НОВАЯ ИГРУШЕЧКА
Русский
журнал
для детей

Владимир Волков
ИМЯ ТВОЕГО ДЕРЕВА
Старик работал неспеша.
Вырыв ямку, он принёс два ведра земли из
рощицы, что сохранилась в этом новом
городском районе. Одно ведро высыпал в ямку,
другое — рядом. Снова сходил в рощицу и
принёс в узелке из холстины рябинку.
Развязал узелок, осторожно двумя руками взял
деревце за корешок и опустил в ямку.
Засыпал корешок землёй. Принёс воду и полил
рябинку.
И всё это время вокруг старика
крутился мальчик.
Тот вбил в землю палку и привязал к ней
рябинку.
Мальчик подошёл к старику. Ему было
непонятно, почему старик не уходит, а
смотрит, смотрит на рябинку.
— Сказать тебе, как её зовут? —
неожиданно спросил старик.
— Кого? — не понял мальчик.
— Вот эту рябинку...
— Разве у деревьев бывают имена?
— Бывают... Её зовут Наташей. Я назвал
её в честь моей внучки. А вон видишь кленок?
Это — Виктор. Мой внук. — Помолчав,
старик заговорил снова. — А берёзы, которые я
посадил, когда у меня родились дочери, уже
большие... Ольга, Мария и Татьяна... Они растут
возле дома, на моей родине. А ещё у меня там
растёт липа. Её зовут Еленой. Я посадил её
пятьдесят лет назад, когда женился.
Старик замолчал. Мальчик уже хотел
уйти, но старик тихо спросил:
— Когда у твоей мамы день рождения?
— Скоро... — ответил мальчик.
— Тогда, знаешь, что... Давай посадим
ещё одну рябинку. И ты назовёшь её именем
мамы твоей.
НОВАЯ
ИГРУШЕЧКА
№ 8
1996 год
Главный редактор
МИТЯЕВ АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Главный художник
ПАНОВ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ
Члены редакционной коллегии:
ГОНЧАРОВА ТАТЬЯНА ВСЕВОЛОДОВНА
ЕРЁМИН ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ
КОНДАКОВА НИНЕЛЬ ИВАНОВНА
(заместитель главного редактора)
ЛАЗУТОВА МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
ЛОСИН ВЕНИАМИН НИКОЛАЕВИЧ
НАЙДЁНОВА ИННА ГЕОРГИЕВНА
(художественно-технический редактор)
РОМАНОВСКИЙ СТАНИСЛАВ ТИМОФЕЕВИЧ
СТАРОСТИН АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ
УСТИМЕНКО АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ
Начальник производства
РОМАШКИНА ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА

Русский
ежемесячный
журнал для детей
Основан в 1880 году
СОДЕРЖАНИЕ
Владимир Волков
Имя твоего дерева
Новогоднее письмо 2
А. С. Пушкин
Зимнее утро 3
П. П. Бажов
Голубая змейка 4
Анатолий Митяев
Стихотворения 14
Лев Кузьмин
Мальчик 16
Г. Н. Галина
Три сестры 20
Юрий Ракутин
Масленица 25
Виктор Ерёмин
Кто мы и откуда 27
Станислав Романовский
Касьян и Никола 34
Станислав Романовский
Загадочная тетрадь 36
Александр Колчин
Из дневника Вовика Башмакова 37
Татьяна Васильева
Угадай сказку 43
Приходите, гости! 44
В гости к леснику 46
Нинель Кондакова
Филимоновская игрушка 48
Сдано в набор 20.11.1995. Подписано в печать 10.12.1995.
Формат 84 х 108/ 16. Бумага офсетная № 1. Печать
офсетная. Усл.-печ. л. 3. Усл.-изд. л. 3,5. Тираж 11500 экз.
Заказ 1332. Отпечатано в типографии АО "Внешторгиздат".
Адрес: 127576 Москва, ул. Илимская, 7.
© "Новая Игрушечка", 1996, № 8, 1—48
Журнал "Новая Игрушечка" рекомендован
Министерством образования Российской Федерации для
внеклассного чтения в начальной школе и включён в
ведомственную подписку.
Наш журнал оказался в долгу перед подписчиками
второй половины 1995 года. Долг будет возвращён в
первой половине 1996 года. Нумерация журнала ведётся
последовательно, а не календарно. Каждый подписчик
получит столько номеров, на сколько подписался.
С извинениями, редакция "Новой Игрушечки".

НОВОГОДНЕЕ ПИСЬМО
БУДУЩЕМУ ПРЕЗИДЕНТУ
И
БУДУЩИМ МИНИСТРАМ
РОССИИ
Дорогие маленькие друзья, милые
маленькие подружки, россияне и россияночки!
В канун Нового года, перед светлым
праздником Рождества Христова я загадал
заветное желание — быть России страной
Счастья! Я верю — так оно и будет,
потому что растёте вы, чья безупречная совесть
и высокий ум вознесут вас в XXI веке в
руководители Державы.
Как вас зовут? Где живёте — в Рязани,
Казани, Юрюзани? Или в зарубежье,
оставаясь россиянами? Этого я не знаю. Знаю
только, что вы есть, и потому старшее
поколение может без отчаяния и уныния
смотреть в Будущее.
Работа вам предстоит трудная. Без
надёжных помощников не осилить. Кого
взять в помощники? Великих граждан
Отечества. Их тысячи в нашей тысячелетней
истории. Выбирайте, кто роднее по
характеру, по образу мыслей, по деяниям.
Ещё помощник — вера в торжество
Добра над злом. Туча предателей, лжецов и
грабителей сгустилась над Родиной, но
будет свежий ветер, он непременно разгонит
нечисть.
Дорогой будущий президент, дорогие
будущие министры! Ваш помощник —
пространства России. От Атлантики до
Тихого океана они. Пробую представить это — и
голова кружится!
Пространства многолюдные. Люди
разнолицые. Разные обычаи. Сто несхожих
языков. Одни верят в Христа, другие в
Аллаха, третьи в Будду, четвёртые —
неверующие. Но ничто не мешает дружбе всех
ста народов. И если счастливы, то уж все
сто. Если хоть один несчастен, несчастливы
и другие девяносто девять. Радость
оттого, что Россия так разнолица, это ещё
могучий помощник.
Может быть, я не прав, но мне
кажется, что президентом России и её
министрами не смогут быть те, кто не назовёт
цветы и травы на лугу, бабочек и жуков над
ними, птиц в лесу, звёзды в небесах, кто не
забивал гвоздей молотком, не сажал берёз и
яблонь... Почему мне так кажется?
Потому, что большое собирается из малого. Не
зная цены малому, как браться за большое!
Как представить истинную цену буханки
хлеба, не зная, сколько зёрен ржи пошло на
неё!..
Славные маленькие россияне и
россияночки! Кто-то из вас, неуверенных в себе, в
своих способностях, не станет готовиться в
министры, тем паче в президенты.
Президент один, министров три десятка —
мыслимо ли быть лучшим среди миллионов
ребят? Однако никто, ни вы сами, ни взрослые,
окружающие вас, пока не знают ваших
возможностей. Знаменитый поэт в гимназии
получал колы по родному русскому языку;
знаменитый математик считался тупицей
на уроках алгебры; знаменитый полководец,
переносивший тяготы походов наравне с
солдатами-богатырями, в детстве был
хилый, болезненный, но ещё мальчиком он
захотел стать крепким и стал таким... Вот и ещё
помощник на пути служения Отечеству —
желание.
Загадайте заветное желание — быть
России счастливой! Загаданное в канун
Нового года, перед светлым Рождеством
непременно сбудется.
С верой в вас, с надеждой на вас, с
любовью к вам,
Анатолий МИТЯЕВ

Рисунок Евгения Мешкова
Александр Сергеевич Пушкин
ЗИМНЕЕ УТРО
Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный, —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче... погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Павел Петрович Бажов
ГОЛУБАЯ ЗМЕЙКА
Рисунки Бориса Ольшанского
Росли в нашем заводе два парнишечка,
по близкому соседству: Ланко Пужанко да
Лейко Шапочка.
Кто и за что им такие прозвания
придумал, это сказать не умею. Меж собой эти
ребята дружно жили. Под стать
подобрались. Умишком вровень, силёнками
вровень, ростом и годами тоже. И в житье
большой различки не было. У Ланка отец
рудобоем был, у Лейка на золотых песках
горевал, а матери, известно, по хозяйству
мытарились. Ребятам и нечем было друг
перед дружкой погордиться.
Одно у них не сходилось. Ланко своё
прозвище за обиду считал, а Лейку лестно
казалось, что его этак ласково зовут —
Шапочка. Не раз у матери припрашивал:
— Ты бы, мамонька, сшила мне новую
шапку! Слышишь, — люди меня Шапочкой
зовут, а у меня тятин малахай, да и тот
старый.
Дружбе ребячьей это не мешало. Лейко
первый в драку лез, коли кто обзовёт Ланка
Пужанком.
— Какой он тебе Пужанко? Кого
испугался?

Так вот и росли парнишечки рядком да
ладком. Рассорки, понятно, случались, да
ненадолго. Промигаться не успеют, опять
вместе.
И то у ребят вровень пришлось, что оба
последними в семьях росли. Повольготнее
таким-то. С малыми не водиться. От снегу
до снегу домой только поесть да поспать
прибегут. Мало ли в ту пору у ребят
всякого дела: в бабки поиграть, в городки,
шариком, порыбачить тоже, покупаться, за
ягодами, за грибами сбегать, все горочки
облазить, пенёчки на одной ноге обскакать.
Утянутся из дома с утра — ищи их! Только
этих ребят не больно искали. Как вечером
прибегут домой, так на них поварчивали:
— Пришёл, наше шатало! Корми-ко его!
Зимой по-другому приходилось. Зима,
известно, всякому зверю хвост подожмёт и
людей не обойдёт. Ланка с Лейком зима по
избам загоняла. Одежонка, видишь, слабая,
обувка жиденькая, — недалеко в них
ускочишь. Только и хватало тепла из избы в
избу перебежать.
Чтоб большим под руку не
подвёртываться, забьются оба на полати да там и
посиживают. Двоим-то всё-таки веселее.
Когда и поиграют, когда про лето вспоминают,
когда просто слушают, о чём большие
говорят.
Вот раз сидят этак-то, а к Лейковой
сестре Марьюшке подружки набежали. Время к
новому году подвигалось, а по-девичьему
обряду в ту пору про женихов ворожат.
Девчонки и затеяли такую ворожбу. Ребятам
любопытно поглядеть, да разве подступишься.
Близко не пускают, а Марьюшка по-свойски
ещё и подзатыльников надавала.
— Уходи на своё место!
Она, видишь, эта Марьюшка из
сердитеньких была. Который год в невестах, а
женихов не было. Девушка будто и вовсе
хорошая, да маленько косоротенька. Изъян
вроде и невелик, а парни всё же браковали
её из-за этого. Ну, она и сердилась.
Забились ребята на полати, пыхтят да
помалкивают, а девчонкам весело. Золу сеют,
муку по столешнице раскатывают, угли
перекидывают, в воде брызгаются. Перемазались
все, с визгом хохочут одна над другой,
только Марьюшке не весело. Она, видно,
изверилась во всякой ворожбе, говорит:
— Пустяк это. Одна забава.
Одна подружка на это и скажи:
— По-доброму-то ворожить боязно.
— А как? — спрашивает Марьюшка.
Подружка и рассказала:
— От бабушки слыхала — самое
правильное гадание будет такое. Надо
вечером, как все уснут, свой гребешок на
ниточке повесить на поветях, а на другой
день, когда ещё никто не пробудился, снять
гребешок, — тут всё и увидишь.
Все любопытствуют — как? А девчонка
объясняет:
— Коли в гребешке волос окажется — в
тот год замуж выйдешь. Не окажется
волоса — нет твоей судьбы. И про то
догадаться можно, какой волосом муж будет.
Ланко с Лейком приметили этот
разговор и то смекнули, что Марьюшка
непременно так ворожить станет. А оба в обиде
на неё за подзатыльники-то. Ребята и
сговорились.
— Подожди! Мы тебе припомним!
Ланко в тот вечер домой ночевать не
пошёл, у Лейка на полатях остался. Лежат,
будто похрапывают, а сами друг дружку
кулачонками в бока подтыкают: гляди, не
усни!
Как большие уснули, ребята слышат, —
Марьюшка в сенки вышла. Ребята за ней и
углядели, как она на повети залезала и в
котором месте там возилась. Углядели и
поскорее в избу. За ними следом
Марьюшка прибежала. Дрожит, зубами чакает. То
ли ей холодно, то ли боязно. Потом легла,
поёжилась маленько и, слышно стало, —
уснула. Ребятам того и надо. Слезли с
полатей, оделись, как пришлось, и тихонько
вышли из избы. Что делать, об этом они уж
сговорились.
У Лейка, видишь, мерин был, не то
чалый, не то бурый, звали его Голубко.
Ребята и придумали этого мерина
Марьюшкиным гребешком вычесать. На поветях-то
ночью боязно, только ребята один перед
другим храбрятся. Нашли на поветях гре-

бешок, начесали с Голубка шерсти и
гребешок на место повесили. После этого в
избу пробрались и крепко-накрепко заснули.
Пробудились позднёхонько. Из больших в
избе одна Лейкова мать была, — у печки
топталась.
Пока ребята спали, тут вот что
случилось. Марьюшка утром поднялась раньше
всех и достала свой гребешок. Видит —
волосу много. Обрадовалась — жених
кудрявый будет. Побежала к подружкам
похвастаться. Те глядят — что-то не вовсе ладно.
Дивятся, какой волос чудной. Ни у одного
знакомого парня такого не видывали.
Потом одна разглядела в гребешке силышко
от конского хвоста. Подружки и давай
хохотать над Марьюшкой.
— У тебя, — говорят, — женихом-то
Голубко оказался.
Марьюшке это за большую обиду, она
разругалась с подружками, а те, знай,
хохочут. Кличку ей объявили: Голубкова
невеста.
Прибежала Марьюшка домой, жалуется
матери — вот какое горе приключилось, а
ребята помнят вчерашние подзатыльники и
с полатей поддразнивают:
— Голубкова невеста, Голубкова
невеста!
Марьюшка тут вовсе разревелась, а
мать смекнула, чьих это рук дело,
закричала на ребят:
— Что вы, бесстыдники, наделали! Без
того у нас девку женихи обходят, а вы её на
смех поставили.
Ребята поняли — вовсе неладно вышло,
давай перекоряться:
— Это ты придумал!
— Нет, ты!
Марьюшка из этих перекоров тоже
поняла, что ребята ей такую штуку
подстроили, кричит им:
— Чтоб вам самим голубая змейка
привиделась!
Тут опять на Марьюшку мать
напустилась:
— Замолчи, дура! Разве можно такое
говорить? На весь дом беду накличешь!
Марьюшка в ответ на это своё говорит:
— Мне что до этого! Не глядела бы на
белый свет!
Хлопнула дверью, выбежала в ограду и
давай там снеговой лопатой Голубка
гонять, будто он в чём провинился. Мать
вышла, сперва пристрожила девку, потом в
избу увела, уговаривать стала. Ребята
видят, — не до них тут, утянулись к Ланку.
Забились там на полати и посиживают
смирнёхонько. Жалко им Марьюшку, а чем
теперь поможешь? И голубая змейка в
головёнках застряла. Шёпотом спрашивает
один у другого:
— Лейко, ты не слыхал про голубую
змейку?
— Нет, а ты?
— Тоже не слыхивал.
Шептали, шептали, решили у больших
спросить, когда дело маленько
призамнётся. Так и сделали. Как Марьюшкина обида
позабылась, ребята и давай разузнавать
про голубую змейку. Кого ни спросят, те
отмахиваются: не знаю, да ещё грозятся:
— Возьму вот прут да отважу обоих!
Забудете о таком спрашивать!
Ребятам от этого ещё любопытнее
стало: что за змейка такая, про которую и
спрашивать нельзя?
Нашли-таки случай. По праздничному
делу у Ланка отец пришёл домой порядком
выпивши и сел у избушки на завалинке. А
ребята знали, что он в такое время
поговорить больно охоч. Ланко и подкатился:
— Тятя, ты видал голубую змейку?
Отец, хотя сильно выпивши был, даже
отшатнулся, протрезвел и заклятье сделал:
— Чур, чур, чур! Не слушай, наша
избушка-хороминка! Не тут слово сказано!
Пристрожил ребят, чтоб напредки
такого не говорили, а сам всё-таки выпивши,
поговорить ему охота. Посидел так,
помолчал, потом и говорит:
— Пойдём на бережок. Там свободнее
про всякое сказывать.
Пришли на бережок, закурил Ланков
отец трубку, оглянулся на все стороны и
говорит:
— Так и быть, скажу вам, а то еще беды
наделаете своими разговорами. Вот слушайте!

Есть в наших краях маленькая,
голубенькая змейка. Ростом не больше четверти
и до того лёгонькая, будто в ней вовсе
никакого весу нет. По траве идёт, так ни одна
былинка не погнётся. Змейка эта не
ползает, как другие, а свернётся колечком,
головёнку выставит, а хвостиком упирается и
подскакивает, да так бойко, что не
догонишь её. Когда она этак-то бежит, вправо
от неё золотая струя сыплется, а влево
чёрная-пречёрная.
Одному увидеть голубую змейку прямое
счастье: наверняка верховое золото
окажется, где золотая струя прошла. И много
его. Поверху большими кусками лежит.
Только оно тоже с подвохом. Если лишку
захватишь, да хоть капельку сбросишь, всё
в простой камень повернётся. Второй раз
тоже не придёшь, потому место сразу
забудешь.
Ну, а когда змейка двоим-троим, либо
целой артели покажется, тогда вовсе чёрная
беда. Все перессорятся и такими
ненавистниками друг дружке станут, что до
смертоубийства дело дойдёт. У меня отец на
каторгу ушёл из-за этой голубой змейки.
Сидели как-то артелью и разговаривали, а она
и покажись. Тут у них и пошла
неразбериха. Двоих на смерть в драке убили,
остальных пятерых на каторгу угнали. И золота
никакого не оказалось. Потому вот про
голубую змейку и не говорят: боятся, как бы
она не показалась при двоих либо троих. А
показаться она везде может: в лесу и в поле,
в избе и на улице. Да ещё сказывают, будто
голубая змейка иной раз человеком
прикидывается, только узнать её всё-таки можно.
Как идёт, так даже на самом мелком песке
следов не оставляет. Трава, и та под ней не
гнётся. Это первая примета, а вторая такая:
из правого рукава золотая струя бежит, из
левого — чёрная пыль сыплется.
Наговорил этак-то Ланков отец и
наказывает ребятам:
— Смотрите, никому об этом не
говорите и вдвоём про голубую змейку вовсе
даже не поминайте. Когда в одиночку
случится быть и кругом людей не видно, тогда
хоть криком кричи.
— А как её звать? — спрашивают ребята.
— Этого, — отвечает, — не знаю. А
если бы знал, тоже бы не сказал, потому
опасное это дело.
На том разговор и кончился. Ланков
отец ещё раз настрого наказал ребятам
помалкивать и вдвоём про голубую змейку
даже не поминать.
Ребята сперва сторожились, один
другому напоминал:
— Ты гляди, про эту штуку не говори и
не думай, как со мной вместе. В одиночку
надо.
Только как быть, когда Лейко с Ланком
всегда вместе и голубая змейка ни у того,
ни у другого с ума не идёт? Время к теплу
подвинулось. Ручейки побежали. Первая
весенняя забава около живой воды
повозиться: лодочки пускать, запруды строить,
меленки водой крутить. Улица, по которой
ребята жили, крутиком к пруду спускалась.
Весенние ручейки тут скоро сбежали, а
ребята в эту игру не наигрались. Что делать?
Они взяли по лопатке, да и побежали за
завод. Там, дескать, из лесу ещё долго
ручейки бежать будут, на любом поиграть
можно. Так оно и было. Выбрали ребята
подходящее место и давай запруду делать, да
поспорили, кто лучше умеет. Решили на
деле проверить: каждому в одиночку
плотнику сделать. Вот и разошлись по ручью-то.
Лейко пониже. Ланко повыше шагов, поди,
на полсотни. Сперва перекликались:
— У меня, смотри-ко!
— А у меня! Хоть завод строй!
Ну, всё-таки работа. Оба крепко
занялись, помалкивают, стараются, как лучше
сделать. У Лейка привычка была что-
нибудь припевать за работой. Он и
подбирает разные слова, чтобы всклад вышло:
Эй-ка, эй-ка,
Голубая змейка!
Объявись, покажись!
Колеском покрутись!
Только пропел, видит — на него с горки
голубенькое колеско катится. До того лё-

гонькое, что сухие былинки, и те под ним
не сгибаются. Как ближе подкатилось,
Лейко разглядел: это змейка колечком
свернулась, головёнку вперёд уставила, да
на хвостике и подскакивает. От змейки в
одну сторону золотые искры летят, в
другую чёрные струйки брызжут. Глядит на
это Лейко, а Ланко ему кричит:
— Лейко, гляди-ко, вон она голубая
змейка!
Оказалось, что Ланко это же самое
видел, только змейка к нему из-под горки
поднималась. Как Ланко закричал, так
голубая змейка и потерялась куда-то.
Сбежались ребята, рассказывают друг другу,
хвалятся:
— Я и глазки разглядел!
— А я хвостик видел. Она им упрётся и
подскочит.
— Думаешь, я не видел? Из колечка-то
чуть высунулся.
Лейко, как он всё-таки поживее был,
побежал к своему прудику за лопаткой.
— Сейчас, — кричит, — золота
добудем!
Прибежал с лопаткой и только хотел
ковырнуть землю с той стороны, где
золотая струя прошла, Ланко на него налетел:
— Что ты делаешь? Загубишь себя! Тут,
поди-ко, чёрная беда рассыпана!
Подбежал к Лейку и давай его
отталкивать. Тот своё кричит, упирается. Ну, и
разодрались ребята. Ланку с горки
сподручнее, он и оттолкал Лейка подальше, а
сам кричит:
— Не допущу в том месте рыться. Себя
загубишь. Надо с другой стороны.
Тут опять Лейко набросился:
— Никогда этого не будет! Загинешь
там. Сам видел, как в ту сторону чёрная
пыль сыпалась.
Так вот и дрались. Один другого
остерегает, а сами тумаки дают. До рёву
дрались. Потом разбираться стали да и
поняли, в чём штука: видели змейку с разных
сторон, потому правая с левой и не
сходятся. Подивились ребята:
— Как она нам головы закружила!
Обоим навстречу показалась. Насмеялась
над нами, до драки довела, а к месту и не
подступишься. В другой раз, не
прогневайся, не позовём. Умеем, а не позовём!
Решили так, а сами только о том и
думают, чтобы ещё раз поглядеть на голубую
змейку. У каждого на уме и то было: не
попытаться ли в одиночку. Ну, боязно, да и
пред дружком как-то нескладно. Недели
две, а то и больше всё-таки о голубой
змейке не разговаривали. Лейко начал:
— А что, если нам ещё раз голубую
змейку позвать? Только чтоб с одной
стороны глядеть.
Ланко добавил:
— И чтоб не драться, а сперва
разобрать, нет ли тут обмана какого!
Сговорились так, захватили из дома по
кусочку хлеба да по лопатке и пошли на
старое место. Весна в том году дружная стояла.
Прошлогоднюю ветошь всю зелёной травой
закрыло. Весенние ручейки давно пересохли.
Цветов много появилось. Пришли ребята к
старым своим запрудам, остановились у
Лейкиной и начали припевать:
Эй-ка, эй-ка,
Голубая змейка!
Объявись, покажись!
Колеском покрутись!
Стоят, конечно, плечо в плечо, как
уговорились. Оба босиком по тёплому
времени. Не успели кончить припевку, от
Ланковой запруды показалась голубая змейка. По
молодой-то траве скоренько поскакивает.
Направо от неё густое облачко золотой
искры, налево — такое же густое — чёрной
пыли. Катит змейка прямо на ребят. Они
уже разбегаться хотели, да Лейко смекнул,
ухватил Ланка за пояс, поставил перед
собой и шепчет:
— Не гоже на чёрной стороне оставаться!
Змейка всё же их перехитрила — меж
ног у ребят прокатила. У каждого одна
штанина золочёной оказалась, другая как
дёгтем вымазана. Ребята этого не заметили,
смотрят, что дальше будет. Голубая змейка
докатила до большого пня и тут куда-то
подевалась. Подбежали, видят: пень с од-

ной стороны золотой стал, а с другой
черным-чернёхонек и тоже твёрдый, как
камень. Около пня дорожка из камней,
направо жёлтые, налево чёрные.
Ребята, конечно, не знали вескости
золотых камней. Лейко сгоряча ухватил один
и чует — ой, тяжело, не донести такой, а
бросить боится. Помнит, что отец говорил:
сбросишь хоть капельку, всё в простой
камень перекинется. Он и кричит Лейку:
— Поменьше выбирай, поменьше! Этот
тяжёлый!
Лейко послушался, взял поменьше, а он
тоже тяжёлым показался. Тут он понял, что
у Ланка камень вовсе не под силу, и
говорит:
— Брось, а то надорвёшься!
Лейко отвечает:
— Если брошу, всё в простой камень
обернётся.
— Брось, говорю! — кричит Лейко, а
Ланко упирается: нельзя. Ну, опять
дракой кончилось. Подрались, наревелись,
подошли ещё раз посмотреть на пенёк да
на каменную дорожку, а ничего не
оказалось. Пень как пень, а никаких камней, ни
золотых, ни простых, вовсе нет. Ребята и
судят:
— Обман один эта змейка. Никогда
больше думать о ней не будем.
Пришли домой, там им за штаны
попало. Матери отмутузили того и другого, а
сами дивятся:
— Как-то им пособит и вымазаться на
один лад! Одна штанина в глине, другая —
в дёгтю! Ухитриться тоже надо!
Ребята после этого вовсе на голубую
змейку сердились.
— Не будем о ней говорить!
И слово своё твёрдо держали. Ни разу с
той поры у них разговору о голубой змейке
не было. Даже в то место, где её видели,
ходить перестали.
Раз ребята ходили за ягодами. Набрали
по полной корзиночке, вышли на покосное
место и сели тут отдохнуть. Сидя в густой
траве, разговаривают, у кого больше
набрано да у кого ягода крупнее. Ни тот, ни
другой о голубой змейке и не подумал.
Только видят — прямо к ним через
покосную лужайку идёт женщина. Ребята сперва
этого в примету не взяли. Мало ли женщин
в лесу в эту пору: кто за ягодами, кто по
покосным делам. Одно показалось им
непривычным: идёт, как плывёт, совсем
легко. Поближе подходить стала, ребята
разглядели — ни один цветок, ни одна
травинка под ней не согнутся. И то углядели, что с
правой стороны от неё золотое облачко
колышется, а с левой — чёрное. Ребята и
уговорились:
— Отвернёмся. Не будем смотреть! А то
опять до драки доведёт.
Так и сделали. Повернулись спинами к
женщине, сидят и глаза зажмурили. Вдруг
их подняло. Открыли глаза, видят — сидят
на том же месте, только примятая трава
поднялась, а кругом два широких обруча,
один золотой, другой чёрнокаменный.
Видно, женщина обошла их кругом да из
рукавов и насыпала. Ребята кинулись
бежать, да золотой обруч не пускает: как
перешагивать — он поднимается и
поднырнуть тоже не даёт. Женщина смеётся:
— Из моих кругов никто не выйдет,
если сама не уберу.
Тут Лейко с Ланком взмолились:
— Тётенька, мы тебя не звали.
— А я, — отвечает, — сама пришла
поглядеть на охотников добыть золото без
работы.
Ребята просят:
— Отпусти, тётенька, мы больше не
будем. И без того два раза дрались из-за тебя!
— Не всякая, — говорит, — драка
человеку в покор, за иную и наградить можно.
Вы по-хорошему дрались. Не из-за корысти
либо жадности, а друг дружку охраняли.
Недаром золотым обручем от чёрной беды
вас отгородила. Хочу ещё испытать.
Насыпала из правого рукава золотого
песку, из левого чёрной пыли, смешала на
ладони, и стала у неё плитка чёрно-
золотого камня. Женщина эту плитку
прочертила ногтем, и она распалась на две
ровнёшенькие половинки. Женщина подала
половинки ребятам и говорит:
— Коли который хорошее другому за-

думает, у того плиточка золотой станет,
коли — пустяк, выйдет бросовый камешок.
У ребят давно на совести лежало, что
они Марьюшку сильно обидели. Она хоть с
той поры ничего им не говаривала, а ребята
видели: стала она вовсе невесёлая. Теперь
ребята про это и вспомнили, и каждый
пожелал:
— Хоть бы поскорее прозвище
Голубкова невеста забылось и вышла бы
Марьюшка замуж!
Пожелали так, и плиточки у обоих
стали золотые. Женщина улыбнулась.
— Хорошо подумали. Вот вам за это
награда.
И подаёт им по маленькому кожаному
кошельку с ремённой завязкой.
— Тут, — говорит, — золотой песок.
Если большие станут спрашивать, где
взяли, скажите прямо: "голубая змейка дала,
да больше ходить за этим не велела". Не
посмеют дальше разузнавать.
Поставила женщина обручи на ребро,
облокотилась на золотой правой рукой, на
чёрный — левой и покатила по покосной
лужайке.
Ребята глядят — не женщина это, а
голубая змейка, и обручи в пыль перешли.
Правый в золотую, левый — в чёрную.
Постояли ребята, запрятали свои
золотые плиточки да кошелёчки по карманам и
пошли домой. Только Ланко промолвил:
— Не жирно всё-таки отвалила нам
золотого песку.
Лейко на это и говорит:
— Столько, видно, заслужили.
Дорогой Лейко чует — сильно
потяжелело у него в кармане. Еле вытащил свой
кошелёк, — до того он вырос. Спрашивает
у Ланка:
— У тебя тоже кошелёк вырос?
— Нет, — отвечает, — такой же, как
был.
Лейку неловко показалось перед
дружком, что песку у них не поровну, он и
говорит:
— Давай отсыплю тебе.
— Ну что ж, — отвечает, — отсыпь,
если не жалко.
Сели ребята близ дороги, развязали
свои кошельки, хотели выровнять, да не
вышло. Возьмёт Лейко из своего кошелька
горсточку золотого песку, а он в чёрную
пыль перекинется. Ланко тогда и говорит:
— Может, всё-то опять обман.
Взял щепотку из своего кошелёчка.
Песок как песок, настоящий золотой.
Высыпал щепотку Лейку в кошелёк — перемены
не вышло. Тогда Ланко и понял: обделила
его голубая змейка за то, что пожадничал
на даровщину. Сказал об этом Лейку, и
кошелёк на глазах стал прибывать. Домой
пришли оба с полнёхонькими кошельками,
отдали свой песок и золотые плиточки
семейным и рассказали, как голубая змейка
велела.
Все, понятно, радуются, а у Лейка в
доме ещё новость: к Марьюшке приехали
сваты из другого села. Марьюшка
веселёхонька бегает, и рот у неё в полной исправе. От
радости, что ли? Жених, верно, какой-то
чубарый волосом, а парень весёлый, к
ребятам ласковый. Скоренько с ним
сдружились.
Голубую змейку с той поры ребята
никогда не вызывали. Поняли, что она сама
наградой прикатит, если заслужишь, и оба
удачливы в своих делах были. Видимо,
помнила их змейка и чёрный свой обруч от
них золотым отделяла.

Анатолий Митяев
Рисунки Евгения Мешкова
ОМУТ
Здесь в чёрном зеркале воды
Лежат созвездья лилий белых,
Здесь оставляют — в миг — следы
Зелёных щук тугие стрелы.
И, отражаясь, облака
У камышей далёких тонут...
Мала прозрачная река,
Но как глубок дремучий омут!

ВЕТЕР
Воздушный океан опять
Прорвал хрустальные плотины.
В потоках воздуха кипят
На соснах мачтовых вершины.
И кажется сама Земля
Тысячемачтовым фрегатом —
Вот-вот обрубит якоря
И мощно двинется куда-то...

Лев Кузьмин
МАЛЬЧИК
Быль
Рисунки Евгения Мешкова
Тот зимний вечер помню, как сейчас. Я
пришёл из школы, мама тоже дома, мы
собираемся ужинать.
Настроение у нас хорошее, потому что
завтра — каникулы.
И вдруг безо всякого
стука-предупреждения дверь открылась, и прямо с мороза, с
улицы к нам вваливается наш, из маминой
деревни, давнишний знакомый — дядя Коля
Вестников.
Несмотря на холод, от него,
краснолицего, рыжего, так и валит пар.
— Здравствуйте! Я вот на станции зерно
сдавал, теперь еду обратно. Так что
собирай, Фаина, твоего Лёвку к нам в гости, в
деревню. Об этом ваша тётушка Астя
наказывала строго-настрого!
Мама отвечает в тон ему:
— Сначала скинь хоть шапку! Присядь к
столу! А Лёвка подождёт, не велик он барин.
Но дядя Коля настаивает:
— Ждать некогда! На дворе и так
потёмки!
И вот, осчастливленный в самый канун
каникул таким жданным и нежданным
приглашением, я собираюсь мигом. И вот мы с
дядей Колей уже в санях-розвальнях.
Мама в предночных сумерках машет
нам с крыльца, дядя Коля командует коню:
"Но-о, Мальчик! Пошёл!", намёрзлые
полозья взвизгивают, и мы круто от крыльца
вывёртываем на дорогу.
Станционный посёлок тут и там в
огоньках, но мы всё это минуем быстро.

Конь-конёк со славным именем Мальчик,
нахрупывая по снежку подковами, несёт
наши розвальни легко. Он не убавляет
рысистого хода даже и тогда, когда мы сворачиваем с
большой, широко разъезженной дороги на
дорогу узкую, просёлочную.
Дорога эта вьётся под тёмным небом по
белым лугам. С их раздолья и от скорой
езды встречь нам тянет ознобный ветерок.
Дядя Коля, не упуская вожжей,
вытряхивает из-под соломенной подстилки тулуп,
накрывает меня почти с головою:
— Вот! Ладно взял про запас. А то в
пальтеце твоём на ветру не больно-то
рассидишься... Кутайся, кутайся, да плотнее!
И от тёплого, лохматого, пахнущего и
здесь, на ветру, деревенским уютом тулупа,
от заботливых слов дяди Коли на меня
вдруг накатывает волна не только
радостная, но и волна удивительной ко всему
нежности.
А впереди начинает всходить луна. И
ночное небо в том лунном месте, и белые
снега в лугах, и заиндевелые вдали рощицы
стали тоже отсвечивать нежно-серебряным
светом. Мне сладко уплывать в эту
нежность. Мне приятно смотреть из-под тулупа
на пробегающие сбоку саней тонкопрутые,
чёткие кусты, на резковатого, но доброго
дядю Колю, на старательного, ходкого
коня Мальчика, — и всех, и всё я в этот миг
люблю.
Люблю, но высказать стесняюсь.
Боюсь: дядя Коля надо мной рассмеётся. И в
таком вот, чуточку запутанном, состоянии
я — странное дело! — засыпаю.
Сколько времени проспал, не ведаю.
Пробудился от тревожного голоса дяди
Коли, от быстрого стука и качки саней.
Я вскочил на колени, гляжу: а перед
нами луна уже — в половину небес Мы мчим
прямо на её свет. Дядя Коля припал к
передку, руки с вожжами вытянул, кричит
Мальчику:
— Наддай, наддай! Не выдай, милый!
И Мальчик мчится не рысью, а так по
дороге и стелется. Он едва не вышибает
задними подковами санный дощатый передок.
Я вцепился в полушубок дяди Коли:
— Что? Что такое?
Дядя Коля отвечает криком:
— Держись крепче! Волки!
— Где? — застылым сразу голосом
сиплю я, шарю глазами.
И вижу: со стороны близкой к нам
рощицы, взмётывая искрящийся под луною
снег, летят три прыгучие тени. Летят к
дороге, наперехват нашего пути.
У меня холод пошёл по телу. А дядя
Коля всё кричит Мальчику, кричит, как
человеку:
— Быстрей! Быстрей! Не дай им обойти
нас! Если обойдут — не прорваться!
И, видать, не очень надеясь, что
Мальчик поймёт, дядя Коля вдруг самым
дичайшим голосом взгаркивает:
— Гр-рабят!
И Мальчик этот вскрик понял, наддал
так, что мы едва из саней не вылетели, но и
волки перенять Мальчика не успели.
Они оказались за санями позади.
Только лучше от этого не стало. Они, все трое,
несутся теперь не по сугробам, а по дороге
твёрдой, и кажется: ещё скачок, ещё рывок
и — вспрыгнут к нам на запятки.
Я на миг обернулся, увидел их
заиндевелые морды, их жуткие, яркие глаза, и
сразу уткнулся лицом дяде Коле в спину.
А дядя Коля, держа вожжи, шарится
одною рукой в санях. Он выхватывает
сложенную жгутом верёвку, зажимает один
конец в кулаке, всем другим, гибким
концом, освобождённым жгутом хлещет с
размаха зверей по мордам.
Волки отстают.
А когда кидаются вновь, то дядя Коля
верёвку дёргает, из стороны в сторону
мотает, и на летящей из-под полозьев,
мёрзлой дороге верёвка по-змеиному свистит,
прыгает, вьётся. Волки перед ней ход свой
сбавляют каждый раз.
Потом они, остроухие, на снегу тёмные,
совсем встали. Поначалу я подумал:
"Выдохлись!", но тут дядя Коля сказал
голосом более ровным:
— Слава те, Господи! Деревня рядом!
И начинает сдерживать Мальчика. А я
глаза оробелые поднял и тоже вижу: под

луной на краю поля горит тёплая искорка,
рядом другая искорка, и там во всю
заливаются собаки.
Ну а Мальчик, как бы дядя Коля его не
сдерживал, всё равно влетел в деревню чуть
ли не вскачь.
Он маленько успокоился лишь тогда,
когда дядя Коля распряг его, завёл в
освещённую фонарём конюшню, поводил,
утишая, туда-сюда по длинному меж стойл
проходу, когда обтёр сухою тряпицей и
поставил, наконец, к кормушке, полной сена.
Я тоже долго успокоиться не мог. Я
даже у заботливой тётушки Асти, которой
дядя Коля сдал меня с рук на руки,
успокоиться не мог.
Тётушка меня расспрашивает, что да
как, а я, знай, глаза пучу да охаю:
— Ох, волки... Ох, волки... Ах, если бы
не Мальчик!
Едва тётушка отпоила меня тёплым
молоком, еле-еле угомонила на тёплой печке.
А когда я наутро увидел в избяном
окошке солнце, когда увидел там яркие,
морозные берёзы, то мне стало казаться,
что всё вчерашнее произошло не въявь, а во
сне.
Так же было и на конюшне, куда я
кинулся проведать Мальчика. Я думал: "Как
он там? В порядке ли?", а он встречает меня
ясным взглядом, охотно ловит губами с
моей ладони подсолёную корочку и
добродушным, негромким ржанием как бы
говорит: "И для меня вчерашнее — будто сон! И
для меня всё тоже — словно бы
приснилось!"

Из журнала "Игрушечка" за 1902 год
Глафира Николаевна Галина
ТРИ СЕСТРЫ
Рисунки Евгения Мешкова
Жили-были на свете три сестры —
старые-престарые, как мир Божий, а звали их:
Лень, Тоска да Нужда.
Зашли как-то сёстры в одну деревушку,
расположились на сеновале близ жилья и
стали совет держать, куда им дальше идти.
Да и заспорили, кому кого слушаться надо.
Старше всех Лень была — народилась
она вместе с первым человеком, ну и стала
себе от сестёр почтения да уважения
требовать. А сёстры давай артачиться:
— С какой такой стати мы тебя уважать
должны? Работаем мы работаем, бьёмся мы
бьёмся, чтобы человека скрючить, а ты
знай себе на печке валяешься, только тебе и
дела!
— Эх вы, глупые, глупые! — с
важностью возразила Лень. — До старости
дожили, а ума не нажили! Ведь кабы не я,
вам бы и век с людьми не совладать. Кабы
не я, так давно бы вас и на свете-то не
стало!
— Ах, ах, ах!! — разахались Нужда да
Тоска, тряся своими седыми космами. — Ах
ты, старая хвастунья! Ишь, что выдумала!
Погоди же: мы тебе покажем, кто сильнее и
кому из нас почёт отдавать должно!
— Покажите, покажите, — спокойно
сказала Лень, поглаживая свой толстый живот.
— Да вот, чего долго думать? Ступайте-ка
напрямик в крайнюю избу, к хозяину этого
сеновала, попробуйте над ним свои силы, а
потом уже и я к нему понаведаюсь! Положим
месяц сроку на каждую из нас — и кто скорее
того мужика в три дуги согнёт, та и будет
первая, наибольшая между нами!
Переглянулись лукаво младшие сёстры.
— Ладно, покажем мы тебе, погоди
ужо!
А Лень себе под нос усмехается:
— Там видно будет, миленькие! Ступайте,
а я вот вздремну малость... Счастливого
успеха!.. — И Лень повернулась на другой
бок. А пока сёстры спорили, кому из них
первой на испытание идти, она уже храпела так,
что дрожали дощатые стены сеновала, и
толстые пауки, сидя в своих паутинах,
качались из стороны в сторону, как от ветра.

Чтобы положить конец спору, кинули
сёстры жребий. Выпал жребий идти Нужде.
Кряхтя взяла она свою пустую суму и
заковыляла к избе Петра — так звали
беднягу мужика, к которому собрались три
страшные гостьи.
Только вошла Нужда к нему в ворота
да окинула своими зелёными тусклыми
глазами чисто прибранный двор, как стряслась
у Петра первая беда — захворала у него
Бурёнка. А была Бурёнка корова гладкая,
добрая, кормила молоком двух сынишек
Петра, да ещё на базар возила молодая
хозяюшка творог и сметану. Захворала
Бурёнка и перестала молоко давать — не пьёт,
не ест. Закручинились мужик с женой,
ребятишки без молока отощали. Поехал Пётр
в город за лекарем, что коров да лошадей
лечит. Взял лекарь деньги, дал пойло какое-
то, а на обратном пути у Петра лошадь
захромала: еле-еле домой добрался. А пока
ездил, Бурёнка пала.
Поплакали баба с детишками,
погоревал Пётр, да недолго: тряхнул головой и
налёг на работу вдвойне — недопивал,
недоедал, недосыпал. И хозяйка рук не
покладая трудилась. Ребята на что малыши, и
те по грибы, по ягоды ходили — на рынок в
город носили, корзины плели, на речке
рыбу да раков ловили.
Глядит Нужда: ведёт Пётр новую
корову на двор, ещё лучше прежней...
Позеленела от злости Нужда и ну мужика то тем, то
другим донимать. Тяжело приходилось
Петру, но ни он, ни хозяйка не опускали рук,
только вздохнут оба над новой бедой —
Божья воля, дескать, — и снова работа
кипит у обоих.
Билась, билась с мужиком Нужда,
видит, срок к концу подходит — взяла да и
подбросила ночью искру в хлев на солому.
А Пётр как раз пораньше, до солнышка, на
работу поднялся, заметил дымок, бросился
и потушил разгоравшийся огонь. Истово
перекрестился мужик, низкий поклон
положил царице небесной, что не дала она,
заступница, проспать ему избу.
Тут и срок Нужде кончился, и снова у
мужика на лад дела пошли, а Нужда злая-
презлая с сестрой на перекрёстке
встретилась.
— Ну что, сестрица, справилась? —
спрашивает Тоска.
— Как же, справишься с ним, — угрюмо
буркнула Нужда, — такой кряж попался,
замучил меня! А сам хоть бы что: знай себе
работает. Иди ты, попробуй. Неужели же
нам перед Ленью сплоховать?
— Не кручинься, сестрица. Уж я дойму
мужичонку этого — будет он знать меня!..
И, погрозив костлявым кулаком, Тоска
скользнула в ворота Петровой избы.
Как раз вся семья сидела за ужином.
Подкралась тоска к Петру и засела у
него за плечами. Не понимает мужик, что за
диво: заныло сердце, давит что-то, гнёт к
земле.
А время было праздничное, нерабочее.
Схватил хозяин гармошку и заиграл, да
так заиграл, что всё в избе ходуном пошло.
Молодуха подбоченилась, а мальчонки так
и вертятся по избе волчком, по полкам
горшки заплясали.
Забрало Тоску за живое:
— Ну и мужик, вот так играет! — Да
потихоньку и сползла с плеч и ну
притоптывать, подпрыгивать. Пляшет Тоска, а
Пётр знай играет да играет — уморил
старуху до полусмерти!
На другой день Тоска опять за своё —
давай мужика донимать: взгромоздилась на
плечи, шипит ему в ухо.
— А, неотвязная! Ты опять тут?! —
рассердился Пётр на Тоску, забрал цеп, пошёл
на гумно — да как начнёт во весь мах
молотить! Отлетит цеп — стук да стук Тоску
по голове!.. Взвыла Тоска не своим
голосом, грохнулась наземь, всю спину себе
отбила. С тем и отступилась Тоска от мужика —
больше не захотела и пробовать!
Чуть идёт, охает, кряхтит Тоска, мужика
ругает, а Нужда на дороге её дожидается.
Поглядели друг на друга сёстры и
молча побрели на сеновал, откуда слышался
храп старшей сестры.
Открыла Лень заспанные глаза,
усмехнулась и, позёвывая, стала сестёр
расспрашивать:

страница
отсутствует

страница
отсутствует

страница
отсутствует

страница
отсутствует

ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ. 1563
Художник Питер Брейгель
Виктор Ерёмин
КТО МЫ И ОТКУДА
Беседа первая. АРИИ
НЕМНОЖКО О ПАМЯТИ
Ну-ка, скажите, помните ли вы дни
своего раннего детства? Когда вы начали
ползать или только-только учились ходить?
Конечно, не помните. Правда, вам об этом
рассказывали родители, но их рассказы не
считаются. Ведь это их, а не ваша память.
Почему я об этом вас спрашиваю? С
этого номера "Новой Игрушечки"
начинается рассказ о далёком прошлом нашего
народа. И точно так же, как человек
помнит о своём раннем детстве что-то
короткое, неопределённое, неясное, так и целые
народы о своем начале сохранили в памяти
лишь легенды и сказки — коротенькие,

полные вымысла отрывочки из жизни
первых пап и мам, бабушек и дедушек, внуков
и правнуков.
Из таких отрывочков, словно из
цветных стёклышек калейдоскопа, можно
сложить сколько угодно узоров. Каждый
повернёт по-своему трубочку, и будет у него
свой, отличный от других узор. И некому
подсказать, какой из этих узоров самый
верный. Ведь в те давние времена все
народы ещё только начинались.
Существует множество
противоречащих друг другу рассказов о том, как
появились на свет предки многих народов, в том
числе и русского. В наших беседах мы
будем говорить о том, что нам кажется
самым верным и убедительным. А главное
сейчас, чтобы вам захотелось больше,
глубже узнать свою историю. Тогда вы
станете читать другие книжки, знакомиться
с другими предположениями и наконец
сможете сами сделать свой выбор — где
правда, а где ошибка. На то человеку и
дана голова, чтобы сам думал и выбирал.
ЧТО ГОВОРЯТ О НАЧАЛЕ НАРОДОВ
ХРИСТИАНЕ
Верующие люди считают, что первого
человека сотворил Бог. Русские —
православные христиане. Согласно нашей вере,
первым мужчиной был Адам, а первой
женщиной — Ева. Адам и Ева жили в
созданном для них Богом райском саду. В
раю они могли делать всё, что угодно. Им
запрещалось только есть яблоки с дерева
познания добра и зла. Но Адам и Ева
согрешили: они поддались уговорам
коварного змея и вкусили запретного яблока. За
это Бог прогнал их из рая. И пошли Адам и
Ева жить на земле.
Потомство Адама и Евы постепенно
заселило всю землю. Но жили эти люди
неправедно, убивали и грабили друг друга,
насильничали, обманывали. Бог пытался
образумить людей, но никто не хотел его слушать.
НЕСТОР-ЛЕТОПИСЕЦ. 1885-1886
Художник Виктор Михайлович Васнецов

Только праведный Ной и его сыновья Сим,
Хам и Иафет поступали так, как велел Бог.
Тогда Бог решил истребить всё, что
жило на свете, чтобы положить конец великим
преступлениям. Но жалко было ему Ноя с
сыновьями. Повелел им Бог построить
ковчег. Сюда Ной собрал по паре всех живших
тогда на земле птиц и зверей, погрузил еду
и заперся в ковчеге вместе с семьёй.
Через семь дней начался ужасный дождь,
который длился сорок дней и сорок ночей.
Вода залила даже самые высокие горные
вершины. На земле погибло всё живое.
Спаслись только те, кто спрятался в ковчеге.
Когда потоп кончился и вода спала,
Ной и его сыновья с жёнами вышли из
ковчега, чтобы положить начало новому
человеческому роду. А Бог решил, что больше
никогда не станет карать людей потопом. В
знак своей милости к живущим на земле,
повесил он на небе прекрасную радугу. С
тех пор она появляется всякий раз, когда
кончается дождь.
Сыновья Ноя стали родоначальниками
всех народов. От Сима пошли семитские
народы — арабы и евреи, от Хама —
хамиты, то есть чёрные народы Африки; а от
Иафета и его жены — народы севера, в том
числе и мы, русские.
Поначалу все народы говорили на
одном языке. Жили они дружно, богато,
сытно. И вдруг возгордились люди, возомнили
себя равными Богу. Решили они построить
огромную башню до самого неба, чтобы
можно было ходить к нему.
Строительство началось возле города
Вавилона (это название в переводе означает
"врата Божьи") и шло быстро и споро.
Башня росла всё выше и выше. Увидел это
Бог и возмутился гордыней человеческой. В
наказание смешал он языки, и люди
перестали понимать друг друга. Каждый
говорил и делал, что считал нужным, но
никто не хотел и не мог договориться с
ближним. Все только мешали друг другу.
Постепенно строители Вавилонской башни
разбрелись по свету и дали начало семидесяти
двум народам. Сама же башня рассыпалась,
её развалины ещё можно увидеть на
восточном берегу реки Евфрат в Ираке.
Так говорят о появлении разных народов
верующие люди. Так рассказывает нам о
начале человечества древнейшая русская
летопись "Повесть временных лет", написанная
преподобным Нестором-летописцем. К ней
мы с вами будем обращаться ещё много раз.
Ну а как же решают вопрос о
происхождении первого человека те, кто не верит
в Бога? Они считают, что народы
образовались постепенно сами собой.
ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Попросите у взрослых карту Европы.
Если вы сами ещё не умеете обращаться с
ней, вместе с ними найдите на карте реки
Волгу и Дунай. Где-то здесь, между этими
реками, как говорят учёные, сорок тысяч
лет назад появился на свет наш с вами
первый настоящий предок. Сегодня его
называют "хомо сапиенс", в переводе с
латинского — "человек разумный".
В те времена на земле было очень
холодно. Большую часть земной поверхности
покрывал лёд. За сто тысяч лет до нашего
времени с гор Скандинавии и Финляндии в
направлении на юг начал сползать
гигантский ледник. Почему так произошло, точно
не знает никто. Льды заняли огромную
территорию. Проследите по карте. В
Германии они спустились южнее того места,
где сейчас находится город Берлин, в
Польше — до земель города Кракова. У
нас вдоль реки Днепр ледник дополз до
современного города Днепропетровска, а по
Дону и Волге — до широты города
Волгограда. Одновременно с гор Кавказа, Алтая,
Гималаев тоже сползли льды и
продвинулись на север. На огромных пространствах
Европы и Азии раскинулись ледяные
пустыни, подобные современным пустыням
Гренландии и Антарктиды. Людям
приходилось отчаянно бороться за свою жизнь.
Спасали людей умение добывать огонь
и охота. Охота давала им и сытную еду, и

КАМЕННЫЙ ВЕК. 1882-1885
Художник Виктор Михайлович Васнецов
тёплые шкуры для одежды. Самой
привлекательной добычей для древних охотников
был мамонт. Мамонты имели густую
длинную шерсть и тяжёлые загнутые бивни.
Чтобы убить мамонта, охотники рыли
на пути стада глубокие ямы и скрывали их
ветвями деревьев. Потом при помощи огня
они гнали мамонтов к западне. Когда зверь
проваливался в яму, охотники добивали его
копьями и камнями.
Вот я рассказал, как охотились
первобытные люди, а вам, должно быть, и
невдомёк, что вы эту историю уже не один раз
слышали. В волшебной сказке о калиновом
мосте, где Иван-Царевич с Чудом-Юдом
сражается. А Чудо-Юдо хоботовое, оно
людей хоботами хватает и в землю вколачивает.
Так удивительно запечатлелось в народе
воспоминание о первобытной охоте.
Священным животным для наших
древнейших предков был огромный пещерный
медведь. Звали его "старик" или "дед". Да и
"медведь" это тоже не настоящее название,
тоже иносказательное — "мёд ведающий", то
есть "мёд знающий". Считалось, если назвать
священное животное истинным именем,
людей постигнет великое несчастье. Так и
забылось настоящее имя могучего зверя.
На медведей тоже охотились, но только
для того, чтобы поклониться им как богам.
При этом приговаривали: "Ты не сердись,
дедушка! Пойдём к нам в гости".
За несколько дней до начала охоты
охотники, чтобы всё получилось хорошо, чтобы
все живыми и здоровыми домой вернулись,
пели особые "медвежьи песни", по семь песен
в день. Семь было для древних людей
священным числом. Говорят, что в те времена
семь ярких звёзд и получили своё знаменитое
название — Большая Медведица.
После охоты убитого медведя с
великими почестями хоронили на особом
медвежьем кладбище. Таких в нашей стране
найдено много.

Если кто-то пытался нарядиться в
медвежью шкуру или отведать медвежьего
мяса, того предавали смерти за кощунство.
Об этом рассказывается в знакомой вам
сказке. Помните, как старик отрубил
медведю лапу и отдал её старухе? Ночью медведь
пришёл на деревянной ноге к избе и запел:
Скрипи, нога,
Скрипи, липовая!
И вода-то спит,
И земля-то спит,
И по сёлам спят,
По деревням спят...
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою шёрстку прядёт,
Моё мясо варит,
Мою кожу сушит.
Вскочил медведь в избу и съел старика
со старухой.
Страшно? Это нарочно так было
придумано, чтобы учить ребят соблюдать
старинные обычаи.
СЕВЕР
Четырнадцать тысяч лет тому назад на
земле началось потепление. Стали таять
ледники. Согретая солнышком земля
зарастала лесом. За ледником следовали
привыкшие к более холодному климату
животные. А за ними шли охотники.
Так постепенно заселили первобытные
люди побережье Северного Ледовитого
океана. В те времена на севере стало так
тепло, что даже зимой температура не
опускалась ниже 0 градусов. Совсем как
нынче на Средиземном море. Да и
Ледовитый океан тогда назывался Молочным
морем за свою светлую воду. Это название
тоже сохранилось в сказках: помните —
молочные реки, кисельные берега...
На берегах Молочного моря прожили
наши предки больше четырёх тысяч лет.
Здесь сложился тот язык, который стал
началом нашего с вами языка, Здесь же
зародились и племена, которые позднее
положили начало многим современным
народам. Всех их учёные называют
индоевропейцами, поскольку их потомки заселили в
дальнейшем земли Европы и Индии.
Было среди индоевропейцев одно самое
сильное, самое воинственное племя по
названию арии. Арии создали древнейшую книгу
гимнов, в которой рассказывается о богах,
жизни и обычаях наших далёких предков.
Эта великая книга называется "Ригведа".
Из всех живших на Севере
индоевропейских племён история сохранила только
имя ариев. Поэтому специалисты нередко
называют этим именем предков всех
индоевропейцев. Поступим и мы так.
АРИИ
Это были сильные мужественные люди,
прославившиеся замечательными
открытиями.
Ариев считают народом оседлым, то
есть сидящим, живущим на одном месте.
Свои жилища они строили из камня и
глины и называли словом ДОМ. Дом должен
быть крепким и надёжным, потому что
служил многим поколениям одной семьи. В
дом вело особое отверстие, закрывавшееся
щитом из досок, его называли словом
ДВЕРЬ. Как видите, слова далёких предков
сохранились в нашем языке.
Арии придумали планировку городов и
сёл. Так появились первые улицы. А
поскольку ариям приходилось много и часто
воевать с соседними народами, то, чтобы
защитить свои жилища, они стали
окружать дома и улицы толстыми стенами. Так
появились крепости.
Арии хорошо владели ОГНЁМ, это слово
досталось нам от них по наследству. В
каждом доме была печь, в которой пекли, варили
мясо, готовили пшённую кашу. Пили арии
молоко и МЁД — слово это тоже вошло в
наш язык. В хозяйстве держали коров, коз,
волов, свиней, собак. И слова ОВЦА и
ПОРОСЁНОК остались у нас. Где есть дом,
там есть и непрошенные постояльцы. Рядом с
нами живут МЫШКА, МУХА, с такими же
названиями жили они и рядом с ариями.

ГИМАЛАИ. 1943
Художник Николай Константинович Рерих
Арии были знатными мореходами.
Слово МОРЕ тоже арийского
происхождения. Они бороздили морские просторы в
ладьях и гребли вёслами.
Мореплавание требовало хорошего
знания звёздного неба, и арии были
отличными астрономами.
Но наибольших успехов достигли они в
математике — арии создали десятичную
систему счисления, которой мы с вами
сегодня пользуемся. Это они придумали десятки,
сотни, тысячи и миллионы! В календаре у
ариев было десять месяцев (впоследствии
их вытеснили двенадцать месяцев
семитских народов). Арийские слова ДВА, ТРИ,
ШЕСТЬ, СЕМЬ остались в нашем языке.
Арии были гордыми, независимыми
людьми, само имя их переводится как
"лучший", "самый лучший". В русском языке
сохранилось слово ЯРЫЙ, то есть "наиболее
арийский", "лучший". Отсюда и такие
национальные имена, как Ярослав — "лучший
славянин" или Ярополк — "лучший водитель
полков". Когда вы будете читать нашу
древнюю национальную литературу — былины,
летописи, песнопения, то наверняка обратите
внимание, что там часто используется слово
"ярый" со значением хвалы.
Главным в жизни арии считали
сохранение домашнего очага и семьи, а высшей
целью семьи признавалось продолжение
рода. Поэтому у ариев было много детей.
Такие замечательные слова, как ПАПА,
МАМА, СЫН, ДОЧЬ, БРАТ, СЕСТРА, —
арийские. В переводе на сегодняшний язык
они означают:
папа — защитник, господин;
мама — творящая, рождающая;
сын — рождённый, родной;
дочь — сосущая;
брат — держатель, несущий (брат
считался покровителем сестры);

сестра — собственная, принадлежащая
брату, покорная ему.
Арийского происхождения и такие
слова, как СВЁКР и СВЕКРОВЬ, ДЕВЕРЬ,
ЗОЛОВКА.
— Папа, — говорили арии, — главный
человек в семье, он добывает для всей
семьи пищу. Мама — его помощница и
заместительница, она готовит для всех еду.
Право на еду имеют все члены семьи, как и
на одежду. Каждый обязан беречь и
охранять дом и домашний очаг.
Свой дом арии считали храмом,
посвящённым душам предков. Папа и мама были
главными жрецами этого храма. Они
строго следили за соблюдением семьёй девяти
великих древних заповедей (их
впоследствии переняли у ариев другие народы). Вот
эти заповеди, хорошенько поймите и
запомните их:
1. Чти богов.
2. Почитай родителей.
3. Почитай Отчизну.
4. Почитай гостя.
5. Держи себя в чистоте.
6. Не распускай чувств.
7. Не убивай.
8. Не кради.
9. Не лги.
Арии верили, что все предки человека
являются его богами и защитниками.
Поэтому самым дорогим для каждого было то
место, где жили, трудились и умерли отец и
мать, бабушка и дедушка, прадеды и
прабабушки. Здесь человек должен трудиться
сам и вырастить своих детей. В честь
предков-защитников арии называли это место
Отчизной или Родиной, то есть местом, где
живут души РОДА, души отцов...
Арии первыми в истории человечества
поняли, что самое страшное преступление —
это убийство человека. Вначале их закон
запретил убивать отца, потом учителя,
потом родственников, потом сограждан и
наконец любого человека, если он не
угрожает Родине, семейному очагу или жизни
другого человека.
Арии верили, что душа убитого
обязательно найдёт в загробном мире душу
убийцы и уничтожит её. Вот какой способ
борьбы с несправедливостью придумали
они. Если кто-то совершил несправедливый
поступок, обиженный садился перед домом
обидчика и объявлял голодовку. В случае
смерти голодающего обидчик считался его
убийцей...
Целых четыре тысячи лет жили арии
на берегах Молочного моря. А потом
вновь началось похолодание, и на землю
стал наступать ледник. Его холод до сих
пор гнетёт север нашей Родины. Стали
отступать к югу леса. Невозможно было
возделывать пашню и разводить
теплолюбивый скот. Пришлось предкам
индоевропейцев вновь уходить ближе к югу.
Шли они долго, преодолевали великие
трудности, боролись со стихиями,
воевали с враждебными племенами. По пути
они дробились, расходились в разные
стороны, удалялись друг от друга,
смешивались с местными жителями.
Те из них, кто ушёл на запад, стали
родоначальниками немцев, датчан, шведов,
норвежцев, исландцев, англичан,
голландцев, фламандцев и других народов, а также
литовцев, пруссов, латышей и многих
славянских народов, в том числе и русских.
Другая часть племён направилась на
юго-запад. От них произошли греки,
древние италийцы, кельты, албанцы,
итальянцы, молдаване, румыны и другие.
Само племя ариев отправилось на
юго-восток. Долгое время они жили в
междуречье рек Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи,
в предгорьях Гималаев. Там они
разделились и разошлись в двух направлениях:
те, что отправились на юго-восток,
пришли к рекам Инд и Ганг и стали
родоначальниками индийских народов;
отправившиеся на юго-запад стали предками
иранцев. Небольшая часть ариев
поселились на Кавказе. Их потомки — аланы,
или осетины, и армяне.
Продолжение следует

Станислав Романовский КАСЬЯН И НИКОЛА притча
Касьян и Никола шли
в гости к Иисусу Христу.
Была распутица. Застрял мужик с
лошадью и возом посреди дороги и просит:
— Помогите воз вытащить, люди
добрые!
— Да ты что, деревенщина! —
прикрикнул на него Касьян. — Аль не видишь,
что мы в белых ризах идём. И знаешь, к
кому мы в гости идём?
— Не знаю, — говорит мужик. — А к
кому?
— У Николы вон спроси, — говорит
Касьян. — А мне некогда с тобой лясы
точить.
И пошёл дальше.
Никола ничего не сказал, прошел к
возу, взялся за передок телеги.
Понатужились-понапружились они втроём —
лошадка, мужик и Никола — и выволокли воз на
сухое место.
— Спасибо тебе, добрый человек, —
поблагодарил мужик и ахнул:
— Батюшка, да ты весь в грязи!
— Батюшка, да ты тоже! — улыбнулся
Никола и побежал догонять Касьяна.
А тот как взглянул на Николу, так и
скривился:
— Разве можно в таком виде к самому
Христу в гости идти? Да Он тебя на
порожек не пустит.
— Это уж Его воля, — вздохнул Никола.
Пришли они ко Христу, поздоровались,
в пояс поклонились.
Он ответно поздоровался и поклонился
и спросил:
— Как дорога?
— Грязи много, — говорит Касьян. —
Но если с умом идти, по обочине, то можно
по грязи пройти, как по суху.
— А ты с умом шёл, Касьян? — спросил
Христос.
— Вроде с умом, — ответил Касьян. —
В грязь не лез, не как некоторые. Знал, к
кому иду!
— А ты, Никола? — спрашивает
Христос.
— Господи, прости меня грешного! —
винится Никола. — Прости за то, что я к
Тебе таким грязным пришёл. Это я с
мужиком воз из грязи вытаскивал.
Молчит Христос.
Касьян глядит на него и радуется.
А Никола голову опустил.
И сказал Христос не с осуждением, а с
печалью:
— За то, что ты, Касьян, побрезговал
мужику помочь, праздновать тебя будут
редко.
И промолвил Христос не с печалью, а с
радостью:
— За то, что ты, Никола, мужику
помог, будешь ты у людей в чести. И
праздновать они тебя будут часто.
... С тех пор празднуют люди Николу
дважды в год: 22 мая и 19 декабря, и строят
в его честь церкви, и называют детей его
именем.
А Касьяна поминают только 29
февраля. Число это бывает всего один раз в
четыре года — в високосный год, который
считается несчастливым, хотя я думаю, что
несчастливых годов не бывает.
Рисунок Вениамина Лосина

Станислав Романовский
ЗАГАДОЧНАЯ ТЕТРАДЬ
Однажды маленькая девочка сочинила
загадку. Мы, взрослые, забыли обо всех
житейских заботах, стали думать и гадать
и, может быть, отгадали бы. Но маленькая
сочинительница не вытерпела и сама
сказала отгадку.
Тогда я решил:
— Займусь-ка я по примеру этой
девочки сочинением загадок. Ведь загадка
испокон веков — радость и для маленьких, и для
больших. Отгадал — хорошо. А не отгадал —
тоже неплохо. По крайней мере подумал,
пошевелил мозгами.
Как учитель в прошлом я отнёсся к делу
по-учительски: завёл толстую, как классный
журнал, "Загадочную тетрадь" в сто
страниц. На каждой странице — по три загадки.
Эту тетрадь я беру с собой, когда иду в
гости, где есть дети. И напротив каждой
загадки я вписываю имена этих детей. За
отгадки я ставлю оценки.
Дети нынче догадливые; оценки в
основном пятёрки и четвёрки.
Беда в одном: родители начинают им
мешать, шуметь и сами отгадывать!
А может, это не беда?
Ведь кто-то сказал:
— Все мы — дети, только разного
возраста.
А сейчас откроем первую страницу
"Загадочной тетради".
Слева — три загадки.
Посредине — имена отгадывающих.
Справа — оценки.
Начинается тетрадь с той самой загадки,
которую придумала маленькая девочка.
Загадка первая
Наверху входят — внизу выходят.
Внизу входят — наверху выходят.
Загадка вторая
Десять братьев
живут в двух домиках.
У каждого брата — отдельная комната.
На ночь или в тёплую погоду
Они покидают свои домики.
Загадка третья
Десять братьев
живут в двух домах.
В каждом доме — пять братьев.
Кто они?
— А отгадки? — спросите вы.
Не спешите. Как говорили в старину,
сядьте рядком да поговорите ладком...
Пусть человек с самым хорошим почерком
напишет имена всех в графе "Имя". Потом
сами честно отгадайте эти три загадки.
Пусть на это уйдёт много времени — зато
как интересно, как увлекательно будет
найти все три отгадки! А потом пусть самый
справедливый человек из вас поставит вам
оценки. Ему же поставите вы все вместе.
Отгадки
1. Лифт.
2. Пальцы рук и перчатки.
3. Пальцы ног и обувь.

Александр Колчин
ИЗ ДНЕВНИКА ВОВИКА БАШМАКОВА
Продолжение
Рисунки Арнольда Тамбовкина
Среда
Итак, я должен удостовериться, что
разобранный велосипед принадлежал
девочке. Это — раз. Два — надо, чтобы
Клёцка принёс раму. Три — я собираю
велосипед и возвращаю владелице. Хочется
вернуть скорее. Но спешить нельзя. Если
Клёцка догадается о моей догадке, он раму
не даст, выбросит куда-нибудь.
С этими мыслями бродил по улицам,
высматривал девочку. Не высмотрел.
Сидит, верно, дома, плачет. Родители, верно,
расшумелись. Может, шлепков надавали...
Четверг
Ходил. Высматривал. Сидит дома.
Пятница
Приехал из деревни Петька Шнурков.
Как хорошо, когда верный друг рядом!
Рассказал ему про свою беду. Петька
посочувствовал. Он слышал по радио о
короткой жизни предпринимателей: они круглые
сутки в стрессе. Стресс — это очень плохое
настроение. Днём думают, как бы кто не
обманул. К примеру, не подсунул краденое.

Ночью думают, как бы не ограбили, не
подожгли, не убили... У меня стресс другой —
стал сообщником вора. Другой-то другой,
но всё равно плохо...
Вот у Петьки жизнь нормального
человека. Ходил с дядей на реку. Дядя учил
вываживать большую рыбу. Если просто
тащить, она оборвёт леску. Надо подводить
под рыбу сачок. Щука из сачка не
вырвется. Будем её, миленькую, жарить. Или в ухе
варить...
Что я пишу? Жарить! Варить! Если
родители узнают, в какую историю я попал,
байдарки не видать. Ни щук, ни плотвы не
будет. Ух, этот Клёцка! Ну, Клёцка,
погоди! Я тебя выведу на чистую воду.
Есть ли сачки, в которых умещается
рыба величиной с человека? Должны быть.
На сома, на акулу... Зацеплю Клёцку
крючком за шиворот, подтащу из омута к берегу
и сачок подведу. Пусть барахтается в сетке,
пусть брызжется. Пока не принесёт раму, с
крючка не отцеплю.
Суббота
Сегодня увидел девочку. Она шла с
подружками. Спросил, как старую знакомую,
как бы от нечего делать: "Почему пешком,
а не на велосипеде?" — "Потому, —
ответила девочка, — что вышла гулять. Разве
можно гулять на велосипеде?" Такого
ответа я не ждал. Нельзя понять, цел ли у неё
велосипед. Спросить прямо? Скажет: "Тебе
какое дело!" Тогда я ничего не узнаю.
Почувствовал, как у меня начинается нервный
стресс. Но тут подружка, которой давал
жвачку, сказала, что велосипед украли.
Сильно удивлённым голосом спросил,
когда украли и кто. "В прошлое
воскресенье, — сказала девочка и заплакала. —
Оставила у подъезда. Прихожу — нет.
Папа сказал, если найдёт вора, оторвёт
голову". — "Оторвёт, — подтвердила
разговорчивая подружка. — Олин отец сильный, на
большом, как вагон, грузовике шофёр. Он
гайки на колёсах пальцами откручивает,
без гаечного ключа".
В моей голове запрыгали мысли. Все,

кроме одной, быстро выскочили. Осталась
мысль о том, что Олин отец, не
разобравшись, оторвёт мою голову, а не голову
Клёцки. А то и две сразу. И я, чтобы не
молчать, сказал: "Не плачь, Оля. У меня
есть друг Петька Шнурков, он наш русский
Шерлок Холмс, то есть сыщик первого
класса, не хуже английского. Он найдёт
вора, а я помогу. Твой велосипед я приметил
по звонку и сразу узнаю".
Воскресенье
Ходил к Петьке Шнуркову. Объяснил
другу, как собираюсь получить раму.
Петька план одобрил. Но и свой предложил:
вместе с отцом Оли пойти к Клёцке и
забрать раму. Петька почти согласился, что
его план, хотя и быстро исполним, может
рухнуть, если Клёцка хранит раму не у себя,
а неизвестно где.
Понедельник
День прошёл без событий. С
нетерпеньем и волненьем жду Клёцку.
Вторник
Приходил Клёцка. Спросил о выручке
за установку сингапурских деталей. "Дела
плохи, господин Клёц, — сказал я. —
Заказов нет, работы нет. Не сплю ночами, всё
думаю, как вести дело дальше. Не начать
ли вместе с ремонтом отечественных
велосипедов вести сборку целиком
сингапурских и торговать ими?"
Клёцка насторожился. Я предполагал,
что в этом месте могу спугнуть его, и тогда
он благоразумно умотает от меня. Поэтому
придумал заранее, чем продолжить
разговор. Я сказал, что сингапурские детали
были в употреблении, на их чистку уйдёт
время, бензин, керосин, паста, краски.
Стоимость собранной машины будет ниже, и
пусть он, господин Клёц, имеет это в виду.
А то, что детали несколько изношенные,
никого не смутит. Покупают же старые
японские автомобили... "Мне бы, господин

Клёц, — закончил я, — получить раму.
Остальное всё есть. Соберу, заново
покрашу и продам. Это будет проба нашего
совместного дела".
Клёцка задумался. Спросил, чем я
возмещу его расходы, если велосипед не
продастся. "Имейте в виду, господин
Башмаков, — сказал Клёцка, — я в долгу у
поставщика. Конечно, не лимон должен, но
вместе с рамой будет сто штук".
"Сто так сто!" — согласился я, потому
что не согласиться было нельзя. Я не стал
думать, где возьму сто тысяч рублей. Взять
мне их негде.
Согласился я и на залог. Клёцка
требовал в залог диск и кассету с записью группы
"Препинаки". Дома у нас этого нет.
Предложил новую каску мотострелка и новый
шлем танкиста. Клёцка без разговоров взял
коробку с ними и ушёл.
Вернутся ли когда-нибудь каска и шлем
к нам с Петькой? Что сказал бы генерал,
узнав, в какие руки я отдал головные уборы
нашей славной российской армии!
Среда
Клёцка принёс раму, завёрнутую в
старую занавеску. Я показал упаковку белой
эмали, которая разбрызгивается подобно
средству против насекомых. "Велосипеды
нашей фирмы будут белоснежные", —
сказал я и почувствовал, что перекраска
окончательно успокоила Клёцку. Он ушёл,
пообещав заказать в Сингапуре подержанные
детали ещё на пяток велосипедов.
Четверг
Собрал Олин велосипед — лучше
нового. Вот вопрос: как отдать, не рассказывая
всей истории?
Пятница
Петька Шнурков предложил позвать
Олю с подругами, сказать, что он, русский
Шерлок Холмс, своё дело знает круто.
Доказательство тому — найденный велосипед.
Как нашёл? Секрет фирмы. Кто вор? В
интересах дальнейшего расследования
говорить преждевременно.
Суббота
Как договорились, так и сделали. Оля
держала велосипед, смотрела на него и всё
переспрашивала: "Вовик, скажите правду.
Это ведь новый велосипед? Вы, верно,
хорошо зарабатываете, вот и купили мне
новый". — "Оля, — сказал я, тоже обращаясь
к ней на "вы", — я вытащу шайбочку из
звонка, которую когда-то вставил. Теперь
позвоните, услышите хриплый звон". Оля
позвонила. После этого я вернул шайбочку
на место. Подружки по очереди звонили и
хвалили звук.
"Мальчики! — сказала Оля. — Я
познакомлю вас с моим папой. Он прокатит вас
далеко-далеко. В его грузовике есть
спальное место. Вам будет удобно ехать".
Подруги, чтобы тоже сделать нам
приятное, назвали свои имена: Инна, Ира,
Нинель, Татьяна.
За приятным разговором никто не
заметил, как подошёл Клёцка. Он узнал и
велосипед, и его владелицу, всё понял и начал
пятиться. Пятился, пятился, поднял камень.
Мы с Петькой тоже подняли по камню.
Инна, Ира, Нинель и Татьяна начали дико
визжать. Такого визга я никогда не
слышал. Они визжали с удовольствием — кто
отрывисто, кто протяжно, при этом
корчили рожи, подпрыгивали, крутили руками.
Клёцка уронил камень к своим ногам и,
часто оглядываясь, ушёл.
Оказалось, девочки всегда так орут,
если пристаёт хулиган. Хулиганские нервы не
выдерживают этого. Мы с Петькой
Шнурковым не хулиганы, но тоже испугались.
Воскресенье
Утром прибежал Петька Шнурков,
сказал, что надо бежать на базар. Клёцка
понёс туда коробку с каской и шлемом.
Будет, ясное дело, продавать. Петька
молодец! Велел девчонкам следить за домом

Клёцки и доложить, если тот выйдет с
коробкой из-под вермишели. "Догоним, —
сказал Петька на бегу, — и отнимем.
Вдвоём с одним справимся".
Догнать не удалось. Из-за ларька мы
увидели Клёцку. С каской и шлемом он
стоял у ящика с помидорами, которыми
торговали двое кавказцев.
"Каска и шлем новенькие, — хвалил
свой товар Клёцка, — продаю каждую
вещь за сто штук".
"Зачем нам каска, зачем нам шлем? —
говорил усатый мужчина. — Ты думаешь,
на Кавказе все бандиты? Такие, как ты сам?
На Кавказе люди работают. Ты, дорогой,
знаешь, сколько надо работать, чтобы
помидор стал красный? Копать, сажать,
поливать, сорняки вырывать. Знаешь, как
сорняк вырывать? — Тут усатый схватил
Клёцку за ухо. — Гни спину, дорогой.
Сорняк любит, чтобы над ним спину гнули".
Клёцка послушно нагнулся. А кавказец
громко закричал: "Милиция! Где милиция?
Скорее сюда. Поймал жулика. Ограбил
военный склад. Говорит, миномёт может
продать!"
Прибежали милиционеры с автоматами
и дубинками. Надели Клёцке наручники и
повели. Каску и шлем положили в коробку,
понесли с собой.
"Ведите, ведите, дорогие! — кричал
торговец помидорами. — Опасный
преступник. Не упустите. Дадут орден за
личное мужество".
Продолжение следует

страница
отсутствует

страница
отсутствует

Мышка
Маленькой мышке мало мякиша, масла,
манки, макарон, муки. Мечта мышки —
молоко Мурки.
— Мяу-мяу! — мяукает Мурка. —
Мгновенно мчись, мышка, мимо моей миски,
мимо моего молочка. Маскируйся. Мы —
Мурка, Мурзик — мышеловы.
Света и Андрей Угодские,
г. Коломна
Рисунок Нонны Алёшиной

В ГОСТИ К ЛЕСНИКУ
Вдали от деревни, в лесу живёт старый лесник.
Летом он угощал ребят ягодами, осенью —
орехами. В Новый год ребята собрались проведать
старика. И вы, читатели, можете пойти с ними. Дорога
непростая, с происшествиями. Бросайте по очереди
кубик, или крутите юлу — кому какое происшествие
выпадет.

Попал на красный кружок —
возвращайся туда, куда показывает стрелка. На
жёлтый — пропускай ход. Зелёный кружок
счастливый — передвигайся вперёд, на
клеточку, указанную стрелкой.
ВОЗВРАЩЕНИЕ. 7 — увидел зайца, погнался
за ним, да разве поймаешь! Только время потерял.
12, 13, 14 — крутая горка; почти взобрался на неё,
но скатился назад. 30 — испугался тетеревов,
выпорхнувших из-под снега. 56 — кидал палки в белку.
УСКОРЕНИЕ. 17 — скатился на ногах с горки.
18 — с горки кувырком. 37 — набрал шишек для
самовара лесника. 44 — повесил на кустах
припасённую с осени рябину — корм птицам.
ПРОПУСК ХОДА. 21 — зачерпнул полные
валенки снега, вытряхивал его. 33 — развёл костёр и
грелся. 41 — провалился в сугроб, а подумал, что
попал в медвежью берлогу — пропуск двух ходов.
51 — заблудился.
Рисунок Нонны Алёшиной

Нинель Кондакова
ФИЛИМОНОВСКАЯ
ИГРУШКА
Как вы думаете, кому в семье справляли
день рождения, если среди подарков была
кукла? Дочке? Не угадали. Куклу подарили
папе. И он очень обрадовался!
Странно? Ничуть.
Есть игрушки, интересные и детям, и
взрослым. Они имеют художественную
ценность. То есть ценятся, как например,
картины, написанные художниками.
Такие игрушки не рождаются на
заводах, где станки день за днём штампуют
совсем одинаковых, точно миллион близнецов,
Барби. Нет, чтобы их создать, нужны руки
и душа человека. Поэтому у каждой есть
родитель — мастер или мастерица и родина —
единственное место на земле, где игрушку
придумали и делают.
Подаренная кукла была привезена из
села Филимонова Тульской области. Там,
как записано в старинных монастырских
книгах, еще при царе Иване Грозном
поселился горшечник Филимон. От него пошло
в тех местах гончарное дело.
Местные крестьяне стали бойко
торговать на ярмарках посудой и особенно —
игрушками-свистульками в виде забавных
полосатых зверюшек и нарядных кукол.
Детей приучали к "глиняному" ремеслу
сызмала. В шесть-восемь лет девочки во
всех избах уже лепили свистки-петушки.
Они были им как раз по ладошке.
С тех пор много раз сменялись в
Филимонове поколения мастеров игрушечных
дел. Но сохранялся без изменения
диковинный облик животных, которых они лепили.
И коровушки, и кони, и собачки, и
баранчики, и олени имели странно вытянутые шеи. А
раскрашены тоже были необычно — яркими
разноцветными полосками. И ещё,
заметьте, игрушки эти обязательно делались "со
свистом". Все, кроме медведя. Мишку
всегда оставляли без свистка. Почему?
Вот объяснение длинным шеям зверушек.
Здесь есть свой секрет. Но есть и ключик к
нему. Он, совсем как в сказке, зарыт в земле.
Но не за тридевять земель, а в карьере возле

села Филимонова, где брали на игрушки
особую глину по названию "синика". После
обжига она становилась светло-розовой и
замечательно подходила для расписывания
весёлыми красками. По составу синика была
очень жирная. Значит, — мягкая, податливая,
она легко растягивалась и словно сама на это
напрашивалась. Фигурки из синики сами
собой получались удлинёнными, утончёнными,
изящными. Художники говорят об этом так:
форма спрятана в материале.
Ответы на остальные вопросы уведут нас в
такую даль, куда не добраться никаким
транспортом. Разве только на машине времени.
Исследователи, изучающие, как жили
наши предки, высказали следующее
предположение. Родословная филимоновской
игрушки начинается задолго до поры,
когда жил горшечник Филимон и построилось
село Филимоново.
На много столетий раньше в этих
местах обитало племя вятичей. Они тоже
делали из глины игрушки-свистульки. Но не для
детских забав, а для исполнения магических
ритуалов в честь своих богов.
Если знать, что конь считался у вятичей
слугой солнца, станет понятным, почему на
наших глиняных кониках всегда много
красных и жёлтых полосок. Ведь это цвета
огня и света!
А вот откуда взялись сами полоски. Они
тоже появились неспроста. Видите: опоясав
игрушку, полоски становятся кольцами,
кружками. Нашим предкам круг служил защитой
от злых духов. В минуту опасности нужно
было с заклинанием быстро очертить себя
чертой. Получался магический круг, который
злые духи ни переступить, ни разомкнуть не
могли. Игрушка со знаком круга была
амулетом, оберегала человека от зла. Чем больше
на ней кругов, тем надёжнее оберег.
Магический знак дожил до наших дней, только стал
нам непонятен.
Ещё против злой силы вятичи применяли
громкие свистульки. Если человек умирал,
родственники до первых петухов что есть силы
свистели над ним в свистульки, чтобы злые
духи не похитили душу умершего. Вера в то,
что свистом можно испугать и отогнать от
себя нечисть, держалась очень долго. Вот в
Филимонове и сохранилось правило делать
все игрушки со свистками.
А медведю-то почему не поручали такое
важное дело? Его вятичи особо уважали,
считали, что ведут от медведя свой род,
наделяли божественной силой. Они боялись
обидеть его, приравняв к другим зверям.
И вот прошло с тех пор так много
времени, что люди забыли, как жили их
древние родичи. А игрушка помнит.

Подписной индекс 73570