Теги: история древний и античный мир вестник древней истории
Год: 1951
Текст
ВЕСТНИК
ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА ССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
1 (35)
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД
СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ ВАВИЛОВ
24.111 1891—23.1 1931
ОТ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР И ЦК ВКП(б)
Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) с глубоким прискорбием изве¬
щают, что 25 января 1951 года в Москве на 60 году жизни после тяжелой
■болезни скончался Президент Академии Наук Союза Советских Социали¬
стических Республик, депутат Верховного Совета СССР, председатель
Всесоюзного общества по распространению политических и научных
знаний, главный редактор Большой Советской Энциклопедии, дважды
лауреат Сталинской премии академик Сергей Иванович Вавилов.
Советский народ в лице академика С. И. Вавилова потерял крупней¬
шего ученого и выдающегося государственного и общественного деятеля.
Все свои силы и знания академик С. И. Вавилов отдал беззаветному
служению Родине, советской науке, великому делу коммунизма.
ОТ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
Президиум Верховного Совета СССР с прискорбием извещает о смерти
крупнейшего ученого и выдающегося государственного и общественного
деятеля, депутата Верховного Совета СССР, Президента Академии Наук
СССР академика Сергея Ивановича Вавилова, последовавшей 25 января
1951 года после тяжелой болезни.
ОТ АКАДЕМИИ НАУК СССР
Академия Наук СССР с глубокой скорбью извещает о скоропостижной
кончине Президента Академии Наук СССР академика
Сергея Ивановича Вавилова
последовавшей 25 января в 4 часа 45 минут в Москве, и выражает собо¬
лезнование семье покойного.
Академик Сергей Иванович Вавилов скончался на 60 году жизни
в полном расцвете своих творческих сил.
Со смертью С. И. Вавилова советская наука понесла тяжелую утрату,
Академия Наук СССР потеряла своего многолетнего руководителя, вы¬
дающегося ученого, общественного деятеля, талантливого организатора
научных сил нашей страны.
Вся жизнь С; И. Вавилова — пример беззаветной любви к нашей
Родине, неустанного творческого служения советской науке, советскому
народу, великому делу Ленина — Сталина, делу коммунизма.
Президиум Академии Наук СССР
СЕРГЕИ ИВАНОВИЧ ВАВИЛОВ
Памяти великого труженика и организатора науки
Советская наука понесла тяжелую утрату. В полном расцвете твор¬
ческих сил скончался крупнейший ученый, выдающийся государственный
и общественный деятель, неутомимый борец за передовую советскую
науку, пламенный пропагандист великих идей коммунизма — президент
Академии Наук СССР, депутат Верховного Совета Союза ССР акаде¬
мик Сергей Иванович Вавилов.
С. И. Вавилов родился в Москве в 1891 году. В 1909 году он поступил
в Московский университет, где учился и работал под руководством вы¬
дающегося русского ученого-физика П. Н. Лебедева. Еще будучи сту¬
дентом, С. И. Вавилов выполнил оригинальное научное исследование
«Тепловое выцветание красителей», удостоенное золотой медали Обще¬
ством любителей естествознания при Московском университете. По окон¬
чании университета в 1914 году С. И. Вавилову было предложено
остаться в университете при кафедре физики, однако он отклонил это
предложение и вместе с другими прогрессивными учеными ушел из уни¬
верситета в знак протеста против полицейских преследований передо¬
вых ученых.
С 1914 по 1918 год С. И. Вавилов находился на военной службе. За эти
годы им выполнен ряд важных научных исследований в области радио¬
физики.
Выдающиеся дарования Сергея Ивановича, как талантливого ученого
и организатора, в полной мере раскрылись после Великой Октябрьской
социалистической революции, создавшей исключительно благоприятные
условия для развития науки в нашей стране.
С первых дней революции С. И. Вавилов ведет большую педагогиче¬
скую и научно-исследовательскую работу. Его жизнь и деятельность
связана с работой таких крупнейших научных и учебных учреждений,
6
ПАМЯТИ С. И. ВАВИЛОВА
как Московский университет, Московское высшее техническое училище,
Институт физики и биофизики, Государственный оптический институт
и Физический институт имени П. Н. Лебедева Академии Наук СССР,
С. И. Вавилову принадлежит около ста научных работ, главным об¬
разом по вопросам физической оптики. Более 15 лет его упорных
исследований природы фотолюминесценции растворов увенчались боль¬
шими научными открытиями в этой малоразработанной области физики
и позволили создать общую теорию явлений люминесценции.
На основании глубоких теоретических исследований С. И. Вавилова
и под его непосредственным руководством разработана технология произ¬
водства ламп так называемого дневного, или холодного, света, имеющих
значительные экономические и светотехнические преимущества перед
лампами накаливания.
По инициативе С. И. Вавилова в химии, медицине, минералогии,
в пищевой, металлообрабатывающей и других отраслях промышлен¬
ности получил широкое внедрение новый метод анализа вещества —
люминесцентный анализ.
Особо важное научное и практическое значение имеет выдающееся
открытие С. И. Вавилова и его учеников в области изучения свойств
электронов при движении их в веществе со сверхсветовой скоростью.
За эти выдающиеся труды Сергей Иванович был дважды удостоен Сталин¬
ской премии.
Признанием больших заслуг Сергея Ивановича перед советской
наукой ярилось избрание его в 1931 году членом-корреспондентом и
в 1932 году — действительным членом Академии Наук СССР. Человек
большой и разносторонней культуры, Сергей Иванович уделял огромное
внимание общим вопросам истории и методологии науки. Многде его
работы посвящены вопросам философии естествознания, где он твор¬
чески применял великое всепобеждающее учение Ленина — Сталина
и показал, что достижения передовой современной науки подтверждают
законы диалектического материализма и опровергают идеалистические
измышления буржуазных философов и физиков. Горячий патриот Совет¬
ской Родины, С. И. Вавилов последовательно боролся за приоритет оте¬
чественной науки и признание того великого вклада, который внесли
ученые нашей Родины в сокровищницу мировой науки и культуры.
В годы Великой Отечественной войны, будучи уполномоченным
Государственного Комитета Обороны СССР, С. И. Вавилов отдавал
свои силы делу разгрома врага.
В 1945 году Сергей Иванович Вавилов был избран Президентом Ака¬
демии Наук СССР. На посту Президента Академии Наук он проявил
себя талантливым организатором, неутомимым борцом за осуществление
великих задач, поставленных партией и Советским правительством перед
учеными нашей страны.
Все свои силы Сергей Иванович отдал делу развития передовой совет¬
ской науки.
Он был непримиримым борцом за все новое и передовое в науке, про¬
ПАМЯТИ С. И. ВАВИЛОВА
7
тив косности и рутины, начетничества и талмудизма. Во всей своей дея¬
тельности С. И. Вавилов руководствовался мудрыми указаниями
товарища. Сталина о развитии советской науки, «той науки, которая
не отгораживается от народа, не держит себя вдали от народа, а готова
служить народу, готова передать народу все завоевания науки, которая
обслуживает народ не по принуждению, а добровольно, с охотой».
Научные учреждения Академии Наук СССР, руководимой Сергеем
Ивановичем, достигли значительных успехов в выполнении исторической
задачи, поставленной товарищем Сталиным перед советскими учеными,—
не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки
за пределами нашей страны.
С. И. Вавилов уделял большое внимание планированию советской
науки и внедрению научных достижений в народное хозяйство. Вооду¬
шевленный решениями партии и правительства о строительстве гигантских
гидротехнических сооружений коммунизма, Сергей Иванович возглавлял
работу ученых по оказанию помощи великим Сталинским стройкам.
Сергей Иванович неуклонно проводил в жизнь указания товарища
Сталина о приобщении к науке широчайших народных масс. Выполняя
большие государственные и научные обязанности, С. И. Вавилов стоял
во главе массового движения советских ученых по распространению
политических и научных знаний среди трудящихся. Сергей Иванович
сам являлся талантливым популяризатором науки. Его произведения
«О теплом и холодном свете», «Глаз и солнце» и многие другие представ¬
ляют образцы популяризации современных достижений науки.
В течение многих лет он возглавлял Комиссию Академии Наук по
изданию научно-популярной литературы, являлся главным редактором
научно-популярного журнала «Природа», редактировал большое число
изданий для народа.
С. И. Вавилов являлся главным редактором нового издания «Боль¬
шой Советской Энциклопедии», призванного обобщить все достижения
науки и культуры.
Велика и разнообразна научно-организационная деятельность, кото¬
рую вел академик Вавилов. Он был Президентом Академии Наук СССР,
председателем Всесоюзного общества по распространению политических
и научных знаний, председателем Комитета по координации научной
деятельности академий наук союзных республик. На этих ответственных
постах академик Вавилов с исключительной энергией руководил орга¬
низацией научной работы и подготовкой научных кадров в центре и на
местах.
Широко известна деятельность С. И. Вавилова как пламенного борца
за дело мира во всем мире. Беззаветное служение великому делу Ленина—
Сталина, жизненным интересам советского народа снискало Сергею
Ивановичу глубокое уважение и любовь трудящихся нашей страны.
Начиная с 1935 года, С. И. Вавилов был депутатом многих созывов
Ленинградского и Московского Советов, депутатом Верховного Совета
РСФСР и Верховного Совета СССР.
8
ПАМЯТИ С. И. ВАВИЛОВА
Советское правительство высоко оценило выдающиеся заслуги ака¬
демика Вавилова перед Родиной. Сергей Иванович был дважды награж¬
ден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и медалями
; Советского Союза.
Советский народ будет свято чтить светлую память о Сергее Ивано¬
виче Вавилове, выдающемся ученом и патриоте нашей Родины, отдавшем
все свои силы и знания великому делу строительства коммунизма в СССР.
Академия Наук СССР
ЗА ТВОРЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМ
ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
Советская историческая наука призвана дать подлинно научное
освещение исторического процесса и его закономерностей. Решение
этой задачи для всей нашей исторической науки и, в частности, для
историков древнего мира возможно только при условии глубокого
овладения теорией марксизма-ленинизма, единственно научным методом
познания, методом диалектического материализма.
Современная буржуазная историческая наука, откровенно связав¬
шая свою судьбу с лагерем империализма и реакции, всеми силами
стремится не к познанию истины, а, напротив, к искажению и фаль¬
сификации исторического процесса. Стремясь продлить существование
обреченного капиталистического строя, представители этой «науки»
смертельно боятся объективной истины и занимаются лишь изысканием
новых «доводов» для «доказательства» извечности и незыблемости капита¬
лизма.
Однако и в капиталистических странах растет число прогрессивных
ученых, которые отваживаются открыто заявлять о своих симпатиях к
марксизму, осмеливаются изучать марксистскую философию, пытаются
исходить в своих исследованиях с единственно научных позиций исто¬
рического материализма. Ученые стран народной демократии стремятся
-овладеть марксистским историческим методом и внимательно следят за
развитием советской исторической науки.
Одной из самых характерных черт марксизма-ленинизма является
его революционный и критический дух. Непременным условием твор¬
ческого развития науки является критика и самокритика. Советские
историки и историки древнего мира, в частности, глубже, совершеннее
овладевая методом материалистической диалектики, приобретают все но¬
вые возможности для творческого развития науки. Товарищ Сталин учит
советских исследователей творческому подходу к науке, смелой критике
установившихся взглядов и положений. «Наука,— говорит товарищ
Сталин,— потому и называется наукой, что она не признает фетишей, не
боится поднять руку на отживающее, старое и чутко прислушивается к
голосу опыта, практики» («Вопросы ленинизма», изд. 11-е, стр. 502).
Образец такого творческого подхода к науке дают нам новые гениальные
труды товарища Сталина по вопросам языкознания.
В этих трудах товарищ Сталин со всей силой дал отпор тем научным
работникам, которые до сих пор еще пытаются руководствоваться не рево¬
люционным и критическим духом марксизма-ленинизма, не методом мате¬
риалистической диалектики, а лишь одними случайно и произвольно вы¬
рванными из контекста цитатами, раз и навсегда заученными формулами.
«Начётчики и талмудисты,— говорит товарищ Сталин,— рассматривают
10
ЗА ТВОРЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
марксизм, отдельные выводы п формулы марксизма, как собрание догма¬
тов, которые „никогда“ не изменяются, несмотря на изменение условий
развития общества. Они думают, что если они заучат наизусть эти выводы
и формулы и начнут их цитировать вкривь и вкось, то они будут в состоя¬
нии решать любые вопросы, в расчёте, что заученные выводы и формулы
пригодятся им для всех времён и стран, для всех случаев в жизни. Но так
могут думать лишь такие люди, которые видят букву марксизма, но не
видят его существа, заучивают тексты выводов и формул марксизма, но
не понимают их содержания» (И. Сталин, Марксизм и вопросы языко
знания, Госполитиздат, 1950, стр. 54).
Это указание товарища Сталина надо хорошо помнить всем советским
историкам и особенно тем из исследователей и преподавателей истории
древнего мира, которые и в наше время еще пытаются подменять творче¬
ское изучение конкретных вопросов абстрактной псевдомарксистской
схемой исторического процесса. Нельзя, например, как это иногда пы¬
таются делать, механически, без серьезного анализа источников переносить
в глубокую древность те положения марксизма-ленинизма, которые
сформулированы его великими основоположниками применительно к
периоду империализма и пролетарских революций; то же самое надо
сказать и о тех положениях, которые были сформулированы Ф. Энгельсом
относительно истории древних Афин: эти положения также нельзя меха¬
нически переносить на глубоко своеобразную историю древнего Шумера,
Ассирии или Китая. Так могут поступать лишь начетчики и талмудисты,
которые думают, что заученные формулы марксизма пригодятся им для
всех времен и стран. «Марксизм не признаёт неизменных выводов и фор¬
мул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом
всякого догматизма» (И. С т а л и н, Марксизм и вопросы языкознания,
Госполитиздат, 1950, стр. 55).
Задача всех советских историков древнего мира и журнала «Вестник
древней истории» состоит в том, чтобы путем развития критики и творче¬
ских дискуссий, глубокого овладения методом материалистической ди¬
алектики преодолеть этот важный недостаток нашей науки, сделать
ее подлинно марксистской, творческой наукой.
Большое значение при этом должно иметь широкое обсуждение корен¬
ных проблем истории древнего мира на страницах «Вестника». К сожале¬
нию, в этом отношении дело пока еще обстоит далеко не благополучно.
За последние годы в «Вестнике древней истории» не было развернутой
полемики по этим вопросам, недостаточно была организована критика
опубликованных в самом журнале статей.
Одной из основных проблем является проблема базиса и надстройки,
их особенностей и взаимоотношений друг с другом в древнем мире. Без
преувеличения можно сказать, что без глубокого исследования этой проб¬
лемы в применении к истории древнего мира наша наука в этой области
не сможет нормально развиваться. «В общественном производстве своей
жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зави¬
сящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют
определенной ступени развития их материальных производительных сил.
Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую
структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юриди¬
ческая и политическая надстройка и которому соответствуют определен¬
ные формы общественного сознания» (К. Маркс, Ф. Энгельс,
Избр. произв., т. I, стр. 322). «Базис,— указывает И. В. Сталин,— есть
экономический строй общества на данном этапе его развития» (И. Сталин,
Марксизм и вопросы языкознания, Госполитиздат, 1950, стр. 5).
В системе условий материальной жизни общества самым важным,
ЗА ТВОРЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
11
определяющим характер общественного строя исторический материализм
считает способ производства материальных благ. Способ производства
материальных благ имеет две стороны. Одну сторону его составляют про¬
изводительные силы общества, другую — производственные отношения
людей.
«...Способ производства охватывает как производительные силы об
щества, так и производственные отношения людей, являясь, таким обра¬
зом, воплощением их единства в процессе производства материальных
благ» («История ВКП(б). Краткий курс», стр. 115). Следовательно, исто¬
рия развития общества—это прежде всего история развития производитель¬
ных сил и производственных отношений людей, история самих произ¬
водителей материальных благ, история трудящихся масс, которые яв¬
ляются основными силами производственного процесса. Следовательно,
важнейшей задачей исследования в области древней истории является
задача изучения положения и истории производителей материальных
благ в различных странах и в различные периоды древней истории.
Первостепенную важность в этом отношении имеют вопросы экономи¬
ческого и социального положения различных категорий производителей
материальных благ в древнем Египте, в древнейших государствах
Передней Азии, в Китае, Индии, в античных государствах Средиземно¬
морья, Причерноморья, Закавказья и Средней Азии.
В нашей историографии вопросы эти изучены пока еще недостаточно,
а в буржуазной литературе они усиленно фальсифицируются. В этих
условиях особенно важно глубокое изучение конкретных вопросов по
первоисточникам и творческое обсуждение этих проблем в научных
заседаниях и в печати, широкий обмен и взаимная критическая про¬
верка результатов отдельных частных исследований, и притом не толь¬
ко между исследователями в одной и той же области, но и между специа¬
листами в смежных областях (например, между египтологами и синоло¬
гами и т. д.).
На первый взгляд значительно лучше известны нам вопросы положения
производителей материальных благ в странах античного мира, однако
при более глубоком подходе к этим вопросам нетрудно убедиться, что
и в этой области перед советскими исследователями — еще непочатый
край работы. Слабо изучены даже такие принципиально важные
вопросы, как вопрос экономического и социального положения рабов и
крестьянства и их взаимоотношений. Совершенно недостаточное вни¬
мание уделяется особенностям положения таких социальных групп ан¬
тичности, как илоты, пенесты, пелаты, мариандины и т. п. в различных
областях греческого мира. Крайне мало разработан вопрос о составе и
положении производителей материальных благ в городах Северного При¬
черноморья, странах древнего Закавказья и Средней Азии. То же можно
сказать и применительно к эллинистическим государствам. Далеко не
достаточно изучен и вопрос о положении и категориях производителей
материальных благ в период поздней Римской империи.
В этом отношении большое значение имеет изучение социальной
терминологии, которой в нашей науке пока уделялось далеко не доста¬
точное внимание. При этом важно не только исследование значения
терминов, обозначающих различные категории производителей материаль¬
ных благ, но и история этих терминов, история их возникновения и
изменения их содержания на протяжении веков, в течение которых они
нередко бытовали.
В настоящем номере ВДИ публикуются четыре статьи, посвященные
указанным вопросам: статья об особенностях рабства в древней Индии,
статья о реформах Урукагины, о колонате в законодательных памятниках
12
ЗА ТВОРЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМ ДРЕВНЕН ИСТОРИИ
Римской империи и о положении ремесленников фиванского некрополя.
В следующих номерах предполагается опубликовать статьи о терминах
древнегреческого языка для обозначения различных категорий рабов,
о рабстве в западных провинциях Римской империи в III—IV вв., о со¬
циально-экономическом положении ттЛ в египетском храмовом хозяй¬
стве Древнего царства, о строительных рабочих Персепольского дворца
во времена Дария и Ксеркса, о рабстве в Египте при фараонах XVIII
династии, о производителях материальных благ в древнем Шумере и ряд
других.
Все эти статьи, касающиеся конкретных вопросов, объединены общей
задачей всестороннего исследования производственных отношений в древ¬
ности, экономического базиса древнего мира. Публикуя эти статьи, редак¬
ция ВДИ рассчитывает еще более привлечь внимание наших историков
к углубленному конкретному изучению указанной проблемы, развер¬
нуть на страницах журнала дальнейшее обсуждение и тех конкретных
вопросов, которые были затронуты в этих статьях, и всей совокупности
проблем истории производителей материальных благ в различных странах
древнего мира. Принять участие в этой работе,— прямая обязанность
советских исследователей.
Не менее важна и задача изучения надстройки и ее роли в истории
древнего мира. «Надстройка — это политические, правовые, религиозные,
художественные, философские взгляды общества и соответствующие им
политические, правовые и другие учреждения» (И. С т а л и н, Марксизм
и вопросы языкознания, Госполитиздат, 1950, стр. 5).
Таким образом, задача изучения надстройки в странах древнего мира
охватывает прежде всего такие важнейшие вопросы, как вопросы государ¬
ства, права и идеологии.
«Надстройка порождается базисом, но это вовсе не значит, что она
только отражает базис, что она пассивна, нейтральна, безразлично от-
носится к судьбе своего базиса, к судьбе классов, к характеру строя. На¬
оборот, появившись на свет, она становится величайшей активной силой,
активно содействует своему базису оформиться и укрепиться, принимает
все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать и ликвидировать
старый базис и старые классы» (И. С т а л и н, Марксизм и вопросы язы¬
кознания, Госполитиздат, 1950, стр. 7). Изучение вопроса о роли госу¬
дарства и идеологии в формировании и укреплении рабовладель¬
ческого строя и в его крушении — актуальная задача советских исследо¬
вателей древнего мира.
Одним из основных и наиболее важных в этой области является вопрос
о возникновении государства. Проблема государства, его исторической
роли и значения имеет не только теоретическое, но и громадное прак¬
тическое значение. До конца понять все значение государства можно
только путем исследования условий его возникновения и развития. Рас¬
крытие конкретных условий зарождения рабовладельческого государства
в его восточных и античных разновидностях, определение его роли как
одного из важнейших элементов надстройки, создаваемой базисом, «...что¬
бы она активно помогала ему оформиться и укрепиться, чтобы она активно
боролась за ликвидацию старого, отживающего свой век базиса с его
старой надстройкой» (И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания,
Госполитиздат, 1950, стр. 7), является почетной задачей советских исто¬
риков древнего мира. Товарищ Сталин указал, что надстройка возникает
еще до окончательного оформления и укрепления ее базиса. Советским
историкам древности необходимо исследовать, какой уровень развития
новых производственных отношений необходим и достаточен для возник¬
новения рабовладельческого государства, необходимо изучить конкрет¬
ЗА ТВОРЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
13
ные средства и пути, при помощи которых это государство содействует
оформлению и укреплению рабовладельческого базиса. Излагая реформы
Солона в Афинах и Сервия Туллия в Риме, наши историки обращали вни¬
мание прежде всего на содержание этих реформ, причем обычно упускался
из виду анализ степени развития современных им рабовладельческих
производственных отношений. Совершенно не освещалось громадное
воздействие возникающего государства на дальнейшее оформление и
укрепление рабовладельческого базиса.
Весьма важным является также и вопрос о характере империй рабского
и средневекового периодов, в частности, об империях Кира, Александра
Великого и Цезаря. Товарищ Сталин определяет их как «...временные и
непрочные военно-административные объединения». Между тем в буржу¬
азной историографии, а иногда и в нашей исторической литературе
значительно преувеличивается степень развития торговли и эконо¬
мических связей в древности, как в период эллинизма, так и во время
Цезаря. Изучение античной экономики с марксистско-ленинских позиций
несомненно покажет, сколь ошибочной является модернизация эконо¬
мики древности, и даст ключ к правильному пониманию причин недолговеч¬
ности этих империй. Советским историкам необходимо обратиться к изу¬
чению тех племен и народностей, «...которые входили в состав империи,
имели свою экономическую базу и имели свои издавна сложившиеся язы¬
ки» (И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, Госполитиздат,
1950, стр. 13). К сожалению, этим вопросам у нас уделялось очень мало
внимания, и нам предстоит здесь большая работа в направлении, ука¬
занном И. В. Сталиным.
Наряду с изучением проблемы базиса и надстройки советские историки
древнего мира должны также уделить самое серьезное внимание проб¬
лемам истории древних племен и народностей и их языков. Здесь также не
все обстоит благополучно. Длительное господство в языкознании «нового
учения о языке» сильно затормозило изучение этих вопросов в нашей науке.
К сожалению, и «Вестник древней истории» до сих пор не уделял этим
вопросам должного внимания.
Гениальные выступления И. В. Сталина по вопросам марксизма в
языкознании открывают перед историками древности, археологами, языко¬
ведами, этнографами и антропологами широчайшие возможности работы.
Пали те перегородки, которые настроили Н. Я. Марр и его последователи
между современными языками и древними эпохами развития этих языков
еще при племенной и родовой организации. «...Язык, его структуру,—
говорит И. В. Сталин,— нельзя рассматривать как продукт одной какой-
либо эпохи. Структура языка, его грамматический строй и основной
словарный фонд есть продукт ряда эпох. Надо полагать, что элементы
современного языка были заложены ещё в глубокой древности, до эпохи
рабства» (И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, Госполит¬
издат, 1950, стр. 26).
Это положение ставит новые и весьма сложные задачи, которые можно
будет решать только соединенными усилиями исследователей всех смежных
специальностей.
В «Вестнике древней истории» уже сообщалось о том, что профессором
С. П. Толстовым выдвинута гипотеза происхождения языковых групп
(семей). Не входя здесь в оценку предложенной С. П. Толстовым гипо¬
тезы, а также весьма близкой к ней «теории контакта» профессора
Д. В. Бубриха, необходимо подчеркнуть, что подобные весьма ответствен¬
ные построения крайне нуждаются во всестороннем обсуждении всеми
специалистами, занимающимися древнейшей историей языков и родовых
и племенных организаций.
14
ЗА ТВОРЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ПРОБЛЕМ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
То же следует сказать и о вопросах, которые стоят сейчас перед иссле¬
дователями, изучающими памятники более поздних эпох первобытно¬
общинного строя. Первоочередной задачей является здесь овладение спо¬
собами выявления и определения конкретных древних племен и изучения
их истории, а также выяснения среди них тех племен, которые сталй
ведущими в процессе сложения народностей. Это приведет к созданию
подлинной истории древности и одновременно окажет помощь в деле
конкретного изучения процессов образования народностей.
В области исследования образования народов были очень сильны вред¬
ные влияния «теории» Н. Я. Марра. Поэтому здесь особенно необходимо
творческое обсуждение и пересмотр ранее осуществленных работ с целью
преодоления этих влияний. Дальнейшие исследования в этой области
должны вестись на основе ясных указаний И. В. Сталина и в тесном кон¬
такте с лингвистами. При этом должно быть полностью использовано
положение И. В. Сталина о том, «...что элементы современного языка были
заложены ещё в глубокой древности, до эпохи рабства».
«Вестник древней истории» призывает всех советских историков древ¬
ности принять активное участие в обсуждении этих вопросов на страни¬
цах ВДИ.
Широчайшие перспективы раскрыты сейчас перед советскими учеными.
Мы должны с удвбеннбй~5нёргиеи приняться за Творческую работу и
новыми, теоретически отточенными исследованиями ответить на то внима¬
ние и помощь,_которые нам рказывают наша партия-и наш вождь и учи¬
тель, корифей науки И. В. Стали».
тттш$ттттштшшштшттжтштшт(<штш
И. М. Дьяконов
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ В ЛАГАШЕ
'уТ'рукагина был возведен на престол около 2400 г. до н. э. в резуль-
V тате переворота, свергнувшего правителя («энси», РА·ТЕ· SI) Лугаль-
анду. Вопреки распространенному мнению, низложение Лугальанды
носило сравнительно мирный характер, на что указал в свое время
еще В. К. Шилейко 1. В. К. Шилейко заметил, что лицо, носившее титул
«великого энси», т. е., по его мнению, Лугальанда, проживал до 6 года
правления Урукагины-царя в «поместьях» некого Ka-dEn-líl-lá-an-KU,
близ Лагаша. На это, однако, возражали, что в некоторых документах
времени Урукагины (Ник. 25; DP 66, стлб. I, об.; 224; VAT 4875 —
см. Or., 2, стр. 32 сл.) речь безусловно идет о статуе Лугальанды, а не о нем
самом. Культ статуи Лугальанды засвидетельствован с 1-го года Урукагины-
царя, месяца Лугаль-уру, из чего заключалось, что Лугальанда умер
уже в момент переворота. Даймель (АОг., II, стр. 76 и 110) указывает
также на исчезновение из списков персонала храма Вау всех родствен¬
ников и слуг Лугальанды, что 'он объясняет их истреблением во время
переворота. Однако самим же Даймелем изданы документы (АОг., II,
стр. 29—ЗОи44=ОР, 133, стб. V; TSA, 9 и F6, 137), из которых видно, что
«жена великого энси», т. е. Баранамтара, жена Лугальанды (названная
в последних двух документах по имени), получала почетные дары в числе
прочих знатных женщин в течение первых лет правления Урукагины и
что она умерла и была погребена при участии более 200 жрецов и родичей
во втором году Урукагины-царя, т. е. в третий год его правления. Затем,
в документе TSA, 2, датированном 1-м годом Урукагины-царя, речь
идет о подарках «великого энси» и Баранамтары, сделанных ими дочери
Урукагины. Далее, население Лагаша не ограничивалось персоналом
храма Бау, и снятие каких-либо лиц с довольствия в этом храме еще не
означает их смерти. Что же касается упоминаний о статуе Лугальанды, то
культ статуй, с принесением им жертв, мог совершаться и при жизни
лица, изображенного статуей, что видно из надписей на статуях Гудеи
(например SAKI, стр. 66 и 72—статуя В, I, 1—12 и VII, 24).
Поэтому мы полагаем, что прав В. К. Шилейко, а не его критики,
и что, Лугальанда благополучно здравствовал и пользовался почетом
и в .период правления Урукагины.
Урукагина принадлежал, по существу, к тому же социальному слою,
что и Лугальанда, хотя и к другому роду, имевшему своим божеством-
покровителем Ниншубура, а не Шулькунэ (?), как род потомков Ур-
1 ВНШП, стр. XXI; RA XI, стр. 63 сл.
16
и. м. дьяконов
Нанше, к которому принадлежал Лугальанда. Жена Урукагины, Шагшаг,
была, повидимому, теткой Лугальанды и сестрой предыдущего правителя
Энентарзи. Несомненно, что Урукагина принадлежал к крупной лагаш-
ской знати1.
Урукагина процарствовал около 8 лет, как кажется, пережив разгром
Лагашского государства, произведенный Лугальзагеси, энси Уммы и царем
Урука. Южная часть его государства уцелела от этого разгрома1 2.
В первый год своего правления Урукагина носил тот же титул, как
и Лугальанда, а именно «энси» (РА·ТЕ-31), но со следующего года уже
титул «царя» (1^а1), причем счет годов правления был начат заново. Ре¬
формы, о которых здесь будет итти речь, были произведены в первый
царский год правления Урукагины.
Четыре текста, из которых нам известно о реформах Урукагины, сле¬
дующие: 1) глиняный конус «В», сохранившийся полностью и сообщающий
о строительной и реформаторской деятельности Урукагины; 2) глиняный
конус «С», являющийся точной репликой предыдущего; 3) глиняный конус
«А», сохранившийся во фрагментированном виде; 4) овальная каменная
пластина (условно обозначим ее как «Ώ»), сохранившаяся также частично3.
После изложения реформ (в более пространной редакции, чем на конусах
«В/С») в ней сообщалась история Лагаша по крайней мере со времен Энте-
мены (сохранилась часть дословного изложения исторического текста
этого правителя, так называемого «Конуса Энтемены»)4.
Основной наш источник, текст конусов «В/С», являющийся, повиди¬
мому, выборкой таких положений нового законодательства, которые отно¬
сились главным образом (хотя не исключительно) к жречеству, труден
для понимания, так как изложен архаическим языком, с применением
многих неясных нам технических терминов и άπαξ λεγάμενα, а содер¬
жание подано крайне несистематично и в то же время лапидарно. Первый
перевод этих текстов, принадлежащий Тюро-Данжэну (БАК.1, стр. 45 сл.),
был в свое время крупным филологическим достижением, но в настоящее
время во многих частях устарел; к тому же Тюро-Данжэн отказался от
перевода очень многих строк текста. Более новый перевод Даймеля (Ог., 2)
также нельзя уже признать удовлетворительным. Помимо того, что ряд
моментов в этом переводе нуждается в исправлении в связи с углублением
наших знаний в области шумерской лексики и, в особенности, грамматики,
1 Урукагина, будущий правитель, вероятно, тождественен с командиром отряда
(GAL-UKÜ) по имени Урука, см. В. К. Ш и л е й к о, RA, XI, стр. 65. Отцом Уру¬
кагины был, возможно, некто Энгильса, упоминаемый как весьма почетное лицо в
текстах DP, 69 и 218; о другом Урукагине, сыне Энгильсы, см. следующее примечание.
2 См. ВДИ, 1950, № 2, стр. 79, прим. 5; Даймель полагает, что Урукагина отсиделся
в цитадели, и отожествляет его (как и ряд других исследователей) с Урукагиной,
сыном Энгильсы, энси Лагаша, упоминаемым в числе царских свидетелей при покупке
земли в различных местах Аккада в так называемом «Обелиске Манпштусу». Но «Обе¬
лиск Маништусу» был поставлен, самое раннее, через 60 лет после прихода нашего Уру¬
кагины к власти в Лагаше, так что вернее считать, что речь здесь идет о другом Урука¬
гине (потомке первого?).
3 Текст «В/С»: Dec. ёр., LI--LII; текст «А»: там же, L, № 3; текст «D»: там же,
L, № 1.
4 Даймель полагает, что некоторые из реформ, упоминаемых только текстом
«D», были проведены позже других. Но так думать нет необходимости, так как текст
«D» вообще полнее; это верно, в частности, также для тех параграфов, которые имеются
и в «В/С». Памятники «В» и «С» были, правда, написаны раньше, чем памятники «А»
и «D», а именно в первый царский год Урукагины (что видно из упоминаемых объектов
строительства), но ни те, ни другие не представляют собой текста самих законов, а
только рассказывают о них. Поэтому дата написания текстов (см. TSA, стр. 16 и ср.
текст «В/С», XII, 29—38 с TSA, 23, об., V, 2—3) может служить только terminus ante
quem для даты издания законов.
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ'
17
необходимо отметить, что в ряде случаев переводы Даймеля натянуты,
а толкования основаны на предвзятых мнениях.
На русском языке комментированного перевода текстов реформ
Урукагины не существует, а есть лишь перевод-переложение, изданный
в учебных целях. Этот перевод принадлежит акад. В. В. Струве1.
Попытаюсь дать свой перевод текстов «В/С», «А» и «В», основанный на
несколько ином, чем ранее, понимании некоторых терминов.
В частности, это касается встречающейся в двух случаях в текстах
Урукагины идеограммы икй. Сама по себе она переводится по-аккадски,
в более поздних силлабариях, как 1аЬпи, что значит «склоненный ниц»,
«сплющенный», «слепленный», от глагола 1аЬапи — «сплющивать», «лепить
кирпичи», а с объектом арри—«нос»— «склоняться ниц» (в культовом смы¬
сле). Отсюда путем расширительного толкования выводится значение
«бедняк». В текстах Урукагины идеограмма икй встречается в сочетаниях
ата-икй и ТиЯ-икй (читай йити-икй). Эти сочетания обычно переводятся
как «мать бедняка» и «сын бедняка». Речь идет об отмене существовавшего
порядка, разрешавшего жрецу определенной категории (эапда-даг1 2) рубить
деревья и пользоваться плодами из сада ата-икй, и о введении наказания
за хищение рыбы из садка бити-икй. Из текста можно заключить, что до
реформы любой желающий мог брать рыбу из садка бити-икй потому, что
этл садки считались не частной, а общей собственностью, как «свет солнца».
Поэтому до реформы похищение из них рыбы не считалось кражей. Уру-
кагина вводит для похитителей уголовное наказание. Там, где не было
привилегии на определенное действие, а был лишь обычай, для его пре¬
кращения необходимо объявить его действием уголовно наказуемым, не
ограничиваясь простым запретом.
В противоположность рыбе в садках продукты садоводства — про¬
дукты длительного личного труда — принадлежат к вещам, на которые
у всех народов частная собственность распространялась раньше всего.
При Урукагине, в условиях классового общества, они вряд ли могли счи¬
таться общей собственностью. Если ими могли пользоваться известные
посторонние лица, то это могло происходить только либо на основании
специально дарованной им привилегии, либо в порядке произвольного
самоуправства, которое, будь то по обычному или писаному праву, и в те
времена должно было бы рассматриваться как кража, остававшаяся безна¬
казанной лишь вследствие попустительства властей. Но если бы это было
так, то несомненно, что простым запрещением без всякой уголовной санк¬
ции и здесь нельзя было бы обойтись3. Однако реформатор ограничи¬
вается одним только запрещением, не вводя никаких особых уголовных
санкций. Очевидно, действия жрецов в отношении чужой собствен¬
ности считались ранее законными в силу какой-то привилегии и в резуль¬
тате простой отмены этой привилегии превращались в неправомерное
хищение чужого имущества (а что это было чужое имущество — не требовало
в данном случае законодательного подтверждения) и потому попадали
под общие нормы права,существовавшие по этому поводу. В специаль¬
ной уголовной санкции поэтому здесь не было надобности.
1 «Хрестоматия по истории древнего мира» под ред. В. В.Струве, ч. I.
2 Буквально это значит «назначаемые жрецы», как правильно указывает Дай-
мель, ссылаясь па случаи употребления этого термина в хозяйственных текстах
(ане «любой жрец»—sanga ш§, как читалТюро-Дапжэн). Может быть, этот термин
«назначаемые жрецы» следует понимать как «не потомственные жрецы?»
3 К тому же трудно допустить, чтобы к такому произволу были склонны жрецьГ
только определенной категории.
18
И. м. ДЬЯКОНОВ
Если же речь идет не о произволе, а о праве, то тем самым становится
ясно, что ama-ukú выступает здесь как представитель вообще
беззащитных лиц. Не может существовать специального права ходить за
дровами в сад именно беззащитного человека. Но точно так же трудно
представить себе распространение подобной привилегии жрецов данной
категории только на сады матерей бедняков. Почему в законе фигу¬
рирует именно мать бедняка, а не сам бедняк, его вдова, дети и т. п.?
Имели ли жрецы категории sanga- gar право распоряжаться также и в их
садах? Если да, то почему об этом не сказано прямо? Или жрецы сохра¬
нили это право и при Урукагине? С нашей точки зрения, достаточно
поставить эти вопросы, чтобы увидеть, что перевод «мать бедняка» не
дает тут удовлетворительного смысла.
Столь же трудно придерживаться обычного понимания и в первом
случае — с dumu-ukú и рыболовными садками. Почему не рыбные садки
любого члена общины, а только садки «сыновей бедняка» считались общей
собственностью?
Все это заставляет думать, что необходим какой-то более конкретный
и именно социально-правовой перевод терминов ama-ukú и dumu-ukú,
тем более, что сам термин labnu (аккадское соответствие шумерскому ukú)
вообще можно перевести, как «бедняк» только с натяжкой.
Отметим, что Даймель в своем переводе текстов Урукагины также
заметил трудность, связанную с переводом этих двух терминов. Он пере¬
водит поэтому dumu-ukú (которое он читает tur-ukú), как «малый (млад¬
ший) uku»1, a ama-ukú—как «мужи, воины» («Mannen»), Даймель
толкует идеограмму ukú как равнозначную в данном случае другой идео¬
грамме ukú, которая, по его мнению, означает надзирателей над работ¬
никами (то же, что PA, ugula), и противопоставляет термин tur-ukú, как
означающий «младших надзирателей», термину gal-ukü, который он пере¬
водит как «главный uku», «главный надзиратель». Термин ama-ukú он
переводит по аналогии с ama-erén/m и uku-us, обозначающих различные
категории воинов храма. Но аналогия — еще не доказательство. В слове
ama-erén, как мы попытаемся показать, ama словообразовательный
префикс, а не значащее слово; а из того, что uku-us значит «воин», еще не
следует, что ukú само по себе значит «воин» или «войско», или что-
либо подобное1 2.
Предлагаемый Даймелем перевод обусловлен его точкой зрения,
согласно которой в текстах «реформ Урукагины» упоминаются только
лица храмового персонала и рассматриваемые реформы являются ре¬
формами храмового хозяйства (ук. соч., стр. 5).
С толкованием Даймеля нельзя согласиться, за исключением отоже¬
ствления идеограмм ukú и ukíi, которое представляется нам вероятным.
Однако нельзя согласиться с тем, что uku [другие чтения — úg, un(g) |
значит «надзиратель за работниками»3; что же касается слова tur — «ма¬
1 Ог., 2, стр. 7, 9, 10, 26—27.
2 Заметим, что Даймель один и тот же термин ики (или икй) переводит и одном
случае «надзиратель», в другом— «воин» или что-либо в этом роде. Ибо едва ли он пола¬
гает, что ики-и§— это «погонщик надзирателей», а аша-чкй — «мать надзирателя». При
такой этимологии значения «воин» никак не может получиться. Но если от этой эти¬
мологии отказаться, то и в термине бити-икй (ТИИ-ики) нельзя искать значении
«надзиратель».
3 Тексты, на которые ссылается Д а й м е л ь (ук. соч., стр. 27=Г)Р, 120, 135 сл.),
должны быть истолкованы иначе. Фразу Еп-1£-да1 пи-Ьапйа икй-ёё е-с1аЬ5 (БР, 120)
нельзя перевести, как предлагает Даймель, «управляющий Э. распределил (работ¬
ников) отдельным надзирателям», ее следует иереводить только следующим образом:
РЕФОРМЫ УРУКАГИПЫ
19
лый», то оно, по законам шумерского синтаксиса, должно было бы
стоять не до, а после слова ukú, поэтому в нашем случае возможно только
чтение dumu-ukú — «сын ukú», но не «малый ukú» (что звучало бы *ukú-
tur).
Обычный перевод шумерского ukú, un(g) (единственное число!) на
аккадский язык—nisc «люди» (множественное число1), следовательно,
uku — это некий коллектив; но это все же не «войско», так как для «вой¬
ска» существуют по-аккадски другие обозначения, а по-шумерски — дру¬
гие идеограммы. В поздневавилонское время этот древнешумерский
термин был возрожден (в форме uku) для передачи персидского kára—«родо¬
племенное ополчение», так как у аккадцев не сохранялось родо-племен¬
ного деления и в аккадском языке не нашлось подходящего термина.
Наиболее вероятно, что ukú надо переводить, как «род» или «коллектив
боеспособных членов рода» («племя» обычно передается термином ugnim,
буквально «верхний, высший úg или ukú»1).
Какое же значение могут иметь термины ama-ukú и dumu-ukú?
Ama- в сочетаниях вовсе не всегда означает «мать»; ama^tud-da, что
можно было бы буквально перевести «мать рожденная», означает «лицо,
рожденное в роде» (акк. ilitt'i bíti), например, «внук», «внучка» (Ник.,
19, III, 1—5; SAKI, стр. 64f, 11,1), «сын раба» (акк. sumaktáru, СТ 19, 32);
ama-lul-la означает не «мать лжеца», а «ложь»; ama-erén(-na) — но «мать
воинов», а «тяжеловооруженный воин» и вообще «войско» (SL, 237, 47;
ср. Ник., 105, стб. I)* 1 2, ama-siki не «мать шерсти», а «старуха», ama-ír —
не «мать плача», а «плакальщица». Таким образом, ama- может быть про¬
сто словообразовательным префиксом, подобно пат- (букв, «судьба»),
nig- (букв, «вещь») п ki- (букв, «место»)3.
Что касается слова dumu — «сын», то оно по-шумерски сплТяпь
,и рядом употребляется в смысле «лица, принадлежащего к коллективу»
(например, dumu-Lagasaki не «сын Лагаша», а «лагашец», «гражданин
Лагаша»).
«управляющий Э. держит (этих людей) в качестве (или в виде, в порядке) ukú». Заме¬
тим, что в издании Аллотта де-ла-Фюп немало описок в автографиях. Грамматически
безупречно было бы чтеппе En-ig-gal nu-banda GAL- U KU-яё e-dab5— «управляющий
Э. держит (этих людей) в качестве начальника отряда». Не пропущен ли в копии знак
GAL? Что касается DP, 135 и прочих документов, то в них термин ukú вообще не
встречается, а только GAL-UKU (читай ungal, В. К. Ш и л е й к о, RA, XI, 2, 1914,
стр. 65), т. е. «начальник отряда».
1 Известно, что даже после конца III династии Ура — на полтысячелетия позже
Урукагины — в Шумере, по крайней мере формально, существовало племенное де¬
ление и звание «старейшины племени» (ab-ba ugnim, см. SAKI, стр. 222, Ь, 2—3; ср.
В. К. Ш и л е й к о, ВНГПП, стр. XI). Вполне естественно, что во времена Урука-
гпны родовые институты были еще чрезвычайно сильны; это видно, в частности, и из
пережитков группового брака, упоминаемых теми же текстами реформ Урукагины
(см. ниже, § 17). Может быть, не случайно в документе DF, 120, на который ссылается
Даймель, против обыкновения указано отчество и другое родство всех лиц, о которых
сказано (если копия Аллотта де-ла-Фюи правильна), что управляющий Эниггаль
держит их в качестве ukú, т. е. в качестве рода, главой которого он является? Заметим,
что хотя ungal (или GAL-UKU) и значит буквально «главный в роде» или нечто по¬
добное, однако эта этимология не более как пережиток, ибо термин ungal (GAL-UKU)
в дошедших до пас документах означает начальника отряда храмовых работников.
К разбираемому нами вопросу о терминах ama-ukú и dumu-ukú этот термин, как нам
кажется, не имеет отношения. Как назывался глава рода в интересующий нас период,
мы не знаем.
3 Поэтому если ama-erén значит «воин», то отсюда еще не следует, что и ama-ukú
имеет такое же значение.
3 Так, ki-sikil (букв, «чистое место») значит «девушка», ki-gu (букв, «место нити»)—
«пряха» и т. д.
2*
и. м. дьяконов
20
Со всей осторожностью я предложил бы для ата-икй перевод «соро¬
дич» и полагал бы, что жрецы категории sanga-gar обладали до Урука-
пшы привилегией невозбранно пользоваться плодами труда своих соро¬
дичей.
Для йити-икй я предложил бы более общий перевод—«член рода», пола¬
гая, что этот термин служил не для отожествления обозначаемых
им лиц со свободными членами храмового персонала, а, напротив, для
противопоставления последним1. Не настаивая на абсолютной
бесспорности предлагаемого .перевода, мы полагаем, что при всей его
условности, он ближе к истине, чем предлагавшиеся до сих пор.
В настоящем переводе текстов Урукагины для удобства введена услов¬
ная единая нумерация отдельных положений, по параграфам, причем
прежние «несправедливости», перечисляемые текстами, имеют ту же нуме¬
рацию, что и соответствующие им реформы. Цифрами в скобках обозна¬
чены столбцы оригинала, указания па графу опущены, чтобы не загромож¬
дать текст.
Текст «В/О
(I)
(1) (Богу) Нингирсу, воину (бога) Энлиля, Урукагина, царь1 2
Лагаша, построил дворец Тираш, построил ему Антасуру, по¬
строил дом (богини) Бау, (2) построил ей Бурсаг, ее дом постоянных
приношений 3, построил ее загон для стрижки овец 4 (в) Уруку-
ге, для Нанше прорыл «Канал, идущий в (город) Нанше» 5, ее
любимый канал, его (питающий) бассейн присоединил (?) для нее ко
«Внутреннему морю» (?) 6, построил для него (т. е. Нингирсу) стену
Бирсу.
(II)
(3) С давних дней, с прошлых времен, тогда 7
(§ 1) корабельщик 8 9 кормился * с судов, с ослов кормился главный
1 Свободный персонал храма обыкновенно не был организован ни в родовые,
ни в семейные общины.
2 lugal. Собственно «хозяин» (применяется к хозяину раба, дома, поля и т. д.,
см. ниже, раздел II, § 5), букв, «большой человек». Позже'переводится по-аккадски,
как sarru «царь», об этом термине см. в другом месте.
3 sa-dug4 См. ниже, прим. 14 к стр. 24.
4 pisan-udu-ur4.
6 Id-Nanseki-gin, канал из Лагаша в Нанше, см. Гудеа, Цил. А, II, 5 (SAKI,
стр. 90) и далее.
9 kun-bi Ab-§d(g)-ga mu-na-ni-lal — букв. «хвост(овой бассейн) его в «Море (?)
внутреннем» ей там подвесил» (или взвесил, уравновесил). Смысл темен. АЬ-5а, конечно,
не «глубь моря» (это было бы *sa(g)-ab-ba), а вероятно, название водоема.
7 Даймель: «Против обычая, как он издревле и изначала существовал...», при¬
знавая, однако (От., 2, стр. 15—1R), что этого нет в тексте, а лишь выражает то, что
Урукагина якобы имел в виду. U4(d)-bi-a — «тогда».
9 Даймель указывает, что lii-ma-lah(a) «корабельщик» отличается от ma-lah —
«лодочник», «матрос» — ср. TSA, 5, об. IV.
93нак KU, который Тюро-Данжэн читает, как tus или dur с переводом «hausen»—
«быть расквартированным». Такое чтение невозможно, так как текст дает в ряде слу¬
чаев написание с префиксом е- (e-KU), а как показал Пебель, в лагашском диалекте
при основе, содержащей гласный i или и, возможен только префикс i- (NI-), но не
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ
21
пастух, с баранов кормился главный пастух, с рыболовных сетей кор¬
мился надзиратель рыбаков г;
(§ 2) жрецы «шутуг» * 1 2 отмеряли «зерно (пред)стояния»3 (=арендную
плату) в Анбаре 4;
(§ 3) пастухи рунных баранов за 5 белого барана (4) должны были
выкладывать серебро 6; землемер 7, главный певчий, «агриг» 8, изгото¬
витель пива и благовоний 9 и все (артельные) старосты (храмового пер¬
сонала) 10 11 за (?) ягненка 11 должны были выкладывать
серебро;
(ер. § 5) волы богов возделывали огород (и) бахчу 12 правителя13;
на лучшем поле богов имелся огород (и) бахча правителя;
(§ 4а) упряжные ослы 14, рабочие волы 15 отбирались 16 у всех жре¬
цов; (5) ячмень всех жрецов раздавался людьми правителя 17;
(§ 4) (4 вида тканей, 1 вид льняных изделий, 2 вида пряжи, Звида брон¬
зовых изделий — в том числе шлемы и наконечники копий,— 1 вид кожа¬
е-. Следовательно, необходимо выбрать другое чтение знака KU. Таким чтением может
быть только весьма распространенное в лагашских текстах dab5 (соответствующее
общешумерскому dib), как здесь и читает Даймель,— с основным значением «держать»
(у Даймеля — «angestellt werden» — «быть назначенным, служить»). Так. лица, полу¬
чающие от храма земельные «наделы кормления», называются lú-kur6-dab5-ba—
«люди, держащие (dab5) надел кормления». Пользование наделом выражается техни¬
ческим выражением e-dab6— «он держит»; то же выражение применяется к долж¬
ностным лицам, которым подчинена целая группа наделов (например, TSA, II, 7).
Поэтому я полагаю, что термин KU=dab5 включает понятие об официальном «держании»
какого-либо источника доходов и лучше всего может быть переведен, как «кормиться
с чего-либо, пользоваться чем-либо».
1 См. DP, 313. В лагашском диалекте нужно читать essnd-(d)u или, лучше,
ussud-(d)u, вм. essad-du, так как эргативный показатель -е переходит в -и только
после основ, содержащих губные звуки.
2 UH·ME, акк. pásisu—«жрец-помазатель» — средняя жреческая должность.
3 Se-gub-ba — арендная плата, см. SL, 367, 121.
4 Anbarki — букв. «Болото», название определенной местности.
5 Букв, «вместо». Весь параграф изложен гораздо яснее в тексте «D».
6 kü(g) bé-gar-ré-es — Praes.-Fut. в смысле долженствования.
7 lú-eS-gid,— букв, «человек, тянущий веревку»; см. постоянно в сделках
о купле-продаже земли. Сопоставление Даймеля (Or., 2, стр. 20) с su-gid, родом
ноборов времени III династии Ура (букв, «тянущаяся рука») — не обосновано.
3 Крупная жреческая и придворная должность.
9 lú-bappir был Пивоваром и одновременно изготовителем благовоний и ри¬
туальных курений, см. SL, 225, 3.
10 ugula-ugula-ne (идеогр. РА).
11 sil-div, точное значение неизвестно.
12 Вм. ki-HÚL читай ki-uki'jS, букв, «место огурцов», т. е. бахча, ср. ki-sum-
-(гаа) — «место лука», т. е. «огород».
13 ensí (идеограмма PA-TE-S1).
14 ansu-bir4-ra (Ыг4 «ярмо»); так назывались обычные парные ослиные уп¬
ряжки для пахоты, см. SL, 208, 52.
15 Gud-du7-du7. Перевод не вполне бесспорпый. См. SL, 441, 54, о.
19 e-ne-ke3(d)-du-am5; keSd — акк. habátu (?) «отбирать, грабить». В ориги¬
нале выражение «все жрецы» (sanga-sanga-ne) стоит в дательном падеже, что
видно из дательного показателя -не- в глаголе; можно было бы предположить
другое значение для kesd-, например акк. rakásu, kasáru «прикреплять», но ср. ниже,
§ И. Грамматическая конструкция по-шумерски не противоречит нашему переводу.
Общий смысл тот, что жрецы не могли сами распоряжаться скотом храма, так как он
был в ведении администрации правителя. Ср SL, 152, III, 28—29.
17 Se sanga-sanga-не eren ensí-ka-gé e-ba — букв, «ячмень всех жрецов люди
правителя раздавали» (теоретически возможен и перевод «делили»). Смысл тот,
что erén ensí-ka «люди (не непременно «воины», а скорее «администрация») пра¬
вителя» — производили se ba, хорошо известную нам по хозяйственным текстам
«зерновую (ячменную) выдачу», т. е. жрецы зависели от администрации правителя.
22
И. М. ДЬЯКОНОВ
ных изделий и другие предметы) 1 все жрецы приносили в качестве при¬
ношений 2.
(§ 11) «назначаемый жрец» 3 в саду сородича (?) 4 (6) мог рубить из
его деревьев и забирать из него плоды 5;
(§ 7) покойник, отправляющийся на кладбище 6 — пива его было
7 сосудов, хлеба его 420 (штук); ячменя « » 7 72 «сила», 1 ткань,
1 козленка 8, 1 ложе уносил заупокойный жрец ·,
36 «сила» ячменя уносил плакальщик 10; если же человек отправлялся
в «покой (бога) Энки» 11 — пива его было 7 сосудов, хлеба его 420 (штук);
ячменя 72 «сила», 1 ткань, 1 ложе, 1 сиденье уносил заупокойный жрец,
36 «сила» ячменя уносил плакальщик;
(§ 10) ремесленники 12 имели (на себе обязанность? совершать) молит¬
венные приношения 13;
(§ 9) (7) «спаренные мужи» 14 имели (на себе повинность? совер¬
шать) «кормление сосуда проточной воды» 15; 1 2 3 4 * * 7 8 9 10 11 12 13 14 151 (tiíg)PI (d)Nin-LUL(?)-gi4-ni-na (túg)su-due-ur (túg)nig-bar-ba (gad)Ú-LAL
(gu)SA-LAL SAG + SUS (= шлем) zabar (urudu)gag (= острия) zabar ru-ur-ra zabar
(kus) UD-ga a-SIR-PUR-giSu ( = птица, род орла?) dabs-MUL BIL-GI-SE-TÚG
mas-bar-túg (= одежда из козьей шкуры?). В этом перечне мало что попятно, кроме
детерминатпвоп túg — «ткань», gad -- «лен», gu— «нить», «пряжа», urudu — «медь»,
«металл», zabar — «бронза», kus — «кожа» и т. д.
2 Sanga-sanga-ле íl-sé i-il-am5.
3 Sanga-gar. Даймель указынает, что этот разряд низших жрецов был как-то
связан с ремесленниками. По всей видимости, это непрофессиональный жрец (Gr.,
2, стр. 26 со ссылкой на FÖ., 106).
4 Ania-ukú, см. выше.
6 gi-l¡m e-ta-kesd-(d)u, см. выше, стр. 21, прим. 16. Даймель берет более
обычное значение kesd — «связывать», и переводит поэтому gi-lim как «финиковые
гроздья», но для такого перевода пет достаточных оснований.
8 ki-mah, букв, «великое место» —«кладбище, гробница».
76eHA~ZI%
8 mas sag-gá по Даймелю — «с рожками» (букв, «головатого»).
9 UH.INANA.
10 lú-dím-ma по Даймелю «плакальщик» (непрофессиональный), см. STH,
I, 22, 7; DP, 175, 3.
11 gi, сокращение вместо gi-unu (Витцель) — «темный покой», род культоврго
сооружения.
12 gis-kin-ti.
13 níg-su-íl-la; su-íl, букв, «поднятие рук» — род молитвы; níg-su-íl-la, букв,
«нечто (относящееся до) поднятия рук». В ряде храмовых обрядов принимали участие
ремесленники; неясно, было ли «молитвенное приношение» платой з а участие ремеслен¬
ников в обрядах или, напротив, вносимой ими податью взамен участия в обрядах.
Последнее более вероятно ввиду аналогии с § 9; Даймель переводит: «Ремесленники
получали плату (Gebühr) в качестве сбора за орудия ремесла» (?), понимая níg-suKaK
«нечто, относящееся к руке», а 11-1 а как «доход», «приношение», по грамматически
такой перевод невозможен (su-íl-la — род. п., зависящий от nig «нечто»),
14 guruä-min-me — букв, «мужи, которых двое есть». По Даймелю, «разряд
воинов» или «рабы вышеупомянутого» (кого? — И. Д.)· Ни фактические, ни грамма¬
тические данные не подтверждают ни одного из этих толкований. Ниже, в тексте «D»,
вместо «спаренных мужей» назван термин «шуб-лугаль», т. е. храмовые работники,
получавшие наделы на храмовой земле. По поводу термина gurus см. мою полемику с
акад. А. И. Тюменевым, ВДИ, 1946, № 2; 1948, № 1 и № 2; 1949, № 2. См. также при¬
мечание к этому параграфу в тексте «D».
15 kur6-dug-REC78-a-zál-la; kure — «кормление», «довольствие»; dug «сосуд,
кувшин»; знак R ЕС 78 также изображает какой-то сосуд; вместо невозможного a-ZAR-la
читаю a-zál-la (ср. чередование rim/ lim в пашем тексте) и сопоставляю с a-zal-Ie
в конце текста «В/С» (SAKI, 54, XII, 44, ср. приведенные там же в прим, а варианты);
Как видно из текста «D», речь идет о сборе за право пользоваться оросительной
системой, поэтому значение a-zal — «проточная пода» вполне подходит к контексту.
Ёозможно, что KUR6-DUG-REC78 — составная идеограмма, чтение которой нам
неизвестно. Термин в целом представляет άπαξ λεγόμενον..
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ
23
(§ 5) дом правителя был поставлен рядом с полем правителя г, дом
«женского дома»2— с полем «женского дома», дом «детей»3—с полем «детей»;
(§ 6) от «Границы Нингирсу4» до моря имелись судебные сборщики
(пошлины)5;
(§ 9а) «шуб-лугаль» 6 строил на своем поле 7 свой колодец, а «иги-
ну-ду»8 пользовался из него; проточной водой9, имевшейся на поле,
(также) пользовался «иги-ну-ду»; в этом был прежний закон 10.
(III)
Когда (бог) Нингирсу, воин (бога) Энлиля, (8) дал Урукагине царскую
власть 1 11 Лагаша (и) из 36 000 человек 12 (его) избрала 13 его рука, судьбу
он с тех пор установил для него 14; слово, которое сказал ему Нингирсу,
его хозяин, он (вос)принял 15;
1 é-ensí-ka (абсолютный падеж)gán-ensí-ka-gé(aneccHBm.m падеж)... zag-i-u§-us-am5.
Другое грамматически возможное объяснение (gán-ensí-ka-gé — подлежащее в эрга¬
тивном падеже) неприемлемо по смыслу. Zag-a5 — букв, «ставить рядом» — отсюда
обычное в хозяйственных текстах значение «сверять». Перевод Даймеля граммати¬
чески невозможен («во дворце патеси проверялось, т. е. управлялось, поле патеси»
и т. п.; должно было бы быть *ó-ensí-ka-ka gán-ensí-ka zag-¡-ui-u5-am5!).
2 é-munuz, букв, «женский дом» — храм Бау, бывший в ведении жены правителя.
3 nam-clumu, букв, «детство» (ср. nam-gálu «человечество» в смысле «люди»),
г. е. «дети (бога Нингирсу или правителя) и все, что им принадлежит» — храм бога
Шулыпагана, сына Нингирсу (и храм Гальалима?), бывший в ведении семьи прави¬
теля.
4 Ki-sur-ra-^Nin-gir-su-ka, канал, отделявший на севере территорию Лагаша
от территории Уммы. См. ВДИ, 1950, № 2, стр. 79, прим. 5.
6 maskim-di. Звание maikirn (акк. rábisum) mie.no в различные эпохи различ¬
ные значения, но почти всегда обозначало официального представителя государствен¬
ной власти, в функции которого обычно входил сбор податей При III династии Ура
mask i m председательствовали в судебных заседаниях. В ассирийских колониях на¬
чала II тысячелетия до н. э. rábisum — представитель метрополии в колонии; так же
назывались египетские наместники, собиравшие дань с местных правителей в Сирии
и Палестине при XVIII династии; di, акк. dinu —«судебное дело».
6 Работник храмопого персонала, получавший надел «кормления» за работу,
см. акад. А. И. Т ю м е н е в, ВДИ, 1948, № 1, стр. 21 сл.
7 Sag-gán-ga-na-ka (из sag-gán(g)-ani-ak-a), букв, «в голове своего поля». «Го¬
ловой» поля называлась его продольная сторона (Deimel, Or., 2, стр. 28).
Объяснение gán-ga как «поля (gán) женской груди» (?—ga означает, собственно, «моло¬
ко», а не «грудь»), т. е. «холмистого поля», принадлежащее Тюро-Данжэпу и принятое
Даймелем и акад. В. В. Струве, не верно: местный падеж от gán(g) (написание gán)
закономерно gán-ga (как и kinga от kin(g) «работа», см. SAK.I, 72. VII, 53: kin-gá
hi nu-ba-gá-gá «трудом человека не сделана»). Ср. lú-hun-gá —«человек найма, наем¬
ник», при hun «наем».
8 igi-nu-du8 — работник храмового хозяйства, не имевший своего надела,
обыкновенно раб. См. акад. А. И. Т ю мене в, ВДИ, 1948, № 1, стр. 15 сл.
9 a-MUS-DU, букв, «змееходная вода».
10 pi-lul-da u4-bi-ta e-me-a. Pi-lul-da, акк. pilludü — синоним parsn «закон,
обряд»; u4-bi-ta «с тех пор; тогда», или, как прилагательное,— «прежний»; е-шс-а
состоит из локативного префикса eme- (ímmi-) плюс спязка -á(m), следовательно, «в нем
(или «в этом») был». Даймель переводит «прежний порядок он восстановил», недоста¬
точно моти пируя такой перевод.
11 nam-lugal, «лугальство». Ранее Урукагина был только «правителем», ensí
(идеограмма PA-TE-SI).
12 hi; может быть, лучше «мужей,граждан», ср. акк. awélum, равное шумерскому lú.
13 e-ma-ta-dab5-ba-a, собств. «удержала». Даймель переводит: «Когда Нин¬
гирсу передал Урукагине царское звание в Лагаше и среди 10 cap людей уста¬
новил его (т. е. Урукагины) власть ...» Перевод характерен: в него вносится пред¬
ставление о деспотическом характере царской власти, отсутствующее в оригинале.
Почему su «рука», «кисть», должно означать «власть»?
14 nam-tar-ra u4-bi-ta e-se-gar. С переводом Даймеля («он восстановил преж¬
ние постановления») я не могу согласиться, так как он противоречит ясному
смыслу заключительной фразы II раздела. Значение «с тех пор» для u4-bi-ta являет¬
ся первичным, значение «прежний» — вторичное.
15 ba-dab5, собственно «удержал».
24
И. М. ДЬЯКОНОВ
(§ 1) от судов он отстранил 1 корабельщика, от ослов, от баранов он
отстранил их главного пастуха, от рыболовных сетей (?) он отстранил
надзирателя рыбаков;
ч§ 2) от «зерна (пред)стояния» (жрецов) шутуг» он отстранил началь¬
ника житницы 1 2;
(§ 3) сборщиков 3 уплаты 4 серебра за белого барана (и) за . . .
. . . ягненка (9) он отстранил;
(§ 4) сборщиков приношения, которое все жрецы приносили ко дворцу,
он отстранил;
(§ 5) (в) доме правителя (и) в поле правителя 5 * он поставил Нингирсу
в качестве их хозяина ®; (в) «женском доме» (и) в поле «женского
дома» он поставил (богиню) Бау в качестве их хозяйки, (в) доме «детей»
(и) в поле «детей» он поставил бога Шулынагана в качестве их хозяина;
(§ 6) от «Границы Нингирсу» до моря (в качестве) сборщика никого
не стало;
(§ 7) покойник, отправлявшийся на кладбище,— пива его 3 сосуда,
хлеба его 80 (штук); 1 ложе, 1 козленка 7 уносит заупокой¬
ный жрец, 18 «сила» ячменя уносит плакальщик; (10) если же человек
отправлялся в «покой (бога) Энки»,— пива его было 3 сосуда, хлеба его
240 (штук); 36 «сила» ячменя уносит заупокойный жрец, 18 «сила» ячменя
уносит плакальщик, 1 хлеб 8 9, 1 «сила» смётаны (?) *
уносит (жрица) «нин-дингир»;
(§ 8) 420 хлебов сушеных 10 11 (?) — это хлеба сохранения (?) 11, 40 хле¬
бов свежих — это (хлеба) пиршества, 10 хлебов свежих — это хлеба
стола, 5 хлебов мытаря 12 (?), 3 больших сосуда 13 пива — это 1 содер¬
жание (?) 14 певчего (города) Гирсу; 490 хлебов, 3 больших сосуда пива —
это 1 содержание певчего (города) Лагаша;
1 еАа-яиЬ, собственно «отбросил».
2 КА^иг7, обычное в хозяйственных текстах звание.
2 та!к1ш, см. выше, прим. 5 к стр. 23.
* 5а^а-ба....таШт-Ы, конструкция родительного падежа: ga-g4-(e)d-a(k}
(инфинитив долженствования в родительном падеже) таШт-Ы букв, «долженство¬
вания выкладывать (серебро), сборщик его». Та же конструкция в следующем
параграфе.
5 Здесь и ниже локатив употреблен только по одному разу, букв, «дом правителя
(и) в поле правителя», но шумерская грамматика допускает такую конструкцию.
в lugal-ba, букв, «в хозяева их»; lugaI употреблено здесь в первоначальном
значении «хозяин».
7 шав-йад-да.
* шпба ЭАО- ЬАЬ-ЗАЬ.
9 1г-пип, по Дапмелго, «умащение (?)».
10 п1пба-бигип-бнгип-па букв, «хлеба, постоянно пребывающие». Перевод
Даймеля «сухари» весьма вероятен, с той лишь оговоркой, что речь идет о сушеных
лепешках, ибо шум. пшйа — не хлеб нашего северного типа, а лаваш, пекущийся на
стенках глиняного очага.
11 птйа^иЬ-Ьа-ат5.
12 шпба 1й-г)^)^а-ка; перевод условный: 1й-г1^)^а букв.: «человек расхода» —
вероятно, род надзирателя или сборщика податей. Ср, Гудеа, статуя В, IV, 13—19
(БАКИ стр. 68): ^agub пи-Ьапба ugнla Iй-zi(g)-ga Ип-а-диЬ-Ьа-Ьа 51к1-^8и+ ЬАОАВ'
■ад пат-Б g яи-Ьа ти^а1-ат «наместник, управляющий хозяйством, артельный ста"
роста, 1и-г)^)^а при их нахождении на работе (?) (а также) чесальщик шерсти --
праздность в руках их была».
13 ¿иЬиг, большой сосуд, литров на 60.
14 8а-йид4. От понимания этого термина зависит понимание всего параграфа.
Он имеет три значения: 1) «род сосуда»; 2) «постоянная статья расхода» (например в
хозяйственной отчетности храма Бау этого времени); 3) «постоянное отчисление (или
сбор) в пользу жречества». При первом понимании весь параграф окажется связанным
с предыдущим и явится перечислением выдач, связанных с похоронами в «покое Энки».
Таково понимание Даймеля. Мы остановились на третьем переводе, считая, что весь
параграф посвящен определению отчислений на содержание разного рода жрецов, не
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ
25
406 хлебов, 2 больших сосуда пива — это 1 содержание (прочих) певчих;
250 хлебов, 1 большой сосуд пива — это (содержание) «нам-умма» х;
180 хлебов, 1 большой сосуд пива — это (содержание) плакальщиц2
(города) Нанше;
«Иги-ну-ду», (11) находящийся при 3 — его хлеб пир¬
шества — 1; 5 его черных хлебов (праздничной) выдачи 4, 1 его белый
хлеб содержания 5, 6 его черных хлебов ежегодной (?) 6 (выдачи);
60 хлебов, 1 большой сосуд пива, 18 «сила» ячменя — содержание
людей, (находящихся) при изготовлении . . . . 7;
(§ 9) «кормление сосуда проточной воды» «спаренных
мужей» он отменил 8;
(§ .10) «молитвенное приношение» ремесленников он отменил 9;
(§ 11) «назначаемый жрец» в сад сородича (?) не может ходить 10;
(§ 12) если «шуб-лугалю» родится хороший осел и если его староста * 1 11
скажет: «я хочу (его) купить у тебя», то когда он у него будет покупать,
пусть («шуб-лугаль») скажет: «отвесь серебро по моему желанию 12,
хорошее»; (а) когда он у него не сможет купить, (то) староста не должен
из-за этого на него гневаться 13; (если) дом начальника 14 соседит с домом
«шуб-лугаля» (и) этот начальник скажет: «я хочу (его) купить у тебя»,
(то) когда (12) он у него будет покупать, пусть («шуб-лугаль») скажет:
«отвесь серебро по моему желанию; мой дом — это сбережение (?) 15;
ячмень за это восполни мне» 16; (а) когда он у него не сможет купить,
(то) этот начальник на «шуб-лугаля» за это не должен гневаться —
так он 17 приказал.
(§ 13) Граждан Лагаша 18 он очистил в (отношении) 19 долговой ка-
связанных с определенными храмами. Несомненно, что речь идет ы е об единовремен¬
ной выдаче.
1 nam-um-ma (конструкция, аналогичная nam-dumu, nam-gálu) — коллектив
ремесленников шп-та (в хозяйственных текстах чаще um-me-a), привлекавшихся
к участию в культе. Даймель приводит сопоставление um-ma-ír «умма плача»,
участвовавших в погребальных обрядах.
2 АВ + AS-igi, букв, «старейшины (или свидетели, свидетелышпы) глаза» —
разряд жриц, участвовавших в погребальных обрядах (см., например, DP, 220).
3 NI-ra a gub-ba Даймель переводит «кладущий (труп) на zar-ra-a». Пере¬
вод произвольный; gub не означает «класть».
4 ninda... ba-a-ka-ni — хлеб, выдававшийся при ninda ba, праздничной выдаче
хлеба.
6 sá-dug4.
8 ninda...an na-ka-ni— по Даймелю, вместо ninda...mu-an-na-ka-ni, букв, «его
хлеб года».
7 lú-sag(?)-bur-(r)é-ag-da, по Даймелю, «изготовитель гробов»(?). Перевод
произвольный.
8 См. выше, прим. 14 на стр. 22 и ниже прим. 14 па стр. 27.
8 См. выше.
10 Удвоение основы передает здесь и ниже несовершенный вид, что, повидимому,
должно выражать нереальность (возможность или долженствование) действия.
11 ugula (идеограмма РА), «(артельный) староста» отрядов, на которые разбива¬
лись работники храмовых хозяйств.
12 kú(g) Sá(g)-má-a, букв, «серебро сердца моего».
13 libis-bi na-na-tag-(g)e, букв, «сердца (из-за) этого (дела) он не должен в отно¬
шении него трогать» (Praes.-Fut. долженствования).
14 lú-gu-la, букв, «большой (или главный, больший) человек».
15 é-mu-pisán-(n)am. Pisan означает, повидимому, сосуд или корзинку для
хранепия вещей. Перевод по контексту. «Шуб-лугаль» живет на не принадлежащей
ему храмовой земле, но дом построен на его личные средства, поэтому стоимость его
должна быть возмещена.
18 Se si-ma-ni. Si — «наполнять, возмещать» + глагольный показатель m(u)
+ дательный показатель 1-го лица -а- «мне» + локативный показатель-ni — «в этом».
17 Т. е. бог Нингирсу; весь раздел III, как и II, представляет один период.
ki
18 dumu- Lagasa .
19 e-lah с локативом.
26
И. м. ДЬЯКОНОВ
балы 1, 1 2, потрав (?) 3, воровства 4, убийства (и) гра¬
бежа (?) домов 5 6, (и) свободу е их установил 7.
Чтобы сироте (и) вдове сильный (ничего) не причинил, он заключил
с Нингирсу этот завет 8.
В том же году он прорыл для Нингирсу имеющийся в (городе) Гирсу
малый канал (и) установил для него прежнее название; он назвал его
«Канал „Нингирсу — владыка из Ниппура“», (и) присоединил 9 к «Ка¬
налу, идущему в (город) Нанше». Это — священный канал, середина его
чиста; (богиня) Нанше да принесет ему проточную воду 10 11.
Текст «А»
(III) 11
(4) [ когда (бог) Нингирсу, воин (бога) Энлиля, дал Уру-
кагине царскую власть Лагаша (и) из 36 000 человек (его) изб]рала [его
рука], тогда —
(§ 1) человека, (состоящего) при судовщиках (матросах) 12, который
кормился 13 с судов, главного пастуха, который с ослов, главного пастуха,
который с баранов кормился, надзирателя рыбаков, который кормился
с рыболовных сетей (?),
(§ 2) «зерно (пред)стояния», которое великие (жрепы) «шутуг» [отме¬
ряли в Анбаре он отменил (?);]. . .(§3) будь то певчего,
будь то изготовителя пива и благовоний, будь то «агрига», будь то
старосту, выкладывавших серебро за ягненка,
(§ 13?) граждан Лагаша [от он освободил (?)]
. . . (§ 11) [«Назначаемый жрец»] не может ходить в сад сородича
(?), из его деревьев не может рубить, не может забирать плодов;
(§ 7) кто-либо из покойников, отправляющийся на кладбище — пива
его 3 сосуда, хлеба его 8[0(штук)]; 1 ложе, 1 козленка уносит
заупокойный жрец, [30 «сила»] ячменя [уносит] плакалыцик[
1 har-ra-ti(l) — букв, «взимание долгов»; har-ra, акк. hubullu, — «процентный
долг»; ср. Гудеа, статуя В, У, 10—И (SAKI, стр. 68) Iú-bar-ra é-lú-ka nu-tu(r) «кре¬
дитор не входил в дом человека»; har-ra в сочетании с ti(l) известно мне еще в неопу¬
бликованном шумерском литературном тексте Эрмитажа. Перевод Даймеля «„опас¬
ность для жизни“ — буквально (?—И. Д.) „размалывание тела“»— мне непонятен. HAR
(в чтении ага) может означать «молоть», по ti(l) не означает «тело». Перевод «конец
(til) сердца//печени (har)», предложенный мне устно акад. В. В. Струве, меня также
не убеждает.
2 gur-gub. Значение мне неизвестно. Перевод Даймеля «обмеривание» произ¬
волен.
3 se-si(g) — букв, «побиение (или: наполнение) зерна», ср. Гудеа, цил. В,
XV, 2 (SAKI, стр. 134): a-gal-gal-ese-si-si-a «при очень большой воде побиение (?) зер¬
на»...
1 níg-KA — ср. причастие níg-KA-a «вор», см. ниже прим. 11 к стр. 28.
5 é-sus; sus — «покрывать, скрывать(ся)». Перевод по контексту.
6 ama-gi4; значение «свобода» (акк. anduráru) бесспорно. Тем не менее, Дай-
мель переводит: «он установил наказание для того, чтобы сирота» и т. д.
1 Весь параграф этот—сводный, обобщающий целый ряд законодательных меро¬
приятий Урукагины, не приведенных в настоящем тексте, содержащем только выборку
законов, относящихся по преимуществу к жречеству, ср. текст «D».
8 inim, букв, «слово». Мотивировку реформ ср. с введением к законам Хамму-
раби.
9 mu-na-ni-lal, см. выше, прим. 6 на стр. 20.
10 a-zal-le.
11 Раздел I опускаем, раздел II не сохранился.
12 lú-má-láh-da.
13 má e-dab6-ba-a.
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ
27
(§ 5) у 1 по[ля прави]теля (и) всего имущества 2 правителя, сколько
имеется 3 Нингирсу — его хозяин; (у) дома «/..ейского дсь.а» [ . . . .
. . . (§ 8) [ . . . «Игинуду», находящийся при .... белый хлеб]
его содержания ■— 1, 6 его черных хлебов ежегодной (?) 4 выдачи;
480 5 хлебов сушеных (?) — это хлеба сохранения, 40 хлебов све¬
жих — это хлеба пиршеГства
. . . [250 хлебов], 1 большой сосуд [пива] — это (содержание) «нам-
умма»;
180 хлебов, 1 большой сосуд пива — это (содержание) плакальщиц
(города) Нанше;
(§ 9) «кормление сосуда [ . . . про]точной воды» [
[когда царскую власть (?)] (города) Гирсу он принял, он установил
их {или: эту) свободу.
Текст «О»6
(И)
{Начала нехватает) (1) ... серебро [ ]; если он купит
баранов, (то) из этих баранов 7 лучшего барана кто-нибудь 8 мог
забрать 9;
(§ 2) (жрецы) «шутуг» отмеряли «зерно (пред)стояния» (= арендную
плату) в Анбаре; эти (жрецы) «шутуг» должны были строить 10 11 свой «дом
зерна (пред)стояния» в Анбаре;
(§ 3) [ . . . . пастух]и (?), все (артельные) старосты, певчие, «энга-
ры» и, изготовители пива и благовоний, если приведут рунного барана,
если стригут (его) во дворце, (то) когда баран был бел, шерсть его заби¬
рали во дворце, чтобы было выложено 12 5 сиклей серебра 13;
(ср. § 5) волы богов возделыв[али ого]род [пр]авителя; [
(2) [ (§ 9а) . . . проточную воду, имевшуюся?
на поле] — «иги-ну-ду» пользовался (этой) водой; (§ 9) пока «шуб-лу-
галь» 14 не сделает 15 кормления сосуда . . ... 16, питьевой17 воды ему
1 Адессив -е.
2 nig-ensi-ka; nig — «нечто», «что бы то ни было».
3 en-na tuk-a, букв, ’«(вплоть) до имеющегося».
4 a(?)-na-ka-ni.
6 Так! В тексте «В/С» — «420».
6 Опускаем историческую часть.
7 udu-ba, букв, «в этих баранах».
3 1й, букв, «человек».
9 ba-ta-tiim-mu, букв, «мог уносить» (Praes.-Fut. долженствования).
10 i-dii-du. Редупликация выражает нереальность действия (долженствование).
11 engar—старший храмовый арендатор или старший работник с наделом.
12 e-ga-gä-dc; Fut. долженствования. Смысл: «впредь до уплаты».
13 Даймель (Or., 2, стр. 20) указывает, что стоимость 1 сикля серебра была рав¬
на стоимости 20 мин шерсти (т. е. шерсти 5 овец). Таким образом, штраф за белого ба¬
рана, владение которым было, очевидно, монополией, был чрезвычайно высок.
11 Здесь «шуб-лугаль» занимает место «спаренных мужей» текста «В/С». Еще одно
доказательство того, что термин «муж» (gurus, идеограмма KAL) охватывает и работ¬
ников храмового хозяйства.
15 en-na-ag (из en na-ag или en-na i-ag; en-na—«пока», «до»). Полагаю, что
предложение рассматривается, как условное, а потому не требующее сослагатель¬
ного показателя -а.
16 kur6-dug-REC78.
17 a-nag-nag; имеется в виду вообще чистая вода, годная как для питья,
так и для орошения.
28
И. М. ДЬЯКОНОВ
могли не давать, орошать питьевой 1 водой ему могли не да¬
вать * 2;
(§ 15) если член родовой общины (?) 3 сделает рыбный садок (?)4 *,
рыбу из него 8 * кто-нибудь мог похитить; этот человек говорил: «свет
солнца» 6;
(§ 14) если человек отвергнет жену, (то) 5 сиклей серебра уносил пра¬
витель, 1 сикль серебра уносил главный везирь 7; (если) человек возлил
масло на венок (?) (невесты)8, (то) 5 сиклей серебра уносил правитель,
1 сикль серебра уносил «мудрец»8; человек, идущий сзади (?)10 *, одежды
[
(III)
... (3) (§ 14) [ . . .] серебра [ ] правитель, (главный
везирь (и) «мудрец» не уносят;
(§ 15) если член родовой общины (?) сделает рыбный садок (?), его
рыбу никто не может похитить, вора (?)11 камнями забрасывают12; . .
13 веревкой (?) 14 вешают;
(§ 16) (если) женщина скажет мужчине: «[ ] » 15,
(то) клевету (?) этой женщины 16 заключают 17 в глиняный сосуд (?) 18,
|и) этот глиняный сосуд (??) веревкой вешают 18;
(§ 17) прежние женщины имели по 2 мужчин, нынешних женщин
(за это) камнями забрасывают;
(§ 18) гадатель по снам20, провидец21, гадатель по жребиям (??) 22
1 de a-nag-nag; dé равно a-de «орошать (водой)», «возливать воду», здесь
вместо «dé-a (инфинитив) a-nag-nag». См. ВДИ, 1939, № 1, стр. 63. Даймель переводит:
«Если даже „мужи царя“ делали pad-dug-um для господ (für die Herrschaft)...»
Но en-na ag никак не может означать «делали для господ» или «для господства»
(это было бы *níg-en-na-sé e-sé e-ag).
2 Praes.-Fut. долженствования или возможности.
3 dumu-ukó, см. выше, стр. 17 сл.
4 HAR-SAG+ HA-NA.
5 Букв, «рыбу его (т. е. садка)».
6 zal ^utu i-e. Смысл, предположительно, тот, что рыба является ничьей соб¬
ственностью (как «свет солнца»).
7 Sukkal-mah. — высшая государственная должность.
8 lú Simbi iä i-de; äimbi (идеограмма SIM «мазь, благовоние» + SIG, «зелень,
аелье»)переводится по-аккадски, как agü, екй, может быть, «головной убор (?)». Перевод
этого термина условный. Параллель с hi dam íi-kid «если человек отвергнет жену»—
показывает, что речь здесь идет, по всей вероятности, о свадебном обряде. Возможен
также перевод: «(если) человек возлил simbi и масло», но общий смысл параграфа
(государственные сборы при разводе и заключении брака) должен остаться тем же
самым.
8 abgal — повидимому, род жрецов.
10 lú gir-a gin-a (?).
11 níg-KA-a; см. выше, прим. 4 к стр. 26.
12 níg-KA-a (локатив?) za dil(?)-da-bi i-sub, букв., повидимому, «в вора камни
(zaf) по одному бросают».
13 n;g-ú-PAD-dé-a. Мне непонятно.
14 a-zál-la (чтение, как выше, см. прим. 15 на стр. 22) = акк. azallü — «пенька».
V,15 [...]KAL-BA-NI. Непонятно ввиду плохой сохранности контекста.
16 munuz-ba du(g)4.-du(g)4-bi; Dl)G,-DL’G4 (в разных чтениях) означает «гово¬
рение слов», «пение», «клятва», «клевета». Не идет ли здесь речь о вырезании языка?
17 i-sus; sus — «покрывать, скрывать». ,
10 EDEN. Эта идеограмма означает 1) «степь, пустое место»; 2) «горшечник (?)»;
перевожу по контексту, следуя Даймелю.
18 Весь параграф весьма темен.
20 ensi (идеогр. EN-ME-LI).
21 igi-due, букв, «видящий».
22 níg-sub-sub, букв, «нечто (относящееся до) бросания». Перевод по кон¬
тексту
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ
29
(и) плотник, где-либо строящие х, по слову богов 1 2 с помощью (?) 3
медной стрелы 4 [
Мероприятия Урукагины можно резюмировать следующим образом:
A. Отмена сборов и налогов. 1) Отменена арендная плата со жрецов —
чопутуг» (§ 2). 2) Отменен сбор штрафов в серебре в пользу дворца с неко¬
торых наиболее значительных лиц храмового персонала (а также с пасту¬
хов) за владение некоторыми видами рунных овец, ранее собиравшийся
более чем в 20-кратном размере стоимости шерсти (§ 3). 3) Отменена по¬
дать «приношение», взимавшаяся со жрецов в пользу дворца (§ 4). 4) Отме¬
нена судебная пошлина, собиравшаяся, вероятно, в пользу правите¬
ля 5 (§ 6). 5) Сокращены сборы в пользу заупокойных жрецов и т. п. (§ 7).
€) Отменен сбор (в пользу правителя или общины?) за право пользования
ирригационной сетью с групп пользователей из числа членов храмового
персонала, имевших служебные наделы (§ 9). 7) Отменено «молитвенное
приношение» ремесленников «гишкинти» (§ 10). 8) Отменен сбор в пользу
правителя и его администрации при бракосочетании и разводе (§ 14).
От большинства этих мероприятий потеряли
правитель и его администрация, а выиграло
жречество и привилегированная часть храмо¬
вого персонала, имевшая земельные наделы.
Б. Восстановление храмовой собственности. 1) Собственность на земли
и скот храмов Нингирсу, Бау и Шулыпагана (и Гальалима?) изъята
(по крайней мере формально) из рук правителя и объявлена собствен¬
ностью самих богов, т. е., практически, жречества, организованного
в храмы (§ 5). 2) Зерновые выдачи жречеству изъяты из-под контроля
администрации правителя (§ 4а).
От этих мероприятий выигрывало исключи¬
тельно жречество.
B. Изменение прав. 1) Отменено право представителей светской адми¬
нистрации правителя — главных пастухов, главных корабельщиков и
надзирателей над рыбаками — взимать доходы с подведомственных им
(храмовых) 0 судов, скота и рыбных промыслов (§ 1). 2) Разрешено дер¬
жателям служебных наделов на храмовой земле право неограниченного
владения движимым имуществом и домом 7 (которые ранее могли быть
произвольно отобраны старостой рабочего отряда и другим начальством),
а также водой в сооруженных лично ими па своих наделах колодцах
и арыках (§ 12 и 9а). 3) Воспрещено рабам и не имеющим наделов членам
храмового персонала пользоваться колодцами и арыками на служебных
1 ki-a dii-dii, букв, «в (каком-либо) месте строящие». Речь идет, повидимому,
об обрядах при строительстве.
2 inim-dingir-re-ne-ka, букв, «в слове богов».
3 или «вместе с медной стрелой (??)».
1 ti urudu.
' 5 6 Общинные суды не нуждались бы в специальных сборщиках, если бы сбор
происходил в пользу общины. Беспошлинные же суды едва ли могли быть царскими.
Надо полагать, что суды были общинные, а сбор шел в пользу правителя. Вероятно, эти
общинные суды были одновременно и жреческими, почему этот параграф и попал в
текст «В/С». Царские суды появляются на краткое время лишь при III династии Ура,
а окончательно, но и то не для всех дел, были введены только Хаммурабн.
6 Что речь идет именно о храмовом хозяйстве, весьма вероятно, потому что этот
параграф помещен в начале текста «В/С», посвященного главным образом храму и
жречеству.
7 Имеется ряд документов, в том числе и из Лагаша, свидетельствующих о сво¬
бодном отчуждении домов и движимого имущества (а с ограничениями — и не¬
движимого) на вне храмовой земле задолго до Урукагины.;
30
и. м. дьяконов
наделах (§ 9а). 4) Установлены нормы содержания для низшего жрече¬
ства (§8).
От этих мероприятий также, в основном, вы¬
игрывало жречество ипривилегированнаячасть
храмового персонала, имевшего наделы.
Г. Меры против пережитков родового строя. 1) Запрещено жрецам (не
профессиональным?) пользоваться частной собственностью их сороди¬
чей (?—аша-икй, §11). 2) Установлена частная собственность на рыболов¬
ные садки членов родовых общин1 (? — ¿[цти-ики, § 15). 3) Установлено
уголовное наказание за оскорбление (?—или околдование) мужчины жен¬
щиной (§ 164). Запрещена полиандрия под страхом смертной казни для
женщины (§17).
Эти мероприятия были направлены к усиле¬
нию частной собственности и патриархальной
семьи.
Прочие постановления, в частности не относившиеся к храму и жре¬
честву и содержавшиеся в тексте «Б», а также резюмируемые в § 13 тек¬
ста «В/С», либо вовсе не сохранились, либо недостаточно ясны.
К мероприятиям Урукагины, упоминаемым разобранными четырьмя
текстами, можно прибавить еще его мероприятия внутри храмового
хозяйства, которые видны из документов отчетности. Эти меры сводились
к увеличению натуральных норм довольствия членам храмового персо¬
нала, уже имевшим земельные наделы, а также увеличению как числа этой
категории храмового персонала, так и храмовых рабов 1 2. Совершенно
ясно, что от этого выигрывало и храмовое хозяйство в целом, т. е., в данных
условиях, те же жрецы (см. § 5, в нашем резюме пункт Б 1), и более
привилегированные из храмовых служащих.
Из вышеизложенного — даже учитывая, что некоторые из предло¬
женных нами переводов являются, может быть, спорными и что не все
еще в текстах ясно,—нам представляется, что приходк власти Урукагины
не был переворотом, направленным против частнособственнических тен¬
денций. Этот переворот имел целью продиктовать проведение реформ
в пользу значительных слоев жречества и примыкавших к нему слоев
населения,— в частности, более привилегированной группы храмовых
служащих,— в ущерб экономическому могуществу и единоличной власти
правителя, а также проведение некоторых реформ в целях укрепления
частной собственности и устранения пережитков родового быта. Уступки
жречеству были настолько серьезны, что такие меры, как приведенные
в §§ 7 и И (пункт А 5 и Г 1 нашего резюме), не могли сколько-нибудь серьез¬
но затронуть жреческие интересы.
Несмотря на то, что интересы жречества лежат в центре внимания
текста «В/С», нельзя считать, как это делает Даймель. реформы Урука¬
гины только реформами храмового хозяйства. Как видно и из фрагментов
текста «Б», обобщающий § 13 текста «В/С» говорит о множестве других,
по большей части не известных нам, общегосударственных реформ,
весьма вероятно, также частнособственнических по своей направлен¬
ности 3. Борьбу, отраженную в текстах Урукагины, нельзя оторвать от
шедшей в то же время (как мы постараемся показать в другом месте)
1 Речь идет во всяком случае об общинниках за пределами храмов, а не о работ¬
никах храмовых хозяйств, свободных и несвободных, ибо едва ли рыба на территории
храма могла быть ничьей, как «свет солнца».
2 См. акад. В. В. Струве, Очерки социально-экономической истории древ¬
него Востока, М. — Л., 1934, стр. 26 сл.
3 Ср. также §§ 11 и 15 (наши пункты Г 1 и 2).
РЕФОРМЫ УРУКАГИНЫ
31
политической борьбы — борьбы за единоличную власть правителя против
власти общинных старейшин. Эти советы, несомненно, были органами
аристократической и жреческой олигархии, с интересами, расходящи¬
мися в политическом отношении с интересами правителя.
Нас не должно удивлять, что Урукагина, будучи сам правителем,
и даже с полномочиями «царя» (Кцга1), а не только «энси» (РА-ТЕ-81),
произвел реформу в ущерб, казалось бы, собственным интересам. Будучи
ставленником жречества, он проводил политику жречества. К тому же
борьба за власть между правителем и жреческой аристократией не носила
антагонистического характера1. Из текстов Урукагины видно лицо вра¬
гов той политической линии, которая была представлена Лугальандой
и другими правителями Лагаша из династии Ур-Нанше. Развитие собы¬
тий после падения Урукагины представляется следующим образом:
храмовые хозяйства, основной объект борьбы, с падением Урукагины
окончательно вошли в состав царской собственности, а общинные советы
старейшин потеряли всякое значение по сравнению с деспотической
царской властью.
Мы не хотим утверждать, что наше толкование текста реформ является
единственно возможным, но надеемся, что предложенный новый перевод
сможет явиться основой для дальнейшего расследования социального
характера переворота Урукагины.
Из этих текстов нельзя с полной уверенностью заключить об отно¬
шении Урукагины к широким массам свободных общинников за преде¬
лами храма 1 2. Нам кажется, однако, маловероятным, чтобы интересы
этих масс отражались в реформах Урукагины сколько-нибудь серьез¬
ным образом. По крайней мере, в пределах самого храмового хозяйства,
наряду со жречеством, от реформ Урукагины выигрывали только более
привилегированные члены храмового персонала. Этот персонал, зародыш
будущего царского чиновничества, был в дальнейшем тесно связан с
судьбами царской власти, и попытка завоевать его на свою сторону
была важна для жречества, проводившего реформу. Но таково ли было
отношение авторов реформы к' рядовым членам общества, не игравшим
никакой роли в храмовом хозяйстве, которое лежало в центре всей борь¬
бы? В этом можно сомневаться, хотя демагогические моменты в рефор¬
ме, несомненно, были, что видно, например, из § 13 и заключения
текста «В/С».
Как известно, в конечном счете в политической борьбе, шедшей в
Шумере, одержала победу линия, совпадающая с линией предшествен¬
ников Урукагины. При династии Аккада в борьбе за власть со жреческой
аристократией и знатными владельцами правители должны были, с нашей
точки зрения, при опоре на служилую знать и чиновничество, временно
блокироваться, помимо зависевших от правителей и работавших на них
лиц, со свободным внехрамовым общинным крестьянством, интересы
которого реформами Урукагины не учитываются и естественным вра¬
гом которого, несомненно, должна была быть именно аристократическая
олигархия. Вот почему традиция рисует Саргона Древнего, одержавшего
победу в этой борьбе и создавшего единое деспотическое государ¬
ство в Шумере и Аккаде, в виде человека, вышедшего из низов, «садов-
1 Характерно, что Урукагина даже не переменил административного персонала
храма Бау, действовавшего при Лугальанде.
2 Предварительный анализ социального состава шумерского общества этого вре¬
мени дан в нашей статье «О площади и составе населения шумерского «города-госу¬
дарства», ВДИ, 1950, № 2, стр. 76—93.
32
И. м. дьяконов
ника», «приемного сына оросителя», «слуги» и т. д. Здесь ясно видна раз¬
ница между Востоком и Грецией. Если в ведущих государствах Греции
(Афины) после низвержения аристократической олигархии кратковре¬
менное господство тираннии сменилось победой рабовладельческой демо¬
кратии, то в Двуречье, в условиях несравненного экономического и поли¬
тического могущества правителя, дело окончилось, напротив, укреп¬
лением деспотизма на основе блока со служилой знатью и поражением
свободной крестьянской массы, вынесшей на своих плечах борьбу с оли¬
гархией,— поражением, имевшим огромное историческое значение для
истории Востока.
Всем этим вопросам должна быть посвящена специальная работа.
Г. Ф. Ильин
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
Рабовладельческие отношения в Индии определяли общественную
структуру страны в течение многих сотен лет. За это время они
развивались и изменялись. Всесторонне изучить эти сложные процессы—
задача сложная и трудная, которая может быть решена только в процессе
работы многих исследователей.
Настоящая работа имеет своей целью выяснить особенности рабства
в Индии в последние века до нашей эры. Этот период в истории Индии осве¬
щен в источниках лучше, чем какой-либо другой, хотя и при изучении
этого периода приходится сталкиваться с огромными трудностями. Они
прежде всего заключаются в характере источников: не сохранилось почти
никакой хозяйственной документации, эпиграфический и археологический
материал крайне скуден.
Один из важных источников — это данные очевидцев, побывавших
в Индии в этот период, главным образом греков — участников похода
Александра Македонского в Индию и послов эллинистических государств
к царям Магадхи. Но записи очевидцев дошли до нас только в пересказах
позднейших писателей (Арриан, Страбон, Плиний и т. д.), да и сами запи¬
си часто только вводят в заблуждение, так как авторы многого не пони¬
мали в чуждой им обстановке и не всегда заботились о правдивости со¬
общаемых ими сведенпй.
Индийские литературные памятники являются самым важным источ¬
ником для освещения этого периода. Они чрезвычайно обильны и разно¬
образны (религиозная литература, сборники законов, трактаты по самым
различным вопросам и т. д.). Но ряд обстоятельств значительно обесце¬
нивает все данные, которые можно из них извлечь: ни один из этих литера¬
турных памятников невозможно датировать точно; нельзя с уверенностью
определить место составления того или иного используемого источника,
а это очень важно, если учесть, что общественно-экономические условия
в различных частях Индии могли значительно отличаться друг от друга;
не известен автор ни одного из этих трудов, а традиционное авторство, как
правило,— фикция; дошедшие до нас литературные памятники обычно
подвергались с течением времени значительной обработке, определить
вставки и искажения не всегда возможно.
Автор этой статьи понимает, что работа, написанная на основании столь
недостаточных источников, не может претендовать на исчерпывающее
решение всех вопросов большого значения, которые им затронуты. Это толь¬
ко предварительный набросок,которыйкасается проблемы, почти совершен¬
но не освещенной в советской и зарубежной исторической литературе.
34
Г. Ф. ИЛЬИН
В древней Индии было много разрядов рабов —■ dása. Эти разряды в не¬
которых памятниках древнеиндийского права отмечены. Основное, что
учитывалось при классификации, это обстоятельства, при которых данный
раб оказался принадлежащим своему хозяину. Анализ термина dása пока¬
зывает, что это слово оказывается не совсем равнозначным тому, что мы
обычно понимаем под словом «раб»; а это поможет точнее определить ха¬
рактер рабовладельческих отношений в древней Индии.
В «Законах Ману» (VIII, 415)1 упоминается семь разрядов рабов —
dása. В «Артхашастре» Каутильи1 2 нет? сводного перечпсления их, но в раз¬
ных местах трактата можно насчитать четырнадцать таких разрядов.
Приведем для сравнения и те пятнадцать разрядов, которые даются в «Зако¬
нах Нарады» (V, 26—28) 3 —· сборнике более позднем по времени состав¬
ления (около V в. н. э.). Все эти данные сведены в публикуемую таблицу:
в первой ее части (I) указаны термины для тех разрядов рабов, которые
только сменили хозяина или являются рабами по происхождению; во вто¬
рой части (II) сгруппированы термины, под которыми можно подразуме¬
вать и тех, кто только сменил хозяина, и тех, кто стал рабом из свободных;
в третьей части таблицы (III) помещены термины, обозначающие лиц,
перешедших из свободного состояния в рабство. Внутри этих групп тер¬
мины подобраны по возможности по сходству.
f Из данных таблицы следует, что основными источниками рабства были:
1) естественное воспроизводство рабов, т. е. рождение рабов рабынями,
2) продажа или заклад свободных в рабство, 3) долговая кабала, 4) обра¬
щение в рабство военнопленных, 5) обращение в рабство как наказание
¿за преступление.
Grhaja — рабы, «рожденные в доме», часто встречаются в древнеиндий¬
ской литературе. На потомство рабыни хозяин имел безусловное право.
У Ману (IX, 48) потомство рабыни считается в такой же мере собственно¬
стью хозяина, как и потомство домашних животных. Но Каутилья уста¬
навливает, что ребенок рабыни от самого хозяина и его мать становились
свободными и могли уйти от хозяина (III, 13).
Одним из основных источников рабства была также продажа и заклад
в рабство свободных. Так, родители имели право продавать своих детей
(Баудхаяна, VII, 5, З)4. Наряду с продающим самого себя — átma-
vikrayin неоднократно упоминаются и продаваемые жена и дети; но Кау-
тилья считает продажу свободных в рабство наказуемым деянием (III, 13).
Продажа себя, жены н детей в рабство осуждалась и с точки зрения рели¬
гиозно-кастовой морали. Так, у Ману5 и Яджнавалкьи6 такое действие
считается проступком, влекущим за собой выпадение из касты.
У-Яджнавалкьи (II, 182) упоминаются «сделанный рабом силой» — Ьа-
laddásíkrta и «проданный разбойниками» — corairvikríta. И в Джатаках7
1 Перевод сделан по изд. J. “Solly, Manava dharma sastra. L., 1887.
2 Использовано изд.: «Arthagastra of Kautalya», I—III, 1922—1924 (Trivandrum
Sanscrit series, LXXIX).
3 Пользуюсь цитатой, приведенной в статье N. В an ег j ее, Slavery in ancient
India, «The Calcutta review», 1930, № 8, стр. 260.
4 «The sacred laws of the Aryas. Vasistha and Baudhayana», Oxf., 1882 («The sacred
books of the East», XIV).
6 XI, 60: atmavikraya — продажа самого себя; XI, 62: daraya vikraya — продажа
жены и apatyasya vikraya — продажа ребенка.
6 III, 240: atmavikraya; III, 242: bharyaya vikraya — продажа жены; III, 236: suta-
nam vikraya — продажа детей. Здесь и дальше перевод с издания «Jajnavalkya’s Ge-
setzbuch», hrsg. von A. Stenzler, B. — L., 1849.
7 «The Gataka, or stories of the Budda’s former births», I—VI, Cambridge, 1895—
1907. /'!
СВОДНАЯ ТАБЛИЦА ТЕРМИНОВ, ОЗНАЧАЮЩИХ РАЗРЯДЫ БАБА
Ману
Каутилья
Парада
I
1
§гЬа]а (рожденный в доме)
gгhajata (рожденный в доме)
ийагайаза (раб по происхождению)
£г11а,)а1а (рожденный в доме)
2
йаЬпта (полученный как дар)
ЫнШа (полученный как дар)
1аЬ ййа (полученный как дар)
3
раИпка (полученный от отца)
йауатаЬайаза (раб, доставшийся в доле
наследства)
dayopagata (полученный по наследству)
dayadupagata (полученный по наслед¬
ству)
II
1
кгДа (купленный)
кгПа (купленный)
кгТЬа (купленный)
2
айПака (заложенный)
айДай эуЭтта (заложенный)
3
рапе .¡На (выигранный на пари или в
кости)
III
1
сШуарййа (захваченный под знаме¬
нем)
ййуа^йгЦ (захваченный под знаменем)
уийййаргар1а (захваченный в битве)
2
ЬЬаИайаза (раб за цищу)
ЬйакЬайаза, аппаШаййгЬа (раб за пищу,
имеющий питание во время голода)
3
йапбайаэа (раб в силу наказания)
йапйаргапДа (приговоренный к штрафу)
йапйаргаИкапп (отрабатывающий штраф)
ргауга)уауазИа (отступник)
4
а1тау1кгаут (продавший себя)
у1кге(аЬтап (продавший себя)
5
1
аЬтайй^аг (заложивший себя)
аЬтасИ^аЬа (заложивший себя)
гпЭЬргарЬа (полученный из долга)
ка!акг1а (сделанный рабом на время)
6
аЬтайаЬаг (дарящий себя)
tavahamityupagata (передавший себя)
7
уайауаЬЬ^а (раб из-за его брачной свя¬
зи с рабыней)
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
36
Г. Ф. ИЛЬИН
неоднократно рассказываются случаи захвата разбойниками людей с
целью добиться выкупа за них; иногда захваченные обращались также
и в рабство (№ 477). Но вряд ли этот источник рабов играл важную роль
в древней Индии. За похищение людей полагалось высшее наказание или
даже смертная казнь1. Найти покупателя для такого раба также было
трудно, так как в случае обнаружения истинного происхождения его он
распоряжением царя отпускался на свободу без всякой компенсации
(Яджнавалкья, II, 182). Нельзя не отметить, что специализированные по¬
хитители людей в древней Индии не известны, так же как для нее не ха¬
рактерна типичная для Средиземноморья фигура полукупца-полураз-
бойника.
f У Каутильи указывается, что при некоторых крайних обстоятельствах
разрешалось обращать своего родственника в рабство, но только закладом
на определенный срок: «Но заложив ария по семейным обстоятель¬
ствам — в несчастье ариев — и добыв сумму выкупа, молодого или могу¬
щего оказать помощь пусть выкупят как можно скорее» (III, 13). Форму¬
лировка с юридической точки зрения весьма несовершенная и допускает
возможность злоупотребления, но как предупреждались подобные злоупо¬
требления — судить трудно.
Рассматривая установления Каутильи, имеющие целью ограничить
превращение свободных в рабов, необходимо помнить, кого именно эти огра¬
ничения защищают: «Не преступление для млечхов продавать или закла¬
дывать потомство, но арий не может быть рабом». Следовательно, Каутилья
защищает от обращения в рабство не свободных вообще, а только опреде¬
ленную часть этих свободных.
Все законодатели древней Индии весьма много внимания уделяют дол¬
говому праву. Твердо устанавливается нерушимость и преемственность
долговых обязательств. Так, Каутилья устанавливает: («Долг), уплата
которого не ограничена временем или местом, пусть уплатят сыновья, внук
или другие наследники, получающие наследство»1 2. Устанавливается про¬
цент с залогом и без залога и т. д. 3.
Г В том случае, если должник не мог уплатить долга в срок, он должен
г был его отрабатывать. Об этом говорится, например, у Ману: «Пусть долж¬
ник уплатит долг кредитору даже работой, если он равной или более низ-
' кой касты, но если более высокой, пусть отдает постепенно» (VIII, 177).
Ману устанавливает здесь весьма важный принцип, по которому кредитор
не мог заставить отрабатывать долг должника более высокой касты, чем
он сам.
Обращает на себя внимание тот факт, что ни у Ману, ни у Яджнавал-
кьи должник, отрабатывающий долг, рабом не называется. И хотя у На¬
ряды упоминается rnatprapta (букв, «полученный из-за долга») как один
из dasa, но надо иметь в виду особенности этого древнеиндийского термина.
В Риме неоплатный должник по решению суда подлежал продаже в раб¬
ство за. пределы страны и становился пожизненным рабом (addictus);
в Индии же решение суда обязывало должника только оплатить свой долг
работой.
1 Ману, VIII, 323; К аутилья, III, 17; IV, 10.1) <
2 III, 1. Сходным образом этот принцип выражен и у М а н у, Vill, 166. То же
у Васиштхи, XVII, 1; Вишну, VI, 36 (здесь и дальше цитирую по изд. «In¬
stitutes Vishnu», «The sacred books of the East», VII, Oxf., 1880) и Я д ж н., II, 50.
3 К а у т. Ill, 11; М ан у, VIII; Я д ж_н., П;Васиштха, II, 51; Гаутама, XII
(здесь и дальше: «The sacred laws of the Aryas», «The sacred books of the East». II, ч. 1,
Oxf., 1887), Б а у д x., I, 5, 10
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
37
Ближе к положению раба было положение áhitaka — заложенного/
который, однако, сохранял право на выкуп и имел возможность использо¬
вать это право.
У многих народов существовал обычай, по которому спасший кого-либо
от смертельной опасности получал право на спасенного. В известной мере
это имело место и в древней Индии. Характерно, что Каутилья считает не¬
обходимым ополчиться против кабальных сделок: «Находящийся в опас¬
ности от реки, потока, пламени, диких зверей, когда спасен — срочно .
призвав спасение даянием всего имущества, сына, жены и себя самого —
пусть дает плату, установленную знающими людьми» (III, 13). Для того
чтобы не было никаких неясностей относительно сферы применения этого
закона, Каутилья считает необходимым тут же добавить: «Это- относится
ко всем случаям, связанным с дарами, сделанными впавшими в бедствие».
Наличие таких ограничений свидетельствует ó значительном влиянии об¬
щинных и племенных обычаев даже на государственных деятелей типа
Каутильи.
В древней Индии раб-военнопленный назывался dhvajahrta—«захвачен- '
ный под знаменем», или yuddhaprápta — «захваченный в битве». Эти тер¬
мины означают только захваченных в плен, непосредственно участвовавших
в битве, а не мирное население, захваченное в результате войны. У Мегас-
фена имеется следующее интересное место: «...Если между индийцами '
начинается междоусобная война, то воинам не разрешается касаться земли
или опустошать ее; но в то время, как они воюют между собой и убивают
друг друга как придется, земледельцы рядом с ними спокойно пашут, .
выжимают виноград, снимают плоды или жнут» (Агг., Ind., XI). Однако
данные индийских источников дают достаточное основание для ТОГО, чтобы
считать, что Мегасфен погрешил против истины; в частности, у Каутильи
неоднократно упоминаются грабежи, разорения и опустошения и не
только от вражеских войск, но и от своих (IX, 2 и VII, 4). В XIII скаль¬
ной надписи Ашоки рассказывается о его войне с Калингой. Эта война
принесла громадные несчастья побежденным и опустошила их страну.
«Сто пятьдесят тысяч человек было угнано (apavudhe), сто тысяч было
убито и во много раз большее число погибло» (СИ, I, стр. 66—68). Но не¬
ясно, были ли эти угнанные мирным населением или военнопленными:
у нас нет даже уверенности в том, что все эти угнанные люди стали рабами.
Ману, говоря о правилах раздела захваченной добычи, предписывает:
/«Колесница, лошадь, слон, зонтик, деньги, зерно, скот, женщины, все
^вещи и недрагоценные металлы — это того, кто побеждает» (VII, 196).
Здесь striyah только женщины, но комментаторы считают необходимым
объяснить, что речь идет о рабынях1. В качестве примера можно привести
также и свидетельство Джатак. Несмотря на наличие большого числа рас¬
сказов (более двадцати) о войнах между царями, мы не встречаем ни одного
упоминания даже о рабах-военнбпленных, не то что об обращении "в рабство
мирного населения. Мы не знаем в древнеиндийской литературе разби¬
раемого нами периода упоминаний о превращении в рабство целых народ¬
ностей. Мы не имеем также никаких примеров этнических различий между
рабами и ни одного упоминания об этнической принадлежности того или
иного раба; имена рабов, например, ничем не отличались от имен свобод¬
ных1 2. ‘ /
ГВ сочинении «Плавание вокруг Эритрейского моря» Псевдо-Арриана|
1 Cm. b «The Laws of Manu», transí, by G. Bühle r., Oxf., i886J(«The sacred
books of the East», XXV).
2 B fljKaTaKax — Nanda, Nandagopa, Katahaka, Vasudeva h t. h.
38
Г. Ф. ИЛЬИН
(II в. н. э.) упоминается порт Боригаза (Bhrgukaccha) как место, где можно
купить рабов: но для времени Маурьев нет данных ни о ввозе в Индию, ни
о вывозе из не.е рабов.
Рабство было также наказанием за преступления. Это явление довольно
обычное и встречается во многих государствах древнего мира. В Индии
такие рабы встречаются под различными названиями: dandadasa, dandapra¬
nita, dandapratikarin. У Нарады встречаются также pravrajyavasita — дав¬
ший обет нищенства и не живущий согласно этому обету. О нем решительно
отзывается Яджнавалкья: «Давший обет нищенства и не живущий по этому
обету — раб царя до самой смерти» (II, 183). Преступления, за которые
полагалось такое наказание, различны по своему характеру. Царскими
рабынями делались незамужние женщины развратного поведения (Каут.,
IV, 2). Такое же наказание в несколько видоизмененном случае предпи¬
сывает и Ману: «Девушку, дарящую любовью высокорожденного, пусть
не заставляют платить ничего, но любящую человека низкорожденного
пусть заставят жить заточенной в доме у себя» (VIII, 365). Они приравни¬
вались к проституткам, которые все считались рабынями царя; среди цар¬
ских чиновников был специальный чиновник (ganikadhyaksa), в ведении
которого они и находились, если не пребывали при дворе царя; доход с
этой царской монополии был, видимо, значительным, если судить по тому,
какое внимание уделяет ей в своем трактате Каутилья. Дети ganika также
были рабами. В Джатаке № 31 рассказывается об интересном случае нака¬
зания обращением в рабство. В одном из селений деревенский старшина
оклеветал жителя деревни Магху и его товарищей, сообщив царю, что они
занимаются разбоем. Когда царь убедился в том, что это обвинение являет¬
ся ложным, а обвиняемые — образец добродетели, он отдал нм всю соб¬
ственность клеветника и сделал его их рабом. В Джатаке № 5-12 приведен¬
ные к царю на расправу купцы умоляют его подарить их кому угодно как
рабов, но только пощадить их жизни. Известно также, что на работу
в рудники мог быть сослан брахман в том случае, если он совершил преступ¬
ление, за которое члену всякой другой Варны грозила смертная казнь (Ка¬
ут., IV, 8). Как карательную меру в борьбе с недовольными и мятежными
элементами Каутилья упоминает и ссылку на работы в рудники (I, 13).
Присуждались к работам в рудниках также воры, совершившие, с точки
зрения царя, наиболее опасные кражи (Каут.. II, 12). Но нигде не упо¬
минается о том, что они становились рабами.
В тех случаях, когда приговоренный судом к денежному штрафу не
в состоянии был уплатить его, он должен был уплачивать штраф работой:
«Приговоренный к денежному штрафу пусть уплатит штраф работой».
(Каут:, III, 13). Это подтверждается и у Ману с тем различием, что
делается исключение для брахманов: «Но кшатрий, вайшья и шудра, не
могущие уплатить штраф, пусть платят, что полагается, работой: брахман
пусть платит мало-помалу» (IX, 229). Dandapranita Каутилья считает
dasa. Но рабом его считать нельзя. По точному смыслу приводимых
отрывков он работал столько времени, сколько было необходимо для
отработки штрафа. У нас нет никаких данных о том, что он был обязан
чем-либо большим, кроме своей работы. Возможно, что dandapranita и
.dandapratikarin могли попадать в зависимость не только от государства,
но и от частного лица, если суд устанавливал в его пользу штраф,
возмещение убытков и т. д. Но очень часто неясно, когда правона¬
рушитель платил правительству, а когда частному лицу, так как в обоих
случаях термин для штрафа один и тот же — danda.
Рассмотрев обстоятельства превращения свободных в рабов, обра¬
тимся теперь к условиям их освобождения. При желании и при возмож¬
ности раб имел право выкупиться в любое время, и хозяин не имел права
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ 39
ему в этом препятствовать. Так, Каутилья устанавливает: «Пусть (раб)
получит свободу (aryatva) уплатой стоимости» (QJ 13). При этом он считает
необходимым подчеркнуть, что право раба на выкуп носит общий характер,
независимо от того, каким образом он был порабощен: «Это касается урож¬
денных и заложенных рабов» (там же). Установление суммы выкупа также
не зависело от произвола хозяина; мы имеем на этот ечет определенные
указания: «А сумма выкупа равна его (раба) стоимости» (там же). Отказ
предоставить свободу после получения выкупа наказывался: «На не¬
делающего раба свободным (агуа) по получении соответствующего выкупа—
штраф 12 пан; задержание его у себя влечет такой же штраф» (там же).
Наказание невелико, но важен принцип наказуемости этого деяния. Одна¬
ко этот вопрос далеко не ясен. Так, например, неясно, какую именно
стоимость раба имеет в виду Каутилья, когда он говорит об урожденном
рабе, хотя он и говорит о ней как о чем-то определенном.
Тому, кто добровольно сам или вместе с семьей стал dasa1, Достаточно
было заявить хозяину о своем желании оставить его; никаких других усло¬
вий Каутилья не предусматривает: он получает обратно также все свое иму¬
щество1 2. Такого dasa вряд ли можно считать рабом.
Менее ясны условия освобождения рабов-военнопленных. О них гово¬
рится у Каутильи следующее: «Свободный (агуаргаиа), захваченный под
знаменем, пусть освобождается соответственным временем работы или по¬
ловиной стоимостп» (III, 13). Можно предполагать, что «половина стои¬
мости»— это половина стоимости урожденного раба; однако далеко не ясно,
как устанавливалась последняя. Неясно также, что это за «соответственное
время работы» (karmakalanurupa).
\У Ману и ранних законодателей нет ничего о порядке освобождения
от рабства. Поэтому не лишне будет обратиться к более поздним источ¬
никам, которые по содержанию, однЯко, тесно примыкают к «Артхашастре»
и «Законам Ману». У Яджнавалкьи есть один стих, посвященный отпуску
рабов на волю: «Освобождается (царем) сделанный рабом насильно, а так¬
же проданный разбойниками; вследствие отказа от пищи, а также вслед¬
ствие его выкупа» (II, 182). Сделанный рабом насильно или проданный
разбойниками должен был освобождаться царем без всякой компенсации.
Освобождаемый «вследствие отказа от пищи», очевидно, bhaktadasa—
•«раб за пищу»; отказ его от приема пищи хозяина считается, следовательно,
достаточным для его освобождения". Яджнавалкья, говоря об освобожде¬
нии в результате выкупа, не устанавливает размера этого выкупа. Неко¬
торые весьма важные добавления дает Нарада. Так, после перечисления
своих 15 видов рабов он, так же как и Яджнавалкья, устанавливает, что
обязанностью царя является отпуск на волю тех рабов, которые были об¬
ращены в рабство насильно или проданы разбойниками; его 15 видов рабов
даже не включают этих последних, поскольку превращение их в рабство —
действие незаконное (V, 36). Устанавливается также (V, 27), что рабы grha-
jata (рожденный в доме хозяина от рабыни), krita (купленный), labdha
(полученный в дар) и dayadupagata (полученный в долю наследства) не
могут быть освобождены иначе, как по добровольному согласию хозяина:
мы только что видели, что у Каутильи подобного ограничения нет. Но тот
из них, кто спасал жизнь хозяина, так же как у Яджнавалкьи, имел право
на освобождение; Нарада предписывает даже обязательность его усынов¬
1 atmadatar — «дарящий себя», у Каутильи; ему, возможно, соответствует ta-
vahamityupapata — «пришедший со словами: я твой» у Нарады.
2 «Пусть (хозяин) восстановит псе имущество, сына, жену, его самого, если он,
дав, сожалеет (об этом)» (III, 16).
40
Г. Ф. ИЛЬИН
ления и установления ему доли в наследстве (V, 27). Тот, кто продал сам
себя, считался худшим из рабов, мог быть освобожден только по желанию
хозяина (Нарада, V, 35). Однако не мог быть освобожден «отступник»—
pravrajyavasita, давший обет нищенства и не исполняющий его; это пре¬
ступление считалось таким, которое не могло быть искуплено (V, 33). Раб,
•который получал питание во время голода (annakalabhpta), освобождался
уплатой пары быков (V, 28). В этом его отличие от bhaktadasa, который осво¬
бождался, как уже упоминалось ранее у Яджнавалкьи и как это подтвер¬
ждается у Наряды (V, 29), в результате простого отказа от пищи хозяина;
причина этого отличия заключается, вероятно, в том, что прокормление
раба во время голода обходилось дороже, чем в обычное время, и труд раба
мог и не оправдать расходов на его содержание.
Раб на определенный срок — kalakpta становился свободным по исте-
¡чении этого срока (V, 31). Тот, кто стал рабом вследствие своей брачной
связи с рабыней (vadavabhrta), перестает быть рабом после разрыва этой
связи (V, 34).
Церемония освобождения описана у Нарады1. Хозяин, отпускающий
раба, должен был в присутствии свидетелей снять с плеча раба сосуд с во¬
дой и разбить его. Облив голову раба водой, содержащей рис и цветы, и
назвав его «свободным», хозяин должен был отпустить его с лицом, обра¬
щенным к востоку.
Рабы-заложники и рабы-должники получали свободу уплатой суммы
денег, взятых ими, с процентами (Нарада, V, 30, 31). Интересен стихУ, 32:
«Пришедший со словами «я твой», захваченный в битве, кто получен бла¬
годаря выигранному пари — те пусть восстанавливают свою свободу дачей
заместителя, равно способного к труду» (V, 32). Таким образом, или tava-
hamityupagata («пришедший со словами «я твой») не совсем совпадает
с atmadatar («дарящий себя»), или различия в отпуске на свободу объяс¬
няются хронологическими и местными различиями между трактатом
Каутильи и сборником Нарады. Различны также и условия отпуска на
волю военнопленных; «заместитель, равно способный к труду», у Нарады не
равен «половине стоимости» у Каутильи.
О дальнейшей какой-либо зависимости от хозяина отпущенного на сво¬
боду мы ничего незнаем. Только в Махабхарате упоминается о том, что от¬
пущенный на свободу должен почитать своего бывшего хозяина, как ученик
своего гуру1 2; если это и считать obsequium, то все же нет ничего, что
указывало бы на officium и opera. Мы не знаем также, чем отличался осво¬
божденный раб от других свободных в их отношении к государству. Трудно
себе представить, чтобы прослойка вольноотпущенников не нашла
' своего, хотя бы и ограниченного, места в древнеиндийском законодатель¬
стве, если бы она существовала; а между тем места ей не нашлось, и тер¬
мина такого в санскритском языке нет.
\Рассмотрим теперь, какова была сфера применения рабского труда
в. Древней. Индии.. ·
Основной отраслью экономики в рассматриваемую эпоху истории Индии
было сельское хозяйство. В «Артхашастре» имеются многочисленные дан¬
ные, на основании которых можно судить о методах ведения сельского
хозяйства в древней Индии, о положении производителей материальных
. благ и т. д. Но эти данные касаются главным образом царского хозяй¬
1 Изложение этого обряда дано yCh. Anand,An introduction to the history
of government in India, Lahore, 1924, стр. 285.
2 «The Cambridge history of India», I, стр. 270.
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
41
ства; о хозяйстве сельских общинников говорится обычно только
в их отношении к царю.
Однако хозяйство самого царя, видимо, не имело большого удельного
веса: управляющий этим царским хозяйством — «смотритель над сельским
хозяйством» (зТЬасШуакдай) вовсе не был чиновником высокого ранга; это
видно по тому, что он стоял на одном уровне с такими чиновниками, как
смотрители над бойнями, колесницами и т. д., а также по его относитель¬
но невысокому жалованью (Каут., V, 3). То, что относится к личному хо¬
зяйству царя, изложено в 24-й главе II книги «Артхашастры»— «Смотритель
над сельским хозяйством» (зПас111уакзаЬ). В этой главе говорится о подго¬
товке к севу, о проведении сева, об уборке. Говорится и о тех, кто должен
исполнять эти работы: «Его (царя) землю, многократно вспаханную, пусть
(смотритель над сельским хозяйством) засевает посредством рабов, наем¬
ных работников и отрабатывающих штраф» (Каут., II, 24).
Однако, как видно из 29-й главы II книги «Артхашастры», в животновод¬
стве царского хозяйства рабский труд не применялся. Стада царских коров
или паслись за плату, или сдавались пастухам в аренду. По условиям об¬
служивания эти стада делились на три группы: 1) пасомые за жалованье
(уеЬапорадгаЫка); 2) пасомые за установленное количество молочной про¬
дукции (кагаргаСкага); 3) пасомые за долю продукции (bhaganupravista).
Во всех трех случаях речь идет несомненно о работающих но договору на
определенных условиях, что доказывается и подробным регулированием
других вопросов, касающихся взаимоотношений сторон (штрафы за
небрежное или грубое обращение со скотом, возмещение убытков,
расходы на лечение скота и т. д.)1.
Обработку сельскохозяйственной продукции, полученной от царского
хозяйства, Каутилья называет БшЛатка: «БшЛатка— это работа по
обрушиванию и очищению (зерна и т. д.) (изготовлению) ячменной муки,
хмельных напитков, пшеничной муки с использованием живущих этим
(ремеслом), выжимание масла, использование имеющих дело с шерстью,
маслобоев и производство сока сахарного тростника» (Каут., II, 15).
«Живущий этим» (1а)]1уапа) — это тот, для кого вышеупомянутые работы
(обрушивание зерна, помол и т. д.) являются основной профессией, следо¬
вательно, они могут считаться сельскими ремесленниками. Это нам объяс¬
няет тот факт, что Каутилья ни разу не упоминает о царских мельницах,
маслобойках, сахарных заводах и т. д.
Таким образом в царском хозяйстве наряду со свободными работали и
рабы, и, повидимому, в значительном числе, хотя точно установить в ка¬
ком именно — невозможно. Однако других примеров применения труда':
рабов в крупных хозяйствах мы не имеем. Для правильной оценки суще-,
ствовавшего положения весьма ценны известия греческих авторов. Дот'
как Арриан передает впечатления Мегасфена: «...Второй класс (населения)
составляют земледельцы; по числу — это самые многочисленные . из
индийцев. V них нет военного оружия, и они не интересуются военными де¬
лами, а возделывают землю и платят налоги царям или тем городам, кото¬
рые автономны (Агг., 1пс1., XI).
Сходную картину дает и Страбон: «Второй разряд индийцев составляют,
земледельцы, класс наиболее многочисленный и честный; они освобождены
от военной службы, их работы не нарушаются ничем; они не ходят в го¬
род, не занимаются никакими иными делами, не несут никаких обществен¬
ных повинностей. Вот почему случается, что в одно и то же время, в одной
1 Наряду с ведением латифундиадьного хозяйства на царских землях эти земли
сдавались также и в аренду (Каут., II, 24). Сдача земель в аренду, а также сдача в
аренду стад скота практиковалась и частными лицами. См. у Апастамбы, II,
И, 28; 1—3; и у Апастамбы речь идет о свободных арендаторах — не рабах.
42
Г. Ф. ИЛЬИН
и той же области солдаты стоят против неприятелей и вступают с ними
в битвы, а земледельцы пашут или копают землю вне всякой опасности,
потому что за них сражаются воины. Вся земля принадлежит царю; земле¬
дельцы обрабатывают ее за плату, именно за четвертую часть сбора» (Stra¬
bo, XV, I, 46). И далее опять при описании обязанности чиновников,
называемых Мегасфеном агорономами, Страбон говорит, что они «...смот¬
рят также за реками, меряют землю, как в Египте, наблюдают за за¬
крытыми канавами, из которых вода распределяется по проводным трубам,
причем агорономы наблюдают за тем, чтобы всем доставалось одинаковое
количество воды. Их же ведению подлежат охотники, награждаемые или
наказываемые по заслугам. Они собирают подати, наблюдают за способами
земледелия, равно как за дровосеками, плотниками, слесарями и рудо¬
копами» (XV, I, 50). Индийцев, занимающихся скотоводством, так же как,
вероятно, и отсталые кочевые племена, греческие авторы выделяют в осо¬
бую категорию: «Третий класс у индийцев пастыри, пастухи овечьих
стад или крупного рогатого скота; эти не живут ни в городах, ни в дерев¬
нях. Они кочевники и ведут жизнь по горам; и эти вносят подати с принад¬
лежащих им стад. Они охотятся по всей стране на птиц и на диких живот¬
ных» (Агг., Ind., XI). «Третий класс населения — пастухи и охотники;
им одним дозволяется охотиться и пасти скот, продавать его и нанимать.
За то, что избавляют землю от хищных зверей и от птиц, поедающих зерна,
они получают от царя хлеб; жизнь ведут скитальческую, в шалашах»
(Strabo, XV, I, 41).
Таким образом, и в описаниях греческих авторов нет ни одного упоми¬
нания о латифуидиальных хозяйствах с большим числом рабов. Несомнен¬
но, рабы были и в индийской деревне; это видно из перечисления того, что
должно учитываться в деревне. «А в них (в домах должно быть описано)
число (жителей) четырех варн и число земледельцев, пастухов, купцов,
ремесленников, наемцых работников, рабов, лошадей, (вообще всех) дву¬
ногих и четырехногих, установлено количество золота, обязательного тру¬
да, налогов и штрафов» (Каут., II, 35). В Джатаках мы также встречаем
несколько раз упоминание о рабах у жителей деревни (№№330, 354, 520).
Однако нет никаких данных, на основании которых можно было бы за¬
ключить о значительной роли рабского труда: упоминаемые в наших источ¬
никах рабы — это все подсобные работники или домашние слуги: в № 520,
например, упоминается пашущий хозяин и носящий ему в поле обед раб.
В земледелии древней Индии издавна большую роль играло искусствен¬
ное орошение. Оросительные сооружения былисамыхразлпчныхмасштабов,
от искусственных озер и каналов до простых колодцев с переноской воды
для полива на плечах. Возможно , что работа по поливу полей и огородов
лежала в значительной мере на рабах, на что, возможно, указывает обряд
снятия .с плеча раба сосуда с водой и разбивания его в церемонии отпуска
раба на волю. Но мы не имеем фактов, которые дали бы нам основание
с уверенностью утверждать это. То же относится и к постройке таких обще¬
ственных сооружений, как каналы, дороги, мосты и т. д. Очень легко пред¬
положить, что эти' работы совершались рабами, в частности военноплен¬
ными, но очень трз'дно доказать это ввиду отсутствия определенных фак¬
тических данных. Те же немногочисленные отрывочные данные, которые
имеются, не могут служить подтверждением этого. Одно место в «Артха-
Шастре» (II, 35) дает повод думать, что обязанность производить обществен¬
ные работы государственного масштаба лежала на общинниках. Деревни,
платящие налог «обязательным трудом» (visti), вероятно, и поставляли ра¬
бочую силу для строительства общественных, общегосударственных со¬
оружений. Но можно допустить, что при определенных условиях для та¬
ких работ привлекалось и все другое сельское население.
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
43
Все эти отрывочные данные, разумеется, недостаточны также и для
того, чтобы отрицать полностью применение в общественных работах (об¬
щинных или государственных) труда рабов, да никто, вероятно, и не станет
делать этого.
С точки зрения применения труда рабов в древней Индии вообще и
в промышленном производстве в частности характерными должны быть
царские мастерские.
Наиболее полно в интересующем нас отношении описана в «Артхаша-
стре» царская прядильно-ткацкая мастерская — 8йЬгада1а. Нас будут
в первую очередь интересовать те, кто работал в этой мастерской. «Пусть
смотритель над пряжей заставляет делать людей соответствующей специ¬
альности изготовление доспехов, одежды и канатов из пряжи» (Каут.,
II, 23). «Люди соответствующей специальности» (Ьа^акаригиза), которые
являются, как мы увидим после, ремесленниками, производят оконча¬
тельную продукцию. Кем производилось изготовление полупродукта —
пряжи, объясняется дальше: «Пусть используют в прядении шерсти, мо-
чалы, хлопка, конопли и льна — вдов, увечных женщин, девушек, нищенок,
выкупающих штраф работой, матерей проституток, старых рабынь царя и
отпущенных храмовых служанок» (Каут., II, 23). Принцип оплаты был
установлен общий для всех: «Пусть (смотритель) устанавливает оплату,
принимая во внимание тонкость, грубость и среднее качество пряжи и
(исходя) из большого или малого количества (выхода) ее» (там же).
Что речь идет о наемном труде, подтверждается и дальнейшим текстом:
«По праздникам они должны быть оставляемы на работе наградами
н почестями» (там же). Время получения этой платы фиксировалось, и
за нарушение установленных сроков смотритель серьезно наказывался:
«При пропуске срока уплаты жалованья — средняя степень штрафа;
такое же наказание при уплате жалованья за несделанную работу» (там
же). Тяжелые наказания налагались и на работницу: «Пусть заставит
сделать отрезание пальца у неделающей работу, если она уже получила
оплату. (То же наказание) на расточающих (материал), крадущих и убегаю¬
щих» (там же). Калечение, как наказание, показывает, что работающие
в мастерской не могли быть рабами; лишение или ограничение трудоспособ¬
ности в качестве наказания для рабов было бы бессмысленным. В случае
нанесения какого-либо материального ущерба работница должна была
возместить этот ущерб; обычными были вычеты из жалованья, на что прямо
указывает Каутилья: «Соответствующий (ущербу) штраф — из жалованья
рабочих» (там же).
Изготовление конечной продукции из пряжи лежало на специальных
людях ^а^аЬаригща), о которых Каутилья говорит еще в начале главы.1
Дальше он определенно приравнивает их к ремесленникам (кати). Весьма
вероятно, что работали они дома на своем станке, но из материала, предо¬
ставляемого им царской мастерской1. Все связанные с этим обязанности
(выдача пряжи и прием готовой продукции) лежали также на «смотрителе
над пряжей»: «Пусть (смотритель) исполняет работу (по. изготовлению
одежды и т. д.) производящими продукцию (в соответствии с) установлен¬
ным объемом работы, временем и жалованьем1 2, а также ремесленниками
и пусть проверяет каждое изделие» (там же).
1 Ремесленник должен был отрабатывать в пользу царя один день в месяц. Не
имело смысла призывать его па работу один раз в месяц в царскую мастерскую.
2 «Производящий продукцию в соответствии с установленным объемом работы,
Бременем п жалованьем» (ктЪакагта ргатапака!а уе1апар11а]ашзраил) — веро¬
ятно, установившаяся формула для работающих по найму, так как она встречается
V К а у т и л ь и дважды (II, 23; II, 18) и каждый раз обозначает договорные условия
для лиц, работающих па царя;
44
Г. Ф. ИЛЬИН
В мастерской государственного золотых дел мастера, если судить по
описанию Каутильи (II, 14), рабы, как рабочая сила, также не использо¬
вались. Работающие в этой мастерской называются или «мастеровыми»
(ауедатп), или «работающими по золоту» (Биуагпакага); что они не были
рабами, следует из имеющихся в этой главе правил, касающихся этих
работников: при несдаче в срок работы оплата ее снижалась на1/4и работник
уплачивал штраф; за невыполнение условий по качеству работник также
штрафовался.
Имеется основание считать, что в царских оружейных мастерских дело
обстояло подобным же образом, так как «смотрителю над арсеналом»
(аушМЬ^агайЬуакза )предписывается производить колеса, оружие, доспехи
и другие орудия, применяемые в войне «(посредством) специализированных
ремесленников и художников, производящих продукцию в соответствии
с установленным объемом работы,· времени и жалованья» (Каут., II,
18). И здесь мы встречаем сложный термин — кг1акагшаргашапака1ахе1а-
парЬа1ашзраШ, который, по нашему мнению, означает работающего на
договорных началах.
На основании приведенных данных следует считать, что большинство
работников царских мастерских не были рабами. От нас, возможно, ус¬
кользают некоторые важные специфические особенности в положении этих
работников; на существование этих особенностей указывает, например,
суровость наказаний за различные проступки, наличие в числе свободных
работников таких, как «отрабатывающая штраф», «старая рабыня царя»
и др., но все же основные работники в царских мастерских не были рабами.
Рассказывая о семи классах, на которые, по его мнению, делилось насе¬
ление древней Индии, Мегасфен, в изложении Арриана, сообщает: «Четвер¬
тый класс — ремесленники и купцы. И эти работают на пользу государства
и уплачивают налоги со своих работ, исключая тех, кто изготовляет воен¬
ное оружие. Эти даже получают жалованье от государства1. В этом классе
числятся также строители кораблей и матросы, которые плавают по рекам»
(Агг., 1п<1., XII). У Страбона, излагающего Мегасфена, положение ре¬
месленников описывается сходным образом: «За охотниками и пастухами
следуют, по его словам, как четвертый класс населения, ремесленники,
торговцы и все те, которые занимаются ручной работой. Одни платят'пода¬
ти и несут установленные повинности, а мастера оружия и кораблестроите¬
ли получают плату и содержание от царя, на которого только и работают»
(XV, I, 46).
Ремесленники часто упоминаются в Джатаках. Мы встречаем там целые
деревни со стандартным числом дворов — 500 или 1000 (№№ 156, 387),
населенные кузнецами, плотниками ит.д. Всегда это — мелкое ремесленное
производство; мы не имеем ни одного упоминания об использовании ремес¬
ленниками труда рабов. Но хотя подобных упоминаний и нет, но можно
допустить эпизодическое их использование; для массового же применения
труда рабов не было соответствующих условий, не было крупных мастер¬
ских типа греческих эргастериев.
Относительно работающих в рудниках имеются некоторые данные в
12-й главе II книги «Артхашастры». При тогдашнем уровне техники усло¬
вия труда в рудниках должны были быть очень тяжелыми, поэтому боль¬
шинство работающих в рудниках работало там по принуждению. Но и
в связи с работами в рудниках Заза не упоминается ни разу; лиц, осужден¬
. 1 Утверждение, что оружейники работали только на царя, вероятно, не совсем
точно. В одной из Джатак (№ 162) рассказывается об оружейниках, которые давали
взятки жуликоватому брахману с тем, чтобы тот рекомендовал их изделия царю, как
«счастливые».
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
45
ных на работы в рудниках, как уже упоминалось ранее, невозможно на¬
звать рабами, так как для этого нет достаточно данных в источниках.
В рудниках работали и свободные,которых Каутилья называет karmakara —
«наемный работник» или akarika — «горнорабочий»; последние были тоже
наемными работниками, что видно из факта наложения на них крупных
денежных штрафов за кражи. Какие были взаимоотношения между сво¬
бодными работниками и заключенными — неясно. Если даже заключенных
и было большинство, то все же невозможно утверждать, что рудники были
предприятиями специфически рабовладельческого характера.
В военных отрядах телохранителей царя были и рабы, вернее, рабыни: |
древнеиндийские цари издавна окружали себя гвардией из амазонок. О та-1
кой страже сообщает и Каутилья (I, 21), хотя он и не упоминает, из кого
она вербовалась.' Греческие же авторы называют их женами царя и гово¬
рят, что они покупались царем у их родителей (Strabo, XV, I, 55).
Использование рабов в домашнем хозяйстве как слуг и подсобных ра¬
бочих было наиболее обычным применением рабского труда в древней
Индии. Дворцовый штат был весьма велик и разнообразен. В «Артхаша-
стре» упоминается большое число различных специализированных слуг —
повара, банщики, цирюльники, туалетные слуги, актеры, танцоры, певцы,
музыканты, поэты, а также множество подсобных рабочих в царском хо¬
зяйстве — метельщики, сторожа, носильщики, мелкие служащие, кучера,
конюхи и т. д.1. И хотя рабы при этом упоминаются редко, но, вероятно,
они составляли значительную их часть. Среди этих слуг также должно
было быть и некоторое число свободных, так как наказание на них устанав¬
ливается Каутильей в виде вычетов из жалованья (Каут., там же).
В богатых частных домах использование рабов как домашних слуг также
было обычным явлением. Вся 13-я глава III книги «Артхашастры» исходит
в определении отношений между хозяином и рабом в первую очередь из
того, что раб является по преимуществу домашним слугой. Если мы обра¬
тимся к данным Джатак, то увидим подтверждение toro положения,
что основной сферой применения рабского .труда было домашнее хозяйство.
Хртя рабы встречаются в Джатаках неоднократно2, но мы не находим
ни одного упоминания об использовании труда рабов в производстве,
сельском хозяйстве или ремесле; почти все рабы, о занятии которых можно
составить себе представление на основании прямых или косвенных данных,
были домашними слугами.
В положении древнеиндийских рабов было много сходного с положе¬
нием их в странах античности, но были и значительные различия.
Хозяин мог продавать и закладывать своего раба. Продажа или заклад
раба по форме мало отличались от сделок подобного рода с другой движимой
собственностью.>В тодговых сделках рабы, бывшие предметом этих сделок,
рассматривались наравне со скотом; в отличие от «четвероногих» (catu§pada)
они при перечислении товаров назывались «двуногими» (dvipada). Правила
торговли рабами, как и другими товарами, устанавливались правитель¬
ством, которое принимало на себя ее регламентацию и наказания за несо¬
блюдение этой регламентации. При продаже раба следовало объявлять!
данные, которые необходимо было знать покупателям; умолчание о дефек-1
тах, относящихся к здоровью раба, со стороны продавца наказывалось
(Каут., III, 15). Древние индийские законодатели устанавливали к
гарантийный срок, в течение которого покупатель имеет право вернуть * *'Нау т., II, 15 и 30—32. См. также описание царского двора у К у р ц и я,
* №№ 4¡ 6, 14, 34, 39, 78, 92, 102, 125, 127, 181, 220 и др.
46
Г. Ф. ИЛЬИН
купленного раба как не соответствующего объявленным качествам1. При
мошенничестве с закладом рабов сделка признавалась недействительной
(Каут., III, 13).
В торговых сделках, объектом которых являлся раб, был целый
ряд ограничений, которые отличают древнеиндийское рабство от античного.
Так, например, Каутилья устанавливает, что раб не мог закладывать¬
ся многократно (III, 13). Продавать малолетнего (до 8 лет) раба в дру¬
гую страну можно было только вместе с его родными. Не разрешалось
продавать беременную рабыню (Каут., III, 16). Такие мероприятия огра¬
ничивали торговлю рабами, тормозили развитие рабства. Нельзя согла¬
ситься с мнением Банерджи1 2, что эти ограничения были фактической от¬
меной работорговли: этому противоречит установление Каутильей пошлин
при торговле «двуногими» в 1/20 или г/25 их цены наравне с другими товарами
(II, 22) и упоминание о krita «купленных рабах» (см. выше).ГНо что работор¬
говля не была очень развитой, это с некоторой уверенностью утверждать
можно; так, например, в санскритском языке отсутствуют специальные
термины, обозначающие «работорговлю», «работорговцев», «рынок рабов»,
«аукцион рабов» и пр. Немаловажным свидетельством этого является и
то, что если вообще торговля считалась недостойным делом для членов
высших каст, то торговля рабами — наиболее предосудительной из всех
ее видов3. У древних римлян самые знатные из них не считали для себя
позорным «разводить» рабов на продажу, а Калигула сам продавал своих
рабов с аукциона.
Интересно в данной связи коснуться вопроса о ценах на рабов. У Кау-
тнльи (III, 16) и Яджнавалкьп (II, 147), при рассмотрении вопроса о вос¬
становлении хозяином своих прав на утерянную или похищенную собствен¬
ность, указывается, что выкуп за раба должен быть на 4/4 больше, чем за
лошадь, в 21/,раза больше, чем за буйвола или корову, и в 20 раз больше,
чем за овцу или козу. Эти цифры можно принять как показатель относи¬
тельной ценности выкупаемого. Для сравнения можно указать, что в Гре¬
ции в середине IV в. до н. э. лошадь стоила в 3—4 раза больше, чем раб-
ремесленник. Следовательно, в Индии рабы стоили гораздо дороже, чем
в Греции.
Раба можно было, как и всякую другую вещь, украсть: за кражу накла¬
дывалось наказание, определяемое, как madhyadanda, и соответствующее
или отрезанию обеих ног, или денежному штрафу в 250—500 пан, или даже
600 пан (Каут., IV, 10).
Если судить по источникам, рабы в древней Индии могли иметь семьи.
У Каутильи упоминаются мать, брат и сестра рабыни, сами являющиеся
рабами (III, 13). Семьи рабов упоминаются также в Джатаках (например,
№ 454). У Каутильи имеется следующее установление: «Потомство продав¬
шего себя пусть остается арийским» (III, 13) 4. Это, видимо, значит, что
потомство остается «арийским», если оно порождено отцом до продажи им
самого себя, но не ясно, остается ли таковым потомство, порожденное им
после продажи себя в рабство, даже если у него осталась свободной его
жена. Интересно в связи с этим отметить, что в санскрите отсутствует вы¬
ражение «сын раба»; имеется только термин «сын рабыни» (daslputra).
В Джатаках (№ 39 и 377) как бранное выражение упоминается именно
«сын рабыни».
1 Каут., III, 15; Яджн., 177.
2 N. В an ег j е е, Slavery in ancient India, «The Calcutta review», 1930, № 8.
3 M а н у (X, 85, 86); A n а с т., I, 20—25 и Г a y т а м a, VII, 14.
4 У Каутильи слово агуа часто применяется в смысле «свободный». Это вполне
согласуется с обычным противопоставлением слов агуа и dasa.
47
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
В Греции и Риме одной из основных особенностей, характеризующих
положение раба, является непризнание за рабом права на собственность;
положение, что человек, потерявший право на себя, потерял право,и на
принадлежащую ему собственность, характерно для идеологии развитого
рабовладельческого общества Ч В Индии этот принцип не мог иметь столь
определенного вида вследствие того, что в основном рабы были не военно¬
пленными, не чужестранцами, а соплеменниками, и они не могли быть
полностью вырваны из своей семьи, готры и общины1 2.
у-Общий принцип, что раб не может иметь собственности, установлен
у Ману в следующих словах: «. ..Так как у него (раба) нет никакой собствен¬
ности, то это имущество должно быть забираемо хозяином» (VIII, 417);
однако, если обратить внимание на предыдущий стих, то это утверждение
покажется не столь категоричным: «Жена, сын и раб — трое объявлены
не имеющими собственности; что они приобретают — это имущество того,
кому они принадлежат». Дело в том, что если сын что-либо зарабатывал
без помощи отца или принадлежавшего отцу имущества, заработанное
принадлежало только ему3. Что же касается замужних женщин, то они
определенно обладали собственностью — у самого же Ману вопросу об
этой собственности посвящен ряд статей 4. Так, наследниками имущества
замужней женщины являются ее дети, даже если она умерла раньше мужа;
только в случае отсутствия у нее детей наследником жены был муж, а при
некоторых формах брака после смерти жены собственность ее возвращалась
к ее родственникам.
Каутилья признает за рабом не только право иметь собственность, но
и право умножать ее при определенных условиях: «Пусть (раб) получит
добытое лично им самим, без ущерба для работы на хозяина, а также на¬
следство и подарок» (III, 13). К сожалению, отсутствуют некоторые необ¬
ходимые подробности, и потому нам трудно себе представить, каким обра¬
зом раб на практике использовал свое право работать и на других, помимо
хозяина, и быть полным собственником заработанного на стороне. Если
определение того, в какой мере эта работа на стороне приносит ущерб
хозяину, было делом самого хозяина, то возможности ее могли быть огра¬
ниченными, поскольку они зависели от такого непостоянного фактора,
как каприз хозяина; возможно, что существовали неизвестные нам нормы
обычного права. Как бы то ни было, но важно уже то, что Каутилье при¬
шлось касаться этого вопроса и решать его так, как приведено выше.
Важно также признание за рабом права на наследство и собственности
на получаемые дары. Имущественные права рабов не только провозгла¬
шались, но и охранялись. Так, Каутилья устанавливает: «На отнимающего
имущество у раба и на лишающего (его) положения ария—половина штрафа»
(III, 13). Ó лишении раба «положения ария» будет сказано ниже, но в от¬
ношении собственности смысл фразы ясен — собственность раба не являет¬
ся собственностью хозяина. Это подтверждается еще и следующим важным-
установлением: «Наследниками имущества раба являются родственники;
в отсутствие их—хозяин» (Каут., III, 13). Этим установлением подтвер¬
ждается также и то, что свободный, становясь рабом, не терял своих се¬
мейных, родовых и кастовых связей. Неясным остается размер денежного
1 Inst. lust., II, 9, 3: «Раб, находящийся во власти другого, сам не может иметь
ничего своего».
2 В Риме это обстоятельство также играло значительную роль. Так, раб-военно¬
пленный, получив свободу, становился вольноотпущенником, но раб-должник (addi-
ctus) получал обратно свои права гражданина; будучи рабом, он все же сохранял свое
родовое имя.
48
Г. Ф. ИЛЬИН
штрафа, накладываемого на хозяина за превышение своих прав на собствен¬
ность раба. Указано только, что он должен быть равен «половине штрафа»
(ardhadanda). Вероятно, это 6 пан, так как обычным штрафом, упоминае¬
мым у Каутильи, является 12 пан.
Раб не мог выступать на суде как свидетель в чужом деле; сделки, за¬
ключенные им от лица хозяина, также считались недействительными 1.
Но в этом отношении он не отличался от неполноправных членов семьи
(младший брат, сын, жена и т. д.). Если раб имел собственность, можно
предположить, что раб имел в связи с этим и некоторые права по отстаива¬
нию своих имущественных интересов; но это предположение невозможно
доказать ссылками на источники.
Поведение господина по отношению к рабу должно было быть различ¬
ным в зависимости от категории, к которой принадлежал раб. Так, напри¬
мер, раб-заложник (ahitaka) охранялся от произвола хозяина в большей
степени, чем другие: «При принуждении заложника обслуживать мертвеца,
убирать нечистоты и остатки пищи, мыть голого, при избиении его, при
насилии над женщиной-заложницей — потеря залога» (Каут., III, 13).
Помимо того, что Каутилья устанавливает для рабов-заложников, подвер¬
гающихся вышеприведенным действиям хозяина, право ухода от него,
он устанавливает еще и очень крупные денежные штрафы (там же).
Серьезные ограничения произвола существовали и по отношению к неко¬
торым другим видам рабов. Так, например, вышеупомянутые проступки
по отношению к какому-либо другому рабу, кроме заложника, если раб
высокого рождения, давали ему право ухода 1 2. Это вполне согласуется
с приведенным ранее принципиальным положением: «На отнимающего
имущество у раба и на лишающего (его) положения ария — половина штра¬
фа». Вероятно, это значит, что хозяин при использовании труда рабов дол¬
жен был принимать во внимание его принадлежность к той или иной варне
с тем, чтобы не заставлять делать нечистую для его Варны работу, не за¬
ставлять есть запрещенную для его варны пищу и т. д.
Хотя и у Каутильи очень мало данных об отношениях между господином
и рабом, но это почти единственные данные, которые вообще имеются.
Древнеиндийская литература бедна в этом отношении. Мы совершенно не
знаем некоторых важных сторон рабства в древней Индии; мы не знаем,
как наказывался раб за преступления против своего господина; мы не на¬
ходим ни единого намека на такие вопросы, как организация поимки бег¬
лых рабов, награды за их поимку, наказания за укрывательство и т. д.
А ведь это все такие вопросы, которых не могли обойти Даже гораздо более
ограниченные цо объему памятники древневосточного законодательства,
такие, как «Законы. Хаммураби» или хеттский судебник. Между тем и
в Индии бегство рабов имело место. В Джатаках мы имеем по крайней
мере три упоминания об этом (№ 4, № 125 и № 127). Розыск сбежавших
рабов лежал, вероятно, только на хозяине; в Джатаках хозяева сами разы¬
скивают своих сбежавших рабов; не видно, чтобы центральные или мест-
ные органы власти оказывали им какое-либо со действие./У Каутильи упо¬
минается только о бегстве заложников. В случае, если заложивший самого
себя убегал от хозяина, он переставал считаться заложником, а становился
пожизненным рабом. Тому, кто не сам себя заложил, а был заложен дру¬
гими, грозила та же участь, но после двухкратного побега. Если же он убе¬
гал в другую страну, то в этом случае он приравнивался к заложившему
1 Каут., Ill, 1; М а н у, VIII, 163; Я д ж н., II, 92.
2 Там же; неясно, кого именно Каутилья подразумевает под abhiprajata — «вы¬
сокорожденный».
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
49
самого себя и становился пожизненным рабом уже после одного побега
(Каут., III, 13).
То, что до нас дошло, трактует, как мы уже видели, главным образом
об ограничении произвола хозяина по отношению к рабу в юридическом
отношении. Но о бытовом и трудовом положении раба (о его рабочем вре¬
мени, контроле над ним со стороны хозяина, о наказаниях и поощрениях
и т. д.) мы имеем очень мало сведений. Однако при всей ограниченности
наших данных есть основание думать, что и бытовые отношения между
рабом и господином не были безразличны для правительства. Так, Кау-
тилья предписывает: «Игнорирующих (нужды) рабов, наемных работни¬
ков и родственников царь пусть заставит придерживаться добродетельного
поведения» (II, 1). Мы не знаем, какое именно поведение хозяина по отно¬
шению к рабу (а также к наемному работнику и родственникам) считалось
Каутильей недобродетельным и какими мерами царь должен был застав¬
лять хозяев быть добродетельными, за исключением наказаний за упоми¬
навшиеся уже проявления произвола. Хорошее отношение к рабу всегда
считалось добродетельным делом. Это неоднократно подчеркивает и Ашока
в своих эдиктах; хорошее отношение к рабам считалось им столь же обя¬
зательным, как и почитание учителей, послушание родителям и т. д.1.
Сходные предписания для благочестивого брахмана имеются и у Ману:
«С матерью и отцом, родственниками, сыном, женой, дочерью, рабами —
пусть не ссорится» (IV, 180 и 185). Можно, однако, не сомневаться в том,
что эти предписания Ману далеко не всегда выполнялись рабовладель¬
цами древней Индии. У самого Ману имеется стих, который свидетель¬
ствует об этом.^«ЗДена, сын, раб, ученик и родной брат могут быть биты
в случае совершения проступков веревкой или куском бамбука» (VIII,
229). Но окружение, в котором перечисляется раб, весьма примечательно.
В Джатаке № 97 описывается избиение хозяином веревкой рабыни за
то, что она не принесла домой своего дневного заработка. В упоминавшейся
Джатаке № 125 раб Катахака перед побегом думает: «Малейшая ошибка—
и я буду бит, заточен, клеймен и посажен на пищу раба». В Джатаке
№ 542 есть место, на основании которого можно полагать, что превращен¬
ные в рабство за преступление могли быть принуждаемы работать в цепях.
Примеры плохого обращения с рабом не меняют того общего впечатле¬
ния, которое создается на основании чтения Джатак, а именно, что отно¬
шения между рабом и господином в древней Индии отличались патриар¬
хальной простотой. Понятие «патриархальная простота» не обязательно
совпадает с понятием «хорошее отношение»; в древнеримской семье отец
мог как угодно наказать сына, продать его в рабство и даже убить, однако
отношения между ними были патриархальными. Под «патриархальной
простотой отношений» понимается мною только отсутствие резких прояв¬
лений классового антагонизма. Это объясняет нам и отсутствие данных об
условиях жизни раба — его жилище, платье, обуви и питании. Условия
эти вряд ли существенно отличались от положения прочей домашней че¬
ляди. /Немногочисленные, но важные данные относительно содержания
"рабов/имеются у Каутильи. В 15-й главе II книги, где описываются обязан¬
ности смотрителя за складами, упоминаются нормы выдачи продуктов на
основании установленных норм питания. Контекст свидетельствует о том,
что речь идет о низшей домашней челяди царя — низших служащих, слу¬
гах, наемных рабочих, рабах и т. д. Из данных, имеющихся в этой главе,
видно, что раб получал не меньшую норму, чем другие, не-рабы; меньше
обычной нормы взрослого мужчины получали только члены низших каст— * 41 VII, IX, XI и XIII скальные эдикты.
4 Вестник древней истории, № 1
avara. Это подтверждается и в главе II, 24, где говорится что сторожа са- '
дов, пастухи, рабы и наемные работники получают питание, соответствую¬
щее уровню низших слуг; только в данном случае речь идет, вероятно, не
о работающих непосредственно при дворце, а о тех, которые работали
в дворцовом хозяйстве;-здесь же устанавливается, что раб мог получать
содержание и в деньгах. Последнее упоминается также и в II, 25.
То, что раб получал денежное содержание и в этом отношении прибли¬
жался по своему положению к наемному работнику, не должно затемнять
принципиального различия между ними. Наемный работник (karmakara)
работал на основании договора с хозяином; все, относящееся к заключе¬
нию этого договора, изложено в 13 и 14 главах III книги «Артхашастры».
Никакого подобного договора с рабом, конечно, не заключалось, и отно¬
шения такого рода между хозяином и рабом государство и не пыталось регу¬
лировать. «Жалованье» (vetana), уплачиваемое рабу, было по сущест¬
ву формой поощрительного вознаграждения, выдача которого зависела
от произвола хозяина. Необходимо также иметь в виду то существенное
обстоятельство, что речь идет только о рабах царя; предписывать другим
такую же систему содержания рабов Каутилья, разумеется, не мог, и
мы не знаем ни одного примера подобной денежной оплаты у других рабо¬
владельцев Е
Общеизвестным является античное положение о разделении орудий
на vocale, semivocale и mutum, при котором раб был всего только instru-
mentum vocale. Если сравнить такой взгляд на раба у римлян со взглядами
древних индийцев, то мы найдем интересные различия. У Ману(УШ, 167)
встречается термин adhyadhlna — «целиком зависимый»; комментаторы,
согласно Бюлеру1 2, объясняют этот термин как «слуга, раб, младший брат
или всякий в подобном положении». Мы также видели, что раб всегда
как у Каутильи, так и у Ману выступает наряду с наемным работником
и членами семьи. Интересное объяснение сущности рабского состояния
дает Катьяяна: «Из-за дарения своей свободы происходит состояние раб¬
ства, подобное состоянию замужней женщины». Ему вторит Нарада:
• «Рабство считается состоянием, подобным состоянию замужней женщины» 3.
Это характеризует не только положение женщины, но и положение раба.
. Между свободными и рабами в Индии не было такой резкой границы,
как в античных государствах, что также свидетельствует об известной
патриархальности рабства. Переход свободного в рабское состояние,
разумеется, резко снижал,ёго в мнении других свободных; в Джатаках,
например, дважды встречается dasfputta — «сын рабыни» как бранное
выражение (№ 39 'и 377). fio рабское состояпие все же не считалось столь
позорным, как, скажем, в древнем Риме. В древней Индии самыми презрен¬
ными людьми считались члены низших каст — чандала, аитьявасайин
и др., хотя они и были свободными. Поэтому, если в античных государст-
'вах наиболее презираемые работы исполнялись рабами, то в дреЕней Индии
презираемые работы общественного характера, такие, как уборка нечи-
1 В переводе законов Ману Эльманович дает следующий перевод стиха VI, 45:
«Он (отшельник) не должен желать умереть, он не должен желать жить; он должен
ждать (своего) назначенного часа, как раб(ЫцЬака) (ждет) уплаты своего жалованья».
На основании этого можно было бы думать, что получение рабом жалованья является
обычным делом, иначе не появилось бы такого сравнения, как в тексте. Но такой
смысл получается вследствие неправильности перевода: bhrtaka означает букваль¬
но — «получающий жалованье», и во всех словарях определяется как «слуга». Бюлер
в своем переводе также дает «servant».
2 «The Laws of Manu», Oxf., 1886. («The sacred books of the East», XXV).
3 Цит. no ct. N. Baneriee, Slavery in ancient India, «The Calcutta review»,
1930, № 8.
ОСОБЕННОСТИ РАБСТВА В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ
51
стог и подметание улиц, работы на кладбищах, наказание преступников
ит. д., исполнялись Пленами презираемых каст.
У Ману в правилах Для семейного брахмана (IV, 207—217) перечис¬
ляются более чем 60 разных людей, от которых ему не следует принимать
пищу; здесь, наряду с пьяными, сердитыми, ворами, внекастовыми, упоми¬
наются и шудры, но не упоминаются рабы, и даже есть специальное упо¬
минание (IV, 253) о рабах, от которых можно принимать пищу, даже если
они шудры. Мы не находим никаких упоминаний о рабах, когда речь идет
о тех, в обществе которых брахману не следует находиться (Ману, IV,
79) или от кого не следует принимать даров (там же, IV, 84). При пере¬
числении дважды рожденных, которых не следует приглашать на прино¬
шения богам и предкам (Ману, III, 150—-167; Яджн., I, 222—224),
также не упоминаются дважды рожденные, потерявшие свою свободу.
А в этом перечислении имеются воры, внекастовые, игроки, люди с урод¬
ливыми ногтями, ростовщики, актеры, дерзкие, архитекторы, земледельцы,
кривоногие и т. д.
При рассмотрении функций царя, государственного аппарата, органов
местной власти и т. д. мы не находим особых мероприятий, которые были
бы направлены только против рабов. Нет даже специального чиновника,
обязанностью которого было бы смотреть за царскими рабами или руко-.
водить ими. И хотя мы имеем неоднократные упоминания у Каутильи о
том, что для царя внутренняя опасность серьезнее внешней, но внутренняя
опасность представляется ему только как заговоры со стороны родствен¬
ников (особенно сына), мятежной знати, недовольного войска (например,
Каут., IX, 5). ·
Страх перед рабами, вражда к ним в древнем Риме, нашедшая свое
выражение в крылатом выражении «.сколько рабов — столько врагов»,
пронизывают всю его историю. Но мы не знаем в древнеиндийских источ¬
никах сообщений о каких-либо рабских войнах, о восстаниях, мятежах
пли заговорах рабов. Конечно, было бы не основательно предполагать на
основании одного этого, что такие формы классовой борьбы вообще отсут¬
ствовали, но можно предположить, что они не принимали таких масштабов,
как в странах античного мира, что естественно, если иметь в виду особен¬
ности рабства в древней Индии.
В заключение следует сказать, что важное значениеимеет мнение Мегас-
фена о рабстве в древней Индии: «И вот что замечательно в Индии: все ин¬
дийцы свободные, и нет ни одного, индийца раба. В этом полное совпадение
между лакедемонянами и индийцами. Но у лакедемонян рабами являются
илоты, которые выполняют рабские работы; у индийцев же никто другой
не является рабом, а тем более никто из индийцев» (Агг., 1пй., X). Дол¬
гое время в буржуазной литературе это мнение Мегасфена считалось дока¬
зательством отсутствия рабства в древней Индии. Но изучение древнеин¬
дийских источников показывает, что рабство в древней Индии несомненно
имело место. У нас нет данных, позволяющих подозревать Мегасфена
в намеренном искажении истины; скорее всего имела место ошибка — след¬
ствие наличия в древней Индии таких особенностей рабства, которые дол¬
жны были ввести в заблуждение даже высокообразованного человека,
приехавшего из страны с развитыми рабовладельческими отношениями.
Насколько мы можем судить по сохранившимся источникам, основной
особенностью древнеиндийского рабства являлась его неразвитость; на¬
ряду с рабовладельческими отношениями продолжали сохраняться весьма
значительные пережитки первобытно-общинного строя. Поэтому особен¬
ностью древней Индии, отличающей ее от стран античного мира, являлось
отсутствие как в сельском хозяйстве, так и в ремесле крупных
52
]'. Ф. ИЛЬИН .
.хозяйств, основанных на применении рабского труда. Данные^, весьма,
впрочем, скудные, дают возможность считать, что основной сферой приме¬
нения рабского труда было домашнее хозяйство. Но в условиях натураль¬
ного хозяйства, безраздельно, господствовавшего, даже рабовладельческая
знать (не исключая и царя) стремилась к тому, чтобы индивидуальное
хозяйство было в наибольшей мере самообеспечивающим. Такие работы,
как уход за домашним скотом, работа в огороде, обеспечение водой, молоть¬
ба, помол и обрушивание зерна, приготовление молочных продуктов, вы¬
жимка масла из маслосемян, уборка и т. д., в условиях Индии и при тог¬
дашнем уровне развития техники должны были быть чрезвычайно трудоем¬
кими и их удельный вес в сельскохозяйственном производстве должен был
быть весьма высоким. Такие работы, как плетение цыновок, прядение,
ткачество, ремонтно-строительные работы и т. д., также производились
в каждом хозяйстве самими членами семьи, слугами и рабами; ремеслен¬
ники же специализировались главным образом на производстве предметов,
требующих высокой квалификации (изготовление предметов роскоши,
парфюмерии, оружейное дело, резьба по дереву и кости и т. д.). Поэтому
факт небольшого применения рабского труда в ремесле также не может
быть показателем малого удельного веса рабов в производстве, хотя никог¬
да, может быть, не удастся установить точно, каков был этот удельный вес.
Рабство в Индий может быть определено как патриархальное, в том смысле,
в каком его определяет Маркс,—рассчитанное на производство только
для собственного потребления *.
Место раба в производстве определяло и его общественное положение.
Различие между свободным и рабом не было столь отчетливым в древней
Индии, как в странах с развитым рабовладением; это выражалось в отсут¬
ствии резкого противопоставления свободных и рабов, в отсутствии взгля¬
да на рабство как на самое презренное состояние человека, в нечеткости
самой терминологии: наличие многочисленных различных разрядов рабов,
включение в разряды йаза (рабов), наряду с рабами в точном смысле слова,
также людей, находящихся в иных степенях личной зависимости 2. Особен¬
ности в использовании труда рабов отражались и на отношениях менаду
господином и рабом; раб в повседневной жизни по своему фактическому
положению мало чем отличался от младших членов патриархальной древ¬
неиндийской семьи и от прочей домашней челяди. Этому же способствовал
тот факт, что рабы в своем большинстве были соплеменниками хозяина,
а при существовании еще значительных пережитков первобытно-общинных
отношений обращение в рабство не могло оборвать сразу семейные, родовые
и кастовые связи. Поэтому раб сохранял, по крайней мере иногда и в
некоторых частях страны, право на собственность (приобретенную, полу¬
ченную в дар, унаследованную), право на передачу собственности
по наследству, он мог иметь семью, хозяин должен был при обраще¬
нии с рабом учитывать его прежнюю сословную принадлежность и т. д.
Показательны в этой связи также попытки государства вмешиваться в от¬
ношения между рабовладельцем и рабом.
Отсутствие в древнеиндийских источниках зафиксированных прояв¬
лений острого классового антагонизма в массовых масштабах вполне
понятно, так как классовая борьба при не вполне развитых рабовладель¬
ческих отношениях не могла еще принять форм, характерных для разви¬
того рабовладельческого строя. * * 1 2*
1 См. К. Маркс, Капитал, III, 1949, стр. 816. '
2 Ср. Inst., lust. I, 3, 5; «В состоянии рабов нет никакой разницы, между свобод¬
ными жениного различий».
Н. Н. Пикус
ПЕРЕЛОМНЫЙ ПЕРИОД В ИСТОРИИ
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ЕГИПТА (КОНЕЦ III в. до н. э.)
ТТзучение обстоятельств, предшествовавших упадку такого крупного
П государства древности, как эллинистический Египет, несомненно,
имеет значение, выходящее за пределы истории одной страны. Эпоха
эллинизма является определенным этапом в развитии рабовладельче¬
ского общества1. Однако более подробное изучение истории эллинизма
в нашей науке еще только начинается. Сложность и разнообразие местных
условий, большое количество внешних и внутренних событий, при почти
полном отсутствии сочинений античных историков для первых восьмиде¬
сяти лет III в. до н. э.2, затрудняют исследование. Однако надписи и в осо¬
бенности открытые за последние 60 лет многочисленные папирусы дали
возможность подробно изучить внутреннюю историю одного из эллини¬
стических государств — эллинистического Египта, его экономику, социаль¬
ные отношения и политическое устройство.
Буржуазные историки1 * 3 сетуют на малую удовлетворительность содержа¬
ния дошедших до нас греческих папирусов, на их случайность, отрывоч¬
ность и на то, что эти документы — преимущественно частного характера,
не дающие оснований для обобщающих выводов. Несомненно, однако,
что здесь дело не в недостатках источников, а в том, что буржуазные спе¬
циалисты не имеют подлинно научного метода исследования. Что же ка¬
сается времени правления Птолемея IV Филопатора (конец III в. до н. э.),
то для этого периода истории Египта имеется такой источник, как «Всеоб¬
щая история» Полибия, не говоря уже о других авторах, сообщающих
отрывочные сведения. Эти сведения дополняются и корректируются па¬
пирусами и надписями. Особенно важны для нашей цели Канопская,
1 В. С. С ejp геев, История древней Греции, М., 1939, стр. 305; А. В. Ра-
н о в и ч, Эллинизм и его социально-экономические основы, ВИ, 1945, №^2, стр. 99—
116; о н ж е, Основные проблемы истории эллинизма, ВДИ, 1949, № 1, стр. 11—28;
он же, Зависимые крестьяне в эллинистической Малой Азии, ВДИ, 1947, № 2,
стр. 28—39. Более подробно в этом же направлении трактует проблему эллинизма
вышедший в свет, когда настоящий номер «Вестника древней истории» уже был на¬
бран, труд А. Б. Рановича «Эллинизм и его историческая роль», М.—Л., 1950.
3 На это указывал еще Ф. Ф. Соколов, Третье столетие до Р. X., ЖМНП,
1886, июль, стр. 1—16; «Труды Ф. Ф. Соколова», СПб., 1910, стр. 243—259. Единствен¬
ный античный литературный источник М. Iuniani Iustini epitomahistoriarum Phi¬
lippicarum Pompei Trogi, охватывающий хронологически всю эпоху эллинизма,
слишком краток и изобилует пробелами. Отрывки из других авторов, собранные пре¬
имущественно во FHG, освещают лишь отдельные эпизоды.
3 См., например, М. Rostovtzeff, The social and economic history of the
heilenistic morid, v. I—III, Oxford, 1941 — в главах об источниках и в других местах.
54
11 II. ПИ КУС
Питомская и Розеттская надписи, тебтюнисский папирус № 703 и ряд
других папирусов меньших размеров, которые будут упомянуты ниже по
ходу изложения.
Экономика, социальные отношения и политическое устройство эллини¬
стического Египта, как они представлены в многочисленных и разнообраз¬
ных по содержанию папирусах времени Филадельфа и Эвергета I, доста¬
точно ясно показывают истинные причины, которые привели эллинистиче¬
ский Египет к упадку. Папирусы и надписи времени Филопатора рисуют
яркую картину тяжелого состояния Египта накануне упадка и сообщают
о мероприятиях птолемеевского правительства, энергично искавшего
выход из создавшегося положения.
Чтобы правильно понять события конца III в. до н. э., необходимо все
время помнить, что эллинизм возник в результате временного преодоления
кризиса рабовладельческого общества, начавшегося в Греции в IV в. до
н. э. Кризис был временно преодолен покорением Греции Македонией и
последовавшим затем греко-македонским завоеванием более отсталого,
чем античная Греция, рабовладельческого древнего Востока. Ф. Энгельс
в «Диалектике природы» писал: «Там, где рабство является господ¬
ствующей формой производства, там труд становится рабской деятель¬
ностью, т. е. чем-то бесчестящим свободных людей. Благодаря этому закры¬
вается выход из подобного способа производства, в то время как, с другой
стороны, требуется устранение его, ибо для развития производства раб¬
ство является помехой. Всякое покоящееся на рабстве производство и
всякое основывающееся на нем общество гибнут от этого противоречия.
Разрешение его дается в большинстве случаев насильственным покорением
гибнущего общества другими, более сильными (Греция была покорена Ма¬
кедонией, а позже Римом). До тех пор, пока эти последние, в свою очередь,
покоятся на рабском труде, происходит лишь перемещение центра, и весь
процесс повторяется на высшей ступени...» 1
Первый из греко-македонских правителей эллинистического Египта,
Сотер, с военной четкостью определил реальное положение нового, неза¬
висимого Египта. Это была «страна, завоеванная копьем» (Diod., XVIII'
39). Процесс развития рабовладельческих отношений в Египте после греко¬
македонского завоевания изучен еще совершенно недостаточно. Однако
ряд папирусов из архива Зенона, отрывки из александрийских законов
Dikaiomata и ряд других папирусов (Р. Petrie, Р. Hib. и др.) не остав¬
ляют сомнений в том, что с воцарением Птолемеев развитие рабовладения
в Египте пошло более быстрым темпом; это вынуждены были признать
с большими или меньшими оговорками даже и буржуазные ученые (Ростов¬
цев, Тарн, Вестерманн,Прео). В Египте стали развиваться античные формы
рабютва. Не имея возможности в данной статье подробно остановиться на
этом важном вопросе, вспомним, например, о шерстоткацкой рабской ма¬
стерской диойкета Аполлония в Мемфисе и о его фаюмском стаде милетских
овец, снабжавших мастерскую шерстью и содержавшихся под присмотром
рабов. Об этом рассказывают Р. Cairo Zen.: 59003, 59142, 59145, 59195,
и PSI 485 и 854. Характер фактов, которые они - сообщают, указывает
на то, что перед нами элементы античного рабовладельческого хозяйства.
Они развивались, следовательно, на земле lv 8сорек. Рабов имели и
клерухи, о чем говорят Р. Petrie и другие папирусы. Рабов неоднократно
покупали, главным образом в Сирии, и частично продавали в рабство воен¬
нопленных. О наличии значительного числа рабов в эллинистическом Егип¬
те свидетельствует и то обстоятельство, что существовал специальный налог
на рабов, который сдавался в откуп (Р. Hib., 29). Юридическоеположе-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сот., т. XIV, стр. 450.
ИЗ ИСТОРИИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ЕГИПТА
5о
ние рабов, по сравнению с положением в классической Греции ухудши¬
лось, на что указывают александрийские πολιτικοί νόμοι (Dikaiomata).
О большом количестве рабов сообщают и античные авторы. Интенсив¬
ная эксплоатация рабов применялась и в царском хозяйстве. Кроме папи¬
русных свидетельств, вспомним трагический рассказ Диодора о труде рабов
в царских рудниках (Diod., Ш, 12—14). Однако ход развития рабо¬
владения осложнялся и тормозился, особенно в Египте, большими возмож¬
ностями эксплуатации непривилегированного местного населения по праву„
завоевания, что облегчалось к тому же пережитками первобытно-общин¬
ных отношений, характерными для древневосточного рабовладельческого
общества. Экономический подъем и внешнее могущество эллинистического
Египта развивались на основе тяжелой эксплуатации относительно не¬
большой группой завоевателей огромных масс трудящихся: свободных
непривилегированных местных жителей и рабов. «Процветание» эллинисти¬
ческих государств в III в. до н. э., о котором так любят говорить буржуаз¬
ные авторы х, было процветанием небольшой группы эксплуататоров. Эко¬
номическая реорганизация Египта, предпринятая нервыми Птолемеями
и нашедшая яркое отражение в многочисленных папирусах III в. до н. э.,
имела целью повышение доходов царской казны и численно небольшого
класса эксплуататоров. Тяжелые и частые войны, которые вели Птолемеи
в интересах эксплуататорской верхушки, вызывали огромные расходы
и должны были ускорить разорение населения. В процессе развития мест¬
ные эксплуататорские элементы, главным образом жречество, постепенно
срастались с пришлыми эксплуататорами — разного рода чиновниками,
откупщиками й воинами, так как к этому понуждал их общий классовый
интерес. Недаром этническое обозначение «эллин» в эпоху эллинизма
приобрело социальный смысл, став обозначением представителя господ¬
ствующего класса, владеющего греческим языком и посещающего гимна¬
зий, независимо от его этнического происхождения. Недовольство трудя¬
щегося и эксплуатируемого населения Египта выражалось разными спо¬
собами. В упоминавшихся уже собраниях папирусов опубликовано не¬
мало документов — прошений, жалоб, раскрывающих неприглядную
картину ограбления властями и привилегированными владельцами кре¬
стьян и ремесленников. Яркий пример такой практики дает текст PSI,
502, из которого видно, что крестьяне отказались убирать хлеб и укры¬
лись в местном храме, обладавшем правом асилии. Доля урожая, которую
требовал диойкет Аполлоний — владелец участков, которые они обраба¬
тывали, оказалась слишком велика. Бегство земледельцев и ремесленни¬
ков с места своего жительства из-за непомерных тягот, пассивное сопротив¬
ление «эллинам» начиная со второй половины III в. до н. э. перерастают
в восстания. Первое из известных нам восстаний относится еще ко времени
блестящего царствования Эвергета I. О восстании сохранились только крат¬
кие упоминания, но единственная фраза о нем у Помпея Трога (в сокраще¬
нии Юстина) весьма многозначительна: «[Птолемей] если бы восстание в
Египте не вынудило его возвратиться, завладел бы всем государством Се-
левка» (lustin., XXVII, 1,9). Мы не знаем размеров восстания, которое,
возможно, и не было значительным, но весьма показательно, как остро
реагировал Эвергет I на это восстание: он вынужден был прекратить очень
удачную для него III Сирийскую войну с Селевкидами, так как, очевидно,
понимал всю опасность восстания в той обстановке, которая сложилась
в это время в Египте. Социальное движение, слабое своей неорганизован¬
ностью и опасное постоянной возможностью превратиться в массовое, что 11 См., например, М. R о s t о v t z e f f, ук. соч., т. I, стр. 407 сл., стр. 530 сл4
56
Н. Н. ПК КУС
порою и случалось, со времени Эвергета I создавало затруднения во внут¬
ренней и внешней политике Птолемеев. Страна постепенно истощала свои
ресурсы, технические же возможности в условиях рабовладельческого
способа производства попрежнему оставались крайне низкими и возме¬
щались растущим военно-административным нажимом, так ярко отражен¬
ным в папирусах второй половины III в. до н. э. Введение Филопатором
медной драхмы уже указывает на начало финансовых затруднений.
Буржуазные историки, выясняя причину бедствий, постигших Птоле¬
меев при Филопаторе, придают слишком большое значение отрицательным
качествам изнеженного, склонного к лени и недальновидного молодого
царя, попавшего в руки коварного и жестокого интригана — временщика
Сосибия, проводившего ряд мероприятий в личных интересах. Таким объяс¬
нением, идущим еще от Полибия, удовлетворяются, например, Буше-Лек-
лерк и Бивен, сходную позицию занимает и Тарн, хотя и с некоторыми
оговорками.
Распространенная в буржуазной науке (например у Вилькена, Эд.
Мейера) точка зрения на социальное движение в Египте как на национа¬
листическое, руководимое жрецами, является одним из примеров модер¬
низации древней истории. Необходимо отметить, что академик В. В. Стру¬
ве уже в своей ранней работе «Развитие храмового иммунитета в птоле¬
меевском Египте» (ЖМНП, 1917, июль—август, стр.223 сл.) подчеркивал,
что жрецы только использовали в своих интересах стихийное движение
населения и в обмен на материальные уступки вступили в тесный союз
с птолемеевским правительством.
Среди современных буржуазных исследователей следует отметить по
этому вопросу позицию Прео Е В своем очерке восстаний египтян при Ла-
гидах она стремится разносторонне осветить вопрос, указывает на притес¬
нения, которым подвергались египтяне. Однако и она говорит о«националь-
ных» чертах движения, классовый анализ, предлагаемый ею, далеко нече¬
ток. Основываясь в значительной мере на работах Прео, Ростовцев
также пришел к заключению, что эти восстания «должны быть приписаны
общим условиям времени» (ук. соч., II, стр. 710). Однако «условия времени»
остаются у Ростовцева механической суммой тех или иных одновременно
происходивших событий внутренней жизни и внешней политики данного
государства. Классовую борьбу он воспринимает с точки зрения модерни¬
затора. Закономерности исторического развития рабовладельческого элли¬
нистического Египта — государства, возникшего в результате завоевания,
вызванного законами развития рабовладельческого общества, остались,
как это естественно для буржуазного ученого, вне поля его зрения.
Царствование Птолемея IV Филопатора (221—203 гг. до н. э.) началось
обычными дворцовыми убийствами, которыми молодой царь и его времен¬
щик Сосибий ограждали себя от возможных претендентов на власть (Ро-
lyb., V, 34). В числе погибших оказался и проживавший в Александрии
бывший спартанский царь-реформатор Клеомен III, выступивший со свои¬
ми приверженцами против Филопатора (Polyb., V, 34 — 39; Plut.,
Cleom., 33—39). Как видно из Полибия и Плутарха, Клеомен был заме¬
шан в придворных интригах и был опасен своим авторитетом у части
египетской армии, состоявшей из наемников — выходцев из Спарты и Пело¬
поннеса. Первые шаги Филопатора и Сосибия во внешней политике характе¬
ризуются отказом в помощи Клеомену вернуть спартанский престол, что
было ему обещано отцом Филопатора Эвергетом I. Это была новая 11 Cl. Р г é а и х, Esauisse d'une histoire des revolutions égyptiennes sous les
Lagides, ChE, № 21—22 (1936), стр. 522 сл.
ИЗ ИСТОРИИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ЕГИПТА
57
внешнеполитическая линия, линия отказа от активной внешней политики.
Полибий отмечает опасения египетских правителей, что Клеомен может
усилиться в Элладе и сделаться опасным для внешних владений Египта,
слабо связанных с метрополией (Polyb., V, 35, 9 — 12). Интересно отме¬
тить, что Эвергет I этого еще не боялся. Вскоре после вступления на пре¬
стол Филопатору пришлось выдержать тяжелую войну с Антиохом 111
Селевкидом — так называемую IV Сирийскую войну (219—217 гг. до н. э.),
о которой подробно повествует Полибий в V книге своей истории. Война
была тяжелым испытанием для эллинистического Египта, но закончилась
блестящей победой Филопатора в битве при Рафии (217 г. до н. э.). Это
была последняя крупная победа Птолемеев. После войны, в которой еги¬
петскому правительству удалось отстоять свои позиции в Келесирип,
в Египте вспыхнуло восстание, продолжавшееся с перерывами все после¬
дующее царствование Филопатора и подавленное только при его преем¬
нике Птолемее V Эпифане. Подавлением восстаний и внутренними рефор¬
мами, о которых в источниках, к сожалению, сохранились только намеки,
наполнены годы правления Филопатора после войны. Египет сохраняет да
конца III в. до н. э. все свои владения и даже вмешивается в 208 г. до н. э.
в греческие дела, изменяя на этот раз обычной для царствования Филопа¬
тора внешнеполитической пассивности. Международное значение Египта
было еще велико: в 215 г. в египетскую столицу прибыло сиракузское
посольство, а в 211—210 гг.— римское. Но, верное своей политике, египет¬
ское правительство сохраняло во время II Пунической войны строгий ней¬
тралитет.
В полосу неудержимого и неуклонного упадка эллинистический Еги¬
пет вступает с самого начала II в. до н. э., сразу же после смерти Филопа¬
тора. В период правления Филопатора явных признаков этого упадка еще
не видно, и только неизменная внешнеполитическая пассивность Египта
в это время указывает на то, что в царстве Птолемеев и в это время уже не
все было благополучно.
Греческая традиция, благоприятная в общем для первых трех Лагидов
в целом,изображает четвертого Лагида —Филопатора весьма отрицательно.
Однако наш главный источник, Полибий, дает ему противоречивую оценку
(Polyb., V и др.). Неоднократно упоминая о бездеятельности и развра¬
щенности царя, называя его даже недалеким, ГТолибий тем не менее часто
указывает на активность Филопатора в первые годы его царствования.
Из анализа данных греческой традиции можно заключить, что сходный по
отрицательным чертам характера со своим дедом Филадельфом, о котором
греческие авторы отзываются положительно, Филопатор, царствовавший
в более сложных условиях, получил суровую оценку главным образом
потому, что в его царствование сказались общие условия, приведшие в по¬
следующие го дыТ Египет к упадку.
Армия Лагидов состояла из наемников-иностранцев, получавших за
службу земельные участки, обзаводившихся в Египте своим хозяйством
и семьей, но не имевших права передавать эту землю по наследству. Эти
наемники постепенно превращались в наследственно-привилегированную
часть местного населения, которая в течение III в. до н. э. постоянно по¬
полнялась новыми пришельцами, главным образом выходцами из различ¬
ных областей Греции и Македонии, из малоазийских греков и т. д. Нака¬
нуне и в период войны широко применялись в дополнение к наемникам-
клерухам обычные наемные войска на жалованье. Средств у Филопатора
было достаточно, хотя богатства царской казны ни в коем случае не харак¬
теризовали уровень благосостояния массы эксплуатируемого населения.
Не следует забывать, что более чем через 150 лет после смерти Филопатора,
58
Н. Н. ПИКУС
когда Египет находился в полном упадке, у последней его царицы Клео¬
патры VII тем не менее были колоссальные сокровища, которые выручали
из тяжелого финансового положения ее победителя Октавиана, несмотря
на то, что до него этими сокровищами пользовался Антоний. Иноземцами
были у Птолемеев-Лагидов и военачальники, обычно выдающиеся коман¬
диры-наемники, на оплату службы которых тратились большие средства.
Эти военачальники были смелыми и опытными авантюристами, чрезмерных
успехов которых на военном поприще опасалось само нанимавшее их пра¬
вительство. Полибий рассказывает о том, как правитель Сосибий опасался
Клеомена, узнав о том, что последний авторитетен среди египетских наем¬
ников — выходцев из Спарты и Пелопоннеса (Polyb.·, V, 36 — 38).
Вскоре после гибели Клеомена происходит измена полководца-наемника
Феодота, перешедшего на сторону врага Птолемеев Антиоха III. Феодот
был правителем Келесирии. Он перешел на сторону Антиоха III и обещал
передать ему эту Птолемеевскую провинцию. Полибий (V, 40, 1 — 3)
сообщает обстоятельства, побудившие Феодота к измене: он одержал по¬
беду над Антиохом во время его первого нападения на Келесирию и имел
ряд других важных заслуг, но в Александрии Феодота чуть не убили;
окружение Птолемея опасалось опытного военачальника, победы которого,
с другой стороны, были необходимы правительству. Такая политика явля¬
лась следствием фактической изолированности правительства рабовла¬
дельцев и завоевателей от массы местного населения.
Между тем надвигалась война с царством Селевкидов из-за Келесирии—
яблока раздора между двумя государствами, заинтересованными в обла¬
дании важными торговыми и стратегическими путями, проходившими через
эту территорию. Готовясь к войне, египетское правительство прежде всего
стало проводить усиленное комплектование и обучение армии, а также мо¬
билизацию средств. Одновременно происходила дипломатическая игра
в переговоры с правительством Селевкидов для того, чтобы задержать, на¬
сколько возможно, начало активных военных действий со стороны Антио¬
ха III, так как наличной армии нехватало,— она была не вполне надежна
и не вполне боеспособна. Для успешного проведения всех мероприятий не¬
обходимо было ослабление внутреннего напряженного положения в стране:
более энергичное, чем ранее, привлечение на сторону правительства еги¬
петского жречества (среднего и высшего), некоторая идеологическая обра¬
ботка населения, очередной обман его, так как птолемеевское правитель¬
ство никаких коренных уступок по существу местному трудящемуся насе¬
лению не делало, да и не могло сделать по своей классовой сущности.
Положение было напряженным еще при вступлении Филопатора на
престол. Папирусы времени Эвергета I сообщают о многочисленных аре¬
стах неплательщиков: например, тебтюнисский папирус № 701 от 235 г.
до н. э. сообщает, что по этой причине опустела вся деревня. Особенно
важные данные об этом дает тебтюнисский папирус № 703 (стр. 215—222).
Из него мы узнаем, что местным властям было предложено задерживать
беглых египетских воинов (у.у.х^0’·) И матросов (vocutocí,) и доставлять
их в Александрию, конечно, для заключения в т'юрьму. Хотя документ,
содержащийся в тебтюнисском папирусе № 703, был издан, по нашему
мнению, после IV Сирийской войны1, однако в нем упомянута инструкция
о беглых, обнародованная ранее и касавшаяся не только беглых воинов, но
и вообще лиц, «покинувших работу», т. е. удалившихся в ¿cvaxúpv)(n¡;,
и подобных им. Перед нами упоминание об инструкции, которая лредпи-
1 См. ВДИ, 1947, № 1, стр. 249 сл.
ИЗ ИСТОРИИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ЕГИПТА
59
■сывала арестовывать беглых крестьян и ремесленников, спасавшихся от
непосильных тягот. О том, насколько велико было число неплательщиков
лодатей и беглецов, заключенных в александрийской тюрьме, говорит
сообщение Полибия (V, 39, 4) и Плутарха (Cleom., 37) о попытке
Клеомена освободить этих заключенных с тем, чтобы опереться на них в
своей борьбе с египетским правительством во время восстания 219 г.
Проводя подготовку к войне в такой напряженной внутренней обста¬
новке, Филопатор и Сосибий должны были задуматься о серьезной реферме
армии. Перед правительством была сложная задача срочного формирова¬
ния большой армии. Греко-македонских клерухов нехватало. Кроме того,
реформа, узаконившая наследование отцовского клера сыном при условии,
что последний продолжает военную службу отца, произведенная незадолго
до этого времени (Р. Lille, 4 от 218/217 г. до н. э.), действительно увеличила
преданность клерухов, но, возможно, в то же время это несколько охла¬
дило их боевой пыл, так как увеличило их непосредственную заинтересо¬
ванность в хозяйстве. По крайней мере на это косвенно указывает Франк¬
фуртский папирус № 7, где один клерух жалуется царю на другого,
который, в противоположность жалобщику, служившему во время IV
Сирийской войны в действующей армии, устроился в тылу. Очевидно, не¬
которое количество клерухов ловко увиливало от своей основной обязан¬
ности — службы в действующей армии. Кроме того, непрерывное увеличе¬
ние числа греко-македонских клерухов становилось опасным, так как это
озлобляло местное население, в массе своей принужденное обрабатывать
царскую землю на невыгодных условиях.
Возможно, что одной из причин восстания во время III Сирийской
войны (Р. Petr., II, XXIX, е. р. 101) была именно эта реформа Эвергета I:
наделение клерухов землей и обращение в клерухов военнопленных.
Готовясь к войне, египетское правительство должно было подумать и
о том, что если вся армия во время войны будет выведена за пределы страны,
то угнетенное местное население может восстать. В этих обстоятельствах
Сосибий и Филопатор пошли на риск и привлекли в армию египтян, что
раньше не практиковалось. Этой мерой достигалось решение двух задач —
армия пополнялась с наименьшим экономическим ущербом для местных
жителей, так как мелкие земельные участки, которые теперь нарезались
для новых воинов, поступали во владение египетских крестьян, а не при¬
шельцев, так потеснивших местное население в III в. до н. э.; в то же время
ликвидировалась опасность восстания в тылу, так как наиболее активные
элементы оказались призванными в действующую армию.
Сосибий и Филопатор поделили между собой функции и деятельно гото¬
вились к войне. Предоставив Сосибию дипломатические переговоры и
общую подготовку к войне, Филопатор сам принимал в ней активное участие.
В III г. он был в Пелусии, в IV— в Бубастидском номе, в V — в Сирии,
инспектируя строительство укреплений и проводя защитные мероприятия
на границе пустыни, где отрывались каналы и засыпались колодцы.
По свидетельству Полибия (V, 62,4 — 5), эти мероприятия заставили Ан¬
тиоха отказаться от предпринятого было им наступления к Пелусию.
Во время последовавших затем с целью затянуть время переговоров (Ро-
lyb., V, 63, 2) Сосибий находился в армии в Бубастидском номе, где ве¬
лась широкая подготовка к решительной войне.
Подготовлялась большая армия: 20 тысяч египтян, непосредственно под¬
чиненных Сосибию, обучались впервые по македонскому образцу и образо¬
вали македонскую фалангу из египетских воинов (Polyb., V, 65, 9 —
10). Эта фаланга сыграла решающую роль в этой войне, но не изменила
значительно основного греко-македонского состава птолемеевской армии,
доходившей, по Полибию, до 70 тысяч человек. Опасность, что египетские
60
Η. Η. ПИКУС
фалангиты, восстав когда-либо причинят правительству больше хлопот,
чем прочие туземные воины-стражники (μάχιμοι), казалось, была не ве¬
лика, так как командный состав был из «эллинов».
В процессе подготовки к трудной войне и без того тяжелые налоги,
повинности и административный нажим на население возросли еще больше.
Это ясно видно из сравнения тебтюнисского папируса № 703 с данными па¬
пирусных текстов времени Филадельфа и Эвергета I (Р. Rev., Р. Petrie,
Р. Hib., Р. Lille и др.). Наблюдается более строгий и мелочный кон¬
троль за сельским хозяйством и промышленностью с целью наибольшего
сбора доходов. Отдельные мероприятия, например, проверка поступления
доходов непосредственно по деревням (Р. Tebt., 703, стк. 119), были ново¬
введением, другие мероприятия были обобщениями опыта финансового
администрирования последних лет, направленными к увеличению доходов
казны. Это было естественным развитием птолемеевской системы эксплуа¬
тации. Усиление и централизация финансовой администрации ясно видны
на примере изменений функций номового эконома,который, согласно с дан¬
ными податного устава (Р. Rev., col. 37, 2—5), при Филадельфе стоял на
третьем месте среди других руководящих чиновников нома, а при Эвер-
гете I оказался уже на втором месте (Р. Petr., II, 42а; II, 138-а). Тебтю-
нисский папирус № 703, относящийся ко времени Филопатора, показывает
исключительный рост значения номового эконома и централизацию функ¬
ций финансовой администрации, действовавшей теперь по прямым теку¬
щим указаниям из Александрии (Р. Tebt., 703, стк. 235, 279). Население
было разорено и озлоблено. Но часть населения была временно подкуп¬
лена зачислением в армию в качестве фалангитов.
Мероприятия египетского правительства оправдали себя на войне.
В ожесточенной битве при Рафии 22 июня 217 г. до н. э. войска Антиоха
были разбиты. Филопатор и Сосибий принимали личное участие в битве,
которую выиграла обученная Сосибием египетская фаланга. Отборные
сирийские войска не могли устоять против ее энергичного натиска (Ро-
lyb., V, 85, 6—10; 86, 1).
Что побудило египетских фалангитов так энергично сражаться на сто¬
роне Филопатора в критический момент сражения, когда войска Антиоха
начали частично побеждать (Polyb., V, 84, 2 — 10; 84, 5)?— Их новое,
более привилегированное положение воинов и, вероятно, обещания, на
которые не скупились Сосибий и Филопатор перед войной и перед битвой
(Polyb., V, 83, 6 — 7). Следует подчеркнуть характерную особенность
царских речей с обеих сторон к своим воинам. С частью своих войск Фило¬
патор и Антиох говорили через переводчиков (Polyb., 83, 7). Египет¬
ский царь Филопатор, не знавший египетского языка, через переводчика
обращался к фаланге египтян, которая в данном случае собиралась бо¬
роться не за Филопатора с его привилегированными «эллинами», а за не¬
давно полученные земли, которые египетские воины обрабатывали вместе
со своими семьями, а наиболее зажиточные среди них, вероятно, и при по¬
мощи одного—двух рабов. Свое положение они рассчитывали улучшить
и упрочить победой при Рафии. Однако какое-либо существенное измене¬
ние внутренней политики не входило в намерения Сосибия и Филопатора.
Речь шла о лучшем использовании внутренних наличных ресурсов Египта,
и в том числе его многочисленного эксплуатируемого трудящегося насе¬
ления, которое попрежнему рассматривалось только как объект эксплуа¬
тации. Положение в Египте было напряженным. Полибий находит, что
Филопатор только из-за любви к удовольствиям, из-за своей изнеженности
готов был сразу заключить мир с Антиохом (Polyb., V, 87, 1—8).
Однако совершенно ясно, что миролюбие Филопатора объяснялось
прежде всего ненадежностью армии, не получившей всего обещанного,
ИЗ ИСТОРИИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ЕГИПТА
61
стремлением поскорее распустить по домам египетскую фалангу, уже не
нужную и даже опасную в связи с напряженным положением в тылу,
в Египте. Важные данные о причинах столь поспешного заключения мира
дает стела из Питома1, где говорится об измене, совершенной команди¬
рами войск Филопатора после битвы при Рафии, что и побудило его
заключить соглашение с Антиохом (стк.25). К сожалению, надпись не со¬
общает о том, кто были эти командиры. Но противником Египта было
такое же эллинистическое государство с теми же слабостями. Побежден¬
ный Антиох так же, как и победитель Филопатор, боялся своего населения
(Polyb., V, 87 — 2), боялся восстаний, боялся усиления активности
претендента на престол Ахея. И мир, желанный для обоих царей, был за¬
ключен. Филопатор тфи месяца занимался организацией управления в не¬
ожиданно отвоеванных Южной Сирии и Финикии, а затем срочно вернулся
в Египет, в котором начиналось восстание угнетенной и эксплуатируемой
трудовой массы, к которой примкнули бывшие египетские фалангиты
(Polyb., V, 107, 1 — 3).
Теперь птолемеевское правительство особенно нуждалось в поддержке
или, по крайней мере, лойяльности со стороны какой-либо многочислен¬
ной или влиятельной группы египетского населения. Птолемеи понимали
значение жречества в Египте и считались с ним. Особенное внимание Пто¬
лемеи начали оказывать жрецам со второй половины III в. до н. э., когда
начались первые восстания эксплуатируемой трудящейся массы египетско¬
го населения. Эта политика и положительная реакция на нее жрецов нашли
свое отражение в знаменитом Канопском декрете 237 г. до н. э. (OGIS,
66). В то время когда бедное трудящееся население бежало из своих де¬
ревень от непосильных тягот, когда деревни пустели оттого, что их жите¬
лей арестовывали (Р. Tebfc. № 701 от 235 г. до н. э.), жрецы в высокопарных
выражениях на греческом языке прославляли «богов Эвергетов»—царя и ца¬
рицу за многие и великие благодеяния храмам, которые они оказывали, «не
останавливаясь перед издержками и расходами», за возвращение в Египет
священных статуй, некогда увезенных персами, и за то, что царь и царица
«доставили благоденствие всем жителям этой страны» (т.е. Египта) и т. д.
(OGIS, 56, 10—05). Еще в большей мере стремился заручиться расположе¬
нием жрецов Филопатор. Для этого нужны были дальнейшие уступки
жречеству — формальные и фактические. О них повествует нам текст
стелы из Питома, на которой был вырезан декрет жрецов, принятый ими
в Мемфисе в ноябре 217 г. до н. э. по случаю победы при Рафии. Этот текст
имеет, по сравнению с Канопским, любопытные особенности. Декрет на¬
писан по-египетски и только переведен на греческий язык, тогда как Ка¬
нопский декрет, наоборот, был написан по-гречески и переведен на египет¬
ский язык. В Мемфисском декрете Филопатору присвоена титулатура
египетских фараонов, чего нет в декрете в честь Эвергета I. Из декрета мы
узнаем, что Филопатор после победы при Рафии овладел огромной добычей,
в том числе в золоте, серебре и в других драгоценных предметах (стк. 14).
Вернувшись в Египет, он совершил поездку по храмам страны (стк. 15),
принося жертвы и распределяя многочисленные доходы в большей степе¬
ни, чем это делали прежде, и оказывая особое уважение египетским богам
(стк. 17—23). Он дал много золота и драгоценных камней для изготовления и
реставрации статуй и тому подобных вещей. В декрете говорится, что царь
расточал множество благодеяний жрецам, персоналу храмов и населению'
Египта (стк. 28—30). Последнее утверждение является, разумеется, рито¬
рическим украшением, как это было и в Канопском декрете, но в щедрых
1 Н. Sottas, Notes complementaires sur le decret en l’honneur de Ptolomee IV,
«Revue de l’Egypte ancienne», I, Fsc. 3—4,1927, стр. 230—242.
62
Η. Η. ПИКУС
дарах жрецам сомневаться не приходится. Жрецы оказались более надеж¬
ной социальной опорой для Филопатора, чем египетские воины, на которых
теперь распространилось название μάχιμοι, ранее обозначавшее страж¬
ников. Это вполне понятно,так как жрецы принадлежали к классу эксплуа-
таторов-рабовладельцев, а масса египетских воинов (μάχιμοι) — к угне¬
тенному, эксплуатируемому населению крестьян-общинников — царских,
земледельцев, материальное положение большинства которых фактически
мало отличалось от материального положения рабов, несмотря на то, что
1эти земледельцы арендовали земельные участки и имели свое хозяйство.
Яркую картину разорения земледельцев при Филопаторе дает текст теб-
тюнисского папируса № 703: земледельцы подавлены злоупотреблениями
местной администрации; они платят в царскую казну высокую арендную*
плату, многие из них полностью разорены; многие земли остаются совсем
не засеянными, другие — обработаны и засеяны плохо (стк. 40—63).
Эксплуатация ремесленников, находившихся в еще более стесненном:
положении, чем крестьяне, тоже дала свои отрицательные результаты в это
время. Масляная и льняная царские монополии работали плохо, о чем
сообщает этот же текст (Р. Т е b t., «К» 703, стк. 87—117 и 134—164). С дру¬
гими отраслями производства, не упомянутыми в этом документе, очевид¬
но, также обстояло не лучше.
Другой документ конца III в. до н. э. из тебтюнисского папируса
№ 834 содержит список домов довольно большого местечка, в котором были
и двухэтажные дома. Многие из ннх были пусты, покинуты жителями.
Список был составлен с. фискальной целью, и большую часть домов при¬
шлось освободить от уплаты налога. Этот частный случай упадка населен¬
ного пункта конкретно иллюстрирует и дополняет ту картину общего*
разорения, фискального нажима, бюрократизма, арестов беглых жителей,
покинувших свои занятия, беглых египетских воинов (μάχιμοι) и моряков
(ναύται), которая выясняется из тебтюнисского папируса № 703.
Это тяжелое положение в стране нельзя связывать только с войнами,
как это делает Ростовцев (ук. соч., II, стр. 407). Как ни губительно
было влияние бесконечных войн, все же истинной причиной экономическо¬
го оскудения Египта были не войны, а хозяйничание завоевателей-рабо-
владельцев, постоянное выкачивание средств у населения в интересах
небольшой привилегированной группы; не следует забывать, что войны ве¬
лись также исключительно в интересах господствующего класса. Совер¬
шенно неверно и другое утверждение Ростовцева, который считает, что
Филопатор осуществил переход во внутренней политике от господства над.
«туземцами» к союзу с ними (ук. соч., II, стр. 708—709). Речь шла лишь,
о попытке завоевателей использовать в своих целях местное жречество.
Это была попытка объединения, концентрации классовых сил рабовладель¬
цев перед лицом неизбежно надвигавшегося экономического и социального
кризиса. Чистых «эллинов» давно уже не было ни в Египте, ни в других
соседних эллинистических странах. Сформировался единый класс эксплуа-
таторов-рабовладельцев, называвшихся «эллинами», и класс эксплуатируе¬
мых, состоявший из рабов и различных категорий «свободного» трудяще¬
гося населения.
Уступки Филопатора в пользу армии были столь незначительны, что
вслед за победой вспыхнуло большое восстание бывших египетских фалан-
гитов. Это была ожесточенная классовая борьба трудящихся масс угнетен¬
ного и эксплуатируемого населения, часть которого превратилась в вои¬
нов. Как известно, восставшие боролись против «эллинов», среди которых
оказались и египетские жрецы, против которых восставшие боролись с не
меньшим ожесточением, чем против основного врага. Как сообщает По¬
либий (V, 107, 1 — 3), восстание вспыхнуло стихийно. В этом, очевидно,
ИЗ ИСТОРИИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ЕГИПТА
63
и заключалась его слабость. Аристократ Полибий, вообще отрицательно
относящийся к движению трудящихся масс, отмечает ожесточение, с кото¬
рым велась эта внутренняя война, состоявшая из «жестокостей и подло¬
стей с обеих сторон» (Polyb., XIV, 12, 4 — 5). Никаких замечательных
сражений, сообщает далее Полибий, в этой борьбе не было. Это подтверж¬
дается и отдельными папирусными текстами, восходящими к этому време¬
ни. Например, один текст (BGU, 1215) повествует о нападении на стражу,
охранявшую виноградники. Однако не все население деревни поддёржало
нападавших, и через некоторое время им пришлось отступить в пустыню.
Интересно, что объектом нападения явились виноградники, т. е. земли,
принадлежавшие более или менее привилегированным слоям населения.
Это обстоятельство указывает на социальный состав восставших — очевид¬
но, в массе своей бедных βασιλικοί γεω^φί. Именно поэтому, вероятно, не
все жители соседней деревни поддерживали восставших. Классовый ха¬
рактер движения очевиден. Это хорошо согласуется с известиями о напа¬
дениях повстанцев на жрецов и храмы, о чем упоминают и папирусы и над¬
писи. Иероглифическая надпись в Эдфу1 сообщает о том, что восставшие
захватили храм и владели им долгие годы, что и задержало окончание его
постройки. Об окончании восстания, и то. как оказалось, временном,
сообщает только Розеттская надпись от 196 г. до н. э.,— торжественный
декрет египетских жрецов по случаю победы царя Эпифана над восстав¬
шими еще при его отце Филопаторе египтянами, которые «творили неспра¬
ведливости по отношению к храмам» (OGIS, 90, стк. 24). Среди восставших
были туземные воины (μάχιμοι) (стк. 19), которые упоминаются уже и в теб-
тюнисском папирусе № 703. Восстание было велико и продолжительно.
Борьба велась в Нижнем и Верхнем Египте и даже привела к временному
отпадению последнего при поддержке Нубии. Но не все египтяне примк¬
нули к восстанию. Ряд посвятительных надписей, относящихся к этому
периоду, адресован Филопатору не только греками, но и египтянами. В то
время, когда угнетенная и эксплуатируемая масса ведет свою упорную,
трагическую борьбу, Птолемей IV Филопатор, облекаемый жрецами в атри¬
буты древнего фараона, осыпает их своими благодеяниями; то же самое
наблюдается и в царствование его сына Эпифана. Но Филопатор не только
усваивает внешние египетские формы. Он не забывает и о греках. Он стре¬
мится усилить культ Диониса — мифического предка династии Птолемеев.
Перед нами лавирование рабовладельческого правительства, концентри¬
рующего свою узщю социальную опору в условиях растущего пассивного
и активного соЛ^^цл^к| эксплуатируемой массы населения. Греко-ма¬
кедонское завое^НИВ^Щбнно переместило центры развития рабовладель¬
ческого общества. ^|bqlkc повторялся на высшей ступени, объединив
обширные пространства государств древнего Востока. На их территории,
наряду с развитием форм античного рабства, эксплуатировались по праву
завоевания огромные массы местного трудящегося населения. Для угне¬
тения последнего использовались пережитки первобытно-общинных от¬
ношений, ограничивавшие земледельцев и ремесленников, обязывавшие
их, например, к обязательному участию в ирригационных работах и к ис¬
полнению других повинностей, некогда необходимых для .существования
общины, а теперь превратившихся в фискальную обязанность по отношению
к государству. Противоречия быстро нарастали. Усовершенствованная
организация эксплуатации, созданная опытными греко-македонскими за¬
воевателями на базе использования относительной отсталости древневос¬
1 J. Dümichen, Bauurkunde der TempelaBlagen von Edfu, AZ, 1870, стр. 3,
S—9, табл. II.
64
Н. Н. ПИКУС
точного рабовладельческого общества и опыта рабовладельцев античной
Греции, привела эллинистический Египет от подъема к упадку уже в конце
III в. до н. э. Подробное конкретное марксистское изучение форм эксплуа¬
тации в эпоху эллинизма массы производителей — бедняков и рабов,
которое благодаря папирусам становится возможным по отношению к эл¬
линистическому Египту, изучение форм классовой борьбы на этом же ма¬
териале — важнейшая задача советских историков античности, потому что
«...история общественного развития есть вместе с тем история самих про¬
изводителей материальных благ, история трудящихся масс, являющихся
основными силами производственного процесса и осуществляющих про¬
изводство материальных благ, необходимых для существования общества» Ч
В этом указании товарища Сталина содержится ключ к разрешению
сложнейших проблем истории эпохи эллинизма, одну из которых затронула
настоящая статья. 11 «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 116.
•як' ^ *ак* ^
Проф. Н. А. Машкин
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
Для понимания истории Римской империи первостепенное значение
имеет изучение римских провинций, и не только как составных ча¬
стей «римского мира», но и с целью выяснить своеобразие развития
каждой провинции в отдельности. Без этого непонятным остается, как и
почему та или иная провинция в определенный период приобретала осо¬
бое значение или, напротив, приходила в упадок. Такой расцвет и упадок
переживали в то или иное время все провинции. Например, во вторую по¬
ловину I в. — Цизальпинская Галлия, во II в. — галльские провинции,
в конце II и в первые десятилетия III в. — Африка находятся на наивыс-
шен точке своего расцвета, затем наступает упадок.
Понять общий упадок Римской империи можно, только изучив, по воз¬
можности, причины, вызывавшие эти явления, и самый ход их развития.
Расцвет любой провинции сопровождался обычно расцветом городской
жизни, отраженным в росте числа надписей из ее городов. Надписи свиде¬
тельствуют об интенсивной деятельности городских магистратов, об ак¬
тивности сословия декурионов, т. е. городской аристократии, об украше¬
нии городов за счет последней, об устройстве празднеств, игр, угощений
для городского плебса, об оживлении деятельности ремесленных, рели¬
гиозных и других коллегий и т. п. Упадок провинции, напротив, сопровож¬
дается упадком муниципальной жизни. Это и понятно, поскольку антич¬
ная форма государственности, в противоположность феодальной, исходила
из города и господства города над деревней. Романизация прежде всего
сказывалась в насаждении и упрочении городов. Их упадок свидетель¬
ствует о возникновении, хотя бы в зародыше, новых общественных форм.
Поэтому изучение истории провинции вполне закономерно начинать с
изучения истории ее городов.
С этой точки зрения Африка является одной цз интереснейших про¬
винций Римской империи. Большое количество как крупных, так и мелких
городов разнообразных типов дает возможность проследить развитие боль¬
шинства муниципальных институтов.
Настоящая статья представляет собой часть большой работы, посвя¬
щенной истории Римской Африки, поэтому здесь мы ограничимся рас¬
смотрением только одного вопроса — вопроса о политическом строе афри¬
канских городов в период империи.
При изучении развития экономики, управления, социальной структуры
той или иной римской провинции одной из центральных задач является
вскрытие сущности того процесса, который называется обычно романиза¬
цией. Процесс этот сказался и в распространении городской жизни, и в
оккупации земель под частные владения. Производной этих явлений 55 Веотнпн древней истории, № 1
66
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
является распространение латинского языка, образованности и форм рим¬
ского быта. Недостатком существующих исследований является то, что
явления городской жизни изучаются изолированно от истории аграрных
отношений. Между тем на африканском материале можно поставить во¬
прос о взаимоотношении города и деревни в римскую эпоху. Город с при¬
мыкавшей к нему территорией, поместье, пользующееся quasi-муници¬
пальными правами, полусвободные племена, управляющиеся романизи¬
рованными principes,— таковы основные административные «единицы»
внутри африканских провинций.
Учитывая состояние источников, мы считаем возможным в первую оче¬
редь исследовать городской строй Африки, поставить вопрос о типах го¬
родских поселений: civitates различных категорий, municipia, colonia.
Эти понятия следует брать не как раз навсегда данные, а в их развитии.
В этой связи встает перед нами один из важнейших вопросов романизации
Африки — постепенное исчезновение civitates liberae и замена их двумя
типами поселений: колониями и муниципиями. Особое внимание привле¬
кает переходная стадия — появление городов «двойной организации»: ci-
vitas libera и colonia civium Romanorum существуют в пределах одной
городской территории. Сюда же примыкает и вопрос о городском управ¬
лении. К сожалению, мы не располагаем ни одним африканским городским
уставом. В Африке не сохранилось документов, подобных lex coloniae
Juliae Genetivae, lex Salpensa или les Malacitana; нет в нашем распоряже¬
нии и значительных постановлений советов декурионов. Нам известен лишь
один (и то неполный) протокол муниципального совета из Henchir-Snab-
beur касательно потрав, допущенных рабами-пастухами1, и одно постанов¬
ление совета Сальсы в честь префекта Сульпиция Феликса1 2. В остальных
случаях это лишь краткие упоминания о том, что тот или иной памятник
воздвигнут decreto decurionum.
Зато мы располагаем обширным материалом, в котором, в той или иной
связи, упоминаются городские магистраты. Задача исследователя — вос¬
становить на его основе различные этапы римской муниципальной поли¬
тики. Надлежит исследовать вопрос о трех городских институтах: город¬
ских патронах, фламинах и городских кураторах. Институт городских
патронов возник в республиканскую эпоху как отражение могущества
отдельных нобилей. Для эпохи империи характерна деградация патро¬
ната, превращение его в лишенную всякого значения почетную должность,
на которую избираются лица далеко не высокого ранга. Фламинат пред¬
ставляет собой учреждение, благодаря которому распространяется культ
императоров. История города есть в то же самое время история падения
городской автономии: использование всех африканских материалов долж¬
но помочь нам охарактеризовать упадок городской жизни — один из важ¬
ных симптомов падения античного мира.
Обращаясь к характеристике и истории городского управления в
Африке, следует прежде всего поставить вопрос о происхождении горо¬
дов. К первой группе городов относятся города, возникшие еще в пуни¬
ческую эпоху. До римского завоевания эти города обычно имели значитель¬
ное население и представляли собою самоуправляющуюся единицу Кар¬
фагенской державы. После завоевания некоторые из них сохранили само¬
управление на правах civitas libera или иных условиях. Таковы многие
города проконсульской Африки, как, например, Hadrumetum или Leptis
Magna. Ко второй груцпе относятся города областей Нумидии, бывшие
резиденциями местных правителей, которые после завоевания сохранили
1 F. Е. A b Ь о t and А. С. Johnson, Municipal Administration of the Ro¬
man Empire, Princeton, 1926, стр. 483 (№ 146).
2 «Année épigraphique», 1931, №№ 36—38.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
67
свою власть на правах principes. Principes встречаются в Calama, Cirta
и других городах. К третьей группе относятся такие города, которые воз¬
никли из укрепленных пунктов, созданных еще в доримскую эпоху (са-
stellum) или же были созданы как укрепленные пункты уже римлянами;
сюда же относятся поселения земледельцев и землевладельцев, возникшие
на оккупированной территории. Так, на месте Верекунды было поселение
(vicus), в чпсле жителей которого упоминаются possessores. К четвертой
группе следует отнести лагерные города, возникавшие из поселков близ
лагерей (самый большой город такого типа — Lambaesis). Наконец, по¬
следнюю категорию составляют города, построенные по специальному рас¬
поряжению римского правительства. Цели в этом случае могли быть раз¬
личны: Карфаген возникает как колония в буквальном смысле слова, но
вместе с тем становится торговым и административным центром; ТЬа-
mugadi строится, очевидно, как важный стратегический пункт и вместе
с тем как центр обмена с кочевыми племенами. В Мавретании и Нумидии
было основано много колоний ветеранов.
Развитие и рост городов происходят главным образом во II в. Эпигра¬
фический материал свидетельствует о том, что к III в. Африка изобилует
городами. Развалины Thamugadi показывают, что это были значительные
по своим размерам поселения, жители которых могли сооружать здания,
требующие больших затрат. Следует подчеркнуть, что в эпоху империи
рост городов происходит главным образом внутри материка.
Основным источником для исследования городского строя Римской
Африки служат надписи1. Уже самый поверхностный обзор их приводит
к заключению, что какие-либо выводы из этого материала возможны лишь
при условии систематизации отдельных фрагментов, каждый из которых,
взятый изолированно, дает очень мало. По сравнению с немногочислен¬
ными африканскими надписями, освещающими историю аграрных отно¬
шений и, в частности, вопрос о раннем колонате, городские надписи скуд¬
ны до содержанию. Однако и то малое, что они дают, все же может быть
использовано, и на основании этих данных можно если не разрешить ту
или иную проблему, то, во всяком случае, ее формулировать. Так, в пер¬
вую очередь на основании этих источников можно поставить вопрос о
городском самоуправлении. Не предполагая давать систематической его
истории, мы считаем возможным ограничиться лишь рассмотрением во¬
просов, связанных с возникновением и развитием некоторых институтов —
тех, о которых имеется больше сведений и которые нуждаются, по нашему
мнению, в дальнейшем освещении. Затем мы остановимся и на пробле¬
мах, связанных с социальным составом населения городов1 2.
146 год до н. э. является переломным в истории африканского побережья
Средиземного моря. Опасный для Рима враг был сломлен, город Карфа¬
ген сожжен, место, где этот город был расположен, сравнено с землей и
проклято. Римляне приобрели колонию, которая должна была стать жит¬
ницей нарождающейся великой державы. Одновременно с Карфагеном
был разрушен целый ряд мелких городов, жители их были проданы в
рабство, а территория вошла в состав ager publicus. Другие же города
сохранили свою самостоятельность. Рядом с новым римским владением
лежала Нумидия, царь которой Массинисса был союзником Рима во время
Третьей Пунической войны. В награду за поддержку Рима он не только
1 Надписи, происходящие из Африки, собраны в VIII томе Corpus inscriptionum
latinarum, supplementa к нему, а также у R. С a gnat, Inscriptions latines d’Afrique,
Paris, 1923; у M e r 1 i n, Inscriptions latines de la Tunisie, Paris, 1944 и в номерах «Ап-
пёе epigraphique» в приложении к «Revue Archeologique».
2 Этому вопросу будет посвящена специальная статья.
5*
68
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
сохранил свои владения, но и расширил их за счет государства Сифакса,
стоявшего во время борьбы на стороне Карфагена. В дальнейшем про¬
исходит постепенное «освоение» римлянами африканской территории.
В эпоху гражданских войн Африка не могла остаться в стороне, не осталось
в стороне и Нумидийское царство, ставшее на сторону Помпея. В резуль¬
тате за битвой при Тайсе последовало уничтожение самостоятельности
этого царства: Юба I был убит, а его сын в качестве пленника воспи¬
тывался в Риме. Нумидия сделалась римской провинцией и стала назы¬
ваться Africa Nova. В 44 г. окончательно восстанавливается город Карфа¬
ген1, который снова приобретает значение крупного торгового центра, а
вместе с тем и опорного пункта романизации.
После битвы при Акциуме происходят новые изменения: сын Юбы I
Юба II получает обратно Нумидию, правда, не надолго, ибо Август пред¬
почел эту провинцию сохранить в руках Рима, а Юбе II дать в управле¬
ние Мавретанию, мало тогда известную и к тому же совсем не подчиненную
страну. Нумидия была присоединена к Африке, вошедшей в состав сенат¬
ских провинций1 2.
Полусамостоятельное существование Мавретании продолжалось не
долго: сын Юбы Птолемей при Калигуле был вызван в Рим и умерщвлен
по приказанию императора. Мавретания была присоединена к Риму и при
Клавдии разделена на две императорские провинции: Mauretania Сае-
sariensis (главный город Caesarea), Mauretania Tingitana (главный город
Tingis).
40-е гг. нашей эры знаменуют окончательное закрепление за римлянами
Северной Африки; правда, многие части ее еще не были подчинены, пред¬
стояла еще длительная и в сущности никогда не прекращавшаяся борьба
с кочевыми или полукочевыми племенами.
Административное деление Африки изменялось несколько раз. От¬
метим, что в правление Септимия Севера Нумидия была выделена в
отдельную императорскую провинцию. Обе мавретанские провинции иног¬
да, например, во времена Гальбы, Септимия Севера и Каракаллы,
управлялись одним прокуратором. Значительные изменения в администра¬
тивном делении Северной Африки происходят при Диоклетиане: наряду
с Нумидией и проконсульской Африкой создаются: provincia Valeria
Byzacena (главный город Hadrumetum) н Tripolitana (главный город
Тасарае). Mauretania Tingitana в IV в. вошла в состав испанского диоцеза.
Африка была пограничной провинцией, и вся ее история наполнена
большими и малыми столкновениями с туземными племенами. Это не по¬
мешало, однако, развитию городов.
Среди населенных пунктов римских провинций Северной Африки
встречаются civitates различных прав (immunes, iuris peregrini и пр.),
муниципии и колонии. Наибольшее разнообразие типов городских само¬
управлений находим мы в проконсульской провинции, где встречается
большое число civitates. Последние значительно реже встречаются в
Мавретании, а в Нумидии их нельзя насчитать более трех — четырех.
Civitates iuris peregrini отличаются тем, что некоторые черты их
городского строя восходят к эпохе независимости Карфагена. Прочие
черты отличия от колоний и муниципиев не могут быть установлены на
основании надписей. По мнению Тутена3, в civitates магистраты вели дела
1 Н. А. Машкин, Принципат Августа, М. — Л., 1949, стр. 93.
2 Там же, стр. 474—478.
3 J. Т о u t a i н, Les citées romaines de la Tunisie, 1896, стр. 323.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
69
под контролем проконсула; до эдикта Каракаллы жители этих городов
не пользовались римским правом, а городская территория не была свободна
от stipendium’a. По классификации того же исследователя, жители муни¬
ципиев обладали правами римского, реже ■— латинского, гражданства,
городские учреждения соответствовали римскому образцу, деятельность
магистратов протекала под контролем правителя провинции; однако го¬
родское право в принципе не было римским; что же касается колоний, то
их граждане обладали римским правом, городское право было тоже рим¬
ское, равно как учреждения, которые были освобождены от контроля про¬
винциальной администрации; что же касается территории, то права, на
которых города владели ею, были различны1.
Эта классификация основана главным образом на изучении юриди¬
ческих источников, что же касается надписей, то на их основании можно
лишь проследить известную закономерность в употреблении этих терми¬
нов: мы нигде не встретим беспорядочного пользования понятиями, обо¬
значавшими тип городского устройства. Кроме того, можно проследить,
что colonia в любой период истории африканских городов по рангу стояла
выше муниципия, так же как последний — выше civitas. И это различие
сохраняет свою силу даже в IV в., а некоторые города добились как будто
прав колонии лишь при Константине Великом.
Две надписи, найденные на месте мавретанского города Volubilis и не
вошедшие еще в CIL1 2, проливают некоторый свет и на специальные права
городов различных типов. При императоре Клавдии Volubilis, очевидно,
за помощь в войне против Эдемона, вольноотпущенника Птолемея, под¬
нявшего против Рима восстание3, получил права муниципия и, кроме
того: 1) connubium cum peregrinis (это значит, по всей вероятности, что
дети, рождаемые от брака между гражданами и негражданами, считались
римскими гражданами; 2) immunitas annorum X (освобождение от
portorium’a на определенный срок). Кроме того, город получил права
приписки incolae, и, наконец, некоторые специальные льготы, касаю¬
щиеся имущества погибших на войне4.
За исключением этих двух надписей эпиграфический материал не дает
нам указаний на различие между муниципиями и колониями. Однако для
города то или иное название его не было безразлично. Тот же Volubilis,
стремясь получить упомянутые права, посылает к Клавдию делегацию,
во главе которой стоит префект вспомогательного отряда, действовавшего
против Эдемона. В других городах по получении прав муниципия или
колонии императору воздвигается памятник, а в посвящении он именуется,
как conditor municipii или coloniae5.
Схема городских учреждений муниципиев и колоний общеизвестна:
декурионы, составлявшие городской совет (называется обычно ordo); го¬
родские должностные лица: duoviri, aediles, quaestores, редко встречаются
quatuorviri6; о распределении обязанностей между quatuorviri ничего
не говорится, но, судя по аналогичным случаям, известным из надписей
1 J. Т о u t а i п, ук. соч., стр. 328—329, cp. М. Вебер, Аграрная история
древнего мира, М., 1925, стр. 405; W. Liebe nam, Städteverwaltung im Römischen
Kaiserreich, Leipzig, 1900, стр. 6.
2 Они опубликованы у Cagnat, ук. соч., Paris, 1923, № 623.
! R. Cagnat, L’armee Romaine d’Afrique, Paris, 1913, стр. 27.
* Об этих надписях и их значении для истории распространения римского'|граж-
данства см. Н. А. Матки н, Из истории римского гражданства, ИАН ЭИФ,
1945, № 5, стр. 359—372.
5 См., например, CIL, VIII, 83, 799:
2 В городе Calama (CIL, 5292, 5368;.
70
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
других провинций, можно заключить, что одни из них были quatuorviri
iure dicundo, другие — quatuorviri aediles1. Раз в пять лет duoviri
наделялись властью, соответствующей власти римских цензоров, и
назывались duoviri quinquennales. В Calama, где были quatuorviri,
они также назывались duoviri quinquennales1 2. Возможно, что в
бытовом языке их называли цензорами: в одном из стихотворений мы
встречаем выражение ... censor et ipse fui (GIL, 11824). Устройство главно¬
го города Нумидии Цирты до некоторой степени отличалось от обычного:
вначале там, как и в других местах, высшими должностями были duoviri,
но уже при Траяне мы встречаем объединение в одну колонию Цирты и
трех других городков: Rusicade, Milev и Chullu. Во главе городских
магистратов стоят теперь triumviri, а к названиям прочих должностных
лиц прибавляется: quatuor coloniarum (GIL, стр. 618).
Что касается civitates iuris peregrini, то у нас нет данных для харак¬
теристики их устройства в период, непосредственно следовавший за завое¬
ванием Карфагена. Мы отметили выше, что civitates сохранились в про¬
консульской провинции. В Нумидии таким городом была —очевидно,
недолгое время — Calama3, а в Мавретании — Volubilis (см. выше).
Из особенностей городского устройства civitates отметим существование
суффетов, соответствовавших дуумвирам других городов. Является вопрос:
означает ли существование суффетов, что в том или ином городе существо¬
вало какое-то особенное устройство, не похожее на обычное римское,
или же это есть лишь пуническое название дуумвиров, название, правда,
характерное для городов, которые не пользовались римскими правами?
Тутен считал, что «ни в одном из civitates не было как будто дуумвиров
и эдилов» (ук. соч., 323). Эта осторожная формулировка превратилась
в статье Wuilleumier о Волюбилисе в почти категорическое утверждение:
«Ни одна надпись, без сомнения, не дает нам возможности утверждать,
что в civitates iuris peregrini существовали эдилы»4. Подобное утвер¬
ждение было бы возможно в том случае, если бы от городов той эпохи,
когда они управлялись суффетами, дошло значительное количество над¬
писей. Между тем все 12 надписей, упоминающие суффетов, являются
в значительной мере случайными, все они относятся к разным городам
и разным периодам. Кроме Leptis Magna, где встречается надпись, от
которой сохранилось лишь AVG. ... (GIL, 7), и Gurubis (CIL, 10525),
civitates, управляющиеся суффетами, находятся в удаленных от берега
городах. Суффеты упоминаются в посвящениях императорам (GIL, 765)
и божествам (GIL, 5306, 797). Только ранняя из датированных надписей —
надпись из Gurubis, относящаяся к периоду от 60 до 44г. до н. э., говорит
об избрании патрона, а в числе заключавших договор упоминается суффет.
В надписи из нумидийского города Calama встречается упоминание anno
sufetatus (CIL, 5306).
Суффетов было обычно два (GIL, 5306 и 12286), и по их имени назы¬
вался год. Это подчеркивает, что карфагенское название было приспо¬
соблено к римской практике. Но аналогия не ограничивается только этим:
высшее городское учреждение уже в самой ранней надписи носит название
sinatu (GIL, 10525), в чем легко, конечно, распознать senatus. В других
1 W. Liebenam, Städteverwaltung im Römischen Kaiserreich, 1900, стр. 255;
J. Marquardt, Römische Staatsverwaltung, стр. 485.
2 CIL, 5368: L. Fl. Papir. Rufino III vir. II vir. quinq. primo.
3 Там встречается упоминание о суффетах (CIL, 5306).
4 «Revue des etudes anciennes», XXVIII (1926), № 4.·
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
71
случаях суффеты упоминаются в весьма обычной для городских надписей
формуле: d|ecreto] d[ecurionum] (CIL, 765), дающей возможность говорить
о существовании декурионов. Суффеты, как и другие магистраты, вносили
определенную сумму за «честь» быть избранными; так, один из них, Рогат,
сын Дина, соорудил статую Антонину Пию за 800 сестерций, которые
он pro honorfe] sufet[atus] debjeat] (Aép.,1946, № 234). Таким образом,
кроме названия высших должностных лиц, ничего «неримского», отлич¬
ного от римского не остается. Вполне возможно поэтому, что ниже суф-
фетов стояли эдилы и квесторы; против этого возражают французские
исследователи, однако мы видим подтверждение нашего мнения в над¬
писи из Волюбилиса, где Марк Валерий, сын Бастара, называется эдилом,
суффетом и затем дуумвиром. Этот Марк Валерий в середине 40-х гг. I в.
был делегирован к императору Клавдию и выхлопотал для родного города
те вольности, о которых мы выше говорили. До получения прав муници¬
пия Волюбилис, представлявший собою основанное карфагенянами посе¬
ление на западе Мавретании, был civitas. Очевидно, Марк Валерий —
имя его отца выдает его пуническое происхождение — был избран эди¬
лом, затем суффетом, а после получения Волюбилисом прав муниципия
он же был избран дуумвиром. Это, по нашему мнению, единственно воз¬
можное истолкование надписи.
Последние по времени надписи, упоминающие суффетов, составлены
при Антонине Пии (CIL, 11193 и 12286). Суффеты были не во всех civi-
tates. В некоторых городах этого типа существовала, возможно, и обыч¬
ная иерархия. Иногда права муниципия были даны только во II в., и отно¬
сить все недатированные надписи к этому периоду нет оснований. В Gor
встречается magistratus annualis, управляющий вместе с ordo. Возможно,
что это поселение было civitas stipendiariorum, а таковое не составляло
«республики»1, во всяком случае это не был, очевидно, полноправный
civitas, и по управлению он походил на некоторые pagi или vici, которые,
независимо от того города, к которому они были приписаны, имели ordo
и магистрата (ср. Agbia, Verecunda и др.).
Таким образом, civitates уже в раннюю эпоху своего существования
потеряли специфические черты карфагенских общин, сохранив лишь
одно название, приспособленное для обозначения должности, по существу
своему римской1 2. Наконец, самое слово sufetes не всегда обозначает,
что этот город был civitas iuris peregrini. На одной из карфагенских
монет римского времени обозначено: Aristo Muthumabilfis] Ricoce su¬
jetes]3, между тем Карфаген всегда был колонией. В пуническом язы¬
ке это слово сохранилось вплоть до V в. В качестве момента переход¬
ного от старого типа управления к новому следует обратить внимание
на существование городов двойного типа: civitas iuris peregrini и
колонии. В одних случаях это «раздвоение» — результат исторического
развития: conventus civium Romanorum получает права колонии. В дру¬
гих же случаях двойное устройство появляется с момента возникно¬
вения города. Так было в Карфагене. Старые исследователи предполагали,
1 В надписи из Gurza мы читаем: senatus populusque civitatium stipendiariorum
радо Gurzenses (CIL, 68), т. e. несколько civitates stipendiariorum входили в один
pagus и только вместе составляли respublica.
2 Мы не останавливаемся на разборе надписей, упоминающих principes и un-
decemprimi, ибо за их случайностью мы не можем более или менее точно очертить ха¬
рактер этих институтов; кроме того, они принадлежали, видимо, не к должностным
лицам муниципиев, а относились к управлению различными берберийскими^ gentes.
» Kuhn, Die städtische und bürgerliche Verwaltung des römischen Reichs, II,
стр. 446.
72
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
что в карфагенской колонии вместо дуумвиров были суффеты, но не¬
давние исследования обнаружили систему двойного устройства городов.
Подобное явление встречается в городах Clupea, Carpis, Hippo Diarrhytus,
Hadrumetum, Thysdrus, Thubursica и Thuburbo Maius.
Как на особое отличие развития африканских городов указывают на
то, что в сравнительно поздних надписях упоминается populus. Однако
у нас нет данных, которые говорили бы о том, что populus играл здесь
такую же роль, как в первый век империи. К I в. относятся над¬
писи, говорящие, что senatus populusque избирают патрона (CIL, 68
и 69). Что касается последних веков, populus, municipes, coloni возводят
памятники (CIL, 1636), обращаются с просьбой к императору (CIL, 18587),
участвуют в обедах (epula)1, даваемых избранным чиновникам, и т. д.
Populus не сошел совершенно со сцены, de iure он не терял прав в силу
условий, о которых мы будем говорить ниже, но говорить о том, что в неко-
которых местах populus сохранил все прежние права, нет никаких осно¬
ваний. Таким образом, в общем строе африканских городов мы видим
лишь три особенности: наличие суффетов в civitates, наличие городов
«двойного типа» и существование populus в поздний сравнительно период
империи. Но это все не дает еще оснований выделять историю главных
африканских городских учреждений из общего контекста городской исто¬
рии Римской империи. После этих замечаний мы считаем возможным
перейти к рассмотрению истории некоторых институтов, стоящих в сто¬
роне от основных учреждений, но имевших влияние иа городской строй:
патроната, фламината и института curatores rerum publicarum.
Нам кажется, что следует различать две стадии в истории африкан¬
ского городского патроната. В раннюю эпоху (примерно до конца I в.)
городской патронат аналогичен патронату обычному: в это время отно¬
шения между патроном и городом зиждутся на тех же принципах, что
и отношения между патроном и его клиентом. Характерна надпись из
Gurza, датированная 65 г. нашей эры: Civitas Gurzensis ex Africa hospi-
[t]ium fecit cum [Q]. Aufustio, C. f. Gal. Macrino praeffecto] fabr[um]
eumque liberos posterosque eius sibi liberis posterisque suis patronum coop-
tarunt. G. Aufustius C. f. Gal. Macrinus praeffectus] fabr[um] Gurzensi[s]
ex Africa ipsos liberos posterosque eorum in fidem clientellamque suam
suorumque recepit. Egerunt legati Herennius Maximus Rustici f [ilius]
Sempronius Quartus Iafis (filius) (CIL, 69). Praefectus fabrum был, no
всей вероятности, доверенным лицом правителя провинций1 2. За 80 лет
до того senatus populusque civitatium stipendiariorum pago Gurzenses
hospitium fecerunt quom L. Domitio Cn. f.L. n. Ahenobarbo proco[n]s[ule]
(CIL, 68). Возможно, что избрание Домиция Агенобарба отразилось на
судьбе города, ибо в ранней надписи упоминаются civitates stipendiariorum
pago Gurzenses, составлявшие одну общину (cp. CIL, стр. 17), а в более позд¬
ней Gurza — civitas. Что подобные формулы не были особенностью только
данной территории, а были употребляемы в эпоху конца республики и при
первых императорах, показывают две аналогичные по содержанию над¬
писи, относящиеся к отдельным от Gurza районам. Одна из них — из
расположенной в проконсульской Африке колонии Curubis (CIL, 10525) —
относится к 40 гг. до н. э., другая, составленная во времена Нерона, т. е.
близкая к первой из цитированных выше надписей, найдена на месте
колонии Tupusuctu (в Мавретании) (CIL, 8837). Надпись указывает, что
1 См. ниже о куриях.
2 R. Cagnat, L’armée Romaine..., стр. 87.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
73
Q. Julius Q. f. Qui. Secundus legatus pro praetore hospitium fecit cum
decurionibus et colonis colonia[e] Iulia[e]... Tupusuctu... sibi liberis pos-
terisque suis eosque patrocinio suo tuendos...
Патронат встречается во многих городах африканских провинции,,
но почти все надписи, упоминающие патрона, относятся к более поздней
эпохе, чем вышеприведенные. Самая ранняя из этих надписей датиро¬
вана 121 г. (CIL, 17844). В этих надписях мы не найдем выражений
«fides», «clientella», «patrocinium». Исключением является только недавно
опубликованная надпись из Баназы в Мавретании Тингитанской от 162 г.:
Q. Junio Rustico II L. Titio Plautio Aquilino II eos. kal. Februariis Aurelii
Banasitani ex decreto splendidissimi ordinis Q. Claudium Ferocem Q. filium
Aeronium Montanum patronum sibi liberisque ac posteris suis cooptave-
runt. Q. Claudius Ferox Q. fil. Aeronius Montanus id patrocinium in se
recepit. Egerunt legati M. Domitius Tingitanus II vir, Saex. Saen. Caeci-
lianus, L. Flavius Saturninus, Dec. Iuvent. Saturninus, Q. Iulius Mar-
tialis (Aép., 1949, № 115). Возможно, что города Мавретании Тингитан¬
ской, развивавшейся и романизировавшейся медленнее, чем другие
африканские провинции, находились в середине II в. в таком же положе¬
нии, как города проконсульской Африки, Нумидии и Мавретании Цеза¬
рейской на 100 лет раньше. Повидимому, судя по наименованию жителей
города Аврелиями, Баназа получила какие-то привилегии от Марка
Аврелия, и, может быть, с .этим связано появление этой патронатной
таблицы. В других частях Африки патронат фигурирует как почетная
должность, дающая право участия в ordo (albus из Thamugadi перечис¬
ляет 13 патронов, CiL, 2403), обязывающая избранного жертвовать
иногда весьма значительные суммы на городские нужды, зрелища или
же просто угощения. Город, однако, не связан каким-либо договором,
он не обещает какой-либо верности. Формулы, сопровождающие избра¬
ние в патронат, резко отличаются от тех, какие были в ходу в I в.1.
Обычными выражениями в посвящениях II и III вв. являются: «patrono
dignissimo» или «patrono optimo et carissimo» и пр. (например, CIL, 9367
и 17907). Избрание патрона для муниципия не было безразличным и беско¬
рыстным. Несмотря на запрещение избирать патронами носителей impe-
rium’a, мы наблюдаем повсеместное нарушение этого принципа. Боль¬
шинство патронов африканских муниципиев являются высшими админи¬
страторами провинций, лицами, занимавшими крупные должности
в войсках, квартировавших в Африке, различными императорскими
чиновниками и т. д. Уже в 15 г. до н. э. патроном Gurza становится прокон¬
сул Domitius Ahenobarbus (CIL, 68); в Turns Tamaleni найдена надпись, по¬
священная проконсулу Sex. Cocceio Vibiano (CIL, 84), в Capsa во време¬
на'Адриана (надпись относится к периоду 119—138 гг.) патроном был также
проконсул Африки (CIL, 98).
Во многих нумидийских городах патроном является legatus pro prae¬
tore provinciae Africae. К этому легату, как известно, переходит коман¬
дование вооруженными силами Африки, а Нумидия, как наименее зами¬
ренная часть проконсульской провинции, становится его резиденцией1 2.
И вот, очевидно, чтобы получить расположение этого легата, его изби¬
рают в патроны города. В Thamugadi, например, legatus pro praetore
фигурирует как патрон на протяжении целого столетия. Сохранились
соответствующие надписи от 123, 126, 141, 144, 149, 152, 158, 174 гг.,
1 Надпчсь из Capsa (CIL, 1548) гласит: Cincius С. f. Ara. Victor .... ex consensu
decurionum omnium iam pridem patronus factus esset.
2 R. C a g n a t, L’armce Romaine.., стр. 115.
74
11Р0Ф. Н. А. МАШКИН
надпись, составленная между 196 и 201 г., и наконец, надпись, датиро¬
ванная 222—235 гг.1. В данном случае есть основание предполагать,
что избрание патроном определенного должностного лица вошло в тра¬
дицию. В качестве патронов фигурируют также различные procurators
(CIL, 8934), procurators annonae (CIL, 1439) и пр. В Мавретании патро¬
ном бывал нередко praeses provinciae.
Городскими патронами избирались не только должностные лица. Встре¬
чаются надписи, указывающие, что патрон не несет каких-либо иных функ¬
ций. В некоторых случаях общий контекст давал повод перечислить все
титулы (например, в надписи из Julia Cirta Nona, где говорится о тор¬
жествах, устроенных вновь патроном (CIL, 1548). В Auzia patronus colo-
niae, не несущий также каких-либо иных функций, живет в том же городе
вместе с семьей (CIL, 9048). В обоих этих случаях и многих других, им
аналогичным, patronus является городским жителем.
К концу II в. и в III в., повидимому, не существовало особых огра¬
ничений в выборе патрона. Правда, о выборах патронов из лиц не сена¬
торского и не всаднического сословия мы ничего не можем сказать. В боль¬
шинстве случаев мы встречаем указания, что патрон был clarissimus vir
или clarissimus filius, vir egrgius и т. п. Отметим случаи, когда патрон
не достиг еще, очевидно, возраста, дающего право участия в муници¬
пальном управлении, а избирается ради заслуг отца и, очевидно, тех
взносов, которыми избрание сопровождается. В том же Thamugadi,
например, найдено посвящение cflarissimo] p[uero] ... flaminis per]-
pfetui]... filio... patrono (CIL, 17911)1 2. Нередки случаи избрания в патроны
лиц императорской фамилии: встречаются, например, посвящения, назы¬
вающие патроном сестру Септимия Севера.
Развившись из отношений, построенных по аналогии с личными отно¬
шениями между патроном и клиентом, представляя когда-то реальную
связь, дающую, с одной стороны, защиту от несправедливостей Рима,
а с другой — увеличивающую социальную силу известной группы или
лица, в эпоху империи патронат сделался почетным званием, предостав¬
ляемым в различных целях лицам всаднического и сенаторского сосло¬
вия. Патрон теряет прежнее политическое значение, и если это не было
крупное административное лицо провинции, то граница между ним и го¬
родскими магистратами постепенно стирается. Он получает место в ordo
(в albus из Thamugadi, CIL, 2403, патроны занимают 13 мест) и как наи¬
более почетный его член оказывает влияние на ход городского управ¬
ления. Мы сказали: «наиболее почетный», потому что патрон нередко
носит титул фламина, иногда он прошел все городские должности (omnibus
honoribus functus), а в мавретанских городах он к тому же и dispunctor
(см. ниже).
Если патроны встречаются во многих африканских городах, то трудно
указать город, от которого сохранилось достаточное количество надпи¬
сей, где бы не упоминался фламин. Магистраты в середине или в конце
своей карьеры, избирались пожизненными фламинами — flamines рег-
petui, т. е. официальными жрецами имперской религии. В течение года
они от имени их города (civitas), муниципия или колонии совершали
торжественные жертвоприношения на алтарях Рима и Августа, до конца
жизни носили титул пожизненного фламина и пользовались особыми при¬
1 CIL, 2357; 17845; 17849; 17851: 17852; 17855; 17858; 17869; 17870 и 2392.
2 Ср. аналогичную надпись из Phoradi Mains, где одним из патронов является
не преподаватель латинской декламации с жалованием в 300 тысяч сестерций, а его
сын, обозначенный как puer, Merlin, ук. соч., стр. 250.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
75
вилегиями (Toutain, ук. соч., стр. 256). Нам кажется, что в литературе
еще недостаточно выяснено, без сомнения, исключительное политическое
значение этого института. Фламины заседают в городском сенате, их
собрание сопровождается такими же торжествами, как избрание патронов
п обычных магистратов города. Только одна надпись, не раз упоминав¬
шаяся,— посвящение из Volubilis,— называет год учреждения фламината.
Тот же самый Марк Валерий из Волюбилиса, относительно которого нам
приходилось говорить, был первым фламином в своем муниципии. Прочие
надписи не дают нам возможности указать время появления этого инсти¬
тута в том или ином городе и наметить этапы его развития. Во всяком
случае к началу II в. фламинат сложился в прочный и весьма распро¬
страненный институт. Несомненно, он развивался при покровительстве
центральной власти. Об этом говорят галльские надписи. Подобно Гал¬
лии Африка также имела свои провинциальные собрания. Деятельность
последних была, по всей вероятности, аналогична подобным же собра¬
ниям в Галлии. Сведения об этих собраниях незначительны, и роль их
трудно определить, она была безусловно переоценена Фюстель де Кулан-
жем, который видел в них своеобразную систему народного представи¬
тельства («нечто в роде национального собрания страны»)* 1.
Не приходится сомневаться в том, что фламины играли в городе зна¬
чительную роль, так же как и в том, что они способствовали укреплению
императорского и имперского культа, а вместе с тем и соответствующих
по отношению к империи настроений. Нередки, например, надписи,
свидетельствующие о том, что алтарь или храм, посвященный Caelestibus
Augustis... [ob] conservationem domus suae fecit flamen perpetuus.
Обратим внимание на выражение ob conservationem domus suae. Оно
безусловно характерно для настроений фламината, для которого почи¬
тание цезарей и выполнение обязанностей, связанных с их культом,
было не только пустой формальностью и почетной должностью.
Относительно состава фламината нельзя сказать ничего определен¬
ного. Среди фламинов, как было указано, встречаются лица, которые
успели уже побывать на всех общественных должностях — omnibus
honoribus functus встречается часто наряду с упоминанием о том, что
данное лицо есть flamen perpetuus. Иногда flamen perpetuus есть в то
же время и дуумвир (CIL, 20651). В другом случае надпись отмечает,
что flamen perpetuus таким-то способом ознаменовал свое избрание в
эдилы.
Сословная принадлежность фламинов также различна. Интересно
отметить одну надпись из Thibilis: о фламине, искусном ораторе, иску¬
шенном в сочинении идиллий и прочих видов поэтических произведений,
питавшем к тому же отменную любовь к родине и никого не обижавшем,
говорится: clarissimorum vir[orum] et equiftum] R[omanorum] propinqus
(CIL, 18864). Титул высшего сословия остался недоступным талантли¬
вому фл амину, и, вероятно, в утешение ему самому или же его семьи
пришлось приравнять eró к высшим сословиям, считаясь с отменными
его моральными качествами и иными способностями.
Относительно социального положения фламинов можно сказать,
что они принадлежали к «верхушке» муниципальной аристократии.
Кроме магистратов, о чем пришлось уже говорить, мы встречаем
и ветеранов (CIL, 18214) и advocatus (очевидно, rei publicae municipii,
CIL, Í8227) и крупного посессора (так как о нем говорится, что он,
будучи фламином, произвел постройки в своих имениях). Об нмуществен-
1 Ф ю с т е л ь д е К у л а и ж, История общественного строя древней Франции,
I, стр. 266 сл.
76
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
ном положении фламинов говорят надписи, указывающие суммы денег,
израсходованных на торжества по случаю их избрания: во многих случаях
эти суммы в несколько раз превышают соответствующие расходы маги¬
стратов.
Мы отметили выше совмещение обязанностей фламина и патрона.
По надписям трудно установить, всегда ли для избираемого было жела¬
тельно такое совмещение, но для муниципия оно было, конечно, небез¬
выгодно. Очевидно, и тот и другой институт не были лишь почетным зва¬
нием, лишенным значения. Предоставление патронам и фламинам видных
мест в ordo указывает на рост их влияния.
Вопрос о curatores гегшп publicarum нуждается, по нашему мнению,
в особом рассмотрении. Тутеном было отмечено, что африканские над¬
писи (а им исследованы были все надписи проконсульской Африки) не
подтверждают традиционной схемы, по которой появление curatores
rei publicae было связано с умалением прав выборных городских учреж¬
дений. Не вводя отличных от традиционной схемы указаний относительно
роли и функций curator’a, не исследуя вопроса о том, какие стадии раз¬
вития претерпел этот институт, Тутен подчеркивает лишь, что curatores
появились в Римской Африке в сравнительно поздний период римской
истории (ук. соч., стр. 356 и 399).
Наиболее отчетливое выражение традиционной схемы представлений,
связанных с появлением curatores rerum publicarum, находим мы у Марк-
вардта: «С начала второго столетия городское самоуправление в Италии
и провинциях начинает разлагаться, и правительство было вынуждено
подчинить городское самоуправление своему контролю. Quinquennales,
которые до того были самыми высшими должностными лицами, ограничи¬
ваются в их правах». Сначала, по мере надобности, в отдельные города
назначаются curatores. Должность эта с течением времени становится
постоянной, и, наконец, к куратору переходят функции quinquennales.
В то время как должность квинквеннала была коллегиальной, а также
выборной, curator является чиновником и решает дела единолично, он
не является гражданином того муниципия, где протекает его деятель¬
ность. Он выше городских магистратов. Так продолжается до времен
Северов, когда curator становится обычным городским магистратом,
избираемым декурионами (Marquardt, ук. соч., стр. 487).
В статье, посвященной специально вопросу о curatores rei publicae,
Либенам смягчает формулировку Марквардта1, говоря, что учреждению
института curatores rei publicae предшествовало назначение специальных
чиновников для ревизии городских касс. Указывается, что первоначально
curatores были назначены лишь в некоторые города. Первые curatores
появляются во времена Траяна, в правление Антонина Пия число их
возрастает, они появляются во многих городах. У Либенама мы не нахо¬
дим таких же, как у Марквардта, определенных заключений, что назна¬
чение curatores означало какое-то внезапное вмешательство центральной
власти в дела местного самоуправления. В основном, однако, Либенам
стоит на прежней точке зрения. Что касается местных особенностей,
они у Либенама отмечены мимоходом, и объяснений их не дано.
Несколько особо стоит взгляд Фюстель де Куланжа: «Кураторы,— по
его словам,— не были учреждены с целью захватить города в руки верхов¬
ной власти... исторические памятники изучаемых трех веков не заклю¬
чают в себе никаких признаков серьезного столкновения между муни¬
ципальным строем и центральной властью. Разбирая галльские над¬
писи, Фюстель де Куланж подчеркивает, что «куратор не должен причис¬
1 «Philologus», LYI, стр. 290 сл.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
77
ляться к настоящим государственным чиновникам... В Галлии при на¬
значении кураторов, как кажется, просто повиновались принципу выби¬
рать для этой цели наиболее опытного и достойного человека из соседней
общины» (ук. соч., стр. 330 сл.).
Тутен, судя по общей концепции его книги, находился под влиянием
Фюстель де Куланша. Мы уже отметили выше, что анализ надписей,
упоминающих curatores rei publicae и относящихся к проконсульской Афри¬
ке, приводит его к заключению, что традиционная схема вряд ли может
быть распространена на все провинции, в частности, на Африку. Самая
ранняя из датированных надписей, говорящая о кураторе, относится
к 198 г. В III в. упоминания о curatores довольно редки. Число их возра¬
стает только во времена Диоклетиана. Тутен отрицает факт постоянного
и непосредственного вмешательства императоров в дела, касающиеся
муниципального управления. Случаи вмешательства, по его мнению,
являются исключениями, лишь подтверждающими общее правило (ук.
соч., стр. 358 сл.)
Если сторонники традиционного взгляда повинны в излишнем схе¬
матизме, если для них все случаи, когда в том или ином месте находятся
сведения, противоречащие их концепции, являются лишь досадным исклю¬
чением или курьезами, которые следует упомянуть, но не следует долго
на них останавливаться, то у Тутена решающим является argumentum
ex silentio. Если ценность такого способа доказательства вообще сомни¬
тельна, то в отношении надписей им следует пользоваться с наибольшей
осторожностью. Кроме того, Тутен анализирует лишь датированные
надписи и о нескольких почему-то говорит, что они относятся к концу
III в., без указания каких-либо объективных признаков, устраняющих
сомнения. Кроме этого, Тутен оставляет в стороне то соображение, что
curatores эпохи III в. во многом отличны от своих предшественников
эпохи Антонинов. Наконец, разбора самих надписей у Тутена не дано.
Обращаясь к надписям, мы должны прежде всего установить, что пер¬
воначально curator rei publicae был чиновником, назначенным императо¬
ром. Вот карьера лица, сенаторского звания, который в 80-х гг. II в.
занимал должность curator viarum (CIL, 7030): он был iuridicus одного
из округов Транспаданской Галлии, затем curator civitatum per Aemiliam,
квестором и эдилом в Риме, трибуном одного из легионов, квартировав¬
шего в Скифии, и, наконец, получил должность curator viarum в Нумидип.
Другой в той же провинции был praefectus aerarii1, до этого он был cura¬
tor coloniae Ardeatinorum. Указывается, что таковым он был назначен
императором Антонином. Мы берем лишь датированные надписи. Они
дают нам возможность заключить, что в эпоху Антонинов curator rei
publicae назначался императором. С этого поста начиналась иногда карь¬
ера молодых сенаторов. Пребывание в том или ином городе — судя по
тому, что данное лицо успело побывать еще на нескольких постах,—
было, очевидно, непродолжительным, вероятно, годичным. Возможно,
что должность эта не была постоянной в городе, а временной, число cura¬
tores было, вероятно, незначительно, ибо в довольно частых перечисле¬
ниях должностей, которые проходил тот или иной сенатор, curator встре¬
чается довольно редко. Наконец, если принять во внимание сравнительно
высокое положение, которое занимали кураторы, и то, что они обычно
принадлежали к сенаторской фамилии (хотя бы новой), то вряд ли можно
предположить, чтобы у правительства в то время мог быть такой «штат
чиновников», которых бы можно было разослать хотя бы по всем значи¬
1 CIL, 7044; ср. 7049, 8207, 2754.
78
11Р0Ф. Н. А. МАШКИН
тельным городам империи. В некоторых случаях обязанности, аналогич¬
ные обязанностям curator’a rei publicae, нес специально назначенный
легат, которому поручался контроль над городскими финансами в городах
той или иной провинции. В одном из посвящений упомянуто: legato divi
Hadriani ad rationis civitatium Syriae (CIL, 7059).
Такова первая стадия развития этого института. Относительно того,
назначались ли в то время curatores в Африку, определенных заключений
сделать нельзя. Curator был временным чиновником. Он не был связан
с городом, так что результат его деятельности за короткий срок его работы
не мог быть запечатлен в специальном посвящении. Он не был удостоен
чести иметь свою статую на городском форуме. Не исключена, конечно,
возможность, что часто в провинции Северной Африки curatores в это
время совсем не назначались.
Здесь надо особенно отметить длинную надпись от 144 г. из города
Сальсы в Мавретании Тингитанской, опубликованную в 1931 г. (Аер.,
1931, № 36 и 38); она посвящена уроженцу Рима М. Сульпицию Феликсу,
префекту II Германской когорты, трибуну XVI Флавиева легиона, три-
'буну ШУльпиевой когорты жителей Петры, префекту II алы сирийцев —
римских граждан. Посвящают надпись его друзья (amici), называющие
его «патроном и освободителем». Они же приводят декрет декурионов
Сальсы, составленный по случаю назначения Сульпицию Феликсу преем¬
ника. Декрет определяет подобающие случаю выражения благодарности
и почести, утвердить которые должен praeses провинции Утедий Гонорат.
Как особые заслуги Сульпиция Феликса декрет отмечает то, что он охра¬
нял и укреплял город, заботился о безопасности работавших в полях
и лесу, помогал гражданам из военных запасов продовольствия и, нако¬
нец, умеренно и справедливо разбирался в финансовых затруднениях
города. Функции Сульпиция Феликса соответствовали функциям cura¬
tor’a rei publicae, и сами жители Сальсы их так и понимали, поскольку
они благодарят его ob curatam pulchrer[em] p[ublicam]. Возможно, что
здесь префект военной части играл такую же роль, как военные коман¬
диры-префекты и кураторы отдельных gentes и civitates в африканских
и дунайских провинциях.
Мы допускаем, что систематическое назначение кураторов в африкан¬
ские города восходит к эпохе Септимия Севера. К этой эпохе относится
большое количество городских сооружений, и вполне естественно, что
все это было связано с некоторым беспорядком в городских финансах.
Но, очевидно, оттого, что в «общеимперском масштабе» эта должность
стала очень распространенной, назначение происходит иным порядком.
Так, 199 г. датирована надпись из Цирты, где curator’oM rei publicae
называется Saevinius Proculus, tribunus laticlavius (CIL, 2437 и 17871).
Как известно, tribunus laticlavius был одним из младших помощников
легата и исполнял административные обязанности. Вероятно, что наряду
с прочими обязанностями Севинию Прокулу было поручено наблюдение
над городскими финансами. Трудно предположить, что это назначение
исходило от императора.
Упоминание в той же надписи Аниция Фауста, легата Нумидии,
к тому же патрона колонии, дает возможность предполагать, что с уве¬
личением числа curatores назначение их (во всяком случае фактическое)
переходит к наместникам провинций. Curatores вербуются из числа при¬
ближенных к наместнику лиц. Иногда же для этой цели брали декурионов
других муниципиев. Об этом свидетельствует надпись из Thamugadi,
представляющая собою посвящение Flavio Jugurthae eqfuiti] R[omano]...
decurioni splendidissimae coloniae Carthaginiensium cura tori rei p[ubli-
cae] (CIL, 17909). Мотивы такого назначения вполне понятны.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
79
Декурион другого города мог лучше разобраться в делах муниципия,
чем присланный из центра чиновник. В этом случае обязанность кура¬
тора исполнялась в течение длительного периода. Флавий Югурта был
пожизненным фламином. В посвящении встречается выражение: tantum
diserto, quantum bono. По нашему мнению, Фюстель де Куланж в своей
оценке значения кураторов имеет в виду именно этот период, распро¬
страненный им на всю эпоху империи, начиная от Антонинов. Этот
период связан также с усилением власти куратора. В этот момент начи¬
нает складываться представление, что curator выше ordo. Такое выра¬
жение, как упомянутое выше: tantum diserto, quantum bono или ob
insignem amititiam (CIL, 18218), находим мы только в посвящениях высо¬
копоставленным патронам и правителям провинций.
Очертить хронологические рамки этого периода нет возможности.
Его предел, по всей вероятности, конец III в. Во всяком случае надпись,
относящаяся к периоду 294—305 гг., говорит о гражданине Каламы и в то
же время curator’e reipublicae [cijvis et curfatorj Kalamensium (CIL, 5290).
В IV в. curatores встречаются уже во многих городах Нумидии и про¬
консульской Африки. Характерные черты института кураторов в этот
период следующие: 1) Куратор только в редких случаях — постороннее
муниципию лицо (в этих редких случаях он — сенатор). Правда, отно¬
сительно Каламы может явиться сомнение: куратор там, с одной стороны,
vir clarissimus, с другой — omnibus honoribus functus (CIL, 5356). Мы
считаем, что в данном случае curator был уроженцем Каламы, а сенатор¬
ское звание он получил уже после того, как прошел все выборные
должности в родном городе. 2) Куратор в большинстве случаев, особенно
в Нумидии, flamen perpetuus1. Это подчеркивает принадлежность его
к данному муниципию, а если вспомним высказанные выше замечания
относительно фламината,— это один из наиболее богатых декурионов,
имущественное положение которого, может быть, и опытность в ведении
своих дел служили гарантией исправного выполнения функций кура¬
тора rei publicae. Что curatores в это время вербовались из верхов
муниципальной аристократии, видно из надписей, упоминающих о боль¬
ших постройках, возведенных куратором на свой счет1 2, или из надгроб¬
ных надписей (например CIL, 1298 и др.). 3) Иногда куратор был и патро¬
ном города (GIL, 1181). Выбирая его патроном, ordo, однако, вряд ли
руководствовалось теми мотивами, о которых говорит Фюстель де Куланж.
Не одно лишь желание выразить благодарность за умелое ведение дел,
но и стремление воспользоваться теми выгодами, какими сопровожда¬
лось избрание куратора, заставляло местный сенат выбирать того или
иного куратора патроном. 4) Куратор — член ordo. В albus ordinis
из Thamugadi (CIL, 2403) он занимает следующее за патроном место.
Но это место особенное: он не равноправный член, а член, наделенный
высшими по сравнению с прочими правами: в посвящениях IV в. curator
и ordo упоминаются отдельно, причем в некоторых случаях ordo стоит
на первом месте3, в других встречается обратный порядок4. Это
дает возможность думать, что и в позднюю эпоху, назначение куратора
зависело от правителя провинций. Но он не был чиновником: это был
«свой» для города человек, наделенный особыми полномочиями. В надпи¬
сях той эпохи встречается часто упоминание, что постройка такого-то
здания или постановка алтаря происходила по постановлению декурио-
1 CIL, 962, 969, 1298 , 5358, 1277 , 5335, 828, 18229; С a gnat, Inscrip., 44.
2 CIL, 1281, 962, 5335 и др.
8 Например, CIL, 779, 780 ti др.
4 Например, С a g n a t, Jnscrip., 1273; CIL, 1281, 1636, 5337, 5347 и др.
80
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
нов или таким-то лицом на его счет или же на счет наместника провинций,
и вместе с тем указывается, что curante curatore rei publicae (имя). Эта
приписка, по нашему мнению, аналогична: Saturnino et Gallo consulibus
или Ampelii proconsulatu (в Африке эта формула существовала в поздний
период Римской империи 4), иными словами, обозначает, что обязанно¬
сти curator’a rei publicae в это время выполнял тот-то, ибо предполагать,
что постановка незатейливого алтаря происходила под непосредственным
руководством и присмотром куратора,—невозможно.
Функции куратора тоже, очевидно, расширяются. В литературе
о curatores rei publicae почти совсем неиспользованными остались доку¬
менты, относящиеся к донатистскому движению, между тем в так назы¬
ваемых Gesta apud Zenophilum приводится отрывок: «ex actis Munati
Felicis flaminis perpetui, curatoris coloniae Cirtensium»2. Эти акты пока¬
зывают, что куратору была поручена конфискация христианских священ¬
ных книг. Марквардт отводит эти данные как нелепые (ук. соч., стр. 489).
Другие авторы считают, что Феликс действовал в данном случае как
flamen perpetuus. Последнее объяснение, по нашему мнению, лишено
вероятия. Мы думаем, что curator действовал как представитель власти,
а вместе с тем и член декурионата. Цирта с ее своеобразной системой
муниципального управления не составляет исключения, curator высту¬
пает в той же роли и в других городах. В некоторых же местах конфи¬
скация книг поручается дуумвиру. Это происходило, вероятно, в тех
случаях, когда в городе не было куратора.
Во времена Константина Великого curator rei publicae дает сведения
о жизни епископа Феликса3. Наряду с ним дает показания и предста¬
витель ordo (magistratus). Эти данные антидонатистской литературы гово¬
рят о том, что curator происходил из того же города, где протекала его
деятельность, что ко времени Диоклетиана или в ранний период его прав¬
ления функции куратора значительно расширяются: очевидно, ему пору¬
чается надзор за всеми гражданами города. Во всяком случае, его роль
и положение имеют мало общего с тем положением, какое занимал молодой
сенатор, получивший полномочие урегулировать хозяйственную жизнь
одного или нескольких муниципиев.
Умаляло ли назначение куратора автономию города? Мы не думаем,
чтобы и в раннюю эпоху империи, хотя бы в эпоху Флавиев, автономия
городов была полной. Случаи вмешательства могли быть и тогда. Сохра¬
няя самоуправление, свободные в выборах магистратов без нарушения
общих основ городского самоуправления, признанного империей, города,
конечно, уже не были вполне свободными городами-государствами ранней
эпохи. Правительство ведь не давало каких-либо гарантий, ставящих
предел его вмешательству во внутреннюю жизнь городов. Как известно,
эпоха Антонинов характеризуется изменением политики по отношению
к городам. Кураторы появляются как выражение «заботы» империи
о городских финансах и городском хозяйстве муниципиев4. Но эту меру
нельзя рассматривать как внезапный поворот в сторону «умаления»
городских прав, чуть ли не замену городского самоуправления бюро¬
кратическим режимом. Относительно времени появления кураторов в про- 1 2 3 41 Например, CIL, 2480—2481 и др.; 2243, 2387.
2 CSEL, XXVI, стр. 186.
3 О р t а t, de Schisma (CSEL, XXVI, I, 27).
4 В нашу задачу не входит характеристика этой политики. Лучшим источником
является переписка Плиния и Траяна. Она же показывает, что города отнюдь не были
предоставлены своей участи. Какие только вопросы не затрагивались императором и
е го легатом! Об этом см. Н. А. Машки н, История древнего Рима, 1950, стр. 483 сл.
ГОРОДСКОЙ СТРОЙ РИМСКОЙ АФРИКИ
81
винциях Африки нельзя сделать определенных заключений. Институт
можно считать распространенным лишь к концу III в., когда характер
его изменился.
Довольно редко встречаются сига tores rerum publicarum в Мавретании.
Там встречается институт, распространенный еще в Далматин. Патрон,
а иногда и flamen perpetuus в некоторых городах называется dispunc-
tor. Точное значение этого термина не выяснено. Обычным является
мнение, что dispunctor — ревизор городской кассы. В Африке dis-
punctores встречаются только в мавретанских городах. Из 10 надписей,
упоминающих dispunctores, датировано четыре. Самая ранняя дата —
290 год. Марквардт неправильно ставит dispunctor’aв ряд вместе со
scriba, tabularius и т. п. (ук. соч., стр. 496). Dispunctor— одна из выс¬
ших муниципальных должностей позднего периода мавретанской исто¬
рии. Dispunctor в то же время патрон1, иногда это — omnibus honori-
bus perfunctus (CIL, 9020), иногда— curator rei publicae (CIL, 9325, 9699).
Встречаются надписи, где указаний на некоторые из этих функций нет1 2.
Dispunctor, по всей вероятности, избирался городским сенатом, а прави¬
телями провинций на него возлагалось исполнение обязанностей сига-
tor’a rei publicae. Возникла эта должность, вероятно, в конце III в.
Мы заканчиваем этим характеристику некоторых институтов город¬
ского строя Римской Африки. Подводя итоги, мы можем сказать, что
в эпоху империи в Африке встречаются лишь некоторые остатки город¬
ского самоуправления, отличного от обычного управления римского
города.
Civitates iuris peregrini еще до начала нашей эры подверглись романи¬
зации. Романизация эта могла быть и мирной и насильственной. Во всяком
случае, в ту эпоху, от которой дошли надписи, мы находим лишь некоторые
намеки на исчезнувшие формы управления.Города неримского права отнюдь
не стремились сохранить эти старые формы. Civitas и в глазах местного
населения была рангом ниже муниципия, тем более, что сохранение этой
формы городского самоуправления было связано с большим налоговым
гнетом. Идет процесс нивелировки городского устройства. Однако этот
процесс отнюдь не закончился в эпоху ранней империи. Его завершение
следует относить к эпохе Септимия Севера.
Эволюция основных городских учреждений (городского сената и маги¬
стратур) не может быть прослежена, ибо надписи не позволяют судить
о том, какое содержание вкладывалось в то или иное понятие в разные
периоды. Зато могут быть установлены известные линии в развитии город¬
ского патроната, фламината, института curatores rei publicae. Мы не будем
повторять всех деталей этой эволюции. Мы хотели бы поставить вопрос:
что есть общего в истории этих институтов? Разные по своим целям
и по своему происхождению, они развиваются в одном направлении и к
концу III в. носят ясно выраженный литургический характер. Своими
взносами обычные декурионы и магистраты не могли покрыть все увели¬
чивающиеся городские расходы; приходилось расширять количество
должностей и званий, обязывающих к определенным взносам,— в Африке,
как увидим ниже, выработались определенные суммы взносов — summa
honoraria. И патрон, когда-то очень далекий по социальному и сослов¬
ному положению от города, и фламин, наиболее богатый городской жи¬
тель, «служитель» нового и незнакомого ранее культа, и куратор, прежде
чиновник, назначаемый императором;— несут повинности по «украше¬
нию» и содержанию города. Недаром albus из Thamugadi упоминает
1 CIL, 90С8; 9020; 9699.
2 CIL, 9840; 9041; 21626.
6 Вестник древней истории, № 1
82
ПРОФ. Н. А. МАШКИН
13 патронов и 35 фламинов (CIL, 2403). Curator стоит во главе управле¬
ния, но он как будто не контролирует городское хозяйство, а несет за
него ответственность, пополняя из своих средств то, что не могло быть
сделано за счет иных источников.
Таким образом, мы видим, что в самом начале развития городской
жизни в Африке значительную роль играют крупные деятели Рима. Они
избираются патронами городов, причем патроны, повидимому, в согла¬
сии со старыми римскими представлениями, играют совершенно опре¬
деленную и реальную роль как представители и защитники своих клиен¬
тов. Весьма примечательно, что, как мы видели из патронатной таблицы
из Баназы, в медленно развивавшейся Мавретании Тингитанской такие
отношения надолго пережили соответственные явления в ранее развив¬
шихся частях Африки.
Постепенно патронами становятся местные крупные аристократы.
Это не значит, что города стали окончательно независимыми; в конце
концов, все более или менее важное зависело от императорского наме¬
стника, военного командира или даже прокуратора императорских име¬
ний.
Но видимость самостоятельности сохранялась и укреплялась. Такую
же эволюцию, как должность патронов, претерпела и должность городских
кураторов, которые вначале назначались императорами или их наме¬
стниками из посторонних лиц, а затем стали вербоваться из местной ари¬
стократии. Последняя все более тесно срастается с господствующим клас¬
сом Римской империи и, наконец, становится неотделимой от него. Возни¬
кают семьи местной аристократии, члены которых играют ведущую роль
в провинции. Яркий пример в этом отношении представляет семейство
Горгилиев из Мавретании Цезарейской, которые занимали различные
должности. Особенно известен из них Горгилий Марциал, крупный зем¬
левладелец, ученый агроном, командовавший в середине III в. отрядом
местной милиции.
Такое выдвижение местной знати на важнейшие муниципальные
должности по видимости свидетельствовало о расцвете местной муници¬
пальной самостоятельности и, действительно, вначале сопровождалось
интенсификацией городской жизни. Но постепенно эти ведущие семьи,
экономически более сильные, вытесняли менее богатых городских земле¬
владельцев. Они не только украшали города, но и требовали себе разо¬
рительных почестей. Недаром в Италии известен случай, когда населе¬
ние в городе Аусуга (GIL V, 5049) чуть не подняло бунт из-за «добро¬
вольных пожертвований» на статую патронессе города. Заведывание
финансами города давало случаи к личному обогащению, к наложению
самовольных податей, с чем неоднократно и, видимо, безуспешно боро¬
лись законодатели. Юридические и эпиграфические памятники упоми¬
нают и захват городских земель, служивших главным источником
дохода города, и захват земель мелких людей крупными магнатами.
Все это приводило сравнительно быстро к упадку городов, основывав¬
шихся на мелком и среднем муниципальном землевладении. Центр тяже¬
сти постепенно перемещается из города в крупное поместье, экзе-
мированный сальтус.
Изменения в положении патронов и кураторов подводят нас к пони¬
манию того, как складывалась крупная местная аристократия.
Проф. А. Ранович
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И—V вв *
ГТсточники по изучению возникновения и развития колоната в Рим-
ской империи можно разделить в основном на три группы: 1) памят¬
ники римского законодательства — Дигесты, Институции Гая, Кодексы
Феодосия и Юстиниана и новеллы к ним, Институции Юстиниана;
2) Scriptores гегшп rusticarum (Катон, Варрон, Колумелла) итаКназ.
gromatici; 3) эпиграфические памятники, папирусы и остраки. Послед¬
няя группа источников стала разрабатываться лишь с конца XIX в.
и касается главным образом Египта и Африки, отчасти Малой Азии. Scrip-
tores rerum rusticarum и gromatici дают кое-какой материал лишь для
конца республики и первого века империи. Естественно поэтому, что
долгое время почти единственным источником при изучении колоната
было римское законодательство, которое и сейчас еще по количеству
прямых свидетельств о колонате занимает первое место.
В буржуазной историографии колонат изучался главным образом
со стороны его юридической природы. Такой юридический подход к проб¬
леме, конечно, бесплоден. Буржуазные юристы подходят к праву лишь
с точки зрения его внутренней логики даже в тех случаях, когда истори¬
ческий характер тех или иных юридических норм совершенно очевиден.
Правовые нормы они рассматривают как некие вечные категории, кото¬
рые постепенно раскрывают то свое содержание, которое в них заключено
заранее. Поэтому буржуазные юристы искали источников колоната в тех
или иных юридических институтах, а это неизбежно должно было приве¬
сти, в лучшем случае, к агностическим выводам.
Сами по себе юридические памятники, как и другие наши источники,
не могут дать удовлетворительного разрешения проблемы колоната, если
рассматривать ее изолированно от движения античной формации в целом.
Прямые и косвенные данные наших источников могут приобрести цен¬
ность и получить значение полнозначных свидетельств лишь в свете тех
обобщений, какие получаются в результате изучения всех источников
по истории падения античного мира.
* Настоящая работа была гнаписана покойным профессором Рановичем еще до
Великой Отечественной войны, но осталась неопубликованной по причинам, не извест¬
ным редакции ВДИ. За истекшие годы работа несколько отстала, особенно в отно¬
шении историографии. Тем не менее редакция ВДИ сочла нужным ее опубликовать
как ввиду большой важности затронутой проблемы, так и ввиду отсутствия в нашей
литературе специальных работ на эту тему. Текст статьи печатается без изменений,
за исключением ссылок па произведения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина,
которые даны по последним изданиям.
84
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
Но само собой разумеется, что прямые свидетельства о колонате,
содержащиеся в юридических памятниках, должны быть изучены в пер¬
вую очередь, притом как источники исторические. Необходимо
установить, что можно из них извлечь, если не для решения, то для пра¬
вильной постановки вопроса.
Памятники римского законодательства содержат многочисленные све¬
дения о правовом положении колонов, но почти совершенно ничего не
говорят о колонате как институте. Помимо того, данные юридических
источников в значительной степени обесцениваются и их использование
затрудняется рядом свойственных им недостатков.
Во-первых, данные юридических памятников о колонате имеют слу¬
чайный характер. Колоны упоминаются мимоходом, мы имеем как бы
разрозненные фрагменты, которые нельзя соединить в одно стройное
законодательство. Еще более досадными являются хронологические про¬
валы в дошедших до нас памятниках. Так, первым законодательным
актом, фиксирующим зависимое положение колонов, является указ
императора Константина ad provinciales от 30 октября 332 г. (CTh, V,
17,1): «у кого будет обнаружен чужой (iuris alieni) колон, тот не только
должен вернуть его по месту происхождения, но сверх того должен при¬
нять на себя уплату (за него) подати за (истекшее) время. А самих коло¬
нов, замышляющих бегство, можно будет заковать в железо, как рабов,
чтоб заставить по заслугам выполнять на положении рабов те обязан¬
ности, которые подобают свободным». Этот законодательный акт между
прочим (в основном он имеет в виду порядок взыскания подати с бег¬
лого колона) устанавливает, как нечто уже известное, факт полного
закрепощения колонов. Между тем указ Константина не имеет преце¬
дентов в предшествующем законодательстве и является неожиданностью:
в Дигестах взаимоотношения между колоном и землевладельцем рас¬
сматриваются лишь с точки зрения договора найма locatio-conductioх.
Такого рода разрывы в кодексах имеются по всем рубрикам.
Вторая особенность юридических памятников, затрудняющая выве¬
дение общих заключений, состоит в том, что императорские указы обычно
имеют частный характер — касаются той или иной провинции, того или
иного управления или даже обращены к частному лицу, являясь резо¬
люцией по его жалобе или прошению. При этом неизвестно, имеем ли мы
в данном случае дело с новым законоположением или с применением уже
действующих норм. Такой случай, как CI, XI, 51 [50], где прямо сказано,
что цель декрета — распространить на Палестину норму, действующую
во всех прочих провинциях, представляет исключение. Эта трудность
имеет, впрочем, и хорошую оборотную сторону: частные определения
императоров вводят нас в конкретную обстановку, в которой надобность
в указе появилась.
В-третьих, Дигесты, содержащие наиболее древние юридические мате¬
риалы о колонах, очень редко датируют те законоположения, на основе
которых ученые юристы строят свои теории и нормы. Мало того, пытаясь
создать единую теорию права, они подают все используемые ими юриди¬
ческие материалы разной древности как бы в одной плоскости, сочетая
вместе нормы права, возникшие в различные эпохи и в различных усло- 11 Совершенно не относится сюда ссылка некоторых ученых на Dig., XLIII, 29, 2
(«немногим отличаются от рабов те, которым не предоставлена свобода передвижениям):
здесь, во-первых, колоны не упоминаются, во-вторых, из контекста ясно, что цити¬
руемый здесь Венулей говорит лишь теоретически о том, что свобода передвижения
принадлежит к числу основных прав свободного гражданина и против нарушения
этого права установлен иптердикт (см. § 1).
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
85
виях, затушевывая их исторический характер, приспособляя их к поли¬
тическим тенденциям своего времени.
Конкретность сведений о колонате, какие можно почерпать в Диге-
стах, и их значение для историка умаляются и вследствие казуистиче¬
ского метода рассуждения древних юристов. Сплошь и рядом Дигесты
разъясняют закон не в применении к реальным отношениям практической
жизни, а путем разбора гипотетических случаев, что сводит их рассужде¬
ния к схоластическим упражнениям, лишенным реального содержания.
Наконец, самые тексты законов часто формулируются очень неясно
и туманно. Если в наше время законодательство стремится давать воз¬
можно более точные и ясные формулировки, то римские чиновники и
юристы, составлявшие текст закона или декрета, заботились не столько
о ясности изложения, сколько об ораторском совершенстве стиля в духе
того времени. Поэтому законы и декреты обычно излагаются витиеватым
языком, построенным синтаксически чрезвычайно сложно, и отраженная
в законе мысль часто приносится в жертву требованиям ораторского
стиля эпохи упадка.
При изучении юридических памятников о колонате бросается в
глаза крайняя пестрота терминов, которыми обозначаются колоны.
В кодексах встречаются следующие термины: coloni, inquilini, adscrip-
ticii, censiti, originarii (originales), tributarii, homologi, plebs (plebs rus¬
tica). Кроме того, упоминаются — скорее в качестве эпитета — glaebae
adscripti, serví terrae. Определения этих терминов нигде нет, не указаны
и различия между ними. Между тем ясно, что появление все новых тер¬
минов наряду с первоначальным и основным — colonus — вызвано было
изменением содержания понятия «колон»; а колебания в терминологии,
вплоть до параллельного употребления в одном и том же документе не¬
скольких терминов, свидетельствуют об изменениях в экономическом,
политическом и правовом положении колонов. Поэтому анализ этих тер¬
минов очень важен для понимания происхождения и развития колоната.
Наиболее устойчивым обозначением земледельца, работающего на
чужой земле, является термин colonus, означавший первоначально вообще
мелкого земледельца, лично работающего на земле. В Дигестах colonus
означает земельного арендатора, вполне свободного, вступающего в дого¬
ворные отношения с землевладельцами как равноправная сторона на
основе юридических норм locatio-conductio. В позднейших текстах, в
кодексах, colonus означает уже непременно зависимого земледельца.
Но во всех источниках колон лично свободен. В декрете Гонория и Феодо¬
сия от 12 апреля 409 г. о поселении покоренного племени скифов мы читаем
(CTh, V, 6, 3): «Мы даем всем возможность заселить собственные земли
людьми из указанного племени. При этом все должны иметь в виду, что
взятые ими (работники) будут у них не иначе, как на началах колоната
(iure colonatus)... А хозяева тех земель пусть пользуются их трудом,
как трудом свободным... и никому пусть не будет дозволено обратить
их... в рабство». Совершенно ясно, что даже еще в V в. «колонат» (здесь
это слово встречается впервые) означает состояние лично свободного,
хотя и прикрепленного к своему участку земледельца, которого законо¬
дательство отличает от раба. Таким образом, если приведенный выше
указ Константина от 332 г. мог еще дать повод Родбертусу утверждать,
что там под колонами надо понимать перешедших на оброк рабов, поса¬
женных господином на определенном участке, то декрет Гонория и Фео¬
досия не оставляет сомнений, что колон — не раб. Но он и не свободен и,
будучи ingenuus, по своему положению фактически мало чем отличается
от раба.
С точки зрения авторов Дигест положение колонов обусловливается
86
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
договором — письменным или устным. Конечно, эта точка зрения может
быть признана правильной лишь с оговорками. Необходимо учесть, что
некоторые законоположения, на которые ссылаются юристы, относятся
еще к республиканскому периоду и вряд ли оставались в силе в II—III вв.
Кроме того, авторы Дигест строят свои рассуждения на абстрактных
юридических догмах, игнорируя фактически складывающиеся правовые
отношения. В частности, известно, что авторы Дигест не принимают во
внимание частные, не регламентированные законом взаимоотношения
между владельцами имений, особенно крупных доменов, с арендато¬
рами. Однако при известной схоластичности и политической тенденциоз¬
ности рассуждений Дигест предлагаемые ими нормы, надо полагать,
не расходились существенно, во всяком случае, с судебной практикой.
В Дигестах колон—контрагент, вполне р авноправный владельцу име¬
ния. «Если ты завещал колону пожизненное пользование (узуфрукт)
имением, он может виндицировать узуфрукт судом и предъявить твоим
наследникам иск ex conducto, и он добьется того, что не будет вносить
арендной платы и получит обратно затраты, произведенные им на (улуч¬
шение) культуры» (Dig., VII, 1, 34, 1 — Юлиан). Колону предостав¬
ляется иск ex conducto по различным поводам — если владелец имения
не захотел или не сумел предоставить колону сданный участок или часть
его, если хозяин не произвел нужного ремонта виллы или хлева для скота
и пр. Если колона постиг неурожай вследствие стихийного бедствия,
он вправе претендовать на скидку с арендной платы. В одном случае
(Dig., XIX, 2, 15, 1—7 — Ульпиан) колон ходатайствует перед импера¬
тором о скидке ввиду вырождения снятого им виноградника. Если хозяин
отказывается предоставить колону обусловленную договором землю, он
обязан возместить не только понесенные колоном расходы, но и предпо¬
лагаемый барыш его (Dig., XIX, 2, 23—Африкан). «Если колон сверх
договора рассадил виноград и в результате стали сдавать поле на 10
aurei в год дороже... колон либо получает свои издержки, либо он не пла¬
тит повышенной аренды» (Dig., XIX, 2, 61 рг.—Сцевола). Юлиан сооб¬
щает даже, ссылаясь, правда, на старого юриста Кассия, что если умерло
лицо, сдавшее в аренду имение, то колона нельзя заставить работать на
наследника; но если колон хочет остаться на своем участке, а наследник
не согласен, колон может предъявить к нему иск (Dig., XIX, 2, 32). И еще
в 259 г. императоры Валериан и Галлиен по жалобе некоей Евфросинии
разъясняют: «Если локатор выгнал тебя из имения, ты можешь предъ¬
явить иск ex conducto и можешь взыскать и удержать штраф, который
согласно уговору надлежит внести за нарушение соглашения» (Cl, IV,
65, § 15; ср. § 16). Следы такого рода взаимоотношений между землевладель¬
цем и колоном сохранились и в позднейшем законодательстве. Указ
императора Константина гласит: «Если хозяин требует от колона больше
обычного и больше, чем с него взыскивалось в прежние времена, пусть
(колон) обратится к ближайшему судье и докажет это деяние, с тем чтобы
уличенному в том, что он требует больше, чем обычно получал, запре¬
щено было впредь так поступать; а предварительно он должен вернуть
то, чтоt взыскал лишнего в результате перебора (superexactio)» (Cl, XI,
50 [49], 1). Надо, впрочем, иметь ввиду, что указ Константина, адресо¬
ванный викарию Азии, предлагал в данном случае считаться с местным
обычаем.
Согласно юрисконсультам Дигест колон может сдать арендованное
поле в субаренду (XIX, 2, 24, 1; XLIII, 16, 20; XLI, 2, 30, 6); колон имеет
рабов (IX, 2, 27, 9; 11—Ульп.), покупает инвентарь. Даже еще в IV в.
i колоны могли иметь, кроме арендованной, также собственную землю (CI,
; XI, 48_ф47], 4 — указ Валентиниана и Валента 366 г.). Договор аренды
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
87
заключался на срок (обычно lustrum — 5 лет) и при молчаливом согласии
сторон автоматически продолжался на прежних условиях (Dig., XII, 1, 4,
1 — Ульп.; XIX, 2, 13, 11 — Ульп.; XLVII, 2, 68, 5 — Цельс; CI, IV,
65, 16, 260 г.). Колон, согласно Дигестам, во всех отношениях — sui iuris.
В Институциях Гая I, 48—49, все лица (personae) делятся на полноправ¬
ных (sui iuris) и подчиненных чужому праву (alieno iuri subiectos); послед¬
ние могут быть трех категорий: in potestate (под властью отца), in manu
(под властью мужа), in mancipio (в рабской зависимости). Колоны как
категория лиц iuris alieni Гаю неизвестны.
Однако уже в Дигестах мы встречаем юридические нормы, свидетель¬
ствующие о приниженном положении колонов. Право собственности
колона распространяется (как увидим ниже,— с значительными ограни¬
чениями) только на собранный урожай. Что касается арендуемого коло¬
ном участка, то на него колон права владения не имеет. Дигесты много¬
кратно повторяют, что колон лишь посредник, через которого осуще¬
ствляет свое право владения хозяин (XLI, 2, 3, 8; 12; 25, 1; 30, 6; 44, 2; 3,
31, 3; 33, 1; XLIII, 16, 1, 22; 26, 6, 2). Поэтому Ульпиан, указывая, что
при насильственном выселении потерпевший может использовать пре-
торский интердикт unde vi независимо от того, владел ли он civiliter
или naturaliter, считает, что колон этим интердиктом воспользоваться не
может (XLIII, 16, 1, 10). Даже сервитут, которым пользуется колон,
есть сервитут хозяина (XLIII, 19, 1, 7).
Если Дигесты устанавливают как бы равноправие между колоном
и его хозяином, то лишь поскольку речь идет о фетише абстрактных
отношений locatio-conductio; когда дело доходит до реальных политиче¬
ских и гражданских прав, юристы всецело на стороне землевладельца.
Все права принадлежат хозяину,, вся ответственность лежит на колоне.
Колон отвечает своим имуществом за ущерб, нанесенный соседу, даже
в том случае, если он действовал при этом по поручению хозяина (XLIII,
24, 13, 7 — Ульп.), причем в отличие от хозяина колон привлекается к от¬
ветственности еще и в уголовном порядке (XXXIX, 3, 4, 2—5; XXXIX,
4, 16, 11). Если колон рубит дерево, его можно привлечь по четырем
статьям — furti, condictione, ad exhibendum и ex locato (XLVII, 7, 8—9).
«В его вину засчитывается и то, если из вражды к нему сосед его срубил
деревья. Если он сам срубил, он отвечает не только ex locato, но и по lex
Aquilia и по закону 12 таблиц, и по интердикту de vi et clam» (XIX, 2,
25, 3—5).
Все постановления и разъяснения юристов Дигест носят общий харак¬
тер, и нельзя установить в каждом отдельном случае, идет ли речь об
общеимперских или случайных местных нормах права. Но законодатель¬
ство, несомненно, стремилось навязать свои нормы всему населению
империи. В числе тех трех рычагов, которые разрушили во всех поко¬
ренных Римом странах «старые общественные условия жизни», Энгельс
называет и римское право: «...римские судьи выносили свой решения по¬
всюду на основании римского права, а местные общественные порядки
объявлялись тем самым недействительными, поскольку они не совпадали
с римским правопорядком»1. Конечно, сведёние всего к одному уровню
было длительным процессом; неодинаково было и политическое положе¬
ние различных провинций в составе империи. Римляне не прочь были
иной раз и позаимствовать кое-что из практики покоренных стран (на¬
пример, систему литургий). Но во II—III вв., когда жили и работали вид¬
нейшие юристы Дигест, нивелирующая сила Рима сказалась во всех
частях империи.
1Ф. Энгельс, Бруно Бауэр и раннее христианство, К. Мар]кс и
Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 606.
88
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
Мы имеем довольно подробные сведения о земельной аренде в Пале¬
стине в эпоху составления Мишны, т. е. в конце II и в начале III в. Мишна
различает два типа арендаторов — socher и choker. «Какая разница между
socher и choker? Первое оплачивается деньгами, второе — плодами»
(Тос. Демаи, 6, 2). Разновидность второго типа аренды — arisut, когда
арендатор независимо от урожая, вносит не точно зафиксированную
плату натурой, а определенную долю урожая. В арендном договоре aris
пишет: «Я встану, вспашу, посею, скошу и свяжу снопы, смолочу и про¬
вею и сложу в кучу для тебя, и тогда ты придешь и возьмешь половину,
а я за свои труды и издержки половину» (Б.— Мец. 105 а). Мы имеем
здесь те же основные типы аренды, что и по римскому праву: socher,
арендующий землю за деньги (mercede, pensione) и aris — издольщик
(partiarius). CI, IV, 65, 10 (293 г.) дает также аналогию с сЬокег’ом, здесь
предусматривается сдача земли в аренду за точно фиксированную плату
натурой. Как и римское право, законодательство Талмуда стремится
обеспечить не только исправные взносы арендной платы, но и правильную
обработку земли колоном. «Некто арендовал поле у ближнего своего и не
хочет полоть и говорит ему (владельцу): какое тебе дело до этого, раз
я тебе даю твою арендную плату? Его не слушают, ибо тот может возра¬
зить: завтра ты уйдешь, и поле будет давать мне сорные травы» (М. Б.—
М., IX, 4). В договоре aris пишет: «если я оставлю поле пустовать и не
обработаю его, заплачу лучшим» (там же, IX, 36). Скидки с арендной
платы по случаю стихийного бедствия предусмотрены в Мишне так же,
как ивримском праве (М. Б.— М., IX; ср. Dig., XIX, 2, 15, 1—7; CI, IV,
65, 8 от 231 г.). Земля по Талмуду сдается на срок (М. Б.— М., IX, 9, 10);
стороны выступают как свободные контрагенты. Многократно подчерки¬
вается, что локатор и арендатор не должны идти против обычая страны1.
Талмуд еще в большей мере, чем Дигесты, имеет казуистический характер.
Однако он дает нам возможность с уверенностью заключить, что в Пале¬
стине к III в. н. э. арендатор был юридически свободным лицом и его
взаимоотношения с землевладельцем определялись договором и местным
обычаем.
Когда колоны превратились в зависимых земледельцев, прикреплен¬
ных к земле, новое положение вещей было распространено законодатель¬
ным путем и на Палестину. Указ Феодосия и Аркадия (ок. 385 г.) гласит:
«Так как в прочих провинциях, находящихся под властью нашей свет¬
лости, установленный предками закон связывает колонов неким прин¬
ципом вечности (quodam aeternitatis iure), так что им не разрешается
уйти с тех мест, плодами которых они пользуются, и покинуть те земли,
которые они взялись обрабатывать, так как посессорам в провинции Пале¬
стине не дано это преимущество,— мы постановляем, чтобы и в Палестине
ни один из колонов не наслаждался полноправием (suo iure), пользуясь
правом передвижения и свободой, но, по примеру прочих провинций, был
закреплен (teneatur) за имением хозяина и не мог уйти, не подвергаясь
(за это) наказанию. Прибавь к этому, что хозяину владения дается пол¬
ная власть востребовать его обратно» (Cl, XI, 51 [50]).
Около того же времени колонатные отношения вводятся законода¬
тельным путем во Фракии: «Во Фракийском диоцезе уничтожается пого¬
ловная подать (capitatio humana), остается только поземельный налог
(iugatio terrena)1 2. А чтобы колоны, освободившись от положения подат¬
1 Ср. Cl, IV, 65, 18 (290 г.), 19 (493 г.).
2 Непонятно, каким образом Фюстель де Куланж при наличии столь четкого
разграничения capitatio и iugatio может утверждать, что caput — лишь особый спо¬
соб исчисления земельного налога.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
89
ных (tributariae sortis), не получили возможности переходить с места на
место и уходить куда угодно, на них распространяется принцип при¬
крепления к месту происхождения (ius originarium); и хотя они по рожде¬
нию, очевидно, свободнорожденные (ingenui), пусть считаются рабами
самой земли, на которой они родились; пусть не дано им будет возмож¬
ности уходить, куда хотят, или менять места; а их посессор пусть по праву
несет заботы патрона и пользуется властью.хозяина. 2. Если кто примет
к себе и удержит чужого колона, он должен заплатить два фунта тому,
чьи поля беглец лишил обработки, и, кроме того, должен вернуть его
вместе с пекулием и приплодом» (декрет Феодосия, Аркадия и Гонория,
CI, XI, 52 [51]).
Несколько раньше, в 371 г., аналогичный указ издан для Иллирии:
«Колонам и инквилинам в Иллирии и соседних областях не разрешается
уходить из имения, где они должны оставаться в силу своего происхож¬
дения (originis) и родственных связей (agnationis), пусть они служат земле,
не в силу податной связанности (tributario nexu), но под именем и титу¬
лом колонов, так что, если они уйдут или перейдут к другому (помещику),
они должны быть возвращены, подвергнуты заключению в оковы и штра¬
фу; наказанию подлежат и те, кто их держит у себя...» (CI, XI, 53 [52]).
К сожалению, очень интересное сообщение Павла (Dig., L, 15, 8) изло¬
жено очень скупо и не дает возможности составить ясное суждение о поло¬
жении колонов в других провинциях в более ранний период. Мы узнаем
лишь, что «5. Divus Antoninus (Каракалла) превратил антиохийцев в коло¬
нов, сохранив подати. 6. Наш император Антонин (Александр Север) пре¬
вратил городскую общину Эмезы в колонию и дал ей ius publicum. 7. Боже¬
ственный Веспасиан сделал кесарийцев колонами, не прибавив к этому,
что они получают ius italicum, но освободив их от подушной подати;
но Тит использовал это в том смысле, что и земля стала свободной от
податей».
Приведенные документы показывают, какова была роль законода¬
тельства в развитии возникшего, конечно, независимо от него, колоната.
По этому вопросу в буржуазной литературе существуют две крайние
точки зрения. Одна из них, представленная главным образом Ревиллью
и Шультеном, считает колонат искусственным насаждением, которое
создано императорскими декретами и административными распоряже¬
ниями в интересах фиска. Эта грубо идеалистическая теория не удовле¬
творяет даже историков-идеалистов. В другую крайность впадает Фюстель
де Куланж; он совершенно отрицает значение законодательной инициа¬
тивы и считает, что законы всегда регистрируют и оформляют фактически
уже существующие отношения.
Мнение Фюстель де Куланжа правильно в том смысле, что законода¬
тельство в целом отражает реальное соотношение сил в классовой борьбе.
Но не следует смешивать право как идеологическую надстройку с изда¬
нием того или иного закона как конкретным политическим актом. Зако¬
нодательная власть является одним из орудий насилия в руках господ¬
ствующего класса, а насилие, власть, по словам Энгельса, тоже эконо¬
мическая сила. Дигесты и Институции представляют собою свод рим¬
ского права, и потому они лишь отражают с точки зрения господствую¬
щего класса давно сложившиеся, а порой даже уже отжившие обществен¬
ные отношения. Но отдельные законодательные акты, вроде император¬
ского декрета о палестинских колонах, несомненно, должны были уско¬
рить процесс соответствующего изменения общественных отношений и,
будучи в конечном счете продуктом экономических отношений, оказы¬
вать обратное воздействие на экономику.
Мы видели, что термин «колон», который в юридических памятниках
90
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
первоначально означал свободного арендатора, связанного лишь усло¬
виями найма, к IV в. меняет свое содержание. «Колон» обозначает теперь
уже зависимого земледельца, привязанного к земле, лишенного права
свободного передвижения. Его обязанности по отношению к землевла¬
дельцу не определяются договором, а вытекают из его принадлежности
к сословию колонов. Не будучи рабом, колон, однако, и не свободен, и для
обозначения свободного земледельца в V в. приходится применять уже
выражение liber colonus, libera colona (Cl, XI, 68 [67]; XI, 53, 3). Ради¬
кальные перемены в положении колонов отразились и в том, что в
документах появляются все новые термины и эпитеты, посредством
которых законодатели пытаются выразить новое правовое положение
колонов. Отсюда — пестрота терминологии в юридических памятниках
IV—V вв.
Довольно часто в юридических текстах встречается термин adscrip-
ticii, censibus adscripti илисепэШ. Впервые термин adscripticius мы нахо-
—<=»дим в одном законе 231 г. (Cl, XI, 3, 2); закон этот предоставляет хозяину
право востребовать подкинутого ребенка рабыни vel adscripticiae. Здесь не¬
ясно, отожествляются ли или различаются ancilla и adscripticia,xoTH первое
предположение более правдоподобно. Но это место — единственное для
III в. Систематически adscripticius употребляется в законодательных
памятниках лишь с IV в., причем в первом законе IV в., где упоминается
термин adscripticius, он применяется не к колону, а к рабу. Рескрипт
императора Константина на имя Акакия, комита Македонии, от 27 фев¬
раля 327 г. гласит: «Mancipia censibus adscripta (рабы, приписанные
к цензам) продаются (лишь) внутри провинции, и кто приобрел такое
владение (т. е. раба adscripticius), пусть знают, что они обязаны загля¬
нуть (предварительно в цензовые списки)» (CTh, XI, 3, 2). Отсюда Род-
бертус заключает, что колонат возник из рабства путем предоставления
рабам возможности работать на земле самостоятельно на правах аренда¬
тора. Такой раб назывался adscripticius, и впоследствии это положение
распространилось и на свободных арендаторов.
Что рабство начало изживать себя и что рабский труд на латифун¬
диях перестал приносить доход, очень хорошо чувствовали рабовладельцы
I и II вв. Известны высказывания по этому поводу, например, Пли¬
ния Старшего. Рабовладельцы пытались поэтому стимулировать инициа¬
тиву рабов и повысить производительность их труда, выделяя городским
рабам пекулий для самостоятельного занятия ремеслом или торговлей
и сажая сельских рабов на землю в качестве как бы постоянных аренда¬
торов. Обработка земли рабами за счет землевладельца под надзором
вилика становится сравнительно редким явлением. Павел приводит
только уже как казус такой случай, когда «часть имений была без коло¬
нов, и дебитор передал их для обработки своему актору, назначив ему
и рабов, необходимых для обработки» (Dig., 20, 1, 32). В ряде мест в Диге-
стах говорится об аренде земли рабом у своего господина. Еще Альфен
в начале нашей эры пишет о рабе, которому господин сдал в наем (1оса-
vit) имение для обработки (Dig., XV, 3, 16). Павел различает виликов,
работающих за счет хозяина (fide dominica), и таких, которые вносили
определенную арендную плату (pensionis certa quantitate, Dig., XXXIII,
7, 18, 4). О том же пишет Сцевола: «На вопрос, следует ли Сею на осно¬
вании фидеикомисса раб Стих, который обрабатывал одно из этих имений
и остался должен большую сумму, он ответил: если он (раб) обрабатывал
землю не за счет хозяина, а за арендную плату (mercede) как посторон¬
ние колоны, он не подлежит отдаче» (Dig., XXXIII, 7, 20, 1). Ульпиан,
ссылаясь на Лабеона, говорит о рабе, который находился в имении как
бы на положении колона — quasi colonus (Dig., XXX, 7, 12, 3). Сцевола
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
91
¿(Dig., XXXIII, 8, 23, 3) прямо говорит о рабах, которые были в имениях
¡колонами и вносили арендную плату (pensiones).
Однако это, разумеется, не значит, что Родбертус полностью прав.
Все эти тексты говорят лишь о том, что раб может по воле своего госпо¬
дина стать в положение колона (quasi colonus), пока хозяин этого
хочет. Но он остается рабом. Это с полной очевидностью вытекает из
всех без исключения упоминаний о рабах и колонах в Дигестах и в кодексах.
Не только юридически, но и экономически рабы не могли превратиться
в колонов, и Энгельс подчеркивает, что при рабстве «...возможен лишь
■отпуск отдельного лица на волю сразу без переходного состояния...»1
Если и рабы, и колоны обозначаются в некоторых случаях одним
и тем же термином adscripticii, то это объясняется тем, что и те, и другие
вносились в цензовые списки по тому имению, где они работали. В for¬
mula censualis, которую приводит Ульпиан (Dig., L, 15, 4), мы читаем:
«5. В сообщениях о рабах необходимо соблюсти, чтобы были подробно
указаны их этническая принадлежность (nationes), возраст, должность
и специальность... 8. Если кто не покажет поселенца или колона, он
подлежит заключению в цензорскую тюрьму». Таким образом, и рабы,
и колоны — censiti; но основания для этого разные. В то время как рабы
вносились в ценз господина как имущество, находящееся в данном име¬
нии, колон в тех случаях, когда он adscripticius, вносился в цензовые
книги в качестве плательщика подати, за взнос которой обычно отвечает
хозяин.
«Приписка» колона к цензу имения, где он арепдовал свой участок,
не была всегда обязательной. Это доказывается рескриптом Аркадия
и Гонория комиту Азии (XI, 50 [49], 2), где говорится, что колоны «по¬
елику (dum taxat) они censibus adscripti... считаются отданными в некое
рабство». Еще яснее декрет Валентиниана и Валента от 366 г. (CI, XI,
48 [47], 4); «Те, которые обладают имениями, должны выплачивать свои
Подати (munia functionis) за всех прирожденных колонов (coloni origi-
narii), о которых установлено, что они внесены в ценз в этих местах,
и сами или через управляющих принимать на себя ответственность за
понуждение (колонов к уплате). Конечно, на тех, у которых есть хоть
какое-нибудь земельное владение и которые записаны (conscripta) в своих
местах и внесены в цензовые книги под собственными именами, настоящее
предписание не распространяется, ибо правильно, чтобы самостоятель¬
ные мелкие земледельцы (propriae commissos mediocritati) сдавали обыч¬
ные хлебные подати под надзором обыкновенного экзактора». Мы видим
отсюда, что adscriptio для колонов так же, как для свободных
земледельцев,— чисто административная мера по упорядочению сбора
Податей, применявшаяся к различным категориям населения. В рескрипте
на имя префекта претория Галлий Валентиниан и Валент в 366 г. разъ¬
ясняют: «Всех вообще беглых adscripticios colonos vel inquilinos без
различия пола, обязанностей и положений (condicionis) пусть наме¬
стники провинций понудят вернуться к своим пенатам, где они внесены
в цензовые списки, выросли и родились» (CI, XI, 48 [47], 6).
В другом рескрипте на имя префекта претория Галлий мы читаем:
«Пусть твое превосходительство... предпишет, что бы все посессоры были
•прикреплены к повинностям и именно в тех провинциях... где соблю¬
дается этот способ прикрепления плебса и adscriptio... При этом, если
имение, к которому было приписано опдереленное количество плебса,
■переходит к другому лицу, новый владелец обязан принять на себя (подат¬
1 ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государст¬
ва, 1950, стр. 162.
92
ПРОФ. Л. РАНОВИЧ
ные) тяготы проданного (имения), так как установлено, что во всех име¬
ниях плебс нельзя ни приписать, ни отнять у того, кому они впредь будут
отданы» (CTh, XI, 1, 26 от 39 г.) Adscriptio было, таким образом, не источ¬
ником, а следствием развития колонатных отношений. Императорское
правительство заботилось в первую очередь не о том, чтобы подчинить
колонов посессору, а о том, чтобы использовать подчиненное положение
колонов для упорядочения сбора податей. Поэтому в указе Феодосия
и Валентиниана от 434 г. censibus adscripti в некоторых отношениях при¬
равниваются к клиентам и куриалам (CTh, V, 3). Такое же приравнивание
к куриалам мы находим и в указе Юстиниана (CI, XI, 48 [47], 23).
Налоговая реформа Диоклетиана, которая подвела все трудящееся
сельское население, plebs rustica, под capitatio humana и iugatio terrena,
включив в податное сословие также италиков, совпала с периодом роста
колонатных отношений. Распространив принцип adscriptio на колонов,
а порою и на свободных земледельцев, правительство стремилось гаран¬
тировать себе регулярное поступление податей. Оно возложило на посес¬
соров как бы литургию, сделав их ответственными за. тяготевшие над.
имением налоги, независимо от того, обрабатывалось ли оно рабами под
надзором вилика, рабами «на положении колонов», колонами или сво¬
бодными съемщиками. Но бремя этой своеобразной литургии фактически
было выгодно посессорам; оно давало им в руки средство внеэкономиче¬
ского насилия над колонами, которые были «отданы им в некое рабство».
Правительство содействовало углублению бесправия колонов. Декрет-
Аркадия и Гонория (395—402) запрещает колонам censiti и adscripticii
жаловаться на хозяина; исключение остается лишь для уголовного пре¬
ступления и для superexactio.
Римское государство, превратившееся, по выражению] Энгельса,
«... в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания соков из-
подданных»1, использовало в интересах фиска отношения, складывавшиеся
независимо от воли его правителей. Заботой о хлебе и налогах проник¬
нуто все земельное законодательство императоров II—V вв. Оно,| несо¬
мненно, ускорило процесс закрепощения колонов, дав ему законодатель¬
ную санкцию. Но колоны, с точки зрения императорского правительства,
прежде всего — податное сословие. Рескрипт Аркадия и Гонория комиту
Азии (ок. 400 г.), как бы определяя социальное положение coloni adscrip¬
ticii, отмечает, что они «свободны от того, чему их не подчинят подати»
(CI, XI, 50 [49], 2), что они несвободны лишь в смысле принадлежности
к податному сословию. С этой точки зрения кодексы иной раз отоже¬
ствляют колона и трибутария (CTh, X, 12, 2, ок. 370 г.), тогда как в начале
IV в. Константин в рескрипте викарию Британии (319 г.) различает эти
категории: «каждый декурион привлекается к ответу за ту долю (плате¬
жей по налогам), которую должен вносить либо он сам, либо его колон,
либо tributarius» (CTh, XI, 7, 2).
Наряду с coloni мы в юридических текстах встречаем термин inqui-
lini. В Дигестах inquilinus -— квартиронаниматель, в отличие от colo-
nus— земельного арендатора (Dig., XIX, 2, 19, 3; 2, 24, 1; 43, 32, 1,
рг.— 1). Позднее inquilinus стал обозначать и мелких земельных аренда¬
торов. Под рубрикой Si vagum petatur mancipium CTh, X, 12, 2 (ок.
370 г.) говорит о «бродячих» трибутариях и инквилинах, которые должны
быть возвращены хозяину. В том же кодексе рубрика V, 17 сформулиро¬
вана следующим образом: «De fugitivis colonis, inquilinis et servís»; CTh,
V, 18 «De inquilinis et colonis» говорит о том, что, если какой-нибудь ко¬
лон или inquilinus прожил вне места приписки 30 лет, он в силу дав¬
1 Ф. Э н г е л ь с, Происхождение семьи..., 1950, стр. 153.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И—V ВВ.
93
ности освобождается от своих обязанностей перед прежним хозяином
(для женщин срок давности — 20 лет). Здесь мы видим неустойчивость
терминологии: в то время как в рубрике колон и инквилин — разные ка¬
тегории, в самом тексте колоны делятся на originales, так сказать, по¬
томственных, родившихся от колонов, и inquilini — пришлых поселенцев.
В дальнейшем в этом декрете (419 г.) речь идет уже только об originarii.
В указе Аркадия и Гонория префекту претория Галлий (CI, XI, 48/47, 13)
говорится о «колонах и инквилинах», но здесь же указывается, что их по¬
ложение «поскольку это касается права востребования к месту происхож¬
дения (ad originem vindicandam), почти одно и то же, не отличающееся
одно от другого, хотя есть различие в имени». Однако в другом декре¬
те Аркадия и Гонория (CI, XI, 48 [47], 33), мы видим еще градацию
servi—tributarii (= coloni) — inquilini. Ту же градацию в обратном по¬
рядке мы имеем в CTh, XI, 19, 1 (400 г.): inquilina— colona—ancilla.
Повидимому, инквилин в IV в.— вольный поселенец (не всегда из
трибутариев), занимающий господскую землю, как и колон, но (теорети¬
чески) по договору, хотя и одностороннему. Однако уже к концу IV в.
грани стираются, инквилин теряет право передвижения, как и origi-
narius, его эфемерные права свободного контрагента отступают перед
теми же экономическими силами, которые закрепостили колона, тоже
ведь бывшего некогда вполне sui iuris и равноправной стороной в своих
отношениях с землевладельцем.
Нам приходилось уже встречать термин originarius или originalis.
Этим терминам некоторые исследователи придают исключительное зна¬
чение, полагая, что здесь имеется намек на один из основных источников
колоната. Большое значение придавал этому М. Вебер, отводящий в
своей теории колоната видное место «учению об origo». Такое же видное
место занимает у Ростовцева учение об 18!а. Originarius встречается
в юридических текстах лишь со второй половины IV в. Из тех восьми
мест, где упоминаются оригинарии, в одном (CI, XT, 48 [47], 7, ок.
370 г.) имеются в виду, повидимому, рабы, закрепленные за данным
имением и занесенные здесь в цензовые списки. Неясно, как надо пони¬
мать originaria в CTh, X, 20, 10, (от 380г.): по контексту надо думать,
что речь идет о свободной женщине, а не о рабыне, и что в выражении
originaria vel colona alienae possessionis вторая половина является пояс¬
нением слова originaria. В CTh, V, 18, 7 (419 г.) мы читаем: «если колон
originalis или inquilinus...», т. е. originalis означает здесь одну категорию
колонов, которой противопоставляется категория инквилипов. В CI,
XI, 48, [47], 4, (от 366 г.) говорится о том, что владелец имения несет
ответственность за повинности coloni originales, которые были занесены
в ценз в этих местах. В декрете Аркадия п Гонория ad populum выделя¬
ются coloni originarii как категория людей, которым не должно быть дано
никаких поблажек, но надо «подсчитать все, что они в общей сложности
не доплатили по чьей-либо милости, и заставить возвратить господину
или имению»1 (CI, XI, 48 [47], И). Наконец, CI, XI, 48 [47], 16 (от 419 г.)
разъясняет, что потомство женщины, «о которой установлено, что она
originaria», если она вышла за свободного, «согласно древним установле¬
ниям, должно быть возвращено».
Во всех этих случаях originarius и originalis означает собственно
1 domino vel fundo; можно было бы думать, что «fundo» колон должен дать воз¬
мещение за невыполненные работы по мелиорации и т. п.; но этому препятствует вы¬
ражение «подсчитать». Надо поэтому полагать, что речь идет о таких имениях, где
хозяйство ведет сам владелец, и о таких, где распоряжается актор или прокуратор
(например, в императорском домене). В первом случае колон платит domino, во вто¬
ром — fundo.
94
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
«коренной», «прирожденный». Связь с origo как правовым институтом ясно
выражена, во-первых, в декрете Феодосия, Аркадия и Гонория (CI, XI,
52 [51], 1) о фракийских колонах, где прямо говорится о ius originarium;
во-вторых, мы встречаем origo как юридическое понятие в упомянутом
уже декрете Аркадия и Гонория (CI, XI, 48 [47], 13), где мимоходом ска¬
зано о виндикации origo как для колонов, так и для инквилинов. Но оба
эти текста относятся к периоду около 400 г., когда прикрепление колонов
к земле было давно завершившимся процессом. В более ранних указах,
как знаменитый указ Константина 332 г. или указ Валентиниана, Валента
и Грациана от 371 г., origo, несомненно, означает просто «происхождение».
Тот факт, что термин originarius начинает применяться к колонам лишь
во второй половине IV в., a ius originarium — только около 400 г., указы¬
вает, что origo не могло служить не только источником колоната, но даже
просто легальной формой, в которую его облекало правительство.
Колоны стали восприниматься как originarii лишь после того, как прикре¬
пление жолонов к земле стало закономерным явлением.
Ссылка М. Вебера1 на применение origo и термина originarius к деку-
рионам говорит как раз против его теории. Ведь прикрепление декурио-
нов к origo засвидетельствовано уже Ульпианом (Dig., L, 2, 1,), и если
бы распространение этого принципа на колонов было источником
позднейших колонатных отношений, это не могло бы не получить отра¬
жения в юридической литературе III—IV вв. Дело обстоит как раз на¬
оборот: прикрепление колонов к своему участку дало возможность импе¬
раторскому правительству распространить на них принцип origo, чтобы
обеспечить поступление податей. Впоследствии под этот принцип подпали
и инквилины. Этому положению как будто противоречит декрет о фра¬
кийских колонах. В самом деле, там говорится о том, что эти колоны осво¬
бождаются от capitatio humana и именно потому на них распростра¬
няется ius originarium. Выходит, что ius originarium совершенно не свя¬
зано со взиманием налогов. В действительности же этот декрет скорее
подтверждает, чем опровергает высказанное нами предположение. Дело
в том, что capitatio humana отменяется, но остается iugatio terrena. Но
если capitatio humana неотделима от налогоплательщика, то iugatio
terrena, земельная подать, легко может оторваться от своего носителя,
если он пользуется правом свободного передвижения. Поэтому-то импе¬
раторы и нашли нужным распространить на фракийских колонов, осво¬
божденных от capitatio, ius originarium, которому фактически были
подчинены колоны в других частях империи.
Особые трудности представляет термин, встречающийся в одном
единственном тексте (CTh, XI, 24, 6, 415 г.) — homologi или homologi
coloni. В этом декрете Гонория и Феодосия речь идет о прекращении
расследования о патронах, получивших земли после 397 г.; «а владения,—
читаем мы дальше в prooemium, — утвердившиеся в своем состоянии до
того, остаются у владельцев, если они без обиняков примут на себя про¬
порционально государственные налоги и литургии, которые, как уста¬
новлено, выполняют homologi coloni... 3. Те же, кто, оставив селения,
к которым приписаны, et qui homologi more gentilicio nuncupantur...»
Зулуэта1 2, толкуя это слово по аналогии с όμόδουλος и т. п., приходит
к заключению, что homologi означают колонов, несущих коллективную
ответственность за подати и литургии. По его мнению, ομόλογος λαογραφία
означает список членов группы, несущей коллективную ответственность
1 М. W eher, Römische Agrargeschichte, Stuttg., 1891, етр. 253.
2 F. d e Zulueta, De patrociniis vicorum («Oxford Studies in social and legal
History», T. I), Oxf., 1909, стр. 51 сл.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
95
за что-либо; он поэтому допускает, что homologi coloni может означать
и коллектив свободных земледельцев, не adscripticii. У. Вилькена1 это
объяснение не удовлетворяет. Путем привлечения папирусных текстов
Вилькен довольно убедительно показывает, что homologi — во всяком
случае в Египте — означает людей, подлежащих подушной подати. Но
его попытка доказать, при помощи этимологической натяжки, что
ομόλογος = dediticius, совершенно неудачна. Кроме того, такое толко¬
вание не подходит для нашего места, где речь не может идти специально
о dediticii, тем более, что декрет адресован префекту претория и имеет
общий характер.
Между тем из нашего текста видно, во-первых, что homologi —это
колоны, притом, вопреки мнению Зулуэта — adscripticii (et qui... разъяс¬
няет предыдущее, а не дополняет); во-вторых, что в качестве homologi
coloni они обязаны платить подати (publicas functicnes) и выполнять литур¬
гии. Это значение вполне подходит и для толкования папирусных тек¬
стов. А что колоны во многих случаях коллективно отвечали за свои
обязательства, показывает практика Египта и Африки (в императорских
доменах колоны имели своего defensor’a). В надписи из Малой Азии упоми¬
нается κοινόν «των ’Αραγουηνών παροίκων και γεωργών»* 2, что соответствует
лат. inquilinorum et colonorum. В другом частном имении во Фригии
колоны в надписи 207/208 г· обозначаются δήμος ’Ορμηλέων3. Этому
соответствует populus fundi или plebs в СУТЬ, XI, 1, 26 (399 г.).
При скудости и отрывочности юридических памятников, при их
отставании от реальной жизни трудно проследить по ним эволюцию
правового положения мелкого земледельца от полноправного обладателя
ager publicns до находящегося почти в рабском состоянии колона V—
VI вв. Еще меньше сведений эти памятники дают нам об ;экономическом
положении колонов.
Мы уже видели, что с точки зрения юристов, представленных в Диге-
стах, взаимоотношения между колоном и землевладельцем определяются
договором и регулируются законами locatio-conductio. Последним по
времени документом в этом смысле является указ Диоклетиана и Ма-
ксимиана от 293 г. (CI, IV, 65, 19): «В отношении locatio-conductio должно
тщательно соблюдать контракт, если в нем не выражено ничего специ¬
ально против обычаев страны; и если кто вопреки условиям контракта
и местному обычаю снизил арендную плату, это не может служить пре¬
цедентом для других». Правда, здесь, как и в следующем указе того же
года (CI, IV, 65, 20), колоны прямо не названы. Но во всяком случае
равноправие колона и землевладельца — лишь теоретическая догма,
утверждаемая римскими юристами. Здесь еще сказываются старые
представления республиканского периода о земледельце как свободном
римском гражданине. В колоне продолжали видеть крестьянина, а не
работника; и пока рост латифундий, обрабатываемых рабами, .вытес¬
нял мелких земледельцев, лишая их земли, рабовладельческое право
продолжало признавать колонов свободными контрагентами. Но кбгда
рабское хозяйство перестало окупать себя, когда «мелкое хозяйство
снова сделалось единственно выгодной формой земледелия»4, когда
пришлось разбивать виллы на парцеллы и передавать их колонам, юри¬
дическая догма потеряла всякое практическое значение. Колон, как работ
] В кн: М. Rostovzew, Studien zur Gesch. der röm. Kolonats, Lpz., 1910,
стр. 220 сл.
2 M. Ростовцев, История государственного откупа, СПб., 1899, стр. 381 сл.
30. Hirschfeld, Die Kaiserlichen Grundherrschaften bis auf Diokletian,
B., 1905, стр. 134.
4 Ф. Энгельс, Происхождение семьи..., М., 1950, стр. 154.
96
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
ник на чужой земле, не мог оставаться равноправным с землевладельцем.
Разъясняя мистификаторский характер форм капитал—прибыль, земля—
рейта, труд—заработная плата, К. Маркс указывает, что эта мистифика¬
ция исключена «...там, где, как в античную эпоху и в средние века, раб¬
ство или крепостничество образуют широкую основу общественного про¬
изводства: господство условий производства над производителями зама¬
скировывается здесь отношениями господства и порабощенности, которые
выступают и видимы как непосредственные движущие пружины произ¬
водственного процесса»1. Земледелец, вкладывающий свой труд в чу¬
жую землю, должен был стать в подчинение к землевладельцу и потому,
что, как неоднократно подчеркивает Энгельс, труд свободных морально
презирался. Уравнение в правах всего населения империи (кроме dedi-
ticii) эдиктом Каракаллы означало лишь уравнение в бесправии.
«.. .Отмирающее рабство все еще было в силах заставить признавать всякий
производительный труд рабским делом, недостойным свободных римлян,
а таковыми теперь были все. В результате получилось, с одной стороны,—
увеличение числа вольноотпущенных рабов, излишних и ставших обу¬
зой, а с другой стороны,— увеличение числа колонов...»1 2
В дальнейшем финансовая политика империи закрепила подчиненное
положение колонов; они подчинены не только своему хозяину, они пре¬
вращаются в податное сословие — tributarii, censiti, adscripticii, origi-
narii, а землевладелец — в нечто вроде литурга, ответственного перед
государством за подчиненный ему populus fundi, plebs rustica. Но чтобы
это стало возможным, необходимо было реальное экономическое господ¬
ство землевладельца над колоном. Основная экономическая причина
подчиненного положения колона, конечно, в том, что он не является соб¬
ственником участка, который он занимает в качестве издольщика (раг-
tiarius), наследственного арендатора или оброчного колона. Но, помимо
того, землевладелец имел в своем распоряжении ряд других средств,
чтоб поработить колона, когда это ему стало выгодно. Во-первых, колон
нуждается не только в земле,,но и в инвентаре, особенно, когда он снимал
не пахотное поле, а виноградник или оливковую плантацию. Есть письмо
Нератия к Аристону, что колону надо дать бочки, пресс и мельницу,
снабженные канатами, а если их нет, хозяин должен их доставить; испор¬
ченный пресс хозяин обязан починить, а корзины, которыми мы поль¬
зуемся при выжимании масла, колон должен сам себе заготовить.
Нератий писал: «Если масло выжимается при помощи кружков, хозяин
должен заготовить пресс, ворот, кружки, колесо и винты, которыми под¬
нимают пресс. Также медный чан, в котором масло промывают горячей
водой, и прочую масляную посуду должен дать хозяин, так же как
и винные бочки, которые колон должен будет осмолить для предстоящего
пользования» (Dig., XIX, 2, 19, 2—Ульп.). От Плиния мы узнаем,
что хозяин имения снабжал маломощных колонов иной раз и рабами
(ср. III, 19). Необходимость пользоваться инвентарем хозяина и, оче¬
видно, платить ему за амортизацию (GI, IV, 65, 29) усиливала зависимость
колона.
Но и тот инвентарь, который составлял собственность колона, факти¬
чески ему не принадлежал, так как он служил залогом в обеспечение
уплаты аренды. И это было еще одним средством порабощения колона.
Император Антонин (Александр Север) в 223 г. разъясняет: «Вполне
соответствует праву, что все то, что колоны с соизволения хозяев ввезут
1 К. Маркс, Капитал, Госполитиздат, 1949, т. III, стр. 844—845.
2Ф. Энгельс, Происхождение семьи..., 1950, стр. 155.
97
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
на снятый участок, считается в закладе у хозяина имения» (GI, IV, 65,
5; ср. 16). Не только инвентарь, но и урожай, снятый колоном, считается
в закладе: «в сельских имениях получающийся урожай молчаливо счи¬
тается в залоге у хозяина сданного в наем имения, если даже это спе¬
циально не было оговорено» (Dig., XX, 2, 7 — Помпоний; ср. XIX,
2, 24, 1 — Павел). Колон отвечает своим имуществом и урожаем не только
за взнос аренды, но и за инвентарь, за налоги и другие обязательства,
вытекавшие из договоров или местного обычая. Преторский эдикт уста¬
навливает интердикт против владельца, который насильственно задер¬
живает бывшее у него в залоге имущество съемщика, если последний
с ним расплатился. Ульпиан дает к этому разъяснение: «Этот интердикт
предлагается инквилину, который, уплатив арендную плату, хочет вы¬
ехать; на колона он не распространяется» (Dig., XLIII, 32, рг.— 1). По¬
сессор может, таким образом, беспрепятственно наложить руку на все
достояние колона. Неудивительно поэтому, что имущество колона в позд¬
нейших текстах называется, как и имущество раба, пекулием (CTh, V,
3; V, 18), а в эдикте Анастасия прямо сказано, что пекулий adscripticii
(Ьатоурафш) принадлежит господину (Cl, XI, 48 [47], 19). При таком
положении вещей владелец имения мог диктовать колону любые условия
найма.
Необходимо иметь в виду, что развитие колонатных отношений не
означало еще прекращения ведения хозяйства в латифундиях при помощи
рабов. Колону приходилось конкурировать с рабским трудом, и владелец
имения, используя более высокую производительность труда колона,
устанавливал для него прожиточный минимум, вряд ли значительно
превышавший прожиточный минимум раба, тем более — раба, сидев¬
шего на специально выделенном ему участке.
Достаточно было малейшей заминки в хозяйстве, чтобы сделать колона
неоплатным должником, Правда, закон предусматривал скидку с аренд¬
ной платы в случае стихийного бедствия. Но относящиеся сюда пра¬
вила, восходящие еще к концу республиканского периода, содержат
целый ряд оговорок. «Сервий говорит, что и хозяин должен дать возме¬
щение колону за стихийные неодолимые бедствия, как, например, от
разлива рек, от галок и скворцов или чего-либо подобного, или если
случилось нашествие неприятеля. Но если произошли повреждения,
зависящие от самого предмета, то это — убыток колона, например,
если скисло вино» (Dig., XIX, 2, 15, 2). То же ограничение предписывает
и Мишна: «Некто арендовал поле у ближнего своего, и оно поедено саран¬
чой или побито ветром: если это — бедствие страны, то он сбавляет ему
арендную плату; а если это — не бедствие страны, то не сбавляет ему
арендной платы» (М. Б.— М., IX, 6). Но и эту скидку хозяин может себе
возместить: «Папиниан в четвертой книге Респонса говорит, что если кто
дал скидку колону за один год по случаю неурожая, а в последующие
затем годы был обильный урожай, хозяину нет ущерба от скидки, но он
может полностью взыскать плату и за тот год, когда была скидка» (Dig.,
XIX, 2, 15, 4). Гай разъясняет, кроме того, что колон не отвечает за форс-
мажор, но лишь в том случае, если он снимает землю за деньги; «а колон-
издольщик как бы на правах компаньона делит с хозяином имения
и прибыль и убыток» (Dig., XIX, 2, 25, 6). В результате колон всегда
был в долгу, сколько бы он ни трудился, как бы аккуратно ни выполнял
свои обязательства.
Что задолженность колона была явлением почти постоянным, свидетель¬
ствует ряд текстов в Дигестах, где reliqua colonorum обычно приводятся
в числе главных элементов имущества землевладельца (Dig., XXXII,
91 рг.; 97; 101; XXXIII, 2, 32, 7; 33, 7, 20 рг.; 7, 24; 7, 20, 3; 7, 27 рг.—2).
98
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
Вопрос о reliqua colonorum заслуживает особого внимания, так как
термин этот толкуется неточно, а между тем Фюстель де Куланж и его
последователи видят здесь один из источников колоната. «Они еще не
привязаны к почве законом; но их прикрепляют к ней долги. Земля их
удерживает, но еще не в качестве крепостных людей, а в качестве несо¬
стоятельных должников»1. Фюстель де Куланж не может привести дока¬
зательств тому, что во II—III вв. несостоятельного должника можно
было прикрепить к земле или обратить в кабалу. Но, помимо того, обще¬
принятое понимание reliqua colonorum как никогда не погашаемых недои¬
мок не совсем верно. В самом деле, ведь землевладелец сдавал землю
колону не для того, чтобы накапливать недоимки, а для того, чтобы полу¬
чать реальный доход. Если колон оказывался не в состоянии распла¬
титься,— а это было по вышеуказанным причинам явлением частым,—
хозяину, естественно, предоставлялась возможность либо избавиться от
такого колона, благо он мог прогнать его без всяких юридических фор¬
мальностей, либо найти более действительные способы взыскать свои
деньги. По последнему пути шел рачительный хозяин Плиний Млад¬
ший. «В прошлый арендный сезон,— пишет он,— недоимки, несмотря на
большие скидки, возросли; поэтому многие совсем перестали заботиться
об уменьшении своих долгов, так как отчаялись в возможности выпла¬
тить их... Этим все растущим порокам надо оказать противодействие,
надо найти против них средство. А средство одно — сдать не за плату,
а за долю урожая и назначить некоторых из моих работников сборщи¬
ками, других — сторожами урожая» (ер. IV, 37, ср. III, 9).
Мы видим, что хозяева имели в своем распоряжении различные сред¬
ства взыскивать недоимки. Конечно, надо полагать, что землевладельцы
назначали такую плату за землю, что и неполная уплата была для них
выгодна. Но все же было бы странно ожидать, чтобы хозяева, особенно
там, где землю сдавали за деньги, мирились с недоимками. Правильнее
поэтому будет понимать reliqua colonorum в Дигестах не как накопив¬
шиеся за долгий срок недоимки, а как текущие долги колонов.
Дело в том, что все эти тексты Дигест касаются завещаний, где формула
обычно такова:... fundí ita ut sunt instructi rustico instrumento supelle-
ctile pecore et vilicis cum reliquis colonorum (XXXIII, 7, 20 рг.). Вполне
естественно, что завещатель, который не рассчитывает умереть обяза¬
тельно после расчета с колонами, осенью, отмечает в завещании причи¬
тающиеся с колонов платежи и только эти текущие платежи имеет здесь
в виду. Прямое подтверждение такого толкования термина reliqua дает
Dig., XXXIII, 7, 20, 3—Сцев.: «Завещаны имения cum dotibus et reliquis
colonorum et vilicorum. Относятся ли к легату reliqua колонов, которые
по окончании срока найма ушли из колонии, оставив залог». Здесь,
во-первых, речь идет о reliqua виликов, которые с точки зрения юриди¬
ческой не могут ведь стать несостоятельными должниками; следова¬
тельно, reliqua может здесь означать только текущие суммы, временно
находящиеся у вилика до сдачи рабовладельцу. Во-вторых, в данном
случае термином reliqua colonorum названы срочные платежи, обеспе¬
ченные залогом. Еще яснее высказывается Папиниан (Dig., XXXII,
91 рг.): «Если имение завещано дочери с reliqua колонов и акторов, заве¬
щанным считается только то из доходов имения, что осталось здесь же
в деле; напротив, деньги, взысканные с колонов и внесенные в долговые
книги этой области, не включаются в reliqua ни колонов, ни акторов».
1 Фюстель де Куланж, Колонат, СПб., 1908, стр. 17.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
99
Однако, если reliqua colonorum в Дигестах означают скорее текущие
или будущие платежи колонов, чем недоимки несостоятельных платель¬
щиков, колоны всегда так или иначе считались должниками; имуще¬
ство их поэтому стало рассматриваться как пекулий, и притом отнюдь
не только инвентарь, но и прочее имущество, связанное с арендованным
участком. Во всяком случае в 365 г. Валентиниан и Валент в обращении
к викарию Азии сформулировали такое положение: «Нет сомнения, что
колоны до такой степени лишены права отчуждать пашни, которые они
возделывают, что, даже если у них есть собственные, они без согласия
и ведома патронов не имеют права передать это другим». А комментарий
к этому тексту поясняет, что колон ничего не может отчуждать ñeque
de terra ñeque de peculio suo (CTh, V, 19, 1).
Введение capitatio и iugatio дало землевладельцам еще новые орудия
закабаления колонов; последних стали приписывать к цензу землевла¬
дельца, который отвечал за их подати перед казной; этим фактически
обрывалась последняя нить, связывавшая колона как свободного граж¬
данина с государством. Колон всецело оказывается отданным на поток
и разграбление землевладельцу.
О том, как распоряжался посессор в своем имении, можно судить
по тому, что в 365 г. императоры рескриптом на имя комита rei privatae
предписывают, «чтобы наместники провинций не свирепствовали в отно¬
шении колонов стакой жестокостью, как до сихпор» (CTh, XI, 7,11).Но,
считая необходимым умерить рвение чиновников в собственных импера¬
торских имениях, императоры не находили возможным ограничить аппе¬
титы частных владельцев. Правительственному аппарату приходилось
вести двойственную политику. Отдавая колонов во власть землевладель¬
цев и прикрепляя их к земле, правительство вместе с тем старалось
сохранить их платежеспособность и реально получить их подати. Но
землевладельцы, используя все выгоды для них от закрепления колонов
и неукоснительно взыскивая с них подати, не склонны были отдавать
эти подати казне. Правительству приходилось, усиливая власть земле¬
владельцев, вместе с тем оказывать известную защиту колонам. С другой
стороны, они тщетно боролись против мощных владельцев — potentes,
которые присваивали себе право освобождать податное население от госу¬
дарственных налогов и вообще изымать их из-под ведения имперских
властей, чтобы получать таким образом за счет государства политиче¬
ские и экономические выгоды.
Правительству приходилось итти на некоторые жертвы и сокращать
свои требования по отношению к колонам. В собственных имениях импе¬
раторы, чтобы не погубить курицу, несущую золотые яйца, предписы¬
вают, как мы видели, «не свирепствовать в отношении колонов».
В другом рескрипте комиту rei privatae 367 г. дается рассрочка платежа
колонам, причем прямо говорится: ut perspicue colonorum utilitati con-
sulatur (CTh, X, 1,11). Рескрипт 370 г. на имя проконсула Африки освобож¬
дает от lustralis collatio колонов, продающих на рынке свои продукты
(CTh, XIII, 1, 8). О том же говорит указ Констанция сенату 361 г. (CTh,
XIII, 1, 3). Константин указом от 328 г. предписывает не привлекать
землевладельцев к экстраординарным повинностям во время сбора уро¬
жая (Cl, XI, 48 [47] 1). Такого рода императорские декреты диктуются
отнюдь не соображениями гуманности, а интересами фиска: колону надо
обеспечить минимум условий, при которых он мог производить хлеб
и платить подати. Именно этим мотивирует указ Гонория и Феодосия
(Cl, XI, 48 [47], 15) комиту sacrae largitionis требование не беспокоить
задолжавших колонов: «они до такой степени должны быть прикреплены
к земле, чтобы их ни на миг нельзя было оторвать».
100
ПРОФ. А. РЛНОВИЧ
По всей вероятности, льготы колонам давались по требованию земле¬
владельцев, ссылавшихся на трудность взыскания податей, и вряд ли
эти льготы приносили реальное облегчение самим колонам. Охотно при¬
нимая всякие поблажки со стороны правительства, землевладельцы стре¬
мились освободиться от правительственной опеки и вместе с тем от денеж¬
ных обязательств. Особенно независимыми чувствовали себя владельцы
fundi excepta, экстерриториальных латифундий, не входивших в состав
городской общины, civitas. В первую очередь сюда относились импера¬
торские домены, хотя представление об экстерриториальном положении
таких поместий сильно преувеличено. По крайней мере, указы Констан¬
ция и Константа от 349 г. (Cl, III, 26, 7) свидетельствуют, что колоны даже
императорских имений отнюдь не были в то время изъяты из ведения
общеадминистративных и судебных органов. Указ, адресованный ratio-
nalis summae rei, гласит: «Мы признали нужным, чтоб твое степенство
было судьей (disceptatrix) по делам господских и патримониальных коло¬
нов. А дуки, начальники пограничных пунктов и лагерей и управители
провинций должны воздерживаться от вызова и привлечения колонов»
Но еще указ Валентиниана и Валента (ок. 370 г.) устанавливает порядок
вызова в суд колона rei privatae (CTh, X, 4, 3). Изъятие колонов из-под
власти местных органов управления было, как правило, не источником,
как думает М. Вебер, а результатом и спутником развития колонатных
отношений.
Упадок городов, возрастание роли деревни в хозяйстве империи тоже
повышали значение крупных землевладельцев, становившихся в поло¬
жение полунезависимых могущественных господ (potentes), мало считав¬
шихся с распоряжениями императорских чиновников. Правительство
пыталось бороться против тенденции к децентрализации власти. В 360 г.
Констанций и Юлиан пишут Гелпидию: «Ты указал, что множество коло¬
нов в Египте отдали себя под покровительство (patrocinium) тех дуков,
которые опираются на (занимаемые ими) различные высокие должности.
Итак, мы приказываем понудить всех тех, кто, как выяснилось, проявил
столько дерзости, что предоставляет убежище и, обещав защиту, препят¬
ствует выполнению обязанностей,— выплатить все сборы, которые селяне
(vicani),H3 общины (consortium) коих вышли (покровительствуемые коло¬
ны.— А. Р.) вносили из собственных средств в доход фиска, а тех, ttoro они
приняли под свою защиту, заставь отказаться от их покровительства»
(CTh, XI, 24, 1). В 395 г. императорский указ отмечает, что многие скры¬
ваются «под сенью могущественных» (sub umbra potentium), чтоб обма¬
нуть отечество и уклониться от уплаты налогов (CTh, XI, 1, 146). Указ
415 г. говорит о прекращении расследования, предпринятого против
патронов, и высказывает тщетное пожелание, чтобы «все они выполняли
все государственные повинности, так чтобы само название «патрон»
совершенно было уничтожено» (CTh, XI, 24, 6).
Борьба против могущественных землевладельцев не могла, конечно,
приостановить процесс децентрализации, вызванный глубокими эконо¬
мическими причинами, и уже в 383 г. императорский указ официально
признает три категории — potentiores possessores, куриалов и minores
possessores. Приходилось лавировать между политикой закрепощения
колонов и других мелких земледельцев в пользу владельцев и попытками
сдержать стремление potentes к независимости от центральной власти.
* *
*
Мы уже неоднократно отмечали, что доминирующий мотив в импера¬
торском законодательстве о колонах — забота о налогах и анноне. Эдикт
Константина 332 г., грозящий кандалами беглым колонам, признающий
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
101
их лицами несвободными (iuris alieni), вместе с тем требует, чтобы так или
иначе за бежавшего колона была внесена подать. О порядке получения
податей, причитающихся с беглых колонов, говорит и эдикт Валенти-
ниана, Валента и Грациана (Cl, XI, 48 [47], 8). О возмещении убытков
казны, вытекающих из «бегства» колонов, говорит также CTh, X, 1, 7
(от 361 г); X, 12, 2 (ок. 370 г.), XI, 24, 1 (от 360 г.). Вообще вопросу
о tributa, publicae functiones, munia и т. д. уделяется в кодексах первен¬
ствующее место.
Другим мотивом законодательства о колонах является стремление
бороться против запустения земель и добиться освоения пустопорожних
земель. В IV—V вв. мы видим ряд поощрительных законов, имеющих
целью побудить землевладельцев освоить на правах эмфитевтов худую,
заброшенную или пустующую землю (CTh, X, 3, de locatione fundorum
iuris emphyteutici et rei privatae et templorum; XI, 7, 9; XI, 16, 2; XI,
19, 13; XI, 28, 14; XV, 31; V, 15, 20 и др.). Ho насаждение крупных эмфи¬
тевтов имело свою обратную, сторону. Крупные эмфитевты стремились
обратить полученную на правах наследственной аренды землю — ager
rucfts et derelictus в свою частную собственность и распорядиться ею по-
своему. Валентиниан и Валент в 364 г., ссылаясь на указ Юлиана, реши¬
тельно восстают против таких попыток; они отмечают неправильные дей¬
ствия судей, толкующих указ Юлиана в том смысле, что он имеет силу
лишь там, где с точки зрения фиска безразлично, владеет ли данное лицо
землей на правах частной собственности или эмфитевсы. Указ предпи¬
сывает отменить привилегии, которые эмфитевты самовольно присвоили
себе. Еще в более решительном тоне составлен изданный вскоре декрет
CTh, V, 15, 19.
Вместе с тем подчеркивается обязанность эмфитевтов культивировать
плохие земли. Декрет 393 г. гласит: «Ius emphyteuticarium, по которому
патримониальные или государственные земли отданы бессрочным посес¬
сорам, мы сохраняем в неприкосновенности, согласно велениям как
нашим, так и наших предков, и что передано будет, того ни мы, ни кто
другой не может отнять у владельцев. Но так как из-за неспособности
бесчестных людей все лучшие земли служат жажде наживы и корыстолю¬
бию, а худшие провинциальные земли, которых никто не хочет взять,
остались впусте, пусть твое великолепие установит для руководства
судей, чиновников и defensores, что если они в придачу к удобным землям
не возьмутся за заброшенные и худшие, пусть знают, что им придется
платиться штрафом, который будет за это установлен» (CTh, V, 14, 33).
Такого рода принудительная аренда плохой земли, как добавление к эм-
фитевсе на удобной земле, известно под именем ¿7гфоХг( из практики
Востока. Кодексы не раз возвращаются к этой теме (CTh, X, 3, 4; XIII,
И, 9; Cl, XI, 59 [58], 1-6, 7, 9, 10).
Для освоения новых земель требовались рабочие руки. Приходилось
либо переселять или сманивать колонов с других земель,— против такого
оголения обрабатываемых участков энергично выступало императорское
законодательство,— либо искать работников на стороне. С конца II в.
мы имеем сведения о заселении римских земель варварами на правах
колонов. Марк Аврелий, победив маркоманов, многих переселил в Ита¬
лию и «поселил на римской земле бесконечное множество иноплеменни¬
ков» (SHA, Marc., 22 и 24). При императоре Клавдии impletae barbarie
servís scythisque cultoribus provinciae. Factus limitis barbari colonus
ex Gotho (SHA, Claud., 9; Cp. Eumen., Paneg. Const., 8—9). В 409 г.
расселение по имениям империи «на правах колоната» было применено
к побежденному гуннскому племени скиров (CTh, V, 6, 3).
Такие случаи поселения варваров в качестве колонов весьма харак¬
102
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
терны как одно из свидетельств банкротства рабовладельческого хозяй¬
ства. В республиканскую эпоху покоренные варвары попадали на рим¬
скую территорию в качестве рабов, а не колонов, ибо то был расцвет
рабовладельческого общества; когда рабство стало изживать себя, обра¬
щение в рабство покоренных потеряло смысл. И если Моммзен1 видит
в поселении варваров источник колоната, то это — лишнее подтверждение
того, что он, по собственному признанию, не мог объяснить происхождение
колоната.
Необходимость поддерживать падающее земледелие на уровне потреб¬
ности государства сказывается в том, что законодательство подчеркивает
прикрепление колонов к земле, а не к землевладельцу. Ряд декретов на¬
правлен против вошедшего в практику права землевладельцев распоря¬
жаться личностью колона и даже против права на личность раба. «Как
орпгинариев, так и сельских внесенных в ценз рабов нельзя продавать без
земли ни в каком случае. Пусть не применяют ухищрений по обманному
обходу тем, что, передав хозяину (т. е. покупателю.— А. Р.) часть земли
(а с нею всех колонов.— А. Р.), лишают обработки все поле в целом. Но
если к кому-либо переходит все имение или определенная часть его, то
(к нему) должно перейти такое же количество рабов и оригинариев, какое
было у прежних господ и владельцев во всем имении или в части; но поку¬
патель (в случае нарушения декрета.— А. Р.) пусть знает, что уплачен¬
ные им деньги потеряны, и независимо от этого продавцу предоставляется
виндикация на востребование рабов (проданных без земли.— А. Р.)
с приплодом их. И если даже (продавец) по какой-либо причине укло¬
нится от использования преимуществ этого закона и умрет, не заявив
претензии, мы даем и наследникам его право виндикации даже против
Наследников покупателя без применения давности: ведь никто не станет
сомневаться в недобросовестности такого владельца, который покупает
что-либо вопреки запрещению закона» (декрет Валентиниана, Валента
и Грациана, С1, XI, 48 [47]). В том же духе составлен рескрипт Кон¬
станция 357 г., С1, XI, 48 [47], 2: «Есликто захочет продать или подарить
имение, он не может в порядке частного соглашения удержать себе коло¬
нов с тем, чтобы перевести их в другое место. Ибо кто считает колонов
полезными, тот либо должен их удерживать вместе с имением, либо —
если он отчаялся извлечь пользу из имения — он должен их оставить
на пользу другим (т. е. новому владельцу.— А. Р.)». «Нужно также со¬
блюдать то правило, что если один хозяин двух имений переведет колонов
из одного имения, в избытке снабженного земледельцами, в другое,
страдавшее о г недостатка (рабочих рук), и (затем) по какому-либо случаю
эти имения перейдут к разным владельцам, перевод колонов остается
в силе, с тем, что господин того имения, с которого были переведены
колоны, возвращает потомство переведенных» (Аркадий и Гонорий,* С1,
XI, 48 [47], 13).
Законодательство не раз подчеркивает, что колон прикреплен к земле,
а не к владельцу. 1пзегу1ап1 1еггае говорит декрет 371 г. об иллирийских
колонах (С1, XI, 53 [52]); они «рабы самой земли, для которой родились»
(С1, XI, 52 [51]), они glaebis тйаегеп! (С1, XI, 48 [47], 15). Но поскольку
земля, к которой были прикреплены колоны, принадлежала помещику,
а колоны были приписаны к его цензу, получали от него инвентарь и во
всех отношениях экономически от него зависели, они фактически не могли
сохранить и правовую независимость. Энгельс отмечает, и мы выше
видели подтверждение этому в кодексах, что колон мог быть даже продан
вместе с парцеллой. Правда, колон, ухитрившийся в течение 30 лет скры¬
1 «Негтез», XV, стр. 411.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
103
ваться от своего хозяина, освобождался согласно закону от своей зави¬
симости, но эта свобода означает лишь перемену хозяина. Декрет
императора Анастасия разъясняет, что и έναπόγραφοι (adscripticii) и
-«свободные» благодаря 30-летней давности колоны одинаково должны
«(обрабатывать землю и выплачивать τέλος» (CI,XI,48 [47], 19). Еще яснее об
этом говорит Nov. Val., XXXI (451 г.). Новелла отмечает, что колоны
■обходят закон о coloni originarii, бродяжничая в течение 30 лети приобре¬
тая таким образом свободу. Выходит, что колон получает награду за
правонарушение. Поэтому предписывается приписать такого колона
к тому хозяину, у которого он прожил эти 30 лет, а если он жил у разных
хозяев, его надо закрепить либо за тем, у которого он работал последние
годы, или за тем, у которого он пробыл большую часть времени. Если
■колон успел обзавестись семьей, то, чтоб не разлучать мужа с женой
и мать с детьми, новелла допускает в соответствующих случаях обмен.
В юридических памятниках нигде нет речи о том, что колоны — обя¬
заны барщиной своему хозяину. В единственном месте, где упоминается
орегае колонов,— GI, XI, 48 [47], 8 (ок. 370 г.) — речь идет о работах,
которые оплачиваются хозяином, или о работах, которые землевладелец
насильно навязал беглому колону, пользуясь- его нелегальным положе¬
нием. В одном месте в Дигестах упоминается об обязательстве колона,
помимо взноса арендной платы, «произвести какую-либо работу или рас¬
ширить участок» (Dig., XIX, 2, 24, 3). Но там, несомненно, речь идет об
обязательствах, вытекающих из договора. Что касается известного места
у Колумеллы (1,7), то мысль его совершенно ясна: землевладелец должен
требовать от колона работы (opus exigat), т. е. следить за тем, чтоб колон
работал усердно на своем участке; в этом случае само собою выйдет так,
что колон и арендную плату внесет в срок. Мы видели, что и Плиний
рассуждал так же: видя, что имеет дело с «никудышными земледельцами»,
он счел нужным оказать им помощь, чтоб поднять урожайность земли
колонов и сделать их платежеспособными.
С другой стороны, однако, весьма правдоподобно, что владелец име¬
ния, обрабатывая часть земли за свой счет посредством рабов и нуждаясь
в рабочих руках в страдную пору (ср. Cato, R. г., 4), выговаривал себе
помощь колонов в период острой нужды в рабочих руках, причем эта
помощь была, надо полагать, платной или во всяком случае засчитывалась
в арендную плату. Возможно даже, что кое-где включение соответствую¬
щего пункта в договор со съемщиком вошло в обычай. А когда двусто¬
ронний договор между локатором и колоном стал превращаться в одно¬
стороннее обязательство со стороны колона, помощь со стороны колона
владельцу имения в страдную пору могли начать рассматривать как
обязательную.
Впервые упоминание об обязательной работе колона на земледельца
мы находим в известной африканской надписи lex Manciana (115—117 гг.).
Это по характеру своему lex dicta, т. е. не законодательный акт, исходя¬
щий от магистрата, а статут, установленный владельцем имения и заранее
намечающий условия, которым должен будет подчиняться всякий желаю¬
щий снять участок земли на правах колона. Авторы надписи ссылаются
на более старый устав — собственно lex Manciana — носивший более
общий характер; последнее видно из того, что со стороны землевладельца
выступает не конкретное лицо, а «владельцы, кондукторы или вилики»,
т. е. lex можно было применять к различным случаям — когда владелец
сам управлял имением или поручал его надзору вилика, или сдавал
«го кондуктору, который был посредником между владельцем и коло¬
нами. И вот § 16 lex Manciana устанавливает обязательство колонов
«предоставить владельцам или кондукторам, или виликам этого имения»
104
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
на каждого взрослого человека по два рабочих дня во время пахоты
и жатвы.
Но эта обработка земли, находящейся в непосредственном распоря-
женпп «владельца, кондуктора или вилика», основана на добровольном
согласии колона, который выступает в lex Manciana как равноправная
сторона и отнюдь не привязан к земле. Напротив, lex считает нужным
оговорить право владельца в известных случаях отнять землю у колона:
§ 14 говорит о том, что если колон по какой-либо причине перестал воз¬
делывать свой участок, кондуктор или вилик должен предупредить
его, что если он в течение двух лет не возобновит возделывания участка,
то лишится прав на него. В случае формального, при свидетелях, отказа
со стороны колона кондуктор или вилик отдает участок другому колону,
и прежний арендатор уже не вправе заявлять претензии по этому поводу.
Здесь, следовательно, обладание участком рассматривается как преиму¬
щество, которого колон лишается за нарушение своих обязательств.
Таким образом, обязательная работа на пашне владельца имения могла
быть лишь одним из условий частного соглашения, вроде, например,
того, когда хозяин обязывается принять от колона определенное коли¬
чество хлеба по определенной цене (Dig., XIX, 2, 19, 3). О барщине здесь
нет речи.
Несколько иной характер носит постановление Коммода по жалобе
колонов Saltus Burunnitanus1. Здесь мы видим установленную обычаем
и зафиксированную в уставах прокураторов обязательную отработку
на господской земле. В своей жалобе колоны пишут: «Как предусмот¬
рено статьей Адрианова закона, пусть отнято будет даже у прокураторов,
не говоря уже о кондукторах, право увеличивать доли отчисления с земли,
трудовую и гужевую повинность; пусть мы, как это сказано в письмах
прокураторов, находящихся в твоем архиве Карфагенской области,
должны будем ежегодно не более двух дней при пахоте, двух при
севе, двух при уборке и чтобы так было без всякого спора, поскольку
это зафиксировано на медной доске и установлено всеми как общее пра¬
вило в отношении наших соседей в качестве постоянного порядка до
настоящего времени и подтверждено вышеназванными письмами проку¬
раторов». Счастливая находка надписи в Айн-Весселе в 1892 г. знакомит
нас с постановлением закона Адриана de rudibus agris, на которое, неви¬
димому, ссылаются жалобщики. Здесь устанавливаются нормы и поря¬
док натуральных отчислений фиску или кондуктору, об орегае здесь
нет речи. Эти орегае, по видимому, были установлены в тех «письмах
прокураторов», на которые ссылаются колоны и прототип которых мы
имеем в lex Manciana. Но и в Saltus Burunnitanus работа колона на хозяина
представляет собою в сущности один из способов оплаты арендной стои¬
мости участка, так же как и отчисления натурой. Пользуясь привилеги¬
рованным положением дальнего императорского имения, не подлежащего
контролю местного муниципального управления, кондукторы притес¬
няли колонов, творили над ними насилия, требовали большей арендной
платы натурой — продуктами урожая и трудом. Только на эти насилия
и жалуются колоны. Обязательные орегае не связаны здесь с каким-
либо поражением в политических правах; колоны прямо пишут, что среди
них есть cives romani.
Орегае колонов были, таким образом (там, где они практиковались),
своего рода натуральной оплатой участка, обусловленной договором или
обычаем. По мере падения хозяйства латифундий и их разбивки на пар¬
1 Текст африканских надписей см. А. Р а п о в и ч, Первоисточники по истории
раннего христианства, М., 1933, №№ 151—153.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
105
целлы значение этих орегае для землевладельца становилось все меньше.
Другое дело, что эксплуатация колонов усиливалась с развитием коло-
натных отношений. В IV—V вв. колоны, особенно partiarii, даже работая
на своем участке, работали на хозяина. Они «...были скорее управите¬
лями, чем арендаторами, получая за свой труд шестую, а то и всего
лишь девятую часть годового продукта»1. Надо поэтому признать, что не
случайно мы в юридических памятниках не встречаем упоминания об
орегае колонов. Барщинные повинности впоследствии возникли не из
орегае, о которых говорят африканские надписи; они «...имели своим
прообразом римские «ангарии», принудительные работы для государ¬
ства, с другой стороны — повинности членов германской марки по соору¬
жению мостов, дорог и для других общих целей»1 2.
Юридические памятники не сохранили нам прямых сведений о той
классовой борьбе, при которой возникали колонатные отношения. Но,
конечно, совершенно нелепо маниловское утверждение Фюстель де Кулан-
жа, что колонат был выгоден для обеих сторон и потому его развитие
протекало в форме некой сельской идиллии. При всей недостаточности
юридических текстов, дошедших до нас, кое-какие отголоски классовой
борьбы все же можно найти и здесь. Мы видим в ряде документов упоми¬
нания о «беглых» колонах. Мы имеем даже специальную рубрику de
fugitivis colonis, inquilinis et servís (CTh, V, 17; CI, XI, 64). Понятие
«беглый колон» не ново. Мы знаем по папирусным документам, что «бег¬
ство крестьян», ávax<óp?¡cuí; было одним из приемов борьбы колонов
против чрезмерной эксплуатации их владельцами имений и правитель¬
ственными чиновниками. В римскую эпоху в Египте ¿лкххсор^агц не
прекращались. Эдикт префекта М. Семпрония Либералия 154 r. (BGU,
II, 372) говорит о том, что «некоторые из-за происшедшей смуты поки¬
нули родной дом» и «бродят на чужбине без очага и без пристанища»,
«в страхе пред совершившимися проскрипциями». Семпроний обещает
амнистию тем, кто в трехмесячный срок возвратится в свое село и при¬
мется за работу.
В другом папирусе (BGU, 159) от 216 г. имеется ссылка на аналогич¬
ный эдикт префекта Валерия Дата. За год до того Каракалла сам издал
декрет о возвращении на родину всех ушедших из своих родных мест.
Ссылка декрета на предстоящую атгоурафц ничего не говорит о при¬
чинах бегства, а причины были общеполитического характера. Даже
Ростовцев, особенно напирающий в таких случаях на роль принципа
"ISíoc, признает, что основной причиной указа Каракаллы были «полити¬
ческие беспорядки и желание выслать из Александрии многих зачинщи¬
ков беспорядков» («Studien...», стр. 211). Я полагаю, что с указом Кара¬
каллы можно поставить в связь интересное сообщение Каллистрата
(Dig., I, 19, 3), относящееся к тому же времени: «Кураторы цезаря не
обладают правом высылки, так как им не принадлежит право налагать
такого рода наказания. 1. Если, однако, они запретили (кому-либо) доступ
в имение цезаря как смутьяну (tumultuosum) и действующему беззаконно
(iniuriosum) в отношении колонов, тому придется воздержаться, как об
этом сказано в рескрипте божественного Пия к Юлию. 2. Затем и они ни
могут разрешать (высланному) вернуться, и об этом дали рескрипт наши
императоры Север и Антонин на записку Термин». Здесь, очевидно,
речь идет о политических агитаторах, сеющих «смуту» среди колонов.
Для борьбы с такими «злоумышленниками» кураторам разрешается пре¬
высить свои полномочия. В частности, о «смуте» в Saltus Burunnitanus-
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи..., 1950, стр. 154.
2 Там же, стр. 160.
106
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
мы узнаем из упомянутой нами надписи колонов этого имения. Мы узнаем,
что прокуратор нашел необходимым «послать солдат в Буруннитанское
поместье схватить и пытать некоторых из нас, других заключить в тюрьму
и даже некоторых римских граждан приказал избить розгами и дуби¬
нами». Тот факт, что колоны сумели послать из далекой Африки жалобу
самому императору и добиться благоприятной для них резолюции Коммода,
свидетельствует об организованности колонов и их настойчивости.
Уход колонов и других зависимых крестьян из родных мест был мас¬
совым явлением. В папирусах BGU 902—903 (168/169 г.) и в Pap. Froh-
пег1 речь идет о массовом запустении сел в результате αναχωρήσεις.
В одном случае говорится, что «раньше было в селе людей 85, теперь
(число их) уменьшилось до 10 всего, и из них 8 человек ушло». В другом
папирусе речь идет о ряде сел, которые «раньше были многолюдны, ныне
же... от большого числа остались немногие». Pap. Frohner помечен № 30 —
очевидно, аналогичные документы от κωμογραμματεΐς поступали десят¬
ками. О том же говорят столь часто повторяющиеся в кодексах декреты
о беглых рабах и колонах.
Конечно, очень немногие колоны могли рассчитывать найти убежище
и заработок в городе или клочок земли у крупного землевладельца, кото¬
рый в силу своего высокого положения мог не считаться с законами и
смотреть сквозь пальцы на происхождение нужного ему колона. В боль¬
шинстве же колоны пополняли ряды мятежников, которых источники
обыкновенно именуют «разбойниками».
Не требуется особых усилий, чтоб расшифровать официальный термин
«разбой». Уже одни размеры движения, деятельность и упорство, с кото¬
рым «разбойники» противостояли целым правительственным армиям,
говорят об истинном характере движения. Геродиан (I, 10) сообщает
о неком Матерне, который в царствование Коммода собрал большой
отряд «злодеев», «так что они получили значение уже не разбойников,
а военных неприятелей. Они нападали на крупнейшие города, силой
открывали темницы, отпускали на волю заключенных в них независимо
от вины и обещанием безнаказанности и благодеяниями вовлекали их
в свои ряды (μάχην)». Они захватили лучшие города кельтиберов,
Коммод вынужден был выставить против них целое войско, но «разбой¬
ники» укрылись в непроходимых местах. Часть их вынырнула затем в
Италии, где Матери организовал неудавшееся покушение на Коммода.
О другом предводителе «разбойников», по имени Булла, Кассий Дион
рассказывает (LXX, VI, 10), что он в течение двух лет (204—206) опери¬
ровал в Италии, несмотря на присутствие императоров и сильной армии.
В биографии Галлиена сообщается, что «в Сицилии происходила как бы
некая рабская война и развернулись разбойники, которые с трудом были
подавлены» (SHA, Gall., 4, 9).
Поэтому кодексы устанавливают суровые наказания за укрыватель¬
ства «разбойников» и недонесение (напр. CTh, IX, 29, 2 от 383 г.). Но
мы имеем и прямой указ против мятежников, грозящий тягчайшим нака¬
занием тому, кто агитирует среди плебса против государственного строя
(publicam disciplinam, CTh, XI, 33, 1). И в CI мы имеем рубрику de sedi-
tiosis et de his qui plebem audent contra publicam quietem colligere (IX,
30).
Интересен декрет CTh, IX, 30, 1 (364 г.): «За исключением сенаторов
и высших должностных лиц (honorati), местных администраторов, вете¬
ранов, прочим запрещается в Пиценуме, на Фламиниевой дороге, а также
1 А. Ранович, ук. соч., №№ 14—16.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
107
в Калабрии и Апулии, в Бруттиуме и Самниуме иметь коня или кобылу».
За нарушение декрета устанавливается наказание, как «за насильствен¬
ный угон скота». Смысл этого закона и странной санкции выясняется
из другого декрета, изданного в том же году и адресованного консулу
Кампаньи: «Чтобы пресечь и ослабить все попытки разбойников, мы за¬
прещаем пастухам наших имений, т. е. сторожам шерстоносных овец и
скота, а также прокураторам и акторам сенаторов держать лошадей.
При этом мы определяем, что нарушители постановления нашей кротости
будут подвергнуты наказанию как грабители (abactores)». Следующий за
этим декретом (CTh, IX, 30, 2) декрет от 21 июня 365 г. (CTh, IX, 30, 3)
опять-таки мотивирует запрещение держать лошадей желанием «охра¬
нить городские районы от всякого преступления и оградить от постоянных
грабежей угонщиков скота». Повидпмому, запрещение по всей Италии
лицам непривилегированного положения держать лошадей было вы¬
звано опасением, что лошади могут служить средством для организации
мятежа. Следовательно, «разбойники» уже очень донимали господ, если
правительство пошло на такую крайнюю меру. Под подозрение подпало
во всей Италии в сущности все трудовое население, особенно пастухи,
за которыми трудно было осуществлять постоянный надзор. С этими
указами интересно сопоставить указ 409 г. (CTh, IX, 31, 1): «Пусть никто
из куриалов, плебеев или посессоров не отдает своих сыновей на воспи¬
тание пастухам. Другим крестьянам отдавать на воспитание, как это
практикуется, мы не возбраняем. А если после опубликования этого
закона кто-нибудь отдаст пастухам на воспитание, он тем самым признает,
что состоит в сообщничестве с разбойниками».
Для борьбы с революционным движением масс императорская власть
утверждала во всей империи специальные военные посты (stationes).
В одной надписи (Inscr. Helv., 119) засвидетельствована даже специальная
должность praefectus arcendis latrociniis. Роль усмирителей исполняли,
ловидимому, также «миротворцы» — irenarchai; но irenarchai со своей
задачей не справились и явились, напротив, источником смут. Во вся¬
ком случае Гонорий и Феодосий в 409 г. издали гневный указ против
них (CTh, XII, 14, 1): «Пусть в корне будет уничтожено звание иренархов,
которые, притворяясь защитниками мира и спокойствия, не позволяют
установиться согласию в каждой провинции. Итак, пусть исчезнет этот
гибельный для государства род людей». Эти и им подобные материалы
свидетельствуют о непрекращающемся революционном брожении среди
податного населения и рабов. Некоторые декреты в защиту колонов вы¬
званы были, надо полагать, страхом перед мятежом. Такими соображениями
продиктован, например, указ Грациана, Валентиниана и Феодосия (383 г.):
«До нашего сведения дошло, что некоторые лица, получившие патримо¬
ниальные имения, выселяют оттуда исконных колонов и на их место
сажают собственных рабов или других колонов. Поэтому мы настоящим
эдиктом устанавливаем, что кто впредь попытается сделать что-либо
подобное, те будут лишены этих владений» (CTh, V, 14, 3).
Мы имеем, таким образом, основание считать, что fugiti vi coloni в кодексах
это — колоны, примыкавшие к восстаниям рабов или «уходившие в раз-
бой». Намеки на характер настроений колонов мы имеем в императорских
указах против донатистов. В V в. движение донатистов было подавлено,
но оно продолжало пользоваться симпатиями рабов и колонов. Указ
412 г., устанавливая штраф за принадлежность к ереси донатистов, пред¬
лагает в отношении колонов предпринять более строгие меры и вернуть
их на лоно церкви посредством усиленной порки (verberum crebrior ictus,
CTh, XVI, 5, 52). Через 2 года новый указ требует применения строжай¬
ших мер коерциции к рабам и колонам, впавшим в ересь донатистов:
108
ПРОФ. А. РАНОВИЧ
«если колоны, подвергнутые порке, упорствуют в своих убеждениях, они
подлежат штрафу в размере третьей части пекулия» (CTh, XVI, 5, 54).
В данном случае privilegium odiosum колонов объясняется в известной
степени их приниженным социальным положением. Но гораздо большее
значение имела роль колонов и рабов в движении донатистов. Об этом
имеется интересное сообщение у Оптата (de schism. Don., Ill, 4, 1):
«Когда такого рода люди... бродили по отдельным местам... никто не мог
чувствовать себя в безопасности в своих владениях. Расписки должников
потеряли силу: в то время ни один кредитор не был свободен взыскивать
долги. Всех терроризировали письма тех, кто гордо себя называл «вож¬
дями святых», а если кто медлил выполнять их приказание, внезапно
налетала безумная толпа, и надвигающийся террор окружал кредиторов
опасностями. В результате те, которых следовало просить о снисхожде¬
нии, в смертельном страхе сами должны были униженно просить. Каж¬
дый спешил аннулировать даже очень крупные долги, и уже одно то
считалось выигрышем, если удавалось спастись от их насилий. Также
и дороги не могли быть вполне безопасны, так как господ выбрасывали
из экипажей, и они должны были бежать впереди своих рабов, усевшихся
на места господ. По их решению и приказу рабы и господа менялись
положениями».
Таким образом, и по тем случайным туманным указаниям, какие
просочились в юридические памятники, образование колоната в его
последней стадии отнюдь не было мирным процессом. Внедрение нового
рода эксплуатации трудящихся за счет и взамен рабства происходило
в условиях ожесточенной классовой борьбы. Но та выборка законодатель¬
ных актов, которую сделали византийские юристы, почти не отражает
важнейших политических событий, приведших к падению Римской импе¬
рии и к ликвидации рабовладельческого строя. Сведений об этом надо
искать в других источниках.
Тем не менее изучение юридических памятников позволяет сделать
ряд предварительных выводов о происхождении колоната. Основные
предпосылки для создания института зависимых земельных арендаторов
были налицо уже в начале империи. Уже в то время «античное рабство
пережило себя», и превращение безземельного крестьянства в зависимых
колонов было следствием того положения, что в то время рабство «уже
не могло», а свободный труд «еще не мог сделаться основной формой обще¬
ственного производства»1. Но хотя элементы нового института возникают
и развиваются уже в I—II вв. и прорываются временами даже в тенден¬
циозном толковании римского права авторами Дигест,— свое оконча¬
тельное оформление и официальное признание колонат получает лишь
после кризиса III в. и реформ Диоклетиана — Константина. С IV в.
колонат становится предметом внимания императорской власти, исполь¬
зующей этот институт в интересах фиска, для расширения земельной пло¬
щади под посевами, для своей политики в отношении все возрастающего
могущества крупных землевладельцев.
Приписывание колонов к цензу владельца (adscriptio), распростра¬
нение на них принципа origo (ius originarium) были не источником, а
следствием развития колонатных отношений. То же относится и к посе¬
лениям варваров на территории империи. Если военнопленных обра¬
щали не в рабов, а в колонов, то это было результатом банкротства раб¬
ского хозяйства, а не его причиной. Колонат не был также институтом,
заимствованным с Востока (как думает Ростовцев); напротив, документы
1 Ф. Энгель с. Происхождение семьи..., 1950, стр. 151—155.
КОЛОНАТ В РИМСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ II—V ВВ.
109
показывают, что колонат был введен в некоторых странах Востока путем
законодательного распоряжения римского правительства. Юридические
памятники свидетельствуют о неравномерности развития колонатных
отношений в империи.
Далее, хотя мы имеем сведения о работах колона на хозяина, но они
не имели характера обязательной барщины, были явлением сравнительно
редким и не получили законодательной санкции.
Законодательные памятники, хоть и очень смутно и неполно, отражают
ожесточенную классовую борьбу того времени.
Давая достаточно материала о правовом положении колонов и об исто¬
рических фазах превращения свободного мелкого земледельца в пред¬
шественника средневековых крепостных, юридические памятники поз¬
воляют делать, главным образом, лишь отрицательные выводы и почти
ничего не дают для суждения об экономических причинах происхожде¬
ния колоната. Для ясного понимания этого явления необходимо просле¬
дить на конкретном историческом материале процесс развития колонатных
отношений в общей связи с разложением рабовладельческого способа
производства; необходимо учесть «всеобщее обнищание, сокращение тор¬
говых сношений, упадок ремесла, искусства, уменьшение населения,
упадок городов, возврат земледелия к более низкому уровню — таков был
конечный результат римского мирового владычества»1. Особенно важно
указание Энгельса, что низкая ступень развития как земледелия, так
и промышленности и утрата городом господства над деревней «...с необ¬
ходимостью порождает крупных землевладельцев', обладающих властью,
и зависимых мелких крестьян»2. Этот процесс наметился уже в первые
века империи, и одним из его выражений и был колонат. Но для изучения
этого процесса надо искать материал прежде всего вне официальных
юридических документов.
г Ф. Энгельс, Происхождение семьи..., стр. 154.
2 Там же, стр. 160.
ПУБЛИКАЦИИ
Синопские остродонные амфоры
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЭПОХИ В ПРИКУБАНЬЕ
Ранние случайные торговые связи местных племен Прикубанья и Восточного
Приазовья с древней Грецией устанавливаются с VII в. до н. э.1. Только с возникно¬
вением в VI в. греческих колоний на Таманском полуострове связи эти становятся более
интенсивными. Образование же Боспорского царства и включение в его орбиту меот-
ских племен приводят к установлению тесных торговых сношений племен Прикубанья
с городами азиатской части Боспора. Дляраннего времени (конец VI—V вв.) это наи¬
более ярко сказывается на территориях, находившихся в непосредственной близости
к Боспору, но не входивших еще в его состав. Примером может являться Семибратнее
городище. Нижййе его слои (раскопки 1940 и 1949 гг.) дали значительное количество
Хиосских пуХЛогорлых амфор, амфор V в. со «стаканчикообразным» коническим дном
и ряд других ранних типов, затем обломки расписных коринфских и ионийских сосу¬
дов V И., фрагменты краснофигурных сосудов первой половины V в., а также сравни¬
тельно много чернолаксвой аттической керамики того же времени. В некоторой части
Этот материал не уступает находкам из столичных городов Боспора.
В IV в. импорт становится интенсивнее и в более отдаленных районах Прикубанья,
что находит отражение как в курганах, так и в рядовых грунтовых могильниках
(например, могильник на берегу Казачьего ерика, Пашковский третий и др.). Экспан
сия боспорских Спартокидов в IV в. в сторону Приазовья и Прикубанья расширяет
границы Боспорского царства на востоке. Пограничными его городами, одновременно
военными и торговыми центрами, в это время, повидимому, являются нынешние горо¬
дища на хут. Красно-Батарейном (Варениковский р-н) и близ ст-цы Раевской (городищи
Ногай-Кале1 2. Первое из них связано с мощной системой укреплений3. В конце IV—
III вв. Боспор прочно обосновывается на среднем Прикубанье, создав свой опорный
пункт на меотском поселении на территории ст-цы Елизаветинской. Таким образом,
в эпоху эллинизма это городище становится восточным торговым форпостом Боспора.
В памятниках материальной культуры усиление торговли и установление более
тесных связей азиатского Боспора с местными племенами сказываются прежде всего
в увеличении импорта остродонных амфор. Обломки их массово встречаются в слоях
античных городов и греко-туземных городищ. Довольно часто мы находим амфоры
и в могилах местного населения Прикубанья. Местонахождения амфор дают нам воз¬
можность проследить торговые пути древности, интенсивность торговли, изменения
в торговых связях; помогают, наконец, выяснить и центры, снабжавшие Северное
1 А. А. И е с с е н, Греческая колонизация Северного Причерноморья, Л., 1947,
стр. 50 сл.
3 МАК, вып. II, стр. 111 сл., М., 1889.
3 См. Н. В. Анфимов, Городище восточной окраины Боспорского государ¬
ства, «Историко-археологический сборник Научно-исследовательского института
краеведческой и муаейной работы», М., 1948, стр. 136—144.
ПУБЛИКАЦИИ
m
Причерноморье, а через его города и «варварскую» периферию, вином и оливковым
маслом. Таким образом, амфоры являются ценным источником для истории торговых
сношений нашего Юга в античную эпоху.
В настоящей статье мы остановимся на импорте в Прикубанье амфор Синопы, ввоз
из которой на Боспор был преобладающим в III—II вв. до н. э.1. На греко-туземных
Городищах обломки синопских амфор и, в частности, клейменые ручки встречаются
в довольно значительном количестве; на городищах же и в могильниках местного
населения находки синопских амфор единичны. На Кубани синопские амфоры найдены
в следующих пунктах: Семибратнее городище, городище хут. Красно-Батарейного,
городище и могильник ст-цы Елизаветинской, могильник № 3 ст-цы Пашкове кой,
ст-ца Старо-Корсунская, могильник № 2 ст-цы Усть-Лабинской и ст-ца Бесленеевская.
Наибольшее количество их найдено в ст-це Елизаветинской, значительно меньше
на Семибратнем городище. Последнее в древности находилось в северо-восточной части
Синдики и с момента вхождения последней в состав Боспорского царства представляло
гобою один из периферийных центров азиатского Боспора1 2. Раскопки 1938—1940
и 1949 гг. показали, что синопские амфоры не занимают на Семибратнем городище
того доминирующего положения, которое мы можем отметить для других центров
(например, Пантикапея, а на Кубани — для Елизаветинского городища). За указанное
время здесь была найдена одна сильно фрагментированная амфора с клеймом на ручке,
2 горла с клеймеными ручками и 13 ручек с клеймами.
Синопские клейма, найденные на Семибратнем городище
Фрагмент ручки амфоры с частью горла. Венчик полуовальный, четко профи¬
лирован. Клеймо отстоит от горла на 0,01 м, правая часть его отбита. I хронол. группа,
подгруппа А — конец IV в. Подъемный материал, 1937 г., КМ 1840 А5 э.
Фрагмент ручки амфоры. Астином Гистией известен для I и Ш группы. В III
группе имя этого астинома стоит всегда в формуле по первому варианту (название
магистратуры в первой строке) 4, что дает основание относить данное клеймо к I группе,
подгруппе А. Клеймо отстоит от горла на 0,04 м и, таким образом, почти целиком при-
ходится на изгиб ручки. Подъемный материал, 1937 г., КМ 1840 А6.
1 В. Ф. Гайдукевич, Боспорское царство, М.·—Л., 1949, стр. 87.
2 Н. В. Анфимов, Новые данные к истории азиатского Боспора (Семи¬
братнее городище), СА, VII, 1941, стр. 258—267.
3 Место хранения — Краснодарский музей.
4 Б. Н. Граков, Древнегреческие керамические клейма с именами астиномов^
B[ot]TKjxo[o]
-’Ек! 3АлоХХ*
[o]8ú>(poo) аст[и](ч0цои)
HofTiaíou]
á[aTuvóp.ou]
N [eopLTjvíou]
N
М., 1929, стр. 133.'
112
ПУБЛИКАЦИИ
¿ I i IN«
Д ГД Р I ^ Лист . [a]o[Tu]vó[(zou]
О'ГЛАН/Ч/loY (S]iyapt?
[N]ouaY]VÍou '
Фрагмент ручки амфоры с частью горла. Венчик полуовальный, четко профили¬
рован. Верхняя строчка клейма, содержавшая имя астинома, совершенно стерта.
Клеймо отстоит от горла на 0,015 м. II хронол. группа (270—220 гг.). Раскопки 1938 г.;
раскоп «А», КМ 2253.
м/|соу
AZT Г
КАЛЛ
MíxO'J
aaT'j[vó(iou]
КаХХ[ю-9^ои]
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. Клеймо отстоит от горла на 0,025 м. II хро¬
нол. группа. Раскопки 1940 г.; раскоп «В» (юго-восточный участок крепостной стены),
КМ 1571 А903.
AWh£|o£
А£Т YNOM°
Ар х £ гТОЛ
Mvijcios
ác>Tovóp.o[u]
■>ApxEjrroX[sp.ou]
Фрагмент ручки амфоры с частью горла. Венчик полуовальный. Клеймо отстоят
от горла на 0,02 м. II хронол. группа. Раскопки 1940 г.; раскоп «С» (северный раскоп
крепостной степы), КМ 1571 А1200.
^YXA АЛО Y
*TY v^oY Полос
ΛAYMA Гроздь
[11o]Xo)(á[p]¡jLO’J
[á]aTo[v<5]p.ou
^ r]Xauxia
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. Клеймо отстоит от горла на 0,035 м. II хро¬
нол. группа, причем астином Полнхарм, как отмечает Б. Н. Граков (ук. соч., стр. 127)»
из числа последних в группе, па границе с III хронол. группой». Ручка найдена па
западном склоне городища в 1949 г.
0еи
Фрагмент ручки амфоры с частью горла. Венчик в форме полувалнка четко про¬
филирован. На горизонтальной части ручки имеется прямоугольной формы клеймо,
содержащее монограмму, читаемую В. В. Шкорпилом как веч1. Монограмма эта
является дополнительной к основному клейму, стоявшему па другой ручке, и, как от¬
мечает Б. Н. Граков (ук. соч., стр. 15), известна только при одном Посидонии (II
хронол. группа). Раскопки 1940 г.; раскоп «С», КМ 1571 А1410.
i ч· \» \
A2_TYN°/Vw
АТТЕ1о£
МужсИая
з олово áaTuvóaou
ел face з'Аттею?
1 ИАК, вып. 51, стр. 123.
ПУБЛИКАЦИИ
113
Горло амфоры с частью ручки. Первая строчка при наложении клейма не
оттиснулась. Клеймо по имени и характеру шрифта относится к III хронол. группе.
Клеймо отстоит от горла на 0,03 м. Сравнительно высокое горло имеет в верхней части
незначительное вздутие, полуовальный венчик. В нижней трети горло опоясывает
горизонтальная линия. Высота горла 0,19 м, диам. 0,09 м. Раскопки 1940 г., раскоп
«С», КМ 1571 А1528
*1 о Y
Гроздь
т Y No/vioy
X I о
. . . oíou
[ас] Tuvóp.ou
. . .сю . . .
Горло амфоры, на одной из ручек которого имеется клеймо. Горло высокое, с
четко профилированным венчиком, ручки овальные в сечении, поставлены параллельно
друг другу. Высота горла 0,21 м, диаметр — 0,09 м. Судя по клейму, горло должно
быть датировано первой половиной II в.1. Раскопки 1940 г., раскоп «С», КМ 1571.
А1509.
От следующей амфоры сохранились горло с ручками, фрагменты тулова и ножка.
Горло относительно высокое с полуовальным, четко профилированным венчиком,
плечики слегка покатые, ручки поставлены параллельно друг другу. Ножка низкая,
цилиндрической формы, с закругляющейся нижней поверхностью. Размеры горла:
высота 0,18 м, диаметр 0,10 м; высота ручек 0,18 м.
На горле, под венчиком, по сырой еще глине выдавлена буква П. На одной из ру¬
чек имеется клеймо:
AVrfm/iin//
I КАТД1°У
гроздь 'Ь-Г'фонои]
сЕкатааои
Клеймо оттиснуто косо и не совсем ясно, построена ли легенда по первому варианту
или по второму, т. е. принадлежит ли сохранившееся имя астиному или фабриканту.
Астином Гекатей известен для IV группы; эмблемой его является гроздь или кратер·
Фабриканты с именем Гекатея известны во II и III группах, причем в III группе
насчитывается несколько астиномов, имеющих эмблему гроздь1 2 с построением легенды
по второму варианту. По шрифту клеймо скорее относится к III хронол. группе (220—
180гг.). Амфора найдена в 1940 г.; раскоп «С» КМ 1571 А1529.
ácx[uvó(xou]
cExaTa[íou]
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,015 м. III хронол. группа
Подъемный материал, 1937 г. КМ 1840 А7.
Ш///////Ш
ASTI
ПсАТу*
А2т y /Ч
Ano£ 5 *
ToYn«YM Y
Ю,,,*ЯАмюш,
á<JTUV[Óp.OX)]
^Av-S-eafTTjpíou]
той Noup.T)[víou]
РАтгатоорю?]
1 Письмо Б. Н. Гракова от 1 января 1950 г.
2 Б. Н. Граков, ук. соч., стр. 133.
8 Вестник древней истории, № 1
114
ПУБЛИКАЦИИ
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. Нижняя строчка почти стерта. Клеймо от-·
стоит от горла на 0,015 м. V хронол. группа (150—122 гг.). Раскопки 1938 г., раскоп
«А», КМ 2253 А535.
Ц т »1
ArFNoY-roY
• IKANoi о±
E/vH -л-Р·*
[aaTUvoji] ouvto с,
Гроздь [cHp]ay£vou too
[Ne] ueavo[p]og
PApTjEpufSJcbpo^
Фрагмент ручки амфоры с клеймом частично на изгибе ручки. Клеймо оттиснуто
косо, вплотную к горлу. VI хронол. группа (121—70 гг.). Раскопки 1939 г., раскоп
«А», КМ 846 А4001.
Хронологически клейма с Семибратнего городища распределяются следующим
образом: I группа — 2, II — 5, III — 4, V — 1, VI — 1. Кроме того, три клейма
настолько стерты, что прочтению не поддаются. Судя по отдельным сохранившимся
буквам и построению легенды, два из них датируются III в. до н. э; третье клеймо,
возможно, несколько более позднее.
Второе городище, где встречена синопская керамика, также располагавшееся
в древности на территории Синдики, находится на расстоянии 25 км на восток от Се¬
мибратнего городища на территории хут. Красно-Батарейного. Систе¬
матическим исследованиям городище это не подвергалось, поэтому имеющийся мате¬
риал незначителен. Среди подъемного материала мы имеем одну ручку синопской
амфоры с клеймом астинома Гестиея, сына Артемидора.
А2ТГ[Ч°/*Н «глиной
Е*Т1АКт°Т Кратер сЕот1а(ои той
АРТЕМ1ДаР°1 •)Арте[ы,8свро[\>]
Ат- “^°Ур|0£ [2Агохт]о6р10<;
Клеймо нанесено на изгибе ручки. VI хронол. группа. Ручка найдена в юго-вос¬
точной части городища в 1947 г.
* *
*
Третьим интересующим нас местом является городище ст-цы Елизаветин¬
ской. Оно расположено в 15 км на запад от Краснодара. В древности это было до¬
вольно крупное меотское поселение, возникшее в IV в. до н. э. Городище и его грун¬
товый могильник резко выделяются как своим внешним видом, так, и в особенности,
характером материальной культуры. Основной найденный материал характерен для
меото-сарматской культуры Прикубанья. Это сероглиняная местная посуда, изготов¬
ленная на гончарном круге1, грубые лепные кухонные горшки, большие рыболовные
трапециевидные грузила, плоские жернова с насечками в виде косых линий, глиняные
плитки с орнаментом неизвестного еще назначения, наконец, очень примитивные,
грубо сделанные женские статуэтки и остатки глинобитных жертвенников2. Но наравне
с этим на городище и в могильнике встречей в довольно большом количестве и античный 1 21 В местной сероглиняной карамике Елизаветинского городища и могильника
в ряде случаев сказывается сильное влияние античных форм (например, канфары,
рыбные блюда, флакончики и т. д.).
2 В. А. Городцов, Елизаветинское городище и с опровождающие его могиль¬
ники по раскопкам 1935 г., СА, I, 1936, стр. 171 сл.
ПУБЛИКАЦИИ
115
материал, который на остальных городищах Прикубанья отсутствует или попадается
в незначительном количестве.
Л а Елизаветинском городище обнаружено довольно много фрагментов эллини¬
стических остродонных амфор; среди них до 200 клейменых ручек (главным образом,
родосских и синопских). Здесь же найдены образцы простой боспорской посуды (кув¬
шины, кастрюльки, флаконы и др.), обломки чернолаковых сосудов, «мегарских»
чаш, античной черепицы, терракотовые статуэтки, форма для изготовления терра¬
котовой женской головки, пантикапейские и фанагорийские монеты IV—III вв. до
н. э.
Материал могильника дает ту же картину, что и городище. Обряд погребения
в основном здесь местный, hoJb целом ряде случаев сказываются черты греческого
обряда, совершенно не свойственные меото-сарматскому (как, например, положение
в рот или близ головы монет, сооружение гробницы из черепиц и т. д.). В. П. Шилову
при изучении материалов Елизаветинского могильника из раскопок В. А. Городцова
удалось в: делить несколько погребений с чисто греческим обрядом погребений1.
Все эти данные указывают на то, что в эпоху расцвета Елизаветинского городища
население его состояло не только из местных жителей,"но и греков, которые жили здесь
более или менее продолжительное время. Вернее всего, такими греками были боспор-
ские купцы. Елизаветинское городище в эпоху эллинизма становится, повидимому,
основным торговым, центром на среднем Прикубанье. Этим в первую очередь и объяс¬
няется значительное количество находок привозных предметов и в том числе остро¬
донных амфор. Среди последних первое место занимают синопские. Несколько усту¬
пают им родосские; что же касается амфор остальных центров (Фасос, Книд, Кос),
то они встречены в единичных экземплярах.
Синопские клейма, найденные на Е л и з а в ети н с к о’м городище
A*. YNohAoY a [trc Juvófiou
EY XApiáToy' balastiumj Eúxapíexou
APARoY JApápou
Фрагмент ручки амфоры с частью горла, с венчиком полуовальной формы, доволь¬
но четко профилированным, и'клеймом на ручке. Клеймо отстоит от горла на 0,015 м.
III хронол. группа; Подъемный материал, КМ 2776 А458.
[aoTuvouoovToi;]1
^ ^ Н Z MvT]a[ixXéous]
AA^NIy Mevia[xo?]
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. Клеймо отстоит от горла на 0,008 м. III хро¬
нол. группа. Подъемный материал, КМ 2776 А411.
ролУК Т°
Гроздь ASTY
Лвмфар н*РА/2
Голова ПоХ0хт[ор]
профилем óotu[vÓ(iou]
влево cH<paia[TÍoo]
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. III хронол. группа. Подъемный материал,
1929 г.
1 Письмо В. П. Шилова, май 1949 г.
3*
116
ПУБЛИКАЦИИ
>Д1*Х|№У
чллл17
[асп:иу6р.ои]
Гроздь Аш^уои
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. IV хронол. группа. Найдена в обрыве горо¬
дища, обращенного к пойме р. Кубани, на глубине 1,60 м в 1932 г. КМ 2776 А444.
Г
-Г
А
ГроздЬ
[аатиуор]оо
[А!ах^о]о
тацьнс
Фрагменты ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,01 м. IV хронол. группа.
Н ай депонтам же на глубине 1,40 м, в 1932 г. КМ 2776 А442.
А N Т | Мл 0у
Рое
изобилие (?)
аа-гоубр.ои
’Ачт1ц[а^]ои
Фрагмент ручки амфоры. IV хронол. группа. Раскопки В. А. Городцова, 1935 г.
Траншея на Дубинской ул. МАЭ1.
£ Г У/МоЛ\°У Рог
N Т ' И АХ°У изобилия
N
[я]а'сиубр.оо
РА]утюахои
V
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,02 м. IV хронол. группа.
Раскопки^В. А. Городцова, 1935 г., Траншея V. МАЭ.
О £
№М°У
Рог
изобилия
о?
[аати]уор.ои
РАут^ца^ои
Фрагмент ручки амфоры. IV хронол. группа. Раскопки В. А. Городцова, 1935 г.
Траншея V (глуб. 2, 40 м). МАЭ.
ГР/\То С
\СТУМ°м° у
АЛСТ|ЛМ°с
Сатир с мехом
на спине, иду¬
щий вледо
Пршто?
[а]отиуо(лои
^рктсоуо?
1 За время трех экспедиционных кампаний (1934—1936 гг.) В. А. Городцовым
на Елизаветинском городище было найдено 36 синопских амфорных ручек с клеймами,
в основном относящихся ко II в. до н. э. (по определению Б. Н. Гракова). Ввиду того,
что все материалы раскопок В. А. Городцова находятся в Ленинграде, я не имел воз¬
можности использовать в настоящей статье большую часть клейменых ручек из данных
раскопок.
ПУБЛИКАЦИИ
117
Часть ручки амфоры. IV хронол. группа. Подъемный материал, 1932 г. КМ 2776
А456.
ИзящнЬш кратер
/ИОУ поедие-лппинисти- [aa-cuvö] цои
-П-роу чесШ0 типа [■>Артец1В]й>рои
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,03 м; левая часть клейма
приходится на изгибе. IV хронол. группа. Подъемный^материал, КМ, книга поступле¬
ний № 122.
■■■·*■ Голова
AHMHTPloy Герркла
<>1Л°КРАТН2 м
[¿UTUVOpOUVTO?]
Дк)и.Т]Тр100
ФЛохратк);
Фрагмент ручки амфоры. IV хронол. группа. Подъемный материал, 1934 г.
КМ 2776 А522.
д ^ äa[Tuvöp.ou]
. ' Ainu[T)Tpiou|
Дчлм-
•
Фрагмент ручки амфоры. IV хронол. группа. Раскопки В. А. Городцова, 1935 г.
Траншея V (глуб. 1,70 м), МАЭ.
AiTYN°MoY
ДНМН- 0Y
№
Голова
Аполлона
налево
аоточоцои
Al)(i.1)[tpi] ои
No[up.i‘|Vto<;]
Фрагмент ручки амфоры. IV хронол. группа. Подъемный материал, западная часть
городища, 1944 г., КМ 2778 А55.
°М°У хонфар
дюу
[aaxuv]ep.oo
[Äiovujciou
Фрагмент ручки амфоры. IV хронол. группа. Подъемный материал, КМ 2776
А445.
Т IМ °А Е -TV 2 бородатая
голова
А ST У N °М °У Силена
pati^TAPVoY вПрад0
TijioXeo);
¿cttuvohoo
[Кра]тютар/оо
Ручка амфоры с частью горла, ручка отходит под венчиком (0,02 м ниже его).
Клеймо расположено на горизонтальной части! ручки. IV хронол. группа. Най¬
дена при рытье колодца на территории городища в 1929 г. КМ 2776 А440.
118
ПУБЛИКАЦИИ
А
А
0
АСТуЫо
Ае°|МТ
®УА/л
Му А
аотоуо[р,оо]
Аёоут[о(;]
8иа!а ?
Фрагмент ручки' амфоры с клеймом на изгибе и дважды повторенным по одному
и тому же месту. От'первого клеймения сохранились начальные буквы первых строчек
и третья строка. IV; хронол. группа. Подъемный материал, западная часть городища,
1944 г., КМ 2778 А56.
А 2 Т УIX О I I МосЬ/никонечная сготоуоц[ооуто<;]
А....10УТ<>У звезда. Д[е]{ои тоо
Ь/1 М [41 | о ^ Акрастилий [Мт)]ч10?
Фрагмент ручки амфоры. Кроме главной эмблемы (аки ости лия), имеется добавоч-
ная'восьмиконечная звезда. У хронол. группа. Подъемный материал, 1929 г. КМ 2776
А448.
1& л р»
АГА о л N
[аотоуор.оо]
Нос [ДёХ<рю? тоо]
корабля рАртер.] 1§о)роо
^АуяНол»
Ручка амфоры (высота 0,14 м) с клеймом на изгибе. Подъемный материал. КМ 2776
А446.
. . .УЫО IV! ОУ
. АР15ТоУТоУ
Л|£©Е Мсу
И Мл^
[<отт]оуор.оо
Неясная [Ео^]ар{сттоо тоо
змблема. [КаХ]ХктФёуоо
[Ф1Х]т]^шу
Фрагмент ручки амфоры. V хронол. группа. Подъемный материал.
У№М
<уоУ ТоУ нос
Тд | -оР°у корабля
А Г \6Л|^
[¿стто]уор[оо]
[■’1оРах]хоо тоо
[ МоХп] ауороо
3 Ау[4]-&0)У
Фрагмент ручки амфоры. V хронол. группа. Раскопки В. А. Городпова, 1935 г.
Траншея на Дубнинской ул.
АГ
ПА
ТоУднмиТР)°У
К А ГМН*.
аа[тоубр.оо]
Мери- Па [шмарой]
Мейон то5 Ат)рл1тр;оо
Ка[ХХюв,ё]ут]?
Фрагмент ручки амфоры. V хронол. группа. Раскопки В. А. Городцова, 1935 г.
Траншея V, МАЭ.
ПУБЛИКАЦИИ
119
А5 ТУ N о -г 1
ГУ. ../PH По[’&ох]рт"|[атои]
. _0Д^ [ТОО ,А]7ГоХХ[о»7(8ои1
■■'/л [М](8[а5]
Ручка амфоры (высота 0,125 м). V хронол. группа. Подъемный материал.
.ОМоу
Н5ТоГ
.ГоА АЛМ1А»У
..МЛЫ
[а<тточ]о[юо
Дкростилий [Пи&охр]^втоо
[той 3А]7ГоХХй>ч(8ои
[ФЛ11][ШУ
Фрагмент ручки амфоры. V хроют. руппа. Подъемный материал
УК!.
УА/оут6
+1А|ХК°У
[¿от] ич [ор.обчТО£]
с'УХХоо то [б]
Ф Люхоо
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо оттиснуто небрежно на месте перехода верти¬
кальной час-цр ручки в горизонтальную. V хронол. группа. Подъемный материал,
КМ 2776 А454.
А2ТУГМ°М°УЫ
То^ уд ДО ууоу Бородатой
?1Л1£К°У еп/асв.
МЕМ15Н°2
асттичорооч-
то? с'ГХХоп той
Ф 1X10x00
Меч(ахос
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,013 м. V хронол. группа.
Найдено в обрыве городища, обращенного к пойме р. Кубани на глубине 0,40 м в 1928 г.
КМ 2776 А455.
.. н п л№£
УЛ£лллЕД°МТо£
НиНа на
квадриге
вправо
[аот]ичор.оо
[Хор]т)у«1>чо?
[то] б ЛешрёВочто?
Фрагмент ручки амфоры. V хронол. группа. Подъемный материал, 1931 г. КМ,
по книге поступлений № 122.
ХА РН5 Гроздь рЕ7п]'харт]?
Фрагмент ручки амфоры. V хронол. группа. Подъемный материал, 1931 г., КМ^
по книге поступлений № 122.
120
ПУБЛИКАЦИИ
.^.Е*|>АЛ|ЛМ [К]есраХи1)ч
Фрагмент ручки амфоры с частью горла. Левая часть клейма заходит на изгиб
ручки. V хронол. группа. Подъемный материал, 1931 г., КМ, по книге поступлений
122.
Т У N оМ°У
.А Аодлр о'г
...оЫ · 5 !...
[ао] тичо^ои
РА7го]ХХо8сорои]
[той !Д1]очоа'фои]
Фрагмент ручки амфоры. V или VI хронол. группы. Подъемный материал, 1931 г.г
КМ, по книге поступлений № 122.
е
I £ т®
Е2Т!....
Ф1Л
яоти[чор.ои]
у1<рю<; то[о]
сЕат1[а(оо]
Ф1 . . . .
Фрагмент ручки амфоры. Имя фабриканта точному восстановлению не поддается,
так как при данном астиноме встречаются фабриканты и с именем Филимона, и с именем
Филона. V или VI хронол. группы. Подъемный материал, 1931 г., КМ 2776 А449.
А*Т У/^Моу
Д12*Р1 ^/Чо2т
лртЕ М1Д -ар
...|МАЛ|л|^
Гулова
вправо
аатимо^о^то?
А1ахркмо5 той
:>Артеи18шр[ои[
[2] 1р.аХ(ом»
Ручка амфоры с клеймом на изгибе. Клеймо оттиснуто косо. Высота ручки 0,15 м.
VI хронол. группа. Подъемный материал, 1931 г., КМ, по книге поступлений № 122,
А£Т УМо|...
дю|\П Г| оУ.
АПН МАГ^.
АюмуЬ|о2
¿атоуо[р.ои]
Д[охоо1оо [тоб[
^Ат:7)р.яч[тоо]
Дкм/о<ио<;
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,01 м. VI хронол. группа*
Найдено в обрыве городища, обращенном к пойме р. Кубани, в 1932 г.
¿1оу оу
I |®У Т»У
•-•РвУ
Треножник с
котлом на нем
[аотиуор.ои]
[Дюуо]с(ои [т]оо
[Дкл»и]а1оо той
[КХе1та]уорои
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,01 м. VI хронолог, группа.
Найдено при доследовании гончарной печи в южной части городища в 1949 г. КМ ЗЗ&Т.
ПУБЛИКАЦИИ
121
' ' '^°Л/'°У [аато]уор.оо
Е2 Т1А|оуТоу Кратер сЕатюаоо той
АРТЕ М1ДЛР°У ^АртериЗшроо
ГАГН1 Пашц
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо на изгибе ручки. VI хронол. группа. Подъемный
материал. КМ 2778 А54.
IK
Al·
<*1
N
JY
илифо-л-
личеоМал
[á<jTo]vóp.ou
Hx^aíou т]оо
Р°
герма
3Av[ti71¿t] po [o]
N
en face
®t[Xf)p.ü)]v
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,02 м. VI хронол. группа.·
Раскопки В. А. Городцова, 1935 г. Траншея VII, МАЭ.
АСТ Г НО Г\°У
1/<Е сюг ToYfct
A PICT.
áaxuvópoo
Ф/.еспоо той сЕат[даоу]
■’AptUT
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,02 м. VI хронол. группа^
Подъемный материал, 1929 г. КМ 2776 А443.
|ррл№5.
¿|onY£'..
ДА1
[áaTuvópoo]
c'l7nra>vo? [too]
Atovoct[iooJ
Да?
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо на изгибе. VI хронол. группа. Подъемный ма¬
териал. КМ 2776 А453.
^ * ¿[стиуоробуто?]
* [А]еь)р.ё8сл|[то? той]
; ГI Д Н М ° РЕ]я1^1ю[о]
ПрЛТО< д0 [П]ршто?
Фрагмент ручки амфоры. VI хронол. группа. Раскопки В. А. Городцова. 1935 г.
Траншея V, МАЭ.
ХЮЕоу Сидтал
АГоРоУ совака
AEIAHÍ
[áoTüvópou]
[Mav]Ti#éou
[тоб Пршт]ауороо
[cHpax]Xeí8iq?
Фрагмент ручки амфоры с частью горла. Клеймо отстоит от горла на 0,015 м.
Сравнительно хорошо сохранилась эмблема, представляющая сидящую собаку, обра¬
щенную влево; в верхнем правом углу дополнительная эмблема в форме буквы X.
VI хронол. группа. Подъемный материал. КМ 2776 А442.
122
ПУБЛИКАЦИИ
iT ΐ°Δ
Τ βΥΑ® ·
А Г"л ο
[αστυνόμου]
[Μη]τροδ[ώρου]
τοδ 5Α·&[ηνίππου]
^Αγάθ[ων]
Часть горла амфоры с клейменой ручкой. Высота горла 0,15 м. VI хронол. группа.
Раскопки В. А. Городцова, 1935 г. Траншея V, МАЭ.
,ΟΜΟΥ
Канфар РоЛлроа]
ΤΟΥΑΡΙΣ.ΤΑ
P"Y Ap|2.T/\N
[άστυν] όμου
[Μητ]ροδώρου
τοδ ^Αρισταγό-
ρου. -Αρίστων
Фрагмент ручки амфоры. VI хронол. группа. Раскопки В. А. Городцова. 1935 г.
Траншея VII, МАЭ.
ΑΣΤΥΝΟΜΟΥ αστυνόμου
ΜΗΤΡοΔΛΡοΥ Канфар Μητροδώρου
Τ ^ΡίΣΤΑΓοΡΟν τ[οδ Μ.]ρισταγόρου
Фрагмент ручки амфоры. VI хронол. группа. Подъемный материал, КМ 2776
А457.
аоточои.о[и]
А £ Т У Ыв М° у [МЧ] тро8и>[роо]
ТР°ЛЛ
Ручка амфоры с клеймом на изгибе.Высота ручки_0,15 м. VI хронол. группа. Подъ¬
емный материал, КМ 2776 А459.
А...ТУ№М°У а [<т]точор,оо
М Р|оуТ. Трофей М[ос]р(оо т[оо]
^Арютауор[о]и ^
АР |ΣТАГ® р.
2ΙΜΑΛΙΛΝ
Ручка амфоры. Высота ручки 0,135 м. Клеймо на изгибе. VI хронол. группа. Подъ¬
емный материал. КМ 2776 А521.
MIHP Y
API....ТАГороу
+ А ΙΣ
Трофей
[αστυνόμου]
Μιχρ[ίου το]δ
^Αρι[σ] ταγόρου
Ψά[μμ]1ζ
Фрагмент ручки амфоры с клеймом. VI хронол. группа. Подъемный материал. КМ
2776 А447.
ПУБЛИКАЦИИ
123
Toi
oY
Треножник с
котлом на нем
[aa-ruvoiiouvjxo?
[ПроХохои т]оо
[Mei-x-oo]
Фрагментированное горло амфоры с двумя ручками. Горло низкое (высота 0,11 м,
диаметр 0,08 м), с легкой припухлостью в верхней трети, венчик слабо профилирован.
VI хронол. группа. Подъемный материал, 1928 г., КМ 2776 А439.
А1
ПР
т
лтаГ°^ I
Y|tYf4l£ (<°У
-л "<v(yl
Эмблема,
не ясна.
a<j[TOvop.oo]
Прштауо[роо]
т[о]о Kuvitntou
PAyaA] cov
Фрагмент ручки амфоры. Клеймо отстоит от горла на 0,01(м. У1[хронол. группа.
Подъемный материал, 1949 г., КМ 3387.
Анализ клейм, найденных на Елизаветинском городище, показывает, что наиболее
ранними из них являются клейма III хронологической группы (220—180 гг. до н. э.),
но и их сравнительно немного (3 экз.). Клейм IV
группы найдено 13 экз. Преобладают клейма
второй половины II и начала I в. до п. э. (V и
VI хронол. групп). Синопские амфоры были
встречены и в погребениях. В Елизаветинском
могильнике были найдены три синопские амфо¬
ры (погребения № 7, № 18 и № 43 из раскопок
1935 г.).
Амфора из погребения № 7 (рис. 1) — неболь¬
шой величины, с туловом, приближающимся
к яйцевидной форме, с падающими плечиками и
с низким горлом. В верхней трети горло имеет
небольшое вздутие, венчик небольшой, слабо
профилированный. Ручки короткие, овальные
в сечении, несколько расходятся по направлению
к плечикам. На одной из ручек имеется клеймо,
надпись которого совершенно стерта. Ножка
низкая, цилиндрической формы, сплошная,
кверху расширяющаяся и постепенно переходя¬
щая в тулово. Высота амфоры 0,62 м, высота гор¬
ла 0,11 м, диаметр горла 0,08 м, высота ручек
0,135 м, наибольший диаметр корпуса 0,30 м,
высота ножки 0,03 м.
Инвентарь погребения № 7, кроме амфоры,
состоял из миски, одноручной глиняной кружки,
сероглиняной тарелочки, грубого лепного горш¬
ка, такой же чашечки, красноглиняного фла¬
кончика, чаши с «бантообразными» ручками,
понрытой краснокоричнейым эллинистическим
лаком, бронзового проволочного браслета, же¬
лезного перстня с шестигранной стеклянной
вставкой, стеклянных позолоченных бус, трех¬
гранных втульчатых наконечников стрел, железного ножичка. Весь комплекс харак¬
терен для эллинистического времени. Более точную дату дает красноглиняный фла¬
кончик и чаша с «бантообразными» ручками, покрытая эллинистическим лаком. Оба
■сосуда как по форме, так и по характеру лака (на чаше) должны быть датированы веро¬
ятно второй половиной II в. до н. э., что дает дату и для синопской амфоры.
Рис. 1. Синопская амфора из по¬
гребения № 7 (1935 г.) ст-цы Ели¬
заветинской
124
ПУБЛИКАЦИИ
Две другие амфоры происходят из погребения № 18 и 43*. Одна из них несколько
меньшей величины, имеет яйцевидной формы тулово, низкое горло с легкой припух¬
лостью в верхней трети, сравнительно короткие ручки (высота 0,14 м), овальные в се¬
чении и слегка расставленные у основания. Клейм на ручках нет. Высота амфоры
0,62 м, диаметр 0,32 м, высота горла 0,13 м, диаметр горла 0,09 м. Вторая амфора не¬
сколько шире в плечах, и тулово ее имеет более коническую форму; венчик у ней четче
профилирован, чем у первой. Донце сплошное, цилиндрической формы, слегка закруг¬
ленное снизу; кверху, расширяясь, без резких границ переходит в корпус. На одной
из ручек имеется сильно стертое клеймо, не поддающееся прочтению. Высота амфоры
0,66 м, наибольший диаметр 0,35 м, высота горла 0,14, диаметр горла 0,095 м, высота
ручек 0,15 м, высота ножки 0,04 м1 2.
Комплекс погребения № 43 очень близок погребению № 7 и одновременен с ним.
Здесь, так же как и в последнем, найден совершенно аналогичный красноглиняный
флакончик и чаша с «бантообразными» ручками, покрытая красно-коричневым лаком.
В погребении № 18, кроме амфоры, была найдена сероглиняная миска, такой же канфар
местной работы, вытянутой изящной формы, железная пряжка в форме кольца с от¬
ростком с наружной стороны и железный ножичек. Аналогичный канфар был найден
в том же могильнике вместе с родосской амфорой II в. до н. э. (в погребении № 38,
1934 г.). Кольцеобразные пряжки с отростками характерны для эллинистического
времени. Подобная пряжка, только бронзовая, была мною найдена в могильнике
ст-цы Ладожской в погребении II в. 3
Таким образом, обе вышеописанные синопские амфоры из Елизаветинского мо¬
гильника должны быть датированы II в. до н. э. (скорее второй его половиной).
Кроме цельных амфор, при исследовании Елизаветинского могильника в 1935 г.
вне погребений найдено два горла синопских амфор с клеймами на ручках. Одно из
них найдено в траншее X на Майской улице, на глубине около 1 м. Высота горла 0,16 м,
диаметр — 0,10 м, высота ручек 0,16 м. На одной из ручек имеется хорошо сохранив¬
шееся клеймо: IV хронол. группа
о у
АРА8о£
огр.
гроздь
аат1«>ор,оо
А’юхйюи
уАра|Зо?
Второе горло от амфоры было найдено в траншее XII, на глубине 1,50 м. Горло
низкое, с небольшим вздутием в верхней трети, венчик слабо профилирован, ручки
овальные, в сечении слегка расходятся книзу. На одной из ручек имеется клеймо
(VI хронол. группа).
А
АI
АР М* Лл
21МАА1
¿[атоморобутск;]
Эмблема АЦсг/риоуо? той]
стерта. ’Ар[те]р18ш[роо]
1 К сожалению, при составлении описи в МАЭ амфоры были неправильно занесены
в опись, и в настоящее время невозможно точно определить, какая из них происходит
из какого именно погребения.
2И. Б. Зеест, К вопросу о внутренней торговле Прикубанья с Фанагори¬
ей,. (рукопись, 1949 г.).
8 Н. В. Анфимов, Земляные склепы сарматского времени в грунтовых мо¬
гильниках Прикубанья, КСИИМК, XVI, 1947, стр. 148.
ПУБЛИКАЦИИ
125
* *
*
Восточнее ст-цы Елизаветинской, вверх по течению Кубани, находки синопских
амфор единичны. Самым дальним местом, где была найдена ручка синопской амфоры
с клеймом конца IV в. до н. э., является ст-ца Бесленеевская, расположенная в юго-
восточной части Краснодарского края на р. Ходзь (левый приток р. Лабы)1. Из нахо¬
док фрагментов синопских амфор на местных городищах мы можем отметить только
донце амфоры из городища № 1 ст-цы Старо-Корсунской1 2. Цельные амфоры найдены
в г. Краснодаре, в ст-це Пашксвекой, в ст-це Усть-Л абингкой и близ ст-цы Старо
Рис. 2. Первая синопская Рис. 3. Вторая синопская
амфора из Краснодара амфора из Краснодара
*
Корсунской3. С территории г. Краснодара происходят две синопские амфоры,
найденные в 1903 г. при добыче глины на екатеринодарском тюремном кирпичном за¬
воде. Возможно, что оттуда же происходит и третья сильно фрагментированная амфора,
хранящаяся в Краснодарском музее, место находки которой точно не известно. Первая
1 Б. Н. Граков, ук. соч., табл. 1. На приведенной там карте ст-ца Бесле¬
неевская нанесена неправильно.
* Кроме того, найдено фрагментированное горло амфоры в г. Краснодаре в 1929 г.
во время земляных работ при постройке дома на территории могильника на Почтовой ул.
3 Амфора из станицы Старо-Корсунской была получена М. В. Покровским от кол¬
хозников, нашедших ее в обрыве р. Кубани, на запад от станицы, на территории кол¬
хоза им. Буденного. Амфора эта находилась в музее Краснодарского пединститута
и в период временной оккупации немецко-фашистскими войсками Кубани погибла.
126
ПУБЛИКАЦИИ
из найденных здесь амфор (рис. 2) имеет тулово конусовидной формы, мягко закругля¬
ющееся в плечики, сравнительно невысокое горло с небольшим венчиком в виде полу-
валика, овальные в сечении ручки, поставленные параллельно друг другу. На одной
из ручек имеется сильно стертое клеймо, не поддающееся прочтению. Ножка амфоры
короткая, цилиндрической формы, сплошная, расширяющаяся кверху и без резких
границ переходящая в корпус. Нижняя поверхность ножки слегка закруглена. Высота
амфоры 0,64 м, наибольший диаметр 0,32 м, высота горла 0,15 м, диаметр горла 0,08 м,
высота ручки 0,16 м. Вторая амфора (рис. 3) имеет более округлое тулово, падающие
плечики, короткое горло со слабо профилированным венчиком. Ручки, овальные в се¬
чении, слегка расходятся книзу. Клейм на ручках нет. Ножка короткая, цилиндри¬
ческой формы, расширяющаяся кверху; нижний конец слегка закруглен. Высота
амфоры 0,62 м, наибольший диаметр 0,31 м, высота горла 0,14 м, диаметр горла
0,09 м, высота ручек 0,16 м. Третья амфора, местом находки которой мы условно счи¬
таем г. Краснодар, сильно фрагментирована, сохранилось только горло с одной руч¬
кой и часть корпуса. Горло высокое, с четко профилированным венчиком (высота горла
0,21 м, диаметр 0,10 м), тулово конусовидной формы, ручки, овальные в сечении,
несколько длиннее и шире, чем у предыдущих амфор. На ручке имеется прямоугольной
формы клеймо с совершенно стертой трехстрочной надписью и сохранившейся эмбле¬
мой — виноградной гроздью.
Рис. 4. ^Синопская амфора Рис. 5. Синопская амфора
из ст-цы Усть-Лабинской Краснодарского музея
При доследовании погребений на Пашковском 3-м могильнике, произво¬
дившемся экспедицией Краснодарского музея в 1937 г., были обнаружены три синоп¬
ские амфоры (погребения № 4, 5 и 7). Все они оказались сильно фрагментированы (раз¬
давлены землей), а одна из них—наполовину обвалившейся и, таким образом, сохранив·
ПУБЛИКАЦИИ
127'
шейся неполностью. Найденные амфоры по форме однотипны. Горло у них средней
высоты (0,15 м), с легким вздутием в верхней трети, венчик довольно четко профили¬
рован, ручки поставлены параллельно друг другу, плечики почти горизонтальны,
тулово конусной формы, заканчивающееся цилиндрической ножкой [(аналогичной
Усть-Лабинской). На амфоре из могилы № 7 на ручке имеется стертое клеймо.
Керамика вышеописанных могил является типичной для погребений Пашковского
могильника1 конца IV—III вв.
Синопская амфора обнаружена и в могильнике № 2 ст-цы Усть-Л абинско£.
Амфора была найдена случайно в 1931 г. при добыче глины на территории могильника.
Усть-Лабинская амфора (рис. 4) более стройная, чем елизаветинские и первые две крас¬
нодарские амфоры. Тулово у ней правильной конусовидной формы, плечики почти
горизонтальные и, мягко закругляясь, переходят в корпус. Горло высокое, с четко
профилированным венчиком в виде довольно массивного полувалика. Ручки парал¬
лельно поставлены, сравнительно широки и овальны в сечении. На одной из ручек
имеется прямоугольной формы клеймо со стертой надписью. В нижней части горла
помещена монограмма, процарапанная по обожженной глине.
Ножка цилиндрическая, сплошная, несколько выше, чем у предыдущих амфор. Высота
амфоры 0,71 м, наибольший диаметр 0,34 м, высота горла 0,20 м, диаметр горла 0,10 м,
высота ручек 0,21 м. Эта амфора наиболее близка по форме третьей краснодарской,
пашковским амфорам, амфоре из Зеленского кургана1 2 и амфорам с Семибратнего горо¬
дища, составляя вместе с ними более ранний тип синопских амфор.
Наконец, в фондах Краснодарского музея хранится еще одна синопская амфора
(рис. 5), место находки которой точно не известно, но происходящая, несомненно,
с Кубани. Верхняя часть горла, ручка и ножка у ней отбиты. По форме она близка
предшествующей амфоре—тулово конусовидной формы, плечики почти горизонтальны,
горло высокое,|ручки поставлены параллельно. Высота амфоры в настоящем виде 0,61 м,
наибольший диаметр 0,33 м, диаметр [горла 0,10 м, высота ручек 0,205 м. Клейма
на сохранившейся ручке нет. Этим ограничивается в настоящее время список находок
синопской керамики на Кубани.
Вышеприведенные данные позволяют сделать некоторые выводы об импорте Си¬
нопы в глубь северокавказских степей. Исследования Б. Н. Гракова показали, что
Синопа в эпоху эллинизма становится одним из главных поставщиков оливкового
масла3, а также и вина в Северное Причерноморье, в основном на Боспор. Ярким
свидетельством этому являются сотни и тысячи синопских клейменых ручек, найден¬
ных в Пантикапее, Феодосии, Мирмекии, Тиритаке, Фанагории и других центрах.
К сожалению, до настоящего времени не изданы синопские клейменые ручки из раско¬
пок Фанагории, которая являлась главным центром торговли с Прикубаньем. Име¬
ющиеся в настоящее время в нашем распоряжении материалы указывают на то, что
синопский импорт в раннее время (конец IV—III вв.) шел, повидимому, в основном
в города Боспора, в глубь же кубанских степей синопских амфор попадало немного,
между тем как амфор других центров (Гераклеи, Фасоса) на Кубани мы находим зна¬
1 См. К. Ф. Смирнов, Пашковский могильник № 3, КСИИМК, XXVI (1949),
стр. 86—92.
2 ИАК, вып. 51, стр. 125.
3 Б. Н. Граков, ук. соч., стр. 67.
128
ПУБЛИКАЦИИ
чительно больше. В периферийных городах азиатского Боспора наравне с импор¬
том из других городов мы должны отметить и ранний импорт Синопы, примером
чего может являться Семибратнее городище. Семибратнее городище, будучи связано
с Черным морем одним из рукавов Кубани, могло получать товары из Синопы не толь¬
ко через Фанагорию, но и непосредственно морским путем. Следует отметить, что
в Семибратнем городище импорт Синопы приходится в основном на конец IV—III вв.
Основная масса найденных здесь клейм, как было указано выше, падает на первые
три хронологические группы, т. е. с конца IV в. по 180 г. до н. э.1. Со второй половины
II в. импорт этот резко сокращается, что объясняется, повидимому, тем, что город
в это время теряет свое прежнее торговое и военное значение. Но и в ранний период
по ввозу товаров Синопа далеко не стояла на первом месте. Во второй половине IV
и в III в. здесь преобладал ввоз из Гераклеи, с Фасоса и других, не известных нам пока
центров производства амфор. Среди амфорных клейм преобладают фасосские, которых
найдено 32, что составляет 48,5% всех клейм, встреченных на Семибратнем городище.
Одновременно с падением импорта в Семибратнее городище усиливается импорт
Синопы в глубь Прикубанья. В этом отношении весьма показательным является го¬
родище ст-цы Елизаветинской, куда товары попадали, вернее всего, через Фанагорию.
Раннего ввоза синопской керамики мы здесь совершенно не наблюдаем. Судя по клей¬
мам, найденным на городище, и по амфорам из погребений грунтового могильника,
синопский импорт в Елизаветинское городище начинается только с конца III в. и, по¬
степенно возрастая, достигает наибольшей интенсивности во второй половине II в.
и в начале I в. до н. э. Отсюда синопские амфоры шли дальше, вверх по течению р. Ку¬
бани.
Таким образом, находки синопской керамики на Кубани дают нам возможность
хотя бы до некоторой степени выяснить характер торговых связей Прикубанья и ин¬
тенсивность торговли с отдельными центрами в эллинистический период.
Н. В. Анфимов
СОСУД ИЗ ТЕРМЕЗА С ВАКХИЧЕСКОЙ СЦЕНОЙ
В начале нашего столетия военным инженером И. Т. Пославским был приобретен
у местного жителя в Термезе сосуд, вырытый на древнем термезском городище. В 1920 г.
после смерти И. Т. Пославского сосуд этот в составе коллекции других предметов
древности поступил в археологическое собрание Туркестанского восточного института
в Ташкенте, переданное позднее в Главный среднеазиатский музей, ныне Музей исто¬
рии Уз. ССР, где находится по настоящее время1 2.
Сосуд сделан из коричневато-розовой глины. Внутри и снаружи его покрывает
какой-то плотный, светлый, известковый налет, появление которого, видимо, связано
с условиями пребывания в особом археологическом слое. Внешняя поверхность, как
видно по свободным от известковой корки участкам, первоначально была глянцевито¬
блестящей (лако-глазурное покрытие). Сосуд изготовлен вручную и сформован из не¬
скольких частей; отдельно вылеплены и затем тщательно соединены дно, две половины
тулова, горловина. Этот способ изготовления обусловлен особой формой сосуда, го¬
ризонтальное сечение которого не круглое, но овальное. Вверху с одной стороны он
1 Синопских клейм V и VI хронологических групп на Семибратнем городище
найдено всего только два.
2 Единственное пока упоминание в печати этого сосуда см. в кн.: М. Е. М а с с о н,
Городища Старого Термеза и их изучение, «ТрудыУз. ФАН», сер. I, история, археоло¬
гия, вып. 2—Термезская археологическая комплексная экспедиция 1936 г., Ташкент,
1941, стр. 110, прим. 127.
ПУБЛИКАЦИИ
129
имел почти вертикально расположенную горловину сливника, от которого отходила
ручка, прикреплявшаяся с другой стороны. Тулово овоидальное, дно плоское, с низкой
кольцевой ножкой. Это так называемый аскос. Основные размеры: диаметр тулова по
длинной оси — 20,5 см, по малой оси — 18 см, общая высота — 12 см, сечение черепка
в изломе — 3-4 мм. Сосуд разбит на 16 кусков; восстанавливается почти полностью,
за исключением большей части горловины и ручки. Постав сосуда оформляет полоса
овов, а отделяющую его от тулова выкружку — шнур перлов. Тело сосуда примерно на
одну треть от основания разделено на две полосы валиком.
Рис. 1. Сосуд из Термеза. Голова Диониса
В верхней полосе развертывается сложное изображение. Под самой ручкой распо¬
лагается крупное лицо, выполненное в высоком рельефе (рис. 1). Лицо круглое, полное,
молодое. Брови опущены у переносья и вздернуты над глазами. Слегка раскосые глаза
сужены в гримасе смеха; зрачки их выявлены вдавленным рельефом. Нос почти прямой,
но с выраженным западанием переносицы; ноздри широко распластаны к щекам. Пол¬
ные губы сложены в улыбке, широко раздвигающей толстые щеки. Общее выражение
лица — блаженный, пьяный смех. Пряди волос, зачесанных наверх, покрывает венок
из виноградной листвы и гроздьев. Над лбом — нечто вроде мордочки животного, от
которого отходит как бы жгут с бахромой на конце (известковая корка затрудняет
9 Вестник древней истории, № 1
130
ПУБЛИКАЦИИ
возможность распознать эти детали — может быть, это змея среди листвы). По обе
стороны лица — побеги и усики виноградных лоз и развевающиеся ленты. Изобра¬
жен, несомненно, бог Дионис.
Справа от этой головы развертывается композиция из 10 фигур (рис. 2). Сюжетом
композиции является дионисийский фиас. Первая фигура изображает менаду, обра¬
щенную спиной. Голова ее повернута влево, а волосы собраны на затылке узлом,
из-под которого спускаются на спину отдельные вьющиеся пряди. Правая рука, под¬
нятая и согнутая над головой, держит небольшой бубен, левая поддерживает край
длинного хитона, скрепленного на правом плече, но оставляющего открытым левое.
Под тонкой тканью — гибкое, изогнутое в спиралевидном повороте тело.
Рис. 2. Сосуд из Термеза. Дионисийский фиас
За менадой стоит Дионис. Голова его обращена вправо. Черты лица и детали при¬
чески, как, впрочем, почти у всех фигур, смяты и нечетки. Дионис стоит прямо; тело
его мягко изогнуто, центр тяжести сосредоточен на левой ноге. В правой руке, согну¬
той в локте,— длинный тирс, увенчанный шишкой пинии. Левая рука опирается нэ
плечо стоящей рядом с ним девушки. С этой руки ниспадает густыми складками до-
полу гиматий, заброшенный за спину, окутывающий правое бедро и закрывающий
ноги.
Спутница Диониса — Ариадна или менада. Она стоит прямо, верхняя часть ту¬
ловища слегка повернута вправо, головка обращена на три четверти влево. Длинный
хитон из тонкой, обрисовывающей формы тела ткани скреплен на плечах и перепоясаи
под грудью. В левой руке лира с угловатыми контурами, правая рука ударяет по¬
струнам. Возле левой ноги изображена маленькая пантера, грызущая обронен¬
ный тирс.
ПУБЛИКАЦИИ
131
Следующий персонаж — пляшущий юный сатир. Нагое тело обращено спиной.
Голова его, обращенная влево, заброшена назад; спина изогнута; вытянутая правая
нога опирается на носок; левая, согнутая в колене, отведена назад. Ниже поясницы —
маленький хвостик. В вытянутой левой руке находится шкура животного; согнутая
правая поддерживает на правом плече короткий тирс с развевающимися лентами.
После некоторого интервала, как раз под горловиной сосуда, — группа из двух фи¬
гур. Пьяный силен падает, пытаясь поднять выроненный канфар. Бородатое лицо из¬
ображено в профиль вправо. Лысая голова увенчана плющом. Тело—полунагое, полное,
с жирным животом, задрапировано ниже бедра сползающей тканью. Пьянчугу под¬
держивает молодой сатир; его те.чо обнажено, за спиной у него шкура, развевающаяся
от бурного движения.
Рпс. 3. Сосуд из Термеза. Цикл жертвенных атрибутов
Продолжение композиции образует пляшущая менада. Сохранилась лишь нижняя
половина тела, задрапированного в развевающиеся одежды. Рядом с нею стоит молодой
сатир, играющий на двойном авлосе.
Заключительную пару составляют менада и сатир. Голова женщины обращена
вправо, стоит она в полоборота налево. Тело окутывают мягкие одежды, через левое
плечо переброшен шарф, конец которого тянет к себе сатир. Он молод, обнажен. Го¬
лова как бы экстатически заброшена назад. Стоит прямо, ноги раздвинуты, на
левое плечо наброшена шкура.
На горловине сосуда сохранилась гроздь — остаток украшавшей ее виноградной
лозы.
Нижняя полоса сосуда содержит трижды повторяющийся цикл различных жерт¬
венных атрибутов (рис. 3). Каждый цикл включает: 1) букраний—бычачий череп, укра¬
шенный гирляндой с ниспадающими концами; 2) ойнохою — кувшин с острым сливным
краем, высокой рифленой горловиной и высоким поставом; 3) долибрум — широкий нож
для заклания жертвенных животных; 4) аспергиллум — род кадила, рукоятка которого
оформлена в виде ноги с бычачьим раздвоенным копытом; 5) плоскую чашу для крови
жертвенного животного, на дне которой изображена маленькая голова медузы;
6) гасту—секиру с короткой рукояткой; 7) патеру — род длинного уполовника для
возлияний; 8) apex — жреческий шлем овальной формы, охватывавший щеки и подбо¬
родок; впереди он украшен четырехлепестковой фигурой, по верху как бы охвачен
цепью или венком, над лбом — вертикально гофрированная бахрома.
С историко-культурной точки зрения термезский сосуд исключительно интересен.
Подобная форма овоидальных аскосов, иногда с орнаментированной поверхностью,
не чужда эллинистическо-римской торевтике начала нашей эры. Иногда их оформляли
в виде фигуры какой-либо птицы, например утки. Это обстоятельство, может быть,
указывает на восточное происхождение формы. Водолей в виде птицы известен на ази¬
атском востоке в торевтике времени Сасанидов (III—УПвв.) и значительно позднее,
132
ПУБЛИКАЦИИ
в эпоху средневековья (особенно в XI—XII вв.)1. В горных районах Таджикистана,
в частности, в Ягнобе, среди народных гончарных изделий, сохранивших пережиточ¬
ные формы глубокой старипы, доныне распространен сосуд «мурги-оби», форма
которого соответствует наименованию («мурги-оби» — водяная утка)1 2. Неглазуро-
ванные сосуды в форме аскоса были отмечены М. Е. Массоном в археологических
с лоях-древнего Самарканда (Афрасиаб) и его окрестностей (Ургут).
Ч то касается материала и техники изготовления, то некоторые аналогии могут
быть получены при сравнении с керамикой кушанского Термеза и близлежащего
Айртама3. Тонкостенные сосуды из хорошо отмученной керамической массы, с лако¬
глазурным покрытием поверхности очень типичны для археологических слоев (I в.
до н. э.— III в. н. э.) этих городищ. Однако во всем подвергнутом обследованию ке¬
рамическом материале орнаментированные изделия сравнительно редки. При этом
обычной техникой украшения служило процарапывание орнамента, налей и оттиск
на глине, но не рельефный штамп. Кроме того, мотивы украшений очень ограничены
и скромны. Примеры столь сложных сюжетных композиций, какие содержит рас¬
сматриваемый аскос из Термеза, в местных керамических изделиях пока неизвестны.
Анализ рельефов на термезском сосуде уводит нас в иной культурный круг. Диони¬
сийская сцена в верхней его половине представляет почти абсолютную реплику рельефа
известной «вазы Боргезе» из пентеликийского мрамора (Лувр; найдена в Риме, рис. 4).
Это замечательное произведение эллинистического искусства послужило, как полагают,
образцом для многих подражаний. Можно полагать, что сам рельеф на «вазе Боргезе»
представляет собой хорошую копию монументального рельефа с какого-то известного
в древности, но недошедшего до нас алтаря или храма Диониса; сюжет этот впослед¬
ствии, видимо, неоднократно копировался в изделиях художественной промышленности.
Показательно, например, обнаружение мраморного кратера, рельеф которого повторяет
вакхическую сцену «вазы Боргезе», при раскопках в Александрии и аналогичный рель¬
еф кратера из Махдии. Оба последних памятника по стилевым признакам датируются
II—I вв. до н. э., причем высказывалось предположение, что местом их изготовления
могли быть Афины, якобы поставлявшие в эллинистические города изделия художе¬
ственной промышленности4. Думается, что логичнее искать место их производства
не в Афинах, уже утративших роль руководящего художественного центра, но именно
на территории тех восточноэллинистических образований, которые пышно расцвели
после распада Македонской империи. В этой связи нельзя не отметить широкое распро¬
странение в эллинистическую эпоху сосудов, украшенных рельефами на дионисий¬
ские сюжеты. При этом в ряде случаев наблюдается прямая связь этих изображений
с рельефами «вазы Боргезе». Датировку их исследователи относят ко II—I вв. до н. э·
Центром их изготовления считается Пергам.
На широкое распространение красноглипяных терракотовых сосудов с рельефной
орнаментацией в эллинизированных городах Востока, в том числе с изображением
дионисийских персонажей, указывает обнаружение их также в археологических наход¬
ках Александрии. В первых веках нашей эры работа этих эллинистических коропластов
оказывает значительное воздействие на так называемые «арретинские вазы» римской
красноглиняной керамики. Именно к римскому изобразительному искусству восходит
комплекс жертвенных предметов в нижней части термезского сосуда. Он представляет
собою почти абсолютную реплику ритуальных атрибутов, изваянных на фризе храма
Веспасиана и Тита, отстроенного Домицианом в 81 г. н. э. Набор подобных по типу
1 И. А. О р б е л и и К. В. Т р е в е р, Сасанидский металл, М.— Л., 1935,
стр. 79—82.
2 Е. М. П е щ е р е в а, Гончарное производство у горных таджиков, ИСАГО,
т. XIX (1929), Ташкент, стр. 32; Г. В. Григорьев, Архаические черты в про¬
изводстве керамики горных таджиков, ИГАИМК, т. X (1931), стр. 8—9.
3 М. И. В я з ь м и т и н а, Керамика Айртама времени кушанов, «Труды АН
Уз. ССР», Термезская археологическая экспедиция, вып. 2, Ташкент, 1945, стр. 40 сл.
4М. Rostovzeff, SEHHW, PI. LXXXIII, стр. 746.
ПУБЛИКАЦИИ
133
жертвенных предметов встречается на ряде других произведений монументальной
римской пластики императорского периода. Эти параллели решительно уточняют
датировку нашего сосуда именно началом нашей эры.
В первых веках нашей эры среднеазиатское рабовладельческое государство кушан,
включавшее обширные территории от Хорезма и Мерва до Памира и северо-за¬
падной Индии, достигает своего наивысшего могущества. Между кушанами и Рим¬
ской империей завязываются политические связи на почве возможной координации
усилий против общего могучего врага — разделяющего их Парфянского царства. Из¬
вестно, что в начале II в. н. э. Кадфиз II направляет в Рим специальное посольство,
имевшее дипломатическую миссию по объединению военных сил против парфян. Од-
Рис. 4. Рельефы на «вазе Боргезе»
нако несравненно большую роль в установившемся контакте играли стародавние, проч¬
ные экономические связи между среднеазиатскими и средиземноморскими странами.
Наглядным показателем этого является обнаружение большого числа римских монет,
особенно чекана Флавиев, Траяна и Адриана, при раскопках кушанской Каписы (Бег-
рам). В коллекции монет термезского священника Зампаева, собранных им в основном
из местных находок, было немало монет римского чекана. Расцвет Деметрии — рабо¬
владельческого Термеза падает, как установлено работами Термезской археологической
комплексной экспедиции (ТАКЭ), на эпоху кушан, когда город имел площадь почти
в 500 га1.
Проникновение среднеазиатских купцов в Александрию при Веспасиане засви¬
1 М. Е. Массон, Работы Термезской археологической комплексной экспе¬
диции (ТАКЭ) 1937 и 1938 гг. «Труды АН Уз. ССР», сер. I, история, археология,
вып. 2, Ташкент, 1945, стр. 4—5.
134
ПУБЛИКАЦИИ
детельствовано письменными источниками1. Повидимому, основной путь, по которому
двигались среднеазиатские и римские купцы, был морской, так как оба государства
разделял парфянский барьер. Однако в период политического ослабления парфян,
в I в. н. э. или во время 40-летнего мира Парфии с Римом (122—162 гг. н. э.) мог широко
использоваться и более короткий караванный путь. Вопрос о составе товаров, шедших
на обмен, выяснен еще недостаточно полно. Известно, что из государства кушан вы"
возилось железо1 2, памирские лазуриты, бадахшанские рубины, горный хрусталь,
бирюза и прочие драгоценности3, различные специи4, пряности и слоновая кость
(в основном из индийских владений), тончайшие ткани, высоко ценившиеся римскими
модницами (это могли быть проникавшие в Среднюю Азию через Кашгар китайские
шелка). Из городов римско-эллинистического мира в обмен поступали преимуществен¬
но различные изделия городского ремесла5. Наглядное представление о характере
импортных вещей, проникавших с запада в государство кушан, дают объекты архео¬
логических раскопок в Беграме: художественные стеклянные изделия, бронзовые гири
в виде головки Марса или Минервы, алебастровые патеры, амфориски и др.6.
Живой контакт средиземноморских городов с народами центральноазиатских
областей получил наглядное воплощение в памятниках широкого народного искус¬
ства — в коропластике. В многочисленной группе так называемых «варварских» го¬
ловок из Смирны справедливо усматривают не гротески, но реальные, этнически
правильные изображения представителей тех центральноазиатских народностей, с
которыми местные поропласты могли воочию ознакомиться д первых веках нашей эры.
Совершенно несомненно, что объекты художественного ремесла, ввозившиеся сре¬
диземноморскими купцами в области кушанского царства’, были рассчитаны на вполне
определенный спрос. И в этом смысле описанный сосуд из Термеза заслуживает при¬
стального внимания. Сюжеты его оформления весьма характерны. Мы вправе связать
их с широким распространением в местной среднеазиатской среде культовых представ¬
лений, близких по содержанию к греко-римским образам Вакха-Диониса и его свиты,
Если сцена фиаса на термезском аскосе повторяет шаблонный мотив «вазы Боргезе»,
то голова Диониса под ручкой сосуда очень оригинальна. Она совершенно непохожа
на тот повторяющийся в эллинистическо-римском искусстве в ряде вариантов образ
юного Диониса, который был создан Праксителем в виде прелестного томного юноши
в виноградном венке, с правильными чертами лица, смягченного мечтательной улыб¬
кой. В римской скульптуре II в. н. э. он сливается с образом красавца Антиноя. Не то
на термезском сосуде. Перед нами «азиатский» Дионис, черты лица которого, несо¬
мненно, отражают не греческий, но какой-то местный этнический тип. В нем нет никакой
идеализации, его богатая мимика с реалистической остротой передает гримасу пьяного
смеха. Однако это и не так называемый «индийский» — бородатый Дионис, но юный
сатир, выразитель необузданно-чувственного, «вакхического» начала.
Изучение дионисийского культа производилось по преимуществу па греческом
1 М. G и b i a n d, Les caravaniers asiatiques et riverains do l’Océan Indien
vus par les coroplastes de la Smyrne Romaine, «Artibus Asiae», т. XI, 1/2, 1948, стр. 124·
2 M. Е. Массон, К истории черной металлургии Узбекистана, Ташкент,
1947, стр. 23—25.
3 Он же, Из истории горной промышленности Таджикистана, Л., 1934, стр·
16—17, 33, 67.
4 Среди специй, широко вывозившихся, по сведениям письменных источников,
в средние века из Термеза, упоминается лекарственное, растение ассафетида; вероятно,
оно экспортировалось еще в древности, так как было хорошо известно в древней ме¬
дицине. Cp. М. Е. Массон, Городища древнего Термеза..., стр. 99—100.
6 В. В. Бартольд, История Туркестана, Ташкент, 1922, стр. 6.
6 Р. Г и р ш м а н, Раскопки Французской археологической делегации в Бег-
раме (Афганистан), КСИИМК, XIII, 1946, стр. 10—И.
ПУБЛИКАЦИИ
135
материале письменных свидетельств и произведений искусства. Между тем« дионисизм»—
праздник виноделов, сливающийся с древними мифами о плодоносящей природе, был
широко и повсеместно распространен среди многих земледельческих народов юга
<■ древней культурой виноградарства. С полным правом его можно ожидать и в Средней
Азии, где встречаются дикие винограды, из которых человек в самые стародавние вре¬
мена вывел культурные сорта. Местные «дионисы» носили здесь какие-то свои найме
нования: у самих греков Дионис имел ряд имен — Вакх, Бромий, Евий, Иакх,
Леней, Лиэй,·— может быть, как результат собирательного понятия об этом божестве,
почитавшемся в разных местах. Посвятительные обряды и культовые действия могли
■быть иными, нежели в Греции, но все они, в общем, сводились к буйному ликованию
празднества, связанного с мифами об умирающей и воскресающей природе, приуро¬
чивавшегося к завершению трудоемких работ по выращиванию и сбору винограда.
Арриан, упоминая о городе Нисе, будто бы основанном Дионисом в Индии, оговари¬
вается, что ему неизвестно, что это был за Дионис, когда и зачем он воевал с индусами.
«Нельзя с точностью проследить все мифы, которые издревле передают об этом боже¬
стве», добавляет он (А г г., Anabasis, V, 1). В словах рационально настроенного гре¬
ческого писателя содержится указание на существование какого-то местного
культа. Арриан приводит далее описание поросшей плющом горы Мерос, посвященной
жителями индийской Нисы своему богу, у которой македонцы принесли жертву Дио¬
нису и устроили буйное празднество (там же, V, 11). Мощно безусловно ожидать
наличия «дионисийского» культа (пользуемся этим термином условно, с оговоркой
на его несомненно местную основу) и в среднеазиатских областях — Согдиане, Бактрии,
Маргиане, может быть, и Фергане, с их стародавней, засвидетельствованной античными
и китайскими авторами высокой культурой виноградарства1. Памятники местного
искусства это наглядно отражают.
Не входя в подробности, сошлемся на детальные изыскания по этому вопросу,
проведенные Л. И. Ремпелем в отношении согдийских терракот из Самарканда, изуче¬
ние которых позволило выделить целую группу персонажей, связанных с дионисий¬
ским фиасом, особенно немолодых силенов, так называемых «лысых старцев». Изуче¬
нием немногочисленной пока группы терракот первых веков нашей эры из Мерва
также устанавливается в коропластике Маргианы наличие персонажей из свиты Дио¬
ниса (сатир, менада) и близких ему мифологических существ1 2 3 4. На широкое распро¬
странение дионисийских сюжетов в парфянском изобразительном искусстве указывают
замечательные рельефы рптонов парфянских царей из парфянской Нисы, открытых
в 1948/49 гг. ЮТАКЭ. Большую часть этих ритонов украшают сцены диони¬
сийских празднеств: танцующие сатиры и менады, жертвенные козлы, которых
ведут на заклание или поят вином, возлияние вина над алтарем и т. п. В юж¬
ных областях кушанского государства сюжеты этого рода, видимо, имели также зна¬
чительное распространение. Еще во II в. до н. э. греко-бактрийский царь Агафокл.
как полагают, правитель южных склонов Гиндукуша и северо-западной Индии, чека¬
нил на монетах свой идеализированный портрет в образе Диониса, который, возможно,
был его божеством-покровителем3. Среди памятников изобразительного искусства
эпохи кушан можно указать, например, на серебряное блюдо из бадахшанской сокро¬
вищницы, где на фоне виноградных лоз изображен какой-то местный «Дионис», широ¬
колицый, с усиками над губой, тянущий вино из маленького ритона. На другом блюде
из той же коллекции изображен Дионис в колеснице, влекомой людьми *. В свите его
1 В. В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, Л., 1927, стр. 6.
2 Л. И. Р е м п е л ь, Терракоты Мерва и глиняные статуи Нисы, «Труды ЮТАКЭ»,
I, Ашхабад, 1950.
3 К. В. Т р е в е р, Памятники греко-бактрийского искусства, М.—Л, 1940>
стр. 131—133.
4 Я. И. Смирнов, Восточное серебро, СПб., 1909, табл. XVII, 40, 41, табл. XIII,
35.
136
ПУБЛИКАЦИИ
характерна фигура бегущего сзади юноши. Полагают, что это пьяный Геракл. Но,
может быть, это, однако, сатир, так как внешне он поразительно напоминает пляшу¬
щего сатира с тирсом через плечо и развевающейся шкурой из группы на описанном
термезском сосуде. Напомним, наконец, о целом ряде персонажей местного дионисий¬
ского круга, вторгающихся в цикл буддийских сюжетов скульптурных памятников
Гандхары. Сведения о почитании местного двойника Диониса в Индии в начале нашей
эры содержатся у Страбона и в житии Аполлония Тианского. К. В. Тревер подчер¬
кивает указание Филострата, что белокаменной (видимо, мраморной) статуе этого бо¬
жества были приданы черты индийского юноши1.
Таковы некоторые наблюдения. Они позволяют с большим основанием говорить
о распространенности в среде среднеазиатских земледельцев каких-то особых народных
культов, связанных с божествами плодородия и виноградарства. В период расцвета
среднеазиатского рабовладельческого общества и соответствующего ему развития
местных культур, в пору широких международных общений образ этих божеств сли¬
вается с классическим Дионисом. Термезский сосуд — наглядное свидетельство эко¬
номических'’ и культурных связей, которые соединяли в начале нашей эры могущест¬
венные государства Средней Азии и Средиземноморья.
Г. А. Пугачеиков
ЕГИПЕТСКИЕ РАСПИСНЫЕ ПОЛИХРОМНЫЕ СОСУДЫ
(Из собрания ГМ ИИ им. А. €. Пушкина)
Завоевательная политика фараонов Нового царства содействовала усилению по¬
литического могущества и улучшению экономического благосостояния господствую¬
щего класса. В это время в страну приводилось множество рабов, труд которых широко
использовался на строительстве и в ремесле. В Египет привозилось в большом коли¬
честве дерево, слоновая кость, медь, золото, драгоценные камни, необходимые для
изготовления предметов быта. Все это способствовало развитию ремесла и появле¬
нию новых видов изделий. В это время среди прочих дорогих и красивых вещей
большое распространение получили расписные сосуды. Место одноцветных и двуцвет¬
ных росписей Древнего и Среднего царств занимают теперь многоцветные узоры, вы¬
полненные яркими красками. Среди них встречаются растительные орнаменты, изо¬
бражения животных, многофигурные композиции, умело согласованные с формой
предмета.
Рассмотрим два таких сосуда с полихромной росписью из коллекции ГМИИ
№№ 5144 и 5145 (рис. 1). Сосуды эти поступили в музей из коллекции В. С. Голенищева.
Публикуются впервые. Оба сосуда сделаны из красной глины, сверху обмазаны свет,
лой глиной, обожжены, а затем расписаны.
На сосуде № 5145 (рис. 2а, б) (выс. 50 см, диам. тулова 75 см, диам. горлышка
9 см) среднее поле заполнено стоящими цветами папируса, чередующимися с бутонами
на длинных стеблях. Между папирусами помещены два носильщика — мужчина и
женщина. Мужчина держит на плечах коромысло с двумя расписными сосудами. За
ним следует женщина, держащая на привязи светлорыжую козу с круто закрученными
рогами. Верхняя часть сосуда разделена на пять полос. Все выступы гофрированного·
края окрашены в разные цвета: вторая и четвертая полосы заполнены белыми и зеле¬
ными лепестками, две другие тоже покрыты орнаментом из лепестков, но окрашены
в оранжевый и зеленый цвета. Нижний пояс сосуда покрыт совершенно таким же узо¬
1 К. В. Тревер, ук. соч., стр. 23.
ПУБЛИКАЦИИ
137
ром, завершающимся полосой остроугольных треугольников красного, белого, голу¬
бого цветов.
Сосуд № 5144 (рис. За, б) (выс. 56 см, дпам. тулова 77 см, дпам. горлышка У,о см)
больше, чем первый, по размерам, но совершенно такой же композиции и окраски.
Большая высота сосуда вызвала появление лишнего ряда орнамента, состоящего из
квадратов. Центральный пояс, росписи тоже состоит из цветов и бутонов папируса,
между которыми идут двое носильщиков — женщина с корзиной на голове п мужчина
с коромыслом. Рядом с мужчиной — черный в белых пятнах теленок.
Рис. 1. Расписные сосуды Л·) 5144 (справа) н Л"» 5145 (слева)
Тон и окраска обоих сосудов очень похожи. Сохранность сосуда 5145 удовлетвори¬
тельная; сосуд 5144 склеен из нескольких частей. Роспись на сосудах местами утрачена.
Наши сосуды имели чисто бытовое назначение. В отлпчпе от ритуальных, сохранявших
на протяжении многих веков одну и ту же форму, сосуды, употреблявшиеся в быту>
были очень разнообразны и в каждый определенный период египетской культуры при”
обретали иной вид. Это обстоятельство помогает при датировке памятников.
Сосуды, подобные нашим, были распространены в период XVIII династии. В них
хранили воду и пиво, переносили па коромыслах жидкие вещества. Иногда сосуды
снабжались небольшим горлышком с крышкой н служили для хранения вина. Очень-
часто они изображаются в сценах сбора винограда, изготовления вина и в винных по¬
гребах. Сосуды с вытянутым туловом и короткими ручками встречаются и после XVIII
династии, но контуры их теряют плавность, формы становятся более приземистыми.
Огрубение и потеря чувства тектоники в период Рамессидов заметны и па сосудах
другого типа. Таким образом, форма анализируемых памп сосудов позволяет отнести
их к периоду XVIII династии. На основании разбора тематики росписей сосудов мы
попытаемся в дальнейшем более точно датировать памятники.
Г’ис. 2а. Сосуд J\|« 5145. Детали
Рис. 26. Сосуд № 5145. Детали
ПУБЛИКАЦИИ
Рис. За. Сосуд № 5144. Детали
Рис. 36. Сосуд 5144. Детали
со
о
ПУБЛИКАЦИИ
140
ПУБЛИКАЦИИ
На сосуде 5144 (см. рис. 36) изображена сцена, хорошо известная по памятникам
монументального искусства: мужчина ведет на привязи теленка. Иконография подоб¬
ной группы в некоторых случаях помогает в датировке. В Древнем и Среднем царствах
человек и животное располагались друг за другом, хотя известны композиции, в ко¬
торых фигуры помещены в двух планах. В Новом царстве изображение фигуры живот¬
ного за человеком или впереди него стало обычным явлением. Кроме того, величина
животного по сравнению с человеком увеличивается. В Древнем царстве идущая рядом
с женщиной коза изображалась едва доходящей до колен женщины, в Новом царстве
животное рисовалось больших размеров. В росписях времени XVIII династии худож¬
ник иногда помещает перед человеком несколько животных, чаще всего быков. По¬
добная композиция должна была передавать пространство. Группа человека и теленка
сосуда 5144 построена по тому же принципу, т. е. в двух планах, но сами фигуры вы¬
полнены очень плоскостно.
Ближайшей аналогией композиции на нашем сосуде является изображение группы
носильщиков на рельефе из слоновой кости1. Там представлены три человека. Один
из носильщиков ведет перед собой журавля, другой несет на голове корзину, третий
держит на привязи бычка. Бычок показан стоящим за человеком; совершенно так же
помещено животное и на сосуде 5144. Центральные композиции обоих сосудов воспроиз¬
водят сцены, известные из всех гробниц от Древнего царства до римского времени.
С хлебами, ягодами и сосудами в руках шествуют носильщики к своему господину.
Фигура носильщика на протяжении многих веков в разных отраслях искусства
оставалась неизменной и выполнялась в строгом соответствии с египетским каноном
воспроизведения человеческого тела на плоскости: плечи в фас, лицо и ноги в профиль,
выставленная вперед нога длиннее прямостоящей. На трактовку носильщиков в еги¬
петском искусстве, повидимому, повлияло особенно важное религиозное значение этих
фигур, связанных с обеспечением умершего ежедневными приношениями. Вереницы
людей с дарами, расположенные в четком однообразном ритме, должны были воссоз¬
дать представление о вечном благополучии. Как не похожи эти композиции на сцены
со слугами! Достаточно обратиться к любой из них, чтобы понять все отличие под¬
хода к изображению в обоих случаях. Фигуры слуг в египетском искусстве передавались
наиболее непосредственно. Сцены, показывающие работу слуг в доме, приготовление
пищи, пиры и увеселения, очень жизненны. Здесь мастер не только использует сюжеты,
недопустимые при передаче людей из высшего слоя общества, но порой (особенно в пе¬
риод Нового царства)ставит и решает задачи,важные для всего египетского искусства1 2.
Связь между большим искусством и художественным ремеслом существовала
в Египте постоянно. Египетский ремесленник часто использовал композиции мону¬
ментального искусства, подобно тому, как крупнейшие художники в поисках новых
путей обращались к ремеслу, всегда более живому и гибкому по своей форме и непосред¬
ственному выполнению.
Изображение человеческого лица в фас, тела со спины — поиски пространствен¬
ной композиции ·—все это впервые проявилось в сценах со слугами3, в то время как
трактовка носильщиков даже в Новом царстве остается неизменной.
То,что мастер наших сосудов при росписи центрального пояса использовал наиболее
традиционные композиции настенных росписей, очень показательно. Это еще раз опро¬
вергает мнение тех буржуазных исследователей, которые идеалистически объясняют
новшества, наблюдаемые в искусстве Нового царства, не социальными и экономически¬
ми изменениями, происшедшими в стране, а влиянием народов Средиземноморья и Пе~
1 L. К 1 е b s, Die Reliefs und Malereien des neuen Reiches, Heidelberg, 1934,
рис. 82.
2 В. В. Павлов, Проблема пространства в искусстве эпохи Нового царства,
«Кружок по изучению древнего Востока при Гос.Эрмитаже»,сб. 2(9), Л., 1935, стр. 59.
3 М. Э. М а т ь е, История искусства древнего Востока, т. I, вып. III —Искусство
Нового царства XVI—XV вв., Л., 1947, стр. 124.
ПУБЛИКАЦИИ
141
редней Азии. Они считают, что способ расписывания сосудов был заимствован египтя¬
нами у критян. Анализ украшения наших сосудов свидетельствует об обратном. Если
бы мастер заимствовал критские образцы, ему было бы значительно проще перенести
узор критских сосудов периода ИМ I, чем приспособлять композицию, нарисованную
па плоской стене, к круглому тулову.
Большое значение для датировки памятников имеет изображение утки, летящей
сквозь заросли папируса (на сосуде № 5145). Утка нарисована с широко раскрытыми
крыльями, причем верхнее крыло показано правильно. В египетском искусстве птицы,
переданные таким образом, встречаются лишь со второй половины XVIII династии.
Для белее точной датировки памятников необходимо обратить внимание на ор-
намент из лепестков лотоса, покрывающий верхние и нижние пояса сосудов. Начи¬
ная со времени Аменхотепа II, еошлэ в моду повязка из лепестков лотоса. Впервые
использование отдельных лепестков лотоса при росписи гончарных изделий встреча¬
ется на сосудах из гробницы архитектора Ха, жившего при Аменхотепе II, но здесь
лепестки еще не соединены в гирлянды, в то время как в период Амарны широкие
гирлянды из лепестков покрывают всю поверхность предмета или украшают отдель¬
ные его части (сосуд № 2268 Амарнского времени из коллекции Гос. Эрмитажа).
Ле п'естковый орнамент на предметах времени XIX династии стал более грубым.
Таким образом,как форма наших сосудов,так и способ их оформления позволяют
отнести наши сосуды ко времени Амарны или к периоду, близкому к ней.
Попытаемся теперь установить среду, в которой бытовали подобного рода изделия,
т. е. социально-экономическое положение их владельца. К сожалению, не сохранилось
никаких письменных источников, свидетельствующих о происхождении сосудов. По¬
этому ответ на данный вопрос можно получить лишь на основании художественного
анализа росписей. Вряд ли анализируемые нами сосуды были созданы в столичной
мастерской. Контуры фигур переданы грубо, краски положены небрежно и в некоторых
местах затекли, в результате чего рядом расположенные цвета смешались и приобрели
грязноватый оттенок. Роспись па наших сосудах кажется плоской не только по срав"
нению с настенными композициями (при передаче изображения на предметах древней
керамики художник всегда старался выполнить его силуэтом, чтобы избежать иллю¬
зорного разрыва поверхности), но даже и по сравнению с росписью сосудов, одновре¬
менных нашим. На происходящем из Амарны кувшине1 изображены боги Бесы среди
болотных зарослей. Фигуры богов, окрашенные пестрыми цветами, расположены в
живописных группах растений, листья, стебли и бутоны которых, благодаря изменению
в оттенках, воспринимаются объемно, а не силуэтно. Мастер наших сосудов покрывает
одним цветом всю поверхность изображения: ни в передаче зеленых платьев служанок,
ни рыжей шерсти козы, ни листьев растений незаметно ни малейшего изменения в от¬
тенках положенных красок.
При изображении зарослей папируса мастер продолжает придерживаться старой
схемы, хотя в это время в настенной росписи и керамике уже появилась более есте¬
ственная композиция свободно расположенных стеблей1 2 *.
Контуры фигур и растений на наших сосудах переданы резкими черными линиями.
Черные контуры известны и по амарнским росписям, но там они скорее оттеняют
предметы в окружающей среде, чем отграничивают их друг от друга. На росписи из
гробницы в Амарне небольшие, положенные черной краской штрихи в сочетании
с нежноголубыми, бирюзовыми и желтыми тонами стеблей и цветов папируса, с розо¬
вой болотной травой и черными с белыми перышками птицами, летающими среди зарос¬
лей, очень оживляют композицию и создают иллюзию пространственности8. Краски
на наших сосудах положены толстым слоем, не выявляя покрытых ими предметов.
1 Th. Е. Peel and С. L. W о о 1 е у, The city of Akhenaton, Boston, 1923,
ч. I, табл. 45(4).
2 M. Э. Mane, ук. соч., стр. 122.
8 N. Davies, Ancient Egyptian paintings, t. II, Chicago, 1936, табл. 756.
142
ПУБЛИКАЦИИ
Общность орнаментальных поясов и центральных композиций, особая, несколько
грубоватая манера изображать людей, не считаясь с пропорциями тела (шеи отсутству¬
ют, а головы вырастают непосредственно из плеч; руки очень длинные и ломаются
в локтях, образуя острые углы), резкость линий, очерчивающих растения, животных,
предметы, а также одинаковая тональность раскраски указывают на то, что оба сосуда
происходят из одной и той же мастерской, были расписаны неквалифицированным ма¬
стером и предназначались, повидимому, не для царского двора, а для дома богатого
египтянина. Это еще раз свидетельствует о том, что изменение художественного досто¬
инства предметов в зависимости от имущественного достатка людей, на которых они
были рассчитаны, проявилось столь же отчетливо на оформлении расписных сосу¬
дов, как и на остальных предметах обстановки египтян. Весьма показательно также,
что мастер наших сосудов использовал для их украшения не только традиционные
композиции настенных росписей, но и формы, замеченные им в природе, сюжеты, ха¬
рактерные для жизни египтян времени Нового царства.
Известно, что в египетской культуре требования религии и необходимость следо¬
вать существующим канонам постоянно давили на творчество мастера. Тем более важно
наличие предметов, украшенных сюжетами, взятыми из жизни. Они позволяют более
глубоко и всесторонне раскрыть своеобразие египетского искусства не только по памят¬
никам официального направления, но и по предметам, непосредственно связанным с бы¬
том египтян.
С. И. Ходжаис
ОЛЬВИЙСКИЙ ДЕКРЕТ ИЗ РАСКОПОК 1949 г.
В 1949 г. в Ольвии, при раскопках участка «Е», был найден фрагментированный
почетный декрет Совета и Народа ольвиополитов. Декрет высечен на мраморной плите,
украшенной фронтоном с тремя акротериями. Мрамор Серов этого тона, среди езсрни-
стый, плотный, вероятнее всего островного происхождения. Сохранилась верхняя часть
надписи. Сбита поверхность среднего акротерия фронтона и частично акротерия слева.
На лицевой поверхности плиты местами небольшие выбоины и мелкие царапины.
Плоский фронтон на 4 мм выступает над поверхностью плиты; небольшой карниз, трак¬
тованный в виде скошенной полочки (высота 11 мм), отделяет его от последней. Плита
постепенно расширяется книзу. Наибольшая высота плиты с фронтоном 26 см. Высота
фронтона с акротерием 7,7 см, ширина 26 см. Ширина плиты в верхней части 24,2 см,
в нижней 26,3 см; толщина 7 см. Лицевая поверхность тщательно отшлифована , боко¬
вые — обработаны получистой теской; хорошо видны следы долота, при помощ и ко¬
торого они были стесаны; боковые поверхности были сглажены только на 1,2 см вдоль
передней стороны. Задняя сторона и частично верхняя поверхность фронтона грубо
обработаны крупными сколами. Необработанность задней стороны указывает, что
плита, очевидно, была вставлена в кладку.
По своей форме издаваемый декрет аналогичен декрету о предоставл ении проксе-
нии Херигену, сыну Метродора (ЮЗРЕ, I2, 20); в том памятнике плоский фронтон
с тремя акротериями также слегка выступает над поверхностью плиты, расширя¬
ющейся книзу; оба памятника совпадают по размерам не только плиты, но и букв.
Сохранность надписи прекрасная; буквы довольно глубоко врезаны в мрамор,
что придает письму особую четкость. До нас дошло 10 строк и начало 11 -й; сбит конец
10-й строки. Высота букв 13 мм. В надписи строго соблюдено расстояние начала
строк от края; в конце, как это обычно бывает, равномерность расстояни я нару¬
шается: некоторые буквы подходят к самому краю, как, например, в строках 6-й,
7-й и 9-й, а 8-я строка оканчивается на расстоянии 3,8 см от края плиты. Первона-
ПУБЛИКАЦИИ
■14 3
чалыю резчик выписывал строки с интернатами и 4 мм, но в дальнейшем, убедившись,
что надпись может не уместиться, он сократил что расстояние до 2—3 мм, вследствие
чего ппжппе строки расположены ближе друг к другу, чем верхние. Повндимому.
эта мысль возникла у резчика но время писания 0-й строки; он на ходу исправляет
положение, поднимает ее уровень, и начальная сигма оказывается выписанной
дважды.
Любопытно, что это явление среди надписей Северного Причерноморья не единич¬
но. Так, например, надпись с текстом договора херсонссцев с Фарнаком первоначально
вырезывалась с обычными интервалами строк: затем резчик в середине текста сблизил
строки и несколько уменьшил размеры букв. Когда же, ближе к концу, он убедился,
что нет надобности в экономии места, последние 11 строк выписываются с начальными
интервалами и местами более крупным шрифтом Б При вырезывании этих текстов,
очевидно, не была произведена первоначальная разметка письма.
Обращает внимание еще одно исправление: в нервен'] строке первоначально стояло
имя веоуеегочо?, а затем его переправили па ШроусАочм;. О том, что исправление
было сделано в указанной памп последовательности, свидетельствует стертость очер¬
тании О, которая была изображена с точкой по середине, а при переделке в Н по
точке прошла поперечная черта. Так как К, являвшаяся второй буквой первого имени,
была глубоко врезана в камень, ври переделке вР псе же сохранились следы горизон¬
тальных линий. Сохранившаяся часы, надписи читается таким образом (см. рисунок):
Й1Х1
ГЮАГГлГ4!
0.1
Р
А
А
■
1
А ьл
"ь
ХБ
■'<|0>"0А! Х|Р!
Х1Т1П£М№
мт
.т
.
♦ч
кюу
о
¡Н“*# Г
Олышйгкпй декрет из ртскоиок^ЮЮ г. 11 ЮЙРЕ, I2, 402; ер. Р. „Тенор, Херсопесские надписи, ПАК, 45, табл. 1,
стр. 23—70.
144
ПУБЛИКАЦИИ
Περωμένου Ήρογείτονος.
-’Έδοξε βουλήι καί δήμωι
εϊκάδι Ήφαιστόδωρος Δι-
ογένους ειπεν. -Επειδή
5. Διονύσιος θάγωνος Χερ -
σονησίτης κοινήι τε εύ-
νοος και φίλος ιόν τογχά -
νει τώι δήμωι καί ϊδίαι
τοΐς άφικνοοιιένοις τώμ
10. πολιτών εις Χερσόνησ[ον]
χρε[ί]α[ς παρέχεται] . . .
Перевод:
«При жреце Герогейтоне Совет и Народ постановили двадцатого числа. Гефе-
стодор, сын Диогена, предложил. Так как Дионисий, сын Тагона, херсонесит, во¬
обще пребывает благосклонным и дружественным к народу и, в частности, граж¬
данам, прибывающим в Херсонес (услуги оказывает)...»1
Надпись обрывается как раз на постановлении, которое должно было следовать за
перечислением заслуг чествуемого лица, но трафаретность формулировки не вызывает
сомнений, что перед нами типичный декрет о проксении, дарованной ольвиополитами
гражданину Херсонеса. Таким образом, памятники этого рода из Ольвии пополнились
еще одним экземпляром.
Хотя количество ольвийских декретов о проксении невелико, все же имеющийся
материал дает основание выделить две группы: одну группу с сокращенной формули¬
ровкой, когда перечисление привилегий дается без указания заслуг чествуемого лица,
и вторую, когда перед перечислением почетных прав приводится обоснование поста¬
новления. Ярким примером памятников первой группы является упомянутый выше
декрет IV в. до н. э. в честь Херигена, сына Метродора, месембрийца; второго — про-
ксения Навтиму, сыну Пасиона, каллатийцу, датируемая III в. до н. э. Как известно
по эпиграфическим материалам Греции и Малой Азии, сокращенная редакция постано¬
вления характерна для более ранних декретов о проксении. Ознакомление с соответ¬
ствующими материалами Ольвии выявляет ту же картину: в декретах IV в. до н. э.
приводится только перечисление прав, предоставляемых Советом и Народом тому или
другому иностранцу; в декретах III в. до н. э., кроме того, перечисляются заслуги
последнего. Так, например, к первой группе относится (кроме упоминавшегося выше
документа в честь Херигена) декрет в честь Дионисия (IOSPE, I2, 21) и, очевидно,
декрет IV в. до н. э. (IOSPE, 12, 23), от которого сохранилась всего лишь незначитель¬
ная часть; ко второй, кроме упомянутого декрета в честь Навтима,— еще один фраг¬
мент декрета III в. до н. э. (IOSPE, I2, 28).
Среди боспорских надписей имеются всего три фрагмента,которые с достоверностью
могут быть отнесены к декретам о проксении. Это декреты от имени Перисада и его
сыновей о предоставлении прав сыну Дионисия, гражданину Амиса, халкидонянам,
а также заключительная часть надписи в честь неизвестного лица (соответственно
IOSPE, II, 1, 2, и 3). Нам неизвестно, к какой группе относится последний декрет, но
первые два, без сомнения, принадлежат к группе с сокращенной редакцией. Дошедшие
до нас херсонесские декреты о проксении относятся в подавляющем большинстве к более 11 Мы восстанавливаем слово χρείας на основании отчетливо видной верхней части
альфы и слабо заметной сигмы; от παρέχεται сохранилась лишь поперечная черта пи,
и мы даем чтение по образу ольвийского декрета в честь Навтима каллатийца
(ЮЭРЕ, I2, 27).
ПУБЛИКАЦИИ
145
позднему времени — первым векам нашей эры, и сохранились от них лишь окончания
(IOSPE, I2, 374—382). Декрет IV в. до н. э. в честь Аполлона, сына Пасиона (IOSPE.
I2, 371), сформулирован кратко1. Р. Лепер замечает: «Этому времени, может быть,
соответствует и более простая формулировка» 2. Таким образом, мы видим, что в IV в
до н. э. и в Северном Причерноморье общепринятой была краткая формулировка, а
само содержание вновь найденного ольвийского декрета сближает его с более поздней
группой, относящейся ко времени не ранее III в. до н. э.
К этому же выводу приводит нас и рассмотрение палеографических особенностей
надписи. Надпись вырезана довольно тщательно; имеются некоторые колебания в на¬
чертаниях одной и той же буквы3, но в целом стиль письма выдержан. Характерным
для него является А со слегка изломанной, дугообразной перекладиной, Е и М
с параллельными чертами, П с одной короткой вертикалью, но с поперечной перекла¬
диной, выходящей вправо за эту черту, в, О и й по размерам мельче остальных букв;
большинство букв апицировано в виде утолщений. Указанные особенности говорят
о принадлежности надписи ко времени не ранее второй половины III в. до н. э.4
Наряду с этим отсутствуют признаки значительно более позднего времени; в еще везде
сохраняет более раннюю форму с точкой посередине, поперечная черта у А не встре¬
чается в виде ломаной линии и др. Все это указывает, что надпись была вырезана не
позднее первой половины II в. до н. э. К этому выводу приводит нас и сравнение с хо¬
рошо датируемыми надписями Северного Причерноморья; так, например, издаваемый
декрет безусловно моложе боспорских надписей времени царя Спартока, сына Евмела5,
Херсонесской присяги6 и др. Зато он старше не только эпиграммы из Эльтигена7
и других надписей времени Асандра и Динамии, но и таманской посвятительной над¬
писи Аполлону Врачу, относящейся ко времени Перпсада, сына Перисада0.
Таким образом, новая ольвийская надпись хронологически укладывается в рамки
второй половины III в.— первой половины II в. до н. э. Однако большинство пере¬
численных палеографических особенностей, как нам кажется, заставляет относить
надпись еще к III в. до н. э. и, вероятнее всего, к последней четверти этого века.
Дри всей кажущейся трафаретности издаваемый декрет имеет ряд особенностей,
выделяющих его среди известных нам памятников Северного Причерноморья. Одной
из основных отличительных черт его является помещение первой строки надписи на
карнизе под фронтоном. Нельзя сказать, чтобы это явление было исключительным.
Так, например, на посвятительной надписи в честь Аполлона, происходящей из Оль¬
вии (IOSPE, I2, 109), на нижней части обрамления фронтона вырезана формулировка
3А[уа-Яд тихц)]. На ольвийском декрете в честь Каллисфена, сына Дада (IOSPE, 1 2 3 4 5 6 7 8 * 101 Исключением является декрет в честь Тимагора, родосца, составленный в со¬
кращенной редакции (IOSPE, I2, 340), который, по определению В. В. Латышева,
относится к III в. до н. э., хотя некоторые буквы характерны для алфавита IV в.
до н. э.
2 Р. Лепер, ук. соч., стр. 49, № 4.
3 Ср., например, две Е в строке 7-й, N в строках 5-й и 6-й, П 10-й строки с осталь¬
ными начертаниями и др.
4 W. L а г f е 1 d, Griechische Epigraphik, 3-е изд., München, 1914, стр. 268 сл.
5 IOSPE, II, 13. В боспорской надписи алфавит более ранний; Е и М имеют ко.
сые линии, перекладина у П не выходит за вертикальные черточки, поперечная черта
у А прямая.
6 IOSPE, I2, 40.
7 В. ШкорпилиМ. Ростовцев, Эпиграмма из Эльтигена, ИАК, 37,
см. табл, на стр. 16.
8 В. Шкорпил, Боспорские надписи, найденные в 1914 г., ИАК, 58, стр. 18.
В таманской надписи перекладина у А уже изломана, П иногда изображается с верти¬
калями одинаковой длины, il более округла.
10 Вестник древней истории,№ 1
146
ПУБЛИКАЦИИ
12, 43) первая строка — о народном увенчании его золотым венком также вырезана на
обрамлении фронтона; то же мы видим и на ольвийском постановлении в честь неизвест¬
ного лица от имени ряда городов (ЮЭРЕ, 12, 41). В надписях Танаиса также начальная
строка иногда помещалась на нижней части фронтона1. Все перечисленные выше
памятники принадлежат первым векам нашей эры. Таким образом, ольвпйский декрет
1949 г. является наиболее ранним образцом использования фронтона под надпись.
Кроме того, в приведенных аналогиях первая строка надписи, помещенная на обрам¬
лении фронтона, лежит почти в одной плоскости с основным текстом; в издаваемом же
декрете она высечена на скошенной поверхности, что несколько нарушает общее впе¬
чатление единства надписи, заставляя даже предполагать, не была ли эта фраза,
являющаяся датировочным моментом, приписана после написания всего декрета.
Но главный интерес первой строки заключается в ее содержании — в обозначении
года собрания именем жреца-эпонима.
Датировку именем жреца мы встречаем в декрете в честь Протогена (ЮБРЕ,
I2, 32; А25, 35—36; 59) и в посвятительной надписи Аристоника, сына Артемона (ЮЭРЕ,
I2, 162). В херсонесском декрете в честь гераклейца Фрасимеда, сына Фрасимеда,
также в конце надписи, наряду с годом царствования богини, именем секретаря и днем
месяца, приводится имя жреца (ЮЭРЕ, 12, 357) и др. Но обычно упоминание о жрецах-
эпонимах встречается в общем контексте, без выделения этой даты в начале надписи.
Здесь впервые среди эпиграфических материалов Северного Причерноморья мы встре¬
чаем упоминание жреца-эпонима перед началом формулировки о решении Совета и
Народа, и притом в родительном падеже причастной формы среднего залога. Приме¬
чательно, что ближайшую аналогию этому мы нашли только среди эпиграфических
материалов Истрии, где в одном из декретов нашей эры после трафаретной формули¬
ровки Τύχτ| άγαθ-η, следует: 'Ιερομένου Άρ'.σταγόρου του Άπατουρίου, месяц, число
и т. д. (ЭЮ2, 325).
Обозначение даты именем жреца, без дополнительных данных, как-то: обозначения
года, секретаря и др., указывает, что жрец был избран на один год2. Может быть, этим
объясняется и ошибка в написании имени, если она не случайна: смена жрецов могла
только что произойти, и резчик по старой памяти написал первоначально имя жреца,
уже сложившего свои полномочия.
Второй отличительной чертой издаваемого декрета является указание после
’Έδοξε βουληι χαι Βήπωι числа είκάδι. Из всех известных нам документов Северного
Причерноморья подобная формулировка имеется только в ольвийском декрете в честь
Протогена (ЮЭРЕ, I2, 32). В свое время акад. В. В. Латышев писал по этому поводу
следующее: «В № 16 2 прибавлена дата собрания с пропущенным, повидимому, случай¬
но, названием месяца... Этого же мнения придерживались и первые издатели декрета
Протогена — Келлер и Кеппен» (ЮЭРЕ, I1, стр. 233). Новый ольвийский декрет,
в котором имеется то же упоминание двадцатого числа без обозначения месяца, делает
предположение В. В. Латышева о случайности этого пропуска маловероятным: едва
ли допустимо случайное повторение одной и той же ошибки в различных надписях.
Другой вопрос — о значении этого числа. Сказать что-либо определенное на осно¬
вании имеющихся материалов — трудно. Еще В. В. Латышев там же указывал, что
трудно судить, были ли определенные дни собраний, так как в сохранившихся трех до¬
кументах с обозначением числа месяца указаны всего три числа, и притом разные: 1 2 * * * * * 81 IOSPE, II, 437 и 438. См. рис. в ОАК, 1870—71 гг., стр. 231 сл.
2 Лепер, издавший херсонесскую надпись в честь Фрасимеда (ук. соч., стр. 52—
58), приходит к обратному заключению для Херсонеса, находящему подкрепление
в аналогичном имени жреца в другом декрете о проксении в честь амастрийца Фар-
вака (стр. 58). Интересно, что в декрете в честь Протогена также приводится только
имя жреца, что подтверждает предположение об одногодичности срока выполнения этих
обязанностей в Ольвии в III в. до н. э.
8 Номер декрета в честь Протогена по первому изданию первого тома IOSPE.
ПУБЛИКАЦИИ
147
в декрете в честь Протогена двадцатое число; в декрете в честь Карзоаза двенадцатое;
в декрете в честь Теокла Сатира пятнадцатое. Не исключена возможность, что дважды
встретившееся в ольвийских декретах эллинистического времени упоминание двадца¬
того числа, без обозначения месяца, указывает на существование какого-то опреде¬
ленного, всем известного дня собрания Совета и Народа. Но окончательное решение
вопроса возможно, конечно, лишь по получении дополнительных данных1.
Своеобразной чертой надписи является употребление формулировки ών τυγχάνει,
т. е. употребление предикативного причастия с глаголом τυγχάνω, когда последний
большей частью остается без перевода. Подобная формулировка в надписях Северного
Причерноморья фиксируется впервые; более обычно сочетание ών с глаголом διατελέω
(IOSPE, I1 2, 27 и др.).
При разборе имен, упоминающихся в надписи, бросается в глаза негреческое имя
отца чествуемого херсонесита θάγων. Это имя впервые встречается среди имен Север¬
ного Причерноморья; нет его и в известной нам керамической эпиграфике, в словарях
собственных греческих имен Папе-Бензелера и Фика-Бехтеля. Близкое по созвучию
и структуре имя θάβων имеется среди граждан нимфейского списка (IOSPE, IV, 205),
как имя отца Акка; Латышев включил его в приводимый им небольшой список не¬
греческих имен Нимфея. Встречается в том же нимфейском списке близкое имя θάγυς
(IOSPE, IV, 205, II); это имя встречено и в пантикалейской надписи IOSPE, II, 94.
В надписи, найденной на ольвийской периферии, близ Коблевки на Тилигульском,
лимане, приводится имя θαβοϋς. Но имя θάγων встречается среди негреческих
имен Северного Причерноморья впервые.
Имя ольвиополита Ήφαιστόδωρος — нередко среди греческих надписей; встре¬
чается оно и на клейменых ручках, находимых в Причерноморье2. Но, очевидно,
оно было все же мало распространено, ибо оно зафиксировано, кроме издаваемой над¬
писи, только в каталоге херсонесских граждан, где оно дано в дорической форме
ίΑφαιστό[δωρος] (IOSPE, I2, 403). Имя жреца Ήρογείτων встречается в словаре Папе-
Бензелера, а также в керамических надписях; засвидетельствовано оно и в надписях
нашего Юга, как, например, в горгишшйском списке3. Среди ольвийских имен оно
встречается впервые4. Остальные, чисто греческие, имена Диогена и Дионисия столь
распространены, что нет необходимости в их перечислении. Итак, среди имен ольвио-
политов во вновь найденном декрете, наряду с распространенным греческим именем
Диогена, имеются довольно редко встречающиеся имена Герогейтона и, особенно,
Гефестодора; среди имен херсонесцев, наряду с общеизвестным именем Дионисия,
впервые зафиксировано имя Тагон.
Вновь найденный декрет является важным историческим документом, свидетель¬
ствующим о дружественных и торговых взаимосвязях Ольвии с Херсонесом в III в.
до н. в. Он приобретет еще большее значение, если вспомнить, что в самом Херсо-
несе в свое время также был найден почетный декрет о проксении, дарованной ольвио-
политами Дионисию, имя отца которого и этникон оказались позднее выскобленными.
В.^В. Латышев писал при его издании: «Каким образом попал этот декрет в Херсонес,
1 Уваров высказал предположение, что на двадцатый день архонты и семь мужей
обнародовали свое решение собранию, и в связи с этим пишет:] «Не существовал ли
этот двадцатидневный срок для исполнения только тех определенных собраний, которые
не требовали немедленного решения», А. Уваров, Исследование о древностях
южной России, СПб., 1851, стр. 76.
2 Е. П р и д и к, Инвентарный каталог клейм... СПб., 1914; см., например, стр.
77, №№ 522—27; стр. 84, №№ 451—52; стр. 97, № 727; стр. 128, №№ 5—6; стр. 144,
Λ» 2.
3 IOSPE, IV, 432. В надписях чаще встречается имя Ήρόγειτος; см., например,
OSPE, I2, 351 и 358.
4 Быть может, Латышев неверно восстановил имя Δι]ογεί[τονος] в надписи,
найденной на ольвийской периферии близ Викторовки(IOSPE, I2, 146), и следует чи¬
тать ΉρΙογεί^ονος].
148
ПУБЛИКАЦИИ
сказать трудно. Можно было бы предположить, что мы имеем перед собой копию,
поставленную в родном городе чествуемого лица, как это нередко делалось у греков»1.
Далее он приводит доводы, основанные на восстановлении этникона, которые, по его
мнению, опровергают это предположение. Публикуемый ольвийский декрет должен
рассеять, как нам кажется, сомнения В. В. Латышева в том, что декрет о проксении, най¬
денный в Херсонесе, является копией ольвийского постановления, тем более, что восста¬
новление им этникона вследствие сильной порчи особенно интересующей нас 4-й строки
не вполне доказуемо. Обычай установления копий декретов в различных городах
хорошо известен по памятникам Греции. И в Северном Причерноморье мы имеем
аналогичные примеры; так, в Ольвии были найдены обломки двух декретов Тенедоса и
Коса в честь ольвиополитов, византийский декрет в честь Оронта, сына Абаба и др.
О связях Ольвии с Херсонесом свидетельствуют еще две крайне фрагментарные
надписи Херсонеса. Одна из них представляет, по мнению В. В. Латышева, обломок
метрической эпитафии какому-то ольвиополиту, жившему во II в. до н. э.1 2; другая
надпись, III в. дон. э., представляет собой постановление херсонесцев в честь ольвио-
полита за его заслуги3. Таким образом, мы располагаем уже четырьмя документами
о тесных связях Ольвии с Херсонесом. Один из них относится к IV в., два — к III
и последний — ко II в. до и. э.
Большой интерес представляет и сам комплекс, в котором был обнаружен декрет.
Как упоминалось выше, он был найден при раскопках участка «Е». Участок «Е», ис¬
следование которого началось впервые после Великой Отечественной войны, занимает
центральное положение в Верхнем городе. С севера он граничит с так называемым
«Зевсовым Курганом», с юга — со второй поперечной балкой, за которой начинаются
оборонительные стены Ольвии первых веков нашей эры. Таким образом, участок «Е»,
являясь центральной частью города догетского времени, в послегетский период, когда
городская территория была сокращена почти вдвое, находился уже вне стен последней.
Работами 1947—1949 гг. на этом участке вскрыта большая площадь, замощенная че¬
репяной вымосткой; ее пересекает современная пешеходная тропа, совпадающая по
направлению с главной уличной магистралью Ольвии, шедшей от северных городских
ворот к южной части Нижнего города. На северо-восточной оконечности пло¬
щади работами 1949 г. было частично открыто общественное здание более раннего
времени и исследован большой каменный водоем глубиной 3,95 м. Площадь бытовала
с V в. до II в. до н. э. включительно. Планировка площади (расположение ее на ли¬
нии прохождения главной городской магистрали, объединявшей Верхний город с Ниж¬
ним), малая застроенность по сравнению с застроенностью жилых кварталов, нако¬
нец, характер строительных комплексов и вещественного материала, отличный от
хорошо известных комплексов жилых и хозяйственных сооружений, заставляет пред¬
полагать, что участок «Е» в древности являлся агорой.
Издаваемый декрет был найден при расчистке вышеупомянутого общественного
водоема агоры. Он лежал в юго-западном углу последнего, надписью вниз. Насыпь
водоема была крайне насыщена материалом. Достаточно указать, что при расчистке
водоема было найдено около 400 клейменых амфорных ручек, почти исключительно
родосского происхождения, не говоря о массовых обломках амфорных стенок, венчи¬
ков, донышек и другого керамического материала. Так, например, найдено значитель¬
ное количество местных сосудов своеобразной формы, находящей параллели в совре¬
1 ЮЭРЕ, I2, 21; В. Латышев, Эпиграфические новости из южной России,
ИАК, 10, стр. 2.
2 ЮЭРЕ, I2, 546; В. Латышев, Надписи, найденные в южной России
в 1900 г., ИАК, 2, стр. 67, № 8.
3 ЮЭРЕ, I2, 345; В. Латышев, Эпиграфические новости из южной России,
ИАК, 14, стр. 100—101, № 8. К сожалению, крайняя фрагментарность надписи не по¬
зволяет расшифровать ее.
ПУБЛИКАЦИИ
149
менном гончарном производстве Украины. Обломки мегарских чашек, черполаковой
посуды и другие хорошо датируемые керамические находки хронологически определяют
материал, заполнявший водоем, кондом III — первой половиной II в. до н. э., с пре¬
обладанием последнего1.
При этом любопытно, что, несмотря на значительную глубину водоема, материал
был однороден от начала до конца как по характеру, так и по времени. Отсюда следует,
что засыпь водоема была сделана единовременно, в первой половине II в. до н. э.,
когда водоем перестал функционировать, а сама площадь подверглась разрушению.
Декрет о проксении, некогда ее украшавший, оказался разбитым, и верхняя половина
его была брошена в водоем.
Декреты о проксении являются важными историческими источниками, свидетель¬
ствующими о международных связях древних городов. Впервые за советский период
раскопок не только Ольвии, но и других городов Северного Причерноморья найден
эпиграфический документ такого значения при такой сохранности. Сохранившаяся
часть надписи прекрасно читается и может служить образцом при восстановлении
текстов других, более фрагментарно дошедших декретов о проксении.
Издаваемый памятник документально подтверждает торговые сношения Ольвии
с Херсонесом Таврическим во второй половине III в. до н. э.1 2. Благодаря этой находке
получают объяснение и другие надписи, также свидетельствующие о связях Ольвии
с Херсонесом и о длительности этих связей. Усиление торговых сношений в III—II вв.
до н. э. между Ольвией и Херсонесом говорит о возросших масштабах и роли местного
производства этих городов в эллинистическое время. Негреческое имя «Тагон», упоми¬
наемое в надписи, свидетельствует о том, что уже в начале III в. до н. э. степень воз¬
действия и внедрения местных элементов в быт и культуру Херсонеса была достаточно
велика. Этот факт приобретает еще большее значение, если вспомнить, что Херсонее
дольше других центров Северного Причерноморья сохранял греческий облик.
Е. И. Леви
ЭПИГРАФИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ЯЛТИНСКОГО МУЗЕЯ
Публикуемые в настоящей статье памятники изучались мною в довоенное время.
В 1935—1938 гг. мною были сняты эстампажи с этих памятников, сделано описание
и обмер. Памятники только частично были записаны в инвентарную книгу Музея и
в значительной части, как мне было сказано, поступили в Музей из частной коллекции.
Приношу благодарность В. Д. и Т. В. Блаватским за любезно предоставленные
для издания фотографии3.
1 Мы даем сейчас лишь предварительную датировку; специальное изучение ма¬
териала водоема, являющееся нашей ближайшей задачей, позволит установить более
точные хронологические рамки, тем более, что в насыпи, на разных глубинах, найдено
семь еще пе очищенных монет. Засыпь водоема, сохранность которого поражает и в
настоящее время, связывается с какой-то катастрофой, постигшей город во II в. до
н. э. Об этом говорит и весь остальной материал участка. Уточнение времени и обстоя¬
тельств засыпи водоема чрезвычайно важно для выяснения тех исторических событий,
которые происходили в жизни города в указанное время.
2 До настоящего времени основным материалом для характеристики торговой
деятельности Херсонеса служили лишь клейменые амфорные ручки.
3 Рисунки выполнены Л. П. Розановой.
150
ПУБЛИКАЦИИ
.У 1
Надгробная плита из известнякового камня расколота на три части (рис. 1); правый
нижний угол отбит. В верхней части и в правом нижнем углу имеются отверстия.
Рис. 1. Надгробие Папы и Гераклеи
Рис.' 2
На всей плите рельефное, почти квадратное изображение: мужчина в хитоне возлежит
на ложе; в правой руке, частично отбитой, он держит венок, касаясь им головы жен¬
щины. У мужской фигуры очень большая голова, вьющиеся волосы, крупные глаза,
лицо стерто. Перед ним четырехугольный столик. У его ног на скамейке сидит жен¬
щина в покрывале, в длинном платье. Лицо печально и сосредоточено, глаза опущены
вниз. Часть подбородка сбита. Во всей фигуре женщины чувствуется отсутствие про¬
ПУБЛИКАЦИИ
151
порций: размер головы равен размеру туловища до пояса. Работа грубая, представле¬
ние о перспективе отсутствует1.
Над рельефом начертана двухстрочная греческая надпись (рис. 2):
[Π]άπας ■)Α[λωσά(σα?)] ετών οζ'
Ήράκλεα Πάπα γυνά ετών οε' χαΤρε
Перевод
Папа, сын Алосы, 75 лет.
Гераклея, жена Папы, 77 лет, прощай!
Размеры плиты: выс. 48 см; шир. 37 см; толщ. 10 см.
Размеры букв: выс. 1,1—1,3 см; шир. 1—1,2 см.
Место происхождения плиты неизвестно.
Имя Πάπας очень часто употреблялось в причерноморских надписях (IOSPE,
IV, № 209, 228, 284, 380, 435, 439; II, 100, 222, 238 и т. д.). То же наблюдали
мы и в Греции, как в исторических, так и в эпиграфических источниках. Из Ге¬
родота известно, что Зевс назывался у скифов Папаем (IV, 59).
Шкорпил в статье «Kybelin Kult v risi bosporske», стр. 1941 2, отмечал, что имя
Πάπας встретилось в боспорских надписях, по его подсчету, 26 раз. Он пишет его
с облеченным ударением на последнем слоге: Παπάς.
Латышев пишет это имя с острым ударением Πάπας.
На Боспоре в первых веках нашей эры встречаются варианты Πάπης (IOSPE,
II, 100, 188, 222, 238), иногда Πάππος (IOSPE, И, 29, 402; IV, 436).
Genit. sing, в нашей надписи кончается на а (cp. IOSPE, II, 428, 16; IV, 284 и 380).
Отчество ■>Αλωσά(σα?) сохранилось плохо. А — видна полностью, но от осталь¬
ных букв сохранились лишь нижние части. Имя 5Αλωσάσας не встречалось в греческой
ономатологии Боспора и, вероятно, принадлежит местному жителю3 *.
Женское имя Ήρά·/.λεα в надписях юга СССР до сих пор не встречалось. Оно из¬
вестно нам из дельфийских надписей (SIG 3 № 937); однако там имя —'Ηράαλεια пишется
через дифтонг et. Мужское же имя с этим же корнем, т. е. заключающее в себе
имя любимого героя Геракла, употребляется часто и в различных вариантах (СА,
1941, VII, стр. 251). χαΐρε стоит в единственном числе, несмотря на то, что здесь
погребены двое (IOSPE, 1,453, 460, 461).
Редкость этого имени в греческих колониях нашего Юга позволяет сделать пред¬
положение, что погребенная здесь женщина была гречанкой, причем, вероятно, при¬
езжей. И надгробную стелу и надпись можно датировать I—II вв. н. э. (Κ.-W., №№
251,257; IOSPE, IV, №№ 228, 231, 278, 247 и др.).
№ 2
Инвентарный номер Ялтинского музея 3119.
Надгробная плита из известнякового камня (рис. 3), в верхней части, слева направо,
разбитая пополам. Плиту украшает фронтон с четырехлепестковой розеткой внутри
и с тремя акротериями, причем левый акротерий и левое обрамление рельефа отбиты.
Рельефное изображение, в простом обрамлении, представляет погребальную тра¬
пезу: муж в хитоне возлежит на ложе, облокотившись левой рукой об изголовье, в
левой же рзже он держит сосуд типа ойнохои. Правая рука опирается на край ложа.
Перед ложем стоит столик на трех ножках, причем ноги представляют собой ноги
1 Kieseritzky-Watzinger, Griechische Grabreliefs aus Südrussland,
В., 1909, №№ 251, 257; I—II вв. н. э.
2 Sbornik Praci. v. Praze, 1913.
3 О скифских именах, оканчивающихся на -σας см. CIG. II, XI, Inscriptiones
Sarmatiae, стр. 14; И. Помяловский, Сборник греческих и латинских хри-
стианских надписей Кавказа, СПб., 1881, № 49, § 34; §§ 26, 43,39; С. А. Жебелев,
Геродот и скифские божества, ИТОИАЭ, 1(58), 1927, стр. 86.
152
ПУБЛИКАЦИИ
Рис. 3. Надгробие Фарнака
животного (шеоБа бе1рЫса). На столе—хлеб, сосудик, яблоко или гранат и два высоких
предмета, похожих на терракотовые статуэтки или маленькие алабастры.
В ногах ложа сидит женщина в хитоне и покрывале, в так называемой «траурной
позе», опершись левой рукой на ноги возлежащего.
Правая ее рука под покрывалом лежит на правом колене. Ноги стоят на скамеечке.
Лица у мужчины и женщины сбиты. Справа у изголовья стоит маленький мальчик
в коротком хитоне, в левой руке держит чашу, правой рукой держится на ножку стола.
ПУБЛИКАЦИИ
153·
Слева, около женщины, стоит девочка в длинном хитоне; в левой руке она держит
круглый сосуд.
Рис. 4
Внизу под рельефом плохо сохранившаяся трехстрочная надпись (рис. 4):
. . . Φαρνάκης ....
о ιός Σ(ατύρου?)
χαίρετε
...Фарнак... сын такого-то, прощайте.
Размеры плиты: выс. 110 см, без фронтона — 90 см; шир. 43—44 см;
толщ. 10—11 см.
Размеры букв: выс.— 1,6—3 см; шир. 1,5—2 см.
Место находки плиты неизвестно.
Тщательная трактовка деталей рельефного изображения, простота архитектур¬
ного орнамента позволяют датировать стелу II—I вв. до н. э.1.
Здесь, повидимому, имело место вторичное использование надгробной плиты:
в слове υίός под ι виднеется о. Новая надпись, также наполовину стертая, по начер¬
танию крупных и неровных букв может быть отнесена к I—II вв. н. э. (аналогичный
шрифт см. в надписях ЮБРЕ, I, 358, 442; II, 351; IV, 212, 213, 217, 349, 351, 352).
Имя Фарнак было очень распространено на Боспоре в первые века нашей эры;
в некоторых надписях оно встречается даже по два раза, как, например, в керченской·
надписи (ЮЭРЕ, IV, 213), где имя Фарнак носят отец и сын.
№ 3
Надгробная плита из белого мрамора, хорошей сохранности с семистрочной ла¬
тинской надписью (рис. 5).
Размеры плиты: выс. 33 см; шир. 39 см; толщ. 4 см.
Размеры букв: выс. 2,5 см; шир. 1,5—2,5 см.
Паспорт плиты неизвестен. Поступила в Музей из частной коллекции.
Надпись на. плите гласит:
Dis Manibus. L(ucio) Sabino1 2 qui vixit anno uno mens. V dieb. XXVII Cl(audia)·
Supera et Velox, parentes filio dulcissimo
«Богам-Манам! [при благословении богов Манов] Люцию Сабину, любимейшему
1 Ю. Ю. М а р т и. Позднеэллинистические надгробия Боспора. СА, 1941, № 7,.
рис. 1; ср. K.-W. №№ 687, 712, 714.
2 Имена: Sabinus, Supera и Velox часто встречаются в латинских надписях
154
ПУБЛИКАЦИИ
сыну, который жил один год, пять месяцев, 27 дней, [поставили] родители: Клавдия
Супера и Велокак
^ ^-—53*!St“-· .
D 1 М 1 ^
«WSABIINO-QVI )
V ГХI тА f:INO-V NO |
м. EN S-V-!bI Е.ВХХvil'
I С ub У 4 К А· £ Т·
i vEU3>f «pare Hites
TtÚQ^DVLCISS I;МО j
^? Q ?
Рис. 5
Мы видим здесь, что мать Клавдия Супера и отец Велокс ставят надгробную плиту
•своему умершему мальчику Л. Сабину1. У отца имеется только одно имя-кличка.
Повидимому, он был рабом* 1 2. Мать Клавдия Супера, как обычно женщины, не имеет
praenomen3.
Маленький сын Луций Сабин имеет praenomen; по словам Макро бия (Sat.,
I, 16, 36), praenomen давалось детям на девятый день после их рождения. Но это, как
мы заключаем из надписей, не всегда соблюдалось. Одним из примеров может служить
надпись, изданная в CIL, VI, 7778, где у пятилетнего Аврелия Феликса тоже нет
praenomen.
По данным палеографии нашу надпись можно отнести ко II в. н. э.
Можно предположить, что плита была найдена в окрестностях Харакса. Под¬
тверждением вышесказанного предположения может быть надпись IOSPE, I, 552,
с упоминанием воина XI Клавдиева легиона Сабина, поставившего надгробие своему
сыну Сабину.
Далмации, Паннонии и Верхней Мезии (CIL, III, №№ 2539, 2151, 2272, 3627, 1694,
6409, VI, 7778).
1 Возраст в латинских надгробных надписях выражается чаще посредством аЫ.,
но иногда и посредством асе.; см. И. Помяловский, Еще несколько неизданных
римских надписей, СПб., 1875, стр. 21; CIL, III, 1651.
2 За что говорит его имя, которое в переводе означает «быстрый», проворный».
3 С a g n a t, Cours d ’épigraphie latine, P., 1914, стр. 37—39.
ПУБЛИКАЦИИ
155
№ 4
Без инвентарного номера.
Надгробная плита из белого мрамора, с рельефным изображением светильника или
зеркальца с длинной ручкой, с шестистрочной латинской надписью (рис. 6). Сохран¬
ность плиты и надписи очень хорошая.
Рис. 6
Размеры плиты: выс. 35 см; шир. 38 см; толщ. 4,5 см.
Размеры букв: выс. 2 см; шир. 1—2 см.
Háflnncb гласит:
[D]is M[anibus] Rubriae Tryphenae M. Rubrius Epaphroditus coniugi bene merenti
fecit et sibi lib [ertis] liberta [bus]q[ue] posterisqfue] eorum.
«Богам-Манам! M. Рубрий Епафродит поставил Рубрии Трифене, возлюбленной
(хорошо заслужившей) супруге и себе и вольноотпущенникам и вольноотпущенницам
и их потомкам».
Женское имя Рубрия до сих пор в надписях не встречалось. Мужское имя Рубрий
(Rubrius) часто встречается в надписях Далмации, Верхней Паннонии и в других
местах (CIL, III, 2680, 4150), столь же часто встречается и] cognomen Epaphroditus
(CIL, III, 2092, 4044, 751, 2398, 6124).
По палеографическим данным плиту можно датировать II в. н. э.1.
№ 5
М. И. Ростовцев в ИАК, XL за 1911 г. (табл. II, рис. 1) присоединил малень¬
кий мраморный фрагмент с греческой надписью из двух строк к посвятительной стеле
С a g n a t, ук. соч., табл. I.
156
ПУБЛИКАЦИИ
с изображением Диониса. В.В.Латышев в ЮБРЕ, 11 2, 683 отказался от этого пред¬
положения и издал этот фрагмент отдельно, но не прочел греческую надпись на фраг¬
менте; притом он не заметил нижней стороны надписи.
Мы считаем, что этот мраморный фрагмент (рис. 7) 'является остатком надгроб¬
ной стелы и конец надписи можно прочитать следующим образом:
Рис. 7
. . . Пр0отг(е)р
[хМ‘]р£
Проспер,— прощай.
Имя Проспер ни в греческой, ни в латинской транскрипции до’сих пор не встре¬
чалось в надписях нашего Юга.
Форма букв говорит за II в. н. э. (ср. ЮБРЕ, IV, 211).
Н. П. Розанова
ДВА ЗОЛОТЫХ МЕДАЛЬОНА КОНСТАНЦИЯ II
В 1950 г. в отдел нумизматики ГМИИ поступили от дочери известного коллек¬
ционера и_ члена Московского нумизматического общества Баранова два редких
золотых медальона Констанция II1. Обстоятельства приобретения Барановым упомя¬
нутых медальонов нам неизвестны. Медальоны этого вида, так называемые БроПсйае (от
латинского БрогЬи1а — корзиночка с подарком, затем просто подарок), чеканились на
монетной основе и составляли кратное основной монетной единицы того времени —
золотого солида2. Они были достоинством в 11/2, 2, 3, 41;2 и 9 солидов и служили импе¬
раторской наградой сановникам.
Первый медальон близок к опубликованному у Коэна экземпляру Британского
музея3, а также к экземплярам, опубликованным у Зеека и особенно у Берн-
гарта4, но представляет собой новый вариант этого типа. Однако даже от самого близ¬
кого по типу экземпляра Бернгарта наш медальон в лицевой стороне отличается изо¬
бражением Констанция II, а в оборотной стороне·—рисунком трона и его основания.
Трон нашего экземпляра более массивен и имеет на одну перекладину меньше; осно¬
вание, напротив, гораздо тоньше. Диаметр медальона 37,3 мм. Вес 18,99 г. Он равен,
1 Медальоны приобретены через закупочную комиссию Комитета по делам искусств
при Совете министров СССР.
2 Солид, введенный Константином I, весил 4,55 г и равнялся 1/72гримского фунта.
3 Н. Cohen, Description des monnaies, P., 1888, т. VII, стр. 460, № 133.
4 M. Bernhart, Handbuch zur Münzkunde der Römischen'Kaiserzeit, Halle,
1926, Textb., стр. 119 (в прим.), Tafelb., XXI, № 9.
ПУБЛИКАЦИИ
157
очевидно, 4,5 солидам (вес 20,47 г). Недостающие 1,48 г падают на известную потер¬
тость экземпляра, а также на отверстие и облом. Сохранность медальона средняя, а
потерт он именно при ношении. На лицевой стороне имеется круговая надпись:
FL IVL. CONSTAN TIVS PERP. AVG (Flavius Iulius Constantius perpetuus
augustus).
Бюст Констанция II влево, в панцире, поверх которого накинут военный плащ
(paludamentum) с застежкой на правом плече. На голове императора — диадема из
драгоценных камней.
На оборотной стороне имеется круговая надпись: GLORIA ROMANORVM. Си¬
дящая на троне влево женская фигура (олицетворение г. Константинополя?)
держит в левой руке длинный скипетр, а в правой — шар, со стоящей на нем Викто-
рией, которая увенчивает «Константинополь» венком. Трон и ноги женской фигуры,
олицетворяющей собой г. Константинополь, покоятся на основании, представляющем
собой prora или rostrum. Под ним внизу между двумя точками буквы SMANT (signata
или sacra moneta Antiochiae), позволяющие считать Антиохию местом чеканки пер¬
вого медальона1. Медальон имел ушко для удобства ношения и был пробит для той
же цели после того, когда ушко было утеряно. Точечный треугольник на голове Кон¬
станция II является остатком чеканного украшения ушка.
Е. М. При дик1 2, публикуя находящийся в Эрмитаже золотой медальон Кон¬
стантина I, отметил, что ушко медальона состоит как бы из трех спаянных вместе ушек,
украшенных сканью и кончающихся внизу шипами вроде кисти из зерни. На самом
деле, как пишет автор, ушко сделано из цельной золотой пластинки, свернутой впо¬
следствии в трубку, а все украшения—и жгуты, и мнимая скань, и мнимая зернь—вы¬
резаны или вычеканены на ней (рис. 3). На нашем экземпляре имеется только одна
точечная кисть; это обстоятельство указывает на то, что его утерянное ушко состояло
из одной свернутой в трубку пластинки, не разделенной на секции (рис. 4). Кисть
из зерни наложена ювелиром на монету в момент прикрепления ушка. Слишком
глубокое прохождение зерни на месте слома, где некогда было ушко, свидетельствует
о том, что последнее было закреплено только на довольно тонком поле монеты и
вследствие этого вскоре отломилось.
Второй золотой медальон Констанция II отличается превосходной сохранностью.
Благодаря отличной сохранности экземпляр хорошо передает характерные портрет¬
ные черты Констанция II (прямая посадка головы и удлиненная ее форма). Диаметр
медальона 27,2 мм. Вес 6,70 г, что составляет 1,5 золотого солида (6,82 г). Разница
в 0,12 г может составлять remedium — законное отклонение от установленного веса,
если учесть примитивность монетной техники в IV в. н. э. На лицевой стороне имеется
круговая надпись: FL. IVL CONSTAN TIVS P.F.AVG (Flavius Iulius Constantius
pius felix augustus). Бюст Констанция II—в панцыре и военном плаще с застежкой на
правом плече. На голове императора диадема с розетками из драгоценных камней.
На оборотной стороне круговая надпись: VICTORIAE DD. NN. AVGG (Victoriae domi-
norum nostrorum augustorum). Две стоящие во весь рост крылатые Виктории держат
венок, внутри которого четырехстрочная надпись:
VOT | XX | MVL | XXX (votis XX multis XXX).
Внизу между листиком и точкой буквы SIS — Siscia (в Иллирике) ныне Sissek, в Славо¬
нии, на р. Сава. Таким образом, местом чеканки второго нашего медальона являлась
1 Во время Констанция II было 12 мест чеканки монеты: Александрия, Антиохия,
Аквилея, Гераклея, Константинополь, Кизик, Лион, Никомедия, Сирмиум, Сисция,
■Фессалоника и Трир.
2 «Неизданный золотой медальон Константина Великого в Гос. Эрмитаже»,
ДАН, В, 1930, № 1, стр, 11.
158
ПУБЛИКАЦИИ
Сисция, где при Констанции II было шесть монетных мастерских1. Время чеканки этого
медальона может быть установлено приблизительно. Сокращенная форма круговой
надписи оборотной стороны—AVGG, т. е. двух августов (Констанция II и Константа),
могла иметь место только в период после 340 г. (год гибели при Аквилее Константи¬
на II) и до 350 г., когда, после гибели Константа, Констанций II стал единовластным
правителем империи. Кроме того, известно, что quindecennalia, т. е. 15-летие с момента
возведения Констанция II в сан цезаря, облеченного tribunicia potestate, празднова¬
лись 8 ноября 338 г. Таким образом, надпись на оборотной стороне могла иметь место,
повидимому, пять лет спустя, т. е. в 343 г. и до 353 г. (так как MVL XXX давались
на 10 лет вперед). Следовательно, мы можем датировать наш второй медальон пери¬
одом от 343—350 гг.
Подобный медальон, опубликованный у Коэна1 2, был взят им для публикации
из одного частного французского собрания. Медальоны Константина I и его преемни¬
ков сохраняют еще римские типологические традиции, но стиль их уже отличается
элементами схематизма, получившими свое дальнейшее развитие в византийскую эпоху.
Этот схематизм особенно сказывается в трактовке портрета (гравировка волос, глаза).
Золотые медальоны вообще довольно редки, а количество их типов незначительно.
Благодаря этому приобретенные музеем золотые медальоны Констанция II представ¬
ляют значительный интерес.
Данная публикация — [предварительная. Предполагается более углубленное
исследование исторических причин выпуска обоих медальонов и времени чеканки
второго.
Ю. Шульц
1 Как место чекана императорской монеты Сисция известна с конца II в. н; э.
2 У к. соч., стр. 482—483, № 282.
Риг. 3. Тройное
ушко (экземпляра
Гое. Эрмитажа)
Рис. Ушко на¬
шего (.V 1) экзем¬
пляра [рекон¬
струкция]
Рис. 1. Золотой медальон Констанция
II (.V· 1) (унелнчепо).
Рис. 2. Золотой медальон Констанция II (Л" 2) (уноличено).
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Н. А. МАШКИН, История древнего Рима, ГИПЛ, М., 1949, 736 стр.,.
тираж 50000 экз.,ц. 18 руб.1
Вышедшая в 1950 г. вторым изданием «История древнего Рима» покойного-
Н. А. Машкина значительно отличается от предшествующего, первого, издания 1947 г..
Автор пересмотрел и в некоторых частях переработал свой труд, учтя ряд пожеланий
и указаний, высказанных при обсуждении учебника в Институте истории АН СССР
и в рецензиях, появившихся в печати.
Объем учебника по сравнению с первым изданием возрос на 51 страницу. Это уве¬
личение произошло за счет включения в текст книги новых частей и расширения не¬
которых разделов. Значительное развитие получило «Введение». Здесь, кроме опре¬
деления места истории Рима в общей истории античных рабовладельческих обществ,,
введено указание на то, что на примере Рима «можно проследить зарождение, развитие
и упадок рабовладельческого общества и государства в наиболее развитых, классиче¬
ских формах» (стр. 3). Здесь же автор дал краткую характеристику главнейших перио¬
дов римской истории и основных черт социально-экономического и политического
развития. Автор указывает, что в последние века Римской империи начали складываться
те отношения, которые получили преобладание в эпоху средневековья; с другой сто¬
роны, римская история является заключительным периодом истории развития рабо¬
владельческой формации.
Больше всего изменений внесено в первые главы: «Источники римской истории»
и «Историография древнего Рима». Глава первая значительно расширена. В старом изда¬
нии она занимает 26 страниц, здесь — 30. Автор учел указания рецензентов, в част¬
ности, К. К. Зельина («Вестник высшей школы», № 1, 1949), на необходимость подроб¬
нее разъяснить вопрос о римской исторической традиции и степени ее достоверности.
В новом издании более обстоятельно толкуется о возникновении и ходе развития
римской традиции, степени ее достоверности, ее ценности как исторического источника;
указывается, какие документальные данные лежали в основе традиции, ставится вопрос
о достоверности этих документов, консульских фаст и т. д. Автор пишет: «Фальсифи¬
кация фаст несомненна, но тем не менее в основе своей фасты достоверны, можно
говорить об интерполяции в фастах и недостаточной их точности» (стр. 10). Указывается
также на особые черты того легендарного материала, который входил в состав традиции.
Говоря о произведениях старших анналистов, автор резче подчеркивает их ари-
стократические тенденции и указывает на греческое влияние в обработке ими некоторых
исторических известий. В результате изменений, которые автор внес в раздел римской
исторической традиции, читатель получает более правильное представление.
В остальные части этой главы также внесены некоторые изменения и уточнения.
В характеристику Саллюстия введено указание на его раннюю работу — «Письма к
Цезарю» и ее политическую направленность, отмечено значение его как исторического
источника; больше сообщается о произведениях Иосифа Флавия; указывается на со¬
держание его книг и характер этого источника.
1 Печатая настоящую рецензию, редакция ВДИ приглашает авторский коллек¬
тив и читателей высказываться на страницах журнала по поводу учебников по
древней истории.
160
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
В заключительной части этой главы И. А. Машкин резче подчеркивает тенден¬
циозность римской историографии, ее проримские позиции в освещении событий про¬
шлого, особенно раннего периода истории Рима.
Глава вторая в некоторых частях значительно переработана. Эта переработка
проведена в двух направлениях: во-первых, шире представлена русская дореволю¬
ционная историография и более подробно разработана часть, касающаяся советской
историографии по древнему Риму; во-вторых, заострена критика зарубежной историо¬
графии.
Говоря о развитии русской науки в области изучения древнего Рима, Н. А. Машкин
указал в новом издании учебника на интерес к римской истории, возникший еще
в Киевской Руси (стр. 44). В разделе «Начало изучения римской истории в России»
Н. А. Машкин ввел характеристику Крюкова, указав на значение его работы, ряд вы¬
водов которой опередил науку того времени. Расширена часть, посвященная Гранов¬
скому. Н. А. Машкин отмечает, что «всемирно-исторический аспект развития Империи
(данный Грановским.— О. С.) был серьезным вкладом в русскую науку» (стр. 44).
В разделе «Русская историография конца XIX — начала XX вв.» говорится о зна¬
чении работ и педагогической деятельности Герье. Автор вводит и характеристику
Драгоманова, указывая на значение его критики тенденциозной католической историо¬
графии и шовинизма в националистической германской историографии. Более по¬
дробно говорится о трудах Э. Гримма и его полемике с Моммзеном.
Следует отметить, что, подчеркивая значение русских дореволюционных работ
и более прогрессивные позиции, занимаемые русскими учеными по многим вопросам
истории Рима, Н. А. Машкин рассматривает их работы в критическом аспекте. Автор
указывает, что им не всегда удавалось избегнуть модернизма и гиперкритики. Говоря
о Синайском, Н. А. Машкин отмечает ого идеализм, злоупотребления методом анало¬
гий, указывает, далее, на отрыв политической истории от социальной и пренебрежение
археологией. Автор отмечает игнорирование социальной борьбы Петрушевским,
дает критику Герье как историка-идеалиста и т. д. В новом издании дается критиче¬
ский разбор работы Ростовцева о колонате. Н. А. Машкин указывает на главные по¬
роки этой книги и, в частности, на отказ Ростовцева «видеть в колонате социальное
явление определенной эпохи» (стр. 60).
В разделе, посвященном советской историографии, дана характеристика вышед¬
ших за последние годы работ советских ученых: В. Ф. Гайдукевича «Боспорское цар¬
ство», А. Б. Рановича «Восточные провинции Римской империи», В. Н. Дьякова
«История римского народа в античную эпоху», С. И. Ковалева «История Рима», книги
Д. П. Каллистова и др.
Что касается западноевропейской историографии, то здесь автор учел ряд заме¬
чаний, высказанных как в печати, так и во время обсуждения первого издания учебника.
Как уже указывалось выше, в повом издании дана более заостренная критика зару¬
бежной историографии, уточнены некоторые формулировки в характеристике буржу¬
азных ученых, более соответствующие их истинному положению в науке. Так, Нибур
(стр. 43) назван не «основателем», как раньше, а «сторонником критического направ¬
ления», что более правильно: критическое отношение к римской традиции возникло
задолго до Нибура; устранена также преувеличенная оценка значения работы Гиб¬
бона для истории Византии.
Особое внимание при переработке своего труда Н. А. Машкин уделил пересмотру
страниц, посвященных Моммзену; здесь резче и убедительнее показан модернизм Мом¬
мзена, подчеркнута антиисторичность Моммзена в его работе «Римское государственное
право», где юридические нормы и политические установления рассматриваются как
действительные для всех веков и периодов римской истории. Расширен также
критический разбор французской идеалистической историографии (Фюстель де
Кулянж).
Последующие разделы, относящиеся к западноевропейской науке, также под¬
верглись критическому пересмотру. Автор указывает на основной порок западной
историографии: она остается на модернистских позициях, поскольку зарубежные
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
161
авторы не видят разницы между рабовладельческим обществом и иными обществен¬
ными формациями.
Переходя к историографии XX в., Н. А. Машкин особо подробно останавливается
на разборе работы Ростовцева «Социально-экономическая история Римской империи»
и показывает, что Ростовцев принял большинство реакционных положений историо¬
графии конца XIX — начала XX в. Н. А. Машкин указывает, что работа Ростовцева
в империалистических странах была использована как средство реакционной пропа¬
ганды (стр. 66). Автор подчеркивает фидеизм и эклектизм, характерные для
историографии Запада в этот период.
В новом издании введена критика англо-американской историографии; указывается
на процветание в ней расовой теории, на ее реакционный характер, на проводимую здесь
апологию римской экспансии для оправдания современной агрессивной и захватниче¬
ской политики империалистов.
Изменениям подвергся и ряд других глав учебника. В главе четвертой несколько
пополнен фактическим материалом параграф «Переход к бронзе; культура террамар»
и выделен как особый параграф «Переход к железу; культура Виллановы». Этим до¬
стигнута большая ясность и четкость сведений о древнейших периодах развития до¬
рийской Италии.
Автор внес изменения и в расположение отдельных частей этой главы. В старом
издании вначале давалась характеристика этрусков, затем греческих городов юга
Италии и только потом шли параграфы, посвященные италийским племенам. Такой
порядок изложения был в известной мере традиционным; его можно найти в ранее из¬
данных учебных пособиях по истории древнего Рима. В новом издании Н. А. Машкин
перенес часть, касающуюся развития италийских племен, в начало главы. Такое рас¬
положение следует признать более целесообразным, так как оно переносит центр вни¬
мания читателя на развитие основной, автохтонной группы населения Италии.
Раздел «Италийские племена» (стр. 83) автор начинаете новом издании с критики
старых буржуазных теорий, придававших исключительную роль в образовании раз¬
личных народностей, в частности италиков, в том числе и римлян, переселениям —
миграциям. Автор указывает, что данные археологии позволяют сказать, что «Италия —
страна, заселенная с давних времен, и некоторые культурные традиции восходят
к самым отдаленным временам. Переселенцы не разрушали того, что было создано, а
смешивались с туземным населением, и создавались новые этнические образования»
(стр. 83). Далее автор приводит краткие сведения об историческом развитии древней¬
ших италийских племен: лигуров, сикулов, сиканов и др.
Политическая история этрусков в новом издании излагается в связи с общей исто¬
рией Средиземноморья: финикийской колонизацией, проникновением греков в запад¬
ную часть Средиземного моря, пх соперничеством здесь с другими народами.Приводятся
конкретные исторические факты: битва при Алалии в 535 г., союз этрусков с умбрами
и нападение на Кумы в 524 г. и т. д. Такое изложение истории этрусков преодолевает
существовавшую раньше в учебных пособиях оторванность истории Запада от со¬
бытий'на Востоке и г греческом мире.
Наконец, в новом издании из четвертой главы в следующую главу перенесена
характеристика древнего Лацпя. Здесь эта характеристика, по сравнению со старым
изданием, расширена, выделена в специальный раздел и непосредственно связана
с вопросом о возникновении города Рима. Такое размещение материала следует
признать более целесообразным, так как оно создает единую картину развития
Рима с древнейших времен.
Также следует одобрить перемещения, сделанные автором в следующем разделе —
«Эпоха ранней республики». В новом издании в начале этой главы речь идет о внешней
политике Рима, его отношениях с соседями, нашествии галлов, а затем автор переходит
к изложению внутренней истории Рима, борьбе патрициев и плебеев.
В первом издании учебника Н. А. Машкина изложение внутренней истории
ранней республики дробилось па две части. Рассказ о борьбе патрициев и плебеев
доводился до 445 г. — закона Канулея, и прерывался вставкой части о внешнеполити-
11 Вестник древней истории, № 1
162
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ческой истории, причем читатель должен был возвращаться к событиям конца IV в.
до н. э.; изложение внешней политики велось до 70-х гг. III в., после чего следовал
рассказ о борьбе патрициев п плебеев, который вновь заставлял читателя вернуться
Ti середине V в. до и. э.
Вопрос о последовательности изложения и размещении материала по внешней
и внутренней истории ранней республики в учебных пособиях представляет вообще
большую сложность. Во втором издании своего учебника Н. А. Машкин, по нашему
мнению, нашел более удачное решение этой задачи. Говоря о войнах, которые велись
Римом в начале V в., автор показывает роль плебса, его значение вообще в жизни Рим¬
ской республики, облегчая тем самым понимание многих явлений в истории борьбы
патрициев и плебеев. Внутренняя история ранней республики при таком расположе¬
нии излагается последовательно, без перерывов, что создает цельность представления
об этих событиях.
Разделение же внешней политики Рима на два периода представляется более зако¬
номерным,так как войны Рима в начале V в. п завоевание Италии все же представляют
собой различные темы. Изложение внешней политики не оказалось при этом оторван¬
ным от внутриполитических событий, что следует поставить в заслугу автору.
Весь этот раздел пополнен фактическим материалом, несколько скудным в первом
издании. Например, подробнее говорится о войне с самнитами, о роли куманекпх
греков, о борьбе с соседними латинскими городами; автор обстоятельнее останавли¬
вается па отдельных эпизодах борьбы патрициев и плебеев.
Положительным фактом является введение автором в эту главу критики римской
традиции об этой борьбе (стр. 126); вместе с том автор но оправдывает «то сверхкритн-
ческоо направление, какое в новейшее время представлено было Пайсом, считавшим
римскую историю достоверной только с III в. до п. э.» (стр. 126). Введены сведения
(данные петитом) о полемике, которая ведется по вопросу о достоверности законов
Лициния и Секстин. Указывается на разработку этого вопроса в советской науке.
В конце главы дано заключение о результатах борьбы патрициев и плебеев, о том
значении, которое она имела в истории Римской республики.
Следующие главы учебника мало изменены в новом издании. Существенной яв¬
ляется переработка параграфов о хозяйственном развитии Рима в конце III в. до н. э.
Главный акцент ставится на развитии рабовладельческих элементов и разрушении
старых патриархальных отношений. В главе, посвященной Первой Пунической войне,
в новом издании полнее и отчетливее определены римско-карфагенские противоречия,
приведшие к Пуническим войнам. В главе XXI часть, касающаяся экспедиции
Красса против парфян, несколько расширена и пополнена конкретными историческими
фактами. В старом издании эта часть столь кратка, что не создает должпого представ¬
ления о значении этой войны для последующей истории Римского государства.
В главе XXII, трактующей о деятельности Цезаря, автор вполне правильно за¬
менил название последнего параграфа — «Борьба за военную диктатуру» — названием
«Результаты гражданских войн и диктатура Цезаря». В эту главу внесен новый пара¬
граф «Цезаризм». Здесь автор указывает на характерные для цезаризма черты лави¬
рования между борющимися социальными группами и ориентировки па армию.
Значительно полнее изложен вопрос об освещении колоната в петорико-юридпче-
ской литературе. Н. А. Машкии сообщает о ряде важных выводов по истории колоната,
сделанных русскими учеными, и указывает, что «только марксистско-ленинское учение
об общественном развитии может объяснить зарождение и развитие колонатных отно¬
шений» (стр. 503). Несколько отличается от старого издания текст параграфа «Про¬
исхождение новозаветного канона» главы XXXII — «Римская культура». В старом
издании о христианстве говорилось, что оно «получило космополитический характер».
В новом нзданииэто не вполне точное выражение заменено более правильным определе¬
нном. Н. А. Машкии пишет, что «основной чертой ее (новой религии.— О. С.) является
прозелитизм, стремление вовлечь в общины людей разных племен и общественных
состояний» (стр. 550).
В начале главы XXXVI — «Внутренняя жизнь империи во второй половине III в.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
163
введена краткая, но отчетливая характеристика кризиса III в.; этого не было в первом
издании, где изложение начиналось с роли армии в III в. Между тем такое введение
представляется очень важным, так как в нем отмечаются основные черты этого кризис а.
Расширены также и другие разделы этой главы: «Роль армии», «Децентрализация тор¬
говли и промышленности». В характеристике экономических явлений того времени
автор резче подчеркнул натуральность хозяйства, примитивность средств производства.
В заключительной главе, говоря о росте феодальных элементов, Н. А. Машкин
специально останавливается на особенностях исторического развития на Востоке.
Покойным Н. А. Машкиным была проделана большая работа по пересмотру
текста учебника в целях наилучшего распределения его на корпус и петит. Устранены
некоторые неувязки, существовавшие в первом издании. В корпус внесены важные места,
оказавшиеся в первом издании в петите, например: высказывание Энгельса о происхож¬
дении плебеев (стр. 111), указание Маркса относительно концентрации земельной
собственности (стр. 133), характеристика Аммиана Марцеллина, события политической
борьбы во время первого триумвирата (стр. 324) и т. д. В то же время ряд несуществен¬
ных сведений вынесен в петит, например: биографические данные и личные характе¬
ристики императоров династии Антонинов, Северов и т. д.
Во втором издании автор шире привлекает археологический материал, добытый
раскопками последних десятилетий. Так, характеризуя социальный строй этрусков,
И. А. Машкин указывает на памятники материальной культуры из раскопок у Марци-
ботто. Археологическими данными пополнена н часть главы, касающаяся этрусской
религии и культуры. В частности, указывается па недавно открытую этрусскую ста¬
туарную группу копца VI — начала V в. до п.__з.— Энея, несущего своего отца Анхиза.
«Эта находка свидетельствует,— пишет Н. А. Машкин,— о знакомстве этрусков с этим
мифом» (стр. 101).
Интересные новые археологические сведения приведены о торговых связях Рима
царской эпохи с соседними племенами. На основе археологических памятников,
в частности керамики, заново разработан вопрос об отношениях Рима с италийскими
племенами в раннереспубликанский период. Данные археологии привлечены и для
характеристики торговли в конце III в. до н. э. и т. д.
II. А. Машкин заново пересмотрел п обновил иллюстрации. Среди новых иллю¬
страций обращают на себя внимание портреты римских императоров, воспроизведен¬
ные с бюстов, хранящихся в Эрмитаже.
В новом издании помещено большое количество снимков с монет, что имеет серьез¬
ное познавательное значение, знакомя читателя с этим важным первоисточником. Под¬
бор монет сделан очень удачно. Приведенные монеты свидетельствуют о политических
событиях, о лозунгах борющихся политических группировок и т. д.
Замеченные в первом издании мелкие ошибки и опечатки устранены, но, к сожа¬
лению, появились новые. Так, например, Агафокл на стр. 167 назван тиранном карфа¬
генским; на стр. 262 сказано, что в когорте было два манипула, хотя па следующей
странице говорится уже о трех; на стр. 567 под иллюстрацией, представляющей
остатки театра одного африканского города, значится подпись «Театр в Сорбоне» и др.
Закапчивая обзор нового издания учебника по древнему Риму, уместно остано¬
виться па том, в какой мере автор посчитался с пожеланиями и замечаниями, которые
высказывались в рецензиях и устных выступлениях. Учебник Н. А. Машкина неодно¬
кратно рецензировался в советской печати, а равно и болгарским ученым Хр. Дановым.
Надо признать, что многие, наиболее существенные указания критики автором
были приняты и в соответствии с ними он произвел изменения в своей работе. Это
касается, например, замечаний К. К. Зелыша о римской исторической традиции, кри¬
тики этой традиции при изложении истории борьбы патрициев и плебеев, недостаточ¬
ной заостренности критики зарубежной историографии, в частности англо-американ¬
ской (Е. М. Штаерман и др.), характеристики римского цезаризма(С. Л. Утченко и др.);
это также касается расширения сведений о колонате, пополнения разделов по русской;
историографии и т. д.
11*
164
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Некоторые критические замечания, отмеченные рядом рецензентов и важные по
нашему мнению, остались автором не учтенными. Из подобных замечаний укажем
на более существенные. В учебнике очень кратко изложена внутренняя история Рима
во время Пунических войн, история классовой борьбы, аграрного движения, взаимо¬
отношений с союзниками и т. д. На это у к а в нн в i л i г многие рецензенты (Д. П. Каллистов
и др.). Хотя введена общая характеристика н намечены линии развития Восточной
Римской империи, но это нельзя признзчъ^дистнго11j!ым. Эта часть требует более де¬
тальной разработки. Продолжает существш^Й|Щшеравномерность в распределении ма¬
териала по истории империи, на что \ кнзьтвяЗелытнj первым двум векам от¬
ведено и в новом издании место, вдвое большее, чем^й^^^дн,¡мим трем (169 страниц г,т
75 страниц). Попрежнему отсутствует очерк истории г^^туры поздней империг
(с III и.), на что указывали Д. П. Каллистов, К. К. Золыш^км. Штаерман и др.
Хотя автор и ввел в новое издание*‘рвдиед.л цезаризме, няЧ^ржалению, онле
указал на отличие римского цезаризма от цеварививяннапартцзм^цгшго времени.
Это тем более досадно, что в своей монографии «Принципатчи^нваа^^. Машкин
подробно разработал этот вопрос.
В общем покойным Н. А. Машкиным при подготовке нового издания его кш/,
была проделана большая, чрезвычайно тщательная работа. Мы имеем здесь еще jjpt
свидетельство того, с каким усердием, с какой добросовестностью и с какой любемью
к делу он относился в каждой своей работе.
Тщательно перерабатывая свою книгу, Н. А. Машкин стремился создать возможно
лучший советский учебник по истории Рима, стремился сделать все возможное для
того, чтобы облегчить советскому студенчеству усвоение этого предмета.
Рецензируемая книга Н. А. Машкина, как и другие его труды, останется лучшим
памятником этого замечательного советского ученого.
В заключение нельзя не остановиться на статье М. Н. Перегудова, опубликованной
В журнале «Вестник высшей школы», № 8, 1950 г., вышедшей уже после появления
второго издания учебника Н. А. Машкина. Статья называется «Вопросы исторического
материализма в учебниках по истории», по останавливается автор преимущественно на
«Истории древнего Рима» Н. А. Машкина, касаясь, кроме того, мимоходом учебки к а
по истории Рима С. И. Ковалева и труда В. Н. Дьякова «История римского народа
в античную эпоху».
Автор делает ряд критических замечаний об учебнике И. А. Машкина, которые
вызывают самые серьезные и решительные возражения. Остановимся на наиболее су-
щественных из них. Автор упрекает Н. А.Машкина в том, что он осуждает политическую
тенденциозность древних авторов, ради которой они жертвовали исторической истиной.
М. Н.Перегудов считает, что ложное представление о недостоверности древних авторов,
в частности Тита Ливия, выработанное буржуазной историографией, пришедшей
«к агностицизму, к отрицанию познаваемости мира» (стр. 59), перенесено и на страницы
учебника Н. А. Машкина.
Обвинение это не имеет никакого основания. Во-первых, Н. А. Машкин не отри¬
цает достоверности древних авторов, в частности и Тита Ливия. В разделе «Историо¬
графия древнего Рима» он резко выступает против утверждения гииеркритиков, пол¬
ностью отрицающих достоверность римской традиции и сообщений ряда античных ав¬
торов. Не отрицая достоверности античных авторов, Н. А. Машкин на протяжении всего
учебника, а равно и всех своих трудов, проявлял необходимое для советского ученого
критическое отношение к свидетельствам древних авторов. Н. А. Машкин неодно¬
кратно указывал на особые черты античной историографии, ее классовую обусловлен¬
ность, введение иррационального момента, преувеличение роли личности, полити¬
ческую тенденциозность отдельных сообщений и т. д. и т. д., но в то же время устанав¬
ливал степень достоверности сообщений того пли иного автора. М. Н. Перегудов, вы¬
двигая подобное обвинение, обнаруживает совершенное непонимание основ подлинно¬
научной, марксистской критики источников.
Во-вторых, обвинив на стр. 59 Н. А. Машкина в отрицании достоверности древнпх
авторов, в частности1 Тита Ливия, и осудив критику Н. А. Машкиным источников,
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
165
М. Н. Перегудов па следующей странице выдвигает противоположное обвинение: в том,
что Н. А. Машкин «не отделяет достоверное от домыслов и фальши», причем в качестпе
примеров этой фальши и «явных абсурдов» приводит выдержки из того же самого Тита
Ливия. Обвиняя Н. А. Машкина в том, что он под видом «исторического факта» приводит
материал легендарный и уклоняется от раскрытия этих легенд (легенды о Горациях
и Куриациях), автор статьи умалчивает, что Н. А. Машкин, передавая этп легенды,
везде указывает на то, что «так рассказывает об этом римская традиция», что цель по¬
мещения этих легенд — познакомить читателя с характером древнейшей римской
традиции. Критика этой традиции дана Н. А. Машкиным на стр. 105—107 учебника,
чего не мог не заметить М. Н. Перегудов.
Одним из наиболее серьезных недостатков учебника автор статьи считает отсут¬
ствие необходимого материала по вопросу о происхождении государства. Однако во¬
прос о происхождении государства М. Н. Перегудов путает с вопросом о происхождении
плебеев. Автор статьи пытается уличить Н. А. Машкипа в том, что, говоря о револю¬
ции Сервия Туллия, он упоминает об этой революции, по «изображает события так,
что якобы ничего не произошло» (стр. 61).
Революции Сервия Туллия в книге Н. А. Машкина посвящен параграф пятый
главы V. В нем подробно описаны ход и сущность этих событий. В заключении указы¬
вается, что «реформа Сервия Туллия была настоящей политической революцией, за¬
вершающей переход к государству. Она свидетельствует о том, что древнее деление
общества не могло далее сохраняться» (стр. 115). Таким образом, Н. А. Машкин ука¬
зывает, что «произошел переход к государству», чего критик не «разглядел» в учебнике.
Существенным пороком этой статьи, свидетельствующим как о некомпетентности
автора в области древней истории, так и об игнорировании указаний классиков марксиз¬
ма об особенностях развития древнего общества, является оценка патрициев и плебеев
как антагонистических классов (стр. 61). Автор статьи здесь вступает в явное про¬
тиворечие с указаниями классиков марксизма-ленинизма по основному вопросу исто¬
рии древнего мира — вопросу об общественной формации.
Товарищ Сталин в Кратком курсе истории ВКП(б) указывает: «При рабовладель¬
ческом строе основой производственных отношений является собственность рабовла¬
дельца на средства производства, а также на работника производства — раба, которого
может рабовладелец продать, купить, убить, как скотину» (стр. 119). И далее товарищ
Сталин говорит: «...здесь господствует принудительный труд рабов, эксплуатируемых
нетрудящимися рабовладельцами» (там же).
Таким образом, товарищ Сталин указывает на рабов и рабовладельцев как на анта¬
гонистические классы при рабовладельческой формации. М. Н. Перегудов же говорит,
что антагонистическими классами были патриции и плебеи. Такое понимание М. Н. Пе¬
регудовым основных противоречий рабовладельческого общества очень далеко от мар¬
ксизма.
Классики марксизма-ленинизма неоднократно высказывались по вопросу о соци¬
альной структуре римского общества. В работе Энгельса «Происхождение семьи, част¬
ной собственности и государства» имеется прямое и ясное указание о плебеях. «Они
(т. е. плебеи.—О. С.), — читаем мы на стр. 132 (изд. 1950 г.) — были лично свободные
Люди, могли владеть земельной собственностью, должны были платить налоги и отбы¬
вать военную службу. Но они не могли занимать никаких должностей и не могли уча¬
ствовать ни в собрании курий, ни в дележе завоеванных государственных земель. Они
составляли лишенный всех публичных прав плебс». Далее Энгельс указывает: «Вдоба¬
вок к этому земля была, повидимому, почти равномерно распределена между populus
п плебсом, тогда как торговое и промышленное богатство, впрочем еще не сильно
развившееся, преимущественно было в руках плебса» (стр. 133).
В заключении главы VI «Род и государство в Риме» Энгельс указывает:«... в рам¬
ках этого строя движется вся история римской республики со всей ее борьбой между
патрициями и плебеями за доступ к должностям и за участие в пользовании государ¬
ственными землями, с растворением в конце концов патрицианской знати в новом
классе крупных землевладельцев и денежных магнатов...» (стр. 134).
166
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Таким образом, характеристика Энгельсом плебеев как людей лично свободных,
борьба которых с патрициями велась за должности п эксплуатацию ager риЫкив,
но имеет ничего общего с трактовкой плебеев М. И. Перегудовым.
Следующее место, заслуживающее внимания в статье М. И. Перегудову, касается
его упрека И. А. Машкину, что последний говорит о слиянии в дальнейшем развитии
римского общества «патрициев и плебеев в один народ». Здесь дается ссылка на стр. 114.
На этой странице И. А. Машкин говорит о слиянии «патрицпев п плебеев в один ро-
ри1ие». Даже элементарного знакомства с историей древнего мира достаточно для того,
чтобы знать, что «рори1и£» в античном смысле этого слова означал совокупность полно¬
правных граждан и вовсе не был равнозначным нашему понятию «народ». В учебнике,
в полном соответствии с указаниями Энгельса, говорится: «К концу IV в. сохранивши¬
еся патрицианские роды вместе с верхушкой плебеев составили привилегированную
социальную группировку — нобилитет» (стр. 151).
Остановимся еще на одном вопросе, затронутом в этой статье,—обштении в том, что
в учебнике И. А. Машкина во всех главах и для всех периодов указывается, что сель¬
ское хозяйство продолжало оставаться осповной отраслью пталийской экономики,
и что Н. А. Машкин игнорирует указание Маркса о том, что «экономические эпохи
различаются не тем, что производят, а тем, как производится, каким способом». Данное
место в статье Перегудова является ярким примером недобросовестной критпки. Он
берет из текста отдельные фразы и умалчивает, что для каждого периода римской исто¬
рии у Н. А. Машкина имеются специальные главы, где говорится, какие черты харак¬
терны для экономики, и в первую очередь сельского хозяйства, как ее главной отрасли,
для того или иного периода; в этих главах Н. А. Машкин подробно останавливается
на том, «каким образом производят».
Вряд ли стоит останавливаться на остальных замечаниях М. И. Перегудова:
Только незнанием истории древнего Рима можно объяснить его трактовку Латинской
войны как «подлинного восстания» (стр. 26), его оценку результатов восстания Спар¬
така как «коренной ломки рабовладельческого уклада» (там же) и т. д.
Критика, данная М. И. Перегудовым, никак не способствует улучшению учебн г.тх
пособий по древней истории, а, наоборот, может только запутать читателя.
О. И. Севастьянова
Ж■ Ф. ШАМПОЛЬОН, О египетском иероглифическом алфавите.
Перевод, редакция и комментарии И. Г. Лившица. Изд. АН СССР,
М.—Л., 1950, 271 стр., цена 15 руб.
Указанная работа Шампольона была напечатана впервые в 1822 г. в Париже.
«Тотчас после выхода в свет этой книги, — пишет И. Г. Лившиц, — в «Сыне
Отечества» была помещена обширная статья, излагавшая довольно подробно
положения Шампольона о системе египетского письма. Автор статьи отмечал литера¬
турные достоинства труда, особенно его первых глав, стройность композиции, ясность
языка и точность изложения, благодаря которым «читая сии главы, можно подумать,
что читаешь математическое творение» (стр. 230). Прошло более 125 лет после того,как
были написаны эти строки Василием Верхом, неоднократно писавшем о Шампольоно и
впоследствии (стр. 230, прим.4), и тем не менее рецензия Верха не только не потеряла
своего значения, но оказалась правильной и в наши дни, когда основы египтологии,
заложенные Шампольоном, получили свое дальнейшее развитие в работах египтоло¬
гов XIX и XX вв.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
167
Сравнение труда Шампольона с «математическим творением» великолепно выра¬
жает восхищение рецензента перед глубиной и силой логического мышления Шампольо¬
на, его блестящим и точным анализом и поразительными исследовательскими способ¬
ностями, которые позволили ему, уйдя далеко вперед от своих современников, открыть
ключ к чтению египетских иероглифов и тем самым заложить основы египтологии.
Издательство Академии Наук сделало большое и нужное дело, издав перевод
двух работ Шампольона и исследование о нем самом.Книга делится на две части.В пер¬
вой дается перевод знаменитого «Письма к г. Дасье», излагающего систему египет¬
ского иероглифического алфавита. Вторая часть, под общим заголовком «Приложе¬
ния», состоит из вступительной речи Шампольона к курсу археологии, отрывков
пз статей Юнга, послесловия акад. В. В. Струве, комментариев И. Г. Лившица.
Выбор работ Шампольона сделан очень удачно. Из многочисленных трудов Шам¬
польона выбраны две статьи, знаменующие начало и конец творческого пути ученого.
В «Письме к Дасье» Шампольон дает общую характеристику работам своих пред¬
шественников, отмечая все, что ими было сделано, затем излагает свою собственную
систему открытого им египетского алфавита п доказывает ее правильность путем тон¬
кого анализа большого материала, как иероглифического, так иератического и демо¬
тического. Когда читаешь эту работу, нельзя не восхищаться блестящей методикой
исследования Шампольона, проницательностью его научной мысли и широтой его зна¬
ний и взглядов. Вторая статья Шампольона — его речь — была произнесена неза¬
долго до смерти. В этой речи Шампольон как бы подводит итог всей своей научной ра¬
боте и определяет место египтологии в науке. Он дает очень интересные, с точки зрения
его времени, определения истории, филологии и т. д. Его определение археологии
п до сих пор не потеряло своего значения: «.. .археология, по самой природе своего пред¬
мета тесно связанная с филологией пли, лучше сказать, неотделимая от нее, обеспечи¬
вает истории наиболее надежные ее основы, собирая для нее самые достоверные
свидетельства реальности минувших событий,—свидетельства подлинных памятников,
произведений искусства, рассказывающих о фактах своей эпохи, общественными выра¬
зителями которых, освященными воспоминаниями, они некогда являлись, и остаю¬
щихся для нас неопровержимыми свидетелями этих фактов» (стр. 54). Правда, Шам¬
польон несколько переоценивал значение египетской культуры, как отмечает акад.
В. В. Струве в «Послесловии редактора» (стр. 94), но это увлечение древней египетской
культурой понятно со стороны того, кто впервые ее открыл.
В своей речи Шампольон еще раз пересматривает все, что было сделано его пред¬
шественниками, и суммирует своп положения в законченной форме,подводя итог всех
своих научных достижений. При этом приоритет Шампольона в чтении иероглифов
подчеркивается очень ярко. Очень удачно для еще большей наглядности этого даны
в приложениях работы Юнга, отрывки из его статьи «Египет», анализ имен Птолемея
и Береники и, наконец, таблица фонетических иероглифов, составленная Юнгом.
Читатель воочию убеждается в том, как много было сделано Юнгом по сравнению
с его предшественниками,и одновременно видит, как он далек от гениального открытия
Шампольона. Юнг не пошел дальше установления звукового значения нескольких
иероглифов и очень далек был от понимания истинной системы египетского письма.
Очень'интересны таблицы, приложенные к статье Шампольона. Они представляют
собой факсимиле его работ и являются наглядными показателями его методики иссле¬
дования. В этом отношении очень удачны также и факсимиле Юнга, которые еще раз
подчеркивают приоритет Шампольона в дешифровке египетской письменности. Хорошо
составлены комментарии, дающие подробные объяснения непонятным местам в тексте,
особенно в тех случаях, когда речь идет о иероглифическом алфавите, где не-
егнптологи не смогли бы разобраться без помощи комментатора. Все упомянутые
в тексте научные издания, имена снабжены точными ссылками, несмотря на то, что
многие из них давно забыты и теперь неизвестны даже специалистам. И. Г. Лившиц
в этой части работы показал большую эрудицию.
Несмотря на то, что в книге на первом месте стоит «Письмо к г. Дасье» Шамполь-
опа, основной частью ее является работа И. Г. Лившица «Дешифровка египетских иеро¬
168
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
глифов Шампольопом», которая занимает больше половины Dccro текста. Она написана
очень четко и интересно и по существу является новым научным исследованием о творче¬
стве Шампольона.В первых главах автор останавливается на сведениях о египетском ал¬
фавите, которые сохранились у античных авторов, а также на предшественниках Шам-
польона. Особенно подробно автор говорит о работах Юнга, наиболее близкого предше¬
ственника Шампольона. Отдавая должное таланту и эрудиции Юнга, Лившиц очень
ясно показывает тот предел, которого достиг английский ученый. Совер шенно пра¬
вильно подчеркивает автор, что с таким высокомерным отношением к египетскому на¬
роду, какое было у Юнга, нельзя было открыть систему египетского письма. Юнг
не допускал и мысли о том, что египтяне могли создать свою высокую культур у п имели
достойное своей культуры письмо. «Недооценка роли письма в жизни древнего народа
с высоко развитой культурой и связанное с этой недооценкой недоверие к свидетель¬
ству греческих писателей о существовании в египетской графической системе звуковых
знаков сузили исследовательскую базу Юнга, не понявшего роли фонетического прин¬
ципа, являющегося, по словам Шампольона, как бы «душой трех видов египетского
письма» (стр. 133).
Иначе подходил к вопросу о египетской культуре Шампольон. И. Г. Лившиц
отмечает, что «...верное историческое чутье подсказало Шампольону мысль, что народ,
создавший столь высокую цивилизацию, не мог не иметь и высоко развитой графиче¬
ской системы» (стр. 178). Это было ключом к пониманию египетской культуры н еги¬
петского алфавита. В своей работе И. Г. Лившиц прослеживает шаг за шагом творче¬
ский путь Шампольона, тщательно собирает все сведения и факты, которые характе¬
ризуют Шампольона как настойчивого и трудолюбивого ученого, и раскрывает его
методику исследования, которая привела к столь блестящему открытию.
Вместе с тем И. Г. Лившиц сумел показать Шампольона как сына своего века,
тесно связанного с освободительными идеями французской революции, с «тем броже¬
нием творческих умов и широтой научных перспектив, которые явились следствием
общественного сдвига, связанного с французской революцией» (стр. 241). За свои поли¬
тические взгляды он даже подвергался преследованию, не встречая поддержки
со стороны тех ученых-востоковедов, которым не нравились политические симпатии
Шампольона (стр. 144—145).
В конце книги И. Г. Лившиц останавливается на ошибках Шампольона, которые
все же не умалили значения его открытия. Целый ряд проблем, затронутых Шампольо-
ном в области истории языка, фонетики, искусства и вообще всей культуры древнего·
Египта, до сих пор еще является предметом исследования.
Большой интерес представляют те страницы, где описывается отношение к откры¬
тию Шампольона в России. 10 января 1927 г. Шампольон был избран почетным членом
Петербургской Академии Наук,в то время как во Франции он стал членом Академии
на три года позже, в 1830 г. (стр. 231). Известна переписка Шампольона с членом Рос¬
сийской Академии Наук А. Н. Олениным, высоко оценивавшим своего корреспондента и,
повидимому, сыгравшим известную роль в избрании последнего почетным академиком.
Очень глубоко и правильно сумел понять значение Шампольона С.О.Коссаковекий,
первый секретарь русского посольства в Риме в двадцатых годах XIX в., который
был лично знаком с Шампольоном (стр. 178, прим. 3). «Отнюдь не случайность,— пишет
Коссаковский,—руководила г-ном Шампольоном в его исследованиях... соображения
общего характера помогли ему предвосхитить те результаты, которых он достиг впо¬
следствии... Считая доказанным соображениями высшего порядка, что графическая си¬
стема египтян должна была быть совершенной, т. е. что она имела знаки, способные
передавать все оттенки мысли цивилизованного народа, г-н Шампольон решил, что
египтяне неизбежно должны были иметь в их графической системе знаки для
передачи звуков» (стр. 178—180). Рукопись С. О. Коссаковского, не известная не
только широкой публике, но и специалистам, готовится ныне к печати.
И. Г. Лившиц подчеркивает, что в России интерес к культуре древнего Египта
носил подлинно научный характер, тогда как на Западе это был вопрос колониальной
политики (стр. 231). В этой связи автор приводит описание трудов русских путешест-
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
169
всшшков и ученых о Египте в XVIII и XIX вв. Очень интересен очерк о «хождении»
Барского в Египет в XVIII в. и воспроизведепие александрийского обелиска с рисун¬
ка пером, сделанного Барским с натуры. Справедливо замечает И. Г. Лившиц, что
поражает точность, с какой Барский сумел передать иероглифы, не зная языка.
Хотелось бы, чтобы для большей полноты было приведено и не нашедшее своего от¬
ражения в работе Лившица описание Египта русским путешественником Норовым,
которое и до сих пор сохраняет некоторое значение.
Очень цепным является воспроизведение мало известных материалов, как, напри¬
мер,^«Коптский алфавит в армянской рукописи XV в.» (стр., 228) и страницы из сравни¬
тельного словаря Янковича де Мириево (стр. 239). Вообще подбор рисунков сделан
хорошо. ¡Они не только дополняют текст, но и знакомят с памятниками, хранящимися
в Гос. Эрмитаже, тем более, что некоторые из них публикуются впервые. Такова,
например, стела с иероглифами и некоторые папирусы.
Монография о Шампольопе по праву включена в серию «Классики науки». «Среди
новаторов науки,— пишет акад. В. В. Струве на стр. 94,— почетное место занимает
Ж.-Ф. Шампольон, рассеявший более 125 лет тому назад туман мистицизма, скры¬
вавший веками подлинный облик древнего письма страны пирамид и преграждавший
тем самым доступ к сокровищнице одной из мощных культур человечества».
Р. И. Рубинштейн
И. М. ДЬЯКОНОВ, Развитие земельных отношений в Ассирии.
Л., 1949, 152 стр., цена 10 руб.
Вопрос об аграрных отношениях в странах древнего Востока до сих пор изучен
недостаточно. Буржуазная историческая наука подходила к этому вопросу с готовым
штампом, механически перенося в древневосточный мир обстановку и взаимоотно¬
шения западноевропейского средневековья и сопоставляя непонятные или малопо¬
нятные египетские, ассиро-вавилонские и прочие обозначения с общеизвестными
и привычными феодальными терминами. Подобные приемы можно проследить у Эдг
Мейера, Брестеда, Морэ, Дикманса и многих других корифеев буржуазного востоко¬
ведения. Эта модернизация достигает своего апогея в соответствующем разделе об¬
щего труда по аграрной истории древнего мира М. Вебера.
Советская наука стремится поставить по-новому вопрос об аграрном строе древ¬
него Востока. Советские исследователи исходят из учения Маркса—Энгельса·—
Ленина—Сталина о закономерной смене социально-экономических формаций и рассма¬
тривают древневосточное' общество как определенную стадию в развитии рабовладель¬
ческого общества (примитивное рабовладельческое общество). Основные проблемы
социальной истории древнего Востока уже разрешены нашей исторической наукой.
Однако до сих пор мы имеем очень мало специальных работ, посвященных деталь¬
ному изучению аграрных отношений в отдельных странах древнего Востока; мало
еще изучены специфические, местные условия каждой из этих стран. Поэтому осо¬
бенно ценно появление специального исследования, посвященного развитию земель¬
ных отношений в Ассирии.
Рецензируемая работа принадлежит перу одного из лучших знатоков ассиро-
вавилонского языка и клинописи И. М. Дьяконова и представляет собой переработку
его кандидатской диссертации (см. стр. 9). Автор хорошо владеет обширным матери¬
алом. Он использует самые разнообразные источники (законы, частноправовые
документы, летописи и пр.). Некоторые ценнейшие памятники впервые даются им
в русском переводе (Харранский реестр, пммунитетная грамота Ашшурбанипала).
Аграрные отношения Ассирии изучаются на широком фоне социально-экономической
и политической истории страны. Автор неоднократно выходит за пределы своей темы
и подробно останавливается на анализе социального состава населения Ассирии, на
особенностях ее политического строя, на вопросах внешней политики.
70
КРИТИКА II БИБЛИОГРАФИЯ
Материал в книге распределен по хронологическому принципу. После краткого
введения следуют три обширные главы, посвященные староассирийскому (стр. 10—
36), среднеассирийскому (стр. 37—79) и повоассирийскому (стр. 80—146) периодам.
На четырех страницах заключения (стр. 147—150) подводятся итоги.
Автор сознательно отказывается от изучения обстановки «возникновения и сло¬
жения государства в Ашшуре» (стр. 13), указывая на почти полное отсутствие пись¬
менных памятников для этого периода, и начинает с рубежа XX—XIX вв. до н. э.
(время Плушумы), когда Ассирийское государство уже вполне сложилось и имело
уже свои торговые колонии в Каппадокии.· Ассирия в это время, по мнению автора,
приближалась по своему государственному строю к олигархической республике
(стр. 20).И. М. Дьяконов решительно отвергает точку зрения С. Смита,постулирующего
пзначальность и вечность деспотизма на древнем Востоке. Далее утверждается, что
Ашшур был одновременно и государством и сельской общиной (стр. 18; ср. стр. 74
и 147) и, таким образом, являлся коллективным собственником всей обрабатываемой
земли. Автор указывает, что уже в это время имело иногда место и отчуждение земли
(стр. 22), хотя и в ограниченных масштабах и, вероятно, лишь в отношении приуса¬
дебных участков. Очень интересен анализ надписи Иришума I, где, как автору удается
доказать, речь идет о массовом переделе земли (стр. 22—26). Землевладение было
индивидуальным или групповым (большие семьи, стр. 28).
Существовало уже домашнее рабство, но рабы «не составляли особо значительной
доли в хозяйстве» (стр. 30). Впрочем рабство характеризуется по документам из ас¬
сирийской торговой колонии Канес (совр. Кюль-тепе), а в метрополии «применение
рабского труда могло быть более широким», хотя «особо крупных рабовладельческих
хозяйств», вероятно, по было (стр. 31). Ассирпйское общество в данный период было
преимущественно крестьянским. Рабов тгепользовала главным образом прослойка
торговцев.
Во II главе характеризуются перемены, произошедшие в среднеасснрпйский
период (XVI—XII вв.) После подробного изложения внешней политики Ассирии
(роль новых торговых путей, завоеваний и т. д.) автор отмечает усиление царской
власти, которая в новых условиях приобретает деспотический характер. Одной из
главных причин этого усиления было повышение удельного веса земледелия в эко¬
номике Ассирии (стр. 42). Об отношениях внутри ассирийской сельской общины в этот
период дает ясное представление ассирийский судебник. В нем содержатся указания
на периодические переделы, на особые условия купли-продажи наделов,без нарушения
при этом прав и интересов общины (стр. 46—48). Во всяком случае земля вовлекается
уже в оборот, о чем свидетельствует ряд купчих. Сельские общины дробятся п сла¬
беют. Появляется ряд поместий (стр. 55). Рабов в этот период в Ассирии еще мало,
меньше, чем в Вавилонии (стр. 61), но спрос на рабский труд растет, и в результате
появляются различные формы рабского труда. Особенно интересен обычай «оживле¬
ния», в результате которого спасенные от голодной смерти бедняки оказываются в пол¬
ной власти своего «спасителя» (стр. 64). Социальное расслоение проявляется еще
резче в третий период (XI—VII вв.). Наблюдается массовый увод пленных из завое¬
ванных страп и поселение их в пределах собственно Ассирии (стр. 87, 89 и др.). С дру¬
гой стороны, коренное ассирийское население (крестьяне-общинники) еще больше,
чем в предыдущий период, разоряется, теряет средства производства п попадает
в кабалу к ростовщикам. В это время появляется класс земледельцев, напоминающих
римских колонов, прикрепленных к земле, продающихся с землей, по в то же время
правоспособных, выполняющих государственные повинности и служащих в армии
(стр. 73 и 104; ср. стр. 148). На другом социальном полюсе растут и усиливаются
поместья, в частности храмовые поместья, о которых не было отчетливых сведений
в предыдущие периоды.
Таковы в общих чертах выводы автора. Безусловно мы имеем в его исследовании
много нового и интересного. В особенности ценным является анализ отношений вну¬
три ассирийской сельской общины. Автор убедительно показывает, что эта община
не оставалась неизменной, что она с течением времени ослабевала и распадалась.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
171
Очень интересно показаны также взаимоотношения царя и храмов на основании им-
мунитетных грамот.
Характеризуя ассирийскую деспотию, автор с полным основанием рассматри¬
вает ее пе как вечную и неизменную категорию, но, напротив, прослеживает периоды
усиления и ослабления царской власти в зависимости от изменений во внутренней
и внешней обстановке.
Однако далеко не во всем можно с автором согласиться. Прежде всего совершенно
неубедительным является у него отождествление раннего Ассирийского государства
с сельской общиной. «Ашшур,— пишет он,— будучи непосредственной государством
и сельской общиной, является коллективным собственником всей земли на терри¬
тории общины» (стр. 147; ср. стр. 74). Конечно, наличие таких гигантских общин,
■будь то в Ассирии, будь то в любой другой древней стране, является нереальным.
Ассирийское государство, безусловно, выросло в результате усиления классовой
дифференциации из союза племен, и внутри этого союза племен существовала не
■одна, а целый ряд сельских общин. Коллективным собственником земли вначале яв¬
лялось племя, затем, с усилением царской власти,— деспот.
Ни в коем случае нельзя, как это делает автор па стр. 27, идеализировать общин¬
ные повинности, изображая их как «общенародное дело». На самом деле мы тут имеем
уже начало эксплуатации рядовых общинников нарождающейся рабовладельческой
аристократией.
Нечетко характеризуется также восточное рабовладение. С одной стороны, раб¬
ство ужо в староасснрпйский период объявляется типично домашним (стр. 30), а с
другой (на стр. 64)—оно внезапно становится патриархальным (и притом уже в средне-
ассирийский период). Очевидно, автор не представляет себе, что патриархальное
и домашнее рабство характерны для разных этапов. Недаром Энгельс отмечал, что
древние германцы еще не дошли до домашпего восточного рабства1, хотя патриар¬
хальное рабство у них, конечно, уже существовало.
Наконец, совершенно неприемлема попытка автора перенести колонат в Ассирию
VIII—VII вв. до н. э. Правда, автор берет слово колоны в кавычки (например, на стр.
122), но это не спасает дела. Надо помнить, что настоящий колонат характерен для
периода кризиса и разложения рабовладельческой системы, а ассирийское общество,
даже в последний период существования Ассирии, является еще в основном прими¬
тивно-рабовладельческим, хотя и приближающимся постепенно к формам античного
рабовладения. Таким образом, ни о какой (хотя бы отдаленной) аналогии с аграрными
отношениями поздней Римской империи не может быть и речи. Показательно, что
сам автор чувствует неуверенность прп характеристике ассирийских «колонов», ко¬
торых он считает то земледельцами, то рабамп, то рабами-земледельцами.
Вряд ли кого-либо убедит следующая характеристика: «закабаление крестьян¬
ства приводит к глубокому внутреннему кризису, в результате которого мы наблю¬
даем в VIII в. до н. э. создание единого класса землевладельцев, сидящего на земле,
но лишенного, как правило, средств производства. Этот класс считается рабами, но
рабами, обладающими рядом прав, ранее им не присущих» (стр. 148). Поскольку
И. М. Дьяконов считает, что эти «рабы» составляют основную массу населения,
то логически получается (может быть, помимо воли автора), что ассирийское общество
VIII—VII вв. было более развитым рабовладельческим обществом, чем римское во
времена империи, и, следовательно, находилось накануне феодализации (недаром
на стр. 108 говорится о каком-то новом качестве!?)
Конечно, все эти вопросы необходимо пересмотреть, и чем скорее автор сделает
это, тем лучше. Нельзя разорившихся арендаторов, попавших в лапы ростовщиков
и утративших (частично или целиком) средства производства, сразу причислять к
рабам. Необходимо пересмотреть вопрос о «продаже» их с землей (что является весьма
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,
VI., 1950, стр. 162.
172
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
сомнительным). Но прежде всего необходимо избегать смешения эпох. Раз автор·
твердо признал, что феодализма в древней Ассирии не было (149 стр.), то не следует
искать какого-то подобия или суррогата феодализма. Таким образом, вопрос о зе¬
мельных отношениях в Ассирии не может считаться полностью разрешенным в дан¬
ном исследовании. Этого отнюдь не отрицает сам автор. В примечании 1 к стр. 147
он пишет: «Конечно, многое в этом очерке остается еще сомнительным или неясным,
и предлагаемая точка зрения на историческое развитие ассирийского общества не
может считаться окончательной во всех деталях».
Следует надеяться, что в дальнейших своих работах автор пересмотрит спорные
и сомнительные пункты своей концепции. Однако даже в теперешнем своем виде его
работа, несмотря на указанные недостатки, содержит много ценного материала,
ставит целый ряд интересных вопросов, дает яркие и своеобразные выводы и безус¬
ловно будет использована не только узким кругом историков древнего Востока, но
и специалистами в других разделах исторической науки.
Д. Г. Редер
ГРЕЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ, Эсхил, Софокл, Эврипид. Переводы с
древнегреческого под ред. Ф. А. Петровского, ГИХЛ, 1950, 751 стр.,
цена 20 руб., тираж 10 000 экз.
•
Изучение античной литературы прочно вошло в программы литературных, фило¬
логических, педагогических и театральных вузов, а интерес к атому разделу литера¬
туры получил широкое распространение. Таким образом, целесообразность выхода
в свет книги, которая содержит хотя бы один из существенных разделов античной
литературы, не может возбуждать сомнения.
В рецензируемом сборнике из семи сохранившихся трагедий Эсхила даются че¬
тыре: «Прометей» — в переводе В. О. Нилендера и_С. М. Соловьева и трилогия «Оре-
стея» в составе трагедий: «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды», без указания пере¬
водчика; из семи полностью сохранившихся трагедий Софокла тоже даются четыре:
«Трахинянки», «Царь Эдип», «Эдип в Колоне» и «Антигона»— в переводе С. В. Шервин-
ского; наконец из 18 подлинных драм Эврипида даются тоже четыре: «Медея»,
«Ион», «Алкеста» и «Киклоп» — в"переводе И. Ф. Анненского. Перечисленные переводы
заключаются двумя статьями Ф. А. Петровского: 1) «Греческая трагедия» (стр. 685—
705), где дается характеристика социально-политической обстановки V в., а также
жизни и творчества трех великих трагиков, и 2) «Строение греческой трагедии»
(стр. 706—721), где дан обзор хода действия в приведенных трагедиях и указаны
их структурные части. В конце книги помещены его же «Примечания» (стр. 722—745)
ко всем помещенным трагедиям и «Указатель к примечаниям» (стр. 746—749).
Не вполне понятен принцип отбора произведений греческих трагиков в данном
сборнике. В самом деле, чем руководствовались издатели, отдавая предпочтение «Эдипу
в Колоне» и «Трахинянкам», например, перед «Электрой» или «Аяксом»? Особенно
же произвольность или случайность выбора видна в отношении к Эврипиду: из наи¬
более знаменитых произведений «трагичнейшего из поэтов» взята только «Медея»;
нет ни «Ипполита», пи «Ифигении в Авлиде», ни «Вакханок», ни «Геракла», ни «Элек¬
тры». При всем своеобразном интересе «Алкесты» и «Иона» по содержащимся в них
бытовым чертам, сближающим их с так называемой «новой аттической» комедией,
эти произведения никак не могут показать главной силы таланта Эврипида. В статье
Ф. А. Петровского (стр. 697) «Ион» назван трагедией показательной для творчества
Эврипида. Однако эта «показательность» очень односторонняя, а преимущества «Иона»
и «Алкесты» перед другими трагедиями Эврипида никак не объяснепы.
Переводы трагедий даны по различному принципу. Объяснения этому мы нахо¬
дим на стр. 704 сл.: «В большинстве случаев диалогические части драм переданы при¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
173
вычным нам размером — пятистопным ямбом, а сложные песенные размеры, которые
в греческой драме можно было бы вполне оценить только при наличии недошедшей
до нас -музыки, переведены более свободно разными размерами, употребительными
в античной поэзии, с учетом симметрии между строфами и антистрофами». Действи¬
тельно, принципы античной метрики, основанной на особых свойствах «музыкального»
ударения, настолько отличны от принципов современных европейских языков, что
было бы бесплодным трюкачеством воспроизводить художественные формы древне¬
греческого стихосложения экспираторно-тоническими средствами новых языков.
Впрочем, анонимный переводчик «Орестеи» старался сохранить средствами русского
языка видимость размеров греческого подлинника «Перевод «Орестеи»,— читаем мы
в объяснительной статье (стр. 705),— сделан и в диалогических и в хоровых частях
в соответствии с размером подлинника; поэтому в нем применен шестистопный, а не
пятистопный ямб и сохранены метры подлинника в хоровых частях».
Трагедии Эврипида даются в хорошо известных переводах И. Ф. Анненского.
Хотя эти переводы отличаются многими неточностями, однако они живо передают
основную мысль поэта и читаются легко. «Прометей» Эсхила воспроизводится в не¬
однократно издававшемся переводе С. М. Соловьева и В. О. Нилендера с небольшими,
певсегда удачными, изменениями.«Орестея» Эсхила и трагедии Софокла даны в новых,
нигде еще не печатавшихся переводах. Поэтому о них следует сказать подробнее.
Переводы фиванских трагедий Софокла являются переделками прежних перево¬
дов С. В. Шервинского, изданных им в 1936 г. совместно с В. О. Нилендером в так
называемых размерах подлинника. Сохраняя почти полностью прежнее понимание
текста, переводчик облек его в форму привычных нам стихов, и они хорошо читаются
и легко воспринимаются. Правда, он чрезмерно упрощает текст и допускает излишнюю
свободу, выбрасывая отдельные слова, заменяя одни образы другими, внося’дополни¬
тельные выражения и т. д. Посетовать можно на то,что некоторые места текста выкину¬
ты в угоду гиперкритическим соображениям переводчика. Хужс’всего то, что читатель
даже не предупрежден об этом. Много таких случаев^есть в «Царе Эдипе», именно
в ст. 356—368 подлинника, между 360 и 361 перевода1, выброшен целый монолог
Тпресия в ст. £47—462 (между ст. 438 и 439), ст. 1035 сл. (после ст. 1009), ст. 1280 сл.
(после ст. 1257), ст. 1397 (после ст. 1367), ст. 1393 (после ст. 1368), ст. 1515—1523
(после ст. 1483).
Встречается немало ошибок и в понимании текста. Так, например,[в «Царе Эдипе»,
ст. 143^ (ст. 143) переводится: «молитвенные ветви отложив», тогда как в под¬
линнике οίραντες — «взяв» (буквально «подняв»). Древний обычай требовал класть па
алтарь молитвенные ветви в знак мольбы; но если мольба уважена, как в данном слу¬
чае, просители уносили с собой возложенные ветви. Там же, ст. 594 сл. (ст. 566 сл.)
переводится: «Еще не столь я оскудел умом, чтоб новых благ и пользы домогаться».
Это совсем не ‘соответствует подлиннику — άλλα χρήζειν, ή τά συν χέρδει χαλά
«...чтобы желать иного, чем прекрасное, связанное с выгодой». Там же, ст. 822 сл.
(ст. 798 сл.): «Я ль не изверг? Я ль не безбожник? Убежать бы мог...» А в подлиннике:
εί με χρή φυγεΐν — «еслп я должен уйти в изгнание». Там же ст. 1400 сл. (ст. 1369 сл.)
переведены: «Вы (три дороги) кровь мою горячую испили,— ее я пролил собственной
рукой». Получается впечатление, будто Эдип сделал попытку самоубийства! Встав¬
лено слово «горячую», но пропущено слово^ πατρός — «отца»: «вы испили пролитую
моими руками родную кровь отца». Речь идет о том, что на перепутье трех дорог
Эдип убил отца своего Лая.
В трагедии «Эдип в Колоне»,’ ст. 547 сл. (ст. 544 сл.) переводится: «Я пред зако¬
ном чист: убийца,— я сам не ведал, что творил». В подлиннике же говорится: «(Да,
я убил), ведь иначе те, кого я убил, убили бы меня. Все-таки я чист, пошел на это
дело без умысла». Там же, ст. 525 (ст. 518): «Мой город, сам того не зная, меня связал
1 Везде в ссылках на места подлинника мы пользуемся нумерацией подлинника,
а в скобках отмечаем нумерацию стихов перевода.
174
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
преступным браком», а в подлиннике: «Меня, ничего не знавшего...» Там же, ст. 717
сл. (ст. 747 сл.) переводится: «Его (т. е. корабль) сопровождала стая дев тысяченогпх,.
нпмф лазурных — Нереид». В подлиннике: ¿натортоЗсоч Кг)рт)8с1^ ахоХоидо?: «Он
(корабль) — спутник Нереид, имеющих сотню ног». Эпитет «стоногие» будет понятен,
если иметь в виду, что по мифологии Нереид было 50, следовательно, в общем у них
было 100 ног. Но всего удивительнее, что Посейдон, сын Крона и, следовательно,
Кронид или Кронион, как и брат его Зевс, оказался в переводе сыном Крониопа —
ст. 712 (ст. 736)!
В общем, однако, все эти недочеты переводов С. Б. Шервипского,— а их можно
указать немало,— носят более или менее частный характер и могут быть выправлены
при дальнейших изданиях. Но этого нельзя сказать о переводе «Орестеи». Вообще-то
язык Эсхила, как отмечали уже и древние, например, Аристофан, представляет много
трудностей своим исключительным богатством образов, величавостью речи, обилием
многосложных и старинных слов, и это крайне затрудняет перевод. Но независимо
от этих объективных трудностей переводчик часто игнорировал точный смысл под¬
линника и вносил в текст перевода много лишнего. Не имея возможности проследить
это шаг за шагом даже в главных чертах, остановимся на некоторых особенно пока¬
зательных случаях.
Вот несколько примеров из «Агамемнона». Ст. 222 сл. переводится: «Умыслив
зло, смертный смел: одержит (? — С. Р.) недужный дух жестокая ярость». Неясен
смысл и не передано содержание подлинника, в котором находим следующее: «Смерт¬
ных делает смелыми полное гнусных мыслей злосчастное безумие, первый источник
бедствий». Там же ст. 452 сл. переводится: «Сколько теней окрест Трои блуждает
тех героев, что крепко спят в чужедальной могиле». Буквальный перевод этого места
следующий: «А некоторые прекрасные видом люди имеют могилы там, около стен земли
Идионской; вражеская земля скрыла своих владетелей (т. е. победителей.— С. Р.)»*
Таким образом, в разбираемом переводе появились «тени», которых в подлиннике нет:
«чужедальная могила» заменила собой полное глубокой иронии выражение подлин¬
ника, что земля врагов скрыла в себе своих победителей. А стихи 1313 сл. выки¬
нуты переводчиком, как неподлинные, без всякой оговорки. »
Совершенно искажена пара строф в «Агамемноне», ст. 160—175, знаменитое славо¬
словие Зевсу:
«Жив бог.
Сущий жив. Коль имя «Зевс»
Он приемлет, к Зевсу песнь
Воскрыляется мол.
Все пытал и взвесил я:
Легковесно было все.
Зевс, мне прибемсище, снимет единый с души скорбь,
Отогнав от сердца страх.
Кронос,
Старых былей древний царь,
Необорной силой лют,
Прежде славный, днесь забвен:
Он вознесся — и поник. Мощь Сильнейший превозмог.
Гимны победные Зевсу воспойте: ему власть!
Мудрость мудрых — Зевса чтить.
Сличение разбираемого перевода с подлинником показывает, что здесь перевод¬
чик пропустил имеющуюся в подлиннике оговорку к имени Зевса: «кто бы он ни был»,
придающую выражению философский смысл: это не Зевс народной греческой религии,
а создание философской мысли — образец так называемого «генотепзма». Вот как
выражено это место в подлиннике: «Зевс, кто бы он ни был, если ему угодно называть¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
175-
ся этим именем, я так ого и призываю. Все взвешивая, ничего я нс могу сравнить
с Зевсом, кроме него самого, если нужно подлинно выкинуть из мыслей напрасное
бремя. И про того, кто ранее был велик, киля всепобеждающей дерзостью (разумеется
Уран.— С. Р.), не будут даже и говорить, что он был прежде. А тот, кто был после
(разумеется Кронос.— С. Р.), погиб, встретив более сильного борца (т. е. Зевса.—
(7. Р.). Но кто искреппс пост победные песни в честь Зевса, тот обретет подлинную
мудрость». Исключения, допущенные переводчиком в этом месте, опасны в том от¬
ношении, что создают у читателя совершенно неверное представление о религиоз¬
ных взглядах Эсхила, идущее вразрез с пониманием Маркса1. С другой стороны, во
второй части приведенного места разбираемый перевод вносит имя Кроноса там, где
поэт имеет в виду Урана, и сводит развитие божеских сил к смене двух поколе¬
ний — Кроноса и Зевса, совершенно упустив родоначальника их — Урана.
В «Эвменидах» искажена вся замечательная речь Афины. Вот отдельные места
из пес (ст. 773 сл.);
Священный уэ/сас будет наводить спала
И страх вины, с ним соприродный, день и ночь
На весь народ мой. Новшеством праправнуки
Сих чар да не нарушат!
В подлиннике (690 сл.) находим иное: «На нем (т. е. на холме Ареопага, как выс¬
шем судилище.—■ С. Р.) благоговейно граждан и сродный с ним страх будут и днем
и ночью удерживать граждан от преступлений, если сами граждане нс будут новше¬
ствами искажать — ¿K'.v-aivoúvTojv (вариант — Ka-paiviv-ruv: нс будут портить)
законов». Ясно, что смысл всего ме.ста не передан. Прибавим к этому: «уголовный суд»
вместо «суд за пролитую кровь» — ст. 682 (ст. 764); «сбор присяжных» вместо «совета
судей» — стр. 684 (ст. 766); «многобашенный» вместо «высокий» — ст. 688 (ст. 769);
«служительниц Арея» вместо «приносили жертвы Арею» — ст. 689 (ст. 771); «изверг¬
нуть не ревнуйте, что внушает страх», вместо «(советую) не изгнать из города всякий
страх» — ст. 698 (ст. 780); «с новосельем вас поздравляю» — вместо «привет и вам» —
ст. 1003 (ст. 1109) и т. д.
Ко всему этому и язык перевода отличается крайней вычурностью. То и дело мы
встречаем выражения вроде следующих в «Агамемноне»: ст.-31: «плясать предславне»;
ст. 44: «сильный упряг Атридов» вместо «чета Атридов»; ст. 157: «по трапезе орлей»;
ст. 793: «сорадуясь льстиво»; ст. 821: «пожарищем»; ст. 1224: «ложницы царевой вор»,
ст. 1256: «какою огневицей ты знобишь меня?» и т. д. Мы вправе, кажется, сказать,,
что переводы такого рода не только не дают правильного представления об оригина¬
ле, но даже, как мы указывали, содержат вредное направление. Мнимые размеры
подлинника только осложняют язык и затемняют содержание.
Не Удовлетворяют нас также и заключительные статьи Ф. А. Петровского.
Тема взята большая, а места отведено слишком мало, особенно для первой, наиболее
важной статьи,— 19 страниц, так что автор вынужден ограничиваться лишь общими
моментами. В статье дается сначала характеристика социально-политических условий
V в. до н. э. (стр. 685 сл.), потом обзор происхождения драмы пз корней лирической
поэзии. Затем следует характеристика творчества трех великих трагиков (стр. 693—
698) и биографические и литературные сведения о них (стр. 698 —700). Эти сведения
крайне отрывочны, неясны, а частью и неверны. Если есть сведения, что какой-то
Софокл (трагпк ли? ·— С. Р.) был членом совета 10 пробулов в 411 г., можно ли кате¬
горически утверждать, что трагпк Софокл «принимал участие в олигархическом пере¬
вороте 411 г.» (стр. 699)? А что дают читателю такие характеристики трагедий: «Аякс—
па сюжет троянского цикла сказаний»,«Филоктст—на тему троянских сказаний» тг т.и.?
Можно ли говорить о «законах построения драмы» (стр. 700), когда совершенно яп о,
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, стр. 12.
.176
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
чю сама драма еще только устанавливалась? Можно ли говорить в отношении теат¬
ра V в. о «сцене, на которой выступали только актеры», и о «помосте для актеров»
и т. д. (стр. 700 сл.)?
Напрасным и даже ошибочным является стремление ео что бы то ни стало демо¬
кратизировать отношение Софокла к трудовому народу. «Наблюдая грандиозные
работы,— говорит автор (стр. 695),— развернувшиеся во времена Софокла в Афинах,
греческий трагик, само собою разумеется, увидел и оценил тот трудовой народ, ру¬
ками которого воздвигалось здание афинского государства». В подтверждение своей
мысли автор ссылается на образы второстепенных действующих лиц — пастухов, слуг
и рабов в его трагедиях. Однако нетрудно заметить, что в их воспроизведении у Со¬
фокла имеется немалая доля юмора и иронии: Софокл показывает их наивное свое¬
корыстие, например, в образах Стража в «Антигоне», коринфского Вестника в «Царе
Эдипе», Вестника в «Трахинянках». Автор статьи доходит даже до утверждения, что
они являются «существенными пружинами действия»; «не будь их (Лиха и Вестника),
Деянира не решилась бы послать Гераклу свой роковой дар», в «трагедии «Эдип-царь»
перелом всего действия определяется рабом Лая и Вестником из Коринфа» (стр. 696).
Нечего и говорить, что, как ни живы эти образы, все-таки такое утверждение является
преувеличенным и не имеет достаточного основания. В другом месте автор впадает
в еще более грубую ошибку, говоря, будто в эпоху Перикла «труд становится необ¬
ходимым для свободных людей так же, как участие в государственной деятельности
для афинских граждан» (стр. 687). Это совершенно расходится с нашими представле¬
ниями, что по мере возрастания количества рабов в Греции падала производительность
труда свободных. Ведь именно «рабство...* сделало труд свободного гражданина пре¬
зренным».
Есть неправильности и в объяснении происхождения драмы. Она выводится толь¬
ко из дифирамба, который «для всего этого являлся удобной формой творчества»
(стр. 691 сл.)! Ни слова не сказано о драматических элементах в народной песне. Далее,
говоря о роли культа Диониса, автор не выходит из рамок абстрактных рассуждений
и не привлекает богатого материала культурных пережитков.
Существенным пробелом с точки зрения рядового читателя является отсутствие
каких бы то ни было данных о мифах, положенных в основу отдельных трагедий, да и
примечания в конце книги слишком кратки, чтобы уяснить читателю смысл отдельных
мест. С другой стороны, почти совершенно устранив из текста театральные ремарки,
которыми некоторые переводчики иногда действительно злоупотребляют, издатели
данной книги впали в другую крайность. Понятна ли неподготовленному читателю
без предварительного объяснения, например, начальная сцена «Царя Эдина» — при¬
сутствие молящей толпы с молитвенными ветвями в руках или появление слепого
Тиресия в сопровождении мальчика-поводыря и слуг Эдипа, или, в конце трагедии,
появление перед слепым Эдипом Антигоны и Иомены? Догадается лп сразу читатель,
что в «Трахинянках» Лих приходит с толпой пленниц? п т. д.
Наконец, е научной точки зрения существенным недостатком является отсутствие
библиографии и каких-либо указаний относительно редакции текста, положенной
в основу переводов. Последние особенно необходимы ввиду весьма субъективного
отношения переводчиков к сохранившимся текстам.
Заключая нашу рецензию, мы должны сказать, что хотя издатели поставили
себе важную и весьма нужную задачу, но выполнение ее со многих точек зрения остав¬
ляет желать очень многого.
Проф. С. И. Радциг
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
177
ЭСХИЛ, Прометей закутий. Перевод с греческого и комментарии
Б. Тена. Вступительная статья А. И. Белецкого. «Искусство», Киев,
1949 (на украинском языке).
«Прометей — самый благородный святой и мученик в философском календаре»,—
так Маркс охарактеризовал идейный и исторический смысл бессмертного образа,
данного Эсхилом в его трагедии «Прометей прикованный». Трагедия о мифическом
титане-богоборце, спасшем человечество от гибели тем, что дал ому огонь, мысль,
культуру, знание, стремление и надежду,— одно из самых замечательных произве¬
дений античной поэзии, глубоко интересующее и волнующее нашего советского чи¬
тателя. Об этом исключительном интересе говорят многократные русские переводы
«Прометея прикованного», вышедшие у нас за последние годы в различных изданиях.
Рецензируемый нами полный украинский перевод трагедии с греческого под¬
линника появляется впервые за все время существования украинской литературы.
Предпосланное трагедии большое (на 90 страниц) введение акад. А. И. Белец¬
кого — исследование, далеко выходящее за рамки обычной вступительной статьи.
В нем обсуждаются не только вопросы историко-философского и социально-полити¬
ческого смысла трагедии, но и связанные с пониманием ее некоторые общие проблемы
литературоведения. Отвергнув буржуазные абстрактные, идеалистические толко¬
вания, А. Белецкий рассматривает «Прометея прикованного» в конкретно-истори¬
ческой обстановке Афин семидесятых годов V в. до н. э. Борьба между аристократией
и демократией привела тогда к временному поражению последней и к изгнанию ее вож¬
дя Фемистокла. Трагическая судьба этого лидера афинского демоса, смелого деятеля
не только в области политики, но и в области военно-морских, технических и иных
нововведений и преобразований (в частности, в кораблестроении и рудоразработках),
могла послужить для Эсхила идейным «толчком» к переосмыслению древнего мифа
о Прометее. Это, однако, отнюдь не значит, что в образе Прометея воплощен Феми-
стокл. Такое понимание было бы вульгаризацией. Смысл образа несравненно шире.
Здесь поэтически обобщены прогрессивные стремления демоса, здесь отражен глу¬
бокий драматизм его борьбы против реакционных сил, сковывающих исторически
прогрессивные начинания (стр. 57). Общественно-политическими соображениями,
а также сопоставлениями мифических свершений Прометея (в трагедии Эсхила)
с исторической деятельностью Фемистокла автор статьи по-новому обосновывает эту,
уже, правда, не новую, гипотезу. Он показывает, что «образы мифа поэтом выбирались
не случайно: Эсхил выбирал те, которые помогали ему осознать окружающую его
действительность, активно на нее реагировать» (стр. 62).
Как же Эсхил осознавал эту борьбу демократии с аристократией и как он на нее
реагировал? «Отец трагедии» не был сторонником демоса — субъективно, значит,
Эсхил не на стороне Прометея. «Но гениальный художник, великий гуманист, он
с такой «объективностью» дал возможность высказаться той стороне, взглядов которой
он, как общественный деятель, не разделял, что мы принимаем эти высказывания,
не думая о «субъективных» намерениях поэта» (стр. 63). Подобное расхождение наме¬
рения автора с объективным смыслом произведения — явление, иногда имеющее
место в мировой литературе. А объективное содержание трагедии, направленное
против произвола и деспотизма, «против всех небесных и земных богов» (М а р к с),
против всего того, что враждебно человечеству и его культуре, глубоко революци¬
онно. Такова в общих чертах концепция А. Белецкого.
При недостаточности сведений, которыми мы располагаем о политической био¬
графии Эсхила, при наличии лишь десятой доли из всех созданных им трагедий, при
неясности содержания двух несохранившихся частей трилогии, к которой относится
«Прометей прикованный», считать эту концепцию совершенно бесспорной, конечно,
не приходится. Несомненно, советским историкам античной литературы предстоит
еще большая работа над марксистским освещением сложных проблем эсхиловой тра¬
гедии. Но из различных толкований «Прометея прикованного» объяснение, данное
А. Белецким, кажется наиболее надежным, наиболее убедительным и вероятным.
12 Вестник древней истории, № 1
178
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Касаясь вопроса о принадлежности «Прометея прикованного» Эсхилу, автор-
статьи справедливо отвергает доводы, по которым некоторые буржуазные эсхиловеды
исключают эту трагедию из числа произведений великого драматурга. Изымая тра¬
гедию из творчества Эсхила, они тем самым развязывают себе руки для того, чтобы
ее обеднить, чтобы опорочить и дискредитировать ее высокий социальный и философ¬
ский смысл. Изъятие ее из поэтического наследства великого трагика нужно буржу¬
азным филологам для того, чтобы расправиться с революционным произведением,
чтобы снизить высокое идейное и художественное звучание его. Но соображения
этих буржуазных эсхиловедов грубо тенденциозны и совершенно несостоятельны, а
их утверждения и выводы в корне неверны.
Весьма показательно, что подготовка этой расправы над «Прометеем прикован¬
ным» началась в конце прошлого столетия, т. е. тогда, когда буржуазия становилась
империалиЗ¥йческой, наиболее враждебной всей передовой науке и культуре, рево¬
люционным начинаниям и стремлениям, воплощенным в образе титана-богоборца.
В статье А. Белецкого этот важный хронологический момент упущен; упущены и
некоторые другие моменты, весьма интересные для трактовки эсхиловой трагедии
в буржуазной классической филологии. На вопросе об исключении «Прометея прико¬
ванного» из поэтического наследства Эсхила стоит вкратце остановиться.
Поход против трагедии Эсхила открыл в 1896 г. немецкий формалист Бете. Рас¬
смотрев сложную метрику «Прометея прикованного», где ямбический триметр «без
всякого основания» чередуется с анапестом и где имеется также «незаконный» бакхи-
ческий стих, Бете делает вывод, что «такое поппури в древней трагедии неслыханно
н в высшей степени бесстильно» п что произведение Эсхила переработано в двадцатых
годах V в. (через 50 лет после его создания). Идейно-философской стороны трагедии
Бете как будто и не касается. Он как будто делает только формальпые наблюдения
и заключения, но суть их тем нс менее ясна: если «Прометей прикованный» дошел
до нас в переработке «бездарного литературного ремесленника», нссмыслящего хал¬
турщика» (verständnisslosen Stümpers), то велика ли ее цена? Не говоря об идейном
содержании трагедии, Бете, по сути, только не договаривает.
За этой попыткой снизить трагедию Эсхила следует ряд других: немецкий фи¬
лолог Вакернагель приходит на помощь Бете своими наблюдениями над языком
«Прометея прикованного», в котором обнаружил несколько больше (на четыре), чем
в других драмах Эсхила, форм так называемого результативного перфекта. Идет под¬
готовка и накопление и иных «улик» — не только за то, что произведение перерабо¬
тано, но и против первоначального авторства Эсхила. За изъятие «Прометея прико¬
ванного» из поэтического наследства великого трагика выступил во всеоружии этих
улик Герке (1911 г.). Его рассуждения — сплошная формалистическая казуистика,
для представления о которой достаточно привести лишь последнее его соображение,
почему все же в древности не сомневались в принадлежности трагедии Эсхилу: «Про¬
метей прикованный» просто оказался в одном переплете с эсхиловой трагедией «Про¬
метей освобожденный» и потому был причислен к произведениям знаменитого дра¬
матурга... А раз это так, то «Прометею прикованном}-» можно вынести такой при¬
говор, который никто из буржуазных филологов не отважился бы раньше высказать.
Эта трагедия лишена подлинной глубины поэтической мысли и лирического настрое¬
ния; она художественно бледна и немощна. Так характеризуется одно из величайших
созданий греческого гения.
Интересно, что по другим, но тоже формальным, мотивам круппейший из буржу¬
азных знатоков Эсхила Виламовиц-Меллсндорф отверг эти соображения Бете и Герке.
В частности, об исходном формальном доводе их — о необычной метрической ком¬
позиции монолога прикованного титана — Виламовнц говорит с едким и вполне спра¬
ведливым сарказмом: «Если б поэт счел нужным дать здесь десять триметров и две¬
надцать анапестов дважды, тогда критики с восхищением регистрировали бы эллин¬
скую симметрию, а что в стихах написано, было бы для них неважно; как может ти¬
тан на распятии петь симметричные песни,— над этим вопросом они но задумываются.
А так они утверждают, что стихи никак Эсхилу принадлежать не могут».
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
179
Изымание «Прометея прикованного» из творчества Эсхила продолжалось: Виль¬
гельм Шмидт довершил в специальном большом и насквозь формалистическом иссле¬
довании (1929 г.) ревизию трагедии, а Порциг в своей работе об Эсхиле уже и не счи¬
тает нужным на ней останавливаться: будто бы «фигурой умолчания» можно изба¬
виться от образа Прометея, образа, в котором «сочетались гармонически ratio и
intuitio» (М. Горький) борьбы за счастье человечества.
А. Белецкий правильно вскрывает классовый смысл этого похода буржуазной
филологии против бессмертной трагедии Эсхила, но истории вопроса он не излагает,
хотя в такой большой статье это можно и нужно было сделать. Рассматривая обшир¬
ную галлерею послеэсхиловых «Прометеев», А. Белецкий отвергает компаративист¬
скую теорию «вечных образов», пресловутую поэтику «бродячих сюжетов» Веселов¬
ского и приходит к заключению, что «многие Прометеи в буржуазных литературах
Европы были только однофамильцами античного предка» (стр. 94). Нужно заметить,
что «однофамильцы» Титана были в поэзии и добуржуазного периода.
Из античной литературы автор вступительной статьи касается Прометеев в
«Птицах» Аристофана и диалогах Лукиана, а также некоторых упоминаний об этом ти¬
тане у Горация и Овидия,но почти не останавливается на идеологической борьбе в древ¬
ности вокруг темы, которой посвящена трагедия Эсхила. А между тем уже тогда были
хвалители и хулители дела Прометея и не только в тех произведениях, где о нем го¬
ворится прямо, но и в таких, где имя Прометея не упоминается, как, например, в ле¬
генде о смене веков от гесиодовой версии до интерпретации ее в псевдосенековой
«Октавии» и произведениях поздней античности.
В литературе нового времени автор статьи резко отграничивает прогрессивную
и революционную «Прометеану» (произведения Гердера, Гете, Шелли, Байрона и др.)
от регрессивных интерпретаций образа, идущих от реакционных романтиков Шлс-
геля и Леопарди до фашистского циника Андре Жида. Вряд ли здесь к «различным
мелким поэтам», писавшим о Прометее, следовало причислить Карла Шпиттелера.
В приведенную А. Белецким весьма обширную «Прометеану» нужно было включить
и имеющееся в русском переводе произведение Липиннера «Освобожденный Проме¬
тей».
Исключительный интерес представляет впервые собранная А. Белецким русская
«Прометеана». Здесь просмотрены не только поэтические произведения совершенна
различного идейного содержания («Прометеи» Губера, Бенедиктова, Огарева,
Я. Полонского, декадентов и символистов Минского, Вяч. Иванова и др.)> но и
ценные суждения революционно-демократической критики (Белинского, Герцена,
Писарева). Русская «Прометеана» прослеживается автором статьи от замечательных
стихов Ломоносова в его поэме «О пользе стекла» — стихов, исполненных пафоса
науки и перекликающихся с приведенными в начало нашей рецензии словами
Маркса о Прометее:
...Не свергла лъ в пагубу паука Прометея,
Нс злясь ли на него Hceeoicd свирепых полк
На знатны вымыслы слоэ1сил неправый толк?
Как много таковых примеров мы имеем,
Что зависть, скрыв себя под святости покров,
И груба ревность в ней, на правду строя ков —
От самой древности воюют многократно.
Чем много знания погибло безвозвратно!
Не менее интересным является данный А. Белецким свод украинских «Проме¬
теев», начинающийся здесь вступительными стихами поэмы Шевченко «Кавказ»·
и доведенный через стихи Ивана Франко, Леси Украинки, Павла Тычины п др. до поэ¬
мы Андрия Малышко, названной именем Титана. Богатый фактический материал
освещается меткими наблюдениями и замечаниями, которые А. Белецкий делает
о каждом из названных здесь Прометеев и «однофамильцев» Титана.
12*
180
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Приходится сожалеть, что в такой ценной статье допущены опечатки в датах и
названиях некоторых произведений, а также кое-какие неточности: «Амрак» вместо
«Амран», год создания «Финикиянок» Фриниха 970 вместо 476 (стр. 50); 1586 г. вместо
1856 г. (прим, на стр. 68); реформа Эфиальта отнесена к 458 г. вместо 461 г. (стр. 16)
и др.
Передача «темного» языка и сложной поэтики Эсхила потребовала от перевод¬
чика тонкого понимания стиля и большой работы. Б. Тен прекрасно разрешил эту
трудную задачу. Из богатейшей сокровищницы украинского языка он взял слова
и сочетания, передающие с возможной адэкватностыо сурово-лапидарную и возвы¬
шенную речь поэта, не злоупотребляя при этом ни архаизмами, ни лексическим но-
вотворчеством. Стоит сверить с подлинником хотя бы только первый монолог распятого
титана, чтобы в этом убедиться. Не следовало только переводчику тут снабжать
обращение Прометея к смеющимся волнам моря примечанием о «разительном кон¬
трасте между страданиями Прометея и холодной, равнодушной красотой природы»,
который Эсхил здесь будто имел в виду подчеркнуть. Такая философия была чужда
древнему трагику, и такое противопоставление появилось в более позднее время.
Не совсем точную передачу переводчик допускает только изредка, выбирая не¬
достаточно близкий синоним. Так, например, θεμερώπις («почтительная», стих. 134)
и πελώρια (здесь — «великая», стих 151) переведены одним и тем же эпитетом «святой»;
ζημία (укр. «кара», стих 330) переведено свободно «дяка», хотя точная передача зна¬
чения — «кара» не нарушила бы размера стиха. Иногда, стесненный размером, ко¬
торый в переводе везде выдерживается1, он выпускает слово и тем самым ослабляет
смысл переводимого: так, в стихе 966 выпущено слово «твое», имеющееся в подлин¬
нике (σης, твоей), и рабское служенье Гермеса, о котором, клеймя холопство бо¬
жественного посланца, говорит Прометей, в переводе заглушено. Добавленный здесь
переводчиком эпитет «непдне» этот пробел не восполняет. В стихе 944 не воспроиз¬
ведена горькая едкость Прометея, о которой сказано в греческом подлиннике (τόν
πιχρώς ύπέρπιχρον).
Но, повторяем, такие недостаточные соответствия весьма редки в переводе тра¬
гедии, и совсем избежать их, пожалуй, было невозможно. Они являются исключе¬
ниями в общем добросовестнейшем следовании оригиналу. Мы тут не имеем тех воль¬
ностей, которые допущены в некоторых других переводах «Прометея прикованного».
При этом верность подлиннику отнюдь не сказалась сковывающими образом на необ¬
ходимой творческой самостоятельности, изобретательности и гибкости перевода.
В целом и смысл и поэтический стиль трагедии воспроизведены Б. Теном с несомнен¬
ным талантом.
В качественно новом фольклоре советского народа, чей героический творческий
труд «не только возрождает, а превышает старинную легенду о подвигах Геркулеса
и богоборца Прометея»1 2, древний миф, переработанный и углубленный Эсхилом, нашел
особое преломление и понимание.
Первый полный украинский перевод «Прометея прикованного» нельзя не отметить
как еще один радостный факт расцвета украинской советской литературы, претво¬
ряющей в свое достояние лучшие создания классического поэтического наследства.
Н .· Сахарный
1 Условно, так как наша метрика не соответствует метрике греческого стиха.
2 М. Горький, Литературно-критические статьи, М., 1937, стр. 487.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
181
АРХИТЕКТУРА ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ. Под общей редакцией
В. Д. Блаватского, В. Ф. Маркузона, Б. П. Михайлова, В. Н. Сарабьянова
и Е. Г. Чернова. Изд. Академии архитектуры СССР, стр. XIX-j-348
и 160 табл., М., 1949, цена 35 руб., тираж 10000.
Первый том пособия по всеобщей истории архитектуры «Архитектура древнего
мира» (доклассового и раннеклассового общества) был опубликован в 1944 г. В 1948 г.
вышла 2-я книга II тома (об архитектуре древнего Рима), а в 1950 г. читатели полу¬
чили 1-ю книгу этого же тома, посвященную архитектуре древней Греции.
Такое широко задуманное и долго подготавливаемое коллективное издание появ¬
ляется впервые в архитектурной науке. В сравнении с прежними трудами первые книги
«Всеобщей истории архитектуры» отличаются рядом преимуществ: устранены неко¬
торые очевидные недостатки буржуазного искусствоведения, как, например, вель-
флинская теория видения и др.; собрано много архитектурных фактов, сделан ряд
попыток представить их по-новому и т. п. И все же вышедшие тома еще отстают от
современных требований и возможностей марксистско-ленинской науки из-за отсут¬
ствия разработки определяющих вопросов истории и теории архитектуры и неудо¬
влетворительного состояния критики в этой области. В архитектурной науке до сих
пор не установлено единой методологии исследований, не уточнены содержание пред¬
мета, его границы и взаимосвязи со смежными техническими и общественными ди¬
сциплинами. Этим и надо объяснить, что в рецензируемой части пособия нет цельно¬
сти , мало использованы достижения ранее изданных книг и не только повторены
некоторые их недостатки, но кое-где и возобновлены уже прежде отброшенные
устарелые вгляды.
Книга открывается большим «Предисловием» проф. В. Н. Сарабьянова ко всему
II тому. За ним следует «Введение» с общими сведениями об античной Греции и такой
периодизацией древнегреческой архитектуры, которой соответствуют и деления из¬
ложения: 1. древнейшая (гомеровская) эпоха; 2. архаическая эпоха VII—VI вв.
3. классическая эпоха V—IV вв. и 4. эпоха эллинизма III—I вв. Первые три части
написаны Н. Е. Роговиным, В. Ф. Маркузоном и С. И. Сахаровым; четвертая —
Н. Е. Роговиным при участии М. М. Кобылинойи С. А. Кауфман, «Введение» к ней —
В. Д. Блаватским.
Во вступительной главе первой части «Зарождение греческого зодчества» дан
очерк общего развития архитектуры героической эпохи; в следующей главе описаны
святилища и храмы (Аполлона на о. Фере, Артемиды Орфии в Спарте, храмов Дре-
роса и Принии), а также модели из Аргоса и Перахоры.
Во второй части дана характеристика греческих архитектурных ордеров, их
системы и композиции с описанием обломов. Затем в двух главах довольно подробно
описаны постройки: 1) дорического ордера (храмы в Олимпии, Фермосе, Кирене,
Сиракузах, Селинунте, Пестуме, Коринфе, афинском Акрополе, Дельфах и др.)
и 2) ионического ордера (в Неандрии, на Самосе, в Эфесе, Дидимах и др.). В по¬
следней главе указаны данные об общественных сооружениях и ансамблях.
Третья часть занимает основное место в книге (стр. 103—258). Глава «Греция
в эпоху расцвета» содержит очерк истории культуры и строительной техники Афин
того периода. В главе «Архитектура первой половины V в до н. э.» даны общая оценка
архитектуры и описания храмов на Эгине, Сицилии, Олимпии и Пестуме. В главе
«Архитектура второй половины V в. до н. э.» собраны сведения о сооружениях афин¬
ского акрополя, других памятниках Аттики (храмы в Рамнунте, на Сунии, в Элевсине),
Пелопоннеса, Ионии и Великой Греции. Затем, после главы «Город и жилище класси¬
ческой эпохи» с описанием возникновения «регулярной» планировки городов, архи¬
тектуры жилищ, некрополей и парков V—IV вв. до н. э., следует глава об «Архитек¬
туре IV в. до н. э.», где собраны материалы о театрах, общественных зданиях и храмах
Пелопоннеса (Эпидавр, Мегалополь, Тегея, Немея и Олимпия), монументах и куль¬
товых зданиях Малой Азии (гробницы в Книде и Мавзола в Галикарнасе, храмы
в Сардах, Эфесе и Приене), общественных постройках в Аттике. .
182
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
В начале IV части дан очерк истории и архитектуры эллинистического мира-
Затем следуют главы с фактическим материалом об эллинистических городах и па¬
мятниках в Малой Азии (Приона, Псргам, Милет, Эфес), на Эгейских островах (Са-
мофрака и Делос), в континентальной Греции (Афины, Дельфы, Пелопоннес), и Си¬
цилии, Египте и Сирии. Помимо 376 рисунков в тексте и 6 карт, к нему приложены 160
таблиц с фоторепродукциями и ряд указателей.
Остановимся на некоторых из основных идейно-теоретических и методологических
вопросов, затронутых в книге. Таковы, например, трактовки исторического процесса
в древности, оценка социальной роли архитектуры, вопросы о генезисе греческого
ордера и развитии «регулярного» градостроительства.
Автор «Предисловия» поставил перед собой важнейшую проблему: «Изучая архи¬
тектуру разных времен и народов, постигая закономерности ее развития, в конечном
счете, в причинной связи с закономерностями той экономической базы, на которой
она возникает, мы ставили перед собой задачу большого значения: выяснить, что
из античного зодчества может быть нами уг наследовано
и почем у?» (ст. XVII, разрядка моя.— Г. П.). Но ответа на эти важнейшие во¬
просы в книге нет. Автор выражается весьма неточно: унаследовано нами все, что
было соэдано в прошлом и сохранилось от него, но использовано практически мо¬
жет быть далеко не все. Именно выяснение того, что может быть использовано из
античного опыта и почему, а особенно, как должно быть использовано, и состав¬
ляет сущность проблемы отношения к наследию. Кроме того, повидимому, архи¬
тектура не только «возникает» на экономической базе, но является и одним из ее
составных элементов. Автор относит архитектуру полностью к надстройке, что вряд
ли правильно. Это также один из основных вопросов архитектурной науки, подле¬
жащих глубокому обсуждению.
Здесь же автор «Предисловия» неправильно комментирует и небрежно цитирует
Маркса, говоря: «Маркс поэтому и писал о греческом искусстве и эпосе, что они
не только «связаны с известными] формами развития», но и продолжают еще «до¬
ставлять нам художественное наслаждение и, в известном смысле, сохраняют значе¬
ние нормы и недосягаемого образца» (стр. XVIII). Но ведь Маркс отмечает, что труд¬
ность заключается не в том, чтобы понять, что греческое искусство и эпос связаны
с известными формами общественного развития, но в понимании того,
что они еще продолжают доставлять художественное наслаждение и сохраняют в
известном смысле (т. е. относительно, а не абсолютно) значение нормы и недосяга-
моего образца.
В «Предисловии» обнаруживаются и другие небрежности. Например, там гово¬
рится: «Греческое и римское античное искусство — поэзия, драма, скульптура, архи¬
тектура -— в эпоху классики почти не знает мелких, социально незначительных тем.
Вся мифология отражает родовой строй в противоречиях его развития» (стр. XVIII).
Связь классического искусства с мифологией сначала как «почвой», а затем как «арсе¬
налом», указанная Марксом, здесь явно искажена. Ведь большим социальным содер¬
жанием искусства, его основной темой «в эпоху классики» (с использованием старых
мифологических сюжетов и форм) было отнюдь не отражение противоречий родового
строя, но отражение нового содержания и новых противоречий античного рабовладель¬
ческого общества и борьбы с пережитками старого.
В «Введении» неправильно охарактеризован древнейший период истории Греции,
причем утверждается, что у Гомера отражена «эпоха разложения родового строя и
перехода к классовому обществу, к античному рабовладельческому государству»
(стр. 7). Но Энгельс считал, что в эпосе отражен высший расцвет первобытно-общин¬
ного строя и лишь начало его упадка, что предшествовало эпохе перехода к госу¬
дарству.
Характеристика архитектуры гомеровской Греции основана на упоминаниях
построек в «Илиаде» и «Одиссее» и археологических данных о некоторых сооружениях
VIII и даже VII вв. до н. э. (храм в Принии),хотя они относятся уже к периоду архаики.
В главе «Жилой дом древнейшего периода» произвольно скомбинированы цитаты и
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
183
■ссылки па гомеровский эпос и Гомеровские гимны, тогда как гимны относятся к VII—
VI вв. до н. э. К тому же взятые из этих текстов упоминания домов басилевсов и их
хозяйственных усадеб используются для характеристики типичного жилого дома ря¬
дового эллина героической эпохи. Таков рассказ из XIV песни «Одиссеи» о скотном
дворе со сторожевым каменным домом, построенным рабом-свинопасом Евмеем ь
усадьбе басилевса (ст. 5—13). Но этот отрывок рассматривается как «указание об
устройстве главного организующего элемента каждой жи¬
лой усадьбы двора» (стр. 13; разрядка моя.—Г. 77.). Так же неправильны по
существу и другие ссылки, которые, сверх того, и указаны неточно. Вместо XXII, 451
«Одиссеи» следовало указать XXII, 442 или 459. Вместо I, 328 «Одиссеи» следовало
указать I, 324—325. Ссылку VII, 449 надо читать VITI, 449. И вот на таком материале
обосновывается вывод: «Таким образом, жилой дом древнейшего периода был по описа¬
ниям эпоса постройкой мегаронного типа» и т. д. (стр. 13), тогда как ясно, что по одним
упоминаниям домов басилевсов представлять жилища древнейших греков неправильно.
Далее некритически повторено толкование храма как жилища божества (стр. 14).
Однако из всех греческих псточников явствует, что греки и раньше и позже считали,
что боги живут не в храмах, а на Олимпе. Храмы строились в честь богов как места
встречи членов общины для совместного поклонения богам и выполнения предписаний
культа. Образ греческого храма — не образ жилища бога, но образ самой эллинской
общины.
В пводных замечаниях ко 2-й части книги (стр. 28) не отмечено, что греческая
лирика VII—VI вв. носит уже ярко выраженный классовый характер, а приводимые
справочные данные не связываются с архитектурой эпохи. Даже упомянул о Фалесе,
авторы не указали, что этот философ был одновременно известным архитектором, стро¬
ителем мостов, и геометром.
Непосредственный интерес для современной практики должно было представлять
научное объяснение греческого ордера, которому отведены следующие главы. Но ав¬
торы ограничились его формальным описанием, сочтя, что ордер — «особый тип
архитектурной композиции, который возник из стоечно-балочной конструкции
эллинского зодчества как ее своеобразная, закрепленная традицией архитектурная
переработка». Такое определение представляет лишь вариант конструктивистского
объяснения ордера, развивающий мысль Виоле ле Дюка: «Греческие ордера пред¬
ставляют собою не что иное, как конструкцию, которой придана была наилучшая
внешняя форма, отвечающая ее назначению»1. В таком же плане дано и дальнейшее
истолкование греческого ордера, без раскрытия того ряда свойств, который позволял
«решать самые разнообразные художественные задачи» и воплощать всевозможные ар¬
хитектурные образы. Ведь ордер назван «универсальной системой художественно¬
выразительных средств, наиболее полно воплотившей особенности архитектурного
мышления древнегреческих зодчих» (стр. 32). Но и особенности эти не определены.
Архитектурный ордер развился постепенно как метафорическая архитектурная
форма с доисторическим и историческим содержанием и с эстетизирующей обработкой
элементов. В нее были вплетены или с нею были связаны разные традиционные идейные
представления, указаний на которые более чем достаточно в античных сочинениях и
археологическом материале. Давно следовало в их свете проанализировать развитие
архитектурных ордеров и попытаться выяснить, как от старых горных, лесных и тому
подобных святилищ древние греки в VIII—VII вв. до н. э. стали переходить к храмам,
где основное здание, сооруженное по принципу сплошных стен, окружено колоннадами,
■организованными по стоечно-балочному принципу, и как затем они были преобразованы
.в общую конструктивную систему, вобравшую в себя и огромное историческое и новое
идейно-художественное содержание.
Колонны и колоннады своеобразных ордеров появлялись и в других странах:
Египте, Двуречье и т. д. Не сведенные в ордер колонны имеются и теперь в родо-об-
Виоле ле Дюк, Беседы об архитектуре, М., 1937, ч. I, стр. 201.
184
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
щинных поселениях канадских индейцев, где они были засняты в 1930 г.1. Бес¬
полезно искать один первоисточник образования колоннад, выводить их только из
конструктивных колонн-опор внутри здания или подпиравших вынос плоской кровли
в антах. Об этом свидетельствуют даже наблюдения не архитектуроведов. Так, проф.
В. С. Сергеев отмечал, что внутри зданий крито-микенские колонны высотой всего
около Зм «подымались вверх не узкой, но широкой частью»1 2 (раз¬
рядка моя.— Г. П.), тогда как колонны в периптерах почти всегда кверху суживались
Уже одно это должно поставить вопрос об отличии конструктивных (опорных, стоеч¬
ных) колонн от колонн в колоннадах, воздвигавшихся с художественной целью, а
позднее получивших и конструктивное значение.
Глава о постройках дорического ордера начинается с подзаголовка «Переход от
дерева к камню и развитие архитектуры в VII—VI вв». Но такое определение не осно¬
вательно, ибо, как известно, обработка камня имела во многих местах первичное зна¬
чение. У Гомера более чем достаточно указаний на постройки из тесаных камней.
Здесь повторено и устарелое утверждение, что художественные качества архитектур¬
ного «организма» были достигнуты благодаря «гармонизации» композиции в связи
с учением Пифагора (стр. 49). Авторы, трижды говоря о нем (стр. 28, 49, 55), ни разу
не отмечают формализма Пифагора и его последователей, пытавшихся, по свидетель¬
ству Витрувия, «гармонизировать» с помощью математических формул даже компо¬
зицию комедии.
Глава об общем характере классической архитектуры V в. начинается с положе¬
ний о победе дорического ордера. Далее, храмы в архитектуре уподоблены драме
в литературе, а периптеры — к общегреческим мифологическим сюжетам. Однако вме¬
сто того, чтобы выяснить особенности и содержание греческой архитектуры, внимание
авторов сосредоточивается на соотношении ионики и дорики, числе колонн в сторонах
периптера, расположении триглифов, размерах метоп и интерколумния, тогда как
роль этих существенных, но формальных частностей была подчиненной.
Значение пропорций, размеров сооружения и масштабности его частей было весьма
велико в эллинской эстетике, где огромную роль играла мера, но авторы не сделали
хотя бы гипотетической попытки раскрыть их эмоциональную роль. Они полагают, чт»
«строение разнообразных организмов и его взаимосвязь с их абсолютными размерами
как бы подсказывали зодчим богатые возможности для выявления структуры соору¬
жения и придания ему определенной масштабности» (стр. 119). Такие устарелые объяс¬
нения уже не могут удовлетворять современных научных интересов. Чувства масштаб¬
ности, меры развиваются у людей в процессе их трудовой активной практики3, а не
из созерцания строения разных «организмов», сопоставляемого с их «абсолютными
размерами».
Зато отражение условий оптического восприятия архитектурных элементов, отме¬
чавшееся еще в античности и изученное в XIX в. вторично (см. стр. 75), поставлено
под сомнение (стр. 117), хотя авторы и подчеркивают замечательное свойство класси¬
ческой греческой архитектуры — ее расчет па живое человеческое
восприятие.
В довольно подробном описании реконструкции афинского акрополя при Кимоне
и Перикле попытка художественного раскрытия основывается ссылкой на периптеры
и сочетание архитектурных ордеров (стр. 134). В объяснении композиционного един¬
ства акрополя отвергается с порога концепция его органического последовательного
длительного развития, столь характерного для архитектуры. Авторы поддерживают
здесь теорию единого замысла, легшую в основу многих модернизированных рекон¬
1 Ю. Н. Аверкиева, Рабство у индейцев Сев. Америки, Изд. АН СССР,
М., 1941. . '
2 В. С. Сергеев, История древней Греции, М., 1948, стр. 96.
3 П. Иванов, Проблема прекрасного в марксистско-ленинской эстетике,
журн. .«Искусство кино», 1950, ·.№ 5.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
185
струкций, хотя одновременно правильно критикуют Стивенса за подобную модерни¬
зацию (стр. 141).
В характеристике Парфенона нет ссылки на исследование акад. С. А. Жебелева
об этом храме1. Полезная сравнительная схема антамблементов, ордеров и фасадов
сооружений акрополя (арх. Г. Константиновского на стр. 170) подсказывает, что об¬
разная специфика каждого из них не исчерпывается ордерными, декоративными и кон¬
структивно-тектоническими отличиями. Здесь очевидна обусловленность не только
одним внешним обликом, но и связанными с каждым из сооружений ассоциациями и
характером совершаемых в зданиях процессов.
Говоря о греческом градостроительстве V и IV вв. до н. э., авторы считают, что
после основания Мантинеи в 460 г. до н. э. все другие новые города закладываются
лишь на геометрически правильной основе. Они ссылаются на планировки Гипподама
в Пирее, Фуриях, на Родосе и др. Но это неверно. Нерегулярные планировки также
применялись в античном градостроительстве" последующих эпох (Пергам, Антиохия
и др.). Даже поздний автор Либаний в речи об Антиохии, восхваляя ее живописность,
говорил: «Кто живет в квадратном городе, пусть знает, что величается он[ малым».
Пытаясь доказать, что эстетические достоинства античного градостроительства
с V в. до н. э. определялись «регулярностью», авторы оперируют примерами рекон¬
струкции планов «регулярных городов». Таковы «реконструкции» планов Милета и
Книда, причем о последней авторы пишут, что она «во многом базируется на догадках»
(стр. 195). То же самое касается «плохо изученного Мегалополя», где центральная
часть, раскопанная в конце XIX в., как сказано, «несомненно имела правильную гео¬
метрическую планировку» (стр. 196). Для подтверждения этой «несомненности» при¬
водится реконструированная схема агоры Мегалополя. Однако [перестановка в ней
святилища Зевса Сотера (см. рис. 176, 177) и исключение упомянутых Павсанием
храмов Тихи (VIII, 30,3) и Коры (VIII, 30,5), ручья Бафил (VIII, 30,6), [а также
ряда культовых сооружений (алтарей и т. п.), положение которых не [увязывается со
строгим геометризмом «регулярности», обнаруживают ложность реконструированной
схемы. Это лишний раз напоминает, что надо строго критически относиться к фор¬
малистическим «реконструкциям» буржуазных ученых.
Одной из наиболее интересных является глава о жилищах V—IV вв. до н. э.
(стр. 204—211), которая в основном опирается на недавние раскопки Олинфа, разру¬
шенного Филиппом Македонским. Здесь использованы опубликованные Д. Робинсо¬
ном в 1930 г. материалы по застройке кварталов, устройству дворов и реконструкции
самих домов «пастадпого» типа (с портиком) и т. д. Авторам следовало обратить больше
внимания на данные о концентрации богатств и обеднении олинфских жителей и, кри¬
тично отнесясь к материалам Д. Робинсона, попытаться проанализировать влияние
имущественных различий на исходные схемы планировки олинфских домов.
В начале вводной главы четвертой части книги говорится: «Эллинистические го¬
сударства были монархиями восточного типа, в которых греко-македонская аристо¬
кратия составляла лишь привилегированную верхушку, управлявшую основной мас¬
сой туземного населения; поэтому классовая борьба на Востоке неизменно приобре¬
тала характер национальной борьбы местного населения против иноземцев» (стр. 264).
Это является ухудшенным пересказом соответственного места из учебника В. С. Сер¬
геева; лучше было привести его текстуально с указанием источника а.
В нечеткой и противоречивой оценке эллинистического зодчества (стр. 264) авторы
механически привлекают известную мысль Маркса: «Высочайший внутренний расцвет
Греции совпадает с эпохой Перикла, высочайший внешний расцвет—с эпохой Але¬
ксандра». Маркс имел в виду, что расцвет политический и идейно-культурный не
совпадает с подъемом религии, а вытесняет ее. Но авторы используют цитату в другом 1 21 «„Парфенон“ в Парфеноне», ВДИ, 1939, № 2, стр. 47 сл.
2 В. С. Сергеев, История древней Греции, М., 1948, стр. 395.
186
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
смысле, полагая, что «эта характеристика полностью применима и к зодчеству элли¬
низма», несмотря на то, что как раз перед тем они говорят о явном измельчении
его идейно-художественного содержания. И в самой Греции и вне ее зодчество элли¬
низма являло идейный упадок искусства.
Кроме того, Маркс говорил об эпохе Александра с 336 по 323 г. до н. э.,
так же конкретно, как и об эпохе Перикла. Отрывать цитату и от вопроса и от периода,
к которому она относится, распространять ее безотносительно к существу темы на всю
эпоху эллинизма с III по I в. до н. э. недопустимо. Признавая, далее, что архитектура
и искусство в эпоху эллинизма утратили свое прежнее идейное общественно-воспита¬
тельное значение, авторы должны были больше внимания уделить местным особенно¬
стям зодчества разных эллинистических стран и подчеркнуть рост формализма
в эту эпоху, чтобы облегчить читателям критический подход к памятникам этой архи¬
тектуры.
Среди характеристик в разделе «Города и памятники эллинизма» многие представ¬
ляют короткие каталожные справки, которые мало что дают читателю. В довольно же
подробном описании храма Афины Никефоры в Пергаме ниши в верхней части
стены с чередующимися двухколонными эдикулами восприняты как украшение. Между
тем в их основе лежала специальная функция — служить для размещения щитов,
трофейного оружия и т. д., что подчеркивалось и рельефом баллюстрады (стр. 291
и табл. 129,4). Художественная идея образа этого храма не упомянута.
В отличие от первого тома в рецензируемой книге нет словаря архитектурных тер¬
минов. Объяснения их даны только в тексте или сносках.
При всех этих теоретических недостатках и ошибках книга свидетельствует
о большом труде по сбору описаний и иллюстраций, а также систематизации архи¬
тектурных памятников Эллады. Заслуживает одобрения и самый факт попыток само¬
стоятельно и по-новому проанализировать материал, хотя часто неудачно. Авторам
пе удалось преодолеть фактографический, реестровый подход к архитектурным
явлениям, отобрать из них наиболее характерные и определяющие и отбросить уста¬
релые трактовки из-за методологической неразработанности основных проблем
архитектурной науки.
Конечно, столь сложную задачу, как создание новой, советской истории архи¬
тектуры, нельзя разрешить при отсутствии необходимых теоретических разработок
таких вопросов архитектурной науки, как марксистско-ленинское определение ее
предмета и границ, эстетических особенностей архитектуры, ее специфики как единства
материальной культуры, техники, науки и искусства. Ведь архитектура не только
надстройка, но и «постройки», как писал Луначарский. Она не только отражает, но
и выражает жизнь.
На философской дискуссии 1947 г. А. А. Жданов предельно ясно изложил науч¬
ные требования к советскому учебнику по истории философии. Они целиком относятся
и к рецензируемому пособию по архитектуре. К сожалению, ни одно из них в нем
не выполнено. Предстоит еще большая работа по созданию вполне научной маркси¬
стско-ленинской истории зодчества Эллады. Только проведение ее на должном пар¬
тийном теоретическом, социально-историческом и специальном уровне и решительный
критический пересмотр буржуазных концепций дадут ответ на вопросы: что и как может
быть использовано из богатого классического наследия для развития архитектуры со¬
циалистического реализма.
Г. В. Пузис
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
187
В. К. НИКОЛЬСКИЙ, Детство человечества, Госкультпросвет-
издат, М., 1950, 154 стр., цена 4 руб., тираж 50 000 экз.
Автор рецензируемой брошюры, выходящей в свет вторым, дополненным изданием,
дал читателям популярное изложение истории доклассового общества, исто¬
рию первобытно-общинного строя. В связи с этим книга разбита на соответствующие
разделы. После обширного «Введения» (стр. 3—49) следуют главы: «От дикости
к варварству» (стр. 50 — 96) и «Период варварства» (стр . 97-— 144). Изложение
заканчивается небольшим разделом «Путь к цивилизации» (стр. 145—154). Книга на¬
писана живо, образно и популярно. Особенно ценно то обстоятельство, что автор при¬
влек много свежего отечественного археологического материала, включая публикации
самого последнего времени. Вряд ли стоит останавливаться на других положительных
сторонах рецензируемого издания. Более целесообразно указать на те общие и част¬
ные недостатки, которые следует устранить в последующих изданиях.
Прежде всего это касается «Введения». По замыслу автора, оно должно было, оче¬
видно, прежде всего ввести читателя в круг излагаемых вопросов, сообщить историю
археологических раскопок и дать минимум историографического материала, насколько
это допустимо в популярном издании. В данном случае тем более систематично следует
излагать строго отобранный материал. Это, к сожалению, сделано только частично.
Автор обычно пишет просто и доступно. Однако иногда он переоценивает знания своих
начинающих читателей. Так, он упоминает о Демокрите (стр. 8), не объяснив читателю,
кем был этот крупнейший греческий философ), и к тому же без указания времени его
деятельности. Далеко недостаточна и характеристика Лукреция (стр. 7). Непопулярно
звучит дальнейшее положение автора: «Ученые монахи средневековой христианской
Европы объединили реакционную часть идей Аристотеля о древнейшей форме челове¬
ческого общества с библейским мифом о райском состоянии первой человеческой пары»
(стр. 8). Неискушенному читателю остается просто неизвестным, кто такой Аристотель,
в чем заключается «реакционная часть» его идей, какова их другая, нереакционная
часть и многое другое. Над этим несколько своеобразным сочетанием призадумается
и специалист вопроса: не каждый догадается, что здесь речь идет о патриархальной
теории Аристотеля, которую, кстати говоря, для его времени (IV в. до н. э.) отнюдь
нельзя и квалифицировать как реакционную.
Бесспорно, никто пе требует, чтобы автор «Введения» давал в популярной книге
исчерпывающую историографию вопроса о первобытно-общинном строе. Но все же
нельзя было не упомянуть о Моргане, на дапные которого в значительной степени
опирается сам автор. Это было тем более необходимо, что давало автору блестящую
возможность показать тот переворот в представлении о первобытно-общинном строе,
который внесли затем классики марксизма в эту область человеческого знания. Исто¬
риографическая часть «Введения» очень выигрывает от того, что автор привлек инте¬
ресные данные о вкладе русских ученых в изучение вопроса. Это очень ценно. Но и
здесь следовало писать более популярно. Фраза о том, что «Ломоносов беспощадно
боролся с академиками-немцами Байером и Миллером, пропагандировавшими анти¬
научную теорию норманского происхождения русского государства» (стр. 10), ничего
не даст начинающему читателю, вряд ли разбирающемуся в сущности «норманской»
теории. Это же пожелание относится и к археологической части «Введения». Любозна¬
тельный читатель останется неудовлетворенным, прочтя, что Кювье считал библейскую
катастрофу «двадцать седьмой» (стр. 14), и спросит: какие катастрофы входили в число
первых двадцати шести? Вряд ли целесообразно излагать в хронологическом порядке,
да и то не всегда выдержанном, историю находок отдельных звеньев от обезьяны
к человеку. Более целесообразной именно для начинающего читателя была бы группи¬
ровка находок в генетическом порядке, в том порядке, в каком шло развитие челове¬
чества. Между тем автор сначала сообщает о неандертальцах (стр. 18) и кроманьон¬
цах (стр. 21) и лишь после этого возвращается к вопросу о питекантропе и гейдель¬
бергском человеке (стр. 22 сл.).
188
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Несколько замечаний подобного рода следует сделать и к основным разделам
рецензируемой книги. Прежде всего классическая работа товарища Сталина «Марксизм
и вопросы языкознания», очевидно, должна быть не просто вмонтирована в виде одной
цитаты в рецензируемую книгу, как это сделано сейчас (стр. 60), но органически учтена-
в соответствующих разделах. Видимо, и дискуссия, связанная с работами И. И. Пав¬
лова, требует того, чтобы в дальнейших изданиях автор не ограничивался только
ссылкой на «замечательные материалы для восстановления процесса формирования
мышления у древнейших людей» (стр. 60), а изложил весь вопрос более конкретно и
убедительно.
Несмотря на доступность изложения, автор и в этих разделах забывает иногда
о том, что пишет, в основном, для мало опытных читателей. Упоминание о рисском
оледенении (стр. 66) звучит для человека, не знакомого с классификацией оледенений,
непонятно. Не убедителен и вывод автора о том, что рыболовство у наших первобытных
предков было не менее развито, чем у наших соседей (стр. 70), хотя на территории СССР
и редки находки стоянок с костями рыб, так как эти кости плохо сохраняются в почве.
Всякий вдумчивый читатель задаст вопрос: а разве рыбные кости на Западе сохраня¬
лись лучше? Автор не подкрепил своего правильного по существу вывода надлежащей,
научной аргументацией.
Вопрос о матриархате в развернутом виде ставится автором очень поздно, только
в третьей главе второго раздела (стр. 108). Думается, что более правильным было бы
рассказать о матриархате в главе, посвященной «зарождению рода» (стр. 78 сл.).
Трудно проследить в изложении автора и вопрос о формах общественного разделения
труда (стр. 116, 126 сл.). Он пишет: «Из первого великого общественного разделения
труда возникло разделение общества на два класса: господ и рабов, эксплуататоров
и эксплуатируемых» (стр. 117).
Автор не указал здесь, что первое общественное разделение труда — это разделение
племен на земледельческие и скотоводческие, когда рано еще говорить о классовом
членении общества. Последнее разовьется лишь как дальнейший результат первого
великого разделения труда.
Совершенно нельзя согласиться с объединением автором в одну группу готтентотов
и скифов (стр. 125). Сам же автор отмечает, что у первых не было и нет железного меча—
классического оружия скифов. В дополнение к характеристике автора, данной им ски¬
фам, следует добавить, что последние и сами оказывали обратное влияние на греков.
Кстати, автор неверно делит скифов на восточных и западных — по Днепру и Дону.
Восточными скифами принято называть скифов азиатских, закаспийских.
Попутно следует заметить, что автор без основания фантазирует, когда пишет о
«стройных» копях и «о смуглых, со сплющенным носом, с раскосыми глазами, с раз¬
вевающимися длинными черными волосами» скифах. Все это противоречит источникам
и данным археологии, где говорится о скифах-блондинах, далеко не монголоидах. Авто¬
ру следовало подробно рассказать о героической борьбе наших древних предков, ски¬
фов, во времена агрессии персов (YI в.) и македонцев (IV—III вв.). Вообще эта часть
книги нуждается в значительной переработке.
В исправлении нуждаются и историко-философские обобщения автора по вопросу
о разложении первобытно-общинных форм и о переходе их в классовое состояние
(стр. 149 сл.). Вряд ли можно утверждать, что «распад первобытных общин повсе¬
местно ’ приводит к возникновению рабовладельческих государств» (стр. 149).
Скифы и славяне миновали этот этап. Вряд ли можно также согласиться с авто¬
ром и в упрощенном изложении им вопроса о термине «варвар» (стр. 97). В ран¬
ней античности греки не вкладывали «презрительного» оттенка в этот термин. Если
к этим замечаниям добавить еще несколько пожеланий об исправлении некоторых
мест в стилистическом отношении, то в основном список их можно будет считать
исчерпанным. Плохо звучат фразы вроде «скотоводческий путь - есть фарватерский
путь развития» (стр. 125), «форма огородничества была подсобной» (стр. 421). Необ¬
ходимо исправить и опечатку «хоттского» вместо «хеттского» (стр. 127).
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
189
Все эти, и общие и частные, замечания продиктованы уверенностыц, что они пона¬
добятся при новом переиздании этой нужной книги.
Ироф. И. И. Тарпов
ЛАТИНСКО-РУССКИЙ СЛОВАРЬ. Составили И. X. Дворецкий
иД.Н. Корольков, под общей редакцией чл.-корр. АН СССР С. И. Со¬
болевского. М., 1949, 950 стр., цена 32 руб. 50 коп., тираж 10000 экз.
Рецензируемая книга является первым фундаментальным трудом на данном уча¬
стке культурного строительства за долгие годы. Самый факт появления подобной книги
почти в 1000 страниц и размером почти in folio, посвященной языковой культуре древ¬
него Рима, является в высшей степени отрадным и показательным.
Объем и количество материала выгодно отличают данный словарь от дореволю¬
ционных изданий латинско-русских словарей, например, Кронеберга, Петрученко,
Шульца, не говоря уже о недавнем издании словаря Малинина. Отбор и подача мате¬
риала, т. е. качество его, стоят на уровне научных требований к подобного рода изда¬
ниям. Так, например, весьма ценным является дифференциация лексических форм,
когда отдельными единицами-статьями даются не только гнездовые слова, но и некото¬
рые производные от них.
Подбор фразеологического материала интересен и сравнительно богат, причем
опирается, главным образом, на представителей «золотого века» латинского языка,
т. е. периода расцвета римской языковой культуры. Уделено также некоторое внимание
латинскому фольклору в виде пословиц и поговорок. Щедро рассыпаны сведения из
римской мифологии. Данные из античной истории, культуры и быта интересны и встре¬
чаются часто. Переводы латинских фразеологических текстов на русский язык обильны
и чаще всего правильны и по лексике, и по стилю.
Все это делает словарь хорошим пособием для советских людей, овладевающих
высотами науки и успешно строящих коммунизм «...из той суммы знаний, организаций
и учреждений, при том запасе человеческих сил и средств, которые остались нам от
старого общества» (Ленин), в том числе и античного.
Тем не менее «ubi über, ibi tuber» в литературном смысловом переводе — «гцр
роза, там и шипы», как говорит латинская поговорка, приводимая и рецензируемым
словарем (стр. 892, 897). И этот словарь нуждается в ряде методологических, методи¬
ческих и технических замечаний. Нам думается, что эти замечания имеют значение
для возможного в будущем повторного издания рецензируемого словаря или других,
подобных ему.
Прежде всего насчет «полноты» материала и тесно связанных с нею семантики
и этимологии. Авторы говорят в предисловии, что их «словарь отличается от других
латинско-русских словарей, выходивших у пас раньше, прежде всего своим объемом
и полнотой». Это верно лишь отчасти, по отношению к таким словарям, как словарь
Петрученко и другие, указанные нами выше. Что же касается, папример, такого изда¬
ния, как «Латинско-русский словарь» Ананьева, то оно, пожалуй, поспорит с насто¬
ящим насчет полноты и объема лексики и фразеологии. Для примера укажем: в словаре
Дворецкого и Королькова нет слов «mastico, are — жую»; «masticatio, önis — же¬
вание», встречающееся у Апулея, имя которого приводят авторы в числе источников
латинской лексики; пет «manticularius, ii; manticulätor, oris — мошенник» (встречаются
у Теренция, Пакувия); нет «materialise — материальный», что важно для этимологии
соответствующего русского слова; нет «matresco, ere — делаться матерью» — слова,
сложившегося уже за несколько веков до нашей эры; нет — «matricüla, ае — список,
матрикул» — слова, приводимого Кодексом Юстиниана, который является предметом
изучения в некоторых вузах; нет «maximitas, ätis — величина», а оно важно хотя бы
и потому, что встречается у представителя античного материализма Лукреция и го¬
190
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ворит о степени глубины отвлеченного мышления; нет «meätim — по-моему» — слова,
нужного по своей обиходности; нет «mechanema, ätis — искусственная вещь» — слова
с определенным социально-производственным содержанием; нет «medens, ntis —
лечащий врач» — слова, встречающегося еще у Лукреция, Овидия, Тацита. Мы со¬
вершенно случайно, без какого-либо выбора, взяли несколько примеров на букву «М».
Утверждаем, что та же картина относительной полноты и во всех других местах. Сле¬
довательно, рецензируемый нами словарь далеко не исключает пеобходпмости в нали¬
чии на руках у интересующихся латинским языком и других словарей, в том число
и изданных раньше.
О полноте фразеологического материала к отдельным статьям, о комментариях,
о переводах. Возьмем несколько примеров па ту же букву «М». Вот словарная единица-
статья: «maternus, a, urn [mater] — материнский (genus, nomen); с материнской сто¬
роны (avus)». Это — все. Поразительная бедность. Не повезло и коренному, гнездовому
слову «mater, matris — мать»: здесь дано всего лишь 6 строчек — 3 смысловых значе¬
ния. Ни в статье «mater», ни в «almus, а, um» не указано крылатое выражение, быту¬
ющее и сейчас в нашем языке: «alma mater—«мать-кормилица» (высшая школа). А ведь,
это выражение встречается у Лукреция.
Возьмем слово «materia, ае». Конечно, оно по своему общественному звучанию,
по своему удельному весу для нас заслуживает того, чтобы его разработать, как гово¬
рят, «lege artis». Авторы дают 11 значений этого слова, но все же они еще далеки от
полноты: нет понятий: «запас», «основа», «приплод», «побуждение», «случай», «земля¬
ная смола», «ветви», «имущество», «достаток». Главное же это то, что к данному слову
приведена бедная фразеология: к значению «горючий материал» совсем нет примера;
к другим значениям по одному, два слова.
Или: «maxilla, ае — челюсть». Следовало бы уточнить, в соответствии с требова¬
ниями анатомии, что это — «верхняя челюсть». «Matella, ае [dcmin. к matula] — гор¬
шок». Раз это уменьшительное имя, так и перевод надо бы дать — «горшочек».
Указанную неполноту едва ли можно объяснить экономией места, так как в дру¬
гих случаях авторы излишне расходуют его. Так, отдельной статьей дано слово «ma¬
teries, ei» без всякого перевода, и оно же дано как разночтение в статье «materia,
ае». Отдельными статьями даны без переводов слова «matäris» и «matéris», хотя их
с успехом можно бы поместить, как разночтения, в статье «matara, ае», где дан и пере¬
вод.
Таких примеров можно найти очень много на протяжении всей книги. Значит,
Неполнота подачи материала во многих случаях объясняется или недостаточно
продуманной методологией, или недосмотром. Это снижает ценпость словаря, суживает
наши возможности понимания, осмысления фактов античной культуры.
Вот почему мы считаем недостатком словаря, что, например, о слове «mateoiai
ае» сказано только — «род молота». Глухо, формально, по-казенному. А между
тем это был молот для трамбования земли, т. е. то, что па профессиональном языке
у нас называется «бабка». Потому-то нас не удовлетворяет и статья — «diabetes, ае, т
(греч.) — водоподъемная трубка, сифон». Следовало бы здесь привести греческое
«διαβήτης» — «циркуль, отвес», происходящий от глагола «διβαίνω». И тогда в статье
можно бы дать и другое часто встречающееся значение слова: «диабет — сахарная
болезнь», восходящее к тому же διαβαίνω.
Недостаточно ярко раскрыта этимология и слова «подагра». Очень хорошо, цен¬
но то, что авторы говорят: «podägra, ае, /. (греч.) подагра (только в ногах)». Ссылкой
«греч.» авторы ориентируют читателя. Но в то же время эта ссылка бледна и бедна.
В данном случае следовало добавить: «греч. ποδάγρα — петля для ног, сеть, силок,
западня (ποός нога -j- άγρα — ловля, охота, добыча)». II это, нам думается, го¬
раздо важнее и интереснее, чем указание словаря здесь же, почти рядом со словом
«podägra», что «Podalirius» — брат Махаона».
Несколько случаев досадной неточности в переводах, в толкованиях. В статье
«vivum,i» авторы дают поговорку — «ad vivum resecare — рассечь до живого мяса,
очень глубоко» и пояснение: «т. е. понимать, толковать дослошю». Понятия «глубоко,
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
191
и «дословно» не совпадают. Статья: «metaxa, ае — в'оДбкно». Что за волокно? Разве
нельзя было дать к этому слову пояснение — «грубое шелковое волокно» (в этом зна¬
чении оно и применяется в Дигестах и в Кодексе Юстиниана), иногда — «веревка»,—
и соединить с ним статью— «mataxa, ае (греч.) канат»? Однако ни «канат» для «mataxa»,
ни «волокно» для «metaxa» не являются хорошими переводами. «Канат» — прежде
всего «funis», а «волокно» — «fibra». Таким образом, мы стоим за насыщение, в меру
возможности, словаря этимологическими моментами и за более четкую подачу сино¬
нимов.
Серьезным недочетом словаря, на наш взгляд, является и то, что среди фразео¬
логического материала почти нельзя встретить и латинских пословиц, крылатых и тех¬
нических выражений весьма широкого обихода, ставших неотъемлемой тканью любого
европейского языка и нашедших почетное место в трудах классиков марксизма-лени¬
низма, в творчестве А. С. Пушкина и в трудах многих других великих людей. Для при¬
мера: «nota bene», «vice versa», «mutätis mutandis», «post scriptum», «ultima Thule»;
«dixi et animam levävi»; «ex ungue leönem»; «sed alia témpora» и мн. др.
Серьезным недостатком словаря считаем мы и то, что среди фразеологического
материала мало афоризмов патриотического содержания. И если, например, «Dulce
et decorum est pro patria mori» — «Приятно и почетно умереть за родину» — мы в сло¬
варе найдем (стр. 257), то нет афоризма «Et fumus patriae dulcís est» — «И дым отече¬
ства сладок».
Вызывает возражение чрезмерное пристрастие авторов к генеалогии античных
богов и героев. Для чего, например, указывать, что «Daunus... сын Пилумна и Даиап,
отец (или предок) Турна»? Иногда в словаре делаются глухие, неясные ссылки па бо¬
танические или зоологические термины. Пример: «cuci, indccl., пальмовидное де¬
рево (предполож. Hyphaene coriácea, Gaertn.)» (стр. 241). Что означают последние три
слова? Перевод не указан. В статье «acanthus» указано: «(предполож. Acacia vera,
Willd. или Mimosa nilotica L.)». Слова «Acacia», «Mimosa», «nilotica» отдельными стать¬
ями нигде не даны. «Willd. «и» L.». в списке сокращений также не указаны.
Не всегда в словаре расставлены знаки долготы и краткости. Не указаны они
в фразеологических текстах, т. е. фразах-примерах на употребление тех или других
основных, исходных слов-единиц. Нет их также в слове «samara» или «samera» и неко¬
торых других.
Наконец, необходим и перечень ошибок и опечаток. К счастью, последних, кажет¬
ся, мало — и это достоинство словаря. Однако, вероятно, ошибочно даны написания
«accipitio» (вм. «occipitio») —стр. 381; «вино рада» (вм. «винограда») — стр. 498; илп
пропущено «gerunuivum» «при наличии «gerundium»; нет «periphrastícus» при наличии
«periphrasis» и т. д. и т. п.
О внешней стороне. Хотелось бы, чтобы исходные гнездовые слова были напеча¬
таны более крупным шрифтом, чем последующий материал. Это элементарное ме¬
тодическое требование, к сожалению, не вполне выдержано в рецензируемом издании.
Наконец, цена — 32 р. 50 к.,— думается, чрезмерно высока.
Все же, несмотря на указанные недостатки, следует признать, что И. X. Дворец¬
кий и Д. Н. Корольков сделали большое и полезное дело, создав первый советский об¬
стоятельный и подробный латинско-русскпй словарь.
М. Имшенин
192
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
F. BEHN, Vor- una > thgeschichte. Grundlagen. Aufgaben. Metho¬
den. Wiesbaden, 1948.
Профессор Лейпцигского университета Ф. Бен известен среди немецких ученых
как археолог, раскопавший ряд памятников средневековья, и как автор нескольких
новых книг по древней истории и археологии. Известно, что историю и археологию
немецкие фашистские «ученые» старались, как и другие отрасли науки, превратить
в орудие человеконенавистнической политики нацистского режима. Именно эти отрасли
науки использовались для националистической пропаганды, для утверждения прин¬
ципов расизма и агрессии.
С помощью фальсифицированной археологии доказывалось «превосходство» север¬
ной арийской расы и «исконные» права немцев на славянские и другие земли, якобы
принадлежавшие в древности германцам.
Естественно, что книга Ф. Бена, в предисловии к которой он пишет, что собирается
«критически и объективно рассмотреть дальнейшие пути и расставить вехи» для за¬
нятий древней историей, вызывает большой интерес. Однако уже здесь содержится
оговорка, снижающая значение высказанного автором пожелания. Правильно ука¬
зывая, что немецкая предистория (примем этот термин для перевода немецкого термина
«Vorgeschichte») была использована нацистами как средство партийно-политической про¬
паганды, приведшей немецкую науку к полному падению, Ф. Бен оговаривается, что
«претензии и обвинения основательны, но бесполезны и не нужны». Иными словами, он
считает, что можно наметить пути науки, не критикуя прошлого, не вскрывая ошибок,
заблуждений, а часто и попросту злоупотреблений ученых, не разоблачая вреднейшей
фальсификации, господствовавшей в период господства фашизма в Германии. Нельзя
освободиться от груза прошлых ошибок, не раскритиковав их, нельзя двигаться впе¬
ред, не отказавшись от старых заблуждений. Напрасно проф. Бен думает, что несчастье
немецкой науки только в том, что она связана была с политикой; напрасно он думает,
что существует чистая наука, служащая «объективной истине» и чуждая политики.
Несчастье немецкой науки в том, что она служила фашистской политике, что она пре¬
вратилась в орудие расистской пропаганды. Но ученый не может и не должен быть
аполитичен; он может служить интересам народа только в том случае, если он будет
придерживаться принципов мира, свободы и демократии.
Первая глава книги посвящена определению предмета «Vor- und Frühgeschichte».
Автор считает, что термин «Vorgeschichte» (предистория), под которым обычно понимают
дописьменную историю, сам по себе не правомерен, так как нет никакой границы в раз¬
витии народа в период дописьменный и письменный. Кроме того, разные народы при¬
обрели письменность в разное время. Поэтому он предлагает название «Vor- und
Frühgeschichte». Предистория кончается с концом латена. Но когда же кончается
древняя история? Прежняя школа историков заканчивала 375 годом древность и на¬
чинала средневековье. С точки зрения автора, дата, которая имеет всемирноистори¬
ческое значение как граница двух эпох истории,— это рождество 800 г., когда Карл
Великий принял императорскую корону в знак того, что господство в тогдашнем мире
перешло в руки германцев. Этим начинается, заявляет Ф. Бен, новый период истории,
который называется «Средневековьем». Именно до этого момента и простирается период
«Vor- und Frühgeschichte». Такова концепция проф. Бена. Чем-то старым, давно из¬
вестным и^очень неприятным веет от этой «новой» периодизации всемирной истории.
Мы легко узнаем в ней концепцию немецкой националистической исторической школы,
отводившей германскому народу исключительную роль в мировой истории. Советские
ученые ведут периодизацию истории по социально-экономическим эпохам. Древняя
история кончается тогда, когда совершается переход от рабовладельческого к феодаль¬
ному строю. Империя Карла Великого не играла исключительной роли в истории
человечества. По определению товарища Сталина, империя Карла Великого не имела
своей экономической базы и представляла временное и непрочное военно-администра¬
тивное объединение. Такие империи, как Цезаря и Карла Великого, «...представляли
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
193
конгломерат племён и народностей, живших своей жизнью и имевших свои языки»1.
Поэтому существование империи Карла Великого не должно закрывать собой истории
племен и народов, входивших в ее состав. Не следует также забывать, что она не была
единственным крупным государством в Европе. Маркс указывал, что решающую роль
в истории Европы в IX. в. н. э. играли два государства: империя Карла Великого и
Киевская Русь. Поэтому, конечно, неприемлема периодизация мировой истории
до создания империи Карла Великого и после него.
. Вторая глава посвящена методике. Проф. Бен подробно характеризует типологи¬
ческий метод, который до недавнего времени являлся основным методом буржуазной
археологии. Этот метод сыграл положительную роль, так как помог установить систему
относительной хронологии. Однако постепенно типологический метод остановился
в своем развитии, так как типология превратилась в конечную цель всего исследования.
Кроме того, было замечено, что типологические изменения не всегда совпадают с вре¬
менными и этническими. Ф. Бен критикует типологический метод и считает, что он
имеет право на существование,лпшь заняв подчиненную роль, перестав быть самоцелью.
Основным методом, по мнению Бена, должна быть siedlungsgeschichtliche Methode.
Автор считает, что главной положительной чертой последней является то, что она
направлена на этнические оценки археологических находок. Бен призывает к возврату
к Siedlungsgeschichte, к возврату к методам, разработанным Г. Коссинна. Напомним
читателям, что школа Siedlungsgeschichte (или Siedlungsarchäologie) очень близка
к так называемой культурно-исторической школе и является одной из идейных пред¬
теч фашизма. Эти школы утверждали, что так называемые культурные круги и их исто¬
рические судьбы определяются расово-этническими особенностями народа, носителя
данной культуры. Именно Коссинна, один из основателей и главарей этой школы, на-
-стойчиво проводил мысль о. высшем предназначении избранной германской расы.
Советская наука, вооруженная методом диалектического материализма, вела
острую борьбу против реакционных установок буржуазной археологии, против фор¬
мально-типологического метода, против школы Siedlungsarchäologie. В процессе
этой борьбы была разоблачена империалистическая сущность этой школы,: было по¬
казано, что она объективно служит интересам фашистов.
Следующие главы посвящены взаимоотношениям предистории с другими науками:
естествознанием, этнографией, историей, антропологией. И здесь под видом научного
объективизма скрывается стремление автора возродить старые реакционные: [теории.
Проф. Бен считает возможным с некоторыми поправками признать основой «новой»
германской археологии то, что было написано Г. Коссинна в 1902 и 1909 гг. На стр. 41
рецензируемой книги дана карта расселения германцев на их «прародине». Германцы
занимают на ней только Ютландский полуостров, Ганновер, Мекленбург, Рюген и
узкую полосу шведского южного побережья. Потом опи двинулись отсюда в поисках
новых земель для расширения их «жизненного пространства». На карте показано, как
германцы постепенно занимают земли.за Вислой, далеко на Восток, и в комментариях
указано, что эта германизация новых земель является важнейшим фактором евро¬
пейской истории. Притом всякое переселение сопровождалось военными действиями
и превращалось в завоевание. Правда, не всегда шествие германцев было удачным.
Их родина в Северной Ютландии в результате выселений пустеет. Ф. Бен замечает:
«Здесь в первый раз в истории германского народа выступает перед нами трагедия
переселенцев и колонистов: передовой отряд обречен на гибель, нпон пролагает дорогу
и завоевывает жизненное пространство для следующих за ним»:.
Неужели проф. Бен, который возмущается использованием науки для «пар¬
тийно-политической пропаганды», не понимает, .что «теории», которые он излагает и
признает, состояли на вооружении у гитлеровской партии? Н.ет, он, конечно,, пре¬
красно знает, что лозунги войны и покорения славянских земель обосновывались
якобы исконными правами немцев на эти земли и необходимостью завоевать «жиз-
1 И. В. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, М., 1950, стр. 12.
13 Вестник древней истории, № 1
194
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ненное пространство». Почему же сейчас, когда мир и дружба германского народа с на¬
родами Восточной Европы являются основой мира во всем мире, когда договором между
Польшей и Германской демократической республикой установлена твердая граница,
почему сейчас проф. Бен возрождает старые фашистские бредни под видом «объектив¬
ной» науки? Такая «наука» может служить только интересам англо-американских им¬
периалистов, но не германского народа.
Ф. Бен ни разу прямо не высказался по поводу «расовой теории». Правда, кое-где
он говорит о расах и замечает, что чистых рас не бывает. Но расистские убеждения
автора проявляются в том, что он считает определенные черты, свойственные тому или
иному народу, явлением биологическим, а не социальным. Отсюда следует тенденци¬
озное решение о влиянии биологического фактора на ход исторического процесса.
Расизм, как известно, проявляется не только в признании одного народа «из¬
бранным»,. но и в признании других народов неполноценными. Ф. Бен голословно
заявляет, что «праисторические примитивные культуры развивались по восходящей
линии, в то время как современные примитивные народы, напротив, находятся в состоя¬
нии застоя или, вернее, деградации. Так как развитие здесь происходит в противопо¬
ложных направлениях, то теряют смысл этнографические параллели» (стр. 53). Иными
словами, современные колониальные народы будто бы неспособны развиваться, их
судьба — деградация, вымирание. Показательны также многие «безобидные» расист¬
ские выпады, разбросанные между строк в разных частях книги. Таково, например,
утверждение о том, что германцы вследствие прирожденного свободолюбия, свойст¬
венного только их расе, не годились для работорговли.
Будучи знакомы с националистическими и расистскими высказываниями автора,
мы не удивимся, встретив в книге открытую апологию войны. Так как культура, по
мнению автора, представляет собой качество, свойственное отдельным народам и не¬
свойственное другим, то культуры как целое переносятся только благодаря переселе¬
ниям и навязываются силой другим народам. Истинным способом распространения выс¬
шей культуры является война, превозносимая как основа мирового прогресса. К этому
выводу проф. Бена комментарии пе требуются. В наши дни, когда все передовое чело¬
вечество ведет борьбу за мир, апология войны в науке служит на-руку злейшему
противнику немецкого народа — американскому империализму.
Научная сторона вопроса о переселениях так же ясна, как и сторона политическая.
Советская наука ведет решительную борьбу против господствовавшей в буржуазной
науке теории миграций. Мы не отрицаем переселений вообще, мы отрицаем лишь их
ведущую роль в мировой истории. Мы считаем, что нужно изучать культуру с учетом
всех ее созидательных факторов, а не только переселений. Прежде чем прослеживать
переселенческие движения, нужно рассмотреть культуру как определенное проявле¬
ние местных хозяйственных и культурных потребностей. Из вышеприведенных выска¬
зываний Ф. Бена мы видим, как легко эта ложная «теория» миграций превращается
в основу для политической программы поджигателей войны.
Мы не будем останавливаться на других крупных и мелких ошибках проф. Ф. Бена.
Сказанного выше достаточно. В его книге возрождаются старые теории немецкой архе¬
ологии, послужившие орудием фашистской агрессии. Мы не знаем подробностей био¬
графии проф. Бена, мы не знаем, принадлежал ли он к тем ученым, которые, по его
утверждению, вели упорную внутреннюю борьбу с фашистской наукой и «которые тем
самым спасали немецкую науку от полного падения». Судй по недавно изданной
книжке проф. Бена, мы должны сказать: если он действительно хочет наметить новые
пути для немецкой науки, если он искренно хочет служить делу мира и демократии
он должен прежде всего решительно порвать с попытками возврата к традициям фа¬
шистской лженауки.
А. Монгайт
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
195
J. DE ROMILLY. Thucydide et Гimperialisme athenien, Р., 1947.
В настоящее время в буржуазной историографии почти оставлена та грубая
модернизация экономической истории древнего мира, которая была господствующим
направлением в конце XIX — начале XX в. Все чаще говорят о «мелкобур¬
жуазном» характере античной экономики, подчеркивают ее узкие масштабы и про¬
тивополагают ее в этом отношении капиталистическому хозяйству. В сфере поли¬
тической истории мы наблюдаем несколько иную картину: здесь часто самым широким
образом применяется современная политическая терминология. В особенности широко
используется понятие «империализм». В исследованиях по истории Греции это понятие
играет не меньшую роль, чем в историографии по Риму. «Империализм» понимается
чисто политически: он означает завоевательную политику,создание обширной державы.
Буржуазные историки, переходя к побудительным мотивам «империалистической»
политики, вступают в область психологии, говоря об «империализме» как о некото¬
рой психологической величине, как о духовных стимулах, стремлении к власти и
т. п., наподобие того, как, например, определял «империализм» Каркопино: «Это—■
способ мыслить и действовать того народа, который стремится подчинить себе другие
народы».
Наряду с психологической характеристикой «империализма» следует отметить
другую, часто встречающуюся черту: проводится различие между видами «империа¬
лизма»: крайним или умеренным, современным или античным, грубым или смягченным,
завоевательным или оборонительным. Так как «империализм» — основное понятие,
которым оперирует автор рецензируемой книги, то будет нелпшним привести один —
два примера применения этого понятия к истории Греции. Как и можно было ожидать,
об империализме речь идет в книгах серии «Bvolution de l’humanito». В предисловии
к работе Жугэ «Македонский империализм и эллинизация Востока» главный редактор
всей серии Берр писал: «с победой Македонии... начинается новая историческая эпоха,
открывается новый мир». Существенный фактор этого мира — «империализм». «Импе¬
риализм», в глазах Берра, это — воля к власти (la volonte de puissance). Однако Берр
отмечает и «смягченный империализм»: это, по его мнению, — «империализм», окра¬
шенный более плодотворными чувствами и мотивами, более способный создать глубокое
единство. К этому виду он относит и македонский «империализм». Александр — творец
«нового порядка», развивающий плодотворные мысли в интересах человечества, один
из самых героических образов в истории.
Жугэ в своей книге также говорит об «империализме» Александра и его преемни¬
ков. В противоположность многим другим исследователям Жугэ считает, что в клас¬
сическую эпоху не было места для империализма, характерной чертой которого, по
его мнению, является распространение господства на различные племена и народы:
понятие «империализма» приложимо к политике городов-государств лишь в ограничен¬
ном смысле. Афины и Спарта имели лишь преходящий успех. Истинный империализм —
восточного происхождения. Империалистические государства, это -— могущественные
державы, увлекаемые стремлением правителя к власти и побуждаемые действием эко¬
номических и географических условий к завоевательной политике. Этот восточный
империализм постепенно увлек и Александра, использовавшего эллинистическую куль¬
туру как орудие для достижения своей цели. Жугэ рассуждает об империализме также
и в связи с характеристикой державы Лагидов. Разбирая взгляды Вилькена и Ростов¬
цева на политику птолемеевского Египта, Жугэ указывает, что по Вилькену эта по¬
литика характеризует агрессивный империализм (Weltmachtpolitik), тогда как, со¬
гласно Ростовцеву, империализм Птолемеев был оборонительный, экономического
характера, и целью его было лишь обеспечение Египта, но не покорение мира. Сам
Жугэ занимает в этом споре среднюю позицию, однако для периода правления Пто¬
лемея II и III примыкает к взгляду Вилькена.
Совсем иной характер имеют положения Хазебрёка1, притом они применяются
1 J. Hasebroek, Staat und Handel im alten Griechenland, Tübingen, 1928.
13*
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
196
к классической' Греции. Выделяя основные моменты древнейшей истории Эллады,
как ее изображает Фукидид в знаменитой «Археологии», Хазебрёк полагает, что новая
стадия развития Греции, характеризуемая у Фукидида терминами δύναμις ισχύς,
представляла собою «обнаженный империализм» (der nackte Imperialismus, стр.'46 сл.).
По мнению Хазебрёка, дело шло об установлении чисто политического господства с по¬
мощью сильного флота, а вовсе не о развитии торгового обмена или тем более индустрии.
В греческом мире не было торговых войн, конкуренции из-за рынков и т. п.; целью
войн было расширение области политико-империалистического господства (ein poli¬
tisch-imperialistisches Machtgebiet, стр. 109). В отличие от «грубой» античности, ко¬
торой чужд высокий идеал семьи народов и международной солидарности, заявляет
Хазебрёк, во всей международной политике hobofo времени господствует идея пра¬
вового общения государств. Таким образом, у Хазебрёка мы видим резкое противопо¬
ставление современности античности. В древней Греции никогда не появлялось идеи
политической солидарности и общей политической организации. Демократия нового
времени провозгласила принцип применения строго правовых начал и в области внеш¬
ней' политики, тогда как античная демократия действовала по принципу «кулачного
права», политики применения грубой силы. Наглядное и необычайно яркое доказа¬
тельство этого, по Хазебрёку, — позиция Афин, охарактеризованная Фукидидом в
Мелосском диалоге.
Работа Хазебрёка липший раз показывает, как опрометчиво было бы считать не¬
актуальными проблемы древней истории. Мы видим, как тесно связаны представления
об античности с интересами и стремлениями современности. Для Хазебрёка характер¬
но акцентирование грубого, «обнаженного» империализма древности и превозношение
«более мягкого» империализма нового времени, регулируемого Лигой наций.
Применяемое с теми или иными целями многими буржуазными историками Гре¬
ции понятие империализма играет большую или меньшую роль в их исторических
концепциях. Это понятие положено в основу и новой работы Ромилли «Фукидид и
афинский империализм».
. Рецензируемая книга построена своеобразно в том отношении, что автор ее, исходя
*з.одного Понятия — «империализм» и считая, что это понятие определяет всю истори¬
ческую концепцию Фукидида и органически связывает все части его произведения,
одновременно стремится разрешить проблему генезиса «Истории Пелопоннесской вой¬
ны»; Оба эти момента, по мнению Ромилли, взаимно обусловливают друг друга: трак¬
товка отдельных вопросов у Фукидида менялась в зависимости от того, как развива¬
лась его общая концепция, на которую; в свою очередь, не могли не повлиять ход, а
-главное, развязка войны. Изучая различия в суждениях Фукидида,, неодинаковое
освещение у него тех или иных явлений, мы можем выделить, хотя бы в общих чертах,
щва слоя в его «Истории»— первоначальный, открывающий более ранние построения
и мысли Фукидида, л позднейший, объяснение которого можно искать лишь в усло¬
виях катастрофы Афин в .404 г. Вся мысль Фукидида сосредоточена на основном
факте—на афинском империализме. С этой точки зрения Ромилли и изучает труд Фуки¬
дида, стремясь определить место и содержание понятия империализма у Фукидида
(перваячастькниги), понять отношение Фукидида к политике различных его предста¬
вителей (Перикла, Клеона, Алкивиада) (вторая часть), выяснить как единство поня¬
тия на протяжении всей его работы, так и изменения, которые были внесены под влия-
-нием.хода событий, и таким образом выделить два основных слоя в его произведении
-(третья часть), наконец, показать позицию Фукидида по отношению к другим мысли¬
телям конца V — начала IV в. (Сократу, Исократу,, Платону).
Во всех почти частях «Истории Пелопоннесской войны»,-в переговорах, предшество¬
вавших этой войне, в событиях первых лет войны, в страстных дебатах но.поводу ми-
тиленгких событий или после взятия спартанцами Платей, в рассказе о деятельности
Брасида, в Мелосском диалоге, в истории Сицилийской экспедиции — этом проявле¬
нии империализма -.тис.т5 εξοχήν—проблема «империализма» привлекает- к себе все
внимание автора. Восьмая книга — единственная часть труда Фукидида, где этот во-
■рое не играет роли. Во всем произведении, великого Историка древности, по. выраже¬
КРИТИКА И. БИБЛИОГРАФИЯ
197
нию Ромилли, доносятся до нас возгласы защитников и противников, «империализма»
в их драматическом и вечном конфликте. Империалисты—это те, кто желает властвовать
(oí археа PooXóuevoi); жажда власти, ambition афинян как некая простая сила (une
force simple) — вот сущность «империализма». Фукидид дает абстрактный и универ¬
сальный образ последнего. У него «империализм» не связан ни с этническим моментом,
ни с политическими интересами определенных групп, ни с борьбой партий. «Империа¬
лизм» представляет собою явление исключительно в области внешней политики: он
связан с войной. Фукидид далек от того, чтобы порицать или хвалить завоевательные
стремления афинян. Он стремится лить понять их.
Рассматривая с такой точки зрения труд Фукидида, Ромилли подчеркивает разли¬
чия древности и современности. В древности экономический момент имел меньшее зна¬
чение. В империалистических .стремлениях афинян Ромилли видит не просто жажду
обогащения, материальных приобретений. Целью было установление господства. Эта
цель заключает в себе и достижение высшей свободы.
Речи Перикла содержат обильный материал по вопросу об афинском «империа¬
лизме». Перикл дает в них не только личную апологию, но и апологию принципов своей
политики. Вместе с тем выясняется и точка зрения Фукидида: он против пацифистов,
но и против таких империалистов»,как Клеон, «империалистов», лишенных порыва (sans
élan). «Империализм» Перикла—умеренный, но„по сравнению с клеоновским «импери¬
ализмом» он более умерен в своем практическом осуществлении, чем в принципах.
В надгробной речи, как и в последней речи Перикла, выражено сожаление об уже ото¬
шедшей в прошлое славе Афин: Афины и «империализм» рассматриваются в них
sub specie aeternitatis. Обе речи направлены против людей 404 г., против лаконофилов
и противников «империализма» (ánpáy^ovsi;). Фукидид горячо защищает личность Пе¬
рикла, его военный план и его «империалистические» идеалы.
Безумие Афин (и, следовательно, крайних «империалистов») особенно проявилось
в том, что они отвергли мирные условия, которые им предлагала Спарта. Неразумие
Клеона более противно Фукидиду, чем чрезмерное благоразумие Никия. Те же взгля¬
ды Фукидид развивает в VI—VII книгах. Он против крайностей «империализма»,
представителем которых является Алкивиад. И здесь Ромилли постоянно подчеркивает
единство воззрений Фукидида, отсутствие коренных изменений в них.
Ромилли ставит вопрос, почему Фукидид дает исключительно высокую оценку
Фемистоклу, между тем как, будучи «умеренным империалистом», он должен был быть
скорее поклонником Кимона. Однако о последнем мы находим лишь несколько упоми¬
наний, тогда как всем известна блестящая характеристика первого, которую можно
сопоставить в труде Фукидида лишь с такой же характеристикой Перикла. Ромилли
объясняет это тем, что партии в Афинах никогда не имели такой определенности, как
в наше время. Прославляя после 404 г. величие Афин и Перикла, Фукидид, естествен¬
но, должен был прославить и великого человека, положившего основание этого величия.
Чтобы показать единую сущность «империализма» у Фукидида, Ромилли подроб¬
но анализирует два момента: речь афинян на собрании в Спарте в 431 г. и Мелосский
диалог. Первая речь представляет собою защиту афинского «империализма», своего
рода profession de foi государства, трактующего проблему «империализма» in abstracto.
Являясь совершенно недостоверной, речь эта по своему содержанию проникнута глу¬
боким реализмом. В ней указываются преимущества и заслуги афинян, оправдывается
их первенство. Афины — еще не город-тиран, но государство, по праву пользующееся
славной властью, которую необходимо развивать, чтобы удержать ее в своих
руках. Афины, признавая тот факт, что господство Сильного над слабым характеризует
нормальное состояние общества, не отказываются действовать, руководствуясь мораль¬
ными соображениями, они еще придерживаются принципа справедливости (то Síxaiov).
Вся речь проникнута антилаконской тенденцией, горячим патриотизмом и верностью
традиции. Она представляет собою результат переработки первоначального текста
в позднейшее время (после 404 г.).
Другое впечатление получается от Мелосского диалога, который, несмотря на ка¬
жущуюся конкретность его сюжета, имеет общее содержание и по самому замыслу
198
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
■Фукидида должен был дать общую теорию системы «империализма». Предприятие Афин
против Мелоса у Фукидида рассматривается как осуществление некоторого вечного
принципа, метафизического тезиса. Фукидид стремился наметить генеральную поли¬
тическую линию воинствующего афинского «империализма».Ромилли на основании ряда
соображений приходит к выводу,—он, правда, не нов, и с ним можно согласиться,—
что диалог написан тогда, когда автор его уже несомненно знал об исходе войны, знал
новую αρχή, к образованию которой повела война «за освобождение эллинов», и видел
эгоизм и лицемерие спартанской политики, проявившиеся со всей силой после победы.
Ход мысли в тезисах афинян таков. Афины внушают страх и ненависть'союзникам.
Чтобы держать последних в повиновении, необходима демонстрация мощи, а для этого
власть Афин должна распространиться на всех. Таким образом, политика завоевания,
это — мероприятие по охране безопасности (ασφάλεια). Получается заколдованный
круг, замечает Ромилли, non iré lile vult, sed non potest stare.
G другой стороны, в диалоге отсутствует та мотивировка афинского «империализ¬
ма», которая давалась раньше: ссылки на славу, заслуги, идея прогресса и активности.
Изменился характер «империализма», изменилось и отношение к нему Фукидида,
■сторонника «империализма», основанного на ослепляющей идее величия афинской
доблести, уважения к справедливости, умеренности. Фукидид отрицательно относит¬
ся к «империализму», основой которого являются лишь жажда приобретения и со¬
хранения своего владычества. Такой «империализм» должен неминуемо привести госу¬
дарство к гибели. Но помимо этого, по мнению Ромилли, Мелосский диалог вскрывает
самую сущность всякого «империализма», его тенденции, под какими бы формами он
нам ни представлялся.
Фукидид знает о существовании закона психологического и морального увлечения
(entraínement, стр. 268), жертвой которого становится город-тиран. «Человеческая
природа», по воззрениям греков, представляла собой нечто постоянное, но Фукидид,
говоря о ней, всегда имеет в виду случаи победы, преобладания в человеке аффекта
над разумом. £,Υβρις имеет место тогда, когда человек действует, не опираясь на до¬
воды разума. Это своего рода «головокружение от успехов». Фукидид презирает толпу,
которая легко поддается импульсам «человеческой природы» и действует под влиянием
аффектов. £Ύβρις свойственна демосу. Таким образом, начало внешней политики сле¬
дует искать во внутренней. По мнению Ромилли, все изображение Фукидида свиде¬
тельствует об этом. Перикл (II, 65) действует согласно началам разума и
противостоит ΰβρις и οργή толпы. Вся «История Пелопоннесской войны» представляет
собой великий поединок между «мудростью» и ΰβρις.
В труде Фукидида имеются, по мнению Ромилли, два слоя: 1) более ранний и 2) по¬
зднейшие добавления и изменения. Ромилли считает возможным выделить их лишь
в общих чертах. Позднейшими элементами являются очерк пентеконтаэтии и вторая
часть речи афинян в I книге, надгробная речь и последняя речь Перикла вместе с его
характеристикой (II, 65) — во II книге, некоторые части IV книги, относящиеся
к Брасиду, и некоторые части VI и VII книг, где идет речь о личности Алкивиада и об
Афинской державе. Чем же определяется различие между двумя слоями? Ромилли
несогласна с Е. Шварцем, что перед нами скорее совокупность отрывочных глав, под¬
вергавшихся не раз редактированию, так как этому противоречат взаимная связь ча¬
стей и глубокое единство всего содержания. Но и теории унитариев неприемлемы
для автора книги, поскольку они не дают удовлетворительного объяснения различию
в идеях отдельных частей «Истории». Можно установить, по мнению Ромилли, лишь
следующее. Фукидид, имея в виду 10-летшою войну, писал свою историю, считая ре¬
дакцию окончательной. Видя, что события развертываются, он продолжил работу,
составлял заметки и наброски, которые подверг обработке уже после окончания войны.
Задача заключается в том, чтобы решить, соответствует ли данный отрывок прежней
редакции или принадлежит позднейшему моменту в творчестве Фукидида, объясняет
ли он данные события или выдвигает некоторые общие положения, навеянные исходом
войны. Эти моменты п образуют «порог». Ромилли думает, что его возможно определить
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
199
я что по изложению Фукидида можно проследить, как отразился в его сознании крах
Афин в 404 г. Вся концепция войны, суждение об ее причинах должны были видоизме¬
ниться. Падение Афин предстало перед Фукидидом как кризис «империализма*. Изме'
нились и условия, в которых работал Фукидид: торжествовали противники «импери¬
ализма». В борьбе с демократией и ее вождями они принижали и мечты о величии и
славе Афин. Фукидид в своем произведении энергично возражает им, высоко превознося
все то, что, по его мнению, несправедливо подвергалось осуждению: Перикла, «импе¬
риализм», демократию, Афины. Исход войны превратил историка в беспристрастного
■философа, который стал анализировать события с высот идеи χτήμα εις αεί. Так решает
Ромилли вопрос композиции труда Фукидида в связи с проблемой афинского «импери¬
ализма».
, Едва ли нужно много говорить о том, что Ромилли совершенно неправомерно
оперирует понятием афинского «империализма». В этом некритическом применении
понятия, содержание которого ни в какой мере не оправдывается развитием древнего
■общества, заключается πρώτον ψεοδος автора рецензируемого труда. Мысль Ромилли
пошла по тому широкому пути, по которому шли, как мы видели, многочисленные бур¬
жуазные историки, употреблявшие понятие империализма в смысле политики или даже
психологии завоеваний. Ромилли сама указывает, что у греков не встречается соответ¬
ствующего термина. -Αρχή обозначает державу.Однако автор утверждает,что самое явле¬
ние было хорошо известно грекам, так как «империализм»—жажда власти. Но ведь дело
заключается не в том, чтобы подметить некоторые общие психологические черты. Во
всяком классовом обществе мы наблюдаем завоевательные войны и жажду захватов,
но объективные условия соответствующих конфликтов, их причины и движущие силы
•были совершенно различны в зависимости от социально-экономической структуры, от
степени развития производительных сил. Употреблять по отношению к древности тер¬
мины «империализм», «империалисты», «империалистические» войны в том смысле; ка -
это делает Ромилли и проч., значит только затемнять эти различия, возбуждать у чи¬
тателя ложные ассоциации, предлагать ему фальшивые параллели.
Таким ^образом, перед нами образец своеобразной модернизации античности, не¬
смотря на то, что Ромилли неоднократно подчеркивает разницу между античной Гре¬
цией и нашей современностью. Дело в том, что эта разница в ее понимании касается
не существа явлений, но их масштаба и особенностей. «Империализм» и свобода свой¬
ственны, по ее мнению, и древности и современности. Но тогда, в старину, это был «им¬
периализм» наивный и прямой, а представление о свободе было неразрывно связано
с идеей άρχή, тогда как в новое время принципы взаимности и универсальности, разви¬
тые философией XVIII—XIX вв., в особенности кантианской, разъединили эти две
1идси.Таким образом, Ромилли рассматривает «империализм» как некое внеисторическое
явление, присущее человеческой природе, но отличающееся некоторыми чертами, ха¬
рактерными для того или иного исторического периода.
В своем исследовании Ромилли не раз обращается к произведению Бенжамена
Констана «De la conquéte et de l’usurpation». Естественно возникает вопрос, какое от¬
ношение может иметь знаменитый памфлет представителя либерализма начала XIX в.
к труду Фукидида. В том, как Ромилли применяет идеи Констана в своей работе, ярко
сказывается ее точка зрения и метод. Она полагает, что Б. Констан характеризует
дух завоевания так, как он проявляется в новой Европе, но лишенным всего того, что
могло бы его приукрасить или подчистить. Вследствие этого его анализ соединяется
с анализом Фукидида и приобретает, как и у Фукидида, вечное значение (une valeur
éternelle). Правила, которые устанавливает Б. Констан, годны, по ее мнению, для всех
эпох (стр. 255, примеч. 1). Однако достаточно заглянуть в сочинения Б. Констана, чтобы
убедиться в произвольности такого толкования. В его работах не раз резко выступает
мысль о противоположности древнего и нового мира. Ему принадлежит знаменитая
речь о различии понятия свободы у древних и современных народов, и той же мыслью
проникнуто сочинение «О завоевании и узурпации». В данной связи особенный интерес
представляют идеи Б. Констана о войне. В древности война — необходимость: народы
■спорят за небольшие территории, безопасность, независимость, самое существование
200
КРИТИКА- И БИБЛИОГРАФИЯ
обеспечивается войной. Наш мир, настаивает Б. Констан, полная противоположность-
древности. Отсюда ужас и бессмысленность деятельности завоевателя в.со'временных
условиях, процветания, развития торговли и многообразных связей между народами.
«Они (завоеватели), отделенные нравственной пропастью от остального рода человече¬
ского», проходят через мир, обращая самый прогресс цивилизации против нее, польт
зуясь убийством как средством, развратом для препровождения времени, ставя целью
грабеж» Копстан необыкновенно ярко рисует образ завоевателя-тиранна:, «горе тем,
кто, считая себя непобедимым, бросает перчатку роду человеческому... Подчинение
одного народа другим теперь более чем когда-либо не может долго продолжаться»1.
Эти и подобные высказывания превосходно подходят к агрессорам новейшего типа,
но вовсе не применимы и не должны применяться, по мысли Б. Констана, к древности.
Ромилли ошибочно распространяет идеи своего соотечественника, навеянные
исторической действительностью Европы начала XIX в., на античную Элладу,
не замечая, что этим она искажает и его мысль, и греческую теорию, и Фукидида. Впро¬
чем, несмотря на неправильное, не соответствующее идеям Б. Констана применение
его положений, Ромилли имеет несомненное сходство со своим знаменитым пред¬
шественником, метод которого во французской же научной литературе был когда-то
охарактеризован как «совершенно философский, т. е. чисто абстрактный и дедуктив¬
ный». В этом отношении использование автором мыслей Б. Констана не случайно.
Автор много говорит о том,что у Фукидида мы находим общий и философский закон
«империализма», что Фукидид выясняет сущность «империализма» для всех времен
и народов. Тем более непонятно, почему она ограничивается рассмотрением лишь
афинского «империализма». Ведь если на Фукидида оказали такое глубокое влияние
события 404 г., если он был современником начала спартанского «империализма»
и резко высказался против него в своем сочинении, то почему же Ромилли ограничилась
одними Афинами?
Уже из того, что было сказано об использовании идей Б. Констана, видно, какую
позицию по отношению к «империализму» занимает сам автор. «Империализм» рассма-Д
тривается ею в сущности как явление отвлеченное, как результат некой психологи-,
ческой силы, присущей человеческой природе. *
Отвлеченная и идеалистическая точка зрения определяет весь характер работы
Ромилли. В одной из рецензий на ее книгу говорится, что у автора чувствуется подход
не столько историка,' сколько] филолога. По нашему мнению, это очень.мягкая
формулировка того, что дано в исследовании.
Автор поставил перед собою сложную историческую задачу, но подошел к ее ре¬
шению неисторически. Читатель не может не заметить разрыва между солидной фило¬
логической техникой Ромилли и ее примитивными приемами исторического исследо¬
вания. Автор нередко подходит к интересной исторической проблеме и тотчас же от¬
ходит от нее, не углубляясь в вопрос и не приводя никаких конкретных данных помимо
литературных сопоставлений. Ограничение предмета исследования идеями Фукидида
и вопросом о датировке составных частей его сочинения не может служить оправда¬
нием для такого изолированного изучения. Эта изолированность проявляется во мно¬
гих отношениях. Автора совершенно не интересует социальный фон. Уже Б. Констан
знал, что «без рабского населения в Афинах 20 тысяч афинян не могли бы ежедневно
рассуждать на общественных площадях» (ук. соч., стр. 545). И все же рабы ни разу
не упомянуты на протяжении всего изложения Ромилли, хотя вполне понятно,
что Фукидид не ввел бы в свой рассказ такие данные, как известия об илотах
в Спарте и Мессении, о бегстве 20 тысяч рабов в Декелею, о многочисленных рабах
на о. Хиосе, если бы не придавал этому большого значения. Изучая историческую кон¬
цепцию Фукидида, естественно было бы обратить внимание и на эти данные. Но, даже
не говоря о рабах, мы должны отметить, что у Ромилли отсутствует материал о соци¬
альных отношениях среди свободных. Не один раз касается, например, она вопроса
о восторженном отношении Фукидида к деятельности Фемистокла, но так и не дает объяс¬
1 В. Constant, De I’esprit de la conquete, стр. 15, 60.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
201
нения этому явлению/Ссылка на то, что партии в Греции не имели достаточно опре¬
деленного характера, что Фемистокл был великим человеком и что не один Фукидид
в 404 г. обращался к его великому образу, ничего объяснить не может. Указание же
на инициативу Фемистокла в деле развития морской мощи Афин без дальнейшего ис¬
следования соответствующих фактов оставляет без ответа вопрос о социальной позиции
всех трех деятелей (Фемистокла, Перикла, Фукидида). Проблему социальной основы
надо было хотя бы затронуть и тогда, когда автор замечает, что Фукидид никогда не
упускал провести глубокую грань между Периклом и его преемниками.
Понятно, что и такое место, как III, 82—83, где Фукидид дал незабываемое по дра¬
матизму и глубине мысли изображение результатов и проявлений гражданской войны
в Греции, упомянуто только бегло раза два: оно не остановило на себе внимания автора,
хотя элиминировать его из общей исторической концепции Фукидида — это значит
отрезать себе дорогу для понимания этой концепции. Не отмечена у Ромилли и борьба
411 г., которую Фукидид рисует отнюдь не в рамках абстрактного философского из¬
ложения, но сообщая множество конкретных сведений, увязывая эту внутреннюю
борьбу со сложной внешней ситуацией и высказывая при этом свои] политические
взгляды.
С другой стороны, отсутствует и политический фон. Можно было бы думать, что
в обрисовке этого фона нет особой нужды, поскольку автор решающим «порогом»
в развитии идей Фукидида считает лишь заключительный момент 404 г. Впрочем Фин¬
ли также основывает свою унитарную теорию на той же идее, хотя и не развивает ее
так'обстоятельно, не обставляет такими доказательствами, как французский автор.
Можно ли было, спрашивает он, одинаково писать о Наполеоне и наполеоновских
войнах в 1800 и в 1815 гг.? 1 Конечно, исход войны должен был сильно повлиять и на
историческую концепцию Фукидида. Но для решения этого вопроса все же недостаточ¬
но проследить историю лишь одной идеи (идеи «империализма») в его сочинении: необ¬
ходимо было бы исследовать и изображение внутренней истории Афин, положения
других государств, характеристики различных деятелей и проч. И для более раннего
слоя, создававшегося в течение 27 лет, нужно было выяснить связь между ходом по¬
литических и военных событий и концепцией Фукидида. Исследователь Фукидида
обязан изучить расстановку политических сил и определить его позицию в борьбе
партий, хотя, конечно, партии в античности вовсе не похожи на партии в современ¬
ном смысле. В книге все время подчеркивается тождество воззрений Фукидида и
Перикла, но не выясняется позиция историка по отношению к вопросам внутрен¬
ней политики. А ведь сам автор считает, что и для Фукидида в конечном счете
проблемы внешней политики определяются его позицией во внутренней борьбе.
И все же на протяжении всего исследования мы находим лишь очень общие
и поверхностные характеристики, притом связанные исключительно с проблемой
«империализма». «Мы должны,— замечает Ромилли (стр. 58),— восстановить картину
теоретической борьбы, мы должны проникнуть в эту область, куда запрещает
нам входить Фукидид, и рассмотреть внутри города-государства столкновения
личностей, партий и программ». Пожелание автора вполне правильно, но осуще¬
ствляется оно весьма поверхностно. > -
Автор устанавливает в отношении к «империализму» три главные группы: а) «ре¬
волюционную оппозицию», которая все надежды возлагала на Спарту; б) крайних им¬
периалистов и в) умеренных империалистов, причем две последние группировки раз¬
деляет опять-таки отношение к Спарте. Но, констатируя подобное разделение, Ромилли
не объясняет его удовлетворительным образом. Перикл всегда заботился о преоблада¬
нии Афин. Это обстоятельство связывается в книге с тем, что, как ученик Анаксагора»
он привык всюду руководиться суверенитетом разума (νοδς). Во многих случаях автор
довольствуется общими определениями — «антиимпериалистическая реакция» или не
очень убедительными параллелями: Кимон может быть противопоставлен Фемистоклу
или Периклу, также как Никий — Клеону или Алкивиаду. Но при таких аналогиях
1 Finley, Thucydides, стр. 78.
202
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
■без сопутствующего им социального или политического анализа упускается из вида
различие в исторической обстановке в разные периоды. Лишь в одном месте автор пы¬
тается выяснить более детально социальную подоплеку внешнеполитической ориен¬
тации. Ромилли ставит вопрос о мотивах тяготения части афинян к Спарте. Эти мотивы
следующие: а) симпатии к олигархии; б) авантюристическая политика; в) умеренный
темперамент; г) семейные традиции; д) соображения личной выгоды. Можно, конечно,
думать, что личные мотивы, психология деятелей могли быть различными, но автор не
видит, что в его перечне отсутствует основное: связи симпатий к Спарте с интересами
■определенной социальной группы. В этом отношении нельзя не признать, что книга
Ромплли представляет известный шаг назад даже по сравнению со старыми работами
Гильберта, Круазе или с исследованиями Клоше.
При чтении книги Ромилли особенно поражает отсутствие даже постановки во¬
проса о реальном значении термина «империализм» (в ее понимании) в приложении
к афинской политике. Ведь если Фукидид дает картину первоначального развития
Афинской державы, ее основных тенденций и причин, которые привели ее к гибели,
то для понимания мысли Фукидида следовало охарактеризовать эту существовавшую
в действительности систему отношений, по поводу которой он философствует, присмо¬
треться к тому, как мысль историка охватывала и освещала реальные явления, насколь¬
ко правильно охарактеризовал Фукидид отношение; Афин к ύπήχοο:. Ответа на эти
вопросы мы не находим: автора интересует ход мысли Фукидида, и только. Но ведь
мысль эту можно понять, лишь учитывая действительность, в условиях которой она
развивалась и которую стремилась объяснить.
Автор, как уже говорилось, превосходно знает не только Фукидида, но и другие
литературные источники того времени. Однако это знание приводит лишь к более или
менее удачным сопоставлениям текстов Фукидида и Исократа, Еврипида, Псевдо-
Ксенофонта и др. Ив этом случае читатель имеет дело скорее с membra disiecta, с тек¬
стами, а не с жизнью, с отдельными авторами, а не с умственными,’ течениями, разви¬
вающимися в определенной исторической обстановке. Цитаты интересны и показатель¬
ны, но мыне чувствуем атмосферы эпохи, читатель видит текст из произведения Платона,
а не самого Платона как представителя того или иного направления в идеологии
V—IV вв.; мы знакомимся с частными высказываниями софистов, но не с духом софи¬
стических теорий. В особенности это чувствуется в отношении политических учений.
Теории Фукидида не развивались изолированно; в его формулировках мы обнаружи¬
ваем нередко сходство с другими произведениями, свидетельствующее о значении про¬
блемы, о том, как она ставилась в литературе. Очень важным для понимания идей
Фукидида, его исторической концепции было бы изучение таких] терминов, как δίχαιον
и συμφέρον. Почти любая фукидидовская речь включает рассуждения на эту тему.
Она звучит уже в первой речи коринфян, проходит через выступления Перикла, на ней
построен весь Мелосский диалог. Тем более странно, что Ромилли почти обходит этот
вопрос, затрагивая его лишь мимоходом (стр. 123). Несомненно правы те исследователи,
которые так или иначе стремятся включить Фукидида в широкий контекст истории
культурного развития Греции. Мысль, например, о применении Фукидидом термино¬
логии, выработанной Гиппократовской школой в медицине, к истории человеческого
общества представляется обоснованной. Ромилли не упоминает об этом. Едва ли можно
обойтись и без изучения правовых воззрений, если вспомнить, какое значение имели
вопросы права в «Истории» Фукидида (проблема виновников войны, отношения Афин
и союзников и пр.). С другой стороны, при исследовании хода мысли Фукидида не¬
обходим анализ его исторических приемов, определение места, которое он занимает
в греческой историографии. Нити от труда Фукидида идут не только к Демокриту,
Гиппократу или софистике, по и к «Отцу истории». Представления Фукидида об истории,
об историческом развитии, о факторах этого развития и пр. заслуживают специального
изучения не менее, чем общефилософские его понятия.
Ромилли универсальным использованием понятия «империализм», отождествле¬
нием его со всей исторической концепцией Фукидида заслонила от себя многие другие
•существеннейшие для выяснения этой концепции вопросы, сузила содержание вели¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
203
кого труда греческого историка. Вряд ли стоит более подробно останавливаться на
невозможности изолированного изучения идей автора или композиции его
произведения, изучения вне общего исторического фона, вне связи с различными сто¬
ронами исторического процесса, с экономической, социальной, политической и куль¬
турной жизнью его времени.
Впрочем, следует рассмотреть и то, что дано автором в специальной и, по нашему
мнению, искусственно выделенной им сфере развития идей. Прав ли автор, разбирая
весь труд Фукидида под одним углом зрения, как развитие одного понятия, хотя бы са¬
мого универсального и философского? Можно ли сводить историческую теорию Фуки¬
дида лишь к освещению вопросов внешней политики? Нам кажется, с этим согласиться
нельзя. Правильный путь откроется перед нами не в том случае, если мы a priori обна¬
ружим у Фукидида некое универсальное понятие, но если, идя последовательно шаг
за шагом в анализе его произведения, стараясь определить объект его исследования и
приемы, используемые им при этом, мы будем рассматривать творчество Фукидида
в органической связи с историей его общества. «Фукидид-афинянин описал войну афи¬
нян и пелопоннесцев, как они вели ее друг с другом» (Т hue., 1,1, 1). Основным объек¬
том его исследования была война, которая и вообще в античной историографии
является одним из главных предметов исторического изображения. Что представ¬
ляет собой война, каковы ее причины, начало и ход —это то, что стремится выяс¬
нить Фукидид прежде всего. Его интересуют не отдельные события (как бы по¬
дробно и точно он ни старался их передать) или лица (какое бы внимание он ни
уделял их характеристике), но некоторая общая историческая закономерность. Чем
же она обусловливается у Фукидида? В противоположность сверхъестественному
фактору Геродота, его vájrea;;, у Фукидида этим законообразующим и связующим
единичные события моментом является «человеческая природа», понятие не менее
центральное в концепции Фукидида, чем понятие арх?]. «Человеческая природа»
это —· совокупность определенных психических свойств, и, таким образом, одной из
задач исследователя Фукидида представляется изучение системы его психологии.
-Значение этой проблемы будет понятно, если мы вспомним, что у Фукидида и у
позднейших представителей прагматической истории вопрос о причинах историче¬
ских событий сводится главным образом к'установлению мотивов действующих лиц.
Однако, если Фукидид не ставил своей задачей дать социальную историю, то его
труд отнюдь не заключает лишь изложения военной истории и внешней политики
«империализма» или его философии в речах действующих лиц. Нет, этот труд, несмотря
на все своеобразие и неполноту характеристик отдельных деятелей, содержит ценные
данные и по внутренней истории Афин (достаточно вспомнить содержание VI, VII или
VIII книг), а одной из не вполне разрешенных и актуальных задач, стоящих перед
исследователями, является определение социальной и политической позиции Фукиди¬
да в сложной обстановке его времени. Ромиллн, Финли и др. показали, чем были
в глазах Фукидида Перикл и его политика, особенно после 404 г., но установлением
этой идейной связи в сущности и ограничились. Чтобы достигнуть более полных и
объективных результатов, необходимо, наконец, заняться социальной историей
Афин Vb.,— данные для этого есть,— и решение этой проблемы, отчасти при помощи
того же Фукидида, поможет лучше понять и особенности его великого труда.
К. К. Зелъин
ПАНЭЛЛИНИЗМ И БУРЖУАЗНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
АНТИЧНОСТИ
В 1947 г. в США вышла в спот книга американского ученого Робинсона «Александр
Великий». Эта книга мало чем отличается от сотен других, написанных на ту же тему
•буржуазными исследователями. В ней не ставится никаких новых проблем; что же ка-
ается глубины разработки материала, то она далеко уступает целому ряду предше¬
204
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ствующих попыток воссоздания биографии и истории Александра Македонского. И все-
же в ней есть нечто такое, что сразу обращает на себя внимание читателя: оно заклю¬
чается в переходящем всякие границы преклонении автора перед личностью Алексан¬
дра и результатами его завоеваний. Образ Александра, окруженный в интерпретации
Робиисопа каким-то мистическим ореолом, потерял всякую реальность. По: мнению-
антора, именно ему Европа и весь мир обязаны своей культурой и цивилизацией:
«Александр был в глубине души мечтателем и мистиком, который считал своим
царственным долгом... смешать всех людей как бы в круговой чаше; это было соедине¬
ние великих мечтаний с великими делами, которое создало не только новый мир, но
и новое мировоззрение... Что заставляет жить его сегодня и делает его, быть может,
величайшим человеком Европы в истории, это то, что он предугадал тот путь, по кото¬
рому с тех пор следовал Западный человек»1.
Откровенно расистское противопоставление Запада Востоку и характерная идея
об извечности тенденций завоевания Востока Западом делают американского историка
Робинсона достойным наследником идей проникнутой милитаризмом германской исто¬
риографии конца XIX — начала XX в. и соответственно — идей нацистской исто¬
риографии. Сходство усиливается и тем, что автор полностью принял господствующее
в буржуазной науке представление, что социально-политические процессы в Греции
второй половины IV в. могут быть объяснены только с точки зрения «панэллинского
движения», самым ярким выражением которого и был поход Александра1 2.
Созданная буржуазной наукой конца XIX —начала XX в. теория панэллинизма,
как в фокусе,сосредоточила в себе модернизацию, шовинизм и прямую фальсификацию
исторических фактов. С точки зрения этой теории, панэллинское движение предопре¬
делило дальнейший путь развития греческого общества IV в. до п. э. как путь создания
национальной монархии, оказавшейся (в глазах создателей этой теории)
панацеей от всех социальных бедствий. В свою очередь эта национальная монархия
должна была стать предпосылкой для широких завоевательных походов против варва¬
ров Востока. Приблизительно в таком виде эта теория развивалась всеми германскими
историками античности, принадлежащими к прусско-монархической школе. В не¬
сколько видоизмененном состоянии эта теория нашла себе место и в «трудах» фашист¬
ских историков.
Перенося прусский шовинизм в античность, германская буржуазная историогра¬
фия видела в походе Александра торжество своей собственной идеологии — идеологии
мирового господства. Фигура Александра — «завоевателя мира» — оказалась в цен¬
тре внимания германской, а затем и всей буржуазной науки вообще. В последней возник
настоящий культ Александра.
Преклонение перед личностью Александра, который оказался (в глазах буржу¬
азных исследователей) олицетворением идеи агрессии, перешло .по наследству
от германских милитаристических историков к американским. Но буржуазия
всегда маскировала идею агрессии «человеколюбивыми», «прогрессивными», «культур¬
трегерскими» и прочими намерениями; таким камфуляжем, долженствующим скрыть
действительные причины восхищения буржуазных историков личностями македон¬
ских царей Филиппа и Александра, оказалась теория панэллинизма. История ее воз¬
никновения проливает яркий свет на ее сущность и значение.
Теория панэллинизма возникла в процессе изучения промакедонской публици¬
стики Греции IV в. до н. э., в частности произведений Исократа. Удивительная настой¬
чивость, с которой Исократ пропагандировал свою idee fixe — поход против варваров,
который, по его мнению, должен был избавить Грецию от социальной борьбы и полити¬
ческих междоусобиц,— дала повод ряду буржуазных историков конца XIX в. объявить
его теоретиком панэллинизма, идеологом объединения греков, причем само объедине¬
ние понималось различно. Этот термин встречается, например, у Магаффи в его работе
1 Ch. Robinson, Alexander the Great, N. Y., 1947, стр. 19.
2 Там же, стр. 55 сл.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
205
■«Социальная жизнь Греции», где все же его содержание остается скрытым1. Для ши¬
рокого научного обихода этот термин был «открыт» фон Скаля—немецким ученым прус¬
ско-монархической школы, объявившим Исократа великим идеологом панэллинизма.
То, что своим широким применением этот термин обязан германским ученым, а также
и то, что это произошло в конце XIX в., является фактом, в известном отношении за¬
кономерным. Он может быть поставлен в непосредственную связь с возникновением
в 1890 г. так называемого Всеобщего германского союза, возглавлявшегося колони¬
альным бандитом Петерсом1 2. Представляя собой реакционнейшее политическое те¬
чение германской монополистической буржуазии и юнкерства, густо окрашенное в шо¬
винистические тона, пангерманизм избрал в качестве одного из главных лозунгов
пресловутое «Drang nach Osten»3. В то же время «реакционные и агрессивные силы
в Германии создали историческую концепцию, согласно которой милитаризм и война,
скрепив единство Германии, являются основой ее дальнейшего существования»4 5.
Выполняя классовый заказ империалистической германской буржуазии, немец¬
кие историки прусско-монархической школы сумели «отыскать» прообраз этой идео¬
логии в древней Греции (наследниками культуры которой они себя считали) в виде
так называемого «панэллинизма», идеологом которого и был объявлен Исократ. Дата
этого «открытия» удивительным образом совпадает с датой основания Пангерманского
союза. Работа фон Скаля, где термин «панэллинизм» получил указанный выше смысл,
вышла в 1891 г.6. Чтобы превозносить сомнительные достоинства империи Гогенцол-
лернов, надо было доказать превосходство монархического строя в далеком прошлом:
этот принцип лег в основу исследований германских историков. Фон Скаля и не пы¬
тался скрывать, почему он так глубоко чтит Исократа: «Мы не должны недооценивать
политика, который составил программу для македонских царей Филиппа и Алексан¬
дра»6.
В сравнительно небольшой статье фон Скаля не был проделан анализ всей публи¬
цистики Исократа, и эту задачу поставил перед собой Кесслер в книге «Исократ и пан¬
эллинская идея». В ней он пытается всю публицистику Исократа втиснуть в прокру¬
стово ложе идей панэллинизма, под которым сквозит столь любезный сердцу шови¬
ниста Кесслера пангерманизм. Поход персов должен был, по мнению Кесслера, «же¬
лезом и кровью сковать греков в неразрывное целое»7.' Неприкрытый шовинизм
всегда был оборотной стороной идеологии империалистической буржуазии, и поэтому
совершенно ясно, что Кесслер сознательно переносит эти явления в далекое прошлое,
говоря о: традиционной ненависти греков к варварам. Знаменитая формула Бисмарка
■«кровь и железо», по Кесслеру, существовала в глубокой древности.
Эту же точку зрения развивает Вендланд. В двух изданных в то же время, статьях
он также объясняет идеи публицистики Исократа с позиций теории панэллинизма.
При этом Вендланд резко преувеличивает влияние Исократа, считая (как и фон Скаля),
что он «действительно проложил путь политике Филиппа и Александра»8. Решения
Коринфского конгресса основаны, по мнению Вендланда, на программе Исократа.
1 М a h a f f у, Social life in Greece, L., 1879, стр. 343.
2 В 1893 г. этот союз был переименован в Пангермаиский союз.
3 См. А. Норде н, Уроки германской истории, 1948, стр. 19 сл.
4 А. С. Е р у с а л и м с к и й, Внешняя политика и дипломатия германского
империализма в конце XIX в., 1948, стр. 4.
5 S с а 1 а, Isokrates und die Geschichtsschreibung, Verhandlungen der 41 Phi¬
lologenversammlung, 1891; См. M о m i.g 1 i an o, Filippo il Macedone, Firenze, 1934,
.■стр. XI.
6 Scala, ук. соч., стр. 110.
:7 J. Kessler, Isokrates und die panhellenische Idee, Studien zur Geschichte
und Cultur des Altertums, Paderborn, 1911, стр.‘18: «dürch Blut und Eisen die Griechen
zusammenschmieden zu einem untrennbaren Ganzen».
8 P. Wendland, Beiträge zur Athen. Politik und Publizistik, GGN, 1910,
стр. 124—125. ■•■и·...·
206
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Все же теория панэллинизма, принятая буржуазной историографией антично¬
сти, не могла даже с ее точки зрения объяснить истинные причины и цели публи¬
цистических идей в Греции IV в. Так, например, Баркер называет Исократа «истинным
панэллинистом, который мог в одно и то же время теоретически считать, что монархия
подходит только для варваров... а на практике приветствовать всякого монарха, ко¬
торый мог бы повести объединенную Грецию против Персии»1.
До какой степени панэллинизм стал общим местом буржуазной историографии,
можно видеть из книги Момильяно «Филипп Македонский». Вынужденный признать
сильнейшее влияние националистической германской историографии на возникновение
и развитие представления о панэллинском движении, он с упорством, достойным
лучшего применения, продолжает утверждать, что эта концепция «глубоко обогатила
и преобразовала наши знания о греческом мире» (ук. соч., стр. XIII). Недостатком на¬
ционалистической концепции, заявляет он, было то, что она ставила знак равенства
между результатами деятельности Филиппа и пропагандой Исократа. Поэтому «путь
исследования у современных историков... идет от Исократа к Филиппу». Но конста¬
тируемое здесь изменение основной линии исследования, позволяя вскрыть недостатки
«националистической теории», не могло «заменить ее тем избитым местом (trita ragione),
что труды теоретиков политики могут только помогать понять политику... и поэтому
правильный путь (la via giusta) ведет от Филиппа к Исократу» (ук. соч., стр. XIV).
Из того, как здесь преподносит Момильяно спорные вопросы концепции панэллинизма,
советский читатель может с полным правом заключить, что в таком виде спор носит
чисто схоластический характер, напоминающий разрешение глубокомысленной про¬
блемы о курице и яйце.
Выдвинув идею «панэллинского движения» в IV в., буржуазные ученые вкла¬
дывали в нее, однако, различное содержание. Фон Скаля, Кесслер и Белох считали,
что целью этого движения было политическое объединение греков Европы и Малой
Азии в единое государство с Македонией во главе1 2. «Никто так не трудился ради
идеи объединения, как Исократ»,— пишет Белох3. «И если Филипп сумел объединить
Грецию... то в этом лежит значительная доля деятельности Исократа, проложившего
ему дорогу, точно так же, как мужи 1848 г. заложили фундамент германского един¬
ства» 4. «Разве не с пророческим даром Исократ предсказал будущее? — восторгается
далее Белох.— Конечно, так легко объединить Грецию было нельзя. Много крови
должно было пролиться, прежде чем было сломано сопротивление партикуляризма,
и ни Исократу, ни даже Филиппу не было дано видеть полного осуществления тех иде¬
алов, которым они посвятили свою жизнь — один как полководец и государственный
деятель, другой как ритор и публицист» (ук. соч., стр. 525).
Белох, не задумываясь, ставит знак равенства между идеалами Филиппа и Исо¬
крата. При этом, исходя из цитированного положения Белоха, мы должны предполагать
что Исократ — идеолог «панэллинского движения» (по Белоху) — охотно готов по¬
жертвовать автономией любого из греческих государств, лишь бы это совпало с инте¬
ресами Филиппа. На деле, однако, Исократ был ревностным защитником принципа
полисной автономии5. Нам, конечно, трудно сравнивать «идеалы» Филиппа и Исократа
хотя бы потому, что об идеалах первого мы знаем очень мало. Но если вспомнить, что
1 САН, VI, стр. 513.
2 См. Kessler, ук. соч., стр. 23: «Einigung aller Hellenen im Mutterland und
Kleinasien».
3 J. Beloch, Griech. Geschichte, III, I, стр. 518—522.
4 Там же, стр. 525. С этой аналогией Белоха не согласен даже В и л ь к е н;
cp. Alexander der Grosse, Leipz., 1931, стр. 33—34.
5 Cp. Isocr., Phil., § 17, где он говорит, что ставит себе целью обратить Филиппа
к более дружественным делам; § 107, где Исократ приводит в пример Филиппу его отца,
который никогда не вмешивался в эллинские дела; ср. также § 68 той же речи, где Исо¬
крат указывал Филиппу, чтобы он лучше занялся приобретением симпатий эллинов,
чем насильственно захватывал эллинские города.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
207
Исократ в речи «Филипп» умоляет македонского царя оказать благодеяния греческим
государствам, и сопоставить этот момент с рядом фактов из деятельности Филиппа —
разрушением городов Халкидики, резней и порабощением Фокиды, установлением гар¬
низонов в ряде греческих полисов,— то станет ясным, что назвать упомянутые факты
благодеяниями довольно трудно. На это не решился даже Белох при всей его буржуаз¬
ной ограниченности и лицемерии. В то же время говорить о «национальной монархии»·
Филиппа и Александра Македонского, как это делает подавляющее большинство
буржуазных ученых, значит прямо извращать исторические факты, «...великие госу¬
дарства Кира или Александра не могли быть названы нациями, хотя и образовались
они исторически, образовались из разных племён и рас. Это были не нации, а случай¬
ные и мало связанные конгломераты групп, распадавшиеся и объединявшиеся в зави¬
симости от успехов или поражений того или иного завоевателя»>.
Явная фальсификация Белоха не смогла удовлетворить даже тех ученых, которые
сами по своим взглядам стояли к нему довольно близко. Один из них — Ю. Кэрст
был принужден отметить, что в речах Исократа нельзя видеть программу панэллинской
партии, что в них нет идеи создания единого государства1 2. Впрочем, впоследствии
его взгляды на этот вопрос существенно изменились. В вышедшем в 1927 г. третьем
издании «Истории эллинизма» он совершенно уже в стиле Белоха заявляет о том, что
«панэллинские чувства и мысли, провозвестником которых выступает Исократ, могли
превратиться в политическую силу лишь тогда, когда ими воспользовался настоящий
политический деятель». В конце концов, по его мнению, Исократ пришел к выводу, что
только монархия может воплотить в жизнь его идеи 3.
Несмотря на поддержку Кэрста, позиции Белоха в этом вопросе оказались настоль¬
ко шаткими, что понадобились более веские доказательства, которые смогли бы осно¬
вать идею «панэллинизма». Попыткой такого рода являются два очерка Вендланда:
«Филипп и Исократ» и «Исократ и Демосфен», помещенные'в «Известиях Геттингенского
научного общества» за 1910 г. По мнению Вендланда, идея Исократа заключалась в
создании федеративного государства во главе с Филиппом. Однако в брошюре Исократа
нет и намека на идею создания федеративного правительства в Греции. §§ 68—71 «Фи¬
липпа», на которые ссылается Вендланд, не рисуют картины федеративного правитель¬
ства во главе с Филиппом; там воспроизводится будущий съезд послов к Филиппу,
которым предстоит совещаться о «всеобщем спасении» (περί τής χοινής σωτηρίας), т. е.
о походе против Персии4 *.
Нам неизвестно, как мыслил себе Исократ послевоенное устройство Греции, но
совершенно ясно одно: пропагандируемый им союз заключался только в симмахии,
подобной той, которая существовала в эпоху греко-персидских войн. Его политические
симпатии всегда были по форме ретроспективными; поэтому нет никакого основания
для того, чтобы предполагать у него идеи нового общегреческого государства,тем более,
что это источниками не подтверждается.
В новейшее время стала заметна тенденция ряда буржуазных ученых свести по¬
нятие «панэллинизма» к «панэллинскому» походу. Если в 1929 г. Вилькен еще пы¬
тался утверждать, извращая историческую действительность, что монархия Филиппа,
после Херонеи представляла собой союз государств (Staatenbund) и что в ней была осу¬
ществлена панэллинская программа Исократа, то позднее в своей книге «Александр-
Великий» (1933 г.) он говорит только о панэллинской национальной войне против «ис¬
конного врага», на первый план выдвигая расовые противоречия 6. В этом ему полно¬
стью следуют Гельмут Берве и все другие фашистские историки.
1 И. В. Стали н, Соч., т. 2, стр. 293.
2 J. К а е г s t, Geschichte des hellenistischen Zeitalters, I, стр. 92.
8 J. К а e г s t, Geschichte des Hellenismus, 1927, I, стр. 145—147.
4 Cp. Adams, The political influence of Isocrates, CPh., VII, 1912, стр. 346—
347.
8 U. W i 1 c k e n, Philipp und die Panhellenische Idee, SPAW, 1929, XVIII,.
стр. 15 слл.; «Alexander der Grosse», L., 1933, стр. 13 слл.
V.2Q8
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Но даже ограниченное до такой степени понятие панэллинизма не имеет абсо¬
лютно никаких прав на существование. Поход Александра не может быть назван
-«панэллинским» по той простой Причине, что он не был результатом объединенного
движения всех греков. Утверждать это — значит извращать и фальсифицировать
действительную историю похода, бывшего результатом сложного клубка социаль¬
ных и экономических противоречий в Греции IV в. до н. э. Общеизвестно на¬
строение греческих государств, готовых восстать при малейшей неудаче Александра;
против Александра сражались не только персы, но и греки.
В симпатиях германских, а затем и американских ученых к Александру немалую
роль сыграло, вероятно, то, что поход Александра на Восток был в их глазах удачным
осуществлением «извечной тенденции Запада к завоеванию Востока», т. е. той тенден¬
ции, которая получила свое оформление у пангерманцев в формуле «Drang nach Osten».
В этом, очевидно, и заключается причина превозношения Филиппа и Александра прус¬
ско-монархической школой: проникнутые духом милитаризма, они в своих святцах
ч<великих завоевателей», где почетные места занимали «великий Фриц» и Бисмарк,
первые места отвели македонским царям. Этим преклонением перед Филиппом и особен¬
но перед Александром отличаются все без исключения посвященные им работы герман¬
ских историков; такова же и книга Вирта1, страницы которой заполнены напыщенной
и безвкусной декламацией в честь Александра; такова проникнутая фашистскими иде¬
ями книга Вилькена и другие.
Наш краткий очерк возникновения и развития концепции панэллинизма был бы
не полным, если бы мы не указали на то, что эта ложная и предвзятая концепция была
подвергнута резкой критике крупнейшим нашим специалистом по античной
истории С. А. Жебелевым. В приложенной к переводу «Политики» Аристотеля статье
«Греческая политическая литература и «Политика» Аристотеля» он писал: «Не следует
переоценивать значение развиваемых Исократом положений. Нужно помнить всегда,
что он был более оратором, чем политиком, и вряд ли можно усматривать в его речах
какую-либо программу общеэллинской национальной идеи, которую он хотел якобы
противопоставить партикуляристическому строю греческих государств-городов»1 * 3.
Суровая критика С. А. Жебелева попадает не в бровь, а в глаз представителям не толь¬
ко германской; ■ но и всей буржуазной историографии вообще.
В том,-что ¡буржуазная Историография старается объяснить сложность конкрет¬
ной исторической обстановки в Греции второй половины IV в. панэллинским дви¬
жением, ясно заметна ее общая тенденция перевес-тй про-
т ив о р е ч и я к л а с со вой б о р ь бы в плос ко сть про т и вор'ечий
национальных. Классовая от начала и до конца пропаганда Исократа трактуется
ею как пропаганда пайэллинскоп идеи, являвшейся якобы надклассовой и поднима¬
вшейся выше полисных противоречий 3.
Остается ответить на последний вопрос: чем были вызваны к жизни основные идеи
публицистики Исократа и в какой степени можно здесь говорить, что они представляли
собой идеи объединения Греции? Отвечая на этот вопрос, мы должны прежде всего
помнить, что все расовые и националистические факторы, которые кладутся буржуаз¬
ной историографией в основу публицистики Исократа, являются неверными, искажа¬
ющими и фальсифицирующими действительные взгляды Исократа. Его идеи представ¬
ляли собой то средство, при помощи которого известные зажиточные слои греческого
общества мечтали вырваться из тисков тяжелого социального и экономического кри¬
зиса. Картина этого-социального кризиса особенно ярко развернута в «Филиппе».
В §§ 120—122 он раскрывает истинные! причины,’ вызвавшие к жизни его идеи; эти
причины заключались в возросшей опасности социального переворота;
1 См. .Th. В i г t, Alexander der Grosse..., L., 1925. Автор не случайно избрал
эпиграфом.слова Агатия: .«Я отрицаю, что история далеко отстоит от поэзии: обе они
сестры и общего происхождения».
!.Арйс.тот!ель, Политика, 1911, стр. 424.
3 Cp. W. J а е g е г, Demosthenes, В., 1939, стр: 151.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
209
Можно ли говорить о том, что Исократ в какой-либо степени все же выступал за
объединение Греции? Нам это представляется невозможным. Можно и должно говорить
о том, что олигархические слои поддерживали Филиппа, надеясь найти в нем защиту
от угрозы восстаний рабов и городской бедноты; можно говорить о том, что некоторые
представители этих слоев готовы были ради собственной выгоды пожертвовать свобо¬
дой и независимостью своей родины. Но последние не могли найти в Исократе своего
сторонника; мы видели, с каким упорством он выступает за автономию отдельных по¬
лисов. В этом, как нам уже приходилось указывать, особенно ярко отражается полис¬
ная идеология Исократа. Объективно его деятельность была на-руку Филиппу, и тот
мог только приветствовать выступления афинского оратора. Но сам Исократ вряд ли
мог желать, чтобы в его родном городе стоял македонский гарнизон1.
Из сказанного можно сделать вывод, что теория панэллинизма не находит под¬
тверждения в материалах публицистики Грепии IV в. до н. э. Она является ярким
примером фальсификации истории буржуазной наукой.
М. Г. Колотова и В. Г. Борухович
ДРЕВНЯЯ ГАЛЛИЯ
{Обзор послевоенной буржуазной историографии)
История Галлии до-римской и римской всегда привлекала исследователей. По ее
археологии и истории существуют многочисленные капитальные труды, и все-таки за
последние послевоенные годы продолжают выходить новые посвященные ей работы.
Продолжает обсуждаться вопрос, было ли для Галлии благом или злом римское
завоевание, было ли оно необходимостью, которой нельзя было избежать, и ка¬
кие причины сделали его возможным. В предыдущем обзоре, посвященном осве¬
щению деятельности Цезаря и Цицерона1 2 в современной буржуазной литера¬
туре, я пыталась показать, как используются на Западе история падения Римской
республики и характеристики деятелей того бурного времени для пропаганды поли¬
тических взглядов авторов — будь то историки-профессионалы или дилетанты;
как обострение всех противоречий заставило античников Америки и Европы отказаться
от маски объективизма, которую так охотно носили’их предшественники. В не меньшей
степени это можно проследить и на работах по истории Галлии. Написанные под силь¬
ным влиянием событий последней войны, они отличаются чрезвычайно эмоциональным,
если так можно выразиться, подходом к материалу, фактам, источникам, историческим
личностям; поворотным пунктом в истории Средиземноморья, Европы и даже мира
провозглашается битва при Алезии; центральными, роковыми, символическими фигу¬
рами этой истории — Цезарь и Верцингеториг. Но оценка как событий, так и лиц
у различных авторов диаметрально противоположна.
Одним из этих авторов является отставной американский полковник Брэди3.
Для него Цезарь — это идеал полководца, государственного деятеля, воплощение
гения и справедливости, политической мудрости и гуманности. Он отвергает все изве¬
стия о жестокости своего героя, проявленной при подавлении сопротивления галлов.
Цезарь жестоко расправился с венетами? Но нельзя же допускать мятежей в покорен¬
ной стране (стр. 64)! Он коварно напал на узипетов и тенктеров и бесчеловечно истре¬
бил их? Но в этом обвинял его в древности его личный враг Катон, а из современных
историков — те, которые не понимают, что поступать таким образом с германцами во
1 Согласно античной традиции, Исократ уморил себя голодом после победы Филип¬
па при Херонее.
2 См. БДИ, № 3, 1950, стр. 152—160.
3 S. G. Brady, Caesar’s Gallic campaigns, Harrisburg, 1947.
14 Вестник древней истории, № 1
210
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
все времена и при всех обстоятельствах совершенно необходимо (стр. 70). Рейн стал
при Цезаре и остался до сих пор рубежом, отделяющим цивилизацию от варварства,
недаром «теперь все американцы знают, что наша граница проходит по Рейну» (стр. 99).
Цезарь спас античную цивилизацию от варваров Ариовиста и заложил основы куль¬
туры современной Франции. Только такие, похожие на Муссолини (?) хвастуны, как
Амбиориг, могли восставать против благодетельной власти Рима (стр. 83), тогда как
такой великий человек, как апостол Павел, с гордостью называл себя римским гражда¬
нином (стр. 93). Американский панегирист римского империализма, очевидно, «забы¬
вает», при каких критических обстоятельствах апостол Павел сослался на свое рим¬
ское гражданство; иначе он не мог бы обойти молчанием тот факт, что всякий подданный
Рима мог стать безнаказанно жертвой любого насилия. Все военные операции Цезаря
в Галлии Брэди считает гениальными; он отрицает даже его поражение при Герговии
(стр. 144). Правда, автор не может не отдать должного военным способностям, патрио¬
тизму и благородству Верцингеторига, но он все-таки радуется исходу битвы при Але¬
зии, которую называет одной из решающих в истории (стр. 174). Он считает, что победа
Цезаря не только спасла античную цивилизацию от германцев и распространила ее
на Галлию, но и дала возможность Цезарю, «освободив Рим от тирании олигархии»,
осчастливить империю миром и процветанием и, наконец, завещать человечеству
идеал великого государства и великого правителя (стр. 180). Конечно, все эти рассуж¬
дения не заслуживают даже критики; уже фраза о «нашей границе на Рейне» доста¬
точно обличает их смысл.
Совершенно другой характер носят французские работы на ту же тему. Одна из
них, написанная Ло, охватывает период от 1000 г. до н. э. до 1000 г. н. э. А Автор счи¬
тает своей задачей показать среднему французу, что предками его были не франки,
не римляне, к которым он склонен себя возводить, а кельты. Он жалуется на то, что
даже интеллигентные французы игнорируют свое славное далекое прошлое, что они
забывают о своей кельтской крови, которая, однако, постоянно дает себя знать в лучших
чертах их характера, в их «революциях политических и эстетических» (стр. 263).
Автор начинает с подробного очерка независимой Галлии, ее экономики, социального
и политического строя. Большую роль он отводит существованию дружины при ари¬
стократических вождях и широкому развитию клиентелы (стр. 73). В этом он ви^ит
прообраз феодальной Франции X—XII вв., причем считает, что социальный строй
Галлий I в. до н. э., так же как и средневековой Франции, обусловливается специфи¬
ческими особенностями кельтского характера, оставшегося неизменным, несмотря
ни на какие последующие завоевания и напластования (стр. 74 и 240). Единственную
особенность независимой Галлии 1 в. до н. э. он видит в аристократическом образе
правления и уничтожении монархии, без которой немыслим феодализм. С точки зрения
абсолютной ценности кельтского характера, он рассматривает поражение при Алезии
как самую большую катастрофу в истории Франции. Если бы Ариовист даже захватил
Галлию, то это не могло бы оказаться таким роковым, поскольку государство герман¬
цев, вероятно, не было бы прочным и распалось бы со смертью их энергичного вождя
(стр. 109). Между тем подчинение Риму убило в галлах душу, воспоминание о былой
славе и даже язык. Они утратили свои традиции, чувство национальной преемствен¬
ности, которое сохранилось у германцев и славян. Их нерасцветшая культура была
задушена; между тем, развившись, она бы оставила позади себя все, созданное другими
«варварами» (стр. 171). Это несчастье было обусловлено целым рядом причин: отсут¬
ствием политического единства, борьбой племен за гегемонию, борьбой партий, раздо¬
рами среди знати и порабощением народа (стр. 173), утратой веры в себя, уверенностью
и непобедимости Рима и разлагающим восхищением римской цивилизацией,
наконец, тем, что порабощенный народ утратил былую воинственность, которую сохра¬
нила только немногочисленная аристократическая конница, неспособностью к парти¬
занской борьбе, необходимость которой до конца понимал только Верцингеториг, пре¬
восходством военной тактики римлян и даже их численным перевесом (стр. 174 — 11 Р. Б о Ц Ба Баи1е, Р., 1947.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
211
180). Чтобы доказать последнее, Ло отвергает все известия Цезаря о численности войск
галльских племен, объявляя эти данные чрезвычайно преувеличенными. Говоря об
отсутствии политического единства, Ло старается показать, что сознание кельтской
общности и кельтский патриотизм были присущи галлам, так же как грекам чувство
эллинского единства. Этот кельтский патриотизм сумел разбудить Верцингеториг,
«первый и величайший из французов» (стр. 189). Автор не отрицает, что главной дви¬
жущей силой последней борьбы за независимость был народ, но считает, что в «скрытой
форме» патриотизм был присущ и знати. Подтверждение тому он видит в последующих
движениях Флора и Сакровира, Мариккоса, Классика, Тутора и Сабина (стр. 225—
230), хотя и этих романизированных галльских аристократов поддерживал именно
народ. Но с середины I в. н. э. Галлия становится окончательно римской, даже импе¬
раторы III в.— Постум и другие — не были «галльскими» императорами, они только
хотели защитить от варваров Римскую империю, которую подтачивал кризис, вызван¬
ный отсутствием конституции и закона о престолонаследии (стр. 313—321). Ло считает,
что благодаря римскому завоеванию Галлия, несомненно, получила мир и обусловлен¬
ное им экономическое процветание, но она заплатила за это слишком дорогой ценой:
утратой политической свободы, подавлением национального характера и заменой на¬
циональных традиций чуждыми, римскими (стр. 263—306).
Такое же обостренное национальное чувство характерно и для двух других книг,
лавной темой которых являются галльские войны Цезаря. Автор одной из них1
настолько же ненавидит Цезаря, насколько обожает его американец Брэди. Кэнш
называет его творцом, представителем и символом авторитарного национализма, сим¬
волом диктатуры и грубой силы, порабощающей народы (стр. 94). Ему он противопо¬
ставляет своего героя, гельвета Дивикона. Без достаточной мотивировки автор утвер¬
ждает, что Цезарь не был автором «Записок о Галльской войне», й на этом основании
реконструирует многие сцены и подробности, Исходя из своего понимания характера
действующих лиц и обстановки, например, сцену свидания свободолюбивого галла
Дивикона с самовластным тираном Цезарем (стр. 106). Он считает, что Дивикон спло¬
тил гельветов в сильную нацию и заключил союз с секванами и эдуями для объедине¬
ния Галлии — «союз, который Цезарь называет заговором, но который был более за¬
конен, чем его триумвират» (стр. 79). Дивикон проявил себя гениальным полководцем,
с которым не мог сравниться Цезарь. В битве с гельветами римские легионы понесли
большие потери, а гельветы с почетом вернулись на прежнюю территорию (стр. 124—
129). Так разгром гельветов превращается почти в победу. Также и последующие
действия галлов автор старается представить победоносными; так, например, он счи¬
тает, что Сервий Гальба был разбит во время кампании против нантуатов, седунов и
других племен (стр. 145).
В этой части своей работы автор совершенно пренебрегает социальными моментами,
которые для него вытесняются национальными. Мало того, характеризуя предшество¬
вавшие галльским войнам взаимоотношения Рима с кельтами и германцами, он совер¬
шает грубейшую ошибку, заявляя, что восстание Спартака было борьбой не классовой,
а национальной, что оно было*последней битвой, данной]Риму побежденными при Аквах
Секстиях и Верцеллах (стр. 75).
Более верно изображает автор борьбу Цезаря с Верцингеторигом. Он отмечает
его роль как вождя народной партии арвернов,<а затем и всей Галлии и очень тонко за¬
мечает, что после его победы при Герговии галльская знать должна была выбирать
между «вождем арвернской черни» и Цезарем, который, несмотря на весь свой «показ¬
ной марианизм» в Риме, презирал бедных и обездоленных сторонников галльского
вождя. Галльская знать боялась Верцингеторига и в душе склонялась к Цезарю, хотя
Цезарь пришел поработить чужую страну, а Верцингеториг защищал свою родину и
свой народ (стр. 162—174). Это и обусловило поражение галлов в битве при Алезии,
которую автор считает гораздо более важной для мировой истории, чем Фарсальскую·
битву (стр. 176). 11 A. Quinche, Les Hclvetes. Divico contre Cesar, P., 1948.
14*
212
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Другая книга, принадлежащая перу старого исследователя истории галльских
войн, Коломба, задумана как биография Верцингеторига1, но автор дает ее на фоне
подробного очерка положения Галлии в I в. до н. э. Охарактеризовав политические и
торговые связи Галлии с Италией, борьбу партий и племен, социальное расслоение,
автор приходит к выводу, что обстановка созрела к захвату страны смелым и ловким
авантюристом (стр. 42). Таким оказался Цезарь, знавший обо всем через Дивитиака.
«Грязные махинации триумвиров», интриги Помпея и алчность Красса расчистили
будущему тирану путь к Галлии и к власти (стр. 46). Коломб с негодованием восстает
против тех, кто видит в палаче Галлии «апостола гуманности». Один из них,—пишет
Коломб,—в серии выступлений по радио в марте 1942 г., «в своем пылком преклонении
перед монархическим принципом осмеливался выставлять этого бесстыдного разврат¬
ника предшественником Христа» (стр. 48). Негодование, вполне понятное в человеке,
писавшем вскоре после конца немецкой оккупации и падения вишийского режима.
Коломб отрицает даже военные таланты Цезаря, считая его гением только в деле ин¬
триги. Это по его проискам его «марионетка» и «агент пятой колонны в стране эдуев»
•Дивитиак принес жалобы на грабежи гельветов и организовал делегацию к Цезарю
с просьбой о помощи против Ариовиста, чем «предал ему Галлию, связанную по рукам
и по ногам» (стр. 67). Вообще автор сильно преувеличивает роль отдельных лиц. Так,
он считает, что личное обаяние Цезаря заставило галльских вождей перейти на его
сторону, а гнусная деятельность Дивитиака окончательно ввергла их в рабство.
Конечно, Цезарь был умный политик, а Дивитиак активный романофил, но почва для
них была подготовлена острой борьбой аристократии с народом, которую автор сам же
прекрасно охарактеризовал, но затем оставил в стороне, увлекшись своей ненавистью
к Цезарю и Дивитиаку. Коломб показывает, как притеснения Цезаря, его коварное
нападение на узипетов и тенктеров, совершенное с единственной целью «потешить рим¬
ский плебс новыми гладиаторами», а затем опыт восстания успешно ускользнувшего
от римлян эбурона Амбиорига привели галлов к восстанию и доказали им, что оно
может стать успешным только при применении партизанской тактики. Тогда на сцену
выступил Верцингеториг. Коломб изображает его юношей, почти мальчиком, а не су¬
ровым воином, каким тот остался в традиции. Он старается доказать, что Верцингеториг
действовал не самостоятельно, а как воспитанник и ставленник друидов, подготовивших
И сорганизовавших восстание. По мнению Коломба, друиды были единственной силой,
способной сплотить галлов, обеспечить полную тайну, научить будущего вождя, как
обмануть и «очаровать» Цезаря, поступив к нему на службу и добившись разрешения
захватить царскую власть у арвернов. Только авторитет религии мог обеспечить юноше
всеобщую поддержку. Его судьба была подобна судьбе Жанны д’Арк: как и она, он
начал с благочестивого обмана; как и она, он, преданный, погиб за родину (стр. 97,
106—107).
Нет ничего невероятного в том, что друиды участвовали в восстании; это предпо¬
лагает и Ло (хотя непонятно, почему бы об этом мог умолчать Цезарь), но Коломб
слишком увлекается своей гипотезой. В подтверждение ее он, например, приводит
тот факт, что карнуты, на территории которых был центр друидизма, после начала вос¬
стания перебили римлян; это они могли будто бы сделать лишь под влиянием друидов,
ожесточившихся от привычки к человеческим жертвоприношениям. Но с избиения
захватчиков начинали не одни карнуты, а и многие другие борцы против завоевателей
разных стран и эпох. Коломб пишет, что друиды, стараясь втянуть эдуев в восстание,
заставили замолчать бывшего также друидом Дивитиака, который больше не упоми¬
нается Цезарем, но сам же указывает, что друиды при выборах вергобрета у эдуев спо¬
собствовали успеху кандидата романофильской, аристократической партии (стр. 175).
Гораздо более, чем гипотеза Коломба, соответствует истине и подтверждается самим
Цезарем мнение, что Верцингеторига поддерживала враждебная Риму народная пар¬
тия.
Большое внимание уделяет автор вопросу о локализации Алезии, которая, по его
мнению, находилась не на месте современной деревни Ализ-Сент-Рен, а в дубских горах,
1G. Colombe, Vercingetorix, Р., 1947.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
213
в области племени мандубиев, где теперь расположена маленькая деревушка Ализа
(стр. 229). В соответствии с этим он считает, что битва, предшествовавшая осаде Алезии,
произошла на левом берегу Саоны, в стране секванов, причем поражение галлам было
нанесено германской конницей Цезаря (стр. 227). Книга заканчивается детальнейшим
описанием осады и взятия Алезии.
В новом издании книги Гренье о галлах1, посвященной независимой Галлии,
войнам Галлии с Римом уделено немного места, но некоторые его предположения и на¬
блюдения очень интересны. Он занимает гораздо более умеренную позицию, чем Ло,
указывая, что ни французы, ни даже галлы времен Цезаря не были «чистой расой»
и явились лишь одной из составных частей при формировании французской нации
(стр. 20). Однако он не соглашается с Фюстель де Куланжем, отрицавшим у галлов
чувство единства и патриотизма (стр. 171). Патриотизм их сказался в том отвращении,
которое они испытывали к захватчикам, германцам и римлянам, в попытках к объеди¬
нению, в друидизме, наконец, в восстании Верцингеторига (стр. 172—175). Характс·
ризуя социальный строй галлов I в. до н. э., Гренье, так же как и Ло, уделяет большое
внимание развитию клиентелы, взаимоотношениям аристократии с зависимым от нее
населением, но, в отличие от Ло, он указывает, что все эти явления не были исключи¬
тельно присущи кельтам и не предвосхищали феодализма. Он показывает, что такой
же строй был свойственен ранней Греции и Риму, а также другим народам на соответ¬
ственной ступени развития (стр. 180). Интересно его замечание, что Рим консерви¬
ровал то положение, которое застал, сохранив и крупное землевладение, и клиентелу,
и вергобретов, ставших магистратами, и аристократию, превратившуюся в декурионов
(стр. 184). Гренье подробно характеризует сельское хозяйство, ремесло, торговые связи,
искусство и религию галлов, считая, что они достигли уже довольно высокой ступени
развития. Торговые связи с Римом повели за собою и политические. Кое-кому римляне
казались защитниками от Ариовиста и вступившего с ним в союз дакийского царя Бире-
бисты (стр. 380). Но главными сторонниками Рима были аристократы, от имени которых
Дивитиак пытался заинтересовать судьбой Галлии Цицерона, Цезаря и других влиятель¬
ных римлян. Дивитиак и его партия боялись, что народ выступит против олигархии,
провозгласив монархию. Гренье отмечает, что к монархии стремился не только брат
Дивитиака Думнориг, но и вождь гельветов Оргеториг, который именно для укрепле¬
ния своей власти уговорил гельветов начать передвижение. Оргеториг рассчитывал
установить царскую власть и у остальных галльских племен. Для борьбы с этим дви¬
жением Дивитиак призвал Цезаря (стр. 382—383). Гренье считает, что Цезарь и Арио-
вист были для Галлии равным злом. Причины поражения Галлии автор видит главным
образом в ее военной отсталости, обусловленной отсталостью социальной. Наряду
с некоторыми нововведениями в вооружении, галлы сохраняли еще много «варварского»
в своей тактике, они не были способны к партизанской войне, сражались массами и при
поражении быстро отчаивались, считая, что их покинули боги. «Цивилизовавшись,—
пишет Гренье,—они утратили воинственность, не научившись еще военному искусству»
(стр. 189—204). Но результаты этого поражения Гренье оценивает не так пессимисти¬
чески, как Ло. Галльская культура не погибла; она была только временно приглушена
римской, но снова возродилась, когда империя стала слабеть. Романизировалась только
знать; народ, особенно сельский, сохранил галльские обычаи, религию, многое из кельт¬
ского языка, искусство (стр. 295 и 414). Наблюдение это, как мне кажется, крайне ин¬
тересно. Оно, между прочим, объясняет и тот считавшийся многими историками зага¬
дочным факт, что в III в., после упадка галльской керамики, воспроизводившей арре-
тинскую, снова появляется керамика старого, дорийского образца. Иногда это считалось
признаком «варваризации» империи. Но работа Гренье позволяет заключить, что галль¬
ская культура продолжала сохраняться в широких сельских массах и стала оживать,
когда село снова стало приобретать перевес над городом.
Небольшая научно-популярная книга Тевено посвящена римской Галлии1 2. Автор
1 A. Grenier, Les Gaulois, Р., 1945.
2Е. Thevenot, Les gallo-romains, P., 1948.
214
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ее, в противоположность Гренье, считает, что эта провинция была романизована це¬
ликом и полностью, и притом совершенно безболезненно. По естественному ходу вещей
«высшей цивилизации» поддалась сперва знать, затем горожане и, наконец, сельское
население» (стр, 13). Всеобщее процветание и обогащение не оставили места сожалению
о прошлом (стр. 15). Восстания I в., которым Ло придает такое большое значение, как
показателям живучести галльского патриотизма, он считает эпизодическими и незна¬
чительными (стр. 16). Все были довольны. Магистраты были щедры и богаты (стр. 21);
народ не был обременен ни излишними податями, ни тяжелой воинской повинностью
(стр. 26—29). Купцы были довольны увеличением рынка, сельское население осталось
в привычной зависимости от крупных землевладельцев (стр. 32). Археологические
раскопки показывают, как систематически велось земледелие населением многочислен¬
ных вилл, разбросанных на территории средних и больших имений (стр. 38); керамика
говорит о высоком развитии ремесла. Тевено описывает галльские города, наиболее
Замечательные сооружения, храмы, театры, арки, акведуки, термы. Галлы богатели
и просвещались. В семьях, говорит он, судя цо эпитафиям, царила взаимная любовь,
рабы благоденствовали, так как в надписях они приносят благодарность господам и
патронам (стр. 84). Умозаключение, кстати сказать, поразительное по своей наивности.
Коллегии процветали и «удовлетворяли потребность своих членов в идеале» (?) (стр. 85).
При таком взгляде на положение Галлии автор считает совершенно необъяснимым
от факт, о котором я только что упоминала, а именно оживание галльских традиций
в III в. и живучесть галльской религии. Непонятен ему и упадок IIJ в. Главной причи¬
ной его он считает инфляцию (стр. 100), а кроме того, распущенность «варваризиро-
ванной» армии, грабежи разбойников' и войны с варварами (стр. 101). Только Дио¬
клетиан внес успокоение, разгромив и варваров, и разбойников. В общем автор
высоко оценивает роль Рима в Галлии. Будучи независимой, Галлия подготовила базу
для прогресса, но умное управление римлян ускорило его чрезвычайно, выявив и
пустив в ход все ресурсы страны (стр. 124).
Можно еще упомянуть маленькую книжечку, озаглавленную «Роль женщины в
истории Галлии» Г Автор — сама женщина и доктор прав, ставит своей целью показать,
ьто до сих пор мужчины, писавшие историю, недооценивали роль женщины. О них
писали только как о королевах и куртизанках, не замечая, что они часто значили не¬
измеримо больше. Для доказательства автор пересказывает историю всех упомянутых
в источниках галльских женщин, начиная от легендарной дочери лигурийского царя
Нана Аристоксены, выбравшей в мужья будущего основателя Марселя, грека Про-
тиса, и кончая Викторией (матерью галльского императора III в. Викторина), которую
она считает чуть ли не спасительницей Галлии, а может быть, и Рима. Однако в книге
есть и кое-что заслуживающее внимания: интересна попытка выяснить по надписям
степень участия женщин Галлии в муниципальной жизни, в ремесле, торговле, меди¬
цине (женщины — врачи и повивальные бабки), в восточных культах.
* . ·
*
Все рассмотренные книги имеют некоторые общие черты: опи в большей или мень¬
шей степени являются реакцией на культ Цезаря-завоевателя и космополитической ци¬
вилизации Рима, воспринятый и усиленный фашистами Италии и Германии и продол¬
жаемый американцами типа вышеупомянутого полковника Брэди. За исключением
Тевено, все авторы считают, что завоевание Галлии Римом было скорее отрицательным,
чем положительным явлением, хотя одни это выражают более, а другие — менее резко.
В ряде случаев эта позиция заставляет их переоценивать национальный фактор за
счет социального. Особенно ярко это видно в работе Ло, готового все события и явле¬
ния как далекого, так и близкого прошлого Франции объяснять особенностями кельт¬
ского характера, который он склонен превозносить за счет других народов. Как мы
видели, он отождествляет социальный строй Галлии I в. до н. э. с французским феода¬
лизмом и приписывает и тот и другой только национальным особенностям. Такую же
переоценку национального момента мы видим у Кэнша и Коломба. 11 М. Lehmann, Le role de la femme dans l’histoire de la Gaule, P., 1945.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
215
При этом несомненной заслугой авторов разобранных работ надо признать, что
они все-таки не отказываются от попытки разобраться в классовой борьбе, кипевшей
в Галлии накануне ее завоевания, и показывают, как узкие классовые интересы ари¬
стократии помогли Цезарю укрепиться в этой стране. Особенно много дает в этом смы¬
сле работа Гренье. К сожалению, те из авторов, которые излагают историю Галлии
после ее завоевания, совершенно игнорируют классовую борьбу. Для Ло внутренние
движения теряют интерес после I в. н. э., когда, по его мнению, угас национальный
кельтский дух и выступления за национальную независимость стали невозможны. О ба-
гаудах он даже не упоминает. Тевено мимоходом говорит о них как о «грабителях».
Такое игнорирование классовой борьбы лишает этих исследователей возможности понять
кризис III в., так ярко отразившийся в Галлии. Для них это какое-то почти слу¬
чайное явление, вызванное тс ли инфляцией, то ли отсутствием конституции. Розни-
кновение галльской империи III в. они, в согласии С традицией, объясняют неспособ¬
ностью Галлиена защитить империю от варваров. Как только на престоле оказался
энергичный Аврелиан,галлы охотно вернулись в лоно Римской империи. Такие объяс¬
нения событий нас, конечно, удовлетворить не могут.
Важным недостатком является свободное обращение с источниками уряда авторов.
Наряду со слепым доверием к каждому рассказу античных писателей о легендарных
галльских героинях и к каждому слову надписей, сооружавшихся магистратами в честь
императоров, горожанами в честь магистратов и рабами в честь господ, как это имеет
место в книгах Леман и Тевено, мы видим, как Кэнш совершенно бездоказательно
отвергает комментарии Цезаря, Ло отвергает все приводимые им цифровые данные,
Коломб — многие географические. На этом основании Кэнш доказывает исключитель¬
ное благородство Дивикона, Ло — численное превосходство римлян над галлами,
Коломб — лживость утверждений Цезаря об опасности вторжения гельветов. Субъек¬
тивные мотивы авторов, понятно, не могут оправдать таких методов исторического
исследования.
Е. М. Штаерман
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
цц1Ялц№АД-м-|Ц1И-я-я-*л-и-|Г1-ла-ыыв.и-клцм,1-|Ц'ив.тл1-11Г^^
К ВОПРОСУ О РАЗВИТИИ ДРЕВНЕВОСТОЧНЫХ языков
Для изучения истории народов древнего Востока очень большое значение имеют
проблемы возникновения и развития языков древнейших народов, населявших обшир¬
ную территорию между Средиземным морем и Гиндукушем, Кавказом и Средней
Азией, Красным морем и Индийским океаном. Далеко не все языки древних народов,
населявших большие пространства, достаточно хорошо изучены. В течение ряда
столетий ученые филологи имели возможность тщательно изучить некоторые языки,
как, например, арабский, греческий и древнеиндийский (санскрит). Длительная тра¬
диция арабистики, санскритской и греческой филологии, восходящая к средним векам,
дает возможность установить непреложный факт раннего возникновения, длительного
существования и медленного развития этих языков. Большое значение в этом отношении
имело открытие и изучение древнешумерийского языка, а также родственных языков,
например, хеттских или, в особенности, древнесемитских. Для советского историка-
языковеда большое значение приобретает изучение кавказских языков, которые, не¬
сомненно, восходят к глубокой древности и сохранили остатки далекой старины, вос¬
ходящей к эпохе существования больших древневосточных государств. Поэтому изу¬
чение кавказских языков в связи с изучением языков древнейших народов Передней
Азии (хеттов, урартов, хурритов) подтверждает представление о древних корнях само¬
бытной культуры туземных народов, населявших Закавказье во II—I тысячелетии до
н. э. Эти народы, конечно, были предками народов Грузии, Армении и Азербайджана.
Однако установить правильный путь для разрешения этой важной исторической
проблемы стало возможным только теперь, после той лингвистической дискуссии, ко¬
торая была проведена в Москве в мае — июле этого года. В дискуссии, в которой участ¬
вовали крупнейшие советские языковеды, с большой яркостью и силой были отмечены
существенные ошибки, допущенные акад. Н. Я. Марром, главным образом в вопросе
признания «классового характера» языка и пресловутого «четырехэлементного» ана¬
лиза древнейших корнесловов, в частности, этнонимического характера. Завершением
этой важной дискуссии явились глубочайшие по своему значению произведения
И. В. Сталина, разрешившие важнейшие теоретические проблемы и показавшие
советским языковедам пример правильного применения марксистско-ленинской
методологии к решению основных вопросов языкознания.
Изучение ряда языков, в частности, древних, ясно показывает, что язык отличается
от идеологии и общественных учреждений. Идеи, правовые и государственные учреж¬
дения возникают, развиваются и существуют в зависимости от хозяйственного строя
общества на определенной ступени его развития, т. е. в зависимости от базиса.
Отмечая существенно важную отличительную черту языка, И. В. Сталин указывает,
что «язык порожден не тем или иным базисом, старым или новым базисом, внутри дан¬
ного общества, а всем ходом истории общества и истории базисов в течение веков. Он
создан не одним каким-нибудь классом, а всем обществом, всеми классами общества,
усилиями сотен поколений»1.
1 И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, М., 1950, стр. 7.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
217
Это основное положение прекрасно иллюстрируется на ряде примеров, взятых
из истории развития различных языков. Изучение древневосточных языков показы¬
вает, что в эту древнюю эпоху язык был единым, общим для всех, общенародным язы¬
ком. Так, например, в египетской народной песне, в песне пастухов, текст которой со¬
хранился в гробницах Ти и Мерерука, относящихся к Древнему царству, мы находим
особую грамматическую структуру с применением вспомогательного глагола «иу»
который начиная с этого времени часто применялся в качестве глагольной связки1.
Аналогичную грамматическую форму можно обнаружить и в биографии вельможи Уны,
которая является образцом литературно-оформленного автобиографического жанра,
отражающего вкусы и интересы знатных аристократов того же времени1 2. Одинаковые
слова и грамматические формы, порядок слов, элементы синтаксиса и даже ритмика,
встречающиеся как в произведениях народного художественного творчества, так и
в строго оформленной классической литературе, указывают на наличие единого обще¬
народного языка, который служил всему обществу в целом, всем классам населения.
Однако не следует полагать, что в каждом древнем государстве люди пользовались еди¬
ным государственным языком. Ведь необходимо иметь в виду, что язык, как явление
общественной жизни, возникает и изменяется в течение всего длительного времени
существования общества. Говоря о свойственных языку его отличительных чертах,
И. В. Сталин писал: «Он рождается и развивается с рождением и развитием общества.
Он умирает вместе со смертью общества. Вне общества нет языка. Поэтому язык и за¬
коны его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в неразрывной
связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык
и который является творцом и носителем этого языка»3. История возникновения и раз¬
вития древневосточных государств показывает нам крайне медленный путь развития
древневосточных языков. Мы видим, как каждый древневосточный язык медленно раз¬
вивался и существовал, лишь пока существовало в той или иной форме данное общество.
И действительно, диалекты и языки хеттских племен и народностей существовали
во II и в начале I тысячелетия, лишь пока существовало хеттское общество и тот рых¬
лый конгломерат хеттских племен, из которого лишь на краткий срок выросло рабо¬
владельческое государство, пытавшееся в кровавой борьбе захватить плодородные и
важные в экономическом и военном отношении области северно-западной Месопота¬
мии, Сирии и Финикии. Историк не может признать существования единого общегосу¬
дарственного языка в этом пестром военно-административном объединении племен,
которое принято называть хеттским государством. Наличие палайского, лувийского
и нэситского диалектов, а также хурритского языка указывает на большую языковую
дробность в период образования хеттского государства и первых этапов его существо¬
вания. Вполне естественно, что в больших древних государствах, своего рода «импе¬
риях», объединявших ряд племен и народностей и нередко претендовавших на «миро¬
вое господство» в пределах известного тогда мира, древней ойкумены, не могло быть
единого общегосударственного языка. Обширное Персидское государство, основанное
Киром, который продолжал военную политику своих предшественников, ассирийских
царей и египетских фараонов, в экономическом отношении было крайне рыхлым и не¬
прочным. Говоря о такого рода древних государствах и называя их «военно-администра-
■ тивными объединениями» или «империями», товарищ Сталин указал, что «эти империи
не только не имели, но и не могли иметь единого для империи и понятного для всех
членов империи языка. Они представляли конгломерат племён и народностей, живших
своей жизнью и имевших свои языки»4.
Свой собственный язык, общий для каждого племени и для каждой народности,
1 А. Er man, Aegyptische Chrestomathie, В., 1904, стр. 32.
2 К. Sethe, Urkunden des Alten Reiches, Lpz., 1932, I, 109, 3.
3 И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, М., 1950, стр. 22.
4 Там же, стр. 12.
218
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
имели египтяне, финикийцы, племена и народности Месопотамии, древней Малой Азии
и т. д. Племена Нубии, северной Африки и Синайского полуострова, а также Финикии
и Сирии, покоренные египтянами и вошедшие в состав Египетского государства, долго
пользовались собственными местными языками, на что указывают синайские и даже
библские надписи. Имеются все основания предполагать, что племена южной, сред¬
ней и северной Месопотамии в течение длительного времени говорили не только на
различных диалектах, но даже и на различных языках. Историческое изучение шуме-
рийского, аккадского и ассирийского языков, несомненно, при условии изучения этих
языков на основе конкретной, фактической истории, приведет к новым, существенно
важным выводам.
Изучение процесса развития языка показывает, как в связи с изменением производ¬
ственной и всякой иной деятельности человека медленно изменяется словарный состав
языка и еще медленнее подвергается изменениям его грамматический строй. Противо¬
поставляя язык идеям и политическим учреждениям, можно убедиться в том, что язык
существует дольше, чем экономический строй общества, который развивается й исче¬
зает в пределах данной эпохи. И. В. Сталин с предельной четкостью указал, что «язык
же, наоборот, является продуктом целого ряда эпох, на протяжении которых он оформ¬
ляется, обогащается, развивается, шлифуется» А И действительно, поскольку не су¬
ществует классовых языков, а существуют лишь общенародные языки, не может быть
особых языков, характерных для той или иной социально-экономической формации
общества, для того или иного типа производственных отношений. Так, например, дре¬
внеегипетский язык, возникший в эпоху первобытно-общинного строя, продолжал су¬
ществовать в рабовладельческую эпоху, а его основной словарный фонд и некоторые
его характерные черты сохранились вплоть до поздней феодальной эпохи в позднейшем
египетском языке, который обычно называют коптским языком.
Множество слов, входивших в основной словарный состав древнеегипетского языка,
с очень небольшими изменениями сохранилось в коптском языке, просуществовав в те¬
чение свыше 3 тысяч лет. Таковы слова, приведенные в таблице на стр. 219—220.
Сравнение некоторых элементов грамматического строя египетского языка с осо¬
бенностями коптского языка указывает на прочное сохранение древних форм языка
в течение не только веков, но и тысячелетий. Так, например, в коптском языке сохрани¬
лась каузативная форма глагола с префиксом с, например, в следующих словах:
!) С£МЩ — «устанавливать» от глагола моуы — «пребывать», ср. егип.
с-им от глагола ммч мн — «пребывать»; 2) С ^-^N(1)—«питать, вскар-
ПО О. ллмл
мливать», от глагола ШИ2,«ншть»; ср. егип. 1^ сснг от глагола | _
смх — «жить».
В коптском языке сохранилось типичное для египетского языка Сочетание существи¬
тельного с последующим личным местоимением в форме суффикса. Так, например,
коптское
р<УТК
«твоя нога» полностью соответствует египетскому
рдк «твоя нога».
Язык создается народом и развивается им в течение всего длительного периода
исторического существования последнего. Будучи общественным явлением, язык отра¬
жает все изменения, происходящие в жизни общества. Однако, будучи непосредственно
связан с производственной жизнью народа, язык очень быстро отражает в своем словар¬
ном составе все то новое, что возникает в жизни народа.Но вместе с тем основной словар-
ный'состав языка остается почти неизменным в течение всего исторического существова¬
ния народа. Прочное и длительное сохранение почти всего основного словарного состава
и крайне медленное изменение грамматического строя языка обусловливают и медлен¬
ность изменения языка в целом и в связи с этим «большую устойчивость и колоссаль-
1 И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, М., 1950, стр. 9.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
219
Е Г И П. КОПТ.
игп
ршт
ОТЕЦ
Ш^ТП
НАТЬ
«Т
сн.
сон
БРАТ
ЙП
скт
СиШС
СЕСТРА
ЦП!*
хи
г*л
МУЖ
хлий
1дме
ЖЕНЩИНА
Л1С
на. с
РЕБЕНОК
ЛУУЛ
СйЯк_ 1 1 1
сяф
СИОЦ
КРОВЬ
»V
иуф
МЯСО
1кс“>Ъь
0)ВТ
ПТИЦА
м
моу\
ДЕВ
лл^-лл. А
га а У
ахт
ноу2,р
СИКОМОРА
$ °,-ш
т III м
Цт
вште
ПОЛБА
ш га
и’ррт
еЛооАе
ВИНОГРАД
ллллл
Л\*ЛЛ
А\\УЧ
мооу
ВОДА
220
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
ЕГИП .
(^П
К&
копт
ноув
золото
оушм
ОТКРЫВАТЬ
феи
тлев
ВАРИТЬ
□ о
пж
1ТВ
НЕБО
О
Рс
рн
Солнце
о
унут
оуиоу
ЧАС
АЛЛЛ\ <\
л^о^о
*4)
иду
ВРЕМЯ
I еь
ГА ч\
ибтгт
с\свт
восточный
к
шшпи
смыт
ЗАПААНЫй
¥Р
оунр
Большой
“Иъ.
\ири
МАЛЫЙ
1^=г
Нфр
иоуцв
ХОРОШИМ
1Л ллллл
бии.
В(0(ОЫ
плохой
.Ш
$5
оувдш
белый
К,Л1
ндме
черный
км-пе
КНМВ
Египет
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
221
ную сопротивляемость языка насильственной ассимиляции»1. Изучение древневосточ¬
ных языков позволяет проследить этот факт на протяжении тысячелетий. Египет был
в течение почти свыше ста лет под властью иноземного племени гиксосов, однако егип.
тяне сохранили свой язык. Будучи впоследствии покорены сперва персами, затем маке¬
донянами и греками, наконец, римлянами, египтяне все же в течение ряда столетий
сохраняли свой собственный язык. Скрещивание египетского языка с семитскими язы¬
ками народов Передней Азии происходило в течение многих веков. В течение несколь¬
ких столетий древнеегипетский язык скрещивался с языком древних греков. В течение
всего этого длительного периода древнеегипетский язык, упорно сопротивляясь инозем¬
ной ассимиляции, выходил победителем из этих различных скрещений. И только
в период средневековья язык древних египтян начал постепенно уступать свое место
арабскому языку, что объясняется рядом исторических причин. Таким образом, язык
и закономерность его исторического существования можно понять лишь благодаря
изучению той теснейшей связи, которая соединяет язык с историей того народа,
который его создал и который им пользуется.
В. И. Авдиев
ЗАБАСТОВКА РЕМЕСЛЕННИКОВ ФИВАНСКОГО
НЕКРОПОЛЯ ВО ВРЕМЕНА РАМСЕСА III1 2
Напротив Фив, на западном берегу Нила, примерно в 20 минутах ходьбы от из¬
вестной «Долины царей», имеется небольшая долина, которая носит теперь название
Дейр эль-Мединэ. Эта долина хорошо укрыта окружающими ее скалами, вследствие
чего с противоположного берега Нила она не видна. Те же скалы одновременно делают
очень затруднительным доступ в нее: она сообщается с окружающей местностью толь¬
ко через три узкие лощины. Укрытость этой долины, ее близость к «Долине царей»
и «Долине цариц», т. е. к тем местам, где сооружались усыпальницы царей и цариц,
равно как удобства ее охраны (судя по многим данным, у входов в лощину находились
полицейские посты) привели к тому, что именно здесь в начале XVIII династии и было
создано поселение для тех ремесленников, которые должны были изготовлять царские
гробницы. Это поселение было создано при Тутмесе I и состояло первоначально из 40
жплшц, разделенных улицей на два порядка; поселок был обнесен высокой (от 6 до 7 м)
и толстой выбеленной стеной, сложенной из крупных сырцовых кирпичей, в которой
имелись, повидимому, ворота только с северной стороны3. В последующие времена
поселок не раз перестраивался и расширялся. При Тутмесе III число жилищ возросло
до 524, в связи с чем стены поселения были частично передвинуты. Тогда же здесь
был выстроен храм в честь этого фараона. Во времена Эхнатона, когда столица Египта
была перенесена в Амарну, жители поселка (полностью или частично) были переведены
в новую столицу, где для них в стороне от города был сооружен особый поселок, также
1 И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, М., 1950, стр. 26.
2 См. перевод «Дневника» фиванского некрополя в ВДИ, 1950, № 4, стр. 81 сл.
3 Возможно, что ворота имелись и в южной стене поселения (такое предположение
подсказывает направление главной уличной магистрали), но стена здесь настолько
разрушена, что ничего определенного в итоге раскопок сказать об этом нельзя. Не ясно
и происхождение проемов, заложенных в западной стене поселка («Fouilles de l’Inst.
Franq. d’arch. Orient, au Caire, Deir el Medineh», XVI).
4 С домами, которые находились вне стен поселка, число жилищ доходило до 60.
222
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
обнесенный стеной и так же, как в Фивах, расположенный вблизи некрополя После
возвращения преемников Эхнатона в Фивы поселок возрос и при Сети I насчитывал уже
около 120 жилищ, из которых только 66 находились внутри стены, тогда как остальные
были выстроены за ее пределами. Некоторые перестройки были осуществлены также при
Рамсесе II, когда площадь, занятая поселком, составляла 131,6 х 50 м. При XX ди¬
настии наступает упадок поселка, а в начале XXI династии он был полностью покинут,
причем это, видимо, произошло внезапно, и этим объясняется то, что во время раско¬
пок в домах была обнаружена мебель, различная утварь и инструменты. Высказыва¬
лось предположение, что причиной экстренного оставления поселка его жителями
было вторжение ливийцев, однако, почему при XXI и последующих династиях жизнь
^поселка не возобновилась, остается неясным. В качестве гипотезы могу лишь высказать
предположение, что это было связано, с переносом столицы в Танис. где в 1939 г. были
найдены погребения царей XXI династии; вполне вероятно, что цари этого периода,
пожелав воздвигнуть свои усыпальницы в новой столице, перевезли сюда и необходи¬
мых мастеров.
Дома в поселке выстроены вплотную друг к другу и весьма схожи по своей плани¬
ровке. Первоначально каждый из них занимал примерно одинаковую площадь (150—
180 м1 2). Позднее появляются дома меньшего размера (60—80 м2), но в этих случаях
почти всегда можно с уверенностью сказать, что они возникли в результате раздела
семьи и перестройки дома на два самостоятельных. Обычно дома состоят из четырех
помещений. В первое из них попадали через одностворчатую дверь, прямо с улицы,
спустившись на две-три ступеньки, ибо уровень улицы был выше пола этой комнаты
на 40—50 см. У одной из стен этого помещения имелось возвышение, на которое вели
ступеньки. Это возвышение имеет в высоту около 75 см, в длину 175 см и в ширину
80 см; иногда его обносили низенькой стенкой, а изредка над ним сооружали карниз.
В домах, выстроенных в первой половине XVIII династии, эти возвышения имеют все
признаки, показывающие, что они являются позднейшей пристройкой, тогда как в жи¬
лищах, созданных позднее царствования Эхнатона, они сооружались одновременно
со стеной. Назначение возвышений твердо не установлено. Руководитель раскопок,
производившихся в поселении, Б. Бриер высказывает достаточно убедительные сообра¬
жения в пользу того, чтобы считать эти возвышения местом для ложа, которое вместе·
с. тем имело культовое назначение.
Следующее помещение — это самая большая и парадная комната дома. Она выше
Всех остальных, а пол в ней обычно сантиметров на 25 выше уровня пола первой ком¬
наты. В центре этого помещения высились 1—2 колонны, поддерживавшие потолок,
а у одной из стен имелось небольшое вызвышение (до 20 см), на котором стояло ложе
хозяина дома. Стены комнаты, равно как и первой, всегда штукатурились и до высоты
в 90—130 см окрашивались в белый цвет; выше они оставались серыми2. В стенах этой
комнаты имелись ниши, предназначавшиеся для бюста предка, всегда лишенного ка¬
кого-либо портретного сходства: это было лишь абстрактное изображение. Пол и в этой
комнате, как и во всех остальных помещениях, был глинобитный и только в нескольких
домах, вероятно, более богатых, был покрашен в белый и розовый цвет. В отличие от
прочих помещений, освещавшихся через световые люки, устроенные в потолках, эта
большая комната имела окна, выходившие непосредственно на плоскую кровлю дома.
Довольно часто за возвышением для ложа хозяина или около него устраивался спуск
в погреб, в который вела лестница. Этот погреб имел обычно глубину в 3—4 м и пред¬
ставлял иногда достаточно обширное помещение, состоявшее из 1—2 комнат. Впрочем,
чаще такие погреба устраивались под последним помещением дома, и только в несколь¬
ких домах было обнаружено по два погреба.
1 Этот поселок по своему облику очень напоминает Дейр эль-Мединэ. Его план
и краткое описание см. И. Лурье, Город Тель эль-Амарна, СА, П,стр. 175, рис. 14.
Заслуживает внимания тот факт, что число жилищ, имевшихся в этом поселке, пример¬
но равно тому, которое насчитывал в те времена и поселок в Дейр эль-Мединэ.
2 Остатки росписи, от которой сохранились незначительные следы, встречаются
только в нескольких домах.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ 223·
224
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Дперь, находившаяся обычно в углу, вола из центральной комнаты в следующее
помещение (иногда разделенное на две комнаты) с хуже отделанными стенами. Вещи,
которые были найдены в подобных помещениях, говорят о том, что они служили
спальнями; здесь же, повидимому, члены семьи и работали, так как обнаруженные
при раскопках домов наброски рисунков, инструменты скульпторов, краски, ткацкие
принадлежности и т. и. были найдены именно в таких частях дома.
В самой глубине дома находилась кухня, всегда имевшая хлебную печь. Почти
во всех домах и кухнях были расположены также небольшие квадратные зернохра¬
нилища с каменными ступками для дробления зерна и реже каменные зернотерки и
каменные корыта для воды. Плоская кровля дома не покрывала помещения, отведен¬
ного под кухню: здесь, повидимому, устраивался только легкий навес, пропускавший
дым и несколько укрывавший от солнца. Здесь же начиналась лестница, по которой
поднимались на кровлю дома, где в жаркое время года спали обитатели этих домов.
Нигде в поселке не было найдено колодцев, и, очевидно, вода сюда доставлялась
издалека.
Дома, выстроенные при XVIII династии, были сложены из сырцового кирпича,
более поздние же выложены из обломков камня, а кирпичи применялись только в верх¬
них частях стен. Каменные стены имели толщину около 50 см и были скреплены илом,
причем в тех случаях, когда расстояние между кусками камня было велико, щели за¬
полняли мелкими осколками, среди которых нередко попадаются ставшие уже не нуж¬
ными остраки. Высота наружных стен вряд ли превышала 5 м: во время раскопок не
было обнаружено никаких признаков существования второго этажа, а незначительная
толщина стен и отсутствие сводов (они применялись здесь только в лестничных пере¬
крытиях) исключают возможность предположить его наличие. Потолок, являвшийся
одновременно кровлей дома, состоял из нескольких слоев положенных накрест веток,
обмазанных илом, которые покоились на балках; он был достаточно прочен, чтобы вы¬
держать тяжесть нескольких человек. Таков в самых общих чертах облик жилищ,
имевшихся в этом поселении1. Характерно отсутствие в них помещений для скота. О
том, каковы были жилища Дейр эль-Мединэ, построенные вне ограды поселка, пока
судить трудно, так как их планы и описания еще не опубликованы.
О назначении поселка в свое время высказывались разнообразные догадки, однако
в результате произведенных раскопок теперь оно установлено с полной определенно¬
стью: это поселение тех ремесленников, которые должны были создавать гробницы
царей и вельмож. Отсутствие помещений для скота, больших зернохранилищ и отда¬
ленность от пригодной к обработке земли с очевидностью свидетельствуют о том, что
жители поселка, во всяком случае как правило, не занимались сельским хозяйством;
это были ремесленники-профессионалы. Вместе с тем в пределах поселка не было най¬
дено здания административного управления некрополя, равно как помещений для баль¬
замирования — все это было где-то в другом месте 1 2. Точно также мастерские, где изго¬
товлялся весь погребальный инвентарь, находились вне поселения3, ибо трудно пред¬
положить, чтобы ремесленники могли выполнять у себя на дому все работы этого рода.
Те археологические находки, которые были сделаны в жилищах (хотя они со всей не¬
сомненностью свидетельствуют о том, что здесь обитали ремесленники, безусловно
изготовлявшие кое-какие предметы своего ремесла у себя дома), слишком ничтожны для
1 Я ничего не говорю здесь о тех святилищах, которые имелись в поселке, так как
для целей настоящей работы это не существенно.
2 Если согласиться с весьма убедительным предположением акад. В. В. Струве
о том, что архив фиванского некрополя хранился в Мединет-Абусском храме (В. С т р у-
в е, Наблюдения над большим папирусом Харрис, ЗКВ, I, стр. 453), то можно пред¬
положить, что там яш находилось и управление некрополя.
3 Повидимому, мастерские находились неподалеку от поселка, но вне его ограды.
На это указывает, как мне кажется, тот факт, что печи для обжига керамики, относя-
щиеся, повидимому, к первой половине XVIII дин., при росте поселка были затем
застроены и оказались в фундаменте домов («ЕошПев...», XVI, стр. 263).
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
225
того, чтобы предположить, что это п были те большие мастерские, изображения которых
мы нередко видим в гробничных росписях. Достаточно сказать, что только в одном доме
была найдена печь для плавки металла (или, может быть, стеклянной поливы), хотя
очевидно, что где-то вблизи от мастерских по обработке камня должны были нахо¬
диться и подсобные мастерские, изготовлявшие нужный для работы инструмент.
Кое-где сохранившиеся надписи с именами владельцев жилищ и единичные граф¬
фити на стенах и дошедшие до нас разнообразные документы показывают, что насе¬
ление поселка, хотя все оно работало в некрополе и жило в почти одинаковых домах,
было по своему составу неоднородно: обитателями поселка были начальники отрядов
ремесленников, писцы некрополя, архитекторы, художники, скульпторы, разного рода
ремесленники, т. е. люди различного социального положения.
Вся совокупность лиц, работавших в фиванском некрополе, называлась rmt ¡s-t
n р1 hr или же просто rmtis-t, что словарь египетского языка соответственно пере¬
водит «работники (или рабочие) некрополя» и «работники, рабочие». Происхождение
такого наименования работников некрополя неясно. Обычно его сопоставляют с кора¬
бельной терминологией, ибо корабельпый экипаж также называется ís-t. Сторон¬
ники этой точки зрения видят подкрепление своей этимологии этого слова в том, что
персонал некрополя делился на два отряда, называвшихся «отряд правой стороны»
и «отряд левой стороны», что напоминает членение экипажа корабля на гребцов правой
и левой стороны1. Мне же представляется более вероятным возводить эту терминологию
к понятию ís — «могила», встречающемуся еще в «Текстах Пирамид», с которым безу¬
словно нужно связать термин is n K)-t — «мастерская»,— засвидетельствованный
в надписях XVIII династии. Поэтому, может быть, правильнее всего понимать наиме¬
нование некропольского персонала как «люди мастерских некрополя» и отсюда мой
перевод «ремесленники некрополя».
Каждый из двух отрядов, на которые делился персонал некрополя, имел своих
должностных лиц. Так, мы знаем об одновременном существовании двух начальников
отрядов ремесленников, двух писцов, двух заместителей начальников отрядов ре¬
месленников, двух квартальных и др. Вполне вероятно, что первоначальная
планировка поселка ремесленников, по которой все дома были разбиты на два по¬
рядка, связана с тем, что члены каждого отряда жили в разных половинах поселка,
и что отсюда возникли их названия отрядов «правой» и «левой» сторон* 2.
В среде ремесленников некрополя царили установившиеся традиций и преемст¬
венность. Можно проследить, как занимаемые должности на протяжений многих по¬
колений передаются от отца к сыну. Tai:, по крайней мере в течение восьми поколений
передавалась должность писца э, в течение ряда поколений передавались должности
начальников отрядов ремесленников, художников и др. Ремесленники рассматривали
должности своих родителей как свое законное наследие, на которое имел право стар¬
ший из сыновей. Об этом прямо говорится в одной жалобе, где указывается, что за
взятку неправильно был назначен один из младших сыновей в обход прав старшего 4.
В тех случаях, когда источники позволяют проследить биографию начальника отряда
ремесленников, всегда можно установить, что при жизни своего отца сын, позднее
ставший начальником отряда, был простым ремесленником, ремесленниками же остают¬
ся и его братья. К этому следует еще Добавить, что многие семьи ремесленников
были связаны между собой узами родства. Неудивительно поэтому, что ремесленники
в тех случаях, когда речь шла об их общих интересах,-—а именно такие они от¬
стаивали, требуя выдачи задержанного довольствия, — легко сплачивались и вы¬
ступали, несмотря на различие в своем положении, как одно целое.
VJ. -Cerny, «Revue de l’Egypte Ancienne», II, стр. 208.
2 Не связано ли деление ремесленников царского некрополя на Два отряда с тра¬
диционным членением всего административного аппарата. Египта на принадлежащий
Верхнему и Нижнему Египту? ... .,
3 J. С'егпу, ChE, № И (1936), стр. 247 с-л.
4 Пап. Сальт 124 rt., I, 2—4. ■-
15 Вестник дреиней истории, 34» 1
226
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Работники некрополя составляли нечто вроде религиозного братства и в этом своем
качестве одинаково именовались §йт т ¿А тс ]· Ь— «служитель (или «послушатель
зова») Места Истины». В качестве членов религиозного братства по крайней мере не¬
которые из них выполняли жреческие функции при отправлении культов местных
божеств и носили соответственные звания. Нередко некоторые из жителей поселка
были одновременно жрецом-уабом и кузнецом (ПБрМ 10053 И. 3, 19, и ПБрМ 10086 ув.
3,29); жрецом-уабом и главой стражников (ПБрМ 10086 уэ. 8, 10) или жрецом-уабом
и трубачом (ПБрМ 10053 гЬ. 7, 6) и т. д. Свое звание седжем-аш (а его носят иногда
и фараон и представители знати1) эти ремесленники рассматривали как более почет¬
ное и поэтому в письмах обращаются друг к другу именно так, опуская вовсе свое гра¬
жданское звание. Опускают они его и в надписях своих гробниц. Жены этих
ремесленников, занимавшие, вероятно, в соответствии с положением мужа различное
общественное положение, именуются нередко титулом «Певица Амона», т. е. тем же
титулом, который носили жены и дочери виднейших сановников того времени.
Все это, разумеется, затемняет подлинный социальный облик обитателей посе¬
ления в Дейр эль-Мединэ, тем более, что памятники, происходящие из этого поселения,
крайне разбросаны и в очень малой степени изучены. Было бы поэтому преждевременно
делать какие-либо законченные выводы о положении отдельных групп жителей этого
поселения, тем более, что в разные исторические периоды существования Дейр эль-
Мединэ оно было, повидимому, неодинаково; однако решить коренной вопрос о том.
что представляли собой в классовом отношении ремесленники фиванского некрополя,
мне представляется все же возможным.
Некоторые факты свидетельствуют, казалось бы, о том, что основное ядро этого
поселения составляли ремесленники, являвшиеся рабами. В самом деле, и в Дейр
эль-Мединэ и в Амарне ремесленники жили в домах, чей одинаковый вид говорит
о том, что они были построены не индивидуальным владельцем, а по единому замыслу;
одновременный переезд ремесленников в Амарну, обратное возвращение в Дейр эль-
Мединэ, а позднее оставление поселка одновременно всеми его жителями говорят
о том, что все это совершалось не по собственному желанию ремесленников, а незави¬
симо от них. Далее, как показывают многочисленные документы, ремесленники полу¬
чали довольствие, своего рода месячину, а также одежды. Наконец, им выдавались
для работы инструменты. Так, один из остраконов, относящихся ко времени Сети II,
содержит, между прочим, следующую запись: ^...«четвертый месяц рг· Ь, день 21.
День [выдачи] инструментов Ь] 1 2 ремесленникам. Инструментов Ь] 68, в частности3:
34 правому отряду, 34 левому отряду. Итого 68»4. Понять эту запись, мне кажет¬
ся, можно только так, как я ее перевожу, хотя глагол, определяющий, что сделано с
инструментами, находится на поврежденном месте остракона.
Однако, несмотря на то, что перечисленные моменты говорят, на первый взгляд,
в пользу того, что ремесленники были рабами, очень много данных и против такого
вывода. Начнем с вопроса о том, имели ли ремесленники собственные орудия труда,
что является весьма существенным, ибо, «при рабовладельческом строе,— говорит
И. В. Сталин,— основой производственных отношений является собственность рабо¬
владельца на средства производства, а также на работника производства — раба, ко¬
торого может рабовладелец продать, купить, убить, как скотину» 5 6. Факты показывают,
что ремесленники фиванского некрополя располагали собственными орудиями и сред¬
ствами труда. Так, тот же инструмент 1г|, который, как мы только что видели, выдавался
1 См., например, JEA, VIII (1932), стр. 113 сл.
2 Детерминатив показывает, что речь идет о металлическом инструменте. Веро¬
ятнее всего, это род кайла или лома.
3 Буквально: «их раздел» — специальный термин, которым начинают перечисле¬
ние выдапных (или полученных) вещей, чей общий итог уже указан.
1 ОКМ, 25509 rt., I, 15—20.
6 История ВКП(б). Краткий курс, стр. 119.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
227
ремесленникам, мог быть также и" их частной собственностью; например, в завещании
«горожанки» (rnhnnw-t) Нутнахти, составленном в 3 году царствования Рамсеса V,
инструмент hj упомянут в числе прочих бронзовых предметов и инструментов, которые
она еще при жизни передала одному из своих сыновей (повидимому, Неферхотепу,
который, как п все остальные сыновья, именуется «ремесленником») для того, чтобы
тот «приобрел себе пищу» 1. Следовательно, инструмент h7 был частной собственностью
сначала Нутнахти, а потом ее сына-ремесленника1 2. Кто ясе такая Нутнахти? Она
жпла в поселке Депр эль-Мединэ и была дважды замужем. Первым ее супругом был
Кенхерхопешеф, хорошо известный писец поселения. Второй ее муж — Хаемнун,
как и ее сыновья, был рядовым ремесленником. Сама она именует себя темху 3 земли
фараона». Мало вероятно поэтому, чтобы Нутнахти как-то выделялась из обычной среды
ремесленников. А между тем она располагает, как это видно из ее завещания, кое-ка¬
ким имуществом, которое она накопила совместно со своим мужем, а также тем, которое
она получила, выходя замуж, «из дома своего отца». То имущественное положение,
которое рисует нам завещание Нутнахти и в отношении ее самой и в отношении ее сы¬
новей, безусловно типично, ибо примерно то же самое мы можем сказать в отношении
многих других жителей Дейр эль-Мединэ, относительно которых мы располагаем до¬
статочными данными. Укажу хотя бы на то, что нам известны записи нескольких за¬
вещаний и разделов имущества ремесленников некрополя4, достаточно большое коли¬
чество купчих 5 и различного рода сделок на покупку и наем ослов6, произведенных
ремесленниками. Нередки случаи, когда в списках явки ремесленников иа работу от¬
мечалось их отсутствие по той причине, что они добывали корм для своих ослов и быкоп.
О наличии частной собственности у ремесленников говорит нам и случай оплаты
одним из них врача, отраженный в дневнике 29 года Рамсеса III. Мы видим, далее,
этих ремесленников выполняющими частные заказы на изготовление саркофагов, па
роспись тканей и т. п. и получающими за это оплату от заказчиков7. Наиболее
богатые из этих ремесленников имели даже собственных рабов, причем в отдельных
случаях их число могло быть достаточно велико: к такому заключению можно притти
на основании жалобы, в которой один из сыновей умершего начальника отряда ремес¬
ленников обвиняется в том, что он в обход своего брата, подкупив везиря, добился на¬
значения на должность своего отца; он дал везирю взятку в виде пяти рабов8.
Ремесленники имели собственные индивидуальные гробницы, которые подчас
бывали довольно пышными. Такие гробницы имели не только лица, занимавшие адми¬
нистративные должности в некрополе,— можно было бы допустить, что они, злоупо¬
требляя своим положением, заставляли ремесленников работать на себя (такие случаи
известны),— богатые гробницы имели и рядовые ремесленники: таковы, например, гроб¬
ницы Сеннеджема (времени Сети I и начала правления Рамсеса II), Пабехена (времени
Рамсеса II), Пашеда (XIX—XX дин.) и многие другие. Более того, можно утверждать,
что собственные индивидуальные гробницы при XVIII и первой половине XIX дип.
1 Документ № I, 5. 4 (JEA, XXXI, стр. 29 сл.).
2 О каких-то медных изделиях, вероятно, инструментах, говорится и в ОБМ 11239,
датируемом, исходя из почерка, первой половиной XIX дин. В нем сообщается: «что же
касается этой меди, то она принадлежит Сем и не принадлежит некрополю». И в этом
случае инструменты — частная собственность ремесленника.
3 Акад. В. В. Струве считает «немху» свободным населением Египта, частично
попадающим при XIX династии в экономическую зависимость от знати. См. его «Исто¬
рию древнего Востока», 1941, стр. 203.
4 См., например, ПТМ 2021, ПТМ (Pleyte — Rossi, табл. 72) и остракон
Над. б-ки в Париже (Spiegelberg, Studien und Materialien zum Rechtswesen
des Pharaonenreiches, Hanover, 1892, стр. 29).
5 ОДМ 238, О ДМ 61, ОКМ 25553, ОДМ 73 rt. и многие другие.
6 ОБМ 1121, ОДМ 1068, ОДМ 56, ОДМ 62 и многие другие.
7 См., например, ОДМ 73 vs, ОДМ 49 и другие.
8 Пап. Сальт 124 rt. 1, 2—4.
15·
228
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
имели все ремесленники фиванского некрополя, хотя позднее, в силу каких-то для меня
еще не ясных причин, положение ремесленников ухудшилось и многие из них оказались
вынужденными довольствоваться семейными гробницами.
Наконец, тех же рядовых ремесленников мы видим в числе членов судебной палаты
фиванского некрополя, разбирающих всевозможные дела не только имущественного
порядка, но даже такие, как обвинение одного из ремесленников в произнесении
хулы на фараона. Многие из ремесленников фиванского некрополя были грамотны.
Все сказанное дает достаточное основание считать ремесленников фиванского не¬
крополя, составлявших подавляющее большинство обитателей Дейр эль-Мединэ, сво¬
бодными людьми. Этому выводу, мне кажется, вовсе не противоречит тот бесспорный
факт, что ремесленники фиванского некрополя действительно получали натуральнее
довольствие, ибо его размеры совершенно невероятны для рабов. В дневнике фи¬
ванского некрополя от 29 года Рамсеса II (ВДИ, 1950, № 4, стр. 85), указано, что
начальникам отрядов ремесленников было выдано как довольствие 2-го месяца перст
по 71/2, писцам по 33/4, а ремесленникам по 5*/2 %аР зерна. Те же примерно размеры
выдачи зернового довольствия мы находим и в иных записях. Так, в ОКМ 25608,
относящемся, повидимому, к середине XX династии, мы находим следующие цифры:
«[1 месяц шему\ для «правой стороны». Выдача довольствия второго месяца тему.
Начальнику отряда ремесленников: хар (ячменя) 2, (полбы)) 51,/21. Писцу: хпр
(ячменя) 2, (полбы) 5х/2 (5). Людям: 17, каждому хар (ячменя) 11/2, (полбы) 4, что
составляет хар (ячменя) 25*/г (полбы) 68. Юношам 2, каждому: (ячменя) 1/2, (пелбы) l1^
что составляет хар (ячменя) 1, (полбы) 3. Стражу: хар (ячменя) l1./«, (полбы) З1^.
Рабыне: хар (ячменя) 11/2, (полбы), l1,^. Привратнику: хар (ячменя) */2 (полбы) 1,
10 Врачу: хар (ячменя) 1/4 (полбы) 1. Итого: хар (ячменя) 321/2, (полбы) 843/41 2.
2 месяца тему хар 1171/4; 3 месяца тему 1171/4; 4 месяца тему 1171/4».
Те же размеры зернового довольствия сообщает ОДМ 180 vs., датируемый, по по¬
черку, первой половиной XX династии.
Следовательно, мы имеем все основания рассматривать размеры выдачи зерна, ука¬
занные и в «Дневнике 29 года» и в остальных приведенных только что документах, как
нормальные для первой половины XX дип.3. Хар зерна—это мера, равная 72 л; в первую
половину XX династии стоимость его составляла 1—2 дебена меди4. Таким образом,
начальник отряда ремесленников получал 540 л зерна в месяц, а полноценный работ¬
ник — 396 л. С этими цифрами не выдерживают никакого сравнения те, что известны
для Шумера и Рима. Акад. В. В. Струве указывает, что в конце III тысячелетия в Шумере
прокорм рабыни расценивался в 30 сила ячменя (24 л), полноценного раба — в 60
сила (48 л), а наемный работник получал в качестве оплаты в среднем 6 сила в день,
т. е. 180 сила (144 л) ячменя в месяц 5. Катон в своем наставлении для сельских хозяев
указывает, что для прокорма надсмотрщика за рабами нужно давать 34 л зерна зимой
и 38 летом, а полноценному рабу — 4 фунта зерна зимой и 5 фунтов летом (т. е. соответ¬
ственно 90 л и 1121/2 л). Таким образом, одни зерновые выдачи ремесленникам фиваи-
1 Названия выданных злаков устанавливаются с точностью, так как известно,
что черными чернилами отмечают ячмень, а красными — полбу (A. Gardiner,
JEA, XXVII, стр. 26—27).
2 Итоги не соответствуют числу выданных мер зерна (должно быть соответственно
34 и 883/4 мер зерна), но так как они равны тому количеству, которое было выдано в
остальные три месяца этого времени года, ошибка, видимо, вкралась в указания
зерна, выданного отдельным людям.
3 Я не анализирую здесь иных записей зерповых выдач, которые либо не 'сооб¬
щают данных о том, кому и сколько зерна было выдано, либо содержат, как мне кажется,
записи выдачи части зерна. Я надеюсь вернуться к этил! данныл! в будущем.
4 См. таблицу стоимости зерна, составленную Черным и приведенную в моей
статье «Стоимость раба в древнем Египте»', ВДИ, 1938, № 4, стр. 67.
5 В. В. Струве, Наемный труд и сельская община в ЮжномНеждуречье
конца III тысячелетия до н. э., ВДИ, 1948, № 2, стр. 24, 21 и 27-. 5
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
229
екого некрополя (а ведь, кроме них, они получали еще рыбу, овощи, пиво, жир, воду,
ткани и т. и.) со всей убедительностью показывают, что это не довольствие, рассчи¬
танное на простое поддержание работоспособности раба, а оплата труда квалифициро-.
ванного ремесленника, который содержит большую семью.
Правильность этого вывода подтверждается тем фактом, что в списках лиц,
получающих довольствие, мы никогда не видим детей и женщин 1, хотя из доку-
ментов и надписей мы знаем, что их в поселке ремесленников было много. В то
же время шумерийские списки выдачи рационов, как мне указал акад. В. В. Стру¬
ве, всегда упоминают рабынь, в числе, примерно, равном рабам, а также и зна¬
чительное число детей. Более того из самих древнеегипетских изображений мы
знаем, что женщины-рабыни получали довольствие сами, точно так же как и рабы-
мужчины.
Все сказанное не оставляет сомнений в том, что в ремесленниках фиванского не¬
крополя следует видеть свободных работников, свободных, разумеется, в той мере,
в какой вообще мог быть свободен’отдельный индивид в условиях рабовладельческой
деспотии Египта. Это, впрочем, отнюдь не исключает того, что ремесленники фиван¬
ского некрополя, как лица, обслуживавшие какие-то стороны заупокойного культа,
могли быть связаны теми или иными религиозными запретами.
Исключительно интересно, что в организации труда этих ремесленников заметно
наличие некоторых элементов самоуправления.· Из этих записей мы узнаем прежде
всего, что к выполнению данных обязанностей ремесленники привлекались не простьви
распоряжением начальства (так они выполняли только свои прямые обязанности по
устройству могил), а с их общего согласия, для чего собирался сход всех ремесленников.
Эти обязанности выполнялись ими в течение какого-то срока (может быть, ме¬
сяца), после чего они возлагались на других лиц. Наличие этих элементов самоуправ¬
ления является дополнительным подтверждением правильности высказанного мной
положения, что ремесленники были свободными работниками. Теперь, когда положе¬
ние ремесленников, разумеется, в самых общих чертах, выяснено, вернемся к тем со¬
бытиям, которые составляют главное содержание «Дневника» от 29 года Рамсеса III.
Из всего сказанного выше вытекает, что получаемое ремесленниками довольствие
являлось оплатой их труда и как таковое ими и рассматривалось. Поэтому задержки
в выдаче положенного им довольствия, иной раз весьма длительные, вызывали со сто¬
роны ремесленников бурный протест, принимавший, по сути дела, форму забастовки,
так как они прекращали работу до удовлетворения их требований. Их протест был тем
более обоснован, что довольствие, получаемое ими за работу, составляло основной ис¬
точник их существования.
В чем была причина задержки в выдаче довольствия ремесленникам, сообщает сам
текст, содержащий запись объяснений везиря, переданных начальником полицейской
стражи: «случилось, что нет в закромах (зерна) для меня самого», сообщил везирь
(запись от 28 числа четвертого месяца перет). И у нас, как будет па аналогичном при¬
мере показано ниже, есть все основания полагать, что это не простая отговорка: как
это ни парадоксально звучит, казна Рамсеса III, того самого фараона, который жерт¬
вовал несметные богатства жречеству и в первую очередь храмам Амона, вероятно, дей¬
ствительно оскудела. Непрерывные войны, требовавшие большого напряжения эконо¬
мических сил страны, равно как постоянные подачки храмам, которыми фараон стре¬
мился обеспечить себе поддержку жречества, привели к тому, что в царской сокровищ¬
нице и в закромах не было запасов. Понятно, что в этих условиях удовлетворение за¬
конных нужд некропольских ремесленников не могло рассматриваться царской каз¬
ной как первоочередное и неотложное дело.
Дневник от 29 года Paxiceca III сообщает о забастовке некропольских ремесленни¬
ков впервые в записи от 10 числа второго месяца перет. Однако было ли это действи¬
тельным началом выступлений ремесленников? Частичный ответ на это дает остракон
1 За исключением одной рабыни, имевшейся при каждом отряде ремеслен¬
ников.
230
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Берлинского музея 10633, который, насколько мне известно, никем еще не изучался г.
Имеющийся на нем текст гласит: «Год 29, второго месяца ахет дня 21. В этот день
доложено писцом Амоннахтом отряду ремесленников: «прошло 20 дней месяца, и не
дано нам довольствие». И он отправился к храму Джесерхеперрамериамон (храм Ха-
ремхеба) в доме Амона. И было принесено полбы 46 хар, и они были даны им во втором
месяце ахет для 23. Был назначен (букв, «дан») везирь Та в везири земли Верхнего
и Нижнего Египта»* 2.
Так как этот остракон должен быть датирован временем Рамсеса III3, то ясно,
что выступления ремесленников имели место по крайней мере месяца за четыре до того,
как о них сообщает «Дневник» от 29 года. Однако я полагаю, что на самом деле высту¬
пления ремесленников начались гораздо раньше. Правда, в моем распоряжении нет
прямых данных, позволяющих подкрепить такое мнение, однако оно мне кажется весьма
вероятным по двум причинам. Прежде всего и сообщение Берлинского остракона и
«Дневника» от 29 года говорят о забастовках ремесленников, вызванных неполучением
ими довольствия, в таких тонах, как можно описывать самое обыденное явление, а не
какое-то исключительное событие; следовательно, в записях событий, имевших место
в некрополе, уже, вероятно, не раз говорилось об аналогичных событиях. С другой
стороны, раскопки поселка ремесленников фиванского некрополя, показывающие
упадок, в который он приходит к началу XX дин., равно как факт появления у реме¬
сленников к концу XIX дин. и особенно при XX дин. семейных гробниц, вместо инди¬
видуальных, как это было раньше, с несомненностью говорят об общем ухудшении
экономического положения ремесленников, вытекавшем, конечно, из уменыпенпя
внимания к строительным работам в некрополе, что происходило, может быть, потому,
что гробницы вельмож XX дин. строят в новой столице, в Дельте.
Правильность моей точки зрения, мне кажется, подтверждает тот факт, что и в
последующие времена ремесленникам приходилось не раз прибегать к подобным заба¬
стовкам для того, чтобы добиться выплаты положенного пм довольствия. Так, в «Днев¬
нике» фиванского некрополя от 13 года Рамсеса IX в записи от 4 числа 1 месяца ахет мы
узнаем, что ремесленники не вышли на работу и что им не было дано довольствия за
3 и 4 месяцы тему (12 года), за 5 дополнительных дней и 1 месяц ахет 13 года. Неуди¬
вительно поэтому, что и последующие строки пестрят записями вроде: «Год 13, первого
месяца ахет, день 10. Невыход на работу отрядов ремесленников». Аналогичные собы¬
тия значатся в записях с 11 по 18 числа этого же месяца. Совершенно сходные записи
имеются в «Дневнике» фиванского некрополя от 17 года того же Рамсеса IX. Так, в г1.
I, 6 этого папируса мы читаем «...Невыход на работу отрядов ремесленников. Они го¬
лодны, ибо нет их довольствия 2-го месяа перет, что составляет зерна хар 374», а даль¬
ше, под датами с 25 числа этого месяца и до 6 числа следующего, находим опять лако¬
ничные пометки: «Невыход на работу отрядов ремесленников». Записями о том, что
ремесленники не работали (а это было вызвано, конечно, теми же причинами), изоби¬
лует и «Дневник» фиванского некрополя от 3 года Рамсеса XI. Дошедшее до нас письмо
неизвестного чиновника, относящееся примерно к тому же времени, содержит упоми¬
нание тех причин, по которым бастовали ремесленники некрополя. Этот чиновник
пишет: «Пошли своего писца вместе с Иуфен[амоном]4, писцом некрополя, и приврат¬
«Hieratische Papyrus aus den Museen zu Berlin», III, 1911, табл. 36.
2 Последнее сообщение очень интересно,так как указывает на восстановление прак¬
тики назначения единого для всего Египта везиря в конце царствования Рамсеса III.
3 В издании Берлинского музея остракон отнесен к царствованию Рамсеса II,
но так как теперь установлено, что Амоннахт был назначен везирем Та на должность
писца некрополя в 16 году Рамсеса III и умер не позднее чем в 7 году Рамсеса VII (см.
GhE, №11, 1936, стр. 247 сл.), то указанная мной датировка Берлинского остракона не
может вызвать ни малейшего сомнения.
1 Писец Иуфенамон упомянут в письме несколько раз, и он же упоминается днев¬
ником 3 года Рамсеса XI. Это дает мне основание отнести данный текст именно к этому
времени.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
231
ником Тутмесом либо привратником Хонсу. Дай пойти им доставить зерно, чтобы ре¬
месленники не голодали и не прекращали работу при поручениях фараона»1.
Следовательно, в царских закромах действительно бывало пусто, и чиновники,
желавшие избежать прекращения работ и выступлений ремесленпиков, должны были
принимать меры к своевременной доставке продовольствия. Впрочем у нас есть доста¬
точно оснований полагать, что пустота тех закромов, которые должны были снабжать
некропольских ремесленников, была по крайней мере отчасти связана с хищениями чи¬
новников, ведавших ими1 2; этим, вероятно, вызвана забота неизвестного чиновника
о своевременном подвозе довольствия для ремесленников.
Задержка выдачи довольствия ремесленникам фиванского некрополя во времена
XX дип. стала обыденным явлением, и это помогло ремесленникам выработать
определенные методы борьбы за свои права. Этим методом явились забастовки, прово¬
дившиеся ими с поразительным единодушием. Было бы, однако, совершенно непра¬
вильно переоценивать эти забастовки, а тем более сопоставлять их как-либо с теми,
к которым прибегают рабочие в капиталистических странах. Ремесленники — это, ко¬
нечно, не индустриальные рабочие, и они были весьма далеки от того, чтобы придавать
своим выступлениям политический характер: при тогдашнем уровне общественного
развития их классовое самосознание еще не пробудилось,— они просто пытались всеми
доступными им способами восстановить справедливость. Они не понимали того, что их
невзгоды являются результатом существовавших общественных отношений, и хотели
только любыми способами добиться удовлетворения своих законных прав. То, что дело
обстояло именно так, лучше всего показывает один эпизод, сообщаемый дневником
отЗ года Рамсеса XI. «Второго месяца тему день 29. Забастовка отрядов ремесленников.
Стояние перед великими серами и верховным жрецом Амона. Он (вероятно, везирь.—
И. Л.) сказал-нам: «Я не дам вам3 довольствия, дадут вам наверху»(т. е. в некропо¬
ле.— И. Л.). И мы ночевали на месте, а когда настал последний день второго месяца
тему, они (вновь) предстали перед серами. Они (т. е. серы) сказали: «Пусть приведут
писца Амонхау к везирю». Его привели перед великими серами Фив. Они (серы) ска¬
зали писцу Амонхау и заместителю (начальника) закромов фараона: «Вот зерно везиря,
дай довольствие людям некрополя»... Было дано нам довольствие в этот день. А мы
дали два ларца двум опахалоносцам и один писцовый прибор»4. Из этой коротенькой
записки мы узнаем об очередной задержке довольствия, но на этот раз ремесленники,
видимо, при содействии двух опахалоносцев, обратились к высшим сановникам страны.
Проявив настойчивость и проведя ночь у палаты, на следующий день ремесленники
вновь изложили свою жалобу. Их претензия увенчалась успехом, а за оказанное со¬
действие опахалоносцев «отблагодарили» ценными подарками.
Но такие обращения помогали ремесленникам редко. Гораздо действенней была
борьба за свои права, причем ее формы — прекращение работы и совместные выступ¬
ления — была подсказана им их организацией в рабочие отряды и совместным тру¬
дом в некрополе. Особо примечательно стремление ремесленников к тому, чтобы сде¬
лать свои требования достоянием гласности: маршруты их выступлений из некрополя
в различные храмы, которые отмечены в «Дневнике» 29 года, безусловно сопряжены не
с расстоянием, на котором находился тот или иной храм от их поселка, а с тем, когда
п в каком из храмов следовало рассчитывать увидеть богомольцев из Фив. Именно
поэтому, добравшись до храма, они располагались либо «у внешней дороги», либо подле
«южных дорог», либо «на окраине храма», где они «кричали правителю города, когда он
проходил». Этот метод борьбы,, избранный ремесленниками, не мог, разумеется, ко¬
ренным образом улучшить их положения: оказываясь—под давлением самих ремеслеп-
1 Пап. Нац. б-кп в Париже 198, III, об. 4—7.
2 Ср., например, дело капитана корабля, на котором перевозили зерно храма
Хпу.ма; он в сговоре с писцами и чиновниками за 9 лет царствования фараонов
Рамсеса IV и V присвоил 5004 хар зерна (Турииск. пап. 1887 vs. I, 13, 2,9).
3 В тексте ошибочно написано «нам».
4 «Дневник» от 3-го года, rt. 3, 24—4,2.
232
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
ников, прекращавших работу, равно как под давлением создаваемого ими обществен¬
ного мнения — вынужденными выплатить ремесленникам положенное довольствие, вла¬
сти буквально спустя несколько дней задерживали очередной платеж, вынуждая тем
самым ремесленников к повторным выступлениям.
Забастовки ремесленников фиванского некрополя — не только яркий пример
тех противоречий, которые существовали в древнеегипетском обществе между различ¬
ными слоями свободного населения страны,— они являются столь же ярким примером
тех экономических неурядиц, которые раздирали египетское общество по времена
XX дин. и привели страну к распаду.
Проф. И. М. Лурье
НИЖНЕДУНАЙСКИЕ ПЛЕМЕНА В ПЕРВЫЕ ДВА ВЕКА
НАШЕЙ ЭРЫ
Отдельные племена и народности, населявшие Римскую империю, «...имели
свою экономическую базу и имели свои издавна сложившиеся языки»1. Поэтому изу¬
чение их истории во всем ее своеобразии имеет первостепенное значение. В этом
отношении большой интерес представляет история нижнедунайских племен. Фра¬
кийские племена сумели на протяжении ряда веков противостоять нивелирующему
влиянию римской культуры, сумели сохранить свою самобытность и, подчиняясь фор¬
мально верховной власти Рима, «жили своей жизнью»1 2. История нижнедунайских
племен дает возможность на конкретном материале одной из наиболее отдаленных
римских провинций проследить те пути, по которым шло объединение отдельных
племен для совместного выступления против Рима, сыгравшее большую роль в
падении этого рабовладельческого государства.
К моменту решительного столкновения с римлянами (20-е гг. I в. до н. э.) основное
население нижнедунайских земель состояло из множества фракийских племен, терри¬
ториально и экономически мало связанных друг с другом и иногда враждующих между
собой. Крупное объединение фракийцев, созданное во время Цезаря на территории
Дакии и Мёзии Биребистой, распалось на несколько частей сразу же после смерти царя
(Plut., Ant., 63; Suet., Oct., 63), и процесс дробления его царства продолжался
еще тогда, когда Марк Красе, полководец Августа, застал на правом берегу Дуная
трех вождей враждующих между собой племен — Рола, Дапига и Цюрака. Очевидно,
экономика и социальные отношения у племен, объединенных Биребистой, в середине
I в. до н. э. еще не созрели для прочного государственного объединения. Страбон,
писавший VII главу своей «Географии» непосредственно после наступления римлян на
Мёзию, говорит о том, что Фракия разделяется на племена (τά έθνη — Strabo,
VII, фр. 47), а Плиний сообщает о существовании там же 50 стратегий (NH, IV, 40).
Наиболее крупным фракийскпм племенем были мёзы, жившие на западе будущей
римской провинции Нижней Мёзии. В I в. до и в начале I в. н. э. римляне называли
мёзами отдельное фракийское племя, которое, наряду с множеством других, обитало
между нижним течением Дуная и Балканскими ΓορβλΛι. Другим крупным фракийским
племенем были геты (это была, вернее, группа племен), которые занимали восточную
часть Мёзии от реки OcHM(Asamus) до побережья Черного моря. У античных историков
со II в. до н. э. северо-западная часть гетов, жившая за Дунаем, начинает называться
1 И. В. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, Госполитизлат 1950,
стр. 13.
2 Там же, стр. 10.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
233
лаками. Очевидно, однако, что на рубеже I в. до н. э.—I в. н. э. точного разграничения
между гетами и даками провести еще нельзя. Так, Страбон (VII, 3,8) говорит о гетах
но ту сторону Дуная, а Дион Кассий, описывая завоевание римлянами Мёзии, сооб¬
щает, что даки живут по обе стороны Дуная (LI, 22, 7). Античные историки упо¬
минают множество других, более мелких фракийских племен: требаллов, живших
около древнего Зека (современный Гнген), тимахов, живших по реке Тимок, племена
эдов, скаугдов' и клариев, не указывая, в какой именно части Мёзии они жили, и
другие племена.
Помимо фракийских племен, в Мёзии жили и другие племена. Скифы в качестве
постоянных жителей появились в Мёзии в первой половине IV в. до н. э., когда
большой отряд их вместе с женами и детьми перешел Дунай и вторгся на территорию
современной Добруджи. Очевидно, в связи с этим за Добруджей в древности укрепилось
название Scythia Minor. В румынской литературе существовало мнение, что пре¬
бывание скифов в Добрудже носило кратковременный и случайный характер, что скифы
ушли отсюда так же внезапно, как появились1. Однако это мнение не имеет под собой
почвы и опровергается как свидетельствами древних авторов, так и нумизматическими
данными. Серия монет царей Канита, Хараспа и Акросы, найденных в Балчике в
г. Толбухин (быв. г. Добриче) Варненского округа и в Добрудже, свидетельствует
о пребывании скифов в Добрудже в течение нескольких столетий. По мнению
А. В. Орешникова, исследовавшего эти монеты, они должны быть отнесены к периоду
с III по I в. до н. э.1 2. Судя по типам этих монет, сходных с монетами Том и Одесса,
чеканка всех их должна быть отнесена к той же местности, где они были найдены.
Орешников соглашается с мнением Реглиига, исследовавшего имена царей Канита,
Хараспа и Акросы и считавшего, что все три имени принадлежали царям скифского
происхождения. Дион Кассий, описывая столкновение готского царька Цюрака с рим¬
лянами в конце I в. до н. э., тоже упоминает скифов (LI, 26,5). Мало вероятно, однако,
чтобы на рубеже I в. до н. э.—I в. н. э. в Малой Скифии сохранились скифы в конкрет¬
ном этническом значении этого понятия. Вернее всего предполагать, что к этому вре¬
мени на Дунае скифские племена во многом смешались уже с гетскими и сарматскими.
Овидий, который, как очевидец, лучше других авторов был осведомлен о событиях,
происходивших на Нижнем Дунае, употребляет термин «Scythae» и «Sauromathae»
как идентичные. Страбон же утверждает, что «в настоящее время эти племена (т. е,
скифы и сарматы.— Т. 3.) и племена бастарнов смешались как с теми фракийцами,
которые живут по ту сторону Истра, так отчасти и с теми, которые по сю сторону
реки» (VII, 3,2).
Мы обладаем, следовательно, почти беспрерывным рядом свидетельств о пребыва¬
нии скифов на северо-востоке Мёзии с IV по I век.
Иллирийское племя дарданов жило на юго-западе Мёзии и сохраняло свою этни¬
ческую обособленность еще долго после римского завоевания. Следует отметить также,
что в Мёзии неоднократно появлялись на более или менее длительный период кельты,
бастарны и другие племена. Таким образом, для Мёзии I в. до н. э. чрезвычайно ха¬
рактерна пестрота этнического состава ее населения.
Римское завоевание всколыхнуло весь фракийский мир. В течение трех лет (29—
27 гг. до н. э.) римские легионы вели упорную борьбу с племенами Нижнего Дуная,
стремясь покорить их. Оба историка, описывающие ход этой борьбы,— Дион Кассий
п Флор — единодушны в характеристике фракийцев, этих «наиболее смелых, диких,
варваров из варваров». Борьба с римлянами изобиловала множеством героических
эпизодов, о которых дает яркое представление рассказ Диона Кассия (Ы, 23—
26). Нам хотелось бы подчеркнуть здесь то обстоятельство, что, возможно, уже в этот
начальный период римского владычества на Дунае начали складываться определен¬
ные формы совместного выступления разрозненных северофракийских племен. Как
1 R. V u 1 р е, Histoire ancienne de la Dobroudja, Bucarest, 1938, стр. 191.
2 «Экскурсы в область древней нумизматики Черноморского побережья», «Нум.
со.», III (1915), стр. 1—16.
234
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
нам кажется, некоторые основания для подобных предположений дает исследование
так называемых «Траяновых валов» в Добрудже. Еще до настоящего времени сохрани¬
лись следы трех валов, пересекающих Добруджу с запада на восток и соединяющих ту
то тку реки Дуная, которая ближе всего лежит к Черному морю (Черновода) и от ко¬
торой река резко поворачивает на север, с берегом Черного моря у Том (Констанца).
Валы следуют не параллельно друг другу, а иногда пересекаются. Уже это обстоятель¬
ство заставляет думать, что валы строились не по одному плану и не в одно время.
Действительно, техника постройки валов, так же как и находимые при них монеты и
керамика свидетельствуют о разновременном возникновении их. В то время как один
вал построен из земли и имеет сравнительно с другим небольшую высоту и ширину (по¬
чему он и получил название «малого земляного вала»), два другие — значительно более
мощные. Один из них, так называемый «большой земляной вал», состоит тоже из земли,
но выше и шире первого вала. Третий вал облицован каменными, хорошо обточенными
блоками, внутри его имеется каменная прокладка. Большой земляной бэл и каменный
вал все исследователи датируют римским временем1. Особый интерес представляет
малый земляной вал. Он резко отличается от двух других валов тем, что ориентирован
на юг (т. е. имеет покатую северную сторону и крутую оборонительную на юге; с юга
же расположен ров), следовательно, вал построен для борьбы против врага, наступаю¬
щего с юга (АЕМ, IX, стр. 91). Этот вал не мог быть построен римлянами, так как они
строили валы, направленные против племен, нападавших с севера, тогда как на юге
находились их собственные войска. Кроме того, сам вал производит впечатление дорий¬
ского, местного сооружения1 2. Можно предположить, что малый земляной вал был по¬
строен местными племенами как мера защиты против наступающих римлян. Строитель¬
ство столь грандиозного сооружения в таком случае является свидетельством объеди¬
ненных усилий нескольких племен для борьбы против римских завоевателей. Однако
окончательная датировка малого земляного вала может быть произведена только после
более широких раскопок этого сооружения.
В 27 г. н. э. полководец Августа Марк Лициний Красе праздновал свой триумф
в честь победы над фракийцами. Однако постоянные набеги из-за Дуная, яростное
сопротивление, оказанное фракийцами во время похода Красса, и враждебность к рим¬
лянам, проявляемая после ухода римских войск, заставили римлян медлить с органи¬
зацией в Мёзии провинциального управления. Восточная половина Мёзии от берега
Черного моря до Dimum, станции прибрежной дунайской дороги между Asamus и
Novae, вошла в состав созданного римлянами зависимого Фракийского царства, во
главе которого был поставлен царь племени одрисов — Рометалк. В западной части
Мёзии, очевидно, управление было поделено между местными царьками, также
зависевшими от Рима.
6-м годом н. э. кончается завоевательный период внешней политики Августа:
покоренные народы восстали против Рима, который должен был перейти к обороне.
Вынужденные подчиниться римскому оружию, племена Мёзии поддерживали борьбу
соседних народов, еще имевших силы для того, чтобы оказывать сопротивление римским
войскам.
Одним из наиболее крупных освободительных движений против Рима на Дунае
в начале I в. н. э. было паннонско-далматинское восстание 6—9 гг. В западноевро¬
пейской литературе установилось мнение, что фракийские племена не принимали
никакого участия в нем. Следует разобрать, однако, источники, могущие пролить свет
на этот очень важный для нас вопрос. Основными источниками наших сведений о Пан-
нонско-далматинском восстании следует считать Веллея Патеркула (II, 110—112)
1 Последняя, насколько нам известно, работа, посвященная валам в Добрудже,
написана болгарским историком Д. Кранджаловым, Валовете в Добруджа
п Бессарабия и фальшива прабългарската теория, София, 1948. Автор датирует боль¬
шой земляной вал временем Домициана, каменный вал — IV в. н. э.
2 Такого мнения придерживается большинство исследователей. См. указан¬
ную работу Кранджалова и ст. Шухардта в АРАМ'', XXII (1918).
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
235
и Диона Кассия (LV, 29, 30 и 32). Оба автора сообщают, что фракийские войска под
руководством Рометалка и римские легионы под руководством Цецины Севера прини¬
мали участие в борьбе с восставшими. Веллей Патеркул описывает один эпизод этой
борьбы; Дион Кассий дважды возвращается к описанию этих событий. В книге LV,
29, 3 он рассказывает, что паннонское племя бреуков под руководством Батона напра¬
вилось в Сирмий, чтобы захватить находящийся там римский гарнизон, но не смогло
взять город, так как ЦецинаСевер,быстро приблизившись, в сражении уДравы победил
восставших. Несколько далее Дион Кассий (LV, 30,3) рассказывает, что далматинец
Батон после неудачного для него сражения с Валерием Мессалином отправился к Ба¬
тону — руководителю племени бреуков, соединился с ним и вел совместную борьбу
против Рометалка и Цецины Севера, оказывая им сильное сопротивление. После этого
Цецина должен был уйти в Мёзию, на которую напали дани и савроматы. Некоторые
исследователи усмотрели в этих двух эпизодах один и тот же рассказ. Однако различие
очевидно: в первом эпизоде бреуки выступают самостоятельно, во втором — совместно
с далматинцами; там они борются против одного Цецины Севера, здесь — против Се¬
вера и Рометалка; в первом эпизоде Цецина — победитель, во втором — нет. Перед
нами два различных эпизода борьбы. Сопоставляя их, неизбежно приходишь к выводу,
что римский полководец Цецина Север выступил против восставших паннонцев и далма¬
тинцев, но вскоре, несмотря на то, что он оказался победителем, вынужден был уйти
с театра военных действий. Куда ушел Цецина? Исходя из того, что во втором эпизоде
он появляется с востока вместе с Рометалком, можно считать, что Цецина побывал
на территории Фракийского царства. Поводом к его срочному уходу на этот раз не было
вторжение даков и сарматов, как это случилось во втором эпизоде. Очевидно, Север
должен был уйти во Фракию в связи с какими-то волнениями и смутами внутри страны,
а не па дунайской границе. В этом отношении весьма знаменательна надгробная надпись
Луция Плиния, солдата XX легиона, найденная в Мёзии (CIL, III, 7452). Этот легион
сражался в 6 г. н. э. в Иллирике (Veil. Pat., II, 112,2), а в 9 г. уже отправился
в Германию (RE, Legio, 1770/71). Таким образом, terminus post quem этой надписи
является 6 годн. э., a terminus ante quem—9 год н. э. Итак, XX легион (или часть его)
между 6 и 9 гг. находился в Мёзии. Чрезвычайно важно место находки надписи — село
Реселец, расположенное в северной Болгарии, около города Врача. Очевидно,
легион не стоял на дунайской границе и не ставил своей целью борьбу с задунайскими
племенами. С другой стороны, пребывание в «усмиренной» Мёзии легиона, ни
до, ни после не появлявшегося там, в период паннонско-далматинского вос¬
стания, этого gravissimum omnium externorum bellorum post Púnica (Sueu, Tib.,
1G), когда восставшие угрожали самой Италии (Dio Cass., LX, 30, 1), указывает
па серьезные волнения внутри]страны и на то, что борьба за свою независимость народов
Паннонии и Далмации нашла живой отклик и поддержку среди фракийских племен.
Более точные сведения о совместных выступлениях фракийских племен относятся
к двадцатым годам н. э. Когда в 21 г. во Фракии, в Одрисском царстве, вспыхнуло вос¬
стание против римлян, часть восставших немедленно отправилась в Мёзию, чтобы,
перейдя Балканские горы, поднять на восстание племена, жившие к северу от них1.
К этому времени' римляне уже более решительно, чем в начальный период, начали
облагать мёзов всевозможными податями. Стелы, содержащие переписку жителей
города Истрии с правителями Мёзии, найденные румынским археологом Пырваном1 2,
важны не только для характеристики состояния западнопонтийских'городов I в. и. э.,
но и для выявления фискальной политики Рима по? отношению к основной части
страны. Письмо одного из правителей Мёзии — Флавия Сабина сообщает
о τό τής ν.ατά τόν ^Ίστρον όχθης τέλος μέχρι θαλάσσης, т. е., очевидно, o portorium
ripae Danuvii, простиравшемся вдоль по течению реки Гвплоть до моря. На
всем протяжении Дуная имела место сеть береговых постов, где в пользу Рима
1 Tac., Ann., Ill, 38, 18: pars turbant praesentia, allii montem Haemum trans-
grediuntur, ut remotos populos concirent.
2 «Analele Academiei Romäne», XXXVIII (1915—1916), № 15—16.
236
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
взимался налог за ловлю рыбы. Поборами было обложено и пользование лесом.
Весьма вероятно, что, подобно тому, как это было в других провинциях, римляне
становились здесь хозяевами фракийских земель. Надпись правителя Мёзии— Плавтия
Сильвана определенно говорит о взимании земельного налога — tributuni (CIL, XIY,
3608). Завоеватели устанавливали границы владений общин (termini territoriales),
как следует из одной надписи, в которой границу между землями двух германских
племен устанавливает легат Верхнегерманской армии (CIL, X, 7930); другая над¬
пись из Мавретании сообщает об assignatio земли племени нумидийцев имперским про¬
куратором провинции (CIL, VIII, 8813).
Уже в середине двадцатых годов I в. н. э. римляне попытались ввести рекрутский
набор фракийцев во вспомогательные войска, заменивший службу в племенных подраз¬
делениях под руководством вождей племени. Именно это обстоятельство, как сооб¬
щает Тацит (Ann., IV, 46), послужило поводом к восстанию фракийцев в 25 г.: «... они
не хотели допускать набора и давать наиболее здоровых рекрутов в нашу армию».
Вне сомнения, первоначально названия когорт соответствовали их составу и фракий¬
ские племена служили в многочисленных cohortes Thracum1. Как на то указывают
названия когорт, они формировались не из членов одного какого-либо племени, а из
членов различных фракийских племен. Такая система формирования вспомогательных
войск диктовалась, очевидно, тем, что римляне боялись совместных выступлений сопле¬
менников против Рима. Независимо от того, каковы были субъективные причины, тол¬
кавшие римлян создавать общефракийские воинские подразделения, объективно созда¬
ние cohortes Thracum способствовало усилению связей между различными мелкими
фракийскими племенами и уничтожению той племенной раздробленности, которая
существовала к моменту римского завоевания.
Не менее существенно в этой же связи указать на административную политику,
которую проводили римляне на Нижнем Дунае в I в. н. э. Создав в конце правления
Августа (не позже 15 г. н. э.) провинцию Мёзию, римляне не ввели сразу же обычного
провинциального управления, а сохранили исконную племенную организацию мёзий-
ского населения. Однако над племенными вождями были поставлены в качестве рим¬
ских администраторов военные командиры из числа офицеров близлежащего легиопа,
объединявшие своей властью несколько фракийских племен. Так, надпись Бебия Аттика
сообщает, что он был primipilus legionis V Macedonicae, praefectus civitatium Moesiae
et Treballiae (CIL, V, 1838)1 2. Подобную систему управления варварскими территориями
римляне устанавливали не только в Мёзии, но и в других дунайских провинциях3.
Объединение римлянами различных племен в одну префектуру (префектура
Бебия Аттика охватывает два племени ■— мёзов и требаллов) способствовало исчезно¬
вению раздробленности фракийских племен и ускоряло процесс их объединения. Таким
образом, процесс консолидации фракийских сил, начавшийся с момента римского за¬
воевания и вызванного им противодействия, стимулировался вопреки воле римлян
их политикой — как фискальной, так административной и военной.
В борьбе, которая развернулась на Дунае между даками и римлянами во времена
Домициана и Траяна, особенно ярко сказалась сила совместного выступления фракий¬
ских племен против Рима. Часть этих племен уже более столетия находилась под вла¬
стью Рима, а другая часть жила в еще незавоеванной римлянами Дакии.
Нам представляется, что удачно проведенная Децебалом кампания объясняется
не только мужеством и храбростью даков, но также и выступлениями фракийцев пра¬
1 I Augusta Thracum— CIL, III, D. XLVI; I Thracum equitata — CIL, III,
D. XLII и XLIII; I Thracum sagittariorum — CIL, III, D. XL и множество других.
2 Надпись относится ко времени Клавдия, но так как Бебий Аттик жил 60 лет,
естественно его префектуру датировать временем Тиберия.
3 Например: в Паннонии — CIL, IX, 5363: praef[ecto] ripae Danuvii et civitatum
duar[um] Boior[um] et Azalior[um]; в Далмации — CIL, IX, 2564: pr]aef[ecto] civi¬
tatis Maez[eiorum]. Можно привести примеры и из других провинций: в Африке —
CIL, VIII, 5351 или CIL, VIII, 8826.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
237
побережья Дуная в тылу у римских войск. Дион Кассий сообщает о перебежчиках
(rjTop.óXoi) от римлян к Децсбалу (LXVIII, 9 и 11); хотя историк и не указывает пле¬
мени, к которому принадлежали перебежчики, однако скорее всего они могли быть из
тех провинций, которые граничили с Дакией, и в первую очередь из Мёзии. Столь же
ненадежным, если не прямо враждебным, было поведение солдат фракийских когорт;
обращает на себя внимание полное отсутствие фракийских воинских подразделений
на Нижнем Дунае в острый период, охватывающий время войн с даками, тогда как
со времени правления Флавиев местные когорты являются обязательной составной
частью вспомогательных войск на Дунае. Действительно, диплом из Ольтина (округ
Силистрия), выданный в 99 г. (АЕМ, XI, Tocilescu, № 15),дает один из самых подробных
списков ал и когорт, находившихся в то время в Нижней Мёзии; однако из 13 когорт
и б ал, перечисленных в нем, нет ни одной, носящей наименование «фракийская».
Совершенно ту же самую картину дает нам другой диплом того же года, несколько до¬
полняющий наши сведения о составе вспомогательного войска в Мёзии и не упомина¬
ющий ни одной фракийской когорты (CIL, III, D. XX). Диплом, выданный 13 мая 86 г.
императором Домицианом некому Seuthe, указывает па присутствие фракийской
когорты и алы в Иудее (CIL, III, D. XIV). Другой диплом, 103 г., тоже сообщает о
присутствии фракийской когорты вне дунайских областей, в Британнии (CIL, III,
D. XXI).
Таким образом, очевидно, что фракийские когорты были выведены из Мёзии во
времена войн Домициана и Траяна с даками. Причину этого скорее всего следует видеть
в том, что солдаты фракийских вспомогательных войск высказывали солидарность
г Децебалом и переходили в его армию, чем вынудили римлян в самый напряженный
момент увести фракийские когорты и алы из Мёзии и сменить состав вспомогательных
войск, введя в провинцию главным образом те когорты, которые вербовались далеко
от Дуная (например, в Испании — cohortes II Hispanorum et Aravicorum, II Asturum;
в Галлии — II Gallorum и др.; см. те же дипломы). Следует упомянуть также, что на
одной из монет Домициана 86 г. Мёзия изображается в виде плачущей женщины, повер¬
женной на землю около сложенного в кучу оружия1. Тин монет сходен с типами тех
из них, которые римляне выпускали в честь побед над Иудеей, Арменией или Дакией.
Мало вероятно, чтобы монета была выпущена в память вторжения в Мёзию даков: рим¬
ляне на монетах обычно изображали свои победы, а не поражения. Более верно будет
считать, что изображение на монете относится к подавлению Домицианом народного
движения в Мёзии.
Очевидно, некоторое время часть правобережья Дуная входила в состав государства
Депебала. Возвращаясь к вопросу о валах Добруджи, следует указать, что так называе¬
мый большой земляной вал построен римлянами именно во времена Домициана1 2
Следовательно, часть Добруджи к северу от линии Констанца — Чернавода входила
в состав владений Децебала, что должно было укреплять в гетах правобережья свобо¬
долюбивые тенденции и объединять фракийцев, живших по правому и левому течению
р. Дуная.
Траян, учтя опыт двух неудачных дакийских кампаний Домициана, перенес центр
наступления на Дакию с востока на запад страны и назначил для наступления пункты,
расположенные ближе к Италии и Паннонии: очевидно, здесь население было не столь
привержено Децебалу. Успехи Траяна в первой дакийс.кой войне доказывают правиль¬
ность этой его тактики. Децебал и в начале войны и особенно потом, после неудач 101 г.,
употреблял все усилия, чтобы перенести военные действия в более удобную для него
местность — на восток. Рельефы ТраяНовой колонны, рисующие события первой войны
Траяна с даками, показывают группу дакийских воинов, пересекающих реку. Очевидно,
происходит вторжение даков на территорию Нижней Мёзии: берег реки, который
переходят даки, низкий, и солдаты, с которыми они сражаются, одеты в форму не лс-
1 I. Е с k h е I, Doctrina numorum' veterum, Vindobonae, 1754, стр. 6.
2 Сводку лптераГуры по вопросу о датировке Валов Добруджи см. R. V u 1 р е,
ук. соч. и Д. К р а н д ж'а И о в, ‘ ук. соч.
238
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
гионеров, а ауксиляров, которые охраняли нижнее течение Дуная. Зная слабое звено
в цепи римского наступления, Децебал именно сюда, в Нижнюю Мёзию, направил
свой удар: ему удалось увлечь армию Траяна далеко от основных сил, в Малую Ски¬
фию, где произошла одна из самых жестоких битв: единственный раз на рельефах ко¬
лонны Траяна фигурируют раненые римляне (возможно, это тот момент, когда, как
сообщает Дион Кассий, LXVIII, 8, Траян разорвал свою одежду, чтобы пере¬
вязать раненых солдат). В этой же связи следует отметить, что отряд костобоков, вторг¬
шийся в 170 г.1 на территорию Н. Мёзии1 2 с севера, не встретил никакого сопротивления
в этой провинции и, очевидно, беспрепятственно прошел через весь Балканский полу¬
остров. Таким образом, события II в. свидетельствуют о консолидации сил
фракийских племен, как населявших Римскую империю, так и живших вне ее границ.
Во времена Антонинов, особенно при Траяне, римляне широко проводили строи¬
тельство дорог на Нижнем Дунае. Отстраивая и расширяя старые дороги, римляне со¬
единяли воедино те пути, которые возникли задолго до их появления. Дорога вдоль бе¬
рега Дуная, которая отстраивалась уже во времена Тиберия (CIL, III, 1698), во времена
Траяна была продолжена до моря и расширена (CIL, III, 1699). Важнейшей пересекаю¬
щей ее дорогой была та, которая шла от Зека через Балканские горы и, следуя точно
на юг, достигала Филиппополя. Это был путь, соединявший фракийские территории,
разделенные Балканским хребтом. Особенно интенсивно шло строительство и расшире¬
ние дорог в Малой Скифии. Ее пересекали три дороги, идущие с севера на юг: одна —
вдоль Дуная, другая соединяла западнопонтийские города Мёзии и шла далее на юг во
Фракию, третья пересекала Малую Скифию (Odessos — Abrittus — Тгораешп Тга-
jani — Aegysos). Создание развитой сети дорог, соединявшей различные пункты Мёзии
с Фракией, усиливало экономические связи фракийского мира.
Во II в. н. э. можно отметить уже некоторые результаты того процесса слияния
мелких фракийских племен с более крупными, этнически и территориально более
близкими, который мы пытались проследить. Так, Дион Кассий сообщает об исчезнове¬
нии требаллов как самостоятельного племенеи и о слиянии их с мёзами (LI, 27, 2).
Между тем, как известно, еще во времена Тиберия, существовали civitates Moesiae
et Treballiae (CIL, V, 1838), и, следовательно, племя требаллов существовало самостоя¬
тельно. Очевидно, мёзы, как одно из самых крупных фракийских племен, к этому вре¬
мени включили в себя и другие племена. Характерны в этом отношении надписи на
пограничных камнях, поставленные римлянами во времена Антонина Пия на границе
Мёзии и Фракии: inter Moesos et Thraces3. Если Страбон, писавший VII книгу своего
труда в конце I в. до н. э. понимает под мёзами только отдельное племя, так сказать,
мёзов в узком смысле (VII, 3,13), то уже Плиний, писавший в середине I в. н. э., проти¬
вопоставляет мёзам в узком смысле (NH, III, 149) мёзийские племена (NH, III, 143).
У Диона Хрисостома, ¡который жил^ в Нижней Мёзии с 69 по 96 г., геты и мёзы —
равнозначущие понятия (XII, 16). Точно так же у Диона Кассия название мёзы рас¬
пространяется также и на гетов (LI, 22,). Аппиан, писавший в начале и середине II в.
н. э., называет среди населения юго-востока Европы по имени только мёзов и обозначает
их как главный народ этой территории (X, 29).
Нам представляется, что эти изменения понятия «мёзы» в античной историографии
на протяжении двух первых веков нашей эры нельзя считать случайными и что они
соответствовали реальному положению дел на Нижнем Дунае. Не безынтересно от¬
метить также, что со II в., точнее со времени Адриана, во фракийских надписях ука¬
зывается происхождение не по мелкому племенному подразделению, а по принадлеж¬
ности к фракийской народности: natione Thrax. Очевидно, уже с этого времени у фра¬
1 О. В. Кудрявцев, Вторжение костобоков в Балканские провинции Рим¬
ской империи, БДИ, 1950, № 3, стр. 56 сл.
2 Одна надпись из Нижней Мёзии свидетельствует о некома Costobocis interfectus,
а другая об укреплении стен Филиппополя (ИБАИ, VII, стр. 112).
3 CIL, III, 743, 749, 1338, 12407, 14422; ИБАИ, II, стр. 271.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
239
кийцев «союз родственных племён становится повсюду необходимостью, а вскоре ста¬
новится необходимым даже и слияние их...»1
Изменения, происшедшие на Дунае в I и II вв. н. э., коснулись самых различных
сторон жизни фракийских племен. Те из этих изменений, о которых была речь выше,
шли по двум направлениям. С одной стороны, на территории Римской империи из
отдельных мелких фракийских племен возникает фракийская народность, с другой —
происходит объединение сил фракийских племен с другими племенами, живущими на
территории Римской империи и вне ее, для борьбы с Римом.
Говоря об истории северофракийских племен в первые два века нашей эры, нельзя
не остановиться на вопросе о том, в какой мере их экономика и культура были затро¬
нуты римским влиянием. Нам представляется, что римское завоевание и заселение
римлянами-колонистами Нижней Мёзии отнюдь не означало ни исчезновения фракий¬
ского населения с его самобытной культурой, ни корепного изменения того пути исто¬
рического развития, по которому шли фракийские племепа до римского завоевания.
В буржуазной литературе по древней истории балканских стран укоренился
совершенно необоснованный и неприемлемый взгляд на Мёзию как на территорию,
полностью романизованную, а на фракийцев — как па племена, целиком вошедшие в
сферу римского влияния и со времени римского завоевания переставшие существовать
для истории. Одной из насущных задач советских историков является разоблачение
тенденциозности и несостоятельности романоцентристской точки зрения западных бур¬
жуазных ученых на историю придунайских провинций Рима.
Необходимо прежде всего установить те хронологические рамки, когда римское
влияние могло в полной мере сказываться на Нижнем Дунае. Ни в I в. до н. э., ни даже
в I в. н. э. еще не могло быть и речи ни о широкой римской колонизации, ни о римском
влиянии на экономику и культуру фракийцев. Хотя проникновение римлян в каче¬
стве торговцев в нижнедунайские земли началось еще до завоевания, в республикан¬
скую эпоху, о чем свидетельствуют клады республиканских монет, обнаруженные в
различных пунктах по реке Дунаю, однако эта торговля носила локальный характер и
ограничивалась, как о том свидетельствуют места находок монет (Арчар, Лом, Орехо¬
во)1 2, лишь придунайскими поселениями фракийцев. Неудачными были военные экспе¬
диции римлян во Фракию, совершенные в 75—74 и 72—71 гг. до н. э. и не приведшие
к сколько-нибудь продолжительному подчинению фракийских племен римлянам.
Весь I в. н. э., наполненный восстаниями фракийцев против римской власти, не
мог быть использован римлянами для романизации местного населения. Положение
в стране было настолько неспокойным, что римляне не могли проводить сколько-
нибудь значительной колонизации страны (только во времена Флавиев была выведена
колония ветеранов в Скупи) и даже легионные стоянки устраивали на западе Мёзии,
в пунктах, лежавших ближе к давно присоединенным к Риму областям. Очевидно,
это же напряженное положение в Мёзии заставило римлян отказаться от немедленного
введения римской провинциальной администрации и принудило, как указывалось
выше, сохранить древнюю племенную организацию страны. Очевидно, со времени Фла¬
виев начинается регулярный призыв фракийцев во вспомогательные отряды римского
войска, так как к этому времени относятся наиболее ранние военные дипломы, говоря¬
щие о солдатах вспомогательных войск из числа фракийцев. Нечего и говорить о том,
что в это время формы быта у фракийцев не только внутренних, но и прибрежных обла¬
стей страны оставались у первых — чисто фракийскими, у вторых — фрако-эллин¬
скими3. Овидий, живший в Томах в начале I в. н. э., сообщает, что латинская речь была
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,
Госполитиздат, 1948, стр. 185.
2 ИВАН, 1921/22, стр. 244; ИВАН, 1928/29, стр. 382; АБАД, I (1910), стр. 224.
3 И. Иванов, Отчет за разкопките при Кадин-мост, ИВАН, 1910, стр. 163—
203; И. Белков, Новые могильные находки, ИВАН, 1928/29, стр. 37—50; В. М и к о в,
Тракийский тип фибули, ИВАН, 1930/31, стр. 171—181; Могильни некрополи от Лов-
чанеко и Тетевенско, там же, стр. 153—170.
240
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
совершенно незнакома жителям этого сравнительно крупного города Западного Понта
и его округи.
Только со II в. н. э. после кровопролитных войн, которые вели Домициан и Траян
с даками, римляне могли приступить к интенсивному заселению Нижней Мёзии римски¬
ми колонистами. Главную массу их составляли ветераны легионов (обычно мёзийских)
или вспомогательных войск, получившие почетную отставку. Надписи ветеранов легио¬
нов, когорт и ал встречаются главным образом в городах, расположенных на западе
Нижней Мёзии близ легионных стоянок, реже — в греческих городах Западного Понта
и вблизи них. Неоднократные посещения Мёзии императорами из дома Антонинов пове¬
ли к тому, что среди римских колонистов появились и преторианцы (CIL, III, 13743).
Однако ветераны римских войск в качестве силы, непосредственно проводящей рим¬
ское влияние на Нижнем Дунае, могли действовать лишь весьма ограниченный период
времени, отнюдь не равный периоду римского владычества на Дунае. Постоянные сто¬
янки легионов в Нижней Мёзии римляне основали только спустя 100 лет после завоева¬
ния этих территорий: около 86 г. н. э. был основан лагерь I Италийского легиона в Ио¬
вах и, очевидно, лишь со времени правления Адриана—лагерь V Македонского легиона
в Трезмисе. Уже во времена Адриана набор в дунайские легионы проводился в значи¬
тельной степени из числа местных жителей. Так, список солдат вексилаций XI Клав¬
диева легиона от 155 г. упоминает 72 имени, 33 из которых указывают на недавнее
римское гражданство солдат и принадлежат местным жителям (CIL, III, 7449). Процесс
варваризации дунайской армий еще усилился в конце II в.: список солдат VII Клав¬
диева легиона, отпущенных из армии в 195 г., называет 130 человек, происходящих
из различных городов Мёзии, Дакии, Фракии и Далмации (Аёр., 1901, № 13).
Таким образом, чисто римские по своему этническому составу легионы стояли на
Нижнем Дунае сравнительно небольшой срок — с конца I по конец II в. я. э., и,
следовательно, непосредственное влияние римских военных колонистов на Нижнем
Дунае следует ограничить главным образом II в. нашей эры.
Помимо ветеранов, мы находим в Нижней Мёзии певоенных римских граждан, ко¬
лонизующих страну главным образом в качестве земледельцев, торговцев и админи¬
страторов. Однако, вопреки утверждению некоторых из румынских историков о том,
что гражданские колонисты по численности превосходили военных колонистов1, сле¬
дует считать бесспорным, что колонизация придунайских областей носила главным
образом военный характер: считанные надписи невоенных римлян буквально тонут
В огромном количестве надгробных, посвятительных и других надписей, поставленных
ветеранами и солдатами римских войск па Дунае. Число невоенных колонистов было
настолько незначительным, что они не могли оказать сколько-нибудь серьезного
влияния на изменение культурного и экономического лица страны.
Было бы неправильным отрицать последствия римской колонизации для всей тер¬
ритории Нижнего Дуная. Они не замедлили сказаться. В стране с общинными формами
землевладения, каковой была, на наш взгляд, Мёзия до римского завоевания1 2, появля¬
ется частная собственность на землю, римские ветераны наделялись землей за счет ог¬
рабления фракийских общин. Надписи сообщают нам о ветеранах, получивших после
отставки villa, praedium и живущих на своих землях (obiti in praedio suo или obiti ad
villam suam). Земля, очевидно, передавалась по наследству3. Рабовладение, которое
до римского завоевания находилось в Мёзии лишь в самом зачаточном состоянии и было
развито лишь на крайнем востоке страны, начинает проникать-и в глубь Мёзии. О ра¬
бах сообщают нам надписи, поставленные вольноотпущенниками своим бывшим хозя-
евам-ветеранам и рабами-служащими таможенных станций (portorium)4. Интен¬
сивное заселение Нижнего Дуная римлянами сопровождалось строительством городов
1 Pärvan, Öacia, Cambridge, 1928, стр. 175—176.
2 См. «Уч. Зап. МГПИ им. Потемкина», XIII (1949), вып. 2.
3 «Rev. beige de Philologie et d’histoire», IV (1925), стр. 328; CIL, III, 1653, 6144,
7434, 12399 и др. ' i
4 CIL, III, 6144, 7434, 1653, 12399 и др.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
241
(Никополь на Истре, Марциаиополь, Tropeum Trajani) и дорог, способствовавших
развитию торговли.
Частная собственность на землю появилась и у богатых фракийцев. Так, надпись
И в. н. э. из Малой Скифии сообщает о межевых столбах, поставленных между землями
фракийца Бесса Ампуда и жителями села Бутеридава (CIL, III, 14477: termini positi
inter villam Bessi Ampudi et vicanos Buteridavenses). Однако, говоря о распространении
частного владения землей среди фракийского населения в Мёзии, нельзя не отметить
того обстоятельства, что надписи, свидетельствующие об этом, происходят из восточных,
областей, точнее из Малой Скифии. Между тем не восточные, а западные районы
Мёзии раньше были втянуты в сферу римского влияния, интенсивнее колонизировались
римлянами; на западе издавна стояли римские легионы, возникали крупные лагерные
города. Естественнее искать причины появления частной собственности на землю среди
фракийцев восточных областей Нижнего Дуная не в римском влиянии, а во всем пре¬
дыдущем ходе истории этой части страны. Эти территории еще в IV в. до н. э. входили
в состав скифского государства Атея, здесь позже, в III—II вв. до н. э., существовало
государство скифских (возможно, гето-скифских) царей Канита, Скостока, Сарии,
Акросы; именно из этих областей болгарские археологи добывают инвентарь и воору¬
жение, свидетельствующие о большом богатстве фракийской знати и о расслоении
общества уже в классическое и эллинистическое время; о племенных вождях этих
областей Дион Кассий сообщает,что накануне римского завоевания они обладали огром¬
ными богатствами. Нам представляется, что развитие частного землевладения на востоке
Нижней Мёзии, проникновение и укоренение его среди наиболее зажиточной части
местного фракийского населения следует объяснять отнюдь не iqnbKO римским завое¬
ванием и римской колонизацией, но всем ходом исторического развития этой части
страны.
Следует подчеркнуть также, что общипная собственность на землю сохранялась
у северофракийских племен и во времена Римской империи. Упоминавшаяся выше
надпись о межевых столбах между землями фракийца Бесса Ампуда и землями жителей
деревни Бутеридава свидетельствует о наличии общинных земель у жителей этой дерев¬
ни. Возможно, сохранение общинного землевладения в Нижней Мёзии в течение долгого
времени следует объяснять отсутствием в Мёзии крупного рабовладельческого хозяй¬
ства. Надписи сообщают только о мелких рабовладельческих хозяйствах (5—10 рабов).
Да и эти сообщения очень редки. Нерентабельность рабовладельческого хозяйства на
Нижнем Дунае, очевидно, начала ощущаться уже во II в. н. э.,ко времени которого
относятся упоминания об отпуске рабов на волю не только лицами, не имеющими
наследников, но и имеющими жену и детей.
Развитие городов Мёзии не зависело целиком и полностью от римской военной
политики на Дунае, а имело свои внутренние стимулы и причины развития. Действи¬
тельно, canabae возникли в Мёзии около Дуростора и Трезмиса (CIL, III, 7474, 6166,
6167, 6162). Но,как известно, еще в начале I в. н. э. Овидий называет Трезмис гетским
поселенпем (ex Ponto, IV, 9, 79); что же касается Дуростора, то наиболее крупный зна¬
ток фракийской ономастики — В. Томашек1 считает это название фракийским. Лагер¬
ные стоянки только ускоряли рост тех местных поселений, около которых они распола¬
гались, притягивая к себе множество торговцев, ремесленников, конкубин. Местное
поселение становилось центром, вокруг которого селились все эти люди, связанные
так или ппаче с лагерем. Население пополняли ветераны, которые после отставки оста¬
вались в тех местах, где они служили. Таким образом из канабы Дуростор ко времени
правления М. Аврелия возник муниципий Аврелия1 2. Муниципием же становится
и Трезмпс3. Третье фракийское поселение — Эск, долгое время служившее стоянкой
римских легионов, после присоединения Дакии к Римской империи потеряло свое
1 «Die alten Thraker», SBWAW, P.-h. Kl., 128, ч. II, 2, стр. 73.
2 V. P ä r v a n, Municipium Aurelium Durostorum, «Riv. di filolog.», II (1924),
стр. 318.
3 CIL, III, 6170, 7504, 7508, 7560, 7599.
16 Вестник древней истории, № 1
242
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
стратегическое значение и с уходом легиона в Дуростор получило право колонии1.
Следует особо подчеркнуть, что не только поселения, возникшие вокруг военных цент¬
ров, разрастались и получали от римских властей признание городских общин. Так,
поселение, возникшее в Добрудже после победы Траяна над даками — Tropaeum Traja-
ni, получает муниципальное право (AEM, XIX, Toöilescu, № 23), хотя у нас нет ника¬
ких данных о том, что это поселение когда-либо было военным центром. То же можно
сказать и о Ромула (Добруджа), которая была во времена М. Аврелия и Вера muniei-
pia (CIL, III, 753), а в середине III в.— colonia (AEM, XI, Tccilescu, № 1). С другой
стороны, не все крупные стоянки легионов получали городское право; нет никаких
известий о том, чтобы такой крупный военный центр, как Новы, имел право колонии
или муниципия, хотя имеется множество надписей из этого места, относящихся к инте¬
ресующей нас эпохе. Характерно, что и на Верхнем Дунае два лагеря — Castra
Uegina и Lauriacum, судя по их чисто римским названиям основанные римлянами вне
связи с местными поселениями, тоже не получили городского права или, по меньшей
мере, об этом отсутствуют свидетельства, так же как о castra в Британнии. Таким обра¬
зом, не военные лагери определяли место возниковсиия нижнедунайских городов,
а те из фракийских поселений, которые возникли еще задолго до прихода римлян в
выгодных стратегически и в торговом отношении местах.
Римляне принесли на Нижний Дунай новые религиозные представления и
новые формы быта. Определенная часть фракийского общества, главным образом
ветераны римских войск и фракийская знать, была затронута этими культурными
влияниями. Внешне этот процесс выразился в том, что фракийцы называют своих
детей римскими именами1 2 3; фигура фракийского всадника на фракийских надгробиях
в некоторых случаях облечена в костюм римского воина и т. д. Следует
предположить, одпако, что это явление нс имело глубоких корней, и уже во
второй половине II в. и. э. появляются надписи, свидетельствующие об обрат¬
ном процессе: родители носят римские имена, но детей своих называют чисто фракий¬
скими именами. Так, например, один солдат, по имени Valerius Marcus, и его жена
Aurelia из Дуростора называют своих детей фракийскими именами: Decibalus, Seisipe-
ris, Mamutzis, Matida (CIL, III, 7477). Некий Caius Julius Attius ставит надпись в честь
своей дочери, носящей фракийское имя Zias.Taimx примеров можно привести множество.
Следует отметить также, что солдаты, выходившие в отставку в I и до середины II в.
н. э., принимали чисто римские имена и их неримское происхождение можно опреде¬
лить лишь по cognomen императора, во время правления которого они выходили
в отставку и получали римское гражданство (CIL, III, 7449). Ветераны, вышедшие
в отставку в конце II в., сохраняли фракийский cognomen (Mueca, Suria и др.)4 *. Ряд
надписей II в. говорит о солдатах легионов, носящих чисто фракийские имена6.
Следует отметить также, что городское и сельское население Нижнего Дуная далеьо
не одинаково воспринимало римскую культуру. Как явствует из упоминавшейся надпи¬
си об отпуске из армии солдат VII Клавдиева легиона, набор шел главным образом в
городских центрах Мёзии (Ромула, Скупи, Ратиария); сельские местности, очевидно,
были затронуты им в значительно меньшей степени6. Об эдом же говорят надписи пре¬
торианцев из Рима. Как передает нам античная традиция, Септимий Север в 193 г.
разогнал италийскую преторианскую гвардию и начал набирать преторианцев главным
1 CIL, III, 753, 7429; ИВАН, V (1928/29), стр. 370.
2 В надписях, свидетельствующих об этом явлении, отец и мать носят фракийские
имена, а их дети — римские.
3Д. Димитров, Надгробните плочи от римско време в Северна България,
София, 1942, № 77.
4 Аёр., 1901, № 13.
6 CIL, III, 6189; ИВАН, VI, стр. 303; ИБАД, II, стр. 182; AEM, Scorpil, № 36.
6 См. Е. М. III т а е р м а н, Этнический и социальный состав римского войска
на Дунае, ВДЧ, 1946, Л·· 3.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
243
образом из придунайских областей. Надписи преторианцев, найденные в Риме, подтвер -
ждают эти известия: со времени С. Севера преторианцы происходят главным образом
из Паннонии, Норика, Дакии. Жители Мёзии в этом роде войск, где естественнее всего
искать людей до определенной степени романизованных, представлены чрезвычайно
слабо. Кроме того, преторианцы — уроженцы Мёзии — происходят, как правило, не из
сельских местностей, а из крупных лагерных центров: Виминация, Дуростора, Эска,
Ратиарии1. Возможно, указанные выше обстоятельства свидетельствуют о том, что
римская культура и влияние не проникали дальше крупных городов, сельские же
местности были затронуты ею значительно меньше.
Наделение провинциалов правами римского гражданства имело своей целью соз¬
дать в провинциях определенный социальный слой, который должен был быть опорой
римлян1 2. На Дунае в областях пограничных и особенно уязвимых потребность в жи¬
телях проримской ориентации была особенно сильна. Римские власти широко наделяли
жителей Верхней иНижией Мёзии правами римского гражданства: множество надпи¬
сей из дунайских областей говорит нам о cives Romani из числа местных жителей.
Однако в исследуемых областях наделение правами римского гражданства не стерло
грани между фракийцами по происхождению, с одной стороны, и римлянами по проис¬
хождению — с другой. На основании надписей конца II и III вв. можно различить
па Дунае три категории римских граждан: ветеранов, коренных римских граждан
невоенного происхождения, граждан из числа местных жителей-фракийцев (бессы,
лай). Множество надписей из найденных в Добрудже начинается словами: veterani, ci¬
ves Romani et bessi (или lai)3. Это разграничение между различными группировками
жителей Мёзии еще яснее прослеживается в последующем тексте тех же надписей, в
которых на посту квестора села чередуются в четкой последовательности то римлянин
по происхождению, то фракиец, а из двух магистратов один обязательно является рим¬
лянином по происхождению, другой — фракийцем. Очевидно, в конце II и в III вв.
в Мёзии не произошло полного слияния фракийцев и римлян; несмотря на наделение
фракийцев правами римского гражданства, они продолжали составлять отдельпую и са¬
мостоятельную часть населения провинции. Возможно, наделение правами римского
гражданства на Дунае во II в. н. э. не отражало существенных изменений в формах жиз¬
ни местного населения.
Нам уже приходилось отмечать, что римские колонисты Нижнего Дуная принесли
с собой культы римских божеств.; Многочисленные посвятительные надписи, найденные
на территории современной Болгарии и поставленные в I—II в. н. э., свидетельствуют
о наличии здесь римских официальных культов (капитолийская троица во главе
с Iupiter Optimus Maximus, культы императора и Dea Roma), культов, связанных с
римской воинской славой и удачей (dii militares, Mars Ultor), и многочисленных культов
других божеств римского и греко-римского пантеона. Прекрасная работа болгарского
исследователя Янко Тодорова, посвященная истории религиозных культов в Нижней
Мёзии4, в которой собраны и комментированы посвятительные и надгробные надписи
этой области, дает нам возможность без особого труда проследить, кто были лица, дела¬
ющие посвящения римским божествам. Юпитеру Лучшему, Величайшему, Юноне и Ми¬
нерве, официальный государственный характер культа которых очевиден благодаря
формуле pro salutae imperatoris, поклоняются римляне, военные и гражданские лица.
1 Исключение составляет надпись (CIL, VI, 2736), упоминающая преторианца
civis Meletinus, vico Pererpo, но она, безусловно, должна быть отнесена ко времени
поздней империи, ибо в ней упоминаются ланциарии.
2 Н. А. Машкин, Из истории римского гражданства, ИАН ОИФ, 1945,
II, № 5, стр. 371—372.
3 Большинство из них найдено В. Пырваном и опубликовано в «Analele Аса-
démiei Romane», Memoriile Sect, istorice, ser. II, XXXVIII и ser. Ill, II, а также в жур¬
нале «Dacia» за 1925 г.
4 Я. Тодоров, Поганизмът в Долна Мизия, София, 1928, стр. 281.
244
ДОКЛАДЫ II СООБЩЕНИЯ
занимающие административные посты. Среди них —правители провинции, многочислен¬
ные магистраты городов и сел, ветераны, солдаты и офицеры римских лигионов. Все
это лица с именами, выдающими их римское, греческое или восточное происхождение.
Мы тщетно искали бы в этих надписях фракийские или романизованные фракийские
имена. Несколько коллективных надписей в честь Юпитера, поставленные сельскими
жителями (vicani), не меняют положения, ибо посвящение обязательно делается через
посредство должностных лиц (per magistros) п по случаю особых торжественных собы¬
тий. Это дает нам основание полагать, что официальные римские культы, символизи¬
рующие могущество Римского государства, но были распространены среди местного
фракийского населения.
Подавляющее большинство надписей, в которых в качестве посвящающих лиц
фигурируют фракийцы,. поставлено в честь фщакийского божества Heros, '•Ήρως,
θεός ^Ηρως1. Большинство из них — частные лица. В редких случаях мы встречаем
упоминание о том, что дедикант — солдат или жрец.
Было бы, однако, ошибочным утверждать, что греческие, а позднее римские рели¬
гиозные представления не оказали влияния на верования фракийцев. Можно встретить
посвящения в честь Аполлона, Артемиды-Дианы, Асклепия и Сильвана, сделанные
фракийцами. Однако, сохранив свое римское или греческое имя, божества-пришельцы
иногда становились неузнаваемыми: фракийцы придавали их культу совсем иное, фра¬
кийское содержание. Наибольшей популярностью по сравнению с другими греко¬
римскими культами у фракийцев пользовался культ Асклепия, который заменил культ
фракийского бога-лечителя Телесфора. Фракийцы, восприняв греческое имя бога,
придают его культу фракийское содержание: об этом свидетельствует и то, что они
изображают его в виде фракийского всадника, и то, что они придают ему фракийское
прозвище ^Λσν.ληπι,ο) Σαλδηνώ, Άσν,ληιώ Ζαλδουσηνώ 1 2. Чисто фракийскую окраску при¬
обретает и культ Аполлона, который следует поставить на второе место по количеству
надписей, посвященных ему фракийцами; во многих случаях он также изо¬
бражается в виде ф)ракийского всадника и получает фракийское прозвище Αύλαριόχος,
Αύλαρχηνός. Весьма возможно, как на это указал Тодоров, имя фракийского бога,
идентичного Аполлону, было Аулариох или Ауларкен. Распространение культа Дианы
и Диониса среди фракийцев Мёзии в римское время следует также объяснить наличием
у фракийцев культа охоты и вина задолго до римского завоевания (Her., IV, 33,
и V, 7). Широкое распространение италийского празднества розалий, связанного
с культом мертвых, может быть, следует до некоторой степени объяснять верой фракий¬
цев в загробный мир, связью италийских розалий с местным фракийским культом3.
Нам представляется, что изложенное выше дает основания считать, что среди
фракийского населения в первые два вока нашей эры наибольшей популярностью поль¬
зовались фракийские божества. Божества греко-римского пантеона на фракийской
почве приобретают черты, свойственные местным фракийским культам; наиболее
широкое распространение и наиболее продолжительное существование имели те из
них, для восприятия которых была подготовлена почва длительным ходом развития
фракийских религиозных представлений.
Окончательное решение проблем, затронутых в настоящей статье, возможно лишь
при изучении археологического материала. Несмотря на широкий размах археологи¬
ческих работ в Болгарии в настоящее время, болгарским археологам еще не посчастли¬
1 Культ Героя, фракийского всадника, был связан у древних фракийцев с верой
в загробный мир. Изображение змеи, в образе которой фракийцы представляли себе
душу умершего (ИБАИ, V, стр. 13), непременно фигурирует на рельефах в честь бога-
всадпика. В римское время отчетливо выступает и другая сторона культа Героя — как
бога-охотника.
- «Археологически известия на народния музей в София», кн. I, стр. 33, № 1,
фиг. 7 и стр. 37, № 3, фиг. 9.
3 Тодоров, ук. соч., стр. 60.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
245
вилось, насколько нам известно, найти фракийское поселение римского Бремени и
на территории Мёзии1.
Затронутые в статье вопросы отшодьне исчерпывают всех проблем, связанных с исто¬
рией нижнедунайских племен. Чрезвычайно интересен, например, вопрос о классовом
характере романизации, затронутый недавно Н. А. Машкиным1 2, вопрос об обратном
влиянии дунайских провинций на Рим и ряд других. Все эти проблемы ждут своего
разрешения в первую очередь в работах советских, болгарских и румынских историков.
Т. Златпковская
К УСТАНОВЛЕНИЮ ХУРРИТСКОГО ТЕРМИНА
SARR-1| ZARR- В ЗНАЧЕНИИ «СЛУГА, РАБ» ПО ДАННЫМ
АРМЯНСКОГО И ГРУЗИНСКОГО ЯЗЫКОВ
В хурритских текстах из Богазкея и именах из Нузи (совр. Иорган-Тепе близ
Керкука в Ираке) встречается много слов, нарицательных и собственных, имеющих
в своем составе корень загг-раг- или иногда zar(r)-. Это слово употребляется и само¬
стоятельно. Так как по внешнему виду оно звучит одинаково с аккадским sarr-u —
«царь», то отсюда легко заключили, что хурритское слово — того же значения
и заимствовано из семитического3. Правда, были и сторонники хурритского происхож¬
дения этого слова, как, например, Вейднер, Густаве, П. Пурвес и др., но и они не
уточняли его значения проверкой на всех примерах. В сравнительно недавно открытом
(в 1931 г.) шумеро-хурритском словаре из древнего Угарита (совр. Рас-Шамра в Се¬
верной Сирии) в качестве соответствия шумерскому nam-gar-ra приведено хурритское
sar-ri (кол. Ill, 31); в других случаях это шумерское слово заменяется обыкновенно
nam-ri или паш-га, что является синонимом аккадского sallatum — «уводимое из
покоренных городов население». Другие же переводят шумерское nam-ra через
«пленный, раб, колон»4.
В богазкейских текстах для нашего sarripar (KUB XXV и XXVII) имеются следую¬
щие образования: Sam, sarrena (множ. ч.), Sarribi, sarribina, sarrinibi, sarra, sarras,
sarrasti, sarrasihinibi, sarrassihinibinis, sarrassibinasus, sarrasihinibinasus и т. д. и
одно собственное мужское имя SarkabSarri (в одном старохурритском тексте)5.
В нузийских же таблицах на аккадском языке даются только собственные имена,
как SarteSup, Sartilla, Sarmuli (Sarramuli), Sarmusti..., или с обратной расстановкой—
Tesupsar, Tillasar, Paisar, Akipsar, Ensaru, Ewirisarri и пр. и np.
Мне думается, что перевод встречающегося во всех этих собственных и нарицатель¬
ных словах элемента sarri или sar через «слуга, раб» вполне подходит. Например,
SarteSup «раб бога Тешупа», Sartilla «раб бога Тилла», Tesupsar «Тешупа раб»,
Tillasar «Тиллы раб» и т. п. Точно так же Ensaru «бога раб», Ewrisar «господина
(царя) раб», Paisar «фавна раб» (ср. арм. pai «пан, фавн»), Dur-sar (ср. урарт. Sar-
1 Недавно опубликованные Лидией Ботушаровой материалы раскопок фракий¬
ского святилища при с. Дюлево («Годишник на Археологически музей Пловдив»,
кн. I, 1948, стр. 49—56) относятся ко времени поздней империи и потому не могут быть
использованы в настоящей статье.
2 Н. А. Машкин, История Римской империи, М., 1949,стр. 4.
3 См. «Nuzi personal names», Chicago, 1943, стр. 251 (лист. П. Пурвеса).
1 См. А Götze, Die Annalen des Miiräilis, Lpz., 1933, стр. 228.
5 См. J. Friedrich, Kleinasiatische Sprachdenkmäler, Berlin, 1932, стр. 35.
246
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Jur) «степы служитель», т. е. служитель храма, подобно акк. Dur-ili-su «стена боса
ero», Ahlipsar «рода моего слуга» и т. д. Эта теофорная ономастика в сочетании со сло¬
вом «раб» встречается и у других древних народов, как, например, у ассиро-вавилопян:
Waradtaametu «раб бога Т.», Waradkubi «раб (подземного бога) Куби», Warad-
duri «слуга стены», Wardiätar «слуга (раб) (богини) Иштар», Urdidiglat «слуга
(раб) реки Тигр» и т. п. У касситов MeIesipak||Mele-dMarduk, Mele-dSibarra,
Meiesah «слуга Солпца», Mele-Sugab «слуга бога Шугаба (=Нергала)» и пр., где
слово mele значит «слуга»1.
В богазкейских хурритских текстах есть также формы sarrinasa, sarriusa, sarrinasta
и пр., перед которыми стоит знак «бог», что признается многими за детерминатив и как
будто подтверждает аккадское происхождение хурритского sarr- в значении «царь».
Мне же кажется, что этот знак «бог» скорее является идеограммой и, следовательно,
эти формы нужно понять как «бог служения» или «бог служитель». Ведь такую роль
служанок играли богини Нината и Кулита в отношении хурритской (субарийской)
Иштар, т. е. Хепит или Шаушка из городов Хаттарина, Кулиушна, Анкува, Таменика
(KUB XXVIII, 1'—46', 48'—50'). К этому я бы прибавил и следующую фразу из одного
старо-хурритского текста: «au dHidam ewerne luttiläe dKumarwenes sarr а «смотри
на бога Хидам, владетеля преисподни (?), Кумарпского слугу»2; Кумарпи, как из¬
вестно, является главным богом этого подземелья у хурритов (по образованию ср.
имя другого бога Напарпи).
Есть графические данные, которые говорят о том, что в пространстве it югу от
исторического Урарту, а именно на территориях вокруг современного Чагар-базара
(к югу от Мардина), древнего Митанни (бассейн р. Хабур), северной Сирии и пр.,
хуррптское sar-ri звучало zar-ri, не говоря уже о том, что клинообразный знак для
«§аг» мог произноситься и «sar». Например, в письме митанийского царя Тушратты,
посланном египетскому фараону Аменхотепу III, мы читаем: «И твой брат Ниммуриа,
египетский царь, статую большую сделал и в город Ихипени, город бога Шимиги, он
прибыл и для Шимиги, своего бога, своего отца, он доставил. Из отцовских же даров
все эти статуи (taäe)3, очень и очень красивые, и со служителем (zar-ra-män) твоего
брата в (свою) страну на показ (siuäi ?!) эту статую он отправил...» (I, 84'—90', перевод
мой). Здесь форма zar- вместо ожидаемого zarr-, имеет окончание комитативного
(Gomitativus) падежа на -га, показывающего совместность («вместе с, со, с»), так что
написание zar-ra может отражать и ожидаемое zarr-ra. В текстах из Чагар-базара
имеется вместо слов с в написание их через z. Наконец, в алфавитных надписях из
древнего Угарита z("z) встречается там, где силлабическая клинопись дает I, например,
’Ewrzr И Ewrisarri, Zmgnd || Simiginidi (направ. падеж от имени бога Simigi) и т. д.
Имея все это в виду, можно смело принять такое же произношение zarr или zar
и у хурритов на верховьях реки Тигр, там, где в горных районах Арме или Ариме
(вокруг позднего Ангелены, севернее совр. Диарбекира) и Шуприа (вокруг совр.
Муфаркина) продолжали сохраняться последние хурриты-субариты (шуприты). Послед¬
ние с VII в. до п. э. начали смешиваться с пришлыми хаями (совр. армянами) из
Хайаса-Аззи (на верхнем Евфрате, совр. Карасу) и тем самым передали им и много
хурритских слов, в том числе и интересующее нас слово zarri. В этом слове применя¬
лось два клинописных знака, один для zar, а другой для ri. Последний мог выражать
и один лишь согласный, так как в клинописи нет другого способа передачи обыкновен¬
ного согласного, а знак zar в обыкновенной аккадской графике заменяет также чтение
sar, подобно тому, как имеются знаки, обозначающие gaz || gas, zip || sip, zur || sur, za || sa * 81 Cp. и у поздних арабов — Абдуллах, Абдалмелек, Абдул-мессия и т. п., где
«абд» значит «раб».
aJ. Friedrich, ук. соч., стр. 35. Перевод приведенного отрывка (строки
20'—21') мой. Вместо «Кумарпского слугу» лучше было бы сказать «(что) Кумарпский
слуга».
8 См. Гр. Капанцян, Суффиксы и суффигированные слова в топонимике
древней Малой Азии, Ереван, 1918, стр. 23—25.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
247
я т. п. Так что zar-ri могло передать и произношение sarri, т. е. sarr. Это sarr передалось
армянам в форме са"-а (tsar-a) — «слуга, раб» с наростом в конце гласного «а»,
нероятно, под арамейским (сирийским) влиянием. Такое же соответствие клинописного
s армянскому с (= ts, близко к русскому ц, но без придыхания) мы видим и в следующих
примерах: урарт. sue «море, озеро»=агт. cov (и груз, zyue) «морс», урарт. sari (zari)
«дерево» =арм. саг «дерево» п т. д., тогда как хурр. и урарт. S передается армянским sv
например, хурр. asti «женщина, жепа» при арм. ast-em «женюсь», урарт. TuSpa при
ярм. Tosp (район совр. Вана), урарт. sani «котел» при арм. san с тем же значением.
В других случаях, между прочим, клинописное z передается армянским <} (=15, что
Слизко к русскому ч, без было ха). Нужно заметить также, что хурритское двойное
гг слова sarr- (zarr-) передано в армянском одним твердым (рокочущим) г (не
нужно смешивать ни с двойным гг, ни с одним простым, «мягким», г), что в армянском
равно отражается на значении, например, tar «буква» при tar «унеси» (но tarrtarar
«стихия»), Ьег «ноша» при Ьег «принеси» (но berri «плодородный») и т. п.
Клинописное sarr в армянском представлено через cai-a, a zarr могло дать и арм.
*сага, чего, однако, нет на самом деле; зато его «окающая» форма представлена в за¬
падногрузинской языковой группе, а именно в мегрельском, в.форме <)kori «раб»
(из первоначального *<5ог). Эта общегрузинская тенденция фонетического развития
первоначального «с·» в новые ук, ск; с—в новые ск, ск; с (=русск. ц)—в новые ckc(=ckh),
ох,с (=русск. ч)—в новые ckf, óx;j (русск. дз) —в новое jy;j(=pyccK. дж)—в новое )у
и пр. развилась очень давно, задолго до V в. п. э., когда у грузин появилась письмен¬
ность.
Армяне того же У в. сохранили корпи, родственные с грузинскими, уже без этих
«децессивных рядов» (так называет их проф. Г. Ахвледиани), например, при груз,
íkali и мегр. ckari «пода» армяне имеют более старое car-aw «жаждущий пить»1,
при груз, zyue — «море» имеем урарт. sue и арм. cov, при груз, jyon «подарок» ·— арм.
jon (id.), при груз, scavla «учить»—-арм. sovorel, диал. savrel > sarvel (id.) и т. д.
Наконец, мегрельское ckori «раб» (ср. также фамилию Gege?kori — «раб
ев. Георгия» и patón ckorala «крепостничество») для своего старого вида **ог имеет
поддержку и в армянском слове 6ort (с суфф.-t) «прислуживающий мальчик, слуга»,
я позже и «крепостной крестьянин», письменно засвидетельствованном с X в. Быть
может, это слово заимствовано было в связи с институтом крепостничества из грузин¬
ского языка, где слово corti, в письменности раньше также не засвидетельствованное,
значит «крепостной с отрезанным ухом» (по лексикографу С. Сулхан-Орбелиани),
«каменная статуя, камень холма» (по Чуб.).
Мегрельское *сог, как старая форма, может отражать и более старое *согг соот-
петственно хурр. sarr или zarr-, ибо, как известно, грузинская языковая группа
<■ древних времен, подобно армянскому и урартскому, не терпит двойных согласных
(consonne géminée). И сей'час даже такие слова, как коммунист, масса, СаЪЬа и пр.,
пишутся и произносятся у грузин комунисти, маса, Саба, и т. д. Даже там, где морфо¬
логически требуется совместность одного согласного, т. е. двойной согласный, и
тут также звучание упрощается, как, например, в слове cameti «тринадцать» из atc
«десять» + sami «три» + meti «больше».
Спрашивается, какими же путями хурр. sarr- или zarr- перешло к мегрель-
цам в форме *сог или *богг, а возможно, и к армяпам и грузинам в форме cort, если,
конечно, в последнем примере -t является суффиксом. Тут могло быть два пути:
либо через армян с юга, либо же через урартские племена до армянского освоения исто¬
рического Урарту. Посредство армянского языка маловероятно, ибо арм. слово сага
«слуга, раб», не представлено своим конечным гласным п этом мегрельском
*?ог или *согг. Хотя шипящее («чокающее») произношение в армянских южных районах
также могло быть, например, cawaketc «дитя» женского пола (с семитическим -etc
для женских имен?) при обыкновенном арм. zawak «дитя» (без отношения к полу),
1 С суфф.-aw, подобно xon-aw — «сырой», имя села Ordnaw «Червивый» от
ordn «червь», имя горы Sukaw от sunk «гриб» п пр.
248
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
но это, пе-перлых, очень редко встречается, а во-вторых, «окающая» форма мегрельского
языка не может быть доказана на основании армянского языка. Можно было бы до¬
пустить, что в восточной (картской) группе у грузин когда-то была форма *саг
«раб», давшая закономерно мегрельское *cór, как, например, карт, kaci «человек» =
мегр. koéi, карт, jayli «собака» = мегр. joyori, карт, suli «душа» = мегр. suri ипр.
Но это будет пока голым предположением, ибо у грузин-картов есть только тола
«раб» неизвестного происхождения. Вопрос о посредстве официального урартского
языка также отпадает, ибо для понятия «слуга», раб» в урартском существует только
слово Ьига или рига (оставляя в стороне сомнительное wedia) А
Мпе думается, что мегрелы с лазами, или, как их сейчас называют, «запы», не¬
посредственно переняли слово *сог(г) «раб» от халдайев, или, точнее, халдов, ко¬
торые за несколько веков до нашей эры передвинулись с пространств к западу от Вин¬
ского озера к современному Эрзеруму, где имеется село Kaydariö (из арм. Xaldari? —
«Халдово поселение»), и далее к берегам Черного моря в современную Лазику («Хал-
дию»). Подобное же передвижение с юга на север мы видим у хайо-арменов в VI—
III вв. до н. э., и у алародов в сторону современной Араратской и Алашксртской до¬
лин, и у мосхов по долине реки Чорох и др. Греческое написание уоЛЗаТ -oí отражает
семитическое xald-ai «халд, халдянин, халдец» с семитическим суффиксом -ai
для этнического происхождения, как kossai-oi, ortai-oi, korduai-oi и пр.
с прибавлением греч. -oi для множ. числа. Слова x-aldai, asäurai и пр. могли обозна¬
чать вообще «халдочтителя», «ассурочтителя» ипр., т. е. любого разноязычного под¬
данного Урарту или Ассирии, которые признавали бы своим верховным божеством
Халда и Ашшура. Даже сейчас к северу от Счерда есть более двух десятков курдских
сел под общим названием Халдап. Несомненно, что и лазские халдаи были не урарт¬
цами в собственном смысле этого слова, а представителями особых племен, видимо,
с примесью хурро-урартских, а может быть, и семитических языковых элементов.
В их языке могли бытовать как раз слова вроде еогг, которые и передались заннам
(чано-мегрелам)
В этой связи я хотел бы обратить внимание и на возможное сходство между мегр.
pcapcala «обрыв» (с суфф.-ala, например, kazaxala, ékorala и т. д.) и хурр. рар
«гора» при урартском baba «гора», арм. baba «холм» (у арм. лексикографа Ере-
мии Мегринского), pamb «возвышенное место» (у арм. историка Матфея
Едесского), название горы Памп (откуда совр. Памбак и Памбакское ущелье), село
Папшеи (на склоне Битлисского ущелья) и пр. Затем мегрельское seri «вечер» со
своеобразным частым изменением старого 1 на новое г, возможно, стоит в связи с
урартским (resp. халдским) словом eel «ночь» (ср. урарт. Selardi «луна»
собств. «ночное светило»), Наконец, груз, cirano «круг» (орбита вокруг луны),
мегрельским («чокающим») своим видом вместе с древнеармянским cirani «багря¬
но-красный, фиолетовый, синий» (откуда и одежда такого цвета) являются реликтом
хурр. dTiranna «радуга»1 2, заимствованного из шумерского Tiranna, при урартском
обожествленном Turani. Звукопереход t )> с или t )> 9 нормален в грузинском и армян¬
ском. Я не говорю уже о семитических словах (аккад.) в подобных же передачах и оди¬
наковых звуковых соответствиях, подобно арм. cah-ic или cax-in «болото»,
груз. ca(h)oba и акк. zahu- (id.) или, например, груз, спеха, мегр. спеха и .арм.
éans-el «давить» при акк. sanaku «давить, прижимать» и т. д.
Более того, в мегрельском сохранились легенды, в которых имена героев звучат
совсем не по-кавказски или грузински, а идут из хурро-урартского мира. Например,
1 Значение bura «раб» впервые было установлено мною на основании обычного
выражения Láburastubi в контексте с ERU-astubi — «слугой сделал, я поработил»
в Нор-Баязетской надписи царя Русы (Гр. Капанцян, Клпн. надп. из Нор-Баязе-
та, Ереван, 1930, стр. 17). Независимо от меня то же самое установил и J. F г i е d-
r i с h «Caucásica», вып. 8, 1931, стр. 15.
2 В хурр. было и муяюкое имя Artesup «дар (бога) радугп», см. NPN, 267.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
249
в одной легенде говорится о боге Antcari-zini. Для этимологии первой части имени
этого бога И. Кипшпдзе1 привел следующие слова: груз, antari «обезьяна», араб,
а&г «избранный, самый предпочитаемый», абхазские aitfari «бог покровитель
скота и хуторского хозяйства» или anca, ancwa «бог». Вторую же часть zini И. Кип-
шидзе отождествляет с мегрельским zini «верхний», хотя против этого, по-моему,
говорит то обстоятельство, что это прилагательное всегда предшествует определяемому
существительному, как, например,— zini boria «верхний ветер», 2inisi Ortca (назв.
села), zino-skua «благородный», zin-malu «высоко летающий» (ястреб).
Тут, по-моему, неправильны этимологии обоих компонентов. Все это имя бога Antca-
ri-zini целиком идет с юга. Так, например, при ассирийском царе Адад-Нирара I
(1310—1280) упоминается, как эпоним, некий Andari-sini. Для первого компонента
имеются параллели в хурритском: Antare, Antarati, женск. имя. AndareSe1 2, и урартском:
Andaría (имя правителя при ассирийском царе Ащщурбанипале). Второй компонент
zini имени мегрельского бога Anlrari-zini я вижу не только в упомянутом имени
Andari-sina, по и в многочисленных хурритских именах из Нузи, как Paisina,
Paizana, Purnazini, Bir(i)azina, Uttazina, Ambizina и др., к которым я бы присоединил
и имя этиунского царя Diusini из рода Игани (rIganiehi), встречающееся в летописи
урартского царя Сурдура3, где ошибочно стоит I-ú-ni-e-hi. Этот компонент -sina
(-sini) или-zina (-zini), как, вероятно, и имя диаухского царя Sini (XII в. до н. э.
при Тиглатпилесере I), несомненно, звучало zina или zini, что и отразилось в имени
мегрельского Antcari-zini, народпо этимологизируемого с мегр. zi (= груз, zo
«наверх»), zini «верхний», zise «сверху». В Армении (в Сюнип) встречается то¬
понимическое Arazin, происшедшее, видимо, из имени бога Ага и того же слова zin
(-герой» пли «бог»?!).
Вторая мегрельская легепда касается некого героя Арам-хуту (Эрам-хуту),
известного своими смелыми набегами на мегрельское село Джвари Зугдидского района
(см. у Кипшидзс, стр. 196). Хотя и в этом имени Арам-хуту хотят видеть мегрель¬
ское местпое начало, имея в виду личное имя Хету или Хуту (а отсюда и имя села
Хетуш-мухури или Хутуш-мухури), тем не менее мне кажется, что обе части этого
имени Арам-хуту—южного происхождения и привнесены халдами из Урарту. Обще¬
известен урартский царь Араме, упорный соперник ассирийского царя Салманасара III,
жившего в IX в. Об Араме сохранились легенды и у армян, у Моисея Хоренского,
который даже имя армян производит от него. Слово же хуту «властелин» также из¬
вестно в урартском. Например, в военной надписи Аргишти I на вапской(«Хорхорской»)
скале встречается термин hututuhe «владычество».
Таким образом, некие племена, пришедшие с юга (хурри-субари, урарту) и по¬
читавшие бога Халда, могли принести занам (чано-мегрелам) на берегу Черного моря
разные свои легенды, из которых две — об Аншара-жнпи и Арам-хуту—сохранились до
сих пор, хотя, разумеется, с большими изменениями.
Эти исторические легенды, как и определенный лексический материал, который
следует проследить и дальше, дают нам твердую уверенность, что мегрельское ckori
(из *cori) «раб» вместе с армянским caía «слуга, раб», а возможпо, и арм.-груз.
cort «прислужник, крепостной крестьянин», вполне подтверждают, что хурритское
слово sarr- (sar) или zarr- (zar) имело значение «раб, колон», как это видно из сопостав¬
ления шумерского nam-gar-ra с хурритским sar-ri.
Акад. Гр. Капащян
1 И. Кипшпдзе, Грамматика ивсрского языка, СПб., 1914, стр. 194—195.
- «Nuzi personal names», стр. 201.
3 Н. Марр и И. О р б е л и, Арх. эксп. 1916 г. в Ван, Птг., 1922, стр. 47,
кол. II, стк. 51.
250
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
МЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ ЮГО-ВОСТОЧНОГО
ПРИЧЕРНОМОРЬЯ ПО «АНАБАСИСУ» КСЕНОФОНТА.
ДРИЛЫ И МОССИНИКИ
Многие историки-кавказоведы пользовались в своих трудах «Анабасисом» Ксено¬
фонта для характеристики племеп, населявших восточную часть южного побережья
Черного моря на грани V и IV вв. до н. э. Назову, папрпмер, «Историю грузинского
парода» покойного академика И. А. Джавахишвили1 и «Историю Грузии» Н. Берд-
зенишвили, И. Джавахившили и С. Джанашиа. Том не менее, вернуться к этой теме
необходимо, ибо «Анабасис» заключает в себе, как мы полагаем, больше цепных
сведений, способных пролить свет на интересующий пас вопрос, чем это могло бы по¬
казаться по названным работам. Недостаточное использование столь драгоценного
и хорошо известного античного письменного источника, каким являются мемуары
Ксенофонта, даже такими выдающимися историками, как только что названные
авторы, объясняется, па наш взгляд, прежде всего особым характером этого лите¬
ратурного произведения, который требует от историка, гтремящсгося почерпнуть
пз него данные о местных жителях северо-востока Малой Азии, особого подхода,
а именно детального ознакомления со всем текстом соответствующих глав, в том числе
и с разделами, которые прямо не относятся к описанию местных племен, но в которых
тем не мепее встречаются попутные, очень ценные замечания на эту тему. Так как
вопрос правильного использования текста Ксенофонта имеет принципиальное значе¬
ние, то не лишним будет вкратце пояснить выдвинутое мной утверждение1 2.
В своей работе «К Анабасису Ксенофонта» я сравнивала значение «Апабасиса»
для изучения племен юго-восточного Причерноморья со значением IV книги Геро¬
дота для изучения Скифии. Это сопоставление, на мой взгляд, правильно, поскольку
оба произведения являются основными письменными источниками для изучения при¬
черноморских племен. И тем не менее характер обоих трудов совершенно различен.
Геродот прямо ставил своей целью собрать и сообщить читателю возможно большее
количество сведений о Скифии и скифах, для этого он специально приехал в Ольвию
и собрал здесь материал всеми доступными для него способами, т. е. путем личных
наблюдений, а главным образом путем расспросов местных греков. Его работу поэтому
можно назвать трудом историко-этнографическим. Ксепофопт никогда не имел в мыс¬
лях составить труд, специально посвященный быту и нравам местных племен юго-
восточного Причерноморья. Его тема — описание похода греческого войска, и местные
племена фигурируют в этом описании только постольку, поскольку эллины соприка¬
сались с ними в течение нескольких месяцев, вступая с ними в мирное общение или
ведя с ними войну. И надо признать, что Ксенофонт чрезвычайно последователен
в проведении им общей линии своего рассказа. Отступления у пего редки, и поэтому
большая часть сообщаемых им сведений о местных племенах вплетена в рассказ
о различных эпизодах похода в виде необходимых для их уразумения описаний
или в впде кратких попутных замечаний. От этого правила Ксенофонт отступает только
в тех редких случаях, когда он наталкивается па явлепия, поражающие его воображе¬
ние как нечто необычное и из ряда вон выходящее.
По дороге в Трапезунт с юга грекам пришлось преодолеть сопротивление колхов,
встретивших их на границе своей области с целью преградить им путь в свою страну.
Ксенофонт описывает это военпое столкновение, окончившееся победой греков и вступ¬
1 С этой работой, написанной па грузинском языке, я имела возможность позна¬
комиться благодаря любезности А. И. Болтуновой, которая перевела на русский язык
интересовавшие меня главы.
2 В заметке «К Анабасису Ксенофонта» (БДИ, 1947, № 3) мне уже пришлось вы¬
сказываться о достоверности «Анабасиса» Ксенофонта как исторического источника,
и я не 63-ду здесь возвращаться к этому вопросу.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
251
лением их в область колхов, где они расположились на отдых «в многочисленных дерев¬
нях, полных продовольствием»(IV, 8, 20). «Вообще говоря,—продолжает Ксенофонт,—
здесь не было ничего способного возбудить интерес эллинов, кроме большого коли¬
чества ульев». Далее следует описание одуряющего меда и его действия на вкусивших
мед эллинов. Необычайные свойства этого меда, совершенно незнакомые грекам, и
вызвали небольшое отступление в рассказе Ксенофонта, а общий уклад жизни колхов
не заключал в себе, по мнению автора «Анабасиса», «ничего способного возбудить ип-
терес эллинов», и поэтому, хотя последние пробыли в области колхов больше месяца,
Ксенофонт пе дал описания их быта и нравов, и сообщаемые им о них сведения заклю¬
чаются в попутно оброненных в общем ходе повествования замечаниях. Только путем
внимательного изучения отдельных эпизодов в жизни эллинского войска во время
пребывания его в стране колхов и воссоздания окружавшей их общей обстановки
историк может получить представление и о некоторых сторонах жизни этого племени.
То же самое относится и к большинству других племен юго-восточного Причерно¬
морья, с той разницей, что иногда эпизоды похода, в которых греки сталкивались
с теми или иными племенами, описаны особенно ярко и подробно, благодаря чему
и черты, характеризующие эти племена, выступают особенно рельефно. Это справедли¬
во, например, по отношению к таохам и дрилам. Из всех племен, с которыми позна¬
комился Ксенофонт, его особое внимание привлекли к себе своеобразием своих обычаев
в сущности только армены и моссиники, и, говоря о них, он в виде исключения преры¬
вает нить своего рассказа и вдается в этнографию.
Но если приходится высказать сожаление о скудости сообщаемых Ксенофонтом
сведений о большинстве племен юго-восточного Причерноморья, то, с другой стороны,
необходимо отметить как особо ценное свойство его изложения,— свойство, отчасти
проистекающее из его метода работы,— свежесть и непосредственность его наблю¬
дений. Его рассказы основаны на собственных впечатлениях и переживаниях. Только
в редких и всегда особо оговоренных случаях он дополняет их сведениями, получен¬
ными от других, хорошо осведомленных лиц, как было, например, во время пребывания
эллинов у моссиников.
После битвы при Кунаксе греческие наемники Кира направились на север, наде¬
ясь таким путем добраться до родины. Это происходило зимой 401 г. до н. э. Идя вдоль
Тигра, греки подошли к области кардухов (нынешний Западный Курдистан), вступили
в нее, и с этого момента началось их знакомство с племенами, населявшими северо-
восточную часть Анатолии. Пробиваясь силой или вступая с жителями в дружеские
соглашения, греки проходят через область кардухов, Малую Армению, через области
фазиан, таохов, горных халибов, скифинов, макронов и колхов и ранней весной 400 г.
прибывают, наконец, в Трапезунт — «колонию Сипопы в стране колхов». Под Трапе-
зунтом греки провели около месяца. Отсюда они предприняли набег на область горпого
племени дрилов, подробно описанный Ксепофоптом, а затем направились на запад и,
пройдя через области моссиников, халибов и тибарспов, дошли берегом до греческого
города Котиор. В Котиорах греки сели па корабли п больше уже не сталкивались
с местными племенами восточной половины южного Причерноморья.
Настоящее исследование посвящено главным образом дрилам и мосспникам, как
наиболее подробно описанным в «Анабасисе».
Дрилы упоминаются немногими античными авторами, в том числе Аррианом (РРЕ,
И), который, подобно Ксенофонту, лично бывал в окрестностях Трапезунта. В его
время племени, именовавшегося дрилами, в тех местах уже не было. Арриан, прекрасно
знавший «Анабасис» Ксенофонта и в своих трудах постоянно на него ссылавшийся,
описывая окрестности Трапезунта, вспоминает рассказ Ксенофонта о набеге на дрилов
и предположительно отожествляет дрилов с племенем сапнов, обитавшим в его время
в горах у Трапезунта и так же, как и дрилы, отличавшимся воинственностью и нежела¬
нием вступать в сношения с греческими колония™. Относительно области, принадле¬
жавшей ксснофонтовским дрилам, существует предположение, высказанное Томаше-
ком (БЕ, э. V.), будто это — местность, расположенная вокруг перевала Зигана. К со¬
жалению, никаких решительно данных для этого утверждения у пас не имеется. Между
252
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
теп, если бы это предположение подтвердилось, то оно имело бы немаловажное зна¬
чение для оценки общей обстановки, в которой находился город ^рапезунт на рубеже V
и IV вв. до н. э., так как перевал Зигана — единственный в тех местах более пли менее
удобный перевал через Северо-Анатолийские горы и через него идет сейчас, и несомнен¬
но шел в древности, торговый путь из Трапезунта на Байбурт п Эрзерум и далее
в Армению. Если этот перевал занят был племенем дрплов, резко враждебным по от¬
ношению к Трапезунту, то тем самым должен был быть парализован товарообмен
между Трапезунтом и внутренними областями северо-восточной Анатолии. Как бы то
ни было, все, что мы можем почерпнуть из «Анабасиса» о месте пребывания дрилов, сво¬
дится к тому, что они жили в высокогорной, трудно доступной местности, а нх главное
поселение находилось на расстоянии примерно 6—8 часов ходьбы от Трапезунта1.
Набег греков на страну дрилов вызван был необходимостью достать продоволь¬
ствие. Пока греки ждали прибытия кораблей, на которых они надеялись доехать домой,
они жили недалеко от Трапезунта в деревнях немирных колхов, предварительно про¬
гнав жителей в горы. У греков не было денег для покупки продовольствия на открытом
для них трапезунтцами базаре; те дары гостеприимства, которые они по прибытии
получили как от Трапезунта, так и от мирных колхов, давно были съедены, и они жили
только грабежом окрестных немирных колхов с суши и с моря. Вскоре и эти возмож¬
ности были исчерпаны, и пришлось предпринять экспедицию за продовольствием в более
отдаленную область. В качестве вожаков приглашены были трапезунтцы, ■ и те, как
говорит Ксенофонт, «не повели эллинов туда, откуда легко было достать продовольствие,
так как эти люди были их друзьями. Но они с готовностью повели их па дрилов,
которые причиняли им много неприятностей, в страну гористую и мало доступную,
против самого воинственного из припонтийских племен» (V, 2, 2). Другими словами,
трапезунтцы, которые уже раньше добились того, что пришлое греческое войско заклю¬
чило союзы дружбы с мирными племенами колхов, постарались и теперь оградить
своих друзей от нападения и одновременно воспользовались случаем для нанесения
тяжелого поражения своим врагам дрилам, с которыми они сами, видимо, нс могли
справиться.
В экспедицию отправилась половина греческого войска, т. е. четыре тысячи с лиш¬
ним воинов1 2, и, кроме того, большое количество носильщиков, которые должны были
нести награбленное продовольствие. Взойдя на горы по крутому, тесному и опасному
подъему, греки оказались в стране дрилов. Они прошли мимо нескольких укреплен¬
ных поселений (χωρία), которые были оставлены дрилами как недостаточно сильные
для успешной обороны, и преданы огню. «Здесь,— говорит Ксенофонт,— нечего было
взять, кроме разве свиньи или коровы или другой какой скотины, уцелевшей от огня».
Следуя, таким образом, тактике опустошения собственной страны, дрилы стремились со¬
средоточить оборону в одном пункте — в своем главном укрепленном поселении (χωρίον
αητρόπολις). Сюда собрались обитатели сожженных поселений, сюда же были согнаны
их стада — главное их богатство, и здесь грекам было оказано решительное сопро¬
тивление, увенчавшееся успехом. Грекам, правда, удалось поживиться богатой добы¬
чей и уничтожить часть поселения, но полной победы они одержать не сумели и рады
были вернуться в свой лагерь без больших потерь.
В рассказе об этих событиях для нас особенно интересно описание укреплепиого
поселения. Находилось оно на месте, которое от природы было почти неприступным.
Повидимому, то был горный отрог, окруженный глубоким ущельем. Чтобы подойти
к городу, надо было предварительно спуститься в ущелье и затем подняться вверх,
причем спуск и подъем происходили по тропинке такой узкой, что по ней можно было
1 Это расстояние можно вычислить следующим образом. Набег греков происходил
ранней весной, вероятно, в начале марта. Греки выступили нз лагеря рано утром, а,
придя к главному поселению дрилов, пошли на приступ не сразу. Сумерки наступили,
когда бой еще не был окончен.
2 По произведенному вскоре после набега подсчету, в греческом войске
оказалось 8600 бойцов, см. АпаЬ., V, 3,3.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
253
итти лишь в одиночку. Поселение но примыкало непосредственно к ущелью, но стояло'
несколько отступя от него. Перейдя через ущелье, греческое войско, готовясь к штурму,
выстроилось перед городом, причем строй имел форму полумесяца. Поселение было
окружено широким рвом с валом, а на валу сооружен был частокол с расставленными
на небольшом расстоянии друг от друга деревянными башнями. Вход в поселение про¬
ходил через узкие ворота. Внутри ограды находились деревянные дома. Ксенофонт
упоминает только одну улицу, которая вела от ворот к цитадели и по обеим сторонам
которой стояли деревянные дома. Кроме того, в «Анабасисе» упоминается о том, что
дома подходили к самому частоколу, и это, повидимому, указывает на более или менее
сплошную застройку всей площади города. Однако там несомненно имелись и какие-то
открытые участки, где расположился, между прочим, согнанный сюда из других посе¬
лений скот, который был виден грекам еще до вступления в пределы города. Очевидно,
частокол не был очень высоким, однако вся оборонительная система оказалась доста¬
точно надежной, и легковооруженные передовые отряды греков не сумели взять город
с налета. Они были отбиты и попали в опасное положение. Только когда подоспели
гоплиты и предпринят был штурм по всем правилам греческого военного искусства,
пападающие ворвались в город. Дрилы тогда отступили в акрополь, который находил¬
ся в конце главной улицы, очевидно, в конце города, противоположном воротам.
Греки хотели последовать за нпми туда, но стратеги, обозрев акрополь издали, при¬
шли к выводу о его полной неприступности и отказались от мысли взять его штурмом.
Пока греки грабили город, дрилы произвели вылазку из цитадели и чуть было не опро¬
кинули захватчиков. В греческом войске началась паника, с трудом ликвидированная,
и эллины очутились в большой опасности, тем более, что уже наступила ночь и па
окрестных высотах появились «новые враги», т. е., надо думать, дрилы, обитавшие
в незатронутых греками частях страны, явившиеся на помощь к своим соплеменникам.
Греки спаслись только благодаря тому, что начавшиеся пожары надоумили их разо¬
брать деревянные постройки и сложить из них большие костры, которые преградили
путь напавшим па них из акрополя дрилам. Под защитой огня греки, забрав добычу,
благополучно перешли ущелье, а на утро пустились в обратный путь, причем дрилы
преследовали их по пятам чуть ли не до самого Трапезунта, и грекам приходилось
прибегать к хитростям, чтобы избавиться от нападения в опасных местах, например,
при спуске с гор в низину Трапезунта.
На основании изложенного рассказа о походе греков в область дрилов невозможно,
конечно, дать развернутую характеристику хозяйственного и общественного строя
этого племенп, однако все же из него можно извлечь ценные в этом отношении указания.
Основываясь на них и с помощью параллельного археологического материала из
Закавказья, можно попытаться разрешить эту задачу хотя бы в самых общих чертах.
Дрилы жили в высокогорном районе восточной части Северо-Анатолийской горной
цепи. Эти горы тянутся с запада на восток несколькими параллельными цепями вдоль
берега Черного моря. Высота главного гребня достигает здесь почти 4000 м, боковых
гребней — примерно 3000 м. От главного хребта спускается к северу плато, пересе¬
ченное поперечными сбросами и глубоко расчлененное. Бесчисленные горные потоки
разрезают высокие горные цепи на множество участков, п отдельные горные долины
совершенпо обособлены1. Согласно описанию путешественников2, здесь много богатых
яйл и в горных долинах имеются участки, пригодпые для земледелия. Из рассказа
Ксенофонта явствует, что главное богатство дрилов заключалось в стадах. Неодно¬
кратно упоминается рогатый скот, а также свиньи и бараны. Повидимому, скотовод¬
ство было основой их хозяйства, при этом скотоводство пастушеское, с угоном скота
летом в горы па яйла и с возвращением на зиму в горные долины, где у них имелись
укр'еплсшшс поселения, в которых они сосредоточивались в зимние месяцы. Как уже
указывалось, греки совершили свой набег в начале марта, и потому они еще застали
людей и скот в поселениях.
1 С. Матвеев, Турция, М., 1946, стр. 14 сл., 115.
а V. С и 1 п е Ь, Ба Тигдше б'Аз1е, I, 1892, стр. 3.
254
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
О развитии у них ремесел можно судить по описанному Ксенофонтом вооружению
дрилов и их постройкам и укреплениям. Изобилие леса в этих участках Северо-Анато¬
лийских гор давало населению возможность широко развить обработку дерева. Судя
по «Анабасису» не только жилые дома, но и оборонительные сооружения дрилов—часто¬
колы и деревянные башни—были из дерева. Знали дрилы и обработку металла, а также
кожевенное дело. Ксенофонт говорит, что они были вооружены копьями, а оборонитель¬
ное оружие их состояло из щитов, поножей и пафлагонских шлемов; последние же,
согласно свидетельству Геродота (VII, 72), сплетались из ремней.
Для выяснения уровня общественного развития, которого достигли дрилы к 400 г.
до н. э., большое значение имеют описанные Ксенофонтом укрепленные поселения,
тем более, что, как нам кажется, имеется возможность сравнить их с археологи¬
ческими памятниками, а именно с циклопическими сооружениями Закавказья.
Но прежде чем перейти к этому сравнению, необходимо отметить большую опре¬
деленность и точность терминологии Ксенофонта, касающиеся обозначения различных
типов поселений, встречаемых им на своем пути, и последовательность, с которой он
эти термины употребляет. Во-первых, он знает деревню χώμη — поселение, не рас¬
считанное па оборону как по своему местоположению, так и по отсутствию в пем ис¬
кусственных укреплений. Ксенофонт называет χώμαι, например, поселения жителей
северной Месопотамии, а также кардухов, арменов и части колхов. От деревни отли¬
чается χωρίον — укрепленное поселение. Ксенофонт знает два или, вернее, три типа
таких «хориа». Первый тип — это укрепленный пункт, не предназначавшийся для
жилья. Такие «хориа» имелись, например, у таохов (Anab., IV, 7, 2). «Таохи,— рас_
сказывает Ксенофонт.— жили в неприступных «хориа», куда были снесены и все их
запасы». Эллины хитростью завладели одним из таких пунктов, причем оказалось,
«что оно не представляло собой города и даже не имело домов». По тексту Ксенофонта,
при упоминании им «хориа» часто невозможно бывает установить, имеет ли он в виду
убежище или укрепленное поселение, но в некоторых случаях совершенно ясно, что
речь идет об укрепленном поселении, т. е. о втором типе «хориона». Таковыми, надо
думать, были «хориа» дрилов, покидавшиеся ими при появлении-греческого войска, так-
как в «Анабасисе» говорится о поджоге в них деревянпых построек. Несомненно обитае¬
мы были хориа моссиников, о которых подробнее будет сказано ниже. Третий тип
хорионов у Ксенофонта, это χωρίον μητρόπολις — главное укрепленное поселение с до¬
мами, улицами и цитаделью, построенное в трудно доступном по естественным усло¬
виям пункте и укрепленное мощными оборонительными сооружениями. Такие «столи¬
цы» имелись у дрилов и у моссиников.
Наконец, Ксенофонт употребляет еще термин πόλις, который он определенно от¬
личает от хориона1. Это город в нашем понимании этого термина. Описаний городов
Ксенофонт не дает, ограничиваясь обычно только тремя эпитетами — οίχοοαένη,
μεγάλη и ευδαίμων — многолюдный, большой и богатый,— прилагаемыми к названию
города в совокупности или в одиночку. В припонтийских областях, помимо греческих
колоний, Ксенофонт относит к категории полисов только один город Гимниаду,
находящийся в стране скифинов (IV, 17, 19), надо полагать, где-нибудь недалеко от
современного Байбурта. Следовательно, многочисленные «города» табалов, мосхов,
диаухов и других племен восточной Анатолии, упоминаемые в победных надписях
ассирийцев и урартийцев, должны быть расшифрованы не как города в нашем понима¬
нии этого слова, а как укрепленные поселения, χωρία по терминологии Ксенофонта1 2.
Именно такими укрепленными поселениями считает И. И. Мещанинов города
местного населения Армении, в частности у озера Севан, упоминаемые в победных
1 На протяжении всего «Анабасиса» можно заметить только один случай смешения
этих терминов (V, 4, 31). Ксенофонт здесь называет поселения моссиников полисами,
перед этим неоднократно обозначая их словом хар'.ьч.
2 В данном отношении мы расходимся с И. А. Джавахишвили, который в своей
«Истории Грузии» принимает города припонтийских племен, упоминаемые в надписях
Ассирии и Урарту, за города в нашем смысле слова.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
255
надписях царей Урарту и отождествляемые с циклопическими сооружениями
Закавказья1. Как я постараюсь сейчас показать, между «хорионами» дрилов и мосси-
ников, с одной стороны, и циклопическими сооружениями Закавказья,— с другой
существует большое сходство в смысле их планировки и назначения, хотя строитель¬
ным материалом в одном случае служит камень, а в другом — дерево. Как мы
видели, укрепленные поселения дрилов были двоякого рода — менее укрепленные,
каковых было много, и одно сильно укрепленное поселение, так сказать, «столица»,
которое Ксенофонт называет метрополией и которое служило для всего племени
центром сопротивления врагу. Совершенно такую же картину можно наблюдать и
у моссиников, живших далее на запад, между Керасунтом и Котиорами (АнаЬ., V, 4).
В течение 8 дней шли греки по области моссиников, после того как они овладели
расположенной у ее восточной границы «столицей». Во время этого похода по местности,
изобилующей горами и ущельями, они постоянно проходили мимо укрепленных по¬
селений, отстоявших друг от друга в среднем стадий на 80, т. е. примерно на 14 км,
причем, как передает Ксенофонт, большая их часть была укреплена слабо; жители
не пытались их защищать, но при приближении эллинов либо покидали поселения,
либо сдавались без боя. Судя по повествованию Ксенофонта, сильно укрепленных
поселений у моссиников было не одно, а несколько. Это можно вывести из его слов
о том, что большая часть поселений была легко доступпа, откуда следует, что меньшая
их часть была трудно доступна. Неизвестно, сколько таких сильно укрепленных по¬
селений было у дрилов, так как греки прошли только через часть их территории. Но
как у моссиников, так, повидимому, и у дрилов из сильно укрепленных поселений
выделяется одно, которое Ксенофонт называет главным — χωρίον μητρόπολις или
просто μητρόπολις. Судя по пояснению, даваемому Ксенофонтом относительно «метро¬
полии» моссиников, пояснению, почерпнутому им, повидимому, из слов некого
гражданина Трапезунта Тимесития, «столица» эта была не только наиболее надежным
оплотом обороны для всего племени или даже для союза данных племен, но в то же вре¬
мя и своего рода центром всей области моссиников. Там находился акрополь, и племя,
владевшее им, тем самым становилось господствующим над всеми моссиниками, причем
владение акрополем было обусловлено какими-то правами, а не просто силой; в момент
прибытия туда греческого войска между моссиниками происходила междоусобная
война именно потому, что одно племя завладело метрополией не по праву, а путем
насилия. Расположена была «столица» моссиников высоко в горах, повпдимому, около
перевала через горный хребет, преграждавший путь вдоль морского берега. Подъем
к ней был длинен и труден. На пути находился еще один укрепленный пункт, который
грекам пришлось предварительно взять, прежде чем атаковать «столицу». Ксенофонт
не дает описания «столицы», но, судя по тому, что она сгорела во время сражения,
надо полагать, что ее постройки и укрепления были, как и у дрцлов, деревянные. Дио¬
дор (XIV, 30, 6) передает, что дома моссиников представляли собой семиэтажные баш¬
ни. В самой верхней части «столицы» находился акрополь — τό άχροτατον, где постоян¬
но пребывал царь -— βασιλεύς.
Сравним теперь «хориа» дрилов и моссиников с тем, что нам известно о цикло¬
пических сооружениях Закавказья. Систематическое изучение этих памятников
выразилось пока главным образом в разведках, регистрации памятников и их поверх¬
ностном исследовании, сборе подъемного материала и частичных незначительных
раскопках в селищах и некрополях, связанных с циклопическими сооружениями1 2.
Циклопические сооружения встречаются в большом числе в южном Закавказье, в Ар¬
мении, в Грузии и Азербайджане. Северной границей их распространения является
,река Ганджа. О количестве подобных сооружений можно судить по тому, что в преде¬
1 И. И. Мещанинов, Циклопические сооружения Закавказья, ИГАИИМК,
XIII, вып. 4—7.
2 См. Б. Б. Пиотровский, Урарту, стр. 18 сл., ион же, Археологи¬
ческое изучение древнейшего Закавказья, ВДИ, 1947, № 3, стр. 184 сл. Здесь же
дается и литература по данному вопросу.
256
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
лах одного Азербайджана, по примерному подсчету Джафар-Задо, их насчитывается
до 300 едипиц1. Между исследователями этих памятников еще не достигнуто пока
полного согласия ни по вопросу о их датировке, ни по вопросам, связанным с их назна¬
чением. Все исследователи хронологически распределяют циклопические сооружения
на многие века, относя наиболее поздние из них к эпохе феодализма. Относительно
верхней их хронологической границы были попытки отодвинуть ее до неолита (Т. Тора-
манян) и до медно-бронзового века (Куфтин)1 2. Однако Б. Б. Пиотровский (ук. соч.,
стр. 19), а также ряд других ученых 3 на основании археологических разведок ут¬
верждают, что наиболее древние из этих поселений относятся к «эпохе бронзы», т. е.
к концу II и началу I тысячелетия до н. э. Относительно назначения циклопических
сооружений существует разногласие между исследователем Азербайджана (Джафар-
Заде) и теми учеными, которые изучали циклопические сооружения Армении. По¬
следние видят в них крепости или по крайней мере сооружения, связанные с обороной,
в то время как Джафар-Заде, исследовав 59 циклопических сооружений Азербайджана,
пришел к выводу об их культовом характере и назначении4. Не имея возможности
выработать собственную точку зрения на правильность или неправильность выводов
Джафар-Заде относительно азербайджанских памятников, мы, однако, полагаем, что
относительно циклопических сооружений Армении не может быть сомнений в их
оборонном характере; это подтверждается не только тем, что для их построения вы¬
бирались «холмы, господствующие над местностью, с крутыми, труднодоступными
склонами»5, но также и другими данными и, в частности, урартскими надписями,
найденными у озера Севан (частично in situ, т. е. в самих сооружениях — Нор-Бая-
зетская надпись) и повествующими о захвате многочисленных местных городов и
о постройке в них цитаделей6.
Исходя из понимания циклопических сооружений Армении как сооружений обо¬
ронного характера, Б. Б. Пиотровский и Л. Т. Гюзельян дают следующую рабочую
схему для их классификации, оговариваясь, что они не считают ее окончательной,
и полагая, что последующие исследования и раскопки несотенно внесут в нее суще¬
ственные коррективы. Пиотровский и Гюзельян различают четыре вида поселений-
крепостей, из которых нас особенно интересуют два первые. Поселения первого вида,
относимые указанными авторами к доурартскому и урартскому времени, увязываются
с могильниками «бронзового века». Само укрепление, небольшое по площади, поме¬
щается на вершине труднодоступного холма. Поселение, не обнесенное стеной,
располагается в ложбине, вокруг холма, занимая и его склоны (Хаджи-Халил, Хором I,
Согютлу). Второй вид поселений-крепостей, часть которых связана с клинообразными
надписями (Колагран, Нор-Баязет, Атам-хан), датируется урартским временем.
1 М. Джафар-Заде, Циклопические сооружения Азербайджана, ТАзФАН,
55 (1938), стр. 17.
2 Б. А. Куфтин, Археологические раскопки в Триалети, 1, 1941, стр. 108 сл.
3 А. А. А д ж а н, Л. Т. Гюзельян и Б. Б. Пиотровский,
Циклопические крепости Закавказья, «Сообщения ГАИМК», 1932, № 1—2, стр. 61—
64; Б. Б. Пиотровский и Л. Т. Гюзельян, Крепости Армении доурарт-
гкого и урартского времени, «Проблемы истории материальной культуры», 1933,
№ 5—6, стр. 51—59: И. И. Мещанинов, Циклопические сооружения Закавказья,
ГАИМК, XIII, вып. 4—7 (1932); Джафар-Заде, ук. соч., стр. 12 и статья
в ИАзФАН, III (1938), стр. 37 и IV (1939), стр. 67.
4 Джафар-Заде, ТАзФАН, 55 (1938), стр. 52, основывается на следующих
наблюдениях: 1) расположение сооружений в легкодоступных местностях, 2) ограни¬
ченность их внутренней площади, 3) небольшая высота стен (до 3 м) и 4) отсутствие
родников или водохранилищ.
5 Как говорят исследователи склонов Арагаца, Б. Б. Пиотровский и
Л. Т. Гюзельян, ук. соч., стр. 59.
6 См. указанные выше работы И. И. Мещанинова, Б. Б. Пиотровского и Л. Т. Гго-
зельяпа.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
257
Поселения этой группы, сосуществующие, повидимому, с поздними поселепиями
первой группы, уже целиком обнесены стеной, причем в них всегда выделяется неболь¬
шой по площади участок (акрополь), огражденный мощной стеной, защищающей его
не только с внешней стороны, но и со стороны прилегающего поселения.
Планы поселений первого и второго вида приведены в указанной работе
И. И. Мещанинова (стр. 66, рис. 17). Третий вид поселений имеет характер настоящих
городов. Стены их охватывают целую систему холмов, причем цитадель еще остается
в пределах общей ограды. Дата этих поселений пока не установлена. Поселения чет¬
вертого вида — это феодальные замки, отделившиеся от поселений. Эта группа связана
с христианскими памятниками и относится к раннему средневековью.
Конечно, при недостаточной еще изученности циклопических сооружений Закав¬
казья и при фрагментарности тех сведений об укрепленных поселениях припонтийских
племен, которые можно почерпнуть из «Анабасиса» Ксенофонта, нельзя провести де¬
тальное сравнение между этими двумя рядами памятников. Однако имеющихся в нашем
распоряжении данных, как мне кажется, достаточно для того, чтобы утверждать, что
в общем и целом это явление одного и того же порядка, одинаковой исторической зна¬
чимости. Действительно, если только отрешиться от бросающегося в глаза, но в сущ¬
ности внешнего отличительного признака ■— иного строительного материала (камень
и дерево), что, конечно, обусловлено местными природными ресурсами, то между
циклопическими сооружениями первого и второго вида, с одной стороны, и двумя
видами ксепофонтовских «хориа» — с другой, обнаружится весьма далеко идущее
сходство. В обоих случаях мы имеем перед собой укрепленные пункты, воздвигаемые
на специально выбранных, труднодоступных от природы возвышенностях. Как мы
видели, Ксенофонт знает два вида «хориа» — слабо укрепленные и сильно укрепленные.
Слабо укрепленные «хориа» соответствуют первому виду циклопических сооружений
Закавказья. Циклопические сооружения Армении второго вида находят себе близкую
аналогию в «метрополиях» — столицах Ксенофонта. И тут и там все поселения обне¬
сены оборонительной стеной, причем внутри поселения выделяется акрополь или ци¬
тадель—участок, особо укрепленный не только с внешней стороны, но и со стороны
поселения. Аналогия между первыми двумя группами циклопических сооружений
Армении и «хориа» припонтийских племен распространяется и на известную коорди¬
нацию, которая существовала между слабо и сильно укрепленными поселениями и
циклопическими сооружениями первой и второй группы. Из «Анабасиса» вытекает, что
у припонтийских племен во время Ксенофонта слабо и сильно укрепленные «хориа»
существовали одновременно, причем они в какой-то мере были объединены в одно целое,
поскольку «столица» была своего рода центром, вокруг которого группировались слабо
укрепленные поселения. Авторы предварительной классификации циклопических
сооружений Армении ставят первую и вторую группу сооружений в известную хроно¬
логическую последовательность, датируя первую группу доурартским временем, а вто¬
рую — урартской эпохой, допуская, однако, возможность сосуществования поздних
представителей первой группы с поселениями второй группы. Последнее обстоятель¬
ство, т. е. сосуществование двух типов поселений в урартскую эпоху, несомненно,
имело место в стране Уеликухи, расположенной у Севанского озера. Согласно урарт¬
ской надписи, повествующей о покорении этой страны, там находилось 22 города, из
которых только один считался «царским» (ИГАИМК, XIII, вып. 4—7, стр. 85),—
картина, ближайшим образом напоминающая то положение, которое Ксенофонт
застал у припонтийских племен дрилов и моссиников.
Как ни скудны перечисленные выше сведения о припонтийских племенах, все же
мы можем почерпнуть из них некоторые данные относительно общественного строя
этих племен. Во-первых, факт появления укрепленных поселений свидетельствует,
надо полагать, о накоплении богатства (главным образом скота), которое нужно было
охранять во время войны. Относительно вождей дрилов «Анабасис» не содержит никаких
сведений. Конечно, у различных племен власть вождей могла носить различный ха¬
рактер. Если правильны мои приводимые ниже соображения относительно басилевсов
моссиников, то у этого племени власть вождей была, видимо, тесно связана с какими-то
17 Вестник древней истории, Л”« 1
258
ДОКЛАДЫ II СООБЩЕНИЯ
религиозными представлениями и функциями. Отдельные племенные объединения1
были вполне самостоятельны в смысле своих внешних сношений. Это можно вывести,
между прочим, из того, что часть колхов около Трапезунта была в дружбе и союзе
с этим городом, тогда как другая часть враждовала с ним. Как мы видели, у моссиников
отдельные племена враждовали друг с другов и дело доходило до военных столкнове¬
ний. И все же эти самостоятельные племена в глазах других племен и народов пред¬
ставляли собой некое единство. Такие крупные припонтпйекпе племенные союзы,
как моссиники и тпбарены и некоторые другие, вошли в состав учрежденных персид¬
ским царем Дарием сатрапий, причем каждая из этих сатрапий платила определенную
дань; отсюда следует, что каждый союз воспринимался как конкретное единство.
Мы не знаем, в каком отношении находились рассмотренные нами укрепленные
поселения к отдельным родам и племенам, входившим в состав этих крупных племен¬
ных союзов. Естественно предположить, что слабо укрепленные хорпа принадлежали
отдельным родам, а «столица» была своего рода центром для племени; но, конечно,
здесь могли быть различные варианты.
Основой хозяйства прппонтийских племен, как мы видели, было скотоводство.
Земледелие, особенно у племен, обитавших в пысокогорных областях, например у дрн-
лов, могло играть только подсобную роль вследствие недостатка пахотной земли.
Накопление богатств шло, следовательно, по линии увеличения стад, а это требовало об¬
ширных и удобных пастбищ. Надо полагать, что именно на этой экономической почве —
борьбе за пастбища — и активизировалась вражда между племенами. Отсюда появление
тех укрепленных убежищ и поселений, с которыми мы уже познакомились,отсюда же и
вечная вражда между соседними племенами, отмечаемая Ксенофонтом на всем пути про¬
хождения греческого войска от области кардухов до области тнбареиов у Котпоры (со¬
временного Орду). Так, обширные участки земли,прилегавшие к пограничной между ар-
менами и кардухами реке Кентриту (сопр. Бохтап), были пустынны и не заселены ввиду
того, что там происходили постоянные военные столкновения между кардухами и арме-
нами (АпаЬ., IV, 4, 1). О распрях между арменами, фазиапами и горными халпбами, под¬
чиненными в это время персидскому сатрапу Тирибазу.в «Анабасисе» ничего не говорит¬
ся, но как только греческое войско вступает в область автономных племен, оно вновь
становится свидетелем ожесточенной между ними вражды. Правитель (архонт) той
области, в которой находился уже упоминавшийся нами город Гимниада, по всей
вероятности, области с.кифинов, прислал эллинам проводника, который обещал им
в течение пяти дней довести их до места, откуда они увидят море. Для этого пм нужно
было пройти через область, враждебную обитателям области Гимниады (были ли то
одноплеменники или нет, об этом ничего в «Анабасисе» не говорится), и когда греческое
войско вступило в эту область, то проводник стал подстрекать эллинов жечь и разру¬
шать страну, «откуда,— как говорит Ксенофонт,— стало ясно, что он пошел ради
этой цели, а не из расположения к эллинам» (IV, 7, 20). За областью этих безыменных
врагов жителей Гимниады находилась область макронов, а за макронами жили колхн.
Прямых указаний на враждебные между ними отношения в «Анабасисе» не встречается,
но там повествуется о чрезвычайно интересном эпизоде, который косвенно на это наме¬
кает (IV, 8, 4). Когда греки подошли к реке, за которой начиналась область макронов,
то макроны выстроились на своем берегу и стали бросать в греков камнями, ободряя
друг друга возгласами. Один из иельтастов в греческом войске, бывший ранее рабом
в Афинах, понял их речь, н это навело его самого на мысль о том, что он родом макрон,
1 Племенные объединения были, конечно, различны по своей численности.
В одном случае «Анабасис» дает нам возможность составить себе приблизительное пред¬
ставление о численности одного племенного объединения моссиников. Как уже гово¬
рилось выше, во время пребывания греческого войска у Черного моря у моссиников
шла междоусобная война из-за обладания «столицей». Греки заключили союз с мосси-
никами, желавшими захватить «столиц}'», и те прислали к ним свое войско для со¬
вместных действий.Войско состояло из 600 бойцов, прибывших в 300 лодках, из которых
каждая управлялась одним гребцом. Весь отряд состоял, следовательпо, из 900 человек.
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
259
чего он, очевидно, до того времени не знал. Невидимому, он был еще мальчиком взят
в плен при каком-то военном столкновении, скорое всего между макронами и колхами,
и продан этими последними греческим колонистам, откуда он тем же порядком по¬
пал затем в Афины. Яркий пример межплеменной вражды дают, как мы видели, мос-
синнки, среди которых шла война из-за главепства над всеми моссиниками и где,
следовательно, налицо имелось не только покорение других племен (халпбов), но и
попытки узурпации привилегированного положения одним племенем среди других
племен одного племенного союза.
Посмотрим теперь, в каких отношениях находились припонтийскпе племена
к греческим колониям, расположенным п их областях. Картина, рисуемая в этом от¬
ношении «Анабасисом», довольно пестра. Далеко не все племена, соседние с греческими
колониями, на рубеже V и IV вв. были втянуты с ними в обмен. Так, среди колхов,
в стране которых расположены были Трапезунт п Керасунт, были племена мирные,
состоявшие в союзе с Трапезунтом; добрыми отношениями с этими племенами трапе-
зунтцы очень дорожили. Но были и племена немирные, на разорение деревень которых
наемниками Кира траиезунтцы смотрели равнодушно. Рядом в горах жили дрилы,
резко враждебно относившиеся к греческому городу и доставлявшие ему много хлопот,
т. е., очевидно, беспокоившие его набегами. Мирно были настроены по отношению
к грекам тибарены, в области которых находился город Котиоры. В обширной области
моссиников и соседней с ней области подвластных моссиникам халибов не было гре¬
ческих городов, тем пе менее между Трапезуптом и моссиниками существовали сно¬
шения, отдельные граждане Трапезунта состояли пропсенами моссиников и хорошо
знали их страну. Об этом племени Ксенофонт сообщает довольно много сведений, в ко¬
торых необходимо разобраться для получения более точного представления об уровне
их общественного развития в это время, что, в свою очередь, поможет нам лучше понять,
какие торговые интересы влекли сюда трапезунтцев.
Область моссиников находилась у моря, между городами Керасунт и Котиоры.
Область была гористой и довольно густо населенной. Ксенофонт обратил особое вни¬
мание на зерновое хозяйство моссиников. При грабеже поселений греки увидели
запасы хлеба, «по завету отцов, заготовленные из урожая прошлого года. Новый же
хлеб лежал в стебле, и то была по большей части полба» (V, 4, 27). Тем не менее едва ли
можно думать, что земледелие было здесь ведущей отраслью сельского хозяйства.
Таковой, надо думать, как и у других припонтийских племен, было скотоводство,
хотя Ксенофонт нигде не упомипает о стадах моссиников, что, однако, пе должно нас
удивлять, если мы вспомним применяемый им в его мемуарах метод отмечать только то,
что кажется ему «достойным внимания», т. е. необычным и своеобразным. О том, что
земледелие едва ли могло принять здесь широкие размеры, свидетельствует горная
местность, где не могло быть обилия пахотной земли. Кроме того, тот же Ксенофонт
отмечает у моссиников широкое применение в пищу каштанов. Он видел каштаны,
рассыпанные на крышах домов, очевидно, для просушки. Моссиннки, по его словам,
отваривают их и выпекают из них хлеб (V, 4, 29). Каштаны, следовательно, служили
своего рода заменителем хлебных злаков, из чего можно заключить о недостатке по¬
следних. Знакомо было местное население и с виноградарством. Греки пробовали их
вино, которое в чистом виде показалось им кислым и горьким, но, разбавленное водой,
имело приятный запах и вкус (V, 4, 29) А Живя у моря, моссиники пользовались и его
продуктами. У них имелись долбленые лодки, способные вместить до трех человек
(V, 4, 11); в них они охотились на дельфинов, и, вероятно, ловили рыбу. Греки видели
в их домах запасы солонины из мяса дельфинов, хранимые в амфорах, и запасы дельфи¬
ньей ворвани. Она употреблялась моссиниками так же, как оливковое масло греками.
В «Анабасисе» есть сведения и о знакомстве моссиников с целым рядом ремесел.
Мы уже упоминали об их деревянных лодках. Укрепления и дома их были также 11 Ксенофонт, правда, нигде не говорит, что то было виноградное вино, но, по¬
скольку в тех случаях, когда ему приходилось пробовать местное вино, приготовлен¬
ное из других продуктов, он это особо отмечает (IV, 5, 26), вино моссиников скорее
всего было виноградное.
17*
260
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
деревянными (XIV, 30, 6) и по словам Диодора имели форму башен1. О наличии
у моссиников керамического производства можно судить по упоминаниям об амфорах
и других сосудах, в которых хранились их пищевые запасы. Умели они также выделы¬
вать какую-то очень плотную ткань. Из нее шили рубашки, которые напоминали хол-
щевые мешки (АпаЬ., V, 4, 12 сл.). Из кожи изготовлялись, повидимому, их шлемы,
похожие, как и у дрилов, на пафлагонские, т. е. сплетенные из ремней. Косматой воло¬
вьей кожей были покрыты их щиты. Их наступательное оружие—секиры, дротики
и длинные копья — было сделано из железа.
Та ступень общественного развития, которую можно установить у моссиников на
основании анализа данных об их поселениях, а именно ступень расслоения родового
общества с имущественным неравенством и выделением правящей верхушки, находит
свое подтверждение и в отдельных замечаниях Ксенофонта о нравах и обычаях мосси¬
ников. Среди моссиников греки видели «сыновей богатых родителей,» которые отли¬
чались от соплеменников своим видом (V, 4, 32). В результате питания вареными кашта¬
нами они были очень толсты (почти одинаковы в вышину и толщину), белы и изне¬
жены. Спины их были размалеваны, а грудь сплошь покрыта татуированными цветами.
Татуировка была очень распространена среди племен, находившихся на ступени разло¬
жения первобытно-общинных отношений. Так, в 1948 г. экспедицией ЛОИИМК
в одном из Пазырыкских курганов V—IV вв. до н. э. было обнаружено тело местного
вождя, грудь, спина, руки и голени которого были покрыты татуированными изобра¬
жениями реальных и фантастических животных1 2. Основываясь па свидетельствах
древних писателей о сходных явлениях у различных племен, С. И. Руденко приходит
к заключению, что татуировка алтайского вождя «вероятнее всего, отмечала его
знатное происхождение или его мужество, или то и другое вместе». Из рассказа Ксе¬
нофонта вытекает, что у племени моссиников татуировка была отличительным при¬
знаком представителей верхушки общества, так как греки заметили ее только нателах
«сыновей богатых родителей».
Очень интересны также сведения о «царях» — басилевсах моссиников (АпаЬ.,
V, 4, 26). Согласно Ксенофонту, царь жил в столице в деревянной башне на акрополе.
Моссиники охраняли его и кормили на общественный счет. В другом укрепленном
поселении жил, тоже в башне, другой царь, но, поскольку это укрепленное поселение
не было «столицей», второй царь, надо думать, был царем меньшего значения, чем пер¬
вый. Диодор (XIV, 30, 7) прибавляет к рассказу Ксенофонта, что царь, живший в «сто¬
лице», по обычаю отцов, пребывал в течение всей своей жизни в деревянной семи¬
этажной башне, оттуда исходили его приказания народу. Рассказ Ксенофонта о царях
моссиников (и вообще все сообщаемое им о нравах и обычаях этого племени) надолго
внедрился в античную литературу и повторялся с прибавлением все новых и новых
подробностей многими, в том числе и поздними, авторами. Очевидно, он сильно поразил
воображение греков. Между тем «цари» моссиников имеют близкие аналогии среди
царей-жрецов или царей-богов других племен. Как показывает обширный этногра¬
фический материал, собранный Фрэзером3, в основе здесь лежит представление
о сверхъестественных свойствах «царей» и их способности влиять на явления при¬
роды, а тем самым и на зависящее от природы благополучие людей. Поэтому
цари-жрецы окружаются особой заботой и почитанием своих подданных. Поэтому
их жизнь регламентируется иногда до мелочей (часто они, например, подвергаются
длительному или постоянному затворничеству), причем предполагается, что нарушение
этих правил влечет за собой гибельные последствия для всего племени и в таких слу¬
чаях царь подвергается наказанию, а иногда и казни. Басилевсы моссиников, как
вытекает из «Анабасиса», принадлежали к той же категории царей-жрецов или царей-
1 D i о d., XIV, 30; ср. Strabo, XII, 3, 18, откуда мы узнаем, что слово р.оа-
сАт] означало у моссиников «башня».
2 С. И. Руденко, Древнейшая «скифская» татуировка. СЭ, 1949, № 3,
стр. 133—143.
3 Д. Фрэзер, Золотая ветвь, вын. II, 1928, стр. 11—18 и 43.
ДОКЛАДЫ II СООБЩЕНИЯ
261
богов. Проводя всю свою жизнь затворниками в башне, они фактически не могли
выполнять многие функции вождей, например, предводительствовать на войне или
вести переговоры е врагами или союзниками. И действительно, согласно Ксенофонту,
при заключении союза с одним из племен моссиников греки имели дело не с басилев-
сом, а с «архонтом» этого племени (АпаЬ., V, 4, 3). А когда греки атакуют сперва одно
укрепленное поселение моссиников, в котором жил царь, а затем и самую «столицу»
с акрополем — местопребывание главного царя, то оба царя не выходят навстречу
нападающим во главе своих войск, оказавших эллинам упорное сопротивление, но
продолжают сидеть в своих башнях и сгорают вместе с ними, не нарушив, таким обра¬
зом, наложенного на них запрета. К сожалению, Диодор не уточняет,какие именно при¬
казания давал царь из башни своим подданным. Может быть, он творил, таким образом,
суд или в силу своих «сверхъестественных» свойств давал какие-то общие указания.
Интересно отметить, что римский писатель Помпоний Мела прибавляет к рассказам
о царях моссиников еще ту подробность, будто в случае отдачи ими неправильных
приказов их наказывали лишением пищи. Во всяком случае, наряду с «царями-жреца-
ми» у моссиников были и другие вожди, на которых лежало, между прочим, и факти¬
ческое предводительство в битвах. Племенная организация моссиников, видимо,
была достаточно крепкой, так как, несмотря на внутренние распри, они держали в
подчинении другие племена, например, халибов.
Для полноты характеристики моссиников необходимо еще указать на отмеченные
Ксенофонтом черты в пх нравах и обычаях, которые заставили греков называть это
племя самым варварским из всех народов, через земли которых онп проходили (V, 4, 34).
В этих чертах мы должны видеть пережитки глубокой древности, давно пройденных
этапов развития родового общества. Так, после описанного в «Анабасисе» военного
столкновения двух враждебных племен моссиников победители отрубили головы уби¬
тых врагов и, уходя с поля битвы, показывали эти трофеи эллинам и побежденным
моссиникрм, сопровождая спои действия пляской под звуки песен (V, 4, 17).
Несмотря на то, что страна моссиников непосредственно не соприкасалась с гре¬
ческими колониями и что моссшшки жили в гористой, трудно доступной местности
и были воинственны, а обычаи их совсем не были сходны с эллинскими, это племя все
же не было, подобно дрилам, резко враждебным по отношению к греческим городам
и, наоборот, вступало с ними в какие-то сношения, конечно, имевшие своей целью
товарообмен. В «Анабасисе» нигде прямо не говорится о меновой торговле между гре¬
ками и моссинпкамн, но косвснпо на это указывает та роль, которую играл гражданин
Трапезунта Тимееитий, сопровождавший наемников Кира и их походе из Трапезукта
до страны моссиников. Когда войско прибыло к границе этой страны, стратеги послали
Тимесития, который был проксеном моссиников, к вождям этого племени с вопросом,
пропустят ли они эллинов через свою область. Тимееитий вернулся с отказом, и ввиду
затруднительного положения, в котором очутились эллины, он, как человек, хорошо
знакомый со страной, ее обычаями и происходящими в ней в данный момент распрями,
стал давать эллинам советы относительно их дальнейших действий. Он также лично
принял участие в переговорах эллинов с вождями другого племени моссиников, с ко¬
торыми греки, по его совету, заключили союз, причем он служил переводчиком, из
чего следует, что он владел языком моссиников. Таким образом, в лице Тимесития
Ксенофонт попутно показал пам местного грека, гражданина Трапезунта, который
был своим человеком среди племени, жившего довольно далеко от его родины. Вряд ли
можпо сомневаться в том, что такие отношения могли возникнуть только на базе
товарообмепа и что, следовательно, мосснники во времена Ксенофонта принад¬
лежали к тем местным племенам, которые были втянуты в товарообмен с грече¬
скими колониями. Ни у Ксенофонта, ни у других античных авторов нет прямых
указаний на то, какие продукты получали греческие купцы от моссиников. Однако
по некоторым косвенным данпым можно предположить, что главной притягательной
еппой для греческих торговцев в стране моссиников были рабы и железо. О том, что
города Южного, так же как и Северного, Причерноморья доставляли рабов на греческие
невольничьи рынки свидетельствует не только вышеприведенный эпизод с солдатом
262
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
греческого войска, бывшим рабом в Афинах, но также и некоторые эпиграфические
данные из Греции, из которых явствует, что во второй половине VI и в V вв. до н. э.
в Афинах были рабы-колхи1 II. Главным источником рабства и здесь, как и в других
местах, были, конечно, войны, которые вели между собой местные племена, а поскольку
Ксенофонт рисует нам военные столкновения моссиников между собой, можно полагать,
что у них не было недостатка в пленных, обращаемых в рабство и продаваемых грекам.
Особого внимания заслуживает косвенное указание Ксенофонта на существовавшую
у моссиников возможность доставлять грекам железо. Общеизвестно, что в греческой
литературной традиции начиная с Гомера (II., II, 856 сл.) упорно держится представ¬
ление о юго-восточном побережье Черного моря как о стране, богатой металлом. По
большей части, но не исключительно, грекп имели при этом в виду халибов. Гомер
говорит о стране халпбов как о родине серебра. Позднее же имя этого племени связы¬
валось главным образом с железом. Особенно показательным лингвистическим под¬
тверждением литературной традиции является, как это давно установлено в науке,
существующий в греческом языке термин для обозначения стали или высокосортного
железа — х^Хоф, явно произведенный от племенного названия халибов. В античных
литературных источниках вывозимый из Понта металл именуется также иногда синоп¬
ским, амисскнм или происходящим от моссиников. Это указание, по всей вероятности,
надо понимать в том смысле, что из этпх портов вывозилось железо, поступавшее туда
с разных пунктов побережья и, вероятно, через посредство колоний Синопы, 'Грапс-
зунта, Керасунта и Котиоры. Относительно других богатых рудой областей южного
побережья Черного моря, откуда металл мог поступать к грекам, Ксенофонт ничего
не говорит. Зато у него встречается краткое, но чрезвычайно важное своей конкретно¬
стью известно о стране халибов. Пройдя страну моссиников, эллины прибыли к хали-
бам. «Они,— говорит Ксенофонт,— немногочисленны и подвластны моссиникам, и
большая их часть живет, обрабатывая железо» (V, 5, 1).
Оглядываясь назад на пройденный нами вместе с Ксенофонтом длинный путь
по южному побережью Черного моря, мы, мне кажется, можем сказать, что рисуемая
автором «Анабасиса» картина, несмотря на ее отрывочность и неполноту, все же дает
нам возможность составить себе примерное представление об уровне социально-эко¬
номического развития, на котором находились припонтийские племена на грани
V—IV вв. Конкретизацию и детализацию этого наброска можно ожидать в будущем
от археологических работ, которые, надо надеяться, когда-нибудь будут предприняты
в этих местах. Но и в настоящее время рассказ Ксенофонта бросает свет на условия,
в которых жили и развивались греческие колонии этих мест в эпоху, предшествующую
эллинизму, и на их взаимоотношения с местным населением. Те знания, которые мы
получаем благодаря изучению«Анабасиса», раскрывают эти сложные взаимоотношения,
только, так сказать, в одном разрезе, на одном этапе их развития. Поступательный ход
исторического процесса в тех формах, в каких он протекал в данных конкретных усло¬
виях, не может быть прослежен на основании одного «Анабасиса» Ксенофонта. Эта зада¬
ча, для постановки которой «Анабасис» пока является, так сказать, отправным пунктом,
может быть решена только с привлечением свидетельств более поздних авторов, прежде
всего, двух писателей уже римской эпохи, столь же хорошо знакомых с припонтийски-
ми областями, как Ксенофонт,— а именно Страбона и Арриана. Освещение этих вопро¬
сов будет одной из главных задач моих дальнейших работ.
М. И. Максимова
1 См. Б. Н. Г р а к о в, Материалы по истории Скифии в греческих надписях,
БДИ, 1939, № 3, стр. 290, № 70, и стр. 305, № 99. В той же статье приводятся надписи
II в. до н. э., содержащие в себе дельфийские манумиссии. Здесь упоминаются четыре
раба-армянина (№ 83, 84, 86 и 87), одна рабыня-армянка (№ 85) и одна рабыня-колхи-
дянка (Л« 90). Вольноотпущенница или дочь вольноотпущенника— колхпдянка погребе¬
на была в Афинах (№ 110). К сожалению, Б. Н. Граков включил в свой ценный труд
только надписи, касающиеся Северного Причерноморья и Кавказа, оставляя без
внимания прочие области Причерноморья.
ХРОНИКА
К опубликованию двух кладов из Нимфея
В ВДИ Лг 4 за 1950 г. В. М. Скудиопой опубликованы дпа небольших, но весьма
интересных клада боспорскпх монет из раскопок Нимфея. Особенно ценен для нас
первый клад, состоящий из 17 ранних пантикапейских серебряных монет, так как до
сих пор эти монеты никогда в раскопках не встречались1.
В. М. Скуднова относит все публикуемые ею монеты клада к одному времени и
датирует клад последней четвертью VI в. до н. э. Однако изучение рисунка оборотной
стороны монет1 2 н сравненпе стилистических особенностей в изображении львиной
морды на лицевой стороне позволяют разделить монеты клада на разновременные
выпуски. Самыми ранними в кладе являются монеты Л! 11, 12, 13, 14. Отличие этих эк¬
земпляров по стилю и фактуре от остальных монет клада отмечается и самой В. М. Скуд-
новой. Общая грубость и примитивность выполнения монетного типа, более высокий
рельеф его и характерпыепрпзнакп изображения львиной морды (резко моделирован¬
ная носовая кость, отсутствие гривы и т. п.) заставляют относить эти четыре монеты
ко второй половине VI в. до н. э. Но остальные монеты клада безусловно должны быть
датированы более поздним временем. Наиболее поздней из них является монета № 10,
на которой мы наблюдаем уже первую букву названия города Пантикапея — П
(вторая буква А при чеканке на этом экземпляре не вышла). Поскольку переход от
ннэпиграфпых монет к монетам, снабженным сокращенными надписями, происходит
на Босноре во второй четверти V в. до н. э.3, этим временем и должна быть датирована
наиболее поздняя монета нашего клада, а вместе с ней и зарытие самого клада. То
обстоятельство, что в кладе встречена только одна монета с буквенным обозначением,
основная же часть состопт из монет более раннего периода, позволяет приурочить
зарытие клада к самому моменту появления буквенных обозначений на пантикапейских
монетах, т. е., скорее всего, к началу второй четверти V в. до н. э.
Кдппствснпая крупная монета (Л: 1) клада, диобол, имеет на оборотной стороне
рисунок в виде четырех рельефных табличек, две из которых содержат четырехлучевые
звездочки пли розетки. Монеты этого типа являются последним выпуском анэпиграф-
ных пантикапейских монет и датируются первой четвертью V в. до н. э. К этому же
времени, очевидно, относится и большинство мелких монет клада, имеющих на обороте
рельефные точки в диайгаНип тсизит (А» 2—9). В свое время нами бы.ло высказано
предположение об одновременности выпуска этой категории мелких монет и крупных
1 Известна, правда, находка в 70-х гг. XIX в. монет этой категории в небольшом
кладе из окрестностей дер. Героевки (б. Эльтигень), т. е. того же Нимфея, но клад
этот был обнаружен случайно и к тому же прошел через руки известного подделывателя
древних монет Сазонова (см. А. Н. 3 о г р а ф, Античные монеты, МИА СССР, XIX,
стр. 163, 166). Находка в Нимфее второго клада аналогичного состава (хотя и не¬
сколько более раннего времени, чем эльтегенский) позволяет с большим доверием
отнестись и к первой находке.
2 См. Д. Б. III слов, К вопросу о монетах Аполлония и Мирмекпя, ВДИ,
1949, № 1, стр. 143 сл.
3 А. Н. 3 о г р а ф, ук. соч., стр. 165.
264
ХРОНИКА
пантикапейских монет последней анэпиграфной серии1. Состав нимфейского клада
подтверждает это предположение. Интересны редкие монеты № 15—17. Рисунок их
оборотной стороны — звезда в углубленном квадрате — выпадает из общей схемы
развития аверсного типа ранних пантикапейских монет1 2, что очень затрудняло
датировку этой группы монет. Находка их в нимфейском кладе подтверждает выска¬
занное А. Н. 3 о г р а ф о м3 на основании стилистического анализа предположение
о том, что они должны относиться к первой четверти V в. до н. э.
То обстоятельство, что в нимфейском кладе содержатся монеты разных серий,
выпускавшиеся в течение нескольких десятилетий, вряд ли может быть объяснено дли¬
тельностью периода накопления клада. Такому объяснению препятствует состав клада,
состоящего почти исключительно из монет мельчайших номиналов (гемиоболы и
тетартемории), которые вряд ли могли служить объектом накопления в течение долгого
времепи. Скорее мы должны сделать вывод о сравнительно длительном обращении ранее
выпущенной монеты. Очевидно, мелкиесеребряные монеты, чеканенные еще во второй
половине (может быть, в конце VI в. до н. э. (№ И—14), продолжали находиться в обра¬
щении по крайней мере до второй четверти V в.4.
Второй клад из Нимфея состоит из статеров боспорских царей Евпатора и С.авро-
мата II. В. М. Скуднова называет их электровымп, но это определение может быть
применимо к ним лишь с оговорками. Электр никогда не был монетным металлом на
Боспоре, и бледный цвет статеров боспорских царей конца II и начала III в. н. э.
объясняется не сознательным применением Электра, а постепенной порчей золота, из
которого должны были чеканиться эти статеры, все возрастающей лигатурой серебра
и меди. Официально эти «электровые» (а позднее «биллоновыс» и просто медные) статеры
считались золотыми и должны были приниматься как таковые5.
Автор публикации совершенно правильно связывает закрытие этого клада с не¬
устойчивым военным положением Боспора в эту эпоху. Мы имеем ряд эпиграфических
и нумизматических свидетельств о многочисленных военных операциях Савромата II
в 90-х гг. II в. н. э.6. Любопытно также отметить, что накопление клада хронологи¬
чески совпадает с резким увеличением выпуска статеров7, вызванным, по мысли
A. Н. Зографа, теми же военными мероприятиями. Однако следует учесть и еще одно·
обстоятельство, а именно наличие на Боспоре в эти годы кризиса денежного обраще¬
ния, вызванного обесценением медной монеты и приведшего к монетной реформе Савро¬
мата II. Дата этой реформы, установленная А. Н. Зографом,— 483 г. боспорской эры
(186 г. н. э.)8 — также почти точно совпадает с началом пакопления клада. Это позво¬
ляет видеть в этом кладе (а также и в кладе статеров Рискупорида III, упоминаемом
B. М. Скудновой)не только следствие военных событий эпохи, но и свидетельство воз¬
растающей экономической неустойчивости, заставлявшей жителей прятать свои
сбережения.
Д. Б. Шелов
1 Д. Б. Ш е л о в, ук. соч., стр. 145.
2 А. Н. 3 о г р а ф, ук. соч., стр. 165; ср. Ю. С. К р у ш к о л, БДИ, 1950,
Д» 1, стр. 185.
3 Ук. соч., стр. 165.
4 Долгое обращение выпущенной ранее серебряной монеты подтверждается и
составом вышеупомянутого эльтигенского клада, содержащего, наряду с пантикапей-
скими и аполлонийскими монетами середины V в., не только шшфейское серебро
последней четверти этого столетия, но и пантикапейекпе монеты первого десятилетия
IV в. до н. э.; см. А. Н. 3 о г р а ф, ук. соч., стр. 172.
5 См. А. Н. 3 о г р а ф, ук. соч., стр. 24—25.
8 IOSPE, II, 423; ср. «победные» типы медных монет Савромата II (царь, венча¬
емый Никой, и др.); А. Н. 3 о г р а ф, Реформа денежного обращения в Боспорском
царстве, БДИ, 1938, № 2, стр. 292.
7 «Нумизм. с б.», т. II, стр. 117—118.
8 А. Н. Зограф, БДИ, 1938, jY» 2, стр. 289 сл.
ХРОНИКА
265
Археологические открытия в Армении
Археологические исследования в Армении в последние годы охватывают периоды,
начиная с нижнего палеолита вплоть до средневековья. Основное внимание археологов
сосредоточено на изучении палеолита в Армении, урартского города VII в. до н. э.
на Кармир-блуре и крепости рабовладельческой и раннефеодальной эпохи Гарни.
Открытие палеолита в Армении. Каменные орудия палеолити¬
ческого типа, помимо случайных находок за последние 40 лет, были обнаружены в
1933 г. геологом А. П. Демехиным, собравшим несколько обсидиановых орудий на
левом берегу реки Раздан (Зангу) у сел. Арзни, к северу от Еревана. Однако на эти
орудия не было тогда обращено должного внимания, а их принадлежность к палеолиту
не только не была доказана, но и была взята под сомнение.
Спустя 10 лет, приступив к археологическому изучению древнейших памятников
Араратской низменности, в частности Эчмиадзинского района и древнего округа Ара-
гацотна на южных и юго-западных склонах горы Арагац, аспирант Института истории
АН Арм.ССР С. А. Сардарян в 1944—1945 гг. обнаружил ряд палеолитических стоянок
на склонах горы Артин (Богутлу), в юго-западной части горы Арагац. Здесь в 1909 г.
были обнаружены обсидиановые орудия Ж. де Морганом. Однако эти находки им
п другими европейскими учепыми, оспаривающими вообще наличие палеолита в Арме¬
нии, были отнесены к неолиту, даже к более поздней эпохе.
С 1945—1946 гг. к изучению проблемы палеолита в Армении приступили также
ленинградские ученые — проф. С. Н. Замятин и научный сотрудник ЛОИИМК
М. 3. Паничкина, которая опубликовала в 1946 г. специальную статью в ИАН Арм.
ССР, Л"» 5. В статье, озаглавленной «Находка каменных орудий на Арагаце», палеоли¬
тические орудия, обнаруженные на горе Артпп, приписываются раннему и частично
среднему палеолиту (мустье). В том же году проф. Замятнип также изучал некоторую
часть палеолитических орудий, обнаруженных С. А. Сардаряиом (около полусотни
орудий, главным образом среднего и верхнего палеолита, и одно раннеашелльское
ручное рубило). Материалы эти были им опубликованы в ИАН Арм.ССР, Л» 1 за 1947 г.
В статьях и сообщениях, опубликованных Паничкиной в 1948—1949 гг.1, и в книге
В. Б. Пиотровского «Археология Закавказья» отмечается наличие в Армении нижнего
палеолита с ашелльского периода, а также верхнего палеолита.
В это же время С. А. Сардарян самостоятельно продолжал изучение палеолита
в Армении и еще летом 1946 г. сообщил Институту истории АН Арм.ССР о своих
находках в 1945 г. каменных орудий шелльского и последующих периодов. Авторе¬
ферат кандидатской диссертации Сардаряна был опубликован в марте 1950 г.
Исследованиями С. А. Сардаряна, проф. С. Н. Замятина и М. 3. Паничкиной1 2
пполне доказано наличие палеолита в Армении, и палеолитические памятники Армении
заняли в науке заслуженное место как древнейшие из палеолитических находок на
территории СССР. В настоящее время есть основание полагать, что палеолит в Армении
представлен почти всеми его этапами. Так окончательно pyxnjma претенциозная теория
Ж. де Моргана о тщетности поисков нижнего палеолита в Армении, якобы покрытой
в эту эпоху водой или сплошным льдом.
Раскопки Кармир-блура. В 1936 г. на холме, именуемом Кармир-
блур, расположенном на левом берегу реки Раздан (Занга) вблизи Еревана, случайно
был обнаружен обломок камня с остатками клинообразной надписи. Исследование
холма Кармир-блур показало наличие здесь урартской крепости. В 1939 г. археоло¬
гические экспедиции Института истории Арм.ФАН СССР, Гос. Эрмитажа и Комитета
но охране исторических памятников Армении приступили к раскопкам Кармир-блура.
Прерванные в годы Отечественной войны раскопки были возобновлены в 1946 г. и
проводятся объединенной экспедицией Института истории АН Арм. ССР и Гос. Эрми¬
тажа, под общим руководством чл.-корр. АН Арм.ССР Б. Б. Пиотровского.
1 См. ПАН Арм.ССР, 1948, „V? 7, стр. 67—79 и КСИНМК, 1949', Л» 24, стр. 11—12.
2 М. 3. Паничкина, Палеолит Армении, JI., 1950.
266
ХРОНИКА
Раскопками открыт город Тейшебаини, являвшийся типичным древневосточным
рабовладельческим городом. На самом холме Кармир-блур оказалась цитадель города;
перед холмом к юго-западу простирался город. Раскопанные в городской части жилища
совершенно однотипны и построены государством для жителей, пе имевших личного
хозяйства п живших на государственном довольствии. Основные раскопки были со¬
средоточены па холме Кармир-блур, т. е. в цитадели. Как это выяснено теперь, она
состоит из огромного дворцового сооружения, имевшего около 120 комнат, н двора.
До 1950 г. раскопана 1li часть площади цитадели, где открыто 30 комнат, преиму¬
щественно хозяйственного назначения. Здесь оказались кладовые зерна, винный погреб,
маслодавильня для получения кунжутного масла, хранилища оружия и пр. Помещения
построены из сырцового кирпича. В 1949 г. был открыт огромный винный погреб с 82
карасами, емкостью от 250 до 1500 литров каждый. В одном из карасов было обнару¬
жено 97 чаш с клинообразными надписями (именами урартских царей). В 1950 г. был
открыт второй такой погреб с 70 карасами. В центре цитадели имеется двухэтажное
прямоугольное помещение, в углах которого были возведены башни нз прекрасно
обтесанных и отшлифованных базальтовых глыб.
Город Тейшебаини, как это выяснено раскопками, был взят штурмом и разрушен
скифами. Внезапная гибель города и отсутствие дальнейших культурных наслоений
(за исключением верхней небольшой части холма Кармир-блур, где имеются остатки
средневекового армянского поселения) делают Кармир-блур особенно ценным археоло¬
гическим объектом с точки зрения изучения истории и культуры Урарту. Несмотря
на пожар, возникший при взятии цитадели, и на разгром дворца скифами, все же
сохранилось много вещественных памятников. Обнаруженный богатый археологи¬
ческий матсрпал позволил нроф. Б. Б. Пиотровскому раскрыть картину высокоразви¬
того земледелия, садоводства, скотоводства и ремесел в Урарту, в частности в Арарат¬
ской низменности, в районах, окружающих Ереван1.
Раскопки крепости Гари и. В археологическом изучении Армении
поныне существует большой пробел, и это относится к периоду между па¬
дением Урарту в первой четверти VI в. до н. э. и IV—V вв. н. э., когда в стране разви¬
валось рабовладение, а потом слагались феодальные отношения. Раскопки крепости
Гарии призваны в известной мере заполнить этот пробел, так как начальный период
жизни крепости относится к указанной эпохе. Гарни до сих пор привлекал внимание
довольно широкого круга ученых благодаря наличию здесь развалин великолепного
языческого храма античного типа. Развалившийся в конце XVII в. храм был почти что
покрыт землей, зарос деревьями. Гарнийский языческий храм датируется I в., в край¬
нем случае началом II в. н. э.1 2 Акад. Я. А. Манандян датирует храм более ранним
временем. Интерес к Гарни возрос в связи с находкой греческой надписи армянского
царя Тпрпдата3. Крепость Гарни впервые упоминается Тацитом в связи с разыгравши¬
мися здесь событиями в 51—52 гг. н. э. Тацит (Ann., XII, 44—45) говорит о Гарни как
о крепости и царской резиденции, существовавшей неизвестно с каких пор. Армянский
историк Мовсес, Хоренаци, имевший довольно ясное представление о времени цар¬
ствования Арташеса I и об основании им Арташата, относит построение крепости
Гарни к более раннему периоду (I, 12), хотя языческий храм он относит к периоду цар¬
ствования Тиридата III (II, 90). Крепость Гарни продолжала существовать п играла
большую роль и позднее, вплоть до XVIII в. Не удивительно, что здесь мы встречаем
иногда памятники, отдаленные друг от друга чуть ли не на два тысячелетия.
1 См. книгу Б. Б. Пиотровского, Кармир-блур, Ереван, 1950. Краткий
обзор раскопок Кармир-блура см. в ВДИ, 1948, № 4, стр. 143—153.
2 См. Н. Бун пято в, Языческий храм при дворце Тпрндата в крепости Гарни,
Ереван, 1933; К. В. Т р е в е р, К вопросу об античном храме в Гарни, СА, XI, 1949.
3 Я. А. Манандян, Греческая надпись Гарни и время постройки гарпийского
языческого храма, Ереван, 1946; К. В. Тренер, Надпись о построении армянской
крепости Гарни, Л.. 1949.
ХРОНИКА
267
Гарнп — чрезвычайно интересный археологический объект. В 1949 г. Гарнийская
археологическая экспедиция Института истории АН Арм. ССР приступила к система¬
тическим раскопкам крепости. Работа в основном была сосредоточена на разведке
внутренней территории крепости и на раскопках крепостной стены. Крепость Гарнп
построена на мысу, возвышающемся над глубоким и живописным ущельем реки Азат
и ущельем восточнее крепости. С юга вертикально спускается вниз отвесная скала
около 300 м. высоты. Крепость была абсолютно недоступна для вражеских войск не
только с юга, но отчасти и с востока и запада. Крепостная стена, составлявшая как бы
продолжение отвесных скал, возведена на северо-восточных и северо-западных склонах
мыса, основная же часть степы направлена па север, так как крепость могла бы под¬
вергаться штурму вражеских войск только с этой стороны. Здесь же и вход в крепость.
Раскопками обнаружена мощная оборонительная система, превзошедшая всякие
наши ожидания. Вход в крепость защищался двумя прямоугольными башнями, воз¬
вышавшимися слева и справа, площадью 6x6,30 м, т. е. около 40 м*. Толщина стены
между башнями равна 2,07 м. Как стена, так и башня, построены сплошной сухой клад¬
кой из прекрасно обтесанных громадных базальтовых глыб, весом до 5—6 т каждая
Огромные камни плотно лежат друг на друге своими широкими плоскими сторонами
и крепко держатся на месте одной своей тяжестью. Однако строители крепости не огра¬
ничились этим. Камни прекрасно подогнаны друг к другу и скреплены железными
скрепами со свинцовой заливкой. Сплошная массивная кладка башни по всей ее пло¬
щади достигала недоступной для неприятеля высоты. Кладка из громадных глыб,
без раствора, сохранилась повсеместно па высоту от двух до девяти рядов. Раскопками
обнаружено 14 башен северной стены. Они расположены неправильным полукругом,
очень плотно и отстоят друг от друга всего лишь на 10—13 м. Неимоверная мощность
сооружения и плотность башен делали крепость совершенно неприступной для военной
техники того времени. Будучи резиденцией армянских царей и .местом стоянки царских
войск, крепость Гарнп являлась одновременно главным опорным пунктом обороны
Араратской низменности с севера.
На северной стене можно проследить пять разновременных строительных пери¬
одов. Первый период определяется нижними рядами кладки, начиная с самого осно¬
вания. Сухая кладка с применением железных скреп и свинцовой заливки характери¬
зует строительную технику того времени. Небольшие щели между камнями внутри
стены и башеп залиты известью, которая все же не является связующим раствором.
У основания стен с внутренней стороны на уровне второго ряда, т. е. первоначальной
поверхности внутренней площади крепости, покатым слоем собран щебень со строитель¬
ной площадки. Этот слой щебня покрыт земляным слоем 0,4—0,6 м в толщину, а над
земляным слоем лежит второй слой щебня, обозначающий следующий строительный
период крепости с применением совершенно аналогичной с первым периодом техники
сухой кладки с железными скрепами и свинцовой заливкой. Второй период с уверен¬
ностью можно датировать 77 г. н. э., когда Тпридат I восстановил крепость 1'арни1.
Третий строительный период прослеживается пока пристройкой круглой башни
к восточной прямоугольной башне у входа в крепость. В кладке уже применяется из¬
вестковый раствор, но еще не такой толщины, как это бывает позднее; основную массу
стены все еще составляет камень. Начиная с IV в., стена строилась из раствора с при¬
месью песка и мелких камней, а обтесанный камень выполняет роль облицовочного
материала. Таким образом, третий период строительной техники япляется переходным,
и его можно датировать периодом II—IV вв. н. э. В 1950 г. продолжались раскопки
-оборонительной системы, а также производились в широких масштабах раскопки
внутренней территории крепости.
Из данного обзора явствует, что археологи Советской Армении своей работой
охватывают наименее изученные эпохи истории страны и в содружестве с ленинград¬
скими археологами стремятся к разрешению ряда проблем истории древней Армении.
Б. И. Аракелян
1 К. В. Т р е в е р, Надпись .... стр. 29—31.
268
ХРОНИКА
Обсуждение учебника Н. А. Машкина
«История древнего Рима»
7 октября 1950 г. на объединенном заседании Сектора древней истории АН СССР
и Кафедры древней истории Московского государственного университета происходило
обсуждение учебника проф. Н. А. Машкина.
Председатель собрания проф. В. Н. Дьяков, открывая собрание, указал, что
повестка дня заседания была составлена еще покорным руководителем Сектора и Ка¬
федры Н. А. Машкиным и что покойный сам неоднократно выражал желание, чтобы
один из его капитальных трудов — руководство по истории Рима — был обсужден
именно на таком объединенном широком собрании. В. Н. Дьяков предложил всем
присутствующим почтить память так неожиданно погибшего Николая Александровича
вставанием. Затем он информировал присутствующих о мероприятиях, намеченных
Сектором древней истории для того, чтобы в дальнейшем почтить память Николая
Александровича. Сектор планирует подготовить большое расширенное заседание,
на котором была бы представлена вся научная историческая общественность Москвы.
Кроме того, имеется в виду издать сборник научных статей Николая Александро¬
вича, а также сборник работ, посвященный его памяти.
Напомнив собравшимся о желании Николая Александровича, чтобы его учебник
по истории Рима был всесторонне обсужден и подвергнут самому справедливому, объек¬
тивному анализу, председатель предоставил слово О. И. Севастьяновой,
которой Кафедра древней истории МГУ поручила сделать доклад об учебнике
Н. А. Машкина.
Докладчик обстоятельно отмечает все то дополнения и исправления, которые автор
внес в новое издание своего хорошего учебника, подчеркивает исключительно
внимательное и добросовестное отношение II. А. Машкина к отдельным критическим
замечаниям рецензентов предыдущего издания его кпиги, указывает на немногочислен¬
ные недочеты учебника и в заключение дает критический разбор неквалифицированной
рецензии М. Н. Перегудова, помещенной в «Вестнике высшей школы»1.
В прениях по докладу выступали А. Г. Бокшанин, К. К. Зельин, А. К. Бергер,
П. Н. Тарков, Ю. С. Крушкол, С. Л. Утченко, О. В. Кудрявцев и В. Н. Дьяков.
А. Г. Б о к щ а н и н, который является редактором обсуждаемого учебника,
поделился с присутствующими воспоминаниями о совместной работе с автором книги.
Он отметил, что Николай Александрович подошел к своей работе над вторым изданием,
как указывала О. И. Севастьянова, в высшей степени внимательно и добросовестно.
Автор считал, что всякая книга должна создаваться с учетом требований времени,
общих принципиальных установок, общих задач, которые возникают перед всей
научной общественностью. Именно с этой точки зрения Николай Александрович и
проделал очень большую работу над разделами, посвященными источниковедению и
особенно историографии.
Первое издание готовилось в течение длительного времени и издавалось
очень долго. Оно в основном было написано в годы войны в совершенно иных полити¬
ческих условиях, чем во время подготовки второго издания. Может быть, этим
обстоятельством и объяснялась недостаточно острая характеристика буржуазной исто¬
риографии, в частности, англо-саксонской. Когда в последующие годы появился целый
ряд трудов, где римская экспансия получила своеобразное апологетическое освещение
в интересах американского империализма, Николай Александрович счел нужным
значительно заострить критику буржуазной историографии.
1 Доклад О. И. Севастьяновой публикуется в качестве рецензии на учебник
Н. А. Машкина в настоящем номере ВДИ, см. стр. 159—165.
ХРОНИКА
269
С другой стороны, наш советский студент должен был получить гораздо более
четкое и ясное представление о значении наследия русской науки для советской исто¬
рической общественности. И, наконец, некоторые товарищи, которые были с нами
в 1947 г., уже отсутствовали, когда появилось второе издание книги; в частности, не
стало А. В. Мишулина. Поэтому необходимо было подвести некоторые итоги их дея¬
тельности и показать огромные успехи и достижения, которых наша советская наука
добилась за эти годы. Все это автор старался учесть в своей работе над вторым изда¬
нием. Николай Александрович очень внимательно и чутко реагировал на целый ряд
вопросов, которые были поставлены перед советской историографией античности самой
жизнью. [Второе издание появилось тогда, когда замечательное письмо товарища
Сталина полковнику Разину было опубликовано в печати. Вполне естественно, что по¬
требовалось внести дополнительный материал в изложение римско-парфянской войны
54—53 гг. для того, чтобы читатель мог понять, что именно имел в виду товарищ Сталин,
когда он писал о контрнаступлении парфян против армии Красса.
Николай Александрович, работая над материалом, вовсе не стремился всегда и
во всем механически выполнять указания рецензентов. Мнения рецензентов, в высшей
степени ценные и важные, в некоторых вопросах все же могли быть субъективными.
В частности, вопрос о культуре поздней империи, повидпмому, не был вполне ясен
методически для самого Николая Александровича. Учебник получался и без того
очень большой. Как старый опытный педагог, автор стремился расширять его очень
и очень умеренно, поступаясь тем, чем можно было поступиться. В данных условиях
он'счел возможным поступиться именно поздней империей, где главное было подчерк¬
нуто п сказано, а основные линии отмечены чрезвычайно выпукло. К тому же все эти
вопросы затрагиваются в той плп иной степени и в учебниках по истории средних ве¬
ков. Таким образом, он считал возможным оставить без значительного расширения
эту часть работы, сосредоточив внимание как раз на тех проблемах, которые до пего
пикем не были разработаны как следует.
Можно с полной уверенностью сказать, что в книге Николая Александровича за
все время существования русской романистики вопросы источниковедения и историо¬
графии впервые изложены с достаточной четкостью п полнотой. До этого не только
в советской, по и вообще в русской романистике за все столетия ее существования
ничего подобного не было. В этом отношении покойному автору' учебника принадлежит
значительная заслуга.
В дальнейшей работе над книгой нужно будет выполнить справедливое пожелание
докладчика и устранить отмеченные недочеты в последующих изданиях, так как этот
учебник по истории Рима должен быть и, несомненно, будет издан еще не раз. Долг друг-
зей п товарищей покойного — сделать то, что он сам так добросовестно выполнил в от¬
ношении книги своего старшего друга и товарища В. С. Сергеева, доработав, уточнив
н подготовив к новому изданию его книгу, вложив в нее столь же много труда, как
п в свой собственный учебник.
К. К. 3 е л ь и н, отметив, что О. И. Севастьянова дала очень основатель¬
ный сравнительный разбор нового издания учебника, счел возможным добавить только
некоторые общие замечания. Он указывает на основные особенности работы покойного
над вторым изданием его книги.
Учебник Н. А. Машкина подводит итоги томут, что сделано в современной науке
по истории древнего Рима. Очень важно также подчеркну'ть, что учебник и во втором
издании стоит на вполне современном методологическом уровне. Обсуждаемая книга
характерна тем,— это отмечалось уясе при обсуждении первого издания,— что очень
часто материал, не в пример обычному изложению, дается не в догматическом порядке.
Автор постоянно ссылается на определенные работы, анализирует их, предоставляя
читателю возможность самостоятельно разобраться в той или иной ‘проблеме. Важно
также отметить и тот особый интерес к социальной истории, которым пронизана эта
книга. Все эти основные моменты еще ярче и больше сказываются во втором издании.
«Поэтому,— говорил К. К. Зельин,— удивительно не то, что ряд указаний рецен¬
зентов остался не выполненным,— притом ведь указания эти могли носить субъектив¬
270
ХРОНИКА
ный характер,—удивптелыто то, как много Николай Александрович сделал за тот
короткий промежуток времени, который отделяет оба издания». В частности, очень
важны, конечно, первые главы; и не только глава по историографии, но не в меньшей
степени п глава об источниках. Уже в первом издании Николай Александрович дал
обзор состояния древнейшей римской традиции. Во втором издании это сделано с го¬
раздо большей обстоятельностью. Теперь эта глава не только дает богатый фактический
материал, но п выражает собой определенное понимание развития древней римской
традиции. Здесь нельзя останавливаться на деталях, хотя было бы очень интересно
проследить даже в мелочах, как уточняются п конкретизируются отдельные общие
утверждения, например, характеристика младших анналистов. Во втором издании
учебник несомненно отличается еще большими достоинствами и будет давать
учащимся больший п лучший материал, чем в первом.
К. К. Зельнн обращает внимание на вопрос, который затронула в своем докладе
О. И. Севастьянова. Вопрос этот — речь идет о патрициях н плебеях — касается са¬
мого существа античного общества. Здесь можно привести аналогию из история
Греции. Если стать на точку зрения, высказанную М. II. Перегудовым, то легко
притти к тому выводу, что в Афинах правила кучка рабовладельцев, которая была
заиптересована в тех или других военных выгодах, а что демос афинский тут но причем.
В Риме примерно так же характеризовались в упомянутой рецензии отношения патри¬
циев и плебеев. Но сущность наших воззрений заключается в том, что, несмотря на те
или иные противоречия внутри основных рабовладельческих классов, по целому ряду
вопросов их интересы сходились, и в грабительских войнах древности была заинтере¬
сована совсем не небольшая кучка рабовладельцев, а гораздо более широкие круги
населения — класс рабовладельцев в целом. К. К. Зелыш в этом "отношении вполне
присоединился к тем замечаниям, которые сделала О. II. Севастьянова.
В спорном вопросе относительно Восточной Римской империи приходится соблю¬
дать в изложении известную пропорциональность. В этой связи К. К. Зелыш заявил:
«Сейчас я, пожалуй, не решился бы так категорически настаивать на пожелании
расширить соответствующий раздел учебника. Принципиально, может быть, и же¬
лательно больше осветить позднюю. Римскую империю — этот переходный момент
от древности к Средним векам. Но все-таки тут приходится учитывать и другой момент—
методический. Для студентов первого курса особенно важна история республики
и переход к империи. Может быть, А. Г. Бокщанин прав тут в том смысле, что Николай
Александрович с его педагогическим чутьем, очевидно, учитывал эти соображения».
А. К. Бергер, присоединяясь к мнению докладчика и выступавших до
него товарищей, подчеркивает исключительную научную добросовестность, огромную
эрудицию и мастерство, ясность и четкость изложения, присущие обсуждаемому учеб¬
нику, и заявляет, что «это действительно один из самых замечательных учебников не
только по истории древнего Рима, но вообще из всех исторических учебников, какие
существовали». Все же ему представляется, что этот огромный научный багаж, разме¬
щенный в таком сжатом — вынужденно, конечно,— пространство, приводит в неко¬
торых местах к перегруженности фактическим материалом, и, может быть, исходя из
интересов студентов, в дальнейшем при дружной разработке учебника следовало бы
эту особенность несколько сгладить.
Что же касается вопроса о Восточной Римской империи, то Николай Александрович
так превосходно изложил переход к Средневековью, характеризуя IV в., что
последняя, короткая глава, посвященная истории V в., может быть, является просто
излишней. Некоторые отдельные шероховатости, нс совсем удачные слова и фразы,
встречающиеся местами во втором издании учебника, легко можно исправить в даль¬
нейших переизданиях.
II. Н. Тараов указал, что среди всех известных ему учебников по истории
Рима, да и не только Рима, обсуждаемая книга является одним из лучших компендиев.
Конечно, она потребует, вероятно, некоторой доработки и уточнения в дальнейших
изданиях. Но совершенно бесспорно, что и в этом виде она является показателем квали¬
фицированного н любовного труда, вложенного в нее Николаем Александровичем.
ХРОНИКА
27 i
В учебнике разрешены почти псе известные нам источниковедческие и историогра¬
фические контроверзы. Здесь поднято из забвения много новых имен, которые не были
до нашего времени широко известны. Это результат большой, кропотливой работы,
которую провел Николай Александрович. Из-под его пера поэтому вышел не столько
учебник, сколько настольное руководство — основная книга по истории Рима не только
для студентов первого курса, но и для учащихся старших курсов, специализирующихся
по истории античности.
Вопрос об использовании этого руководства — дело мастерства преподавателя,
которому приходится работать по данному учебнику. Квалифицированный преподава¬
тель может отобрать из этого большого компендия нужные материалы. Эта возможность
облегчается тем, что учебник написан хорошим и четким языком, разбит на главы и
параграфы. Надо учесть к тому же наличие в нем ценных иллюстраций.
Одно из основных обвинений, которое было брошено Н. А. Машкину в рецензии
в «Вестнике высшей школы»,— это упрек в нечетком отношении к традиции. Это обви¬
нение надо признать неверным. Н. А. Машкин принадлежал, наоборот, как раз к тому
слою наших античных историков, которые довольно круто отказались от гиперкри-
тицнзма. Николай Александрович бережно относился к традиции, всегда пытался
передать традиционную точку зрения и обычно оговаривался: «так говорится в источни¬
ках». Может быть, иногда следовало бы и резче выразиться по тому или иному вопросу,
по отказ от гиперкритического отношения к античной традиции надо признать боль¬
шим достижением обсуждаемого учебника. Конечно, нз этого не следует, что со всеми
положениями учебника можно полностью согласиться. По н принципиальные н более
мелкие замечания не меняют общей положительной оценки книги Н. А. Машкина.
Все же необходимо отметить одно общее положение, связанное с вопросом об ак¬
туальности истории древнего Рима. Может быть, отчасти возможность появления ре¬
цензии вроде той, которая была напечатана в «Вестнике высшей школы», объясняется
тем, что Н. А. Машкин, в силу присущей ему мягкости в отношении различных взгля¬
дов, иногда не давал целеустремленной, воинствующей, жесткой точки зрения по ряду
проблем истории Рима. Тац, например, в Западной Европе и в Америке принято срав¬
нивать рах Romana с рах Americana, т. е. наблюдается попытка, ссылаясь на пример
Рима, будто бы благодетельно воздействовавшего на окружающие племена и народы,
приписывать подобную роль и современным претендентам на господство над вселенной.
В свя’зи с этим необходимо более четко показать истинное лицо римской завоеватель¬
ной политики. Вот эта линия на политическое заострение учебного материала со стро¬
гим учетом данных источников, очевидно, должна быть проведена при дальнейших
изданиях учебника.
Нам требуется также развенчание пресловутой легенды об извечном величии
Рима и выявление того скромного положения, которое занимал Рим в условиях Среди¬
земноморья в период выдвижения его на мировую сцену. Но все это будет являться
только дополнением или известного рода уточнением тех положений, которые уже
имеются в этом добротном и хорошем учебнике —книге столь полезной и нужной для
каждого, кто интересуется уроками прошлого, историей древнего Рима, столь
актуальной н в наши дни.
Ю. С. Кру ш к о л напомнила присутствующим, что ей приходилось ре¬
цензировать для Госполитнздата как раз второе издание. По ее мнению, в обсуждае¬
мом издании наиболее выдающимся изменением, которое играет чрезвычайно большую
принципиальную роль, является «Введение». «Введение» по втором издании представ¬
ляет собой квинтэссенцию всего учебника. Здесь изложена краткая, но принципиаль¬
ная периодизация истории Рима как этапа в развитии рабовладельческой социально-
экономической формации. Она присоединяется к мнению докладчика о громадном
значении, которое имеют главы по источниковедению и историографии.
Как музейный работник, Ю. С. Крушкол отмечает стремление Николая Александ¬
ровича использовать в книге материалы именно наших музеев. Отказываясь от пере¬
печатывания монет и портретов, хранящихся в иностранных музеях пли перепечатан¬
ных в других изданиях, он всегда стремился к тому, чтобы в его учебнике были показаны
272
ХРОНИКА
памятники, хранящиеся в наших музеях. Поэтому он шел иногда даже на то, чтобы дать
монету худшей сохранности, но монету из наших музеев. Никто в своих работах не
использовал так полно материалы наших музеев, как покойный Н. А. Машкин. В част¬
ности и в особенности это касается нумизматического материала, который для этого
издания был полностью взят из Исторического музея. Для работников Государствен¬
ного исторического музея является предметом большой гордости то, что в этой заме¬
чательной работе наша молодежь будет видеть памятники, хранящиеся в наших музеях,
многие из которых до сих пор даже не издавались.
Ю. С. Крушкол обращает внимание на в высшей степени любовный подход II. А. Маш¬
кина к оформлению учебника. Он старался дать не только хорошие фотографии
и рисунки, но стремился также к тому, чтобы они были хорошо поданы в книге, на
хорошей бумаге, добивался высокого качества клише. Если сравнить первое и второе
издание с иллюстративной точки зрения, то ясным станет, насколько лучше сделано вто¬
рое издание даже в смысле технического оформления.
Опыт работы со студентами по обсуждаемому учебнику дает основание к некоторым
практическим выводам. Конечно, материал в книге очень большой; но прежде всего
студенты в данном случае имеют материал, легче воспринимаемый, чем раньше. Во-
вторых, преподаватель, пользуясь этим учебником, может давать на лекциях лишь
самое главное, предоставляя остальное для самостоятельного чтения. Студенты,
занимающиеся по учебнику Н. А. Машкина,— как в стационаре, так и заочники,—
были очепь довольны этим учебником. Работа для них оказалась несравненно легче.
Так что и с практической точки зрения можно сказать, что обсуждаемый учебник впол¬
не справедливо заслужил большую любовь студенчества, хотя прошло еще очень
мало времени со времени его выхода в свет.
Прсподаватолю-практикзг учебник оказывает чрезвычайную помощь, в особенностп
главами по источникам и историографии, так как до этого времени студенты были ли¬
шены какого-либо пособия. Для преподавателя, читающего курс, эти главы особенно
облегчают ведение занятий, так как теперь нет необходимости так подробно останавли¬
ваться в лекциях на этих разделах; все это имеется в учебнике.
В дополнение к выступлению Ю. С. Крушкол А. Г. Бокщанин обращает внимание
на помещенный на стр. 333 уникальный, впервые издаваемый снимок развалин кре¬
пости Нессы, которого нет ни в одном издании в мире. На стр. 481 помещен снимок
остатков так называемого Траянова вала из Измаильской области. И, наконец, следует
обратить внимание на еще одно огромное достоинство учебника — на колоссальный
библиографический справочник, потребовавший кропотливой и трудоемкой работы,
но зато перечисляющий все вышедшие пз печати советские работы. Этот исчерпываю¬
щий справочник позволяет любому преподавателю, аспиранту, студенту получить
представление о том, что имеется в отечественной литературе по тому или иному
вопросу римской истории. В списке этом дано также все то, что имеется по этим вопро¬
сам лучшего и во всей мировой литературе.
Проф. С. Л. Утченко вспоминает, что ему пришлось в 1948 г., вскоре после
выхода в свет первого издания курса Н. А. Машкина, выступать и потом писать ре¬
цензию на этот курс. Тогда он отмечал, что, поскольку это — учебное пособие, то ис¬
пытанием этого курса явится знакомство с ним широкой студенческой аудитории.
В настоящее время уже можно отметить — это, так сказать, уже решено объективным
ходом событий,— что учебник Николая Александровича с честью выдержал это серьез¬
ное испытание. Фактически студенты уже третий год учатся по этому учебнику. И на
основании своего собственного опыта и главным образом на основании опыта его
коллег он думает, что это наиболее серьезное испытание — испытание десятками и сот¬
нями тысяч читателей — учебник, несомненно, выдержал.
Бесспорно, что по сравнению с другими учебными пособиями по истории древнего
Рима учебник Н. А. Машкина— большой шаг вперед. Если сравнить его с учебни¬
ком, выпущенным в свое время С. И. Ковалевым (1937 г.), или с учебником по история
Рима В. С. Сергеева, то падо отметить, что это шаг вперед. Это говорится не в укор
С И. Ковалеву или В. С. Сергееву, но просто Николай Александрович писал позже.
ХРОНИКА
273
За это время наука двипулаеь вперед, а так как в учебнике подведены итоги развития
и достижения советской науки по важнейшим проблемам истории Рима, то это
и делает учебник Николая Александровича действительно незаменимым пособием.
Моментом, имеющим, по мнению С. Л. Утченко, очень важное значение, является
то, что книга все время совершенствовалась, и если бы не невозвратимая утрата, она
несомненно совершенствовалась бы самим Николаем Александровичем. В этом плане
показательны два-три примера, относящиеся ко второй главе учебника — «Историо¬
графия древнего Рима». Историографический обзор в данном труде и в любом труде,
где приходится иметь дело с такого рода разделом,— это вообще чрезвычайно важная
и вместе с тем наиболее трудная часть работы. Н. А. Машкин совершенствовал,— если
сравнить эти два издания,— в первую очередь и главным образом историографический
раздел своей книги. При сравнении второго издания с первым видно, как историо¬
графический раздел становился все более и более заостренным. Многие определения,
многие формулировки во втором издании гораздо более заострены, чем в первом.
Это относится, например, к определению, которое в первом издании дается концеп¬
ции Эдуарда Мейера. Там сказано, что «в работах Эдуарда Мейера возводится модерни¬
зация истории в принцип», что работы Мейера служат реакционным целям, доказатель¬
ству того, что капитализм является высшей ступенью человеческого развития, что
гибель капитализма означает в то же время падение культуры. Дальше говорится:
«Эдуарду Мейеру принадлежит ряд работ, посвященных общим проблемам истории
(о происхождении плебса, о Гракхах, Помпее и Цезаре и др.)».
Во втором издании Н. А. Машкин внес существенное изменение в это определение.
Совершенно правильные положения относительно реакционности концепции Эдуарда
Мейера оставлены, но вместо заключения, носившего констатирующий характер, ав¬
тор дает сейчас гораздо более заостренную в политическом отношении концовку:
«Теория Мейера была направлена против революционной борьбы рабочего класса
капиталистических стран, против учения о социализме. Полемика между Бюхером
и Эд. Мейером показала, что буржуазная историография бессильна разрешить основные
вопросы экономической истории древности. И тот и другой, говоря об античном хозяй¬
стве, исходят из характеристики обмена, а не производственных отношений».
В еще более отчетливом виде та же тенденция работы Н. А. Машкина видна в ха¬
рактеристике Ферреро. В первом издании отмечалось, что Ферреро испытал на себе
некоторое влияние Маркса. Затем говорилось, не совсем удачно, что диалектический
метод остался чуждым Ферреро, тогда как Ферреро был ему явно враждебен. Вместо
этого сейчас Николай Александрович дал гораздо более острую, более правильную
характеристику Ферреро. Во-первых, уже не говорится о влиянии на него диалекти¬
ческого материализма, а правильно сказано, что «Ферреро испытал на себе некоторое
влияние экономического материализма. Он говорит о росте крупного землевладения,
о пролетаризации населения, о деградации высшего сословия». Затем снята прежняя
неудачная формулировка о том, что диалектический метод остался ему чужд. Вместо
этого шире развернута концовка раздела, посвященного Ферреро, очень заостренная
в политическом отношеннии. Здесь говорится: «Это было апологетическим воспеванием
«Великой Империи Августа», отражением агрессивных чаяний итальянского импе¬
риализма, которые находили поддержку у определенных кругов мелкой буржуазии
и интеллигенции».
Такие примеры можно было бы умножить. Характеристика буржуазной историо¬
графии XIX и XX вв. в целом также значительно исправлена, политически заострена.
Этот наиболее сложный и наиболее ответственный в методологическом отношении раздел
курса Николай Александрович все время дальше отрабатывал в том направлении, в ка¬
ком это следует и необходимо делать.
Это не значит, что во втором издании историографический раздел уже идеален и,
если бы не кончина Н. А. Машкина, он сам бы больше над ним не работал. Конечно,
нет, Николай Александрович, видимо, перерабатывал бы его дальше и дальше. Вообще,
когда даются такие историографические обзоры в той или иной работе, пожалуй, сле¬
довало бы отказаться от традиционного, привычного способа изложения этих обзоров
18 Вестник древней истории, № 1
ч
274
ХРОНИКА
в хронологическом порядке. Гораздо более важно и правильно было бы строить исто¬
риографические обзоры как-то, если можно так сказать, копцепционно или по отдель¬
ным направлениям, школам.По крайней мере такой основной принцип следует положить
в основу построения того или иного историографического курса. Николай Александро¬
вич вполне разделял такую точку зрения, но это вопрос сложный и, конечно, чрезвы¬
чайно трудный.
Изменения и дополнения внесены, конечно, пе только в историографический раз¬
дел. Так, например, очень серьезной переделке подверглась глава 22-я, в частности
шестой параграф этой главы, т. е. тот раздел курса, где речь идет о цезаризме. На стр.
354 имеется небольшой, но очень важный раздел, носящий название «Цезаризм»,
в котором дается принципиальное определение цезаризма. В первом издании этого
раздела пет. Значительной переделке подвергся также следующий раздел — «Власть
Цезаря». Тут некоторые вопросы ставятся по-новому. Наконец, раздел «Взгляд на Це¬
заря в новой историографии» — историографический раздел, специально посвященный
проблеме цезаризма,— тоже подвергся определенному изменению. Все это говорит
о том, что учебник совершенствовался и, несомненно, продолжал бы совершенствоваться
автором и дальше.
В заключение С. Л. Утченко коротко останавливается и на печальном событии —
появлении в «Вестнике высшей школы» совершенно неквалифицированной рецензии
на учебник Николая Александровича. Нет смысла останавливаться подробно на всех
высказываниях М. Н. Перегудова, тем более, что большинство его замечаний может
вызвать только улыбку у человека, мало-мальски знакомого с историей Рима. Но дол¬
жно быть отмечено то, что может произвести некоторое впечатление на людей неиску¬
шенных или недостаточно знающих материал,— это то, что автор рецензии пытается,
так сказать, рядиться в тогу непогрешимого марксиста. Ведь сама статья написана
по поводу вопросов исторического материализма в учебниках истории. Но тут, конеч¬
но, ничего у него не выходит. Наоборот, к М. II. Перегудову очень подходит то опре¬
деление, которое дал товарищ Сталин по отношению к некоторым лицам, когда говорил
о начетчиках и талмудистах.
С. Л. Утченко иллюстрирует свою мысль следующим примером. М. Н. Пе¬
регудов утверждает, что борьба между патрициями и плебеями должна рассматриваться
как борьба между антагонистическими классами. Полемизировать с ним нет смысла,
потому что каждый из присутствующих понимает неправильность этого утверждения.
Однако Перегудов не просто высказывает от себя эту мысль, а утверждает: «как из¬
вестно из марксистской литературы, патриции и плебеи рассматриваются как антаго¬
нистические классы». Значит, Перегудов хочет сослаться на авторитет классиков
марксизма-ленинизма. Вот в этом-то он и выступает как начетчик, потому что совершен¬
но ясно, что он имеет в виду. Единственное, на что он может сослаться, это то известное
место из «Коммунистического манифеста», где сказано: «Свободный и раб, патриций
^ плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье ...», и дальше идет речь
о вечном антагонизме и вечной борьбе. Если признать патрициев и плебеев двумя
антагонистическими классами, мы должны признать, очевидно, мастеров и подмастерьев
также двумя антагонистическими классами.
Даже само расположение — эта антитеза, которая приводится у Маркса,— говорит
о том, что здесь имеются в виду не только антагонистические классы, но и прослойки
внутри господствующих классов, между которыми шла определенная борьба. Таким
образом, Маркс подчеркивает не только борьбу между основными антагонистическими
классами, но и борьбу внутри классов. И это совершенно ясно, если вспомнить извест¬
ное всем высказывание относительно того, что в древнем Риме рабы были только пас¬
сивным пьедесталом, на котором развертывалась классовая борьба. Если бы М. Н. Пе¬
регудов дал себе труд вдуматься в это, а не хватался бы только за букву, за внешний
вид этой цитаты, то, конечно, он бы тогда не высказал такого неправильного утвержде¬
ния. Во всяком случае бесспорно, что всякий, кто мало-мальски даст себе труд серь¬
езно ознакомиться с курсом Н. А. Машкина, поймет, насколько несущественны те
обвинения, которые выдвинуты против его учебника.
ХРОНИКА
275
О. В. Кудряв ц с п остановился прежде всего на той большой работе, кото¬
рую автору пришлось провести для того, чтобы создать первые главы учебника. В свя¬
зи с этим он вспоминает о своем знакомстве с рукописью Николая Александровича
об источниках и историографии древнего Рима в те годы, когда еще учился в универси¬
тете. Рукопись эта предназначалась первоначально для «Всемирной истории». Этот
труд Н. А. Машкина представлял собой в несколько меньших размерах такое же вве¬
дение в римскую историю, какое дал В. Н. Бузсскул в своей известной работе «Введение
в историю Греции». Рукопись эта представляла собой в значительной мере оригиналь¬
ную исследовательскую работу, поскольку очень многие вопросы, особенно по истории
русской историографии, были еще совсем не разработаны. Так, например, можно ска¬
зать, что Николай Александрович открыл такого исследователя, как Д. Л. Крюков.
О нем немногие слышали,— Николай Александрович обратил на него внимание и читал
о нем специальный доклад; он упомянул также о Крюкове в первом издании учебника,
в связи с вопросом о патрициях и плебеях, и затем ввел сведения о нем в основную
историографическую главу.
Что касается этих двух глав, то нужно заметить, особенно в связи с появившейся
недавно довольно странной рецензией об учебнике Николая Александровича, в которой
говорится, что Н. А. Машкин выступает как последователь гиперкритнцизма, что
это обвинение совершенно не обосновано. Гиперкритицизм— течение, которое было
весьма распространено в западноевропейской буржуазной науке и которое оказало
известное влияние на русскую науку начала XX в.,—· конечно, ни в какой мере не
допустим в науке советской, в пауке марксистской, поскольку он означает отказ от
познания наиболее ранних периодов истории Греции и Рима. Николай Александрович,
как известно, выступает в своей работе последовательным противником гиперкри¬
тицизма.
Затем О. В. Кудрявцев остановился на стремлении Николая Александровича
связать историю Рима с историей окружавших его обществ. Об этом говорится отчасти
во «Введении» к учебнику. Кроме того, имеются отделы, специально посвященные древ¬
ней Галлии, Карфагену, Парфии и древней Италии. В частности, необходимо отметить,
что разделы, посвященные Карфагену и древней Италии, были значительно расширены
в настоящем издании, причем в основу раздела, посвященного Карфагену, легло
собственное исследование Николая Александровича, появившееся на страницах «Вест¬
ника древней истории». Вопросом о древней Италии Н. А. Машкин особенно интере¬
совался в последние годы и неоднократно говорил о том, что ему удалось выяснить
в этой области на основании изучения источников и литературы.
Последующую часть своего выступления О. В. Кудрявцев посвятил анализу
места, которое учебник Николая Александровича занимает в занятиях со студентами-
заочпнками, отчасти потому, что ему самому приходилось заниматься с заочниками,
а отчасти потому, что именно в работе с заочниками учебник играет гораздо большую
роль, нежели при работе с обычными студентами, которые имеют возможность слушать
развернутый курс лекций н готовиться по нему. Заочник же должен изучать учебник,
причем изучать совершенно самостоятельно. Следует сказать, что результат работы
по учебнику Н. А. Машкина очень благоприятен, несмотря на то, что учебник, конечно,
велик и материал очень сложен. Надо отметить также большую пользу, которую учеб¬
ник приносит студентам в их контрольных работах, которые они обязаны вести по
источникам. Для тем по Римской истории учебник дает студентам правильное направ¬
ление в работе.
О. В. Кудрявцев полагает, что все-таки необходимо немного расширить отдел,
посвященный поздней империи. Кроме того, следует дать л конце учебника подробное
описание иллюстраций, так же как это было сделано в книге В. С. Сергеева. Во-первых,
интересно и часто нужно знать, в каких музеях находится та или иная скульптура,
та или иная монета, изображение которой дано в учебнике. Во-вторых, студенты часто
,просто не видят, что можно прочесть на рисунке и что видит специалист. Такое допол¬
нение дать вполне можно, и оно будет очень ценным, тем более, что, как уже ука¬
зывалось, в учебнике привлечен местами уникальный иллюстративный материал.
18*
276
ХРОНИКА
В. Н. Дьяков вспоминает, что он позпакомился в рукописи с трудом
Николая Александровича, когда труд этот только был назначен к изданию. Результа¬
том знакомства была его рецензия на этот учебник. Тогда он имел возможность
убедиться, насколько Николай Александрович был чуток ко всякого рода высказы¬
ваниям своих товарищей, если они выступали без злобы и предлагали такие вещи, над
которыми следует задуматься. Но не стоит и говорить о тех выпадах, которые недав¬
но, вероятно, по ошибке, были напечатаны в «Вестпике высшей школы».
В. Н. Дьяков писал тогда в своем отзыве, что книга Н. А. Машкина — руко¬
водство, а не учебник. Но это было время после войны — издательские возможности
были очень сокращены, и Госполитиздат издавал только одни учебники.. Поэтому
книга Николая Александровича была издана в качестве учебника.
В самом деле, можно ли сказать, что перед нами учебник,хотя бы для университета?
Учебник всегда представляет собой известный компендий, по которому студенты могут
закреплять те сведения, которые они получают на лекциях, на специальных се-
мипарах и т. д., и представить себе общую линию развитпя какой-нибудь страны,
какого-нибудь периода. Учебник всегда должен стремиться к тому, чтобы иметь ми¬
нимальное количество материала, нужпое безусловно, но минимальное количество
сведений. С этой точки зрения Николай Александрович, как припоминает В. Н. Дья¬
ков, вполне соглашался, что кнпга его, не представляет собою учебника в полном
смысле слова, а скорее является большим пособием, над которым студенты могут по¬
работать, углубляя свои знания, и затем применять их в своей деятельности.
С тех пор появилось второе, более подробное издание, которое оказалось еще
лучше, по вопрос, который обсуждался тогда с Николаем Александровичем, открыт
и попыпс. В. Н. Дьяков склонен думать, что это, конечно, не учебник. Вместе с тем
это и по курс лекций, ибо курс лекций должен соответствовать тому времени, которое
отводится на пего. Всем известно, что па курс по истории Рима отводится 48 часов.
А ведь совершенно немыслимо прочесть такую массу материала в 48 часов. Лекцион¬
ный курс и в подходе своем совсем иной. Он дает определенные обобщения, останав¬
ливается на известных дискуссионных положениях и часто перебрасывается через
большие периоды для того, чтобы всесторонне осветить какую-нибудь основную мысль.
Таким образом, в сущности говоря, это не курс. Книга Н. А. Машкина — дей¬
ствительно очень крупная, большая научная работа ■— научная работа, которая пред¬
ставляет собою основную книгу по истории Рима на русском языке, которая может
быть использована и студентами, и аспирантами, и преподавателями, и широкой пуб¬
ликой, занимающейся самообразованием. Это есть история Рима, построенная по по¬
следним данным нашей советской науки. Этого не следут замалчивать. Создан большой
научный труд обобщающего характера, дающий общий взгляд на историю Рима, вовсе
не приноравливаясь к каким-либо часам или курсу. Это история Рима для всякого
интересующегося этим вопросом человека и даже специалиста. И поэтому тут можно
найти то, чего обычно нельзя найти в учебнике: научные новости в полном смысле
слова, большой научный вклад, вложенный Николаем Александровичем.
Кроме указанного Ю. С. Крушкол замечательного использования Николаем
Александровичем впервые публикуемых наших музейных материалов и указания
А. Г. Богацанина на помещение в иллюстративной части нигде не опубликованных
фотографий, следует сказать, что в самом тексте есть целый ряд моментов, которые
представляют собой определенный вклад в науку. Это относится к тому, что Николай
Александрович развивает в своей книге о принципате,— по вопросу о движении рабов
в 50-х—40-х годах, о той роли, которую это движение рабов сыграло в процессе образо¬
вания Римской империи. Ведь это целое открытие! Или, например, роль Публия Клодия,
которого обычно изображали сателлитом Цезаря, подкупленным агентом. На самом
деле, как показал Николай Александрович, это человек, который проводит свою соб¬
ственную программу, хотя, может быть, иногда его политическая линия перекрещи¬
вается с желаниями и целями того или иного деятеля первого триумвирата. Открытий
тут много и в области историографии и в области источниковедения и т. д. Именно
это значительно поднимает книгу Н. А. Машкина над всяким другим учебником.
ХРОНИКА
277
Перед нами полезная, чрезвычайно полезная книга, что признается всеми, кроме
автора упомянутой статьи, о которой не стоит говорить, книга, написанная вполне
в духе нашей марксистско-ленинской идеологии,— Николай Александрович был
убежденным и вполне знающим марксистом и ленинцем. Эта книга, конечно, должна
и дальше служить основным, ведущим произведением, основным научным трудом,
на который могут ориентироваться всякие другие курсы, всякие другие учебники,
всякие другие учебные пособия в этой области.
, Недостатком книги является крайняя сжатость отдела поздней империи, и не
следует отказываться, если будет возможность, как-нибудь в дальнейшем пополнить
этот отдел, не стесняясь тем, что книга будет еще больше разрастаться в своем объеме.
И в последующем, пусть даже придется еще дальше отходить от принципа учебника,
пополнить ее необходимо. Вполне правильно сказал А. Г. Бокщанин, что в данном
случае друзья Николая Александровича должны подражать ему в том, что он сделал
по отношению к другому, также нами горько оплакиваемому нашему товарищу
В. С. Сергееву. Ведь он переделал его учебник по истории Греции. Этот завет Нико¬
лая Александровича действительно нужно всемерно продолжать. Ведь он имел в
споем распоряжении только один год для переработки первого своего издания и
все же, выслушав первые замечания, сразу внес свои поправки. И поэтому, хотя, конеч¬
но, можно найти и ряд шероховатостей, и ряд неточностей, может быть, ряд некоторых
неправильностей в обсуждаемой книге, но дело вовсе не в том, что Николай Алек¬
сандрович нарушил принципы марксистско-ленинского учения, наши марксистско-ле¬
нинские установки, а только в том, что иногда имеются в некоторых случаях недогляд-
ки. Например, и в первом и во втором изданиях Аполлон Веентийский (стр. 95) фи¬
гурирует как статуя I в. до н. э. Какой же это I в.? Это, по крайней мере, начало V в.
Выборы Цицерона в консулы отнесены к 65 г. (стр. 315), а консульство его к 64 г.
Дефекты в книге, конечно, есть, и товарищам надлежит работать над ее усовершен¬
ствованием. Есть также целый ряд моментов, требующих даже некоторой проработки
дискуссионного характера, потому что Николаю Александровичу пришлось решать
в первый раз целый ряд важнейших вопросов, которые задевают самые важные, самые
основные проблемы римской истории.
Ю. С. Крушкол остановилась на «Введении». Совершенно верно, в этом
новом издании прибавилось прекрасное «Введение», которое дает общий проспект рим¬
ской истории, дает периодизацию. Оно показывает вместе с тем, что автор ставит рим¬
скую историю в рамки истории всего Средиземноморья. В то же время на этих пяти
страницах можно найти некоторые места, которые нужно будет еще обдумать, проверить
дискуссионным образом. Вот, например, в периодизации Николая Александровича
римская история делится на эпохи. Может быть, лучше было бы сказать — «периоды»?
Но важно не это. В книге указывается: ранняя эпоха, Рим в царскую эпоху, «процесс
разложения первобытно-общинного строя и образование государства» (стр. 4). Эта
эпоха называется царской. А несколькими строками дальше написано: «эпоха ранней
республики (конец VI в.— 60-е гг. III в.) характеризуется становлением рабовладель¬
ческого способа производства». Таким образом, оказывается, что государство возни¬
кает раньше, чем возникает рабовладельческий способ производства. Государство
возникает в царское время, а рабовладельческий способ производства возникает,
устанавливается только в республиканскую эпоху. Государство возникает раньше,
чем римское общество становится классовым. Это очень сложный вопрос. Николай
Александрович напйсал это так, как можно было написать, не нарушая традиции, но
это вопрос, с которым связан целый ряд сомнений, вопрос о так называемой революции
Сервия Туллия и т. д. Эту проблему придется известным образом продискутировать,
установить общие взгляды и помочь выправить этот момент. Он очень важен. Несмотря
на совершенно правильную общую методологическую установку Николая Александро¬
вича, подчеркивание классовой борьбы и т. д., такие формулировки вызывают сомнение.
На стр. 5 говорится: «эпоха ранней империи продолжается с начала 20-х гг. I в. до
последнего десятилетия III в. н. э. Политический строй Рима в эту эпоху принято на¬
зывать принципатом». Спрашивается: где принято? Кем принято? Обыкновенно время
278
ХРОНИКА
Северов не называют принципатом, а, пожалуй, и время Адриана тоже. Принципат
римский относится лишь к I в. А если говорить о времени Максимина и солдатских
зшператоров III в., то это ведь не принципат. Обычно в историографии, в литературе
наблюдается такое деление: период принципата, период абсолютизма, а дальше —
период домината Диоклетиана. Период абсолютизма в учебнике Н. А. .Машкина про¬
падает, и принципат распространяется на весь III в., что, конечно, более чем спорно.
Дальше в учебнике написано: «В результате реформ Диоклетиана и Константина
произошло усиление власти императоров, являющихся в это время неограниченными
правителями» (стр. 6). Но здесь не только «усиление власти», а совершенно другой ее
принцип! Это доминат, это деспотия восточного типа. Об этом правильнее написано
в тексте на стр. 591.
В. Н. Дьяков указывает, что он привел эти примеры но для того, чтобы дискреди¬
тировать книгу Николая Александровича. Книга лучше, чем; можно было ожидать.
Наша литература не имеет другой подобной книги, по все же она требует даль¬
нейшей работы, и Николай Александрович эту работу, конечно, сделал бы. В том-то
и заключается вся глубина нашей утраты, что жизнь Николая Александровича обо¬
рвалась па такой ранней ступени. Он так много мог бы дать нам еще. Это показал год
его работы между первым и вторым изданием его книги.
В. Н. Дьяков в заключение своего выступления предлагает дать стенограмму
обсуждения для использования ее в «Вестнике древней истории» и призывает всех
присутствующих продолжить работу Николая Александровича, сделав в память его
все то, что он сам сделал в память В. С. Сергеева.
В своем заключительном слове О. И. Севастьянова вспоминает, что
Николай Александрович в частных беседах с нею указывал на целый ряд своих планов
и намерений относительно дальнейшего улучшения учебника. Вот почему правильно
ставился вопрос о том, что его ближайшим товарищам, коллективу древних историков,
придется поработать над этим учебником в его последующем издании. Она подчеркивает,
что такая объемистая и включающая целый ряд чисто научных вопросов «История
древнего Рима» все же продолжает оставаться учебником. По этому учебнику учатся
студенты. И не вполне справедливы указания А. К. Бергера и В. Н. Дьякова
на то, что этот учебник чересчур велик. Ведь и наши требования к студентам теперь
с каждым годом все возрастают и возрастают. И партия и правительство постоянно
говорят о том, что требования, которые предъявляются к студентам, должны повышать¬
ся. Вот почему растет и учебный материал и количество проблем, а следовательно,
и размеры учебника, необходимые в соответствии с этими повышенными требованиями.
Что касается замечания В. Н. Дьякова относительно «Введения», то, по мнению
докладчика, автор совершенно правильно проводит деление истории Римской империи
на два периода: принципат и доминат. Для каждой ступени развития характерны свои
социально-экономические отношения, которые и отражаются в существующей в такие
эпохи политической идеологии. Громадное значение здесь играет классовая борьба
и социальные движения. В частности, нет никакого основания выделять эпоху Анто¬
нинов в особый период и называть его каким-то особым термином. В сущности, здесь
нет таких особенностей, которые отличали бы этот строй общественной жизни и заста¬
вляли бы выделить эту эпоху в специальный период под названием «абсолютизма».
Собравшиеся приняли резолюцию, в которой высказали свое положительное
мнение о высоком уровне обсуждаемого учебника, указали на его методологическую
выдержанность и высокое качество научного изложения и констатировали желатель¬
ность дальнейшего переиздания этого в высшей степени ценного и нужного учебника
с соответствующей редакционной обработкой последующих изданий. Собрание отметило
в высшей степени печальный факт помещения неквалифицированной рецензии М. Н.
Перегудова в «Вестнике высшей школы», высказав сожаление, что эта рецензия появи¬
лась в печати и может ввести в заблуждение отдельных, недостаточно знакомых с
книгой и историей древнего Рима читателей.
Я- Л.
ХРОНИКА
279
Из научно-исследовательских и учебных заведений
Одесский университет им. И. И. Мечникова
В 1949/50 уч.году научно-исследовательская работа кафедры истории древнего мира
и археологии шла в тесной связи с учебно-методической. Личный состав кафедры вел
следующие спецкурсы и спецсеминары: зав. кафедрой проф. А. Г. Г о т а л о в - Г о т-
л и б — «Источниковедение и историография античного мира» (на IV курсе), «Рим¬
ский принципат» (на IV курсе), «История Византии» (на III курсе); доц. М. Ф. Б оп¬
те н к о — «Эпиграфика» (на III курсе), «История Греции в V в. н. э.» (на III
курсе), «История греческой колонизации на Черном море в древности» (на IV курсе);
ст. прей. П. О. Карыш конский — «Нумизматика» (на III курсе), «История
Рима в период гражданских войн» (иа III курсе), «История эллинизма» (на IV курсе).
А. Г. Готалов-Готлиб продолжал изыскания в области историй военной органи¬
зации Греции, Рима и Византии. В 1950 г. была в основном закончена его монография
«Военное дело у римлян» (ок. 20 п. л.); военное дело рассматривается здесь в связи
с процессами развития социально-экономических и политических отношений в рабо¬
владельческом обществе, причем использованы археологические, эпиграфические
и нумизматические материалы. Кроме того, им начат перевод некоторых частей
«Римской истории» Диона Кассия.
М. Ф. Болтенко летом 1949 г. руководил работой одесской группы особого отряда
Ольвийской археологической экспедиции АН УССР по разведке и раскопкам на за¬
падном берегу Березанского лимана. В результате раскопок открыты три поселения
ранних славян («поля погребения» — впервые на побережье Черного моря), два
поселения греко-скифской эпохи VI—начала III вв. до н. э. и одно поселение киммерий¬
ской эпохи. Кроме того, он работал над новым переводом «Истории» Геродота, сделал
доклад «О древнейших славянских поселениях на побережье Черного моря» и написал
статью «Отражение эпохи нашествия гиксосоп на Египет в греческом мифе о Данае
и Данаидах».
П. О. Карышковский защитил кандидатскую диссертацию «Византия,
Болгария и Русь в 60—70-х гг. X в.». Центральную часть работы составляют
анализ источников и критический обзор обширной литературы. Принята к напечатанию
статья Г1. Карышковского «Так называемая записка греческого топарха как источник
для истории походов Святослава на Балканский полуостров».
При кафедре состоят два аспиранта, занятиями которых руководит А. Г. Гота¬
лов-Готлиб; аспирантка Л. В. Сироткина работает над кандидатской диссертацией
на тему «Римская империя и западный варварский мир в 60—80-х гг. II в. н. э.».
В задачу диссертантки входит, между прочим, исследование вопроса о славянских
элементах в составе маркоманского союза племен. Аспирант И. Д. Головко
подготовляет исследование «Римско-парфянские отношения в период конца респу¬
блики и начала империи».
А. Готалов-Готлиб
Свердловский Г ПИ
Кафедра всеобщей истории имеет в своем составе двух работников, ведущих курс
истории древнего мира: доц. Е. Г. Суров и ассист. В. И. Нейштейн. В тече¬
ние последних 10 лет исследовательская работа по этой дисциплине касается преиму¬
щественно истории Херсонеса. За это время заново пересмотрен весь архив Херсо-
несского музея, результатом чего явилась большая статья, содержащая исправления
и дополпения к изданным в свое время отчетам о раскопках в Херсонесе в 1908—
1912 гг. (статья направлена в «Херсонесский сборник»). Изучение архива позволило
280
ХРОНИКА
собрать новые сведения об одном из важных памятников материальной культуры —
херсонесских цистернах. Статья Е. Г. Сурова, систематизирующая архивные данные
о цистернах, опубликована в «Ученых записках» института за 1948 г.
В текущем году продолжается составление полной библиографии по Херсонесу.
Окончание ее приурочивается к 125-летию со дня начала раскопок в Херсонесе. В на¬
стоящее время эта работа насчитывает свыше 400 названий. Кроме того, на кафедре
разрабатываются вопросы историографии древнего мира.
При кафедре имеется студенческий кружок, члены которого, наряду с общими
вопросами, способствующими углубленному изучению курса, занимаются историей
греческих колоний Северного Причерноморья. Члены кружка находятся в курсе
краеведческих археологических исследований, получая исчерпывающую информацию
о них от уральского археолога доц. К. В. Сальникова.
Е. Г. Суров
Московский областной пединститут
В 1949 г. кафедра древней истории приняла активное участие в праздновании 70-ле¬
тия товарища Сталина. Под руководством кафедры была организована выставка
на тему «И. В. Сталин о древней истории». На торжественном заседании кафедры был
сделан коллективный доклад членов кафедры на тему «Значение высказываний
товарища Сталина для древней истории» (проф. В. К. Никольский ■— по исто¬
рии первобытного общества; доц. Д. Г. Редер — по истории дрейнего Востока; доц.
Ю. С. Крушкол — по истории древней Греции и доц. А. Н. Матвеева — по истории
древнего Рима).
Кафедра отмечала и 80-летие со дня рождения В. И. Ленина. На торжественном
заседании кафедры и студенческого кружка акад. В. В. Струве прочел доклад «Уче¬
ние В. И. Ленина о государстве».
В 1949/50 учебном году В. К. Никольский продолжал работу над своей монографией
«Первобытная религия». Ю. С. Крушкол работала над докторской диссертацией «Эпо¬
ха эллинизма в Северном Причерноморье»; А. Н. Матвеева также разрабатывала тему
своей докторской диссертации «Борьба древних народов Закавказья с римской агрес¬
сией». Кроме того, В. К. Никольский сдал в печать 2-е издание учебно-методического
пособия для заочников по истории первобытного общества. Вышел из печати выпуск
«Ученыхзаписок» кафедры На заседаниях кафедры сделаны были доклады А. Н. Матвее
вой о втором издании учебника Н. А. Машкина по истории древнего Рима и
Ю. С. Крушкол о книге Тярна по эллинистической цивилизации.
Студенты МОНИ принимали участие в работе комплексной археологической экс¬
педиции пединститутов под руководством проф. А. С. Башкирова на городище Патрэя.
В институте читались следующие спецкурсы и спецсеминары по древней истории:
на IV курсе спецкурс В. К. Никольского «Происхождение государства»; на ту же
тему им проведен спецсеминар на III курсе; на IV курсе был проведен спецсеминар
Ю. С. Крушкол «Местные народы Северного Причерноморья».
Активно работал студенческий кружок по теме «Классики марксизма-ленинизма
о древней истории» Аспирантка Н. А. Рощина защитила диссертацию об ительменах
в первой половине XVIII в. Аспирантки III курса К. Баранова и 3. Шарапова заканчи¬
вают свои диссертации.·
Ю. С. Крушкол
'*051'
ПРИЛОЖЕНИЕ
МЕМНОН
О ГЕРАКЛЕЕ
ΜΕΜΝΟΝΟΣ
ΠΕΡΙ ΗΡΑΚΛΕΙΑΣ
В. П. Дзагурова
ВВЕДЕНИЕ
Хроника Мсм и она «О Гераклее» представляет для советских исто¬
риков античного мира выдающийся интерес как относительно полно
сохранившийся образец громадной, но не дошедшей до нас древней лите¬
ратуры «местных хроник», притом образец, касающийся дел черноморско¬
го побережья. Только читая ее, можно составить ясное представление, ка¬
кую невозместимую утрату для изучающих древнюю историю Причерномо¬
рья представляет потеря таких произведений древней исторической науки,
как сочинения Сириска, историка Херсонсса Таврического, Деметрия
из Каллатиды или тех «историков деяний Митрпдата», на которых неод¬
нократно ссылается Страбон. Несомненно, местные историки имелись
также в Ольвии, Пантикапее, Синопе и других крупных городах
Причерноморья, если относительно Гераклеи, ничем среди них не выде¬
лявшейся, известно, что, кроме Мемнона, она имела и ряд других, предше¬
ствовавших ему историков. От произведений двух из них, Геродора,
автора «Слова о Геракле» и «Аргонавтики», и Нимфида, написавшего
в III в. до н. э. обширные труды по истории родного города и по истории
Александра, диадохов и эпигонов, сохранились даже фрагменты1.
Несомненно, что ценнейшие сведения о понтийских делах в «Политике»
Аристотеля (например, о Гераклее), у Полибия, Диодора, Страбона,
Помпея Трога (Юстина), Тацита и других древних историков, а
отчасти также в периплах, почерпнуты из таких обширных местных
исторических произведений.
Хроника Мемнона «О Гераклее» сохранилась лишь частично1 2.
Фотий дает эксцерпты из IX—XVI книг и в заключение замечает, что
ему ничего не известно ни о восьми предыдущих, ни о последующих кни¬
гах (М е m η., 60, 6). Впервые текст хроники был издан в 1816 г. Орелли 3.
Следующее издание принадлежит Мюллеру; оно снабжено латинским
переводом, и в нем применена разбивка на «главы», употребленная,
повидимому, Фотием (60 «глав»).
Сохранившаяся часть хроники содержит историю Гераклеи от тиран-
нии Клеарха (363 г. до н. э.) до эпохи Юлия Цезаря, причем, надо пола¬
гать, за XVI книгой следовали еще части — чувствуется незавершен¬
ность труда. Однако нет необходимости предполагать, что весь труд
состоял из трех больших разделов по восьми книг в каждом (RE, XIII,
1 F. Jacob у, Fragmente der griechischen Historiker,' I, 1923, стр. 215; Müller,
Fragmenta Historicorum Graecorum, III, 1849, стр. 12—16.
2 FHG, III, 525--5S8 (M emnon is Περί ΗΤραχλείας).
3 Orellius, Memnonis historici excerpta, Lips.. 1816.
284
В. П. ДЗАГУРОВА
з. V. Lokal-Chronik), так как тогда оказалось бы, что эпохе после Юлия
Цезаря посвящено восемь книг. Между тем время от Юлия Цезаря до
Мемнона вряд ли могло дать содержание для восьми книг, даже если
принять точку зрения Т. Рейнака, согласно которому Мемнон жил на
рубеже I и II вв. н. э.1 Лакер же, автор статьи о местных хрониках и
RE, склонен поместить Мемнона в число современников Юлия Цезаря;
он ставит его на рубеже I в. до н. э. и I в. н. э., приводя в пользу
своей точки зрения данные языка.
В общем можно предполагать, что за XVI книгой должны были по¬
следовать лишь несколько глав. Проще, конечно, решается вопрос о пер¬
вых восьми книгах хроники: Мемнон, по примеру других историков-гера-
клеотов, вероятно, начал свое повествование с мифических времен.
Хроника содержит богатый материал. В центре внимания автора —
Гераклея, но это не мешает ему не раз отклоняться от главной темы.
Подобные отступления, не столь частые в IX—X книгах, занимают преоб¬
ладающее место в XV—XVI книгах. При этом нельзя не отметить, что
в первых книгах отступления касаются главным образом вифинских
дел (М е ш п., 10; 20; 22), которые имели для Гераклеи весьма важное
значение, или характеризуют обстановку в государствах диадохов (8,
2, 14); наконец, глава 25 касается преимущественно римских дел. За
исключением указанных отступлений, в остальных главах IX—XIV книг
речь идет непосредственно о гераклейских делах. В XV—XVI книгах
положение иное. Преимущественное внимание уделяется взаимоотно¬
шениям Митридата и римлян, войнам Митридата и Тиграна II с римля¬
нами, синопским делам (30—32, 34—37, 39—41, 43—46, 53—58); герак-
лейские дела занимают скромное место (27—29, 33, 38, 42, 47—52, 59—60).
В этой части хроники наибольший интерес представляет описание осады
Гераклеи римлянами (47—52), так как Мемнон является единствен¬
ным источником по. этому вопросу.
Вопрос об источниках хроники Мемнона ставился до сих пор лишь
один раз Лакером, с мнением которого в основном можно согласиться
(L a q u е и г, RE, XIII, 1098—1103). Он считает, что три первые главы
Мемнона, посвященные гераклейской тираннии, а именно тираннам Кле-
арху, Сатиру и Тимофею, основаны на труде Теопомпа: и по стилю, и по
композиции, и по общему духу морализирования, которым они проник¬
нуты, они соответствуют манере Теопомпа1 2. Интересно яркое противопо¬
ставление двух первых тираннов, Клеарха и Сатира, с одной стороны,
и сына Клеарха Тимофея—с другой. Если первые в изображении Мемнона
являются тираннами в наиболее отвратительном значении этого слова
и, будучи крайне жестоки и бесчеловечны, заслужили, по словам Мем¬
нона, столь же жестокую смерть (Клеарх пал от руки убийцы, а Сатир
вынужден был отказаться от власти вследствие ужасной болезни), то
Тимофей в изображении историка представляет собой образец доброде¬
тельного и благородного правителя, которого называли в народе не тиран¬
ном, но благодетелем и спасителем (Мешп., 3, 1).
Такое противопоставление обеспечивало, надо думать, необходимый
эффект, однако автор в данном случае неизбежно сводил все к характе¬
ристике героя; поэтому общее положение Гераклеи в эпоху тираннии оха¬
рактеризовано совершенно недостаточно, и если социальная политика
Тимофея получила некоторое освещение, то социальная политика Клеарха
1 Th. R е i п а с h, Mithridates Eupator, Lpz., 1895, стр. 453.
2 Laqueur сопоставляет ряд фрагментов Теопомпа с Мемноном: Theop.,
фр. 111, 121 (Jacoby, FGH, I, 1923) = Memn., — 2,1; Theop., фр. Ill,
210 = Mem n., 2, 5. Следует отметить, что J а с о Ь у (FGH, II, 383) сомпевается
в том, что Теопомп послужил источником для Мемнона.
ВВЕДЕНИЕ
285
осталась совершенно незатронутой автором; о ней можно судить лишь
благодаря Юстину (XVI, 3—5).
С 4 по 25-ю главу источником для М е м н о н а служил Нимфид,
один из крупнейших гераклейских историков, бывший одновременно
государственным деятелем (последняя четверть IV в.— первая половина
III в. до н. э.)1. Нимфид находился в числе гераклейских эмигрантов,
которые выехали из Гераклеи около 363 г. в связи с изгнанием тиранном
Клеархом массы аристократов; его отец, как можно судить по приведен¬
ному у Мюллера выражению из письма Хиона1 2, находился в родстве
с тиранном. В конце концов Нимфид возглавил эмигрантов, когда они
в 281 г. решили возвратиться на родину (Мешн., 11). Из биографии
Нимфида видно, что те части его трудов, которые касались тираннии,
должны были быть резко тенденциозны и отличаться открытой враждеб¬
ностью к тираннии. Источниками Нимфида в данном случае, наряду
со старинной историей Гераклеи неизвестного автора, использованной
и Эфором (уделившим значительное внимание Гераклее) и Теопомпом,
послужила скорее всего памфлетная литература, возникшая в среде
гераклейских эмигрантов-аристократов.
Повидимому, наиболее резкому осуждению Нимфида подвергались
первые гераклейские тиранны, Клеарх и Сатир. Надо полагать, что так же
он относился и к Дионисию, в правление которого эмигранты дважды пы¬
тались возвратиться на родину и уничтожить там тираннию (Мети., 4).
Они обращались за помощью сначала к Александру, затем к Пердикке,
и все это должно было происходить уже на глазах Нимфида. Тем не менее
историк должен был сохранить в отношении Дионисия и известную
объективность, так как именно этот тиранн был основателем гераклей-
ской державы, за восстановление и сохранение которой Нимфид боролся
после своего возвращения в Гераклею в 281 г. Надо полагать, что сразу
по возвращении Нимфид зарекомендовал себя искусным дипломатом, так как
как раз в этот период Гераклея смогла успешно использовать междо¬
усобицу вВифинии(см. стр. 291, прим. 1). Судя поМеш п., 24, Нимфид
сумел договориться с галатами, совершившими свое очередное нападение
на Гераклейскую область, употребив наиболее действительное в подоб¬
ных обстоятельствах средство — золото.
Тенденциозность труда Нимфида выступает особенно ярко в тех слу¬
чаях, когда он пытается представить, будто Гераклея процветала и бла¬
годенствовала до тираннии и граждане ее пользовались всеми благами
демократии (Мешп.,9), тогда как на самом деле установление тираннии
было обусловлено острейшим социальным кризисом в государстве, при¬
чем до этого власть находилась в руках олигархов (I u s t., XVI, 4).
Изображенная Нимфидом (М е ш п., 9) картина демократического строя
Гераклеи, вновь восстановленного с падением тираннии, должна соответст¬
вовать не непосредственно времени до захвата власти Клеархом, но сред¬
ним десятилетиям V в., когда Гераклея действительно имела демократи¬
ческое устройство. В связи с этим лозунг борьбы с тираннией, провоз¬
глашенный гераклейскими эмигрантами (достаточно вспомнить обращения
эмигрантов к Александру и Пердикке), скрывал в действительности стрем¬
ление олигархов вернуться к прежнему господству.
Как видно из М е ш п., 11, Нимфид по возвращении эмигрантов в
Гераклею счел невозможным требовать возмещения материальных потерь,
понесенных эмигрантами в период господства тираннов, хотя он и сове¬
1 S u i d., s. ν. Νύμφις; Μ e m η., 11; 24. Сочинения Η и м ф и д а: Περί сНра-
ν.λείας, Περίπλους Ασίας, Περί ^Αλεξάνδρου χα'ι των Διαδόχων χα'ι -Επιγόνων.
2 Мй И е г, FHG, III, 12.
286
В. II. ДЗАГУРОВА
товал своим друзьям перед тем, как они решились возвратиться в родной
город, выступить с подобными требованиями. Этот отказ аристократов
от старинных, но давно утерянных привилегий может быть объяснен,
конечно, тем, что, возвратившись из изгнания, эмигранты смогли воочию
убедиться в крепости и устойчивости положения демоса, ставшего со
времен первых тираннов владельцем земель изгнанных аристократов.
Пойти против этого порядка означало бы разжечь гражданскую войну,
из которой вряд ли вышла бы победительницей кучка эмигрантов; Нимфид
это хорошо осознал и, видимо, предостерег своих сотоварищей. В резуль¬
тате этого в городе, по словам Меннона (11), установилось полное
согласие.
Труд Нимфида о Гераклее был доведен, вероятно, до событий, связан¬
ных с описанным у Мешп., 24, набегом галатов и дарами Птолемея
III Эвергета Гераклее (25,1). В тех частях этих глав, где Мемнон обращает
внимание на вифинские дела, он мог использовать какое-либо сочинение-
по истории Вифинии или вообще местные вифинские источники.
Достоинством IX—XIV книг хроники является использование авто¬
ром ряда ценных документальных источников. К числу таковых безу¬
словно принадлежит приведенный Мемноном текст договора Никомеда I
Вифинского с галатами (Мешп., 19). С 25-й главы (за исключением
первого ее абзаца) источник М е м н о н а меняется. В 25-й—26-й гла¬
вах на общем фоне краткого обзора событий римской истории от основа¬
ния города до войны римлян с Антиохом III (25) рассматриваются столь
же бегло отношения гераклеотов с римлянами, увенчавшиеся догово¬
ром 6 дружбе и союзе между этими двумя государствами (26). Можно
предполагать, что в данном случае Мемнон при общем своем незна¬
комстве с римской историей воспользовался чьим-то трудом по истории
Рима от основания города, а для характеристики гераклейских дел доволь¬
но неумело использовал надписи, возможно, также материалы гера-
клейского государственного архива, находившегося в храме Зевса (26).
Следы использования надписей можно заметить в рассказе о письмах,
которые гераклеоты получали от Сципионов, Луция и Публия, а также
от Эмилия Павла. Незнанием и неумением обращаться с материалом
следует объяснить нелепые хронологические перестановки в главе 26-й:
в ответ на посольство гераклеотов к римским стратегам (Сципионам) они
получают письмо от Эмилия Павла.
Общий ход развития римско-гераклейских отношений можно вос¬
становить по данным Полибия и Тита Ливия об этом периоде римской
истории, а также по важному эпиграфическому документу — письму
римского консула к гераклеотам (CIG, II, 3800).
В главах 27—29 сохранились следы использования местного источ¬
ника, причем между 28-й и 29-й главами существует большой пробел
(почти в 100 лет) а, кроме того, допущена хронологическая перестановка:
события 27-й и 28-й глав — осада Гераклеи Прусием I и набег галатов —
имели место, как говорит сам автор, до перехода римлян в Азию1, но они
помещены после описания римско-гераклейских отношений. Это только
доказывает слабое представление Мемнона о гераклейских событиях II в.;
во всяком случае, в распоряжении Мемнона уже не могло быть труда,
подобного истории Нимфида.
Начиная с 30-й главы, Мемнон писал хронику в ином плане: преимуще¬
ственное внимание уделено истории Митридатовых войн. Здесь источни-
1 Мешп., 28; по S t ä h е 1 i n, Geschichte der kleinasiatischen Galater, Lpz.,
I907, стр. 49, нападение галатов на Гераклею, описанное у М е m л., 28, имело место
в период между 200 и 190 гг.
ВВЕДЕНИЕ
287
нами могли быть стиуура<ре7<;, о которых упоминает Страбон, а в тех ча¬
стях, где речь идет о Гераклее, автор использовал, повидимому, сочинения
Проматида Гераклеота и Домития Каллистрата, писавших о Гераклее
(R e i n., Mithr., 7(54).
Бесспорно восходят к местным источникам описания двухлетней осады
Гераклеи римлянами (47—52) и судьбы Синопы (53—54).
Что касается Митридатовых вопи, то Мемнон часто дает такие сведе¬
ния, которых нельзя почерпнуть из других авторов. Так, например, он
сообщает, что в Дарданском договоре была статья, предусматривавшая,
что римляне не должны чинить вреда тем городам, которые перешли на
сторону Митридата (см. стр. 304, прим. 4).
В рассказе об осаде Гераклеп римлянами интересны те места, где
засвидетельствованы столкновения в осажденном городе между гарнизо¬
ном и гражданами (М е m п., 49), а также обращение гераклеотов за помо¬
щью к Херсонесу, Феодосии и боспорским династам (47; 49; см. стр. 309,
прпм. 6).
Вообще вопрос, о положении Гераклеи в период Митридатовых войн
так подробно освещен Мемноном, что при условии подкрепления соот¬
ветствующими эпиграфическими данными он мог бы послужить темой
специального исследования. С другой стороны, многие замечания хроники
0 Гераклее и гераклеотах в этот период позволяют судить о гераклейских
сооружениях, о порте, о степени укрепленности города, об его общем рас¬
положении на берегу Ахерусинской бухты.
Однако нельзя не указать, что в тех случаях, когда Мемнон выходит
за пределы гераклейской области пли обращается к римским делам, в его
рассказах появляются всевозможные несообразности, свидетельствующие,
что автор хроники никогда не был в Риме и пользовался в отношении рим¬
ских дел какими-то второстепенными, весьма посредственными сочинениями
(это касается, например, рассказа о ходе войны Суллы с понтийскими
войсками в Греции).
Мемнон излагает материал в хронологической последовательности, редко
пытается обобщать материал, и это ему плохо удается. Так. например,
глава 26, посвященная римско-гераклейским отношениям, крайне запута¬
на. Б главе 41, рассказав опадении города Никеи, Мемнон при попытки
объяснить происхождение города и его имя, сбивчиво сообщает два ва¬
рианта, не отдавая предпочтения ни тому, ни другому.
Относительно датировки хроники имеются две точки зрения: Рейнак
помещает Мемнона на рубеже I—II вв. н. э. (R е i n., Mithr., 453, прим,
2), в то время как Лакер, как уже указывалось выше, относит его к концу
1 в. до н. э. и началу I в. н. э.). Основной довод Рейнака сво¬
дится к тому, что Мемнон упоминает о санегах и лазах, которых еще не
знает Страбон и которые впервые появляются у Плиния (NH, VI,
4, 12; 14). Однако вполне возможно, что Мемнон знал об этих племенах
от историков Митридатовых войн. Вероятно, хроника Мемнона, состав¬
ленная вообще для местного употребления, осталась неизвестной Страбону
(а позже и Плутарху и Аппиану). Она возникла, вероятно, на рубеже
I в. до н. э. и I в. н. э. Последние главы (59—60) рассказывают о восста¬
новлении Гераклеи из развалин, причем в одном месте подчеркивается,
что дело восстановления подвигалось очень медленно, что, несмотря на
всевозможные усилия одного из активнейших деятелей Гераклеи в этот
период — Бритагора, едва 8 тыс. жителей (вместе с челядью) поселились
в городе (Мет п., 59).
В этих условиях важно было воодушевить граждан славными приме¬
рами прошлого, развернуть перед ними картину былого могущества горо¬
да. Поэтому можно допустить, что автор хроники был близок к последнему
288
В. П. ДЗАГУРОВА
периоду независимой Гераклеи; вряд ли он был современником падения
города, но не исключено, что он знал некоторых из участников грозных
событий 72—70 гг. до н. э.
В заключение необходимо отметить высокую оценку, даваемую Мем-
нону современными историками, так или иначе пользовавшимися гераклей-
ской хроникой.
Так, например, с большим уважением относится к данным Мемнона
Я. А. Манандян, не раз подчеркивающий значимость его сведений отно¬
сительно войны Тиграна II с Римом, как нейтрального автора по сравне¬
нию с Плутархом или Аппианом1. В западноевропейской буржуазной
науке наблюдается даже несколько преувеличенная оценка Мемнона как
историка. Так, Рейнак ставит Мемнона в один ряд с тремя крупнейшими
авторами, труды которых являются важнейшими источниками по исто¬
рии Митридатовых войн, т. е. с Плутархом, Аппианом и Кассием Дионом.
Он не раз привлекает данные Мемнона, иногда противопоставляя их
сообщениям Плутарха или Аппиана и при этом отдавая ему предпочтение
(это касается, например, цифровых данных Мемнона, см. стр. 302, прим. 4).
Правда, Рейнак не касается главных преимуществ Мемноновой хроники,
представляющей единственные, исключительно ценные сведения по исто¬
рии Гераклеи. В этом последнем отношении хроника Мемнона особенно
ценна потому, что она представляет ход событий с точки зрения одного
из крупнейших эллинских городов Причерноморья.
Что же касается литературных достоинств хроники, то еще Фотий
подчеркивал довольно высокое качество стиля и языка Мемнона (Мет п.,
60, 5—6), Моммзен же относит его к числу лучших писателей времен импе¬
рии: «В области литературы эпохи империи Вифиния дала целый ряд
превосходных писателей, наименее затронутых чрезмерной риторикой
той эпохи, каковы философ Дион из Прусы, историки Мемнон из Гераклеи,
Арриан из Никомедии, Дион Кассий из Никеи»1 2.
Перевод сделан по изданию М ü 1 1 е г’ a, Fragnaenta Historicorum
Graecorum, III, Paris, 1849, стр. 526—558.
1 Я. А. Манандян, Тигран Второй и Рим в новом освещении по первоисточ-
ам, Ереван, 1943, стр. 105—106.
2 Моммзен, История Рима, V, 1949, стр. 281.
П< /v4>/Yч ^ЛЛ ч^ЛЛ.< / ЛЛч /ЛЛ*1 «.ιΛΤч ^ЛЛч ^ЛЛ.< / ΛΛ^ΐ/Υ ЛЛ ч >*ЛЛ ч ч О
5^Q^O^O^O,fO*Q4*0^afO^O^O^OvO^O'fO^O^O°O^O^O
Мемнон
О ГЕРАКЛЕЕ
(ΠΕΡΙ ΗΡΑΚΛΕΙΑΣ)
Перевод и комментарий В. П. Дзагуровой
Прочтено историческое сочинение Мемнона от
IX1 книги до XVI. История же эта имеет целью
описать все, что происходило с Понтийской Г е-
раклеей, перечисляя бывших в ней тираннами
и деяния их и нравы и других [т. е. их?] жизнь и
конец, который они претерпели, и все, что при¬
мыкает к сказанному1 2.
ИЗ IX и X КНИГИ
I. Итак, Мемнон пишет, что Клеарх первый в этом городе
прибегнул к тираннии3. Он говорит, кроме того, что он не
только обладал философским образованием, но и был одним из слушателей
Платона и четыре года слушал ретора Исократа4; в то же время известно,
что по отношению к подданным он больше, чем кто-либо другой, проявил
себя жестоким и преступным, а также впадал в крайнее хвастовство, на¬
пример, даже назвал себя сыном Дия и, не довольствуясь естественным
цветом лица, разукрашивался различными способами до блеска и появ¬
лялся таким образом перед видящими его; и одежды он часто сменял для
внушения страха5. (2) И не только в этом, говорит Мемнон, он был
дурным. Ведь Клеарх был неблагодарен и по отношению к тем, кто сделал
ему добро, проявлял насилие по отношению ко всем и был решителен в не¬
достойных делах. Известно также, что Клеарх был очень энергичен в убий¬
ствах т.ех, кого хотел убить, и не только в отношении соотечественников,
но и в тех случаях, когда он замышлял что-нибудь враждебное в отношении
1 Рукопись А: V.
2 История Мемнона сохранилась в извлечениях Фотия, который предпосылает
им это введение. Отрывки, определенно не принадлежащие Мемиону, выделены раз¬
рядкой. Курсивом даны слова, дополняемые в переводе для связи.
3 Тирапния в Гераклее Понтийской была установлена Клеархом в 3R3 г. до я. э.
См. D i о d., XV, 81, 4. Есть основания сомневаться в том, что Клеарх действительно
был первым тиранном в Гераклее: С в и д а (s ν. Κλέαρχος) упоминает имя древнего
гераклейского тиранна Звопия, тиранния которого предположительно имела место
в первой половине V в.
4 Cp. S u i d., s. ν. Κλέαρχος.
5 Op S u i d., там же; Ins l., XVI, 5.
19 Вестник древней истории, Λ1» 1
290
MEMНОН
иноплеменников1. Известно, однако, что Клеарх собрал библиотеку, пре¬
взошедшую библиотеки других, кого прославила тиранния. (3) Ему, гово¬
рит Мемнон, удавалось избегать многих заговоров, часто составлявших¬
ся против него из-за его преступности, человеконенавистничества и нагло¬
сти, однако в конце концов он получил смертельный удар от Хиона, сына
Матрия, мужа, великого духом и состоявшего с ним в кровном родстве,
Леонта и Эвксенона, а также многих других, составивших заговор, и скон¬
чался от раны мучительной смертью. (4) Ведь тиранн обычно совершал
общественные жертвоприношения; сторонники Хиона, считая этот момент
подходящим для убийства, рукой Хиона направили меч на общего врага1 2.
Среди жестоких мучений, устрашенный многочисленными призраками
тех, кого он сам преступно убил, он умер на второй день после ранения,
прожив 58 лет, из которых двенадцать он был тиранном3. (5) У персов тогда
правил Артаксеркс, а затем Ох, который унаследовал власть отца; при
жизни Клеарх часто отправлял к ним послов4. Что же касается тех,кото¬
рые убили тиранна, то, за исключением немногих, все пали; одни, про¬
явив благородное мужество, были перебиты телохранителями в самый
момент покушения, другие же, схваченные впоследствии и стойко перенеся
тяжелые пытки, также погибли5.
II. Брат тиранна Сатир, оставленный опекуном его сыновей Тимофея
и Дионисия, принимает власть6; он превзошел жестокостью не только
Клеарха, но и всех тираннов. Сатир наказал не только тех, кто был в заго¬
воре против его брата, но не меньше мучил и их детей, совершенно непри¬
частных к происшедшему, и от многих невинных потребовал расплаты за
злодеяние. (2) Мемнон говорит, что Сатир был чужд знания философии
и совершенно не искушен в отношении тех знаний, которые должны быть
1 О жестокостях Клеарха см. I u s fc.f XVI. 5; ср. Т Ь е о р., фр. 181; Poly Ъ.,
XXXIX, 2, 1—3. Тиранния Клеарха, а впоследствии и его сыновей (см ниже), носила
ярко выраженный социальный характер. Источники позволяют признать совершенно
определенную антиаристократическую направленность внутренней политики этих
тираннов и, напротив, их заботу об интересах демоса, бывшего социальной базой ти-
раннии. См. I u а 1., XVI, 4: М е m п., 3.
2 Об убийстве Клеарха см. D i о d., XVI, 36, 3; I u s t., XVI, 5. Источники пред¬
ставляют две версии. По одной (Мемнон, Диодор) Клеарх был убит во время
торжественного празднества, что позволяет предполагать расчет заговорщиков на
поддержку демоса. Другая версия у Юстина — тиранн был убит в своем дворне.
Следует отдать предпочтение первой версии, поскольку она имеется у Мемнона,
опиравшегося в данном случае на Теопомпа и, конечно, использовавшего местные
источники (см. «Введение»),
3 363—352 гг. до н. э.
4 Основное внимание Клеарха было обращено на внутреннюю политику, так как
ему важно было упрочить тираннию. Много времени и сил должна была отнять у Кле¬
арха борьба с аристократией, поскольку последняя не могла примириться с потерей
своих преимуществ и не раз пыталась свергнуть тиранна (I u s t., XVI, 5; Мемнон
также говорит, что не раз составлялись заговоры против тиранна). Учитывая это, сле¬
дует отнестись с подозрением к рассказу Полнена (II, 30) об имевшем якобы ме¬
сто походе Клеарха против фракпйпев (?) в районе города Астака, совершенном с
целью истребления большого числа гераклейских граждан (был произведен призыв
граждан в возрасте от 17 до 65 лет). Это не вяжется с социальной направленностью ти-
раннии, а также с реальными возможностями Гераклеи в данный период: владея лишь
небольшой областью в непосредственной близости к городу, когда еще не все туземцы-
мариандины были под ее властью (это дело будущего — см. ниже, стр. 285, прим. 4;
стр. 287, прим. 1), Гераклея не могла ставить перед собой столь далеких задач. Рас¬
сказ Полнена основан скорее всего на каком-либо местном документе, представляв¬
шем собой памфлет, написанный кем-либо из аристократов-эмигрантов; Клеарх, как
явствует из Мемнона, придерживался дружественных отношений с персами, а это ему
было особенно необходимо, если учесть рассказ Юстина (XVI, 4) о его конфликте
с Митридатом (об отношениях с Митрпдатом см. также S u i d., там же).
6 См. также I ust., XVI, 5.
9 См. I и s t., XVI, 5.
О ГЕРАКЛЕЕ
291
присущи всякому свободному. Имея ум острый лишь в совершении пре¬
ступлений, он не желал научиться чему-либо человеколюбивому или крот¬
кому и был неспособен к этому от природы. Он был отвратителен во всех
отношениях, хотя время и доводило его до пресыщения кровью соплемен¬
ников и преступлением; брата же он любил чрезвычайно. (3) Охраняя
в нерушимости власть для детей брата, он настолько заботился об их инте¬
ресах, что, живя с женой и сильно любя ее, не желал, однако, иметь детей,
но всякими способами обрек себя на лишение потомства, чтобы не оста¬
вить совершенно никого, кто бы мог злоумышлять против детей брата.
(4) Еще будучи жив, он, отягощенный старостью, вручает власть стар¬
шему из детей брата Тимофею, а сам немного спустя умирает, охвачен¬
ный неисцелимой и тяжелой болезнью. Ибо рак, выросший между пахом
и мошонкой, распространился в еще более тяжелой форме на значительное
пространство внутрь; отсюда изливались истечения открывшейся плоти,
издававшие тяжелый и трудно переносимый запах, так что ни челядь,
ни врачи не могли более переносить непреодолимого зловония гниющей
плоти. Постоянные же и пронзительные боли истязали все тело; из-за
них он лишился сна и был отдан в жертву страшным судорогам, пока
дошедшая до самых внутренностей область распространения болезни
не оторвала его от жизни. (5) Умирая, он, подобно Клеарху, дал убедиться
видевшим это, что по справедливости спрашивается с тех, которые жестоко
и противозаконно обращались с гражданами. Говорят, что он во время
болезни часто и напрасно молил смерть притти к нему; но, много дней сряду
истощаемый жестокой и тяжелой болезнью, таким образом выплатил долг.
Он прожил шестьдесят пять лет, из которых тиранния занимает 71. В это
время у лакедемонян царствовал Агесилай.
III. Взявши власть, Тимофей1 2 так изменил ее в сторону смягчения
и демократизации, что благодаря своим делам стал называться не тиран¬
ном, но благодетелем и спасителем. Ведь он из своих средств оплатил
ростовщикам задолженность, а нуждающимся предоставил беспроцентную
денежную помощь для ведения торговли и других дел и из тюрем отпустил
не только невиновных, но и тех, на ком была вина. Тимофей был судьей
строгим, но вместе с тем человеколюбивым и хорошим человеком во всем
остальном и, в частности, никому не внушал подозрения своими мыслями3.
Обладая такими качествами характера, он отечески любил своего брата
Дионисия и, в частности, сразу сделал его соучастником власти и назна¬
чил наследником. (2) Тимофей, как свойственно мужчине, увлекался
военным делом. Он был велик духом и благороден телом и душой, а также
справедлив в разрешении тяжб и не лишен снисходительности; он был
проницателен в дознании дел, опытен в исследовании, запутанных обсто¬
ятельств, сострадателен и добр по нраву, суров в опасности, в обычной
же жизни человеколюбив и мягок. Поэтому, пока он был жив, он был стра¬
шен для врагов4, и все устрашались, когда он гневался на них, в отно¬
шении же подданных он был и мягок и кроток. Вследствие этого, скон¬
1 352—345 гг. до н. э.
2 Диодор (XVI, 36, 3), гопоря о том, что Тимофей правил 15 лет, относит сюда
и 7-летпее правление Сатира, поскольку тот выступал лишь в роли опекуна (см. М emu.,
2). Тимофей правил с 345 до 337 г., в последние годы совместно со своим братом Дио¬
нисием. Известны монеты с именами Тимофея и Дионисия (W addington, Re-
cueil general des monnaies grecques d’Asie Mineure, I, 2, Paris, 1908).
3 В отличие от Клеарха. Следует, однако, заметить, что Тимофей, ^произведя по¬
гашение долгов из своих средств и способствуя развитию торговли, действовал, види¬
мо, в соответствии с программой внутренней политики, разработанной Клеархом, ко¬
торый именно благодаря подобным мероприятиям упрочил свою власть и сделал ти-
рапнию наследственной.
* Тимофей, повидимому, совершал походы па мариапдинов с целью их покорения.
19*
292
МЕМНОН
чавшись, он оставил по себе великую скорбь, и поднялся плач, равный
скорби. (3) Брат его Дионисий с большим великолепием сжигает его тело
и воздает ему честь слезами своих очей и исходящими из глубины души
стенаниями. Он устраивает и конные состязания, и не только конные, но
и сценические, а также состязания в пении и гимнастические; одни он
устраивает сейчас же, другие же и еще более блестящие — впоследствии.
Это описывают, если изложить^беглою содержа¬
ние,^1Х и X книги истории.Мемнона.
ИЗ XI и XII* КНИГИ
IV. Принявши ^ржаву, Дионисий увеличил ее1. Александр в битве
при Гранине разбил персов и предоставил всем желающим возможность
увеличить свои владения, так как сила персов, стоявшая до того всем
поперек пути, была сокрушена. Впоследствии он [Дионисий] перенес различ¬
ные превратности, больше же всего, когда гераклейские изгнанники от¬
правили к Александру, уже явно завладевшему Азией, послов и домо¬
гались возвращения домой и восстановления в их полисе свойственной их
предкам демократии. Из-за этого он [Дионисий] был уже близок к тому,
чтобы лишиться власти; и он потерял бы ее, если бы не избежал угрожав¬
ших ему войн благодаря большому благоразумию, сообразительности,
благосклонности подданных и услугам, оказанным Клеопатре. Он сумел
сделать это, отчасти успокоившись и смягчив гнев, отчасти же и приго¬
товившись со своей стороны к отпору. (2) Когда Александр окончил жизнь
в Вавилоне, то ли от насильственной смерти, то ли от болезни, Дионисий,
услышав весть об этом, поставил статую Эвтимии1 2 и при первом слове
известия так сильно взволновался от большой радости, как волнуются
при сильной скорби. Ведь он был даже близок к тому, чтобы впасть в
безумие, и казался лишившимся рассудка. (3). Когда во главе всего стал
Пердикка, изгнанники из Гераклеи стали и его побуждать к тому же3.
Пользуясь теми же прежними средствами и находясь в критическом
положении, Дионисий избежал всех многочисленных ополчившихся
на него опасностей. Пердикка, который вел себя постыдно, погиб ох руки
подданных, и надежды изгнанников рухнули вместе с ним. Для Диони¬
сия же дела во всех отношениях переменились к лучшему. (4) Наиболь¬
шее значение в этом благополучии имел его второй брак. Ведь он женился
на Амастрии. Она была дочерью Оксатра, который был братом Дария.
Разбив Дария, Александр женился на его дочери Статире. Таким обра¬
зом, эти женщины были двоюродными сестрами. Они были связаны не¬
обыкновенной дружбой, так как получили вместе воспитание и вместе
жили. (5) Александр отдает эту Амастрию в жены Кратеру, который был
любимейшим из его приближенных. Когда же Александр умер, а Кратер
проявил склонность к дочери Антипатра Филе, Амастрия становится
женой Дионисия, с согласия покинувшего ее Кратера. (6) С этого врег
мени держава Дионисия сильно увеличилась, как благодаря получен¬
ному приданому, так и благодаря его собственному благоразумию. Затем
Дионисию пришло в голову скупить все достояние того Дионисия, кото¬
рый был тиранном в Сицилии, после того, как была уничтожена его власть4.
1 Дионисий правил с 337 по 305 гг. до и. э. См. Б 1 о <1., XVI, 88,5.
2 Радости.
3 Т. е. к уничтожению тираннии в Гераклее.
1 Еще Клеарх стремился подражать действиям Дионисия Сиракузского. См.
БД о (1., XV, 81, 4, а также указания источников о том, что в Сиракузах Дионисий,
а в Гераклее Клеарх (I и в I., XVI, 5) провели аналогичное мероприятие: женам и
О ГЕРАКЛЕЕ
293
(7) Не только это укрепляло его власть, но также и деятельное располо¬
жение подданных и многих, кто раньше не был под его властью1. Диони¬
сий блестяще сражался вместе с Антигоном, владевшим Азией, когда
тот осаждал Кипр; он стремился как бы в вознаграждение за свое рве¬
ние устроить через Антигона брак своей дочери с его племянником Птоле¬
меем (последний же был стратегом областей, расположенных у Геллес^
понта); это была дочь Дионисия от первого брака. Достигнув, таким
образом, большой славы и считая недостойным носить имя тиранна, он
вместо этого принял имя царя. (8) Освободившись от страхов и забот
и живя в постоянных наслаждениях, он растолстел и стал противоесте¬
ственно тучным. Из-за этого он не только стал легкомысленным в отно¬
шении управления, но и, когда засыпал, просыпался от тяжелого сна
лишь покалываемый длинными остриями (это средство стало единствен¬
ным лекарством от сонливости и отупения)* 1 2. (9) От Амастрии у Дионисия
было трое детей — Клеарх, Оксатр и дочь, названная по имени матери.
Будучи близок к смерти, он оставляет Амастрию госпожой всего госу¬
дарства и вместе с некоторыми другими опекуншей детей, которые были
в нежном возрасте·, он умер, прожив 55 лет, из которых у власти был 30.
Как говорят, в правлении он был снисходительным и получил за свой
нрав прозвище Хреста. Своею смертью он вызвал у народа сильное горе
и плач. (10) После его ухода от людей дела города шли ничуть не хуже,
так как Антигон ревностно заботился и о детях Дионисия и о гражданах
его государства. Когда же он обратился к другим делам, Лисимах стал
заботиться и о делах Гераклеи и о детях Дионисия. Он женился на Ама¬
стрии3 и вначале сильно ее полюбил, но когда у него появились другие
дела, он оставил ее в Гераклее, сам же занялся неотложными делами.
Вскоре, однако, преодолев многие трудности, он пригласил ее в Сарды
и любил попрежнему. Впоследствии Лисимах полюбил дочь Птолемея
Филадельфа (имя же ей было Арсиноя) и доставил Амастрии повод для
развода с ним, а также к тому, чтобы, оставив его, занять Гераклею. Воз¬
вратившись, она основала и населила город Амастрию4.
V. Клеарх же, уже возмужавши, управлял городом и испытывал свои
силы во многих войнах, то выступая в союзе с кем-нибудь, то сам подвер¬
гаясь нападениям. Сражаясь в войнах против гетов заодно с Лисимахом,
он с ним вместе попал в плен, а когда тот освободился из плена, и сам он
позже был отпущен благодаря заботе Лисимаха5 6. (2) Оказавшись наслед¬
_ -*S
дочерям изгнанных аристократов под страхом смерти приказано было вступить в брак
с их бывшими рабами, которые были освобождены тираннами. Приобретая имущество
Дионисия Сиракузского, гераклейский Дионисий, таким образом, выполнил заветное
желание своего отпа. Этот же факт позволяет судить о наличии связей Понтийской
Гераклеи с отдаленными Сиракузами.
1 Прямых указаний на результаты походов Тимофея и Дионисия нет. Однако
именно в их правление Гераклея приобрела ряд областей как к западу, таки к востоку
от города. Она стала владеть островом Тинидой (Р s.-S с у 1., 92; A n., РРЕ, 5). Это,
конечно, позволяло гераклеотам заниматься каперством, о чем, например, сообщает
афинская надпись (SJG3 I, 304), засвидетельствовавшая захват гераклеотами не¬
скольких кораблей с хлебом, шедших с северного побережья Понта в Пирей. В то же
время гераклеоты овладели городом Киером (впоследствии Прусиада на Гипии, те¬
перь Ушкуб), а в восточном направлении распространили свое влияние по берегу
Пафлагонии. Так, им подчинился город Тиос.
3 В этом месте Мемнон пересказывает Н и м ф и д а (фр. 16, FHG, III, 15), кото¬
рый, начиная с данной главы, становится его источником.
3 Разумеется, жене, а не дочери Дионисия. После смерти Дионисии она управляла
городом (D i о d., XX, 109).
4 Около 300 г. до н. э. факт этот является доказательством силы гераклейского
влияния на берег к востоку от города. Его можно расценивать также как социальную
меру, направленную на освобождение города от наиболее мятежных элементов.
6 Имеется в виду поход Лисимаха на гетов в 294 г. до н. э.
294
МЕМНОН
никами власти, Клеарх и его брат в отношении подданных по кро¬
тости и добродетели оказались несравненно хуже своего отца, они погрязли
в противозаконных и мерзких делах. Ведь они устроили так, что их
мать, ничем особенно перед ними не провинившаяся, вступив на корабль,
в результате их исключительного и злодейского вероломства утонула
в море.
VI. По этой причине и Лисимах, часто уже упоминавшийся (он цар¬
ствовал в Македонии), хотя и сделал так, что благодаря браку с Арси-
ноей он оставил Амастрию, но в то же время, нося в себе огонь прежней
страсти и считая, что мерзость и жестокость этого поступка невыносимы,
самым тщательным образом затаил возникший у него в душе замысел,
с виду же показывал сторонникам Клеарха прежнюю дружбу. Благодаря
многим уловкам и умению хитро скрывать свои замыслы (говорят, что
в этом отношении он был способнейшим из людей) Лисимах оказывается
в Гераклее как будто ради блага принимавших его. Изобразив перед сви¬
той Клеарха отцовскую любовь, он убивает матереубийц, сначала Кле¬
арха. а потом Оксатра, по справедливости воздав им за преступление
против матери. Лисимах взял город под свою опеку, захватив в качестве
добычи большие богатства, которые собрала власть тираннов, и, дав
гражданам возможность управляться демократически, чего те добивались,
отправился в собственное царство1.
VII. Возвратившись к себе, Лисимах прославлял Амастрию. Он удив¬
лялся и ее характеру и ее державе, тому, как укрепились ее могущество,
величие и силы. Превознося Гераклею, он относил часть похвал к городам
Тиосу и Амастрии, которую та основала под своим именем. (2) Этими ре¬
чами он побуждал Арсиною стать госпожой восхваляемых городов. И она
домогалась получить то, что желала. Но Лисимах, возвеличивая дар, сна¬
чала не соглашался; со временем же, склоняемый просьбами, уступил.
Ведь Арсиноя была весьма способна обойти кого угодно, а старость уже сде¬
лала Лисимаха уступчивым. (3) Итак, получив власть над Гераклеей,
Арсиноя посылает в Гераклею преданного ей кимейца Гераклида, впрочем,
умного, весьма опытного в подаче советов и острого мужа. Тот же,
как только достиг Гераклеи, стал очень внимательно вести дела и, обвиняя
многих из граждан, не меньшее количество подвергал наказаниям, так
что он опять лишил их только что начавшегося счастья.
VIII. Между тем Лисимах, следуя коварным планам Арсинои, по
бесстыднейшему обвинению губит лучшего и старшего из своих сыновей —
Агафокла (рожденного в первом браке), которого он сначала пытался
умертвить тайным снадобьем, но тот предусмотрительно извергал его.
Тогда, бросивши Агафокла в тюрьму, Лисимах приказывает его убить,
ложно обвинив в заговоре против себя. Птолемей, который собственно¬
ручно исполнил это преступление, был братом Арсинои, за свою грубость
и резкость он носил прозвище Керавн. (2) Убив сына, Лисимах по справед¬
ливости заслужил ненависть подданных, и Селевк, узнав это и так как
было очень легко лишить Лисимаха власти, поскольку города отложились
от него, напал на него. Лисимах гибнет во время войны, пронзенный
копьем. Поразивший его муж был гераклеот, по имени Малакон, воевавший
под командой Селевка. Когда же Лисимах пал, его держава, присоединен¬
ная к державе Селевка, стала ее частью1 2. Здесь кончается XII
книга истории Мемнона.
1 287 г. до н. э.
2 281 г. до н. э.
О ГЕРАКЛЕЕ
295
ИЗ XIII и XIV книги
IX. В XIII ж е к н и ге он го в о р и т, ч т о гераклеоты, узнав о гибели
Лисимаха и о том, что убивший его был гераклеот, собираются с духом
и стараются показать себя доблестными в стремлении в свободе, которой
они были лишены в течение 84 лет собственными тираннами, а после них
Лисимахом. (2) Прежде всего они пришли в Гераклиду, убеждая его уйти
из города и заверяя, что он не только останется невредим, но и получит
обильные припасы в дорогу за то, что они смогут возвратить себе сво¬
боду. (3) Когда же они увидели, что он не только не внял их речам, но раз¬
гневался и захотел подвергнуть некоторых из них наказаниям, граждане
составили с фрурархами статьи, которые давали им исополитию и право
получать плату, которой они были лишены (συνθγ'χας θεμενοι πρός τούς
■φρουράρχους οί πολ"ΐται αϊ τ-/ν τε ίσοπολιτείαν αΰτοΐς Ινεμον και τους μισθούς
λαβεΐν ών Ιστέρηντο). Они захватили Гераклида и некоторое время держа¬
ли его под стражей. Теперь, получив полную безопасность, гераклеоты
до основания разрушили стены акрополя и отправили послов к Селевку,
сделав эпимелетом города Фокрита.
X. Зипойт, правитель вифинов, враждуя с гераклеотами сперва из-за
Лисимаха, а потом из-за Селевка (с каждым из обоих он был в ссоре),
совершил на них набег, причинивши гражданам ряд бедствий.
XI. В это же время Селевк посылает Афродисия диойкетом в города,
расположенные во Фригии и прилегающие к Понту. Тот, сделав, что
хотел, и возвратясь, отозвался с похвалой о других городах, гераклеотов
же обвинил, что они не расположены в пользу Селевка. Разгневанный
этим Селевк поносил грозными речами пришедших к нему гераклейских
послов и устрашал их. Однако один из послов — Хамайлеонт, ничуть не
испугавшись угроз, сказал: «Селевк. Геракл1 сильнее (κά,ρρων)» (-/ά.ρρων же
значит у дорян «сильнейший»). Однако Селевк не понял этой речи,
так как был в гневе, и отвернулся. Послам же казалось, что им не суж¬
дено ни возвратиться домой, ни получить там награды за труды. (2) Узнав
об этом, гераклеоты принялись и в остальном готовиться к войне и, в частно¬
сти, собирали союзников, отправив послов к Митридату, царю Понта1 2,
к византийцам и халкедонцам. (3) Что же касается оставшихся в живых
изгнанников из Гераклеи, то, когда Нимфид — а он был одним из них —
посоветовал им вернуться и доказал, что это будет легко, если они не пока¬
жут себя желающими насильственно возвратить что-либо из того, что
утеряли их предки, он легко убедил их. Когда возвращение совершилось
тем способом, который он советовал, то и вернувшиеся и принявший их
город пребывали в одинаковой радости и счастье. Ведь находившиеся
в городе обращались с ними хорошо, и они не испытывали недостатка ни
в чем, необходимом им для умеренного довольства. Таким образом, герак¬
леоты вернули себе древнюю знать и политию.
XII. Благодаря своим успехам против . Лисимаха Селевк стремился
перейти в Македонию, тоскуя по родине, откуда выступил в поход с Алек¬
сандром, и думая, будучи уже стар, провести там остаток жизни, Азию
же поручить своему сыну Антиоху. (2) Когда владения Лисимаха оказа¬
лись во власти Селевка, Птолемей Керавн сам предался ему. Он не был
в пренебрежении как пленный, но удостаивался почести и заботы как
сын царя и даже получил от Селевка обещание, что, когда умрет его отец,
он отправит его в Египет, его отцовское царство. (3) Таких он удостоился
почестей; эти благодеяния, однако, не улучшали дурного человека. Замы¬
1 Геракл был покровителем Гераклеи.
2 Митридат III (302—266).
296
МЕМНОН
слив козни и напав на благодетеля, он убивает его и, вскочив на коня,
бежит в Лисимахию. Там он возложил на себя диадему и с блестящей
свитой отправился к войску, и те, которые прежде подчинялись Селевку,
по необходимости приняли его и назвали царем.
XIII. Когда Антигон, сын Деметрия, узнал об этом, он попытался пере¬
правиться в Македонию с пехотой и флотом, спеша предупредить Птоле¬
мея. Птолемей же двинулся против него и со своей стороны выстроил
войско, обладая кораблями Лисимаха. (2) Среди них были .между прочим,
и присланные из Гераклеи — и гексеры, и пентеры, и невооруженные. Была
и одна октера, называвшаяся леонтофорой и приводившая в изумление
величиной и красотой. На ней в каждом ряду гребли по сто человек, так
что на каждой стороне было по восьмисот человек, а на обеих — тысяча
шестьсот. На палубе же находились тысяча двести воинов и двое кормчих.
(3) Когда произошло столкновение, Птолемей одержал верх и обратил
в бегство флот Антигона, причем мужественнее других сражались корабли,
которые были из Гераклеотиды; из самих гераклейских кораблей первен¬
ство получила октера-леонтофора. Проведя столь скверно морское сра¬
жение, Антигон отступил в Беотию. Птолемей же перешел в Македонию
и упрочил свою власть.
ХТУ. Тотчас же вслед за тем, проявляя грубость своей натуры, он
женится на своей сестре Арсиное, как это свойственно египтянам, а детей,
рожденных ею от Лисимаха, убивает. После этого он и ее изгнал из цар¬
ства. Много противозаконного совершил он за два года. Когда часть
галатов переселялась из-за голода со своей родины и они напали на Маке¬
донию и вступили с ним в бой, он окончил жизнь достойно своей жесто¬
кости. растерзанный галатами. Ведь он был захвачен живым, когда слон,
на котором он ехал, был ранен и сбросил его. Антигон же, сын Деметрия,
разбитый некогда в морском сражении, после гибели Птолемея захваты¬
вает державу македонян.
XV. Сын Селевка Антиох благодаря многим войнам, хотя и с трудом
и не полностью, но все же восстановил отцовское царство. Он отправ¬
ляет стратега Патрокла с войском в область по сю сторону Тавра. Этот
же выбирает себе в помощники Гермогена, родом аспендия, который наме¬
ревался в числе других городов напасть и на Гераклего. Но поскольку
гераклеоты отправили к нему послов, он отступает от их страны и за¬
ключает договор о дружбе, а затем отправляется через Фригию в Вифинию.
Застигнутый неожиданно вифинянами, он погиб со своим войском, обнару¬
жив лично мужество в борьбе против врагов.
XVI. Так как Антиох решил вследствие этого выступить против вифи-
нян, царь их Никомед отправляет в Гераклею послов, иша союза, и доби¬
вается успеха, пообещав отплатить им при подобных критических обсто¬
ятельствах1. В это же время гераклеоты вернули себе Киер, Тиос и Тинид-
скую землю, истративши на это много денег. Между тем Амастрию (ибо
и опа была утеряна вместе с другими городами) не удалось возвратить
ни войной, ни деньгами, ни силой, так как владевший ею Эвмен предпо¬
чел передать ее Ариобарзану. сыну Митридата, даром, чем гераклеотам
за деньги, вследствие неразумного гнева против них.
XVII. В то же самое время гераклеотов заняла война с Зипойтом Вифи-
ном, который владел Тинийской Фракией. В этой войне пали многие-
из гераклеотов, мужественно сражаясь. Зипойт, уже обладавший побе¬
дой, после того как к гераклеотам подошли союзные силы, опозорил победу
бегством. А те, которых только что одолевали, спокойно забрали и со¬
1 Никомед I (281—255). Сюда же следует отнести события, описанные уМеш п.,
18; гераклеоты послали Никомеду 13 триер.
О ГЕРАКЛЕЕ
297
жгли убитых, а затем, сделавшись господами всего, из-за чего шла война,
и принеся кости погибших в город, торжественно похоронили их в склепе
героев1.
XVIII. В это же время начинается война между Антиохом, сыном
Селевка, и Антигоном, сыном Деметрия. С обеих сторон были выставлены
громадные войска, и шла она продолжительное время. С последним из
названных противников в союзе был парь Вифинии Никомед, с Антиохом
же многие другие. Еще не столкнувшись с Антигоном, Антиох предпри¬
нимает войну против Никомеда. Никомед отовсюду собирает силы. Отпра¬
вив послов к гераклеотам для заключения союза, он берет себе у них п
помощь тринадцать триер. И их и остальной флот он противопоставляет
флоту Антиоха. В течение некоторого времени простояв друг против
друга, ни тот, ни другой не начали битвы, но разошлись, ничего не
совершив.
XIX. Когда галаты подошли к Византию и опустошили большую
часть этой страны, ослабленные войной жители Византия посылают
к союзникам, умоляя о помощи. И все, кто был в силах, доставили помощь.
Доставили и жители Гераклеи четыре тысячи золотых (столько ведь про¬
сило посольство). (2) Немного спустя Никомед задумывает переправить
через пролив на договорных условиях галатов. которые совершили напа¬
дение на область византийцев, многократно пытались переправиться
в Азию и столько же раз терпели неудачи, не выдерживая отпора визан¬
тийцев. Условия договора были следующие: Никомеду и его потомкам
всегда быть дружески расположенными к варварам, а без Если Никомеда
никто из ниг не должен вступать в союз с кем бы то ни было, кто пошлет
к ним послов, но быть друзьями его друзьям и врагами его недругам; быть
в союзе с византийцами, если в этом окажется необходимость, а также
с тианийцами, гераклеотами, калхедонпами, киерянами и некоторыми
другими, которые управляют какими-либо народами. (3) На этих условиях
Никомед переводит в Азию массу галатов. У тех у власти находились семь¬
десят числом наиболее знаменитых, а из этих самых избранными и главней¬
шими были Леоннорий и Лутурий1 2 * * * * * 8. (4) Сначала считали, что этот переход
галатов в Азию принесет зло ее жителям. Исход дела показал, что этому
предприятию суждено было принести им пользу. Ибо в то время, как пари
старались уничтожить демократию в городах, варвары еще более усили¬
вали ее, противостоя нападающим. (5) Никомед сперва вооружил вар-
варо против вифинов, в то время как союзниками его были и жители
1 В главах 16—17 допущена значительная путаница: в 16-й главе сообщается,
что гераклеоты благодаря союзу с Никомедом I возвратили себе с помощью денег го¬
рода Киер и Тиос, ставшие добычей вифинов при их паре Зипойте··!. Глава 17 расска¬
зывает о войне гераклеотов с Зипойтом Вифином, в результате которой они сделались
господами «всего, из-за чего шла война». Таким образом, следует предположить, что
в первом случае гераклеоты лишь номинально возвратили утерянные территории —
Никомед I согласился на это, правда, не бескорыстно, так как он получил с гераклео¬
тов деньги и они ему передали корабли, однако его уетупчипость станет еще более по¬
нятной, если принять во внимание междоусобицу в Вифинии после смерти Зипойта I:
брат Никомеда Зипойт овладел значительной территорией — Мемнон говорит, что
под его властью была Тииийская Фракия, а это как раз восточная часть Вифинии.
Обещая отдать гераклеотам города Киер и Тиос, а также Тинидскую землю, Никомед
прелостапил им, очевидно, самим достигнуть необходимого результата. Но, как изве¬
стно (19), Никомед привлек для борьбы г братом галатов, и события главы 17-й поэтому
надо поставить в связь с появлением галатов в Азии. Ведь, как будет показано ниже,
гераклеоты и галаты по смыслу договора Никомеда с последними (19) должны были
находиться в дружественных отношениях. Таким образом, возвращение указанных
городов должно было произойти в 279—278 гг., когда с помощью своих союзников
Никомед, наконец, справился с Зипойтом.
8 Мемнон дает исключительно цепные и оригинальные сведепия о галатах. Осо¬
бенно важен приведенный им договор их с Никомедом.
298
МЕМНОН
Гераклеи. Он овладел страной и истребил ее жителей, а галаты разделили
между собой остальную добычу. Пройдя обширную страну, они опять
вернулись назад и из захваченной ими земли отрезали то, что называется
теперь Галатией. Они разделили ее на три части, назвав жителей одной из
этих частей трогмами, другой — толостобогиями, третьей же — текто-
сагами. Они построили города: трогмы — Анкиру, толостобогии — Табию,
тектосаги — Писинунт.
XX. Никомед, достигши блестящего благополучия, воздвиг на¬
против Астана город, назвав его своим именем1. Астак же основали выходцы
из Мегар в начале 17-й олимпиады. Согласно оракулу, город был назван
Астаком по имени некого Астана, человека знатного и благоразумного,
родом из тех, кого в Фивах называли Спартами и Гегенами. Город часто
подвергался набегам со стороны соседей и много воевал. Когда после ме-
гарцев в него вывели колонию афиняне, город освободился от несчастий
и пребывал в большой славе и силе. В то время у вифинов находился
у власти Дидалс. (2) После его смерти правит Ботир, живший 75 лет. Ему
наследует его сын Бас, который одолел Калу, стратега Александра, хотя
тот был хорошо подготовлен к битве, и подготовил то, что македоняне
отказались от Вифинии. Жил он 71 год, из которых царствовал 50.
(3) Его сын и наследник власти Зипойт прославился в войнах; одного из
стратегов Лисимаха он убил, а другого далеко отогнал от родного царства.
Побеждал он и самого Лисимаха и Антиоха, сына Селевка, царствовав¬
шего над Азией и македонянами. Близ горы Липера он основывает город,
названный по его имени. Прожил он семьдесят шесть лет, обладая вла¬
стью из них сорок восемь. Он оставляет четырех детей. Ему наследует стар¬
ший из детей Никомед, который был для своих братьев не братом, но пала¬
чом. Он также, конечно, укрепил царство вифинов, больше всего тем, что
помог галатам переселиться в Азию. Как уже сказано, он построил город,
носяший его имя1 2.
XXI. Немного спустя вспыхнула война у византийцев с калатианами
(это были колонисты гераклеотов) и истрианами из-за эмпория Томы,
который находился по соседству с калатианами3. Калатианы замышляли
утвердить здесь свою монополию. Итак, и те и другие послали к гераклео-
там за помощью; те же не послали военной помощи ни той, ни другой сто¬
роне, но отправили к обеим сторонам посредников в целях примирения;
однако их старания не привели тогда к желанному результату. Претерпев
многое от врагов, жители Калатиды впоследствии пришли к миру, но
после этого несчастья почти никогда уже не могли восстановить свои силы.
XXII. Очень скоро после этого парь вифинов Никомед, умирая, запи¬
сывает наследниками детей от второй жены, так как сын, родившийся
у него от первого брака, Зеил бежал к царю армениев, спасаясь от коз¬
ней мачехи Этадзеты, дети которой еще были малы. Опекунами наслед¬
ников он назначает Птолемея, Антиоха, демос византийцев, а также демос
гераклеотов и кианов. (2) Между тем Зеил с войском, пополнивши его
толостобогиями из галатов, приходит в отцовское царство. Стараясь спасти
власть для малолетних детей царя, вифины выдают мать их замуж за брата
Никомеда, а сами, взяв войско названных выше опекунов, защищаются
от Зеила. После многих битв и перемен счастья обе стороны, наконец,
пришли к миру. В этих сражениях гераклеоты отличались и достигли
1 264 г. до н. э. — Никомедия.
2 Лишь благодаря Мемнону устанавливается хронология правления вифинских
царей.
3 Война происходила, как можно судить из данных Мемнона, в период между 264
и 255 гг. до и. э.
О ГЕРАКЛЕЕ
299
выгод по договорам. Поэтомугалаты совершили набег на Гераклею до реки
Каллета, как на враждебную страну, и, захватив большую добычу, вер¬
нулись домой1.
XXIII. Когда Антиох воевал с византийцами, гераклеоты помогали
им сорока триерами. Они достигли того, что война не пошла дальше угроз.
XXIV. Случилось так, что немного спустя ушел от людей Ариобар-
зан, оставив сына Митридата1 2 и будучи во вражде с галатами. По этой
причине они, презирая отрока, вредили его царству. Когда жители его
оказывались в нужде, они получали помощь от жителей Гераклеи, посы¬
лавших хлеб в Амис, благодаря чему людям Митридата легко было прокор¬
миться и преодолеть нужду3. Поэтому галаты снова послали войско на
Гераклеотиду и совершали набеги на нее до тех пор, пока гераклеоты не
отправили к ним послов. Главой посольства был историк Нимфид, кото¬
рый, удовлетворив войско варваров в целом суммой в пять тысяч золотых
и вождей отдельно двумястами каждого, добился того, что они ушли из
страны.
XXV. Птолемей, царь Египта, достигнув вершины благополучия,
склонял блистательнейшими дарами города на свою сторону. И гераклео-
там он послал пятьсот артаб пшеницы и построил у них на акрополе храм
Геракла из проконнесского камня4.
(2) Дойдя до этого, писатель делает экскурс относи¬
тельно державы римлян: откуда они пошли родом, ка¬
ким образом заселили здешние места Италии, а также
все, что произошло и было совершено до основания Ри¬
ма, упоминая и правивших ими, и с кем они боролись в
войнах, и установление царской власти, и переход от
монархии к консулам, и как римляне были побеждены гала¬
тами и город едва не был взят, если бы Камилл, придя на помощь, не спас
город; (3) и к а к Александру, перешедшему в Азию и написавшему им
письмо, в котором он предлагал им или победить, если они могут власт¬
вовать, или подчиняться более могущественным, римляне послали золотой
венок, весивший много талантов; и как они воевали против тарантинцев
и Пирра, бывшего их союзником, и, кое-что претерпев, а кое в чем повре¬
див врагам, тарантинцев покорили, а Пирра изгнали из пределов Италии;
(4) и все, что было совершено римлянами против карфа¬
генян и Ганнибала, и все успехи в войнах против иберов
и других полководцев и Сципиона, и к а к последний, избранный иберами
царем, не принял царской власти', ж к а к, встретив сильное сопротивление,
Ганнибал вынужден был бежать; и к а к римляне переправились за Ионий¬
1 Очевидно, Зеил (Ζηίλας) открыто не порпал с дружественной политикой
Никомеда в отношении Гераклеи, по этот набег галатов, союзников Зеила, на послед¬
нюю нельзя не поставить в связь с тем, что гераклеоты выступили противниками Зеила
в войне за вифинское наследство.
2 Ариобарзан III (266—240) и Митридат ΙΛΓ (240—190).
8 Важное свидетельство обеспеченности Гераклеи своим хлебом и, с другой сто¬
роны, косвенное указание на существовавшие в этот период затруднения в подвозе
хлеба из Северного Причерноморья, обычно снабжавшего Понт хлебом (по Мешп.,
54, Синопа получала продовольствие из Боспора).
1 Птолемей III Эвергет (247—222). Его дар Гераклее стоит в связи с теми времен¬
ными затруднениями, которые пришлось пережить городу после опустошения страны
галатами. Отсутствие данных в источниках не позволяет уяснить развитие египетской
политики в направлении южного берега Понта. Однако Д р о й а е н (История элли¬
низма, III, 133) считает реальными претензии Птолемеев на это побережье и, в частно¬
сти, на город Тиос (который, как он указывает, временно даже носил имя Βερενίκη),
поскольку Птолемей Филадельф был, как известно, женат на вдове Лисимаха Арси-
ное (после того как она была изгнана из Македонии Птолемеем Неравном, см. Мет п.,
14).
300
МЕМНОН
ский залив; и как Персей, сын Филиппа, унаследовав царство македонян
и, нарушив по молодости договоры, бывшие у римлян с его отцом, вынуж¬
ден был воевать с ними, в результате чего Павел воздвиг за победу над ним
трофей; и к а к они, победив в двух битвах Антиоха, царя Сирии, Коммагены
и Иудеи, изгнали его из Европы. Это вот относительно Рим¬
ской державы до сих пор излагает писатель.
XXVI. Вернувшись же к предмету повествования, он описыва¬
ет, как гераклеоты, отправившиеся посольством к стратегам римлян,
переправившимся в Азию, были хорошо приняты и получили письмо, кото¬
рое послал Публий Эмилий и в котором он заверял их б дружественном отно¬
шении к ним сената,а также,что и востальных делах они не будут лишены ни
опеки, ни заботы, когда им что-либо понадобится. Впоследствии они отправ¬
ляли посольство, чтобы подтвердить свою дружбу, о которой было со¬
глашение, и к Корнелию Сципиону, который приобрел для римлян Ливию.
(2) Затем снова отправляли к нему послов, стремясь расположить римлян
к царю Антиоху; а к последнему написали псефисму, убеждая его прекра¬
тить вражду с римлянами. Отвечая гераклеотам, Корнелий Сципион
пишет так: «Сципион, стратег-проконсул римлян, буле и демосу гераклео-
тов — привет». В этом письме он подтвердил расположение к ним и сооб¬
щил, каким образом римляне выиграли битву с Антиохом. То же самое,
что к Луций, ответил гераклеотам, приславшим послов, Публий Корнелий
Сципион, брат его и стратег флота. (3) Немного спустя Антиох снова всту¬
пил в битву с римлянами и, будучи побежден силой, по договору прекра¬
тил вражду; этот договор отнял у него всю Азию, лишил его слонов и флота.
"У него во власти остались Коммагена и Иудея. (4) Подобным же образом
город гераклеотов отправлял послов к высланным римлянами преемни¬
кам названных выше стратегов и пользовался прежними благосклонностью
и расположением. Наконец, возник договор между римлянами и гера-
клеотами, согласно которому они становились между собой не только дру¬
зьями, но и союзниками, против кото и за кого обе стороны сочтут нуж¬
ным. Текст этого договора, совершенно одинаковый, написан на двух
медных досках. Из них одна хранится у римлян в храме Дия на Капи¬
толии, другая же — в Гераклее, опять-таки в храме Дия1.
ИЗ XV КНИГИ
XXVII. Изложив это в XIII и XIV книгах истории,
переходя к XV, писатель рассказывает, как царь
вифинов Прусия, будучи чрезвычайно предприимчив и многое совершив,
вместе с другими подчинил себе в результате войны и город Киер, принад¬
1 Вначале гераклеоты проявили дружественность в отношении Публия и Лупия
Сципионов, получив, в свою очередь, от них приветственные письма. Уже около 188 г.
возник договор между Гераклеей и Римом; из слоп Мемнона следует, что этим дого¬
вором увенчались сношения, которые имели место между гераклеотами и преемниками
римских стратегов, т е. Сципионов. Это связано и с успешными действиями римлян
против галатоп (экспедиция Вульсона), благодаря чему греки, страдавшие от набегов
последних, увидели в лице римлян своих защитников. В дальнейшем договор этот
не раз получал реальные подтверждения. Так, в 108 г. гераклеоты отправили рим¬
лянам, воевавшим с Персеем, две триеры (L i v , XI.II, 50); именно в отпет на это они
и могли получить письмо от Эмилия Павла, бывшег о тогда консулом. Наконец, по вре¬
мя войны между Пруеией II Вифинским (182—149) и Пергамом, когда Гераклея потер¬
пела ущерб от действий нифинян, а римляне, пытаясь прекратить эту войну, отправ¬
ляли в Малую Азию специальные посольства, римский легат Квинт Фабий Максим
посетил и Гераклею и привез ее гражданам письмо, очевидно, от консула (154 г. до н. э.).
См. C1G, 11, 3800, а также Р о 1 у b., XXX1I1, 9; 13, 4—10.
О ГЕРАКЛЕЕ
301
лежавший гераклеотам, назвав его вместо Киера Прусиадой1. Взял он
и Тиос, также подвластный им, так что охватил Гераклею своими владе¬
ниями от моря до моря. (2) Затем он крепко осадил и ее и многих из осаж¬
денных убил. Город был бы уже близок от того, чтобы быть взятым, если
бы Прусия не был ранен в голень камнем, брошенным кем-то из тех, кто
находился на зубцах стен в то время, когда он взбирался по лестнице.
Это несчастье заставило царя снять осаду. С трудом он возвратился до¬
мой, несомый, раненый, вифинами на носилках. После этого он прожил
немного лет и окончил жизнь, будучи хромым на деле и называемый тако¬
вым1 2.
XXVIII. Жившие близ Понта галаты в то время, когда римляне еще не
переправились в Азию, имея желание овладеть выходом к морю, пытались
сперва захватить Гераклею, считая, что это не составит для них труда;
ведь она многое утеряла из своей прежней мощи и пришла в пренебре¬
жение у своих соседей. Варвары напали на нее всеми своими силами, но она,
озаботившись о союзниках, приготовилась, насколько позволял момент.
^2) Итак она была осаждена. Шло время, и у галатов оказался недостаток
в необходимом. Ведь муж-галат умеет вести войну лишь по настроению,
а не с помощью необходимых приготовлений. Когда они \т. е. галаты]
оставили свой лагерь для сбора продовольствия, те \т. е. гераклеоты]
выбежали из города и, неожиданно напавши на лагерь, взяли его и мно¬
гих убили. Они \т. е. гераклеоты] захватили без труда всех тех, которые
разбрелись по стране в поисках продовольствия, так что даже третья часть
галатского войска не вернулась в Галатию. На основании случившегося
граждане возымели надежды возвратиться к прежнему счастью и славе.
XXIX. Гераклеоты оказали военную помощь римлянам против мар¬
сов, пилигнов и маррукинов (народы же эти живут за Ливией, рядом
с Гадейрами) двумя триерами-катафрактами. И, завершив счастливо войну
вместе с союзниками и удостоенные многих наград, эти триеры на одиннад¬
цатый год возвратились в отечество3.
XXX. После этого началась тяжелая война с римлянами у Митри-
дата, царя Понта, очевидной причиной которой было владение Каппа¬
докией 4. Митридат покорил ее, хитростью заманив и собственноручно
убив своего племянника Арата после клятв жить с ним в мире. Мальчик
же Арат был рожден Ариаратом от сестры Митридата. (2) Митридат
с детства был кровожаднейшим из людей. Захватив власть тринадца¬
тилетним, он вскоре, бросив в тюрьму свою мать, оставленную ему отцом
соправительницей царства, убил ее насилием и продолжительностью
заключения. Он убил также своего брата. Путем войны он подчинил себе
царей вокруг Фасиса вплоть до областей за Кавказом и таким образом
1 ГТрусиада на Гиппп, современный Ушкуб.
2 Речь идет о Прусии I (235—182). В то время, как Stäh elin (Geschichte des
kleinasiatischen Galater, Lpz., 1907), E. Meyer (Die Grenzen der helleni¬
stischen Staaten Kleinasiens, Lpz., 1925, и Rnstowzew (ук. соч.) считают,
что виновниками утери гераклеотами их владений, а именно городоп Киера и Тиога,
был Прусия I, A. J on es (The Cities of the Eastern Roman Provinces, Oxford, 1937)
пилит такового в Прусии II (182—149). С последним нельзя согласиться, так как ко
времени Прусии II Гераклея была п союзе с римлянами и те не допустили бы столь
существенного ущемления интересов своего союзника. Вифинские цари могли безна-
казанно разпипать экспансию лишь до прихода римлян в Азию.
8 Одно из ярких свидетельств необычайно путаного представления Мемнона о
римских делах, поскольку италийские народности марсов, пилигнов и маррускинов
Мемнон помещает куда-то не то в Испанию, не то в Мавретанию. Речь идет, быть
может, о Союзнической войне. Источником для Мемнона в данном случае могла по¬
служить надпись в честь возвратившихся с успехом триер.
4 Ср. А р р., Mithr., 10. О Поитийском царстве см. S t г а Ь о, XII, 3, 1.
302
МЕМНОН
возвеличил свою власть и чрезвычайно возгордился1. Благодаря этому
римляне стали особенно подозрительно относиться к его замыслам и по¬
становили, чтобы он возвратил царям скифов отцовские владения.
(3) Царь скромно внимал приказаниям, а между тем привлек в союз и пар¬
фян, и медов, и Тиграна Арменийского, и скифских царей, и иберского1 2*
Он сделал так, что возникли и другие причины войны. Находящийся в
Риме сенат утвердил царем Вифинии Никомеда, сына Никомеда и Нисы,
а Митридат противопоставил Йикомеду Сократа, по прозвищу Хреста-
Однако против воли Митридата возымело силу решение римлян3.
XXXI. Позднее в Римской республике вспыхнули раздоры между
Суллой и Марием. Митридат передал стратегу Архелаю сорок тысяч
пехоты и десять тысяч конницы, приказав ему предпринять поход против
вифинов. Из завязавшегося сражения выходит победителем Архелай,
а Никомед бежит с немногими приближенными. Митридат узнал об этом,
и, когда к нему пришли союзные войска, он, двинувшись из равнины близ
Амасии, пошел через Пафлагонию, ведя стопятидесятитысячное войско4.
(2) Маний же, когда сражавшиеся под его командой солдаты Никомеда рас¬
сеялись при одном известии о Митридате, выступает с немногими римля¬
нами против Менофана, стратега Митридата, и, разбитый, бежит, бросив
все силы. (3) Вторгшись безнаказанно в Вифинию, Митридат без боя за¬
хватил города и страну. Из остальных городов Азии одни он захватил,
другие сами перешли на сторону царя. И сразу произошло изменение
обстановки. Только родийцы остались в дружбе с римлянами. Поэтому
Митридат начинает против них войпу на суше и на море. Однако родийцы
обладали превосходством, так что в морском сражении Митридат сам
едва не оказался взятым в плен5. После этого Митридат, поняв, что рас¬
сеянные по городам римляне служат помехой его замыслам, предписы¬
вает всем полисам, чтобы в один и тот же день были убиты все живущие
там римляне. И многие, повиновавшиеся ему, совершили такое убийство,
что в один и тот же день восемьдесят тысяч человек нашли гибель от меча6.
XXXII. Когда же Эретрия и Халкида, а затем и вся Эвбея перешли
к Митридату7, когда присоединились к нему и другие города и даже лаке¬
демоняне были побеждены, римляне отправили против него Суллу, послав
с ним надлежащее войско. Прибыв на место военных действий, он склонил
часть городов к отпадению, а остальными овладел силой, обратив сраже¬
нием в бегство немалое войско понтийттев8. Он взял и Афины, и город
был бы разрушен до основания, если бы сенат римлян не задержал по¬
спешно намерения Суллы. (2) После многократных схваток, в которых одер¬
живали верх понтийцы, после того, как сменялись успехи сражавшихся,
у царских войск от азалась нужда в продовольствии, ■ потому что они
1 Strabo, XI, 2, 17—19 (Т h е о р h. М у t., фрр. 2—5, FHG, III, 314—315).
2 А р р., Mithr., 13; 15.
3 App., Mithr., 10. По Мемнону, инициатором и виновником войны был Митри¬
дат. Таким образом, М е м н о н расходится с Аппианом, возлагающим всю вину за
возникновение войны на римлян, а именно, на римских полководцев, в частности, на
Мания Аквилия (Mithr., 17; 19). А п п и а н подробно говорит о мирных устремлениях
Митридата (Mithr., 11; 15), чего нет у гераклеота Мемнона. Возможно, что, в противо¬
положность Аппиану, Мемнон пользовался источником римской ориентации.
4 А и пи ап (Mithr., 17) дает преувеличенные цифры, а именно, Митридат будто
бы вел 250 тыс. пехоты и 40 тыс. конницы. FI е i и а с h (Mithr.Eup., Lpz., 1895, стр. 125)
принимает данные Мемнона; точно так же он придерживается данных последнего в
отношении потерь Митридата и римлян в битве при Калхедоне в 73 г. (см. Memn.,.
39). Ср. стр. 308, прим. 1.
5 А р р., Mithr., 24—27.
“App. Mithr., 22—23; cp. Plut., Sylla, 24; D i о, фр. 244.
7 D i о, фр. 245.
8 App., Mithr., 31—45; Plut., Sylla, 11—14; Dio, фрр. 250—256.
О ГЕРАКЛЕЕ
303·
беззаботно относились к этому и не умели правильно распределять про¬
довольствие. Они впали бы в крайнюю нужду, если бы Таксилл не взял
Амфиполя, вследствие чего Македония перешла к нему. Оттуда он доста¬
вил большое количество необходимого. (3) Соединив войска, он и Архелай
имели войско в количестве более шестидесяти тысяч человек1. Они распо¬
ложили свой лагерь в Фокидской земле, выйдя навстречу Сулле. Тот же,
соединившись с Луцием Гортенсием; ведшим из Италии свыше шести тысяч,
всегда располагался лагерем на постоянном расстоянии от него*. Когда
воины Архелая неорганизованно отправились на сбор продовольствия,
Сулла неожиданно атакует вражеский лагерь. Наиболее сильных ия
захваченных он тотчас убивает, а тех, со стороны которых он не боялся
нападения, ставит вокруг этого места и приказывает зажечь огни, чтобы
у возвращающихся с фуражировки не было никакого сомнения относи¬
тельно совершившегося. И все произошло, как было определено; таким
образом воины Суллы одержали блестящую победу1 2 3.
XXXIII. Митридат, обвинив хиосцев в том, что они являются союз¬
никами родийцев, высылает против них Дорилая, который, хотя и с боль¬
шим трудом, взял город4. Он разделил землю среди понтийцев, погрузил
граждан на корабли и послал их в Понт5. (2) Гераклеоты же, поскольку
они были в дружбе с хиосцами, напали на понтийские корабли, которые
везли пленных, при прохождении их мимо их города. Корабли не оказали
сопротивления (ведь у них было недостаточно сил), и те отвели их в свой
город. Приняв хиосцев, они тогда щедро снабдили их всем необходимым
и впоследствии возвратили на родину богато одаренных.
XXXIV. Между тем сенат отправляет на войну с Митридатом Флакка
Валерия и Фимбрию, предписав им действовать в войне совместно с
Суллой, если тот окажется в согласии с сенатом; если же нет, то с ним
первым вступить в борьбу6. Тот же сначала прошел через различные не¬
счастья (ведь он претерпел и голод и поражения в битвах), однако больше
имел успех. Переправившись через пределы византийцев в Вифинию,
а оттуда перейдя к Никее, он остановился на пут. Так же переправился
и Фимбрия вместе со своими. (2) Флакк чувствовал досаду оттого, что
Фимбрию, поскольку он командовал человечно, масса более любила, он
ругал его и наиболее славных из его воинов. Двое из них, более других
воспылав гневом, убили его7. Сенат из-за этого негодовал на Фимбрию.
Однако, скрыв свое негодование, он хлопотал об избрании его в консулы.
Тот же, став предводителем всех сил, одни из полисов привлекает на
свою сторону с их согласия, другие же подчиняет силой. Сын Митридата,
имея с собой Таксилла, Диофанта и Менандра, лучших стратегов, и ведя
большое войско, кинулся навстречу Фимбрии8. (3) Вначале побеждали
варвары. Фимбрия намеревался хитростью восполнить потери, понесен¬
ные в сражениях (вражеское войско имело превосходство в численности).
Когда оба войска сражавшихся достигли какой-то реки, так что она ока¬
залась посредине между ними, полководец римлян около рассвета, когда
шел дождь, неожиданно переправился через поток и напал на врагов,
объятых сном в палатках. Он перебил их прежде, чем они заметили
1 Р 1 u t., Sylla, 15.
2 Там же.
3 Очевидно, эта стычка происходила до битвы при Херонее. См. Р 1 u t·, Sylla,
18—22; А р р., Mitbr. 49—50; см. также Rein., Mithr. Eup., 162—168.
4 S t г а Ь о, X, 4, 10: XII, 3, 35.
5 Р о s i d., фр. 39, FHG, III, 265—266.
3 Арр., Mitbr., 51; Р 1 и t., Sylla, 20.
7 Арр., Mithr., 52; D i о, фр. 257; Strabo, XIII, 1, 27.
8 Арр., Mithr., 52—53.
304
МЕМНОН
нападение, и лишь немногие из офицеров и всадники избежали гибели.
Среди них был также Митридат, сын Митридата, он спасается в Пергам
к отцу Митридату вместе с теми, которые бежали с ним. Когда, таким
образом, с царскими войсками произошло это ужасное и выдающееся не-
счастие, большинство из городов перешло на сторону римлян.
XXXV. Когда Марий вернулся из изгнания, Сулла боялся (поскольку
он принадлежал к противной партии), как бы ему не пришлось поплатиться
за насилие над ним подобным же изгнанием1. Он отправил посольство
к Митридату, предложив ему условия мира с римлянами. А тот, будучи
доволен этими условиями и домогаясь встречи для заключения договора,
сам охотно отправился в путь1 2. (2) И когда оба достигли среднего пункта
между своими силами, Дардан предоставляет им свое гостеприимство
для ведения переговоров. Удалив спутников, они заключили согла¬
шение. Условия были следующие: Митридат уступает римлянам Азию;
вифины и Каппадокия должны управляться своими наследственными ца¬
рями; за Митридатом закрепляется царство всего Понта. Он же должен
выставить особо Сулле восемьдесят триер и выдать три тысячи талантов
для возвращения его в Рим3; римляне же не должны чинить никакого
вреда городам за то, что те отложились к Митридату4. (3) Однако это
последнее произошло не по соглашению; ведь впоследствии римляне пора¬
ботили многие из этих городов. Таким образом. Сулла с честью возвра¬
тился в Италию, и Марий тотчас покинул город. А Митридат возвратился
домой и взял в свои руки многие из народов, которые отложились от него
вследствие постигших его неудач.
XXXVI. Сенат отправляет военачальником Мурену5. Митридат шлет
к нему послов, предъявляя ему договор с Суллой и одновременно прося
его утвердить. Но тот не принял посольства (а ведь послы, будучи элли¬
нами по происхождению и философами по образу жизни, больше порицали,
чем одобряли Митридата) и двинулся против Митридата; он утвердил
власть Ариобарзана над Каппадокией, а на подступах к царству Митри¬
дата основал город Экинею (’Ех^еюп»)6. (2) В этих обстоятельствах
и Мурена и Митридат отправляют послов к гераклеотам, призывая их
каждый в свою очередь к союзу против другого. Но, в то время, как им
представлялась страшной сила римлян, они боялись и соседства Митри¬
дата. Поэтому они отвечают прибывшим к ним послам, что при стольких
разразившихся войнах можно едва лишь сохранить свою землю, не то
что помогать другим7. (3) Многие советовали Мурене двинуться к Синопе
и повести войну за царскую резиденцию, так как если бы он взял ее, то
легко овладел бы и остальным. Митридат, поручив ее значительному гар¬
низону, сам принялся за ведение войны. В первых стычках войска царя
1 Снопа недостаточное знание Мемнопом римских дел;
3 По А и п и а и у (Mithr., 54) инициатива была у паря. Мемпоп представляется
более объективным, когда он подчеркивает стремление к миру у обеих сторон. Однако,
уделив значительное внимание фимбрианцам, Мемнон не показал полностью их роли,
безусловно определившей поспешность Суллы.
3 О Дардапе см. Strabo, XIII, 1, 28. Об условиях договора — А р р., Mithr.,
44—58: Plat., Sylla, 22 (70 триер и 2000 талантов); D i о, фрр. 258—261.
4 Данная статья имеется только у Мемиона. М о м м з е н (ИР. II, 1987, стр. 281)
считает, что это условие «мало правдоподобно уже впиду характера победителя и
побежденного». Тем не менее этот пункт тесно увязан с городской политикой Митри¬
дата, который провозглашением подобной статьи надеялся, вероятно, гарантировать
расположение к себе городов. Последние могли ему пригодиться в будущих столкно¬
вениях с римлянами.
5 С р. А р р., Mithr., 64.
6 R е in a ch (Mithr. Eup., 298) предполагает, что название было Likineia по име¬
ни Мурены.
7 См. стр. 301, прим. 1.
О ГЕРАКЛЕЕ
305
побеждали. Затем успех в битвах стал почти равным, и, наконец, воинствен¬
ный пыл врагов взаимно ослабел под влиянием битв. Поэтому Митридат
отправился в области вокруг Фасиса и Кавказа, а Мурена отступил
в Азию и каждый занялся своими делами1.
XXXVII. Вскоре после этого Сулла умирает в Риме; сенат посылает
в Вифинию Аврелия Котту, а в Азию Луция Лукулла с йоручением вести
войну с Митридатом1 2. А Митридат подготовлял новое многочислен¬
ное войско. У него было 400 триер и большое число меньших кораблей —
пентеконтер и керкур3. Дав войско Диофанту, сыну Митара, он посылает
его в Каппадокию расставить по городам гарнизоны; если же Лукулл при¬
дет в Понт, встретить его и помешать дальнейшему его продвижению.
(2) Сам же он вел с собой сто пятьдесят тысяч пешего войска, двенадцать
тысяч конницы; у него имелось 120 серпоносных колесниц и не было недо¬
статка во множестве всякого рода машин4. Царь быстро прошел через
Тимонитскую Пафлагонию в Галатию и на девятый день достиг Вифи-
нии5 6. Между тем Лукулл приказывает Котте пристать со всем флотом
в гавани калхедонцев®.
XXXVIII. Флот Митридата проплывал мимо Гераклеи. Она его не
приняла, но предоставила просимое продовольствие. Как это обычно бы¬
вает, когда встреча произошла, Архелай, стратег флота, захватил двух
знатных мужей из Гераклеи — Силена и Сатира и не отпускал их до тех
пор, пока не убедил помочь ему в войне с римлянами пятью триерами. (2) И
когда это было исполнено, гераклейский народ (как и замыслил Архелай)
приобрел себе вражду римлян. Когда в других городах были учреждены
римлянами откупа, по указанной выше причине и Гераклея подверглась
общей участи. (3) В город пришли откупщики и против обычая политни
стали требовать денег, чем повергли граждан в уныние, так как те сочли,
что это — начало рабства. Последние, отправивши посольство к Сенату с
требованием отмены откупов, по призыву кого-то из храбрейших в городе
тайно напали на откупщиков, так что об их гибели никто не узнал7.
XXXIX8. В то время как у города Калхедона произошла морская
битва между римлянами и понтийцами, сошлись на битву друг с другом
и сухопутные силы царские и римские (одними командовал Котта, дру¬
гими — Митридат). В этом сражении бастерны обращают в бегство пехоту
италов и учиняют великую резню среди них. (2) Так же случилось и во
флоте, п, таким образом, в один день и земля и море были опозорены
трупами римлян. В морском сражении их пало восемь тысяч, четыре
тысячи пятьсот были взяты в плен; из пешего войска италов пало пять
тысяч триста. Из Митридатовых воинов пало около тридцати бастернов,
а из остальной массы — семьсот человек9. (3) Так Митридатова удача
поработила дух всех. Но Лукулл, расположившийся лагерем у реки
Сангария, узнав о несчастье, поднимал речами павших духом воинов.
1 А р р., Mithr., 64—66.
2 Р 1 u t., Luc., 7.
3 Легкие кипрские корабли.
4 О силах паря см. App., Mithr., 70; Dio, XXXV, 1; S t г a b о, XIII, 3, 41.
5 App., Mithr., 71.
6 P 1 u t, Luc., 8; Strabo, XIII, 4, 2.
7 Порядок событий у Мемнона, повидимому, искажен; Архелай, видимо, провел
в жизнь свой план, зная уже об актах враждебности гераклеотов по отношению к рим¬
лянам, так как гераклеоты могли отправить посольство в Рим с какими-либо прось¬
бами, конечно, до того, как их народ «приобрел себе вражду римлян». Кроме того, см.
стр. 301, прим. 1.
6 73 г., дол. э., весна.
9 Р 1 u t., Luc., 46—47; А р р., Mithr., 71; см. также стр. 296, прим. 4.
20 Вестник древней истории, № 1
306
МЕМНОН
ХБ1. Когда же Митридат обратил свои, гордые помыслы на Кизик и ре¬
шил осадить город, Лукулл, преследуя его и завязав бой, побеждает в
битве понтийцев, очень скоро более десяти тысяч их были убиты, а трид¬
цать тысяч взяты в плен1 2. Войско фимбрианцев, находясь под подозре¬
нием, поскольку командиры из-за их поступка в отношении Флакка до
сих пор не доверяли им, тайно послало к Митридату с обещанием перейти
на его сторону3. (2) Последний, восхищенный неожиданной удачей, как
только спустилась ночь, посылает к ним Архелая, чтобы тот утвердил
условия перехода и привел перебежчиков. Но когда Архелай пришел к
ним, фимбрианцы захватили его, а тех, кто был с ним, убили. (3) В допол¬
нение к этому несчастью царя его войско поражает голод и многие гибнут4.
Претерпевая, кроме того, многочисленные несчастья, царь между тем не
прекращал осады Кизика; однако вскоре, многое испытав и совершив,
он отошел, оставив город невзятым. Поставив во главе пехоты Гермея
и Мария, которые имели более тридцати тысяч войска, он сам решил
возвратиться домой морем5. (4) Однако при посадке его на триеры про¬
изошло множество различных неприятностей. Желающие сесть на них
привешивались к ним, а из кораблей одни уже были переполнены, другие
же должны были . вот-вот наполниться. Из-за множества людей
одни корабли затонули, а другие перевернулись. (5) Заметив это,кизикцы
устремились на лагерь понтийцев и убили оставленных там больных,
а помимо того, разграбили все, что было оставлено в лагере. Лукулл
же, преследуя до реки Айсепа пехоту, неожиданно нападает на нее и
производит большое кровопролитие среди врагов6. Оправившись, на¬
сколько это было возможно, Митридат осадил Пейринф, но, претерпев
неудачу и здесь, переправился в Вифинпю.
ХЫ. После того, как пришел Барба, приведя значительное коли¬
чество италиков, а сверх того, и Триарий, полководец римлян, передви¬
нувшись, осадил Апамею, апамейцы, насколько могли, сопротивлялись,
но напоследок, открыв ворота, впустили осаждавших7. Войско римлян
взяло также город Прусу. Он расположен у подножья Азиатского Олимпа.
(2) Оттуда Триарий переходит с войском в приморскую -Прусиаду. Она
в древности называлась Киером8. Говорят, что сюда приставал «Арго»,
здесь произошли исчезновение Гила и блуждания Геракла в поисках его
и многое другое такого же рода. Прусийцы легко приняли подошедшего,
изгнав понтийцев. (3) Оттуда он переходит в Никею, охраняемую митри-
датовым гарнизоном. Понимая, что жители Никеи склоняются в сторону
римлян, понтийцы ночью ушли к Митридату в Никомедию, и римляне без
труда овладели городом (4). Сам же город Никея ведет свое название от
наяды-нимфы, имевшей имя Никея9. Город основали никейцы, воевавшие
вместе с Александром и после его смерти в поисках отечества заложив¬
шие и населившие его. Рассказывают, что наяда Никея произошла от
правившего в этой местности Сангарпя. и Кибелы. Стремясь более к дев¬
ственности, чем к браку, она проводила жизнь в горах на охоте. (5) Ее
полюбил, но безуспешно, Дионис. Испытав неудачу, тот попытался испол-
1 73—72 гг. до н. э.
2 Strabo, XII, 8, 11; А р р., Mithr., 73—76.
3 Р 1 u t., Luc., 9.
4 А р р., Mithr., 76.
5 Там же; Марк Марий, посол Сертория.
6 О реке Айсеп см. S t г а Ь о, XIII, 1, 10; Ар р., Mithr., 76.
7 А р р., Mithr., 77; об Апамее — Strabo, XII, 8, 5—16.
8 А р р., Mithr., 77; Мемнон путает Прусиаду на море с Прусиадой на Гипии (Киер).
См. также М е m п., 47, где говорится о взятии Коттой Прусиады-Киера.
• Strabo, XII, 4, 7.
О ГЕРАКЛЕЕ
307
нить свое желание с помощью хитрости. Итак, тот источник, из которого
Никея привыкла пить, когда бывала утомлена охотой, он наполняет
вместо воды вином. Та же, ничего не подозревая и напившись, как обычно,
насыщается коварной жидкостью и покоряется, хотя и невольно, жела¬
ниям влюбленного. Когда она, опьянев, уснула, Дионис соединяется
с ней. Он имел от нее детей — Сатира и других. (6) Никейцы, которые
основали и заселили город, имели родиной Никею, соседнюю с Фокидой.
Так как они часто враждовали с последней из-за этого самого города, они
позднее лишились отечества, так как жители Фокиды приложили много
стараний к тому, чтобы разрушить и уничтожить его. Так вот Никея
была названа и построена и присоединилась к римлянам.
XLII. Митридат находился в Никомедии. Котта, желая вернуть
что-нибудь из ранее утерянного, перешел от Халкедона, где он потерпел
поражение, к Никомедии и расположился лагерем в 150 стадиях от города,
готовясь к решительному сражению. Триарий по собственной воле с боль¬
шой поспешностью следует за Коттой, и, когда Митридат заперся в городе,
римское войско стало готовиться осадить его с обеих сторон. (2) Когда же
царь узнал, что в двух морских сражениях, одном у Тенедоса, другом —
в Эгейском море, понтийцы оказались разбитыми Лукуллом, он счел,
что не в состоянии бороться с настоящими силами римлян, и отплыл с фло¬
том в Понт. Застигнутый суровой зимой, он теряет некоторые триеры,
а сам с большинством кораблей удалился к реке Гипию. (3) Здесь царь
перезимовал и узнал, что Ламах гераклеот, с которым он был связан
старинной дружбой, правит государством. Многими обещаниями он при¬
влек его, чтобы тот приготовил ему прием в городе; посылал он и деньги.
(4) Тот исполнил просьбу царя и, приготовив за городом роскошное пир¬
шество для граждан и приказавши не закрывать под этим предлогом
городские ворота, он напоил народ допьяна, по уговору предварительно
тайно приготовив все к тому, чтобы Митридат явился в тот же самый
день. Итак, город оказывается в руках Митридата, в то время как геракле-
оты даже не подозревали о его приходе. (5) На следующий день, созвав
народ, царь заискивал у него дружественными речами и уговаривал со¬
хранить благосклонность к нему. Он оставил в городе четыре тысячи человек
гарнизона и фрурарха Коннакорика под предлогом того, что, если рим¬
ляне вздумают напасть, они будут защищать город и охранять живущих
в нем. Распределив затем среди жителей города, а особенно среди маги¬
стратов деньги, он отплыл в Синопу1.
1 В отношении Гераклеи Понтийской Митридат был вынужден держаться совер¬
шенно иной политики, чем, например, в отношении тех азиатских городов, которые
испытали тяжесть римского гнета. Гераклея, бесспорно, с самого начала войны находи¬
лась в сфере интересов царя. Это явствует из ее выгодного положения: ведь она могла
быть использована в качестве базы для флота. Митридат знал, конечно, о старинных
дружественных отношениях Гераклеи и Рима (см. Мети., 26 и стр. 294, прим. 1),
хотя эти отношения к началу Митридатовых войн и испытали известную эволюцию.
Гераклеоты, видимо, предпочитали союзу и дружбе нейтралитет; между прочим
яркое выражение этого можно видеть в ответе гераклеотов послам Рима и Понта
(М е m н., 36). Однако следует подчеркнуть, что гераклеоты не всегда соблюдали свой
нейтралитет; примером этого может служить оказание гераклеотами?помощи пленникам-
хиосцам, которых везли в Понт (Мет п., 33). Данный факт особенно интересен, по¬
скольку он имел место в период успехов Митридата в Азии, и надо полагать, что ге¬
раклеотов связывала с хиосцами особая дружба, раз они осмелились на столь опасный
и, конечно, могущий вызвать серьезные последствия акт. Митридат в тот период, оче¬
видно, не считал возможным отвлекаться для подчинения Гераклеи. В конце концов
Митридат, как видно изМетп.,38, ограничился тем, что сделал Гераклею базой для
понтийского флота, следствием чего явилась враждебность к ней римлян (см. стр. 299,
прим. 7). Но по мере того, как действия римлян с приходом Лукулла активизировались,
это положение уже не удовлетворяло царя. Соединив хитрость, силу и предательство
Ламаха, Митридат захватил город (Memn., 42), причем все обстоятельства этого
20*
308
МЕМНОН
ХиП. Лукулл, Котта и Триарий, стратеги-автократоры римлян,
соединившись около Никомедии, стремились вторгнуться в Понт. Когда
же им возвестили о взятии Гераклеи, предательство же еще не было изве¬
стно, они сочли, что отпадение было вызвано желанием всего города.
Было решено, что Лукулл пойдет с главными силами через внутренние
области в Каппадокию против Митридата и всего его царства, Котта —
против Гераклеи, а Триарий, собрав флот в Геллеспонте и Пропонтиде,
будет перехватывать на возвратном пути митридатовы корабли, послан¬
ные на Крит и в Иберию. (2) Митридат узнал обо всем этом и готовился.
Он отправил посольства к царям скифов, к парфянину и к своему зятю
Тиграну АрменийскомуА Но все остальные отказали, и лишь Тигран из-за
частых просьб дочери Митридата обещал помочь союзнику. Против Лукул¬
ла Митридат послал различных стратегов. Когда произошло сражение,
счастье было переменным, в большинстве, однако, преуспевали римляне.
(З)Царь пал духом. Он собрал сорок тысяч пехоты и восемь тысяч конницы
в добавление к посланным ранее и отправил Диофанта и Таксилла. Когда
те подошли к опередившим их частям, враги сначала почти беспрерыв¬
ным обстрелом испытывали силы друг друга. Затем произошли два сра¬
жения конницы, в одном из которых победили римляне, а в другом —
понтийцы. (4) И пока война велась таким образом, Лукулл высылает в Кап¬
падокию людей, чтобы они доставили оттуда провиант. Таксилл и Дио¬
фант узнают об этом и высылают четыре тысячи пехотинцев и две тысячи
всадников, чтобы те устроили засады и отняли у возвращающихся про¬
виант. В происшедшей схватке победили римляне. Лукулл послал по¬
мощь своим, и бегство варваров стало открытым. (5) Идя по стопам бегу¬
щих врагов, войско римлян вышло к лагерю Дпофанта и Таксилла. Там
началось сильное сражение, понтийцы сопротивлялись недолго. Едва
стратеги первыми отступили, все войско дрогнуло. Стратеги сами пришли
к Митридату с вестью о поражении; погибло тогда огромное количество
варваров.
ХЫУ2. Таким образом, судьба Митридата явно склонилась к несча¬
стью— жены царские были умерщвлены3, а самому царю пришлось
тайно от подданных бежать из Кабейр, где он находился. Он оказался
бы в плену во время бегства, поскольку его преследовали галаты (хотя они
и не знали бегущего в лицо), если бы, встретив мула, нагруженного золо¬
том и серебром из Митридатовых сокровищ, они не задержались за их гра¬
бежом. А сам он ускользает в Армению.
ХБУ. Лукулл выслал против Митридата полководцем Марка Помпея,
а сам со всем войском пошел в Кабейры и, осадив город, принудил варва¬
ров сдаться по договору и овладел стенами4. (2) Отсюда он перешел к Амисе
и уговаривал речами жителей сдаться римлянам. Когда он не убедил их,
оставив ее, он перенес осаду на Эвпаторию5. Он притворился, что осаж¬
дает ее небрежно, чтобы вызвать и врагов на такую же небрежность, а * 1 2 3 4 5захвата очень напоминают тонко продуманную и прекрасно разыгранную театральную
пантомиму. Притом царю настолько удалось убедить гераклеотов, что он их защитит
от римлян, что впоследствии, накануне предательской сдачи города Триарию, остав¬
ленный здесь начальник понтийского гарнизона Коннакорик смог успокоить волно¬
вавшихся граждан напоминанием о союзе Митридата с Тиграном и совершенно голо¬
словным указанием, что на помощь осажденному городу идет большое войско (Мети,,
51). Коннакорик, как явствует из его имени, был кельтом; относительно его воинов
нельзя сказать ничего определенного.
1 А р р., Mithr., 78; ср. Р I u t., Luc., 22.
2 Осень 71 г. до н. э.
3 Р 1 и t., Luc., 18.
4 Р 1 и t., Luc., 18.
5 App., Mithr., 78; P 1 и t., Luc... 15.
О ГЕРАКЛЕЕ
309
сам был готов в то же время внезапно возбудить в своих воинах воинствен¬
ный пыл. (3) Это и произошло, и таким образом, благодаря хитрости,
город был взят; в то время, как стража, ни о чем подобном не догадываясь,
вела себя беззаботно, он приказал воинам взять лестницы и поручил пм
по лестницам взобраться на стены. Эвпатория таким образом была взята
и тотчас же разрушена. Вскоре была взята Амиса благодаря·тому, что
враги опять-таки по лестницам взобрались на ее стены. Вначале происхо¬
дило огромное убийство граждан, но потом Лукулл прекратил избиение
и возвратил город и область тем, кто успел спастись, и обращался с ними
милостиво.
XLVI. Придя к зятю и желая побеседовать с ним, Митридат, однако,
не достигнул этого, но получил от него личную охрану1 и в остальном
пользовался гостеприимством. (2) Лукулл отправил к Тиграну послом
Аппия Клодия, требуя выдачи Митридата. Тот же не выдал, заявивши,
что он остерегается порицания от всех людей, если предаст отца своей
жены. Он, конечно, сам знает, насколько плох Митридат, однако стыдится
родни. (3) Он пишет Лукуллу письмо, содержащее сказанные слова, кото¬
рое раздражило последнего; ведь он не назвал его императором, упрекая
за то, что тот не приветствовал его в письмах царем царей1 2. Здесь
кончается пятнадцатая книга «И с т о р и и».
ИЗ XVI книги
ΧΙΛΠΙ3. Следующая книга «Истории» содержит вот
что. Взяв римские войска, Котта двинулся против Гераклеи. Сначала
он привел свое войско в Прусиаду (Прусиада же прежде называлась от
протекающей мимо нее реки Киером, но царь Вифинии, отняв этот город
у гераклеотов, переименовал его по своему имени). Оттуда он спустился
к Понтийскому морю и, пройдя приморскую область, расположил свое
войско вокруг стен, идущих вниз с вершины горы4. (2) Гераклеотыполага¬
лись на укрепленность места 5 и, когда Котта стеснил город осадой, сража¬
лись вместе с гарнизоном. Из римского войска многие были убиты, а
среди гераклеотов оказалось много раненных метательными орудиями.
Поэтому Котта отозвал войско от штурма стен и, разбивши лагерь несколь¬
ко дальше, обратил все внимание на закрытие для осажденных всех
необходимых выходов. Жители города испытывали недостаток в необ¬
ходимом продовольствии и отправили посольство к своим колонистам
(πρεσβεία προς τοϋς άποίχους έξεπεμπετο), прося продовольственной помощи
путем продажи. Послы были хорошо приняты6.
1 А р р., Mithr., 82.
2 Р 1 u t., Luc., 19, 2; 21, 7—9; см. Я. А. М а н а н д я н, Тигран Второй и Рим,
1943, стр. 84.
3 В этой и последующих главах описывается осада Гераклеи в 72—70 гг. до и. э.
4 План Гераклеи см. D i е s t, Von Pergamon durch Dindymos nach Pontos, Gotha,
1889.
5 См. M e m n., 27—28; Гераклея выдержала успешно осаду Прусии I и натиск
галатов.
6 Сравнивая это место с фразой из Мета., 49: διεπρεσβεύετο γούν πάλιν πρός τε τούς
έν Σ·χ.υ9·ία Χερρονησίτας παι θεοδοσιανούς χαι τούς περί τον Βόσπορον δυνάστας όπέρ συμμαχίας,
следует заключить, что Гераклея в обоих случаях получала помощь от Херсонеса
и Феодосии. Имеются данные о дружественных отношениях между гераклеотами
и феодосийдами: гераклеоты оказывали Феодосии продовольственную помощь
в момент, когда та осаждалась Левконом I (см. Polyaen., V, 9, 4). Гераклея
активно сбывала в Феодосию свои вина — там обнаружено много фрагментов гера-
клейской клейменой керамики. В нумизматике Феодосии IV в. имеются явные подра-
310
МЕМНОН
ΧΚνίΙΙ. Незадолго перед тем Триарий, командовавший римским фло¬
том, напал из Никомедии на понтийские триеры, которые, как указы¬
валось выше, были посланы на-Крит и в Иберию* 1. Зная, что остальные
ушли в Понт (ибо многие из них пришли в негодность и из-за зимы, и,
отчасти, из-за морских сражений), он нападает на них, завязывает битву
у Тенедоса. У него было семьдесят триер, в то время как понтийцы при¬
вели немного меньше восьмидесяти. (2) Когда началась битва, царские
корабли сначала выдерживали натиск неприятеля, но затем произошло
жестокое поражение их. Таким образом, весь Митридатов флот, который
выплыл вместе с ним в Азию, был захвачен.
ХЫХ. Котта стоял лагерем у Гераклеи, он не осаждал ее пока еще
всем войском, но подводил к стенам по частям некоторых из римлян,
бросая вперед главным образом вифинов. Поскольку в его войске было
много раненых и убитых, он вознамерился применить машины, из кото¬
рых осажденным казалась наиболее ужасной черепаха. (2) Соединив
все свои силы, он подвел их к одной башне, которую, казалось, легко
можно было разрушить. Когда же после первого и второго ударов башня
не только против ожидания продолжала держаться, но у тарана от основ¬
ного ствола отломилась головная часть, дух гераклеотов поднялся. Котту
же это несчастье потрясло, он испугался, что ему никогда не удастся взять
город. (3) На следующий день, опять подведя машину и ничего не достиг¬
нув, он сжигает приспособление, а делавшим машину отрубает головы. Оста¬
вив у стен отряд, он с остальным войском отправился на равнину, назы¬
ваемую Ликейской, так как это место изобиловало всем необходимым.
Отсюда он опустошал всю местность вокруг Гераклеи, и граждане ока¬
зались в большом затруднении. (4) Поэтому они снова отправили послов к
херсонесцам и феодосийцам в Скифию и к династам Боспора, прося союза
(διεπρεσβεΰετο γουν πάλιν πρός τε τους Ιν Σκυθία Χερρονησίτας καί θεοδοσ'.ανοϋς
καί τους περί τον Βόσπορον δυνάστας υπέρ συμμαχίας); и посольство
возвратилось с успехом. В то время, как враги теснили город, прибавились
не многим меньшие внутренние потрясения. Ведь солдаты гарнизона
не были довольны тем, чем жил народ, они произвели избиение
граждан и заставили их снабжать их продовольствием, что было для тех
нелегко. Значительно бесстыднее других солдат был начальствовавший
над ними Коннакорик, который не только не препятствовал, но попусти¬
тельствовал своим подчиненным в совершении насилия. (5) Опустошив
всю страну, Котта снова подступает к стенам. Он видит, что его воины
очень нерадивы к осаде, и, прекратив штурм, посылает за Триарием, чтобы
как можно скорее тот прибыл с триерами и воспрепятствовал снабже¬
нию города с моря.
Б. Итак, взявши те корабли, которые были под его командованием,
и двадцать родийских кораблей, так что в общей сложности получи¬
лось сорок три корабля, Триарий переходит в Понт, сообщив Котте о вре¬
мени своего прибытия. В тот же день Котта подвел войско к стенам, и
стало видно прибытие кораблей Триария. Взволнованные внезапным появ¬
лением кораблей, гераклеоты вывели в море тридцать своих, не снабдив
их как следует экипажем. Остальных людей они предназначили для за¬
щиты города. (2) Гераклейский флот отправился против подплывающих
вражеских кораблей. Родийцы первые произвели нападение на копабли
жания изображениям на гераклейских монетах той же эпохи. Все эти данные говорят
о тесных связях Гераклеи с Феодосией. Эти данные могут служить аргументом при
вышеуказанном толковании текста (т. е., что слово άποικοι относится не только к
Херсонесу, но и к Феодосии), если предположить, что некоторая часть гераклеотов
выселилась в Феодосию.
1 См. Мети., 43.
О ГЕРАКЛЕЁ
311
из Гераклеи (ведь известно, что по опытности и по храбрости они превос¬
ходили остальных), и сейчас же потонули три родийских и пять гера-
клейских кораблей. Затем вступили в бой и римляне. Испытав много и
многое причинив врагу, больше же все-таки принеся вред, они разбили
корабли из Гераклеи и заставили их бежать к городу, разбив четырнад¬
цать кораблей. Корабли-победители зашли в большую гавань1. (3) Котта
отозвал пехоту от осады. Корабли Триария по одному выходили из Гавайи
U мешали тем, которые пытались доставить осажденным продовольствие.
Город охватила великая нужда, так что цена так называемого хойника
пшеницы достигла восьмидесяти аттических монет (3Αττικών)1 2. (4).
А сверх других бедствий чума, напавшая на них (или вследствие изме¬
нения климата, или из-за необычного рациона пищи), приносила при раз¬
личных формах страданий различную гибель гражданам. В этих условиях
погиб п Ламах, более мучительной и медленной смертью, чем другие.
Болезнь захватила в наибольшей степени гарнизон, так что из трех тысяч
погибла тысяча. От римлян не скрылось это несчастье.
LI. Коннакорик, утомленный несчастиями. решил предать город
римлянам и гибелью гераклеотов обеспечить себе спасение. Ему способ¬
ствовал в этом некий муж-гераклеот, ревнитель замыслов Ламаха, по
имени Дамофел, ставший фрурархом в городе после гибели Ламаха. Кон¬
накорик, правда, остерегался Котты, как человека с тяжелым характером
и не внушающего доверия, но с Триарием он сговорился. Не менее быстро
к ним присоединился и Дамофел. И, приняв условия, благодаря которым
они надеялись обогатиться, они стали готовиться к совершению предатель¬
ства. (2) Окольным путем совершаемое предателями проникало в народ.
Город сбежался на экклесию и призвал фрурарха. Прославленный в на¬
роде муж Брптагор, подойдя к Коннакорику, рассказал ему, в каких
обстоятельствах находится Гераклея и что если ему покажется необхо¬
димым, то следует ради общего спасения всех вступить в переговоры с
Триарием. В то время, как Бритагор сетовал таким образом на поло¬
жение города, Коннакорик, встав, отрицал, что нужно заключить подоб¬
ный договор; он притворялся, что, напротив, имеются большие надежды
на освобождение; что ему-ре известно из писем, что царь хорошо принят
своим зятем Тиграном и что в недалеком будущем оттуда надо ожидать
значительную помощь. (3) Такую комедию разыграл перед ними Конна¬
корик. Гераклеоты же, убежденные этими речами (ведь всегда выбирают
то, что больше нравится), поверили в этот обман, как в истину. Зная,
что теперь они обмануты, Коннакорик около полуночи спокойно посадил
свое войско на триеры (ведь согласно договору с Триарием отъезд должен
был произойти в безопасности и, если кто что приобрел, разрешалось
увезти с собой) и сам отплыл вместе с ними. Дамофел, открыв ворота,
принял ворвавшееся в город римское войско и Триария. Одни из них вры¬
ваются через ворота, некоторые же перелезают через стену. (4) И только
теперь гераклеоты узнали о предательстве. Одни из граждан сдавались,
1 До сих пор в бухте города Эрегли, расположенного рядом с руинами древней
Гераклеи, видны остатки двух больших молов. Один из них сохранился больше в своей
подводной части, он тянется на расстоянии около 150 м, начиная от мыса Ахерусия, в
юго-западном направлении, а затем повертывает немного к востоку. Этот мол огра¬
ничивал большую гавань. Другой мол, видный и сейчас над уровнем моря, начи¬
нался в средней части гераклейской бухты. Он ограничивал малую гавань, которая,
невидимому, была связана с акрополем. Южные части обоих молов не сохранились,
так как они оказались жертвой наносов рек Лика (Килич-су) и Налета (Алапли).
Таким образом, здесь имелась, как и в Сиракузах, двойная гавань. См. Lehmann-
Hart 1 е Ь е n, Die antiken Hafenanlagen des Mittelmeers, Leipzig, 1923, стр. 130—
. 131.
2 Хойпик — дневной рацион хлеба для грека — V48 медимна.
312
МЕМНОН
другие гибли. Сокровища и имущество разграблялись. Дикая жестокость
обрушилась на граждан, так как римляне помнили, сколько они перене¬
сли во время морского сражения и какие беды испытали при осаде. Они
не щадили тех, кто сбегался к храмам, но убивали их и у алтарей и у ста¬
туй. (5) Поэтому из страха неизбежной смерти многие убегали из стен
города и рассеивались по всей стране. Некоторые вынуждены были бежать
к Котте. А тот, узнав от них о взятии города и гибели людей и о грабеже
добра, воспламенился гневом и быстро пошел к городу. Вместе с ним
было раздражено и войско, так как оно было не только лишено славы
победы, но и у них теми же людьми были отняты все выгоды ограбления,
И они бросились бы в непримиримую битву с соплеменниками и перебили
бы друг друга, если бы Триарий не понял их намерения и не умолил и Кот-
ту и войско многими речами; доказав, что выгода приобретается в согла¬
сии, он воспрепятствовал междоусобной войне.
LII. Когда стало известно, что Коннакорик захватил Тиос и Ама-
стрию, Котта сейчас же посылает Триария, чтобы тот отнял у него эти
города. А сам, захватив тех, кто пришел к нему, и людей, взятых в плен,
распорядился в остальном с крайней жестокостью. В поисках денег он
даже не побоялся тронуть находящееся в святилищах, но сдвигал статуи и
священные изображения, сколь многочисленные, стольп прекрасные в этом
городе. Он взял с агоры статую Геракла и его вооружение с пирамиды,
которое по роскоши, величию, стройности, изяществу и искусству, с каким
оно было сделано, не уступало ничему, что хвалили (2). Там была булава,
выкованная молотом, сделанная из чистого золота; на нем была надета
большая львиная шкура и колчан из того же материала со стрелами и
луком. Множество других прекрасных и удивительных посвящений были
взяты из храмов и города и снесены на корабли. И, наконец, он приказал
солдатам поджечь город, и он был зажжен во многих частях. Так был взят
город, который в течение двух лет выдерживал осаду1. Триарий между
тем прибывает в предназначенные ему города. Он дает Коннакорику (ибо
тот намеревался прикрыть предательство Гераклеи взятием других горо¬
дов) возможность безнаказанного отступления и, согласно договору, овла¬
девает этими городами. Совершив все, о чем сказано, Котта посылает
пехоту и конницу к Лукуллу, а союзников отпускает на родину1 2. Сам же
он отплыл с флотом. Из кораблей те, которые везли добычу из этого города,
1 Весна 70 г. до и.э. Возникает вопрос, в чем секрет столь длительного сопротив¬
ления Гераклеи. М о м м з е н (ИР, III, 1941, стр. 55) объясняет это следующим
образом: «Упорное сопротивление оказывали лишь города. Правда, немногочислен¬
ные города внутренней части страны — Кабира, Амасия, Евпатория, скоро были за¬
няты римлянами, но крупные приморские города, Амис и Синоп в Поите, Амастрида
в Пафлагонии, Тиос и Поитийская Гераклея в Вифипии — оборонялись с мужеством
отчаяния, отчасти воодушевленные привязанностью к царю и охраняемому им грече¬
скому свободному городскому строю, отчасти терроризированные шайками привезен¬
ных царем пиратов». Однако это объяснение следует признать неверным. Вся пред¬
шествующая история Гераклеи объясняет упорство, с каким она выдерживала осаду.
Будучи в течение ряда столетий сильным и могущественным городом, Гераклея в период
понтийских войн, несмотря на провозглашенный ею нейтралитет (Мет п., 36), стре¬
милась вести самостоятельную политику, и это продолжалось до тех пор, пока она
не оказалась добычей Митридата. Но Гераклея не имела привязанности к царю,
так как она была вовлечена в орбиту его интересов лишь благодаря обману и насилию
(см. стр. 301, прим. 1). Поэтому в течение 72—70 гг. она отстаивала не дело царя, но
свою собственную свободу и независимость и, надо полагать, сопротивлялась рим¬
лянам не только силами четырехтысячного гарнизона, оставленного Митридатом, но
и силами собственных граждан. Об этом свидетельствует факт жестокой расправы рим¬
лян с гераклеотами, причинившими им много бед в период осады (Мети., 51). Если
бы город защищался лишь силами гарнизона Коннакорика, вряд ли римляне стали бы
так по-варварски разрушать его; разрушение города и порабощение граждан было на¬
казанием за столь длительное сопротивление.
2 Союзников-вифинОв, см. Memo., 49.
О ГЕРАКЛЕЕ
313
одни, нагруженные сверх меры, погибли недалеко от берега, другие же,
подгоняемые Апарктием, выброшены были на мель, и много из увезенного
добра погибло.
ЫН. Леонипп, которому вместе с Клеохаром1 была поручена Митри-
датом Синопа, отчаявшись в ходе своих дел, посылает к Лукуллу относи¬
тельно предательства. Клеохар и Селевк (это был стратег Митридата,
равный по положению с упомянутыми выше), узнав о предательстве Лео-
ниппа, собрав экклесию, обвинили его. Граждане, однако, не поверили;
он казался им честным. (2) Сторонники Клеохара ночью из засады убили
этого человека, опасаясь расположения к нему со стороны народа. Народ
был охвачен гневом. А сторонники Клеохара, получивши власть, стали
править тираннически, полагая таким путем избежать справедливого суда
за убийство Леониппа. (3) В то же время Цензорин, наварх римлян, везя
на пятнадцати триерах лагерю римлян хлеб с Боспора, пристал близ
Синопы. Сторонники Клеохара и Селевка, выйдя навстречу неприятелю
на синопских триерах под командованием Селевка, вступают в сражение-
Они побеждают италов и отнимают у них себе в качестве добычи купече¬
ские корабли. (4) Друзья Клеохара возгордились этим успехом и стали
еще более тираннически править городом, производя убийства граждан без
суда и в остальном будучи очень жестоки. (5) Однако между Клеохаром
н Селевком произошли раздоры: первый хотел продолжать войну, а Селевк
предлагал уничтожить всех синопцев и предоставить город за большое
вознаграждение римлянам. Но ни один из замыслов не получил осуще¬
ствления, и тайно они отправляли свое имущество, нагрузив его на купе¬
ческие корабли, к Махару, сыну Митридата, который был в это время
в Колхиде.
LIV. В это время Лукулл, полководец римлян, подошел к городу
н крепко осадил его. Махар, сын Митридата, отправил к Лукуллу послов
о дружбе и союзе. Последний милостиво принял послов, заявив, что он
будет считать крепким договор, если тот не будет отправлять продоволь¬
ствие синопцам. И он не только исполнил приказанное, но даже и то, что
было приготовлено послать митридатовцам, отослал Лукуллу1 2. (2) Видя
это и окончательно отчаявшись, сторонники Клеохара нагрузили корабли
многочисленными богатствами и, отдав город на разграбление солдатам
(все это делалось под покровом ночи),, на судах бежали во внутренние
области Понта (местности, где обитали санеги и лазы), а оставшиеся
корабли сожгли. (3) Когда пламя разгорелось, Лукулл понял, в чем дело,
и велел ставить к стене лестницы. Его солдаты стали перелезать через
стены·, и вначале была великая резня; но из чувства жалости Лукулл
прекратил убийства. Таким образом, была взята и Синопа; Амасия же еще
сопротивлялась, но вскоре и она перешла на сторону римлян.
LV. Проведя год и восемь месяцев в пределах Армении, Митридат
еще ни разу не был представлен Тиграну. Когда же Тигран, устыдившись,
допустил его к себе (гте!. Se Tiypávijí; еЗисуытсгугЬ) el? -9-sav aÚTÓv хата<тто-9-оа),
он встретил его с блестящей роскошью и принимал по-царски. В течение
трех дней он тайно беседовал с ним, а затем, доказав свое расположение
к нему блестящими пиршествами, дал десять тысяч конницы и отправил
в Понт3.
1 О Клеохаре упоминает Страбон, XII, 545.
2 Р 1 u t., Luc., 24; App., Mithr., 83.
8 Лето 69 г. дон. э. Cp. Р 1 u t., Luc., 22. Ср. Я. А. М а н а н д я н, Тигран
Второй и Рим, 107. Следует отметить неточность перевода Я. А. Манандяна: в тексте
совершенно ясно сказано, что «Тигран, устыдившись, допустил его к себе»; между тем
Я. А. Манандяк переводит: «И когда Тигран попросил, чтобы Митридат пришел
повидаться с ним...»; 8иаоотЕО[таг. .— «стыдить(ся)» «быть смущенным».
314
MEMНОН
1А1. Лукулл вступил в Каппадокию и, будучи в дружбе с правившим
ею Ариобарзаном, вопреки ожиданиям, перешел вброд Евфрат и подвел
войско к городу, в котором, как он знал, охранялись наложницы Тиграна
и множество сокровищ. Одних он оставил для осады Тигранокерт, а дру¬
гое войско направил для осады наиболее значительных пунктов. (2) И
когда, таким образом, во многих частях Армения подверглась нападению,
Тигран послал к Митридату/призывая его, а войско свое отправил в город,
в котором он поместил наложниц. Очутившись на месте, воины с помощью
обстрела закрыли все выходы из лагеря римлян и в течение ночи отпра¬
вили из города наложниц и наиболее ценные из сокровищ. (3) Когда же
наступил день и римляне вместе с фракийцами храбро бросились против
врага, произошла большая резня армениев и не меньшее число, чем было
убитых, попало в плен. И только то, что было отослано вперед, благо¬
получно прибыло к Тиграну1.
КУП. Последний, собрав восьмидесятитысячное войско, выступил
о тем, чтобы вырвать Тигранокерту* 2 из охватывавших ее бедствий и отра¬
зить врагов3. Поспешив и видя небольшой лагерь римлян, он обратился
в ним со спесивыми речами, говоря что если они прибыли как послы, то их
пришло слишкомжиото', если же как враги —очень мало. И, сказав это, он
разбил тут оке свой лагерь. (2) Лукулл искусно и старательно подгото¬
вился к битве и, воодушевив своих подчиненных, тотчас обращает в бег¬
ство правый фланг, за ним дрогнули ближайшие ряды, а потом и все
остальные4. Какая страшная и неудержимая паника охватила армениев
и соответственно этому произошла гибель многих людей. Возложив на
сына диадему и знаки власти, Тигран бежит в одну из своих крепостей5.
Лукулл же пошел к Тигранокертам и еще более решительно стал осаждать
их. Находившиеся в городе стратеги Митридата, отчаявшись во всем,
передали город Лукуллу ради своего спасения6.
КУШ. Придя к Тиграну, Митридат ободрял его. Он облачил его в цар¬
скую одежду, не хуже той, которую тот носил обычно, и советовал,
имея и сам немалую силу, собрать народ, чтобы опять отвоевать победу.
Тот же поручил все Митридату, признавая его превосходство в доблести
и уме, как обладавшему большей силой в войне против римлян. (2) Сам
же он отправил послов к парфянину Фрадату с тем, что он отдаст ему
Месопотамию, Адиабену и Мегалы Авлоны7. Когда же пришли к парфя¬
нину и послы от Лукулла, он, с одной стороны, прикинулся, что является
другом и союзником римлян, сделав то оке самое и в отношении армениев.
ЫХ. Котта, как только прибыл в Рим, был почтен сенатом именем
понтийского императора за то, что он взял Гераклею. А когда в Рим при¬
шла весть, что оиради собственных выгод уничтожил столь большой город,
А Op. А р р., Mithr., 85. О ценности сведений Мемнона см. Я. А. М а н а н д я н,
Тигран Второй и Рим, 105—106.
2 В подлиннике также то множественное, то единственное число.
3 О численности армянских войск ср. Р lut., Luc., 26; Арр., Mithr., 85. По
Я. А. Манандяну, Тигран Второй и Рим, 117, следует отдать предпочтение циф¬
рам, которые сообщают нейтральные малоазиатские авторы, т. е. Мемнон и Флегонт.
Ср. Ph leg., 12 (FHG, III, 606).
4 6 октября 69 г. до н. э.
5 О сражении при Тигранокерте см. Р 1 u t., Luc., 27—28; А р р., Mithr., 85.
См. Я. А. М а н а н д я н, Тигран Второй и Рим, 112—131.
6 Ср. А р р., Mithr., 86; Р 1 u t., Luc., 29. И тот н другой считают, что падение
Тигранокерты было обусловлено изменой греческих наемников (Аппиан) или просто
греческого населения (Плутарх).
7 Strabo, XI, 14, 15. О посольстве Тиграна в Парфию см. Арр., Mithr., 87.
О ГЕРАКЛЕЕ
315
народ возненавидел его. К тому же он вызвал зависть столь громадным
богатством. Из-за этого он, стараясь отразить зависть к своему богатству,
многое из добычи внес в казну римлян, однако этим нисколько не сделал
их более мягкими, пока они не заставили его из многого оставить себе
немногое. Сейчас же было постановлено и отпустить пленных из Гераклеи.
(2) Один из жителей Гераклеи Трасимед обвинил Котту в комитиях и рас¬
сказал о расположении города к римлянам, добавив, что если в чем-нибудь,
они отклонились от этого, то это произошло не по желанию города, но
или из-за обмана кого-либо из правителей, или из-за насилия противни¬
ков. Он оплакивал сожжение города и все, что уничтожил огонь. Говорил
он и о том, как Котта захватил статуи и сделал их добычей, разграбил
храмы и натворил многое другое, придя в ярость; описал он также
неисчислимое количество золота и серебра, принадлежавшего городу,
и другие богатства Гераклеи, которые тот присвоил. (3) Когда же
Трасимед со стоном и слезами сказал это и вызвал сострадание к своему
горю у гегемонов1 (ведь на собрание пришло множество пленных, мужи
с женами и детьми, в траурных одеждах, протягивая с плачем моли¬
твенные ветви), Котта, выйдя навстречу им, произнес несколько слов
на родном языке, затем сел. Поднялся Карбон: «Мы, о, Котта,— сказал
он,— поручили тебе взять город, а не разорить его». После него и другие
таким же образом обвиняли Котту. Многим казалось, что Котта достоин
изгнания; однако, умерив свое негодование, они лишили его сенаторства.
Гераклеотам же они возвратили их страну, море и гавани и вынесли
закон, что никто из них не должен порабощаться.
БХ. Совершив это, Трасимед отправил большинство людей на родину;
сам же вместе с Бритагором и Пропилом (Пропил же был сыном Брита-
гора), оставшись еще на некоторое время, устроил остальные неотлож¬
ные дела. Через несколько лет он прибывает в Гераклею с тремя нагру¬
женными кораблями. Возвратившись же, он всеми средствами пытался
вновь заселить город, призывая к возрождению его. (2) Однако, предпри¬
нимая все, он добился лишь того, что собрались едва восемь тысяч жите¬
лей вместе с челядью. Бритагор, когда город уже возрос, возымел наде¬
жду возвратить народу свободу. Так как прошло много лет и власть у
римлян уже сосредоточилась в руках одного человека—Гая Юлия Цезаря,
он отправился к нему. (3) Вместе с ним в качестве послов явились и неко¬
торые другие из знати, в том числе и сын его Пропил. Узнанный Цезарем,
а затем завязав с ним более близкую дружбу, Бритагор получил кое-какие
обещания; однако на первый раз он не смог добиться возвращения свободы,
так как Гай находился не в Риме, а в других местах. Однако Бритагор
не прекратил своих попыток, но сам, и Пропил с ним, ездил с Цезарем по
всему свету и старался быть у него на глазах, чтобы, заметив его упорство,
император удовлетворил его просьбу. (4) Двенадцать лет длилась эта
близость, пока Цезарь не задумал возвратиться в Рим, а Бритагор не
умер, изнуренный старостью и постоянными трудами, причинив великую
скорбь отечеству. На этом кончается и XVI книга исто¬
рии Мемнона.
(5) В целом же сочинение это — разумное и напи¬
санное сжато, но не игнорирующее, конечно,
ясности, избегающее отступлений, кроме как
если где-либо какая-нибудь необходимость не
заставляла автора присоединить к рассказу и нечто,
находящееся вне задуманной темы. Однако оно\т. е. сочи¬
нение] не отклоняется надолго в сторону этого отступ-
1 В данном случае подразумеваются знатнейшие из римлян.
316
МЕМНОН
ления, но, упомянув самое необходимое, быстро
снова обращается к положенной с самого начала
в основу его мысли. (6) И словами оно \тп. е. сочинение]
пользуется обычными, хотя кое-где, правда, редко,
они «выпадают из стиля. О первых же 8 книгах истории
и тех, которые были после шестнадцатой, мы ничего
не имеем сказать, так как мы их не видели.
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ВДИ Als 1—1951 г.
АЕМ — Archäologisch-epigraphische Mitteilungen
AEp — Annee öpigraphique
AOr — Analecta O’ientalia
APAW — Abhandlmgen der Preussischen Akademie der Wissenschaften
AZ — Zeitschrift fir Aegyptische Sprache
BGU — Aegyptische Urkunden aus den Koeniglichen Museen
ВНШП — В. К. Шглейко, Вотивные надписи шумерийских правителей
САН — The Cambridge Ancient History
ChE — Chronique d'Egypte
CI — Corpus Iustinfanus
CIG — Corpus Insc’iptionum Graecarum
CIL — Corpus Insc’iptionum Latinarum
CSEL — Corpus Sc'iptorum Ecclesiasticorum Latinorum
CT — Cuneiform Tsxts in the British Museum
CTh — Codex Thetdosianus
ДАН — Доклады Академии Наук
Dec. Ер. — Е. deSarzec, Decouvcrtes en Chaldee, pailie epigraphique
DP — Allotte de ä Fuye, Documents presargoniques
FHG — Fragment; Historicorum Graecorum
FGH — F. Jacobs, Die Fragmente der griechischen Historiker, 1923
Fö — Förtsch, Atbabylonische Wirtschaftstexte aus der Zeit Lugulandas und
Urukaginas Vorderasiatische Schriftdenkmäler, Heft XIV)
ГАИМК — Госудфственная академия истории материальной культуры
ГНПЛ — Госуда;ственное издательство политической литературы
ГИХЛ — Госудюственное издательство художественной литературы
ГМИИ — Госуда)ственпый музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина
ЗКВ — Записки коллегии востоковедов
ПАзФАН — Извстия Азербайджанского филиала Академии наук
ПАК — Извести археологической комиссии
ПАН Арм. ССР— Известия Академии наук Армянской ССР
ПАН ОИФ — Изестия Академии наук. Отделение истории и философии
ПБАД — Извктия на Българското Археологическо Дружество
ПБАИ — ИзвТтия на Българския Археологически институт
IIP — Моммзет, История Рима, рус. пер.
НТОИАЭ — йвестия Таврического общества истории, археологии и этнографии
IOSPE — lnsciptiones antiquae orae Septentrionalis Ponti Euxini
JEA — Journa of Egyptian Archaeology
KM — Краснцарский музей
КСИИМК — краткие сообщения Института истории материальной культуры
ЛОИИМК — 1енинградское Отделение института истории материальной культуры
МАК — Матриалы по археологии Кавказа
МАЭ — Муза антропологии н этнографии АН СССР
МГПИ — Мсковский городской педагогический институт
МИ А — Матриалы и исследования по археологии СССР
МОПИ — Мсковский областной педагогический институт
318
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
Ник. — М. В. Никольский. Документы хозяйственной отчетности древнейшей
эпохи Халдеи (Древности Восточные, т. III)
NH — Plinius, Naturalis Historia
NPN — J. Gelb, F. Purbes, A. Macrae, Nazi Personal Names, 1943
Нум. сб. — Нумизматический сборник
ОАК — Отчеты археологической комиссии
ОБМ — Остракон Берлинского музея j
OGIS — Orientis Graeci Inscriptiones Selectae
ОДМ — Остракон из Дейр эль Медина
ОКМ — Остракон Каирского музея
РРЕ — Periplus Ponti Euxini
ПТМ — Папирус Туринского музея
RA — Revue d'AssyrioIogie et d'archöologie orientale
RE — Pauly-Wissowa-Kroll, Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft
REC — Thureau-Dangin, Recherches surl’origine d'ecriture cuneiforme
Riv. filolog. — Rivista di Filologia e di Istruzione classica
CA — Советская археология
СЭ — Советская этнография
SAKI — Thureau-Dangin, Sumerisch-akkadische Königsinschriften
SBWAW — Sitzungsberichte der Wiener Akademie der Wissenschaften
SEHHW — M. Rostovtzeff, The Social and Economic History of the Hellenistic World
SHA — Scriptores Historiae Augustae
SIG — Sylloge Inscriptionum Graecarum
SL — Deimel, Sumerisches Lexicon
SPAW — Sitzungsberichte der preussischen Akademie der Wissenschaften
STH — Hussey, Sumerian Tablets in the Harvard Semitic Museum, I
ТАзФАН — Труды Азербайджанского филиала Академии наук
ТАКЭ — Термезская археологическая комплексная экспедиция
TSA — Gönouillac, Tablettes sumdriennes archai'ques
ЖМНП — Журнал Министерства народного г.посвещения
СОДЕРЖАНИЕ
От Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б)
От Президиума Верховного Совета СССР
От Академии Наук СССР
С. И. Вавилов
Памяти великого труженика и организатора науки
За творческое обсуждение проблем, древней истории
И. М. Дьяконов — Реформы Урукагины в Лагаше
Г. Ф. Ильин — Особенности рабства в древней Индии ч-
Н. Н. Пикус — Переломный период в истории эллинистического Египта
3.
3
4
9
15
33
53
Проф. Н. А. Машкин
Городской строй Римской Африки 65
Проф. А. Ранович — Колопат в римском законодательстве II—V вв.
83
ПУБЛИКАЦИИ
И
В. Анфимов — Синопские остродонные амфоры эллинистической эпохи
в Прикубанье 110
Г. А. Пугаченкова — Сосуд из Термеза с вакхической сценой 128
С. И. Ходжаш — Египетские расписные полихромные сосуды 136
К. И. Леви — Ольвийский декрет из раскопок 1949 г 142
И. И. Розанова — Эпиграфические памятники Ялтинского музея 149
10. Шульц—Два золотых медальона Констанция II 156
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
159
166
169
172
177
189
192
195
O. И. Севастьянова — Н. А. Машкин, История древнего Рима ....
P. И. Рубинштейн —Ж. Ф. Шампольоп, О египетском иероглифическом
алфавите
Д. Г. Редер — И. М. Дьяконо в, Развитие земельных отношений в Ассирии.
Проф. С. И. Радциг — Греческая трагедия, Эсхил, Софокл, Эврипид
Н. Сахарный —Э с х и л. Прометей закутий. Перевод с греческого и комментарии
Б. Тена
Г. Б. Пузис — Архитектура древней Греции 181
Проф. И. Н. Тарков — В. К. Никольский, Детство человечества . . . 187
М. Имшенин—Латинско-русский словарь, составители И. X. Дворецкий
и Д. Н. Королькова.
A. Монгайт — F. В ehn, Vor- иг Frühgeschichte. Grundlagen, Aufgaben,
Methoden
К. К. Зелъин — J. de Rom ill у, Thucydide et Г imperialismo athénien.
M. Г. Болотова и В. Г. Борухович — Панэллинизм и буржуазная историо¬
графия античности '. 203
Е. М. Штаерман — Древняя Галлия (Обзор послевоенной буржуазной исто¬
риографии) ' 209
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
B. И. Авдиев —- К вопросу о развитии древневосточных языков 216
Проф. И. М. Лурье — Забастовка ремесленников фиванского некрополя во вре¬
мена Рамсеса III 221
Т. Златковская — Нижнедунайские племена в первые два века нашей эры . . 232
Гр. Капанцян -— К установлению хурритского термина sarr- II zarr- в зна¬
чении «слуга, раб» по данным армянского и грузинского языков 245
М.'И. Максимова — Местное население юго-восточного Причерноморья по «Ана¬
басису» Ксенофонта: дрилы и моссиники 250
ХРОНИКА
Д. Б. Шелов — К опубликованию двух кладов из Нимфея 263
Б. И. Аракелян — Археологические открытия в Армении 265
Я. Л.— Обсуждение учебника Н. А. Машкина «История древнего. Рима» . . 268
Из научно-исследовательских и учебных заведений 279
ПРИЛОЖЕНИЕ
В. И. Дзагурова—Введение к переводу 283
Мемнон — О Гераклее. Перевод и комментарии В. И. Дзагуровой 289
Подп. к печати 28.11.1951 г.
Заказ № 776. Печ. л. 27,40 + 3 вклейки
Уч.-изд. л. 3 0,4. 1 00148
Форм. бум. 70х108!1в
Бум. л. 10. Тираж 4100 экз.
2-я типография Издательства
Академии Наук СССР
Москва, Шубинский пер., д. 10
Редакционная коллегия:
проф. В. И· Авдиев
проф. А. В. Арциховский
проф. Н. ф. Дератаии
|проф. С. В. Киселев (главный редактор)
акад. В. В. Струве
проф. С. П. Толстов
проф. С. Л. Утченко
Адрес редакции: Москва, Волхонка 14, Институт истории АН СССР
Телефон К 5-32-22.