/
Теги: журнал журнал новая игрушечка
Год: 1995
Текст
НОВАЯ ИГРУШЕЧКА
Русский
журнал
для детей
5-6
Этот номер журнала
посвящен 50-летию Победы нашего народа
в Великой Отечественной войне
Константин Дмитриевич Ушинский
ДЕДУШКА
Сильно одряхлел дедушка. Плохо он
видел, плохо слышал; руки и ноги у него
дрожали от старости: несёт ложку ко
рту и суп расплёскивает.
Не понравилось это сыну и невестке:
перестали они отца с собой за стол
сажать, запрятали его за пень и стали
кормить из глиняной чашки. Задрожали
руки у старика, чашка упала и разбилась.
Пуще прежнего разозлились сын и
невестка: стали они кормить отца из старой
деревянной миски.
У стариков сына был свой маленький
сынок. Сидит раз мальчик на полу и
складывает что-то из щепочек.
— Что ты делаешь, дитятко? —
спросила у него мать.
— Коробочку, — отвечает дитя. —
Вот как вы с тятенькой состаритесь, я
и буду вас из деревянной коробочки
кормить.
Переглянулись отец с матерью и
покраснели. С тех пор перестали они
старика за печь прятать, из деревянной
чашки кормить.
НОВАЯ
ИГРУШЕЧКА
№ 5-6 1995 год
Главный редактор
МИТЯЕВ АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Главный художник
ПАНОВ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ
Члены редакционной коллегии:
ГОНЧАРОВА ТАТЬЯНА ВСЕВОЛОДОВНА
ЕРЁМИН ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ
КОНДАКОВА НИНЕЛЬ ИВАНОВНА
(заместитель главного редактора)
ЛАЗУТОВА МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
ЛОСИН ВЕНИАМИН НИКОЛАЕВИЧ
НАЙДЁНОВА ИННА ГЕОРГИЕВНА
(художественно-технический редактор)
Русский
ежемесячный
журнал
для детей
Основан з 1880 году
СОДЕРЖАНИЕ
К. Д. Ушинский
Дедушка
Имена россиян на картах Земли,
Луны и звёздного неба 2
А. К. Толстой
«Колокольчики мои...» 3
Анатолий Митяев
Спаситель Отечества 5
М. В. Исаковский
Стихотворения 8
Анатолий Васильев
«Сикстинская мадонна» 13
Нинель Кондакова
Собаки на войне 17
Л. Н. Трефолев
Чудовища 23
Станислав Романовский
Повесть об Иоанне Воине 26
Анатолий Митяев
Зёрна 39
Александр Колчин
Из дневника Вовика Башмакова 41
Приходите, гости! 46
Андрей Калиновский
Щепные птицы 48
Журнал «Новая Игрушечка»
рекомендован Министерством образования
Российской Федерации для внеклассного
чтения в начальной школе и включён в
ведомственную подписку.
Сдано в набор 20.04.1995. Подписано в печать 21.05.1995.
Формат 84x108/16. Бумага офсетная № 1. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 3. Усл.-изд. л. 3,5. Тираж 4 200 экз.
Заказ 505. Отпечатано в типографии АО «Внешторгиздат».
127576, Москва, Илимская ул., 7.
© «Новая Игрушечка», 1995, № 5—6, 1—48
ИМЕНА РОССИЯН НА КАРТАХ ЗЕМЛИ, ЛУНЫ И ЗВЁЗДНОГО НЕБА
Город Черняховск
Боевое крещение полковник Иван
Данилович Черняховский принял на
второй день Великой Отечественной
войны — 23 июня 1941 года. Танковая
дивизия, которой он командовал,
вступила в бой с танками немецких
фашистов.
Тяжёлым был этот бой. Фашистские
танки превосходили наши по толщине
брони и дальнобойности пушек.
Поначалу казалось, что нет силы, способной их
остановить. И тогда Черняховский
принимает решение самому возглавить
танковую атаку.
В том бою наши танкисты не
только остановили врага, но и отбросили
его. При этом уничтожили 14 танков,
20 орудий и до батальона пехоты.
Но на соседних участках фронта
немецкие войска неудержимо рвались
вперёд. И, чтобы не оказаться в
окружении, приходилось отступать.
Отступление это не было бегством.
За каждую пядь родной земли бойцы-
черняховцы дрались насмерть. Уже в
первые месяцы войны проявился
полководческий талант Черняховского.
Арьергардные бои, которыми он
руководил, позволяли основным силам
нашей армии организованно отходить на
подготовленные рубежи обороны.
И свою первую награду — орден
Красного Знамени Иван Данилович
получил в январе 1942 года за оборону
Новгорода.
А в это время в тылу круглые сутки
работали фабрики и заводы, выпуская
новые танки, самолёты, пушки,
боеприпасы... Страна жила по единому закону:
«Всё для фронта, всё для победы!» И
пришло то время, когда наши войска
смогли перейти от обороны к
наступлению.
В 1943 году боевые части
шестидесятой армии, которой к тому времени
командовал Черняховский, принимают
участие в освобождении Воронежа,
Курска, Нежина, Тернополя...
Проявляют чудеса героизма при форсировании
Днепра.
Черняховского в войсках любили не
только за командирское умение, но и за
личное мужество и уважительное
отношение к подчинённым. Узнав о
грубости одного из генералов, он сказал: «Не
думайте, что вам одному дорога Родина.
И с людьми обращайтесь, не унижая их
достоинство».
Маршал Советского Союза А. М.
Василевский, докладывая Верховному
Главнокомандующему И. В. Сталину о
Черняховском, сообщал: «...работает
много, умело и уверенно».
В тридцать шесть лет Черняховский
назначается командующим Третьим
Белорусским фронтом. И снова
замечательные победы, подтверждающие
полководческий талант самого молодого из
командующих фронтами. В ходе
операции «Багратион» его войска,
взаимодействуя с соединениями Первого
Прибалтийского и Второго Белорусского
фронтов первыми пришли к
государственной границе Советского Союза. За ней
лежала Восточная Пруссия и город
Кенигсберг, превращённый фашистами в
неприступную крепость.
Вечером семнадцатого февраля 1945
года Москва в который раз салютовала
победам доблестных войск Третьего
Белорусского фронта. А утром
восемнадцатого февраля Черняховский выехал в
войска, чтобы проверить готовность к
дальнейшему наступлению. Машина
командующего попала под
артиллерийский обстрел. Осколок снаряда
смертельно ранил Черняховского.
Похоронили дважды Героя
Советского Союза генерала армии Ивана
Даниловича Черняховского на одной из
центральных площадей города
Вильнюса.
В 1992 году по требованию
литовских фашистов памятник герою был
демонтирован. А прах его перевезли в
Москву и захоронили на Новодевичьем
кладбище.
В самой западной области
российской земли — Калининградской, есть
город, который освобождали от
фашистов войска Третьего Белорусского
фронта. В память о его командующем
тот город назван Черняховск.
Андрей УСТИМЕНКО
Рисунок Евгения Мешкова
Алексей Константинович
Толстой
* * *
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
Конь несёт меня стрелой
На поле открытом,
Он вас топчет под собой,
Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные,
Не кляните вы меня,
Тёмно-голубые!
Я бы рад вас не топтать,
Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
Бег неукротимый!
Я лечу, лечу стрелой,
Только пыль взметаю,
Конь несёт меня лихой,
А куда — не знаю!..
Павел Дмитриевич КОРИН. Портрет маршала Г. К. Жукова. 1945
Спаситель Отечества
ЛЕГЕНДЫ И БЫЛЬ
Лиха беда — начало! И я вот в таком
затруднении: всё думаю, с чего начать
рассказ о маршале Георгии
Константиновиче Жукове? Может быть, с того,
что декабри теперь тёплые, с частым
нулём на градуснике, а декабрь 1941
года был студёный. В той стуже, полвека
назад, войска Жукова разгромили
фашистов, почти окруживших Москву.
Или начать с легенд о нём?
Говорили, что Жуков перед сражением брал в
горсть землю и нюхал — по запаху
угадывал, можно ли начинать сражение,
будет ли удача. Спрашивал у родной
земли совета. Ещё говорили: помогает
Георгию Жукову Георгии Победоносец.
На историческом гербе Москвы
изображён этот святой: он на коне, копьём
поражает змея. Святой воин
сочувствовал своему соименнику и не оставил его
в страшные для Москвы дни. И всю
войну не оставлял, вплоть до часа, когда
Жуков от имени советского
командования принял в Берлине капитуляцию
Германии.
А это уже не легенда — на фронте,
где появлялся Жуков, как бы
прибавлялось войск. Если наши оборонялись,
немцы не могли прорвать оборону. Если
наши наступали, немцы отходили или
попадали в окружение.
Об Александре Васильевиче
Суворове современники говорили: «С ним
прилетает в войска дух победы». Дух
победы прилетал на поле боя и с
Георгием Константиновичем Жуковым. В
начале сентября сорок первого года
войска Жукова освободили от фашистов
город Ельню, что между Смоленском и
Москвой. Это был первый случай
отступления немецких войск; уже два года
воюя в Европе, они до этого
безостановочно шли вперёд. В боях за Ельню
лучшие дивизии Жукова получили
звание гвардейских — так было положено
начало советской гвардии.
В том же сентябре фашисты могли
взять Ленинград. Казалось, беда
неминуема. Уже минировали и готовили к
взрывам корабли Балтийского флота —
чтобы не достались врагам. В
окружённый город отправился Жуков. Под
низкими густыми облаками, прижимаясь к
земле, летел наш самолёт. За ним
гнались немецкие истребители — фашисты
чувствовали, что летит через линию
фронта дух русской победы. В
Ленинграде Жуков с теми же войсками, что
были там и прежде, остановил
наступление немцев.
МУЖЕСТВО ПОЛКОВОДЦА
Мужество солдата в стойкости, с
которой он обороняется, и в смелости,
когда идёт в атаку. А мужество
полководца в ответственности за тысячи и
тысячи солдат, за судьбы городов,
деревень, мирных жителей.
Летом всё того же тяжелейшего
сорок первого Георгий Константинович,
будучи начальником Генерального
штаба Красной Армии, пришёл к
Главнокомандующему И. В. Сталину и сказал:
— Придётся оставить Киев. Нам его
не удержать. Войска, обороняющие
город, надо отвести за реку Днепр. Иначе
они будут окружены и погибнут.
— Как вы могли додуматься сдать
врагу Киев? — вознегодовал Сталин. В
тот же день Жуков был смещён с
должности начальника Генерального штаба.
Были военачальники, которые, хотя
и гораздо позже Жукова, тоже
почувствовали приближение ужасной
катастрофы, но не хватило у них мужества
сказать об этом. Наоборот, обещали
Сталину разбить немцев у Киева. А
Жуков ещё трижды настаивал на своём
решении. С ним согласились, когда
отходить стало поздно. И город был сдан, и
погибли при этом и попали в плен
сотни тысяч наших воинов...
Генералы Гитлера наступление на
Москву назвали «Тайфуном». Тайфун —
ураган в тропических морях. Вздымает
огромные волны, топит корабли, на
суше ломает деревья, валит дома; в блеске
молний, в оглушающем громе из туч
льётся столько воды, что реки выходят
из берегов, смывают посевы и селения.
Когда немецкий «тайфун» докатился до
Москвы, Жуков был вызван из Ленин-
града защищать столицу.
Главнокомандующий Сталин спросил его:
— Вы уверены, что мы удержим
Москву? Я спрашиваю вас это с болью в
душе. Говорите честно, как коммунист.
Жуков, а он всегда говорил честно,
ответил:
— Москву, безусловно, удержим.
Жуков мужественно взял на себя
ответственность за всё, что произойдёт с
солдатами в полях и лесах
Подмосковья, за жизнь москвичей, не
покинувших свой город.
Почему предвидения Георгия
Константиновича сбывались? Почему под
его командованием войска побеждали?
Для полного ответа понадобилась бы
толстая книга. А краткий ответ такой: у
него был талант великого полководца.
И счастье нашего Отечества, что в
калужской деревне Стрелковке крестьянка
Устинья Артемьевна 2 декабря 1896 года
родила такого сына...
ПОБЕДА У МОСКВЫ
Немецкая армия в Подмосковье
напоминала гигантского
спрута-осьминога. Осьминог то с запада, то с севера, то
с юга выбрасывал в сторону Москвы
свои щупальца — танки и мотопехоту.
Бронированными щупальцами пытался
нащупать слабые места в нашей
обороне. Мест таких не было. Советские
воины на рубежах, отведённых Жуковым,
стояли неколебимо, предпочитая смерть
отступлению. В самую трудную пору
Московской битвы Георгий
Константинович Жуков не спал одиннадцать
суток.
Когда же чётко обозначилась победа,
ни крепкий кофе, ни растирания
снегом на морозе не помогли, и он уснул
на двое суток. Совершив богатырскую
работу, спал сном богатыря.
Советские войска, начав
наступление в декабре 1941 года, отогнали
фашистов от Москвы на 150 — 400
километров.
Наша победа была великолепной.
Радовались не только советские люди.
Английская радиостанция в те дни
передала в эфир такие слова: «Лондон
приветствует город Москву, храбрую
Красную Армию, героев красной
авиации. За три месяца вы разгромили
самый мощный натиск во всей истории
войн. Половина мира, затаив дыхание,
ожидала исхода. И вот этот исход —
победа, победа!..» Известный
американский генерал Дуглас Макартур писал о
Московской битве: «Размах и блеск
этого усилия делают его величайшим
военным достижением во всей истории».
Ну а Гитлер? В ярости он прогнал из
руководства армии тридцать одного
генерала и четырёх фельдмаршалов.
Наказал за то, что дали побить себя
советским солдатам. Фюрер Гитлер ещё не
догадывался, что в немецкой армии не
останется ни одного небитого генерала.
Война продолжалась.
СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА
Новая великая битва произошла у
Сталинграда. Длилась она двести дней.
И страшно представить, что каждый
день там творилось. Тысячи танков на
земле. Тысячи самолётов в небе.
Несмолкаемый гром орудий. И миллионы
стреляющих людей. Одни обороняют
свой город, защищаются. Другие нагло
хотят захватить чужое добро, а хозяев
добра сделать рабами.
В той битве решалась судьба не
только советских людей. Если бы верх
взяли фашисты, они натворили бы ещё
много зла в других странах, во всём
мире. Но победили мы. Да как победили!
Была взята в кольцо и уничтожена
лучшая полевая армия немцев, пленён её
командующий фельдмаршал Фридрих
Паулюс со всем штабом. Разгромлены
были также немецкая танковая армия,
две румынские армии, одна итальянская
армия, войска венгров и хорватов.
Немецкие фашисты и их союзники
потеряли тогда четвёртую часть всех
войск, находившихся на
советско-германском фронте.
Мир, как и после Московской
битвы, изумлялся силой и мужеством
советского народа. Американский
президент Франклин Делано Рузвельт
прислал в город на Волге грамоту:
«От имени народа Соединённых
Штатов Америки я вручаю эту грамоту
городу Сталинграду, чтобы отметить
наше восхищение его доблестными защит-
никами, храбрость, сила духа и
самоотверженность которых во время осады с
13 сентября 1942 года по 31 января 1943
года будут вечно вдохновлять сердца
всех свободных людей. Их славная
победа остановила волну нашествия и
стала поворотным пунктом войны
Союзных Наций против сил агрессии».
Из Англии привезли меч — дар
сталинградцам короля Георга VI.
Франция была оккупирована
немцами. Но и там подпольная радиостанция
передала весть: «Слушайте, парижане!
Первых трёх дивизий, которые
вторглись в Париж в июне 1940 года, не
существует больше! Они уничтожены под
Сталинградом: русские отомстили за
Париж! Русские отомстят за Францию!»
Празднуя этой весной 50-летие
Победы над фашистской Германией, мы
снова и снова вспоминаем Георгия
Константиновича Жукова. Это он
вместе со своим другом маршалом
Александром Михайловичем Василевским
придумал, как зажать армию Паулюса в
стальные клещи.
Великая Отечественная война
длилась четыре года, 1418 дней. Суждено
было свершиться новым победным
сражениям и битвам, в том числе на
Курской дуге, в Белоруссии, у Берлина и в
самом Берлине. В каждом сражении
неоценима деятельность Георгия
Константиновича. Впрочем, оценки давались.
Начинал Жуков войну генералом, стал
маршалом, заместителем Верховного
Главнокомандующего. Десятки
советских и иностранных орденов
(заслуженных безупречно честно) — тоже оценка.
В числе наград орден «Победа» № 1 и
орден Суворова 1-й степени тоже за
первым номером. Четыре Звезды Героя
Советского Союза. И как не назвать
самые ранние награды: юноша Георгий
Жуков в первую мировую войну
получил два Георгиевских креста; один из
них за пленение немецкого офицера.
В войну 1812 года, когда русская
армия вышвырнула Наполеона из России,
фельдмаршал Михаил Илларионович
Кутузов, поздравляя своих солдат,
сказал им:
— Каждый из вас есть спаситель
Отечества!
Спасителями Отечества в войне с
фашистами были все воины Советского
Союза. А первым из них по праву
называем Георгия Константиновича Жукова.
А. МИТЯЕВ, бывший орудийный
номер 9-й гвардейской Кёнигсбергской
ордена Александра Невского
миномётной бригады
ИСАКОВСКИЙ
Вот что рассказал мне приятель про
своего родственника. Герой войны,
прошёл огни и воды, побывал в плену, где
хлебнул горя от «завоевателей», бежал.
Закончил свой воинский путь у
фашистского рейхстага. Я видел фотографию
этого человека в молодости, когда ему
было немногим более двадцати лет.
Молодец молодцом. Смелое, весёлое лицо.
Вся грудь в орденах.
И вот его, уже старика, пригласили
в школу рассказать ребятам о войне —
была годовщина Победы. Надел он
ордена, сверху плащик накинул, чтоб не
привлекать к себе внимания, пошёл.
Ребята в классе были разные.
Слушать героя хотели не все. Кто-то рвался
поглядеть американский мультик о
несуществующих звёздных войнах, кто-то
под столом нажимал кнопки
компьютерной игрушки, кто-то жевал резинку,
пуская пузыри; некоторые, видя, что
старый солдат не привык к
выступлениям и краснеет, принялись его
«доводить»: с невинным видом задавали
дурацкие вопросы, что вызывало весёлый
смех. А один шестиклассник, жуя
резинку, сказал:
— Зачем было воевать? Пусть бы
пришли немцы, я б теперь ходил в
фирменных джинсах и ездил на
«мерседесе».
Старик не нашёлся, что ответить —
такого он никак не ожидал — схватился
за грудь, сердце остановилось. Фашисты
не убили — свой убил. Так на глазах
всего класса умер израненный,
заслуженный человек. Что ему привиделось в
последнее мгновение жизни? Может,
толкучка, где молодые люди торгуют
боевыми наградами своих дедов...
Дорогие ребятки! Перед вами стихи
замечательного русского поэта Михаила
Васильевича Исаковского (годы жизни
1901 — 1973). Он писал о поколении
старых солдат, ваших прадедах и ваших
прабабках. Он в ясных и простых
словах показал силу их духа, их дела,
подвиги, страдания и надежды. Нелёгкая
им выпала доля! Европа их встречала
медными трубами оркестров, слезами
радости, цветами. Тогда русского
человека-освободителя уважали во всём
мире. «Русский» — так называли всех
наших, независимо от национальности —
означало герой, спаситель мира от
коричневой чумы. Тогда у поверженного
рейхстага никому и в голову не могло
прийти, что войну выиграли англичане,
американцы и французы.
По-настоящему они вступили в войну лишь в 1944
году, когда лучшие армии Германии
были уничтожены под Сталинградом, на
Курской дуге, в болотах Белоруссии,
под Киевом, в Восточной Пруссии.
Тогда никому и в голову не могло прийти,
что через сорок-пятьдесят лет
некоторые бессовестные люди будут поливать
нашу армию помоями, а некоторые
молодые люди вообразят, что фашисты
напали на Россию ради того, чтобы
выдать каждому по «мерседесу». Нет,
милые, они явились сделать нас холуями,
как всю Европу. Великую Францию
гитлеровские войска покорили за сорок
дней, а все остальные страны за
неделю — две.
Михаил Васильевич — певец
героического времени. Многие его стихи
стали народными песнями. Достаточно
вспомнить «Катюшу». Он же автор
самого, наверное, пронзительного и
глубоко народного произведения времён
войны «Враги сожгли родную хату».
Молодые люди того времени были
смелыми, весёлыми, стойкими, чувствовали
себя представителями великого народа.
И девушки были не хуже нынешних.
Разве что меньше красились да пели
свои, русские песни и одевались иначе.
Впрочем, и над вашей теперешней
одеждой посмеются когда-нибудь ваши
внуки. А может, и над вашей жизнью,
вашими страданиями и подвигами.
Если таковые будут...
Александр СТАРОСТИН
Катюша
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.
Ой, ты песня, песенка девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.
Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поёт,
Пусть он землю бережёт родную,
А любовь Катюша сбережёт.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
Враги сожгли родную хату...
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошёл солдат в глубоком горе
На перекрёсток двух дорог,
Нашёл солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя — мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, —
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришёл...»
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только тёплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой:
Рисунки Владимира Дугина
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришёл к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам...»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шёл к тебе четыре года,
Я три державы покорил...»
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Летят
перелётные
птицы...
Летят перелётные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна.
Немало я стран перевидел,
Шагая с винтовкой в руке.
И не было горше печали,
Чем жить от тебя вдалеке.
Немало я дум передумал
С друзьями в далёком краю.
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою.
Пускай утопал я в болотах,
Пускай замерзал я на льду,
Но если ты скажешь мне снова,
Я снова всё это пройду.
Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой —
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой.
Летят перелётные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят они в жаркие страны,
А я не хочу улетать,
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна!
Анатолий Митяев
«СИКСТИНСКАЯ МАДОННА»
Автобус катил, будто плыл, по
автобану, по широкому шоссе без поворотов
и пересечений. Впереди над асфальтом
струилась, дрожала дымка, и казалось,
что там шоссе нетвёрдое, воздушно-
мягкое и автобус продавит его. Но
пролетал километр за километром, поля
сменялись рощицами, рощицы —
городками, а путь оставался твёрдым,
неколебимым, надёжным.
Мы, туристы, направлялись в
Дрезден. В автобусе было просторно: группа
в основном состояла из «челноков»,
«челноки» же остались в торговом
Лейпциге — закупать для продажи у себя в
России дешёвый здесь немецкий
ширпотреб. Правда, два «челнока» тоже
ехали в Дрезден: широкоплечий мужчина в
кожаной куртке, которая делала его ещё
шире, и женщина с яркими губами и
распущенными, как у известной
певицы, волосами. Ещё обращал на себя
внимание студент; он был не по годам
лысоват и не по годам бородат.
Остальные туристы ничего примечательного не
имели. Кроме разве старика, неотрывно
глядевшего на мелькавшие за окном
пейзажи.
Гида с нами не было, он остался
помогать коммерсантам. Студент
устроился у микрофона и предложил послушать
кое-что о предмете нашего путешествия.
Все согласились.
— Мы едем по Саксонии, — начал
студент. — Сейчас это область
Германии, а прежде было курфюрство, то есть
княжество, которым правили
курфюрсты. Самый примечательный — Август II,
прозванный Сильным за большой рост
и силу. Август Сильный был союзником
нашего Петра Великого в войне со
шведами. А знаменит он тем, что любил
живопись и все деньги тратил на
картины. Его подданные умирали с голоду,
устраивали восстания, но курфюрст
покупал и покупал и, в конце концов,
создал в своей столице Дрездене чудо
света, бесподобную картинную галерею.
Там «Сикстинская мадонна» Рафаэля!
Чтобы увидеть только её одну, я залез в
долги и приобрёл путёвку. Но там ещё
великие Джорджоне, Рубенс, Дюрер,
Вермейер...
Студент замолк и оглядел нас
торжественным взглядом.
Убедившись, что мы слушаем,
продолжал:
— Фашисты-гестаповцы в конце
войны спрятали картины Дрездена в
старых шахтах. Замуровали,
заминировали. И они погибли бы, если бы наши
сапёры вовремя не вынесли их из
подземелий. Десять лет в Москве
художники-реставраторы лечили картины.
Потом вернули нами спасённое в Дрезден.
И вот теперь едем туда... И я
спрашиваю вас, дорогие россияне, почему при
возвращении картин нельзя было
договориться, чтобы немцы — в знак
элементарной благодарности — привозили
бы их раз в пять или десять лет
показывать в России? Ладно, наши добренькие
прохлопали ушами. Но немцы сами
могли бы догадаться, будь
посовестливее..
Лекция прервалась. Все заговорили
о том, что немцы во время войны
сотворили с нашими музеями, как разгра-
били их, сколько всего увезли и не
отдали до сих пор. Вспомнили «Янтарную
комнату», разрушенные Петергоф,
Новоиерусалимский монастырь, киевскую
Софию... Старик, всю дорогу глядевший
в окно, когда чуть стихли голоса, сказал
спокойно:
— Чего расшумелись? После драки
кулаками не машут.
И все, словно застыдившись,
умолкли. Только студент, как бы вдогонку
бывшему разговору, сказал, что
непременно надо помнить осквернённую
немцами усадьбу Льва Толстого Ясную
поляну. Снова взяв микрофон, он громко
сообщил:
— В комнате, где Лев Николаевич
писал «Войну и мир», над рабочим
столом висела репродукция «Сикстинской
мадонны». Настройтесь на прекрасное.
Въехав в Дрезден, автобус
остановился, чтобы высадить
мужчину-«челнока». Компаньонка отрядила его
закупить мелкий фарфор — молочники,
розеточки, чашечки: «Всё разберут на
подарки к дням рождения», а сама
осталась с нами: «Хочу поглядеть
мадонну»...
...На том месте, где мы высадили
коммерсанта, там же и подхватили — с
двумя большими коробками.
Компаньонка попробовала коробки на вес,
чмокнула его в щёку и пропела «...мой
голубь сизокрылый». Автобус тронулся
в обратный путь.
Долго сидели без разговоров.
Картины ошеломили. Они были прекрасны, и
сознание того, что мы их видели,
возвышало нас. Мы вроде бы стали
другими — удостоенными чести быть
принятыми в содружество Видевших Это.
Женские портреты галереи! Могучей
красоты Диана, возвратившаяся с
охоты. Нежная спящая Венера. Скромная
девушка с письмом у окна.
Самовлюблённая, легкомысленная Вирсавия. И
«Сикстинская мадонна».
Дева Мария ступает босыми ногами
по кудрявым облакам. На руках у неё
младенец Иисус. Глаза Богоматери
вопрошают: «Люди, вы не обидите нас?»
Она несёт сына, радость свою, в жизнь
людей. Как-то ему там будет? Среди
добрых и злых, правдивых и лгунов,
великодушных и завистливых?..
Понемногу разговорились. И всё —
о мадонне. «Не в Египет ли Мария
несёт Христа? Иудейский царь Ирод убьёт
четырнадцать тысяч младенцев, надеясь,
что среди убитых окажется Иисус?»
Лысый, бородатый студент и тут знаток.
«Нет, нет. Бегству святого семейства в
Египет посвящены другие картины. А в
этой не ищите евангельских
подробностей».
«Как спокойно лежит на руках
Богородицы сын — ему тепло у матери, что
ещё маленькому надо?» «Да, около
матери тепло, — соглашается студент, —
но спокойствие Иисуса в другом. Он от
рождения знает, что будет в его земной
жизни. Послушайте стихи Алексея
Константиновича Толстого «Мадонна
Рафаэля».
Склоняясь к юному Христу,
Его Мария осенила,
Любовь небесная затмила
Её земную красоту.
А Он, в прозрении глубоком,
Уже вступая с миром в бой,
Глядит вперёд — и ясным оком
Голгофу видит пред собой.
— Всё-то вы знаете! — с изумлением
и лаской в голосе проговорила
женщина с причёской певицы. — Оттого и
полысели рано. Как это можно столько
всего знать?
РАФАЭЛЬ. Сикстинская мадонна. 1515—1519
Студенту похвала понравилась. И
все, спохватившись, начали благодарить
его. Он рассказал ещё, как в канун
казни Иисус трижды спрашивал
Бога-Отца, неизбежны ли мучения, уготованные
ему. Муки — ради спасения людей, нас,
простых смертных, — были неизбежны.
И Бог-Сын принял их.
Старик снова неотрывно смотрел в
окно и, казалось, ничего и никого не
слышал. Обиженная за всё наше
общество, женщина, похожая на певицу,
теребя серебряный крестик на кофте,
сказала ему:
— Вы, дедушка, конечно,
неверующий и про себя смеётесь над нашим
разговором?
Старик, словно всю дорогу
готовился к этому вопросу, повернулся к ней и
сам спросил:
— Кто крестик носит, тот
верующий?.. Хотите, расскажу об одном
человеке, он крестик не носил, в церковь
не ходил, был комсомольцем, а на
войне жил и умер по заповеди Христа?
Сами и решите — верующий или
неверующий он. А заповедь напомню: «нет
больше той любви, как если кто
положит душу свою за други своя». С тем
солдатом, точнее младшим сержантом,
разница невелика, я служил в семьдесят
седьмом стрелковом полку. Знакомы не
были, в полку народу много. Полковые
новости расходились, как круги на воде.
У командира после бани чуб ещё не
высох, а полк уже знает, с кем он парился,
каким веником, берёзовым ли,
дубовым. А уж это известие сверкнуло
молнией. На войне гибель человека
привычна. Но тут всех поразила...
Летом 1944 года в Белоруссии сто с
лишком тысяч немцев попали в
окружение. Кольцо вначале было широкое, и
они метались в нём, искали, где
можно вырваться. Нам нужно было
перерезать шоссе Орша — Минск. В ночь на
25 июля к шоссе пошли танки с
десантом. Стрелков в десант отбирали по
желанию. Там был и Юра, Юрий
Васильевич Смирнов. Немцы, как потом
расскажет на допросе пленный офицер,
колонну обнаружили, послали
автоматчиков взять «языка». Ночь. Автоматчики
всё же сбили с брони одного. Им
оказался Юра, тяжело раненный.
Допрашивали в блиндаже штурмовой
дивизии: «Куда пошли танки?» Юра не
отвечал. Били, кололи ножами. Не отвечал.
А чего, кажется, проще — скажи, и
перестанут мучить... Немцы вконец
озверели: они ещё способны были перехватить
наши танки своими танками, пушки на
пути наших поставить, а русский
молчит... На рассвете распяли Юру на стене
блиндажа. Вбивали гвозди в кисти рук,
в ступни ног. Пятый гвоздь вбили в
лоб... При таких вот муках отдал
русский воин душу свою за друзей своих.
Они, друзья, воевали победно. В том же
году, думаю знаете, по Москве провели
пленных, взятых в Белоруссии. Впереди
генералы. Шёл и Траут, командир
дивизии, в которой распяли Юру.
Старик умолк, глядел в окно. Но
вдруг снова повернулся к нам:
— Отец Юры Смирнова ещё раньше
погиб под Сталинградом. А маму его,
такое совпадение, звали Марией,
Марией Фёдоровной. Мы ей письма
писали с фронта... На меня не обращайте
внимания, не то я ещё чем-нибудь
обедню вам испорчу.
— Ты что? Маленькая? — раздался
в тишине голос широкоплечего
мужчины. — Перестань. Ресницы потекли.
Спутница его тихонько плакала.
Я иногда думаю, как благостно было
бы мне вспоминать картины Дрездена,
если бы не слышал рассказа о распятии
в немецком блиндаже. Но разве можно
гнать от себя память о той войне! Не
помнить тех, кто отдал души свои за
нас, ныне живущих, — это грех,
который ничем не замолить.
Нинель Кондакова
СОБАКИ НА ВОЙНЕ
Рисунки Льва Гольдберга
Знаете ли вы, что в армии
Наполеона пудель Усач спас полковое знамя и
был награждён боевым орденом?
А не удостаивалась ли боевой
награды собака и в нашей армии?
Мне сразу вспоминается
пограничный пёс Мишка, чью историю я много
раз слышала в детстве и очень
сокрушалась тогда. Толстолапым и неуклюжим
щенком он был похож на полярного
медвежонка, за что и получил свою
кличку. Службу же Мишке выпало
нести на южной границе Советского
Союза. В дозор на него надевали пятнистый
маскхалат.
И всё было бы хорошо, если б не
началась война. Мишку отправили на
фронт. Там он погиб геройской
смертью: с тюком взрывчатки на спине
бросился по команде под немецкий танк и
подорвал его...
В ратном деле человек в течение
многих тысячелетий использовал самых
разных животных: лошадей и мулов,
верблюдов, слонов. Собак брали в
военные походы не только стражами. На
них тоже возили поклажу, а ассирийцы
и вавилоняне держали в войсках боевых
собак. Злобных псов спускали с цепей в
момент атаки, предохранив латами.
В трудных военных условиях слуга-
животное и покровитель-человек
полагались на взаимную преданность, их
отношения украшала благородная дружба.
Помните, как печалился о своём коне
князь Олег? «Прощай, мой товарищ,
мой верный слуга... Спи, друг
одинокий!»
Ближе всех была человеку собака.
Она осталась с ним, и когда с
изобретением огнестрельного оружия и
самоходной техники стало возможным обхо-
диться на войне без животных. Без
других — да. А у собаки появились новые
военные обязанности.
Держу в руках ветхий фронтовой
«Боевой листок», читаю заметку под
названием «Боевой эпизод».
«Выполняя задание с группой разведчиков,
сержант Зарипов с овчаркой Джерри
выдвинулся на передний край. Собака
предупредила Зарипова о близости
«чужих», и, действительно, впереди он
заметил трёх идущих вооружённых
немецких солдат, и когда те
приблизились, Гарипов дал команду «Хальт!
Хенде хох!», наставив на них автомат.
Немцы были вынуждены поднять руки,
и он их доставил командиру
разведгруппы».
Как предупредила Джерри сержанта?
Если прибыла на фронт с границы, то
беззвучно взяла в зубы брензель —
кожаный кулон, который надевали на
собаку в наряд. Пограничных собак
обучали этому, следуя международным
правилам. Но на фронте условия суровее,
чем на мирной границе. Что, если этот
самый брензель потерялся, а другую
поноску собака брать не приучена?
«Договорились» с собакой о знаке
попроще. Почуяв «чужого», она
напрягалась, натягивала в его сторону поводок и
повизгивала. Точнее, попискивала —
едва слышно, как мышь. Потому что в
засаде ни лаем, ни шорохом не выдаст
затаившегося человека. А в нужное
мгновение молниеносно придёт на
помощь — повиснет на неприятеле, давая
возможность хозяину действовать.
Она была вторым оружием вожатого.
Неудивительно, что немцы без
сопротивления сдались Гарипову. В
гитлеровской армии содержали догов и овчарок,
натренированных на захват человека. У
них развивали безудержную ярость и
злобность. Немецкие солдаты
прекрасно знали их норов и боялись служебных
собак больше автомата. А тут ещё
бравый и находчивый сержант здорово
нагнал на них страху. За смелость и
решительность он был заслуженно награждён
орденом Красной Звезды.
Но скажите, если рядом с
разведчиком не было бы Джерри, разве трое
солдат не справились бы с одним?
На фронте всё находилось в
движении, батальоны часто меняли
расположение. Протянуть телефонный провод
от штаба к новой позиции не всегда
представлялось возможным. Или его
обрывало снарядом. И тогда никаких
сообщений ни в штаб, ни из штаба...
Можно было почитать за счастье,
если в распоряжении полка имелись
связные собаки. С их помощью тут же
устанавливали регулярный обмен почтой
между штабом и батальонами.
На одной линии связи работали две
собаки и два вожатых. Вожатые
оставались каждый на своём посту. Собаки по
команде «Пост!» перебегали от одного к
другому и переносили в кошельке,
прикреплённом к ошейнику (для водных
преград — резиновом) карты, схемы,
зашифрованные боевые приказы. Взять
донесение из кошелька могли только
вожатые. Даже начальника штаба собака
грозным рычанием заставила бы
отдёрнуть руку. Потому что для неё самое
высокое звание у человека — хозяин. А
умницы связные собаки признавали за
хозяина двух солдат-проводников. Но и
те не позволяли себе «любимчика» в
собачьей паре. Вторая собака могла
отказаться из-за ревности выполнять
команды. Насильно, однако, мил не будешь.
Это верно не только для людей. Так что
совместимость во фронтовом связном
расчёте значила не меньше, чем теперь
в экипаже космонавтов.
Что делать собаке, если она
прибежала с донесением, а пост за время её
отсутствия переместился? На занятиях
она такую ситуацию «проходила» и не
растеряется: поскорей принюхается и
отправится искать своих. Вот почему
вожатые, не обращая внимания ни на
чьи подковырки, всегда заботились,
чтобы их одежда издавала постоянный,
хорошо знакомый обеим собакам запах.
Они носили в кармане брусок
парафина, пропитанный пахучим веществом, и
натирали им шинель, шапку, голенища
сапог. А в случае неожиданного
перемещения поста — и подмётки. И даже
надевали так называемые
следоусилители — большие приставные подошвы,
которые делали следы вожатого
заметными среди множества отпечатков
солдатских сапог.
Когда две собаки, работая на линии
связи, встречались в пути, самое
большее, что они себе позволяли, —
остановиться, чтобы, «перенюхавшись», узнать
новости. Но заиграться, перепутать
направление и побежать дальше вместе
или хотя бы просто задержаться —
никогда.
Говорят, собака слушается команды,
чтобы получить поощрение, лакомство!
Это не так. Собака любит работать и
хорошо отличает работу от всего
остального. Поэтому задание она выполняет
во что бы то ни стало. Бывало, что
возвращалась на пост с перебитой лапой,
но первым делом ложилась, как
полагается, справа от вожатого, чтобы он мог
взять депешу.
Связной собаке часто приходилось
работать под огнём. Как и человек, она
не подставляла себя зря под пули.
Напротив, становилась осмотрительнее,
меняла на бегу аллюр, петляла, припа-
дала к земле, ползла, обегала опасные
места. Гибли собаки на фронте,
главным образом, когда погибал вожатый, а
его четвероногий друг, продолжая
охранять хозяина, оставался с ним на поле
боя.
А вот и случай, подобный тому, за
какой получил орден французский
пудель Усач, — с полковым знаменем.
Немцы взяли в кольцо огня штаб
полка. Они подбирались к знамени.
Знамённый отряд бесстрашно защищал
святыню, но бойцы гибли, кончались
боеприпасы. На посту связи в штабе
вместе с вожатым находилась овчарка
Дон. Вожатый попросил командира
отправить Дона с запиской о помощи.
Никто не верил, что Дон пробьётся. Но
через некоторое время он вернулся с
ответом: «Идём на помощь!» Бойцы
воодушевились и продержались до
подмоги. Было спасено знамя полка. Все
посчитали это заслугой Дона. Он ходил в
героях, сам того не понимая...
В героях постоянно ходили собаки —
помощники сапёров. Страшно
подумать, что все тонны динамита, тола,
пороха, которыми фашисты, отступая,
начинили мосты и больницы, жилые
кварталы и колхозные поля,
действительно бы взорвались. Обнаруживают
мины миноискателем, чувствующим
железо. К сожалению, он просигналит, и
наткнувшись на засыпанную землёй
ложку. На мину же, зарытую поглубже,
или на «мыльницу» — так прозвали на
фронте мины в пластмассовом футляре —
не отреагирует. А минноразыскные
собаки безошибочно вынюхивали запах
самой взрывчатки, в чём и где бы она
не была спрятана.
Когда освободили от захватчиков
Харьков и готовились провести митинг
населения, тщательно проверили
миноискателями городскую площадь. Потом
для верности пустили собаку. Побегав,
она села. Это условный знак
минноразыскной собаки — «подо мной
взрывчатка». Стали копать и вырыли
неразорвавшуюся авиабомбу.
Если собаки быстрее и надёжнее
человека справлялись с поиском мин,
почему было не доверить им полностью
эту работу? К сожалению, обученных
собак на фронте не хватало. И те, что
служили в инженерно-сапёрных частях,
вели себя в прямом смысле слова
героически. Случалось, что от огромных
перегрузок у собак кровоточили носы.
Колли Дик нашёл в блокадном
Ленинграде двенадцать тысяч мин. Другой
Дик, овчарка сержанта Маланичева,
участвовал в разминировании
Сталинграда и был накрыт взрывом, получил
контузию, но продолжал служить.
Собаковод Нина Евкина написала о
своей минноразыскной собаке:
Товарищ мой лохматый,
Ещё не раз стране
Послужишь ты солдатом
И верным другом мне.
Девушка присвоила четвероногому
другу солдатское звание, не находя в
том ничего обидного для себя.
А разве собаки не были на войне
солдатами? В воинской части их ставили на
солдатское довольствие. На
металлической бляшке ошейника обозначали
буквами род службы. Конечно, это не были
петлицы и погоны, но всё-таки
армейский знак отличия! Собак нередко
кормили из общей походной кухни (по
норме: солдату — котелок, собаке —
два).
За ревностное исполнение команд
их даже называли не просто солдатами,
а самыми дисциплинированными
солдатами. Это, конечно, была фронтовая
шутка. Но тут к месту сказать, кто
действительно показал себя на фронте
самыми исполнительными бойцами.
Проводники собак! Ведь безукоризненная
дисциплинированность у них такое же
обязательное профессиональное
качество, как у музыканта слух. Собака очень
наблюдательна, замечает каждую
мелочь. Разболтанный, необязательный
человек никогда не привьёт ей навыков
чёткой работы.
Зато как прекрасно дополняли друг
друга на фронте человек и толково
обученная собака!
К тому же, в подходящей обстановке
собака была непрочь и поиграться,
веселя усталых и исстрадавшихся людей.
«Джек! Ищи шпиона!» Джек, махая
хвостом, бежит к кусту, где спрятался
«диверсант». «Джек! Веди "языка"!» Джек
тянет за гимнастёрку какого-нибудь
бойца. «Джек! Поздоровайся!» Джек
каждому подаёт лапу.
Как было не захотеть себе такого
замечательного друга? Дрессированная
овчарка была на войне заветной мечтой
многих.
Ветеран войны, ныне смотритель
военного музея служебного собаководства
Николай Иванович Бортников
рассказывал мне, как за его Рекса один
полковник предлагал и даже привёз мешок
денег. А когда полуторка, в которой
Николай Иванович, шофёр и Рекс
везли имущество части, застряла в степи
без горючего, полковник предложил в
обмен на Рекса двести литров бензина.
Это на фронте ценилось подороже ста
мешков с чистым золотом! Неудобно
было Николаю Ивановичу оставлять
шофёра без бензина, но шофёр сам его
выручил, сказав: «Николай Иванович!
Двадцать километров буду толкать
машину, только не отдавайте Рекса».
Однако самые ласковые слова,
самую горячую благодарность заслужили
на фронте обыкновенные дворняги из
санитарно-ездовой службы.
При словах «санитарная собака»
всем представляется добродушный пёс с
красным крестом на сумке, который,
оставив раненому бинты, спешит подать
знак о нём в медсанбат. Но гитлеровцы
вели на нашей земле самую
кровопролитную из войн, и санитарная служба
на фронте должна была учитывать это.
Собак запрягали по четыре в упряжку,
и они вывозили раненых с поля боя
летом на тележках, а зимой на нартах и
лодках-волокушах. Если путь к участку,
где остались раненые, был покрыт
болотными кочками, зарос кустарником
или его сильно занесло снегом, никакой
транспорт не мог туда пройти. А
собачьи упряжки пробивались.
Все, кто видел их на фронте,
говорят, что собачки работали так
старательно, как будто понимали, какое
важное дело им поручено. Наверное, они,
как всегда, подражали своему хозяину.
Вот документальный военный эпизод.
«1943 год. Красноармеец Ершов во время
боя в деревне Рисово вывез на
упряжке 35 раненых. Его упряжка, выбившись
из сил, не могла больше работать. Тогда
товарищ Ершов, оставив собак
отдыхать, сам лично вынес из-под огня пять
тяжелораненых. За этот подвиг
красноармеец Ершов был награждён орденом
красной Звезды».
Раненые, доставленные в медсанбат
собаками, запоминали клички своих
спасительниц. Если в вещмешке лежали
консервы или колбаса, тут же отдавали
на прокорм собакам. Многие хвалили
их за то, что везли осторожно, не
трясли, а некоторые говорили, что никогда
раньше не знали, какая большая польза
может быть от обыкновенной дворняги.
Существовали особые взводы собак,
с буквами ПТ на ошейнике —
противотанковые собаки. Правда, во многих
частях это название не прижилось. Не
соглашалась душа человека поставить
собаку в один ряд с противотанковым
орудием или противотанковым
снарядом. Хотя её назначение состояло как
раз в том, чтобы взорвать страшную
стальную машину. Собак-подрывников
чаще называли СИТ —
собаки-истребители танков.
Не раз танковые наступления
немцев срывались, когда командование
части отдавало приказ пустить в ход СИТ...
Грозно движется колонна танков со
зловещей свастикой. Но вдруг
вспыхивает факелом первый, за ним второй,
третий, а из укрытия уже выпущена и
мчится под танк четвёртая собака. Трёх-
четырёх подбитых машин обыкновенно
хватало, чтобы остальная колонна на
полном ходу повернула назад.
Собаки гнали танки под Москвою,
Смоленском, Курском, Сталинградом.
Гитлеровцы панически боялись их.
Сочиняли истории о бешеных русских
собаках, гоняющихся за танками.
Немецкая разведка специально проверяла, нет
ли в расположении наших частей собак.
По этой причине вожатые строго
запрещали собакам лаять.
Но генерал Дмитрий Данилович
Лелюшенко в своей армии разрешал им
лаять в полное удовольствие. Он
говорил: «Пусть гавкают. Немцы услышат —
не сунутся с танками».
Всего для фронта было подготовлено
300 собак-истребителей танков. И вряд
ли потомки военного поколения могут
укорить дедов и прадедов за
жестокосердное отношение к животным.
Жестокой и безмилостной была война, на
которой в нашей стране погибло свыше
30 миллионов людей...
А на вопрос: «Не удостаивалась ли
собака боевой награды в нашей армии?» —
приходится отвечать — нет. Мы ещё не
поблагодарили своего четвероногого
друга за помощь в трудное военное время.
Разве собака не заслужила
благодарности человека? Заслужила. Разве этой
благодарности нет в сердцах людей?
Есть. Недаром же на параде Победы,
когда на Красную площадь вышли
солдаты-проводники собак со своими
питомцами, трибуны взорвались
аплодисментами. Могут сказать: да зачем
награждать собаку, если ей этого вовсе не
надо! В том-то и дело, что это нужно
самому человеку. Нельзя ему оставаться в
долгу перед своими меньшими братьями.
Леонид Николаевич
Трефолев
Леонид Николаевич Трефолев родился в
1839 году, умер в 1905 году. Известен он
был как автор сатирических
стихотворений. Будучи учителем в городе Ярославле,
писал стихотворения и для детей,
переводил на русский язык сказки братьев Гримм
и Андерсена. По радио, на семейных
праздниках часто поют песню «Когда я на
почте служил ямщиком», но мало кто знает,
что слова её, как и «Дубинушки», сочинил
Леонид Николаевич Трефолев.
Рисунок Юрия Иванова
Чудовища
Старая ведьма, схватив помело,
Села верхом и летит на село.
Шепчет заклятия,
Сыплет проклятия,
Веет раздорами,
Бранью и ссорами.
— Слушайте, слушайте!.. Чу!
Всех награжу преступленьем, грехами,
Красных девиц разлучу с женихами,
Баб от мужей отлучу.
Ночью русалка сидит над рекой,
Песню поёт с безысходной тоской:
— Страннички Божии,
Люди прохожие,
С девушкой жалкою —
Бедной русалкою —
Вы погуляйте на дне!
Вам, поклянусь Водяным, не наскучу,
Страстным лобзаньем и негой замучу
В чудной подводной стране.
Вслед за русалкой старик Водяной
Выплыл и гаркнул: — Ребята, за мной!
С люда печального,
С люда опального,
С горя-страдания
Требую дани я.
В омуте легче вам жить:
Вас приласкает подводный властитель...
Голь, мелкота, нищета, не хотите ль
Нам, Водяному, служить?
Ходит Морозко, постукивает,
Кротко людей убаюкивает:
— Спите, холодные,
Спите, голодные,
Слабые, бедные,
Чахлые, бледные,
Спите под песню мою!
Всех убаюкаю, всех успокою,
Очи закрою холодной рукою,
Вечную память спою.
Леший шатается в тёмном бору,
С ёлок и сосенок гложет кору.
— Нет здесь дороженьки.
Слабые ноженьки
Много потрудятся,
В роще заблудятся,
Прежде чем к свету дойти.
Силы не хватит, не хватит терпенья —
Я разбросаю колоды и пенья,
Лягу и сам на пути.
Баба-Яга, костяная нога,
Издали чует в избушке врага.
Русью бродячею,
Русью ходячею
Крепко запахнуло —
Сердце в ней ахнуло,
Кровь закипела в груди...
— Русь я к себе не звала, не просила.
Что ты всё шляешься, русская сила?
Сгинь, пропади, уходи!
Прочь отступитесь, чудовища все!
Явится Русь перед вами в красе.
Вам ли, чудовища,
Наши сокровища —
Молодость, силушку —
Спрятать в могилушку,
Вам ли всю Русь погубить?
Вам ли свалить великана-гиганта?
Есть у него три бессмертных таланта:
Верить, терпеть и... любить!
Станислав Романовский
ПОВЕСТЬ ОБ ИОАННЕ ВОИНЕ,
христианине, который жил в IV веке,
воевал с еретиками и не погубил
ни одной души
Рисунки Юрия Иванова
ВО ПОЛЕ БЕРЁЗОНЬКА СТОЯЛА...
Была она белая, как туман поутру, и
вся в золотых серёжках. В вечерних
потёмках берёзка белела долго-долго. В
эту пору здесь любили встречаться Иван
да Мария.
Мария всегда приходила в белом
платье и всегда говорила:
— Ой, надо бы синее надеть! В
синем меня никто не увидит.
А Иван знал, что на свидание надеть
ей больше нечего, и любил, и жалел её
ещё сильнее от этого грустного знания.
Как-то Иван пришёл на свидание и
обнаружил, что берёзки нет.
А вместо неё — один пенёк. А на
нём, как слёзы, берёзовый сок.
— Она не придёт, — услышал он
чужой голос и вздрогнул. Рядом стоял
Гриня-мясник и улыбался.
— Почему она не придёт? — тихо
спросил Иван и не услышал своего голоса.
— Она просила передать, чтобы ты
не разыскивал её. Да и простил заодно.
Свадьба у нас с ней.
Гриня улыбался. Красная рубаха на
нём отливалась масленым блеском и,
казалось, улыбалась тоже.
Иван посмотрел на пенёк от берёзы
и заплакал.
— Чего ревёшь? — удивился Гриня.
— Берёзку жалко, — прошептал
Иван. — Зачем ты её срубил?
Гриня-мясник ответил назидательно:
— С глаз долой — из сердца вон.
БУРАН
В омутах днепровских жил Водяной,
и многие жители селенья Ежиха видели
его. При Луне или перед грозой он
вымётывался из воды и игрался — боль-
шой, чёрно-красный и страшный. И
гневные брызги, и волны шли от него:
— Забыли меня?!..
Чтобы рыба дружнее шла в сети,
каждую весну Водяному приносили
жертву: всем миром откармливали
лучшего коня, наряжали его, на плоту
вывозили на средину омута, оглушали
ударом обуха и с жёрновом на шее
отправляли в глубины днепровские.
— Вот тебе подарочек, батюшка
Водяной! Мы тебя не забыли, и ты нас не
забывай! Пошли нам рыбки поболе да
пожирнее.
На этот раз для жертвы выбрали
белого, как лебедь, коня Бурана. Провожать
его в последний путь пошли всем
селищем. Каждый норовил угостить Бурана
послаще, вплетал в гриву коня нарядные
ленты, чтобы Водяной Царь не забыл о
них в своих хрустальных чертогах.
Заласканный и перекормленный,
Буран не принимал подношений; и в
фиолетовых глазах его стояла тревога.
Верхом на Буране сидел
Гриня-мясник в красной, как пожар, рубахе, с
колуном за поясом и говорил:
— Проехать-то дадите или нет?
Что случилось далее, никто толком
вспомнить не мог. Какая-то сила
сдёрнула Гриню с коня, только сапоги
мелькнули. А на коня взлетел кто-то в белой
рубахе. Буран сперва остановился, а
потом побежал, погнал, помчался в
сторону леса, где и скрылся вместе со
всадником.
АВВА СЕВАСТИАН
Читатель, очевидно, догадался, что
всадник в белой рубахе был Иван. Ему
было жалко Бурана, и он задумал
спасти его.
Как задумал, так и сделал. Выбрал
время, накинул верёвку на
Гриню-мясника, сдёрнул его на землю, сам сел на
коня и погнал в лес.
Вслед ему запели боевые стрелы.
Едва он скрылся в лесу, как стрелы
застучали по деревьям.
Сорок дней, стараясь не попадаться
людям на глаза, по звёздам пробирался
он на юг. Питался травами и плодами,
спал вместе с конём и слышал сквозь
сон, как в коне гудит большое доброе
сердце.
На сорок первый день он встретил
монастырь Рождества Богородицы. За
невысоким забором, сложенным из
камня-плитняка, стоял одноглавый
храм, росли деревья, были кельи,
трапезная, поварня...
— Вот здесь я постригусь в монахи и
окончу дни свои, — подумал Иван. —
Куда дальше?
Игумен монастыря Авва Севастиан,
старик с безбородым треугольный
лицом, сказал Ивану:
— Читаю я тебя, как открытую книгу.
Иван показал на Бурана и спросил:
— Там небось написано, что я коня
украл?
— Нет, — сказал Авва Севастиан. —
Там написано, что ты его спас.
Прочитал я не только заглавие, но и всю
книгу до последней страницы.
— А какое у меня заглавие? —
спросил Иван.
— Хорошее. «Иоанн» — твоё
заглавие, что значит «Благодать Божья».
Куда уж лучше-то!
И постриг Авва Севастиан Ивана в
иноки: выстриг в четырёх местах волосы
на голове, что значит возложение креста
Господня; надел на него власяницу:
рубаху из жёсткого конского волоса —
хитон вольной нищеты...
Имя ему оставили прежнее: Иоанн.
И дали ему послушание: дрова
рубить, печи топить, огород копать.
— А то у нас в монастыре народу
мало, — грустно сказал Авва Севастиан, —
и один старее другого.
ЦАРИЦА НЕБЕСНАЯ
Прошло три года.
Иван втянулся в жизнь монастыря и
не представлял себе иной жизни. Он
всё мог: и по хозяйству, и по церковной
части, помнил все службы наизусть; и
старики дивились его памяти.
Однажды он поехал на Буране в лес
по дрова, а когда вернулся, то его
поразила тишина. Все двери были
распахнуты. Никто не откликался на его голос.
Монахов, всех до единого, он
обнаружил мёртвыми в церкви. Они лежали
в лужах крови на церковном полу.
Очевидно, они были убиты во время
службы. Кем? И за что?
Один, больше некому, Иван
выдолбил могилки, отслужил погребальную
службу по невинно убиенным, с честью
похоронил их на монастырском
кладбище и забылся тяжёлым сном.
Во сне он увидел Богородицу. Она
была в синем мафории, на котором
горели три небесные звезды. От Неё
исходил добрый тихий свет, и Иван
заплакал и упал ей в ноги.
Лёгким прикосновением руки Она
вытерла его слёзы и сказала:
— Старцев убили солдаты
императора-язычника Максенция. Против него
выступает император-христианин
Константин Великий. Тебе следует идти в
Рим: твоим воинам подрубить сваи
моста через Тибр; и Максенций утонет в
его водах, как фараон в водах Чёрного
моря. Ты никого не лишишь жизни. Ты
не нарушишь заповедь «не убий»,
мирно скончаешься 12 августа 365 года и
будешь записан на небесах как «Иоанн
Воин».
Иван проснулся. Рядом с ним
лежало копьё с короткой перекладинкой
около острия и этим походило на крест.
Древко было из твёрдого, лёгкого,
упругого дерева.
Тут Иван увидел мародёра, который
убегал из церкви, надев на голову
украденный потир из золота.
Иван швырнул в него копьём. Оно
полетело чуть выше и сбило с головы
мародёра потир. Мародёр упал, потом
вскочил, перемахнул через стену и был
таков.
Иван подобрал потир. В нём было
отверстие от острия копья. Иван
аккуратно заделал его в монастырской
мастерской и вспомнил слова Царицы
Небесной:
— Ты победишь много врагов. Но по
Моей воле ни одного не лишишь
жизни...
КАТАКОМБЫ
Иван препоручил монастырь
надёжным прихожанам и на Буране
отправился в длительное путешествие — в
вечный город Рим.
По пути ему встречались сожжённые
и разграбленные церкви и монастыри.
Встречались и христиане, распятые на
крестах солдатами Максенция.
Он снимал их с крестов.
Живых перевязывал и передавал
лечить надёжным людям. А мёртвых с
почестями погребал. По пути он собрал
небольшой боевой отряд: люди все
молодые, крепкие и смелые. Ближе к
Риму небо становилось выше и синее,
виноградники обильнее, горы зеленее.
По дорогам двигались войска
Константина Великого. На стальных
шлемах воинов, как крупные звёзды, горели
кресты.
— Так повелел император, —
говорили они.
— Теперь мы никого не боимся,
кроме Господа Бога.
Рим возник издалека, как некое
совершенное творение природы:
каменные стены и башни, похожие на
изящные природные скалы, железные
ворота, за которыми угадывались дворцы и
языческие храмы и жилища.
Иван знал, что под наземным
городом есть город подземный —
катакомбы, со своими улицами, площадями,
храмами, местами захоронения
христиан.
И он принял решение: через
катакомбы проникнуть в Рим, подпилить
средний мост и открыть городские
ворота войскам Константина Великого.
Нашёлся и проводник — мальчик
десяти лет Аким, с головой пушистой,
как одуванчик. Иван спросил его:
— Отчего ты так рано поседел,
Аким?
— Маму мою сожгли живою, —
ответил Аким. — А так-то я и не
собирался седеть. Пошли, что ли?
...Через незаметную щель в скале
люди скрывались под землёй, где их с
факелами ждал Аким.
Там было неожиданно сухо и тепло,
только где-то недалеко громко капала
вода.
Теперь люди шли за факелом Акима;
голова его, казалось, была увенчана
нимбом: каким-то пушистым
бело-золотистым светом.
Стены кристаллически блестели, как
будто посыпанные солью. Иногда они
были тёмные, от грунтовых вод. А
иногда на них встречались изображения,
сделанные рукою искусного художника.
Вот Аким поднял факел и показал
на изображение тучной рыбы.
— Рыба — символ Христа, — сказал
он. — Катакомбы святого Каллиста. А
вот «Добрый пастырь». Пастух несёт на
спине уставшую овечку. Это Иисус
Христос. Это Он нас несёт,
заблудившихся и усталых.
Местами проход был широким, а
порой узким, так что с трудом мог
протиснуться один человек.
— Ты чувствуешь, как здесь хорошо
пахнет, — говорил Аким Ивану. —
Пахнет жасмином и мёдом! Так всегда
пахнут мощи святых. А всего их здесь
захоронено семьдесят тысяч...
Сколько они шли ещё, сказать
трудно, пока не вышли под крупные яркие
звёзды на тёмном бархатном небе.
ГИБЕЛЬ МАКСЕНЦИЯ
Близко протекал Тибр и темнела
громада моста. Он не охранялся. Воины
Ивана принялись подпиливать мост и
подрубать его боевыми топорами.
Звёзды пылали на небе, звёзды
отражались в Тибре; и Ивану казалось, что
он висит не на стропилах моста, а меж-
ду створками большой звёздной
раковины... или на небе.
К рассвету мост еле-еле держался на
подрубленных сваях, хотя с виду был
по-прежнему крепок.
Теперь предстояло самое главное:
открыть ворота войскам Константина
Великого; но вернулись разведчики и
сказали, что его войска уже в городе.
В самом деле, по дороге к мосту
катилась тёмная масса войск неприятеля.
Её гнали войска Константина Великого.
— За мной! — вскричал Иван. — С
нами Бог!
С копьём, увенчанным крестом, он
бежал на противника. Три стрелы
попали в перекрестье копья, но ни одна не
задела Ивана.
Вражеских солдат подавляло то, что
они никак не могут попасть в Ивана.
Ещё более они были поражены тем, что
сам он не колет копьём, не рубит
мечом, а отнимает копья, ломает их об
коленку и громовым голосом велит
бросать оружие и сдаваться в плен.
И противник, бросая оружие,
побежал куда глаза глядят. Среди прочих
был император Максенций. На
позолоченных носилках его несли шестеро
телохранителей. У него было толстое
лицо, поразительно похожее на лицо
Грини-мясника, и Иван крикнул ему:
— Молись, Максенций!
Носилки с императором были на
средине моста; и тут мост затрещал, как
дрова на огне, и стал обваливаться.
Стало видно, как в водовороте
крутятся золотые носилки императора
Максенция. Они были пусты.
Сам Максенций утонул в водах
Тибра.
КОНСТАНТИН ВЕЛИКИЙ
После сражения Ивану
посчастливилось близко увидеть императора
Константина Великого.
Он возвышался над толпой, как
человек из другого мира. Золотой шлем
делал его ещё выше, и на золоте надо
лбом Иван разглядел монограмму: две
буквы И и X.
— Иисус Христос.
При этом первая буква покрывала
вторую.
И ещё Иван заметил на лбу шлема
сияющую стальным светом звёздочку,
окружённую драгоценными камнями.
Иван знал, да и всё войско знало,
что стальная звёздочка — это один из
четырёх гвоздей, которыми Иисус
Христос был прибит ко кресту.
Второй Христов гвоздь был впаян в
уздечку коня, которого слуги вели за
императором. Гвозди эти привезла из
Иерусалима и подарила сыну мать его
императрица Елена...
Лицо императора выражало
усталость и радость, и он рассеянно слушал
слова сановников.
Около неприметного родничка,
впадающего в Тибр по камушкам, император
нагнулся, выпил три горсти воды, и Иван
увидел, что шлем его помят в битве...
— Тебе нужно завоевать весь мир,
император! — восторженно крикнул
какой-то сановник. Тебе нужна вся
земля!
Император распрямился, посмотрел
на Ивана и спросил:
— Как думаешь, солдат, сколько мне
нужно земли?
— Три аршина, — мгновенно
ответил Иван.
Император нахмурился. И вдруг
лицо его просветлело. Концом копья,
покрытым запёкшейся кровью, он
начертил на земле размер своей будущей
могилы — прямоугольник в три
аршина длиной и аршин шириной — и
сказал:
— Я уже присмотрел себе место.
Нет, не здесь. В Константинополе. В
церкви «Двенадцати апостолов».
Один из вельмож вскричал
ненатуральным голосом:
— Константин Великий! Ты будешь
Царём Небесным вместе с Иисусом
Христом! Вся Вселенная будет у твоих
ног!
Ты лучше помолись, сенатор, —
перебил его Иван, — чтобы император
стал рабом Христовым. Выше этого
звания ничего нет.
Лицо сенатора покрылось красными
пятнами.
— Говори, да не заговаривайся! —
рявкнул он. — А не то я прикажу
отрезать плебейский твой язык!
— Чего ты расшумелся, Фавий? —
мягко сказал император. — Солдат
говорит сущую правду: я до сих пор не
крещён...
Иван тихонько исчез в толпе, успев
услышать приказание императора
«найти этого невысокого жилистого солдата
с залысинами, с копьём в форме креста,
с крепким, как железо, голосом. Этот
солдат может командовать полком».
Командовать полком Иван не хотел.
Он считал, что самое высокое
воинское звание — просто воин, то есть
солдат.
ЮЛИАН ОТСТУПНИК
После смерти в 337 году
христолюбивого императора Константина
Великого пришли времена смутные и
недобрые.
В 361 году к власти пришёл
племянник Константина Великого — Юлиан.
Христиане думали, что он поддержит
их, ибо до прихода к власти Юлиан
обещал это сделать.
Но не тут-то было. Император
Юлиан объявил гонение на христиан,
отступил от веры христианской, отчего на
веки вечные получил прозвище «Юлиан
Отступник».
— Как жить при Отступнике? —
думал Иван. — Пойти с ним на открытую
войну не хватит сил. Пойду-ка с ним на
войну сокрытую!
Сказано — сделано.
Юлиан Отступник посылал его
казнить христиан, а храмы сжигать. Иван
же прятал христиан в лесах, в горах, в
катакомбах, а храмы не трогал. Он
устраивал побеги из темниц сотен невинных
людей и увозил их на кораблях в
безопасные места.
А наверх докладывал, что темницы
пусты оттого, что все христиане
казнены.
Так продолжалось довольно долго,
пока не нашёлся предатель Евнух и не
рассказал императору Юлиану
Отступнику, как Иван на деле выполняет его
приказания.
Под усиленной охраной Иван был
доставлен в императорский дворец.
— У тебя это не копьё, а крест! —
закричал Юлиан Отступник, едва
увидел Ивана, и вырвал копьё из рук
воина. — Ты христианин?! Говори всю
правду!
Иван спокойно отобрал копьё у
императора и швырнул его в задвижку
дубовой двери. Задвижка вылетела вместе
с кусками дерева. Стража заломила
Ивану руки.
— Отпустите его, — растерянно
попросил император. — Ну зачем же так
горячиться?.. И верните ему копьё...
бери... Я же пошутил... Ты что, не
понимаешь императорских шуток?
Император смеялся и хлопал Ивана
по плечам:
— Ну, конечно, это копьё... И
слепому ясно, что это самое настоящее
копьё... Только перекладину надо
сделать покороче, чтобы крестом тут... сам
понимаешь... и не пахло.
На боку императора висел меч в
золочёных ножнах, покрытых крупными
рубинами. Иван весело показал на
перекладину у рукояти меча и сказал:
— Тогда придётся убрать и это.
И рассмеялся.
Рассмеялся и император. Потом
резко оборвал смех и сказал:
— Подурачились, и хватит. Я уезжаю
на войну с персами. А ты поедешь в
город Кесарию, найдёшь там
архиепископа Василия и убьёшь его.
ВАСИЛИЙ ВЕЛИКИЙ
Парадное одеяние сверкало на
архиепископе Василии Великом. Сквозь это
сверкание Иван не сразу разглядел, что
сам Василий Великий отнюдь не велик,
а маленький сухонький человек с узкой
белой, как горностай, бородой и с
острыми задумчивыми глазами.
Он внимательно выслушал рассказ
Ивана о том, что Юлиан Отступник
послал его сюда для убийства, а сам уехал
на войну с персами.
Разговор происходил в церкви после
службы. Народу в ней не было. Только
служки гасили свечи. Когда они
погасили их все и ушли, Василий Великий
запер церковь изнутри, затеплил три
свечи пред иконою Божьей Матери и
сказал Ивану:
— Помолимся, брат, Пресвятой
Владычице нашей Богородице и
Приснодеве Марии.
Сначала опустился на колени
Василий Великий, а потом Иван. Икона
Богородицы была небольшая, но
намоленная, чудотворная, и у ног Небесной
Царицы было изображение воина
Меркурия с копьём в правой руке...
Иван молился молча.
А Василий Великий творил молитву
истово, жарко, так что пот струился по
лицу и бороде его:
— ...Пресвятая Владычица наша
Богородица! Ты всё можешь. Умоли Сына
Своего и Бога нашего Иисуса Христа не
попустить Отступнику возвратиться
живым с персидской войны.
Внезапно исчезло изображение
воина Меркурия со святой иконы. Иван
хотел сказать об этом Василию
Великому, но не решился перебивать его
горячую молитву.
Минут через пятнадцать
изображение воина Меркурия появилось на
иконе. Меркурий был таким же, как
прежде, только с наконечника копья его
капала кровь.
— Слава Тебе, Господи! — Василий
Великий воздел руки к небу. — Слава
Тебе, Пресвятая Богородица! Слава
тебе, великомученник воин Меркурий!
Нет больше на земле и на небе губителя
христиан Юлиана Отступника.
Он целовал святую икону и плакал:
— Услышана молитва моя! Теперь
вздохнёт народ православный! И новые
церкви встанут по всей земле...
Было это 26 июля 363 года.
ЕВСТОЛИЯ
В бухту Золотой Рог прибывали
корабли. Это изгнанники-христиане
возвращались на родину.
Молодая женщина неловко
спрыгнула на берег, вывихнула ногу и громко
стонала. Движимый состраданием, Иван
взял её на руки и понёс подальше от
пристанской суеты, чтобы в спокойном
месте оказать ей помощь.
Она обвила его шею руками и
несколько раз поцеловала в губы. Это
радостью и неслыханной болью
отозвалось в его сердце, так что он чуть не
потерял сознание.
Иван переждал боль и понёс её
дальше, ни о чём не спрашивая, а она
целовала его и дышала в лицо чистым
виноградным запахом молодости и
любви.
— Ты, наверное, вся искололась о
мою бороду? — наконец спросил Иван.
Она легко спрыгнула с его рук и
шепнула:
— Смотри и слушай! Это к счастью.
В синей воде Золотого Рога резвились
дельфины. Их сильные серебряные тела
прыгали, ходили колесом, свечой
вымётывались из воды, и брызги кропили
Ивана и женщину.
— Как твоя нога? — спохватился
Иван.
— Ты же вылечил её.
— Чем?
— Своим прикосновением ко мне.
И она обняла его и сказала:
— Ты — мой. Ты был всех, а стал
мой. Ты, конечно, забыл, как вызволил
меня из темницы? Я тебя знаю и люблю
давно. Я девушка, и поклялась: кроме
тебя, у меня не будет мужа, Пётр.
Иван не поправил её: Пётр так Пётр.
В Константинополе его звали
по-разному: Пётр, Павел, Степан. И он
откликался на все имена, из-за смирения, да
ещё и потому, что в то время почти
каждый человек имел несколько имён.
— А тебя как зовут? — спросил он
спутницу.
— Евстолия.
— Евстолия — значит «хорошо
одетая, рассветная. Пришедшая оттуда,
откуда восходит Солнце».
— Откуда ты всё это знаешь? —
удивилась Евстолия и попросила: —
Расскажи мне о себе.
И тут его что-то больно ударило в
сердце. Он, быть может, впервые забыл,
когда будет 12 августа — день его
кончины, о которой так давно ему поведала
Пресвятая Богородица.
Он переждал боль и спросил:
— Какое сегодня число?
— Одиннадцатое августа.
— А не десятое? — спросил он
спокойно.
— С утра было одиннадцатое, —
ответила Евстолия. — Где ты живёшь,
Пётр? Может быть, мы заночуем у тебя?
А то становится холодно...
— Птицы имеют гнёзда. Лисицы —
норы. А Сыну Человеческому негде
приклонить голову, — ответил Иван.
Он внезапно почувствовал
нечеловеческую усталость, пересилил её, собрал
много хвороста, разжёг костёр, нарвал
травы и устроил мягкое ложе по ту и по
эту сторону огня.
— Давай помолимся на ночь, — тихо
предложил Иван.
Они опустились на колени и долго и
благоговейно молились; звёзды
задумчиво смотрели на них.
— Завтра ночью я приду к тебе, —
сказал Иван после молитвы. — И всё
расскажу о себе...
— Где тебя ждать? — спросила
Евстолия. — Мы можем разойтись.
— Мы не можем разойтись, —
сказал Иван. — Я найду тебя, где бы ты ни
была.
— Каким образом?
— Давай спать, — по-отечески
строго сказал Иван. — Я не спал уже три
ночи. Только ты ложись по ту сторону
костра, а я по эту.
И они оба заснули крепким сном по
разные стороны огня.
УЛИЦА МЕСЕ
Иван проснулся на раннем рассвете.
Евстолия ещё спала. Он подивился, до
чего же она юна и красива, и поцеловал
её в лоб.
Она прошептала, не просыпаясь:
— Мама...
Он взял копьё и пошёл в город и
довольно скоро вышел на главную улицу
Константинополя — Месе.
Просторная и торжественная, она
пересекала весь город из конца в конец.
По обе стороны её тянулись колоннады
из разноцветного мрамора: белого, как
снег, золотистого, как мёд, или
зелёного, как морская волна...
В лицо дул ветер и освежал его, и
Ивану подумалось, что он идёт не по
улице огромного города, а по родному
весеннему лугу, убранному цветами.
Ещё не кошенному, не топтанному.
Пошли лавки торговцев тканями,
ткани пылали, как жар-птицы, и
торговцы просили зайти: если не купить,
так поговорить.
Они расстилали среди улицы ковры
и радовались, когда по ним проходили
люди, — ворс выравнивали.
То тут, то там встречались лавки
мозаичистов. Стеклянные кубики смальты
были сложены пирамидками и
сверкали, как сокровища Али-Бабы.
Иван задержался у знакомого
старика-мозаичиста, выбрал небольшую
смальтовую икону Богоматери и
Богомладенца и попросил:
— В деснице у Младенца выложи
берёзку.
— Это что такое?
— Это белое дерево моей Родины.
Ствол у него белый-белый, как... тело
девушки.
— А листья?
— Листья зелёные. Как скоро ты
сможешь это сделать? Я хорошо
заплачу.
— К обеду будет готово.
На площади Быка, где было
средоточие книжных лавок, он купил
Евангелие в кожаном переплёте, спрятал его
под рубаху и пошёл дальше навстречу
ветру.
Мало-помалу улица Месе
заполнялась людьми разных сословий.
Все куда-то спешили, и каждый
третий здоровался с Иваном:
— Здравствуй, Пётр!
— Привет Павлу!
— Поклон и радость Степану!
Его называли и другими именами, и
на всякое имя он отвечал приветливой
улыбкой и взмахом руки.
В обед он пришёл к знакомому
старику-мозаичисту. Заказ был выполнен.
Младенец Иисус держал в деснице
белую берёзку, точно такую же, какие
росли на далёкой родине Ивана: белый
ствол, зелёные листья, золотые серёжки.
— А как ты серёжки-то угадал? —
спросил Иван. — Я тебе про них ничего
не говорил.
— Не знаю, — старик пожал
плечами и улыбнулся. — Хотел сделать
красивее.
Иван уже отошёл от лавки старика,
как тот крикнул:
— Вспомнил, откуда серёжки. Ты же
говорил, что берёзка похожа на
девушку. А какая девушка без серёжек!
КЛАДБИЩЕ ДЛЯ СТРАННИКОВ
Иван услышал голос:
— Сегодня.
— Знаю, — ответил он. —
Готовлюсь.
Он зашёл в церковь Рождества
Богородицы, передал знакомому
священнику икону, завёрнутую в холстину, и
сказал:
— Завтра за ней зайдёт христианка
Евстолия. Отдашь ей, святой отец.
А потом Иван пришёл на кладбище
для странников. В одном торчала
лопата. Иван взял её и пошёл в
северо-восточный угол кладбища.
Там, недалеко от старого дуба, на
поляне, он копьём начертил себе
могилу: аршин ширины и три аршина длины
с запада на восток.
И принялся рыть могилу. Сначала
шла тяжёлая красная глина. Потом
камушки. А потом лёгкий золотистый
песок.
— Вот на этом песочке, — подумал
Иван, — я и отосплюсь.
Он лег на дно могилы лицом на
восток и увидел над собой ровный
лазурный лоскут неба...
Пора!
Он пришёл в кладбищенскую
сторожку, где сторож Иннокентий хлебал
воду с хлебом и думал о чём-то своём.
Вот он выхлебал всё и задремал.
Иннокентий работал на кладбище лет
семьдесят и иногда путал живых с
мёртвыми. Во всяком случае, он не видел
между ними большой разницы.
— Не спи, Иннокентий. У меня к
тебе дело. Я сейчас помирать буду.
Погребёшь меня под старым дубом. Там
могила уже вырыта. Обмывать не надо:
я инок.
— Инок? — удивился Иннокентий. —
А я думал: ты мужик как мужик.
Иван достал из-под рубахи
Евангелие, которое он купил на площади
Быка, и сказал:
— А это передашь в подарок от меня
авве Клеонику, настоятелю
кладбищенской церкви. А то его книжечка совсем
истрепалась. Да и заодно пусть отпоёт
меня. А это возьми себе да раздашь, кто
придёт.
Иван положил на стол мешочек с
золотом. Старик потрогал его и сказал:
— Больно много на одни похороны.
— С собой же я не возьму это.
— И то верно, — согласился старик
и прибавил:
— А может, не помрёшь сегодня?
Иван не ответил.
— Может, погодишь?
Иван опустился на колени перед
иконой Спасителя, что висела в
переднем углу сторожки, и долго молился:
— Господи, сотворивший небо и
землю, прости меня, раба Твоего за все
прегрешения, вольные и невольные, и
суди меня не по грехам моим, а по
неизреченному милосердию Твоему...
После этого Иван лёг на лавку,
широкую, как стол, сложил руки на груди,
правая поверх левой, десница поверх
шуйцы.
И измученное запавшее лицо его
засветилось тихим светом радости, и он
сказал отчётливо:
— Господи! В руки Твои предаю дух
мой.
Он сделал последний вздох и отошёл
к Господу. Так и лежал он в сторожке с
доброй, всепрощающей улыбкой на
лице. Когда его отпевали, авва Клеоник
спросил:
— А имя-то его как?
— Его по-всякому звали: Пётр,
Павел, Степан, — подсказал старик
Иннокентий, — какое-то из них его имя. А
может, все.
Положили его в готовую могилу под
старым дубом, а вместе с ним копьё-
крест. И насыпали заметный холмик.
Время шло. Умер старый сторож
кладбища Иннокентий; и могила Ивана
Воина затерялась навсегда.
Свидетели говорили, что он сам
хотел этого.
СВИДАНИЕ
Евстолия проснулась от холода.
Она была одна. От костра остался
кружок пепла и обгорелые палочки.
Евстолия пересчитала их. Палочек
было семь.
Это число успокоило её.
Дома она искупалась в каменном
бассейне во дворе, надела белое платье
и стала ждать.
К вечеру она задремала и проснулась
от стука в дверь. Ей навстречу шел
любимый.
Он поцеловал её в губы, и поцелуй
этот был неощутим, как слабое
дуновение ветерка. Это испугало её, и она
спросила еле слышно:
— Что с тобой, Пётр?
— Моё настоящее имя — Иван, —
ответил он. — Родом я русич.
И Иван Воин рассказал ей всё о себе.
Тут Евстолия увидела ангела за его
правым плечом и тихое сияние над его
головой.
— Как мы будем встречаться, Иван? —
спросила она и несколько раз
перекрестилась. — Мы больше никогда не
увидимся?
— Почему же? Мы обязательно
встретимся, но нескоро, — сказал Иван. —
Ты будешь мирно жить здесь. Выйдешь
замуж. Проживешь долго-долго. А
потом придёшь к Господу на небо, и мы
увидимся. Я узнаю тебя!
— Когда это будет? — прошептала она.
Иван помолчал и сказал:
— Я оставил тебе здесь подарок.
Ступай завтра в церковь Рождества
Богородицы, назови своё имя и спроси
у настоятеля мою икону. На иконке
берёзка — белое дерево, которое растёт у
меня на родине.
Евстолия очнулась. Рядом с ней
никого не было.
ВО ПОЛЕ БЕРЁЗОНЬКА СТОЯЛА
... В церкви Рождества Богородицы
Евстолия сказала настоятелю:
— Меня зовут Евстолия. Иван Воин
оставил мне иконку.
— Пётр, — цоправил её настоятель,
шурша парчой одеяния, ушёл в алтарь,
вынес оттуда нечто небольшое,
завёрнутое в холстину.
Она приняла иконку, поцеловала
холодную душистую руку настоятеля и,
согнувшись, вышла из храма.
Какое-то время она шла неведомо
куда, в оцепенении, и очнулась на
берегу залива Золотой Рог, у потухшего
костра, у пепелёсого кружка, вокруг
которого лежали обгорелые палочки. Она
несколько раз пересчитала их.
Палочек по-прежнему было семь.
— Семь, — сказала она вслух,
присела на камушек и развернула холстину.
Богородица и Богомладенец синими,
как звёзды, очами смотрели на неё
ласково, по-доброму, и она улыбнулась им
сквозь набегающие слёзы.
Белая берёзка в деснице
Богомладенца тихо шумела зелёными листьями
и позванивала золотыми серёжками.
Евстолия плакала тихо и горько; и
слёзы её, омывая икону, делали её
особенно прозрачной и сердечной.
Евстолия плакала и время от
времени оглядывалась, не видит ли кто её
слёз, не идёт ли кто.
Никто не шёл сюда. Был поздний
вечер. Золотой Рог был синим и тихим.
Дельфины не плескались, и залив как
вымер. Только однажды приплыл
одинокий дельфин, оставляя
рассыпающийся белый след за собой,
скоротечный, как белый снег весной на далёкой
родине Ивана...
Анатолий Митяев
ЗЁРНА
ЖИЗНЬ И ЖИТО
Растения, зёрна которых годятся в
пищу, называются словом ХЛЕБА. Это
пшеница, рожь, ячмень, овёс, просо,
гречиха, рис, кукуруза, горох, соя.
Основные наши кормильцы —
пшеница, рожь и ячмень — имеют особое
название — ЖИТО.
Слово ЖИТО народ произвёл от
слова ЖИТЬ.
Будет жито — и жить можно!
ПОЛЯНЕ
Русскому народу силу, стойкость,
выносливость издревле давала работа на
хлебной ниве.
Одно из самых жизнестойких
племён восточных славян называлось
«поляне». По Днепру и его притокам, на
степных пространствах, окаймлённых
лиственными лесами, были поля полян.
Труд тех людей — почти весь! —
поглощался пашней. И пашня оделяла их за
то ПАШЕНИЦЕЙ, то есть пшеницей.
ПАХАРЬ-ВОИН
У торговца богатство в кубышке, в
кошельке. У пахаря — это нива. При
опасности торговец зароет кубышку
или, прихватив кошелёк, пустится в
бега. Может убежать даже в чужую страну,
где в данный момент спокойнее. А
пахарю своего добра не спрятать, не
убежать с ним. Вон оно, поле — открыто
всем ветрам и набегам. Его надо
защищать. И пахарь — невольно —
воспитывал в себе воина, защитника родной
земли.
Драгоценное в древности железо
наши предки расходовали на сошники и
серпы, на мечи и копья.
МИРОЛЮБИЕ
Миролюбие — одно из свойств
русского характера. Как и героизм при
защите родной земли, свойство это
воспитывалось тоже издревле и тоже на
хлебной ниве.
От посева зерна в пашню до
созревания колоса проходят долгие месяцы.
Убрав урожай, земледелец готовит поле
к новому посеву. И так год за годом,
век за веком без перерыва. Пашет он,
сеет, жнёт и снова пашет, чтобы сеять
снова, чтобы собрать хлеб насущный.
Может ли желать войны человек,
благополучие которого зависит от
спокойствия нивы?
НАЧАЛО ОТЕЧЕСТВА
Отечество полнится многим. Это
города, заводы, гидростанции. Рощицы
тоже. Луга. И птичка на ветке. И жук в
цветке.
И вообще всё, что можно видеть. И
слышать тоже — родная речь, песни
народа.
Отечество — это ещё и такое, чего
не видим, не слышим, но что есть у
каждого из нас, — это память о
прошлом. За каждым тянется неосязаемая,
необрывная нить из прошлого.
Если бы можно было пойти по ней
назад, в самое начало Отечества!
Что увидели бы мы, если бы пришли
в земли далёких предков? Увидели бы
поле и на нём своих пращуров.
Любимое наше Отечество начиналось с поля.
ПОЛЕ И ГОРОД
Иноземные соседи называли
древнерусское государство Гардарикой —
страной городов. И на самом деле городов
на Руси и в древности было много.
Известные всему миру Киев и Новгород,
Чернигов и Псков, Минск и Берестье —
теперешний Брест. Город Вщиж и город
Медведь, не достоявшие до наших дней.
Затем Ростов Великий, Суздаль,
Владимир-на-Клязьме, он соперничал с
Киевом за право называться стольным
городом всей Руси. И маленькая Москва,
которой история готовила славное
будущее...
Называя древние города Отечеством,
мы снова должны подумать о поле. Это
ведь крестьяне и строили города, и
кормили их. Чтобы было много городов,
должно было быть великое множество полей.
ЗАПАХ ХЛЕБА
В старину для солдат пекли очень
большие хлебы. На обозной телеге
умещалось три-четыре штуки. Космонавты
берут с собой на орбиту хлебцы
величиной меньше спичечного коробка.
Самые большие хлебы, и самые
маленькие, и те, что между ними —
караваи, ковриги, буханки, колобки, —
пахнут одинаково сытно и весело. Ни один
другой продукт не имеет такого
роскошного запаха. Хлебом пахнет только
хлеб.
ЖИВОЙ ХЛЕБ
Из минувших веков, может быть, из
минувших тысячелетий ведётся обычай
призывать хлеб в свидетели чего-либо
важного.
Не с куском мяса, не с яичницей
выходят встречать гостей. Подносят на
расшитом полотенце каравай. «Мы
рады гостям, верьте в наше дружелюбие.
Хлеб тому свидетель!»
По возвращении из церкви молодые
супруги у крыльца дома кладут руки на
хлеб. «Будем жить в любви и согласии.
Хлеб свидетель наших обещаний.
Каждый день он с нами и укорит нас в пору
размолвок».
ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ
Загадывая своё будущее, выбирая
одно дело из многих, прежде всего
считайте себя земледельцем.
Земледелец — человек, умеющий
делать землю щедрой и красивой. И тут нет
разницы — на комбайне ты, у станка, в
лабораторий, на сцене, в космическом
корабле... Так или иначе, работа любого
коснётся земли, а значит, поля и хлеба.
ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ
Давным-давно, так давно, что
представить ту давность страшно, выросла
среди прочей травы первая пшеница.
Как хорошо, что не сощипнул её
первобытный зверь, не сожгла случайная
молния! Счастливо пошло от былки с
колоском потомство.
Держу на ладони зёрна. Какое же это
по счёту поколение нашей кормилицы?
Спросить некого. Ответа не
дождаться. Как не узнать, какое по счёту
людское поколение живёт ныне.
А сколько ещё жить людям и
пшенице?
Этот вопрос с ответом. Жить, пока
светит солнце. Вечно.
Александр Колчин
ИЗ ДНЕВНИКА ВОВИКА БАШМАКОВА
Продолжение. Начало в №№ 1—4
Рисунки Арнольда Тамбовкина
Пятница
Утром, как обещал, пришёл Петька
Шнурков. Он признался, что вчера не
понял, какую цепь, из чего и для чего
будем делать. Рассказал ему про
Шерлока Холмса, доктора Ватсона и
дедукцию. Предложил быть Ватсоном.
«Может, соглашусь, — сказал
Петька. — Надо узнать, в чем дело».
«Жил-был мальчик, — начал я, — у
него очень часто ломался новый
велосипед. Мальчик чинил его вместе с
бабушкой. Бабушка знала, почему
велосипед ломается, но не говорила. Мальчику
самому надо узнать это с помощью
дедукции».
«Какой мальчик? Какая бабушка? Жил-
был у бабушки серенький козлик... —
перебил Петька. — Ты, что ли, мальчик?
Так и говори. Лапшу на уши не вешай».
Делать было нечего, я рассказал
другу всё — и как подозревал его в колдов-
стве, и как он явился ко мне во сне за
ключом от сарая.
Петька не обиделся. Только сказал,
что носы ноздрями вверх не бывают. У
лошади, у коровы, у собаки ноздри вниз,
как у человека. «Сколько всего в такие
ноздри нападало бы, — сказал Петька, —
а в дождик налилось. А если насморк?
Чихнул — глаза себе забрызгал».
Я молчал. Петька попросил
вспомнить подробности той страшной ночи.
«У тебя что, бабушка экстрасенс? —
сказал Петька, ещё раз выслушав
рассказ. — Почувствовала, что внуку будет
сниться бандит Шнурков и пришла из
своей комнаты к твоей кровати? И
ключ под подушкой нащупать успела до
того, как ты проснулся? А на утро на
колесе "восьмёрка"...»
Когда Петька сказал это, я понял,
что он, Шнурков, и есть Шерлок Холмс.
А я даже не доктор Ватсон. Я просто по-
терпевший. И от кого? От своей
бабушки! Она, когда я спал, ключ из-под
подушки доставала и велосипед ломала.
Потом ключ под подушку засовывала.
Разве мог я подумать такое! Она же у
партизан радисткой была, с фашистами
воевала... Отомщу бабке, она у меня
помучается со своей швейной машиной.
Я спросил Петьку, знает ли он, что
ломается в швейной машине. Петька на
мой вопрос не ответил. «Кое о чем я
догадываюсь, — сказал. — Одно
непонятно: с чего это бабушка вдруг велела
купить велосипед?»
«Не вдруг, — признался я. — Был
шум на всю квартиру. Хотел вбить
гвоздь с одного удара молотком и
стукнул по пальцу». «Теперь всё ясно и без
дедукции, — обрадовался Петька. — У
тебя классная бабушка. Она же учила
тебя руками работать. Ты же теперь
велосипедный мастер. Тебе теперь гвоздь
забить — раз плюнуть».
Петька ушёл помогать матери
убирать квартиру. Я размышлял о себе.
Хотел подраться с другом. Хотел ломать
швейную машину бабушки, и это
вместо благодарности...
Истребил в бабушкиной комнате
комаров. Включил пылесос и
подкрадывался к ним со шлангом. Очень
хороший способ — стены не пачкаются.
Отверстие пылесоса заткнул бумажной
пробкой. Иначе вылезут. Не взять ли
патент на новый способ борьбы с
вредными насекомыми?
Суббота
Бабушка за завтраком рассказывала,
как ездила в Москву. В метро все с
тележками. Везут большие сумки. У
бабушки тележка с маленькой сумкой, но
всё равно тяжело. «Была телега у меня, —
вздохнула бабушка, — да только не
было коня...» У этого стишка есть
продолжение: «Но вдруг она заржала, заржала,
побежала». Вот бы сделать самоходную
тележку! Сделаю, подарю бабушке и
тогда скажу, что знаю, почему велосипед
ломался. А сейчас сказать не могу —
трудно. Вообще мириться как-то
трудно. Ссориться легко. Ссоры сами собой
получаются.
... Все завидуют бабушке. Она идёт,
а тележка впереди едет. У бабушки в
руках вожжи. За правую вожжу потянет —
тележка вправо. За левую — влево. Если
кто близко дорогу перебегает, тележка
ржёт по-лошадиному.
Женщина с детьми: детей ведёт и
тележку везёт. «Давайте-ка, — говорит
бабушка, — цепляйте за мою. У моей
мощности хватит». Прицепили тележку
хромого старика. Старик сзади
костылём подталкивает.
Лица кавказской наружности хотели
прицепить свои тележищи. «Как не
совестно!» — закричал хромой старик и
отогнал их костылём. «Правильно, —
говорит бабушка, — цепляйте только
слабосильных».
Поезда приходят и уходят, а в
вагоны никто не садится. Смотрят, как
бабушкина тележка другие везет. Кому из-
за голов не видно, а только слышно
ржание, спрашивают: «Что, конная
милиция в метро?» «Нет, — отвечают им, —
это тележка ржёт, у неё гудок такой».
«Где купили прекрасную тележку? За
сколько миллионов? Чьё производство?
Японское?» «Шиш вам японское! —
говорит бабушка. — Внук сделал».
Подъехали к эскалатору. «Теперь
расцепляться?» — спрашивает старик с
костылём. «Нет, — отвечает бабушка, — сади-
тесь на свои сумки, поедем в гору.
Держитесь крепче, на ступеньках будет
трясти...»
Почему бабушка не спрашивает о
дедукции? Было бы честно, если бы она
первая начала о ней разговор. Конечно,
бабушка меня учила, но и нервы мне дёргала.
Воскресенье
Я — эгоист. Жалею свои нервы, о
бабушкиных не подумал. Она на войне
была, фашисты вот как издёргали ей нервы.
Я — мужчина. Бабушка — женщина.
Трудное дело должен начинать
мужчина. Придумал, как завтра начну
разговор: «Бабушка, велосипед ломала ты».
Понедельник
«Правильно, — согласилась
бабушка. — Думала, быстро догадаешься, но
нет, и моя затея затянулась. Сердишься?»
«До этого сердился», — признался я.
«Ладно, — сказала бабушка, — у меня
на душе тоже легко стало. Больше
сердиться не надо. На сердитых, знаешь,
воду возят».
Вторник
Настроение хорошее. Размышляю о
сердитых. На них, оказывается, воду
возят. Откуда возят и куда? Это ясно.
Оттуда, где она есть, туда, где её нет. К
примеру, если лопнул водопровод, из
реки в дома.
Лопнул водопровод. Чая нет, супа
нет, все неумытые... Мэр собрал
городскую думу — думать, что делать.
«Автомашины без бензина. Зарплату рабочим не
платим три месяца, — говорит мэр. —
Как бы привезти воду даром?»
«Давайте возить на жуликах, —
сказал один депутат. — Они в тюрьме
сидят без дела». «Невозможно, — ответил
мэр, — жулики воду украдут и в камеры
не вернутся».
«Возить надо на спекулянтах, —
сказал другой депутат. — Они целыми
днями толкутся на перекрёстках».
«Невозможно, — сказал мэр, — спекулянты
начнут торговать водой по бешеным
ценам. Думайте, господа, хорошенько.
Думай, голова, картуз куплю».
«Мы и так в картузах, — отвечают
депутаты. — Мы уже много чего придумали».
«Кто отличится, тот в придачу к
русскому картузу получит американский, —
пообещал мэр. — С сеточкой на
затылке, с буквами USA».
«Несите американский, — говорит
третий депутат. — Придумал. Возить
воду надо на сердитых. Я знаю одного
такого мальчишку».
«Замечательно! — обрадовался мэр. —
Объявить сердитым по радио, чтобы
собрались у мэрии. Оттуда — на реку за
водой. В другой раз будут знать, как
сердиться».
Мне-то к мэрии идти не нужно. Уже
сутки, как я перестал сердиться. Схожу
из любопытства.
Депутаты вышли на улицу, ждут
сердитых. Мимо идут прохожие, улыбаются.
Депутат в американском картузе
остановил одного, спрашивает, чему
улыбается. «Чая нет, супа нет, не умываюсь —
хорошо!» «Чего же хорошего!» —
рассердился депутат. «Ага! — закричал мэр. —
Вы, господин депутат, сердитесь. Марш
на реку за водой». «У меня депутатская
неприкосновенность», — ещё сердитее
ответил американский картуз. «Ладно, —
говорит мэр, — тогда ведите сердитого
мальчишку. Будем возить воду на нём».
Если меня схватят и начнут
говорить, что я сердитый, я на самом деле
рассержусь. Кошмар какой-то. Как
говорит мама, ужас. С ума сойти можно!
Среда
Когда хорошее настроение, в голову
приходят полезные мысли. Пришла
мысль открыть мастерскую по ремонту
велосипедов. Заработаю много денег,
облегчу бремя родителей — сам куплю
байдарку.
Четверг
Повесил у дома вывеску: «Во дворе
срочный ремонт велосипедов. Мастер
Вовик Башмаков». Папа сказал: «Ну-
ну...» Бабушка ничего не сказала. Мама
похвалила: «Молодец! Все знаменитые
миллионеры начинали свой бизнес
мальчиками — с продажи газет. Пусть
будет миллионер, начавший своё дело с
ремонта велосипедов».
Продолжение следует
ПРИХОДИТЕ, ГОСТИ!
Игры и развлечения для гостей
ТРИДЦАТЬ ТРИ БУКВЫ «О»
Кроссворд
В словах этого кроссворда тридцать три «О». Других
гласных нет.
По вертикали
1. Хищное насекомое, похожее на кузнечика.
Передние лапки напоминают клешни рака. А движения
схожи с поклонами молящегося.
3. Способность государства обороняться от врагов.
4. Единственное число от слова «очи».
7. Подземный зверёк; живёт в постоянной темноте,
и его глаза, за ненадобностью, перестали видеть.
9. Сжатая в ладонях глина, земля.
12. Часть мясной туши, особенно вкусна в
копчёном виде.
13. Кусочек разбитого стекла.
По горизонтали
2. Принадлежность старой русской игры.
5. Инструмент столяра, которым сверлят отверстия.
6. Предсказание по звёздам.
8. Мука из заваренных, затем поджаренных
овсяных зёрен.
10. Первая буква этого слова — 14-я в алфавите,
третья — 13-я, пятая — 12-я.
11. Сам медный, язык железный, без звонаря
молчит.
14. Место, откуда улетают космические корабли.
15. Растение в первые дни жизни.
16. Не окно, не оконце, но в него тоже светит солнце.
Рисунок Вячеслава Туренко
ПЕРЕВЕРТЫШИ
Каких слов не хватает в этом предложении?
Они читаются одинаково слева направо и справа
налево.
Ливень. Начался •••••. Послышался •••••,
это •••••, зарядив •••••, скакал в •••••.
ШИФРОВАННЫЕ ЗАПИСКИ
Один мальчик хотел сообщить другому такое,
чего не должны были знать взрослые. Он
зашифровал записку и оставил её на столе.
Вернувшись через некоторое время, обнаружил
рядом другую, написанную тем же шифром.
Прочитав её, мальчик сильно загрустил.
Почему загрустил, почему сильно? Это вы
узнаете, если разгадаете шифр и прочтёте обе
шифровки.
СОЧИНЯЕМ ВМЕСТЕ
Это начало рассказика, который вы сами,
хозяева и гости, продолжите. Условие такое: все
слова должны начинаться с буквы «М».
Присылайте свои продолжения. Лучшие будут
напечатаны в журнале.
МУХИ
Мелькали между маками мотыльки. Малина
манила мармеладом. Маша мыла морковку.
Мешали мерзкие мухи. Маша...
Первая записка
12-16-13-33! 21 14-6-15-33 6-19-20-30
17-1-25-12-1 19-10-4-1-18-6-20. 14-6-15-33-32
15-1 19-15-10-12-6-18-19 10 16-5-15-21
8-3-1-25-12-21. 23-16-25-6-26-30 14-6-15-33-
20-30-19-33, 17-18-10-23-16-5-10. 3-1-19-33.
Вторая записка
3-1-19-33! 17-16-13-16-8-10 19-10-4-1-18-6-
20-29 15-1 14-6-19-20-16, 4-5-6 13-6-8-1-
13-10. 10-15-1-25-6 16-20-3-10-15-25-21
16-2-1 21-23-1. 17-1-17-1.
Ключ к шифру можно найти, разгадав ребус.
Андрей Калиновский
ЩЕПНЫЕ ПТИЦЫ
У нас в доме под потолком, на
тонкой нитке, висит деревянная птица.
Туловище, голова и носик выструганы из
чурбачка-чурочки, крылья и хвост
собраны из резных щепочек, вклеенных в
туловище. Птица всё время в движении:
то водит из стороны в сторону носиком,
то качается, то кружится. Ночью, при
свете лампы, на стене появляется тень
птицы — большая, будто другая птица
залетела в комнату. Тень колышется,
очертания её меняются; можно
подумать, что тень неторопливо
устраивается на ночлег, топчется на своём гнезде.
Подобная птица есть у моего
товарища. Когда он входит в комнату, птица
поворачивается к нему — словно
здоровается.
Движутся птицы и поворачиваются,
повинуясь токам воздуха. Открылась
дверь, захлопнулась форточка — воздух
у потолка стронулся, лёгкая птица
отметила это. Тёплые токи идут от лампы,
их птица тоже чувствует.
Смотреть на птицу приятно, она
успокаивает, и не мешает тиканье
часов.
Как-то нездоровилось маленькой
Саше. Куксилась, хныкала, вот-вот
расплачется. Бабушка взяла внучку на
руки, говорит: «Пойдём птичку пасти».
Девочка трогала птицу прутиком, та
качалась, кружилась, и девочка улыбалась,
радовалась послушной игрушке.
От Белого моря, из города
Архангельска, от реки Печоры везут россияне
в свои дома щепных птиц. Кто
размером с блюдце, кто — с блюдо, кому
какая нравится...
Щепных птиц в Поморье мастерят
многие умельцы. О самой первой там
рассказывают:
«В одной деревне болела девочка.
Лечили её травами, брусникой, клюквой
с мёдом — не помогает. Лежит на печке
под шубой — согреться не может. И
ничего ей не хочется — ни пить, ни есть.
Дед жалел внучку, думал, чем бы
прибодрить. Тогда-то придумал щепную
птицу. Из елового чурбачка нащипал,
по слоям, тонких лучинок на перья,
выстругал туловище с головкой. Повесил
птицу под потолком, чтобы внучка с
печки видела. Устанет девочка глядеть
на игрушку, глаза закроет, а как снова
откроет — птица, словно живая, всё
крутится. Девочке самой захотелось
подвигаться. Стала сидеть, потом
попросила с печки снять. Понемногу ходить
начала. И поправилась».
Я верю этому рассказу: сам видел,
как щепная птица помогла маленькой
Саше.
Хочу представить себе того доброго
деда. Кем он был? Рыбаком, лесорубом,
охотником, плотником? Или землю
пахал?..
Поморы — люди крепкие. Летом в
море рыбу ловят, а замёрзнет море —
охотятся по льду на морского зверя. В
лесах охотятся на зверя пушного.
Главная работа — заготовка леса; брёвна,
брусья, доски из северной ели ценятся
особо дорого. Избы в поморских
деревнях тоже из еловых брёвен. Не избы, а
хоромы — просторные, большой семье
жить не тесно. Серьёзное дело на
верфях, где строят морские и речные суда.
Теперь суда металлические. Прежде
корабли строили целиком деревянные,
ходили они под парусами.
В пору парусных кораблей и
появилась первая щепная птица.
Старик-помор, верно, был корабельным
плотником — дерево было послушно его
рукам. Впрочем, каждый
крестьянин-помор мог сплести лапти из берёсты,
сделать туес, короб из щепы, корзину из
прутьев и многие другие мелкие, но
нужные вещи.
Редколлегия приносит извинение за опечатку в №3-4 на стр. 3. Следует читать: Иван Саввич Никитин.
Индекс 73570