НОВАЯ ИГРУШЕЧКА
Русский
журнал
для детей
3-4

Валентина Александровна Осеева
СЫНОВЬЯ
Две женщины брали воду из колодца.
Подошла к ним третья. И старенький
старичок на камушек отдохнуть присел.
Вот говорит одна женщина другой:
— Мой сынок ловок да силён — никто
с ним не сладит.
— А мой поёт, как соловей. Ни у кого
голоса такого нет, — говорит другая.
А третья молчит.
— Что же ты про своего сына не
скажешь? — спрашивают её соседки.
— Что же сказать, — говорит
женщина. — Ничего в нём особенного нету.
Вот набрали женщины полные вёдра и
пошли. А старичок за ними. Идут
женщины, останавливаются. Болят руки,
плещется вода, ломит спину.
Вдруг навстречу три мальчика
выбегают.
Один через голову кувыркается,
колесом ходит. Любуются им женщины.
Другой песню поёт, соловьем
заливается — заслушались им женщины.
А третий к матери подбежал, взял у
неё вёдра тяжёлые и потащил их.
Спрашивают женщины старичка:
— Ну, что? Каковы наши сыновья?
— А где же они? — отвечает старик. —
Я только одного сына вижу!
НОВАЯ
ИГРУШЕЧКА
№ 3-4
1995 год
Главный редактор
МИТЯЕВ АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Главный художник
ПАНОВ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ
Члены редакционной коллегии:
БАХРЕВСКИЙ ВЛАДИСЛАВ АНАТОЛЬЕВИЧ
ГОНЧАРОВА ТАТЬЯНА ВСЕВОЛОДОВНА
ЕРЁМИН ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ
КОНДАКОВА НИНЕЛЬ ИВАНОВНА
(заместитель главного редактора)
ЛАЗУТОВА МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
НАЙДЁНОВА ИННА ГЕОРГИЕВНА
(художественно-технический редактор)
РОМАНОВСКИЙ СТАНИСЛАВ ТИМОФЕЕВИЧ
СТАРОСТИН АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ
УСТИМЕНКО АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ
Начальник производства
БЕЛОУСОВА ИРИНА ПАВЛОВНА
Компьютерная вёрстка
КАЛИНИН ВАДИМ НИКОЛАЕВИЧ
Адрес редакции: 121069, Москва, улица Герцена, дом 50/5,
комната 24. Телефон 291-60-22.
Подписку на «Новую Игрушечку» можно оформить в любом
отделении связи России и других стран СНГ.
Индекс журнала 73570.
Издатель АОЗТ «Новая Игрушечка».
Журнал зарегистрирован в Комитете РФ по печати.
Свидетельство о регистрации № 012355 от 28.01.1994 г.
Рукописи не рецензируются и не возвращаются.
Советы и замечания, высказанные в письмах, обсуждаются
редколлегией и принимаются к сведению.

Русский
ежемесячный
журнал
для детей
Основан в 1880 году
СОДЕРЖАНИЕ
В. А. Осеева
Сыновья
Имена россиян на картах Земли,
Луны и Звёздного неба 2
И. С. Никитин
«Солнце за день нагулялося...» 3
Станислав Романовский
Ангелы 5
Л. Л. Фёдоров-Давыдов
Бабуся Премудрая 11
Сергей Михалков
Стихотворения 16
Анатолий Митяев
Зёрна 21
Владимир Бухарцев
Таганай и Таганка 22
Александр Базанов
«За завтраком» 24
Ф. М. Достоевский
В барском пансионе 26
Леонид Горюнов
Слёзки 30
Александр Кузнецов
Орден святого Георгия
и Георгиевский крест 35
Анатолий Васильев
Путешествие к своему костру 38
Лев Кузьмин
Воробьишкины детишки 40
Александр Колчин
Из дневника Вовика Башмакова 41
Приходите, гости! 46
Андрей Калиновский
Солдатики 48
Сдано в набор 20.03.1995. Подписано в печать 21.04.1995.
Формат 84x108/16. Бумага офсетная № 1. Печать
офсетная. Усл. печ. л. 3. Усл.-изд. л. 3,5. Тираж 6 500 экз.
Заказ 712. Отпечатано в ГМП «Первая Образцовая
типография». Адрес : 113054, Москва, ул. Валовая, 28.
© «Новая Игрушечка», 1995, № 3—4,
1-48
Группа писателей и художников объединилась
в акционерное общество «Новая Игрушечка» и
издаёт журнал с таким же названием.
Министерство образования Российской
Федерации включило этот журнал в программу
внеклассного чтения.
Предполагалось начать выпуск «Новой
Игрушечки» осенью 1994 года. Обстоятельства
сложились так, что подписчики 1994 года получат
первые четыре номера 1995 года. Подписку на
следующие номера можно продлить в обычном порядке.

ИМЕНА РОССИЯН НА КАРТАХ ЗЕМЛИ, ЛУНЫ И ЗВЁЗДНОГО НЕБА
Мыс Дежнёва. Бухта Дежнёва
Горный хребет Дежнёва
Посёлок Дежнёва
Тяжёлыми трудами и ратными
подвигами укреплялись могущество и
богатство государства Российского. Никто
никогда не узнает, сколько русских
людей полегло на бескрайних просторах
Сибири и Дальнего Востока во времена
их освоения. Лишь имена некоторых из
них остались в памяти людской.
Сегодня, развернув карту нашей
Родины, найдём мы в правом верхнем
углу, где самая крайняя восточная точка
России, мыс, названный именем
русского казака.
... В июне 1648 года из устья реки
Колымы в Студёное море (так называли
Северный Ледовитый океан) вышли
семь кочей — плоскодонных
деревянных судов. Отправлялись они на поиски
«рыбьего зуба» — моржового клыка и
реки Погычи, на берегах которой, по
слухам, водилось видимо-невидимо соболя.
В те времена не снаряжали
специальных научных экспедиций. Новые
земли открывали и осваивали русские
купцы да «служилые люди», то есть
военные.
Вот и на этот раз экспедицию
снарядил приказчик богатых устюжских
купцов Усовых Федот Попов. Атаманом
похода и представителем «государевых»
интересов был поставлен казак Семён
Иванович Дежнёв.
Попов и Дежнёв на четырёх кочах
уже пытались добраться морем до
благословенных краёв. Но непроходимые
льды вынудили их повернуть обратно.
Теперь, год спустя, подняв на кочах
кожаные паруса, снова отважно
отправились на восток — к «Необходимому
носу», мысу, который невозможно было
обойти.
Только вышли в океан, как налетела
буря и раскидала лёгкие судёнышки в
разные стороны. Лишь три из семи
кочей смогли продолжить плавание —
остальные сгинули неведомо где.
Два месяца продвигались вдоль
суровых скалистых берегов Чукотки. В
один из дней августа мореходы
заметили, что берег поворачивает к югу. Отряд
обогнул каменный мыс, выдававшийся
далеко в море, и продолжал плавание.
Никто в отряде тогда не знал, что
совершено величайшее географическое
открытие, что плывут они проливом,
разделяющим Азию и Америку.
За «Необходимым носом» буря
разбила еще один коч. Затем снова шторм — и
оставшиеся потеряли друг друга.
Судно, на котором находился Семён
Дежнёв, волны выкинули на пустынный
берег южнее реки Анадырь. Два месяца,
«сами пути не зная», добирались
Дежнёв и «холодны и голодны, наги и босы»
двадцать четыре его товарища по
безлюдным местам до Анадыри. Там
остановились на зимовку.
К весне от болезней и голода отряд
уменьшился до двенадцати. Но
мужество не оставило людей. Сделав лодки,
двинулись они вверх по течению реки
Анадырь.
В верховьях встретили местное племя
анаулов. Хозяева оказались
негостеприимными. В боевой схватке Семён
Дежнёв был тяжело ранен, но остался жив.
Чуть повыше устья Майна,
впадающего в Анадырь, срубили несколько
домиков. Для защиты обнесли их
высоким забором из вековых лиственниц и
выкопали вокруг глубокий ров, дав
начало Анадырьскому острогу —
деревянной крепости, послужившей освоению
того края.
Начали охотиться на соболя. А
спустившись на кочах к устью Анадыри,
обнаружили там богатейшее лежбище
моржей. Так подтвердились слухи,
подвигшие отважных землепроходцев на
столь многотрудное путешествие.
В 1898 году в память об отважном
мореходе и землепроходце русском
казаке Семёне Ивановиче Дежнёве самый
восточный мыс Азии был назван его
именем.
Андрей УСТИМЕНКО

Рисунок Евгения Мешкова
Иван Сергеевич
Никитин
* * *
Солнце за день нагулялося.
За кудрявый лес спускается;
Лес стоит под шапкой тёмною,
В золотом огне купается.

АНДРЕЙ РУБЛЁВ. «Спас в силах». 1410 - 1415 гг.
Иисус Христос на троне, окружённый серафимами и херувимами.

Станислав Романовский
АНГЕЛЫ
Ангелы изображаются крылатыми
юношами с прекрасными лицами. Они
служат Богу и людям. В переводе с
греческого «ангел» значит «вестник».
По воле Божьей ангелы невидимы и
редко показываются людям.
...Давным-давно в Белом море
русские люди открыли Соловецкие острова
и создали там монастырь. Всё есть на
Соловках: ягоды, грибы, озёра кипят от
рыбы. Но нет хлебушка, и загрустили
монахи и игумен Зосима.
Но вот он услышал плеск на море и
увидел лодку.
А в лодке — два юноши в красных,
зелёных и золотистых одеждах. Вёсел у
них нет.
«Вёсла где?» — хотел спросить
Зосима, но не спросил: увидел крылья и
понял, что это ангелы.
В лёгкой лодке привезли они муку,
хлеб и масло.
Привезли и стали невидимы.
монахи в горячих молитвах
возблагодарили Господа и ангелов Его за
помощь.
Ангелы, как и люди, похожи друг на
друга. Но при всей внешней похожести
они очень разные.
И предназначение у них разное, и
положение, да и обличье тоже.
Всего различают девять ликов
ангельских, и они разделены на три чина:
I чин
СЕРАФИМЫ
ХЕРУВИМЫ
ПРЕСТОЛЫ
II чин
ГОСПОДСТВА
СИЛЫ
ВЛАСТИ
III чин
НАЧАЛА
АРХАНГЕЛЫ
АНГЕЛЫ
Какие они — эти разные и похожие
ангелы?
СЕРАФИМЫ. Они ближе всех к
Богу, окружают Его престол и поэтому
стоят первыми в числе девяти ликов
ангельских.
Об этом написано в Библии в
свидетельстве пророка Исайи:
«Видел я Господа, сидящего на
престоле высоком, и края одежды Его
наполнили весь храм.
Вокруг Него стояли серафимы.
У каждого из них по шести крыл:
двумя закрывал каждый лицо свое, и
двумя закрывал ноги свои, и двумя
летал.
И пели они хором:
— Свят, Свят, Свят Господь Бог!
Вся Вселенная полна славы Его!
Один из серафимов клещами взял
горящий уголь с жертвенника, прилетел
ко мне, и коснулся углём уст моих, и
сказал:
— Теперь ты очищен от грехов. Ни
одно лживое слово не выйдет из уст
твоих.
«Серафим» в переводе с
древнееврейского значит «огненный». Его огонь
очищает и несёт свет любви к Богу и
людям.
Рядом с огненными ангелами —
серафимами — пребывают ангелы
всевидящие, или ХЕРУВИМЫ. Да, слово
«херувим» означает «тот, кто имеет много
глаз и видит всё», или многоочий.
Нередко он изображается с четырьмя
крыльями.
Но не всё написано на иконах.
Предание гласит: ангел весь покрыт
очами; они светятся на золотых крыльях
его, как васильки в поле. Каждое око —
это человек, верующий в Господа. И
если человек впадает в неверие, то око
закрывается.
Надолго или навсегда — это зависит
от самого человека.
Через многооких ангелов
просвещаются очи людей для боговидения и
богопознания.
Третий лик ангельский —
ПРЕСТОЛЫ.
С благоговением рассмотрим икону
Андрея Рублёва «Спас в силах», то есть

«Иисус Христос, полный сил». Вы
видите шестикрылых серафимов и
многоочих херувимов, быть может, не так
отчетливо, как бы хотелось: иконе
много лет.
А у ног спасителя — правильные
круги с красными крылышками или
ножками.
— Это — космический корабль, —
говорили мне знакомые космонавты, —
Спас сидит в его кабине. А у ног Его —
не просто круги с красными
крылышками, а сопла ракет, из которых
вырывается пламя.
Но я должен разочаровать
сторонников такого взгляда на икону. Господь,
сотворивший человека, не нуждается в
наших машинах. Крылатые круги —
Богоносные престолы — за один миг
перенесут Его в любой конец Вселенной.
Чаще престолы изображаются, как
на иконе Андрея Рублёва «Вознесение».
Два ангела, с двумя сильными
крыльями за спиной у каждого, бережно
возносят Иисуса Христа — плывут по небу,
словно по морю.
Итак, мы рассмотрели три
начальных лика, или первый чин, троицу
ангельскую, которая ближе всех к Иисусу
Христу и к Его святому престолу.
Теперь чин второй.
ГОСПОДСТВА. Эти ангелы одеты в
царские одежды. У каждого на голове
корона.
В деснице — правой руке —
скипетр, жезл, увенчанный драгоценными
камнями.
А в шуйце — в левой руке —
держава, тяжёлый золотой или серебряный
шар, увенчанный крестом.
И скипетр, и держава — символы
царской власти.
Эти ангелы помогают земным
правителям править так, чтобы народ жил в
спокойствии и достатке.
СИЛЫ. Слово говорит само за себя:
это сильные стройные ангелы. На них
воинские доспехи: стальные шлемы и
панцири. Они приходят на помощь не
только защитникам Отечества, но и
всем бедным и несчастным.
ВЛАСТИ. Иисус Христос называл
себя пастырем, то есть пастухом.
— Я пастырь добрый, — говорил Он. —
Без пастыря рассеются овцы стада его.
Под овцами Он подразумевал людей,
своих воспитанников, а под пастьбою —
воспитание у них любви к Богу и
людям.
Христиане после Вознесения Христа
на небо старались сохранить Его образ в
сердцах своих и обрядах. Их
священнослужители тоже стали пастырями
добрыми.
В их руках — длинный жезл,
окованный серебром, и жезл этот
олицетворяет пастушеский посох. Они держат
Евангелие, читают его вслух: как бы сам
Христос гласит их устами... Так вот
выглядят ангелы-власти. Они одеты в
одеяния священнослужителей высокого
звания и помогают церкви честно
служить Господу.
Итак, мы рассмотрели и второй чин,
или четвёртый, пятый и шестой
ангельские лики, срединную третицу. Она
служит Царю Небесному Иисусу
Христу, царям земным, воинству и
духовенству.
А теперь — третий чин и последний.
НАЧАЛА. Иисус Христос просил
проповедовать Его учение на всех
языках, поскольку много разных народов
живёт на Земле и все они равны.
Но нашлись недобрые люди,
которые велели:
— Вести службу в церквях только на
трёх, «Богом избранных» языках.
На еврейском. На греческом. На
латыни.
Таких людей прозвали
«трёхязычниками».
Трёхязычники преследовали братьев
Кирилла и Мефодия за то, что братья
перевели Библию на славянские языки
и служба в церквях пошла
по-славянски.
— Это безбожные языки! — кричали
трёхязычники и бросили Мефодия в

«Собор Архангела Михаила». XV — XVI вв.
В центре, в огненном круге — юный Иисус, или Эммануил, что значит «С нами Бог». Серафимы,
херувимы, ангелы, архангелы, сам архистратиг Михаил поклоняются Иисусу Христу.

темницу. — Отрекись от своих
переводов, а не то убьём!
— Но Христос учил, что безбожных
языков нет, — говорил Мефодий, —
разве я могу отречься от Христа?
Босого его заставляли часами стоять
на снегу. Всё ждали трёхязычники, что
он замёрзнет и умрёт.
Но святой Мефодий не замёрз и не
умер, а был освобождён, потому что ему
и брату его Кириллу помогали ангелы-
начала. Они готовы помочь любому
народу, любому человеку познать Бога и
служить Ему на родном языке.
Каждый ангел из лика начала
облачён в одеяние помощника священника.
Это красивое одеяние, и непременная
принадлежность его — светлая сияющая
лента с крестами.
Помощник священника во время
службы в храме носит её на левом плече
и иногда поднимает её, что
символизирует взмах ангельского крыла.
АРХАНГЕЛЫ. До сих пор я не назвал
ни одного ангела именем собственным.
Разве у них нет имён?
Есть, как и у людей.
Но мы знаем имена только семи
архангелов, или высших ангелов:
Михаил
Гавриил
Рафаил
Уриил
Селафиил
Иегудиил
Варахиил
Эти семь архангелов составляют
высший ангельский собор, или совет. Они,
как и серафимы, ближе всех к Господу,
и Он доверяет им самые важные
поручения.
Во главе ангельского собора —
Михаил.
Имя его, как и имена остальных
архангелов, древнееврейское. Оно
означает «Кто как Бог». Не равный Богу, ибо
равных Богу, сотворившему небо и землю
да и самих ангелов и человека, нет и быть
не может. А — похожий на Бога.
Архангел Михаил — самый сильный
и мужественный ангел, воевода сил
небесных. Во всей Вселенной у него
одного воинское звание «архистратиг», то
есть, в переводе с греческого, «главный
полководец».
Он творит добрые дела. Вот одно из
них.
...Над родничком с живой водой
стояла церковь. Сюда приходило много
людей — помолиться и исцелиться. При
церкви жил горбатенький старичок
Архипп.
Как-то услышал старичок страшный
шум и обмер: с горы катился поток
воды и грязи.
— Господи, спаси! — успел крикнуть
старичок. — Архангел Михаил, огради!
Как молния, возник архистратиг в
красном плаще, жезлом ударил в
камень, отчего образовалось провалище.
Поток ушёл в это провалище; и
родничок, и церковь, и старичок Архипп
были спасены.
Это событие получило название
«Чудо архангела Михаила в Хонех».
В память того чуда в Московском
Кремле был построен Чудов монастырь.
А один из главных соборов Кремля,
где похоронены русские цари, назван
Архангельским — в честь архангела
Михаила.
Он считается покровителем и
защитником России.
Рядом с ним архангел Гавриил, чьё
имя переводится как «Муж Божий», или
«Крепость Божия». И ещё его зовут:
Добрый Вестник.
Это он принёс Деве Марии
радостную весть:
— Радуйся, благодатная! Ты родишь
Сына и назовёшь Его Иисус, или
Спаситель. Сын твой вырастет и спасёт мир.
Событие это было названо
Благовещенье — благая, то есть добрая весть.
Ежегодно седьмого апреля
православный народ отмечает его как великий
праздник.
Один из главных соборов
Московского Кремля назван Благовещенским.
В старину храмы покрывали
нарядными росписями не только внутри, но и
снаружи. Над входом изображали
Иисуса Христа, справа от Него — архангела
Михаила, слева — Гавриила.
Вот он — вход в главный храм
России: Успенский собор Московского
Кремля.

Архистратиг Михаил в стальных
доспехах с огненным мечом охраняет
храм.
Архангел Гавриил со свитком белого
пергамента записывает каждого, кто с
глубокой верой приходит сюда
помолиться Богу... Большая честь и радость
быть записанным в свиток архангела
Гавриила. Добрый Вестник, он сообщит
Господу светлую весть: ещё одна душа
уверовала в Царство Божие, в любовь,
которая спасёт мир.
Архангел Рафаил. Имя его
переводится как «Исцеление Божие». Его
рисуют так: в руках сосуды с лекарствами,
поскольку Рафаил — покровитель
медицины.
А рядом юноша Товия несёт
большую рыбу. Это не простая рыба и не
золотая, а рыба-целительница. Товия
поймал её в реке Тигр и по совету архангела
Рафаила извлёк их неё печень, сердце и
желчь. Ими он исцелил невесту свою и
отца своего, о чём поведано в великой
книге Библии.
Имя Уриил означает «Свет Божий».
Архангел этот изображается с мечом в
правой руке и с пламенем в левой.
Уриил несёт людям Свет истины Божией и
прогоняет тьму невежества.
Архангела Селафиила обычно рисуют
молящимся.
Он молится и учит людей молиться.
Надобно не просто запомнить слова
молитвы, а осмыслить их и молиться с
сердечной верой, надеждой и любовью.
Недаром имя Селафиил равнозначно
словам «молитва к Богу».
...Есть такое непростое слово
«воздаяние». За добро добром, за злое дело
наказанием рано или поздно воздает
человеку жизнь.
— У меня отмщение и воздаяние, —
говорит Господь Бог в Библии.
Именно как «Воздаяние»
переводится имя Иегудиил. Его изображение: в
правой руке архангел несёт венец, в
левой — плётку с тремя хвостами.
Венец — тому, кто творит добро.
Плеть — тому, кто творит зло.
Седьмой архангел — Варахиил. Имя
его тождественно словам «Божье
благословение», то есть «Божье
покровительство». Недаром его рисуют с белыми,
как первый снег, розами, которые он
несёт добрым людям.
ДИОНИСИЙ. «Архангел Гавриил». 1502—1503 гг.

Розы эти из райского сада.
Вот они все семь архангелов как бы
прошли перед вами, читатель, высший
ангельский собор во главе с
архистратигом Михаилом.
Семь святозарных крылатых витязей,
один краше другого.
АНГЕЛЫ. Девятый и последний лик —
ангельский.
У каждого человека, старого и
малого, есть ангел-хранитель. Где бы
человек ни был, ангел-хранитель всегда с
ним.
...Зимой девочка семи лет шла из
деревни в деревню и потеряла дорогу.
Куда ни пойдёт, повсюду снег.
И справа, и слева, и впереди, и сзади.
Вот только наверху не снег — небо.
Девочка легла в снег и сказала небу:
— Господи, я дорогу потеряла,
помоги мне.
Подул ветер, снега задымились.
Девочка поднялась на ноги. Чтобы
согреться, она побежала бегом, ступила на
снежный козырёк над оврагом и вместе
с ним провалилась в овраг.
Её завалило снегом.
Обеими руками, как крот лапками,
девочка прорылась наружу и хотела
идти, да не смогла: сил не осталось.
И она сказала небу:
— Господи, Ты меня к себе хочешь
взять? А мне здесь братика надо
нянчить... Без меня с ним сидеть некому...
И потянуло девочку в тёплый
смертный сон. Она увидела луг в цветах и
белых лошадей на нём.
Тут кто-то толкнул её под бок и
сказал:
— Вставай, а не то замёрзнешь.
Она пробудилась, страшно озябла,
выбралась на твёрдую землю, чуть
прикрытую снежком, а там и на проезжую
дорогу.
Впереди скрипели сани.
Мужики под тулупом привезли
девочку в родную деревню. Там она сутки
проспала на полатях.
А потом стала нянчить братика и
рассказывать ему, как ангел-хранитель
разбудил её и вывел на проезжую дорогу.
Девочку эту звали Люба.
Полное имя её — Любовь.
...Ангелы-хранители ближе всех к
людям. Они хранят каждого из нас и
удерживают от падения.
А если человек всё-таки упал,
поднимут, и утешат, и смягчат боль, и
вытрут слёзы.
Надо только не забывать своего
ангела-хранителя и каждый день
обращаться к нему с такою молитвой:
Ангел Божий,
хранитель мой святой,
данный мне с небес
от Бога на сохранение!
Усердно молю тебя:
ты меня ныне просвети
и от всякого зла сохрани.
К доброму делу наставь
и на путь спасения направь.
АНДРЕЙ РУБЛЁВ. «Ангел».
Евангелие Хитрово. Конец XIV века.

А. А. Фёдоров-Давыдов
БАБУСЯ ПРЕМУДРАЯ
Рисунки Владимира Михайлова
Живёт бабуся старенькая в избёнке
однооконной. Та избёнка клином
подперта, блином покрыта. Сам Господь,
видно, её благословил, так она и не
разваливается.
Нет у бабуси ни кола, ни двора, ни
скотинки, ни курицы. Только кот Цап-
Царапыч да под полом
Мышка-Норушка. Кот и Мышка тоже старики, так
сжились, что из одной плошки молоко
лакают.
Кто только бабусю Премудрую не
знал, кто только к ней в избёнку не
заглядывал! Всякому гостю бабуся рада,
всякому слово приветливое находит...
Шли годы, шло время. Легла
невдалеке от избёнки железная дорога.
Загудела: «У-у-у! Теперь всему конец!» А
бабуся только улыбается.
Выросли вдоль дороги столбы
точёные, железной ниткой связанные,
полетело по ним живое слово человечье.
Загудели, заиграли ветра в проводах,
как на струнах:
— Прощай, бабуся! Умирать тебе
время пришло. Нам теперь тебя не
надо. Пожила на свете белом, пора и
честь знать!
А бабуся улыбается:

— Поживу ещё, посмотрю, что
вокруг делается. Авось люди добрые к
бабусе заглянут.
И точно: как была к избушке тропка
протоптана, так и не зарастает. Любо-
хорошо бабусю послушать. Она выйдет,
улыбнётся, усадит всех вокруг себя,
начнёт сказывать: «В некотором царстве, в
некотором государстве...»
И поднимаются свежие силы на
душе, ближе становишься к земле родной,
к слову живому, к чувству
благородному, ко всему, что Господь создал...
Зовут бабусю Премудрую — Русская
Сказка. Она от века с народом жила и
жить будет, поколе святорусская земля
стоит.
ГРИБЫ-ВОЯКИ
Жили-были в некотором царстве, не
в нашем государстве, у деда Федота на
огороде, за тыном аршинным, за
частым кольём, на грядке царь Горох с
царицей Морковкой. Они жили не
тужили, огородный народ любили.
И всё у них шло хорошо и ладно.
Да прижились в саду у плетня два
Груздя, подле речушки — четыре
Волнушки, а под елью на новоселье —
старичище Мухомор. Сидит под шапкой
красной, видно, что гриб опасный, хоть и
надо правду сказать, никого не трогает.
Увидал его царь Горох и рассердился
на грибы:
— Это что, — говорит, — за гости
незваные! Гоните их прочь, нам
свободнее будет!
Стал царь Горох кудрями трясти,
мерёжки свои плести, хочет грибы
душить. Как тут быть?
Грибной царь Боровик, под
дубочком сидючи, на все грибы глядючи,
стал приказ приказывать:
— А идите-ка, Белянки, со мной на
войну, царя Гороха с царицей
Морковкой воевать.
Отказались Белянки:
— Мы — дворянки, не идём на войну!
- А идите, Рыжики, на войну! —
говорит гриб Боровик.
Отказались Рыжики:
— Мы — богатые мужики, не
повинны на войну идти.
— А идите-ка, Волнушки, со мной
на войну!
Отказались Волнушки:
— Мы — господские стряпушки,
вовсе дряхлые старушки! Не идём мы на
войну.
Гриб Боровик кричит:
— А идите вы, Опёнки!

Отказались Опёнки:
— У нас ножки тонки.
— Так идите же вы, Грузди!
— Ладно! Мы, Грузди, ребятушки
дружны, пойдём на войну.
Видит гриб Боровик, что с одними
Груздями много дела не наделаешь.
Сидит в своём тереме один-одинёшенек, а
на душе тошнёхонько. Как всплачется
гриб Боровик жалёшенько:
— Это что ж за доля моя горькая! Не
могу супротивнику чести должной
оказать, за космы царя Гороха с царицей
Морковкой потрепать.
Услышал старичище Мухомор
царские речи и говорит:
— Не жалься, царь-батюшка! Не
держи сердца на речи неразумные. Погоди
с войной. Худой мир лучше доброй
ссоры...
Прошло красное лето-припасуха,
прикатила осень-прибируха — пошла
подбирать, что ей лето наготовило.
Пошёл Федот на огород, стал репу,
редьку, морковку за кудерьки шелковые
таскать да в кошёлку кидать, горох
шелушить, капусту крушить.
Прибежала внучка его Малаша.
— Здравствуй, — кричат грибы, —
матушка наша!
Она мимо них не прошла, всех
подобрала: белянку — в сметанку,
волнушку — на сушку, опёнку — на солку,
самого боровика — на заедки.
Вот тебе и сказка напоследки. А ты
сиди да кушай, нашу байку слушай.
РЫЖАЯ КОРОВА И ЛУКАВЫЙ КОТ
Пришёл котик-коток Серенький
Лобок в закуту к рыжей корове Терентьихе
и стал вокруг неё похаживать, стал о
морду её башкой тереться.
— Давай, бурёнушка, в дружбе жить,
друг за друга стоять, друг друга
поддерживать. Полюбил я тебя, корову
рогатую, полюбил всем сердцем кошачьим.
Уйдём мы с тобой отсюда в лес, на
волю. Стану я тебя там пасти на лужайке,
песни тебе мурлыкать. А волкам да
медведям в обиду тебя не дам. И будешь ты
у меня сытенькая, будешь ты у меня
гладенькая, красавица писаная.
Развесила уши корова, поддалась на
ласки котовые, на речи медовые,
пошла с котом в лес дремучий. А кот её
подоил, молоко выпил и завалился
спать. Проснулся, подоил снова и
выпил молоко: «Будь здорова, матушка-
корова!»
О ту пору шли волк с медведем,
увидали корову. Говорят: «Давай корову
зарежем». Кот увидал их да на сосну —
прыг...

Видит корова рыжая — дело плохо.
На себя самоё надеяться надо. Лягнула
волка, боднула медведя и пошла скакать
по лесу.
Вернулась корова к тётке Матрёне.
Кот сидел-сидел на сосне и
стосковался. Стосковался котище, тоже пошёл
домой. Бочком-бочком пробрался в
закуту, где корова стояла. Стал лукавец
снова её охаживать, стал башкой об её
морду тереться:
— Пойдём, бурёнушка, в лес — жить
на воле вольной. Будешь ты у меня
сытенькая да гладенькая, на весь свет
красавица писаная!
Корова и говорит:
— Спасибо, кот, за ласку, а с тобой
я не пойду. Лукав ты, котище, да вижу
я твои хитрости до донышка. Не меня
твоё сердце кошачье любит, а молоко.
Научил ты меня, корову мокроносую,
дружить с разбором, с разглядкой, не
поддаваться одной речи сладкой. То-то,
сударь котик-коток Серенький Лобок!
РЕПА-РЕПИЩА
Вот хоть верь, хоть не верь, я
правду сущую молвлю теперь, да при всём
честном народе:
— У нас на огороде выросла репа
важная, дивилась на неё старуха каждая.
Одним днём репу эту не обойдёшь
кругом.
Дедка Елизар сам грядку копал, сам
репу сажал да приговаривал:
— Уродись, репка, с кулачок и на
том спасибо!
А репа вон какая выросла, просто
страх, — разнесло её купчихой
именитой. Не репа, а репища!
Пришла тётка Ненила, даже слезу
уронила:
— В чём мы её парить-то станем?
Господи! Ни котла, ни чугуна, никакой
посудины под неё не сыщешь. Посадить
бы в кадушку — и то не уйдёт с
макушкой.
А репа пуще пыжится. Ботва на ней —
что кудри вьются. Сама жёлтая, как из
золота вылита.
«Я ль не кругла, я ль не пригожа?
Ишь я крепкая какая, не уколупнёшь. А
в рот положишь — язык проглотишь.
Сладка, сочна — ешь да облизывайся».
Мы ту репу три дня рыли, руки
обломили. Всей семьёй половину репы
целую неделю ели, а другую половину —
другую неделю. Корку на телегу
положили — лошадь надсадили и телегу
обломили.
Уж было маяты с этой репой.

СЕРГЕЙ МИХАЛКОВ
Сергей Владимирович Михалков —
классик русской литературы.
Первое стихотворение (сам писатель
называет его «стишком») мальчик
Серёжа сочинил в девять лет. В пятнадцать
было написано стихотворение, которое
напечатала газета.
В детстве и юности стишки
сочиняют все. Настоящими поэтами
становятся лишь немногие. А классик литературы
появляется так редко, что народ, среди
которого он родился, считает его своей
национальной гордостью.
В чём отличие писателя-классика от
других писателей? Книги других
писателей забываются. Книги классика вечные.
Проходят годы, десятилетия, столетия,
а они постоянно интересны и любимы. И
не только в своём народе, их читает весь
мир.
В книгах Сергея Владимировича
стихи, сказки, басни, песни, пьесы. Больше
всего написал он книг для детей. Среди
них — «Дядя Стёпа».
Художники рисуют дядю Стёпу
похожим на Сергея Владимировича. Думаю, не
потому, что писатель Михалков тоже
высокого роста, а потому, что у него
столько доброты, сколько и у героя книги.
И дети чувствуют это сходство: не
однажды я слышал, как писателя называли
новым именем — дядя Стёпа Михалков.
Добрый человек Сергей Владимирович
Михалков вот что говорит о себе и о вас,
о читателях его стихов:
«Все дети любят смеяться, и я
надеюсь, что вы на меня не обидитесь за то,
что я в своих стихах немножечко
подсмеиваюсь над маленькими лодырями,
грубиянами, озорниками и врунишками, в
которых некоторые из вас узнают себя или
своих братьев и сестёр. Помните, что
очень люблю вас, дорогие мои друзья!
Люблю за то, что вы есть!»
Анатолий МИТЯЕВ
Фома
Рисунки Германа Мазурина
В одном переулке
Стояли дома.
В одном из домов
Жил упрямый Фома.
Ни дома, ни в школе,
Нигде, никому —
Не верил
Упрямый Фома
Ничему.
На улицах слякоть,
И дождик,
И град.
— Наденьте галоши, —
Ему говорят.
— Неправда, —
Не верит Фома,
Это ложь...—
И прямо по лужам
Идёт без галош.
Мороз.
Надевают ребята коньки.
Прохожие подняли воротники.
Фоме говорят:
— Наступила зима. —
В трусах
На прогулку выходит Фома.
Идёт в зоопарке с экскурсией он.
— Смотрите, — ему говорят, —
Это слон.
И снова не верит Фома:
— Это ложь.
Совсем этот слон
На слона не похож.

Однажды
Приснился упрямому сон,
Как будто
Шагает по Африке он.
С небес
Африканское солнце печёт,
Река, под названием Конго,
Течёт.
Подходит к реке
Пионерский отряд.
Ребята Фоме
У реки говорят:
— Купаться нельзя:
Аллигаторов тьма.
— Неправда! —
Друзьям отвечает
Фома.
Трусы и рубашка
Лежат на песке.
Упрямец плывёт
По опасной реке.
Близка
Аллигатора хищная пасть.
— Спасайся, несчастный,
Ты можешь пропасть!
Но слышен
Ребятам
Знакомый ответ:
— Прошу не учить,
Мне одиннадцать лет!
Уже крокодил
У Фомы за спиной.
Уже крокодил
Поперхнулся Фомой:
Из пасти у зверя
Торчит голова.
До берега ветер
Доносит слова:
— Непра...
Я не ве... —
Аллигатор вздохнул
И, сытый,
В зелёную воду нырнул.
Трусы и рубашка
Лежат на песке.
Никто не плывёт
По опасной реке.
Проснулся Фома.
Ничего не поймёт...
Трусы и рубашку
Со стула берёт.
Фома удивлён,
Фома возмущён:
— Неправда, товарищи,
Это не сон!
Ребята,
Найдите такого Фому
И эти стихи
Прочитайте ему.

Бараны
По крутой тропинке горной
Шёл домой барашек чёрный
И на мостике горбатом
Повстречался с белым братом.
И сказал барашек белый:
«Братец, вот какое дело:
Здесь вдвоём нельзя пройти —
Ты стоишь мне на пути».
Чёрный брат ответил: — «Ме-е,
Ты в своём, баран, уме-е?
Пусть мои отсохнут ноги,
Не сойду с твоей дороги!»
Помотал один рогами,
Уперся другой ногами...
Как рогами ни крути,
А вдвоём нельзя пройти.
Сверху солнышко печёт,
А внизу река течёт.
В этой речке утром рано
Утонули два барана.
Дятлы
Дятел дятлу говорит:
— До чего ж башка болит!
Намотался вкруг стволов,
Так устал, что нету слов!
Целый день долблю, долблю.
А как день кончается,
Равен мой улов нулю.
Вот что получается!
Надоело зря долбить!
Присоветуй, как мне быть?
Отвечает Дятлу Дятел:
— Ты с ума, должно быть, спятил:
«Надоело зря долбить!»
Что за настроение?
Надо выдержанней быть,
И иметь терпение!
Без настойчивой долбёжки
Не добыть жучка и мошки!..
Дятел с Дятлом говорил,
Дятел Дятла подбодрил.
И опять мы слышим стук:
Тук-тук-тук...
Тук-тук...
Тук-тук...

Прививка
— На прививку! Первый класс!
— Вы слыхали? Это нас!.. —
Я прививки не боюсь:
Если надо — уколюсь!
Ну, подумаешь, укол!
Укололи и — пошёл...
Это только трус боится
На укол идти к врачу.
Лично я при виде шприца
Улыбаюсь и шучу.
Я вхожу одним из первых
В медицинский кабинет.
У меня стальные нервы
Или вовсе нервов нет!
Если только кто бы знал бы,
Что билеты на футбол
Я охотно променял бы
На добавочный укол!..
— На прививку! Первый класс!
— Вы слыхали? Это нас!.. —
Почему я встал у стенки?
У меня... дрожат коленки...

Анатолий Митяев
ЗЁРНА
РОДИНА
Родная земля — место, где родился.
Это все знают. А как дорога родная
земля, знают лишь те, кто бывал вдали от
неё.
Газеты писали, как голуби,
проданные из Смоленска в Иркутск, два года
летели домой. На новом месте у них
тоже была голубятня, их тоже кормили
там сытно и поили вдоволь.
Но не было гнездо родным. Две
птицы пролетели дорогой, которую никогда
не видели, пять тысяч километров!
Человек так же неудержимо
стремится на Родину из чужого края. В
чужом краю яблоки в два кулака, а на
родной земле, может, только морошка
растёт, но земля-то родная! И лучше её
для человека нет.
НАШИ ПРОСТОРЫ
Кажется, нет ничего больше моря.
Сутки плывёт корабль, вторые, третьи.
Вот и неделя прошла, а море не
кончается, всё не видно берега.
Как же велика Россия, если её
омывают тринадцать морей!
ФАМИЛИИ
Было время, русские люди
обзаводились фамилиями — по характеру, по
наружности, по занятию. Теперь ходят
среди нас Воиновы, Стрельцовы, Солдато-
вы, Пушкарёвы. Это уж точно: их
прадеды умели постоять за родную землю!
А как же прадеды Добряковых?
Может, они врага хлебом-солью потчевали?
Или прадеды Смирновых? Может, они за
печкой смирно сидели? В том-то и
счастье нашей земли, что, когда враг шёл на
неё с мечом, Добряковы становились
гневными и Смирновы — грозными.
ЛАСКОВОЕ СЛОВО
В русском языке ласковых слов
больше, чем в любом ином. Не само
собой, не по чьей-то прихоти возникает
слово. Его создаёт народ по своей
потребности.
Страна Россия. Речка Рось. Роса.
Росинка. Росиночка...
Даже в тяжкую пору войны не
загрубела душа русского. Оружие назвал он
не «тигром», не «пантерой», а
«катюшей».
РАДУГА
Жили на свете семеро. Семеро были
дружными: что найдут, поровну
поделят.
Один раз они нашли радугу. Дружно
уцепились за конец и стянули с неба. А
как стянули, так разодрали на семь
полосок — каждому по одной.
Справедливо разделили. Но радуги не стало.
Радуга бывает, когда все полоски вместе.
Не всё можно и нужно делить.

Владимир Бухарцев
ТАГАНАЙ
И
ТАГАНКА
Рисунки Владимира Михайлова
В окрестностях города Златоуста,
известного металлургическими
заводами, есть гора Таганай. В переводе с
башкирского языка «таган» —
подставка, «ай» — луна. Таганай — подставка
для луны. Таганка — район Москвы.
Всё так ли было, я не знаю,
Поверим в правоту молвы...
С уральских гор, от Таганая,
Скрипел обоз к стенам Москвы.
Холодных звёзд качались гроздья,
Светились ямов огоньки.
В санях на кованых полозьях
Везли железо мужики.
В Москву с Урала путь немалый,
Эх, сколько вёрст и сколько дней!
Шагай, лошадушка, не балуй,
Гужи натягивай сильней.
И вот — Москва за перевозом.
В ней пахнет хлебом и смольём.
И тает, жёсткий от мороза,
Дым над блистающим Кремлём.
И, поклонясь Москве устало,
Рекли они сквозь мёрзлый пар:
«Прими от батюшки Урала
Наш огнерожденный товар!»

Ещё Москва из брёвен сбита,
И редок в ней заморский гость.
Тем дорог свой, в горах добытый,
Из Златоуста, знаменитый
Топор и молот, серп и гвоздь.
Вели себя, приехав, строго:
Делились словом — то ль да сё ль,
На купола молились Богу,
С людьми делили хлеб и соль.
И, не серчая на погодку,
Привычны к стуже снеговой,
Рассказы дивные в охотку
Плели про край далёкий свой,
Где дымом в небо дышат трубы,
Где от плавилен ночь бела,
И от железа руки грубы,
Ну, а душа зато светла.
В прибавку всей торговле мелкой,
Стряхнув сосульки с бороды,
Свои железные поделки
Несли в торговые ряды.
С делами к ночи пошабашив,
Сходились, как бы невзначай,
В котлах варили щи да кашу
И под луною пили чай.
И удивлялись московиты,
Сие не виделось и в снах:
Котлы с узорами отлиты
И на узорных таганах!
Всем было доброю приманкой
Тепло весёлых огоньков...
Знать, с тех костров пошла Таганка,
С уральских то есть мужиков.

«ЗА ЗАВТРАКОМ»
Замечательный русский художник
Зинаида Евгеньевна Серебрякова (годы
жизни 1884 — 1967) много, с великой
любовью и вдохновением писала детей.
Какие только забавные и раздумчивые
сценки, какие лица не запечатлела на
холсте её неповторимая кисть! Но самой
знаменитой стала картина «За
завтраком».
Смотрят зрители на картину,
любуются: светлая просторная комната,
белоснежная скатерть на столе,
аккуратные миленькие дети — всё дышит
уютом родного дома. Кажется,
незыблимый покой и благополучие парят
здесь...
Но это только непосвящённому
зрителю так кажется!
Чтобы по-настоящему понять
картину, надо знать, когда, как и почему она
написана художником.
История картины «За завтраком»
такова. 1 августа 1914 года началась
первая в истории человечества мировая
война. В ней участвовали тридцать
восемь стран. Россия была вынуждена
вступить в войну одной из первых.
Тяжкие, горькие времена пришли на нашу
землю. Ведь война — это всегда разруха,
гибель людей, страх потерять близких
или погибнуть самому... В такие
времена каждый честный человек встает на
защиту своего Отечества.
В первые же дни войны Зинаида
Евгеньевна начала писать картину. Ведь
кисть была её единственным, но таким
сильным оружием. И вот в начале
сентября 1914 года было завершено одно из
прекраснейших творений русского
национального искусства. «Защити детей
твоей земли, — главная мысль, которую
хотела передать своей картиной зрителю
Зинаида Евгеньевна, — они такие
слабые и им нужна защита!»
Думаю, теперь вы совсем по-другому
смотрите на картину. Замечаете, какая
она тревожная? как много в ней печали
и надежды?
Александр БАЗАНОВ
ЗА ЗАВТРАКОМ
Художник Зинаида Евгеньевна Серебрякова

Фёдор Михайлович Достоевский
В БАРСКОМ ПАНСИОНЕ
Из романа «Подросток»
Рисунок Евгения Мешкова
Колокол ударял твёрдо и
определённо, по одному разу в две или даже в три
секунды, но это был не набат, а какой-
то приятный, плавный звон; и я вдруг
различил, что это ведь звон знакомый,
что звонят у Николы, в красной церкви
против нашего пансиона, — в
старинной московской церкви, которую я так
помню, выстроенной еще при Алексее
Михайловиче, узорчатой, многоглавой и
"в столпах", — и что теперь только что
минула святая неделя и на тощих
берёзках в палисаднике тушаровского дома
уже трепещут новорождённые
зелёненькие листочки. Яркое предвечернее
солнце льёт косые свои лучи в нашу
классную комнату, а у меня, в моей
маленькой комнатке налево, куда Тушар отвёл
меня ещё год назад от "графских и
сенаторских детей", сидит гостья. Да, у
меня, безродного, вдруг очутилась
гостья — в первый раз с того времени, как
я у Тушара. Я тотчас узнал эту гостью,
как только она вошла: это была мама,
хотя с того времени, как она меня
причащала в деревенском храме, а голубок
пролетел через купол, я не видал уж её
ни разу. Мы сидели вдвоём, и я странно
к ней приглядывался. Потом, уже
спустя много лет, я узнал, что она тогда...
прибыла в Москву на свои жалкие
средства, самовольно, почти украдкой от тех,
которым поручено было тогда о ней
попечение, и это единственно чтоб со
мной повидаться. Странно было и то,
что, войдя и поговорив с Тушаром, она
ни слова не сказала мне самому, что
она — моя мать. Она сидела подле
меня, и, помню, я даже удивлялся, что
она мало так говорит. С ней был
узелок, и она развязала его: в нём
оказалось шесть апельсинов, несколько
пряников и два обыкновенных
французских хлеба. Я обиделся на французские
хлебы и с ущемлённым видом ответил,
что здесь у нас "пища" очень хорошая и
нам каждый день дают к чаю по целой
французской булке.
— Всё равно, голубчик, я ведь так по
простоте подумала: "Может, их там, в
школе-то, худо кормят! Не взыщи,
родной.
— И Антонине Васильевне (жене
Тушара) обидно станет-с. Товарищи
тоже будут надо мной смеяться...
— Не примешь, что ли? Может, и
скушаешь?
— Пожалуй, оставьте-с...
А к гостинцам я даже не
притронулся; апельсины и пряники лежали передо
мной на столике, а я сидел, потупив
глаза, но с большим видом
собственного достоинства. Кто знает, может быть,
мне очень хотелось тоже не скрыть от
неё, что визит её меня даже перед
товарищами стыдит; хоть капельку показать
ей это, чтоб поняла: "Вот, дескать, ты
меня срамишь и даже сама не
понимаешь того". О, я уже тогда бегал со
щёткой за Тушаром смахивать с него
пылинки! Представлял я тоже себе,
сколько перенесу я от мальчишек насмешек,
только что она уйдёт, а может, и от
самого Тушара, — и ни малейшего
доброго чувства не было к ней в моём сердце.
Искоса только я оглядывал её
тёмненькое старенькое платьице, довольно
грубые, почти рабочие, руки, совсем уж
грубые её башмаки и сильно
похудевшее лицо; морщинки уже
прорезывались у неё на лбу, хотя Антонина
Васильевна и сказала мне потом, вечером,
по её уходе: "Должно быть, ваша maman
была когда-то очень недурна собой".

Так мы сидели, и вдруг Агафья
вошла с подносом, на котором была
чашка кофею. Было время послеобеденное,
и Тушары всегда в этот час пили у себя
в своей гостиной кофей. Но мама
поблагодарила и чашку не взяла: как узнал
после, она совсем тогда не пила кофею,
производившего у ней сердцебиение.
Дело в том, что визит её и дозволение
ей меня видеть Тушары внутри себя,
видимо, считали чрезвычайным с их
стороны снисхождением, так что
посланная маме чашка кофею была, так
сказать, уже подвигом гуманности,
сравнительно говоря, приносившим
чрезвычайную честь их
цивилизованным чувствам и европейским понятиям.
А мама-то, как нарочно, и отказалась.
Меня позвали к Тушару, и он велел
мне взять все мои тетрадки и книги и
показать маме: "чтобы она видела,
сколько успели вы приобрести в моём
заведении". Тут Антонина Васильевна,
съёжив губки, обидчиво и насмешливо
процедила мне с своей стороны:
— Кажется, вашей maman не
понравился кофей.
Я набрал тетрадок и понёс их к
дожидавшейся маме мимо столпившихся в
классной и погладывавших на нас с
мамой "графских и сенаторских детей". И
вот, мне даже понравилось исполнить
приказание Тушара в буквальной
точности. Я методически стал развёртывать
мои тетрадки и объяснять: "Вот это —
урок из французской грамматики, вот
это — упражнение под диктант, вот тут
спряжение вспомогательных глаголов
avoir и être, вот тут по географии,
описание главных городов Европы и всех
частей света", и т. д., и т. д. Я с полчаса
или больше объяснял ровным,
маленьким голоском, благонравно потупив
глазки. Я знал, что мама ничего не
понимает в науках, может быть, даже
писать не умеет, но тут-то моя роль мне и
нравилась. Но утомить её я не смог —
она всё слушала, не прерывая меня, с
чрезвычайным вниманием и даже с
благоговением, так что мне самому,
наконец, наскучило, и я перестал; взгляд её
был, впрочем, грустный, и что-то
жалкое было в её лице.
Она поднялась, наконец, уходить;
вдруг вошёл сам Тушар и с дурацки-
важным видом спросил её: "довольна ли
она успехами своего сына?" Мама
начала бессвязно бормотать и благодарить;
подошла и Антонина Васильевна. Мама
стала просить обоих: "не оставить
сиротки, всё равно он что сиротка теперь,
окажите благодеяние ваше..." — и она
со слезами на глазах поклонилась им
обоим, каждому раздельно, каждому
глубоким поклоном, именно как
кланяются "из простых", когда приходят
просить о чём-нибудь важных господ.
Тушары этого даже не ожидали, а
Антонина Васильевна, видимо, была смягчена
и, конечно, тут же изменила своё
заключение насчёт чашки кофею. Тушар,
с удивлённою важностью, гуманно
ответил, что он "детей не рознит, что все
здесь его дети, а он — их отец, что я у
него почти на одной ноге с
сенаторскими и графскими детьми, и что это надо
ценить", и проч., и проч. Мама только
кланялась, но, впрочем, конфузилась,
наконец обернулась ко мне и со
слезами, блеснувшими на глазах,
проговорила: "Прощай, голубчик!"
И поцеловала меня, то есть я
позволил себя поцеловать. Ей, видимо,
хотелось бы ещё и ещё поцеловать меня,
обнять, прижать, но совестно ли стало
ей самой при людях, али чего-то
другого горько, али уж догадалась она, что я
её устыдился, но только она поспешно,
поклонившись ещё раз Тушарам,
направилась выходить. Я стоял.
— Mais suivez donc votre mére, —
проговорила Антонина Васильевна, — il
n'a pas de coeur cet enfant! (Проводите
же мать... что за бессердечный
мальчик!)
Тушар в ответ пожал плечами, что,
конечно, означало: "недаром же,
дескать, я третирую его как лакея".
Я послушно пустился за мамой; мы
вышли на крыльцо. Я знал, что они все
там смотрят теперь из окошка. Мама
повернулась к церкви и три раза глубо-

ко на неё перекрестилась, губы её
вздрагивали, густой колокол звучно и
мерно гудел с колокольни. Она
повернулась ко мне и — не выдержала,
положила мне обе руки на голову и
заплакала над моей головой.
— Маменька, полноте-с... стыдно...
ведь они из окошка теперь это видят-с...
Она вскинулась и заторопилась:
— Ну, господи... ну, господь с
тобой... ну, храни тебя ангелы небесные,
пречестная мать, Николай-угодник...
Господи, господи! — скороговоркой
повторила она, всё крестя меня, всё
стараясь чаще и побольше положить
крестов, — голубчик ты мой, милый ты
мой! Да постой, голубчик...
Она поспешно сунула руку в карман
и вынула платочек, синенький
клетчатый платочек с крепко завязанным на
кончике узелочком, и стала развязывать
узелок... но он не развязывался...
— Ну, всё равно, возьми и с
платочком, чистенький, пригодится, может,
четыре двугривенных тут, может,
понадобятся, прости, голубчик, больше-то
как раз сама не имею... прости,
голубчик.
Я принял платочек, хотел было
заметить, что нам "от господина Тушара
хорошее положено содержание и мы ни
в чём не нуждаемся", но удержался и
взял платочек.
Она, наконец, ушла. Апельсины и
пряники поели ещё до моего прихода
сенаторские и графские дети, а четыре
двугривенных тотчас же отнял Ламберт;
на них накупили в кондитерской
пирожков и шоколаду и даже меня не
попотчевали.
Прошли целые полгода, и наступил
уже ветреный и ненастный октябрь. Я
про маму совсем забыл. О, тогда
ненависть, глухая ненависть ко всему уже
проникла в моё сердце, совсем напитала
его; я хоть и обчищал щёткой Тушара
по-прежнему, но уже ненавидел его изо
всех сил и каждый день всё больше и
больше. И вот тогда, как-то раз в
грустные вечерние сумерки, стал я однажды
перебирать для чего-то в моём ящике и
вдруг, в уголку, увидал синенький
батистовый платочек её, он так и лежал с
тех пор, как я его тогда сунул. Я вынул
его и осмотрел даже с некоторым
любопытством; кончик платка сохранял ещё
вполне след бывшего узелка и даже
ясно отпечатавшийся кругленький оттиск
монетки; я, впрочем, положил платок
на место и задвинул ящик. Это было
под праздник, и загудел колокол ко
всенощной. Воспитанники уже с после
обеда разъехались по домам, но на этот
раз Ламберт остался на воскресенье, не
знаю, почему за ним не прислали. Он
хоть и продолжал меня тогда бить, как
и прежде, но уже очень много мне
сообщал и во мне нуждался. Мы
проговорили весь вечер о лепажевских
пистолетах, которых ни тот, ни другой из нас
не видал, о черкесских шашках и о том,
как они рубят, о том, как хорошо было
бы завести шайку разбойников... В
десять часов мы легли спать; я завернулся
с головой в одеяло и из-под подушки
вытянул синенький платочек: я для
чего-то опять сходил, час тому назад, за
ним в ящик и, только что постлали
наши постели, сунул его под подушку. Я
тотчас прижал его к моему лицу и вдруг
стал его целовать. "Мама, мама", —
шептал я, вспоминая, и всю грудь мою
сжимало, как в тисках. Я закрывал глаза
и видел её лицо с дрожащими губами,
когда она крестилась на церковь,
крестила потом меня, а я говорил ей:
"Стыдно, смотрят". "Мамочка, мама,
раз-то в жизни была ты у меня...
Мамочка, где ты теперь, гостья ты моя
далёкая? Помнишь ли ты теперь своего
бедного мальчика, к которому
приходила... Покажись ты мне хоть разочек
теперь, приснись ты мне хоть во сне
только, чтоб только я сказал тебе, как
люблю тебя, только чтоб обнять мне тебя и
поцеловать твои синенькие глаза,
сказать тебе, что я совсем тебя уж теперь
не стыжусь, и что я тебя и тогда любил,
и что сердце мое ныло тогда, а я только
сидел, как лакей. Не узнаешь ты, мама,
никогда, как я тебя тогда любил!
Мамочка, где ты теперь, слышишь ли ты
меня? Мама, мама, а помнишь
голубочка, в деревне?.."

Леонид Горюнов
СЛЁЗКИ
Из рассказов о послевоенном детстве
Рисунки Германа Мазурина
Мама считала, что нога моя
воспалилась от простуды. Было больно
наступать на ногу. Утром мама меня не
разбудила. Хоть на одной зорьке я
поблаженствовал в тёплой постели.
Завтрак нашёл под полотенцем на
столе: горбушка от круглого каравая и
две картофелины. Хлеб у нас появился
потому, что тётя Пелагея дала немного
жита. Зерно я смолол на ручной
мельнице. Мама испекла хлеб.
— Это на четыре дня, —
предупредила она.
Позавтракав, я вышел на крыльцо.
Солнце — ласковое, тёпленькое. К
берёзе подлетел скворец с червяком в
клюве, сел на полочку скворечни. В
домике запищали птенцы.
Людей вокруг не видно. Все, от мала
до велика, в поле.
Один я бездельничал. Правда, от
домашних дел не освобождён. Мама
наказала нарубить дрова, истолочь в ступе
сушёные липовые листья для добавки в
хлебное тесто, нащипать щавеля. «С
щавеля и начну», — решил я. Взял хол-

щовую торбочку и похромал за деревню
к бугорку у дороги.
Собрал я горстки две зелёных
листочков, как заметил велосипедиста. Он
бойко крутил педали. Руль
ослепительно сверкал на солнце. Парень катил на
меня. Поравнявшись со мной, соскочил
с седла, велосипед положил на траву.
Незнакомцу было лет двадцать.
Высокий, плечистый. На нём хорошая
бордовая рубаха, свежие брюки, чёрные
полуботинки. Лицо не загорелое. Губа у
самого краешка имела красный рубец.
— Здорово, мужик! — сказал
велосипедист. — Что это ты такой мрачный?
— Нога болит.
— Худо дело. Разве некому щавеля
нащипать?
— Мама с сестрой на работе. Да у
нас в деревне почти никого и нет.
Парень хлопнул себя по животу:
— Отощал я, мужик. Жрать хочется,
как из ружья. Видишь, кожа к
позвоночнику прилипла. — Он опять
похлопал по животу. — Я уже сутки ничего
не ел. Ты тоже, наверное, голодный?
— Нет. У нас дома целая буханка
хлеба.
Парень поднял густые брови.
— Поделись. Хоть кусочком.
Я знал, как трудно достаётся нам
хлеб, потому молчал.
— Мамки боишься. А водички
попить дашь?
Я похромал домой. Парень рядом
вёл велосипед. Я завидовал владельцу
новенькой машины: такая вещь у нас
считалась роскошью.
Ещё с порога парень потянул носом
воздух:
— До чего же душист ржаной
хлебушек!
Я не предлагал ему хлеба. Мы всю
весну питаемся травяными лепёшками
да гнилой картошкой. Ноги едва
таскаем. А он вон какой здоровяк.
— Слушай, мужик, а буханка-то
большая? Покажи?
Меня взял испуг: вдруг отберёт? Но
всё же распахнул дверцы шкафчика на
стене.
— О-о-о... — протянул парень. —
Мужик, ты хочешь иметь велосипед?
— Конечно, — удивлённо ответил я.
— Давай на хлеб махнём?
— А ты не смеёшься?
— Да я его в хату закачу, если ты
сомневаешься.
— В хату не надо. Верю. Бери буханку.
— Будь здоров, мужик. — Он сунул
хлеб под рубаху и пошёл.
Я занялся велосипедом.
Рассматривал, гладил. Не терпелось покататься. За
огородом есть горочка, и никто не
увидит, как буду учиться ездить. Поставил
велосипед на колёса и покатил его
межой.
С высокой горки побоялся ехать.
Спустился ниже. Остановился у камня.
С него сел на седло. Не проехав трёх
метров, упал вместе с велосипедом:
оказалось, ноги не достают педалей.
Решил встать на педали под рамой.
Ловчился-ловчился — поехал. Крутанул
раза три-четыре — снова упал. Захромал
больше прежнего. Однако подвёл
велосипед к камню и всё начал сначала.
Увлёкшись ездой, перестал обращать
внимание на ушибы и боль.
Я уже увереннее держал в руках руль
и настойчивее крутил педали. Выше и
выше поднимался на горку, и быстрее и
дальше катилась с неё моя машина. Не
знал я счёта спускам с горы, не
чувствовал и времени. Понимал, что могу
проехать по ровному месту и не упаду.
Однако для полной уверенности
продолжал ездить и ездить с горки.
Учился делать повороты, остановки.
Я устал. Сильно захотелось есть.
Поглядел на солнце и догадался, что
приближается полдень. Мама, верно, уж
пришла с работы.
Мамы дома ещё не было. Хотелось
есть, а есть нечего. Только теперь до
меня дошло, что я натворил. Придут с
работы мама и сестра, чем пообедают?
Я заплакал. На том мои и застали меня.
— Чего плачешь? Болит? —
спросила мама.
— Меня дяденька обманул, —
всхлипывая, начал я. — Он дал мне
велосипед, а хлеб взял.
— Какой хлеб? Буханку? —
испугалась мама. — Последний хлебушек... —
Она заглянула в шкафчик. — Господи...
Валя, в горшке осталось немного теста.
Добавь клеверной муки и на скорую ру-

ку испеки лепёшек. Надо же, всю и
забрал. — И ко мне: — Ты его знаешь?
— Нет. Он большой. И губа
разорвана, как у бандита.
Сестра уже успела осмотреть
выменянную мною вещь.
— Мама, не ругай Лёню. Велосипед
хороший. А с едой перебьёмся.
Матери тоже понравилась сияющая
машина, и досада её помаленьку
улеглась. Испекли лепёшек, сварили
картошку, спешно истолкли в ступе
льняное семя. Чай заварили малинником.
Так мы и пообедали.
Не успев отдохнуть, мои домочадцы
поспешили в поле. Я, обрадованный,
что порка не состоялась, выкатил со
двора велосипед и, прихрамывая,
направился к дороге. Теперь я решил
покататься по безлюдной деревне.
Объездил все дорожки. Тут меня окликнула
тётя Марья. Она ходила по каким-то
делам в районный город.
— Ты где взял велосипед?
Я всё как есть объяснил ей.
— Ты же на чужих слёзках
катаешься, — сказала она. — Я шла через
Язвищи, а там девочка прямо-таки
убивается. Дети купались в речке, а какой-то
дяденька взял велосипед и уехал в нашу
сторону. Это тот самый, в бордовой
рубашке, как ты говоришь.
У меня перехватило дыхание. Я не
знал, что мне делать. Чтобы не
расплакаться перед тётей Марьей, подхватил
велосипед и помчался к речке на самый
высокий обрыв. Хотелось бросить
краденый велосипед в самое глубокое
место. Но я этого не сделал, а положил его
на траву и стал пинать ногой раму,
руль, колёса. Горячие слёзы катились
по моим щекам. Я впервые встретился с
таким жестоким обманом. И не знал,
что делать дальше, как правильно
поступить. Какой позор на мою голову!
Пока я бесился и горевал, пришла
решительная мысль — немедленно
отвести велосипед той несчастной девочке.
Я погнал сверкающую машину в
Язвищи.
На краю деревни было безлюдно. Но
стоило мне проехать несколько домов,
как мальчишка старше меня выскочил
из двери и бросился наперерез. Я
свернул на лужок. Увидел девочку в
ситцевом платьице. Она бежала прямо на
колесо. Я поспешил остановить
велосипед, хотел спросить у девочки, чей он.
Но тут моя штанина попала в цепь, и я
повалился на землю. Девочка
дрожащими руками ухватилась за руль и
закричала тонким голоском:
— Вор! Вор! Вор!
Она дёргала меня за волосы, била
кулачками по плечу и спине. Я же не
мог выпутаться. Прикрыв ладонями
лицо, молча лежал. На меня посыпался
град ударов. Прибежавшие дети били и
пинали, по чему попадёт.
— Ах ты воришка! Ах ты жулик! —
приговаривала владелица велосипеда.
Мне было не так больно, как
обидно. Перед глазами мелькали босые ноги.
И не было у этих ребят ни малейшей
жалости ко мне.
— За что избиваете мальчика? —
крикнула проходившая мимо женщина.
— За велосипед, — тихо проговорил
я. — Мне дяденька продал его за
буханку хлеба.
Мальчишки и девчонки отошли от
меня.
Я одёргивал разорванную рубаху,
счищал со штанов прилипший сор.
— Вот что, — сказала добрая
женщина, обращаясь к ребятам, — просите
у мальчика прощения.
Дети молча глядели на меня.
— Зинка, — обратилась женщина к
худенькой девочке, — ты свирепее всех
колотила, ты первая извиняйся.
Зинка стыдливо проговорила:
— Прости... Не знали мы...
— Извини, — сказал беловолосый
мальчик.
— Ладно уж... — махнул я рукой и
захромал сильнее прежнего.
Я выходил на пыльную дорогу, когда
беловолосый Зинкин брат догнал меня
на велосипеде.
— Что у тебя с ногой? — спросил
он.
— Воспаление, — ответил я.
— Садись на раму, подвезу.
Я раздумывал. Но, услышав крики
ребят «Садись!», пристроился на раме.
Мы покатили в нашу деревню.

Кавалер ордена святого Георгия генерал-лейтенант граф Василий Васильевич Орлов-Денисов.
Командовал лейб-гвардии казачьим полком. Герой войны с Наполеоном.
Портрет работы художника Джорджа Доу.

Александр Кузнецов
ОРДЕН
СВЯТОГО ГЕОРГИЯ
И
ГЕОРГИЕВСКИЙ КРЕСТ
У нашего писателя Льва
Николаевича Толстого в романе «Анна Каренина»
есть такой разговор маленького Серёжи
Каренина и его гувернёра:
«— Нет, вы мне скажите, Василий
Лукич, ... что больше Александра
Невского? Вы знаете, папа получил
Александра Невского?
Василий Лукич отвечал, что больше
Александра Невского есть Владимир.
— А выше?
— А выше всего Андрей
Первозванный.
— А выше ещё Андрея?
— Я не знаю.
— Как, и вы не знаете? — и Серёжа,
облокотившись на руки, углубился в
размышления».
Вы уже поняли, что разговор
Серёжи Каренина с его гувернёром шёл об
орденах Российской империи.
Попробуем ответить на вопрос мальчика и
рассказать о самом почётном военном
ордене России, ордене святого Георгия.
В дореволюционной России самым
высоким орденом считался орден
святого апостола Андрея Первозванного.
Затем шёл дамский орден святой
великомученницы Екатерины. Он имел две
степени, а награждались им только
придворные дамы. Ниже стоял орден
святого равноапостольного князя Владимира
первой степени. Всего у ордена
Владимира было четыре степени. А дальше
шли ордена святого князя Александра
Невского, Белого Орла, святой Анны
(четыре степени) и святого Станислава
(три степени).
Военный же орден святого
великомученника и победоносца Георгия не
входил в эту систему старшинства и
стоял особняком. Он жаловался госуда-

Солдатские Георгиевские кресты 1-й, 2-й, 3-й и 4-й степени.
рем только генералам и офицерам за
особые подвиги в военное время. Орден
святого Георгия имел четыре класса.
Даже самый низший 4-ый класс делал
награждённого потомственным
дворянином.
Эта самая высокая боевая награда
была учреждена императрицей
Екатериной II в 1769 году. О ней было сказано:
«Сей орден никогда не снимать». Меняя
парадный мундир на походный или
даже на штатское платье, русский офицер
мог не носить другие свои награды, но
белый крестик ордена святого Георгия
всегда должен был красоваться на его
груди.
Знаками ордена были крест,
покрытый белой эмалью с изображением
святого Георгия, поражающего змея. Для
1-го и 2-го классов ордена прилагалась
также четырёхугольная золотая звезда. В
центре звезды по кругу — девиз ордена:
«За службу и храбрость». Звезда
носилась на левой стороне груди, а белые
крестики ордена по-разному, но все на
георгиевской ленте — оранжевой, с
тремя чёрными полосами. Крест 1-го
класса носился на широкой ленте, надетой
через плечо, он прикреплялся к ленте у
бедра. Кресты 2-го и 3-го классов
надевались на шею, а крест 4-го класса
прикреплялся в петлице мундира, позже его
стали носить на груди.
Изображённый на кресте всадник
олицетворял мужественного воина,
защищающего русскую землю. По
древним сказаниям, Георгий происходил из
знатного рода и занимал высокую
военную должность. Когда римский
император Диоклетиан начал гонение на
христиан, Георгий покинул войско и стал
проповедником христианской религии.
За это в 303 году после восьмидневных
тяжёлых мучений он был обезглавлен.

Орден Славы 1-й, 2-й и 3-й степени.
Существует много легенд о жизни,
подвигах и чудесах святого Георгия.
Среди них освобождение царевны от
злого змея. Этот подвиг как раз и
изображён на ордене. С давних времён,
ещё в Киевской Руси святой Георгий
считался покровителем великих князей,
а позже и всего русского воинства.
Высшим орденом Российской
империи, орденом Андрея Первозванного,
было награждено более двух тысяч
человек, а орденом святого Георгия I-го
класса лишь двадцать пять человек.
Полных же кавалеров этого ордена за
всю историю России было четверо.
Такой высокой чести удостоились
только четыре генерал-фельдмаршала:
Михаил Илларионович
Голенищев-Кутузов, Михаил Богданович Барклай-де-
Толли, Иван Фёдорович Паскевич и
Иван Иванович Дибич. Великий
русский полководец Александр Васильевич
Суворов не стал полным кавалером.
Дело в том, что он был награждён сразу 3-м
классом этого ордена. Полный же
кавалер тот, кто имеет все четыре класса.
В Москве в Большом Кремлёвском
дворце есть Георгиевский зал, на
мраморных стенах которого нанесены
имена всех героев, награждённых орденом
святого Георгия. Черно-оранжевые
цвета Георгиевской ленты стали в России
символом военной доблести и славы.
Многие медали носились на такой
ленте. Советские военные награды — орден
Славы трёх степеней и медаль «За
победу над Германией в Великой
Отечественной войне» — тоже на георгиевской
ленте. Такая же лента была на флагах
советских гвардейских кораблей и на
бескозырках моряков-гвардейцев.
Если орден святого Георгия был
высок и редок, то почему же так много
солдат первой мировой войны имели по

два, по три, даже по четыре креста на
георгиевской ленте? В чём тут дело? А это
совсем другая награда, солдатская,
появившаяся только в 1913 году и
названная Георгиевским крестом. Не надо
путать офицерскую награду — орден
святого Георгия с наградой солдатской —
Георгиевским крестом. Как уже говорилось,
полных кавалеров ордена святого Георгия
было всего четверо, а полных кавалеров
солдатского Георгиевского креста
насчитывалось несколько десятков тысяч. На
крестах проставлялись номера, и число
их превысило полтора миллиона.
Награда, равноценная
Георгиевскому кресту, существовала и раньше.
Называлась она Знаком отличия Военного
ордена святого Георгия. Знак был
учреждён царём Александром I в 1807 году и
был наградой солдату за его личную
храбрость и отвагу в войне с
Наполеоном Бонапартом. Но тогда серебряный
крестик на Георгиевской ленте имел
одну степень.
А вот ко времени окончания
Крымской войны, в 1856 году, по новому
статуту Знак отличия Военного ордена
получил уже четыре степени. Первые
две — золотые крестики, 3-я и 4-я
степени — серебряные. Но они также не
были орденами, а лишь Знаками
отличия. Как раз эти-то Знаки отличия и
дожили до 1913 года, когда были
названы Георгиевскими крестами.
Теперь мы с вами, глядя на
портреты наших славных предков, уже не
спутаем солдатские награды — Знак
отличия Военного ордена и Георгиевский
крест (золотые и серебряные крестики
на Георгиевской ленте) с орденом
святого Георгия (белый эмалевый крест и
золотые четырёхугольные звёзды для I-го
и 2-го класса).
Всмотритесь в портрет героя 1812
года генерала Василия Васильевича
Орлова-Денисова. Найдите на его мундире
орден святого Георгия.
Полных кавалеров советского ордена
Славы 2 582 человека.
Медалью на георгиевской ленте «За
победу над Германией в Великой
Отечественной войне» награждено 14
миллионов 900 тысяч человек.
Анатолий Васильев
ПУТЕШЕСТВИЕ
К СВОЕМУ КОСТРУ
Лето — пора семейных походов в
лес, на реку, в луга. Такие походы
помнятся. А ночь с костром у палатки или
шалаша всю жизнь незабываема. В
детстве каждому надо совершить
путешествие в своему костру.
ЗАЖЕЧЬ ПЕРВОЙ СПИЧКОЙ
В походе не каждому удалось зажечь
свой костёр первой спичкой. Были
такие, кто весь коробок извёл. Может
быть, теперь, после нашего совета,
получится?
Как ни крути, без чего-либо сухого
не обойтись. И не найти сухого, не
набрать в мокреть без великого терпения.
Но если всё сделать тщательно, костёр
загорится от первой спички.
Прежде всего — в ельник! Ёлка сама
себе крыша; внизу, где у неё множество
отмерших веточек и сучочков, и в
дождь сухо. Тут основные заготовки
растопки. С подветренной стороны
толстого дерева, возможно, есть сухие
листья, трава, мох. Берём и это. Очень
полезна берёста. Для растопки раздерём её
на тонкие ленты.
Дождь всё моросит. Надо над
местом костра натянуть на время плёнку
или плащ. Под укрытием начинаем
складывать костерок. Мох, листья,
трава и берёста лежат в середине — как
рыхлый клубок, как птичье гнездо. В
гнездо, словно жёлтый птенчик, будет
положена зажжённая спичка. Но не
сейчас. Птенчик вместе с гнездом
бесполезно исчезнет, если не положить
над ними шалашиком, пирамидкой
сухие веточки — тонкие, как соломины.
Шалашик тоже сгорит без следа, если
на него вторым, третьим, четвёртым
рядом не положить ещё сухих веток — ряд
от ряда всё толще.
Когда будет уверенность, что
шалашик разгорится горячим огнём, можно

класть, приставлять наклонно толстые,
снаружи мокрые ветки и сучья.
Огню нужен воздух. Поэтому всё
наше сооружение должно быть
продуваемо, в щёлках. Ветки, сложенные
вплотную, хорошо гореть не будут.
Помощник костру — умеренный ветер. В
сырую погоду нет смысла раскладывать
костёр в затишье.
Итак, всё готово, чтобы посадить
жёлтого птенчика в сухую середину
костра. Достали коробок, присели на
корточки, но не спешите. Попросите
товарища, чтобы он загородил вас и
костёр от ветра — курткой, плащом,
ещё чем-либо. Теперь зажигайте
спичку, ветер не погасит её... Вот так.
Должно разгореться.
СКУЛЬПТУРА ИЗ ЛЕСА
Знаменитого скульптора спросили,
как ему удаётся делать прекрасные
скульптуры? Он ответил: «Беру глыбу
мрамора и отсекаю всё лишнее».
В лесу, особенно на вырубках, на
раскорчёвках, полно корней и сучков,
из которых можно добыть себе
скульптуру. Вначале маленькой пилкой, потом
ножиком удалите с корня всё лишнее —
получится нечто сказочное. К примеру,
существо с хитроватой лисьей
мордочкой, с путаницей корешков вместо ног.
Из любой рогульки можно сделать
глухаря. На рисунке этого не видно, а в
хвосте у него углубление — для
карандашей. Если думаете сделать
вместилище цветным карандашам, строгайте
ножиком не глухаря, а петуха или
павлина.
Рогульки бывают тройные,
четверные. Думайте, во что их можно
превратить.
Запаситесь материалом на будущее,
а в свободное время — за дело.

Лев Кузьмин
ВОРОБЬИШКИНЫ
ДЕТИШКИ
Рисунок Виктории Гусевой
— Андрей-воробьишка,
С кем построил домишко?
— С воробьихой!
С Матрёной Ивановной!
— А сколько у вас
В доме деток сейчас?
— Пятеро!
И все погодочки!
Паша да Саша,
Коля да Боря
И милая Акулечка!
— Ох! С гурьбой-то такою
Нет, поди, вам покою?
— Отчего это нету!
Все ребята у нас хорошие!
Паша ячмень сеет, косит;
Саша зёрнышки к дому носит;
Коля крупу обдирает;
Ну, а Боренька помогает
Невеличке-сестричке Акулечке
Заваривать кашу в кастрюлечке.
Так что славно живём,
Кашу вместе клюём,
На друг дружку не жалуемся!

Александр Колчин
ИЗ ДНЕВНИКА ВОВИКА БАШМАКОВА
(Продолжение)
Рисунки Арнольда Тамбовкина
Вторник
Велосипед в порядке. Немного
покатался. Поставил машину в сарай под
замок. Протёр каску сырой тряпочкой.
Шлем почистил щёткой. Храню их в
коробке из-под макарон... Вот встретит
генерал, спросит: «Где хранишь
головные уборы нашей славной российской
армии?» Что отвечу? Позор!
Среда
Опять несчастье — переднее колесо
искривилось. Бабушка сказала —
«восьмёрка». Налетал ли я на столб? Нет, не
налетал. И на камень не налетал. На
пенёк тоже не налетал. Чего ещё ждать
мне? Педали отвалятся? Рама лопнет?..
«Не отчаивайся, — сказала бабушка, —
выправим колесо вместе». Колесо вы-

правили: одни спицы подтягивали,
другие отпускали.
«Всё! — сказал я твёрдо. — Сегодня
устрою Петьке Шнуркову разборку.
Плевать мне, что он колдун. А друзья
найдутся».
«Остынь, — тоже твёрдо сказала
бабушка. — Петя никакого отношения к
поломкам не имеет». — «Откуда ты
знаешь, что не имеет?» — спросил я.
Бабушка ответила: «Я всё знаю». — «И
почему велосипед ломается тоже
знаешь?» — «Конечно», — согласилась
бабушка и пошла в другую комнату.
Закрывая дверь, она пристально
посмотрела на меня и добавила: «Петя твой
друг. Только по подозрению друзей не
меняют. Запомни — старый друг лучше
новых двух».
После этого разговора состояние у
меня, как сказала бы мама, кошмарное,
с ума сойти можно, лучше умереть.
Ещё раз спросил бабушку, почему
ломается новый велосипед. Она сказала:
«Перевоплотись в Шерлока Холмса и,
пользуясь дедуктивным методом,
догадайся сам».
Четверг
Легко сказать — перевоплотись! Но,
чтобы открыть истину, надо
перевоплощаться. У Шерлока Холмса была
трубка. Где взять трубку? Закурить папину
сигарету? Конечно, замена
неравноценная. Но всё же. Ещё у знаменитого
сыщика был друг доктор Ватсон. Есть ли у
меня друг? Бабушка говорит — есть,
Петька Шнурков.
Как хорошо мы дружили! Конечно,
случались разногласия. Один раз я
сказал, что башмаки главнее шнурков.
Петька не согласился: «Шнурки
главнее!» Чтобы решить спор, пошли играть
в футбол. Я вытащил из башмаков
шнурки. Петька снял башмаки и
привязал шнурки к босым ногам. Я вышел
один на один с вратарём, ударил, но в
ворота вместо мяча влетел башмак. Гол
не засчитали. Петька на ударной
позиции обрабатывал мяч и упал —
наступил левой ногой на шнурок правой
ноги. Ребята выгнали нас из игры:
«Приходите, когда обуетесь по-человечески».

Мы были довольны, спор кончился.
Сочинили поговорку, она каждый раз
нас мирит: «Башмаки без шнурков, что
шнурки без башмаков».
Завтра утром пойду к Петьке. Может
быть, он знает что-нибудь про
дедуктивный метод.
Пятница
Петька, оказывается, у дяди в
деревне. Скоро приедет. Мне стыдно — так
плохо думал о верном товарище!
Старый друг, он лучше новых двух.
У нас обувные фамилии. Где бы я
нашёл друзей с обувными фамилиями?
Подмёткин — что за фамилия!
Стелькин — ещё хуже, «пьян в стельку». Ну,
Каблуков. А больше нету. Голенищев?
Полководец Кутузов был ещё и
Голенищевым. Конечно, это подошло бы. Но
голенище у сапога. Сапог не башмак.
Стараюсь думать о Петьке, а
думается о бабушке. Знает, а не говорит.
Почему?
Суббота
Прочёл в словаре про дедукцию. Это
«цепь рассуждений...» Шерлок Холмс
рассуждал вместе с другом Ватсоном.
Цепь удлинялась, удлинялась, и сыщик
вдруг называл убийцу или грабителя.
Одному не рассуждается. Скорее бы
приезжал Петя.
Воскресенье
Всё же от дневника есть польза.
Когда сижу с дневником, родители
ничего от меня не требуют и не мешают
рассуждать. Только бабушка мимоходом
сказала мне: «Думай, голова, картуз
куплю». Я ответил: «Нужен мне твой
картуз, у меня есть шлем танкиста и
каска». Всё больше и больше злюсь на
бабушку. Коварная мучительница — вот
кто она. Если бы у неё ломалась
швейная машина, а я знал — почему, я сразу
сказал бы.
Понедельник
Сам себе не верю — я Шерлок
Холмс. Один, без Ватсона, без курения
трубки сделал цепь рассуждений.

Первое звено. Бабушка насильно
заставила родителей купить велосипед.
Второе звено. Родителям надо ещё
на байдарку тратиться, поэтому папа
купил велосипед уценённый, дешёвый.
Машина ломается сама.
Третье звено. Бабушка это, конечно,
знала. Говорить о плохой покупке ей не
хочется. Не о таком подарке внуку она
заботилась.
Вот и всё. Делать цепь рассуждений
просто. Сложно кажется только поначалу.
Папа на ночном дежурстве. Завтра,
чтобы подтвердить мой вывод,
поговорю с ним, как мужчина с мужчиной.
Вторник
«Отец, — сказал я строгим голосом, —
ты купил велосипед в отделе уценённых
товаров». — «Нет, — ответил папа, —
покупал, где все покупали». — «Видишь
ли, цепь рассуждений по дедуктивному
методу приводит к выводу, что
велосипед уцененный. Он ломается на каждом
шагу».
Папа засмеялся: «Ты что же —
Шерлок Холмс? А я — вычисленный тобой
преступник? Да тебе дай сейчас
«камаз», ты ему на всех колёсах не
«восьмёрки», а «девятки» сделаешь.
Научишься ездить, велосипед перестанет
ломаться».
На этом мужской разговор
кончился. Конечно, велосипед не уценённый,
папа никогда меня не обманывал. Тогда
что же? Дедуктивный метод не для
этого случая?
Настроение испортилось. Тут ещё
бабушка прочла мораль. «Ты, —
говорит, — говорил с отцом грубо. Если
дело так пойдет дальше, хорошим
помощничком отцу под старость будешь». —
«Отличным», — сказал я вызывающе. —
«Да, да, — вроде бы согласилась
бабушка, — отличным. Отца на печку будешь
шилом подсаживать. Какой у тебя
самого-то сын вырастет!»
Среда
Жду Петьку Шнуркова. Пока я один,
рассуждаю не о велосипеде, а о своём
будущем сыне. Я состарился. Голова лысая.
Длинная борода и усы. Чтобы не мешали,
бороду и усы запихиваю под ремень. В
парикмахерскую не хожу — пенсии
хватает только на хлеб, парикмахеру
платить нечем. Вот и оброс. Хорошо, хоть
на голове волосы не растут. Сын
грубый. Он-то стрижётся и бреется.
Здоровье у него, как у штангиста. Это
прекрасно — были бы дети здоровые...
А у меня коленки ноют. Ноги плохо
сгибаются. Сын говорит: «Лежи на
печке, в тепле ноги поправятся». Печка у
нас в квартире деревенская, из
кирпичей. Лежать на горячих кирпичах
полезно. А как залезть на печку? Высоко.
«Сын, — говорю, — подсади!» —
«Сейчас, сейчас, папа! Вот только шило
возьму».
Идёт ко мне с длинным шилом.
Ужас! Кошмар какой-то! Легче
умереть!.. «Стой, стой, — кричу я, — сам
влезу!» — «Да нет, — говорит сын, —
помогу отцу родному».
Откуда у меня силы взялись — я уже
на печке. «Ах, папаша, папаша, —
говорит сын, — ты, оказывается, симулянт.
Зря докторам деньги за тебя платил.
Тебя, оказывается, шилом лечить нужно».
Лежу на печке и думаю: «Я ему
велосипед покупал, байдарку покупал, а
надо было купить ремень хороший».
Четверг
Приходил Петька Шнурков.
Вернулся из деревни. Принёс в подарок
бабушке щуку. Сам поймал на жерлицу.
Оказывается, его дядя, узнав о том, что
мы поплывём на байдарке, учил
племянника ловить рыбу. «Рыбой обеспечу,
голодать не будем, — сказал Петька, —
в этой щуке ровно полтора
килограмма». Петька потребовал, чтобы бабушка
взвесила рыбу на пружинных весах.
Было, на самом деле, полтора. Ещё Петька
сказал, что может зажигать костёр с
одной спички. Даже в дождик. Тоже дядя
научил. Завидую Петьке, а у меня дяди
нет. Есть бабушка-мучительница.
Петька скоро ушёл. Я успел
шепнуть, чтобы приходил завтра делать
цепь рассуждений по дедуктивному
методу. Родители будут на работе, бабушка
уедет за продуктами — сделаем без
помех. «Цепи делать не умею, — сказал
Петька, — но приду». Вот это
настоящий друг.
(Продолжение следует)

В эту игру можно играть вдвоём, втроём,
вчетвером... Выигрывает тот, чья фишка
(пуговица) первой доберётся от дома до школы. По
очереди бросайте кубик или вертите юлу.
Передвигайте фишку на столько клеточек, сколько
покажет кубик или юла.
Дорога в школу привычная, но и на ней
случаются всякие случаи. Могут быть и
остановки (пропуск хода), и ускорение движения, и
возвращение.
Ускорение
С 7 на 35 — Знакомый подвёз на «жигулёнке».
С 22 на 30 — Увидел впереди одноклассника,
бегом догнал его.
С 33 на 40 — Пристроился к отделению
солдат, шагал с ними строевым шагом.
Остановки, пропуск хода
10 — Считал ворон на телевизионной антенне.
19 — Дразнил собаку; спасаясь от неё, влез на
дерево. Сидел, пока собака не ушла.
26 — Читал афиши.
41 — Развязался шнурок на башмаке, завязывал.
43 — Наслаждался мороженым.
Возвращение
С 13 на 1 — Вспомнил, что не погасил газовую
плиту.
С 29 на 21 — Дорогу перекопали траншеей,
мостик ещё не сделали.
С 37 на 1 — Вспомнил, что дома остался дневник.

Андрей Калиновский
СОЛДАТИКИ
Девочке быть красной девицей,
потом матерью. У девочки любимая
игрушка кукла. Куклу, как маленькую
детку, надо одеть, покормить, в гости к
другим игрушкам сводить, спать
уложить, а если понадобится, и полечить.
Мальчику быть добрым молодцем,
потом отцом семейства. У мальчика
любимая игрушка солдатик. Солдатик
бравый, весёлый, стоит прямо, никого и
ничего не боится — ни холода, ни
жары, ни врага. Он-то не даст в обиду
деток.
Сколько лет игрушечному
солдатику? Кто и когда сделал первого? Этого
никто не знает. В русском Новгороде
нашли при раскопках рисунок на
берёсте — воин на коне и с копьём. Рисовал
мальчик Онфим, он оставил на берёсте
свою подпись. Жил Онфим 800 лет тому
назад. Не ошибёмся, если скажем, что у
древнего новгородца были свои
солдатики. Их не нашли: дерево в земле
гниёт, а берёста нет. Но вот солдатиков,
сделанных 200 лет назад, можно увидеть
в музеях.
Нынешние солдатики
пластмассовые. Прежде их вырезали ножом из
деревянных чурбачков. Были и
оловянные. В глиняную форму тонкой
струйкой лили расплавленный металл,
потом, как остынет, форму раскрывали.
И появлялся на свет гренадер с
ружьём, бомбардир у пушки, гусар на коне,
офицер со шпагой, генерал в
треугольной шляпе...
Мастерили солдатиков из
проклеенной в несколько слоёв бумаги, из

папье-маше. Проклеенная бумага
прочная, прочнее картона. И потому можно
было сделать солдатика в рост
мальчика, игрушка получалась лёгкая.
Наиграется с ней мальчик, ляжет спать, а
верный друг-солдат стоит на часах у
кроватки.
Если собрать игрушки солдатиков
всех времён, увидишь, как менялась их
одежда и оружие. Одно будет
неизменным — бравый вид всего воинства.
Игра в солдатики была любимой у
Саши Суворова, будущего великого
полководца. Если бы не солдатики,
возможно, не стал бы Александр
Васильевич генералиссимусом российских
войск. Рос мальчик слабым, часто
простужался. Отец генерал-майор Василий
Иванович готовил сына к гражданской
службе, ведь армии нужны сильные и
выносливые люди. Саша не соглашался,
просил, чтобы отец записал его в полк.
В те времена дворянских детей
начинали числить на военной службе с детства.
Начаткам военного дела они должны
были учиться дома, а потом уж — в
казарму. Спор отца и сына разрешился
случайно. К Василию Ивановичу
приехал давний друг, тоже генерал, прадед
поэта Пушкина Абрам Петрович
Ганнибал. Его-то и попросил Василий
Иванович отговорить Сашу.
Мальчик сидел на полу своей
комнаты и переставлял шеренги
солдатиков. Ганнибал увидел, что игра не
простая, Саша повторял знаменитое
сражение древних римлян. Генерал стал
давать советы, маленький Суворов или
соглашался, или возражал. Они
разговорились о военном деле, о великих
полководцах, о чести защитников
Отечества. Генерал удивился верным
суждениям мальчика, знанию военной истории,
которую тот учил — без чьих-либо
понуждений — по книгам отцовской
библиотеки. Отцу Саши Абрам Петрович
сказал: «Сын верно определил своё
призвание. Не надо мешать ему».
Одиннадцати лет Александр Суворов был
записан в лейб-гвардии Семёновский полк
солдатом-мушкетёром. А здоровье своё
он поправил и закалил. Тяготы походов
и сражений переносил наравне со
своими солдатами, которых называл чудо-
богатырями.
Вот она какая игрушка — солдатики!
На обложке рисунок Льва Гольдберга

Индекс 73570