Байкал 01 - Цырендоржиев С.С.

Ц.Галсанов. У памятника Ленину. Пробил час. Строитель! Друг из самых лучших! Стих

А. Пахомов. Стал железным и сам у огня. Стих
А. Пиковец. Спецовка. Стих

М. Вишняков. Последний сплав. Стих
В. Качаев. Письмо брату Александру Качаеву. Стих

И. Калашников. Жестокий век. Исторический рома

А. Бальбуров. Венгрия, далекая и близкая

Я. Звездов. И. Ковалевская. Чудесный сок гев

Н. Кочешков. Бурятское народное искусств

$Т. Еречнева.\$

Л. Корнакова. Осень. Тучи. Ветерки. Тайга. Стих

Л. Григорьев. Авторское право. Консультаци

$Т. Еречнева.\$

Автор: Цырендоржиев С.С.

Теги: проза очерки публицистика критика библиография бурятское книжное издательство журнал байкал

Год: 1976

Похожие

Байкал 01

Байкал 06

Байкал 01

Текст

'ОБЕСПЕЧИТЬ ДАЛЬНЕЙШЕЕ ПОВЫШЕНИЕ РОЛИ СОИН \ЛИС1 ИЧЕСКОП КУЛЬ-
ТУРЫ II ИСКУССТВА В НИ НПО ПОЛИТИЧЕСКОМ. НРАВСТВЕННОМ И ЭСТЕТИЧЕСКОМ
воспитании советских людей, формш'он \ннн их духовных ЗАПРОСОВ» .
(Проект ЦК КПСС к XXV съезду «Основные направления развития народного хозяйства СССР
па 1976— 19X0 годы»).
Делегат XXV съезда КПСС Цыденова Цылилма Булатовна,
старший чабан совхоза «50 лет Октября» Кижингинского аймака.
Фото У. ИСТОМИНУ
ВЫХОДИТ ИА РУССКОМ
И БУРЯТСКОМ ЯЗЫКАХ
РАЗ В ДВА МЕСЯЦА
Байкал
Лщгературно-худоЖесгпвеннЬш и общественно-
политический Журнал
ОРГАН СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ БУРЯТСКОЙ АССР
ИЗДАЕТСЯ С 1947 г.
Ц, ГАЛ САНОВ — У памятника Ленину, Пробил час. А. ТОКАМБА-
ЕВ — Счастье. А. БАДАЕВ — Стихи о человеке. Стихи. 3
А. МОДОГОЕВ Время новых высот. 7
А ПАХОМОВ — Стал железным и сам у огня. А. ПИКОВЕЦ —
Спецовка. М ВИШНЯКОВ — Последний сплав. В. КАЧАЕВ —
Письмо брату. Стихи. 18
И. КАЛАШНИКОВ. Жестокий век. Историч. роман 20
М. ШИХАНОВ. Красные маки. Рассказ 92
Очерк, публицистика 97
И. ОЖИГОВ. Через будни. А. СОКОЛОВ — Бамовский характер.
А. БАЛЬБУРОВ — Веш рая, далекая и близкая. 97
Я. ЗВЕЗДОЙ, И КОВАЛЕВСКАЯ. Чудесный сок гсве. 124
Ц-Д. ДОНДОКОВА — Оброненное сердцем слово. М. ТУЛОХО-
НОВ — Дебют состоялся. Е. ТЫХЕШКИНА—Две жизни. Н. КО-
ПЕШКОВ— Бурятское народное искусство. А. АНДРЕЕВ — Не-
увядаемая срасота. И. ЯРНЕВСКИЙ— Зов к творческому поис-
ку. Г ЕРЕЧНЕВА— За все в ответе, что пою... Н. ШИК— Худож-
ник будущего. Статьи, рецензии 128
НОВЫЕ КНИГИ 1(4
И. ШИМАНСКИП. Таежные встречи. Миниатюры. 116
Е. ТАНСКАЯ — Ярмарка. В. КУЗНЕЦОВ — Мститель из улуса Ха-
лартаха. Из истории края 148
«БАЙКАЛ»— ДЕТЯМ 154
В. КОСТЫЛЕВ — Мишка. На сплаве. Рассказы. Л. КОРНАКОВА —
Осень, Тучи, Ветерки, Тайга. Стихи
Л. ГРИГОРЬЕВ. Авторское право. Консультация 159
БУРЯТСКОЕ
КНИЖНОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
Рукописи объемом менее печатного листа не возвращаются
Главный редактор С. С. Цырендоржиев
РЕДКОЛЛЕГИЯ: Африкан Бальбуров, Виктор Гуменюк,
Исай Калашников, Владимир Корнаков (ответственный секре-
тарь). Барадин Мунгонов, Чимит-Рыгзен Намжилов (замести-
тель главного редактора), Михаил Степанов, Алексей Уланов,
Гунга Чимитов (ответственный секретарь).
Техн, редактор И. Нечаев.
Корректор Р. Мунгалов.)
Подписано к печати 22/1 76 г. Формат бумаги 70X108. п. л. 10 (14,00).
Тираж 16804 экз. Заказ 1915. Н-03348.
Адрес редакции: 670324 г. Улан-Удэ, ул. Ленина, 27; тел. №№ 28 82.
70 66, 26 91, 23 36.
Типография Управления по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли Совета Министров БурАССР
Бурятская АССР
КНИЖНАЯ ПАЛАТА
Цыдэн ГАЛ САН О В
Y памятника Ленину
С волненьем иду по ступеням,
Чтоб там, у подножья Дворца,1
Где высится памятник Ленину,
Взглянуть сквозь года н сердца.
Здесь видятся дали яснее,
Здесь мысль обретает полет,
Отсюда, с предгорных высот,
Ты чувствуешь землю полнее.
Здесь Ленин глядит на двуречье
С прищуром мэргэнов-стрелков
И слышит счастливые речи
Счастливых моих земляков.
И видит проспекты прямые
В сиянии светлых небес,
И степи, и в далях за ними
Гусиноозерскую ГРЭС.
Ведь ГРЭС--это новые вехи,
Степей полнозвучный расцвет,
И в сердце бурята навеки
Тождественны — Ленин п свет!
И мысленно, и восхищенно
Спешу по республике я,
И вижу в краю озаренном
Светящийся образ вождя.
Он там, где добыча вольфрама,
Он там, где пшеничная даль,
Он вместе с героями БАМа
Стальную ведет магистраль.
В канун двадцать пятого съезда
Горжусь я свершеньями их.
И Ленин ведет нас как прежде
К вершинам побед трудовых!
Перевод с бурятского В. ЛИПАТОВА
Пробил час
Участнику первого слета строителей
БАМа, комсоргу 4 участка тоннельного от-
ряда № И Александру ПЕТУШИНОВУ
Все. Пробил час. Пора настала.
Прощайся, Северобайкалье,
С морозной непогодой шалой,
С необозримой синей далью,
С былой младенческою дремой,
С бескрайней тишью первозданной,
С такой улыбчиво-знакомой
Таежной глушью безымянной.
Плеснется молния, как пламя,
И вдруг такая панорама
Встает над синими лесами
И оглушенными горами,
Что сразу видится строитель.
Хозяин пробужденной дали,
Творец, законный повелитель
И этих недр, и магистрали!
Строитель! Оглянись на горы.
На кедры, вставшие стеною.
На все, что прочеркнешь ты скоро
Своей стальною колеею.
Ловлю все отзвуки н краски.
С твоей созвучные судьбою.
Г Дворец культуры локомотиво-вагоноремонтного завода, первенца бурятской
индустрии.
3
Как-йе замыслы и сказки
Могли б соперничать с тобою!
Какие взять слова-находки,
Чтоб вровень встали не с тайгою,—
С твоей уверенной походкой,
Не схожей ни с какой другою?
Их, те слова, найдешь не сразу,
Хотя от них гортани тесно.
Я слушАю твои рассказы,
Твои задумчивые песни.
В глухой тайге, подобно чуду,
Легко, стремительно и броско
Они звучат теперь повсюду —
От Ангары до Комсомольска.
* * •
Строитель! Друг из самых лучших!
Не торопись с разгону рушить,
Вглядись, задумайся, послушай
Тайги доверчивую душу.
Быть может, на какой стоянке,
В распадке ли, на перевале,
Найдешь истлевшие останки
Тех, что здесь прежде побывали.
За голубым поемным лугом
Увидишь рядом с переправой
Охотника с истлевшим луком,
Старателя с лопатой ржавой.
В горах, в тайге непроходимой,
Вдали от всех селений наших,
Наткнешься на пропахший дымом.
Простой охотничий шалашик.
И в том шалашике забытом,
Годами погруженном в темень,
За плотной дверью незакрытой —
Дрова сухие, трут и кремень.
И ты увидишь с удивленьем:
Те, что когда-то здесь бывали,
Оставив нашим поколеньям,
С собою ничего не взяли.
Все, что давала жизнь простая
В том крае, темном и негромком,
О нашем будущем мечтая,
Все завещали нам, потомкам.
А будущее здесь, на БАМе,
Во всем невиданном размахе,
С высоковольтными столбами,
С горячей солью на рубахе.
Ловлю все отзвуки и краски.
Раскаты эха в луговине.
С какой сравниться может сказкой?
Все то, что делается ныне!
Перевод с бурятского И. РЫЖИКОВА
Аалы ТОКОМБАЕВ народный поэт
Киргизии, Герой Социалистическо-
го Труда
СчастЬе
С удивлением думаю часто о том,
Доискаться до сути пытаясь с пристрастьем,
Как в простом,
Человеческом сердце моем
Уместилось такое безмерное счастье?
И единственный в том нахожу я ответ,
Что наполнено сердце мое до предела
Счастьем славить Октябрьский немеркнувший свет.
Счастьем славить бессмертного Ленина дело.
Перевод с киргизского М. РОМКИНА
4
Алексей БАДАЕВ
Стихи о человеке
Двое, за руки взявшись.
проходят, как боги.
Величавой походкой —
в лазурную даль...
Смотрит старость во след,
забывая тревоги.
Заглушая понятную сердцу печаль.
Все заветное, лучшее
в прошлом осталось,
Может завтра уйдут они в небытиё...
И живут они все,
побеждая усталость.
Чтоб взрастить молодое потомство свое.
Это внуки н правнуки,
это награда
Неустанным рукам стариков и старух,—
Потому и присутствует в сердце отрада,
И живой огонек
в их глазах не потух.
Как ни ярки цветы,
как они ни нарядны,—
Осень в дверь постучит —
им черед увядать.
Так же гаснет фонарный огонь и лампадный,
Если масло иссякнет —
огню не пылать.
Срок настанет.
разъедутся дети по свету.
Для отцов оставаясь детьми навсегда.
И продолжат святую традицию эту.
Став отцами
в свои золотые года.
Как природа привычно меняет мгновенья.
Заключая их в ритм
годового кольца,—
Так и в жизнь
друг за другом идут поколенья.
Потому что она не имеет конца!
11
Ранний утренний час
и наряден, и светел,
В этот час зорче видишь стремительный век.
Человека обычного я заприметил
И увидел, как счастлив был тот человек!
Может быть, он влюбился,
влюбился впервые.
И весь мир
распахнулся для сердца его,
И прекрасного чувства
цветы зоревые
В нем взошли,
словно нежный цветок ленхобо.
Или, может быть, он вспоминает мгновенье.
Оттого и поет,
и ликует душа,
Как держал на руках он
свое продолженье,—
Черноглазого, смуглого малыша.
Или, может быть, творческим жаром охвачен.
Он, как врач,
неисправный станок оживил,—-
Потому он сегодня так неоднозначен,
Ощущая приливы недюжинных сил.
Человек, совре\«енник,
любуясь тобою,
Твой портрет я хотел бы
в стихах воссоздать,
Чтобы жил ты,
согретый людскою любовью.
Добрым делом
стараясь eie оправдать.
Если труд высоко по заслугам оценен,
Значит, к новым вершинам шагать ты готов.
Людям всех возрастов,
людям всех поколений
Стань звездой путеводной,
людская любовь!
III
Люди, слушайте
каждый на нашей планете
Должен память оставить
потомкам своим.
Всею жизнью своей
он за это в ответе,—-
Вот тогда эту память
мы навек сохраним.
Эта память —
не памятник в гранях гранита,—
Это — светлое слово во имя живых,
Это — сердце, что дружбе и правде открыто,
Это — в море работы доля рук трудовых!
Вот тогда
не погаснет родная планета,—
Наш очаг — чьи друзья и хозяева — мы.
Так лети же, родная,
от рассвета к рассвету,
С каждым новым витком
удаляясь от тьмы!
Перевод с бурятского В. ЛИПАТОВА
6
А. МОДОГОЕВ,
первый секретарь
Бурятского обкома КПСС
ВРЕМЯ НОВЫХ ВЫСОТ
ПЯТЬ ДЕТ НАЗАД, выступая с Отчетным докладом Центрального
Комитета па XXIV съезде партии. Генеральный секретарь Л. И. Бреж-
нев сказал: «Мы ставим и решаем сегодня такие задачи, о которых иа
предыдущих этапах могли только мечтать».
В те памятные дни каждый советский человек с глубоким волнени-
ем читал и перечитывал материалы съезда, вдумывался в цифры плана
развития народного хозяйства страны иа девятую пятилетку.
Нам. советским людям, выросшим в атмосфере непрерывного посту-
пательного движения во всех областях коммунистического строительст-
ва, все более высокие темпы развития экономики п культуры кажутся
само собой разумеющейся истиной.
Я планов
наших
люблю громадье,
размаха
шаги саженьи,—
писал Маяковский, как нельзя лучше выражая мысли и чувства граж-
данина Страны Советов.
За годы предыдущих пятилеток советские люди привыкли не удив-
ляться цифрам плановых заданий, отражающим смелые дерзновения,
захватывающие дух темпы строительства, величественные свершения.
Но то, что было намечено Директивами XXIV съезда партии по девя-
тому пятилетнему плану, не могло не волновать, не могло ие поразить
грандиозностью масштабов. Характеризуя уровень развития народного
хозяйства страны к началу девятой пятилетки, Л. И. Брежнев говорил:
«Создана огромная экономическая мощь, основой которой
являются многоотраслевая индустрия и крупное социалисти-
ческое сельское хозяйство, передовая наука, квалифициро-
ванные кадры рабочих, специалистов, хозяйственных руково-
дителей. Это экономика, которая за день производит почти
на 2 миллиарда рублей общественного продукта, то есть в
10 раз больше, чем производилось ежедневно к концу трид-
цатых годов».
В девятой пятилетке предстояло значительно увеличить эту мощь,
сделать новый большой шаг вперед по созданию материально-техниче-
ской базы коммунизма. Съезд поставил задачу: за пять лет увеличить
национальный доход на 37—40 процентов, увеличить производство про-
мышленной продукции па 42—46 процентов, среднегодовое производ-
ство сельскохозяйственной продукции — на 20--22 процента, почти иа
одну треть повысить реальные доходы в расчете па душу населения
7
Как отмечалось па съезде, по сравнению со всеми предыдущими пяти-
летними планами, план девятой пятилетки выделяется силой своего
размаха, величием намеченных задач, широтой охвата всех важнейших
сторон жизни советского общества.
И вот финиш девятой пятилетки. Победный финиш! Зримо пред-
стают замечательные плоды творческого труда всего советского народа
под руководством партии. Исторические задачи, поставленные XXIV
съездом КПСС, претворены в жизнь, грандиозные планы девятой пяти-
летки стали реальностью, то что было намечено, выполнено и перевы-
полнено.
В выступлении на декабрьском (1975 г.) Пленуме ЦК КПСС
тон. Л. И. Брежнев сказал: «Если иметь в виду масштабы абсолютных
приростов общественного производства, то девятая пятилетка является
лучшей пятилеткой в истории нашей страны. Наша Родина стала еще
богаче, еще сильнее. Советские люди стали жить лучше. А это — выс-
шая оценка деятельности партии».
Нам теперь по плечу новые, еще более традиционные свершения во
имя светлого будущего — коммунизма. Их и определит очередной XXV
съезд Коммунистической партии, который все советские люди встречают
новыми трудовыми победами.
КАК И ВЕСЬ СОВЕТСКИЙ НАРОД, трудящиеся Бурятии с ог-
ромным творческим подъемом и воодушевлением, с полной отдачей сил
трудились па всех участках коммунистического строительства, доби-
ваясь досрочного выполнения заданий пятплетиего плаца: И с згой не-
легкой задачей опн, надо сказать, с честью справились.
Что принесла нашей республике девятая пятилетка? '
Важнейшим показателем роста экономического потенциала и раз-
ни гня производительных сил является промышленное произволе!во. Как
известно, характерной чертой всех предыдущих пятилеток в нашей рес-
публике было бурное, поистине стремительное развитие многоотрасле-
вой промышленности. Каждая пятилетка ознаменовалась строительст-
вом и вводом в эксплуатацию десятков новых промышленных пред-
приятий.
В восьмой пятилетке и особенно в минувшей, девятой, в нашей
республике в строй действующих вошло сравнительно меньше, чем в го
ды прежних пятилеток, новых промышленных предприятий. Значит ли
это, что у нас замедлилось развитие производительных сил?
Нет, ни в коей мере.
Напротив, в последние десять лет и особенно в девятой пятилетке
производительные силы республики развивались наиболее высокими
темпами и наш экономический потенциал намного возрос. Во-первых,
увеличение объема промышленного производства определяется не чис-
лом вновь построенных предприятий, а введенными производственными
мощностями; во -вторых, для увеличения объемов промышленного про-
изводства нс всегда обязательно строить новые предприятия. Если речь
идет об увеличении выпуска уже освоенной продукции, то всегда выгод-
нее не строить новые предприятия, а наращивать мощь действующих,
оснащать их новой техникой, переводить иа более совершенную техно-
логию и таким путем при меньших затратах получать больше продук-
ции.
Именно поэтому пути и шло развитие промышленности пашей рес
публики в последние годы.
У нас возникли п развились новые отрасли промышленного произ
водства. Эго, например, производство целлюлозы и тарного картона щ
базе переработки древесины. В эти годы введена в эксплуатацию пер
вая очередь Селенгинского целлюлозно-картонного комбината. По ста
тистической отчетности — это одно предприятие. А по существу, эг<
8
целая отрасль промышленности, по объему производства равная десят-
ку, если не больше, других средних предприятий. Или, скажем, произ-
водство мостовых металлических конструкций. Это тоже новая отрасль
нашей промышленности, представленная одним заводом. Ио и этот за-
вод по объему производства — один из крупнейших в данной отрасли,
причем его производственные мощности будут дальше наращиваться
А теперь посмотрим, что происходит на действующих предприятиях.
Возьмем такое, сравнительно «молодое» предприятие, как приборостро-
ительный завод им. Пятидесятилетия комсомола. Продукция этого за-
вода нужна очень многим отраслям промышленности, едва ли не всем
областям страны. Без точных приборов невозможен технический прог-
ресс. После ввода в строй ,авод за короткий срок освоил проектную
мощность и тут же начал наращивать ее. Далеко пе старое, но уже мо-
рально устаревшее оборудование заменялось новейшим, непрерывно
совершенствовалась технология, в меру необходимости расширялись
производственные площади. А в итоге за пятилетку завод увеличил ва-
ловой выпуск продукции более, чем в три раза, намного снизив при
этом себестоимость ее и, соответственно, реализованные цепы.
Иначе говоря, за пятилетку получен такой прирост производства,
какой можно было получить, построив рядом с первым, еще два таких
же новых завода.
Это — пе единственный пример.
Завод «Теплоприбор» поставляет свою продукцию во все области
и края нашей страны и десятки зарубежных стран. Важнейшие изде-
лия завода удостоены государственного Знака качества. Отличная
продукция! И спрос на нее большой. И па этом предприятии за девя-
тую пятилетку при сравнительно небольших затратах па реконструк-
цию, более чем вдвое увеличено производство приборов. Опять-таки по-
лучается, что рядом со старым за эти годы как бы вырос новый завод
такой же мощности.
Почти вдвое увеличил за пятилетку валовой выпуск продукции за-
вод «Электромашина». Как известно, и на этом предприятии половина
изделий выпускается со Знаком качества. Моторы завода «Электромаши-
на» тоже покупают многие зарубежные страны, в их числе и ряд фирм
из промышленно развитых капиталистических стран. Это характеризует
высокий класс производства. Но сейчас важно подчеркнуть другое —
высокую эффективность осуществленной, так сказать, на ходу рекон-
струкции завода, в результате которой мы получили при сравнительно
малых затратах и в короткий срок новые производственные мощности,
равные строительству нового завода.
Кстати сказать, реконструкция и техническое перевооружение пред-
приятий позволяет не только увеличить выпуск продукции, но и зна-
чительно повышать качество ее. Так, например, па заводе «Электро-
машина» в результате осуществленной реконструкции обеспечен серий-
ный выпуск электродвигателей высшей категории качества, с более
высоким, чем раньше коэффициентом полезного действия и надежности
в эксплуатации.
Процесс реконструкции, наращивания производственных мощ-
ностей на основе замены устаревшего оборудования новым и новей-
шим, совершенствования технологии и внедрения передовых методов
Производства охватил все наши предприятие Поэтому можно с полным
основанием сказать, что девятая пятилетка стала для нашей промыш-
ленности пятилеткой технического перевооружения, внедрения в произ-
водство достижений научно-технического прогресса. Сегодня па наших
предприятиях действуют уже десятки автоматизированных линий, стан-
ки с программным управлением, mhoi очисленные приборы автоматиче-
ского контроля и управления производством, словом,— все самое совер-
9
щепное и передовое. И это стало характерным для всех отраслей про-
мышленности.
Следует подчеркнуть, что росту технического уровня промышлен-
ности соответствует, а на ряде предприятий и опережает его, рост
квалификации кадров промышленности — рабочих, инженерно-техниче-
ских работников. Промышленные предприятия пополняются новыми
кадрами, главным образом, за счет выпускников школ профессиональ-
но-технического образования. Среди инженерно-технических работни-
ков преобладающее число имеет высшее образование. Непрерывно
идет процесс повышения удельного веса работников высококвалифици-
рованного труда в общем числе работающих па предприятиях.
Все это позволило с первых же дней девятой пятилетки обеспечить
высокие темпы прироста промышленного производства, выполнение
и перевыполнение плановых заданий как по валовому выпуску, так
и по реализации промышленной продукции. Досрочно выполнив зада-
ния пятилетки, промышленные предприятия республики далп сверхпла-
новой продукции более, чем .па 148,7 млн. рублей. Выпуск промышлен-
ной продукции по сравнению с последним годом восьмой пятилетки
возрос почти в полтора раза. Много эго пли мало?
Все познается в сравнении. Так вот, для наглядности, скажем, что
прирост промышленной продукции, полученный за годы девятой пяти-
летки, более чем в 2 раза превышает прирост промышленного производ-
ства, полученный в седьмой пятилетке. Наша промышленность дает сей-
час в год продукции почти в 2,5 раза больше, чем десять лет назад.
Но сказанным далеко не исчерпываются шогп девятой пятилетки
в области промышленного развития вашей республики. Наряду с рос-
том общего объема промышленного производства, с созданием новых
отраслей промышленности, с особенно бурным развитием отраслей про-
мышленности, определяющих технический прогресс,— важнейшим ито-
гом девятой пятилетки является создание большого задела для даль-
нейшего, еще более ускоренного роста промышленности республики, для
дальнейшего развития ее экономического потенциала.
В чем состоит этот задел?
Во-первых, в дополнительных производственных мощностях, созда-
ние которых или уже завершено, или будет завершено в ближайшее
время. На Селенгннском целлюлозно-картонном комбинате осталось
немного до окончания работ по вводу второй очереди комбината. А это
значит, что созданы дополнительные мощности для значительного рос-
та выпуска продукции по сравнению с уровнем 1975 года. Вводятся
большие дополнительные мощности па заводе мостовых металлических
конструкций, авиационном, Ново-Брянском ремонтно-механическом за-
водах и иа многих других действующих предприятиях.
Во-вторых, в ближайшее время будет сдана в эксплуатацию первая
очередь строящейся Гусипоозерской ГРЭС. Это значит, что значитель-
но возрастут энергетические мощности, без чего невозможно дальней-
шее промышленное развитие республики.
В-третьих, за эти годы закопчена детальная разведка с учетом за-
пасов и утверждением их в государственной комиссии многих место-
рождений, очень нужного народному хозяйству страны минерального
сырья. Для разработки их уже начато строительство некоторых круп-
ных горнообогатительных комбинатов, например, апатитового комбина-
та на базе Ошурковского месторождения фосфоритов и Озерного
в Еравиинском районе на базе разведанного здесь богатейшего место-
рождения полиметаллов. Ряд других комбинатов сейчас проектируется
и в недалеком будущем они будут строиться ускоренным темпом.
II, в-четвертых, началось строительство Байкало-Амурской ма-
гистрали, значительная часть которой проходит по северным районам
10
нашей республики. Пока, правда, на нашем участке БАМа идут еще
только подготовительные работы: прокладываются дороги, строятся ра-
бочие поселки, подвозятся материалы. Но даже на этой первоначаль-
ной стадии уже ясно обозначились огромные перспективы дальнейшего
роста и развития производительных сил нашей республики в связи со
строительством магистрали.
По достоинству оценивая достигнутые положительные результаты»
мы не можем, вместе с тем, не отметить существенные недостатки
и упущения, в определенной мере снизившие темпы роста промышлен-
ного производства. Это, прежде всего, отставание капитального строи-
тельства.
В девятой пятилетке государственные капитальные вложения
в развитии народного хозяйства республики возросли по сравнению
с предыдущей пятилеткой в полтора раза. Соответственно увеличились
объемы капитального строительства — производственного, жилищного,
культурно-бытового.
Подрядные строительные и монтажные организации, которых сей-
час в республике насчитывается более 75, добились за годы девятой
пятилетки значительного увеличения объемов строительно-монтаж-
ных работ. По сравнению с предыдущей пятилеткой объем работ возрос
на 50 процентов. Рост-- не маленький, по меньше того, что требова-
лось для обеспечения плановых заданий. На многих производственны.'-;
объектах строительно-монтажные работы затянулись и эти объекты
вошли в строй действующих позднее, чем намечалось по плану. План
по вводу основных фондов оказался невыполненным. В связи с этим не-
дополучено значительное количество промышленной продукции.
Сдерживали выполнение планов капитального строительства от-
ставание промышленности строительных материалов, а также отстава-
ние материально-технической базы строительных организаций от рос-
та объемов строительства. Вместе с тем на выполнение планов капи-
тального строительства отрицательно сказались распыление средств,
материальных и трудовых ресурсов по многочисленным объектам
и серьезные недостатки в организации работ на строительных пло-
щадках.
Чтобы обеспечить дальнейший рост всех отраслей экономики рес-
публики, необходимо сейчас принять безотлагательные меры для лик-
видации отставания капитального строительства — этой важнейшей
отрасли народного хозяйства. Необходимо укрепить все подрядные
строительно-монтажные организации, особенно такие крупные, как
Бурятское управление строительства, трест «Бурятцелипстрой», объеди-
нение «Межколхозстрой», трест «Бурводстрой», строительно-ремонтный
трест, строительное управление Гусиноозерской ГРЭС. Необходимо по-
кончить с распылением средств по многочисленным объектам, повысить
оснащенность строителей современной техникой, создать им прочную
материально-техническую базу, что, в свою очередь, требует опережа-
ющего развития промышленности строительных материалов. Также-
безотлагательно надо решать проблемы подготовки и закрепления ква-
лифицированных кадров в строительстве, совершенствовать организа-
цию труда па строительных площадках, улучшить быт строителей, по-
настоящему внедрить в строительство современные индустриальные ме-
тоды производства п передовую технологию.
Возвращаясь к вопросу о недостатках в работе промышленности, сле-
дует сказать, что па многих предприятиях были допущены значитель-
ные потери из-за невыходов па работу, простоев, неукомплектованности
вторых и третьих смен.
Наконец, в некоторых отраслях промышленности пе были полностью'
И
осуществлены намеченные по плану мероприятия по механизации тру-
доемких процессов и внедрению повой техники. А на ряде предприятий
вовремя не позаботились о подготовке квалифицированных кадров для
работы на новом оборудовании. Все это привело к невыполнению ряда
предприятий плановых заданий по повышению производительности тру-
да, к неполному использованию производственных мощностей.
Мы не можем обойти эти недостатки молчанием, ибо речь идет
о немалых резервах для дальнейшего увеличения производства, повы-
шения качества и снижения себестоимости промышленной продукции.
Таким образом, если коротко ответить на вопрос, что принесла де-
вятая пятилетка нашей республике в области промышленного разви-
тия, то можно сказать так: индустриальная мощь республики и, следо-
вательно, ее экономический потенциал возросли намного больше, чем
в предыдущие пятилетки, вместе с тем созданы необходимые предпо-
сылки для дальнейшего, еще более быстрого роста ее. В этом мы видим,
.прежде всего, плоды мудрой ленинской национальной политики нашей
партии и результаты последовательного осуществления провозглашен-
ного XXIII съездом и подтвержденного XXIV съездом партии курса
' на ускоренное развитие экономического потенциала восточных районов
страны.
Проект,ЦК КПСС к XXV съезду Коммунистической партии Совет-
' ского Союза «Основные направления развития народного хозяйства
.СССР па 1976—1980 годы» раскрывает перед страной новые горизонты,
вдохновляющие перспективы.
Как указывается в проекте, «Главная задача пятилетки состоит в
последовательном осуществлении курса Коммунистической партии на
подъем материального и культурного уровня жизни народа на основе
динамичного и пропорционального развития общественного производ-
ства и повышения его эффективности, ускорения научно-технического
прогресса, роста производительности труда, всемерного улучшения ка-
чества работы во всех звеньях народного хозяйства».
Партия призывает превратить десятую пятилетку в пятилетку эф-
-фективности и качества. В промышленности основная задача состоит в
том, чтобы па основе дальнейшего технического перевооружения и внед-
рения прогрессивных технологических процессов, давать больше продук-
ции отличного качества при наименьших затратах.
Какие же рубежи предстоит взять промышленности республики
в новой, десятой пятилетке?
• Поскольку новый пятилетний план будет окончательно разработан
.и утвержден после XXV съезда партии, то, разумеется, пока мы можем
говорить не о конкретных цифрах, а лишь о главных направлениях,
ясно вырисовывающихся перспективах.
В этом плане следует, мне кажется, сказать, прежде всего, о прин- .
циппальных структурных изменениях в дальнейшем развитии промыш-
ленности республики, начало которым должно быть положено в деся-
той пятилетке. Речь идет о все большем развитии горнорудной про- -
мышленности, которая, в конечном счете, должна стать для Бурятии
отраслью союзной специализации.
Сейчас наша республика, обладающая многоотраслевой промыш-
*ленностыо, дает стране самую разнообразную продукцию, преимущест-
, мзенно обрабатывающей промышленности. Это — самолеты, речные
п морские суда, точные приборы и средства автоматизации, моторы,
автокраны, деревообрабатывающие станки, стекло, цемент, шифер, тка-
ни и многое другое. Всю эту продукцию она будет поставлять и в даль-
нейшем во все возрастающих количествах, посколку эта продукция
д.ужна стране. Следовательно, все наши предприятия, представляющие
-около 60 отраслей и подотраслей промышленного производства, будут
12
и впредь развиваться высокими темпами. Как и в предыдущие пятилетки,,
опережающими темпами будут развиваться отрасли, определяющие тех-
нический прогресс: машиностроение, электроэнергетика и др.
Однако, как подчеркивалось в Директивах XXIV съезда, партия
считает важной задачей — ускоренное освоение природных ресурсов
восточных районов страны. Наша республика весьма богата такими-
ресурсами. Это, прежде всего, оромные запасы разнообразного мине-
рального сырья в ее недрах. Между тем пока что продукция горноруд-
ной промышленности занимает в общем объеме промышленного произ-
водства республики небольшое место.
Как уже говорилось выше, проведенными в последние годы геоло-
горазведочными, инженерно-изыскательскими и проектными работами
созданы необходимые предпосылки для промышленной разработки мно-
гих крупных месторождений минерального сырья. Постановлениями
Центрального Комитета партии и правительства Союза предрешен воп-
рос о строительстве в республике ряда горнорудных предприятий. ?)то
дает основание сказать, что характерной чертой дальнейшего промыш-
ленного развития нашей республики будет освоение ее природных ре-
сурсов и, в связи с этим, развитие в больших масштабах горнорудной
промышленности. При этом, в целях комплексного использования мине-
рального сырья, на базе каждого крупного месторождения целесообраз-
но будет создавать не одно горнодобывающее предприятие, а комбинат,
комплекс взаимосвязанных предприятий — целый промышленный узел.
Более того, достигнутый уровень развития производительных 'сил
республики позволяет ставить и успешно решать проблему создания
мощных территориально-производственных комплексов, объединяющих
предприятия нескольких отраслей промышленности и имеющих общие
коммуникации, единое энергетическое и транспортное хозяйства, совер-
шенную систему управления. С нашей точки зрения уже сейчас скла-
дываются благоприятные предпосылки для постепенного формирования
Еравнинского территориально-производственного комплекса, основой
которого должен стать будущий горнообогатительный комбинат на базе
Озерного месторождения полиметаллов.
Разумеется, что формирование комплекса выходит за рамки одного
пятилетия. Но важно определить принципиальное направление, чтобы
целеустремленно решать эту огромной важности задачу.
Широкие перспективы, открывающиеся перед промышленностью
республики в новой пятилетке, не могут не радовать, не вдохновлять
всех трудящихся республики. 14х творческие усилия должны быть сей-
час направлены на дальнейшее изыскание и использование всех име-
ющихся на каждом предприятии больших резервов, всех возможностей
для дальнейшего повышения объемов производства, а главное — на по-
вышение качества продукции.
В ТРУДНЫХ УСЛОВИЯХ развивалось сельское хозяйство пашен
республики в девятой пятилетке. Из минувших пяти лет три года ока-
зались по погодным условиям на редкость неблагоприятными. Жесто-
чайшие засухи, невиданные по масштабам наводнения, поздние весен-
ние и ранние осенние заморозки — все эти стихийные бедствия нанесли
немалый урон колхозам и совхозам. Тем не менее среднегодовое произ-
водство основных продуктов сельского хозяйства за пятилетку не толь-
ко не снизилось, а возросло против уровня предыдущей пятилетки.
За пятилетку население республики увеличилось почти па 40 тыс.
человек. При этом городское население возросло на 26 процентов.
Производство же сельскохозяйственных продуктов на одного жителя
значительно увеличилось против уровня предыдущей пятилетки. Это
стало возможным благодаря последовательному осуществлению аграр-
13
ной политики нашей партии, самоотверженному труду колхозников, ра-
бочих совхозов, всех тружеников сельского хозяйства.
За эти годы невиданно возросла материально-техническая .база
колхозов и совхозов, более чем вдвое увеличилась их энерговооружен-
ность, в полтора раза возросли основные фонды.
Неуклонно развивалась основная отрасль нашего сельского хозяй-
ства— животноводство. Возросло поголовье общественного скота, уве-
личилась его продуктивность. Колхозы и совхозы перевыполнили плано-
вые задания по продаже государству мяса, молока, яиц, шерсти и дру-
гих продуктов животноводства.
Особенно хорошо потрудились работники сельского хозяйства в за-
вершающем году пятилетки. Вырастив и собрав хороший урожай зер-
новых культур, колхозы и совхозы продали государству более 200 тыс.
тонн зерна—два годовых плана. Перевыполнен план продажи живот-
новодческих продуктов. Таким образом, работники сельского хозяйст-
ва с честью выполнили взятые на себя высокие социалистические обяза-
тельства.
В завершающем году пятилетки особенно наглядно проявились
результаты проведенной в предыдущие годы большой работы по ме-
лиорации земель, оснащению колхозов и совхозов современной техни-
кой, внедрению в производство достижений пауки и передовой практики.
Вместе с тем стали очевидными и огромные потенциальные возмож-
ности нашего сельского хозяйства, имеющиеся у нас большие воз-
можности для дальнейшего роста производства. Мы можем и должны
повсеместно получать высокие и устойчивые урожаи всех сельскохозяй-
ственных культур. Для этого надо и дальше повышать культуру земле-
делия, настойчиво внедрять передовую агротехнику. Мы можем и долж-
ны неуклонно увеличивать продуктивность животноводства на основе
дальнейшего совершенствования всех ге отраслей, создания прочной
кормовой базы, внедрения всего нового и прогрессивного, что научно
обосновано и проверено жизнью.
Один из самых важных итогов девятой пятилетки в области сель-
ского хозяйства состоит в том, что за эти годы развернулась значи-
тельная работа по концентрации и специализации сельскохозяйствен-
ного производства и переводу основных его отраслей на промышленную
основу.
О каких-то конкретных больших результатах, достигнутых в этом
направлении, еще преждевременно говорить. Но что созданы надежные
предпосылки для достижения хороших результатов в недалеком -буду-
щем — это бесспорно.
Прежде, чем начать практически осуществлять концентрацию
и специализацию, необходимо было определить направление этой рабо-
ты, изучить накопленный опыт. С этой целью руководящие работники,
специалисты сельского хозяйства республики выезжали в ряд облас-
тей и краев страны, знакомились с различными типами животноводче-
ских комплексов, выявляя их достоинства и недостатки, изучали все
положительное, что может быть применено в конкретных условиях на-
шей республики.
С учетом этого опыта, в 1972 году была разработана и утверждена
на пленуме областного комитета партии конкретная программа работ
по концентрации, специализации и внедрению промышленной техноло-
гии в животноводстве. Рассчитанная на 5—7 лет, эта программа преду-
сматривает: строительство 50 новых, полностью механизированных жи-
вотноводческих комплексов на 400—600 коров каждый; строительство
откормочных комплексов на 3—5 тысяч голов крупного рогатого скота
каждый; строительство трех полностью механизированных комплексов
по откорму 75 тыс. свиней в год; двух гусеводческих комплексов, утиной
14
фабрики, бройлерной фабрики, крупной кролиководческой фермы.
Вместе с тем было намечено осуществить реконструкцию и комплекс-
ную механизацию существующих молочнотоварных ферм и откормоч-
ников.
Программой было предусмотрено строительство двух крупных меж-
хозяйственных комплексов по направленному выращиванию молодняка
крупного рогатого скота с тем, чтобы повсеместно постепенно полностью
заменить беспородный и низкопродуктивный скот высокопродуктивным
поголовьем.
Эта программа на протяжении минувших лет в значительной части
выполнена, а в первые годы новой пятилетки будет полностью заверше-
на. Таким образом, уже в 1976—1977 годах механизированные живот-
новодческие комплексы должны дать не меньше 65—70 процентов об-
щего производства молока, не менее 40 процентов всего производства
говядины. Производство свинины, птичьего мяса почти целиком будет
переведено на промышленную основу так же, как и производство яиц.
Все это, однако, будет означать лишь начало процесса концентра-
ции, специализации и перевода на индустриальные рельсы сельскохо-
зяйственного производства. Созданные комплексы по мере накопления
опыта и совершенствования технологии будут, очевидно, укрупняться
и все больше специализироваться. Вместе с тем будут создаваться но-
вые специализированные межхозяйственные производственные комп-
лексы, колхозно-совхозные, а также агропромышленные комплексы, ко-
торые будут и производить, п перерабатывать сельскохозяйственную
продукцию.
Особенно сложным представляется осуществление концентрации
и специализации в овцеводстве. Правда, и в этой области в минувшие
годы проделана определенная работа, в частности, по коренному улуч-
шению породности поголовья, но зональной специализации и т. д. Од-
нако, основным методом овцеводства у нас еще остается пастбищное
содержание овец в отарах, разбросанных па большой территории. Про-
цесс концентрации и внедрения промышленных методов в овцеводстве
сдерживается тем, что не решена до конца проблема кормов. Тем не
менее, в новой пятилетке необходимо планомерно развернуть работу
по созданию механизированных комплексов и в овцеводстве, используя
и здесь положительный опыт, уже накопленный в некоторых овцевод-
ческих районах страны, в частности, в Ставропольском крас.
Ряд крупных проблем в области сельского хозяйства, которые нам
необходимо решать, требует значительных капитальных вложений
и, главное, времени. Это, например, строительство крупных иррига-
ционных сооружений для орошения больших степных районов, строи-
тельство орошаемых долголетних культурных пастбищ, рассчитанных
на обеспечение полноценными кормами всего продуктивного поголовья,
строительство крупных специализированных животноводческих комп-
лексов и т. д. Эти проблемы мы должны настойчиво и последовательно
решать, поскольку их осуществление обеспечит дальнейший бурный
рост нашего сельскохозяйственного производства. Вместе с тем необ-
ходимо, чтобы основные усилия всех работников сельского хозяйства
были сейчас сосредоточены на всемерном использовании имеющихся
возможностей для дальнейшего повышения эффективности колхозно-
совхозного производства. Важно с самого начала повой пятилетки взять
высокие темпы, добиваться каждый день намеченных рубежей.
Главная задача работников животноводства сейчас — добиваться
неуклонного роста продуктивности скота, находящегося па стойловом
содержании, организованно принять и полностью сохранить приплод.
15
Главная задача работников полеводства — образцово подготовиться
к предстоящему весеннему севу, обеспечить создание высококачествен-
ных семенных фондов и их хорошее хранение, тщательно отремонтиро-
вать всю технику, подготовить полевые станы, вовремя привести в по-
рядок оросительные системы.
Дел — важных и неотложных — много. Успешное выполнение их
я будет означать претворение в жизнь высоких социалистических обя-
зательств, взятых на себя работниками сельского хозяйства в честь
XXV съезда КПСС.
XXIV СЪЕЗД ПАРТИИ провозгласил главной задачей девятой пя-
тилетки— значительный подъем материального и культурного уровня
жизни народа. Как известно, все, что было намечено пягилетним пла-
ном в этой области, полностью выполнено.
Каждая советская семья чувствует на себе результаты политики
партии, направленной на неуклонный подъем материального благо-
состояния и культурного уровня трудящихся. Как и в целом по стране,
в нашей республике за эти годы денежные доходы трудящихся превы-
сили плановые наметки. Значительно возросла продажа населению про-
дуктов питания и промышленных товаров. Значительно больше, чем
в предыдущей пятилетке, сдано в эксплуатацию жилья, школ, больниц,
коммунальных предприятий и учреждений.
Приведу только несколько наиболее характерных данных. За годы
девятой пятилетки среднемесячная заработная плата рабочих и служа-
щих в республике возросла на 20,5 процента. Доходы колхозников от
общественного хозяйства возросли на 28,4 процента. Денежные доходы
населения республики в целом возросли за пятилетие на 46 процентов,
а в расчете на душу населения — на 37,6 процента.
За годы девятой пятилетки из государственного бюджета респуб-
лики направлено на социально-культурные мероприятия 536,3 млн. руб-
лей — на 35,6 процента больше, чем в предыдущей пятилетке.
Важным показателем роста материального благосостояния трудя-
щихся является рост розничного товарооборота государственной и коопе-
ративной торговли. За пятилетие он возрос па 42,8 процента. С каж-
дым годом возрастает продажа населению промышленных и продоволь-
ственных товаров. В 1975 году населению продано больше, чем в пос-
леднем году предыдущей пятилетки, в расчете на душу населения; мяса
и мясных продуктов — на 61 процент, рыбы — на 15 процентов, яиц —
в 2,6 „раза, овощей и бахчевых — в 2 раза, фруктов-—на 31 процент,
тканей — на 61 процент, одежды — на 30 процентов, обуви — па
36 процентов, мебели—на 58 процентов. В пять раз больше продано
легковых автомобилей.
Как и по всей стране, за эти годы в республике осуществлены меро-
приятия по дальнейшему улучшению пенсионного обеспечения трудя-
щихся, введены денежные пособия многодетным семьям, увеличены
стипендии учащимся.
Мы считаем серьезным достижением в социально-культурной об-
ласти создание в колхозах широкой сети круглосуточных детских садов,
обслуживающих детей животноводов. Тем самым покончено с имевшими
место многочисленными случаями, когда дети животноводов находились
в неравных условиях с детьми других работников, живхщих на цент-
ральной усадьбе хозяйств.
Хотелось бы особо отметить несколько характерных явлений в со
циально-культурной жизни республики.
Это, во-первых, дальнейшее увеличение как общего количества, тан
16
it удельного веса рабочих в общем числе населения республики. При
этом неуклонно растет число рабочих ведущих профессий. Важно при
этом отметить, что из года в год растет число рабочих, обучающихся
без отрыва от производства в вечерних школах, техникумах и высших
учебных заведениях, а также на различных курсах по переподготовке
и повышению квалификации.
В республике завершается введение всеобщего обязательного сред-
него образования. При ведущей роли в этом деле образовательных
школ, большое значение имеет создание профессионально-технических
училищ, дающих учащимся наряду с производственной специальностью
общее среднее образование.
За эти годы значительно выросло число специалистов, работающих
во всех отраслях народного хозяйства, число научных и наунчо-педаго-
гнческнх работников, число студентов в высших и средних специальных
учебных заведениях.
Поистине невиданного размаха достигло за эти годы развитие науч-
но-исследовательской работы в республике. Общая численность науч-
ных кадров у нас превысила 1900 человек, из которых свыше 700 тру-
дятся в Бурятском филиале Сибирского отделения Академии наук СССР.
В последние годы созданы комплексный научно-исследовательский от
дел Сибирского отделения ВАСХНИЛ и филиал научно-исследователь-
ского института национальных школ. За заслуги в развитии науки
и в связи с 250-летием Академии наук СССР ряд наших ученых отмечены
высокими правительственными наградами.
Все это характеризует неуклонный рост интеллектуального потен-
циала республики.
За эти годы весьма продуктивной была деятельность наших твор
ческих работников — писателей, композиторов, художников. Во всех
жанрах появились новые талантливые произведения, посвященные,
главным образом, современной жизни, воспевающие героический труд
советских людей, советский образ жизни, высокие нравственные прин-
ципы социалистическою общества.
Невиданного размаха достигло развитие массовой художественной
самодеятельности трудящихся.
Как и в развитии экономики, в области социально-культурного
строительства в повой пятилетке нам предстоит решать новые большие
задачи. Можно не сомневаться в том, что, как и в минувшей пятилетке,
эти задачи будут успешно решены.
9 ♦ *
У советских людей стало доброй традицией встречать съезды род-
ной Коммунистической партии трудовыми подарками, новыми произ-
водственными успехами. По всей нашей республике широкий размах
приобрело социалистическое соревнование в честь XXV съезда. Взятые
высокие обязательства выполняются. Это первые трудовые победы в
борьбе за завоевание новых рубежей первого года десятой пятилетки.
2. «Байкал* № 1
17
Александр ПАХОМОВ
Стол ЖелезнЫм и сал\ у огня
Нс забыть мне
Бесхлебное дегстял.
Нс забыть
Материнской любви.
До сих пор
Ее кроткое сердце
У меня
Нежно бьется в груди.
Все старалась.
Чтоб было нам лучше.
С голодухи
Братишка ослеп.
Навертел я на ноги
Онучи
И пошел
Зарабатывать хлеб.
Н то далекое.
Зимнее утро
Я мальцом заглянул
В дымный нех.
Мастер мягко погладил кудри:
Будь рабочим,—
Сказал он при всех.
В цехе сразу
Сроднился с громами,
И теперь мне
Не жить в тишине.
Из печи
Языкатое пламя
Гулко рвется
Жар-птицей ко мне.
Были светлые дни
Н невзгоды.
Приходилось
Работать скорбя.
Но за все.
За рабочие годы
Отдавал
Без остатка себя.
И горжусь я
Рабочим доверьем.
Отмахал сорок лет
Кузнецом!
Я работал сперва
Подмастерьем.
4 уж мастером
Стал я потом.
Честь рабочую
Я утверждаю.
Выше радости
Нет у меня:
Я работой
Друзей вдохновляю
Стал железным
И сам у огня!
С рук моих
Нс смывается копоть.
Вот по цеху
Я сына веду.
Трудовой.
Просоленный свой опыт
Но наследству
Ему отдаю.
Шел всю жизнь
К раскаленному ветру.
Из печей
Обжигала заря.
Обновлял я
Работой планету.
Значит жил я
На свете не зря.
Дорожу
Своим званием очень.
Я доделаю все,
Что могу.
Драгоценное слово —
Рабочий.
Я ревниво
В душе берегу.
Александр ПИКОВЕЦ
Спецовка
Ни КОСТЮМ, СИДЯЩИЙ ловко.
Ни современный макинтош,—
Свою рабочую спецовку
Ты, как святыню, бережешь.
14
На ней твой славный путь отмечен.
Где каждый день—нелегкий бой.
Времянок дым осел на плечи.
Как будто дым пороховой...
Пусть неумелая иголка
Зашила наспех след огня.
Но этот шов. как след осколка,
Которым ранена броня.
Пускай наметились прорехи
И почернел изгиб локтей —
Она дороже всех доспехов
И чище мантий королей!
И час призе! — ты знаешь это.
Закончив свой рабочий стаж.
Спецовку, словно эстафету.
Ты сыну в руки передашь.
Михаил ВИШНЯКОВ
Последний сплав
Река работала угрюмо.
Ворочая, как жернова.
Тайги медлительные думы,
.Июлей привычные дела.
По ней то вздыбленно, то ныром
Шел лес с рассвета дотемна,
Пока, прогнувшись, не заныла
Плотами стёртая спина.
Пока не заболели плечи
Oi заберегов ледяных,
П не ударил лютый ссчень
Пол самый стрежень, как под тых.
И сплавщики, душе в угоду.
Лишь пересев на катера.
Кляли туман и непогоду,
И ледяные шивера.
Но все же празднично-веселым
Был вечер, и при свете фар
Они шагали по поселку.
Баграми щупая асфальт.
Виталии КАЧАЕВ
ПИСЬМО БРАТУ
АЛЕКСАНДРУ КАМАЕВУ
Санька, Санька, детство не забыл ли ты?
Мысленно в былое загляни:
На закате, как из бронзы вылитый,
Нал Чулымом онемел тальник...
Выбрав место для рыбалка загодя.
На крутой излучине реки.
Мы с тобою замерли у заводи.
Устремив глаза на поплавки.
Не беда, коль от росы промокнем мы.
Все в такие ночи нипочем.
Если месяц серебрится окунем,
Язь играет алым плавником.
Злая щука, вынырнув, ощерится.
Догоняя труса-пескаря...
На исходе ночь. А нам не верится.
Что тайменем выплыла заря.
Санька, помнишь старое На зарово,
Тихое сибирское село?
Посмотри: вдали какое зарево!
Что в родном краю произошло?
Это кто рассыпал мелким бисером
Над рекой электросварки свет?
Кто медведя из урсмы выселил.
Затоптал его когтистый след?
Кто увел в тайгу электролинию
От Чулыма до Саянских гор.
Кто вознес под наше небо синее
Плечи металлических опор?
Санька, Санька, уж не ты ли это
Валишь сосны электропилой.
Заливая Причулымьс светом.
Расправляясь с вековечной мглой?
Уж не ты ли нивелиром метишься
Прямо и сердце дедовской глуши?..
Может, с детством но дороге встретишься,
Может, юность встретишь... Напиши.
Помнишь, головы перенизав рубашками.
Мы Чулым одолевали вплавь?
Не прощайся с прежними замашками.
Юности раздольной не оставь.
Я письмо кончаю не поклонами.
Жди, браток. Привет, Чулым-рска,
Где росли чалдонами влюбленными
В отчий край два гордых паренька.
Перекроем мы Чулым плотиною.
Берег укрепим бетоном д. мб.
Месяц станет бледною полтиною
Перед заревом электроламп.
Край родной помолодеет заново.
По-иному юность pacutieier.
Глухоманное сею Назарово
Мировое имя обретет.
2
Исай Калашников
JfctTO КИП BE к
исторический роман
— Ты, вижу, скоро будешь гол и бос. Что хочешь с ним сделать?
— Все утерянное вытряхну из него вместе с его душой.
— Ты чрезмерно строг. Но он твои раб, н ты волен сделать все,
что пожелаешь...— Джучи замолчал, чего-то не досказав, казалось,
ждал, что все прочее купец поймет и так.
Но Махмуд невысказанного понять не пожелал, обрадованно бор-
мотал:
— Истинно так! Истинно так!
Захарию он стал отвратен. Жадина постылая, хмырь болотный.
Не много получишь!..
Дино Джучи построжало.
— Твой раб спас моего лучшего нукера. Его стараниями весть
о гибели караванщиков вовремя дошла до ушей моего отца. Как быть
с этим? Ты должен его наказать, а я вознаградить.
Сбитый с толку, купец молча сверкал синеватыми белками глаз.
— Я его куплю у тебя.— Джучи открыл лаковую шкатулку.
— Аллах акбар!—тихо изумился Махмуд.— Взять с тебя деньги?
Я сам и все, что у меня есть,— твое, лучший из сыновей повелителя
вселенной. Дарю тебе этого раба! Для того и купил, чтобы подарить.
Джучи в Судуй весело переглянулись.
Из юрты сына хана Захарий вышел вольным человеком.
Счастье сопутствовало хорезм-
шаху Мухаммеду все годы
правления. И вдруг \порхпуло-улетело... Аллах лишил его своего бла-
говоления, и мир стал враждебен шаху.
В Гургандж он не казал своих глаз с тех пор, как отбыл в поход
на Багдад. Жил либо в Бухаре, либо в Самарканде. Держался подаль-
ше от бесценной матери. Но вражда с нею не утихала. Ненависть сочи-
лась, как сукровица из незаживающей рапы. Тени зла скапливались
вокруг него. Он все больше боялся теснин дворцовых переходов и глу-
хоты покоев, завешенных коврами. Уезжал на охоту надеясь отдохнуть
забыться, и тащил за собой своих эмиров: боялся сговора за своей
спиной. А па охоте боялся случайной стрелы... Чаще прежнего молпл-
Окоичанне. Начало в №№ 3, 4, 5, 6 1975 г.
.20
ся, каясь перед аллахом за тяжкий грех свой: непомерная горделивость
толкнула на святотатство — поднял дерзновенную руку на наместника
пророка. Смирением и многотерпением хотел искупить свою вину перед
богом.
Какое-то время был тих, непривередлив. Но вдруг срывался, забы-
вал о благих помыслах, становился буйным, своенравным до потерн
всякой рассудительности.
Гонец из Отрара нашел его на берегу Джейхуна*. Самоуправство
Гайир-хана. наиба, не им поставленного, распалило в нем великий
гнев. Схватив тонна за воротник халата, неистово колотил его кулаком
по лицу, рычал:
— Гайир-хану отрежу уши!
Вокруг стояли эмиры, смотрели на него с осуждением, перешепты-
вались, и это бесило его еще больше. Гайир-хан— один из них. Они
за него. Их уже не страшит гнев шаха. Джалал ад-Дин, бледный, реши
тельный, шагнул к нему.
— Повелитель, ты несправедлив! Гайир-хан истребил не г псов,
а зловредных мунхи.
Слова сына развязали языки эмиров.
— Хан шлет лазутчиков, а мы их должны оберегать!
— Наши сабли начинает есть ржавчина!
— Гайир-хан поступил, как подобает!
Воителей, от которых ушло счастье, эмиры не любят. А эти не лю-
били его и раньше. Но он был удачлив, и они шли за ним, славили его
имя. деля воинскую добычу. Теперь готовы отвернуться. Но сын!
— За самоуправство Гайир-хан ответит головой! — упрямо повто-
рил он п повернулся спиной к эмирам.
Они вышли из шатра. Джалал ад-Дин остался. Но он не хотел раз-
говаривать с ним. Сын тоже ушел.
Поостыв, шах пожалел о брошенной в горячке угрозе Гайир-хану.
За него вступятся все родственники матери. Да и сам Гайир-хан может
постоять за себя. У него двадцать тысяч воинов. За могучими степами
Отрара — это сила. Если он осадит город и потерпит неудачу, эмиры
совсем перестанут бояться.
Минуло несколько дней. Как-то вечером в шатер без зова пришел
Тимур-Мелик. Огляделся, наклонился к уху шаха.
— Я слышал обрывки плохого разговора... Тебе, повелитель, лучше
не ночевать в шатре.
Н Тимур-Мелик увел его в свою палатку. Утром увидели: весь ша-
тер продырявлен стрелами, двое туркмен-телохранителей убиты. До-
пекаться, кто это сделал, не удалось. Шах сразу же уехал в Самарканд.
Вскоре туда прибыло посольство от Чингисхана. На этот раз без
подарков... Послов было трое: мусульманин Кефредж Богра и два по
жилых нойона. Отец этого Кефредж Богра служил шаху Текешу, отцу
Мухаммеда, а он, сын свиньи, как и другие, ему подобные правоверные,
забыв заветы пророка, предались проклятому идолопоклоннику.
Усаживаясь на трон в приемном покое, шах не знал, что он отве-
тит послам. Была смутная надежда, что хан свирепых кочевников ни
станет сильно заноситься, и все можно будет уладить миром. Но всту-
пив в покой, Кефредж Богра развеял эту надежду. Он. curt шакаля,
лаже не поклонился, встал перед троном, раскорячив ноги в пыльных
гутулах. зацепился большими пальцами рук за богатый пояс, сказал:
— Отнятое — верни. Гайир-хана — выдай.
И все. Ни разу в жизни шаху не приходилось выслушивать такого
голого, как клинок, требования. Он стиснул зубы, оглянулся на эмиров.
’ Джейхун—Амударья.
21
Они смотрели на него и как будто даже радовались его унижению.
Только сын весь подался вперед, опустил руку на рукоятку дамасской
сабли. Шах понял, что если сейчас начнет вилять перед послом, то
навсегда падет в глазах эмиров и собственного сына. И, отдаваясь во
власть всевышнего, он позвал Джехап Пехлевана, показал пальцем
иа Кефредж Богра.
— Этого.
Страх, исказивший надменное лицо посла, вернул ему былую уве-
ренность в себе. Он снова стал владыкой жизни людей, властелином
их судьбы. Потребовал ножницы и. зло усмехаясь, отхватил нойонам
жиденькие бороды, бросил волосы в лицо.
Если ваш хан хочет быть остриженным, пусть является сюда.
Но за этой вспышкой последовала угрюмая подавленность. Он
позвал к себе лучших звездочетов. Они ничем не утешили его душу.
Расположение звезд и планет не благоприятствовало его начинаниям,
следовало ждать, когда они сдвинутся. По ждать он уже не мог. Надо
было готовиться к войне. Прожорливое войско опустошило сокровищ-
ницу. Повелел собрать налоги с населения за три года вперед и иа эти
деньги возвести вокруг Самарканда стену, которая заключала бы в
себе не только город, ио и предместья. Для пего изготовили чертеж, ис-
числили, сколько нужно камня, кирпича, дерева на степу длиной в две-
надцать фарсахов'. Многоопытные строители говорили, что за корот-
кое время невозможно возвести такое укрепление. Но он заупрямился.
Степу начали возводить. А налоги поступали плохо. Деньги выколачи-
вали из ремесленников и земледельцев плетями, палками, воины врыва-
лись в дома, забирали все, что было ценного. И все равно денег ни-
куда не хватало. Начатую степу забросили, стали подправлять, укре
плять старую. Шах каждый день объезжал город. Тысячи людей ме-
сили глину, поднимали па стену кирпичи, копались в земле, углубляя
и расширяя рвы. Приветствовали его сдержанно, словно бы сквозь зубы.
Поборы, спешное укрепление стен нагнали на людей страх. А шах не
находил успокоительных слов. Угрюмо и молча проезжал мимо. Его
душа была полна дурных предчувствий.
К походу на хоре.змша.ха Чин-
гисхан готовился неспешно. В
этот раз удар не мог быть внезапным, и потому надлежало все проду-
мать lie единожды. Кто торопливо седлает, тот часто сваливается
с коня.
Посчитал свои силы — сто восемьдесят тысяч воинов. Из -тих
шестьдесят две тысячи отданы Мухали для продолжения воины с Ал-
тап-ханом. II для охраны улуса нужны воины. Отпадает еще двенад-
цать-пятнадцать тысяч. В поход он может взять немногим более ста
тысяч. Мало... Если, как доносят купцы, шах выставит четыреста тысяч
воинов нанятых (»Нс чудно ли, шах кормит воинов, тогда как его. хана,
кормят вонны»); сверх того, вооружит столько же простолюдинов, да
вывезет все это воинство навстречу... Правда, война с Алтан-ханом еще
раз показала' число воинов само по себе значит мало. По. говорят,
тюрки шаха в битвах злы и отважны... Сто тысяч... К этому добавятся
воины сына Бутара, да уйгуры, да карл-уки... Будет тысяч сто двадцать.
II все. Малочисленность войска заставила искать подмоги. Послал
к таигутам Джэлмэ, повелев уговорить императора, чего бы это ни
стоило, пойти па войну с сартаулами. Но Джэлмэ привез предерзост-
ный ответ: «. Гебе нужны завоевания, ты и воюй. А нет сил. сиди в своей
1 Фарсах — около семи километров.
22
юрте и не величайся великим ханом». Кровь бросилась ему в лицо,
но он сумел сдержать себя, сказал почти весело:
— Каков, а! За эти слова я ему все кости переломаю!...—А Джэл-
мэ все-таки упрекнул: — Не исполнил моего повеления...
__ Что мог, я сделал,— Джэлмэ навесил на глаза свои бровнщи.
Послать к тангутам он мог бы и кого-то другого. Джэлмэ уже мно-
го времени был не у дел. Память о прошлом заставила снова прибли-
зить к себе своего старого нукера. Без Джэлмэ как-то увял, поблек
и друг Боорчу. Что-то надломилось в его душе. Очень хотелось, чтобы
два старых друга были с ним рядом, как в прежние годы, жили его
заботами и тревогами. А Джэлмэ не смог выполнить его повеления.
Пли не захотел?
— Пойдешь со мной на воину, Джэлмэ?
— Будет твое повеление, пойду, великий хан.
— Разве по повелению ты пришел ко мне когда-то?
— Тогда—другое дело. Мы дрались, чтобы не было драк. Это
мне было завещано отцом.
- А сейчас? — спросил он и вдруг вспылил: —Ты поглупел, Джэл-
мэ! Шах убивает караванщиков, моего посла, тангутский владетель
знать меня не желает, хотя клялся быть моей правой рукой. Как же я
могу сидеть у своего очага? Чего ждать? Когда разметают мой огонь
и опрокинут юрту? Вы хотите этого — ты и такие, как ты? А я все яв-
ственнее вижу мир во вселенной наступит только тогда, когда копы-
та моих коней растопчут всех шахов, императоров — всех до единого,
когда всея.зычпые пароды будут знать одного повелителя.
Джэлмэ пе хотел или не решился с ним спорить. Лино его остава-
лось угрюмым. Сейчас он был очень похож на своего отца, кузнеца
Джарчиудая. Субэдэй-багатур брат ему, а совсем другой человек —
воин.
— Так пойдешь со мной или нет? Я спрашиваю о твоем желании!
— Великий хан, у тебя так много подданных — зачем тебе я?
— Уходи,— сказал он.
Больше он уже не позовет Джэлмэ. Былого пе вернешь, как свою
молодость... Подданных у него много, верно, есть и разумные, и храб-
рые, и ловкие, на любое дело человека найти ничего не стоит. Но пег
друзей, какие были в далекую пору. Когда-то он думал, что друзей
заменят сыновья. Но у них своя жизнь, они выросли в иное время, и
многое недоступно их уму и сердцу. Братья, тс и вовсе... Беспокойный
Хасар, немало тревоживший его, обломался, присмирел, огонь славо-
любия угас в его душе, он уже не затевает ссор и споров, не красуется
перед другими в дорогих нарядах и доспехах, живет в своем уделе
в окружении многочисленных жен...
Эти размышления расслабляли его, и ои гнал их от себя. Впереди
было трудное и опасное дело. Оно бодрило его лучше всякого вина. II
будь у шаха сартаулов в десять раз больше воинов, он не смог бы ос-
тановиться. Делаешь — пе бойся, боишься не делай. Теперь к старо-
му присловию он часто добавлял: не делаешь—погибнешь.
Беглый хаджиб шаха Данишменд, люди купца Махмуда довели до
хана, какая смута во владениях Мухаммеда. Он долго думал, как обра-
тить себе на пользу вражду шаха с матерью, эмирами, имамами. (По-
жалел, что нет рядом хитроумного шамана Теб-тэнгри). Что за человек
шах, он уже знал хорошо. Потому надумал разжечь его подозритель-
ность. Заставил перебежчиков составить письмо. Будто бы эмиры шаха
пишут ему, хану Чингису, что тяготятся властью Мухаммеда, что шах
чинит им всякие обиды п утеснения, что он жесток, несправедлив, и они,
его эмиры, будут рады и счастливы, если хан примет их к себе на
службу. Это письмо должны были «перехватить» люди шаха...
23
Главное — разъять силы врагов, расщепить их, как полено на лу-
чины, тогда уже не трудно будет искрошить лучины в мелкую щепу.
Чем ближе становилось время выступления в поход, тем беспокой-
нее вели себя жены. Они нередко ссорились, и ему приходилось утихо-
миривать их грозным окриком. Такого раньше не было. Борте правила
всеми его женами и наложницами спокойно и умудреппо. Но тут что-то
случилось. Ее власть перестала быть беспрекословной. Жены раско-
лолись на два враждующих стана. В одном главная Борте, в другом --
Хулан. Он думал, что виной тому властность его любимицы Хулан. по
все оказалось много сложнее. Татарка Есуй высказала то, о чем дру-
гие помалкивали.
— Ты уходишь, и одному небу ведомо, сможешь ли возвратиться.
Все люди смертны... Кто будет править твоим улусом? Кто станет гос-
подином над всеми нами?
Для него эти слова были неожиданны, от них перехватило дыха-
ние. Разве он должен умереть? Все в душе восстало против этого. Он
еще не стар. Он крепок телом. Как в юности, может сутки не слезать
седла. О чем говорит эта глупая женщина? Смерть далеко, и думать
о ней нечего.
Но проклятые мысли назойливо лезли в голову, и душа была полна
тягостного смятения. Неужели придет время, когда не он, а кто-то
другой будет сидеть на его троне, поведет в битвы воинов?.. Неужели
вечное небо, отличив его от всех живущих на земле, со всеми же
уравняет?
Усилием воли он отодвинул эти думы. Но не избавился от них
совсем, они жили в нем, подстерегали его, чтобы завладеть всем суще-
ством, потрясти ум до самых глубин.
О выборе наследника он стал размышлять как о деле обычном,
таком же, как подготовка к походу. И оно оказалось таким же нелег-
ким, как подготовка к походу. Раздор средн жен пошел из-за того, что
.Хулан замыслила продвинуть в наследники своего сына. Борте возму-
тилась. Старшин из сыновей должен наследовать отцу. Из века в век
ведется: старший в роде — глава.
Как пи любил хаи бойкую Хулан if своего младшего сына Кулкана,
он не мог назвать его своим наследником. Одно дело — младший среди
братьев, другое — неизвестно, что за человек из него выйдет, сможет
ли удержать в своих руках весь его улус. Но все это ничего не .значит
для Хулан. Если ее оставить тут и если с ним в походе что-нибудь слу-
чится, она попробует силой утвердить на троне Кулкана. Ее придется
держать при себе. Так будет спокойнее для всех. Сделать наследником
Джучи? Застарелая боль всколыхнулась в душе. Если Джучи не сын...
Все меркиты, отправленные на тот свет, возликуют от злорадства. И это
не все. Джучи все больше отдаляется от пего. Нет, не может он быть
наследником. Чагадай, УТэдэй или Тулуй— один из этих будет нас-
ледником. Кто’ Ближе всех его сердцу Тулуй. Смел, отважен, умеет
увлечь за собой людей, но и сам легко увлекается. А для владетеля это
может обернуться бедой. Чагадай, напротив, строго следует правилам
и обычаям, упорен, беспощаден к себе и к другим. Добрые люди возле
пего не удержатся, а худых он сам держать не станет и может остать-
ся одиноким, а править улусом без верной опоры трудно. Остается
Угэдэй... Благодушен, ласков с людьми, нетороплив, невозмутим. Ему
не хватает твердости. Но возле него всегда будут держаться люди...
Он решил напрямую поговорить с сыновьями. Все четверо пришли
к нему в юрту. Караульным он велел никого не впускать. В серебряных
подсвечниках горели толстые восковые свечи. Сыновья молчали. Давно,
с незапамятных времен они не разговаривали вот так, одни, всегда
вокруг были люди. И сейчас братья настороженно, будто и не братья,
24
посматривали друг на друга. Может быть, они даже догадывались, о
чем будет речь, и хотели предугадать, на кого падет выбор отца.
— Дети, когда небо призовет меня, мой улус, все, что я собрал,
останется вам.— Отодвинутые мысли о своем конце приблизились, и
он тряхнул головой, заговорил быстро: — Вы все достойны занять мое
место. Но ханом может стать один из вас. Я бы хотел, чтобы вы сами
назвали того, кто больше других годен для тяжких трудов повелителя
всеязычных народов.
Джучи старательно соскабливал с голенища гутула какое-то пят-
нышко. Угэдэй поворачивал подсвечник, тихонько дул на пламя свечей,
и оно беспокойно металось. Чагадай сидел с недоступно строгим лицом.
Взгляд Тулуя перескакивал с одного на другого — кого отец назовет
наследником?
— Скажи свое слово ты, Джучи.
Старший сын поднял голову. Шевельнулись брови, сдавливая кожу
па переносье в две складки. Его опередил Чагадай.
— Почему первым должен говорить Джучи?
— Он — старший.
— Уж не его ли нарекаешь своим наследником? Все знают: Джу-
чи — меркптский подарок. Мы не будем ему повиноваться!
Лино Джучи побелело, глядя Чагадаю в глаза, он сказал:
— Мнишь себя умнее всех! А небо обделило тебя. Одним всех
превосходишь — свирепостью. Но она не достоинство человека. Свире-
пость— достоинство сторожевой собаки.
- У тебя занимать пе стану ни ума, ни достоинства!
— Молчи. Чагадай! — остановил перепалку хан.— Твое бесстыдст-
во превосходит всякую меру. Джучи — ваш старший брат. И чтобы я
не слышал о нем подобных слов! Язык вырву!
Установилась тягостная тишина. Хан был сердит на Чагадая, по
того это не смутило. Сидел все так же с недоступно-строгим лицом.
— Может, ты сам хочешь быть моим наследником?
Помедлив, Чагадай ответил:
— Ты волен избрать любого из пас. Сам я охотнее всего стал бы
повиноваться Угэдэю.
Имя было названо. И за одно это хан простил Чагадая.
— Что скажешь ты, Джучи?
Не поднимая взгляда, тусклым голосом Джучи проговорил:
-- Я буду слугой любому из братьев.
— Я спрашиваю, что ты думаешь об Угэдэе.
— Думаю, что он сумеет править разумно и справедливо.
— А ты, Тулуй?
— Буду рад, если наречешь Угэдэя.
— А что скажешь ты, Угэдэй?
— Я покорен твоей воле, отец. Изберешь меня — буду стараться
стать достойным высокой чести. Вот все, что я могу сказать...
— Будем считать дело решенным. Завтра я это решение обнаро-
дую. Бойтесь переиначить его! Для каждого из вас, Джучи, Чагадай,
Тулуй, я выделю улус из владений, которые отберем у еартаульского
шаха. Будете править там. Но помните: над всеми вами — тот, кто
наследует мне. Не вздумайте затевать спор. Почаше вспоминайте о
судьбе моих родичей — Сача-беки, Алтана, Хучара... Блюдите мои уста-
новления и ни в чем не ошибетесь, ничего не потеряете.
Выбор наследника удивил всех. Но вслух удпвтяться никто не по-
смел. Даже Хулан промолчала.
Веспой в'год зайца' с берегов Толы хан двинулся в поход. Дошел
1 Год зайца— 1219-й гол.
25
до реки Эрдыш и остановился на летовку. Отсюда разослал по городам
шах • предавшихся мусульман сеять зерна страха, выведывать, как
.Мухаммед готовится защищать свои владения.
А воины облавнли зверя, откармливали коней...
пеовая Опираясь на копье, Захарии
‘ | стоял на карауле у шатра
Цжучи. На солнце рыбьей че-
шуей блестела река Эрдыш. С холмов, взбивая копытами пыль, на водо-
пой спускались табуны лошадей. Вдоль берега, насколько хватало
глаз — а Судуй сказывал: на целый день пути — расстяпулось станови-
ще. На тонких древках развевались туги туменов, тысяч, сотен, в голу-
бизну неба подымались бесчисленные струйки дыма. Пестро одетые
воины состязались в стрельбе из лука, боролись; они были веселы,
благодушны, будто и tie на войну собрались, а на празднество.
Воля для Захария обернулась неволей. Конь Данпшменд-хаджиба,
на котором прискакал из Отрара, остался у него. И он хотел было пое-
хать в Гургандж. Но как скрытно пройти через владения хорезмийцев,
если они растревожены? Как вызволить отца, Фатиму и уйти с ними
на Русь? Надо ждать случая... Судуй добрый человек, но тут и он по-
мочь не в силах. «Служи пока Джучи,— сказал он.— Дойдем до земли
сартаулов, Джучи, думаю, чем-нибудь поможет». Вот и служит... Роди-
тели Судуя (до похода он жил у них) как-то сразу, без лишних разго-
воров приняли его за своего. Живут они не богато, по добры и привет-
ливы. Говорят, рапыпе. в молодые годы, жили худо. Оно и заметно.
Чужое горе, чужую боль принимают близко к сердцу. А у кого не было
своей боли, тому чужую не попять. Вот он, Захарий, людей, у которых
на душе плохо, сразу чувствует, и которые сытые, собой, жизнью, всем
довольные — тоже. Чудно то, что Джучи, старший сын самого хана
редко бывает весел, он все больше задумчив, и дума у него какая-то
трудная. На днях так же вот стоял в карауле. Перед шатром па траве
играли сыновья Джучи — Вату и Орду. Вату сидел на седле, уперев
руки в бока,— хан на тропе. А Орду был чужедальним послом. Джу-
ни вышел из шатра, взглянул на Захария, узнал.
A-а, голубоглазый. Ну, как, нс очень тяжка у нас служба?
Я видывал и похуже. Ко всему привычен.
— У вас все светловолосые и голубоглазые?
— Всякие есть. Но светловолосых много.
— Велики ли у вас города?
Я могу сказать только про Киев. Он у нас считается всем горо-
дам город — светел, весел, златоглав.
— Есть ли в Кивамане книги на вашем языке?
Как же. есть. Я сам был обучен письму и чтению. Теперь, поди-
ка, и позабыл.— Захарий вздохнул.
Домой хочется?
А то пет? Во снах своих вижу родную землю.
Джучи кивнул.
Землю свою человек должен любить.
Захарий подумал: что если сыну хана все рассказать о себе да по-
просить помощи? Понять вроде бы должен. И он уже начал подбирать
подходящие слова, но в это время к шатру подскакали всадники. Они
сопровождали женщину, увешанную дорогими украшениями; штырь ее
бохтага был из золота, на вершине гордо трепетали перья неведомой
птицы: колыхались нити жемчужных висюлек, переливались камни-са-
мопветы. С нею был подросток в парчовом халате, с серебряной сабель-
кой па шелковой перевязи, в красной шапочке, отороченной соболем.
26
Лицо у Джучи разом вытянулось, поскучнело. Улыбаясь одними губа-
ми, он пригласил гостей в шатер. Подросток, придерживая рукой са-
бельку, пошел к сыновьям Джучи.
। Бату, восседая на троне-седле, закричал ему:
— Кулкан, ты будешь Алтан-ханом. Мы тебя одолели. Становись
па колени и проси пощады.
Кулкан исподлобья посмотрел на Бату. • “
— Перед тобой встать иа колени? ' •' '
— Это же игра, Кулкан!
— Ты п будь Алтан-ханом и вставай на колени. .
— Не хочешь? Тогда иди отсюда! Одни играть будем.
Обиженно выпятив губы, Кулкан убежал в шатер. Из него быстрым
шагом вышла нарядная женщина, приблизилась к Бату, сердито ска-
зала:
— Как посмел прогнать моего сына?! Почему он должен вставать
перед тобой на колени?
К ним подошел Джучи, заслонил собою сына, негромко проговорил:
— Ничего худого... Они же играют.
— Не ты ли учишь такой игре? Кажется, далеко смотришь!.. Едем
отсюда, сын!
Они сели на коней и ускакали. Джучи долго смотрел им вслед.
Захарий досадовал, что редкий случай поговорить с Джучи по
душам упущен. Сыну хана, видно, не до него.
Встав сегодня иа караул, он надеялся, что Джучи снова заговорит
с ним. Но он не выходил из шатра. И у пего все время были люди.
В шатре же сидел и Судуй. Бату и Орду, как и в прошлый раз, распо-
ложились перед шатром на травке, но не играли, читали книгу. Явно
тяготясь этим занятием, они то и дело поглядывали на шатер, должно
быть, ждали, когда им будет позволено отложить книгу.
В стане началось какое-то движение. Воины вскакивавли, одерги-
вали халаты, вытягивались. Между шатром, юрт и палаток шагом еха-
ли всадники. Среди них Захарий узнал хана. Он сидел на крепконогом
саврасом мерине, в левой руке держал поводья, с правой свисала корот-
кая плеть. Легкий холщовый халат туго обтягивал ссутуленные пле-
чи. Низко на лоб была надвинута снежно-белая войлочная шапочка.
Второй караульный, стоявший по другую сторону входа в шатер, сдав-
ленным голосом выкрикнул:
— Хан едет! ’ >' ’ ’ • ' ч»
II все нойоны высыпали из шатра, замерли. Хан остановил коня,
подозвал Джучи.
1(1 — Как в твоих туменах? Готов к выступлению?
— Да. Воины отдохнули. Лошади набрали тело.
— Ну-ну...— Взгляд светлых глаз хана задержался на Бату и Ор-
ду.— Идите-ка, дети, сюда...
Они подошли, поклонились ему в пояс. ( щ.1.
— Книжку читаете? . . - .
— Читаем,— ответил Бату. , "
— Джучи, кто их воспитывает? -
— Я сам, отец. '
— Х-м, сам... Чему же ты их учишь?
— Всему, что успел познать...
Рукояткой плети хан сдвинул на затылок шапочку, открыв широ-
кий лоб, почесал висок.
— Негодное это дело. У тебя без того забот много. Пришли детей
ко мне. Я приставлю к ним людей. И твоих детей воспитают воинами...
- Отец....
— Завтра мы выступаем. Самолично проверь, как все изготовлено
27
к походу и сражениям.— Хан надвинул шапку на рыжеватые, будто
солнцем опаленные брови, толкнул пятками коня.
Вечером Захарий и Судуй, поужинав, легли спать у тлеющего арга-
ла. Полная луна, похожая на блюдо, чеканенное из желтой меди, висе-
ла низко над холмами. По всему берегу светлячками мерцали огоньки,
слышался приглушенный говор воинов, вдали тренькали колокольчика-
ми лошади. Судуй не спал, ворочался на жестком войлоке, поглядывал
на шатер Джучи. Там, за тканью, желтели пятна огней светильников.
— Ты почему пе спишь, Судуй?
— Да так. О справедливости думаю. О милости неба. Почему од-
ним оно дает много, а у других и малое отбирает? И отбирает чаще
всего у людей добросердных.
— Ты о чем?
— Я просто так говорю.— Судуй перевернулся на живот, уперся
локтями в землю, положил подбородок на ладони — узкие глаза не
мигая смотрели на красный огонек.— Я сейчас о своем отце подумал.
Добрей его человека кету. И для людей он сделал много хорошего.
А чем оделило его небо' Раньше высоко ценили его работу. Теперь
отовсюду понагнали рабов-умельцев. Стрелы они делают так же, как
и отец, а за работу им давать ничего не надо. Скоро мой отец будет
никому ие нужен. Если со мной что-нибудь случится — как будут жить
отец, мать, моя жена, мои дети? А вот был у нас такой Сорган-Шипа.
Они вместе с моим отцом помогли когда-то нашему хану. Сорган-Шн-
ра умер богатым человеком. Он оставил своим детям н внукам табу-
ны, стада, белые юрты. За что милостиво к нему небо? Нет, он пе был
злым человеком, но и добрым не был...— Вдруг Судуй быстро сел, по-
плевал во все стороны.— Тьфу-тьфу! Не услышали бы моих жалоб злые
духи... У вас есть злые духи?
— У нас все есть. И черти, и кикиморы, и всякая другая нечисть.
Судуй снова лег, придвинулся к Захарию, зашептал на ухо:
— Джучи разлучили с сыновьями. Меня оторвали от детей, от жены.
Все мы тут одинаковые. Я хочу домой, ты хочешь домой, а оба мы
здесь п завтра пойдем в чужую страну... Сколько детей осиротеет?
Ихних и наших... Вот о чем я думаю.
— Ничего, Судуй, может быть, битвы и не будет, может быть,
все как-то обойдется.
— Не обойдется. Я знаю.
На берегу один по одному гасли огни, умолкал говор воинов. Все
выше поднималась луна. Захарий и Судуй еще долго пе спали. Всяк
думал о своем.
|| Приближение песчаной бури в
пустыне Каракумов предуга-
дать нетрудно. Сначала вскудрявятся вершины барханов, вкрадчиво
зашелестит песок под копытами коня, промчится мутное облако желтой
пыли, за ним — второе, третье... Предугадать можно, по остановить—нет.
Сначала шелестел шепоток, расползаясь по улицам городов, по
селениям. Хаи идет... приближается. Нет силы, которая могла бы оста-
новить его. Горе нам, правоверные! Потом с края державы, сопредель-
ного с владениями хана, побежали все, кто мог. Пылили скрипучие
арбы, за ними на копях, на верблюдах, па ослах, а часто и пешком дви-
гались люди. Кричали и плакали измученные дети, пугливо оглядыва-
лись женщины, темны были от грязного пота лица мужчин. Беглецы
пе задерживались в Самарканде, шли дальше — в Гургандж, в Термез,
в Балх п Газпу. Звери загодя уходят от степных пожаров, птицы уле-
тают от внезапных холодов, люди бегут от войны... Шах измучился от
тревожных дум. Неужели проклятый хан приведет своих разбойников
28
под стены Самарканда? Неужели люди, как звери и птицы, предчув-
ствуют беду?
Шах созвал всех эмиров па большой совет. Перед тем для своего
успокоения и для того, чтобы поубавить страхи подданных, сделал
смотр войску. В чекмене из золотисто-зеленого румийского аксамита
с жемчужным шитьем поднялся он в башню ворот Йамазгах, сел на ко-
вер перед узкой прорезью бойницы, посмотрел вниз, отодвинулся нем-
ного в сторону, чтобы не достала случайная стрела, беспокойно огля-
нулся. За спиной стояли Джалал ад-Дин, Тимур-Мелик, туркмены-те-
лохранители. На этих людей он мог надеяться. Под башней был ров,
заполненный вонючей, заплесневелой водой. Через ров перекинулся
горбатый бревенчатый мост, за ним осталось молитвенное поле с вы-
топтанной травой. Поле окружали сады. За деревьями пропели трубы,
ударили барабаны, и в лад им застучали копыта коней. Всадники, по
шесть в ряд, рысью пересекали поле, перемахивали через мост и исче-
зали в воротах башни. Первыми шли туркмены в косматых бараньих
шапках и узких чапанах. Лоснились на солнце крупы поджарых, несрав-
ненных по резвости коней. За ними — кыпчаки. У них лошади степные,
ростом пониже, не так резвы и легки, но выносливы. II сами кыпчаки
плотнее рослых подбористых туркменов. Но те и другие — воины. Ник-
то не устоит перед ними. Сокрушат, опрокинут, раздавят любого врага.
Л вот идут смуглолицее гурцы. В строю держатся слишком вольно. Не-
почтительны к нему. Всего три года назад у них был свой султан, они
наводили страх на соседей, теперь — его воины, он принудил их встать
под свою руку. Им это не по нраву...
Грохотали бревна под копытами, развевался зеленый шелк зна-
мен — знамен воителя за веру,— проплывали бунчуки хаджнбов,
взблескивало оружие, бумкали большие барабаны, сыпали частую
дробь малые. Отлегло у шаха от сердца, он повеселел, высунул в бой-
ницу руку, помахал воинам. Они ответили ему разноголосыми криками.
Вдруг утих бой барабанов, опустело поле, пропела и смолкла тру-
ба. В полной тишине к воротам двинулись боезыс слоны. Двадцать тяже-
лых медлительных животных, опустив хоботы, лениво переставляя
морщинистые ноги-столбы, шагали один за другим. Позванивала медь
чеканных украшений, на спинах, в узких башнях, горделиво восседали
погонщики-индусы. В шествии слонов было величие, несокрушимость,
неодолимость... Они — лицо его державы, знак его могущества.
За слонами па поле вступили пешне воины, набранные из персов-
земледельцев. Эти, как гурцы. держались очень уж вольно. В полоса-
тых халатах, опоясанных скрученными кушаками, положив копья на
плечи, будто кетмени, они валили, переговариваясь,— как в поле, ковы-
ряться в земле. Эти тоже не любят его. Вечно стонут: велики налоги.
А как без налогов содержать воинов?
Кто-то склонился перед ним. подал свиток, тихо сказал:
— Мунхп перехватили, величайший.
Он развернул свиток, торопливым взглядом скользнул по странич-
кам, возвратился к началу и стал читать слово за словом. Задрожали
руки, зазвенело в висках. Его эмиры, блудливые собаки, сносились с
ханом. Сначала они хотели его убить, теперь готовятся предать врагу.
О прибежище порока, о двоедушные! Если бы знать, кто это написал,
кто готовит черную измену — задушил бы своими руками. Но подписи
под письмом не было.
— Где человек, который вез это письмо? — спросил он и не узнал
своего голоса.
— Он был убит, величайший.
Шах разорвал письмо в мелкие клочья, бросил в бойницу. Бумаж-
ные хлопья полетели на головы воинов. Недавняя радость померк та.
Глупая была радость. Войско в руках эмиров, а они — предатели. И чем
29
лучше, сильнее будет войско, тем хуже для него, хорезмшаха Мухам-
меда.
Он не стал ждать, когда пройдут все воины. Сбежал ио ступенькам
вниз, вскочил на коня, поехал во дворец. По обеим сторонам улицы
к стенам жались горожане, молча смотрели на войско, молча прово-
жали его взглядами.
В приемном покое он вглядывался в лица эмиров — кто из них
замыслил предать его? Кыпчаки? Гурцы? Персы? Могли и те, и другие»
и третьи. Даже его туркмены. Нет веры никому! Все они друг друга
стоят. Все! О аллах всемогущий, помоги верному рабу твоему погасить
огонь коварства, дан сил одолеть врагов державы...
— Эмиры, иа нас идет враг. Враг могучий п жестокий. Но мы сок-
рушим могущество неверного, поставим его на колени! Чем сильнее
враг, тем громче слава победителей.
Он почувствовал, что говорит совсем не то, что нужны какие-то
другие слова. Но он не знал этих слов. И замолчал, собираясь с мыс-
лями. Кто-то негромко проговорил:
— У нас была слава. Растеряли, когда ходили на халифа.
Он наклонился вперед, готовый вскочить, позвать палача, прика-
зать ему тут же, при всех, отрезать поганый язык. Эмиры смотрели
па него без страха, словно чего-то ждали. Может быть, как раз того,
что он сорвется: будет причина открыто высказать свое неповиновение.
На него разом налегла безмерная усталость. Аксамитовый чекмень
теснил грудь, воротник врезался в шею.
— Наша слава и благословение аллаха — с нами! — Ои хогел
крикнуть, но крика не вышло, голос осел.— Я собрал вас для того,
чтобы узнать, как вы думаете встречать врага.
— Величайший, у пас много воинов,— сказал Тпмур-Мелик.— Нам
надо идти навстречу хану. Перехватив в дороге его войско, утомленное
походом, мы принудим хана сражаться там, где нам выгодно. И мы
разобьем его!
«Легко сказать—разобьем,— подумал шах.— А если пет? Кула
бежать? В Гургапдж, к матери... Там сразу же отрешат от власти или
убьют. Но скорей всего и бежать не придется. Во время битвы супут
копье в спину и все... Однако то, что думает Тпмур-Мелик,— верно.
Самое лучшее — перехватить хана в пути, навалиться всеми силами...»
Брат матери, эмир Амин-Мелик, храбрый, по славолюбивый вопи,
одобрил слова Тимур-Мелика:
— Нам будет стыдно, если кони неверных кочевников станут вы-
таптывать наши поля. Надо идти навстречу хаму. Надо перехватить
его в степи, где можно развернуть сотни тысяч наших воинов.
Шах насторожился. Что выгодно брату матери, то вредно ему,
шаху Мухаммеду.
С Амин-Меликом не согласился другой родственник матери, эмир
Хумар-тегпн. У него было круглое лицо, заплывшие глазки, под ма-
леньким носом торчали в стороны два клочка волос — усы, третий при-
лепился к нижней губе — борода. Не мужчина и воин — жирный, лени-
вый евнух. А спесив, заносчив, родством с матерью кичится больше
других.
— Зачем куда-то идти? Все войско надо собрать тут. И как подой-
дет хан, загоним его воинов в пески, перебьем, будто джейранов. Ве-
личайший, пусть все твои эмиры ведут воинов сюда!
У Хамар-тегипа своего ума было меньше, чем у курицы. И он ред-
ко высовывался вот так, вперед. Обычно сидел, слушал всех, ловя
каждое слово оттопыренными ушами. Когда видел, куда дело клонится,
повторял чужие мысли с таким видом, будто на него снизошло божье
откровение, А тут вылез. Чьи же слова он повторяет сейчас, кому спль-
30
но хочется собрать все войско вместе? Может быть, тем предателям,
которые писали хану письмо? Л не с ними ли и Тимур-Мелик? Чем он
лучше других?..
И шах больше пе слушал эмиров. Ок уже знал, как надо поступить,
чтобы обезопасить самого себя. Войска надо распределить по городам.
Наиболее подозрительных эмиров отправить подальше. Нм будет труд-
но сноситься друг с другом. Кто и вздумает предать — сдаст один го-
род. Сам он уедет отсюда и будет недосягаем для предателей и измен-
ников. А после войны аллах поможет ему сыскать злоумышленников
и по одному отправить на тот свет.
Эта спасительная мысль взбодрила его.
Эмиры, храбрые в битве и мудрые на ковре совета, я благодарю
вас за готовность вноситься на неверного. Я не сомневаюсь, что с таки-
ми воителями, как вы, одолею любого врага. Но сражение в поле стоит
крови. Мы запремся а городах. О неприступные стены наших твердынь
степной хищник обломает зубы. Я настолько уверен в вашей способно-
сти отразить врага, что сам удаляюсь в Балх. Там буду собирать вой-
ско. И как только у хищника выпадут зубы, и он. поджав хвост, побе-
жит в свое логово, со свежими силами мы двинемся за ним. Мы прой
дем его владения и вступим в земли Китая! Вас ждет слава, эмиры!
Он говорил бодро, может быть, чуть бодрее, чем нужно.
В тот же день он разослал эмиров по городам своих владений
Амин-Мелика отправил в далекую Газпу, Тимур-Мелика послал наибом
в Ходжент, в Отрар, на помощь Гайир-хану— Караджи-хапа, дурака
Хумар-тегина — в Гурганжд, пусть полает советы драгоценной матери...
Вечером к нему пришел Джалал ад-Дин, стал просить:
Не покидай войска! Собрать воинов в Балхе может кто-то дру-
гой. Мне кажется, мы ошибаемся, запираясь в города. Мы отлаем в ру-
ки врага- селения. Люди скажут, что мы всегда на месте, когда прихо-
дит время сбора налогов, и пас пет. когда подступает враг. ]! это будет
справедливо.
Он не мог сказать сыну, что заставило его поступить так. Ска-
зать— признать свой страх перед эмирами. А Джалал ад-Дип молод,
ему не ведомо чувство страха, он не поймет его.
— Ты слушал меня па совете, сын. Там я сказал все. Добавить могу
одно: ты тоже поедешь со мной.
— Оставь меня тут и дай мне войско. Отдай мне все войско' Я
умру, по не пущу хана.
— Ты поедешь со мной,— угрюмо повторил он.
Поскакали в Балх, обгоняя поток убегающих подданных.
(И Хан подошел к Отрару, ког-
да ему донесли, что шах
растолкал свое войско по городам и сам куда-то уехал. Хан презри-
тельно усмехнулся. С тех пор, как опоясался мечом, не встретил нн
одного достойного врага. Все на одно лицо: мелки в помыслах, мало-
душны. не горячая кровь — моча течет в их жилах. Ни защитить себя,
ни умереть, как подобает воинам, не могут. Когда шах убил посла,
подумал было: этот другой. Такой же! Трус. Дурак. И держал в руках
такое владение. Ему бы пе народами, а стадом коров править.
Рядом с .этой зыбилась другая, радостная мысль. То, что совер-
шает он. предопределено небом. Оно лишает врагов ума и мужества,
дарует ему великое счастье побеждать, оставаясь непобедимым.
Он сидел перед шатром в глубоком мягком кресле. На столике
лежал раскрашенный чертеж владений шаха. Купец Махмуд, хаджиб
Данишменд, другие псребежчики-сартаулы стояли рядом, поясняли.
31
где что начертано. Синей краской были обозначены реки Сейхун*.
Джейхун, Зерш’Шан и море хорезмийцев, густо-зеленой — орошаемые
земли. бледно-деленой— пастбища, желтой — песчаные пустыни, крас-
ное пятнышко — селение, красное пятнышко с ободком — город, обне-
сенный стеной. Рядом с городом — черточки. Каждая — десять тысяч
воинов. Приблизительно. Всего узнать его сартаулы не могли. И без
того сделали много. Когда-то он предателей близко к себе не подпус-
кал, рубил им головы без разговоров, теперь же притерпелся. Они то-
же бывают полезными.
Как только разобрался в чертеже, всех сартаулов отослал. Ду-
мать человеку надо в одиночестве.
Ветер зализывал угол чертежа, бумага сухо шуршала. Он вынул
нож, придавил'её. Хорошо, не обжигая, пригревало солнышко. В за-
черствевшей траве стрекотали кузнечики, но как-то вяло, нехотя. Лето
подходило к концу. Увяла еще одна трава... Близится осень. Тут она,
говопят, долгая, теплая, да и зима не зима — так себе. Взяв это в
соображение, он и пришел сюда в конце лета. Летом, в жару, воевать
худо. Люди ленивы, и, когда их много вместе, всякие болезни приклю-
чаются... Да, еще одна трава увяла. Сколько же трав вырастет для
него?
Он наклонился к столику. Тень от головы закрыла чертеж, и
краски разом поблекли. Палец заскользил по зеленым и желтым пят-
нам, по синей извилине, уперся в красное пятно с ободком. Отрар...
Три черточки — тридцать тысяч воинов. Было двадцать, но шах при-
слал еще десять. Успел. Тридцать тысяч немного, но выковырнуть их
из-за степ будет не так-то просто.
Хан поднял голову. Вдали темнели зубчатые стены и закругленные
вверху башни Отрара. Возле них неторопливо рысили его дозорные
сотни. Отрап обложен, ни одному человеку не пройти в город, не
выбраться обратно. Но держать все войско возле него неразумно. Уж
если шах подставил бока, бить его надо двумя руками, да так, чтобы
и дух перевести не мог.
Почти до вечера сидел над чертежом. Думал, пил кумыс, время
от времени посылал туаджи-порученцев то за кем-нибудь из нойонов,
то за сартаулами, спрашивал о том, о другом, опять оставался один и
думал, думал. И когда все стало понятно, велел позвать сыновей.
— Ну, дети, всем нам дел хватит! Джучи, ты пойдешь вниз по
Сейхуну. Возьмешь все города, какие встретятся на твоем пути.
Упрешься в море, заворачивай на полдень. Вот твой путь.— Ноготь
хана проехал по чертежу, оставляя острую вмятину, остановился у
Гурганджа.— С тобой будут два сартаула — Хасан-ходжа и Али-ход-
жа. Они знают и места и дороги. Им верь, но и проверяй.— Помолчал,
пытливо вглядываясь в лицо Джучи.— Я говорил, все вы рождены,
чтобы править пародами. Тебе, Джучи, как старшему, первому даю
удел.— Пальцем обвел на чертеже круг, захватив и Гургандж.— Все
это — твое.
Сын посмотрел на чертеж, на темную стену Отрара, поблагодарил:
— Спасибо, отец.
Уж как-то очень просто и сдержанно поблагодарил. Хана это слег-
ка задело, но его влекли вперед замыслы, все остальное было сейчас
не так уж важно.
— Чагадай и Угэдэй, вы останеетесь тут, возьмете Отрар. И живо-
го— живого! — приведите мне Гайир-хана. Вверх по реке я направлю
кого-нибудь из нойонов. А с тобой, Тулуй, мы пойдем па Бухару. Из
Бухары — на Самарканд. Мы вспорем брюхо шаху Мухаммеду. Сде-
1 Сейхун — Сырдарья.
33
лаем это, не трудно будет добраться и до сердца. Помните, мы пришли
сюда, чтобы утвердиться навеки. Будьте безжалостны с теми, кто
считает себя хозяевами этой земли. Люди—трава. Этих побьешь,
другие вырастут. Но эти другие будут знать, что властелин на земле —
одни. Мы избраны небом, чтобы повелевать, кто не хочет покориться,
тот противится воле неба.
— Дозволь спросить, отец,— сказал Джучи.
— Спрашивай...
Человек появляется на земле по соизволению неба — так?
— Надо думать, что так.
— Почему же он должен умирать по чьей-то воле, по моей, ска-
жем?
— Вот ты о чем... Тогда тебе следовало бы не воином быть, а...—
Не договорил, почувствовал, что сейчас смертельно оскорбит Джучи.
Без того сын как-то весь ужался, но смотрел в лицо отцу твердо,
без страха, какой накатывал на него в детские годы.
— Я хочу понять, отен, не разгневаем ли мы когда-нибудь небо
тем, что человеческая жизнь для нас — травинка. У каждого из жи-
вущих есть душа, сердце, свои думы, есть духи-покровители...
Да, Джучи, я забыл сказать,— перебил он его.— Первое время
с тобой будет Джэбэ. Он опытный воин, не перечь ему.
Он, конечно, не забыл. Джэбэ с ним отправлять не собирался.
Но если у Джучи такие думы перед походом, ему не взять ни одного
города, а если п возьмет, уговорив сартаулов покориться, они восста-
нут за его спиной. Джэбэ не даст слюни распускать.
— Спасибо, отец, и за это. За Джэбэ...
— Ты чем недоволен?
— Кто посмеет быть недовольным твоим повелением! Я рад.
Джэбэ так опытен, что мне рядом с ним нечего делать. Буду охотиться.
— Не заносись! — строго сказал он.— Одна галка хотела стать
гусем, селя на озеро п утонула. Я лучше знаю, кому с кем идти и чем
заниматься.
Вечером созвал в шатер нойонов, объявил свою волю. После это-
го слуги принесли вино и мясо. С его позволения Хулаи пригласила
девиц-песенниц с хурами и мальчиков-лнмбнетов1. Разом стало шумно
п весело. Нейоны в знак дружбы и приязни обменивались чашами с
вином. Хан из своих рук угостил Боорчу, Джэбэ, Субэдэй-багатура...
Всем пожелал счастья-удачи в сражениях. Выпил тарасуна и сам.
Слушал юролы-благопожелания, хвалебные пеенн-магталы, нежное
звучание хуров, тягуче-печальную жалобу лимб. Музыка смывала с
души пыль будней, манила в неизвестное, тревожила, сулила радость.
Празднично сверкали кольца и перстни на пальцах, браслеты на за-
пястьях рук Хулан. Влажно поблескивали зовущие глаза. Время про-
носилось, не задевая ее. С годами она становилась даже красивее.
Музыка расслабила его. Что-то тихо заныло, заболело внутри.
Мальчики старательно округляли щеки, дуя в лимбы, проворно-
суетливо бегали их пальцы. Сколько трав истоптали они? Не больше
десяти. У них впереди молодость, возмужание... Все впереди. Л его
молодость ушла невозвратно, детство забылось, будто его и не было...
Он почувствовал зависть к мальчикам... Тихая боль внутри росла, ши-
рилась, захватывала его. мягко сдавливала горло.
Нашему хану — тысячу лет жизни!
Он поставил чашу с вином на столик и больше не притрагивался
к ней.
1 Лимбз музыкальный инструмент, род флейты.
3 'Г,айкаЛ1 № 1
33
Вдруг оборвалась музыка, смолкли голоса.
— Хан желает отдохнуть. Идите.
Это Хулан. Она, как всегда, почти угадала его желание. Неважно»,
что не отдыха ему захотелось, а чего-то совсем другого. Он бы куда-
нибудь пошел сейчас, совсем один, и чтобы под босыми ногами была*
мягкая, холодная от росы трава, и вскрикивали бы ночные птицы,,
взлетая из-под ног. Вышел из шатра. Дул сухой ветер. На небе слои-
лись черные облака, невидимая луна высветляла их края, тускло све-
тилась одинокая звезда. Почему-то вспомнил давний свой разговор с-
монахами-даосами. Тогда их суждения принял с усмешкой. Они ему
показались не столько мудрыми, сколько забавными. А было, кажется,,
в тех суждениях что-то важное для пего.
Он пошел по стану, и кешиктены-караульные двинулись за ним.
Досадливо махнул рукой — отстаньте. Нашел палатку Елюй Чу-цая,.
откинул полог, склонив голову, вошел внутрь. Потомок «железных»-
нмператоров лежал в постели с высоким изголовьем, читал книгу.
Увидев хана, сбросил с груди одеяло. Пламя в светильнике заметалось,
вспугнутой бабочкой.
— Можешь не вставать,— сказал хан, сел на стопку книг, сло-
женных у постели.— Ты сведущ в учении даосов?
— Нет, великий хан,— Чу-цай поднялся, натянул халат, поставил?
перед ханом фарфоровую чашечку с чаем.
— Почему?
— Все науки одни человек познать не может. На познание дао
уходит жизнь. Это одно из самых великих учений.
— Долго ли живут даосы?
— Продолжительность их жизней зависит от двух вещей: от глу-
бины познания сущего л неуклонного следования познанному. Сам-
Лао-цзы, великий учитель даосов, прожил, один говорят, сто шестьде-
сят лет, другие — больше двухсот.
— Не выдумка? — усомнился хан,— Хитры китайцы па всякие-
выдумки.
— Во всякой выдумке, великий хан, как в скорлупе ореха — ядро,
кроется истина. Достоверно, что даосы пробуют разгадать тайну бес-
смертия.
— Ну и как?
— Мне, непосвященному, нечего сказать, великий хан.— Чу-цай?
виновато моргнул, сжал в кулаке свою длинную и узкую, как хвост
яка, бороду.— Об этом надо говорить с самими даосами.
— Я хочу видеть у себя самого знающего нз них.
— Есть один мудрец. Но жив ли он, я не знаю. Пропасть челове-
ку в такое... безвремение просто.
— Я повелел не трогать служителей богов. Его надо разыскать.
Садись и пиши письмо.
— Может быть, найдем...
— Не может быть. Найти надо. Пиши письмо этому мудрецу.
Чу-цай разостлал на складном столике лист бумаги, придвинул
тушь, осмотрел кисточку, бережно расправив острый пучок волос,
вделанный в тонкую бамбуковую палочку.
— Что писать, великий хан?
— Письмо должно' быть не повелением — просьбой. Повеление
будет тебе. Завтра же пошли людей на быстрых конях. Они должны
разыскать мудреца. Если понадобится, пусть перевернут весь Китай.
За это дело ты отвечаешь головой.
Он выпил остывший чай и стал обдумывать письмо.
В шатре его поджидала Хулан. Ома помогла раздеться. Погаси!
свечи, сказала из темноты:
34
— Ты дал Джучи такой большой удел...
По ее голосу, мягкому, воркующему, догадался —• неспроста гово-
рит это. Что-нибудь просить будет.
— Мне чужих владений пе жалко.
— Я подумала о пашем с тобой сыне...
— Рановато думаешь. Улус я дал только Джучи. Я завоюю вла-
дения для всех моих сыновей. Кулкап не будет обижен. Ты не любишь
Джучи — почему?
— Потому, что он пе любит тебя.
Хан промолчал. Говорить об этом даже с Хулап не хотелось.
|у Отрарский нанб Гайир-хан
был молод. Лишь недавно
бородка подчернила его скулы, еще не отвердевшие, юношески округ-
лые. И как он ни старался показать себя перед Караджп-ханом суро-
вым воином и мудрым правителем — не выходило, забываясь, мог
залиться веселым, безудержным смехом, что, конечно же, пе прили-
чествовало наместнику шаха. Правда, морщинистое, скуластое лицо
Караджи-хан а не побуждало к веселью. Гайир-хап догадывался, о
чем думает эмир. Он думает: «Наиб, правитель осажденного города...
Ну какой это наиб и правитель! Быть бы ему висак-баши1, а не пра-
вителем.» Но Гайнр-хана все это печалило мало. Пусть Караджи-хап
думает, что хочет, вслух своих мыслен он никогда не выскажет. Тень
великой родственницы надежно прикрывает Гайир-хапа от злословия.
И весело-то ему было от того, что Караджи-хан служил шаху до мор-
щин, до серебра в бороде, а ничего хорошего пе выслужил и в послед-
нее время стал прислоняться к тем, кто поддерживал Теркен-хатун.
Вот за это шах и толкнул его в Отрар. От этого, должно быть, число
морщин на лице эмира сразу удвоилось. Тут не хочешь да засмеешься.
Гайир-хан угощал эмира в покоях старинного дворца. На дастар-
хане были мягкие лепешки, рыбий балык, жареное мясо, всякие при-
правы, изюм, виноград, яблоки, ядра орехов — всего вдоволь. А Ка-
раджи-хан жевал лениво, нехотя. Посмеиваясь про себя, Гайир-хан
спросил:
— Может, позвать танцовщиц?
— В такое-то время?—Караджи-хан вскинул на него хмурый
взгляд, осуждающе покачал головой.— Не увеселять себя надо, а мо-
литься всевышнему...— Помолчав, добавил: — Тебе — больше других.
Побил купцов и вовлек нас в пучину гибели.
— Купцов? О нет, достойный! Ты пригласил гостя в дом. а он
заглядывает туда, куда постороннему смотреть воспрещено, хватает
тебя за бороду — гость ли это?
— Аллах великий, помоги нам выбраться на берег безопасности...
И зачем я пришел сюда!
— Величайший не оставит нас в беде. Он приведет войско.
— Пусть аллах услышит твои слова! Мне нельзя было идти сюда.
В Гургандже и дом, и дочь свою единственную оставил на гулямов.
Если со мной что-нибудь случится — кто позаботятся о ней?
— Ее зовут Фатима?
— Фатима. А что?
Фатиму Гайир-хап видел раза два перед своим отъездом в Отрар.
Она удивила его тем, что была не похожа на своих сверстниц, люби-
тельниц хихикать, пряча лицо под покрывалом. Такими были все
сестры Гайир-хапа. А Фатима... Ее взгляд как бы отстранял человека.
1 Висак-баши — начальник палатки, куда входило, кроме него, еще три воина.
отодвигал его на расстояние. Она была недоступна. Может быть,
поэтому и запомнилась.
— Этот дом пуст,— Гайир-хан повел рукой вокруг себя.— В нем
нет хозяйки.
— Дочь у меня хороша.— Морщины на липе Караджи-хана рас-
правились.— Аллах не наделил сыновьями. Одна она у меня. Все ей
достанется. А я не бедняк. И род мой знатен.
«Ах ты старый мерин!» — весело подумал Гайир-хан, вслух же
сказал:
— Ия не беден. И род мой — тебе ли говорить — один из самых
знатных.
— Может быть, мы породнимся,— важничая, сказал Караджн-
хан.— Я подумаю.
Гэйнр-хан еле сдержал смех. Эмир — медный дерхем, а хочет ка-
заться золотым полновесным динаром. Долго жил, а ума не нажил.
Слуги принесли кувшин с водой. Омыв руки, эмиры вышли из
дворца.
Толстые стены внутреннего укрепления, сбитые из глины, сме-
шанной с окатанными речными камнями, возвышались над черепич-
ной дворцовой крышей. У стен лежали мешки с мукой и зерном,
укрытые полосами ткани. Гайнр-хан успел свезти урожай со всей ок-
руги. Зернохранилища были забиты до отказа. Голод не грозит осаж-
денным. Они могут сидеть за степами и полгода, и год — до тех пор,
пока у неверных не истощится терпение и они не уберутся в свои
степи или пока их не отгонит шах.
Перед эмирами распахнулись тяжелые, окованные железом воро-
та, и они выехали в город. В Отрар стеклось много пароду. Располо-
жились, кто где мог. На площадях, в переулках стояли палатки, шала-
ши, телеги, кучами лежали узлы, и по ним ползали дети. Тут же
горели огни, женщины пекли лепешки, варили рис с бараниной. Синий
чад плыл в небо.
У городской стены спешились. По крутой, с истертыми ступенями
лестнице Гайир-хан взбежал вверх. Следом пыхтя и отдувавясь, взоб-
рался Кзраджи-хан. За стеной на серой равнине, изрезанной желтыми
полосами жнивья, вольно раскинулся стан врагов.
— Сколько же их, проклятых! — сдавленно проговорил Караджи-
хап, вытягивая жилистую шею.
Один из воинов потянул его за рукав.
— Осторожней. Они хорошо стреляют,
Редкие всадники крутились возле степ, иногда подскакивали сов-
сем близко, что-то выкрикивали, выпускали одну-две стрелы и, уво-
рачиваясь от ответных стрел, убегали. Воины Гайир-хана беззлобно
ругались. Караджи-хап, благоразумно присев за зубец стены, пробор-
мотал:
— Кишат, как муравьи... Да если они топнут все разом, эти сте-
ны треснут и развалятся. Что будет, Гайир-хан?
— Будет хорошая битва.
— Нам не удержать город.
— Тогда мы умрем на его развалинах.
— Тебе ли, не видевшему жизни, говорить о смерти!
— Всем когда-то надо умирать. Немного раньше, немного позже...
Достоин жизни тот, кто не страшится смерти,— Гайир-хан взял из
рук воина лук, встал во весь рост между зубцами, замахал рукой. -
Э-эй, неверные собаки, кто хочет состязаться со мной в стрельбе?
Его заметили н услышали. Всадники сбежались в кучу, постояли.
От них отделился один, поскакал к стене. Гайнр-хан приказал воинахт
не стрелять. На всаднике была чалма и красный чапан.
36
— Мусульманин! — удивился кто-то.
Всадник осадил рыжую белоногую лошадь. Гайир-хан узнал в
нем Данишменд-хаджиба, закричал:
— Уходи, презренный! Не желаю пачкать о тебя своп руки. Для
тебя есть палач.
— Сдан город, Ганир-хан! — Данишменд-хаджиб приподнялся на
стременах, приложил ко рту ладони.— Себя ты давно обрек на гибель.
Не губи людей. Великий хан дарует жизнь тем, кто покоряется.
Ганир-хан натянул лук. Звонко пропела стрела. Лошадь под Да-
нишменд-хаджибом прянула в всторону и свалилась на бок, забила по
земле ногами. Хаджиб лег за нее. Воины на стене засмеялись.
— Видишь, я мог бы убить тебя,— крикнул Гайир-хан.— Но иди
к своему грязному хану. Без тебя некому будет почесывать ему пятки.
Пригибаясь, оглядываясь, хаджиб побежал. Воины на стене сви-
стели, топали, били ладонями по голенищам сапог.
На другой день в стане врагов началось непонятное вначале дви-
жение. Стан разползался в разные стороны. Ржали кони, кричали
верблюды, скрипели телеги, звенели оружием всадники. I! все это
двигалось, обтекая город со всех сторон.
— Слава аллаху, они уходят! — сказал Караджп-хан.
Весть об этом сразу же облетела Отрар. Горожане лезли на стены,
грозили кулаками вслед уходящим. Но радость была преждевремен
ной. Много воинов хана осталось, и они сразу же приступили к осаде.
Подтянули к стенам камнеметы, защитив их земляными насыпями и
тынами. Глыбы камня загрохотали, ударяясь о стену, сшибая зубцы.
Следом летели зажигательные стрелы. Вспыхивали крыши домой,
вздымался густо-черный дым. В нем задыхались воины. Чихая, каш-
ляя, сбивали огонь войлоками, засыпали песком. Гайир-хан в прож-
женном чекмене, с черным от копоти липом носился по всему городу,
подбадривая воинов, успокаивал жителей:
— Держитесь, правоверные, скоро придет с великим войском шах.
Следом за ним таскался Караджи-хан. Его душа стала прибежи-
щем уныния и печали.
— Мы пропали. Нс придет шах. Что будет с моей бедной дочерью?
Тебе надо было бы поговорить с Дапишменд-хаджибом.
— О чем?—Гайир-хан начинал злиться.
Кяпаджи-хан благоразумно умолкал.
Монголы вцепились в город мертвой хваткой. Ни днем, ни ночью
Fie умолкал грохот камней, раздалбливающих стены. От этого грохо-
та, от дыма и пыли негде было укрыться. И невозможно было поме-
шать врагам... Гайир-хан с тысячью храбрецов решил сдалать вылаз-
ку. Со звоном и ржавым визгом распахнулись городские ворота.
Гулко ппогрохотали копыта копен под сводом надвратнон банши.
Подняв над головой кривую саблю, Гайир-хан бросился к камнеметам.
Рубанул по голове монгола в косматой лисьей шапке. Воины секли
убегающих, спрыгивали с коней, ломали камнеметы Но от стана
врагов уже мчались всадники, грозным рыком раскатывался их бое-
вой клич.
Гайир-хан поскакал навстречу, увлекая своих воинов. Сшиблись.
Всхрапывали кони, взблескивали мечи и сабли, сверкали смертной
ненавистью глаза. Гайир-хан вертелся в седле как обезумелый, рубил,
отбивал удары. Монголов становилось все больше. Воины Гайир-хана
начали откатываться к воротам. Смешавшись с врагами, втянулись в
город. Упала железная решетка, отсекая монголов, захлопнулись во-
рота. Врагов, проникших в город стаскивали с коней, рубили сабля-
ми, топорами, резали ножами — ни одного не оставили в живых.
В этой вылазке Гайир-хан потерял около пяти сотен воинов. Вра-
37
гк стали осторожнее. Теперь они днем и ночью держали у всех ворот
конных.
Проходила меделя за неделей. Придвинулась зима. Снег лег на
землю. Дали манили белизной. А в городе все было черным от дыма
и копоти. Враги без передышки долбили стены. Во многих местах
стены стали обваливаться. Гайир-хан приказал заделывать проломы
под тучами стрел. Число убитых все увеличивалось. Караджи-хан
твердил:
—. Не придет шах. Бросил нас. Может быть, нам снестись с не-
верными? Если мы сдадим город...
— Мы не сдадим город! — оборвал его Гайир-хан.— Даже думать
об этом не смей! Голову сниму!
Караджи-хан испуганно глянул на него, замолчал. И больше уже
не таскался следом за Гайир-ханом.
Сдерживать неслабнущий напор врагов становилось все труднее.
Во дворец Гайир-хан возвращался поздно ночью, торопливо ел и, не
раздеваясь, падал в постель.
Его разбудили средн ночи.
— Караджи-хан предал нас. Враги в городе.
Он выскочил из дворца. На площади толпились воины. Ворота
внутреннего укрепления были закрыты. За ними в городе гудели голо-
са. Гайир-хан поднялся на минарет мечети. Внизу пылали сотни огней.
Горели дома. Средн них метались жители, скакали вражеские воины,
оттесняя людей от стен укрепления.
— Будь ты проклят, Караджи-хан!
Гайир-хан стиснул зубы. Надо было убить этого морщинистого
труса. Видел же, что трус.
Сбежал вниз, к воинам. Они разожгли посредине площади огонь.
Стояли вокруг него, мрачно смотрели себе под ноги.
— Воины, теперь у нас почти нет надежды на спасение. Ваша
жизнь принадлежит не мне — аллаху. Кто пе хочет умереть вместе
со мной, пусть отойдет в сторону. Мы откроем ворота и выпустим....
Никто не тронулся с места, не проронил ни слова. Он сказал еще
раз:
— Клянусь всемогущим, я никого не стану удерживать.
— Мы будем драться,— сказал пожилой воин, одетый в полоса-
тый халат.— Враг идет, чтобы вытоптать наши поля, вырубить сады.
Он будет насиловать наших женщин. Допустив такое, сможем ли
смотреть в глаза наших детей?
Вояны одобрительно зашумели.
— Спасибо вам,— тихо сказал Гайир-хан,— Враг может убить
нас, но не лишить достоинства. Мы умрем и наши имена будут веч-
ным укором черной совести тех, кто купил свою жизнь предатель-
ством.
Сами монголы „е стали брать укрепление, бросили на его стены
воинов Караджи-хана и горожан. Они лезли по крутым лестницам,
зажав в зубах кинжалы. Воины Гайир-хана с яростью обрушивали на
них камни, бревна, кирпичи, били стрелами, сбрасывали вниз копьями.
Под стеной росла гора трупов. Враги толпились на безопасном рас-
стояния, подбадривали нападающих глумливыми выкриками. Не по-
могало это, пускали в ход плети.
На место павших пригоняли толпы новых. Воины Гайир-хана из-
немогали от усталости, истекали кровью.
Враги подобрались к воротам. Поставили перед ними пороки,
оградив их от стрел и камней досками, войлоками. Через три дня
ворота были разбиты. В укрепление ворвались сами монголы. Гайир-
* 38
яан бился у ворот, потом на ступеньках дворца. Все меньше и меньше
оставалось возле него воинов. Теснимый врагами, он поднялся на
.дворцовую крышу. Отбивался обломками кирпичей и черепичных плит.
^Стрелы повалили всех воинов. Он остался один. Враги перестали ме-
тать стрелы, и он догадался, что его хотят взять живым. Побежал
к краю крыши, хотел броситься вниз. Не успел. На шее захлестнулся
лркан. Враги навалились, завернули за спину руки... Сволокли вниз,
«положили поперек седла и повезли в свой стан. Перед большой белой
юртой сбросили на землю. В рот, в нос набился песок. Он встал на
-ноги, чихая и отплевываясь, К нему подошли два молодых монгола
в золоченых доспехах и раболепно сгорбленный переводчик-мусуль-
манин.
— С тобой будут говорить Угэдэй и Чагадай, сыновья великого
эсана, победившие тебя.
— Благодари аллаха, что я связан,— процедил он сквозь зубы
«переводчику.— Не они меня повергли на землю — предательство.
— Они хотят удостовериться, ты ли Гайир-хан.
— Закрой свой поганый рот|
Откуда-то прибежал Караджи-хан, распростерся у ног сыновей
монгольского владыки.
— Это он и есть—Гайир-хан. Я помог вам, доблестные, схва-
тить-..
Ноги у Гайир-хана были свободны, и он с силой пнул в тощий
зад предателя.
— У-у, старая вонючка! Что скажешь ты шаху, когда он вернет-
ся сюда?
Сыновья хана монголов не заступились за своего пособника. Мол-
ча смотрели на эмиров: один — надменно-брезгливо, второй — с бла-
тодушной улыбкой. Гайир-хан занес ногу второй раз, но молчание
«врагов образумило его. Нет, он не станет устраивать для них потеху.
—'Твой шах отдал Бухару! — злобно огрызнулся Караджи-хан.
— Не верю тебе, вместилище лжи!
— Не верь...— Караджи-хан начал кланяться врагам, плаксиво
•затянул: — Я помог вам, великие и могучие миродержцы...
— Мы у тебя помощи не просили,-— передал переводчик слова то-
то из сыновей, что смотрел на них надменно-брезгливо.— Нам преда-
тели не нужны. Ты умрешь на глазах тех, кого предал.
Два воина схватили Караджи-хана за ноги, отволокли в сторону
и обезглавили. Гайир-хан развернул плечи, сам шагнул к воинам-пала-
чам. Но его остановил переводчик.
— Ты сперва предстанешь перед лицом повелителя вселенной.
Его повезли по дороге в Бухару. Но он не верил, что древняя
прекрасная Бухара стала добычей монгольского хана. У шаха столько
храбрых воинов. И сражаются они за родную землю, за покой своих
матерей, жен и детей. Кто сможет их одолеть, если станут плечом к
плечу?
Под Бухарой встретились толпы пленных. По дороге брели моло-
дые горожане, понуро опустив головы. Монголы, сопровождающие
Тайир-хана, охотно пояснили: молодых бухарцев гонят осаждать Са-
марканд. И все равно Гайир-хан не верил...
Не верил, пока не увидел города. Вернее того, что от него оста-
лось. Над дымящимся пепелищем возвышались полуразрушенные ка-
менные мечети и дворцы с закопченными стенами. Ветер раздувал го-
рячие угли, разносил искры, развевал хлопья сажи. Гайир-хан отвер-
нулся. Он не мог видеть этого. И не хотел больше думать о шахе...
39
yr Вниз no Сейхуну в двадца-
ти четырех фарсахах от Отра-
ра находился город Сыгнак. Войско Джучи стремительно прошло это
расстояние и облегло стены крепости. В юрте Джучи собрались па
совет его ближние нукеры и нойоны тысяч. Джэбэ сидел рядом с Джу-
чи, и нойоны, входя в юрту, кланялись, получалось, тому и другому
одинаково. Все это было не по душе Судую. Конечно, Джэбэ прослав-
ленный воин. Но как он может равняться с Джучи? Судую было обид-
но за Джучи и непонятно, почему великий хан жалует своего старшего
сына меньше других сыновей. Он пе сделал его своим наследником,
хотя, по разумению Суду я, Джучи был бы угоден народу больше, чем
любой из его братьев. Хан удалил от Джучи его сыновей. Хан при-
ставил к нему Джэбэ... Будто без него Джучи не сможет ничего сде-
лать...
Когда нойоны собрались, Джучи спросил:
— Что счнта-ете разумным — бросить воинов на стены или пред-
ложить сартаулам сдаться по доброй воле?
Б таких случаях по обычаю высказывались сперва младшие. Но
тут первым заговорил Джэбэ.
— Мы упускаем время. Враг не ожидал нас здесь, он растерян.
Надо не советоваться, а лезть па стены.
После Джэбэ никто из нойонов говорить не решился. «Да, да, на-
до сражаться...» Судуй видел, что Джучи недоволен этим, и не удер-
жался, сунулся не в свое дело.
— Обложенный город не заоблавленный зверь. Не убежит. Если
сартаулы откроют ворота, сотни воинов останутся жить.
Джэбэ вперил в него тяжелый взгляд — будто груз па плечи на-
валил,— Судуй отвернулся, стал смотреть в сторону.
— Наши воины утомлены дорогой,—сказал Джучи.— Я намерен
дать им отдых. А тем временем сартаул Хасан-ходжа отправится в
город и попробует склонить своих соплеменников к сдаче.
— У тебя мудрые советчики, Джучи,— сумрачно проговорил
Джэбэ, спросил у Судуя: — Эй, молодец, как тебя зовут? Я хочу, что-
бы твое имя стало известно великому хану.
Имя Судуя нойон знал. Сказал это для того, чтобы пригрозить
не Судую, а Джучи: смотри, за ослушание с тебя спросит твой отец.
Джучи понял это, но не испугался.
— Нойонов и нукеров дал мне мой отец. Совет любого, если он
полезен, я принимаю равно как и твой, великий нойон Джэбэ.
В голосе Джучи было спокойное достоинство, и Судуй подумал:
«Молодец, вот какой молодец.»
Сопровождать Хасан-ходжу к воротам Сыгнака Джучи паппавил
Судуя и десять воинов из своего караула. Был среди воинов и Заха-
рий. Судуй, вскочив на коня, подмигнул кудоявому урусуту.
— Сейчас мы с тобой возьмем город. Джучи сделает тебя пра-
вителем. И ты забудешь свой Кнвамень, свою Фатиму. У тебя будет
жен, как у хана...
— За такое дело меня, христианина, чептц па том свете на углях
поджарят! — весело тряхнул головой Захарий.
— Э-э, Захарий, кто хочет рая на этом свете, тот не думает,
что 6v.neT с ним на том...
Судуй показал плетью на Хасап-ходжу. Дородный, в богатом ха-
лате из китайского шелка, в огромной белой чалме, он гордо восседал
в золоченом седле, толстые, мягкие пальцы рук были унизаны коль-
цами и перстнями, крашеная борода огнем пламенела па груди. Судуй
почувствовал к этому человеку непонятное отвращение. Наклонился к
Захарию, шепотом спросил:
40
— Ты бы поехал в свой Кивамаиь, как этот?..
— Как? — не понял его Захарий.
— Просить своих, чтобы они покорились.
— Да ты что! — Глаза у Захария стали совсем большими, совсем
круглыми.
— Я бы тоже не поехал.
Они приближались к стенам города. На них было много народу.
Стояли во весь рост, угрожающе потрясали копьями. Судуй начал
беспокоиться, что Хасан-ходжу горожане не примут. Он остановил
воинов на расстоянии, недоступном для стрел. Вперед, что-то выкри-
кивая, поехал один Хасан-ходжа.
— Переведи! — сказал Судуй Захарию.
— Он говорит: я иду к вам с миром. Он говорит: аллах да помо-
жет вам быть благоразумными.
•— Боится...
Ворота распахнулись, Хасан-ходжа исчез за ними, и они торопли-
во захлопнулись. Немного погодя они увидели чалму Хасан-ходжи па
стене, среди воинских шлемов.
— Договорится...— сказал Судуй, о чем-то сожалея.
Но Хасаи-ходжа не договорился. Его чалма взлетела над голо-
вами воинов и упала вниз. Следом за вею был сброшен со степы и он
сам. Его тело с глухим стуком упало на землю. Распахнулись ворота,
из них вылетели всадники. Судуй со своими воинами помчался к
стану. Еле унесли ноги. Джучи и Джэбэ поджидали его возле юрты.
Соскочив с копя, Судуй возбужденно крикнул:
— Готово! Был Хасан-ходжа — нету.
— Чему обрадовался? — спросил Джучи.— Э-эх!..
Джэбэ поправил на голове железный шлем, подозвал своего
туаджи, приказал:
— Бейте в барабаны.
Он, как видно, уже не считал нужным советоваться с Джучи.
Под грохот барабанов воины хлынули к стенам города. Они та-
щили камнеметы, катили телеги с дощатыми щитами. Со стен поле-
тели стрелы. Джэбэ, закованный в железо, сидел ня белом коне, пра-
вил войском. Джучи понуро смотрел па все это, и Судуй почувствовал
себя виноватым перед ним. И вправду обрадовался, что Хасан-ходжи
сбросили со стены. Не в нем совсем дело... Вдруг Джучи потребовал
копя. Как был — без шлема и кольчуги — вскочил в седло, поскакал
вслед за воинами. Судуй и Захарий не отставали от пего ни па шаг.
Вносив койя, Джучи сам устанавливал камнеметы, бил тяжелыми
глыбами в серую стену. Его глаза поблескивали от незнакомого Су-
дую озлобления, и он презирал опасность. Пораженные стрелами, па-
дали воины. Одна из стрел задела руку Захария, другая угодила в
голову Судуто, не будь па нем шлема, осиротели бы дети. Но к Джучи
небо было милостиво.
Шесть дней и ночей летели камни, раздалбливая степы,. На седь-
мой день в многочисленные пполомы бросились воины. За убийство
посла Джэбэ повелел истребить всех жителей Сыгпака. В живых
остались немногие. Их Джэбэ отпустил на все четыре стороны: пусть
узнают в других городах, что будет с теми, кто яе хочет покориться.
Из-под Бухары прибыл гонец. Хан требовал Джэбэ к себе. Судуй
был рад, что нойон уезжает. Без пего все будет иначе. Все будет, как
того захочет Джучи. Вечером за ужином он сказал Джучи об этом.
Тот метленно покачал головой.
— Ты многого не понимаешь, Судуй.
Они сидели в юрте вдвоем. Дверной полог был отброшен. Вдали
в густой темени розовели блики угасающего пожарища. После беспре-
41
рывного грохота камнеметов было непривычно тихо. Не слышалось и
говора воинов. Утомленные, они спали беспробудным сном. Лишь
изредка стонали вскрикивали в беспамятстве раненые. И от пожа-
рища доносился тоскливый вой собаки. Джучи почти ничего не ел,
подливал в чашку вино, тянул его сквозь зубы. Его лицо становилось
все бледнее.
— Я, Судуй, тоже не все понимаю. Слышишь, воет собака? Ее
кто-то кормил, гладил по голове... Его убили. За что, Судуй? Не
знаешь. Вот и я не знаю. Отец мне отдал эти земли и города. Если
мы спалим города, поубиваем всех людей, останется голая земля. Но
земли и у нас много. Для чего же мы проливаем кровь, свою и чужую?
Не знаешь. И я не знаю. Мне, наверно, надо отказаться и от удела,
и от всего. Оставлю себе юрту, немного скота и буду где-нибудь
жить, никого не беспокоя.
— Ты что, Джучи! Как это можно — отказаться? Не вечно же бу-
дет война. В своем улусе ты станешь править справедливо и милостиво.
— А что такое справедливость? Не знаешь, Судуй.
— Почему же... Кто делает так, чтобы людям жилось легче, по-
ступает справедливо.
— Тогда справедливейший из людей — мой отец. Многие из тех,
кому раньше нечем было прикрыть свою наготу, ходят в шелках, кто
не ел досыта, пьет кумыс из золотой чаши. Но эти шелка содраны с
чужих плеч, эти чаши вырваны из чужих рук.
-— Джучи, мои родители благодарны твоему отцу. Он дал им то,
что люди ценят больше шелков и золота,— покой.
Джучи допил вино, отодвинул чашку.
— Тяжко мне, Судуй.
— Ты слишком много выпил.
— Может быть... Мон отец дал великой степи покой... Не будь
его, наши племена извели бы друг друга. Но сейчас мы лишаем покоя
другие народы. Справедливо это? — Джучи поднялся, пошатываясь,
пошел к постели, стал раздеваться.— Поди проверь караулы.
Погасив светильники, Судуй вышел из юрты.
Джэбэ донес хану о нерешительности Джучи и о том, что он прене-
брег его советом, послушался нукера. От хана прибыл гонец с грозным
предостережением: если Джучи будет и впредь заниматься нестоящим
делом, он призовет его к себе и накажет. Хан повелел управление окру-
гой разрушенного Сыгнака отдать в руки сына Хасан-ходжи.
— С радостью исполню это повеление отца,— сказал Джучи гон-
цу.— Он возвеличивает сына Хасан-ходжи. Надеюсь, такой же милости
заслужили и сыновья павших багатуров.
В этом ответе была скрытая дерзость, и Судую стало тревожно за
Джучи. Но он еще не знал, что и его хан не обошел своей милостью.
Гонец — молодой кешиктен — скосил веселые глаза на Судуя.
— Великий хан повелел дать твоему нукеру двадцать палок —
пусть знает, где и что советовать.
Джучи словно бы не слышал гонца. Но тот был настойчив, повто-
рил повеление хана снова. Джучи с досадой проговорил:
— Исполню и это повеление. Что еще?
— Наказать твоего нукера велено мне...
Кешиктен дружески похлопал Судуя по плечу, позвал своих това-
рищей. Они приблизились к Судую, стиснули руки. Он их оттолкнул
и дрожащими непослушными руками стал снимать пояс. Джучи сидел*,
сцепив руки, стиснув зубы, по скулам ходили тугие желваки. Судуй
поспешно лег. От первого удара из глаз посыпались искры, тупая боль
волной раскатилась по всему талу. Он едва удержался от крика. На
первую волну боли накатилась вторая, третья... Но он не застонал,
42
не крнкяул. Когда все кончилось, поднялся на ноги, натянул штаны,
спросил кешиктена:
— Ты чем меня бил?
— Палкой...
— Неужели палкой? Э-э, а я думал: хвостом лнсы. Нисколько не
больно. Давай еще раз. А?
— Замолчи, Судуй! — сказал Джучи и приказал кешиктенам:—
Уходите.
Несколько дней Судуй отлеживался на животе. Возле него безот-
лучно находился Захарий. Иногда приходил Джучи, спрашивал, не
нужно ли чего, поспешно уходил. Ему, кажется, было стыдно смотреть
в глаза своего нукера.
После отдыха войско двинулось вниз по Сейхуну к другим горо-
дам. За короткое время были взяты три города. Жители одного из них.
Ашнаса, оказали особенно упорное сопротивление, и его постигла
участь Сыгнака. Джучи, молчаливый, одинокий и мрачный, вел войско
дальше. Он не разговаривал ни с кем, даже с Судуем. Отдавал корот-
кие приказания и углублялся в свои думы.
Следующим на пути был большой город Джейд. Али-ходжа через
лазутчиков узнал, что эмир шаха Кутулук-хан покинул город, вместе с
войском бежал через пустыню в Гургандж.
И вновь, как и под Сыгнаком, Джучи собрал нойонов. Спросил у
Али-ходжи:
—• Ты поедешь на переговоры с жителями?
— О великий сын величайшего из владык — да ниспошлет тебе
аллах долголетие и счастье,— голос мой слишком тих, чтобы ему вняли
горожане.
Джучи отвернулся от него.
— Нукеры, кто из вас хочет рискнуть своей жизнью ради жизни
многих?
Со своих мест вместе с Судуем поднялись несколько молодых
нукеров. Взгляд Джучи задержался на Судуе, но тут же скользнул
дальше.
— В город поедет Чин-Тимур...
Как и Судуй, Чин-Тимур был ближним нукером Джучи, одним
яз тех, кому сын хана верил. Сняв с пояса оружие, Чин-Тимур сел на
коня и в сопровождении переводчика поскакал к воротам Дженда. Джу-
чи сначала ждал его в юрте, потом не выдержал, сел па коня и, взяв
с собой одного Судуя, поехал к воротам. Джучи теребил поводья, бес-
покойно озирал городские стены. Судуй догадывался, что творится у
пего на душе. Если Чин-Тимура убьют... Об этом даже думать не хоте-
лось. Велик будет гнев хана. Поступок Джучи может признать за пря-
мое неповиновение.
У крепостных ворот, окованных толстыми, перекрещенными поло-
сами железа, паслась коза с двумя пестрыми козлятами. Мекая, козля-
та носились по валу, покрытому первой, еще бледной зеленью.
— Уходи отсюда, дура такая! — крикнул Судуй.
Коза подняла голову, посмотрела на них и вновь принялась щи-
пать траву. Загремели засовы ворот, и Судуй торопливо подобрал по-
водья. Из крепости выехали Чин-Тимур и переводчик. Ворота сразу
же закоылись.
— Ну, что? — Джучи направил коня навстречу Чин-Тимуру.
— Не знаю... Сначала они хотели меня убить. Но я им напомнил
о Сыгнаке. Они стали спорить меж собой. Ни до чего не договорились.
— Будем ждать до утра. Если не откроют ворота, город придется
брать.
— Воинов в городе почти нет,— сказал Чин-Тимур,— думаю, они
покорятся.
43
Утром ворота не открылись. Джучи не стал тратить время на раз-
рушение степ, послал на них воинов. Горожане не оказали сопротив-
ления. Ни один из воинов не был убит. Джучи велел всех жителей вы-
вести за стены города, воины беспрепятственно взяли в домах все луч-
шее, и, когда добыча была собрана, горожанам было позволенс
возвратиться в свои дома...
| По приставной лестнице уг-
рожающе потрескивающей под
его грузным телом, хан поднялся на плоскую крышу загородного
дворца Коксарай. Следом легко вбежал Тулуй. Отсюда была видна часть
самаркандской крепостной стены с тяжелой надвратной башней, ров, за-
полненный водой, просторное поле, окруженное садами. По краю поля
двигались ряды его конных воинов вперемежку с пленными бухарцами.
По его приказу тысячи захваченных бухарцев поставили в строй, дали
на каждый десяток туг. С* городской стены их примут за воинов, и сод-
рогнутся сердца самаркандцев... Хан до сих пор не знал, сколько в
городе воинов. Люди купца Махмуда доносили разное. Одни говорили,
что хорезмшах оставил для защиты своей столицы сорок тысяч, дру-
гие — шестьдесят, третьи — сто десять тысяч воинов. В Бухаре было
тридцать тысяч воинов, и город он взял без труда. Эмиры шаха боль-
ше думали о том, как спасти свою жизнь, чем о защите города. И слу-
жители бога-аллаха помогли ему, уговорив жителей сложить оружие.
А что будет тут? На всякий случай хан велел подойти к Самарканду
войску Угэдэя и Чагадая. Они пришли, и сил у пего теперь достаточно.
— Тулуй, скажи нойонам: пусть дадут войску отдых. Завтра при-
мемся за дело.
Он спустился вниз, через дворцовые переходы вышел в сад. Здесь
на лужайке под персиковыми деревьями стоял его шатер. Первую ночь
провел во дворце (его облюбовала Хулан), ио спал плохо. Толстые сте-
ны, казалось, не пропускали воздуха, он задыхался... Утром велел по-
ставить в саду походный шатер. А Хулан с Кулканом так и живут во
дворне...
С деревьев, белых от цвета, па землю тихо падали лепестки. В теп-
лом, пахнущем медом воздухе, жужжали пчелы. Неумолчное жужжа-
ние и приторно-сладкий запах раздражали хапа. Он велел разжечь у
входа в шатер аргал, и горький дымок перебивал густой дух цветения.
В шатре хан разостлал па войлоке чертеж владений шаха, водя по
нему пальнем, стал искать то место, где, как ему доносили, находится
шах Мухаммед. Непонятен замысел итого человека. Все побросал, ушел
в глубь своих владений. Для чего? Может быть, он хочет собрать вой-
ско за Джейхуном, чтобы не дать ему, хап^, пепеправиться на ту сто-
рону? Что же, это было бы с его стороны разумно... Нельзя ему позво-
лить сделать это. А как? Еще под Бухарой у хана родился замысел, по
сначала он показался слишком уж дерзким. И силы приберегал для
Самарканда...
Пчела влетела в шатер, покружилась над головой хана и села па
чертеж. Он щелчком сбил ее, окликнул кешиктеиа, велел позвать сы-
новей, нойонов Джэбэ, Субэдэп-багатура, купца Махмуда и Данишменд-
хаджиба. Один по одному они явились на его зов.
— Завтра мы начнем приступать к Самарканду,— сказал он.— Бу-
дем разбивать стены. Но я уверен, что твердость духа защитников горо-
да уступает твердости стен. Ты, Махмуд, и ты, Данишменд, пойдете в го-
род. Махмуду будет сподручно поговорить со служителями сартауль-
ского бога. Они должны знать, чго с ними я не воюю. Их жизнь и все,
чем они владеют, останется в неприкосновенности... Ты, Данишменд, по-
44
говоришь с эмирами. Если они не будут сражаться с нами я, может быть,
сохраню им жизнь.
У Махмуда Хорезми опустились плечи. В город ему идти не хоте-
лось. И хан ждал, что придумает хитроумный купец, чтобы не испол-
нить его повеления.
— Ради тебя, владыка вселенной, я пойду не только во враждебный
нам город, я положу голову в пасть льву рычащему, опущусь в пучину
греховности...
— Но? — прервал его велеречивость хан.
— Но в город незамеченной не проскользнет и мышь.
— И верно, я об этом не подумал,— со скрытой насмешливостью
сказал хан.
Для него было всегда немалой радостью дать хитрецам возмож-
ность успокоиться, чтобы потом разом, неожиданно покончить с лукав-
ством.
— Тулуй, отбери с тысячу самых лучших воинов и постарайся вы-
манить из крепости побольше врагов.
— Выйдут ли? — усомнился Тулуй.
— И смирный жеребенок, если ему подкрутить хвост, станет лягать-
ся. Дразните, пока у них не кончится терпение. Выманив за ворота,
мы их растреплем, вобьем обратно в город. Вместе с ними вас тоже,
Махмуд и Данишменд.
— А? — вскинулся Махмуд.— Владыка вселенной...
— Будьте к этому готовы. Оденьтесь так, чтобы вас не отличили...
Субэдэн-багатур, Джэбэ, для вас мною приготовлено дело особое, очень
нелегкое.— Хан склонился над чертежом, помолчал.— Даю вам двад-
цать тысяч воинов. Как горячий нож в масло, вы врежетесь в глубь вла-
дений шаха. Сейчас шах и не думает, что вы явитесь перед ним. Вы ра-
зобьете его войско, а самого живого или мертвого доставите мпе. Может
случиться, что шах, не принимая сражения, станет уходить все дальше.
Идите за ним на край света. Городов, какие будут на пути, не трогайте,
силы сберегайте. Ваше дело — добыть мне шаха.
— Добудем,— пообещал Джэбэ.
Субэдэй-багатур молча склонил голову.
— Надо ли отправлять двадцать тысяч воинов сейчас? — спросил
Чагадай.— Не застрянем мы под этим городом? Если тут будут драться,
как дрался Гайир-хан в Отраре...
— Сын, в каждом городе, кроме Гайир-хана, есть свой Караджи-
хан. К слову, я так н не посмотрел на грабителя моего каравана. Велите
его привести... Самарканд вы возьмем и без двадцати тысяч. Вам, Джэ-
бэ н Субэдэй-багатур, надлежит выступить ночью, чтобы враги не
видели.
Ке.шиктены втолкнули в шатер Гайир-хана. Его руки были стянуты
за спиной, на обнаженной, когда-то бритой голове торчком стояли отрос-
шие волосы. Хана удивила молодость эмира. Он думал, что Гайир-хан
муж зрелый, умудренный жизнью, а этот...
— Как ты посмел, сосунок, убивать моих купцов? Ты преступил
установленное всеми... Переведи, Махмуд.
— Купцов я не убивал. Я велел убить зловредных соглядатаев.
— Не оправдывайся, ничтожный!
—• Мне не в чем оправдываться. Оправдываться должен ты, хан
Не я, ты грабитель и преступник. Я сделал то, что повелевала мне моя
совесть. А ты крался, как вор...
Слегка наклонив голову, хан уставился на эмира немигающими
глазами. Он знал тяжесть своего взгляда, заставляющего сгибаться и
Друзей и врагов. Лицо Гайир-хана побледнело, покрылось испариной,
но взгляда он не отвел — крепок духом, негодник.
45
— Тебе известно, что умрешь сегодня?
— Догадываюсь.
— И ты не страшишься смерти?
— Я молод, и мне хотелось бы жить. Но милости у тебя просить не
стану. Пусть ее выпрашивают такие, как эти.— Гайир-хан показал на
Махмуда и Данишменда.
Против своей воли хан почувствовал что-то похожее на уважение к
этому бесстрашному человеку, и в то же время Гайир-хан озлоблял его
внутренней неуступчивостью, хотелось увидеть на его лице смятение.
— Ты понимаешь, что значит смерть?
— Понимаю.
— Нет, ты не понимаешь. Смерть — конец всему. Всему.
— Для чего тебе эти разговоры, хан? — сердито спросил Гайир-
хап.-— Какое тебе дело до того, понимаю я или не понимаю? Я умру се-
годня и предстану перед всевышним молодым. Таким и останусь вечно.
Ты умрешь через несколько лет сморщенным старикашкой, согнутым
тяжестью содеянного...
В душе хана было одно-единственное больное место, и этот щенок,
пе целясь, угодил в него. На мгновенье от ярости потемнело в глазах,
стал считать пальцы, и они подрагивали; глянул на свои руки, оплетен-
ные узловатыми жилами, на рукн Гайир-хана — сильные, с гладкой тем-
ной кожей, еще не утратившие округлости, не загрубевшие, резко дер-
нул головой, давая знак кешиктенам, чтобы эмира увели.
Вдогонку крикнул:
— Расплавьте серебра, залейте ему в рот и уши. Пусть предстанет
перед своим богом с тем. что сумел нахватать на этом свете.
Он дал выход своей ярости, но легче от этого не стало. Все время
казалось, что спор с Гайир-ханом остался неоконченным, оборванным на
полуслове, и это его угнетало. Ночью опять спал плохо. Засыпая, видел
один и тот же сон. Он, маленький мальчик, идет по краю обрыва, легко
переставляя босые ноги с камня на камень. Вдруг нога поскальзывается,
и он летит в бездну, сырую, холодную, сумрачную, падает, и пет коипа
этому падению. Ужас леденит сердце, хочется крикнуть, позвать на по-
мощь мать, но голоса нет, из горла рвется едва слышное сипение. *
На рассвете вышел из шатра с ломотой в висках, невыспав-шийся,
мрачный. В саду щелкали, пели, щебетали неведомые ему птипы, тихо
плескалась в арыке вода, запах цветения был еле уловим и потому не
казался неприятным.
За зеленые садов, обрызганной розовато-белым цветом, пропела
труба, ей откликнулась вторая, ударили барабаны, и умолкло пение
птиц. День предстоял горячий, н это обрадовало его. Он велел одному
из караульных принести холодной воды, намочил лысеющую голову.
тряхнул седыми косичками, вместе с каплями влаги сбрасывая с себя
расслабленность.
Битву за город начал Тулуй со своими воинами. Насмешками, ос-
корблениями они раззадорили защитников города, В распахнутые воро-
та на Тулуя хлынули конные воины, пешие смельчаки из ремесленников
и земледельцев. Они дрались, не щадя живота своего. Тулун отступал
до тех пор, пока не завлек храбрецов в засаду. Вернулись в город немно-
гие. Вместе с ними в город проникли Махмуд и Данишмелд-хаджиб.
Вслед за этим хан послал хашар 1 засыпать ров, придвинуть к сте-
нам камнеметы. Началась осада.
После четырех дней осады по тайному подземному ходу из города
вышли шейх ал-ислам, казни и три имама. Вместе с ними был .Махмуд
Хорезми.
1 Хашар — толпе, избираемая as пленных для осадных работ.
4»
— Твое повеление исполнено, владыка вселенной,— сказал купец.—
Эти люди готовы открыть ворота города.
'Служители бога-аллаха стояли перед ханом, смиренно сложив руки.
•— Почему вы не пришли сразу? — сердито спросил он.
За всех ответил -шейх:
— Городская чернь, оседлав коня гордости и подняв меч негодова-
ния, не желает и слышать о покорности. Нам приходилось быть осторож-
ными. У ворот Намазгах мы поставили своих людей. На рассвете они
впустят в город твоих воинов.
— Что вы просите взамен?
— Пощады для жителей города.
— Нет,— твердо сказал он.— Сколько вас, служителей бога, и ва-
ших людей?
Они переговорили между собой.
— Тысяч пятьдесят будет,— сказал шейх.
— На пятьдесят тысяч я дам охранные ярлыки. С остальными по-
ступим, как того пожелаю. Не откроете ворота, я разобью стены, и тог-
да уж никого не оставлю в живых. Все. Идите.
Утром его воинов впустили в город. Лишь тысяче кыпчаков удалось
пробиться сквозь ряды монголов и уйти, еще тысяча заперлась в мечети,
но ее подожгли. И воины сгорели заживо. Данишменд-хаджиб привел
к хану больше двадцати эмиров и хаджибов. Они готовы были служить
хану.
— Я обещал им жизнь,— сказал Данишменд-хаджиб.
Но я им не обещал ничего. И они опоздали.
— Великий хан, за ними — тысячи воинов.
— Они не умеют драться и потому не нужны мне. Но скажи им:
я беру их на службу. Разместите их отдельно.
Ночью эмиров и хаджибов с их воинами окружили и всех истребили.
Из жителей хан отобрал тридцать тысяч ремесленников и раздал их
своим сыновьям и нойонам, столько же молодых самаркандцев взял в
хашар.
[ Подъехав к дворцу, эмир Ти-
мур-Мелик тяжело слез с уста-
лого коня, провел ладонью по нахлестанным песчаным ветром воспа-
ленным глазам. Ему все еще плохо верилось, что он жив, и уж совсем пе
верилось, что в Гургандже ничего не изменилось. У дворца стоят кара-
ульные в начищенных до блеска шлемах, подъезжают и отъезжают нето-
ропливые и важные, как сытые верблюды, слуги повелительницы всех
женщин мира... Тимур-Мелик только что пересек пустыню. Ехал и шел
пешком, держась за хвост утомленного коня. Из войска, с которым он
оборонял Ходженд, пе осталось ни одного человека — полегли бесстраш-
ные воины от вражеских стрел, от ударов мечей и сабель.
Для защиты Ходженда шах выделил воинов мало, обещал прислать
позднее. Но так и не прислал. С теми силами, какие у него были, Тимур-
Мелик долго удерживать город не мог. Когда стало невмоготу, с тысячью
оставшихся в живых храбрецов покинул крепостные стены, переправил-
ся на островок, что был чуть ниже Ходженда. Рукава реки Сейхун с той
и с другой стороны островка были довольно широки, стрелы его не до-
стигали. Враги заставили хашар перекрывать один рукав. Но Тимур-
Мелик обтянул суда сырым войлоком, обмазал сверху глиной, смешан-
ной с уксусом, сделав их неуязвимыми ни для стрел, ни для зажигате-
льных снарядов. На этих судах приближался к берегу, наносил врагам
урон, разрушал плотину. Они ничего не могли с ним сделать; суда, какие
пе мог взять с собой, заранее пожег. Но у него кончились припасы. Нечем
было кормить людей и лошадей. И он поплыл вниз. Враги следовали за
47
ним по обеим берегам. В одном месте они успели перекрыть Сейхун же-
лезной цепью. Но суда прорвали ее. Течение несло их к Дженду. А он
знал, что этот город занят врагами. И решился высадиться. При высадке
большинство воинов пало. С теми, что остались, он направился через
пустыню Каракум. Враги неотступно преследовали его. Каждая стычка
уносила воинов. В песчаных барханах удалось скрыться ему одному...
Но он напрасно думал, что в Гурганджс ничего не переменилось.
Эмиры, толкавшиеся у дверей покоев Теркен-хатун, разговаривали впол-
голоса, словно боялись, что их услышат монгольский хан. Они обступили
Тимур-Мелика, начали расспрашивать: что, как?
— Плохо,— сказал он.— Очень плохо.
Теркен-хатун сразу же позвала его к себе. Она сидела на краешке
трона, будто собиралась вскочить и бежать куда-то. Лицо ее пожелтело
еще больше, нос стал острее. Он начал было рассказывать о гибели
своих воинов, но она прервала его:
—• Скажи, они могут придти сюда?
— Да, огги придут. Наши силы разрознены. Наш повелитель уда-
л идея.
— Не тебе говорить о делах повелителя! — одернула его опа.—
Когда они могут придти сюда?
Обиженный ее резкостью, он хмуро сказал:
— Завтра. Они могут придти завтра. Когда им захочется.
Шнхаб Салих затряс бороденкой.
— Милостивая, послушай, наконец, раба твоего: тебе надо уходить.
Ты не дорожишь своей бесценной жизнью — пусть аллах всемилостивый
сохранит се,— подумай о женах, дочерях, малых сыновьях нашего пове-
лителя...
«Ах, какой заботливый! — с ненавистью подумал о Салихе Тимур-
Мелик.— Но, может быть, если Теркен-хатун покинет Гургандж, его бу-
дет легче удержать...»
— Я тоже думаю, что тебе, повелительница, лучше обождать в дру-
гом, более безопасном месте.
— Обождать?—Теркен-хатун скрипуче рассмеялась.— Так ты на-
зываешь мое бегство? Это бегство. И я побегу. Что остается делать мне,
женщине, если мужчины перестали быть воинами! Я побегу, но позор
ляжет не на меня, на вас! Правителем всех дел я оставляю Хумар-тегипа.
Тимур-Мелик горько усмехнулся. Напыщенный и глупый Хумар-те-
гпн будет только помехой тем, кто захочет защищать Гургандж.
Забрав драгоценности, гарем шаха, его детей, Теркен-хатун тайно
отбыла из Гурганджа. Перед своим отъездом она повелела умертвить
всех заложников — сыновей медиков и атабеков, покоренных шахом. Их
задушили и, привязав к ногам камень, бросили в Джейхуп.
Хумар-тегин незамедлительно въехал в оставленный повелительни-
цей дворец, повелел эмирам воздавать ему царские почести. Заплывшие
глазки его сияли довольством, он медлительно поглаживал три клочка
волос (два — усы, третий — борода), говорил до того глубокомысленно,
что его, кажется, никто не понимал. Над ним посмеивались, втихомолку
называли «ноурузским падишахом» ', но в глаза льстили: мало ли как
все может повернуться. Тимур-Мелик с растущим отчаянием осознавал:
государство катится к гибели.
VIII Бежав в Балх, хорезмшах
АТухаммед собрал под свои
знамена несколько тысяч воинов и расположился на берегу Джейхуна.
Вселяя уверенность в себя, в своих сыновей, он часто повторял:
1 Шутовским царь, избираемый в день празднования ноуруза — мусульманского
праздника.
48
— Река — непреодолимый крепостной ров. Ни одному неверному
не перейти на этот берег.
Он стал верить в это и вновь ходил, выпятив широкую грудь. Но
успокоение было нсдолгим. Хладным градом обрушивались вести одна
хуже другой: пал Отрар... взята Бухара... захвачены Сыгнак, Дженд....
Хан движется к Самарканду... В помощь самаркандцам он послал де-
сять тысяч воинов. Но они, наслушавшись дорогой о силе хана неверных,
оробели, разбежались. Шах отправил еще двадцать тысяч. Не дошли
и эти. Джалал ад-Дин был вне себя, ругал и воинов, и эмиров, даже
ему, шаху, высказал свое недовольство.
— Твоей волей распыленные силы мы распыляем еще больше. Если
враги придут сюда, мы их не удержим. Не поможет и река.
Шах и без упреков сына понимал: теперь, когда без сражения уте-
ряно тридцать тысяч воинов, он не сможет помешать монголам перепра-
виться через Джейхун.
— Я передумал,— сказал он сыну.— Нам незачем держаться тут.
Кто такие кочевники? Это люди, жадные до чужого добра. Захватив
столько городов, они нагрузятся добычей и уйдут в свои степи.
Оставив па реке часть войска для наблюдения, шах пошел в Ниша-
пур. Хотзл собрать в этом городе войско. Но получил извсс>ие. неверные
беспрепятственно переправились через Джейхун и стремительно движут-
ся по его следам. Забрав сыновей — Джалал ад-Дина, Озлаг-шаха и Ак-
шаха и небольшую свиту, он выехал будто бы на о?:оту...
И начались метания по стране. Стоило ему прибыть в какой-нибудь
город, как через день-другой крик «неверные!» заставлял его вскаки-
вать на коня и искать спасения в бегстве. Лишь несколько раз удава-
лось оторваться от упорного преследования врагов и дать себе отдых.
В такие дни Джалал ад-Дин старался собрать воинов, а он шел в ме-
четь, просил имама читать коран, отворачивался к стене и плакал. Он
чувствовал себя виноватым перед богом и людьми. Крик «неверные]»
отрывал его от покаяния, а Джалал ад-Дина от воинских забот, и вновь
кони несли их мимо селений и городов.
Измученный страхом, беспрерывной скачкой, он прибыл в горы Ма-
зандерана. Хотел остановиться в каком-нибудь укреплении, уповая на
волю аллаха. И тут узнал: мать с его гаремом укрылась в Илалской
крепости, вознесенной на вершины скал. Подходы к ней узки — тропа
на краю ущелья, где могли с трудом разминуться двое конных,— пото-
му крепость считалась неприступной. На скалах не было ни одного ис-
точника, однако жажда не угрожала обитателям крепости. В этих ме-
стах над горами почти всегда висели тучи, часто шли дожди. Но в этот
раз не пролилось пи единой капли дождя. Несколько педель пекло солн-
це, а монголы охраняли тропы, ведущие вниз. Жажда заставила распах-
нуть ворота крепости. И, будто в насмешку, в ту же ночь небо завалило
тучами, а утром пошел дождь. Это ли не подтверждение того, что аллах
отвратил свое лицо от шаха и его дома! Монголы отрубили голову изво-
ротливому Шихаб Салиху, казнили малолетних сыновей шаха, а доче-
рей роздали в жены людям низкого рода. Гордую Хан-Султан, вдову
Османа, получил красильщик тканей. А мать отправили в Самарканд,
к хану.
Оплакав наедине своих детей, шах стал готовиться к смерти. Бе-
жать больше было некуда и незачем. Но Джалал ад-Дину кто-то под-
сказал, что шаха можно спасти, если переправить на один из островов
Абескупского 1 моря. Он принудил отца тронуться в путь. С шахом оста-
лось не больше двадцати человек, считая сыновей. Скакали, стараясь
1 Абескупское море — Каспийское море.
4. «Байкал» № 1
49
никому не показываться на глаза. На берегу моря в маленьком селении
взяли две лодки, стали усаживаться.
Стоял холодный ветреный день. Седогривые волны накатывались
на песчаную отмель, вскидывали лодки. Шах пошел по прыгающей под
ногами доске, брошенной одним концом на борт, поскользнулся и упал.
Волна окатила его, сорвала с головы высокую шапку с накрученной на
нее чалмой. Его подхватили, перевалили через борт, гребцы налегли на
весла. Лодка, то взлетая на волне, то запахиваясь носом в воду, отошла
от берега. Обгоняя ее, прыгала, крутилась, переворачивалась и уплыва-
ла в море его шапка.
Ветер прохватывал шаха насквозь. Кто-то набросил на его плечи
чапай, но это не помогло. Мокрая одежда прилипла к телу, он не мог
сдержать дрожь. Когда пристали к острову, не мог разогнуть закоче-
невших ног. Его перенесли на берег, воины сняли с себя кто рубашку,
кго шаровары, он переоделся в сухое, согрелся у огня. Остров был не-
большой, с песчаными барханами по краям. В глубине его росли кусты
со сваленными в одну сторону ветвями. Редкая жесткая трава не при-
крывала наготу земли. За полосой вспененного моря был виден берег —
далекие горы со снежными чалмами на вершинах - его владения. После
того, как он завоевал столько земель, утверди.'! свою власть над столь-
кими народами, клочок этой скудной суши среди бушующего моря —
все его владения. И надолго ли? Слезы душили шаха, и только стыд пе-
ред сыновьями удерживал его от рыдании.
Свита натягивала палатку. Всем распоряжался Джалал ад-Дин,
неутомимый, неподверженный унынию. Младший, Акынах, лежал ио-
другую сторону огня, закрыв лицо ладонями. О чем он думает? О мате-
ри, которая попала в руки монголов? О властной бабушке? О нем, о
своем отце, растерявшем все? Наследник Озлаг-шах сидит рядом с бра-
том, строго посматривает на свиту. Теркен-хатун успела ему внушить,
что он — будущий шах и потому на голову выше своих братьев. Из того
многого, что должен знать и понимать правитель, Озлаг-шах понял
только это. Джалал ад-Дину он не ровня. Ни большого ума, ни бесстра-
шия...
К вечеру шаха стало знобить, потом бросило в жар. Утром он не
смог встать с постели, лежал в палатке, обливаясь холодным потом; бо-
лела голова, в груди что-то сипело и хлюпало. И никто ничем не мог
облегчить его страдания. Он попросил Джалал ад-Дина почитать коран,
но смысл слов откровений пророка ускользал от обремененного болью
сознания. Он отпустил сына. Внезапно подумал, что ему уже не поднять-
ся. Вспомнил своего отца, шаха Текеша, умиравшего во дворе, в окру-
жении ученых лекарей, заботливых слуг. Отец ему оставил крепкое го-
сударство, воинов, сокровища. А прадед ,шаха Текеша был простым
рабом, своим умом, храбростью он добился всего. Его предки из рабов
вышли в шахи, а он...
Свита сидела у огня. Люди тихо разговаривали. Кому-то возражая,
Джалал ад-Дин сказал:
— Потеряно не все. Найдутся тысячи отважных воинов. Если их
собрать и повести за собой, они заставят попятиться хана. Я в это верю
— Где они, эти воины? — спросил Озлаг-шах.
— Они есть. И они гадают— где те, что должны повести нас в бит-
ву? Мы спрятались от врагов и друзей. Мы достойны презрения.
То, что говорил старший сын, больше всего относилось к нему, ша-
ху Мухаммеду. Он попытался мысленно поспорить с Джалал ад-Дином
и не нашел себе оправдания. Возвеличивался над слабыми и уступал
силе. Все, что случилось, должно было случиться.
Ему становилось все хуже. Временами впадал в забытье. Он позвал
в палатку сыновей.
S3
— Дети, аллах зовет мою душу на покаяние...
Ак-шах пустил слезу, засопел. Озлаг-шах и Джалал ад-Дин накло-
нились над ним.
— Может быть, все пройдет...
Но в голосе старшего сына не было надежды, а притворяться он не
умел.
— Я оставляю вас в страшное время. Только аллах может защи-
тить вас. Озлаг-шах, я меняю свое решение. Своим наследником назна-
чаю Джалал ад-Дина. Принесите бумаги...
Он заставил Озлаг-шаха написать указ о лишении его прав наслед-
ника престола хорезмшахов и о назначении своим преемником Джалал
ад-Дина. Неверной рукой подписался, поставил печать. На бумаге четко
оттиснулось: «Повелитель правоверных, тень бога на земле, хорезмшах
Ала ад-Дин Мухаммед». Слеза упала рядом с оттиском, на бумаге рас-
плылось сырое пятно.
Он велел подать его саблю. Опоясал сю Джалал ад-Дина.
— Может быть, сын, ты будешь счастливее меня.
— Клянусь аллахом я именем пророка, я сделаю все, чтобы изгнать
врагов!
Ветер трепал полотно палатки, оно гудело и хлопало. Шаху было
холодно и больше всего хотелось оказаться в мягкой и теплой постели.
Из всех желаний это было главным. И неисполнимым, как все другие.
...Шах умер ночью, когда все спали. В тот же день его похорони-
ли. Не нашлось даже клочка материи на саван, опустили тело в могилу
в чужой одежде. Сразу же после похорон все сели в лодки и по неспо-
койному морю поплыли к полуострову Мангышлак. Там, к счастью, вра-
гов не оказалось. Отсюда, добыв лошадей, благополучно добрались до
Гурганджа.
Сыновей шаха узнали еще в пригороде, и молва об их возвращении
полетела вперед. Люди высыпали на улицы, они улыбались и плакали,
многие бежали рядом, хватаясь руками за стремена, за полы чекменей.
У ’шахского дворца стояли эмиры во главе с Хумар-тегином. О смер-
ти Мухаммеда они, как видно, уже прослышали, но еще не знали, что
новый шах — Джалал ад-Дин. Все бросились к Озлаг-шаху, кланялись
ему как повелителю. Он что-то бормотал и слабо отбивался. Джалал
ад-Дин соскочил с коня, увидев Тимур-Мелика, пробился к нему сквозь
толпу придворных, взял за руку.
— Пойдем.
Они направились во дворец. Их обогнали эмиры. Они устремились
в покой для приемов, увлекая за собой Озлаг-шаха, тот вдруг уперся,
крикнул Джалал ад-Дину:
— Скажи нм, брат! Они ничего не понимают!
Джалал ад-Дин подошел к трону хорезмшахов. Сердцу стало боль-
но. Давно ли тут сидел отец, грозный владыка. Отца нет. И вся тяжесть
забот ложится на его плечи.
Попросив тишины, он достал из-за пазухи бережно свернутый указ
отца. Эмиры недоуменно повернулись к нему. Он передал свиток Тимур-
Мелику.
— Огласи.
По мере того, как становилось ясно, что означает последняя воля
покойного шаха, недоумение на лицах эмиров сменялось растерянно-
стью. Уж этого они никак не ждали! Джалал ад-Дин стиснул челюсти
до ломоты в зубах, сел на трон. Все эмиры, кроме Тимур-Мелика, были
приверженцами бабушки Теркен-хатун. Они сделали все, чтобы лишить
его законного права наследовать престол, они покушались на жизнь
отца, из-за них враг беспрепятственно разгуливает по владениям...
4*
51
— Подлинно ли рукой шаха сделана подпись? — усомнился Хумар-
тегин.
Джалал ад-Дин взял из рук Тимур-Мелнка указ, развернул его.
-- Смотри!
Хумар-тегин наклонился, всматриваясь в подпись и печать, и Джа-
лал ад-Дину стоило усилий удержаться от искушения пнуть его в живот.
Строго спросил:
— Что сделал для отражения врагов?
— Потом расскажу... Скорбя о безвременной кончине твоего вели-
кого отца — мир его праху, благоденствие его душе! — мы поздравляем
тебя с восшествием на престол и молим аллаха милосердного, чтобы ты
был таким же, как твой отец, как и он, внимал слову эмиров — опоры
престола.
— Об этом потом, когда изгоним врага. Сейчас — дело.
В тот же день Джалал ад-Дин объехал укрепления. Работы не ве-
лись. И он резко высказал эмирам свое недовольство, каждого приста-
вил к делу, стал строго взыскивать за нерадение. Это многих озлобило.
Эмиры начали поговаривать, что пользуясь болезнью шаха, Джалал-
ад-Дин силой принудил его изменить свою прежнюю волю. Больше дру-
гих усердствовал в этом Хумар-тегин, вкусивший сладость власти. Джа-
лал ад-Дин повелел бросить его в подземную темницу, пригрозил эми-
ра м'
— С каждым будет то же самое!
Наверное, ему не следовало так делать, наверное, надо было как-то
примириться с эмирами. Но он слишком хорошо помнил, к чему приве-
ла уступчивость отца, и решил укоротить волю «опоры престола». Одно-
го не взял во внимание: у эмиров были воины. Опасаясь за свою жизнь,
они окружили дворец, попытались захватить и убить молодого шаха.
Вместе с Тимур-Меликом и тремя сотнями всадников Джалал ад-Дин
прорвался и ушел из Гурганджа, Он звал с собою и братьев. Те не по-
шли. Озлаг-шах втайне, кажется, надеялся, что займет место старшего
брата. Но эмирам даже и он стал не нужен. Озлаг-шах и Ак-шаху при-
шлось бежать через три дня. По дороге наскочили на монголов и были
убиты.
Эмиры провозгласили хорезмшахом Хумар-тегина. Новый повели-
тель, ошалев от неожиданного счастья, щедро раздавал награды своим
приближенным, шумно праздновал. В дворцовых покоях до утра горели
огни, не умолкала музыка. Толпы горожан, согнанных приветствовать
нового шаха, стояли в темных улицах и, принуждаемые плетями воинов,
провозглашали здравицу Хумар-тсгину. Расходясь домой, люди вздыха-
ли, ругались, восклицали: «Аллах великий, что же это будет?»
— Э-э, ты уже спишь? За-
харий сел в постели. В уз-
кой палатке,'согнув голову, со светильником в руках стоял, улыбаясь,
Судуй.
— На то и ночь, чтобы спать.
— Не ночь, а вечер,— поправил его Судуй.— Какой сон видел?
— Не успел. Только что задремал.
— А я был у Джучи. К нему прибыл гонец от великого хана.— Су-
дуй поставил светильник, сел, стянул гутулы, расстегнул пояс.— Знаешь,
какое повеление получил Джучи? Ему велено идти в Гургандж и вызво-
лить твою невесту' Фатиму. В моем войске, говорит, один урусут, и тот
без невесты. Негодное это дело. Мне бы такую честь, урусут Захарий.
— Подожди, Судуй... Опять пойдем так же?
После взятия Дженда Джучи набрал из местных жителей воинов и,
поставив над ними монгольских десятников, сотников, нойонов тысяч,
&2
послал по направлению к Гурганджу приводить к покорности небольшие
города и поселения. Захарий сам напросился в этот поход. Но воины не
захотели сражаться со своими, как только удалились от стана, подняли
оружие против монголов. Немногим десятникам, сотникам и нойонам ты-
сяч удалось избежать гибели. Захарий был ранен, но вырвался и возвра-
тился назад. Он был в отчаянии. Казалось временами, что ни отца, ни
Фатиму больше никогда не увидит.
— На Гургапдж пойдет все наше войско. С другой стороны к городу
уже подступают ту мены Чагадая.— Судуй угасил светильник, лег в по-
стель.
— Когда выступаем?
— Завтра утром.
Сон ушел от Захария. Если есть повеление хана, войско пойдет а
возьмет Гургапдж. Тут пет никаких сомнений. Но если хорезмийцы ста-
нут защищать свою столицу, как защищались жители Сыгнака,— оста-
нутся ли в живых отец и Фатима? На сердце стало тревожно. Он толкнул
в бок Судуя.
— Если с Гургаиджем сделают то же, что с Сыгнаком?..
— Не сделают. Этот город отходит к Джучи, .и он хочет сохранить
его. Спи, Захарий, утром рано вставать...
Войско Джучи пересекло Кызылкумскую пустыню и вышло под Гур-
ганджем к берегу Джейхуна. Город был расположен на обеих берегах
реки, связанных деревянным мостом. Выше города была плотина, от нее
во все стороны тянулись широкие каналы, разветвляясь па арыки. По то-
му и другому берегу тянулись сады, окружавшие домики селений, ви-
ноградники, бахчи, поля.
Захарий часто взбирался на тутовые деревья или карагачи, смотрел
на знакомые очертания минаретов, дворцов, башен крепостной стены,
временами далее казалось, что он различает крышу дома, где жила Фа-
тима и отец. Тяжко было сознавать, что родные люди рядом, а недоступ-
ны так же, как если бы он был от них на много дней пути. Через Судуя
Захарий знал, что Джучи ведет с Хумар-тегином переговоры. Новый
шах и ближние к нему эмиры как будто склоняются к тому, чтобы усту-
пить город без сражения, но горожане, простые воины и некоторые из
эмиров хотят защищаться до конца.
Тем временем подошел со своим войском и многотысячным хаша-
ром Чага дай. Он расположился отдельно от старшего брата и сразу же
взялся за дело. Пленные засыпали ров вокруг крепости, устанавливали
камнеметы. Но в окрестностях Гурганджа было сколько угодно песку,
только не камней. Было велено валить тутовые деревья, разрубать их
на чурки, для утяжеления закачивать в воде и крушить стены.
Хумар-тегин, устрашенный грохотом, потеряв надежду склонить
к покорности горожан, с несколькими сотнями близких людей бежал из
Гурганджа в стан Джучи.
Ползая перед Джучи на коленях, Хумар-тегин клялся, что будет
верно служить великому хану. Поверх его головы Джучи хмуро смотрел
на город Даже Захарию было понятно, что бегство Хумар-тегина умень-
шило надежду взять город без большой крови и разрушений.
— Как ты хочешь служить моему отцу? — спросил Джучи.— Ты
пе воин — это видно по тебе. Ты не правитель — это показал сейчас,
бросив свой народ в час бедствия. Ты даже в рабы не годишься: твои
руки не умеют ничего делать. У тебя есть только язык. И тот лживый.
Убирайся обратно. Сумеешь склонить жителей к покорности — будешь
жить.
Возвращаться Хумар-тегин не хотел. Но Джучи остался непрекло-
нен. Шах залез на коня и шагом поехал к воротам. За ним потащились
и эмиры. Ворота им не открыли. Хумар-тегин и бил кулаками в око-
83
ванные полотнища, и грозил, и умолял, и взывал к совести. Ворота
оставались запертыми. Тогда Хумар-тегин начал призывать на головы
защитников города проклятия аллаха. Стрела заставила его замолчать
навеки.
Джучи еще на что-то надеялся, не уставая, уговаривал жителей по-
кориться его воле.
Суровый Чагадай был против усилий старшего брата и, как мог,
мешал переговорам. Не советуясь с Джучи, он пытался захватить мост
и тем самым разрезать город надвое. На судах и плотах послал к мо-
сту три тысячи.воинов. Однако хорезмийцы знали, чем грозит потеря
моста и дрались с беспримерным ожесточением. Из трех тысяч воинов
в стан не возвратилось и тридцати.
Для жителей Гурганджа этот день стал днем ликования. Они за-
полнили крепостные стены, издевались над монголами, потрясали ору-
жием,
Джучи пригласил Чагадая к себе. Сначала в шатре было тихо:
братья разговаривали, не повышая голоса. Как ни прислушивался За-
харий, попять ничего не мог. Но постепенно разговор становился гром-
че, и вскоре в шатре уже кричали. Чагадай обвинял старшего брата
в мачодушии, в мягкосердии, недостойном воина. Джучи Чагадая —
в кровожадности и жестокости. Кончилось это тем, что Чагадай выско-
чил из шатра, взлетел в седло и умчался к своему стану. Братья пере-
стали встречаться. Каждый делал то, что считал нужным. Осада Гур-
ганджа велась вяло, боевой дух жителей креп, о сдаче города они
и ие помышляли.
Вражда братьев передалась и войску. Часто вспыхивали драки
между воинами Джучи и Чагадая. В одной из таких драк крепко
помяли бока Судую и Захарию.
Весть о неурядицах дошла до великого хана. Он послал братьям
грозное предостережение, а немного спустя пришел с подкреплением
Угэдэй и взял власть в свои руки. И все круто изменилось. Разруши-
тельная работа камнеметов, кидающих увесистые обрубки деревьев,
продолжалась днем и ночью. Пленные рыли подкопы. Лучшие лучники
сбивали стрелами со стен защитников. Прошло несколько дней, и был
назначен общий приступ.
Монгольские воины со всех сторон двинулись на город. Лезли в
проломы, взбирались по приставным лестницам на стены, проникали
в город по норам подкопов. Стены были взяты. Но хорезмийцы <нс сда-
вались. Каждая улица превратилась в крепость, за каждый дом при-
ходилось сражаться. В городе пылали пожары. В небо взлетали языки
огня, клубы дыма, сверху сыпались горячие искры и клочья пепла.
Семь дней длилось сражение. Захарий в битве не участвовал. Он сос-
тоял при Джучи посыльным. Передавая повеления нойонам, он делал
крюк, чтобы посмотреть, нс занята ли улица, где жила Фатима и отец.
Но до нее было далеко. У Захария ныла и стонала душа. Все улицы
были завалены телами убитых — вповалку лежали воины, ремесленни-
ки, женщины, старики, дети, ползали ране!1ые. и никто не оказывал им
помощи.
На седьмой день битвы в городе хорезмийцы прислали к Джучи
стариков. Они сказали от имени горожан:
— Мы испытали вашу отвагу и суровость. Настало время испы-
тать силу вашего милосердия.
— Об этом вы должны были подумать раньше.
Джучи отослал стариков к Угэдэю.
Сражение прекратилось. Захарий помчался разыскивать своих. Га-
лопом проскакал по пустынной улице, остановился у знакомого дома
Ворота были распахнуты. Он заскочил в дом. Ни одной живой души
54
Но в доме ничего не тронуто. На стенах висят запыленные ковры,
дорогое оружие отца Фатимы... Побежал в сад, в жилье своего отца.
И тут пусто. Сухая трава па лежанке почернела, стол покрыт песком
и пылью. Тут, видно, давно никто не живет. И в саду, когда-то ухожен-
ном, видны следы запустения. Дорожки, круги под деревьями заросли
сорной травой, арыки забиты илом, вода в них еле сочится.
Захарий снова возвратился в дом, опять обошел его, заглядывая
во все закутки. Во двор въехали монгольские воины. Увидев Захария,
обнажили оружие. Но он молча показал им серебряную пайцзу с голо-
вой сокола. Эту пайцу выпросил для него у Джучи Судуй, потому что
и раньше его нередко принимали за чужого. Воины собрали со стен
•оружие, все перерыли, перевернули в поисках серебра и золота, cKata-
ли ковры, предложили ему по-дружески долю добычи. Он отказался.
Ведя лошадь в поводу, пошел к соседним домам. И здесь не нашел
никого, кто бы мог сказать, где отец и Фатима.
Воины выгоняли уцелевших хорезмийцев из домов, направляя за
город, в степь. Там отделяли молодых от стариков, ремесленников —
от остального люда. Захарий стал ездить среди пленных хорезмийцев,
заглядывал в лица, выкрикивал имя отца и Фатимы. Чтобы они узнали
его, снял с головы шлем, отросшие кудри рассыпались по плечам. Ему
то и дело приходилось показывать пайцзу, доказывая, что он не хорез-
миец.
Поиски ничего не дали. Возвратился в стан поздно вечером, разби-
тый, с угасшей надеждой. Его встретил Судуй, повел к толпе женщин
в несколько сот человек.
— Всех их зовут Фатимами. Я собрал. Смотри, какая твоя.
Здесь были и девочки, и старухи, и женщины с младенцами на ру-
ках. Но его Фатимы среди них не было. Поиски продолжались в после-
дующие дни.
Ремесленников монголы отправили домой, в свои степи, молодых
мужчин взяли в хашар, девушек отдали воинам, остальных перебили.
Судуй был огорчен, кажется, не меньше Захария.
— Ты хорошо смотрел в городе? — спросил он.— Говорят, там
скрывается много жителей Город приказано затопить в наказание за
непокорность. Сегодня разрушат плотицу. Посмотри еще раз.
Захарий пошел в город. На улицах все так же лежали трупы. Гу-
стой запах тления душил Захария. Он гнал коня, стараясь нс смотреть
по сторонам. Въехав во двор дома Фатимы, он слез с седла, заглянул
в сад, позвал:
— Отец! Фатима!
За его спиной послышался какой-то звук. Он резко обернулся. Дверь
в дом была чуть приоткрыта, в щель кто-то выглядывал. Он спрыгнул
с коня. Дверь, распахнулась, и к нему бросилась Фатима. Он подхва-
тил ее на руки. Фатима рыдала и ничего пе могла сказать. Он внес ее
в дом, посадил на пол, сам сел напротив, ладонью вытер ее лицо.
— Где мой отец?
— Его нет. Его убили.— Она посмотрела на него так, будто была
виновата в смерти отца.— Всех заставили защищать город. Его убили
па стене.
Захарий долго молчал, глядя перед собой невидящими глазами.
Отец вспоминался ему таким, каким вплел его в последний раз в са-
ду,— седой, с морщинистой шеей. Не довелось бедному увидеть родную
землю.
— Ты где была?
Заплаканное лицо Фатимы с покрасневшими глазами было некра-
сивым. Но такая опа была еще ближе и дороже...
— Я была у родственников. Когда убили моего отца...
55
— Твой отец тоже погиб?
— Давно. В Отраре...— Она всхлипнула, но взяла себя в руки.—Все
рабы разбежались. Остался только твой отец. Он заботился обо мне.
Мы ждали тебя. После его смерти я ушла к родственникам. Мне было
страшно. Мы прятались в яме. Родственники подумали, что все кончи-
лось, вышли. Их увидели монголы и убили. Я убежала. Вернулась сю-
да. О, я так хотела, чтобы ты пришел! — Фатима заплакала, закрыв
лицо ладонями.
— Не надо,-- попросил он.-—Я нашел тебя и никому не дам в оби-
ду. Мы уедем на Русь. В Киев.
Конь стоял против распахнутой двери, скреб копытом землю, бес-
покойно прядал ушами.
— Собирайся, Фатима.
— Мне собирать нечего. Все забрали. В доме ничего не осталось.
Но у отца было золото. Мы с твоим отцом его спрятали.
Фатима повел'а его в сад, показала, где надо копать яму. Кетменем
он разрыл землю, достал позеленевший медный ларец. В нем лежал ме-
шочек с золотыми динарами. Мешочек Захарий повесил на шею, ларец
бросил. За стеной сада послышался какой-то шум, поток мутной, вспе-
ненной воды покатился по обмелевшим арыкам, перехлестнулся через
берега. Захарий побежал к коню, вскочил в седло, подхватил на руки
Фатиму. Конь, всхрапывая, дико кося глазом, помчался по улице, за-
полняемой водой. В низких местах вода была уже по брюхо коню. Она
быстро прибывала.
Из городских ворот навстречу им вырвался высокий вал. Копь за-
ржал, вскинулся на ды-бы. Вал опрокинул его. Захария сначала притис-
нуло к земле, потом швырнуло в сторону, ударило чем-то по голове.
Ослепнув от боли, захлебываясь, он бил руками и ногами, стараясь
удержаться на поверхности кипящей воды. Оказался у стены ограды,
зацепился за нее руками. Недалеко вынырнула голова Фатимы. Ее бро-
сило па угол каменного дома. Фатима исчезла и больше не появилась
Поток воды, затопив город, утихомирился, течение стало спокой-
ным, едва заметным. Мимо плыли бревна, доски. Захарий связал два
бревна поясом, подобрал узкую доску и погреб к стану монголов. Еще
издали увидел Судуя. Он стоял, приложив ладони к глазам, вгляды-
вался в разлив воды, из которой торчали минареты, крыши высоких
зданий. Закатное солнце раскидало по воде кроваво-красные блики.
— Слаза твоим духам-хранителям! — закричал Судуй.— Я уже
думал, что не увижу тебя.
— Эх, Судуй, лучше бы мне остаться там...
Кое-как, сбивчиво, перескакивая с одного на другое, он рассказал
Судую о встрече с Фатимой , о ее гибели, о гибели отца. Судуй обнял
его за плечи.
— Я не могу заменить тебе утерю. Но знай: я твой брат, твой ан-
да.— Помолчал.— Э-э, Захарий, плохо все это. Зачем все это? Я видел,
как Джучи смотрел на потоп. Душа его плакала, сердце кровоточило.
Он так хотел сохранить этот город... Мы уходим отсюда в кыпчакские
степи.
— Я, Судуй, поскачу домой. Не хочу оставаться тут ни одного дня.
Судуй вздохнул.
X Бежав из Гурганджа, Джа-
лал ад-Дин направился в Газ-
ну. Жители городов и селений смотрели на беглецов враждебно. Однаж-
ды, в трех днях пути от Газны, Джалал ад-Дин и его спутники поздно
вечером подскакали к небольшому городу Зузену. Устали кони и людн.
Но жители Зузена отказались открыть ворота.
66
— Трусы, покидающие свою землю в беде, нам не нужны.
Ночевать пришлось в поле. Обозленные воины просили позволения
внезапно напасть па Зузен и перебить его жителей. Джалал ад-Дин
не согласился. Не дело воевать со своими, когда по пятам идет враг.
Наместником шаха Мухаммеда в Газке был гурец Харпуста. Но
встретил Джалал ад-Дина во дворце намзстника не он, а брат бабуш-
ки эмир Амин-Мелик.
— Где наиб Харпуста? — спросил Джалал ад-Дин.
— Его нет в живых, — сказал Амин-Мелик. — Я пришел сюда с
двадцатью тысячами своих воинов и спросил у наиба Харпусты позво-
ления разместить войско для отдыха. Харпуста, будь проклято это имя.
сказал мне: «Вы тюрки, мы гурцы, потому вместе жить не можем». Я ве-
лел его убить. В это время мне донесли, что к Газне двигаются враги.
Я пошел им навстречу. Врагов было немного, мне удалось их отогнать.
Но зловредные гурцы восстали за моей спиной, захватили Газну, пере-
били оставленных мною людей. Мое войско стояло над пучиной гибели.
Но аллах милосердный не допустил торжества двоедушных гурцев. Из
Пешавера подошел эмир Сейф Аграк с туркменами и халаджами. Мя-
тежники были разбиты.
Джалал ад-Дин молчал. Гибельные, раздоры продолжаются, видно,
никакая опасность не заставит людей позабыть застарелые обиды и об-
ратить всю свою ярость на врага. Не высказав Амин-Мелику ни одоб-
рения, ни порицания, Джалал ад-Дин начал собирать под свое знамя _
воинов.
Вместе с войском Амин-Мелнка, Сейфа Аграка у Джалал ад-Дина
вскоре набралось более семидесяти тысяч человек. Он выступил из
Газны и двинулся по направлению к осажденному врагами Бамиану.
Монгольский хан выслал ему навстречу тридцать тысяч воинов под на-
чалом Шнхи-Хутага. Войска сошлись в фарсахе от небольшого города
Первана. выстроились для битвы. Перевес в силах был на стороне Джа-
лал ад-Дина. И все равно воины робели. Пока мусульманам не удава-
лось одержать над неверными ни одной победы, везде и всюду они тер-
пели поражения, и это сказывалось на духе воинов. Джалал ад-Днн
в серебристой кольчуге и железном шлеме с Тимур-Мелнком, Амин-Ме-
ликом и Сейфом Аграком объехал войско, ободряя воинов.
Враги стояли друг перед другом, на покатой равнине. Полые ве-
сенние воды, сбегая с окрестных холмов, изрыли землю глубокими ка-
навами. Это затрудняло битву всадников. Джалал ад-Дин повелел
своим воинам спешиться, привязать поводья к поясу.
Битву начали монголы. С визгом, криками они устремились на ря-
ды мусульман. Их встретили стрелами. Правое крыло, которое было под
началом Амин-Мелика, было смято. Джалал ад-Днн отправил туда под-
крепление во главе с Тнмур-Меликом, и монголов отогнали с большим
уроном для них. Отхлынув назад, монголы перестроились и вновь бро-
сились в битву.
Сражение длилось до позднего вечера. Павших с той, и другой сто-
роны было великое множество А утром, едва забрезжил рассвет, и те
и другие стали строиться. Джалал ад-Дин сидел на коне, напрягая зре-
ние, всматривался в строй врагов. Ему казалось, что монголов стало
вдвое больше. Или так кажется в мутном свете утра? Подскакал Ти-
мур-?Лелик, наклонился, прошептал:
— Войско ропщет. К врагам прибыло подкрепление.
Стали подъезжать эмиры. Они склонны были уйти, не возобновляя
битвы.
— Нас сомнут. Все падем.
Ничего не сказав, Джалал ад-Дин слез с коня, подтолкнул повод
57
под пояс, обнажил саблю, пожалованную отцом. Рядом с ним встал
Тимур-Мелик.
В этот раз монголы направили основной удар на более стойкое
крыло войска Джалал ад-Дина, которым начальствовал Сейф Аграк.
Туча стрел заставила их повернуть назад. Но тут же они ударили сно-
ва, прорвались до мусульманских рядов, в ход пошли мечи и копья. Од-
нако Сейф Аграк устоял...
К полудню удары монголов стали слабеть. Измученные кони спо-
тыкались в промоинах, падали, И тогда Джалал ад-Дин приказал своим
воинам сесть на коней, идти вперед. Монголы побежали. Под мусульма-
нами кони были свежие. Врагов легко настигали, рубили, стаскивали с
седел. Уйти удалось немногим. Тут-то и обнаружилось, почему войско
врагов показалось утром вдвое больше. Монголы скатали войлоки, при-
вязали их стоймя к спинам заводных лошадей. Издали эти войлочные
скатки были приняты за воинов.
Вечером перед шатром Джалал ад-Дина при свете множества огней
разгулялись страсти победителей. Пленным отрезали носы и уши и,
вдоволь насладившись их страданием, убивали. В шатре эмиры пили
ьино, славили имя Джалал ад-Дина, клялись истребить всех монголов.
Джалал ад-Днп был счастлив.
Но сказано: где много радуются, там открывают ворота горю. Раз-
горяченные вином Амин-Мелик и Сейф Аграк поспорили из-за отнятой
у монголов арабской кобылицы. Кобылицу захватили воины Сейфа Аг-
рака. Но Амин-Мелику казалось, что она должна быть уступлена ему,
ближайшему из родичей молодого шаха. Сейф Аграк уступать не же-
лал, потому что считал: он сражался лучше всех эмиров. Спор мгновен-
но перерос г. ссору. Амин-Мелик без долгих раздумии хватил плетью
по лицу Сейфа Аграка. У того вспух рубец. Плача пьяными слезами, с
перекошенным лицом, он стал умолять Джалал ад-Дина тут же нака-
зать обидчика,
— Обожди до завтра,— сказал Джалал ад-Дин.— Завтра на все
посмотришь иначе.
— Ты выгораживаешь Амин-Мелика, справедливые правители так
не поступают. Ты несправедливый правитель. Такой же, каким был твой
отец.
Высказав все это, Сейф Аграк уехал к своим воинам. Ночью он
увел их неизвестно куда. Джалал ад-Дин отошел в Газпу. Отсюда от-
правил гонцов разыскать Сейфа Аграка. Его нашли, но возвратиться он
отказался. «Пока жив Амин-Мелик, мне рядом с тобой места пет».
А к Газпе шел сам великий хан, разъяренный поражением Шихи-
Хутага. Джалал ад-Дин направился к Инду, намереваясь переправиться
через эту реку и за нею укрепить свои силы. Его воины не успели соб-
рать судов и приготовить плотов, как подошли монголы. Они подковой
охватили войско Джалал ад-Дина, прижали к берегу. Внизу, под кру-
тым яром, стремительно мчалась река, ее шум заглушал голоса людей.
Амин-Мелик хотел прорваться и уйти вниз по реке, по был убит в
самом начале сражения. Монголы медленно сжимали полукружие. Джа-
лал ад-Дин носился вдоль берега, кидался в самые опасные места, бес-
страшием укрепляя дух воинов. Он искал слабое место в строе монго-
лов, надеясь прорваться. Но хан знал свое дело. Все звенья его смер-
тельного полукружья были крепко сцеплены друг с другом. Оставалось
одно — уходить за реку. Шах стянул все силы вокруг себя ударил на
центр монгольского войска, чуть потеснив его, круто повернул коня, на
ходу сбросил доспехи, остался в легкой рубашке и шароварах. Конь пе-
ред обрывом стал сбавлять бег, заворачивать голову в сторону. Он ре-
г анул его плетью. Конь птицей полетел с обрыва. Вода захлестнула и
58
его, и Джалал ад-Дина. Но конь выправился, поплыл, борясь с тече-
нием. Рядом плыли воины. Сверху с обрыва летели стрелы, Убитых
воинов, лошадей подхватывало течение и уносило вниз. Джалал ад-Дин
оглянулся. К берегу подъехал всадник с седой бородой. Сутулясь, он
смотрел на бегство мусульман.
Ноги коня коснулись каменистого дна. Пошатываясь, он вынес Джа-
лал ад-Дина на пологий берег. На другом берегу все так же сутулился
в седле седобородый всадник. Джалал ад-Дин погрозил ему кулаком.
VJ — Молодец, — пробормотал
хан.— Молодец.
— Кто молодец? — спросил Шихи-Хутаг.
— Уж, конечно, не ты. Сын ничтожного правителя Мухаммеда мо-
лодев. Хотел бы я, чтобы все мои сыновья были такими, как он.— Хан
тронул коня, поворачивая его к своему стану.
Шихи-Хутаг поехал рядом. Его умное лпио с пришлепнутым ути-
ным носом было уныло. Шихи-Хутаг тяжело переживал свое пораже-
ние — единственное за всю эту воину. В первое мгновение, когда Шихи-
Хутаг явился перед ним с растрепанными остатками войска, хан задох-
нулся от ярости. Но рассудком подавил свои гнев. Подумал, что это
поражение будет даже на пользу другим. Сказал, обращаясь к нойо-
нам:
— Собака, гоняя зайцев, должна знать, что в лесу водятся рыси
и волки.
Пристыженный Шихи-Хутаг не смел поднять головы. Сейчас хан
добавил ему солн на старую рану. Но не Шихи-Хутаг был у него на
уме. Глядя на отважного Джалал ад-Дина, он думал о Джучи. Сын все
больше беспокоит его. Со своим войском он удалился за Сейхуи в кып-
чакские степи, живет там, не помышляя о походах и сражениях, тихо
правит пожалованным ему улусом. Не понимает, что стоит бросить меч
в ножны, и его начнет есть ржавчина.
— Смотри веселее, Шихи-Хутаг. Ни один человек не может де-
лать всего. Ты не можешь водить в битву воинов, как Мучали, Субэдэй-
багатур или Джэбэ. Но нет человека, кто мог бы, как ты, следить за
исполнением моих установлений. Через тебя утверждаю в улусе поря-
док... Улус мой становится больше, и такие люди, как ты,— все нужнее.
От скрытого своеволия старшего сына думы хана устремились
в родные степи. Там тоже не все ладно. Недавно в найманских кочевьях
изловили несколько тангутов. Они пытались возмутить людей. На этот
раз не удалось. Но кто скажет, что будет в другой раз? Кажется, при-
шла пора возвращаться. Сартаулов добьют и без него.
— Шихи-Хутаг, собери нойонов иа совет.
Выслушав хана, нойоны согласились: пора возвращаться. Что бы ни
сказал — соглашаются. Это облегчает его жизнь, но временами он чув-
ствует вокруг себя пустоту, и тогда хочется, чтобы кто-то начал спо-
рить, горячо и безоглядно. Однако нойоны не возражали и тогда, когда
он сказал, что возвращаться намерен через горы Тибета. Об этом труд-
нейшем пути он подумывал давно. Если сможет провести войско по
кручам, где ходят только горные козлы, ударит на тангутов там, где
они его совсем не ждут. Нойоны не хуже, чем он сам, понимали, что
путь через Тибет и труден, и опасен, а вот промолчали. Что это? Вера
в него? Или боязнь разгневать несогласием?
Начали готовиться к походу. Откармливали коней, все увязывали,
укладывали. Хан, как и в прежние годы, объезжал войско, придирчиво
проверяя снаряжение. Новое трудное дело увлекало его, прибавляло
59
сил. Он был весел и неутомим. Но однажды поздно вечером кешиктены
впустили в его шатер гонца, прибывшего из степей. Гонец склонился
перед ним, глухо сказал:
— Великий хан, нойон Мухали умер.
Негромкий голос гонца отдался в ушах громом. Мухали, его луч-
ший нойон, умер... Умер, не довершив покорение Китая. Сколько же
трав истоптал Мухали? Немногим больше пятидесяти.
— Умер или убит?
— Умер своей смертью.
— Своей смертью...— повторил хан, разозлился:—Пошел отсюда,
дурак!
Вслед за гонцом хан вышел из шатра. Стан был разбит в пред-
горьях Гиндукуша. В лунном свете холодно поблескивали заснеженные
вершины. По склонам вниз сползали мутные клубы тумана. Хан сел на
камень. Ему хотелось представить лицо Мухали, но из этого ничего не
получалось, Черты лица виделись размытыми, как сквозь туман. Му-
хали было нелегко. Воинов оставил ему мало. Воевать приходилось ру-
ками тех, кто предал Алтан-хана. Он умел держать их взнузданными,
был крут и беспощаден с лукавыми. Обласканный когда-то Ёлюй Люгэ,
постепенно усиливаясь, возомнил, что может не считаться с Мухали.
С малыми своими силами Мухали разгромил строптивого, и Елюй Люгэ,
страшась возмездия, покончил с собой... Нет, идти через горы Тибета
нельзя. Тибет — неизвестность. А он должен привести в степи войско,
способное сокрушить любого врага.
В стане слышался говор и смех воинов. И это раздражало .хана.
Мухали умер, и никто о нем не печалится. Неужели так же будет, когда
умрет он?
За спиной в почтительном отдалении стояли кешиктены. Не обора-
чиваясь, он сказал:
— Позовите Боорчу!
Кто-то торопливо побежал. Из-под гутул полетели, пощелкивая, ка-
мешки. Боорчу, пришел, сел против хаиа, плотнее запахнул на груди
халат.
— Умер Мухали.
— Я слышал, великий хан.
— Лет ему было меньше, чем нам с тобой. Неужели наша жизнь
подходит к концу?
— Это так, великий хан.—Боорчу вздохнул и неожиданно попро-
сил:— Отпусти меня, великий хан.
— Куда? — не понял хан.
— Домой. В степи. Устал я.
— От чего?
— От всего... Мне снится юрта на берегу Керулена, запах ая-полы-
ни. Хочу смотреть, как резвятся на зеленой траве жеребята и играют
дети.
Хан молчал, покусывая губы. Нет, не понял боли его души друг
Боорчу. И никто не поймет. Могла бы понять, наверное, старая толсту-
ха Борте. Но она далеко. Почему он не взял ее с собой
Чу-цай уведомил меня; в Самарканд прибыл даосский монах
Чань-чунь. Ты, Боорчу, бери тысячу воинов. Встретишь монаха и про-
водишь ко мне.
Встретить старца мог бы кто-то и другой, помоложе, чем я. Не
держи меня, великий хан!
Встав с камня, ничего не сказав, не взглянув на Боорчу, хан пошел
в шатер.
Переждав жару в предгорьях, хан двинулся обратно по разорен-
ной недавно земле. Трудные думы о старости и близком конце мучили
60
хана, и он с возрастающим нетерпением, с крепнущей надеждой ждал
встречи с Чань-чунем.
Встреча произошла под Балхом. Чань-чунь оказался старым, но
легким на ногу человеком. Малорослый, в широком складчатом одея-
нии, он не вошел — вкатился в ханский шатер, наклонил голову, сло-
жил перед морщинистым, с маленькой седой бородкой лицом, ладони
рук, хрипловатым голосом что-то сказал. Переводчик передал его сло-
ва;
— Ты звал меня, и я прошел десять тысяч ли, чтобы быть тебе по-
лезным.
Хан велел подать кумыс. Но Чань-чунь от напитка отказался, пояс-
нив, что употребляет только растительную пищу. Глаза старца под се-
деющими бровями были с живым блеском, взгляд прям, без тени стра-
ха или униженности.
— Труден ли был твой путь?
— Труден. Но не для тела, пе приученного к излишествам. Для ду-
ха.
— Что омрачило твой дух?
— Земля, усеянная костями людей. Где были рощи — обгорелые
пни, где были селения — пепелища.
Хан нахмурился.
— Ты говоришь о своей стране? Небо отвергло Китай за его чрез-
мерную гордость и роскошь. Я не имею в себе распутных наклоннос-
тей, люблю простоту нравов, во всем следую умеренности. Ты видишь:
на мне нет ни золота, ни драгоценностей. Я ем то же, что едят пастухи.
О людях способных забочусь, как о своих братьях. И не оттого, что я
обладаю особыми доблестями, а оттого, что Алтан-ханы погрязли в не-
правоте и лживости, небо множило мои силы...
Не соглашаясь с ханом, Чань-чунь медленно покачал головой.
— В любом правлении есть хорошее и плохое. Плохое надлежит
отвергать, хорошее перенимать.
— Хорошее берешь — не возьмешь, а плохое липнет само. Потому
лучше ничего не перенимать, а утверждать повсюду свое. В землях Ал-
таи-хана и тут были дома, просторные и теплые, поля и сады давали
изобилье еды. Кто скажет, что это плохо? Но сытость портит нравы.
Мужчины перстают быть воинами, и народы гибнут. Не я, небо ка-
рает людей. Я же употребляю силу, чтобы достигнуть продолжительно-
го покоя. Остановлюсь, когда все сердца покорятся мне. Но время мое
на исходе, а дел много. И я позвал тебя, дабы понять, что есть жизнь че-
ловека, что есть смерть его.
Чань-чунь внимательно слушал хана, потом переводчика, было за-
метно, что он хочет понять собеседника как можно лучше. Это распола-
гало хана к откровенному душевному разговору.
— Жизнь — текучая река. На поверхность выскакивают и лопа-
ются пузырьки. Но не они двигают течение. Человек — пузырек на во-
де.
Слова старца покоробили хана. Неужели его жизнь — пузырек на
реке жизни? Э, нет. Все другие, может быть, и пузырьки, всплывают и
лопаются, не оставляя следа... Но если он, хан, в силах изменить русло
реки жизни, даже остановить ее — он пе такой, как все, и слова старца
к нему непрнложимы.
— Я хочу знать о тайне рождения и смерти.
— Рождение и смерть то же, что утро и вечер. Между ними —
день. Дни же бывают и длинные, и короткие. Продлить день человек
не в силах и на мгновение, но продлить свою жизнь он может па годы.
—• Вот это я и желаю знать! — обрадовался хан. Я хочу получить
средство, чтобы стать бессмертным.
61
По бледным губам старца скользнула и пропала снисходительно-
печальная улыбка.
— Великий хан, есть средство продлить жизнь, но нет средства
сделать человека бессмертным.— Чань-чунь развел руками, будто ви-
нясь перед ханом за это.
Хан почувствовал себя обманутым. Долго молчал, разглядывая
свои руки с огрубелой, морщинистой кожей. Не хотелось верить, что его
надеждам обрести то, в чем небо отказывало всем, когда-либо жившим
на земле, пришел конец. Он состарится и умрет, как старятся и уми-
рают обычные люди... Вся душа восставала против этого. Ему стало
холодно и страшно, будто смерть уже стояла за пологом шатра, и он
уже жалел, что старец приехал: незнание было лучше, чем такое зна-
ние. Почему небо несправедливо к нему? Дав в избытке одно, почему
отказывает в другом?
Ему стоило усилий оторваться от этих мыслей. Стараясь быть лас-
ковым, сказал:
— Ты устал б дороги. Иди отдыхать.
Проводив его взглядом, поднялся и стал быстро ходить по шатру.
Под ногами был войлок, глушивший шум шагов, и эта беззвучность пу-
тала его, сам себе он казался бесплотным духом. Вдруг резко оста-
новился. Не ропщет ли он до времени^ Когда носил кангу, разве мог
помыслить, что подымется на такую высоту? Не то же ли и сегодня?
Он разбил, уничтожил могущественных врагов, он бросил под копыта
своего коня половину вселенной... Так неужели же сейчас своим умом,
своей волен не сможет победить это? Старец говорит, что человеку
по силам продлить свою жизнь. Если такое доступно любому человеку,
то ему, отмеченному небесным благоволением, можно добиться если не
всего, то в тысячу раз больше. Оп раздвинет пределы власти над соб-
ственной жизнью, как раздвигал пределы своего улуса.
На смену только что умершей надежде иа чудо рождалась дру-
гая— надежда на самого себя. А она его пока нигде, никогда не под-
водила.
... Двигаясь к Самарканду, то и дело отклоняясь от прямого пути
для замирения разбойных сартаулов, не желающих примириться с по
ражением, хан немало времени уделял беседам с Чань-чунем. Учение
даосов о сохранении жизни сводилось к тому, что человек должен как
можно меньше отягощать свою душу заботами, проводить время ь
праздности. Все это не подходило ему и было отвергнуто им. Привле-
кало в старце другое — его внутренняя независимость, правдивость,
легкость, с какой оп мог говорить о самом тяжком. В спорах с ним хан
находил отдохновение для души, уставшей от почтительной робости
близких. Однако вскоре словоохотливый старец стал жаловаться, что
многолюдие и шумливость войска .гнетут его дух, что он жаждет тиши-
ны и покоя. Хан с горечью подумал, что старец скоро запросится до-
мой. Так и вышло. Но он под разными предлогами удерживал его еще
несколько месяцев. Мог и совсем не отпускать, по тогда Чань-чунь пе-
рестал бы быть тем, чем он был. Покорить сердце человека часто много
труднее, чем взять укрепленный город. Когда-то люди сами шли к не-
му, искали дружбы с ним — что же случилось?
Он расстался с Чань-чунем, отпустил и Боорчу. Холод одиночества
все сильнее студил душу. Он повелел привести к нему мусульманских
священников: захотелось узнать, чем крепка и сильна их вера. Привели
казия, еще не старого, с редкими нитями седины в густом бородище.
Невысокий возраст казия вызывал недоверие к нзму, пышнословие —
досаду.
— Все правоверные — слуги аллаха и почитатели пророка, открыв-
шего пути истины. Лучом божественного откровения пророк проре-
62,
зал тьму невежества. Идущий к свету обретает блаженство в этой и той
жизни, идущий во тьму в ней и исчезает.
— Какие заповеди вам оставил пророк’
— Чтущие закон Мухаммеда должны отдавать нуждающимся
братьям четвертую часть дохода от трудов, от торговли или от иным
образом собранного •богатства. Ибо...— казий слегка запнулся,— ибо бо-
гатеющий всегда разоряет многих, потому должен делиться с пребыва-
ющими в нищете.
Хан уловил скрытый смысл в словах казня, удивленно шевельнул
бровями, сказал:
— Похвальное правило. Отобрав у соседа четырех коней, трех ос
тавляю себе, одного возвращаю, и это — благодеяние? — хан насмеш-
ливо прищурился.
Казий благоразумно свернул с опасного направления.
— Пророк заповедал нам пять раз в день возносить молитву и со-
вершать омовение тела...
— Не вижу в этом смысла. Молиться человек должен по велению
своего сердца, а не по чьему-то назначению. Есть нужда — молись и
пять, и десять раз па дню, нет нужды — не молись совсем.
- Правоверному надлежит хотя бы раз побывать в .Мекке и на
священной родине пророка помолиться аллаху, всеведающему, везде-
сущему.
— Если бог всеведающлй, всякое место должно быть подходящим
для моления. Так я мыслю...— Разговор стал надоедать хану.— Вы свою
веру возносите над всеми другими. Но я так и не понял, чем же опа
лучше других. Своего шаха вы величали опорой веры. Ну какая же это
опора? Скорее уж я опора всякой веры. Я не делаю различия между
верованиями, не ставлю над всеми остальными свою веру, со служите-
лей богов не взимаю дани. За одно это мое имя будет прославлено
всесветно. Так или нет?
Молитвенно сложив руки, казий проговорил:
— Чье имя будет прославлено, чье проклято — аллаху ведомо.
— Я спрашиваю: что думаешь об этом ты?
— Аллах всемилостивый, помоги мне...
— Ну, чего бормочешь? Говори! Что бы ни сказал — слово хана —
с тобой ничего не случится.
— Твое имя некому будет прославлять. Ты оставляешь за собой
пустыню, залитую кровью.
— Я понял. Мое имя будет проклято?
От гнева у хана застучало в висках. Он разом возненавидел казия.
Отвернулся от него, пересчитал пальцы на обеих руках, после этого
уставился в бледное лицо казия—у того мелко н быстро дергалось
веко.
— Я посчитал тебя человеком понимающим. Но сейчас вижу: твои
знания мелки и ложны. Ты равняешь меня с шахом. А он не был насто-
ящим правителем. Он совершил тягчайший из грехов — убил послов.
Оп возносился над другими, не обладая необходимыми достоинствами.
Тебе неведомо, что ничтожный, возвышаясь над другими, делает нич-
тожными всех.
После этого случая охота к душевным беседам пропала. Все свое
время, все свои силы он отдавал войску.
Из-под Самарканда хан повернул в степи, сделал остановку перед
дальней дорогой. Велел прибыть Джучи. Надо было решить: оставлять
его тут или взять с собой. До ушей хана нс раз уже доходили слухи, что
старший сын не хочет признавать его власти...
; Джучи на зов отца не явился. Он прислал в подарок двадцать ты-
сяч отборных кыпчакских коней, в коротком письме, переданном пос-
ланцем, написал, что болен и потому проводить отца на родину не мо-
63
!
жет. Посланцем Джучи был его дружок, сын стрелочника Танчу-Кури.
— Верно ли, что моему сыну нездоровится? — спросил хан.
— Великий хан, разве можно сомневаться в правдивости слов Джу
чи? — Судхй простодушно улыбнулся.
Но его улыбка показалась хану хитроватой, ответ — дерзким.
Вспомнил, что когда-то велел этому советчику палками прибавить ума-
разума. Кажется, не помогло.
— К Джучи ты не вернешься. Поезжай к Джэбэ и Субэдэй-бага-
туру. Доставишь им мое послание и останешься там.
Судуй взмолился:
— Не разлучай меня с Джучи, великий хан! С малых лет мы с ним
вместе. Прошу тебя, великий хан!
— Я своих слов дважды не повторяю.
Во время этого разговора в шатре хана была Хулан. Она что-то
стала говорить о слухах, но он заставил ее замолчать. Обиженная, она
ушла. Возвратилась поздно вечером. Ее лицо было озабоченным. Села
рядом, приклонилась головой к его плечу. Он знал ее тайные думы. Ху-
лан хотела 'бы посадить на место Джучи Кулкана. Тогда бы осталась
тут и правила владением самовластно... Отстранился от нее, грубовато
спросил:
— Что тебе?
— Я узнала такое, о чем говорить тяжело, молчать — невозможно.
Я причиняю боль твоему сердцу, по...
— Не тяни, как вол телегу. Говори!
Хулан выдохнула из себя воздух — грудь высоко поднялась и опус-
тилась.
— Мне стало известно, что Джучи говорит своим близким: ты кро-
вожадный, выживший из ума старик, твоему безумству должен быть
положен конец.
Он резко повернулся, вцепился руками в воротник ее халата, трях-
нул— голова метнулась, зазвенели украшения.
— Не лги!—вновь тряхнул, еще сильнее.— Не лги!
Хулан изогнулась, опалила его бешеным взглядом.
— Ты боишься правды! Но ты ее должен знать!
Она выскочила из шатра, привела какого-то воина. Переступив по-
рог, он смиренно опустился на колени. Хулан остановилась за его спи-
ной.
— Это один из воинов, пригнавший коней от Джучи.— Наклони-
лась к воину.— Хан хочет знать о здоровье своего старшего сына.
— Небо хранит Джучи. Перед отъездом сюда я видел его на охоте.
Как всегда, он стрелял лучше всех. Вэликий хан, мы служим Джучи, как
тебе самому. Он справедлив...
Хаи больше пе слушал воина.
Все покидают его. Даже сын. Он носил его на руках, впервые садил
на коня, учил стрелять из лука. Дал ему все. Выживший из ума ста-
рик... О вечное небо! Где почтение к старшим? Где благодарность? Где
совесть? Кровожадный... Да как же он, криводушный, не боится гнева
отцовского?
Хулан вытолкала из шатра воина, задернула полог.
— Я пошлю за ним воинов!—осипшим голосом сказал он.— Его
приведут ко мне на веревке!
— Не делай этого!— Хулан опустилась перед ним на колени.—
Если люди узнают, что сын восстал против тебя...
— Молчи! Что мне люди!
Он растирал левую сторону груди — ныло стесненное сердце, боль
росла, поднималась, перехватывало горло, ему становилось трудно не
только говорить, ио н дышать. Хулан заметила это, заставила его лечь
64
f в постель. Он закрыл глаза. Боль понемногу отпустила, и он стал ду-
j, мать спокойнее. Воинов посылать за Джучи нельзя. Если все верно,
что говорят, взять Джучи будет не просто, он станет драться. Джучи,
многим по душе. Станут перебегать на его сторону. Войско расколется.
Многочисленные враги подымут голову. Всего того, что у него есть, не
одержать в руках. Вырос змееныш под собственным боком. Задушить
надо было еще в колыбели.
— Тебе стало лучше?
Он открыл глаза. Хулан сидела рядом, подперев руками щеки, при-
стально смотрела ему в лицо, словно хотела проникнуть в его думы.
— Слабеешь...— со вздохом сказала она.— А ты всем нам нужен
сильным и крепким. Отвернись от Джучи. Он не стоит того, чтобы о нем
думать. Если позволишь, о нем подумаю я.— Взгляд ее стал жесток,
губы плотно сжались.
Хан промолчал.
* Войско прдолжало движение в родные степи. Резвун-ветер расче-
. сывал травы, опахивал липа горечью полыни. Хан больше обычного су-
тулился в седле, смотрел перед собой исподлобья, и взгляд его светлых
глаз был нерадостен.
t
• XI] В лощине с ручейком соло-
новатой воды Захарий остано-
вился на дневку. Стреножив коня, лег на попону, густо воняющую ло-
1 шадимым потом. Лощина неплохо укрывала от людского глаза, но все
равно он был неспокоен. Дорога приучила к осторожности. Из стана
Джучи выехал, ведя в поводу двух заводных коней. Стараниями Судуя
седельные сумы были набиты доброй едой. Запаса могло хватить на
весь путь. Но ему нс раз приходилось отбиваться и убегать от лихих лю-
дей. Растерял и коней, и запас пищи. Одежда истрепалась, монгольские
гутулы прохудились. Питался Захарий чем придется — гае птицу под-
шибет, где корни пожует, спал—вполглаза, вполуха. Порой даже рас-
каивался, что так бездумно тронулся в дорогу. Судуй, добрая душа и
, брат его названный, уговаривал: подожди, подыщи попутчиков. Но он
не мог ждать. Гибель отца и Фатимы отвратила его душу от людей, чье
ремесло — война. Воины хвастались, кто и сколько убил врагов, а оп
видел перед собой отца, падающего на чужую землю с раздробленной
головой, Фатиму, уносимую клокочущим потоком, и ему хотелось бро-
ситься на хвастунов с кулаками. Еще больше он ненавидел своего быв-
шего хозяина Махмуда Хорезми, Данишменд-хаджиба и других при-
служников, вместе с ними и себя, глупого, пустоголового...
С Судуем простился в ковыльной кыпчакской степи. С неба валил
тяжелый мокрый снег. Сырой ветер шевелил гривы коней, полы халатов.
Друзья почти не разговаривали. Дороги их жизни расходились, и оба
понимали — навсегда. Судуй попробовал шутить, но шутки не вышло,
оп огорченно махнул рукой.
— Пусть небо хранит тебя, анда. Пусть у тебя будут дети и много
скота.
— Спаси тебя господь, друже. Поклонись от меня отцу, матери.
Будь счастлив ты и твои дети.
Захарий тронул коней, поехал, заворотив назад голову. Судуй ма-
хал рукой, и ветер хлестал его по лицу мокрым снегом. Вскоре он стал
неразличим за мутно-белой завесыо.
«Где сейчас Судуй? Что с ним?» — подумал Захарий, поворачиваясь
на бок. Сопела и хрумкала, срывая траву лошадь, недалеко, на белом
камне сидел коршун, чистил клювом перья. Хорошо пригревало солныш-
ко, и думы Захария стали тяжелеть, веки смеживались. Спал он, кажет-
ся/недолго. Разбудил его какой-то шорох. Открыл глаза и увидел перед
5 «Байкал» № 1
65
собой ноги в старых, с вытертым в голенищах сапогах. Рванулся, протя-
гивая руку к копью. Его придавили к земле, связали, сняли пояс с ножом
и саблей, обшарили седельные сумы и одежду. Однако до мешочка с зо-
лотом Фатимы не добрались, и Захарий понял: эти люди — не грабители
караванов, не удальцы, промышляющие на дорогах. Уж те знают, что
и где искать.
Его поставили на ноги. Старик с ловчим соколом на руке подъехал
к нему, склонился с седла, спросил по-тюркски:
— Откуда ты и кто такой?
Захарий как будто ничего не понял. Ему надо было оглядеться, ура-
зуметь, что это за люди, что им можно сказать, о чем лучше умолчать.
Их было пятеро. По виду все не воины. Старику много лет, а остальным,
напротив, мало — отроки. И доспехов нет ни на одном, ни сабли, нм ме-
чей тоже ни у кого нет, только луки со стрелами. Скорей всего охотники.
Но почему они его схватили, пи о чем не спросив? Разве добрые люди
так делают?
Разглядывая его оружие, они гадали, кто он.
— По лицу урус,— сказал старик.— Но они такую одежду не носят.
— А если он из неведомых врагов?
— Все может быть,— согласился старик.— Поведем его к Котян-
хаку. Он дознается.
Они привязали Захария к седлу, поехали. Захарий висел головой
вниз, видел только мелькающие ноги своего коня и высокую траву. Он
надеялся, что путь далек, где-то они остановятся отдыхать, может быть,
лаже ночевать. Он попросит развязать руки... Дальше будет видно. Судя
по всему, старик не раз встречался с русскими. Стало быть, это земля
половецкая. До дому — рукой подать. Обидно будет, если его опять про-
дадут в рабство.
Однако половцы нигде не останавливались, гнали коней .то вечера.
Захарий уловил ноздрями запах дыма, вскоре послышались голоса лю-
дей, блеяние овен, ржание коней. Его сняли с седла у шатра из выбелен-
ной солнцем и ветром ткани. Кругом рядами стояли крытые кибитки.
Под огромным котлом горел огонь, пахло вареной бараниной. Захарий
сглотнул слюну и, подталкиваемый стариком, ступил под полог шатра.
. — Соглядатая поймали, хан' — сказал старик, кланяясь пожилому
человеку с подковой вислых усов под хрящеватым носом.— По-нашему
не говорит. И одежды такой я не видел.
— Одежду при нужде не выбирают, одевают какая есть.— Неожи-
данно хан спросил Захария по-русски: — Как попал сюда?
Услышав родную речь, Захарий вздрогнул. Это не укрылось от вни-
мательного глаза Котян-хана.
— Боишься? Разве не знаешь, что моя дочь—жена .Мстислава
Удатного, князя галипкого? Говори: зачем ты здесь? Почему у тебя чу-
жое оружие, чужая одежда? Кем послан?
Захарий оторопело молчал. К этому он был не готов. Он так давно
нс слышал русской речи! Говорил хан не совсем чисто, смягчая многие
звуки, но в выборе слов нс затруднялся...
— Не понимает! — огорчился старик.— По-нашему спрашивал —
молчит. По урусутски спрашиваешь - молчит. Хан, он из этих, чуже-
дальних врагов. Я сразу понял.
— Не враг я вам! — сказал по-тюркски Захарий.— Что я вам
сделал?
— Ай-вай! — старик от неожиданности попятился.
Круто изогнутые брови Котян-хана взлетели на лоб. в глазах вспых-
нули холодные огоньки.
— Так ты из тех тюрков, которые отдали врагам свою землю, а те-
перь ведут их на наши!
66
— Какой я тюрок! Киевлянин я,— по-русски заговорил Захарий.
Котян-хан уже не удивлялся, но взгляд его стал еще более жестким.
— • Не знаю, кто ты, однако вижу твое непрямодушие. Честному че-
ловеку от нас таить нечего! Или ты сейчас же во всем сознаешься, или
будешь убит.
— Ну и убивайте! — в отчаянии выкрикнул Захарий, озлобился: —
Почему я тут и почему был там — у вас спросить надо! Не вы ли вместе
е князем Рюриком Ростиславичем жгли посады киевские, полонили нас
и продавали в чужие земли? Из-за вас горе мое и мытарства мои!
— Ты был в Хорезме? — спросил Котян-хан.— Кто такие Чэпэ и Су-
путай — знаешь?
— Джэбэ и Субэдэй-багатур? Знаю..
Понемногу Захарий рассказал обо всем, что видел.— о гибели хо-
резмийских городов, о могуществе монгольского хана и силе, литой цель-
ности его войска. Лицо Котян-хана мрачнело все больше.
— Гы подтвердил самые худые мои опасения,— сказал он.— По-
едешь вместе со мной на Русь. Все расскажешь своим князьям.
Он велел возвратить Захарию оружие, пригласил на ужин.
Утром налегке, в сопровождении двух десятков воинов поскакали
в Киев. По дороге то и дело обгоняли кочевые толпы. По степи катились
тысячи крытых кибиток, брели неисчислимые стада и табуны.
От Котян-хана Захарий узнал, что тумены Джэбэ и Субэдэй-багату-
ра перевалили через горы Кавказа, напали на аланов. Половецкий хан
Юрий Кончакович («сын того Кончака, который помогал Рюрику Рос-
тиславичу захватить Киев и тебя»,— с усмешкой вставил хан) пошел на
помощь аланам. Совместными усилиями они остановили врагов. Но мон-
голы прислали к Юрию Копчаковичу послов и сказали: «Вы кочевники
и мы кочевники. Пристойно ли нам драться друг с другом? Идите с ми-
ром на свои пастбища, отступитесь от аланов. За это дадим вам много
шелков и иных тканей, серебра и золота». И верно, дали. Войско поло-
вецкое, разделив добро, разбрелось по своим кочевьям. Монголы разби-
ли аланов и сразу же напали на половцев. Били и гнали разрозненные
племена как хотели. Захватили много больше того, что дали прежде.
Теперь половцы бегут на запад — кто за Дунай, кто за Днепр. Он, Ко-
тян-хан, повелел подвластным ему людям идти под защиту русских.
— Много зла и досады было вашим землям от наших набегов. Но и
сами мы натерпелись не мало. Все было. Время вражды никого не осча-
стливило.— Котян-хан нахмурился, вздыхал.— Не все понимают это у
нас. Один князь идет на другого — зовет меня. Другой идет на третье-
го— зовет Юрия Кончаковича или Данилу Кобяковича. Управят свои
дела, па нас кинутся...
К Днепру подъехали в потемках, расположились ночевать у перево-
за. Захарию не спалось. По песку он спустился к теплой воде. Вдали,
за рекой, светились гроздья огней. Неужели это Киев? На реке поскри-
пывали уключины, слышались голоса людей, всплескивалась рыба. Взо-
шла луна, и огни на том берегу стали совсем тусклыми, но Днепр забле-
стел серебром. По серебру от одного к другому берегу наискось бежала
трепещущая золотая дорожка.
Хан прислал за ним человека: звал ужинать. На берегу горели огни.
И было их нс меньше, чем в городе. К перевозу с Дикого Поля собралось
много половцев, ожидали череда на переправу. Многие из них приходили
сюда совсем недавно иначе — потрясая оружием, распустив знамена с
навершьем из двух рогов. Но в душе Захария не было злорадства. Слиш-
ком много видел он зла в последнее время и желал этим людям найти
на другом берегу приют и покой.
Угром он снова побежал к Днепру. Над рекой плыл невесомый и
прозрачный туман, омывая взгорье на том берегу. Среди зелени белели.
5
67
дома, дворцы, стены монастырей. Взошло солнце, лучи ударили в золо-
тые кресты и купола церквей, брызнули во все стороны горячие искры.
Празднично, торжественно-радостно сиял город. Мягкие облака висели
над ним... Крутогрудые ладьи приближались к берегу. Весла секли воду,
дружно взлетали вверх, роняя огненные капли. Пристав к берегу, пере-
возчики в длинных холщовых рубахах стали прилаживать сходни, лени-
во переругиваясь. Захарий вслушивался в голоса, заглядывал в лица.
Его, в чужой одежде, до черна обожженного степным солнцем, за своего
не признали, знаками показали, чтобы не лез, не мешал делом зани-
маться.
— Дикой... Должно от страха.
А ему хотелось обнять каждого и каждому сказать: «Родные! Слав-
ные! Свой я!» Но вместо слов из горла вырвалось какое-то бульканье, и
слезы застилали глаза. «Что-то уж больно слезлив я стал, не к добру
это...»
хш В ту пору на киевском столе
сидел князь Мстислав Романо-
вич. Великое княжение перестало быть великим. От того, что было при
достославном прапрадеде Мстислава Романовича Владимире Мономахе,
остались только былины. Обособились северные уделы, вошли в силу,
и киевского князя знать не желали. Да и ближние уделы Киев только
чтили, а слушать не слушали. Что им Мстислав Романович! Они сами
себе большие и маленькие. Стол великокняжеский, за который в послед-
ние десятилетня было пролито русской крови — реки и без счета сгуб-
ленных христианских душ, уже не возвышался гордо над другими, князь
киевский уже не был вместо отца всем князьям русским. На стол дедов
и прадедов -Мстислав Романович был посажен своим двоюродным бра-
том Мстиславом Удатным. Сам Удатный взял для себя на щит Галич,
сидит в нем крепко, перед Киевом не только не ломает шапку, но и норо-
вит взять его под свою управу. Князь Удатный свое имя прославил в бит-
вах. непоседлив, охоч до брани и не зря назван Удатным — удача всегда
при нем. Мстиславу Романовичу и завидно, и обидно, и страшновато.
Мстислав Удатный посадил на стол, он же мог со стола и скинуть. Жил
Мстислав Романович в тревоге и беспокойстве. А тут хлынули с Дикого
Поля половцы, принесли весть о врагах незнаемых. Разослал он гонцов
во все стороны, приглашая на совет князей дальних и ближних.
Было это еще до приезда Котяна. Ко времени его прибытия в Киеве
собрались Мстислав Удатный с зятем своим, восемнадцатилетним Да-
ниилом, князем Волыни, Мстислав Святославич, князь черниговский, со
своим племянником .Михаилом. Другие в Киев ехать отказались, отго-
вариваясь то недосугом, то болезнями...
Мстислав Удатный встретил тестя-хана на берегу. Целый день они
провели вместе, о чем-то уряжаясь, и только после этого Удатный попро-
сил Мстислава Романовича выслушать половчина. Разобиженный этим,
Мстислав Романович целый день протомил Котяна у крыльца своих хо-
ром, но так и не принял. Пусть половчин поймет: в Киеве пока что кня-
жит не его зять. На другой день Мстислав Романович созвал и князей,
и бояр, и воевод. Перед тем, как выйти к ним, серебряным гребешком
расчесал темно-русую огромную бороду, смазал усы благовонным мас-
лом. Слуги возложили на голову княжью шапку с малиновым бархатным
верхом, набросили па плечи плащ-корзно с золотыми застежками. Опи-
раясь на высокий посох, он вошел в палату, сел на резной трон — тот са-
мый, на котором сиживал Владимир Мономах, привечая чужеземных
послов. Сводчатый потолок и стены палаты были покрыты росписью.
Картины все мирские: охота на туров и вепрей, князь со дружиною в по-
ходе, князь на пиру, а вокруг, сплетаясь в узоры,— травы и листья, ска-
68
зочнме звери и птицы; звонки, чисты, веселы краски, их переливчатая
игра усилена светом, падающим из окон с набором разноцветных стекол.
Рядом с Мстиславом Романовичем сели князья, а бояре и воеводы —
на лавки, поставленные вдоль стен. Котян-хан снял перед Мстиславом
Романовичем шапку, поклонился в пояс, вытер ладонью вислые усы.
— Великий князь, враги отняли нашу землю. У вас мы ищем прибе-
жища.
Хан говорил негромко, опустив очи долу, каждое слово будто силой
выталкивал из себя. «Ишь, как проняло тебя!» — подумал Мстислав Ро-
манович, радуясь, что надоумился потомить хана у крыльца. Всяк свое
место знать должен.
— Мы просим: защитите нас, помогите нам. Не поможете, мы погиб-
нем сегодня, вы — завтра.— Голос Котяна окреп, вскинув голову, хан
быстрым взглядом обвел всех.
— Ты нас не пугай! — Мстислав Романович постучал посохом.--
Если и поможем, то не из страха, а из милости. Так и знай!
Сказал и покосился на князей: добро ли молвил, внемлют ли они
его словам? Мстислав Удатный, худолицый, с редкой, склоненной книзу
бородкой и скошенным, как в усмешке, ртом, смотрел па своего тестя
подбадривающим взглядом. Мстислав Святославич, белобрысый, щека-
стый, сонливо свесил голову, его серые глаза в венчике белых ресниц
были мутны. По всему видно, вечером князь черниговский выпил больше
того, что нутро приемлет, и маялся муторной мукой. На Даниила волын-
ского, на Михаила и смотреть не стал: потому что — отроки.
— Что же вы не постояли за свою землю,— ворчливо упрекнул
Мстислав Романович хана.— Или сильны против слабого, храбрецы про-
тив трусливого?
На щеках хана из-под густого загара пробилась краска, сдвинулись
густые брови. Сейчас скажет что-нибудь резкое... Но нет. Переглянулся
с Мстиславом Удатным, проговорил почти спокойно:
— На силу есть сила. Что везут два верблюда, нс поднять одному.
И он стал рассказывать, как все получилось. Показалось Мстиславу
Романовичу — с умыслом: будете, мол, всяк свою вожжу тянуть, то же
получится. И оно, понятно, так. Однако кто же захочет свою вожжу от-
дать в чужие руки?
— Ты, хан, ступай, а мы тут подумаем.
Как только Котян ушел, все зашевелились. .Мстислав Святославич
протяжно вздохнул.
— Ох-хо, тяжка жизнь наша! Испить бы чего холодненького.
Даниил волынский и Михаил рассмеялись. Мстислав Романович
сердито крикнул на князей-отроков, укорил князя черниговского:
— Не для питья же ты приехал! Для думы о пользе земле Русской.
— Да что тут думать! — обиделся Мстислав Святославич.— Когда
пойдут на нас, тогда и будем думать. Половцам хвосты расчесал!!, и доб-
ро! Смирнее будут.
— Неладно говоришь, князь черниговский! — повернулся к нему
Мстислав Удатный.— Если мы не поможем половцам, куда им деваться?
Они предадутся врагам. И не за нас, а против нас подымут свои мечи.
— Тебе иначе говорить нельзя — тестя спасать надо,— огрызнулся
Мстислав Святославич.— Великое дело! Отведи ему галицкой земли,
пусть пасет своих кобылиц под твоей рукой.
Мстислав Удатный зло прищурил карие глаза.
— Не гоже мужу разумному судить так! Не гоже! Для тестя в Га-
личе земля найдется, у Чернигова просить заемного не стану. Но не о
тесте моя печаль. И не о себе я думаю. Если враг незнаемый придет на
Русь, он прежде, чем добраться до Галича, потопчет земли киевские и
черниговские.
69
— Неужто потопчет? Батюшки! — Мстислав Святославич вроде бы
то смерти перепугался.
Гневно глянул на него Удатный, вышел из палаты и тут же возвра-
тился, ведя за руку какого-то человека. Мстислав Романович насупился.
Оба старших князя были сейчас не любы. .Мстислав Святославич — за
похмельную сварливость, Удатный — за непочтительность, держит себя
так, будто его, князя киевского, тут нет, будто сам тут княжит. Кого еще
притащил без всякого спроса?
Светлокудрый человек, робея, приблизился к трону и как-то не по
русски, почти расстилаясь на дубовых половицах, поклонился.
— Это Захарий,— сказал Удатный.— Он знает о татарах все.
-- Они монголы, не татары,— поправил его Захарий.— Одно из их
племен прозывается татары.
— Погодь!— остановил его Мстислав Романович.— Сказывай с са-
мого начала. Как туда попал? Где был? Что видел?
Рассказывал Захарий долго, и его никто нс торопил, не подгонят.
Даже из глаз Мстислава Святославича ушла похмельная муть. Страшно
было то, что случилось с землей хорезмийцев. Ища успокоения, Мсти-
слав Романович проговорил:
— Там, поди, города такие, что в наш Киев десяток вложить можно?
Захарий покачал головой.
— Кабы так! Иные, правда, меньше. Но многие с Киев и даже по-
более. Гургандж, в воде утопленный, был, думаю, больше.— Захарий
помолчал, покусывая губы, вдруг весь подался к Мстиславу Романови-
чу.— Нс пускайте врагов к городу. Если они станут под его стенами...
— Да ты что! — возмутился Мстислав Романович.— Мы не полов-
цы. Тем держаться пе за что, сели в кибитки и поехали. Землю Русскую
зорить не дадим! Это заповедано нам дедами.
Он велел дворскому отвести Захария к Симеону-летописцу. Надо
все рассказанное занести в списки... А Мстислав Удатный тем временем
сызнова вперед вылез.
— Братья! Теперь вы видите, что враг воистину грозен и опасен.
Одно благо — не всем силон идет. Надо поспешно возвать мужей храб-
роборствующих, взять врагов в круг и посечь в Диком Поле, в земле по-
ловецкой. Побьем, другим неповадно будет идти следом. Не побьем —
держись, земля Русская!
Сходные мысли были и у Мстислава Романовича. Досадно стало,
что их перенял Удатный, теперь он принужден повторять то же самое. А
что подумают бояре и воеводы, князья .Мстислав Святославич, Даниил
Михаил? Киев-дс под Галичем ходит... Воспротивиться? Себе хуже сде-
лаешь. Если татары придут следом за половецкими толпами — и опять
же прав князь галинкий,— первым делом почнут зорить земли киевские...
Поворотил голову к Мстиславу Святославичу.
— Согласен ли с князем галицким?
— Как ты — так и я.
Помедлив, как бы колеблясь, Мстислав Романович сказал:
— Ин ладно. Ополчим свои дружины! — Решительно стукнул посо-
хом.
Но стук вышел глухой — не по дубу пола, по тканому половику
ударил.
XIV в монастырской келье вдоль
стен вместо лавок стояли тя-
желые, окованные железом сундуки, прикрытые рядниной. В углу перед
образом спасителя теплилась лампада. Над нею на потолке темнело
пятно копоти. Боком к окончу за широким столом сидел горбатый, ста-
7Н
рик— Симеон-летописец. Дворской осенил себя крестным знамением,
подтолкнул к старцу Захария.
— Князем к тебе прислан. Поспрашивай.
И ушел. Симеон, разглядывая Захария светлыми, большими, как у
великомучеников на иконах, глазами спросил:
— Язычник?
— Верую, отче.
— Чего же лба не перекрестишь?
Захарий, как дворской до этого, сложил пальцы, перекрестился,
глядя па огонек лампадки, обреченно вздохнул. Он еще нс побывал на
Подоле, дома родного не видел — цел ли?—только то и делает, что
рассказывает о своих мытарствах. Но иное было там, в княжеских хо-
ромах. От его рассказов польза какая-то будет. Для чего знать старику
о монголах н гибели хорезмийских городов — не понятно.
— Какое великое деяние сотворить способился?
В тихом голосе старца была усталая усмешка.
— Мне велено рассказать о виденном, тебе—записать.
— Записывать или нет — то мне ведомо. Князь шлет то одного, то
другого. Восхотел, чтобы не строкой, а многими листами глаголила ле-
топись о его времени. Но летопись каждому воздает свое по деяниям его.
Дело же от дела рознится. В затылке почесать — тоже дело. Только в
летописи сего отмечать нс к чему. Ну, рассказывай...
В келье пахло воском, сухими травами, в оконце просачивался мяг-
кий рассеянный свет; было тихо и покойно, и собственный голос пока-
зался Захарию громким, грубым, как звук медной трубы. Невольно пе-
решел почти на шепот. И — не чудно ли! — многое из того, что казалось
важным, тут, в тишине кельи, под взглядом все вбирающих глаз Симео-
на, отлетело само собой, рассказ его вышел кратким, видимо, слишком
кратким, потому чтб старец стал его расспрашивать. Бледные руки стар-
ца лежали на закапанном воском столе, тонкие подвижные пальцы бе-
спокойно шевелились, большие глаза то темнели, взблескивали, то ста-
новились печальными. И Захарию стало легко, словно отдал старцу
-свою душевную тяжесть и боль.
— Натерпелся ты, сын мой...— ласково сказал старец.— Но ты мо-
лод, горе свое осилишь. Господь не оставит тебя, вознаградит за стра-
дания. Все будет хорошо... Абы Русь наша многотерпеливая не умучила
себя неурядьем, оборонилась от зла и напастей.
— Разве неурядье не кончилось?
— Одно заканчивается, другое возгорается... Ты победи у меня.
Кое-что из^сказанного тобою надо будет записать. А память у меня ху-
дая стала, не напутать бы.
— Для чего, отче, летопись?
— У дерева есть корни, у людей прошлое. Осеки корни — усохнет
дерево. То же бывает и с людьми, если они жизнь своих дедов и отцов
не пожелают знать. Человек на землю приходит и уходит, а дело его —
злое или доброе — остается, и от того, какое дело оставлено, живущим—
радость, либо тягота и горе. Дабы не увеличивать тягот и не множить
горя, живущие должны знать, откуда что проистекает.
— О каждом, кто у нас княжил, есть в летописи запись?
— О каждом... '
— Хотел бы я знать, что написано о Рюрике Ростиславиче,—про-
бормотал Захарий.
Симеон поднялся из-за стола. Горб его стал еще заметнее. Седая
борода торчком выставилась вперед, обнажив 'худую жилистую шею.
Открыв один из сундуков, он достал книгу в черном кожаном переплете
с бронзовыми уголками и застежками. Бережно обтер рукавом пыль, по-
ложил на стол и начал переворачивать страницы.
71
— Ага. вот... И сотворилось великое зло в Русской земле, такого
зла не было от крещения над Киевом. Напасти были, взятья были - не
такие, что ныне сотворилось. Не токмо Подолье взята и пожогша, но и
Гору* 1 взяша и митрополыо святую Софью разграбиша и Десятинную
церковь святой богородицы, разграбиша и монастыри все и иконы одра-
ща... Вот что записано о деянии князя Рюрика Ростиславича, который
навел на город половцев.— Симеон перевернул лист.— А вот что сказа-
но о нем после его смерти... Князь не имел покоя ниоткуда. Много питию
вдавался, женами водим был, мало о устрое земли печалился, и слуги его
повсеместно зло творили. За все сие киевлянами нелюбим был.
— Игорь Ростиславич стрый2 Мстислава Романовича.
— Стрый...—- Симеон захлопнул книгу.
— Ведомо ли Мстиславу Романовичу про эту запись?
— Ведомо.— Глаза Симеона повеселели.— От того-то восхотел, что-
бы о нем иное было записано.
Захарию вдруг стало отчего-то тревожно. У него в жизни осталось
одно—родной город. Как толпы половцев, он пришел сюда в поисках
успокоения. Город манил его и звал долгие годы. Пришел сюда не так,
как думалось. Но пришел. Ужли и сюда прикатится за ним яростное
воинство хана? Ужли Киев даст погубить себя?
— Скажи, отче, любим ли киевлянам князь Мстислав Романович?
Симеон вздохнул и, ничего не ответив, стал записывать его рассказ.
В его келье Захарий и переночевал. Утром в златоверхом Михай-
ловском соборе поставил свечу перед образом архангела Михаила —
покровителя Киева, помолился о благополучии города, помянул отца и
безгрешную Фатиму... Бестрепетное пламя свечей отражалось от камеш-
ков мозаики. Лицо крылатого архангела с тонким, резко очерченным
носом и маленькими сурово сжатыми губами казалось живым... Отовсю-
ду— с граней опорных столбов, со стеи и сводов на Захария смотрели
лики святых — и строгие, и отрешенные, и мудро-задумчивые. Они были
над людьми, над жизнью, олицетворяя что-то незыблемое, вечное.
Ни Симеон-летописец, ни дворской князя больше не удерживали
Захария. И с княжей Горы он поехал на Подол. Дом отца на берегу По-
чайной, к его удивлению, был цел. Бревна почернели, углы тронула
гниль. Но это был тот самый дом, где он родился и рос. Соскочил с коня,
ввел его в ограду. Просторный двор зарос лебедой и лопухами. У крыль-
ца рылась курица с выводком цыплят, возле амбара на траве ползала
светловолосая девочка, мальчик лет пяти, черноволосый, взлохмачен-
ный, запрягал в игрушечные сани кошку. Кошка мяукала, ложилась на
спину и царапала своего мучителя. Увидев Захария, мальчик вскочил,
подбежал к нему, стал, заложив в рот палец. У него были черные, косо
разрезанные глаза, лицо испачкано землей.
— Ты к нам приехал? — спросил мальчик.
— К вам, сыне. Это мой дом.
— Ты наш отец? — В глазенках мальчика вспыхнула радость.
Захарий не посмел сказать «нет», полой халата утер ему лицо. До-
гадался, что отец этих детей где-то в отлучке и, видимо, давно — сын
его в лицо не знает.
— А где ваша мать?
Ушла. Вечером придет. Как солнышко станет садиться, так п
придет. Ты не уйдешь? — вдруг забеспокоился мальчик.
Захарий снова не смог сказать «нет».
— Л мы есть хочем,—сказал мальчик.
— Подождите меня...
1 Гора нейтральная часть древнего Киева, где размещались дворцы князей w
знати, соборы, многие церкви.
1 Стрый — дядя (древнерусское).
72
Поставив коня на заднем дворе, он пошел на торговище. Как и преж-
де, у лавок, заваленных товарами, бурлил разный люд. Тут были торговые
гости всякого языка: угры, немцы, ляхи, волжские болгары, греки, ара-
бы. Тут можно было купить все — от иглы с мотком ниток до кафтана
из златотканого аксамита, от простенького гребешка из рога до воинских
доспехов заморской работы, от глиняного горшка до золотых, изукра-
шенных эмалью кубков и братин, от берестянок с болгарским медом до
восточных пряностей... Разменяв часть золота на привычные ему дырхс-
мы. Захарий купил себе сапоги из крепкой кожи, полотняные русские
порты, шелковую рубашку с расшитым цветными нитками воротником,
шапку, опушенную мехом бобра, и галицийскую безрукавку. Связав все
это в узел, отправился к рядам, где торговали снедью. Взял несколько
хлебцев, копченой осетрины, круг сыру, валяного винограда и берестян-
ку с медом.
Мальчик встретил его веселым щенячьим визгом. Захарий разостлал
на траве халат, разложил перед детьми угощение. Сам спустился к По-
чайной, умылся, потом на заднем дворе переоделся... Дети уплетали сла-
дости. Он смотрел на них и посмеивался... Спросил у мальчика:
— Тебя как зовут, разбойник?
— Федей.— Неожиданно пожаловался: — На улице меня дразнят:
половецкий хан. Скажи нм, чтобы не дразнили.
«Обличием ты, брат, и верно, чистый половец»,— подумал Захарий.
— Скажу. А сестру как зовут?
— Она — Ясыня. Она много ревет.
Федя был мальчонка разворотливый. И отвечал, и не забывал цеп-
лять пальцем мед из берестянки, и кидал крошки хлеба курице. Она до-
вольно квохтала, цыплята с писком бегали вокруг, тоже клевали. Ясыня
ела вяленый виноград, подбирая по одной ягодке, и была чем-то похожа
иа цыпленка.
Во двор вошла молодая женщина. В первое мгновение показалось
Захарию, что она очень похожа на Фатиму. Но нет... Правда, лицо с за-
метными скулами — смуглое, глаза продолговатые, волосы иссиня-чер-
ные—как у Фатимы, но непохожа... Она словно бы запнулась, остано-
вилась посреди двора, поглядывая то на снедь, то на него. Захарий стал
неловко оправдываться.
— Забрел без спросу... Смотрю, дети...
Женщина взяла на руки девочку, устало опустилась на приступок
амбара. Целуя ее ъ испачканную мордашку, певуче проговорила:
— Ясынька моя маленькая, головушка светлая...
Захарию почему-то казалось, что она должна говорить плохо по-
русски. Его так и подмывало заговорить с ней по-тюркски. Не утерпел,
спросил:
— Ты русская?
— Мать моя была половчанкой.
Теперь Захарию стало понятно, почему у нее и у сына такое обличие,
почему мальчонку дразнят половецким ханом.
— Умерла недавно моя матушка.— Лицо женщины стало горест-
ным.— Отец еще раньше помер. Муж поплыл в низовья с товарами —
убили тати1. Осиротели мои деточки.
Федя уловил слово «отец», подошел к Захарию и, как Ясыня к мате-
ри, сел к нему на колени, подергал за бороду.
— Мама, это наш отец.
— Цыть, глупый! — рассердилась женщина, строго спросила у За-
хария: — Какое у тебя дело?
— Я не по делу. Это мой дом.
— Как... твой?
• Тати — грабители, разбойники.
73
— Родился тут. И отец мой тут же родился.
— A-а... Вы купили себе новый...
— Да нет. Ничего мы не покупали, нс продавали. Отсюда нас с от-
цом на веревке увели в половецкий полон. Только что возвратился.
— Ты... ты хочешь...— женщина встревожилась, поставила девочку
на землю.
— Да нет, я не к тому. Я только посмотреть хотел. Живите.— Заха-
рию стало неловко, будто он и в самом деле хотел отобрать родительский
дом.— Ну, я пойду.
Федя вцепился в него ручонками.
— Не ходи.— Оглянулся на мать, позвал на помощь: — Не пускай
его.
Захарий пожалел, что так бездумно приласкал этого маленького че-
ловека, тоскующего по крепким отцовским рукам. Подергал его за нос.
— Я буду приходить к тебе.— Это была еще одна ложь, и па душе
стало худо, сказал женщине: — Прости... По дурости моей...
— A-а, что там... Свои-то в городе есть?
— Нет. Никого нету.
— А каким делом занят?
— Пока никаким. Я же говорю: только что вернулся. Пока что двор-
скоп князя при себе держит.
— Жить-то есть где?
— Пока нет. Но я найду. Много ли мне надо?
— Ну, вот что... Желаешь — поживи с нами. Когда что сыщешь —
уйдешь. Амбар пустой, спать в нем можешь.
- Спасибо. Я останусь.
— Зови меня Анной.
Дворскому Захарий был не нужен. И он каждый день ходил на тор-
говищ2. Нс теряя надежды найти кого-нибудь из товарищей детских
лет. Но где найдешь, если столько лет прошло. Жизнь всех пораскидала.
Да и встретив, как узнаешь? Кто признает в нем, бородатом мужчине,
того, босоногого Захарку? Присматривал и дело себе. На родной земле
надо садиться крепко, навсегда. Дай бог царство небесное Фатиме, ее
золото тут очень пригодится. Ойо — ее благословение на новую жизнь.
Но с выбором дела он медлил. Вести о неведомых врагах все больше
будоражили торговище. Сказывали всякие были и небыли. Чужедальние
гости спешили сбыть свое добро и поскорее убраться восвояси... А в Киез
сбиралось войско. По улицам носились всадники в островерхих шлемах.
На низком пологом берегу Почайной делали новые лодки и смолили ста-
рые... Домой Захарий возвращался встревоженным. Немного забывался,
забавляя детей Анны. Федя прилип к нему — руками не оторвешь...
Вечером во дворе разводили огонь. Анна что-нибудь варила. Тут же
ужинали. Потом долго разговаривали с ней. Жилось Анне трудно. Почти
все. что от мужа осталось, распродала, теперь с утра до вечера работа-
ла— кому постирает, кому дом обиходит, за любое дело бралась. Воз-
вращалась вечером усталая, с заметно выступающими скулами. Но на
жизнь не жаловалась. Грех жаловаться. Кому что дал господь, у того
то и есть... На ее руках дремала Ясыня, иа его — Федя. Когда иа небе
проклевывались звезды, расходились. В амбаре пахло сухой пылью, ста-
рым деревом, прелым зерном; в углу ^шуршали мыши, бормотал во сне
и жался к боку Захария тепленький Федя. Тут память о войне, о буй-
стве человеческой ярости начинала казаться наваждением. Ему порой
даже не верилось в то, что довелось видеть...
Но монгольские тумены на быстроногих конях уже приближались
к Днепру. От Джэбэ и Субэдэй-багатура прибыли посланцы — десять
человек. Захарию было велено переводить их речи. Подарков от нойонов
Мстислав Романович не принял, посланцев в палату не позвал. Мсти-
74
слав Романович, Мстислав Удатный, Мстислав Святославич, Котян-хан
сидели в открытых сенях, за перилами с точеными балясинами. Послан-
цы стояли внизу, на каменных плитах, мостивших двор. Говори,'! стар-
ший воин, кривоногий, с иссеченным шрамами лицом. За его спиной тес-
нились другие, помоложе. Они надменно озирали широкий, как поле,
княжий двор, дворцы с лепными карнизами, крутые купола соборов
с золотыми крестами.
— Мы ехали сюда и видели: много воинов в городе,— говорил стар-
ший воин.— Вы собираетесь в поход на нас? — Подождал ответа, не
дождался, продолжал: — Ни сел, ни городов, ни земли вашей мы не
брали — для чего вооружаетесь?
— Антихрист нечестивый! — ругнулся сквозь зубы Мстислав Рома-
нович.
— Спроси,— сказал Захарию Мстислав Удатный,— за каким чер-
том они пришли сюда? Кто их звал? Что им надо?
— Мы заняли земли половцев. А они бежали к вам. Слышали мы,
что половцы вам много зла делали. Мы будем их бить с одной стороны,
вы с другой бейте и все их добро себе берите.
— Что ответим, братья? — спросил у князей Мстислав Романович.
— Прежде нас у хана спросить надо,— сказал Мстислав Удатный.
Котян-хан положил руку на рукоять меча, лицо его перекосилось.
— Обманщики! Они обманули нас, теперь то же делают с вами. По-
бить всех надо!
— Истинно молвил: побить! — одобрил князь Мстислав Удатный.—
Указчики нашлись! Этих порубить сейчас же!
Посланцы о чем-то переговаривались и все также горделиво погля-
дывали вокруг, не чуяли, что все, быть может, последнее, увиденное ими
в этой жизни. Захарию стало жаль их. На широком поле двора, пустого,
чисто подметенного, с поблескивающими плитами камней, оглаженных
подошвами тысяч и тысяч ног, они казались одинокими и беззащитными.
Князь Мстислав Романович медлил с решением, косился на князя Плат-
ного, скреб пальцем в бороде. И Захарий стал надеяться, что воины жи-
выми уйдут с княжеского двора. Но Мстислав Романович весь напыжил-
ся, изрек.
— Hii ладно! Кончайте.
Княжеские дружинники в кольчугах и шлемах сбежали с крыльца,
похватали посланцев и куда-то уволокли.
Князь Удатный положил руку на плечо Захарию.
— При мне будешь. Завтра тронемся.
Вечером Захарий проверил свой монгольский лук, навострил стре-
лы, поправил лезвие сабли. Анна собирала в дорожные сумы съестные
припасы. В этот вечер после, ужина у огня сидели молча. Захарию не хо-
телось покидать двор, заросший сорной травой, расставаться с Федей и
Ясыней, с Анной — все трое за короткое время стали близкими его
сердцу.
Достав из-за пазухи мешочек с золотом. Захарий ножом отрезал
шнур.
— Возьми, Анна.
— Что это? — Она заглянула в мешочек.— Золото?
— Да. Помнишь, я рассказывал о Фатиме. Это ее. Оно чистое,
какой была ее душа. Это золото должно принести счастье тебе и
твоим детям.
- — Ты это отдаешь нам? Ты не хочешь возвращаться?
— Хочу, Анна. Но с войны возвращаются не все. Не приведет
господь возвратиться — пусть судьба твоего сына будет более счаст-
ливой, чем моя.
Федя свернулся калачиком на старой шубейке, силился не спать.
75
по глаза его смыкались сами собой. Анна держала в опущенных ру-
ках мешочек с золотом, смотрела на огонь. Дрова прогорели, но угли
пылали ярко, малиновый свет плескался на ее лице.
— Я не изведу твоего золота, Захарий. Возвратишься — все будет
в целости-сохранности.
— Беречь его не надо. Пусть будут сыты, обуты, одеты твои де-
ти. Золото высоко ценят, за крупицы лишают жизни, но и горой зо-
лота нельзя купить жизни. ,
Уехал со двора Захарий рано утром, когда дети еще спали. Анна
повязанная белым платочком, вышла за ворота. Неловко поцеловала
его в щеку, надела на шею бронзовый крестик с распятьем.
— Храни тебя господь!
Проехав мимо пустого в этот час торговища (бродячие собаки
шныряли между лавок, подбирая что-то на земле, злобным лаем от-
нугивали друг друга), повернул на дорогу Боричева спуска, сбегаю-
щего с горы. Оглянулся. У ворот все еще белел платочек Анны. Он
приподнялся па стременах, помахал рукой.
Близился восход солнца. И Днепр и Почайная пылали золотисто-
розовым светом. Сверху, с Боричева спуска, был виден почти весь
Подол. Вокруг торговища стояли дома богатых торговцев, рубленные
из толстых бревен с каменными подклетями, кружевной резьбой по
карнизам, крытые тесом, к ним примыкали дворы с глухими заплатами
и крепкими надворными постройками. За ними были улицы ковалей,
гончаров, косторезов, камнерезов, стеклоделателей... Их дома, обма-
занные глиной, крытые камышом, вросли в землю, их окружали ого-
роды с узкими грядками. А пад домиками умельцев и другого люда,
над домами торговцев возвышались церкви: у торговища снежно-бе-
лая, с розоватыми бликами зари — святой богородицы Пирогощей,
подальше светло-серая, как бы вырезанная из цельного камня—свя-
тых Бориса и Глеба, еще дальше размытая утренним светом, словно
плывущая над тесовыми и камышовыми крышами — святого Михаила.
Захарий перевел взгляд в то место, где стоял дом его отца,— хотелось
еще раз увидеть платочек Анны-горюньи, но и дом, и улица уже были не
видны.
Через подольские ворота он въехал в город Владимира, обнесен-
ный крутым земляным валом. Сразу за воротами стоял каменный
дворец, по левую руку — церковь Воздвижения, по правую — десятин-
ная церковь с огромным крутым куполом в середине и четырьмя ку-
полами поменьше на углах. Захарий слышал, что стоит эта церковь
без малого две с половиной сотни лет и построена во времена князя
Владимира Святого.
Воины, княжеские служки, простолюдье шли и ехали через город
Владимира в город Ярослава. В соборе святой Софьи митрополит
киевский и всея Руси с князьями, боярами, воеводами молился госпо-
ду богу о даровании победы воинству христианскому над погаными.
Огромная площадь перед собором была заполнена народом. Захарий
слез с коня, подняв взгляд на сияющие золотом кресты, вознесенные
над куполами, попросил бога вразумить монгольских нойонов, отвра-
тить их острые мечи и сабли от земли Русской, не допустить того
позора и погибели, что пали па земли хорезмийцев...
Полки русские двинулись вниз по Днепру. Плыли по течению
ладьи, по правому берегу рысили всадники. А на левом появлялись
н исчезали вражеские дозоры, изредка пускали стрелы в ладьи,
заставляя веселее шевелиться гребцов.
Нойоны второй раз прислали людей для переговоров. На этот
раз разговор был коротким.
76
•— Вы послушались половцев, наших послов перебили. Идете про-
тив нас — идите. Небо нас рассудит.
Мстислава Удатного это взбесило.
k — Они еще будут грозить. Камень па шею и в воду!
Мстислав Романович, не споря с ним, послов отпустил. Князья
слегка повздорили. Отъехав, Мстислав Удатный сказал своему зятю
Даниилу Волынскому;
— Старый лисовин, крутить-вертеть начинает.
С тысячей воинов Мстислав Удатный и Даниил переправились на
другой берег, ударили на дозорные сотни, побили многих, захватили
в полон иойона-тысячника из сартаулов Гемябека и отдали его на
растерзание половцам.
Следом переправилось и все войско. Удатный опять напал на
монголов, смял караулы, отбил много скота и почти без урона возвра-
тился к своим. Эти две победы вознесли его над Мстиславом Свято-
славичем черниговским и над Мстиславом Романовичем киевским.
Началась меж князьями распря и стужа.
ь XV Во второй схватке с урусуг-
скими воинами довелось при-
нять участие и Судую. У него под началом была сотня воинов. В сган
вернулся едва ли с половиной. Джэбэ в своем шатре сорвал с него
шапку, бросил в лицо.
— Это тебе не советы подавать! Это тебе не под крылом ханско-
го сына сидеть!
Судуй старался не смотреть на Джэбэ. Он ненавидел этого нойо-
на, Из-за него тут, а пе с Джучи.
— Мы дрались, как могли. Урусуты — крепкие воины.
— Будь они даже из железа—заруби или умри сам.
Рядом с Джэбэ сидел Субэдэй-багатур.
* — Ты слишком строг с сотником Судуем,— сказал он Джэбэ.
Субэдэй-багатур был суров и неразговорчив, его боялись как ог-
ня. Но Судуй заметил, что к нему он благоволит. Об отце спрашивал...
Помнит, видно. Он и сотню дал.
— Да, ты слишком строг. Гямебек был храбрый воин. Но он по-
гиб сам и погубил всех своих воинов. Мы далеко оторвались от своих.
Каждый человек — дорог.
— Я понимаю,— буркнул Джэбэ.— Но обидно. Что делать будем?
Если так сражаться и дальше, отсюда не уйдем. Поссорить урусутов
с половцами пе удалось. И это плохо.
— Уходить надо сейчас. Быстро. Сменяя коней.
— Увидев наш затылок, урусуты пойдут следом.
______ Это п хорошо. Отскочим подальше, остановимся. Отдохнут ко-
ни, люди.
— Давай все как следует обдумаем.— Джэбэ взглянул на Су-
дуя.— Иди. Еще раз потеряешь столько воинов, не посмотрю, что твой
друг - Джучи.
Судуй подобрал шапку, вышел из шатра, вскочил на коня, шагом
поехал к палаткам своей сотни. Солнце клонилось к закату, но в степи
было жарко. Неумолчно скрипели в траве кузнечики, было душно от
зноя, от запаха чебреца. Тоска, как зубная боль, маяла душу Судуя.
Чуть не каждый день он видел во сне своих детей, Уки, отца и мать.
Просыпаясь, долго лежал с закрытыми глазами. Кругом сопели, хра-
пели, вскрикивали во сне воины, густо пахло лошадиной сбруей, люд-
ским потом, преющими ногами, гнойными ранами... Почему оп тут?
Почему не дома?
77
I
t
В той стороне, куда скатывалось горячее солнце, на кургане, по-
хожем на шлем воина, неподвижно, будто каменные, стояли всадники.
Урусуты. С берега Днепра Судуй видел город Захария, его Кивамеиь.
Где-то там был и сам Захарий, его айда. Переплыть бы реку, разыс-
кать своего светлобородого брата, весело гаркнуть под ухо, крепко
стукнуть кулаком по спине, потом лежать где-нибудь на траве, раз-
говаривать... Нельзя... Захарий — урусут. А урусуты — враги. Их надо
убивать. Но почему они враги? Стал же Захарий его братом...
В схватке с урусутами тяжелела его рука. Каждое светлобородое
лицо казалось ему лицом Захария. Он боялся убить его. Лучше уме-
реть самому, чем убить брата, хотя бы и клятвенного.
Подъехав к палаткам своей сотни, ставшей полусотней, Судуй
бросил поводья нукеру. Воины валялись на граве, изнывая от жары,
разговаривали лениво. Он зашел в палатку, но в пей было так жарко,
что даже мухи не летали — еле ползали по провисшему полотну. За
палаткой снял пояс, сбросил халат, легкую сартаульскую рубашку,
голой спиной лег на траву. Она была жесткой и колючей, земля —
горячей. Прислушался к говору воинов.
— Кресты на домах из чистого золота.
— Ври больше.
— Я видел, как блестят — глазам больно.
— Один такой крест-—на всю сотню золота хватит.
— А женщины у них какие. Волосы белые, глаза — как небо.
— Отгонят нас и от золотых крестов, и от женщин с глазами как
небо.
— Отсюда отгонят, в другое место пойдем.
— Я бы — домой.
— Крутить овцам курдюки и доить кобылиц?
И ни единого слова о павших товарищах. Неужели не жалко?
Привыкли? Или оберегают свою душу? Наверное, лучше не замечать,
что где-то там, в чьем-то колчане,— твоя смерть, что в твоих ножнах,
на острие меча, на кончике копья—тоже смерть, но она нс твоя, и
чем чаще ты будешь омывать кровью свое оружие, тем славнее твое
имя. Но несущий смерть, боль, муки разве достоин счастья и радости?
Разве проклятья порубленных, замученных, обездоленных, порабо-
щенных не падут котда-нибудь на головы своих мучителей или их по-
томство? Разве небо останется безучастным к тому, что делается на
земле’ «Нет, уходить надо куда-нибудь, бежать»,.— эта мысль мельк-
нула наряду с другими и сразу же остановила бег его дум. Она испу-
гала его. Он сел. Бежать? Все так просто. Но пока не убежал ни
один воин. За это — неизбежная смерть. Бежать к Джучи, все-все
рассказать ему. Он поймет, он не может думать иначе... Джучи по-
может. Джучи что-нибудь придумает. Джучи перестал бояться отца,
и он спасет тех, кто будет с ним...
Ночью воинов подняли. Тихо снялись и пошли по половецкой сте-
пи в сторону восхода, ближе к родным кочевьям. Судуй отбросил
мысль о побеге. Может быть, и так все обойдется. Урусуты отстанут.
А они возвратятся домой.
Скачка по степи с короткими остановками продолжалась и день,
и два, и три... Наконец, перешли небольшую речку и в местности с
каменистыми холмами остановились. Велено было ставить палатки...
Усталых воинов обрадовал предстоящий отдых. А Судуй с тревогой
смотрел назад: отстали ли урусуты? Прошло два дня, и Судуй стал
успокаиваться: не придут. Но они пришли. Из дрожащего степного
марева словно бы выплыли всадники в остроконечных шлемах, без-
боязненно переправились через речку и четырьмя станами располо-
жились перед войском монголов.
78
Джэбэ и Субэдэй-багатур объехали своп тумепы, предупредили
воинов: битва будет трудная и жестокая. Дорога в родные кочевья
лежит через станы урусутов.
XVI в лето 6731-ое1 от сотворе-
7 ния мира в последние дни
мая все полки русские перешли Калку — тихую, с теплой водой и
буйистравными берегами. Дни стояли жаркие, как в разгар лета.
Цветы п травы, увядая, никли к земле.
Князь Мстислав Удатный, его зять князь Даниил с десятков дру-
жинников поднимались на крутой каменистый холм. Под копытами
скрипела и осыпалась дресва. Потные кони мотали головами, отби-
ваясь от мух и слепней. Захарий тащился позади всех, поглядывал на
темнеющий вдали стан монголов, вспоминал Судуя и радовался, что
он не тут, а у Джучи.
Вершину холма занимал со своими воинами-киевлянами князь
Мстислав Романович. Окружив стан телегами, воины вбивали в зем-
лю заостренные колья—дополнительное укрепление. .Мстислав Удат-
пый процедил сквозь зубы:
— До зимы тут сидеть собирается?
Даниил, ясноглазый, русоголовый, тихо засмеялся.
— Киянс без города не могут.
На холме ощущалось движение воздуха, было прохладнее, чем
внизу, но князь Мстислав Романович истекал потом. Он сидел в тени
от палатки, растянутой на колья, вытирал красное лицо и мокрую
бороду льняным рушником. Походный складной стул жалобно скри-
пел под ним. На таком же стуле сидел и Мстислав Святославич.
В правой руке он держал серебряный кубок, в левой—бутыль зе-
леного стекла, время от времени плескал в кубок густое красное вино,
пил, морщась от отвращения. Черниговцы Мстислава Святославича
стояли внизу, под холмом, паособицу и ст киевлян, и от галицких,
наособицу же встали половцы Котян-хана. Не воинское хитроумие
заставило князей так расставить свои силы. Распря меж ними все
усиливалась, под конец уже пи о чем не могли говорить спокойно,
сразу же возгоралась свара. Потому, не сговариваясь, отделились
друг от друга.
Не слезая с коня, князь Мстислав Удатный повел вокруг рукой.
— Крепкую ограду ставишь, брат.
Отовсюду доносился стук топоров. Воины в холщовых рубахах,
мокрых от пота, затесывали и вгоняли в неподатливую землю колья,
вбив, острили их вершины. Мстислав Романович бросил рушник на
руки служке, прислушался к стуку топоров.
— Береженого бог бережет. Вот и князю Мстиславу Святосла-
вичу говорю: огораживайся.
Мстислав Святославич ополоснул вином во рту, выплюнул.
— Маята-то какая, господи! Можно и огородиться. Можно и пе
огораживаться.
— Что думаете делать — сидеть за городьбой? — спросил Мстис-
лав Удатный, подрыгивая ногой, вынутой из стремени.
— Сидеть,— подтвердил Мстислав Романович.— Полезут, тут и
вдарим.
— А не полезут?
— Того лучше...
— Зачем же шли сюда? — удивленно спросил Даниил.
' Год 1223.
79
Мстислав Романович глянул на него с осуждением.
— Ни усов, ни бороды, а туда же... Удал больно. А удалым часто
зубы выбивают.
Князь Мстислав Удатный носком сапога поймал стремя, дернул
поводья и поехал вниз, к своему стану. Дорогой, не совестясь дружи-
ны, ругал князя киевского непотребными словами. В галицком стане
его ждал Котян-хан.
— Когда начнем, князь?
— Завтра утром. Без них обойдемся.
— Без кого, князь?
— Без киян и черниговцев.
— Почему?
— Уговаривать их мне!
Котян задумчиво посмотрел в сторону монгольского стана.
— Опасно так... Мои люди измучены отступом, дорогой сюда...
— Почнем! — Мстислав Удатный упрямо мотнул головой.— Поч-
нем, наши не усидят, втянутся.
На заре заиграли трубы. Сотворив молитву, воины вскакивали на
коней, становились в боевыэ порядки. Пока строились, взошло солнце.
К шатру подскакал Даниил. На налобной части его шлема сверкала
серебряная накладка с суровым ликом архангела Михаила, золотой
обод на венце шлема был украшен изображением грифонов и птиц;
выпуклый стрельчатый наносиик опускался до подбородка; с нижнего
края венца на плечи и на грудь молодого князя ниспадало кольчуж-
ное ожерелье, позванивая о сверкающие пластины панцыря.
— Мои волынцы готовы! — ломким от возбуждения голосом ска-
зал он.
— Трогай, сынок. С богом!
Даниил умчался. Его волынцы, составлявшие передовой полк ра-
ти, двинулись на врага. Впереди скакал Даниил. Вскинутая вверх
сабля жарко вспыхивала иа солнце. Мимо князя Удатного, горяча ко-
ней, пошли и галицкие. На древках с навершьем-крестом полоскались
алые полотнища стягов, проплывали хоругви с изображением Георгия
Победоносца, мелькали рыжие бунчуки, напоминающие Захарию тучи
монголов. Конь под Захарием навостривал уши, подергивал поводья.
Строй монгольского войска напоминал натянутый лук. Полк Да-
ниила ударил в середину и откачнулся назад, словно откинутый упру-
гой силой «лука», по тут же снова пошел вперед. Вцепился во вражьи
ряды, и гул битвы покатился по холмам. Правее на монголов нава-
лились полки галицкие, левее — половцы. Медленно, трудно русская
и половецкая рать стала осаждать врагов назад. Мстислав Удатный
бросил в сражение запасной полк, и монголы стали сдавать заметнее.
Повернув к дружине веселое лицо, князь сказал:
— Не только врагов, но и тех,— показал рукой на укрепленный
холм,— посрамят наши храбрые воины.
Волынцы, увлекаемые своим молодым князем, все глубже вкли-
нивались в строй врагов. Если бы нм добавить свежих сил, они бы
рассекли монгольское войско надвое...
Левее половцев за невысоким холмом взметнулась серая пыль,
будто поднятая степным бегунцом-вихрем.
— Смотри, князь! — закричали дружинники.
Пыль перевалила через холм. Отрываясь от нее, легкая монголь-
ская конница устремилась на половцев, ударила в бок их порядков.
Мстислав Удатный выругался.
— Скачите к Мстиславу Романовичу!
Два дружинника бросились к укреплению киевлян. Захарий поска-
яо
кал за ними. Стоять без дела он уже не мог, почуяв, что в битве на-
метился перелом, опасный для русской рати. Безотчетно он 'ждал
этого с самого начала сражения. Уж если монголы вступили в сраже-
ние, будут драться до победы или полного изнеможения. Уполовинен-
ными силами их одолеть непросто.
Князь Мстислав Романович сидел на своем стульчике в окруже-
нии княжичей, бояр и воевод, заслоняясь от солнца ладонью, смотрел
на битву.
Дружинники князя Удатного и Захарий соскочили с коней.
— Князь, подмога нужна!
— Кому это моя подмога понадобилась?
— Князь Удатный просит.
— А он спрашивал у меня, затевать брань или обождать? Не
спрашивал. Вот и пусть...
Захарий! своим ушам не поверил. Уже видно было, что монголы
стеснили половцев, смяли их боевые порядки. Не устоят они — не удер-
жатся и волынские, галпцкис полки. Но еще нэ все пропало. Тысячи
киевлян стоят на холме, тысячи черниговцев — внизу... Неужели же
они так и нс сдвинутся с места?
Встав перед Мстиславом Романовичем на колени, Захарий почти
закричал:
— Князь, вглядись, наших побивают!
— Кое-кого побить и надо. Поумнее будут. Вдругорядь не высу-
нутся.
Шум битвы подстегивал Захария.
— Князь, кровь наших братьев льется! Грех на душу берешь!
Лицо Мстислава Романовича побагровело.
— Изыди, сатана!
— Ты не знаешь, что за войско перед тобой...
— От привязливый! Выпорите его.
Захария отволокли в сторону, резанули несколько раз плетью по
спине. Не больно. Прежде, в Хорезме, был бит куда более жестоко.
Но там били чужие. А тут свои, русские братья... Захарий едва сдер-
жал слезы. Горькой, невыносимой была обида. Он лежал ничком на
траве. Трудно было поднять голову и посмотреть людям в глаза.
На холме зашумели. Захарий поднялся. То, чего он опасался,
случилось. Половцы не выдержали натиска, стали отступать. Монголы
усилили нажим. И половцы побежали. Они уходили, обтекая холм,
накатываясь на стан Мстислава Святославича. Черниговцы попыта-
лись нх остановить, но были смяты. Обезумевшая от страха толпа
половцев захлестнула стан. Закипело человеческое коловращение. И
уже не одни половцы, но и черниговцы хлынули через реку. Следом с
победными криками мчались монголы.
Волынские и галицкие полки попятились, огрызаясь, стали ухо-
дить за Калку.
Спешенные монгольские воины, прикрываясь щитами, полезли на
холм. Князь Мстислав Романович удивленно заморгал глазами:
— Что же это такое делается? — Истово перекрестился.— Помо-
ги, господи, одолеть врага окаянного!
Нападающих было немного. Лучники отогнали их стрелами. Но у
подножья холма скапливались свежие силы. Как только облягут
Укрепление — конец. Монголов не держали крепостные стены, городь-
ба из кольев и подавно не удержит. По зловредной воле своего князя
киедляне сами для себя сделали ловушку. Понял это не один Захарий.
Смельчаки садились на коней, скакали вниз, стремясь прорваться к
волынским и галипкцм полкам. Внизу, на правом равнинном берегу
Калки, общего сражения уже не было, русские и монголы рассыпа-
6. «Байкал» NV I
31
лись по всему полю, во многих местах завязывались скоротечные
схватки...
Захарий вскочил на коня, протиснулся в узкий проход среди бе-
леющих остриями кольев, помчался вниз. Суждено — уйдет вместе со
всеми, не суждено — падет в борьбе. Все лучше, чем быть зарезанным,
как барану. Конь разогнался под .гору, бросился в реку, расхлестнул
брюхом воду, взмученную тысячами копыт, всхрапывая, вынес Заха-
рия на правый берег. Воинов, покинувших укрепление, было сотни
полторы, от силы — две. С отчаянием обреченных они ударили в заты-
лок монголам, и те расступились, словно бы давая дорогу, но тут же
начали сжимать со всех сторон. Над головой засвистели стрелы. Заха-
рий припал к грива коня. Заходящее солнце висело над степью крас-
ным пылающим шаром, и Захарий успел подивиться: день заканчива-
ется, а казалось,, что сражение длится час-другой... Больше он уже
ни о чем не думал. Зазвенели мечи и сабли, затрещали, ломаясь,
копья. Он вертелся is седле, отражая и нанося удары. II пе видел, что
все меньше и меньше остается в живых русских воинов. Убитые, рус-
ские и монголы, устилали землю...
Резкий, разрывающий бок толчок выбил его из седла. Падая, он
хотел пойматься за гриву коня, ему показалось, что поймался, но
удержаться пе мог — клочок гривы остался в руке. Однако это была
пе грива, а жесткая степная трава. Он лежал на земле и перед лицом
мелькали лохматые ноги монгольских лошадей; они мелькали все
быстрее, быстрее, пока не слились в черноту, поглотившую его.
Но это был пе коней.. Ночью он очнулся. Над степью висела луна,
ее неживой свет серебрил метелки ковыля, взблескивал па доспехах
павших. Весь бок задеревенел, стал чужим, в голове шумело и звене-
ло. Но сквозь эти звуки в себе самом он услышал: недалеко от него
стонал человек. Попробовал встать, не смог. Превозмогая боль и
слабость, пополз па стоп. Полз, перелезая через тела убитых. Лицо
одного из монгольских воинов показалось ему знакомым. Неужели
Судуй? Но его тут быть не должно. Просто похожий... Пополз даль-
ше, ио что-то заставило его возвратиться. Замутненное сознание ме-
шало разглядеть воина. Он полежал, набираясь сил, потом припод-
нялся на руках. Шлем скатился с головы воина, тускло поблескивал в
траве. Воин лежал на боку, прижав обе руки к груди, рот был при-
открыт. Воин, кажется, хотел набрать в себя воздуха, но сил вздохнуть
уже не хватило. Захарий смотрел в бледное, искаженное мукой лицо и
не хотел верить, что это — Судуй. Пошарил на его шее, рука вытяну-
ла куколку на шелковом шнуре. Образ духа-хранителя, что ли. Эту
куколку, он вспомнил, на шею Судуя одела его мать. Такую же она
хотела одеть и Захарию, по он отказался... Не увидят больше мать и
отец своего сына. Осиротели твои дети, друг. Овдовела жена...
Стона, заставившего Захария ползти, больше пе было слышно.
Шлемом прикрыл лицо Судуя. Жаль было друга, его детей, самого
себя, Федю и Анну... Хотелось лежать тут, плакать и ждать конца, но
не дал себе послабления, поднялся, шатаясь, спотыкаясь, со стисну-
тыми зубами пошел среди павших. К живым.
Битва па Калке закончилась жесточайшим поражением русских.
Из князей только Мстислав Удатный и Даниил сумели уйти за Днепр.
Мстислава Святославича, когда он побежал из стана, смятого полов-
цами, настигла монгольская стрела. Князь Мстислав Романович под-
дался на прельстительныэ речи нойонов, выторговывал себе жизнь и
велел киевлянам сложить оружие. Нойоны не сдержали слова. Князь
принял мучительную и бесславную смерть... Погибли тысячи воинов.
82
Домой возвратился из десяти один. Дорого обошлось земле Русской
высокоумие и горделивость княжеская. «И бысть вопль и плачь по
градам по всем и по селам...»
XVII Возвращение к родным ну-
тугам растянулось на весь
год. Воины рвались в свои курени, и хану приходилось сдерживать
их нетерпение. Он часто останавливался, медлил. Оглядываясь назад,
мысленным взором охватывал завоеванные земли. Все время мнилось,
что ушел, чею-то не довершив. Что-то беспокоило его. Может быть,
Джалал ад-Дин? Этот неукротимый сын слабодушного отца собирает
под свои знамена непокорных, и сартаулы, растоптанные, вбитые в
землю, подымают головы, втайне молят аллаха о гибели завоевате-
лей... Но не это беспокоило его. Все так и должно быть. Вода взбала-
мученного озера и та пе сразу становится прозрачной... Он ждал
каких-то вестей из улуса Джучи. Там было затишье, и это настора-
живало. Сын милостив к сартаулам, привечает их лучших людей, со-
бирает вокруг себя книгочеев и ученых. Если он сговорится с сарта-
улами — быть беде. Правда, прежние слухи о том, что сын хочет от-
делиться, как будто не подтвердились. От Джучи прибывали гонцы,
привозили письма, подарки. Всё было, как должно быть, но он больше
не верил сыну и жалел, что из-под Самарканда не послал на него свои
тумены. Хулан сбила с толку. Как это он мог положиться на женщину?
После возвращения Джэбэ и Субэдэй-багатура из похода напра-
вил Джучи послание с повелением, не допускающим двух толкований:
иди в земли, где побывали нойоны, займи все зимовья и летовья. Джу-
чи пока пе прислал ответа.
В кочевьях хана встречали величественными песнопениями. Но
оп был равнодушен к славословию, оно пе трогало душу, остуженную
одиночеством, ущемленную обидой на сына.
Кажется, впервые увидел: курени в родной степи уже не те, что
были в годы его молодости. Многолюдьем, толчеей, суетным духом
своим они напоминали сартаульские и китайские торода. Рабы, со-
гнанные отовсюду, ковали железо, тесали дерево, чеканили медь, ткали
холсты, валяли сукна, шили одежду... Среди юрт, как в городах,
шумели базары. Тут выменивали, продавали серебро и золото, мешки
с просом и плетенки с плодами садов, жемчуга и камни-самоцветы,
юртовые войлоки и волосяные веревки; жарили мясо, пекли лепешки,
варили лапшу, наливали жаждущим вино; сизый чад и духота чуж-
дых запахов висели над куренями; разноязыкий говор теснил монголь-
скую речь; мелькали чалмы сартаулов, головные платки китайцев,
валяные шапочки киданей... Временами хану казалось, что не он за-
воевал чужие земли, а завоеватели пришли в степи. Светлые глаза
его темнели, недобро смотрели на горланящие толпы.
Орду поставили на берегу Толы. На том самом месте, где в ста-
рые времена стоял курень Ван-хана. Горластых торговцев изгнал из
орды, воинов отпустил в курени — пусть отдохнут перед походом на
тангутов. Оставил при себе несколько сотен кешиктенов. После битв,
гула войска, идущего в поход, тишина была непривычной. Вечером
он долго не мог заснуть. Тишина угпетала, давила на уши.
Успокоения искал в юрте Борте. Она была все такой же толстой,
по лицо поблекло, щеки стали дряблыми. Состарилась Борте. Но это
ее не печалило. Больше, чем прежде, была добра к нему, к детям и
многочисленным внукам. Куда бы ни пошла, за ней следовали мало-
летние внучки и внучата. В широком помроге, коротконогая, она была
похожа па утку, плавающую по озеру со своим выводком. В ее
6*
аз
небольшой юрте он забывал о тревогах, успокаивался. Вечерами у
огня пили вдвоем кумыс или чай, приправленный молоком, почти без
слов вспоминали годы молодости, людей, давно покинувших землю.
Хану было и тоскливо, и хорошо от этих немногословных разгово-
ров... Хулан, встречая его, щурила свои дерзкие глаза... Он позволял
ей это. Пусть думает, что он стал совсем старик. Все равно ей не
попять, что люди из прошлого — само прошлое, а оно на склоне лет
нередко бывает дороже настоящего. Борте — его молодость. Потому
она дороже любой из жен. Так же, как дороже любых, самых лучших
и отважных нойонов его старые товарищи Боорчу и Джэлмэ.
Когда-то он сказал себе, что ни того, пи другого никогда не позо-
вет. Но разбуженные Борте воспоминания заставили отправить за
друзьями гонцов. "Он встретил их у порога своей юрты, не как пове-
литель— как друг. Джэлмэ так давно не видел, что в первое мгнове-
ние показалось: перед ним не Джэлмэ вовсе, а старый Джарчиудай.
Те же надвинутые на глаза суровые брови, тот же строгий взгляд...
Борте разлила в чаши тарасун, все трое выпили. Разговор поче-
му-то не налаживался. Возникнув, тут же угасал. Друзья как будто
что-то ждали от него, как будто побаивались чего-то. По тому, как
они старательно избегали разговора о войне, понял: опасаются, что
позовет в поход. Спросил напрямую:
— На тапгутов со мной пойдете?
Боорчу замотал головой, Джэлмэ отвел взгляд.
— Не зову.— Он помолчал.— Может быть, п сам не пойду. С
тангутами мои нойоны справятся. Я вас хотел просто повидать.
Столько лет были вместе... Помнишь, Боорчу, как первый раз встре-
тились?
Прошлое друзья вспоминали с охотой. Разговорились. И у хана
родилось желание повидать те места, где прошла молодость,— Онон,
Керулен, гору Бурхан-Халдуи, посидеть у огня под звездным небом,
слушая плеск речной волны и вскрики ночных птиц, прикоснуться к
тому, что вело его по крутым дорогам жизни, не позволяя ни ошибать-
ся, ни останавливаться, к истокам своей силы... Он совершил то, что
не удавалось ни одному правителю, но это полдела, главное впереди:
он должен достигнуть, он достигает того, что было не по силе ни
одному изживших на земле — продлить свое время до бесконечно
далеких пределов. В нем росла уверенность, что в местах своей мо-
лодости обретет что-то такое, что поможет ему преодолеть непреодо-
лимое и стать не нареченным, а истинным сыном неба.
Выехали налегке. С собой хан взял всего десять кешиктенов.
В степь пришла пора цветения. Равнины, увалы были пестры,
нарядны, копыта коней ступали по мягкой траве неслышно, как по
ковровому ворсу, влекли к себе прозрачно-лиловые дали и синие горы,
голубело небо, такое глубокое, что смотреть в него, как в бездну, было
страшно. Повсюду паслись табуны и стада, у одиноких юрт мирно ку-
рились дымки, резвились длинноногие, с короткими кудрявыми голо-
вами жеребята, вдали, тенью от облака проносились по степи стайки
дзеренов... Пастухи, увидев всадников, не убегали, не прятались, как
в былые времена. Им нечего было опасаться.
Ночевали, как он хотел, под открытым небом. Жарили на углях
мясо дзеренов и молодых барашков. Все было, как он того хотел.
Почти все... Джэлмэ и Боорчу стали другими, он не находил в них
того, что ценил в молодости. И вечерние разговоры у огня понемногу
лишились душевности, он часто раздражался, по подавлял раздраже-
ние, надеясь, что Джэлмэ п Боорчу распахнут свои души. Однако
проходил день за днем, а друзья не приближались к нему. Ои стал
замечать, что они, не сговариваясь, всегда вдвоем, о чем бы ни зашел
А4
разговор, один поддерживает другого. Поездка стала тяготить его. Все
чаще он угрюмо смотрел на буйство красок цветущей степи, мял в
кулаке седую бороду и пытался понять, почему же друзья перестали
быть друзьями.
— Джэлмэ, в давние годы я дал слово твоему отцу, кузнецу Джар-
чиудаю принести мир и покой в- степи, сделать людей счастливыми...
Посмотри па юрты пастухов. Я сдержал свое слово.
Джэлмэ промолчал, и это могло означать только одно: он с ним не
согласен. Таким стал Джэлмэ... Когда не согласен, слова не вытянешь...
— Разве не так?
— Хан, лучше не будем говорить об этом.
Джэлмэ смотрел перед собой насупленно, к хану не повернул го-
ловы. А Боорчу свесился с седла, сорвал клочок травы с мелкими
бледно-розовыми цветочками, поднес к носу.
— Как пахнет! Мы были во многих землях, но такой пахучей
травы я нигде не встречал. Ты, хан, замечал, что такой травы нет
нигде?
— Я ходил в чужие земли не траву нюхать. Мне некогда было
смотреть под ноги!—То, что Боорчу отводит разговор в сторону,
усилило недовольство, с хмурой настойчивостью спросил у Джэлмэ: —•
Разве я не сделал того, что замыслил в молодости?
— Сделал, хан... Племена не истребляют друг друга, грабители
не отгоняют скот...— Джэлмэ посмотрел па темнеющую вдали юрту.—•
Может быть, подвернем? Свежего кумысу попьем.
Их встретила звонким лаем лохматая собачонка. Из юрты вышел
кривоногий старик и пожилая женщина в стоптанных чаруках. Ста-
рик узнал хана, рухнул на колени, дернул женщину за подол заса-
ленного номрога, что-то сказал, и она тоже встала на колени, не
отводя от хана испуганного взгляда.
Все спешились. Хан, разминая ноги, обошел вокруг юрты. Рыжий
нойлок был ветхим, лохматым по краям, с дырами. В такой юрте жил
когда-то и он... Ни кумыса, ни суга у пастухов не оказалось.
— Чем же вы питаетесь? — спросил Джэлмэ.
— Хурутом, великий нойон.
Хан сел на камень у огнища с истоптанной вокруг него травой.
Он почувствовал, что не ради кумыса позвал их Джэлмэ к юрте, стал
настороженно следить за разговором.
— Чьи стада пасете?
— Брата великого хана Тэмугэ-Отчигина.
— Довольны своей жизнью?
— .Мы благоденствуем, великий нойон.
— Где ваши дети? *
— Детей нет, великий нойон.
— Разве могут благоденствовать люди, не породившие детей?
— У нас были дети. Пять сыновей. Самый старший пал в битве с
найманами. Один сложил голову в тангутских землях, двое — в земле
Алтан-хана, самого последнего убили сартаулы.— Старик покосился
на хана, поспешно добавил: — Видно, мы прогневили небо.
Джэлмэ, кажется, готов был говорить со стариком еще, ио хан
молча поднялся, сел на копя и поехал. Все поскакали за ним. На
Джэлмэ он не мог смотреть. Не друг ему Джэлмэ, давно не друг.
Уличить вздумал, что он разорил пе только чужие земли... Дурак.
Родятся и вырастут новые люди, не такие, как этот раболепствующий
старик-харачу, гордые, сильные повелители чужих народов. Джэлмэ его
обличает... Не будь его, Джэлмэ не раскатывался бы праздно по степи на
добром коне, а горбился бы у кузнечного горна, вдыхая сажу и
пыль окалины. Сейчас эту работу делают рабы, их сколько хочешь.
36
Джэлмэ владеет стадами, и такие же пастухи приглядывают за его
лошадьми, волами, овцами. Кто дал ему стада п пастухов? И Боорчу
такой же, сидит в седле, посвистывает, будто ничего не случилось.
Отобрать у обоих все, дать по дырявой юрте!..
Нет, не такой, совсем не такой виделась ему эта поездка. Доро-
ги в прошлое заросли травой. В жизни, как в сражении, кто огляды-
вается, тот гибнет. Он всегда пробивался вперед, и потому был непо-
бедим.
Не оборачиваясь, сквозь зубы сказал:
— Я возвращаюсь в орду. Вас отпускаю.
Ударил плетью коня. Джэлмэ и Боорчу остались па увале. За их
спиной была рыжая юрта .харачу... Не станет он отбирать у них
рабов и стада, пб унизится до этого. Они просто люди, слабые люди.
На высоте, куда он поднялся, рядом с ним не устоит ни один смерт-
ный. А ему надо не только устоять, по и идти дальше, подняться вы-
ше, достичь недостижимого.
В орде была глухая, давящая тишина. Пока он слезал с коня, у
шатра собрались его жены, сыновья, братья. Все стояли, понуро опус-
тив головы. Случилось что-то очень худое. Но он не стал торопливо
расспрашивать, прошел в шатер, знаком пригласив всех следовать за
ним, сел па войлок. Все остались стоять иа ногах. Вперед выдвинулся
Шихи-Хутаг, развернул похрустывающий белый свиток, но читать не
стал, тихо проговорил:
— Великий хан, твои сын Джучи умер.
Хрустнула рукоять плети в руках хана, от напряжения заныли
пальцы", куда-то пырнуло сердце, и уже знакомая боль заполнила
грудь. Он увидел безмерно раздобревшее лиио Бэлгутэя со слезами
на пухлых щеках, злой прищур глаз Хасара, твердо сжатые губы
Хулан...
— Джучи отравили...— Шихи-Хутаг неожиданно хлюпнул утиным
носом.
Хан посмотрел иа Хулан снова. Она пе отвела взгляда, только
плотнее сжала губы, и ее лицо разом стало ненавистным ему. Резко
махнул рукой — уходите. Опустил голову. Сломанная плеть лежала
на коленях. Рукоятка была вырезана в виде змеи, из разинутой пасти
свисал витой ремень, глаза из нефрита, круглые, мертвые, смотрели
на него. Это была его любимая плеть. Глаза змеи никогда пе каза-
лись мертвыми. В них всегда горел зеленый огонь.
Шорох заставил его вздрогнуть и вскинуть голову. Посреди шат-
ра стояла Борте. Голова ее была непокрыта, волосы с густой сединой
рассыпались по плечам. Она пе мигая смотрела на него.
— Вот... умер...— сказал он.
— Отравили,— чужим хриплым голосом поправила она.
— Может быть, и нет. Он болел.
— Его отравили.
— Может быть... Я разыщу убийцу.
— Убийцу искать не надо. Ты убил его!
— Борте! — предостерегаясь и защищаясь, оп поднял руку.— Ду-
май, что говоришь!
— Ты всю жизнь ненавидел Джучи. За что? За то, что у него
не окостенело сердце... Я жалела тебя, я ждала, что ты очнешься.
Не его, тебя надо было отравить, мангус, пьющ:-1Й кровь своих детей!
Хищный волк уносит от беды свое дитя, птица гибнет, отводя опас-
ность от птенцов, а ты, человек, наделенный небом разумом, хуже
пустоголовой птицы и кровожадного зверя.
— Замолчи! — теряя рассудок, закричал он.
86
Привлеченный его криком, в шатер заглянул кешиктен. Хан
швырнул ему в лицо сломанную плеть.
Борте наклонила голову, вытянув перед собой руки, будто не-
зрячая, вышла из шатра.
Хан потребовал коня. Как безумный, гнал его всю ночь. Утром
без сил свалился па каком-то курене, приказал собрать войско для
похода па тангутов.
Перед выступлением к нему примчалась Хулан с сыном Кулканом.
На нее он даже не взглянул.
— Уезжай отсюда и не попадайся мне на глаза.
...Тангутскому императору хан направил послание: «Некогда ты,
бурхан1, обещал быть со своими тангутами моей правой рукой. Веря
этому, я позвал тебя в поход на сартаулов. Но ты, бурхан, не только
не сдержал своего слова и не дал войска, но еще и ответил мне
дерзкими слонами. Занятый другими мыслями, я решил отложить
встречу с тобой. Ныне, совершив сартаульский поход и с помощью
вечного неба обратив сартаулов на путь правый, я иду к тебе, бурхан,>.
Первым городом, который осадил хан, был Хэйшуй, тот самый,
где некогда искал убежища и помощи Ван-хан. За его серыми глино-
битными стенами с золотоголовыми, снежно-белыми башнями-субур-
гаиами укрылось много войной и жителей окрестных селений, спо-
собных владеть оружием. Тангуты хорошо зналн, что ждет их в слу-
чае поражения, и защищались, не щадя своей жизни.
Прошла осень, наступила малоснежная, вялая с частыми оттепе-
лями зима. Каждый день, в дождь, в снег хан садился на коня и
объезжал свое войско. Он слушал грохот камнеметов, глухие, тяжкие
удары пороков, хриплое пение боевых труб, пронзительный вой сигналь-
ных стрел, гул многотысячных голосов, и недавнее желание тихо
посидеть у огня, вспоминая далекую молодость, казалось пустой блажью,
данью своей слабости. Его войско, созданное по соизволению неба
многолетним трудом, храброе и выносливое, послушное, как пальцы
собственных рук,— его душа, его жизнь, его радость и его будущее. А
все остальное ничего не значит и ничего не стоит.
Когда-то первое нападение на тангутов указало ему путь к сердцу
воинов, осада Чжунсина родила веру в свои силы. После того он раз-
громил Ллтан-хана, покорил сартаулов. И вот — снова земли тангу-
тов. Один жизненный круг завершается. Но это не конец. Это начало
другого круга. И то, что он снова начинается тут, в тапгутских зем-
лях, радовало его. В этом он в и дед предопределение nfe6a и верил,
что сможет осилить все.
По его повелению Чу-цай собрал ученых людей из сартаулов и
китайцев. Они сделали чертеж земель, известных им. Рукодельницы
перенесли чертеж на шелковое полотно, вышив цветными нитками
реки и озера, горы и равнины, леса и пустыни. Он часто разворачивал
полотно, в одиночестве рассматривал его. Он был рад, что земля так
велика, что еще много мест, где не ступали копыта монгольских ко-
пей. Он пройдет ее всю из края в край, подчинит всеязычные народы.
Хэйшуй был взят весной. На лето, спасаясь от небывалой жары,
хап ушел в горы. Знойное дыхание раскаленных песков пустыни
достигало горных пастбищ, высушивало травы, скручивало листья на
кустарниках. Жара, бездействие томили хана, он плохо и мало спал,
часто гневался, и сыновья, нойоны боялись заходить в его шатер.
Только что обретенную уверенность в себе, в своем предназначении
начали подтачивать сомнения. Душными ночами, измученный бессон-
ницей, он уходил из става на каменистую гору, вставал на колени,
обращал лицо к небу, тихо спрашивал:
1 Бурхан — так монголы титуловали тангутских императоров.
87
— Неужели я должен уйти, как уходят другие?
На небе горели крупные звезды. От камней исходило сухое тепло.
Он опускал голову. Перед его мысленным взором проплывали лици
Сача-беки. Алтана, Ван-хана, Джамухи, Теб-1 энгри... Все они умер-
ли, потому что были слабы. В битве первыми гибнут робкие. Неужели
им начинает овладевать робость перед вечностью? Неужели, победив
всех н все, он все-таки потерпит поражение? Неужели это не обой-
дет его?
Едва стала спадать жара, хан устремился к столице тангутского
государства, к Чжунсину. По пути без пощады и жалости уничтожал
селения и города, оставляя за собой развалины и горы трупов. Осадив.
Чжунсин, он оставил под его стенами сыновей, сам с частью войска
пошел громить тангутские округа. Какое-то нетерпение гнало его, не
позволяя останавливаться. Битвы, требующие напряжения ума, волн,
всех душевных сил, заставляли забывать о самом себе. Под Шачжоу
тангуты стянули немало сил, им удалось завлечь его в засаду. Туме-
ны, стиснутые с трех сторон, дрогнули, воины стали поворачивать
коней. Поражение становилось неизбежным. В кольце кешиктенов,
готовых принять на себя удары копий и мечей, он, без доспехов и
оружия, в грубом халате, стянутом золотым поясом, в белой войлоч-
ной шапке, сутулясь, сидел на коне, исподлобья смотрел в искаженные-
страхом лица бегущих. И взгляд его был для воинов как удар плетью.
Они натягивали поводья, разворачивались и мчались на тангутов. В
этом сражении погибло несколько тысяч воинов, по тангуты были
принуждены бежать,
К осени года свиньи' тангутское государство было разгромлено.
Но столица продолжала держаться. Хан возвратился к Чжунсину.
Его прибытие вызвало ликование осаждающих и лишило всяких на-
дежд осажденных. Император прислал сановников для переговоров.
Он готов признать монгольского хана своим отцом. Он прекратит
сопротивление, если хан пообещает сохранить ему жизнь и поклянет-
ся в этом. Хан поклялся не убивать бурхана. Тангуты попросили
месяц отсрочки, чтобы подготовиться к сдаче города. Хан согласился
и на это.
Осадные работы были прекращены. Наступила тишина. В Чжун-
сине пылали пожары, из-за крепостных стен валил белесый горячий
дым, затягивал солнце, оно висело в небе багровым кругом. Хан уда-
лился в горы, где воздух был чист от копоти. В шатре без дела сидеть
пе мог, отправился на охоту. Воины, посланные вперед, гнали дичь с
горных склонов, из ущелий, сжимая облавный круг. Оп был еще
очень широк, этот круг, но хан взял в руки лук, положил на него
красную стрелу с широким, остро заточенным наконечником, поехал к
тому месту, куда должны были согнать зверей. Узкая тропа, петляя
среди деревьев и кустарников, тронутых увяданием, вела в гору. Вет-
ви хлестали его по лицу, закрывали видимость. Хан подумал, что лук
будет тут бесполезен, стал убирать его в сайдак. Сбоку затрещали
кусты, в желтоватой листве мелькнула бурая спина какого-то зверя,
конь всхрапнул, резко бросился в сторону. Хан вывалился из седла
и всем телом ударился о твердую землю. Внутри что-то оборвалось,
боль опалила его; красный туман поплыл перед глазами. Кешиктепы
подхватили на руки, понесли, тревожно перегориваясь. Ему заложи-
ло уши, оп пе мог разобрать пи одного слова. «Это пройдет. Какой
монгол пе падал с коня...» — успокаивал он себя.
Его почти без сознания доставили в ставку под Чжунсин. Черел
несколько дней ему стало лучше. В шатре толпились шаманы, лека*
1 Год свиньи—1227-17.
88
рн-сартаулы и лекари-китайцы. Шаманы били в бубны, окуривали ша-
тер, молитвами и заклинаниями устрашали злых духов, лекари ощу-
пывали, растирали его тело, поили снадобьями.
— Я умру? — спросил он, не узнавая своего голоса.
— Нет,— отвечали лекари и шаманы, но по их глазам видел:
лгут. '
Ивее равно твердил вслед за ними: «Нет. Нет. Этого не
может быть. Надо преодолеть это».
Красный туман опять поплыл перед глазами. На белое льняное
полотно, на лица людей словно бы ложились отсветы пожарища. Мысли
мешались, путались, порой забывал, где он и что с ним.
Однажды ночью он пробудился от зыбкого сна-забытья. Лекари,
утомленные бдением, дремали на войлоке. Красный туман не клубил-
ся перед глазами. Он хорошо видел треногий столик у своей постели,
на нем горели огни светильников, пламя то вспыхивало, то оседало,
и оп слышал легкое потрескивание и шипение. Вдруг ясно, всем су-
ществом ощутил, что покидает землю. Небо не одобрило его дерзно-
венных замыслов. Небо отвергло его, как отвергало других. Он умрет,
как умирают все. Никому не дано жить вечно. Светлая, щемящая
печаль охватила его. Он смотрел на огни светильников и тихо, без
слез плакал. Жизнь обманула его. Правы были те, кто хотел, чтобы
он остановился, пожил обычными человеческими радостями. Он почти
не знал этих радостей. Он держал себя взнузданным. Все силы души
и ума отдавал войску, битвам, разрушениям...
Один из лекарей проснулся, встретился с его взглядом, вскочил.
Он подозвал его к себе.
— Мне не нужны ваши лекарства. Уходите все.
Лекари, а за ними и шаманы оставили шатер.
Вскоре за тонким полотнищем загудели голоса, запылали огни.
Воины обступили шатер со всех сторон. До него доносились обрыв-
ки говора.
— Хаи покидает нас...
— Мы все погибнем без хана...
— О небо, смилуйся над нами!
Эти скорбные голоса отодвинули, скомкали его светлую печаль,
он устыдился того, о чем только что думал. Чуть было не отвернулся
от дела своей жизни. Он бы предал и себя, и свое войско, и то, что
свершил, и то, что ему или другим надо свершить.
В шатер вошли Угэдэй, Чагадай, Тулуй, склонились над ним,
пряча испуганные глаза. Угэдэй сказал:
— Отец, все войско стоит на коленях и молит небо даровать тебе
здоровья. Мы надеемся...
Хан приподнял бледную бессильную руку, призывая сына за-
молчать.
— Я ухожу... Похороните меня на горе Бурхан-Халдун...
Замолчал. Это была уступка своей слабости. Он хотел бы лежать
на солнечном косогоре под соснами, над долинами, где в дни детства
и юности среди горестей, тревог и обид выпадали мгновения счастья,
чистого, как капли росы. Пусть уступка... Но последняя.
— Праху моему не поклоняйтесь. Могилу на веки вечные скрой-
те от глаз людей. Дух мой — в делах моих, в войске моем. Этому
поклоняйтесь. Храните мои заветы. Ведите воинов в битвы, не останав-
ливаясь, завоюйте все земли. Моя душа будет с вами.
Голос его отвердел. Даже сил как будто прибавилось. С робкой
надеждой подумал, что это, может быть, и не конец вовсе. Может
быть, небо послало ему еще одно испытание, и он, кажется, не сло-
мился, не дал завладеть собою слабости и отчаянию.
89
— Отец, может быть, мы отправим тебя в степи? — спросил Ту-
луй.— Заставим тангутов расчистить дорогу. Поедешь — не тряхнет,
не колыхнет.
— Нет, я должен видеть бурхана. Однако если небо призовет ме-
ня раньше — молчите. Никто не должен знать, что я умер, пока не
откроют ворота города.— Разговор утомил его, вновь перед глазами
заколыхалась кроваво-красная туманная пелена.— Бурхана убейте.
— Но ты дал клятву...— напомнил Чагадай.
— Я дал клятву... бурхану. Без владений — он не бурхан. Я да-
вал клятву человеку с одним именем, вы дайте ему другое имя...
Убейте...
Последние слова договорил с трудом. Пелена перед глазами ста-
новилась плотнее,-сквозь нге он плохо видел лица сыновей. Сознание
меркло, и он напряг всю свою волю, чтобы удержать его. Но оно
скользкой шелковинкой утекало куда-то все быстрее, быстрее...
...Хан был мертв. Но у шатра на карауле, как всегда, стояли ке-
шиктены. На осеннем солнце лучились бронзовые с позолотой наверх
шья гугов, овеянных славой, окропленных кровью многих народов.
В шатре по утрам, как всегда, собирались на совет нойоны. Так про-
должалось восемь дней. Лицо хана почернело, тело вздулось. Залах
тления не могли заглушить ни благовонные мази, ни курения. Нойоны
выхолили на свежий воздух бледные, с помутневшими глазами, густой
дух смерти и тления следовал за ними.
Наконец, ворота Чжунсина распахнулись. Воины вошли в город,
и по улицам потекли ручьи крови. Воины приносили жертву духу
своего повелителя.
XVIII Была зима. Над всей вели-
кой степью бушевали бураны,
вздымая к небу снежную пыль, сотрясали стены юрт, сбивали дрожа-
щую скотину в плотные кучи, валили путников с коней.
В юрте Тайчу-Кури кончилось топливо. К гаснущему очагу жа-
лись дети Судуя, грея ручонки на остывающих камнях. Их мать, Уки,
лежала на постели, часто, с надрывом кашляла. Простудилась, бед-
ная. Каймит скребком очищала мездру овчины, время от времени
согревая дыханием пальцы. Оиа, кажется, не замечала, что огонь в
очаге гаснет. С тех пор, как где-то сгиб Судуй, Каймиш часто быва-
ла такой—то ли задумчивой, то ли равнодушной ко всему.
Тайчу-Кури надел старую, с вытертой шерстью шубу, туго под-
поясался арканом, взял кожаный мешок и отправился за аргалом. За
порогом юрты снег хлестнул по лицу, ослепил, ветер завернул полы
шубы, хлопнул ими, опрокинув Тайчу-Кури в сугроб, вырвал мешок
из рук н поволок в степь. Тайчу-Кури поднялся и, ругаясь, трусцой
побежал догонять мешок. Ветер на мгновение стихал, мешок распла-
стывался па снегу, Тайчу-Кури оставалось лишь взять его, но каждый
раз мешок взвивался и птицей взлетал из-под рук. Духи зла потеша-
лись над бедным человеком. Тайчу-Кури рассердился, обругал духов,
и мешок удалось изловить. Изловил он его далеко от юрты, возвра-
щаться пришлось против ветра. Белая мгла била по лицу, мотала из
стороны в сторону. Напоследок он уже не мог идти на ногах, добрал-
ся до кучи аргала на четвереньках, без сил опустился возле него на
мягкий сугроб. Годы уже не те, чтобы бегать. Ноги, руки трясутся,
сердце колотится... А все ж таки догнал.
Из юрты вышла Каймиш. Ветер подхватил, понес ее крик:
— Тайчу-Кури-и-и!
— Что тебе?
90
— Ты где пропадал?
— Видишь, лежу, ветер слушаю, на снег смотрю. Не все же
время сидеть у тебя под боком.
Она ушла. Тайчу-Кури стал набивать мешок аргалом. Каймиш
беспокоится о нем. Это хорошо. Понемногу забывает сына. Хотя мож-
ко ли забыть Судуя, их единственную опору и надежду. Э-эх-хэ, всю
жизнь работал на хана, набивал его колчан звонкими стрелами. А хая
отнял единственного сына... После смерти Судуя он стрел уже не дела-
ет. Душа отвращена от этой работы.
В' юрте Тайчу-Кури развел большой огонь. Внук и внучка стали
бегать вокруг него, игривые, как козлята. Они хотели втянуть в
свою игру и его, но Тайчу-Кури еще нс отдышался. Нахлестанное
ветром лицо горело, глаза слезились.
— Ты что там делал? — строго спросила Каймиш.
— .Мешок чуть было пе унесло. Немного пробежал.
— Экий ты... Пропади он, пустой мешок! Самого бы унесло.—
Каймиш вскипятила молока, налила в чашку, подала Укп.-— Попей,
доченька, согрейся, легче будет.
Тайчу-Кури наставительно поднял палец, сказал в спину Каймиш:
— Так все можно пустить по ветру. Добро беречь надо.
— О небо! Добра-то у нас...
— Что уж есть,— пробормотал он и умолк.
Разговор становился опасным. Сейчас будет вспомянут Судуй, и
в юрту надолго вселится уныние. А унывай, не унывай — мертвые не
возвращаются. Живым — жить надо. Внучку и внука вырастить надо.
Станет внук мужчиной, можно и умирать. Простые люди сами па себя
надеяться должны. Они как трава. Ее и копытами топчут, и огнем
жгут, а опа живет и дает жизнь всему живому.
— Поточи скребок,— попросила Каймиш.
Усталость еще не прошла, руки подрагивали. Каймиш заметила
это, спросила:
— Ты нс болен?
— И скажешь же, жена моя Каймиш. Я как смолистый пень, ме-
ня никаким топором не расколотишь.
— Когда ты перестанешь хвастать? — вздохнула Каймиш.
— Я не хвастаюсь. Вот.— Он подхватил внука на руки поднял
над головой — мальчик взвизгнул, болтнул ногами.— Видишь, сила
есть. А мы родились в одни день с Тэмуджином. Почему оп состарил-
ся и умер раньше? Не знаешь, жена моя Каймнш.
Внук лез к нему, хотел, чтобы он подкинул -го еще раз.
— Потом...— отмахнулся Тайчу-Кури.— Хан ел, что хотел, я —-
что давали, он делал, что хотел, я -что велели. И били-колотили
меня, сама знаешь как. Почему же я крепче оказался? Хан не слезал
с коня, а я топал ногами по матери-земле. От земли моя сила. Через
ноги — сюда.— Тайчу-Кури выпятил грудь, постучал по ней кулаком,
засмеялся.
Ярко пылал в очаге огонь, озарял юрту живым трепетным светом.
Гудел па разные голоса буран, швыряя снег в дымовое отверстие. Де-
ти забрались под шубу к своей матери. Она, покашливая, рассказы-
вала им сказку.
Тайчу-Кури прислушивался к вою ветра, к поскрипыванию решет-
чатых стен. Не опрокинулась бы юрта... Старая... Зима впереди —
длинная, много еще будет буранов, вьюг и метелен. Но какой бы длин-
ной зима ни была, за ней следует весна.
Конец.
АНИСЬЯ пошла
по травы. Она зна-
ла, что до Никншки-
ного увала, где ра-
стет н горицвет, и ва-
силистник, и души-
ца, она не дойдет, не
бывать ей и на зна-
комом приречном лу-
^Михаил Шиханов
tacvthie.-
РасскаЗ
гу, где собирала
раньше пряный корень и водяной перец, трехлистник и желтую кубыш-
ку, вахту и почечуйную траву. Анисья (не тз уж годы, чтобы горы ло-
мать) вздумала походить подле деревни, надеясь нарвать ромашки, чер-
ной белены, истода, черноголовника, а то и зверобоя.
Издавна собирает Анисья травы. Связывает пучками, а пучки разве-
шивает в коридоре. Зайдет кто зимою - пахнёт на него отпылавшим ле-
том. И подумает, быть может, он: «Авось и меня тетка Анисья травами
подлечит?» Подумает так и пожалуется иа хворобу. А она, Анисья, и ра-
да стараться. Начнет допытывать, что болит, где болит, давно ли болит’
А потом принесет пучок травы п скажет, как ее заваривать или настаи-
вать.
И если выздоровел он, человек, если полегчало ему,— улыбнется
Анисья, светясь изнутри добротой н лаской. Улыбнется — п мельче ста-
нут морщины на темном лице, потемневшем от байкальских ветров, от
шестидесяти осеней, от всего, что выпало на ее долю...
Анисья вышла за околицу, где по левую руку совсем рядышком пле-
скался Байкал. Анисья остановилась, посмотрела на него, щуря глаза
от солнца, и засеменила дальше. Неловко перелезла через поскотину,
и пошла знакомой, до боли знакомой дорогой... Когда-то эта дорога, за-
росшая мятликом и хвощом, была деревенской улицей. Была улицей,
пока не построили подле Иркутска, на реке Ангаре плотину, тогда и по-
решили их деревеньку перенести из низины повыше. И сейчас там, где
село красовалось окнами перед Байкалом, зеленеет колхозный луг. Тра-
ва еше не скошена. Сено убирают на дальних делянах, а тут, под боком
от дома, всегда успеется.
Анисья шла по дороге и, вглядываясь в невысокие бугры в траве,
угадывала, где и чья стояла изба. Дорога была сырой, разбухшей от гря-
зи. Байкал хотя и не затопил поле, где стояла деревня, но вода напитала
его. «В подполье бы лыва стояла,— подумала Анисья.— Не уберегли бы
картошку...» Вправо от себя Анисья приметила черные головки крово-
хлебки н свернула. Выдернула кустики черноголовника с корнем и отрях-
нула землю. «А ведь здесь стояла изба председателя...» Чуть дальше
Анисья приметила коробочки белены. Подошла. «Боже! Да это был доч
свекра!..» И байкальской волной, поднятой сармой-ветром, всколыхну-
лась память...
Свадебный стол был накрыт во дворе. Врыли в землю столбики,
настелили доски, а к ним лавки приставили. Народу — весь колхоз. Она,
Анисья, и Георгий сидят во главе стола. Она в платье белом, в матери-
ном еще подвенечном платье, Георгий в алой плисовой рубахе, с пояском,
купленным в городе. Шум. Гармошка. Песни. А ей хочется выскочить
из-за стола, увести Георгия к Байкалу и сесть в обнимку возле лодки.
Прутиком таволожника Анисья связала в пучок траву и двинулась
дальше. Сорвала несколько стебельков сиреневой порезки («Внучата-то
часто животом маются...»), наломала девятильника («От ожога он —
первое средство»). И неожиданно в луговой зелени заметила яркие
угольки. «Саранки? Да нет, те в степи да на увалах... Да и отцвели уж
давно». И Анисья пошла к вздрагивающим горящим уголькам. «Маки!
Красные маки... Как они тут очутились? Постой, постой... Да это я в
своем огороде! А вон, подалее, насыпь — там дом стоял...» Анисье стало
неловко, что она сразу не приметила место, где прожила столько счастли-
вых и столько горьких лет... «Это маки все... В сторону от бывшего дома
увели. Но как они, огородные, на покос попали? Сеять их, конечно, никто
не сеял...» Анисья подумала, что они растут сами по себе. Упали семена
па землю, вот и прижились. Место низинное — поливать не надо.
Анисья смотрела на цветы и вновь, как возле пустоши, где стоял
когда-то дом свекра, ей вспомнилась свадьба.
Сельсовет. Тройка возле крылечка. И — красные маки в гривах.
Секретарь комсомольской ячейки, взбалмошный Петька Коротов,
сказал тогда:
— Уж коли женятся комсомольцы, то чтобы никаких церквей, икон
и прочей отсталости. Будет свадьба с красным флагом и с барабаном.
И настоял на своем Петька. Самолично загрохотал в барабан, когда
она, Анисья и Георгий вышли из сельсовета. А потом преподнес охапку
красных маков. Анисья сразу догадалась, что цветы эти из поповской
ограды. Да и Петька Коротов не скрывал этого:
— Конфисковал по случаю свадьбы активных комсомольцев.
Цветов в ту пору никто в деревне, кроме попа, не сеял. Зачем? Вый-
ди за ограду — тут тебе все, что душа желает: и жарки, и ирис, и гру-
шанка, и синие колокольца, и сиреневые, с коричневым накрапом цветы-
шаркунцы... Гляди, любуйся.
А Петька Коротов, весело скаля зубы, говорил:
— Гвоздики революционные вам, как комсомольцам, полагаются...
Да где их взять? Вот если б саранки... Было бы самое то. Они, саранки-
то, тоже наши, красного цвету. Но отцвели. Не могли вы, язви вас, чуть
пораньше свадьбу справить! Вот и пришлось всей комсомольской ячейке
голову ломать. Решили и постановили — изъять па законном основании
у попа красные маки. Поп — явная и последняя контра, а потому и не
имеет права на красные цветы.
Вспоминая, что говорил Петр, Анисья тихо улыбалась, и что-то теп-
лос-теплое волной подкатывалось к груди. «Ишь, «решили и постанови-
ли!.,» В ячейке-то нас в то время всего трое было. Я, Георгий, да он,
Петр, старшой средь нас. Вот он, Петр, н решал единолично и постанов-
лял...
Вот и заплела она, Анисья, в гривы коней пылающие, обжигающие
маки. Красиво вышло — красное на черном.
Свадьба. И половины всех песен не перепели, в к пирогам омулевым
еще не притронулись, когда прискакал нарочный. Собрал в стороне го-
ловку деревенскую — председателя колхоза, секретаря партячейки, Пет-
ра Коротова... Пошептались, и вскоре нарочный объявил, что на сосед-
нюю деревню, на бурятский улус кулацкая банда напала. Постреляли
людей, порезали, а избача с якорем на шее в Байкал кинули.
Загудели за столом, отодвинули стаканы, поднялись. А нарочный
говорит:
93
— Члены партии и комсомольцы, седлайте коней. Пойдем вдогонку
за бандой. В отряд могут влиться и колхозные активисты... А свадьба
пусть продолжается, ведь свадьба — .это раз в жизни. Желаю молодо-
женам семейного счастья и успехов в колхозном строительстве.
Но не вышло семейное счастье у Анисьи и Георгия. На берегу Бай-
кала упал Георгий со взмыленного коня, упал от пули кулацкой, упал,
так и не отыграв свою свадьбу, упал, оставив Анисью восемнадцатилет-
ней вдовой.
Анисья стояла средь луга, смотрела затуманившимися глазами на
красные маки и вспоминала, как обкладывала Георгия огненными цве-
тами...
С той поры в/тамять о муже, в память о первой любви и стала сеять
Анисья красные маки. Вначале в огороде свекра, а потом... А потом вот
здесь, на этом самом месте, где стоит она сейчас.
Кто знает из нас, как сложится жизнь завтра? Не знала и Анисья.
Жала хлеб, подпоясывала свяслами снопы, ставила суслоны, ходила с
мужиками в море за омулем, а по вечерам в церкви, с красным флагом
на макушке, разучивала роли в представлениях или читала со сцены
стихи Демьяна Бедного.
— Не кисни.— говорил ей Петр Коротов,— в люди выводи себя.
Пусть на душе, как в омуте, а ты ее, душу-то, на народ выноси, вот она
и посветлеет.
Хорошо говорил Петр. И складно, и ласково. И как-то так уж само
собой вышло, что за два года до войны оставила Анисья дом свекра, и
перешла в дом Петра Коротова.
Свадьбы не было. Сам Петр отговорил, мол, дважды обедню пе
служат.
— Л ведь ты-то впервые женишься?
— Обо мне ли разговор...
Но все. же вечеринка была. И стояли на столе среди тарелок букеты
из красных маков. И висела в переднем углу, в рамочке, фотокарточка
Георгия. И первый тост поднял не кто-нибудь, а бывший свекор:
— Друзья, будь они живые или мертвые, остаются друзьями. Не дал
счастья Анисье мой Георгий, так уж ты, Петр, одари ее сторицей.
Светлая душа была у свекра. И, словно по его просьбе, по его наказу
жила с Петром Анисья не хуже, чем живут добрые люди. Рыбачила,
управляла сноповязалкой, валила лес. Мало ли дел в колхозе? Вот толь-
ко от клуба пришлось отстраниться —- д?ти пошли, дочурка, а потом сы-
нишка. Забредут, бывало, в огород и крутятся возле гряды с красными
маками. Любо им и диковинно — ни у кого в деревне нет красных цве-
тов, а у них есть.
Хорошо жила Анисья с Петром. Весело. Уж больно он был на вы-
думки да на выходки горазд. То письмо самому Мичурину сочиняет, что-
бы он ему, видите ли, саженцы послал; то вздумал мастерить для колхо-
за лодку под парусом, дескать, раньше на парусах по белу свету плава-
ли, а нынче на веслах руки мозолим.
Счастлива была Анисья с Петром, да война началась. Петро на
фронт, а она с двумя сорванцами опять одна осталась.
Мужиков в деревне - - старый да увечный. Бабы — туда, бабы —
сюда. И в море бабы, и в поле — бабы. Анисью бригадиром на рыбалке
поставили. Ночь а море, а вытянешь сети, выберешь омулэй, прикорнешь
часок, идешь рыбу солить. А там снова вечер, и снова море. Это летом.
Это еще ничего. А зимой — вот уж напасть: сети под лед опускаешь в
стужу собачью, ветер в лицо наждаком, аж слезы сами по себе сыплются.
С трепетом ждала Анисья письма. С надеждой и нескрываемой
болью взглядывала в глаза почтальонши. «Когда же?» Но та чаще всего
«4
пожимала плечами, словно извиняясь. Л однажды, когда Анисья шла с
берега, ей сказали:
— Беги домой, Анисья...
Не дослушав, Анисья кинулась в избу. Распахнула дверь, увидела
Петра. Кинулась с ревом на шею и не сразу заметила, что обнял ее Петр
одной рукою...
Земли не чуя под собой, ходила А_нисья. «Живым вернулся муже-
нек». Нарвала красных маков и в передний угол поставила.
Погулял Петр поначалу, принимая рюмку левой рукой, а потом и
работенка нашлась подходящая — лесником-объездчиком. Отводил де-
ляны, гонялся за теми, кто лес рубил самовольно.
Боялась Анисья за мужа... Возьмется плаху отесать, а топор в левой
руке то вкривь, то вкось... Увидит, что стул стоит не там, и дернется пра-
вое плечо — охота стул рукой потерянной на место поставить. А то за-
сылает и бормочет:
— С утра надо дрова наколоть...
А какие дрова левой-то, к тому ж, в запястье изувеченной?
Заметил Петр сторожкую тревогу жены и сказал однажды:
— Ты, мать, за меня не боись... Ничего такого я себе не позволю...
Коль цела голова, то и жить надо.
А летом, в июле... Связал Колька, мальчишка соседский, два бревна
бечевкой и отчалил удить. Поиачалу-то на мелководье окуней подерги-
вал, а потом его на глубинку, к обрыву отнесло. Вот тут беда и случи-
лась— разошлись бревна. Напутался Колька, тонуть начал, хоть и умел
чуток по-собачьи плавать. А Петр как раз и шел возле обрыва...
— Увидел меня,— рассказывал Колька,— услышал, как я маму зо-
ву и — рраз в воду. Вынырнул, «держись!» — крикнул, и не видел я его
больше...
Выкарабкался Колька на берег, а Анисье пришлось рвать для мужа
красные маки.
А весной она вновь сеяла цветы. Сеяла в память о любви. Сеяла в
память о тора...
Анисья наклонилась к цветам, тронула головки с фиолетовым отли-
вом понизу, и пошла туда, где стоял когда-то ее дом. Присела на траву,
присела там, где иногда садилась на выщербленный порожек, с приби-
той справа подковой на счастье. «Надо же такому — разбередили душу
красные маки! Вспоминается, вспоминается...»
Зимой Анисья продала свой домик и перешла жить к дочери, полу-
чившей квартиру в новом школьном особняке.
Анисья посидела чуток, смахнула набежавшую слезу и пошла по
дороге. «Маки... Цветут, забытые и ненужные. Цветут, словно ждали-
поджидали, когда я приду к ним. Раньше-то я все горы да ноги ломала —
то на приречный луг за травами, а то и до самого Никишкиного увала,
вот только нынче вблизь собралась... Вот и встретила маки красные, и о
жизни своей поговорила».
Анисья приметила слева от дороги хоровод ромашек и стала рвать.
Прошла дальше и увидела справа золотисто-желтые цветки зверобоя...
Она ходила по лугу, присматриваясь к травам, и, словно прислушиваясь
к себе. «Вот и прошла, считай, жизнь... Дети, слава богу, выросли и в
люди вышли. Сын на границе служит, дочь учительствует, замуж соби-
рается... Вот только ухажер у нее несерьезный, физкультуру с ребятней
разучивает, прыгает да бегает. Но зато здоровый, словно бык, пахать на
нем можно. Подсмеивается, леший, над моими травами, говорит, что от
всех болезней какой-то бег трусцой — самое наипервейшее средство. Ну
и бегай, пока молодой!» Анисья неожиданно вспомнила, как вечор этот
самый физкультурник, скаля зубы, пообещал нынче вечером сватов при-
слать. Хочу, говорит, чтобы все по старинке было, чтобы сваты, значит,
95
чтобы тройка с гнедыми, а сам бесовскими зенками сверк да сверк. «Зя-
тек окаянный, весь в Петра моего. От скуки, чую, с ним не помрешь, да
и вовсе помереть не даст — заставит трусцой бегать». Вспомнила Анисья,
как ,и дочь сказала вечером:
— Ты уж приготовься к завтрашнему, мама.
Л что ей, Анисье, готовиться? Надумали семью завести — заводите,
поперек не встану. Вам жить, не мне. Ну, а коль и впрямь сваты заявят-
ся — встречу, как принято. И тут захотела Анисья, чтобы стояли на сто-
ле красные маки. Пусть они счастью дочериному светят, пусть их запом-
нит дочь так, как мать запомнила.
Анисья походила по лугу, выискивая травы, а затем свернула туда,
где росли красные маки, видные издали. Сорвала с дюжину цветов, вы-
бирая самые огнистые. Сорвала и пошла домой.
Дочери не было. Анисья разобрала травы, связала в пучки и разве-
сила их по стенам. Затем поставила маки в стеклянную банку. Банка не
понравилась Анисье. «Вазочку бы какую...» Но вазы в доме не было.
И тогда Анисья открыла сундучок и вынула оттуда тонкий берестяным
туес, где хранила травяной сбор. Высыпала траву на газету, налила в
туесок воды и поставила маки, добавила к макам четыре ромашки.
И осталась довольна. Белый туесок, а над ним, словно угли в горне, пы-
лающие маки. От них и ромашки отсвечивали теплотой зари. «Пусть бу-
дет у дочери,— подумала Анисья — больше светлого, чем у меня. И пусть
ей встречаются люди с душой жаркой, словно мои красные маки».
Анисья посмотрела на стенку, где висели рядышком две фотогра-
фии— Георгия и Петра.
===== очерк и публицистика ==
Иван ОЖИГОВ
ЧЕРЕЗ БУДНИ
ИХ БЫЛО ДЕВЯТНАДЦАТЬ. Девятнадцать мальчишек и девчонок, заканчиваю-
щих десятый класс Баянгольской средней школы. Они еще только «брали равновесие»
на первой ступени своего жизненного пути, а жизнь уже спрашивала: куда идти даль-
ше, какой будет следующая ступенька? Жизнь торопила, и чтобы не «вывалиться из
седла» в этом стремительном течении будеи, надо было вовремя дать ответ на постав-
ленный вопрос. Потому что трижды неверно, когда кое-кто из молодых людей успо-
каивает себя: сдам, мол, экзамены, а там видно будет. Нет, не то! Надо уже на под-
ходе к школьному финишу сделать свой выбор. Мечта, цель в жизни, призвание —
называй как хочешь, ко только прочь неопределенность!
Ребятам из Баянгольской средней школы повезло. Рядом с ними были хорошие
старшие товарищи — председатель колхоза Гомбо Боболоевич Цыденов, колхозный
ветеран Буда Гатапович Моитоев, родители школьников — исконные животноводы. Их
судьба волновала тогдашнего секретаря парткома Льва Будаевича Радиаева, директо-
ра школы Доржа Семеновича Семенова. И еще был в колхозной комсомольской органи-
зации хороший вожак — Лубсан Бадмаев. Они-то и помогли выпускникам 1959-го оп-
ределить ту самую «ступетаку», на которую предстояло взойти после школы.
Понятно, что исподволь готовила ребят к важному шагу школа. Педагогический
коллектив многое сделал по профориентации школьников. В отличие от городских ре-
бят сельских пе надо было водить па экскурсии па фермы и полевые станы. То, чем
занимаются их родителя, онп знали с раннего детства. Тут надо было искать какой-то
свой путь. Труд, самостоятельный труд па земле, на ферме,—не экскурсия, не плака-
ты и рисунки, а ферма и борозда — вот принцип, который был взят на вооружение
в Баянгольской школе. Педагоги добивались, чтобы во время производственной практи- rt
кн ребята пе только готовили дрова, чистили дворы, носили воду, но делали то же
самое, что и взрослые. Они выхаживали молодняк и пахали землю, труд ребят не
превращался в нудное исполнение одних и тех же второстепенных обязанностей. По-
тому-то в процессе труда в душах ребят и рождались высокие нравственные ценности.
Они проявились в то самое время, когда встал вопрос о том, как поступить после окон-
чания школы.
Те, кто в 1959 году был в комсомольском возрасте, да, очевидно, и люди более
старшие помнят, как по всей республике заговорили о решении десятиклассников
Баянгольской средней школы остаться работать в колхозе. В своем письме к ровесни-
кам юные баянгольцы писали, что избрали этот путь сознательно, что они понимают,
как нужны их молодые руки колхозному производству. В числе девятнадцати подпи-
сей под обращением стояла и фамилия Оли Савгадиевой.
Трудно переоценить пользу того самого почина, который проявили баянгольские
ребята. Их примеру тогда последовали сотни сверстников многих школ республики.
И вот прошло уже столько лет, а эстафета комсомольцев-школьников из года в год пе-
редается тем, кто получает вместе с аттестатом зрелости путевку в производственный
коллектив.
7. «Байкал» № 1 ‘ 97
Девятнадцать выпускников 1959-го пополнили трудовую семью колхоза имен®
Карла Маркса. Иа разных участках колхозного производства стали трудиться они.
Большинство девочек попали на молочно-товарные фермы. На племенной МТФ, напри-
мер, образовался комсомольско-молодежный коллектив. Позднее он заявит о себе, как
один из лучших в. районе и ему будет присвоено звание коллектива коммунистического
труда. Конечно, тяга к общению — самая типичная черта молодых. Ни на каком другом
этапе жизни человека роль коллектива сверстников пе бывает так значительна, как в
юности. 0 это вполне понятно. Юноша, или девушка впервые обретает известную ав-
тономию от семьи и родителей и ревниво охраняет эту свою «свободу». В общении
сверстников молодой человек чувствует себя свободно, в общении с ними он яснее
сознает свою индивидуальность. Но при всем этом весьма важно, чтобы рядом с ним
был старший друт. Тем из ребят, кто попал на один из участков колхозного произ-
водства целой группой повезло вдвойне: свой коллектив, да еще есть надежный опыт-
ный товарищ, который всегда поможет и словом и делом. Менее удачливой в этом от-
ношении оказалась Оля Сангадиева.
ЧАБАНСКАЯ БРИГАДА — всего несколько человек, да и стоит опа, как правило,
вдалеке от населенных мест. В одну из таких бригад, возглавляемых опытным овцево-
дом Насыгмой Дондоповой и пришла работать вчерашняя выпускница. Да, она оказа-
лась оторванной от школьных подруг, что в общем-то опечаливало. Но зато рядом был
очень близкий человек — мать, чабанка с малых лет. И постоянно жила теперь Ольга
не в школьном интернате, а дома, вместе с матерью, бабушкой, сестренкой Тамарой.
Не долго работала Ольга с Насыгмой Дондоповой. Но и за это время опа успела
постигнуть азы чабанского мастерства. Однако не без волнения приняла девушка
предложение перейти на маточную отару лучшей чабанки колхоза Шалсамы Ламажа-
повны Цыремпиловой. Работая рука об руку с большим знатоком своего дела, Ольга
чаще ловила себя на том, что мало еще знает, многого не умеет. И потому жадно впи-
тывала в себя все то, чему учила ее Шалсама Ламажаповна. Сколько радостей и огорче-
ний пришлось испытать — не счесть.
Одним из труднейших выдался 1967-й год. Засуха, какую трудно упомнить, обру-
шилась на Баянгольскую долину. Буквально горела земля. Бывало, чабанка ведет ота-
ру на пастбище, а под ногами хрустит иссохшая трава. По земле, словно паутина,
разбегаются трещины. Одно спасение — река Ина. По ее береговой кромке, поросшей
тальником, пасли овец. Здесь все таки было легче. И животным, и людям. Вспоминает
об этом Ольга с горькой улыбкой. Потом, после некоторой паузы, говорит:
— Знаете, река и радовала и раздражала. Сидишь, бывало, на берегу, слушаешь
бесконечную песнь Ины и думаешь: до чего же не справедливо — рядом горит степь, а
река катит свои воды, ни на секунду не прерывая этого бега мимо наших страданий.
Да, такая «несправедливость» сплошь и рядом веками живет на пашей земле. Но
человек смело берется за исправления «ошибок» природы. Вот и в Баянголе действует
теперь мощная оросительная система. Воды Ины поят сенокосы и пастбища. И пусть
еще не полностью решена проблема обводнения земель, по сделано, несомненно, многое.
Это, так сказать, день сегодняшний. До него еще надо было пройти через напол-
ненное трудовым напряжением почти целое десятилетие. Мы возвращаемся к году
1967-му потому, что он был последним в жизни Ольги, как помощника Шалсамы Ламо-
жаповны. Герой Социалистического Труда, признанный мастер овцеводства ушла на
отдых. Почти тридцать лет отдала Цыремпилова развитию родного колхоза. Под ее над-
зором выросла целая плеяда чабанов. Теперь она передавала дело своей души Ольге.
Судьба даровала Ольге Сангадиевой много хороших старших товарищей. С ними
всегда было легче, если и даже реветь хотелось от трудностей, от неудач( ведь всякое
л жизни случается). Но товарищи, что старше и опытней ее, всегда помогали обрести
уверенность в своих силах, не пасть духом. С уходом на пенсию Шалсамы Ламожапов-
ны теперь ей пришлось взять па свои плечи ответственную ношу — быть старшей в
коллективе, отвечать за дело, отвечать за людей.
Вроде бы все умела и знала она из этого, что надо было уметь и знать старшему
чабану. Вполне благополучно шли дела иа отаре. Отлично сработались с Ольгой Вера
Цыренова, Чимит-Хаида Дашиева и ее муж Виктор Закаев. Но пришедшее лето 1968-го
опять устроило чабанам жесточайший экзамен. Тот же самый зной, та же самая выж-
98
женная степь. Еще короче стали чабанские ночи, еще длиннее перегоны отары на зе-
леные оазисы возле Ины.
По прошествии лет сгладились в памяти, смягчились ощущения горечи. Осталась
окрепшая вера в то, что труд напряженный, труд и только труд помог преодолеть все
невзгоды и выйти победителем в нелегкой схватке с капризами природы. Действитель-
но, это было дорогой победой — получить по сто ягнят от каждых ста овцематок после
такого трудного лета.
Если учесть, что одним из главных условий получения высокого выхода молодня-
ка Сангадиева считает хорошую нажировку овец, то можно впасть в недоумение. Как
же так: лето было засушливым, упитанность овец, естественно, оставалась низкой и в
то же время — сто от ста?
Впрямь, все казалось проще, когда бригадой руководила Шалсама Ламажаповна.
А тут отвечать за все тебе, Ольга. Уже август, конец лета, а овцы еще и не наелись
как следует. Понимая трудность создавшейся обстановки люди смотрят на тебя, словно
спрашивая: что будем делать, бригадир? И Сангадиева решает: пасти овг?ц па пожнив-
ных остатках. Раньше других бригада перекочевала на зимник. Буквально за комбайном
шла отара по жпивыо. Каждый день, чуть отбелеет восток, уводили чабаны отару в
поле, возвращаясь к кошаре с заходом солнца.
В октябре, когда на отаре приступили к искусственному осеменению, овцы были
хорошо упитанными. Важное условие, каким считает Сангадиева нажировку овцематок,
было обеспечено. В течение многих лет работы в овцеводстве это правило стало на
отаре законом.
К началу девятом пятилетки бригада Ольги надежно закрепила за собой репута-
цию «сотников». Взяв однажды этот заветный для каждого чабана рубеж, она уже
не сходила с завоеванных позиций. Имя Сангадиевой узнали во всей республике. Ее
голос был услышан с трибуны Всесоюзного совещания молодых овцеводов, проходив-
шего в 1971 году в столице Киргизии — Фрунзе. К этому времени труд мастера овце-
водства из Баяпгольской долины был отмечен высшей наградой Родины —' орденом
Ленина.
Те, кто был вместе с Олы ой во Фрунзе вспоминают, что она стеснялась выделяться
среди своих сверстников, а потому носила орден в сумочке. В один из перерывов секре-
тарь ЦК ВЛКСМ Тяжельпиков обратился к ней с вопросом, почему это она без ордена.
Ольга, смутившись, не нашлась что ответить. Евгений Михайлович заставил девушку
побороть смущение и прикрепить орден на лацках пиджака. А еще первый секретарь
ЦК ВЛКСМ сказал тогда: «Не урони, Ольга, высокой чести».
— Я столько переволновалась,— рассказывала мне Ольга, когда напомнил ей об
этом случае,— словно мне снова вручали награду.
Второй орден — «Знак почета» — Ольга получила в 1973 году.
ПЯТИЛЕТКА ОЛЬГИ САНГАДИЕВОЙ... Написал я эти слова и мысленно обратился
к чабапке. Ист, она не сказала бы «моя пятилетка». В разговоре с нею то и дело слы-
шишь: «мы», «у нас», «наша бригада». Она восторженно может рассказывать о своих
товарищах Чимит-Хандс, Вере, Викторе, с которыми работает многие годы. Именно о
товарищах по общему делу, а не о помощниках. Потому что всех их Ольга ставит в
один ряд с собой. Потому что все свои заслуги опа относит на общий счет.
II тем не менее я пишу слова «пятилетка Ольги Сангадиевой». Ибо опа, Ольга,—
душа коллектива, признанный вожак, старший товарищ.
Так что же представляет собой пятилетка Ольги? Год 1971-й—115 ягнят от
каждых ста овцематок, год 1972-й—113 от 100, год 1973-й—112, год 1974-й —
105, в завершающем году пятилетки на каждую сотню овецматок получено по 116 яг-
нят. Задание пяти лет по выходу молодняка выполнено на год раньше. Сделанное в
1975-м — аванс десятой пятилетке, «выданный» бригадой Ольги Сангадиевой.
Это то, что может уложиться в цифры. Но есть и другой показатель, который не
поддается арифметическим измерениям. В последние годы Ольга Энхеевна много вни-
мания уделяет молодым кадрам. Теперь, когда о ней говорят, как о ветеране овцевод-
ства, когда у самой сынишка уже в шестой класс ходит, казалось бы и можно было не
обременять себя лишними хлопотами. Но она всегда готова прийти на помощь начи-
нающим чабанам, она считает себя причастной и к их заботам. Словом, получается все.
7*
Г
9»
так, как в известной песне, «не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым», впер-
вые услышанной в исполнении автора — Александры Пахмутовой перед делегатами
XVI съезда ВЛКСМ, на котором Ольга представляла комсомольскую организацию Бу-
рятии.
Ежегодно в бригаде Сангадиевой получают трудовую закалку выпускники школы.
Ольга Энхервна с похвалой отзывается о Наташе Базаровой, Дугарме Борбоевой. Четыре
года подряд опытный мастер овцеводства шефствует над отарой Дуси Бадмаевой.
Наставник молодых. Сколько почтительного уважения слышится в этих словах.
Здесь и преклонение перед человеком, который «наставляет» на путь истинный рабо-
той, делом, самой жизнью своей. II уверенность начинающих трудовую биографию в
том, что Ольга Энхеевна всегда поможет добрым советом, умным словом. Она может
сделать это, она имее^ на это полное право, потому что однажды уже прошла по такому
пути.
В нынешнюю зимовку из бригады Сангадиевой ушел Виктор Закаев. Ушел с хоро-
шим багажом чабанского мастерства, который пополнял несколько лет, работая рядом
с большим мастером овцеводства. Теперь сам оп — старший чабан. Рекомендацию на
эту ответственную в колхозе должность дала ему Ольга Энхеевна Сангадиева. А к ней
в бригаду пришел новый человек, которого надо вводить в круг забот коллектива,
помочь стать таким же мастером, как и сама. Нынче сделать это, возможно, и легче.
Потому что не усидела дома, решила в меру своих сил помочь колхозу его ветеран
Шалсама Ламажаповна Ныремпнлопа. II избрала она бригаду Сангадиевой. Потому
что это ее семья, ее вторая жизнь.
Более полутора десятков лет минуло с того памятного дня, когда секретарь Бар-
гузннского райкома комсомола Климент Бадмаев вручил путевки девятнадцати вы-
пускникам Баянгольской средней школы. Отработав по.несколько лет в колхозе некото-
рые из них уехали учиться дальше. Зина Путушкииа стала зоотехником, Эльвира Дор-
жиева врач, Аня Сапхандаева — педагог. Многие остались в родных местах и про-
должают трудиться на разных участках производства, на самом переднем крае борьбы
за создание материальной базы коммунистического общества. И где бы пе работали
бывшие одноклассники, все они берегут ту самую высокую честь, что заслужили еще
смолоду, приняв однажды важное и верное решение — проверить себя трудом.
РАБОЧИЕ БУДНИ старшего чабана Сангадиевой заполнены до предела. Заботли-
вый уход за отарой — это лишь часть той большой работы, которую приходится выпол-
нять в любое время года. Вот уже много лет бригад принимает самое активное уча-
стие в заготовке кормов. В минувший сенокос на отаре, например, оставалась одна
Ольга Энхеевна. Старшему чабану «по штату положено хлопотать по многим другим
делам. Особенно беспокоит ее состояние племенной работы. Дело в том, что последнее
время в колхозе ослаблено внимание к этому важному делу. Особенно это показала пос-
ледняя случка овец. А раз так — значит падо поднимать тревогу, пока самотек в
постановке племенного дела не привел к более тяжелым последствиям.
Именно к этому вопросу Сангадиева старалась приковать внимание руководителей
колхоза, когда обсуждался проект ЦК КПСС «Основные направления развития народно-
го хозяйства СССР па 1976—1980 годы». Своей программой на десятую пятилетку
опа взяла строки из нового партийного документа, которые гласят «...обеспечить
дальнейшее увеличение производства мяса, молока, яиц, шерсти других видов продук-
ции на основе повышения продуктивности скота и птицы, роста поголовья, аффектив-
ного использования кормов, значительного улучшения условий содержания животных
и их кормления, совершенствования племенной работы, механизации труда и внедрения
прогрессивной технологии».
В эти дни чабанская бригада члена областного комитета партии, депутата аймач-
ного Совета Сангадиевой готовит свою отару к расплодпой компании. В первый год
десятой пятилетки, в год XXV съезда партии чабаны решили повторить прошлогодние
показатели: получить от ста маток не менее 115 ягнят. Обязательство высокое, если
принять во внимание тот факт, что овцематки пойдут в четвертый и даже пятый окоты.
Большим мастерам златорунного цеха баянгольского колхоза имени Карла Маркса
не впервой брать трудные высоты. Люди накопили богатый опыт, научились умело
100
вести дело. Все это поможет им в достижении рубежа, определенного на открывающий
десятое пятилетие год 1976-й.
КОГДА В ПРАВЛЕНИИ колхоза я спросил, как найти зимнюю стоянку Сапгадис-
вой, мне сказали: «А вы спросите как проехать на Ольгину заимку и вам любой пока-
жет». Что ж, это тоже один из штрихов того, какую известность приобрела Сангадиева.
Может быть раньше место, где зимует отара, назвали бы по ручейку, который здесь
протекает или повторили название возвышающейся невдалеке горы. Теперь говорят
«Ольгина заимка». Да, дело человека внесло и такую вот поправку в местную гео-
графию.
Вдали уже зачернели строения заимки — длинная кошара, дома чабанов. Я оста-
новил машину, и вдруг в морозном воздухе услышал бурятскую мелодию. Присмотрев-
шись, увидел пасущуюся в котловине, скрытой от холодного хиуса, отару. И одинокую
фигуру чабанки. И вспомнил сказанные много лет назад слова ветерана колхозного
строительства, Героя Социалистического Труда Гомбо Боболоевича Цыдеиова, бывшего
тогда председателем: «Удивительный народ наши чабаны. На улице мороз трещит, а
женщина себе поет, ведя отару в степь. Значит, хорошее у чабанки настроение, а с та-
ким настроением и работается лучше».
И впрямь, хорошее, видать, настроение и у этой хозяйки Баяпгольской степи.
Позднее я узнал, что ею была Ольга Энхеевна Сангадиева.
Анатолий СОКОЛОВ
БАМОВСКИЙ ХАРАКТЕР
1. Юрий Павлович
СТАЛЬНАЯ темпоголубая стрекоза мед-
ленно плывет над заснеженными вершина-
ми. Иаш путь лежит в Уоян, поселок, явля-
ющийся плацдармом для наступления на
Северо-Муйский хребет, у подножья кото-
рого разворачиваются подготовительные ра-
боты но сооружению самого сложного инже-
нерного объекта всей Байкало-Амурской
магивтрали — уникальнейшего пятнадца-
тикиломстрового тоннеля.
Все начинается с дороги. Тоннель — то-
же. Еще и сейчас по обеим сторонам авто-
дорожного полотна можно увидеть выцвет-
шие призывы: «Даешь. Уоян!» В первую
бамовскую зиму это была главная цель
строителей. Каждый метр дороги давался с
боем. Приходилось пробиваться через та-
ежные дебри и горные кручи, минуя много-
численные болота и каменные осыпи, пре-
одолевая коварство вечной мерзлоты. Триж-
ды дорога взбегала за облака, на высоту
более 1.200 метров, 123 раза ее пересекали
своенравные горные ручьи и речки.
Но еще до того, как было полностью уло-
жено дорожное полотно, группа смельчаков
в середине февраля 1975 года по зимнику
пробилась в Уоян. Колонну возглавляли
трактористы Владимир Плотников, Геннадии
Семенов и Михаил Трофимович. К месту
назначения первопроходцы добрались к кон-
цу десятого дня.
МИ-8 покрывает это расстояние меньше,
чем за час. Надо будет — долетим быст-
рее. Тем более с таким экипажем. Коман-
дир вертолета Юрии Павлович Меркушин
может с полным правом называть себя ба-
мовцем. И не только потому, что он еще
вместе с изыскателями не раз облетал трас-
су магистрали, высаживал в тайге первые
строительные десанты, доставлял первопро-
ходцам все необходимое от топоров и пил
до продуктов. Не только поэтому. Юрий
Павлович, как никакой другой пилот (хотя
мне не раз приходилось летать с отличными
101
экипажами), живет интересами стройки, се
людей.
Никогда не забуду тягостную сцену в
улюиханском аэропорту. Экспедитор треста
«Запбамстроймсханизация», грузный, пен-
сионного возраста мужчина, слезно умолял
молодого (по сравнению с ним мальчишку)
командира вертолета завернуть во время
рейса в Кавокту.
— Ребята там третьи сутки без хлеба,—
убеждал он.— Вы даже и садиться не буде-
те. Сбросите продукты и все.
— Ничем не могу ‘ помочь,— пожимал
плечами летчик.— У меня маршрутный
лист.
И совал в лицо экспедитора какую-то
бумажку...
Про Меркушина тоннельщики одиннад-
цатого отряда рассказывали такую историю.
Было это осенью 1974 года на той самой
трассе Тазы-Уояи, над которой летел сейчас
наш вертолет. Группа строителей, миновав
перевал, застряла перед непроходимым бо- '
лотом. Назад поворачивать не захотели,
вперед пути нс было. Вот-вот должны были
ударить заморозки, поэтому решили ждать,
когда холод скует болото.
К концу недели кончились продукты, а
трясина все не замерзала. Каждый день
над их головой три-четыре раза пролетали
вертолеты. Но как им подать знак? Рации
в отряде пе было. И тогда один из бамовцев
предложил расстелить на лесной поляне
простынь.
— Если полетит Юрий Павлович, пой-
мет,— заверил он товарищей.
И точно. Первый вертолет прострекотал
мимо, ничего пе заметив. Зато второй сни-
зился, описал над поляной круг и... призем-
лился. («Полянка там — с ладошку. Ло-
пасти едва деревьев не касались, а все-таки
сел»,— восторгался рассказчик).
Пилотом, как и ожидали строители, ока-
зался Юрий Павлович. Узнав, в чем дело,
он тут же на свой страх и риск выгрузил
из вертолета ящик тушоики и десять буха-
нок хлеба (по счастью груз состоял почти
из одних продуктов).
Неизвестно, как и перед кем отчитывал-
ся Меркушин за оставленные продукты, ко-
му рассказал о бедственном положении за-
севших в тайге тоннельщиков, только к ве-
черу, как и обещал, он вновь посадил на
поляне вертолет, снабдив строителей со-
лидным запасом продовольствия.
— А мы и пе сомневались, что приле-
тит,— закончил рассказ тот самый бамо-
вец, что подал идею насчет простыни.—
Юрий Павлович слов на ветер пе бросает...
Самое интересное, что никто из строите-
лей нс мог назвать фамилию пилота. Юрий
Павлович — и все. Хотя историй, вроде
выше изложенной, я наслышался о Мерку-
шине немало. Помню, в первый раз я попал
па восточный портал Северо-Мунского тон-
неля лишь па четвертый день утомитель-
ного ожидания летной погоды. Узнав об
этом, тоннельщики довольно своеобразно
посочувствовали:
— Не было Юрия Павловича. Он бы на
посмотрел па низкую облачность...
В том, что Юрий Павлович Меркушин, как
никто другой, близко к сердцу принимает
дела и заботы строителей, считая, что долг
его и других пилотов как раз в том и состо-
ит, чтобы максимально, с большим удобст-
вом для бамовцев удовлетворять их нужды,
я убедился во время первого же совместно-
го рейса.
Мы летели с восточного портала Ссвсро-
Муйского тоннеля в Нижнеангэрск. Но еще
на вертолетной площадке я обратил внима-
ние на то, что у моих попутчиков самые
различные пункты назначения. Один наме-
ревался остаться в Яичукаие, другому надо
было непременно попасть к геологам, раски-
нувшим лагерь на берегу неведомой мне
речушки Левая Мама, третий вообще не
знал конечной цели своего маршрута. «По-
смотрю, где будет удобнее сойти»,— сказал
он, словно речь шла о трамвае или приго-
родной электричке.
Но оказалось, все эти отклонения от
прямого маршрута заранее согласованы с
командиром вертолета. Мы приземлились в
Янчукане и, поскольку предстояла выгруз-
ка. каких-то ящиков, решили, не теряя да-
ром времени, пообедать.
Увидев Юрия Павловича, повариха ра-
достно всплеснула руками, принялась сно-
ровисто накрывать па стол. Чувствовалось,
что члены экипажа для нее — самые доро-
гие гости.
За обедом Юрий Павлович обратил вни-
мание на газеты двухнедельной давности:
— Неужели только что привезли?
— Ага, раньше чем па десятый день
пе получаем,— посетовала повариха.
— Надо будет подсказать в Иижнеан-
гарске,— вслух заметил Меркушин.
Продолжая полет, мы сначала приземли-
лись в лагере геологов, потом покружила
над крохотной лесной полянкой, сели и
едва двое пассажиров с объемистыми рюкза-
102
асами спрыгнули па землю, снова взмыли
вверх.
Я поинтересовался у Меркушина, как это
он с такой легкостью соглашается делать
непредвиденные посадки.
— Так ведь люди же не на рыбалку
летят, — улыбнулся Юрий Павлович.— Это
в городе таксист может капризничать: вез-
ти или нот пассажиров по указанному адре-
су. На худой конец люди пешком доберутся
до дому. А здесь тайга, горы, глухомань.
Тут человек без крайней нужды не попро-
сит приземлиться...
Когда через полчаса после приземления
я зашел в диспетчерскую нижпеангарскоги
аэропорта (в тот же день мне надо было
попасть в Улап-Удэ), Меркушин разговари-
вая по телефону.
— Да при чем тут сортировка почты.
Люди должны получать свежие газеты. Свс-
жи-с, а не двухнедельной давности,—убеж-
дал он невидимого собеседника.
Тот, видимо, возражал.
— Ну, хорошо, с этим вопросом вы сами
разбирайтесь,— устало проговорил Юрий
Павлович (ничто так не утомляет, как бес-
плодный спор).— А пока подвозите по ут-
рам в аэропорт розницу. Всю. Деньги?..
Какие деньги?.. Ах, за газеты... Деньги по-
лучите сполна... Тут же, у вертолета...
Что?! Ну, это уж моя забота...
Я не стал дожидаться окончания разго-
вора. Достал блокнот и жирно вычеркнул
сделанную утром пометку о необходимости
уладить вопрос о своевременной доставке
иа участки свежих газет. Раз за это дело
взялся Юрий Павлович, все будет в поряд-
ке...
Вот такой командир ведет наш МИ-8
над седыми вершинами трех хребтов — Бар-
гузинского, Икатского и Северо-Муйского.
Сейчас даже трудно представить, как это
несколько десятилетий назад крупные
стройки, особенно сибирские, могли обхо-
диться без вертолетов. Сегодня па трассу
доставляются по воздуху самые разнообраз-
ные грузы. На нашем борту — аккуратно
уложенные рулоны толя, ящики с оконным
стеклом, гвоздями и другие строительные
материалы. БАМ начинался с палаток. Те-
перь на их месте встают капитальные бла-
гоустроенные поселки.
Когда я в последний раз прилетел в Уоян,
в одиннадцати километрах от поселка, на
Месте будущей железнодорожной станции,
стояло лишь несколько вместительных зеле-
ных палаток. Было это 17 апреля 1975 го-
да. Дату запомнил точно, потому что в ту
ночь я проснулся вдруг от непонятного
шума. Открыв глаза, увидел, что никто из
обитателей палатки пе спит. Включив на
полную громкость транзистор, строители
увлеченно слушали трансляцию хоккейного
матча ЧССР-СССР, которая началась в двад-
цать три часа пятнадцать минут по мест-
ному времени...
Теперь с высоты полета особенно хорошо
видно, как вырос, стремительно раздался
вширь юный поселок строителей.
На земле же замечаешь и другое: как
быстро растут и мужают люди, как в борьбе
с трудностями закаляются их характеры,
крепнет воля, повышается мастерство. Осо-
бенно хорошо видно это на примере тех,
чья трудовая биография началась здесь,
на строительстве Байкало-Амурской маги-
страли.
В феврале, когда в Уоян прошла по зим-
нику первая тракторная колонна, вместе с
механизаторами на строительный участок
прибыла бригада плотников. Возглавлял ее
Виктор Ильич Коиопелькин. Кроме него, в
бригаде было еще четверо Копопельки-
ных — три брата и сын. Если братья за
долгие годы работы побывали на' многих
стройках, то Володька, которому едва испол-
нилось восемнадцать, получил трудовую
книжку в отделе кадров строительно-мон-
тажного поезда Л: 572 треста «Нижнеан-
гарсктрансстрой». Парень не робкого де-
сятка, оп тем не менее не сразу сумел вой-
ти в жесткий, напряженный ритм большой
стройки. Случалось, терялся на первых по-
рах, проявлял ненужную торопливость. А
теперь Володька радостно улыбался мне с
большой фотографии, помещенной па доске
почета СМИ. Под фотографией подпись:
«Лучший плотник, победитель социалисти-
ческого соревнования среди комсомольцев
строительно-монтажного поезда»...
2. Неоконченное письмо
УТРОМ, после завтрака, когда последняя
машина с рабочими ушла в лесосеку, Люд-
мила Кобычева, фельдшер поселка Лазур-
ный, строящегося в одиннадцати километ-
рах от Уояна, пришла в палатку, временно
заменявшую медицинский пункт, и, усев-
шись у окна, принялась писать письмо.
«Дорогая мамочка,— вывела она пер-
вую строчку,— вот и получила я, наконец,
работу по специальности».
103
Когда два месяца назад Люся с мужем
приехали из Бичуры в Уоян, начальник
строительно-монтажного поезда 572
повертел в руках ее диплом и, сокрушенно
вздохнув, заключил:
— Нет у нас пока что своего медицин-
ского пункта. К лету обещают открыть, а
пока выбирайте работу по вкусу.
Так Люся стала поварихой. Целыми дня-
ми вместе с другими девчатами варила бор-
щи, каши, макароны по-флотски, а по вече-
рам, отгородив' газетой • настольную лампу
(первое время они жили в общей палатке
для семейных), читала учебники по меди-
цине, чтобы не забыть, что проходили в
училище.
— Ничего, кухня тоже на пользу пой-
дет,— как мог подбадривал жену Валерий,
работавший на тракторе К-700.— Поднато-
реешь в столовой, будешь потом нас с па-
цанами разносолами баловать.
Люся благодарно улыбалась и, отвер-
нувшись, тайком от Валерия смахивала
слезы. Пацаны — пяти летний Вовка и
двухлетний Игорек — жили пока что в де-
ревне у родителей, и забрать их к себе
можно было пе раньше осени, когда начнет-
ся заселение брусчатых и рубленых домов,
существовавших пока лишь в проекте.
«Квартиру нам тоже обещают дать в
первую очередь, так как Валерий — один
из лучших механизаторов участка,— про-
должала опа письмо.— Жить будем в но-
вом красивом доме. Вот в таком».
Люся знала, что письма ее мать читает
вслух внукам, поэтому в каждом письмо
специально для них рисовала какие-нибудь
картинки. Она изобразила на листке не-
большой аккуратный домик с резными на-
личниками. Пририсовала полиса,дник. Наса-
дила в нем несколько пушистых развеси-
стых деревьев. Па высоком шесте помести-
ла скворечник. Птичий домик, правда, по-
лучился размером чуть ли не с человече-
ское жилье. Но Люсю это нисколько не
смутило. Зато на жердочке перед оконцем
скворечника свободно уместилась оетроно-
сепькая птичка с пушистым хвостом.
Кончив рисовать, Люся глянула в окош-
ко. Метрах в пятидесяти от палатки чуть
возвышался над фундаментом первый из
серии запланированных двухквартирных
домов.
«Осенью обещают прислать на медпункт
врача и двух медсестер,—выводила ручка.
А пока я здесь из медиков одна на весь
104
поселок. Но ничего, справляюсь: работы не
много».
Это было не совсем так. Вернее — вовсе
не так. За всю неделю, что Люся работала
в ноной должности, у нее не было еще ни
одного больного. Вначале она слишком-то
не переживала. В первый день не спеша,
со вкусом оборудовала фельдшерский пункт:
всюду, где могла, настелила белых просты-
ней, развесила по стенам полный комплект
медицинских плакатов, привезенных нака-
нуне знакомым шофером из Уояна, в литро-
вой банке на столе поставила огромный
букет распустившегося багульника. На дру-
гой день укомплектовала три походные ап-
течки и развезла их по местам работы стро-
ителей. В каждой бригаде назначила ответ-
ственного санитара и подробно проинструк-
тировала их. Вернувшись из этой поездки,
она долго, с пристрастием допытывалась у
поварих (словно тем была какая-то корысть
скрывать правду), пе искал ли ее кто-ни-
будь за время полуторачасового отсутствия.
Оказалось, никто не искал, пе спрашивал.
Нс было пациентов и на второй, и на
третий день. Вечером, придя после работы
(они теперь жили в одной из секций палат-
ки, разгороженной на четыре части), Ва-
лерий не узнал жены. Еще такая жизнера-
достная утром, она сидела на кровати и
прятала заплаканное лицо в подушку.
— Что случилось?— испугался он.
— Никто пе болеет,— тихо всхлипнула
Люся.
-- Ну и радуйся,— облегченно вздохнул
муж.— Значит, парод крепкий.
— Радуйся,— передразнила жена.—
Так люди решат, что медпункт на участке
вообще не нужен...
В общем еле-еле успокоил ее в тот вечер
Валерий. И вот опять с самого утра ни од-
ного посетителя.
«Ребята у нас на участке крепкие, здо-
ровые, прямо богатыри»— лепились одна
К Другой буковки.— Инфекционных забо-
леваний нет. Простудных тоже. Аппетит у
всех хороший. Кашу едят с удовольствием
(«Неужели опять в поварихи идти?»), не
то, что наш Игорек. Работать с. Такими
людьми — одно удовольствие».
В дальнем конце палаточной улицы пос-
лышался приближающий рокот трактора.
Люся уже научилась по звуку распознавать
«походку» мужа, поэтому сразу безоши-
бочно определила: К-7ОО, «Может, больного
привез?»—с надеждой подумала она.
Полог палатки откинулся, вошел креп-
и кий, здоровый, приветливо улыбающийся
* Валерий.
— Ну как?— бодро поинтересовался он.
— Никого,— чуть слышно ответила
t Люся и сморщила кос, приготовившись
; плакать.
Муж сразу сник, неловко затоптался на
месте:
— Да ладно, чего ты. Ладно...
— Постой,—вдруг оживился он.—Нюр-
< ка-то из третьей секции, кажись, рожать
надумала.
— Много ты понимаешь,— так почему-
то и не заплакала Люся.— Да она всего-то
f на шестом месяце ходит.
। — А-а-а.
[ Валерий потоптался еще немного, с
! опаской отодвинувшись от белоснежной ку-
шетки, и вдруг решительно шагнул к столу:
| — Слушай, сделай ты мне какой-нибудь
укол. А? И в журнал зарегистрируй: был,
мол, больной такой-то... Для почину.
Как ни тяжело было на душе у Люси, она
с невольно рассмеялась:
— Иди ты со своими советами, симу-
лянт несчастный. Чего не на работе-то?
— Да я так, попутно,— заулыбался Ва-
лерий, довольный, что хоть немного разве-
селил жену.— Я побежал, не скучай тут.
Все образуется.
. Полог палатки поколыхался и замер.
«Валерий очень скучает по ребятиш-
кам,— сноса поползла строчка,— только
виду не показывает, чтобы меня лишний
раз не расстраивать. Он хотел было отпу-
стить усы и бороду (тут многие ходят лох-
матыми), да я не разрешила. Будешь, го-
ворю, похож на медведя. Вот такого страш-
ного».
Люся принялась старательно рисовать
медведя. Только не страшного, а веселого,
доброго. Медведь стоял на задних лапах
под раскидистой сосной и широко улыбался.
Оставалось дорисовать левую лапу и
уши, когда у палатки резко взвизгнули тор-
моза. Люся вздрогнула, выронила ручку.
Полог палатки торопливо откинулся,
протиснулась спина в бамовской форменке.
Следом за парнем шагнул пожилой строи-
тель, держа на весу левую руку, обмотан-
ную какой-то пестрой тряпкой.
— Что случилось?— испугалась Люся.
— Да вот,— виновато замялся парень,—
«Дружба» соскочила. Руку поранила.
Люся беспорядочно засуетилась. Усадила
мужчину сначала за стол, потом, спохва-
тившись, пересадила па кушетку.
— Вы только не волнуйтесь, только не
волнуйтесь,— приговаривала она.— Все
будет в порядке.
— Да я не волнуюсь, сестричка,— доб-
родушно пробасил мужчина, .хотя по лицу
его катились крупные градины пота. На-
верное, было очень больно.
Тряпка оказалась не пестрой, а белой,
только вся перемазанная в крови и мазуте.
— Руки не успел помыть, торопился,—
смутился парень.
Люся осторожно размотала тряпку. От-
крылась большая (других опа в своей жиз-
ни не видела) рваная рана. Бровь сразу же
залила кушетку, пол. Как когда-то, при
нервом посещении анатомички, у Люси
вдруг поплыли перед глазами радужные
круги. Она резко дернула головой, ущипну-
ла себя за бок. («Не хватало еще грохнуть-
ся в обморок»). Слабость откатила.
Шприц, иголки, бинты, вакцина — все
было приготовлено еще четыре дня назад.
— Главное, нс волнуйтесь,— еще раз
повторила Люся, чувствуя, что и сама на-
чинает успокаиваться.
Пока Люся обрабатывала рану, наклады-
вала швы, мужчина нс произнес ни звука.
Только лоб его вспотел еще больше. Парень
тоже молчал, шумно, прерывисто дыша,
словно это ему, а не пожилому плотнику
зашивали руку.
— Ну вот и все,— облегченно сказала
она, промакиув лоб больного марлевой сал-
феткой.
Мужчина шумно выдохнул, виновато
улыбнулся:
— Наделали мы вам хлопот. А я уже
думал в Уоян трястись придется. Да Вить-
ка хорошо вспомнил: свой, говорит, пункт
открыли. Спасибо вам, сестричка.
— Фельдшер я,— робко поправила
Люся.
— Тем более,— оживился парень.—
Двойное спасибо. Теперь чуть закашляем —
сразу к вам...
Оставшись одна, Люся вдруг почувство-
вала страшную усталость. Едва добрела до
стола, плюхнулась на табуретку.
С тетрадного листа весело улыбался од-
норукий безухий медведь. Задние лапы его'
утопали в большом рыжем озере.
Люся положила на стол руки, опустила*
голову и громко, облегченно зарыдала.
105
3. Концерт филармонии
ТРЕТИЙ день ла дверях клуба висела
яркая, красочная афиша, извещавшая о
том, что в Уоян прибывают артисты Бурят-
ской филармонии. В пятницу вечером, в
девятнадцать ноль-ноль, должен состоять-
ся первый концерт.
Такая же афиша висела и в Лазурном,
на стене недавно отстроенного дома. Толь-
ко на ней снизу стояла приписка: «После
концерта — танцы». Последнее слово было
выведено крупными красными буквами, по-
этому издали бросалось в глаза.
С противоположного конца улицы, где
бригада Виталия Кротова поднимала два
брусчатых сруба, нельзя было прочитать
даже это слово. По ребята давно уже успе-
ли выучить афишу наизусть и теперь то и
дело напоминали друг другу о предстоящем
событии. Улап-Удэнские артисты не часто
баловали Уоян своим приездом.
— Ну, что, охотник, потанцуем?— весе-
ло ткнул в бок друга Виктор Кочетков, или
Кочетков — младший, как называли его в
бригаде. Здесь же работал его старший
брат Иван. Разница между братьями была
меньше пяти лет. По Иван был женатым,
поэтому в среде холостяков считался по-
жилым.
Дмитрий Агдырссв отозвался нс сразу.
Он аккуратно зачистил затес, сдунул
стружку, критически прищурившись, оце-
нил работу и только потом рассудительно
заметил:
— Сначала концерт посмотрим. Потом
потанцуем.
Охотником Агдыреева прозвали еще во
времена службы. На первых же стрельби-
щах он получил отличную оценку, что ред-
ко случается с новобранцами. А когда ко-
мандир роты поздравил его с успехом,
Дмитрий вместо того, чтобы стать по стой-
ке смирно и ответить, как положено по ус-
таву, смущенно махнул рукой: «Какой из
меня охотник. Старые эвенки засмеяли бы.
У нас положено белку в глаз бить». С тех
пор и прилипло к нему это прозвище. Ду-
мал хоть в родном селе пе узнают, да кто-
то из сослуживцев, видать, проболтался.
Впрочем, прозвище было не обидным, и Ди-
ма охотно откликался па пего.
После армии Агдыресв снова намеревался
идти в колхоз: ловить рыбу для зверофермы.
Но когда вернулся в Уоян, село было не
узнать. Тихое и безлюдное в былые време-
106
на, оно гудело десятками тракторов, буль-
дозеров, машин. Улицы были заполнены
веселыми, шумными людьми в зеленой фор-
менной одежде с яркой эмблемой на рука-
ве. Колхоза уже не существовало. На его
базе было создано отделение крупного сов-
хоза. Владимир Тулбукопов, тоже эвенк,
пригласил Дмитрия плотничать в бригаду,
где работал звеньевым. Агдыреев согла-
сился.
— Так говоришь, потанцуем?— пере-
спросил Виктор и значительно подмигнул.
Дмитрий покраснел. Он догадался, куда
клонит друг.
Две недели назад в село приехал студен-
ческий строительный отряд из Ленинграда.
Первое время приезжие сторонились або-
ригенов (так называли они между собой
уоянцев), задирали нос. Однажды в клубе
дело даже чуть было нс кончилось потасов-
кой, по «конфликт удалось разрешить пу-
тем мирных переговоров», как выразился
Женька Чернышев.
Он, Женька, и вел, между прочим, эти
самые переговоры. А кому же еще их вести?
У Чернышева среднее специальное образо-
вание. Строительный техникум окончил.
Ему бы по уму прорабом или мастером ра-
ботать. А он в плотники пошел. «Какой,—
говорит,— из меня строитель, если я топо-
ра не умею в руках держать?» Это оп, ко-
нечно, прихвастнул маленько. С топором у
них полная дружба.
Никто не знает, о чем там беседовал Чер-
нышев со студентами. Только с того вечера
установилось между ними полное взаимопо-
нимание. Студенты дали уже два концерта
для строителей (небось, не хуже этой самой
филармонии), вместе устраивают вечера
отдыха. Вот на таком вечере Димка и позна-
комился с одной студенткой. Несколыс» раз
танцевали. Потом он проводил ее до палат-
ки. Вот и все. И нечего подмигивать...
Дима глянул па часы, сокрушенно мот-
пул головой. Хорошо бы сегодня уйти по-
раньше: костюм погладить, рубашку. Так
ведь отпрашиваться пе будешь. Этак всю
бригаду отпускать придется. «Женатики,
поди, тоже в клуб потопают»,—с какой-то
неприязнью подумал он о семейных членах
бригады, хотя всех и.х очень уважал.
Витька, словно подслушав мысли соседа,
тронул Агдыреева за плечо, поманил паль-
цем Чернышева. Втроем они работали на
одном срубе. Остальные члены бригады под-
нимали Фундамент соседнего дома.
— А что, хлопцы, может быть штурма-
нем? А?— заговорщицки зашептал Витька,
когда друзья собрались в кружок.— Часам
к пяти освободимся.
— Ну да,— тотчас же возразил Жень-
ка.— Мы штурмапем, а нам новую работу
подвалят.
— Это я беру на себя,— успокаивающе
поднял ладошку Витька,— Главное — под-
нять сруб.
Друзья заколебались. Бригадир был в
отъезде, старшим оставался Иван Кочетков.
Что ж, если досрочно выполнить задание,
пожалуй, сумеет уломать брата.
Работать ребята умели. Не зря их брига-
да считалась одной из лучших в строитель-
но-монтажном поезде. Острые топоры так и
мелькали в молодых мускулистых руках.
Димка, правда, уже не успевал сдувать
стружку и оглядывать свою работу впри-
щур, как любил это делать обычно. Време-
нами ему даже казалось, что они выклады-
вают замок не совсем чисто. Но особо раз-
мышлять было некогда. Топоры друзей
словно выстукивали: быстрей, быстрей
быстрей...
Без пятнадцати пять работа была окон-
чена. Устало опустившись на верхний брус,
друзья послали Витьку на переговоры.
К его удивлению, брата не пришлось ула-
мывать. Выслушав коллективную просьбу
плотников, он издали оглядел свеженький
-сруб, уточнил:
— Сделали, значит?
— Ага! Штурмапули!— потряс Витька
для убедительности сжатым кулаком.
— Ну что ж,— улыбнулся Иван,— гу-
ляйте. Заслужили...
Чему Димка никак не мог научиться в
жизни, так это завязывать галстуки. Вы-
тянув шею и растопырив зачем-то ноги, оп
стоял чуть в наклон перед Чернышевым, и
Женька, весело насвистывая какую-то пе-
сенку, неторопливо, со вкусом манипулиро-
вал галстуком. Витька, уже полностью оде-
тый, причесанный, стоял рядом.
Именно в это время в вагончик и про-
тиснулся Кочетков-старший. Пе спеша об-
вел глазами друзей, остановил взгляд на
брате.
— Так, говоришь, штурмапули?— мяг-
ким вкрадчивым голосом поинтересоиался
он,
Витька, хорошо знавший брата, сразу же
почуял недоброе, ио решил не поддаваться
на испуг.
— Штурманули, ну и что?— с вызовом
спросил он.
— А то,— еще тише и спокойнее отве-
тил Иван,— что три верхних замка в ва-
шем срубе дерьмовые.
— Ну, может не доглядели малость,—
смутился Витька,
Друзья стояли молча.
— Малость?!— голос Ивана вдруг на-
чал набирать силу.
— А о том, что эта малость пятно на
всю бригаду бросает, вы подумали?! Я вас
спрашиваю: подумали?!
— Ав общем-то, что с вами разговари-
вать?— так же неожиданно, как сорвался
па крик, вновь перешел он на спокойный
топ.— Идите, резвитесь. Тап-цо-ры.
Последнее слово он произнес так през-
рительно, что Димка подумал про себя: «Уж
лучше бы выругался».
— А ты куда? -- несмело поинтересо-
вался Витька.
— Ишь ты, какой любознательный,—
прищурился Иван, (Витька мысленно по-
жалел, что задал этот вопрос). Куда иду,
его, видите ли, интересует...
— Дерьмо ваше переделывать идем!
Чтобы люди завтра утром глаза нам пе ко-
лоли! Ясно?!— сказал, как плюнул, и,
круто повернувшись, шагнул за порог.
— Де-е-ла,— вздохнул Витька, винова-
то глядя на друзей.
Женька отвел взгляд, шумно, словно
только что выпрыгнул из реки, выдохнул:
— Концерт филармонии.
Димка молча одним рывком сдернул гал-
стук, швырнул его па кровать. Снял пид-
я;ак и, расстегнув верхнюю пуговку, при-
нялся стаскивать через голову белую ней-
лоновую рубашку.
4. Самое трудное интервью
ЭТО было, пожалуй, и впрямь самое
трудное интервью за всю мою журналист-
скую практику. Трудное нс для меня. Для
моего собеседника.
Накануне па восточный портал Северо-
Муйского тоннеля прилетела группа меди-
ков из Баунтовского района. В тот же ве-
чер, распаковав груз, они в двухместных
палатках быстро оборудовали рентгеновский
и терапевтический кабинеты. В клубе, где
строители по вечерам нс раз хохотали до
слез над веселыми кинокомедиями, уста-
новили зубоврачебное кресло и бормашину.
Утром, после завтрака, на скамейке перед
кабинетом со страдальческими лицами усе-
107
лись рядком строители. Первым в очереди
оказался Валерий Бадмаев. Зуб болел у не-
го уже четвертые сутки. 11 еще два дня
назад Федор Тарахокич, практичный и
опытный во всякого рода житейских делах
человек, предложил избавить парня от му-
чений с помощью обыкновенной суровой
нитки. Однако Валерий, боясь испортить
красоту, наотрез отказался.
Когда Валерий вышел из клуба, вид у
него был до того несчастный и жалкий, что
кое-кто из сидящих на скамейке, дрогнул.
(«А не послать ли эду бормашину куда
подальше?») Но, оказывается, дело было
не в машине. Обследовав больного, врач
пришла к выводу, что самое разумное —
удалить зуб. Услышав отказ, она заявила,
что лечить его в таком состоянии нельзя:
необходимо подождать хотя бы до следую-
щего вечера. И вот теперь уже сама мысль
о том, что впереди еще целые сутки му-
чений, доставляла парню нестерпимую
боль. В кулаке, правда, были зажаты дан-
ные врачом таблетки. Но разве мало пере-
глотал он их за эти дни?
Слишком хорошо знакомый с зубной
болью, я прекрасно понимал, что Валерию
сейчас не до разговоров, но в то же время
по опыту знал: лучший и едва ли не един-
ственный способ хоть ненадолго забыть о
зубе — чем-то отвлечься. Мы ходили вдоль
монотонно шумящего Окусикана и но мере
возможностей моего попутчика неторопливо
беседовали.
О себе Валерий рассказывал коротко. До
армии перепробовал много профессий: и
плотничал, и шоферил, и в сельском хозяй-
стве работал — но толком так никакому де-
лу и не выучился. Служил в Забайкалье.
Тут уж сел за баранку всерьез. Получил
права, опыта поднабрался. Думал и после
демобилизации пе расставаться с машиной.
Но когда вернулся домой, узнал, что одно-
сельчане целой бригадой собираются ехать
на БАМ.
Сначала послали на разведку двух чело-
век. Жаргала Жалсанова и Мегмержапа
Раднаева. Первый — коммунист, второй—
комсомолец. Одному тридцать четыре года,
другому — двадцать один. Специально так
отбирали, чтобы получить объективную ха-
рактеристику. А то пожилому (видимо, он
имел ввиду Жалсанова) может показаться,
что все хорошо, а молодому вдруг пе поп-
равится. В общем оба написали одно и то
же: приезжайте.
Порой во время рассказа Валерий заде-
108
вал больной зуб. Тогда он замолкал и, тихо
постанывая, минуты две осторожно покачи-
вал головой, успокаивая боль. Я терпеливо
И сочувственно ждал.
Народ собрался из двух сел. Ацагата и
Эрхирика. Так и работать решили — дву-
мя бригадами. Той, где Валерий, руководит
Владимир Сандуев. Вторую возглавляет
Жалсанов. Специально соревноваться не со-
бирались. Но так уж получилось, что здесь
на Северо-Муйском, их коллективы оказа-
лись главными соперниками в борьбе за
первое место. Всего же на портале работает
шесть бригад.
Соревнование проходит очень напряжен-
но. То одна бригада вырывается вперед, го
другая. Окончательный итог подведет полу-
годие. (Валерий на секунду задумался,
уточнил: послезавтра будет известен побе-
дитель). Вообще-то, как говорят спортивные
комментаторы, шансы их бригады предпоч-
тительней. В оставшиеся два дня надо за-
кончить дом, и победа обеспечена. А там и
дел-то всего: рамы подогнать, двери наве-
сить да подчистить кое-что по мелочи. Жал-
ко, сам приболел: рамы — его конек. Ну да
ничего, управятся. На рамах хорошие ребята
работают. Борис Цыренов и Сергей Намды-
лов. Друзья, одногодки. Эти не подведут.
До обеда Валерий успел также немного
рассказать о работе комсомольской органи-
зации участка, по его словам, одной из са-
мых сильных в тоннельном отряде. О том,
как по вечерам ребята проводят соревнова-
ния по волейболу, шахматам, шашкам.
Подготовили две читательские конферен-
ции.
— Да,— оживился вдруг Валерий, даже
заулыбавшись,— прилетел к нам компози-
тор Григорий Пономаренко с солистками.
А тут, на наше счастье, горы облаками за-
тянуло. Так они вас три вечера подряд
развлекали. Повезло. У Роберта Дите на
магнитофоне все концерты записаны. Обя-
зательно послушайте. Там в конце есть
песня, которая прямо здесь была написана.
Про нашу жизнь. Интересно.
В столовую Бадмаев пошел, но от обеда
наотрез отказался. Вылил только три ста-
кана киселя. («А то совсем отощаю») и
снова направился к Окусикану.
Уже на берегу нас догнал Борис Цыре-
нов. Утром он добросовестно прошел обсле-
дование у всех докторов, нс обнаруживших
в его организме ни малейшего изъяна,
и теперь, похоже, чуточку стеснялся своего
железного здоровья.
— Ну как?— выразительно глянул Бо-
рис иа припухшую щеку друга.
Валерий молча пожал плечами.
— А жа.теаповцы-то жмут, такие темпы
развили — куда там,— весело объявил
Борис, словно успех соперников доставлял
ему огромную радость.
— Пусть жмут,— улыбнулся Валерий.
Улыбка получилась кривая, однобокая.—
Вы-то уж, поди, с рамами покончили?..
— Не-е,— еще веселей и беззаботней
ответил Борис.— Сереги-то нет.
— Как нет?!— Валерий клацнул зуба-
ми, но нс застонал, удержался.
— Так он же утром с первым вертолетом
улетел. В райком комсомола вызвали...
— Так выходит ты один...
Валерий не договорил. Круто повернув-
шись, он сначала крупно пошагал, затем
побежал в сторону клуба...
Через десять минут Борис подсаживал
Валерия в кузов машины, и виновато за-
глядывая в лицо друга, робко уговаривал:
— Может, не поедешь? Как же ты ра-
ботать будешь в таком состоянии?
— Ничего,— не разжимая зубов, кото-
рых у него теперь стало на один меньше,
промычал Валерий.— Оп замороженный.
Два часа действует.
Африкан БАЛЬБУРОВ
Венгрия, далекая и близкая
(ИЗ ДНЕВНИКА ПИСАТЕЛЯ)
ЭХО ВОЛНЫ.
В конце марта 1945 года моему отцу, тогда работавшему токарем на Улая-Удэп-
ском паровозовагопоремонтиом заводе (ныне ордена Ленина локомотиво-вагоноремонт-
ный завод) пришло письмо.
Это оказалось такое письмо, что оно имело последствия самые ужасные. Оно
было страшное, хотя содержало всего поллистка: в нем сообщалось, что Матвей Андре-
евич Бальбуров, командир танкового подразделения, прошедший с 1941 года почти
всю войну, видевший и испытавший иа себе Сталинград, Орловско-Курскую битву и
множество других важных этапов войны, пал смертью храбрых и похоронен в деревне
Бербудо под городом Секешфехервар в Венгрии. Гибель старшего сына, тяжело отозва-
лась на отце. Он заболел и вскоре вынужден был оставить родной завод. Жена брата,
Варвара Бажеевна, ожидавшая со дня на день окончания войны и победного возвраще-
ния мужа, лишилась рассудка — она до сих пор содержится в Томской психиатриче-
ской клинике и все собирает обрывки газет, разного рода бумаги. Они для нее — пись-
ма от мужа, моего брата Матвея. С нею, с Варен Жатухасвой, мы вместе учились,
вместе кончали школу ФЗУ имени Постышева. За брата моего она вышла замуж,
работая на ЛВРЗ. Матвей Бальбуров тогда был старшим щитовым мастером на ТЭЦ...
И вот прошло тридцать лет. Народ наш, вместе с нами все народы, все трудовое
население мира отметили юбилей Великой победы над фашизмом. По-своему отмечали
втот день и мои старики, восьмидесятилетний отец и чуть-чуть его моложе Варин
отец, Бажей Жатухаев, известный сказитель, один из исполнителей бурятского народ-
ного эпоса «Гэсэр». Они сидели за столом и между ними велся, на взгляд со стороны,
довольно странный разговор.
— А зачем же Суухэр-нойоп погнался за Бажига-Сэсэном? — наклонив голову
и тревожно пытливо вглядываясь в отца, спрашивает Бажей Егорович.
Отец с самым невозмутимым видом наполняет рюмки. Только рука его заметно
дрожит.
— Давайте, сват, мы эту рюмку глотнем, а потом и продолжим за Суухэр-иойона
и Бажига-Сэсэна,— тихо предлагает отец.
И они, степенно капнув из рюмок на стол, выпивают, также степенно закусы-
Ю9
вают. И ни одного слова про то, что камнем лежит у обоих на душе, что застилает
время от времени слезами их глаза. В этих случаях старики начинают поспешно же-
вать лук и утирают слезы — до чего же остер и горек этот чертов лук! Каждый из
них — я знаю, я это вижу! — разматывает про себя бесконечную нить дорогих воспо-
минаний, но вслух они говорят о монгольском князе Суухэр-ноЙоне, посланном не-
когда маньчжурским амбапем, чтобы склонить на сторону манжа-хапа бурятские племе-
на и как был Суухэр-нойон одурачен мудрым Бажига-Сэсэном. У бурят не принято
показывать, что ты поддался горю и тем более выражать его публично, при людях. Но
я знаю, что у каждого па душе. Мне решительно нечего им сказать, и я, тоже молча,
тоже про себя даю сам себе клятву: обязательно съезжу в далекую страну Венгрию,
проеду к озеру Балатон, где происходило танковое сражение перед самым концом войны,
нанду город Секешфехсрвар, а под ним эту самую деревню Бербудо! Старикам я ничего
не сказал об этой сво^й клятве. Они не любят, когда кто-нибудь говорит: — «Я сде-
лаю», их уши привыкли слышать: «Я сделал»...
Война, унесшая двадцать миллионов наших людей, ушла в историю. Но ее тяже-
лое эхо отдается в душах народа. И будет еще долго отдаваться.
Это войны! Оно неслышное, но оно неумолчное, оно постоянное. Нет-нет да раз-
дастся оно в ушах нестерпимо тоскливым звоном, а то явится перед твоим внутренним
оком в образе несчастной Вари Жатухаевой, собирающей лоскутки бумаги, кажущиеся
ее потрясенному сознанию письмами от Матвея. Никуда от него не уйти, от этого про-
клятого эха отгремевшей страшной войны!
В Будапеште
1. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Было ясное солнечное утро, когда поезд Москва-Будапешт мягко подкатил к пер-
рону венгерской столицы. Я изрядно волновался. Дело в том, что прибыли мы в Венг-
рию без какой-либо группы, индивидуальными туристами. А вдруг никто не встретит
на вокзале, что тогда делать, куда, к кому и как обращаться?
Из вагона стали уже выходить пассажиры. А нам? И вдруг:
— Кто здесь будет из Бурятии?
Голос нежный девичий с довольно сильным акцентом. И перед нами возникла
стройная черноволосая девушка.
— Я из «Валантуриста», Здравствуйте! Меня зовут Ева Пастор. Я буду ваш гид.
На вокзальной площади ожидает машина, а вот шофер этой машины, его зовут Дьюула.
Все это девушка выговорила нараспев, как-то забавно и трогательно усиливая
звуки в конце слова. Она показала па улыбающегося рослого парня.
Вокзалы, как известно,— ворота городов и государств. Их всюду стараются воз-
водить па уровне лучших традиций и достижений архитектуры страны. Я никогда не
устаю любоваться тремя вокзалами в Москве, от которых веет Кремлем, веет добротной
стариной, они составляют неповторимый ансамбль. Будапештский вокзал хорош. И
приходит в голову: видел ли его Матвей? Обратил ли внимание на этот прекрасный
вокзал,'па его подлинно художественной красоты решетки дверей?.. Вряд-ли у тебя
было время любоваться архитектурными красотами венгерских городов. Твои тапки
грохотали по дорогам Венгрии в непрерывных боях. Вы были великими воинами —
в жарких боях вы точно выцеливали и громили укрепления врагов, ио щадили и бе-
регли национальные святыни страны.
Нас разместили в красивой современного типа гостинице «Аэро». Опа ла окраине
города и своей оградой примыкает к огромному густому парку. Это любимое место
отдыха будапештцев, особенно рабочего предместья столицы. Я сразу обратил внимание
на то, чти Будапешт — прекрасно озелепеппыи город и, должно быть, поэтому воздух
в нем сравнительно чистый — не то что в столице соседней Австрии, где отравленность
воздуха автомобильными газами такова, что постоянно чувствуешь, как першит в носу,
в горле, где к вечеру начинает кружиться голова.
ПО
За завтраком нам предложили программу нашего одиннадцатидневного пребыва-
ния в Венгрии.
Экскурсия по Будапешту, в котором мы проводом четыре дня, пятидневный отдых
па Балатоне, два дня в городе Шоирон, оттуда снова Будапешт и выезд на Родину.
Программа понравилась. Тем более, что в нее включено посещение Национальной кар-
тинной галереи и музея изобразительных искусств.
Будапешт — двухмиллионный город, и его, конечно, нечего и пытаться познать
за три-четыре дня. Это древний город, уже с первого же взгляда бросается в нем в гла-
за архитектурная пестрота. Очевидно, при более внимательном знакомстве здесь не-
трудно проследить интереснейшие следы смены архитектурных стилей. Тут ромаиика
соседствует с готикой, византийского стиля соборы чередуются с пышными сооруже-
ниями явно и откровенно эклектического характера, а все это перемешано с кварта-
лами современных зданий из стекла и бетона.
Есть в Будапеште одна достопримечательность, мимо которой не проходит пи один
иностранец. Это — площадь Героев или площадь Арпада. В центре — колонна Арпада.
Около двенадцати веков назад из глубин Центральной Азии привел он сюда, в Европу,
племена мадьяр. Талантливый скульптор изобразил его мощную фигуру на коне,
с устремленным па запад энергичным волевым лицом, за ним — вожди племен, все
на конях, каждому скульптор придал яркую индивидуальность. Они расположены
вокруг беломраморной колонны. На самой ее вершине аллегорическая фигура архан-
гела Гавриила, распростершего огромные крылья над Арпадом и его сподвижниками.
За колонной — два полукружия, на них бронзовые фигуры венгерских королей. Пер-
вым среди лих возвышается Иштвен Первый, наиболее чтимый из правителей Венгрии,
создатель венгерского государства. Подобно Владимиру на Руси, он ввел в Венгрии
христианство. Потому он и причислен католической церковью к лику святых, ему
посвящен собор святого Стефана.
Рассматривая второе полукружие с фигурами королей и трансильванских князей,
я обращаю недоуменное внимание на фигуру Кошута, всесветно известного героя вен-
герской революции 1848 года. Вся эта группа, весь ансамбль па площади Героев —
сооружение 1896 года, когда отмечалось тысячелетие венгерского государства. Какими
соображениями руководствовались тогдашние правители Венгрии, ставя рядом с вен-
ценосными фигурами и образ Кошута?..
За Будапешт шли сильные бои. Естественно, разрушений было много. Их легко
распознать по свежим, по всегда и не во всем удавшимся застройкам — залеченным,
зарубцевавшимся ранам на теле древнего города. Он пышно и красиво заленсет. Улицы
порой представляют собой аллеи из деревьев со смыкающимися кронами. Под их сенью
спешат нарядные толпы будапештцев. Я обращаю пристальное внимание на то, как вы-
глядят граждане этой освобожденной нашими воинами страны и вспоминаю древнюю
мудрость моих предков: если хочешь узнать, как живет народ дальней страны, вгля-
дись в его женщину, посмотри, что у нее па лице и в глазах, что у нее на теле и что
у нее в руках! И я могу свидетельствовать: женщины Венгрии очень красивы, несмот-
ря на то, что они, слава богу, почти не красятся, глаза у них светятся довольством и
радостью, если я вижу у многих обнаженные спины, то это не оттого, что им нечем
эти красивые спины прикрыть: Будапешт — чуткий барометр европейских мод, и ми-
ни юбки здесь уже давно уступили место до пят длиною грациозным платьям и изящ-
ным самого различного покроя брючным костюмам.
В Буде я видел необычную скульптуру: вдохновенно и мастерски отлитая из
бронзы фигура Владимира Ильича — прямо па земле, за ним развивается Красное
Знамя! Очень интересный памятник! Земной образ Лепина, говорящего с нами, нахо-
дящегося всегда среди пас, хорошо передан скульптором, имя которого, к сожалению,
мне узнать не удалось. Потом мне рассказывали, что выдающимся скульптором Имре
Варгой образ Ленина, спускающегося по широкой белой лестнице, а за ним — паше
гордое Красное Знамя — создан в городе Мохаче, что у югославской границы Венгрии.
Мне приходилось читать книгу Александра Тер-Григоряна «Венгерский дневник».
Корреспондент «Известий» по Венгрии, проведший в этой стране многие годы, он хо-
рошо изучил Венгрию и его народ. Его «Венгерский дневник» — это вполне удавший-
ся, очень живо написанный портрет современной Венгрии, его людей, его кипучей,
111
мощно пульсирующей жизни. В этой книге меня поразило и то, что ее автор, журна-
лист, оказался еще и поэтом: в конце книги помещены стихи некоторых венгерских
поэтов, весьма удачно переведенные Тер-Григоряном.
Не могу не процитировать одно место в книге А. Тер-Григоряна. Речь идет о его
беседе со скульптором Имре Варгой, участником многих венгерских и международных
выставок. Его композиция «Решетка» установлена в Освенциме, скульптуры «Проме-
тей» и «Профессор» — в Антверпене, многие работы этого большого мастера представ-
лены в музеях Европы. В Венгрии его произведениями гордятся в Сегеде, Дебрецене,
Дьере, Шалготарьяпе, а в Будапеште все ценители знают его великолепную скульпту-
ру — памятник классику венгерской литературы Таичичу. Родился Имре Варга в 1923
году в городе Шиофоке, что на берегу Балатона. Тер-Григорян беседовал с Имре Варгой
и задал ему вопрос о его понимании категории «дар художника». Ответ скульптора
мне показался вссьца интересным. Вот он:
«— Что такое «дар»? — подумал вслух Варга...— Дар быть художником дан
каждому человеку. Дар чувствовать и передавать. Ведь искусство не существует без
его восприятия. Созданное душой мастера должно обязательно воспроизвестись в чьей-
то душе, помочь человеку открыть в себе самом нечто важное, еще раз п по-новому
испытать пережитое. Наверное, дар — это счастливое умение подать кому-то условный
знак, который не требует долгой расшифровки. Призыв подумать вместе о чем-то,
что-то вместе почувствовать. Это умение надо в себе выработать. Каким образом?
Трудно сказать».
Из «Венгерского дневника» Тер-Григоряна я, между прочим, узнал, что в Венгрии
существует стипендия имени Дерковича. Она присуждается наиболее талантливым
молодым выпускникам художественных учебных заведений на два-три года, чтобы
они могли это время работать творчески, не сбиваясь на работу по заказам, чтобы они
могли обрести творческую самостоятельность. Это великолепно. Я подумал: почему бы
нам не позаимствовать эту замечательную практику у венгерских друзей? На мой
взгляд, Союз писателей вполне мог бы установить подобную стипендию для наиболее
одаренных выпускников литературного института имени Горького.
II. ГОЛУБОЙ ДУНАЙ
Национальная картинная галерея в Будапеште произвела на меня большое впе-
чатление. Она расположена в большом здании Верховного суда. Это тяжко: картины
висят, кроме кабинетов, еще и в узких коридорах, окна кидают на холсты нестерпимые
блики. Как ни стараются подсвечивать сверху, неприспособленность здания преодолеть,
видимо, трудно. И я ловлю себя на горделивой мысли: как хорошо, что в моем родном
Улан-Удэ построен современный выставочный зал — в нем почти на все лето выстав-
лялись шедевры Святослава Рериха! Очень тяжело смотреть на больших размеров кар-
тины, висящие в узком полутемном коридоре. Ева Пастор взволнованно говорит:
— Это здание возвращают их хозяевам — высшим учреждениям юстиции. Стро-
ится новое здание Национальной картинной галереи.
Венгерская живопись представлена в Галерее XIX-XX веками. В целом она впе-
чатляет. Преобладают картины на исторические сюжеты, пейзажи и портреты. Много
великолепных вещей. Среди них картины Марко Кароля. Видно, что своп современные
освободительные идеи венгерские художники прошлого века вынуждены были переда-
вать через сюжеты на темы борьбы с турками в далекие времена средневековья.
Отвечая на вопрос относительно преобладания произведений на темы освободи-
тельной борьбы против турок, Ева Пастор говорит:
— Во времена австро-венгерской империи Габсбургов нашим художникам было
официально запрещено в своих картинах касаться каких бы то ни было современных
социальных тем. Так вот они свои идеи вынуждены были выражать через исторические
параллели из далекого прошлого.
Объяснение вполне логичное. И я смотрю уже по-новому на все эти «антитурец-
кие» полотна и думаю: хотя бы потому нужен был людям на земле социализм, чтобы
112
пришла и внедрилась в общественное сознание простая, но важная мысль о том, что
если обществу нужен художник, если оно без художника обойтись пе может, то худож-
нику, как хлеб голодающему, как вода умирающему от жажды, нужна свобода для
творчества, окрыляющая и оплодотворяющая его фантазию, что без свободы художника
яет и быть не может, что она истинным художникам во все времена была нужна и
всегда будет нужна! Как тяжело и в то же время радостно смотреть, как билась сво-
бодолюбивая творческая мысль венгерских художников под имперским колпаком и как
она пробивалась и выходила на арену борьбы хотя бы в турецком облачении!
Будапешт — один из тех немногих на земле счастливых городов, хранилища ко-
торых содержат бесценные сокровища мировых гениев кисти. Я веду речь о музее
изобразительных искусств. Тициан, Веронезе, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Тинторет-
то, Веласкес, Эль Греко, Гойя... От одного перечисления подобных имен захватывает
дух. Но что за бедствие — проходить по таким залам, .мимо таких полотен несчастным
туристом, на которого выразительно посматривает гид, которого на улице ждет маши-
на со включенным счетчиком! Всего три часа на осмотр подобного обширного храни-
лища великих подлинников! На этот музей надо посвящать по мепыпей мере десяток
дней, а не пробегать чуть ли нс рысью по его залам. Но что делать, такова участь ту-
риста. Так было и в Вене, где на тамошнюю богатейшую картинную галерею нам было
отпущено все те же три часа.
Не мог все же не постоять перед полотнами Гойи, которого в подлинниках вижу
впервые. Перед Эль Греко испытал чувство неожиданное: наслаждение от его удиви-
тельных полотей у меня стало дополняться внезапно возникшей тревогой — так ли я
вообще понимал природу искусства? Верно ли было мое толкование этой природы?
Эль Греко поразил, а точнее сказать, потряс меня не гениальностью своей, а своей
удивительной, уникальной непохожестью ни на кого. Вот у кого — индивидуаль-
ность, доведенная до грани возможного, даже невозможного. Категория личности че-
ловеческой в лице Эль Греко оказалась подлинно необычайной, возможности, зало-
женные в этой категории,— неисчерпаемыми. Если все великие художники, утверж-
дая свою яркую индивидуальность, опираются иа что-то незыблемо общее, что родпит
этих великих друг с другом, то у Эль Греко индивидуальность такого рода — главное
в его творчестве, л роднящее его с другими, это то же самое, что родпит великолепный
экземпляр нашего багульника с таким же великолепным экземпляром канадской вишни
в цвету па том лишь основании, что и багульник и вишня — цветущие кустарники.
А может ли в творчестве великого художника оказаться главным не то, что оп изобра-
жает, а то, как он это делает? Видимо, может...
Вечером Ева устроила нам сюрприз: едем в Буду, там, в королевской крепости,
расположенной на высокой горе над Дунаем, в Toft ее части, которая носит странное
название «Рыбацкий бастион», будет концерт из произведений Штрауса. Я пытаюсь
выяснить этимологию названия «Рыбацкий бастион». Но Ева неуверенно высказала
догадку насчет того, что должно быть оно связано с прошедшей войной и, видимо,
здесь сильно отличились рыбаки, сражавшиеся с немцами.
Концерт шел под открытым небом на большой площадке у памятника Иштвану
Первому или святому Стефану. Оркестр оказался военный. Как только увидел я погоны
и мундиры, почувствовал вдруг сильнейшую усталость и искренне пожалел, что ри-
нулся к этим древним стенам под пронзительный, невероятно холодный ветер. Кон-
церт, конечно, будет длиться пе менее двух часов, надо же в такое положение попасть!
Человеку всегда свойственно находить утешение в трудном положении. Я обратил вни-
мание на то, какое множество народа собралось на площадке в этом самом «Рыбацком
бастионе», и все собравшиеся в нелучшем положении, чем я. Женщины зябнут в тон-
ких платьях, но никто не уходит. «Стало быть, тут что-то есть!» — думаю я и во мне
начинает зарождаться горячая волна ожидания, любопытства.
Как только я вслушался в звуки, что полились в дровней крепости, я встрепенул-
ся. У сталось с меня сошла как по волшебству. Никакой, присущей многим военным
оркестрам, грубой резкости, прямолинейности в прочтении музыкальных творений,
в их трактовке при исполнении. Этот оркестр выдал публике тончайшую работу, в
которой нюансы передаются с филигранной точностью и такой красотой, какую мы
наблюдаем разве только в игре природных красок, в трепетной и живой игре краеок
8. «Байкал» № I
113
в минуты кратковременного свечения радуги после дождя. Удивительный оркестр! По-
том пела Эдит Дьюлап. Она пела так, что я позабыл обо всем на свете и в том числе
о ней самой, стоящей так трогательно бело и нежно на фоне холодных древних стек-
крепости, возведенной еще в XIV, кажется, веке. У нее колоратурное сопрано. Редкой
красоты и силы колоратура, в которой ни разу пе послышалось ничего металлического,,
а звучал мягкий, необыкновенный по лиризму бархат даже на самых верхних
регистрах.
После концерта, который мпе запомнится на всю жизнь и за который я так благо-
дарен пашен славной Евс, под впечатлением только что закончившихся чарующих зву-
ков «Голубого Дуная», повторявшегося на бис, мы смотрим с высоты на Дунай. И он
представился нам таким необыкновенным, таким голубым, этот могучий красавец
Дунай!
Сага о Балатоне
I. ЭСТЕРГОМ И ЕГО базилика
Город Эстергоч расположен севернее Будапешта, и он не имеет прямого отношения-
к Балатону. Но я решил поместить свои заметки об Эстергоме в главу о Балатоне. Де-
ло в том, что за этот город шли очень сильные бои в том, памятном, тысяча девятьсот
сорок пятом...
До Эетергома мы останавливались в Вышеграде. Откуда в Венгрии это славянское
название?
— До венгров, то есть до IX века здесь жили славяне,— поясняет Ева.— Выше-
град долгое время был первой венгерской столицей. Здесь находился великолепный
дворец венгерских королей. Дворец этот как и весь город разрушили турки.
Поднимаемся по серпантинной дороге на самую вершину довольно высокой горы.
Там виднеются развалины крепости. Она была построена в 1212 году. Я дивлюсь
искусству ее строителен. Одна из стен возведена как продолжение совершенно отвес-
ной скалы. Сохранился колодец, который представляет собой совершенно Фантасти-
ческое сооружение: просверлить всю эту высокую гору, чтобы добраться до воды, бить
колодец через сплошную скалу — это надо было уметь! Но зато крепость эта, видимо,,
была неуязвимой, грозной для врагов, она надежно контролировала единственную до-
рогу по дунайскому правобережью. Как же удалось туркам ее взять и разрушить?
С высоты Бьппеграда открывается изумительный вид на Дунай. Туристов здесь —
тьма. Жужжат кинокамеры, щелкают затворы фотоаппаратов, слышится говор па всех
европейских языках. И старики глубокие с трясущимися коленками и юнцы безусые,
пожилые женщины и совсем еще девочки. Я смотрю па эту пеструю разноязыкую
толпу и думаю о туризме, как о знамении нашего времени. Иногда кажется, что весь
мир пришел в движение. В Австрии нам говорили, что эта маленькая страна с семцмил-
лиопным населением принимает в год до десяти миллионов туристов! В Монголии я ви-
дел в степях Дра-Хапгая группу туристов из США, в которой находился «путешествен-
ник», передвигавшийся шажками всего лишь в пятнадцать-двадцать сантиметров —
ему было под девяносто лет!..
Спускаясь с развалин крепости, я остановился у столика, за которым сидел
старый человек и вырезал из дерева фигурки животных. Эти фигурки получались у
него такие славные, что я не удержался и купил олененка за десять форинтов. Ту-
ристы охотно берут изделия этого мастера. То был венгерский немец Гуго Шмидт. Еще
его прадед поселился в Венгрии, столярное ремесло у Шмидтов — профессия Фамиль-
ная. Прекрасно владеет венгерским языком. Между прочим, мадьярский — один из ин-
тереснейших языков мира — не имеет никакого отношения к существующим семьям
языков Европы. Много общего у венгров в языке не с ближними европейскими, а с на-
родами, отдаленными от Венгрии невообразимыми пространствами. Моему бурятскому
уху, например, иечуждо звучат такие слова, как шэрэг, означающий по-мадьярски
войско, армия у монголоязычпых народов в этом же значении имеется слова еэрэг,
а ведь «с» и «ш» — законно чередующиеся согласные! Таких соответствий обнаружи-
вается много.
114
Отвечая на мой вопрос, Гуго Шмидт весело говорит:
— Мы, Шмидты, всегда жили в дружбе с венграми. Их страна уже полтораста
лет и наша родина. Мастеровым людям нечего делить между собой. Это богачи всегда
дерутся, потому что им всегда всего мало, им всегда хочется прибрать к рукам еще
больше богатства, завладеть новыми землями. Отсюда и войны. Мое ремесло нужно и
немцам и венграм. Оно у нас мирное ремесло!
В Эсгергом приехали в полдень. Чистенький красивый город, купающийся в зе-
лени. Достопримечательность города — огромная базилка, собор с большущим куполом
и стометровой высоты колокольней. Мы поднимались на эту колокольню и любовались
поразительными ландшафтами. По Дунаю проходит под Эстергомом граница с Чехосло-
вакией. На противоположном берегу великой реки дымят заводские трубы — это круп-
ное предприятие в Словакии.
С высоты стометровой колокольни — спускаемся в подземелье базилкп. Там усы-
пальница эстергомских епископов, примасов и кардиналов. В Эстергоме был крупный
католический центр, оказывавший мощное влияние на политическую жизнь всей
страны. Гро.'ы заделывались в громадную толщу стены базилки. На стеллах, которыми
закрывались эти гробы, сведения о жизни усопшего. Висит немало портретов отлич-
ной работы, писанных маслом. Один такой портрет писан в начале XVI века! Я смотрел
на этот странный каитепп с мощами «святых отцово и мне думалось: неистребимо в
человеке желание, чтобы его знали, чтобы его помнили, чтобы ему не исчезнуть на-
совсем вместе со своей смертью! В этом вековечном стремлении к бессмертию види-
мо,— один из стимулов прогресса человеческой личности. А ведь среди всех этих
духовных сановников было немало продувных бестий, хитрецов, обманщиков, даже
злодеев. Никто из них не хотел остаться в памяти человеческой с этими своими отнюдь
нс лучшими свойствами и делами, они принимали все меры к тому, чтобы все скверное
из их деятельности, из их жизни было сокрыто от человеческих глаз и ушей непрони-
цаемо плотной стеной тайны. Монастыри и соборы умели хранить свои страшные сек-
реты!
Обедали в местном ресторане. Как и в Будапеште венгерская кухня оказалась
и в Эстергоме на высоте. Ева наша, видя, как для встречи с ее подопечными подошел
к столу сам директор ресторана, как он руководил всей нашей трапезой, вся сияла.
II мне совершенно неожиданно именно за обеденным столом в Эстергоме пришла идея
отличного сюжетного поворота в судьбе героини моего нового задуманного романа о
женщине, нашей современнице. Я был обрадован этим, что захотелось отблагодарить
за чудесное гостеприимство записью в книге. Мне хочется и сейчас, когда пишу эти
строки, сказать милому Эстергому сердечное спасибо! В Венгрии я всюду наблюдал
одну весьма интересную деталь: директора ресторанов, даже самых крупных, в каби-
нетах не сидят, это для них противоестественно, они активно руководят коллективом,
неустанно следя за их работой и на кухне, и в зале. Таков был Пожсф Функер, моло-
дой директор ресторана в отеле «Аэро» в Будапеште. Таким оказался огромный туч-
ный мужчина — директор ресторана в Эстергоме.
По возвращении в Будапешт Ева устроила нам восхитительное катание по канат-
ной дороге в горы. В один конец этой дороги кресло, прикрепленное к постоянно дви-
жущемуся канату, идет пятнадцать минут, и оно плывет над лесом, то опускаясь до
уровня крон деревьев со зреющими плодами, то вновь поднимаясь так, что дух замира-
ет. Развертываются такие виды перед тобой - не забыть этой прогулки во век! Кра-
сивая благоустроенная страна Венгрия!
II. СЕКЕШФЕХЕРВАР — ВАРПОЛОТА — БЕРБУДО
Сегодня едем на Балатон. Проснулся я очень рано. В открытую дверь балкона
так настойчиво и так неутомимо, неудержимо врывается в мой номер соловьиное пе-
ние. Соловей вроде как вталкиьает, внедряет упругими волнами и по комнатам номера
рассыпает свои удивительные трели с прищелкиванием, подсвистыванием так, что
мне начинает казаться: весь мой помер туго, до отказа наполнен этими звуками, та»
что я их не только слышу, а дышу ими.
8* 115
По дороге па Балатон л сразу же отдался воспоминаниям о брате Матвее, мыс-
ля» о его нелегкой судьбе, перед которой он никогда не сгибался, а ломал ее и за-
ставлял отступить, если она была враждебна, помогать, если оказалась благосклонной.
Его, маленького, искусала злая собака. Тогда фельдшера можно было найти в
хошунном центре в Нукутах, аж в двадцати пяти километрах от нашего родного улуса.
Отец и поскакал туда. У Матвея ручка опухла так, что рукав его рубашки фельдшеру
пришлось разрезать.
Потом его лягнула лошадь, и на щеке брата на всю жизнь остался шрам.
Он был одним из первых комсомольцев в нашем улусе Корсунгай. Чтобы учиться,
Матвей прошел пешком семьдесят пять километров и поступил в Аларскую бурятскую
семилетку. По направлению комсомола оп по окончании семилетки пошел на работу
в органы уголовного розыска. В 1936 году оп пришел на завод. Был учеником токаря.
Стал хорошим токарем ца станке ДЙП. Потом работал на ТЭЦ, был там старшим щи-
товым мастером. И все время — активная комсомольская работа. Непрерывная учеба,
чтение невообразимого множества книг. Выдвинут был на должность заведующего от-
делом пропаганды я агитации Железнодорожного райкома комсомола, а потом — на
эту же должность в Обкоме комсомола. В 1940 году был комсоргом готовящейся де-
кады бурятгшн! литературы и искусства в Москве.
И вот война. 1941 год, памятный для всего советского парода, для всего мира.
Сколько патриотов из городов и сел необъятной страны хлынуло тогда добровольцами
в ряды наших героических вооруженных сил, в ряды нашей Красной Армии и флота!
Естественно, что первыми шли в добровольцы коммунисты и комсомольцы. В 1941 го-
ду в июле ушел добровольцем наш Матвей, имевший военно-учетную специальность
танкиста...
Мы едем в сторопу города Сексшфсхервар. Кто воевал в войсках 3-го Украинского
фронта в Венгрии, тот вряд ли забыл и через тридцать лет название этого венгерско-
го города, переходившего множество раз из рук в руки, за который и вокруг которого
шли ожесточеннейшие, кровопролитные бон.
Матвей шел к последнему своему бою через всю воину. А в войну он начал втя-
гиваться па Украине в конце лета 1941 года. Потом — сильнейшие битвы в излучи-
не Дона. Горестный отход по донским степям. Великий лозунг «Ии шагу назад!» —
втот приказ Родины, этот ее крик, исполненный боли — был услышан Матвеем под
Сталинградом. Подбитый танк. Экипаж продолжает сражаться в пешем строю, потому
что танков не хватает. В Сталинграде Матвей командует взводом в пулеметной роте.
Никогда не забыть мне одно из его сталинградских писем. Со свойственным ему не-
многословней в этом листке он рассказал о двух потрясающих фактах.
Ночью немцы заняли один важный дом. Командование приказало не позже утра
выбить противника из него, а взводу Матвея — укрепить своими пулеметами гарнизон
дома. В рассветных густых сумерках наши солдаты бесшумно и незримо подтянулись
к дому и кинулись на его штурм под оглушительные разрывы гранат, под захлебы-
вающиеся автоматные очереди, под стопы умирающих. В одной из комнат Матвей
столкнулся лицом к лицу с немецким офицером. Оба от неожиданности остолбенели.
Матвей смотрел в голубые глаза немца. В этик глазах плескался ужас. Опомнившись
первым, Матвей сразил врага из автомата. Какие-то доли секунды они стояли па рас-
стоянии вытянутой руки, но Матвей писал, что эти смертельно напуганные глаза он
запомнил на всю жизнь: это были первые и последние живые глаза не пленного, а
вооруженного немца, увиденные Матвеем с начала войны и до его последнего письма;
это были глаза всей гитлеровской армии — в Сталинграде в этих глазах тогда впервые
заплескался ужас.
Немцы не хотели примириться с потерей важного дома. Яростные атаки шли
одна за другой. Гарнизон дома бился, держась па пределе напряжения. Если с трудом
доставлялись боеприпасы, то с водой дело обстояло плохо. Пулеметчики вылили в ко-
жуха последнее содержимое своих фляг. Гарнизон дома продолжал отражать непре-
рывный натиск врага. Во всем доме теперь пе оставалось и капли воды. Ее рассчиты-
вали получить под утро. Днем нечего и думать пройти с канистрами к грохочущему
и застланному сплошным дымом дому. Но к утру воды нс принесли: немецкие снайпе-
ры простреливали все подходы к дому. Хорошо, что пулеметчики, пользуясь ночной
темнотой натаскали черного от сажи снега. И снова весь день бился гарнизон. Матвей
116
чувствовал, как его язык, сухой и шершавый еле умещается во рту. Губы потрескива-
лись. II вечером, пользуясь короткой передышкой в бою, он собрал своих пулеметчиков.
— Сейчас немцы кинутся в самую отчаянную, самую решительную атаку. Мы
не пьем уже два дня. Но мы должны выдержать, должны продержаться во что бы то
ни стало. Должны продержаться, потому что мы русские!
Теи вечером его ранило. Ночью вместе с другими раненными его вывезли на левый
берег Волги. Ожидая отправки в госпиталь в туркменский город Мары, Матвей писал
это свое сталинградское письмо. В конце рассказа о битве в том доме он написал такие
строчки: «Лишь сейчас, вспоминая свои слова, сказанные пулеметчикам-героям, я
подумал: а ведь никто не обратил внимания на то, что я нерусский! А вчера, еле во-
рочая .языком и я не подумал, что не русский».
Матвей после Сталинграда шел к своему последнему бою через Орловско-Курскую
битву, через Ясско-Кишиневскую операцию. Его танки грохотали по узким серпантин-
ным дорогам Карпат.
И вот еду по следам его последних боев. Через тридцать лет. По обеим сторонам —
поля. Земледельцы Венгрии — отличные мастера своего дела. Кукурузные заросли
чередуются с сочными травами, а эти последние — с хлебами. Начали уборку. Я обра-
тил внимание: на убранных местах лежат не вороха, а тюки вслед за комбайном спрес-
сованной соломы. Виноградники, сады и цветы — море цветов!.. И тут, когда я пишу
эти строки, перед моим мысленным взором возникает образ председателя кооператива
«Обуда», что расположен совсем рядом с Будапештом, Ференцом Варгой, которого чле-
ны кооператива ласково, любовно зовут Фери. В 1944 году он распропагандировал сол-
дат своей роты, арестовал офицеров и сдался советским войскам. Кооператив «Обуда»
славится ныне промышленно поставленным цветоводством. Конечно, не одни цветы
выращивает мощный кооператив, расположенный под боком у двухмиллионной столи-
цы. Но мне представляется символичным: расцвет социалистической экономики страны,
бурный рост благосостояния народа потребовал уже постановки в общегосударствен-
ном масштабе, на промышленной основе удовлетворения эстетических потребностей
людей. И в кооперативе «Обуда» Ференц Варга открывает самый крупный в Европе
цветочный завод!
Как хорошо, что земля, па которой тридцать лет назад, перед самым концом вой-
ны, шли бои, невероятные по тяжести и лишенности какого-либо здравого смысла со
стороны немцев, в прямом и переносном смысле расцвела. Как бы радовался Матвей,
если бы он сидел рядом со мной и смотрел бы по сторонам дороги, по которым мча-
лись тридцать лет назад грозные танки.
У меня хранятся два последних письма брата. Одно мне, другое — отцу. Они
коротенькие, и л хочу их привести полностью.
ДОРОГОЙ БРАТ!
Венгрия. 1,3. 1. 1945 г.
Как видишь, я все еще жив, даже больше того — абсолютно здоров. Это хорошо
и этому, думаю, все Вы будете рады. Нахожусь в удивительных местах второй месяц.
Повидал за это время много такого, что потом, если придется, много нужно будет рас-
сказывать, чтобы ты имел представление о виденном и пережитом твоим братом. До-
бавлю, что чувствую себя хорошо. Плохо то, что слишком долго нет от Вас писем. Для
меня неведение — хуже смерти, ведь мы, воюющие, живем мыслями только о победе,
о Родине и о своих родных. Когда родные молчат,— на душе не очень приятно, прихо-
дят в голову черт знает какие мысли.
Как все Вы поживаете, каково здоровье Вашего сыночка (надеюсь, что у Вас —
сын), какое ему дали имя? Как наши старики? Где Сергей, пишет ли он Вам? Где дядя
Михаил, жив ли, здоров ли он? Каково положение его семьи. Что нового и хорошего
в нашем Улан-Удэ, на заводе и у Вас на литературном фронте? Кто и какие хорошие
вещи написал? Как театр наш, что он ставит, какие актеры выдвинулись и пользуются
успехом?
Обо всем этом пиши и чем подробнее, тем лучше будет для меня. Пиши также о
себе, о своей работе и творческих успехах.
Ну, кажется, все. Да, как встретили новый год, какие торжества были по этому
случаю в городе?
Твой брат Матвей».
117
Наши письма иногда шли ужасно долго — полевая почта оказывалась порой не
в силах догнать стремительно наступающие войска. Это письмо я привожу целиком не
только потому, что оно было последним. Оно характеризует внутренний мир Матвея.
Во всех его письмах всегда ставилось такое количество самых разнообразных во-
просов, что мне приходилось, отвечая на них, исписывать до десятка страниц. Жадный
до жизни был человек, Матвей, всегда деятельный и любознательный, он интересовал-
ся буквально всем. Сергеи — это мой средний брат. Он тогда был на Тихоокеанском
флоте, а дядя Михаил сражался в действующей армии, он кавалер многих военных
орденов и медалей.
А вот последняя весточка отцу:
. , ДОРОГОЙ БАТЯ’
Я жив, здоров и невредим. Сейчас отдыхаю в доме доброго старого мадьяра, лю-
безно предоставившего мне и моим, товарищам свой теплый и уютный очаг.
Пишите, очень хочется знать о Башей жизни, о новостях в городе, об Африкане,
о Сереже, о дяде Михаиле, а так же о всех других наших родных.
Ваш сын Матвей
Полевая почта 43'18 «Б».
Венгрия. >9 1. >945 г.
Подъезжаем к Секешфехервару. Так вот оп каков, этот знаменитый Секешфехер-
вар! Нынче оп — крупный промышленный центр, взметнувший к небу лес труб, кра-
сивый город, центр области Фейер. Наш шофер Андраш Че все чаще и все озабоченней
взглядывает на карту. Я давно обратил внимание; водители такси никогда пи у кого
нм спрашив . 'С кщ н$. пы! в . ляю> карте, Тас бы ив Бу-
дапеште — у каждого водителя имеется подробная карга города.
Выясняется, что нужная мне деревня Бербудо находится почти па нашем пуля к
Балатону, надо сделать небольшой крюк от Секешфехервара в направлении Веслрема,
доехать до города Варпалота и свернуть от нее в сторону Балатона — ив двенадцати
километрах от Варпалоты мы найдем Бербудо. Деревня эта в тридцати километрах от
Секешфехервара.
Я вспоминаю статью В. Соловьева-Седого в «Литературной газете» от 7 мая
1975 года: «В Москву приехал Алексей Фатьянов, с которым в то время очень много
работал. Он получил краткосрочный отпуск после того, как одним из первых ворвался
па танке в венгерский город Ссксшфехервар. В этот приезд он привез новые стихи и
читал их мне всю ночь напролет. Перемежая стихи рассказами о фронтовых делах...
Победа была уже близка, опа была неотвратима, и тем ужаснее в своей жес. кости
были человеческие жертвы. Умирать всегда тяжело. Вдвойне тяжелее улирать накану-
не победы, не дождавшись се торжества».
Под Варпалотой я останавливаю машину и, потрясенный, выхожу. Мемориал
вашим погибшим воинам. Но не сам монумент потряс меня. На площади около гектара
из земли поднимаются белые каменные стел.ты — на каждой из них около двухсот
фамилий. Стеллы поставлены густо — не сосчитать. Поле буквально усеяно ими!
В Варпа.тоте покупаем цветы. Узнав, для чего они пр'дн.пн .чаются, ,’|'ри цве-
точница собрала грандиозный букет из живых цветов, проявив отменный вкус.
П вот она, деревня Бербудо. Дворов двадцать. Дома капитальные, каменные.
Много насаждений. Пожилая женщина молча повела нас по единственной улице дерев-
ни. Она шла и держалась с какой-то торжественностью, ни разу не обернулась, ни о
чем не спросила. Мы подошли к краю деревеньки — там кладбище. Надо сказать, что
эти печальные места в венгерских деревнях, как правило, занимают пугающе обшир-
ную площадь, порой намного превышающую площадь самой деревни. Разгадка про-
стая: хоть и небольшие опи, эти деревни, по очень старые, существуют уже много
веков. Памятники в ряде случаев, настоящие произведения искусства...
Каша проводница привела нас к полянке за оградой кладбища. Перед нами па-
мятник. Из металла. Под пятиконечной звездой. Он торжественно гордо высится на
луговике. Весь обсажен цветами, хорошо ухожен. Читаю надпись па табличке: «Здесь
покоягся 13 советских героев, погибших в боях за освобождение венгерского народа».
Надпись на русском и мадьярском. Мы возложили цветы. Я стою у могилы брата, и
118
-мысли, лихорадочные, бессвязные проносятся в голове, наскакивая одна па другую:
«Вот где довелось нам встретиться!..»
«Тринадцать человек — это три танковых экипажа...»
«Ты всей своей жизнью являешь собой пример того, как и чего человек может
достигнуть. Ты показал мне, что главное для человека — это научить себя непрерыв-
ному целеустремленному труду. Если научиться так работать над собой, то ничего
невозможного для человека в нашем обществе нет. Для использования природных спо-
собностей людей в нашем обществе пределов нет. А природа отпустила человеку столь-
ко духовных сил, что для самообразования, самовоспитания, совершенствования спо-
собности, резервы заложенные в человеке, практически безграничны...»
«Знал ли ты героя — танкиста, замечательного поэта — песенника Алексея
Фатьянова? Может быть, в одной части служили и знали друг друга?..»
«В Венгрии ходит легенда о советском солдате-санитаре, который на поле боя
подобрал раненного гонведа — и принес в блиндаж к мадьярам. Этот санитар молча
положил раненного на свободную кровать. Один из венгерских солдат, увидев человека
в советской форме, схватился за автомат. Но тут же был остановлен командирским
окриком. Санитар все таки;!? молча оглядел венгерских гонведов, отдышался, также мол-
ча повернулся и направился к выходу. Капитан венгерской армии отдал ему честь
и приказал проконвоировать его до безопасной зоны. Мне показалось, что эта легенда
сродни твоему интернационализму, как нельзя точно выраженному в твоем последнем
письме отцу: «Сейчас отдыхаю в доме доброго старого мадьяра, любезно предоставив-
шего мне и моим товарищ ,м свой теплый и уютный очаг. Ты всегда был таким. Тебя
я никогда бы ис смог представить в положении человека, властно входящего в чужое
жилье, пользуясь своим оружием, силой. Пройдя всю эту страшную войну, беспощадно
убивавший врага в бою, ты в письме к отцу нашел в себе ласковые слова о добром
старом мадьяре, сын которого, возможно, воевал против нас в донских степях. Ты
активно боролся всю жизнь со всякого рода проявлениями национальной розни, с
национализмом, шовинизмом, антисемитизмом. Через всю эту войну с бесчеловечным
нацизмом ты пронес наш великий интернационализм!..»
«Твои танки дошли до этих мест, а точнее до этого именно места. Они были мо-
гучи, твои танки. По они несли с собой все то, что было в советских людях, в тебе,
все, что было воспитано в нас с детства — любовь к свободе, преданность свободе,
ненависть ко всякого рода угнетению человека человеком. Наши армии, естественно
принесли в Европу свободу. Правы венгры, когда понятие «после войны» выражают
словами «после освобол:дения». Ты погиб во имя великого дела, Матвей, мой брат, мои
учитель!..»
Увидев нас, горестно стоящих у памятника советским воинам, стали подходить
жители деревеньки. Объяснение нашей Евы Пастор о том, что мы из Бурятии, ни о
чем не говорило. Когда же она сказала, что мы с Байкала, у мадьяр стали округляться
глаза, и шляпы сошли с голов.
111. БАЛАТОН
Наша машина взяла курс на Балатон. Я бросил прощальный взгляд иа могилу
брата и его друзей. Как-то получилось так, что эта могила оказалась безымянной. Их
всего-го гринадцать человек. По «похоронке», точки указавшей место захоронения бра-
та, я нашел эту могилу. Известен номер последней полевой почты. Неужели нельзя
установить фамилии всех тринадцати и обозначить их на памятнике? Мы займемся
этим!
Да, хороши дороги в Венгрии. Мы от Бербудо до Балатона проехали проселочной
дорогой, по этот «проселок» — ровны:! асфальт, только от уже нумерованных шоссе.
И я ловлю себя на том, что ничуть нс удивляюсь этому наглядному признаку большого
прогресса страны. В Венгрии 93000 квадратных километров территории, ее населяет
десятимиллионпый трудолюбивый народ. Для территории, в три с лишним раза мень-
ше, чем наша Ь}рятпя,— это огромные производительные силы. Неудивительно, что
страна эта — богатая, благоустроенная, красивая. Но эта же страна до освобождения
119
была одной из самых отсталых. История свидетельствует о том, что венгры жили чуть-
ли не беднее всех в Европе, Здесь засилье помещиков дополнялось чисто колониаль-
ные гнетом империи Габсбургов, Земельная аристократия в Венгрии была беспощадна
к крестьянам. Можно сказать, что феодальные порядки здесь продержались вплоть до-
освобождения. Мне доставляет тихую радость мысль о разительном прогрессе социали-
стической Венгрии: нет, не зря лилась здесь кровь наших воинов, не зря они в ужа-
сающих по ожесточению боях у озера Балатон перемололи одиннадцать танковых диви-
зий Гитлера, среди которых были отборные эсэсовские!..
Прибыли на Балатон жарким июльским днем. Крошечный курортный город Сан-
тод гостеприимно распахнул перед нами двери «Туринг отеля», где нам был приго-
товлен номер. Во всем городке — великое скопище машин. Чем же столь привлекате-
лен этот Балатон, что f; нему в летнее время съезжается буквально вся Европа?
Я стою на берегу знаменитого озера и смотрю на его синеющие дали. Берега Ба-
латона усеяны, утыканы курортами и кэмпингами. Везде здесь атмосфера довольства,
уюта, комфорта. Венгерский сервис отменен. Балатон — жемчужина Венгрии. Длина
его немногим менее восьмидесяти километров, общая площадь — свыше полтысячи
квадратных километров. Оно очень красивое. И ие глубокое. Самая большая его глуби-
на — одиннадцать метров. Озеро это, с его солоноватой, теплой и ласковой водой,
е его великолепным твердым песчаным дном — рай для любителей купания. Можно
идти по дну озера километр-другой — и вода везде будет тебе чуть выше пояса.
Говорят, венгры очень дорожат этим своим озером — круглогодично работает специ-
ально сооруженный завод, непрерывно очищающий его воду. В нем много рыбы, по
нему то и дело скользят нарядные большие теплоходы, парусники, проносятся
глиссера.
Паш Сантод расположен на самом узком месте озера. До противоположного бере-
га, где стоит городок Тихань,— нечто вроде пролива, через который с промежутками
в 3-5 минут ходят мощные паромы. Каждый из них берет на борт до двадцати авто-
машин туристов. Таких паромов здесь три. На него поднимается, помимо машин везде-
сущих автотуристов, множество пешеходов. Глядя на них, невольно вспоминаешь пуш-
кинское:
Какая смесь одежд и лиц.
Племен, наречий, состояний!
Наш «Туринг отель» — тихое уютное заведение. Его директор Мпклюш Брадева
работает на этом своем беспокойном посту уже четырнадцатый год. Это высокий улыбчи-
вый мадьяр с большими голубыми глазами. Он неплохо говорит по-русски. В его рас-
поряжении не только и не столько отель — главный предмет его постоянных тревог
и забот, это, конечно же, «Ревчарда», ресторан при отеле, построенный еще в 1839 го-
ду, имеющий несколько залов под низкими кирпичными сводами, которые никогда пе
белятся, сохраняя стиль и вид старинных таверн. Я обратил внимание на то, что слева
от входной двери — барельеф с чьим-то портретом с обозначением дат жизни 1760-
1820, а справа что-то похожее на стихи. Оказалось, что этот ресторан еще древнее, что
в 1839 году было возведено нынешнее каменное сооружение под пего, а существовав
он в деревянном здании бог весть сколько лет до того. Так вот в эту скромную тогда
деревянную корчму па берегу Балатона любил ходить и встречаться с простолюдинами
знаменитый венгерский поэт Палоцихорват Адам, неутомимый собиратель поэтических
творений парода. Он жил в этих местах, бесконечно любил свой родной Балатон, вос-
певал его в звучных, полных лиризма стихах, опубликовал целые гирлянды парадных
песен о Балатоне. После его смерти было решено сохранить навсегда его образ на
дверях любимого поэтом заведения. Так и возник барельеф у двери фешенебельного-
ныне первоклассного ресторана «Ревчарда».
Между прочим, мне показалось очень естественным и абсолютно правильным то,
что и гостиницей и рестораном при ней руководит одно лицо. Смотря па директора,
постоянно контролирующего ход обслуживания гостей в залах ресторана, я всиомипа.т
директоров наших гостиниц, восседающих в кабинетах, подобно министрам, по прояв-
ляющим решительно никакого интереса к такому виду сервиса, как питание гостей.
Нет, это очень разумное дело — подчинение ресторанов при гостиницах руководству
отеля!..
120
Перед моим прощанием е Балатоном я стал свидетелем зрелища, которое вряд ли
когда-нибудь забуду.
Был чудесный, как здесь выражаются «балатонский» день. В такие ясные сол-
нечные дни Саптод бывает переполнен автотуристами. Берег озера так усеян купаю-
щимися, что с трудом находишь хотя бы небольшой клочок незанятой земли, чтобы
расстелить одеяло и позагорать после купания. Но стоит пойти дождям, как становится
кругом пустынно, и странная, непривычная тишина воцаряется в городке — полчища
машин устремляются в Югославию, к Адриатике: здесь дорожат каждым отпускным
днем, а привести с пользой отпуск — это значит получишь полную порцию солнца и
воды!
Купание в Балатоне — это штука изумительная. Вода теплая, опа ласкает твое
тело, бодрит. В тот день, выйдя из воды, я не стал ложиться загорать. Какое-то внут-
реннее чувство, какое-то наитие потянуло меня домой, в гостиницу, в наш «Турин
отель».
Не дойдя до отеля, я остановился изумленный. Там царило небывалое оживление.
Дворик или площадка перед подъездом отеля тщательно полита, официанты бегают
взад-вперед, лица какие-то торжественные. Вскоре подъехал автобус из него вышла
нарядная толпа. Сразу видно — это не зарубежные туристы, это все мадьяры. При-
бывшие стали шеренгой по одну сторону крыльца ресторана. Откуда вышли двое с
подносами, на которых стояли наполненные бокалы, и стали обносить шеренгу. Прибыл
второй автобус. Приехавшие на нем образовали вторую шеренгу. Их тоже обнесли
полными бокалами. Тут только я вспомнил: ведь директор Миклош IIрадона говорил
мне, что в ресторане нашего отеля сегодня будет свадьба! Это прибыли свадебные гости,,
одна шеренга — женихова сторона, другая — невестина.
Через некоторое время грянула музыка — на крыльцо вышел ресторанный ор-
кестр. Я смотрю на приглянувшегося мне плотного сложения черноволосого мадьяра —
первую скрипку оркестра. Так он играл па своей видавшей виды скрипке, так он во-
дил по нарядной толпе своими черными улыбчивыми глазами, как будто он всю жизнь
ожидал этого момента и рад, что он наконец-то наступил этот момент, и ради него он
сделает все, на что способен!
Из двери ресторана выходит высокий статный молодой мужчина с шестом в руке,
от шеста на ветру развиваются разноцветные ленты. За ним пятеро парней, у каждого
в руке литый наполовину графин. Все одеты в яркие старинные национальные одежды
венгров. Спустившись с крыльца, они дружно и громко запели славу молодым, славу
любви, славу вечно обновляющейся, никогда не стареющей жизни!
Парни во главе с человеком с шестом с песней двинулись меж двух шеренг, до-
шли до дверей кафе, отстоявшего в сотне метров от ресторана, и повернули, продолжая
песню. Когда они дошли обратно до дверей ресторана, из дверей кафе вышла группа
девушек в еще более ярких национальных одеждах. В руках они несли невестину фату
и белый невестин венчик1, на котором нашиты крупные разноцветные камни. Это были
как я понял, невестины подружки. Они медленно двинулись мел: двух шеренг и запели
песню. Дойдя до середины, девушки остановились и, продолжая песню, стали танце-
вать.
Затем все ушли в ресторан, там происходило главное действие. Сначала мы уви-
дели жениха. Поздоровавшись со всеми, поклонившись родным, он сел на уготовлен-
ное ему место. Песни не утихают. Погас свет, мерцают одни лишь свечки. Пение уси-
ливается. И вот появляется вся в ослепительно белом невеста — зажигается свет. Опа
появляется, словно солнце, будто не лампочки осветили эти низкие средневековые сво-
ды, а невеста озарила их ярчайшим трепетным светом. И ей поется слава.
Жених с друзьями направляется к невесте. Не шагом, пе обидчивым способом,
а верхом на табуретках, с громкой песней, шаг за шагом перемещая под собой табурет-
ки. Дойдя, жених вскакивает на табуретку и, показывая свою удаль, лихо отплясы-
вает на ней.
Потом начинаются танцы. Жених танцует с будущей тещей, невеста - со свек-
ром. А кругом песни, громкие величальные песни.
Когда я вышел из «поющего ресторана», стояла глубокая ночь. Мириады звезд
уже выступали на небе, которые мне кажется как-то гуще, темнее, чем у нас, в За-
121
байкалье, а оттого и звезды здесь виднее, ярче. Конечно, на эти звезды на этих бала-
тонских местах смотрел и мой брат Матвей. Он ведь отлично разбирался в звездах,
знал бурятские названия поразительному множеству созвездий — не то что я, знающий
только Семь Старцев, Три Марада, Золотой Кол, да Небесный шов. И под громкие рас-
каты песни, несущейся из раскрытых настежь дверей ресторана, стала пронзительно
и настойчиво пробираться то, что мне по моей просьбе выписана из Малой Советской
Энциклопедии дружеская рука: «Балатонская оборонительная операция 1915 года».
«... Операция войск 3-го Украинского Фронта 6-15 марта 1945 года в районе
озера Балатон в Венгрии по отражению последнего крупного контрнаступления немец-
ко-фашистских войск в период Великой Отечественной войны. Войска 2-го (Маршал
Советского Союза Р. Я. Малиновский) и 3-го (Маршал Советского Союза Ф. И. Тол-
бухин) Украинских Фронтов, занимавшие 6 марта после Будапештской операции
1944-1945 годов подготовленные к обороне позиции на линии реки Грон, города Эстер-
гом, озера Балатон, северного берега реки Дравы, готовились к наступательной опера-
ции на венском направлении. Гитлеровское командование предприняло наступление на
будапештском направлении с целью разгрома войск 3-го Украинского фронта, восста-
новить положение на рубеже реки Дунай и сохранить важные районы Западной Вен-
грии, Австрии и Южной Германии. Против войск 3-го Украинского фронта действовали
6-я и 2-я танковые армии, армейская группа «Е» (всего 877 танков и штурмовых
орудий, около 900 бронетранспортеров, 5630 орудий и минометов, 850 самолетов).
Главный удар наносили 6-я танковая армия СС, переброшенная из Ардепп, и 6-я армия
(армейская группа «Балк») (807 танков и штурмовых орудий, свыше 800 бронетран-
спортеров, 3280 орудий и минометов) в полосе между озерами Веленце и Балатон. За-
благовременно раскрыв замыслы немецко-фашистского командования и подготовив
оборону наряду с подготовкой наступательной операции, войска 3-го Украинского
фронта в борьбе за тактическую зону обороны отразили удары крупных танковых
группировок противника на двух далеко отстоявших одно от другого направлениях.
Стойкость советских войск опиралась на маневр резервами Фронта, маневр массирова-
нием артиллерийско-противотанковых средств и мощное содействие ВВС двух фрон-
тов. Вклинившись после напряженных десятидневных боев в оборону войск 3-го Ук-
раинского Фронта на глубину 12-25 км и потеряв при этом свыше 40 тысяч солдат
и офицеров, около 500 танков и штурмовых орудий, свыше 300 полевых орудий и
минометов, немецко-фашистскпе войска прекратили атаки и перешли к обороне, пе
имея резервов для продолжения наступления. 16 марта войска 2-го и 3-го Ураинскнх
фронтов начали наступление на Венском направлении».
Да, дорого мы заплатили за тишину и покой па Балатоне, за мир в Европе, за эти
песни, что несутся из ресторана «Ревчарда», за возможность для венгров строить свою
жизнь не по гнусным расистским законам, а по-своему, сообразно своим идеалам, на-
циональным традициям.
Пусть поют песни свободные венгры, пусть играются свадьбы на балатонских бе-
регах!
Ночь мягкая и тихая стоит над Балатоном. Звезды отражаются на спокойной воде.
Я смотрю па ночную водную гладь и вспоминаю другую гладь, другое озеро, которое
у пас зовут морем, которое носит всесветно известное имя: Байкал. На берегу Байкала
в селе Максимихе мне довелось впервые услышать о Мадьярском Перекате, что на реке
Тунгир — это па далеком севере Читинской области, это в районе вечной мерзлоты,
в местах пока пустынных, диковатых. Об этом перекате поведал мой друг читинский
писатель Василий Никонов.
— Это было в гражданскую войну,— рассказывал Василий, — Отступавшие в
сторону Якутска партизаны решили зазимовать, пока не вскроются по весне реки,
чтобы двигаться по Олекме па плотах. Было решено за зиму заготовить бревна под пло-
ты. На берегу Тунгира зимовал один из таких отрядов отступавших партизан. То были
красные мадьяры, бывшие австровенгерские военнопленные, перешедшие на сторону
советской власти. Они соорудили лагерь и взялись заготавливать лес для плотов. Их
сн С : ли провиантом окрестные жители. Подпольный ревком сумел доставить им аме-
риканские консервы и кое-что из боеприпасов. Но об этом лагере разнюхали семеновцы.
И они послали большую карательную вкспедицию. Вооруженные с пог до головы бело-
122
казаки обложили лагерь. Красные мадьяры бились героически, бились до последнего
патрона. А когда кончились боеприпасы, мадьяры с пением «Интернационала» кину-
лись в штыковую атаку. Ни один из трехсот героев-мадьяр не сдался живым. Народ
свято храпит память об этих рыцарях революции, нашедших смерть немыслимо дале-
ки от родной Венгрии, сложивших головы за советскую власть.
Мерно шумел байкальский прибой, из леса доносился посвист свежего ветра. Я
долго не мог прийти в себя от рассказа моего друга.
П вот я смотрю па ночной Балатон. У этого озера нет прибоя, как иа Байкале.
При лунном свете оно выглядит загадочно красивым, неповторимым. Лунная дорожка
серебрится на совершенно неподвижной, не колеблемой ничем, как бы застывшей,
поверхности озера. Вся Европа знает это легендарное озеро. И мы знаем. II любим.
Не за возможность катаиуть на Балатон автотуристами и накупаться всласть. У нас
к венграм особые дружеские чувства. Первая в Европе советская власть была в Вен-
грии. Красные мадьяры навечно вписали свои имена в историю нашей революции и
гражданской войны. Матэ Залка — одно лишь это имя способно заставить забиться
сильнее сердце советского человека. Освобождение от фашизма, братьев венгров, при-
несли наши советские армии. Это абсолютно закономерно. Этому никто в Венгрии не
удивляется.
Пусть ничто не тревожит ночной Балатон. Пусть серебрится на нем лунная
дорожка. И пусть ночную тишину нарушает лишь песня, что несется из ярко освещен-
ного средневекового стиля ресторана «Ревчарда».
мире
интересного
Яков ЗВЕЗДОВ, Ирина КОВАЛЕВСКАЯ
ЧУДЕСНЫЙ сок геве
В 1974 году исполнилось сто лет со дня
рождения выдающегося советского хи пика
академика Сергея Васильевича Лебедева.
Он обогатил органическую химию ориги-
нальными трудами. Об одном из его откры-
тий мы катим рассказать читателю.
На основании многолетних исследований,
творчески развивая гениальное научное
наследии? Бутлерова, Сергей Васильевич
решил чрезвычайно сложную и трудную
проблему: он добился создания искусствен-
ного каучука. По способу Лебедева и при
его активном участии в Советском Союзе
впервые л мире были построены заводы
синтетического каучука, обеспечившие этим
крайне необходимым сырьем наших пер-
венцев автомобильной. тракторной, авиа-
ционной и многих других отраслей нр<
мышленности.
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Еще в начале XVI века миссионеры писали из Нового света о том, что индейцы
из дерева добывают молочно-белый сок, который обладает весьма удивительными свой-
ствами. Мячи, изготовленные из этого сока, сгущенного при нагревании, подскаки-
вают «как живые», если их ударить о землю. Этот сгущенный сок индейцы называют
каучу (еао — дерево, о-ейи — плакать, течь). Об этом же рассказывали немногие
уцелевшие испанцы, португальцы из отрядов, устремившихся в Новый евст на поиски
сказочной золотой страны Эльдорадо.
Спустя почти 200 лет, в 1735 году, для измерения длины меридиана Француз-
ской академией паук была снаряжена экспедиция в Южную Америку. В составе экс-
педиции был ученый Шарль Мари де ла Копдамип, который с большим интересом изу-
чал и новые земли. 0и составил первую карту реки Амазонки, описал флору и фауну
новых земель, подробно разузнал о способе добычи так поразившего его своими свой-
ствами каучука и описал все виденное в своих записках, изданных в 1738 году.
Каучук получают из высокого (может достигать 45 м высоты при 2,5—2,8 м в обхва-
те) стройного дерева, называемого местными жителями Геве (Hevek При подсечке из
него вытекает млечный сок, названный испанцами «латекс», который на воздухе
загустевает, превращаясь в тягучую желтую массу-каучу к. Из этой массы изготав-
ливают множество водонепроницаемых предметов. Де ля Коидамип привез с собой и
образцы каучука.
Каучуком заинтересовались. Были обнаружены еще многие поразительные его
свойства. Растворенный в эфире, скипидаре и других растворителях каучук велико-
лепно склеивал многие материалы. Английский химик Макинтош (1823 г.) стал на
своей фабрике изготавливать дождееики из водонепроницаемой ткани, представляющей
собой склеенные каучуковым клеем два слоя материи. Каучук стали применять для из-
готовления калош, прокладок, для стирания написанного и т. д.
Однако изделия из каучука имели весьма существенные недостатки — в жаркое
124
время они становились липкими и при охлаждении не возвращались в прежнее сос-
тояние, при низких температурах становились жесткими и ломкими.
Американский исследователь Чарльз Гудьир в 1839 году и независимо от него
английский химик Томас Гэикок в 1843 году предложили способ устранения этих не-
достатков каучука, назвав его вулканизацией. Вулканизация заключалась в обработ-
ке каучука серой с последующим нагреванием. Вулканизированный каучук назвали
резиной. Работы по изысканию путей улучшения свойств каучука стали вестись в
Германии, Америке, Англии и в других странах. Совершенствовались способы вулка-
низации каучука.
Основным поставщиком каучука на мировом рынке долгое время оставалась
бразильская гевея, т. к. она из всех каучуконосов (а их насчитывалось несколько
сот видов) дает самый богатый каучуком млечный сок и самый чистый каучук. Спрос
я цепы па мировом рынке на каучук стали стремительно расти. А запасы гевеи из-за
варварского, бесконтрольного получения млечного сока, приводящего к гибели многих
деревьев, резко сокращались.
РЕШЕНИЕ ВОПРОСА ПО-АНГЛИЙСКИ
В Англии стали поговаривать о необходимости разведения плантаций гевеи в ко-
лониях, климат которых вполне подходил для этих целей. Однако, правительство
Бразилии, боясь конкуренции, издало закон, запрещающий вывоз из страны семян
и саженцев гевеи под угрозой длительного тюремного заключения. Через год закон
стал еще более грозным. Теперь уже за вывоз из страны хотя бы одной семенной ко-
робочки гевеи угрожала смертная казнь. Была усилена бразильская служба таможен-
ного надзора. Ей были приданы войска. В 1870 году английское правительство за-
просило разрешения у правительства Бразилии на вывоз семян гевеи. Просьбу Англии
бразильское правительство отклонило. Тогда было решено получить семена бразиль-
ской гевеи контрабандным путем.
Первая такая попытка была сделана охотником Джоном Форрисом. Однако вы-
везенные им с огромным риском из Бразилии семена гевеи погибли. Вторую попытку
контрабандного вывоза из Бразилии семян гевеи готовили более тщательно. Англича-
нин, хозяин плантации на реке Амазонке Генри Уикгсм по заданию английского пра-
вительства собрал семена наиболее пригодного для транспортировки сорта гевеи и по-
грузил их на заранее зафрахтованный пароход. После досмотра судна подкупленными
Уикгемом бразильскими таможенниками пароход с семенами ночью, потушенными
огнями тихо выскользнул из бразильского порта Пара и взял курс на Лондон. Достав-
ленные семена гевеи вначале были высажены в ботаническом саду Кью, а затем вы-
росшие саженцы были совершенно секретно иа специальном судне доставлены на
заранее подготовленные места в Цейлон. Так было положено начало закладки каучу-
ковых плантаций в многочисленных в то время английских колониях.
ВЫКОЛАЧИВАЮТ ДЕНЬГИ...
А пока для удовлетворения в какой-то степени спроса иа каучук стали приме-
нять и низкосортные каучуки, полученные из смоковниц в лесах Индонезии, в то
время Голландской Индии. Вспоминали и о каучуконосах-лианах, растущих в лесах
и па берегах Бонго.
После упорной дипломатической борьбы с другими претендентами бельгийскому
королю Леопарду II удалось добиться провозглашения его суверенном «свободного го-
сударства Конто», и началось выколачивание огромных средств из страны — бесче-
ловечная, жестокая эксплуатация конголезцев. В Конго были изданы законы, по ко-
торым всем туземцам вменялся в обязанность сбор определенных количеств каучука.
По мере роста па мировом рынке спроса и цен на каучук эти «нормы» непрерывно
вздувались. С жителями деревень, собравшими каучука меньше задания, для «устра-
шения» зверски расправлялись — отрубали руки, вешали, избивали до смерти. Не-
125
, сколько раз потрясенные этими зверскими расправами отдельные офицеры бельгий-
ской армии прорывались на страницы прессы с рассказами о виденном в Конго. Соз-
давались комиссии по расследованию... ио дело тем и кончалось. Трагична была
участь сборщиков каучука в Бразилии, Голландской Индии и других местах. Они де-
сятками тысяч гибли в лесах от лихорадки и бесчисленного множества других болез-
ней, от укусов змей и от побоев «Сколько людей было убито ради получения каучу-
ка, я пе знаю, но могу сказать одно: их было очень много»,— говорил о трагедии в
тропиках американский миссионер Кларк.
УСИЛИЯ УЧЕНЫХ
Великий английский физик и химик Майкл Фарадеи на основании анализа при-
шел к выводу о том, что каучук состоит только из 2-х элементов — углерода и водо-
рода. Латекс представляет собой взвесь частичек каучука в воде. При нагревании эти
частички коагулируют, т. е. отдельные частички каучука соединяются между собой.
Дальнейшие исследования показали, что каучук относится к классу полимеров —
гигантских химических молекул, образовавшихся в результате последовательного хи-
мического присоединения друг к другу тысяч и десятков тысяч простых молекул так
называемого мономера. Мономером каучука является изопрен С&Нв, молекулы которо-
го, соединяясь между собой десятками тысяч, образуют очень длинные нитевидные
гибкие молекулы каучука, скрученные в виде спиралей. Благодаря этому они, надоб-
но пружинам, обладают большой упругостью. При растяжении под действием внешних
сил молекулы каучука распрямляются, но при устранении этих сил они сразу же
снова скручиваются, принимая первоначальную форму.
Химикам удалось объяснить и сущность процесса вулканизации каучука. Дело
в том, что силы сцепления между длинными нитями каучука слабы, и они легко
сдвигаются относительно друг друга. Эти силы сцепления особенно уменьшаются при
нагревании, действии растворителей и т. д. Вулканизация сводится к «сшиванию»
полимерных цепей каучука атомами серы, которая образует между ними мостики, что
значительно увеличивает механическую прочность каучука, устойчивость к нагрева-
нию, действию растворителей. При добавлении небольшого количества серы получа-
ется мягкая резина, а при введении 20—30 процентов серы — твердый эбонит.
Благодаря своим исключительным свойствам — высокой эластичности, водо- и
газонепроницаемости, высоким электро-изоляционным свойствам, устойчивости про-
тив многих агрессивных сред каучук все шире и шире стал применяться, и, несмотря
на разведение обширных каучуковых плантаций, ого уже катастрофически не хвата-
ло. Высоко подскочили и цены па пего. Все шире стали проводиться работы по изуче-
нию возможностей получения каучука искусственным путем. Были получены весьма
интересные результаты исследовании, но проблема эта так и оставалась нерешенной.
Все страны мира по-прежнему пользовались только природным каучуком.
А между тем уже 98 процентов природного каучука «выращивалось» иа план-
тациях английских колоний, и Англия это свое «каучуковое господство» па мировом
рынке широко использовала в политических целях, ставя другие страны в зависимое
положение.
ВПЕРВЫЕ В МИРЕ
Шел 1926 год. В Советском Союзе в основном заканчивался восстановит''.!!,ный
период, но страна продолжала оставаться чрезвычайно отсталой. Внешние и внутрен-
ние обстоятельства вынуждали в кратчайшие сроки с максимальной мобилизацией сил
и средств создавать тяжелую индустрию, полагаясь только па свои внутренние ис-
точники. Первой пятилеткой планировалось создание автомобильной, тракторной,
авиационной и других отраслей промышленности. Одним из видов сырья, без которо-‘
го невозможно было осуществить грандиозные задачи,— был каучук. Была сделана
126
попытка культивировать гевею на территории Советского Союза. Попытка не уда-
лась по климатическим условиям. Произрастающие в средней полосе каучуконосы
(кок-сагиз, тау-сагиз и др.) для промышленности практически не имели значения.
Высшим Советом народного хозяйства СССР был объявлен международный кон-
курс на лучший способ получения синтетического каучука. Согласно условиям конкур-
са синтетический каучук должен не уступать природному в качестве, изготовляться
из доступного сырья, значительно не превосходить природный по цепе, ученые также
должны представить схему заводского производства и два килограмма полученного
образца.
Победителем этого труднейшего конкурса стала группа ленинградских химиков
во главе с Сергеем Васильевичем Лебедевым, предложившая способ получения каучу-
ка из спирта.
В 1930 году в Ленинграде был пущен экспериментальный завод синтетического
каучука, на котором было изготовлено 260 килограммов каучука по способу Лебедева.
(Образец этого первого в мире синтетического каучука сохраняется как реликвия в
Государственном Музее революции в Москве).
Из этого синтетического каучука на заводе «Красный Треугольник» были изго-
товлены первые автомобильные покрышки. А ночью, после окончания смены, из ворот
завода вышли рабочие, и началось ликующее шествие по улицам Ленинграда.
Так в Советском Союзе впервые в мире началось создание краппе необходимой
промышленности — производства синтетического каучука в Ярославле (СК-1), затем
в Воронеже и Ефремове. Уже в 1935 году наша промышленность выпускала тысячи
тонн синтетического каучука. Это была выдающаяся экономическая победа.
Ныне разработаны десятки видов синтетического каучука, каждый из которых
по отдельным показателям — морозостойкости, химической устойчивости, механиче-
ской прочности и другим качествам — превосходят натуральный каучук, а изготов-
ляются из газов нефтепереработки, ацетилена и т. д.
Мировая промышленность синтетического каучука достигла колоссальных масш-
табов. Почти во всех странах мира: США, Англии, Франции, Японии, ФРГ — па хи-
мических заводах получают синтетический каучук, широко используя опыт Советско-
го Союза и результаты исследований наших химиков.
== КРИТИКА И ЬИЬЛИОГРЛФИЯ
ОБРОНЕННОЕ СЕРДЦЕМ СЛОВО
«Отвага молодости» коллектив-
ный сборник молодых поэтов на бу-
рятском языке. Бурятское книжное
издательство.
Перед мною небольшая книжка «Отва-
га молодости». Название поэтического
сборника — вещь серьезная, оно говорит
само за себя. Видно, что авторы помещен-
ных в нем стихов—люди не робкие: они
нашли и гордо возвестили миру свои пят-
надцать песен «Ая-гапгн». Пусть этим пес-
ням еще далековато до улзытусвскнх, но
хорошо уже то, что поэты молодого поко-
ления увидели свою голубоватую, синева-
тую «Ая-гангу»!
Прочитала книжку — и мне стало радо-
стно: у каждого автора свой голос, пусть
не у всех утвердившийся. У одного я уло-
вила настоящее дыхание ветров с Саян, у
другого — еле слышное журчание Кнжин-
гнн-гола, а у третьего — мерные шаги
верблюда.
Дорогой читатель, пусть тебя не очень
удивит то. что свой разговор о поэтиче-
ском сборнике наших молодых поэтов я
повела не строгим «научным языком», что
в некоторых стихах я лаже услышала ша-
ги давно ушедшего верблюда. Меня всегда
волнует образ великолепного удивительно
го существа, которое в стаде бурята был
главой знаменитых Пяти видов скота. Ко-
нечно. с появлением машинной техники он
должен был уйти с арены и ничего удиви-
тельного нет в том. что он стал такой же
(►едкостью для нашего Забайкалья, как
лошадь Пржевальского для Центральной
Азин. Верблюд нынче водится толькэ
лишь в Агинском национальном округе —
и это на все Забайкалье' Мне жалко его ис-
чезновения. хотя я отлично понимаю, что
оно было неизбежным.
Верблюд ушел, по ведь песпя-то о нем
осталась и какая песня... О том. как она
звучала и годы нашего детства, можете
судить хотя бы по ... г. ЛИШЬ названию:
«Осиротел белый верблюжонок»! Приме-
чательно. что эту песню мы находим у на-
шего молодого поколения. Это очень хо-
рошо, это означает. что она входит в
одну из тех .золотых нитей, которые тя-
нутся между поколениями, передавая
сокровища народные от одного поколения
к другому. И не рвутся эти нити! Оста-
лось и живет звонкое слово, оброненное
сердцем.
В журнале, издававшемся в Санкт-Пе-
тербурге н 1843 году, читаем такие строки:
«В степях Агинской и Тургинской славит-
ся особенно песня, которой происхождение
неизвестно: «На—степи Кударииской ле-
жит белый камень. От времени он глубоко
с и UUO I, IM1 01 лым мхом».
Тот. кто пел эту песню, растворился в
глубине веков в пустынных бурятских сте-
пях. А песня не умолкала, она звенела
средн рождающихся и умирающих народ-
ных звуков, сквозь трели птиц и мычание
яков. Потом она исчезла... Исчезла, как
исчезает пода в пустыне. Может быть, опа
окаменела, стала белым камнем.
Мы часто говорим, что устное народное
творчество явилось богатейшим и благо-
датнейшим истоком современной бурят-
ской литературы. .'1юбнм повторять эту исти-
ну, но нс задумываемся над тем. что надо
не только лишь сожалеть, что до наших
дней пе дошли многие жемчужины этого
творчества. Ведь и а наши дни непрерыв-
но умирают старинные песни, не записан-
ные. не сохраненные. Понятие преемст-
венности — большое и необыкновенное
важное понятие. Благодаря преемственно-
сти. благодаря тому, что мы бережно на-
следуем к развиваем все то лучшее, что
было выработано нашими предками, наша
литература походит на ключевую воду —
она неиссякаема...
Приятно, что этот сборник открывает
поэт Ардан Ангархаев. Мне хорошо пом-
нится. как он первый раз пришел на нашу
«среду». Стихи всем понравились, а обсуж-
дение было полезным для начинающего
поэта. На том первом обсуждении стихам
Ангархаева было дано добро. Оригиналь-
ность Ардана Ангархаева в том. что нау-
ка и поэзия в его стиха.х органично соче-
таются. Поэту больше удаются короткие
стихи. Представитель точной науки, он и
в поэзии лаконичен. В то же время его
стихи удивительно лиричны. В них много
неожиданностей. Вы. дорогой читатель,
можете увидеть, как со стороны Саян вос-
ходит солнце... Средн зимы может нагря-
нуть к вам жаркое лето Тункп, смолистый
аромат сосны, запах парного молока
СТИХИ ИДУТ ИЗ ЖИТИИ.
Мне кажется, поэту не на пользу то
128
что он взялся одновременно за все. Ангар-
хаев пишет рассказы и повести, стихотво-
рения и поэмы, песни. Даже у наших мас-
титых писателей не было такого, чтобы
вести «огонь» по всем фронтам...
Стихотворение «Байкал — наше море»
пронизано большим гражданским пафосом.
•Однако последние строки явно не дотяги-
вают до высокого настроя. Л могло полу-
читься прекрасное стихотворение. Встре-
чаются у Ангархасва слова, которые бы я
назвала словами-провокаторами. Они под-
водят отдельные строки, а иногда целые
стихотворении. В маленькой поэме «На
покосе», говоря о девушке, поэт начинает
с описания груди, сравнивая ее с трепе-
щущей белой лебедьго средн бушующих
волн. И тут употребляет слово «оболзоо».
На русский язык оно переводится «двигать-
ся вверх и вниз», в переносном смысле вол-
новаться, трепетать (о сердце). Не надо
забывать, что это слово имеет и иноска-
зательный оттенок. Дальше он сразу гово-
рит о том, что его любовь засеяла на по-
косе «толороо». Вместо того, чтобы тонко
передать высокое чувство, поэт, сам этого
не замечая, может дать повод своему чи-
тателю к двусмысленному пониманию сти-
ха. Тут же среди хороших строк можно
встретить непродуманные: «Хажуурта ороо-
гуй мэтэ басагадай хажуудам томоо-
гуй харахан нюдэд тамална». Подстрочный
перевод: «Меня волнуют шальные черные
глаза девушек, похожие на те травки
(мятники, ковыли), которые еще не попали
под косу». Все это. видимо,— результат
торопливости. Произведения, молодых поэ-
тов, к сожалению, не доводятся до необ-
ходимого уровня. Аллитерация — это са-
мая простая форма бурятского стихосло-
жения. А она до сих пор не усвоена:
Хусэтэ долгидыиь гуниглан,
Хэнгэргэ Пабадаа тэрщэлнэл.
В стихотворении Ардана Аигархаева
слово «хусэтэ» можно заменить другими1
словами с начальным слогом «хэ»: хэтын,
хэжэмтэ, хэнгэрэг...
Для стрельбы, как известно, берутся
более яркие, более крупные мишени и по-
тому то, что я говорю о произведениях
Ангархаева, имеет прямое отношение ко
всем авторам книжки. И так, караван с
грузом поэтических слов тронулся в даль-
ний путь. Его ведет Ардан Апгархасв, а
замыкает Цыдып Цырепдоржнев. Груз
этот очень благодатный и, конечно, нелег-
кий. В пути много «перевалов». Но, са-
мое главное, они начали свои путь с того
белого камня... И везут унаследованное от
отцов и отца-народа. Да, давным-давно
оброненное сердцем слово по-новому за-
звучало в строках наших самых молодых
поэтов.
В сборнике «Отвага молодости» четы
поэтессы. У всех есть стихи, посвященные
матери. В них особенно четко проступает
женское начало — лиричность, привязан-
ность к семейному очагу, преданность в
любви.
Я давно и пристально интересуюсь
творческой судьбой Шуя-Ханды Базарса-
даевой. Меня радует все новое в ее сти-
хах. Большой поэтический потенциал, хо-
рошее знание языка позволяют надеяться
на мощный взрыв. Пока его нет, но он
должен грянуть.
Цырен-Ханда Хубнтуева — дочь Север-
ной Хори. Поэтесса искренне любит свой
край:
Осень... Всюду ты все воротишь,
Пожалуйста, уймись.
Ночи твои злые,
От них листья желтые.
Ветры твои крутые,
С горы они кувыркаются.
Мысли мои тоже неспокойные,
Разница в том, что они
Не желты,
А белы.
Бориса Сыренова не назовешь начинаю-
щим. Это зрелый поэт. Он пришел в пашу
литературу, круто шагая. Стихи Сыренова
я всегда читаю с волнением. Поэту надо
углублять свое мастерство.
Дашн-Дондок Очиров — новичок. Но
его стихи написаны мастерски, с проникно-
венным глубоким лиризмом. Включенные
в сборник произведения оригинальны. Вот
подстрочный перевод его короткого стихо»
сложения:
Любовь—не звезда далекая.
Постарайся разглядеть без бинокля.
Если любовь от тебя далека,
То биноклем ее не приблизишь.
Стихи Дашннимы Халхарова привлека-
ют своей непосредственностью. Они без
ложного пафоса утверждают искреннюю
любовь.
Л Дэлэгдаша Гармаеву, Клименту
Жамьянову, Барадию Лайдапову надо
еще очень много работать, чтобы найти
искомое «зерно» поэзии и полюбиться чи-
тателям.
Я с сожалением закрываю эту небольшую
книжку, где найдено оброненное сердцем
слово наших далеких предков, и где звон-
ко и радостно прозвучало оно в пятнад-
цати горячих сердцах, связывая прошлое
с настоящим.
Ц.-Д. ДОНДОКОВА, поэтесса,
лауреат республиканской
премии.
"9. «Байкал» № I
12»
Дебют состоялся
Л1. Осодоев. На отшибе. Повести.
Авторизованный перевод с бурят-
ского Эрнста САФОНОВА. М., «Со-
временник», 1975.
Сейчас пишется и издается много книг
о военном времени. Значительное место
средн них занимают произведения, авторы
которых встретили венцу подростками.
Представления и понятия в раннем воз-
расте обычно непосредственны и обнаже-
ны, а чувства чисты и целомудренны. В
эту пору закладывается фундамент буду-
щей личности, основы ее жизненных прин-
ципов. Может быть, этим объясняется
исповедальность произведений такого пла-
на и привлекательная открытость инто-
наций.
У мальчишек и девчонок грозных соро-
ковых было свое детство — потерю близ-
ких, голод и холод—все беды военного
лихолетья пришлось им пережить полной
мерой. Трудности были в глубоком тылу,
где подростки заменили отцов в колхозах
и на заводах. В общей копилке победы
есть немалая доля этих славных ребят,
раньше времени расставшихся с детством
и до времени повзрослевших.
Это поколение, вступившее сейчас в по-
ру зрелости, обращается к воспоминаниям
о нелегком военном времени. Бурятская
литература не составляет исключения.
Можно назвать вышедшие в последние
годы повести Н. Очирова «Найденыш» и
Б. Ябжапова «Куда ускакал копь», роман
Ц-Ж. Жимбиева «Год огненной змеи».
Недавно в Москве в издательстве «Совре-
менник» вышел сборник произведений М.
Осодоева. В него вошли повести «Месть»
и «На отшибе». Первая повесть в значи-
тельной степени определяет лицо сборника
и содержит, как нам кажется, существен-
ные особенности художественного видения
и писательского почерка автора. В нее
вошли важные наблюдения, вылеплены об-
разы дорогих людей, высказаны заветные
мысли и чувства.
Главный i герой повести — подросток
Ардан из бурятского улуса Шазгайта. Мы
застаем его па третьем году войны, когда
си работает в родном колхозе табунщи-
ком. Хлопот с вольным выпасом, когда
ветер сидит в гривах необъезженных ко-
былиц и земля гудит от их стремительно-
го бега — невпроворот. И смотреть маль-
чику приходится в оба, чтобы не потерял-
ся какой-нибудь жеребчик или не разо-
драли зазевавшегося стригунка обнаглев-
шие волки. Особенно нелегко приходится
Ардану в зимние студеные дни, когда
трудно усидеть в седле, поспевая за рву-
щимся к дальним стогам табуном, а в же-
лудке колики от голода и нестерпимо зяб-
ко. Школу Ардан вынужден временно ос-
тавить, хотя занятий не забросил. Ему по-
J30
могает прекрасный педагог, добрый и ум-
ный человек Дарима Бадуевна. Она зани-
мается с ним, дает задания, посылает на
дом книги. Учительница защищает Ардана
от мстительного, вздорного бригадира Ябаг-
шана. Образ бригадира вылеплен в книге
оельефно, яркими мазками. Он играет по
отношению к Арлану роль, что называется,
«злого гения», преследует и мстит за отца,
человека справедливого и независимых
суждений. Колхозники на собрании дают
дружный отпор завравшемуся чинуше. Она
благодарят юного табунщика за старатель-
ность и заботу о колхозном добре.
В жизни не все так просто, как это мо-
жет показаться на первый взгляд сторон-
нему наблюдателю. Тугой узел завязался-
в Шазгайте с приходом шамана Дардая,
Вкрадчивый голос, туманные слова, обеща-
ния помочь — умело творит он свое чер-
ное дело, пользуясь доверчивостью некото-
рых улусиикоз. Дардай — коварный враг,
вынужденный приспосабливаться в повой
обстановке. Убедительно, точными штри-
хами автор рисует финал этого человека:
убегая от справедливого народного возмез-
дия, он тонет в разлившейся весенней реке.
Светлы и благородны в своих поступкам
и душевных движениях конюх Намсарай,
учительница Дарима Бадуевна, старик Бал-
та. Автор любовно рассказывает о их де-
лах и думах, находит нужные слова я теп-
лые интонации, чтобы представить своих
героев во всей их непосредственности и
душевности. Главное в их жизни — общее
благополучие. Они всеми силами стремят-
ся приблизить день победы, а для этого-
сделать все, чтобы нс ослабел колхоз, не
обеднею колхозное стадо н не оскудели
поля. Создавая образы этих людей, автор
несомненно, отталкивался от жизненных
прототипов, и в облике персонажен книги
запечатлены живые черты земляков, заро-
нивших некогда в его душу добрые семе-
на человеколюбия, верности делу и предан-
ности отчему краю. Человеку, знакомому
с родными местами автора, не составит,
очевидно, большого труда раскрыть секрет
«знакомых незнакомцев», хотя, бесспорно,
писатель использовал свое право домысла
и поработал основательно над тем, чтобы
его образы были .выписаны достаточно убе-
дительно н рельефно.
Автор хорошо знает внутренний мир сво-
их героев. Эго позволяет ему (может быть,
не всегда оправданно) обходиться скупыми
рисунками, одним-двумя штрихами. Тако-
вы портреты Балта. Сэеэг. Сэрэн.а — здесь
нет развернутых характеристик. Этот оп-
равданный в ряде случаев способ изобра-
жения имеет и свою оборотную сторону.
То, что видит своим внутренним взором
автор, и то. что ему кажется само собой
разумеющимся, не становится «вещью длэ
нас», пока не получает предметного вопло-
щения с помощью художественпо-изобрази-
тсльных средств. Писателю, на наш взгляд,
необходимо было позаботиться о полно-
весности и художественной убедительности
своих образов.
Известно, что война требовала предель-
ного напряжения всех сил. в том числе
«старых и малых» в глубоком тылу. Но
страна детства всегда жила своими зако-
нами, ей органично присуще особенное вос-
приятие мира и его внешних проявлений.
А потому предстает несколько «головным»
рациональным круг занятии главного ге-
роя. Деревенские мальчишки рано взрос-
леют, но и у них бывает достаточно прик-
лючении. забавных и поучительных историй,
память о которых остается на всю жизнь.
Подчиняясь жестко понятой сюжетной схе-
ме, автор, как нам кажется, обеднил под-
ливную биографию героя. Ведь Ардан в
книге в сущности одинок. Он — парень
славный, ему можно довериться, н он всег-
да поможет. Но кого из сверстников можно
назвать «корешом» его, с кем он делится
куском хлеба и заветной тайной?
Уже отмечалось, что писатель хорошо
знает тот первичный материал, который поз-
воляет формировать сюжет, создавать ха-
рактеры. рисовать сцепы, строить диалог —
одиим словом, выстраивать сложное зда-
ние произведения. Но в книге подчас не
хватает убедительной мотивировки в пока-
зе душевных движении и поступков персо-
нажей, достаточной разработанности сю-
жетных ситуаций. Плохо, когда герой по-
ступает по «наитию» — часто это не, вя-
жется с его характером, внутренней сущ-
ностью. Бот и появляются в книге необя-
зательные реплики, плохо скроенные диало-
ги и явно натянутые сцены.
В целом хотелось бы отметить безуслов-
ный успех автора в этом произведении.
Повесть «На отшибе» отличают интерес-
ный замысел, точные наблюдения, привле-
кательные образы. И здесь повествование
ведется от лица подростка, девочки Ду.т-
мадай. Интересно стремление автора про-
никнуть в детскую психологию, приоткрыть
завесу над невидимой жизнью души згой
маленькой девочки. Основной конфликт по-
вести связан с тем. что в семье наметился
разлад из-за стремления мачехи к накопи-
тельству. Мечты ее связаны с домом, ло-
мящимся от добра, машиной «Волга» и
другими вполне осязаемыми вещами. И тут,
по нашему мнению, автору нужно было
проследить по возможности полно корни
этой болезни, выявить характерные черты.
В этой повести детская среда показана
более подробно. Именно а кругу своих
сверстников Дулмадай раскрывается пол-
ностью. Правда, она привязана душой к
отцу, бабушке и Янжиме, но это лишь
одна сторона ее душевной жизни. Девочка
переживает из-за неполадок и лжи, посе-
лившихся в семье, но она не может помочь
отцу выпутаться из этой липкой паутины.
Конец поверти позволяет надеяться на бла-
гополучный исход.
Пейзажи в произведениях М. Осодоева
даны довольно скупо, тут нет развернутых
зарисовок. Писатель умеет подмечать в
природе вечную, обновляющуюся жизнь,
улавливает резкие краски и тонкие пеоехо-
ды. Знакомые сызмальства горы и долины
полны для него живых звуков н запахов,
переливаются и играют цветами радуги.
У Матвея Осодоева вышло несколько
книг на родном языке. Сборник «Па отши-
бе», переведенный талантливым прозаиком
Э. Сафоновым,— творческий дебют автора
перед читателями страны. II можно с уве-
ренностью сказать, что дебют этот состо-
ялся.
. М. ТУЛОНОВ.
ДВЕ ЖИЗНИ
Владимир Корнаков. Шатун. По-
весть. М., Современник, 1975.
Природа п человек. Сколько тихих жа-
лоб н яростных восклицаний сопровождает
эту проблему. Сколько раздается горестных
высказываний об отчуждении современных
жителей больших и малых городов от веч-
но мудрой, вечно меняющейся природы.
Жизнь леса, гор, рек — когда-то близкая
и понятная каждому человеку — превра-
щается ныне для многих в непознанную
загадку. Шорохи и аромат нехоженой тай-
ги, свежесть ветра на утренней реке — все
это становится таинственным н все более
далеким от нас.
И как же нужны современному читате-
лю, особенно молодому, книги, раскрываю-
щие жизнь природы не из вторых р'К, пе
опосредованно, а «по первоисточникам».
Книги, несущие в себе, как принято гово-
рить, колорит первозданности!
Достоверность новой повести В. Корна-
кова «Шатун» несомненна. Романом «В
гольцах светает», рассказами, в числе ко-
торых «Двое в тайге», писатель заявил о.
себе, как о настоящем знатоке и ценителе*,
природы Забайкалья, истории этого таеж- -
ного края.
В уста своего героя, молодого учителя,,
автор вкладывает типичное для него рас--
суждение: «Зачем стирать ноги в кэовь*.
зачем идти столько суток? Открой книж-
ку— в тайгу, в океан, в пустыню — куда
хочешь попадешь». И всем ходом повест-
вования писатель опровергает этот сомни-
тельный постулат современного интелли-.
9*
131
гента-горожаннна. Позиция В. Корнако-
ва— это не полемика. Это больше, чем
просто спор. Такова глубинная, не из книг
выведенная философия автора. Всё, о чем
говорится в его произведении,— вызнано,
усвоено им самим, таежником с малых лет.
Главная мысль повести выражается не
прямолинейно. Многие суждения героя не-
верны, порой они чужды автору, но В. Кор-
наков не спешит их опровергнуть. А чита-
тель понимает, что истина рождается в
трудных размышлениях. Повесть привле-
кательна еще и тем, что в ней нет задан-
ности. В книге и в помине нет той наро-
читой взволнованности, которой прикрыва-
ется в сочинениях, иных авторов отсутст-
вие достоверных знании.
«Шатун»—одно нз тех произведений,
которыми литература Бурятии поворачи-
вается к сложным темам сегодняшней жиз-
ни народа с ее насущными проблемами.
В. Корнаков использовал, несомненно,
интересный прием, сумев показать слож-
ную и мудрую жизнь тайги глазами в об-
щем-то случайно попавшего в тайгу, в сущ-
ности чужого ей человека. Сидеть у моги-
лы две ночи и два дин, не зажигая кост-
ра,— таков был наказ умиравшего деда.
Последний привал старого охотника, вы-
нужденное сидение в таежной тиши ста-
новится началом первых серьезных размыш-
лений Ильи о жизни, об обретении собст-
венного «я».
Память возвращает герою его детство.
Медленно раскручивается нить воспомина-
ний. Удивительно тонко передана психоло-
гия восьмилетиего мальчика, точно подме-
чены особенности восприятия таежной жиз-
ни. «Илька не умеет смотреть. Илька жи-
вет для себя». В этих словах деда, раз-
мышляет молодой учитель,— горькая прав-
да. Детская самовлюбленность мешала
ему, ребенку, понять таинственный мир
природы, деда. И вторая встреча с тайгой
не принесла радости открытия. В чем же
было дело? Почему у Ильи так и не поя-
вилось дедушкиного отношения к тайге?
Беспощадный анализ собственных ощу-
щений приводит к выводу, что дело заклю-
чается в его, молодого учителя, взгляде на
самого старика и на его тайгу. Это оказал-
ся взгляд со стороны, с мнимой высоты
образования. Но, видно, образование не
дает никакого права легко и по-верхогляд-
ски, с позиций все объясняющего «знато-
ка» судить о многих странных, пе понятых
явлениях природы. Образование, по мыс-
ли В. Корнакова,— не самодавлеюшая ка-
тегория, не фетиш, это подготовительная
ступень к деятельному, творчески активно-
му восприятию жизни. Только настоящее
сближение с миром природы даст знаниям
Ильи многогранную, естественную оправу.
Причем, ие со стороны смотреть на тайгу,
а изнутри, войдя в нее, познав ее, живую,
во всей сложности.
Писатель умело показывает, как в тя-
желых размышлениях и сомнениях прихо-
дит к герою понимание таежного мира,
смысла жизни деда. Приходят СВОИ мыс-
ли. Отступает привычное, словно закован-
ное в бетон, русло прежних размышлений.
Всегда, на любой случай, Илья мог найти
раньше чью-то мысль, высказанные кем-то
слова. Его дед, охотник, жил одной жизнью
с тайгой, в скитаниях по ней, в пути провел
все годы — отсюда и прозвище Шатун. Как
легко и бездумно наклеивается порой яр-
лык на неординарное явление, дается про-
звище понятному и непонятному. В пове-
сти звучит активный протест против при-
вычного, шаблонного мышления.
Вот удобная, едва ли пе ставшая общим
местом, мысль; природа враждебна чело-
веку. Испокон веков он боролся за свое
существование. В школе, из книг, из газет,
усвоенная идея «борьбы с природой» — од-
на из причин враждебного, а в лучшем
случае равнодушного, отношения Ильи к
таежному миру. А тут еще мысли о том,
что человек живет будущим. Что не стоит
печалиться по осиротевшему клочку земли
и надолго оставленному в лесу дедушки-
ному дому...
С трудом, но доходит молодой учитель
до понимания того, что «тайга—это боль-
шой дом». И Илья может стать его забот-
ливым хозяином. На нашей планете много
леса, много земли. Однако прав был муд-
рый старик, утверждая, что каждому надо
носить в сердце маленько своей земли,
иметь свое дерево.
Да, человек становится властелином при-
роды. Это его могущество Илья и дед по-
нимали по-своему- Он, Илья,— потребитель-
ски, эгоистично. А дед — удивительно гу-
манно, разумно: «Человек все может. Убить
землю сразу, как убивает яд; по-маленьку,
как убивает незаметная болезнь. Однако
может сохранить ее».
Два мировосприятия — это, естественно,
два различных стиля речи. Афористически
ясное, по всегда образное мышление ста-
рика проявляется обычно в коротких, будто
рубленных фразах. Дед после каждых двух-
трех фраз будто точки ставил, отмечает
Илья. Во многом нечеткий, складывающий-
ся взгляд на мир молодого учителя — з
длинных, часто сбивчивых предложениях.
В книге ярко противопоставлены два рода
знания: из живой природы выведенное, жиз-
ненное и чисто теоретическое, книжное.
Контраст в мировосприятии героев осо-
бенно наглядно проявляется в портрете
женщины, которую любил отец Ильи. Об-
разно описание деда: «Лицо цвета березы,
согретой солнцем. Волосы, как листья на
осине осенью. Глаза... У нее были глаза
козы, которая собирается стать матерью».
Происходит явное снижение внешнего об-
лика в восприятии Ильи: «Женщина полу-
чилась самая обыкновенная: белая и румя-
ная, с золотистой косой, большеглазая. Та-
кая могла быть воспитательница в интер-
нате». Старый таежник умел удивляться,
видеть свежо и ярко. А Для Ильи все про-
сто в этом мире. Легко, как живые коло-
кольчики, позванивают листья берез в ле-
су. «Ничего таинственного. Происходит
теплообмен»,— думает внук. А вот росинки
на весенних деревьях, которые люди назва-
ли «слезами ночи». В рассуждении Ильи:
«Все просто. Деревья нагреваются быстрее,
чем земля. Она отдает холод, а холед в
132
тепле превращается в росу. Вот и «слезы
ночи»...»
Это — из так называемых «научных» объ-
яснений поэтических, неповторимых явлений
природы, которые так в ходу у современ-
ной образованной молодежи. Да, люди пе-
рестают удивляться! «В большом городе,
верно замечает герой, ночное небо всегда
низкое и темное. Может, от огней, может,
от пара и газа. Люди перестают замечать
небо, привыкли к нему, как к крыше, если
она не протекает».
Писатель очень естественно показывает
пробуждение Ильи, освобождение от шаб-
лонных, стандартных представлений о ми-
ре. В повести В. Корнакова нс случайно
повторяется слово «впервые». Впервые при-
ходит к герою странная мысль: быть мо-
жет, именно легенда о чеглоках, людях с
короткой, как полет меткой стрелы, но
сильной жизнью, помогала деду? В созна-
нии выплывает неожиданная мысль: уме-
реть, как дед, надо иметь мужество! С про-
буждающимся интересом глаза молодого
горожанина смотрят на вырезанную дедом
игрушечную избушку. Замечают то, чего
не видели раньше: самого старика. Чтобы
найти такой корень, надо быть художни-
ком. А для того, чтобы его добыть — вдох-
новенным тружеником...
То, что открывается Илье со смертью де-
да, заставляет взглянуть па себя и вокруг
иными глазами. Он учитель?—размышля-
ет внук.— Нет, он не стал еще учителем.
Шатун помог ему по-настоящему смотреть,
думать, слушать.
Илья нашел деда. После его смерти. Так
сбылись запомнившиеся внуку удивитель-
ные слова Луки Саввича: «Человек остав-
ляет себя другому. Другой получает еще
ум, еще глаза. В нем две жизни. Он стано-
вится сильнее». Память, в понимании пи-
сателя,— это не просто биологическое по-
нятие. Это — память поколений. Это и пре-
емственность в бесконечном развитии при-
роды и общества.
Забыть — это значит остаться одному,
«без памяти сердце пустое». У читателя
крепнет убеждение: Илья не забудет уро-
ков деда и открывшегося перед ним вели-
колепного мира природы.
Повесть будит мысль, зовет к размыш-
лениям. Она интересная тонкими, худо;к-
нически искусно развертываемыми карти-
нами леса весной и осенью, леса утреннего
и погруженного в сои. Тайга — это не про-
сто фон в произведении, это живое дейст-
вующее лицо. Чужеродным, вставным, так
и не приживляющимся куском показалось
мне описание фронта, куда попадает во
сне герой, мысленно следуя дорогой отца.
Е. ТЫХЕШКИНА
Бурятское народное искусство
За последние 5—10 лет заметно повысил-
ся интерес этнографов, историков культу-
ры н искусствоведов к культуре и народ-
ному декоративному искусству бурят. Это
нашло свое отражение в интересных и цен-
ных в научном отношении монографиях,
статьях и очерках ученых Бурятского фи-
лиала Сибирского отделения АН СССР.
Среди этих работ видное место занимают
коллективная двухтомная монография
«Очерки истории культуры Бурятии», из-
данная Бургизом в 1972—1974 гг., книга
А. В. Тумахани «Бурятское народное ис-
кусство» (1970 г.), альбомы народного ор-
намента и отдельных видов народного ис-
кусства* 1.
На некоторые из этих работ были опуб-
ликованы обстоятельные рецензии. Нам хо-
телось бы остановиться на двух последних
работах, изданных Бурятским книжным из-
дательством,— это альбом «Бурятский бы-
товой орнамент» и сборник очерков «Худо-
жественная обработка металла в Буря-
тии»2.
Бурятский бытовой орнамент — область,
мало пока еще изученная исследователями
искусства монголоязычных народов. А меж-
ду тем именно в орнаменте, в этой свое-
образной азбуке народного искусства, ты-
сячелетиями откладывались чудесные его
кристаллы, находили свое отражение взаи-
мосвязи монголоязычных народов вообще
и бурят, в частности, с другими племенами
и народами Южной Сибири, Центральной
Азии и Дальнего Востока. Именно в народ-
ном орнаменте с наибольшей силой отра-
жались эстетические вкусы и представле-
ния бурят об окружающем их мире, их
древние верования.
Большую работу по сбору бурятского ор-
2 Бурятский бытовой орнамент. Составитель Е. Б. Батоцырспова, отв. ред.
И. И. Соктоева, Улан-Удэ, Бурятское книжное издательство, 1974; Художественная
обработка металла в Бурятии. Отв. ред. В. Ц. Найдаков, Улан-Удэ, Бурятское книжное
издательство, 1974,
1 Б>'РЯТСКИЙ художественный металл. Улаи-Удэ, Бурятское книжное издательство,
1971; Бурятская деревянная скульптура. Улан-Удэ, Бурятское книжное издательство,
1971; Бурятский народный орнамент. Улаи-Удэ, Бурятское книжное издательство, 1972
(ред.; Кочешков И. В. «Сибирские огни», 1973, № 9, с. 181—183).
133
нямента проделал в 1920—'1937 гг. старей-
ший советский этнограф, заслуженный дея-
тель науки Бурятской АССР Павел Павло-
вич Хороших. Многие годы живя среди
бурятского населения острова Ольхон, в
Аларском, Нукутском, Баяндаевском, Эхи-
рит-Булагатском, Тупкинском, Окинском,
Боханском аймаках и в отдельных районах
Забайкалья, он собрал богатую и уникаль-
ную коллекцию бытового орнамента запад-
ных (прибайкальских) и частично восточ-
ных (забайкальских) бурят. Эту свою кол-
лекцию ученый передал Бурятскому инсти-
туту общественных наук, где она хранится
в Рукописном фонде, оставаясь недоступ-
ной иногородним ' исследователям.
И вот благодаря усилиям научного сот-
рудника института Е. Б. Батоцыреновой
и ее коллег, коллекция П. П. Хороших бы-
ла систематизирована, научно аннотирова-
на н издана в виде отдельного альбома.
В альбоме помещены и описаны свыше 100
рисунков-образцов орнамента, подразделен-
ных на три большие группы — орнамент на
мягких материалах, орнамент на дереве и
орнамент па металле. Альбом дает доволь-
но ясное и четкое представление о быто-
вом орнаменте ольхонских, аларскнх и ку-
дииских бурят. Образцы этого орнамента
являются замечательным историческим ис-
точником, так как они свидетельствуют о
древности происхождения многих орнамен-
тальных мотивов и о тесных связях запад-
ных бурят с другими народами Сибири.
Так, орнамент на шерстяных чулках убеди-
тельно «говорит» о культурных контактах
бурятских племен в далеком прошлом с об-
скими уграми, нганасанами. Древнейший
орнамент на изделиях из кожи (например,
на чепраке седла) так же многое «говорит»
историку культуры монгольских народов.
Интересно, что подобные орнаменты мы
встречаем па кожаных изделиях астрахан-
ских и донских калмыков XVIII—XIX ве-
ков. Вполне вероятно, что западные буря-
ты и калмыки, ныне живущие в междуречья
Волги и Дона, некогда имели интенсивные
культурные связи, которые недостаточно
пока изучены. Орнамент западных бурят
и калмыков роднят не только внешняя схо-
жесть. по и статичность узоров, скупая,
почти монохромная палитра красок, * чет-
кость, графичность контуров.
Совершенно другие декоративные образы
и представления отражает орнамент забай-
кальских бурят, представленный в альбоме
лишь несколькими образцами. И исполь-
зование мастерами знака «олзий» (символ
сеяного счастья и благополучия скотовода),
и буйный ритм «рогового узора», и яркий
колорит свидетельствуют о бесспорных свя-
зях забайкальских бурят с восточными
монголами и с западными тувинцами-ско-
товодами.
Альбом бурятского бытового орнамента
сопровождается краткой, зато квалифици-
рованно написанной статьей. В аннотации
читатель почерпнет основные сведения о
том или ином образце орнамента — и место
его бытования, и нс каком изделии он
изображался, его размер и инвентарный
134
номер в коллекции Рукописного отдела.
Рецензируемый альбом очень любовно и
бережно издан Бурятским книжным изда-
тельством и является ценнейшим пособием
для всех тех, кого интересуют и волнуют
проблемы замечательного художественного
наследия одного из древнейших народов
Сибири.
Ценным пособием для исследователей
народного декоративного искусства бурят
является и небольшая книга очерков о ху-
дожественной обработке металла в Буря-
тии. Художественная обработка металла
известна бурятам с незапамятных времен.
И данные археологии, и исторические до-
кументы, и сами дошедшие до наших дней
произведения народных мастеров — дирха-
мов прошлых веков свидетельствуют о том.
что искусство торевтики занимало важное
место в художественной культуре и в быту
бурят.
Интерес к изучению бурятского художе-
ственного металла также возник довольно
давно, но только в советское время нача-
лась планомерная, систематическая и серь-
езная исследовательская работа. Если до
середины нашего столетия проводился в ос-
новном сбор и учет произведений бурятских
дархаиов, то в последние годы стали появ-
ляться исследования по разным пробле-
мам народного декоративного искусства, в
том числе и по проблемам торевтики. Так,
уже в первой крупной работе по народно-
му искусству бурят, изданной А. В. Тума-
хани в 1970 году, художественной обработ-
ке металла была посвящена большая
глава. Затем вышел в спет интересный
альбом «Бурятский художественный ме-
талл», и вот перед нами сборник очерков,
написанный коллективом исследователей.
Сборник содержит «Введение», написан-
ное кандидатом искусствоведческих наук
И. И. Соктоевой, три главы н список иллю-
страций.
В обстоятельно написанном «Введении»
дается исторический очерк о художествен-
ной обработке металла в Бурятии с древ-
нейших времен до наших дней и краткая
историография проблемы. Здесь же опре-
делены актуальные задачи собирания и си-
стематизации сведений об искусстве народ-
ных мастеров. Эта работа очень необходи-
ма именно теперь, когда многие замеча-
тельные мастера начинают, к сожалению,
уходить из жизни, а продолжающие рабо-
тать находятся в преклонном возрасте. На-
зрела острая проблема непрерывности тра-
диций художественного ремесла, передачи
молодым мастерам опыта и «секретов» ста-
рых дархаиов, создавших классику бурят-
ской торевтики. Именно поэтому очень до-
рога каждая крупица сведений о техниче-
ских приемах старых мастеров, об особен-
ностях их творчества.
С большим интересом читается первая
глава «Кузнечное ремесло в народных пре-
даниях и легендах». В старинных легендах
И преданиях кузнецам приписывалось бо-
жественное происхождение, они нередко
приравнивались к шаманам, соперничали с
ними и даже побеждали, По понятиям древ-
«их бурят, кузнецы обладали могуществом
« являлись добрыми покровителями людей.
•В фольклоре удивительно верно показаны
не только технологические приемы древних
дарханов, по и давность занятий бурят
металлургией.
Во второй глазе «Технология обработки
металла», написанной И. И. Соктоевой сов-
местно с известным бурятским чеканщиком,
членом Союза художников СССР М. Б. Эр-
дынеевым обстоятельно исследуются такие
основные приемы мастеров, как ковка и
плавление металла, шлифовка, серебрение
железа, насечка серебром и оловом по же-
лезу и стали, чеканка по серебру, по меди
и латуни, филигрань, золочение и литье.
Приводится богатая терминология, показы-
вается, как исконно традиционные приемы
используются современными мастерами.
К сожалению, авторы ограничились толь-
ко бурятским материалом и не приводят
для сравнения технические приемы масте-
ров других моиголоязычны.х народов. Даже
самое беглое сравнение дало бы возмож-
ность для уяснения очень важного вопроса
о том, что было самобытного в технических
приемах бурят, а что было заимствовано
ими у других пародов, а, может быть, что-
то другие народы заимствовали у бурят.
В главе третьей «Народные мастера» со-
держатся интересные, живо написанные
очерки о таких выдающихся мастерах-лар-
хапах, как Долгор Логинова, Дымбрыл
Бадмаев, отец и сыи Тубшинозы, Дашини-
ма Цыленов, Лубсан и Раднажап Нохоро-
вы. Сосор Санжиев. Гатып Базаров, Буда
Очиров п другие. Эти очерки, несмотря на
свою предельную лаконичность, дают цен-
ные сведения о мастерах, о их творчестве,
знакомят с новыми именами.
Закрываешь эту интересную книгу с чув-
ством удовлетворения и, вместе с тем, не-
которого сожаления: в Бурятии ведется
большая, целеустремленная работа по серь-
езному и систематическому сбору материа-
ла о народных мастерах и об их творче-
стве, но, к сожалению, многие из мастеров
уже не смогут рассказать о себе и пока-
зать исследователям свои технические при-
емы— совсем недавно ушли из жизни та-
кие великие мастера, как Народные худож-
ники Бурятской АССР С. С. Санжиев и
Г. С. Базаров, Д. Ц. Цыденов и Б. Г. Туб-
шипов, как жаль, что исследователи не ус-
пели записать приемы и «секреты» этих
мастеров на фото- и кинопленку!
Строгий критик легко заметит, что в этой
очень нужной и полезной книге многого
еще нет, и что пе все очерки написаны на
одинаково высоком научном уровне, недо-
статочно четко воспроизведены иллюстра-
ции. Но значение ее определяется не тем,
чего в ней нет, а тем, что есть и что пред-
ставляет несомненную ценность и будит
живой интерес к истории культуры и ис-
кусства талантливого бурятского народа.
Хочется надеяться, что Бурятский институт
общественный паук не остановится на сде-
ланном, н что появятся новые интересные
публикации, посвященные древнему и вечно
молодому искусству бурятского народа, за-
нимающему достойное место в художест-
венной культуре нашего многонациональ-
ного Советского государства.
Н. КОЧЕШКОВ,
кандидат искусствоведческих наук.
Неувядаемая красота
Ли Цин-чжао. Строфы из гране-
ной яшмы. Перевод с китайского
М. Басманова. М., Художественная
литература.
Небольшая привлекательная книжечка в
черной суперобложке. Художник изобразил
на ней молодую женщину, сидящую в глу-
бокой задумчивости. Свечка на столике
освещает раскосые глаза, ночное одеяние.
Свет, вырванный из непроглядно густой
темноты, походит на каменную стеллу, и
образ сидящей производит впечатление
скульптуры. Эта книжка—сборник стихов
великой поэтессы китайского средпеаековья
Ли Цин-чжао «Строфы из граненой яшмы».
Книжка вышла, казалось бы, хорошим
тиражом—25000 экзе’лпляров— но она ра-
вошлась буквально в несколько дней и уже
стала редкостью, ее ныне безуспешно ищут
любители восточной поэзии. К нам, в Улан-
Удэ, попало всего лишь несколько штук,
и широкий круг читателей остался в неве-
дении относительно интересного события —
выхода в счет свыше полусотни стихов Ли
Цин-чжао на русском языке в переводах
Михаила Басманова. Такова уж наша вели-
кая читающая страна — что для нее тираж
в каких-то двадцать пять тысяч отлично
оформленных (художник Андрей Гонча-
ров) книжек, содержащих великолепны*
стихи!
По сравнению с прежним изданием, вы-
шедшим лет восемь назад в том же изда-
тельстве. книжечка вышла значительно до-
полненной новыми переводами, снабжен-
ной более полными и подробными коммен-
тариями. Все это выполнено Михаилом Бас-
мановым, знатоком китайского языка, спе-
циалистом в области древней и средневе-
ковой китайской поэзии.
Во всей мировой литературе едва ли Haft-
135
де-гея поэт с более драматической судьбой,
нежели Ли Цин-чжао. Из биографических
сведений, содержащихся в превосходной
вступительной статье М. Басманова, чита-
тель узнает, что детство и юность поэтес-
сы — это осиянная пора жизни юной кра-
савицы, выросшей в неге и холе, в обста-
новке всеобщего поклонения, в среде род-
ных и друзей, в семье одного из видных
сановников императорского двора в период
расцвета культуры в Китае Сунскон эпохи
(960—1279 гг.). Можно представить всю
глубину трагедии поэтессы, уже с самых
ранних лет ставшей известной своими сти-
хами, постоянно окруженной любовью и
почитанием, когда опа враз лишилась все-
го— и Родины, и родителей. и всех друзей
и близких, и привычного мира вещей, а
потом и любимого мужа: грозные полчища
кочевников чжур-чженей разгромили Сум-
скую империю, и в числе устремившихся
ня юг Китая несчастных масс беженцев
оказалась и Ли Цин-чжао. Она прожила
большую часть своей долгой жизни оди-
нокой изгнанницей, то и дело вынужденной
менять пристанище, вынужденной порой
жить даже в джонке...
Как хорошо на Шуанси весной—
• О том я слышала уже нс раз.
Так, может быть, с попутною волной
По Шуанси отправиться сейчас?
Но лодке утлой непосилен груз
Меня не покидающей тоски.
От берега отчалю — и, боюсь.
Тотчас же окажусь на дне реки.
Чем же и во имя чего жила Ли Цин-
чжао все эти страшные годы, полные та-
кой неуемной тоски? Поэзией, во имя од-
ной лишь поэзии!
Из сборника читателю видно, что несмот-
ря на непрерывную цепь лишений, несмотря
на пронзительную тоску Ли Цин-чжао всег-
да сохраняет в стихах свойственное ее
таланту удивительно и непостижимо тон-
кое восприятие мира.
Весна тревожней стала и грустней,
И день поминовенья недалек...
Курильница нз яшмы. А над ней.
Редея, извивается дымок.
Не в силах встать — лежу во власти
грез,
И не нужны заколки для волос.
Прошла пора цветенья нежных слив.
Речные склоны поросли травой.
Плывет пушок с ветпей плакучих ив,
А ласточка все не летит домой.
И сумерки. И дождик без конца.
И мокрые качели у крыльца.
Удивительно понятны стихи, написанные
поэтессой восемь с лишним веков назад,
жившей в Сунском Китае, то есть в не-
мыслимо далеком от пас и чуждом мире.
Давно было сказано: талант — это под-
робности. Хорошо и точно сказано. Изре-
чение это, являющееся незыблемым зако-
ном для прозы, пожалуй, действенно и для
поэзии. Да, стихи Ди Цин-чжао — это ми-
лые, мягко и непринужденно передаваемые
подробности.
Припомнилось мне: в тихий час заката
Мы за плетнем восточным
Пьем вино...
Еще поныне в рукавах халата
Таится запах сорванных когда-то
Цветов, которых нет уже давно.
Нежная и грустная поэзия Ли Цин-чжао-
покоряет пас доверчивостью и редкой от-
кровенностью. В предельно отчеканенных
стихах Ли Цин-чжао упоминание вино, опья-
нение, это тоже деталь, это поэтический
прием, такой же точно аксессуар, как и
цветок мэйхуа, упоминаемый почти во всея
стихах.
Ни души на унылом дворе.
Дует ветер и дождь моросит.
Дверь циновкой закрою плотней.
Слышу — шепчутся с шзой цветы:
«Приближается праздник ЦИНМИН,
А за ним непогожие дни,
Вереница мучительных дней!»
Трудный стих завершен наконец.
Опьянение за ночь прошло,
И теперь я могу отдохнуть.
Где-то гусь пролетел в вышине —
Догоняет он стаю свою.
Много надо бы с ним передать.
Но далек и тяжел его путь.
А на башне последние дни
С холодами ие сладит весна.
Я давно не касаюсь перил
И иа сад из окна ие смотрю.
Свет погас. Остывает постель.
Но от дум не могу я заснуть;
Если в сердце закралась печаль.
Лучше выйти и встретить зарю.
В чем же заключается то главное, чему
посвящено все творчество Ли Цин-чжаеу
во имя чего она создавала свои шедевры,
проводя бессонные ночи «над трудным сти-
хом», перенося невероятные лишения, ски-
таясь по чужбине, каждодневно, ежечасно-,
ежеминутно борясь с убийственной тонкой?
Ли Цин-чжао, се поэзии не был присущ
Дух гражданственности, она никогда по-
старалась своими стихами выражать бор-
цовские идеи, вступать ими в политическую
полемику. Свое подлинное призвание, свое
назначение опа видела в служении красо-
те, в воспевании красоты родного края. Ее
стихи будили именно этим патриотические
чувства в сердцах порабощенных сограж-
дан.
В маленький терем проникла
И притаилась весна.
В щели занавешенных окон
Заглядывают лучи.
А в отдаленных покоях
Мертвая тишина...
Каким холодом веет от этой «мертвой
тишины», царящей в отдаленных покоях?
Но поэтесса видит весну, притаившуюся »
маленьком тереме, угадывает еще не вил*-
мое другими солнце, видит его живитель-
ные лучи, несмотря пи на что пробиваю-
1Э6
щиеся сквозь занавешенные окна, сквозь
каждую щелочку. Жизнь неудержима и
потому — да здравствует она!
Когда красоте служит человек такой
судьбы, такого духовного мужества, какой
себя показала в тяжкую для Родины годи-
ну Ли Цин-чжао, тогда и само понятие
красота приобретает для ее несчастных
сограждан характер активного, очень дей-
ственного начала, достойного самоотвер-
жения.
Закрывая сборник, испытываешь чувство
теплой благодарности переводчику Михаи-
лу Ивановичу Басманову, сумевшему в от-
личной, с точки зрения стихотворной тех-
ники, форме донести до современного на-
шего читателя прелесть стихов поэтессы и
дух эпохи.
А. АНДРЕЕВ
Зов к творческому поиску
О литературоведческих работах
Василия Найдакова
О том. насколько благотворно сказалось
Постановление ЦК КПСС «О литературно-
художественной критике» — говорят мно-
гие литературоведческие сборники, статьи,
очерки о творчестве наших писателей, поя-
вившиеся в последнее время. В них дается
оценка произведениям, отмечаются поло-
жительные и отрицательные тенденции, про-
являющиеся в процессе творчества. Благо-
даря литературным критикам мы имеем
представление о работах многих писателей
края. Однако у нас мало говорят и пишут
о работе самих литературных критиков.
А ведь их сложная работа также заслу-
живает внимания » анализа. Труд литера-
туроведа и критика — это постоянный по-
иск, напряженная систематическая работа
мысли, требующая пристального взгляда,
точной, я бы сказал, снайперской позиции.
Этот труд требует от литературоведа все-
сторонней подготовки и широкой эруди-
ции. Еще А. С. Пушкин говорил: «Крити-
ка — наука открывать красоты п недостат-
ки произведений искусства». Быть труже-
ником этого раздела науки — ответственно,
сложно
У нас в республике вырос большой отряд
литературных критиков, способный решать
серьезные вопросы литературоведения. Ак-
тивно работают в жанре литературной кри-
тики А. Белоусов, А. Соктоев, С. Чагдуров,
С. Балданов. В. Махатов и другие литера-
туроведы. Благодаря их усилиям писатели
Бурятии выбирают более кратчайший путь
к постижению многообразной социалисти-
ческой действительности, отражают ее с
наиболее объективных, реалистических по-
зиций. Наши критики стали поистине —
регулировщиками художественной литера-
туры.
Я не ставлю перед собой цели говорить
о состоянии и развитии литературной кри-
тики в Бурятии. Передо мной стоит более
скромная задача—рассказать о работе од-
ного из активных литературоведов респуб-
лики, кандидате филологических наук Ва-
снлш Цыреновнче Найдакове. Он извес-
тен специалистам и широкому кругу чита-
телей многочисленными статьями, книгами
н рецензиями о писателях Сибири, их про-
изведениях, выступает он и как театровед.
Недавно был опубликован Указ Прези-
диума Верховного Совета БурАССР о при-
своении В. Ц. Напдакову почетного звания
Заслуженного деятеля науки республики.
Это одно из признаний его заслуг в обла-
сти развития нашего литературоведения.
В. Ц. Напдакову принадлежи г свыше
семидесяти работ по вопросам литературы
и театра. Он автор нескольких книг. При-
нял активное участие в написании крупных
разделов по бурятской литературе и театру
в коллективных трудах: «История бурят-
ской советской литературы», «История мно-
гонациональной советской литературы».
«История театра народов СССР», «История
культуры Бурятии», «История культуры
МНР».
Литературоведческую деятельность В. Ц.
Найдакова отличает довольно глубокое
знание истории бурятской литературы и
искусства. Систематическая осведомлен-
ность в новейших явлениях, четкая ориента-
ция в сложных литературных процессах
наших дней, оперативность отклика, публи-
цистическая страстность, верность принци-
пам марксистско-ленинской методологии —
вот те качества, которые ставят критика
Василия Найдакова в первые ряды лите-
ратуроведения Бурятии.
В конце 50-х годов статьи В. Найдакова
по вопросам литературы стали появляться
на страницах журнала «Байкал», альма-
наха «Ангара», в сборниках научных тру-
дов по филологии ученых Улан-Удэ и Ир-
кутска. Тогда же он выступил с обстоя-
тельной монографией «Бурятская драма-
тургия», получившей высокую оценку спе-
циалистов и' читателей. В номере от 24
марта 1960 года «Правда Бурятии» в од-
ной из рецензий отмечала, что книга В. Най-
дакова представляет собой «полезный вклад
в развитие нашего литературоведения. Пе-
ред нами исследование, правдиво воссоз-
дающее историю роста бурятской драма-
тургии от начала ее возникновения до на-
ших дней». ,
Интенсивность творчества В. Найдакова
13Т
наблюдается в 60-е годы. Десятки жур-
нальных, газетных и научных статей опуб-
ликовал он в различных изданиях. Они по-
казывают, как расширился диапазон его
интересов. Это были статьи не только о
драматургии, но и о бурятском рассказе,
о современной бурятской поэзии, о бурят-
ском романе, о бурятском драматическом
театре и другие литературно-искусствове-
деьческие исследования. В статьях 60-х
годов В. Найдакову удалось сочетать на-
учную объективность с публицистическим
темпераментом, что придало его исследо-
ваниям убедительность И интерес не толь-
ко теоретический, но и практический. В
качестве примера приведу статью «О ре-
пертуаре Бурятского театра драмы», опуб-
ликованную в VI-M выпуске историко-фи-
лологической серии «Трудов БКНИИ», в
1961 году. В ней автор скрупулезно про-
анализировал в жанровом, тематическом,
идейно-художественном 'отношениях пье-
сы, которые были поставлены на сцепе бу-
рятского театра драмы. Отметив недостат-
ки в подборе репертуара театром, В. Най-
докоз попытался объяснить существенные
промахи, почему театр нередко берется за
постановку явно неполноценных произве-
дений, и из этого анализа становятся яс-
ными недостатки в развитии национальной
драматургии, а вместе с тем и сценические
неудачи. Стремление активно содейство-
вать развитию литературы и искусства,
своевременно указать на недостатки, на-
метить пути к их быстрейшему устране-
нию— одна пз положительных сторон на-
учно-практической деятельности литерату-
роведа. Статья В. Найдакова помогают
увидеть слабые стороны, рассмотреть те
Пробелы, которые необходимо устранить.
Практические результаты выступлений
В. Найдакова бесспорны и очевидны.
Одна из положительных сторон научно-
практической работы В, Найдакова—стрем-
ление выявить существенные стороны ху-
дожественного явления, а не просто выска-
зать суждение. Пример тому — книга ста-
тей «Заметки о современной бурятской ли-
тературе». В этот сборник литературовед
включил четыре статьи, в которых поста-
вил перед собой задачу проследить преодо-
ление писателями декларативности и ил-
люстративности, формирование и станов-
ление лучших традиций бурятской литера-
туры. стремление к углубленному психоло-
гическому проникновению в мир чувств
и мыслей современного человека. Естест-
венно, этот небольшой сборник не претен-
довал па полноту освещения всех насущ-
ных вопросов современной бурятской ли-
тературы, автор ограничился общим выска-
зыванием замечаний и личных рассужде-
ний о явлениях и закономерностях разви-
тия литературы Бурятии 60-х годов. Тогда
эти статьи были написаны по свежим сле-
дам развития основных тенденций литера-
туры. которые В. Найдаков, рассматривал
на произведениях последних лет и в каче-
стве материала взял три жанра—драма-
тургию, прозу, поэзию.
Говоря о наиболее важных традициях
бурятской литературы в статье «К воп-
138
росу о традициях и новаторстве», В. Най-
Лаков прослеживает ее путь, выявляет
связь литературы с жизнью па разных эта-
пах исторического развития Бурятии. Не-
смотря на прогрессивные и прочно укоре-
нившиеся традиции бурятской литературы,
автор отмечал, что бурятская литература
«отстает в своем развитии от нужд самой
жизни, от запросов читателя, от современ-
ности». В. Найдаков указал и на причины,
главная из которых заключается в том, что
Писатели Бурятии недостаточно проникают
в жизнь народа, еще «не до конца уяснили
себе, не до конца постигли то новое, что
уже вошло в плоть я кровь современного
бурята».
В этом же сборнике автор представил
статьи о пьесах бурятских драматургов
(«В поисках героя»), о современной бурят-
ской поэзии («Поэзия и жизнь»), заклю-
чала сборник статьи «О современном бу-
рятском рассказе». Во всех этих статьях
автором аналитически рассмотрены акту-
альные проблемы развития бурятской ли-
тературы тех лет. Написанные в боевом,
публицистическом тоне, они в то же время
характеризуются высоким научным теоре-
тическим уровнем и получили признание
литературной общественности, свидетель-
ством чего является факт, что В. Найдаков
был принят в члены Союза Писателей.
Тогда же в журнале «Вопросы литерату-
ры» (№ 9. 1963 г.) доктор филологических
наук М. Пархоменко писал: «...статьи, по-
священные бурятской поэзии и прозе, да-
ют представление не только об отдельных
произведениях, но позволяют создать об-
щую картину современного состояния бу-
рятской прозы п поэзий, определить их за-
дачи. Книга В. Найдакова поможет нашему
многонациональному читателю лучше по-
знакомиться с одной из самых молодых, но
уже очень заметной в семье братских ли-
тератур — с бурятской литературой социа-
листического реализма» (стр. 222).
В своих исследованиях Василий Найда-
ков немало внимания уделяет и бурятской
драматургии. Он — автор нескольких де-
сятков статей, в которых анализируют про-
изведения драматургов Бурятии. Итогом
многолетних наблюдений над развитием
и становлением бурятской драматургии яви-
лась книга «Бурятское драматическое ис-
кусство». В ней В. Найдаков как бы выяс-
няет специфику развития бурятского нацио-
нального профессионального театра и при-
ходит к выводу: успехи бурятской драма-
тургии— а они во многом очевидны — обус-
ловлены выбором правильного пути, син-
тезом опыта театров братских пародов
и того лучшего, что было в самом народ-
ном творчестве. Это же позволило автору
рассмотреть некоторые важные аспекты на-
циональной традиции в современном ис-
кусстве. Особое внимание автор уделил
изучению традиций народного искусства,
их развитию и трансформации в новых
исторических условиях. В своем исследо-
вании автор пришел к выводу, что в резуль-
тате слияния бурятских народных традиций
я традиций передовой русской культуры
родился новый тип культуры, возможный
только в иашей стране, в условиях строя-
щегося коммунизма—культуры социалисти-
ческого реализма, унаследовавшей все луч-
ше» из сокровищницы мировой культуры.
Книга «Бурятское драматическое искус-
ство», написанная с верных методологиче-
ских позиций, представляет серьезное науч-
ное исследование, которое вносит новый
вклад в теоретическую разработку этой
важной проблемы.
Нельзя не упомянуть еще одни сборник
статей В. Найдакова, названный «Народ,
время, писатель». В статьях, которые на-
шли место в книге, автор размышляет и
осмысливает некоторые острые и спорные
вопросы проблемы «литература и жизнь».
Дело в том, что литературоведов Бурятии
нередко упрекают в отсутствии теоретиче-
ских разработок по названной проблеме.
Сборник статен В. Ц. Найдакова в какой-
то степени восполняет этот пробел нашего
литературоведения. В нем автором ста-
вятся вопросы, связаншдр с мировоззрени-
ем писателя и его отношением к изобра-
жаемой действительности. Центральное ме-
сто в этой книге занимает статья о бурят-
ском историческом романе, в которой рас-
крываются причины появления этого жанра
п показано его место в современной бурят-
ской литературе.
К сожалению, у нас еще мало моногра-
фических исследований о творчестве от-
дельных писателей республики. Правда, о
многих из них написаны обстоятельные
статьи и творческие портреты, по они, эти
статьи, не дают подробного анализа твор-
чества мастеров слова. К написанию твор-
ческих портретов писателен обращается и
В. Найдаков, В ]9б9 г. он выпустил еще
одну книгу — «Современные писатели Бу-
рятии», в которой рассказал о творческом
пути Намжнла Балдано, Цырена Шагжпна,
Чимнта Цыдендамбаева и Николая Дамди-
нова. Эта книга адресована прежде всего
массовому читателю, поэтому написана в
популярном плане. У каждого писателя
Бурятии своя творческая судьба. Она по-
своему интересна и не всегда известна тем,
кто читает его произведения. Поэтому, ана-
лизируя творчество писателя, В. Найдаков
не ограничивается характеристикой произ-
ведения, а рассказывает о писателе как о
Человеке и Гражданине. Естественно, био-
графические страницы накладывают опре-
деленный отпечаток на произведения писа-
теля, это и заставляет литературоведа об-
ращаться к жизни самого писателя. На-
пример, говоря о Намжиле Балдано, автор
филологически тонко отметил его пьесы,
объяснил причину появления неудачных,
помог писателю обнаружить слабые сто-
роны творчества, но тем нс менее комплекс
литературной деятельности ведущего дра-
матурга Бурятии позволил В. Найдакову
сделать вывод, что «на всех этапах своей
деятельности актер, режиссер, руководитель
больших творческих коллективов Намжил
Балдано был прежде всего писателем, дра-
матургом. создавшим большую часть на-
ционального репертуара бурятского драма-
тического театра, автором либретто лучших
бурятских опер и балетов». „
С большой теплотой поведал литерату-
ровед читателю о многогранности таланта
Цырена Шагжпна, известного актера, ре-
жиссера, драматурга и прозаика. Рассуж-
дая о творчестве Цырена Шагжииа, В. Най-
даков акцентирует внимание в основном
иа Шагжнпе — драматурге. Автор показал,
что именно в драматургии с наибольшей
полнотой раскрылась его творческая инди-
видуальность, его страстное стремление ут-
вердить добро и осмеять зло, утвердить пе-
редовые идейные и нравственные идеалы
нашего времени. То же самое можно ска-
зать о творческих портретах Чимига Цы-
декдамбаева. Николая Дамдипова. Вдум-
чивый анализ литературно-биографических
фактов, свойственный для работ автора,
позволил ему выявить характерные черты
и индивидуальное лицо каждого писателя,
определить место и вклад его в литературу.
В. Найдаковым написано большое коли-
чество статей по вопросам становления
социалистического реализма, о могучем
влиянии на развитие бурятских писателей
великой русской литературы.
Одна из последних книг В. Найдакова —
«Традиции и современность в бурятской
литературе». В нее автор включил шесть
статей, разных по своей направленности,
но тематически сцепленных между собой
проблемой формирования развития тради-
ций нашей литературы. Стержневая мысль
сборника заключена в том, что, говоря о
своеобразии становления социалистического
реализма, о традициях и новаторстве, автор
приходит к мысли: бурятская литература
за годы Советской власти прошла большой
путь исканий. Она выработала свои тра-
диции, в которых закреплены ее достиже-
ния и находки. Наши писатели, правдиво и
красочно рассказывая о жизни бурятского
народа, показали прекрасную его судьбу,
прошедшего большой путь от полукочевой
и отсталой народности до передовой социа-
листической нации. Эту мысль автор ут-
верждает, анализируя произведения писа-
телей Бурятии последних лет. Это и рома-
ны Барадня Мунгонова «Хилок наш бур-
ливый», Африкана Бальбурова «Поющие
стрелы», Чимнта Цыдеидамбасвл «Вдали
от ротных степей», Даширабдана Батожа-
бая «Похищенное счастье». Исая Калашни-
кова «Последнее отступление» и «Разоыв-
трава», Жамьяна Балданжабона «Голубые
сопки», Владимира Корнакова «В гольцах
светает», Виктора Сергеева «Красный день»,
поэмы Николая Дамдипова «Ния отца* и
«Учитель мой — Ленин», Цырен-Дулмы Дон-
дуковой «Девушка с Байкала», Дамбы
Жалса раева «Сказ о баторе», стихи Дон-
дока Улзытуева, Алексея Бадаева, Цыден-
жапа Жимбиева, Чимнта-Рыгзсня Нтижи-
лова: повести Цырена Галанова, Чпмита
Ныденламбаева, Цырена Шагжнпа, Ники-
фора Рыбко, Раисы Белоглазовой.
Василий Найдаков пишет: «Г>гантские
усилия партии и народа, направленные на
поднятие народного хозяйства и культуры
страны, триумфальное начало покорения
космоса, успехи Советского государства в
деле зашиты мира, наконец, планомернее,
измеряемое шагами пятилеток, осуществле-
на
ине грандиозной программы строительства
коммунистического общества,— все это фак-
ты и события, имеющие основополагающее,
коренное значение во всех областях жизни
советского парода, а стало быть, и в облас-
ти литературы».
Однако автор замечает: наша литерату-
ра не стоит на месте, процесс творческих
поисков продолжается, рождаются новые
произведения, писательскую когорту попол-
няет талантливая молодежь, активно ос-
ваивающая разнообразные жанры литера-
туры. Эти мысли воплощены в статьях
«Молодая проза Бурятии», «Заметки о сов-
ременном бурятском романе». Все статьи,
взятые вместе,, дают объемную картину о
событиях, происходящих в современной
литсиатурс Бурятии, характеризуют не толь-
ко ее состояние, но и нацеливают на бу-
дущее. Прав был профессор Т. А. Берта-
гаев, когда писал: «Большинство исследо-
вании В. Ц. Найдакова отличается ориги-
пальпостыо, зрелостью н проникновением
в самую суть избранных им Для анализа
объектов».
Работам В. Найдакова присуща не толь-
ко филологическая «дотошность», но и
умение делать объективные выводы, уме-
ние подмечать сильные и слабые стороны
произведения, умение обобщать. Надо от-
метить, что все его работы отличаются
простотой и доступностью изложения
Мысль, как правило, всегда выражается
ясно, точно, предельно доступно, язык его
работ изобилует образными сравнениями
и выражениями, широко использует ои и
афористическое творчество народа, его
фольклор. Здесь уместно сделать ссылку
на страницы журнала «Сибирские огни»,
где критик В Михайлов писал о В. Най-
дакове: «Самое главное в работе крити-
ка— это умение обобщать Дело любого
исследователя не в том. чтобы подметить
какое-то одиночное явление, по в том, что-
бы объяснить множество сходных явлений,
установить общие положения, обязательные
во многих случаях. В статье Найдакова
есть ценные обобщения и выводы» Далее
критик В. Михайлов цитирует в своей ста-
тье отрывок из статьи В. Ц. Найдакова
и поясняет причину этой цитации: «Мы
привели такой большой отрывок статьи
еще и .затем, чтобы продемонстрировать
стиль Найдакова. В этой красоте изложе-
ния мы чувствуем красоту мысли. Сказать
умно — это в то же время означает ска-
зать красиво».
Если говорить о недостатках работ В. Ц-
Найдакова, а они, естественно, есть, то
прежде всего хочется упрекнуть за порой
чрезмерную растянутость некоторых ста-
тен, множество повторений А иногда ав-
тор нс делая вывода и обобщения лишь
декларирует факт или явление, что, конеч-
но, для научного анализа мало, порой ав-
тор сбивается с научного ритма и перехо-
дит на очерковое повествование и т. д.
Можно и поспорить с ним по поводу оце-
нок некоторых произведений, например, в
оценке романа Кима Балкова «Когда на-
чинается утро», и других. Однако пе это
определяет творчество В. Найдакова. Глав-
ное то, что он—литературовед, знающий,
хорошо чувствующий, понимающий литера-
туру. О значении его работ очень хорошо
сказал академик В. А. Аврорин: «Своей
принципиальной, квалифицированной и в
то же время тактичной критикой В. LL Най-
да ков оказывает большую помощь писате-
лям-бурятам, намечая верные пути в опре-
делении тематики, в выявлении характеров
действующих лиц, их взаимоотношений, в
повышении мастерства художественного
слова... Во всем этом сказывается правиль-
ное понимаппе автором задач литературно-
го творчества, долга литературоведов-кри-
тиков, характера взаимоотношений между
литературами братских пародов н основных
принципов ленинской национальной поли-
тики. Научные труды В. Ц. Найдакова
убедительно свидетельствуют, что в лике
и.х автора мы инеем вполне сложившегося
исследователя, способного вести научную
работу в области самых сложных проблем
литературоведения».
Василий Г'айдаков работает в литерату-
роведении упорно и уверенно. Его работы
полны глубокой любви к родному краю, к
родной литературе.
Иосиф ЯРНЕВСКИЙ, кандидат фило-
логических наук, доцент пединститута
им. Д. Банзарова.
„За все в ответе, что пою“...
С. АНГАБАЕВ. Завы. Стихи. М.,
Советский писатель, 1974.
Взять в руки сборник только что вышед-
ших стихов поэта, которого знаешь,— всег-
да радость, а если он напечатан в Москве,
то к этой радости прибавляется гордость,
и с еще большим интересом перелистываешь
страницы, вчитываешься, вдумываешься...
Величие происходящих в жизни народа
перемен, любовь к советской земле и ее лю-
дям, мир, которого жаждет все человече-
ство, долг перед матерью, красота люби-
мой — разнообразен круг тем поэта.
Сборник открывается подборкой стихов
140
«Мое слово о весне». Это своеобразное об-
ращение к читателю определяет мажорный
настрой всей книжки:
У меня, ребята, золотая весна...
...Белозубая, очень нежная,
длиннокосая и прилежная,
золотая моя весна...
Приходите на мою весну,
погостите у моей весны,
вот ключи от моей весны.
Перед нами поэт — влюбленный в жизнь,
не могущий скрыть своего восторга перед
наступившей весной, его Весной. Он при-
ветствует это весеннее иебо, стан прилетев-
ших птиц — всю пробужденную к жизни
природу и светлое восприятие обновленно-
го мира хочет передать читателю.
Весна — это наш сегодняшний день, в
поэт бережет ее:
...если надо, силой огражу,
пулей, атомом, песней своей,
жизнью всей.
Охраню ее, как ребенка.
Стихи о любви к Родине всегда читаются
с особым интересом. «Сердце сладко томит-
ся, когда встречаюсь с Москвой»,— пишет
С. Ангабаев, и мы верим искренности
чувств поэта. Привлекают точность интона-
ции. ясность мысли поэта. В том же ключе
написано светлое и торжественное стихот-
ворение «Россия красива». В каждой стро-
ке— частица души поэта, тепло и неж-
ность его сыновнего сердца. Отсюда и поэ-
тические находки:
Россия щедра, когда гости гостят.
Россия добра, когда дружбы хотят.
Россия сильна, когда жизнь бережет.
Россия сильна, когда мир стережет.
Стихотворение «Это идет неизбежо»,
«Чтоб сродниться с Россией», «Я дышу
сейчас», «Язык России», «Россия красива»,
«Под покровом неба России» — несомненно
лучшие в сборнике. Поэт говорит о своем
долге перед Родиной весомо, без лишней
патетики. Последние, заключительные стро-
ки стихотворения «Под покровом неба Рос-
сии» воспринимаются как закономерный
Итог всему сказанному:
(Но какая чистая жизнь нужна,
но какая долгая жизнь нужна,
Но как много надо успеть,
если ты собираешься петь
под покровом неба России.
Перед лицом великой Родипы—России
с каким-то особенно обостренным чувством
вспоминает поэт родное село, откуда нача-
лась его дорога в большую жизнь. Стихот-
ворение «Родное село» никого не оставит
равнодушным.
В стихах С. Ангабаева постоянно присут-
ствует- стремление быть ближе к людям, к
родному краю. Он гордится, что может
петь о своих земляках, воспевать красоту
и удачливость молодого тракториста, пас-
туха Борлоя, колхозника Даши, веселую
певунью и чудесную рассказчицу тетю Катю.
Он любит землю по-хозяйски. И он хозяин
ее. Хозяин рачительный, внимательный и
нежный. Именно эти чувства продиктовали
ему очень доброе стихотворение «Мой
тракторист». Автор обращается к пашущему
трактористу с просьбой-наказом:
...С землей поласковей будь.
Нет ничего нежнее
милой нашей земли,
Будь бережливым с нею,
напрасно не распыли.
Любовь к природе дает ему силы, рож-
дает хорошие, чистые, искренние стихи
«Мать н землю свою я помню», «Гарга!
Родная моя сторона». «Слышится часто
мне», «Ты, Сибирь, для меня, как красный
цветок».
Многообразием красок и образов отли-
чаются стихи поэта о родной Снбнрп.
Данью родному краю явился цикл стихов
С. Ангабаева о Байкале. Поэт очеловечи-
вает его, обращаясь к нему, «синебородо-
му и сизоголовому», за советом и помощью.
Очень искренни стихи С. Ангабаева о люб-
ви. Они — словно маленькая повесть о лю-
бящем сердце: стихи-признания, стнхи-ун-
рекн, стихи — гимны любимой, ее красоте.
Сложность отношений близких людей, ка-
жется, заключена уже в этих начальных
строках стихов: «Полно, полно, дорогая,
хмуриться», «В глазах у тебя я увидел
цветение», «Я не пойму, отчего это стало —
встал я па полном бегу», «Ты так скры-
ваешь душу свою», «Моим слезам, дорогая,
вовек твой не догнать полет»...
Из страны детства пришли к поэту стихи
«Приходи к нам, тетя Катя», «Сам не пой-
му я». Проникновенно ласковыми, добры-
ми н человечными, по замыслу автора,
должны были стать стихотворения, посвя-
щенные матери: «Мама, ты уж меня изви-
ни», «На рога меня поднял бык», «Лежу я
в лодке». Но, к сожалению, они лишены ду-
шевной взволнованности, теплоты, я неко-
торые строки просто непонятны. Нет опре-
деленного характера, резко очерченных об-
разов в «Лирических миниатюрах», в сти-
хах «Лежу я в лодке», «Мне интересно
всегда», и произошло это потому, очевидно,
что живые чувства и мысль подменены в
них абстрактными образами, а красота
обернулась ничего пе значащей красиво-
стью. Такне стихи отдают литературщиной,
рождают недоумение: ради чего они писа-
лись? Это пример того, как «чувства без
мысли вырождаются в бесчувственность».
Автору следует более ответственно подхо-
дить к работе над поэтическим образом.
Тогда не будут появляться неудачные срав-
нения «был тракторист прекрасен... словно
трактор на поле», или такие странные обо-
роты: «и отойдет в сторонку природа», или:
«Я хотел бы, как Ьорлой, в жизни легко-
сти добиться».
Стихи о труженике Борлое — полусерьез-
ные, полушутливые. И все-таки неловко
становится за автора, когда читаешь:
Жизнь Борлоя хороша,
не случалось в ней отчаяния.
Состоит его душа
из коровьего мычания».
141
Сборник пе случайно назван «Зовы». В
заглавии большой смысл. Поэта зопст
жизнь, весна и солнце, земля и космос, зо-
вут его люди и дела, н он слышит эти зо-
вы, слышит и откликается.
Т. ЕРЕЧНЕВЛ.
Художник
Эдвард Гордон Крэг — с именем которо-
го связана крупнейшая театральная рефор-
ма. до копка своих дней оставался «чело-
веком будущего». В историю театра ХХ-го
пека он вошел, как один из самых интерес-
ных и оригиальных новаторов — режиссе-
ров.
Уже начало жизненного пути Крэга
«'стало быть блестящим. Сын выдающей-
ся английской актрисы Элен Терри н из-
:'сстиого архитектора Эдварда Вильяма
Годвина—Гордон Крэг и шесть лет сыграл
свою первую роль. Профессиональной ра-
ботой начал заниматься с 17 лет а Лон-
донском театре «Лииеум». под руковод-
ством замечательного актера н режиссера
конца XIX п начала XX вв. Генри Ирвин-
га В 25 лет оп играет все ведущие роли
Шекспировского репертуара.
В период своего наибольшего расцвета
ОН ПОККДает сиену. Театр конца XIX века
кажется ему устаревшим, отмирающим, на
смену ему приходит кинематограф, и Крэг
решает: нужно создать новый усовершен-
ствованный театр, в котором должна соче-
таться полили гармония трех ведущих
сил:—звука, света и движения.
В течение последующих лет он п роек ти-
рует. обдумывает, рисует. Затем рождается
идея — «грандиозные и свободные мизан-
сцены», где свет и тени являются музы-
кальной симфонией, оркеструющей речи ак-
теров.
В 1962 году известный английский теат-
ральный критик Оснл Трнллииг напишет:
«...Вполне вероятно, что на теорию «от-
чужденности» Бертольда Брехта, в какой-
то мере повлияла книга Крэга «Актер и
марионетки». Написана она была в 1907 г..
когда Брехту было всего 9 лет...»
Крэг основывает свой журнал «Маска»,
а впоследствии и свою школу, публикует
книгу «Искусство театра», которая будет
служить путеводителем крупнейшим акте-
рам мира. «Моя настольная книга» — ска-
жет позднее известный французский акгер
и режиссер — Жан Луи Барро.
Замечательный художник и создатель но-
вого театра ХХ-го века — Эдвард Гордон
Крэг в 85 лет разделил с сэром Уинстоном
Черчиллем честь быть награжденным ор-
деном «За выдающиеся заслуги» — одним
из самых значительных орденов Англии
будущего
(он следует сразу за «Орденом Подъяз-
ки»). Это был первый случай в Англии,
когда театральный деятель получил такую
награду.
В 1957 голу выходит киша воспомина-
ний Гордона Крэга. На страницах этой
книги оживают люди, с которыми оп встре-
чался. звучат раздумья об актерах и судь-
бах театра. Трогательно повествование о
его детстве. Страницы искренние и свежие,
как бы прикрытые легкой иронией. Многие
страницы посвящены шекспировскому Гам-
лету. «...Гамлет и я — пишет Крэг — мы
были спутниками длительное, очень дли-
тельное время. Мне даже казалось, что мн
составляем, как бы одно целое... Я походил
на него, как никто другой... Сегодня я ста-
рый Гамлет, но гораздо более мудрый. Я
стал как бы еще ближе к призраку Дат-
ского пранпа... Я пишу эти строчки нс для
людей сегодняшнего дня, а для тех, кго
родится после меня...»
Даже иа склоне лет с тихой грустью
подводя итоги прожитых лет Крэг по-преж-
нему думает о будущем.
Значение деятельности Крэга и для на-
ших дней неоценимо. Рисунки ко всем
своим постановкам он делал всегда сам
и пет ни одного серьезного исследования
в области истории театральной декорации
XX века, в котором не были бы воспроиз-
ведены его эскизы, макеты и гравюры на
дереве.
В середине октября 1908 года по вызову
Художественного театра Крэг приезжает в
Москву. Константин Сергеевич Станислав-
ский, которому Крэга рекомендовала Ассй-
дора (Изадора) Дункан, с интересом и не-
терпением ждет знакомства с ним. А мос-
ковская театральная общественность на-
деется. что содружество двух крупнейших
режиссеров выльется в совместные поста-
новки пьес Шекспира.
Во время своего пребывания в Мсскве
Крэг познакомился с некоторыми поста-
новками пьес Художественного театра.
После его отъезда в Лондон критика инте-
ресуется. какое впечатление произвел Ху-
дожественный театр на знаменитого ре-
жиссера. С этим вопросом к Максимилиану
Шику, приглашенному в Художественный
театр для систематизирования всех печат-
ных материалов, обращается Любовь Яков-
142
лсвпа Гуревич, известная в то время, те-
атральный критик и обозреватель.
Максимилиан Шик отвечает на интере-
сующие ее вопросы: «Крэг в большом вос-
торге от «Синей ппшы». Хотя он вообще
противник современного театра, но из всех
современных театров единственным худо-
жественным он считает наш театр. Кроме
«Синей птицы», ему особенно понравились
«Дядя Ваня.», «На дне», «Горе от ума». В
особенный восторг его привел Константин
Сергеевич.
Пьеса, которую Крэг будет ставить еще
не выяснена. По всей вероятности, он по-
ставит одну из драм Шекспира. Как толь-
ко этот вопрос будет решен я немедленно
сообщу Вам об этом...»
В конце 1908 года было принято совме-
стное решение о постановке «Гамлена» под
руководством Крэга. В апреле 1909 года
Крэг вновь приезжает в Москву.
Но, к сожалению, постановка «Гамлета»
сильно затягивалась. Крэг то приезжал на
короткое время, то вновь уезжал на дли-
тельный срок. Все это вызывало беспокой-
ство, было много споров и разговоров в
театральных кругах н печати. Ходили слу-
хи, что Станиславский разошелся во взгля-
дах с Крэгом.
«...Напротив — говорит Сулержицкнй, ко-
торый вместе с К. С. Станиславским при-
нимал участие в постановке «Гамлета».—
когда под руководством Крэга были про-
штудированы 3 акта, театр еще более ут-
вердился в желании поставить Шекспи-
ровскую трагедию, именно по замыслам
Крэга. Константин Сергеевич и все запи-
тые в спектакле в восхищении от этих за-
мыслов...»
Наконец, в декабре 1911 года работа по
постановке «Гамлета» завершена. Крэг
приезжает в Москву для приема спектакля.
Он сразу же встречается со своим старым
другом Максимилианом Шиком. На одной
из встреч Крэг делится с ним своими пла-
вами иа будущее:
«...Я занят теперь другим проектом, ко-
торый меня всецело захватил и которому
я посвятил всю свою энергию. Это — план
создания театральной школы. Но совер-
шенно нового типа. Это будет скорее ака-
демия театрального искусства, лаборатория
в которой будут производиться экспери-
менты и которая будет неустанно трудить-
ся над разработкой сценических проблем.
В этой «школе» не будет учителей и уча-
щихся, а будет лишь коллективная работа
театральных деятелей. Я чувствую, что
всем нам каким бы опытом мы не облада-
ли, не достает многого, чтобы овладеть те-
ми тремя силами, полная гармония кото-
рых только и может создать истинное те-
атральное искусство; эти три силы: — звук,
гнет и движение. И поэтому нам, работаю-
щим - над проблемой сцены необходимо
учиться друг у друга—художнику у ак-
тера, актеру — у музыканта, музыканту —
у поэта. Лишь при такой работе возможно
постичь совершенства.
При этой школе будет отделение для мо-
лодежи, желающей посвятить себя театру:
Эту молодежь, которая будет работать под
руководством опытных знатоков, можно,
пожалуй, назвать «учениками», ио главную
роль будет, конечно, играть наш «экспери-
ментальный институт».
Я думаю раскинуть по всем культурным
странам целую сеть таких школ. Централь-
ное управление будет в Лондоне, а фи-
лиальные отделения предполагаются мною
во Франции, Германии, России, Италии и
даже в Японии. Этим делом уже заинте-
ресовались многие представители всех на-
званных стран. В Англии в организацион-
ный комитет вошли: Элен Терри» драма-
тург Пинеро, романист Уэльс и Др. Во
Франции: Сара Бернар и Ивет Гильбер;
в Германии — Кесслер, в Италии — Сзль-
г.ипи, в Японии переводчик Шекспира —
Ц у бу си.
В России я всего лишь несколько дней
п не успел еще закончить разговоры по по-
воду учреждения организационного Коми-
тета. Пока в него вошли: издатель С. А. По-
ляков и поэт Юргис Балтрушайтис... Когда
моя мечта осуществится и во всех странах
будут отделения моей школы, тогда прихо-
дя друг к другу на помощь своим опытом,
знанием и результатами своих работ, мож-
но будет создать совершенный художе-
ственный театр. Моя работа предназна-
чается не только для меня, опа для гря-
дущих поколений. И я верю в свою меч-
ту»... Беседа М. Шика с Г. Крэгом .хранит-
ся у автора э*их строк. Она нигде не упо-
миналась. Также сохранилась газетная вы-
резка пол заголовком: «У Гордона Крэга
(из бесед)».
Премьера пьесы Шекспира «Гамлет» на
сцене Московского Художественного теат-
ра состоялась 24 декабря 191! года. Об
этой постановке, в свое время, много писа-
ли. Писал в своих воспоминаниях и К. С.
Станиславкенй и Л. А. Сулсржицкин и дру-
гие.
И только в 1935 году Гордон Крэг вновь
посещает Москву. Приезжает он со спе-
циальной целью—посмотреть спектакль «Ко-
роль Лир». 11 в этот свой приезд Крэг спе-
шит навестить своего друга Л1аксими.:пзка
Шика. Он делится с ним своими впечатле-
ниями о виденном спектакле и его испол-
нителях. Крэг буквально очарован игрой
Михоэлсп. Огромное впечатление произве-
ла на него «сцена безумия». В Михоэ.хе он
увидел нового совершенного актера.
Спустя 27 лет, в день своего 90-летия,
когда его посетил Осени Триллинг, Крэг,
обладая изумительной памятью, вспоми-
нает во всех подробностях этот спектакль.
В свой последний приезд в Москву Крэг
вновь посещает Художественный театр и
с горечью констатирует: «...от моего спек-
такля остались только островки—2-я кар-
тина первого действия («мышеловка») и
финал спектакля—(выход Фортинбраса)...»
В 1956 году Максимилиан Шик пишет
Крэгу теплое дружеское письмо. Огьст при-
ходит неожиданно быстро. Это было по-
следнее письмо Крэга:
143
«.БИЛЛА «ШАПИНЬЯК». ВЕНС,
ФРАНЦИЯ
18. 5, 56 года.
Всего несколько строк, дорогой Шик, что-
бы поблагодарить Вас за Ваше хорошее и
дорогое для меня письмо от 8-го мая ужас-
но старого 1956 года.
В живу в Венсе, близ Ниццы. Если я пи-
шу по-английски, то это только потому, что
теперь, как и всегда, я был неспособен ов-
ладеть никаким иным языком, кроме моего
собственного.
— Да! Великий кукольный маэстро — Об-
разцов все-таки посетил меня здесь, возвра-
щаясь из Лондона в Россию и, я считаю, что
с его стороны было очень любезно приехать
и не очень любезно отбыть через полчаса ..
Я еще не видел книг Образцова,— скажите
ему, что я очень хочу иметь один экземпляр.
Если он подпишет его, это будет редкий
экземпляр и когда-нибудь он будет такой
же редкостью, как некоторые из книг, ко-
торые Вы мне показывали...
— Я живу на юге из-за своего здоровья
и редко могу посещать Париж, т. к. я не
богат. Здесь у меня имеется кое-что из моих
сокровищ. Все мои гравюры на дереве, мно-
го рисунков и много писем от моих знаме-
нитых друзей, которых я знал,— рукописи
на итальянском и французском, языках, и
редкие книги.
Но, Шик, я живу в одной комнате более
четырех лет и один. Иногда это приятно, а
когда приходят хорошие письма от моих до-
рогих друзей, они приносят радость в мою
комнату.
Мне теперь 83!— только представьте себе
это!!! Флоренции я не видел более 25 лет,
или еще больше. Мою «Арену Гольдони»
отобрали у меня в ту первую большую вой-
ну. (С 1909 года Гордон Крэг проживал в
Италии, во Флоренции, создав там свою
собственную школу — театр «Арену Гольдо-
ни». Покинул Италию в 1917 году.
— Это место, этот берег очень красивы.—•
Здесь есть маленький городок на холме,
близ Венса — Туррет сюр Лу. Я очень час-
то езжу туда на автобусе — стоит это всего
40 франков... Удивительная и прелестная де-
ревушка этот Туррет. Как-нибудь приез-
жайте посмотреть — это недорого, и мы бу-
дем пить прекрасное белое вино, или крас-
ное, есть козий сыр и цыплята! Итак, при-
езжайте скорей, Шик, поспешите!..
Да благословит Вас Господь, старый дру-
жище!
ВАШ Э. Г. К.
Передайте мой привет Образцову, мисс
Бирман и всем, кто помнит меня.
БОЛЬШОЕ СПАСИБО'»
И даже в 90 лет Крэг не порывает с те-
атром. Он ежедневно работает над доку-
ментами своей громадной и уникальной те-
атральной коллекции, которую приобрела у
него «Библиотека Арсенала» — в Париже.
Скончался Гордой Крэг в 1966 году, ког-
да ему было 94 года.
н. ШИК.
НОВЫЕ КНИГИ
М. МАЛИКОВ. «КРУТАЯ ВОЛНА», По-
весть. На русском языке. Улан-Удэ. 19/5.
Это первая книга журналиста Михаила
Маликова. Повесть посвящена нелегкому
труду рыбаков. Автор показывает, как
мужают люди, выковываются их характе-
ры, как сталкиваются два взгляда на ры-
бацкий промысел — сугубо потребительский
И хозяйский, бережный.
К. КАРНЫШЕВ. «СТРАНСТВИЯ ГОР-
БОНОСОГО». Повесть. На русском языке.
Улан-Удэ. 1975.
О диком олене, его друзьях и недругах
рассказывается в понести. Книга адресо-
вана юным читателям, но она представит
интерес для всех, кого волнуют вопросы
охраны природных богатств. Отношение к
родной природе есть мерило нравствен-
ности, доброты, человечности.
А. ЩИТОВ. «БАЛЛАДА О БЕЛОМ
ПОТОЛКЕ». Стихи. На русском языке.
Улан-Удэ. 1975.
U4
Новый сборник стихов — третья поэтиче-
ская книга Анатолия Щитова. В сборнике
наряду с лирическими стихотворениями,
стихотворениями о радостях и горестях
любви, представлены стихи-размышления о
жизни, о людских судьбах, о времени.
В. ГУМЕНЮК. «ЛЕТНОЕ ТАКОЕ МАС-
ТЕРСТВО». Сборник стихов. На русском
языке. Улан-Удэ. 1975.
Романтика полетов и будин летчиков,
размышления об ответственности людей за
мир на земле, поэтический рассказ о под-
виге бурятского летчика (поэма «Александр
Шапхаев») —со всем этим читатель встре-
тится в новой книге поэта.
В. ЛИПАТОВ. «ЭХО ПАМЯТИ». Поэ-
тический сборник. На русском языке. Улан-
Удэ. 1975.
Стихи Владимира Липатова—это вос-
поминания о трудном военном детстве
и взволнованный разговор с современни-
ками, и любовная лирика. Завершает сбор-
ник венок соне гои «Байкал».
М. ШИХАНОВ. «ПЕРВОСНЕЖЬЕ». Сти-
хи. На русском языке. Улан-Удэ. 1975.
В новый сборник вошли стихи разных
лет и поэма «Круговерть», посвященная
борьбе с кулачеством и становлению но-
вых, социалистических отношений в дерев-
не.
Д. ХИЛТУХИН. «СЛОВО О ГЕРОЕ».
Стихи. В переводе на бурятский язык,
И. Галсапова. Улан-Удэ. 1975.
Автор — известный поэт, участник Вели-
кой Отечественной войны, посвятил свои
новые стихи подвигам нашего земляка
Героя Советского Союза Дармы Жанаева.
Ч НАМЖИЛОВ. «В СТРАНЕ СУХЭ-
БАТОРА». Стихи. На бурятском языке.
Улан-Удэ. 1975.
В книге воспеты мирная жизнь и герои-
ческий труд братского монгольского наро-
да. Участники Халхин-Гольских событий,
старые партизаны, труженики степей — ге-
рои книги. Многие стихи посвящены совет-
ско-монгольской дружбе.
Г. РАДНАЕВА. «К СОЛНЦУ». Стихи.
На бурятском языке. Улан-Удэ. 1975.
Это вторая поэтическая книга Галины
Радиаевой. Любовь к Родине, тонкое ощу-
щение времени, лирические раздумья о жиз-
ни привлекают в стихах молодой поэ-
тессы.
М. САМБУЕВ. «ВОСПОМИНАНИЯ НА
МАМАЕВОМ КУРГАНЕ». На бурятском
языке. Улан-Удэ. 1975.
Тридцатилетию великой Победы посвя-
тил свою поэму автор. Герой книги — зем-
ляк поэта, полный кавалер орденов Славы
Бато Дамчеев.
10 «Байкал» № 1
Г СТРАНИЦА КГАСЬСДЛ^^=
Иосиф ШИМАНСКИЙ
ТаеЖнЫе встречи
Четвероногие танцорЬ)
Увлекательна охота на лис с манком.
Зная одно такое местечко, где лисы по
утрам мышкуют, отправился я в лес.
Вышел на луг. Свеженький лисий след
повел в кустарник. Где-то здесь должна
быть рыжая. Примостился у старой разве-
систой ивы. Дунул в манок. В морозной
утренней тишине он залился протяжным
плачем. В кустарнике послышалась возня.
Держу ухо востро. И вот она показалась—
красавица-огневушка. Осмотрелась, припа-
ла на задние лапки, закружилась.
Вдруг рыжуха запрыгала на одном мес-
те, упала на снег и давай перекатываться
с боку на бок. С чего бы это она?! Смот-
рю: выскакивает лисовнн — хвост пушис-
тый, шуба словно серебряная. И к огне-
пушке. Встретились, обнюхали друг друга
и давай играть. Шаг вправо, шаг влево.
Плавно, легко, ритмично, грациозно.
Вспомнил про манок. Дую — никакого
внимания, увлеклись четвероногие танцоры.
— А как же,— отвечает. — Только рас-
путать не смог.
— Тоже мне, охотник. Заяц вокруг паль-
ца обвел,— пожурил я его.
Спустились вниз. На небольшой полян-
ке — следы.
— Здесь он. А где, не пойму,— разве.»
руками напарник. — Все кустики и кочки
перебрал, не выгнал...
Обошел я полянку вокруг — нет, не вы-
ходил. Значит, тут лежит. Проверил еще
раз. Сомнений не было, здесь заяц.
Приметил я у низкорослой лнпы невысо-
кий бугорок. Подошел — лисья нора: па-
рок идет, теплом тянет. Выломал палку,
ткнул в дыру. А оттуда заяц меж ног си-
ганул и — в кусты.
... В лесу, под старой липой, вырыли ли-
сы нору. Целое лето жили там всей семьей.
А осенью перебрались на зимнюю квартиру.
Облюбовал заяц лисью нору и занял ее
на свой страх и риск.
Случай на озере
Заячий дом
Кто из охотников не любит по пороше
тропить зайцев? Но не так-то просто под-
нять его с лежки. Один заяц за морозную
ночь столько напетляет, что не сразу раз-
берешься. Трудно дается это заячья «ариф-
метиках молодым охотникам. Тут, как го-
ворят, нужен нюх. Ну, а ежели пройдет
два-три дня после снега, и того сложнее
найти зайца. Столько троп наделает, что
вообще ничего не разберешь.
У многих охотников есть свои заповед-
ные места, в которых они знают все до тон-
кости: каждый ключик, каждую ложбинку,
даже сколько зайцев там проживает. Есть
и у меня одно такое местечко.
Так вот. Пошли мы с одним знакомым на
охоту, в то самое мое место. Говорю ему:
увидишь след — зови, найдешь зайца. Ус-
мехнулся он, но ничего не сказал, не пове-
рил, видать.
Встретились на вершине сопки.
— Видел?— спрашиваю.
Приехал я на озеро уток пострелять.
Смастерил скрадок, расставил чучела—все
как положено.
К вечеру потянуло прохладцей. Пронесся
табунок чирков-свистунков и мирно уселся
на противоположной стороне озера. У гус-
тых высоких камышей.
Сижу, терпеливо жду. Вот появилась
какая-то большая птица, сделала полукруг
над моими чучелами и камнем вниз. Схва-
тила в когти чучело и скрылась в сумер-
ках. Все это произошло так неожиданно,
что я даже про ружье забыл. А когда
опомнился — было уже поздно: ночного
разбойника и след простыл.
На утренней зорьке ночной гость снова
пожаловал. Теперь я уже смог его рас-
смотреть. Коршун. И снова он, как и в пер-
вый раз, бросился на чучела. За одно ух-
ватился — не может поднять, за Другое —
то же самое (я ведь грузила к ням потя-
желее привязал). Видать, рассердился он —
подскочил вверх, потом с такой яростью
налетал на чучело, что, казалось, в клочья
146
разорвет, ничего от него не оставит. При-
елось в воздух пальнуть. На сей раз кор-
шун улетел без добычи.
МелведЬ-рЬгболов
Меж скалистых сопок бежит, извиваясь
змейкой, маленькая шумливая речушка.
Прослышал я, что в здешних местах ког-
да-то много медведей водилось,
... Дело было к вечеру. Ловили мы рыбу.
Стояла удивительная тишина, какая быва-
ет только в осенние дни.
Ниже по ключу что-то странно, непонят-
но ухнуло. Раз, другой. Мы с товарищем
переглянулись. Вроде бы здесь никого не
должно быть. Место отдаленное, глухо-
мань. До ближайшего поселка лесорубов
верст тридцать.
Снова: бух-бух-бух... Сильнее прежнего.
Посмотрим?!
А тут клев такой отменный — форель
одна крупнее другой. Но любопытство
взяло верх. Пошли. Тихо, осторожно. И
опять; бух-бух-бух...
Остановились в изумлении. За большим
валуном, шагах в сорока, медведь что-то
вылавливает из воды. Стали наблюдать. По-
кончив со своим занятием, он встал, взял
здоровенный камень и притаился. Прошло
минут пять. Вдруг Мишка оживился, заер-
зал. И с огромной силой метнул камень в
речку. Раздались знакомые звуки: бух-бух-
бух...
Все стало ясне. Косолапый решил на
ужин рыбки наловить, вот и занялся ры-
боловством.
Цена беспечности
Лису обычно называют хитрой, плутов-
кой, Но, как говорится, и на лису бывает
проруха. Однако начнем все по порядку,
как было. А было вот как.
Снежная выдалась прошлая зима, мороз-
ная. Ночью в горах до сорока доходило.
Деревья и те не выдерживали — трещали,
лопались. В такое время все живое пря-
чется, только зайцы бегают — спасают себя
от мороза.
Неудачная охота была в ту ночь у ли-
сы, проголодалась, устала. Заячья тропка
привела ее к большому валуну. Заметила
рыжая нору, шмыгнула в нее. Отогрелась
малость. Но голод не тетка, решила, сидя
в норе, подстерегать зайцев. Своего рода
засаду устроила.
Лиса привыкла к новому местожитель-
ству, квартира ей по нраву пришлась. Луч-
шего и желать не могла. Все под боком.
В марте, когда дни стали теплее, лиса
выбиралась из своей норы и грелась, слад-
ко подремывая на солнышке. Но однажды
беда стряслась — попал хвост в расщели-
ну, прижало его.
Волк в таком случае скорее всего отгрыз
бы хвост, А лиса не решилась. Смелости
не хватило.
... Пошел я в лес весенним воздухом по-
дышать. Потянуло побродить цо старым
тропам. Когда до валуна оставалось мет-
ров десять, увидел желтый ком. Вначале
подумал: шкура какого-то зверя. Но вдруг
комок зашевелился, ожил. К моему удив-
лению, это была лиса. Что ж, пришлось ей
поплатиться за свою беспечность.
Хорек-воришка
Было тихое-тихое утро. Клев — велико-
лепный, Форель бралась на редкость хоро-
шо.
Мы с братом договорились: поймаем по
два десятка и сварим уху.
Я уселся у одной ямки, он—у другой,
метров на двадцать выше меня. Ловим,
счет ведем.
Через полчаса у меня уже было десять
рыбешек. Подошел брат. Поинтересовался
уловом.
— Ну н врун ты, в котелке всего две фо-
релькн.
— Перестань разыгрывать. Я же считаю.
Заглянул в котелок — почти пустой.
— Ты, наверное, взял у меня?!
— Ничего я не брал. Ловить не можешь.
У меня уже полтора десятка.
Пошел я посмотреть. А у него только
три рыбешки.
— Будет хвастаться, на одну ведь всего
больше.
Брат посмотрел и ахнул:
— Вот это да, вот это сюрприз. А куда
же она девалась?! Ведь точно помню — пят-
надцать было. Может...
Он пошел вверх по ключу, подальше от
меня. Я остался на прежнем месте.
Сижу, ловлю, в котелок бросаю. Через
несколько минут заглянул — пустой: ни
одной рыбки.
Кто-то, значит, таскает, воришка никак
завелся? Что ж, подкараулим! Только ус-
пел положить рыбку в котелок, как из-за
пня показался огнисто-рыжий зверек и юрк-
нул прямо к хотелку.
... Это был хорек. Он и утащил весь наш
улов. Уху пришлось сварить на час позже.
СтороЖиха
У реки на старой ольхе — гнездо. Дав-
ным-давно оно здесь. Каждый год его за-
селяют вороны, выводят свое потомство.
Бросилась в глаза одна особенность. Как
ни посмотрю: рядом с гнездом сидит воро-
на — и утром, и днем, и вечером. Подумал:
привязанность хозяина или хозяйки к свое-
10*
147
му семейству. Но к гнезду прилетали еще
две вороны. Они-то и оказались хозяевами.
А эта, третья, так и продолжала нести ка-
раульную службу.
... Прошло несколько лет, И вот нынче
вновь проезжал я мимо тех мест. К моему
удивлению, на той же самой ольхе, на
прежнем месте сидела ворона. Сторожила
гнездо.
ДрачунЫ
То, что петухи дерутся — никого не уди-
вишь: видел это не раз, А вот чтобы пти-
цы, да еще фазаны — не каждый поверит.
Рассказал об этом один товарищ. А что-
бы сомнения не было, место показал. Это
была небольшая полянка среди зарослей
орешника.
Говорят, лучше раз увидеть, чем десять
услышать. Отправился я на знакомую по-
лянку. Решил понаблюдать, удостовериться.
Раннее утро. Из-за сопки начинает вы-
ползать солнце. Лес ожил, наполнился зву-
ками-, птичьим гомоном, трескотней кузне-
чиков.
В сопках, где-то метров за двести, подал
голос фазан. Потом еще раз и еще. На со-
седней — отозвался другой.
Может, это и есть те самые драчуны? Уж
очень они по-боевому и азартно кричат.
Сижу, жду. Примерно через полчаса в
орешнике послышался какой-то шорох.
Так и есть — фазан. Важный, гордый.
Нахохлился, щелкает, какие-то странные
звуки издает. Минут через пять появился
и другой. И тоже, о чем-то по-своему за-
трещал, крыльями захлопал.
Смотрел я на них и глаз оторвать не
мог. Перья радугой переливались на солн-
це. И казалось, что это само чудо природы
явилось.
Красавцы-фазаны куражились, носились
друг за другом. Может, соперники, а мо-
жет, соседи? Кто их знает. Только вдруг
один из них напыжился. Затем пригнулся,
вытянул шею. Оба взметнулись вверх.
Что-то, видать, не поделили.
...Через неделю снова пришел на полян-
ку. Картина повторилась; фазаны-драчуны
пока не примирились.
На тпяге
Мы облюбовали пологий южный склои
сопки, огибающий распадок полумесяцем.
Внизу, у подножия, шепчется ручей да из-
редка нарушает лесную тишину дикий ко-
зел.
Ждем около часа. Солнце простилось с
верхушками деревьев. На землю ложатся
сумерки. И вот долгожданное, знакомое:
хорк-х орк-хор к-цсии.
Засмотрелся я па эту большеголовую
птицу, с длинным прямым почти верти-
кально опущенным клювом. Заслушался,
как тянет брачную песню вальдшнеп-са-
мец. И, честное слово, не пожалел, что на
сей раз был без ружья.
С закатом солнца стало тихо-тихо.
Вольдшнепов становилось все больше и
больше. И что удивительно — все они при-
держивались одного курса, будто по ори-
ентиру летели. Оказывается, вальдшнепы
тянут в поисках невест по выбранному, из-
вестному им маршруту. И никогда его не
забывают — сколько бы лет не прошло.
Ночь застала нас в лесу. В распадке
иногда слышалось: хорк-хорк-цсии. Это
особенно увлеченные вальдшнепы-женихи
продолжали свои брачный полет и в тем-
ноте.
Екатерина ТАН С КАЯ
Ярмарка
События, о которых я хочу рассказать, произошли в начале девя-
ностых годов прошлого века. Была я тогда в возрасте ученицы на-
чальных классов. Тогда-то я впервые побывала на ярмарке, хотя не
раз длинными зимними вечерами мы слушали рассказы мамы о яр-
марках, как самые чудесные сказки. В нашем детском воображении
ярмарка представлялась волшебницей, счастливо оделяющей людей
богатством.
Поскольку жизнь нашего заштатного городка, каким был Верхне-
удинск в те годы, текла скучно и неторопливо, можно представить с
каким нетерпением ожидалось открытие ярмарки.
148
Уже с середины декабря сутками не умолкал на улицах густой
скрип санных полозьев. Огромные томские битюги неторопливо тя-
нули украшенные резьбой розвальни, малиновым звоном рассыпались
валдайские колокольца, а сами дуги сверкали всеми цветами радуги.
Товар завозился самый разнообразный, крайне необходимый жителям
Забайкалья и Амура.
Уральские заводы поставляли изделия из чугуна, железа, брон-
зы. Как сейчас помню внушительные чугунные чаши от четырех до
восьми ведер воды. Их покупали обычно бурятское население края.
И кроме того, печные принадлежности, оловянные кружки и тарелки.
Тула везла свои всемирно известные самовары от массивных ведерных
для трактиров н заезжих изб, до миниатюрных на один-два стакана
кипятку. Уральский завод <Сылва вез белые с разноцветными гарус-
ными полосками валенки, которые продавали на вес — фунтами.
Иркутская фабрика Перевалова снабжала фарфором: пузатыми в
красно-синих розах заварными чайниками, чашками и прочей посудой,
необходимой в крестьянском и городском обиходе. Не забывала эта
фабрика и нас, ребятишек, выставляя в ярмарочные дни корзины ку-
колок-копеечек, так прозывали их за малую цену.
Чего только не было завезено предприимчивыми дельцами крупно-
масштабной наживы и прибыли: от швейной иголки до золотых сере-
жек и колец с бриллиантами. Утроба ярмарки была ненасытна и,
казалось, завозу товаров не предвидится конца. А следом за обозами
начинался приезд их владельцев. Это были представители крупных
торговых фирм, купцы, торговцы рангом поменьше, барышники н
спекулянты, а вместе с ними любители поудить рыбку в мутной воде:
карманщики, карточные шулеры, рыцари темной ночи, готовые пус-
тить в ход нож или кистень.
Городок должен был «приютить, обеспечить изрядную массу лю-
дей кровом и пищей. Поскольку номера единственной в городе гости-
ницы с громким названием «Сибирь» еще с осени были забронированы
«тузами» — именитыми столичными и уральскими купцами, то па
постоялых дворах, в квартирах чиновников, в скромных жилищах ме-
щан и в избушках прочих жителей города размещались все остальные.
Спешно подлатывались перины и пуховые подушки, выбивались
пропылившиеся на чердаках войлоки. Из амбаров извлекались много-
ведервие самовары, чугунки и жаровни. В летних помещениях наскоро
ставились железные печурки, а также в банях, предбанниках, в на-
дежде заселить их, что почти всегда удавалось. Хотя многие прибыва-
ли со своими продуктами, усердные хозяйки хлопотали у русских
печей: пекли ржаные хлебы, пшеничные калачи, баранки, пряники п
коврижки. Долгими вечерами все домашние впрок готовили пельмени,
которые на просторных железных противнях выносились на мороз.
Некоторые семьи изготовляли па продажу ореховое масло и из-
боину. Переработка орехов на масло начиналась с наступлением мо-
розов. В долгие зимние вечера при свете докрасна раскаленной
железной печки (керосина тогда в наших краях не было) расщелки-
вали орехи, а янтарные ядрышки ссыпали в тазы. Я не буду вдаваться
в механику отжимания масла, скажу одно: масло по своим вкусовым
качествам не уступало знаменитому прованскому. (Надо сказать,
что в начале двадцатых годов в Верхнеудинске предпринимались по-
пытки наладить промышленное производство орехового масла, но,
видимо, не увенчались успехом, ореховое масло исчезло с рынка). Из
'жмыха выпекали миниатюрные лепешки, которые продавались по ко-
пейке штука. Это было наше любимое лакомство.
Но вернемся к ярмарке. Перед городским управлением стоял
весьма острый вопрос — как разместить товары. Ярмарочный прин-
149
цип торговли един,— показать товар лицом, так чтобы он был распо-
ложен удобно и привлекал внимание покупателей. Конкуренция в
этом деле была немалая, что порой приводило к ссорам ш скандалам
такого масштаба, что разбирательство происходило в полицейском
участке.
По распоряжению городской управы спешно ремонтировались
оставшиеся с прошлогодней ярмарки лавки в Больших и Малых гос-
тиных рядах. Приводились в порядок частные лавки и магазинчики.
Лосева, Фролова, Коробейникова, Рубинштейна. Для купцов средней
руки за весьма приличную плату город отводил место для постройки
времянок — балаганов.
До сих пор в памяти сохранился вид такого балагана. В нем тор-
говали книгами издатёля Сытина. Мы, дети, готовы были долгими часа-
ми рассматривать яркие олеографии на тексты стихов Некрасова или
басен Крылова, «Совет Кутузова в Филях» или «Бегство Наполеонов-
ской армии из России». Долго хранила я свою первую книжку, куплен-
ную на ярмарке. Называлась она «Братушка» и рассказывала о жиз-
ни болгарского мальчика.
Торговцы розничной мелочью, последователи широко известных
по литературным произведениям офеней, ограничивались открытыми
прилавками с рогожными навесами, а то просто подставкой из сдви-
нутых порожних ящиков. На них ставили стеклянную витрину, где в
разных отделеньицах лежал изюм, пряники в виде петушков, коньков,
павлинов, выпеченные из подслащенного теста и раскрашенные фук-
сином.
Пестра ярмарочная толпа. Здесь можно было встретить таежника-
промысловика, увешанного шкурками рыжих лисиц. Здесь ходили и
покупатели и любители случайного фарта. Мальчишки-лотошники,
поеживаясь от мороза, резали воздух звонкими голосами: «Пирожки с
луком, с перцем, горячи, только из печи, ешь да похваливай!».
Пушкина была основным видом торговли и свозилась на ярмарку
в громадном количестве. Здесь были представлены всемирноизвестныи
баргузинский соболь, белка, голубой и белый песец, горностай, коло-
нок, выдра, чернобурая и рыжая лисицы; продавались шкуры медве-
дей, волков, рысей, которые охотно скупались именитыми граждана-
ми. Самыми крупными поставщиками пушнины были кяхтинские и
баргузинские купцы, ламы буддийских дацанов. Большей частью
пушнина приобреталась купцами далеко не честным путем. Зная сла-
бость таежников к спирту, купец спаивал их и зачастую брал у них
пушнину за бесценок.
С Прибайкалья везли рыбу разных пород и, конечно, прославлен-
ный байкальский омуль с особым, свойственным только этой рыбе,
душком.
Поражало скопление всяческой деревянной посуды, работы дере-
венских умельцев: ушаты, деревянные ведра, грабли, лопаты, корыта,
детские люльки, берестяные туески перекликались со сверкающими
красками и позолотой изделиями вятичей: чашками, тарелками, шка-
тулками.
Ярмарка требовала много рабочих рук: сторожей, дворников, груз-
чиков, конюхов, плотников. Обреченные жизнью захудалого городка
па безработицу и старые, и молодые тянулись за заработком. Людей,
готовых к работе, было слишком много. Этим, бесспорно, пользовались
наниматели, снижая цены за работы.
150
Не оставались в стороне и дамы местного светского общества. В
их обязанности входили дела общественной благотворительности.
Гвоздем этого были аллегрия, бал-базар и маскарад. Помещением
для аллетрин служил снимавшийся на время ярмарки магазин в цент-
ре города. Аллегрия начиналась с первого дня ярмарки и продолжа-
лась до ее закрытия. Сбор с аллегрии за исключением расходов за
помещение, дрова, уборку, целиком шел на содержание приюта для
арестантских детей. Этот дом, которому наверное не менее века, стоит
и поныне, теперь это дом санитарного просвещения. Вещи для розыг-
рыша жертвовались жителями города и приезжими торговцами. Боль-
шею частью это были предметы рукоделия — полотенца, расшитые
скатерти, диванные подушки, ковры, кушаки, разноцветные полушалки
и шарфы, приискательские косоворотки с полсотней пуговиц па план-
ке. Но главным призом аллегрии была лошадь, также пожертвованная
на «благотворительные цели». Понурив голову, накрытая попоной
стояла она, привязанная к столбу, для обозрения ее будущими вла-
дельцами. Дамский комитет, руководивший аллегрией был очень оза-
бочен тем, чтобы эта невинная жертва человеческого азарта мирно не
скончалась до конца розыгрыша, что легко могло случиться из-за ее
почтенного возраста.
Для развлечения ярмарочной публики также в «благотворительных
целях» устраивали бал-маскарад. Здесь весь расчет был на входные
билеты по высокой цене и на прибыль с буфета, организованного си-
лами дамского комитета с завышенными ценами на вина и закуски.
На маскарад съезжалась публика всех возрастов, включая почтенных
отцов семейств, не отказывающихся вдали от семейного очага повесе-
литься, вспомнить давно прошедшую молодость. Веселящаяся публика
вела себя непринужденно, вино лилось рекой, временами вспыхивали
ссоры и тогда дежурные полицейские отправляли клиентов по их до-
машним адресам.
Венцом всех ярморочных развлечений был грандиозный бал-базар.
Собранные средства шли на содержание женской прогимназии. Неде-
ли за две до бала, жены, дочери самых видных чиновников и горожан
развозили пригласительные билеты представителям торгующих орга-
низаций, которые волей-неволей должны были раскошеливаться, под-
держивая этим свой престиж у местной власти. В первые годы бал-
базар устраивался в школьном зале, а впоследствии в общественном
собрании. Дамы-патронессы украшали но своему вкусу киоски, в ко-
торых продавали шампанское, вина, конфеты в ярких коробках-бом-
боньерках, дамские рукоделия, игрушки и прочие мелочи. Хотя цены
на все были поистине дикие, каждый из посетителей был обязан оста-
вить часть содержимого кошелька почти в каждом киоске и платить
не по таксе, а более щедро. За этим следили многие из заинтересован-
ных лиц, и боязнь прослыть в своем кругу скрягой вела к показной
щедрости во славу будущих барышей.
Морозы заметно спали, дни стали длиннее, и вновь по Верхне-
удииску потянулись вереницы подвод, но уже налегке. Ярмарка окон-
чилась. Одним она принесла солидные барыши, а других разорила
впрах; одни провели время в весельи, для других же это были бессон-
ные ночи и каторжный труд.
151
Владимир КУЗНЕЦОВ
МСТИТЕЛЬ ИЗ УЛУСА ХАЛАРТАХА
Истерия Бурятии прошлого века хранит
имя одного из народных мстителей Б. Ир-
банова, который в течение продолжитель-
ного времени «нарушал тишину и спокой-
ствие в Балаганском ведомстве»1
Родился Ирбанов, судя по спискам ясач-
ной комиссии в 1817—1818 годах в улусе
Холертовский. С детства жил в работни-
ках у нойонов, пас овец и коров. Неодно-
кратно наказывался лозами за строптивый
характер. Не выдержав частых побоев вес-
ной 1843 года бежал из родного улуса и
отважился объявить открытую войну ной-
онам. В ночное время, а иногда и днем,
нападал па юрты богачей и нойонов; изби-
вал их владельцев, угонял скот, который
раздавал крестьянам.
Улусные родоначальники не раз устраи-
вали облавы для поимки опасного «раз-
бойника» (так они именовали Б. Ирбано-
ва в переписке с губернским начальством),
но «словить» его никак не удавалось. И для
этого были свои причины: улусники пре-
дупреждали Ирбанова о готовящихся за-
садах и облавах, снабжали провизией к
одеждой, меняли лошадей, после чего он
вновь отправлялся в горы пли леса, чтобы
оттуда совершать неожиданные нападения.
Не имея достаточных сил справиться с
Ирбановым, Балагапская степная дума в
апреле 1844 года обратилась за помощью
к комиссару Тыретьского этапа, указывая,
что «этот беглец шатается по улусам во-
оруженный огнестрельным оружием, разо-
рил многих родовичей с кражею лошадей
без отыскания».
Комиссар Тыретьского этапа, воодушев-
ленный возможностью заработать па этом
приличную награду, а может быть и повы-
шение по службе, без промедления отрядил
«пристойное количество военно-служнте-
лей на попеки Ирбанова. Но поиск прошел
неудачно. Начальник этапа с досадой из-
вестил думу, что «упомянутый беглец со-
вершенный разбойник. Он проживает более
в улусе Халартаха И тамошние жители его
скрывают. Нашли его, Бардушки, седло, а
Бартплки ружье. Немудрено с малой искры
разгореться большому огню. Содержателей
же его следует отдать строгому взыска-
нию».
По-прежнему, несмотря па всю опасность
своего положения, Ирбанов продолжал на-
носить внезапные визиты к перепуганным
нойонам и богатым родовнчам. Характер-
но, что при появлений его в богатых стой-
бищах, хозяева, если вокруг никого пе бы-
ло, кто бы мог оказать нм помощь, вели
себя мирно и добропорядочно. Только ког-
да «Бардушка» исчезал, поднимали шум,
спешили в степную думу. Но Балагапская
степная дума исчерпала почти все свои
силы и средства. В этом она вынуждена
была признаться Иркутскому земскому ис-
правнику Рукавишникову н просила немед-
ленной помощи. Одновременно подробно
доносила о положении дела: «Бардушка
Ирбанов с июня 1843 года находится в бе-
гах. Для его поимки дума организовывала
в разное время четыре облавы, которые
были всегда наряжаемы в довольно значи-
тельном количестве людей...
Ныне же в последнюю облаву, когда уви-
дали и дали неизвестного человека, ехавше-
го на верховой лошади Из ХолертОвского
улуса, одни из облавщиков, родович Иван
Глазунов, бросился за ним и догнал его
иа речке Унге, переплывающего через оную.
Ирбанов же, переплывши речку, устремил
ружье прямо иа Глазунова и сказал ему —
не езди, застрелю. Но Глазунов как ве
имел у себя оружия, убоялся и обратился
для объявления к своим облавщикам.
Между тем Ирбанов убрался из виду и
исчез между лесными горами».
В ответном послании губернское началь-
ство требовало как можно скорее «навести
в ведомстве тишину и спокойствие... пока
не разгорелся большой пожар». В против-
ном случае начальство грозилось за бес-
силие и «бездеятельность, всех членов ду-
мы» перевести «в простые родовичи».
Балагапская степная дума мобилизовала
все свои наличные силы, и наконец-то в
нюне 1844 года с большим трудом смогла
поймать Ирбанова. Нойоны ликовали, а к
губернскому начальству полетела "enema:
«находившийся бегах Бардхшка Ирбанов
ныне пойман. И ружье винтовочное с нат-
рускою с прибором, седло рабочее с потни-
ком. узду ременную ветхую без повода,
к\шак гарусный, красный, кож с ножнами
братской работы и двое унтов взяты с
ним».
Дума одновременно испрашивала и «при-
личную награду» для шулепги Быкотского
рода Петра Иванова, поймавшего Бардуш-
ку Ирбанова «хитрою уловкою, без всяко-
го вреда поимщикам н представившего
в думу лично и тем избавивший ведомство
свое от наносимых Ирбановым обит и пред-
стоящей со стороны его опасности».
Для предварительного обвинения родо-
начальники Балаганского ведомства 19
июля 1844 года собрали большой суглан,
на котором составили общественный при-
1 ЦГА Бур. АССР. Ф. 3. д. 389 (в дальнейшем приводимые выдержки взяты на
тех же документов)
152
говор и обвинили Ирбанова в «усиленном
забрани»» у родовича Хоретского улуса
Хазагая Тугутова ящика с деньгами, у
старшины Хурсунгайского улуса Атута
Аюева «красного быка», у родовича Тан-
гутского улуса Тарсахана Голуева в отоб-
рании сто рублен ассигнациями...
Все припомнили иононы Ирбанову, не
забыв даже наказание его розгами.
Между тем, находясь во время следствия
под неусыпным надзором родоначальни-
ков, Ирбанов не переставал делать «буй-
ства и наносил многим людям кулачные
бои и даже упущение зубами». По-видимо-
му, под «многими людьми» следует пони-
мать тех же нойонов и богатых родо-
вичей, которые, чувствуя себя в полной
безопасности, стремились во что бы то ни
стало унизить его человеческое достоин-
ство, отомстить ему за все свои былые
«обиды».
В заключении общественного приговора,
родовые шуленги, старшины и почетные
родовичи просили губернское начальство
сослать Бардушку Ирбанова «в Охотский
край или на Курильские острова, дабы он
не мог бежать...»
Ирбанов же бежал, когда его препрово-
ждали в Иркутск под конвоем казаков.
Получив такое неприятное известие, степ-
ная дума всполошилась. По всем улу-
сам были разосланы инструкции и пред-
писания шуленгам и старшинам незамедли-
тельно организовать ночные обходы и объ-
езды по дорогам и улусам, где чаще всего
бывает «разбойник», зорко следить за по-
явлением его и регулярно докладывать о
местопребывании.
Примерно через полмесяца после побега
Ирбанова, родович i-го Опгоева рода Та-
кян Дареев прибыл в степную думу «и сло-
вестно» сообщил, что бродяга и разбойник
Бардушка Ирбанов, отправленный ныне в
Иркутск, явился обратно и видела его уже
в Хошхойском улусе на верховой лошади
с ружьем н ножами.
Быстрота, с какой Ирбанов вернулся и
вновь вооружился после совершенного по-
бега, заслуживает внимания. По-видимому
его снабжали оружием крестьяне.
Староста Илья Глазунов, сообразив, что
он может отличиться в этом деле, спешно
собрал достаточное число люден из бога-
тых семей н во главе со старшиной Распу-
тиным отправил их на поимку Ирбанова.
Прибыв в улус, Распутин пронюхал, что
Бардушка действительно находится в своем
доме, ничего не подозревая о грозящей ему
опасности. Обрадовавшись такому обстоя-
тельству, Распутин стал осторожно «подъ-
езжать к его дому», надеясь внезапно, без
шума схватить Ирбанова. Но, как ни ста-
рался старшина, в последнюю минуту Ир-
банов «выскочил из дома, сел на лошадь
и бросился в бегство к реке Унге, а облав-
щики погнались за ним. Оставив лошадь
с седлом и нож, Ирбанов переплыл через
речку Унгу и скрылся.
Старшина Распутин в своем послании
думе присовокупил, что вернувшись обрат-
но в улус после погони, ом обратился к
улуспикам, чтобы они оказали ему немед-
ленную помощь в поимке «разбойника» и
выделили людей и лошадей. Но Холертин-
ские буряты помощи «в поимке Бардушки
не дали н они суть укрывали его». Особен-
но «неповиновение оказали Нахошка Ну-
леев и Базыр Хамагуев с товарищами, ко-
торые намеревались даже действовать уг-
розами».
Виолке естественно, что бурятские кре-
стьяне, проникнутые ненавистью к нойонам
и богачам, стремились во что бы то ни
стало помешать поимке Ирбанова, которо-
го считали своим защитником и другом.
И все-такн Ирбанов был пойман.
В декабре 1845 года Иркутский земский
суд. рассмотрев дело Б. Ирбанова, а по
крещению Николая Иванова, обвиняемого
во многих разбоях и грабежах, а также
в побегах и других противозаконных по-
ступках по отношению к властям и почет-
ным родовнчам объявил приговор: нака-
зать плетьми и выслать в отдаленный рай-
он в ссылку.
Как известно, «разбойничество» в XIX ве-
ке существовало по всей Сибири, как пер-
воначальная форма социальной борьбы.
Возьмем якутов, у которых эта борьба свя-
зана с именем Василия Манчары. Обра-
тимся к тувинцам, которые свято храпят
имена Боданчнка, Мунглдая, Сарыг-Сам-
даиа... К ряду таких борцов можно отнести
и бурятского «разбойника» Б. Ирбанова.
—т-z боинол - детям ====
Виталий КОСТЫЛЕВ

Взрослые уставали на
работе за день и вести ло-
шадей в ночное поручали
нам, мальчишкам.
Весело лететь на быст-
ром коне! Ветер поет в ушак.
Сердце замирает.
Только снимут хомуты
с коней — мы уже верхом.
Лишь на старого Мишку
садиться никто не хотел. Худ он, кожа да кости. Но отпускать Мишку
без седока нельзя. Дорога лесом. Свернет хитрец в чашобу—ищи не-
делю, пока сам к деревне не выйдет.
Раз поспорили ребята, чья очередь вести Мишку в ночное, и
решили, что ехать мне. Слова не дали сказать, вскочили на копей и
запылили по дороге.
Что делать! Взобрался я на Мишкин хребет и в обиде огрел коня
хворостиной. Мишка как взбрыкнет! Я с маху перелетел через его
голову. Ударился о каменистую дорогу так, что потерял сознание.
Стал приходить в себя, чувствую, будто водят по лицу мокрой
тряпкой. Открыл глаза — стоит надо мной Мишка. Это он меня по
лицу губами. Гляди-ка, не убежал.
Поднимаюсь — в ногах ножом режет. Встать не могу. Сел на
землю, хоть плачь.
Смотрю, конь подгибает передние ноги, опускается на колени.
Я сперва испугался: что с ним? А он в мою сторону глазом косит,
ждет.
Неужели для меня опускается? Чудеса, да и только! Я про боль
в ногах забыл, вскарабкался на Мишкину спину, и конь осторожно
поднялся.
Ну, молодец, думаю. Только куда ехать? На лбу у меня огромная
шишка, из локтя кровь сочится. Домой? Простоит тогда Мишка всю
ночь в конюшне, у сухого сена.
Отправился на пастбище. Повстречались мальчишки, они уже
успели отвести коней. Я объехал их стороной, чтобы не вздумал ог-
реть чем-нибудь моего Мишку.
Дома я рассказал обо всем. Отец говорит:
— Ничего удивительного! Мишка два года при партизанском от-
ряде был. На нем раненых возили. Санитары учили его... Золотой
конь!..
154
Зимой лесорубы
валят в тайге лес,
складывают бревна
в высокий штабель
возле реки. За зиму
они просохнут, вы-
несет в море лед —
начинается сплав.
Скатывать брев-
на со штабеля просто: толкнул — покатилось бревно по гладким пере-
кладинам. Бух! —над водой встает огромный фонтан. Очень интересно!
Вот и стал я упрашивать дядю Павла:
— Возьми меня на сплав!
Мама испугалась. Потеряешься, говорит, в лесу. А дядя Павел
успокоил:
— Я его к себе на веревочку привяжу.
И взял.
За нашей деревней сразу лес. Сплавщики шли впереди, а я хво-
стиком — сзади.
Дядя Павел все подшучивал:
— Гляди, белка на елке!
Я туда-сюда глазами — не вижу!
- - Где?
— Увидала тебя—со страху с.елки свалилась.
Сплавщики смеются. Вышли мы на косогор. Только спускаться к
реке, к месту сплава, дядя Павел говорит:
- Ну и ну! Медведь к нам в работники нанялся.
Сплавщики не смеются, глядят вниз. А там, метров за триста от
нас, медведь со штабеля бревна в речку скатывает. Толкнет лапой
бревно — оно скорехонько летит в воду. (Брызги снопом взлетают.
Полюбуется медведь — за другое бревно берется.
Сплавщик Дорофеев сиял с плеча ружье, прицелился. Дядя Павел
отвел ружье рукой:
— Ослеп? Это же медведица. Медвежата без мамашиного молока
пропадут... Ветер на иас, зверь пе учует. Сядем, перекурим, пусть
медведица позабавится.
Сели сплавщики. Храбрые! Я за дядю Павла уцепился: первый
раз медведя увидал.
Медведица полштабеля в реку перекатала. Устала, видно — при-
села на краешек бревна, поскользнулась и плюхнулась со штабеля
в воду. А бревно за ней следом. Только медведица вынырнула — оно
ей как раз по спине. Взвизгнула медведица — ну как дворняжка.
Сплавщики до слез рассмеялись. Тут Дорофеев взял и выстрелил
из ружья в воздух. Медведица, конечно, испугалась, выскочила из
воды и скрылась в лесу.
|55
Людмила КОРНАКОВА

fl
Осень решила
покрасить тайгу,
фартучек сшила
из трав на лугу,
кисти сплела
из горячих лучей
и остывать
положила в ручей.
Красную краску —
кусочек зари —
ей принесли
поутру журавли.
Солнце расплавило
бок свой литой,
краски добавило
ей золотой.
Тучи всю синь
за моря уносили,
ветры у них
синевы попросили:
Осень пораньше
росу собрала,
краски поярче
росой развела.
Много пришлось ей
повыкрасить кос
у тополей
и веселых берез.
166
Две тяжелых темных тучи
над тайгой внсят дремучей,
мало места им вдвоем —
высекают гулко гром.
Бьются час, а, может, два,
в небе держатся едва,
тяжелеют час от часу:
«Ох, держаться нету спасу!»
Вот еще один толчок
высек молнии пучок.
«Хватит драться в небе, тучи,
поливайте землю лучше!»
Гром у лиственниц догнав,
дождик ринулся стремглав
на звериные тропинки,
на березки, на осинки,
пробежался по листочкам,
напоил в болоте кочки.
Наконец, совсем устал,
даже капать перестал.
Ну, а тучи помирились,
потому что все пролились.
ВЕТЕРКИ
Ветер взял с собою
ветерки
и раздел деревья
у реки.
Заметался в роще
средь берез,
золотые платья
их унес.
Ветерки старались
не отстать,
попытались ели
раздевать.
Только укололись
малыши,
и смеялись ели
от души.
157
ТАЙГА
Близко к берегу Байкала
подошла тайга и встала.
Дальше нет пути-дороги,
у тайги устали ноги.
Но шепнули вдруг березы:
— Здесь ужасные морозы!
уходите-ка, осицки,
у вас легкие косынки.
Но осинок перелесок
понавесил занавесок,
деревца не убежали,
только чуточку дрожали.
Табунком сосенки сбились
и на ветер рассердились:
«Простудил, невежа глупый,
тут зимой нужны тулупы!»
Югом ели завладели,
натрясти хвои успели,
мох ковровый расстелили,
в нем грибницы поселили.
Кедры весь таежный запах
собирали в мягких лапах,
а на них, на самой вышке,
как в гнезде, сидели шишки.
Травы выбрали полянки,
разбросали там саранки.
I ишь приткнулась под кустом,
и зажил таежный дом.
Стал Байкал копить туманы
прятать лес, кусты, поляны,
и тайга зимой, и летом
вся закутана, согрета.
КОНСУЛЬТАЦИЯ
Авторское право
В современном мире происходит гиган-
тский обмен культурными ценностями,
достижениями науки, литературы и искус-
ства. На первом месте в мире по выпуску
книг стоит Советский Союз: в нашей стра-
не литература издается на 89 языках на-
родов СССР и на 56 иностранных языках,
больше всех у нас издается переводной
литературы — в 4 раза больше, чем в
США.
27 февраля 1973 года документ о при-
соединении СССР к Всемирной конвенции
об авторском праве 1952 года был сдан
на хранение Генеральному директору
ЮНЕСКО, через три месяца наша страна
стала участником этого соглашения. Чем
же вызвана необходимость подписания
этого документа и в чем сущность этого
международного соглашения?
Известно, что любой автор с радостью
относится к тому, что его произведение
имеет широкую популярность пе только
на родине, но и за границей. Однако, если
в своей стране автор всегда найдет защи-
ту своих прав, то для реализации своих
прав за рубежом нужно еще п междуна-
родное соглашение. Цели Всемирной (Же-
невской) конвенции изложены в преамбу-
ле. Эго укрепление режима охраны автор-
ских прав, уважение прав личности, соз-
дание условий для развития литературы,
науки л искусства, облегчение распростра-
нения произведений, что должно способ-
ствовать лучшему международному взаи-
мопониманию. Подпись нашего государст-
ва под этим документом—еще одно сви-
детельство последовательного претворения
программы мира, выработанной XXIV
съездом КПСС.
Главный принцип конвенции заключает-
ся в сохранении национального режима
или «формальной взаимности». Другими
словами, каждое из государств конвенции
обязуется защищать права зарубежных
авторов так же, как и отечественных. В
каждой стране, использующей произведе-
ния иностранцев, для последних сущест-
вуют те же законы и суды, те же ставки
гонорара.
Например, при издании книги советско-
го автора в Англии будут применяться
нормы английского авторского права и
т. д. Однако Конвенция не имеет обратной
cilau.B нашей стране она охраняет только
те произведения, которые впервые выпу-
щены в свет после 27 мая 1973 года. Не
перечисляет Конвенция и предметы охра-
ны, дается только их примерный перечень.
И в этом случае каждое государство само
определяет, что именно является объек-
том правовой охраны. Так, в нашей стра-
не произведения архитектуры являются
произведениями авторского права, и хотя
во многих странах этого нет, такие произ-
ведения зарубежных авторов будут охра-
няться, если они впервые выпущены в свет
у нас после 27 мая 1973 г.
Сами зарубежные обладатели автор-
ского права разделяются на две группы.
Это граждане шестидесяти шести стран,
подписавших Конвенцию или авторы, не-
зависимо от гражданства, если их произ-
ведения впервые выпущены в свет в стра-
нах-участницах Конвенции.
Конвенция установила также ряд конк-
ретных норм, что привело в дальнейшем
к изменениям авторского права некоторых
стран. Прежде всего увеличился срок
охраны, который по конвенции пе может
быть менее 25 лет после смерти автора.
Следует отметить, что в СССР этот воп-
рос был решен еще до присоединения к
конвенции Указом Президиума Верховно-
го Совета СССР от 21 февраля 1973 г.
Авторское право наследников у нас сохра-
нялось в течение 15 лет п если оно истек-
ло на конкретное произведение к 1 января
1973 г., то к этим правоотношениям новый
срок пе применим. Конвенция также уста-
навливает, что на произведения приклад-
ного искусства и фотографии авторское
праве нс может быть менее 10 лет.
Расширены права авторов на перевод.
Согласно ст. 489 ГК РСФСР в редакции
Указа Президиума Верховного Совета
РСФСР от 1 марта 1974 г. перевод про-
изведения на другой язык в целях вы-
пуска в свет допускается не иначе как с
согласия автора и его правопреемников.
Последним термином расширен круг обла-
дателей права. Ранее ими могли быть авто-
ры наследники и только в исключительных
случаях, по специальному каждый раз
постановлению Совета Министров СССР,
права переходили к государству. С учетом
159
принципов Конвенции Гражданский кодекс
РСФСР ввел в круг правопреемников и
зарубежные фирмы, получившие право ав-
тора на определенный срок.
Новая редакция ст. 503 ГК РСФСР,
внесшая понятие авторского лицензионно-
го договора, также учитывает сложив-
шуюся практику международных сделок в
области авторского права. В соответствии
с этой нормой советский автор может
уступить свое право издательству на ис-
пользование его произведения за рубежом
в переводе в переделанном виде (роман в
сценарии и т. д.) Типовой издательский
договор довольно подробно регламентиру-
ет права и обязанности автора и издатель-
ства. Лицензионный договор многие воп-
росы оставляет на усмотрение сторон:
объем переданных прав и сроки их пере-
дачи, способ использования произведения,
ответственность за нарушение соглашения
и т. д.
Конвенция подписана всеми крупными
капиталистическими странами (CHIA, Анг-
лия, ФРГ, Япониия, Франция, Италия и
т. д.) п почти всеми странами социализма
(Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Чехо-
словакия, Куба, Югославии). С Польшей.
ГДР, Болгарией, Венгрией наша страна
имеет еще и двусторонние соглашения с
более широкими формами охраны. Здесь
защите подлежат все произведения неза-
висимо от срока их опубликования, т. е.
и до 27 мая 1973 г.
В связи с этим 20 сентября 1973 года
в нашей стране было создано Всесоюзное
агентство по авторским правам. Это об-
щественная организация, основными зада-
чами которой являются защита прав со-
ветских и зарубежных авторов, создание
наиболее благоприятных правовых усло-
вий, моральных и материальных предпосы-
лок для плодотворного труда деятелей
пауки, литературы и искусства, расшире-
ние международного сотрудничества в об-
ласти культуры и науки и всемерное озна-
комление народов других стран с лучши-
ми произведениями советской литературы,
науки и искусства и развитию обмена цен-
ностями культуры.
В соотзстствяи с Уставом все междуна-
родные сделки с зарубежными авторами
и пользователями должны производиться
ври посредничестве ВААП.
Продукты интеллектуального творчества
или по выражению буржуазных правове-
дов «интеллектуальная собственность» на
международном рынке являются одним из
видов товаров, цена которого зависит от
конъюктуры, рекламы и т. д. Если еще
учесть, что каждая из 66 стран пользова-
телей произведении автора подходит с
ним с .мерками своего внутреннего зако-
нодательства, а это требует зарубежного
авторского, гражданского, валютного пра-
ва. то необходимость посредничества спе-
циалистов становится более понятной.
В 1974 году создано Дальневосточное
межобластное отделение ВААП распрост-
раняющее свою деятетьность на Бурят-
скую и Якутскую АССР, Хабаровский,
Приморский края, Иркутскую, Читинскую,
Амурскую, Сахалинскую, Магаданскую и
Камчатскую области. Учет авторов произ-
ведений на этой территории, сбор, выпла-
та им гонораров, отбор лучших произведе-
ний местных авторов для рекомендации их
за рубеж являются посредневымн забота-
ми отделения. В областных, краевых го-
родах, а также в Братске, Черемхове, Ар-
теме и Уссурийске имеются уполномочен-
ные отделения.
Л. ГРИГОРЬЕВ,
начальник юротдела Дальневосточного
межобластного отделения Всесоюзного
агентства по авторским правам.
Директор Улан-Удэнского «анода безалкогольных папитков В И. Пер-
мяков (слева) и главный агроном совхоза «Облепиховый» В И Проекции-
ков на плантациях.
Оператор цеха розлива «авод.т безалкогольных напитков, депутат Железнодорож-
ного районного Совета депутатов трудящихся, комсомолка Тамара Васильева уже с
октября 1975 тола работает в счет 10-ой пятилетки.
Фото И Нечаева
„Байкал11 во втором номере публикует:
Приключенческую повесть В. Стрел-
кова ..Прыжок на юг"
Рассказы Д. Сенйт-Джорджа,
Б. Укачина, С. Цырендоржиева