АКАДЕМИЯ НАуК СССР
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ

JEAN PAUL
MA RAT
OEUVRE S
CHOISIES
EN TROIS VOLUMES
EDITIONS DE L'ACADEMIE DES SCIENCES DE L'U.R-S.S
MOSCOU
19 5 6

ЖАН ПОЛЬ
МАРАТ
ИЗБ РАННЫЕ
ПР ОИЗВЕДЕНИЯ
ТОМ ПЕРВЫЙ
составители:
акад. В. П. ВОЛГИ H
и А.З.МАНФРЕД
ПЕРЕВОД
С.Б.КАНА
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
А. 3. МАЫФРЕДА
КОММЕНТАРИИ
В.М.ДАЛИНА
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАуК СССР
МОСКВА
i v 9 5 6

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»:
Академик В. П. Волгин (председатель),
академик В. В. Виноградов, академик M. H. Тихомиров,
член-корреспондент АН СССР Д. Д. Благой,
член-корреспондент АН СССР Н. И. Конрад (заместитель председателя),
член-корреспондент АН СССР Д. С. Лихачев,
член-корреспондент АН СССР С. Д. С к аз к и н,
профессор И. И. Анисимов, профессор С. Л. Утченко,
кандидат исторических наук Д. В. Ознобишин (ученый секретарь)
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
Академик В. П. ВОЛГИН

ОТ РЕДАКЦИИ
В настоящее трехтомное издание включены важнейшие социаль-
но-политические сочинения Ж- П. Марата. Все они переведены заново
и публикуются полностью; исключение сделано только для двух про-
изведений: «Цепи рабства» и «План уголовного законодательства»:
первое несколько сокращено за счет тех частей, которые не дают ни-
чего существенного для понимания социально-политических взгля-
дов Марата, во втором допущены довольно значительные купюры
главным образом за счет разделов, относящихся к узко юридическим
вопросам, не представляющим интереса для широкого круга совре-
менных читателей. Все пропуски отмечены многоточием.
Первый том содержит вступительную статью и произведения
Ж- П. Марата, написанные до революции, во второй входят статьи и
речи от начала революции до вареннского кризиса 1791 г., в третьем
томе помещены произведения от вареннского кризиса до 13 июля
1793 г.— дня убийства Марата. К каждому тому даны комментарии.
В работе по составлению издания помимо В. П. Волгина и
А. 3. Манфреда принимали участие В. Д. Бонч-Бруевич| и К. Н. Дер-
жавин.

ЖАН ПОЛЬ МАРАТ.
Ба рельеф работы неизвестного мастера ХVIII в. Воск:.

А. З.Манфред
ЖАН ПОЛЬ МАРАТ И ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Среди выдающихся деятелей французской буржуазной револю-
ции конца XVIII в., пожалуй, ни одно имя не вызывало столь оже-
сточенных споров современников, не порождало у них столь горячих
и противоположных чувств — любви и уважения у одних, жгучей
ненависти у других, как имя Жан Поля Марата. Даже после его
смерти,— необычной, насильственной, от удара кинжалом, нанесен-
ного женской рукой, которую направляли его политические враги,
споры и борьба вокруг его имени не затихали. Весь Конвент в пол-
пом составе, многие тысячи санкюлотов провожали в июле 1793 г.
Марата в последний путь. Позднее его прах был торжественно пе-
ренесен в Пантеон. Но прошло немного времени, и в начале 1795 г.
останки Марата был выброшены из Пантеона, а скульптурные изо-
бражения «Друга народа»,' украшавшие дотоле здания обществен-
ных учреждений, были разбиты вдребезги бандами «золотой моло-
дежи». Имя Марата было предано хуле и поношению; его обливали
грязью, возводили на него чудовищную клевету. Миновало столетие,
полтора века после его смерти, а ненависть, чернившая память Ма-
рата, до неузнаваемости искажавшая мстительной ложью, злобным
вымыслом его подлинный облик, передаваясь от поколения к поко-
лению господствующих классов, не остывала.
Время Марата, время французской революции XVIII в., как и
всякая иная эпоха крутых поворотов истории, резкой ломки старых
общественных отношений, было богато дарованиями, яркими талан-

A. 3. Манфред
тами. Марат был вовсе не единственным и даже не самым крупным
мыслителем или политическим деятелем своего времени. Никогда
еще до этой поры, до предреволюционных и революционных лет,
почва Франции не давала такого интеллектуального цветения. XVIII
век во Франции — время деятельности'блестящей плеяды просвети-
телей, философов-материалистов, экономистов-физиократов, ученых-
естествоиспытателей, химиков, физиков, математиков, драматургов и
поэтов, художников и композиторов, публицистов и ораторов — на-
родных трибунов. Рядом с именами крупнейших французских писа-
телей-мыслителей — Вольтера, Дидро, Монтескье, Руссо — имя Ма-
рата бледнело. Даже в узкой чисто политической сфере Максими-
лиан Робеспьер, или юный Сен-Жюст, или даже в определенной об-
ласти Дантон оставили не менее заметный след в истории, чем Ма-
рат. Его современник Гракх Бабеф, погибший четырьмя годами
позже, хотя и не обладал столь широкими и разносторонними зна-
ниями и столь богатым личным опытом политической борьбы, как
«Друг народа», сумел сказать в развитии передовой общественной
мысли новое слово, которое не удалось сказать Марату.
И все же исследователь эпохи первой французской революции
не может не обратить внимания прежде всего на примечательное
само по себе явление: ни один из деятелей французской буржуазной
революции XVIII в. не вызывал к себе такой ненависти части своих
современников и их духовных потомков как «Друг народа». Поро-
дить такую непримиримую, такую сосредоточенную, не гаснущую со
временем ненависть угнетающих классов — эту честь заслужил лишь
один Жан Поль Марат.
В самом деле, в дни революции Марат должен был сражаться
против такого широкого фронта врагов, с каким не сталкивался ни
один другой вождь якобинцев. Этот фронт шел от аристократов —
приверженцев абсолютизма — через фельянов к жирондистам, за-
дыхавшимся от яростной злобы против Марата, и кончался «орато-
ром человеческого рода» Анахарсисом Клоотсом, атаковывавшим
Марата с псевдолевых позиций К Все чудовищные обвинения, кото-
1 См. Д. С 1 о о t s. Ni Roland -- Ni Marat! P., 1792,

Жан Поль Марат и его произведения
рые с такой изобретательностью измышлялись его врагами, чтобы
подвести Марата под гильотину или иным способом получить его
голову, даже после того как цель была достигнута и Марат был
убит, сохранили свою жёвучесть. Из партийных и фракционных га-
зет, брошюр, листовок революционных лет эта клевета перешла в
мемуарную литературу, а отсюда, наслаиваясь новыми лживыми
домыслами и легендами, порожденными мстительным воображе-
нием,— в дворянскую и буржуазную историографию.
Хулить и поносить последними словами Марата, изображать его
воплощением всех людских пороков и самых низменных страстей
стало трюизмом, признаком хорошего тона в дворянско-буржуазной
историографии. Это даже перестало быть привилегией французских
историков; со времен Лоренца Штейна, третировавшего Марата как
мелкого завистника \ и Карлейля, издевавшегося над «ветерина-
ром»2 , немецкие и английские историки стали с успехом соперни-
чать с французскими в глумлении над его памятью.
Сегодня было бы, конечно, бессмысленно и наивно полемизиро-
вать со Штейном и Карлейлем, а также опровергать всерьез резкие
выпады Ипполита Тэна или какого-нибудь Мортимера Терно про-
тив Марата: литература подобного рода давно находится за преде-
лами науки. После появления во второй половине прошлого века
работ Бужара3, а затем Шевремона4 научная несостоятельность
всех этих лубочных или утонченных изображений Марата с по-
мощью одной лишь черной краски стала вполне очевидной.
Но вот что примечательно. Историография французской буржуаз-
ной революции XVIII в.— от графа Редерера, ее участника и са-
мого раннего ее историографа, до Жоржа Лефевра, нашего совре-
менника,— пережила весьма значительную эволюцию. За это долгое
1 L. S t e i n. Gcschichtc der socialen Bewegung in Frankreich von 1789 bis au;
unsere Tage. 1850.
2 T. Cari y le. French Révolution. L., 1838.
3 A. В о u g e a г t. Jean Paul Marat, L'Ami du peuple, v. 1—2. P., 1865.
4 F. С h e v г e m о n t. Jean Paul Marat, esprit politique, accompagnée de si\
vie scientifique, politique est privée, v. I—II. P., 1880.

10 Л. 3. Манфред
время представители дворянской и буржуазной историографии су-
щественно изменили свои взгляды на деятелей революции. Офи-
циальная университетская историческая наука давно признала круп-
ные заслуги якобинских вождей перед Францией. Марат остался
исключением. Он все еще не заслужил в буржуазной историографии
не только реабилитации, но даже амнистии.
Конечно, историк, пытающийся опираться в своих трудах на
доброкачественные источники, не может больше повторять тех не-
вероятных небылиц о Марате, которые некогда создавала необуздан-
ная злоба его врагов. Вопреки всем попыткам принизить, и умалить
роль Марата или даже вовсе вычеркнуть его имя из памяти поко-
лений, намеренно замалчивая его, «Друг народа» заставил говорить
о себе, и ныне литература о Марате на главных языках мира до-
стигла уже весьма внушительных размеров. И все же даже в наши
дни, через полтораста лет после смерти Марата, реакционные силы
еще считают необходимым вести против него непрекращающуюся
войну.
Разве не многозначителен сам по себе факт, что в XX столетии,
после всей огромной апологетической литературы о Шарлотте Корде,
появляются две книги: одна француза Дефранса !, другая англича-
нина Шеринга 2, посвященные убийству Марата Шарлоттой Корде,
полностью оправдывающие и героизирующие убийцу «Друга на-
рода» и самый акт его убийства? Легко заметить, что между тремя
новейшими монографиями о Марате: английского историка Фипсо-
на 3, французского историка Жерара Вальтера 4 и профессора Чи-
кагского университета Готшалька5 есть немало различий. Однако
показательно, что общим для этих столь разных авторов является
1 Е. D е f г а п с е. Charlotte Corday et la mort de Marat. P., MCMIX.
2 J. Schearing. Charlotte Corday 1768—1793, traduits d'anglais. P., 1938.
3 S. L. P h i p p s о n. J. P. Marat, his carecr in England and France before
the Révolution. L., 1929.
4 G. Walt er. Marat. P., 1933.
5 L. R. Gottschalk, Jean Paul Marat, L'Ami du peuple, traduit d'anglais,
P., 1929,

Жан Поль Марат и его произведения 11
хотя и замаскированная «научной беспристрастностью», но все же
явно ощутимая враждебность к герою их сочинений. Если же обра-
титься к строкам, посвященным Марату академиком Луи Маделе-
ном \ то нетрудно убедиться, что главным чувством, которое «вдох-
новляло» автора, была черная ненависть к «Другу народа».
Чем же заслужил «Друг народа» такую почетную — в своей
устойчивости и неизменности — ненависть угнетающих классов? —
естественно, спросит всякий вдумчивый читатель. Какой вклад внес
Марат в развитие общественной мысли или в практику общественной
борьбы? Каков характер литературных произведений, оставленных
им после себя и заставляющих и ныне вспоминать его имя — одних
с уважением и одобрением, других — с ненавистью и враждой?
Жан Поль Марат родился 24 мая 1743 г. в небольшом селении
Будри в Невшательском кантоне Швейцарии. Отец его, носивший
то же имя, был уроженцем Сардинии и прибыл в Женеву за три
года до рождения сына. Он был чертежником и рисовальщиком, а
позже преподавал иностранные языки, с трудом обеспечивая самый
скромный достаток для своей многочисленной семьи 2.
Марат-сын учился сначала дома, а затем в Невшателе. Он уна-
следовал от отца интерес и способности к иностранным языкам,
изучил главные европейские языки, а также латынь и греческий.
16 лет, окончив учение в Невшателе, Марат переехал во Францию,
в Бордо и поступил воспитателем в семью богатого судовладельца
и работорговца Нерака. Двухлетнее пребывание в доме одного из
крупнейших негоциантов Бордо дало возможность юному Марату
хорошо ознакомиться с закулисной жизнью французской крупной
1 См., например, L. M a d е 1 i n. Les hommes de la Révolution. P., 1948; его
ж е. La Révolution. P., 1920.
2 Б семье было шестеро детей. Из трех братьев Марата следует отметить
Давида, который под именем Давида Ивановича Будри, чтобы скрыть родство
со своим знаменитым братом, преподавал в Царскосельском лицее французский
язык юному Пушкину и другим лицеистам.

12 A. 3. Манфред
торгово-промышленной буржуазии. Свои досуги (повидимому, до-
вольно большие) Марат целиком отдавал изучению медицины, есте-
ствознания, а также продолжал занятия по истории и праву, нача-
тые еще в Швейцарии. В работах Марата постоянно встречаются
ссылки на Плутарха, Тацита и других историков античности, боль-
шую осведомленность обнаруживает он и в европейской истории
последующих эпох.
Главное, чем увлекался юный Марат,— это были идеи великих
французских просветителей. То было время расцвета блистательных
талантов, смело и дерзко атаковывавших старый феодально-абсолю-
тистский порядок, его общественные и правовые институты, его идео-
логию. В 1748 г. вышла в свет книга Монтескье «Дух законов».
В 1751 г. появился первый том знаменитой «Энциклопедии». В 1758 г.
публикуются книга Гельвеция «О духе» и работа Кенэ «Эко-
номическая таблица». В 1762 г. были изданы «Общественный до-
говор» и «Эмиль» Жан Жака Руссо — книги, потрясшие современ-
ников. Марат испытал на себе могучее воздействие этой литера-
туры.
В 1762 г. Марат переезжает в Париж. Без имени, без денег, без
связей, никому не ведомый молодой человек из Невшателя отправ-
ляется завоевывать великую столицу. В этом нет ничего необычного.
И до и позже Марата тысячи таких же безвестных молодых людей,
не имевших за плечами ничего, кроме 18 лет и честолюбивых мечта-
ний, так же начинали свой путь. Марат знал, что путь к подвигам
и славе лежит через Париж. Юному и бедному провинциалу, увле-
ченному идеями энциклопедистов, Париж представлялся светочем
разума, центром науки, искусства, культуры, средоточием блестящих
умов и талантов.
Биографы Марата не сумели восстановить во всех подробностях
этот первый период парижской жизни будущего революционного
деятеля 1. Известно лишь, что в Париже Марат все с тем же увлече-
1 См. F. Chèvre m ont, А. В о u g e a r t. Указ. соч. Даже эти остающие-
ся до сих пор лучшими работы дают крайне скупые сведения об этом периоде
жизни Марата.

Жан Поль Марат 13
нием и усердием продолжал свои занятия медициной, в особенности
же общественными науками — философией, правом, экономическими
и политическими проблемами, стоявшими тогда в центре умственной
жизни столицы.
Увлекаясь идеями французской просветительной философии, Ма-
рат далеко не одинаково ценил отдельных ее представителей. Он
относился сдержанно к Вольтеру и Даламберу, к Дидро, а позднее
эта сдержанность переросла в открытую враждебность. Наибольшее
впечатление на него произвели и более длительное, можно даже ска-
зать, постоянное влияние на него сохранили Монтескье и Руссо. При-
мерно 20 лет спустя, в 1785 г., Марат написал «Похвальное слово
Монтескье». За два года до своей смерти, в 1791 г., Марат писал, что
Руссо «был бы самым великим человеком нашего века, если бы
не существовало Монтескье» К Хотя Марат и отдавал в этой фразе
первенство Монтескье, в действительности на его мировоззрение и
политические взгляды значительно большее влияние оказал автор
«Общественного договора».
В 1765 г. Марат переехал в Англию, где оставался около 10 лет,
изредка выезжая в Амстердам и Ирландию. Все эти годы он про-
должал с прежней неутомимостью пополнять и 'совершенствовать
свои знания. Он занимался медициной, ветеринарией, физикой, сле-
дил за развитием всех наук. В конце 60-х годов вышло в свет его
первое печатное произведение — специальное сочинение о болезни
глаз. Он приобрел известность и как лечащий врач; его практика
быстро росла. Город Ньюкестль присвоил ему звание почетного
гражданина города за выдающиеся успехи, достигнутые им в борь-
бе с эпидемиями. Эдинбургский университет св. Эндрьюса присудил
ему высшую ученую степень — доктора медицины.
Марат жил в Англии в критические годы ее истории. Это было
время, когда промышленная революция ломала основы экономиче-
ской и социальной жизни страны, обостряла старые классовые про-
тиворечия и выдвигала новые, еще более острые.
1 «Les charlatans modernes, ou Lettres sur le charlatanisme académique, pub-
liées par M. Marat, L'Ami du Peuple». P., 1791.

14 A. 3. Манфред
Новая, фабричная капиталистическая промышленность возникла,
используя в качестве рабочей силы насильственно согнанное с земли
крестьянство. На историческую арену впервые выходил новый
класс — класс промышленных рабочих, пролетариат. Он был еще
очень далек от понимания той великой революционной преобразую-
щей роли, которую возложили на него объективные законы истории.
Не имея за плечами опыта, он не был в состоянии понять даже свои
непосредственные, ближайшие задачи, свои собственные классовые
интересы. Но невыносимо бедственное положение, в которое с пер-
вых дней возникновения был поставлен пролетариат, чудовищная
хищническая эксплуатация физических и моральных сил рабочих
заставляла их подниматься на борьбу. Маркс писал: «Я знаю герои-
ческую борьбу, которую вели английские рабочие с середины прош-
лого столетия, борьбу, которая не столь известна только потому, что
буржуазные историки оставляли ее в тени и замалчивали» !.
Эти глубокие социальные потрясения неизбежно вели к обостре-
нию политических противоречий. 60—70-е годы XVIII столетия за-
полнены в Англии напряженной политической борьбой против прав-
ления олигархии, против правительства Георга III, а затем револю-
ционной войной за независимость населения английских колоний в
Северной Америке.
Эта бурная социальная среда не могла не оказать воздействия
на формирование политических и социальных взглядов Марата. При-
несший с собой в Англию критические суждения французских писа-
телей-просветителей, идеи равенства Жан Жака Руссо, Марат уви-
дел здесь яркую картину резкой ломки старого уклада жизни, стра-
даний миллионов обездоленных людей, жесточайшего гнета и упор-
ного сопротивления угнетенных. Марат врачевал и высшую англий-
скую знать и бедных простых людей, которым он оказывал помощь
бесплатно. Он знакомился с бурной жизнью Англии этих лет не толь-
ко по книгам и газетам, по рассказам, он наблюдал ее непосредствен-
но во всех ее разрезах, ежедневно сталкиваясь как врач и пытливый
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XI, ч. I, стр. 6.

Жан Поль Марат 15
социолог с представителями всех общественных слоев. Его кругозор
и опыт непрерывно расширялись.
Повидимому, в 1770—1771 гг. Марат закончил работу над своим
большим произведением. Это был роман «Польские письма», «Роман
сердца», как позднее он именовался, написанный в довольно рас-
пространенной в то время эпистолярной форме. Роман этот имел
ярко выраженный философско-политический характер, но, как мож-
но предположить, сам автор остался неудовлетворен его художест-
венными достоинствами и не стремился к его обнародованию; он
был опубликован лишь полвека спустя после смерти Марата *.
В 1773 г. в Лондоне на английском языке вышла большая, в двух
томах, философская работа Марата «О человеке» 2. В этом сочине-
нии он пытался разрешить — и как врач, опирающийся на опыт, и
как философ — старый, извечный вопрос о взаимоотношении души
и тела. Работа эта была в известной мере полемической. В ней Ма-
рат намеревался внести исправление в систему взглядов француз-
ских философов-материалистов. Но работа Марата оказалась ниже
достигнутого французскими материалистами уровня. Философские
воззрения Марата были эклектичны: рядом с материалистическими
положениями соседствовали наивно-идеалистические.
Через два года в Амстердаме вышло французское издание этой
книги, но славы автору она и на этот раз не принесла. Более того,
общепризнанные корифеи французской философской мысли Воль-
тер и Дидро гласно ее осудили.
Однако призванием Марата была не философия, хотя он неиз-
менно сохранял к ней самый живой интерес. «Природная склонность
к политике», как он однажды выразился3,—вот что прежде всего
1 Впервые он был опубликован в 1847 г. в газете «Siècle», где он печатался
отдельными главами. В следующем году вышло его полное издание: «Un roman
de coeur. Lettres polonaises par Marat, L'Ami du Peuple. Publiées pour la première
fois... par le bibliophile Jacob», 2 v., P., 1848.
2 J. P. M a г a t. A philosophical essay on man. Being an attempt to investigate
the principles and laws of the reciprocal influence of the soûl and body. L., 1773,
v. I—IL
3 В письме Генеральным штатам от 23 августа 1789 г.

16 Л. 3. Манфред
определяло' Марата как общественного деятеля и писателя. Полити-
ка, политическая борьба были истинной стихией Марата, той ареной,
на которой он сумел выпрямиться во весь свой рост.
* * *
В декабре 1774 г. в Лондоне на английском языке была издана
книга Марата «Цепи рабства»1. Это было первое политическое про-
изведение писателя.
Сам Марат в письме к президенту Генеральных штатов, включен-
ном им во французское прижизненное издание «Цепей рабства»,
рассказал о мотивах, побудивших его написать и издать эту книгу:
«Будучи крайне враждебен деспотизму, я с тревогой следил за
столкновениями между Уильксом и Сен-Джемским кабинетом»,—
писал Марат2. «Политическая борьба вокруг дела Уилькса и при-
ближение парламентских выборов, которые в создавшейся обстанов-
ке приобретали крупное значение, забота о том, как отнять у двора
его пагубное влияние на исход выборов» — вот, по утверждению са-
мого Марата, непосредственные причины, побудившие его взяться
за перо. Он надеялся призвать англичан «к осознанию своих прав
с помощью изображения гнусных уловок, к которым прибегают госу-
дари для порабощения народов, и путем изображения ужасающих
бед, которые неизменно влечет за собой деспотизм» 3.
Этот рассказ автора «Цепей рабства» безусловно заслуживает
внимания. Марат действительно принимал участие в политической
жизни Англии, был связан с политическими клубами и обществами
радикально-демократического направления, возникавшими как раз в
это время в Лондоне и других английских городах, входил в «вели-
кую масонскую ложу». Не подлежит сомнению, что, спешно рабо-
1 M а г a t. The chains of slavery. A work wherein the clandestine and villanous
attempts of princes to ruin liberty are pointed out and the dreadful traces of des-
potism disclosed. То which is prefixed an address to the electors of Great Britain.
L., 1774.
2 «Les chaînes de l'esclavage... par J. P. Marat, L'Ami du peuple», P., L'an
premier de la République (1793).
3 Там же, стр. 20.

Жан Поль Марат и его произведения 17
тая, чтобы подготовить и издать это сочинение к началу избира-
тельной кампании в Англии, Марат рассчитывал оказать своей кни-
гой посильное влияние на «сход развернувшейся в связи с выбора-
ми политической борьбы.
Однако достаточно внимательно вчитаться в текст «Цепей рабст-
ва», сличить английское издание 1774 г. с французским прижизнен-
ным изданием 1793 г., проследить за их разночтениями, чтобы убе-
диться в том, что это произведение не представляло собой однород-
ного целого, что текст его носит явственные следы напластования
более позднего времени. Сам Марат признавался, что «Цепи рабст-
ва» подготавливались в течение многих лет; следовательно это про-
изведение не могло быть написано ради тех непосредственных целей,
ка которые указывал его автор,— участия в избирательной кампании
1774 г. Далее, сопоставляя английское и французское издание «Це-
пей рабства», нельзя не заметить, что французское издание много
шире и полнее английского. Но, как указывал сам Марат, «перевод
[«Цепей рабства»] появился на 18 лет раньше подлинника» 1. Следо-
вательно, остается предположить, что английское издание 1774 г.—
сокращенный и, видимо, переработанный частично перевод ранее
созданного французского текста. Жерар Вальтер, один из новейших
биографов Марата, высказал предположение, что «Цепи рабства»
были написаны задолго до 1774 г. и предназначались для француз-
ского читателя, но в связи с новой обстановкой, 'сложившейся в
1774 г. в Англии, были частично дополнены и переработаны, так
сказать, «энглизированы» применительно к интересам английских
читателей того времени)2. Следует признать, что в данном случае
догадки Жерара Вальтера представляются обоснованными.
Как бы ни было, остается бесспорным, что это произведение по
идейному содержанию, по самому характеру выходило за узкие рам-
ки агитационно-пропагандистского документа в избирательной кам-
пании 1774 г.
1 J. P. M а г a t. Les chaînes de l'esclavage. Notice.
2 G. Walter. Указ. соч., стр. 26.
2 Заказ 606

18 A. 3. Манфред
«Цепи рабства» — это уже вполне зрелое и значительное произ-
ведение литературного и политического таланта Марата, сочинение
оригинальное и своеобразное и по композиции, и по мыслям, и по
литературному стилю. Сотрите с обложки имя автора — и по посто-
янно ощутимому, проступающему сквозь словесную ткань идейному
стержню произведения, и но торжественному, приподнятому слогу,
и по резкой выразительности манеры письма вы узнаете Жан Поля
Марата, будущего автора и редактора знаменитого «Друга народа».
«Цепи рабства» — это сочинение, построенное по довольно обыч-
ной в то время манере: оно состоит из ряда рассуждений, подкрепля-
емых пространными историческими экскурсами. Эти рассуждения
объединены общей идеей или, вернее, несколькими основными идея-
ми. Главная мысль «Цепей рабства» — мысль о гибельности для
блага народов деспотической государственной власти, способной
выковать «цепи рабства», лишь действуя насилием, обманом, под-
купом и т. д., и о том, что борьба против узурпировавшего и поправ-
шего права человека и гражданина деспотизма является естествен-
ным правом и священным долгом народов. Однако свести значение
книги Марата только к этим положениям значило бы обеднить,
обесцветить многообразное, богатое содержание этого замечательно-
го во многих отношениях произведения.
Исследователи творчества Марата, характеризуя «Цепи рабст-
ва», обычно подчеркивают, что главное значение этой книги заклю-
чается в мыслях о необходимости народного вооруженного восстания
и о задачах этого восстания. Уже упоминавшийся Жерар Вальтер,
развивая этот тезис, доходит до наивного и смешного утверждения,
будто бы Карл Маркс должен был штудировать эту книгу,
чтобы научиться у Марата искусству вооруженного восстания1.
Опровергать это мнение, за его самоочевидной нелепостью, нет
нужды.
Несомненно, что высказанные в разных местах сочинения мысли
Марата о вооруженном восстании имеют немалый интерес. Но эти
G. Walter. Указ. соч., стр. 26—27.

Жан Поль Марат и его произведения 19
мысли могут быть правильно поняты лишь в контексте с его суж-
дениями по другим вопросам политической теории.
«Своим происхождением государства обязаны насилию»,— писал
Марат на начальных страницах своего сочинения, и эта формула,
которую можно признать далеко не банальной для автора, писав-
шего во второй половине XVIII столетия, сразу вводит в круг тех
суждений, которые представляются нам наиболее значительными
в этом произведении Марата.
Влияние Руссо, которое всегда весьма ощутимо в литературных
произведениях, созданных Маратом, чувствуется и в «Цепях раб-
ства». Вслед за Руссо Марат проводит аналогию между процессами
развития общества (или, как он чаще говорит, нации) и процессом
развития человека, индивидуума. Общество проходит в своем раз-
витии те же стадии, что и человек: младенчество, юность, зрелость
и старость. Период младенчества, по мнению Марата, это время,
когда лучшие черты народа, его лучшие качества—смелость, отва-
га, гордость, любовь к независимости проявляются с наибольшей
силой и полнотой, и именно в это младенческое или детское время
народы обладают и наибольшей мощью и энергией и наибольшей
свободой. По мере того как народы достигают все большей степени
зрелости, они становятся все слабее и все быстрее идет их постепен-
ное сползание в неволю.
Однако Марат вовсе не считает этот ход вещей неотвратимым,
общеобязательным для всех народов. По его мнению, организм по-
литический отличается от организма животного тем, что при нали-
чии определенных условий некоторые народы способны сохранять
«в течение длинного ряда столетий силу юности» 1. Какие же это
народы и каковы эти условия? Марат отвечает формулой, дающей
ответ на оба вопроса: это народы, являющиеся «друзьями бед-
ности» 2.
Читая строки, раскрывающие это понятие, мы вновь явственно
ощущаем все то же влияние идей Жан Жака Руссо. Народы,
1 J. P. M а г a t. Les chaînes de l'esclavage, p. 26.
2 Там же, стр. 27.
2*

20 A. 3. Манфред
являющиеся «друзьями бедности»,— это народы, живущие в некоем
совершенном государстве, в обществе, построенном на принципах
равенства. Дадим слово Марату: «Пока богатства государства огра-
ничены его пределами, пока земли в равной мере распределены меж-
ду его жителями, всякий имеет одинаковые потребности и одинаковые
средства к их удовлетворению; сограждане, находясь в одинаковых
взаимоотношениях, сохраняют и почти полную независимость друг от
друга, т. е. находятся в наилучших условиях для вкушения благ
всей той свободы, какую только допускает наличие государственной
власти» 1.
Достаточно вдуматься в нарисованную здесь картину, чтобы
увидеть в ней воплощение тех мыслей о республике равенства и сво-
боды, которые высказывал в своих произведениях автор «Общест-
венного договора» и которые позже пытались огнем и железом пре-
творить в действительность якобинцы 1793—1794 гг. В другом от-
рывке «Цепей рабства» Марат уточняет свое представление о таком
идеальном эгалитарном обществе, подчеркивая, что оно возможно
лишь при небольших размерах государства. «Скромные размеры
государства немало способствуют,— по его мнению,— поддержанию
в нем царства справедливости и свободы и всегда тем успешнее, чем
меньше государство»2. Нетрудно заметить здесь влияние Руссо, опи-
равшегося в данном вопросе на весьма прочную традицию. Усвоить
присущую Руссо идеализацию небольших республик равенства было
для Марата тем легче, что перед его взором уроженца Невшателя,
как и перед взором уроженца кантона Женевы — Руссо, стояла од-
на и та же идеализированная их воображением патриархальная
республика — Швейцария.
Но Марата отнюдь нельзя считать только учеником и популяри-
затором Руссо; автор «Цепей рабства» во многом идет значительно
дальше своего учителя.
Марат, как мы видели, дает весьма глубокое объяснение проис-
хождения государства, выводя его из насилия. У Марата можно
1 J. P. M a r a t. Les chaînes de l'esclavage, p. 27.
2 Там же, стр. 43.

Жан Поль Марат и его произведения 21
найти также замечательные догадки о классовой природе государ-
ства, например, в определении законов (государственных) как поли-
цейских правил, обеспечивающих каждому спокойное пользование
награбленным. Само* собой понятно, что в рассуждениях Марата о
государстве, как и в других его социологических положениях, рядом
с выдающимися по глубине проникновения в суть явлений догадка-
ми материалистического характера соседствовали и чисто идеалисти-
ческие воззрения. Политика монархов, представителей власти, госу-
дарства во многих случаях объясняется у него моральными, этиче-
скими побуждениями, рассматриваемыми в их «чистом» виде, вне
связи с материальной средой. Подобного рода примеров можно было
бы привести множество, и было бы безнадежным педантством реги-
стрировать все многочисленные случаи идеалистического объяснения
тех или иных общественных явлений. Удивляться надо не тому, что
Марат в своих социологических воззрениях во многом оставался на
идеалистических позициях, характерных для общественной мысли
XVIII в., а скорее тому, как глубока и сильна его мысль в тех
случаях, когда Марат, отходя от этих позиций, озаряет обществен-
ные явления, остававшиеся темными, непонятными для его совре-
менников, светом своего стихийно-материалистического анализа.
Нарисовав идеальный общественный строй — строй народов,
оставшихся «друзьями бедности» и сумевших сохранить «силу юно-
сти», Марат в дальнейших разделах своего сочинения переходит к
разбору многочисленных коварных и вероломных приемов, с по-
мощью которых государи или иные носители деспотической власти
постепенно подчиняют и закабаляют народы, заковывают их в цепи
рабства. В ходе этих рассуждений (несвободных порой от внутрен-
них противоречий) Марат высказывает ряд замечательных мыслей и
наблюдений.
Так, анализируя различные общественные явления, Марат под-
ходит вплотную к пониманию роли классов и классовой борьбы в
историческом процессе. Марат утверждает, что скопление земель-
ной собственности в руках немногих приводит к тому, что «класс
независимых граждан исчезает, и государство состоит лишь из гос-

22 A. 3. Манфред
под и подчиненных» 1. Марат видит различия между интересами
богачей и бедняков: «богачи стремятся к наслаждениям, а бедня-
ки — к сохранению существования»2. В отличие от многих своих
современников, подчеркивавших в первую очередь противоречия
между интересами третьего сословия и двух привилегированных
сословий, Марат главное внимание обращает на противоречия меж-
ду бедными и богатыми. К этому вопросу он возвращается много-
кратно в своем сочинении. Он уточняет -и конкретизирует, где
именно сильнее всего проявляются эти противоречия: «У наций ком-
мерческих, где капиталисты и рантье почти всегда идут рука об ру-
ку с откупщиками, финансистами и биржевиками, большие города
содержат лишь два класса граждан, из коих один прозябает в ни-
щете, а второй — полон излишеств; один обладает всеми средствами
угнетения, а другой не имеет никаких средств к защите»3.
Приближаясь к пониманию роли классов >и классовой борьбы в
историческом развитии общества, Марат приближается также к по-
ниманию классовой природы, классового характера государства.
«Становясь господами слабых, сильные в известной мере становят-
ся и господами государства»,— пишет Марат в ряде других мест
своей книги. Он неоднократно варьирует эту мысль. Конечно, тер-
минология Марата неточна и сбивчива. Он говорит не только о «го-
сподах» и «подчиненных», но и о «богатых» и «бедных», о «силь-
ных» и «слабых». Но все же он, несомненно, приближается к пони-
манию, пусть примитивному, членения общества на классы.
Продолжая тот же ход рассуждений, выясняющих пути и спосо-
бы, с помощью которых деспотическая власть подчиняет или дер-
жит в порабощении народы, Марат подвергает резкой критике по-
ведение и действие самого народа. Марату чужда какая бы то ни
было идеализация народа; напротив, он стремится выявить и под-
черкнуть его недостатки, его слабые стороны; он вводит в свою
книгу специальные разделы: «Необдуманная умеренность народа»,
1 «Les chaînes de l'esclavage», p. 28.
2 Там же.
3 Там же, стр. 76.

Жан Поль Марат и его произведения 23
«Напрасные усилия народа», «Глупость народов». Народ не сопро-
тивляется тирании власти — в этом проявляется его неуместная уме-
ренность. «Трусливость самих народов, вот что дает возможность
ковать для них цепи» *. Глупостью народов Марат считает то, что
они «готовы скорее пожертвовать всем, чем восстать против пома-
занника божия. Никогда они не считают себя вправе силой воспро-
тивиться его несправедливой власти...» 2.
Из этих построений логически вытекает, как нечто само собой
разумеющееся и естественное, право народов на сопротивление
угнетению, деспотизму во всех их проявлениях. Сама критика недо-
статков, слабостей народов имеет дидактический, назидательный
характер. Марат критикует народ, показывает erq трусость, глу-
пость, невежество прежде всего в том, что он недостаточно или
неумело пользуется своим естественным правом на сопротивление
тирании, на революцию, на восстание.
Право народа на восстание против тирании является его самым
бесспорным и непреложным правом; оно обосновывается всей гу-
манистической концепцией Марата. «Единственной законной целью
всякой политической ассоциации является общее счастье,— пишет
Марат.— Каковы бы ни были притязания власть имущих, любое
соображение должж> отступать перед этим высшим законом». Таким
образом, всякая власть или действия этой власти, которые противо-
речат целям общего счастья людей, становятся незаконными, вернее
сказать, противозаконными. Борьба против власти или ее действий,
являющихся покушением на право людей на счастье,— не только
священное право, но и обязанность, высший долг народа. Так самый
ход рассуждений Марата приводит его к глубоко революционным
выводам. Нельзя в этой связи не отметить ошибочность точки зре-
ния профессора Чикагского университета Готшалька, определявше-
го позицию Марата в «Цепях рабства» как позицию «умеренного
либерала» 3.
1 «Les chaînes de l'esclavage», p. 254.
2 Там же, стр. 255.
3 L. R. Gottschalk. Указ. соч., стр. 29.

24 Л. 3. Манфред
Утверждая непререкаемое право- народа на революцию (и под-
тверждая его многочисленными историческими примерами), Марат,
в том же плане дидактических рассуждений, уделяет немалое вни-
мание вопросам вооруженного восстания. Конечно, это не какое-
либо целостное учение о вооруженном восстании, это ряд положе-
ний, разбросанных в разных местах «Цепей рабства». Но положения
эти глубоко и верно намечают условия, определяющие успех вос-
стания: восстание должно быть всеобщим, все восставшие должны
действовать согласованно, они должны заранее договориться о не-
обходимых мероприятиях, они должны действовать решительно,
твердо, не допуская колебаний 1.
Несомненный интерес имеют рассуждения Марата о роли народно-
го вождя в ходе восстания: в них можно видеть первые ростки, за-
чатки мысли о революционной диктатуре.
Такова основная линия развития социальных и политических
идей в первом крупном произведении Марата.
Понятно, что- отмеченными здесь главными чертами «Цепей раб-
ства» отнюдь не исчерпывается все богатство содержания этой кни-
ги, в которой наиболее полно и систематизированно сформулиро-
ваны социальные и политические взгляды Марата. Здесь есть немало
частных, но весьма интересных наблюдений и обобщений. Читатель,
ознакомившись с этой работой, сможет сам их оценить. Но на одной
из частных мыслей Марата нельзя не остановиться.
Среди многих французских буржуазных писателей XVIII в. бы-
ло широко распространено мнение о благодетельности свободного
развития торговли. Требование свободной торговли выдвигали и
Гурне, и Кене, и Дюпон. Известно, что накануне революции Кон-
дорсе доказывал, что торговля должна быть столь же абсолютно
свободной, как и религия 2. Марат примыкает в этом вопросе к дру-
гому течению, представленному Руссо и его школой. Он выступает
1 «Les chaînes de l'esclavage», p. 1912—009.
2 См. В. П. Волгин. Социальные и политические идеи во Франции перед
революцией (1748—1789). М.—Л., 1940, стр. 161 и ел.

Жан Поль Марат и его произведения 25
с резкой критикой торговли и особенно спекуляции, причем идет в
этой критике значительно дальше своего учителя — Руссо.
Рассуждения Марата о торговле содержат ряд метких наблю-
дений. Он объявляет торговлю силой антинациональной, силой,
смешивающей обычаи, манеры и нравы всех стран и добавляющей
к порокам каждого народа не один чужеземный порок1. Еще боль-
ший интерес придает этой критике то, что она представляет собой
один из самых ранних примеров критики новых, капиталистических
отношений, пороков нового, капиталистического строя в ту пору,
когда он только еще рождался.
Нарисовав широкими мазками неприглядную картину алчной по-
гони за наживой негоциантов, финансистов, ростовщиков, рыцарей
индустрии, Марат пишет:
«Скоро зрелище огромных состояний стольких авантюристов
внушает вкус к спекуляции, всеми сословиями овладевает неистов-
ство ажиотажа; и вот уже нация состоит из одних только алчных
интриганов, устроителей банков, касс взаимопомощи, обществ и
учетных касс, из сочинителей проектов, из мошенников и плутов, веч-
но занятых изысканием средств для ограбления глупцов и строящих
свое личное процветание на развалинах процветания общественного.
Среди стольких интриганов, цепляющихся за колесо счастья,
большая часть низвергается вниз: жажда золота заставляет их ри-
сковать тем, что у них есть, ради приобретения того, чего у них
нет... Жажда золота иссушает все сердца, и они замыкаются для
сострадания, не внемлют голосу дружбы, кровные узы порываются,
люди томятся лишь по богатству и способны продать все, вплоть
до -человечества» 2.
Мы позволили себе привести эту пространную выдержку не
только потому, что она является превосходным образцом литера-
турного стиля Марата — его точного и выразительного языка, его
взволнованного строя речи. Этот отрывок, на наш взгляд, приме-
чателен иным. Эти строки, датированные 1774 годом, как бы пере-
1 «Les chaînes de l'esclavage», p. 71.
2 Там же, стр. 75.

26 A. 3. Манфред
кликаются со страницами «Человеческой комедии» Бальзака, рас-
крывающими страшную силу власти золота, но написанными почти
три четверти столетия спустя. И невольно приходится удивляться
прозорливости автора «Цепей рабства», сумевшего разгадать по
первым шагам капитализма ту страшную и гибельную силу, кото-
рая полностью оформилась много десятилетий спустя.
* * *
«Цепи рабства», по словам Марата, произвели после их опубли-
кования огромное впечатление в Англии1. В этом утверждении
более позднего времени содержалось, видимо, немалое преувели-
чение., Во всяком случае внешние факты биографии Марата не под-
тверждают этого. Присуждение Марату в 1775 г. Университетом
св. Эндрьюса ученой степени доктора медицины honoris causa
было официальным признанием его заслуг, но отнюдь не в обще-
ственно-политической области. Сам Марат надолго отошел в своих
работах от общественно-политической проблематики и целиком
посвятил себя занятиям медициной и физикой. Пребыванием в Ан-
глии Марат, видимо, начал тяготиться. Еще ранее, через посред-
ство своего друга лорда Литльтона, он вел переговоры с Пуш-
киным — представителем Екатерины II, направленным царицей на
Запад, чтобы пригласить в Россию людей науки. От переезда в
Россию Марат в конце концов отказался, но он все чаще совер-
шал поездки на континент и в 1776 г. окончательно поселился в
Париже.
Марат вернулся в Париж дипломированным врачом-ученым, об-
ладавшим уже известным именем. Его первые дебюты как лечащего
врача были весьма успешны и быстро создали ему популярность.
Его шомощи искали больные из Есех общественных слоев, в том
числе из высшей знати. С лета 1777 г. Марат был приглашен на
постоянную службу — врачом — к графу д'Артуа, брату Людови-
ка XVI, будущему королю Карлу X. Эта служба давала ему не толь-
1 «Как только работа моя была обнародована, поднялось всеобщее броже-
ние»,— писал Марат в письме к президенту Генеральных штатов 23 августа
1789 г.

Жан Поль Марат и его произведения 27
ко полную материальную обеспеченность, но и официальное призна-
ние во французском врачебном мире, так называемое «положение»
в столичном обществе. Марат оставался на слубже у графа д'Ар-
туа до начала 1784 г.
В качестве одного из придворных врачей Марат мог близко на-
блюдать жизнь двора, людей, составлявших окружение короля и
фактически ео многом определявших ход вещей в стране. Поле на-
блюдений Марата год от года становилось все шире. Его биография
сложилась так, что он получил возможность пройти по всем эта-
жам социального здания — от самых нижних до самого верхнего.
В первые годы по возвращении во Францию Марат почти цели-
ком отдался научным изысканиям в области медицины и физики К
Он неустанно проводил опыты над живыми животными, что было
тогда еще сравнительно редко, исследовал трупы. Он вел большую
экспериментальную работу в специально созданной им физической
лаборатории. Научные результаты своих опытов Марат подытожил
в ряде работ. В 1779 г. были опубликованы «Открытия Марата, док-
тора медицины и врача лейб-гвардии графа д'Артуа, об огне, элек-
тричестве и свете, установленные в результате новейших опытов,
проверенных уполномоченными Академии наук»2. В следующем
году были изданы новые научные труды Марата: «О физических
свойствах огня»3 и «О свете»4. Затем вышли в свет: обширное
исследование об электричестве5, «Элементарные понятия оптики»6
1 См. Cabanis. Marat inconnu, l'Homme privé, le médecin, le savant d'après
des documents nouveaux et inédites. P., 1911.
2 «Découvertes de Marat, docteur en médecine et médecin des Gardes-du-corps
de M. le comte d'Artois sur le feu, l'électricité et la lumière constatées une suite
d'expérience nouvelle qui viennent d'être vérifiées par M. M. les commissaires de
l'Académie des sciences». P., 1779.
3 «Recherches physique sur le feu par M. Marat». P., 1780'.
4 «Découvertes de M. Marat, docteur en médecine ext... sur la lumière, consta-
tées par une suite d'expérience nouvelle, qui ont été faites un très grand nombre
des fois sous les yeux de M. M. les commissaires de l'Académie des sciences».
5 «Recherches physique sur l'électricité par M. Marat». P., 1782.
6 Marat. Notions élémentaires d'optique. P., 1784.

28 A. 3. Манфред
и «О ^применении электричества в медицине»1 (работа, премиро-
ванная Руанской академией наук и искусств), перевод «Оптики»
Ньютона, «Сочинения» по вопросам оптики 2. Несколько работ по
этому же кругу проблем осталось в рукописи.
Неутомимый труд и выдающиеся научные результаты, достиг-
нутые Маратом, принесли ему заслуженное признание в научном
мире Европы. Его хорошо знали и ценили в кругах ученых Лон-
дона, Берлина, Амстердама, Мадрида. Веньямин Франклин, Гете
и ряд других крупных ученых того времени весьма высоко оцени-
вали научные труды Марата. Но французские ученые, вернее ска-
зать, парижские ученые-физики, не скрывали своей вражды к не-
прошенному пришельцу, не признававшему ни чинов, ни автэрите-
тов в науке и не скупившемуся на резкое слово. Пройдут года, и
Марат сведет счеты со своими противниками в научном мире в яз-
вительном памфлете, выразительно озаглавленном «Современные
шарлатаны» 3.
Уделяя главное внимание работам в области физики, Марат от
поры до времени возвращался к никогда не перестававшей его ин-
тересовать социально-политической проблематике. Среди относя-
щихся к этому циклу работ предреволюционных лет наибольший ин-
терес представлял «План уголовного' законодательства», опублико-
ванный впервые в 1780 г. в Невшателе.
История возникновения этой работы такова. Под влиянием
огромного успеха знаменитой книги Беккариа «Трактат о преступ-
лениях и наказаниях» 4 многие местные научные учреждения и об-
щества проявили большой интерес к поднятым Беккариа вопросам.
Одно из научных учреждений такого рода — «Экономическое обще-
1 M a r a t. Mémoir sur l'électricité médicale. P., 1784.
2 M a r a t. Oeuvres. Mémoires académique ou nouvelle découvertes sur la
lumière, relatives aux points les plus importants de l'optique. P., 1788.
3 «Les charlatans modernes ou Lettres sur le charlatanisme académique, publiées
par Marat, L'Ami du peuple». P., 1791.
4 Трактат Беккариа был опубликован в 1764 г., переведен на ряд европейских
языков (во французском переводе он вышел с комментариями Вольтера и Дидро)
и многократно переиздавался.

Жан Поль Марат и его произведения 29
ство в Берне» в 1777 г. объявило конкурс на сочинение плана уго-
ловного законодательства со сроком представления в 1779 г. Ма-
рат принял участие в этом конкурсе. Его прельщал не материаль-
ный эффект (премия была более чем скромной), не слава (захо-
лустное «Экономическое общество в Берне» даже в случае успеха
не могло ее принести) ; Марата, несомненно, интересовали те про-
блемы, которые надлежало в этом сочинении разрешить.
«План уголовного законодательства» — работа не равноценная в
своих составных частях. Наиболее содержательными и значительны-
ми в идейном отношении являются первые части сочинения; послед-
ние разделы книги, касающиеся сугубо юридических вопросов, сохра-
няют ныне интерес лишь для узкого круга специалистов.
Социально-политические идеи, лежащие в основе «Плана уго-
ловного законодательства», в значительной мере повторяют или же
развивают круг идей, сформулированных Маратом в «Цепях раб-
ства».
Как и «Цепи рабства», «План уголовного законодательства» со-
держит внутренние противоречия. Так, например, Марат пытается
(путанно и противоречиво) сочетать идею Руссо о происхождении
государства в результате соглашения людей с ранее развивавшейся
им мыслью о том, что государство возникло в результате насилия.
Таких внутренних противоречий в ходе рассуждений Марата мно-
жество, и он никогда от них полностью не освободился.
Важнее, однако, другое: понимание насильственного характера
государства, хотя и затемненное противоречивым сочетанием с уче-
нием о естественном праве и общественном договоре, все же позво-
ляло Марату прийти к ряду важных выводов. Рисуя историю обще-
ственной борьбы как цепь непрерывных насилий сильных над сла-
быми, богатых над бедными и рассматривая эти насилия как си-
стематические нарушения естественною права, Марат логически
приходит к выводу о праве бедных и слабых силой добиваться
освобождения от гнета. «Неужто же, будучи связаны с обществом
одними лишь невыгодами, они (неимущие.— А. М.) обязаны ува-
жать законы?»,— спрашивает Марат. И он дает на этот вопрос

30 A. 3. Манфред
отрицательный ответ. Неимущие, бедные, которых общество остав-
ляет на 'произвол судьбы, не должны себя считать связанными за-
конами; они должны силой добиваться восстановления своих по-
пранных -прав 1. Марат неоднократно подчеркивает, что главным
содержанием общественной борьбы последнего времени является
борьба между бедняком и богачом. И он отчетливо формулирует
неоспоримое право бедняков на восстание с оружием в руках. «Чем
обязаны они (бедняки.— А. М.) своим угнетателям? Далекие от
обязанности уважать их порядки, они с оружием в руках должны
требовать от них восстановления своих священных прав» 2.
Безоговорочно оправдывая право бедных и угнетенных на вос-
стание, Марат, естественно, подвергает жестокой критике полити-
ческие учреждения, которые способствуют угнетению бедных или
препятствуют ihm в осуществлении их естественных прав. Наиболее
интересен здесь раздел о мнимых государственных преступлениях,
проникнутый боевым демократизмом, в частности рассуждения ав-
тора о том, почему убийство монарха должно быть караемо так жеу
как карается простое убийство.
Доказывая право бедных и угнетенных на восстание, Марат,
естественно, должен определить и свое отношение к собственности.
Он далек от какого бы то ни было отрицания института частной
собственности вообще, и в этом его позиция до последних дней
жизни останется неизменной. Но ему в то же время чуждо столь
характерное для большинства буржуазных политических писате-
лей и политических деятелей конца XVIII столетия почтительное
преклонение перед институтом частной собственности как священ-
ным и непререкаемым правом. Марат, придерживавшийся уравни-
тельных идей Руссо, право частной собственности уже в ранних
своих произведениях объявлял правом условным. В «Плане уголов-
ного законодательства» Марат подчеркивает это со всей определен-
ностью; право на существование, на сохранение жизни он считает
первейшим правом человека, и право собственности, по.его мнению,
1 J. P. Marat. Plan de législation criminelle. Paris, 1790, p. 23.
2 Там же, стр. 39.

Жан Поль Марат и. его произведения 31
законно и правомочно лишь в той мере, в какой оно не противоречит
праву на существование.
Как и в «Цепях рабства», в «Плане уголовного законодатель-
ства» Марат выступает как смелый и решительный революционный
демократ,— буржуазный революционный демократ, конечно. В обо-
их произведениях наибольшее место уделено критике деспотизма
во всех его проявлениях, разоблачению и резкому осуждению абсо-
лютистского режима. Здесь немало ярких, блестящих страниц, со-
храняющих и литературную и познавательную ценность до нашего
времени.
* * *
Буржуазная революция разразилась во Франции лишь в 1789 г.
Но ее .историческая неизбежность была предопределена за многие
годы до этого действием глубинных экономических процессов — раз-
витием в недрах феодального общества новых, капиталистических
отношений, ростом противоречий между новыми производительными
силами и старыми производственными отношениями, выраставшим
на этой основе глубоким и острым классовым антагонизмом. Все
явления экономической, социальной, политической и идеологиче-
ской жизни в той или иной степени выражали это историческое
назревание революции. Философско-политические сочинения Ма-
рата, о которых выше шла речь, как и другие произведения обще-
ственной мысли, были также порождением и своеобразным выра-
жением этого исторического процесса.
Узы — иногда явственные, иногда незримые, связывавшие Ма-
рата с народом, сознание или ощущение огромной важности исто-
рических задач, стоявших перед народом, безмерность страданий и
бедствий, испытываемых миллионами людей под гнетом феодально-
абсолютистского режима, побуждали прославленного доктора ме-
дицины, ученого физика, крупнейшего в Европе специалиста в об-
ласти оптики отрываться от своих научных занятий, оставлять так
воодушевлявшие его опыты в лаборатории ради «политики», полити-
ческих сочинений, создававших ему все новых и новых врагов
среди представителей официальной академической науки.

32 A. 3. Манфред
После «Плана уголовного законодательства», конечно, отверг-
нутого на конкурсе в Берне, Марат на некоторое время отошел от
общественно-политической проблематики *. Но вот в процессе вы-
зревания революции наступил новый этап. С 1788 г. в стране явст-
венно обозначилась революционная ситуация: бедствия крестьян-
ских масс, разоренных и обездоленных нещадной феодальной экс-
плуатацией, достигли крайней степени; взрыв народного возмуще-
ния в деревне нашел выражение в мятежах, поджогах помещичьих
усадеб; в ряде городов плебейство громило продовольственные лав-
ки, склады, дома ненавистных богачей; в верхах шла тяжба и пре-
пирательство между короной и привилегированными сословиями о
том, как заполнить пустую государственную казну. Неудача со-
браний нотаблей повлекла за собой созыв Генеральных штатов; в
первые расщелины, образовавшиеся наверху, прорвалась волна на-
родного негодования — выборы в Генеральные штаты проходили в
обстановке огромного общественного подъема и волнения; вся страна
была взбаламучена, все кипело; революция стучалась в двери. И со-
рокапятилетний Марат, подчиняясь велению чувства долга, созна-
нию великих исторических задач, стоявших перед страной, круто
меняет род занятий и образ жизни; естествознание, физика, меди-
цина, которым отдано более 20 лет непрерывного труда, заброше-
ны и забыты; отказавшись от принесшего ему уже славу и обес-
печенную жизнь поприща ученого, Марат отдает свои силы, знания,
талант и прежде всего свое замечательное перо служению рево-
люции.
Впрочем, по мнению самого Марата, о« отнюдь не порвал с на-
укой: он лишь перешел от одной науки к другой — более нужной
народу. «Политика — такая же наука, как .и всякая другая,— поз-
же пишет Марат,— она знает определенные положения, законы,
1 Правда, в 1785 г. Марат написал «Похвальное слово Монтескье», но это
произведение осталось ненапечатанным, и 'сам этот факт в сопоставлении с энер-
гичными усилиями, с помощью которых Марат добивался издания и -перевода
своих предыдущих работ, свидетельствовал о том, что Марат в эти годы охла-
дел к работам общественно-политического содержания.

Жан Поль Марат и его произведения .33
правила, а также до бесконечности разнообразные сочетания; она
требует постоянного изучения, глубоких и долгих размышлений» х.
«Науке политики» Марат отдал полностью все последние пять
лет своей жизни. Это был недолгий срок по сравнению с его пре-
дыдущей научной и общественной жизнью. Но именно в политике
раскрылось наиболее полно и ярко многостороннее дарование Ма-
рата, в ней он нашел свое истинное призвание. Медик и физик, фи-
лософ и социолог, Марат вошел в историю и создал в ней имя,
оставшееся в веках, прежде всего как политический деятель, .как
политик, как замечательный мастер «науки политики».
Понятно, что это величие Марата как политического борца было
подготовлено всей его прежней деятельностью, особенностями его
биографии, которые позволили ему увидеть и познать современное
ему общество во всех его разрезах, пройти через все этажи соци-
ального здания, оно было подготовлено огромным опытом, жизнен-
ными наблюдениями, размышлениями над виденным, услышанным
и прочитанным, наконец, творческим .обобщением всего восприня-
того в его общественно-философских работах.
Замечательно, что философские и социологические взгляды Ма-
рата со времен «Цепей рабства» почти не подверглись изменени-
ям,, хотя, конечно, в каждом новом произведении появлялось нечто
новое не только по материалу, но и по его толкованию.
Оставаясь на почти неизменных философско-социологических
позициях, формулированных им в «Цепях рабства», Марат обнару-
жил большую силу революционного мышления, поразительное рево-
люционное чутье, умение правильно, с точки зрения интересов ре-
волюции, анализировать «до бесконечности разнообразные сочета-
ния», которые создавала политическая ситуация, и находить- пра-
вильные решения.
Эти замечательные политические способности, или, определим
еще точнее, искусство революционной тактики, проявились полно-
стью уже в первых литературных, выступлениях Марата периода ре-
волюционной ситуации.
1 «Projet de Déclaration des droits de l'Homme et du Citoyen.~>. , ■ ,>.. .
3 Заказ 606

34 A. 3. Манфред
В начале 1789 г. (по мнению Шевремона, в феврале) Марат
анонимно издал в Париже брошюру под названием «Дар отечест-
ву» \ а в апреле 1789 г.— тоже анонимно— ее продолжение в виде
новой брошюры, озаглавленной «Добавление» к «Дару отечеству» 2.
«Дар отечеству» и «Добавление» к нему по тем политическим
требованиям, которые выдвигает в них Марат, существенно не отли-
чаются от других многочисленных политических произведений, по-
явившихся во Франции накануне созыва Генеральных штатов. Мыс-
ли о суверенной власти народа, о том, что только народу принад-
лежит высшая власть в государстве,— эти мысли, настойчиво защи-
щаемые в обоих произведениях, пользовались в то время широким
распространением; их полностью усвоил и пропагандировал даже
такой умеренный человек, как аббат Сиейес3.
Ничего необычного не было и в требовании создания конституци-
онной монархии, ответственности правительства перед законода-
тельным органом, разделения властей и т. п. Все это можно было
найти, иногда даже в более радикальной форме, у многих полити-
ческих писателей того времени.
И все же «Дар отечеству» и «Добавление», вопреки утверждени-
ям профессора Готшалька, не видевшего в них ничего оригинально-
го, в некоторых своих чертах существенно отличались от других
родственных им по тематике произведений. Своеобразие этих про-
изведений было не в какой-то особой позиции «четвертого сословия»,
якобы защищавшейся Маратом, как полагали некоторые. Сила и
значение этих двух брошюр были в тактических взглядах, в такти-
ческой линии, отстаиваемой им в этих произведениях.
В отличие от своих прежних произведений, где огонь критики
направлялся почти в равной мере и против феодально-абсолютист-
ского режима и против нарождавшихся (а в Англии утвердившихся)
форм капиталистического гнета, в новых политических брошюрах
1 «Offrande à la Patrie, ou discours au Tiers-État de France». P., 1789.
2 «Offrande à la Patrie (Supplément)», P., 1789.
3 Cm. E. J. Sieyès. Qu'est ce que le tiers état? Êdit. crit., P., 1888 (первое
издание 1789 г.).

Жан Поль Марат и его произведения 35
Марат сосредоточивает всю силу критики на феодально-абсолютист-
ском строе и его учреждениях. Удар по абсолютизму — вот основной
смысл тех взволнованных речей, которые собраны под обложками
этих двух брошюр. Для Марата, разоблачавшего и бичевавшего в
«Цепях рабства» и «Плане уголовного законодательства» тлетвор-
ную власть золота, шельмовавшего богачей, кажется даже стран-
ной и неожиданной умеренность его тона, сдержанность его речи,
когда он говорит о «состоятельных людях» — финансистах. Вообще
Марат в брошюрах 1789 г. кажется необычно сдержанным в своих
суждениях. Например, он в почтительном и благожелательном тоне
говорит о короле. На первый взгляд может создаться впечатление,
что Марат сделал шаг назад, поддался всеобщим иллюзиям и со
смягченным раскаянием сердцем ищет примирения с теми, кого
вчера высмеивал и осуждал. Но такое впечатление было бы обман-
чивым. Вслушайтесь внимательно в эти речи и вы увидите, как
вслед за мягким примирительным жестом, за осмотрительно при-
туплённым словом, нет-нет и блеснет скрываемая доселе сталь
клинка.
Вот Марат взволнованным голосом ведет речь о наступившем
знаменательном дне, когда «самим государям предстоит счастливая
необходимость быть отцами своих народов». Обращаясь непосред-
ственно к монарху, он рисует ему картину мирной, спокойной и сча-
стливой жизни и почета, которым будет окружена власть монарха,
правящего лишь силой правосудия, мудрости и милосердия, со сто-
роны нации, повинующейся из чувства долга. «Нации эти доброволь-
но склоняются под ваше отеческое ярмо,— почти умиленно продол-
жает Марат, и вдруг неожиданно заканчивает: — и будут верны
престолу, который в силах были бы низвергнуть» 1.
Эта так неожиданно ъорвавшаяся в мягкий, смиренный,
почти елейный тон угроза, это краткое напоминание об огромной
силе народа, о том, что он в состоянии низвергнуть трон, озаряет
совершенно новым смыслом и придает новую силу вполне
благонамеренным по форме речам Марата. В этом одна из замеча-
1 «Offrande à la Patrie...».
3*

36 A. 3. Манфред
тельных сторон стиля Марата, придающая такое своеобразие его по-
литическим сочинениям как литературному памятнику.
Но вернемся к существу вопроса. Происхождение этого смягчен-
ного тона и умеренности требований Марата в его выступлениях
весной 1789 г. может быть объяснено только тактическими задачами,
которые ясно очерчены Маратом на страницах тех же произведений.
Первоочередной задачей, стоявшей перед Францией в этот исто-
рический момент, было уничтожение деспотической власти абсолют-
ной монархии и поддерживавших ее сил, создание облеченного не-
обходимой полнотой власти Национального собрания, призванного
принять необходимые меры, обеспечивающие свободу во всей стране.
Но для решения этой предопределяющей весь ход дальнейших со-
бытий задачи необходимо, по мысли Марата, сплочение всех анти-
феодальных сил, объединение их в связанный общностью интересов
и целей антиабсолютистский лагерь. Марат стремился, пользуясь
термином наших дней, к созданию «единого фронта» против абсо-
лютизма. Состав этого «единого фронта» был определен Маратом
довольно точно: он охватывал примерно 9/ю нации, начиная от фи-
нансистов и священников и кончая чернорабочими и ремесленника-
ми. Это были все группы населения, входившие в состав третьего со-
словия, к которым Марат рассчитывал присоединить и какую-то
часть из привилегированных сословий: новое дворянство, часть духо-
венства и т. д. Именно в связи с тем, что Марат считал необходимым
всемерную изоляцию сторонников абсолютизма и создание сплочен-
ного, дружного, максимально широкого лагеря его противников, он и
исключал из своих выступлений этого периода все то, что могло бы
внести раскол в ряды третьего сословия, разъединить и ослабить си-
лы, выступавшие против абсолютистского режима.
Наряду с призывом к сплочению, к объединению всех сил, спо-
собных противостоять абсолютизму, Марат призывает народ к дей-
ственности, к волевой, активной борьбе за свое освобождение. Марат
усиленно внушает народу мысль, что свобода не придет сама собой,
что-даже при самом благоприятном ходе событий победа не может
быть достигнута без усилий самого народа . и помимо его. Марат

Жан Поль Марат и его произведения 37
даже намекает (глухо, чтобы не спугнуть союзников народа из круп-
ной буржуазии), что не исключена возможность и гражданской
войны: «О, французы! Вашим страданиям конец, если вы устали их
терпеть: вы свободны, если у вас есть мужество быть свободными».
Эта энергичная, полная внутренней диалектики, подлинно рево-
люционная формула с особой силой выдвинута Маратом в «Добав-
лении» к «Дару отечеству», написанном в апреле 1789 г., когда
революционная волна поднялась уже очень высоко. Марат сумел
предугадать в этом сочинении ход предстоящей борьбы в Генераль-
ных штатах, как она и сложилась в действительности. Он предупре-
ждал народ, что Генеральным штатам попытаются навязать раздель-
ные заседания по сословиям, посословное голосование, ограничен-
ную узкими и частными вопросами повестку дня. Все это должно,
быть решительно отвергнуто. Народ должен обеспечить полную под-
держку Национальному собранию, представляющему волю суверен-
ной нации, до тех пор, пока оно не выработает основные законы ко-
ролевства. Марат напоминал народу накануне самого начала рево-
люционной бури, что его судьба, его будущность в надвигающихся
событиях будет зависеть прежде всего от него самого, от его спо-
собности и воли к борьбе.
Революция, начавшаяся 14 июля 1789 г. народным восстанием;
низвергшим Бастилию, была по содержанию, объективным задачам,
и целям революцией буржуазной. Но как показал уже первый день
революции — 14 июля и как это было подтверждено всем последую-
щим ходом ее, эта революция для того, чтобы быть победоносной,,
идти вперед, развиваться, должна была быть и народной революцией.
Только активное участие широких народных масс в революции, их
творчество, их властное вмешательство в ход революционного про-
цесса, их прямое воздействие на революционное законодательство
смогли. придать-революции тот размах и ту глубину, без которых,
она не стала бы великой, наиболее завершенной, классической
буржуазной революцией. По сравнению с ней все последующие

38 Л. 3. Манфред
буржуазные революции XIX в. были лишь прогрессивно ухудшав-
шимися копиями славного оригинала.
Но если главным действующим лицом, главным героем этой ре-
волюции был народ, то ее руководителем, ее гегемоном была буржу-
азия. Французская буржуазия в ту далекую пору, когда еще только
начиналась битва против реакционного, изжившего себя, но все еще
цепко удерживавшего власть феодализма, была молодым, смелым и
революционным классом. Стремясь свергнуть преграждавший ей
путь феодально-абсолютистский режим, сокрушить феодальные про-
изводственные отношения и заменить их новыми, капиталистически-
ми отношениями, перестроить общество на новых началах, в соответ-
ствии со своими интересами и новыми задачами, буржуазия смело
шла на союз с народом против общего врага — реакционного фео-
дально-абсолютистского строя. Именно союз буржуазии с народом
и придал французской революции XVIII в. всю ее силу.
Но говоря так, мы не можем ни на минуту забывать, что в дей-
ствительности развитие классовой борьбы во французской буржуаз-
ной революции было много сложнее того общего, схематического
изображения, которое нами дано. В действительности буржуазия
не была ни однородной, ни единой. В. И. Ленин писал: «Есть буржу-
азия и буржуазия. Буржуазные революции показывают нам громад-
ное разнообразие комбинаций различных групп, слоев, элементов и
самой буржуазии и рабочего класса» 1. История французской буржу-
азной революции полностью подтверждает всю справедливость этого
глубокого определения В. И. Ленина. Если почти вся французская
буржуазия выступала сообща и вместе с народом против сил фео-
дализма накануне и, может быть, в первые дни революции, то в
дальнейшем процесс политической дифференциации пошел весьма
быстро.
Первое грубое размежевание, происшедшее в рядах буржуазии
с первых же дней революции, это было размежевание между либе-
ральной и демократической ее частями. Даже в 1789 г.— в году наи-
1 В. И. Ленин. Соч., т. 17, стр. 368.

Жан Поль Марат и его произведения 39
больших увлечений иллюзиями всеобщего братства, иллюзиями
единства третьего сословия — это разделение было вполне ощутимо.
Главным вопросом, разделявшим либеральную и демократическую
буржуазию, был вопрос об отношении к дальнейшему углублению
революции. Демократическая буржуазия вместе с народом, остав-
шимся неудовлетворенным в своих главных социально-экономиче-
ских требованиях, стремилась к «продолжению» революции. Либе-
ральная буржуазия, выражая интересы тех слоев крупной буржуа-
зии и либерального дворянства, которые после 14 июля, установив
свое господство в стране, добились в основном удовлетворения своих
требований, стремилась «остановить» революцию, задержать ее раз-
витие, не допустить ее углубления.
Логика борьбы этих противоположных интересов с неотвратимо-
стью вела к тому, что крупная буржуазия, достигнув власти, очень
скоро превратилась из либеральной в консервативную, а из консер-
вативной — в контрреволюционную силу. Вся история этих полити-
ческих метаморфоз, иллюстрируемая на примере партии конституци-
оналистов-фельянов, вполне укладывается в рамки первого периода
революции — от народного восстания 14 июля 1789 г. до свержения
монархии 10 августа 1792 г. Как известно, борьба на этом не пре-
кратилась, и революция, по мере своего дальнейшего развития по
восходящей линии, сталкивала одну группу буржуазии за другой
в ряды контрреволюционных сил. Вслед за конституционалистами-
фельянами тот же путь прошли и жирондисты. Но об этом ниже.
Какие же позиции защищал Марат в этот первый период рево-
люции, наступивший вслед за днями народного восстания в Париже?
К какому лагерю он принадлежал? Какие классовые интересы он
представлял и отстаивал?
Мы знаем, что некоторые исследователи объявляли Марата
представителем четвертого сословия. Другие вместо этого весьма
неопределенного понятия употребляли поднятие «плебейская оппо-
зиция», признавая Марата ее вождем. Третьи, наконец, утверждали,
что он был одним из немногих, поднявшихся в XVIII в. до созна-
тельного отстаивания «пролетарских интересов». Мы не можем

40,: A. 3. Манфред
согласиться ни с одним из этих утверждений. Марат, как выше было,
показано, на пороге революции выступал с призывом к сплочению
и укреплению единства третьего сословия в борьбе против абсолю-
тистского режима. Когда.же после 14 июля началось размежевание
внутри третьего сословия и выделение крупной буржуазии в господ-
ствующую политическую силу, Марат оказался одним из первых,
а может быть и первым, кто глубоко осознал значение и смысл
происходившего в третьем сословии процесса и понял заложенные
в нем тенденции. Поставьте рядом имена Мирабо, Лафайета, Сией-
еса, Байи и сопоставьте с ними имя Марата и—даже не вдаваясь
в специальный анализ его литературных выступлений 1789 г., исхо-
дя из общего представления о французской буржуазной революции
ХУШ в. — вы почувствуете, как далек Марат по своему политиче-
скому настроению от этих признанных главарей либеральной партии,
господствовавшей в Учредительном собрании. Но сопоставьте по-
зицию Марата 1789 г. с позицией Максимилиана Робеспьера, ран-
него Дантона, будущих кордельеров, и при всем индивидуальном
своеобразии каждого, при довольно существенных различиях между
ними в программных и тактических взглядах, нетрудно заметить и то
общее, что их объединяло. В конце концов все они были в одном по-
литическом лагере: это был лагерь революционной демократической
буржуазии.
Этот лагерь был по своему составу в то время весьма пестрым.
В нем уживались весьма свободно не только будущие правые и ле-
вые группировки партии Горы 1793—1794 гг., но и будущие жирон-
дисты и якобинцы, которых позднее разделит эшафот. Бриссо, кото-
рый станет позже политическим вдохновителем, убийства Марата,
в- 1789 г. был еще в числе друзей и почитателей «Друга народа».
Это были все представители довольно широкой вначале революци-
онной буржуазии, которая считала необходимым сохранение союза
с народом для того, чтобы двигать революцию дальше, которая счи-
тала достигнутое далеко не достаточным и понимала, что без наро-
да и помимо народа невозможно движение революции вперед. Прой-
дет немного времени, и глубокие внутренние противоречия револю-

Жан Поль Марат и его произведения 41
ции начнут размывать и разделять этот единый некогда лагерь на
враждебные, противостоящие друг другу политические группировки.
Марат в рядах этого лагеря отнюдь не занимал наиболее левой
позиции, не придерживался наиболее радикальных взглядов по
всем вопросам. Альфонс Олар, полвека тому назад специально ис-
следуя вопрос о развитии республиканских идей во Франции. в
XVIII в., установил, например, что в июле 1789 г. Камилл Демулен
уже ратовал за. республику, тогда как Марат оставался сторонни-
ком конституционной монархии К Робеспьер уделял значительно
большее внимание аграрному вопросу — главному вопросу фран-
цузской революции, нежели -Марат. Вероятно, можно найти и дру-
гие примеры, такого же рода. Дело не в их .количестве. Сказанным
мы хотим лишь подчеркнуть всю необоснованность попыток отнесе-
ния Марата к социальным группам левее лагеря революционной де-
мократической буржуазии на основании тех или иных его замечаний
по отдельным политическим или философским вопросам. Для пра-
вильного понимания роли и места Марата в революции необходимо
рассматривать все его взгляды и всю его деятельность в их совокуп-
ности, как целое, и в тесной связи с борьбой других политических
деятелей, людей, групп, партий, классов, действовавших в то же
революционное время.
Этот анализ.приводит к выводу, что место Марата на первом
этапе революции — в лагере революционной демократической бур-
жуазии. Однако такое общее определение, будучи верным, остается
все же явно недостаточным. Попробуем же подробнее разобраться
во взглядах и политической линии. Марата в. острой и напряженной
борьбе бурных лет революции.
* * *
После событий 14 июля, в которых Марат, видимо, принял
лишь косвенное участие, его усилия были направлены на то, чтобы
создать собственный постоянный печатный орган, каких в то время
1 А. Олар. Политическая история французской революции. Происхождение
и развитие демократии и республики. М., 1938, стр; 70.

42 A. 3. Манфред
появлялось много. В августе ему удалось выпустить первый и послед-
ний номер газеты «Moniteur patriote», издание которой так и не уда-
лось наладить, и «Проект Декларации прав человека и гражданина»1 —
произведения, пропагандировавшего руссоистско-уравнительные
идеи. 12 сентября, предварительно сговорившись с издателем Дюфу-
ром 2, Марат выпустил первый номер газеты «Le publiciste parisien»,
переименованной с 16 сентября в «L'Ami du peuple» («Друг наро-
да»). Под этим знаменитым названием газета и ее редактор и вошли
в историю.
«L'Ami du peuple» стала главным оружием Марата. С помощью
своей газеты он воздействовал на широкие массы и через их посред-
ство — на ход революционного процесса. За короткое время новая
газета приобрела огромную популярность и стала пользоваться гро-
мадным влиянием на передовые слои французских трудящихся.
Позиция, занятая Маратом в первые недели после начала рево-
люции, существенно отличалась не только от позиции представите-
лей либерального дворянства и либеральной буржуазии, опьяненных
успехом, достигнутым благодаря самоотверженным подвигам людей
из народа, но и от взглядов, проповедуемых многими представите-
лями революционной демократии.
В то время как поэты Кольридж в Англии, Клопшток в Герма-
нии, Андре Шенье и многие иные во Франции прославляли в одах
и торжественных стихах славный день взятия Бастилии, а ораторы
в Учредительном собрании, клубах и на городских площадях им вто-
рили в прозе, Марат в «Обращении к народу» предупреждал фран-
цузов о грозящих им бедах и негодовал: «доколе же вы будете спать
на краю пропасти?» 3.
Конечно, Марат не был в то время единственным политическим
писателем, который так трезво оценивал положение, создавшееся
1 «Projet de Déclaration des droits de l'Homme et du Citoyen, suivi d'un plan
de Constitution juste, sage et libre, par l'auteur de «Offrande à la Patrie», P., 1789.
2 См. об этом Chevremont. Указ. соч. и др.
3 «L'Ami du peuple», N 8—9, 19 sept. 1789.

Жан Поль Марат и его произведения 43
после падения Бастилии К Не видеть, не признавать серьезности по-
ложения в стране не мог ни один политический деятель-демократ,
хотя бы сколько-нибудь связанный с народом. Не в этом была за-
слуга Марата.
Сила позиции «Друга народа» состояла в том, что он ясно опре-
делял основное направление и главные мишени, по которым в дан-
ное время надо было бить в интересах революции. Правильно пони-
мая задачи революции и прислушиваясь к голосу народных масс,
Марат разжигал их ярость, направлял их действенную силу против
тех врагов революции, которые в каждый данный момент были наи-
более опасными, против тех сил, которые создавали наибольшие
преграды на пути революции.
«Истина и справедливость — вот единственно, чему я поклоняюсь
на земле»,— писал Марат в одном из номеров своей газеты 2. Эти
слова непосредственно вводят читателя в своеобразный стиль, при-
сущий эпохе французской буржуазной революции XVIII в. и Марату,
в частности, в особую, порожденную эпохой манеру облекать реаль-
ные классовые, политические интересы в покровы отвлеченных аб-
страктных понятий и моральных категорий. Читая произведения Ма-
рата, его статьи из «Друга народа», читатель многократно будет
сталкиваться с этими особенностями письма знаменитого журнали-
ста французской революции. Марат постоянно оперирует отвлечен-
ными понятиями или моральными категориями: он защищает спра-
ведливость, он борется против подлости, он отстаивает добродетель
и т. д. Читатель не должен быть введен в заблуждение этой по-
стоянной апелляцией к возвышенным моральным чувствам и столь
же неизменным осуждением низких моральных качеств. Раскройте
эти псевдонимы — дань обычаям эпохи Просвещения XVIII в., сни-
мите эту словесную оболочку, и перед вами предстанет ожесточен-
ная борьба классовых интересов, кипение политических страстей.
Лишь овладев этим условным словарем публицистики французской
1 См., например, пессимистическую оценку положения в сентябре 1789 г.
Манон Роллан — M-me Rolland. Mémoires particuliers. P., 1890, p. 239—240.
2 «L'Ami du peuple», N 13, 23 sept. 1789.

44 Л. 3. Манфред
революции, лишь научившись переводить отвлеченно моральные
рассуждения на язык реальных классовых интересов, мы сможем
составить представление о тактической линии, отстаиваемой «Другом
народа», о подлинном историческом значении борьбы, которую
он вел.
Вчитываясь в выступления «Друга народа» по самым различным,
политическим вопросам, нетрудно заметить, что исходным пунктом
всех его соображений является мысль, что революция осталась не-
законченной, что она находится в начале своего пути, что она еще
не сокрушила своих врагов, не разрешила стоявших перед нею задач.
Иногда Марат говорит это прямо: он упрекает французов в том, что
«вместо того, чтобы, не останавливаясь, продолжать пресле-
дование врагов общества», они после победы выпустили их из рук1.
В другой раз он говорит еще определеннее: «Революция была бы
навсегда завершена и свобода утверждена, если бы 15 июля де-
сять тысяч парижан направились в Версаль...» 2. Или же: «Револю-
ция была бы доведена до конца..., если бы 6 октября патрио-
тически настроенные члены Собрания не совершили ошибки» 3 и т. д.
Можно было бы привести множество примеров прямых указаний
Марата на незаконченность, незавершенность революции. В некото-
рых случаях он говорит об этом косвенно, иногда эти мысли остают-
ся подтекстом, но каков бы ни был литературный способ выражения
мысли, в своей основе она остается одной и той же: революция не
закончена, ее надо двигать вперед.
Позиция эта, так решительно и твердо занятая Маратом в «Друге
народа», соответствовала объективным условиям, сложившимся в
стране, устремлениям широких народных масс, разбуженных и при-
веденных в движение залпами 14 июля. Следует припомнить, что
именно в это время по городам Франции шла волна народных вос-
станий, уничтоживших старые местные органы власти и заменивших
1 «L'Ami du peuple», N 8—9, 19 sept. 1789.
2 «L'Ami du peuple», N 81, 29 déc. 1789.
3 Там же. Здесь и выше на этой странице подчеркнуто нами.— А. М.

Жан Поль Марат и его произведения 45
их.новыми, что именно в это время все шире и грознее разгорался
пожар крестьянского движения, охватившего после 14 июля всю
страну и вселявшего «великий страх» бежавшим из пылающих уса-
деб помещикам, да и состоятельным буржуа. «Друг народа» с его
постоянным, проходящим лейтмотивом через все его выступления,
напоминанием о незавершенности -революции был подлинным рупо-
ром этого движения многомиллионных народных масс, еще ждав-
ших от революции удовлетворения своих социальных чаяний.
Революция не закончена, не завершена... Но что или, вернее, кто
препятствует ее завершению? — вот вопрос, который постоянно вол-
нует Марата. И его преимущество перед другими революционерами-
демократами его времени заключается прежде всего в том, что Марат
хорошо знает, где враг, по которому нужно ударить. Со страниц сво-
ей боевой газеты он ведет прицельный огонь по тем противникам,
которые ему представляются в тот или иной момент наиболее опас-
ными.
Исследуя конкретное содержание революционной публицистики
«Друга народа» день за днем, месяц за месяцем, нетрудно заметить,
как постепенно перемещается направление главного огня.
В ближайшие недели после падения Бастилии — в августе-сен-
тябре и в начале октября 1789 г. Марат считает главной опасностью
для революции тайные происки и планы партии двора, «партии арис-
тократов», как он ее называет, которая «носится с мыслью оказать
противодействие принятию Конституции и вернуть королю абсолют-
ную власть...» К Марат уже понимает, что эта партия сторонников
абсолютистского режима имеет приверженцев не только среди дворян
и духовенства, которые являются ее естественной опорой, но и среди
представителей крупной либеральной буржуазии и либерального дво-
рянства, играющих роль друзей революции 2. Можно лишь поражать-
ся удивительной политической проницательности Марата, усвоив-
шего уже с первых номеров своей газеты3 недоверчивый, враждебный
1 «L'Ami du peuple», N 1! et 12, 21—22 sept. 1789.
2 Там же, № 5, 8, 9, 11, 13 и др.
3 Там же, № 5.

46 A. 3. Манфред
тон к Мирабо — в ту пору самому прославленному вождю револю-
ции, пользовавшемуся всеобщим поклонением, но внутренне уже
готовому к тому, чтобы предать и продать революцию. Но все же
главный огонь в это время Марат направляет не против Мирабо или
Байи, а против аристократов-контрреволюционеров, стремившихся к
полной реставрации феодально-абсолютистского строя.
Предупреждая о грозной (и, как показали события 1 октября,
действительно существовавшей) опасности со стороны партии дво-
ра — феодальной контрреволюции, Марат указывает и на средства
борьбы с этой опасностью. И здесь особенно ясно вырисовывается
другая отличительная черта Марата как великого буржуазного рево-
люционера-демократа: он ищет средства избавления страны от гро-
зящей ей опасности не в парламентских решениях, не в стенах Нацио-
нального собрания, а в революционном действии масс, на площадях
и улицах революционной столицы. Марат апеллирует не к депутатам,
не к государственным мужам, прославившимся добродетелью, он об-
ращается к народу и только к нему.
Марат исходит из убеждения, что только народ может спасти рево-
люцию и обновить и возродить свою родину. Народ часто не пони-
мает ни этой своей задачи, ни своих возможностей. Марат считает,
что его обязанность как друга народа в том и состоит, чтобы пробу-
дить сознание народа, вдохнуть в него веру в свои силы и поднять его
на борьбу.
«Несчастный народ!.. Оплакивай же, оплакивай свою несчастную
судьбу: ты вполне заслужишь весь ее ужас, если окажешься настоль-
ко трусливым, что не сумеешь прибегнуть к имеющемуся у тебя
средству спасения — оно в твоих руках!»1.
Это спасение — в революционных действиях, в восстании народа.
Воля народа, подкрепленная силой оружия,— вот что является веду-
щей силой в революционном процессе. Марату чуждо какое бы то ни
было преклонение перед формальной законностью. Поднимая народ
на защиту революции, мобилизуя его против ее врагов, «Друг наро-
1 «L'Ami du peuple», N 14 et 15, 24—25 sept. 1789.

Жан Поль Марат и его произведения 47
да» выдвигает целую программу практических революционных мер:
«чистку» Учредительного собрания, «чистку» парижского и провин-
циальных муниципалитетов от враждебных революции людей, созыв
народных собраний, разгон Учредительного собрания и выдвижение
народом новых, достойных представителей в новый законодательный
орган, который должен прийти на смену трусливому и недостойному
Национальному собранию !.
Вся эта программа, которую Марат настойчиво пропагандирует
на страницах своего журнала, исполнена величайшего презрения и
пренебрежения к формальной демократии, к «букве закона». Марат
отнюдь не анархист, не враг государственности вообще. И раньше и
позже он не раз доказывал, что государственная власть в руках пат-
риотов способна оказать немалое благо народу. Но он стремится убе-
дить народ, что фетиши формальной законности не должны сковывать
его инициативы, столь спасительной для свободы и Франции. Только
народное восстание является для Марата истинной основой револю-
ционной Франции, подлинным источником свободы.
«Философия подготовила начала, благоприятствовала данной ре-
волюции — это бесспорно. Но одних только описаний было недоста-
точно, необходимы были действия. Ведь чему обязаны мы своей
свободой, как не народным мятежам?» 2. В этих замечательных стро-
ках — весь Марат, революционер с ног до головы, человек, обладав-
ший «мужеством беззакония» 3.
Смелые и настойчивые призывы Марата к революционным
действиям, к революционной борьбе доходили до сознания народных
масс Парижа, начавших прислушиваться к голосу «Друга народа».
Марат, несомненно, был одним из вдохновителей и даже организато-
ров народного движения 5—б октября — похода парижан на Версаль,
1 Марат говорит об этом почти во всех номерах своего журнала осенью
1789 г., особенно в № 8—9, 11, 14—15 и др.
2 «L'Ami du peuple», N 34, 10 nov. 1789.
3 Это замечательное выражение Энгельс употребил применительно к яко-
бинцам 1793 г. (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 29), но в отно-
шении Марата оно может быть смело распространено и на более раннее время.

48 A. 3. Манфред
приведшего к поражению роялистской контрреволюции, к вынужден-
ному переезду короля, а вслед за ним и Учредительного собрания из
Версаля в Париж К
После событий 4—б октября, устранивших (по крайней мере на
время) опасность контрреволюционного переворота, Марат переме-
щает прицел огня с партии двора на Учредительное собрание, вернее
сказать, на господствовавшую в собрании либеральную партию кон-
ституционалистов, представлявшую интересы крупной буржуазии л
либерального, обуржуазившегося дворянства.
Марат чуть ли не с первых номеров своей газеты разоблачал
трусость, двоедушие, лицемерие конституционалистов. Он был одним
из первых французских публицистов2, сумевших разгадать, понять
и гласно разоблачить обман, на котором были построены все реше-
ния «исторической ночи» 4 августа, раскрыть тайные и своекорыстные
расчеты либерального дворянства, маскируемые показным велико-
душием. «Ведь это только при отблеске пламени, поглощавшего их
подожженные замки, они возвысились до отказа от привилегий дер-
жать в оковах людей, вернувших себе свободу с оружием в руках»,—
иронизировал Марат над мнимым «самоотверженным порывом» ли-
беральных дворян 4 августа3. После похода на Версаль5—6 октября,
совершенного помимо и вопреки вождям Учредительного собрания, а
в особенности после реакционного антидемократического «военного
закона» 21 октября4, Марат резко усилил нападки на либералов,
главенствующих в Учредительном собрании-и парижском муниципа-
литете. Марат, как это было в духе того времени и как это ему было
присуще и раньше, вел эту борьбу преимущественно в плане мор-аль-
1 О позиции Марата накануне событий 5—6 октября лучше всего рассказы-
вает его газета. См. «L'Ami du peuple» за ко'нец сентября и начало октября, осо-
бенно № 21, 22 и 25 за 1, 2 и 5 окт.
2 Мы говорим из осторожности «одним из первых», хотя, .по всей вероят-
ности, он был первым, так как остается неизвестным, какой автор раньше Мара-
та разоблачил тайну «ночи чудес».
3 «L'Ami du peuple», N И et 12, 21—22 sept. 1789.
4 Под «военным законом» подразумевался декрет Учредительного собрания,
разрешавший применять военную силу для подавления народных восстаний.

Жан Поль Марат и его произведения 49
ных категорий: он призывал к борьбе против подлых, недостойных,
недобродетельных людей. Но это только способ выражения, за кото-
рым скрываются вполне определенные социальные категории. Марат
их довольно точно обозначает: «Устраним же с ристалища,— пишет
он,— прелатов, дворян, финансистов, членов парламентов, пенсионе-
ров государя, его сановников и их ставленников» 1. Нетрудно за-
метить, что к категории врагов революции Марат теперь относит и те
социальные группы (например, финансистов), которых он до револю-
ции, до 14 июля считал необходимым привлечь в ее лагерь. Это изме-
нение тактики вполне оправдано. Победа революции привела к изме-
нениям в соотношении классовых сил: верхний слой буржуазии, шед-
ший вместе со всем третьим сословием против абсолютистского
режима, после 14 июля повернул против народа и пошел на сближе-
ние с двором.
Исторической заслугой Марата было то, что он первым осознал
во всей глубине значение этого поворота крупной буржуазии к ре-
акции и с предельной силой ударил по ее самым авторитетным вож-
дям, по тем, кто был ее живым воплощением,— Неккеру, Мирабо,
Байи, Лафайету.
Многие представители демократического крыла третьего сосло-
вия — Максимилиан Робеспьер, Камилл Демулен, Дантон, кордель-
еры — выступали в то время против наступающей реакции, против
антидемократического законодательства Учредительного собрания, в
защиту интересов народа, интересов демократии. Но достаточно срав-
нить отношение к Мирабо Камилла Демулена («генерального проку-
рора фонаря», как он сам себя называл, одного из самых популярных
журналистов революционной демократии 1789 г.) с отношением к
Мирабо Марата, чтобы стало понятным все отличие позиции «Друга
народа» от его собратьев по политическому лагерю. Для Демулена
Мирабо— «добрый друг», он хвастается тем, что провел у знаменито-
го трибуна «две прелестные недели» 2. Для Марата Мирабо важен не
1 «L'Ami du peuple», N 21, 1 oct. 1789.
2 С. Desmoulins. Oeuvres, т. II. Correspondance. См. его письма к отцу
от 29 сентября и 8 октября 1789 г.
4 Заказ 606

50 Л. 3. Манфред
сам по себе, важно его отношение к революции, к народу. Даже в ту
пору, когда Мирабо, этот лев революции, по выражению Маркса \
был в зените своей славы и миллионы французов безгранично доверя-
ли самому знаменитому из своих соотечественников, Марат острым
революционным инстинктом разгадал его внутреннюю готовность к
измене и открыто выразил свою враждебность к нему2, а через год
публично назвал его бесчестным главарем изменников отечества 3.
Столь же чистой ют всего личного была и борьба Марата против
Неккера, предшествовавшая борьбе против Мирабо4. В «Даре отече-
ству» Марат еще отзывался о Неккере с полным сочувствием, но уже
в сентябре он выступил в «Друге народа» против политики, проводи-
мой Неккером — влиятельнейшим членом правительства, а в октябре
написал памфлет против Неккера, который был отвергнут десятью
владельцами типографий и издан нелегально Маратом, видимо, в
начале 1790 г.5 «Я никогда в жизни не видел Неккера...,— писал
Марат,— как частное лицо он всегда был, есть и будет мне вполне
безразличным. Он интересует меня только как королевский ми-
нистр» 6. И Марат разоблачал его как министра, приносившего вред
интересам народа, интересам революции и своей политической дея-
тельностью и своими мерами в финансовой и продовольственной
областях.
Тот же общественно-политический характер, свободный от всего
личного, имела борьба Марата против Лафайета: «Друг народа» вы-
ступил против «этого игрушечного рыцаря, ставшего мнимым героем»
еще в начале 1790 г.7 Но главный удар по Лафайету был нанесен
' См. К. Маркс. Капитал, т. 1. М., 1952, стр. 750.
2 «L'Ami du peuple», N 31, 29 déc. 1789.
3 «L'Ami du peuple», N 198, 22 août 1790.
4 В этом была своя логика. В расстановке сил того времени Неккер, конеч-
но, стоял ближе к двору и занимал более правые позиции, чем Мирабо. Марату,
естественно, пришлось начинать с Неккера.
1 «Dénonciation faite au tribunal public par M. Marat, L'Ami du peuple contre
M. Necker, premier ministre de finances».
6 Там же.
7 См. J. P. Marat. Appel à la Nation.

Жан Поль Марат и его произведения 51
Маратом позже — весной 1791 г. Неккер, Мирабо, Лафайет—в
такой закономерной последовательности перемещалось направление
главного удара «Друга народа». Это были удары по трем главарям
крупной буржуазии, возглавлявшим ее движение в лагерь контр-
революции.
В памфлете против Лафайета в апреле 1791 г. Марат доказывал,
что этот «генералиссимус контрреволюционеров, главный заговор-
щик французского королевства», как он его называл, уже на другой
день после взятия Бастилии повел тайную борьбу против победив-
шего народа. Став командующим национальной гвардии, он начал с
того, что внес в ряды народа раскол К Гражданская гвардия стала
вооруженной силой богатых и обеспеченных граждан, а многочислен-
ные классы граждан — рабочие труженики, ремесленники, люди,
испытывающие нужду, «завоевавшие свободу, оказались лишенными
средств ее защищать» 2.
Марат развенчивал, разоблачал, срывая все защитные покровы,
показывал в действительном, неприкрашенном виде политику господ-
ствовавшей в Учредительном собрании крупной буржуазии и ее пар-
тии — конституционалистов. Он показывал антинародный и анти-
демократический характер законов об имущественном избиратель-
ном цензе, о разделении граждан на «активных» и «пассивных», о
предоставлении права вето королю. Он доказывал, что реальный
смысл всей политики руководимого конституционалистами Учреди-
тельного собрания заключается в том, чтобы установить и увекове-
чить господство новой аристократии — аристократии богатства. «Что
же мы выиграем от того, что уничтожили аристократию дворян-
ства, если ее заменит аристократия богачей?»,— гневно спрашивал
Марат в замечательной статье «Прошение 18 миллионов несчаст-
ных — депутатам Национального собрания». Эта статья — подлин-
ный обвинительный акт против конституционалистов3. Разоблачая
лицемерие и фальшь выспренних речей депутатов Собрания, играв-
1 «L'Ami du peuple», N 441, 27 avril 1791.
2 Там же.
3 «L'Ami du peuple», N 149, 30 juin 1790.

52 Л. 3. Манфред
ших роль поборников великих принципов свободы, равенства и брат-
ства, Марат негодующе восклицал: «До сих пор новый порядок вещей
идет целиком на пользу богачей и интриганов» 1. И он не останавли-
вался перед тем, чтобы в свете своекорыстной эгоистической политики
правившей фракции крупной буржуазии показать истинную цену
такого «священного» в то время документа, как Декларация прав
человека и гражданина: «Ваша знаменитая декларация прав пред-
ставляла собой, следовательно, лишь временную приманку на потеху
дуракам, пока вы страшились гнева их, раз она сводится, в конечном
•счете, лишь к передаче богачам всех преимуществ и всех почестей
нового порядка» 2.
Никто, кроме Марата, не говорил в ту пору таким революцион-
ным языком.
Ведя борьбу против крупной буржуазии, изменившей делу рево-
люции, Марат, можно сказать, преследовал ее по пятам, клеймя
каждый шаг ее антидемократической политики. Каким стальным
мужеством, бесстрашием, убежденностью в своей правоте надо было
обладать, чтобы вступать в бой с поднятым забралом, без кольчуги
и без щита, как он сам о себе говорил, с главарями господствовав-
шей в стране партии, с противниками, вознесенными не только своим
положением, но и людской молвой, поклонением толпы на вершины
славы и власти!
Крупная буржуазия и ее лидеры быстро почувствовали и оценили
силу ударов «Друга народа». Вопреки провозглашенной в Деклара-
ции прав человека и гражданина свободе слова, Марат и его став-
шая знаменитой газета подвергались преследованиям и гонениям
властей. Уже в октябре 1789 г. был отдан первый приказ об аресте
Марата, издание «Друга народа» почти на месяц (с 8 октября по
5 ноября) прекратилось, а сам Марат должен был уйти в подполье.
После этого еще шесть раз Марат вынужден был скрываться от пре-
следований то в Англии, то в провинции, то в глубоком подполье
1 «Lettre de L'Ami du Peuple à l'auteur des Révolutions de France et de
Brabant».
2 Там же.

Жан Поль Марат и его произведения 53
Парижа. Его могущественные враги распространяли о нем самую не-
вероятную клевету, чернившую имя «Друга народа», вели на него
настоящую облаву. Марат писал о себе: «Чтобы избежать клинка
убийц, я осудил себя на жизнь в подполье; открываемый время от
времени батальонами альгвазилов, вынужденный бежать, блуждая
по улицам среди ночи и нередко не зная, где найти убежище, отстаи-
вая под кинжалами дело свободы, защищая угнетаемых с головою
на плахе, я делался еще более страшным для угнетателей и мошен-
ников» ]. Травимый, преследуемый Марат продолжал борьбу — тол-
кал революцию вперед, раскрывая глаза широким массам на анти-
народную и контрреволюционную политику главарей Учредительного
собрания, разоблачая и развенчивая их, поднимая против них ярость
масс.
Ф. Энгельс, вскрывая мотивы крайней ненависти к Марату,-писал,
что все яростные вопли и клевета против Марата «объясняются
только тем, что он безжалостно совлек покрывало с тогдашних ку-
миров— Лафайета, Бальи и других, разоблачив в них уже готовых
изменников революции» 2.
Вареннский кризис — острый политический кризис в июне-июле
1791 г., связанный с неудавшимся бегством короля за границу и при-
ведший к открытому расколу в рядах третьего сословия и к расстре-
лу народной демонстрации 17 июля, вызвал новые изменения такти-
ческой линии «Друга народа».
Марат в своих произведениях постоянно подчеркивал, что необ-
ходимым условием для дальнейшего развития революции является
сокрушение политического господства конституционалистов-фелья-
нов, вступивших в союз с «аристократами», т. е. с открыто контр-
революционной партией двора. В борьбе против этого блока
Марат опирался на народ, апеллировал к народу. Название газеты
Марата точно передавало ее содержание: она выступала в защиту
1 «L'Ami du peuple», 21 sept. 1791.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. VI, стр. 8—9.

54 A. 3. Манфред
народа, в защиту бедноты, рабочих, крестьянства, «мелкого люда»
вообще. «Друг народа» был боевым органом революционной демо-
кратии и в том смысле, что он защищал демократическую программу
развития революции и в более узком смысле, поскольку он твердо и
последовательно отстаивал интересы народа, народных низов. Ни
один из французских политических писателей того времени, ни один
из революционных деятелей не пользовался такой любовью и уваже-
нием среди санкюлотов, как Марат. Огромное количество подлож-
ных изданий «Друга народа» (Шевремон насчитал более трехсот
номеров) и других лжемаратовских сочинений было косвенным под-
тверждением громадной популярности Марата в народных массах.
При всем том, вопреки мнению некоторых историков, Марат был
гораздо сильнее в области политических вопросов, чем вопросов
социальных. Конечно, Марат не был бы «другом народа», если бы он
не возвышал голос протеста против всех несправедливостей, обруши-
вающихся на бедных, если бы он не прислушивался к голосу нужды
и не выступал на защиту обездоленных и угнетаемых, если бы он не
мечтал—мечтал вслух — об освобождении народа от всех и всяких
форм угнетения. Марат всегда оставался верен своим уравнительным
идеям. В годы революции он вновь и вновь повторял: «Мысль о ра-
венстве в области прав влечет за собой также мысль о равенстве в
области пользования жизненными благами...». И он угрожаю-
ще добавлял: «И кто знает, долго ли пожелает француз ограничить-
ся тем кругом идей, за пределы которого ему давно следовало бы
уже выйти» 1. Марат уделял большое внимание рабочим и защищал
их интересы; он выступил против закона Ле Шапелье 2, правда, глав-
ным образом потому, что этот закон нарушал старые корпоративные
права рабочих. Он постоянно напоминал о страданиях и бедствиях
неимущих и о вкладе, который они внесли в дело революции. Он
1 «L'Ami du peuple», N 149, 30 juin 1790.
2 Принятый 14 июня 1791 г. Учредительным (Собранием, по предложению де-
путата Ле Шапелье, закон, воспрещающий ра-бочим объединяться в союзы и про-
водить стачки; нарушение этого закона каралось тюремным заключением и де-
нежным штрафом.

Жан Поль Марат и его произведения 55
оставался всегда на позиции признания права собственности правом
социальным, ограниченным.
И тем не менее Марат, бесспорно, уделял в своих сочинениях
социальным вопросам значительно меньше внимания и места, чем
политическим, был гораздо осторожнее и сдержаннее, менее ориги-
нален и самостоятелен в этих вопросах. Юный Сен-Жюст, сложи-
вший голову на эшафоте 27 лет от роду, за короткое время своего
участия в революции сумел внести в решение социальных проблем,
несомненно, много больше самобытного и ценного, чем многоопыт-
ный и закаленный в революционных боях Марат. В вопросах соци-
альных Марат почти не продвинулся вперед за годы революции, вер-
нее, ничего не изменил в своих старых взглядах и ничего не приба-
вил под влиянием ее опыта. Более того, самоочевидной слабостью
Марата и как социального мыслителя и как политического деятеля
следует признать странное, трудно объяснимое невнимание (точнее,
недостаточное внимание) к такому кардинальному вопросу револю-
ции, как крестьянский вопрос. Крестьянские движения были в пе-
риод революции самыми массовыми, самыми мощными, в сущности
ни на один день не прекращавшимися народными движениями,
крестьянство было основной силой, которая ломала устои феодализ-
ма в стране; не добившись в начале революции удовлетворения
своего векового стремления к земле, к полному освобождению от
феодального гнета, крестьянство оставалось на протяжении всех
революционных лет одной из главных движущих сил революции,
толкавших ее развитие вперед. Тем поразительнее, что Марат не
уделил крестьянскому движению того внимания, которого оно за-
служивало, и явно недооценил его роль и значение в революции 1.
1 Это не следует понимать в том смысле, будто Марат вовсе игнорировал
борьбу крестьянства и его интересы в революции. Выше уже приводилась острая
и правильная оценка Маратом решений 4 августа 1789 г. Марат неоднократно
затрагивал вопрос о крестьянстве в ряде своих статей. Осенью 1791 г. в «L'Ami
du peuple» (№ 546, 5 сент.) он опубликовал большую статью, в «отарой предла-
гал свой план решения аграрного вопроса, противоречиво .сочетавший идеи, заим-
ствованные из английского опыта, с уравнительскими проектами. Но все эти слу-

56 Л. 3. Манфред
Марат, как уже говорилось, был главным образом политическим
революционером. Он в совершенстве постиг «науку политики», как
он сам говорил (вернее будет сказать, «науку революционной поли-
тики»), и стал ее великим мастером. Но это отнюдь не значит, что
и в этой области у Марата не было слабостей, очевидных изъянов.
Как и всякий другой выдающийся исторический деятель, Марат
вовсе не нуждается в том, чтобы историки его гладко причесывали.
Он остается в истории великим со всеми своими противоречиями
и слабостями. Одним из очевидных недостатков в общеполитиче-
ских воззрениях и' тактике Марата было нигилистическое, чтобы не
сказать отрицательное, отношение к республике, к республиканской
форме власти. Тогда как столь умеренные политические деятели,
как Робер и Робер-Керальо, уже с весны 1790 г. пропагандировали
республику, а с осени 1790 г. республиканизм стал весьма распро-
страненным и среди кордельеров и среди якобинцев, Марат, свя-
занный и с теми и с другими, продолжал упорно высказываться за
сохранение монархии.
Позиция Марата в этом вопросе была противоречивой. Весь ход
его аргументов против системы деспотизма, против монархической
власти вообще с неопровержимой логикой вел, казалось бы, к тре-
бованию свержения Людовика XVI с престола и уничтожения мо-
нархии. Но в странном несоответствии с развиваемыми им публич-
но общими положениями Марат в феврале 1791 г. продолжал
утверждать, что «ограниченная монархия более всего пригодна для
нас» и даже что «нам нужен именно такой король, и мы должны
благословлять небо, что оно дало нам его» *. Боевым лозунгом Ма-
рата в эта время был не лозунг свержения монархии, а лозунг раз-
гона Национального собрания.
Неудавшаяся попытка короля убежать за границу в стан врагов
Франции и революции раскрыла глаза уже не тысячам, как рань-
ше, а миллионам французов на «их короля». Миллионы простых лю-
чайные и редкие выступления по аграрному вопросу далеко ие соответствовали
его действительному значению в революции.
1 «L'Ami du peuple», N 374, 17 fevr. 1791.

Жан Поль Марат и его произведения 57
дей поняли, что Людовик XVI — не «их» король, а король эмигран-
тов-контрреволюционеров и иностранных интервентов. Глубокое
брожение охватило весь народ. Массы пришли в движение. Респуб-
ликанская идея, имевшая недавно лишь небольшое число сторонни-
ков, главным образом среди интеллигенции, за несколько дней
вареннского кризиса обрела многие сотни тысяч новых привержен-
цев в широких народных массах, теперь решительно отвернувших-
ся от дискредитированной, забрызганной грязью и покрытой позо-
ром измены монархии.
Революционный инстинкт Марата давно подсказывал ему, что
король хочет бежать из революционной столицы, и уже с декабря
1790 г. «Друг народа» предупреждал патриотов об этой опасности ].
Когда предвиденное стало действительностью, когда Марат по реак-
ции народа на бегство короля увидал, как яростно негодование
масс, Марат, как истинный революционер, немедленно же поднял
знамя восстания. В статье, опубликованной в «L'ami du peuple»
22 июня, т. е. написанной несколько часов спустя после бегства ко-
роля, Марат призывает народ к немедленному восстанию.
«Вот момент отрубить головы министрам и их подчиненным,
Мотье 2, всем преступникам из главного штаба и всем командирам
батальонов — антипатриотам, Байи, всем контрреволюционным
членам муниципалитета, всем изменникам из Национального собра-
ния. Начните поэтому с того, что захватите их, если есть еще вре-
мя» 3. Марат указывает также ряд безотлагательных технических
мер, необходимых для успеха восстания: надо захватить арсенал,
егерей у застав, послать в департаменты курьеров, чтобы обеспе-
чить вооруженные подкрепления, и т. п. В качестве одной из важ-
нейших мер для успеха восстания Марат требует, чтобы народ не-
медленно выбрал «верховного диктатора, военного трибуна», как
он его называет4. Эта мысль появлялась у Марата и раньше, она
1 «L'Ami du peuple», N 314, 18 déc. 1790.
2 Мотье — Лафайет.
3 «L'Ami du peuple», 22 juin. 1791.
4 Там же.

58 A. 3. Манфред
будет многократно повторяться и позже. В период борьбы с жирон-
дистами Марат будет требовать диктатуры не одного лица — три-
буна, а трех пользующихся доверием народа лиц — триумвирата.
В свете последующего исторического развития французской револю-
ции и эволюции взглядов по этому вопросу самого Марата это тре-
бование революционной диктатуры трибуна, выбранного народом и
опирающегося на народ, следует признать зачаточной, примитив-
ной формой идеи революционно-демократической диктатуры, поз-
же, в 1793 г., в иной и гораздо более развитой форме утвердившей-
ся в стране К
Но читая замечательную по революционной целеустремленности,
по силе, по сосредоточенности революционных чувств статью Мара-
та от 22 июня, нельзя не заметить, что Марат, возбуждая ярость
масс против депутатов-изменников, Лафайета, генералов, обходит
молчанием вопрос о короле и монархии. Позиция Марата по вопро-
су о монархии на протяжении всего вареннского кризиса остается
крайне путаной. Марат — в отличие от многих своих сотоварищей
по лагерю революционной демократии, требовавших республики,—
отказывался поддержать этот лозунг, призывал народ не к сверже-
нию монархии, а к разгону Национального собрания. Лишь под
влиянием уроков кризиса и, в частности, расстрела 17 июля Марат
преодолел все имевшиеся у него в этих вопросах колебания и занял
новую, совершенно четкую позицию: народное восстание для свер-
жения монархии.
Жестокие преследования, которым подвергся после июльских со-
бытий Марат, заставили его вновь уйти в подполье, а в декабре
1 Мысль о диктату-ре встречалась в работах Марата и до революции, но,
видимо, глубокое разочарование в деятельности Национального собрания уси-
лило и укрепило его мнение о необходимости революционной диктатуры. Даль-
нейший опыт убедил Марата, что революционная диктатура не может быть дик-
татурой одного или нескольких лиц, опирающихся на народ, а диктатурой са-
мого народа. Понятно, говоря так, мы не имеем в виду какой-либо цельной теории
или системы взглядов Марата о диктатуре; речь идет лишь о направлении мыс-
лей, не додуманных до конца, во многом еще не ясных самому Марату.

Жан Поль Марат и его произведения 59
1791 г. даже бежать из Франции в Англию, где он пробыл по ап-
рель 1792 г., после чего вновь вернулся в Париж. Накануне войны
революционной Франции с абсолютистскими государствами Евро-
пы, предпринявшими интервенционистский поход для подавления
французской революции, Марат, скрываясь в подполье, возобновил
издание своей газеты.
Позиция Марата по вопросу о войне была близка к взглядам
Робеспьера. Как и последний, Марат считал призывы жирондистов
к немедленному, по инициативе Франции, началу войны опасными
и легкомысленными. Подобно Робеспьеру, Марат считал, что нуж-
но раньше покончить с внутренней контрреволюцией, а затем уже
переходить к борьбе с внешними врагами. Но когда война 20 апре-
ля 1792 г. была объявлена, когда, как и предвидели революционные
демократы, начались поражения французских войск вследствие из-
мены контрреволюционеров, гнездившихся в армии, Марат, как и
другие революционные патриоты, призывал к мобилизации всех сил
нации для спасения отечества, для победы в справедливой револю-
ционной войне.
Но где ключ к победе над многочисленными врагами Франции?
Его Марат попрежнему видит в победе революции. Он снова и сно-
ва возвращается к мысли о народном восстании и революционной
диктатуре трибуна. Он снова напоминает, что первым и необходи-
мым действием является «арест деспота (т. е. Людовика XVI. —
А. М.), всех его министров и всех ваших депутатов, за исключени-
ем нескольких из них, еще верных вам» 1. Законодательное собра-
ние Марат расценивает столь же низко, как предшествовавшее ему
Учредительное собрание. Эти призывы к народному восстанию,
к свержению монархии Марат повторяет до тех пор, пока поды-
мавшаяся все выше и выше волна народного возмущения и гне-
ва, наконец, не прорвалась в могучем народном восстании
10 августа 1792 г., смывшем тысячелетнюю французскую монар-
хию.
1 «L'Ami du peuple», N 674, 18 juillet 1792.

60 A. 3. Манфред
В. И. Ленин учит, что с «прогрессом революции изменяется со-
отношение классов в революции» 1. Народное восстание 10 августа,
поднявшее революцию на новый, более высокий этап ее развития,
привело к изменению в соотношении классов. 10 августа была не
только свергнута монархия, но и было сломлено политическое гос-
подство монархической фельянской крупной буржуазии. Руководя-
щая роль в Законодательном собрании и правительстве, т. е. фак-
тически политическая власть, перешла от фельянов к жирондистам.
Жирондисты представляли интересы провинциальной, по преиму-
ществу торгово-промышленной и отчасти землевладельческой бур-
жуазии, успевшей за годы революции извлечь некоторые выгоды и
готовой защищать ее основные завоевания. Но, достигнув власти,
став господствующей партией, жирондисты, опасаясь дальнейшего
развития и углубления революции, превратились в консервативную
силу. Лидер жирондистов Бриссо вскоре же после восстания 10 ав-
густа, заклинал: «Эта революция должна остановиться...».
Но те классы и классовые группы, которые составляли главные
движущие силы революции и большинство нации и не добились
еще в революции осуществления своих социальных и политических
требований, естественно стремились двигать революцию дальше.
Это был могущественный блок крестьянства, плебейства, револю-
ционно-демократической буржуазии, возглавляемый последней, вер-
нее, ее партией — якобинцами, или Горой.
Жиронда стремилась задержать, остановить революцию; Гора
стремилась ее продолжить, углубить и развить. Столкновение меж-
ду Горой и Жирондой было неизбежно. Крайне тяжелое внутрен-
нее положение страны и грозная опасность, нависшая над Франци-
ей и революцией со стороны иностранных интервентов, вторгшихся
вглубь страны и угрожавших Парижу, обострила эту борьбу между
Горой и Жирондой и в короткий срок довела ее до логической раз-
вязки.
1 В. И. Л е н и н. К вопросу об общенациональной революции. Соч., т. 12,
стр. 364

Жан Поль Марат и его произведения 61
Марат был одним из первых якобинцев, кто в ближайшие дни
после народной победы 10 августа во весь голос предостерег народ,
что борьба не закончена, что она продолжается.
«Славный день 10 августа 1792 г. может оказаться решительным
для торжества свободы, если вы сумеете использовать свои преиму-
щества»,— писал Марат 1. И еще раз доказывая свое глубокое по-
нимание логики классовой борьбы в период революции, Марат
предостерегал народ против всякой самоуспокоенности, напоминая,
что сопротивление реакционных сил не подавлено, что оно после по-
несенного поражения еще более возрастет. «Страшитесь реакции,—
напоминал вновь Марат,— повторяю вам,— ваши враги не пощадят
вас, если судьба повернется к ним лицом» 2. И как подлинный рево-
люционный вождь, стремящийся не только указать общее направле-
ние борьбы, но и необходимые конкретные практические задачи,
Марат настаивал на том, чтобы король и его семья были взяты как
заложники, чтобы народ потребовал созыва Конвента и изменения
конституции, суда над королем, ареста бывших министров и т. п.
В грозные дни конца августа, когда пала крепость Лонгви
и войска интервентов уже начали марш на Париж, а зашевелив-
шиеся во всех щелях враги революции стали уже громким шопотом
предвещать близкое падение революционной столицы, Марат при-
звал народ к всеобщей мобилизации для отпора врагу. «Во имя
свободы, отечества, человечества и ради спасения ваших жен, ва-
ших детей, грядущих поколений, рода человеческого и вас самих,
мои дорогие сограждане, прислушайтесь к голосу вашего верного
друга и объединитесь для спасения республики»3. Этот коротень-
кий отрывок из обращения Марата к народу точно передает и ощу-
щение драматизма момента и сознание огромной, исторической
важности миссии, выполняемой французской революцией и ее за-
щитниками. В плакатах-афишах, расклеиваемых на стенах («Друг
1 «Marat, L'Ami du peuple aux Français Patriotes», P., 10 août 1792.
2 Там же.
3 «Marat, L'Ami du peuple aux braves parisien», 26 août 1792.

62 A. 3. Манфред
народа — храбрым парижанам!» и др.), Марат дал великолепные
образцы мужества, революционного патриотизма, беспредельной
отваги, веры в силы народа, воли к борьбе и победе.
Однако, призывая весь народ подняться на борьбу против армий
интервентов, Марат в эти же дни, уже с августа 1792 г., предосте-
регает народ против людей, стоящих во главе Законодательного
собрания, прикрывающихся маской гражданственности, но пре-
следующих тайные и коварные цели,— против жирондистов. Марат
оставался верен себе: он выступал, как всегда, с поднятым забра-
лом, с открытой грудью и, как всегда, выступая против противника,
он точно, по именам называл вожаков, в которых направлял свое
копье. Почти во всех своих выступлениях против жирондистов
1792—1793 гг. Марат начинал свои филиппики с имени Бриссо. Он
делал это и потому, что Бриссо был действительно главным вдох-
новителем политики партии, быстро превращавшейся из консерва-
тивной в контрреволюционную, и несмотря на то, что знаменитый
журналист и лидер Жиронды был когда-то, в дни молодости, лич-
ным другом и восторженным учеником и почитателем доктора Ма-
рата. «Другу народа» в политике было чуждо все личное; старые
дружеские связи или привязанности, если бы даже они сохрани-
лись, менее всего могли воспрепятствовать его борьбе против Брис-
со. Со всей непримиримостью и ожесточенностью, которые были
ему свойственны, Марат пошел в наступление как против самого
Бриссо, так и против партии бриссотинцев, или государственных
людей, как он ее иронически именовал.
В положении и роли Марата в революции к этому времени мно-
гое изменилось. После свержения монархии он вышел из подполья
и начал легально издавать свою газету. В ближайшие дни после
10 августа вместе с другими виднейшими якобинцами Марат был
избран в руководящие органы Парижской Коммуны; в сентябре он
был избран членом Конвента. Его популярность в народе и в армии
к этому времени стала громадной; он пользовался все возрастав-
шим авторитетом у якобинцев, у кордельеров; его слово имело те-
перь большой политический вес, и в сознании передовой части

Жан Поль Марат и его произведения 63
французского народа «Друг народа», наряду с Робеспьером и Дан-
тоном, был вождем развивавшейся революции.
Всей силой своего огромного авторитета Марат обрушивается
теперь на жирондистов: он видит в них главную опасность для ре-
волюции — коварных и вероломных «усыпителей», партию, которая
«является не только решительной защитницей контрреволюции, но
и сама представляет собой открытую контрреволюцию» К В одном
из решающих сражений Горы и Жиронды — в процессе над Людо-
виком XVI Марат в речи, замечательной своей внутренней диалек-
тикой, революционной страстью, политической мудростью 2, разоб-
лачил жирондистов как врагов революции и после этого с прису-
щей ему непримиримостью потребовал доведения борьбы с ними до
конца. В марте 1793 г., обращаясь к патриотам Конвента, Марате
убедительностью писал: «Необходимо, чтобы мы их раздавили, или
они раздавят нас; куда же ведет ваша политика умеренности, как
не к гибели отечества. И разве вы не чувствуете, что со времени
казни тирана для вас нет спасения, кроме победы» 3.
В этой борьбе, становившейся все более ожесточенной, Марат
опирался на моральный авторитет, а жирондисты — на авторитет
государственной власти. В апреле они вырвали у Конвента декрет
о предании Марата суду, возведя на него самые чудовищные обви-
нения. 24 апреля «Друг народа» предстал перед Революционным
трибуналом. Процесс Марата закончился его триумфом- На его
стороне было не только моральное превосходство над противника-
ми, на его стороне был народ, была революция. Свыше ста тысяч4
санкюлотов сопровождали Марата, после оправдания, из Револю-
ционного трибунала в Конвент, и их чувства выразил некий сапер
1 «Journal de la République Française», N 138, 2 mars 1793.
2 «Discours de Marat sur la défense de Louis XVI, la conduite à tenir par
la Convention...». Следует напомнить, что именно Марату .принадлежало убийст-
венное для жирондистов, срывающее с них маски, предложение провести по-
именное голосование по вопросу о казни короля.
3 «Journal de la République Française», N 138, 2 mars 1793.
4 Сам Марат говорил о 200 тыс. сопровождавших его санкюлотов.

64 A. 3. Манфред
Роше в короткой речи, произнесенной перед решеткой Конвента:
«Гражданин председатель, мы приводим к вам этого честного Ма-
рата; мы заклеймим всех его врагов; я защищал уже его в Лионе,
я буду защищать его и здесь, и тот, кто захочет получить голову
Марата, получит также и голову сапера»1.
После процесса и триумфального оправдания «Друга народа»
его авторитет поднялся еще выше. Марат справедливо рассматри-
вал свой процесс как одну из авангардных схваток в решающем
сражении с жирондистами. Все его выступления весной 1793 г. бы-
ли пронизаны одной мыслью — «только одни революционные меры
действительны»2. Народ должен снова, как и раньше, сам себя
спасти; он должен снова подняться на спасительное восстание, из-
гнать изменивших родине и революции жирондистов из Конвента
и укрепить революцию, передав руководство в руки подлинных
патриотов.
Обогащенный опытом революции, Марат в период подготовки
восстания, которое должно было свергнуть власть Жиронды, значи-
тельно расширил и углубил свое понимание революционной дикта-
туры. В нем окончательно укрепляется «мужество беззакония»,
признание революции высшим и самым авторитетным фактором
общественной жизни. Уже в речи по поводу суда над королем, т. е.
в начале января 1793 г., Марат дает замечательное определение
Конвента как потенциального органа революционной диктатуры.
Полемизируя против жирондистов, Марат пишет: «Если бы Конвент
был только законодательным собранием, то они, несомненно, были
бы правы, но он наделен неограниченной властью, т. е. всеми вида-
ми власти, которые требуются для спасения общественного дела;
поэтому нет такой разумной или насильственной меры, которую в
случае ее надобности он не был бы уполномочен принять для тор-
жества свободы...». И дальше: «И если бы пришлось пожертвовать
всеми законами ради общественного блага — первого из законов,
то я утверждаю, что среди нас не найдется никого, кто бы не захо-
1 «Le Publiciste de la République Française», N 181, 29 avril 1793.
2 «Journal de la République Française», N 133, 25 février 1793.

Жан Поль Марат и его произведения 65
тел этого сделать...» 1. Рассматривая Конвент как революционный
орган, наделенный неограниченной властью, в том числе властью
революционного насилия, считая, что интересы революции («обще-
ственного блага») доминируют над всеми законами, Марат, в сущ-
ности, провидел ту революционно-демократическую диктатуру, какая
через несколько месяцев сложилась в практике якобинского этапа
революции.
Марат непосредственно участвовал в организации и руководст-
ве народным восстанием 31 мая — 2 июня 1793 г., свергнувшим
господство Жиронды и приведшим к власти якобинцев. В послед-
ние шесть недель перед его убийством вследствие тяжелой болезни
он не мог ни публично выступать, ни активно участвовать в работе
органов революционной власти. Но он зорко следил за развитием
революции: на страницах издаваемой им газеты «Le Publiciste de la
République Française», в своих письмах депутатам Конвента он
разоблачал происки врагов революции, с присущей ему проница-
тельностью разгадывая будущих предателей, требовал смелого рас-
ширения и углубления революции 2. И в этот период, как и раньше,
Марат разделял не только доблесть и добродетели якобинских вож-
дей, но и их ошибки и заблуждения. Он тоже принял участие в
борьбе против «бешеных» — самой левой политической партии3 во
французской революции, выступив со всей силой своего авторитета
против «лжепатриотов», как он называл Жака Ру, Леклерка и Вар-
ле, с несправедливыми и неправильными обвинениями 4.
Но не эти ошибки, которые Марат разделял с другими якобин-
1 «Discours de Marat sur la défense de Louis XVI, la conduite à tenir par la
Convention...».
2 В ряде статей и в обращении к членам Конвента Марат бичевал слабость,
половинчатость, примирительность к жирондистам тогдашнего Комитета обще-
ственного спасения, состоявшего в большинстве из дантонистов. 10 июля состав
Комитета общественного спасения был обновлен и пополнен сторонниками Робес-
пьера.
3 Партия здесь употребляется в том условном смысле,, который вообще при-
меняется для периода французской революции XVIII в.
4 «Le Publiciste de la République Française», N 234, 4 juillet 1793.
5 Заказ 606

66 A. 3. Манфред
цами и которые были неизбежными для него как буржуазного ре-
волюционера, определяли его место и роль в сознании народа, тво-
рившего революцию, и в сознании врагов революции. В той же ме-
ре, в какой широкие народные массы, простые люди, санкюлоты лю-
били, ценили, глубоко чтили Марата как истинного друга народа,
прислушиваясь к его словам и советам, в той же мере все изменив-
шие народу и революции, все перебежчики в лагерь контрреволю-
ции — фельяны, жирондисты и им подобные — его ненавидели, не-
навидели яростно, неистово, исступленно. После 2 июня, когда вся
«партия государственных людей», все эти Бриссо, Ролланы. Бюзо,
Жансонне превратились из министров и парламентских вождей в
преследуемых народной ненавистью беглецов, их злоба против Ма-
рата превзошла всякие пределы. И если для какого-нибудь Луве
де Куврэ, автора «Фоблаза», ставшего злобным врагом якобиниз-
ма, было достаточно чернил, чтобы разрядить душившую его нена-
висть в пасквилях против якобинских вождей, то для его партии,
для жирондистов в целом нужна была кровь. Марат должен был,
естественно, стать их первой жертвой. 13 июля вдохновленная жи-
рондистами Шарлотта Корде убила «Друга народа».
Убийство Марата было воспринято народом, всей революцион-
ной Францией как огромное бедствие. Народные песенники слагали
траурные стихи на гибель вождя. Давид, знаменитый художник,
выставил в Лувре картину «Смерть Марата»; «я писал ее серд-
цем»,— говорил о ней Давид. Волонтеры, бойцы, отправлявшиеся
на фронт, приходили смотреть картину. Народ был охвачен
скорбью и гневом. До последних дней якобинской диктатуры имя
Марата оставалось самым славным именем революции, вдохновляв-
шим французский народ на великие подвиги.
Статьи, памфлеты, речи, письма, воззвания Марата, часть кото-
рых собрана в настоящем издании, должны быть, без сомнения, от-
несены к числу наиболее замечательных литературных памятников
века первой французской революции.

Жан Поль Марат и его произведения
Воспитанный, как и большинство якобинцев, на идеях Руссо,
Марат отнюдь не был слепым последователем знаменитого автора
«Общественного договора». Он представлял более позднее поколе-
ние, выросшее в ту пору, когда революционная буря уже почти
вплотную надвинулась на Францию. Обогащенный многосторонним
жизненным опытом, наблюдениями над общественной жизнью во
всех ее социальных разрезах, впечатлениями промышленной рево-
люции в Англии, Марат пошел во многом дальше Руссо* Ориги-
нальный социальный мыслитель, Марат, при всей противоречивости
его взглядов, сумел уже в своих первых социально-политических
произведениях («Цепи рабства», «План уголовного законодатель-
ства» и др.) прийти к пониманию, хотя, конечно, и неотчетливому,
значения общественных противоречий в историческом процессе и к
смелым революционным выводам.
Переход к революционной практике был подготовлен для Мара-
та всем его предшествующим идейным развитием. Ученый и теоре-
тик, он стал с первых дней революции народным трибуном, вырази-
телем и защитником интересов народа, непримиримым борцом про-
тив сил реакции, против тайных изменников, против колеблющихся
и двоедушных. Он был выдающимся мастером революционной такти-
ки. В острых спорах, кончавшихся нередко гильотиной, спорах, раз-
делявших в то время боровшиеся на политической арене силы, линия,
отстаивавшаяся Маратом, обычно наиболее соответствовала интере-
сам революции. Объективно эта линия намечала пути разрешения за-
дач буржуазной революции плебейскими методами. Марат чувство-
вал и понимал чаяния широких масс народа, понимал их интересы в
развертывавшейся великой социальной и политической борьбе; это
и придавало силу политической позиции, которую он защищал.
Марат был великим патриотом в том возвышенном и глубоком
понимании этого слова, которое объединяло в ту эпоху как нечто
неразрывное целое и преданность родине и преданность революции.
Лично для себя он не искал в революции ничего: он отдавал цели-
ком, без остатка все свои силы, талант, разум, страсть служению
своему народу, своей,родине и революции,
5*

68 A. 3. Манфред
Марат — и это надо с особой силой подчеркнуть — был великим
гуманистом. В своей революционной практике он был всегда во-
одушевлен высокими чувствами человечности, благородной заботой
о благе человечества; он боролся ради того, чтобы людям жилось
лучше. Его политические враги при жизни, а затем их духовные по-
томки неисчислимое количество раз обвиняли Марата в жестоко-
сти, кровожадности, человеконенавистничестве. Все это черная кле-
вета. Уже более ста лет тому назад наш великий Виссарион Белин-
ский замечательно сказал: «Я понял... кровавую любовь Марата к
свободе..., я начинаю любить человечество по-маратовски» 1. Белин-
ский понял и оценил гуманизм великого французского революцио-
нера.
Произведения Марата примечательны еще одной стороной, ко-
торую, хотя бы очень кратко, необходимо отметить. Марат был по-
литическим писателем большого и яркого литературного дарования.
С ранних своих произведений он выработал особый стиль литера-
турного письма, по которому его всегда можно было отличить от
.любого другого автора. Как и большинство других писателей пе-
риода революции, он увлекался классическими образцами антич-
ной эпохи, но в его творчестве это влияние сказалось не в простом
и чисто внешнем подражании античным авторам, как это было у
многих, а гораздо глубже — в особых способах и форме выражения
мыслей и чувств. Его манере писать были присущи строгая просто-
та и в то же время, как ни парадоксальным кажется это сочетание,
какая-то торжественная патетичность. Его речь была ораторски
•приподнята; она была всегда взволнованна, эмоциональна; чаще
•всего она была облечена в форму обращения от первого лица к ши-
рокой аудитории слушателей. Марат в совершенстве владел всеми
красками, которыми была так богата его палитра: и язвительным
сарказмом, и тонкой иронией, и презрительной насмешкой, и гнев-
ным прямым обличением; он не боялся прибегать к риторическим
вопросам, желая сильнее подчеркнуть драматизм положения; он
1 В. Г. Белинский. Соч., 1944. Письма, т. II, стр. 246, 247.

Жан Поль Марат и его произведения 69
находил горячие и проникновенные слова убеждения, воздейство-
вал доводами от разума, апеллировал к чувствам, пробуждал стра-
сти. Но какими бы ораторскими или литературными способами воз-
действия на аудиторию он ни пользовался, его речь всегда остава-
лась чистой, строгой и благородной. Литературный стиль Друга на-
рода был в равной мере далек и от легкого искрящегося остроумия
и изящества письма Камилла Демулена и от нарочито грубого, под-
делывающегося под псевдонародный лубочный стиль, площадного
языка «Père Duchésne» Эбера. Марат писал великолепным фран-
цузским языком — выразительным, красочным, гибким; его мысль
была выражена всегда ясно и точно; его стиль был пластичен, мону-
ментален и патетичен. В произведениях Марата их внутреннее со-
держание и облекающая его форма находились в полном гармони-
ческом соответствии.
Перечитывая почти 200 лет спустя статьи, речи, памфлеты Ма-
рата, читатель наших дней не толыю знакомится с выдающимися
произведениями великого революционера XVIII в.; он вовлекается
в далекий мир ожесточенных классовых битв, двигавших вперед раз-
витие французского общества, он чувствует трепет больших страстей,
взволнованное дыхание движущихся многомиллионных народных
масс, живой трепет эпохи, как бы застывший в строках, вышедших
из-под пера «Друга народа».

ДО РЕВОЛЮЦИИ

ЦЕПИ РАБСТВА

Цепи рабства1
Сочинение, призванное раскрыть черные происки госу-
дарей против народов, употребляемые ими сокровенные
приемы, хитрости и уловки, козни и заговоры с целью со-
крушения свободы, а также кровавые действия, сопровож-
дающие деспотизм.
Мара та, Друга народа Impatiens frenj
ВВЕДЕНИЕ
Кажется, таков уже неизбежный удел человека — нигде и ни-
когда не сохранять своей свободы: повсюду государи идут к деспо-
тизму, народы же — к рабству.
Странное зрелище являет собой политическая власть. Здесь ви-
дишь, с одной стороны, дерзкие замыслы нескольких честолюбцев,
их рискованные предприятия, их недостойные умыслы и тайные
уловки, пускаемые в ход для достижения неправой власти; с дру-
гой стороны, видишь целые нации, опочившие под сенью законов и
закованные в цепи; видишь тщетные усилия толпы несчастных из-
бавиться от угнетения и неисчислимые бедствия, идущие вслед за
порабощением. Зрелище одновременно и ужасающее и величествен-
ное, где сменяются в свой черед покой, изобилие, игрища, праздне-
ства, торжества, хитрости, козни, измены, вымогательства, угнетение,
нищенство, изгнания, военные столкновения, убийства и смерть.
Подчас деспотизм утверждается сразу же силой оружия, и вот
уже целый народ насильственно ввергнут в рабство. Но не об этом
пути от законной власти к произволу намерен я вести речь в этом
моем сочинении. Речь пойдет в нем об усилиях медленных и
постепенных, что исподволь, мало-помалу склоняют народы под
ярмо и в конце концов лишают их силы и воли стряхнуть его с себя.
При внимательном рассмотрении деспотизма он представляется
нам необходимым следствием течения времени, склонностей чело-

76 Жан Поль Марат
веческого сердца и пороков государственных конституций. Покажем
же, каким образом, пользуясь их защитой, глава свободной нации
узурпирует звание вождя и затем ставит собственный произвол на
место законов. Рассмотрим же все великое множество приемов, к
которым в дерзком святотатстве прибегают государи, дабы подо-
рвать существующий порядок; проследим их черные замыслы,,
их низкие козни, их тайные уловки; войдем в подробности их па-
губной политики, разоблачим это искусство обмана в его основах
и, наконец, постараемся понять общий дух и обрисовать в од-
ной картине все те происки, которые повсеместно угрожают свобо-
де. Но развивая столь обширный предмет, будем меньше счи-
таться с последовательностью времени, чем с самым существом
дела.
Стоит только народу однажды доверить кому-либо из своих де-
тей опасное сокровище публичной власти и вручить ему заботу о
соблюдении законов, как, постоянно скованный этими законами, на-
род рано или поздно видит свою свободу, свое состояние, свою
жизнь отданными на произвол вождей, избранных им же самим для
их защиты.
А государь, стоит ему только взглянуть на вверенное ему сокро-
вище, как он уже стремится позабыть, из чьих рук оно получено.
Преисполненный самим собой и своими замыслами, он с каждым
днем все более тяготится мыслью о своей зависимости и не
упускает ничего, чтобы от нее избавиться.
В государстве, лишь недавно основанном * или преобразованном,,
нанесение явных ударов свободе и попытка сразу же разрушить
ее здание было бы слишком безрассудным предприятием. Когда
правительство открыто стремится силой овладеть наивысшей вла-
стью и подданные замечают стремление их поработить, они всегда
одерживают верх. После первых же попыток со стороны правитель-
ства подданные, сплотившись против него, тотчас же лишают его
* При своем рождении все государства имеют ограниченные пределы. Они
расширяют их не иначе, как путем завоеваний.

LES CHAINES
D E
L' E S C L A V A G E.
Ouvrage destiné à développer les noirs attentats des
princes contre les peuples ; les reflbrds secrets,
les rufes , les menées , les artifices , les coups d'état
qu'ils emploient pour détruire la liberté, et les
scènes sanglantes qui accompagnent le despotisme.
Par J. P. MARAT , l'Ami du Peuple.
Impatiens freni.
PARIS,
De l'Imprimerie de MARAT, rue des Cor-
deliers , vis-a-vis celle Haute-Feuille.
L'an premier de la République.
Титульный лист первого французского издания
книги Марата .Цепи рабства".

78 Жан Поль Марат
плодов всех его ухищрений *, и тогда, коль скоро правительство не
проявит крайней умеренности, наступает конец его авторитету.
Вследствие этого обычно государи приступают к порабощению наро-
дов не с помощью указанных мероприятий. Они начинают изда-
лека, прибегают к тайным политическим ухищрениям. Так путем
неослабных усилий, путем едва заметных изменений и нововведе-
ний, последствия которых различимы лишь с трудом, молча идут они
к поставленной цели.
О ЛЮБВИ К ВСЕВЛАСТИЮ
Добрый государь — ведь это благороднейшее из созданий творца,
как нельзя более прославляющее человеческую природу и олицетво-
ряющее природу божественную. Но на одного доброго государя —
сколько в мире чудовищ!
Почти все они невежественны, напыщенны, надменны, преданы
праздности и наслаждениям. Большинство из них бездельники,
трусы, грубияны, гордецы, не способные ни к какому похвальному
деянию, ни к какому благородному чувству. Кое-кто из них обнару-
живает нрав деятельный, познания, способности, талант, отвагу,
великодушие; но справедливости, этой первейшей из королевских
добродетелей, они лишены вполне. Наконец, и среди тех, кто был
рожден с наклонностями наиболее счастливыми, у кого эти наклон-
ности получили наилучшее развитие, найдется едва ли один равно-
душный к расширению своей власти, к возможности распоряжаться
по своему усмотрению; хотя бы один такой, кто в стремлении стать
деспотом не был бы готов стать тираном.
* Именно вследствие желания господствовать слишком властно римский се-
нат лишился своего могущества: ибо тогда народ почувствовал нужду в защит
никах и завел трибунов; позднее же новые насилия со стороны сената позволили
трибунам добиться новых полномочий.
Именно дерзкие притязания Карла I привели к лишению его власти. Взятый
королем в его вечных пререканиях с парламентом намеренно деспотический тон
всполошил подданных, и те его низложили.

Цепи рабства 79
Любовь к всевластию, естественно, присуща людскому сердцу,
которое при любых условиях стремится первенствовать. Вот основ-
ное начало тех злоупотреблений властью, которое совершают ее хра-
нители; вот источник рабства среди людей.
Начнем с того, что бросим взгляд на более или менее сильную
склонность народа к сохранению своей свободы. Затем мы рассмот-
рим средства, пускаемые в ход, чтобы ее разрушить.
О ВЕЛИЧИНЕ ГОСУДАРСТВА
Своим происхождением государства обязаны насилию; почти
всегда их основатель — какой-либо удачливый разбойник, и почти
повсюду законы, в основе своей, были не чем иным, как полицей-
скими правилами, обеспечивающими каждому спокойное пользование
награбленным.
Впрочем, сколь ни грязно происхождение государств, в иных из
них справедливость вышла из лона беззаконий и свобода родилась
из угнетения.
Когда образ правления определяется мудрыми законами, скром-
ные размеры государства немало способствуют поддержанию в нем
царства справедливости и свободы,— и всегда тем успешнее, чем
менее обширно государство.
Власть народа кажется естественной для малых государств, и
свобода наиболее полная находит в них свое торжество.
В малом государстве едва ли не всякий знает друг друга, у всех
одни и те же интересы; из привычки к совместной жизни рождается
та нежная близость, та откровенность, доверие, надежность связей,
непринужденность отношений, из коих проистекает сладость обще-
ственной жизни, любовь к отчизне. Всех этих преимуществ лишены
крупные государства, где почти никто не знает друг друга, где всякий
зидит в другом чужака.
В государстве малом должностные лица присматривают за наро-
дом, а народ — за должностными лицами.
Источники жалоб, будучи довольно редкими, гораздо глубже рас-
следуются, скорее устраняются, легче предупреждаются. Порыв

$0 Жан Поль Марат
честолюбия со стороны правящих лиц немедля вызвал бы тревогу и
натолкнулся бы на неодолимые препятствия. Здесь по первому
признаку опасности все соединятся против общего врага и остановят
его. Всех этих благ лишены крупные государства: многочисленность
дел мешает там наблюдать за ходом правления, следить за расшире-
нием власти. В этом вихре предметов, вечно обновляемых, люди,
отвлекаемые то одним, то другим, проходят мимо ущерба, наносимо-
го законам, или забывают о необходимости требовать исправления
зла. Между тем государь, предоставленный самому себе, все более
уверенно и быстро идет там к абсолютной власти.
О РАЗЛИЧНОМ ВОЗРАСТЕ НАРОДОВ
В пору рождения гражданских обществ простой здравый смысл,
грубые сельские нравы, сила, смелость, отвага, презрение к боли,
гордость, любовь к независимости составляют отличительные при-
знаки народов. Тот период, в продолжение которого они сохраняют
все эти свойства, представляет собой период их младенчества.
На смену этим диким добродетелям появляются домашние про-
мыслы, ратное искусство и политические познания, необходимые для
решения дел, т. е. способные придать государству внешнее могуще-
ство и внутреннее спокойствие. Это пора юности народов.
Наконец, приходят торговля и роскошь, изящные искусства, лите-
ратура, умозрительные науки, утонченность знаний и обычаев, мяг-
кость нравов, плоды мира, благосостояния и праздности; одним сло-
вом, всё, способное создать процветание народов. Это возраст их
зрелости, по миновании которого они вырождаются и движутся на-
встречу гибели.
По мере удаления государств от своих первоначальных источни-
ков народы неприметно утрачивают любовь к независимости, муже-
ство в отпоре внешним врагам, рвение в защите своей свободы от
врагов внутренних. При этом вкус к изнеженности делает их чуж-
дыми и деловой суете и звону оружия, меж тем как множество
новых потребностей повергает их понемногу в зависимость от
государя.

Цепи рабства 81
Таким образом, развитие силы народов во всем отлично от раз-
вития сил человека. Именно в пору своего детства народы разверты-
вают всю свою мощь, всю энергию, именно тогда они наиболее не-
зависимы, наиболее властны над самими собой: блага, в большей или
меньшей степени утрачиваемые с возрастом и не оставляющие даже
воспоминания о себе в старости. Таково их постепенное сползание
в неволю силой простого хода вещей.
Однако среди великого множества народов есть несколько владе-
ющих искусством избегать разрушительного действия времени, пре-
зирать его власть, сохранять в течение длинного ряда столетий силу
юности: новый феномен, отличающий организм политический от
животного.
О НАРОДАХ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ ДРУЗЬЯМИ БЕДНОСТИ
Когда душа не возвышена воспитанием и презрение к золоту не
внушено правительством, бедность унижает человека и вовлекает
его в зависимость, всегда ведущую к рабству. Да и как людям, при-
давленным нуждой, познать любовь к свободе! Где взять им реши-
мость сопротивляться угнетению и свергнуть господство властите-
лей, перед которыми они сами опустились на колени?
Другое дело, если общественные учреждения внушают любовь к
бедности. Пока богатства государства ограничены его пределами,
пока земли в равной мере распределены между его жителями, всякий
имеет одинаковые потребности и одинаковые средства к их удовле-
творению; сограждане, находясь в одинаковых взаимоотношениях,
сохраняют почти полную независимость друг от друга, т. е. находятся
в наилучших условиях для вкушения благ всей той свободы, какую
только допускает наличие государственной власти.
Но когда путем ряда хищений и разбоев, вследствие алчности
одних и мотовства других земельная собственность скапливается в
руках немногих, эти отношения неизбежно изменяются: богатства,
этот скрытый путь к власти, становятся верным путем в неволю;
скоро класс независимых граждан исчезает, и государство состоит
лишь из господ и подчиненных.
6 Заказ 606

82 Жан Поль Марат
Когда богачи стремятся к наслаждениям, а бедняки — к сохра-
нению существования, ремесла обслуживают их обоюдные потреб-
ности, и неимущим остается лишь служить орудиями прихотей для
баловней счастья.
Расслабленные сидячим трудом и удобствами городской жизни,
ремесленники, люди искусства и торговцы в поисках наживы стано-
вятся низкими пройдохами, единственным занятием которых является
угождение страстям богачей, ложь и обман *. И коль скоро плоды
своего труда они могут использовать повсеместно, у них уже нет и
отечества.
По мере роста населения средства пропитания становятся все
более ограниченными, и вскоре государство оказывается состоящим
лишь из одной подлой черни **, порабощенной несколькими могуще-
ственными людьми.
Недаром только у народов, достаточно мудрых, чтобы избежать
роковых последствий роскоши путем запрещения ввоза ее предметов
и путем ограничения состояний своих граждан, только у них государ-
ство могло долго сохранять силу молодости.
У этих народов нравы были строги, вкусы чисты, учреждения
возвышенны.
Слава — благодатный источник великих и прекрасных деяний
людских во все времена — там служила непременным вознаграж-
дением, венчала заслуги любого рода, составляла награду за все
услуги, оказанные отчизне.
На олимпийских играх, перед лицом всей Греции ***, венчались
заслуги поэтов. Только один в необъятной толпе искателей получал
венок, но слава его распространялась на родственников, друзей, оте-
чество, на самую колыбель его.
* Римляне также считали производство предметов роскоши и торговлю раб-
скими занятиями.
** Это имело место в Спарте вследствие ввоза предметов роскоши. При
Ликурге там насчитывалось тридцать тысяч жителей, при Агисе и Клеомене —
едва семьсот. Plutarque. Vie de Clèomenes.
*** В' награду за возвращенную Афинам свободу Фразибул2 был увенчан
венком из двух лавровых ветвей.

Цепи рабства 83
Великие люди содержались на счет государства, в их честь воз-
двигались статуи и выставлялись трофеи, им присуждались венки,
для них устраивались триумфы в благодарность за важные их за-
слуги перед отечеством.
Память о великих делах сохраняли общественные памятники, где
самому герою * отводилось первое место.
Чем же заменяют современные народы эти благородные средства,
столь успешно употреблявшиеся народами древности? Золотом?
Но золото — это только плата льстецу, шуту, скомороху, наймиту,
слуге, рабу. Добавив его к тем высоким наградам, вы не увеличите,
но лишь уроните их ценность, и добродетель уже не станет их домо-
гаться.
Пока народы — друзья бедности сохраняли свои политические
учреждения, свобода ** царила в их государствах; она и царила бы в
них до тех пор, пока над миром светит солнце, не будь опасности
сокрушения держав честолюбием их вождей.
ПОРОКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА
Пользуясь этими пороками, государи сумели встать выше законов.
Во многих государствах пороки их устройства развиваются в
силу простого увеличения самих государств и одним лишь ходом
событий неизбежно влекут народ к рабству. Таков был удел всех
варварских народов, обрушивавшихся на Европу в конце третьего
века и обосновавшихся в ней, разграбив ее.
В иных государствах рабство было установлено непосредственно
правом войны, вопреки праву народов: таков был государственный
строй римлян, а равно и почти всех монархий, созданных на фео-
дальных началах.
* В награду за победу при Марафоне Мильтиад получил право быть
изображенным на самом видном месте той картины, которая должна была дать
представление о битве.
** Спартанцы оставались свободными, пока дорожили бедностью; они впали
в порабощение, едва лишь вкусили роскошь и порождаемые ею пороки. Точно
так же в стены Рима рабство проникло вместе с золотом ограбленных им на-
родов.
6*

84 Жан Поль Марат
Среди множества примеров, черпаемых из истории, наиболее
замечателен пример франков. Дадим же беглый очерк их утвержде-
ния в Галлии и бросим взгляд на существеннейшие пороки их госу-
дарственного строя. Там мы получим полное подтверждение истин-
ности сказанного. Варвары, утвердившиеся в Галлии, вышли из лесов
Германии подобно всем тем, кто подверг опустошению Римскую
империю. Бедные, грубые, не знающие торговых связей, без искусств,
без ремесел, но свободные, они ютились на своих землях в простых
камышовых хижинах, жили урожаем своих полей, доходами от своих
стад, охотой или же добровольно повиновались вождям в их граби-
тельских походах *.
Вожди, именуемые герцогами или князьями, т. е. водителями и
распорядителями, были простыми гражданами, которые выдвинулись
благодаря своей ловкости, мужеству и особенно красноречию: ибо в
искусстве убеждать главным образом и коренилось то влияние,
которым они пользовались у своих соотечественников.
Какие бы наименования они ни носили, они всегда рассматрива-
лись только как первые среди равных и были обязаны своим автори-
тетом лишь собственным личным заслугам. Они подчинялись общей
воле подобно скромнейшему из граждан, и эта воля смещала и за-
мещала их по своему усмотрению **,
Каждый вождь имел отборную дружину, крайне к нему привязан-
ную, защищавшую и сопровождавшую его повсюду. Это были его
преданные товарищи ***; со своей стороны и он давал им коней и
оружие из своей доли в общей добыче.
* Когда один из вождей или князей объявлял народному собранию о
предстоящем походе с предложением следовать за ним, желающие поднима-
лись и предлагали свою поддержку. César. De bell. Gall. 1. 7; Tacit de morib.
Germ.
** Даже когда корона стала наследственной, войско, т. е. народ, смещал ко-
ролей по своему усмотрению: судил их и карал и даже не всегда избирал наслед-
ника престола из членрв царствующей династии.
*** Тацит называет их словом «Cornes», «сотоварищ», откуда произошло
слово «граф», Маркульф3 — словом «антрустион», наши первые историки —
словом «Leude», а последующие авторы — вассалом, бароном, сеньером.

Цепи рабства 85
Хотя германцы, шедшие в грабительский набег под главенством
вождя, присоединялись к нему лишь ради собственных интересов и
хотя повиновались они ему добровольно, отнюдь не будучи когда-
либо принуждаемы, их уважение к вождю располагало их к еще
большей готовности выполнять его веления. И поскольку они не
предвидели, куда в один прекрасный день заведет их авторитет гла-
варя, приучившегося повелевать, а также долгая привычка следо-
вать его приказаниям, постольку они не принимали никаких предо-
сторожностей против него. Им и в голову не приходило, что люди,
искусные в обращении с оружием и полные отваги, когда-либо смо-
гут быть ввергнуты в подчинение и даже в порабощение человеком,
который главенствовал над ними лишь по их доброй воле. Таким
образом, их природная отвага приводила к тому, что каждый в деле
своей безопасности, свободы и мщения полагался на себя самого,
своих родных и друзей.
Эта глубокая уверенность не замедлила поощрить козни често-
любцев и политиков. Влияние, которое, естественно, имел на них тот,
кто долгое время возглавлял их походы и разрешал их споры,
должно было быть значительным. Оно не могло не возрасти еще
более благодаря его стараниям завоевать их расположение, знакам
внимания, которое он им оказывал, подношениям, на которые он не
скупился, вкрадчивым намекам и хитрым внушениям, которые он им
делал, обещаниям преданности и клятвам верности, которые он
исторгал у них, когда они бывали разгорячены вином: то были
обещания роковые и клятвы необдуманные, и он не упускал первого
же случая, чтобы напомнить им о них. Вот в чем основа господства
князей и королей, ибо по своему происхождению все они не более,
чем простые разбойники.
Почитание, оказываемое отцу, с неизбежностью распространялось
на детей; казалось естественным ожидать от них тех же услуг. Стрем-
ление вождя передать свою власть сыновьям и старание его заблаго-
временно внушить им некоторые навыки и приемы приучили их
товарищей к тому, чтобы видеть в них своих будущих вождей. Коль
скоро они обнаруживали ловкость и смелость, само собой разуме-

86 Жан Поль Марат
лось, что они наследовали и верховенство и что место вождя за-
креплялось за данной семьей. Таково происхождение наследствен-
ного дворянства, ибо последнее по началу было не чем иным, как
только преемственностью высших должностей в одних и тех же
семьях.
Франки принесли в Галлию свои нравы и обычаи.
Люди подневольные сражаются ради господина, люди вольные
сражаются ради самих себя. Таким образом, все, кто дожил до по-
беды, получали свою долю в завоеванном и делили между собой
сообразно с достоинством каждого земли, отнятые у побежденных.
Те земли, которые каждый получал в собственность, стали называть-
ся аллодиальными.
После завоевания, будучи вынуждены охранять свои новые владе-
ния не только от прежних, ограбленных ими обитателей страны,
но и от внешних врагов, франки должны были позаботиться об их
защите: это стало главным содержанием их политики. В свое госу-
дарственное устройство они внесли изменения, которых требовало их
новое положение. Всякий свободный, получив землю, обязывался
выступить с оружием в руках против общего врага, под главенством
избранного им вождя, и предводитель похода оставался главой по-
селения под именем короля.
Обширность государства повлекла за собой многочисленность
дел, препятствуя созыву собраний всего народа для обсуждения
каждого из них, и сделала необходимой постоянство администрации.
Этим постоянством воспользовался государь для усиления своего
могущества, для укрепления своего положения против самого наро-
да, для превращения королевской власти в наследственную. Таковы,
без сомнения, были цели его первых усилий и, быть может, предмет
первых совещаний с войском.
В основе своей государство франков было чисто демократическим,
подобно государству германцев *. Верховная власть принадлежала
* Достаточно раскрыть летописи этих народов, чтобы увидеть, что высшая
власть пребывала в руках народа в целом, что все законы государства создава-

Цепи рабства 87
народному собранию*.и простиралась на все области государ-
ственного управления. И после завоевания выборы короля, издание
законов, разрешение взимать налоги, чеканка монеты, решение во-
просов войны и мира, рассмотрение общественных жалоб, вынесение "
окончательных приговоров в тяжбах и пересмотр судебных реше-
ний — все это еще составляло предмет полномочий собрания.
Король — именитый вождь народа, который попрежнему весь
целиком составлял войско,— был наделен исполнительной властью,
заботой о соблюдении законов, об отправлении правосудия, о без-
опасности государства. Дабы покрывать правительственные расходы,
а также дабы избавить от издержек королевский дом, государю,
вместо определенной суммы денег, был отведен обширный домен.
Располагая, таким образом, множеством земель для дарений, он мог
вознаградить за службу, привязать к себе своих старых сподвижни-
ков и обзавестись новыми.
Таким образом, наиболее значительная часть домениальных зе-
мель, получение которых было обусловлено принесением клятвы вер-
ности королю, предоставлялась этим людям на вполне определенный
срок на том условии, что они будут безвозмездно оборонять государ-
ство, а также отправлять правосудие. Ибо у германцев последнее не-
изменно сочеталось с ратной службой. Земли эти, розданные королев-
ским вассалам, именовались в различные времена то фьефами, то
бенефициями.
В качестве вождя нации король имел под своим началом особых
должностных лиц, которым он присвоил звания герцогов, графов,
баронов. Герцоги предводительствовали провинциальным ополчени-
ем и одновременно отправляли правосудие; графы ведали тем же
самым в городах, а бароны — в пределах своих земель. Эти-то коро-
ли сь общенародным собранием й что исполнение их народ поручал избранным
по его усмотрению лицам.
Тацит утверждает даже, что «еобходимо было согласие всех граждан госу-
дарства для придания силы важным решениям.
* Эти собрания назывались сначала мартовскими полями, а затем майски-
ми— наименования, принятые по времени и месту их проведения. В Испании их
называли кортесами, в Англии — уитенагемотом, в Германии — сеймом.

88 Жан Поль Марат
левские служащие и стали знатными людьми в государстве. Бароны,
следуя примеру короля, на тех же условиях поделили часть своих
земель между собственными воинами. Поделенные земли были на-
званы арьер-фьефами, а подчиненные должностные лица, равным
образом обремененные обязанностями военными и судебными, стали
именоваться арьер-вассалами, графионами, викариями, сотниками,
эшевенами и т. д. Именно этих-то подначальных служащих и назва-
ли с течением времени рыцарями, благородными, и они, совместно
со знатью, образовали в государстве особое сословие под именем
дворянства.
Руководящее правило феодального строя в том и заключалось,
что все, находившиеся под военной властью вождя, подчинялись так-
же и его судебной власти. Так, государь имел право прямой юрис-
дикции над вассалами, вассалы—над арьер-вассалами, арьер-вас-
салы — над свободными или крепостными обитателями их земель.
Но выполняя обязанности судей, короли, вассалы и арьер-вассалы
никогда не отправляли правосудия в одиночестве: каждый имел свой
собственный судебный орган, составленный из именитых людей —
нотаблей *, который и заседал согласно обычаю германцев. Так, суд
барона разбирал тяжбы между жителями баронии, суд графа —тяж-
бы между жителями города, суд герцога — тяжбы между жителями
разных бароний одной и той Же области, подобно тому как сам ко-
роль ведал тяжбами всех баронов королевства. Король же был и
хранителем высшей судебной власти, которую он осуществлял через
своих должностных лиц, таких, как великий юстициарий, коннетабль,
сенешал, камергер, казначей и канцлер, совместно с несколькими
баронами домена. Но опасаясь, как бы издержки, потеря времени и
утомительность дальних поездок не отвратили тяжущиеся стороны
от обращения в королевский суд, король учредил должности разъ-
ездных судей, которые в назначенные сроки объезжали королевство
и разбирали все дела, подведомственные их судебной власти.
Так выглядело государственное устройство франков после завое-
вания Галлии. Поскольку оно зиждилось на тех же основаниях, что
* Сравните судебные формулы, приводимые Дкжанжем4.

Цепи рабства 89-
и устройство различных монархий, основанных германцами в Евро-
пе, оно обыкновенно именуется феодальным строем.
Феодальный строй, вполне подходящий для маленьких народно-
стей, не годился для большого народа. Не стану распространяться
здесь о жестокости его правовых установлений, губительных для
всякой свободы. Замечу лишь, что ему недоставало главного— муд-
рого разделения властей — и что он заключал в себе несколько источ-
ников анархии, не замедливших обнаружиться и приведших к деспо-
тизму. Таким образом, все последовавшие неудобства проистекали
из того, что франки, обосновавшиеся в Галлии, соединились в одно
единственное политическое целое.
Назовем же эти главные пороки. Власть законодательная, всегда
мудрая, когда она осуществляется в свободе и спокойствии, подобна
величественной реке, мирно несущей свои воды среди оплодотворяе-
мых ею долин. Но власть исполнительная, доверенная одному лицу,
подобна бушующему потоку, скрывающемуся у своих истоков в нед-
рах земли, а затем вскоре вновь появляющемуся с тем, чтобы выйти
из своих берегов, с грохотом лить дальше свои воды и в неистовстве
низвергать все, что ни встречается на пути. Единственно от нее, от
этой власти, проистекают ужасные бедствия, которые столь долгое
время причинял человечеству феодальный строй.
Именитый вождь нации, государь, как я уже говорил ранее, был
наделен властью и могуществом, чтобы наблюдать за исполнением
законов, заботиться о поддержании правосудия и безопасности госу-
дарства. Пока королевская власть оставалась выборной, корона
почти всегда присуждалась тому, кто всего более был достоен ее нес-
ти; но с той поры, как она стала наследственной, государь уже ничего
не предпринимал, чтобы заслужить ее; вскоре же, испорченный на-
слаждениями и изнеженностью, он поручил заботы об управлении
государством своим фаворитам. С той поры голоса разума уже не
было слышно в государственном совете; любовь к общественному
благу не принимала больше участия в обсуждении дел; с той поры и
народ также не усматривал более в вожде своего верного служителя,
но слишком часто видел в нем опасного врага.

$0 Жан Поль Марат
В хорошо устроенном государстве публичная власть должна быть
разделена среди большого количества должностных лиц, которые,
будучи зависимы от народа, были бы независимы друг от друга.
Должностные лица эти взаимно уравновешивают, умеряют и сдержи-
вают друг друга. Но подобное разделение властей, являющееся вы-
соким достижением мудрости, было выше разумения племени, едва
вышедшего из состояния варварства. Между тем вследствие дурного
определения границ власти, вверенной монарху, государственный
строй стал незаметно изменяться; вследствие же пренебрежения ме-
рами, необходимыми для удержания государя в пределах его власти,
министры стали постоянно злоупотреблять ею с целью добиться не-
зависимости государя от суверена-народа и возвышения государя над
законами.
Право назначения на все должности и распоряжения всеми госу-
дарственными средствами, уступленное государю в качестве преро-
гативы престола, было следствием былого права вождя военных по-
ходов избирать себе товарищей по оружию; равно как и право разда-
вать коренные земли было следствием права раздачи в виде подар-
ков части военной добычи, доставшейся на долю вождя.
Пока франки странствовали по свету и оставались лишь просты-
ми воинами, права эти не создавали никаких затруднений; невоз-
можно было, чтобы с их помощью военачальник закабалил людей,
страстно привязанных к своей независимости и имевших в руках ору-
жие. Но как только франки перешли к прочной оседлости и войско
рассеялось по обширной территории, как только народ перестал знать
обо всем происходящем и уже не мог сплотиться против притесни-
телей,— земли, предназначенные для оплаты службы на благо госу-
дарству, стали употребляться для оплаты услуг, оказанных государю.
Последний воспользовался привилегией раздачи этих земель, чтобы
создать себе громадную толпу приверженцев, приумножить свое мо-
гущество и получить возможность уничтожить свободу общества.
Клятва верности, которую вассалы и сановники приносили госу-
дарю как держатели своих земель, вела происхождение от обязатель-
ства дружинников вождя следовать за ним в его походах. Так

Цепи рабства 9J
обязательства, данные за пиршественным столом, с чарой в руке,
сделались политическими установлениями, которые в свою очередь
доставляли монархам толпы приспешников, решали участь империй и
определяли судьбы Европы в течение долгих веков.
Основное правило феодального строя, а именно, что все находив-
шиеся под властью данного военачальника подчинялись также и его
судебной власти, шло от обычая, принятого у франков, избирать в
качестве вершителя их споров вождя, приказам которого они уже
привыкли повиноваться. Так из простой добровольной приверженно-
сти возникло политическое учение, смешавшее все виды власти, нахо-
дившейся в руках у должностных лиц государя: и грозную власть
судьи и еще более грозную власть военачальника,— учение, навод-
нившее Францию притеснениями, вымогательствами, злоупотребле-
ниями, покушениями и судебными убийствами.
Право созыва народных собраний, уступленное государю в качест-
ве прерогативы престола, было не чем иным, как правом вождей на
созыв войска. Право это не грозило никакой опасностью небольшому
племени, жившему плодами своих полей, стад, охоты и набегов, ибо
собственные потребности вождей вынуждали часто созывать эти со-
брания. Но у большого народа, имеющего надежные средства к суще-
ствованию, часть которых входит в обширный домен монарха, необ-
ходимость в созыве народных собраний чувствуется гораздо реже, а
трудности их созыва в отдельных местах королевства приводят к тому,
что они созываются лишь * при наличии дел исключительной важ-
ности. Государь со своей стороны пускает в ход все средства, чтобы
обойтись без их созыва, даже в случае самой настоятельной необхо-
димости. Так, немного времени спустя после завоевания все дела
отошли от народного сената в кабинет государя, что сразу же пре-
вратило его в арбитра государства на время, пока он еще не стал его
владыкой. Для полного успеха ему нужно было лишь немного лов-
кости и некоторые способности. Пока государственные дела находят-
* При королях первого поколения, а также второго собрания эти, довольно
редкие, ограничивались тем, что решали, кому из членов королевской династии
надлежит занять престол, издавали новые законы или устанавливали налоги.

92 Жан Поль Марат
ся в цветущем состоянии, народ беспечен и усыплен своей безопас-
ностью, между тем как государь, неуклонно пекущийся о своих
собственных интересах, захватывает все и достигает абсолютной
власти. Правда, народные собрания обладали правом добиваться
удовлетворения общественных жалоб, но они собирались лишь один
раз в год на сорок дней. Таким образом, обуздывающая деятельность
законодательной власти с целью исправления зла была лишь кратко-
временной, пагубная же деятельность власти исполнительной была
постоянной.
Верховная власть, принадлежавшая всенародному собранию, не
терпела никакого ущерба, пока государство имело малую протяжен-
ность; ибо народ, будучи малочисленным, всегда собирался и осуще-
ствлял эту власть сам. Но как скоро народ рассеялся на большом
пространстве и уже не был в состоянии собираться во всей своей со-
вокупности, ему пришлось делать это через своих представителей и
вверить суверенное могущество своим уполномоченным. С той поры
у свободы не стало больше ни гарантий, ни оплота: ибо, если не счи-
тать небольшого числа возвышенных душ, лелеящих свободу ради
нее самой, люди вообще дорожат свободой, лишь поскольку она при-
носит им выгоду; и каждый раз, когда они находят большую выгоду
в ее разрушении, нежели в ее защите, стремление увеличить свое
собственное благополучие неизбежно одерживает верх над опасени-
ем принести вред обществу; с той поры каждый, отрекшись от оте-
чества, тщится лишь стать вершителем ее судеб или продать ее
какому-либо властителю. Так, вскоре после завоевания правление
франков стало представительным. Но народ вскоре утратил все пра-
ва своего верховенства, будучи принуждаем обширностью государ-
ства к тому, чтобы вверить осуществление этой власти людям, слу-
жащим единственно личным интересам и всегда склонным употребить
полученные ими полномочия на удовлетворение своей алчности, ко-
рыстолюбия и честолюбия.
В малом государстве, почти всегда ограничивающемся пределами
города или нескольких поселков, народ, целиком представляющий
собой бедное сельское племя, имеет одни и те же интересы, одних и

Цепи рабства 93
тех же должностных лиц, одни и те же стены. Он одушевлен одним
духом, видит в свободе свое высшее благо и всегда имеет у себя
перед глазами своих вождей. Он знает в подробностях об их пове-
дении и отнимает у них даже самую мысль о каком-либо нарушении
обязательств. Но в государстве обширном народ не составляет впол-
не единого целого, поскольку он разбросан по нескольким про-
винциям, где каждый округ, город или поселок имеет особых долж-
ностных лиц, а также свои собственные связи и интересы. Далекие
от того, чтобы интересоваться также и делами общественными, сами
носители верховного суверенитета чаще всего не принимают в этих
делах никакого участия; чуждые друг другу, они не связаны между
собой ни благосклонностью, ни уважением, ни дружбой, ни взаим-
ными выгодами, ни общими правами, ни ненавистью к тирании, ни
любовью к свободе. Где же им познать долг гражданственности и
любовь к отчизне? С этих пор нет более единства в политическом
организме, повсюду обнаруживается человек, а гражданин исчезает.
Так, в государстве слишком обширном представители народа уже не
находятся у него перед глазами: понемногу они привыкают действо-
вать, не совещаясь с ним, почитают его уже за ничто, вскоре без
зазрения совести предают его интересы и кончают тем, что безнака-
занно торгуют своими правами.
В государстве, где люди обязаны общественным почетом лишь
своим познаниям, храбрости, добродетелям, честь быть избранным в
представители народа неизбежно выпадала на долю вождей *: имен-
но с этого времени народ был лишен своей верховной власти, став-
шей вскоре уделом знати и дворянства.
Таким образом, путем простого распространения государства
вширь первоначальный образ правления из демократического стал
аристократическим и притом без каких бы то ни было изменений в
* В царствование Эдуарда Исповедника свободные держатели или вассалы
избрали в качестве представителей народа олдерменов, герцогов, шерифов и дру-
гих гражданских и военных чинов государства. Альфред сместил олдерменов под
предлогом их замены людьми более способными. Если Саксонские анналы и
признали за государем это право, то лишь потому, что он присвоил себе его.

94 Да« Поль Марат
самом его строе. Мне следовало бы сказать — стал деспотическиму
ибо, коль скоро знать и дворяне сплошь были зависимы от двора,
единственным носителем суверенной власти становился сам госу-
дарь.
Несмотря на то, что всякий делегат был волен вносить в народ-
ное собрание такое предложение, какое он считал уместным, госу-
дарю, председательствовавшему на этом собрании, принадлежало
право определять круг вопросов, по которым следовало выносить
решения: ведь право председательствования, ставшее прерогативой
короны *, было естественным следствием права военачальника
намечать те или иные ратные походы. Впрочем, право это и не могло'
достаться никому другому, кроме государя: ибо с той поры, как чис-
ленность народа увеличилась, у правительства появилось множества
новых внешних и внутренних связей, известных лишь ему одному.
Государь, став своего рода душой всех переговоров, вскоре сумел
опутать цепями суверенное собрание, которое с этого времени могло
смотреть на свет, лишь когда первый его служитель открывал
ему глаза, и могло говорить, лишь когда тот его о чем-нибудь спра-
шивал.
После того как государь сумел стеснить деятельность суверена,
он лишил его возможности проникать в скрытые замыслы кабинета,
скрыл от него злоупотребления властью со стороны правительства,
а также свои собственные посягательства против законов; он оставил
за народным собранием лишь свободу внимать его желаниям, сво-
боду удовлетворять его потребности и содействовать его честолюби-
вым планам. С этого мгновения государство очутилось в зависимости
от своего главы. Таким образом, прерогатива эта, мало или совсем
не опасная для маленького народа, всегда стоящего с оружием в ру-
ках на страже своих интересов, стала вскоре роковой для обществен-
* Ныне наши монархи гнушаются председательствовать на народных соб-
раниях; по их мнению, им подобает выступать лишь во главе своего собствен-
ного совета. Что случилось бы, если бы суверенное собрание отказало им даже
в праве присутствовать на этих собраниях в качестве простых сынов государства,
как это и должно было быть при хорошем государственном устройстве?

Цепи рабства 95-
ной свободы. Именно ею столь часто пользовались короли двух
первых династий 5, дабы отвлечь общественное внимание от прави-
тельственных козней, направив это внимание в сторону внешних дел:
с этой целью они всегда толкали ту или другую из провинций к вос-
станию или ввергали народ в какую-нибудь войну. Между тем с каж-
дым походом им нужно было набирать новые войска; для крупных
завоеваний приходилось в связи с этим сильно распространяться
вширь; поскольку же все их богатство заключалось в коренном доме-
не, понадобилось непрестанно расхищать земли и имущество побеж-
денных и раздавать их. Отсюда смуты и распри, расточительность и
притеснение, грабежи и разбои, заполняющие анналы этих несчаст-
ных и слабых, грубых и варварских царствований.
Революция, произведенная в образе правления одним лишь уве-
личением государства, не ограничилась только этим.
До завоевания сан военачальника, всегда облеченного судебной
властью, был подлинно народной должностью. Но после завоевания
сан этот стал простым королевским поручением. Власть должност-
ных лиц из народа была уничтожена, целиком перейдя в руки госу-
Даря. Когда государь или его чиновники отправляли правосудие, то
всегда считались с мнением суда, составленного из нотаблей. При
первоначальном государственном устройстве нотабли эти были про-
стыми гражданами, взятыми непосредственно из гущи народной: все
они были готовы единодушно воспротивиться произвольным, реше-
ниям одного лица. Но после завоевания заседателями стали держа-
тели, следовательно, люди, зависимые от вождя и всегда готовые
принести обвиняемых ему в жертву. И таким образом правосудие,
дурно осуществляемое баронами, служило лишь тому, чтобы сделать
их самих угнетателями.
Революция эта вскоре повлекла за собой полный переворот в нра-
вах нации. До завоевания богатство и знатность не определяли выбор
народа, но становились наградой, связанной с тем саном, который
давало это избрание: таланты и добродетель были, следовательно,
качествами, естественно присущими демократии. Но после завоева-
ния все высокие должности стали замещаться лишь по прихоти

'Эб Жан Поль Марат
короля, причем не иначе, как его любимцами. Чтобы получить их,
уже не нужно было выдвинуться благодаря своим высоким заслугам,
но лишь понравиться государю; и вскоре придворные не помышляли
не о чем ином, как лишь об изучении вкусов государя, использова-
нии его слабостей, угождении его капризам, потакании его страстям,
пресмыкательстве у его ног. С тех пор приверженность к славе, отва-
га, искренность, великодушие, возвышенность чувств уступили место
ловкости, угодничеству, лицемерию.
Более того: для получения этих должностей почти всегда нужно
было устранить соперников: фавориты оспаривали должности друг
у друга и вскоре были уже целиком поглощены тем, чтобы вытес-
нить один другого. С тех пор откровенность, правдивость, прямо-
душие сменились скрытностью, обманом, вероломством, предатель-
ством.
Сердца их, всегда открытые честолюбию, закрылись для всех бла-
городных чувств, чтобы предаться тысяче позорных страстей, голос
чести уже не был слышен, узы крови и дружбы были разорваны.
Народ, не имея более права составления законов и назначения
должностных лиц, вскоре лишился всякого уважения: придворные
лакеи, одновременно наглые и пресмыкающиеся, стали презирать
народ и гордиться своим пресмыкательством перед господином. Так
разместились в их душах, бок о бок с пороками, бесчестящими
людей, все те пороки, которые их унижают: высокомерие, надмен-
ность, горделивость.
Не меньше пострадал от всего этого национальный характер.
С тех пор как народ утратил высшую власть, он уже никак не при-
общался к управлению государством, не принимал более участия в
делах; безразличный отныне к общественному благу, он уже не зани-
мался ничем, кроме своих частных интересов, и вскоре за недостат-
ком пищи любовь к отечеству угасла во всех сердцах.
Утратив возможность осуществления своих прав, народ понемно-
гу утратил и самые сведения о них: тогда он перестал и оборонять
их от покушений со стороны правительства, в добычу которого он
сам превратился.

Цепи рабства 97
Придворные, одновременно усыпанные почестями и покрытые
позором, желали все же, чтобы их уважали; их же стали страшиться:
подобным образом и государь, одновременно покрытый почестями и
совершающий преступления, стал внушать ужас, чтобы сделать свою
особу священной. С этого времени все отношения изменились: народ,
осужденный на презрение со стороны собственных слуг, окружил
этих слуг уважением; суверенное же собрание, лишенное власти
своими же собственными членами, пало к ногам собственных служи-
телей и начало, трепеща, преклоняться перед созданным им же
самим кумиром.
Захватив все, деспот силился удержать у своих ног порабощен-
ную нацию. Не довольствуясь тем, что особа его стала священной в
глазах угнетенных народов, он простое желание сбросить с шеи ярмо
объявил преступлением. С тех пор, в полной безопасности злоумыш-
ляя против отечества, он мог, не страшась никакой кары, довершить
его падение: само суверенное собрание теперь должно было почув-
ствовать, что с ним обращаются как с преступником всякий раз,
когда оно пыталось призвать к исполнению долга своего злокознен-
ного избранника.
Так при феодальном строе можно было постоянно видеть, как,
самим ходом вещей, затруднения рождались из самих затруднении,
злоупотребления — из злоупотреблений, беспорядки — из беспоряд-
ков; как свобода вела к распущенности, распущенность — к анархии,
анархия—к деспотизму, деспотизм — к тирании,, тирания — к вос-
станию, восстание — к освобождению, а освобождение — к правле-
нию свободному и правильному.
Однако прежде чем кончить эту главу, скажем несколько слов
о жестокости права войны, существовавшего у франков.
У современных народов завоеватель часто приносит все в жертву
своему честолюбию, гневу, мести; и редко сами народы принимают
участие в схватке между законным государем и узурпатором, мало
беспокоясь о том, который из них двоих добьется торжества. Как
только один из них оказывается побежденным, они подчиняются дру-
гому, а если фортуна вернет их под ярмо их прежнего господина,
7 Заказ 606

98 Жан Поль Марат
они даже не думают оправдываться перед ним. У франков же побеж-
денные * обращались в рабство и все их имущество становилось
добычей победителя.
Рабство^ установленное силой оружия,— это состояние насилия,
при котором правительство испытывает мощные толчки со стороны
народов, стремящихся вернуть себе свободу; государство сходно
тогда с могучим телом, часто потрясающим свои цепи и подчас раз-
бивающим их. Впрочем, чтобы удержать народы в оковах, государи
сочли более надежным обращать их в рабство постепенно, усыпляя
и развращая их, заставляя их утрачивать не только любовь к сво-
боде, но даже самую память, самую мысль о ней. В этом случае
государство становится больным телом, которое пропитывается и по-
жирается медленным ядом, телом истомленным, сгибающимся под
тяжестью цепей и уже бессильным их сорвать.
Именно о коварных средствах, употребляемых в политике для
того, чтобы ввергнуть народы в столь ужасное состояние, я и хочу
рассказать в этом сочинении.
О МОГУЩЕСТВЕ ВРЕМЕНИ
Первый удар, который государи наносят свободе, состоит не в
том, чтобы дерзко нарушать законы, а в том, чтобы заставить их
забыть. Дабы заковать в цепи народы, их прежде всего усыпляют.
Когда умы людей воспламенены мыслями о свободе и кровавый
образ тирании еще не изгладился из памяти, люди полны ненависти
к деспотизму и неусыпно следят за всеми происками правительства.
При таких обстоятельствах осторожный государь остерегается пус-
* Читая плачевную историю народов, подчиненных феодальному порядку, с
удовлетворением усматриваешь, что сами деспоты редко пользовались свободой,
похищенной ими самими у других. Рабы, в свою очередь, министро:в и слуг, вы-
полнявших их собственные распоряжения, многие из них были заперты в своих
дворцах, многие были также низложены и заточены в монастыри, многие убиты
и почти все .в страхе провели свою жизнь. Тревоги, в которых они жили, и му-
ченья, от которых они страдали, дают все же некоторое утешение перед лицом
того страшного зла, которое они причинили человечеству.

Цепи рабства 99
каться в какие-либо предприятия: он, напротив, выглядит отцом
своих подданных, а царствование его — царством справедливости.
В первое время правительство даже еще настолько мягко, что, ка-
жется, целью его деятельности является скорее расширение свободы,
чем ее уничтожение.
Не имея, что отстаивать — ни своих прав, которых никто не оспа-
ривает, ни своей свободы, на которую никто не покушается,— граж-
дане все менее пристально следят за поведением своего вождя; поне-
многу они теряют бдительность и в конце концов освобождают себя
от всех забот с тем, чтобы насладиться под сенью законов спокойной
жизнью.
Так, по мере удаления от бурной эпохи установления государст-
венного строя свобода неприметно теряется из виду. Для усыпления
умов необходимо лишь предоставить вещам идти своим чередом. Не
всегда, однако, наверху полагаются на одно лишь могущество вре-
мени.
О ПРАЗДНЕСТВАХ
Иной раз утверждение деспотизма проходит в веселье. Ничего,
кроме игр и празднеств, плясок и песен. За этими играми, однако,
народ не видит того зла, которое ему готовят, и предается удоволь-
ствиям, оглашая воздух радостными песнями.
Между тем как безрассудные предаются радости, мудрый уже
провидит несчастья, грозящие отечеству, несчастья, от которых —
придет день — оно должно будет погибнуть; он усматривает в этих
празднествах первые шаги * от сильной власти к деспотизму, он заме-
чает увитые цветами цепи, готовые упасть на плечи своих сограждан.
«Так моряки впадают в неразумную радость, заметив с берега, как
дыхание ветра мягко вздувает паруса и волнует поверхность вод,
меж тем как зоркий глаз кормчего уже видит на краю горизонта на-
двигающийся шквал, который вскоре начнет потрясать море»...
* С целью усыпить дворян во время мира император Эммануил Комнен6
изобрел турниры. Pancirat. 1. 2, с. 20.
7*

100 Жан Поль Марат
РАЗВРАЩЕНИЕ НАРОДА
Ии одно правительство не держится благодаря собственной кон-
ституции, но благодаря гражданским добродетелям, препятствующим
его вырождению. Когда это средство уничтожено, дни отечества соч-
тены: вместо содействия общему благу каждый ищет лишь личных
выгод, законами начинают пренебрегать, и сами должностные лица
первыми нарушают их. Так, унизив народы, стремятся их развратить.
Если в государстве отсутствуют общественные цензоры, государь
старается с помощью новшеств расшатать нравы: все, что может
остановить их падение, государь устраняет; он меняет все, служащее
на благо порядку, и трудится над развращением граждан с тем же
рвением, с каким мудрый законодатель трудился бы над их исправле-
нием.
Вначале государи всегда ведут народы к рабству по дорогам,
усыпанным цветами. Сперва они не скупятся на устройство празд-
неств, но, поскольку эти празднества не могут продолжаться посто-
янно, если не располагаешь безмерной добычей, то государи ста-
раются открыть постоянный источник развращения народа; они
поощряют ремесла, стремятся добиться расцвета торговли и установ-
ления неравенства состояний, всегда влекущего за собой роскошь.
Те, у кого перед глазами стоит феодальный строй, выродившийся
в деспотизм или олигархию, найдут это утверждение довольно стран-
ным. Государи покровительствуют промышленности и торговле, гово-
рят они, чтобы выколотить обильные налоги у своих подданных, а не
для того, чтобы их унизить. Но я веду речь не о народах уже пора-
бощенных, но о народах еще только порабощаемых. Поэтому оста-
вим в стороне усилия, которые предпринимали несколько веков назад
венецианцы, генуэзцы, флорентинцы, голландцы, французы, испанцы,
португальцы, англичане с целью поощрения промышленности, искус-
ства, торговли, а лучше проследим под этим1 углом зрения старания
правительств у свободных народов.
Древние бритты, галлы и германцы были почти независимы. Пока,
разделенные на мелкие племена, они не владели ничем, кроме ору-
жия и стад, их вождям было невозможно согнуть их под ярмо. Чтобы

Цепи рабства 101
их поработить, римляне распространили среди них промышленность,
искусства, торговлю: так заставили они германцев искупить сладость
изобилия ценой своей свободы.
Агрикола 7, покорив бриттов, ввел среди них учтивость и мирные
ремесла, научил их окружать себя жизненными удобствами, поста-
рался сделать их положение для них приятным. И народы эти столь
глубоко склонились перед своими повелителями, что, будучи однаж-
ды подчиненными, перестали доставлять им беспокойство, утратив
даже самую мысль о своей исконной независимости *.
Горя желанием утвердить свое господство над англами, Альфред
прибег к тому же средству.
Я уже сказал, что с целью открыть постоянный источник развра-
щения своих подданных государи заботятся о расцвете торговли в
своих государствах. В этом утверждении не было бы ничего стран-
ного, если бы я ограничил его одной только роскошью. Но несмотря
на всю сомнительность этого утверждения, именно роскошь всегда
является необходимым следствием развития торговли.
Ведь установлено, что государи ничем не пренебрегают ради
поощрения роскоши, они выставляют ее на зависть другим, они пер-
выми бросают в сердца семена разврата **.
* Tacit. Vie L'Agricole.
** Ввиду того, что роскошь столь сильно обольщает большинство людей, что
она вовлекает их во множество дорогостоящих 'излишеств, за которыми всегда
следует разорение семейств, а порой и государства, сами государи, поощрив рос-
кошь, часто оказываются вынужденными ее обуздывать. Но по довольно стран-
ному противоречию в то самое время, когда они пресекают роскошь указами,
они проповедуют ее своим примером. Людовик XIV, запрещая генералам своих
армий и прочим офицерам, устраивавшим обеды, подавать на стол что-либо,
кроме супа, жаркого и нескольких легких блюд, требуя избегать дополнитель-
ных кушаний и закусок, сам между тем заполнял свой стол кулинарными произ-
ведениями всех четырех стран света. Регламентируя количество золота и сереб-
ра, которое могло употребляться при изготовлении посуды, мебели, карет, платья
и пр., он расточал вследствие своих роскошных излишеств доходы государства
Несмотря на все ордонансы королей, роскошь ничуть не терпит ущерба; их
законы даже действуют против своего собственного назначения, повышая цен-
ность того, что они запрещают; как раз ради этого они часто и издаются.

102 Жан Поль Марат
Если не все из них проповедуют роскошь своим примером, они
все-таки отказываются бороться с нею. При Августе сенат неодно-
кратно предлагал реформу нравов и роскоши, реформу, над которой
император вынужден был трудиться в силу своих обязанностей цен-
зора; но он всегда искусно обходил эти докучливые требования *.
Некоторые государи доходят даже до того, что принуждают к
роскоши своих подданных. Аристомен, стремясь поработить народ
Кум, старался изнежить его отважную молодежь, требовал, чтобы
мальчики отращивали волосы, украшали себя цветами^ носили, по-
добно девам, длинные платья разной окраски. Он требовал, чтобы,
когда они шли к своим учителям танцев и музыки, женщины несли
за «ими зонты и опахала; чтобы при купании женщины подавали им
зеркала, гребни, благовония,— и такое воспитание должно было
длиться вплоть до шестнадцати лет **.
Распространение торговли и роскоши всегда имеет слишком гу-
бительные последствия для наций добродетельных, чтобы не оста-
новиться на их сущности.
О ТОРГОВЛЕ
Торговля требует, чтобы различные народы сносились между
собой. Желание же быть хорошо принятыми друг у друга делает
их общительными, смягчает их поведение, исцеляет их от чрезмер-
но выгодного мнения о самих себе, а также от смешных предрас-
судков самолюбия.
Доставляя всем плоды различных стран, торговля делает их ра-
бами новых потребностей и знакомит с новыми наслаждениями, она
изнеживает, прививая вкус к излишествам, и развращает роскошью.
Смягчая грубые нравы, торговля портит нравы простые и чистые;
Вкус к удовольствиям, царивший при дворе Якова I, Карла II, Людовика XVI,
охватил все сословия. Каждый день давал жизнь какому-либо празднику, каждая
ночь — маскараду с участием видных особ. Безделье, леность, роскошь вытесни-
ли простые нравы, промышленность и просвещение.
* Dion Casslus, l. 54.
** Denis d'Halicarn, 1.7.

Цепи рабства 103
изгоняя кое-какие смешные национальные черты, она вносит тысячу
иноземных нелепостей; вытесняя вредоносные предрассудки, она
разрушает и предрассудки полезные.
При подобном приливе и отливе пришельцев, обусловленном
торговлей, каждый приносит нечто из своей страны: вскоре манеры,
обычаи, правила поведения, верования и обряды смешиваются и
сливаются. Понемногу мирятся со всеми государственными поряд-
ками и забывают те, при которых сами появились на свет. Торго-
вец, привыкший общаться с иностранцами, начинает их глазами
смотреть на своих соотечественников и кончает тем, что теряет с ни-
ми связь. Европеец, который путешествовал, уже не является ни
англичанином, ни голландцем, ни немцем, ни французом, ни испан-
цем, а всем понемногу.
Торговля смешивает не только обычаи и манеры, но также и
нравы всех стран: пьянство, роскошь, пышность, страсть к игре,
распутство входят в моду, и каждый народ добавляет к своим по-
рокам не один чужеземный порок.
Настоящий торговец — это гражданин мира. Алчущий богатств,
он объезжает землю в поисках их, привязывается к странам, кото-
рые сулят ему больший барыш, и его отчизна всегда находится там,
где лучше идут его дела.
У него, без конца занятого обогащением, голова полна лишь
предметами торговли, доходными спекуляциями, расчетами, способа-
ми накопления золота и отнятия его у других. Его сердце, чуждое
всему остальному, закрывается для самых благородных привязан-
ностей, и любовь к свободе угасает в нем вместе с любовью
к родине, ♦
Даже у людей наиболее честных меркантильный дух принижает
душу и разрушает любовь к независимости. Все подчиняя голому
расчету, торговец постепенно начинает оценивать в деньгах каж-
дую вещь: для него все продажно, и золото служит для него столь
же мерилом добрых услуг, героических действий, талантов, добро-
детелей, сколь и средством оплаты труда, плодов земли и ремес-
ленных изделий.

104 Жан Поль Марат
Непрестанно с точностью рассчитывая свои интересы, он объеди-
няет в своем характере строгую справедливость с жадностью, враж-
дебной всякому великодушию чувств, благородству поведения, воз-
вышенности души — прекрасным качествам, имеющим своим источ-
ником принесение личных интересов в жертву счастью своих ближ-
них и собственному достоинству.
Поскольку меркантильный дух заставляет считать богатство
высшим благом, жажда золота овладевает сердцами всех; и когда
честных средств к приобретению его нехватает, нет таких низостей
и подлостей, на которые люди не были бы готовы.
Эти последствия бросаются даже в глаза наименее зоркие; но
имеются другие, доступные лишь более пытливым взорам.
Спекуляции всякого рода неизбежно приводят к образованию
привилегированных компаний в некоторых отраслях монопольной
торговли — компаний, всегда создаваемых в ущерб торговле инди-
видуальной, мануфактурам, ремеслам и работникам уже благодаря
тому, что они устраняют всякую конкуренцию. Так богатства, ко-
торые могли бы течь по тысячам различных каналов, оплодотво-
ряя государство, сосредоточиваются в руках нескольких объеди-
нений, пожирающих самое сердце народа и жиреющих на его
поте.
Вместе с привилегированными компаниями рождаются всякого
рода монополии, скупка изделий ремесла и продуктов природы,
особенно предметов первой необходимости, скупка, ставящая под
угрозу самое существование народа и отдающая его на милость ми-
нистров, обычно являющихся главарями скупщиков.
По образцу системы монополий постепенно строится и управле-
ние финансами. Государственные доходы закрепляются за откуп-
щиками, которые затем становятся во главе привилегированных
компаний и обращают в свою пользу источники общественного бо-
гатства. Вскоре народ становится добычей сборщиков податей, фи-
нансистов, ростовщиков, взяточников — ненасытных вампиров, жи-
вущих только грабежом, вымогательством, разбоем, разоряющих
народ, чтобы завладеть его имуществом.

Цепи рабства 105
Компании негоциантов, финансистов, откупщиков, ростовщиков
и скупщиков всегда порождают толпу посредников, менял и бир-
жевиков — рыцарей индустрии, занятых лишь распусканием лож-
ных слухов с целью добиться повышения или понижения курса цен-
ных бумаг на бирже, опутать свои жертвы золотой сетью и обо-
брать капиталистов путем подрыва общественного кредита.
Скоро зрелище огромных состояний стольких авантюристов на-
чинает прививать вкус к спекуляциям, и всеми сословиями овладе-
вает неистовство ажиотажа, и вот уж нация состоит из одних толь-
ко алчных интриганов, устроителей банков, тонтинных обществ и
учетных касс, из сочинителей проектов, из мошенников и плутов,
вечно занятых изысканием средств для ограбления глупцов и строя-
щих свое личное процветание на развалинах процветания обще-
ственного.
Среди множества интриганов, цепляющихся за колесо счастья,
большая часть низвергается вниз: жажда золота заставляет их
рисковать тем, что у них есть, ради приобретения того, чего у них
нет. И нищета вскоре делает из них гнусных мошенников, всегда го-
товых продаться и служи-ь делу господина.
В то время как богатства скапливаются в руках спекулянтов,
несметной толпе торговцев, чтобы насытить свою алчность, не остает-
ся ничего иного, кроме их изворотливости. Между тем роскошь
привила им много новых потребностей, а большое число ищущих
счастья не позволяет найти средства для их удовлетворения. Поэто-
му почти все вынуждены изворачиваться и мошенничать. С этих
пор в области торговли больше нет места доверию: чтобы разбога-
теть или же избежать нужды, каждый старается обмануть других;
торговцы предметами роскоши обирают граждан, расточительных
сыновей, мотов; все сделки, даже на предметы питания, подложны,
ростовщичество процветает, алчность не имеет границ, плуты не
знают меры.
На смену добродетелям благим и сладостным, отличающим на-
роды простые, бедные и гостеприимные, приходят все пороки от-
вратительного эгоизма, холодности, черствости, жестокости, варвар-

106 Жан Поль Марат
ства; жажда золота иссушает все сердца, и они замыкаются для
сострадания, не внемлют голосу дружбы, кровные узы порываются,
люди томятся лишь по богатству и способны продать все *, вплоть
до человечества.
Что касается политических связей этой орды спекулянтов, то в
каждой стране компании негоциантов, финансистов и биржевых иг-
роков, прожектеров, вымогателей, вампиров и пиявок общества, бу-
дучи всецело связаны с правительством, становятся его самыми
ревностными приспешниками.
У народов коммерческих, где капиталисты и рантье почти всегда
идут рука об руку с откупщиками, финансистами и биржевиками,
большие города знают лишь два класса граждан, из коих один про-
зябает в нищете, а второй полон излишеств; один обладает всеми
средствами угнетения, а другой не имеет никаких средств защиты.
Таким образом, в республиках крайнее неравенство состояний го-
нит весь народ под ярмо горстки отдельных личностей. Это можно
было видеть в Венеции, Генуе, Флоренции, когда благодаря торгов-
ле туда нахлынули богатства Азии. Это же можно видеть в Соеди-
ненных провинциях, где граждане-богачи, единственные хозяева
республики, владеют княжескими состояниями, тогда как большин-
ству недостает хлеба.
В монархиях и богатые и бедные суть лишь слуги государя.
Из класса неимущих он набирает легионы платных наемников,
образующих сухопутную и морскую армию; тучи альгвазилов, сби-
ров, полицейских, шпионов и доносчиков, подкупленных, чтобы
угнетать народ и держать его в узде.
Из класса имущих вербуются члены привилегированных сосло-
вий, титулованные особы, сановники, должностные лица и даже
высшие чиновники ** короля; когда дворянство, земли титулованных
* В Голландии — вот где особенно следует наблюдать роковые последствия
меркантильного духа.
** Это наблюдается ,в Англии, где большинство лордов имеет своим родо-
начальником торговца-выскочку. Это особенно наблюдается во Франции, где
почти все новоиспеченные дворяне происходят от какого-нибудь сборщика нало-

Цепи рабства 107
«лиц, высшие должности и звания продажны, то< богатство гораздо
скорее, чем знатность, приближает к трону, отворяет двери в сенат,
возвышает на все почетные места — места, которые ставят низшие
классы в зависимость от привилегированных сословий, тогда как те
сами зависят от двора.
Вот каким образом торговля превращает граждан имущих и не-
имущих в орудие угнетения или порабощения.
Развращая всех своих агентов, торговля оказывает значительно
более широкое влияние на общество в целом посредством роскоши,
которую она влечет за собой...
УГОЖДАТЬ АЛЧНОСТИ НАРОДА
С той поры как богатство становится мерилом всякого уважег
ния и заменяет собой знатность, заслуги, способности, добродетели,
каждый стремится к нему как к высшему благу. С той поры жад-
ность наполняет все сердца своим смертельным ядом и, чтобы иметь
золото, уже не боятся покрывать себя бесчестием. Правящие же
лица заботятся о том, чтобы угодить алчности народа с помощью
игр, тонтин, лотерей *: постоянный прием кабинетов Франции, Анг-
лии, Голландии и особенно Венеции.
К тому же с помощью этого средства развлекают народ, препят-
ствуют ему размышлять о своем положении и замечать расставлен-
ные для него сети...
ЛОЖНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СВОБОДЕ
Когда игры, празднества, зрелища и развлечения всякого рода
•приковывают к себе умы, забывают об отечестве. Понемногу упу-
скают из виду свободу, теряют представление о ней и, наконец, со-
ставляют себе о ней ложные мнения.
Для граждан, всегда поглощенных своей работой, торговлей,
гов, финансиста, провинциального взяточника, упившегося кровью народной, или
от какого-либо слуги, выдвинувшегося благодаря губительным для государства
спекуляциям: тому свидетели те, кого обогатила система Лоу.
* Учитывая ничтожную прибыль для правительства Англии от лотерей, не-
возможно приписать ему какие-либо иные побуждения.

108 Жан Поль Марат
честолюбием, удовольствиями, свобода вскоре начинает означать не
более чем возможность беспрепятственного стяжательства, надеж-
ного владения и безвозбранных развлечений.
До сих пор кабинет трудился только над усыплением народов^,
над погружением их в состояние уверенности и спокойствия, над их
принижением и развращением, иными словами, приучал их к ярму,,
которое им в свое время придется влачить. Но вот он уже начинает
ковать им цепи...
ОТСТРАНЯТЬ ОТ ДОЛЖНОСТЕЙ ДОСТОЙНЫХ
И ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ
При свободном образе правления, только что установленном,
всегда ставят к руководству тех, кто оказал самые крупные услуги
государству; во главе судов ставят тех, кто показал себя наиболее
добродетельным. Если государю поручают заботу замещать затем
остальные должности, то под условием, что он будет назначать
только подданных, достойных их занимать. Но действуя так, как
ему удобно, он вместо того, чтобы призвать к себе заслуги и добро-
детель, потихоньку отстраняет от управления честных и мудрых
людей, тех, кто пользуется общественным уважением, и допускает'
только податливых людей или людей, ему преданных *...
РАЗДЕЛЯТЬ НАЦИЮ
Приучив к забвению отечества, стараются вырвать мысль о нем"
из всех сердец.
Люди, объединенные свободой и для свободы, не могут быть по-
рабощены: чтобы заковать их в цепи, необходимо разъединить их
интересы, и время всегда предоставляет к этому возможность.
В обществе вновь созданном все граждане государства — дети
* Таков был образ действий Якова I. Если на скамьях верховных судов по-
являлся какой-нибудь выдающийся патриот, он торопился изгнать его. Когда
Бэкон в особом письме подсказал ему назначить его самого на пост канцлера,
занимаемый Куком, поскольку приобретенная последним популярность делала-
его [в глазах Бэкона] недостойным этот пост занимать, Яков I тотчас же поспе-
шил последовать этому вероломному наущению. Cabal, p. 29.

Цепи рабства 109
•одной семьи, они пользуются одними и теми же правами и
выделяются лишь своими личными заслугами. Но вскоре государь
.начинает прилагать усилия к установлению различных сословий
граждан, дабы возвысить одних над другими.
Если же он застает эти сословия сложившимися в государстве,
он стремится разделить их на различные классы, которые отмечает
•своими привилегиями. За одним классом он закрепляет места в
правительстве, за другим — чиновные должности; за этим — воен-
ные посты, за другим — церковные бенефиции, оставляя в удел са-
мым низшим классам торговлю, искусства и ремесла.
Повсюду великие презирают малых, а малые ненавидят великих,
или, лучше сказать, граждане, принадлежащие к одному классу,
всегда презирают или ненавидят принадлежащих к другому классу.
Таковы низкие страсти, пускаемые в ход государями для разжига-
ния раздоров между гражданами государства.
Сервий Туллий разделил римский народ на шесть классов *, со-
ставивших сто девяносто три центурии. Первые центурии он образо-
вал из числа граждан тем меньшего, чем больше было их богатство.
В последующие центурии он допустил известное число граждан,
тем более значительное, чем менее состоятельны они были; в по-
следнюю же центурию он направил всех неимущих. Но так как
каждая центурия имела только один голос, избирательные права,
т. е. верховная власть, попали тем самым в руки первенствующих
граждан.
До ухода на Священную гору в Риме только знатные могли при-
тязать на замещение магистратур, и вплоть до падения республики
только состоятельные граждане могли носить оружие и служить
в коннице.
Так -самый многочисленный класс народа ставился ни ъо что, а
•обидные отличия, разделявшие остальные классы, служили вечным
источником распрей, которыми сенат и императоры пользовались
попеременно для достижения абсолютной власти.
* TU Liv., l. I.

110 Жан Поль Марат
С самого начала французской монархии должности почетные и
прибыльные были патримониями дворянства.
К середине третьей династии8 путь к менее важным должностям
был открыт для состоятельных плебеев. При нескольких королях к.
военным должностям допускались исключительно дворяне. Вплоть
до Карла VII дворяне освобождались от всякого обложения, и
вплоть до эпохи революции были свободны от тальи, так же как.
должностные лица, почетные советники, королевские секретари,,
военные с известной выслугой лет и т. д. Наконец, во все времена
масса народа оставалась, благодаря оскорбительным отличиям, вве-
денным правительством, предметом пренебрежения для привилеги-
рованных сословий, и никогда ни один государь не делал ничего,
чтобы вывести народ из состояния упадка.
Чтобы породить зависть между подданными, Филипп II указом
от 1586 г. установил титулы, которыми они должны были обмени-
ваться при обращении, ввел церемониал, который следовало соблю-
дать при сношениях с грандами, министрами, прелатами, а также-
распорядился преследовать всякого, кто не подчинится этому.
Правительство Венеции выделяет из остального народа горо-
жан * с помощью изъятий от налогов и особых привилегий; оно
использует их исключительно на должностях резидентов, в качестве
секретарей всех советов, всех посольств, разрешает им носить дво-
рянское платье и заключать браки с дворянами; наконец, время от
времени правительство допускает в состав дворянства некоторые из
их семей на место вымирающих дворянских. Этим путем оно дости-
гает того, что горожане вместе с правительством выступают против
народа. И словно и этого еще недостаточно, оно доходит в своей
политике до того, что возбуждает вражду между плебеями разных
кварталов города, поддерживая в каждом из них две противные пар-
тии **, вступающие в единоборство в определенные дни года.
* Сословие горожан охватывает секретарей республики, врачей, адвокатовг.
нотариусов, торговцев шелком и сукном и стекольщиков Марона, иными слова-
ми, именитых граждан города.
** Партии эти носят названия Николотти и Кастеллани.

Цепи рабства 111
Что касается подданных [венецианских] владений на континенте,
то там правительство обращается с народом милостиво, а с дворя-
нами сурово. Сеньерия, считающая падуанцев прежними повелите-
лями Венеции, стремится поддерживать рознь между ними. Удалив
из Падуи наиболее могущественные семейства, она предоставила
такие привилегии студентам университета, что граждане им весьма
завидуют.
Не довольствуясь разделением нации на различные классы с
неодинаковыми интересами, государи стараются еще посеять зависть
внутри каждого из них с помощью пенсий, чинов и особых милостей,
даруемых ими отдельным лицам.
Римский сенат имел обыкновение включать в свой состав наи-
более могущественные плебейские семьи, чтобы вместе с ними вы-
ступать против народа.
Людовик XI постоянно сеял рознь среди дворян и для этого пу-
скал в ход все ухищрения политики.
Венецианцы не перестают разжигать вражду среди дворян своих
континентальных владений. Пьер Эрицца, генерал республики Уди-
Н'О, видя, что дворяне Фриуля живут в добром согласии друг с дру-
гом, приложил все усилия к тому, чтобы посеять между ними непри-
миримую вражду. Для достижения этого он добился предоставления
ему права по своему усмотрению присваивать титулы графа или
маркиза, и вскоре зависть зажгла раздоры между семьями, домо-
гавшимися этих титулов, и семьями, получившими их*.
В целях разделения граждан государства государь подчас дохо-
дит до того, что подстрекает к созданию партий.
Когда вследствие интриг двора английское королевство раздели-
лось на две партии ** и когда партии эти, ставшие по мере разжига-
ния вражды непримиримыми, взаимно уравновесили свои силы,
Карл II приказал распустить парламент и сбросил маску. Тогда с
удивлением увидели, как король, столько раз подвергавшийся уни-
жению со стороны народного сената и столько раз вынужденный
* Amelot de la Houssaye. Gouvern. de Veniz.
** Виги и тори.

112 Жан Поль Марат
подчиняться ему, король, лишенный армии, флота, денег и иностран-
ной поддержки, неожиданно превратился в полного господина госу-
дарства, дал почувствовать своим врагам страшные проявления
своей мести, стал умерщвлять по своему произволу наиболее выдаю-
щихся патриотов и тиранически править народом.
Наконец, чтобы посеять раздор среди подданных, почти все го-
судари покровительствовали созданию различных сект в государстве,
а некоторые из них даже оказывали поддержку отдельным сектан-
там, в то время как другие их преследовали.
Все это приемы и происки, столь роковые для свободы, что мно-
гим монархам с помощью их удавалось править народом с желез-
ным скипетром в руках.
ВОССТАНАВЛИВАТЬ СОСЛОВИЯ ГОСУДАРСТВА
ДРУГ ПРОТИВ ДРУГА
Становясь господами слабых, сильные в известной мере стано-
вятся и господами государства. С ними государь и начинает разде-
лять власть. Поскольку он не в состоянии обмануть их, он привле-
кает их на свою сторону, оказывает им все знаки уважения и почте-
ния, предоставляет все высшие должности.
Сначала государь возвышает дворян для подавления народа,
позднее же использует народ для подавления дворян. Именно так
поступали все монархи Европы, стремясь установить самодержавие
на развалинах власти феодальной.
Напомним здесь политические учреждения, существовавшие в
различных монархиях, основанных германцами, франками, готами,
вандалами, и мы получим полное доказательство этой истины.
* * *
Дворяне, окружавшие трон, были в то же время его опорой.
Вскоре они стали также и орудием, которым воспользовались го-
судари, чтобы подавить народ.
В силу закона варварских завоеваний пленники на войне почти
всегда ввергались в рабство. Весьма часто оно ожидало, также и

Цепи рабства 113
народы, слывущие мятежными *. Поскольку все без исключения ба-
роны и высшие государственные сановники являлись приспешни-
ками государя, не было ничего более обычного в первые времена
после основания монархии, как наблюдать если не сеньеров, подни-
мающихся против государя, то население городов и деревень, вос-
стающее против притеснений со стороны сеньеров **. И могло ли быть
что-либо проще? Именно это население было горячо привержено
к свободе и имело в руках оружие.
Ведя народы к рабству, правительство было обмануто в своих
надеждах: оно стремилось стать самодержавным, но вскоре обнару-
жило, как одно за другим выскользали из его рук необходимые для
этого средства. Бросим же взгляд на то унизительное положение, в
котором столь долгое время находились короли по вине своих при-
ближенных,— на превратности судьбы, вызванные их безудержным
честолюбием, но подготовленные пороками существующего строя,
дальнейшее развитие которого не могло привести ни к чему иному,
кроме анархии.
Во Франции власть герцогов, графов и баронов строилась по об-
разцу власти короля. Но хотя власть эта и являлась лишь умень-
шенным подобием последней, самый ход событий приводил к зна-
чительно большему увеличению власти королевских вассалов над
их держателями, чем власти самого короля над его вассалами.
Главнейшие вассалы государя почти все проживали в своих вла-
дениях. Поскольку вассалы находились вдали от двора, связи их
с сеньером постепенно еле бели, между тем как их связь с держате-
лями с каждым днем упрочивалась. Они укрепляли эти связи во
* Теодорих, сомневаясь в послушании народов Оверни, сказал франкам сво
его удела: «Следуйте за мной, я поведу вас в страну, где вы будете иметь золото,
серебро, пленников, одежду и откуда уведете всех людей в вашу страну».
** Во времена первой династии во Франции можно было видеть необычайно
большое число свободных людей как среди фра-яков, так и среди римлян. Среди
них — сословия горожан, цехи ремесленников и торговцев, судейские коллегии,
корпорации ученых мужей. Но к концу второй династии почти все население го-
родов и деревень было закрепощено.
8 Заказ 606

114 Жан Поль Марат
время военных упражнений, оказывали своим держателям госте-
приимство, допускали их к своему столу, привлекали ко всем своим
предприятиям, удовольствиям и наслаждениям. Какая близость про-
истекала из всего этого! Держатели, не имея другого средства к уве-
личению своего благосостояния, кроме выражения преданности гос-
подину, делали из снискания его благосклонности последнюю цель
собственных пожеланий, неизменно находились в его свите, искали
его поддержки, приносили в жертву его решениям собственные суж-
дения, испрашивали его советов во всех своих делах и, наконец, пре-
давали в его руки свою судьбу.
На первых порах коронные земли и почетные должности могли
переходить от одного к другому; герцоги, графы, бароны и т. п. за-
нимали их не иначе, как по усмотрению государя. Но так как эти
земли и должности давали власть и обогащали своих владельцев,
последние делали все, чтобы их сохранить.
В царствование королей невежественных, слабых или трусливых
носители титулов пользовались сложившимися обстоятельствами и
вынуждали государя предоставлять им земли и должности сперва по-
жизненно, а затем на началах наследственности и неотчуждаемости.
Пока земли и должности могли быть переданы другим, поскольку
власть знатных людей исходила от государя, те хранили ему вер-
ность. Но по мере того как земли и должности становились наслед-
ственными, знатные люди постепенно переставали считать себя под-
данными государя. Вскоре они добились избавления от всякой зави-
симости, а государство в конце концов было разделено на столько же
небольших суверенных владений, сколько раньше имелось феодов.
С той поры крупные вассалы — суверенные хозяева своих доме-
нов — приобрели почти всеобъемлющую власть. Среди них находи-
лись и столь могущественные вассалы, такие, например, как гер-
цоги Гиэни и Нормандии, графы Фландрии и Тулузы, что они могли
сколачивать заговоры против королевской власти.
Когда зависть сеяла раздоры среди баронов, последние
укрывались в своих замках и начинали разорять друг друга, ведя
между собой мелкие войны.

Цепи рабства 115
Города, расположенные в доменах короля и на землях крупных
вассалов, были отданы на произвол королевских чиновников. И во
всех этих городах недостаточное развитие промышленности, искус-
ства и торговли держало жителей в нужде, куда их ввергали вымо-
гательства должностных лиц. Поскольку правосудие не отправля-
лось и насилие господствовало повсеместно, граждане, не имея воз-
можности искать защиту у правительственной власти, становились
под защиту соседних баронов. Они обязаны были оплачивать их по-
кровительство или же в качестве воинов идти в услужение к баро-
нам, что в еще большей степени умножало могущество последних.
Внешние войны —с соседями, в ходе которых границы, в зависи-
мости от искусства королей, то выдвигались вперед, то отодвигались;
внутренние войны, вызываемые постоянными разделами королевства
между братьями государя или же распрями и мятежами баронов,—
вот чем является история первой династии.
История второй династии представляет примерно ту же картину.
Во всех этих войнах большинство жителей городов и деревень
было убито, а остатки свободных были превращены в рабов в силу
гнусного права завоевания. Таким образом, в государстве не оста-
лось никого, кроме господ и рабов. Бароны по отношению к своим
вассалам и сервам пользовались тиранической властью. Они наси-
ловали женщин, захватывали имущество вассалов и сервов, под-
вергали их разнообразным мучениям и в конце концов превратили
всю эту страшную тиранию в собственное право.
К началу третьей династии королевский авторитет был почти что
сведен на нет. Все сколько-нибудь крупные земли были превращены
в баронии. Герцоги, графы, бароны и другие крупные королевские
вассалы закрепили за собой собственные должности и разве что со-
глашались приносить клятву верности государю.
Но в силу самого хода вещей монархия в свою очередь затем
взяла верх. Мало-помалу короли добились разорения баронов.
И после того как они воспользовались помощью знатных, чтобы при-
8*

116 Жан Поль Марат
кизить народ, они воспользовались поддержкой со стороны народа,
•чтобы раздавить знатных.
Крестовые походы, предпринятые с целью вырвать святую землю
из рук неверных, послужили им для этого предлогом, чего нельзя
было ни ожидать, ни предвидеть от этого благочестивого безумия.
Но для того чтобы подобающим образом участвовать в этих по-
ходах, большинство баронов, не располагая другими средствами,
стало отчуждать свои феоды. Короли воспользовались этим, чтобы
с малыми издержками воссоединить эти земли под своим скипетром.
После того как многие крупные вассалы погибли во времена кре-
стовых походов, не оставив наследников, их феоды отошли к ко-
ролю. Гибель многих могущественных баронов, привыкших ограни-
чивать волю государя, привела к расширению королевской власти.
Восстановление спокойствия в государстве во время войн против
неверных позволило также государю осуществить некоторые меро-
приятия по укреплению своей власти.
Сведение компетенции баронского суда к мелким преступлениям
й направление всех остальных дел в королевский суд, который был
уполномочен разбирать все обжалованные решения других судов,
побудили народ и аррьер-вассалов обратить свои взоры к государю,
в руки которого вложена была ими почти вся власть.
Наконец, поскольку главнейшие вассалы истощили свои сред-
ства в крестовых походах, в турнирах и торжественных собраниях,
именно государь предоставил им возможность снова обзавестись
средствами. Он разрешил населению городов и местечек, находив-
шихся под властью вассалов, выкуп своих повинностей за опреде-
ленную сумму денег. Сельские жители подобным же образом воз-
вратили себе свободу. С той поры крепостная зависимость исчезла;
личные права уступили место правам поземельным, и вследствие
этого могущество баронов крайне ослабло.
Людовик VII был одним из первых, кто предоставил народу сред-
ства к освобождению. Людовик Толстый начал в своих доменах
жаловать хартии вольности городам, уничтожил все следы личной за-
висимости и создал корпорации, поставленные им под начало город-

Цепи рабства J17
ских должностных лиц. Эти лица должны были отправлять право-
судие, взимать налоги и созывать ополчение для защиты
государства *.
Вскоре после этого города и местечки королевства купили у
сеньеров привилегию избирать себе должностных лиц, и это было
утверждено государем.
Наконец, освобожденный народ потребовал законов. Каждый
сеньер их издавал, и всякая община сама создавала их себе на
потребу.
Чтобы сравняться с духовенством и дворянством, раскрепощен-
ные пожелали также, чтобы их судили равные им. Им и было до-
зволено иметь судей того же звания, что и они сами.
До той поры охотой и добыванием средств к существованию ис-
черпывалось все занятие народа. Вскрое, однако, он начал развивать
искусства и торговлю; создана была мануфактура, двинулось вперед
мореплавание, горожане разбогатели и набрались силы.
Народ возвратил себе гражданскую свободу. Позднее он обратил
свои усилия на завоевание свободы политической **. Чтобы заста-
вить его с меньшей неприязнью нести бремя расходов государства,
стали призывать его депутатов в Генеральные штаты***. Депутаты
пользовались там совещательным голосом и кое-что значили при
обсуждении общенародных дел ****.
* Уже до Иоанна II во Франции существовала милиция (ополчение). См.
Père Daniel. Traité de la milice Française, v. I, p. 144.
** Основное положение феодального строя заключалось в том, что ни один
свободный человек не мог быть обложен без его согласия. Поэтому, когда госу^
дарь требовал субсидий, вассалы каждого барона призывались ко двору с целью
установления той суммы, которую им предстояло платить. В соответствии с этим
положением сами бароны устанавливали величину субсидий на общем народном
собрании.
*** См. Pasquier. Recherches, L. 2, с. 7.
**** Каждый свободный человек имел право присутствовать на народных
собраниях; но сами бароны могли присутствовать на Генеральных штатах лишь
з качестве депутатов.

118 Жан Поль Марат
Депутаты от народа впервые вошли в Генеральные штаты в
1304 г. Позднее их всякий раз продолжали призывать туда. Скоро
без них уже не бывало сословных собраний, а поскольку число их
представителей соизмерялось с долей участия городов и сильных
общин в государственных расходах, они в дальнейшем приобрели
то же влияние, что и выборные от духовенства и дворянства. Впро-
чем, влияние тех и других на общественные дела сводилось к испра-
шиванию, почти всегда тщетному, удовлетворения общественных
жалоб, а также к утверждению налогов, требуемых государем. Ибо
Генеральные штаты уже вовсе не представляли собой тех народных
собраний, которые некогда создавались вместе с монархией и явля-
лись носителями суверенитета. Уже давно эти собрания больше не
созывались вследствие стремления государей избежать этого; что
касается Генеральных штатов, то они представляли собой лишь их
внешнее подобие и были созданы незадолго до Филиппа Красивого
с целью упорядочить сбор налоговых поступлений *.
В эту эпоху началось падение феодального строя. Как только на-
род был освобожден, допущен в Генеральные штаты, стал хотя бы
по видимости принимать участие в делах нации и благодаря своему
трудолюбию открыл себе дорогу к благосостоянию, он постепенно
набрался сил и образовал в государстве мощное сословие. К его-то
мощи и прибег государь для ослабления баронов, как только обстоя-
тельства ему это позволили.
После немалых усилий Карл VII добился изгнания англичан и
бургундцев, приведших королевство на край гибели. Государь этот
выдвинулся не столько благодаря своей доблести, сколько бла-
годаря тому ужасному впечатлению, которое враг оставил в умах.
* Вследствие непостижимой странности народ, т. е. сама нация, до самой
эпохи революции составлял лишь одно сословие, именуехмое третьим. В Арагоне
кортесы состояли из крупных баронов, рыцарей, представителей городов, духо-
венства, прелатов и представителей низшего духовенства.

Цепи рабства 119
Используя в качестве предлога необходимость обороны государства,
Карл VII сам стал его господином.
Разоренные длительной войной, прелаты и дворяне позволили ему
внести любые перемены в образ правления. Он отменил торжествен-
ные собрания, которые, давая возможность сеньерам ежегодно схо-
диться для обсуждения общественных дел, делали их более деятель-
ными и сильными в своих владениях; он воспретил турниры, кото-
рые воскрешали в памяти гражданские войны; он изменил всю си-
стему правосудия, финансов, военного дела; он присвоил себе всю
власть и отобрал у дворян их главные привилегии.
С той поры все вступавшие на престол государи увеличивали
в той или другой мере могущество короны, одновременно подавляя
и дворянство и народ.
* * *
Порабощение народа и умаление королевского авторитета в
Англии и Испании являют нам примерно ту же картину, что и во
Франции. Восстановление части народных прав и усиление королев-
ской власти связаны едва ли не с теми же самыми причинами: раз-
личны лишь события, вызвавшие их.
Пробегая страницы истории тех времен анархии и угнетения,
вздыхаешь по поводу бед, на которые всегда обрекало народы пре-
ступное честолюбие вождей; оплакиваешь слепоту народов, осужден-
ных долгие времена влачить ярмо тирании, не находя возможности
от него освободиться; начинаешь роптать на небо и испытываешь
искушение усомниться в его справедливости, не будь при этом неко-
торого утешения при виде того, как тираны сами страдают от причи-
няемых ими зол.
* * *
В царствование Генриха I высшая власть находилась в руках
баронов. Будучи облечены всеми королевскими поручениями, зани-
мая все высшие воинские должности и все места в правительстве,
они распоряжались ими по своему усмотрению в собственных инте-
ресах.

120 Жан Поль Марат
В 1209 г. они вырвали из рук короля Иоанна Великую хартию
прав 9.
При Генрихе III они назначили двадцать четыре комиссара, пре-
образовавших, к их большей выгоде, государственный строй. Они по-
становили, что владельцы свободных феодалов должны ежегодно
избирать большинством голосов главного шерифа; что парламент
должен собираться трижды в году и что каждое графство должно
посылать в него по четыре рыцаря. Эти рыцари должны были в
своей округе принимать жалобы от населения и радеть об их удо-
влетворении *. Однако далекие от того, чтобы действительно за-
ботиться о благе общества, бароны помышляли единственно о соб-
ственных интересах: чтобы избежать наказания за все свои насилия,
они порешили, что коренные судьи будут совершать объезд коро-
левства лишь раз в семь лет.
Наконец, считая себя вершителями судеб государства, они на-
вязали народу клятву верности **.
После волнений, вызванных крамольной партией Лейстера10,
Генрих III, с целью ослабления крупных баронов, призвал в парла-
мент титулованных графов; поскольку теперь король устанавливал
число депутатов по своему усмотрению, он вскоре мог определять
исход всех обсуждений.
Затем, чтобы еще более подорвать могущество баронов, он про-
тивопоставил им народ.
Чтобы побудить его к более ревностному участию в несении го-
сударственных повинностей и тем облегчить сбор налогов, король
распорядился посылать [в парламент] от каждого графства по два
рыцаря и от каждого города по два представителя, уполномоченных
поддерживать мероприятия, которые он намерен был предложить.
Подобным образом он привлек к себе любовь народа, а также боль-
шинство голосов.
Депутаты эти собирались в зале, отделенном от того, где засе-
дали бароны и рыцари. Последние полагали недостойным находиться
* Humé. Histoire d'Angleterre, ann. 1258.
** Wikes, p. 52.

Цепи рабства 121
вместе с людьми, которых они считали низшими. Таково проис-
хождение палаты общин.
Генрих VII, не успев еще получить корону, замыслил принизить
власть дворянства. Оно только что обнаружило свое могущество в
долгой гражданской войне, низложив нескольких государей. Не
осмеливаясь напасть на дворянство открыто, король прибег к хит-
рости. Он дозволил баронам расчленять и распродавать свои феоды
с целью помешать им иметь в своем распоряжении большое число
зависимых людей. Он покровительствовал сельскому хозяйству, тор-
говле и мореплаванию; увеличил прерогативы общин; придал боль-
шую силу правосудию и так поднял королевский авторитет, что пре-
вратился в одного из наиболее абсолютных монархов Европы.
Власть арагонских королей была весьма ограниченной, и сама
присяга в верности, даваемая дворянством при их воцарении, напо-
минала им об их зависимости. «Мы, которые в нашей совокупности
могущественнее вас,— указывалось королю высшим дворянским су-
дом— Justiza — от имени арагонцев,— обещаем послушание вашему
правительству при условии, что вы сами будете уважать наши пра-
ва, но не в том случае, если вы сами будете их нарушать».
Дворяне, не довольствуясь воздвигнутыми ими перед королевской
властью преградами, а также возложением на кортесы заботы о за-
щите общественной свободы, создали высший государственный суд
под названием Justiza, весьма сходный с судом эфоров в Спарте.
Суд этот, будучи истолкователем законов и защитником прав на-
рода, пользовался весьма обширными полномочиями: все должност-
ные лица и даже сам король обязаны были испрашивать его совета
•в затруднительных случаях и считаться с его решениями. Именно
к этому суду обращались с жалобами на приговоры судов королев-
ских и сеньериальных. И он имел право на законном основании вме-
шиваться во все тяжбы, мог ссылаться -на свой авторитет и строго
карать виновных. Прирожденный цензор действий королей, рн имел
право пересмотра всех публичных актов, исходивших от них, с целью

122 Жан Поль Марат
установления их соответствия законам и возможности проведения их
в жизнь. Он имел право отстранять от должности того обществен-
ного служителя,.которого считал подозрительным или неспособным,
и отчитывался в своих действиях только перед кортесами.
После стольких мудрых мероприятий, принятых с целью по-
мешать злоупотреблениям со стороны королевской власти, не легко
понять, каким образом эта власть разрушила препятствия и стала
самодержавной. Вот какими средствами она для этого вос-
пользовалась.
До вступления Фердинанда на престол многие монархи безуспеш-
но пытались расширить свою власть.
Лишь только Фердинанд благодаря своему браку с Изабеллой
Кастильской u почувствовал себя хозяином всех Испании, он воз-
мечтал пойти по стопам своих предшественников; его способности,
умение и упорство обеспечили успех его честолюбивым замыслам.
Он начал с того, что вырвал из рук баронов, согласно пригово-
рам, полученным от судов, большинство прав, унаследованных ими
от своих предшественников. Он отнюдь не допускал дворян, в руках
которых находились высшие посты в государстве и армии, к решаю-
щему влиянию в делах. Зачастую он принимал решения в наиболее
важных делах без совещания с ними.
Он привлек к занятию самых высших должностей новых, предан-
ных ему людей. Он усилил придворный этикет, чтобы держать дво-
рян в отдалении от себя. Он присоединил к своим землям владения
орденов Сан-Яго, Калатравы и Алкантары, сперва принудив их ры-
царей уступить эти владения себе, а затем добившись от пап Инно-
кентия VII и Александра VI признания этих владений за собой. Это
значительно увеличило и доходы и власть короля, ибо ордена эти
неслыханно обогатились благодаря дарениям фанатиков во времена
крестовых походов. В то же время и звание великого магистра явля-
лось наивысшим отличием, возможным для гранда по причине свя-
занной с ним привилегии — права распоряжаться всем рыцарством *.
Mariait. 1. 25.

Цепи рабства 123
Пока испанские провинции подвергались нападениям со стороны
мавров, все стремившиеся избежать порабощения искали спасения
в крепостях, поскольку лишь там можно было чувствовать себя в
безопасности. Во время длительных войн, которые вели короли про-
тив мавров, понадобилось создать постоянные войска, в особенности
же легкую кавалерию, ибо мавров долгое время нельзя было одолеть
теми силами, которые обязаны были доставлять бароны. Жители го-
родов были обязаны предоставлять средства для содержания войск,
набранных для обеспечения общей безопасности. Чтобы заставить
горожан давать эти средства, им были дарованы большие привиле-
гии. Одновременно созданы были и условия для расцвета городской
торговли.
Приумножив таким образом свою мощь, король предпринял ряд
новых шагов с целью еще большего ее увеличения. Постоянные на-
беги мавров и гражданские войны между баронами наполнили смя-
тением жизнь государства: разбои стали столь частыми, что наруше-
ны были связи между городами, а судебные органы — столь сла-
быми, что тщетно было ждать от них правосудия. Чтобы покончить
с подобной анархией, арагонские города образовали между собой
союз под названием «Святого братства». Кастильские города после-
довали их примеру. В задачу этих союзов входило выставлять от
каждого из них по воинскому отряду для защиты путешественников
и преследования грабителей. Для суда над преступниками союзы
эти создали особые трибуналы, выносившие приговоры, не считаясь
с вопросом о подсудности. Дворяне подняли голос против этого пре-
красного учреждения и отказывали королю в какой-либо поддержке
впредь до его упразднения. Фердинанд же оказывал Союзу всяческое
покровительство и использовал его, чтобы устранить юрисдикцию
баронов.
Предводительство большими армиями, ставшими необходимыми
в связи с набегами; слава, заслуженная после завоевания Гренады 12,
положившая конец ненавистному владычеству мавров; искусство его
министров и, наконец, то упорство, с которым он преследовал свои
цели,— значительно увеличили авторитет короля. Однако вплоть до

124 Жан Поль Марат
Карла V власть эта оставалась ограниченной,— так сильно испанцы
были привержены к свободе, а дворяне — к независимости.
Так-то, воспользовавшись поддержкой всех влиятельных граждан
в целях установления своего господства, государь затем возвышает
малых ради унижения великих; покровительствует народу, который
внушает ему мало страха и много надежд. Затем, дабы обуздать
привилегированные классы, внушающие ему мало надежд и много
страха, он противопоставляет им народ. И, наконец, он остается столь
полным господином всех сословий государства, что всякий раз, как
одно из них задумает потрясти свое ярмо, он подавляет это сословие
силой всех остальных...
ЗАМЕЩАТЬ ГЛАВНЫЕ ПОСТЫ В ГОСУДАРСТВЕ
РАЗВРАЩЕННЫМИ ЛЮДЬМИ
Когда народ ведает назначением на должности, те, кто их домо-
гается, совершают иногда низменные поступки для их получения, но
все же они даются по заслугам. Но когда этим ведает государь, их
можно добиться только недостойными путями: лесть, распутство,
подлость — необходимые средства для их получения.
Государи сами не могут низвергнуть свободу; им нужны совет-
ники, пособники, орудие тирании: они поручают проведение своих
планов только пронырливым людям, мошенникам, лишенным чести,
нравственности, достоинства.
Чтобы надежнее обеспечить осуществление своих замыслов, они
иногда допускают в состав кабинета только небольшое число лиц.
Торопясь утолить свою жадность, Генрих VII назначил минист-
рами Эльпсона и Дэдли 13, двух ловких мошенников, одинаково опыт-
ных в крючкотворстве и хорошо подготовленных к тому, чтобы
нарушать порядок судопроизводства, губить невиновных и обирать
народ, лишая его защиты.
Людовик XI доверял главные посты в государстве только ничто-
жествам; он поручал выполнение своих честолюбивых замыслов
только людям, готовым на любые злодеяния.

Цепи рабства 125
Торопясь стать самодержцем, Карл II передал управление делами
своему Тайному совету *, куда он допустил только небольшое число
наглецов, лишившихся авторитета, стяжавших славу своими
• пороками.
При виде преступлений, которыми запятнали себя министры че-
столюбивых государей, что подумать о самих государях?..
СЛЕПЛЯ БЕСПЕЧНОСТЬ НАРОДА
Народ никогда не предвидит бедствий, которые ему готовят.
Можно отлично превратить его права в мнимые, можно подорвать
самые основы свободы, он не замечает своего несчастья, пока его
не почувствует, пока в его ушах не прозвучат имена осужденных,
пока он не увидит, как течет потоками кровь граждан. Тогда, при-
давленный тяжелым ярмом, он, исполненный ужаса, смотрит в глаза
своей судьбе.
Чтобы остаться свободным, нужно быть постоянно настороже по
отношению к правящим; нет ничего легче, чем погубить того, у кого
нет недоверчивости; слишком большая беспечность народов всегда
является предвестником их порабощения.
Но так как постоянное внимание к общественным делам не под
силу большинству, к тому же всегда занятому своими личными де-
лами, важно, чтобы в государстве были люди, которые следят за
действиями правительства, разоблачают честолюбивые замыслы,
бьют тревогу при приближении грозы, пробуждают народ от летар-
гического сна, показывают ему пропасть, которую роют под его
ногами, и торопятся указать того, на кого должно пасть обществен-
ное негодование. Вот почему наибольшим несчастьем, которое могло
бы выпасть на долю свободного государства с сильным и предприим-
чивым государем, явилось бы отсутствие открытых споров, общест-
венного возбуждения партий. Все погибло, когда народ становится
безучастным и перестает участвовать в делах, не беспокоясь о сохра-
нении своих прав, тогда как свобода всегда возникает из огня воз-
мущения...
* Этот Совет был известен только под именем «кабалы».

126 Жан Поль Марат
НЕОБДУМАННАЯ УМЕРЕННОСТЬ НАРОДА
Как я уже говорил ранее, не при помощи резких толчков начи-
нают государи расшатывать здание свободы. Они ведут свой под-
коп исподволь и вводят свои новшества лишь постепенно с тем,
чтобы ни в коем случае не вызвать чрезмерного смятения умов. На-
род, однако, не имеет ни достаточно зорких глаз, ни достаточно
острого ума, чтобы заметить происходящие перемены и предугадать
их последствия. А если и замечает их в конце концов, у него более
нет достаточной решимости, чтобы их пресечь. Против первых же
новшеств,— вот против чего следует выступить со всей силой, коль
скоро желаешь предотвратить порабощение. Когда позволишь зло-
употреблениям укорениться, весьма трудно их уничтожить. Для это-
го зачастую уже нехватает времени.
Для сохранения свободы необходимо, чтобы народ всегда был
готов принять сторону угнетенных против государя. Когда граждане
разделены в своих частных интересах, их порабощают по частям,
и тогда наступает конец свободе. Но не будучи склонными к ре-
шительному выступлению в защиту чужих прав, каждый, прежде
чем подняться в их защиту, должен убедиться в многократном ущем-
лении своих собственных прав. Трудно поэтому даже представить
себе, какие преимущества извлекаются правительством из этого не-
достатка мужества при отпоре его неправым действиям и как важно
для дела свободы не быть столь податливыми.
Если бы в первый же раз, когда Карл I простер нечистые руки
к кошельку своих подданных или когда он впервые запятнал их в
крови невинных, народ взялся за оружие, поднялся против тирана
и на его же собственных глазах заставил погибнуть на эшафоте ми-
нистров — исполнителей его жестокой воли, народ не стонал бы
столькие годы от страшного угнетения. Я вовсе не стремлюсь к тому,
чтобы всякий раз обращаться к насилию; но под предлогом сохра-
нения общественного спокойствия безмятежные граждане не заме-
чают, что они не выигрывают благодаря своей трусливости ничего
иного, кроме все более дерзкого притеснения, и открывают еще

Цепи рабства 127
больший простор для тирании, так что, когда, наконец, они захотят
пресечь ее дальнейшее развитие, будет поздно.
Кощунственное властолюбие толкает правительство к посяга-
тельствам на свободу общества; трусливость самих народов, вот
что дает возможность ковать им цепи. Сколь ни честолюбивы госу-
дари, они были бы куда менее предприимчивы, если бы путь к са-
модержавию всякий раз был сопряжен для них с необходимостью
насилия. Внимательно пробегая летописи деспотизма, иной раз с
изумлением видишь горсть людей *, повергающую в трепет целую
нацию. Неуместная умеренность народов, роковая склонность к
разобщенности **,— вот причины этого странного явления. Ибо отку-
да взяться гласу общества, когда каждый хранит молчание?..
О НЕВЕЖЕСТВЕ
Управляя как самодержцы, государи используют предрассудки.
Сами они вполне отдают себе отчет в этом: даже если они предпри-
имчивы, смелы, грозны, они все же не дерзают открыто попирать
законы. Какие бы преступления ни совершали государи, они всегда
стремятся прикрыть их какой-либо завесой и всегда заботятся о том,
чтобы не слишком волновать умы.
* Судьи Звездной палаты и Высокой комиссии, Совет Иорка, Огненная па-
лата, Инквизиция и т. п. и
** Эта роковая склонность, к несчастью, является весьма распространенной.
Оставим в стороне массу всех тех несчастных, которые, будучи привязаны к го-
сударству лишь благодаря своим потребностям и своей нищете, почти никогда не
могут считаться настоящими патриотами. Но и среди состоятельных граждан,
сколько имеется легко приспособляющихся людей, черствых по отношению к не-
счастным жертвам тирании и всегда готовых покорно нести ярмо; они чувствуют
себя не плохо при любом правительстве. Те же, кто не остается бесчувственным
к бедствиям государства, удерживаются другими соображениями. Большинство,
опасаясь нанести ущерб собственному благосостоянию ради пользы общества,
ограничивается воздыханиями о более счастливых временах. Даже самые мудрые
люди и те ограничиваются лишь тайными стенаниями. Если же и находится ка-
кой-нибудь пылкий человек, какой-нибудь подлинный патриот, то и он, видя не-
возможность толкнуть большинство к выступлению, трепеща выражает протест
против попрания законов и тем только ставит самого себя под удар.

1Ч28 Жан Поль Марат
Предрассудки основаны на невежестве, невежество же крайне
благоприятно для деспотизма *.
Это оно, держа повязку перед глазами народов, препятствует
им познать собственные права, уяснить ценность этих прав и за-
щитить их.
Это оно, скрывая от народов честолюбивые замыслы государей,
препятствует предупреждать узурпацию со стороны неправой вла-
сти, мешает пресекать ее успехи и, наконец, низлагать ее.
Это оно, скрывая от народов черные заговоры, тайные происки
и хитроумные уловки государей против свободы, постоянно толкает
народы в одни и те же сети и ловушки.
Это оно, приучая народы наивно верить стольким лживым уве-
рениям, вяжет им руки, склоняет под ярмо и заставляет молча вни-
мать произвольным указам деспотов.
Это оно, коротко говоря, приучает народы с покорностью выпол-
нять все те повинности, которые налагают на них тираны, и в то же
время в тупом легковерии почитать их как богов.
Чтобы подчинить себе людей, сначала лишают их зрения. Го-
судари, уверенные в незаконности своих притязаний и понимающие,
что от народа, просвещенного в своих правах, можно ожидать всего,
ставят своей целью лишить его самой возможности получать обра-
зование. Убежденные к тому же в преимуществах власти над наро-
дом темным, государи всячески тщатся сделать его таким. Какие
только препятствия не воздвигают они распространению знаний!
Одни изгоняют из своих государств литературу, другие запрещают
* Никогда не существовало более грубого невежества, чем во времена гос
подства баронов, и никогда также не существовало более страшного порабоще-
ния. Но когда просвещение стало распространяться, народы, недовольные произ-
волом своих господ, пожелали иметь законы и их получили. Тому, что каталон-
цы проявили нетерпеливость во времена преступного правления Иоанна II15 и
решительность при объявлении его недостойным престола, они были обязаны
глубокому чувству своих прав. Именно с успехами разума связано крушение
тиранической власти римского епископа, уничтожение господства священников,
и успехам философии — вот чему обязаны мы восстановлением свободы среди
нас.

Цепи рабства 129
своим подданным путешествия *, третьи не дозволяют народу раз-
мышлять, постоянно развлекая его посредством парадов, зрелищ,
празднеств или же предавая его азарту игры **. И все государи под-
нимаются против тех мудрых мужей, которые возвышают голос в
защиту свободы или служат ей своим пером.
Если же они не в силах воспрепятствовать людям говорить и пи-
сать, государи противопоставляют просвещению заблуждение. А в
том случае, если кто-нибудь поднимет свой голос против их попол-
зновений, они сначала пытаются привлечь крикунов на свою сто-
рону и угасить их пыл посредством подарков, а еще более — обе-
щаний.
Если же добродетель недовольных не поддается подкупу, госу-
дари выдвигают против них наемные перья подлых писак, всегда
готовых оправдывать угнетение, клеветать на друзей отечества, чер-
нить со всем присущим им искусством защитников свободы, которых
они объявляют нарушителями общественного покоя.
Если же этого оказывается недостаточно, государи прибегают
к наиболее страшным средствам — тюрьмам, оковам, яду.
* Строгость, с которой цари изгоняли науку из своей империи и запрещали
подданным выезжать за границу без особого разрешения, в сильнейшей степени
способствовала сохранению того грубого невежества, в котором они пребывают
еще и в настоящее время, и того постыдного рабства, которое их бесчестит. По
тому усердию, с которым Екатерина16 покровительствует литературе, можно
было бы сделать вывод, что она стремится уменьшить свою власть и отказаться
от деспотизма, если бы ее манера управления не показывала слишком хорошо,
что не в этом состоит ее намерение. Она открывает школы, основывает академии,
учреждает судебные палаты, но делает это из подражательности; она хочет
установить у себя то, что видит уже установленным у других. Как и прочие го-
судари, она будет иметь школы, в которых 'будут учить всему за исключением
прав гражданина и прав человека.
** Из страха перед тем, что народ придет к познанию своих прав и почув-
ствует свою силу, правилом венецианцев стало постоянно занимать народ празд-
никами, представлениями, азартными играми. В Венеции каждый месяц устраи-
вают какие-нибудь общественные торжества; каждый месяц устраивают публич-
ную лотерею; а иногда публичные театральные представления там столь много-
численны, что испытываешь затруднение, выбирая одно из них.
9 Заказ 606

130 Жан Поль Марат
Заткнуть рты недовольным означает только помешать народу
пробудиться от летаргического сна. Именно за это хватаются стре-
мящиеся его поработить. Но главная забота в том, чтобы не дать
пожару захватить все, а это достигается путем создания препятствий
для сношений между отдельными частями государства. Потому-то
столь важно для государей стеснение свободы печати.
Слишком трусливые, чтобы начать с открытого нарушения сво-
боды, они ждут, пока граждане не дадут им подходящего предлога.
А как только он представится, они уж не преминут им воспользо-
ваться.
Если книга содержит какие-либо ясные понятия относительно на-
родных прав, какие-либо вольные мысли относительно предела ко-
ролевской власти, какие-либо резкие выпады против тирании, какие-
либо яркие картины, рисующие прелести той свободы, которую госу-
дари стремятся предать забвению, немедленно же эту книгу изы-
мают из обращения как содержащую положения, подрывающие
будто бы религию и добрые нравы *.
Они поднимают гонения против всякого литературного произве-
дения, способного укрепить дух свободы, называют пасквилем вся-
кую книгу, в которой имеются попытки раскрыть темные замыслы
правительства. Под предлогом борьбы против распущенности они
душат свободу, свирепствуя против авторов **.
* Я не знаю ничего более смешного, чем видеть государей, пользующихся
этим предлогом, чтобы тиранствовать над народами. Действительно,, им нравят-
ся делать вид, что они являются охранителями добрых нравов. Ведь их поведе-
ние столь назидательно и сами они столь совершенны, что не помышляют о том,
чтобы грабить своих подданных, насиловать женщин, развращать должностных
лиц, подготовлять преступления! Ведь их чувства столь прямодушны, их поступ-
ки столь безупречны, их жиз>нь столь чиста, их души столь благородны, их серд-
ца столь возвышены, и они столь сильно привержены добродетели!
** Таково было правило децемвиров — см. Законы двенадцати таблиц.
Одушевленный теми же мыслями, Сулла увеличил кары, налагаемые на пи-
сателей-сатириков. Тиберий, Нерон, Калигула, Домициан и другие сделали их
еще более суровыми.
В 1622 г. Яков I приказал, «чтобы ни один проповедник не пытался в своих
речах требовать ограничения монаршей власти, прерогатив и юрисдикции

Цепи рабства 131
Больше того. Чтобы удержать народы в невежестве и преградить
всякий доступ полезным знаниям, государи устанавливают долж-
ность инспекторов печати, ревизоров и цензоров всех сортов —■
гнусных аргусов, неусыпно бодрствующих ради деспотизма против
свободы.
Появится ли за границей какое-нибудь произведение, направ-
ленное против тирании, они приказывают министрам воспрепятст-
вовать его распространению * и не разрешают продавать в своем
государей, не вмешивался в государственные дела, а также в отношения между
государями и их подданными, если только не с целью призыва последних к послу-
шанию». Одновременно он приказал при посредстве Звездной палаты ограничить
свободу печати и подверг варварским преследованиям всех тех, кто осмеливался
поднимать свой голос против угнетения. Известны те страшные муки, на которые
он осудил Александра Лейтона 17 за то, что последний разоблачил в своих писа-
ниях злоупотребления власти.
После волнений Фронды Людовик XIV под именем особых каникулярных
палат назначил комиссаров для уничтожения сочинений, направленных против
первого министра.
Ни в одном государстве, за исключением Англии, не терпят, чтобы книга
была напечатана без разрешения цензора.
* Фридрих II распорядился в 1773 г. запретить издание сочинения, осуждав-
шего его вторжение в Польшу. Примерно в то же самое время министерство
юстиции во Франции нанесло последний удар свободе печати, запретив продажу
любого иностранного сочинения до его просмотра цензорами.
Венецианский сенат и римский папа приняли подобное же решение.
Одной из прекраснейших привилегий англичан, наиболее задерживающей
у них успехи деспотизма, является свобода печати. У англичан дозволяется пуб-
лично обсуждать деятельность министерства, разоблачать его намерения, бить
тревогу и указывать на мошенников, которые должны стать предметом общест-
венного негодования. И новые газеты читает всякий. Эта прекрасная привилегия
надолго утвердит свободу у англичан. Понимают ли они сами все значение ее
тщательного охранения? Если бы когда-либо парламент забылся настолько, что
посягнул на нее, им оставалось бы все же средство, чтобы отразить подобные
покушения. В этом случае — никаких предупреждений, никаких смехотворных
протестов, ни к чему не ведущих, коль скоро весь народ одновременно не воз-
высит свой голос. Народ сам должен немедленно свершить свой суд, относясь
с полнейшим презрением к биллю, принятому депутатами. Все мудрые и стойкие
люди, все добрые'патриоты в этом случае должны разом взяться за перо и высту-

132 Жан Поль Марат
государстве ни одной книги, которая (предварительно не была бы
просмотрена их ставленниками.
В Турции книгопечатание запрещено * из боязни, как бы с его
помощью здравый смысл не восторжествовал над произволом.
В странах деспотических печать призвана служить только тому,
чтобы ковать цепи. Издание печатных произведений дозволяется
только агентам и ставленникам деспота и лишь в целях восхвале-
ния его власти.
Когда какой-нибудь народ доходит до подобного состояния,
опыт уже больше ничему его не учит. Ни печальные воспоминания
о прошлом, ни горечь настоящего, ни страх перед будущим не спо-
собны исцелить народ от его неразумных предрассудков. Тщетно
доказывать народу, что его обманывают. Он не делается от этого
более мудрым: неизменно доверчивый и всегда обманутый, он из-
бавляется от одного заблуждения только для того, чтобы немед-
ленно впасть в новое, и глупость его так велика, что он постоянно
попадается в одну и ту же западню, лишь бы только она называ-
лась по-иному.
Так, по милости различных недостатков человеческой природы,
а также ограниченности человеческого ума народы вечно становятся
жертвами тех мошенников, которых они сами над собой ставят, и
вечной добычей тех разбойников, которые им.и правят.
пить против парламента, а все печатные станки <в королевстве должны быть пу-
щены в ход в тех же самых справедливых целях.
Пораженный числом непокорных, сенат убоялся бы счесть все это за пре-
ступление, и должен был бы молчаливо наблюдать, как нарушаются его поста-
новления. Более того. В случае подобных действий он осознал бы свою вину, от-
менил бы свой закон и свобода восторжествовала бы. Даже если бы эти действия
и грозили стать опасными, я считаю, что не должно быть места для колебаний.
Если те, кто призван охранять законы, первыми же их нарушают, что остается
делать добрым гражданам, как не презирать этих лживых вождей, как не окру-
жить храм свободы и не похоронить себя под его развалинами?
* Омар, чтобы утвердить власть невежества, уничтожил все библиотеки,
отапливая их содержимым свои бани.

Цепи рабства 133
ЛОЖНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ТИРАНИИ
По мере того как угасает просвещение, власть большими ша-
гами движется к деспотизму.
Если отсутствие истинного представления о свободе есть одна
из причин порабощения, то другая причина — в отсутствии истин-
ного представления о тирании.
В исторических летописях следовало бы славить государей
единственно за их умеренность, мудрость, твердость в соблюдении
законов, попечение о благе государства, заботу о счастье народов;
между тем летописи славят чаще всего лишь их преступления, при-
крытые пышными названиями.
Историкам следовало бы воздавать хвалу лишь тем государям,
которые посвящают себя мирному управлению своими государст-
вами, а они расточают их тем, кто способен был только разру-
шать.
Охваченные страхом, обольщенные надеждами * .или же развра-
щенные жадностью, историки вовсе не внушают нам ужаса перед
тиранией. Они неизменно восхваляют деяния государей, если дея-
ния эти велики и дерзки, как бы пагубны ни были они для свободы.
Они всегда (превозносят до небес преступные деяния, заслуживаю-
щие самой ужасной казни, и усердно распространяют заповеди
порабощения.
* По приказу Якова I Бэкон 18 написал хвалебное сочинение о правлении
Генриха VII.
Людовик XIV дошел до предоставления пенсий большому числу иностран-
ных и отечественных писателей, дабы они славили его повсюду и воспевали его
подвиги. До него Мазарини, считавший царствование этого государя как бы за
свое собственное, поощрял всех .писателей, пользовавшихся известной репутацией,
трудиться сообразно своему таланту над восхвалением монарха.
Разве Вольтер 19 не был подкуплен Людовиком XIV, Фридрихом II, Екатери
ной II?
Но к чему отдельные частные примеры? Не содержат ли все государи своих
историографов? Нам известны пошлости Буало, Расина, Вели, Мармоятеля, и пе-
ред нашими глазами находились бы еще подлые писания Моро, если бы револю-
ция не вырвала их из наших рук.

134 Жан Поль Марат
Идет ли речь о правительствах? Историки предаются деклама-
циям, осуждающим республику и защищающим монархию. Говорят
ли они о демократии? Они делают это лишь для того, чтобы предста-
вить народ всегда готовым слушать мятежные речи каких-нибудь
лживых ораторов и чтобы иметь возможность сравнить государство
с потерявшим якорь кораблем, влекомым противными ветрами в бур-
ное море. Одновременно они изображают подданных могущественно-
го монарха одной большой семьей, вкушающей мир под крылом
благостного отца, счастливой его неусыпной бдительностью, а еще
более его нежными заботами.
Пробуют ли отдельные провинции стряхнуть ярмо тирана? Ис-
торики неизменно видят в народе мятежного раба, которого сле-
дует снова посадить на цепь, представляют самоотверженные уси-
лия, направленные против тирании, в виде преступных возмущений,
а друзей свободы — нарушителями общественного спокойствия.
Они извращают намерения лучших из патриотов, порочат их ре-
путацию, чернят их образ жизни и оскверняют их память вместо
того, чтобы отдать должное их доблестям.
Если злой государь устраняется от власти каким-либо честным
Министром, он в их глазах остается несчастным господином, пре-
данным вероломными служителями *.
Затем, когда они обращаются к государю, чью жизнь описы-
вают, они настойчиво твердят нам о его мелких добродетелях,
преувеличивают широту его взглядов, его отеческое попечение
о славе государства; они возводят его завоевания на степень наи-
счастливейших событий века и усматривают в них наилучшую
эпоху его царствования.
Пишут ли они историю какого-нибудь великого преступника?
Пусть даже сила истины и вырвет у них кое-какое оскорбительное
признание, но они столь мягко говорят об его недостатках, столь
* Авторы-испанцы, писавшие историю гражданских войн в Кастилии пря
Карле V, все бесчестили память благородного Падильи 20. Но почти все, кто го-
ворил о каре, постигшей Карла I, изображали мужественных граждан, осудив
ших его на смерть, гнусными отцеубийцами.

Цепи рабства 135
сильно сглаживают его пороки, столь ловко преуменьшают его
злодеяния, что в созданном ими образе и не узнаешь тирана, по-
вергавшего в трепет саму природу. Говоря об этих гибельных цар-
ствованиях, они приписывают бедствия народов не безумствам и
злодеяниям правящих лиц, а неотвратимому влиянию рока *.
И в довершение всего, как будто мало тех лживых картин, кото-
рые представляет история, повсюду толпы писателей, повинуясь
лишь своим низким страстям, спешат польстить деспоту. Писатели
в своих посвящениях, поэты в своих стихах, риторы в своих речах,
каждый досыта расточает ему свой фимиам, называя самыми лест-
ными именами. Они именуют его отцом своих народов, благодетелем
человечества, украшением века, мы же столь глупы, что верим им!
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОГО ЖЕ ПРЕДМЕТА
Когда голодный рифмоплет получает какую-нибудь пенсию, все
идет хорошо: толпа несчастных угнетенных, обманутых и ограблен-
ных молча стонет. И в то время как вздохи этих несчастных теряют-
ся в хижинах, похвалы лебезящего льстеца летят во все края на
крыльях славы.
ИЗВРАЩАТЬ ИМЕНА ВЕЩЕЙ
Немногие люди имеют здравое понятие о вещах. Большинству
доступны лишь их имена. Разве не предоставили римляне Цезарю со
званием императора ** ту власть, в которой они ему отказывали под
именем царя?
Сбитые с толку словами, люди не испытывают отвращения к
наиболее гнусным вещам, приукрашенным красивыми именами, а в
* Подобным О'бразом, говорит abrégé, Chron. de l'Hist. d'Espagne по поводу
неистовств Оливареса 21, толкнувших португальцев к восстанию, царь царей от-
нимает у этих проницательных министров, у этих прозорливых гениев их разум
и мудрость всякий раз, когда желает низложить или возложить корону.
** Доказательством того, что они так никогда и не поняли смысла ими со-
деянного, является то, что, когда Цезарь попытался заставить надеть на свою
голову диадему, они отказались его приветствовать.

136 Жан Поль Марат
то же время питают отвращение к вещам наиболее похвальным, если
только они ославлены гнусными именами. Именно вследствие этого
обьгчная уловка кабинетов состоит в обмане народов путем извраще-
ния самого смысла слов. И часто достойные презрения писатели на-
столько бесчестны, что берут на себя это преступное дело.
В области политики несколько пустых звуков способны увлечь
безмозглого простака, я чуть было не сказал — весь мир. Никогда
вещам не дают их истинных имен. Государи, их министры, агенты,
льстецы, лакеи именуют искусством управления искусство разорять
народы, пускаться в нелепые предприятия, выставлять напоказ скан-
дальную роскошь и сеять вокруг -себя ужас. Они называют полити-
кой позорное искусство обмана людей; правительством — власть
трусливую и тираническую; прерогативами короны — права, узурпи-
рованные у суверенных народов; королевским могуществом — абсо-
лютную власть; великолепием — отвратительную расточительность;
смирением — рабство; лойяльностью — продажную покорность про-
извольным приказам, мятежом — приверженность законам; восста-
нием— сопротивление угнетению; мятежными речами — требования
прав человека; крамольным сообществом — группу граждан, спло-
тившихся для защиты своих прав; преступным оскорблением величе-
ства— меры для отпора тирании; государственными расходами —
расточительство двора и кабинета; общественными налогами — вы-
могательство; войной и завоеванием — разбой *, совершаемый во
главе целой армии; дипломатией — лицемерие, коварство, недоста-
* Единственным различием между завоевателем и разбойником является
величина самого преступления; между тем мы почитаем тех, кто грабит во
главе армии, и презираем тех, кто грабит во главе простой банды. Ложность
наших идей такова, что мы даже не располагаем никаким иным мерилом для
различения между преступником и героем. Отсюда наше презрение к мелким
злоумышленникам и наше восхищение перед крупными злодеями. Между тем
само преступление должно определять различие между ними. Камилл22, Сце-
вола, Андре Дориа23, жертвовавшие жизнью за отчизну, являются героями.
Александр же и Цезарь были не более чем жестокими злодеями, чуждыми
даже страха перед возмездием.

Цепи рабства 137
ток доверия, вероломство и измену; государственным переворотом —
оскорбления, убийства и отравления; должностными лицами госу-
дарей — сателлитов; наблюдателями — шпионов; верными поддан-
ными— приспешников деспотизма; мерами безопасности — инквизи-
торский розыск; наказанием мятежников — избиение друзей сво-
боды.
Вот чем они достигают преодоления ужаса, который внушает не-
прикрытое изображение преступлений тирана *.
О СУЕВЕРИИ
Нельзя помыслить о превращении власти в деспотическую без то-
го, чтобы одновременно не вспомнить о силе предрассудков. Чего
только не делают они с умами! Это они некогда заставляли трепе-
тать от страха отважных римлян при виде священных цыплят, от-
казывающихся клевать зерно.
Это они наполняли душу египтянина священным трепетом и за-
ставляли его, дрожа, обращать свои взоры на им же сотворенного
идола.
Это они заставляют ныне последователей Магомета жить, не за-
ботясь о настоящем, не тревожась о будущем, не зная страха перед
опасностями, сохраняя при этом полнейшую апатию перед лицом
провидения.
.Это они, постепенно толкая стоика к самоуглублению, леденят
его сердце, мешают ему трепетать от радости среди наслаждений,
проникаться сочувствием, внимая голосу скорби; содрогаться от
страха среди опасностей; это они, предрассудки, сводят все страсти
стоика к гордыне и заставляют его жить без привязанностей и уми-
рать без малодушия.
Это они, убаюкивая верующих ложными надеждами, обрекают
их на тысячу действительных бед, дабы затем обрести сомнительное
* Подобным же образом в мистическом стиле называют религией готов-
ность поддаваться обману; верой — полный отказ от разума; набожностью —
суеверие; религиозным рвением — фанатизм; христианским смирением — само-
отречение.

138 Жан Поль Марат
благо; жертвовать тысячью вполне осязаемых преимуществ в поис-
ках блага воображаемого и, уповая на счастье, всегда оставаться
несчастными.
Это они, наконец, держа у нас перед глазами повязку суеверия,
склоняют нас под иго попов, и этой силой предрассудков пользуются
государи, чтобы нас поработить.
Взгляните на народы древности, и вы всегда увидите у них госу-
даря, выдающего себя за любимца богов. Зороастр обнародовал свои
законы от имени Ормузда, Трисмегист объявлял свои от имени Мер-
курия; Минос пользовался именем Юпитера; Ликург—(Аполлона;
Нума — Эгерии и т. п.
Всякое правительство ставит во главе себя какое-нибудь божест-
во. И сколько раз смехотворное почитание богов* ввергало народ в
рабство! Чтобы проникнуть в Афинскую крепость, откуда его изгна-
ли, Пизистрат обряжает женщину Минервой, всходит вместе с этой
созданной им же богиней на колесницу и едет по городу. Держа его
за руку, она возглашала, обращаясь к народу: «Вот Пизистрат, кото-
рого я вам веду и велю принять!». При этих словах афиняне вновь
подчинились тирану.
Правда, теперь государи больше не разыгрывают боговдохновен-
ных, но зато все они прибегают к голосу священноучителей для зака-
баления своих подданных **. Легковерные, плутоватые, трусливые и
честолюбивые попы заставляют видеть во власть имущих предста-
вителей бога на земле, пред которыми остальные люди должны без-
молвно простираться. Затем, смешивая послушание законам с низ-
* Религия должна стремиться сделать из человека гражданина. Когда она
преследует эту цель, она является одной из самых крепких опор свободы; но
когда она отказывается от этого, она влечет за собой самое суровое рабство.
** У галлов суеверие давало друидам самую широкую власть. Помимо со-
вершения обрядов, они надзирали за семейной жизнью, руководили воспита-
нием молодежи,, расследовали как гражданские, так и уголовные дела, ула-
живали все разногласия между отдельными племенами и всецело держали
народ в своей власти.
Это религия учит магометан суеверному почитанию султана; это она учит
московитов тому же почитанию царя.

Цепи рабства 139
ким раболепием, они без конца проповедуют именем богов слепое
повиновение.
Все религии подают руку помощи деспотизму *. Но я не знаю
иной, которая бы так ему благоприятствовала, как христианство.
Далекое от тесной связи с политической системой какого-либо
одного правительства, христианство не несет в себе ничего исключи-
тельного, ничего местного, ничего более присущего одной стране,
нежели другой, оно в равной мере охватывает своим милосердием
всех людей **, уничтожает границы, разделяющие народы, и объеди-
няет всех христиан в едином братстве. Таков подлинный дух Еван-
гелия.
Свободе присуща любовь к отечеству. Царство христиан, однако,
не от мира сего, их отечество на небеси, а земля — лишь место их
* Религия бедуинов учила, что душа человека, отдавшего жизнь за го-
сударево дело, переходит в более прекрасное, сильное и счастливое тело; и
умение это приводило к огромному числу жертв среди людей, преданных пра-
вительству.
Посредством учения о роке магометанство крайне покровительствует дес-
потизму; ибо, если все предустановлено творцом вселенной, сопротивление го-
сударям безумно и преступно.
** Если бы религия воздействовала на государя так же, как и на его под-
данных, дух милосердия, проповедуемый христианством, несомненно, смягчал бы
проявления его власти. Если, однако, принять во внимание, что уроки Еванге-
лия не могут найти отклик в сердцах, преданных рассеянию и наслаждениям;
если принять во внимание, что его предписания бессильны противостоять па-
губным внушениям, без конца повторяемым, дурным примерам, без конца на-
блюдаемым, могучим соблазнам, неизменно возобновляемым,— поймешь, что
узда религии вовсе не предназначена для находящихся при дворе.
Но, скажет кто-нибудь, известны же и набожные государи. Да, но госу-
дари — ханжи, лицемеры, фанатики, суеверы. Кроме того, это были люди,
юность которых протекала под руководством попов, люди, по своему темпера-
менту лишенные страстей; или люди, толкаемые к легковерию сердцем, изно-
шенным наслаждениями, или доведенные до детской боязливости возрастом;
или, наконец, люди, которые по примеру фарисеев, отделяя мораль от рели-
гиозных догм, брали у религии только то, что нисколько не стесняло их пороч-
ных наклонностей.

140 Жан Поль Марат
паломничества. Да и как же могут люди, воздыхающие по небесно-
му, принимать близко к сердцу земное!
Человеческие учреждения все покоятся на человеческих страстях.
Любовь к свободе тесно связана со стремлением к благосостоянию, к
мирскому благополучию, в то время как христианство внушает нам
лишь удаление от них -и поглощено лишь подавлением этих стра-
стей. Будучи привержен к иному отечеству, не будешь помышлять
о здешнем.
Чтобы сохранить свободу, следует постоянно наблюдать за пра-
вительством. Следует разоблачать его происки, противиться его поку-
шениям и беззакониям. Но могут ли люди, которым религия воспре-
щает подозрительность, проявлять недоверие? Как могут они пресечь
тайные происки предателей, втирающихся в их среду? Как могут они
их обнаружить? И как могут они даже в них усомниться? Лишенный
недоверчивости, настороженности, хитрости, гнева и жажды мести,
истинный христианин находится во власти первого же встречного.
Дух христианства является духом мира, мягкости, милосердия, и его
последователи все им охвачены, даже в отношении своих врагов.
Когда их бьют по одной щеке, они должны подставлять другую. Ког-
да с них снимают платье, они должны отдать и плащ. Когда их при-
нуждают пройти одно лье, они должны пройти два. Когда их под-
вергают гонениям, они должны благословлять своих гонителей.
И что могут они противопоставить тирану? Ведь им даже не дозволе-
но защищать свою собственную жизнь. Всегда покорные, они стра-
дают молча, простирают руки к небу, смиренно принимают удары и
молятся за своих палачей. Долготерпение, молитвы, благослове-
ния — вот их оружие, и как бы с ними ни поступали, они никогда не
опускаются до мести.
Как могут они поднять оружие против нарушителей мира в госу-
дарстве? Как могут они прибегнуть к силе против своих угнетателей?
Как могут они победить врагов свободы? Как могут они собственной
кровью отдать свой долг родине?
К столь большому числу предписаний, противоречащих долгу
доброго гражданина, следует прибавить еще и прямое указание

Цепи рабства 141
повиноваться высшим властям *, дурным или добрым, поскольку
они все от бога. Государи всегда и прибегали к евангелию, чтобы
укрепить и освятить свою власть.
ДВОЙСТВЕННЫЙ СОЮЗ МЕЖДУ ГОСУДАРЯМИ И ДУХОВЕНСТВОМ
Но словно для порабощения народов с помощью религиозных
правил недостаточно того, что народы научились от богов лобызать
розгу авторитета, почти повсюду попы и государи заключили между
собой двойственный союз. Одни пользуются устами духовной власти,
чтобы склонить наши головы под ярмо деспотизма, другие — руками
власти светской, чтобы склонить эти головы под ярмо суеверия.
Нет ничего более важного для королей, чем быть религиозными,
указывает Аристотель в своей «Политике», поскольку народы почи-
тают справедливым все, что исходит от государя, исполненного бла-
гочестия, а недовольные не осмеливаются что-либо предпринять
против того, кого они считают стоящим под божественным покрови-
тельством. Поэтому-то большинство государей и стремится казать-
ся благочестивым. Статуя Фортуны всегда возвышалась в палатах
римских императоров, чтобы уверить народ в постоянном попечении
этой богини об их безопасности.
* Какие чудеса не совершала вера во времена невежества? Кто поверит,
что какой-то монах-лицемер, ленивый, надменный и преступный, располагающий
вместо всех остальных достоинств лишь умением строить умильную рожу, при-
нимать таинственный вид и осенять себя крестным знамением,, а кроме того, в
качестве средства обмана пользоваться четками, ключами, тиарой и святой
водицей,— сумел с помощью нескольких смехотворных сказок заставить при-
знать себя арбитром империй и стал распоряжаться коронами в целой половине
мира; сумел поднимать и вооружать народы друг против друга, внушая им мир
во имя неба и подстрекая к войне; надзирать за всеми правительственными каби-
нетами и осуществлять деспотическую власть над самими деспотами; навязывать
свою волю абсолютным монархам и склонять их надменные головы под его ярмо;
леденить ужасом войска и повергать в трепет народа искуснее, чем сам громовер-
жец. Кто поверит в это, если не будет знать, какую власть имеет суеверие над
пошлым глупцом, видящим в мошеннике-усьвпителе посланца божества, владею-
щего стрелами рая и ада?

142 Жан Поль Марат
Чтобы заручиться любовью народа, Генрих II Английский всегда
выражал крайнее благоговение перед останками Бекета24, которого
сам ранее преследовал; вскоре победа, увенчавшая его борьбу с
шотландцами, заставила видеть в нем любимца небес и возводить
дерзкую попытку сопротивляться его власти на степень свято-
татства *.
При королях из дома Стюартов на священников была возложена
обязанность проповедовать деспотизм и освйщать режим тирании.
В 1622 г. Яков I приказал всем проповедникам без различия сте-
пеней и рангов учить народ пассивному послушанию и запретил всем
своим подданным пытаться в своих речах устанавливать пределы
королевской власти, ее прерогатив и юрисдикции и даже вмешивать-
ся в государственные дела и разногласия между правительством и
народом.
Чтобы установить абсолютизм в Шотландии, Карл I восстановил
епископов; вскоре эти попы печатно провозгласили, согласно его
приказу, что власть и прерогативы короля являются абсолютными и
ограничены лишь в той мере, как это было у царей Израиля. Они
запретили кому бы то ни было открывать какие-либо школы без раз-
решения епархиального епископа или просить о допущении в ряды
духовенства, не подписавшись прежде под этими канонами.
Эта доктрина стала законом для всего королевства. Отказ от ее
признания карался штрафами, конфискациями и тюрьмой. Одно
лишь подозрительное слово становилось преступлением в глазах
судей, почти всегда выдвинутых из состава Высокой комиссии. Это
были настоящие инквизиторы, не связанные никакими юридиче-
скими формальностями, поскольку простой слух или подозрение по-
читались за вполне достаточное доказательство. Они принуждали
свидетелей давать клятву в том, что те будут отвечать на поставлен-
ные им вопросы, а не желавших поклясться — бросали в темницу.
Сами государи не стыдятся проповедовать следующее гнусное
положение:
Hoveden, p. 539.

Цепи рабства 143
«Не приличествует подданным обсуждать поведение королей или
же доискиваться пределов их власти. Это значило бы желать рас-
крыть слабости и лишить их почтения, подобающего представите-
лям бога на земле»,— говорил Яков I в речи, произнесенной в Звезд-
ной палате, когда он выступил с обвинением против знаменитого
Бэкона *.
Еще и поныне отмечается торжественным постом день казни
Карла I, именуемый днем мученической кончины бла-
женного короля, дабы вымолить божественное милосердие и
не дать невинной крови его святейшего величества пасть на головы
последующих поколений ** англичан.
НАПРАСНЫЕ УСИЛИЯ НАРОДА
Между тем деспотизм делает успехи и цепи рабства становятся
более тяжелыми.
Когда тирания устанавливается лишь исподволь, то чем она тя-
желее, тем менее ощущают ее народы. Наступает, однако, срок, ког-
да им приходится раскрыть глаза. И это случается всякий раз, когда
государь дерзко посягает на права, священные для всех ***, когда
он попирает ногами какой-нибудь предмет общественного почитания
или повторяет слишком часто какую-нибудь кровавую сцену. Тогда
умы приходят в возбуждение, вздохи превращаются в жалобы, а жа-
лобы — в вопли; воцаряется смятение, и уже не слышно ничего,
кроме ропота и призывов к восстанию.
Тогда и правительство с каждым мгновением теряет свою власть.
Его приказами начинают пренебрегать, все представляется дозво-
ленным в эту пору потрясений. Сам государь, кажется, сохраняет
* Sanderson, ann. 1656,, p. 438.
** См. прокламацию Георга III от 7 октября 1761 г.
*** В небольшой республике, где народ сохранил чистоту своих нравов, за
насилиями со стороны государя всегда следовала потеря им своей власти. Ког-
да Тарквиний покусился на честь Лукреции, он нарушил этим права, священ-
ные для всех граждан; каждого возмутило это оскорбление, и могущество ти-
рана было сломлено. Подобное же тяжкое оскорбление, нанесенное Виргинии,
положило конец господству децемвиров 25.

144 Жан Поль Марат
один пустой титул. Но сколько за ним еще преимуществ! Что если
доведенные до отчаяния подданные и примут, наконец, роковое ре-
шение? Они только скомпрометируют самих себя.
Когда недовольные начинают бунтовать и громкими криками тре-
буют справедливости, государь со своей стороны также кричит о мя-
теже. Он посылает к ним депутатов, магистратов, приспешников и
велит схватить наиболее дерзких, которых объявляет нарушителями
общественного спокойствия, вследствие чего беспорядки зачастую
прекращаются. Усилия народов в борьбе за свободу почти всегда
недостаточны.
В эти минуты всеобщего брожения, если только не сыщется смель-
чак, который, встав во главе недовольных, повел бы их * на угне-
тателя, выдающийся муж, подчиняющий себе умы, мудрец, способ-
ный руководить действиями необузданной и непостоянной толпы,—
тогда восстание выродится в бунт, всегда безуспешный и легко по-
давляемый 2&. Если уж возглавить партию является предприятием
отважным, то возглавить мятежное сообщество означает навлечь на
себя грозу. Неуверенность в успехе и боязнь неудач останавливают
почти всегда даже наиболее решительных **.
Чего подчас ни стоит только поднять народ к действию! Пусть
вспомнят Манлия 27, когда он затеял освободить римлян от гнета
сената. Полные отваги и рвения, пока опасность была еще далеко,
римляне готовы были на все. Но как только Манлий был схвачен и
* Во всех почти восстаниях плебеи берут на себя почин, граждане же за-
житочные и богатые присоединяются лишь в крайнем случае,— их увлекает
общий поток. Но чего ждать от обездоленных? Они не заинтересованы в вос-
стании против тирании. Те, кто относятся к плебеям, не могут к тому же пола-
гаться друг на друга. Они плохо согласуют свои мероприятия и особенно не уме-
ют держать их в тайне. В пылу гнева или в порыве отчаяния народ грозит,
разглашает свои намерения и дает своим врагам время их обезвредить.
** С какой легкостью, те, кто стояли во главе республики, разрушали пред-
приятия Гракхов, стремившихся избавить плебеев от угнетения! И если столь
просто было обвинить этих защитников народа,, несмотря на их власть три-
бунов, то насколько же легче погубить вождей, не занимающих высокой долж-
ности: их всегда можно объявить нарушителями общественного спокойствия.

Цепи рабства 145
отведен к диктатору, не стало ни отваги, ни мужества, ни решитель-
ности.
Тщетно несчастный взывает к ним о помощи: ни зрелище ран,
полученных им в борьбе за спасение родины, ни вид Капитолия, от-
куда он изгнал врагов, ни благоговение пред храмами, которые он
спас от осквернения, ни приверженность богам,— ничто не в силах
их тронуть, зажечь, потрясти. Оцепенев при появлении ликторов,
спокойно взирают они, как уводят в темницу их главаря.
* * *
Если всегда нужно многое, чтобы поднять народ на восстание,
то иногда необходимо совсем малое, чтобы его усмирить.
Когда сицилианцы, устав стенать под гнетом вице-короля Лос-;
Велоса, восстали, палермцы поставили во главе себя некоего Алек-
сея, но, испуганные приготовлениями испанцев, эти трусы поспешили
заслужить их милость, расправившись со своим вождем28.
В день первых баррикад29, когда плебеи, собравшиеся во множе-
стве, чтобы овладеть дворцом предателя родины президента Моле,
приступили к взлому его ворот, сам Моле приказал раскрыть их
и вышел навстречу восставшим. Удивленные его смелостью, вос-
ставшие без шума удалились и дали себя разоружить *.
Ах, какое восстание не являет подобных же черт малодушия?
Грозный в мирное время, дрожащий в военное, народ едва завидит
врага, как уже уступает и просит пощады. И поскольку он показы-;
вает столь малую решимость, вопли его встречают с презрением или
же, что чаще, заставляют умолкнуть его жалобы, сохраняя тот гнет,
который их вызвал. Недовольство его выливается лишь в ропот, ко-
торым власть может пренебречь.
* * *
Если восстание решено, оно не приведет ни к какому успеху, если
не станет всеобщим.
Когда какой-нибудь город берется за оружие для защиты своих
прав, а его пример не находит подражания у всего народа, то он.
* Hist du card. Mazarin.
Ю Заказ 606

146 Жан Поль Марат
приводится в повиновение наемниками, государь расправляется с
его жителями как с бунтовщиками, и тяжесть их цепей увеличи-
вается *.
* * *
Хотя недовольство и является всеобщим, редко бывает, чтобы
народ сохранял единство **. Обычно государство разделено, и это
оказывает большую подмогу тирании. В этом случае государь взаим-
но уравновешивает различные партии и, пользуясь их слабостью,
как и их соперничеством, подавляет одну с помощью другой.
Если же государство не разделено, то в обычае правительства
сеять в нем раздоры и вызывать разногласия. Когда представители
венецианского народа узурпировали высшую власть и покушение это
возмутило наиболее влиятельные семьи, попавшие в положение либо
порабощенных, либо поработителей, то узурпаторы, чтобы пресечь
заговоры и разделить заговорщиков, вновь раскрыли двери совета
перед несколькими ранее исключенными оттуда гражданами. Не-
скольких других они удержали, подав им надежды на лучшее, после
чего дали отпор остальным недовольным.
Когда кастильские города взялись за оружие, чтобы отомстить
за права, поруганные их же собственными представителями в гали-
* Когда Людовик XIV подавил движение Фронды, он ссылал, заточал
в тюрьмы и преследовал его участников, не встречая ни с чьей стороны даже
признака сопротивления. Он даже выпустил указ, воспрещающий парламенту
в будущем, под страхом наказания за непослушание, принимать какое-либо
участие в общегосударственных делах, предпринимать что-либо против тех,
кому король их доверил. И он же еще заставил парламент зарегистрировать
этот гнусный указ.
** К партии государя, с тем чтобы разделить его успех, обычно примыка-
ют наиболее могущественные люди, знать, дворянство, прелаты, лица, завися-
щие от государя, честолюбцы, рассматривающие двор в качестве источника
почестей, священники, академики, педанты и мошенники, ищущие счастья в
общественных беспорядках, а также та подлая часть самого народа, которая
существует лишь благодаря порокам высших слоев. В то же время люди сред-
него достатка, здравомыслящие, мудрые, имеющие возвышенные души, жела-
ющие повиноваться исключительно законам, почти одни только и присоединя-
ются к партии свободы.

Цепи рабства 147
сийских кортесах, и чтобы получить удовлетворение за обиды, нане-
сенные им фламандскими министрами Карла V, государь этот, стре-
мясь разъединить недовольных, разослал по всем восставшим горо-
дам циркулярное письмо с увещанием положить оружие. Он объ-
явил общую амнистию, дал обещание не требовать как с тех городов,
которые остались ему верными, так и с тех, которые вернутся под
его власть, субсидий, предоставленных последними национальными
собраниями, и обязался более не доверять чужеземцам государст-
венные должности. Одновременно он направил письмо знати, пред-
лагая ей в самых решительных выражениях силой отстаивать против
народа права короны * и свои собственные.
В ходе волнений Фронды Мазарини перетянул на сторону коро-
ля, посредством интимной переписки с маршалом Омонским, партию
великой армии. Он заставил направить [к королю] графа де Кенсе,
чтобы заверить его величество от имени всех офицеров в их полной
верности его приказам **.
И в ходе гражданских войн в Англии обычной уловкой государей
из дома Стюартов было сеять раздоры между ториями и вигами, ан-
гликанскими папистами и пресвитерианами.
Если же интриги кабинета не в силах разъединить недовольных,
меры, принятые самими недовольными, чтобы обеспечить себе сво-
боду, почти всегда к этому приводят, так как даже у тех, кто объ-
единился против тирании, взгляды не тождественны. Определенные
классы имеют особые притязания; отдельные провинции, а иной раз
города одной и той же провинции в большинстве случаев имеют раз-
личные интересы. А все это сеет семена раздора ***.
После того как уступки Карла V поднявшимся против него ка-
стильским городам оказались недостаточными для их успокоения,
а его ухищрения с целью отвратить от народной партии знать не
привели к успеху, жители городов, гордые своим могуществом и не
видя в государстве никакой способной им противостоять силы, пред-
* Sandoval. Histoire des guerres civiles de Castille.
** Hist du card. Mazarin.
*** Sandoval, p. 143; P. Mart. epist., p. 686.
10*

148 Жан Поль Марат
ставили государю прошения об удовлетворении их жалоб и дарова-
нии им различных могущих закрепить свободу привилегий. Но так
как эти прошения содержали требования отнять у баронов приви-
легии, полученные ими в ущерб общинам, обложить их земли налога-
ми и не допускать их более к управлению городами, то знать, сочув-
ствовавшая действиям народа до тех пор, пока тот добивался лишь
удовлетворения общих жалоб, теперь была охвачена негодованием
и тотчас примкнула к партии государя.
Во время всеобщего восстания все согласны друг с другом в своей
вражде к тирании и в необходимости иметь вождя, но когда доходит
до его избрания, тогда другое дело. Трудно поверить этому! Всего
чаще то, что должно бы объединить умы в пользу той или иной лич-
ности, служит как раз к их разъединению. А такой недостаток еди-
нодушия между недовольными всегда губит их предприятие.
Когда кастильские общины взялись за оружие, чтобы защитить
свою свободу, возникли горячие споры относительно командования
армией. Падилья один был достоин этой чести, но, поскольку его
любили народ и солдаты, знатнейшие члены хунты, завидовавшие его
славе и достоинствам, добились назначения главнокомандующим до-
ла Педро де Хирона 30, человека совершенно лишенного необходи-
мых для этого качеств. Их поражение не заставило себя ждать *.
Но и в случае согласия при выборе вождя недовольные далеки
от победы: сколько еще остается средств против народа! Если добро-
детели его вождей не безупречны, их пытаются подкупить и обычно
преуспевают в этом.
Если же подкупить их нет возможности, стараются, чтобы их вы-
дали собственные приверженцы. Сколько раз вероломные трусы пы-
тались снискать прощение или заслужить благосклонность **, неся
в руках голову своего вождя!
" * P. Mart. epist., p. 688.
** Стремясь обратить морисков Гренады в христианство, Филипп V31 до-
вел их до отчаяния и восстания. Пораженный их стойкостью, он предложил
им амнистию на том условии, что они сложат оружие в течение двадцати дней.
И эти трусы согласились принять эту милость, держа в руках голову своего
короля. Désormeaux, abr. chron. de l'Hist. d'Espagne.

Цепи рабства 149
Если же негодны и эти средства, государям знакомы иные: яд
и кинжал *.
Не довольствуясь истреблением вождей, государи иной раз пре-
дают избиению всю их партию в целом.
Так, когда Карл IX своими преследованиями толкнул протестан-
тов к восстанию, то, поскольку их партия с каждым днем росла и
внушала монарху страх, король, будучи слишком трусливым, чтобы
разгромить недовольных во главе своих армий, усыпил бдительность
их вождей притворными ласками и в день св. Варфоломея приказал
перебить их одновременно с шестьюдесятью тысячами их сторон-
ников **.
Да стоит ли говорить об этом! Народные вожди часто сами губят
собственное дело: проявляемая ими забота о пресечении распущен-
ности и грабежей всегда делает их ненавистными черни, которая, не
видя более выгод от восстания, вскоре устает выступать в защиту
свободы ***.
* Во время Фронды министерство поручило четырем кавалерам убить
президента Шартона, призывавшего народ к сопротивлению тирании прави-
тельства. Hist. du card. Mazarin. Во время восстания в Неаполе, случившегося
в 1647 г., вице-король, не имея более возможности навязывать свои законы
недовольным, пошел на притворные переговоры с ними. После объявления
амнистии Анцелло Амальфи32 во главе народа направился к правителю, что-
бы потребовать утверждения договора. Видя преданность неаполитанцев своему
вождю, правитель расточает ему ласки, утверждает в звании капитан-гене-
рала, полученном им от граждан, и, как бы желая увенчать свою жертву,
прежде чем убить ее, надевает на шею Амальфи золотую цепь, устраивает в
его честь торжественный пир, подносит ему питье, способное помутить ум, а
затем приказывает тайно умертвить его. Gianone. Hist. de Naples. Lusmen. hist.
de la révolut. de Naples. Mémoires du duc de Guise. В то время как голландцы
пытались сбросить с себя тираническое ярмо Испании, Филипп II, будучи не в
силах победить этих храбрых федератов, приказал умертвить принца Ора,нского,
их вождя.
** Во время волнений Лиги Генрих III, изгнанный из своей столицы герцо-
гом Гизом, под предлогом переговоров о соглашении завлек его в свой дворец
и велел убить33.
*** Это имело место во время волнений в Неаполе, когда герцог де Гиз 34
пытался сломить ярмо испанцев.

150 Жан Поль Марат
Если вождь партии должен опасаться проявлений своей строго-
сти, то он должен не менее опасаться и своего неуспеха: народ, охот-
но подчинявшийся ему до тех пор, пока его усилия были успешны,
покидает его, как только счастье ему изменяет. Счастье же редко от-
ворачивается от него без того, чтобы сделать его ненавистным.
Но и тогда, когда счастье ему благоприятствует, он еще ничего
не достиг, если не сумеет использовать свои преимущества и упустит
подходящий случай. Малейшая поспешность губит смелое дело.
И если что-либо способно доставить ему успех, так это прежде всего
своевременность его действий. Все потеряно, если упущен момент для
достижения победы. Врагу дается время, чтобы прийти в себя и при-
готовиться к отражению наносимых ему ударов. Даже в эти критиче-
ские мгновения правительственная партия сохраняет большее пре-
имущество перед партией свободы.
Хотя государь и поднимает знамя борьбы против народа, он в том
случае, если оказывается не в силах немедленно напасть на него,
предлагает, чтобы выиграть время, мир. Готовясь расправиться с
народом, он сетует на то, что вынужден прибегнуть к силе, постоян-
но твердит, что имеет в виду исключительно одно благо общества, и
притворно скорбит* по поводу бедствий, вызванных гражданскими
распрями.
Обольщенные этими ложными знаками благосклонности, народы
снова выражают свою привязанность государю. Похожие на детей,
боящихся поднять руку на отца, они часто опускают оружие. Госу-
дарь же со своей стороны никогда не проявляет никаких отцовских
* Таким образом поступил Карл I в отношении англичан. Встревоженный
малочисленностью своих войск в момент, когда он развернул знамя борьбы
против народа, и желая выиграть время, чтобы сделать необходимые приго-
товления и увеличить число своих сторонников, он послал людей в парламент
с просьбой выделить комиссаров для ведения переговоров с его представите-
лями. Он заверял парламент, что испытывает величайшую боль при виде бед-
ствий, выпадающих на долю государства; что сердце его, истерзанное печалью,
не сможет найти никакого утешения до тех пор, пока он не изыщет средства
для спасения народа от ужасов гражданской войны. Hist. du parlem., v. XI.

Цепи рабства 151
чувств, видит в восставших подданных лишь мятежников и, пока
безжалостно не раздавит их, не обретает уверенности в осуществле-
нии cfjohx намерений.
Недостаточно для восставших воспользоваться благоприятными
обстоятельствами, если они сообща не договорятся о необходимых
мероприятиях и не будут действовать согласно. Когда Карл V всту-
пил на испанский престол, то, поскольку народы отдельных частей
монархии еще не забыли о своем старинном соперничестве и воспо-
минания об их длительной вражде еще не изгладились из памяти,
национальная вражда помешала им сплотиться и действовать согла-
сованно. Каждое из королевств, или, лучше сказать, различные со-
словия каждого королевства, разрабатывали собственный план обо-
роны. Каждая партия отдельно боролась за свободу, и за отсутствием
единства действий и планов все их усилия так и остались тщетными.
Но даже и тогда, когда военные операции ведутся согласованно,
партия свободы не обязательно торжествует. Кто мог бы этому пове-
рить, если бы опыт столько раз не доказывал, что народы иной раз
сражаются за отчизну более трусливо, чем наемники за деспота!
Если часто они сражаются с меньшей храбростью, то почти всег-
да с меньшим успехом *, так как не обученные военному делу граж-
дане, возглавленные неопытными вождями, находятся в исключи-
тельно невыгодном положении перед лицом дисциплинированных
войск с искусными офицерами во главе!
Во время последних гражданских войн в Кастилии ** армия ко-
роля восторжествовала, несмотря на мужество восставших. Все уси-
лия храбрых граждан разбились о сопротивление обученных войск
ьаемников и титулованных приспешников тирании. И это случилось,
несмотря на то, что восстание было почти всеобщим; что государь
успел потерять уважение своих подданных вследствие скандального
правления своих министров; что горожане образовали мощные лиги
и были обучены обращению с оружием; что они не испытывали недо-
* В 1951 г.
** Из большого числа народов, бравшихся за оружие, чтобы освободиться
от ярма, сколь малое число смогло обрести свободу!

,152 Жан Поль Марат
статка ни в деньгах, ни в военном снаряжении; что они взялись за
оружие вследствие горячей любви к свободе; что под водительством
храброго Падильи они лишили всякого авторитета регентство *,
оставленное Карлом V35; что им удалось захватить государственные
печати и архивы; что королевская казна была почти пуста и надежды
восставших окрылены мыслью о том, что они находятся под небез-
ным покровительством. Вот образец слабости государства, которое
рушится, спасая остатки своей умирающей свободы.
Стоит же государю взять верх,— сколько еще средств в его руках!
Люди, редко руководимые живым чувством своих прав, вступают в
борьбу лишь затем, чтобы избавиться от угнетения, и никогда не хо-
тят дорого платить** за драгоценное преимущество быть свобод-
ными. Сколько раз поэтому после небольших усилий их можно ви-
деть складывающими оружие! Быстро устав от междоусобиц, они
начинают вздыхать о покое, а затем, в состоянии такой апатии, ко-
торой им дают наслаждаться, связывают свободу лишь с представ-
лением о повинностях, поборах и убийствах. Государь же, напротив,
неизменно охваченный стремлением сохранить свою власть и увели-
чить свой авторитет, не сгибается перед испытанием и борется до по-
следней крайности.
Когда усилия народа утвердить свою свободу недостаточны, уси-
лия эти только еще больше скрепляют его порабощение ***.
Между тем государи, несмотря на их отдельные неудачи, зача-
стую ничего не теряют. Будучи побеждены и находясь в руках своих
сограждан, они сохраняют ту же гордость, высокомерие, заносчи-
* Тогда был распространен слух, что к королеве Иоанне36 вернулся рас-
судок: мнимое чудо, в котором кастильцы усмотрели знамение божественного
покровительства.
** Когда Карл I задумал поработить народ, англичане при виде тех сцен
тирании, которые он являл им ежедневно, возмутились. Но сколько раз можно
было видеть, как улетучивалась их злоба и каких трудов стоило настоящим
патриотам поддерживать их храбрость!
*** Деспотизм обычно достигает наибольших успехов вслед за внутренни-
ми распрями. Когда погибли вожди, восставшие, устав от их агитации, взды-
хают только по миру и дозволяют монарху присвоить неограниченную власть.

Цепи рабства 153
вость, тот же повелительный тон, которые свойственны им в их счаст-
ливые времена. Они твердят лишь о своих прерогативах, притязают
еще на то, чтобы повелевать, и почти всегда народ позволяет вырвать
из своих рук плоды победы *.
Но какая судьба ожидает подданных в случае поражения! После
бесплодных попыток сбросить с себя тираническую власть с ними
обращаются как с мятежниками: не знающий жалости государь дик-
тует им в угрожающем тоне свою волю, и всегда несчастные дозво-
ляют заковать себя в цепи. Сколько из них, заглядывая в очи побе-
дителя, спешат даже посредством постыдного изъявления покорности
снискать его прощение! **
Но и тогда, когда тиран побежден, свобода еще не обеспечена.
Против тирании все выступали едино, но как только пришло вре-
мя установить новую форму правления, единства как не бывало.
Пример этому дает распря между жителями Капуи, в то время как
Пакувий Алан держал в плену их сенат. Они хорошо знают, чего
избегать, но не то, чего им искать. Одни хотят установить равен-
ство сословий, другие — сохранить свои преимущества. Эти жела-
ют иметь один закон, те — иной; после долгих споров одна из пар-
тий захватывает верховную власть или же все они вынуждены
вернуться к той форме правления, которую сами осудили, если
только к этому времени их не поработил какой-нибудь новый гос-
подин.
Когда наши отцы, восставшие против притеснений Карла I, раз-
били, наконец, свои цепи, им пришлось еще долгое время искать
свободу и .не находить ее. Вернее, каждая из партий, на которые
Когда Генрих VII и Карл II вступали на престол, народ, устав от св-оих тщетных
усилий, готов был позволить надеть себе на шею самое тяжкое ярмо, только
бы снова не погрузиться в ужасы гражданской войны.
* Как случилось что Карл I из своей темницы вновь не вступил на престол
и не стал повелевать?
** Когда Мазарини возвратился с триумфом к власти, те, кто наиболее
яростно выступали против него и больше всего стремились к его гибели, трусли-
во выпрашивали у него покровительства: надо было слышать, как переходи-
ли они от самых страшных проклятий к самым бурным рукоплесканиям.

154 Жан Поль Марат
они были разделены, силилась подавить другие и захватить
власть.
Как только престол опустел ввиду казни Карла I, палата об-
щин приняла билль, уничтожающий в Англии монархию и устанав-
ливающий республику. Затем, соединив законодательную власть
с исполнительной, она приняла наименование парламента Англий-
ской республики ,и создала государственный совет для действий по
ее указаниям.
Став подобным образом хозяевами государства, члены палаты
общин поспешили захватить наиболее прибыльные посты во всех
отраслях управления. Не успев еще как следует приобщиться к
высшей власти, они не помышляли ни о чем другом, как об ее
удержании, и не проявляли никакой заботы об искоренении поро-
ков государственного управления. Между тем именно реформа в
данной области и составляла единственную цель жестокой граждан-
ской войны, предпринятой народом. Убежденные в крепости сЕоей
власти, члены палаты начали распоряжаться государственной каз-
ной и делить между собой шкуру народа, отягощенного к тому же
новыми налогами. Не лучше они поступили и с армией, которая
благодаря своей доблести, рвению и подвигам свергла ярмо, под
тяжестью которого они прежде стонали. Они загозорили об ее
роспуске, не выполнив своих обязательств, и, ссылаясь на мятеж,
отказали доблестным защитникам родины даже в праве жаловаться.
В то время как народ, возмущенный этим новым игом, сносил
его с нетерпением, в то время как лорды с завистью следили за мо-
гуществом палаты общин; как тории проклинали победу вигов и
мечтали о восстановлении монархии; как некоторые честолюбцы *,
пользуясь всеобщим недовольством, готовили заговоры и возбуж-
дали армию,— дерзкий ханжа Кромвель сумел стать господином
государства, чтобы править им с помощью железного скипетра **.
Так дерзкие интриганы всегда оспаривают друг у друга руко-
водство, чтобы затем захватить самую власть. А в это время
* Их было всего девяносто.
** Skippon Steton. Fleetwood 37.

Цепи рабства 155
большинство народа, всегда готовое трусливо покориться победи-
телю, ждет без страха, какой партии улыбнется счастье, чтобы знать,
какому новому господину придется приносить клятву верности, про-
шения, пот и кровь...
ПОДКУПАТЬ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ
Порабощение своих сограждан именем самого закона — наиболее
роковой удар из тех, что наносятся монархами общественной свобо-
де. Одним из средств, к которому они для этого всего охотнее прибе-
гают и которое наиболее отвечает низости их природы, является
подкуп.
Считая законодательное собрание прирожденным надзирателем
за своим поведением, они только и думают, как бы его подчинить.
Сперва они с ним совещаются, его хвалят, ему угождают, употреб-
ляя, чтобы его развратить, все те уловки, перед которыми тщесла-
вие никогда не в состоянии устоять. Вскоре, горя нетерпением пре-
вратить суверенный народ в своего раба, они принимаются зато, что-
бы подчинить себе его представителей. И поскольку необходимо
привлечь тех, кто сопротивляется их замыслам, они пускаются на
все, чтобы их подкупить. Одному они расточают ласки, другому —
обещания; этому сулят золото, тому — орденскую ленту, наконец,
третьему — теплые местечки для друзей. Они искушают честолюбца,
себялюбца, жадного скупца, каждого в соответствии с его вкусами.
Желающему служить их интересам достаточно только назвать цену,
и скоро можно видеть, как распорядители государства, подобно про-
ституткам, выполняют любые прихоти государя, как, стремясь удо-
влетворить свои низменные страсти, они предают дело свободы, из-
меняют родине, нарушая сеои самые священные клятвы, и, нако-
нец, становятся подлыми орудиями тирании *.
* Вспомните прошлое: английский парламент в тяжелые времена, когда
родине угрожала опасность, оставался верным своим обязанностям. Но стоило
опасности миновать, он начинал заискивать перед двором и продавать ро-
дину.

156 Жан Поль Марат
В Спарте, не успел еще какой-нибудь сенатор быть избранным,
как Агесилай уже спешил послать ему в подарок быка *.
Испытывая нужду в деньгах, Карл V запрашивает у кортесов
новых субсидий, в которых ему отказывают. Вскоре, однако, ис-
пользуя низкую зависть дворянства к народу, стремившемуся от-
стоять свою свободу; соблазняя одних обещаниями и устрашая
других угрозами, привлекая этих ласками, а тех подкупая золотом,
он создает себе приспешников; затем, в нарушение основных зако-
нов государства, он предлагает им предоставить ему вторую субси-
дию ** еще до окончания срока выплаты первой.
Чтобы получить субсидии, которые он испрашивал, Людовик XI
сеял раздоры в Генеральных штатах, подкупал деньгами, привлекал
обещаниями, обеспечил себе сильных сторонников и в конце концов
столь сильно подчинил себе собрание, что заставил его принять то
решение, какое ему было угодно.
Сколько раз подобные средства применялись в Англии *** даже
в наши дни и слишком часто с успехом.
В этом высоком собрании, где должны были бы заседать лишь
друзья отечества, можно найти столько же продажности, как и
всюду в других местах. Часть представителей народа получает от
двора пенсии, другая стремится к их получению, некоторые сохра-
няют верность своей присяге. Все остальные, смотря по обстоятель-
ствам, колеблются между алчностью и долгом. Вот каковы отцы
отечества, руководители государства, хранители свободы. И, воис-
тину, кажется, что народ утратил право жаловаться на своих упол-
номоченных, если сами избиратели первыми готовы подло прода-
вать свои голоса кандидатам, желающим их купить.
Отдельные государи, будучи менее честолюбивыми, вначале не
* Plutarque. Vie d'Agézil.
** P. Martyr. Epist. €613.
*** Следует познакомиться по Уайтлоку38, по «Истории парламента», по
письмам Стаффорда, по самим протоколам палаты общин с приемами, кото-
рыми пользовались государи с целью подкупа законодательного собрания. И не
существует ли теперь у англичан парламент, который называют подкупленным?

Цепи рабства 157
используют своего положения, и благодаря этой мнимой умеренно-
сти, покрывающей их -славой, народ впоследствии неизменно оказы-
вается на их стороне, что бы они ни предпринимали против закона.
Что же достигнуто этим? Слишком трусливые, чтобы захватить
высшую власть, они сделали вид, что отказались от нее, лишь для
того, чтобы народ затем сам вручил им ее.
О МАЛОЙ СТОЙКОСТИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ НАРОДА ПЕРЕД
ПОСЯГАТЕЛЬСТВАМИ ПРАВИТЕЛЬСТВА
До тех пор пока государству не грозит непосредственная опас-
ность, члены законодательного корпуса почти всегда попуститель-
ствуют государю, и если некоторые из них и порицают действия
кабинета, то лишь с целью принудить его войти в соглашение.
Только когда правительство готово нанести последний удар сво-
боде, они, наконец, выступают против него.
Продажный парламент, который с такой трусливой снисходи-
тельностью отнесся к честолюбивым замыслам Карла II, воспроти-
вился покушениям кабинета, лишь когда конституция оказалась на
самом краю гибели.
Если не все представители народа продаются государю; если не
все из них выпрашивают себе милости, почести, должности; если
среди них имеются даже неподкупные,— все равно, отсутствие у
тех, кто сопротивляется правительству, достаточного постоянства
и стойкости делает их усилия бесплодными.
Когда приспешники государая покушаются на свободу, как ни
свиреп их натиск, партия патриотов, решив воспротивиться ему со
всей силой, сумела бы по крайней мере сдержать, если не остано-
вить его ярость. Но вместо того чтобы с неустанным рвением обо^
ронять отечество и посредством долгих усилий задерживать расши-
рение власти государя, робкие патриоты подаются назад, доволь-
ствуясь лишь видимостью сопротивления или простым протестом.
Падая духом вследствие слабости своего авторитета, многие усту-
пают противнику поле сражения, и вскоре монарх быстрыми шага-
ми устремляется к деспотизму.

158 Жан Поль Марат
ПРЕДОТВРАЩАТЬ МЯТЕЖИ
Если государю не удается добиться своей цели, он теряет толь-
ко время, но когда народу не удается добиться своего, он почти все-
гда теряет возможность сделать вторую попытку к освобождению.
После ужасов гражданской войны вместо того, чтобы смягчить,
успокоить умы, умиротворить народ лучшим отношением, правите-
ли заняты только тем, чтобы сделать напрасными все жалобы [на-
рода], подавить все его усилия [добиться освобождения]. Владею-
щие не могут решиться на отказ от той самодержавной власти, от
того безграничного величия, от того неограниченного господства,
которые стоили им уже стольких усилий и стольких преступлений;
они похожи на людоедов, которые, привыкнув однажды к чело-
веческой крови, никак не могут отказаться от этого страшного на-
питка.
Наученные прошлыми событиями, государи всеми силами стре-
мятся предотвратить восстания. В начале бури еще нельзя усмот-
реть всей ее опасности; когда же она разразится, уже нет возмож-
ности отыскать средства спасения. Поэтому государи всегда при-
стально следят * за первыми проявлениями возмущения, стремясь
подавить их прежде, чем они успеют распространиться.
Не довольствуясь подавлением мятежей, они стараются искоре-
нить их в самом зародыше; под предлогом поддержания порядка
в государстве они не допускают никаких сборищ, никаких скопищ,
никаких собраний, как бы малочисленны они ни были **.
А сколько из них доводят свою недоверчивость до того, что не
допускают создания каких-либо групп вокруг пользующихся попу-
лярностью люден; а сколько из них доходят до того, что старают-
ся отделаться от лиц, пользующихся благосклонностью народа!
* Когда в Венеции заседает великий совет, и там на это время прекра-
щается деятельность всех учреждений, прокураторы св. Марка обязаны нести
охрану дворца; дабы быть готовыми подавить первую же вспышку народного
возмущения, около зала заседания расположен арсенал, достаточный, чтобы
вооружить всю знать.
** Даже в Англии запрещаются каждое сколление народа и1 каждое сколь-
ко-нибудь многочисленное собрание.

Цепи рабства 159
Возвратившись в Париж после многих лет отсутствия, Ж. Ж.
Руссо иногда заходил ненадолго в кафе «Регентства»; так как его
присутствие привлекало туда толпу любопытных, ему было дано
указание прекратить посещение каких-либо кафе вообще.
Венецианские гондольеры как-то вступили в спор с жителями и
дело дошло до драки; так как власти не могли справиться с бес-
порядками, в дело вмешался один дворянин из семьи Лоредан, и
мятежники уступили его настояниям. Встревоженные влиянием
этого гражданина, инквизиторы государства арестовали его и по-
тихоньку отправили на тот свет *.
Больше того: чтобы не допустить вообще никакого восстания,
политика венецианцев состоит в том, чтобы подвергать преследо-
ваниям и доводить до гибели тех, кому они сами когда-либо на-
несли оскорбления. Для того чтобы друзья несчастных или те из
них, которым удалось вырваться из рук тирании, не плели сетей
заговора, Совет десяти время от времени публикует указы, в кото-
рых обещает крупные суммы денег каждому, кто разоблачит ка-
кое-нибудь крупное государственное преступление или доставит
[в Венецию] голову беглеца...
О ВНЕШНЕЙ ВОЙНЕ
Если война является одним из самых жестоких бичей, то какое
несчастье для народа .иметь во главе честолюбивого государя, по-
жираемого жаждой завоевании, вольного располагать обществен-
ной казной, флотом, армиями по своему усмотрению и могущего
предать народ в жертву своим гибельным страстям!
Завоеватель играет жизнью людей ** и несет войну своим со-
гражданам не меньше, чем своим врагам. Лавры его, всегда орошае-
* Amelot de la Houssaye. Hist. du gouvernement de Venise ou Machiavel в
своем «Государе».
** Когда громадный флот, посланный Филиппом II против Англии, был
поглощен волнами, он ответил на соболезнование папы: «До тех пор, пока в
моих руках будет находиться исток ручейка, я не буду скорбеть о потере его
самого».

160 Жан Поль Марат
мые кровью убитых подданных, орошаются также слезами под-
данных, истомленных нуждой. И каков бы ни был исход битвы, по-
ложение победителей немногим лучше, чем побежденных.
«Я разбил римлян,— писал Ганнибал карфагенянам,— шлите
мне войска. Я заставил Италию платить контрибуцию, шлите мне
золото»: вот вечный припев торжествующих полководцев. После
этого что же думать о том глупом ликовании, которым народы
встречают весть о победах своих государей!
Когда сравнишь ничтожные преимущества, получаемые госу-
дарством от самых блестящих походов, с ужасающими бедствиями,
которые они влекут за собой, можно ли сомневаться, что мудрый
законодатель сделал бы отказ от завоевательных войн основным
положением конституции. Но на беду человечества почти во всех
странах законы издаются лишь коронованными разбойниками или
находящимися у них на содержании юристами.
Даже в государствах, наилучше устроенных, в том случае, если
государь не отказался торжественно от завоеваний, обычно можно
видеть, как он использует воинские силы *, доверенные ему для за-
щиты государства, против него самого. Свои черные замыслы он
осуществляет всегда с помощью каких-либо военных предприятий.
Независимо от чрезмерного бремени налогов, обусловленного
войной, от застоя в торговле и истощения финансов, которые она
за собой влечет, от бесчисленного множества несчастных, которых
она ввергает в нищету, война всегда гибельна^ для общественной
свободы.
Сначала война отвлекает граждан, внимание которых
переносится с дел внутренних на дела внешние **, а вследствие этого
* После ранения, полученного им при обороне дела народа, Пизистрату
была дана охрана. Он воспользовался ею для захвата власти.
** Алкивиад, видя, что Перикл глубоко задумался, спросил его о причи-
нах этого. «Я поручил Пропилею,— сказал государь,—постройку крепостных

Цепи рабства 161
правительство, которое уже более никто не контролирует, присту-
пает к осуществлению своих тайных замыслов.
Если война сколько-нибудь кровопролитна, она держит умы в со-
стоянии постоянного возбуждения, страха и тревоги, отнимая у
граждан время и желание углубляться в проверку государственных
трат.
Затем она позволяет государю удалять непокорных граждан и
отделываться от беспокойных, -или, лучше сказать, отправлять на
бойню граждан, наиболее свободолюбивых, и таким образом раз-
громить партию патриотов.
Поскольку государь предпочитает повелевать народом бедным
и покорным, чем процветающим и свободным, он вовсе не связы-
вает обязательно те выгоды, получить которые он имеет в виду, с
военными успехами: наоборот, если он полагает, что ему выгоднее
испытать неудачи, он, как ловкий политик, извлекает пользу даже
из собственных своих поражений.
Стремясь ©ластвовать, чтобы обогатиться, и обогатиться, чтобы
властвовать, государь приносит в жертву одно из этих преимуществ
тому из них, которым в данное время не располагает. Но он стре-
мится овладеть ими по отдельности только для того, чтобы в один
прекрасный день объединить их в своих руках, ибо-, чтобы стать
всевластным, необходимо иметь одновременно и золото и власть *.
ворот в городе Минервы; он израсходовал огромные суммы, и я не знаю, как
отдать 'В них отчет». «Думайте лучше о том, как их истратить»,— заметил Ал-
кивиад. Перикл тут же, позабыв о добродетели, задумал втянуть афинян
в непрерывные войны, чтобы отнять у них охоту требовать с него отчет-
ности.
* Карл Великий постоянно вовлекал своих дворян в один поход за дру-
гим. Принуждая их таким образом следовать своим предначертаниям, он ни-
когда не оставлял им времени, чтобы прийти в себя.
Фердинанд Арагонский часто прибегал к подобной хитрости. Сперва он
напал на Гренаду; затем изгнал мавров из страны; потом перенес войну р
Африку, Италию, Францию; при помощи этих предприятий он всегда прико-
вывал внимание своих подданных к внешним делам.
Генрих IV, умирая, дал совет сыну — Генриху V не позволять своим наро-
дам" слишком долго наслаждаться миром, а, наоборот, всячески отвлекать их
11 Заказ 606

162 Жан Поль Марат
Война и деспотизм, наконец, взаимно помогают друг другу:
ведь у порабощенного народа можно по собственному желанию-
отобрать людей и деньги с тем, чтобы поработить другие. Война в
свою очередь дает предлог для незаконных денежных поборов с
целью иметь всегда наготове большие армии, чтобы держать народ
в повиновении и препятствовать его восстанию.
Поскольку государь черпает средства из народной казны, он
взимает налоги, чтобы покрыть издержки военных походов, и ниче-
го не оставляет народу, тогда как сам он всегда обогащается и
каждый поход дает ему возможность предпринимать новый.
Поскольку, чтобы установить деспотизм, он всегда сражается
руками воинов, набранных в самой стране, он не ставит под удар
своих приверженцев и не рискует своим благополучием, меж тем
как народ, защищая свою свободу, ставит на карту все свои силы
и даже собственное существование.
Таким образом, для счастья народов более важно, чем это обыч-
но думают, не дозволять государю вести никакой иной войны, кро-
ме войны чисто оборонительной. Да и о том, необходима ли она,
государь никогда не должен судить сам лично, учитывая наличие
в его руках множества средств для того, чтобы вызвать разрыв и
в то же время не казаться нападающим.
Будучи по своим последствиям всегда роковой для свободного
народа, война становится таковой в особенности, когда предпри-
нимается с целью снова ввергнуть народ в рабство*.
Скольких только средств ни предоставляет тогда война прежним
тиранам, чтобы снова захватить бразды правления! Недостаточно
еще заставить отвлечь внимание народа от общественных дел,
занимая его газетными новостями, которые ежедневно изготовляются
в сторону внешних дел, чтобы беспокойные умы всегда были чем-нибудь заня-
ты. Hume. Hist. d'Angl.
— «Мы с вами возглавляем столь гордые и кипучие народы,— сказал однаж-
ды Карл V Франциску I,— что, если бы мы время от времени не вели какой-
нибудь войны, они бы нам сами ее объявили». Mathieu. Hist de la Paix,
1 1... XL

Цепи рабства 163
сотнями продажных перьев с целью усыпить его и ввести в заблуж-
дение. Недостаточно еще выискать тысячу предлогов для расточе-
ния государственных средств на военные приготовления и содер-
жание армии как в пограничных областях, так и во вражеских
странах,— государь стремится пополнить армии эти своими при-
спешниками, всегда готовыми к слепому повиновению с тем, чтобы
по первому его зову приступись к избиению своих соотечествен-
ников.
Если же граждане уже призваны под знамена, государь стре-
мится оставить их батальоны без оружия и снаряжения или воору-
жает их только плохо и частично. Поскольку наиболее горячие
патриоты первыми встают на защиту родины, государь готовит им
участь стать орудиями угнетения или быть убитыми.
Начинают же с того, что стараются их ошеломить. Чтобы их
соблазнить или подкупить, продавшиеся двору командиры заботят-
ся о том, чтобы подольше держать их под шатрами. Именно там их
обрабатывают денно и нощно всеми способами, какие только могут
предложить властолюбие и коварство. Лагерь в этом случае напо-
минает скорее игорный дом и притон разврата, чем поле сражения:
за военными упражнениями всякий раз следуют банкеты, праздне-
ства, парады, балы, скачки и множество прочих развлечений, в ко-
торых не знающие стыда женщины соревнуются с разгоряченными
вином солдатами.
Посреди этих оргий для привлечения солдат сперва пускаются в
ход ласки, обещания и подарки. Затем следуют ловкие намеки,
полные угодливости речи, безмерные похвалы государю, рассказы
о его великодушии и посулы выгод, ожидающих его приверженцев,
наконец, клятвы в верности, первый заразительный пример которых
дают сами эмиссары государя. Эта политическая зараза распро-
страняется от шатра к шатру, и скоро ограниченные, слабые, жад-
ные и сластолюбивые граждане уже поражены ею, а люди, чистые
сердцем, едва уберегаются от нее. И слишком часто случается, что
преданный делу свободы солдат забывает родину и следует только
голосу своих начальников.
11*

164 Жан Поль Марат
Если же солдат и устоит перед столькими ловушками, свобода
ОТ' этого еще не торжествует: немедленно армия, которую не уда-
лось подкупить, передается в руки подлых вождей, договариваю-
щихся между собой о том, чтобы вести ее на бойню и уничтожить
под огнем неприятеля.
Но если отчизне и нет нужды опасаться вероломства вождей,
трудно предположить, чтобы исход военного столкновения, каким
бы он ни был, не благоприятствовал в конце концов деспотизму.
В войнах подобного рода — все против народа, и ему следует
не меньше опасаться кажущихся добродетелей генералов, чем их
действительных пороков.
Если армия разбита, то потери, понесенные на поле боя, явля-
ются еще наименьшим из бедствий; другие, еще более страшные
несчастья не замедлят обнаружиться: к упадку духа, лишающему
государство даже тех сил, которые еще оставлены ему фортуной,
присоединяются все жестокие удары, которые спешат ему намести
вожди. Чтобы скрыть собственную измену, они приписывают свои
поражения недисциплинированности войск. Ловко пользуясь царя-
щей подавленностью, они вырывают из рук слабого или подкуплен-
ного законодателя свирепые декреты, отдающие солдат-патриотов
на милость их вождей, декреты, за которые они хватаются, чтобы
предать защитников свободы мести изменников родины, заставить
армию повиноваться их самовластным приказаниям и обеспечить
успех всем их гнусным заговорам.
Если же армии испытывают новые неудачи, народ считает себя
окончательно погибшим; и так как он всегда готов опуститься еще
ниже, чем этого требуют постигшие его несчастья, он сам бросается
в объятия первого же плута, протягивающего ему руку, если толь-
ко не успеет броситься к ногам овоих старых господ, моля их о
милосердии и повинуясь им.
Пусть решительный человек, готовый пожертвовать собой ради
спасения отечества, зовет «арод вооружиться своим отчаянием и
сделать последнее усилие на благо родине. Народ, устрашенный
трудностью предприятия и неспособный твердым взором измерить

Цепи рабства 165
предстоящие опасности, теряет мужество, в тупом бездействии ждет
угрожающих ему бедствий и дает увлечь себя в пропасть, не имея
смелости противиться этому.
Бели народ сдался, деспот в своей «безграничной ярости обра-
щается с ним как с бунтовщиком. Стремясь отомстить мнимым мя-
тежникам и с помощью устрашения удержать в повиновении тех,
кого мог бы соблазнить их пример, он безжалостно расправляется
с их вождями. А если и щадит большинство, то не потому, что про-
щает, .а потому, что гнушается покарать.
Цезарь и Марий, освободив Рим от тирании сената, навязали
свою -власть и патрициям -и плебеям. ,
Увенчанный победой Кромвель вступает в Лондон во главе ар-
мии, боровшейся за свободу. При виде его народ провозглашает
его спасителем отечества, бросается к нему в объятия и подпадает
под его руку. В то же время солдаты, восхищенные его храбростью,
обманутые его лицемерием и подкупленные его щедростью, изменя-
ют отечеству, поднимают .Кромвеля к высшей власти и становятся
его приспешниками.
О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ
Пусть судят о том, какие преимущества дает государям сила их
авторитета, в особенности благодаря опасному искусству прикры-
вать свои пагубные намерения мнимой заботой о народном благе.
Редко случается государям для обеспечения успеха собственных
замыслов не воспользоваться услугами своих приспешников, чтобы
внести раздоры в государство, вызвать смуты и подкрепить бед-
ствия внешней войны ужасами войны гражданской.
Измученный беспорядками анархии, тревогами, распрям-и и ог-
нем мятежа, народ, отвлеченный внутренними бедствиями от опас-
ностей, грозящих ему извне, позволяет государю спокойно осуще-
ствлять свои коварные замыслы, губить отчизну своими победами
или устраивать заговоры после своих неудач.
Когда .народу приходится искать себе покровителей, редко слу-
чается, чтобы он не сталкивался с честолюбцами, которые пользу-

166 Жш Поль Марат
ются его силами * для его же собственного порабощения, или с из-
менниками, .предающими его прежним тиранам.
Когда счастье все же ему улыбнется, народ, поскольку он все-
гда' лишь обороняется, не умеет использовать своих преимуществ;
он почти всегда дает отнять у себя свои лавры, не умея ценить
мгновение; еще чаще вслед за отчаянием, он предается чувству
ложной жалости, совершенно неизвестной его неумолимым врагам,
и теряет плоды .своих побед.
А что если народ побежден? Друзья отечества, осужденные
стать жертвой мести своих гонителей, думают лишь о бегстве.
В эти страшные, идущие вслед за поражением моменты государь,
если только он -в состоянии их схватить, уподобляется дикому зве-
рю: он режет, рвет на части, плавает в крови. Он разыскивает
подстрекателей народа и предает их мучительным казням, осталь-
ных же сдерживает посредством террора. Долгое время инквизитор-
ские расследования доставляют пищу его гневу; все должно быть
предано резне, погибнуть в пламени, а то, <что уцелеет от меча и
огня,— сгублено голодом, еще более ужасным. С каким варвар-
ством он издевается над человеческой природой! Можно сказать,
что ему доставляет какое-то безумное наслаждение уничтожать
все, принадлежащее гражданам, вплоть до детей — их опоры,
вплоть до их надежды на счастье.
Вообще, каков бы ни был ход событий, народная партия не мо-
жет избежать разгрома в этих военных походах, где опасность все-
гда близка, а помощь далека, где нельзя рассчитывать на проще-
ние, где никогда нельзя быть уверенным в том, что не погибнешь
даже после победы, где, наконец, государь, несмотря на свои пора-
жения, теряет почти всегда лишь то, от чего сам готов отказаться.
Но если, тиран после того как он разграбил государство и опу-
стошил его провинции, раздавлен или обращен в бегство, место его
почти всегда захватывается новым деспотом, а народ, всегда
* Агафокл начал с того, что освободил сиракузян, а кончил тем, что их
поработил.

Цепи рабства 167
остающийся порабощенным, не извлекает из своих побед никаких
иных плодов, кроме смены господина.
Взгляните на надменный Рим, опустошивший землю, чтобы по-
работить столько побежденных народов; чем же завершились его
многочисленные победы, его блестящие триумфы? — Только тем,
что сам он был в свою очередь разорван тысячью ужасных распрей
и доведен до позора служить игрушкой в руках вольноотпущенника,
добычей разбойника!
РАЗОРЯТЬ НАРОДЫ
Государи продвигаются к деспотизму различными путями. Что-
бы поработить народы, они стараются разорить своих богатых и раз-
вращенных подданных, так же как они раньше старались обогатить
бедных и неиспорченных; таким образом, привив им потребность
к роскоши, государи затем лишают их средств удовлетворить
ее.
Будучи честолюбцем и располагая состоянием большим, чем
обычное, несомненно, весьма трудно быть хорошим гражданином;
но совершенно невозможно им быть, будучи человеком изнеженным
и вздыхающим по крупному богатству. Люди, развращенные изоби-
лием, рабы своих потребностей, стыдящиеся своей бедности, как бы
нарочно созданы для зависимости и неволи.
Если бы народ жил в довольстве *, было бы невозможно дер-
жать его в повиновении** — таково одно из любимых утвержде-
ний правительства. Поэтому-то оно так и стремится отягощать на-
род налогами, которые подрывают промышленность, разоряют тор-
говлю, разрушают искусства, мануфактуры, мореплавание. И как
будто всего этого еще недостаточно, 'правительство среди различ-
ных средств для их сокрушения часто прибегает к ростовщичеству
и лихоимству.
Римский сенат, не довольствуясь взиманием налогов, распоря-
* Познакомьтесь с политическим завещанием кардинала Ришелье.
** Филипп I часто повторял, что он скорее бы хотел возглавлять народ ни-
щий и покорный, чем богатый, сильный и беспокойный.

168 Жан Поль Марат
жением общественными суммами и присвоением земель побежден-
ных народов, принял за правило разорять плебеев лихоимством.
При нем галлы были задавлены налогами. Жадность прокура-
торов и наместников была такова, что они грабили обеими руками.
В то же время захватившие всю торговлю италийцы занимались
ростовщичеством, давая -в долг под столь большие проценты, что
они вскоре поглощали всю сумму долга.
Не только частные лица оказывались разоренными. Различные
мелкие народы, много бравшие взаймы, чтобы оплатить налоги,
обремененные сразу и нагромождением процентов и новыми побора-
ми, бывали вынуждены отдавать на откуп свои общественные
доходы.
Сохранение налогов в мирное время, злоупотребления, лихоим-
ства, 'Отдача неисправных должников в рабство довели галлов до
отчаяния и толкнули к восстанию. Вынужденные покинуть свои
владения ради спасения жизни, многие из них сами продали себя в.
рабство.
Монополии всякого рода также служат средством, употребля-
емым государями для разорения своих подданных.
Папа каждый год высылает факторов для закупки зерна в по-
местьях св. Петра с тем, чтобы перепродавать еп> затем в розницу
по двойной цене.
В России император сдает на откуп множество кабаков, где на-
род оставляет все, что заработал. Алчность этого государя столь
велика, что из страха уменьшения его доходов там запрещается
женщинам и детям, которых -пьяницы оставляют умирать с голоду,
под каким бы то ни было предлогом приходить за ними, чтобы
оторвать от пьянства.
Такова была политика правительств в прошлом. В наши дни она
носит более утонченный характер. Государь занимает у своих же
подданных деньги под большие проценты. Кредит этот становится
для них цепью, вдвойне увеличивающей их зависимость. С одной
стороны, эта зависимость становится залогом покорности граждан,
неизменно боящихся дать государю повод к конфискациям к

Цепи рабства 1691
банкротствам в случае их восстания *; с другой стороны, получен-
ный заем дает правительству необходимые средства для подавления
тех, кто снабдил его ими.
Позднее, в подходящий момент снижая по своему произволу про-
центы, удерживая их целиком или же просто конфискуя ссуженный
капитал, они одним ударом доводят своих подданных до такой ни-
щеты, в какую другие государи ввергают своих подданных лишь
спустя долгое время.
Когда правительство уже лишилось доверия, оно, чтобы восста-
новить его, выпускает новые займы, обеспеченные государственными
доходами и имуществом, разрешает свободный торг этими ценными
бумагами и соблазняет заимодавцев большими преимуществами,
связанными с обладанием ими. Ведь выпуск .'этих ценных бумаг
всегда тесно связывает интересы капиталистов и государя. В то же
время самые сделки с этими бумагами ставят в зависимость от пра-
вительства множество спекулянтов, акционеров, перекупщиков, го-
товых содействовать осуществлению его честолюбивых планов и
помогать при порабощении народа. Именно те, кто принимает уча-
стие в этом постыдном торге, делаются обычно ревностными защит-
никами самого продажного министерства, поднимают вопли против
жалоб патриотов, заглушают голос общества, тянут за собой людей
жадных, слабых, ленивых, малодушных и, наконец, создают внутри
государства влиятельное сообщество сторонников деспотизма.
У англичан до этого никогда не доходило. Однако и их значи-
тельно связывают займы: ибо, когда правительство становится долж-
циком, подданные, считая, что все потеряно, если колонии будут
отняты, а торговые пути перехвачены, всегда готовы нести новые рас-
ходы для их защиты. Между тем расходы эти всегда могут обер-
нуться против них самих. Прибавим, что если бы для сохранения
высоты процентов необходимо было принять постановления, враж-
* С этих дв.ух точек зрения следует рассматривать вопрос о катш-тчала'х,
предоставленных правительству во Франции, Испании и Италии, а также во
многих других государствах, где царит произвол... Грустная истина, с кото-
рой слишком часто приходилось знакомиться этим народам

170 Жан Поль Марат
дебные свободе, заинтересованные лица, т. е. наиболее богатые люди
нации, скорее поддержали бы правительство, чем подвергли себя
риску разорения. Между тем подобные постановления вовсе не яв-
ляются какими-то химерическими предположениями... Стоит только
вспомнить законы об акцизах.
Одно притеснение влечет за собой другое, еще более тяжкое.
Когда доверие подорвано и граждане закрывают свой кошелек, пра-
вительство, вынуждаемое прибегнуть к займам, обращается к от-
купщикам, ссужающим деньги лишь под чудовищные проценты.
Правительство покрывает эти займы из государственных доходов,
часто даже досрочно. Иной же раз оно предоставляет откупщикам
привилегии, всегда вредоносные для торговли и ведущие к разоре-
нию народа. И так до тех пор, пока само правительство, нарушая
собственные обязательства, не овладевает заложенными фондами,
не заставляет вампиров, чьей добычей стало достояние народа,
исторгнуть награбленное. Так случилось в годы регентства39 во
времена системы Лоу.
Несчастная Франция, сколько раз тебя разоряли подобным обра-
зом! Дабы сохранить свою добычу, разорившие тебя всегда готовы
•помочь другим сорвать с тебя последние лохмотья и высосать по-
следнюю каплю твоей крови.
Когда государи не в состоянии более прибегать к займам, в их
распоряжении остаются иные средства. Они учреждают общества
'банкиров, выпускающие в обращение коммерческие векселя, кото-
рые вначале оплачиваются ими точно в срок по предъявлении. Они
открывают также учетные кассы, позволяющие торговцам обмени-
вать находящиеся в их портфеле векселя на звонкую монету и бан-
ковые билеты на предъявителя. Когда все эти ценности размещены,
они сами становятся во главе указанных учреждений и привлекают
всю находящуюся в обращении звонкую монету посредством огром-
ных эмиссий или же присваивают ее себе путем постыдных бан-
кротств. В иных случаях они устанавливают принудительный курс;
и с помощью подобных-то губительных изобретений все состояние
частных лиц навсегда исчезает в сундуках государя.

Цепи рабства 171
Кабинет, доведенный до крайности, без конца строит разоритель-
ные планы для уловления последнего гроша у народа. Он покрови-
тельствует монополиям, игорным домам, ростовщичеству, ссудам под
залог имущества, извлекая из всего этого большие доходы. Он
устраивает притоны, лотереи, тонтинные кассы, ломбарды и уча-
ствует в их незаконных прибылях либо входя в сделку с их директо-
рами, либо непосредственно руководя их деятельностью. При этом
сами кабинеты без всякого стыда опускаются до роли гнусных плу-
тов и мелких жуликов.
И Есе-таки не здесь лежат самые пагубные из мероприятий госу-
дарей с целью разорения народа.
Иной раз, чтобы обездолить своих подданных и обогатиться за
их счет, государи портят пробу монеты, понижая ее подлинную и не
"меняя номинальную ценность: пагубный прием, пример которого еще
;у нас перед глазами. В других случаях они притесняют граждан еще
более ужасным образом, доходя при этом до того, что бросают их
в тюрьмы с целью заставить посредством крупного выкупа вернуть
-себе свободу.
Чтобы найти предлог для ограбления своих состоятельных под-
данных, Генрих VII обвинял их в тех или иных преступлениях и бро-
сал в темницу, где они томились до тех пор, пока не откупались це-
ной потери всего своего имущества.
Жан Португальский осуждал богатых евреев на потерю одного
или нескольких зубов, которые они могли сохранить посредством
выкупа.
Подобным образом все золото, отобранное у граждан, становится
добычей придворных, а миллионы подданных осуждаются на нищету,
чтобы дать возможность кучке государевых любимцев предаваться
•скандальной роскоши. Заразительное желание подражать ей приковы-
вает к колеснице государя всех интриганов, жадных и честолюбивых.
Именно подобным образом народы постоянно переходят со сту-
пеньки на ступеньку, от достатка или благосостояния к бедности, от
•бедности к зависимости и от зависимости к рабству, пока не падут
'.под тяжестью своих цепей.

172 Жан Поль Марат
О ЛЕСТИ
В обычае людей, стремящихся вымолить у государей какие-либо
милости, твердить им, что власть их беспредельна, как власть самих
богов.
В обычаях министров, стремящихся разделить с монархами их
власть, беспрестанно повторять им, что они — самодержцы, что все
должно склоняться пред их указами, что государство принадлежит
им и что любой путь, ведущий к сохранению или увеличению их
власти, коль скоро он надежен, то и законен.
С другой стороны, продажные риторы и юристы постоянно кри-
чат, что одни государи имеют право распоряжаться и что единствен-
ное право подданных — повиновение. Они возводят рабство в
систему и доводят угодничество до настоящей проституции. Про-
дажные гады, они всегда отравляют воды общественных источни-
ков.
Подлые писатели, соревнующиеся друг с другом в 'низости, рас-
пространяют в печати подобные гнусные учения. Они утверждают,
что у королей нет никаких обязанностей перед народом *, что госу-
дари одни являются суверенными носителями власти **, что, будучи
по своему положению выше законов ***, они позорят себя, если не
требуют от своих подданных послушания, клятвенно им обещанного
пред алтарем, что они, отцы народа, вправе делать все, что они со-
чтут уместным для блага государства, не испрашивая ни у кого со-
вета и даже вопреки законам ****, и что, наконец, они обязаны в
* Hohes, de Imperio.
** Berkley, adv. Monarch. lib. 3. Cowel, Blackwood, sir Robert Filmer,
l'université d'Oxford, dans son Décret sur les écrits républicains; Grotius, de Jure
belli et pacis, lib. 1. Puffendorf, du Droit de la Nature et des gens, lib. 7; Eodin,
de la République, liv. 2; Bossuet, Politique tirée de l'ecrituré sainte; Pasquier,
recherches, liv. 2; Bignon exellence des rois et du royaume de France etc.
*** Le Gendre. Traité de l'opinion, liv. 5; l'auteur de l'histoire du cardinal
de Maz., à l'article Procès de Charles I.
**** Bracton. Le Legisl. Anglic; Philippe de Comines, Mémoires.

Цепи рабства 173
своих действиях отчетом лишь одному богу *, единственному
источнику их власти. Затем писатели эти, обращаясь ко временам
древности, указывают, что тогда все народы находились под ярмом,
даже римляне. Они перечисляют все эти случаи злоупотребления
властью, чтобы оправдать тиранию. Наконец, ловко противопостав-
ляя гордость разуму, они вкрадчиво утешают современные народы
тем, что они не более свободны, чем были некогда сами римляне —
владыки мира.
Поэты в свою очередь излагают подобные теории в своих
стихах **, комедианты—с подмостков; причастные к деловой жизни
плуты начинают их повторять сначала *** тихо, затем громче и, на-
* М. де Реаль говорит, что правительство Франции в настоящее время
является чисто монархическим,, каким оно являлось и при своем основании:
наши короли были тогда абсолютными, как и в настоящее время.
** Пятно, которое французам будет трудно смыть, заключается в том,
"что они больше других потрудились распространить дух рабства, и это даже
во времена расцвета просвещения вроде царствований Людовика XIV и Людо-
вика XV. И к вечному позору их знаменитых поэтов почти в каждом из их
произведений можно найти недостойные сентенции:
Разве прилич/Но королям сохранять это медлительное правосудие?
Их безопасность часто зависит от быстроты расправы.
-Не станем стеснять их тягостной заботой; подозрение
в их глазах равносильно виновности.
. Законы,
владыки черни, повинуются королям,
У короля нет иной узды, кроме собственной воли.
Все приносит он в жертву своему высшему величью.
На слезы и на труд народ обречен и хочет, чтобы им правили с помощью же-
лезного скипетра.
. . . Все завоеватели
ле становятся тиранами, будучи узурпаторами.
Прекрасно умереть хозяином вселенной.
Рискуя своей кровью и своей головой,
Он по праву сделал государство всей добычей.
*** Когда однажды некий адвокат, произнося речь, сказал, что «француз-
ский народ вручил монарху всю свою власть, подобно тому как римский вру-
чил ее императору», люди короля внезапно поднялись и потребовали у суда

174 Жан Поль Марат
конец, уже не прекращают проповедь этих учений. Приятели, клиен-
ты, приспешники и все те негодяи, которые строят собственное бла-
гополучие на несчастии государства, присоединяют к их хору и свой:
нечистый голос. Так подсказанные изменой, повторяемые лестью^
страхом, корыстью и глупостью подобные теории находят себе рас-
пространение.
Народы, наслышавшись о том, что государи являются их само-
державными господами, в конце концов начинают верить этому.
Безмозглые родители повторяют это своим детям, а дети слепо по-
читают предрассудки отцов. Величие королевского авторитета в кон-
це концов запечатлевается во всех умах, и каждый считает себя:
обязанным влачить ярмо.
Таким-то образом эти лживые учения, рабски проповедуемые к
трусливо принимаемые, становятся прочнейшей опорой тирании. Ибо1
никогда цепи рабства не бывают столь крепки, как если они выко-
ваны богами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОГО ЖЕ ПРЕДМЕТА
Как только государи отведали этих теорий, они не желают боль-
ше и слышать о других. Сначала они исподволь захватывают те
права, которые они не осмеливались присвоить себе открыто.
вычеркнуть эти слова из протокола, принимая во внимание, как указывали
они, что короли Франции никогда не получали власти из рук народа. Repub. de
Bodin. В английском парламенте также можно было видеть, как королевские
приспешники настаивали на том„ что государи якобы получили свою власть от
бога. Parlement hist., v. VIII, p. 47 etc.
Чего только я не мог бы рассказать, если бы пожелал сообщить все глу-
пости подобного рода, которыми кишат их писания!
Англичане также дали повод для подобного упрека, и низкие теории то-
риев еще не изгладились из памяти. Но с того времени, как они освободились
от религиозных предрассудков и вернули себе свободу, их писателей в этом
отношении не в чем упрекнуть. А если бы они когда-либо забылись, все мысля-
щие люди королевства должны были бы подвергнуть их осмеянию, а все чест-
ные люди — презрению.

Цепи рабства 175-
Мало-помалу они втискивают титулы * своей новой власти в патенты:
их офицеров, в хартии цехов, в эдикты, в формулы обнародования за-
конов **. Затем они провозглашают эти титулы во время -публичных,
церемоний *** и, наконец, отказываясь признавать действительного-
суверена, именуют себя независимыми, притязают на получение
власти лишь от самих богов. От имени их они требуют себе слепого-
послушания и жестоко преследуют тех, кто осмелится в этом усом-
ниться ****.
* Когда короли Франции приступили к узурпации законодательной вла-
сти, они приняли множество предосторожностей, чтобы народ не встревожился1
з связи с появлением этой новой власти. Поэтому поначалу они не публиковали
своих указов во властном тоне; казалось, они вступали в соглашение с поддан-
ными; они указывали им .на то, как лучше поступать,, и приглашали с этим со^
гласиться. Однако по мере того как их власть расширилась, короли мало-пома-
лу усвоили повелительный тон законодателей. Посмотрите их эдикты со вре-
мени Филиппа-Августа и до Людовика XVI. Испанские короли шли тем же
путем.
** Карл I изменил формулу судейского патента — «quamdiu se bene ges-
serint» («доколе хорошо себя ведут») — на «durante bene placito nostro» («по-
куда угодно нашей воле»). M. S. Journ. of the Lords.
*** При короновании Карла I Лод присоединил к формуле помазания ва
царство следующую статью: «Занимайте и сохраняйте заботливо то место, ко-
торое вы получили от своих отцов; корона возлагается на вас волею всевышне-
го и руками нас, епископов — служителей бога». Rushworth, v. I, p. 201.
Во время коронований королей Франции народ испрашивали, по сердцу ли-
ему король, которого надлежало короновать. Но во время коронации Людо-
вика XIV формула эта была уничтожена из боязни, чтобы в нее не внесли:1
положения о выборности королевской власти, как это сделал тот, кто председа-
тельствовал при осуждении Карла I40 Hist. du card. Mazarin.
**** Чтобы увековечить предрассудки народа, Генрих VIII опубликовал две
книжки, озаглавленные: «Назначение христианина» и «Эрудиция христианина»,
в которых проповедовалось учение о безропотном послушании. Он предложил'
парламенту вынести постановление, что всякий проповедник противного учения
будет в первый раз осужден на публичное отречение от своих взглядов, во вто-
рой раз — на ношение к месту экзекуции связки розог, в третий — на сожже-
ние. Что касается мирян, то по отношению к ним довольствовались конфиска-
цией имущества и осуждением на вечное заточение Stat, XXXIV и XXXV, Генрих-
VIII, с. 1.

176 Жан Поль Марат
Яков I в речи, обращенной к парламенту после раскрытия поро-
хового заговора41, говорил: «В настоящее время я считаю необхо-
димым указать вам, что, согласно самому слову божьему, короли
призваны богами, и в качестве их наместников на земле им присуща
некая божественная искра».
В обычае протектора было убеждать парламент, что сам он был
вознесен на занимаемое им высокое место в государстве руками гос-
пода бога.
Вильгельм III, призванный на царство по избранию народа
тогда, когда у него перед глазами находился изгнанный наследник
престола, начал при вступлении на престол со следующей речи: «Я
обращаюсь в парламенте к моему народу впервые с того време-
ни, как всевышнему было угодно призвать меня на трон моих пред-
ков».
Георг I держал подобные же речи.
В настоящее время государи Европы, за исключением только
короля Великобритании, заявляют в своих указах, что они несут
ответственность лишь перед богом и ни чем не обязаны народу. Дело
доходит до того, что даже несчастный король польский 42, лишенный
владений своими достойными соседями, и тот требует от своих быв-
ших подданных послушания во имя власти, полученной им будто бы
от господа бога. И словно считая еще недостаточным при каждом
удобном случае повторять «милостию божьей», государи велят отче-
канить это изречение на монетах, чтобы оно всегда находилось перед
глазами народов.
А если народ воспротивится неправым притязаниям? Государям
не -по нраву, что он дерзает исследовать эти таинства. Они воскли-
цают, что желают иметь не судей, а покорных подданных. Под пред-
логом послушания или почтения они порабощают себе тех, коим
страх смыкает уста, и подавляют тех, кто еще осмеливается рол-
тать.
Яков I в речи, обращенной к Звездной палате, говорил при рас-
смотрении дела канцлера Бэкона: «Поверять божественную власть
королей есть преступление. Это значило бы вскрывать их слабости

Цепи рабства 177
и разрушать священное поклонение, которое должно воздавать тем,
кто восседает на престоле вечности» *.
Людовик XIV, приказавший, в нарушение собственного слова,
арестовать кардинала Ретца 43, ответил тем, кто просил об его осво-
бождении, «что им не следует льстить себя надеждою на изменение
его решения ** и что последнее следует почитать как вдохновенное
тем, кто держит в своих руках и под своим покровительством сердца
и волю королей».
ГЛУПОСТЬ НАРОДОВ
Порабощение является следствием не только честолюбивых пла-
нов государей, их коварных козней и темных происков: почти всегда
глупость подданных протягивает руку помощи установлению деспо-
тизма.
У всякого народа, чья законодательная власть не озабочена по-
стоянным напоминанием правительству о тех основаниях, на кото-
рых построена его власть, по мере удаления от времени создания
правительства граждане теряют из виду свои права, мало-помалу
забывают их и приходят к тому, что вообще не вспоминают о них.
Но теряя из виду свои права, не имея более перед глазами законо-
дателя, а видя государя правящим единовластно, они начинают счи-
тать именно его всем в государстве и кончают тем, что самих себя
считают ничем ***.
Глупец и в самом деле полагает, что великие мира сего имеют
великие души, стыдятся **** низменных действий, возмущаются по-
* Sanderson, 1656, 1436 etc.
** Hist. du card. Mazarin, v. III, 1. VI, с I.
*** Большинство народов столь сильно согнуто своим ярмом, что даже на
чужбине исполнено угодливым страхом рабов. Взгляните на венецианцев, про-
живающих в какой-нибудь свободной стране. Никогда не заговорят они о пра-
вительстве своей родины. Я видел в Лондоне, как многие из них бледнели,
когда порядочный человек давал волю своему негодованию по поводу скрытой
тирании государственных инквизиторов.
**** Несомненно, среди них имеются люди, которые покраснели бы, за-
лезая в карман другого человека. Но есть ли из них хоть один, кто не был бы
готов опустошить общественную казну?
12 Заказ 606

178 Жан Поль Марат
стыдным поведением. Ложное представление, весьма благоприят-
ствующее деспотизму!
Достаточно уважаемому государю издать несколько справед-
ливых указов, чтобы иметь за собой всеобщее одобрение, чтобы
народ тотчас принял их как закон и сам утвердил узурпацию
своей собственной власти. Это хорошо показывает пример Генри-
ха III Английского, простые прокламации которого имели силу
закона.
Единственной законной целью всякой политической ассоциации
является общее счастье. Каковы бы ни были притязания власть,
имущих, любое соображение должно отступать перед этим высшим
законом. Но народы почитают священным лишь авторитет госуда-
рей *. Они готовы скорее пожертвовать всем, чем восстать против
помазанника божия. Никогда они не считают себя вправе силой,
воспротивиться его несправедливой власти и полагают, что только
одними просьбами дозволено его смягчить **.
Куда только ни заходит их глупость!
Когда многолюдный народ стонет под ярмом, едва ли сыщется
в нем хоть один, кто бы осудил это, когда же целый народ карает
тирана, всякий кричит об оскорблении.
Когда государь может вырвать виновного из рук правосудия,,
пренебрегают долгом и ищут покровительства. Когда же такое по-
кровительство оказано, тогда с гордостью несут унизительное ярмо-
тирана и стыдятся почетного ярма законов ***.
Короли, высшие должностные лица, командующие армиями, од-
ним словом, те, кто облечен знаками власти, держат в руках
бразды правления и вершат общественные дела, служат примером
* Смешно слушать, как иностранцы рассуждают о каз.ни Карла I. Англи-
чане, говорят они, совершили страшное преступление, нарушив святость коро-
левского величества.
** «Bonos imperatores voto expetere, quales cumque tolerare» («Добрых
императоров избирают, терпят же любых»), говорит Тацит, один из самых;
великих врагов тирании.
*** В Афинах богачи стыдились прослыть послушными судам.

Цепи рабства 179
народного восхищения. Это — старые кумиры, которым поклоняются
и тупо курят фимиам! *.
Когда государь расточает общественные средства на празднества,
банкеты и турниры, можно видеть, как его подданные, далекие
от возмущения этим гнусным мотовством, восторгаются его-
безумствами и превозносят его величие. Помимо роскоши, народ по-
читает в государях знатность их происхождения, могучий рост**,,
красоту лица. И к усилению их власти все эти легковесные пре-
имущества служат не меньше, чем в иных случаях к усилению-
любви.
Удача заменяет государям заслуги перед народом: ибо, как бы
случаен ни был исход событий, народ всегда усматривает в их бле-
стящих успехах следствие их ловкости, и это заблуждение *** еще
более увеличивают его почтение к ним.
* Народ презирает тех, кого он видел равным ему самому. Среди тех
обвинений, которые выдвигают друг против друга Кателлани и Николоти»
первые упрекают вторых в том, что дожем у них 'был ремесленник из
квартала св. Николая. Сами германцы, наиболее свободные из людей, изби-
рали себе королей, руководствуясь их происхождением. Tacit de топЫ
Germ.
** Пипин был маленького роста и его придворные не всегда относились
к нему с подобающим уважением, в то время как благородная внешность
Людовика XIV внушала к себе особое почтение. Красота Филиппа IV сделала
из него кумира кастильцев. Abr. chron. de l'hist. d'Espagne.
Эфиопы всегда избирают королем самого красивого. Hèrod. Thalie.
*** После того как герцот Пилин и Карл Мартелл дважды доставили"
Австразии торжество над Нейстрией и Бургундией, французские сеньеры со-
ставили себе такое высокое представление о победителях, что их восхищение
не знало границ. «Восхищение народа родом Пипина зашло столь далеко, что
он избрал мажордомом одного из его внуков, еще ребенка, и поставил над коро-
лем Дагобером»44. Le commentateur anonyme de Frëgedaire, sous l'an 514, с 104.
Высокая репутация,- приобретенная Эдуардом III благодаря знаменитой
битве при Кресси, доставила ему абсолютную власть в его владениях.
Англичане были столь горды славой, распространившейся на них благодаря
ратным подвигам Ричарда I, что обожали его, несмотря на то, что тот держал
их под ярмом. Hovedan, p. 735. Долгое время слепое убеждение в том, что власть
12*

180 Жан Поль Марат
Ничто, однако, не увеличивает это почтение больше, чем безрас-
судное восхищение [народа] некоторыми выдающимися чертами ха-
рактера [государей]. Достаточно, чтобы государю присущи были
осторожность, стойкость, достоинство, чтобы он был гордым, пред-
приимчивым, величественным. Пусть в остальном он будет вмести-
лищем недостатков и пороков,— несколько блестящих качеств иску-
пают их все.
Почему не судить о государях так, как обычно судят о простых
смертных? Мы не судим о действиях государственных людей иначе,
как о действиях отважных, великих, необычайных, вместо того
чтобы судить о них, как о справедливых, добрых, добродетельных.
Мы прощаем государям нарушение своего слова, неверность, хи-
трость, вероломство, предательство, жестокость, варварство. Больше
того, мы восхваляем их безумства вместо того чтобы возмущаться
ими; мы восславляем* их происки, вместо того чтобы клеймить.их
позором; часто мы в ослеплении даже возлагаем на их главы венки
за такие проступки, которые .нам следовало бы карать самой страш-
ной казнью.
Пройдем мимо тех славословий, которые расточались Алек-
сандру, Цезарю, Карлу V. Среди множества исторических примеров
ограничимся лишь примером Людовика XIV, этого великолепного
комедианта, подло превознесенного столькими приближенными, по-
этами, ораторами, актерами, внушившего бессмысленное восхище-
ние стольким глупцам, в то время как память о нем, заклейменная
является священным правом короля и что воля монарха — авторитет, которому
не должно сопротивляться, держало нас под ярмом.
Этот предрассудок уничтожен, но мы потрясли ярмо монарха только для
того, чтобы подпасть под ярмо наших уполномоченных.
Неразумный народ! Вместо того чтобы покрывать их лаврами, тебе следо-
вало бы покрыть их позором; башни же, к которым ты прикрепляешь их трофеи,
должны были бы стать эшафотом, к коим бесчестие пригвоздило бы их имена.
* Какой здравомыслящий человек смог бы удержаться от смеха или не
растрогаться по поводу жалкого ослепления человеческого рода, видя толпу го-
лодных и полуголых горемык, кружащихся в деревянных башмаках вокруг
праздничного костра, торжествуя победу великого монарха?

Цепи рабства 181
всеми подлинно мудрыми людьми, должна внушать ужас каждому
честному человеку.
Добрый государь должен постоянно помышлять о благе народа:
но проследите за поведением этого монарха. В течение долгих лет
своего царствования он никогда не помышлял ни о чем ином, кроме
как о том, что предпринял ради собственной славы: все его желания,
все его речи, все его поступки вели лишь к тому, чтобы заставить
говорить о. нем самом. Плачевная мания, в жертву которой без кон-
ца приносилось королевство!
Вместо того чтобы разумно расходовать государственные сред-
ства, он расточал их своим приспешникам, любимцам, любовницам,
лакеям. Он рассыпал их в балах, спектаклях, турнирах, праздне-
ствах. Он тратил их на устройство фонтанов, сооружение дворцов,
перемещение целых гор, на обуздание самой природы.
Вместо того чтобы дать своим подданным мирно пользоваться
плодами своих трудов, он жертвовал пустому званию завоевателя
их покой, их благосостояние, самую их жизнь. И, оспаривая у не-
приятеля новые лавры, он обрекал их на голодную смерть посреди
своих собственных побед *.
Да что я говорю! Ради удовлетворения своих капризов сво-
его безумного тщеславия, своих постоянно обновляющихся потреб-
ностей государь, не довольствуясь расточением плодов прошлых
лет, разбивал надежды будущих, обременяя долгами государство **.
Взгляните на него, опьяненного мелким тщеславием власти, как
он все подчиняет себе, сметает со своего пути все, что противится
его воле; распространяет свое тираническое господство даже на са-
* В 1664 г. голод распространился по всему королевству.
**Ко времени его смерти сумма оставленных им государству долгов до-
стигла 4 миллиардов ливров на наши деньги. В течение своего царствования
он израсходовал 18 миллиардов ливров, что составляет примерно 300 миллио-
нов ежегодно, в то время как доходы государства при Кольбере не превышали
117 миллионов. Разница покрывалась фондами амортизации, обесцененными
кредитными бумагами, обременительными займами, продажей государствен-
ных должностей, титулов и мест, а также тысячей других искусных спекуляций.

182 Жан Поль Марат
мые души подданных, чтобы показать, как далеко простирается его
господство; натравливает грубую солдатню * против части своих
подданных и осуждает на тысячу бед тех из них, кто отказался изме-
нить долгу.
Чтобы завоевать расположение общества, он возвел несколько
хвастливых монументов, поныне столь восславляемых. Но стоит не-
много поразмыслить над этим: если бы он сберег своему народу те
огромные суммы, которых они стоили, деньги эти совсем иначе по-
служили бы на благо государства. Вместо нескольких искалеченных
солдат, призреваемых во дворце инвалидов45, множество хлебо-
пашцев избегло бы нищенства. На те деньги, которые он у них от-
нял, они бы возделали поля, улучшили свое хозяйство, упрочили
свое существование, и их несчастное потомство не прозябало бы
сегодня в нужде.
Если бы несколько бездельников не убивало время в обширных
садах его дворцов, бесчисленная масса полезных работников не
была бы обречена на прозябание в жалких хижинах и не страдала бы
от непогоды. А сколько тысяч чернорабочих не погибло бы в бо-
лотах и на стройках! **.
Он покровительствовал торговле, искусству, литературе; но сколь
легковесны эти преимущества в сравнении с причиненными им бед-
ствиями! Чего стоят они в сравнении с теми реками крови, которые
текли из-за его дикого честолюбия, с той нищетой, в которую вверг-
ла народы его гордость, страданиями толп обездоленных, которых
он предоставил ужасам голода? Что они в сравнении с несчастьями,
навлеченными манией всегда иметь под ружьем чудовищные ар-
мии,— манией, пример которой он сам явил, которая охватила все
государства и в конце концов принесет гибель всей Европе?
Короли так привыкли в общественных делах считаться только
с самими собой, и эта пагубная страсть является источником столь-
ких бедствий, что стоило бы сделать все, чтобы отбить у них охоту к
ее проявлению. Подлинная слава государей должна заключаться в
* Драгонады.
** Более десяти тысячи чернорабочих погибло в болотах Версаля.

Цепи рабства 183
том, чтобы утверждать законность, поддерживать мир, обеспечивать
изобилие, делать свои народы счастливыми. Но, к несчастью людей,
ле об этой славе пекутся власть имущие.
Глупцы, не достаточно ли их пороков, чтобы привести нас в от-
чаяние? Неужели нужно, чтобы неразумное восхищение их безум-
ствами еще более утяжеляло наши цепи?..
О ДЕСПОТИЗМЕ
Как только государь получает неограниченную власть, уже боль-
ше нет и речи об интересах народа, а только о его собственном авто-
ритете, о достоинстве короны, о его тщеславии, о его капризах; с этих
пор он рассматривает государство как свое наследие, а обществен-
ные средства — как свои доходы; он торгует должностями, городами,
провинциями; он продает своих подданных и распоряжается по сво-
ему усмотрению всей мощью нации.
Узурпированная власть поддерживает себя только войсками, а
войска остаются верными только за деньги; поэтому государь грабит
своих подданных, конфискует имущество самых богатых граждан,
чтобы подкупать своих наемников.
Возмущенные этими обидами, граждане начинают жаловаться,
делают представления, требуют законности? Государь сбрасывает
маску, говорит, как хозяин, кричит, что ему нужны верноподданные,
а не контролеры, отвечает на все их петиции: «так мне нравится».
Ему сопротивляются? Тогда он говорит только о том, чтобы
подавить смелых и наказать наглость недовольных. Жалобы ста-
новятся бесполезными, а, поскольку могущество государя утверди-
лось, каковы бы ни были его распоряжения, остается только горь-
кая участь слепо им повиноваться. Уже нет политической свободы;
государь теперь является всем, а государство — ничем. Тем не менее
отдельные личности, отдельные общины, некоторые классы поддан-
ных пользуются еще своими привилегиями, но вскоре они всего
этого лишаются.
Приобретя власть устанавливать законы, государь старается
сломить все преграды; он тревожно следит за врагами своего не-

184 Жан Поль Марат
справедливого владычества и торопится от них отделаться; потом
он оглядывает ревнивым взором всех, кто сохраняет еще какую-
нибудь власть в государстве, и старается отнять ее под разными
предлогами; он подавляет друзей свободы, он унижает могущест-
венных людей, он ограничивает их полномочия, он отнимает права
у граждан, заставляет отказаться от них * и часто к грубости при-
бавляет оскорбления. Так, Яков II, после того как он вынудил сво-
их подданных вернуть хартии, поблагодарил их в своем обращении
за то особое доверие, которое они ему выказали, торжественно обе-
щав, что в знак признательности он считает себя обязанным pi
впредь проявлять уступчивость, как он и всегда это делал.
Ришелье, один из тех ловких, деятельных и мстительных плутов,
кого слепая судьба, к несчастью народов, иногда ставит к кормилу
руководства, применял отвратительные ухищрения в своей полити-
ке, чтобы утолить свои преступные страсти и утвердить деспотизм,,
внося смуты в королевство и подрывая весь мир. Прикрываясь име-
нем своего государя, этот жестокий тиран наказывал изгнанием,
тюрьмами и смертью всех, кто ему сопротивлялся. В парламентах,,
при дворе, в армии — всюду он искал жертв; ни один злодей не до-
казал лучше его, насколько самые черные кабинетские интриги ча-
сто определяют судьбы империй. Во время его министерства тюрьмы
были переполнены его врагами; чтобы лишиться свободы, достаточ-
но было не быть его сторонником; маршалу Бассомпьеру слишком
долго пришлось испытывать этот горький опыт47.
После «дня одураченных»48 его ярость стала безграничной: тогда
только увидели, на что способна жажда мести при наличии верхов-
ной власти, прикрытой видимостью правосудия. Чтобы казнить своих
врагов на эшафотах, он, не довольствуясь тем, что отнимал у них
законную привилегию быть судимыми соединенными палатами,
* Карл II принес в. жертву лорда Ресселя, графа Эссекса, полковника
Алжернона Сиднея, Д. Холловея, шевалье Томаса Армстронга и т. д., под пред-
логом, что они устраивали заговор против его жизни46.
Чтобы стать самодержавными, Людовик XI и Людовик XIII отделались от
всех крупных людей в королевстве, которые вызывали в них зависть.

Цепи рабства 185
посылал для суда над ними своих комиссаров, постановления кото-
рых отменял, если находил слишком мягкими. И он назначал еще
более развращенных комиссаров и, чтобы быть уверенным в них, за-
ставлял их проживать в одном из своих поместий *.
Объявив решением совета всех друзей Гастона, своего смертель-
ного врага50, виновными в оскорблении королевского величества,
Ришелье послал указ в парижский парламент, но вскоре, взбешен-
ный известием, что голоса разделились, побудил короля вызвать
к себе парламент, заставить его принести объяснения на коленях,
уничтожить собственное постановление и изгнать из своей среды
трех своих главных членов.
Жестокий плут, Ришелье запугал придворных настолько, что они
предоставили ему полную свободу неистовствовать, или даже сами
становились его орудием **. Список обреченных им на смертную казнь
велик; он отдавал в руки палачей тех, кто препятствовал его любов-
ным похождениям или подрывал его авторитет; он вызвал недо-
вольство всех сословий в королевстве, он заставил дрожать знат-
ных, он установил власть произвола на развалинах политической сво-
боды; при его управлении была конфискована вдовья часть наслед-
ства матери короля; были изгнаны королева и наследник престола,
были обезглавлены Сен-Map 52, де Ту, коннетабль Монморанси, мар-
шал де Марильяк, командор де Жарр *** и другие его соперники;
более ста знатных семей должны были мстить за свою кровь, и все
государство было подавлено самым отвратительным деспотизмом.
Если уж государь дошел до этого, то, чувствуя, что он может де-
лать все и что его ничто больше не удерживает, он совершает каж-
дый день новое преступление и если прикрывает их каким-нибудь
предлогом, то больше по привычке, чем из необходимости.
* Это то, что он сделал в отношении маршала Мар'ильяка49, которого
обвинил в растрате.
** Темин получил маршальский жезл за арест принца Комде, а Витри —
за убийство маршала д'Анкра 51.
*** Он был доверенным лицом в любовных .похождениях герцогини де Шеврез..
которую любил Ришелье53.

186 Жан Поль Марат
Эта тирания возмущает умы; начинаются восстания, и кровь
течет потоками.
Таким образом, последний удар, который государи наносят сво-
боде,— это нарушение законов во имя самих законов, их ниспровер-
жение под мнимым предлогом их защиты, наказание как мятежников
всех, кто на самом деле осмеливается их защищать; самая жесто-
кая тирания из всех, потому что она осуществляется под покровом
справедливости...
ИЗОБРАЖЕНИЕ ПОРОКОВ АНГЛИЙСКОЙ КОНСТИТУЦИИ
представленное в августе 1789 г. Генеральным штатам как бы в виде
перечня опасностей, дабы остерегаться их в государственном устройстве,
которое Генеральные штаты желали даровать Франции.
Письмо автора
президенту Генеральных штатов
Париж, 23 августа 1789 г.
Долгое время конституция Англии считалась образцом челове-
ческой мудрости, и, действительно, до появления конституции Со-
единенных Штатов не существовало более совершенной.
Немногие читатели основательно знакомы с ней, еще меньшее
число их в состоянии вынести о ней правильное суждение. Но су-
ществующее предубеждение высказывается в ее пользу, и благодаря
англоманам предубеждение это носит всеобщий характер. Тем не
менее было бы жестоко, если бы она послужила образцом для той
конституции, которую готовят нам. А этого как раз и следует опа-
саться, если проект конституционного комитета будет принят, по-
скольку, как утверждают, последний почитает за лучшее просто
рабски скопировать ее 54.
Пораженный множеством пороков, портящих эту конституцию,
я счел долгом честного гражданина перечислить их и представить
Генеральным штатам их добросовестный разбор. Природная склон-
ность к политике побудила меня предпринять нарочитое изучение
образа правления англичан. Десятилетнее пребывание в их стране
позволило мне вблизи наблюдать его действие, следить за его раз-
витием и судить о его недостатках и достоинствах 55.

Цепи рабства 187
Картину, которую я здесь предлагаю вниманию французов, я уже
раньше предлагал самим англичанам: ее можно найти в труде, опуб-
ликованном в Лондоне в 1774 г. под названием The chains of
Slavery *. Да будет мне позволено напомнить здесь о судьбе и на-
значении этого труда, перевод которого вышел в свет на восемнад-
цать лет раньше оригинала.
Будучи крайне враждебен деспотизму, я с тревогой следил за
столкновением между Уильксом56 и Сен-Джемским кабинетом.
•С восхищением взирал я на то, как временами общественное мнение
восставало против покушений со стороны министерства, как сурово
карало оно нарушение права убежища гражданина, воздвигало
новую стену вокруг храма свободы, отвергая общие декреты об
арестах **. Но в общей картине от этого становилось меньше всего
-лишь одним пятном.
Внимательно разглядывая эту картину, я не замедлил заметить,
что английская конституция, столько раз подновлявшаяся, заклю-
чала в себе множество пороков, всегда оставлявших открытым путь
для правительственных злоупотреблений и ставивших безопасность
общества под удар кабинета еще в те времена, когда он не позволял
себе никакого произвола: пороки огромные, казавшиеся, однако,
легко исправимыми при помощи нескольких законов, столь же про-
стых, как и мудрых.
Одному парламенту надлежало провести эти спасительные за-
коны. Но чтобы дождаться их от него, нужно было прежде всего,
чтобы он состоял из людей мудрых и честных. Он приближался ко
времени своего обновления, и я счел момент благоприятным, чтобы
помыслить о том, как отнять у двора его пагубное влияние на исход
выборов.
Желание споспешествовать обороне последнего убежища свобо-
ды, нашедшей, как казалось, приют на знаменитом острове Альби-
она, внушило мне замысел привлечь внимание англичан к столь
* «Цепи рабства».
** The gênerai Warants—'подобие lettres de cachet, в которых нл состав
преступления, ни фамилия обвиняемого не указывались.

188 Жан Поль Марат
серьезному предмету и призвать их к осознанию своих прав с по-
мощью изображения гнусных уловок, к которым прибегают госу-
дари для порабощения народов, и путем изображения ужасающих
бед, которые неизменно влечет за собой деспотизм.
Труд был готов, оставалось лишь его издать. Когда-нибудь ста-
нут известны помехи, которые чинил кабинет его изданию вплоть до-
за-вершения избирательной кампании. Но, хотя препятствия эти и
помешали мне воспользоваться случаем, чтобы призвать англичан
сделать себе честь избранием достойных представителей, я все же
не совсем прошел мимо цели, которая ведь состояла в исправлении
главнейших пороков конституции.
После пристального изучения я установил, что подкупность, гос-
подствовавшая в парламенте Великобритании, была плодом того
непосредственного влияния, которое оказывалось королем на выбо-
ры членов нижней палаты и на численность членов палаты верхней,
а также на голосование тех и других. Влияние это осуществлялось
с помощью приманки в виде теплых местечек, которыми располагает
король, и щедрот, возможным источником которых он является.
Спросят, конечно, на какие щедроты способен государь, цивиль-
ный лист которого достаточно ограничен, принимая во внимание
многочисленность придворных должностей и величину связанных
с этими должностями жалований — все за счет государя. Ответить
на это легко: дело в том, что, пользуясь правом назначения мини-
стров и лордов казначейства, король может черпать их руками сред-
ства из общественной казны для осуществления своих честолюби-
вых планов, а также для того, чтобы помешать членам парламента
узнать о его хищениях. Ведь требование поверки счетов принимается
большинством голосов, и король, следовательно, -всегда может этой
поверке воспротивиться, обеспечив себе большинство голосов.
Чтобы устранить эти злоупотребления, а также жестокие бед-
ствия, с ними сопряженные, я предложил принять четыре билля в
качестве основных законов государства:
отнять у короны право назначения депутатов, которых множе-
ство мелких местечек имеет привилегию избирать, путем растворения

Цепи рабства 189
их избирателей в общей массе избирателей соответствующих
графств;
отнять у короны привилегию создавать новых пэров, с тем чтобы
передать ее парламенту, обязанному в свою очередь создавать пэров
исключительно из числа плебеев, оказавших важные услуги оте-
честву;
исключить из числа членов парламента всех граждан, занимаю-
щих какую-либо подчиненную королю должность;
наконец, декретировать, что поверка счетов правительства и на-
личности государственного казначейства будет производиться каж-
дый раз, когда три члена нижней палаты внесут по этому поводу
мотивированное предложение.
Едва мой труд стал достоянием публики, как вызвал всеобщее
возбуждение. Пороки конституции обнаружились, стали желать ее
реформы; прежде всего желали более равного народного представи-
тельства. Это пожелание стало любимым лозунгом общественных
собраний. Вопрос обсуждался и в парламенте. Соответствующий
билль был предложен и встретил сильную поддержку. Через неко-
торое время третий билль был принят целиком; возможно и осталь-
ных в один прекрасный день ждет та же судьба.
Рассуждение, обращенное к англичанам 15апреля
1774 г., о по р о к ах их конституции и средствах ее
исправления
Восхвалять мудрость собственных законов — безрассудство, при-
сущее всем народам, и какой же народ больше нашего * заслужил
этот упрек? Мы неистощимы в похвалах своей конституции, но, по-
стоянно преувеличивая ее прелести, перестаем видеть ее недостатки
и, следовательно, исправлять их.
Без сомнения, существующая в Англии конституция, по сравне-
нию с конституциями других стран, являет собой памятник полити-
ческой мудрости. Однако она вовсе не столь совершенна, как нам
* Чтобы достичь своей цели, автор говорит здесь так, как будто он
родился англичанином. По той же самой причине он дал перевести свой труд
[на английский язык] и извлек большую часть примеров из истории Англии.

190 Жан Поль Марат
угодно утверждать. Да и способна ли она быть столь совершенной,
если принять во внимание обстоятельства ее создания и революции,
ею пережитые? Если возвратиться к ее истокам, то найдешь самый
простой образ правления, какой только могли вообразить жившие
грабежом грубые люди.
Правление это давало тысячу поводов к анархии, и с ее углубле-
нием вскоре увидели, как раздираемое распрями королевство оказа-
лось беззащитным перед лицом внешних врагов, стало легкой добы-
чей узурпатора и подпадало под тираническую власть собственных
вождей.
При государях из домов Плантагенетов, Тюдоров -и Стюартов ко-
роль являлся деспотом. Корона осуществляла одну за другой свои
прерогативы — освобождать от послушания законам, объявлять не-
законными приговоры, арестовывать по своему произволу, насиль-
ственно забирать в войска, принуждать к займам, требовать субси-
дий, создавать всякого рода монополии.
Измученные гнетом, мы иной раз пытались разорвать свои цепи,
но наши попытки вновь обрести свободу, далекие от того, чтобы
нести на себе печать действия всего народа, были всего лишь актами
насилия со стороны сильнейшей партии.
Пока длились наши вечные раздоры, каждая партия силилась-
раздавить остальные, как только счастье ей в этом благоприятство-
вало. С наглостью победителя, возвысившись в качестве господина
над всей остальной частью нации, она навязывала ей законы.
Если же в отдельных случаях торжествующая партия и ратовала
за общую свободу, она не в состоянии была утвердить ее на проч-
ных основаниях, среди звона оружия и возбуждения умов. Она за-
нималась лишь изысканием полумер для устранения наиболее во-
пиющих недостатков, лишь восстановлением конституции в ее перво-
начальном виде.
Единственно благоприятным для утверждения свободы явился
момент восшествия на престол членов Брауншвейгского дома *.
* В 1719 г. Георг I «предложил парламенту утвердить свободу конститу-
ции, уничтожив (прерогативу создания пэров. Прерогатива эта, связанная са

Цепи рабства 19IJ
Патриотическая партия была тогда господствующей, у государя же
еще не успели сложиться честолюбивые замыслы. Этот драгоценный,
момент был нами упущен.
Пройдем мимо недостатков, которые уродуют наше государст-
венное устройство, чтобы перейти к разбору пороков, его разлагаю-
щих.
В каждом благоустроенном государстве сам народ является за-
конным сувереном. Ему одному принадлежит право издавать зако-
ны либо непосредственно, либо с помощью своих представителей.
У нас, однако, не одни только представители народа располагают
законодательной властью. Некоторые лица * по праву своего рожде-
ния призваны разделить ее с ними. Прирожденные судьи королев-
ства, они суть его арбитры, им принадлежит последнее слово во
всех делах, поступивших в судебные палаты, они распоряжаются
троном, когда он пуст и сохраняют тысячи других, оскорбительных
для народа прерогатив ** — пагубных плодов разбоя их предков.
У нас не народ ограничивает власть государя, а государь огра-
ничивает права народа. Этот порок конституции роднит нас почти
со всеми народами земли. Порок огромный, которым воспользова-
лись многие наши государи, чтобы тиранить своих подданных. Имен-
но он служил обильным источником для распрей Якова I, Карла I
и Карла II с парламентом. И за этот-то порок ухватился Яков II,.
столькими злоупотреблениями, от которых король весьма желал избавиться,,
была сохранена за государем вопреки его желанию. Вот одна из черт, свойст-
венных нашей истории.
* Пэры.
** Пусть не говорят, что, поскольку они, подо'бно последнему из поддан-
ных, подчиняются законам, их прерогативы ограничены получением пустых
знаков почтения и выслуживанием пустых титулов. Ибо личность их священна,.
и оскорбить их есть преступление весьма тяжкое. Но будь законы и беспри-
страстны, с какой легкостью обходит их влиятельное лицо! Кроме разве такого*
случая, как убийство, дерзость в нарушении законов, внушенная высоким по-
ложением, соединяется у него с богатством, дающим средства, чтобы подкре-
пить свои обиды. Люди же бедные и слабые беззащитны против его притесне-
ний.

192 Жан Поль Марат
чтобы отобрать хартии города Лондона и всех других корпораций
королевства!
Таково унизительное происхождение наших прав. Если бы мы
все же смогли по крайней мере восстановить свой суверенитет: но
пока мы остаемся лишь вольноотпущенниками. Ни при каких своих
выступлениях по вопросам, касающимся всей нации, наши предста-
вители кажется не чувствуют своего превосходства — во всех их
обращениях к королю на первое место всегда выдвигается именно
личность, слава и прерогативы этого последнего, религия же, за-
коны, права человека и благо государства — на второе.
Наши представители должны были бы допускаться в совет нации
в качестве прирожденных защитников народа, между тем, давая
вступительную присягу, они сами признают себя верными слугами
короля *.
Таким образом, у нас законодательная власть составлена из
представителей народа и класса привилегированных граждан. По-
следние почитают себя высшими судьями государства, в то время
как представители народа считают себя лишь простыми должност-
ными лицами монарха: это — порок конституции, нарушающий по-
рядок во всех политических делах.
Другой, не менее важный, порок состоит в том, что представи-
тель народа избирается слишком малым числом граждан, поскольку
право посылать депутатов в парламент предоставляется** в ущерб
* Приглядитесь к содержанию всех хартий, на которых основаны наши
права: «I do promise and swear to be faithful and to bear a true allegiance to
his majesty. So help me God.».— «Я обещаю и клянусь хранить верность и-под-
линную привязанность к королю. Да поможет мне бог»,— таков.а формула при-
сяги членов нижней палаты.
** При Генрихе V был проведен закон, ограничивший число избирателей
владельцами земли, приносящей 40 шиллингов серебром годового дохода, рав-
ных по своей ценности 20 ливрам в нашей современной монете. Однако, если
бросить взгляд на преамбулу этого закона, можно заметить, что он был порож-
ден порочным духом дворянства. Вот как составлена эта преамбула:
«Принимая во внимание, что во многих графствах Англии исход выборов
решается под давлением со стороны множества лиц низкого происхождения и

Цепи рабства 193
большинству. К тому же и среди этого исключительно малого числа
людей отдельные группы лиц представлены не меньшим числом де-
путатов, чем крупные общины. Может ли быть что-либо постыднее,
чем существование нескольких образующих отдельное местечко хи-
жин, пользующихся таким же влиянием в совете нации, что и самые
крупные города в королевстве?
Все в нашей конституции носит на себе отпечаток порабощения.
Дело народа избирать своих представителей, он должен при
этом быть вполне свободным в своем выборе, определяемом лишь
добродетелями и знаниями. Но возможно ли этому поверить? Наши
представители сами вынуждают нас выбирать их -из определенных
классов граждан, не являющихся вовсе ни наименее невежествен^
ными, ни наименее развращенными.
Согласно биллю, одобренному парламентом, все его члены дол-
жны быть землевладельцами. Те, кто не имеет 300 фунтов стерлингов
годовой ренты, не могут представлять город или местечко. Те же,
кто не имеет ренты в 600 фунтов стерлингов, не могут представлять
графство. Говорят, что закон, дабы обеспечить свободу парламента,
предоставляет подданным влияние соответственно их доле в обще-
ственном богатстве. При равных достоинствах, я с этим согласен,
общество имело бы в имуществе богача лишний залог его верности.
Однако само по себе богатство является весьма плохим залогом!
Я напомню прошлое: пусть раскроют летописи британского сената
и по ним судят о патриотизме его состоятельных членов! Разве все
те, кто уступил Генриху VII, Генриху VIII, Марии священные права
своих сограждан, не являлись богатыми собственниками? Все те, кто
покорились желаниям Якова I, Карла I, Карла II и Якова II, разве
не были богатыми собственниками? Все те, кто продавались Виль-
почти неимущих, но тем не менее почитающих себя равными наиболее знатным
рыцарям и дворянам; принимая во внимание, что это ведет к злоупотреблени-
ям, порождающим споры, столкновения и убийства среди дворян и других жи-
телей 'Графства, т. е. ведет к злоупотреблениям, способным породить подобные
же беспорядки в том случае, если этому не будет положен решительный
конец»... Statutes at large. Henri IV, с. 7. .
13 Заказ 606

194 Жан Поль Марат
гельму III и есе те, кто продались Георгу III, разве не были бога-
тыми собственниками? Разумно было бы еще выбирать наших депу-
татов среди тех, кто располагает достоинством и состоянием, но если
одни лишь роскошь, мотовство, разврат и продажность являются
отличительными свойствами состоятельного класса, почему же не
обратиться к людям добродетельным и мудрым, украшающим дру-
гие классы общества?
Бросим беглый взгляд на права граждан, нарушаемые подобным
несправедливым порядком выборов, ограничившись лишь рассмотре-
нием вытекающих из него неудобств. Столь неудачные выборы все-
гда влекут за собой пристрастность законодателя, исключающего
своя из-под действия закона или обращающего его в свою пользу.
Незачем слишком далеко ходить за доказательством этой истины,
поскольку последнее совсем близко от нас. Утверждать, что народ,
которому нечего терять и который не принимает вовсе никакого уча-
стия в прибыльных предприятиях, не извлекает почти никакой поль-
зы из законов, касающихся собственности, значит лишь установить
непреложную истину. Но к чему устремлять наши взоры в такую
высь, кричат гнусные эгоисты, с презрением взирая на бедняка, не-
достойного, с их точки зрения, делить с богатыми их привилегии.
Оставим же без рассмотрения преимущества, извлекаемые, общест-
вом, и ограничимся разбором лишь наносимого ему ущерба.
Напомним здесь сначала о милиции, о службе констэблей и присяж-
ных, о законах против охоты, о налогах на предметы первой необхо-
димости, столь тягостных для простого народа *. А сколько еще
стеснительных законов! Проведенный в 1703 г. билль о рекрутском
наборе уполномочивает мировых судей хватать бездомных людей и
передавать их в руки офицеров армии. В обществе, состоящем из
граждан примерно одинакового имущественного положения, где бед-
ность есть следствие одного лишь плохого поведения, подобный за-
кон, возможно, и был бы еще терпим. Но можно ли найти закон,
* Тем более тягостных, что народ не в состоянии ничего покупать
оптом.

Цепи рабства 195
более несправедливый при общественном строе, где люди более силь-
ные и ловкие захватили в свои руки все и где бедность, будучи часто
следствием несчастья, является еще и следствием несправедливости;
где трудящийся, не располагающий сбережениями, не в состоянии
создать никакого доходного предприятия и едва может покрыть на-
сущные потребности своего многочисленного семейства; где счастье
улыбается только предпринимателям, изготовителям предметов рос-
коши, подлым подрядчикам, интриганам, мошенникам, растратчи-
кам; где, наконец, нищета является постоянным уделом бедняка!
Как! Заставив неимущего гнить в нищете, хотят ©добавок принудить
его ценой собственной крови оборонять владения наследников его
грабителей, спокойствие его собственных угнетателей и власть его
же тиранов?
Послушайте, однако, как они вволю рассуждают по этому пово-
ду, как нагло вам заявляют: война-де освобождает общество пять-
шесть раз в столетие от всяких отбросов человеческого рода — бро-
дяг, оборванцев, попрошаек.
Пусть возразят, что существуют заведения для призрения бед-
няков. Но найдется ли столь острое перо, чтобы описать ужасающее
зрелище приюта для нищих, или, скорее, столь жестокий человек,
который смог бы без содрогания заглянуть в подобный приют?
Это — пристанище отчаяния, где несчастные, питающиеся опасной
для здоровья и отвратительной пищей, вдыхают зловонный воздух,
валяются в грязи и стонут под бичом свирепого надзирателя и где
все бедствия, выпадающие на долю человечества, как бы одновре-
менно осаждают их. И сколько запертых здесь людей гибнет под
тяжестью своих страданий? Сколько из них предпочитает умирать
от голода у дверей богача, чем искать себе там приюта!
Но не имея средств против голода, бедняк почти столь же без-
защитен и против недугов. Кто не знает, что у нас необходимы ре-
комендательные письма, чтобы попасть в больницу? И таким обра-
зом, если дверь туда широко распахнута для любимцев богачей, она
почти всегда закрыта для горемыки, лишенного покровителей.
Из числа картин жестокости и угнетения, которые так часто яв-
13*

196 Жан Поль Марат
ляет нам наша хваленая государственность, укажу еще на следую-
щую: каждый несчастный человек, извещенный об оправдании его
судом присяжных, снова отводится в тюрьму, где и находится в за-
точении у своего безжалостного тюремщика до тех пор, пока не
уплатит издержек по своему содержанию © предварительном заклю-
чении. При этом он подвергается самому недостойному обращению
и зачастую доводится до того, что проклинает собственное сущест-
вование.
Прослышав об этих ужасах, один из членов парламента много
раз предлагал обследовать тюремные порядки и всегда безуспешно.
Его доблестные собратья, весьма мало встревоженные бедами, не
угрожающими им самим, безразлично взирают на эти кричащие
злоупотребления и не снисходят до того, чтобы их исправить. Где
уж быть друзьям бедняка в сенате, состоящем из одних богатых?
Где здесь люди, знакомые с нищетой, в которой он прозябает, с
оскорблениями, которым он подвергается, с мучениями, которые он
терпит? И если даже они их знают, где те, что спешат прийти ему
на помощь? Впрочем, сами-то они себя не забывают. Скажем же
об этом с негодованием: меж тем как они без всякой жалости остав-
ляют своих несчастных сограждан стонать под тяжестью самого
страшного угнетения, меж тем как изголодавшийся народ молит их
о куске хлеба, сами они без всякого стыда занимаются тем, что
добиваются возобновления законов, обеспечивающих им исключи-
тельное право охоты, а также издания новых законов, закрепляющих
за ними право владения своими псами.
Повторяю: до тех пор пока законодатель избирается лишь из од-
ного класса граждан, тщетно льстить себя надеждой, что он будет
помышлять об общем благе. Чего можете вы ждать от нынешнего
парламента? Похожий на тот, что был созван королевой Марией57,
парламент этот ни о чем ином не помышляет, как закрепить в каче-
стве чего-то священного собственные привилегии.
К этой преступной беспечности, к этому возмутительному при-
страстию, неизбежно вытекающим из неравного представительства
всех классов народа, прибавьте скандальную продажность депута-

Цепи рабства 197
тов, извлекающих почти поголовно выгоду из своего права служить
государству.
В былые времена любой гражданин, обладающий небольшим со-
стоянием и образованием при наличии добрых нравов, мог рас-
считывать добиться чести быть представителем нации. Ныне же не
считаются ни с добродетелью, ни с талантом, ни с рвением, ни с за-
слугами перед родиной — только одни деньги отворяют двери сена-
та, куда устремляются толпой глупцы и мошенники, но позволяя
войти туда людям достойным. Это — страшный скандал, но скан-
дал, ставший столь обычным, что его более не стараются скрывать.
«Я вас купил,— говорил один депутат своим избирателям,— будьте
уверены, я вас и продам в свою очередь» *.
В минуту патриотического воодушевления проведен был, правда,
закон, аннулировавший избрание тех членов палаты общин, которые
прибегли к покупке голосов или даже простому угощению избирате-
лей. Но к чему привел этот закон? Наши выборы, несмотря на него,
являют отвратительное зрелище распутства и продажности. Вместо
избирателей, спешащих высказаться в пользу достоинств отдельных
скромных кандидатов, застаешь многочисленные толпы подающих
свои голоса, предаваясь бесстыдному обжорству у пиршественных
столов, и свору пресмыкающихся искателей, громоздящих низость
на низость перед людьми, до которых им не будет никакого дела
как только они выманят их голоса.
Этим не ограничиваются пороки нашей конституции. Поскольку
дело народа — избирать своих представителей, его же дело и объя-
вить о сделанном им выборе и поддерживать его. Между тем, буду-
чи однажды избранными, наши депутаты не оставляют нам права
решать, действительны ли выборы, и сами присваивают себе эту
привилегию.
Поскольку представителям народа поручено пещись о его инте-
ресах, вполне естественно, чтобы они брали по отношению к своим
избирателям определенные обязательства. Приступая к своей дея-
* I hâve bought you, 1*11 sell you, by God

198 Жан Поль Марат
тельности, наши представители приносят, правда, присягу в верно-
сти монарху, но какое обязательство берут они на себя по отноше-
нию к избирателям? Едва только избранные, они уже не желают их
знать, именно поэтому сколько раз случалось, что решения сената
оказывались в вопиющем противоречии с волей представляемого им
народа. Кто же они, как не наши надменные господа?
Законы, принятые сенатом, должны преследовать лишь общее
благо. Несмотря на это, сколь редко можно увидеть у нас закон,
служащий общим интересам, и сколь часто — интересам частным!
Скажем больше: нужно только иметь друзей в парламенте, чтобы
добиться любого закона. Сколько имеется примеров сенаторов, про-
давших свои голоса и ради простого подношения пожертвовавших
спасением отечества! Раскройте протоколы их прений, они дадут
вам тысячу свидетельств этой печальной истины *.
Представители народа суть члены законодательного собрания, а
не вершители законодательства: будучи хранителями гражданских
прав, они должны всегда защищать эти права, но никогда не напа-
дать на них. Таким образом, при безграничных полномочиях для
удовлетворения общественных жалоб, полномочия их в области за-
конодательства должны быть весьма ограниченными **. Но где по-
ложены пределы могуществу наших депутатов, предназначенные
оградить святилище законов от их покушений?
Коль скоро народ предоставляет полную свободу действий своим
депутатам, он по крайней мере должен оставить себе средство, в слу-
чае их злоупотребления своими полномочиями, лишить их своего
доверия и обуздать. Что же связывает наших представителей? Мы
располагаем, конечно, правом наблюдать за их деятельностью, но,
* Среди прочих я ограничусь указанием на дело Индийской компании
в 1693 г.58.
** Свободный законодатель, указывает один из знаменитых наших исто-
риков, не может поступать противозаконно. Положение это, однако, правильно
лишь до тех пор, пока весь народ в целом осуществляет законодательную
власть. В противном случае народ оказался бы в руках своих собственных
представителей: угнетенный ими, он не был бы в состоянии даже пожало-
ваться.

Цепи рабства 199
когда они пренебрегают нашими интересами, приносят в жертву на-
ши права, нарушают основные законы государства, как пресечь их
деятельность, как покарать их? Обратиться к государю? Прекрасное
средство! Это значило бы ожидать помощи в наших бедах от их ви-
новника! Это значило бы обращаться за справедливостью к господи-
ну, привыкшему отклонять наши жалобы и отвергать наши упреки!
Члены парламента, следовательно, могут безнаказанно жертво-
вать нашими интересами, не страшась требований какого-либо отче-
та и рискуя лишь не быть переизбранным. Но разве они не в со-
стоянии сами определять срок своей миссии? Они это делали не раз,
■и если они смогли растянут^ срок своего избрания на семь лет, то
кто помешает им растянуть его на двадцать, тридцать, сорок лет; кто
помешает им стать независимыми от народа, их выдвинувшего?
Это народу надлежит утверждать законы, принятые его предста-
вителями, они же не оставляют ему ничего иного, кроме послушания.
Сколько раз объявляли они незаконным всякое сопротивление их
декретам, какими бы причинами оно ни было вызвано! И вот нам
остается или глядеть с болью в сердце на то, как нарушаются наши
права, не имея при этом никакой возможности сопротивления, кроме
пустых жалоб, или же прибегнуть к печальному средству поисков
справедливости с оружием в руках.
Наши депутаты по крайней мере должны были бы исправно вы-
полнять обязанности, связанные с их миссией, но они так мало оза-
бочены этим, что участвуют в заседаниях или отсутствуют по собст-
венной прихоти, за исключением только каких-либо чрезвычайных
обстоятельств. А это дает министру сотню возможностей к осуществ-
лению собственных замыслов. Больше того. Чтобы лучше использо-
вать свое влияние, большинство депутатов считает даже своим дол-
гом пренебрегать своими обязанностями, и, поскольку в сенате обыч-
но голоса подсчитаваются, но никогда не взвешиваются, наиболее
жалкие из них находят в подобном уклонении средство заставлять
государя вступать в соглашение с ними.
Им бы следовало дрожать перед последствиями собственной ни-
зости; но не верьте этому! Их сердце, закрытое для голоса совести и

200 Жан Поль Марат
долга, доступно лишь голосу выгоды и интереса. Им любезно лишь
золото, и они помышляют лишь о приумножении собственного бла-
госостояния за счет своей чести и своей родины. Пока это им выгод-
но, они всегда готовы поддерживать гибельные мероприятия людей,
стоящих у кормила правления. Не ждите, следовательно, от парла-
мента обычного состава ничего, кроме печальных плодов коррупции.
И если добродетель там когда-либо блистала, то это случалось лишь
тогда, когда продажность его членов приводила государство на край
гибели и когда забота об общем спасении вынуждала избирателей
искать своих представителей среди людей высокой нравственности -и
гражданской доблести.
Набросим же покрывало на эти мрачные тайны и продолжим
наш разбор.
Находясь в полной зависимости от своих депутатов, мы еще
более должны страшиться наших королей.
Предки наши проявили большую заботу при определении пре-
рогатив короны; однако они недостаточно ограничили ее власть.
Король должен был бы быть первым должностным лицом нации, а
он является ее высочайшим повелителем. Он один вправе созывать
законодательное собрание, и он же один вправе его распускать. Если
бы он просто отказался от созыва собрания, оно было бы словно
уничтожено, и тогда какая сила смогла бы вмешаться, чтобы напом-
нить государю о его долге? Говорят, что закон предусмотрел это,
сделав непостоянными ассигнования на содержание армии и флота.
Но что если бы честолюбивый государь, откладывал в течение
нескольких лет сбереженные им деньги, а также выручку от продажи
домениальных земель *, титулов, исключительных привилегий, ре-
шился, наконец, закрыть казначейство,— разве не изыскал бы он все
же средства навсегда обойтись без законодателя? Разве не изыскал
Карл I средства обходиться без казначейства в течение целых две-
надцати лет сряду, произвольно взимая налоги и делая принудитель-
ные займы? Разве Карл II не превратился в самодержавного госуда-
* Яков I торговал всеми титулами королевства — титулами «барона, ры-
царя новой Шотландии, в'иконта, графа, герцога и т. д. Winwood, v. 3, p. 355.

Цепи рабства 201
ря, следуя по тем же самым испытанным путям? И что помешало
Якову II поработить всех нас навеки? Была ли это мудрость нашей
конституции или мужество народа, извлекшего государство из глу-
бин пропасти?
Предположим, однако, что случившееся однажды не повторится
более.
Каждая сессия парламента длится ровно столько времени, сколь-
ко считает это уместным король. И слишком хорошо известно, как
использовали государи из дома Стюартов эту прерогативу, чтобы не
страшиться ее последствий.
Хотя король и не принимает непосредственного участия в выра-
ботке законов, он может располагать законодательным собранием,
благодаря своему большому влиянию на выборы членов парламента.
Начать с того, что назначение депутатов всех привилегированных
местечек принадлежит ему*. Затем он сильнейшим образом воздей-
ствует и на выборы очень большого числа других депутатов. Помимо
голосов, тайно покупаемых министром, корона располагает голосами
всех почетных ремесленников, поставщиков, торговцев во всех го-
родах королевства, а также голосами всех находящихся в зависи-
мости от королевских чиновников и приспешников. Кроме того, и
губернаторы графств прибегают к тысяче уловок, чтобы обеспечить
на выборах успех тем, кто расположен содействовать замыслам го-
сударя.
Не довольствуясь одной хитростью, министр прибегает и к наси-
лию, чтобы пополнить парламент своими приспешниками. Введение
войск в места, где производятся выборы, запрещено, но почти всегда
министр захватывает голоса избирателей с помощью устрашения,
отправляя к ним банду отчаянных головорезов, наводящих на них
ужас. И какими бы преступлениями ни запятнали себя эти негодяи,
король без всякого' стыда берет их под свою защиту.
* Если обратиться к истокам этих привилегий, то видно, что корона
предоставила их этим местечкам лишь с целью распоряжаться их представите-
лями по собственному усмотрению.

202 Жан Поль Марат
В том случае, если король пренебрегает введением в сенат новых
преданных ему членов, он стремится обеспечить себе поддержку тех,
кто уже попал туда.
За исключением некоторого количества лесов король не распо-
лагает в государстве земельными угодьями. Но он является источ-
ником всех почестей и званий. Он располагает всеми церковными,
гражданскими и военными должностями, всеми поручениями короны
и оплачивает из общественных средств все связанные с ними пенсии;
вот почему в парламенте столь много его ставленников. Король мо-
жет еще увеличить это число, поскольку от него одного зависит умно-
жать число должностей.
Говорят, что закон, исключающий из парламента всех тех его
членов, которые получили от короля какой-либо выгодный пост,
является оплотом парламентской независимости *. Но исключает ли
он из парламента тех, кто занимает какую-нибудь должность в рядах
армии, во флоте или в милиции? Исключает ли он тех, кто занимает
должность прокурора или генерального прокурора, лорда-лейтенанта
графства, таможенного сборщика, директора мостов и дорог, попечи-
теля королевских больниц, лорда коммерции и колоний, комиссара
казначейства, главного хранителя короны, тайного советника каби-
нета, государственного секретаря? И если бы это и было так, закон
этот вовсе не исключает тех, кого король наградил титулом или зна-
ками отличия,— тех, чьи друзья и родственники располагают долж-
ностями и пенсиями, тех, кто находится в зависимости от приспеш-
ников двора, и, наконец, тех, кто взыскан тайными милостями. Так
этот великий оплот парламентской независимости, став жертвой под-
купа, подрывается в своей основе.
Наконец, закон, исключающий зависимых от двора сенаторов, не
распространяется на пэров. Поэтому, предоставляя титул барона
королевства наиболее влиятельным членам палаты общин, король, с
одной стороны, ослабляет оппозиционную партию в нижней палате,
The place bill.

Цепи рабства 203
с другой — усиливает партию своих приверженцев в верхней: двой-
ное преимущество, которое уже часто давало ему большинство.
Чрезмерно высокая сумма, предоставляемая на содержание коро-
левского двора; высокие звания, источником коих государь является;
доходы и выгоды, им даваемые, пенсии, которые он жалует*; его
обещания, льстящие честолюбию **; подаваемые им надежды, убаю-
кивающие глупость; ласки, возбуждающие тщеславие, и, наконец,
продажное красноречие подкупленных ораторов, увлекающее за
собой тех, кто недостаточно образован, чтобы разобраться в их до-
стоинствах,— все это дает государю возможность распоряжаться
сенатом, подкупать в отдельности каждого из законодателей и застав-
лять их говорить то, что ему угодно.
Но сколько еще существует иных средств, чтобы обеспечить исход
их прений в свою пользу!
Палата общин сама выбирает своего спикера. Но эти выборы не-
действительны без одобрения короля. А кто не знает о том влиянии,
какое оказывает спикер на решения палаты!
Все вплоть до распорядка работ палаты благоприятствует видам
государя. Каждый член парламента подает свой голос открыто и
громко. А так как министры заседают в обеих палатах, подоб-
ный способ голосования, сам по себе превосходный, на деле служит
* Общественные лотереи дают лишь весьма малый доход '.правительству,
но они дают.ему средство для подкупа многих членов палаты общин путем
продажи им по твердой цене всех билетов, что приносит им крупные прибыли:
таким образом, лотереи позволяют правительству оплачивать народными день-
гами предателей, продающих интересы нации.
** С людьми слишком хитрыми, чтобы довольствоваться простыми оо"е-
шаниями, министр сговаривается за наличные деньги. Но сколько простаков,
готовых удовлетвориться пустыми надеждами! После того как они поддержали
мероприятия министра, они почти всегда оказываются в его руках; часто он не
•бросает им даже кости, а они не осмеливаются жаловаться из страха разобла-
чения своего предательства. Те, кто знаком с нравами канцелярий, знают, что
немного имеется должностей с окладом в 1000 фунтов стерлингов, возле кото-
рых не кормилось бы четыре-пять пенсионеров.

204 Жан Поль Марат
только тому, чтобы толкать продажных депутатов к предательству
родины.
Хотя ни один депутат не может быть преследуем за речь, произ-
несенную им в стенах парламента, все же, если в избытке рвения
какой-либо патриот даст волю своему языку, приспешники государя
хором требуют: «в Тауэр», в «Тауэр»! * Между тем эти трусы, пуска-
ясь на самую низкую лесть, могут опасаться разве что горькой
усмешки друзей свободы.
Коль скоро нижняя палата забывает о своем долге, пусть бы по
крайней мере верхняя ** оставалась добродетельной. Но в этом отно-
шении все слишком известно, чтобы тешить себя иллюзиями. В наи-
более критические моменты, когда общины поднимались против
тирании Стюартов и боролись за свободу, пэры оставались безмя-
тежными зрителями схватки, едва принимая к сердцу треволнения
общества.
Хотя парламент и в состоянии пресечь происки министерства, он
пользуется этим правом лишь постольку, поскольку дорожит своим
достоинством и сохраняет чистоту своих рук. Но когда он следует
лишь соображениям выгоды, тогда этот августейший сенат, слава и
оплот Англии, становится шайкой заговорщиков, всегда готовых объ-
единиться с государем, чтобы поддержать его преступные замыслы,
становится бандой скрытых предателей, продающих государю права
своих сограждан и интересы родины в надежде разделить с ним со-
кровища нации.
Чтобы стать самодержавным, король Англии постоянно будет
стремиться подкупить парламент. Я уже показал, насколько народ
может доверять своим депутатам, покуда конституция сохраняет
свои изъяны... Разве при Карле II сенат не состоял на жалованье
у двора и народ не проливал слез при виде отцов отечества, облачен-
ных в ливрею рабства? Увы! Та же унизительная картина и сегодня
* Замок в Лондоне, где содержатся государственные 'преступники.
** В этой палате ото праву заседает священное племя прелато®, всегда
заранее преданное двору.

Цепи рабства 205
у нас перед глазами. Приглядитесь к палате общин, и вы найдете
ее заполненной прислужниками короля и его пенсионерами.
Обратимся к другим порокам конституции.
То, что государь не вправе взимать никакого налога, является
у нас постоянным законом. Однако он является хранителем нацио-
нального богатства. Чтобы предупредить расточение государственных
средств, было решено отделить фонды, предназначенные на поддер-
жание величия престола, от фондов, идущих на нужды правитель-
ства и находящихся в исключительном ведении парламента. Дейст-
вительно, палата общин ежегодно обследует состояние финансов, но,
не уточнив статьи о секретных расходах, закон оставил в руках госу-
даря безотказно действующее средство к наполнению своих сундуков
общественными деньгами.
Хотя администрация и обещала давать отчет в расходовании
общественных средств, парламент может требовать этого отчета
лишь во время своих сессий, а этот последний зачастую вовсе не
заинтересован в его получении. Почерпнув из государственной казны
денежные суммы для осуществления своих замыслов, министр может
почерпнуть из них еще и дополнительные средства, предназначае-
мые на то, чтобы скрыть свои хищения. А для того чтобы заставить
парламент их не замечать, ему достаточно заручиться поддержкой
большинства. Таким образом, пока в казне остается хотя бы грош,
государь волен его присвоить: это — чудовищный порок, с которым
мы недавно имели печальную возможность познакомиться.
Но прерогативы короля не ограничиваются только этим.
Ради придания устойчивости конституции абсолютно необходимо,
чтобы сословия государства были уравновешены. Но при нашем
строе прерогативы дворянства столь значительны, что ловкий и чес-
толюбивый государь вполне может ими воспользоваться, дабы подор-
вать основы государства.
Одному королю принадлежит право объявлять войну и заключать
мир, распоряжаться государственным имуществом и сноситься с ино-
странными державами без согласия на то народа. Независимо от
чудовищной ошибки, заключенной в предоставлении одному лицу

206 Жан Поль Марат
власти распоряжаться силами государства, не жестоко ли оставлять
ему возможность жертвовать ради собственных капризов кровью
множества подданных; позволять ему избавляться от наиболее горя-
чих патриотов путем назначения их на опасные для жизни долж-
ности; отвлекать внимание народа вовне, когда понадобится укло-
ниться от удовлетворения народных жалоб и, наконец, продавать
своих подданных, словно баранов?
А сколько еще иных злоупотреблений от этих прерогатив! Когда
король добивается у парламента одобрения своих предприятий, то
оплачивает все издержки народ, и поскольку никто не следит за
государем, деньги эти могут затрачиваться вопреки своему назначе-
нию. Не то ли много раз бывало при Карле II?
Мало ведется войн без заключения договоров, и мало заключает-
ся договоров без помощи денежных средств. Таким образом, когда
государь продает врагу плоды национальных побед или же торгует
своим влиянием в международных делах, полученные им суммы
остаются в его руках *; издержки же по всем безумным затеям неиз-
менно несет государство.
Король — главнокомандующий войсками, и, хотя парламент пре-
доставляет ему субсидии лишь на один год, на какие только поступки
ни способен в течение этого срока предприимчивый и дерзкий
монарх: заблаговременно заручившись привязанностью солдат и
офицеров, он может внезапно сбросить маску **.
Говорят, что солдат есть гражданин, офицер обладает чувством
* Не сложил ли Яков I в свои сундуки 2 728 000 флоринов, полученных
в связи с выкупом тех городов, которые Генеральные штаты отдали в залог
Елизавете за 8 миллионов? Карл II не продал ли Дюнкерк Людовику XIV за
5 миллионов ливров и не принес ли он тогда интересы нации, интересы мира в
Европе в жертву Франции?59.
** Необходимо куда-то .переместить эти полномочия. Воистину, зло про-
истекает из объединения их в одних руках.
Прибавьте ко всему этому, что государь, восседающий на троне, могуще-
ственен сам по себе и что он всегда имеет в своем распоряжении крупные
воинские силы, могущие выступить по первому сигналу.

Цепи рабства 207
чести, а все командующие войсками заботятся о сохранении своих
крупных состояний.
Прекрасный ответ: солдат есть гражданин, но он происходит из
наиболее низкой части народа и в государстве не владеет ничем.
А кроме того, можно ли доверять несчастным людям, которых заста-
вили поступить на военную службу леность, разврат или преступле-
ние! И можно ли думать, что наемники, продающиеся за семь шил-
лингов в день, не будут готовы на все, если им обещают улучшить их
судьбу в ущерб гражданам?
Офицер обладает чувством чести. Но ведь неподкупные будут
устранены, да и сколь немногие предпочтут выполнение долга повы-
шению по службе! А кроме того, обеспечив себе поддержку солдат,
нет ничего легче, как произвести новых офицеров.
Командующие войсками заботятся о сохранении своих состояний.
Но разве бедняками были все те, кто, стоя во главе армий, подавлял
своих сограждан? Разве бедняками являлись те, кто во главе войск
Карла I пытались поработить народ? И разве бедняками являлись
те, кто в зарубежных странах держит под ярмом собственную
родину?
И если государь осыпает их щедротами, много ли найдется таких,
кто откажется от непосредственной выгоды из боязни будущих не-
приятностей, отдаленность которых делает их маловероятными.
Если королевская власть опасна народу, насколько же она опас-
нее отдельным лицам?
Министры могут по своему произволу распорядиться об аресте
гражданина, захватить его бумаги, держать в тюрьме. Несмотря на
то, что мы похваляемся нашими замечательными законами, законы
эти в большинстве своем столь несовершенны и темны, что ловкий
министр почти всегда может ускользнуть от наказания. Как трудно
добиться в этом случае правосудия! Чтобы только узнать, может ли
министр быть привлечен к ответственности, мы зачастую вынуждены
полагаться на решение высших судей. Если они высказываются в
утвердительном смысле, дело передается в суд. Но как бы ни были
очевидны его покушения, скольдо имеется средств воспрепятствовать

208 Жан Поль Марат
окончательному решению! Не являться на заседание суда, ссылаться
на прерогативы короны, ускользать от приговора с помощью исклю-
чительных биллей, особых связей, ссылок на злоупотребления и
ошибки — вот в чем состоят общеизвестные уловки, пускаемые в ход
одна за другой, не говоря уже о тысяче иных тайных способов. По-
добным образом им удается задержать вынесение приговора до тех
пор, пока неимущий истец вконец не разорится на судебных издерж-
ках или пока какое-нибудь непредвиденное обстоятельство не поме-
шает ему явиться на судебное заседание.
Однако предположим, что добиться правосудия столь же легко,
сколь и недостаточно,— никогда вынесенный приговор не умеряет
дерзость кабинета. Как бы ни были возмутительны его преступления,
его карают только по видимости, и единственное удовлетворение, на
которое может рассчитывать обиженный, состоит в возмещении на-
несенного ущерба, причем всегда за счет общественных средств. Так,
поправ гражданские права, правительство вдобавок смеется и над
мечом правосудия.
Таковы безмерные изъяны конституции. Благодарение небу, что
нам не приходилось столь уж часто знакомиться с ними на печаль-
ном опыте. Но сколько еще существует изъянов, вполне достаточ-
ных каждый в отдельности для разрушения свободы.
Повторяют постоянно, что у нас есть законы; очень хорошо, но к
чему служат законы, которые государь всегда может попирать, лишь
только в его руках окажется достаточная сила? Разве помешали они
Эдуарду II обременять народ налогами, вводить всевозможные моно-
полии и стеснения, навязывать принудительные займы, останавли-
вать ход правосудия, обновлять полномочия судебного персонала,
взимать произвольные пошлины, расширять полномочия тайного
совета и юрисдикцию звездной палаты * и стать в заключение ти-
раном?
Разве Великая хартия, столько раз утверждавшаяся, и утвер-
ждавшаяся столь торжественно, помешала нашим королям нарушать
ее самым возмутительным образом?
* См. краткий очерк Коттона и историю Англии Юма.

Цепи рабства 209
Разве петиция о правах помешала Карлу I собирать произволь-
ные налоги, проводить незаконные поборы и править народом с
железным скипетром в руках.
Наконец, разве все наши законы, вместе взятые, помешали
Карлу II заковать народ в цепи? Когда мы стонали под тираниче-
ской властью Якова II, только счастливое стечение обстоятельств воз-
вратило нам свободу. Но поскольку одной только дерзости некото-
рых наших государей, в большинстве своем людей столь ограничен-
ных, оказалось достаточно, чтобы поработить нас, то насколько же
скорее привела бы эта дерзость к успеху, если бы была соединена с
искусной политикой? Времена изменились, я это знаю, но конститу-
ция наша все та же.
Осмелимся сказать наперекор всем малозаслуженным похвалам,
которые мы не перестаем расточать свободе: свобода у нас непроч-
на. Она сохраняется исключительно лишь благодаря беспомощности
наших королей, недостатку у них смелости и способностей, в особен-
ности же благодаря нашему просвещенному веку и тому духу неза-
висимости, который царит в массе народной. Пока этот дух будет
царить среди нас, мы сможем быть свободными; мы обречены на
гибель, как только он нас покинет.
Что бы там ни было, от нас самих зависит навсегда утвердить
общественную свободу на непоколебимом основании, ограничив пре-
рогативы короля и поставив его в положение счастливой невозмож-
ности когда-либо злоупотребить ими.
Для этого достаточно четырех основных законов *.
Первый из них должен состоять во включении в соседние города
всех местечек, имеющих право избирать депутатов. Тем самым оби-
татели их, растворенные в толпе своих сограждан, сохранили бы свои
привилегии и в то же время не были бы в состоянии служить деспо-
тизму. Двести человек могут себя продать, но двести тысяч не про-
даются.
* Два первых закона стали предметом народных требований: они были
предложены в парламенте, но не получили там одобрения.
1 4 Заказ 606

210 Жан Поль Марат
Второй должен заключаться в недопущении в сенат всякого, кто
получил пенсию или должность от государя.
Третий — в том, чтобы отнять у короля привилегию назначения
новых пэров.
Четвертый — в том, чтобы парламент никогда не мог отказываться
от проверки расходования общественных средств и наличности госу-
дарственного казначейства, если только два члена нижней палаты
представят по этому поводу мотивированное требование.
Таковы законы, необходимые для улучшения конституции и уст-
роения правительственной власти на наиболее мудрых основаниях.
Власть эта может считаться хорошо- организованной, лишь поскольку
она приносит счастье народам, невзирая на отсутствие добродетелей
у государя.

ПЛАН
уголовного
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

ПЛАН УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА60
Сочинение, в котором говорится о преступлениях и на-
казаниях, о силе доказательств и предложений, а также
о способе их установления в ходе следствия и судебного
разбирательства; говорится о том, каким образом, не
ущемляя ни справедливости, ни свободы, примирить мяг-
кость кары с ее надежностью и человечность с безопас-
ностью гражданского общества.
г-на Марата
автора «Друга народа», «Французского
Юниуса», «Дара отечеству», «Плана кон-
ституции» и многих иных патриотических
сочинений.
Так не допускайте же более, квириты, этой жестокости,
которая не только обрекла стольких граждан на крайние
ужасы, но и отняла у них само человеческое достоинство,
создав привычку к несчастьям.
Цицерон
ПРЕДИСЛОВИЕ
Уголовные законы, по необходимости связанные с политическим
строем, никоим образом не должны противоречить природе государ-
ства: один и тот же свод законов не может годиться для всех наций.
Нередко, однако, в поисках отдельных черт сходства забывают о пра-
восудии; между тем, должен предупредить читателей, сам я внемлю
лишь одному его голосу и пишу для людей свободных.
Одни только нравственные правила способны поддержать в об-
ществе хороший порядок; когда нравы испорчены, следует, чтобы
страх перед наказанием способствовал их улучшению, а это по необ-
ходимости умножает число самих законов.

."214 Жан Поль Марат
Чем более разрастается общество и чем более увеличиваются свя-
зи между его членами, тем легче различными путями нарушать его
•порядок; поэтому законы, достаточные для народа еще юного и мало-
численного, отнюдь не подходят для народа многочисленного или с
давних пор цивилизованного.
Предмет столь интересный, как тот, о котором идет здесь речь,
должен трактоваться с известной обстоятельностью; важно, чтобы в
представлениях о преступлениях и наказаниях не оставалось ничего
темного, сомнительного, произвольного, а для этого необходимо вхо-
дить в различные подробности. Тем не менее как бы ни был сжат
уголовный кодекс, втиснуть его в рамки простого мемуара не пред-
ставляется возможным. Именно поэтому-то не следует искать в дан-
ном сочинении ничего другого, как только установления принципов,
лежащих в основании подобного кодекса, т. е. дух уголовных зако-
нов, если позволительно так выразиться.
Когда каждый судебный случай рассматривается в отдельности,
среди них встречаются столь сложные, что ускользают от внимания
самого мудрого законодателя. Этого обыкновенно избегают тем,
что разделяют преступления по их родам, видам, целям и мелким
особенностям. Но всегда ли я сам придерживаюсь подобного ме-
тода?
Запретить какое-либо еще неведомое преступление почти всег-
да означает тем самым породить о нем представление; между тем
уголовный кодекс должен находиться у всех на руках. Поэтому
если предлагаемый мною здесь план уголовного кодекса предназ-
начается для людей достаточно счастливых, чтобы не иметь поня-
тия о всех проявлениях порока, то от осторожности законодателя
будет зависеть скрыть от них все то, что они не должны вовсе
знать.
При взгляде на уголовное законодательство разных народов воз-
мущаешься, видя правосудие, ввергнутое во мрак хаоса. Да что я
говорю! Когда повсеместно видишь людей под властью неправедных
законов, когда видишь их под мечом тирании, приходишь в удив-
ление, одновременно ужасаясь могуществу предрассудков.

План уголовного законодательства 215
Времена изменились, я это знаю, философский дух проникает
всюду, новые знания делают более чувствительными старые непо-
рядки, уже делаются попытки к их исправлению: но, несмотря на
успехи просвещения, на стремление преобразовать уголовные зако-
ны, я все же весьма опасаюсь, как бы еще долгое время не пришлось
оплакивать судьбу человечества, пока власть перейдет в руки мудре-
цов, способных постоять за него. Пусть они продолжают просвещать
мир; по мере распространения просвещения знания заставляют изме-
няться само общественное мнение; мало-помалу люди познают
свои права и, наконец, испытывают желание ими пользоваться;
тогда и только тогда, тяготясь своими оковами, они пытаются их
сбросить.
Мне предстоит нарисовать ужасающую картину преступлений —
грустная задача для моего пера! Какая честная душа не вознегодует
при виде стольких проявлений низости, подлости, предательства,
варварства и жестокости, на которые способны люди! Какая чувстви-
тельная душа не содрогнется в страхе!
Но вот зрелище еще более ужасное — зрелище злодеяний, совер-
шенных самим священным именем законов! Не будем говорить здесь
о палатах, Огненной и Звездной, о суде Фемы и множестве других
кровавых судилищ, что некогда исторгали вопли из груди самой
природы. К счастью, ужасы эти не существуют более, но все же
сколько их сохранилось еще при отправлении правосудия! Легкие
преступления, караемые жесточайшими казнями, и гнуснейшие, схо-
дящие безнаказанно; варварское обращение с обвиняемыми и отвра-
тительные способы добиваться признания от ииновного — вот во-
пиющие злоупотребления, наблюдавшиеся ежедневно1, чье слишком
затянувшееся существование оплакивается мудрыми людьми. О вы,
доблестные граждане, предложившие их исправить, примите всю при-
знательность моего сердца!
Карать преступление, не нарушая справедливости, значит подав-
лять злых, защищать невинных, избавлять слабых от притеснения,
вырывать меч из рук тирании, поддерживать порядок в обществе и
покой для его членов. Где же найти более мудрую, благородную,

216 Жан Поль Марат
великодушную и важную цель для счастья людей! Да помогут сла-
бые мои знания ее достижению!
Трудясь над искоренением пагубных предрассудков, я часто буду
иметь случай возмутить обывательское мнение; сколько невежд на
меня обрушится! Но не все ли это равно, ведь я обращаюсь только
к мудрым и дорожу лишь одним их одобрением.

Часть первая
ОБ ОСНОВНЫХ ПРИНЦИПАХ ХОРОШЕГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
ОБ ОБЩЕСТВЕННОМ ПОРЯДКЕ
Он — опора государства; все нарушающее его должно быть ка-
раемо.
Даже обладая весьма незначительной склонностью к размышле-
нию, невозможно изучать то, что ведет к нарушению общественного
порядка, не выяснив предварительно, в чем заключается он сам.
Занявшись же, таким образом, выяснением уз, связующих общество,
нам с абсолютной неизбежностью приходится допустить наличие со-
глашения между его членами. Равные права, обоюдные выгоды,
взаимопомощь — вот каково должно быть основание этого соглаше-
ния. Свобода, справедливость, мир, согласие, счастье — вот в чем
должны состоять его плоды. Между тем стоит мне только раскрыть
летописи народов, как единственными предметами, предстающими в
различных видах моему умственному взору, будут тирания, с одной
стороны, и рабство — с другой. Пусть это будет так, скажет иной
человек, но ведь после завоевания власть становится законной и пра-
во заменяет насилие. Действительно, после совершенной революции
необходимо было дать обществу вкусить ее плодов, а достичь этого
возможно было лишь при помощи хороших законов. Я согласен с
этим, действительно, завоеватели, истребив, разрушив и захватив все,
боятся злоупотребить своими завоеваниями и, стремясь сделать свое
господство более терпимым, прибегают для вида к мягкости. Но ведь
узурпатор сохраняет обладание верховной властью и разделяет ее

218 Жан Поль Марат
со своими приспешниками. Окиньте взором большинство населяющих
землю народов, и что увидите вы? Лишь жалких рабов и властных
господ. Разве существующие там законы не являются лишь указами
повелителей? И пусть бы они еще уважали свои собственные тво-
рения! Но они заставляют их молчать, когда им это угодно; они по-
пирают их безнаказанно ногами, а затем, чтобы уберечь себя от вся-
кого порицания, возводят вокруг себя стену непогрешимости, к кото-
рой не дерзнешь и приблизиться.
В государстве с меньшим произволом власть имущие, если и не
стоят выше закона, все же всегда без труда его обходят, и, чтобы
избежать возмездия, им зачастую стоит лишь усугубить свои пре-
ступления.
Даже в тех странах, где доведенные до отчаяния подданные суме-
ли сбросить ярмо, под которым стонали, сколько еще сохранилось
отвратительного неравенства, сколько вопиющих злоупотреблений!
Заслуги там безнаказанно попираются завистниками, честный чело-
век беззащитен пред лицом ловкого негодяя, бедняк отдан на ми-
лость богачу, мудрец же — в руки злодею; наконец, законы, сами
законы склоняются там перед сильным и непреложны лишь для
одного слабого. И насколько же жалка участь этих несчастных, если
к горькому чувству переживаемых ими оскорблений присоединяется
еще и отчаяние при мысли о том, что им не предвидится конца.
Не обманывайтесь же, беспорядок этот — вынужденный. Пусть
мы рождаемся в кабале или независимости, в изобилии или нужде, в
безвестности или знатности; несмотря на изменчивость мирских дел,
лишь крайне ограниченному числу людей удается выйти из того со-
стояния, в котором они находились при рождении, да и покидают они
это состояние весьма редко, не иначе, как при помощи интриг, под-
лости, плутовства или благодаря счастливой случайности.
О ЗАКОНАХ
Прежде чем подумать о том, как карать преступления, следует
составить себе о них определенное представление.
Что такое преступление? — Нарушение законов. Но существуют

План уголовного законодательства 219
ли среди них в любом государстве священные законы и можно ли
считать таковыми постановления, в вынесении которых не принимал
участия ни один из его членов? Разве то, что носит это имя, не есть
что-либо иное, как веление надменного владыки? Господство этих ве-
лений является, таким образом, лишь скрытой тиранией, осущест-
вляемой ничтожным меньшинством над большинством. Но опустим
завесу и на эти таинственные предметы; это — мифический ковчег,
к коему не смеет приблизиться взор непосвященного.
Но в конце концов не важно, кем созданы законы, лишь бы они
были справедливыми, и не все ли равно, кто является их блюстите-
лем, лишь бы было обеспечено их исполнение.
Чтобы быть справедливыми, законы общества никогда не должны
идти вразрез с законами природы *, первейшими из всех законов.
Но даже и этого еще недостаточно, если они не направлены ко
всеобщему благу, т. е. если они не одинаковы для всех сынов госу-
дарства; ибо, коль скоро часть нации ставится «и во что **, законы
делаются пристрастными и общество в этом случае уже не являет
собой ничего иного, кроме царства гнета, где человек подавляет чело-
века. Пусть же, наконец, сгинут эти произвольные законы, создан-
ные для счастья немногих в ущерб всему человечеству, и пусть сгинут
эти ненавистные различия, которые делают одни классы народа вра-
гами других, приводят к тому, что большинство должно огорчаться по
поводу благополучия ничтожного меньшинства, а это ничтожное
меньшинство должно страшиться благополучия большинства!
ОБ ОБЯЗАННОСТИ ПОДЧИНЯТЬСЯ ЗАКОНАМ
Ввиду того что в мире нет ни одного правительства, которое
можно было бы счесть законным, не является ли повиновение зако-
* Известно злополучное лротивореч/И'е, вот уже столько! веко© существую-
щее между правом естественным и правом уголовным у всех народов.
** Повсеместно бедняк ставится .ни во что; кажется даже, что1 законода-
тели утратили к нему всякое человеческое чувство. Чему же тут удивляться,
ведь для этого горемыки они отнюдь не являются товарищами по труду, ведь
для них он всего только орудие их роскоши и их гордыни.

220 Жан Поль Марат
нам делем скорее расчета, нежели долга? Но не станем порывать тех
слабых связей, которые соединяют нас друг с другом; бедствия
анархии были бы еще хуже бедствий деспотизма. Без сомнения, все
государства были созданы с помощью насилия, убийства, разбоя и у
власти поначалу не имелось никаких иных полномочий, кроме силы.
Чтобы сделать ее менее ненавистной, постарались сделать ее менее
тиранической и уже пытаются сделать ее менее пристрастной, а впо-
следствии, быть может, настанет день, когда она будет употреблять-
ся лишь для всеобщего блага. Посмотрим же, что может, при нынеш-
нем состоянии вещей, сделать обязательным повиновение законам.
Отвлекитесь от насилий всякого рода, и вы найдете, что единст-
венным законным основанием общества является счастье тех, кто
его составляет. Люди объединились в одно целое лишь в своих общих
интересах; они создали законы лишь для определения своих взаим-
ных прав и учредили государство лишь ради обеспечения возмож-
ности пользоваться этими правами. Если они отказались от личного
возмездия, то только для того, чтобы передать его в руки общества;
если они отказались от естественной свободы, то ради приобретения
свободы гражданской; если они отказались от первоначальной общно-
сти имуществ, то ради обладания частью их в собственном владении.
На смену поколению, заключившему общественный договор, при-
ходит поколение, его подтверждающее; но число членов государства
меняется беспрестанно. К тому же, если не принять никаких мер для
предупреждения роста частных состояний, то благодаря свободе дей-
ствий, предоставленной честолюбию, ловкости, дарованию, часть под-
данных всегда обогащается за счет других. В силу же невозможности
распорядиться своим имуществом в пользу посторонних, разве что
при отсутствии естественных наследников, богатствам суждено вско-
ре скопиться в руках немногих семей. В конце концов в государстве
оказывается масса неимущих, оставляющих свое потомство1 в нищете.
На земле, повсеместно заполненной чужими владениями, где не-
имущие ничего не в состоянии себе присвоить, остается лишь поги-
бать с голоду. Неужели же, будучи связаны с обществом лишь
одними невыгодами, они обязаны уважать его законы? — Несомнен-

План уголовного законодательства 221
но, нет. Если само общество оставляет их на произвол судьбы, они
возвращаются в свое естественное состояние. И в то время как они
силой требуют восстановления тех своих прав, которые они могли
отобрать лишь ради обеспечения себе наибольших выгод, всякая
власть, противящаяся этому, есть власть тираническая, а судья,
приговаривающий их к смерти,— не более чем подлый убийца.
Если в целях самосохранения обществу приходится принуждать
своих членов к уважению существующего порядка, оно прежде всего
старается уберечь их от искушений, связанных с нуждой. Оно обя-
зано обеспечить им пропитание, приличную одежду, полную поддерж-
ку — помощь при болезни, уход в старости: ибо они могут отказаться
от своих естественных прав лишь постольку, поскольку общество
готовит им судьбу более предпочтительную, чем их естественное со-
стояние. Итак, лишь после выполнения указанным образом обяза-
тельств по отношению ко всем своим членам общество имеет право
карать тех, кто нарушает его законы.
Разовьем эти принципы дальше, приложив их к нескольким част-
ным случаям, относящимся к одному весьма обычному преступлению,
преступлению, которое как будто больше, чем любое другое, угро-
жает обществу, но наказание за которое должно почти всегда глубо-
ко возмущать природу.
Нет такого преступления, которое было бы представлено в столь-
ких различных видах, как кража; и ни об одном из них не имеется
столь ложных понятий.
Всякая кража предполагает право собственности: но откуда проис-
текает это право?
Узурпатор обосновывает его правом сильнейшего, словно насилие
вообще способно придать чему-либо святость закона.
Собственник основывает его на праве первого захватчика, словно
законность приобретения вещи дается нам тем, что мы первыми нало-
жили на нее руку.
Наследник основывает его на праве завещания, словно можно
распорядиться в пользу другого тем, что уже не принадлежит тебе
самому.

222 Жан Поль Марат
Земледелец основывает его на своем труде: без сомнения, плоды
ваших трудов принадлежат вам, но посев требует почвы; на каком
же основании присваиваете вы себе участок земли, данный в общее
владение всем обитателям * земли? Разве не понимаете вы, что лишь
после равного распределения всего можно было бы отвести вам
вашу долю? Да и после раздела разве не сохраняли бы вы право на
обрабатываемую вами землю, лишь поскольку это совершенно необ-
ходимо для вашего существования?
Вы скажете, что при бесконечном росте числа земных обитателей
раздел этот становится невозможным. Но разве из-за этого он ста-
новится менее справедливым? Право владения вытекает из права на
существование: таким образом, все необходимое для продления на-
шей жизни принадлежит нам, и до тех пор, пока остальным недо-
стает самого необходимого, никакой излишек не может принадле-
жать нам на законных основаниях. В этом — законное основание вся-
кой собственности — ив обществе и в природе.
Я знаю, это не решение суда; но это решение разума. Предо-
ставьте юристам спорить по пустякам и скажите нам, что могли бы
вы разумно ответить несчастному, который обратился бы к своим
судьям с подобной речью:
«Разве я виновен? Я этого не знаю, но что я хорошо знаю, так
это то, что я не совершил ничего такого, чего не должен был бы
делать. Забота о самосохранении есть первый долг человека; вы
сами не знаете ничего более важного. Кто крадет, чтобы жить, до
тех пор пока он не может поступить иначе, лишь осуществляет свое
право.
«Вы вменяете мне в вину нарушение общественного порядка. Эх,
что мне до этого мнимого порядка, всегда столь губительного для
меня! Можно ли удивляться тому, что вы проповедуете покорность
* Каков бы ни был предмет владения, «последствия остаются теми же*,
ибо люди от природы рабы одних и тех же потребностей, все кормятся одной
и той же землей и приносят с собой на свет одни и те же права: поэтому-то
из числа земных благ никто не вправе что-либо присваивать себе лично, кроме
причитающейся ему доли.

План уголовного законодательства 223
законам, вы, кому эта покорность обеспечивает господство над
столькими несчастными! Соблюдайте же их, эти законы, коль скоро
вы им обязаны своим благополучием: но чем обязан законам об-
щества я, знакомый лишь с его ужасами? И не говорите мне, что все
его члены, пользуясь одинаковыми преимуществами, могут извлечь
из них одинаковые выгоды: слишком очевидно обратное. Сравните
свою судьбу с нашей — тогда как ваши дни спокойно текут среди
наслаждений, роскоши, великолепия, мы ради вас осуждены терпеть
непогоду, усталость, голод. Для умножения ваших удовольствий не-
достаточно орошать землю нашим потом, мы орошаем ее еще и сво-
ими слезами! Что же сделали вы, чтобы за наш счет заслужить по-
добное счастье?
«При всех наших несчастьях пусть бы по крайней мере бедствиям
нашим положен был какой-нибудь срок! Но судьба бедняка предо-
пределена: не будь какой-либо случайности, нищета останется
вечным уделом несчастного. Кто не знает выгод, которые фортуна
обеспечивает своим любимцам? Они легко могут не иметь ни спо-
собностей, ни заслуг, ни добродетелей, все склоняется перед их жела-
ниями. На долю богатого достаются большие предприятия, снаряже-
ние флотов, снабжение армий, заведование общественными дохо-
дами, исключительная привилегия грабить государство. Богатому,
вот кому достаются прибыльные предприятия, основания мануфак-
тур, вооружение кораблей, торговые спекуляции. Для накопления
золота нужно золото: когда его недостает, ничто его не заменит.
Даже в среде классов наименее образованных богатого человека
ждут честные занятия, производство предметов роскоши, свободные
профессии; для бедняка же — занятия низменные, занятия опас-
ные, занятия отвратительные. Заведомое отвращение к бедняку
таково, что его отталкивают со всех сторон, в то время как пов-
семестно оказывают поощрение тем, кто в этом не нуждается. На-
конец, если бедняк и ограничит свои честолюбивые помыслы лишь
одним добыванием средств к существованию, то- все же необ-
ходимо располагать излишком, чтобы обучиться какому-либо ре-
меслу.

224 Жан Поль Марат
«Надо было трудиться — скажете вы. Это легко сказать, но мог
ли я это сделать? Доведенный до нищеты 'несправедливостью
богатого соседа, тщетно лекал я убежища в своей хижине; оторван-
ный от плуга жестокой болезнью, меня пожирающей, и будучи в тя-
гость хозяину, которому я служил, я вынужден был, чтобы просуще-
ствовать, просить милостыни: -но и этого печального средства мне
пришлось лишиться. Одетый в лохмотья, ночуя на соломе, я всякий
день выставлял на показ скорбное зрелище своих ран, и чье же
сердце открылось для сострадания! Тщетно молил я о поддержке, чья
же милосердная рука явилась мне на помощь! В отчаянии от ваших
отказов, лишенный всего, подгоняемый голодом, я воспользовался
покровом ночи, чтобы вырвать у прохожего ничтожное вспомоще-
ствование, в котором отказало его бессердечие. И за то, что я вос-
пользовался естественным своим правом, вы посылаете меня на
казнь! Неправые судьи! Вспомните, что человечность — первая из
добродетелей, справедливость — первый из законов. Прослышав о
ваших жестокостях, сами людоеды содрогнулись бы от ужаса. Вар-
вары! Искупайтесь же в моей крови, раз это необходимо, чтобы упро-
чить ваши неправедные владения. Среди мучений, какие мне пред-
стоит претерпеть, единственным (утешением будут мне служить упре-
ки, обращенные к небу за то, что оно обрекло меня жить среди вас».
Честные люди, я вижу как текут ваши слезы, и слышу, как вы в
один голос восклицаете: «Пусть он будет оправдан». Да, без сомне-
ния, он этого заслуживает, а сколько людей заслуживают этого еще
более! Я заявляю во всеуслышание: почти повсюду правительство
само вынуждает бедняков к преступлению, отнимая у них средства
к существованию. Страна такова, что, случись недород, труженик
земли навсегда оказывается разоренным. Если ему нечем заплатить
налоги, которыми он отягощен, у него безжалостно отнимают все,
вплоть до соломенного тюфяка с его постели. Так, ввергнутый в
нищенство вымогательствами откупщиков, возмущенный бесчувст-
венностью богатых, изгоняемый отовсюду, доведенный до отчаяния
плачем своих детей, просящих у него хлеба, он не видит иного вы-
хода, как поджидать путника на лесной опушке.

План уголовного законодательства 225
Не довольствуясь ограблением бедняка, его еще принуждают про-
ливать кровь в защиту владений богача под предлогом защиты оте-
чества *. Зачастую эти принудительные наборы отнимают у женщины
супруга, у детей — отца; когда таким образом у несчастной семьи
вырван тот, кто был ее опорой, сколько несчастных подвергается
ужасам нищеты. Когда же им удается посредством кражи утолить
свой голод или прикрыть свою наготу, тогда правительство новой
жестокостью спешит исправить первую: их предают жестокому суду,
безжалостно приговаривают к смерти, затем, добавляя к оскорбле-
нию еще и надругательство, их вынуждают признать себя преступ-
никами и превозносить бесчеловечность своих мучителей. Сколь мы
бесчеловечны! При слухе о зверствах дикарей по отношению к их
врагам мы содрогаемся от ужаса, кричим о варварстве. И при этом
хладнокровно совершаем над своими несчастными братьями еще
более возмутительные жестокости **. Ах, перестанем же говорить о
человечности или отменим наши кровожадные законы.
Как это мало — не карать несчастных за то зло, которое мы за-
ставляем их совершать! Исправим наши несправедливости или пре-
кратим что-либо требовать у тех, кого мы так угнетаем. О, чем обяза-
ны они своим угнетателям? Далекие от обязанности уважать их
порядки, они с оружием в руках должны требовать от них восста-
новления их священных прав.
Но что я говорю! Разве следует оправдывать воровство или рас-
крывать двери перед анархией?
Где нет защиты для собственности, там нет и промышленности.
Кто захотел бы обрабатывать землю, если бы жатва доставалась
* Создается впечатление, что законодатель повсеместно утерял всякое
чувство сострадания к беднякам. Стоит ли удивляться этому? Он не товарищ
этим несчастным в их труде, и они не более, чем орудия его роскоши и е.го
гордыни.
** Разве в Швейцарии, хваленой стране мягкого управления, не пригвож-
дают к позорному столбу голодного бедняка, не обращаются с ним как с отъяв-
ленным злодеем всего лишь из-за одного сорванного плода в чужом саду или
чужом винограднике?
15 Заказ 606

226 Жан Поль Марат
другому,— поля лежали бы втуне. Не существовало бы и ремесел,
не будь работнику обеспечены плоды его труда; да и торговля рух-
нула бы, коль скоро можно было бы оспаривать у торговца сырье,
отданное им на выработку. Кому пришло бы в голову сберегать сегод-
ня то, что завтра рискуешь утратить? Кто отважился бы взять себе
жену, если бы боялся не прокормить своих детей? В этом случае
земля скоро обратилась бы в огромную пустыню и общество не
существовало бы более... Но общество само заслуживает права на
существование, лишь поскольку оно делает род человеческий счаст-
ливым. Да и можно ли сомневаться в том, что большинство1 обще-
ства постоянно приносится в жертву ничтожному меньшинству?
Какова же участь простолюдина! Он видит в государстве класс
счастливцев, к которым он вовсе не причастен; он видит, что безо-
пасность установлена ради них, а не ради него; он чувствует, что
душа их может возвышаться, меж тем как его собственная терпит
бесконечные унижения. Да что я говорю! Труд, опасности, нужда,
недоедание, презрение, обиды, издевательства всякого рода — вот
ожидающая его ужасная участь. ...Но, говорят нам, раз преимущества
в обществе являются уделом богатых, пусть бедняк трудится над
достижением благосостояния, их приносящего. Но вдумайтесь сами!
Имея родителей, которые в состоянии передать ему лишь то низкое
ремесло, каким владеют сами, чем, по-вашему, должен он занимать-
ся? Во множестве профессий требуются лишь руки... А когда они
есть, он еще должен найти им применение: сколько ни стучит он во
все двери, слишком часто встречает лишь отказ. И так, по нашей
несправедливости лишенный сладостей жизни, он лишен даже надеж-
ды, что сумеет прокормиться. — Что же, следует увеличить подая-
ние? Нет, есть нечто лучшее,— осмелимся поднять свой голос в
защиту гуманности и предложим одно полезное мероприятие. При
мудром государственном управлении вовсе не следует терпеть нищих,
под каким бы то ни было предлогом, ибо они всегда служат обузой
государству. Подаваемая нищим милостыня только укрепляет их в
пороке, и разве не возмутительно дозволять бездельникам зло-
употреблять самым святым, что только есть на свете, чтобы выма-

План уголовного законодательства 227
нивать у прохожего средства на поддержание своего жалкого суще-
ствования?
Людям вполне ясно зло, но что же сделано для его искоренения?
В нищих видят бродяг и сажают их за решетку. Дурная политика1:
не стану выяснять здесь, вправе ли правительство лишать их подоб-
ным образом свободы, но замечу, что тюрьмы, где их содержат, могут
существовать лишь за счет общества и что дух лености, ими питае-
мый, всегда неизбежно увеличивает общую бедность, вместо того
чтобы уменьшить бедность отдельных лиц. Но каким же образом
исправить все это? А вот как: не кормите нищих бездельников, зай-
мите их делом, дайте им возможность своим собственным трудом
добыть себе то, чего им недостает. Пусть поучат их каким-нибудь
ремеслам, и пусть живут они на свободе. Для этого необходимо
учреждение нескольких общественных мастерских, куда бы их при-
нимали.
В странах, где за церковью сохраняется ее имущество, оставить
лишь подобающую часть его монашеским орденам и лицам, занимаю-
щим церковные должности, значило бы лишить массу церковников
средств для ведения мало назидательной жизни и сильно облегчить
бремя тех, кто ведет христианскую жизнь. Разделить же остальную
часть среди неимущих граждан на мелкие доли значило бы вернуть
беднякам их достояние и создать из них полезных для общества под-
данных.
Как бы хорошо ни распорядились доходами церкви и как бы ни
было велико число призреваемых бедняков, еще лучше было бы
совсем не иметь бедняков для призрения.
Что касается лиц, пользующихся бенефициями, не занимая ни-
каких церковных должностей, то следовало бы ограничить их скром-
ной пенсией, принудить их к труду, возложив на них дело народного
образования в городах и селах, и тем сделать полезными государ-
ству множество тунеядцев, живущих в праздности и соблазне.
Но не достаточно только дать занятие бедняку, его надо про-
светить, ибо как выполнит он свои обязанности, не зная их? Как
обуздает он пагубные наклонности, не предвидя вызываемых ими
15*

228 Жан Поль Марат
бед? Посмотрите на тех, кто ведет жизнь самую преступную,— это
почти всегда люди, не получившие никакого образования. Какое
множество предающихся порокам выделялось бы своими
добродетелями, если бы было вскормлено уроками мудрости. Пусть
же будут созданы бесплатные школы для обучения бедняков. Но
откуда взять средства, необходимые для этого? * Пусть их взимают
с людей состоятельных и особенно с людей богатых, пусть распоря-
жение этими средствами поручат какому-нибудь честному человеку,
неподкупный же чиновник пусть надзирает за ними.
С помощью этих учебных заведений сколько несчастных избавит-
ся от искушений, вызываемых нуждой, насколько меньше преступни-
ков придется карать, сколько полезных сынов будет возвращено оте-
честву! Благодаря этим новым подданным улучшится обработка
полей, умножится промышленность, воцарится изобилие, торговля
обогатится новыми отраслями, вырастут силы нации и государство
расцветет. — Но при известии о подобных заведениях не наводнят
ли страну бедняки из соседних стран? Допустим, что они стекаются
толпами: зная условия, на которых вы их примете, никто не явится,
если не любит труд. А что дурного в приобретении множества полез-
ных подданных? ** Впрочем, в случае опасения их излишнего на-
плыва, что помешает задержать их на границе?
Я знаю, что предлагаемые мною заведения натолкнутся на множе-
ство препятствий, и не смею надеяться, что скоро увижу конец зло-
употреблениям, которые они способны были бы устранить. Ибо до
тех пор пока государи желают повелевать лишь рабами, им будут
нужны в качестве подданных как богачи, развращенные наслажде-
ниями, так и бедняки, приниженные нуждой. Но ведь я не позабыл,
что пишу для людей свободных.
* У торговой .нации редко случается, чтобы какая-нибудь коммерческая
отрасль не находилась в состоянии упадка, а в какой-нибудь отрасли про-
мышленности рабочие не находили бы себе занятия. Из указанных средств они
также будут черпать поддержку.
** Было бы довольно странно, чтобы в стране, где столько не тронутых
земель, оплакивали появление людей, способных их обработать.

План уголовного законодательства 229
ОБ УГОЛОВНЫХ ЗАКОНАХ
Можно ли этому поверить, если бы печальный опыт не под-
тверждал этого слишком очевидно? В век увеличения научных зна-
ний наука, наиболее важная для счастья людей, все еще находится
в колыбели. В век, когда, казалось бы, философский дух все под-
чинил своим велениям, правосудие все еще зависит от прихотей пред-
рассудков. Из установлений каких-нибудь диких народов, из произ-
вольных указов, из нелепых обычаев и обветшалых традиций — вот
из чего черпают его блюстители мерила справедливости и несправед-
ливости. Если вообще существует зрелище одновременно смехотвор-
ное и возмутительное, то это вид важных судейских чиновников,
листающих чудовищные по своей величине тома и устремляющихся
от авторитета к авторитету, чтобы составить себе мнение о каком-
нибудь проступке, а затем решающих вопрос о свободе, чести и жиз-
ни людей. Решения эти основываются на указаниях какого-нибудь
малоизвестного законоведа или какого-нибудь невежественного
толкователя и исходят из одного какого-нибудь несправедливого
приговора при вынесении приговора еще более несправедливого.
Пусть же будут существовать в государстве уголовные законы
справедливые и мудрые! Важно, чтобы не было ничего темного, не-
определенного, произвольного в существующих взглядах на преступ-
ление и наказание, ибо важно, чтобы каждый в совершенстве по-
стигал законы и знал, на что идет, нарушая их: именно вследствие
этого уголовный кодекс никогда не может быть слишком точен.
Не может он быть и совершенно прост. Законы должны касаться
лишь того, что явно интересует общество; пусть они без нужды не
стесняют свободу людей. Перегрузить их распоряжениями, безраз-
личными для блага общества, значило бы обесценить их. Сталкива-
ясь с предписаниями бесполезными или запрещающими дозволенное,
приучаешься считать законы пустыми и произвольными и кончаешь
пренебрежением к ним.
Коль скоро закон должен касаться лишь того, что явно связано
с благом общества, то как только в нем миновала надобность, он
должен быть немедленно отменен. Это гораздо лучше, чем издавать

230 Жан Поль Марат
новый закон в изменение старого или предоставлять его забвению.
Это повлекло бы за собой то, что законы скоро перестали бы иметь
точное применение. Кроме того, не следует оставлять на месте
пугало, которым могут злоупотреблять злонамеренные люди.
Будучи составлены, уголовные законы должны быть обнародо-
ваны в обстановке, наиболее соответствующей тому, чтобы внушить
к ним уважение.
О САНКЦИИ ЗАКОНОВ
Законам недостаточно еще являться справедливыми, ясными и
точными; следует еще найти наилучшие пути к тому, чтобы обеспе-
чить их соблюдение.
В наиболее мудро управляемых государствах древности целью
законодателя всегда являлось совершенствование природы челове-
ка. Он особенно стремился привить гражданам нравственные пра-
вила и внушить им с малолетства любовь к добродетели.
В государствах современных законодатель, как кажется, стре-
мился лишь к тому, чтобы пресечь преступления, разрушающие
общество. В былые времена правосудие, держа меч в одной руке, в
другой держало венки. Ныне же правосудие вооружено лишь мечом
и лишь угрожает *: оно удерживает руку и пренебрегает сердцем.
Но оставим в покое эти высокие установления, созданные не для
наших мелких душ. Раз у нас уж нет надежды сделать человека
добродетельным, воспрепятствуем ему по крайней мере стать
злодеем.
Во всяком благоустроенном обществе гораздо важнее предупре-
ждать преступления, чем их карать, и часто в этом преуспевают с
меньшей затратой сил. Без сомнения, разделять обе эти цели значило
бы дурно понять задачу хорошего законодательства.
* Весьма странно, что от низменной страсти ждут всех тех благих по-
следствий, которые едва ли способны принести любовь к долгу, воспитание и
религия. Государь желает, чтобы подданные сохраняли честность из страха на-
казаний, между тем как даже страх божественного возмездия не способен
удержать в границах долга самого этого надменного владыку.

План уголовного законодательства 231
О НАКАЗАНИЯХ
В интересах общества надо, чтобы наказания всегда были сораз-
мерны преступлениям, ибо общество заинтересовано в том, чтобы
больше остерегались преступлений, разрушающих общественный
порядок, чем преступлений, этот порядок только нарушающих.
Сурово карать легкое нарушение законов значит напрасно пускать
в ход авторитет власти, ибо, коль скоро мелкие злоумышленники
навлекают на себя суровое возмездие, что же останется для обузда-
ния настоящих злодеев? Взгляните на те страны *, где наказания
особенно ужасны. Чтобы постоянно сдерживать людей, там изобре-
тают все новые и новые казни; но разве все эти постоянные усилия
варваров превзойти самих себя не являются свидетельством их бес-
силия?
Сурово карать легкое нарушение законов значит не только бес-
полезно пускать в ход авторитет власти,—это значит умножать пре-
ступления **, толкать злодеев к крайностям. Какие соображения
могли бы их удержать? Что бы они ни совершили, им нечего опасать-
ся большего.
Почти всегда жестокость пыток и казней препятствует соблю-
дению законов. Ибо когда наказание безмерно, те, кто указывает
правосудию на несчастного, виновного лишь в малом преступлении,
вызывают к себе ненависть. Впрочем, мало найдется настолько раст-
ленных душ, чтобы решиться послать подобного несчастного на
верную гибель. А что из этого проистекает? А то, что виновный почти
всегда ускользает от наказания.
Когда кара за черные злодеяния не строже, чем за легкие право-
нарушения, он вскоре всецело им предается и, усугубляя преступле-
ние, часто обеспечивает себе безнаказанность.
«В Московии, где наказание для воров и убийц было одним и тем
же, кража всегда сопровождалась убийством: мертвый, говорили там,
* Например, Япония.
** Это ежедневно можно видеть во Фран/ции, где ничтожнейшая домаш-
няя кража карается смертью.

232 Жан Поль Марат
не выдаст». То же самое происходит и во Франции, где не менее
строго карают вора с большой дороги, чем вора и убийцу.
Наконец, если возмездие кажется слишком тяжким даже самим
судьям, то, не будучи в состоянии его смягчить, они вынуждены
идти на полное прощение и, таким образом, пренебрегают закон-
ностью.
Если соразмерять преступления с наказаниями является делом
справедливости, то следить за тем, чтобы они никогда не были же-
стокими, является делом человечности. Поэтому-то самые мягкие
наказания предпочтительны, когда они достигают цели.
Карая виновного, правосудие должно не столько искать отмще-
ния за попранный закон, сколько сдерживать тех, кто мог бы соблаз-
ниться его попранием. Что же! Неужто нам всегда оставаться вар-
варами? Что мы этим выиграем? Разве преступления, чьи наказа-
ния заставляют содрогнуться, станут от этого менее распространен-
ными?
Ошибочно думать, что злодея всегда сдерживает жестокость
казни: ведь она так быстро сглаживается из памяти, в то время как
постоянная нужда преследует несчастного по пятам. Если случай
представляется ему благоприятным, он внемлет лишь назойливому
голосу нужды и (уступает соблазну. Само зрелище казни не всегда
служит достаточной уздой: сколько раз у подножья эшафота * со-
вершалось преступление, за которое в это время как раз и расста-
вался с жизнью иной злоумышленник!
Впечатление, производимое жестокой казнью, всегда мимолетно
и в конце концов забывается. Сначала ее подробности наводят на
умы ужас, но незаметно с ними свыкаются; как бы ни были они чу-
довищны, воображение вскоре к ним приспосабливается и, наконец,
перестает их страшиться. Привычка притупляет все, вплоть до
(ужаса перед пытками.
Если после всего сказанного все еще будут цепляться за эцу мни-
мую узду, добавлю, что пример умеренных наказаний сдерживает
* Двадцать два года назад банда убийц в Тулузе укрылась в самой ог-
раде того места, где находились виселицы.

План уголовного законодательства 233-
не меньше, чем наказания самые исключительные, когда неизвестны
еще более мучительные.
Присмотритесь к карательным законам различных народов: как.
щедро они наказывают смертью!
Карая преступления высшей мерой наказания, рассчитывали
усилить страх перед возмездием, в действительности же лишь
уменьшили его. Карать смертью значит лишь явить преходящий
пример, тогда как следовало бы давать пример постоянный.
Цели не достигались и в другом отношении. То восхищение, ко-
торое внушает своим презрением к смерти умирающий гсрой, вну-
шает мужественно переносящий страдания злодей отъявленным го-
ловорезам. Но предположим, что преступник раскаивается: видя,,
как он умирает со смирением, которое обеспечивает ему в силу от-
пущения грехов вечное блаженство, люди грешат в надежде ниспо-
слания и им божественной благодати. Таким образом, предаваясь
преступлениям ради удовлетворения своих губительных наклонностей,,
они льстят себе надеждой (ускользнуть от правосудия, или, если они.
и не могут надеяться на полную безнаказанность, то во всяком
случае наказание для них будет кратковременным, тогда как
награда — бесконечной. К чему же, наперекор голосу разума и.
указаниям опыта, проливать без нужды кровь множества преступ-
ников?
В качестве наказания редко должна применяться смертная
казнь *. Присуждая к наказаниям, недостаточно удовлетворить пра-
восудие, надо еще исправить виновных. Если они неисправимы,,
следует воспользоваться их наказанием в интересах общества.
Пусть их занимают на общественных работах, на работах, внушаю-
щих отвращение, вредных для здоровья, опасных для жизни...
* Олно соображение, которое должно 'было бы побудить законодателей
к отказу от стольких случаев применения смертной казни, состоит в том, что
еше не является доказанным, имеет ли при существующем порядке вещей го-
сударь право жизни и смерти над своими подданными, учитывая незаконное-
происхождение всех земных правительств... Но не станем срывать покров, при-
откроем лишь один его уголок и удовлетворимся этим.

234 Жан Поль Марат
ПРАВОСУДИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ БЕСПРИСТРАСТНЫМ
Поскольку преступление равно оскверняет всех людей, одно и то
же преступление должно навлекать на правонарушителя одну и ту
же кару.
Нам чужды отвратительные различия, свойственные некоторым
странам, где особенно позорные наказания отводятся для простого
народа, где одно и то же преступление одного обрекает на колесо-
вание, а другого — на уютное затворничество*, где почти всегда
злодею достаточно быть знаменитым, чтобы избежать кары **.
Я уже сказал, что одно и то же преступление должно навлекать
на правонарушителя одну и ту же кару. Однако закон этот был бы
справедлив разве что в государстве, основанном на равенстве, чле-
ны которого пользовались бы примерно одинаковыми правами. По-
скольку природа установила столь крупные различия между людь-
ми, фортуна же — и того больше, всякому понятно, что правосудие
всегда должно принимать во внимание условия существования ви-
новного— условия, могущие и усугубить и ослабить тяжесть его
деяния.
Из двух девиц, предававшихся разврату, насколько более достой-
на снисхождения та, что, не имея еще жизненного опыта, подверга-
лась преследованиям со стороны жестоких родителей, чем другая,
которая, будучи избалована любящими родителями, уже имела
жизненный опыт!
Из двух людей, совершивших кражу одного и того* же рода, на-
сколько менее виновен тот, кому едва хватало необходимого, чем
тот, кто не знал куда девать излишки!
Из двух клятвопреступников насколько более преступен тот,
кому с младенчества силились внушить чувства чести, нежели тот,
кто, предоставленный самому себе, так и не получил воспитания!
Если закону следует иной раз допускать известное послабление,
то лишь в пользу одних несчастных; ибо добродетель редко пускает
свои ростки в их среде и не находит там опоры.
* Заключение в крепости.
** Во Франции это можно было наблюдать ежедневно.

План уголовного законодательства 235
Таким образом, только принимая во> внимание пол, лета, задат-
ки, положение и достояние преступников, а также обстоятельства,
при которых было совершено преступление, можно здраво судить
о заслуживаемой ими каре.— Значит ли это, что следует облечь су-
дей произвольной властью?
Я показал, какими путями возможно уберечь себя от обращения
к этому опасному средству. Когда общественные заведения, пред-
ложенные мною *, обеспечат всем необходимым, а также знаниями
тех, кому их не хватает, люди, будучи освобождены от нужды, не
•смогут более ссылаться на свое невежество и не смогут больше при-
искивать веских извинений для нарушения законов.
Поскольку лица, не владеющие умственными способностями,
■не смогут подлежать суду, а возраст, при котором прочие будут
•ему подлежать, устанавливается на разумных основаниях, по-
стольку никто не сможет ссылаться на умопомешательство или
слабоумие и не будет иметь законного оправдания для нарушения
законов.
Далее, тонкие различия, которые устанавливаются судьбой меж-
ду двумя лицами, повинными в однородном преступлении, слишком
трудно определимы; эти различия слишком расплывчаты и слиш-
ком легковесны, чтобы законодатель обязан был считаться с ними
при определении меры наказания. Что же до тех, которые созда-
ются самой природой, то они проистекают лишь из различной сте-
пени чувствительности и несколько уравновешиваются друг другом.
Ибо если большая чувствительность и увеличивает страсти, влеку-
щие нас к нарушению законов, то при этом и страх, служащий им
уздой, также более силен.
* Если бы не существовало этих заведений, пришлось бы предоставить
•судьям право соразмерить кару с характером преступления; чтобы они никогда
не могли злоупотреблять этим правом, пусть, вольные смягчать установленные
законом наказания, они никогда не смогут его усилить. Впрочем, я прошу чи-
тателя помнить, что, коль скоро я указываю то или иное наказание, я всегда
полагаю преступника предельно виновным.

236 Жан Поль Марат
НАКАЗАНИЯ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЛИЧНЫМИ
Жестоко распространять на невинных бесчестье, которому подле-
жат лишь злодеи *,— всякое позорное наказание должно поэтому
быть личным.
Чтобы оно всегда таким и оставалось, пусть и преступление не
остается безнаказанным, а меч правосудия поражает безразлично
всех виновных; пусть тот, кто дерзнул бы упрекнуть какое-нибудь
семейство' в осуждении одного из его членов, сам поплатится за это
честью; пусть несчастье состоять в родственной связи с каким-
нибудь злодеем не будет служить поводом для лишения его честных,
родственников почетных должностей; пусть даже в иных случаях
несчастье это явится в глазах правительства поводом для оказания:
им предпочтения при вознаграждении за личные заслуги.
Хорошо, чтобы всякое наказание носило личный характер. Од-
нако имеются определенные случаи, когда невозможно, чтобы оно^
хотя бы частично, не распространялось на семью виновного. Таковы
случаи денежных штрафов и конфискаций. Должна ли эта форма-
наказания быть отвергнута? Конечно, нет! Когда она вытекает из
самой природы преступления **, достаточно лишь помешать злоупот-
реблению ею.
Во времена феодальной анархии государи накладывали руку на
имущество своих осужденных подданных —обычай, одновременна
гнусный и пагубный. Делать для себя доход из преступления значит
торговать правосудием, расставлять ловушки для наиболее добро-
детельных граждан, разверзать пропасть под их ногами, значит
повсеместно' выискивать жертвы и продавать безнаказанность пре-
ступникам, способным ее оплатить. В самом деле, сколь ужасно,
* Сколько невинных жертв принесено варварскому предрассудку, про-
стирающему на всю семью преступника позор его искупления! Сколько детей
осуждено на бесчестие, едва увидев свет! Сколько родителей, удрученных сты-
дом, не смеют более показываться людям!
** Без сомнения, всякий должен дать .своим детям средства к существова-
нию. Но он менее О'бязан оставить им наследство, нежели вознаградить ихл
кому он нанес ущерб, и удовлетворить требованиям закона.

План уголовного законодательства 237
когда государственная казна пополняется за счет скарба убитой
горем семьи! Поэтому конфискации ни в коем случае не должны
производиться в пользу казны, ибо не следует ввергать власти во
искушение творить зло и доставлять им предлог для притеснения
•слабых.— Но как же использовать эти средства? Они должны идти
на содержание тех домов призрения, строительство которых пред-
ложено мною. Пусть по крайней мере наказание преступника по-
служит поддержанию невинности.
Наконец, никогда не следует конфисковать все имущество пре-
ступника, даже если у него нет близких. Поскольку его не лишают
свободы, не следует бросать его в объятия нищеты и отчаяния.
ЗАКОНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НЕПРЕКЛОННЫМИ
Люди страшатся неотвратимого зла и пренебрегают неопреде-
ленной опасностью. Не мягкость наказания, а безнаказанность пре-
ступления — вот что лишает законы силы. Если невозможно про-
явить слишком большую умеренность при составлении законов, то
нельзя вносить и излишнюю строгость при их исполнении. Пусть же
•они б(удут непреклонными.
Но бывают же случаи, требующие помилования преступника.
"Печальное средство! Это право помилования было предоставлена
государю лишь для восполнения несовершенства закона. И дело
законодателя предусмотреть подобные случаи и вынести постанов-
ления об этих заслуживающих снисхождения проступках.
К тому же нельзя надеяться, что государь будет пользоваться
этим правом достаточно разумно, чтобы не ослабить пружин вла-
сти: все его ставленники будут притязать на его милосердие. И ми-
лость, которую следовало бы оказывать лишь несчастному, вскоре
-станет достоянием фаворитизма, интриги, личных расчетов, красо-
гы. Став обычным, помилование будет казаться всем доступным,
надежда избежать возмездия не будет покидать виновного, даже
jh в оковах, .и позорные наказания станут уделом лишь бедняков.
^Утверждают, что для блага общества важно сохранить жизнь

^38 Жан Поль Марат
такому-то преступнику,— может быть, но гораздо важнее для него
неукоснительное соблюдение законов.
Если преступление никогда не должно прощаться, оно не долж-
но также и иметь убежища для укрытия. Пусть же в государстве
будет существовать единая юрисдикция и постановление о взятии
под стражу, принятое одним судом, будет действительно на всей
территории государства.
О ДОСТУПНОСТИ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА
Пусть уголовный кодекс будет в руках у всех *, дабы правила
нашего поведения непрестанно стояли у нас перед глазами.
Раз человек подчинен законам, пусть же, достигнув разумного
возраста, он постарается их изучить; пусть он знает, чем грозит ему
их нарушение.
Таким образом, именно в тех заведениях, где обучается моло-
дежь, следует готовить человека стать гражданином **.
О ТЕХ, КТО НЕ ОТВЕТСТВЕНЕН В СВОИХ ДЕЙСТВИЯХ ПЕРЕД
ПРАВОСУДИЕМ
Не следует карать ни слабоумных, ни умалишенных, ни стариков,
впавших в детство, ибо они сами не сознают, когда совершают зло,
и вообще едва ли ведают, что творят.
Не следует также карать детей, ибо они еще не сознают обязан-
ности подчиняться законам.
С КАКОГО ВОЗРАСТА ЧЕЛОВЕК ОТВЕЧАЕТ ЗА СВОИ
ПОСТУПКИ ПЕРЕД ПРАВОСУДИЕМ
Человек наказуем за нарушение законов не иначе как с дости-
жением разумного возраста. Поскольку возраст этот изменяется в
зависимости от климата, темперамента, воспитания и поскольку не
* Он должен1 стоить столь дешево, чтобы наименее обеспеченный гражда-
нин был в состоянии его приобрести.
** Пренебрежение к этому вопросу есть один из крупных изъянов совре-
менного воспитания.

План уголовного законодательства 239
следует ничего предоставлять произволу судей, закон должен его
определить. Разум же указывает, чтобы в каждой отдельной
стране его приурочивали к тому сроку, когда самые отстающие в
своем развитии лица становятся взрослыми.
Установив эти основополагающие принципы, перехожу к суще-
ству дела.

Часть вторая
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ И НАКАЗАНИЯХ
По отношению к своим объектам преступления делятся на во-
■ семь разрядов:
В первый относят все те, что ведут к гибели государства.
Во второй — все те, что наносят ущерб авторитету законной
.власти.
В третий — все те, что подрывают безопасность отдельных лиц.
В четвертый — все те, что посягают на собственность.
В пятый — все те, что оскорбляют нравственность.
В шестой — все те, что посягают на честь.
В седьмой — все те, что нарушают общественное спокойствие.
В восьмой — все те, что задевают религию.
Раздел первый
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА
Глава ]
ЛОЖНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
С тех пор как те, кто держит бразды правления, стали считать
•себя полновластными властителями народов, сколько появилось
мнимых государственных преступлений, чьим предметом вовсе не
•.является государство!

План уголовного законодательства 241
Это достойно удивления: люди, стремившиеся сокрушить свобо-
ду, страшились всего, что могло ее укрепить. Но чтобы отделаться
от тех, кто имел мужество противиться этому черному замыслу, не-
обходимо было объявить их виновными; и скоро1 люди эти самую
любовь к отчизне стали почитать преступлением.
Сокрушив свободу, властители стали страшиться всего напоми-
нающего о ней, и возвели в преступление отказ повиноваться их
бесчестным приказаниям, требование прав человека, жалобы не-
счастных (угнетенных.
Не видя в государстве никого, кроме одних себя, властители
стали считать преступлением все, что казалось им подозрительным,
и тирания ©следствие этого всюду у «ог граждан готова была раз-
верзнуть пропасть.
Коль скоро государь завладевает верховной властью, льстецы
расточают ему пышные титулы вроде царя царей, августейшего
императора, священного величества и возводят в государственное
преступление как оскорбление государя, так и все, что ему не нра-
вится.
Чрезмерная власть поначал|у льстит честолюбию, но стоит ее
только узурпировать, как она становится в тягость.
Доведенный до отчаяния всегдашними препятствиями на пути
своих желаний, уставший от собственных жестокостей, снедаемый
беспокойством и страхом, деспот вздыхает о покое, который ему не
дается. Наконец, ему становится ясно, что он не сможет егс> до-
лбиться иначе, как используя суеверие.
Всякое слепое повиновение предполагает крайнее невежество.
Поэтому, потрудившись над принижением сердец, он трудится над
притуплением умов. Как же поступил деспот, чтобы застлать глаза
людей туманной пеленой заблуждения? Он стал притязать на непре-
ложность своих знаний, на божественное происхождение своей
власти, на ответственность за свои действия лишь перед богами.
Затем он превратил в преступника всякого, кто отваживался усом-
ниться в этом грубом обмане, кто обращал свои взоры на дела пра-
вительства и следил за действием последнего.
16 Заказ 606

242 Жан Поль Марат
Довольно, слишком долго эти ненавистные тираны опустошали
землю. Их царство идет к концу, светоч философии уже рассеял
густую мглу, в которую они ввергли народы. Осмелимся же при-
близиться к священной ограде, за которой укрывается самовластие,
осмелимся разорвать мрачную завесу, скрывающую от глаз его-
происки; осмелимся вырвать из его рук это страшное оружие, всег-
да губительное для невинности и добродетели. Пусть при этих сло-
вах тупые рабы бледнеют от испуга—они не оскорбят слуха сво-
бодных людей. Счастливые народы, вы, сорвавшие тяжкое ярмог
под которым стонали, счастьем вашим вы обязаны именно этой
благородной отваге.
Начнем с восстановления подлинного смысла вещей.
Нет ничего более возмутительного, чем те ложные представле-
ния о государственных преступлениях, которые давались продаж-
ными юристами. Под государственными преступлениями они пони-
мают все, что совершается против государя. Когда же они поже-
лали пойти еще дальше, то подменили это понятие понятием
оскорбления величества в его различных степенях.
Если сохранить за государем титул величества, то все совершае-
мые против него преступления оуть, несомненно, оскорбление ве-
личества. Но это' оскорбление величества не составляет вовсе госу-
дарственного преступления.
Если же возвратить суверену * титул величества, который толь-
ко ему одному и принадлежит, то станет ясно, что всякое оскорбле-
ние величества есть государственное преступление, но в этом слу-
чае преступления, направленные против государя, уж не будут яв-
ляться оскорблением величества.
О СОЧИНЕНИЯХ, НАПРАВЛЕННЫХ ПРОТИВ ГОСУДАРЯ, И Т. Д.
Остережемся возводить в законы распоряжения, сделанные для
укрепления неправой власти.
* Под этим словом я всегда подразумеваю собрание народа во всей его
совокупности или в лице его представителей.

План уголовного законодательства 243
На беду народов, сколь немногие государи достойны повелевать
и сколько из тех, кто повелевает, страшатся просвещения. Но над-
зирать за поведением своих вождей всегда было правом свободного
народа, и ни один народ не должен оставаться рабом.
Это право, которым обладает вся нация в целом, принадлежит
также каждому отдельному из ее членов,— это бесценное право,
часто служившее для пресечения злоупотребления властью даже в
тех странах, где вовсе еще не отваживались эту власть ограничить.
Ибо даже монархи покорны власти общественного мнения, а что же
явится его органом, если никто не осмеливается возвысить голос?
В этом случае государь, свободный от всяких уз,1 окруженный тол-
пой злобных людей, поощряющих его к преступлению с целью зло-
употребить его властью, все принесет в жертву ради своих пагуб-
ных наклонностей. Под его ударами падут головы, наиболее опас-
ные для тирании, и, не боясь более гласа народа, он скоро переста-
нет прислушиваться и к голосу совести.
Всякое сочинение, где, не нарушая благопристойности, обсуж-
даются намерения правительства, взвешиваются его мероприятия*
оспариваются его притязания, выдвигаются возражения против его
недозволенных действий, должно быть разрешено законами.— Но
не значит ли это раскрыть ворота распущенности? И что станет с
величием престола, если каждый посмеет поносить восседающего
на нем? Продажные рабы! Разве не знаете вы, что одни только по-
роки государя, а не их обсуждение, бесчестят трон? Но что делать,,
если государь оклеветан? Вы мало знаете о том трепете, который
внушает его высокий сан. Как, неужто же государи недостаточно1
внушают его великолепием своей власти, чтобы кто-либо осмелился
отказать им в должном почтении? Да и кому захотелось бы это сде-
лать, если бы государи отличались доблестями? Открытые взорам
народа, словно божественные кумиры, они бы не внушали ничего
другого, кроме чувства почтения. Пусть же соберут они вокруг сво-
его трона людей заслуженных, умных, даровитых, пусть же стре-
мятся к добру и творят его; тогда все сердца устремятся к i ним, и
каждый воздаст им должное.— Ну, а ядовитые стрелы-злодеев?
16*

244 Жан Поль Марат
Они не поранят государей.— Ведь они всегда на виду; деяния их
известны каждому, так же как и всякому знакомы их пороки и до-
бродетели. Будь они добродетельны — общественное негодование
вполне сумеет отомстить за них наглецам, которые дерзнут их очер-
нить. Будь они порочны — сочинители эпиграмм не скажут ничего
такого, что и без того уже не было бы широко известно. Но ведь и
<:амый порок можно оклеветать.— Будет ли в этом случае отказано
государю в правосудии, даруемом его подданным? Если он пожелает
получить удовлетворение, пусть преследует клеветника судом. Но
пусть не толкует в дурную сторону страстные рассуждения, продик-
тованные любовью к родине. Пусть карают в этих случаях лишь
клевету, оскорбления, непристойный тон и никогда не забывают,
что кара должна быть легкой. Ибо право надзирать за действиями
правительства является оплотом общественной свободы. Между тем
никто не пожелает воспользоваться этим правом, если с ним сопря-
жены чрезмерные опасности. Итак, пусть наказание сводится к объ-
явлению данного человека человеком дурно воспитанным. К тому
же сколь легкой ни показалась бы вам эта кара, не опасайтесь за
хороших государей — они всегда будут обожаемы своими народа-
ми. В случае же, если какой-нибудь дурной государь прослывет еще
более дурным, чем он есть на самом деле, что за беда? — Это будет
лишь небольшим злом, совершенным ради большого блага.
Остается пресечь появление анонимных пасквилей: пусть они
будут запрещены, и пусть кара падет как на их издателей и распро-
странителей, так и на их авторов. В отношении первых пусть она
будет денежной — алчность следует побивать алчностью. В отно-
шении последних пусть она будет такой же, как и для клеветников.
О ПРОТЕСТАХ ПРОТИВ ДЕЙСТВИЙ ГОСУДАРЯ И О СОПРОТИВЛЕНИИ
ЕГО НЕСПРАВЕДЛИВЫМ ПОВЕЛЕНИЯМ
Власть была вверена государям единственно ради блага наро-
дов. Если уж они правят, то пусть правят по справедливости. И, ко-
нечно, всегда дозволительно обращаться с жалобами на них в суды
и протестовать, когда нельзя добиться правосудия.

План уголовного законодательства 245
Государь — служитель закона. Следует повиноваться, когда он
говорит от имени закона. Но говорить от имени закона ему следует
лишь тогда, когда речь идет о благе общества.
В противном случае, когда он повелевает, исчезает высшее
должностное лицо, а остается лишь человек. Поэтому-то непослу-
шание несправедливым приказаниям и сопротивление недозволен-
ным предприятиям отцюдь не должны считаться преступлениями.
О ПОКУШЕНИЯХ НА ЖИЗНЬ ГОСУДАРЯ
Покушения эти возвели на степень государственных преступле-
ний, не имея к тому, однако, оснований. При всяком законном обра-
зе правления государь является не более чем первым должностным
лицом нации и в государственной конституции смерть его ничего не
меняет. Когда порядок наследования твердо установлен и возмож-
ность междуцарствия предусмотрена, смерть достигает лишь того,
что престол, отнятый у одного, вскоре займет другой. Но покушать-
ся на жизнь го-сударя, не значит 'ли это посягать на самого сувере-
на в лице его представителя? Нет, ведь посягать на него означает
то же, что покушаться на любого государственного чиновника: ибо
государь — только служитель суверена, а не его представитель *.—
Но если государь достоин власти, не несет ли нация жестокую по-
терю? Безусловно, так же как она несет ее в случае смерти искус-
ного администратора, отдававшего свои таланты на благо общества.
Чтобы окончательно убедиться, что убийство государя не есть
государственное преступление, достаточно сравнить, как караются
эти преступления. Заговорщика обезглавливают и этим довольству-
ются, тогда как со страшного преступника, посягнувшего на жизнь
государя, сдирают кожу, терзают раскаленными щипцами, четвер-
туют и вообще всячески мучают. Почему же поступают так, если
государь не поставил себя выше государства, выше суверена? Узур-
пировав верховную власть и чувствуя, что подданные совершенно
не могут питать к -нему никакого доверия, он живет среди них,
Представителями суверена являются депутаты нации.

246 Жан Поль Марат
словно среди врагов. Для того чтобы сделать личность свою свя-
щенной и внушить безграничное почтение КО' всему, что к нему от-,
носится, он не знает иного средства, чем устрашение.
В действительности, убиение государя есть не более чем простое
убийство.. Боже избави меня дерзнуть ослабить тот ужас, который
должно внушать это злодеяние. Но мне хотелось бы (если это воз-
можно) восстановить истинное соотношение вещей и заклеймить эти
страшные пытки, изобретенные из любви к порабощению,— эти
гнусные средства запугивания, которыми деспоты постоянно поль-
зуются.— Вы (утверждаете, что простая смертная казнь недостаточ-
на? Раскройте летописи народов и прочитайте их. В Англии, где
цареубийца карается лишь одним топором, -ни одного примера
этого преступления. Во Франции же, где цареубийцу ожидают са-
мые ужасные пытки, сколько покушений на жизнь королей!
О ПОРЧЕ МОНЕТЫ
Вот преступление, везде влекущее высшую меру наказания и
везде признанное государственным преступлением или оскорблением
величества второй степени. Ах! Что общего между безопасностью
государства и фальшивой монетой? — Национальный кредит стра-
дает от нее? Но что потеряет он из-за обращения нескольких низко-
пробных или обрезанных монет? Наносится ли этим действитель-
ный' ущерб обществу? Скажите лучше, что ущерб этот наносится
нескольким частным лицам, принявшим эту монету; но кто застав-
ляет их принимать? Поскольку скрыть обман * невозможно, разве
недостаточно немного' внимания, чтобы его обнаружить? — А пре-
небрежение к верховной власти? — Вот еще одно заблуждение:
никогда .человек, виновный в этом преступлении, совершая его, не
думает ни о чем ином, кроме ожидаемой наживы. Впрочем, будь
это так, разве указанное пренебрежение много меньше, чем в слу
чае сотни других преступлений, не караемых, однако, смертной
* Характерные свойства золота и серебра настолько хорошо известны,
что ошибиться в них невозможно, даже если бы один их вид не был чаще всего
достаточен для их распознавания.

План уголовного законодательства 247
казнью? Если смотреть на вещи с этой точки зрения, то не является
ли всякое преступление нарушением закона, презрением к суверен-
ной власти?
Перестанем же ради подобных преступлений постоянно марать
■свои руки кровью. Порча или подделка монеты, бесспорно, явля-
ются преступлениями. Но поскольку преступления эти сводятся к не*
•большому ущербу, нанесенному отдельным лицам, я сказал бы, что
следует карать их как мошенничество, если можно установить всех
потерпевших лиц. Пусть же преступник будет осужден к пожизнен-
ным общественным работам.
О ПОДДЕЛКЕ МОНЕТЫ
Тайная чеканка доброкачественных монет также почитается пре-
слуплением оскорбления величества второй степени. И с полным
основанием — говорит один знаменитый писатель, ибо это означает
■присваивать себе права суверена. Но могут ли права суверена по-
терпеть какой-либо ущерб от этих тайных происков?
Все преступление это состоит лишь в мошенническом присвое-
нии той прибыли, которую правительство имеет от чеканки монет.
На этом основании преступника и следует карать, но лишь как мо-
шенника. Пусть же он будет приговорен к денежному штрафу в
пользу государства. В случае повторения пусть его приговорят к
пожизненным принудительным работам...
О КОНТРАБАНДЕ
Сколь много имеется законов, основанных на произволе и
направленных против этого преступления, и, подобно законам Дра-
кона, все они начертаны кровью!
В тех странах, где общественные доходы сдаются на отауп, лю-
ди алчные и ненасытные часто вырывают у государя полномочия,
позволяющие им завладевать государственным имуществом. Эти
варварские полномочия осуществляются способом еще более вар-
варским. Всякий контрабандист, оказавший сопротивление, ка-
рается смертью. А сколько бедных крестьян, не сделавших ничего

248 Жан Поль Марат
дурного, кроме скрытою переноса нескольких фунтов соли, отправ-
ляется на галеры.
Пусть не обманываются на этот счет: не к оправданию преступ-
ления я стремлюсь, а к уничтожению разрушительных предрассуд-
ков и хочу добиться верного представления о вещах.
Заниматься контрабандой означает тайно ввозить какой-либо за-
прещенный товар или провозить какой-либо товар, не выплачивая
таможенных пошлин. Исходите из этого при установлении в обоих
случаях заслуженного наказания.
Но не будем отступать от наших принципов. Никогда не следу-
ет карать преступление, если можно его предотвратить. Взгляните,
прошу вас, на тех, кто таким путем ущемляет права государства,—
взгляните на несчастных, коим это недостойное ремесло служит зача-
стую единственным источником существования. Хотите прекратить
контрабанду? Дайте бедняку возможность честным путем удовлет-
ворять свои потребности и не налагайте обременительных пошлин
на предметы первой необходимости *.
И если после этого соблазн недозволенной наживы еще введет
в искушение какого-нибудь горемыку, то пусть нарушение закона нз
влечет поначалу иного наказания, кроме конфискации товаров
контрабандиста.
В случае рецидива пусть оно включает, сверх того, и штраф з.
пользу государства.
А если преступник еще раз будет уличен, пусть лишится
свободы...
Глава И
О ПОДЛИННЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
Государственными преступлениями следует считать: предатель-
ство родины, подразумевая под этим переход на сторону неприяте-
* Не зная того, на что способна алчность откупщиков, возможно ли
представить себе, что во Франции существуют целые провинции, где несчастный
крестьянин принуждается есть соль, хотя нужда не позволяет ему приобрести
то, к чему она служит приправой?

План уголовного законодательства 249»
ля; возбуждение недовольства властью путем каких-либо служеб-
ных злоупотреблений, подразумевая под этим притеснения и вымо-
гательства; торговлю правосудием, подразумевая под этим наруше-
ние служебного долга; разорение государства путем грабежа казны,,
подразумевая под этим сделки и сговор с врагами родины; разру-
шение сил и средств государства, подразумевая под этим всякий,
поджог кораблей, мастерских, складов, арсеналов, архивов и обще-
ственных зданий; наконец, заговоры против государства путем1
попыток разложения армии, путем подкупа высших должностных
лиц с целью ниспровержения законов, свержения правительства и
захвата верховной власти. Чудовищные преступления! Чудовищные
потому, что они приносят в жертву счастье большинства алчности:
и честолюбию немногих лиц. Но поскольку преступления эти раз-
личны по своей тяжести, кара за них не должна являться оди-
наковой.
О ПЕРЕХОДЕ НА СТОРОНУ НЕПРИЯТЕЛЯ
Переход этот составляет государственное преступление лишь в-
тех странах, где армия состоит из граждан; и так как в подобном
случае переход этот становится предательством интересоз родины,,
пусть преступник навсегда лишится своих гражданских прав.
О ПРИТЕСНЕНИЯХ И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВЕ
Всякое притеснение является злоупотреблением властью; а вся-
кое взяточничество — незаконным повышением бремени налогов;
хотя преступления эти и переплетаются между собой в довольно
частых случаях, первое из них относится большей частью к сбору
государственных налогов или еще чаще к откупщикам, второе — к
гражданским чиновникам государя. Преступления эти столь широко
распространены в отдельных странах и столь мало там считаются
позорящими, что одно из них считается как бы прерогативой неко-
торых должностей, как бы признаком власти, другое же — привиле-
гией, связанной с договором о передаче на откуп, ибо откупщики

250 Жан Поль Марат
покупают у государя разрешение взимать по своему произволу на-
логи с подданных.
Но оставим в стороне те правительства, где подобные мерзости
вошли в обычай.
Чтобы составить себе верное представление о карах, которые
следует налагать за подобные преступления, необходимо иметь в
виду те жестокие бедствия, которые эти кары влекут за собой.
Преступления эти совершаются обычно в отношении обездолен-
ных и несчастных лиц, не способных отстаивать свои права.
Чтобы обогатиться за счет их жалких крох, взяточник зачастую
отбирает у них последнюю копейку и при этом всегда священным
именем закона, а притеснитель, злоупотребляя властью, подрывает
в отношении их общественное доверие и обращает в тиранию то
покровительство, которое им обязано оказывать правительство. Та-
ким образом, доводя до нищеты этих несчастных и внушая им не-
нависть к господствующей над ними власти, взяточники и притесни-
тели отнимают у общества множество полезных членов и дают ему
взамен множество опасных.
Притеснитель является вероломным должностным лицом, взя-
точник — подлым разбойником, а оба они вместе — изменниками
государству.
Чтобы загладить их преступления, пусть будут они присуждены
к возмещению ущерба, нанесенного лицам, которых они довели до
нищеты, а в качестве искупления — к лишению свободы.
О ДОЛЖНОСТНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
Использовать власть с целью притеснения несчастных всегда
составляет тяжкое преступление, но использовать ее в целях угне-
тения невинности — всегда преступление чудовищное. Существует
ли зрелище более возмутительное, чем видеть защитников нравст-
венности, дающих пример испорченности, служителей правосудия,
состоящих на откупе у несправедливых блюстителей законов, обра-
щающих последние в орудие тирании?
Пусть же нарушители служебного долга будут присуждены к

План уголовного законодательства 251
исправлению (если это возможно) того зла, которое они принесли,
пусть же имя их будет предано позору, а сами они навсегда
лишены свободы.
О РАСТРАТЕ И ХИЩЕНИЯХ
Редко случается, что руки, которым поручено хранение обще-
ственных средств и распоряжение ими, остаются чистыми; отсюда
■растрата и хищения. Это — преступления весьма распространенные
в наше время, но мало позорящие, несомненно, потому, что соверша-
7ются они людьми высокопоставленными, знатными и могуществен-
ными. В этом отношении в наш век испорченность нравов достигла
такой степени, что чем чудовищнее эти преступления, тем легче они
■прощаются.
Когда народы мало обременены налогами, а управление госу-
дарственными доходами находится в разумных руках, растрата
^всегда лишает государя известных денежных средств, предназна-
ченных для покрытия государственных расходов. Однако это пре-
ступление не приводит к особым жертвам и не доставляет обществу
ни бесполезных, ни опасных членов. В этом смысле оно является
менее тяжким, чем притеснение и взяточничество.
Растрата представляет собой воровство общественных средств
каким-либо лицом, которому поручена их охрана; пусть же винов-
ный будет присужден к возвращению растраченного, к штрафу в
пользу государства и к позорному лишению должности.
Подобная же кара должна постигнуть и расхитителя, ибо рас-
хищение представляет собой мошенничество, совершенное при рас-
поряжении общественными суммами.
О РАСТРАТЕ ПОДОТЧЕТНЫХ СУММ,
ТАЙНЫХ ПРОИСКАХ И ИЗМЕНАХ
Злоупотреблять своим служебным положением с целью обога-
щения и жертвовать благом общества и счастьем государства в соб-
ственных интересах является страшным преступлением.
Поскольку общество не в состоянии более доверять тому, кто
.б этом однажды провинился, и поскольку оно должно было бы,

252 Жан Поль Марат
если бы подобный человек пользовался свободой, опасаться с его
стороны любою преступления, то он должен быть вычеркнут из
списка живых.
Я совсем не говорю здесь о конфискации имущества, столь при-
нятой в подобных случаях,— о наказании всегда опасном, посколь-
ку оно делает непрочным владение собственностью, и часто неспра-
ведливом, поскольку оно заставляет отвечать за виновного людей ни
в чем неповинных.
О ПОДЖОГАХ КОРАБЛЕЙ, ВЕРФЕЙ, СКЛАДОВ, АРСЕНАЛОВ,
АРХИВОВ И ОБЩЕСТВЕННЫХ ЗДАНИЙ
Это — ужасное преступление, заслуживающее самой страшной
казни, ибо оно ведет не только к разорению и иной раз к гибели
государства *, но и к гибели в пламени множества несчастных и к
превращению в пепел целых городов.
Пусть же виновный в этом простится с жизнью; и пусть орудия
его казни будут устрашающими и он будет лицезреть их.
О ЗАГОВОРАХ
Если нация пользуется свободой и счастьем, заговоры составля-
ют тягчайшее из преступлений, ибо они ведут к ниспровержению-
конституции и уничтожению законов, обеспечивающих благополу-
чие народа.
Не существует казни, которой не заслуживало бы подобное
покушение! К несчастью, оно носит меньше всего позорный харак-
тер: сама его величина служит извинением этому преступлению, и
подчас оно даже прикрывается тем, что совершается будто бы для
того, чтобы принести благо народу; обычно организаторами загово-
ров являются какие-нибудь высокопоставленные лица, зачастую-
высшие сановники государства и нередко сам его глава, всегда уве-
ренный в безнаказанности.
* Если данное преступление лишает /государство его сил в то время, когд&
силы эти ему нужны против неприятеля.

План уголовного законодательства 253
Если положение заговорщиков таково, что они не стоят выше
страха перед наказанием, пусть искупят они свое преступление по-
зорной смертью.
Но законы вовсе не должны объявлять государственным пре-
ступником того гражданина, который не разоблачит заговора или
преступных происков, ставших ему известными, ибо они никогда
не должны принуждать честного человека опасаться возможно-
сти наказания за клевету, выступая в качестве разоблачителя
преступлений, самое доказательство которых ему часто не пред-
оставляется возможным; законы вместе с тем не должны принуж-
дать человека стать доносчиком на своих родителей, детей и дру-
зей.
Возможно совершить покушение на безопасность государства,
но никогда нельзя запятнать его честь. Опозорить государство спо-
собны бедствия, вызванные плохим управлением, но не сатириче-
ские произведения. Пусть же вследствие этого ни один автор не
будет подвергаться преследованию за смелое и правдивое описание
.истории своего времени.
Раздел второй
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ 3 А КО H H О И В Л А СТИ
О ПРЕНЕБРЕЖЕНИИ К ВЕЛЕНИЯМ ГОСУДАРЯ И ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ
Когда законы справедливы, каждый обязан им подчиняться.
Если же кто-либо откажется подчиняться велениям, отданным, что-
бы их исполнять, пусть он будет принужден к этому силой, а затем
.присужден к заключению в тюрьме на известный срок...
О ХОЗЯЕВАХ И СЛУГАХ
С одной стороны — господство, с другой — подчинение. Ах! Кто
же не видит, что несчастные находятся в подневольном состоянии!
Закрепощенные существующими в обществе порядками, не имея
возможности его покинуть, разве не принуждены они уважать поря-
док вещей, созданный к их же собственному ущербу? Следует ли

254 Жан Поль Марат
отсюда, чтобы в награду за свое послушание они терпели вдобавок,
и на,ше дурное обращение? Разумеется, нет! Слуга обязан взамен
получаемого от хозяина содержания служить ему, но при условии.,
возможности расторжения договора, как только он перестанет ему
подходить.
Если между ними возникнут разногласия, подлежащие компе-
тенции законов, то пусть правосудие всегда усматривает в слуге:
свободного человека.
Раздел третий
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ, НАПРАВЛЕННЫХ ПРОТИВ
ЛИЧНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
...ОБ УБИЙСТВЕ, СОВЕРШЕННОМ ПРИ САМОЗАЩИТЕ
Если закон, созданный для того, чтобы защищать проживающих.
под его властью, не в состоянии своевременно прийти на помощь
потерпевшему, последний, находясь в общественной среде, возвра-
щается в состояние естественное и вправе на силу ответить силой.
Если потерпевший совершил убийство защищаясь, пусть он очистит-
ся от обвинения и будет оправдан.
Чтобы очиститься от обвинения, ему достаточно будет доказать,,
что он подвергся нападению, лично не являясь нападающим. Он,.
следовательно, немедленно направится к судье полиции в сопровож-
дении нескольких свидетелей происшествия и по собственной воле
сядет под арест.
Если все показания свидетелей, данные порознь, будут в его
пользу, он будет освобожден и отпущен на поруки с обязательством
явиться в указанный день на суд.
Если же не все показания свидетелей говорят в его пользу, он.
будет содержаться в тюрьме до выяснения дела и судебного раз-
бирательства...

План уголовного законодательства 255
...О САМОУБИЙСТВЕ
Человек привязан к обществу лишь своим благосостоянием;.
если он находит в обществе одну нищету, он волен от него отка-
заться.
Человек привязан к жизни лишь чувством удовольствия; если
он ощущает свое существование лишь благодаря испытываемым,
страданиям, он волен от него отказаться.
Разумеется, государству выгодно, чтобы самоубийства не были
обычным явлением; но в целях воспрепятствовать им законодатель
вправе применять лишь меры благотворительности. Влачить на
рогоже труп несчастного, покончившего жизнь самоубийством, чер-
нить его память, конфисковывать его имущество, бесчестить и разо-
рять его семейство — дело ужасной тирании.
Раздел четвертый
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ
О ВОРОВСТВЕ И ЕГО РАЗНОВИДНОСТЯХ
Всякая смертная казнь, присуждаемая за это преступление, не-
справедлива, ибо не существует никакого соответствия между цен-
ностью золота и ценностью человеческой жизни.
Присудить воров к возвращению или возмещению краденоп>
означает принудить их к восстановлению, если это возможно, нару-
шенного ими общественного порядка. Но поскольку вполне возмож-
но, что преступление их не будет ни раскрыто, ни доказано, прису-
дить их к простому возвращению украденного означало бы
наложить на них кару, недостаточно их обуздывающую: пусть же
поэтому они будут присуждены также к уплате государству штра-
фа, соразмерного тяжести преступления и той опасности, которой
подвергалось имущество отдельных лиц; пусть, наконец, они будут
преданы позору путем публичного объявления об их осуждении.
Что касается различных видов воровства, то наказание повсе-
местно не соразмерно совершенному преступлению. Зачастую

256 Жан Поль Марат
бедняк карается более сурово за кражу лохмотьев, чем какой-нибудь
ростовщик, ограбивший законного наследника, или какой-нибудь
растратчик, разоривший государство.
Почти повсеместно — и мне неизвестно на каком основании — во-
ровство карается более сурово, чем мошенничество. Если судить
об этих преступлениях по той опасности, которой подвергается иму-
щество отдельных лиц, то второе из них является куда более тяже-
лым, чем первое, ибо от мошенничества значительно труднее убе-
речься. Если же судить о них на основании характера самих пре-
ступников, то мошенничество представляется еще более тяжелым,
ибо воровство зачастую не бывает заранее обдуманным, мошенни-
чество же всегда является таковым. Какой-нибудь бедняк видит
предмет и поддается искушению его присвоить. Что стоит ему под-
час совершить свое преступление! А после его совершения? Он
сразу же стыдится содеянного и, снедаемый угрызениями совести,
желал бы получить возможность загладить свое преступление.
Мошенник же, напротив, заглушив в себе всякий стыд, только и
помышляет о том, как бы выискать средства для обмана других
лиц и как бы ускользнуть от наказания.
Но, говорят, вор пользуется темнотой и подвергает опасности
человеческую жизнь. Если он действует ночью и прибегает к наси-
лию, то каждый по отношению к нему находится в состоянии закон-
ной обороны и вправе его убить. Кроме того, не следует смешивать
простое воровство с кражей, совершенной при особых отягчающих
обстоятельствах.
Из всего сказанного следует, что при желании установить для
каждого вида воровства заслуженную меру наказания необходимо
их тщательно различать.
Таким образом, за простую кражу виновный должен быть при-
говорен к возвращению или возмещению украденного и, помимо
этого, к штрафу в пользу государства в размере двукратной стоимо-
сти украденного.
За злоупотребление доверием, присвоение общественных сумм,
отказ от возвращения вклада и т. п. он должен быть присужден к

План уголовного законодательства 257
возвращению или возмещению присвоенного и к штрафу в троекрат-
ном размере в пользу государства.
За мошенничество и плутовство — к возвращению или возмеще-
нию украденного и к штрафу в троекратном размере в пользу госу-
дарства.
За кражу со взломом — к возвращению или возмещению украден-
ного и к штрафу в пользу государства в четырехкратном размере.
За домашнюю кражу — к возвращению или возмещению укра-
денного и к штрафу в пользу государства в пятикратном размере.
За »увод скота из загона, ограбление полей, фруктовых садов *
и виноградников —к возвращению или возмещению украденного и
к штрафу в пользу государства в пятикратном размере.
За подлог документов — к возмещению убытков и к штрафу в
пользу государства в шестикратном размере.
Преступник" будет принуждаться к удовлетворению требований
закона путем лишения личной свободы.
В случае, если он получил образование и обладает богатством,
денежный штраф в пользу государства должен быть увеличен.
В случае, если преступник — человек неимущий, он будет со-
держаться в смирительном доме до тех пор, пока не заработает
необходимого для уплаты**. Понятно, что кара эта влечет за собой
обязанность трудиться и сохранять для поддержания существования
лишь строго необходимое. Однако, поскольку в этом случае денеж-
ное наказание присоединяется к телесному, то для восстановления
равновесия штраф в пользу государства будет сокращен до одной
его четверти.
В случае рецидива, поскольку в этом случае преступник безвоз-
вратно теряет доверие со стороны закона, он должен будет навсегда
лишиться свободы, если только к моменту совершения преступления
достиг сознательного возраста...
* Н'е надо «подводить под это наименование обрывание каких-либо пло-
дов для того, чтобы съесть их на месте,
** Необходимо, чтобы в каждом смирительном доме были введены ре-
месла, требующие лишь одной ручной работы.
1 7 Заказ 606

258 Жан Поль Марат
Раздел пятый
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ НРАВСТВЕННОСТИ
...СРЕДСТВА ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СВЯЗАННЫХ С ИСПОРЧЕННОСТЬЮ НРАВОВ
Мало существует преступлений, не влекущих за собой распу-
щенности среди обоих полов. В некоторых государствах, однако,
зло это непоправимо, ибо болезнь там порождается самим лекар-
ством. Осмелимся сказать, что разложение нравов начинается поч-
ти всегда по почину тех, кто поставлен для его пресечения.
При виде тысячи предметов, способных воспламенить чувствен-
ность и воображение, желания рождаются во множестве; они воз-
буждаются (у пребывающих в изнеженности, и люди не останавли-
ваются ни перед чем, чтобы их удовлетворить. Но блеск, окружаю-
щий все, что служит наслаждениям коронованного властелина, ча-
стично скрывает то, что в них имеется отталкивающего. Эта порода
людей, впрочем, не обладает достаточным мужеством, чтобы здраво
судить о вещах. Великолепие атрибутов власти ослепляет толпу,
и какое бы преступление ни совершил государь, страх подданных
вскоре создает софизмы для его оправдания.
Но все же если какой-нибудь строгий критик осмелится поднять
свой голос? Немедленно толпа низких льстецов, неизменно готовых
пожертвовать долгом в интересах выгоды, старается прикрыть кра-
сивыми словами * бесчестные поступки и тем лишить преступление
его возмутительного характера.
Вельможи, подражая государю, следуют его примеру; распу-
щенность становится модной и не вызывает больше отвращения.
С этого времени исчезают здравые суждения о вещах, обществен-
* Назовите красивым именем подлые поступки, и вы лишите их прису-
щего им возмутительного характера. Иная женщина, не боящаяся называться
содержанкой, содрогнулась бы, если бы ее назвали проституткой, а иной муж-
чина, с гордостью носящий имя наперсника, сгорел бы от стыда, если бы его
обозвали сутенером.

План уголовного законодательства 259
ное мнение извращается, а предрассудки получают широкое рас-
пространение: говоря о пороке, живописуют лишь связанные с ним
удовольствия; совершившего прелюбодеяние мужа называют галант-
ным человеком, неверную жену — чувствительной женщиной; а пре-
любодеяние, похищение, изнасилование в глазах людей являются
лишь забавамилюбви. После восхваления порока и осмеяния доброде-
тели и супружеская верность превращается в обман, целомудрие — в
показную строгость, а невинность — лишь в добродетель дураков!
Из придворных кругов подобные воззрения рассеиваются по го-
роду и распространяются в обществе; о них твердят в театрах, в су-
дах, в литературных произведениях, и каждый пропитывается ими.
По мере того как воззрения испорченного света получают распро-
странение, и разврат делает быстрые успехи: мужчины хвастают
своими галантными похождениями и хотят обязательно сходить за
людей, имеющих успех; порхая от одной красавицы к другой и стре-
мясь их соблазнить, они попирают ногами всякое чувство порядоч-
ности и гордятся тем, чего следовало бы стыдиться.
Все пропало, когда порок в чести, ибо сколь возвышенной долж-
на являться душа, чтобы предпочесть одобрение со стороны немно-
гих мудрецов рукоплесканиям толпы? Невинность, ■ подвергаясь
стольким соблазнам, не в состоянии избежать падения, а доброде1
тёль, потеряв поддержку со стороны общества, не находит себтг
больше места в сердцах людей. '-■
Но существует ли средство для исправления зла? Его не суще1
ствует для той нации, где пример государя увлекает подданных и
где последние развращены роскошью. Иначе обстоит дело с наро-
дами, у которых люди, держащие в своих руках бразды правлений,
не поставлены выше законов и у которых часть граждан не jjnrdnà-
ет в золоте.
Когда естественные склонности ведут к ослаблению нравствен-
ных уз, дело законов укрепить их с помощью страха перед позором
или наказанием. Но законы эти будут- всегда недостаточно' дейст-
венными, если не будут непреложными.
Чтобы уничтожить распутство, мало строго покарать тех, кто
17*

260 Жан Поль Марат
ему предается; следует еще отнять у них самую возможность ему
предаваться, извлекая из состояния бедности тех женщин, которых
нужда заставляет торговать своею добродетелью. В каждом боль-
шом городе, следовательно, должно быть учреждено убежище * для
воспитания дочерей неимущих граждан**; их будут в детстве обу-
чать там всему необходимому, каждая научится там какому-нибудь по-
лезному ремеслу, а затем получит возможность устроиться на место.
Подобное убежище будет служить также приютом и для моло-
дых, получивших расчет служанок. Последние найдут там занятие,
пока не получат «нового места. В то же время оно будет служить
приютом и для молодых, поддавшихся соблазну девушек, которые
смогут там отучиться от плохого образа жизни.
Выводы наши, следовательно, таковы: избавить от нужды тех
несчастных женщин, которые вынуждены заниматься проституцией,
вырвать из когтей разврата тех, которые ему предаются; заключить
в тюрьмы тех женщин, которые из развращения молодых девушек
сделали себе ремесло; отбить у мужчин всякую охоту соблазнять
женщин; принудить соблазнителей искупить свое преступление по-
средством брака; обуздать распутников страхом перед бесчестием
или потерей свободы и, наконец, изгнать из общества всех неиспра-
вимых распутников,— будет означать вырвать из когтей порока
его виновников, его пособников, отнять jy него его жертвы, будет
значить внести порядок в ход вещей *** и восстановить добрые
нравы.
* Подобное учреждение будет стоить государству куда меньше, чем все
эти приходские приюты и госпитали,, служащие только тому, чтобы обогащать
за счет бедных тех, кто ими заведует. Но поскольку грязные руки марают все
то, к чему прикасаются, и поскольку необходимо, чтобы учреждение это дейст-
вительно приносило пользу, следует поручать заведование им женщинам бога-
тым и отличающимся своим милосердием, добродетелью и образованностью.
** При этих убежищах можно будет организовать бюро то найму хоро-
ших служанок.
*** Государство от этого выиграет вдвойне. Распущенность — могила 'пло-
довитости: она неоет разрушение существующему поколению « уничтожает по-
коления будущие. В различных странах выносились предписания для поощре-

План уголовного законодательства 264
Так множество преступлений исчезнет благодаря уничтожению
распущенности, ибо многие из них порождаются этой последней.
Сколько людей стали разбойниками, (убийцами, отравителями и от-
цеубийцами, чтобы найти, чем заплатить публичным женщинам?
И кто' не знает, что жилища этих несчастных являются притонами
злодеев?
Раздел шестой
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ ЧЕСТИ
О ЗЛОСЛОВИИ
Не много существует столь возвышенных душ, которые способны
избегать порока и искать путей добродетели без того, чтобы не счи-
таться с критикой и не стремиться заслужить одобрение. Но если не
существует ничего более редкого, чем подобное благородное безраз-
личие, поднимающее человека выше всего того, что о нем могут
сказать, не существует также ничего более обычного, чем низкая
зависть, толкающая человека к очернению людей, приковывающих
к себе внимание общества. Не успеет кто-нибудь с блеском выдви-
щуться вперед, как сейчас же свора завистников бросается на него,
как будто вызываемое им восхищение укоряет их самих в отсут-
ствии заслуг. С каким ожесточением стремятся они воспрепятство-
вать распространению его славы, открыть в нем недостатки, ' спо-
собные умалить его таланты и заслуги! С какой ловкостью распро-
страняют свои вредоносные измышления! Как радуются они, если
им удается омрачить его славу! Сама публика куда более склонна
ния роста народонаселения. Указанное выше представляется мне наиболее дей-
ствительным: какому мужчине придет в голову иметь детей, если он не будет
убежден в верности своей жены. Более того. Предписания эти непреложны,
ибо с того момента, как желания возможно будет удовлетворить только в бра-
ке, последний станет необходимым и те разрушительные предрассудки, кото-
рые от него отталкивали, рассеются.

262 Жан Поль Марат
прислушиваться к голосам осуждения, чем к голосам похвалы. Она
о жадностью набрасывается на сатирические произведения, направ-
ленные против знаменитых людей, и испытывает тайную радость
при виде их унижения.
Хотя побудительные причины злословия и всегда отвратитель-
ны и хотя они сами по себе должны всегда вызывать осуждения,
возможно, что правительству «е вполне разумно его пресекать,
ибо таково уже несовершенство человеческих учреждений, что
ущерб, который оно наносит частным лицам, по сравнению с той
пользой, которую извлекает из него общество, является ничтожным.
По словам одного весьма мудрого политического деятеля, зло-
словие дает выход общественному озлоблению, способствует умень-
шению зависти, успокоению недовольных, позволяет народу терпе-
ливо сносить свои страдания и даже смеяться над ними. Не будем,
однако, на основании подобных рассуждений оправдывать достой-
ное варваров наслаждение чужим несчастьем: злословие может
быть оправдано другими, куда более возвышенными соображе-
ниями.
Во всех тех странах, где закон не держит в узде высокопостав-
ленных злодеев — государей, угнетающих своих подданных, чинов-
ников, злоупотребляющих своей властью, прелатов, нравственность
которых подозрительна,— не остается никакого другого средства,
чтобы удерживать их в границах долга, кроме внушения страха пе-
ред общественным негодованием. Злословие в известном смысле
как раз препятствует всем этим лицам злоупотреблять властью, и
именно вследствие этого к нему следует относиться с терпимостью.
Если страх замыкает все уста,— конец свободе! Прибавим к этому,
что в случае проступков, остающихся неизвестными судам, карать
пороки надлежит злословию, ибо ведь явно недостаточно просто за-
малчивать проступки провинившихся.
Чтобы, однако, злословие не приводило к злоупотреблениям, оно
должно опираться на фактические сведения, на факты, допускаю-
щие проверку. В противном случае его следует почитать просто кле-
ветой, по крайней мере в отношении частных лиц...

План уголовного законодательства. 263
О ПАСКВИЛЯХ
Распространение клеветнических сочинений составляет более
тяжкое преступление, чем устные оскорбления, ибо обычно оставляет
время на размышление и поэтому не может рассматриваться в каче-
стве легкомысленного или просто нескромного поступка. Поэтому
связанное с ним удовлетворение оскорбленной чести должно носить
значительно более примерный характер. Однако ня одно сатириче-
ское сочинение не должно быть признано пасквилем, пока бесчестя-
щие обвинения не будут признаны ложными.
ОБ ОБВИНЕНИЯХ
В свободном государстве все граждане заинтересованы в поддер-
жании законов; поэтому каждому из них дозволяется там выдвигать
обвинения против виновного. Но если необходимы законы, пресекаю-
щие преступление, они необходимы также и для того, чтобы защи-
щать невинного: выступающий с несправедливым обвинением
должен, следовательно, нести наказание, и это наказание должно
соответствовать характеру того ущерба, который был нанесен неспра-
ведливо обвиненному лицу...
Раздел восьмой
О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ РЕЛИГИИ
Правильно, что религия всегда связана с существующей полити-
ческой системой, ибо она лишний раз ручается за поведение людей.
Хорошо также, что в государстве существует лишь одна религия,
ибо вследствие этого члены его значительно более связаны между
собой. Однако если таких религий имеется несколько, к ним следует
относиться терпимо до тех пор, пока они сами относятся терпимо
друг к другу и пока они в своих учениях не грозят разрушением об-
ществу.
Какова бы «и была религия, господствующая в государстве, за-
конодатель вправе только лишь предлагать подданным ей следовать,

264 Жан Поль Марат
покровительствуя публичному отлрявлению культа, т. е. оказывая
предпочтение при замещении должностей, требующих особого дове-
рия, при наличии равных заслуг, именно' тем лицам, которые ее при-
держиваются.
Священники в целях поддержания, защиты и распространения
религии должны пользоваться только силой убеждения. Пусть же
они всегда будут являться посланцами мира и никогда — войны.
Преступления, направленные против религии и нарушающие
общественный порядок, подлежат суду людскому, прочие — суду
небесному, ибо тут «дело идет об отношениях, существующих между
богом и человеком». Предпринимать расследование подобных пре-
ступлений означало бы установление своего рода инквизиции,
роковой для свободы граждан. Если бы против них разжигалось
фанатическое рвение, граждане эти всегда подвергались бы пресле-
дованиям, и в этом случае ни самое безупречное поведение, ни вели-
чайшие добродетели не смогли бы от них избавить.
Кара, налагаемая на преступления против религии, относящиеся
к людскому правосудию, всегда должна соответствовать природе ве-
щей. Законы должны остерегаться брать на себя отмщение за небеса,
ибо лишь только' мысль об этом пронижет ум законодателя, спра-
ведливости наступает конец; сколько эшафотов воздвигалось для тех
несчастных, что отказывались творить крестное знамение; сколько
костров, сложенных для тех несчастных, единственное преступление
которых заключалось в инакомыслии, и, наконец, сколько других вар-
варских казней, заставляющих содрогаться от ужаса!..
...СРЕДСТВА ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ В СИЛЕ
ДЕЙСТВУЮЩИХ ЗАКОНОВ
Каким бы дальновидным ни был законодатель, все равно скоро
злонамеренные люди сумеют обойти законы. А если они этого до-
стигнут? Для того чтобы этого избежать, потребуется эти законы
уточнять, исправлять, смягчать или же издавать много других. Бес-
полезная предосторожность!

План уголовного законодательства 265
Можно ли надеяться, сбившись с пути, достигнуть места назначе-
ния, идя по той же дороге? Старые злоупотребления остаются, появ-
ляются новые; с каждым днем число правонарушений растет; прихо-
дится наказывать и только наказывать; а если допустить хоть малей-
шую уступку, законом начинают пренебрегать.
Чтобы заставить уважать закон, напрасно прибегать к суровым
мерам, напрасно увеличивать наказания. Лучше сделать послушание
законам более легким — устраните поводы к их нарушению, и их
будут соблюдать. Но это достигается с помощью хорошо организо-
ванной полиции.
Уничтожьте, следовательно, все игорные дома, все кабаки, все
дома разврата — притоны для злоумышленников и злодеев.
Уничтожьте также все те занятия *, которые связаны с абсолют-
ной властью и воспитывают склонность к мотовству; занятия пре-
зренные, способные лишь развращать сердца.
Не терпите, чтобы бедняки оставались праздными. Заставляйте их
работать и вы превратите их в благонамеренных людей.
И пусть тот из них будет изгнан из пределов государства, кто
откажется от полезного труда после того, как ему будет предостав-
лена возможность трудиться и его заработок установлен в соответ-
ствии с порученной ему работой **.
Однако еще недостаточно лишить людей самой возможности на-
рушать законы, необходимо отбить у них всякую охоту к их нару-
шению. А достигнуть этого можно, только привив им нравственные
правила. Для этого существует прекрасное средство1. Оно заключает-
ся в учреждении трибунала цензоров, которому поручено будет сле-
дить за поведением граждан. Так незаметно для себя мы возврати-
* Шпионы, доносчики, ростовщики, заимодавцы под заклад имущества.
** В Париже белошвейки, модистки и т. п. не зарабатывают более 15 су
в день. Можно ли требовать, чтобы, получая подобную мизерную заработную
плату, они могли питаться и существовать? Не имея возможности честно жить
на свой заработок, они оказываются вынужденными предаваться разврату. Де-
сятки раз по этому поводу делались покорнейшие представления в парламент,
но никогда он не удостоил обратить внимание на этот важнейший вопрос.

266 Жан Поль Марат
лись к древним учреждениям и напрасно пытались бы обойтись без
них. Рим ведь именно учреждению института цензоров обязан был
своими добрыми нравами в лучшие времена республики. Счастливые
народы, правительства которых не приучены к тому, чтобы вас раз-
вращать, если вы стремитесь увидеть царство справедливости, соз-
дайте у себя это учреждение *, сделайте его священным и вечным
подобно самим законам!..
* Подобное учреждение может подойти, однако, лишь к весьма небольшому
государству.

ДАР ОТЕЧЕСТВУ

ДАР ОТЕЧЕСТВУ
Речь первая
Дорогие сограждане!
Дело сделано. Престиж правительства сведен на нет. Вот они,
эти дерзкие министры, ославленные за бездарность, презираемые за
хищничество', ненавистные своим произволом, заклейменные общест-
венным негодованием. Предатели народа — своего властелина, пре-
датели страны, они своими преступлениями подорвали авторитет
власти и привели государство на край гибели.
Еще недавно их подлые приспешники нагло твердили, что монар-
хи обязаны своею властью лишь господу богу и собственному мечу *,
* Государи вследствие людской слабости слишком склонны прислуши-
ваться к этим пагубным рассуждениям. Нередко можно слышать, как они по-
вторяют, что обязаны своей властью лишь господу богу и собственному мечу.
И как же не нашлось еще ни одного министра, достаточно смелого, чтобы дать
им почувствовать всю бессмысленность этого дряхлого изречения? Что смог бы
поделать один монарх против целой нации, возведшей его на престол, когда
бы та от него отшатнулась? Пусть ему даже удастся соблазном грабежа скло-
нить армию к выступлению против его подданных. Но что смогла бы поделать
сам,ая многочисленная солдатня с готовой к отпору нацией? Оставим же эти
грустные размышления. Ушло то время, когда войска слепо повиновались го-
сударям: воины являются теперь защитниками государства и, зная это, пре-
исполнены гордости. Они уже больше не дадут использовать свои руки для
убийства собственных братьев и кормильцев. Офицер особенно устыдился бы,
если бы в нем увидели дикого зверя, по воле государя спускаемого с цепи на
мирных граждан. Благодарение небу, наступил, наконец, тот день, когда самим
государям предстоит счастливая необходимость быть отцами своих народов
после того, как они столь долгое время были их тиранами. Земные владыки,
откажитесь же отныне от самовластья, ставшего ненавистным: вскоре вы бу-

270 Жан Поль Марат
что они такие же хозяева своим подданным, как пастух своим овцам,
что народ следует морить голодом, чтобы он дал жить им самим, что
необходимо его ослепить, чтобы заставить повиноваться, и что, на-
конец, он тем покорнее, чем его сильнее угнетают. Безумцы! Они не
ведали, что всякое терпение имеет пределы, что отважный народ,
измученный страданиями, неизменно стремится сбросить ярмо, что
стоны отчаяния могут смениться приступами ярости и что, наконец,
призывы к свободе всегда готовы подняться из пламени восстания.
Благодаря просвещению философией уже прошло то время, ко-
гда отупевший в своем невежестве человек считал себя рабом. При-
спешники тирании, стыдящиеся собственных пагубных убеждений,
хранят молчание; зато со всех сторон раздаются голоса мудрых, ука-
зывающих монархам, что в каждом государстве высшая власть при-
надлежит всему народу в целом, что именно народ является истин-
ным источником всякой законной власти, что сами государи постав-
лены следить за исправным выполнением законов, которым они и
сами подчинены, что их собственное могущество зиждется лишь на
соблюдении справедливости, которую они обязаны оказывать даже
самому последнему из своих надданных. Утешительные истины! За-
чем только о них скоро забывают в счастливые времена и вспоми-
нают лишь в годину бедствий?
Но что за потрясающее душу зрелище встает перед нашими оча-
ми! О родина моя! Ненасытные хищники терзали твое тело, и руки
варваров вонзали мечи в твою грудь: я все еще вижу тебя ослаблен-
ной утратами, изнуренной голодом, покрытой ранами и залитой
кровью.
Давно уже, изнемогая под тяжестью своих бедствий, ты скорбишь
в тиши. И только безмерность страданий вырвала, наконец, из твоей
дете править лишь силой правосудия, мудрости и милосердия. Какой же власти,,
более почетной, вам и желать, как не власти над славными народами, пови-
нующимися из чувства долга? Подобно грозному льву, что ластится к челове-
ку, которого он мог бы растерзать, народы эти добровольно склоняют свои го-
ловы под ваше отеческое ярмо и будут верны престолу, который в силах былш
бы низвергнуть.

Дар отечеству 271
груди крики отчаяния. Они дошли до слуха твоего короля, и его
сердце преисполнилось сострадания. Он сам узрел твои раны, и душа
его содрогнулась. Теперь он спешит к тебе на помощь. Он глубоко
возмущен поступками своих вероломных служителей, употребивших
во зло доверенную им власть, и стремится положить предел пре-
сггупной дерзости тех, кто соблазнился бы их примером. Он сам
хочет защитить тебя от их ярости.
Ты будешь счастлива, если благостные намерения короля не ока-
жутся тщетными вследствие происков врагов твоего покоя. Еще
более счастлива, если грудь твою не разорвут на части твои же соб-
ственные дети. Одни — наглые сибариты — дают обеты нищеты и
в то же время в вихре светских удовольствий расхищают достояние
бедняков, дают обеты смирения и в то же время требуют льстящих
их тщеславию отличий, называют себя служителями господа — миро-
творца и в то же время повсеместно разжигают пламя раздора и
вражды. Другие — смехотворные паладины,— стремясь (в припадке
умоисступления) запугать монарха и предлагая ему свою помощь
для расправы над тобой, призывали на твою голову разорение и ги-
бель *. Но вооруженная верой в свои силы, ты укротила грозу и по-
давила эти преступные партии тяжестью доводов разума. Одна из
партий уже. пришла в смятение вследствие примера доблести, яв-
ленного одним почтенным прелатом **. Но пойти по его стопам у
нее самой не хватает сил. Партия эта хранит молчание и ожидает ре-
шения своей судьбы от самого хода событий, в то время как другая,
униженная примером доблестного поведения отдельных знаменитых
мужей, скрывает свои неправые притязания и стремится обмануть
тебя притворным великодушием.
* Под этими партиями мьг не имеем здесь в виду два первых сословия
государства, сохранившие еще в своих недрах большое число добродетельных
людей, достойных нашего уважения, чьи дорогие имена дойдут со славой до
самых отдаленных наших потомков.
** Жак-Жорж Ле Фран де Помпаньян, архиепископ виэннский в Дофинэ,
оставив за собой из доходов своей епархии лишь две тысячи экю, явил своим
осбратиям пример великолепный, но трудный для подражания 62.

272 Жан Поль Марат
О французы! Вашим страданиям конец, если вы устали их тер-
петь: вы свободны, если у вас есть мужество быть свободными. Вся
Европа рукоплещет справедливости вашего дела. Убежденные закон-
ностью ваших прав, сами враги ваши перестали противиться всяким
требованиям. Люди эти, далекие от того, чтобы теперь отказываться
от участия в несении расходов государства, из которого до сих пор
они лишь тянули кровь, готовы единолично погасить государствен-
ную задолженность, лишь бы вы сами отказались от намерения освя-
тить ваши требования в Национальном собрании. Погасить всю за-
долженность единолично? Но в состоянии ли они это сделать^
И откуда возьмут они средства, чтобы заполнить пропасть? Самона-
деянные спасители! Найдется ли среди них самих хоть сотня людей,
не разоренных роскошной жизнью, расточительностью, азартной
игрой, разбоем их собственных управляющих? Найдется ли среди
них сотня людей, не обремененных долгами? Взгляните на их зем-
ли, находящиеся под судебными запретами, запущенные или продаю-
щиеся; взгляните на их имения, находящиеся в руках судебных ис-
полнителей или под опекой. Но даже и в том случае, если бы они
и не обманывали самих себя, если бы они действительно могли, дей-
ствительно хотели по собственному желанию освободить правитель-
ство от задолженности, и в этом случае их пышная жертва явилась
бы лишь временной мерой, тогда как государство нуждается в ме-
рах надежных и постоянных. Берегитесь же расставленных ими се-
тей. Они готовы расстаться единовременно с любой суммой, лишь
бы затем не платить всю жизнь. Раскошелившись однажды, они со-
хранили бы за собой поле сражения, навеки ослабили бы вас, утя-
желили ваши цепи и продолжали бы отъедаться на вашем поте и
упиваться вашею кровью.
Они порешили не признавать вас главным сословием нации *, и
хотя своих прежних речей они теперь не произносят, их поведение
* Укажем на длительные прения последних месяцев 1788 г., когда дво-
рянство и высшее духовенство воспротивились, чтобы третье сословие одно по-
лучило столько же представителей в Генеральных штатах, сколько их имеют
оба других сословия вместе.

Дар отечеству 273
ничуть не изменилось. Не видя в природе никого, кроме самих себя,
они считают себя за целую нацию. Пусть же они навсегда примут
только на себя одних все расходы государства; пусть поддерживают
и защищают его, заботятся о его процветании, пусть возделывают
поля, возводят города, разрабатывают рудники, устраивают мастер-
ские, управляют мануфактурами, ведут торговлю, отправляют право-
судие, обучают молодежь, спускают корабли, снаряжают флот и на-
бирают армии. Вы же, несчастные граждане, бегите прочь из преде-
лов неблагодарного отечества, обязанного вам всем и одновременно
отвергающего вас. Но куда же завлекло меня мое святое рвение?
Нет, нет, граждане, не покидайте своих очагов, почувствуйте свою
силу. Это вы составляете мощь и богатство государства. Король,
возглавляющий вас, всегда останется могущественнейшим государем
вселенной; без вас же он, находясь во главе дворянства и духовен-
ства, всегда будет лишь простым сеньером среди своих вассалов.
В этом случае король уподобился бы тем мелким князьям империи,
которые вынуждены вымаливать себе покровительство у могущест-
венного соседа из страха, что тот их поглотит, и вскоре уже перестал
бы считаться одним из великих государей. Да что я говорю? Без вас
Франция, орошенная вашим потом и вашими слезами, лишилась бы
своей жатвы и превратилась в пустыню. Без вас иссяк бы самый
источник ее плодородия и сам король умер бы с голоду. Пусть они
чванливо хвастаются своими подвигами, своей службой: чего стоят
их подвиги в сравнении с вашими? Мог бы король, вынужденный
выбирать между ими и вами, колебаться хоть одно мгновение? Од-
нако, благодарение небу, он не очутится перед подобной тягостной
крайностью, и нация не будет раздавлена, раздроблена, уничтожена.
Свет разума постепенно рассеет тьму, застилающую очи ваших вра-
гов; поразмыслив и взвесив собственные истинные интересы, пере-
станут они ополчаться против справедливости. О мои сограждане!
Сама чрезмерность ваших страданий заставила вас осознать необхо-
димость исцеления. Вам представляется теперь единственный слу-
чай, чтобы вновь вступить в свои права. Познайте же, наконец, цену
свободы, поймите же, наконец, ценность мгновения. Пусть мудрость
18 Заказ 606

274 Жан Поль Марат
направляет все ваши шаги, но оставайтесь непреклонными. Какие бы
преимущества ни обещали вам, пусть даже ваши враги согласятся
взвалить на одних себя всю тяжесть налогового бремени 63, отказы-
вайтесь от всего... пока права ваши не будут раз навсегда закреп-
лены. В Национальном собрании, вот где должны вы торжественно
их утвердить и освятить навеки.
На что только не имеете вы права притязать и в чем только не
нуждаетесь? В том состоянии, в котором я вас теперь застаю, вам
следует не только требовать всего необходимого, чтобы прокормить-
ся, одеться, обзавестись жилищем, воспитать и надлежащим образом
поставить своих детей на ноги; вам следует, кроме того, обеспечить
свою личную свободу от покушений со стороны произвола минист-
ров, утвердить свою невиновность перед лицом несправедливых
судей; отстоять честь своих жен и дочерей от посягательств титуло-
ванных насильников, а свое собственное доброе имя — от нападок
влиятельных клеветников; добиться правосудия в тяжбах с могуще-
ственными притеснителями и, наконец, создать благоприятные усло-
вия для развития собственных способностей и достижения счастья.
Это — ваш долг перед самими собой, перед вашими детьми, перед
родиной и королем. Это — единственное средство сделать нацию
цветущей, уважаемой и грозной, а также поднять на вершину славы
имя французов.
Речь вторая
Нет, мои дорогие соотечественники, не существует такого сред-
ства, которое враги ваши не применили бы с целью избежать созы-
ва высокого собрания, того собрания, в котором сами вы приобрете-
те права гражданства. Каждый день они расставляют для вас все
новые сети. Вчера они попытались вас поработить, а сегодня силят-
ся вас разделить: бесплодные попытки, до тех пор пока добродетель
с вами.
Уже все классы третьего сословия, объединенные общими инте-
ресами, сблизились и сообщаются друг с другом.

Дар отечеству 275
Мои дорогие соотечественники, обратите внимание на собствен-
ные силы и сделайте это не столько ради их измерения (они неисчи-
слимы и непреодолимы), сколько ради опознания тех из ваших
братьев, кто готовится вам изменить, и тех, на кого вы действитель-
но можете положиться.
Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия финансистов;
но эти состоятельные люди слишком благоразумны, чтобы, украсив
себя пустыми титулами, сделаться общим посмешищем; чтобы стать
заодно с классом людей, связанных с ними лишь жаждой золота;
чтобы примкнуть к партии, презирающей их самих, тиранические
притязания которой им к тому же слишком хорошо известны.
Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия новоиспечен-
ных дворян, людей короля, городских муниципальных чиновников.
Но эти уважаемые лица слишком высоко стоят над предрассудками
мелочного тщеславия, чтобы не гордиться званием гражданина, что-
бы отойти от почитающих их собратьев и занять место в партии,
тиранические притязания которой они столько раз на себе испыты-
вали.
Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия адвокатов,
судейских чиновников низших инстанций. Но эти непреклонные за-
щитники невинности, эти мстители закона не знают никакого иного
благородства, кроме благородства чувств: их, верных своим убеж-
дениям, не удастся увидеть в партии, чьим тираническим притязав
ниям они столь часто противодействуют.
Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия священников,
но эти почтенные слуги религии, знающие, что все люди братья, и
•постоянно проповедующие им смирение, не станут похваляться свет-
скими отличиями, отвергаемыми Евангелием. Они не пойдут за пар-
тией, чьи тиранические притязания они ежедневно оплакивают.
Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия писателей,
ученых, философов, но эти бесценные люди, вся жизнь которых -^
в том, чтобы нести вам просвещение и внушить сознание собственных
прав, кто так ревностно отстаивает ваше дело и столь хорошо по-
казывает, что людей отличают лишь таланты и добродетели,..разве;
18*

276 Жан Поль Марат
могут они стать презренными отступниками и принять сторону пар-
тии, на тиранические притязания которой они сами же ополчились?
Таким образом, третье сословие Франции состоит из класса
слуг, из классов чернорабочих, мастеровых, ремесленников, торгов-
цев, предпринимателей, негоциантов, сельских хозяев, землевладель-
цев и рантье, не имеющих титула, учителей, людей искусства, хирур-
гов и медиков, писателей, ученых, юристов, низших судейских чинов-
ников, служителей алтаря, а также войска и флота: неисчислимый и
непобедимый легион, включающий и просвещение, и дарование, и
силу, и добродетель.
Во главе его становятся те великодушные и благородные дворя-
не, чиновники, сеньеры, прелаты, князья, что забывают о своих
привилегиях и служат вашему делу, довольствуясь званием простых
граждан.
Во главе его должны были бы также стоять те, с давних' пор
весьма пылкие, сенаторы, что притязают быть отцами народа и твор-
цами благодетельных законов; однако парламенты покинули третье
сословие, и третье сословие в свою очередь покидает их.
Что теряет оно от этого? Сенаторов упрекают в том, что они всег-
да мало заботились о народе, но всегда крайне завидовали неко-
торым привилегиям и почестям патрициев.
Их упрекают в том, что они, выдавая себя в городе защитниками
угнетенных, в деревне сами притесняют слабого, имеющего несчастье
быть их соседом.
Их упрекают в том, что никому и никогда нельзя было добиться
от них правосудия даже против ничтожнейшего из их членов.
Их упрекают в том, что они отвергли поземельный налог только
из боязни разделить с другими часть общественных тягот е4.
Их упрекают в том, что они подняли свой голос против произ-
вольных приказов об арестах тогда лишь, когда те обрушились на
них самих б5.
Их упрекают в том, что они потребовали созыва Генеральных
штатов лишь для утверждения новых налогов, а также в том, что
они выдают самих себя вкупе с пэрами и высшим духовенством за

Дар отечеству 277
Генеральные штаты *, лишь только заходит речь о допущении туда
третьего сословия.
Их упрекают в том, что они побудили третье сословие отстаи-
вать свои права, но сами заглушили его голос, едва только сословие
это пожелало, чтобы его требования были услышаны.
Их упрекают в том, что они, втайне подстрекая к мятежам, сами
выносили постановления против народа.
Их упрекают в том, что они, беспрестанно требуя освобождения
двух своих членов, произвольно арестованных, один только раз
выказали готовность отомстить за многочисленных граждан, уби-
тых войсками.
Их упрекают в том, что сначала они требовали свободы печати,
надеясь на восхваления, а затем добивались ее отмены, боясь пори-
цаний.
Их упрекают в том, что они, смотря по обстоятельствам, повора-
чивались то к народу, то к правительству, стремясь превратить пооче-
редно монарха ** и народ в орудие своей ярости против тех, кто про-
тивился их тайным и честолюбивым замыслам и планам.
Их упрекают в том, что они стремятся к независимости и проти-
водействуют королю лишь в надежде в один прекрасный день раз-
делить с ним власть.
* Если они сами, пэры и высшие духовные лица, суть Генеральные шта-
ты, зачем, спрашивается, требовать их созыва? Не собраны ли они постоянно
в парламенте? Не означает ли подобный образ действий бесстыдное издева-
тельство над народом? А вкрадчивый автор, стремящийся их оправдать, пусть
еще пытается, сколько ему угодно, сеять недоверие к намерениям короля, бор-
моча при этом об их (парламентов) постановлении насчет петиции шести кор-
пораций и насчет запрета нотариусам принять на хранение подписи 66.
** Верить ли подобным слухам? Увы! Факт слишком достоверен. Да, к
вящему стыду судейского чина парламент Ренна, ранее столь отличившийся
своим сопротивлением посылке войск против народа, теперь сам направил в
Версаль депутатов просить военной помощи против третьего сословия, отвер-
гающего его несправедливые требования 67. Праведное небо! Это ли отцы отече-
ства? Превратившись в палачей, они готовы теперь растерзать его. С них спала
маска: несчастный народ, поанай, наконец, истинное лицо своих покровителей
и плачь над своей глупой доверчивостью, над кровью, пролитой в их защиту.

278 Жан Поль Марат
Их упрекают вместе с тем в несносном духе кастовости *, в от-
вратительной пристрастности.
Их обвиняют, наконец в честолюбии, неповиновении, бунтарстве,
несправедливости, тирании; и они не делают даже попытки оправ-
даться в чем-либо. Что подумать об этом молчании? Стоит только
сопоставить их прекрасные речи и отвратительное поведение; их
нравственные правила, столь мягкие в теории и столь грубые на
практике; их политику, столь мудрую с виду и столь вероломную на
деле; бездну смирения у них на устах и тьму гордыни в сердцах;
такую человечность в правилах и такую жестокость в действиях;
столь умеренный людей и столь честолюбивых чиновников; столь
неподкупных судей и столь несправедливые приговоры,— стоит толь-
ко сопоставить все это, и, поистине, не будешь знать, что думать. Тро-
гательное звание отцов народа, которым они так хвастливо прикры-
ваются, представляется теперь лишь потешным прозвищем, в на-
смешку обозначающим людей опасных, бесчеловечных и себялю-
бивых.
Речь третья
Я всегда с горечью вспоминаю мало разумную радость публи-
ки по поводу назначения министром архиепископа тулузскогое<8.
«Это — человек большого ума, больших способностей», с восторгом
твердили тогда со всех сторон, черпая отсюда самые радужные
надежды. Но достаточно ли быть умным человеком, чтобы находить-
ся во главе правительственной власти, если отсутствуют способности,
* Кастовый дух — пятно, несмываемое даже для человека добродетель-
ного. Некий президент (парламента) в круглой бархатной шапочке, которого
публике всегда угодно было считать мудрецом, спрашивал несколько дней тому
назад у издателей: «Ну, а ваш цех также пойдет подписываться под пети-
цией?» Хорош вопрос, нечего сказать!
Пусть он окинет взором все великое множество патриархальных сочине-
ний, ежедневно выходящих в свет, и пусть потом еще сомневается в патриотиз-
ме этих добропорядочных людей, во все времена трудившихся над распростра-
нением просвещения.

Дар отечеству 279
необходимые государственному мужу, если нет опыта ведения госу-
дарственных дел? Да и где, спрашивается, этот бойкий прелат сумел
приобрести сведения, необходимые для первого министра? Не в кру-
гах же светского общества, не в будуарах галантных женщин и в
интригах двора?
Кроме того, если бы даже он и располагал всеми отсутствующими
у него дарованиями, одних талантов было бы далеко не достаточ-
на — необходимы еще и нравственные качества; да и чего можно
было ожидать от законченного придворного шаркуна, от одного из
тех людей, душой которых постоянно владеют честолюбие, алчность
и скаредность, а ремеслом которых являются лживость, коварство,
хищничество и измены?
Зловещие предзнаменования! И надо же было, чтобы события
оправдали их столь быстро! Вы видели сами, да, вы видели сами,
как этот ненасытный расхититель начал свою деятельность в мини-
стерстве с утоления своей жажды золота, с присвоения народного
достояния, а затем, когда голодающий народ запросил хлеба, сорвал
с него и последние лохмотья. Однако иллюзия эта, благодаря какому-
то беспримерному стечению обстоятельств, продолжала жить до
самых последних дней. А что касается самого министра, то он,
осознав собственную неспособность и убоявшись надвигающейся гро-
зы, бежал из страны, оставив новую зияющую пропасть, в которую
только что низверг нацию *.
* Говорят, он нашел приют в Риме, где и дожидается кардинальской
шапки в награду за свои подвиги: утверждают даже, что он заручился словом
короля69. Неужто же римский пурпур станет вознаграждением за глупость,
распутство и преступление? Но где же найти монарха, до такой степени ли-
шенного здравого смысла, чтобы скрепить это гнусное дело? Ужели Людо-
вик XVI, отец народа, явит всему миру подобное позорище? Нам чужды, одна-
ко, эти смешные слухи. Король, слишком мудрый и добродетельный, чтобы
вознаградить преступление, знает, что после подобного примера справедли-
вый народ не сможет уже питать доверия к своему вождю. Правда, вначале
он, вследствие отзывчивости своего сердца, избавил виновного от наказания.
Но теперь, когда он достаточно осведомлен, он заставит вероломного служителя
предстать перед Генеральными штатами, чтобы дать отчет в своем поведении, и

280 Жан Поль Марат
Дорогие мои сограждане, цусть прошлое послужит вам уроком
на будущее; вооружитесь же благоразумием и при выборе своих
представителей в Национальное собрание будьте столь же строгими,
как при выборах министра.
Удаляйте с политической арены неблагоразумную и пылкую мо-
лодежь, а также людей, известных своим легкомыслием и веселой
жизнью, людей, склонных к мотовству, роскоши, разврату, скаред-
ности и честолюбию.
Знания и добродетели — вот качества, необходимые представи-
телю третьего сословия. Возводите же в это звание лишь здравомыс-
лящих и испытанно честных людей, в способностях которых невоз-
можно сомневаться; людей, ревностно относящихся к общественному
благу, опытных в делах, чьи интересы неотделимы от ваших собст-
венных; людей серьезных, зрелых годами, или же тех, у кого почтен-
ная старость венчает безупречную жизнь. И, наконец, чтобы убе-
речь их добродетель от всякого соблазна, избирайте людей, не знаю-
щих, благодаря своему состоянию или заработку, нужды; людей не-
зависимых по роду своей деятельности или таких, чьи должности не
зависят ни от благорасположения высочайших особ, ни от покрови-
тельства вельможи или министра.
От того, кто будет избран вашим представителем, зависит ваше
счастье, ваше спасение. Забота о сохранении ваших состояний, сво-
боды и чести; любовь к вашему семейству, к родине, к королю; ре-
лигия и слава государства объединяются в настоящее время для
того, чтобы воззвать к вашему благоразумию и вашей добродетели.
Когда затронуты подобные крупные интересы, осмелятся ли мелкие
страсти возвысить свой голос? Берегитесь, как бы, пренебрегая муд-
рыми советами и прислушиваясь к соблазнительным речам, вы соб-
ственными руками не вырыли пропасть у своих ног. Берегитесь, как
сам потребует законной кары. Там же похвалялся предстать и другой растрат-
чик70, нашедший приют в Англии, администратор, вдвойне виновный и в том,
что отдал на разграбление государственную казну, и в том, что переправил за
границу плоды собственного хищничества. Пусть же оба они получат там воз-
мездие, достойное их злодеяний!

Дар отечеству 281
бы собственные ваши дети не упрекнули вас позднее в том, что вы
сами выковали им цепи, и как бы они, рыдая над горькими пло-
дами порабощения и жалуясь на свои мучения, не стали проклинать
продажность своих отцов.
Речь четвертая
Благополучие отдельных держав, как и благополучие частных
лиц, зависит о г мудрости правительства; продажное министерство
столь же быстро доводит до разорения самое процветающее государ-
ство, как какой-нибудь расточитель пускает на ветер достояние за-
житочного семейства. Печальная истина, недавно представшая перед
нами во всей своей суровости!
Могло показаться, что за последние двадцать лет исчез куда-то
гений — покровитель Франции и, чтобы наказать народ за слепое
послушание, безвозвратно предал его в руки министров, бездарных,
тупых и хищных *.
Если начать с того из них, кто разорил столько подданных и по-
дорвал национальный кредит, нарушая обязательства, взятые на
себя монархами, можно сказать, что- само заблуждение и безумие
руководили их выбором **.
Разве во главе военного ведомства не видели мы Сарданапала,
лишенного опыта, знаний, таланта? 72. Он только то и делал, чтч>
* Не будем смешивать с ними лиц, достойных уважения за их1 познания
и добрые намерения. В особенности же того великого государственного деяте-
ля 71, чье дарование так ярко обнаружилось в области финансового управления
и который равно выдвинулся вперед как своей дальновидностью, так и чистотой
своих рук. Он первый и единственный осмелился внести свет в этот темный ла-
биринт и сумел бы заполнить все его пустоты, если бы, на нашу беду, низкая
зависть не удалила его от нас слишком рано.
** Даже в самом низком ремесле можно подвизаться, лишь поучившись.
Что за слепота заставила королей поверить, будто с важными обязанностями
государственной власти справится первый встречный?

282 Жан Поль Марат
представительствовал, торговал должностями и любезничал с по-
таскухами.
Разве не видели мы в морском ведомстве человека, не имевшего
об этом деле ни малейшего понятия73, отроду не видавшего ни ко-
рабля, ни моря, человека, прошедшего свою школу матроса, манев-
рируя картонным корабликом в лохани с водой, человека, наконец,
не имевшего никаких оснований для распоряжения нашим флотом,
для руководства его боевыми действиями, для обороны наших остро-
вов и для поощрения нашей торговли, кроме разве что своего уме-
ния потешать двор скандальными городскими сплетнями да ловко-
сти, выказанной при поимке мошенников и плутов?
Разве не видели мы в министерстве финансов двух законников,
состарившихся на судебных тяжбах, знакомых лишь с юридическими
формальностями и не способных даже сосчитать до трех? 74. Разве
не видели мы там исполненного тщеславием интригана, обременен-
ного долгами, провинциального лихоимца, напыщенного растратчика
без совести и стыда?
Разве не видели мы во главе министерства престарелого шута 75,
единственный талант которого состоял в умении развлекать госу-
даря, а единственное занятие — в злоупотреблении властью ради
того, чтобы потакать своим мелким страстям -и выдвигать своих
протеже? Разве не видели мы там честолюбивого попа, известного
своим чванством, пронырливостью и хищениями, единственное до-
стоинство которого составляли гибкость, хитрость, интриги и мотов-
ство? 7Ô
Разве не видели мы во главе судебного ведомства и высшим рас-
порядителем королевской типографии чиновника, обвиненного в рас-
пространении пасквилей против королевы? 77
Баловни фаворитизма, сколь достойными подобного родителя
проявили они себя! Но увы! Разве мы были более счастливы с теми,
чей выбор казался вполне разумным?
Взгляните на этого политического склочника, пропитавшегося у
мусульман ядом деспотизма78. Едва успев занять свое место, этот
заклятый враг свободы замыслил стереть ее с лица земли79 и

Дар отечеству 283
удушить в самой колыбели *. Удары, нанесенные им нации, оставили
глубокие раны — они все еще кровоточат и, возможно, будут крово-
точить всегда.
С целью сокрушить Англию он сеял смуту в ее колониях и втра-
вил Францию в несчастную войну, истощившую ее финансы и на-
веки ее ослабившую. Проворный в разжигании распрей у тех на-
родов, которые собирался поработить, он мало тревожился о том,
не перекинется ли огонь к нам и не увлекут ли они нас в своем кру-
шении. Лишенный прозорливости, вдумчивости, проницательности,
он не имел никакого представления о скрытых силах, всегда при-
берегаемых свободным народом, об энергии, развиваемой им при
отпоре врагу, и о той мудрости, которой народ искупает мимолетное
свое безумие; ему неведомо было великое искусство читать в гряду-
щем и рассчитывать ход событий; видя лишь удары, наносимые им
самим, он не замечал ударов, которые должны были поразить нас
самих. Ограничив все свои замыслы стремлением повредить дру-
гим, он довел нас до истощения, стараясь вырвать у наших вра-
гов Америку. При этом, однако, он даже не помыслил о том, чтобы
сблизить ее с нами и тем позволить нам позднее пожать плоды
этого союза. Да что я говорю? Он сделал все, чтобы вызвать к нам
ненависть. Повстанцы бросались нам в объятия; но вместо того
чтобы явить нас в их глазах верными и преданными друзьями, он
явил нас авантюристами, не знающими ни совести, ни чести. Им не
хватало военного снаряжения; вместо того чтобы доверить заботу
об их снабжении честным негоциантам, он поручил это гнусному ин-
тригану **, некоему Бомарше, светскому человеку, как бы созданному
* Чтобы закабалить шведов, он превратил их вождя в деспота. Чтобы за-
ковать в цепи горсть республиканцев, он двинул против них армию французов
и не убоялся ославить собственного господина тираном 80.
Чтобы ввергнуть англичан под иго самовластья, он разжигал у них раздо-
ры и пытался свергнуть их правительство.
** Говорят, что старый ребенок, дважды правивший Францией, распоря-
дился дать это поручение своему любимцу, чтобы вознаградить его за некие
тайные услуги. Впрочем, не подлежит сомнению, что г-н Карой де Бомарше

284 Жан Поль Марат
для того, чтобы покрыть позором нацию и отнять у нее плоды столь-
ких жертв *.
Исчерпав наши силы ради унижения наших соперников, он разо-
рил нас заключением торгового договора с ними: договора губи-
тельного, доведшего у нас англоманию до высшей точки, подточив-
шего нашу промышленность и повергшего в нищету бесчисленное
множество ценных работников81.
С голландцами он повел себя так же, как с англичанами, и эти
новые столкновения окончательно подорвали как силы, так и поли-
тический престиж нации82. Чтобы лишить Англию поддержки со
стороны Голландии, он возбудил в Соединенных провинциях волне-
ния, поднял могущественную партию против штатгальтера и силил-
ся его уничтожить. Столь же непроницательный, сколь и неугомон-
ный, он упустил из внимания все средства, имевшиеся у партии, ко-
торую он рассчитывал сокрушить. Фридрих II, бывший в то время
уже на краю могилы, боясь скомпрометировать свои лавры, пытал-
ся исправить дело путем переговоров. Соображение это не могло
удержать его преемника, несомненно, сильно привязанного к люби-
мой сестре83, не говоря уже о государственных интересах, толкавших
пруссаков, голландцев и англичан к сближению друг с другом, к объ-
единению своих сил и укреплению взаимных связей. Ровно ничего
даже не было предусмотрено на случай разрыва: ни плана боевых
операций, ни готовой армии, ни пограничных военных складов, ни
денежных сбережений на случай войны; далекий от того, чтобы
озаботиться приведением финансов в порядок, он сам способствовал
их расточению. Состояние бессилия, в которое была ввергнута Фран-
ция, соблазнило ее врагов и толкнуло их к нанесению решительного
удара. Двадцать семь тысяч пруссаков в одну ночь проникли на тер-
заполучил из арсеналов Франции все бракованные ружья по цене 3 ливра за
штуку и продал их повстанцам по 120 ливров каждое.
* Еще не позабыт и такой, позорящий нацию, случай. Один тяжело на-
груженный бостонский корабль находился в Нантском порту. Тотчас по получе-
нии известия о заключении мира он снялся с якоря, чтобы бросить его снова в
волах Темзы.

Дар отечеству 285
риторию Голландии. При их приближении мятежники пускаются в
бегство, ворота распахиваются, и возвращенный на престол штат-
гальтер становится могущественнее, чем когда-либо. Вскоре его не-
нависть к Франции, дружественные чувства к Англии, его призна-
тельность Пруссии создают и скрепляют Тройственный союз,—союз
роковой для [нашей] нации, который довел бы ее до края гибели,
если бы провидение в своем милосердии не сковало вражеские силы
непогодой, а также слабоумием Георга III *.
О родина моя, милая родина! Ты, которую природа так щедро
осыпала своими дарами! Какова же теперь твоя участь, когда лишь
милость двора и интрига определяют выбор твоих вождей и когда
тебе приходится завидовать народам даже тех диких стран, которые
небо как будто бы совершенно обездолило! Ты, некогда стоявшая
во главе благоденствующих и грозных народов, сколь же ты теперь
унижена! Ты почти что потеряла уже свое место в политической си-
стеме Европы и без сил, без воли, без опоры отдана, беззащитная,
на поток и разграбление своим врагам. В их власти безнаказанно
насмехаться над твоими бедствиями, раздирать тебя на части и за-
ставить исчезнуть из круга великих держав. И как будто тяжесть
твоих страданий еще -не достаточно велика, новые бедствия угрожают
тебе: корпорации, которым поручено исполнение законов, стремятся
к независимости; дворянство и духовенство отделяются от тебя, соб-
ственные твои дети готовятся растерзать тебя, предав всем ужасам
гражданской войны **. При виде стольких бедствий, сколь жпучее
* Можно ли сомневаться в озлоблении англичан и голландцев, а также
в том, что они уже отняли бы у ,нас наши колонии, не будь болезни Георга III
и суровой зимы?
** Духовенство и дворянство, связанные кровными узами и общими инте-
ресами, представляют единую корпорацию, всегда готовую подняться против
народа или монарха. Отвратительное сопротивление, которое эта корпорация
в настоящее время оказывает воле народа и намерениям короля, должно было
бы убедить правительство, какой опасной политикой является объединение всех
основных должностей в руках одного единственного класса подданных, предо-
ставление этому классу всех милостей и, таким образом, наделение его могуще-
ством, которое он в конце концов обращает против своих же благодетелей.

286 Жан Поль Марат
раскаяние должно наполнить сердце тех, кто наградил тебя такими
недостойными правителями! Твой вождь, разбуженный криками раз-
дора, в испуге обращает к тебе свои взоры; горько сожалеет он о
том, что возложил заботу об управлении государством на веролом-
ных министров; он сожалеет о том, что они злоупотребили его авто-
ритетом, и желал бы один взять в свои руки бразды правления; но
отягощенный многочисленностью правительственных обязанностей
и тяжестью общественных дел, он чувствует, что для выполнения свя-
щенных обязанностей государя сил одного смертного не достаточно.
Он чувствует, что деспотизм, который всегда в тягость и самому
себе, кончает всеобщим разрушением и что умеренный образ правле-
ния во времена тревог и волнений служит прибежищем даже самому
деспоту. Он чувствует, что для возвращения нации ее былого блеска
и могущества необходимо вернуть ей свободу и восстановить ее пра-
ва; он понимает, как важно для короля, которого министры-често-
любцы стремятся занять пустыми развлечениями, а льстецы стре-
мятся развратить, сколь важно для него окружить себя только спо-
собными и честными министрами; он знает, сколь затруднительно
И вот они уже в сговоре с парламентами против государства и полны реши-
мости скорее ввергнуть страну в ужасы гражданской войны, чем отказаться от
своих несправедливых притязаний. Они подсчитывают число легионов наемни-
ков, которыми надеются располагать с помощью денег. Хорош подсчет! Что
если бы народ поступил с ними в настоящее время так, как их предки некогда
поступали с несчастными обитателями завоеванных ими провинций? Что если
бы он начал с того, что разграбил их жилища и поделил их земли? Как не по-
нимают они, что, будучи быстро раздавлены численностью своих противни-
ков, тем из них, кто уйдет от меча, придется искать спасения в изгнании или
стонать в оковах? Как не страшатся они превратностей судьбы, когда воинст-
венная нация стоит перед ними с оружием в руках? Кто в этом случае может
поручиться, не будет ли землевладелец в свою очередь закрепощен? Кто может
поручиться, что какой-нибудь прелат, граф, маркиз, князь не будет в свой че-
ред подчинен своему конюху или лакею? Все это соображения, вполне способ-
ные привести в трепет угнетателей и дать понять богатым и сильным, мирно
наслаждающимся всеми общественными преимуществами, что не следует до-
водить до отчаяния огромный и храбрый народ, пока еще требующий лишь об-
легчения своих страданий и жаждущий еще только воцарения справедливости.

Дар отечеству 287
самому королю разыскать в своем королевстве людей, наиболее до-
стойных его доверия, и сколь редко в условиях развращенного двора
истина может найти дорогу к трону; он знает, что только одна она
может помочь ему сделать правильный выбор и что только среди
свободного народа можно услышать ее голос; он чувствует, зная сла-
бость человеческой природы, что даже наиболее добродетельный ми-
нистр не сможет так ревностно радеть о благе народа и славе госу-
даря, как сама нация; он понимает, что единственное средство для
спасения страны состоит в возложении заботы о ее спасении на пред-
ставителей самого народа и в предоставлении им права надзора за
расходованием общественных средств; он понимает все это и желает,
чтобы народ вечно наслаждался этими бесценными благами.
Да благословен будет лучший из королей! Надежда возрождает-
ся в наших сердцах. Отвратим же наши взоры от наших утрат
и обратим их к нашим возможностям. Нет, нет, могущественные вра-
ги не разделят между собой нашего достояния, а не знающие жало-
сти партии не разорвут нашу грудь. Прочь от нас, раздоры и смуты.
Пусть духовенство и дворянство не перестают пользоваться своими
почетными преимуществами, но пусть все сословия государства
сблизятся между собой, пусть объединит всех нас забота об общем
благе, пусть разум рассудит наши взаимные притязания и вечная
справедливость установит наши права и пусть, наконец, звание граж-
данин сплотит навсегда разрозненные члены державы.
Речь пятая
Конституция французской монархии не имеет основных законов,
прочного фундамента, а между тем ей нужно непоколебимое основа-
ние, способное служить ей вечной опорой. В Национальном собра-
нии, священном источнике всякой законной власти, вот где она ее
обретет.
Все пропало, мои дорогие соотечественники, если народные пред-
ставители не начнут с (утверждения своего суверенитета и своей не-
зависимости от любой человеческой власти. Для этого необходимо,

288 Жан Поль Марат
чтобы Генеральные штаты, надлежащим образом избранные, соб-
рались в соответствии со своим правом * в установленном для их за-
седания месте и чтобы они собирались в дальнейшем не реже одного
раза в три года.
Народ, в лице своих -представителей, являясь законным сувере-
ном и верховным законодателем, один должен вырабатывать основ-
ные законы государства, вносить изменения в конституцию и следить
за сохранностью своего творения. Это перед нею, следовательно, дол-
жны нести ответственность министры: министр иностранных дел —
за заключение договоров и союзов, противных общественному бла-
гу**; военный и морской — за военные действия, опасные для об-
щественной свободы; министр финансов — за растрату обществен-
ных средств; министр внутренних дел — за государственные пере-
вороты. Это нации надлежит требовать удовлетворения народных
жалоб, отставки неспособных министров, наказания министров раз-
вращенных. Ей самой принадлежит право определять предмет своих
занятий и порядок своих заседаний. В этом состоит первый и основ-
ной закон королевства, без которого Генеральные штаты преврати-
лись бы в пустой призрак. Если бы они созывались в случае тяжелых
бедствий, для изыскания средств погашения государственного долга,
их кратковременное существование зависело бы от воли правитель-
ства; их суверенная власть сводилась бы тогда к весьма [убогому
преимуществу съезжаться по призыву канцлера со всех концов коро-
левства, чтобы пополнить государственную казну содержимым кар-
манов своих же собственных избирателей и тем способствовать без-
умствам администрации, хищничеству придворных, растратам ми-
нистров и плутням различных мелких служащих. Для того чтобы
упрочить собственное положение, им, таким образом, следует утвер-
ждать налоги не более чем на одно трехлетие.
Если я приурочил время их созыва к этому сроку, то для того,
чтобы их сессии не стали ни слишком частыми, а потому обремеии-
* Т. е. без необходимости быть созванным правительством.
** Все добрые патриоты весьма надеются, что Генеральные штаты при-
мут на рассмотрение торговый договор, заключенный с Англией.

Дар отечеству 289
тельными, ни слишком редкими, а потому перегруженными ввиду
накопления большого числа нерешенных дел.
Поскольку Генеральные штаты могут заботиться о благе госу-
дарства, лишь когда они собраны, необходимо, чтобы они избрали
особый комитет, постоянно заседающий в их отсутствие. Комитету
этому должно быть поручено следить за выполнением конституции
и соблюдением законов; требовать удовлетворения общественных
жалоб и устранения злоупотреблений; протестовать против любых
нарушений свободы и т. д.
Он должен состоять из небольшого числа лиц, но обязательно
включать людей, отличающихся своими познаниями -и нравственны-
ми качествами; а для того чтобы комитет этот никогда не поддался
соблазну подкупа, ни одному из его членов не будет дозволено при-
нимать какие-либо иные назначения и комитету придется давать
отчет о своих действиях. В этом состоит второй основной закон коро-
левства.
Несколько собравшихся вместе человек никогда не смогут сле-
дить за положением дел во всем государстве и оповещаться о нару-
шениях закона, если до них не доходят жалобы угнетенных. Но ка-
ким образом жалобы этих несчастных, запуганных своими притес-
нителями, доведенных до нищеты, лишенных всякой поддержки или
томящихся в тюрьмах, дойдут до них иначе, нежели при посредстве
людей, достаточно1 смелых и благородных, чтобы предать их глас-
ности? Необходима, следовательно, свобода печати. Это — третий
основной закон королевства.
Тут я слышу, как приспешники деспотизма, шарлатанства и по-
рока возвышают свой голос против подобного, страшного для них
закона. Чтобы заглушить их вопли, я отвечу им здесь одним лишь
простым сопоставлением.
Ведь во Франции, где без согласия книжной палаты и утвержде-
ния цензора нельзя даже напечатать, что "в полдень светло, печатью
злоупотребляют больше, чем в любой другой стране. Какое огромное
число непристойных книг тайком выпускается у нас ежедневно! По-
добное явление—редкость в Англии, где свободно печатается, что
19 Заказ 606

290 Жан Поль Марат
угодно, такая редкость, что на сотню этих грязных произведений,
изданных в Париже, вряд ли появляется одно в Лондоне.
Во Франции печать не только служит распространению пороков,
но и становится орудием клеветы в руках злонамеренных людей.
Взгляните на огромное число возмутительных пасквилей, без конца
ходящих по рукам и не щадящих ни трона, ни заслуг, ни доброде-
тели. Все это злоупотребления, беспримерные в Англии, где аноним-
ные писания не производят никакого впечатления, где разоблачен-
ная клевета неизменно наказуется и где каждый может открыто
выступить против своих врагов *, коль скоро на его стороне истина,
подтверждаемая доказательствами.
Во Франции печать, кроме того, еще служит орудием притес-
нений в руках влиятельных лиц, корпораций и самих цензоров с их
приятелями. Что если захотят раздавить какого-нибудь бесхитрост-
ного человека, не имеющего связей и лишенного поддержки? Его
сперва обливают грязью в пасквиле, затем не дают возможности
оправдаться в печати, пользуясь для этого давлением властей на жур-
налистов и владельцев типографий **, что случается довольно часто.
Или же еще чаще случается, что оклеветанный долгое время томится,
ожидая разрешения поместить опровержение, в котором ему вначале
* Предположим, что самый ничтожный из англичан захочет принести на
кого-нибудь жалобу, а тот является человеком влиятельным, министром, мо-
нархом. Двери суда пред ним открыты и он добивается правосудия. Но по-
скольку на суде приходится ограничиваться лишь простым перечислением фак-
тов в поддержку обвинения, пострадавший, если он считает для себя более вы-
годным издать язвительную брошюру, где смех пришел бы на помощь разуму,
печатает ее. Затем, прежде чем выпустить ее в свет, он посылает один из от-
тисков противной стороне в сопровождении письма, в котором перечисляются
условия, на которых автор согласен уничтожить все издание в целом: средст-
во, обычно вполне достигающее цели. А так как у англичан клевета всегда
обуздывается, подобные брошюры никогда не вырождаются в пасквили.
** Сколько раз видел я на стенах столичных типографий слова: «По при-
казу короля воспрещается печатать какой бы то ни было мемуар в пользу та-
кого-то»; «воспрещается печатать всякую критику такого-то проекта, такого-то
сочинения». Ограничусь лишь одним разительным примером и укажу на -новое
безобразие с энциклопедией.

Дар отечеству 291
отказывают, и которое ему в конце концов дают, когда уже прошло
время напоминать об этом публике. Подобное явление невозможно
в Англии, где невинный всегда имеет возможность заставить себя
выслушать, где законы всегда направлены против притеснения и где
само общество всегда стоит на стороне притесняемых.
Во Франции, наконец, печать является еще и средством обольще-
ния в руках влиятельных, занимающих высокие должности, людей и
богатых интриганов. Хотят ли провести какой-нибудь разорительный
(для страны) проект? Чтобы навязать этот проект обществу, его
восторженно расхваливают в печати, затыкая при этом рот критике.
Вещь неслыханная в Англии, где любой гражданин имеет право
оспаривать взгляды самих министров, подробно разбирать их про-
екты и всенародно их разоблачать.
Ко всем этим вопиющим безобразиям следует добавить еще од-
но, имеющее широко распространенные -и печальные последствия.
Дело в том, что печать во Франции потворствует деспотизму акаде-
мий, постоянно занятых преследованиями тех выдающихся и талант-
ливых людей, которые затмевают их собственных членов. Академии
стремятся увековечить заблуждения, помешать распространению но-
вых истин, удержать общество в состоянии невежества и лишить
его плодов полезных открытий, ибо сами они никаких открытий не
делают. Нередко бывает, что то или иное научное общество особенно
ревниво относится к какому-нибудь замечательному изобретению.
В этом случае оно входит в соглашение с цензорами и журналиста-
ми *, и несчастный изобретатель, жертвовавший своим сном,
* И в Англии иной раз случается, что министры, желающие предотвра-
тить сенсацию, связанную с выходом в свет какого-нибудь выдающегося сочи-
нения, направленного против их проектов, подкупают журналистов; влияние их,
однако, проявляется лишь в некоторых исключительных случаях и притом на
ничтожное время. Вместе с тем весьма редко им удается завладеть всеми газе-
тами и журналами, в особенности если автор — человек опытный и в состоянии
заплатить больше. Прибавьте к этому, что автор всегда имеет возможность
распространить свой труд при посредстве книготорговцев и разносчиков газет,
сделать о нем объявления во всех общественных местах.
19*

292 Жан Поль Марат
здоровьем и состоянием ради прогресса науки, безуспешно бьется
над тем, чтобы ознакомить публику со своим трудом. Вещь немысли-
мая в Англии, где каждый волен отстаивать свои права и разобла-
чать ученых шарлатанов.
Стоит ли говорить об этом? Во Франции проституирование печа-
ти дошло до того, что сами цензоры пользуются печатными произ-
ведениями, чтобы расправляться с врагами или помогать друзьям.
Что же еще добавить ко всему сказанному, чтобы пресечь воп-
ли тех, кто силится увековечить эту мерзость?
Если печать будет свободна, нечего будет опасаться злоупотреб-
лений: чтобы 'избежать распущенности, достаточно обязать автора
подписывать своим именем то, что он опубликовывает, и сделать
его ответственным за все сообщаемые им неверные или необоснован-
ные сведения. Всех владельцев типографий под страхом потери раз-
решения на право издания следует обязать не печатать никаких ано-
нимных сочинений и, наконец, сурово наказывать тех книготорговцев
и разносчиков, которые будут уличены в продаже подпольной лите-
ратуры.
Если от свободы печати нельзя ожидать никаких злоупотребле-
ний, то каких только выгод ни сулит она нам? Как только она будет
установлена, всякий честный гражданин станет следить за соблюде-
нием законов и удержит в границах долга людей, которым поручено
их исполнение. В том же случае, если законы будут нарушены, вся-
кий смелый человек забьет тревогу и потребует общественной кары
для виновных.
Сколько отвратительных беззаконий будет таким образом предот-
вращено, сколько отменено несправедливых приговоров *, сколько
губительных проектов оставлено!
Но преимущества свободы печати не ограничиваются только
этим: она сразу же покончит со всем злом, вытекающим из деятель-
* В Англии еще не забыли того единственного гражданина (справедли-
вого Рамзая), который лично приостановил исполнение несправедливого приго-
вора и не дал пролиться невинной крови.

Дар отечеству 293
ности королевских цензоров — этих машин, изобретенных с целью
душить крик свободы против тирании, невинности — против угнете-
ния, разума — против фанатизма, науки — против шарлатанства;
этих машин, выдуманных для того, чтобы помешать взлету мысли,
проявлению таланта и гения.
После того как суверенитет нации и общественная свобода утвер-
ждены, необходимо упрочить свободу каждого гражданина путем
отмены приказов о произвольном аресте * и запрещения произвола*
И если, в случае грозящей государству опасности, государь все же
должен будет, во избежание проволочек, связанных с судопроизвод-
ством, употребить собственную власть, он все же обязан будет через
определенный срок передать дела об арестованных по его приказу
лицах на рассмотрение судебной палаты. Это — четвертый основной
закон королевства.
Но еще далеко не достаточно оградить личную свободу граждан
от произвола; для увенчания великого дела законности необходимо
еще оградить невинность граждан от невежества и лихоимства
судей.
Уголовный кодекс является оплотом невинности, ибо невозможно
покарать человека, когда нельзя вменить ему в преступление дозво-
ленные действия; но для этого нужны неподкупные и беспристраст-
ные судьи. А это в свою очередь заставляет с особенной силой по-
чувствовать настоятельную необходимость коренной переделки на-
ших уголовных законов и преобразования наших судов.
Три основных довода должны привести к упразднению наших
судебных палат.
* Для спокойствия некоторых семей, конечно, было бы весьма важно,
чтобы государь мог избавлять от суда людей дурного поведения. Но эта без-
наказанность отдельных личностей становится пагубной для общества, посколь-
ку она ум.ножает то зло, на исправление которого притязает; ибо все члены
государства равно должны подчиняться законам; ибо распутство ,не должно
являться привилегией никакого класса граждан, и меч правосудия должен
опускаться на головы всех виновных без различия.

294 Жан Поль Марат
Первый из них состоит в том, что судьи, ведущие следствие при
закрытых дверях, имеют возможность по своему произволу оправ-
дать виновного и осудить невинного.
Второй — в том, что у пожизненных судей со временем от посто-
янного лицезрения преступлений черствеют души, и они, если у них
вначале и был мягкий и человечный характер, от ежедневного при-
сутствия при пытках в конце концов привыкают к жестокости. А что
если они по природе легкомысленны или черствы! Что если они ку-
пили себе право располагать жизнью себе подобных. Недаром же
французские парламенты справедливо слывут кровавыми судили-
щами.
Третий довод состоит в том, что судьям по назначению не достает
знаний, необходимых для исполнения тонких судебных обязанностей,
и они неизбежно проникаются корпоративным духом *, столь враж-
* Встревоженные тем, что у народа, наконец, раскрылись глаза, и присты-
женные глубиной собственного падения, парламенты королевства в настоящее
время предаются скорби. В особенно подавленном состоянии находится париж-
ский парламент. Здравомыслящие люди этой корпорации (а подобные имеют-
ся в ней, и даже в немалом количестве) не отказываются от умеренности, в то
время как горячие головы, наоборот, предаются ярости и дышат одной местью.
Слепая ярость! Она лишь переполняет чашу терпения.
Удары их слишком уж упорно направлены против нынешнего министра
финансов 84. Известно, что два особенно неистовых советника замыслили опоро-
чить последнего перед лицом своей корпорации; и за что? За то, что он, ис-
пользовав последнее оставшееся ему средство, проистекающее единственно из
того доверия, которое внушает его собственное бескорыстие, поддержал пошат-
нувшийся кредит правительства, спас честь монарха и тем задержал разорение
подданных и государства. Этот гнусный замысел вызвал бы негодование у всех
добрых французов; он и вызвал его у заслуживающих уважения членов парла-
мента и, затем, будучи отвергнут в среде самих своих авторов, так и не посмел
выйти на свет божий.
Но что же мы -выиграли от этого? Теперь они втайне ведут свой подкоп про-
тив министра, вполне достойного их восхищения и почитания, если бы они вооб-
ще могли почитать добродетель. Они уже пытались его очернить. Не имея воз-
можности подвергнуть сомнению его бескорыстие, они стремятся возбудить .не-
доверие к его намерениям. В смехотворном пасквиле (чье авторство обществен-
ное мнение приписывает им самим) они изменили, урезали и извратили многие

Дар отечеству 295
дебным правосудию, что зачастую сам государь не может добиться
от них удовлетворения. Наши парламенты дали тому тысячи при-
меров. Чтобы привести здесь один из них, самый свежий, я напомню
о решении парижского парламента по поводу пасквилей 85, направ-
ленных против королевы. Кто может еще сомневаться в том, что,
не будь один из президентов парламента замешан в этом деле, со-
общники его были бы признаны виновными?
Стоит ли говорить здесь о* том отвратительном сговоре * парла-
ментов, который получил известность в целом ряде случаев и, в ча-
стности, в деле несчастного Лалли86. Найдется ли более возмути-
тельное зрелище, чем заговор высших судебных чинов королевства,
направленный против справедливости, заговор магистратов, готовых
скорее обречь на топор палача столько невинных жертв, нежели за-
крыть собственные сердца для голоса своекорыстия и самолюбия!
Пришло время раз и навсегда покончить со всеми этими гнусны-
ми беззакониями.
Наилучшим средством подсечь их под самый корень было бы
заимствовать уголовное законодательство у Англии.
Но если у нас и не будет введен суд присяжных, пусть все же
судебное следствие ведется открыто, пусть обвиняемый имеет за-
щитника, а перед его родственниками и друзьями раскроются двери
тюрьмы; пусть не обходятся с ним как с преступником до того, как
места из его ценных трудов и, сблизив отдельные высказывания между собой,
надеялись с помощью подобной подтасовки выставить его одним из наиболее
злостных приспешников деспотизма. Подлые и тупые клеветники! Они могут
еще некоторое время тешить злобу врагов общественного блага, но где им вну-
шить подобную злобу друзьям отечества и всей нации? Как заставить народ
заподозрить намерения мудреца, стоящего на коленях у ступеней трона и мо-
лящего о воцарении справедливости; мудреца, помышляющего лишь о счастье
осуществить для народа благие намерения короля; мудреца, друга народа и
защитника обездоленных, жертвующего на благо родины своим сном и по-
коем?
* Эта отвратительная коалиция существует во всех отраслях админист-
рации и в силу ужасающего произвола позволяет каждому чиновнику выступать
судьей в собственном деле.

296 Жан Поль Марат
ему самому не будет доказано' его преступление, и пусть сам, при-
говор выносится открыто перед лицом земли и неба. Таков пятый
основной закон королевства.
Наконец, после принятия решений по всем этим большим вопро-
сам, пусть займутся налогами, о чем мне остается сказать лишь не-
многое: а именно, что их распределение должно сообразоваться с
имущественным положением. Это шестой основной закон королев-
ства.
Таковы, дорогие мои сограждане, те основные законы *, которые
должны образовать фундамент конституции и обеспечить вам сча-
* Я довольствуюсь только тем, что указываю здесь на неотложные
пункты первых работ Генеральных штатов, так как имеется еще много других,
о которых следует принять решение, чтобы улучшить конституцию.
Одна из важнейших задач — правильно определить полномочия различных
властей в государстве.
Законодательная власть принадлежит исключительно самим Генеральным
штатам, но многочисленность дел, беспрестанно сменяющихся в каждом обшир-
ном королевстве, позволяет им осуществлять ее лишь в области вопросов, пред-
ставляющих общий интерес; что же касается всех остальных, то Генеральным
штатам следует передать их на рассмотрение монарху, которому доверена ис-
полнительная власть, относящаяся к области политического и внутреннего
управления, так же как и лраво назначения должностных лиц.
Что же касается власти судебной в области уголовного' и- гражданского
законодательства, то она будет вверена трибуналам. Королевскому Совету будет
предоставлено право кассации всех противоречащих законам решений и при-
говоров любого трибунала, и Совет этот будет располагать правом направлять
соответствующие дела на новое рассмотрение в другой суд.
Но именно от первой судебной палаты королевства комитет Генеральных
штатов будет требовать наказания тех министров и судей, которые нарушат
свой долг. Государь же не сможет ни избавить их от суда, ни помиловать до
вынесения приговора.
Другим первостепенным вопросом, достойным особого внимания Генераль-
ных штатов, является переделка уголовного законодательства. Им следует со
брать об это?*! важном предмете все сведения, разбросанные по страницам мно-
жества славных трудов, и предложить сведущим лицам1 всего королевства
сообщать им свои соображения и наблюдения. То будет благородное и возвы-
шенное соревнование, каждый участник которого, забыв о самом себе ради
исполнения одного лишь гражданского долга, будет стремиться вместо возна-

Дар отечеству 297
стье. Это — священные законы, запечатленные самой природой в
сердцах мудрецов, утешительный голос которых говорит сердцам
всех добродетельных людей.
И кто же попытается подняться против них, если не эти минист-
ры-честолюбцы, боящиеся света разума, порочные прелаты, насмеха-
ющиеся над святостью, неправедные судьи, бегущие правосудия, или
же мошенники, дрожащие при одной только мысли, что им при-
дется отказаться от хищничества и стать порядочными людьми?
Пусть же эти враги родины во-пят сколько им угодно, о новшест-
вах, о низвержении монархии. Мы ответим, что вовсе не вводим ни-
каких новшеств и не помышляем о ниспровержении трона; мы стре-
мимся лишь вернуть правительственную власть в ее первоначальное
состояние, 'исправив ее коренные пороки, способные навсегда погу-
бить и самого государя, и его подданных *.
Если уж приходится в наш просвещенный век брать за образец
творение веков варварских и дело рук разбойников, то кто же не
знает, что при основании монархии верховная власть принадлежала
народному собранию, а король являлся лишь вождем войска и вер-
шителем правосудия? И если, благодаря длительному злоупотреб-
лению властью, врученной ему с целью принуждать подданных ува-
жать законы, дерзкие министры поставили самого короля выше по-
следних, то' это случилось лишь в результате ряда покушений и
преступлений, ибо как же может самодержавная власть притязать
на благословение свыше? Не будет, следовательно1, умалением ав-
густейших прерогатив короны отрицать за королем право разорять
народ и угнетать подданных. Но какой же государь может домогаться
таких привилегий? Какой же государь осмелится их потребовать?
граждения к сладостному сознанию, что потрудился на благо человечества и во
славу отечества!
* Речь идет о том, чтобы добиваться от короля не Великой хартии, но
законного правительства, которое должен установить народ. И в этом отноше-
нии французская конституция превзойдет английскую, ибо в каждом благо-
устроенном государстве не нация получает свои права от государя, а государь
получает свои прерогативы из рук нации.

298 Жан Поль Марат
И можно ли сомневаться в том, что Людовик XVI, столь много сде-
лавший, чтобы помочь повстанцам разбить оковы, сам станет при-
ветствовать благородные усилия народа покончить с рабством, его
твердую решимость восстановить свою свободу; разве только король
станет притязать на то, что ему одному принадлежит право угнете-
ния народа? Это безумное притязание, которое король с его добрым
сердцем с ужасом отвергнет.
Итак, собственные интересы короля, безопасность его короны и
привязанность к нему его подданных — вот сильнейшие доводы, вы-
нуждающие Людовика XVI утвердить основные законы королевства.
Добавим к этому его любовь к управляемым им народам, ревность
к общественному благу и сладость покоя, которую он вкусит, воз-
ложив контроль за деятельностью министерства на совет нации, по-
мышляющий единственно о благоденствии государства и славе мо-
нарха.
Если, против всякой справедливости и всякого вероятия, прави-
тельство', подчинившись влиянию коварных советчиков, отказалось
бы торжественно утвердить указанные основные законы, без кото-
рых Франция никогда не возродится, у народа еще останется ре-
шающее средство, чтобы его образумить. Это — отказать ему во вся-
кой поддержке, воспретить во всех провинциях взимание налогов,
сурово преследуя нарушителей этого приказа. Осмелится ли пра-
вительство взволновать все умы несправедливым отказом, который
может разжечь гражданскую войну и привести к ниспровержению
трона? Решится ли оно толкнуть иностранные державы к тому, что-
бы поступить с Францией, как сама она поступила с повстанцами?
Ужасающий пример, который оно постоянно должно держать перед
глазами, тем более ужасающий, что Англия в то время располагала
еще армиями, чтобы двинуть их против своих колоний, в то время
как французскому правительству некого заставить идти против на-
рода. Внезапное отступничество отняло бы у него всех воинов-граж-
дан, всех воинов, достойных уважения, которые отказались бы уби-
вать своих братьев. Да и откуда взяло бы оно средства оплатить
оставшихся ему верными гнусных наемников?

Дар отечеству 299
Благодарение небу, нам нечего опасаться этого несчастья: ны-
нешнее министерство состоит из людей мудрых и добродетельных.
Озабоченные сами бедствиями народа, они искренне желают, чтобы
дело справедливости, наконец, совершилось.
В ожидании того желанного дня, когда народ, предавшись ра-
дости, сможет воскликнуть: «Я свободен», какое восхитительное вол-
нение течет в моих жилах и охватывает мое сердце!
О родина моя, я вижу тебя уже преображенной! Где эти несча-
стные, изнуренные голодом, лишенные приюта и крова, отданные
во власть отчаяния, которых ты, казалось, отталкиваешь от своей
груди? Где эти обездоленные, полуголые, истомленные, бледные и
тощие, бывало населявшие твои города и селения? Где эти бесчи-
сленные стаи сборщиков-лихоимцев, которые опустошали твои поля,
подстерегали у твоих застав и грабили твои провинции?
Народ не стонет больше под тяжким бременем королевских на-
логов. Крестьянин располагает уже хлебом и кровом и дышит сво-
бодно; рабочий разделяет еп> судьбу, ремесленник не терпит больше
нужды, и ревностный служитель церкви не прозябает в бедности.
Из храма свободы бьют тысячи плодоносных источников. Во
всех сословиях царит достаток, стремление к благосостоянию охва-
тывает все сердца. Каждый уверен в том, что пожнет плоды своего
труда, и изо всех сил стремится отличиться. Искусства совершенст-
вуются, торговля процветает, земля обогащает своих владельцев,
познавших изобилие; и множество супругов, ранее из страха нищеты
жертвовавших своим потомством, не страшатся более дарить отчиз-
не младенцев.
Сколько новых благодеяний ниспослано в ответ на твои мольбы!
Отвратительные законы уступили место законам справедливым, но
непреклонным. Преступление не может уже более рассчитывать на
безнаказность, а невинность, уверенная в своей безопасности, начи-
нает внушать мир, испуганные злодеи помышляют о том, чтобы сде-
латься честными людьми, и мрачные подземелья не оглашаются
более глухими стонами множества преступников, приведенных туда
отчаянием.

300 Жан Поль Марат
Голос мудрости заставил скрыться всех этих бездарных админи-
страторов, этих опустошителей, взяточников, грабителей, раздирав-
ших тебя на части; этих продажных судей, торговавших правосудием
или заставлявших его служить своим преступным страстям; этих,
подлых клеветников, удручавших добродетель; этих наглых спеку-
лянтов, обкрадывавших доверчивых простаков; этих праздных интри-
ганов, вырывавших заслуженное воздаяние из рук трудолюбия и.
таланта. Достойные люди уже выдвигаются вперед, таланты проби-
вают себе дорогу, посвящают себя общественному благу и оспари-
вают друг у друга честь способствовать процветанию родины.
(Нет более неуместных предпочтений, и монарх со все1х старЬн
приближает к себе людей высоких личных достоинств.
От алтарей он удаляет порочных попов; он не желает больше,
чтобы хлеб бедняка становился добычей тех, кто изготовляет пред-
меты роскоши, добычей галантных женщин и проституток; он тре-
бует от проповедников евангелия нравственности и рвения. Какое
благолепие царит в храмах! Их служители не предаются больше на-
слаждениям и сладострастию; добродетель и просвещение отли-
чают их.
Многочисленное дворянство, ранее в рассеянии и праздности ожи-
давшее милостей из рук государя, словно какого-то наследства, про-
буждается теперь от своего летаргического сна. Оно отказывается
от своей беспечности, и пристыженное заслугами других, менее вы-
соких классов, также стремится к их приобретению, предается за-
нятиям, поощряет искусства и науки и не желает покоя, пока в свой
черед не добьется славы.
Сколько выдающихся подданных занимает различные должности!
Армия (и флот возглавляются доблестью и талантом; в судах бли-
стают неподкупность и знания; в академиях — любовь к знанию, дух
исследования, наука, гений. Национальное собрание, замечательное
патриотизмом, благородным рвением, становится колыбелью мно-
жества государственных мужей; и монарх, с трудом находивший ра-
нее хотя бы одного подданного, достойного доверия, теперь затруд-
нен лишь выбором из числа тех, кого называет ему голос общест-

Дар отечеству 301
венного мнения для каждой отрасли управления: все они вполне спо-
собны занимать ответственные посты, все стремятся послужить ро-
дине и королю *.
Милое мое отечество! Наконец-то я увижу твоих детей в одной
дружной семье, увижу их вкушающими благостный мир под свя-
щенной сенью законов, живущими в достатке и согласии, одушевлен-
ными любовью к общественному благу и счастливыми твоим благо-
получием! Я увижу их сплотившимися в один просвещенный народ,
справедливый, процветающий, грозный и непобедимый, а ее обо-
жаемого вождя — на вершине славы!
Кто из вас, о мои сограждане, не затрепещет от радости при виде
столь трогательного зрелища?
Кто из вас не разделит моих восторгов?.. Но что за печальная
мысль внезапно врывается в мое сознание? Не обольщайтесь: счастье,
одна мысль о котором несет вам очарование, явится наградой лишь
за мудрость и мужество ваши. Если же вам их не достанет, то оча-
рование это рассеется как сон, а вслед за тем ужасное пробуждение
снова застанет вас в нищете и оковах. Да поможет же тот священ-
ный огонь свободы, что всегда горел у меня в груди, зажечь и вас!
Да поможет он вам удвоить усилия и слить всех добрых французов
в единую душу и сердце!
* Не существует климата более благоприятного, чем климат Франции,
■и характера более счастливого, чем характер ее жителей. К тем природным
свойствам, которые делают их весьма способными к телесным упражнениям и
•особенно благоприятствуют развитию умственных способностей, присоединяется
еще и любовь к славе. Поэтому-то и следует ждать от них самых великих дел,
когда они избавятся от своего привычного легкомыслия и прививаемой им
распущенности.

ДОБАВЛЕНИЕ К «ДАРУ ОТЕЧЕСТВУ» 87
(апрель 1789 г.)
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Можно только приветствовать рвение публицистов, взявших на
себя защиту интересов народа. Я, однако, опасаюсь, не принес ли
этот поток пустых сочинений, обрушившийся на публику в послед-
нее время, больше вреда, чем пользы, столь прекрасному делу. Мож-
но предположить, что, утомляя и отталкивая читателя, писания
эти мешали серьезным трудам производить достаточно сильное впе-
чатление. Это упрек, который сам я мог бы отнести на собственный
счет, ведь благоприятный прием, оказанный небольшой брошюре,
продолжением которой является данное небольшое сочинение, не
успокоил меня.
Среди небольшого числа работ, заслуживающих выделения из.
общей массы, едва ли найдутся такие, где бы не отстаивалась про-
стая административная реформа с целью устранения различных без-
законий и непорядков, переполнивших чашу народных бедствий. Это,
однако, весьма слабое лекарство для столь серьезного недуга или,
лучше сказать, весьма ложная мысль с точки зрения мыслителя,,
вблизи наблюдавшего действие правительственного механизма, а
также игру политических сил.
Если бы история прошлого не служила нам уроком для буду-
щего и не вразумляла нас, то и тогда ждать спасения государства
от изменения состава министерства и вверять правительству судь-
бы нации значило бы только плохо знать людей. Как! Всегда пред-
полагать в государях любовь к общественному благу, которую им;

Дар отечеству 303
следовало бы иметь и которую в их сердцах почти никогда нельзя
найти? Если бы даже государи от самого своего рождения были
наделены прекраснейшими наклонностями и получили бы затем раз-
умнейшее воспитание, и в этом случае было бы недальновидно вве-
рять им верховную власть: ибо чей взгляд настолько тверд, чтобы
не быть ослепленным обманчивым блеском неограниченной власти,
чье сердце настолько чисто, чтобы устоять перед ним?
Если бы государи даже превосходили своими добродетелями Тита,
Траяна и Марка Аврелия *, они и тогда были бы не в состоянии сами
за всем уследить и все успеть. В то же время министры — люди, и
чаще всего люди, которым присущи все недостатки человеческого
рода. Следовательно, спокойно препоручать попечение о всех делах
даже самой хорошей администрации означает лишь возводить зда-
ние на песке: при первом дуновении ветра оно неизбежно рухнет, и
народ снова очутится в пропасти.
Что же, наконец, необходимо для утверждения народного благо-
получия? Три вещи: подданным — священные права; государству —
непреложные законы; правительству — неодолимые пределы власти.
А как добиться всего этого, если народу не принадлежит власть
исправлять существующие недостатки, если сама она не заботится
о сохранении своего спокойствия и не печется о собственном сча-
стье? Франции, следовательно, нужен Национальный совет, обле-
ченный высшей властью, а также (чтобы все вложить в несколько
слов) конституция мудрая, справедливая и свободная вместо сущест-
вующего самодержавного строя.
Таковы средства, которые я имел смелость предложить в каче-
стве единственно действенных: напрасно было бы прибегать к ка-
ким-либо другим, ибо вскоре печальный опыт показал бы их недо-
статочность и бесполезность. Что же касается их проведения в жизнь,
то в этом отношении задача является столь же трудной, сколь
* Не пожертвовал ли Марк Аврелий счастьем народа ради своего сына
Коммода, ужасный нрав которого был ему известен? Он назначил его своим
преемником, когда мог усыновить другого, подобно тому как сам он был
усыновлен в свое время.

304 Жан Поль Марат
дерзкой и благородной, я сам это признаю. Однако с помощью бла-
горазумия и смелости преодолеваются самые крупные препятствия.
Я вполне признаю также, что указанный план реформы может
привести к некоторым потрясениям политической машины; поэтому-
то он и приходится не по вкусу тем неосторожным горожанам, что
отважились поставить все свое состояние на честное слово государя,,
тем трусливым людям, что боятся нарушения своего покоя, тем под-
лым себялюбцам, что стремятся лишь к спокойному наслаждению
жизненными удовольствиями, весьма терпеливо снося народные бед-
ствия, которым сами вовсе не подвергаются; они твердят только о
послушании и, всегда находя в общественных несчастьях предмет
для своих пустых разглагольствований, ворчат по поводу любого
энергичного мероприятия, способного возродить страну, готовы пой-
ти на тысячу мелких уступок и принести народ в жертву своему
малодушию.
Стремление успокоить умы всегда похвально, но льстить себя на-
деждой преуспеть в этом — часто лишь мечта прекраснодушного че-
ловека. К чему скрывать это?
Интересы компаний, корпораций и привилегированных сословий
несовместимы с интересами народа. Ведь на унижении, угнетении,
поругании и несчастии большинства незначительное меньшинство ос-
новывает свое величие, господство, славу и благополучие. Но коль
скоро народ может чего-либо ждать только от своей смелости, то,
чтобы убедить его порвать свои цепи, не следует приуменьшать в его
глазах несправедливость, беззакония и преступления его тиранов:
опасаясь, как бы неразумное снисхождение к врагам народного бла-
га не обернулось против самого народа, я вовсе не стремился сдер-
жать пыл моего пера; но отдавая его во власть чувству, я в то же
время подчинял его узде разума и справедливости. Быть может,
мне и не следовало вовсе сдерживать себя,— как бы ни были сгу-
щены краски, нарисованная мною картина все равно окажется туск-
лее оригинала.
Я не сомневаюсь в том, что те вялые люди, которых называют
обычно рассудительными, осудят горячность, с которой я встал на

Дар отечеству 305
защиту народа. Но моя ли вина в том, что люди эти бездушны? Бес-
чувственные к народным бедствиям, они сухо взирают на страдания
угнетенных, на содрогания доведенных до отчаяния несчастных, на
агонию бедняков, истощенных голодом, и раскрывают уста лишь
для того, чтобы твердить об умеренности и терпении. Возможно ли
следовать их примеру, если в груди у тебя есть сердце? И как сле-
довать их примеру по отношению к врагам, неспособным ни к какому
ответному великодушию, глухим к голосу справедливости, чьи серд-
ца закрыты для раскаяния? В течение стольких веков, пока они
угнетали народ, что выиграл он от подобных успокоительных рас-
суждений? Отказались ли они от своего варварства при виде его
бедствий? Были ли они тронуты его стенаниями? Сильные слабостью
народа, они с яростью поднимаются против него и кричат караул
лишь только он заводит речь об их прерогативах. Неужели, чтобы
добиться покоя, ^народу всегда придется молча позволять себя гра-
бить, неужели он своей трусостью будет позволять им и впредь упи-
ваться его кровью?
Откажемся же от одобрения всех этих боязливых критиков. Един-
ственно, чье мнение мне дорого, это мнение людей мудрых, твердых
и благородных, готовых самозабвенно принести себя в жертву дол-
гу. Именно им я и приношу с почтением эти скромные следы моей
преданности родине и готов буду поздравить самого себя, если моим
слабым силам удастся указать некоторые пути к обеспечению обще-
ственного блага.
Сверх того, стремясь передать читателю одушевляющее меня
рвение, я не пытался вовсе вселить в него иллюзии; я пренебрег
умолчаниями и софизмами, этим оружием, недостойным защитников
свободы и бессильным перед проницательным противником. Итак,
я ничего не утаил; я раскрыл зияющую бездну и измерил ее глубину,
но одновременно указал также и на средства спасения. Я полагаюсь
на мужество третьего сословия, на мудрость и доблесть его предста-
вителей и вовсе не отчаиваюсь в спасении родины.
20 Заказ 606

06 Жан Поль Марат
ТОЧНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ТЕРМИНОВ,
которыми постоянно злоупотребляют, в сопровождении некоторых
простейших понятий, необходимых для усвоения хороших политических
сочинений, могущих служить пробным камнем для суждения о логических
способностях их авторов
Сувереном какого-нибудь государства является сам народ в це-
лом или в лице своих депутатов.
Конституцией государства называется совокупность основных
законов, определяющих различные виды политической власти, а
также права подданных.
Законодателем называется суверен, осуществляющий законода-
тельную власть.
Правительством * называются носители исполнительной власти;
оно состоит из государя, его министров и его советников.
Администрацией называется осуществление правительственных
функций.
Трибуналами называются корпорации, облеченные судебной
властью.
В каждом благоустроенном государстве все эти разные власти
должны находиться в различных руках.
С первого взгляда ясно, что суверен оказался бы в зависимости
от своего министра, а сам народ — от своего главы, если бы в руках
государя соединялась власть законодательная с исполнительной.
Подобное соединение может иметь место только в случае узурпации
верховной власти, ибо никогда народ не покоряется добровольно
произволу своих правителей. Всякая нация, таким образом, сохра-
няет свою свободу лишь постольку, поскольку она сохраняет свой
суверенитет и может контролировать и обуздывать правительство.
* Правительством (Gouvernement) называют также определенную форму
конституции, которая может быть демократической, аристократической, монар-
хической или смешанной; но какова бы ни была эта форма, правительство
всегда является абсолютным, если законодательная власть находится в руках
дворянства или государя.

Дар отечеству 307
Но поскольку права отдельных наций не менее священны и неотъ-
емлемы, чем права человека, каждая нация всегда может вернуть их
себе, или, лучше сказать, она никогда не способна их утратить; узур-
пация, даже и при давности в десять тысяч лет, не может быть осве-
щена законом.
С первого взгляда ясно также, что в благоустроенном государ-
стве суды должны всегда быть независимы от государя и всегда
независимы друг от друга, но в то же время все подчинены суверену.
Наконец, ясно с первого взгляда, что в каждом благоустроенном
государстве государь должен подчиняться законам наравне с послед-
ним из своих подданных; он не только не имеет права изымать из-
под их действия своих министров, любимцев их ставленников, но и
сам не может уклоняться от их исполнения.
Речь первая
Во времена смуты и беспорядков долг друзей родины посвящать
ей все свои помыслы; именно поэтому, пока мне останется сделать
хотя бы одно важное замечание, я не буду считать мой священный
долг выполненным. Дорогие мои соотечественники, стремление ви-
деть вас свободными и счастливыми воспламеняет мне сердце и
всепожирающим огнем горит в нем денно и нощно.
Стряхнем же с себя предрассудки тщеславия. Величина и сила,
мощь и слава государства могут льстить гордыне монарха, но мало
что дают благосостоянию народов; им нет до всего этого дела... Что
в действительности интересует их, так это возможность мирно на-
слаждаться своим достоянием и плодами своего труда, это умерен-
ность и справедливость его правителей. И стоит ли говорить об этом!
Несчастья 'Наши зависят исключительно от бездарности и порочно-
сти тех надменных людей, которым вверена забота о нашем счастье.
Кто же может еще сомневаться в этом?
Ведь только нерадению правительства обязаны мы длительным,
слишком длительным существованием тех несправедливых и же-
стоких законов, что угнетают нас во имя вечной справедливости.
20*

308 Жан Поль Марат
Ведь только пагубному тщеславию правительства обязаны мы
огромными расходами, что вызваны столькими неразумными проек-
тами, столькими безумными предприятиями и разорительными вой-
нами.
Ведь только высокомерию и слабости правительства обязаны
мы позорной роскошью двора, грабительством придворных, расто-
чительностью государя, т. е. всем тем, что разорило и разоряет нас.
Ведь только безнравственному поведению правительства обяза-
ны мы этими обременительными займами, этими бедственными вы-
думками, этими преступными хищениями, истощавшими нас и про-
должающими истощать.
Ведь только неспособности и порочности правительства обязаны
мы этой разорительной системой взимания налогов, этим ужасаю-
щим грабительством откупщиков, этим взяточничеством и вымога-
тельством, не перестающим нас терзать.
О, если правительство способно еще к восприятию полезного
урока, пусть оно бросит взгляд на все те ужасные бедствия, которые
влекут за собой тщеславие, беспутство и безудержное стремление к
неограниченной власти; пусть оно представит себе всю степень на-
ших «есчастий, пусть взглянет на изможденный голодом народ, на
государство, стоящее на краю гибели; и пусть оно, наконец, станет
стремиться к благу, и стремиться серьезно.
Но каким же образом уменьшить наши несчастья, как уничто-
жить их источник? Вы, возможно, скажете — с помощью лучшей ад-
министрации, но какую же форму ей придать? И существует ли та-
кая форма правительства, на которую можно вполне положиться,
если сам государь не в состоянии ни удачно выбрать, ни тщательно
контролировать своих министров? Рассмотрим все же этот вопрос.
Монарх может поручить ведение дел какому-нибудь одному лицу
и облечь его всей полнотой своей власти, как это и делали в прош-
лом наши короли по отношению к дворцовым мажордомам и как
еще и по оей день делают султаны по отношению к своим визирям.
Иной раз, однако, подобная форма правления имеет роковые послед-
ствия для самого государя, а одного этого достаточно, чтобы ее от-

Дар отечеству 309
вергнуть. Впрочем, не будем заблуждаться, форма эта почти всегда
является пагубной для народа; ведь за несколько блистательных
мгновений мудрости и славы, на которые он мог бы рассчитывать,
ему приходится расплачиваться целыми веками смут и несчастий.
Монарх может поделить различные правительственные функции
между несколькими министрами, как это обычно и делают европей-
ские государи. Но ведь это как раз и является той формой правле-
ния, от которой мы страдаем уже столь долгие годы.
Монарх, наконец, может доверить правительственные функции
нескольким советам, как это делается во всех республиках.
Несомненно, что эта последняя форма правления имеет большие
преимущества по сравнению с двумя другими.
Прежде 'Всего она не в такой степени угрожает общественной
свободе.
Кроме того, она способна более надежно служить общественному
благу, а это должно составлять цель всякого хорошего правитель-
ства; ведь при подобной форме правления тем, кто докладывает о
состоянии дел перед лицом целого собрания, где почти всегда най-
дутся свидетели событий, не так легко искажать и извращать их
сущность, как перед лицом государя, глядящего на все глазами сво-
их министров: в этом случае правительственные решения куда луч-
ше и обоснованнее. Да и налоги также никогда не бывают столь
обременительными, когда государь хорошо осведомлен о подлинном
положении своего народа и его нуждах. Сведения обо* всем этом ему
куда легче получить в Совете, члены которого не имеют никакого
отношения к управлению финансами и ничем не связаны, нежели из
уст министра, заинтересованного в том, чтобы потакать страстям
своего господина и потворствовать различным находящимся в мило-
сти мошенникам, давая при этом им возможность обогащаться и обо-
гащаясь лично. Впрочем, не говоря уж об (уменьшении путаницы и
волокиты, проистекающих из частой смены министров, дела будут
разрешаться еще успешнее, если это поручено' будет нескольким со-
ветникам, поставленным во главе отдельных департаментов, чем
если все дела будут вестись в одной общей канцелярии.

310 Жан Поль Марат
Если подобная форма правления, как это может показаться, и
меньше обеспечивает быстроту и тайну ведения дел, она, безусловно,
ведет к большей точности и внимательности, справедливости и на-
дежности. При ней даже менее необходимы быстрота -и тайна — пре-
имущества * эти скорее нужны плохому, чем хорошему правитель-
ству, ибо присущему этой форме правления духу порядка и прозор-
ливости остается, пресекая зло в самом корне, мало что исправлять.
Она, эта форма правления, не посягает и на самый принцип по-
литического строя, как это делают две другие. Ведь эти последние,
с одной стороны, до конца унижают и развращают низшие классы,
а, с другой, нуждаются в воплощенном совершенстве для увенчания
государства. Взобраться на эти вершины и удержаться на них можно
лишь с помощью преступления, вести же себя там прилично — лишь
с помощью добродетелей.
Наконец, форма эта не порождает тех пороков, что развращают
правительство, подрывают и разрушают государство.
Таковы ее преимущества при республиках, в монархиях же дело
обстоит совершенно' иначе. Посмотрим, что хорошего принесла эта
форма администрации народу при регентстве. Уже самый подход к
ее проведению в жизнь достаточно показал, что регент был мало
озабочен ее преуспеянием; действительно, он меньше помышлял о
том, чтобы облечь членов парламента той властью, которой он их
притворно наделял, чем о том, чтобы, поставив их в смешное поло-
жение, вызвать к ним презрение народа. Вследствие этого указанная
форма администрации, испортив все, была спустя несколько месяцев
преобразована.
Впрочем, стремиться заменить министров советами означает лишь
придать движению правительства попятный ход. Три формы прав-
ления, описанные мною, явно соответствуют трем особым формам
* В случае необходимости и при данной форме правления можно вос-
пользоваться указанными преимуществами, создавая чрезвычайные комиссии.
Пример сенатов римского и венецианского, однако, показал, что эти комиссии
далеко не всегда необходимы для быстрого и тайного решения наиболее важ-
ных дел.

Дар отечеству 311
верховной власти. И поскольку всякая демократия естественно пре-
вращается в аристократию, аристократия — в монархию, а монар-
хия — в деспотию, постольку и коллегиальное управление ведет к
министерскому, а это последнее к визириату. Вот эта-то вечная
склонность силы общества к ослаблению и заставляет натягивать
все пружины власти. И так как к деспотизму приходят лишь по ис-
черпании всех прочих средств, то стоит ли пытаться заменить эту
форму правления другой, когда никакой иной уже недостаточно для
нации, которая могла вынести первую? Таким образом, будучи всег-
да в противоречии с самим собой, правительство постоянно порож-
дает разъедающие его пороки и, злоупотребляя государственной вла-
стью ради собственного^ своего укрепления, в конце концов приходит
к тому, что низвергает само государство. Поступая подобным обра-
зом, оно укрепляет здание кирпичами, взятыми из его же собствен-
ного фундамента.
Но что если по желанию самого государя управление делами
будет передано в руки коллегий и он действительно вверит им свою
власть? Можно ли полагать, что при могущественном государе их
члены будут менее продажны и менее склонны к сговору против
общественного блага? Не окажется ли подобная форма управления,
Еообще подходящая лишь трудолюбивому королю, скорее вредной,
чем полезной для хода дел? Да и где была бы у нас гарантия ее
устойчивости, кроме воли самого царствующего монарха?
Но и в том случае, если бы чудом провидения великий человек
оказался на престоле и принял бразды правления, не был бы и этот
человек временами подвержен усталости, изнеможению, недомога-
нию, болезни, немощи, старости, дряхлости, вследствие чего часто
лишь одно подобие короля стояло бы во главе государства? Нако-
нец, при существующем порядке престолонаследия и дурном воспи-
тании наследных принцев, когда на одного подлинного монарха
приходится десять глупцов, государство скоро бы вновь погрузилось
в состояние упадка, а народ — в состояние рабства и нищеты.
Оставим же пустые мечтания; за исключением некоторых крити-
ческих моментов выбор министров всегда будет зависеть от интриг

312 Жан Поль Марат
двора; интриги же эти, постоянно меняясь в зависимости от взгля-
дов, намерений и предположений кабинета, будут неизменно подчи-
няться капризам изменчивой политики.
Не будем поэтому больше искать ни в одной определенной фор-
ме администрации лекарство от ужасающих злоупотреблений како-
го-либо бездарного, продажного и порочного министерства. После
длительного, жестокого и плачевного опыта, испытанного как нами
самими, так, до нас, и нашими предками *, какая надежда нам еще
* Муки, терзающие нас, терзали уже и наших отцоз, поскольку прави-
тельства всегда хранили верность своему стремлению к угнетению, насилию,
произволу и вероломству. Из тысячи примеров, подтверждающих эту печаль-
ную истину, которыми богата длительная история наших бедствий, я укажу в
качестве примера на те волнения, предшествовавшие войне Фронды.
В последние годы царствования Людовика XIII и в первые — Людовика
XIV беспорядок в области финансов вызвал среди дворянства, магистратуры
и народа такое же брожение, какое он вызывает и в настоящее время: сходство
между этими эпохами нашей истории столь бросается в глаза, что, кажется,
одни и те же лица действуют в них под разными именами. Филипп играет роль
Гастона, идущего за Пюклораном; Конти — роль Конде; герцог Шабо — герцо-
га Бофора; д'Арль— кардинала де Реца; Куанье — своего прадеда, д'Эпреме-
ниль — Брусселя и т. д.88
Что же касается самих событий, то в большинстве случаев они хорошо
известны. Парламенты поднялись против наличных расчетов, возроптали про-
тив разорительного правления д'Эмери89 и заставили своими криками возмуще-
ния сместить его, подобно тому как они это сделали недавно с Калонном.
Опьяненные этим первым успехом, они воспротивились введению налога на
состоятельных, подобно тому как это позже было сделано по отношению к по-
земельному налогу; платежи, поступающие обычно в ратушу, прекратились, и
немногого недостает, чтобы это случилось и сегодня. Парижский сенат заседал
непрерывно, и на его заседаниях иногда присутствовали приглашенные прин-
цы и пэры. Ободренный присутствием простого народа, проникшего за ограду
дворца, он заговорил, как хозяин, и вынудил короля объявить, что он более
не будет прибегать к тайным приказам об аресте. Первый министр и хранитель
печати не пользовались популярностью: один был вынужден бежать, другой был
смещен, как это случилось и в настоящее время90. Страсти все более разгора-
лись. На этом и кончается сходство, но дорисуем картину. Государь покинул
столицу; парламент поднял знамя восстания, учредил налоги, двинул армию,
и в Сент-Антуанском предместье разгорелась битва. Во время всех этих ужас-

Дар отечеству 313-
остается, если не искать спасения в храме свободы, не дать госу-
дарству непоколебимую конституцию, созданную на основах разума
и справедливости?
Речь вторая
Наконец-то, дорогие мои сограждане, появились эти горячо же-
ланные, долгожданные грамоты о созыве91.
Как спешили мы их прочесть! Но, увы! При их просмотре, какая
грусть охватывает мою душу. Я ищу в них простых и искренних
слов доброго отца, желающего лишь блага своим детям; содрогаю-
щегося при лицезрении их бедствий; негодующего на преступных
виновников их несчастий; готовящегося избавить их от притеснений
и возвратить им мир и свободу; я ищу в грамотах слов, идущих
прямо к сердцу и вызывающих слезы восхищения, но нахожу в них
лишь обычный язык властолюбивого государя, дела которого при-
шли в расстройство и который готов охотно внимать смиренным
просьбам своих подданных, лишь бы они в свой черед помогли ему
выпутаться из затруднений; я нахожу в них лишь весьма туманный
проект восстановления порядка, одним словом, нахожу в них лишь
тот тяжеловесный слог королевских эдиктов и те пустые обещания,
ных сцен честолюбивый сенат, не переставая твердить о своей почтительной при-
верженности королю, осмелился переговариваться с ним как равный с равным
и вскоре стал топтать тех, кто возвысил его самого. Тяжесть этого аристократи-
ческого господства казалась уже несносной; изгнанные министры явились вновь
и были встречены приветствиями; неразумные массы, сами сунувшие головы
в старое ярмо, снова надели цепи.
Однако опустим завесу на все эти ужасные междоусобия, которые народ
никогда не умел использовать для восстановления свободы. Перед ним напере-
бой заискивали и правительство и парламенты, пока еще нуждались в его под-
держке, а как только они увидели, что могут обойтись без его помощи, немед-
леьно же забывали о своих обещаниях, и народ оказывался в их власти. Пора
народу, наконец, открыть глаза, убедиться в лживости их уверений, пора пере-
стать вечно оставаться в дураках и понять, что в его собственных руках все
средства спасения, пора смело встать на защиту своих прав, священных и не-
преложных!

314 Жан Поль Марат
от коих народ начинает заранее стонать, как только прослышит об
отеческих попечениях своих государей. Это ли язык справедливого
государя, наконец, осознавшего, что только одни злоупотребления
его властью ввергли государство в пучину бедствий? Сколь же без-
душные слова вложили ему в уста его министры! Как мало величия
в подсказанном ему объяснении причин созыва Генеральных шта-
тов! Не общественные бедствия вовсе, не тяжкие стенания доведен-
ных до отчаяния подданных нарушили его покой; короля тревожит
только плохое состояние финансов, истощение его казны — вот что
не дает ему спать спокойно!
Подрывая достоинство монарха, министры в то же время не ме-
нее сильно подорвали и права подданных. Ах! Вовсе не жалобы,
а обиды несем мы теперь к подножию трона; не сетования, а крики
возмущения против виновников наших бедствий готовы вырваться
из нашей груди; мы заставим выслушать не наши пожелания, а
требования прав человека и гражданина. Не молить о милости на-
мерена нация, а требовать и ждать справедливости.
Отец народа, восстанови же нас в тех священных правах, что
дарованы нам самой природой, помоги порвать наши цепи; верни
нам свободу, а потом требуй от нас нашей крови; самые суровые
жертвы, подсказанные нам любовью, покажутся легкими нашим
сердцам.
Здесь, добрые мои сограждане, я не молу отделаться от печаль-
ной мысли. При виде целого народа, пришедшего в волнение, и ог-
ромных приготовлений к тому, чтобы сделать благое дело, я неволь-
но задаю себе вопрос: неужто же так трудно сделать благое дело,
когда к нему искренне стремишься?
Государственная казна была отдана на разграбление, сказал бы
я государю,— дайте же грабителям страшный урок: финансы на-
ходятся в беспорядке — восстановите же их собственной бережли-
востью. Государственные доходы стали добычей откупщиков —
уничтожьте же этих гнусных вампиров. В храм правосудия пробра-
лись притеснители народа — преобразуйте же суды и уголовное за-
конодательство. Не знаю, быть может, я ошибаюсь, но мне кажется,

Дар отечеству 315
что носителю общественной власти достаточно располагать твер-
достью, доброй волей и здравым смыслом, чтобы покончить со все-
ми этими вопиющими злоупотреблениями и направить правительст-
во на должный путь. Что смогут поделать многочисленные клики
злонамеренных людей, если на стороне государя будут находиться
народные массы, нация в целом? Докажите же не на словах, а на
деле, что вы действительно желаете народу блага; начните с унич-
тожения той роскоши, того ненужного великолепия, которые ровно
ничего не прибавляют ни к величию трона, ни к достоинству госу-
даря и которые ведут к истощению ваших провинций; режьте под
корень; перестаньте затем осыпать милостями своих любимцев,
прекратите выдачу множества пенсий, вымоленных с помощью ин-
триг и лести; уменьшите те из них, которые, хотя и заслужены, все
же чрезмерны; заставьте всех этих откупщиков, вымогателей, взя-
точников и расхитителей государственной казны вернуть награблен-
ное ими; предайте их всех народному негодованию; и тогда шайки
злонамеренных людей рассыплются сами собой при виде вас, как
исчезает слабый туман в лучах дневного светила, и вам не придется
прибегать даже ко всей силе вашего авторитета. А после подобных
свидетельств вашего рвения ко благу народа смело рассчитывайте
на ваших верных подданных, когда вам понадобится их поддержка.
Чего все-таки хотят этим добиться? Испросить денег и пообе-
щать удовлетворение наших нужд. Я не буду задерживать вашего
внимания, дорогие мои соотечественники, ни на пунктах регламен-
та, относящихся к титулованию депутатов от дворянства; ни на
странных комплиментах по адресу всех членов этого сословия, сви-
детельствующих о том, кто на деле находится в милости; ни на по-
рочном способе вручения наказов, превращающем правительство
в верховного арбитра при рассмотрении жалоб и установлении прав
граждан; ни на тех широких полномочиях для их депутатов *, кото-
* Поскольку теперешний министр финансов распорядился подвергнуть
тщательному разбору все опубликованные статьи, в которых обсуждаются дела
государственной важности, можно думать, что один из пунктов пятой речи
-«Дара отечеству» послужил поводом для данной статьи регламента. Я весьма

316 Жан Поль Марат
рых требуют от избирателей и которые раскрывают стремление
правительства устранить заранее все, что способно помешать его
расчетам; ни на устройстве заседаний Генеральных штатов на гла-
зах у двора, что угрожает нарушить свободу слова ваших предста-
вителей 92. Я оставляю в стороне все эти неожиданности, вполне
способные вызвать недоверие, и буду говорить лишь о признанных
намерениях самого короля. Он желает воспользоваться Советом
нации, чтобы устранить различные злоупотребления и предупредить
самую возможность их появления в будущем с помощью верных
и надежных средств, способных навсегда упрочить благосостояние
общества. Чудесные проекты, но, увы, к чему они сводятся? Судя
по событиям, вызвавшим необходимость созыва Генеральных шта-
тов, можно ожидать лишь представления нового плана финансовых
мероприятий *. Поскольку, однако, обещанная нам общая реформа
предложена именно министром, руководящим последними, мало
вероятно, что она ;распространится на все отрасли управления и тем
более на преобразование уголовного законодательства, восстанов-
далек от того, чтобы препятствовать проведению финансовых мероприятий, пред-
ложенных этим мудрым министром, добрые намерения которого всегда будут
вызывать мое уважение; но я выступаю в защиту интересов родины, и ей одной
принадлежат все мои помышления. Однако если безрассудно задерживать про-
ведение этих мероприятий, не менее безрассудно также не предпринимать ника-
ких шагов к тому, чтобы мероприятия эти действительно служили общест-
венному благу: ведь каково бы ни было стремление правительства осчастли-
вить своих подданных, стремление это безусловно много потеряло бы в своей
силе, если бы Генеральные штаты начали свою деятельность с утверждения на-
логов. В этом случае они,, наверное, были бы распущены еще прежде, чем
сумели сделать что-либо для блага общества.
Поэтому-то народу и следует вменить в обязанность своим представителям
не приступать к обсуждению вопросов о дефиците, государственном долге и
налогах, пока не будут утверждены основные законы королевства. Во всем
остальном полная свобода, ибо для возведения здания справедливой и свобод-
ной конституции им необходима мудрость и добродетель.
* Этот новый план, целью которого является распределение налогового-
бремени сообразно имущественному положению граждан, будет, несомненно,
крайне полезен; но будет ли он всеобщим и распространится ли на те части,
государства, о которых регламент не говорит ни слова?

Дар отечеству 317
ление суда присяжных и отказ от чрезвычайных мероприятий! Воз-
можно ли еще сомневаться в этом после прямого заявления
монарха! *
Сомневаться в этом? Разве вы не видите, что реформы должны
будут ограничиться лишь установлением постоянного неизменного
порядка во всех отраслях управления? Что, понятно, развеет как
дым все эти чудесные проекты. Ибо порядок этот, постоянный и не-
изменный, зависящий всегда от воли министра в каждом из ве-
домств, будет опрокинут при первой же перемене и, возможно, не
просуществует и двух дней.
Предлагать установление подобного порядка значит ровно ниче-
го не сделать для облегчения положения народа и спасения нации.
И как же в этом случае почувствуем мы то спасительное действие,
которого >мы вправе ожидать от созыва Генеральных штатов?
«Мудрец, если таковой вообще оказывается на престоле, отре-
кается от власти или делит ее с другими; он учитывает собственные
силы и соразмеряет с ними взятые на себя обязанности». Но то,
что сделал бы мудрец,— совсем не то, что сделает правительство.
Говорят, оно хочет добра, и я этому верю. Сколь ошибочным, од-
нако, было бы вообразить, что правительство во имя своего долга,
во имя спасения государства и счастья народа пожертвует любовью
к неограниченной власти и согласится стеснить свой авторитет пре-
* После обнародования указов о созыве Генеральных штатов надежды
мои несколько уменьшились93, но все же я вовсе не изменил своего мнения о го-
сударственном муже, стоящем во главе ведомства финансов. Многого недоста-
ет, чтобы он действительно имел возможность вести дела сообразно собствен-
ному усмотрению, так как он наталкивается на ужасный сговор между духо-
венством, дворянством и финансистами. Тем не менее именно ему следует вы-
разить нашу благодарность за то, как выполняет он возложенные на него
обязанности, ибо без его исключительной бдительности голод, возможно, уже
охватил и истощил бы нашу столицу.
Впрочем, если он когда-нибудь и изменит добродетели, я немедленно пере-
стану выступать в качестве его защитника. Единственно, что всегда останется
во мне совершенно неизменным, это моя ревность к отечеству и моя любовь к
справедливости и свободе.

318 Жан Поль Марат
делами закона! В действительности, вместо того чтобы возвратить
нам свободу, покой и счастье, постараются исцелить зло мелкими
паллиативами, предложив нам некую легковесную реформу.
То, чего вы, мои сограждане, не сумели бы добиться у доброде-
тели, вы можете добиться у нужды. Я уже говорил это *, и не уста-
ну повторять: нет спасения для государства, нет счастья для народа
без совета высшего, постоянного и призванного даровать народу
хорошие законы, установить права граждан, положить пределы
власти государя и наблюдать за деятельностью министров. А это-
снова приводит нас к суверенитету национальных собраний как к
единственной форме конституции законной, мудрой и благоде-
тельной.
Откажитесь же открыто от этих действий посредством составле-
ния наказов — от порочного образа действий, способного лишь
уничтожить ту свободу, которая для вида предоставлена Генераль-
ным штатам, сделать бесполезными все их прения и поставить
судьбы народа в зависимость от решений кабинета. Горе поверив-
шему пустым обещаниям: произвол не будет устранен, и вы не бу-
дете восстановлены в своих правах до тех пор, пока депутаты ваши
не вступят в торжественное соглашение с государем. Без этого, если
бы даже он и пошел навстречу всем вашим пожеланиям и закрепил
их таким же числом указов, еще ничего не было бы сделано для
вашего успокоения. Вскоре новый указ уничтожил бы все эти при-
зрачные права. Вы отдали бы последнюю рубашку, чтобы прийти
на помощь государю, а в конце концов оказались бы еще более не-
счастны, чем раньше.
Итак, вы безвозвратно погибли, если не приняли твердого реше-
ния не выслушивать никаких предложений насчет налогов и не
предоставлять правительству никакой помощи, пока оно торжествен-
но не утвердило основных законов королевства.
Вы должны вменить эту твердую решимость в священную обя-
занность своим представителям, должны начертать им на сей пред-
См. пятую речь «Дара отечеству».

Дар отечеству 319
мет определенный план действий, должны связать их клятвенным
обещанием *, порукой совести и чести и, наконец, немедленно от-
ступиться от труса, который не оправдал вашего доверия.
Но что говорю я! Постоянное лицезрение стольких гнусных коз-
ней, подлых измен и мрачных преступлений, порожденных полити-
кой, не приковало ли оно к себе мои взоры? И не являются'ли мои
жестокие опасения лишь ложной тревогой?
Луч надежды снова пронизывает мое сердце. Дорогие мои со-
граждане, пусть ненависть к злодеям не толкает нас к несправедли-
вости... Нет, не все государи тешат себя тем, что обманывают свой
народ. Еще не перевелась добродетель на престоле. Честность,
правдивость и справедливость нашли себе святилище в душе Людо-
вика XVI. Не иначе как добрым, великодушным отцом стремится
он предстать пред своими подданными. Пусть же само небо помо-
жет ему явить вселенной давно уже позабытый пример Тита и
Траяна.
Речь третья
Близится день, которому суждено быть отмеченным в летописях
Франции, день навеки благословенный для народа и славный день
государя. Нет, дорогие мои соотечественники, день этот не заста-
нет вас спящими, а, наоборот, исполненными мужества, готовыми
как к борьбе, так и к жертвам на алтарь мудрости во имя природы,
справедливости и свободы.
Именно' представителям науки надлежит разработать законы,
что обеспечат вам счастье. Однако хотя каждому члену Националь-
ного собрания и принадлежит право высказывать свои мнения на
его заседаниях, один лишь председательствующий устанавливает
круг вопросов, подлежащих обсуждению.
* Они должны торжественно присягнуть своим доверителям в том, что
будут руководиться их пожеланиями, не поддадутся никаким посулам и не при-
мут никаких должностей ни для самих себя, ни для своих друзей и близких,
пока будут иметь честь представлять нацию.

320 Жан Поль Марат
Право председательствовать в Национальном собрании является
одной из прерогатив короны. Прерогатива эта не представляет ни-
каких серьезных неудобств для народа, находящегося на ступени
варварства и никогда не выпускающего из своих рук оружия *, но
она весьма опасна для народа мирного и цивилизованного. Ведь
Национальное собрание, хотя оно и является верховным законода-
телем, вправе обращать свое внимание на тот или иной вопрос,
лишь когда государь, и только он один, сам определит предмет его
занятий. Имея возможность сковывать активность Национального
собрания, государь мешает ему расследовать злоупотребления и
беззакония, им самим содеянные и не сохраняет за собранием ни-
какой иной свободы, кроме свободы выслушивать его собственные
требования, удовлетворять его нужды и потакать его честолюбивым
замыслам. Суверен с этого времени связан своим уполномоченным,
а государство зависит от собственного главы. Для сохранения за
Национальным собранием его суверенитета необходимо, чтобы госу-
дарь ни самолично, ни при посредстве своих министров в нем ни-
когда не председательствовал **. И если все же конституция и долж-
на сохранить за государем известную долю законодательной власти,
то она должна состоять единственно в праве утверждать или от-
вергать законы, принятые Собранием, как это в настоящее время
заведено у англичан94.
Свобода обсуждения требует, чтобы председательское место в
Генеральных штатах занимал один из их независимых членов; им,
однако, вряд ли пришлось бы воспользоваться этим преимуществом,
ибо, даже если бы оно не оспаривалось самим монархом, на кого
* У воинственного народа прерогатива эта естественно принадлежит ко-
ролю, ибо само собой разумеется, что государь, будучи лишь вождем во время
войны, предлагает задуманные им самим походы и является душой военных со-
ветов.
** Сами государи в настоящее время пренебрегают председательствованием
в национальных собраниях: они полагают, что им приличествует находиться
лишь во главе своих советов. Что если бы суверен сохранил за государями
право появляться на этих священных собраниях лишь в качестве простых сы-
нов государства?

Дар отечеству 321
бы пал их выбор? Ведь каждое из трех сословий, на которые раз-
деляются Генеральные штаты, не имеющие общих интересов и це-
лей, пожелало в этом случае бы занять первое место. И вскоре раз-
дираемое страстями Национальное собрание выродилось бы в тол-
пу крикунов, а благо общества было бы принесено в жертву пустым
словопрениям. Потому-то, в силу обычая древних, пусть лучше
председательствует на Генеральных штатах либо старший из прин-
цев королевского дома, либо первый из министров короля. Оста-
вим же короне прерогативу назначения председателя и займемся
вопросами, которые будут поставлены на обсуждение самого Со-
брания.
Вот тут-то, дорогие мои сограждане, и обнаружатся замыслы
кабинета, вот тут-то и сумеют блеснуть своей мудростью ваши де-
путаты!
Они не устают проповедовать подчинение*, советуя сплотиться
вокруг престола и довериться нашим естественным защитникам.
Несомненно, не следует ни сомневаться в благих намерениях, адми-
нистрации, ни порицать мудрость монарха; ни отталкивать опекаю-
щую руку правительства; но ведь одни только дела обнаруживают
чистоту намерений, и благодетель узнается по благодеяниям.
Если правительство преследует только благо народа, ему без-
различно, с какого из двух вопросов начнется обсуждение, коль
* Нам указывают, что нет свободы без порядка; порядка — без подчине-
ния, подчинения без авторитета, авторитета без временного законодателя. Но
ведь во Франции временным законодателем, доверенным лицом государства,
верховным представителем, общим уполномоченным рассеянной нации является
монарх. Но ведь с помощью этих четырех понятий — порядка, подчинения, авто-
ритета и временного законодателя — нация, связанная по рукам и ногам своим
вождем, будет .низвергнута в пропасть.
Впрочем, не будем смешивать различных случаев: речь здесь идет вовсе не
об обычных заседаниях совета, а о соглашении между нацией и ее вождем,
поскольку ей приходится договариваться с ним. А после торжественного за-
ключения этого соглашения прения в Национальном собрании будут проходить
в раз и навсегда установленном порядке и будут находиться под наблюде-
нием должностных лиц, назначенных самим собранием.
21 Заказ 606

322 Жан Поль Марат
скоро оба в равной мере преследуют благосостояние общества, но
это отнюдь не безразлично для самого народа. Но что я говорю?
Если правительство действительно стремится лишь к благу народа,
оно должно спешить с облегчением его наиболее тяжких страданий
и искоренением их причин. Но что если правительство, вместо того
чтобы без промедления разбить оковы народа и обеспечить ему сво-
боду и покой, предложило бы начать обсуждение с финансов, стало
бы добиваться утверждения новых налогов с целью покрыть дефи-
цит, погасить государственную задолженность и пополнить казну;
пустилось бы на различные уловки и стало бы упорно сопротив-
ляться воле Собрания; поставило бы свои частные интересы выше
общественных,— разве тогда нежелание пойти ему навстречу озна-
чало бы неуважение к временному законодателю? Разве неподчи-
нение ниспосланной самим провидением власти общего уполномо-
ченного всей рассеянной нации означало бы присвоить себе мятеж-
ную власть? Разве, наконец, непоколебимая решимость сопротив-
ляться замыслам кабинета была бы равносильна тому, чтобы вот
друзить знамя мятежа на бастионе свободы? *
И пусть не указывают нам, что неотложные государственные
нужды заставят правительство пойти по этому пути: ведь самые
серьезные дела решались быстро, когда они призваны были осчаст-
ливить тех, кому их предлагали! Но несколькими днями меньше
или больше до начала обсуждения финансовых вопросов, имеет ли
это какое-либо значение? Ведь выработать конституцию, навеки
* Один уважаемый писатель, и уважаемый заслуженно, несколько слов
которого я уже здесь приводил, выступил вполне справедливо против тех огра-
ниченных людей, которые способны к восприятию лишь какой-нибудь одной
вещи и могут судить лишь о делах сегодняшнего дня; он постарался свя-
зать всю их совокупность с будущим и охватить картину в целом. Но разве
нельзя упрекнуть его в том, что он сумел охватить взглядом только один уго-
лок? Я приглашаю его снова взяться за свое красноречивое перо и несколько
более подробно развить свои мысли с тем, чтобы, объединив собственные уси-
лия с усилиями истинных друзей отчизны, привлечь внимание общества к тем
вопросам, от которых должно зависеть спасение государства.

Дар отечеству 323
обеспечивающую счастье народа, потребует лишь немного дней,
если только этому не будет препятствовать кабинет.
Какого же плана действий должны будут придерживаться де-
путаты третьего сословия? — Того, что подсказывает им благора-
зумие.
Вселить в Собрание дух спокойствия, равно удаленный как от
слепой доверчивости, так и от оскорбительного недоверия. Дух
этот должен позволить Собранию лучше разобраться во всех вопро-
сах, и в то же время быть готовым ко всякой небрежности; затем
ожидать прибытия государя.
Если в замыслы последнего будет действительно входить воз-
вращение народу его прав, пусть депутаты возрадуются его благо-
деяниям, пусть станут они приглашать, побуждать и склонять его
скорее приступить к великому делу возрождения государства и по-
спешат скрепить это дело.
Если же государь будет говорить лишь об одной администра-
тивной реформе, пусть они почтительно укажут ему на желание
народа.
Если же он будет упорствовать в своих намерениях, пусть они
противопоставят ему свою непоколебимую волю.
Ведь всякая тирания, как бы ни разнообразны были ее формы,
подобна стоглавой гидре; чтобы сразить ее, необходима доблесть
Алкида. Депутаты ваши, дорогие соотечественники, и станут ры-
царями нации: заседания Верховного совета превратятся для них
в поле сражения; тысячи могучих врагов выйдут один за другим им.
навстречу, но любовь к Родине сделает из них героев.
Может случиться, что дворянство и духовенство, стремясь со-
рвать созыв Национального собрания или обратить его деятельность
в свою пользу, потребуют отдельных заседаний каждого сословия.
Остерегайтесь же этого уродливого, противного разуму порядка,
существовавшего лишь во времена феодальной анархии и способ-
ного вернуть нас к пагубному царству варварства.
Если благо государства требует, чтобы в первую очередь обсуж-
дены были основные законы королевства, то единство решений тре-
21*

324 Жан Поль Марат
бует, чтобы три сословия совместно обсуждали все сколько-нибудь
значительные вопросы. Это — единственна разумный порядок, по-
стоянна соблюдавшийся в течение многих веков *, в те времена,
когда национальные собрания действительно являлись националь-
ными. Да и какой же иной порядок можно всерьез предложить?
Неужели каждому сословию следует в отдельности обсуждать во-
просы, имеющие общий интерес? Но требуя отделения от третьего
сословия, разве пожелают духовенство и дворянство прослыть
менее ревностными поборниками свободы, спокойствия -и благосо-
стояния народа? Разве решатся они объявить себя подобным обра-
зом заклятыми врагами общественного блага?
Наконец, возможно, что дворянства и духовенство будут, под
предлогом установления равенства, притязать на то, чтобы каждому
сословию в целом предоставлялся один голос. Отбросьте также
решительно и этот несправедливый и нелепый порядок, который
превратил бы в призрак завоеванное вами право иметь одинаковое
с ними число депутатов и тем уравновесить их влияние.
Если необходимость сохранения единства при принятии решений
требует, чтобы все три сословия заседали вместе, то сам здравый
смысл подсказывает, чтобы голосовали все, без чего никогда не
сможет установиться равновесие при голосовании.
В противном случае вы тщетно будете пытаться уравновесить
отдельные притязания и прерогативы и определить преимущества
и ущерб для отдельных классов граждан. Тщетно также твердили
бы вы об общественном благе. Тщетно собирались бы на заседания
с целью обеспечить мир и счастье народу. Предоставленная вам
* В 1355 г. все три сословия ходатайствовали о совместном обсуждении
дел. В 1356 г. три сословия заседали вместе, и третье сословие составляло по-
ловину собрания.
В 1440 г. три сословия заседали вместе.
В 1483 г. три сословия заседали вместе.
И подобный порядок обсуждения дел соблюдался постоянно с 1355 г..по
1560 г., т. е. до того времени, когда внутренние раздоры феодальной анархии
способствовали порче правительства, разожгли в королевстве пламя вражды
и предали нацию ужасам гражданских войн.

Дар отечеству 325
свобода слова для защиты его прав в этом случае стала бы просто
оскорбительной насмешкой; беспомощное третье сословие очутилось
бы под властью двух привилегированных сословий, и народ
вечно бы стонал под ярмом кучки притеснителей, лишенный всякой
надежды когда-либо от него избавиться.
Вот в чем заключаются главнейшие правила, которых следует
придерживаться Генеральным штатам в их деятельности; правила,
мудрость и справедливость которых бросается в глаза каждому че-
ловеку, не ослепленному страстями и не являющемуся рабом пред-
рассудков; правила, вытекающие из простейших понятий здравого
смысла и справедливости. Будем же надеяться, что дворяне и пре-
латы более не откажут им в признании. Уступив желанию народа,
став гражданами и внимая лишь голосу разума, долга и чести, они
присоединятся к вам как к своим братьям и будут почитать Нацио-
нальное собрание одной семьей, возглавленной отцом-монархом.
Оставим же в стороне, дорогие мои сограждане, печальные пред-
знаменования. Если же небо останется глухим к вашим мольбам
и не подавит в душах злых людей их гибельных намерений и непра-
вых притязаний, вам все же останется добродетель. Опираясь на
нее, вы выдвинетесь своим благоразумным, твердым и героическим
поведением и с помощью столь же зрело обдуманного, как и еди-
нодушно принятого, плана разрушите все козни ирагов отчизны...
О депутаты третьего сословия! Вы, на кого отчизна обратила свои
взоры и кому она вверит оборону своих самых кровных интересов,
вы, доблестные хранители ее последних надежд, докажите, что вы
достойны ее избрания! Поднимитесь над мелочностью самолюбия,
воздайте освященное обычаем уважение возрасту, рангу и сану,
бегите местничества и сосредоточьте все свое внимание только на
кр|упных вопросах, которые вас ожидают.
Время, предоставленное вам для служения родине, ограничено.
Остерегайтесь же растрачивать его на пустые разглагольствова-
ния, легкомысленные споры, праздные пререкания; оставьте до дру-
гих менее грозных времен столь естественное стремление блеснуть
красноречием; пусть еще до открытия Генеральных штатов каж-

326 Жан Поль Марат
дый из вас объединится со своими товарищами и договорится с
ними. Одушевленные одними и теми же помыслами, вы должны из-
брать из своей среды мудрого, твердого и красноречивого человека
в качестве оратора. Не допускайте роспуска Национального собра-
ния до утверждения основных законов королевства и не осматри-
вайте раны правительства, пока не сорваны оковы с народа *.
О, если вера в святость клятвы, если могучий закон долга и пове-
лительный голос чести еще недостаточны, чтобы укрепить вашу до-
бродетель, пусть к сладкому чувству радости, вызванному созна-
нием, что1 являешься освободителем своих сограждан, присоединит-
ся еще и мысль о вечной славе спасителя государства. Счастливей-
шие из смертных! Франция ждет от вас, обливаясь слезами, реше-
ния своей судьбы, и взоры изумленной Европы прикованы к вам.
Речь четвертая
Я бы очень хотел, дорогие мои соотечественники, развернуть
перед вами привлекательную картину тех преимущств, которые бу-
дут следствием превращения национальных собраний в постоянные.
Однако здесь я в состоянии только бегло наметить их.
Не устанем же повторять: единственной законной целью всяко-
го правительства является счастье народа, ему подвластного, и цель
эта могла бы быть всегда достигнута, если бы не отсутствие спо-
собностей, честности и бескорыстия у тех, кто находится во главе.
Ведь в Национальном совете, куда интересы общества направляют
людей достойных, можно найти больше знаний и добродетели, чем
в совете королевском, куда личное благорасположение собирает
одних интриганов.
Но даже если бы там и оказалось столь же мало бескорыстия
и честности, ущерб от этого все же был бы невелик.
Когда министр вносит на рассмотрение кабинета какой-либо
проект, задуманный в его личных интересах, ему ничего не стоит
* Этот образ действий должен был бы устанавливаться еще выборщиками
депутатов третьего сословия.

Дар отечеству 327
склонить к его поддержке обычно неосведомленного и ограничен-
ного государя и вовлечь его в самые пагубные предприятия громки-
ми словами о «чести короны» и «славе государства». При этом ми-
нистры проявляют тем больше настойчивости в своих происках, чем
более рассчитывают или скрыть их вообще, или прикрыть обманчи-
выми рассуждениями о благе общества, если только в дерзости сво-
ей не ставят самих себя выше общественного мнения, выше его
ропота или хулы.
Но скажут, ведь государь постоянно вносит на рассмотрение
совета решения кабинета? Однако, если бы это и было так, разве
предприимчивому министру так уж трудно с помощью подделанных
им отчетов, благовидных предлогов и коварных доводов навязывать
собственные проекты людям, незаинтересованным в выявлении исти-
ны и всегда готовым поддержать губительные предложения своего
коллеги, если тот в свою очередь готов поддерживать их собствен-
ные. Ничего подобного не может случиться в Национальном совете.
Но разве члены этого совета не такие же люди, как королевские
министры? И возможно ли сомневаться в том, что их частные инте-
ресы зачастую могут противоречить интересам нации? Пусть так.
В многолюдном собрании, члены которого принадлежат к различным
сословиям государства и обычно являются людьми образованными,
вдумчивыми, проницательными и к тому же не имеющими общих
взглядов, напрасно было бы склонять других к тому, что представ-
ляло бы лишь личный интерес. Поступающий подобным образом
только навлек бы >на себя подозрение в продажности и вероломстве.
И к чему бы это привело? Натолкнувшись на всеобщее непреодоли-
мое сопротивление, частные интересы все равно перестанут подры-
вать общественные и скоро станут внимать лишь голосу обществен-
ного блага. Таким образом каждый, делая из нужды добродетель,
станет, заботясь о своей репутации, жертвовать планами обогаще-
ния; все равно — притворно или искренне — результат от этого
будет одинаковым для общего благосостояния.
Государь, постоянно обманываемый внешним видом вещей, при-
носит в жертву своим честолюбивым замыслам интересы народа. Но

328 Жан Поль Марат
если он и лишен честолюбия, готов выпустить из своих рук бразды
правления и слепо полагаться на своих министров, народ от этого
все же ничего не выиграет. Министры же, озабоченные тем, чтобы
из всего извлекать выгоду, и готовые в случае необходимости скорее
полубить государство, чем лишиться места, всячески стремятся сде-
лать себя необходимыми; и слишком часто средства, избранные ими
для достижения успеха, состоят в том, чтобы ввергнуть государство
в смятение и беспорядок или же вовлечь государя в иойну, из кото-
рой без их помощи сам он не в состоянии выбраться. Война эта до-
ставляет им возможность еще более притеснять народ, ссылаясь на
неотложные государственные нужды, и утолять свою алчность, на-
живаясь на всевозможных рыночных сделках, создавая тысячи гнус-
ных монополий и т. п. Все беспорядки эти, безусловно, исчезнут с
созданием Национального совета: поставленный на то, чтобы сле-
дить за действиями администрации, он будет сдерживать кабинет и
препятствовать ему постоянно жертвовать государственными инте-
ресами ради замыслов короля или личных вожделений министров.
Таким образом, войны, уже больше не вызываемые преднамеренно,
сделаются гораздо более редкими и гораздо менее жестокими, а эта
приведет ко многим преимуществам, связанным с более бдитель-
ным и прочным миром: к сокращению военных издержек, которые,
поглощая общественные доходы, тяжело обременяют государство и
не перестают истощать народ; к сохранению всех выгод ненарушае-
мой свободы торговли и к тому, что правительство сможет уделять
больше внимания развитию искусства, промышленности, сельского
хозяйства и способствовать их расцвету, создавать полезные учреж-
дения, умножающие как его собственные доходы, так и богатство
народа.
Больше того: министры, находясь под контролем, будут в свою
очередь сообразовываться с благом общества; у них появится хоро-
шо разработанный план мероприятий, принятый после зрелых раз-
мышлений, и каждый вновь назначенный министр не будет больше
почитать для себя делом чести разрушать все содеянное его пред-
шественником. Одни и те же проекты во многих различных вариан-

Дар отечеству 329
тах не будут более с возмутительным легкомыслием то отвергаться,
то вновь приниматься, и от намеченного мероприятия не будут отка-
зываться, разве что его действительно признают негодным, дурным
или неосуществимым.
Само положение министров станет более прочным. У кормила
правления нельзя будет больше увидеть новичков, то призываемых
к власти, то отстраняемых от нее как раз тогда, когда они начинают
приобретать опыт.
Министры, вынужденные быть более осмотрительными, переста-
нут полагаться на своих подчиненных, сделаются более прилеж-
ными, приобретут четкие и глубокие знания и, наконец, окажутся в
состоянии вести борьбу с злоупотреблениями, внесенными в дело »уп-
равления пристрастием и предрассудками. Поскольку их служебная
деятельность сможет быть подвергнута расследованию, они будут
сами заинтересованы в наблюдении за своими подчиненными, чтобы
избежать обвинений в нерадивости или попустительстве. А это в
свою очередь предотвратит злоупотребления со стороны чиновни-
ков *, у которых останется меньше времени для обдумывания своих
плутней. Находясь под надзором своих начальников, они станут
более осмотрительными и будут воздерживаться от бесчестных и,
возможно, роковых для них самих действий. Таким образом, недре-
манное око Национального совета будет удерживать в границах
долга все департаменты министерства, деятельность их будет проте-
кать в обстановке, более благоприятной для всего общества.
Но чтобы еще лучше осознать преимущества, связанные с созда-
нием Национального совета, стоит противопоставить их недостаткам
произвольного правления.
С одной стороны,— постоянные перемены в каждом министерстве;
изменчивость внутренней и внешней политики; отсутствие какого-
* Без отвратительного грабительства может ли мелкий служащий, получав-
ший при своем поступлении в канцелярию военного, морского или финансового
ведомств какие-то 100 пистолей, через двенадцать — пятнадцать лет располагать
40, 50, 60 тысячами ливров ренты, продавая поставщикам право на поставки,
т. е. привилегию грабить государство?

330 Жан Поль Марат
либо плана мероприятий для достижения народного благо-
состояния.
Никаких гарантий неприкосновенности личности против произ-
вола власти.
Никаких гарантий неприкосновенности личности против произ-
вола судей, нарушающих свой долг.
Никакой уверенности в возможности свободно располагать пло-
дами собственного труда, постоянно расхищаемыми стаей вымога-
телей, взяточников и грабителей; уныние, охватывающее всех чест-
ных тружеников, притеснение множества несчастных, постоянное
отчаяние народа.
Ослабление мощи государства и невозможность когда-либо уста-
новить хорошее правительство.
С другой стороны,— прекращение всяких вымогательств, взяточ-
ничества, хищений.
Уничтожение всякого угнетения.
Полная неприкосновенность личности и имущества.
Уменьшение налогов при одновременном повышении обществен-
ных доходов.
Развитие сельского хозяйства, искусств, торговли; рост народона-
селения.
Облегчение создания учреждений, способствующих славе госу-
даря, обогащению страны и счастью народа.
Никогда не существовало более очевидной моральной истины, чем
полезность Генеральных штатов, ставших постоянными. Благо, кото-
рое они принесут, очевидно, бесспорно, безмерно. Пусть только они
просуществуют несколько лет, и этого будет достаточно, чтобы утвер-
дить их навеки, ибо при существовании их частные интересы каж-
дого сольются с интересом общественным.
Я не стану распространяться здесь о том, ка^ую форму следует
придать конституции, чтобы сделать ее прочной и долговечной.
Укажу просто, что она должна будет зависеть от разумного распре-
деления различных властей в государстве, т. е. от такого распреде-
ления, которое, не стесняя деятельности самого правительства и со-

Дар отечеству 331
храняя тайну его заседаний, в то же время будет препятствовать
самовластью и обеспечит всем гражданам свободу и возможность
мирно пользоваться всеми своими правами. Все это придаст нашей
политической организации характер законченного целого и превратит
ее в шедевр законодательства.
Но подобная образцовая политическая организация в настоящее
время не может быть осуществлена иначе, как при содействии
народа и государя.
Так как это соответствует интересам договаривающихся сторон,
ничто, кроме коварных нашептываний осаждающих трон изменников
родины, не сможет помешать ее проведению в жизнь. Изменники
эти, действительно, скажут, что предоставление Национальному со-
вету высшей власти, права законодательства, контроля над админи-
страцией, наблюдения за деятельностью министров, права чинить
препятствия распространению славы нашего оружия * — все это оз-
начает лишение монарха его* прерогатив, а между тем какова будет
награда за все эти жертвы?
Как? Неужели лишение монарха его прерогатив состоит в том,
чтобы не предоставлять ему той власти, которой он вообще никогда
не был облечен? Неужели лишение монарха его прерогатив состоит
в том, чтобы не дать ему возможности злоупотреблять своим авто-
ритетом, чинить 'несправедливость, когда заблагорассудится, морить
голодом подданных, чтобы набить свои сундуки, осыпать подарками
своих фаворитов и утолить хищничество своих министров? Неужели
лишение монарха его прерогатив состоит в том, чтобы сделать войны
более редкими и, обуздав яростное стремление к завоеваниям, пода-
вить ту несущую смерть страсть, что служит стольким королям источ-
ником радости и славы? Неужели лишение монарха его прерогатив
состоит в том, чтобы, к его собственному благу, помешать ему запят-
нать свое царствование незаконными поборами, грабежами, насилия-
ми, кровью, убийствами и резней; одним словом, поставить ею в сча-
стливую необходимость проявлять мудрость, справедливость, добро-
ту... И еще спрашивают, какова награда за все эти жертвы!
* См. из «Цепей рабства»95, «О внешней войне»,— Прим. пер.

332 Жан Поль Марат
Но, спрощу я подлых врагов отчизны в свой черед, разве поста-
вить государя на место всего государства не значит признать себя
виновным в оскорблении величества? И разве не явится поношением
чести самого государя считать его каким-то безумцем, предпочитаю-
щим скорее находить сомнительное наслаждение во власти над ра-
бами, чем счастливо править свободными людьми? Или выставлять
его каким-то гнусным тираном, вздыхающим о невозможности преда-
вать по собственному произволу свой народ угнетению, грабежу,
голоду, ужасам войны, подобно страшному чудовищу, томящемуся,
когда ему некого сожрать?
Итак, единственная жертва, которую народ ожидает от своего
монарха, это— отречение от тех прав, которых у него нет и которые
он может иметь.
Новый порядок вещей вовсе не уменьшит прерогатив короны, а,
наоборот, повышая общественное благосостояние, на вечные времена
утвердит авторитет, покой и счастье короля.
Часто бывает, что честолюбивый государь уже при одной мысли
об отказе от самовластия приходит в негодование, уподобляясь при
этом неразумному кормчему, предпочитающему скорее -носиться меж-
ду скал по бушующим волнам, чем бросить якорь, закрепить свой ко-
рабль «а месте. Чтобы увеличить свое могущество и свои доходы, он
продолжает пользоваться обманчивыми средствами, которые долгое
время (уже вводили его в заблуждение, и в конце концов при-
бегает к таким, которые навсегда его губят. Ибо чрезмерность без-
закония и угнетения, толкая подданных к отчаянию, побуждает народ
к восстанию, опрокидывает трон короля и отдает государство безза-
щитным в руки его врагов. Сколько несчастных государей слишком
поздно', находясь уже в изгнании или темнице, вздыхали о том, что
пожертвовали всем ради полнейшей независимости, которая в дей-
ствительности, возвышая их над законами, в то же время превращает
в игрушку судьбы *. Уже одно установление пределов королевской
* Тарквиний, Арманий, Марободий, Катнальда, Ванний, Италик, Хильде-
рик, отец Хлодвига, Хильдерик-безумец, Карл I и Яков II дают тому печальные
примеры.

Дар отечеству 333
власти способно предупредить все эти бедствия. Таким образом, го-
сударь, считающийся с собственными интересами, должен быть готов
к утверждению тех мудрых мер предосторожности, которые препят-
ствуют вырождению его собственной власти в тиранию. И это—
лишь весьма незначительные жертвы, предполагающие только нали-
чие небольшой доли разума, чтобы понять то, что действительно по-
лезно, и небольшой доли мужества, чтобы желать себе благополучия.
Но что я говорю! Неужели в наш просвещенный век следует еще
доказывать, что правительство мягкое и справедливое предпочти-
тельнее, даже для самого государя, правительства несправедливого
и жестокого. И разве указать лучшему из королей на средства к
утверждению благосостояния общества означает побуждать его про-
тивиться им? Оставим же, мои дорогие сограждане, лицам, понося-
щим честь Людовика XVI, эту оскорбительную подозрительность:
прекрасной душе его чуждо преступление, ему ненавистны гнусные
наслаждения тиранов, он жаждет только' славы и знает, что лучшее
средство выделиться из толпы монархов состоит в том, чтобы утвер-
дить справедливость и сделать своих подданных счастливыми.

КОММЕНТАРИИ

1 Les chaînes de l'esclavage. Ouvrage destiné a développer les noirs attentats
contre les peuples; les ressorts secrets, les ruses, les menées, les artifices, les
coups d'état qu'ils employent pour détruire la liberté et les scènes sanglantes qui
accompagnent le despotisme. Ргг J. P. Marat. l'Ami du peuple. Paris, de l'impri-
merie de Marat, rue des Cordeliers. L'an premier de la République. Эпиграф:
«Impatiens freni» («Не терпящий узлы»).
Первое издание этой работы появилось анонимно на английском языке с
несколько отличным заголовком: The chains of slavery. A work wherein the clan-
destine and villainous attempts of princes to ru;n liberty are pointed, out, and the
dreadful scènes of despotisme disclosed to which is prefixed an Address to the
Eiectors* of Great Britain, in order to draw their timely Attention to the Choice of
proper représentatives to the next Parliament. London, MDCCLXXIV. Эпиграф:
«Vitam impendere vero» («Посвятить жизнь правде»). Этот эпиграф Марат
позднее воспроизвел в своей газете «Друг народа».
Об истории этой своей работы Марат писал в предисловии к французскому
изданию: «Я рано научился ценить права человека и никогда не упускал воз-
можности быть их защитником. Гражданин мира, в то время, когда французы
не имели еще отечества, дорожа свободой, апостолом которой, а иногда и
мучеником я всегда был, я содрогался, опасаясь того, что она будет изгнана на
всем земном шаре, и ревностно стремясь содействовать ее триумфу на острове,
который казался ее последним убежищем, я решил посвятить ей все мое вре-
мя. Приближался конец полномочий парламента, опозорившего себя продаж-
ностью, приближался момент новых выборов, на них сосредоточились все мои
надежды... Нужно было пробудить англичан от их спячки, обрисовать им не-
оценимые преимущества свободы, страшные бедствия деспотизма..., одним сло-
вом, наполнить их души священным огнем, пожиравшим меня. Такова была
цель моей работы». О связи Марата с английским демократическим движени-
ем в 70-х годах XVIII в. говорит тот факт, что одним из трех книгопродавцов,
фамилии которых обозначены на обложке «Цепей рабства», был Томас Пэн,
известный деятель демократического движения в Англии и Соединенных Шта-
тах, а также сохранившееся в Британском музее письмо к Джону Уильксу пос-
ле выхода книги (см. «Révolution française», t. LXXXV, G. В о n n о. Une lettre
inédite de Marat).
22 Заказ 6С6

338 Комментарии
Как сообщает Марат, книга его подверглась преследованиям со стороны
правительства, принявшего меры к ее изъятию. Хотя это заявление Марата ста-
вилось под сомнение, но оно подтверждается тем, что книга является в Англии
исключительной библиографической редкостью: так, в «Correspondence of Sylva-
nus Urban» за декабрь 1852 г. помещено письмо библиофила, который, несмотря
на все старания, уже тогда не мог найти эту книгу. Герман Меривэль в специ-
альном этюде о Юниусе и Марате (H. Merivale. A few words on Junius and
on Marat. «Historical Studies», London, 1865. p. 202), отмечая, что «ему не уда-
лось найти ни одного экземпляра книги», приходит к выводу, что либо книги
никогда не было, либо достоверно сообщение Марата об ее изъятии. С тех пор
обнаружено четыре экземпляра книги (один из них находится в библиотеке
ИМЭЛ, в Москве).
Хотя в ньюкестльских газетах 1775 г. есть упоминание о выходе другого
издания «Цепей рабства» с указанием фамилии автора (см. CatterhilL The
credibility of Marat. «American Historical Review», 1910, v. XVI, p. 31), ни одного
экземпляра этого издания не обнаружено. Вероятно, эти газетные объявления
появились в результате пребывания Марата на севере Англии в 1774—
1775 гг.
С самого начала революции Марат стремился переиздать свою книгу (см.
ниже примечание к «Дару отечеству»). Накануне свержения монархии 10 августа
1792 г. он приготовил для нее введение («Notice»). Однако еще в начале 1793 г.
он был занят переработкой текста. Начиная с 1 февраля в ряде номеров газе-
ты Марата «Journal de la République française» (с № 111) помещалось объяв-
ление с просьбой к гражданину, «которому он уступил экземпляр «Chains of sla-
very», немедленно прислать его по адресу автора..., который хочет просмотреть
(consulter) это произведение для некоторых важных замечаний». В № 115 Марат
к этому объявлению добавил, что, так как этот гражданин — «книготорговец, ко-
торого я не знаю, я прошу всех сограждан этой профессии, которые прочтут это
уведомление, сообщить своим собратьям». Это уведомление печаталось до № 128.
Из него можно заключить, что, готовя свою работу к переизданию, Марат не имел
под рукой английского экземпляра. В № 154 появляется сообщение, что «книга
сегодня выходит», а в № 164 от 9 апреля напечатано уведомление о выходе ее
в свет. Библиограф Марата Шевремон (F. С h e v г е m о n t, le bibliographe de
Marat. Marat, index de bibliophile et de l'amateur. Paris, 1876) датирует выпуск
французского издания, повидимому, на основании № 154 газеты, 28 марта
1793 г.
Английский и французский тексты «Цепей рабства» значительно различа-
ются. В английском издании отсутствует ряд глав (нет первых пяти глав, нет
глав «О внешних войнах», «О гражданских войнах» и т. д.). Структура книги
значительно разнится, заметно отличается порядок расстановки глав. Помещен-
ная приложением к французскому изданию «Речь о недостатках английской кон-
ституции» от 15 апреля 1774 г., посланная Маратом председателю Учреди-

Комментарии 339
тельного собрания в августе 1789 г., в английском издании (стр. 196—2125) являет-
ся частью главы XI «Inconsideration and Folly of the People». Хотя о-сновной
текст идентичен, французское издание намного полнее английского, в особенно-
сти в части примечаний. По объему английское издание составляет не больше
60% французского. Ввиду отсутствия рукописи трудно установить историю те-
кста. Первоначальный текст, по сообщению Марата, был написан на французском
языке. Возможно, что он был сокращен самим Маратом или его издателями, так
как Марат сообщает, что он тяжело заболел от сильного истощения, связанного
с работой над книгой, сейчас же после ее окончания. В таком случае возможно»
что Марат для французского издания пользовался сохранившимся у него пол-
ным текстом рукописи. Однако некоторые страницы книги явно написаны под
влиянием революции (см. фразу, написанную, несомненно, еще до 10 августа:
«Даже сейчас сторонникам свободы не приходится ждать лучшей участи. Сколь-
ко исчезает из Парижа лиц, которых по ночам таскают по ужасным тюрьмам
и душат при свете факелов»). Можно не сомневаться, что первоначальный текст
рукописи подвергался Маратом после революции переработке и многочисленным
дополнениям. Тем не менее сличение текстов показывает, что основные принци-
пиальные положения книги были сформулированы Маратом еще в 1774 г.
В «Notice» Марат указывает, что свою работу он писал с лихорадочной
быстротой, в течение трех месяцев работая по двадцати одному часу в день. Да-
же английские противники Марата признают, что проявленная им эрудиция в
области истории Англии значительно выше уровня средних французских писа-
телей того времени. Использованные Маратом источники широки и достаточно
разнообразны. Марат использовал работы древних авторов — Геродота, Тита Ли-
вия, Цицерона, Цезаря, Плутарха, Диона Кассия, Дионисия Галикарнасского,
Светония, Плиния, Тацита. Он приводит выдержки из работ наиболее крупных
политических мыслителей XVI—XVIII вв., в том числе Маккиавели (на языке
оригинала), Гоббса, Гуго Гроция, Пуффендорфа, Бодена и др. С особым вни-
манием Марат относился к авторам — противникам «деспотизма», прежде всего
к Тациту, которого он ставил очень высоко, как «одного из самых великих вра-
гов тирании», к итальянскому историку Джианноне, врагу папства, погибшему
в тюрьме, работу которого по истории Неаполя он тщательно использовал. Он
цитирует работу одного из видных политических мыслителей-демократов перио-
да английской революции — Джона Гудвина в защиту приговора над Карлом I,
как и книгу республиканки Маколей (С. Sawbridge (1733—1791) «Исто-
рия Англии после Стюартов»). Для истории Англии и Франции он пользовался не
только сводными работами (в частности, очень популярной в XVIII столетии
<'Историей Англии» Юма), но и рядом печатных первоисточников. Так, для исто-
рии Франции он использовал, наряду с «Хроникой» Фруассара и «Мемуарами»
Комина, наиболее серьезные публикации и исследования Балюза («Capitularia
regum francorum», 1677), Паскье («Recherches de la France», выходившие с 1560
22*

340 Комментарии
по 1611 г.), Буке («Rerum gallic?rum et francicorum scriptores», 1738), Дкжан-
жа («Glossarium ad scriptae», 1678), Даниэля («Histoire de la milice française»,
1732) и др.
В настоящем издании «Цепи рабства» даны с некоторыми сокращениями.
2 Фразибул (ум. в 388 г. до н. э.)—афинский политический деятель; был
изгнан после установления господства 30 тиранов; в 403 г. вернулся в Афины
и сыграл крупнейшую роль в восстановлении афинской демократии.
3 Маркульф — франкский монах, живший в VII в.; составил ценный сборник
актов меровингской эпохи; первое печатное издание его появилось в 1613 г.
4 Ш. Дюканж (1610—1688) —исследователь средневековой истории права во
Франции.
5 Две первые династии, французских королей: Меро'винги (481—751) и Ка-
ролинги (752—987).
6 Эмануил Комнен — византийский император (1143—1180).
7 Асрикола (37—93)—римский полководец, командовал летио'ном, располо-
женным в Англии, и в течение семи лет был легатом Рима. Тесть историка
Тацита, написавшего его биографию, на которую ссылается Марат.
8 Третья династия — Капетингов (987—1320).
9 Повидимому, опечатка. Великая хартия вольностей была утверждена ко-
ролем Иоанном Безземельным (1199—1216) в июне 1215 г.
10 Симон де Монфор, граф Ленстер (1200—1265), возглавил борьбу англий-
ской феодальной знати против Генриха III, пытаясь при этом опереться и на
города; в 1264 г. разбил королевскую армию и захватил короля в плен; впервые
ввел в парламент представительство от горожан. Был убит в 1265 г.; его сто-
ронники подверглись жестоким преследованиям.
11 Брак Фердинанда Католика (арагонского) с Изабеллой кастильской со-
стоялся в 1469 г.; ib 1475 г. Изабелла вступила на кастильский престол, в 1479 г.
Фердинанд — на арагонский, и, таким образом, произошло объединение Кастилии
с Арагоном.
12 Гренада была занята в 1492 г.
13 Э. Дэдли (1462—1510) и Р. Эмпсон — министры Генриха VII, вызвав-
шие своей налоговой политикой и вымогательствами в пользу короля и для
собственного обогащения резкое недовольство. После смерти Генриха VII были
преданы суду и казнены.
14 «Звездная палата» — в XV—XVII вв. высший суд в Англии, преимуще-
ственно для расследования государственных преступлений. «Огненная палата»—
такого же типа суд во Франции; название связано с тем, что сперва
разбирательство происходило при свете факелов; позднее в ней рассматривались
дела протестантов, которых предавали огню.
15 Иоанн II (ум. в 1479 г.)—арагонский король, вызвавший своей полити-
кой восстание в Каталонии (1461—1472).

Комментарии 34 î
16 Марат проявлял большой интерес к Екатерине II и, в частности, к ее
польской политике. Роман Марата из польской жизни, содержащий ряд интерес-
ных мыслей о политике Екатерины II, был напечатан посмертно в 1847 г. под
заглавием «Aventures du jeune comte Potowski», сперва в газете «Siècle», a за-
тем отдельным изданием («Un roman de coeur», Paris, 1848).
17 Александр Лейтон (1568—1649)—пуританин; за свои выступления про-
тив епископата был судим в 1630 г. «Звездной палатой» и приговорен к штрафу
в 10 тыс. фунтов стерлингов, к позорному столбу, порке кнутом, лишению одного
уха, одной ноздри, клеймению лица, после чего он подлежал вторичному вы-
ставлению к позорному столбу, порке, лишению другого уха и ноздри, а затем
пожизненному тюремному заключению. В 1640 г. был освобожден Долгим пар-
ламентом и во время революции назначен смотрителем Ламбетской тюрьмы для
государственных преступников. Суд над Лейтоном происходил не при Якове I,
как пишет Марат, а уже при Карле I.
18 Фрэнсис Бэкон (Веруламский, 1561—1626)—выдающийся философ, канц-
лер и генеральный стряпчий при Якове I; был осужден в 1621 г. за вымогатель-
ство.
19 Марат очень критически относился к Вольтеру. Еще в своей первой пе-
чатной работе 1772 г. «О душе» он, говоря о людях, «слишком слабых для дли-
тельного размышления и слишком чувствительных для того, чтобы вести созер-
цательную жизнь», «перебегающих от одних вещей к другим и только касающих-
ся их, видящих только поверхность», приводил в пример Вольтера, противопо-
ставляя его «гениям», способным достигнуть «глубины идей», — Руссо, Ньютону.
Вольтер ответил очень резким, язвительным разбором книги, высмеивая, в част-
ности, утверждение Марата о местоположении души: «Бог один приготовил ей
жилище, но он не назначил вас своим квартирмейстером». Эта лолемика являет-
ся одним из эпизодов борьбы между материалистами и руссоистами. В 1791 г.,
когда после смерти Мирабо Учредительное собрание постановило создать Панте-
он и в числе первых трех великих французов наметило перенесение туда праха
Вольтера, Декарта, Делилля (офицера, погибшего в Нанси в 1790 г.), Марат
критиковал это решение, выдвинув свой список, где наряду с Сюлли, маршала-
ми Катина и Вилларом фигурировал Монтескье («L'Ami du peuple», № 421).
Любопытно, что отзыв Вольтера вспом.нил в 1816 г. Наполеон на острове
св. Елены: «Марат имел свои заслуги, он написал до революции произвеления, о
которых говорит Вольтер» (Général Bertrand. Cahiers de Sainte Hélène. Pa-
ris, 1949, p. 66).
20 Хуан Падилья (1490—1521) был одним из руководителей войны кастиль-
ских городов против Карла V; казнен после поражения при Вильяларе (23 апре-
ля 1521 г.)
21 Оливарес (1587—1645) был главой испанского правительства при Филип-
пе IV более 20 лет; вызвал своей политикой восстания сперва в Каталонии, а за-

342 Комментарии
тем в Португалии (1640), независимость которой была признана Испанией в
1668 г.
22 Камиллу приписывалась видная роль в истории римской республики; он
был цензором (в 403 г. до н. э.), пять раз диктатором, в том числе во время
осады Капитолия. Среди французских республиканцев во время революции имя
Камилла было популярно: Бабеф в начале революции называл себя Камиллом.
23 А. Дориа (1468—1560)—генуэзский кондотьер; участник войн между
Францией и Карлом V за господство в Италии; освободил с помощью Карла V
Геную, и, как пишет Маркс в своих исторических конспектах, «потребовал только
восстановления здесь старой республиканской свободы» («Архив Маркса и
Энгельса», т. VII, стр. 172). Вероятно, это обстоятельство вызвало положительный
отзыв Марата о Дориа, фигуре очень сложной и противоречивой.
24 Архиепископ Томас Бекет (1118—1170) вел борьбу против стремления ко-
роля Генриха II (1153—1189) подчинить духовенство королевской власти. Был
убит рыцарями короля в помещении Кентерберийского собора.
25 Согласно преданию, Лукреция, жена Люция Тарквиния, после покушения
на нее Секста Тарквиния покончила самоубийством. Это привело к падению
царской власти в Риме.— Смерть Виргинии, дочери плебея Виргиния, убившего
ее, чтобы спасти от преследований децемвира Алшия Клавдия, вызвала падение
децемвиров.
26 Здесь уже содержится в зародыше мысль Марата, развитая им со всей
силой в годы французской революции, о необходимости выдвижения народного
трибуна или диктатора.
27 Манлий пытался в 385 г. до н. э. возглавить движение плебеев, был аре-
стован, освобожден по требованию народа, но,, обвиненный в стремлении к тира-
нии, сброшен с Тарпейской скалы. Сведения о нем не вполне достоверны.
28 Восстание в Сицилии происходило в 1647 г.
29 «День баррикад» — 26 августа 1648 г. во время Фронды. Моле был пре-
зидентом парижского парламента, но стоял целиком на стороне королевского
двора.
30 Педро де Хирон, назначенный главнокомандующим вместо Падильи, бе-
жал после первого же сражения при Тордесильясе (1520).
31 Повидимому, опечатка. Восстание морисков в Гренаде происходило в
1568—1569 гг. при Ф'илиппе II; вскоре после этого они были изгнаны из Испании.
32 Марат говорит здесь об Аньело Мазаньелло (1623—1647), родившемся в
Амальфи, руководителе неаполитанского восстания 1647 г. Испанским вице-ко-
ролем был герцог Аркос.
33 Убийство герцога Гиза произошло в 1588 г. в замке Блуа.
34 Так как неаполитанское восстание (см. прим. 28) произошло в разгар
франко-испанской войны, французский флот высадился в Неаполе и герцог Гиз
стал во главе восставших. В 1648 г. он был взят в плен.

Комментарии 343
35 Регентом был оставлен фламандец Адриан Утрехтский, в 1522—1523 гг.—
папа римский.
36 Мать Карла V, «Иоанна безумная». Маркс в своих конспектах отмечал:
«Падилья учредил в Толедо республику под фирмой несчастной Иоанны» («Ар-
хив Маркса и Энгельса», т. VII, стр. 162).
37 Деятели английской революции, сторонники Кромвеля: Ф. Скиппон (ум. в
1660 г.) — один из руководителей парламентской армии; Ч. Флитвуд (ум. в
1692 г.) — зять Кромвеля; командовал английскими войсками в Ирландии
(1652—1655).
38 Б. Уайтлок (1605—1675)—английский юрист, видный деятель англий-
ской революции; автор «Memorials of the English affairs from the beginning of the
reign of Charles I».
39 Регентство Филиппа Орлеанского во время малолетства Людовика XV
(1715—1723).
40 Во время суда над английским королем председательствовал Д. Брэдшоу
(1602—1659). После Реставрации его труп был повешен вместе с Кромвелем и
Айртоном.
41 «Пороховой заговор» — попытка группы английских католиков, руководи-
мых иезуитами, взорвать здание палаты лордов (5 ноября 1605 г.).
42 Последний польский король Станислав Август Понятовский (1732—1798).
Марат писал после первого раздела Польши (1772).
43 Кардинал Ретц, один из руководителей Фронды, был арестован Людови-
ком XIV в 1652 г.
44 Пипин д'Эристаль (ум. в 714 г.) был майордомом Австразии; после одер-
жанной под его командованием победы над Нейстрией (Тестри, 687 г.) добился
от короля франков Дагобера III назначения майордомом своего шестилетнего
внука. Карл Мартелл — его сын (688—741); нанес ряд поражений Нейстрии и
Аквитании (716—724).
45 При Людовике XIV в 1670 г. началось сооружение Дворца инвалидов —
одного из лучших зданий Парижа, в котором позднее был погребен Наполеон.
46 Лорд Вильям Рессель (1639—1683) и граф Эссекс (1631—1683)—лиде-
ры вигской оппозиции при Карле II, Т. Армстронг (1624—1684)—бывший сто-
ронник Стюартов, перешедший после реставрации в оппозицию к ним, Д. Хол-
ловей (ум. в 1684 г.) — промышленник, противник Стюартов. Были привлечены
к суду (в связи с так называемым «Rye House Plot», «заговором в овиннике») по
обвинению в государственной измене и организации покушения на Карла II и
престолонаследника, герцога Йоркского (будущего Якова II). Все они были при-
говорены к смертной казни. По этому же делу был привлечен и казнен Алжернон
Сидней (1622—1683)—видный деятель английской революции, член Долгого
парламента, противник протектората Кромвеля. После Реставрации Сидней долго
оставался за границей, вернулся в 1677 г. и пытался восстановить республикан-

344 Комментарии
ское движение. Автор работ в защиту республики. Имя Сиднея после его муче-
нической смерти пользовалось среди республиканцев XVII в. большой популяр-
ностью.
47 Маршал Ф. Бассомпьер (1579—1646) был заточен в Бастилию, по словам
самого Ришелье, за «его манеру разговаривать и действовать» в 1630 г. и осво-
божден только после смерти кардинала, в 1643 г.
48 «День одураченных» («Journée des dupes»)—10 ноября 1630 г., когда
французский король Людовик XIII с утра согласился на требование своей матери,
Марии Медичи, удалить Ришелье, а к концу дня уступил настояниям Ришелье
и оставил его у власти. Мария Медичи уехала затем за границу, где и умерла.
49 Маршал Л. Марильяк (1573—1632) был арестован в 1630 г., судим спер-
ва в Вердене и заточен в замок Понтуаз, затем снова судим в 1632 г., в замке
самого Ришелье, в Рюейль и приговорен к смертной казни.
50 Гастон Орлеанский (1608—1660)—младший брат Людовика XIII, про-
тивник Ришелье, видный деятель Фронды. «Королевское заседание» происходи-
ло 24 января 1634 г.
51 Капитан Витри в 1617 г., будучи во главе отряда гвардейцев, у самого
входа в Лувр, убил маршала д'Анкра (флорентийского авантюриста Кончини,
занявшего первое место при дворе регентши Марии Медичи и добившегося зва-
ния маршала, хотя никогда не был военным). Интересно, что запись Маркса по
этому поводу почти буквально совпадает с Маратом: «Витри... за этот герой-
ский подвиг... произвели в маршалы! как незадолго перед этим Темина за арест
принца Конде» («Архив Маркса и Энгельса», т. VIII, стр. 236). Арест Конде в
1616 г., как и убийство д'Анкра, связан с борьбой за власть во время малолет-
ства Людовика XIII.
52 Маркиз Сен-Мар (1620—1642) и Франсуа де Ту (1607—1642) были уча-
стниками заговора против Ришелье и по его настоянию публично обезглавлены.
Анри Монморанси (1595—1632) — маршал; был казнен за поддержку Гастона
Орлеанского. У Марата здесь ошибка: коннетаблем (главнокомандующим) был
отец Монморанси.— Франсуа Жарр (ум. в 1670 г.) был, действительно, в 1632 г.
присужден к смертной казни, но, вопреки сказанному у Марата, был не казнен,
а помилован у самого эшафота.
53 Герцогиня Мария Шеврез (1600—1679)—активная участница всех заго-
воров французской знати против Ришелье и Мазарини.
54 В первый состав Конституционного комитета входили в большинстве сто-
ронники английской двухпалатной системы. Марат уже в августе 1789 г. под-
верг его проект резкой критике.
** Первое пребывание Марата в Англии продолжалось около 10 лет
(1766—1776).
66 «Дело Джона Уилькса» (1727—1797), четыре раза избиравшегося в ан-
глийский парламент, который каждый раз отказывался утвердить это избрание,

Комментарии 345
стало отправной точкой для развития в Англии второй половины XVIII в. круп-
нейшего демократического движения, к которому Марат стоял очень близко.
В письме к Уильксу, опубликованном в 1932 г., Марат писал: «Друг свободы,
полный энтузиазма, я внимательно наблюдал за вашими распрями с министерст-
вом и его ставленниками, с восторгом следил за вашими великодушными уси-
лиями... и со скорбью — за успехами наших врагов. Возмущенный нарушением
прав..., я задумал присоединить свой слабый голос к голосу честных патриотов...
Сотни раз с пером в руках я стремился зажечь в душе моих слушателей свя-
щенное пламя, пожиравшее мою душу». Жалуясь ,на мероприятия правитель-
ства по отношению к его книге, Марат просил у Уилькса свидания, чтобы полу-
чить у него совет (G. В о n n о. Une lettre inédite de Marat. «La Révolution fran-
çaise», 1932).
57 Первый парламент при королеве Марии-«католичке», собравшийся в
1553 г., покорно одобрял все предложения в духе католической реакции.
58 В 1693 г. английский парламент вел расследование о деятельности Ост-
Индской компании в связи с борьбой между конкурировавшими сообществами
из-за монополии. Были установлены факты подкупа ряда государственных
деятелей вплоть до короля (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IX,
стр. 344).
59 Яков I в 1616 г. за деньги вернул Нидерландам захваченные у них при
Елизавете города. Карл II продал Франции Дюнкерк в 1662 г.
60 Plan de législation criminelle.— Ouvrage dans lequel on traite des délits et
des peines, de la force des preuves et des présomptions, et de la manière d'acquérir
css preuves et ces présomptions durant l'introduction de la procédure, de manière
à ne blesser ni la justice, ni la liberté, et à concilier la douceur avec la certitude des
châtimens et l'humanité avec la sûreté de la société civile. A. Paris, chez Rochette,
1790.
Эта работа была лаписаиа Маратом в 1778 г. для конкурса, объявленного
Бернским научным обществом на эту тему. Напечатана была впервые анонимно
в 1780 г. в V томе «Bibliothèque philosophique du législateur, du politique, du
jurisconsulte ou choix des meilleurs discours, dissertations, essais, fragments, com-
posés sur la législation criminelle par les célèbres écrivains, en français, anglais,
italien, allemand, espagnol etc. pour parvenir à la réforme des lois férales dans tous
les pays», издававшейся П. Ж- Бриссо, в Невшателе; Марат считал, что эта ра-
бота оказала влияние на австрийского императора Иосифа II («автор имел при-
ятное удовлетворение при виде того, как могущественный государь ввел в своем
государстве некоторые из предложенных им законов»).
После революции книга была переиздана Маратом в июле 1790 г., что видно
из сообщений в № 160 и 162 газеты «Друг народа» от 12 и 14 июля: «Это про-
изведение... о важной отрасли законодательства, которой будет заниматься На-
циональное собрание, может быть, наименее несовершенное из всех, мной напи-
23 Заказ 606

346 Комментарии
санных. Я достигну цели, если точка зрения, развитая в нем,, поможет установ-
лению царства справедливости».
Марат поднес «План уголовного законодательства» в дар Учредительному
собранию, но как раз в тот день (31 июля 1790 г.), когда собрание обсуждало во-
прос о привлечении его к суду за памфлет «С нами покончено».
В марте 1795 г. эта работа вышла третьим изданием в типографии вдовы
Марата и должна была явиться первым томом собрания сочинений Марата, ко-
торое предполагалось издавать по решению Конвента, принятому после смерти
Марата (отмененному 22 февраля 1795 г.).
Хотя Марату было хорошо известно исследование знаменитого итальянского
криминалиста Беккариа «Трактат о преступлениях и наказаниях», вышедший в
1764 г., его работа, вопреки мнению некоторых враждебных Марату исследова-
телей, безусловно оригинальна.
«План уголовного законодательства» печатается с купюрами. Сокращению
подверглись части работы, касающиеся узко юридических вопросов, не имеющих
значения для понимания социально-философских и политических взглядов Ма-
рата.
til Offrande à la patrie ou discours au Thiers-Etat de France. Au temple de la
liberté. 1789. Эпиграф: Quidquid délirant Reges, plectuntur Achivi» («За сума-
сбродство царей страдают ахеяне» (Гораций).
Шевремон датирует выход данного произведения февралем 1789 г., что под-
тверждается упоминанием в тексте столкновений в Ренне между парламентом и
третьим сословием, начавшихся в январе 1789 г. В № 382 «Друга народа» есть и
прямое указание Марата: «В январе 1789 г., когда думали еще только о рефор-
ме финансов, я первый осмелился изложить свои взгляды о всех злоупотребле-
ниях правительства. Эти факты записаны в моем «Плане конституции», в «Даре
отечеству» и «Дополнении» к нему». Начало работы над «Даром отечеству» от-
косится, повидимому, к концу ноября 1788 г. (см. M a r a t. Profession de foi,
30 марта 1793 г.).
По словам Марата, он писал эту работу в постели, будучи тяжело больным.
«Не желая покинуть жизнь без того, чтобы сделать что-нибудь для государства,
я написал «Дар отечеству» на скорбном ложе. Это произведение имело большой
успех..., и счастье, которое я испытал благодаря этому, было главной причиной
моего выздоровления».
Тон Марата в этом произведении отличается сдержанностью. «Пусть про-
чтут,— писал он в 1793 г.,— произведения, которые я писал в начале революции:
«Дар отечеству», «План конституции», «Уголовное законодательство» и первые
сто номеров «Друга народа», и пусть скажут, в каком произведении... они найдут
больше снисходительности, рассудительности, умеренности, любви к людям, сво-
боде и справедливости».
G2 Ле Фран де Помпаньян (1715—1790) —-депутат Генеральных штатов от

Комментарии 347
Дсфине; был одним из руководителей той группы депутатов духовенства, кото-
рая решила присоединиться к депутатам третьего сословия; избирался председа-
телем Учредительного собрания. 4 августа был введен в состав правительства,
63 С таким предложением обратилось к Людовику XVI собрание герцогов й
пэров 20 декабря 1788 г.
64 Парижский парламент отказался зарегистрировать в 1788 -г. эдикт о вве-
дении нового поземельного налога, при помощи которого правительство надеялось
выйти из финансовых затруднений.
65 В связ.и с отказом парижского парламента зарегистрировать королевские
указы 6 мая 1788 г. на заседании были арестованы советники Гуаляр де Монза-
бер и Дюваль д'Эпремениль (1745—1794), заключенный в крепость на острове
св. Маргариты, впоследствии член Учредительного собрания и один из руково-
дителей крайне правой монархической группы, казненный при якобинской дик-
татуре.
66 Осенью 1788 г. по инициативе д-ра Ж. Гильотена (1738—1814) парижским
нотариусам была вручена для хранения и сбора подписей петиция шести купече-
ских корпораций Парижа королю с просьбой об ускорении созыва Генеральных
штатов. Парижским парламентом было запрещено хранение петиции. Она была,
сожжена, а Гильотен привлечен к ответственности.
67 Реннский парламент (в Бретани) решительно противился в 1787—1788 гг.
мероприятиям правительства против парламента, но уже в январе 1789 г. стал
на сторону дворянства по вопросу о методе голосования в будущих штатах (по
сословиям или «поголовно»). 25—27 января в Ренне произошли вооруженные
столкновения, причем парламент был целиком на сторо-не дворянства.
68 Ломени де Бриенн (1727—1794), контролер финансов после Калонна
(1787—1788).
69 В декабре 1788 г. Ломени был назначен кардидалом; пытаясь приспосо-
биться к революции, принес присягу конституции, был епископом; умер в тюрь-
ме во время якобинской диктатуры.
70 Ш. А. Калонн (1734—1802), контролер финансов в 1783—1787 гг. После со-
брания нотаблей, боясь судебной ответственности, бежал в Англию; во время ре-
волюции был при дворе эмигрировавших братьев короля одним из главных,
организаторов интервенции.
71 Марат имеет в виду Тюрго.
72 Граф А. Монбаре (1732—1796), военный министр в 1777—1780 гг.
73 Граф Г. Сартин (1729—1811), в течение 20лет был руководителем полиции,,
в 1774—1780 гг. был морским министром; отстранен, по требованию Неккера, из-
за огромных хищений в морском ведомстве.
74 Жоли де Флер и (1718—1802) сменил Неккера в 1781 г. на посту контрол-
лера финансов до марта 1783 г., когда был назначен А. Ормесон (1751—1807).,,
отстраненный за непригодностью через восемь месяцев.
23*

348 Комментарии
75 Ж. Морепа (1701—1781). В момент назначения министром ему было уже
73 года. Морепа добился отстранения Тюрго (1776) и Неккера (1781).
76 Ломени де Бриенн.
77 А. Миромениль (1723—1796), хранитель печати в 1774—1787 гг.
78 Ш. Верженн (1717—1787), с 1744 г. министр иностранных дел, был послом
в Константинополе'(с 1754 г.).
79 Верженн, будучи послом в Стокгольме, способствовал государствен-
ному перевороту Густава III в 1772 г., значительно усилившему власть ко-
роля.
80 Французские войска в 1782 г. участвовали в подавлении буржуазно-демо-
кратического движения в Женеве. Ми-рабо писал тогда Верженну: «Пусть осво-
бодитель Америки не станет разрушителем свободы Женевы».
81 Торговый договор с Англией, подписанный в сентябре 1786 г., невыгод-
ный для французской промышленности.
82 Верженн активно поддерживал против штатгальтера Вильгельма V бур-
жуазно-аристократическую оппозицию Генеральных штатов. Марат был резким
противником этой политики Вержедна и еще в 1790 г. писал, что народ в Гол-
ландии поддерживает штатгальтера «как своего единственного защитника про-
тив тирании самодержавных магистратов... Народ поднялся против этих... тира-
нов и высказался за Вильгельма», «мнимые патриоты были подлинными аристо-
кратами» («L'Ami du peuple», № 123, 4 juin 1790).
83 Преемником Фридриха II был Фридрих-Вильгельм II; его сестра была
женой Вильгельма V.
84 Речь идет о Неккере. В январе 1790 г. Марат объяснил свое отношение
к Неккеру в этот период. Он считал Неккера' в течение пяти лет пребывания его
на посту контролера, хотя и близко сталкивался с кругом его искренних почита-
телей, «баловнем судьбы», но не настоящим государственным деятелем. Только
раз в жизни он изменил свое мнение, когда Неккер предложил созвать Гене-
ральные штаты. «Один против заговора принцев и придворных, один против заго-
вора парламентов, дворянства, духовенства и финансистов; я поражался этим
благородным усилиям..., я поторопился воздать ему справедливость; я осыпал
его похвалами в «Даре отечеству». Иллюзии были непродолжительны; грамоты
о созыве и регламент разрушили его авторитет..., я видел в нем только челове-
ка проницательного, но бесхарактерного, старающегося сохраниться у власти,
■всячески лавировать... После взятия Бастилии первый министр финансов..., бого-
творимый слепым большинством, в моих глазах был " только недостойным
администратором, который трусливо жертвовал интересами нации ради монар-
да... Я буду оценивать Неккера так, как когда-нибудь оценит его потомство, и я
буду только честным • историком, который опередил свой век» («Dénanciatibn...
contre Nécker», 1790).
85 Во время раэбора в парламенте дела об «ожерелье королевы» руководи-

Комментарии 349
тел'и парламента, особенно д'Элремениль, относились крайне враждебно к Марии-
Антуанетте.
86 По постановлению парижского парламента в 1766 г. граф Т. Лалли был
казнен за измену государству в связи со сдачей Пондишери. Хотя невиновность
Лалли была в дальнейшем доказана, руанский парламент, которому в 1,777 г. был
поручен пересмотр дела, отказался изменить приговор. Дело было перенесено
в дижонский парламент в 1780 г., но через три года д'Эпремениль (см. прим. 65)
добился сохранения приговора в силе. Только в 1786 г., когда сын Лалли ушел в
отставку, чтобы добиться реабилитации отца, после личного вмешательства ко-
роля Государственный совет оправдал Лалли.
87 Offrande à la patrie (supplément), ou discours au Tiers-Etat de France. Sur
le plan d'opératios que les députés aux Etats Généraux doivent se proposer; sur les
vices du gouvernement, d'où résulte le malheur public; sur la lettre de convocation
et sur le règlement qui y est annexé. Au Temple de la liberté, avril 1789.
Написано после опубликования 24 января 1789 г. королевской грамоты о со-
зыше Генеральных штатов 27 апреля 1789 г., к которой был приложен «регламент»
о порядке проведения выюоров.
88 Гастон Орлеанский, принц Конде (так .называемый «великий Конде»
(1621—1686), герцог Пьюилоран (ум. в 1635 г. в Венсенской тюрьме), герцог
Бофор (1616—1669), кардинал Ретц (1613—1679) были виднейшими деятелями
оппозиции Ришелье и «дворянской Фронды».— Пьер Бруссель — советник ггариж-
ского парламента, арест которого послужил поводом к знаменитому «дню барри-
кад».—Филипп Орлеанский (1747—1793), Конти (1734—1814), герцог Шабо-Ро-
ган (1734—1803), архиепископ арльский, Дюло (1738—1792), герцог Куаньи
(1737—1821), д'Эпремениль были видными деятелями аристократической и пар-
ламентской оппозиции до 1789 г., но в самой революции известную роль играл
только Филипп Орлеанский. Все остальные были членами Учредительного со-
брания,, но примыкали к крайне правому крылу монархической партии. Дюло
в сентябре 1792 г. был каанен в тюрьме Аббатства.
89 Д'Эмери (Партичелли) был при Мазарини сюринтендантом финансов. Пы-
тался выйти из финансовых затруднений, связанных с Тридцатилетней войной,
путем введения новых налогов на домовладельцев и др., но парижский
парламент отказался зарегистрировать указ о налоге, так же как Калонну и
Бриенну не удалось добиться регистрации указа о поземельном налоге в 1787—
1788 -гг.
90 Во время Фронды первый министр кардинал Мазарини вынужден был
бежать в 1651 г. за пределы Франции, как это пришлось сделать и Калонну.
91 Королевская грамота начиналась словами: «Мы нуждаемся в содействии
наших верноподданных, чтобы помочь нам преодолеть все затруднения, в ко-
торых мы находимся в отношении наших финансов».
92 Генеральные штаты должны были собраться в Версале.

350 Комментарии
93 Марат в 1790 г. ссылался на «третью речь», как на доказательство изме-
нения его отношения к Неккеру.
94 В августе 1789 г. в проекте конституции Марат уже отвергает это право
вето.
95 Все примечание представляет собой отрывок из «Цепей рабства», кото-
рые Марат собирался переиздать. В № 20 «Друга народа» (30 сентября) он пи-
сал: «Когда мои занятия позволят предложить публике изданную мною 15 лет
тому назад работу под названием «Цепи рабства», где я разоблачил путь к дес-
потизму, мои читатели увидят, что я борюсь против тирании и рабства не с се-
годняшнего дня». Для истории текста «Цепей рабства» интересно, что в англий-
ском издании как раз этого отрывка нет. а с французским изданием 1793 г. он
имеет очень много разночтений. Можно предположить, что Марат, цитируя этот
отрывок, имел свой рукописный текст «Цепей», значительно отличавшийся от
первого английского печатного издания.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Август (63 до н. э.— 14 н. э.) — 102.
Аврелий (Марк Аврелий Антонин)
(121—180)—303.
Агафокл (316—Э89 до н. э.) — 166.
Агесилай (309—358 до н. э.) —156.
Агис IV, Проклид, спартанский царь
с 245 до н. э.—82.
Агрикола (37—93) — 101, 340.
Адриан Утрехтский, папа римский
(1522—1523) —343.
Айртон Генри (1611—1651)—343.
Александр Македонский (356—323 до
н. э.) — 136, 180.
Александр VI — Родриго Ленцуола
Борджиа (1442—1503) — 122.
Алкивиад (ок. 451—404 до н. э.) —
160.
Алкид, одно из имен Геракла, сына
Алкмены — 323.
Альфред (849—900), король Уэссекса—
93, 101.
Ам.альфи Анцелло, .см. Мазанъелло.
Амело де ла Гуссе (1634—1706) — 111,
159.
Атший Клавдий (IV в. до н. э.)—342.
Аристотель (384—322 до н. э.)— 141.
Аристомен (VII в. до н. э.) — 99.
Аркос, герцог — 149, 342.
Армстронг Томас (1624—1684) — 184,
343.
Бабеф Гракх, настоящее имя Фран-
суа Ноэль' (1760—1797)—8, 342.
Байи Жан Сильвен (1736—1793)—40,
46, 49, 53, 57.
Бальзак Оноре де (1799—1850)—26.
Балюз Этьенн (1630—1718)—340.
Бассомпьер Франсуа (1579—1646) —
184, 344.
Бекет Томас (1118—1170) — 142, 342.
Беккариа Чезаре (1738—1794)—28,
346.
Белинский Виссарион Григорьевич
(1811—1-848) —68.
Беркли Джордж (1684—1753) — 172.
Бертран Анри-Грасьен (1773—1844) —
341.
Боден Жан (1530—1596) — 172, 174,
339.
Бомарше Пьер Огюст Карон (1732—
1799) —283, 284.
Бонно —338, 345.
Боссюэт Жак-Бенин (1627—1704) —172.
Бофор герцог (1616—1669)—312, 349.
Бриссо Жан Пьер (1754—1790) — 40,
60, 62, 66, 345.
Бруссель Пьер —312, 349.
Брэдшоу Д. (1602—1659) —343.
Бректон Генри (ум. в 1268) — 172.
Буало Никола (1636—1711) — 133.
Будри Давид Иванович (Марат Да-

352
Именной указатель
вид) (1756—1-821) — 11.
Бужар Альфред (1815—1882) — 9, 12.
Буке Мартин (1635—1754)—340.
Бэкон Фрэнсис (1561—1626) — 108, 133,
143, 176, 341.
Бюзо Франсуа Никола Леонар (1760—
1794)—66.
Вальтер Жерар — 10, 17, 1'8.
Ванний —332.
Варле Жан (род. в 1764) —66,
Вели Поль Франсуа (1709—1799) —
133.
Верженн Шарль Гравье (1717—1787) —
282—284, 348.
Виллар Гектор (1653—1734)—341.
Вильгельм III Оранский (1650—1702) —
176. 193—194.
Вильгельм V (1748—1806)—348.
Виргинии (IV в. до н. э.) —342.
Виргиния (IV в. до н. э.) —34(2.
Витри Никола (1581—1644) — 185, 344.
Волгин В. П. (род. в 1879) —'24.
Вольтер Франсуа Мари, настоящая фа-
милия—Аруэ (1694—1778) —8, 13,
15, 28, 133, 341.
Ганнибал (ок. 247—183 до н. э.)—160.
Гастон Орлеанский (1608—1660),
младш. 'брат Людовика XIII — 185,
344.
Гастон Орлеанский, -принц Конде —
так называемый «великий Конде»
(1621—1686) —312, 349.
Гельвеции Клод Адриан (1715—
1771) — 12.
Генрих I Английский (1068—1135) —
1-19.
Генрих II Английский (1133—1189) —
142, 342.
Генрих III Английский (1207—1272) —
120, 178.
Генрих IV, основатель Ланкастерской
династии (1366—1413)— 161, 193.
Генрих V (1387—1422) — 161, 192.
Генрих VII (1457—1509) — 121, 124,
133, 153, 171, 193, 340.
Генрих VIII (1491—1547) — 175, 193.
Генрих III (1551—1589), французский
король — 149.
Георг I (1660—1727)— 176, 190.
Георг III (1738—1820) — 14, 143, 194,
285.
Геродот (ок. 484—425 до н. э.) —г 179,
339.
Гёте Иоганн Вольфганг (1749—1832) —
28.
Гиз Генрих (15'50—1588) — 149.
Гиз Генрих II Лотарингский (1614—
1664) — 149, 343.
Гильотен Ж., Д-р (1738—1814) —347.
Гоббс Томас (1588—1679)—172, 339.
Говеден Роджер (род. в начале XIII
в.)—142, 179.
Гораций Флакк Квинт (65—8 до н. э.) —
346.
Готшальк Луи —10, 23, 34.
Гракхи Тиберий (163—132 до .н. э.) и
Гай (153—121 до н. э.) — 144.
Гроций, Гуго де Гроот (1583—1645) —
172, 339.
Гудвин Джон — 339.
Гурне Жан Клод Мари Винсент
(1712—1759)—24.
Густав III (1746—1792)—348.
Давид Жак Луи (1748—1825)—66.
Дагобер III (711—715) — 179, 343.
Д*Алам'бе,р Жан Лерон (1717—1783) —
13.
Даниель (1649—1728)— 117, 340.

Именной указатель
353
Д'Анкр, барон де Люссиньи, флорен-
тийский (авантюрист Кончино Кончи-
ни (ум. в 1617) — 185, 344.
Дантон Жорж Жак (1759—1794)— 8,
40, 49, 63.
Д'Артуа, граф (1757—1836) — 26.
Делилль (ум. в 1790)—341.
Декарт Рене (1596—1650)—341.
Демулен Камилл (1760—1794)—41,
49, 69.
Дефранс Э.— 10.
Джианоне Пьер (1676—174*8)— 149,
339.
Дидро Дени (1713—1784)—8, 13, 15,28.
Дион Кассий (ок. 155—ок. 235)—102,
339.
Дионисий Галикарнасский (I в. до
н. э.— I в. н. э.) —102, 339.
Домициан (51—96) — 130.
Дориа Андре (1468—1560)—136, 342.
Дэдли Э. (1462—1510)— 124, 340.
Д'Эмер.и (Партичелли)—312, 349.
Д'Эпремениль Дюваль (1745—1794) —
276, 312, 347, 348, 349.
Дююанж Шарль (1610—1688) —88, 340.
Дюло Жан Мари (1738—1792)—312,
349.
Дюпон де Немур Пьер Самюэль
(1739—1817) —24.
Дюфур — 4.2.
Екатерина II (1729—1796)—26, 129,
133, 341.
Елизавета Тюдор (Г5ЭЗ—1603) — 206,
345.
Жан Португальский (1357—1433) —171.
Жансонне Арман (1758—179'3)—66.
Жарр Франсуа де (ум. в 1670)—185,
344.
З'ороастр (Заратуштря)—138.
Изабелла Кастильская (1450—1504) —
1212, 340.
Иннокентий VII, паша римский (1404—
1406)—122.
Иоанн II (1319—1364), французский
король — 117.
Иоанн II (ум. в 1479), арагонский ко-
роль— 128, 341.
Иоанн Безземельный, король англий-
ский (1119—1216) —120, 340.
Иоанна Безумная (1480—1555) — 152,
343.
Иосиф II (1741 —1790)—345.
Италик — 332.
Каба'нес — 27.
Калигула Гай, римский император
(12—41 н. э.)—130.
Калонн Шарль Александр (1734—
1802) —280, 312, 347, 349.
Камилл Марк Фурий (ум. в 365 до
н. э.)—136, 342.
Капетинги (987—1320)—95, 340.
Карл Великий (ок. 742—814)—161.
Карл Мартелл (688—741)—179, 343.
Карл I (1600—1649)— 78, 126, 134, 142,
143, 149, 152, 153, 154, 172, 175, 178,
191, 193, 200, 207, 209, 332, 339, 341,
343.
Карл II (1630—1685) —102, 111, 125,
153, 157, 184, 191, 193, 200, 204, 206,
209, 343, 345.
Карл V (1500—1558)—124, 134, 147,
151, 152, 156, 180, 342, 343.
Карл VII (1403—1461)—ПО, 118, 119.
Карл IX (1550—1574)— 149.
Карлейль Томас (1795—1881)—9.
Каролинги (752—987)—95, 340.
Кателлани—ПО, 179.
Катерхилл — 338.
Катнальда — 332.

354
Именной указатель
Катина Никола (1637—1712)—341.
Кенсе де — 147.
Кенэ Франсуа (1694—1774)—12, 24.
Клеомен, царь Спарты (235—221 до
н. э.) —82.
Клоотс Анахарсис Жан Батист (1755—
1794) — 8.
Клопшток Фридрих Готлиб (1724—
1803)—42.
Коль-бер Жан Батист (1619—1683) —
181.
Кольридж Самюэл Тейлор (1772—'
1834)—42.
Комин Филипп де (1445—1'509)— 179,
340.
Коммод Люций Аврелий (180—192
н. э.) — 303.
Комнен Эммануил (1Г43—1180) —99,
340.
Конде, Генрих II де Бурбон (1588—
1646) —344.
Кондорсе Жан Антуан Николь Кори-
шот (1743—1794)—24.
Конти (1734—1814)—312, 349.
Корде Шарлотта (1768—1793)— 10, 66.
Коттон Роберт (1570—1631) —208.
Кромвель Оливер (1599—1658)— 154,
165, 343, 344.
Куаньи герцог (1737—1821)—312, 349.
Кук—Юв.
Лалли-Толандаль Томас Артур (1702—
1766) —295, 349.
Лалли-Толандаль Трофим Жерар
(1751—1830)—349.
Лафайет Мари Жан Поль Рок Ив
Ж'Ильбер Мотье (1757—1834)—40,
49, 50, 51, 53, 57, 58.
Лежандр (1655—1733)—172.
Лейстер — граф Симон де Монфор
(1200—1205)—120, 340.
Лейтон Александр (1568—1649)—131,
341.
Леклерк Теофиль (род. в 1771)—65.
Ленин В. И. —3.8, 60.
Лефевр Жорж (род. в 1874)—9.
Ле Фран де Помпаньян Жак Жорж
(1715—1790) —271, 347.
Ле Шапелье Исаак Рене Ги (1754—
1794)—54. .
Ливии Тит (59 до н. э.— 17 н. э.) —
109, 339.
Ликург —82, 138.
Литльтон лорд — 26.
Лод—175.
Ломени де Бриен (1727—1794)—278,
279, 282, 347, 348, 349.
Лоредан Леонардо (ум. в. 1521)—159.
Лос Белое— 145.
Лоу Джон, де Лористон (1671—1729) —
107, 170.
Луве де Кувре Жан Батист (1760—
1797) —60.
Лукреция (VI в. до н. э.)— 143, 342.
Людовик VI Толстый (род. ок. 1078—
1137)— 116.
Людовик VII (11-20—1180)— 116.
Людовик XI (1423—1483)— 111, 124,
156, 184.
Людовик XIII, (1601—1643)— 184, 312,
344.
Людовик XIV (1<638—1715)— 101, 131,
133, 146, 173, 175, 177, 179, 180—182,
206, 312, 343.
Людовик XV (1710—1774)—173, 343.
Людовик XVI (1754—1793)—26, 57,
59, 61, 63, 65, 102, 175, 279, 285—287,
298, 319, 347.
Магомет (ок. 570—6312)— 137.
Маделен Луи — И.
Мазаньелло Аньело (16123—1647) —
149, 342.

Именной указатель
355
Мазарини Джулио (1602—1661)—133,
146, 147, 149, 153, 172, 175, 312, 344,
349.
Маккиавели Николо ди Бернардо
(.1469^—1527) — 339.
Манлий (ум. в 385 до н. э.)— 144—
145, 342.
Маркана Жан (1537—1624)—122.
Марий Гай (156—86 до н. э.)—165.
Марильяк Л. (1573—1632) —185; 344.
Мария-Антуанетта (1755—1793) —282,
348.
Мария Медичи (1573—1642) —344.
Мария Тюдор (Мария Кровавая), англ.
королева (1553—1568)—193, 196,
345.
Марк Аврелий, см. Аврелий М.
Маркс К.—14, 18, 50, 342, 343, 344.
Маркульф (VII в.)—84, 340.
Мармонтель Жан Франсуа (1723—
1799)— 133.
Марободий (ум. в 37 до н. э.) —332.
Мартир Пьер (1455—1526)—147, 148,
156.
Матье Абель (XVI в.)—162.
Меривель Герман Чарльз (род. в
1839) —338.
Меровинги (481—751)—95, 340.
Мильтиад (VI—V вв. до н. э.)—83.
Минос— 138.
М'ирабо Оноре Габриель Рикетти
(1749—1791)—40, 46, 49, 50, 51, 341,
348.
Миромениль А. (1723—1796) —282, 348.
Моле —145, 342.
Монбаре А (1732—1796)—281, 347.
Монморанси (ум. в 1642')—185, 344.
Монтескье Шарль Луи, барон де Се-
конда (1€в9—1755)— 8, 12, 13, 32.
Морепа Ж. (1701—1781)— 28'2, 348.
Моро— 133
Мотье, см. Лафайет.
Муций Сцевол1а — 136.
Наполеон I, Бонапарт (1769—1821) —
341, 343.
Неккер Жак (1732—1804)—49, 50, 51,
294, 315, 317, 347, 348, 349, 350.
Нерак Поль— 11.
Нерон (37—бв)— 130.
Николотти —110, 179.
Нума Пом1пилий (конец VIII —нач.
VII в. до н. э.)—138.
Ньютон Исаак (1643—1727) —28, 341.
Олар Альфонс (1849—1928)— 41.
Оливарес (1587—1645)—135, 342.
Омар йбн Хаттай (род. в. конце VI в.—
ум. в 644)—132.
Омонский маршал, Антуан (1601 —
1669)—147.
Оранский принц (1502—1530)— 149.
Ормесон А. (1751—1807)—282, 348.
Ормузд (Ахурамазда)—13<8.
Падилья Хуан (1490—1521)—134, 148,
152, 341, 343.
Пакувий Алан (III в. до н. э.)—153.
Паскье Этьенн (1529—1615)—117, 172.
Перикл (ок. 490—429 до н. э.)—161.
Пизистрат (ок. 600—527 до н. э.) —
138, 160. '
Пипин Короткий (751—768)—179.
Пипин д'Эристаль (ум. в 714) —179,
343.
Плантагенеты (1154—1399)—190.
Плиний Младший — Кай Плиний Це-
цилий Секунд (ок. 62—ок. 114)—339.
Плутарх (ок. 46—106)—82, 156, 339.
Пуффендорф Самуил (1631—1694) —
172, 339.

356
Именной указатель
Пьюилоран, герцог (ум. в 1635)—312,
349.
Пэн Томас (1737—1809) —336.
Рамзай —292.
Расин Жан (1639—1699) — 133.
Реаль де — 173.
Редерер Пьер Луи (1754—1835)—9.
Рессель Вильям (1639—1683)—184,
343.
Ретц, кардинал (1613—1679)—177, 312,
343, 349.
Ричард I Львиное сердце (1189—
1199)—179!
Ришелье Арман Жан де Плес си (1585—
1642)—167, 184, 185, 344.
Робер Пьер Франсуа Жозеф (1763—
1826)—56.
Робер де Керальо Луиза Фелисите
(1758—1821) —56.
Робеспьер Максимильен Мари Изидор
(1758—1794) —8, 40, 41, 49, 59, 63.
Ролан де ла Платьер, Жан Мари
(1734—1793) —66.
Ролан де Ла Платьер, Манон Жанна
(1754—1793) —43.
Роше — 63—64.
Ру Жак (1752—1794)—65.
Руссо Жан Жак (1712—1778)—8, 12,
■ 13, 14, 19, 20, 24, 25, 29, 30, 67, 159,
341.
Сандерсон Роберт (1587—1663)—143,
177.
Сандоваль Пруденс (1560—1621)—147.
Сарда-напал (797—759 до н. э.) — 281.
Сартин Г., граф (1729—1811) — 282,
347.
Светоний Гай Транквилл (ок. 70—
Ш0) — 339.
Сен Жюст Луи Антуа'н (1767—1794) —
8, 55.
Сен-Мар (1620-^1642)— 185, 344
Сервий Туллиц (VI до н. э.)— 109.
Сидней Алджернон (1622—1683)—184,
344.
Сийес Эммануэль Жозеф (1748—
1836) —34, 40.
Скиппон Ф. (ум. в 1660)— 1'54, 343.
Собридж — Маколей (1733—1791) —
339.
Станислав-Август Понятовский (1732—
1798)—176, 343.
Стаффорд — 156.
Стетон— 154.
Стюарты (1603—1714), —142, 147, 190,
201, 343.
Сулла Луций Корнелий (138—78 до
н. э.)—130.
Сюлли Максимильен де Бетюн (1560—
1651)—341.
Тарквиний Люций (VI в. до н. э.) —
143, 332, 342,
Тарквиний Секст (VI в. до н. э.) —
342.
Тацит Корнелий (ок. 55—ок. 120)—12,
84, 87, 101, 178, 179, 339, 340.
Тем:ин— 185, 344.
Теодорих (493—526)-^-113.
Терно Луи Мортимер (1808—1871) —9.
Тиберий (4)2 до н. э.—37 н. э.)— 130.
Тит (39—81) —303, 319.
Тит Ливии, см. Ливии Тит.
Траян (53—117)—303, 319.
Трисмегист — 138.
Ту Франсуа де (1607—1642)— 185, 344.
Тэн Ипполит (1828—189.3)— 9.
Тюдоры (1485—1603)—190.
Тюрго Анн Робер Жак (1727—1780) —
281, 347, 348.
Уайтлок Б. (160-3—1675) — 156, 343.
Удино — 111.

Именной указатель
357
У ильке Джон (1727—1797)— 16, 187,
338, 345.
Уинвуд (1563—1617) —200.
Фердинанд Католик (14612—1516) —
122—123, 161, 340.
Филипп-Август (1165—1223)—175.
Филипп I (ум. 1506)—167.
Филипп II (1527—1598)— ПО, 149, 159,
342.
Филипп IV (16121—1665), король ис-
панский — 342.
Филипп IV Красивый (1268—1314)—
118, 179.
Филипп Орлеанский (1674—1723)—343.
Филипп Луи Жозеф Орлеанский — Фи.
липп Эгалитэ (1747—1793)—312, 349.
Фипсон С.— 10.
Флери Жол'и де (1718—1802)—282,
348.
Флитвуд Ч. (ум. в 1692)—154, 343.
Фразибул (ум. в 388 до н. э.)—82, 340.
Франклин Вениамин (1706—1790)—28.
Франциск I (1494—1547)—162.
Фрегедер Схоластик (ум. ок. 660)—179.
Фридрих II (1712—1786) —131, 133, 284.
Фридрих-Вильгельм II (1744—1797) —
284, 348.
Фруассар (1338—ок. 1410) —340.
Хильдерик (ум. в 481)—332.
Хильдерик-безумец (низложен с пре-
стола в 751)—332.
Хирон Педро де—148, 342.
Хелловей X. (ум. в 1684)—184, 343.
Цезарь Юлий см. Юлий Цезарь.
Цицерон Марк Туллий (106—43 до
н. э.)—213, 339.
Шабо-Роган, герцог (1734—1803)—312,
349.
Шартон —149.
Шев.рез Мария, герцогиня (1600'—
1679)—185, 344.
Шевремон Ф.—9, 12, 34, 42, 54, 338,
346.
Шенье Андре (1762—1794) —42.
Шеринг— 10.
Штейн Лоренц (1815—1890)—9.
Эбер Жак Рене (1757—1794)—69.
Эдуард Иаповедник (ок. 10О2—1066) —
93.
Эдуард II (1284—1327)—208.
Эдуард III (1312—1377)—179.
Эльпсон Р. (ум. в 1510)—124, 340.
Энгельс Фр.—47, 53.
Эрицца Пьер — 111.
Эссекс, фаф (1631—1683)—184, 343.
Юлий Цезарь, Гай (100—44 до н. э.) —
84, 135, 136, 165, 180, 339.
Юм Давид (1711—1776)—120, 208,
339.
Юниус — предположительно Филипп
Фрэнсис (1740—1818)—338.
Яков I (1566—1625)—102, 108, 130, 133,
142, 143, 176, 191, 193, 206, 341, 345.
Яков II (1633—1701)—184, 191, 193,
201, 209, 332, 343.

СОДЕРЖАНИЕ
От редакции .... 5
А. 3. Манфред. Жан Поль Марат и его произведения 7
до революции
Цепи рабства 73
Введение 75
О любви к всевластию . . 78
О величине государства ..... 79
О различном возрасте народов 80
О народах, являющихся друзьями бедности 81
Пороки государственного устройства . . 83
О могуществе времени 98
О празднествах 99
Развращение народа 100
О торговле 102
Угождать алчности народа . . 107
Ложное представление о свободе 107
Отстранять от должностей достойных и честных людей 108
Разделять нацию . . 108
Восстанавливать сословия государства друг против друга . . . 112
Замещать главные посты в государстве развращенными людьми 124
Слепая беспечность народа 125
Необдуманная умеренность народа . .... 126
О невежестве . 127
Ложное представление о тирании . 133
Продолжение того же предмета . . 135
Извращать имена вещей 135
О суеверии 137
Двойственный союз между государями и духовенством 141
Напрасные усилия народа ... 143
Подкупать законодательное собрание 155
О малой стойкости представителей народа перед посягатель-
ствами правительства 157
Предотвращать мятежи 158

Содержание 359
О внешней войне 159
О гражданской войне 165
Разорять народы 167
О лести 172
Продолжение того же предмета .... 174
Глупость народов 177
О деспотизме 183
Изображение пороков английской конституции . 186
План уголовного законодательства .... 211
Предисловие . . 213
Часть первая. Об основных принципах хорошего законодательства 217
Об общественном порядке . 217
О законах . 218
Об обязанности подчиняться законам ... . 219
Об уголовных законах . 229
О санкции законов . 230
О наказаниях . 231
Правосудие должно быть беспристрастным . 234
Наказания должны быть личными . . . '. . . . 236
Законы должны быть непреклонными ... . .... 237
О доступности уголовного кодекса 238
О тех, кто не ответственен в своих действиях перед правосудием 238
С какого возраста человек отвечает за свои поступки перед
правосудием 238
Часть вторая. О преступлениях и наказаниях . . 240
Раздел первый. Преступления против государства 240
Глава I. Ложные государственные преступления 240
О сочинениях, направленных против государя, и т. д 242
О протестах против действий государя и о сопротивлении его
несправедливым повелениям 244
О покушениях на жизнь государя 245
О порче монеты 246
О подделке монеты . . 247
О контрабанде . 247
Глава II. О подлинных государственных преступлениях . 248
О переходе на сторону неприятеля . 249
О притеснениях и взяточничзстве 249
О должностных преступлениях 250
О растрате и хищениях . 251
О растрате подотчетных сумм, тайных происках и изменах . . 251
О поджогах кораблей, верфей, складов, арсеналов, архивов и
общественных зданий 252
О заговорах 253
Раздел второй. О преступлениях против законной власти .... 253
О пренебрежении велениями государя и должностных лиц . . 253
О хозяевах и слугах 253
Раздел третий. О преступлениях, направленных против личной без-
опасности 254

360 Содержание
Об убийстве, совершенном при самозащите 254
О самоубийстве 255
Раздел четвертый. О преступлениях против собственности .... 255
О воровстве и его разновидности 255
Раздел пятый. О преступлениях против нравственности 258
Средства предотвращения преступлений, связанных с испорчен-
ностью нравов 258
Раздел шестой. О преступлениях против чести .... . . 261
О злословии . 261
О пасквилях . 263
Об обвинениях . 263
Раздел восьмой. О преступлениях против религии 263
Средства для поддержания в силе действующих законов . . . 264
Дар отечеству . . 267
Речь первая . . 269
Речь вторая . . 274
Речь третья . . 278
Речь четвертая . . 281
Речь пятая . . 287
Добавление к «Дару отечеству» . . . 302
Объявление 302
Точные определения терминов . 306
Речь первая 307
Речь вторая 313
Речь третья 319
Речь четвертая 326
комментарии.... 335
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ 351
Жан Поль Марат. Избранные произведения, т. I
*
Утверждено к печати Редколлегией «Литературные памятники»
Академии наук СССР
*
Редактор издательства Ц. М. Подгорненская. Технический редактор Е. Н. Симкина
Художник Е. А. Ганнушкин
*
РИСО АН СССР № 6-101 В. Сдано в наэор 2У/У1 1956 г. Подп. в печать 15/1Х 1956 г. Т-09407. Формат
бумаги 70Х901,1в. Печ. л. 22г/2 +2 вкл. Уч.-изд. лист. 18,8. Тираж 7000. Изд. № 1576. Тип. зак. 606.
Цена 13 р. 35 к.
Издательство Академии наук СССР. Москва, Б-64, Подсосенский пер., д. 21
2-я тип. Издательства АН СССР. Москва, Г-99, Шуэинский пер., д. 10