П а м я т н и к и С е л е н п ш е к е па м п п и е II. Л. Постужена

ЛИТЕРАТУРНОХУДОЖЕСТВЕННЫЙ

и

I

ОБЩЕСТВЕННО' ПОЛИТИЧЕСКИЙ
1
ЖУРНАЛ

!

Орган Союза писателей Бурятской АССР

. Выходит
один раз
в 2 месяца
на русском
и бурятском
языках

СОДЕРЖАНИЕ

Отр;

ПОЭЗИЯ
М. СЕРГЕЕВ «Декабристы»

3

;В. ГУМЕНЮК' «На поселений»

4

ПРОЗА

Издается
с 1947 года

И. КАЛАШНИКОВ «Жестокий век»
Историч. роман.
Д . ЖАЛСАРАЕВ: «Земные голоса»

6
77

ОЧЕРК, ПУБЛИЦИСТИКА
Ю. БУДАЕВ «Приглашение к подря­
ду»

80

A. РЫЖКОВ Пионеры.

91

B. БИТУЕВ «Учитель. Выбор профес­
сии»
,100
ДЕКАБРИСТЫ
A. БЕЛОУСОВ «Декабристы в Буря­
тии»
104
B. БАЛАБАНОВ «Декабристы в Бла.
годаткё»
115
Е. ГОЛУБЕВ «Ученик «Улан-Нарана»

НОЯБРЬ—ДЕКАБРЬ

197

«ПИСЬМА

ИЗ

СЕЛЕНГИНСКА»

125

М. ШМУЛЕВИЧ «Жизнь и смерть
I отца 'Федора»; Рассказ.
133
А. РУМЯНЦЕВ «Катастрофа в Caraitской степи»
142
НАШИ

ЮБИЛЯРЫ

Г. ЯРОСЛАВЦЁВ
как небо...»

«Самоё

148
высокое,
149

8. « Б А Й К А Л — Д Е Т Я М »
И. Д А М Д И Н О В . Стихи

БУРЯТСКОЕ
КНИЖНОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО

(g) «Байкал», 1975. г.

154

Рукописи, о б ъ е м о м менее печатного листа iie ^возвращаются

Главный' редактор С. С. ЦЫРЁНДОРЖИ ЁВ
Р Е Д К О Л Л Е Г И Я : Афрйкан Бальбурбв, Виктор .Гуменюк;
Исай .Калашников, Владимир Корнаков, Барадий Мунгрнрв,
Чймит-Рыгзен Намжйлов (заместитель главного редактора);,
Михаил (Степанов, Алексей: -Уланов, Гун га Чимитов (ответст­
венный секретарь).
Техн. редактор И. Нечаев.

Корректор А. Ш л ы к о в а .

If • ]

11

1ШВДЖ1

<r...oo главе движения стояли интеллигенты из среднего сос­
ловия. Они проявили величайшее самопожертвование
и своим
героическим террористическим методом борьбы вызвали
удив­
ление всего мира. Несомненно, эти жертвы пали не напрасно,
несомненно, они способствовали — прямо или косвенно — пос­
ледующему
революционному
воспитанию русского народа. Но
своей непосредственной
цели, пробуждения народной
револю­
ции, они не достигли и не могли
достигнуть. Это
удалось
только революционной
борьбе пролетариата».
(Поли. собр. соч. т. 30, стр. 315).

Марк СЕРГЕЕВ

ДЕКАБР ИСТЫ
Иван Пущин
Ажурны утренние пущи
у кромки пушкинских пенат...
Летит в Мнхайловскос Пущин —
звенят бубенчики, звенят.
Ямщик все понукает рыжих,
их обдал инеем мороз,
И снег высверкивает, брызжет
с летящих наискось берез.
Как будто в этот угол тихий,
веленьем царственным Петра,
фонтанщик перенес шутихи
из Петергофского двора...
Как мысли спутаны и странны,
как напряжен, раздумчив взгляд.
Увы, застывшие фонтаны
его совсем не веселят —
«дна им дума овладела,
тенит встревоженный сверчок:
•«Сказать ли Пушкину «про дело»
или по-прежнему молчок?»

И вдруг представился Ивану
другой, продутый ветром лес,
его друзья в одеждах странных,
и стук копыт, и звон желез,
и-свист бича, и боль, и стоны,
и ветки, точно невода,
и над темницею студеной
ночная стылая звезда...
...Вспугнули зайца на опушке:
— Ого-го-го! Ату, косой!
И на крыльце на снежном — Пушкин,
счастливый, заспанный, босой.
И, захватив его в охапку,—
через порог, через межу!..
Снял гость искрящуюся шапку
и разом понял:
— Не скажу!

Иван Г о р б а ч е в с к и й
К порог ам опальных князей
I нети, миновали все сроки,
и пне™ любезные строки,
иг заменят друзей.
Л впрочем, v письма — редки,
|ш пи» i n гульба пас, разводит:
ниш. Ц.1 ип Петровском Заводе,
• н и I I I I M I ' I I I . ti истоке реки.
На они «шу• 1 г л каземат,
|1й1Пун1гил главное братство,
| «о • 111111м ч
такое богатство,
м и н . iiiriii'inM лушн горят.
Каи г I ало, олнпко ж, темно.
• им гаглалвгь аимы суровей,

и нервы сдают и здоровье,—
все ветрами разметено.
Фонвизина денег пришлет,
да Пущин напомнит: «В Россию!»
Мгновенную жажду осилив,
ты куришь всю ночь напролет.
Но только рассветная дрожь
ударит по чаще суровой —
ты в гости идешь к Муравьевой —
лампадное масло несешь.
И только осенний туман
покинет распадки и пади,
святой, негасимой лампаде
ты жизни добавишь, Ивав.
3

Как слаб этот тающий свет,
как темен фитиль обгорелый,
увидят ли отблески «дела»
потомки за толщею лет?
Вдруг нежные вспыхнут слова
и сгинут в окрепшем рассвете:
покуда живешь ты на свете —
душа Муравьевой жива.
С друзьями в разлуке, скорбя,
о как ты запрятал искусно

высокое тайное чувство,
которое держит тебя.
А денег хватает едва
на это лампадное масло...
(О только б она не погасла,
любовью твоею жива!)
Ну как им, друзьям, объяснить
такую простую нелепость:
вот эта тропиночка к склепу —
твоя путеводная нить.
J

М и х а и л Лунин
Взошла заря. Вода Невы — в кровавом
сурике.
Почиет царь. Недрсмлют нижние чины.
В Сибири — полдень. Пишет Лунин в тихом
Урике,
пред ним листок — он небольшой величины.
Собаки спят. И на ковре — висит оружие
(в патроне взрыв пыжом, до времени,
прижат!).
А под глазами — голубые полукружия,
как голубые полумесяцы лежат.
Прицелен взгляд его,
сурово брови сходятся,
трепещет жилка напряженно у виска.
Нет, он не пишет —
погодите! —
он охотится:
его охота беспощадна н тяжка.
Слова, как пули — обвиненья и пророчества.
Д о Петербурга — тыщи верст, метель и
мгла,
но в вас он целится — Величества.
Высочества! —

он

слишком

горд, чтобы

стрелять

иэ-заа
угла.
И пусть лишили вы его чинов и звания,
стал выше вас он в этой каторжной норе.
Сейчас в конверт он запечатает воззваниеи назовет его «Послание к сестре».
Конверт немедля распечатают чиновники,
пойдут слушки, и разговоров перезвон.
Ах, Бенкендорфы, перлюстрации виновники,
оружьем вашим ж е воспользовался он.
Не догадались вы, как точно все расчитано,
еще не знаете, что словом сражены,
а письма Лунина просмотрены, прочитаны,
п переписаны. И РАСПРОСТРАНЕНЫ!
...Ворветесь ночью, словно тати, как
мазурики,
и — в Акатуй его, в тюрьму, в могилу,.
в клеть!
Но будут плакать мужики в тревожном
Урике;.
но будут письма и взрываться и лететь.

Виктор ГУМЕНЮК

На поселении в Селенгинске
Шесть десятков дворов изветшалых
у причала извечной тоски,
вой полуночный псов одичалых
да гонимые ветром пески.
Не оправиться вновь от несчастий
с той поры, как уехали враз:
в Верхнеудинск — чиновные власти;
а купцы свой торговый припас
поскорей переправили в Кяхту,
где звенели рубли,
не клинки;
и ушли безвозвратно по тракту
на иные постои полки.
И острог захирел постепенно,—
боле приступов нет и осад,—

крепостные разрушились стены
и сгорел деревянный посад.
Тишина, как в гробу.
Во вселенной'
не сыскать безотраднее мест.
И царев указующий перст
обратил их в места поселений.
Гнев монарший досель не остужен:
дух восстания не истреблен.
Николай Александрыч Бестужев
оттого до сих пор не прощен.
Оттого в Селенгинске печальном
вместе с другом и братом живет'.
Н своей добротой изначальной
их венчает окрестный народ.

Вместе с другом и братом живет — брат Михаил и друг — декабрист Торс
4

Г о с т Ь ЖеланнЬш
— Якушкин, друг ты наш любезный,
вгу как тебя не повидать?
Ты знаешь, в Кяхте благодать
•и дел полно. Но бесполезно
•«спя здесь как-то удержать,
.'коль в нашем Селенгинске стылом
,ты нас изволишь посетить.
.Спешу скорее дома быть,
•чтоб вместе с братом Михаилом
тебя за честь благодарить.
Собрать нас всех в составе прежнем
так хочется...
Увы, нельзя
•своя и каждого стезя.
Вот горький час, когда все реже
мы с вами видимся, друзья.
•А были времена получше,
когда, нарушив наш покой,
«несносный, тяжкий, вековой,
Волконский и веселый Пущин,
•а молчаливый Трубецкой

съезжались, вопреки запретам,
в наш селеигинский тихий дом.
И в доме шло все кувырком:
беседы, споры до рассвета
с весельем, с картами, с вином,
мы отвергали обреченность,
смешалось время... Через зал
Волконский — бравый генерал
шел неспеша... И увлеченно
нам Пущин Пушкина читал.
И мы с поэтом ждали встречи,
так искренно его любя.
И снова верили в себя.
Но... гасли, догорая свечи,
и нам рассвет вручал, скорбя,
морщины наши, наши беды,
недуги, ссылку и долги —
все ада дантова круги.
И Торсона мы шли проведать
на скорбный берег Селенги.

У с п е н с к а я церковЬ
'Пред алтарем в неистовом свеченьи
•весь в золоте резной иконостас...
Храм на погосте — символ всепрощенья,
неужто в том твое предназначенье,
чтоб выставлять достаток напоказ?
'Сюда, в земной приют мирский страданий
ведет последний, безвозвратный след.Зссь каждый день толпятся прихожане,.
«ак-будто в Кяхте храмов больше нет.
Парит напев свободно и упруго.
На клиросе поет церковный хор,
усопших поминая по заслугам.
'Но не об этом нынче разговор.
Шароду каждодневно здесь без счету,

ведь в это время, в аккурат, к весне,
Бестужев завершил свою работу.
Над алтарем, в восточной стороне
встал во весь рост загадочный святятель
одетый в бедный дьяконский стихарь,
смиренной паствы скромный предводитель,
сошедший к нам на время небожитель,
а по глазам поймешь вдруг,
он — бунтарь!
И рядом сонм спокойных образов
работы итальянских мастеров.

КНИГИ

ВТОРАЯ

Хаи ехал верхом по дороге^
идущей круто в гору. Копыта
коня скрежетали по голым
камням. Влево, в нескольких
шагах, темнел провал пропа­
сти. Кругом вздымались горы
с зубчатыми вершинами, коегде белели снежные шапки. К склонам прилипли серые клочья обла­
ков. По хребту змеей извивалась великая стена, выложенная из камня
в тускло-зеленых пятнах лишаев. Н а д стеной возвышались четырех­
угольные башни из кирпича. Стена подавляла своими размерами, своей
несокрушимостью. Но ни стена, ни кручи гор не смогли защитить вла­
детелей этой земли. Возносили себя до неба, давили своим величием,
пугали многолюдней, а пришел и обидно стало за свои прежние страхи.
Богатства, легкая жизнь лишили здешних владетелей удали и отваги,
сделали дряблыми, неповоротливыми.
Война продолжается больше года. Он взял десятки городов. Отсту­
пить пришлось лишь однажды. Под Датуном вражеский лучпкк достал
его стрелой. Хан отошел в степи, залечил рапу, дал отдохнуть воинам
и вот возвращается снова. Вновь его воины берут оставленные города,
продвигаются все дальше на юг, к Чжунду. А в степь тянутся обозы с
отнятым добром, вселяя в сердца воинов радость.
Спустился в узкую долину. Здесь у небольшой крепости, запирав­
шей горный проход и кинутой воинами императора при одном слухе о
его приближении, была его ставка. На склонах гор, покрытых тощей
травой, паслись расседланные кони, горели огни. У крепости были ус­
тановлены метательные орудия. Воины учились сокрушать стен:.:, разбивать ворота вражеских городов. Тяжелые валуны с грохотом обру­
шивались на крепость. Брызгами разлеталась каменная и кирпичная
крошка. Джучи, потный, грязный, в изодранном халате, помогал воинам
взваливать камни на распяленные ремни орудий. Хан остановил коня,
подозвал сына к себе.
— Джучи, твое ли дело ворочать камни?
— Ты повелел мне познать науку сокрушения... Я это и делаю.
Всем своим видом сын выражал смирение, и хан нахмурился, ис
ничего не сказал, тронул коня. Оглянулся. Джучи стоял па прежнем
месте, смотрел ему вслед, закусив губу, и он утвердился в мысли, что
за чрезмерной покорностью сына кроется несогласие с ним. Упрямым
VII

Продолжение. См. №Кг 1, 2, 3, 4, 5 1975 г.
G

становится. В прошлом году сыновья воевали самостоятельно п порадо­
вали его разумностью. Они за короткое время взяли шесть округов —
владений Алтан-хана. Младший, Тулуй, многих удивил своей храбро­
стью. С мечом в руке он поднимался на стены крепостей, увлекая за
собой воинов. Чагадай обнаружил другие способности. Он держал вои­
нов и нойонов в великой строгости, от всех требовал неукоснительного
следования ханским установлениям, не упускал и самого малого не­
брежения, его побаивались все. Угэдэй, напротив, привлекал к себе лю­
дей незлобивостью, он любил пировать с друзьями, любил раздари­
вать захваченные богатства. А вот Джучи... Он, как и Тулуй, мог взой­
ти на стену крепости, занятой врагом, но делал это только в крайнем
случае. Сражения не увлекали его, не зажигали в глазах огонь отваги,
грохот боевых барабанов не заставлял сильнее колотиться -сердце. В за­
хваченных городах он разыскивал люден, сведущих в разных науках,
заставлял перелагать на монгольский язык книги, слушал, не уставая,
рассказы о прежних царствах, об устроении мира, о поучениях древних
мудрецов. Пустопорожние речи ученых людей делали его мягкосердным, где только мог, он щадил покоренных, не позволял воинам брать
добычу безоглядно. Опасный дух миролюбия мог сделать сына подоб­
ным воинам Алтан-хана. И Чингисхан повелел разогнать собранных
Джучи мудрецов-книжников. Сын взмолился:
— Не лишай меня радости познания, отец!
— Прошлое этой земли не стоит того, чтобы о нем знали. Кто из
тех или нынешних владетелен может сравниться в величии с нами?
— Есть, отец, истины, знать которые — радость. Книги — хранили­
ще познанного...
— Зачем хранить то, что ничего не стоит? Эти истины не помога­
ют им сохранить ни городов, ни самих книг, ни своей жизни. Они
только У С Ы П Л Я Ю Т ум и вносят в душу смуту. Ты хочешь познаний —
познавай. Но познавай науку, помогающую одолеть сильного, уничто­
жить могущественного. Собери людей, сведущих в хитростях разруше­
ния крепостей. Учись сам и учи возле себя других.
Сын ушел от него обиженным. Однако повеление исполнил как
надо. Возится с разными стенобитными устройствами, а их в этой
стране понапридумывали множество, всюду ищет сведущих людей, и
это дает большую пользу. Но обиду свою не забыл. Ворочает камни,
делает другую черную работу, будто его принудили к этому, как раба.
Досадить хочет...
Поехал к своей юрте. Она стояла на зеленом пригорке. Сейчас
разденется, передохнет, потом примет гонцов и нойонов. А вечером
нежноголосые юные китаянки усладят его слух песнями. Одну из них
он оставит у себя. Они в любви нежны, как их песни... Правда, женщи­
ны уже не горячат его кровь. Доступное его всегда привлекало меньше,
чем труднодоступное.
Ксшиктены помогли ему слезть с лошади. Из юрты, улыбаясь,
вышла Хулан, держа за руку сына Кулкана. Он озадаченно хмыкнул.
Хулап осталась вместе с другими женами в степях....
— Ты почему здесь?
— Приехала.
— Ну-пу...— Поднял на руки сына, пощекотал его жесткими уса­
ми, и тот задрыгал ногами, плаксиво сморщился — передал на руки
Хулан.— Приехала. А позволения спросила?
— Кто хочет видеть небо, тот поднимает голову, не спрашивая
позволения. Д л я нас с сыном ты и небо, и солнце.
Он зашел в юрту, покосился на войлок, заброшенный цветастым
шелковым одеялом. Хулан тут, отдохнуть не придется. Она вошла сле­
дом, сказала кешиктенам:
7

— Никого не пускайте. Хан хочет отдохнуть.
Удивительно, что она у г а д ы в а л а его ж е л а н и я почти всегда, но
всегда ж е с т а р а л а с ь их подчинить своим. И поэтому быстро у т о м л я л а
его, ее неукротимое своевольство становилось тягостным.
— Вижу, встреча со мной тебя не радует?
— Здесь, Хулан, война. Д е т я м и ж е н щ и н а м от нее лучше д е р ж а ­
ться подальше.
— Ты все время на войне, и твои жены должны сидеть, к а к старые
вороны в гнезде.
— Они велели тебе с к а з а т ь это?
— Они так думают, но с к а з а т ь никогда не посмеют. Что жены д л я
тебя! К а ж д ы й день в твою постель кидают свежую девчонку. Но не
бойся, мешать тебе не буду. Н е о себе, о сыне мои заботы. И тебе не
м е ш а л о бы думать о нем чуть больше. Сколько жен, а кроме Борте
одна я родила тебе сына.
М а л ь ч и к д е р ж а л с я за полу х а л а т а матери, сосал п а л е ц . Н а нем
был шелковый халатик, на серебряном поясе висел маленький нож, изпод расшитой войлочной ш а п к и на виски п а д а л и косички с т я ж е л ы м и
лентами. Ничего не с к а ж е ш ь , Хулан з а б о т л и в а я мать...
— Кулкан, сынок, иди сюда.
Сын спрятался за спину м а т е р и .
— Вот видишь, видишь! С т а р ш и е дети, наверное, не пугались те­
бя.— Хулан обличала его, уперев руки в бока.
— Ничего, привыкнет...
— К а к привыкнет, если растет сиротой! А твоя с т а р ш а я ж е н а не­
навидит меня. З а то, что сына родила, и за то, что я — меркнтка. А
сын наполовину меркит...
Он понимал, что она говорит о Кулкаие, но за этим чудился намек
на Д ж у ч и . Помрачнел, сел у порога, сопя, н а ч а л стягивать с разопрев­
ших ног гутулы.
— Тут я не буду р а з б и р а т ь в а ш и споры. Ты з р я п р и е х а л а .
Н а этот раз Хулан ничего не с к а з а л а . Снова д о г а д а л а с ь , что д а л ь ­
ше с ним т а к говорить нельзя. П о з в а л а своего баурчи, и он принес
баранину, сваренную с рисом, с л а д к о е вино в глиняном кувшине с за­
потевшими боками, д л я К у л к а н а — медовые лепешки. Она с а м а напол­
нила чаши вином.
— Выпей. Это снимет у с т а л о с т ь и охладит тебя. И не сердись на
меня, повелитель мой. Н е т у меня ни родичей, ни близких — один ты.—
Хулан кротко улыбнулась, легонько притронулась к его руке.— Я хо­
чу быть с тобой рядом и оберегать тебя.
Вино и ее кротость расслабили его, р а з д р а ж е н и е у ш л о . И ему у ж е
к а з а л о с ь , что Хулан с д е л а л а правильно, кинув все и приехав сюда,
что она ему нужна больше, чем любой из тысяч и тысяч его людей,
больше, чем любой нойон, чем сладкоголосые певуньи-китаянки.
Н о Хулан не умела долго оставаться одинокой, тем более такой
смиренницей. От вина щеки разгорелись, во в л а ж н ы х г л а з а х появился
зовущий блеск, голос стал мягко-воркующим. Она стала в ы п р о в а ж и в а т ь
сына из юрты.
— Иди, поиграй с твоими с л у ж а н к а м и .
Хан подумал, что, если д а т ь ей волю, напрасно будут ж д а т ь сегод­
ня гонцы и нойоны, у него не останется д л я них ни времени, ни сил
с к а з а л , усмехаясь:
— Н е старайся. Н а войне п р е ж д е всего дело. Л ю д и ж д у т .
Д у м а л , что она снова начнет дерзить и упрекать. Н о Хулан обхва­
тила его руку горячими л а д о н я м и , проговорила, ж а л е я :
— Стареешь, мой повелитель.
— И ты не молодеешь...
8

— Мне — рано. Только в полную силу вошла. Хасар недавно уви­
дел и удивился. Какая, говорит, славная женщина из тебя получилась,
Хулан. А уж он в женщинах толк понимает!
Она поддразнивала его, и он хорошо понимал это, а все ж е ощутил
легкий укол в сердце. Принижающая его ревность взбудоражила, пов­
лекла к жене. Ему уже не хотелось ее отпускать. Но пересилил себя,
сухо сказал:
— Иди. Мне надлежит заняться делом.
— Вечером жду тебя в своей юрте. Придешь?
Выпроводив ее, сразу же позвал Боорчу.
— Много ли дел на сегодня, друг Боорчу?
— Кое-что есть. К тебе просятся монахи. С жалобой. Сотннк-кндань, перебежавший в прошлом году,— с просьбой. Сотник храбрый, по
глупый. Женщина... Этой не знаю, что нужно. Не успел расспросить.
Если пожелаешь, этими займусь я, а к тебе впущу гонцов от Муха ли,
Д ж э б э и Елюй Люгэ.
— Хорошие ли вести привезли гонцы?
— Хорошие, хан.
— Тогда подождут. Давай сюда жалобщиков и посетителей.— Пе­
ред глазами все еще стояла Хулан, и он спросил, лукаво посмеиваясь:—
Женщина молодая? Тебе ею хочется заняться? С нее и начнем. Потом
посмотрим...
Бросив взгляд на женщину, он насупился. Она была не старая, но
лицо посерело от усталости или горя, глаза потухли. От такой ничего
интересного не получишь. Распустит слезы и все. Переводчик, онгут с
сонно-равнодушным лицом, безучастно ждал, когда она заговорит.
Боорчу присел к столику, отломил от медовой лепешки, не доеденной
сыном, кусочек, бросил в рот.
— Моего мужа захватили твои воины,— тихо сказала женщина и
замолчала.— Отпустите его.
— Многих мужей захватили мои воины. Что будет, если придут
все ко мне и станут просить?
— Он не как все. Такой человек рождается один на сто тысяч!—
голос ее отвердел.
— Твой муж известен многим людям? Что же он сделал такого?
Чем прославился?
— Мой муж слагает песни, прославляя людей.
— А-а... Он прославлял тех, кто бежит сегодня от моих воинов,
кто не умел разумно жить и не ум=ет достойно умереть. Нестоящим
делом занимался твой муж. Потому горька его участь.— И провор­
чал:— Один на сто тысяч... Таких дураков на каждую тысячу — сотня.
Переводчик, видимо, перевел и это. Женщина вскинулась, загово­
рила быстро-быстро.
— О нет, нет. Он — редкий человек. Словом он врачевал горе, все­
лял в сердце надежду, учил доброте, прямоте, честности. Он должен
жить! Спаси его, и будущие поколения благославят твое имя!
— А это и вовсе глупость. Мое имя прославлено будет не такими
нот пустяками. Где взяли твоего мужа?
— Вместе с другими мужчинами он ушел в горы. Его захватили
ipn дня назад.
— Боорчу, не с теми ли он был, которые нападали на обозы, на
о | бившихся всадников?
Боорчу расспросил женщину, где был захвачен ее муж, подтверинл:
.|
— С теми.
— Зачем ж ты пришла?! Он убивал моих воинов. Он враг!
— Великий хан, за свою жизнь он не убивал и курицы. Яви мнч

9

лость, великий хан, не губи человека, чья жизнь была страданием за
других. Спаси его! З а к л и н а ю тебя твоими предками! Возьмите в обмен
мою ничтожную жизнь! Убейте меня, сделайте рабой, но отпустите его!
Всем телом женщина подалась вперед, преобразилась, глаза ее
сухо заблестели, голос звучал иступленно. Слова страстной мольбы
стали понятны и без перевода. Он смотрел на нее и думал о Хулан —
сможет ли она вот так ж е безоглядно и бестрепетно отдать за него
свою жизнь? Наверное, сможет... И эта утешительная мысль расслаби­
ла его. Он взглянул на Боорчу вопрошающе.
— Спасать у ж е некого, хан. Все убиты.
Переводчик передал женщине его слова. Пошатываясь, она вышла
из юрты. В душе хана тут ж е угасло мимолетное сожаление. Он облег­
ченно вздохнул. Н е пришлось лишний раз переступать через собствен­
ное установление. Милость к врагу пагубна...
Почти с такой же, как у женщины, просьбой пришел и сотник-кидань. Вчера' воины хана обложили небольшой городок, где сотник ро­
дился и где до сих пор живут родители. Не будет ли хан так великоду­
шен, не повелит ли не грабить город и не убивать его жителей.
— Мы зачем сюда пришли? Р а з д а в а т ь милости? Одни припадает
к ногам — смилуйся, другой — смилуйся. Друг Боорчу, гони подобных
просителей в шею!
— Это можно, хан,— С к а з а л Боорчу.— Однако город еще только
обложили...
— Понятно, друг Боорчу. Ну, что же, сотник, дарую твоему городу
жизнь. Но ты сам должен привести его к покорности. Если падет хотя
бы один мой воин — пощады не будет никому.
Сотник ушел, в смущении царапая затылок.
— Монахи тоже будут просить защиты?
— Не совсем, хан. Но их ты послушай. Забавные люди.
Монахов было двое. Оба в стоптанной обуви, в широченных хала­
тах из грубого холста, подпоясанных под грудью веревками, с суког.атыми палками в руках.
— На кого жалуетесь?
Монах постарше, сгорбленный, худой, с лиловой бородавкой па
носу, заговорил глухим голосом:
— Мы никогда ни па кого не жалуемся, пи у кого ничего не про­
сим. Но твои воины просят у нас драгоценностей, ищут серебро и золо­
то. Мы не стяжаем богатств — зачем же мучиться вам и тревожить
покой старцев, познающих дао — путь всего сущего?
— Что это за дао и что оно дает людям?
— Д а о — начало всех начал и предопределенность всех изменений.
Несчастья бывают оттого, ч т о люди по незнанию пли недомыслию на­
чинают ломать предопределенность.
— У вас дао, у нас воля неба. У нас все. попятно, а у вас слова
затемняют смысл.
Монахи пошептались, и старший сказал:
— Вы не все поняли. Попробуем объяснит!) проще. По учению ве­
ликого Лао-цзы, псе в мире подвержено изменениям. Одно габнраег
силы, другое ослабевает, одно создается, другое разрушается, одно
увеличивается., другое уменьшается. Несходное нераздельно, КР.К две
стороны одной монеты. Н е бывает длинного, если нет короткого, не
бывает высокого, если нет низкого, не бывает трудного, если пет легко­
го, не бывает добра, если нет зла.
«Что ж, замечено верно,— подумал он.— К этому можно добавить
многое. Не бывает радости, если нет огорчения, не бывает покоя, если
нет тревог...»
— Что ж е дальше?

— Ни один цветок не может цвести вечно. З а расцветом следует
увядание. Из двух несходностей одна сменяет другую. На беде покоит­
ся счастье, счастье порождает беду.
Смутен был смысл этих слов, что-то казалось верным, но что-то и
настораживало. Нетерпеливо поторопил:
— Говорите короче и проще, проще!..
Старый монах улыбнулся, показав широкие желтые зубы.
— Великий государь хочет разом познать, то, на что уходит чело­
веческая жизнь... Коротко будет так. Человек упал с лошади, сломал
руку. Это беда. Но он будет после этого ездить на коне осмотрительно,
станет опасаться новых несчастий, научится быть неторопливым, и ему,
при размышлении, откроется суть его дела. Осторожность и осмотри­
тельность предохранят человека от напастей, и он проживет долгую
жизнь. Понимание своих дел приведет к знатности и богатству. В дол­
голетии и богатстве — счастье. А источник его — беда. Но и счастье,
как говорили, рождает беду. Достигнув предела богатства и знатности,
человек начинает забывать о рассудительности, его одолевает горды­
ня, он перестанет вникать в дела и разоряется. Нищета ведет за собой
болезни, а болезни сокращают жизнь. Ранняя смерть — великая беду.
Но произошла она от того, что человек был счастлив.
— Ну, а можно ли избежать бед и напастей?
— Н а ш е великое учение гласит: хочешь чего-то добиться — не
рвись к желанному, иначе только достигнутое обернется своей против­
ной стороной. Начинай с того, чего не хочешь, и оно само по себе пе­
рейдет в свою несходнссть, и тогда достигнешь желаемого. Другими
словам}!, если хочешь что-то взять — отдай.
— Л понял ваше учение, и оно мне по душе. Ваш Алтан-хаи раз­
богател сверх всякой меры, и на его благополучии взросла беда. Пусть
нее отдаст мне и снова станет счастливым!—неприметно, про себя ус­
мехнулся.— Я же все делаю по вашему учению. Начал с того, чего не
хочу. Ж е л а я покоя и мира, веду войну. Боорчу доведи до всех: мона­
стырей не разорять, служителей богов и духов не трогать и дани с них
пс требовать. Молитесь, мудрые, за меня.
Подумал, что, возможно, зря разогнал мудрецов Джучи. Должно
быть, и в их рассуждениях было немало интересного. Правда, сама по
себе любая мудрость — лошадь без узды, может увезти совсем не туда,
куда хотел бы уехать... Особенно, если своего умишка не много.
Стало смеркаться, и слуги принесли светильники. В двери загля­
нула Хатун, видимо, хотела напомнить, что ждет его. Но он разговарин.тл с гонцами, и жена ушла, ничего не сказав.
Вести от Мухали и Д ж э б э были и впрямь хорошие. Мухали почти
без потерь взял два города. Потери, конечно, были. Погибло немало
перебежчиков, но они — не в счет. Одни гибнут, другие приходят. Важ­
но сохранить своих воинов. Кривоногий, невидный из себя, совсем не
багатур, его Мухали все больше выделяется среди других койонов. Эго
пи первым стал принимать к себе людей Алтан-хана — сотников и
тысячников. Не отбирал у них ни оружия, ни воинов. Пришел — служ.».
Хаи относился к этому неодобрительно. Предатели, они и есть предате­
ли. Мухали думал иначе. Переметнувшиеся сотни и тысячи он кидал
ил стены городов, заставляя обагрять руки кровью своих же сопле­
менников, и путь назад им был заказан...
От Д ж э б э пришла воЕсе радостная весть: Восточная столица Алiли хана в его руках. Д ж э б э долго сидел под этим большим и хорошо
укрепленным городом. Все его попытки овладеть стенами были отбиты.
11 пи схитрил. Снялся, ушел. На радостях жители Восточной столицы
у т р о и л и праздненство, распахнули ворота. А Д ж э б э воротился. Д а в
in HI и им по несколько заводных лошадей, он за одну ночь пробежал
И

расстояние в два дневных перехода и легко взял город. Молодец
Джэбэ!
Елгой Люгэ тоже хорошо укрепился. Он прислал подарки и сми­
ренно просил позволения владеть Ляодуиом, именуясь впредь ваном
юсударстпа Л я о . С этим потомком кидапьских императоров недавно
спиделся. Умей, хитер, ловок. З а р а н е е ко всему приготовился и разом
отхватил от владений Ллтан-хана огромный кусок. И тем хорошо помог
ему. хану. Но с таким человеком надо быть всегда настороже. Сегод­
ня он хочет стать ваном Л я о , з а в т р а замыслит сесть на место Алтанхана... К а к быть с ним? Легче всего отказать. Но это будет неразумно.
.Ja свое владение Елюй Л ю г э будет драться злее, и кпдане, какие еще
с л у ж а т Алтан-хану, скорее покинут своего господина. К а к говорил
этот старец с бородавкой? «Хочешь что-то взять — отдай».
— Друг Боорчу. с к а ж е ш ь завтра Шпмн-Хутагу, пусть заготовит
грамоту на титул вана. И чтобы все было как это в обычае Алтан-ха­
на — разные величавые слова, тамгой подтвержденные. А Елюй Люгэ
пусть пришлет сюда своего сына. Т а к будет спокойнее.
— А не лучше ли послать к этому вапу кого-то из нойонов сопра­
вителем?
— Что ж, ты придумал неплохо. Подбери человека... И как думаешь,
не пора ли нам двинуться п о б л и ж е к Чжунду?
Все дела были свершены. Он чувствовал себя умиротворенным и
немного вялым от усталости. Но Хулан сейчас всю усталость угонит...
— Д а , Боорчу, заготовьте завтра повеление моему брату Хасару.
Быть ему во главе тумена под началом Мухали. Довольно ему бездель­
ничать.
'
^
— А не приставить ли его к вану?
— Что ты! Не выйдет из Хасара соправителя. Через три дня раз­
дерется с Елюй Люгэ, и все нам испортит.
Они вышли из юрты. Кругом горели огни. И, как огни воинского
стана, мерцали звезды. К а з а л о с ь , вся вселенная — его. Стоит сказать
слово, взмахнуть рукой — все огни погаснут и ночь наполнится топо­
том копыт.
YIJJ

Опальный
сановник
Хэшерн
Хушаху жил в маленьком се­
лении под Чжунду. З а н я т ь с я ему было нечем. От безделия и неумерен­
ных выпивок он обрюзг, стал раздражителен. Слуги боялись громко
разговаривать, ходили на носочках, и в доме стояла недобрая тишина.
Перемен в своей судьбе Хушаху не ожидал. И был очень удивлен,
когда император прислал за ним нарочного и свою легкую повозку на
красных колесах. Хушаху умылся, домашние лекари натерли его тело
освежающими снадобиямп, слуги облачили в дорогой х а л а т , прицепи­
ли к поясу меч.
С припухшими веками, но бодрый явился он в императорский
дворец. Дорогой думал, что его старый недруг Гао Ц з ы свернул себе
шею... Однако Гао Цзы был у императора. Жилистый, тонкогубый, он
посмотрел на Хушаху ничего пе выражающим взглядом. Кроме Гао
Цзы у императора были главноуправляющий Серединной столицей
коротконогий сутулый Туктапь и болезненно-бледный, со страдальче­
скими глазами князь Сюнь. Пока он припадал к ногам императора,
ьсе молчали, но едва распрямился, продолжили начатый разговор. Хуаиди не сказал ему ни слова. Будто и не было оскорбительной ссылки.
Утопив полное тело в подушки сидения, Юнь-Цзы д е р ж а л на коленях
свиток бумаги — карту своих владений. Твердая бумага скручивалась.
Концы свитка угодливо подхватили с одной стороны Гао Ц з ы , с друго»>
у

12

Туктань. Сутулому Туктаню почти не пришлось нагибаться, а Гао Цзы
сгорбился так, что под шелком халата обозначился гребень хребтины.
— Вот крепость Цзюнюгуань. Грязный варвар брагь ее, как видно,
пс намерен. Обошел и движется сюда, к городам Ю-чжоу и Чу-чжоу.
Из этого становятся понятны его намерения — подбирается к Чжупду.
Жирный палец с розовым лакированным ногтем ползал по бумаге.
Хушаху ощутил прилив ненависти и отвращения к императору. Изоб­
ражает из себя великого воителя и провидца. Не государством бы тебе
править, а дворцовыми евнухами. Этот откормленный человек всегда
мешал Хушаху. Это он, князь Юнь-цзы, неумно дергал сеть, вязавшую
по рукам и ногам кочевые племена, рвал нити, высвобождая грозные
силы. Теперь ищет виноватых, позорит, потом зовет к себе. Д л я чего?
Чтобы посмотреть, как он к старым глупостям прибавляет новые.
— Туктань, тебе надлежит укреплять город и днем и ночью.
— Осмелюсь сказать, светлый государь наш, что лучшая защита
столицы не стены, а расстояние, отделяющее от нее врагов. Надо бить
врага на дальних подступах.
— Бить будем. Гао Цзы, тебя и еще двух-трех юань-шуайев я
отправляю в сторону И-чжоу и Чу-чжоу. Тебе, Хушаху, надлежит обе­
регать столицу с севера.
— Осмелюсь заметить, светлый государь. Враг силен. Победить
его могут люди крепкого духа и великого разума.— Маленькие и круг­
лые, как пуговицы на халате, глаза Туктаня остановились на Гао
Цзы.— Я не хочу сказать, что вот он — плох, я хочу сказать, что есть
люди лучше.
Хушаху едва удерживался, чтобы не кивнуть одобрительно голо­
вой. Но радость его была преждевременной. Круглые глаза Туктаня
уже смотрели на него.
— Я не хочу сказать, что высокочтимый Хушаху слаб духом...
«Это ты и хочешь сказать, горбун зловредный!»— Хушаху отвер­
нулся, будто речь шла не о нем, стал разглядывать росписи на двор­
цовых стенах.
— Однако,— продолжал Туктань,— удача покинула его, и мы не
знаем, когда она возвратится.
Теперь только стало понятно Хушаху, что Гао Цзы все-таки свер­
нул себе шею, его от императора оттеснил Туктань. До сей поры Гао
Цзы, видимо, еще на что-то надеялся. Но сейчас и ему все стало ясно.
Он приблизился к Хушаху. Переглянулись. Всегдашней неприязни не
было в этих взглядах. Туктань примирил...
Император сердито сопел. Он скорее всего был недоволен словами
Туктаня, но и отвергнуть их так просто не мог.. Князь Сюнь покашлял
» кулак, проговорил:
— Ты, Туктань, я думаю, чрезвычайно строг. Скажи мне, кто,
когда, где побил варвара? Несчастья, неудачи преследуют всех нас.
Зачем же винить в них Хушаху и Гао Цзы?
— Делайте, как я сказал!— положил конец разговору Юнь-цзы,
подумав, добавил:— Тебе, Хушаху, надо помнить о прежней вине.
Из дворца Хушаху ушел, едва сдерживая бешенство. Он-то наде­
ялся, что хуандн выразит сожаление за причиненную обиду! Уж лучше
бы Юп'""->ы совеем забыл г> нем. Теперь случись что. его .накажут
не ссылкой — голову снесут. И все потому, что судьбе было угодно воз­
нести на трон человека без ума и достоинства. Но главный виновник
бед и несчастий не подлежит суду людей. За него будут расплачивать­
ся головой другие.
Войско, принятое Хушаху, в первом же сражении было изрядно
помято, отступило. Божественный хуандн незамедлительно выразил
свое неудовольствие, указав, чтобы впредь не оставлял ни одного се13

ления. Хушаху сказался больным. Но император ие отрешил его от
должности. Н е поверил. Все понятнее становилось: Юнь-цзы погубит
его, обесчестив, как труса. Что делать? Покорно ждать?
Меньше всего хотелось Хушаху погибнуть от рук ничтожного вла­
стелина. Он стал сближаться с людьми, когда-либо обиженными импе­
ратором. Таких, на его счастье, оказалось немало. И сам по себе
родился дерзостный замысел. Собрав у себя сотников и тысячников,
открыл им великую «тайну».
— В Серединной столице злоумышленные люди хотят убить бла­
гословенного хуанди. Свое гнездо эти ядовитые змеи свили в самом
дворце. Мы проливаем кровь, а они ради своих выгод готовят неслы­
ханное преступление. Храбрые военачальники, мы можем спасти жизнь
государя. И боги и люди будут вечно благодарны каждому из нас.
— Что мы можем сделать? В Серединной столице крепкие стены
и большое войско.
— Делайте все, что вам будет велено, и мы свершим великое дело.
Н е давая время на раздумья, он повел войско к столице. Вперед
выслал гонцов объявить городу, что враг в несметном количестве приб­
лижается к столице. И перед ним беспрепятственно открылись ворота
Чжупду. Сам Туктань встретил Хушаху. Он подскакал, спросил тороп­
ливо:
— Где варвары?
— Ты их скоро увидишь. Н о не они самое страшное. Мне стало
ведомо, что бесчестные люди готовы сдать город, выдать хану импера­
тора и тебя. Вели быстро сменить дворцовую охрану. У нас еще есть
возможность спасти императора и обезвредить заговорщиков. Поставь
моих воинов. Они надежны.
Туктань беспокойно завертелся в седле, оглядываясь по сторонам.
— Ну что ты медлишь!— с отчаянием крикнул Хушаху.
Его отчаяние че было поддельным. Если Туктань что-то заподоз­
р и т — конец. И его крик лучше всяких доводов и слов убедил Туктаня.
Воины Хушаху встали на место дворцовой охраны, разоружив ее.
— Теперь идем к императору, и я все открою.
Они вошли во дворец. У всех дверей стояли воины в грязной, пыль­
ной одежде и грубых боевых доспехах. Среди блеска красок росписиых стен, пышных ковров, резьбы и лепки дворца они казались чужи­
ми, лишними.
Тревога в городе, внезапная смена стражи напугали императора.
Он бросился к Туктаню, забыв свою величавость, лакированные паль­
цы впились в плечо сановника.
— Что такое? Почему я в неведении?
— Сейчас, великий государь — живи десять тысяч лет!— я все
тебе скажу.— Хушаху посмотрел на сановников, сбившихся за спиной
императора, з а м я л с я . — П у с т ь псе выйдут. Останется один Туктань.
Сановники покинули п о к о й императора. Хушаху стоял у дверей,
прислушиваясь. Воины должны были схватить всех и запереть. Шума
не слышно. Все прошло благополучно.
— Говори быстрее!— поторопил его Юнь-цзы.
— Измена, государь!—Хушаху опустил руку на рукоятку меча.
— Изме-е-на? Где?
— Здесь.— Хушаху вынул меч, поднес острие к шее Туктаня.—
Вот главный изменник!
Туктань отпрянул, вылупил пуговицы-глаза.
— Ты... ты зачем клевещешь? Что это такое? А-а!— вдруг дога­
дался он.— Предатель! Обманщик!

м

Часто перебирая ногами, подбежал к окну, кулаками ударил по
бумаге, вцепился в затейливо-узорную раму, закричал:
— Ко мне! Нас предали! Хуша...
Удар меча оборвал его крик. Руки с клочьями бумаги меж пальцеп проползли по стене. Туктань осел, свалился на бок, захрипел. И.з
раны с хлюпаньем вырвалась кровь, растеклась по цветным плитам
пола. Юнь-цзы оцепенело смотрел на умирающего сановника, на лужу
крови. Щеки его опали, будто из них разом ушла жизнь, кожа обвисла
на подбородке, яшмовый императорский пояс скатился под толстое
брюхо. Хушаху опустился на императорское место, вытер меч о вор­
систый ковер, толкнул в ножны.
Юнь-цзы, осторожно ступая на неверные, подрагивающие ноги;
не в силах отвести взгляда от лужи крови, боком подался к своему мес­
ту. Увидев, что там сидит Хушаху, вздрогнул. Взгляд заметался по
сторонам. Хушаху охватила мстительная радость. Он поднялся, с пре­
увеличенным раболепием склонился перед Юнь-цзы.
— Садись, государь... Я присел нечаянно.
Во взгляде Юнь-цзы затеплилась надежда. Он сел, искательно
поглядывая на Хушаху, уперся руками в подушки, чтобы скрыть дрожь,
со слезой в голосе сказал:
— Я так верил Туктаню.
— Ты слишком многим верил. И не верил тем, кому следовало бы.
— Людское коварство... Тебе надо было верить... Но теперь... Те­
перь ты будешь при мне всегда?
Он спрашивал. Он ни в чем не был уверен. Страх мешал ему ду­
мать. И этого страха он Хушаху никогда не простит.
— Пойдем, государь, в другие покои. Тут приберут. У нас много
дел.
Император покорно поплелся за ним. Хушаху устал. Но ему неког­
да было отдыхать. Дело сделано только на половину. В руках верных
императору юань-шуайев войска. Только у Ванянь-гана сто тысяч БОННОВ. Если он поведет их на столицу...
— Государь, пошли указ Ванянь-гану. Пусть прибудет в столицу
для разговора с тобой.
— О чем с ним должен быть разговор?
— Есть о чем. И еще один указ нужен. О том, что ты назначаешь
меня великим юань-шуайем. Все войска должны быть в моей воле.
Юнь-цзы не воспротивился и в этот раз. Ванянь-ган примчалоя на­
легке. Был схвачен у ворот города и убит. Та же участь постигла всех,
кому Хушаху не мог довериться. Теперь император ему был не нужен.
Он пригласил к себе главного дворцового евнуха, сказал с глазу на
глаз:
— Наш светлый государь пожелал удалиться к своим благосло­
венным предкам. Проводи его.
•
Ночью Юнь-цзы был удушен.
Хушаху объявил себя временным правителем государства. Добро­
желатели советовали ему принять титул императора. Сделать это бы­
ло не трудно: трон сына неба в его руках. Но он колебался. Боялся,
что последуют неизбежные в этом случае распри. Перед лицом врага
они будут пагубны. После мучительных раздумий он возвел на трои
князя Сгоня. В дела Сюнь влезать не будет — не такой он человек,—
и власть останется в его руках.
Этот поступок многих расположил к Хушаху. Человек стоял у под­
ножья пустого трона, а вот не воссел. Д а ж е Гао Цзы примчался к
нему с заверениями о верности...
А тем временем войска хана овладели сильной крепостью Цзюйюнгуань, прикрывающей столицу с севера, взяли на западе города
15

И-чжоу и Чу-чжоу. Пользуясь замешательством во дворце, к врагам пе­
решло много изменников, некоторые правители округов вослед Елюй
Л ю г э объявили себя самостоятельными владетелями.
В р а ж е с к и е разъезды временами доходили до стен Ч ж у н д у . Хуша­
ху взялся наводить в войсках порядок. Заменял одних командующих
другими. Но это порождало неуверенность и озлобление. Стали пого­
варивать, что сам он, великий юань-шуай, только и д е л а л , что показы­
вал врагу затылок.
Хушаху нужно было самому о д е р ж а т ь победу. Случай благоприят­
ствовал ему. Получив донесение, что тумен вражеской конницы дви­
жется к реке Хойхэ, н а м е р е в а я с ь переправиться по мосту на другую
сторону, он во главе двадцати тысяч пеших и конных воинов вышел из
города.
В а р в а р о в было в два раза меньше, но бесчисленные победы сде­
лали их уверенными, и дрались они с озлоблением, презирая раны и
смерть. Вначале д а ж е казалось, что и в этот раз Хушаху придется
бежать, и он сам сел на коня. К и д а л с я на врагов, в з б а д р и в а л воинов.
Натиск монголов сдержали. Н о вражеский воин кольнул его копьем
в ногу. В седле с р а ж а т ь с я он больше не мог, пересел на открытую по­
возку и носился по полю сражения. Тумен отступил. Однако вечером к
нему подошло подкрепление. Это означало, что утром с р а ж е н и е возоб­
новится.
Б о л ь в ноге заставила Хушаху возвратиться в Ч ж у н д у . Он велел
Гао Ц з ы взять еще пять тысяч воинов и не медля и часу идти к месту
с р а ж е н и я . А утром у з н а л : Гао Ц з ы все еще не выступил. В страшном
гневе п р и к а з а л схватить Гао Ц з ы и казнить на дворцовой площади
как злостного бутовщика. И м п е р а т о р Сюнь, давний друг Гао Ц з ы ,
вступился за него. Не время было спорить, и Хушаху уступил.
— Иди,— сказал он Гао Ц з ы , — и разбей врагов. Победа д л я те­
бя — жизнь, поражение — смерть на площади.
Строптивый Гао Ц з ы ушел, одарив его на прощание ненавидящим
взглядом.
Нога у Хушаху распухла, рана ныла, все тело охватило ж а р о м . Он
л е ж а л в своем доме, пил кислое снадобье. З а стенами шумел ветер. J3
саду надсадно скрипели деревья, шелестел песок, у д а р я я с ь о бумагу
окон. В покоях было сумрачно. К нему приходили гонцы, чихали, тер­
ли г л а з а , забитые пылью. От Гао Ц з ы никаких вестей не было. И это
тревожило его. Неужели упустит победу? Тогда он д о л ж е н будет сдер­
ж а т ь свое слово, предать Гао Ц з ы казни. А император Сюнь?..
Вечером нога разболелась еще сильнее, и он велел никого до утра
не впускать. П о д шум ветра з а б ы л с я мутным, тяжелым сном. Разбуди­
ли его крики, грохот, треск выламываемой двери. Вскочил с постели,
наступив на раненую ногу. Пронзительная боль проколола насквозь.
Стиснув зубы, придерживаясь руками за степу, запрыгал к черному
ходу. Кому нужна его голова — императору или Гао Цзы?
Д в о е воинов из охраны подбежали к нему, подхватили на руки,
вынесли в сад. Ветер гнул деревья, ветви больно хлестали по лицу.
П о л н а я луна быстро катилась среди рваных облаков. Воины поднесли
его к кирпичной степе ограды. Громоздясь на их плечи, он полез вверх.
П а л ь ц ы скользили по шершавым кирпичам, в лицо сыпались крошки.
Руки зацепились за кран стены.
— Вот они, в о т ! — з а к р и ч а л кто-то за спиной.
Воины отскочили, он повис. Н а п р я г а я все си ты. стал подтягивать­
ся. П о д правой рукой выломился кирпич. Хушаху рухнул на землю.
Быстро сел. Возле него стояли воины. Лунный свет серебрил их плечи.
Подошел Гао Цзы, слегка наклонился, всматриваясь в лицо.
— Н е ушел...
1G

— Проиграл сражение, мерзкий человек?
— Оба мы проиграли. Я — сражение, ты — свою голову.
...С головой Хушаху Гао Цзы пришел в императорский дворец.
— Суди меня, государь, своим праведным судом.
— За убийство преступника не судят. Повелеваю посмертно ли­
шить Хушаху всех титулов и званий, всенародно огласить указ о его
преступных деяниях. Тебя, Гао Цзы, за то, что избавил меня от этого
человека, я назначаю великим гоань-шуайем.
Бледные щеки Сюня порозовели. О, как ты сладок, вкус власти!
XIV

Полуденное солнце плавилось
на ряби волн Хуанхэ. Низкий
противоположный берег едва был виден. К нему, сносимые течением, на
лодках, на плотах и просто вплавь добирались 'недобитые враги. Вои­
ны хана вкладывали луки в сайдаки, спешивались и поили усталых
коней. Черны были их лица, опаленные горячими ветрами и невыноси­
мым зноем великой китайской равнины...
Хан равнодушно взглянул на бегущих, велел кешиктену зачерп­
нуть в шлем воды. От ила вода была грязно-желтоватого цвета. И на­
носные берега тоже были грязно-желтые.
— Воины, я привел вас на берега этой великой реки. За пашен
спиной много дней пути, много взятых городов, тысячи поверженных
врагов. До сегодняшнего дня, мои храбрые воины, я звал вас вперед.
Теперь пришла пора поворачивать коней. Испейте воды из этой вели­
кой реки, запомните ее ВКУС. И как только вкус ее станет забываться,
МЫ придем сюда снова.— Хан поднял шлем, сделал глоток, поморщил­
ся: вода была теплой, с затхлым запахом.— Храбрые мои багатуры!
Скоро мы будем пить прозрачную, чистую воду наших рек!
Крики радости покатились по берегу Хуанхэ. Воины кидали вверх
шапки, колотили по шлемам. «Домой! Домо-ой!» Хаи не радовался
вместе с воинами. Он не достиг всего, чего хотел.
Прошлой осенью, обложив со всех сторон Чжунду, не стал тра­
тить времени на его осаду. Она могла затянуться на многие месяцы.
Надо было успевать, пока враг растерян, брать другие города, захва­
тить все ценное, что накопил Алтан-хаи. Он разделил войско на три
части. Левое крыло отдал под начало Мухали. правое — Джучи, Чагадаю и Угэдэга, сам с Тулуем повел середину. У Чжунду оставил всего
два тумена. Этого было достаточно, чтобы держать в страхе Алтанхана.
Он хотел взять все города до реки Хуанхэ, опустошить все округа.
Тогда Алтан-хаи, лишенный поддержки, оказался бы в его руках. Бы­
ло у хана и другое соображение. Сколь ни велика и ни богата столица
Ллтан-хана. добыча, взятая в городах, все равно превысит то, что
есть в Чжунду.
За полгода его воины взяли девяносто городов. Не занятыми к се­
веру от Хуанхэ оставалось всего одиннадцать хорошо укрепленных,
многолюдных городов. Чтобы захватить их, нужно было время. Но
БОННЫ начали уставать. Их изматывали беспрерывные сражения, жа­
ра. Добыча была так велика, что уже перестала привлекать. К тому
же все чаще приключались болезни. Бывало, что целые сотни лежали
вповалку. Стали поговаривать что хитроумные китайцы, не умея за­
щитить себя мечом и копьем, спознались с духами зла и наслали на
гонско порчу. Это пугало воинов и заставляло задумываться хана...
Поворотив войско, он вселил в людей дух бодрости.
Снова пошли на Чжунду. Двигались мимо пустых селений и пепе­
лищ, разрушенных городов, по вытоптанным полям. Люди в ужасе
2. «Байкал» № 6

1"

разбегались. И земля к а з а л а с ь пустой. Будто гром небесный исковы­
рял ее и уничтожил все живое. Хан словно впервые увидел, до какой
крайности довел он горделивого Алтан-хана и его народ. Вот вам п
джаутхури! Вот вам указ, выслушанный на коленях! Но что-то сдер­
живало его радость. Он не хотел, чтобы в нем самом подняла голову
гордыня. Чем она лучше той, за которую небо лишило своего благово­
ления Алтан-хана и весь род его? Болезнь воинов не первое ли пред­
знаменование небесного нерасположения? Вспомнил разговор с мона­
хами, постигающими дао. Позднее он слышал много всяких чудес о
монахах-даосах. Но тот разговор, воспринятый им с усмешкой, почемуто запал в память. Истины, высказанные ими, все чаще заставляли
задумываться. По их учению, все на свете, достигнув вершин, воззращается к прежнему своему состоянию. Наверное, это так и есть. На
этой земле когда-то, как и на его родине, не было ни величественных
храмов и дворцов, ни садов, ни полей, ни городов с крепкими стенами,
а были пастбища, и люди жили в юртах, кибитках, носили простую
одежду, ели простую пищу. Достигли всего, чего им желалось, и вот
небо возвращает их к прежнему состоянию, избрав его. Чингисхана,
вершителем своей воли. Но если все это верно, он сам. достигнув вер­
шин, должен тоже возвратиться' к своему прежнему состоянию — к бед­
ной, закопченной юрте, к скудной еде, к униженности. Пусть не он сам.
а его дети, внуки — все равно...
Эта мысль тревожила и мучила. И не с кем было разделить ее.
Если бы был жив Теб-тэнгрп... Но гордыня и его свела в могилу рань­
ше времени. К а к Д ж а м у х у , Ван-хана...
В третьем месяце года собаки все войска хана собрались у кре­
пости Догоу под Чжунду. З а пределами крепости на крутом холме для
хана разбили большой шатер. Отсюда была видна широкая равнина. По
ней почти беспрерывно двигались табуны и стада, шли понурые толпы
пленных, катились тяжело груженные телеги. На север! Вослед пти­
цам, улетающим в свои гнездовья. У хана собрались нойоны туменов
и тысяч. Рядом с ханом сидели сыновья и Хулан, чуть ниже Хасар и
Бэлгутэй.
— Нойоны, своими подвигами мы удивили всех живущих на земле.
Но не в нашем обычае любоваться делом рук своих. Кто живет вче­
рашним днем, у того нет дня завтрашнего. Нойоны, наш путь в родные
степи лежит мимо Серединной столицы. Остановимся ли, чтобы взять
ее, или дозволим Алтан-хану с городской стены проводить тоскующим
взглядом эти телеги с добром, эти стада волов, табуны копей, этих
мужчин и женщин, превращенных в рабов?
Первыми позволено было высказаться перебежчикам. Они были
единодушны: надо осадить столицу, принудить ее к сдаче, затем воз­
вратиться к Хуанхэ, переправиться на другой берег и повоевать псе
владения вплоть до пределов сунского государства. Такая воинствен­
ность была понятна. Перебежчикам не хотелось уходить в степи, на
чужбину. Однако и многие его нойоны склонялись к тому, что Чжунду
надо попытаться взять. Определеннее других высказался Мухали:
— Великий хан, тетива натянута, стрела нацелена — зачем опус­
кать лук? В Чжунду много воинов, высоки и прочны стены. Но у нас
сотни тысяч пленных. Мы бросим их на город. Прикрываясь живым
щитом, сможем, я думаю, взять город без больших потерь.
Мухали говорил о средстве, многократно испытанном.
Враги
обычно собирали воинов в городах, оставляя жителей селений без за­
щиты. Их-то и заставляли лезть на стены, разбивать ворота. Воины
Алтан-хана нередко узнавали в толпе своих братьев, отцов и теряли
1

1

18

Апрель

1214

года.

остатки мужества, оружие валилось из их рук. Но Чжунду слишком
велик, тут этот способ будет малопригодным, тут надо положить не
одну тысячу своих воинов.
С Мухали не согласился Боорчу.
— Не всякая стрела достигает цели. Особенно, если пущена ус­
талыми руками. Наши воины утомлены, кони измучены. Вот-вот нач­
нется большая жара...
i
— Меня жара не страшит.— сказал Мухали.
— Вы знаете, почему я отобрал тысячу воинов у нойона Исатая?—
спросил хан.— Сам он никогда не уставал и думал, что другие тоже
не устают. И тысячу свою умучил. Вы, как видно, хотите, чтобы я
уподобился этому попону? На облавной охоте есть хороший обычай —
не истреблять до последней головы зверей, собранных в круг. Так же
надо поступить и тут. Не из милосердия к Алтан-хану... Пусть мы
возьмем столицу, пленим сына неба. А дальше что? Войску нужен от­
дых. Мы должны будем уйти. На обезглавленное государство с запада
хлынут тангуты, с юга супы. Чего не сумели взять мы, возьмут они. и
через это усилятся. Допустить такое можно только по неразумности.
Пусть Алтан-хаи пока живет... Кто думает иначе?
Иначе, понятно, уже никто не думал. Хан подозвал Шихи-Хутага.
— Ты поедешь в Чжунду и, не склоняя головы перед Алтан-ханом,
:кажешь...— Помолчал, обдумывая
послание.— Скажешь так. Все
твои земли до берега Хуанхэ заняты мною. У тебя остался только этот
город. Д о полного бессилия тебя довело небо, и если бы я стал теснить
тебя далее, то мне самому пришлось бы опасаться небесного гнева.
Потому я готов уйти. Расположен ли ублаготворить мое войско, чтобы
смягчились мои нойоны? Вот...
— Очень уж тихие слова,— буркнул Хасар.— Ему надо так ска­
зать, чтобы пот по спине побежал.
— Громко лает собака, которая сама всего боится... Еще скажи
Алтан-хану: твои предки, согнав прежних государей, ке выделили им
ничего, заставили бедствовать. Восстанавливая справедливость и до­
стоинство обездоленных, я пожаловал Елюй Люгэ титул вана и земли,
и людей. Не трогай его владений, не огорчай меня. И еще.— Покосил­
ся на Хулан.— Ж е л а ю я для утешения своего сердца и в знак нашей
дружбы взять в жены одну из твоих дочерей.
Увенчанная перьями спица на бохтаге Хулан качнулась и замер­
ла. Он подождал — не скажет ли чего? Но у Хулан хватило терпения
промолчать.
В т"т же лень Шпхи-Хутаг. сопровождаемый кешиктенами в блис­
тающих доспехах, отбыл в Чжунду. Алтан-хаи собрал совет. И там,
как потом донесли Чингисхану друзья перебежчиков, многие подбивали
императора напасть на монгольский стан. Но чэн-сян императора по
имени Фу-син сказал, что войско ненадежно. Выйдя за стены, оно раз­
бежится. Потому лучше дать хану все, чего он добивается, и пусть ухо­
дит. Заминка вышла только с последним требованием хана: дочерей
у императора не было. Тогда было решено, что Сюнь удочерит одну из
дочек покойного Юнь-цзы и отдаст ее в жены.
Сам чэн-сян Фу-син доставил невесту в стан Чингисхана. Ее несли
в крытых носилках. За нею шли пятьсот мальчиков и пятьсот девочек,
держали в руках подносы с золотыми, серебряными и фарфоровыми
чашами, шкатулки с украшениями и жемчугом, разные диковинки из
слонозой кости, нефрита, яшмы и драгоценного дерева; воины вели в
поводу три тысячи коней под парчовыми чепраками. Все это — пять­
сот девочек и мальчиков, драгоценности, кони — приданое невесты.
1

1

2*

Чэн-сян — первый

министр.
19

Хулан стояла рядом с ханом, глаза ее метали молнии, и было про­
сто удивительно, что носилки не вспыхнули. Хан отодвинул занавеску
с золотыми фениксами. Девушка с шелковом одеянии отшатнулась от
него, вцепилась руками в подушки. У нее были маленькие глаза под
реденькими бровями, остренький подбородок. Фу-снн что-то ей сказал.
Девушка попробовала улыбнуться — дернула бледные губы, показав
реденькие кривые зубы. Через плечо хана Хулан заглянула в носилки,
фыркнула и, успокоенная отошла. Хан почувствовал себя обманутым...
Фу-снн сопровождал Чингисхана до крепости Цзюйюгуань. Здесь
распрощались. Хаи подарил ему коня под золотым седлом, скачал,
пряча усмешку в рыжих усах:
— Печально расставание с хорошим человеком. Одно утешает:
будет угодно небу — встретимся вновь.
После отъезда Фу-сина он велел перебить слабых п старых плен­
ных и пошел в степи, держась восточных склонов Хпнганскпх гор. Л е ­
то хотел провести далеко на севере, у озера Юрлп. Шел к нему мед­
ленно, с частыми остановками, давая отдых людям и коням. До оззра
так и не дошел. От Елюй Люгэ примчались гонцы с тревожным изве­
стием. На него Алтап-хан послал четыреста тысяч воинов под началом
опытного н храброго юань-шуая Ваиьну. Елюй Люгэ проиграл несколь­
ко сражении, оставил Восточную столицу и другие города. Его пора­
жение могло вдохнуть силы в посрамленных врагов, и хап отправил на
помощь вану Мухали.
Не успела растаять пыль, поднятая копытами коней Мухали.—
новые гонцы. На этот раз из-под Чжунду. Алтап-хан. видимо, тревожяс>- яя т о ю ^ о п а с н о с т ь , оешил покинуть Серединную столицу и
перебраться за Хуанхэ в город Бянь. Оставив в Чжунду наследника, он
со всем своим двором тронулся в путь. Воипы-кидаие, не желающие
покидать родных мест, взроптали. Алтан-хан велел отобрать у них дос­
пехи, оружие и коней. Тогда они возмутились, убили цзякь-дяня . изб­
рали своим предводителем Чада и пошли обратно. Из Чжунду были
посланы для усмирения кнданей войска. Но Чада их разбил, усилился,
примяв других беглецов, и стал угрожать столице. Взять ее он не мог
и потому просил хана — помоги.
II хан повернул назад.
!

Х\А

Горе не обошло и дом Хо.
Не встал с постели сын, отле­
тела его безгрешная душа к предкам. Всего па три дня пережил внука
старый Ли Цзян. В доме стало пусто. Цуй ходила с незрячими от муки
глазами. Вздыхала и плакала Хоахчпп. И Хо не мог найти слов утеше­
ния. Все слова казались невесомыми, как пух тополей.
В городе становилось псе тревожнее. Прошел слух, что из Чжунт,у отбыр.пет и наследник. Это были попятно так: правители пе надеют­
ся отстоять город. Люди хотели силон удержать сына императора.
Когда его повозка выехала из дворцовых ворот, с плачем и стоном го­
рожане ложились на мостовую. Стражники расчищали дорогу плетя­
ми, кололи упорствующих копьями и отбрасывали прочь. Закрытая пов о ж а медленно ползла к городским воротам, и вслед ей неслись вопли
отчаяния:
— Не покидай нас! Не покидай!
Главноуправляющим столицей остался Фу-снн. его помощником
Цзын-чжун. Оба поклялись умереть, но не пустить врага в город.
В это время в город пришел Б а о Си. Хо узнал его не сразу. Оборьанный, грязный, с лохматыми волосами, нависающими на глаза, Бао
1

20

Ц з я и ь - д я п ь — начальник

Тварднн.

Си остановился середь двора, обвел удивленным взглядом сад, дом.
— У вас все так же...
И в его голосе послышалось осуждение. Хо вздохнул.
— Все так же. Только у нас уже нет сына и деда.
— Что случилось?
— Воина.. — Хо не хотелось ничего рассказывать.— Ты все время
был на каторге?
— Нет. Я попал в плен. Потом убежал. Пристал к молодцам. Нас
побили. Направился домой. А дома... Кучи углей И ни одной живой
души. Где моя семья, не знаю. Скорее всего нет никого в живых.
— Не говори об этом Цуй,— попросил его Хо.— И без того она...—
Не найдя слов. Хо развел руками.
— Я пришел сюда драться, а правители бегут!—Бао Си выру­
гался и плюнул.
Бао Си очень переменился. Вся его душа была наполнена озлобле­
нием. За ужином он вдруг накинулся на Цуй:
— Ну, что ты умираешь, стоя на ногах? Ни отца, ни сына этим не
подымешь. Сейчас у всех горе.
Цуй расплакалась, и Бао Си замолчал, сердито двигая челюстями.
Но не надолго. Вскочил, стал ходить, размахивая руками:
— Будь прокляты эти варвары! Всю землю усеяли костями людей.
Если бы собрать все слезы парода, в них утонул бы и бешеный пес хаи
и все его близкие.
Хоахчин поглядывала на него с испугом, шептала как молитву:
«Ой-ё. ой-ё. что же -то делается! Ой-ё». Бел'няя сестра. Она сше недав­
но так радовалась возвышению Тэмуджина. Не знавшая радости мате­
ринства, она все отдавала детям Оэлун. Тумэлжнн был для нее как
сын. И горько, н страшно было слышать ей проклятия, призываемые
на голову хана.
— А наши правители!—гремел голос Бао Си.— Они были грозны,
как тигры, когда обирали СБОИ народ. Пришел враг, и они. поджав
хвосты, повизгивая, бегут подальше. Или лижут окровавленные руки
хана. Ненавижу! Всех ненавижу!
Хо старался не смотреть на Бао Си. Клокочущая ненависть пере­
давалась и ему. Но больше других Хо ненавидел себя. По глупости по­
могал Тэмуджину. Елюй Люгэ. Думал, они гонимые... Наверно, они и
были гонимые. Но едва встали на ноги, забыли свои боли и обрушили
неисчислимые беды на других. Сами стали гонителями, притеснителями.
Вечером Хо пошел в сад, вырыл мешочек, посланный ханом. Как и
догадывался, в нем было золото. Расшвырял его по всему саду. Но ^то
не принесло облегчения.
С каждым днем враги все теснее облегали город. Бао Си получил
ор\ жпе и теперь редко приходил к ним. Он участвовал едва ли не во
всех вылазках, дрался как одержимый.
В городе не было больших запасов пиши. Начинался голо .
Фу-син направил людей просить у императора помощи. Среди них ока­
зался и Бао Си. Возвратился он через месяц. Исхудал еще больше. Во
впалых глазах уже не горел огонь ненависти, в них была безмерная
усталость.
— Не придет к нам помощь, Хо.
— Не дали?
— Дали. Набрали до ста тысяч воинов. Составили большой обоз
с мукой и крупами. Повел юань-шуай Лийн. Заранее возгордился, что
он — спаситель столицы. Дооогон пил со своими друзьями. Порядок
поддерживать было некому. У горы Ба-чжоу на нас напали враги
Пьяного Лпина убили, обоз забрали, уцелевшие воины разбежались.
Теперь сюда не придет никто. Столица погибла.
:

-1

21

— Зачем же ты возвратился?
— З а вамп. Я выведу вас из города. Собирайтесь. Дня через два
мы пойдем.
А на другой день Бао Си погиб на крепостной стене.
Стенобитные орудия врагов бухали днем и ночью. От ударов кам­
ней сотрясалась земля. Защитники города втащили на башни камне­
меты, старались расшибить орудия. Иногда это удавалось. Но враги
тотчас ставили новые. Хо таскал на стены камни. От недоедания обес­
силел. Д р о ж а л и ноги, темнело в глазах. А внизу вечерами горели огни,
доносились протяжные, до боли знакомые песни, и тогда все казалось
бредовым видении — надо встряхнуться, протереть глаза... Но под но­
гами гудела, подрагивала разбиваемая стена...
Чэн-сян императора Фу-син не стал ждать неизбежного конца.
Принес последнюю жертву в храме предков императора и принял яд.
Его помощник Цзынь-чжун тоже не стал ждать конца. С несколь­
кими воинами бежал из осажденной столицы.
Распахнулись ворота Чжунду. Бурливым половодьем, затопив все
улицы, растекаясь по переулкам, хлынули в город кочевники. Затре­
щали взламываемые двери, выбиваемые переплеты окон, з а в и з ж а л и
женщины, понеслись предсмертные вскрики мужчин. Город выл, вопил,
корчился под смех победителей.
Хо, уворачиваясь от вражеских воинов, глухими переулками, чужи­
ми дворами пробирался домой. И з груди рвалось хриплое дыхание,
сердце больно било по ребрам. Перекинулся через свою ограду, упал
в сад. И з распахнутых дверей дома летели халаты, циновки, коврики,
одеяла. По дорожке сада двое воинов, гогоча, волокли Цуй, срывая на
ходу ее одежду. Под руки Хо попала лопата. Он выскочил на дорожку.
С размаху ударил воина по затылку. Рукоятка лопаты хрустнула и
сломалась. Воин согнулся, упал головой в куст. Второй, опустив Цуй,
выхватил меч и ткнул в живот Хо. Потом рубанул по голове.
Цуй закричала. Рассвирепевший воин рубанул и ее.
Из выбитого окна вырвалась Хоахчин.
— Ой-ё! Вы что, проклятые мангусы, наделали!
Воин, убивший Хо и Цуй, занес было меч, но монгольская речь
Хоахчин остановила его.
— Ты кто такая?
— Уйди, уйди, мангус!— Хоахчин схватила горсть земли и броси­
ла в лицо воину.
Отплевываясь, он отскочил. И з дома выглянули другие воины.
— Смотрите, сумасшедшая! А говорит по-нашему.
Хоахчин пошла на них — с седыми распущенными волосами и оди­
чалыми глазами. Воины переглянулись, подхватили своего товарища и
вышли за ворота.
Хоахчин положила брата и Цуй рядом, укрыла одеялом, села воз­
ле них, поджав под себя ноги.
— Зачем я пережила вас? Зачем мои глаза видят это? Ой-ё!
...Через несколько дней в городе начались пожары. Р ы ж е е , как
борода хана, пламя взвивалось выше башен, выше пагод, рушились
крыши императорских дворцов, щелкала, лопаясь, раскаленная чере­
пица, обугливались деревья в пышных садах, от сажи и пепла стала
черной вода каналов и рукотворных озер. Серединная столица горела
больше месяца.
В пламени пожара погибло многое из того, что питало гордость
го.ударен дома Цзынь, что было сотворено умом и трудом людей, ж и в ­
ших в легких домиках, полыхавших, как солома.
Черный пепел стал могилой д л я Хо, Цуй и Хоахчин, для тысяч
других — богатых и бедных, счастливых и несчастных.
72

ХДЛ

Сам хан не пошел к Чжун­
ду. Не достигнув великой сте­
ны, он с кешиктенами остановился летовать у Долон-нура. Тут была
терпимой жара и росли хорошие травы. Принять сокровища Алтан-ха­
на послал Шихи-Хутага, Онгура и нойона кешиктенов Архай-Хасара.
Они возвратились с караванами, нагруженными тяжелыми вьюками.
Тканей в Чжунду захватили так много, что шелк, не жалея, скручива­
ли в веревки, увязывали им вьюки. Однако не одни лишь ткани доста­
вили караваны. В ханском шатре разложили только небольшую часть
сокровищ Алтан-хана, но от них рябило в глазах. Серебро, золото, са­
моцветы, жемчуг, фарфор, блеск шитья халатов Алтан-хана и его жен,
зонты, оружия, сбруя... Все — отменной красоты.
Вместе с Хулан хан осмотрел богатства, добытые его храбрыми
воинами, сел на свое место, скрестил ноги. Хулан примеряла то один,
то другой халат, смотрелась в бронзовое, оправленное в серебро зер­
кальце...
— Все ли вы забрали в хранилищах Алтан-хана?— спросил он у
Шихи-Хутага.
Шихи-Хутаг развернул книгу, простеганную шелковыми шнурами.
— У них, великий хан, везде порядок. Все, что хранилось, было
занесено сюда. Мы сверили — ничего не упустили. Главный хранитель
передал сокровища из рук в руки.
— Так. Ну а себе кое-что взяли?
Взглянув на Онгура и Архай-Хасара, Шихи-Хутаг промолчал. Вы­
ходит, взяли... Хан сразу посуровел.
— Говорите!
— Сами мы ничего не брали,— сказал Архай-Хасар.— Но храни­
тель сокровищ преподнес нам подарки.
— Что же ты получил, Архай-Хасар?
— Д а так... Доспехи... Меч Алтан-хана.
— А ты, Онгур?
— Шелка травчатые, чаши серебряные...
— Что досталось тебе. Шихи-Хутаг? — Хан говорил все медленнее,
все больше суживались его светлые глаза.
— Ничего, великий хан. Я сказал хранителю: все, что принадле­
жало Алтан-хану, теперь принадлежит Чингисхану, и как смеешь ты,
грязный раб, раздаривать его добро?
— Вы слышите? Недаром я избрал Шихи-Хутага блюстителем к
хранителем великой Ясы . Вы нарушили мое установление. Потому
возвратите все, полученное таким недостойным путем. Идите.— Хан
взял из рук Шихи-Хутага книгу с описью, полистал твердые страницы,
жалея, что ему недоступна тайна знаков.— Почитай, что тут написано.
— Я не могу сделать этого, великий хан. Их язык и их письмо.
— А как же ты сверял-проверял?
— Я нашел людей знающих. Они мне читали — я запоминал. Од­
ного из этих людей я привез тебе. Он хорошо говорит по-нашему и
называет себя родичем Елюй Люгэ.
— Позови его сюда.
В шатер вошел рослый человек с длинной, почти до пояса, боро­
дой, степенно поклонился.
— Шихи-Хутаг говорит, что ты родич Елюй Люгэ.
— Д а , великий хан. Мое имя Елюй Чу-цай. Как и Люгэ, я один из
потомков государей киданьской династии.— Голос у Чу-цая был густ,
раскатист, говорил он сдержанно-неторопливо.
— Ваши предки были унижены. Я отомстил Алтан-хану за вас.
Ты должен быть мне благодарен.
1

1

Великая

Ясп — законоуложсния

Чингисхана.
23

— Великий хан, мой дед, мой отеп и я сам верно служили дому
Цзпней. Я был бы виновен в двоедушии, если бы._обратясь лицом к те­
бе, стал радоваться бедствию моего прежнего повелителя.
— А твой родич Елюй Л ю г э ? — хмурясь, спросил хан.— Не ста­
нешь ж е говорить, что он т о ж е думает так.
— Люгэ — воин. Потому наши мысли и поступки не всегда сход­
ны. Чувству вражды и ненависти нет места в моем сердце.
Хан перебил его сердито-насмешливо:
— Но это не помешало тебе помочь Шпхп-Хутагу очистить храни­
лище Алтан-хана. Как ж е так?
— Посмотри, великий хан, хотя бы на седло, л е ж а щ е е у твоих ног.
Золотые узоры тонки и легки, будто сотканы из шелковых нитей. Нет
ни единого лишнего завитка, все сплетения, пересечения согласны друг
с. другом. Л ю б а я из этих драгоценностей — совершенна, л ю б а я есть
воплощение вековых поисков разного рода умельцев. Я не хотел, что­
бы все это было расхищено, изломано, разбито, сгорело. К а к это слу­
чилось с древними книгами.
— Бережливый... Но книгу можно написать, золотое седло — сде­
лать.
— Можно, великий хан. Но... книга — хранилище человеческого
ума, изделие — хранилище его умения. Все уничтожая, мы обрекаем
себя на поиски того, что было давно найдено, на познание познанного.
Его рассудительность пришлась по нраву хану, и он спросил:
— Будешь служить мне?
— Мои руки не умеют д е р ж а т ь оружие, великий хан.
— Воинов п без тебя достаточно. Мне нужны люди, умеющие пи­
сать и читать на языке этой страны. Чем ты занимался в Чжунду?
— Многим... Отыскивал в книгах зерна нетускнеющих истин...
— Тут, вижу, все ищут истину! Погрязли в заблуждениях...
— Сказано: любая лошадь спотыкается, любой человек з а б л у ж д а ­
ется. З а б л у ж д е н и я ведут к бедам и несчастьям, потому истина — дра­
гоценность, ни с чем не сравнимая. По движению созвездий и планет,
р а з л а г а я и складывая числа, я пытался прозревать будущее. Мне хоте­
лось помочь людям.
— Тогда ты должен был знат:.. какая судьба ждет Алтан-хана.—
почему не помог?
— Его судьбу можно было предсказать без гаданий. Государство,
пораженное изнутри недугом, не излечив его, умирает. Государство,
как люди, должно оберегать себя от болезней.
— Ты можешь предсказать, что будет с моим улусом через десять,
сто. тысячу лет?
Чу-цай впервые улыбнулся — чуть дрогнули губы и повеселели
глаза.
— Охотнее всего я взялся бы предсказать, что будет через тысячу
лет. Н о это не в моих силах. Б л и ж н е е будущее прозреть т о ж е нелегко.
И не всегда безопасно. Один правитель древнего княжества собрался
на войну и спросил у г а д а т е л я , что ждет его. Тот ответил: победа. Ну,
раз победа — чего беспокоиться? Правитель был беспечен, и его разби­
ли. Кто кого обманул? Д у м а ю , правитель гадателя. И однако же он
решил отрубить гадателю голову. Пригласил к себе, спрятав палача
за дверью, и спросил: знаешь ли ты, когда наступит час твоей смерти:"
Гадатель понял, что к чему, ответил: знаю, я умру ровно на пять дней
раньше тебя. Правитель не только отменил казнь, но и оберегал жизнь
гадателя как лучшую драгоценность своей сокровищницы. Тут гадатель
обманул правителя. Принужден был сделать это. Принуждение родит
ложь.
— Тебе не придется беспокоиться за свою жизнь. Какие бы победы
24

пи предрекал, беспечен я не буду. Ты будешь состоять при мне. Кто
научил тебя нашему языку?
— Бывший твой слуга Хо.
— А-а... Вот как жизнь сводит людей...
Он подумал, что надо бы разыскать Хо и его сестру, но эту мысль
вытеснили другие. Алтан-хан обессилен, но не покорен. Однако он тут
больше оставаться не может. Доносятся случи об усилении Кучулука.
И хори-туматы еще не наказаны. И меркнты не искоренены до конца.
Ему надо возвращаться в степи. Но кто-то должен остаться тут. Скорее
всего Мухали...

Часть четвертая

]

Судуй
возвращался
домой.
Степь была пестра от цветов.
Из-под копыт коня взлетали
зеленые кузнечики, вдали важно раскачивались дрофы, на склонах со­
пок резвились суслики. Вороной белоногий конь шел ходкой рысью, кри­
вая сабля в бронзовой оправе била по голенищу гутула, позванивала о
стремя. За вороным тянулись две лошади <с тяжелыми вьюками. На пос­
леднем переходе Джучи послал Судуя вперед, предупредить курень о
возвращении хана и его войска. Он был рад скорой встрече с отцом п
матерью, теплому дню, запахам родной степи и во все горло пел песни...
Недалеко от куреня догнал повозку, запряженную одним волом.
Ею правила девушка в линялом халате. Судуй подбоченился, натянул
поводья.
. — Здраствуй, красавица!
Девушка помедлила, будто раздумывая, надо ли отвечать, сказала:
— Здравствуй.
Вол шагал, опустив круторогую голову. Повозка, нагруженная ска­
танными войлоками, надсадно скрипела. Колеса оставляли две дорож­
ки примятой травы.
— Далеко ли путь держишь?
— В курень.
— Тогда нам по дороге.— Судуй слез с коня, пошел рядом с позозкой.— Ты из какого племени, и как тебя зовут?
— Я татарка. Зовут меня Уки.
— Уки? Смешно!Й у моего друга и господина Джучи вторую жену
зовут Уки. Может быть, это счастливое предзнаменование? А, Укн?
Девушка промолчала. Она д е р ж а л а в руках зеленую тальниковую
ветку, общипывала листочки, и казалось, что это для нее — важное
дело.
— Ты как осталась, когда истребляли ваше племя?
Тень застарелой боли омрачила ее лицо.
— Осталась...— Она ударила веткой по спине вола.— Ну, шеве1нсь!
Судуй пожалел, что прикоснулся к тому, о чем девушке вспоминать,
знднмо. не хотелось. Сорвал несколько голубых, с желтыми тычинка­
ми цветков ургуя, приладил их к своей шапке.
— Красиво? Д л я тебя нарвать?
— Мне украшения ни к чему.
— Д а , ты и без них красивая. Правда! У тебя есть жених?
— Б ы л . Ушел на войну. Ну и...— Уки вздохнула.
— Я тоже был на войне. Все воюю. Д а ж е жениться некогда!—
Судуй тряхнул головой, засмеялся.
— Теперь мужчины только и делают, что воюют. А мы тут день и
ночь работаем.— Она посмотрела на свои маленькие руки с обветрен­
ной кожей и обломанными ногтями.
2S

Ему стало ж а л ь эту девушку, должно быть, рабыню. Ни отца, ни
матери, т я ж е л а я работа, жених погиб, а другой будет либо нет. Скорей
зсего нет. Воины набрали себе жен в чужих землях. Он р а з в я з а л вьюк,
достал пригоршню сушеных слив, высыпал в подол ее х а л а т а .
— Ешь, Уки. Это очень вкусно. Ты живешь в курене?
— Нет.— Ровными белыми зубами она стала обгрызать сморщен­
ную мякоть слив.— И правда вкусно!
— Косточку не бросай. Д а й ее сюда.— Судуй положил косточку
на зубы, сдавил, и она хрустнула.— Видишь, ядрышко. Оно тоже вкус­
ное. К а к кедровый орех.
— А где это растет? В лесу?
— Нет. В тех землях люди живут в больших домах. Возле домов —
сады. Ну, т о ж е к а к лес, только деревья посажены руками и огорожены.
В садах много всего растет. И все вкусное.
Судуй сел на повозку рядом с Уки, взял из ее рук ветку, достал
нож п сделал дудку. Переливчатые звуки поплыли над степью, смеши­
ваясь с песнями жаворонков, со свистом сусликов. Судуй улыбался, раз­
дувал щеки. Девушка смотрела на него повеселевшими глазами. Сли­
вовая кожура прилипла к ее круглому, с ямочками посередине подбо­
родку, в л а ж н ы е губы приоткрылись.
В курене он сел на коня, громко прокричал:
— Эй, люди! Готовьтесь встречать нашего хана, ваших мужей, сы­
новей, братьев!
Потом помог девушке снять с телеги войлоки.
— Поедем, Уки, к моей матери.
Д е в у ш к а стеснительно потупилась.
— Зачем? Я для нее чужой человек.
— З а т о я не чужой! Поедем. Ты у нас пообедаешь.
Юрта родителей стояла на краю куреня, возле речушки. Мать
хлопотала у огня. Прикрыв глаза от солнца ладонью, она взглянула
сначала на девушку, перевела в з г л я д на Судуя, громко охнула. Он под­
б е ж а л к матери, обнял за плечи.
— Сынок мой! Судуй! Небо сохранило тебя!— Она смеялась и
всхлипывала, ощупывала его руками, будто не доверяя г л а з а м .
И з юрты вышел отец.
— Га! Какой багатур! Посмотри, Каймиш, весь как я в молодо­
сти!— Оглядел сына со всех сторон.— Х а л а т шелковый... Пояс расши­
тый... Сабля... Э-э, так в старые времена и я не одевался, хотя носил
одежду с плеча нашего хана. А кони твои?
Он расседлал вороного, погладил по шее, осмотрел и бережно сло­
жил седло, после этого снял вьюки, ощупал их, но развязывать не ре­
шился.
— Р а з в я з ы в а й , — сказал Судуй.— Все это вам. Подарки.
— О ! — О т е ц принялся в ы к л а д ы в а т ь на траву куски тканей, халаты,
светильники, чаши, котлы, мешочки с крупами и сладостями.— О! Ты,
видно, стал большим человеком. Погляди, Каймиш, сколько добра
привез наш сын! Мы стали богачами.
— Будет т е б е ! — М а т ь смотрела на сына сияющими глазами.—
Ж и в . Ж и в ! Сколько было у меня ночей без сна!..
Д е в у ш к а распрягла вола, отпустила пастись и теперь сидела на
телеге, одинокая и сиротливая.
— Что ж е ты, мама, гостью не приветишь?
— А это кто?
— Уки. У нее нет ни отца, ни матери. Так, Уки? Жениха т о ж е нет.
А у меня нет невесты. Вот я и подумал...
Д е в у ш к а покраснела, отвернулась.
26

— Не слушай его болтовню, Уки,— ласково сказала мать.— А ты
постыдился бы говорить глупости. Идите в юрту. Проходи, Уки.
Набежали соседи. Расспрашивали о своих. Иные радовались. Л
иные уходили, сгорбившись от горя. Судую было тяжело говорить о
гибели товарищей. Память возвратила его назад, к сражениям, к окроппнленным трупам на пыльных дорогах Китая, к заревам пожарищ, к
плачу женщин и детей. Д а ж е в мыслях он не хотел возвращаться к
пережитому...
После обеда Уки запрягла вола. Он пошел проводить ее за курень.
— Кто твои господин?
— Джэлмэ.
— Это очень хорошо, Уки! Мой отец его знает. Он попросит отпус­
тить тебя.
— Зачем? Мне некуда деваться.
— Как — некуда? Рядом с отцовской я поставлю свою юрту. Ты
будешь в ней хозяйкой.
Уки усмехнулась.
— Какой скорый! Мать твоя верно говорит — болтун.
• — Мне долго раздумывать нельзя. Вдруг снова погонят на войну.
Пели чесать в затылке, можно остаться совсем без жены. У Джучи, у
его братьев уже по три-четыре сына... Так что жди, Уки. Скоро я при­
еду за тобой. Или а для тебя неподходящий? Тогда скажи...
Она ничего не сказала. Судуй остался стоять у крайних юрт куре­
ня. Повозка медленно катилась по пестрой от цветов степи, под обла­
ками пели жаворонки. Мир был наполнен радостью. Была полна ра­
достью и душа Судуя. Он дома. На родной земле. Славная девушка
станет его женой. У него будут дети... Много-много мальчиков... Й мо­
жет оыть, хан не захочет больше ходить на войну...
И

В покоях Тафгач-хатун было
жарко. В стенном очаге, вы­
ложенном красными камнем с белыми узорами прожилок, ярко горели
поленья карагача. Хаи Кучулук в белой рубашке с открытым воротинком и широких шелковых шароварах сидел за узким столиком, на­
крытым цветастой скатертью. Тафгач-хатун наполнила из узкогорлого
кувшина стеклянные кубки виноградным вином. Кучулук хмуро-за­
думчиво смотрел на рыжие языки пламени, лизавшие закопченный свод
очага. Высокий лоб прорезали две поперечных морщины, сухая кожа
туго обтягивала острые скулы, под глазами темнели подковы теней.
Кучулук только что возвратился из похода на Кашгар и Хотан. Мусуль­
манское население этих владений вздумало отложиться от гурхана и
предаться своему единоверцу хорезмшаху Мухаммеду. Кучулук не
хотел войны. Потому освободил сына кашгарского хана, удерживаемого
как заложника, дал ему немного воинов и попросил уговорить эмпроэ
Кашгара не делать зла. Но эмиры ворот города перед молодым ханом
не открыли, его воинов разогнали, a cav.oro убили. Тогда Кучулук
осадил Кашгар. Но сил у пего было недостаточно, и города взять не
мог. Пришло время жатвы, хлеба пожелтели, высохли. Кучулук при­
казал выжечь все посевы вокруг Кашгары и Хотана. Возвращаясь до­
мой, поклялся: то же самое сделает и в будущем году, и через год. п
через два — будет делать это до тех пор, пока зловредные мусульмане
не покорятся ему.
— Пей и ешь, господин мой. Пусть твои заботы останутся за
моим порогом.— Тафгач подала ему кубок.
— Если бы заботы можно было стряхивать с себя, как дорожную
пыль!—Кучулук повертел кубок в руках — в вине плавали теплые
искры.— Что нового тут?

— Тут — ничего. Но купцы из столицы Мухаммеда принесли пло­
хие вести. Шах отдал султану Осману свою дочь в жены и удерживает
его при себе, в Гургандже. А в Самарканде всеми делами правят хорезмийцы.
— Так ему и надо, этому глупому Осману!— Кучулук выпил вино,
оторвал от мягкой лепешки большой кусок, помакнул его в растоплен­
ное масло, стал есть.
— Ты забываешь, что первая жена Османа — моя родная сестра.—
с упреком сказала Тафгач-хатун.
— Об этом должен был помнить твой отец!
— Что говорить о моем отце...
— А что могу сделать я? Если бы Осман был умнее, он бы пе
переметнулся к хорезмшаху. Тогда бы с Мухаммедом можно было го­
ворить иначе.
— Осман молод... Он очень любил мою сестру. Злые люди внуши­
ли ему пагубные мысли. Д у м а ю , он уже и сам спохватился.
— А что толку? Хорсзмшах не выпустит его из своих рук.
— Я думаю, шах отпустит Османа в Самарканд. Иначе для чего
он отдал ему свою дочь?
— Может быть, и так. Что ж е дальше?
— В Самарканде моя сестра. Не верю, что Осман ее мог забыть.
Там много людей, преданных нам. Через них надо снестись с султаном...
Если пожелаешь, это могу сделать я.
— А сможешь?
— Ты плохо знаешь таких женщин, как я. Ради тебя готова сде­
лать все.
— Спасибо, Тафгач-хатун... Однако боюсь, что нам с тобой не
удастся спасти ничего. Я смотрю на запад, в сторону хорезмшаха. а сам
все время прислушиваюсь, пе стучат ли копыта на востоке. Монголь­
ский хан рано пли поздно придет сюда. Устоим ли мы? Найманы не
могли устоять. Почему? Д а потому, что повздорили мой отец и его
брат Буюрук. Наши силы разъединились. А что тут? В каждом городе
сидит владетель и думает только о том, чтобы увернуться от зластп
гурхана. Мало того, людей разделяет и вера. Я поклоняюсь Христу,
ты Будде, многие ближние к нам люди чтут пророка Мухаммеда и в
душе презирают и тебя, и меня. Они не наши люди. Они люди шаха.
И до тех пор, пока мы не разделаемся с ними, не сможем быть спо­
койны за свою жизнь
— Я поговорю с тобой, и мне становится страшно...— Тафгач-хатун
села ближе к Кучулуку.— Неужели все так плохо?
— Хорошего мало. По видит бог, я сделаю все, что в моих силах...
Ты помогай мне. Приближай к себе падежных единоверцев, возбуждай
ненависть к мусульманам.
— Ненависти хватает и без того. Она не облегчит нашу жизнь.
Моя вера учит добру и терпеливости.
— Твой отец был добр. Ягненок среди волков...
В комнату вошла служанка Тафгач-хатун, поклонилась Кучулуку.
— Тебя хотят видеть твои воины.
Вонны-пайманы в шапках из меха корсака ввели человека, заку­
танного в черный плащ. Устало вздохнув, он опустился на колени, по­
тер ладонью худое, с впалыми шекамп лицо.
— Я. повелитель, от Буртана...
Полгода назад Кучулук послал в Алмалык под видом купца свое­
го нукера Буртана. С тех пор вестей от пего не было, и Кучулук уже
думал, что нукера пет в живых.
— Владетель Алмалыка Б у з а р собирается на охоту. С ним пойдет
не больше ста человек. Охотиться будет дней десять .
— Где?
28

— Место я укажу.— Посланец покосился на столик, на его тощем
торле задвигался кадык.
— Д а л е к о ли это место?
— Я был в дороге три дня.— Посланец не мог отвести взгляда от
столика.
Кучулук налил в кубок вина, подвинул лепешки.
— Пей и ешь. Воины, поднимите две сотни. Каждый пусть возьмет
•по два заводных коня. Быстро! Гонец, ты можешь держаться в седле?
— Мне бы немного уснуть.— Он торопливо пихал в рот лепешки,
говорил невнятно.— Устал.
— Приторочим к седлу. Уснешь дорогой... Ты не мусульманин?
— Зачем бы помчался к тебе мусульманин?
— Слышишь?— спросил Кучулук у Тафгач-хатун.
Он пошел в другую половину покоев, поверх шелковых шаровар
натянул штаны из мягкой кожи, обулся в гутулы с высокими голенища­
ми, надел халат, подбитый легким мехом. Тафгач-хатуп стояла рядом,
смотрела на него опечаленными глазами.
— Ты сам-то можешь держаться в седле?
Затягивая жесткий пояс с тяжелым мечом, он проговорил, думая о
своем:
— Могу... Пока могу.
Осенняя ночь была холодной. Ветер нес редкие снежинки. Кучу­
лук скакал рядом с посланцем-проводником, подбадривал плетью коня.
Ему ж а л ь было оставленное тепло очага, тишину покоев жены...
Шли через степи, далеко огибая селения. Шли почти без отдыха.
На исходе второй ночи проводник остановился на берегу небольшой
речушки.
— Бузар должен быть где-то недалеко. Надо ждать рассвета.
Вокруг не было видно пи огонька, не слышно ни единого звука.
Бузар мог не придти. Пли уйти в другое место. Эти мысли согнали с
Кучулука утомление и дрему. Он остался сидеть на коне, но воинам ве­
лел спешиться и передохнуть. Они легли на притрушенную снегом зем­
лю и сразу ж е захрапели.
В мутном свете наступающего дня обозначились голые холмы с
той и другой стороны речушки. Кучулук поднялся на ближний холм,
осмотрелся. Ничего. Ветер сдувал с гребней снег, пригибал тощую жел­
тую траву. Он поднял воинов и шагом поехал вверх по речушке. З а од­
ним из поворотов холмы отступили от берегов. На плоской равнине
стояли круглые, как шлемы, шатры и черные треугольники шерстяных
палаток, невдалеке паслись расседланные кони.
— Го-о-о!— раздался тревожный крик караульного.
Воины, отстегнув заводных коней, молча бросились на шатры п
палатки. Высокая сухая полынь затрещала под копытами коней, как
хворост на огне. Заспанные люди выскакивали из палаток и падали под
ударами мечен. Сам Бузар нэ успел д а ж е выскочить из шатра. Растяж­
ные ремни перерубили, обрушив полотно. Из-под него с трудом извлек­
ли запутавшихся Бузара и его наложницу.
— Э-эх, как был ты конокрадом, так и остался!—с презрением
сказал Кучулук.
В чекмене (успел надернуть), по босой, стоял Бузар па истоптан­
ной, смешанной со снегом и кровью земле, теребил крашенную хной
бороду, свирепо ворочал красноватыми белками глаз.
— Обуй re и оденьте его,— приказал Кучулук.— Твоя жизнь, Б у з а р .
сейчас не стоит и медного дирхена. И никакой Чингисхан ее не сможет
спасти. Но можешь спастись сам. Мы пойдем к Алмалыку. Ты сдашь
город.
— Не будет этого, неверная собака!
23

— Я неверная собака? А кто твой Чингисхан? Внук пророка? Го
вори, предатель!— Кучулук ударил его кулаком в лицо.— Отдашь го
род? Говори!
Из мясистого носа по толстым губам Бузара поползла кровь. Он
плюнул, выругался. Кучулук велел сорвать с него только что натянутую
одежду и бить, пока не запросит пощады. Но Бузар лишь храпел и
мотал головой. Его забили до смерти и бросили тут же — голого с
лоскгтками окровавленной кожи па спине.
Пограбив окрестности Алмалыка, ожесточенный больше прежнего
Кучулук возвратился домой. А его уже поджидали послы хорезмшаха.
.Мухаммед упрекал Кучулука за то, что тот будто бы похитил у него
плоды победы. О какой победе идет речь, Кучулук не сразу понял. Ока­
залось, когда Мухаммед разбил Танигу, гурхан предложил шаху мир
При этом обещал отдать все свои сокровища и уступить владения, на­
селенные мусульманами. Но Кучулук, «вооружась мечом коварства и
воссев на коня хитрости», завладел сокровищами, а потом и самим гурханом. Шах требовал: если Кучулук желает, чтобы тень печали ни­
когда не затмевала свет радости, пусть отдаст все сокровища и отпра­
вит в Гургандж того, кто их обещал,— гурхана.
Если бы даже Кучулук хотел, не смог бы исполнить требование
шаха. Сокровищ и в помине не было. Одряхлезший гурхан тоже не сок­
ровище. Его как раз отправить можно было бы. Но, услышав о требо­
вании хорезмшаха, гурхан взмолился. Всем ведомо, что в подземельях
Мухаммед держит в оковах десятки эмиров, мелнков, атабеков, чьи
владения им присвоены...
— Сын мой, я отдал тебе все, взамен прошу одного — дозволь
окончить свои дни здесь, а не в шахской темнице.
Ж а л к а я мольба не тронула Кучулука. Беспечность этого человека,
его неумеренная страсть к наслаждениям довели государство до гибе­
ли, позволили шаху, недавнему даннику, самому требовать дани. И
было бы справедливо засунуть старика в шахскую темницу. Но Кучу­
лук дал Тафгач-хатун клятву не причинять ее отцу вреда... Кто сам
нарушает клятвы, чего дождется от других?
Он составил мягкий ответ, отправил шаху хорошие подарки, ода­
рил и послов. Была надежда, что Мухаммед не станет слишком уж ве­
личаться, повнимательнее посмотрит на восток и увидит, что не на поль­
зу, а себе во вред он утесняет хана Кучулука. Однако его мягкость
только разожгла алчность шаха. Из Гурганджа прибыл тот же посол,
с теми же требованиями, но высказал их грубо, оскорбительно. Кучу­
лук велел заковать посла в железо.
Кучулук не мог теперь спокойно спать. Единоборство с Мухамме­
дом становилось неотвратимым. Тафгач-хатун утешала его:
— Не все так страшно, господин мой. Верные люди доносят мне
из Самарканда: хорезмийцев туда набежало как муравьев в капле ме­
да. Они притесняют и обирают народ. Все громче, все яростнее становят­
ся проклятия. Моя сестра обнадеживает меня. Кажется, ее Осман
возвращается.
— Это хорошие новости... Если бы ваш Осман был поумнее...
JЛ

Совершив утреннее омовение
душистой розовой водой, хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед встал коленями на бухарский молит­
венный коврик, огладил влажную бороду, прикрыл глаза.
— Хвала богу, господину миров, милостливому и милосердном}
владыке судного дня! Тебе мы служим и к тебе взываем о помощи.
Наставь нас на путь прямой, путь тех, которых ты облагодетельство
вал...
3D

Слова молитвы бежали привычной чередой, не тесня дум о насту­
пившем дне. Прочитав молитву до конца, он еще долго стоял на коле­
нях с опущенной головой. З а его спиной в молчаливом ожидании замер­
ли два молодых телохранителя. Он пошевелился, и телохранители под­
хватили под руки, помогли встать. Шагнул к двери, они распахнули
резные золоченые створки, пошли вперед по узкому проходу. Их ноги
в мягких сапогах беззвучно ступали на серые плиты пола, его сапоги нл
каблуках, окованных серебром, цокали, как копыта. Шах был низко­
росл, потому носил сапоги на каблуках и высокую хорезмийскую шап­
ку, обкрученную шелковой чалмой.
Телохранители распахнули следующую дверь, встали по сторонам,
пропуская его вперед. В комнате, выложенной светло-голубыми израз­
цами, застланной толстым ковром, его уже ждал везнр Мухаммед
ал-Хереви. Приложив одну руку ко лбу, другую к сердцу, везир попри­
ветствовал его, стал раскручивать толстый свиток бумаги. На бумаги
шах посмотрел с отвращением, остановил везира.
— Погоди. Не вижу своего сына.
— Величайший, я за ним послал...
Слуги разостлали на ковре скатерть-дастархан, взбили широкие
подушки, принесли тарелки с миндальным пирожным, вяленой дыней,
запеченными в тесте орехами. Шах сел на подушку, знаком указал везнру место напротив. Дородный, туго перетянутый широким шелковым
поясом, Мухаммед ал-Хереви опустился на подушку, сдерживая крях­
тение. Его лицо с редкой седеющей бородой покраснело от натуги. Хорезмшах едва сдержал усмешку. Шахиня-мать, как он слышал, в серд­
цах назвала недавно везира «калча»— плешивый. Видимо, из-за этой
вот, словно бы вылезшей бороды. В угоду матери теперь многие называ­
ют везира не по имени, а Калча. Но этот Калча стоит многих и густобородых, и седобородых. Учен, умен, предан. Потому-то доверил ему
и многотрудные дела высокого дивана , и воспитание наследника —
сына Д ж а л а л ад-Дина.
Слуги налили в чаши горячего чая. Шах отпил глоток любимого
им напитка.
— Не терзай мой ум, великий везир, цифрами налоговых поступ­
лений. Вникай в них сам, помятуя: войску жалование должно быть
выплачено без задержки. З а это строго спрошу.
Везнр не успел ответить.
— Мир вам и благоденствие!
В комнату с поклоном вошел Д ж а л а л ад-Дин. Узколнцнй, с боль­
шим орлиным носом, поджарый, как скакун арабских кровей, старший
сын был любимцем хорезмшаха. Но сейчас он сказал Д ж а л а л ад-Дину
с неудовольствием:
— Сын, мы собираемся сюда не для услаждения слуха звоном
пустых слов. Д л я дел государственных.
Джалал-ад-Дин не стал оправдываться — гордый. Сел к дастархану. отбросив полы узкого чекменя. Слуги, зная его вкус, поставили
тарелку с кебабом. Мясо шипело, распространялся запах пригорелого
жира. Сын полил его соусом из гранатовых зерен, стал торопливо есть
Везир открыл свои бумаги.
— Величайший, мною получено письмо, не мне предназначенное.
Послушай... Пусть всевышний дарует твоей святой и чистой душе ты­
сячу "успокоений и превратит ее в место восхода солнца милосердия и
в место, куда падают лучи славы!.. Ну, тут все так же... то же... Вот.
1

2

1

2

Везир — глава канцелярии, первый «министр» шаха.
Диван — здесь — государственная канцелярия, правительство

шаха.
-31

Помоги мне. о благословенный, из мрака мирских дел найти путь к cseту повиновения и разбить оковы забот мечом раскаяния и усердия.
— Чье письмо?
— Его, величайший, написал векиль' твоего двора, достойный Шн>аб Салих.
— И что ж е тут такого?
— Это письмо должен был получить шейх М е д ж д ад-Дин Багдадп.
— Дан! — Шах выхватил из рук везпра письмо, крикнул: — По?.EST сюда векпля!
Веки шаха над черными глубокими глазами набухли, отяжелели.
Векпль. седой старик, проворный и легкий, увидев гневное лицо шаха,
встал на колени. Мухаммед схватил его за бороду, рванул к себе.
— Служба мне стала для тебя оковами? Ты у меня узнаешь настсяши* оковы Сгиою в подземелье, порождение ада!
— Великий хан... Султан султанов... да я... служба тебе не тягость.
Помилуй! Я не носил одежды корыстолюбия. За что т а к а я немилость?
Ш а х отпустил бороду, бросил ему в лицо скомканное письмо.
— Читай. Вслух читай!
Векиль дрожащим голосом прочел письмо.
— Твое?
— .Мое. Но. величайший среди великих, опора веры, тут пет ни
слова...
— Какого слова? Ты перед кем усердствуешь и раскаиваешься,
где ищешь свет повиновения, рабская твоя душа?!
— Я думал только о молитвах и спасении души.
— Ты жалуешься этому шейху. А кто он? Уши багдатского халифа.
Кому ж е ты служишь? Мне или халифу, сын ослицы?
— Тебе, милостивый. Д л я тебя усердствую.— Шнхаб Салих отполз
подальше от шаха.— Но я не знал, что шейх М е д ж д ад-Дин Багдадп...
Твоя мать, несравненная Теркен-хатун — да продлит аллах ее жизнь!—
считает его благочестивейшим из смертных. А халиф разве перестал
--миром правоверных ?
Шах выплеснул чай в лицо Шахпб Салиху.
— Сгинь!
Утираясь ладонью, кланяясь, векпль выскочил за двери. Шах про­
водил его ненавидящим взглядом. Матерью заслоняется... Знает, где
искать защиту.
— Отец п повелитель, перед тем, как идти сюда, я побывал па ба­
заре.— сказал Д ж а л а л ад-Дин.— В одежде нищего я бродил средч
продающих и покупающих, среди ремесленников и менял.
— Зачем?— Шах все еще смотрел на дверь, за которой скрылся
векпль.
— Мой достойный учитель,— Д ж а л а л ад-Дин наклонил голову в
сторону Мухаммеда ал-Хереви,— всегда говорил: слушай не эхо, г.
т у к . его рождающий. Я слушал. Люди говорят, что наместник пророка
халиф багдадский гневается па нас за неумеренную гордость, что он
\:о/
лишить священного покровительства правоверных, живущих под
твоей властью.
— Это халиф засылает шептунов! Всех хватать и рубить головы!
Мне не нужно его покровительство. Меня называют наследником славь:
великого воителя И с к а н д е р а . ' Я раздвинул пределы владении от Хо2

!

3

1

5

4

1

Векиль — управляющий дворцом, дворцовым хозяйством.
- Шейх — глава мусульманской общины.
Халиф — духовным глава всех мусульман-суннточ.
Искандер — Александр Македонский.
1

!

32

1

резмийскогО моря до моря персов . И все это без помощи и благоволе­
ния х а л и ф а , хуже — рассекая у з л ы его недоброжелательности. З м е я
зависти давно шевелится в груди эмира веры!..— Ш а х с ж а л кулаки,
л и ц о его побледнело.— Что еще с л ы ш а л ты?
— Многое, отец и повелитель... Л ю д и недовольны высокими обло­
жениями, сборщиками податей. Н о больше всего — воинами. Они необуздапы и своевольны...— Д ж а л а л ад-Дин замолчал, смотрел па отца,
•будто о ж и д а я , что он попросит п р о д о л ж а т ь рассказ.
Но шах ничего не с к а з а л . Воины — опора его могущества. Однако
эмиры, особенно кыпчакских племен, горды, своенравны. Почти все
они родственники матери. Она их повелительница и покровительница.
И с этим пока ничего поделать н е л ь з я . Он повелитель своего войска,
но и пленник. Если эмиры покинут его — что останется? И выходит,
•что ему легче бросить вызов х а л и ф у багдадскому, чем обезглавить
векиля своего двора. Сын, к а ж е т с я , обо всем догадывается и хочет по­
мочь. Но ему лучше держаться в стороне — слишком горяч.
— Что у тебя е щ е ? — с п р о с и л ш а х у везира.
— Письмо от твоего наместника из С а м а р к а н д а .
— Читай.
П о к а ш л и в а я , шелестя бумагой, М у х а м м е д ал-Хереви прочел:
«Во имя а л л а х а милостивого и милосердного! Д а будет лучезарным
солнце мира, повелитель вселенной, н а д е ж д а правоверных, тень бога
на земле Ала ад-Дин Мухаммед!
Население С а м а р к а н д а склоняется к противлению и непокорности.
И раньше речи самаркандцев были сладки снаружи, а внутри наполне­
ны отравой в р а ж д ы . Теперь ж е светильник их без света, а дом — оси­
ное гнездо. Твоя дочь, с в е р к а ю щ а я , к а к утренняя звезда,— да осчастли­
вит ее а л л а х ! — укрылась плащом печали и пребывает на ковре скорби.
С у л т а н Осман — да вразумит его всевышний!—вместо того, чтобы
огнем гнева спалить семена в р а ж д ы и коварства и плетью строгости
изгнать своевольство, внял речам непокорных. Н а пирах в честь своего
благополучного возвращения, он восседает рядом с первой женой, до­
черью неверного гурхана, а несравненная Хан-Султан, будто рабыня
п р и с л у ж и в а е т ей, обиталищу греховности, к а ж д ы й раз испивая чашу
унижения...»
— Довольно!—гневно оборвал везира шах.— Ах, сын ш а к а л а ! Я
тебя з а с т а в л ю мыть ноги Хан-Султан!
— Отец и повелитель, не могу ли сказать я ? — спросил Д ж а л а л
а д - Д и н . — Я был против того, чтобы отпустить Османа. И вот почему.
.Мы сами лтточилн ястребу когти и раскрыли дверцы клетки. Его дер­
ж а л и тут почти как з а л о ж н и к а . Моя сестра Хан-Султан помыкала им
как хотела. Моя бабушка сделала его своим посыльным, он подносил ей
б р а с л е т ы и серьги... Будь на его месте я...
— К а ж д ы й хорош на своем месте!
— Вот я и говорю,— Д ж а л а л ад-Дин смотрел прямо в лицо от­
цу.— такое обращение с султаном было неуместно. А что д е л а л и наши
кипчакские воины, посланные в С а м а р к а н д утверждать справедливость?
Они вымогали у жителей динары и дырхемы. Они сеяли ненависть... А
теперь наместник ж а л у е т с я .
— Ты слишком молод...
Ничего другого шах сыну с к а з а т ь не мог. Все — правда. Н о не его
вина в этом. Османа у д е р ж и в а л и по ж е л а н и ю матери. Она ж е вместе с
2

1

ХоретмпГюкпм морем называли т о г д а Аральское: море персов — имеется в виду
Персидский
?плив.
Военную аристократию составляли туркменские и кыпчакские эмиры, часто
в р а ж д у ю щ и е между собой, туркмены п о д д е р ж и в а л и М у х а м м е д а , кыпчаки — его м а т ь ;
русские н а з ы в а л и кыпчаков половцами, западноевропейцы — к о м а н а м и .
2

3. « Б а й к а л »

6

33

Хан-Султан унижала его тут, возвеличиваясь перед своими родичами.
Он настоял на отъезде Османа, потому что самаркандпы. не видя свое­
го владетеля, стали косо смотреть на хорезмийцев. Надеялся, что сул­
тан образумит людей. А он вот что делает! Может быть, послать в Са­
м а р к а н д Д ж а л а л ад-Дина? Нет, лучше ал-Херевн. Или кого другого?
— Что слышно о Кучулуке?
Этот удалец, отобравший троп у гурхана, беспокоил его сейчас
больше. Надо было двинуться на него. Но пока такие дела в Самар­
канде...
— Кучулук грабит наши владения в Фергане.
— Надо переселить оттуда жителей в безопасное место. А селения
сжечь. Видишь, сын, не сломлен один враг. На очереди халиф. Осман
может стать третьим.
Он хотел сказать, что есть и четвертый, не где-то. не за чужими
крепостными стенами, а тут, в Гургандже. Но вслух об этом лучше не
говорить.
Поднялся, расправил на крутой груди пышную бороду, притронул­
ся рукой к чалме, пошел слушать опору п р е с т о л а — э м и р о в , имамов.
к а з и е в . Д ж а л а л ад-Дин шел, чуть приотстав, сдерживая нетерпеливый
шаг, везир семенил сзади.
В приемном покое дворца со сводчатым потолком, подпертым ви­
тыми колоннами, люди уже ж д а л и . Они встали двумя рядами, опусти»
головы в шелковых чалмах. Он молча прошел к возвышению, сел на
низкий, без спинок и подлокотников, трон, подобрал ноги. Д ж а л а л
ад-Дин занял свое место справа. Место матери на левой руке пустова­
ло. Когда-то с ним рядом садилась только мать. Но, приучая сына к
правлению, он стал брать его с собой. И подозревал, что матери это
пришлось не по нраву. В приемной она показывалась редко. Скорей
всего не придет и сейчас. И к лучшему.
Но только подумал об этом, отворилась узкая боковая дверь, за­
шуршала парча и вместе с его матерью, «покровительницей вселенной
и веры, царицей всех женщин» Теркен-хатун вплыло облако благово­
ний. З а ней следовали шейх Медж ад-Дин Багдади и векиль Ш и х а б
Салих. «Бегал жаловаться?— подумал шах.— Неужели посмел?»
Мать долго, словно наседка в гнездо, усаживалась на свое место.
Шах видел ее щеку с желтоватой морщинистой кожей, маленькую боро­
давку с двумя седыми волосками, тонкие бескровные губы. «Аллах все­
милостивый, ну что тебе не сидится с внуками и внучками?!»
Она повернула голову к нему. Черные, совсем не старые глаза
смотрели на него с упреком. « Ж а л о в а л с я , сын свиньи!»
— Ты так редко посещаешь свою бедную мать...
— Заботы о благе государства похищают время отдыха.
— Мое сердце полно сочувствия,— прикоснулась пальцами к пло­
ской груди.— Люди вокруг тебя суетны, они — дай волю — не оставят
времени и для молитвы. Иные плешнвцы из драгоценного древа благо­
родных побуждений делают сажу наветов и пачкают достойных.
Она говорила не снижая голоса, и ее слышали все. Везир поблед­
нел, опустил голову. Ш а х разыскал глазами векиля. Тот проворно
задвинулся за спину шейха М е д ж д ад-Дин Багдади. Взгляды шаха п
шейха встретились. М е д ж д ад-Дин не отвернулся, только чуть повел
толовой на тонкой жилистой шее. «Ну, дождешься ты у меня, благоче­
стивый!» Шейх был высок и строен, выглядел моложе своих лет, и это
т о ж е р а з д р а ж а л о шаха.
Шах обдумывал, что сказать .матери, как вырвать из ее рук векн1

1

лица,
34

Эмиры — поенные
казни — судьи.

предводители,

феодалы;

имамы — мусульманские

духопные

л я п бросить под топор палача, когда в приемную быстро вошел хадж и б Тимур-Мелик. Б а р а н ь я туркменская шапка была сбита на заты­
лок, на поясе висела кривая с а б л я .
— Величайший, самаркандцы возмутились!
.Мухаммед почти обрадовался этой вести. Скорее на коня, на во­
лю, подальше от этого дворца, заполненного благовониями. Но. храпя
достоинство, он помедлил, спросил:
— Что там произошло?
— Сначала возмутились жители худых улиц, бродяги п бездель­
ники, к ним пристали ремесленники, потом и люди почитаемые.
— А что делает султан Осман?
— Он сел на коня и сам повел этот сброд. Они поубивали всех
наших воинбв, разграбили купцов. Они пели и плясали от радости, про­
в о з г л а ш а л и славу султану Осману.
Ш а х поднялся.
•— Я развалю этот город до его основ и кровью непокорных полью
развалины. От гнева моего содрогнется земля. Велика моя милость —
вы это знаете. А силу гнева еще предстоит узнать!— Он пошел мимо
эмнров, гордо подняв голову. Пусть подумают над его словами все...
По каменным плитам дворцовых переходов гулко застучали его
кованые каблуки.
1

Самарканд... Город старинных дворцов и мечетей с копьями мина­
ретов, торделиво поднятыми к небу; город древних, чтимых во всем
мусульманском мире гробниц потомков пророка и мужей, стяжавших
славу святостью и ученостью; город, где каждый дом увит виноградны­
ми лозами, где воздух напоен запахом роз и жасмина; город, прони­
занный голубыми ж и л а м и арыков, по которым струится живительная
вода Золотой реки — З е р а в ш а н а ; город, где делают несравненные по
красоте серебряные ткани симгуи и златотканную парчу, лучшую в ми­
ре бумагу, где умеют чеканить медь и ковать железо; город, куда схо­
дятся караванные дороги четырех сторон света... Этот город отверг
владычество могущественного повелителя и потому должен быть унич­
тожен.
С вершины кургана шах смотрел на густую зелень садов, скрываю­
щую дома, на сверкающие минареты и хмурился. Ему было ж а л ь этот
город и хотелось ужаснуть всех непокорных. Не только тут...
Д р е в н и е стены города осели, башни покосились, зубцы выщербил
ветер времени. Самаркандцы слишком много заботились о торговле и
ремеслах, наживали богатства и слишком м а л о думали о своей безопас­
ности, полагаясь на защиту неверных кара-кнданей с их беспутным
гурханом. И туда же — противиться его воле...
Рядом сидели на конях эмиры и хаджибы шаха, тихо переговари­
вались, ж д а л и его слова.
— Передайте воинам: д а р ю им город на пять дней...
Голоса одобрения, радости были ему ответом. Н о шах насупился
еще больше. Неукротима жадность его эмиров. Чтобы снять яблоко,
готовы, не раздумываясь, срубить яблоню... Один везнр не радовался,
он смотрел на эмиров с осуждением, тихо
проговорил:
— Величайший, город будет лучшим украшением твоих владений,
жемчужиной в золотой оправе. Н е очищай ее песком гнева — угасишь
блеск.
Как ни тихо говорил ал-Хереви, его услышали. Н а п р я ж е н н а я тнI Х а д ж н б — воинский
3*

начальник.
35

шина установилась за спиной шаха. И эта тишина лишила его возмож­
ности попятиться, отступить от своих слов.
— Самаркандцы получат то, чего они добивались!
Везир вздохнул, пробормотал:
— Величайший, в городе много купцов из других стран...
Настойчивость везира вызывала досаду.
— Ну и что?
— Если мы их разорим и разграбим, караванные дороги зарастут
травой, и дождь благоденствия прольется мимо твоей сокровищницы.
Шах угрюмо задумался. Правитель, грабящий купцов, уподобля­
ется разбойнику, только грабит он — прав везир — самого себя.
— Ладно... Пришлых купцов повелеваю не убивать и не разо­
рять.— Эмиры и хаджибы открыто зароптали, и он повернулся к ним,
зло спросил:— Кому мало того, что даю?
Все промолчали. Шах тронул коня. Он удалился в загородный дво­
рец султана, поставив во главе войска Д ж а л а л ад-Дина. Слишком ве­
лика была бы честь для Османа, если бы он сам повел воинов на при­
ступ.
Как он и ожидал, самаркандцы не долго удерживали город. Сам
мятежный султан сдался в начале приступа, обезглавленное войско
скатилось со стен...
Шах сидел в саду возле круглого водоема, когда перед ним явился
Осман. Меч в золотых ножнах висел на шее, обнаженная голова, выбри­
тая до синевы, бледное лицо с короткой, будто нарисованной углем,
бородкой, были выпачканы пеплом. Он встал перед шахом на колени,
положил к ногам меч.
— Перед тобой, опора веры, тень бога на земле, величайший вла­
дыка вселенной, покорно склоняю голову. Вот меч — отруби ее. Вот
саван,— выхватил из-за пазухи кусок ткани, бросил на меч,— укрой
мое тело.
Осман поднял голову, ловя взгляд шаха. По его грязным щекам
ползли слезы.
— Ты о чем думал, сын собаки?
— З л ы е люди ввергли меня в бездну заблуждений и повели по
дороге непослушания. Но я раскаиваюсь и прошу: смилуйся! Пусть бу­
ду проклят, если замыслю худое!
Осман как взбунтовавшийся правитель заслужил казни, но как
муж его дочери — снисхождения. Шах послал разыскать Хан-Султан.
— Твоя жизнь в ее руках.
Дочь, увидев мужа, вспыхнула, в больших глаза взметнулась
ненависть, стиснув зубы, она пнула его в бок.
— Дождался, истязатель!—голос сорвался на визг.— Кровопийца!
ИблнсЧ
— Прости меня, Хан-Султан! — Осман попытался поймать ее но­
гу.— Рабом твоим буду.
Она кричала, неистово колотила его кулаком по синей голове, пи­
нала ногами в лицо. Д ж а л а л ад-Дин отодвинул ее, сердито сказал:
— Стыдись!
Шах велел увести Османа, строго сказал дочери:
— Подумай и скажи: жизни или смерти желаешь своему мужу?
— Он меня унижал перед неверной... Обижал... Я хочу ему смерти.
Д ж а л а л ад-Дин отвернулся от сестры, что-то сказал Тимур-Мел ику, отошел в сторону. Шах подумал, что сын недоволен сестрой, а воз­
можно, и его решением. Но теперь ничего изменить было невозможно.
Он велел позвать своего главного палача Аяза. За огромный рост и
1 Иблис — дух
35

зла.

дьявол.

нечеловеческую силу Аяза прозвали богатырем м и р а — Д ж е х а н Пехлеваном. Его огромные ручищи были всегда опущены и чуть согнуты в
локтях, готовые любого стиснуть в смертельных объятиях. Один шах
знал, сколько и каких людей отправил в потусторонний мир Д ж е х а н
Пехлеван. Но это не омрачало жизни Аяза, у него была добрая улыбка
и младенческий ясный взгляд.
— Султан Осман — твой.
В ту ж е ночь владетель С а м а р к а н д а был задушен. Вместе с ним
были преданы смерти его первая жена и все близкие родичи.
Г р а б е ж Самарканда продолжался три дня. На четвертый день к
шаху пришли седобородые имамы с униженной просьбой остановить
кровопролитие. Шах смилостивился. И за три дня его воины взяли у
самаркандцев все, что можно было взять. При малейшем сопротивле­
нии они убивали любого. Погибло больше десяти тысяч. Д а столько ж е
было изувечено, искалечено.
Ш а х не спешил возвращаться в Гургандж, в покои своего дворца,
где властвовал шепот, а не громкий голос. Он замыслил сделать Са­
м а р к а н д своей второй столицей, начал строить дворец и мечеть, каких
не было ни в одном городе ни одного государства.
Отсюда ж е он намеревался пойти на хана Кучулука. Ему донесли,
что Кучулук бросился было на выручку Османа, но опоздал и с дороги
повернул назад, ушел в свои владения. От него прибыл посол с пись­
мом. Хан пугал шаха монгольским владыкой, ж е л а л перед лицом гря­
дущей грозы забыть старые распри, объединить силы... На глазах посла
шах разорвал письмо. Он не боялся неведомого владыки степей, чье
могущество скорее всего выдумка Кучулука.
Однако неожиданно слова хана к а к будто подтвердились. В кыпчакских степях появилось неведомое племя — меркиты. Они вроде бы
уходили от преследователей — монголов. Во всяком случае шах оставил
Кучулука в покое и двинулся в кыпчакские степи.
["у

Пара журавлей медленно тя­
нули
над
серой
весенней
степью. Судуй достал из сайдака лук и стрелу.
— Д ж у ч и , ты бери того, что слева, а я...
— Н е надо,— Джучи отвел его лук.
— Боишься, что не попадем?
— Птицы летят к своим гнездовьям. Видишь, как они устали.
Судуй проводил взглядом журавлей. Они медленно, трудно взма­
хивали крыльями. Куда летят? Что их гонит через степи и пустыни?
— Мы как эти птицы...— с к а з а л Судуй.
— Усталые?
— Н е знаю... Но мне так не хотелось уезжать от своей Уки, от
матери и отца...
— Мне тоже...
— Э, ты мог и остаться. С к а з а л бы отцу.
— Моему отцу не все можно сказать... Д а п скажешь...— Лицо
Д ж у ч и стало задумчивым.
— Вот когда ты станешь ханом...
— Молчи об этом!
— Почему? Ты старший сын. Кому как не тебе быть на месте
отца?
Д ж у ч и наклонился, подхватил стебель щавеля, ошелушил в ладонь
неопавшие семена, стал их разглядывать.
— Ты замечал когда-нибудь, что у каждого растения свое, на дру­
гое не похожее семя?
37

— Кто ж е об этом не знает, Джучи?
— Из семя щавеля вырастает щавель, из семя полыни — полынь.
Так сказал мне однажды мой брат Чагадай.
Д а л е к о впереди, то исчезая в лощинах, то возникая на пологих
увалах, двигались дозоры, сзади, отстав от Джучи и Судуя на пнтьшесть выстрелов из лука, шло войско. Весеннее солнце только что ра­
стопило снега, степь была неприветливо-серой, в низинах скопились
лужи талой воды, желтой, как китайский чай.
Раскрыв ладонь, Джучи подул на бурые плиточки семян, они поле­
тели на землю. Джучи наклонился, будто хотел разглядеть их в спу­
танной траве.
— Если земля примет эти семена, тут подымутся новые растения.
Ты замечал, Судуй, самые разные травы растут рядом. То ж е в лесу.
Дерево не губит дерево. Земля принадлежит всем... Травам и деревьям,
птицам и зверям. И людям. Но люди ужиться друг с другом не могут.
— Травинке немного места надо, с ноготь. Дереву побольше. Ло­
шади, чтобы насытиться,— еще больше. О человеке и говорить нечего.
Ему простор нужен. Потому люди и не уживаются.
— Нет, Судуй. не потому. Мы уже скоро месяц, как идем следом
за меркитами. А много ли встретили людей? Почему мы гонимся за
меркитамп?
— Они наши враги.
— Но почему враги?
— Кто же их знает! Горе они принесли многим. Моя мать до сих
пор не может спокойно вспоминать, как была у них в плену. Если бы
не Чилёду...
— А мы несем людям радость?—Джучи строго посмотрел на него.
— Ну что ты меня пытаешь, Джучи! Не моего ума это дело. Будь
моя воля, я бы сидел в своей юрте, выстругивал стрелы, приглядывал
за стадом пли ковал железо.
Судуй не любил таких разговоров. Джучи тревожили какие-то
неясные, беспокойные думы. А как ни думай, ничего в своей жизни,
тем более в жизни других, не изменишь. Он всего лишь травинка. И
любой ветер к земле приклонит, и колесо повозки придавит, и копыто
ссечет. Ему казалось, что у Джучи жизнь совсем иная... Однако в
последнее время сын хана все чаще затевает такие разговоры, все более
печальными становятся его добрые глаза. Скорее всего опять не ладит
с братьями. Уж им-то что делить? Все есть, всего вдоволь... А на Джучи
они смотрят так, будто он хочет у них что-то отобрать. Джучи не из
тех. кто отбирает, Джучи скорее свое отдаст.
От войска отделилось несколько всадников, помчались к ним.
— Джучи, пусть они попробуют догнать нас. А?
Джучи оглянулся, подобрал поводья. Конь запрядал ушами. Судуй
весело свистнул, поднял плеть. Из-под копыт полетели ошметки грязи,
прохладный ветер надавил на грудь. Всадники, скакавшие за ними,
что-то закричали, но Джучи только усмехнулся. Лошади перемахивали
с увала на увал, расплескивали в низинах желтые лужи. Вдруг впереди
показался десяток дозорных. Они неслись навстречу, низко пригибаясь
к гривам коней. Джучи и Судуй остановились.
— Вы куда? Там меркиты!—на ходу прокричали дозорные, но, узпав Джучи, осадили коней.
Подскакали всадники и сзади. Среди них был Субэдэй-багатур.
Из-под нависших бровей он сурово глянул на Джучи, негромко сказал:
— Мы не на охоте...
— Знаю. Что прикажешь делать?—Джучи тоже насупился.
Он был недоволен, что отец поставил его под начало Субэдэй-багатура, но, кажется, впервые дал это понять. Субэдэй-багатур смотрел
38

вперед, на серые горбы увалов, не поворачивая головы, проговорил:
— Я только воин. Ты сын нашего повелителя — кто осмелится
лриказывать тебе? Н о . за твою жизнь я отвечаю своей головой. Мне
хочется, чтобы она осталась цела.
Субэдэй-багатур потрусил вперед. Постояв, Джучи направился за
ним. Судуй поскакал рядом. Все молчали. С одного из увалов увидели
меркитов. Они окружили себя телегами на плоском бугре, приготови­
лись биться.
— Все. Теперь они не уйдут.— Субэдэй-багатур снял с головы
шапку, поднял лицо к небу, что-то пошептал:— Повеление твоего отца
мы выполним.
— А если бы не выполнили?— спросил Джучи.
— Как? — пе понял Субэдэй-багатур.— Нам было сказано идти,
если понадобится, на край света. И мы бы пошли. Когда'начнем сра­
жение?
— Зачем у меня спрашиваешь то, что надлежит знать тебе? Н е
думай, Субэдэй-багатур, что я хочу стать выше тебя. Но у меня есть
просьба. Предложи меркитам сдаться без сражения. Мы сохраним
много жизней...
Субэдэй-багатур надвинул шапку на брови. Угрюмые глаза смот­
рели на меркитский стан. Джучи ж д а л ответа, неторопливо покусывая
конец повода.
— Твой отец повелел: догнать, истребить.— Субэдэй-багатур по­
жевал губы.— Мы не можем нарушить его повеление.— Посмотрел на
потускневшее лицо Джучи.— Но мы можем обождать до утра. Если
меркиты не желают умереть в сражении, они придут просить пощады.
Тогда посмотрим...
Развернув коня, Субэдэй-багатур потрусил к своим воинам.
Вечером Б стане меркитов горели тусклые огни. Джучи и Судуй
•сидели у входа в походную палатку, не разговаривали. Оба ждали
посланца из стана меркитов. Но его не было.
— Не придут,— сказал Судуй.
— Нет,— согласился Д ж у ч и .
Субэдэй-багатур поднял воинов задолго до рассвета. Скрыто, по
лощинам подвел их к стану меркитов. На заре ударили барабаны...
Воины в трех местах прорвались сквозь заграждения. К восходу солицл
все было кончено. В живых остались только женщины, дети, подростки
п не больше двух-трех сотен взрослых воинов. Их заставили собрать на
гелеги все добро, запрячь волов и идти обратно. Среди пленных оказал­
ся младший сын Тохто-беки. Его подвели к Джучи и Субэдэй-багатуру
со связанными за спиной руками. С глубокой царапины на лбу тонкой
•струйкой сбегала кровь, заливая правый глаз.
— Где твои старшие братья? — спросил Субэдэй-багатур.
— Мои братья счастливее меня. Они погибли в сражении.
— Есть ли кто еще из рода твоего отца в живых?
— Все там...
— Развяжите ему руки,— приказал Джучи.— Субэдэй-багатур, я
хочу с ним поговорить...
Что-то буркнув. Субэдэй-багатур поехал к обозу, уходящему от
места битвы со скрипом телег и плачем женщин. Сын Тохто-беки полон
халата стер с лица кровь, пальцами потрогал царапину.
— Больно?— спросил Джучи.
Тот глянул на него с таким удивлением, будто услышал из уст
злого духа святую молитву. Джучи велел подать ему коня и, когда нем­
ного отъехали, сказал:
— Ты видно, думаешь, мы не люди.
за

— Какие же вы люди!— Он скосоротился, ожесточенно плюнул и з
траву.— Погубили весь наш народ.
— А вы никого ие губили? Спроси моего друга Судуя, кто лишил
жизни его бабушку, кто мучил в плену его мать? И мою мать тоже...
Люди твоего отца.
— Что говорить о моем отце? Его давно нет. Нет и моих братьев.
Скоро п я уйду к ним. О чем нам с тобой говорить, нойон?
— Это Джучи, сын Чингисхана,— сказал Судуй.
— Все равно. У вас впереди жизнь, у меня — смерть.
Ни зависти, ни упрека не было в его словах, не было и отрешен­
ности, а было ясное, беспощадное понимание своей судьбы. У Судуя
заболело сердце от жалости к нему.
" — Э-э, тебя никто убивать не собирается!— сказал и сам не по­
верил своим словам.— П р а в д а , Джучи?
Д ж у ч и не отозвался. Он смотрел па сына Тохто-бекн задумчивоозабоченно. Спросил:
— Почему вы не ушли куда-нибудь раньше?
— Мы выросли на Селенге. Она нам снилась во сне. Хотели возвра­
титься. Д у м а л и , что-нибудь переменится.
— Почему вечером не попросили пощады?— в голосе Д ж у ч и про­
звучала горечь.
Сын Тохто-бекн повернулся к нему, резко и круто, долго смотрел
в лицо, наконец, сказал:
— К а к бы ни просил загнанный з а я ц пощады у лисы — она его
съест.— Прислушался к печальному скрипу колес и плачу женщин.—
Р а з в е вы нас могли пощадить?
— Я бы вас пощадил... К а к твое имя?
— Хултуган. Хултуган-мэрген.
— Значит, ты очень хорошо стреляешь из лука?
— Я стрелял лучше всех.
Д ж у ч и недоверчиво улыбнулся. У Хултугана сузились г л а з а .
— Я говорю правду!—с внезапной злобой сказал он.— В твоюголову я попал бы с расстояния в двести алданов.
— Хочешь попробовать?— с веселым вызовом спросил Д ж у ч и .
— Д а в а й лук и стрелы и становись. Но ты не встанешь!
Отстегнув колчан и сайдак, Д ж у ч и подал Хултугану.
— Поедем, мэргеи.
Поскакали в сторону. Судуй испуганно оглядывался и молил небо,
чтобы их увидел Субэдэй-багатур и остановил, запретил глупую, опас­
ную забаву. Но всадники шагом двигались за обозом, Субэдэй-багатура не было видно. Что делать? Закричать? Этим криком он оскорбпт
Д ж у ч п . Рубануть Хултугана по шее, пока не поднял лук? Д ж у ч и не
простит убийства...
— Ну, где я должен стать?—спросил Джучи у Хултугана.
— Вон там, у кустика харгапы.
— Джучи!—предостерегающе крикнул Судуй.
Но он хлестнул коня, галопом взлетел на увал, соскочил с седла,
встал лицом к ним. На голове белела войлочная шапка, ж а р к о вспыхи­
вала золотая застежка пояса, с правой руки свисала еле заметная с
такого расстояния плеть. Хултуган тоже спешился, опробовал лук,
подергав тетиву, примял жухлую траву подошвами гутул, утвердил
ноги. Судуй вынул меч, пригрозил:
— Попадешь в Джучи — убыо! Не успеет он упасть на землю, твоя
голова скатится с плеч!
Вспотели ладони, и рукоятка меча стала скользкой. Хултуган на­
смешливо глянул на него, однако ничего не сказал. Судуй думал, ч т о
если Д ж у ч и погибнет, ему придется убить не только Хултугана, но и
40

самого себя... А меркит не спешил. То натягивал лук, и тогда жесткий
прищур морщил кожу в углах глаз, то опускал, тренькал пальцами по
тетиве, казалось, чего-то в ы ж и д а л . Д ж у ч и стоял не двигаясь. Его конь
пощипывал траву, тянул из рук повод.
Вдруг Хултуган резко вскинул лук. Звонко тенькнула тетива. Стре­
л а сорвала с головы Д ж у ч и шапку. Он подхватил ее, взлетел в седло,
подскакал к ним. Лицо его было бледным, но в г л а з а х сняла, плеска­
лась радость жизни. Он засмеялся, показал пробитую шапку.
— Чуть было не сразил одну из моих косичек! Неплохо. Н о мы с
Судуем, думаю, стреляем не хуже.
Хултуган натянул лук, пустил стрелу в Небо, тут ж е приложил к
тетиве вторую и, когда первая стала падать вниз, перешиб ее надвое.
Т о ж е самое повторил еще раз, молча вложил лук в сайдак, подал оне­
мевшему от изумления Д ж у ч и , сел на коня.
— Почему ты... не убил меня? Ты промахнулся намеренно!
— Я бы убил. Если бы ты дрогнул. Ты храбрый и потому достоин
жизни, т а к неосмотрительно подаренной мне.— Покосился на Судуя.
язвительная усмешка з а д р о ж а л а на губах.— Но промахнулся не наме­
ренно. Твой нукер нагнал на меня столько страху, что з а д р о ж а л и руки.
Судуй с ж а л руку Хултугана выше локтя, захлебываясь от внутрен­
него напора радости, с к а з а л :
— Ты хороший... Ты как Джучи...
И тут ж е осекся. Хултуган смотрел на медленно плывший по степи
обоз, и его глаза были как у смертельно раненного оленя. Судуй дер­
нул за х а л а т Д ж у ч и . п р и д е р ж а л лошадь, з а ш е п т а л :
— Д ж у ч и , спаси ему жизнь! Спаси, Д ж у ч и !
Д ж у ч и отвел его руку, у д а р и л плетыо коня.
Отправив обоз вперед, Субэдэй-багатур остановил войско на днев­
ку. Мирно курились огни, сизая п р я ж а дыма стлалась по серому вой­
локу степи. Судуй поднялся раньше Д ж у ч и , сварил суп, приправил его
горстью сушеного лука. Д ж у ч и вышел из палатки, з а г л я н у л в котел,
потянул ноздрями вкусный з а п а х .
— Молодец!
— Я думал, что ты захочешь угостить Хултугана.
— П р а в и л ь н о подумал... Эй, воин, приведи ко мне сына Тохто-беки.
— Д ж у ч и , ты почему вчера подставил лоб под стрелу?
— Н е догадываешься? Мы с ним одной веревкой связаны. Один
конец у меня в руках, другой у него на шее. И он правильно с к а з а л —
о чем нам говорить?.. Я хотел уравняться. Но забудь об этом. Н е взду­
май кому-нибудь рассказывать.
— Д а ж е моей Уки?
— Ни твоей, ни моей. С к а з а л мужчине — с к а з а л одному, говоришь
ж е н щ и н е — слышит сотня.
— Тебе было страшно?
— А ты попробуй — узнаешь.
Воин подвел к огню Хултугана. Ц а р а п и н а на его лбу засохла, чер­
ным косым рубцом пересекала лоб от волос до бровей. Он приветство­
вал Д ж у ч и как равный равного, и в этом не было высокомерия или
горделивости, скорее — уважение. Судуй разостлал на т р а в е попону,
налил в чашки шулюн.
— Ешь, мэрген, береги свои силы,— сказал Д ж у ч и .
— Д л я чего они мне, мои силы?
Д ж у ч и глянул на караульного, велел ему уйти, наклонился к Хултугану.
— Я помогу тебе б е ж а т ь .
Хултуган д е р ж а л в руках чашку с шулюном, дул на черные крош41

кп лука, плавающего в блестках жира, старался собрать их в кучу.
Но крошки, кружась, расплывались.
— Я ж д а л , что ты это скажешь. Спасибо. Но я не побегу. У меня
были братья — их нет. Была жена... Были друзья... Была родная зем­
ля... Были удалые кони-бегунцы, был тугой лук в руках... Ничего не
осталось. Куда я побегу? Зачем? Д л я чего, для кого жить буду?
— Напрасно вы не попросили пощады. Напрасно!
— Почему мы должны были просить пощады?
— Разве не виноваты перед нами?
— А вы?
— Мы — тоже.— Джучи вздохнул, задумался.— Мы с тобой пони­
маем друг друга... Понимаем, а? Понимаем. Но для этого тебе и мне
надо было глянуть смерти в лицо. Неужели и народы должны пройти
через то же, чтобы понять друг друга?— Внезапно заторопился.— Пой­
дем к Субэдэй-багатуру. П о к а ж и , как ты умеешь стрелять.
Хултуган разбивал одну стрелу другой. Нойоны и воины удивленно
ахали. Субэдэй-багатур покачал головой, проговорил с сожалением:
— Если бы это был не сын Тохто-беки...
— Пусть он будет моим нукером,— сказал Джучи.— Могу я его
взять себе?
— Об этом спросишь у отца.
Д ж у ч и закусил губу, отвернулся.
И з степи прискакали дозорные, всполошив всех криками:
— По нашему следу идет войско! Очень большое.
Субэдэй-багатур почесал ногтем переносицу, лохматые брови на­
ползли на суровые глаза.
— Что еще за войско? Воины, седлайте коней!
Стан разом пришел в движение. Нойонам подали коней, и они
следом за Субэдэй-багатуром и Д ж у ч и поскакали в ту сторону, откуда,
как донесли дозорные, двигалось неизвестное войско. Судуй заседлал
своего мерина и поехал догонять Д ж у ч и . Все поднялись на одинокую
сопку, на которой толпились дозорные. По всхолмленной степи нето­
ропливой рысью шли тысячи всадников. Н а д ними полоскались широкие
полотнища знамен. Чужих воинов было в два раза больше. Субэдэйбагатур повертел головой, озирая местность, стал говорить нойонам, где
кто должен построиться. Он был спокоен, говорил коротко, четко. Этому
человеку был неведом страх...
— Субэдэй-багатур, прежде чем обнажать оружие, надо узнать, че­
го хотят эти люди,— сказал Д ж у ч и . — Позволь мне поехать навстречу.
— Чего они хотят — видно...
— Н о нам отец повелел идти на меркитов. Почему мы должны сра­
жаться с другими?..
Субэдэй-багатур внял этому доводу. Что-то пробурчав себе под
нос. он сказал:
— Можно и узнать. Но поедешь к ним не ты.
— Поеду я,— твердо сказал Д ж у ч и . — Судуй, следуй за мной.
Он тронул коня. Субэдэй-багатур его не удерживал.
Чужое войско, заметив их, остановилось. Холодок страха пробе­
ж а л по синие Судуя. Вражеские всадники с пышными бородами, носа­
тые, с накрученными на голову кусками материи, расступились, давая
дорогу. Они рысью промчались вглубь войска, остановились перед че­
ловеком в богатой одежде. Он сидел на белом коне, уперев ноги в крас­
ных сапожках в серебряные стремена, равнодушно смотрел на Д ж у ч и
и Судуя.
— Почему вы преследуете нас?— спросил Джучи.
Его не поняли. Потом подъехал переводчик в полосатом халате, и
Д ж у ч и пришлось повторить свой вопрос. Человек на белом коне поше­
велился, надменно сказал:
42

— Я хорезмшах Мухаммед.
И замолчал, будто этим было сказано все. Джучи слегка поклонил­
с я ему.
— Мы с вами не желаем драться. Мы возвращаемся домой. Повер­
ните своих коней назад.
— Зачем вы приходили сюда?
— Мы преследовали своих врагов.
— А мы преследуем вас.
— Почему? Мы вам не враги. Нашими врагами были меркиты...
Л и ц о Мухаммеда осталось равнодушным. И Д ж у ч и горячился, го­
л о с его звучал резко, сердито. Судуй, предостерегая его, толкнул ногой,
и он стал говорить спокойнее.
— Мы бы хотели стать вашими друзьями. Если пожелаете, разде­
лим с вами добычу и пленных. Зачем нам множить число убитых? Р а д и
чего падет на землю кровь ваших и наших воинов?
Белый жеребец шаха прижал уши к затылку, куснул коня Д ж у ч и .
М у х а м м е д натянул поводья.
— Уезжайте. Аллах повелел мне уничтожить неверных, где бы я их
ни встретил.
— Опомнитесь!..
Д ж у ч и не дали говорить. Развернули коня, ударили плетью. П о д
смех и свист, они промчались сквозь строй воинов, возвратились к сво­
им. Д ж у ч и ничего не сказал Субэдэй-багатуру, безнадежно махнул
рукой.
Но хорезмшах напрасно надеялся на легкую победу. С р а ж е н и е про­
д о л ж а л о с ь до вечера, п нельзя было сказать, на чьей стороне перевес.
Ночью по приказу Суб^дэй-багатура воины разложили огни, сами бес­
шумно снялись и ушли.
~\J

Ветер ошелушивал
желтые
листья с осин и берез, ронял
на землю, сметал в Уду, они плыли, покачиваясь на мелкой волне, кру­
жась в водоворотах, вниз, к Селенге, по ней дальше, к Б а й к а л у . На
берегу под темнохвойной елью горел огонь. Возле него снимал с к а б а р , ги шкуру Чиледу. Ветер крутил дым, и Чиледу жмурил глаза, отвора­
чивался. Время от времени он посматривал в ту сторону, где пасся
расседланный конь. Сняв шкуру, разбросил ее на траву, отрезал кусок
мяса, кинул на угли.
Березовый лес на взгорье был чист и светел. Казалось, белое пламя
поднималось из земли и сняло холодноватым немеркнущим светом,
р о ж д а я в душе тихое удивление. Чиледу все больше любил леса G B O H X
предков. В них человек никогда не бывает одинок, он может говорить
с соснами, елями, березами. Они отзовутся шелестом ветвей, трепетом
клочьев отставшей коры. В степи человек, если он один,— он одни. А
тут кругом друзья. Деревья заслоняют человека от холодного ветра, от
глаз людей... Правда, Чиледу бояться за свою жизнь нечего. Она про­
ж и т а . Все, что у него можно было отнять, люди давно отняли. Оста­
л а с ь маленькая радость — одиноко бродить по лесам, спать на земле
под баюкающий шум друзей-деревьев й потрескивание сушняка в огне.
И ничего иного ему не надо. Ему бы и умереть хотелось среди деревь­
ев... Пусть его последний вздох сольется с шелестом ветвей, пронесется
над страдающей землей, и, может быть, дрогнет чья-то ожесточенная
душа, смягчится чье-то зачерствелое сердце...
Бронзовые листья неслись по течению, прибивались к берегу, запу­
тывались в траве, намокали, тонули и плыли дальше по песчаному
дну. Чиледу подумал, что все люди, к а к эти листья. Несет, кружит их
43

река жизни. Одни прыгают па гребне волны, другие катятся по дну. Hi
конец у всех один...
Ветер был не сильный, но по-осеннему холодный. П р и б л и ж а е т с я сг.
мая хорошая пора в жизни хори-туматов — охота. Они будут бить ко:;.
изюбров, лосей, добывать белку, соболя, колонка, рысь... Только бы вс-.
обошлось и в этом году С той поры, как хори-туматы побили войной
сына Есугея, Чиледу к а ж д о е лето ж д а л возмездия. Он был уверен, что
хаи ничего не забудет и не простит. Но время шло, на хори-туматое
никто не нападал. Потом узнал, что сын Есугея ушел воевать Алтап-хана. Эта весть поразила Чиледу. С тех пор, как он помнит себя, о стране
Алтан-хана все говорили со страхом и уважением, ни один из владе­
телей не мог и помыслить о единоборстве, а вот сын Есугея дерзнул..
Д л я хори-туматов это счастье. Если Тэмуджина растреплет Алтан-хаи,
ему будет не до хори-туматов. Если Тэмуджпн осилит Алтап-хана, до­
быча будет так велика, что бедные жилища хори-туматов перестану:
его прельщать.,
Мясо изжарилось, по было жестким: кабарга попалась старая. Чи­
леду проговорил вслух:
— К а б а р г а старая... Сам я тоже старый. Зубы стали худыми. И з
рук ушла сила.
После смерти Дайдухул-Сохора Ботохой-Толстая хотела, чтобы о;:
стал вождем племени. Чиледу отказался. Он не из тех, кто может пра­
вить другими. Но его советами Ботохой-Толстая не пренебрегает и сей­
час. Гибель Дайдухул-Сохора ожесточила ее, она возненавидела всех
иноплеменников. Когда пришел Хорчи набирать себе тридцать жен, Бо­
тохой-Толстая хотела его убить. «Ничтожному говоруну нужно трид­
цать жен. А у меня был один муж и того отняли!» Чиледу едва ее
уговорил. А позднее, когда стало известно, что хан ушел в Китай, Чи­
леду упросил ее отпустить и Хорчи, и пленных воинов хана. Пусть идут
в свои степи, к своим семьям. Насилие никому не приносит счастье.
Чиледу достал из седельной сумы железный котелок, вскипятил в
нем воду, заварил листья брусники. Терпкий, горьковатый навар согрел
нутро. Теперь можно и вздремнуть. Чиледу постлал под бок седельный
войлок, прилег. От огня шло сухое тепло. Успокоительно поскрипывала
ель. Человеку нужно немножко пищи, немножко тепла, и все. Что ж е
его заставляет мучить себя и мучить других? Или надо потерять все.
как потерял он, Чиледу. чтобы удовольствоваться тем немногим, что
доступно каждому?
Он з а д р е м а л и увидел знойную степь, крытый возок, у с л ы ш а л гуде­
ние мух над потными спинами волов и тоскующую, как бы рвущуюся
сквозь рыдания песню Оэлун. Песню оборвало ржание коня. Едет ры­
жий Есугей. Но теперь-то он знает, что надо с ним сделать. Его надо
убить. Тогда все будет иначе. Конь р ж а л , и ему откликнулись другие.
Надо успеть. Чиледу рванулся. И сон ушел от него.
Огонь прогорел. Ветер кружил пушистый пепел. Призывно р ж а л
его конь. Издали, с верховьев реки доносилось ответное ржание. Хоритуматов там как будто не должно быть... Чиледу пошел к коню. На
другом берегу за кустами черемухи промелькнули всадники. Он хотел
их окликнуть, но что-то его остановило. Вгляделся. Всадники показа­
лись вновь. Они ехали, оглядываясь. Н а голове у них были железны:
шлемы. Чужие. Воины.
Пригибаясь, он побежал к коню. Надел узду, сиял с ног путы, тихо
повел в лес. Только бы не заметили. Только бы успеть предупредить.
Но всадники, слышавшие ржание его коня, были настороже. З а м е ­
тили. Бросились через реку, закричали. Он вскочил на коня, оглянулся.
И з леса на берег Уды выскакивали новые всадники. Сколько ж е их —
тысяча, две, три? Стрела просвистела над его головой, у д а р и л а с ь впе1

44

реди в сосну, отщепив от ствола кусок коры. Л о ш а д ь прянула в сторону.
Вторая стрела ударила ей в бок, Чиледу соскочил на землю, п о б е ж а л в
гору, сквозь прозрачный березняк.
Всадники настигли его, чем-то т я ж е л ы м ударили по голове. Он
ткнулся лицом в опавшие листья.
Очнулся на берегу реки у своего огня. Ч у ж и е воины спешивались,
подкладывали в огонь дрова, разрезали на куски мясо кабарги. Н а д
ним наклонился пожилой воин.
— Смотрите, он живой!
— Если бы и сдох — ничего. Я эти места знаю.
Голос говорившего показался знакомым. Чиледу приподнял т я ж е ­
лую голову п увидел Хорчп. Тот приблизился к Чиледу, круглое лицо
расплылось в довольной ухмылке.
— Н е ж д а л меня, Чиледу? А я вот, видишь, прибыл. И теперь у ж е
никто не помешает набрать мне тридцать самых красивых женщин ва­
шего племени.
Чиледу сел. Перед глазами покачивались, расплывались лица лю­
дей, деревья, морды лошадей. Он закрыл глаза, долго сидел так. И
Когда снова открыл глаза, стал видеть более отчетливо.
— Хорчп, мы и тебе, и всем другим сохранили жизнь... Зачем при­
шел снова?— Говорить ему было трудно, в голове что-то гремело, сту­
чало.
— Чингисхан с помощью неба покорил все народы,— с к а з а л Хорчи.
— Л ю д и должны жить так, как они сами желают, а не так, к а к
этого хочет сын Есугея или кто-то другой. Ты низкий человек, Хорчи.
Т е б е подарили жизнь. А ты несешь смерть.
— Кто не покоряется Чингисхану, того само небо обрекает па
смерть.
— Хватит с ним разговаривать!— сердито сказал высокий нойон.—
Пусть садится на коня и у к а з ы в а е т дорогу.
— Слышишь? — спросил Хорчи.
Чиледу ненавидел этого человека с довольной усмешкой. Если бы
враги были без него, их можно было увести куда-нибудь в глубь леса,
но с ним это пе удастся. А хори-туматы ничего не знают. И он ничем не
может им помочь.
— Я не поведу вас...
— Тогда мы тебя убьем,— Хорчи хохотнул, будто с к а з а л что-то
забавное.
— Н а коней!— приказал нойон.— Хорчи прикончи его.
Хорчп взял у воина копье, у д а р и л в грудь. Чиледу опрокинулся на
спину. Горячая боль хлынула к горлу, перехватила дыхание. Но созна­
ние не покинуло его. Он слышал, как Хорчи выдернул из груди острие
копья, как застучали копыта коней. Пошевелился, передохнул, и боль
ушла, но тело стало словно бы чужим. С большим трудом он подтолк­
нул под иолу халата руку, з а ж а л рану ладонью, почувствовал слабый
ток крови сквозь пальцы. Но ни п р и ж а т ь ладонь плотнее, ни сжать паль­
цами у ж е не мог. И понял, что это конец.
Все было так, как он хотел. Н а д ним тихо шумел лес, качались
ветви деревьев, косо падали ж е л т ы е листья, и под берегом плескалась
река. Сбылось его давнее желание, может быть, единственный раз в
жизни... Но должно сбыться и другое. Его душа отлетит к небесным ко­
чевьям и соединится с душой Оэлун. Ж д а т ь осталось недолго.
WI

М е ж сопок мчался раненый
хулан. По его спине с черным
ремнем пробегала дрожь, из дымчато-серого бока струилась кровь,
брызгами падала на покрытую изморозью траву. Хулан з а в о р а ч и в а л
45

голову и круглым обезумевшим глазом смотрел на предследователя. Его
покидали силы, он все чаще запинался. Но устал и конь под преследо­
вателем.
Хан бешено колотил пятками в потные бока коня. Е щ е немного...
Еще... Хан привстал на стременах, натянул лук, нацелил стрелу в спину
хулана. Мимо. От досады выругался, луком ударил по крупу коня.
Хулан запнулся, упал на колени, однако тут ж е вскочил и побе­
ж а л . Но расстояние сразу убавилось. И хан вновь поднял лук. Снова
не попал. В его светлых г л а з а х взметнулась злоба. Он стал кидать
стрелы одну за другой, почти не целясь, и все они втыкались в землю
то слева, то справа от хулана. Стрелял до тех пор, пока рука, опущен­
ная в колчан, не наткнулась на пустоту. Отбросил ненужный теперь
лук, резанул плетью коня. Хулан уходил., и было бы благоразумно
остановиться. Но благоразумие покинуло хана. Неистовая ярость охва­
тила его. Он терпел поражение и не хотел признать этого. Он ненави­
дел хулана за то. что бежит быстро, своего коня — за то, что бежит
медленно, самого с е б я — з а неумение верно послать стрелу.
Конь хрипло, запалснно д ы ш а л , от ударов плети он д а ж е не в з д р а ­
гивал. Обессилел и хулан. Он у ж е не оглядывался, опустил большую
голову, спотыкался чуть ли не на каждом шагу, его кидало из стороны
в сторону.
Конь неожиданно з а ш а т а л с я и рухнул на землю. Хан едва успел
выдернуть из стремян ноги. Хулан остановился, уткнув морду в траву,
постоял так и медленно лег.
Хан сел на траву. Его руки и ноги подрагивали, сильно колотилось
сердце. В душе у ж е не было ни ярости, ни ненависти. Н е было и радо­
сти, что хулан не ушел, и жалости к загнанному коню не было. Ж а л к о
почему-то стало себя. Вытянул подрагивающие с крупными выпуклыми
ногтями на больших и сильных пальцах. Кожа на тыльной стороне ла­
доней собралась в глубокие морщины, под ней синели набухшие жилы.
С внезапно нахлынувшей тоской подумал: «Неужели старею?» Снял с
головы шапку, провел ладонью по голове, ощупал косички. Волосы от
лба до макушки почти совсем вылезли, в косички скоро нечего будет
заплетать, в бороде и усах все гуще изморозь седины. Н е у ж е л и близка
старость? А жизнь только начинается.
Вдали показались кешиктены. Он оставил их, когда ранил хулана.
Хотелось добить самому. Не смог. Видно, не те уже стали руки, и глаз
у ж е не тот, видно, ушла молодость... Ну, нет. Он никогда не будет
старым и дряхлым, небо убережет его от немощи.
Хан резко поднялся, пошел к хулапу. на ходу доставая нож. Хулан
пошевелил ушами, приподнял голову и вдруг с утробным стоном встал
на ноги, сделал шаг, другой. Хан побежал к нему, путаясь в полах
длинного халата. Хулан тоже стал быстрее перебирать нотами, пере­
шел на рысь и скрылся за сопкой. Хаи возвратился к коню. Его мокрый
от пота, курчавый бок часто подымался и опускался, из шерсти в л а ж ­
ных ноздрей с шумом, как из кузнечного меха, вырывалось дыхание
колебля перед мордой траву.
Подскакали кешиктены. Никто ни о чем не осмелился спросить.
Подали брошенный им лук и раскиданные стрелы — все до единой подо­
брали,— подвели чьего-то коня, хотели помочь сесть в седло, но он
оттолкнул их, поставил ногу в стремя, левую руку положил на перед­
нюю луку седла, правую — на заднюю. Когда-то он взлетал в седло
легко, как птица. По сейчас ощутил груз своего тела и снова подумал
об ушедшей молодости. Д о самого куреня никому не с к а з а л ни слова.
Его ставка-орду напоминала огромный город. Выше всех была его
зимняя юрта, обтянутая снаружи материей с крупными узорами, .с гор­
ловиной дымового отверстия, расписанного китайскими художниками
46

пламенно-красными красками, с резной позолоченной дверью — на к а ж ­
дой из двух створок — дракон в окружении плодов и листьев. Слева и
справа тянулись ряды юрт его жен и наложниц, сыновей, ближних нойо­
нов, за ними, до крутых гор, прикрывающих орду от северных ветров,
тянулись тысячи юрт воинов, харачу, рабов-боголов. Со всех концов
его огромного улуса к орду тянулись дороги. По ним гнали овец, везли
на телегах хурут, шерсть, кожу, купеческие караваны доставляли зерно
и ткани, посуду из глины, стекла, меди, дорогие доспехи для мужчин и
украшения д л я женщин, прибывали посольства с д а р а м и и д а н ь ю ; от
Мухали, добивающего Алтан-хана, бесконечной вожжей тянулись обо­
зы, груженные добычен, и толпы пленных умельцев. Елюй Чу-цай сове­
товал ему построить город с дворцами и храмами, обнести его крепкой
стеной, к а к это водится з других государствах. Он насмешливо ответил:
— Китай о г р а ж д а л с я стеной — оградился? Д л я своего улуса я сам
стена. А храмы... Небо всегда н а д нами, духи живут в степях и лесах,
в долинах и горах. Кто молится — будет услышен и без х р а м о в .
— У каждого народа, великий хан, свой бог, и к а ж д ы й молится по
своему разумению. Ты основал всеязычное государство. К а к кирпичи
строения, не скрепленные глиной.— всяк народ сам по себе. Толкни пле­
чом, и все посыплется. Скрепить народы может единая вера или разум­
ное государственное устроение.
— У всех одной веры нет и быть не может. Пусть на небе для
каждого будет спой бог-господин, а на земле господин над всеми я. Это
и с в я ж е т все кирпичи. А какой вывалится, я посажу воинов на коней
И растопчу его в мелкие крошки.
— Великий хан, сидя на копе, народы завоевать можно...
— И те, что живут за стенами,— подсказал хан.
— Д а . Н о управлять ими, сидя на коне, невозможно. Государь,
прикажи не разорять города и селения. Пусть люди живут, к а к ж и л и , и
платят тебе... Ты возьмешь много больше того, что д о б ы в а ю т твои во­
ины. Т а к водится во всех государствах.
Он с подозрением посмотрел на Чу-цая.
— Ты хочешь, чтобы монгольский конь увяз всеми копытами в
сточных ямах ваших городов и селений? Мы, кочевники, сильнее в а с , и
значит, наша жизнь более п р а в и л ь н а я . Потому небо благосклонно к
нам.
Своим настойчивым стремлением заставить его остановить бег мон­
гольских копей и начать устроение жизни покоренных народов Чу-цай
р а з д р а ж а л хана. Но он прощал ему все эти поучения и призывы за то.
что Чу-цай у м е л - — н е раз у б е ж д а л с я — неплохо предугадывать буду­
щее, был честен, смел, бескорыстен, сумел наладить строгий учет всех
сокровищ, текущих к нему по степным дорогам, заботился, чтобы вели­
колепие его двора смущало умы послов и чужедальних купцов, чтобы
слава о его силе и могуществе распространилась по всему свету.
Вот и сейчас, едва он подъехал к своей юрте, от двери до коновязи
разостлали белый войлок. С н а ч а л а все это смешило его, но потом
понял: так надо, п вскоре привык к знакам почтения, они уже не каза­
лись ему неумеренными. В одном он не изменил себе. Р е д к о и неохотно,
лишь по самым торжественным дням, надевал богатую о д е ж д у . Л е т о м
ходил в холщевом халате, зимой в мерлушковой шубе. Он воин, и т а к а я
одежда ему к лицу больше, чем л ю б а я другая. Но пояс носил золотой.
Это отличало его, повелителя. И этого было с него довольно. Н е в том
радость, чтобы нацепить на себя к а к можно больше драгоценностей.
Она совсем в другом...
Нн на кого не глядя, он прошел в свою юрту. Следом за ним за­
шли Боорчу, Шихи-Хутаг, Чу-цай, Татунг-а. С н и м а я верхний х а л а т , он
обернулся к ним, с к а з а л :
47

— Делами будем заниматься завтра.
Все они попятились к дверям, остался стоять только Боорчу.
— Иди и ты.
— Я хотел только спросить, не захочешь ли ты увидеть своего сына
Джучи и Субэдэй-багатура?
— Они вернулись?
— Да, они только что приехали. Через день-два тут будет и Муха­
ли. Как ты и повелел.
— Останьтесь,— сказал ои нойонам.— Позовите сына, Субэдэйбагатура и Джэбэ. Садитесь, нойоны. Это такие дела, которыми я готов
заниматься и днем и ночью.
Весть о победе над меркитами гонцы принесли давно, ничего нового
Субэдэй-багатур и сын, наверное, сказать не могли, а все равно послу­
шать их хотелось: разговоры о победоносных битвах всегда вливали в
пего свежие силы и бодрость, побуждали к действию; мир становился
таким, какие он хотел его видеть.
Пришел Джэбэ. Этот храбрейший из его нойонов тяготился жизнью
в орду. Д л я других посидеть в ханской юрте, подать совет или просто
почесать языком, погреться в лучах его славы —счастье. Для Джэбэ
чуть ли не наказание. Его дело — мчаться на врага, увлекая за собой
воинов.
— Джэбэ, Субэдэй-багатур возвратился... Не застоялся ли твой
конь?
— Застоялся, великий хан! Когда седлать?
— Сначала послушаем Субэдэй-багатура и моего сына.
Субэдэй-багатур и Джучи не успели сменить походной одежды. Они
принесли в юрту дух степных трав, запах лошадиного пота. Воины,
вошедшие следом, свалили к ногам :.ана подарки—лучшее, что было
захвачено у врагов. Субэдэй-багатур виновато сказал:
— Меркнты не люди Алтан-хапа, взять у них нечего.
Боорчу присел перед подарками, о пренебрежением перебрал мечи
в побитых ножнах, луки в простых сайдаках, железные шлемы, большие
чаши из белой глины, покрытые прозрачной глазурью.
— Когда я был маленьким, моя бабушка говорила мне: идешь
по дороге — подбирай все, что унести в силах, а дома и выбросить
можно.
Хан нахмурился. Боорчу принижает вес победы Субэдэй-багатура.
Он был против этого похода. Другого ждать от него не приходится.
Боорчу все еще водит дружбу с отстраненным от дел Джэлмэ. А тот не
образумился, стоит на своем: война не приносит счастья.
— Боорчу, скажи, в чем самая высокая радость для истинного
мужа?
Боорчу задумался, а хан смотрел на него. Они ровесники. Но косы
на висках Боорчу туги и шелковисты, как в прежние годы, в круглой
мягкой бороде, в редких усах ни единого седого волоса. Почему? Может,
седина признак не старости, но зрелости ума?
— Ну, Боорчу...— поторопил он его.
— По-моему, самая высокая радость — сесть на быстрого коня,
спустить ловчего сокола и мчаться за ним, подбирая сбитых птиц...
— И все? Остыло твое сердце, Боорчу! Это радость маленькая.
Самая большая радость в другом. Она в том, что бы пригнуть к зем.ме
врага, захватить все, что у него есть, заставить его женщин рыдать и
обливаться слезами, в том, чтобы сесть на его откормленного коня и
превратить животы его любимых жен в постель для отдыха. Вот... Ты
говоришь: добыча так худа, что не стоило ее брать. Разве борец выхо­
дит на круг и напрягает свое тело только ради награды? Свалить всех,
оставаясь на ногах, стать сильнейшим среди сильных — вот что движет
48

борцом. А доблесть воина выше доблести борца, и радость его больше.
По всему было видно, Боорчу не согласен. Но спорить с ним он
был не намерен, повернулся к Субэдэй-багатуру и сыну, заставил их
рассказывать о походе. Субэдэй-багатур, как всегда, был немногословен.
— Ну, догнали... Разбили... Возвращаемся назад — нас догоняет
войско. Сразились...
Это для него было новостью.
— Какое войско? Рассказывай ты, Джучи.
— Хорезмшаха Мухаммеда. Владетеля сартаулов.
— Позовите сюда сартаула Махмуда. Рассказывай, Джучи.
Он часто перебивал сына вопросами. Ему хотелось знать о владе­
теле сартаулов как можно больше. И какой он из себя, и как одеты его
воины, какое у них оружие, как они сражаются. То, что Джучи сам
поехал на переговоры, рассердило его.
— Это глупость! Тебя могли убить.
— Убить могли и другого, отец.
— Н о ты — мой сын. Этот Мухаммед потом бы везде хвастал, что
он снял голову сыну самого Чингисхана. Я недоволен тобой, Джучи. И ,
тобой, Субэдэй-багатур.
— В любом сражении я и другие твои сыновья рискуем голо­
вой,— упрямо возразил Джучи.
— Пасть в сражении и отдать свою голову просто так, даром —
разница. Не умничай, Джучи, а слушай, что тебе говорю я. Кто мнит,
что понимает больше старших, тот ничего не понимает.
Сын замолчал.
В юрту вошел Махмуд Хорезми. Этот человек, до глаз заросший
бородой, со своим караваном проникал повсюду, выведывал все, что
хотел знать хан. Под его началом немало мусульман, и все служили
хану верно. Правда, и награда за службу была подходящая... Махмуд,
кланяясь и оглаживая бороду, начал было сыпать пышное пустословие
приветствий (до чего любят всякие сверкающие слова эти сартаулы!),
но он прервал его.
— Ты из Хорезма?
— Твой ничтожный раб родился там.
— Кто у вас владетель?
— Хорезмшах Мухаммед, да продлит аллах его... э-э...— купец зап­
нулся, глаза его с синеватыми белками засмеялись.— Д а будет ему во
всем неудача!
— Что это за владетель? Не вздумай принижать его, чтобы я воз­
высился в своих глазах. Говори правду.
— Великий хан, владения хорезмшаха обширны и богаты, войско
храброе и многочисленное.
— Сколько же у вас воинов?
— Мне трудно сказать. Но, думаю, хорезмшах может выставить
не менее трндцатн-сорока туменов.
— Ого! Не прибавляешь?
— Д л я чего? Я служу тебе, великий хан.
— Крепок ли, един ли его улус?
— Нет. великий хан.
— Почему?
— Большинство владетелей разных султанов, эмиров хорезмшах
покорил в последние годы...
— Я тоже подвел под свою руку многие племена и народы недав­
но. Ты хочешь сказать, у нас с ними все одинаковое?
— Может быть, в чем-то и одинаковое. Мне судить об этом трудьо. Я давно не был на родине.
— Скажи, если все одинаковое, почему ты здесь?
4 . «Байкал» Хз 6

49

— Великий хан, в твоих руках дороги для купеческих караванов,
идущих на восток. Чем будешь сильнее ты, тем безопаснее дороги, тем
больше прибыль у купцов. Ты, великий хан, надежда всех, кто торгу­
ет или хочет торговать в твоих куренях, в городах и селениях тангутов, китайцев...
— Думаю, ты говоришь правду. Ну, иди. Я позову тебя позднее.
Он проводил взглядом купца, долго молчал. Весть о хорезмшлхеменяла все его замыслы.
— Видишь, Боорчу, не я врагов, а враги меня ищут... Все вы зна­
ете, я повелел возвратиться Мухали, чтобы самому еще раз пойти на Алтан-хана. Теперь я этого не могу сделать.
— Ты хочешь воевать с Мухаммедом?— спросил Боорчу.
— Не я хочу... Джэбэ, ты отправляйся во владения Кучулука.
Приведи их к покорности, Кучулука убей. Сделай с остатками найманов то же, что сделал Субэдэй-багатур и мой сын с остатками меркитов. Как только мы прикончим Кучулука, пределы моего улуса придви­
нутся вплотную к пределам хорезмшаха. Два камня, сталкиваясь,
высекают искры... Я остаюсь тут. Добивать Алтан-хана придется Муха­
ли. Он заслужил великих почестей. Как отличить его? Ни серебра, ни
золота, ни редких камней, ни жен-красавиц, ни проворных рабов ему
не нужно. Сам все добудет, усердствуя в стремлении исполнить мое
повеление. Чу-цай, что давали прежние государи Китая своим воите­
лям, украшенным всеми доблестями?
— Они жаловали титулы...
— Джаутхури?— скривился от пренебрежения хаи.
— Почему только джаутхури? Есть и другие почетные титулы.
Ван...
— У нас был уже один ван, другого не надо.
— Ваны тоже бывают разные. Например, го-ван — князь государ­
ства. Выше его может быть только сам император
— Го-ван... Го-ван,— повторил хан, прислушиваясь.— Может быть,
и подойдет. Я подумаю. А чем вознаградить тебя, мой храбрый Субэ­
дэй-багатур, тебя, мой сын?
— Сражаться под твоим тугом, водить твоих воинов — для мене
награда,— сказал Субэдэй-багатур.
Сын промолчал. Он хотел что-то сказать, но, как видно, не решился.
— Я подумаю, как вознаградить вас. Теперь ступайте отдыхать.
Джучи спросил:
— Отец, ты будешь сегодня у нашей матери?
Идти к Борте, постаревшей, ворчливой (для нее он все еще оста­
вался Тэмуджином), хан не собирался. Но что-то мешало ему прямо
сказать об этом. Может быть, ждущне просящие глаза Джучи. может
быть, что-то другое.
В юрту впорхнула Хулан. Веселая, румяная, приветливая, свер­
кая украшениями, позванивая браслетами, прошла к нему, села ряг.ом.
Она обладала властью над ним, какой не было ни у одной из жен. и
он с охотой сносил эту необременительную, порой д а ж е приятную
власть.
— Наш Кулкан не видел тебя уже несколько дней... Подари вечер
нам.
Все-таки она умела приходить на помощь, когда это было необхо­
димо. Он улыбнулся Джучи, развел руками — сам понимаешь, ты же
мужчина... Сын не принял его дружеской доверительности. Поклонился
ему не как отцу, как повелителю.
— Могу ли я попросить о милости?
Помедлив, он с холодком сказал:
;

50

— Просп.
— Прошу милости не д л я себя. Мы взяли в плен младшего из сы­
новей Тохто-беки. Он такой стрелок пз лука, каких я не видел. Спроси
у Субэдэй-багатура. И молод.
— Это так,— подтвердил Субэдэй-багатур и неожиданно разгово­
рился:— Он поистине не знает, что такое промах. Где нам не попасть
в корову, попадет в коровий глаз.
Хан вспомнил, как гнался за хуланом, метал стрелу за стрелой и
все мимо... Они радуются силе и твердости руки, зоркости глаза како­
го-то недобитого врага, когда... Но об этом никому не скажешь. Доса­
да росла в нем.
— Что ж е ты хочешь для этого... как его?
— Д л я Хултугана. Сохрани ему жизнь, отец. Такие люди рожда­
ются редко.
Досада переросла в неясную обиду. Хулан это почувствовала. На­
клонилась к Джучи.
— Н е взваливал бы на плечи отца, все несущие, лишние заботы.
— Стыдись, он — твой соплеменник, меркит,— укорил ее Джучи.
На висках Хулан качнулись подвески с крупными рубинами.
Вспыхнули уши, стали ярче рубинов, по сдержанность не оставила ее.
— Тебе ли, Джучи, напоминать об этом?
— Тебе ли, женщина, встревать в разговор мужчин?
— Женщина создана для того, чтобы оберегать мужчин.
— И путаться под ногами, когда они того не желают.
Они говорили вполголоса, и со стороны все можно было принять
за шутку. Но он видел, как ширится, углубляется непримиримость сы­
на и Хулан. Гневно приказал:
— Хватит!— Глянул на нойонов — они стояли, потупив взоры,
будто стыдились того, что слышали,— быстро-быстро пересчитал паль­
цы.— Д ж у ч и , для вас, моих сыновей, я завоевал столько земель, поко­
рил столько племен и народов... И ты просишь... Не можешь обойтись
без какого-то Хултугана, сына врага нашего рода! Не будет милости!
Самое лучшее место для врага — в земле.
— Смилуйся, отец, ради меня!
— Ради тебя, ради всех моих сыновей и внуков я не знаю покоя,
не даю себе отдыха. Я думаю о том, как уничтожить врагов, ты, мой
сын, о том, как сохранить им жизнь. Это негодное дело. Подумай о
своем имени. Доброе имя ищи — не найдешь, дурную славу скобли —
не соскоблишь... Боорчу, скажи кешиктенам, пусть они отправят Хул­
тугана к его отцу и старшим братьям.
— Великий хан...
— Молчи, Боорчу, и делай, что велено!
— Отец, это жестоко... Ты жесток, отец!— Кровь отхлынула от
лица Джучи, страдальческие глаза стали большими — будто его самого
приговорили к казни.
В душе хана шевельнулось смутное сомнение в своей правоте, но
он отмахнулся от него: сомнение — удел людей слабых.
— Д а , сын, я жесток. Но жестокость к врагу — милосердие к
олижннм.
Сын молча вышел пз юрты.
За городской стеной Хотана
на просторной
равнине
шло торжественное пятничное богослужение. Правоверные молились,
обратив благочестивые лица в ту сторону, где за горами, реками, пус­
тынями была священная родина пророка — благословенная Мекка.
51

1

Н а д правоверными возвышался деревянный мимбар , на нем стоял
Алай ад-Дин.
Кучулук осадил коня перед мимбаром. Пыль из-под копыт серым
облаком покатилась на правоверных. За спиной Кучулука сопели кони
его воинов. Имам, лизнув палец, перевернул страницу корана, метнул
на Кучулука и его воинов настороженно-враждебный взгляд. Уничто­
жением посевов вокруг Хотана и Кашгара Кучулук принудил мусульман
к покорности. Но они тайно и явно уповали на хорезмшаха Мухамме­
да... Несколько дней назад Кучулук потребовал от Алай ад-Дина
включить в хутбу свое имя. Старый гурхан вознесся в райские сады,
слушать песнопение ангелов, и теперь Кучулук был единственным пра­
вителем остатков его владения, наследником его титула.
Имам отложил коран, поднял к лицу сухие руки.
— О боже! — слово вырвалось, как вздох.— Сделай вечными
основы царства и веры, подними знамена ислама и укрепи столпы не­
оспоримого шариата, сохраняя державшую власть великого, справед­
ливого, великодушного владыки народов, господина султанов, распро­
странителя устоев спокойствия и безопасности, дарителя благодея­
ний — того, кто дает помощь рабам, больным, того, кому дана помощь
от неба, кому дана победа над врагами, кто поддерживает правду, зем­
ной мир и веру — халифа Насира — да сделает аллах, которому слава,
вечным его царство в халифате над землей и да увеличит его доброту и
благодеяния.
К концу чтения хутбы голос имама набрал силу, он раскатывался
над правоверными не смиренной просьбой, а грозным предостере­
жением.
— Я не слышал своего имени.— сказал Кучулук.— Может быть,
ты произнес его слишком тихо?
— Твоего имени я не произносил.
— Почему, достойный?
— Законным государем и правителем может быть только тот. чью
власть освятил своим соизволением наместник бога на земле — халиф.
Имам говорил с ним как с учеником медресе — ровным голосом,
но из глаз не уходила в р а ж д е б н а я настороженность.
— Ваш халиф далеко. Ты, имам, узаконишь мою власть над пра­
воверными.
— Я этого не сделаю.
— Найду другого имама.
— Другой тоже не сделает. Это право принадлежит халифу. Нико­
му более.
— Тогда ты поедешь в Б а г д а д и возвратишься с соизволением
халифа.
— Я не поеду в Багдад. И халиф не даст тебе своего соизволения.
— Зачем, достойный, упрямишься? Ты видишь: я терпелив. И ты
знаешь: я настойчив.
— Мы напрасно тратим время. Правоверными не может править
неверный. Ты одел на нас ярмо покорности, но паши души тебе не об­
лачить в одежды лицемерия.
— Я хорошо понял тебя, имам. Правоверные не могут быть под­
данными неверного. Тогда мне остается одно: обратить подданных в
свою веру или веру моей жены, дочери гурхана.
— Твоя вера и вера твоей жены есть заблуждение ума человече­
ского.
— Ты лжешь, имам! — Кучулук привстал на стременах.— Эй вы.
поклонники пророка Мухаммеда. Слушайте меня, вашего правителя и
;

52

Мимбар — кафедра

для

проповедей,

амвон.

повелителя. Я утверждаю: ваша вера — о б м а н . З а сотни лет до вашего
Мухаммеда бог послал на землю Христа. Р а з в е не так? Р а з в е об этом
не сказано в чтимой вами книге? Подтверди, имам, если ты честный че­
ловек.
Имам молчал, прижимая к груди коран с потрепанными, побиты­
ми углами.
— Молчишь. Д а и что ты можешь сказать! Бог один, и ему не для
чего отправлять людям одного за другим своих посланцев. Ваш Му­
хаммед сам себя возвел в пророки. Я спрашиваю вас: если ваш пророк
обманщик — кто вы, его последователи? Вы не правоверные, вы легко­
верные. Пусть любой из вас подойдет и докажет мне, что я говорю
неправду.
Мусульмане смотрели на Кучулука с гневом и страхом. Н и ж н я я
челюсть у имама отвисла, в сивой бороде темнел провал рта. Такого
богохульства он, наверное, в жизни не слышал.
— Сказано: люди — или ученые, или ученики, остальные — невеж­
ды и варвары. Д а простит тебе а л л а х твое неведение.
— Вы не хотите спорить? Тем хуже для вас. Вашу лживую веру
я запрещаю. Отныне никто не посмеет напяливать на голову чалму,
возносить молитвы по корану. Молитесь, как молятся почитающие
Будду или Христа. Замеченный в нарушении моего повеления будет
н а к а з а н : в дом поселю воинов — кормите и одевайте.
Крики возмущения заглушили его слова. Кучулук выхватил из рук
имама коран, разорвал его, бросил на землю.
— Будь ты проклят! Пусть прах засыплет твой поганый язык!—
крикнул имам.
Воины накинулись на толпу. Засвистели плети. Копи сбивали и
топтали людей.
Разогнав верующих, Кучулук велел распять имама на дверях мед­
ресе. Крутость устрашила мусульман, но не прибавила, скорее, убави­
ла число сторонников Кучулука. И когда к его владениям подошел
Д ж э б э с двадцатью тысячами воинов, мусульмане не подумали защи­
щать свои города и селения, хуже того, они начали нападать па воинов
Кучулука. О сражении с монголами нечего было и думать. Он отсту­
пал, и его войско таяло, как снег под жарким солнцем. С ним остались
только найманы, но их было слишком мало...
...Усталые кони медленно поднимались в гору. Н а безоблачном
небе гасли звезды, разгоралась яркая, кроваво-красная з а р я . Рядом с
Кучулуком дремала в седле Тафгач-хатун. Ее маленькие руки вцепи­
лись в переднюю луку седла, голова клонилась на грудь. Кучулук
потряс ее за плечо.
— Упадешь.
Она встряхнулась, потерла ладонью припухшие глаза, виновато
улыбнулась.
— Не могу больше.
— Сейчас остановимся. Н а ш и кони устали оольше. чем мы.— Он
оглянулся. Воины тащились за ним без всякого порядка, многие дрема­
ли.— Н а м , кажется, не уйти.
Тафгач-хатун испуганно глянула па него.
— Настигнут?
— Д а . Скорей всего — сегодня.
— Может быть, нам покориться?
— Покориться? — Кучулук горько усмехнулся.— Этим мы не спа­
сем ничего. Д а ж е свою жизнь. Я всегда знал, что монголы придут за
моей головой. На месте Чингисхана я сделал бы то ж е самое. Когда
меня убьют, хорезмшах порадуется. А ему, барану з чалме, плакать
надо.
53

— Тебя... убьют?—Тафгач-хатун, кажется, только сейчас поняла
до конца грозящую им опасность.— А как ж е я?
— Н е думаю, что они убивают и женщин.
Они въехали в узкую, сжатую с обеих сторон крутыми горами до­
лину. По дну ее бежал шумный ручеек. Красные блики зари плясали
па стремнине. Кони тянулись к воде. Кучулук спешился, помог сойти с
седла Тафгач-хатун.
— Отдыхай.— Он разостлал на берегу ручья чепраки.— Есть хо­
чешь?
Она покачала головой.
Воины, отпустив коней пастись, молчаливые, угрюмые, валились на
землю. Вершины гор осветило солнце. На косогоре, заросшем тернов­
ником, перекликались птицы. Кучулук хотел было послать на косогор
караульных, но передумал.
— Ты спи, хатун, спи, а я поднимусь вон туда. Мне все равно не
уснуть.
— Я пойду с тобой.
— Косогор был крут. Ноги скользили по траве. Пока поднимались,
Тафгач-хатун несколько раз упала, до крови поцарапала правую руку.
Солнце быстро поднималось, горы были залиты теплым светом, снизу
к вершинам ползли клочья тумана, далеко внизу поблескивала кривая
сабля реки. Тафгач-хатун сидела, уткнув подбородок в колени, смотре­
ла на горы, на полоску реки повлажневшими глазами.
— Неужели мы должны умереть? Я не хочу, Кучулук!
— Я сказал: ты не умрешь.
— Но я не хочу жить без тебя, Кучулук. Что жизнь, если не будет
тебя!
— Лучше не думай об этом.
— Знаешь что... Если придет час смерти, убей меня сам. Слы­
шишь? Не смотри на меня так, господин мой! Убей, и я буду счастлива.
Только сделай это как-нибудь... чтобы я не видела.— Она з а п л а к а л а .
Кучулук сел с нею рядом. Она обхватила его руками за шею, мок­
рым лицом прижалась к щеке, поцеловала.
— Ты сделаешь это? Сделаешь?—шепот ее звучал страстно,
вступление
— Сделаю,— выдавил он из себя.
Ему тоже хотелось з а п л а к а т ь .
Она успокоилась, положила голову на его плечо, закрыла глаза.
Внизу храпели воины, пофыркивали кони. Над травой порхали бело­
крылые бабочки. Дыхание Тафгач-хатун стало розным, глубоким. Он
положил ее на траву, и она что-то сонно пробормотала. Дрема стала
подкрадываться и к нему. Он встал, походил, растирая отяжелевшую
голову. Внизу у реки вспыхнуло облачко пыли, покатилось на гору.
Вскоре он увидел всадников. Рысили дозоры, ощупывая всю местность,
за ними шло войско.
— Вот п все,— вслух сказал он.
Подошел к Тафгач-хатун. Она спала, подложив под голову ладони.
Солнце разрумянило ее щеки, на носу выступали капельки пота, и в
каждой горело по горячей искорке. Он вынул нож.
— Прощай, хатун...
Поставил конец ножа на грудь жены, туда, где билось сердце, о
силой ударил кулаком по ручке и, не оглядываясь, побежал к воинам.
Заседлав коней, поскакали вниз, навстречу врагам, навстречу сво­
ей гибели.
Битва была недолгой. Монголы и приставшие к ним мусульмане
окружили и посекли найман. Среди павших отыскали Кучулука. Д ж э 54

<5э п р и к а з а л отрубить ему голову, насадить на копье и показать во
всех городах. Пусть мусульмане ничего не боятся, молятся своему богу,
к а к молились в прежние времена.
Шагнув в комнату, где по
утрам принимал пишу и бесе­
д о в а л с везиром, шах удивленно остановился. Везира не было. Н е бы­
л о и Д ж а л а л ад-Дина. Ну, сын о п а з д ы в а е т не впервые. А вот с везиром
такого никогда не случалось. Что с ним? Где он, сын ослицы? Р е з к о
повернулся на высоких к а б л у к а х , шагнул к дверям и лицом к лицу
•столкнулся с матерью. Она вплыла в комнату в сопровождении векиля
Ш и х а б а Салиха и шейха М е д ж д ад-Дина Б а г д а д и . Это было т а к не­
о ж и д а н н о , что он невольно отступил н а з а д .
— Ты, кажется, не р а д видеть свою мать?
— Садитесь.— Он у к а з а л на подушки, р а з л о ж е н н ы е вокруг дастархана.— Я рад видеть тебя всегда. Н о сюда без зова не ходят.—
Т я ж е л ы м взглядом он посмотрел на векиля и шейха.
Л ю д е й более ненавистных, чем эти двое, не было во всем государ­
с т в е . П о их наушению м а т ь в л е з а е т в его дела...
— Матери идут к своим сыновьям по зову сердца.— Н е дожида­
юсь, когда сядет он, мать опустилась на подушки, оправила складки
ш е л к о в о г о платья.— Ты ж д е ш ь своего везира?
— Жду.
— Сегодня твой везир не придет.
— Что с ним?
— Успокой свое сердце, истерзанное заботами о благе государст­
в а . С везиром ничего не случилось. И ничего не случится. У его дома
поставлена стража.
Ш а х бросил быстрый в з г л я д на дверную с т р а ж у — не сменили ли
и его телохранителей. И гнев, и неясный страх смешивались в нем. Он
ж д а л , что еще скажет мать, но она молчала.
— Кто и зачем поставил с т р а ж у ? — р а з д р а ж е н и е все-таки прорва­
л о с ь в его голосе.
— Плешивый возбудил недовольство опоры твоего могущества —
'кыпчакских эмиров. Он стал слишком стар, и ж е м ч у ж и н а его ума уто­
нула в л у ж е глупости. Я сочла, что будет благом уберечь тебя и всех
нас от этого человека.
Ш и х а б Салих п о г л а ж и в а л седую бороду, пояча в ней усмешку.
Ш е й х спокойно тянул из чашки чай, ел миндальное пирожное. Эти лю­
д и сговорились. Он ж д а л , что т а к оно и будет. Везир ие был угоден ни
тматери, ни имамам, ни кыпчакским эмирам.
— А если я ж е л а ю , чтобы везир и впредь был со мной?
— Твое ж е л а н и е свято!— Мать вздохнула.— Н о у тебя будет мно­
г о затруднений. И я не смогу ничем помочь тебе, мои сын. Сердце ма­
тери не выдержит этого.
— Хорошо.— буркнул он и, спасая свое лицо, д о б а в и л : — Я и сам
« о д у м ы в а л о другом везире.
— Достойнейшие из людей г о с у д а р е в а перед тобой.
Шейх слегка наклонил голову, векиль согнулся почти до земли.
Ш е й х умен и тверд, с ним будет трудно. Если у ж выбирать из этих
двух, пусть везиром будет Ш и х а б Салих, этот сын свиньи достаточно
хитер, что бы не перечить ему. Ну, обождите, а л л а х свидетель, обоим
о т о р в у голову...
— Я беру тебя, Ш и х а б Салих...
— Ты утешил мое сердце! Н о это еще не все.— М а т ь снова вздох­
н у л а , однако взгляд черных г л а з был остер, жесткие складки ж е л т о 55

ватой кожи залегли вокруг маленького, с усохшими губами рта.—
М а т ь твоего сына и моего любимого внука Д ж а л а л ад-Дина — турк­
менка...
— Р а з в е это кого-то удивляет?
— Мать шаха д о л ж н а быть дочерью племени кыпчаков. Т а к гово­
рят эмиры.
— Ты моя мать и ты из племени кыпчаков. О чем ж е говорят эми­
ры?
— Н о он у ж е знал, куда клонит мать и чего добиваются эмиры
кыпчакских племен. Е ю мысли мчались как бешенные кони...
— Мать твоего наследника, будущего шаха,— туркменка. И это
тревожит верных тебе кыпчаков. Они думают, что ты не милостив к
ним. Н о я-то знаю, как любишь ты свою бедную мать и всех моих со­
племенников...
Вкрадчивая речь матери бесила его. Если бы мог, выкинул ее за
двери. Но за ее спиной — кыпчаки. Если они покинут его... Они знали,
когда надо приставить нож к горлу. Он отправил посла к халифу,
требуя читать в Б а г д а д е хутбу с его именем. Требование, конечно,
будет отвергнуто. Тогда — воина. Н о без отважных, неукротимых в
сражении кыпчаков на Б а г д а д не пойдешь. А кыпчаки, если он их не
ублаготворит, уйдут в свои степи. И з его опоры превратятся во врагов,
•станут нападать на города и селения, убивать и грабить... И ни мать,
никто другой у ж е не сможет ему помочь. В этом она права. Пусть ж е
пока будет так, как они того ж е л а ю т . Но придет время, и они горько
раскаются в своих неумеренных желаниях.
— Кого ж е вы хотели бы видеть моим наследником?
— Один из самых достойных твоих сыновей — Озлаг-шах.
— Он еще мал. Ему не по силам будет править делами государст­
ва в мое отсутствие.
— Пока а л л а х не призовет меня, я буду с ним.
«Вот-вот,— зло подумал он.— Это тебе и нужно — править. Тебе
и твоим кыпчакам. Но ничего, т а к а я радость вам даром не достанется».
— Я внял просьбе кыпчакских эмиров, моя бесценная мать,—
пусть будет вечно над тобой благословение аллаха — и надеюсь, что
они будут ревностно исполнять мои желания... Поход будет трудным,
война — тяжелой.
— Ты собирешься в поход? Но твой враг Кучулук убит.
— Кучулук убит, но ж и в халиф багдадский.
— Халиф?!
— Халиф,— спокойно подтвердил он, радуясь испугу, мелькнув­
шему в ее глазах.
— Но сын мой, не превышаешь ли ты дозволенное богом?
— Дозволенное богом превышает халиф, и я покараю его. Меч
а л л а х а — в моих руках.
Теперь он был сильнее матери. Он уступил ей и ее кыпчакам, и
они должны уступить тоже. Е щ е неизвестно, кто выгадывает больше.
— Высочайший,— шейх прижал к груди руки,— в мире столько
неверных. Утвердив среди них законы ислама, ты с т я ж а е ш ь славу ве­
ликого воителя за веру. Зачем тебе халиф?
— Молчи, шейх!— грубо сказал он.— Я к а р а ю неверных, а твои
х а л и ф сносится с моими врагами, понуждая их н а п а д а т ь на мои вла­
дения. Будет так, как я с к а з а л !
— И м а м ы , величайший, будут против этого,— тихо с к а з а л шейх.
— Пусть только посмеют!
Он поднялся и ушел в свои покои. Велел позвать Джалал ад-Дина.
Сын пришел насупленный.
— Я ничего не понимаю... Какие-то люди сегодня не позволили МНЕ:
56

переступить порог. Мне, твоему сыну! — голос его з а д р о ж а л от негодо­
вания.— Или я чем-то прогневил тебя?
— Нет, сын. Но ты больше не наследник...— Шаху было стыдно
смотреть в лицо сыну, он гнул голову, сплетал и расплетал пальцы.—
Постарайся понять меня, сын.
Глухим голосом рассказал о том. что произошло.
— Собаки!— бросил сквозь зубы Д ж а л а л ад-Дин.— Спасибо, отец,
за твои честные слова. Я, конечно, огорчен. Но — аллаху ведомо —
остаюсь твоим самым верным воином.
Рука шаха легла на плечо сына, пальцы слегка сжались. В этом
движении была невысказанная благодарность, молчаливый призыв к
терпению и тайное обещание перемен.
Как шах и ожидал, посол из Б а г д а д а возвратился ни с чем. Ввести
хутбу с его именем халиф отказался. Он прислал своего посла. Мухам­
мед заставил его томиться почти полдня в ожидании приема. Сам при­
шел в покой приемов в домашней одежде, выказывая этим пренебреже­
ние к послу халифа. Его эмиры, имамы, хаджибы сидели на ковре, а
посол, араб, черный, как аравийская ночь, сверкающий золотым шить­
ем одежд, стоял на ногах: шах «позабыл» предложить ему сесть. Шейх
М е д ж л ад-Дип Багдади посматривал на шаха то с мольбой, то с тайной
угрозой.
— Я послан владыкой правоверных всего мира, чтобы напомнить
тебе, хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед, хадис священного пророка,—
сказал по-арабски посол и замер в ожидании.
Хадис пророка надлежало выслушать на коленях. Поборов гнев,
Мухаммед встал с трона, опустился на колени, и посол начал говорить.
— Пророк заповедал правоверным оберегать благородный дом
Аббаса . Кто причинит вред аббасидам, того аллах лишит своего покро­
вительства.
Он говорил долго, и шах стоял на коленях, смотрел па остроносые
•сапоги посла. Наконец, араб умолок. Шах сел на трен, угрюмо усмех­
нулся.
— Я тюрок и плохо знаю ваш язык. Но смысл хадиса понял. Я не
причинял вреда ни одному из потомков Аббаса, не старался им сделать
дурное. Мне ведомо совсем другое. Многие родичи халнфа, такие же
потомки Аббаса, как и он сам, пребывают в заточении, там они пло­
дятся и множатся. Если бы высокочтимый посол напомнил этот ж е
хадис самому повелителю правоверных, было бы лучше и полезнее.
Его имамы стыдливо прятали глаза. «Погодите же, вы еще не то
услышите!»
— Верность повелителю правоверных — основа ислама,— напом­
нил посол.— Нарушивший ее бросает на ветер веру.
— Сам халиф может не следовать заветам пророка? Или, может
быть, ты станешь утверждать, что он не держит в заточении потомков
Аббаса?
— Халиф — верховный толкователь истин веры, и потому он может
и должен для блага ислама заточать в подземелье любого из живущих
на земле.
— Пусть же он попробует заточить меня!
Вскоре после отбытия посла он собрал имамов своих владений.
Соглядатаи донесли, что шейх Меджд ад-Дин Багдади встречал почти
каждого имама и вел с ними тихие разговоры. Какие это были разго­
воры, шах догадывался. И был готов ко всему.
Имамы расселись на ковре перед троном, раскрыли священные
книги.
1

2

1

2

Хадис — изустным завет пророка, не вошедший в коран.
Аббас — дядя пророка Мухаммед», багдадские халифы были его потомками.
57

— Учителя и наставники правоверных! Полагаюсь на суд вашей
справедливости — да сделает а л л а х ваш ум ясным и беспристраст­
ным!— Ш а х говорил негромко, медленно, ж е л а я , чтобы к а ж д о е слово
его было хорошо и правильно понято.— Скажите мне: если повелитель,
кладущий всю свою славу, всю доблесть своих воинов на то, чтобы
торжествовало слово пророка, чтобы пали враги истинной веры, видит,
что владыка правоверных мешает ему в истолковании заповедей проро­
ка, может ли он терпеливо сносить это? Может ли повелитель мириться
с тем, что халиф пренебрегает главной своей заботой — охра пять, расши­
рять пределы ислама, вести священные войны для обращения в истин­
ную веру и обложения данью неверных?
Ш а х замолчал, собираясь с мыслями. Шейх М е д ж д ад-Дин Багдади
поднялся, поклонился ему.
— Величайший из государей исламского мира, залей огонь гнева
водой смирения. Халиф — эмир веры, кто дерзнет бросить в него
горсть праха сомнения?
— Я тебя о чем-нибудь спрашиваю?— Ш а х упер в него бешеный
ззгляд.
— Ты спрашиваешь всех пас.
— Всех! Но не тебя!
— Великий шах...
— Я — шах! Я — в е л и к и й ! — з а к р и ч а л он.— А кто ты? К а к смеешь
учить меня, ничтожный! К а к смеешь мутить светлый разум достойных?
Ш а х хлопнул в ладоши. В боковую дверь протиснулся «богатырь
мира» Д ж е х а н Пехлеван. Увидев палача, шейх вздрогнул.
— Ты не посмеешь!..
— Возьми его. Он твой.
Д ж е х а н Пехлеван медленно приблизился к оцепеневшему шейху,
по-детски улыбаясь, протянул длинные, обросшие черными волосами
руки, ухватил за воротник х а л а т а , осторожно потянул. Шейх уперся
йогами в ковер, ударил п а л а ч а по рукам. Тот рванул его к себе. С
треском лопнул х а л а т на спине шейха, упала, р а з м о т а л а с ь чалма. Ки­
нув свою жертву на плечо, будто мешок с шерстью, Д ж е х а н Пехлеван
вышел. З а дверями шейх пронзительно вскрикнул. И крик тут ж е обор­
вался.
— Аллах простит ему все его прогрешения!— Ш а х молитвенно
сложил руки, закатил под лоб глаза.
И м а м ы смотрели на чалму, змеей пересекшую цветастый ковер.
И з решетчатых высоких окон струился свет, в нем кружились, сшиба­
лись, разлетались золотые пылинки.
— Шейх своим преклонением перед ничтожнейшим из халифов
давно з а с л у ж и л смерти. Н о я был терпелив. Н е думайте, что я хотел
э т о й казнью устрашить вас, мудрые толкователи истин веры.— Про себя
усмехнулся: думайте об этом и бойтесь.— П о л а г а я с ь на свою совесть
ii откровения пророка, с к а ж и т е мне, достойные наставники, могу ли
низложить владыку веры, если он пребывает в темнице собственных
заблуждений?
И м а м ы начали листать коран, не смея смотреть друг на друга: они
боялись его и стыдились своего страха.
— Если вынесете фетву , что халиф Насир недостоин своего высо­
кого сана, я отменю хутбу с его именем во всех своих владениях.
Потом посажу на его место самого достойного из вас... З а б у д ь т е , вы­
сокочтимые, что я тут и ж д у вашего слова, будьте наедине со своей
совестью.
1

1

Фства — решение, в ы р а ж а ю щ е е волю собрания авторитетнейших представителей
мусульманского духовенства, санкционирующее какое-либо мероприятие
светской
власти.
58

Теперь он был уверен, что никто не решится препятствовать его
з а м ы с л у . Если и дальше все выйдет, как задумано, он станет владете­
лем Багдада, потом и Д а м а с к а , Иерусалима, священной Мекки — всего
мусульманского мира, потом завоюет Китай, Индию... Все сокровища
вселенной лягут к подножию его трона.
Имамы в тишине шелестели страницами корана. Ему надоело
ждать, и он начал поднимать их одного за другим. И м а м ы щедро сыпа­
ли изречения пророка, каждого можно понять и так и эдак — они боя­
лись его, но силен был страх и перед владыкой веры. С презрительной
усмешкой он заставил составить фетву и велел каждому скрепить ее
•своей подписью.
— Теперь идите и внушите правоверным: аллах отвернул свое
лицо от халифа Наспра.
Они заторопились к выходу, забыв о своем достоинстве, хлынули
•к дверям, как напуганные овцы из загона. Так-то вот, высокочтимые!
Не то еще будет. Не только слова, взгляда его станут бояться, и никто
у ж е не посмеет чего-то требовать.
Новый везнр робко, боком шагнул в дверь, склонился, будто хотел
встать на четвереньки, подошел к нему, опустился на колени. Седая
борода была всклочена, маленькие глазки беспокойно бегали. «А-а, сын
-паршивой кобылицы, и твоя душа от страха готова расстаться с телом!»
— Ради аллаха всеблагого и всемилостивого поставь везиром дру­
гого. Твой недостойный раб и стар, и немощен, и ж а ж д е т покоя.
— Ты, помню, ж а ж д а л другого.
— Величайший из великих, мудрый повелитель и непобедимый
.воитель, я ничего не хочу и не ж а ж д у , кроме покоя!
Толкнув его сапогом в бок, шах пошел. Шихаб Салих проворно
вскочил, побежал рядом, заглялывая в лицо, раболепно кланяясь.
— Величайший, меня послала твоя мать — о аллах, даруй ей сча­
стье и долголетие! Она сильно занемогла и хочет видеть тебя, драго­
ценнейшего пз своих сыновей.
— Почему не сказал сразу?
— Не гневайся, величайший, на мою неразумность и беспамятство.
Мухаммед направился во дворец матери. Над Гурганджем проплы­
л а тучка, обрызгав землю теплым дождем. На мощенном плитами дво­
ре блестела вода. Кованые каблуки шаха весело стучали по мокрым
камням. Цокот отскакивал от кирпичных стен с блестящей обливной
облицовкой, множился... Сам себе шах казался молодым, легким, вы­
соким и гибким. Как сын Д ж а л а л ад-Дин... Стражники, верные туркме­
ны в бараньих шапках и узких чекменях, приветствуя его, высоко вски­
дывали длинные копья. Й, что было с ним редко, он отвечал на при­
ветствия.
Шихаб Салих проворно бежал впереди, распахивая перед шахом
двери.
Мать утопала в подушках низкого ложа, было видно лишь острое
лицо. Ома тихо охала и мяла пальцами кромку шелкового одеяла.
— О сын мой, что ты наделал?! Ты убил не шейха, а свою бедную
мать! — слабым голосом запричитала она, но черные глаза горели огнем.
«Прптзоряпся»,— подумал он, сложив на животе рукн, с напускным
смирением сказал:
— Что я мог сделать? Жемчужина его ума утонула в л у ж е
глупости.
«Это тебе за моего везпря!» Мать все поняла, желтоватое ее лицо
порозовело.
— Ты погубил умнейшего из людей! Ты лишил меня опоры.
— Я оставил тебе Шихаб Салиха.
«Придет время, отдам Д ж ° х а н Пехлевану и его».— Шах покосился
59

на своего нового везира, и тот, будто догадываясь, о нем ом подумал
втянул голову в плечи.
— Я оставил Шихаб Салиха, но он не хочет быть вези рем.
Она приподнялась на локте, повернулась к везирю.
— Н е хочешь? Не желаешь исполнить мое повеление?
— Ж е л а ю , повелительница, желаю...
— Смотри же!.. Ах, сын мой, сын. Я буду счастлива, если тебе \\-:
придется пожалеть о казни шейха.
Она ему угрожала! Шах сухо сказал:
— Пусть аллах вернет тебе здоровье.
И вышел.
В походе шаху сопутствовало счастье. Он разбил многих эмиров,
подвластных халифу, захватил несколько городов. Полная победа каза­
лась близкой. И вдруг случилось ужасное, непоправимое. Отборное
войско, отправленное им на Багдад, в горах Курдистана было застиг­
нуто снежной бурей. Замерзли тысячи воинов, коней. На остатки войска
начали нападать курды., и мало кому привелось возвратиться домой.
Страх объял душу шаха. Неужели аллах и верно покровительствует
аббасидам? Его эмиры говорили без стеснения: покровительствует. Они
считали, что война с халифом была ошибкой, и чуть не в глаза осуж­
дали шаха.
Шах остановился в Ппшапуре. Сюда к нему прибыл везир Шихаб
Салих Этого человека будто подменили. От былого раболепия не оста­
лось и следа. Он ходил по дворцу, распрямив плечи, воинственно выста­
вив седую бороду, и эмиры искательно о г л я д ы в а л и ему в глаза.
— Хутбу с именем халифа придется ввести снова,— сказал ему
шах.
— Там,— везир махнул рукой,— в Хорезме, хутбу с именем халифа
Насира читают давно.
— Как так?—изумился шах.
— Твоя светлая мать и я, недостойный раб, предвидели, чем все
это кончится.
— Предвидели?—Шах стиснул зубы и потянулся к бороде Шихаб
Салиха.
Но везнр спокойно отступил па шаг. Мухаммед з а д р о ж а л от гнева,
однако сдержался. Если этот сип собаки ведет себя так нсподабаюше.
надо быть осторожным.
— Какие вести ты привез из Отрара, от н а и б а Тнмур-Мелика?
К а к ведут себя монгольские воины, захватившие владения Кучулука?
— Тимур-Мелик уже не наиб. В Отраре правит Гайир-хан.
Отрар стоял на рубеже его владений. Из этого города тянулись ка­
раванные дороги в монгольские степи, в Китай. Вот почему наибом От­
рара Мухаммед назначил одного из своих лучших эмиров Тимур-Мелика. А Гайир-хан —родич матери...
—• Кто заменил Тнмур-Мелпка?
— Твой недостойный раб. Так повелела твоя великая мать.
На этот раз Мухаммед дотянулся до бороды Шихаб Салиха, рва­
нул его к себе, ударил ладонью по щеке.
— Вот тебе! Вот! Прочь с глаз моих! Ты больше не везир. Уби­
райся к воротам своей покровительницы.
В тот же день Шихаб Салих выехал в Гургандж. По дороге он
разбирал дела, принимал знаки почестей от подданных. Он для всех
оставался везпрем. Рассвирепевший шах послал вслед за ним хаджиба
Тогрула. повелев привезти голову Шихаба Салиха.
Но Тогрул возвратился ни с чем. Догнать в дороге Шихаба Салиха
1

1

60

Наиб — наместник

шаха.

он не сумел, а в Гургандже мать шаха не только не позволила Тогрулу привести в исполнение приговор Мухаммеда, но и заставила огласить
вроде бы составленный хорезмшахом указ о назначении Шихаба Салиха везирем наследника престола Озлаг-шаха. Наверное, Мухаммеду
легче было бы перенести плевок в лицо, чем такое издевательство над
•своей волей. Но что он мог сделать? Неудача разом ослабила его. Кыпчакские эмиры вновь ушли из-под власти, имамы возненавидели его за
то, что он принудил их вынести фетву, противную их совести. Все это
беспокоило шаха, подавляло его дух.
Но еще больше встревожился бы шах Мухаммед, если бы внима­
тельно посмотрел на восток...
IX

Купец Махмуд Хорезмн вел
небольшой караван в Бухару.
В тугих вьюках, отягощающих спины верблюдов, было много всяких
сокровищ. Но ехал Махмуд в Бухару не продавать, не покупать. Он —
посол великого хана монголов и везет подарки хорезмшаху Мухаммеду.
Когда-то он ушел в степи торговать тканью и было у него богатств, что
если обратить в динары — в горсти унести можно. Аллах послал ему
удачу, надоумив честно служить неверному хану. И теперь он богаче
любого пз хорезмийских купцов, теперь он будет говорить с самим хо­
резмшахом. Аллах акбар! .
Махмуд оглянулся, ленивым движением руки — берег достоинство
посла — подозвал Данншменд-хаджнба. В Отраре Гайир-хан приставил
к каравану хаджиба и два десятка воинов — то ли боялся, что посла
ограбят, то ли не хотел, чтобы Махмуд говорил с кем-нибудь по дороге.
Но провожатого он выбрал неподходящего. Хаджпб был ко всему без­
участным. Он горбился в седле, опустив взгляд на гриву коня. Будто ка­
кая-то боль все время точила его нутро. Кое-что о хаджибе Махмуду
удалось выведать у воинов, и теперь он решил с ним поговорить: кто
знает, где, когда п какой человек тебе пригодится...
— Скажи, храбрый воин, почему шах не живет в Гургандже?
— Не знаю. Я не везир шаха...
Недружелюбие Данишменд-хаджиба не смутило Махмуда.
— Ты не везир, но, если память моя не запорошена пылью времени,
ты сын большого эмира. Я знаю твоего отца.— Махмуд лгал, не мортая.— Достойный, почитаемый человек.
— Был достойным и почитаемым.
— Его уже нет? Такой крепкий был человек...
— Он пе умер. Шах отдал его в руки Джехан Пехлевана.
— Аллах акбар! Какое горе! За что же?
— Я не знаю. Не знал этого и отец. Об этом знает один шах.
— Ай-ай!—Махмуд помотал головой.— Сгубить такого человека...
От многих людей я слышал, что в сердце шаха нет ни жалости, ни ми­
лосердия. Но не верил.
— У шаха темна душа и черное сердце! — Данишменд вдруг спо­
хватился, оглянулся.
— Не бойся,— успокоил его Махмуд.— Тут пет твоих врагов. Я
твой друг. Я знаю, какой человек шах Мухаммед. Я лучше соглашусь
служить у неверного хана простым баурчи, чем у опоры веры — векилем
его двора.— Махмуд понизил голос.— И ты не отомстишь за кровь отца?
Данишменд-хаджнб промолчал, будто не слышал этих слов.
— Мой повелитель, хан монголов, умеет ценить и ум, и храбрость,
п знания. У тебя все это есть. Там ты носил бы одежды почета и вкушал
сладость славы.
1

1 Аллах

акбар — аллах

великий.
61

Они приближались к городу. Вдоль дороги тянулись виноградники
с тяжелыми гроздями сочных плодов, бежала в арыках мутная вода.
Навстречу каравану шли земледельцы с тяжелыми кетменями на пле­
чах, брели оборванные, грязные дервиши, вели в поводу навьюченные
осликов мелкие торговцы, скакали воины, тащились арбы на высокие
колесах... Махмуд достал из-за пазухи кожаный мешочек, висевший на
шее, вынул из него серебряную пластинку с закругленными углами. На
ней была выбита голова тигра.
— Возьми, хаджиб. Если когда-нибудь захочешь пойти в степи, эта
пластинка сделает твой путь прямым и легким.
Данпшменд-хаджнб повертел пластинку в руках, молча спрятал ее
в складках чалмы.
Караван втянулся в ворота Бухары, пошел по базарной улице, пе­
ресекающей почти весь город. Остро пахло пряностями, жареным мясом,
дублеными кожами, гнилыми фруктами; кричали торговцы, стучали мо­
лоточки чеканщиков, звенели железом кузнецы. Чего тут только не бы­
ло! Бухарские ткани из хлопка, китайские из шелка, урусутские из
льна; звонкое оружие из Ферганы и Хорасана, красные плащи из Шаша,
сапоги, мед и воск Из волжской Болгарии: рабы и рабыни со всех кон­
цов земли — от белолицых саклабов до черных, как головни, африкан­
цев. При виде всех этих богатств заболела душа Махмуда — душа при­
рожденного торговца. Пробираясь сквозь толпу, он вертелся в седле,
вбирал в себя блеск красок, смесь запахов, сумятицу звуков. Нет, он
не может проехать мимо, ничего не купив. Но что купить? Ни одежда,
ни оружие, ни ткани, ни посуда ему не нужны. Э, вот раба купить
можно. Хороший раб всегда пригодится. А тут можно найти такого, ка­
кого в степях еще не было. Вон того негра. Вот подивятся монголы! Но
негр проживет до первых морозов и закоченеет. Нет, терпеть убыток
не стоит. В стороне от толпы рабов стоял обнаженный до пояса сине­
глазый парень, руки его были стянуты за спиной ремнем, конец ремня
держал в руках старик в полосатом халате. Махмуд слез с коня, ощу­
пал руки м плечи парня. Крепок. Заставил открыть рот. Все зубы целы.
— Что умеешь делать?
— Ничего не умею.
— Врет! Врет он! — визгливо крикнул старик, концом ремня уда­
рил раба по спине.— Хороший раб, клянусь аллахом! Купи его, он все
умсеть делать. Он вынослив и мало ест.
— Почему же ты его продаешь?
— Таково повеление моего господина.— Старик потянул Махмуда
за рукав, зашептал:—Мой хозяин не продал бы его ни за какие деньги.
Но его дочь стала заглядываться на раба и часто вздыхать... Пролаю
его несколько дней и не могу продать. Всех покупателей отгоняет, прах
ему на голову!
Махмуд еще раз осмотрел раба. Над синими глазами белесые, будто
ячменная ость, брови, на них наползают крупные кольца кудрей, таких
же светлых, как брови.
— Саклаб?
— Русский я. Из Киева.
— Далеко тебя занесло.
— Далеко. Не бери меня, купец, сбегу.
— От меня не сбежишь. Как попал в рабство?
— Тебе не все равно? Не бери! Даром потратишь деньги.
— Ты дерзок, урусут. Но смирных я и не люблю. Беру! — Махмуд
не торгуясь, отсчитал деньги, подтолкнул раба к каравану.— Иди. Бу1

1

62

Саклаб — славянин

дешь хорошо служить, подарю волю. Клянусь аллахом! — Своим людям
приказал: — Смотрите, если сбежит, на мою милость ке надейтесь.
Хорезмшах не заставил посольство томиться в ожидании — повелел
явиться во дворец на другой же день. В этом Махмуд видел доброе
предзнаменование. Он гордился высоким доверием хана и своей почет­
ной должностью. Но гордость — гордостью, а встреча с хорезмшахом
могла закончиться для него горестно. И не такие головы снимал шах в
порыве гнева. Разгневаться ему есть на что. Но аллах велик и милосер­
ден, он не даст напрасно погибнуть правоверному.
И все же, шагая по дворцовым переходам, Махмуд чувствовал г>
коленях мелкую дрожь. Мухаммед сидел на золоченном троне. По левую
и правую руку стояли эмиры и хаджибы. Среди них Махмуд увидел и
Данишмепда. Караванщики, одетые в красные халаты, следом за Мах­
мудом несли на вытянутых руках куски яркого шелка, на нем лежали
дары хана: чаши из серебра, фарфора и золота, украшения из нефрита
и слоновой кости, парчовые одежды и одежды из шерсти белых верблю­
дов— стоимость каждой пятьдесят золотых динаров,— шапки из черных
с сединой соболей... Гора подарков росла у ног шаха, эмиры вытяги­
вали шеи, чтобы лучше рассмотреть подношения, на их лицах было и
удивление, и зависть.
— Что привело вас ко мне? — спросил шах.
— Воля великого хана.— Махмуд почувствовал, что ему трудно
говорить, сглотнул слюну, смачивая пересохшее горло.— Мне велено
передать такие слова. Я посылаю тебе мой привет. Мне ведомо о твоем
могуществе...
Шах, как видно, решил, что ему предстоит выслушать длинную
подобострастную речь, со скучающим лицом стал глядеть себе под ноги,
на подарки. А Махмуд, цепенея от страха, продолжал:
— Я знаю, что ты владеешь многими землями и народами. У меня
есть желание жить с тобой в мире и дружбе.— Махмуд перевел дух,
будто готовясь прыгнуть в холодную воду.— Если мое желание не расхо­
дится с твоим, я буду смотреть на тебя как на дражайшего из моих
сыновей...
Шах медленно выпрямился, в глазах мелькнуло недоверие — не
ослышался ли? — надменно-брезгливо дернулись губы. Махмуд то­
ропливо, осевшим голосом закончил:
— Ты знаешь, что мои земли богаты. У меня скота, как в лесу
листьев, воинов, как песку на речном дне. Я покорил народ Китая, мне
послушны лесные и степные народы. Я хочу, чтобы твои и мои поддан­
ные торили караванные дороги, торговали беспрепятственно, где поже­
лают и чем могут.— Махмуд с поклоном подал шаху свиток, заверну­
тый в шелк.— Все слова хана записаны .и скреплены печатью.
Шах сунул послание кому-то из придворных, опять опустил голову.
Посидел так, морща лоб, глухо сказал:
— Ответное послание будет вручено в свое время.
Махмуд почувствовал даже легкую досаду. Так все просто! Л он-го
думал... Ничего грозного в шахе Мухаммеде нет. Скорее это усталый,
неуверенный в себе человек. Вот и слушай после этого всякие
росказнп.
Но поздно вечером, когда Махмуд, совершив намаз , собирался
отойти ко сну, в его дверь осторожно постучали. Он отодвинул засов.
За порогом стоял воин.
— Следуй за мной.
— Куда"?
— Повеление шаха.
1

'

Н а м а з — молитва.
63

Махмуду стало тоскливо. Аллах акбар! Неужели его отдадут в руки
палача?
Воин повел его не во дворец, а через внутренние дворики в сад.
Вдоль дорожки, посыпанной белым песком, на ветвях деревьев горели
фонари, над ними кружились бабочки, тыкались в промасленную бу­
магу. Шах и его сын Джалал ад-Дин сидели в легкой беседке, увитой
зеленью. Перед ними лежал арбуз, разрезанный надвое. Шах велел
купцу сесть. В тусклом свете фонарей лицо шаха показалось старым,
с набухшими мешками под глазами.
— Ты слуга этого неверного. Но ты и хорезмнец, и мусульманин.
Скажи, кто этот проклятый, посмевший назвать меня сыном"? Пли он
очень могуч, или хвастун и глупец. Это правда, что он завоевал Китай?
— Правда, великий, что правда, то правда.— Лицо шаха стало
угрюмым, взгляд тяжелым, и Махмуд поспешно добавил: — Что Китай!
Одни разговоры. Его могла бы завоевать десятая часть твоих воинов.
Шах отрезал от арбуза розовый полумесяц, принялся выковыри­
вать черные зерна семян. Морщины на его лице понемногу разглажи­
вались. Своим ответом Махмуд, кажется, угодил ему.
— И сколько же воинов у хана? Больше, чем у .маня?
Теперь Махмуд уже знал, что надо говорить.
— Разве можно сравнивать!—воскликнул он.— Если сравнить
Бухару с постоялым двором на заброшенной караванной дороге, то твое
войско — Бухара, его — постоялый двор.
Сын шаха спросил:
— А храбры ли воины хана в сражении?
— Очень храбрые! Если двое идут на одного...
— Врешь, купец! — сказал Джалал ад-Дин — они хорошие воины.
Помнишь, отец, битву в степи?
— Помню... Ну и что? Они тогда убежали, обманув нас огнями.
Мои воины так позорно никогда не бегали... Хан неверных, я думаю, не
встречал никого, кто бы wor научить его уму-разуму. А сказано: вос­
седающего на облаках гордости поражает гром.— Шах вдруг умолк,
помрачнел — может быть, он свои слова к себе приложил? — разломив
ломоть арбуза, выбросил его из беседки, резко спросил: — Хочешь слу­
жить мне?
— О величайший, у любого мусульманина должно быть две запо­
веди: служить тебе и почитать аллаха.
— Сможешь ли ты уведомлять меня о замыслах проклятого?
— Если ты, величайший, мечом справедливого гнева не перерубишь
караванные дороги, вести о замыслах хана побегут к тебе нескончаемым
ручейком.
Шах потер пальцами виски.
— Я не перекрою караванных дорог.— Он снял с руки золотой
браслет, усыпанный драгоценными каменьями, концом ножа выковыр­
нул крупный алмаз, подал Махмуду.— Пусть это напоминает тебе, кому
ты служишь.
Махмуд распростерся перед ним, бормоча слова благодарности.
— Купец много говорит. Это свойство людей лживых! — сказал
Джалал ад-Дин.
— Пусть попробует лгать. Я потеряю камень, он — голову. Стышишь, купец? Если вздумаешь обманывать, от кары тебя не епасет и
сотня монгольских ханов!
Из шахского сада в дом, где остановилось посольство, Махмуд
почти бежал. В доме закрыл за собою дверь на засов, завесил един­
ственное окно одеялом, зажег свечи. Камень прилип к потной ладони.
Свет дробился на его бесчисленных гранях, и камень казался живым
трепетным огоньком. Это же целое богатство! Любуясь нгроой света.
ч

64

Махмуд думал о том времени, когда возвратится в родной Гургандж
с мешочками, набитыми золотом и такими вот камешками. У него бу­
дет большой дом, полный слуг, сад с ьодоемом «и беседками, с мягкими
песчаными дорожками. Его караваны пойдут по всем дорогам, его то­
вары будут продавать на всех базарах... Но если хан дознается, что он
в тайном сговоре с шахом, что стал его мунхи ? Аллах акбар! Даже по­
думать страшно. Признаться во всем хану? Но тогда ему, пока живы
шах и его сын, не видеть дома « садов в Гургандже. Служить шаху?
Но шаху он тут не нужен. Все равно надо возвращаться в степи... А
если так, надлежит исполнить все, что велено ханом. Ему нужно встре­
титься кое с кем из купцов, передать им серебряные пластинки-пайцзы,
растолковать, что они должны выведать. А за ним теперь будут пригля­
дывать мунхи шаха. Они могут догадаться, что он служит двум пове­
лителям сразу. Тогда живым из Бухары не выбраться. Довериться хад"жнбу Дапишменду? Но за ним тоже могут присматривать мунхи шаха.
Попросить кого-нибудь из караванщиков? Но они в Бухаре впервые,
станут разыскивать нужных людей, что-шибудь напутают... Саклаб! Вот
с кем надо поговорить. Если аллах не обидел его разумом...
Спрятав камень в заветный кожаный мешочек, Махмуд вышел из
дома. Караванщики спали во внутреннем дворике, разостлав на земле
войлоки. Он разбудил старшего караванщика — толстого уйгура,— ве­
лел ему привести раба. Уйгур был хмелен и не сразу понял, чего хочет
от него ялавач . Втолкнув раба в двери, он сразу же ушел смотреть
Свои счастливые сны, избавив Махмуда от лишних разговоров. Саклаб
был все так же гол до пояса и связан тем же ремнем.
— Ай-ай, так тебя содержат мои нечестивые?— Махмуд разре­
зал ремень.
— Все вы одинаковые.— Раб начал растирать затекшие руки.
— Ты хорошо научился говорить по-нашему.
— Если собаку бить, как бьют рабов, она тоже будет говорить
яо-вашему.
— Дерзок ты. А за дерзость плату берут. Кто платит золотом, кто
спиной, кто головой. Тебя кормили? — Махмуд дал ему черствую ле­
пешку, налил в глиняную чашку вина.— Как тебя зовут?
— Дома при крещении меня нарекли Захарием. А тут зовут кому
как вздумается.
— Я буду звать тебя Захиром.
Раб. это было видно, голоден. Но он ие накинулся на еду, отламы!.1нл от лепешки небольшие кусочки, медленно жевал, прихлебывая вино.
Не роняет достоинства. Человек, стало быть, не из слабых.
— Ты ие хотел, чтобы я купил тебя,— почему?
— Жалко было твоих денег.
— Нет... Ты хотел, чтобы тебе были слышны вздохи дочери хозяи­
на— так? О безрассудный! Восславь аллаха, что твой хозяин скуп. Дру­
гой бы не подумал тебя продавать, а зарезал или сделал евнухом и от­
дал в приданое вздыхающей дочери. Ты не думал об этом?
— У раба кет головы. У него есть руки для работы и спина для
побоев.
— Я хочу, чтобы у тебя была голова. Хорошо знаешь Бухару?
— Когда-го знал. Но в последние годы жил в Гургандже. Мне
чадо осмотреться.
— Я выкупил тебя у хозяина и тем спас от горькой судьбы. Это
первое мое благодеяние. Ты будешь носить шелковый халат, и никто
не посмеет тебя бить. Это мое второе благодеяние. После того, как схо1

2

1

Мунхи — шпион.
- Ялавач — посол.
Б. «Байкал» .\г 6

65

дим в степи и ты отработаешь затраченные на тебя динары, я отпущу
тебя на волю. Это будет мое третье благодеяние.
— Что-то очень уж много сразу! Что я должен сделать за все это?
Если надо кого-нибудь убить, зарезать — ищи другого.
Прямота Захиза была по душе Махмуду. С таким нелегко догово­
риться, но если уж договоришься, все будет хорошо. Такие люди
надежны.
— Ни убивать, ни резать я тебя не заставлю. Я назову тебе коекого из купцов. Ты пойдешь и разыщешь их. Но так, чтобы тебя никто
пе заподозрил ни в чем. Я тебе скажу, какие слова кому из купцов пе­
редать. Сделаешь?
— Ты не боишься, что я убегу?—Захир смотрел на пламя свечей,
огонь отражался в больших зрачках. Сейчас глаза были темными, поч­
ти черными.
— Ты можешь убежать. Но тебе никуда не уйти. Тебя поймают п
закуют в железо.
— Но почему ты за такое маленькое дело сулишь так много?
— Это дело не маленькое, оно опасное для тебя и для меня. Если
люди шаха узнают о тех словах, которые я тебе скажу, меня, купцов,
имена которых ты назовешь, тебя самого ждет смерть. Видишь, тебе,
рабу, я доверяю свою жизнь.
— А ты верно отпустишь меня на волю?
— Клянусь аллахом!
— Я сделаю это. Но отпусти меня на время в Гургандж. Хочу по­
видать отца.
— И дочь хозяина — так? В Гургандже мы будем. Свидеться. Но
тут будь осторожен. Если тебя поймают, пусть ломают руки и ноги —
молчи. Лучше сам вырви свой язык. Себя признанием ты не спасешь, а
нас погубишь.
— Это и сам понимаю...
Утром он дал Захиру тюркский халат, сапоги, шапку. Оглядел его
со всех сторон. Хорош. Но по лицу, по белым бровям сразу видно —
чужеземец. Сказал ему об этом. Захир сходил в лавчонку, где прода­
вались разные румяна, белила для красавиц. И малое время спустя
Махмуд едва узнал своего раба. Лицо стало смуглым, брови черными,
только предательски синели саклабскне глаза. Но это уже было ме­
лочью.
Захир все сделал, как надо. Он передал его слова купцам, а потом
свел с ними и самого Махмуда. Проделал это так ловко (завернул
Махмуда в мешок, навьючил на верблюда и отвез в условленное мес­
то), что мунхи шаха, если они и следили, ни о чем не могли догадать­
ся: для них купец не покидал дома. Захир был все время весел, уверен
I! себе, и Махмуд чувствовал себя в безопасности. Сам аллах те.тал
ему этого человека...
\^

Стена была высокой. Вма­
занные в ее гребень осколки
стекла искрились на солнце зеленоватыми огоньками. За стеноп при­
ветливо зеленели ветви плодовых деревьев. Захарпй огляделся. Ни
доски, ни палки. А так через стену не перелезть. Он прошел дальше,
остановился у арыка. Мутная вода бежала под стену. Захарий поднял
рукав халата, померил рукой глубину — дна не достал. Быстро раздел­
ся, связал одежду в узел, перебросил через стену. Сам лег в арык, ныр­
нул, упираясь ногами в скользкое илистое дно, проплыл стену. В саду
было тихо. Истомленные жарой деревья опустили листья. На траве ле­
жала его одежда. Он не спеша оделся, выжал воду из кудрей, посидел,
прислушиваясь, потом пошел, стараясь держаться в тени деревьев.
66

В углу сада к стене была приткнута ветхая лачуга из досок. Узкая
щелястая дверь была приоткрыта. Он заглянул внутрь. На дощатой
лежанке сидел седобородый старик, беззубым ртом грыз яблоко. Он
оглянулся, подслеповато прижмурился, соскочил с Лежанки.
— Боже мой, Захарий!
— Я, отец.
— Слава тебе господи! Я уж не чаял тебя увидеть.— Старик огля­
дел сына.— Э, да у тебя новый халат и сапоги крепкие. Где взял?
— Новый хозяин пожаловал.
— Неужто добрый попался?
— Кто его знает... Уезжаю я с ним, отец. Куда-то в степи. Далеко.
— Матерь пресвятая богородица, не увижу тебя больше! Ох, сы­
нок, как же мне умирать тут одному, среди нехристей? Даже глаза
прикрыть будет некому.
— Я вернусь. Хозяин даст мне волю. Я добуду денег, и мы уедем
домой.
— Дай-то бог. Но не верю я этому, сын.
— Посмотрим. А не даст волю, так уйду. Я бы и сейчас ушел. Но
куда денешься без денег?
— Оно так... Не знаю, что бы отдал, чтобы еще раз поглядеть па
Днепр, помолиться в церкви, поесть нашего хлебушка.— Старик вдруг
спохватился:—Да ты ел ли? Погрызи яблочко.
— Теперь я не голоден...
г
— Может, и правда господь поможет тебе. Мне-то уж ладно. Но
тебе жить бы надо. А какая тут жизнь! И жара, и духота, и непотреб­
ства разные,
j . ^ — Фатиму видишь?
I,
— Каждый день. Спрашивает о тебе.
— Ты не можешь позвать ее, отец?
Старик поскреб седую, ио все еще кудрявую голову.
— Смочь-то я смогу. Но надо ли? Нет тебя и нет — вот и все. А
так она будет горевать-печалиться.
— Отец, если буду жив и в добром здравии, я увезу отсюда и ее
тоже. Ты да она — нет у меня людей дороже.
— Да ты что, бог с тобой! О сем и думать пе моги. Хозяин никог­
да не отдаст. Да и не крещеная...
— Окрестим. А у хозяина спрашивать не стану.
Охая и качая седой косматой головой, отец пошел по тропинке,
скрылся за деревьями. Вскоре пронзительно скрипнула дверь в стене.
Это он, Захарий, сделал так, чтобы дверь скрипела, предупреждая, чго
в сад кто-то идет. Сколько раз ждал он, когда скрипнет дверь и по са­
довой дорожке побежит, припрыгивая, Фатпма. Она была маленькой
девочкой, когда их с отцом привезли сюда. Для нее было чудно, что
они такие, на других не похожие. Придет, сядет где-нибудь в сторонке,
смотрит во все глазенки, как они вскапывают землю, отводят воду под
деревья. Потом стала приносить что-нибудь из еды — кусок жареного
мяса, лепешку или еще что. Бросит на траву (близко подходить боя­
лась), ждет, когда они подберут п станут есть. Они подбирали, пере­
крестясь, ели... Однажды надсмотрщик (он из рабов выбился, и злее та­
ких не бывает) ударил отца палкой, да так сильно, что старик осел в
канаву с водой. Надсмотрщик замахнулся второй раз. Ничего особен­
ного в этом не было. Били их часто, за всякий пустяк. Но Фатпма уви­
дела это впервые. Как она закричала на надсмотрщика! А он кланялся
ей, прикладывая руки к сердцу. Фатима помогла отцу подняться, жалост­
ливо заглянула в лицо.
С этого времени она перестала их дичиться. Не кидала еду на
траву, пробовала разговаривать, и с ее слов он выучил язык тюрков.
С*

67

Она была единственная, кто признавал их за людей. Надсмотрщик по
cisoefi натуре зверь, хозяин — эмир шаха — редко бывал дома, еще ре­
же в саду, и рабов он просто не замечал.
В саду бить их надсмотрщик больше не осмеливался. Но если при­
ходилось работать за стенами дома, свою злобу вымещал на них спол­
на. Он же первым заметил, что взрослевшая Фатима всей душой тянет­
ся к Захарию. Что-то наговорил ее отцу. В сад Фатиме удавалось вы­
рываться все реже, да и то тайком.
Захарий ходил по тропинке, прислушиваясь к звукам за стеной, »
хозяйском дворе. Неужели отец не сможет дать знак Фатиме? Резко
скрипнула дверь. Захарий на всякий случай присел за кустами роз.
Среди зелени мелькнула красная одежда. Фатима! Она медленно шла
но тропинке, придерживая рукой у подбородка легкое покрывало, на­
кинутое на голову, непонимающе оглянулась. Он вышел из-за кустов.
Фатима остановилась, быстро закрыла нижнюю часть лица покрыва­
лом.
— Испугалась? Разве отец не сказал, что я жду тебя?
— Он сказал: сходи...— Продолговатые черные глаза Фатимы лу­
чились радостью.— Ты бежал?
Захарий положил руки на ее узкие плечи, подталкивая, провел в
лачугу. Тут, в душном полумраке, глаза Фатимы словно высветили всю
убогость жилища рабов. На лежанке разостлан халат с крупными,
нахлестнутыми одна па другую заплатами, в изголовий вместо по­
душки— сноп травы, на столе — глиняная чашка с выщербленными
краями, огрызок яблока, в углу два тяжелых кетменя. И все же это был
его дом. Здесь он страдал и мучился, здесь прислушивался к скрипу
двери... А что будет дальше?
— Я не убежал, Фатима. Я пришел распроститься.
— И я теперь тебя не увижу? Никогда? — Ее глаза повлажнели,
руки туже сжали покрывало у горла.
— Ты отбрось покрывало. Я хочу видеть твое лицо. Плохой у вас
обычай... У нас этого нет. Я тебя увезу на свою родину. Ты будешь хо­
дить с открытым лицом. И все будут дивиться на твою красоту. Вот
почему я уезжаю. Я уезжаю, чтобы вернуться.
— Этого не будет...— тихо сказала она.
— Почему, Фатима? Ты не хочешь поехать на мою родину и хо­
дить с открытым лицом?
— Я боюсь, что меня отдадут кому-нибудь в гарем. Мы с тобой
больше не увидимся.
Надежда, поманившая его, была разрушена одним словом Фати­
мы — гарем. Он почему-то об этом ни разу не подумал. Ее отдадут в
1арем... Мелькнула мысль: бежать сейчас, немедленно, куда угодно.
Но дальше Гурганджа не уйдешь, а тут негде укрыться. Их поймают
на другой же день. Ему отрубят голову, а Фатиму...
— Фатима, тебя любит твой отец. Он тебя не отдаст, если будешь
просить. А если отдаст, я выкраду тебя из любого гарема! Буду жив —
вернусь. А если вернусь, ты будешь со мной.
— Нет, ты не захочешь взять меня из гарема.— Она заплакала.
— Я возьму тебя даже из ада! Только жди.
Скрипнула дверь. Фатима вздрогнула.
— Это мой отец,— сказал он.
Но сам прислушивался к шагам. Если слуги-гулямы — смерть. Но
это сейчас его не пугало. Сейчас он, кажется, умер бы даже с ра­
достью.
Старчески шаркая ногами, отец подошел к лачуге, кряхтя и охая,
сел у дверей па обрубок дерева.
— Фатима, тебя потеряют. Иди.
6S

Он сел к ним спиной. На макушке, сквозь волосы просвечивала
розоватая плешина, бурая шея с глубокой ложбиной была изрезана
морщинами.
— Не бросай моего отца, Фатима. Пусть он будет всегда рядом о
тобой.— прошептал Захарий.
— Постараюсь.— Она встала, потянулась к нему, неловко ткну­
лась губами в его щеку.— Я буду тебя ждать.
Ее глаза были сухими, все черты лица отвердели. Пошла по до­
рожке, заворачивая за персиковое дерево, оглянулась, помахала рукой
и побежала. Скрипнула, потом хлопнула дверь в степе, и все смолкло.
Над ленивой водой арыка жужжали мухи. Мохнатый шмель ползал по
лепесткам розы. Палило горячее солнце, п от земли несло сырым теп­
лом. Жизнь шла своим чередом, равнодушная к счастью и несчастью.
-у- у В шатре хана было много нойA I омов: собрались
послушать
Махмуда. Он шел сюда с трепетным сердцем. Что рассказать.-* Что
у т ш п . .тля своего блша?
Ответное послание хорезмшаха хан принял в своп руки, разрезал
шелковый шпур, скрепленный печатью, развернул свиток и подал
Махмуду
— Прочти и переведи.
Послание было сдержанным. В нем не было клятвенных заверении
в дружбе, по не было и ни единого вызывающего слова. Хорезмшах
будет покровительствовать торговле и охранять караванные дороги г,
своих владениях, то же самое сделает, как он надеется, п великий хаи.
Хан снова взял послание, посмотрел па вязь строк, спросил нойо­
нов:
— Ну, что вы думаете об этом?
— Хитер шах,— сказал один.
Другой с ним не согласился.
— Не хитрый — трусливый. Великий хан назвал его сыном, и o.i
смолчал.
— Великого Чингисхана теперь все боятся!— горделиво добавил
третий.
И, угождая хану, нойоны принялись хвастливо говорить о добле­
сти своих воинов, посмеиваться над шахом. Хаи слушал их как будто
благосклонно, но когда поток похвальбы чуть поубавился, сказал:
— Сейчас вы похожи на сорок, стрекочущих над спящим тигром.
Принижающий врага сам унижен будет. У шаха, не забывайте, четы­
реста тысяч воинов.
— У Алтан-хана было больше,— сказал Джэбэ.
Ему хан не ответил, повернулся к Боорчу.
— Я, кажется, не слышал твоего голоса...
— Великий хан, я думаю, что ответ шаха —ответ разумного чело­
века. Не вижу в нем хитрости или трусости. Ему выгодна торговля'- Л
нам? Из владений сартаулов в земли китайцев и обратно потекут ре­
кой товары. Потекут через наши степи, великий хан. А тот, кто сиди г
у реки, не умрет от жажды.
Его не замедлил поддержать Е.тюп Чу-цай.
— Мудры твои слова, нойон. Торговля вдохнет жизнь в разрушен­
ные города за великой стеной. Города и селения станут платить теб';
налоги, и твоя сокровищница наполнится золотом, драгоценностями.
Им, как и Джэбэ, хан тоже не ответил. Он велел Махмуду расска­
зать, как шах принял его послание. Махмуд, рассказывая, не упускал
ни одной мелочи, невольно оттягивал время, когда надо будет умолчат^
или признаться о ночном разговоре с шахом. Служить шаху он не
1

С9

будет. Это решил еще в* Бухаре после тайной встречи с купцами, так
ловко устроенной Захаром. Все купечество владений хорезмшаха,
торгующее с востоком, хотело того или нет, оказалось слугой двух гос­
под— Мухаммеда и Чингисхана. Было бы лучше, если бы хозяин был
один. Было бы хорошо, если бы им стал опора веры шах Хорезма. Но
для этого ему надо победить хана, чего он сделать не сможет: он враж­
дует с матерью, с кыпчаками. его боятся и потому не любят имамы, его
ненавидят жители недавно захваченных владений и усмиренных горо­
дов, его государство рыхло, как комок творога... Кто думает о буду­
щем, тому с шахом не по пути. Так рассуждали купцы, тайные добро­
желатели хана. Так стал думать и Махмуд, и его душа перед ханом
была чиста. Но кто скажет, как все может повернуться...
Сколько Махмуд ни разбавлял свой рассказ пустыми словесами,
он подошел к концу. А главного так и не решился сказать.
— Ты не упустил слов о том, что я буду смотреть на шаха как на
своего сына?— спросил хан.
— Аллах тому свидетель, все твои бесценные слова передал!
— И что же шах?
— Он дернулся на своем троне так, будто ему подпустили колюч­
ку. И все лицо перекосилось, будто под нос сунули жабу. Вот таким
стал.— Махмуд скосоротился, закатил глаза под лсб, вызвав смех
нойонов.
— И ничего не сказал? — Глаза у хана — как лед на изломе, и
седеющие усы начинают топыриться.
Махмуду вдруг пришло в голову, что тайные доброжелатели хана
есть не только среди мусульманских купцов. Они могут быть даже !'
среди эмиров шаха. Что если уже все донесли? Он обомлел. И еще не
зная, как и что будет говорить, полез в заветный мешочек, достал ал­
маз.
— Посмотри на это, великий хан. При своих людях шах Мухаммед
не сказал ни слова. А потом призвал меня к себе, обо всем расспраши­
вал. И этот камень дал. За что? Чтобы я обо всем доносил ему. Был
его соглядатаем. Дорог этот камень. Но твое благоволение, великий
владыка вселенной, для меня, твоего недостойного раба, дороже целой
шапки таких камней, целой повозки золота и всех жемчугов мира...
Хан взял алмаз н, пока Махмуд рассказывал о ночном разговоре
с шахом, катал его по широкой ладони — трепетную, негаснущую
искру. Махмуд старательно припоминал каждое слово, ничего не про­
пустил, не скрыл. Говорил долго, боясь остановиться. Лицо хана остава­
лось непроницаемым. Когда Махмуд замолчал, хан протянул ему
алмаз.
— Он твой. Ты поступил как и подобает верному слуге.
— О. справедливейший из владык...
Хан не дал ему излить свою безмерную радость. Двинул рукой —
молчи.— медленно обвел взглядом лица нойонов.
— Шах хочет торговать. Похвальное желание. Мы отправим в его
владения караваи. Вы, мои близкие люди, подберите из своих нукеров
по два-три знающих и способных человека. Дайте им серебра и золота,
товаров, пусть продают и покупают.— Усмешливо покосился па Боор­
чу.— Попробуем пить из полноводной реки торговли. Но по дороге в
сартаульекпе города пусть хорошо примечают, где перевалы, где хоро­
шие водопои и пастбища, где броды — не через реки торговли, а просто
через реки. И в городах наши люди должны уметь видеть, слышать
и нужное слово сказать... Этот караван пойдет в ближние к нам города.
Как только он возвратится, ты, Махмуд, поведешь второй, подальше.
— С эбш я не иду?
— Ты будешь готовиться к другому. Твое дело будет потруднее.
70

— Но, величайший владыка — да наградит тебя аллах долгой
жизнью,— кошелек купца наполняет дорога. Я могу остаться, но свой
кошелек и свои товары пошлю с верным мне человеком. Он будет и
всем полезен. Знает языки, обычаи.
— Посылай.
Караван собрался огромный. Еще никогда не уходило из степей
такого каравана. Четыре с половиной сотни человек на лошадях, боль­
ше тысячи вьючных верблюдов. Махмуд нагрузил китайским шелком
двух верблюдов. Захиру сказал:
— Тебе я верю, как брату. Возвратишься, все хорошо исполнив,
отпущу на волю. Мало того, чем дороже ты продашь, тем выгоднее
будет для тебя. Из десяти динаров прибыли один — твой. Согласен?
— У раба согласия не спрашивают.
— Пока ты раб. Со временем, думаю, станешь моим помощником.
Ты мне нужен. Я заметил: с тех пор как купил тебя, мои дела, слава
аллаху, идут хорошо.
— А как же моя воля?
— Воля будет, Захир. Я от своих слов не отступаю. Купцы чест­
ные люди. Но ты сам не захочешь уходить от меня. Зазвенят в твоем
кошельке золотые динары, захочется добавить еще... А без меня ты не
много добавишь. Люди, Захир, как верблюды в караване, один за дру­
гим идут, хотя и не привязаны друг к другу.
— Я хочу домой, хозяин. Не буду я тебе помощником. Сразу говорю.
— Ну, что тебе твой дом? Где живется лучше, там и дом... Вы
остановитесь в Отраре. Там найди Данпшменд-хаджнба. Передашь ему
мое письмо. Смотри только, не попадись...
...Идут верблюды, горделиво задрав маленькие головы. Томительна
дальняя дорога. Сиди с утра до вечера в седле, зевая от скуки, смотри
на степь, на голые сопки... Махмуд говорит: «Что тебе дом?» Купец,
видно, заболтался по белу свету до того, что перестал различать род­
ное и чужое. Оно, чужое-то, может быть стократно лучше своего, а все
равно свое ближе сердцу. Земля и тут ничего... Особенно, когда прохо­
дили предгорья Алтая. Издали зеленые лесистые отроги напоминали
высокие холмы возле Киева... Но только напоминали. Приглядишься —
•совсем не то, и тоска от этого удвоится. Он родился и вырос в Киеве,
на Подоле. Дом отца стоял на берегу речки Почайны, недалеко от шум­
ного, самого великого в городе торговища. Тут продавали свои товары
торговые гости со всего света. Со своими однолетками Захарий любил
толкаться среди лавок, глазеть на диковинных людей в чудных одеж­
дах... Он рос без матери. Она умерла во время великого мора , когда
ему не исполнилось и года. Отец на торговнще держал маленькую лав­
чонку, где продавал сережки, ложки, гребешки и всякую иную мелочь.
А Захарий с ватагой однолеток купался, рыбачил на Днепре, Лыбеди,
•Сырце, собирал грибы и ягоды в дубовых лесах, дрался с ребятами
других посадов — Щекавицы, Копырева конца, Киселевки. И дрались,
и мирились... Совсем как князья русские. Только от княжеских усобиц
стоном и слезами наполнялась земля. Как злые лиходеи, налетала
князья друг на друга, зорили города, полонили людей, жгли дома. Не
избег горестной судьбы и древлеславный Киев. Его отымали друг у дру­
га много раз. Захарию шел двенадцатый год, когда князь Рюрик Ро-стнславич купно с половецкими ханами Кончаком и Данилой Кобяковнчем взял Киев, пожег, позорил посады. Захария с отцом и многими
другими подольцами увели в половецкие степи, потом продали в раб­
ство... Сколько же неповинных ни в чем русских людей по всей земле
1

Мор—эпидемия; была в Киеве в 1192 году.

71

мыкается? Сколько злосчастья пало на них? В этих землях, где молятся
другим богам, простые люди, по правде говоря, мало чем разнятся от
рабов. Насмотрелся он на бухарских кузнецов, медников, стеклоделате­
лен, гончаров... Работают, рук не покладая. А что у них есть? Еще хуже
участь тех, кто обихаживает поля. С утра до ночи гнут спину под раска­
ленным солнцем, от кетменей кожа на ладонях затвердевает до того,
что режь ножом — не порежешь. А их за людей не считают. Тут человек
тот, у кого сабля на боку или мешочек золота на шее, как у Махмуда.
Все остальные — свои и чужие, христиане и мусульмане, тюрки, персы
пли иных языков люди — как эти вот вьючные верблюды, кто хочет, тот
и взвалит вьюк на спину. Кряхти, пыхти, по сбросить — думать не моги.
Идут караваны по монгольским кочевьям. Покачивается Захарий
Б седле, плетет бичеву бесконечных дум.
Однажды к нему подъехал монгольский караванщик, что-то долго
говорил, показывая рукой на своих верблюдов. На пути из Бухары в
степи Захарий надоел всем своим попутчикам, спрашивая, как называ­
ется на их языке и то и это. Память у него была цепкая, недаром же
без усилий научился говорить по-тюркски и по-персидски. Монгольских
слов успел запомнить немало, но речь понимал с трудом. Все же уяс­
нил, что монгол хочет куда-то отлучиться и просит его присмотреть за
его верблюдами и вьюками.
— Заа...— сказал монголу, что на их языке означало «ладно».
Наверное, его «заа» звучало не совсем так, как надо бы. Монгол
засмеялся. Веселый человек... Рабство научило Захария разбираться к
людях. Стоило, бывало, увидеть человека, услышать несколько слов. :.
он уже мог сказать, будет этот человек бить своих рабов или нет. Этот
бить бы не стал.
Вместе со своими товарищами монгол ускакал в степь. Догнали они
караван дня через два. Монгол осмотрел вьюки на своих верблюдах
поправил подпруги, остался доволен Захарием.
— Сайн! Хорошо! Ты раб Махмуда или нукер?
— Раб. Богол.
— А-а... Муу... Плохо...
— Да уж ничего хорошего нет,— по-русски сказал Захарий.
Монгол, конечно, не понял слов, но, кажется, угадал, что они мог­
ли означать, сочувственно покачал головой, огорченно развел руками
Вечером Захарий развьючил верблюдов, расседлал коня и стал го­
товить ужин. Вскипятил в котле воду, хотел засыпать в нее сухих кро­
шек хурута, но подошел монгол, замахал на него руками, убрал хуруг,
велел подождать. Тут же куда-то убежал. Возвратился с большим кот­
лом мяса. Поставил его перед Захарием.
— Сайхан амттай идээн!
Это Захарий хорошо понял. Сколько времени его пищей был толь
ко хурут! Обрадовался и мясу с наваристым супом, и тому, что без
труда понял монгола, и его доброте, такой редкой в этом жестоком
мире.
Они стали есть, поглядывая друг на друга и беспричинно посмеи­
ваясь. Монгол успевал жевать мясо, запивать его супом, говорить, до­
полняя слова знаками, ужимками, взглядами веселых узких глаз. И
Захарий вскоре удивленно заметил, что без усилий все понимает. Or
узнал, что монголы подстрелили несколько сайгаков, когда ездили по
своим делам, что зовут караванщика Судуй, что у него есть отец, мать,
жена и недавно родилось сразу двое детей — сын и дочь, что отец у не­
го хороший, мать — добрая, жена — красивая, дети — здоровые и сам
он поэтому человек счастливый. И он никуда бы не поехал от родного
1

1

72

Очень

вкусная

еда.

очага, но его попросил пойти с караваном Джучи, сын самого Чингис­
хана. Отказаться не мог, потому что Джучи — хороший. Слова «сани,
сайхан» так и сыпались с его языка. Но Захарий ни разу не подумал о
Судуе как о хвастуне. Хорошие люди, известно, и о других стараются
думать и говорить хорошо.
Захарий вспомнил Фатиму, сказал:
— Когда жена есть, дети маленькие, дома сидеть надо. Вы к сво­
им бабам не бережливы. По хозяйству не помогаете совсем. Только а
делаете, что на конях скачете да саблями помахиваете.
Ему, как и Судую, пришлось изобразить сказанное, тогда только тог
все понял и легко согласился с Захарием. Но знаками же показал: на
коне они скачут и машут саблями ие для своей утехи. Женщины,!конеч­
но, много работают. Они и скотину содержат, и детей растят, и кожи
Еыделывают, и войлоки сбивают, и одежду шьют... Но мужчины из по­
хода возвращаются не с пустыми руками. Они привозят добычу.
— Я был у вас не так уж долго. Но я жил у Махмуда. И знаю,
куда уходит ваша добыча. Все самое пенное они к рукам прибирают,
купцы. Взамен вам дают вино да сладости, да побрякушки-безделушки.
Вино бывает быстро выпито, сладости съедены, что же остается у вас?
Для чего же надрываются жены и машут саблями воины?
Судуй не ответил.
Теперь они чаще всего ехали вместе. И при разговорах все меньше
размахивали руками. От Судуя Захарий узнал, для чего он и его то­
варищи время от времени уклоняются от караванной тропы, и догадал­
ся, что идут они в города шаха не только для того, чтобы продаватьпокупать... На сердце стало неспокойно. Люди шаха в подвластных ему
городах строго блюдут порядок, они скоры и круты на расправу...
В Отраре их встретили неприветливо. На базаре мухтасибы —
стражи порядка пялили на караванщиков глаза, шагу ступить не да­
вали без догляду, бессовестно вымогали подачки. Наиб хорезмшаха
Гайир-хан не позволил каравану никуда уходить из Отрара. А монго­
лы, забыв всякую осторожность, рыскали по городу, л^зли к городским
стенам, осматривали рвы, шагами обмеряли окружность внутренних:
укреплений.
— Вы накличете беду!— говорил Захарий Судую.
— Мы должны сделать то, что нам повелели.
А по базару поползли слухи, что владениям шаха Мухаммеда ско­
ро придется пережить ужас нашествия войска, неудержимого, неоста­
новимого, как горный поток. Напуганные люди приходили посмотреть
на монголов — что за грозные воины? Через караванщиков-мусульмап
они разговаривали с монголами, и те не рассеивали страхов, напротив,
поддерживали: да, непобедимый Чингисхан повернулся спиной к ра:5громленному им Китаю и обратил свой взор в эту сторону. И тот, на
кого пал его взгляд, должен покориться или погибнуть. Такова воля
неба.
Неприветливость отрарцев перерастала в открытую вражду.
У Захария были свои заботы. Письмо хаджнбу Данишменду все
еще не было вручено. Сначала хаджпба не было в Отраре, он куда-то
уезжал. Потом, как Захарий ни ловчился, подойти к нему незаметно
не мог.. А время уходило. Через несколько дней караван должен был
отправиться в обратную дорогу. Возвращаясь вечером вместе с кара­
ванщиками на постоялый двор, Захарий напяливал на свою голову чал­
му, тайком перелезал через глинобитную ограду двора и шел разыски­
вать Данишменда. Один раз ему все-таки повезло. Уследил, как хаджиб въехал в ворота большого двора. Его дом? Узнать это было уже
проще. Захарий постучал в ворота. Они приоткрылись, из-за полотна
высунулась голова молодого слугн.
73

— Скажи, достойный, это дом Исмаил-бая?
— Ходят тут...— проворчал слуга.— Это дом Данишменд-хаджнба!— Ворота захлопнулись.
Захарий пожалел, что не взял с собой письмо. Держать его при
себе опасался, прятал на постоялом дворе. Ну да делать нечего, надо
сходить...
Стоял поздний осенний вечер. Улицы Отрара были пусты, по ним
метался холодный ветер. В звездное небо вонзились острые минареты,
полная луна обливала их серебряным светом. Захарий приближался к
постоялому двору, когда за спиной услышал стук копыт. Прижался, к
стене. Воины (в лунном свете поблескивали шлемы и наконечники
копий), человек около пятидесяти, шагом проехали мимо.
— Не торопитесь,— сказал один из них.— Надо подождать других.
Не спугнуть бы.
— Боишься?
— Их четыреста пятьдесят человек. Если храбры так же, как болт­
ливы...
Всадники скрылись за углом. Захарий побежал по переулку к сте­
не постоялого двора, разыскал Судуя, разбудил.
— Вставай'. Что-то неладное... Что-то замыслили...— Он спохватил­
ся, что говорит по-русски, махнул рукой.— Ах, черт! Пойду я послежу
за этими людьми. Разбуди своих! Разбуди.
Судуй мало что понял из его торопливых слов, но встревоженность
Захария передалась и ему. Растолкал старшего караванщика и побе­
жал следом за Захарием. Они снова перелезли через стену и сразу
же услышали грозный окрик:
— Стойте!
Захарий и Судуй бросились бежать по переулку. За ними кинулись
конные, над головой пропели стрелы. Но не напрасно Захарий не еди­
ножды ходил тут. Между двумя оградами была узкая щель. За ней
следующий переулок. Они оторвались от погони...
Ночь всполошили крики людей, треск ломаемого дерева, звон ору­
жия. На постоялом дворе происходило что-то недоброе. Захарий и Су­
дуй кружным путем перебрались в улицу, ведущую к воротам двора.
Они были распахнуты. Воины размахивали факелами. Из глубины дво­
ра выталкивали полуодетых связанных караванщиков.
— Энэ юу вэ? Энэ юу вэ?
— Тиши, Судуй! Откуда же я знаю, что это такое!
Караванщиков вытолкали из двора, куда-то увели, угрожающе
наставив копья. И все смолкло. Раззявленной пастью чернели ворота.
Холодно поблескивали минареты. Что делать? Возвращаться на постоя­
лый двор нельзя. Надо бежать. Но ворота города откроют только ут­
ром. К тому времени, не досчитавшись, их начнут разыскивать. В городе
укрыться негде. Разве у хаджиба? Но примет ли он без письма? При­
мет или не примет — гадать нечего. Надо идти к нему.
Слуга сначала не хотел беспокоить до утра своего господина. Заха­
рий поднес к его носу кулак. Это помогло. Их провели в комнату, за­
стланную потертым ковром. Хаджнб вышел, держа в руках подсвечник
с- тремя оплывшими свечами. Строго оглядел их, кажется, понял, кто
они такие.
— От Махмуда?
— Да. Мне велено было передать письмо...
Когда Захарий рассказал, что случилось на постоялом дворе, хад­
жнб поставил подсвечник на пол, беспокойно прошелся по комнате.
— Не ждал я этого от Гайнр-хана..
1

Энэ юу вэ? — Что такое':
74

На другой день хаджиб принес страшную весть. Все караванщики
казнены по приказу Гайир-хана. Известно, что двое где-то скрылись.
Розыск идет по всему городу. Все товары, все серебро и золото наиб
Гайир-хан взял себе.
— Где ты спрятал письмо?
— Оно не в товарах. Письмо не найдут. Я попробую его достать.
— Нет. Оно уже не нужно. Мне здесь оставаться нельзя. Верят
мне все меньше и, кажется, готовы отправить вслед за казненным от­
цом. Надо уходить в степи, к вашему хану. Но прежде я отправлю вас.
Хаджиб заставил их одеться в женское платье. С закутанными в
покрывало головами перед закрытием ворот вывез их за город. В туто­
вой роще снова переоделись, затянули подпруги коней и распрощались.
Хаджиб сказал:
— Передайте Махмуду: я буду через несколько дней. И не один.
Многие знатные люди последуют за мной.
До первых монгольских караулов ехали ночами. Потом мчались и
ночью и днем, загоняя насмерть лошадей. Судуй был неразговорчив.
Скорбел о своих товарищах. Сумно было и на душе Захария.
В орду Чингисхана им не дали ни поесть, ни передохнуть. Хан сра­
зу же потребовал к себе. Шатаясь от усталости, они подошли к ханской
юрте. Кешиктены распахнули резные, с позолотой двери. Захарий с
робостью переступил высокий порог. По правую руку у входа стояла
широкая скамья, застланная льняной скатертью, на ней серебряные
кумганы с кумысом и чаши. Юрта была затянута златоузорными шел­
ками, складки от дымового отверстия бежали по потолку, как лучи солн­
ца, к стенам, по ним ниспадали к земле. В том месте, где стены и пото­
лок сходились, юрту обтягивал поясок с пышной серебряной бахромой.
Посредине юрты горел огонь, за ним в широком, с короткими ножками
кресле сидел грузный человек с седеющей бородой: ссутулив сильные
плечи, смотрел на них светлыми немигающими глазами. Вот он какой,
могучий и грозный владыка монголов... Справа и слева от него на бе­
лом толстом войлоке сидели нойоны.
Слушая Судуя, хан не шевельнулся. Но его глаза потемнели, отя­
желевшие веки приопустились, пальцы сильных рук один по одному
стали сгибаться в кулаки. Сейчас он вскинет руки, глаза метнут хо­
лодное пламя... Но ничего такого не произошло. Хан поворотил голову
к нойонам, на короткой шее вздулся толстый ремень жил, борода упер­
лась в отворот халата, смеясь, сказал хрипловато:
— Кто-то хотел сидеть у реки... И как? Сами карасями оказались.
Попали на горячие угли. Не я ищу войну, она ищет меня. И так будет
всегда, пока мир не покорится одному владетелю. Повелеваю: направь­
те шаху посла. Пусть он пришлет все отнятое. И пусть отдаст в мои
руки Гайир-хана. Я наполню его утробу серебром и золотом.
Из ханской юрты Судуй повел Захария к себе. Чего-то пожевав,
они легли спать. Растормошил Захария Махмуд.
— Ты что же это?— сердито спросил он.— Я тебя жду, а ты
спишь... Что там зышло?
Захарий рассказал.
— Аллах акбар! И мои верблюды, и мои шелка тоже пропали?
— Все пропало, хозяин... Сами, говорю, едва выбрались.
— Ты почему не нашел хаджиба сразу? Он бы отвел беду... Ты не
исполнил того, что я велел. Ты принес мне убытки. Не будет тебе воли,
негодник, пока не отработаешь всего!
— Я ни в чем не виноват, купец! Ты ие можешь отступить от свое­
го слова. А если отступишься...
— Что? Ты грозишь мне? Я закую тебя в железо, и будешь делать
черную работу, пока не подохнешь!
75

Его крик разбудил Судуя. Он приподнял голову.
— Сон вижу — гром гремит. А, это ты, сартаул. Зачем так кричишь?
Почему не даешь спать?
Махмуд, бранясь, ушел. Захарий спать уже не мог. Зачем он воз­
вратился сгода? Если Махмуд сдержит свое слово, не видать ему ни
отца, ни Фатимы, ни зеленых лесов Руси.
В юрту вошла жена Судуя и женщина постарше, должно быть,
мать. Пожилой человек принес на руках детей — двойняшек Судуя.
Дети стали ползать по отцу, дергать его за косички, за нос, и Судуй
блаженно ворчал, нюхал их пухлые розовые мордашки. Посмеивались
женщины, лучил морщины у глаз мужчина. Пылал в очаге огонь, буль­
кал в котле суп. Счастливы эти люди. Они дождались возвращения
родного им человека. А другие сейчас плачут по тем. кто уже никогда
пе вернется. Где-то плачет и его Фатпма. Где-то сидит старый отец,
обхватив корявыми руками седую голову, думает о нем пли о своей мо­
лодости, о празднично-шумном Подоле...
— Чем опечален твой товарищ?—спросила Судуя мать.
Отодвинув детей, Судуй сел.
— Э-э, да ты и верно скис, как молоко, забытое на солнце. Сейчас
будем мясо есть, тарасун пить. Будем пить тарасун. отец? Видишь, бу­
дем... Ты мой гость. Моя юрта—твоя юрта.
— Да. та... Спасибо. Но мне надо идти поговорить с Махмудом.
Если он... А-а, что там! Ты не был рабом, не знаешь.
— Рабом был мой отец... Но не о том речь. Махмуд большой чело­
век, в ханскую юрту ходит... Плюнуть бы на него — нельзя.— Судуй
яростно поскреб голову, посмотрел на мать, па отца, словно спрашивая
совета.
— Ты поговори с Джучи,— сказал Судую отец.— Ты должен по­
мочь этому человеку. И ты можешь помочь. Я всегда всем помогал... А
мне было труднее. Теперь что! Мое имя известно, твое известно...
— Ну пошел-поехал!— со смехом остановила его мать Судуя.
Судуй вскочил, оделся, и они пошли к старшему сыну хана. Джучи
сидел в юрте с двумя старшими сыновьями. Они читали ему какую-то
книгу. Сначала читал мальчик постарше, худенький, ушастый, с лом­
ким неуверенным голосом. Потом второй, помладше, большеголовый,
узкоглазый крепыш. Этот читал бойчее. Но Джучи похвалил обоих.
— К завтрашнему дню ты, Орду, перепиши это.— Джучи черкнул
крепким ногтем по странице.
Ушастенькин согласно кивнул головой.
— Тебе, Бату, вот это.
Заглянув в книгу, Бату недовольно шмыгнул носом, но смолчал.
Орду взял книгу, и они пошли из юрты. Оба были в одинаковых хала­
тах, стянутых голубыми шелковыми поясами, в белых войлочных шай­
ках с загнутыми вверх краями. Княжичи... Бату остановился возле Су­
дуя, требовательно дернул за рукав.
— Ты нам привез что-нибудь?
— Нет, Бату, на этот раз я возвратился, похлапывая себя ладо­
нями по бедрам .
— Рассказывай, Судуй,— сказал Джучи.
1

1

Монгольская пословица — возвратиться

с пустыми руками.

(Продолжение следует).

Дамба ЖАЛСАРАЕВ,
народный поэт Бурятии

Земные

голоса

Песня в е т р а баргузин
Трепетным ухом к простору прильнувший,
Слышу, как лес, до рассвета уснувший,
Горы седые и древний Байкал
Песнь повторяют эпохи минувшей:
— Эй, баргузин, пошевеливай вал!
Помню того смельчака-одиночку,
Помню, как сев в омулевую бочку,
Гнать ее к западу мне приказал,
Песней встревожив темную ночку:
— Эй, баргузин, пошевеливай вал!

Голос взлетел и упал, замирая...
Но загремел уже, мощь набирая,
Хор миллионный, как яростный шквал,
Землю потрясший от края д о края:
— Эй, баргузин, пошевеливай вал!
Годы бегут, как волна за волною...
Над необъятной взмывая страною,
Старый напев обновился н стал
Гордой мелодией позывною:
— Эй, баргузин, пошевеливай вал!

Годы, как волны, неторопливы...
Вдруг донесли ко мне ветра порывы

Песня

Голос знакомый, он вновь меня звал
Сквозь расстоянья, сквозь стоны и взрывы:
— Эй, баргузин, пошевеливай вал!

трактора

Я пою —
Ничего, что мой голос стальной
Непригоден звучать в сонатине иль скерцо:
В оглушительной полифонии земной
Ровный стук моего неумолчного сердца
И добрей, и вернее иных голосов —
Вся земля на его откликается зов.

Я пою —
День-деньской неустанно тружусь,
Напрягаю свои лошадинные силы,
Плуг, как конь подъяремный, тяну и
горжусь,
Что являюсь потомком трудяги-кобылы,—
Знаменитостей много в родне у меня:
Мне и конь, и корабль межпланетный родня.

Я пою —
Вся земля, эту песню любя,
Улыбается, нежась под солнечным небом,
И зерно, как святыню, приемлет в себя,
Чтоб потом драгоценным вернуть его
хлебом,
Теплым хлебом, к которому каждый привык,
Добрым хлебом, который в дни бедствий
велик.

Я пою —
Тем сильней, тем уверенней звук,
Чем себе тяжелее я выберу бремя.
Я не легкий рысак, я — могучий битюг,
Мне навстречу само убыстряется время,
Звуком эха ответного благословив
Этот хлеб,
Эту сталь,
Этой песни мотив.

Песня m
Не всякий слышит, как от нас
Исходит мерное гуденье,
И нашу дрожь от напряженья
Лишь пристальный заметит глаз.

фоннЫх п р о в о д о в
Нам сокровенные слова
Планета доверяет первым,
Вибрируем мы каждым нервом,
Натянутым, как тетива.
77

Мы не бесстрастные висим
Над просекой и тихим полем —
Зовем, приказываем, молим,
Смеемся, шепчем, голосим.
То
То
То
То

мы лукавы и нежны,
неприветливы и грозны,
деловиты и серьезны,
беззаботности полны.

И в мрак ночной, И на заре,
И днем — пульсируем, как вены,
Под снегом, под дождем, без смены,.
Без выходных в календаре.
Не зря ж питал нас ток сердец.
Когда под пенье пуль, под взрывы
Полз к месту нашего обрыва.
Зажав зубами нас, боец
И, грея пальцы, терпеливо
Соединял с концом конец.

Песня с т а р о й
Песнь моя степная, древняя, дорожная,
Песнь моя протяжная, гордая, тревожная...
Как сорванный с батора ветром лихим
малахай,
Веками носило меня по бескрайнему полю.
Пока вслед за стадом бурят обходил этот
край,
Ища посочнее траву и поласковей долю.
Плетьми ураганов исхлестана в гриву и в
хвост,
Я падала наземь, как конь обессилев от
бега,
Сквозь дымник смотря на сияние солнца и
звезд,
Захлебываясь под обвалами ливней и
снега.
Однако тепло, очевидности злой вопреки,
Я людям хранила, сама коченея от стужи,
И дело не в том, что дымили во мне
кизяки,
Л в том, что его излучали живые их души.
Я тех согревала и грелась дыханием тех.
Кому от зари до зари приходилось
трудиться,
В чьем сердце, я слышала, песни звучали
и смех,
Хоть непроницаемы были их смуглые лица.
Младенца, чтоб сил поскорей набирался и
рос.
Поили настоем из трав, пеленали в овчину;
Затем и скотину сюда загоняли в мороз.
Поскольку: погибнет теленок — не выжить
и сыну.
Но чаще беду отогнать не хватало мне сил:
О, сколько я раз сиротою была и вдовою!
О, сколько в степи безымянных осталось
могил,
Что ныне сравнялись с землей и покрылись
травою!
И все же безмолвье пустыни и холод, и
мрак.
Победу отпраздновать тщетно стремились,
покуда

78

rapmbi

Хоть кто-то во мне разжигал затухавший
очаг —
Не в этом ли жизни бессмертной нам
явлено чудо?
...Теперь я увидеть могла б разве толькг
во сне
Тот прежний пейзаж, одичалый, пустынный
и нищий,
Л впрочем и те, что родились у ж е не во
мне.
Не могут представить меня, кочевое
жилище.
Им, нынешним людям, чей путь лучезарен
и прям.
Завидую с радостью, ибо завидна их участь.
Завидую теплым, уютным н прочным
домам —
От имени тех, кто от ветра и холода
мучась,
За то, что я есть, говорили спасибо
судьбе...
Их внукам счастливым завидую я, но при
этом:
«Стань жестче к себе, если жить стало
мягче тебе.
Чтоб вдруг не разнежиться!»—к ним
обращаюсь с советом.
Мне, войлочной юрте, с лихвой пережившей
свой век,
Изъездившей землю, навеки простившейся
с нею.
Не там уже место, где ветер и ливень
и снег,
А в комнате тихой, в просторном и строгом
музее.
Но я — не умолкших времен экспонат поз
стеклом,
Я песнь и сегодня пою, хоть мой голос
негромок,
В честь предков бесстрашных, которых
дарила теплом.
Чтоб в новую жизнь перенес се в сердце
потомок!.
...Песнь моя степная, древняя, дорожная,
Песнь моя протяжная, гордая, тревожная...

Песня

изюбра

Под глухой и мерный ритм шагов
Возникает в зарослях зеленых
Голова с короною рогов,
Как лесные тропки разветвленных.
Песнь моей любви, мой трубный стон
По углам разносится таежным
И ко мне же с четырех сторон
Эхом возвращается тревожным.

Но в отзет порой звучит вдали
Голос, лже-воинственен, лже-нежен:
Человек, старейшина земли
(Пред которым я и в снах безгрешен),
Как подруга, как соперник мой,
Песнь ведет, в манок обманный дуя,—
И сквозь чащу путь избрав прямой,
Мчусь на зов и западни не ж д у я.

Я пою — и отвечает даль
Долгожданным голосом подруги,
В нем смешались радость и печаль,
Он ликует и дрожит в испуге.
Осыпая хвою и листву,
Шею изогнув движеньем плавным,
Громко я соперника зову
Силы испытать в сраженье равном...

И в полете этом по земле,
Солнцем освещенной и согретой,
Встретив пулю, спавшую в стволе,
Падаю я с песней иедопетой.
Погружаясь в розовый туман,
Я шепчу: «О, есть ли что бесчестней.
Чем над песней совершить обман,
Чем убийство пеенн — той ж е песней?!»

Песня а р г а м а к а
Я не сказочный чудо-хулзк,
В край заоблачный взявший разбег,
Я — хулэка земное подобье:
Грязь летит из-под звонких копыт,
И земля под их цокот не спит,
Барабанной разбужена дробью.
Плавной иноходью и в карьер
И на легкий рысистый манер
С незапамятных дней и поныне
Эту песнь, как тугую струну,
Через горы и реки тяну,
По болотам, лесам и равнине.
То широким прямым большаком,
То по тропке, в тайге, напролом
Я скачу —даль любая близка мне.
Пот глаза заливает мне в зной,
Иней шкуру мохнатит зимой.
Искры я высекаю из камня.
Сколько всадников мчалось на мне,
На удобной, как кресло, спине —
Кто устало скакал, кто удало!
Видно, время хотело найти
Способ справиться с лентой пути
И навеки меня оседлало.
Но не все удержались в седле:
Тот, дороги не видя, во мгле,
Припустил — очутился в канаве,

Тот — как плохо привязанный вьюк,
Тот — под стрелами ливней и вьюг...
В скачке — зов и опасность, как в славе!
Да, не всем по плечу эта роль:
Кто набил, извините, мозоль,
Тот на землю сползает уныло,
Кто поводья всердцах потянул,
Поднял кнут — сам того я смахнул:
Не в кнуте у наездника сила.
Но я счастлив, что в нашем краю
Есть мужчины на долю мою,
Что в нем истинных всадников много,
Как железо, тверда и верна
Их рука, и при этом нежна,
С ними кажется легкой дорога.
Нет препятствий, не сдавшихся им,
Край земли стал для них достижим.
Как корнями могучими кедры
Укрепились надежно в земле,
Так они укрепились в седле —
Никакие не свалят их ветры.
В честь таких гордо я и пою
Эту песню простую свою,
Проносясь сквозь столетья и страны
Плавной иноходью и в карьер,
И на легкий рысистый манер:
Стук копыт — словно дробь барабана.

Перевод с бурятского Анатолия

Нанмана.

Юрий БУДАЕВ

Приглашение к подряду
— Ну так что, прокатимся по городу? — сказал Полторацкий,
обращаясь к вошедшему в вагончик бригадиру строителей Прокопшо
Варфоломеевичу Леонову. Оба они работали на соседних объектах —
возводили многоэтажные кирпичные дома по улице Борсоева. Мы си­
дели в вагончике,— бытовке рабочих бригады Полторацкого. Леонов
не знал о пашем предыдущем разговоре, и это предложение для пего
прозвучало неожиданно. Было это в марте 1975 года.
— Хорошо вам, если есть время на прогулку,— озабоченно отве­
тил Леонов и, сняв теплые рукавицы, сдвинул шапку на затылок: — А
я пришел к тебе с поклоном. Одолжи-ка мне, Борис, машину ра­
створа.
Полторацкий подвинулся и усадил его около себя.
— Скоро придут машины. Сиди и жди. А пока вот какое он заня­
тие придумал (жест в мою сторону). Предлагает лроехаться по ново­
стройкам Улан-Удэ. А я думаю так: давай-ка сначала объедем наш
город на словах... мы же его строим.
— Ну, куда сперва?..— засмеялся Полторацкий.
— I Может, поедем по проспекту 50-летия Октября... Или по улице
Гагарина. Там сейчас большой универмаг построили. Не ваша рабо­
та? — спросил я.
— Наше СМУ,— ответил Полторацкий.
— А школа № 14 с плавательным бассейном?
— Ну, если так, надо ехать дальше по городку рабочих ЛВРЗ,—
прервал меня Леонов.— Там что ни улица — вся из новых домов. А
еще дальше — сразу несколько новостроек: завод мостовых металло­
конструкций— настоящий современный гигант, мост через реку Уда,
скоростная трасса для автомобилей, соединившая Железнодорожный
район с Октябрьским... Только все нам приписывать не надо. В городе
около 30 тысяч строителей.
— Советский район нам ближе, тут мы непосредственно строили,—
подхватил Полторацкий, все наше СМУ-1. Взять Выставочный зал.
один пз лучших в Сибири, центральный рынок, гостиницу «Баргузин»,
здание горкома партии и горисполкома, да почти все административ­
ные корпуса центра города. А совсем недавно мы построили Дом быта,
целый ряд жилых домов по улице Борсоева. Если переехать реку
Уду — там еще больше новостроек: кинотеатр «Дружба», дом с ман­
сардами художников, поликлиника по бульвару Карла Маркса, инсти­
тут культуры, общежития студентов. Дом торговли, корпуса техноло­
гического института, Бурятского филиала Академии паук, телецентра,
несколько школ... А сколько жилых домов! Да что дома — целые квар­
талы. В одном только Октябрьском районе паше СМУ строит семь
жилых микрорайонов. В 45 квартале ставит комплекс городской боль80

ницы и поликлиники. А рядом жилые массивы 18-го, 20-го, '10-го, 41-го,
43-го. 44-го кварталов, везде многоэтажные дома.
— Одно наше СМУ-1 за последние пять лет сдало примерно 80 ты­
сяч квадратных метров жилья. В них переселилось 12 тысяч уланудэнцев,— добавляет Леонов.
Полторацкий падезает очки, достает блокнот и начинает листать.
— Как-то на сессии горсовета я записал себе такие интересные
для меня цифры: до 1960 года в Улан-Удэ жилой фонд составлял 960
тысяч квадратных метров. За последние же три пятилетки построено
и заселено еще столько. Вот и сравните темпы строительства нашего
города за гее 300 лет его существования и за 15 последних. Выходит,
целый новый город застроили.
Сейчас мы больше всего строим за Удой; туда, в восточный жилой
район, между поселками Октябрьский и Сосновый за 9 пятилетку в но­
вые дома переедет 30 тысяч человек. Другой жилой район в Зауде на­
зван Юго-восточным — расположен он южнее мелькомбината. Туда со
временем переселятся 50 тысяч человек. По генеральному плану города
намечено строить еще один новый Юго-западный жилой район — за
заводом силикатного кирпича. Тоже на 50 тысяч человек.
Словом, работы для нашего брата хватает — только поспевай раз­
ворачиваться. Но не одни мы, каменщики, будем ее выполнять. Сейчас
расширяется домостроительный комбинат. Раньше он выдавал 35 тысяч
квадратных метров жилья в год. скоро будет 70 тысяч. В будущей, 10-й
пятилетке построят его вторую очередь, тогда комбинат сможет еже­
годно сдавать до 150 тысяч квадратных метров жилья,— закрывает
блокнот Борис Алексеевич,— неплохие цифры.
Цифры действительно неплохие. За ними видится обновленный
центр столицы Бурятии, новые жилые массивы на его окраинах, где
совсем недавно была вековая тайга, видятся радостные лица новоселов,
вряд ли знающих, что они обязаны своему новоселью таким людям, как
Борис Алексеевич Полторацкий. В Улан-Удэ одновременно застраива­
ется 19 микрорайонов и темпы их застройки зависят именно от
строителей.
— Нет, не только от строителей, зависят и от организаторов строи­
тельства,— продолжает Борис Алексеевич. Критиковать нас занятие
нехитрое. Скажем наше СМУ-1 в этой пятилетке запланировало рост
производительности труда та 30 процентов. Мы же сумели дать пока
только 6 процентов. Значит, большинство наших подразделений не
обеспечивает плановый прирост. Сами знаем—строим медленно. Я
думал пал этим немало. Искал не только причины, но и пути преодо­
ления такого отставания. И знаете, есть выход — уплотнять рабочее
время на стройках. Как? Надо быстрее внедрять самый -передовой ме­
тод— метод бригадного подряда Злобима.
Так мы впервые заговорили об этом прогрессивном почине, кото­
рый первым начала осваивать в Улан-Удэ бригада каменщиков СМУ-1
Бориса Алексеевича Полторацкого, Героя Социалистического Труда,
депутата Верховного Совета Бурятской АССР.
Вспомним материалы газет и журналов четырехлетней давности
с сообщениями о повсеместной поддержке инициативы бригады
Н. А. Злобп.чя. В практике строительства это было гигантским шагом
вперед. Коллектив строителей Н. А. Злобнна не только первым в стране
освоил метот. хозрасчетного подряда, он показал небывалый до сих пор
результат: 14-этаЖный кирпичный дом был построен за 115 дней, на
два с половиной месяца раньше срока. Производительность труда уве­
личилась на 36 процентов. А другой такой же корпус рабочие сдали
еще быстрее — за 82 дня. Эти цифры действительно поражали всех,
ведь злобиищл не просто строили, а сразу сдавали готовый дом для за­
селения, причем без недоделок, с первого предъявления.
6 «Байкал» Ni 6
81

Прежде чем перейти к возведению дома, бригада ЗлобнНа заклю­
чает договор с администрацией управления, комбината, треста. Ом-:,
строит все здание, отвечает за использование средстз, материалов,
ищет пути взаимодействия со смежниками. Словом, бригаде отдают
всю расчетную стоимость, а половину сбереженных средств получают
рабочие. Догозор обязывает администрацию создать бригаде возмож­
ность работать высокопроизводительно, без рывков и штурмовщчиы.
Все это весьма выгодно рабочим. А конечная цель подряда — сдать
«под ключ» готовое здание в намеченный срок. Такой срок рассчитываю?
заранее совместно, по самым строгим, сжатым нормам.
Опыт бригадного подряда злобинцы внедрили в 1970-71 годах. О н
возник после решений декабрьского (1969 г.) Пленума ЦК КПСС г.
повышении эффективности строительного производства. Весной 1971 г.
Н. А. Злобину было присвоено звание Героя Социалистического Труда,
а летом того же года метод бригадного подряда осваивали уже пч 500
объектах страны.
Тогда же в Улан-Удэ бригадир каменщиков Б. А. Полторацкий
стал изучать этот почин. И той же весной 1971 года по результатам
восьмой пятилетки за многолетнюю работу па стройках столицы рес­
публики тоже был удостоен высокого звания Героя Социалистического
Труда, с вручением ему ордена Ленина и Золотой Звезды.

О бригадире и его коллективе
На стройки Улан-Удэ Полторацкий пришел около двадцати лег
назад, пос.ге службы на военном флоте, учеником каменщика. Два ме­
сяца он осваивал новую для себя профессию. Старался пи в чем не
уступать своим новым товарищам.
Флотская служба закалила его, научила быть хватким в деле. Эту
черту характера в нем сразу подметили и уже в начале 1957 года от­
правили в Хабаровск на курсы бригадиров-строителей. Через три меся­
ца Б. А. Полторацкий вернулся и его назначили бригадиром толькочто созданного коллектива каменщиков. Они начали строить универмаг
в центре Улан-Удэ, на площади Революции. Бригада была комсомольско-.молодежггой. .Многие пришли из профессионально-технических учиЛ 1 Ш 1 , были и просто новички. Полторацкий оказался самым старшим
из них — ему было 26 лет. Взаимопонимание в бригаде установилось
сразу, а требование бригадира было одно для всех: выполнять заданиепа совесть, сдерживать взятое слово. Бригадир на совесть работал сам
и никому пе прощал небрежности в работе. Вот слова самого Полто­
рацкого:
— Не только я, по и товарищи всегда поймут, когда человеку вре­
менно что-то пе по силам, когда он ошибается от неумения, но если
О!! при этом от души старается выполнить свое дело, его ошибку всегда
простят. Главное, чтобы каждый в бригаде чувствовал ответственность
за общее дело, понимал, что без его личного вклада оно дальше не
двинется...
Эти же принципы остаются для бригады незыблемыми :• сейчас,
спустя почти двадцать лет. II все эти годы по этой рабочей :,дг:0згди
рядом с Б. А. Полторацким в бригаде трудятся каменщики Николай
Евгеньевич Каптеров, Мария Алексеевна Арюкина, Анатолий Мариневпч Очич, пришедшая чуть позже Раиса Михайловна Печенкина и дру­
гие. Всего в бригаде 17 человек. Столько же было и при ее создании.
Недавно, в разговоре со мной, каменщик Анатолий Марицсапч
Овпч ппизиался, что для пего пет лучшей жизненной школы, чем рабо­
та в коллективе. «Пока человек не освоит как следует свою профессию,
у пего пе появится чувство ответственности и требовательное!:: к се82

бе» — говорил этот опытный .рабочий, пришедший в бригаду вместе
с Полторацким. Года два назад он уходил со стройки, пробовал пора­
ботать слесарем, по вскоре вернулся. Просто он уже не может без того
строгого, но доверительного и чуткого рабочего климата, К О Т О Р Ы Й ца­
рит в бригаде. Бригада уже тогда осваивала хозрасчет, хотя и непол­
ный, но все же в той мере, в какой он был распространен на стройках
Бурятии.
И вот Б. А. Полторацкий, как и г^е строители страны заинтересо­
вался почином своего знаменитого коллеги Н. А. Злобина, Долг ком­
муниста, долг Героя, долг руководителя бригады обязывал его взяться
за это прогрессивное дело, дающее возможность работать лучше, зысокопроизводительней.

Н у ж н о было решиться
Б. А. Полторацкий рассказывал о новшестве бригады Злобина
своим товарищам, разговарнва.'! с инженерами, с руководством управ­
ления. Никто не оставался равнодушным к идее подрядного хозрасчета
в бригаде, все восхищались невиданными темпами возведения домом
в Зеленограде. «Но это же там, в Подмосковье, а не у нас,:^ — иог к
чему сводились в копце-копцов разговоры. Полторацкий тоже хорошо
понимал, что от опыта Злобина до широкого внедрения его в практику
путь нелегкий, что товарищи по работе рассуждали, трезво оценивая
свою обстановку, зная местные возможности. Что же мешало работать
по-новому на стройках Бурятии?
Прежде всего, кое-кого из руководителей управления пугала пред­
стоящая сложнейшая инженерная подготовка на стройке. Эта подго­
товка непременно должна была, предшествовать началу работ на объек­
те: объект нужно было обеспечить документацией и финансирова­
нием, разработать график поставки материалов, полностью завершить
работы по нулевому циклу, прежде чем начнут возводить стены домов
каменщики. Одно перечисление необходимых предварительных работ
убеждает, что метод бригадного подряда требует скорейшего разреше­
ния целой системы мероприятий. Надо строго выполнять условия дого­
вора с бригадой, работающей словно конвейер. По опыту Н. А. Злоби­
на такой договор бригада заключает с администрацией строигсльпого
управления.
Договор обязывает управление обеспечивать поставку всего строи­
тельного материала и необходимых механизмов в строго определенные
дни и даже часы,— так было написано во всех газетных статьях об
опыте Н. А. Злобина. Читая этот пункт договора Б. А. Полторацкий с
завистью думал, что при таком условии действительно можно работать
без простоев, вечного бича наших строек. Знали об этом и руководите­
ли, п инженеры.
Были среди руководителей и откровенные скептики. Еще бы! Когда
у пас и какую стройку своевременно обеспечивали материалами и кон­
струкциями? Никто не помнит такого случая. Поставщики всегда нахо­
дили причины срыва графика снабжения. А некоторые из инженеров
даже говорили: если всем бригадам четко поставлять материалы, мож­
но обойтись и без метода Злобина.
Были трудности и другого характера. На строительной площадке,
прямо в бригаде, в прорабской тоже шли разговоры о методе бригад­
ного подряда. Больше всего спорили о новых принципах оплаты, при­
мененных у Н. А. Злобина. Там в договоре пряма написали: 50 процен­
тов от общей суммы сэкономленных, по сравнению с расчетными,
средств выделяется в фонд премирования, то есть, половина сбереже-

liiu'i после успешной сдачи всего построенного дома, доставалась сам.чм
рабочим. Эт.) было заманчиво. Премии рабочим начислялись за досроч­
ный ввод здания в эксплуатацию, сбереженные строительные материа­
лы л экономию фонда заработной платы. Правда, такое было и при
сдельно-премиальной системе оплаты, по в отдельности за каждый
перечисленный пункт. Причем счет вели за бригаду другие, и чаще
всего рабочие тех премий не видели, так как условия поставки мате­
риалов почти не выполнялись. Л тут все конкретно: сдал дом в срок —
получай премию. Но сдача зависит и от каменщиков с их управлением.
Отделочников со своей конторой. Саитехмоптажннков с другого объехп\. Электриков... Возвели, скажем, каменщики коробку жилого дома.
После -них приходят штукатуры. Выполнив отделочные работы, они
уступают место саптехмотажпикам и электрикам. А после них снова
заделывай канавки и швы на степах уже отштукатуренных квартир.
С кого же спросить за задержку всего объекта из-за переделок? Ведь
штукатуры пришли раньше сантехников не по своей воле. Им тоже
нужна работа, они не могут сидеть без дела, без зарплаты. А сантехни­
ки? Разве они отчитываются перед Полторацким? .Словом дом при всем
желании камепщпкоз в срок не сдадут, а значит не видать рабочим
и премии.
Да, действительность на стройках была такова. Этот беспорядок
казалось сознательно чинили руководители строительных предприятий.
Постоянные переделки и простои пагубно сказывались на настроении
рабочих, порождали неуверенность в себе.
Слушая подобные разговоры, Полторацкий убедился, что и он сам,
и его товарищи еще очень мало и плохо представляют себе конкретную
возможность внедрения метода Злобина в практику строительства, а
ннжепеоор. пугают трудности организационного порядка. Но если пре­
одолеть первоначальную робость и инерцию, заняться вплотную новым
делом, они найдут выход, разработают необходимые меры. В этом его
убеждала позиция главного инженера СМУ-1 П. П. Корнакова, его
заинтересованность в этом прогрессивном методе.
Вновь и вновь слушая товарищей по бригаде, Полторацкий понял,
что они отклонились от сути почина Злобина, увлеклись возможностью
получать хорошие премиальные. Это был нежелательный крен, ибо
главным в принципе материальной заинтересованности было стимули­
ровать хорошую, ударную работу, а для этого прежде всего освоить
прогрессивный, скоростной метод сторительства домов, поставить па
первое место государственный подход к делу. Постепенно «премиаль­
ные» страсти утихли, люди задумывались над словами бригадира, го­
ворили уже о непостредстзонпых трудовых процессах при работе по
новому методу. Они хотели работать по-злобннски, «о никто пока не
был уверен в поддержке подрядного метода руководством управления,
a T."..V: не звали как наладить бесперебойное снабжение стройматериа­
лами. Однако разговор о подряде вошел в нужное рабочее русло.
Так в сомнениях и спорах прошел 1971 год, начался 1972, а в рес­
публике все еше никто пе осмелился первым взять на вооружение
строителей метод бригадного подряда. Очевидно и в целом по стране
было много строительных управлений, в которых почин Злобина с тру­
дом пробивал себе дорогу. На это обстоятельство обратил внимание
Нейтральный Комитет КПСС и летом 1972 года было обнародовано
известное Постановление ЦК, обл>явившее опыт бригадного^ хозяйствен­
ного расчета исключительно ценным, направленным на быстрейшее
претворение в жизнь решений 2-! съезда партии по дальнейшему совер­
шенствованию капитального строительства. Все партийные, хозяй­
ственные органы обязаны были всемерно поддерживать новый почин,
смелее обобщать передовой опыт строителей, улучшать организацию
S4

,

труда на -объектах, обеспечить их материально-техническое снабжение.
Все сомнения были сняты. Опыт одобрен. Рекомендован. Теперь
уже пи один руководитель, ни один инженер ие имел право отмахнуть­
ся ®т него. Теперь оп должен был стать массовым, общенародным дви­
жением. И Б. А. Полторацкий решился внедрить этот метод у себя
в бригаде. Рабочие обсудили предложение своего руководителя, и
поддержали его.
На этот раз и в строительном управлении одобрили инициативу
Полторацкого. Главный инженер СМУ-1 П. П. Корпаков сел за стол
вместе с бригадиром обмозговывать программу работы по методу Зловина, произвести необходимые расчеты, разработать условия договора.

Начало
Сзой новый объект—дом для малосемейных в Октябрьском районе
бригада Полторацкого решила строить по методу бригадного подряда.
Рядом такой же дом строила бригада камешников Прокоппя Варфоло­
меевича Леонова. Оба бригадира давно знали друг друга, их коллек­
тивы в СМУ-1 всегда были на хорошем счету. Б. А. Полторацкий и
П. В. Леонов одновременно принялись за освоение нового метода. Их
бригады брали обязательство в условленный срок выложить коробки
домов — договор был составлен только па кладку коробок. Админи­
страция управления в свою очередь обязана была решить все вопросы
снабжения.
Обе бригады остались в прежнем количестве, человек по 16-17.
Рабочие по профессии своей были только каменщиками. Укрупненные
бригады не стали создавать,— ие хватало строителей, не хватало спе­
циалистов. Да и бригадиры сами понимали, что сразу организовать
большой, комплексный коллектив будет не так-то просто. Думали, что
не обязательно идти по пути объединения рабочих нескольких профес­
сий в одну бригаду по принципу Злобина. В этом инициаторы внедре­
ния нового метода в Улан-Удэ вторично отступили от образца, предло­
женного подмосковными строителями, а в первый раз — при подписа­
нии подряда только на часть дома. Напомним, что бригада Злобина
берет подряд на весь дом и строит его от пулевого цикла до сдачи
жильцам. А в наших бригадах не хватало рабочих по крайней мере еще
пяти специальностей, ибо в управлении каждый рабочий был на сче­
ту, в кадрах нуждались и другие бригады. Полторацкий с Леоновым
решили, что главное Б методе Злобина, а значит и у них — строить
быстро, без прсстоев. На первый взгляд все казалось простым: камен­
щики заключают договор, получают во-зремя стройматериалы и за ко­
роткий срок сдают коробку дома. А если они сдадут свою работу рань­
ше срока, то и другие бригады — отделочников, сантехников, плотни­
ков придут на объект раньше, и так же быстро управятся со своей
работой. Все верили, что можно обойтись без комплексных бригад,
лишь бы строить быстро.
Но надежды не сбылись: хоть и был договор, снабжение материа­
лами безнадежно затянулось. Правда, на то была и объективная при­
чина: повсеместно ликвидировались последствия наводнения прошед­
шего года; кирпич, перекрытия, плиты - все шло в срочном порядке
на производственные объекты.
В марте 1973 года бригада Б. А. Полторацкого пришла в двадца­
тый квартал Октябрьского •района па стройку школы. Рабочие снова
решили работать но методу Злобина, сдать школу к 1 сентября, обеспе­
чить ребят к началу учебного года новым, просторным зданием. На
этом объекте бригада Б. А. Полторацкого работала так же, как- и
прежде — возводила только коробку. До 1 сентября оставалось всего
S5

шесть месяцев. Но прежние неурядицы и беды преследовали бригаду
неотклупно. «Замучили пас переделки из-за плохого качества материа­
ла, докопали сначала простои, а потом авралы. Думаю, нам самим надо
было заранее все продумать хорошо, во-время давать сигналы о каче­
стве стройматериалов. В общем, слово свое мы тогда не сдержали,—
вспоминает Б. А. Полторацкий.— Бригада хотела в июле, на месяц
раньше нормативного срока, завершить всю кладку, уложить плиты
перекрытий и уйти с объекта, сдав ее другим бригадам. А ушла в ав­
густе... Опять не удалось проверить новшество Н. А. Злобина.
В тот же год бригада Б. А. Полторацкого приступила к строитель­
ству общежития ГПТУ-15 в Октябрьском районе. Тут — уже третий раз
решено было по-настоящему проверить метод бригадного подряда.
Начали с общего собрания бригады. По настроению рабочих чув­
ствовалось, что интерес к почину Н. А. Злобина еще не угас. Предло­
жение работать по-новому было поддержано. Тогда же подписали до­
говор с администрацией управления на снабжение всеми необходимы­
ми материалами. Учли в договоре прежние ошибки: в каждом случае,
когда речь шла об обеспечении кирпичом, плитами, арматурой кон­
кретно обговорили сроки их поставок.
Бригада взяла обязательство сократить срок сдачи объекта на
один месяц.
5. А Полторацкий настроил рабочих по-деловому. Им предстояло
в условиях строек Бурятии дать ответ: привьется ли здесь опыт Злоби­
на и насколько он приемлем в таком «урезанном варианте», который
они испытывали? И бригада заработала: каждый выполнял норму вы­
работки, вместо 0.9 кубометров кладки по норме, рабочий выдавал по
1,4, Дисциплина в коллективе и раньше была основана на полной со­
знательности каждого, а теперь все вдобавок знали, что нельзя допу­
стить провала такого большого нужного дела.
Бригада, наконец-то, снабжалась без перебоев. Рабочие поверили
в то, что и на стройке возможен «порядок», трудились каждый на своем
месте без лишних хлопот.
И результат не замедлил сказаться. Бригада Б. А. Полторацкого
возвела корпус общежития за четыре месяца, почти на два месяца
сократив нормативный срок! Каменщики выложили коробку, сделали
перегородки с хорошим качеством и сдали здание по акту сантехни­
кам. С бригадой сантехников тоже был в свое время заключен договор
па подряд.
Завершить дом в оговоренные сроки и полностью сдать его в эк­
сплуатацию — конечная цель строителей и всего метода бригадного
подряда. Раньше могли строить и год, и два. От этого не страдали ра­
бочие: сумма их зарплаты была заложена в смете, ее они получали
регулярно. В работе же по-новому методу срок точно установлен, при­
чем гораздо меньший, чем нормативный и если бригады уложатся
в него — всем будет премия.
Когда бригада Полторацкого ушла с объекта, возникли лепредвнленпые обстоятельства. После сантехников работы должны были на­
чать отделочники. Но оказалось, что в управлении бригады штукату­
ров и маляров были буквально нарасхват. На здание общежития ГПТУ
отделочников поставили с запозданием, а потом у них начались про­
стои из-за плохого снабжения. Словом, досрочной сдачи всего дома
не получилось, и хорошо поработавшим каменщикам Б. А. Полторац­
кий вынужден был объяснить, что два месяца сэкономленные ими.
«съели отделочники и снабженцы». Это было высказано резко, сгоряча.
А немного позже, когда подводили итоги работы по общежитию
ГПТУ, Б. А. Полторацкий и инженеры управления спокойно анализи­
ровали, взвешивали все доброе и плохое в проведенном опыте Главаб

«ое, чего хотели добиться,— значительно сократить сроки стронтельсТва всего объекта — достичь ие удалось. Однако за досрочное завер­
шение кладки коробки здания, бригаде Полторацкого премию все же
вручили. Премия по пункту, оговоренному в договоре была не малой—
дне тысячи рублей на бригаду.
Может возникнуть вопрос: премии за хорошую работу выдавались
рабочим и раньше. Что же изменилось в системе премиальных после
•начала освоения метода бригадного подряда? Раньше против каждой
фамилии рабочего в ведомости стояло 3 или 5 руб., так мизерна была
общая сумма премиальных, больше ее неоткуда было выделить. А сей­
час только за возведение коробки дома досрочно, по тон же смете, в до­
говоре уже предусмотрено было выделить названные две тысячи руб­
лей, то есть больше сотни на каждого члена бригады. Премия стала
конкретной, весомой, о ней знали заранее.
Очень важным для рабочих оказались и факторы моральные. Они
хотели работать ритмично, быстро и досрочно сдавать дома, верили,
'что метод бригадного подряда поможет наладить на стройке четкую
организацию труда, приучит снабженцев своевременно доставлять им
•материалы и радовались, видя что на стройке устанавливается поря­
док. Но они уже дважды пытались применить метод Злобина и каждый
раз по разным причинам начинание срывалось. Сорвалось оно и па этот
оаз — ведь целиком общежитие ГПТУ не было сдано досрочно. Под
ударом оказался почин, широко подхваченный строителями всей стра­
ны. В СА1У-1 задумались над этим вопросом всерьез. И снова сели за
•один стол рабочие, бригадиры, инженеры и экономисты.

У с п е х надо готовить
Сила реки в ее притоках. Точно также сила передового метода
в числе вовлеченных в него заинтересованных в нем людей.
В СМУ-1 после двух лет экспериментов, решили, наконец, привлечь
к ним специалистов по технологии строительного дела, по планирова­
нию, экономике. С нового 1974 года в СМУ была создана специальная
комиссия по внедрению метода бригадного подряда. Возглавил ее глав­
ный инженер управления Павел Павлович Корнаков, в группу вошли
инженеры производственно-технического отдела, начальники отдела
труда и зарплаты, планового отдела и строительных участков. Специа­
листы обязаны были оказывать непосредственную помощь инициаторам
движения, разработать для них всю необходимую документацию, стать
связующим звеном между своими участками и бригадами с одной сто­
роны и снабженцами — с Другой, короче говоря: конкретно руководить
работой по новому методу. Кабинет главного инженера П. П. Корнаковя сейчас напоминает штаб всего движения. Здесь думают, высказыва­
ют предложения п. подытожив их, записывают конкретные рекоменда­
ции. Отсюда же начинается составление необходимых документов на
постройку объектов методом бригадного подряда.
Первым таким объектом в 1974 году был выбран 120-квартирный
жилой дом для геологов по улице Трактовой в Советском районе
Улан-Удэ. Строителен еще не было па объекте, а в управлении уже го­
това была папка со всеми расчетами и планами.
Обратите внимание: прежде работать по новому методу начинали
обычно с собрания на объекте. Сюда приходили каменщики, руководи­
тели управления и на общем собрании бригады подписывали договор
на подряд, договор о взаимных обязательствах. Теперь начали гораздо
раньше — с паженерной, экономической и планово-финансовой под­
готовки.
В папке есть заказ-комплект. Это один из первых, основных до­
кументов, кэторый точно определяет объем нужного кирпича, плит,
87

перемычек, для полного завершения 120-квартнрного дома. Тут ecuи расчеты стоимости всех видов работ по данному объекту для всех
бригад. Затем следуют заказы-наряды на поставку необходимых дета­
лей: конкретно указано с какого завода и в какой срок поступят строи­
тельные материалы. Такие документы отправляются з бригаду, на
предприятия Буржелезобетона, кирпичного завода, в управление произ­
водственно-технической комплектации Бурятского управления строи­
тельства и подписываются всеми руководителями. Й только обеспечив
объект строго разработанным графиком производства работ, всей не­
обходимой проектной документацией и финансированием, определяю!
конкретные бригады, которые возьмут подряд на постройку дома. По­
лучив всю документацию, бригада принимается за ее изучение. Ведь
ей еще предстоит заключить договор о сроках сдачи дома, о системе
материального поощрения в случае успешного выполнения подряда.
И — наоборот, о мерах наказания, если бригада окажется виновной •
нарушении обязательств.
О подготовке документов на новый объект Б. А. Полторацкий был
хорошо осведомлен. Особенно радовал его график поставки материа­
лов, составленный на целый квартал, затем на каждый месяц, на каж­
дую неделю и даже на каждые два рабочих дня. О такой ритмичности
снабжения давно мечтали строители.
14 февраля 1974 года наступило время подписывать договор на
подряд по 120-квартирному дому геологов. В тот день па новом объекте
состоялось собрание бригады, на котором присутствовали нредставител;
администрации СМУ-1 и члены комиссии по внедрению нового метода.
Зачитывать все документы не было надобности, их уже изучили в бри­
гаде. Мнение членов С:ригады выразила опытнейшая рабочая Мария
Алексеевна Арюкина: «Я на стройке почти двадцать лет, а в бригаде с
первого ее дня. Таких людей, которые создавали бригаду, еще с деся­
ток человек. Значит, основной костяк у пас — квалифицированные ра­
бочие. Мы все вместе завоевали почетное звание коллектива коммуни­
стического труда. А теперь еще одно новое дело для нас. О бригадном
подряде все наслышаны хорошо. Мы знаем, что почин Злобина поз­
воляет заинтересовать каждого рабочего добиваться высокой выработки,
а в результате — сдать дом намного раньше срока. Если администра­
ция создает для нас хорошие условия, то мы будем стараться и дока­
жем, что метод бригадного подряда должен применяться всеми брига­
дами».
Теперь было ясно, что прошлые неудачи не обескуражили рабочих
Более того, они предложили внести некоторые поправки в договор. II.
хотя им рассчитали предельно сжатые сроки, решили ускорить срок сд;>
чи объекта последующим коллективам, вписать в договор вместо 15420
человеко-часов нормативного времени—11328—на четыре тысячи мень­
ше!

Когда работается с настроением
После такой основательной подготовки работа на объекте закипела
В бригаде был налажен четкий, продуманный ритм труда. Полторацкни
организовал выполнение кирпичной кладки по-новому, звеньевым мето­
дом. Он разделил бригаду на «двойки» и «тройки»—распределил всех
по группам. Рядом с рабочими высокой квалификации поставил менее
опытных. Так было легче научить мастерству молодых рабочих, а меж­
ду примерно равными по силе звеньями — организовать соревнование.
Это зародило в бригаде здоровое трудовое соперничество, тем более что
ежедневно и еженедельно подводились итоги работы «двоек» и «троек».
Соревнование помогло правильно распределить премиальные, изжит!
88

уравниловку. Бригадир и совет бригады решали, кому и сколько выпи­
сать, а рабочие слмн знали, кто как работает, потому что итоги соревно­
вания внутри коллектива были у каждого на виду.
Кстати, выполнение кирпичной кладки звеньевым методом, как
обязательное условие соревнования, позднее записали в план НОТ (на­
учной организации труда), который был составлен бригадой и тоже
был подшит в папку с материалами на возведение 120-квартирного до­
ма по хозрасчетному подряду.
Все технические новшества преследуют главную цель: помочь рабо­
чим не тратить лишнего труда. Об этом всегда думают Б. А. Полторац­
кий и его товарищи. А в стремлении избежать лишних трудовых затрат
заложена и ответственность за высокое качество работы. Ведь каждый
знает на практике, что переделки—дополнительный труд, дважды из­
расходованные государственные средства. Подрядный же договор обя­
зывает бригаду самой нести все расходы по устранению недоделок, так
как премия рождается из сэкономленных средств. А как избежать
небрежностей в работе? Б. А. Полторацкий в плане НОТ посто­
янно записывает: изучать рабочие чертежи всем членам бригады.
Так рабочие приучаются осваивать рекомендации и требования, разра­
ботанные в Бурятском управлении строительства. А знания позволяют
им трудиться грамотно, изживать брак. Сам Б. А. Полторацкий прекрас­
но владеет всеми приемами кирпичной кладки — у него высший, пятый
разряд. А по четвертому разряду работает большинство членов его
небол ыиого кол ел ктива.
И хотя в строительстве больше, чем в любой иной отрасли, причин
для простоев,— есть они и при работе по новому методу: бригада Пол­
торацкого тоже порой ждет материалы,— но она не простаивает. Дело
на объекте всегда есть и если оно не к спеху сегодня, то потребность в
нем возникнет через месяц. Постоянная занятость вошла в привычку
рабочих, в характер бригады. Из этого зародилось и укоренилось в кол­
лективе уважительное отношение к рабочей минуте.
Опытнейший каменщик Николаи Евгеньевич Каптеров сказал, както: «Ничего так не утомляет и не озлобляет, как бестолковая работа
или безделье. А Полторацкий зря людей не гоняет с места на место. Он
дает работу и мы знаем, что рано или поздно ее надо было бы сделать.
Знаем, что еще одно дело будет завершено, а в конечном итоге — быст­
рее сдадим объект». И члены коллектива, и их руководитель строят
свои взаимоотношения па деловой основе, а это оборачивается высокой
сознательностью рабочих, создает в свою очередь хорошее рабочее на­
строение. Однако это настроение может быть и испорчено. Так из-за
плохого качества строительных материалов и различных деталей 120квартирпый дом геологог бригада сдала с оценкой «удовлетворительно».
Я спросил, нельзя ли материалы с дефектами возвращать обратно. Ока­
зывается, тут не все просто. Вернешь, а чем же работать? Вдруг вторич­
но привезут на объект недоброкачественные материалы? Простаивать
никто не хочет, поэтому бригада все же пускает в дело и нестандарт­
ный материал, ведь в договоре стоит срок сдачи объекта. Н. Е. Каптеров
с горечью говорил о продукции, получаемой бригадой от Улан-Удэнского
кирпичного завода. Koiда оттуда привозят на стройку груз, даже на
поддоне кирпич оказывается переломанным. Жаловались, писали —
бесполезно. До работы но методу Злобина за качество спрашивали ма­
ло, во всяком случае материально рабочие почти не страдали. Сейчас
же, например, в договоре о подряде на строительство 120-квартирного
дома бригадой Полторацкого записано: при условии сдачи объекта
с оценкой «отлично», всей бригаде положена премия в 7000-8000 рублей.
Бригада на этом объекте с самого начала трудилась с опережением
графика, перевыполняя дневные нормы выработки. Соревнуясь с бри­
гадой П. В. Леонова, она взяла обязательство в среднем обеспечить
8Э

на человека в смену до 1,8 кубометра кирпичной кладки. Установлен­
ный ей самой срок сдачи коробки дома к июлю 1974 года она опередила
на 20 дней, добилась рекордного в условиях Бурятии уровня, доведя
кладку на одного рабочего до 2,0 кубометра за смену. Хотя следующие
за пей коллективы сантехников, штукатуров, плотников не сумели вы­
держать предложенный темп, дом подготовили точно к сроку сдачи его
приемной комиссии.

Б у д у щ е е подряда
По такому же принципу работают в стройуправлении еще две брига­
ды. Значит всего четыре. Много это или мало?
— Разумеется, мало. В Бурятском управлении строительства до
сотни бригад. Рабочие Полторацкого и Леонова — первопроходцы. Их
успехи и неудачи служат уроком для других. Теперь пора перейти от
экспериментов к более широкой практике. В 1975 году мы переведем
на прогрессивный метод еще десять бригад,— говорит главный инженер
управления П. П. Корнаков.
Основная задача СМУ-1 на 1975 год — не только увеличение коли­
чества бригад, работающих по принципу бригадного подряда. П. П. Коринков больше озабочен созданием замкнутого цикла хозрасчетного под­
ряда па строительстве домов в целом, то есть в вовлечении в это прог­
рессивное дело всех других бригад, завершающих работы на тех объек­
тах, где ставит коробки здании бригада Б. А. Полторацкого.
В кабинете П. П. Корнакова вывешен график производства работ
па 110-квартпрпом доме по улице Борсоева. Весь этот объект в нынеш­
нем году возводится методом бригадного подряда. Договор на подряд
подписали не только рабочие Б. А. Полторацкого, по и коллективы, ко­
торые пришли сюда после каменщиков.
Сразу, после возведения коробки дома бригадой Полторацкого при­
ступили к работе плотники бригады И. Струкова, за ними — плиточни­
ки из бригады А. Епапчпнцева, бригады штукатуров и маляров. Боль­
шинство этих коллективов впервые осваивают прогрессивные приемы
метода Н. Злобина, у всех очень сжатые сроки работы. 110-квартирпый
дом, таким образом, всеми бригадами строится по принципу подряда. В
этом и заключается замкнутый цикл, о котором говорил главный инже­
нер. Отныне новой формой организации труда на строительной пло­
щадке охвачены все рабочие, сооружающие определенный объект. Ру­
ководители и специалисты управления заранее продумали и составили
твердый график производства работ, знают теперь, как лучше органи­
зовать труд, расставить бригады, не давать простаивать механизмам.
Определены так же меры и условия, при которых обеспечивается лучшее
чем прежде, качество ргбот. Бригадный хозрасчет — это известно отны­
не всем, требует улучшения работы всех звеньев строительного кон­
вейера.
Когда бригадный подряд применяется в массовом масштабе, на
первый план еще острее выдвигается проблема снабжения объектов
строительными материалами. Главный инженер сознается, что по но­
вому могли бы работать и больше десятка коллективов, однако нет
полной уверенности в четком и регулярном снабжении. Словом, стала
задача создать бригадам нормальные условия для работы, а потом
постепенно переводить их на скоростные методы сооружения зданий.
Ведь реально мощности заводов-поставщиков пока ие позволяют созда­
вать на каждом объекте достаточный запас материалов и деталей, а
Рез них нет смысла искусственно увеличивать число бригад, осваиваю­
щих метод Злобина.

Артур РЫЖКОВ

Событие, с которого мне хотелось начать рассказ, не сопровожда­
лось шумной рекламой — против всякой шумихи был настроен прежде
всего сам председатель «Победы» Виктор Владимирович Смолин:
Между тем, не из простого любопытства съехались к нему предсе­
датели соседних колхозов, директора совхозов, парторги, многие руко­
водители районных организаций. Магнитом, притянувшим внимание
бпчурцев, стало новшество в организации управления колхозным про­
изводством, введенное в «Победе». В Бичуре уже давно привыкли к
тому, что в этом хозяйстве постоянно ищут и находят пути совершенст­
вования производственного процесса во всех его звеньях.
А качался этот поиск давно...

Иеимпелевы и д р у г и е
>

Колхоз «Победа» — одно из первых коллективных хозяйств Бурятип. Летом 1969 года он справил свой сорокалетний юбилей.
Тогда чуть ли не со всех концов земли советской съехались вете­
раны — те, на чью долю пришлись первые трудности колхозной жизни,
в кого темными ночами целились кулацкие обрезы. Насчет обрезов вы­
сказана отнюдь не дежурная фраза: в начале тридцатых годов Малый
Куналей оказался в самом пекле кулацкого мятежа.
Общими усилиями ветеранов и дотошной молодежи ныне восста­
новлена славная история родного колхоза. В колхозном архиве хранит­
ся такая справка: к началу 1932 года в четырех малокуналейскнх сель­
хозартелях насчитывалось 126 дворов и 978 гектаров пашни. Всего было
.мало: и земли, и людей, и особенно техники — той силы, без которой
В. И. Ленин не мыслил поворота мужика к социализму. Только в 1935 го­
ду колхоз купил первую «полуторку», а перед тем в нем числил­
ся лишь один механический двигатель, остальную «технику» составляла
конная тяга.
Но малокуналенцы — пе только стали пионерами колхозного дви­
жения, но и на зее.х этапах его показывали пример другим. 9 августа
1940 года бичурская аймачная .газета писала:
«Обсудив обращение комбайнеров Селепгннской МТС ко всем ком­
байнерам и трактористам Бурят-Монголии, комбайнеры и трактористы
Мало-Куналепскон МТС, одобрив это обращение, включились в респуб­
ликанское соревнование, тов. Е. И. Фомин и Н. Серявин взяли обяза­
тельство убрать на сцепе двух комбайнеров 700 га».
91

Оба сдержали слово в тот предгрозовой год. А когда грянула вои­
на, место за штурвалом комбайнов, тракторными рычагами передали
подругам. Более ста тружениц колхоза заслужили медаль «За доблест­
ный труд в Великую Отечественную войну».
И в военное лихолетье, и в годы мирного труда малокуналейскпе
колхозники шли в первых шеренгах. На юбилейных торжествах был
зачитан еще один документ, прозвучавший гимном трудовому энтузиаз­
му тех дней — открытое письмо бывшего машиниста сенокосилки
Г. Д. Некнпелова:
«Машинистом сенокосилки я работаю недавно. В первый день
выкосил травы на площади 3 га, такая выработка не удовлетворила
меня. Я обратился к бригадиру 2-й полеводческой бригады тов. Осколкову И. В. с просьбой разрешить мне работать по примеру машиниста
сельхозартели имени Буденного Джидппского аймака тов. Труднева на
сменных лошадях. Просьба моя была удовлетворена. Мне выдали enif
пару добрых лошадей. После этого выработка на машину намного
увеличилась — я выкашивал на сменных лошадях с 5 часов утра до 9
часов вечера по 9 га лугов.
Однако н это не предел. Большим препятствием в моей работе
были частые остановки, вызванные необходимостью наполнять смазоч­
ные масленки. Чтобы устранить это, я сделал две новые большего раз­
мера масленки и уже назавтра останавливал машину только три раза.
Благодаря этому, сейчас я ежедневно скашиваю по 8-9 га, выполняя
норму па 300 процентов. Мне было дано задание выкосить 65 га лугов.
Это задание выполнено за 7 рабочих дней.
Понимая всю важность быстрого проведения сеноуборочной ком­
пании, я принял обязательство выкосить дополнительно сверх плана 150
гектаров травы».
Проходят годы. Многие из названных тут героев колхоза перешли
в разряд ветеранов, по их эстафету приняли надежные руки. В конце
прошлой пятилетки на торжественном собрании в честь дня работников
сельского хозяйства дружными рукоплесканиями зал колхозного дом.?
культуры наградил супружескую пару Некипеловых — Александр.:
Ефремовича и Федосыо Павловну. Правление колхоза и партком под­
несли им весомый праздничный подарок — стиральную машину «Си­
бирь». Чем заслужили супруги Нскнпеловы такой почет? Они создан!
семейную комбайновую «ячейку», как назвал это маленький коллектнг
председатель колхоза Виктор Владимирович Смолин. Работали, как и
живут, дружно п согласно. Федосья Павловна возле мужа, опытнейше­
го механизатора, про которого неспроста говорят — мастер на все руки,
быстро поднаторела. К концу первой жатвы уже самостоятельно водила
«стенной корабль».
У доброго почина сразу нашлись подражатели. В последнюю стра­
ду восьмой пятилетки в колхозе вместе с Некипеловымн трудились ком­
байновые «дуэты» п Степана Демидовича и Полины Ефремовны Паньковых, и Виктора Павловича и Марии Семеновны Архиповых. Все три
семейных комбайновых экипажа были и остаются в числе передовиког
жатвы. Архиповы, например, стали в прошлом году победителями рес­
публиканского соревнования комбайнеров. Как не радоваться такой
«семейственности!»
А таких людей встретишь на любом участке колхозного производ­
ства. Всех их по праву называют золотым фондом колхоза. Однако на
общем фоне трудовых успехов хозяйства особо выделяется победа кол­
хозных чабанов. За пять быстротечных лет в колхозе резко возросла
шерстная продуктивность овец. В начале пятилетки средний сбор «золо­
того руна» по колхозу был высоким—-3,7 килограмма, по посмотрит-:
92

до каких высот он поднялся в конце прошлой пятилетки —5,4 килограм­
ма! Знатоки овцеводства подтверждают, что это дело нелегкое. Колхоз
в целом по стаду овцематок достиг заветного чабанского рубежа «сто —
от ста», а чабанские бригады Владимира Евсеевича Некнпелова, Дмит­
рия Евдокимовича Сидорова, Павла Александровича Смолипа сохрани­
ли по 103-105 ягнят от каждой сотни овцематок. В этом факте скрыта
похвала всем чабанам колхоза «Победа»— ибо передовики не так уж
далеко ушли от среднего результата, а это значит, что и остальные ча­
баны потрудились на славу.
А вот еще одни из «золотого фонда» колхоза. До прихода на свино­
ферму Александра Евгеповнча Некнпелова эта отрасль в колхозе была
убыточной и уже поговаривали насчет свертывания ее. А. Е. Некипелов
решительно взялся за дело. Новый заведующий приложил немало уси­
лий, чтобы сплотить коллектив работников фермы. Дела на ней резко
пошли в гору. Если прежде колхоз продавал государству 100—200 цент­
неров свинины, то на финише девятой пятилетки — результат достиг
почти трех тысяч центнеров!
Есть еще одна примечательная черта «золотого фонда» колхоза —
почти все из названных здесь передовиков являются коммунистами.
Партийцы, как по давней привычке уважительно называют их земляки,
трудятся на ключевых позициях колхозного производства. Большая пар­
тийная прослопкз в среде механизаторов и животноводов. Они стали
зачинателями колхозного соревнования в честь предстоящего XXV
съезда КПСС.

йстоня юодикка
...Разговор долго не клеился. Председательский кабинет не подходя­
щее для этих целей место. Двери в кабинете почти не закрывались: люди
то приходили, то прощались. Беспокойно дребезжали телефонные звон­
ки. Смолин несколько раз порывался высказать мне что-то, но всякий
раз мешали. В конце концо*.' он решительно встал и предложил прогу­
ляться по малокуналейской улице. И сразу же, на пороге правленческо­
го дома, заверил:
— Если пожелаешь знать мое мнение, вот оно,— и, не дожидаясь
моего согласия, продолжил,— пятилетка представляет собой постоянно
движущуюся полноводную реку. Как и всякая река, всесоюзная пяти­
летка наполняется живительными соками других рек, речек и ручейков.
Роль ручьев тут отведена низовому звену нашего многообразного народ­
ного хозяйства...
Смолин, увлекшись разговором, временами даже забывал про де­
ревенскую привычку здороваться с каждым встречным.
— Движение реки — пятилетки не бывает гладким, русло ее не
выложено камнем, облегающим спокойное течение, по в том и сила
пятилетки, что ни на одно мгновение не остается она без своей опоры —
без тех самых ручьев...
Я не удержался от вопроса: какое же место в таком случае он от­
водит родному колхозу? Ответ, видимо, был подготовлен долгими раз­
думьями, потому что был однословен и высказан без промедления:
«Родник».
Поначалу я посчитал это проявлением свойственной Смолину скром­
ности, по позже, когда переговорил с другими людьми колхоза, поездил
по фермам, чабанским стоянкам, порылся в колхозных документах —
переменил свое мнение. И впрямь у колхоза «Победы» много схожего с
родником, бьющим из глубин народного энтузиазма и передающего
живительные соки этого энтузиазма в ложе полноводной реки — нятл93

летки. Каждый такой родник стоит того, чтобы о нем рассказать пол
робнее.
Начну с земельного «паспорта» колхоза.
Вокруг села, где вырос я когда-то.
Тайга п горы. Горы п тайга.
здесь солнце — от восхода до заката-—
Поддето на гранитные porn.—

писал о Малом Куналес поэт Борис Каурое.
Зайди в любой малокуналейскпй до.м, и хоть не всегда богатой
окажется в нем книжная полка, на ней обязательно найдешь зачитан­
ный томик стихов земляка, а то и две и три его книжки, да еще с дарст­
венной надписью автора. Хранятся те книги рядышком с дорогими кре­
стьянскими реликвиями — почетными дипломами ВДНХ, которыми не
однажды отмечены малокуналейскпй колхоз и его лучшие люди.
Но — вернемся к нашему рассказу. Возникает надобность подкре­
пить заимствованные поэтические строки точными цифрами. В начале
девятой пятилетки земельные владения колхоза «Победа» насчитывали
9354 гектара сельскохозяйственных угодий и в их числе 6576 гектаров
пашни, 964 гектара сенокосов и 1723 гектара пастбищ. За четыре года
пятилетки площадь пашни увеличилась на 176 гектаров, зато сенокосов
и пастбищ стало меньше на 42 гектара. Степень распаханности, которая
определяется соотношением площади пашни ко всем сельскохозяйст­
венным угодпям, составила 71 процент.
Вот вам и доказательство наблюдательности поэта! Колхоз-то ма­
лоземельный, с трех сторон его подпирают тайга и горы, а с четвертой —
бурливый Хнлок. Неоглядных целинных просторов тут и в помине не
было. Колхоз выручает интенсивное использование земельных ресурсен'
и, как показал ход пятилетки, курс на интенсификацию, определенно]':
решениями XXIV съезда партии и последующих Пленумов ЦК КПСС,
был единственно верным.
Однако не будем забывать, что колхоз, как и почти все хозяйство
Бурятии, находится в зоне сложных почвенно-климатичеекпх условиях.
Солнце, которое «от восхода до заката поддето на гранитные рога», из
верного союзника тут обратилось в нещадного противника земледелия
и все потому, что дожди бывают «годом да родом», а поливом обеспечен
только колхозный огород. Так что вырастить в здешних местах пятнаДцатпцептнерный урожаи — заслуга ни сколько не меньшая, чем, ска­
жем, на Кубани и в тридцать и в сорок, по крайней мере труда требу­
ется вложить, может, п больше.
И все-таки не однажды приходилось слышать и среди хлеборобов
Бурятии пересуды: «Велика ли, дескать, заслуга получить урожай в
Бнчуре? Попробовали бы на наших землях...» Бпчуру успели даже про­
возгласить бурятской Кубанью. Попробуем разобраться в истине. Б i897
году в наш край наведывалась комиссия статс-секретаря Куломзпна.
которая, кроме всего прочего, затребовала статистические данные пс
урожайности основных сельскохозяйственных культур. Вот какая кар­
тина вырисовалась: с деляны крестьяне Малокуналейской волости со­
бирали но 36 пудов яровой ржи, а это была господствующая в те време­
на культура Забайкалья. Для сравнения назовем урожайность ярицы Б
других волостях: Мухоршнбнрской —38 пудов, Бичурской —39, Тамирской—46. Никольской—50, Окнноключевской—51, Кабанской —55,
Купаленской—63 пуда. Словом, в 1897 году Малокуналейской волости
было отведено последнее место по урожайности в нынешних границах
Бурятии.
Земля осталась прежней, а результаты труда разнятся: з конце
прошлого века тут собирали немногим больше четырех центнеров с гек94

тара, а теперь стала привычной урожайность в 14—16 центнеров. Рост
в три с лишним раза!
За счет чего произошел такой разительный скачок? Вот уже ряд
лет колхоз «Победа» высевает семена только первого и второго классов.
Этому способствовала постройка механизированного зерноочистительно­
го пункта, производительные мощности которого позволяют проводить
очистку и калибровку семенного фонда в самые сжатые сроки — за ме­
сяц с небольшим. Вот почему даже после небывалой засухи 1969 года
колхоз имел собственные семена пшеницы в объеме полной потребности.
Одним из стимулов роста урожайности колхозных полей стало то,
что в «Победе» твердо придерживаются позиции основателя Онохойской
селекционной станции К. П. Крамма. Крамм доказал, что хлеб можно
получать при любых погодных условиях. «Что для этого нужно?— спра­
шивал старый агроном и тут же отвечал: «Два сорта пшеницы — позд­
неспелый и скороспелый для двух сроков сева — раннего и позднего».
Скороспелый сорт в таком случае выполняет роль страхового фонда —
будет год благополучным по числу осадков — уродят оба сорта. А если
нагрянет засуха — выручит скороспелка.
Брошюра, из которой извлечены эти суждения, стала агрономиче­
ским завещанием Кирилла Мартыновича Крамма. Жаль, что его учени­
ки не продолжили дело учителя. А вот агрономы колхоза «Победа» на
свой страх и риск ищут второй пшеничный сорт — тот самый страховой
фонд урожая. Пока они остановились на «Саратовской-36». По уро­
жайному реестру «Саратовка» выглядит несколько скромнее «Опохойской-4», по зато причислена к сильным пшеницам, а за нее государство
платит дороже. У «Саратовской-36» есть н другое неоспоримое преиму­
щество — она засухоустойчива. Остается уточнить приемлимые сроки
и нормы высева. Эта работа для агрономов колхоза стала переходной
на следующую пятилетку.
Если продолжить разговор о вкладе агрономической службы г, пя­
тилетку, то не следует забывать про борьбу с оврагами. Опасность раз­
множения водной эрозии в колхозе одно время приняла катастрофиче­
ские масштабы. Число и площадь оврагов росли на глазах. Борьбу с
ними повели пе кампанейски, а последовательно. Сначала прекратили
вспашку вдоль склонов и перешли на поперечную обработку, а потом
уже принялись запахивать сами овраги.
Следующим шагом стала распашка межей — источник засорения
полей. Межей набралось немало — около ста гектаров. Совсем их не
избежишь, поэтому, кроме распашки прибегали к обработке посевов
гербицидами. Теперь чистоте колхозных полей позавидует любое опыт­
ное учреждение.
Что касается севооборотов, то они были освоены еще в годы вось­
мой пятилетки. Каждый механизатор досконально знает «летопись»
поля: что будет размещено на нем в течение всей ротации севооборота.
Но еще ощутимее поиск резервов был в животноводческих отрас­
лях. В колхозе обратили внимание на динамику роста колхозного стада
за годы пятилетки. Существенного увеличения поголовья скота пе было,
но в то же время наблюдался значительный рост и производства, и
продажи мяса, шерсти и молока. Основным источником этого увеличе­
ния оказался прирост продуктивности всех видов скота.
Рост надоев, например, стал плацдармом досрочного выполнения
пятилетнего плана продажи молока государству. Столь же высокими
темпами ведутся поставки мяса государству.
Фундамент же нынешней победы колхозных овцеводов был зало­
жен в годы, когда селекционно-племенную работу проводили опытные
специалисты Т. Р. Чекин и М. Д. Кпслов. По настоянию Тимофея Ро­
мановича Чекина в 1948 году колхоз закупил двух баранов СМ (так на
£•5

специфическом языке селекционеров расшифровывается порода совет­
ский меринос). А было тогда в колхозе 829 местных грубошерстных
овец с шерстью ныне забытой черной окраски и настригом 1,4 кило­
грамма.
В 1957 году Т. Р. Чекин ушел на пенсию, и его место занял выпуск­
ник Бурятского сельскохозяйственного института Михаил Кислое. Ког­
да возникнет необходимость в написании истории бурятского овцевод­
ства, не надо бы забывать эти фамилии, как успели забыть многих дру­
гих, кто начинал это важное дело в республике.
Перед молодым зоотехником стояла задача не менее важная, чем
та, которую пришлось разрешить старшему его коллеге. Нужно было
пе только сочетать поглатител'-чое скрещивание с разведением «в себе»,
по и «паростить» живой вес овцы. После долгого поиска улучшателей
веса, Кислов остановил выбор на алтайской породе. За шесть лет кол­
хоз закупил около 30 чистопородных баранов-алтайцев и только после
этого в колхозе вернулись к прерванному разведению «в себе».
Какие же перемены произошли в колхозных отарах за последние
годы? Вначале селекционно-племенную работу тормозило слишком
малое число классных овцематок. Сейчас этот пробел восстановлен и
практически все маточные отары отнесены к первому классу. Парал­
лельно и даже несколько опережающими темпами проходило улучшение
стада барапсв-пронзводнтелей.
«Победа» стала «экспортером» племенного молодняка. Покупают
охотно. 300 ярок овцематок закупила даже Якутия. Лучшей рекламой
для колхозного

товара была первая

республиканская выводка-аукцион,

па которой колхоз «Победа» завоевал чуть ли не половину учрежденных
призов.
Второй не менее важной причиной роста продуктивности овец стало
кормление. В колхозе узаконен порядок, когда овцам передается мак­
симально возможное количество кормов. За стойловый период овца
получает до центнера концентратов, 1—2 центнера сена, два центнера
соломы. Кроме того, овцематкам выделяется по 1,5—2 центнера куку­
рузного силоса. В общей сложности это составляет два центнера кормоедшшц. Такого рациона пока что нет ни в одном овцеводческом хо­
зяйстве республики.
Принято считать, что овцеводство не поддается механизации. В
колхозе «Победа» начинают отвергать эту версию. Начинают с самого
доступного — с механизации водопоення. Раньше в кошары маточны>
отар, расположенных возле Хилка, воду зимой доставляли пз прорубей
малыми порциями — насколько хватало терпения у чабана. Сейчас по
100 и более ягнят на сто овцематок получают на тех отарах, где в кони:
pax установлены скважины с механическим подъемом воды. Из сква
жины вода перекачивается в цистерну, замурованную в печь, а оттуда,
подогретая, по шлангам подается в специально расставленные корыта
Овцы в любое время утоляют жажду. А раз так, то и корма поедаются
охотнее и усваиваются лучше. А где овцематки упитаннее, там и при
плод здоровее.
Нехитрое устройство, а как помогло чабанам! Кроме того, что
отпала надобность вручную черпать воду из проруби, у механического
водопоення есть еще одна скрытая «пружина», способствующая росту.,
шерстной продуктивности овец. Вода в кошаре — и отару незачем вы
гонять на морозный воздух. А ведь каждая такая прогулка влечет за
собой выпреванпе шерсти. По подсчетам специалистов только за сче
экономии от перегона овец из кошары к проруби и обратно, в колхозе
«Победа» сохраняют на каждой овце до четырехсот граммов шерсти.
Если осмыслить названные здесь факты, напрашивается вывод: хол
хозный родник возникает не на пустом месте — у него есть свои исто
95

ки, до поры до времени скрытые, но неизменно влияющие на его
силу- Колхозный родник еще больше крепчает, когда у его начала стоит
надежный председатель...

Знаю его давно — по одновременной учебе в сельхозинституте.
Учились на разных факультетах. В таком случае иногда трудно сойтись
"близко: разнятся учебные программы, а с ними и студенческие интересы.
Но нашлась общая точка притяжения — спорт. Виктор Смолин в инсти­
тутскую пору был в числе тех, кого считают подающим большие на•дежды. Его коренастую, ладно скроенную фигуру летом встречал на
беговых дорожках, зимой — на лыжне. Всегда он был настроен на
победу и победы не обходили его, а в велогонках, помнится, он выпол­
нил даже мастерский норматив.
После института каши дороги разошлись, но не настолько, чтобы
потерять друг друга из виду. От спорта он решительно отошел, а пред­
метом моей «болезни» стал колхоз «Победа», куда Виктор Смолин после
ряда служебных перемещений пришел председателем.
Время летит незаметно. Казалось бы, совсем недавно ушел из «По­
беды» старший брат Виктора—Александр. «Победа» при нем процве­
тала — денежные доходы подходили к миллиону. И за каких-нибудь
три года все пошло прахом. Вроде бы все осталось по-прежнему — и
люди работали исправно, и техники стало больше. А какие это были
годы! Дожди шли словно по заказу. В других хозяйствах урожайность
росла, а в «Победе» затормозилась на десятки центнерах. И все из-за
того, что председатель, сменивший Смолина-старшего, относился к ра­
боте с прохладцей. В горячее время страды уезжал из колхоза пораз­
влечься.
Колхозники смотрели-смотрели на беспорядки в хозяйстве, да и
запросили в председатели Виктора Смолина. Смолин-младший работал
в то время уже главным зоотехником производственного управления, но
связей с родным селом не терял — там безвыездно жили его родители
вместе с внучатами. Да и сам он частенько помогал им по огороду. И то
сказать: любил он родное село, его ровные улицы с палисадниками воз­
ле каждого дома, опрятными двориками, журавлями колодцев и шумион тайгой рядом. Но теперь на все это он смотрел глазами практика...
— Заезжай при случае,— сказал он как-то.
Случай вскоре подвернулся. Даже раньше, чем думалось. Добрал­
ся в Малый Куналей к вечеру. Время было подумать о ночлеге. Подъе­
хал к председательскому дому. Хозяина не оказалось,— его вообще не
было в тот вечер в селе.
Вернулся он домой заполночь. Скинул ботинки у порога, чтобы не­
нароком не разбудить домашних. А дома его ждали. Только свет не
горел — что-то стряслось с подстанцией, отключили всю улицу еще до
заката. Не успел освободится от ботинок, как па плечи взобрался сы­
нишка.
— А у пас лядя-ж\ рналпет почует,— оповестил он отца.
Смолин решительно отстранил сынишку.
— Двигай-ка, Сипя, спать, нам с дядей надо кое о чем потолковать.
Впотьмах чиркнул спичку. Маленький кружок огня высветил по­
худевшее лицо. Четче, чем в студенческие годы проступили скулы, под
глазами заметны спали отеки.
— Очень вовремя приехал,— видимо в расчете на мою бессоницу
начал Виктор.
,
— Где ты полуночничаешь?
:

7 . «Байкал» NJ 6

07

— А все вашего брата, газетчика выручаю,— вполне серьезно от­
ветил он,— оповестили раньше времени, что школа у нас новая пущена.
А в районе надо мной подтрунивают: дескать, падким на сенсацию стал
Смолин. А мне эта газетная сенсация вот где застряла,— показал на
горло.— Учебный год начался, школа почти готова,— а не вселишься —
отопление не работает. Котельная есть, а котла нет.— вздохнул,— да­
вай-ка покурим.
В молчании проходят одна — две затяжки, по которым замечаю,
что так и не пристрастился курить бывший чемпион.
— Слухи дошли, имеется котел в Петровском заводе. Туда и съез­
дили. Но там этот котел тоже нужен. Пообещали, да как бы не опло­
шать.
Сигарета не курилась, и он выкинул окурок в форточку.
— А вообще-то все это не порядок: ехать куда-то наобум, клян­
чить. В самую точку па Пленуме ЦК. сказано про нерасторопность
«Сельхозтехники». Чего не хватись, нету в их магазинах. Вот посмотри,
что построено у пас в колхозе.— Смолин энергично стал перечислять по
пальцам,— молочный комплекс,— раз, свинарник — два. механизирован­
ный зерноток — три, столовая — четыре, та же школа. А чем помогла
«Сельхозтехника»? Разве что монтажной бригадой, да и ту проще было
выпросить у какого-нибудь завода.
Тот разговор едва уместился в долгую сентябрьскую ночь...
Жалею, что не был на том колхозном собрании, когда «победовцы»
по предложению райкома партии отпускали Смолина с председатель­
ского поста в начальники управления сельского хозяйства анмисполкома. Говорят, трудное это было собрание. Два дня шло. Кое-как угово­
рили колхозников. Смолин дал слово не переезжать в райцентр, чтобы
почаще приглядывать за колхозными делами.
Не прошло и двух лет, как снова он вернулся на прежнее место.
Возвращение было вызвано необходимостью — дела в колхозе снова
заметно ухудшились. Тем не менее того, что было им сделано раньше,
оказалось мало. Жизнь требовала нового.
Очевидно, ни для кого не будет открытием распределение должно­
стей в наших колхозах. Тут все отработано многолетней практикой. Ни­
зовой ячейкой колхоза давно уже стало звено, выше идет бригада или
отделение и только потом уже все эти подразделения объединяются иод
эгидой правления колхоза.
На первых порах колхозного движения такая структура была
безусловно верной. Руководящие посты в колхозах определялись тогда
прежде всего мерой преданности общему делу и крестьянскому опыту.
Но вот в колхозы пришли в немалом числе высококвалифицированные
специалисты и возникло неизбежное противоречие: с одной стороны —
во главе звеньев, бригад стояли люди, наделенные целым рядом прав,
но зачастую не имеющие нужного объема знаний, с другой стороны —
колхозные специалисты, обладающие этими знаниями, но оказавшиеся
в роли консультантов.
Поиски нового в структуре управления колхозами начались в стра­
не давно. Еще лет десять-пятнадцать назад над этим вопросом задума­
лись в подмосковных хозяйствах. У нас, в Бурятии, отраслевую структу­
ру управления еще в прошлой пятилетке применили в Заиграевском
колхозе «Гигант», где до недавнего времени председательствовал Алек­
сандр Владимирович Смолин — старший брат Виктора Владимировича.
Но время не стоит на месте, оно выделяет все новые и новые зада­
чи. Поэтому в «Победе» не стали просто копировать систему, принятую
«Гигантом». В 1974 году на расширенном заседании правления и парт­
кома колхоза Виктор Владимирович Смолин растолковал, какие выго98

ды дает переход на отраслевую структуру, ликвидация такой организа­
ционном ступени как комплексная бригада, в корне меняющей содержа­
ние работы специалистов, особенно главных. По сути дела специалисты
пз консультантов, со дня па день друг за другом наведываются к бри­
гадирам, превращаются в ответственных руководителей своих отраслей.
Так оно и получилось на практике. В колхозе были созданы цехи
растениеводства, животноводства и подсобных предприятий, которые
возглавили ведущие специалисты и стали сами конкретно отвечать за
работу в своих отраслях. Они отныне производят оплату труда, состав­
ляют оперативные отчеты и сами материально отвечают за работу.
Конечно, все это делается и грамотнее, и объективнее.
Уже сам по себе переход на отраслевую систему гарантирует нема­
лую экономию средств, ведь даже за счет сокращения должностей бри­
гадиров комплексных бригад и учетчиков в тракторных бригадах годо­
вая экономия по фонду заработной платы составила в колхозе немалую
сумму — 11800 рублей.
Но в «Победе» пошли дальше. Одновременно с отраслевой структу­
рой управления в растениеводстве внедрили безнарядную систему оп­
латы в бригадах и звеньях, а этим была создана коллективная заинте­
ресованность в конечных результатах труда—высокой урожайности
полей. Словом в «Победе» пришли к тому, что каждый член коллекти­
ва— от председателя колхоза до рядового работника стал заинтересо­
ван в общем подсчете богатства своего хозяйства.
Но это был лишь первый шаг на пути совершенствования хозрас­
чета,— у существующей системы оказалось немало недоработок. В
частности, очень трудно было наладить учет ежедневных затрат труда
и материально-денежных средств. Устранить негативные стороны хоз­
расчета помогает чековая система взаиморасчетов между хозрасчетны­
ми подразделениями, о чем главный экономист колхоза Любовь Алек­
сандровна Смолина узнала на Всесоюзном экономическом совещании
из выступления председателя колхоза имени Ленина Ростовской обла­
сти В. П. Ермоленко.
В этом хозяйстве с 1972 года внедрен отраслевой принцип управле­
ния в сочетании с чековой системой взаиморасчетов. Чтобы исключить
перенесения перерасхода или экономии затрат одного подразделения на
другие, в ростовском колхозе и ввели чековую систему. Это удобно
потому, что она позволяет сравнивать плановые и фактические затраты
внутри производственного подразделения и в целом по колхозу.
Колхоз «Победа» перешел на чековую систему взаиморасчетов со
второй половины 1975 года. И сразу все убедились, что чек прост по
форме и удобен на практике.
Но и на этом дело не остановилось. Руководители колхоза стали
агитаторами распространения чековой системы повсеместно, на встрече
с которой мы начали рассказ Любовь Александровна Смолина говорила:
— Пусть никого не смущают размеры своего хозяйства. Говорят,
наш колхоз — компактный. Отчасти это верно, есть в республике хозяй­
ства очень разбросанные по территории. Очевидно, следует обратиться
за советом в колхоз «Победа» Петровск-Забаикальского района Читин­
ской области. В этот колхоз входит семь сел, четыре отделения, но чет­
вертый год хозяйство рг.ботает по отраслевому принципу управления и
никаких неудобств не ощущает.
Участники семинара разъехались по домам с готовностью перенять
увиденный опыт.

7*

В.

БИТУЕВ

Учитель. Выбор профессии
Осенью прошлого года в Бурятском государственном педагогиче­
ском институте была организована лаборатория «Студент-75».
Мы поставили задачу на примере нашего института исследовать
причины стремления молодежи в высшие учебные заведения. Дело в
том, что молодежь, в основном выпускники школ, в подавляющем боль­
шинстве (около 80 процентов) хотят продолжить учебу непременно в
вузах. Из опрошенных нами трехсот первокурсников историко-филоло­
гического и физико-математического факультетов после окончания
школы намеревались учиться в вузе — 76 процентов, работать и учи­
ться — 11 процентов, работать — 13 процентов.
Стремление основной массы выпускников продолжать учебу в вузе,
бесспорно, необходимо поддерживать и с общественной, и с нравствен­
ной точек зрения, ибо такое стремление исходит, по-нашему мнению, из
наличия у молодого поколения общественно значимой цели. Эта цель
определяет социальную ориентацию молодого человека, в свете которой
он воспринимает окружающую действительность, строит жизненные
планы и выбирает себе профессию.
Желание молодежи получить высшее образование, овладеть про­
фессией в возрасте 18—22 лет. то есть в период самого интенсивного
умственного развития, совпадает с целями социалистического общест­
ва. И это совпадение целей и стремлений молодежи с целями и инте­
ресами общества является одним из важнейших завоеваний социали­
стической революции в деле общественного воспитания подрастающего
поколения.
Вот почему трудно согласиться с мнением некоторых авторов
(О. Т. Лисовский, А. В. Дмитриев. «Личность студента», Л., 1974), пы­
тающихся доминирующую ориентацию выпускников на учебу в вузах
объяснить стремлением молодежи во что бы то ни стало уйти от физи­
ческого труда в сферу умственной деятельности и интеллектуальных
профессий.
Конечно, нельзя отрицать, что в иных случаях за поступлением в
институт стоит стремление любой ценой уйти даже от временного фи­
зического труда, относительно безболезненно решить проблему жизне­
устройства на ближайшие годы. Желание же основной массы выпуск­
ников школ продолжить свое образование в вузе и получить интересную
специальность совпадает с интересами социального прогресса нашего
общества и направлено на обеспечение интенсификации НТР и всего
народного хозяйства. Если полвека назад основные профессии обеспечи­
вались 6—8 классным образованием, то уже сегодня около 70 процен­
тов профессий требует высшего и среднего образования. В непрерывно
усложняющемся общественном производстве ежегодно появляются но­
вые виды труда, тысячи новых машин, освоить и управлять которыми
100

сможет только специалист высокой квалификации и высокой культуры
труда.
Считая, что нынешняя работа лаборатории «Сгудент-75» только
начало к изучению указанной выше проблемы, мы останавливаем вни­
мание читателя на вопросе выбора молодежью профессии учителя.
На вопрос: «Кто (или что) сильнее оказал влияние на Вас. при выбере профессии учителя?» больше половины первокурсников ответили:
школа и учителя, а треть — призвание и склонность к педагогической ра­
боте. Этот факт позволяет думать, что школа и учителя поднимают в
глазах своих воспитанников престиж собственной профессии, высокую
социальную роль учителя и что в наших школах проводится определен­
ная работа по привитию учащимся любви к педагогической деятельно­
сти.
Говоря о факторах, оказавших влияние на выбор профессии учите­
ля, следует подчеркнуть и роль нашей печати — около 13 процентов
опрошенных указали эту причину.
Результаты исследований обнаруживают достаточно сильное воз­
действие на учащихся мнений родителей и друзей. Это подтверждается
целыми семейными династиями учителей.
Однако в числе остальных факторов сила родительского воздей­
ствия все ж стоит на 3-м месте — только пятая часть опрошенных отве­
тили, что выбор профессий определили главным образом родители и
традиции семьи. Нельзя недооценивать и то, что часть выпускников
выбирает профессию под влиянием своих друзей,— такие, кстати, сос­
тавляют 7,6 процента.
В перечне факторов, влияющих на выбор профессии, нами был
указан и такой: «Желание получить высшее образование вообще». На­
ши предложения подтвердились ответами одной десятой опрошенных.
Что же привлекает молодых людей к профессии учителя? У поло­
вины первокурсников главный мотив выбора учительской профессии —
любовь к детям.
Далее, по значению, идут следующие мотивы: общественное значе­
ние труда учителя, творческий процесс педагогической деятельности,
возможность реализации своих способностей, авторитет профессии, ма­
териальные вознаграждения и двухмесячный отпуск учителей (1,0 про­
цент из опрошенных).
Для того, кто собирается посвятить себя делу воспитания молодо­
го поколения, безусловно, очень важно любить детей, ибо именно это
чувство будет придавать им силы на трудном пути учителя. Однако не
менее важно для будущих учителей понимание своей деятельности и
осознание общественного значения избранного труда. К сожалению,
треть абитуриентов пединститута не имеет ясного представления о спе­
цифике и «технологии» учительского труда, его глубско.м социальном
смысле. Поэтому в процессе обучения следует особое внимание обра­
тить именно на эти стороны профессии учителя.
При этом необходимо знать индивидуально-психологические и
возрастные особенности студентов и учитывать их в процессе профес­
сиональной подготовки. Анализ материала исследований выявил харак­
терные особенности влияния и половых различий на мотивы выбора
профессии учителя. Так, например, мотив «любовь к детям» оказал
влияние на выбор у большинства девушек, а у юношей доминирующим
мотивом оказалась социальная значимость труда учителя и возмож­
ность самоутверждения.
Характерен и такой мотив, как материальное вознаграждение и
длительный отпуск учителя. Хотя, как мы говорили, только один из ста
называет его привлекательным в педагогической профессии, нам дума­
ется, что очень многие учитывают при выборе профессии достаточно
101

высокую заработную плату и льготы учителя. Силу этого мотива мож­
но проиллюстрировать на таком примере: после повышения заработной
платы учителю значительно увеличился приток в педвузы юношей — с
19 процентов в 1964 до 27 процентов в 1974 году.
Выбор профессии никогда не был свободен от ошибок (но речь мо­
жет идти о сведении этих ошибок до минимума). Как ни старается вы­
пускник сам или с помощью родителей, учителей, друзей тщательно
взвешать свой окончательный выбор, как ни стараются приемные ко­
миссии из 3—6 абитуриентов отобрать одного потенциально пригодного
для педагогической деятельности, все же, видимо, кто-то пз поступив­
ших случайно избирает свою профессию. Если на историко-филологиче­
ском факультете эту случайность довели до минимума (из 104 человек
всего 2 случайных выбора), то на физико-математическом процент
'-случайности» все еще высок — около 9.
Правильный выбор профессии несомненно, во многом обусловлен
ясным представлением о характере, содержании и условиях своей бу­
дущей профессиональной деятельности. Мы уже говорили об абитури­
ентах. А имеют ли такое представление первокурсники? Да, почти три
четверти из них хорошо представляет характер и условия работы учи­
теля. Но 2,0 процента представляют себе эту работу очень плохо, а
четверть не совсем ясно себе представляют не только условия работы,
но и требования, которые предъявляет сама профессия к избравшему
ее. Несомненно, что в последующие 3—4 года учебы и производственной
практики студенты лучше познают эти стороны педагогического процес­
са. Это говорит о важности улучшения профессиональной подготовки
студента с первого дня его пребывания в пединституте.
Представление первокурсников в ходе углубленного и конкретного
знакомства с «лабораторией» учителя меняется и в положительном, и
в отрицательном планах. Эту мысль подтверждают ответы 200 студен­
тов 4—5 курсов 1975 года. Так. например, 33 пятикурсника факультета
иностранных языков на вопрос «Изменилось ли ваше представление о
своей профессии по сравнению с представлением о ней до поступление
I! пединститут?» ответили: пе изменилось—18 человек, изменилось
положительно—10 человек, изменилось отрицательно — 5 человек'. В
целом же по институту представление о своей профессии изменилось
отрицательно у 14,0 процентов, а конкретно, у 43 выпускников.
Как отнестись нам, преподавателям, к этому явлению, чем объяс­
нить его? Не давая здесь точного ответа, ибо в планах лаборатории эта
проблема исследуется, можно сказать, что это зависит пе только от
системы и уровня учебно-воспитательной работы института, но и за­
частую от уровня развития самой личности студента.
Анализируя ошибки в выборе профессии, мы обращались к дип­
ломированным специалистам-учителям с вопросом: «Довольны ли Вы
сейчас своим выбором»? «Да» и «пожалуй, да» ответили примерно
85.3 процента из них. «пет. не довольны»—около 4.6 процента и <-пс
знаю»— 10,1 процента.
В индивидуальной беседе выяснилось, что 2.5 процента не сам::
избрали профессию. 5.0 процентам не правится именно этот пединсти­
тут, 2.0 процентам не интересны лекции, семинарские занятия. 5.5 про­
цента испытывают трудности в учебе (не все понимают, не все успевают
делать), 2,0 процента пе могут построить взаимоотношения с това­
рищами по учебе. Если объединить сомневающихся с неудовлетворен­
ными, эта группа составит около 15 процентов опрошенных.
Объяснение неудовлетворенности своим выбором неинтересными
занятиями, скучной жизни на факультете или трудностями в учебе долж­
но натолкнуть нас. преподавателей, на серьезное размышление и
102

повышении учебной, воспитательной и внеаудиторной работы со студен­
тами.
Исследование проблемы выбора профессии учителя выявило повы­
шенный интерес молодежи к гуманитарным наукам и общественным
профессиям. Факт этот подтверждается тем, что в последние три года
конкурс на историко-филологическом факультете составляет в среднем
5.2 человека на одно место, в то же время как на физико-математическом
•факультете — 2.1 человека, а по специальности физика этот показа­
тель в 1973 году был еще ниже— 1,9 человека на место.
В период триумфального шествия по земле научно-технической
революции и исключительной популярности технических профессий,
•особенно прикладной физики и математики, при огромной потребности
их в народном хозяйстве такой низкий конкурс воспринимается на пер­
вый взгляд как парадокс.
Однако, как нам кажется, парадокс этот кажущийся. Более объек­
тивный взгляд на роль гуманитарных наук является закономерным
результатом многих изменений, происходящих и в общественном произ­
водстве, и в общественном сознании, и в индивидуальной психологии
современного человека. Не меньшее значение у части молодежи имеет
и психологическая боязнь своих недостаточных знаний точных наук.
Вероятно, поэтому иной молодой человек мало задумывается о том,
чтобы избираемая профессия соответствовала его склонностям, интере­
сам и способностям, и он решает эту проблему по принципу: «Не важ­
но, в какой вуз, лишь бы поступить», и тогда его выбор оказывается
неверным, ошибочным.
Хотя проблема правильного и осознанного выбора профессии чрез­
вычайно важна и остра как для всего общества, так и для каждого вы­
пускника школы, однако она вовсе не завершающий этап жизненных
планов человека. Получить хорошую профессию, иметь интересную
работу, бесспорно, очень важно, но, нам думается, что все же важнее
то. во имя чего трудится человек, в чем он видит смысл своего труда,
•своей жизни, своего назначения. Карл Маркс в своих ранних произве­
дениях высказал мысль о том, что призвание человека должно быть
связано с его общей нравственной позицией, с его убеждениями и идеа­
лами. Для человека важна не только профессия сама по себе, но и
•социально-значимая цель, общественная ценность его труда. Без этого
самый «удачный» выбор профессии не может дать человеку истинного
счастья и радости в жизни, чувства причастности к великим целям и
делам человечества.

Андрей БЕЛОУСОВ

Декабристы в Бурятии
Исполнилось 150 лет со дня восстания декабристов. Выступление
против царизма «воинов-сподвижников» (А. Герцен) гулким эхом раз­
неслось по всей России, разбудило целое поколение дворянских рево­
люционеров и обозначило собою первый этап освободительного
движения в стране.
«Узок круг этих революционеров.— писал в 1912 году В. И. Ленин
в статье «Памяти Герцена»,— страшно далеки они от народа. Но их
дело не пропало».
Николаи 1, жестоко расправившись с декабристами, принял вс-зависящие от него меры полной изоляции дворянских революционеров
от народа. Годы заточения в тюрьмах, каторжное содержание в ост­
рогах под неусыпным надзором, и даже переписка с родными, с членаМи семьи через третье отделение носили строго ограниченные пределы
Все эти меры, казалось, исключали возможность каких-либо контак­
тов с местным, населением, проникновение информации о жизни стра­
ны, о внешних общественно-политических событиях «за затворам :
тюрьмы» и обрекали на медленную политическую и физическую смерть
«государственных преступников».
Так думал самодержец, так думало его ближайшее окружение. Изо
дня в день от Петербурга до Нерчинска, Читы, Петровского Завода,
Иркутска — канцелярии генерал-губернатора Восточной Сибири мча­
лись тройки с фельдъегерями со строжайшими повелениями, распоряже1

104

ниями, указами и секретными инструкциями о 'содержании «государст­
венных преступников», о контроле за их перепиской, об ограничении
выдачи им денег, высылаемых родными и близкими, об установлении
слежки за их женами, за их контактами и связями.
Смысл этого «высочайшего» потока повелений неизменно сводился
к одному: пресечь и запретить!
Переписка третьего отделения с концелярией генерал-губернатора
Восточной Сибири о «государственных преступниках» поражает чита­
теля маниакальной бессмысленностью, бредовым страхом самодержца
за свой трон и свою будущность. Закованные в кандалы, удаленные за
многие тысячи верст и заключенные в острог, окруженный глухой тай­
гой, декабристы по-прежнему пугали царя, внушали фанатически!":
страх, отягощали самодержавный покой.
Тюремным властям высочайше предписывалось — держать заклю­
ченных в строгом повиновении, не допускать каких-либо послаблений,
осуществлять жестокий контроль за их поступками и поведением.
Все эти меры, по убеждению Николая 1 и его окружения, осуще­
ствляемые на протяжении всей жизни «государственных преступников*,
ьытравят из памяти народной имена декабристов, их борьба с само­
державием будет предана полному забвению.
Многолетнее заточение и десятилетия жизни на поселении декаб­
ристов в Сибири, деловое общение с земледельцами и скотоводами,
рыбаками и охотниками, с русскими поселенцами и аборигенами края
не пропали даром. Мучительные раздумья над причинами поражения
и последовавшей расправой царя над участниками восстания привели
большинство из декабристов к пониманию своих ошибок, заблуждений
и просчетов. Это подтверждается обширным эпистолярным наследством
декабристов, статьями и письмами-памфлетами Лунина, Штейнгеля л
других «государственных преступников» опубликованных в герценовских изданиях, воспоминаниями сибиряков о героях 14 декабря, оста­
вивших добрую память в стране каторги и ссылки.
«Настоящее житейское поприще наше,— утверждал М. Лунин,—
началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и
примером служить делу, которому себя посвятили».
Известный врач-сибиряк и общественный деятель, ученик декаб­
ристов, друг Некрасова и Салтыкова-Щедрина, Н. А. Белоголовый, вы­
ражая общее мнение прогрессивной Сибири, писал в своих «Воспоми­
наниях» о декабристах:
«Каждый их них в отдельности, и все вместе взятые, они были та­
кими живыми образцами культуры, что естественным образом подни­
мали значение и достоинство в глазах всякого, кто с ними приходил и
соприкосновение, и особенно в тех, в ком бродило смутное сознание
чего-то лучшего а жизни, чем то животное прозябание и самоопошли­
вание, какими отличалась жизнь тогдашнего провинциального захо­
лустья».
К разносторонней деятельности в Сибири, среди ее многочисленных
племен и народностей декабристы активно и деятельно готовились н
течение всех лет заточения и в Читинском и и Петрозаводском остро­
гах: общими усилиями создали огромную библиотеку, насчитывавшую
десятки тысяч томов на русском и западно-европейском языках, выпи­
сывали огромное количество газет н журналов, издаваемых в России и
странах Западной Европы.
«Невозможно было одному лицу.— пишет А. Е. Розен,— прочитать
все журналы и газеты, получаемые от одной почты до другой, почему
сни были распределены между многими читателями, которые переда­
вали изустно самые важные новости, открытия и события».
В вечерние часы, лишенные возможности зажигать свечи, занима­
ют

ться своими личными делами, декабристы слушали лекции своих, наи­
более подготовленных товарищей по самым различным отраслям
Знаний, по точным н гуманитарным наукам.
«Многие из моих товарищей,— свидетельствует в тех же «Записках
декабриста» А. Е. Розен,— получили классическое образование; беседы
i-.x были полезнее всякой книги; некоторых из них мы упросили читать
нам лекции в продолжение долгих зимних вечеров. Никита Муравьев,
имевший собрание превосходнейших военных карт, читал нам... лекции
стратегии и тактики, Ф. Б. Вольф — о физике, химии и анатомии,
П. С. Бобрищев-Пушкпн 2-й — о высшей и прикладной математике,
Л. О. Корннлович и П. А. Муханов читали историю России. А. И. Одо­
евский — русскую словесность».
«...В потемках слушали рассказы М. К. Кюхельбекера о кругосвет­
ных его путешествиях и А. О. Корниловича из отечественной истории,
которой он прилежно занимался, быв издателем журнала «Русскан
старина». В продолжении нескольких лет имел Корннлович с профес­
сором Кунппиным свободный вход в государственный архив, где полу­
чил любопытные сведения, особенно о царствованиях императриц Анны
и Елизаветы».'
Мемуарист, по понятным причинам, не называет темы лекции, от­
носящиеся к современности, к жизни Сибири. Среди декабристов,
находившихся в заключении в Читинском н Петрозаводском острогах,
были и такие, которые знали Сибирь не понаслышке. И среди них —
Владимир Иванович Штейигель. В его сатире «Сибирские сатрапы»,
написанной в Петрозаводском каземате в 1834 году, выведена целая
талерея правителей Иркутской губернии, действовавших, употребляя
выражение Салтыкова-Щедрина, «применительно к подлости».
О себе, авторе сатиры, он как бы мимоходом замечает: «Прежде
я знал многое: чуть не родился в Сибири; жил долго.., сверх того по
некоторому случаю имел многие бумаги Иркутского архива в своих
руках...»
Действительно, В. И. Штейигель стал сибиряком с ранней поры
детства, жил на Камчатке, путешествовал по северо-востоку Сибири
служил в Охотском порту, был начальником адмиралтейства в Иркутс­
ке и потому его критика, острая и непримиримая, образа правлении
губернией, нравственного облика ее правителей, действовавших по
принципу: разделяй и властвуй, основанная на архивных источниках,
па личных впечатлениях приобретала силу обличительного документа.
Не вызывает сомнений, что сатира Штейпгеля поначалу была рас­
сказана союзниками в «беседах в потемках» и лишь спустя много лет
увидела свет на страницах герценовского издания.
Беседы товарищей, действительно, «были полезнее всякой книги*,
потому что опирались на архивные документы и, в отличие от офици­
альной интерпретации, открывали широкий простор для собственных
суждений, не подвластных цензурным утеснениям и запрету.
«Образованность умных товарищей,— резюмирует Розеи,— имели
большое влияние на тех пз нас, которые прежде не имели ни времени
пи средств обогатиться познаниями».
Из сказанного следует, что Каторжная академия ставила С У О С I
пелыо поднять теоретический уровень всего коллектива декабрнстос.
повысить его. сказали бы мы, идеологическую боеспособность, и в по
пых условиях (при выходе на поселение) продолжать всеми доступны­
ми мерами и способами борьбу с самодержавием.
2

!

Розен А. II. Записки декабриста. Сии. 1901, стр. 155-156.
- Цнт. по кн. «Дум высокое стремленье*. Иркутск, 1975, стр. 23.

Моральная стойкость декабристов, высокий дух сопротивления
всем видам и формам утеснений и произвола, чинимыми жандармами
и чиновниками генерал-губернатора над «государственными преступни­
ками», поселенными в малообжитых местах Забайкалья и Прибай­
калья, явились вдохновляющим примером борьбы с царизмом для
всего населения многоплеменной и разноязыкой Сибири. Народы Сиби­
ри: русские и буряты, якуты и алтайцы с любовью и почтительным
уважением относились к декабристам, видели в них своих заступников,
мудрых советчиков, учителей жизни.
Эти, казалось бы, бесспорные истины, подтвержденные впослед­
ствии в многочисленной мемуарной литературе как самих декабри­
стов, так и прогрессивных деятелей Сибири, нашедших свое отражение
и в устном народном творчестве, еще и поныне бытующем среди ста­
рожилого населения этого края, не нуждаются в доказательстве. А
между тем жандармские домыслы, отразившиеся в многолетних, из
года в год повторяющихся донесениях по службе о том, что чтение ре­
лигиозных книг декабристами, беседы в своем кругу на душеспаситель­
ные темы в нескончаемые зимние вечера предохраняют будто бы «госу­
дарственных преступников» от омрачающих душу нравственных тер­
заний и надвигающейся трагедии безумия, не только не отвергнуты, но
и повторены некоторыми советскими исследователями декабризма.
Так в целом интересной работе о декабристах в Сибири Л. Чуков­
ская, говоря о напряженной духовной жизни узников Читинского и
Петрозаводского острогов, неожиданно заключает:
«Возбужденная умственная деятельность помогала узникам Читы
и Петровского коротать часы, дни, недели, бесконечные годы каторги,
помогала бороться с тяжелыми приступами хандры, а то и безумия».
К сожалению, не избежал этого заблуждения и автор обстоятель­
ного и глубоко аргументированного исследования о тайных корреспон­
дентах «Полярной звезды»—Н. Я. Эйдельман. В названной работе
И. Я- Эйдельман по существу повторяет официальную версию о духовпоп самообороне декабристов: «Ссыльные декабристы жили как бы в
обороне. Чтением, беседой, размышлениями они защищались от уны­
ния, упадка сил и духа».
В сибирской литературе о декабристах более раннего период л
встречаются и такие утверждения, в которых или берется под сомнение,
или совершенно отрицается плодотворность влияния декабристской
ссылки па экономическую и культурную жизнь коренного населения.
Вместо дружеского и участливого отношения аборигенов края к
декабристам, как это и было в действительности, по утверждению си­
бирского историка Н. Козьмнна, коренное население Сибири встретило
«государственных преступников» настороженно и враждебно.
«Любая деревня,— утверждает Н. Козьм и и.-— для них Пыла креп­
кой тюрьмой... Спасением от сумасшествия, прострации, чахотки был
труд, как и в одиночной камере» .
Неутомимая и разносторонняя хозяйственная и культурная деятель­
ность декабристов на местах поселения, но мнению историка, потерпела
неминуемый крах, как и па Сенатской площади и декабре 1825 года.
Культурное же общение изгнанников с интеллигенцией Сибири, да
и то с большим риском «полицейских ущемлении», как утверждает
Н. Козьмин, не шло дальше «пикников с солдатской музыкой и пением
н, конечно, изрядной выпивкой».
1

2

5

1 ." Чуковская. Докабрнсты п исследователи Сибири. М. Гсографмздат, 1951,
стр. 2-"
И
3ice."b.v.&;i. Тайные корреспонденты «Полярном Звезды». М.. изд. «Мысль»,
1966. сгр
103
И Коз'ьха;- Стс л е т — « Ж и з н ь Бурятии». 1925. ЛЬ 9—12. стр. 1.
2

с

3

107

Даже теперь «спустя сто лет,— столь странно и бездоказательно
заключает Н. Козьмин «юбилейную» статью,— мы живем в так-таки
вполне изменившейся обстановке? Но разве наша земля стала настоль­
ко «родимой», чтобы не получать хлеба с запада? Есть у нас достаточно
бурят-монгольской «огородины»?
После декабристов в Прибайкалье не раз пытались развести
мериносов, и симменталов, и англо-арабов, и свекловичное производств*
и многое другое,— и что мы теперь имеем? Как будто не многим боль­
ше чем наши деды и прадеды, современники дакабрнстов. Несмотр/,
на железную дорогу, мы по-прежнему оторваны от мира... Пожалуй, и
нашим современникам не раз можно «поликовать» на то, как Бестуже­
вы устраивали мастерские, выдумывали экипажы и старались выбиться
хотя бы мыслью на широкий мировой простор».
Смысл этих риторических вопросов предельно ясен: движение де
кабристов от начала до конца было бессмысленным и бесплодным, и
все, что они «выдумывали» кануло в Лету — реку забвения не оставив
и следа ни в жизни, ни в памяти народа. Можно лишь «подиковать*
над бесплодными попытками декабристов — поднять плодородие почв,
увеличить улучшенное поголовье скота, организовать жизнь на боле',
осмысленных и разумных началах, бороться за лучшее будущее гряду
щих поколений. А она, жизнь, даже спустя сто лет осталась все той же
горемычной и безысходной, по-прежнему «оторванной от мира». Так
думал и так непоправимо ошибался историк, ограниченный во взглядах
и воззрениях на прошлое и настоящее, не видевший тех революционных
преобразований во всех сферах жизни, начавших свою победную
поступь уже с начала 20-х годов па просторах Бурятии, как и на всей
советской земле.
Многогранная общественно-политическая, культурно-просветитель­
ная, организаторская деятельность декабристов и теперь, спустг.
150 лет, привлекает наше внимание своей масштабностью, действен­
ным гуманизмом в защиту человека труда, его попранных прав, актив­
ной борьбой с деспотизмом, с угнетением и порабощением трудящих­
ся масс.
Ставка на полную изоляцию «государственных преступников»,
предписанная самодержавием, при всех стараниях больших и малых
исполнителей оказалась несостоятельной. Простые люди — крестьяне
н рабочие — невольники каторжных заводов,— а в след за ними мелкие
чиновники н сибирское купечество опозпционно настроенное к губерн­
ским властям, прониклись дружеским расположением, глубоким сочув­
ствием к людям из дворян, поднявшим руки на всесильную власть са­
модержца.
Народное сочувствие явилось той моральной силой, опираясь на
которую декабристы вынесли все тяготы и лишения тюремной жизни,
долгие годы поселения а различных местах Сибири. Запрещая «государ­
ственным преступникам», вышедшим на поселение, всякую иную дея­
тельность, кроме земледельческого труда на скудных наделах, Нико­
лай I полагал, что при надлежащем надзоре крестьянство, запуганное
и остращениое, пе осмелится на сближение с декабристами, изоляция
и в этих условиях остается незыблемой. Однако начавшиеся контакты
декабристов с местным населением — русскими и бурятами — еще «за
затворами тюрьмы» с выходом на поселение с годами ширились, приоб­
ретали характер нерасторжимой дружбы.
Первое знакомство декабристов с бурятами произошло летом 1830
года при переходе пз Чп^ы в Петровский Завод через Хоринские степи.
1

1

IGS

Там же. стр. 3.

Верхнеудинск, старообрядческие села Тарбагатай, Мухоршибирь, Хонхолой и Ннкольск до места назначения.
Руководствуясь указаниями третьего отделения генерал-губернатор
Восточной Сибири, кроме обычной охраны «государственных преступни­
ков», организовал еще и дополнительный конвой из конников-бурят,
вооруженных древним оружием — луками и стрелами, что, по-видимо­
му, должно произвести угнетающее впечатление на конвоируемых и вну­
шить им страх за свое будущее. В свою очередь, духовный наставник
хоринскнх бурят — хамбо-лама — строжайше запретил своим подопеч­
ным вступать в какое-либо общение с преступниками-шайтанами, нака­
зывал вести себя безукоснителыю строго и настороженно.
Взаимная настороженность и отчужденность конвойных и конвои­
руемых па протяжении всего пути следования, продолжавшегося в те­
чение полутора месяцев, должны, по замыслу тюремщиков, как бы
предопределить характер будущих взаимоотношений «государственных
преступников» с «туземным» населением края.
Однако п эти расчеты тупых администраторов оказались несостоя­
тельными. Конные стражники, напуганные дикими измышлениями лам
и тайшей о «государственных преступниках», как о страшных чудови­
щах, встретили колонну узников с нескрываемым страхом и боязнью.
«Как забавно было видеть их изумление,— записано в дневнике М. Бе­
стужева,— пе видя в нас ни змей, ни чертей, а веселых и добрых малых,
которые их кормили и поили..., смеялись с ними, шутили и даже гово­
рили по-нхнему».'
Сблпжнене степных наездников с «государственными преступника­
ми» с Каждым днем приобретало все более доверительный и дружеский
характер. «Проводники и подводчики», видя столь дружеское отношение
и доброе к себе расположение, невольно стали проявлять интерес к де­
кабристам, содержащихся в столь строгой секретности и неусыпном
контроле, по-своему пытались выяснить характер их преступления.
«Всех более,— вспоминал А. Е. Розен.— подстрекал их любопыт­
ство товарищ наш М. С. Лунин: он. по причине ран боевых, имел позво­
ление ехать в повозке, которая была закрыта; ом и спал в ней и днем
пе выходил из нее несколько переходов сряду; как только отряд остано­
вится на ночлег или на дневку, то толпа окружала его повозку, выжи­
дая часы, когда он выйдет или покажется; но кожаные занавески были
днем задернуты и не видать было таинственного человека, в котором
предполагали увидеть главнейшего преступника. Однажды надумал он
показать себя и спросил, что им надо? Переводчик объявил от имени
предстоявших, что желают его видеть и узнать, за что он сослан. «Знаете
ли вы вашего Тайшу?» — «Знаем». «ТаГппа есть главный местный на­
чальник бурят». «А знаете ли вы Тайшу, который над нашим Тайшею,
и может посадить его и мою повозку пли сделать ему утей» (конец)?—
«Знаем»— «Ну так знайте, что я хотел сделать угон его власти, вот за
что я сослан».--О! О! О! раздалось по всей тол но и с низкими поклона­
ми, пятясь назад, удалились... буряты от повопкп и его хозяина» .
В этом беспримерном п о сноси смелости и отваге политическом
диалоге Лунина с конвойными обращает- внимание и доверие к своим
собеседникам декабриста, и почтительное отношение бурят к бесстраш­
ным революционерам, пытавшимися «сделать у гей» власти главного
тайшн всей России.
Добрые взаимозаиптСресованныс отношения братьев Бестужевых
с бурятами, сложившиеся с первых же дней перехода из Читы в Пет­
ровский Завод, в последующие годы, на поселении в Селенгинске, прн2

1

2

Воспоминания Бестужевых, стр. 328
А. Е. Розен. Записки декйбрпс га. Спб., 1907. стр. 162.
109

обретут более прочные основы дружеских связен. На первых же по­
рах еще давало знать традиционное отношение, навеянное романти­
ческой литературой о цивилизованных народах и «диких племенах»,
живущих среди первозданной природы, далеких от нужд и запросов
времени. На поселении в Селенгинске братья Николай н Михаил Бес­
тужевы, по верному наблюдению М. К. Азлдовского, «сумели подойти
иначе к жизни бурятского народа и в своих письмах и литературных
произведениях дали вдумчивые и глубокие очерки их быта, хозяй­
ства, характера и фольклора. Значительно возвышаясь над понятиям!!
своего времени, Бестужевы объявляют бурят народом, который «идет
наравне со всеми лучшими племенами человеческого рода».
Однако уже и тогда, в первые дни знакомства, сквозь дымку ро­
мантических представлений, отчетливо проявляется живая заинтересо­
ванность декабристов в познании жизни и быта бурят, их языка и устнопоэтического творчества.
«Что за добрый народ эти буряты.— записывает в своем путевом
дневнике М. Бестужев.— Я большую часть времени провожу с ними
в расспросах и разговорах. Некоторые говорят хорошо по-русски, с дру­
гими я кое-как объясняюсь с помощью составленного мною словаря.
Это их удивляет. Они мне рассказывают свои сказки, две пли три я спи­
сал при помощи переводчика...» .
Разносторонние теоретические знания в области точных и гумани­
тарных наук, полученные декабристами в каторжной академии методом
взаимообучения и приведенные в строгую систему, как и многие прак­
тические навыки по механике, слесарному н портняжному делу, агро­
технические познания в выращивании бахчевых и огородных культур —
все это подготовило узников к многосторонней деятельности на поселе­
нии в Сибири.
Предвидя свою будущую деятельность на поселении главным обра­
зом в сельском хозяйстве, большинство из декабристов активно гото­
вится к земледельческим занятиям, к труду хлебороба и скотовода.
К. П. Торсом и Н. А. Бестужев, находясь в заключении, изготовляют
модели мельницы и молотилки, сеялки и веялки, готовят, пользуясь
добрым расположением рабочих каторжного завода, необходимые ме­
таллические части для проектируемых агрегатов, куют лемехи, болты
и гвозди, необходимые в строительстве и земледелии.
На территории Бурятии в разные сроки и в разных местах жили на
поселении братья Бестужевы Николаи и Михаил Александрович, Торсон Константин Петрович в Селенгинске, братья Кюхельбекеры Михаил
и Вильгельм Карлович в Баргузине, братья Борисовы Петр и Андреи
Иванович в Подлопатках, Оболенский Евгений Петрович в Турунтаево.
Шимков Иван Федорович в Батурине Глебов Михаил Николаевич в
Кабанске, Андреев Андрей Николаевич в Верхнеудннске.
Из поселенных в Бурятии декабристов через непродолжительное
время были переведены ь другие места Сибири братья П. и А. Борисовы
В. В. Кюхельбекер, Е. П. Оболенский; И. Ф. Шимков, М. Н. Глебов,
и А. Н. Андреев умерли.
Более длительным и более плодотворным, оставившим неизглади
мый след в памяти жителей края, было пребывание братьев Н. и М. 5<'
стужевых и К. Н. Торсона в Селенгинске, и М. Кюхельбекера в Бар
гузине.
Декабристы, находившиеся многие годы в заключении, жили не
раздельным коллективом, имели общее хозяйство, обеспечивавшее эле
ментарные потребности в пище и одежде. Теперь, оказавшись на поселе
1

2

1

2

ПО

Воспоминания Б е с т у ж е в ы х ,
Там же, стр. 328.

стр.

118

нип. каждый должен был решать самостоятельно проблемы жизне­
устройства, добычи средств жизни, средств существования.
Образованные люди из дворян, представители самых различных
отраслей знаний: мореплаватели и педагоги, писатели и историки, врачи
и механики не имели право заниматься своим делом, трудиться по при­
званию и способностям. Им разрешалось добывать средства к жизни
лишь крестьянским трудом, иметь небольшое хозяйство п элементарный
земледельческий инвентарь для обработки своего скромного надела.
Безвестный труд вдали от оживленных путей сообщения и многолюдно­
го поселения, уединенный образ жизни, исключающий всякое общение
с местными жителями, таков удел, предначертанный самодержавием.
Сельским старостам вменялось в обязанность безукосиптелыю следить
за поселенцами, систематически информировать власти об их поведении
и образе жизни.
У декабристов, свидетельствует Басаргин, «отнимались все те пра­
ва, которыми пользуются вообще ссылаемые на поселение в Сибирь».
Они «не имели права отлучаться от места своего жительства далее 30
верст, им не позволялось вступать пи в какие частные должности, ни
в какие общественные сделки, ни в какие промышленные или торговые
предприятия».
А в целом, заключает декабрист, «во всех своих действиях относи­
тельно нас правительство в продолжение нашего долговременного пре­
бывания в Сибири руководствовалось одним произволом, без всяких
положительных правил. Мы сами не знали, что вправе были делать и
чего не могли».
Однако и при этих условиях, где все запрещено и недозволено,
кроме элементарной добычи средств существования, декабристы, вер­
ные своему общественному долгу, высокому призванию революционе­
ров, незаметно и исподволь стали проникать во все поры народной
жизни, во все экономические и общественные интересы и стремления
прогрессивных людей края. Простые и общительные люди, выходцы из
дворян, были далеки от всяких сословных предрассудков; доверительно
и участливо относились они к простым людям, к их нуждам и запросам,
к их бедам и несчастьям.
«Оттого,— писал Д. Завалпшин,— от нас никто ничего не таил, и
русский и инородец, и старожил, и поселенец, и казак, и раскольник
открывали нам то, чего никогда не открыли бы правительству. Оттого
то нам и можно было изучать край в действительной его истине» .
Братья Бестужевы и Торсон с первых же дней поселения в Селепгинск развернули активную хозяйственную деятельность, проявив не­
заурядные способности организаторов и знатоков сельского хозяйства.
Теоретические познания в земледелии и животноводстве, инженерная
подготовка и практические навыки не примннулч сказаться во всех хо­
зяйственных делах и начинаниях декабристов.
Соблюдение агротехнических правил, одаривающих земледельца
более высокими и устойчивыми урожаями, применение сельскохозяй­
ственных машин при посеве и уборке хлебов, облегчающих тяжкий труд
хлебороба, служили наглядным и вдохновляющим примером для жите­
лей этого сурового и еще мало освоенного края. Положительный опыт
в земледелии и животноводстве Торсопа и Бестужевых через декабри­
ста Беляева и др. был перенесен па поля Алтая и Западной Сибири.
Позднее братья Бестужевы много и плодотворно трудились над разве­
дением новой более продуктивной породы тонкорунной породы овец.
Однако, видя все преимущества машинного труда в земледелии,
1

2

'
2

Сибирь н декабристы.
Там же. стр. 96.

Иркутск,

1925,

стр.

10G.
111-

крестьяне не могли воспользоваться сложной по понятиям того времени
сельскохозяйственной техникой докабристов из-за отдаленности своих
полей и отсутствия необходимых для этого условий.
Занятие тонкорунным овцеводством в ту пору и в тех условиях
оказалось бесперспективным, так как высококачественное руно не поль­
зовалось спросом, не имело рынка сбыта.
Понимая нужды Сибири и ее бесправного населения, предугадывая
поступательный ход исторического развития, декабристы видели дальше
и лучше других. Опережая время, они, скованные условиями своего
бесправного положения, ие во всех своих начинаниях добивались успе­
ха, терпели неудачи и горечь разочарований, но верные своим высоким
помыслам и стремлениям, неизменно шли вперед.
Многообразная деятельность декабристов в Бурятии, как и в дру­
гих местах поселения, была логическим продолжением в новых усло­
виях того же революционного подвига, который и привел их на Сенат­
скую площадь, помог выстоять и преодолеть, все испытания тюремной
жизни и продолжить, как сказал М. Бестужев, «свое политическое су­
ществование за пределами политической смерти».
В тяжелых материальных условиях, каждодневного труда на своем
участке, необходимого для обеспечения минимального прожиточного
минимума, исключавшего, казалось, всякую иную деятельность, братья
Бестужевы занимались и педагогической деятельностью. Она началась
для них еще в Петрозаводском остроге, где под предлогом приобщения
заводских детей к церковному пению Бестужевы обучали их письму
и чтению. Выйдя па поселение, братья набрали до 30 человек подрост­
ков— русских п бурят.— обучали их ремеслам, письму и чтению.
По воспоминаниям Першнпа-Караксарского, распространение ре­
месел между селепгпнекнмп бурятами всецело принадлежит Н. Бесту­
жеву, он был самым ревностным распространителем ремесленного обра­
зования среди детей. Позднее вместе с К. Торсоном они разработали
проект организации технического учебного заведения в Забайкалье.
Овладение ремеслами, можно сказать, входило в программу само­
воспитания декабристов и было подчинено политическим целям и за­
дачам.
«Образованные люди,— утверждал в «Записках декабриста» Д. И.
Завалишин,— стремившиеся к преобразованию государства, сознавая,
что труд есть исключительное благосостояние массы, обязаны были лич­
ным примером доказать свое уважение к труду и изучать ремесла не
для того только, чтобы иметь себе обеспечение на случай превратности
судьбы, но еще более для того, чтобы возвысить в глазах народа значе­
ние труда и, облагородив его, доказать, что он не только совмещается
с высшим образованием, по что еще одно в другом может находить под­
держку и почерпать силу».
В Петрозаводских казематах эти идеи «дошли до окончательного
развития и получили полное приложение».
Трудовое воспитание детей, приобщение к осознанной трудовой дея­
тельности подростков, впервые введенных в систему обучения декабри­
стами, заключен тот плодотворный зародыш, который и нашел свое
полное воплощение в политехническом образовании и воспитании уча­
щихся советской школы.
В многочисленных воспоминаниях сибиряков о деятельности декаб­
ристов в Забайкалье единодушно и общепризнанно выделяется много­
гранная деятельность Н. А. Бестужева, как неутомимого организатора
и зачинателя многих славных дел и свершений, человека неповторимого
обаяния, оставившего глубокий след в благодарной памяти народа.
II. А. Бестужева с глубокой почтительностью и уважением называли
112

буряты «улан нарап» — «красное солнышко», выражая этим народным
речением свою любовь и преданность, свою народно-поэтическую оценку
его неутомимой деятельности на благо простых людей, прозябавших
в темноте и невежестве.
Николай Александрович Бестужев был поистине энциклопедически
образованным человеком, кристально честным, до конца последова­
тельным и убежденным революционером-декабристом, посвятившим се­
бя без остатка народу, его борьбе за светлое будущее. Изобретатель и
исследователь края, этнограф п фольклорист, прозаик и публицист, он
не только оставил заметный след в науке и культуре края, но и был под­
линным просветителем, неутомимым пропагандистом политических, на­
учных и технических знаний, мудрым наставником и советчиком, окру­
жавшей его молодежи.
Н. А. Бестужев в течение многих лет пел астрономические и ме­
теорологические наблюдения по приборам своей конструкции, интересо­
вался водным режимом Селенги и ее притоков, пытливо изучал бытовой
и хозяйственный уклад бурятского хозяйства, записывал песип, сказки
и легенды бурятского народа, вел геологические наблюдения и впервые
дал научное описание бурых углей в районе Гусиное озеро. Он первый
пз жителей края обратил внимание па эрозию почв в Забайкалье и дал
верное объяснение этому пагубному явлению, разрушающему почвы, по­
нижающему урожайность полей.
Политическая деятельность братьев Бестужевых оказала огромное
влияние на прогрессивную часть жителей Восточной Сибири. Дом Бе­
стужевых с первых же дней их поселения в Селенгинске превратиться
в своеобразный центр сибирского свободомыслия. Братьев навещали не
только жители окрестных сел и улусов, но и заезжие путешественникиисследователи Сибири, чиновники и купцы, люди разных, как тогда го­
ворили, состояний и положений.
Многолетние наезды Н. А. Бестужева в Кяхту, где он имел постоян­
ный приработок, как живописец-портретист, помогли ему установить
прочные связи с многими купеческими семьями. Кяхтннские купцы, со­
вершавшие частые и длительные поездки не только в Москву и Петер­
бург, по и города Западной Европы, оказывали декабристам неоцени­
мые услуги в переписке с родными и близкими, минуя 3-е отделение,
выполняли и более рискованные поручения. Не испытывая верноподда­
нических чувств к престолу п администрации генерал-губернатора,
ущем.тясвшей их коммерческие интересы, купцы с особым вниманием
относились к декабристам. С их помощью была организована доставка
через Тяньцзынь. Маймачен и Кяхту герценовекпх изданий, они же, ис­
пользовав своп многочисленные зарубежные связи, переправляли кор­
респонденции и деньги в поддержку Вольной русской типографии. Нсть
основания полагать, что уже первые издания Вольной русской типогра­
фии— революционные прокламации Герцена — были известны Бесту­
жевым и другим декабристам, поселенным в Восточной Сибири. Позднее
«Полярная звезда» систематически доставлялась и Селенги иск, л оттуда
по всем другим декабристским адресам. Исследователи декабризма по­
чему-то не обратили внимания, что наибольшее количество экземпляров
«Полярной звезды» поступало и Россию пе через западные, а восточные
рубежи, через Маймачен и Кяхту, к декабристам, л затем распространя­
лись по Сибири и через падежных людей переправлялись в Москву и
Петербург.
Политическая деятельность декабристов в Спбнрн, их связи с рево­
люционным поколением 50-60 годов, несомненно, были более широкими
и содержнтельными, чем это нам известно. Тяжкие условия ссылки,
неусыпный контроль и преследования властей обязывали их к строжан8. сБайка.т?» ,\% 6

ИЗ

шеи конспирации. Многое было уничтожено самими декабристами, мно­
гие записки и воспоминания, переданные на хранение надежным людям,
из-за тон же осторожности и боязни обнаружения были уничтожены.
Оценивая характер своей переписки с родными и близкими уже г
последние годы ссылки, М. Бестужез с горечью признавался «... надо
правду сказать, что нам могли писать, что мы могли отвечать, когдс
наши обоюдные письма должны были пройти через горнило III отде­
ления? Даже переписка наша с близкими родными, краткая и осторож­
ная, где каждая фраза десять раз обдумывалась прежде, нежели была
написана, чтоб, проходя первую цензуру Лепарского, не заставлять
(что очень часто случалось) наших добрых дам переписывать снова
наши письма, чтоб не подвернгуть родных и коменданта ответу (что тоже
было нередко), эта переписка, говорю я, была так бледна, так безжиз­
ненна, носила такой пошлый отпечаток казенной официальности, что
меня одолевала одурь всякий раз, когда я писал письма, и эту пытку
брат Николай, по обычной своей доброте, постоянно брал на себя.
Корреспонденция наша с поселенными нашими соузниками была
еще тягостнее. Кроме того, что паши письма совершали чудовищны'.:
путешествия в 14000 и более верст, чтобы пройти через III отделение,
тогда как мы жили чуть ли не о бок друг друга, очень часто случалось,
что после полугодового ожидания, мы вместо ответа получали запрос на
какую-либо, но их мнению, темную фразу или намек, а комендант —
выговор. Кажется, все было придумано, чтобы отбить охоту к письму,
и надо было родиться Луниным, который находил неизъяснимое наслаж­
дение дразнить «белого медведя» (как говорил он), не обращая внима­
ния на мольбы обожавшей его сестры (графини Уваровой) и па лапы
дикого зверя, в когтях которого он погиб в Акатуе».
О политической и общественной деятельности других декабристов,
живших в более отдаленных местах Бурятии и пе имевших столь тесно­
го общения с кругом образованных людей, до нас дошло еще меньше
документов и свидетельств современников о их трудах и деяниях. Одна­
ко и то немногое, чем мы располагаем, свидетельствует о их широких
связях с местным населением. Охотники и рыбаки, животноводы и хле­
боробы, почтительно относились к братьям Кюхельбекерам, к Оболен­
скому и другим декабристам, постоянно обращались к ним за помощью
и советом.
По воспоминаниям того же Першнпа-Караксарского, поселенный
в Баргузине М. К. Кюхельбекер «пользовался любовью и уважением
местных жителей, в особенности тунгусов и бурят, с которыми вел
дружбу, был их даровым советником во всех житейских делах, и кроме
того, доктором, разумеется, даровым».
Сам М. К. Кюхельбекер в письме к Е. П. Оболенскому писал: «...в
продолжение моего здесь пребывания успел я заслужить общее уваже­
ние, а отчасти и любовь... чем мог служил, словом и делом...»
За короткий срок пребывания в с. Туруптаево, как и на поселешь:
в Ялуторовске, заслужил своей бескорыстной помощью населению глу­
бокую благодарность и уважение Е. П. Оболенский.
Все эти, малые и большие дела декабристов — открытая пометь
всеми доступными мерами и способами, а так же глубоко закопеперпрованная работа по разъяснению трудящимся массам о существе их
«преступления» имела глубокий и целенаправленный смысл: пробуждатгнаредное самосознание, народную ненависть к самодержавию, готовит.,
трудовые массы Сибири к борьбе с царизмом. Декабристы полюбила
страну изгнания и населяющие ее народности и племена, светло верили
1

2

1
9

1! 1

Воспоминания Бестужевых, стр. 19S—109.
Сибирь п дс-кабрнсты, стр. 98

в ее будущность. В отличие от заезжих обозревателей, описывавших
Сибирь, как дикую и пустынную страну, уготованную только для ссыль­
ных и «диких, непросвещенных народов», декабристы были убеждены,
что стоит изменить образ правления и страна изгнания пойдет по пути
прогресса, раскроет свои несметные природные богатства человеку, ста­
нет страной изобилия.
Декабристы впервые обратили внимание па отличительный склад
характера сибиряка, его отв-.гу и смелость, независимость в суждениях
и свободолюбие. Свободные от крепостной зависимости, сибиряки, по
наблюдениям декабристов, более смышленны и рассудительны, боле?
развиты.
«Простой народ,— писал Н. Басаргин,— казался мне гораздо сво­
боднее, смышлсннее, даже и образованнее наших русских крестьян и,
в особенности, помещичьих».
Мечты и чаяния декабристов увидеть Сибирь, ее племена и народ­
ности свобо.тиыми от гнета и бесправия, осваивающими ее бесчисленные
природные богатства, строящими новую жизнь на разумных началах,
осуществились после Великого Октября.

Виктор БАЛАБАНОВ

Декабристы в Благодатке
8 октября 1£26 года из Иркутска за Байкал отправляется группа
декабристов: братья П. И. ; Л. И. Борисовы, С. Г. Волконский, В. Л. Да­
выдов, Е. П. Оболенский, А. 3. Муравьев, С. П. Трубецкой и А. И. Яку­
бович.
Их уже ожидали о Благодатке, поскольку 27 августа 1826 года
Иркутский губернатор Цендлер отписал начальнику Нерчинских заво­
дов Ьурпашеву, что к нему на заводы отправлены будут «государствен­
ные преступники» и «чтобы сии преступники были употребляемы, как
следует, в работу, и поступлено было с ними во всех отношениях по
установленному для каторжных положению, чтобы был назначен для
неослабного за ними смотрения надежный чиновник, и чтобы о состоя­
нии их ежемесячно доносилось в собственные руки его величества через
главный штаб».
Из всей восьмерки только одному Трубецкому разрешено было, и пе
просто разрешено, а высочайше позволено, писать письма жене своей
Екатерине Ивановне.
22 октября, будучи в Нерчинске, Трубецкой писал: «...до сих пор
еще мы не доехали до места нашего назначения; горы, стужа, темнота
ночей п болезнь одного товарища Александра Ивановича тому препят­
ствовали... Послезавтра, думаю, что мы доедем до места. Бог весть, что
пас там ожидает. Когда буду на месте, буду писать к тебе столь часто,
сколько возможно будет; кажется, почта оттуда ходит каждую неделю,
п потому каждую педелю буду к тебе писать».
Наконец, декабристы прибыли па последнюю перед Нерчинским за­
водом почтовую станцию — Зсрсптупскую. Управитель Уровской волости
шнхтмейстер Макаров извещает об этом Бурнашева и последний прика­
зывает: «государственных преступников» в Нерчинский завод не заво­
зить, а доставить прямо ча Благодатский рудник.
113

25 октября J826 года узники двумя партиями прибыли в Благодатку. Одну пз партии: Волконского, Трубецкого, Оболенского и Якубовича
сопровождал хорунжий Чеусов — «сын атамана иркутского казачьего
полка, человек добрый, непритязательный»; другую — Давыдова, Му­
равьева, братьев Борисовых — хорунжий Бронников. Узников встречал
сам управляющий Блаюдатскоп дистанции маркшейдер Черниговцев,
которому начальник Нерчпнских заводов приказал:
«Немедленно отправиться па Благодатский рудник и приготовить
для 4-х особые места в казарме, а для других 4-х человек, порознь для
каждого, приискать частные квартиры, сколько можно у надежных хо­
зяев, куда по приводе сих преступников разместить вместе с приставом
рудника и назначенным к присмотру за оными особенным со стороны
иркутского гражданского губернатора чиновником.
От иркутского губернатора для надзора за узниками назначается
верхнеудинский квартальный надзиратель Козлов, а от Нерчпнского за­
водского правления — пристав Благодатского рудника шихтмейстер
Котлевскпй. О порядке наблюдения за «государственными преступника­
ми» приставу выдается наставление, которым предписывается:
«1. К помещенным в казармы определить двух, а к помещенным па
квартиры к каждому по одному надежному рядовому, кон и должны
наблюдать строжайшим образом за их поведением, не допущать их к
свиданию между собой...
2. Употреблять их г. настоящие горные работы в две смены по 4 че­
ловека, размещая оных по разным выработкам так, чтобы они пе имели
между собой свидания, ставя в работы каждого пз них с надежным че­
ловеком, коему и отдавать его па руки. При производстве работ самим
вам лично и через определенных к надзору штейгеров, смотрителей и
других людей, иметь неусыпное наблюдение, чтобы они пе имели ника­
ких езязей с обращающимися в тех же работах преступниками, чтобы
не могли получить через них или кого-либо крепких напитков, писем,
записок, или денежного пособия, смотреть строго, чтобы вели они себя
скромно, были послушны поставленным над ними надзирателям и не
отклонялись бы от работ под предлогом болезнен.
3. Для отводу к работал! пе вызывать их на общую раскомандиров­
ку, а при наступлении смены посылать надежного унтер-офицера и двух
рядовых, которых по надлежащем обыске со стороны Козлова должны
их принять и доставить в рудник; при выходе же их из горы осматри­
вать, в присутствии вашем, не имеют ли они при себе каких-либо бу­
маг, денег или чего-либо вредоносного, и если что окажется, отбирать и
немедленно мне доложить, а после того обращать их опять через того
же унтер-офпцера и рядовых на квартиру или и казарму и сдавать
Козлову. При производстве же работ, иметь в приличных пунктах.
сверх внутреннего за ними наблюдения, чтобы не могли они сходиться
между собой или с другими преступниками, пристойный караул. На
каковой случай и воинская команда при Благодатском руднике будет
увеличена.
4. О каждом пз таковых преступников вести особые секретные
дневные записки, замечая в оных со всею подробности;©, каким обра­
зом он производил работы, что говорил при производстве оноп. пе было
ли в словах его чего либо противного, какой показывал характер, был
ли послушен к поставленным над ним властям, и каково состояние его
здоровья. Таковые записки представлять ко мне еженедельно, а ежели
СЛУЧИТСЯ
что-либо особенное, то доложить немедленно.
5. Преступников сих не только не увольнять никуда в селение и з
заводы и рудники, но и не позволять отлучаться из жительства Благодатского рудника и из своих квартир на другие, словом никуда, кроме
работы, наблюдая строжайше, чтобы они между собою не имели свиПб

даний, не заводили бы у себя сборищ и во всех случаях вам иметь за
ними лично и через приставленных к ним рядовых и на квартирах то
же самое смотренье, как сказано при производстве горных работ, хоти
таковое и возложено главнейше на Козлова, и во всем, до того относя­
щемся, содействовать ему, Козлову, всеми мерами.
6. Предупредить их и смотреть строжайше, чтобы они не имели
разговоров ни на каком языке, кроме Российского».
По прибытии декабристов, начались обычные па Нерчпнскоп ка­
торге «административные мероприятия». У них отобрали все ценное,
все «колющее и режущее», все, что считалось излишним в каторжных
условиях. Составлены были описи отобранного имущества, которые
хранились в конторе «под сохранность». «Отобраны» так называемые
.прописи на всех знаемых ими языках для сличения оных с письмами».
Сравнили «дополнительно» описания примет «государственных пре­
ступников».
Все оказалось на своих местах.
Сергей Трубецкой, 36 лет «на правой ляшке выше колена имеет
рану от ядра».
Сергей Волконский. 38 лет «па правой ноге па бедре имеет
рану от пули, зубы носит накладные при одном натуральном переднем
верхнем зубе».
Артамон Муравьев. 33 лет. «корпусом дороден... имеет небольшую
рапу на левой ноге, ниже берца, на правой руке проколото порохом...
имя жены его».
Василий Давыдов, 34 лет, «на обоих ногах имеет раны от штыков,
повыше левой груди имеет рану от пики, на правой руке небольшой
шрам н между указательным и средним пальцами имеет два шрама от
сабли, собою пыркист (рябоват, Б. В.)».
Александр Якубович, 29 лет, «на лбу, повыше правой брови пмеег
рану от пули, с повреждением кости, на правой руке безымянный па­
лец п мизинец не сгибаются, на правой руке ниже плеча имеет рану
от пули навылет в спину повыше лопатки, на левой ноге в пахе рану от
пули навылет с повреждением кости; сухощав, плечист».
Борисов 1-й, 27 лет.
Борисов 2-й, 25 лет. «на левой руке имеет наколотые порохом ли­
теры: М. В., означающие имя бывшей невесты его, девицы Мальвнны
Бородовнчезой, также стрелку, якорь и косу».
Уже по этим кратким характеристикам можно судить насколько
нелегкую долю выбрало царское правительство для изувеченных в сра­
жениях Отечественной войны 1812 года «государственных преступни­
ков», направив их в «каторжные норы» Благодатского рудника.
В письме к жене от 29 октября 1826 года С. П. Трубецкой написал:
«Здесь находят нужным содержать нас еще строже, нежели мы со­
держались в крепости; пе только отняли у нас все острое до иголки,
также бумагу, перья, чернила, карандаши, но даже и все книги и самое
Священное Писание и Евангелие. Должен ли я причислять сне к ново­
му наказанию, наложенному на меня, пли только к мерам осторожности
пли испытания, мне неизвестно... В комнате, в которой я живу, я не
могу во весь рост уставляться и потому я в ней должен пли сидеть на
стуле, пли лежать на полу, где моя постель. Три человека солдат не
спускают глаз с меня, и когда я должен выходить из нес, то часовой с
прнмкнутым штыком за мной следует. Сверх того мне наделано мно­
жество угроз, если я с кем-либо вступлю в сношение личное или пись­
менное, пли получу, пли доставлю письмо тихонько».
Декабристам, совершившим тяжелый семиадцатидневный путь от
Иркутска до Благодаткп, дали три дня отдыха. Для личного с ними
знакомства приехал сам начальник Нерчпнских заводов, берггауптмаи
117

Т. С. Бурнашев. Узники сразу же почувствовали, насколько груб в об­
ращении с людьми, особенно каторжными, этот исполнитель «царских
милостей». Ои старался всем своим видом подчеркнуть, что ни в коей
мере не потерпит даже малейшего непослушания, все должно быть так,
как о;; прикажет. И лишний раз старался напомнить, что должны и чего
не имеют права делать «государственные преступники». Чинуша до моз­
га костей «поставляя себе обязанностью нас осыпать ругательствами,
оскорблять наше достоинство». Недаром декабристы назвали его «за­
плечных дел мастером».
Накануне, 30 октября, было объявлено, что «преступники» назна­
чаются на работу в рудник и должны быть готовы поутру к предстоя­
щему труду.
К 5 часам утра их всех собрали у тюремного помещения. Пришел
штейгер с рабочими и начал распределение. Как новичков их присое­
диняли в пару к опытному рабочему.
— Трубецкой!—выкрикивал штейгер.
— Я.
— Ефим Васильев!— и С. П. Трубецкой отправлялся с Васильевым
на работу.
— Оболенский!
— Я.
— Николай Белов!— и Белов с Е. П. Оболенским шел в шахту,
получив сальную свечу, кирку и молот.
Как этот, так и в последующие дни все восемь человек былп рас­
пределены по разным забоям, или, как пишет Е. П. Оболенский «по
разным шахтам». Работа их под землей, «в страшной пропасти» про­
должалась до одиннадцати часов дня. Оболенский вспоминает, что ра­
ботать приходилось «в дыре, пробиваемой в стену, в которой садишься
па колена и принимаешь разные положения, смотря по высоте места,
чтобы ударить молотом фунтов в 15 пли 20».
Они не считали свою работу «слишком тягостной», тем более, что
с самого начала они встретили полное сочувствие со стороны каторж­
ных, которые трудились рядом с ними и всегда приходили на помощь.
За десять минут эти люди выполняли такую работу, какую новички
пе смогли бы выполнить за час. Всю добытую руду каторжане достав­
ляли к «колодцу». По этому «колодцу» она поднималась на поверх­
ность.
Впоследствии декабристы вспоминали:
«Встречаясь с нами, эти лица, закаленные в преступлениях, пока­
зывали нам немое, но весьма явственное сочувствие... За нами надзнра. :;. п мы могли только в коротких словах выразить, что мы их понимаем
и оцениваем».
Как и полагалось по наставлению, Котлевскнй и Козлов, наблю­
давшие за узниками, докладывали по инстанциям, что «государствен­
ные преступники вели себя добропорядочно, при производстве работ
были прилежны и ничего противного не говорили, к поставленным над
ними смотрителям былп послушны, характер показывали скромны;';. •
квартирах своих никаких в чем-либо ропотных слов не говорили, кром •
слов чувствительных, раскаяние в своих преступлениях изъявляющих^.
Давались характеристики и каждому в отдельности: «Волконский
При производстве работ был послушен, характер показывал тихий, ниче­
го противного нс говорил, часто бывает задумчив, печален. Давыдов.
Характер показывает тихий, ничего противного пе говорил. Оболен­
ский. При производстве работ был прилежен и послушен и ничего про­
тивного пе говорил; характер показывал скромный. Якубович. В ра­
ботах старается быть равнодушным. Борисов 1-й. Был прилежен, послу­
шен и ничего противного не говорил, характера скромного. Борисов
115

2-й. При производстве работ был прилежен, ничего противного не
говорил».
5 ноября 1826 года С. П. Трубецкой сообщал жене:
«Я привыкаю действовать молотом, и работа не вредит моему здоронью... видно, что мне такого рода труд нужен... Если бы я был без
действия, то конечно здоровье мое пострадало бы, как от воздуха, так
п от нечистот, в которых я живу. Тебе, друг мой, должно ко многому
приготовиться; вообрази, что та бедная хата, в которой мы жили в Ни­
колаевском заводе, была бы дворцом в здешнем месте. Ты еще не вп­
лывала таких тесных, низких и бедных изб, каковы здесь. Кроме того,
истинно должна будешь быть в нищете, ибо многих из самых простых
даже потребностей в жизни не достанешь здесь ни за какие деньги, а
если что можно достать, то за такую цену, что скорее можно согласи­
ться без них обойтись».
При высочайшем разрешении переписки Трубецкого с женой была
сделана оговорка, чтобы в этих письмах не было «ничего неприличного
н непозволительного». Письма должны были отсылаться иркутскому
губернатору незапечатанными и если в письмах не будет ничего «дур­
ного», то только тогда их разрешалось посылать жене. Обязанность
просмотра писем взял на себя начальник Нерчинских заводов Бурнашев, приказавший Котлевскому доставлять ему письма декабриста,
притом непременно в пятницу.
Прочитав письма Трубецкого, Бурнашев вернул их обратно в Благодатку с такой резолюцией:
«В письмах, между прочим, помещены совсем неприличные мате­
рии, например:
1) В сравнительном виде содержание их в Николаевском заводе с
здешним и с осуждением законных правительственных мер, забыв, что
они, по столь тяжкому преступлению совсем не заслуживали бы такого
снисхождения, какое и ныне им оказывается по употреблению в рабо­
тах и прочее, в том единственном предположении, что они скромным по­
ведением и покорностью все то оправдывают, и докажут самым делом
истинное свое раскаяние о столь преступном и тяжком заблуждении
против закона и совести.
2) Что от них взятые вещи, книги, ножи, карандаши и прочее, то
некоторые как излишние та теперешний раз по их употреблению, а дру­
гие— как неприличные по их состоянию, а за всем тем, чтоб они, оста­
ваясь у них, не могли быть кем еще и покрадены; однакож всякая вещь
есть их собственность, а потому никакие из них и даже самомалейшие,
кроме самих их, никуда не будут утрачены. Посему самому и не следо­
вало ему, Трубецкому, и писать о том в превратном виде».
В личной записке маркшейдеру Черннговцеву Бурнашев пишет:
«Петр Михайлович!.. При объявлении повеления тем преступникам
внушить на словах обстоятельнее, что они должны писать отнюдь без
излишеств, дабы ие лишиться сей милости; и чтоб в противном случае
не было с ними поступлено, как с людьми, впавшими в столь тяжкое
преступление и не раскаявшимися».
В этот период пересылать свои письма пытались и другие декабри­
сты. По-видимому, эти письма дошли до Иркутска. По крайней мере
Бурнашев в декабре 1826 года получил от иркутского губернатора отно­
шение, в котором губернатор еще раз указывает, что переписка запре­
щена всем «государственным преступникам», кроме С. П. Трубецкого.
До середины ноября Волконский и Трубецкой жили на частных
квартирах. Но вот до Бурпашева стали доходить слухи, что поднадзор­
ные его свободно разгуливают но улице села Благодатского, что кате­
горически преступникам такого рода воспрещается. Бурнашев пишет
Че.рниговцеву:
119

«Между прочим я слышал будто бы в Благодатском Трубецкой и
Волконский выходят с квартиры по улицам—и в тоне небезважном.
Почему и постарайтесь узнать о том, и если окажется справедливо, те
строго" воспретите то делать, поставя на вид Козлову и Котлевскому,
что они за таковое послабление будут ответствовать».
А в конце ноября последовало распоряжение:
«По неудобностн квартиры к помещению преступников Трубецкого
и Волконского... поместить их в той же казарме, где и прочие преступ­
ники содержатся, и чтобы оба они были в одном отделении».
В каких же условиях жили декабристы? Помещение 14 метров
длины и 10 ширины, находилось у подножья горы Благодатской, разде­
лялось оно холодными сеиямн на две половины. В левой воловине,
имевшей отдельный вход снаружи, прежде заключали беглых каторжни­
ков, а затем, когда воинская команда, наблюдавшая за декабристами
была доведена до двенадцати человек, отвели ее им, открыв вход через
сени. При входе в комнату, где были размещены декабристы, на ле­
вой стороне находилась огромная русская печь. Вдоль стен были уст­
роены небольшие наскоро сколоченные из досок комнатки, которые
официально называли «каютами», а самими декабристами — «чулана­
ми» или «конурами». Таких чуланов было четыре, три >из них "имели
«три аршина с небольшим длины и аршина два ширины», третий имел
такую же длину, но был в два раза шире. Этот чулан занимали Волкон­
ский, Трубецкой и Оболенский. В одной из узких коморок ютились Му­
равьев с братьями Борисовыми. Давыдов и Якубович «заняли каждый
по особому чулану». Сохранилось весьма выразительное описание но­
вого местожительства, запечатленное Оболенским: «моя кровать была
устроена так, что половина моего туловища находилась под кроватью
Трубецкого, а другая примыкала к двери». К тесноте прибавлялось еще
и несметное количество клопов, от которых не было никакого спасения.
В общей комнате находился бессменный внутренний караул, сос­
тоявший из унтер-офицера и трех солдат. В свободное вечернее зремя
в этой же комнате находились и узники, где они и обедали. Чтобы про­
кормить себя, они образовали артель, артельщиком избрали А. И. Яку­
бовича, как самого опытного «по военно-кухонной части». Артельщик
распоряжался той небольшой суммой денег, которая была у «государ­
ственных преступников». На них приобретались необходимые, в при­
бавку к тюремному питанию, продукты. Оболенский вспоминает: «тс
же караульные готовили нам кушанье, ставили самовар, служили нам
и скоро полюбили нас и были нам полезнейшими помощниками. Зсо
они былп люди грамотные; большая часть кончили курс уездного учи­
лища и удивляли нас и разнородными познаниями и развитием ум­
ственным, которое трудно было ожидать в таком дальнем краю, о к^ем
весьма редко носились слухи; и то как о месте диком, где люди, и при­
рода находились в первоначальной своей грубости. Здесь мы увидели
совершенно противное. Жажда знания, которые они хотели почерпнуть
из беседы с нами, нас радовала и удивляла. Некоторые из них достигли
впоследствии офицерских чинов и, вообще отличались добрым по­
ведением».
Но какими бы дружелюбными не были отношения к декабристам,
начальство требовало от воинской команды исполнения законных по­
рядков. Двойное наблюдение как со стороны губернского начальства,
так и со стороны горного не могло не сказаться на условиях содержа­
ния узников. «Горное начальство боялось донесения квартального, и по­
тому строгость умножало: квартальный же боялся горных и таким об­
разом нас окружали две неприязненные силы, которые старались только
увелнчить наши тягости».
Естественно, что в результате проживания в стесненных условиях н
многотрудного горняцкого дела, среди узников неоднократно появля120

лись различные заболевания. Начальник Нерчинских заводов Бурна­
шев относился к недомоганиям своих поднадзорных весьма подозри­
тельно и посылал для проверки лекарских учеников, а для контроля нал
последними — главного лекаря Нерчинских заводов Влодзимирскогэ.
Так 11 ноября 1826 года квартальный надзиратель Козлов доло­
жил, что В. Давыдов и Борисов 2-й «одержимы болезнью. Давыдов от­
крытыми на брюхе, ляжках... ранами, а Борисов лихорадочною болез­
нью и па правой руке у большого перста ноктоедом»; почему они уже
два дня «ие употреблялись в работы». Бурнашев приказывает осмотреть
больных старшему лекарскому ученику Чеснокову. Последний подтвер­
ждает: да они «одержимы болезнями». И оказал им посильиую помощь.
20 декабря заболел Трубецкой, по сообщению Козлова «грудною
и впутренною болезнями». Младший лекарский ученик Пазников под­
твердил, что он «имея, как кажется чахотку, одержим кровохарканьем,
от коего чувствует величайшую слабость в груди». Бурнашев отправля­
ет лекаря Влодзпмнрского, который окончательно подтверждает о серь­
езной болезни Трубецкого.
Болели так же Волконский и Муравьев. «Первый — болью в груди,
а второй — колотьем в левом боку». Слухи пли сообщения о болезнях
«государственных преступников» дошли и до иркутского губернатора
Цейдлера и он дает Бурнашеву предписание:
«Нынешний порядок об употреблении в работу признаю нужным
переменить, и потому распорядиться, чтобы они были употреблены и ра­
боту одну смену в сутки, посылать их без изнурения, и с обыкновенны­
ми льготными днями, но надзор за ними усугубить».
Получив это указание, Бурнашев в неудовольствии сказал спои
«исторически знаменитые» слова:
— Чорт побери, какие двойственные инструкции дают нашему бра­
ту. С одной стороны, я должен употреблять их в работу, с другой же —
печись о их здравии. Не будь этих глупых предписаний, я бы и два гола
вывел их всех в расход.
5 февраля 1827 года благодатскпх узников посетил приехавший
сюда пз Читинского острога комендант при Нерчинских рудниках ге­
нерал-майор С. Р. Лепарский, специально назначенный для наблюде­
ния за всеми «государственными преступниками».
Он, по С Л О Е З М Оболенского, «был ласкоз и учтив со всеми и, рас­
ставаясь, оставил надежду на улучшение нашего положения».
Однако, Лепарский, прежде всего, нашел незаконное «послабле­
ние», допущенное при содержании «преступников» — они были без око.з.
В этот же день всех восемь человек повели в кузницу и там заковали
в ножные кандалы, очень неудобные и тяжелые, па что в первые же
дни стали жаловаться узники. Поэтому в конце марта 1827 года изгото­
вили новые, весом в 5 фунтов каждые и «с замками, с одним у всех
ключом».
Лепарекому пе понравилось и двойное наблюдение за «преступни­
ками» и он приказал Козлова отправить обратно в Верхнеудйнск, а на
его место назначить офицера горного ведомства.
7 февраля 1827 года Бурнашев приказывает Черппговцеву. на мес­
то Козлова назначить члена Нерчинском горной конторы шахтменстера
М. Рнка и в команду к нему Забайкальского казачьего полка урядника
Гантимурова с 12-ю казаками и унтер-офицера Макавеева «в помощь
людям 5-го горного батальона, содержащего при тех преступниках ка­
раул». Таким образом, караул был усилен настолько, что на каждого
декабриста приходилось по пять человек рядовых и офицеров.
Рик начал было заводить новые порядки. Он приказал, чтобы узни­
ки после работы были препровождены в свои «каюты» и там ужинали
тем, что им подадут. Декабристы воспротивились этому. Оболенский
рассказывает:
121

«Мы показали Рику наши чуланы, сказали ему, что незозможно
будет нам вынести душного и злокачественного воздуха, если мы будем
заперты в продолжении 18-тн часов; что никакое здоровье не поможет
выдержать этого неестественного положения. Никакие убеждения не
могли поденстзовать на Рика. Он подумал, что наши слова означают
решимость не повиноваться его распоряжениям и закричал солдатам:
«гоните их!» И, действительно, солдаты были готовы к исполнению при­
казания, ко они знали нас, и потому мы взошли в свои казематы, бесприкословно повинуясь отданному приказанию, а солдаты молча смот­
рели на нас. Когда Рик удалился, мы начали рассуждать между собою,
на что следует решиться. То, что мы говорили Рику, было полным на­
шим убеждением, нам казалось и, действительно, было незозможно, вы­
держать злокачественность воздуха в том малом пространстве, в кото­
ром мы находились, где другого положения мы не могли иметь, кроме
сидячего или лежачего. Трубецкой, когда вставал, должен был нагнуть­
ся, потому что головой он касался потолка. Долго рассуждая, пе знаю
кому из нас пришла мысль не принимать пищи до тех пор, пока условия
нашего заключения не изменятся. Единогласно решено было привести
это предложение в исполнение; с того же вечера мы отказались от пред­
ложенного ужина; на другой день вышли на работу не напившись чаю;
возвратившись, отказались от обеда, и таким образом, провели сутки
без пищи — и не принимали даже воды, которую нам предлагали. На
другие сутки повторилось то же самое».
А между тем. в эти же дни 8 и 9 февраля 1827 года у них была и
большая радость: в Благодатку прибыли Е. И. Трубецкая и М. Н. Вол­
конская и имели свидание со своими мужьями. Но о том, что узники
объявили голодовку, очи узнали только несколько дней спустя.
Это была, пожалуй, первая объявленная голодовка среди полити­
ческих заключенных. Так как начальство и лица надзиравшие узников
больше всего боялись, чтобы заключенные не нанесли себе каких-либо
телесных повреждений, то голодовки не на шутку испугался и шпхтмейстер Рик. Он, по словам Волконской, совершенно потерял голову.
10 февраля Рик пишет начальнику Нерчпнски.х заводов рапорт, в
котором объясняет, что. руководствуясь инструкцией, Лепарского, он
приказал через караульного унтер-офицера Макавеёва, чтобы «госу­
дарственные преступники ужинали но закату солнца и, как скоро станет
смеркаться, былп бы все по своим «каютам». Но придя в 7 часов вечера
в казарму, он застал заключенных «за столом со свечкой и чаем, па выion: почему не ужинали до сумерек — вместо приличных ответов и
должного повиновения, наделали грубостей и говорили, что кроме г-на
коменданта, если не захотят, пе будут повиноваться никакой власти и
никто ничем к тому принудить их не могут, и хотели идти в каюты». Рик
«нашелся принужденным для усмирения и отводу в своп места употре­
бить силу караула». Он находил, что «хотя в оном бунте участвовали
р.се восемь человек государственных преступников, но первые начинщи­
ки были Сергей Трубецкой и Сергей Волконский».
Получив «рапорт о бунте» Бурнашев решил расправиться с «бун­
товщиками» и двинулся со всем своим окружением из Нерчииского "за­
вода Б Благодатский рудник.
Рассказывает М. Н. Волконская:
«Это было.... через несколько дней после моего приезда. Я ничего не
подозревала, Катюша тоже. Велико было наше удивление, когда мы
увидели, что приехал Бурнашев со езоей свитой. Они остановились в
избе, рядом с нашей, вокруг собрались местные жители. Я спросила у
одной из женщин, что все это значило, она мне ответила: «Секретных
судить будут». Я увидела мужа и Трубецкого, медленно подходивших
под конвоем солдат... Мой муж приближался, я стала на колени на сне122

гу, умоляя его не горячиться. Он мне это обещал. Бурнашев (как я уз­
нала позже) принял строгий и крутой вид, грозя им наказанием кнутом
в случае возмущения, и, после длинной речи, позволил им объясниться.
Сергей (Волконский) сказал ему, что никто и не думал о возмущении,
но что г-н Рик запирал их по возвращении с работы в отделения без
света, не позволяя им обедать вместе... Я увидела мужа, шедшего об­
ратно, он спокойно сказал мне: «Все вздор», и рассеял мою тревогу, уве­
ряя, что все обойдется благополучно. Затем привели остальных».
Рассказ Марии Николаевны дополняет Е. П. Оболенский: «Наш
ответ Бурнашеву был весьма краток и прост: что если он называет бун­
том неприятие нами пищи, то пусть вспомнит, что во все время нашего
пребывания в Благодатском руднике, мы ни разу ни в чем не приступали
аех приказаний, которые мам были даны, что мы были совершенно до­
вольны его распоряжениями до того времени как Рик стеснил одну
единственную, невинную свободу, коей мы пользовались и что неесте­
ственно желать пищи, находясь в том тесном пространстве, в каком мы
помещались. Нас отпустили немного смягченным голосом, по никакой
надежды не подавали. После нас пошли, тем же порядком, и прочие
товарищи. Слышали то же самое, говорили то же и возвращались так
же. К обеду наши чуланы были отперты и вое пошло прежним поряд­
ком».
После окончания допроса М. Н. Волконская и Е. П. Трубецкая об­
ратились к Бурнашеву:
— Скажите, что все это значит?
— Ничего, ничего,— ответил успокоившийся начальник,— мой офи­
цер сделал пз мухи слона.
Все это происходило 15 февраля 1827 года, а 16 февраля Бурнашев
написал Лепарскому целый отчет об инциденте:
«Я немедленно отправился на рудник и напервое осмотрел караул,
а зг.тем преступников, и нашел первый в надлежащей исправности, а
последних в своих местах и приличном их состоянию положении: ибо
тогда по случаю праздника были они не на работе. Чтобы узнать при­
чину таковой не замеченных от них до сего с самой присылки сюда ни
в каком случае грубостей, тотчас приказал я представить к себе в квар­
тиру, тамошний казенный дом, троих из них по одиночке: Трубецкого,
Волконского и Оболенского.
Все сип преступники насчет вышеизложенного обстоятельства пред­
ставили мне со всею скромностью в извинение, что они то сделали без
всякого умысла к чему-либо противному, по единственно по неведению,
думая что не от самого ли того пристава Рнка таковой новый распоря­
док начал вводиться с тем еще. чтоб им не дазать ночью или с вечера
но все и огня, что они по тому неведению единственно столь долго и
ие ужинали, отпнцаясь одкакож в рассуждении слов, сказанных насчет
неповиновения иной власти кроме вашего превосходительства.
По поводу всего того, дабы не могло впредь выйти от тех преступ­
ников чего-либо или по незнанию, или же и с какими намерениями, сде­
лал я им всем внушение.
Таковое внушение мое принято было теми преступниками с чув­
ством видимой большой внимательности и уважением.
Краше сего оные преступники вели себя с 1 по 15 сего февраля в
должном порядке и повиновении, и при зеем внимательном наблюдении
ничего особенного за ними не замечено».
Последняя приписка весьма характерна. Ведь все события проис­
ходили, по сути дела, до 15 февраля. По-видимому Бурнашев этим са­
мым выгораживает себя, боясь наказания свыше. Он, как впрочем и
сам Рик, умалчивает совершенно о голодовке, упомянув только вскользь
123

об отказе от ужина. А между тем именно голодовка напугала началь­
ство более всего.
Интересно отметить, что тот же Рик 16 февраля официально сооб­
щал о настроении декабристов следующее:
«Трубецкой н Волконский с приезду жен сделались примерно весе­
лы. Муравьев уныл и кроток. Давыдов задумчив и крайне не доволен
своим положением. Оболенский старается быть равнодушным и весе­
лым, хотя и пе всегда. Якубович всегда в неудовольствии и собою занят.
Борисовы всегда печальны, тихи, молчаливы и с большим терпением пе­
реносят свое состояние». 23 февраля Рик, между прочим, записал: «Да­
выдов задумчив, молчалив, великий охотник заниматься великим писа­
нием», то есть «Библией», которую еще в ноябре 1826 года переслал уз­
никам через Черппговиева сам Бурнашев.
Рик составляет рапорты о поведении до начала марта 1827 года
(последний рапорт, повпдпмому, от 8 марта). 23 марта рапорт составил
уже Резанов, сменивший Рика. О Резанове декабристы отзывались с
большой теплотой, считали его «честным и достойным человеком в пре­
клонных уже летах».
По весне, когда наступили теплые дни, Резанов стал выводить за­
ключенных на прогулку, в окрестности Благодатки, а иногда и до самой
Аргуни. Обычно поодаль от них шли на прогулку Мария Волконская
и Екатерина Трубецкая. Когда появились полевые цветы, то мужья, на­
рвав букеты, дожили их где-нибудь на камни, а жены подбирали эти бу­
кеты. Братья Борисовы во время этих прогулок собирали этимологиче­
скую коллекцию, а в тюрьме составляли прекрасные альбомы бабочек
Зарисовки делались акварелью. До нас не дошло каких-либо рисунков
зпдов Благодатки. исполненных декабристами, кроме альбомов Борисо­
вых, однако известно, что еще зимой узникам были переданы, по их
просьбе, краски и кисти.
Губернское начальство начало проявлять довольно неумеренное
беспокойство о здоровье благодатских «преступников». Весной, в марте
пли апреле из Иркутска был послан чиновник, который должен был са­
молично увидеться и поговорить с заключенными. Он узнает, что они
употребляются на подземных работах наравне с каторжными и, решив
облегчить труд, приказал впредь употреблять только на поверхностных
работах. Их переводят на работы по сортировке руд. Урок был 30 носи­
лок по пять пудов руды на каждого, с переноской на расстояние 200
метров от сортировки до места складирования руды. Продолжитель­
ность рабочего дня при этом была в два раза больше, чем на подземных
работах. Они трудились с 5 утра до 11 дня, и затем с 13 часов дня до
18-ти. Чиновник явно перестарался, декабристы считали, что «по новому
распоряжению и время труда и тягость его увеличены были почти
вдвое».
В начале сентября 1827 года в Благодатку снова приехал комендант
при Нерчинскпх рудниках Лепарский. Он распорядился, чтобы 13 сен­
тября благодатскую восьмерку отправили в Читинский острог. Но так
как в это время большая группа каторжников совершила побег и произ­
водились поиски, отъезд задержался до 18 сентября.
18 сентября 1827 года декабристы, в сопровождении Резанова, на­
всегда покинули Благодатский рудник.

124

I

Ученик

i

„У ла н-Нарана"
Несколько слов о Дамбе Вам'буеве, упоминавшемся И. П. Кор­
ниловым .
В письме М. Бестужева к И. П.
Корнилову есть строки: «Се — пред­
стоит перед очами Вашими — общий
наш знакомец: Дамба Вамбуев...»
Что это за человек? Почему он так 1
близок Бестужевым? Какова его \
дальнейшая судьба? Множество во­
просов встает перед нами.
|
В своих мемуарах Корнилов так
|
пишет о Вамбуеве: «Дамба Вамбуез,
староста Хатагинова рода, жил три
года с другими девятью бурятами у английских миссионеров, у Роберта
Юэля. Учился христианскому, греческому и латинскому языкам. Л те­
перь при Гуснноозерском дацане, в звании абаши, т. е. дал обет не уби­
вать никого и исполнять пять правил добродетели...
По воспоминаниям современников, дом Бестужевых всегда был
открыт для всех, для бурят и русских. Живя рядом с селснгинскпм!!
бурятами, декабристы высоко оценивали их природный ум, незаурядные
задатки, отмечали, что «образования лица и черепа бурятского резке
отделяют его от европейского, но что касается до умственных способ­
ностей бурят, то они идут наравне со всеми лучшими племенами чело­
веческого рода».
Бывая в Гуснноозерском дацане, знакомясь там с буддийской рели­
гией и исполнением обрядов, Николай Бестужев и его "брат Михаил ие
могли не обратить внимания на юношу-бурята, пользующегося уваже­
нием окружающихся, хорошо владеющего латынью, греческим и рус­
ским языками, живо интересующегося современнылш событиями и так
разительно отличавшегося от грубых, сонных и жадных лам.
Николай Бестужев понимал, что одаренному юноше не место в да­
цане. И поэтому, когда И. П. Корнилов, сменивший мундир штаб-офи­
цера войск Восточной Сибири на сюртук чиновника Межевого ведом­
ства, приехал в Селенгпнск и посетил дом декабристов. Н. Бестужев с
его помощью «выпросил» Вамбуева у хамба-ламы как переводчика для
предстоящей поездки вокруг Гусиного озера.
В течение нескольких месяцев Дамба Вамбуев сопровождал Кор­
нилова и Н. Бестужева в путешествии вокруг Гусиного озера. Поездкт
сыграла большую роль в дальнейшей жизни юноши. Именно долгпо
беседы с «Улан-Нараном» — «Красное солнышко», как уважительн >
буряты называли Н. А. Бестужева и его товарищем, их добрые советы
помогли Вамбуеву порвать с религией.
За время экспедиции Бестужев собрал богатейший этнографический
и фольклорный материал. В опубликованной им позднее с помощью
1

1

И. П. Корнилов. Воспоминания о поездке по Сибири в ] S4S— 1S49 гг. ЦП-1А
125

Корнилова статье «Гусиное озеро» получили освещение почти все сто­
роны жизни бурятского народа середины XIX века. И в этом была не­
малая заслуга проводника и переводчика Бестужева, ибо Вамбуев
хорошо знал местность, умело переводил тексты бурятских народных
сказок, песен, легенд и преданий на русский язык. Недаром в одном пз
своих писем Николай Бестужев писал: «Близко тридцать лет... живу в
этой стороне, но еще впервые удалось мне слышать сказки бурятские
и иметь под рукой такого удачного переводчика.»
С каким поручением своих родичей ездил Вамбуев в столицу и как
долго он там пробыл, с кем он там виделся и чего добился?—об этом
можно только догадываться. Не очень много знает о своем деде и
80-летняя Цыбнк-Хаида Бальчпновпа Бальчинова, обладательница
уникальной фотографии.
— Да, мой дед Дамба родился в улусе Тамча. Это близ станции
Гусиное озеро,— говорит Цыбнк-Хаида.— Он действительно был т Хлтагинова рода. Учился грамоте и языкам у миссионеров, больше у анг­
личанина Юэля (его п Юлием звали), Мне уже потом, спустя много л с
читали, что у этого миссионера училось несколько детей селеигппскнх
бурят, отличавшихся большими способностями. Наверное, дедушка был
одним пз них... После обучения у англичанина дед попал г. ХамбйнСкип
дацан, а потом в Гусипоозерский, где и встретился с Н. Бестужевым и
Корниловым.
Цыбнк-Ханда Бальчпновпа вынимает пз заветной шкатулки ста­
рые семейные фотографии, открытки с видами дореволюционного Всрхиеудинска.
— А это мы уже от отца слышали... Дед очень часто рассказывал о
братьях Бестужевых, о том, как один из них учил бурят ремеслу. Лю­
бил бурятских ребятишек, собирал их у себя дома, показывал интерес­
ные картинки, грамоте русской учил. Нередко ходил но улусам, п р о с т
песни петь и что-то в книжечку свою записывал... Помню, что еще отец
говорил, как наш дедушка Дамба ездил с русскими в Москву и Петер­
бург. Ехали они на лошадях, очень долго. Дед вез с собой прошение
какое-то, властям адресованное...
Из семейной хроники известно, что после непродолжительного
пребывания в Петербурге. Дамба Вамбуев вернулся на родину. Служил
переводчиком в Кяхте и Урге. Удостоился высокой для «инородца» на­
грады — получил серебряную медаль «За усердие» с правом ношения
на груди с голубой станнславовой лентой,
У Дамбы Вамбуева было два сына — Бальчин (у дочери которого
и удалось отыскать единственную фотографию ученика «Улан-НараНа»).
Даба и три дочери — Пагма, Долгор и Дарижап.
Пока этими данными исчерпываются сведения о Дамбе Вамбуеве,
самородке пз маленького бурятского улуса.
В. ГОЛУБЕВ,
научный сотрудник БИОК.

Письма из Селенгинска
Неизвестные

письма

декабриста

К. П. Торсона

и его

сестры.

До настоящего времени были известны только три письма декаб­
риста К. П. Торсона к Бестужевым — от 1 декабря 1836 г. пз кре­
пости Акши и от 6 февраля и 24 июня 1837 г. из Селенгинска. Эти
126

письма были опубликованы II. М. Троцким в 1926 г. в журнале «Жизнь
Бурятии», а 1927 г. переизданы в сборнике «Декабристы в Бурятии».
Однако в Рукописном отделе Института русской литературы (Пуш­
кинского дома) в «Архиве братьев Бестужевых» хранится и четвертое
письмо К. П. Торсона к Николаю и Михаилу Бестужевым от 5 июля
1839 г. пз Селёнгинска, до сих пор не введенное в научный оборот. Это
письмо дает интересные подробности о жизни и хозяйственных заботах
декабриста К. П. Торсона в Селенгинске, показывает дружеские отно­
шения, связывавшие его с Бестужевым, и тяжелое душевное состояние
К. П. Торсона, выззанное его временным одиночеством.
Декабрист К. П. Торсон (1794—1851) в шопе 1836 г., по истече­
нии срока каторги, был поселен в Акшинской крепости Нерчйнского
округа Енисейской губернии. 2 октября 1836 г. К. П. Торсон отправил
письмо к А. X. Бенкендорфу, в котором просил перевести ему поселить­
ся хотя бы в Селенгинске, «которого климат позволяет устроить пра­
вильное земледелие» и где «простые вещи можно получать пз Петров­
ского завода». 15 января 1837 г. Николай 1 разрешил перевести
К. П. Торсона в Селенгппск, где он и был поселен 21 мая 1837 г. 14
марта 1838 г. в СеленгинСк прибыли мать и сестра К,. П. Торсона, еще
в нюне 1826 г.. выразившие желание «последовать за несчастным и
облегчать его участь». К. П. Торсон, поселившийся временно у купца
Н. Г. Накваскина, приступил к постройке своего дома па левом берегу
Селенги. Одновременно К. П. Торсон возобновил работу над изготов­
лением молотильной машины, которую он начал еще в Чите, стремясь
механизировать сельское хозяйство в Сибири.
Срок пребывания Николая и Михаила Бестужевых г. Петровске
истек в 1839 году. Комендант Петровского завода предполагает посе­
лить их «в Посольское селение Нижнеудинского округа». Родственники
Н. и М. Бестужевых просили о поселении их в городе Кургане Гобольской губернии, что и было разрешено. Но К. П. Торсон, поселившийся в
Селенгинске, писал Бестужевым о своем желании жить вместе с ними.
И сестра Бестужевых обратилась к А. X. Бенкендорфу «от имени
братьев с повою просьбою, о поселении из Иркутской губернии в г. Се­
ленгинске, где находится родственник (?) их Торсон, объяснив, что
они первоначально избрали Курган потому только, что слыхали о сне­
сении города Селёнгинска, не зная, что таковой переводится только с
одного берега на другой».
27 июля 1839 г. Николай и Михаил Бестужевы покинули Петровскип завод. «До окончательного разрешения жить в Селенгинске» Бес­
тужевы были временно поселены в деревне Посольской. Наконец, раз­
решение было получено, и 1 сентября Бестужевы приехали в Селен­
гинск. «Я не могу пересказать вам той радости,— писал Николай сест­
рам 13 сентября 1839 г.,—с какою встречены мы были семейством Тор­
сона...»
Публикуемое письмо К. П. Торсона было написано в тот момент,
когда Бестужевы готовились покинуть Петровский завод, но еще не по­
лучили разрешения поселиться в Селенгинске вместе с К. П. Торсоном.
Эта томительная неизвестность и была причиной горьких сетовании
К. П. Торсона на свою тяжкую участь.
К письму К- П. Торсона от 5 июля 1839 г. примыкает письмо его
сестры Екатерины Петровны к Елене Александровне Бестужевой ог
24 мая 1839 г., тоже посвященное хозяйственным заботам семьи Торсонов в Селенгинске и разъясняющее, как К. П. Торсон поселился именно
в этом городе.
1

1

2

Подробнее о К. П. Торсоне см. «Байкал», 1974, Л° 4,

сто. 145-149.

127

Интересно и другое письмо Екатерины Петровны Торсон, от 8 нюни.
1838 г.. написанное вскоре по приезде в Селенгинск и обращенное к не­
кой Александре Семеновне (фамилия не установлена). В этом письме
Е. П. Торсон рассказывает, каким притеснениям подвергли их местные
сибирские власти по пути в Селенгинск и в Селенгинске. В отличие о г
двух других писем, письмо Е. П. Торсон от 8 июня 1838 г. было отправ­
лено по почте и не дошло до адресата: оно было задержано III отделени­
ем «собственной его императорского величества канцелярии». Возможно,
Е. П. Торсон, составляя эго письмо, и рассчитывала на то. что с. ним
ознакомятся в III отделении. Письмо подействовало: управляющий III
отделением А. Н. Мордвинов был обеспокоен тем, что «мать и сестра го­
сударственного преступника Торсона, отправившиеся для совместного
с ним жительства Иркутской губернии в г. Селенгинск. в частных пись
мах своих описывают претерпеваемые ими в некоторых случаях стесне­
ния». Уже 24 августа 1838 г. А. Н. Мордвинов выговаривал генерал-гу
бернатору Восточной Сибири и письме: «... О содержании... матери г.
сестры Торсона имею честь сообщить Вам, милостивый государь, что
так как при отправлении их в Сибирь его величеству благоугодно было
сделать лишь одно условие, чтоб оне оттуда не возвращались до смерти
Торсона, то и не встречается нужным подвергать их всей строгости
правил, существующих для самих поселенцев...» Закапчивалось письмо
указанием «облегчить настоящее положение семейства Торсонопых.
снабдив местное начальство надлежащим в отношении к ним наставле­
нием», В ответном письме генерал-губернатор Восточной Сибири, пы­
таясь оправдаться, уверял А. Н. Мордвинова, что Е. П. Торсон, задер­
жалась в пути будто бы по своей воле, а отнюдь не по вине местного
начальства, и, таким образом, «жалобы Торсон на мнимое стеснение?
ее совершенно неосновательны». «Впрочем, исполняя волю его сия­
тельства графа Александра Христофоровича ,— писал генерал-губерна­
тор в заключение,— я предложил управляющему Иркутской губер­
нией), чтобы семейство Торсона нисколько не было подвержено строгос­
ти правил, постановленных для самих преступников или жен их и чтобы
им предоставлена была полная свобода для разъездов по хозяйственной
части и по своему желанию».
1

Так письмо Ё. П. Торсон, случайно (или по ее намерению) попавшее
в III отделение, помогло селенгинским поселенцам избавиться от мно­
гих притеснений местной администрации.
А. ШЕШИН
Письмо

Е. П. Торсон

к

неизвестной".

Милостивая государыня
Александра Семеновна!
Мне очень совестно, что в столь короткое время принуждена беспо­
коить Вас просьбою, но я надеюсь, что Вы, по свойственной Вам доб­
роте, меня простите, поверите, что лишь только крайняя необходимость
заставляет меня Вас утруждать, и что Вы не откажетесь похлопотать,
чтоб помочь нашему горю.
Вы. я. думаю, припомните, что когда мне объявили, что мы можс"»
ехать в Сибирь, то сказано было только с тем, чтобы там навсегда ос­
таться, и до времени нашего отъезда не разглашать, что нам позволено
ехать.— Более мне ничего не объявили.
Приехав в Иркутск, нам сказали, что учредят комиссию, чтоб опи­
сать все наши вещи, что и было исполнено, но не прежде, как н а третий
день, между тем как дорога с каждою минутою приметно исчезала.
Осмотрев и переписав наши вещи, нам не велели ехать, не делая
1

1

128

А. X. Бенкендорф.
См. примечания в

конце.

никаких предписаний и не требуя от нас подписки, как это было с теми
дамами, которые поехали к своим мужьям.— Потеряв трос суток в Ир­
кутске, Селенгою стало уже опасно ехать, и мы принуждены были, пе­
реправляясь за Байкал, бросить наши повозки и ехать на переклад­
ных.—Несмотря на наши скудные средства, мне не то было горько, что
должна была платить, где вдвое, где втрое, но мне больно было видеть,
как бедную матушку, в ее лета, с ее плохим здоровьем, перетаскивали
из одной повозки в другую, беспрестанные же толчки разрывали мне
душу.
Бог помог нам кое-как добраться до места, и я не стала бы и упо­
минать об этом, но недели за две перед сим нам объявили, что будто бы
получено предписание, в котором сказано: что наши письма и посылки
будут рассматриваемы в Иркутске, и что мы не можем без позволения
•отлучаться из Селёнгинска.— Если бы это было определено в Петербур­
ге, то от меня наверное не стали бы скрывать, потому что ведь нас ни­
кто не уговаривал поехать в Сибирь, но мы сами просились.— До какой
степени это предписание нас стесняет, Вы не можете себе вообразить.—
Вот первое, что мы должны были испытать.— Сегодня неделя как брата
увезли на воды ; мы думали поехать с ним вместе, чтоб и нам попользо­
ваться, это было бы для нас обеих очень хорошо, по без позволения
нельзя, должны были отпустить его больного с копейками, и в иродолжении всего времени не можем ни он от нас, ни мы от пего иметь извес­
тия, 'потому что пересылка писем продлится долее чем ему должно про­
быть па водах.— Сверх этого нам предстоит совершенное разорение.—
Здесь совсем не так дешево жить, как полагают в Петербурге, и поэтому
я сделала непростительную ошибку, что не просила, чтоб мне позволили
написать к брату, лишь только узнала, что нам позволяют ехать к нему,
тогда бы он имел целый год времени, мог бы многое приготовить, так
что мы бы к будущей осени могли бы иметь свой дом. и кое как устро­
иться.— Но я не смела писать, и теперь придется проживать около двух
лет в наемной квартире, следовательно, невозможно завестись хозяй­
ством, и потому проживать гораздо более.— Наше положение могло бы,
конечно, (по)правиться, если бы брату позвотсио было торговать и ез­
дить хотя бы по здешнему уезду; тогда б мы могли иметь хоть не бога­
тый, но и не совсем скудный кусок хлеба.— Но теперь и мне запрещено
выезжать из города, то что мы будем делать?— Конечно, я не могу сде­
лать никаких оборотов, чтоб поправить наше состояние, по, по крайней
мерс, могла бы хоть дешевле закупать необходимое для нас.— Теперь
же мы будем совершенно в руках здешних купцев, которые не совестят­
ся брать вдвое дороже за самые дурные вещи, нежели бы стоили хоро­
шие.— Я, право, для забавы никуда бы не поехала, одна лишь необхо­
димость может меня принудить оставлять моих родных.—Здесь никому
нельзя ничего поручить, потому что здесь обман не признают обманом,
а просто коммерческим оборотом. Потому я и решилась Вас просить
пойти в наше положение и похлопотать, чтоб сколько возможно облег­
чить оное.— Но чем бы ни решился жребий, я буду Вас еще просить,
чтоб дано было как в Иркутске, так и нам предписание, что нам не позво­
ляется.—Тогда будем знать, что это есть воля высшего начальства, по­
коримся оной, но между тем будем спокойны, что здешнее по своему
произволу пе будет нами распоряжаться.
Попросив у Вас еще раз прощения, что так много Вас беспокою,
прошу засвидетельствовать мое усердное почтен (ие) Александру Нико­
лаевичу, Вашей матушке и сестрицам.
2

С истинным почтением остаюсь навсегда
Вам преданная
Катерина Торсон.
Селенги пек.
S-го июня 1838

9. «Байкал» ЛЬ 6

года.

12Э

3

Письмо Е. П. Торсон к Е. А. Бестужевой .
Селенгинск.
24-го мая 1839.
Вчера получила я, любезнейшая Елена Александровна. Ваше пись­
мо от 18-го марта и приложенные к оному деньги, сто сорок два руб(ля) семнадцать к(опеек), также и квитанцию. Чтож касается до по­
сылки, то, вероятно, она еще полежит в Иркутске.— Много благодарю
Вас, добрая Елена Александровна, за Ваши труды. Брат свидетельст­
вует Вам свое почтение и также очень Вас благодарит как за письмо,
так и за все Ваши хлопоты об нас, и просит, чтоб Вы его извинили, что
он сегодня не пишет, дела тьма, а здоровье плохо, так что не знает, как
управиться.
Не знаю, милая Елена Александровна, почему Вы думаете, что мы.
может быть, переменим Селенгинск на другое лучшее место, что ж касает­
ся до меня, то я уверена, что это совершенно невозможно, и вот почему.—
Когда брат пз Акши просил о переводе, то он просился в Западную Си­
бирь, но если же это невозможно, то хоть в Селенгинск.— Его помести­
ли сюда, стало быть туда было невозможно.— Тогда, конечно, было бы
большое облегчение для нас, потому что разница большая, проехать
3000 или 6500 верст. Но наша непримиримая судьба не сжалилась и
над летами матушки, заставила нас проехать это ужасное простран­
ство.— Итак, будучи однажды заброшена судьбою сюда, нам ничего
более не оставалось делать, как спешить как можно скорей обзавестись,
потому что здесь иначе жить невозможно.— Каждый шаг, конечно, был
нам труден, и нам еще много предстоит трудного и неприятного, но я
уверена, что с такими малыми средствами, как наши, где бы нас в Си­
бири не поселили, мы везде одно и то же бы нашли.— Теперь же, так как
мы имеем надежду осенью перейти в свой дом, перенесли уже столько
неприятного, издержали большую часть наших денег, как можно нам
подумать о перемещении?—Поверьте, и в Кургане те же сибиряки так
же захотели бы нас обирать как и здесь, да и чем бы нам заводиться,
нашим доходом прожить невозможно, отсюда до Кургана слишком
3000 вер(ст), дорога стала бы немало, а с чем бы мы туда приехали?—
Нет, это невозможно.— Вы, конечно, судите по тому, что рассказываю'
о Сибири в Петерб(урге) —я тоже прежде верила, а теперь вижу, что
и 20 доли нет правды.
Пора, однако, кончить, боюсь опоздаю, итак, прощайте наше об­
щее почтение матушке, Вас и милых сестриц обнимаю, прощайте.
У меня сегодня так голова болит, что с трудом могу писать.
4

Душевно преданная
К. Т.

к Николаю

Письмо К. П.
Торсока
и Михаилу
Бестужевыми

1839 июля "-,
Вот еще раз открывается случай, мои добрые друзья Николаи и Ми­
шель, писать к вам и поговрнть без надзора различных отделении", вот
уже наступает время вашего отъезда от жизни мысленной, к бытит;
только материальному, к труду вещественному, к занятиям вам незна­
комым ; ваши надежды на поселение с нами, кажется, навсегда руши­
лись, ваши приготовления, в заводе сделанные, принесли нам одн\
лишь потерю, и есьли прежде ни мои советы, ни просьбы, чтоб вы не де­
лали своих вещей, не удержали вас от исполнения ваших плен, и есьли
эта ваша воля принесла вам финансовую потерю, то, мои .тру. :.т. этоурок, хотя очень неприятный, по желаю чтоб послужил вам па пользу
в будущее время; бог знает, в какой край, и в какую среду люден судь
ба поместит вас, остерегитесь, мои. друзья, в устройстве своего хо
7

8

1

130

зяйства, остерегитесь, от души желаю, чтоб вы нзбегнулп случая по­
пасть на экватор, от души желаю, чтоб вы были благополучны; а я... ну,
да, братцы, мне горько, тошно сказать о себе что-либо, оставим же это.
Прошу вас, мои друзья, засвидетельствовать мое почтение Марин
Казимнровпе и всем дамам, ровно Алексею Петровичу и каждому, кто
меня помнит. Желаю душевно, чтоб каждый, с вами отъезжающий, по
своему желанию и по возможности пашел себе добрый и мирный при­
нт,;— прошу вас извинить меня пред М. К. и А. К., что не пишу к ним особогр .письма; сестра к М. К. писала, а у меня голова идет кругом, засуха
мешала пахать, а тут наступает сенокос, едва соха на двор, готовятся на
покос, и тут дожди, надо быть у постройки, надо ехать в поле, и ко всему
этому, досаднее всего, ч(то) мой покос, по дурной, гористой дороге отни­
мает целый день на езду, здоровье же мое плохо, с наступлением жаров
стал было купаться, и почувствовал ломоту в ногах, к этому беспрестанно
зубы и деоиы болят — я опасаюсь, это уже не скорбутическое ли что-ни­
будь,— вот мое положение, а судьба лишает и вашей помощи, судьба ч
Ё. А." вас тянут в Тобольскую губернию,— как быть, постараюсь тянуть
мой гуж, пока он лопнет, жаль только моих родных...
Мой добрый Николай, ты садишься уже в повозку, а у меня нет гвоз­
дей, нет винтов к дверным петлям, ист дверец к духовой печи, и обещан­
ные тобою мебели не являются; надеясь па тебя, я пропустил время,
чтоб сделать хотя самую топорную мебель, есьли дом поспеет, то в него
войти нельзя без стула, стола, а на пашей квартире меня теснят, чтоб я
выехал (это тебе известно); выписывать из Иркутска и дорого, и не преж­
де февраля получить можно;—это мебель,— теперь начинают класть
русскую печь и очаг, дверцев для духовой печи нет, и я и затруднении,
делать ли ее, или пет;— гвозди ты обещал прислать вслед за поездкою
Тсмникова, и по сие время нет ни гвоздя, а их очень и очень нужно.— Я
просил тебя, мой друг, кончить об моем скверном кауром кош , и по сие
время ничего не знаю.
Вы делали мне вопросы о местностях нашего городка, я отвечал; вы,
пропусти описание мимо .глаз, и повторяли свои вопросы, я отвечал вто­
рично, третично, и не скучал;— а ты, мой друг, видя и знай всю меру нуж­
ды моей, на мою просьбу не обратил внимания, и теперь уже поздно, ты,
вероятно, хочешь поручить кому-нибудь отправить после вашего отъезда,
но не забудь, это то же, что я никогда не получу этих вещей, ибо кому по­
ручите, хотя бы самому А. И., он щедр, и очень щедр па обещания, и
невнимателен в исполнении, я это испытал делом;— кому бы ты ни пору­
чил, каждый скажет: теперь сенокос на дворе, после,— и это после потя­
нется в бесконечность;— естьлн ты не кончишь сам об кауром, то после
тебя я не добьюсь толку от А. И.— вот, мой друг, как мои и д л я меня все
дела устраиваются, а у меня на руках целая семья, этого ты пе видишь.
Николай, Николай! Посмотри внимательнее и скажи по совести, ужели
такие вещи есть моя лишь выдумка, моя болезнь, как ты часто называл,
пег, мой друг, все это тобою подведенное, меня крайне и душевно огорча­
ет,— да видно моя судьба такова,— жаль, мой друг, очень жаль.
Мишель! Ты писал, что Волкова и коня намерен прислать с вещами,
и отправил их в прошлый раз как будущих жильцов нашего городка; не
знаю, будете ли вы здесь или нет, есьли будете, то, без сомнении, хоро­
ший работник вам нужен; есьли же не будете, то мне нужно было хороше­
го человека и работника, есьли можно, то пришли его ко мне, пли с разъезюм ваших пе освободится ли какой хороший работник, прошу, поста­
райся, найми и пришли; есьли же вы надеетесь быть у нас, о присылай
своего Волкова и коня, их прокормим, и до вашего приезда работник по­
делает у меня кое-что.
Еще раз прошу, мои друзья, есьли хотите что отправить ко мне, то
9

10

12

1

13

т

9*

131

отправляйте сами, а. без вас все: будет чепуха.— Прощайте, мои друзья,
от всей Д У Ш И вас обнимаю ваш
К. Т.
Матушка и .сестра вам :кланяются.
•Это письмо пишу в 7-ой 'прием.

Примечания
!. ЦГАОР, ф. 109, 6п. 5, д . 61 ч. 69, лл. 16—17 об. Подлинник, задержанный 111
отделением. Автограф.
2. К. !П. Торсон был болен ревматизмом и, с разрешения III отделения, в 1838 и
1847 гг. ездил для лечения- на Туркннскис минеральные воды.
;3. PCX И Р Л Й ( П Д ) . ф. 604, сл. :.\р. ;i4. (5583), лл. 135—136 об. Подлинник; Ли­
тограф,
4. Сестры Бестужевых только в 1847 г., получив после долгих хлопот разрешение
^Николая 'I. приехали п Селенгинск. .До этого они жили сначала в Петербурге, потом'
в Сольнах. а с 1844, г.— а с Гончарове Владимирской .-губернии,- в именин жены Пав­
ла Бестужева (М. Ю. Барановская. Декабрист Николай Бестужев, стр. Л20. !166—168).
5. 'РО ИР.'Ш ( П Д ) , ф. 604. сд: ,хр, 14(5583). лл. 133—134; об. Подлинник, Авто­
граф. В настоящее.;врсмя" известно всего пять личных писем К. Л . Торсона. Три пись­
ма,- как уже говорилось; опубликованы М> М; Троцким, четвертое публикуется. ;Нят6е
письмо не публикуется: это небольшая записка к Петру Бестужеву ;Ьт 29 мая л839 г.
с'-просьбой приобрести «'/•> ящика американских сигар» и -предоставить Ш Л Ю П К У мичма­
ну Угрюмову (Р.О МРЛИ ( П Д ) , ф. 604, сд. хр. 14 (5583), лл. 132—133).
•6. ;На.мек па III отделение «собственной его императорского величества канцеля­
рии», где просматривалась переписка декабристов. Публикуемое письмо К. П. Тор­
сона, так ж е как и письмо его сестры от 24 мая 1839 г., отправлены не по почте.
7. 1 имеется в виду окончание жизни ,в Петровскс. с занятиямп.декабрнстской «ка­
торжной академии» if выход, на поселение.
8. Петровский запод.
9; .Мария Казнмнровна и Алексей 'Петрович Юшнсвскиё.
10. Скорбут — цынга.
4
11. Плена Александровна Бестужева., 'сестра А!., и Н. Бестужевых,, которая как
у ж е говорилось, первоначально просила-перевести братьев в т. Курган Тобольской гу­
бернии.,
.,
.1
12. Вес эти предметы, как и многие другие, К: П. Торсон -просил Бееттжевых
заказать на Петровском заводе и прислать к-нему в Селенгинск.,
14. Александр Ильич Арсеньёв, Торный инженер, начальник Петровского завода.
;

1

:

Михаил ШМУЛЕВИЧ

Жизнь и смерть отца Федора
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ

РАССКАЗ

Баргузинский священник Федор Миронов, запустив широкую ла­
донь в густую черную, .с серебристыми сединками бороду, сидел за сто­
лом в тяжелой думе.
Прошла неделя, как архиепископ, глава Иркутской епархии, его
преосвященство Мелетий отрешил отца Федора от всех дел, объявив
во все 'присутственные и церковные места, что он, Федор, отныне «за­
прещенный» священник. И за что? За .верную сорокалетнюю службу?
Когда Федора назначили священником, он, оставив молодую жену
и пятилетнего сынишку Ваську, отправился за 400 верст «а Верхнюю
Ангару в Нижнеангарские пределы, к тунгусам, проповедовать слово
божие. Целое лето кочевал он с ними, учил их российскому языку, по­
казывал, как печь хлеб.
Знал отец Федор, что бога славить надо трудом, а трудовому че­
ловеку не всегда сподручно приезжать в Баргузин, 1где находилась
единственная Спасо-Преображенская церковь. Но не говорил такового:
за это начальство не похвалит. Еще труднее было с притчей — с поно­
марями, диаконами, служками. Они все погрязли в богомерзком пьян­
стве.
Духовное начальство .видело все это и для пресечения сих беспо­
рядков в некоторых церквях наказывало виновных исправными рабо­
тами, неделями сухоедения и десятками земных поклонов. Но чтоб
отрешить от должности, объявить кого-нибудь «запрещенным», как
его, отца Федора, не пившего, не гулявшего, честно служившего людям,
богу и епархиальному начальству,— такого не было.
Что же греховного сотворил отец Федор? Что заставило епар­
хиальное и казенное начальство отвернуться от него?
А случилось вот что.
В 1832 голу появился в Баргузине на поселении государственный
преступник М'ихайло Кюхельбекер. Говорили о нем разное: и деньги
печатал тайно, и по заграницам бегал, и стрелял в генерала. Всего не
уразуметь. Одним словом, государственный преступник, супостат...
Первое время стороной обходили дом старухи Токаревой, гае вре­
менно проживал поселенец: раз стрелял в генерала, что стоит ему
пальнуть в простого мужика?
Между тем время показывало совсем другое: государственный
преступник больше читал, писал письма, которые оказией отправлял
в Иркутск, а дальше — неведомо куда. II людям ни в чем не отка­
зывал.
Лекарства давал без денег, детей лечил от простудной горячки.
Успехи его в этом были удивительны, ведь настоящих лекарей ни в
Баргузине, ни в округе пе было.
Страшно любопытен был новый поселенец. Его умение слушать,
его искреннее удивление услышанному привлекали к нему баргузинцев.
Очень он заинтересовал Отца Федора.
Однажды отец Федор, зайдя для чего-то к поселенцу, был свиде­
телем следующей сиены: у порога избы, почти подперев потолок,
неуклюже стоял Логин Сосновскнй, известный во всей округе своей
133

силой я ростом. Переминаясь с ноги на ногу, он неуверенно спраши­
вал:— Михайло Карлыч, намедни братан мой к вам в услужение про­
сился, возьмете?
Кюхельбекер на мгновенье посмотрел на Логина, затем на отца
Федора и в свою очередь спросил:
— Братан? То есть брат твой?
— Не, Михайло Карлыч, братан Петька.
Михаил Карлович стал догадываться, что это повое для него слово
означает степень родства, которую он еще не знает.
— Так, кем тебе приходится Петька? — начал он уточнять.
Ни Логин, ни отец Федор не могли понять, как можно не уразу­
меть, что Петька — братан Логина.
Михаил Карлович, подумав, спросил:
— Тогда скажи мою, кто отец Петьки?
— Дядя Иван, отцов брат,— ответил Логин, тараща на Михаи­
ла Карловича глаза.
— А... разумею,— удовлетворенно сказал Кюхельбекер,— значит,
кузен он тебе.
— Чего? — не понял Логин.
Михаил Карлович пояснил и продолжил расспросы:
— А у дяди Ивана есть дочь?
— А то как же. Анна да Степапнда.
— Значит, это твои...
— Братанницы,— закончил за него Логин.
Михаил Карлович улыбался: «Какие красивые русские слова!
Обязательно сообщу Вильгельму».
Его возбуждение было прервано вопросом недоумевающего Ло­
гина:
— Так как насчет Петьки?
Михаил Карлович весело рассмеялся:
— Ах да, конечно. Дров бы мне. Пускай твой братан прихо­
дит,— с удовольствием подчеркнул он, впервые используя это слово.
Через несколько дней, вновь зайдя к Кюхельбекеру, отец Федор
увидел в углу двора поленницу аккуратно сложенных дров. Михаила
Карловича он застал за стиркой белья. Федор был искренне удивлен:
«Бабья работа, а поди же...»
— А что, .Михайло Карлыч,— спросил он,— не берете себе в ус­
лужение каку девку?
— Пойдет ли кто ко мне? — Взгляд Михаила Карловича стал
темнее. Искра грусти и страдания невольно исказили его лицо. Федор
это заметил. Многолетний опыт наблюдения за прихожанами давно
уже выработали в нем умение видеть главное, а в главном всегда
виделась ему искренняя доброта человека и смелость. Что так вол­
нуется поселенец? Может быть все, что говорят о нем — правда? Бес­
корыстная помощь больным детям и — государственный преступник...
Где же граница добра и зла?
Как можно обыденнее Федор спросил:
— А почто не пойдет?
— Государственный преступник я, отец Федор, против царя
шел...
То, что Кюхельбекер государственный преступник, Федор знал,
но взволнованность поселенца передалась ему и повергла в умствен­
ное и душевное смятение. Против царя!
Намереваясь сразу уйти, он все же почему-то остановился. Сам,
без приглашения, сел па табурет близ двери. Что-то в нем боролось,
не сходились концы с концами: «Хороший человек... против царя... А
может прикидывается? Обратно же, зачем ему... не боится — говорит
134

ои этом». Отец Федор оценил в нем то, что Мироновы больше всего
уважали — смелость. «Этот не забоится и на медведя пойдет»,— поду­
мал он, но сказал совсем не то, будто дело было уже решенным:
— А жить можно и в Баргузине, Михайло Карлыч.
— Добро,— согласился Кюхельбекер, не желая больше испыты­
вать этого, видать по всему, хорошего и умного попа.
Позже отец Федор помнил этот разговор до мелочи: и взмах ру­
кой Михаила Карловича, и глаза со смешинкой, любопытные, живые.
Порой они становились грустными, уходили далеко, и отец Федор
понимал, что его собеседник уже не здесь, в Баргузине, а в другом,
ему неведомом, мире. Жалел его отец Федор. «Заблудшая душа
божья»,— думалось ему, но не так, как о злодеях и каторжниках, ду­
шегубство которых понималось им как душевное отступление от бо­
га. Пет, не так. Ну, да что говорить? Одно твердо знал отец Федор —
пе корысти ради, а по душе, если надо, поможет он этому человеку, до­
казавшему, что он человек. Передавалось ему от поселенца что-то но­
вое, доселе невиданное им. Это он чувствовал, знал.
Одно ие мог знать отец Федор, что из этого выйдет и как круто
.повернется его судьба...
*

•

Лет восемь тому назад умер в Баргузине мещанин Стефан Тока­
рев, оставив дочь свою тринадцатилетнюю Аннушку.
Росла Аннушка красивой. Нежно-смуглое лицо и коричневые
глаза делали ее необыкновенно женственной, а прямой нос, брови
вразлет и плотно сжатые губы выдавали волевой характер. Ранняя по­
теря отца и суровость матери, которую в Баргузине просто звали
«старухой Токаревой», наложило на нее печать замкнутости. Однако
норой она неузнаваемо менялась, становясь смелой до дерзости, и да­
же решалась «постановить» на своем в доме.
Мать подспудно понимала, что в Аннушке просыпается женщина
и стремление к самоутверждению в этом мире. Втайне любуясь гор­
дой красотой Аннушки, она все же считала, что красота девичья —
вешь опасная:
— Ох, и пропадешь ты, девка...
Детство уходило от Аннушки. Расцвет ее приводил в смущение
не одного баргузпнского парня. Заметил ее и поселенец Михаил Кю­
хельбекер. Он был потрясен ее красотой и втайне мечтал о ней.
Порой он успокаивал себя тем, что это обыкновенная крестьян­
ская девушка, ничем от других не отличается, должно быть, добрая...
Но почему он все чаще думает о ней?
Вскоре Аннушка уехала не то в Верхнеудинск, не то в Усть-Баргузин, ходила в прислугах у кого-то из богатых купцов.
Через полгода она неожиданно вернулась. Ее трудно было узнать:
похудела, под глазами синие тени. Но более всего поражали гла­
за — они горели лихорадочно, в них было что-то таинственное, пу­
гающее...
Старуха Токарева недолго терялась в догадках. Она поняла, что
с дочерью случилось самое худшее, и позор этот будет преследовать ее
остаток жизни.
В один пз дней, не выдержав упреков матери, Анна так закри­
чала, что, казалось, сердцу не выдержать:
— Я не буду жить, не буду!..
— Тише, дура, поселенец услышит,— сказала мать.
Но Оыло уже поздно. Михаил Карлович все понял. Что делать?
Надо спасать молодую красивую мать, похожую больше на заболев135

шего ребенка. Страдания других так трогали мягкую душу Кюхель­
бекера, будто они становились его страданиями.
Войдя в горницу, он сказал как можно обыденней:
— Чего матушка зря убиваться? Не помирать же. Ребенка Ан­
нушки я себе возьму, крестным отцом ему буду, согласны?
Стало тихо. Анна, пошатываясь подошла к Михаилу Карловичу и
упала ему на грудь. Впервые за это тягостное время она дала волю
слезам. Ее красивые полные руки, плечи вздрагивали... Горе находило
свой выход, она боялась потерять эту надежду и все крепче прижима­
лась к Михаилу Карловичу, бормотала что-то бессвязное...
В августе 1833 года Анна родила сына. Михаил Карлович сам
принял от купели ребенка.
— Так вот ты какой, баргузннец... Живи! — сказал он убежденно
и улыбнулся матери. Ему хотелось как можно скорее разрядить гне­
тущую обстановку.
Но Анна терзалась. Младенец, будто чуя тревогу матери, надры­
вался, грудь не брал.
Через неделю пришла к Анне дальняя родственница Токаревых.
Наталья, жена Матвея Васильева. Единственный сын Васильевых,
двенадцатнлетнпй Степа, утонул лет пять тому. С тех пор Наталья
как обезумела, у всех просила дать ей на воспитание дпте. Неуемноематеринское горе ие имело выхода...
Наталья — красивая сорокалетняя баба. Преждевременные мор­
щины и седые волосы делали ее старше. Большие грустные глаза по­
рой немигающие смотрели на собеседника, отчего тому становилось непо себе. Говорила она тихо, не торопясь, порой совсем замолкая.
Наталья остановилась на пороге, внимательно обводя взглядом
горницу. Михаила Карловича не было дома. Казалось она была рада
отсутствию крестного отца.
— Аннушка,— сказала она, поздоровавшись и глядя ей в гла­
за,— отдай мне ребенка...
Анна отшатнулась. Ей стало страшно.
— Нет! — крикнула исступленно она и схватила сынишку на ру­
ки. Ребенок проснулся и заплакал.
Наталья тихо, ие повышая голоса, сказала:
— Аннушка, бог отобрал у меня днте. Не гневала я его. а ото­
брал... Люблю я тебя, сирота моя, а днте твое — невенчанной любви.
Пущай пока у нас воспитается.
Она замолчала, потом добавила убежденно:
— Тебе легче будет, меньше от людей пересудов...
Анна стояла не шелохнувшись. Сердце ее колотилось, руки дро­
жали. Она понимала, что Наталья права, что так действительно луч­
ше для всех.
— А Михайло Карлыч...— прошептала, наконец, она и опустила
глаза. Наталья сделала шаг к Анне и протянув руки к ребенку, бережно взяла его.
— Дите — дело матери, ее крови и сердца. Мое сердце полно
сейчас твоим дитем.. Все ему отдам — хлеб и молитвы, себе ничего
не оставлю, Аннушка...
Анна молча плакала.
— Ну, ну, не плачь,— спокойно говорила Наталья не то ребенку,
не то Аннушке,— ие навечно же мы расстаемся, па одной земле
живем.
Вот как это получилось.
Ребенок прожил у Васильевых недолго, он нежданио-пегаданно захворал. Бегали Анна п Наталья по бабкам. Чем только пи пои­
ли, какие только нашептывания ни творили, ничего пе помогло. Ми136

хайл Карлович потерял голову. В сентябре умер младенец, прожив все­
го полтора месяца.
Страшно мучились Анна и Наталья. Каждая искала свою вину.
Михаил Карлович видел страдания Анны, и ему казалось, что даже
он сам стал ей безразличен.
Так прошла одна из самых тяжелых зим в жизни Михаила Кюхель­
бекера и Анны Токаревой.
Наступил новый 1834 год, а с ним и новые заботы по небольшому
хозяйству Михаила Карловича. Весной он распахал и засеял небольшой
участок земли недалеко от села.
Весна была теплой и ласковой, на редкость дружной. С Байкала
дули мягкие ветры, напоминая, что ледяной панцирь озера пришел в
движение и тает.
Время шло.
Анна Степановна Токарева стала женой Кюхельбекера.
Очень любил Михаил Карлович молодую жену. Порою он думал о
странностях своей судьбы. Морской офицер, втянутый в водоворот де­
кабрьских событий, осужденный по пятому разряду и заброшенный за
Байкал, он нашел здесь свое счастье — Аннушку. Он мог себе предста­
вить иронические взгляды своих друзей там, в Петербурге или Ревеле:
как это он, дворянин, связал свою жизнь с простой крестьянкой?.. Что
это,— хозяйственный расчет, неизбежность сибирской ссылки или, что
смешнее всего, веление сердца?
Нет, нет. Законы света пе для любящих сердец. Он готов был им
всем бросить перчатку. Странно, почему Иван Пущин этого пе пони­
мает? Неужели только хорошие манеры и происхождение требуются
женщине, чтобы быть любимой? Конечно, Анна простая женщина, по
кто еще в жизни так любил его!
Он часто мечтал вместе с нею, а однажды сказал:
— Надо измерить фарватер Баргузина у моря: может и к нам паро­
ходы заглянут.
Анна молча смотрела па пего, счастливо улыбаясь. Он это вплел
и грелся от ее улыбки, как от костра в бурную ледяную ночь.
А та ночь ему вспомнилась особенно отчетливо именно сейчас: бе­
лый снег на застывшей Неве и кровь на площади под копытами вздыб­
ленного коня. И жуткая тишина этой ночи ожидания, когда казалось,
что вместе с ними похоронена свобода и благоденствие России... Может
быть надо было им сначала измерить глубину народной жизни — фар­
ватер истории, прежде чем пуститься в рискованное плавание...
Анна чувствовала его страдание сердцем любящего человека, но
спросила совсем пе об этом:
— А фарватер — что?
— v\x да,— спохватился Михаил Карлович,— это значит глубина
устья.
Аннушка опять носила под сердцем ребенка. Тревога ее росла с
каждым днем. Ей представилось, что и это дите будет таким же несча­
стным, как и первенец. Она тревожилась за ту новую жизнь, которая
уже требовала своего места под солнцем.
Видение гробика ее первениа приносило неумолимые страдания.
Она была глубоко уверена, что -.'.мерть несчастного .младенца это кар i
божья за невенчанный брак...
В одну из таких ночей, осунувшийся от бессонницы, Михаил Карло­
вич постучался в окно к отпу Федору.
Федор еще ие ложился. Он внимательно взглянул на него, потере­
бил бороду и сказал, не удивляясь столь позднему приходу:
— Проходи, проходи, Михайло Карлыч, гостем будешь.
137

Он всегда был рад встречам с Кюхельбекером. Чувство жалости
к этому по сути одинокому человеку, заброшенному невесть куда судь­
бою, трогало его необыкновенно. Между ними установилась сама собой
потребность видеться и говорить. Эта взаимная привязанность порой и
не выбирала особые темы и разговор возникал о чем угодно.
Но этот приход Михаила Карловича насторожил отца Федора. Он
понял, что пришел Кюхельбекер неспроста, не ради встречи. Да еще
ночью.
— Отец Федор,— тихо сказал Михаил Карлович,— мне сейчас ху­
до... Он остановился. Было видно как трудно ему дается каждое слово.
Федор понимал, что сейчас надо только слушать, ибо Кюхельбекеру
нужны были не его слова, а его понимающая душа.
Вздохнув, Михаил Карлович продолжал:
— Потеряли мы с Аннушкой свое дите... Умер ребенок некрещенным... Винит она себя... И теперь живем без венца, а ведь любит она
меня, жить без меня пе хочет, так и сказала. Боюсь я...
Отец Федор смутно догадывался, что борется в душе Михаила
Карловича. А тот, точно очнувшись, резко вскинул голову. Его грустные
глаза вспыхнули, узкое лицо напряглось:
— Нет, не виновна она,— воскликнул он, словно грозя кому-то, или
видя то, что стояло между ним и Анной.
Потом сказал приглушенно:
— Не могу я Аннушку в свою лютеранскую веру принуждать...—
придвинулся ближе к Федору, посмотрел на пего умоляюще, проси­
тельно:
— Свенчай нас, отец Федор... так...
Федор молчал. Никогда раньше не просили его об этом. Он чувство­
вал горе сидящего перед ним человека и с сожалением думал: «Почему
он не просит о другом, сделал бы для него все, но это... ведь нельзя.
Нет, нет...» Он вспомнил, как однажды пришла из Иркутска «инструк­
ция», в коей сельским властям и священникам предписывалось «вну­
шать государственным преступникам вести себя тихо и скромно, дву­
смысленных речей и разговоров не иметь, так же никаких связей и
знакомств ни с кем не заводить...» Он встретился с глазами Михаила
Карловича.
Это было нестерпимо.
Если горе человеческое так велико, неужто множить его, оттолкнув
от себя скорбящего? И чем они виноваты, если молятся по-разному, а
хлеб едят одни? Один хлеб для всех людей на земле и горек он, хлеб
бытия человеческого — вечный труд и страдание...
Отец Федор тяжело посмотрел на Кюхельбекера. Он не хотел ска­
зать того слова, которое должен был сказать по закону грекороссийской
церкви. Нет, нет, такое он не скажет, по крайней мере сейчас.
Ах, как страшно убивать надежду человека! Но лучше это сделать
сразу, ведь напрасное ожидание безвестности, все равно кончится обык­
новенным отказом. Но будет ли он жить в мире со своей совестью, если
умножит горе человеку, к которому так привязался, который верит ему,
пришел к нему, протягивает руки только к нему?..
В начале нюня 1834 года в старой баргузинской церкви отец Федор
Миронов обвенчал мещанку Анну Степановну Токареву с государствен­
ным преступником Михаилом Карловичем Кюхельбекером.
Церковь эта была очень ветхой. Никто точно не знал, кто и когда
ее строил. Зимой в ней было холодно, из щелей тянули сквозняки, в
дождливое время течь заливала внутренние стены, на которых навсегда
остались коричнево-черные подтеки.
Благословлял жениха вместо отца судья баргузпнского словесного
суда, купецкий сын Василий Цывилев. Благословенной матерью была
138

Устинья Шелковникова. Она все время прикладывала платок к глазам
и смотрела на бледную, измученную Анну. Здесь же рядом стоял ме­
щанин Иосиф Сизых, который вызвался быть тысяцким. Поезжанином
был молчаливый Михаил Кондаков.
Отец Федор, соединив руки жениха и невесты, сказал то, что много
раз говорил в своей жизни, но на этот раз он сильнее чем когда-либо
хотел, чтобы эти люди были счастливы...
В конце мая стараниями купца Ивана Черных было закончено
.троптельство новой каменной церкви. Сам архиепископ, его преосвя­
щенство Мелетий назвал купца «боголюбивым строителем». Из верхнеудинской благочинии приказали перенести в нее колокола, а утварь
взять из старой церкви. Старая баргузинская церковь, видавшая за
свою вековую историю много служб и венчаний, доживала последние
дни. Венчание Кюхельбекера и Анны Токаревой было последним собы­
тием в жизни этой древней клети с покосившимся крестом на бочке.
Верхнеудпнский благочинный Николай Рубцов приказал к его при­
езду в Баргузин для освящения новой церкви, чтоб старая «имела быть
разрушенною». Только в сентябре месяце отец Николай прибыл в Бар­
гузин.
Молебен прошел торжественно при большом стечении народа. А
после, оставшись наедине с притчей и зная нравы баргузинского свя­
щенства, отец Николай строго спросил, все ли у них в порядке, нет ли у
кого жалоб.
Притча молчала. Жалоб шт, значит все пристойно и хорошо. Но
ночью в дом купца Черных, где остановился отец Николай, постучался
священник Петр Кузнецов.
Войдя в горницу, он воровато оглянулся, перекрестился и тихо ска­
зал отцу Николаю:
— Надо мне, ваше благочиние, слово сказать...
Отец Николай посмотрел на рыхлое опухшее лицо Кузнецова и с
омерзением подумал: «пьяница окаянный, ня. другую собаку из причти
жаловаться пришел».
— Сказывай,— сказал он сухо.
Петр Кузнецов рассказал, как в прошлом году государственный
преступник Кюхельбекер принял от купели незаконнорожденного мла­
денца девицы Анны Токаревой, а нынче перед приездом его благочиния
отец Федор Миронов обвенчал их незаконно, ведь государственный пре­
ступник— член лютеранской церкви.
— С государственным преступником знается, корыстолюбив отец
Федор,— закончил Кузнецов.
Об одном умолчал он — как сам подбивал государственного пре­
ступника принять от купели ребенка Анны Токаревой. Видел он боль­
шую любовь Кюхельбекера к Анне и знал, что пойдет он на все, чтобы
обвенчаться с ней, а венчать, конечно, не его дело.
Он догадывался, что Федор Миронов, питающий к поселенцу непо­
нятную привязанность, позабудет веру его проклятую лютеранскую,
обвенчает их... Вот тут-то он его и прихлопнет!
«Теперь, отец Федор, попляшешь ты у меня, срамить меня забудешь
за подгуляй и пьянствепиую жизнь: твой грех знатнее моего»,— злорад­
но подумал Петр Кузнецов.
Он угодливо смотрел на отца Николая и видел, что пущенная им
стрела попала в цель.
— С государственным преступником знается, говоришь? — спросил
отец Николай и быстро посмотрел на Кузнецова.
— Да, да, ваше преподобие,— поспешно подтвердил тот,— в дом
к нему ходит, дружбу с ним завел...
На утро следующего дня благочинный Николай Рубцов отбыл из
130

Баргузина в Верхнеудппск, хотя ранее намеревался погостить у госте­
приимного, боголюбивого купца Ивана Черных.
Отец Николай был зол и раздражен. «Собаки окаянные,— думал
он, не замечая тряскую, уже успевшую схватиться первыми заморозками
дорогу,— мало им пить, богомерзким ублюдкам, так знакомства заводят
с государственным преступником. Этого не хватало! Конечно, о Фе­
доре Миронове ие скажешь, что он ведет пьянственную жизнь и чести
лишен, да лучше бы он пил, старый дурак. На что ему дался этот Кю­
хельбекер, или как его еще? Тьфу!»
Отец Николай слишком хороню знал священство своего благочи­
ния, да и начальство в консистории не любило выносить сор из избы.
Вот хотя бы священник Петровского Завода Капитон Шергин: горький
пьяница, грабит живого и мертвого, но пока, слава богу, Иркутск пс
тревожит. Авось образумится.
Но здесь другое...
«Узнают в консистории, а там, не дай бог, в Синоде... Ох, и не сдобровать тебе, отец Николай,— думал Рубцов о всей этой заварушке и
своем месте при ней.— А доложить надо, промолчишь-—хуже будет».
Прибыв в Верхнеудппск, отец Николай немедля послал в консисто­
рию рапорт его высокопреосвященству Мелетию, архиепископу иркут­
ского, нерчинсккого и якутского о словесном донесении Петра Куз­
нецова.
И завертелась губерния!
Из консистории пришла бумага, в коей отцу Николаю приказано
было «произвесть следствие о сем браке и коль скоро окажутся свенчапные в показанном здесь духовном родстве, разлучить их от купножнтельства, а священника Миронова удержать от священнодействия до
окончания дела...»
Отец Николай вспомнил, что сам приказал Миронову и Кузнецову
нынче осенью отбыть па Верхнюю Ангару для продолжения проповеди
среди идолопоклонников. Задержать их теперь надо.
По Большой улице мела снежная поземка, из-за высокого купола
Одигиритского собора на хмуром небе быстро проплывали рваные об­
лака. Со стороны Уды дул холодный порывистый ветер.
Отец Николай пе заметил, как перед ним выросла ограда собора,
где находилось правление благочинии.
Всрхнсудпнская притча уже знала о случившемся. Здесь его ждал
писарь.
— Пиши,— приказал благочинный, едва войдя в правление.
Писарь старательно выводил:
v;B Баргузин. Священникам Миронову и Кузнецову.
Понеже мне поручено произвесть следствие о священнике Федоре
Миронове по доносу священника Петра Кузнецова, предписываю вам.
Миронову и Кузнецову, пе выезжать этой осени в ангарские пределы до
будущего моего к вам приезда, что имеет быть в первых числах ноября
месяца сего года».
Отец Николай подписал бумагу. Писарь вложил се в серый конверт,
запечатал сургучной печатью.
Закончив с письмом, благочинный сказал писарю:
— Отошли немедля. Отцу эконому скажи: пущай из кошельковой
выдаст мне прогоны на две лошади.
Немного подумав, добавил резко:
— Туда только. Обратно .Миронов заплатит, ради пего тщусь,
собака!
Две недели пробыл Николай Рубцов в Баргузине. Не единожды
вызывал отца Федора на допрос, мучил непостижимыми вопросами:
с какого времени знается с государственным преступником, не вел ли
I-J0

•он двусмысленных речей, не получал ли от него деньги, кто еще к нему
ходит, кто был при венчании и многое другое...
После каждого допроса вызывал по очереди Петра Кузнецова, по­
номаря Василия Миронова, церковного писаря крестьянина Алексея
Федорова и снова отца Федора.
Один раз, во время очередного допроса, зашла купчиха Евдокия
Есппова. Лицо ее пылало, глаза зло смотрели на Федора.
— Ты спроси его, отец Николай,— кричала она,— чем он платить
мне будет долг? Пятьсот рублев как одна копеечка! Собака запрещен­
ная! Пущай свой дом отдаст и то не расплатится...
Отец Федор молча выждал, пока уляжется гнев Есиповой. Тихо и
приглушенно сказал:
— Возьми дом, Евдокия, возьми, я все отдал людям, душу отдал,
а это не жалко...
Даже благочинный, почувствовавший в эту минуту нравственное
превосходство Миронова, приумолк.
В декабре того же года из Иркутска, в ответ на рапорт отца Нико­
лая, пришло решение консистории: Михаила Кюхельбекера и Анну То­
кареву «разлучить от купиожительства», отца Федора Миронова считать
«запрещенным священником», помогавшего отцу во время венчания по­
номаря Василия Миронова, отослать на три месяца в Посольский мо­
настырь в черные работы.
Потом они все — отец Федор, притча, Михаил Кюхельбекер расписы­
вались, что читали и слушали, дабы впредь на неведение не ссылались.
Кюхельбекер был взволнован, глаза ег о блуждали. Вдруг он резко
повернулся и, протягивая руку к промемории, сказал:
— Данте!..
Схватив гусиное перо, он ниже написал: «Если меня разлучают с жепой п детьми, то прошу записать меня в солдаты и послать под первую
пулю, ибо мне жизнь не в жизнь...»
Так прошла еще одна зима в жизни Федора Миронова. Она, каза­
лось, отнимала последнее тепло уставшего бороться с жизнью человека.
В феврале умер старший сын Федора Алимпий... Он страшился за
судьбу внуков. Один из них учился в иркутской семинарии. Добро, если
его возьмут па казенный кошт, а если нет?.. Другие и того меньше. Сын
Василий ненадежен — пить горазд.
Думы и сомнения съедали сердце и душу Федора Миронова.
Б одни из апрельских дней 1835 года, когда баргузинская земля глу­
боко вздохнула от зимнего плена, отец Федор умирал.
Все его попытки представить себе вечную жизнь тонули в падающие
стены дома, которые почему-то ложились, снова вставали, превращаясь
в длинные, плохо отструганные доски, по которым стучали молотком,
забивая гвозди...
Отец Федор умирал.
Разгоряченный мозг творил последнюю молитву, искал и не нахо­
дил своего греха...
Утро было солнечным, но морозным. К небольшому домику над бе­
регом несколько жителей Баргузина пришли проститься с «запрещен­
ным» отцом Федором, который любил их всегда.
Но с отпеванием не торопились. Ждали прихода еще одного баргузнпского жителя. Знали, что он придет, ибо их связала жестокая жизнь
и смерть за такое короткое немыслимо время.
Они пришли вдвоем. Живой, подвижный человек с узким лицом и
грустными глазами и смуглая русоволосая женщина с широко расстав­
ленными по-сибирски глазами, в которых остался немой и мучительный
вопрос...
141

Андрей

РУМЯНЦЕВ

Катастрофа в Саганской степи
... Я стою на берегу залива Провал и вспоминаю строки — пет. не
поэтических сказаний о Байкале, а тронутых желтизной архивных до­
кументов о разразившемся здесь землетрясении. Столетие назад по за­
снеженной Саганской степи, лежавшей на месте просторного залива, бе­
жали люди, подгоняемые дымным валом воды, мистическом ужасом
перед взбунтовавшейся подземной силой. Это было зимой 18G1 год<:
Давно хотелось мне узнать подробности землетрясения, самого
страшного из часто случавшихся на байкальском берегу. Как произо­
шло,
что обширная твердая степь с пятью селеньями на пей. с- осне­
женной бритой травой сенокосов, с прозрачными тальниками и сухим
шумным камышом вокруг замерзших болот — все это одаижды опус
тилось под воду, исчезло пред миром, уступило место унылому, ды
мящемуся паром морскому заливу?
И вот я сижу в Москве, в библиотеке имени В. И. Ленина, na.i
кипами газет и журналов и с жадностью читаю названия родных де­
ревень: Шерашово, Дубнннно, Инкино. И оживают голоса па страни­
цах ветхих документов: горный инженер и корреспондент сибирской
газеты, байкальский рыбак и иркутский губернатор бесхитростно пли
канцелярски серо, возбужденно пли бесстрастно рассказывают о собы­
тиях давней-давней зимы...
Первый отклик на землетрясение — корреспонденция в газете
«Амур», выходившей в Иркутске дважды в неделю. 3 января 1862 го­
да газета писала:
«Старый 1861 год простился с нами, жителями Иркутска, не совсем
приятельски. Двое суток (30 и 31 декабря) можно сказать без преуве­
личения, большинство иркутян было под влиянием страха, тем осно­
вательнейшего, чем более неожиданна была причина его и непонятнее
само явление. Мы ощущали зелетрясение, которого удары продолжа­
лись й во весь день нового года. Землетрясение, вообще говоря, не
редкость для Иркутска, оно бывает почти каждогодно, да и по не­
сколько раз; по крайней мере, мы знаем из летописей, сказании старо­
жилов и исторического обозрения г. Словцова, что землетрясения былп:
двухкратное в 1768 году в марте и августе месяцах, в 1769 г. 13 октяб­
ря, в 1771 г. 28 июля, с 1828 по 1840 гг. оно было чувствуемо от 1 до
-1 раз ежегодно. Землетрясение 24 февраля 1829 года занимало, как
свидетельствует Словцов, большое простраство. Последнее, оставившее
по себе наиболее памяти в Иркутске, конечно, по разрушениям было
г. 1839 году 6 августа. Последнее по времени произошло в 186! году в
летние месяцы, но оно было так слабо, что большинство его и пе за­
метило».
1

Добавим, что в книге Г. Шуровского «Землетрясения около Байкала» (издание жур­
нала «Русский вестник», год" и место издания не указаны) говорится: <....пп наблюдс
пням г. Ксльбергз с 1847 по 18о7 гг. в Селенгинске было 26 землетрясений-*.
142

Автор подробно описывает подземную бурю, еще не утихшую ч
день выхода корреспонденции. Землетрясение началось 30 декабря, в
три часа пятьдесят пять минут дня. В деревянном доме, где находился
рассказчик, вдруг пошел ходуном пол, зашатались стены. Последовал
сильный толчок. Колебание земли продолжалось примерно минуту.
Как зыяснплось после, во многих домах печи дали трещины, трубы
обвалились. Появились щели в степах кирпичных зданий.
Вечером и ночью последовало еще несколько толчков, заметно
слабее первого.
Назавтра, 31 декабря, очередное «трясение» застало сотрудника
газеты в том же доме. Около трех часов дня из земных недр пришел
удар, о котором автор мог сказать одно: он был страшен. Стены зака­
чались и затрещали; показалось, что они рушатся. «Я невольно отско­
чил от стены, у которой стоял»,— сообщает рассказчик.
Автор приводит свидетельства многих иркутян. Все единодушно
утверждали, что вертикальное колебание построек, движение почвы
было видно явственно. Сильно и долго раскачивалась пожарная калан­
ча. Шатание и треск каменной ограды одного из монастырей повергли
в ужас его обитателей. Водовоза, черпавшего воду пз Ангары, оглушило
внезапным треском льда и чуть пе захлестнуло потоком, ударившим из
проруби. В одном из домов орган во время землетрясения издавал
мелодичные звуки, не гармонировавшие со звоном разбивающейся по­
суды. В городской библиотеке распахнулись дверцы шкафов и выпали
книги. Автор счел нужным сказать, какая напасть обрушилась на каж­
дую из церквей Иркутска. На одной — сам собой ударил большой коло­
кол, со второй — упал сломившийся крест, в третьей — рухнуло тяжелое
паникадило, повредив иконостас, у четвертой — обвалился купол.
Но тем не менее, по сведениям автора, лишь два человека в горо­
де получили легкие ранения: на одного посыпались кирпичи развалив­
шейся печи, на другого — куски штукатурки.
Сотрудник газеты собрал даже сведения о том, как вели себя жи­
вотные во время землетрясения. Например, собака, пустившись бежать,
зашаталась, как пьяная. Лошадь, привязанная во дворе, заржала и
забилась. Другую лошадь подземный толчок застал на бегу; она упала
на подкосившиеся передние ноги, а затем на бек.
В оставшуюся часть дня 31 декабря и 1 января толчки продолжа­
лись, причем некоторые были довольно сильными. Землетрясение вы­
звало у иркутян явный упадок духа. Торжества по поводу Нового года
ие состоялись. Горожане не спали ночами, ожидая беду. Шли разгово­
ры о близком светопреставлении Церковное начальство распорядилось
совершить вокруг Иркутска крестный ход
В каждом последующем номере газеты «Амур» землетрясение —
главная тема сообщений. Бросается в глаза отсутствие каких-либо на­
учных сведений о подземной стихии. Не было учреждения, которое бы
собирало их. Наблюдения вели только энтузиасты. В сообещпин. сделан­
ном позже членом географического общества Щукиным, приводятся
такие сведения о дальнейшем ходе землетрясения: в январе было отме­
чено 23 толчка, в феврале — 5; март прошел спокойно; в апреле — 2;
Е последующие месяцы колебание время от времени повторялось. За
год Щукин зафиксировал 34 толчка . Но таких разрушительных, как
30 и 31 декабря 1861 года, больше не было.
Однако, вернемся к первым январским дням года.
Время идет, а губернский город не знает, где же находится эпи­
центр землетрясения. При тогдашних средствах связи четыреста кп.то1

1

«Записки императорского Русского географического общества», кн. 3-я. С-Петербург, 1863 г.
143

.метров сибирской глухомани между Иркутском и Саганской степью,
местом разыгравшейся трагедии, были расстоянием огромным. Деся­
того января город еще мусолит слухи и предположения, далекие о .'
истины. Газета «Амур» гадает: не произошел ли взрыв и не открылся
ли кратер около Тункинской крепости? Ибо. рассуждает корреспондент
имеющиеся там обширные поля серовати-черной лавы убеждают в су­
ществовании «огнедышащей горы» .
Между прочим, это предположение прозвучало и в Петербурге
при первом известии о байкальском землетрясении. 7 февраля на об­
щем собрании членов Русского Географического общества были прочи­
таны выдержки пз частных писем от 3 и 5 января, полученных из Пркуг( ка. Автор писем, рассказав о подземной буре и ее пос.тедстиях в гу­
бернском городе, заключал: «Говорят, что землетрясение разрешилось
.шумя кратерами около Тунки...» .
I loka некая официальная бумага, достоверно рассказывающая о
катастрофе в Саганской степи, движется в Иркутск по заметенным
санным дорогам, сквозь тайгу, губернская газета потчует читателя но­
выми подробностями происшествия. Ннпрнмер: «В погпебе Амурской
компании перебило до 100 бутылок с разными винами. Убытку произо­
шло на -400 рублей. У многих жителей разбились бутылки с наливками,
что ппи дороговизне вина составляет немаловажный ущерб» .
Первая весть с восточного берега Байкала шла окольно и во мно­
гом лишилась правдоподобия: «По частным слухам.— сообщалось в
газете 14 января,— в устье Селенги, в противоположность с Ольхоном,
оказался провал земли на 5 аршин. Провал этот поглотил целую дере­
вушку, от домов которой видны только крыши».
Наконец, 17 января было получено официальное донесение из
Верхпеудипского уезда. Составленное по рассказам очевидцев, оно не
содержало точных сведений об эпицентре землетрясения, силе толчков,
многочисленных разломах почвы, а лишь в общих чертах знакомило с
последствиями катастрофы у Байкала. Так, во всяком случае, выглядит
изложение этого документа в губернской газете .
Первые толчки, последовавшие 30 декабря, особых бед жителям
Саганской степи не принесли. Зловещим был подземный удар 31 дека­
бря пополудни. Он шел из Байкала, пз его глубин, лежащих к северу
от впадения реки Селенги. Мгновенно и с оглушительным треском
подняло байкальский лёд вдоль степного побережья; водяной вал, буд­
то выпущенная из гигантской запруды лавина, клубясь паром, грохоча
и сметая все на своем пути, устремился на заснеженную землю. Как
карточные домики, разломало и понесло несколько рыбачьих зимовий,
пригнуло, сломало кусты и деревья. Во многих местах Саганской степи
треснула земля. Из щелей н колодцев била веща и вместе с потоками, ка­
тящимися пз Байкала, заливала оседающую степь.
Бедствие застигло скотоводов врасплох. Одни, выскочив па улицу,
догадались запрячь лошадей и погрузить в сани кое-какой домашний
скарб; другие, дрожа от страха, бросались от родного улуса с пусты­
ми руками. Спасительным был один путь — в соседние русские дерев­
ни, стоящие на взгорье.
Чиновник, составлявший донесение, пе мог не Сказать, что «русские
крестьяне принимали и принимают с особенною готовностью участие в
спасении бурят и их имущества». Вместе с пострадавшими они под­
плывали на лодках к залитым улусам, вытаскивали из домов баграми
-

1

2

3

4

1

Газеты «Амур», Л» 3. 1862 г.
«Записки императорского Русского географического общества», кн. 2-я, С-Пе
тербург. 1862 г.
«Амур», № 3. 1862.
* «Амур», № 5, 1862 г.
2

3

144

то, что можно было зацепить. Некоторые степняки ныряли внутрь
жилищ. Прыгать с обледенелой лодки в студеную байкальскую воду
людей, потерявших все имущество, заставляло отчаяние.
Лично мне такое проявление дружбы трудового люда — бурят и
русских — многое осветило в памяти новым светом. Вспомнилось, что
оба моих деда (по матери и отцу), байкальские рыбаки, имели в при­
брежных улусах, основанных после землетрясения жителями Саган­
ской степи, закадычных друзей; уезжая на путину, они непременно
останавливались у знакомцев попить чаю, а то и заночевать. Эта дру­
жба особо выручала в войну. Мы, пацаны, износили не одни унты,
сшитые дедовыми приятелями, не раз пили молоко, ели тарак подне­
сенные ими. Не с тех ли бедственных дней землетрясения передается
•от поколения к поколению крестьянская дружба, особо укрепившаяся
в годы революций и созидания повой жизни.''
Картину землетрясения в Саганской степи дополняет публикация
иркутского краеведа Щукина в «Записках императорского русского
географического общества», вышедших в 1863 году. Без сомнения, ав­
тор пользовался отчетами и рассказами членов географического об­
щества Лопатина, Рябова, Фитингофа и Кельберга, командированных
после землетрясения к месту провала (подготовленные ими материалы
обнаружить не удалось).
Во второй день землетрясения, после обеда, рассказывает Щукин,
несколько мужиков вышли на лед Байкала порыбачить. В зимовье на
берегу Осталась женщина. Вдруг подо льдом покатился страшный
гром, толстая ледяная корка заходила волнами. Рыбаки в ужасе бро­
сились к суше, но вода уже взломала прибрежный лед. Грохочущий
ьал смыл избушку. По берегу ехал всадник — не стало и его. Рыбаки
кинулись в море, падая на скользком льду. Когда тряска постепенно
уходилась, они перешли по льдинам на сушу.
Многие жители улусов, спасаясь от нахлынувшей воды, взобра­
лись на кровли домов и юрт. Оттуда их снимали в лодки. За все вре­
мя землетрясения погибло три человека. Третьей (кроме всадника и
женщины-рыбачки) была девушка, которая упала в припорошенную
снегом расщелину.
На возвышенной равнине, примыкавшей к Саганской степи, поя­
вились обвалы и щели разной величины. Обрушились колодцы. Трес­
нул во многих местах яр, иа котором расположены деревни Шерашово,
Ни кино и Дубинине Крестьянские дома, срубленные по-сибирски доб­
ротно, не пострадали. Развалились только печи. Зато единственная в
этих местах церковь, кударинская, серьезно пострадала: упала часть
свод.т. накренилась колокольня. «Главная линия сотрясения.— сделали
ьывод члены географического общества, побывавшие на месте, — шла
от деревни Дубинино, через Кудару, Красный Яр, Кабанск и через
горы на Селенгинск. Оседание земли отозвалось и на Гусином озере,
особенно на северном его берегу».
Итак, степь длиною двадцать и шириною десять километров ока­
залась под водой. Глубина залива уже в первые дни достигала трех
аршин и все увеличивалась. Жители пяти улусов остались без крова,
лишились скота, имущества, еды. Одни поселились у родных и знако­
мых з ближних селениях, другие подались в края подальше, третьи
строили зимовья, рыли землянки в прибайкальской тайге.
1

2

' '.'Отчет о действиях императорского русского географического общества за
1S62 г.». С-Петсрбург. 1863 г.. стр. 4.
- Изустные рассказы о землетрясении на Б а й к а л е читатель может найти в бро­
шюре Б. Мчхатопя «Былп и предания Байкало-Кударннских бурят». Бурятское кн.
И З - Б О , Улан-Удэ, 19S3 г. (Заметим, что в ней содержится ошибочное утверждение, буд­
то че.-ивсческн.ч жертв по время этой катастрофы не было).
18. «Байкал» № 6

143

Как же помогали пострадавшим власти? В Иркутском областном
архиве читаю документы губернского управления, относящиеся к земле­
трясению. В размеренной чиновничьей писанине, вызванной печальным
событием,— переписке между Верхиеудинским уездным начальством,
канцеляриями военного губернатора Забайкальской области в Чите и
генерал-губернатора в Иркутске, — нет ни одного донесения о каком либо вмешательстве властей — срочном спасении имущества скотово­
дов, устройстве бездомных, выдаче продуктов голодающим. Канцеля­
рии, не торопясь, лишь подсчитывали ущерб, нанесенный землетрясени­
ем. В феврале военный губернатор Забайкальской области предписал
Верхиеудинскому земскому исправнику «доставить подробные и вер­
ные сведения» об убытках пострадавших. Только в конце апреля Чита
по инстанции сообщает эти сведения иркутскому генерал-губернатору.
В донесении были такие цифры: «...у бурят Кударииского ведомства
погибло домов 141, юрт 313, амбаров, заведений, сараев, риг и кузниц
на 25945 рублей; скотных дворов и других строений на 11505 р.; раз­
ных земледельческих орудий на 5994 р.; скота: лошадей — 230, рогато­
го— 2223, овец— 1733, козлов — 90 на 29369 р.; хлеба, сена, соломы
на 55424 р. 62 к; денег, одежды и разного рода имущества на 9283 р.,
а всего на 137520 р. 62 коп. Погибло приблизительно до 9000 десятин
земли».
Крестьяне Ильинской волости, у которых наводнением затопило г
низких местах необмолоченный хлеб, солому и сено, понесли убытки
на 16488 р. 50 коп.
Шла весна, пострадавшие нищенствовали, но о гибельном поло­
жении этих людей, мерзших в землянках и питающихся милостыней. <
последствиях затоплении обжитой степи, историку напомнят лишь ред­
кие и косвенные свидетельства. В губернской газете промелькнули 2-3
сообщения о том, что такой-то и такой-то обыватель, «соображая бед­
ственное положение бурят Кударииского ведомства», пожертвовал для
них малую сумму серебром. В марте робкое предупреждение об угрозе
эпидемии на байкальском берегу сделали губернские врачи. Вот про­
токол их совещания: «...иркутские врачи на совещании своем между
прочим рассудили о вредных последствиях, могущих произойти от гниния в весеннее время 5000 голов скота, утонувших па восточном бере­
гу Байкала после бывшего землетрясения». (Изящно выражались:
«между прочим рассудили»). Разъясняя, что зараза может разнестись
«на далекое пространство», врачи обращались к властям: «... если воз­
можно, то теперь же приступить к освобождению этого скота из во­
ды..., если же невозможно, то вменить в непременную обязанность ме­
стной земской полиции с наступлением весны смотреть за тем, чтобы
по мере выбрасывания скота тотчас же сжигать его» .
В июне губернское начальство решило обратиться к правительст­
ву с тремя просьбами: выдать пострадавшим безвозмездно 7415 руб­
лей — по 25 рублей каждой семье из Саганской степи (их насчитали
227) и по 10 рублей семьям русских крестьян (их оказалось 174); ос­
вободить степняков от уплаты ясака на три года; открыть сбор пожер­
твований в пользу несчастных .
Но для обездоленных ближе был тот свет, чем царская столица.
Только в октябре Министерство государственных имуществ уведомило
иркутского губернатора, что деньги выделены: 7415 рублей при ущер­
бе пострадавших, как вы помните, в 154 тысячи. Царь, собственноручно
утвердивший документ, взамен каждого рубля, потерянного прибай1

2

3

1
2
3

146

Госархпв Иркутском области, ф. 24, оп. 10, ед, хр. 147
Госархии Иркутской области, ф. 24, оп. 2, ед. х р . 121
Ф. 24, он. 10, ед. хр. 147

кальцами. щедро выдал им пятак. Но и эти гроши не скоро дошли до
назначения. Пока бумага ходила в Петербург, читинская канцелярия
составила список 93 «особо пострадавших семей» и определила посо­
бие каждому двору в зависимости от понесенного им ущерба. Выходи­
ло, что для пособий достаточно будет пяти тысяч рублей. Лишь в ян­
варе еледующего, 1863 года, читинский военный губернатор просит у
иркутского начальства разрешения распределить оставшиеся деньги.
Предстояло составить новые бумаги...
Ответ на вторую просьбу также пришел в конце года. Александр II,
богатейший землевладелец России, явил милость, освободить на три
года от налога в царскую казну 200 обедневших семей.
Зато третье ходатайство было отвергнуто. Министерство внутрен­
них дел сообщило в Иркутск: «... вследствие бывших в последнее вре­
мя пожаров в разных городах Империи, и особенно страшного пожа­
ра 28 прошлого мая в С-Петербурге, едва ли будет успех предполага­
емая подписка в пользу потерпевших от землетрясения кударинских
инородцев» .
Использовать бедствие в своих целях попытались отцы церкви.
Иркутский преосвященный Парфений сочинил записку губернатору.
Надлежит, делился он своими мыслями, не допустить переезда постра­
давших в Хоринские и иные земли. Там они примут ламаизм или со­
хранят прежнюю шаманскую веру. А ежели причислить их к ближней
волости, то они скорей примут христианство .
Преосвященного не останавливало то, что жители Саганской степи
лишились всех угодий, а свободных земель в здешнем краю нельзя бы­
ло сыскать. Как и царь, и чиновничья камарилья, он знать не желал, что
степняки остались один на один с бедой...
1

2

3

1
2
8

10*

Ф. 24, оп. 10, ед. хр. 147.
Там же.
Там же.

Наши

юбиляры

Михаилу
}Кигэ/ситозу
— 60
Михаилу Жигжитову 60 лет. Придя
в литературу, когда ему было у ж е з а
пятьдесят, он создал произведения,
сделавшие имя писателя широко изве­
стными в пашей стране.
Начал Михаил Ильич с рассказов,
среди которых читатель сразу ж е об­
ратил внимание на «Преступление в
тайге» — страстный и гневный крик
против подлого браконьерства, рас­
сказ этот был написан, как отмечала
критика, в джеклондоновскую силу.
Потом пошла удивительная серия
повестей. «Снежный обвал», «Моя
Малютка-Марикан», «Тропа Самагира», «Ущелье семи волков», «Парень
из Ириндикана», «От Святого д о Горемыки» — у ж е одно перечисление
этих названий, несущих на себе аромат н свежесть нехоженой танги, са­
мобытность и неповторимость таежной жизни, говорит о том, что в лите­
ратуру уверенно вошел яркий талант, вошел писатель, которому есть что
сказать читателю, который знает, как сказать.
Года два назад в Москпе, в Союзе писателей РСФСР, состоялось об­
суждение творчества Михаила Жнгжитова. В нем принимали участие та­
кие видные писатели, как Владимир Тендряков, Сергей Крутилин, Виль
Липатов, Людмила Татьянпчсва, Александр Овчаренко, Галина Колеснико­
ва. Участники обсуждения горячо одобрили интересный и сильный дебют
Михаила Жигжитова в литературе. Было высказано предложение: реко­
мендовать издательству «Современник» обратиться к писателю с социаль­
ным заказом на написание нового крупного произведения на тему жизни
байкальского побережья.
И Михаил Ж и г к н т о в блестяще справился с .чтим заказом: появился
роман «Подлеморье» — заметный успех писателя.
Сердечно поздравляя юбиляра, редакция журнала «Байкал» рада от­
метить, что с первой д о последней строчки все произведения Михаила
Жигжитова печатались на страмнцах нашего журнала.

348

К 50-летшо народного поэта
Бурятии Дамбы ЖАЛСАРАЕВА

Сад\ое вЫсокое., кок небо...
«Самос высокое, как небо, и самое
простое, как испеченная в очаге картошка,
составляют основу стихов нашего бурят­
ского собрата. И это хорошо. Это поэзия,
верная жизни». Такую емкую оценку твор­
чества поэта дал Кайсын Кулиев, прочитав
на русском языке сборник стихов «Степь
родимая».
Среди других, более поздних
издании
произведений Д . Жалсараева, этот сборник
стоит на моей книжной полке с трогатель­
ной надписью, возвращающий память к
дням нашего знакомства в Улан-Баторе,
куда мы были приглашены на празднова­
ние сорокалетия писательской организации
ЛШР. В эти полные незабываемых впечат­
лений дни и в последующие — нечастые —
встречи создалось и укрепилось во мне
представление о Дамбе Жалсараеве, как
о человеке, внешне скромном и внутренне
значительном, требовательном
к себе и
доброжелательном к окружающим. Внима­
тельным, изучающим взглядом смотрит он
на людей, и хочется обладателю этих зор­
ких глаз рассказать о самом заветном, ибо
знаешь: он все поймет, все истолкует верно,
не останется равнодушным... И всегда но­
вые стихи, новые книги поэта были естест­
венным, гармоничным продолжением дру­
жеских, мягких бесед с этим удивительным
в своей простоте и обаянии человеком.
Я произношу эти совершенно искренние
слова вне какой-либо связи с юбилеем пи­
сателя, ибо давно чувствую потребность
обратиться к творчеству этого, повторяю,
очень интересного поэта. При этом я от­
лично сознаю, что уже написана, опублико­
вана и оказывает свое благотворное дейст­
вие острая статья, почти памфлет Льва
Озерова «Уцененные восторги» («Новый
мир», 1974, № о), разумно призвавшая
критиков не подменять великодушия прек­
раснодушием, разнообразного и вдумчивого
анализа однообразной «огульной похва­
лой». Лев Озеров приветствует похвалу —
«результат анализа, гребень волны, восторг
перед созданием» и с презреньем указывает
на похвалу-задачу. Задачу «во что бы то
ни стало курить фимиам, вне анализа и
даже вопреки анализу. Такая похвала при­

водит к тому, что хвалимых перестают чи­
тать. Она-то и наносит вред литературе».
Не менее остро выразил эту мысль Кон­
стантин Ваншснкпн:
Забыто все пустопорожнее,
Всему достойному — хвала,
II возвеличивание ложное
Страшней, чем ложная хула!
Итак, подкрепив авторитетными цитата­
ми свое намерение быть объективным,
постараюсь его придерживаться, сделав
ешс одно необходимое прел уведомление:
изложенные в этой статье наблюдения ос­
нованы на поэтических переводах произве­
дении Д . Жалсараева с бурятскою, выпол­
ненных в 1959—1974 годах; в ней исполь­
зованы также критические материалы из
периодической печати на русском языке.
Тридцать лет назад — в 1945 году —
военнослужащий Д . Жалсарасв, принимав­
ший участие в разгроме империалистиче­
ской Квантунскон армии, опубликовал в
газегг «Пограничник Забайкалья» свое пер­
вое стихотворение. Через пять лет, п 1950
году, вышел на бурятском языке сборник
«Слово о правде». С той поры за четверть
века увидели свет на бурятском, русском,
якутском, казахском, латышском языках
около тридцати его книг. Читатель принял
и полюбил поэта, имя его стало известным
всей стране. «Моя литературная и служеб­
ная деятельность.— пишет Д . Жалсараев п
своей «Автобиографии»,— всегда шли и
идут рядо-.т. Служил в армии девять лет —
и все время писал. Работал в партийных и
советских учреждениях — и писал. 11 сей­
час— пишу и работаю, работаю и шину.
Такова судьба и многих моих товарищей —
литераторов. Песня и труд —рядом идут.
В этом и один из источников творчества».
Партийная, государственная, обществен­
ная деятельность Д . Жалсараева в Бурятии
обширна и общеизвестна. Писатель являет­
ся членом правления СП РСФСР, членом
Центральной ревизионной
комиссии
СП
СССР, председателем Российского Комите­
та по связям с писателями Азии и Африки.
Он участвовал в работе IV и V конферен149

unii писателем стран Азии и Африки в Де­
ли и Алма-Ате, выступил на последней с
докладом «Классическое культурное насле­
дие народоз Азии и Африки И его вклад в
мировую культуру.
Общий тираж поэтических книг Дамбы
Жалсараева на русском языке (без учета,
как правило, высокотнражных изданий для
детей) шагнул уже за сто тысяч экземпля­
ров. Далеко не каждому поэту приходится
быть представленным столь обширной чи­
тательской аудитории.
С полным правом причисляя Д. Жалса­
раева к когорте известных в стране поэтов,
хочется осмыслить его творчество в связи с
проходящей у нас широкой и плодотворной
дискуссией о современном состоянии совет­
ской поэзии. Такую возможность дает нам
выход г. прошлом году в Москве, в изда­
тельстве
«Советская
Россия»
большой
поэтической киши Д . Жалсараева «Стремя
в стремя».
Сборник выделяется полнотой, проду­
манностью состава и, что самое главное, —
представляет собой итог многолетней поэти­
ческой работы. В этом издании шесть
крупных разделов, каждый из них может
быть опубликован (а в ряде случаев и
публиковался) как отдельная поэтическая
книга.
«Строки земли родной» — стоит в загла­
вии первого раздела книги, объединяющего
более тридцати стихотворений. Понятно,
что вес они — о родине поэта, о земле Бу­
рятии... Рассвет в степи, воспоминания дет­
ства, . память о войне и не вернувшихся с
войны, долгие дороги, бескрайние дали...
Лирическое слово о подснежниках, что
«рождались в суровое время и жили в не­
легкие дни» — стихотворение с гуманней
мыслью о благородней миссии первопро­
ходцев. Строфы о роднике, вселяющем в
путника бодрость, новые силы... Интимная,
задушевная теплота человеческого сердца,
согретою домашним уютом («В полночь»).
Далее — картинка летнего полдня на стой­
бище... Б стихах тут н там обращает на
себя внимание, волнует красочность пейзажа:
...маки, лотосы, ромашки.
Как будто это на ковре цветном
Хозяйка ставит пиалы и чашки.
Чтоб их наполнить медом и вином.
(Перевод О. Дмитриева).
Поражает
фора:

воображение внезапная

мета­

Лежит земля, от солнца золотая,
А ты скачи, скачи во весь опзр,
На острую луку седла мотая
Простор степей
11 времени простор!
(Перевод О. Дмитриева).
Яркое сравнение, зримый образ обостря­
ют отлетное зрение читателя, увлекают его
той самой авторской увлеченностью, что,
собственно, и породила на свет стихи.
Чувство благодарного удивления испыты­

ваешь всякий раз, когда встречаешься с
редкой точностью художнического видения,
отраженной в слоге поэта.
Во втором разделе книги — «Благодар­
ные строки» — собрана гражданская лирика
поэта, стихи, написанные в разные годы, по
разным поводам, но всегда как выявление
самого себя, глубин собственного сердца —
сердна подлинного поэта, человека, граж­
данина.
Лежит далека перед нами дорога.
Рука Ильича — нам оплот и подмога.
Я — с теми, кто знал,
Как сердечно крепки
Пожатья его неустанной руки!
(Перевод О. Дмитриева)
За тридцать лет творческой жизни поэт
мною раз обращался к образу В. И. Л е ­
нина, внес достойный вклад в бурятскую
лекиниану.
Это и стихи из сборника
«Резьба по небу», вышедшего в «Совет­
ском писателе» в 1970 году,— «У памятни­
ка». «: .!3r.ib;m.ie:iiie», «На Красной площа­
ди», и помещенная в том же сборнике поэ­
ма «Письмо комиссара», тепло встреченная
в сгое время читателями и критикой.
Наиболее крупное поэтическое полотно
Д . Жалсараева на ленинскую те.му — его
поэма «Сказ о баторе», вышедшая на бу­
рятском
языке в 1969 году, а затем на
русском и казахском. Поэма стала четвер­
тым эпическим произведением о Ленине на
бурятском
языке — после
поэмы-улигера
тридцатых годов «Ленин-багша» сказителя
А. Тороева, лиро-эпической поэмы Н. Д а м линова «Учитель мой Ленин» и поэмы
Ч-Р. Иамжнлова «Сердце матери».
Подлинный поэт не может отразить в
своем творчестве время, в которое он жи­
вет, судьбу своего народа,
проблемы,
встающие перед человечеством. За строка­
ми
стихотворений
«Партийный
билет».
«Знамя», «Большевики годов двадцатых»
чувствуется горение высокой мысли, трепет­
ная заинтересованность в судьбе человека.
«Задумчивые
строки» — так назван
в
сборнике большой раздел лирических сти­
хотворений, отразивших, быть может, са­
мую суть поэзии Дамбы Жалсараева. Чи­
тая эти произведения одно за другим,
воспринимаешь их как лирический дневник
многодумного, искреннего, всегда чем-ни­
будь взволнованного человека.
Думы поэта — о чем они?
О безграничной емкости, отзывчивости
человеческого сердца; о дорогах человече­
ской жизни, на которых людям должно
оставлять следы своей деятельности, плоды
созидания; о сложности человеческой на­
туры, о добре и зле, об утверждении веч­
ного в человеке; о совести и великодушии,
о мудрости и гуманности; о необходимости
беречь быстротечное время и о том, что
каждый
прожитый нами день должен
оставить след в чьем-нибудь сердце. Рядом
с радостными стихами о полноте восприя­
тия жизни читаем строки, исполненные оза­
боченности редко довольного собой челове­
ка: наступающий день, замечает поэт, по­
буждает нас к деятельности, а наступившая
J

•ночь — к оценке сделанного. Многие строки
говорят о дружеском участии к близкому
человеку, о любви, о чувстве благодарности
той, которая с поэтом «в одной навсегда
упряжке... И чаще — в коренниках». Боль­
шой никл из сорока стихотворений завер­
шаете!: в книге поэтической «программой»
.штора собственному сердцу: стремиться
всегда вперед.
Как бы вытекая пз всех предыдущих тем
и разделов книги, органично и убедительно
подытоживают их «Бурятские мотивы»,
афористичные, мастерски выписанные в на­
родном духе миниатюры — украшение сбор­
ника и всего поэтического
творчества
Д. Жалсараева. Но художественная цен­
ность «мотивов» и их место в творчестве
поэта станут виднее, если мы понаблюдаем,
как развивает он традиционные темы бу­
рятской поэзии.
Одна из таких тем — Байкал. Гордость
Бурятии и всей России, он всегда занимал
п продолжает занимать умы и сердца бу­
рятски:: писателей. И нет на бурятской
земле поэта,, равнодушного к нему, вели­
чественному н прекрасному. Многие произ­
ведения посвятили Байкалу поэты Николай
Дамдиков к Дондок Улзытуев; свой инте­
ресный подход к этой теме обнаруживает и
молодая поэзия Георгия Дашабылова.
Стихи о Байкале Дамбы Жалсараева
составили в сборнике специальный раздел.
Озеро настолько связано с Бурятией, с
жизнью народа, такое место занимает оно
в людских судьбах и мечтах, что стихи о
нем просятся чуть ли не в любой раздел
сборника. Быть может, составителю книги
не стоило их обособлять: им, разноплано­
вым, вроде бы и не обязательно стоять
одно подле другого.
Обращенные к Байкалу или посвященные
ему строки поэта звучат то торжественно
и гордо, то заботливо и ласково. Читатель
быстро проникается благоговейным, панте­
истическим восприятием образа Байкалабогатыря, Байкала-властелина, наставника,
труженика.
Он трудится — суровый и седой,
Байкал-мастеровой, Байкал-рабочий...
Конь — другая не менее, если не более
значительная тема. Образ коня траднцнонен и обязателен для бурятской поэзии.
Конь в прошлом — неизменный спутник
жизни кочевника, степняка — его гордость,
с ю радость, предмет его неусыпных забот.
Конь — это и мощная сила, и средство пе­
редвижения, и быстрая связь, и живитель­
ный, вкусный кумыс. О чем бы ни думал
и ни пел наездник, он непременно вспом­
нит о коне — или любовно расскажет о
нем, или прямо обратится к нему, как к
самому близкому существу.
Многие годы Дамба Жалсарасв, про­
славляя коня-труженика, коня-друга, созда­
ст картины повседневных крестьянских за­
бот и радостей. И трактор, конечно, высту­
пает как верный, неутомимый стальной
конь. Поэт находит десятки свежих сравне­
ний, называет лошадь «колыбелью степей»,

а столбы вдоль дороги мчатся у него мимо
всадника «скачками быстрого хулэга» —
семимильными скачками сказочного скаку­
на. Опоэтизированный конь так или иначе
присутствует в пятнадцати из трех десят­
ков стихотворений первого раздела книги
«Стремя в стремя». И название сборника и
многие стихотворения других его разделов
вбирают в себя этот образ.
Дамба Жалсарасв входил в поэзию в го­
ды ее бурного подъема. Любители поэзии
знакомились в то время с поэтическим ми­
ром Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б.
Ахмадулиной, Б. Слуцкого, H. Матвеевой.
Выходили в это же время произведения
Р. Гамзатова, Э. Межелаитиса, Д. Кугультинова, А. Кешокова. Стихи Дамбы Жал­
сараева долго нс выдвигались на первый
план, хотя и не оставались незамеченными
критикой. В разное время о них писали
I!. Дамдчнов и В. Липатов, М. Михайлов и
Мих. Степанов, Вл. Петонов и В. Сскерина, В. Штеренберг и Вл. Разумнсвнч. Пере­
числение это можно продолжить, но умест­
нее привести, пожалуй, еще одно весьма
точное и эмоциональное высказывание та­
кого мастера, как замечательный балкар­
ский поэт Кайсын Кулиев о «чистом, яс­
ном», по его мнению, поэтическом голосе
Жалсараева: «В подлинной поэзии всегда
живут мудрость народа и человечность ко­
лыбельной песни. Она рождается горячей
любовью к подвигу и к мирному сну ре­
бенка. II в иен нечего делать человеку,
равнодушному к отваге героя и белому
цветению алычи. Творчество
рождается
удивлением, горячей любовью ко всему
живому, добротой и благородством... Ска­
зать все это побудил меня мягкий свет,
разлитый по книге Дамбы Жалсараева
«Степь родимая». Бурятский пол своими
стихами убедил меня в том, что земля н
жизнь н псе хорошее и доброе на свете,
дороги ему. Жалсарасв не из холодных
стихотворцев или позеров, любящих только
самих себя. Когда он говорит «родная
степь», он словно произносит имя матери...»
Автор этих строк словно подслушал и
выразил мысли многих читателей. Стало
быть голос поэта, свет его поэзии были по
достоинству замечены и оценены. Они нс
тускнели среди самых блестящих певцов и
ярких звезд начала шестидесятых годов.
Сегодняшний день поэзии многие наши
критики рассматривают как состояние за­
тишья. Нет сейчас того хотя и горячего, но
разлохмаченного, ершистого разнобоя, ка­
кой наблюдалось в поэзии десять-иятиадцать лет назад. Недаром стало крылатым
выражение Б. Слуцкого: «Что-то физики в
почете, что-то лирики в загоне». Литерату­
ру и, в частности, поэзию оттеснили вре­
менно иные виды познания. Конечно, поэ­
зия не утратила своих достоинств, но ка­
чества изменились в соответствии с требо­
ваниями времени. Для нее характерны сей­
час накопление запасов энергии, поиски и
обретение нового содержания, соответст­
вующего изменившемуся содержанию жиз­
ни, настойчивое самоуглубление с целью
соответствовать времени.
1.51

Наметилась тенденция делить поэтов на
«громких», то есть звенящих словом, обра­
щающихся к широкой аудитории слушате­
лей, и на «тихих» — философствующих,
вдумывающихся в смысл и определяющих
вес слова, обращающих его к каждому чи­
тателю в отдельности.
Понятно «громкой-' и «тихой» поэзии
возникло как звено в логической цепи осо­
знания того факта, что «размышляющие сти­
хи долговечнее общедоступных деклара­
ций» , что <?п\чат все громче тихие стихе.»
(поэт Леонид Завалыпок), «интеллектуаль­
ное направление русской лирики не преры­
валось, просто в пору эстрадных успехов
поэзии оно звучало под сурдинку, было ме­

вости, о спокойствии, о сдержанности в
речах, о пустой И безответственной речи.
Полет стрелы твоей
От тетивы зависит,
Полет твоих речей
От головы зависит.
II вновь меняется мотив. Размышление t>
преданности человека земле, родине, мате­
ри, народу вылилось в такие строки:

1

не

2

зл7>1етным». .

Еот теперь и посмотрим, что в этой
постепенно сложившейся ситуации, когда
поэтически весомое слово возобладало над
словом-лозунгом, когда требования к поэ­
зии повысились, когда отношение к «мод­
ным» поэтам стало меняться,— что же не­
сет людям по всем упомянутым выше
признакам «тихая» поэзия Дамбы Жалса­
раева последних лет и, в частности, его
«Бурятские мотивы» в превосходных, как
правило, переводах Н. Грсбнева и О. Дмит­
риева.
В цикле около ста двадцати «мотивов».
Поэт создавал их, пользуясь темами, фор­
мами п персонажами своего фольклора.
Вот открывающее цикл четверостишие:
Пускаясь в путь, беря с собой кладь,
Ты выбери из лучших иноходца.
А друга нам не надо выбирать:
Он сам найдется или не найдется.
Тема дружбы — самый распространенный,
чаще других повторяющийся и варьирую­
щийся мотив:
Иноходец твой хорош иль нет,
На дороге горной ты узнаешь.
А хорош твой друг или сосед.
Только в час свой черный ты узнаешь.
Человек и его конь... Мы уже говорили
об их вечном, традиционном союзе в жиз­
ни, в народном творчестве бурят, в стихах
Жалсараева и его товарищей по перу. Эти
персонажи неизменно действуют в сразу
запоминающихся коротких стихотворениях
о мужестве, о доброте, о выправке и соб­
ранности, о верности, зависти, с тоске и
веселье.
Говорят: веселье и тоска —
)то вьюк единый — два мешка -™
2а спине З Е Х О Г О иноходца.
Нлустест вдруг одни мешок,
Тотчас вьюк сползет наискосок,
Вьюк сползет — и с ходу конь собьется.
Мотивы меняются.
Теперь поэт гово­
рит о человеческом достоинстве, о сметли­
1

Вл. Соловьев. Необходимые
1074, № 2. стр. 58.
Там же. стр. 63.
2

152

Имя сменить стыдно, но можно.
Друга сменить больно, но можно.
Путь изменить трудно, но можно,—
Но нельзя поменять,
В кого б, во что б ни влюбится,
Тебя породившую мать,
Землю, где ты родился.
Л1удрость седоголовых... Она ведет речь
о гостеприимстве, о чувстве товарищества,
утверждает, что жизнь не должна кончать­
ся с наступлением смерти, что дружба и
созидание в жизни в конечном итоге всегаа
сильнее вражды и разрушения. Она учит
держать голову не высоко и не низко — не
надменно и не униженно; убеждает норой:
не все то золото, что блестит.
Прочитав итоговый сборник поэта, с осо­
бым вниманием прислушавшись к традици­
онным для бурятской поэзии темам егстворчества, нельзя не прийти К осознанию
тою факта, что не поэт поглощен тради­
цией, а традиция поэтом; что, скажем.
Байкал и конь постоянно присутствуют,
как темы, как персонифицированные обра­
зы в его поэзии и что эти традиционные
мотивы не только не стали пустыми «этно­
графическими погремушками» (определение
Гезорга Эмина), но постоянно служат у
автора выражению духозного настроя со­
временного человека.
Поэтия — слово из глубины сердца, об­
ращение к миру и человеку. Известно:
проблема поэтического кроется не в том.
о чем пишется, а в том, как пишется.
Стрелою.
Пушенной Гэсэром
В распахнутый небесный своз.
Мелькнул в просторе темно-сером.
Звук обгоняя, самолет.
И след его украсил дали,
Как будто острая игла
На отшлифованном сандале
Узор старинный провела.
Эти запоминающиеся строки из «Резьбы
мо небу»— стихотворения,
переведенного
О. Дмитриевым.— удивительный и чГеди?ельный пример подачи современного пейза­
жа через образы фольклора, когда пейзаж
этот кажется одновременно и «настроенчеекчм» и «мировоззренческим», и, безуслов­
но, зримым, выпуклым. Заесь, как и во
всех других случаях, когда важно отметить
не что, а как, следует сознавать, что поэт

противоречия

поэзии.

«Вопросы

литературы»,

делит свою славу художника, мастера точ­
ного слова, образа, выразительного стиха —
со своими переводчиками. Цитируя строки
бурятского поэта, мы всюду указываем име­
на сопережнвателей и воссоздателей жалсараевской поэзии.
Книгу «Стремя в стремя», которую в се­
годняшнем разговоре о творчестве Дамбы
Жалсараева мы делаем центром внимания,
перевели по подстрочникам, создали на
русском языке двенадцать разных поэтиче­
ских индивидуальностей.
Подстрочник —
досадный, но в ряде случаев неизбежный в
наше время посредник между переводимым
и переводящими поэтами. Знающие культу­
ру Бурятии, дышащие воздухом Востока
Семен Липкий, Олег Дмитриев, Наум Гребнев к подстрочнику уважительны, бережны
и требовательны, что и сказывается на ре­
зультатах их поэтического (переводческого)
труда. Они выбирают только близкое их
миропониманию, то, что как поэты могли
бы почувствовать и написать сами. Критик
Вл. Соловьев видит, например, в оригиналь­
ной поэзии С. Лнпкнна «земную мудрость
человека, обладающего выстраданным зна­
нием смысла и счастья жизни». Ясно, что
глаза Лнпкнна н поэтов близкого к нему
уровня увидят в подстрочнике, а перо их
выразит на бумаге и глубину мысли, и све­
жесть образа, и совершенство формы сти­
хов Жалсараева. Вот первая строфа стихо­
творения «Я скачу ч тебе» в переводе
С. Лнпкнна:
У меня в упряжке — ширь степная.
Вожжи — из лучей рассветных, тонких,
Яркой радугой-другой сверкая,
С бубенцами жаворонкоз звонких
Я скачу к тебе.
Едва ли не у каждого из двенадцати пе­
реводчиков книги есть поэтические удачи,
однако у одних этих удач больше (Анато­
лий Нанман), у других меньше. А ведь из­
вестно, что всякая неудача или «недоудача» губит поэзию.
Обратимся теперь
к обобщению того
главного, что хотелось выразить в статье,
посвященной доброй и мудрой поэзии Дам­
бы Жалсараева. Размеры статьи, ограничи­
вая автора, побудили его к постановке и
попытке разрешения лишь тех
проблем
творчества поэта, которые представляются
определяющими его как художника слова,
и его выход на магистральную дорогу со­
временной советской поэзии.
Дамба
Жалсарасв — поэт глубоко на­
циональный в лучшем, наиболее широком и
правильном понимании этого определения.
\\ы видели, что стихи поэта продолжают и
развивают национальные традиции бурят­
ской поэзии так, что они соответствуют се­
1 «Байкал». 197!. ,V> 6.
1 «Бурят-монгольский комсомолец».

годняшнему уровню жизни бурятского на­
рода. Говоря точными словами Г. Эмнна
о национальном в поэзии, Д. Жалсараев
ведет своими стихами» разговор поэта и со
своим народом, и со всем человечеством
разговор, в котором на национальном мате­
риале поднимаются вопросы, касающиеся
всех».
Д. Жалсараев — поэт подлинной граж­
данственности: в его творчестве отражаются
его время, судьба его народа, вопросы,
волнующие человечество. «Гражданствен­
ность — самая сильная сторона дарования
поэта».— отмечал
несколько
лет
назад
В. Липатов. В статье «На высоте зрело­
сти» , посвященной вышедшему в 1970 году
в «Советском писателе» сборнику «Резь­
ба по небу», он писал: «Лирический
герой стихов Жалсараева — человек боль­
шого жизненного опыта, глубоких пережи­
ваний. Родина дала ему силу для «нелегко­
го пути», для трудовых свершений. И глав­
ное, она дала ему большое сердце Челове­
ка, в котором умещаются псе радости и бе­
ды планеты. В ней «гулы грозные слышны
вчерашних и сегодняшних боев».
Д . Жалсараев — обладатель чуткого ху­
дожественного дара; он знает жизнь, изу­
чает мнр человека добрыми глазами. На
протяжении десятилетий он много писал и
пишет ныне для детей. Волсе двадцати лет
назад Н. Дамдннов отмечал в связи с вы­
ходом в свет книги «Разговор с юными
друзьями»: «Дети — очень чуткие читатели.
Для них нельзя писать без глубокого поэ­
тического волнения. Они уловит малейший
неверный звук, исторгнутый лирой. Зато
какую радость им доставляет хорошая, ум­
ная книга! «Разговор с юными друзьями»...
действительно состоялся. Беседа получилась
искренней и задушевной».Д. Жалсараев — мастер точною слова,
образной речи, афористического стиха. В
этом убеждает нас подавляющее большинст­
во произведений поэта на русском языке.
Есть, к сожалению, случаи, когда к мысли
и образу оригинала приходится «.пробивать­
ся» сквозь несовершенный перевод. И псе
же умение Жалсараева вылепить зримый,
емкий образ снискало признательность чи­
тателей и признание профессиональных ли­
тераторов.
Дамба Жалсарасв находится в расцвете
творческих сил и таланта. Недаром же пя­
тидесятилетне называют зрелостью молодо­
сти и юностью старости. Дали, которые от­
крылись с возрастом поэту.— по-прежнему
синие. С молодой душой идет он но жизни,
нс утрачивая свежести ее восприятия. Его
читатели, его друзья и автор этих строк
. уверены, что на этом пути будет еще мною
добрых и мудрых, нужных людям книг.

1954.

2-1

сентября.

Николай ДАМДИНОВ.

Л е с нарядный и ;вс.селый
Так <нохОЖ па нашу .школу.
Звери', как ученики,
Отвечают у доски.
А д о с к а — о д н а на .всех:
Это *белын-.б*ёлын снег.,
©се Серьезны, все горды,—•
Чертят чёткие следы'.,
Д а ж е птицы, даже птицы
'.Враз' задумали -учиться:
Чертит" мастерски .сорока.
Видно; .учится -неплохо.
,А зайчишка серый :рад*,—
Вуквы" выстукал- подряд,
Как на пишущей .машинке,
Без; п'ёра й без чёрнил .
Вьются снежные пушинки,
А .его 1 1 след простыл".
:

Помоги узнать; .зима,
Тайну этого лисьма:
!КтО-то т а к л е г к о промчался.
Д а ж е снег не ;разметался'1
:

Ж

ШЕОЖОЩШЖЖ

Брат приглашает: «Прокачу»
И. мотоцикл ведет :к: ограде.
Пусть быстроходен -би, наряден,—
Я на своем Гнедом .скачу.
В степь ранним утром выхожу,
Седельце .примостив на плечи,
И с. чувством радости тляжу,
;Как :мой Гнедой бежит навстречу.:
154

В Mil г оседлав, лечу стрелой,
Туда, где песнь косцов возникла'.
А брат в то-время;— хмурый;-злой
Колдует возле мотоцикла.
Брат норовом его; сражен,
Я знаю: бедному не. сладко,—••
Лишь, через час заводит он
Свою капризную «лошадку».:
•Заглохнуть может он ;в песке,.
На крутизне; на бездорожье;
А я. спокойно на Гнедке
Проеду там}, где он не может!:
'По травам я стрелой: лечу
;И ;песня: с Туб моих ;не сходит::
«Пуст, брат мой мотоцикл водит,—
Я на Своём Гнедке скачу!»

.Десять: раз прокуковала.
СпзОперая кукушка,—
Все лесное населенье
Просыпается скорей,
Ведь сегодня будет яркой,
Будет солнечной- опушка,
Потому- что НьТнцё праздник
И у птиц, и у зверей.
Блещет [мастерским уменьем
Дворник —тётушка Лисица,
Подметая Спортплощадку
Пышным огненным :хвостом..
А в тиши, у микрофона,
Голос пробует Синица,
И безустали хлопочет
Над малиновым кустом.
Вот Медведь шагает важно,
Поражая грозной статью,
Он силач-борец и: значит
Ты такому не леречь.
Кто; бы супротив lie вышёл —
Он сгребет его ;в объятья,
Но в -пылу горячей схватки:
Шубу он не сбросит с плеч.
А Кабан — каков упрямец —
Так и рвется к поединку,
Так и кружится у ринга,
Н е желая дольше ждать.
Он боксер, большого класса,
!И притом боец с хитринкой,.
:

Ну, ;а :ёсли он ударит.
То противнику не встать.
1

Началось) Бегут спортсмены
Вкруг пруда, '-с вбдОи прбхбЩой
Друг за другом .дружной стайкой,
Смотрят бодро, дышат в лад.
Только Заяц как припустит!—:
Потому что. знает точно;,
Что ббёщан первым: призом
самый сладкий .шоколад!
Перевел

Владимир

ЛИПАТОВ

Содержание журнала „Байкал"
за 1975 год
ПРОЗА
Б. СТРЕЛКОВ. Здравствуй, БАМ! Из
дневника писателя. Л"» 1. Ради жизни на
земле... Участники Великой Отечественной
войны в редакции журнала «Байкал». Л"° 2.
Б. ПАНЧЕНКО. Сердце комбрига. Глава
I > книги. № 2.
С. ХАНДЛЖЛПОВ. Строки памяти. № 2.
Ч. ЦЫДЕНДЛМБАЕВ. Великий писатель
советской эпохи. № 3.
К, М. ПРОДАЙВОДА. Масштабы великой
стройки. «М- 5.
П. КАЛАШНИКОВ. Жестокий век. Истормиескнй роман. Кинга вторая. Ш й 3, 4, 5, 6.
B. КОРНАКОВ. След на земле. Повесть.
Окончание. ЛЬ !.
C. БАТТАЛ. Кто же восьмой? Повесть.
XJ 2.
Л. БАЛЬБУРОВ. Зарево. Повесть. № 2.
С. ЦЫРБНДОРЖИЕВ. Где ты, моя ут­
ренняя звезда? Повесть. № 3.
К. БАЛКОВ. Ледовая дорога. Повесть.
.V. 4.
С. ЗАХАРОВА. Девушка из осенней тай­
ги. Рассказ. INa 1.
С. БУХАЕВ. Мосток через Чичиху. Рас­
сказ; № 3.
B. КИРШИН. Мама. Рассказ. № 3.
C. ГАГАРИН. Гаврилыч. Рассказ. Лс 3.
С. ЗАХАРОВА. Праздник первого дождя.
Рассказ. Х° 5.
X. НАМСАРЛЕВ. О том, как Малыш Нэхытэ семьюдесятью небылицами посрамил
богача Даргая. Рассказ. № 5.

ПОЭЗИЯ
Л. БАДАЕВ.
Хочу остаться молодым.
Стихи. № 1.
П. МАХ. Львов. Очи. П. ОСАДЧУК. Вер­
ность. Стихи. X» 1.
Ю. ЯРМЫШ. Море. Стихотворение в про.
зе. Л"° 1.
В БЛГОНИН. Бтагословляйте, матери,
детей. Стихи. Хз 1.
В. АВДЕЕВ. Мое совершеннолетие. Вей­
мар. Стихи. № 2. Промчались годы боевые,
в сердцах оставив вечный след. Стихи. № 2.
Ц. ГАЛСАНОВ. Новые стихи. № 2.
Б. ДУГАРОВ. Цветы караганы. Стихи.
Х° 2.
A. РУМЯНЦЕВ. Строки памяти. Стихи.
Л» 3.
Н. ДАМДИНОВ. Первопроходцы. Памя­
ти Хоца Намсараева. Из старой тетради.
Богатырь Бабжи-Барас. Стихи. № 3.
Из поэзии древней Кореи. ПАК ИН НО.
Лирика. № 3.
М. ШИХАНОВ. Начало БАМа. НнжнеАнгарск. Стихи. № 3.
Г. ДАШАБЫЛОВ. Мои мечты. Старик
и море. Сравнение. Был вечер выпускной.
Стихи. № 4.
B. ПЕТОНОВ. Хатан-Уула. Поэма. № 4.
РАДУГА. С Т И Х И участников девятой кон­
ференции молодых и начинающих литера­
торов Бурятии. № 4.
C. ЗАВЬЯЛОВА. Портрет. Зазвучала ме­
лодия нежно. Стихи. № 5.
Л. ЩИПАХИНА. Женщине. На вокза­
ле — есть билеты. Увещевание.
Н. ТАРАСОВ. Был женщине под утро сон.
157

Все то, что должно быть согрето. В. ГУМЕН10К. Вдовье поле, 1944. Доярки Жаргалаптуя. В. БОРОВИЦКАЯ. Суздаль. Стихи.
Л"9 5.
В. ЛИТВИНОВ. Кончайте пустые вопро­
сы. Нас было трое.
Л. АР.ХИПОВА. Я без тебя, как птица
без крыла. Я бы осень сравнила с женщи­
ной. А. ПАРПАРА. Как будто в рощах бе­
лых. В. ЛИПАТОВ. Забылось все: и сад,
и лето. Сказал тихо: «Погадаю». Стихи
забытого поэта. Я простоял у перекрестка.
Стихи. № о.
М. СЕРГЕЕВ. Декабристы. Стихи. № 6.
В. ГУМЕНЮК. На поселении. Стихи. № С.
Д. ЖАЛСАРАЕВ. Земные голоса. Стихи.
№ 6.

ОЧЕРК И ПУБЛИЦИСТИКА
М. ВОСКОБОИНИКОВ.
Люди
твои,"
Эвенкия. № ] .
Г.-Д. ДАМБАЕВ. Здесь проходит дорога
на БАМ. Ш 2.
А. КУКЛИН. Разбуженная тишина. X» 3.
Н. ЕФИМОВ. Хирург. № 3.
Ю. БУДАЕВ. Приглашение к подряду.
№ 6.
A. РЫЖКОВ. Пионеры. Л» 6.
B. БИТУЕВ. Учитель. Выбор профессии.
№ 6.
К 150-ЛЕТИЮ ВОССТАНИЯ ДЕКАБРИ­
СТОВ.
A. БЕЛОУСОВ. Декабристы в Бурятии.
№ 6.
B. БАЛАБАНОВ. Декабристы в Благодатске. № 6.
М. ШМУЛЕВИЧ. Жизнь и смерть отца
Федора. № 6.
Е. ГОЛУБЕВ. Ученик
«Улан-Нарана».
№ 6.
А. ШЕШИН. Письма из Селёнгинска.
№ 6.

ПОРТРЕТ СОВРЕМЕННИКА
Г. ШАЛЫГИН. Режиссер, артист, драма­
тург. Щ 1.
С. БУХАЕВ. Победные весны Дмитрия
Свистунова. Л° 4.
В. МИТЫПОВ. Командир вертолета. Ms 4.
И. МАДУЕВ. Песня и труд. № 4.
158

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

Е. ЦЕЙТЛИН. Вс. Иванов и писателисибиряки. .Ys 1.
Е. ТЫХЕШКИНА. Дни и ночи Батожаба.
vY» 1.
И. ЛОГАЧЕВ. Интересное исследование.
.V» 1.
С. TAPMAXAHOB. Ф. Шулунов. Книга
о Бурятии индустриальной. Л° 1.
Ц.-Л. ДУГАР-НИМАЕВ. Тема войны в
бурятской литературе. № 2.
В. РАЗУМНЕВИЧ. Роса и звезды. Поэзия
наших деревень. № 2.
Э. УЛАНОВ. Кран поэтический — Тунка.
Ms 2.
A. ИВАНОВ. Когда гремели пушки. Ш 2.
Н. ШИК. Он был другом Брюсова. № 3.
И. БАТУДАЕВ. У.-Ж. ДОНДУКОВ. Вза­
имосвязь языков. j\*s 3.
B. ЛИПАТОВ.
Светлые песни юности.
Ш 3.
B. БАГОНИН. О времени, о Родине. Л"» 3.
C. КУНЯЕВ. «Истину в близких чертах
узнаю». № 4.
Ф. КУБКА. Рассказы о писателях. Л"» 4.
A. СЕРЕБРЯКОВ. Штыком и пером разя
врага. № 4.
Е. ТЫХЕШКИНА. В начале пути. Хэ 4.
С. БАЛ ДАНОВ. Ступени мастерства. Л» 5.
Л. ЗАМЛНСКИИ. Нерушимое братство.
Ш 5.
Ш. ЧИМИТДОРЖИЕВ. Новый труд уче­
ного. № 5.
П. БЕЛИКОВ. Свет таланта. .V» 5.
X. САМПИЛОВА. История одного порт­
рета. № 5.
Г. ЯРОСЛАВЦЕВ. Самос высокое, как не­
бо...
НАШИ ПУБЛИКАЦИИ
Н. К. РЕРИХ.
Сердце Азии. Очерк.
. \ Ш 1, 2.
Е. ТРУБАЧЕЕВА. Народный человек. № 3.
Л. БРОИТМАН. Первые шаги. № 3.
С. БЕЛОВ. Первый Народный универси­
тет России. о\о 4.
Письма А. Фадеева к М. Сахьяновой.
vVs 5.
Из переписки А. Г. Достоевской с мужем.
№ 5.
АВИАЦИЯ И КОСМОС
B. МИТРОШЕНКОВ.
Радиограмма
ставки. № 2.
П. КЛИМУК. В Звездном. Л° 4.

из

В .МИРЕ ИНТЕРЕСНОГО

B. КОНОВАЛОВ: ;В- Сухумском питомннке. Kt &
М. ШАРГАЕВ. Земля людей; ЛУ.5.
.А. РУМЯНЦЕВ. Катастррф'а:!в. Саганской
степи. № 6.
:

II, ДАМДИНОВ; Буквы на снегу; Конь и
.мотоцикл. Праздник в «лесу. Стихи. .Nb 6.
СТРАНИЦА КРАЕВЕДА
М. БЕЛОКРЫС. 1Пёр6присутствуюЩйм
был ПетрашевскшТ. №' 1.
А. КУРТИН Кяхтннцы и Л. >Н. Толстой.
\ e 1.
Ф. БОЛ ОН ЕВ О народном календаре сёмейских": Ш 1.
В. ЛУШНИКОВ; Записки старого; кяхтинца. ,\У 5.
;

БАПКАЛ—.ДЕТЯМ
Ц.-'.Б. БАДМАЁВ, Телёнок. Где боровы?
Стихи. -ЗА 1.
C. БОРИСОВА. Темный. Рассказ. ,№ 2.
Ж. ЗИМИН. Мороз. Радуга; Стихи. № 2.
'Жадный, ;Экэ. Эвенкийская сказка:
2.
К. МЕТЕЛИЦА. Ваня-ручеек.
Сказка:
•М 2.
В АГАПОВ. Бурундук справляет празд­
ник. Медведь-пасечник. Стихи.. № 4.
Л. КИРИЛЛОВА. Бабушкин будильник
Стихи: 'Xt 4.
:

СПОРТ
А. ЛЯСОТА. Т Р И золотых года. № I.
ХРОНИКА: КУЛЬТУРНОЙ
:

жизни

Й. НЕЧАЕВ. 'Четвертая: зональная. Ре­
портаж. Ж 1.

.Подписано !к 'печати 137X1-75: г. Формат бумаги 70X108, л . л. 10
"!Г«раж, 16500:;экз. -Заказ Щ&. ВД)1717.

[0&.Щ.

.Адрес редакции:; 670324 г. |Улан-Удэ, ул. Ленина; 27; тел. №j^:2:28-;82.
2-70-66, 2-26-91,
.IF
Типография Управлвийя по делам, издательств*-, 'полиграфии !й книжной
торговли Совета Министров БурАССР:.

13Ю"1

II II ОТ()П.'1?111П.М1 ПО

|ф11|МчП

«.!<•-1V Ж1-||1|(11н

л"\дожмика РСФСР Л. II. 'Inмина лгт.'и'нш й I I I I I . H I и ii-iiii"
О.

-

I C I I I IIIIChVK.

Лом купца 'Г.тарисвн ностро.ниип"на проекту 1-1. А. Бестужева.
Фото 'И. Нечаева.

Цена 60 i c r Индекс 7 3 ' - !