Байкал 04 - Дамдинов Н.Г.

Г. Дашабылов.Мои мечты. Сравнение. Старик и море. Был вечер выпускной... Стих

И. Калашников. Жестокий век. Исторический рома

Л. Зубенко. Стояли солнечные дни...
Т. Немова. Я на моторочке..

С. Бухаев. Победные весны Дмитрия Свистунова. Очер

С. Куняев. Истину в близких чертах узнаю.

Ф. Кубка. Рассказы о писателях. О Марине Цветаевой. Михаил Зощенко.

А. Серебряков. Ӹтыком и пером разя врага

С. Белов. Первый народный университет Росси

В. Агапов. Бурундук справляет праздник. Медведь-насечник. Стих

Автор: Дамдинов Н.Г.

Теги: проза очерки публицистика критика библиография бурятское газетно журнальное издательство журнал байкал

Год: 1975

Похожие

Байкал 06

Байкал 05

Байкал 03

Текст

ЛИТЕРАТУРНОХУДОЖЕСТВЕННЫЙ
ОБЩЕСТВЕННОПОЛИТИЧЕСКИЙ
ЖУРНАЛ

_
LeJleJwJI
1\—JJ
___
_дата_ж ___.___„,_..
Орган Союза писателей Бурятской А С С Р

Выходит
один раз
в 2 месяца
на русском
11 бурятском
языках

,i -,
издается
/rt._
с 194/
года

СОДЕРЖШНЕ

Ст;-.

Г. ДЛКПБЫЛОВ Мои МР-.ТЫ. Стари к ц море. Сравнение. Был сечер
выпускной... Стихи.
j
К. ЬЛЛКОВ. Ледовая дорой). П< весть.
7
В. ПЕТОПОВ. Хатан-Уулл. Поэма "5
II. КАЛАШНИКОВ. Жестоким в(к.
Исторически)"! ролган. Про lo.j/'.i-Mii 1
3>6
„,„:,„. _'
РАДУГА. Стихи \частшг;<,в дс!,-,;топ конферепшш молодых ч \\-.\ч ;пзюшчч литераторов Бурят-,.п.
Н&
ПОРТРЕТ СОВРЕ.МП1НПК \

4
1юль — август
*
•4 f\*y Р*
I ^^Л m *^k
1 \У i
IJ

С". БУХЛСВ. Небедные веспы Дмшр;:я Свистунова.
-2
B. МПТЫПОВ. Командир верюлета.
J^
Н. >\АДУГВ. Песня и труд.
И
ЛСИЛШТЯ И КОСМОС
П. К Л И.МУК. В Звездном.
КРИТИКА п БИБЛИОГРАФ:' i
С. КУПЯЕВ. «Истину в олизкгч
чертах узнаю...»
'"Л
Ф. КУБКА. Рассказы о писателях. ,4S
А. СЕРЕБРЯКОВ. Штыком и пером разя врага.
'3!
£. ТЫХЕШК1ША. В начале пут;'. 53
ПАШИ ПУБЛИКАЦИИ
C. БЕЛОВ. Псрвьй Народный унпвсрситет России.
БАЙКАЛ— ДЕТЯМ

I . . V I ' Я ТС КОЕ
.,...,
ИЖНис
I I 1Д.М1 ЛЬСТВО

,,3

В
- -^ГАПОВ. Бурундук справляет
праздник. Медведь-пасечник. Л. К11РНЛЛОВА. Бабушкин будильник...
Сшхл.

(2) iBsiiKa.i», 1975 г.

Рукописи объемом мсчкч 1 печатного листа не возвращаются

Главный редактор Н. Г. Д Л Л Щ И К О В .
РЕДКОЛЛЕГИЯ: Африкан, Бальбуров. Виктор Гумекюк,
Исай Калашников, Владимир Корнаков, Барадий Мунгонов,
Чимит-Рыгзен Камжилов (заместитель глазного редактора),
Михаил Степанов, Алексей Уланов, Гунга Чимитов (ответственный секретарь).
Техн. редактор И. Нечаев.

Корректор Л. Шлыкова.

Подписано к печати 2/VII-75 г. Формат бумаг;! /0X108, п. л. 10 (14.00К
Тираж 16507 экз. Заказ 1592. 11-00607.
Адрес редакции: 670324 г. Улан-Удэ, ул. Ленчна. 27; тел. №№ 2-28-82,
1 70 (,(,. '> '_><> <Л, 2 23-38.
"I мши | i . i i | i i i i Управления по делам издателъсгн, полиграфии и книжной
ифгоилн Совета Министров БурЛССР
бурятская АСГР
шжш

ПАЛАТА

Георгий Д А Ш А Б Ы Л О В

А\ои

мечтЫ

Погнал «баргузин» по Байкалу
Табун белогривых коней,
Привел ребятишек к причалу...
Притихшие, сбившись тесней,
Стоят они, смотрят по часу
На линию неба и вод.
Не видно рыбацких баркасов,
Ничто по волнам не плывет.
Стемнеет — и матери, жены,
Встревожившись, глаз не сомкнут
И станут следить напряженно:
Мелькнут фонари, не мелькнут?..
Мечтаю: могучий и крепкий,
Направлю я силу ветров:
Не лодки швырять им, как щепки,—
Нести ароматы цветов.
Вид степи в грозу безотраден.
Вой, грохот — сплошной тарарам.
Сокущсс полчище град и п
Прошло табуном по хл(Т>пм.
Свс-ркание молнии, удары
М лиг.пя холодная нрьгп,.
Разбредшиеся отары
Никак но соОр.тп., не укрм-п.
Степь даже и цпгт поменяла.
Недампо Пыла :ii"n n.i
И М,МруГ ПТЦПе M.I UK 4 H I I I I . I I . I .
1-14 ч\1
I"' 111 .1! .. I.- I I - II I .
Х о ч у , чти!» i pn.tii i i i r - i упила,
Ч-шГ» i р м д п м x.Mcdn не косила,
i ' r i i x i i i i ("намерили сила
II мних трепетала П руках,
Что!» т у ч а дождем моросила
Л ::.-1,1кн иоила и полях.

Сравнение
В долине степной
Эдельвейс не цветет,
Не слышит
Журчанья спокойного вод,
Не знает.
Как тихо течет Kir.iuinra,
Как рады
Горячему солнцу луга.
"Брусничные зори
Ему ке впивать.
Головкой
Под ветром в степи не кивать.
Не радопать
Взглязы людские весне;"!...
Пет, иэт, не растет оч
В долине стептю'""!
Саранкам не цвестъ
На Саянах-горах.
Неведом им
Горных потоков размах.
Цепь снежных гольцов им,
"Увы, ке видна,
Не ведома
Диких теснин глуошш,
Мм не пламенеть
Под сиянием гроз,—
Саранкам
Цвести на горах не пришлось.
Когда б эдельвейсы
В долинах росли,
То свежести горной
В себе не несли...
Но лркость саранок
На снежкых гольцгчх
Осталась бы памятью
В наших сердцлх.

:•;

•:

Выл вечер выпускной.
Был школьный пал,
II «-Голубой Дунай» оркестр играл.
Куда ни глянешь -— белые цветы,
Вот в белоснежном платье
Входишь ты,
Вот з паре проплываешь первый круг..
И стайка лебедей — твоих подруг —
С тобою вместе поплыла, кружась.
Душа моя вслед за тобой неслась.
Стремителен
Твот:х Срсвеп разлет.
Тебе шестнадцать было з — от го,".
Цветок мой белый!..

2Каль тебя сорвать,
А отойти — от сердца оторг,г.ть...
4

'i'- оолакг, бельш-белы, над нами плыли,
II белизною нас черзмухи дарили.
Дороги простирались перед нами,
Усеянные белыми цветами.
1,1ы С-\ д». >: —
Так нам дупалось беспечно,—
-Задорными
И молоды:п<_ БСЧ::Э...
Прои:ли года.
Прошли года. года.
Г'Гы всг:омн:шаем юность иногда,
Но п праздники весны
II з будней осень
Цвс-тов друг другу белых пс- подносим,
Но ;;счсм дорог мы с белыми цветами...
II r^i.-.jKi1 белый цвет,
Как ир°ждг, с нами:
Но;1 лебеди плывут над степью, белы,
liu- пег вокруг от снега посветлело,
И Г> лип скот в горах — мы им богаты! —
И Ь.'лый месяц празднуют буряты,
И Г н - ч ы м н цветами степь одета,
I ! м.-.мым молоком заплещет льто.

Cmapnk

и море

11!>п:"л восьмой десяток рыбаку.
!!,• так послушна сеть рукам усталым...
Пришлось ему,
•Седому старику,
Расстаться, наконеп, с седым Байкалом.
П потян\ тась вереница днсГ'
У дочки,
]j юродской ее гвпртпрс.
Kai: душ-г)
В непрпьычном отоы миро:
11 коыпцты одна други.'! 'n-cm-ii,
I I i i i голону даннт потолки,
I I некуда ДРНПП.С:! оч1 тос'к:;!..
'. )кмо.
. !,1 НИМ I I I ' Д.\."!Ь Г'.'Н'ИТ.М.Ш.СКИХ 1'иД
l i ' i i p i i i r i n M x < i " i t r>c:i|i \ i.oc'riii.iii ' i i pi-д,
I I" v ' I I I M I . U I I . • Г.КДЫ,
I I i ' p l . l l I I ГГ1 I IK 1 К
Л к," щ и I N IX К и ч и н i i n i K n h i i t . n l (икч'К,
!!•• u M V ' i i i t i n i I I I I M I . I I M n . i x n c i ' дом;» •—
Л г л к i » ни м и о м 1 , , и. .п и илм.
r p i ' i i i n u n . i n i | i i i x i > ' r , ;ч.<>11ко' % < ц:и11!-цзип»
i > n | n / I , I I I - M ( ' г п р н к у H.'iHoMiciiiiOT:
l i n t 1 niuii"ri\ri f i i M p f i n . i i i «баргузин»
I ! < и ii-rn piM»T, ^селеном их бряцает.
( ' i крыли п к у х п с кран—ревет поток,
Г.1муд1'ржш.1й, бурлящий, одичалый,

— М.."..! ко грустно стало.
Ты то, заболел? А может, волнуешься, переживаешь?
Люргг. понял, о чем жена хотела с п р о с и т ь , и сердито бросил:
- Нечего городить огород, если п р я с л а еще новые!
I I чес-'Т.'ла жена:
--.-. " ду:аю, чего у ш б а с г с я , з а ч е м улыбается? Ну, д у м а ю , сл\
1
(ось :::. .адное.
Дрогнули кончики губ у Аюрова:
0
Что мне, и у л ы б а т ь с я нельзя Бсча с тобой, отыщешь такое.
' , с г . и : i : v , ; ! i i i e не г \ .
- Ты и.латаешь, зачем я пошет к зтпм л ю д я м , — спросил, помол
ч,г-., Лмрг--!.— Ну, к тем, что строят ;ю].ог\?
понимаю.
Л 01,'о я г н я т с я из-за стола, большой, с и л ь н о с у т у л я щ и й с я , с п я .
с р.'.дчалк. с.ор\:о, изрядно потертую шубу, н а к и н у ; iu; плечи, подпои«ч.лс* 1 п.чгкжнм синим кушаком, проговорил:
- П:,-;к; iae. Л ты шибко не м у ч а й себя, Н" п е р е ж и в а й . Зя-гу
Ладтю?..
П О Р О Г !л, хотел было еще что-то с к а т а т ь , по р а з д у м а л . Вмшел и •
дому, постоя ' и ' крыльце, вглядываясь в мутную i;]v (рассветную p o i
д и у и и п,"и><:.! стылый морозный воздух, затем медленно спустклс;.
sin}.: го г;ри : .орошенным снегом приступкам. Подумал, ч т о жена нынче
пс. ,ч cef-: .. >:;-:ем не так, как вчера, и взглядом не ьогрекнула... <.Вс\.
й-;о \орО'.и гл она. Слова поперек не сказала^.
С моря н а п л ы в а л сиверок, н земля глухо п о т р е с к и в а л а па февральском морозе. Мягкий неулежавшпйся снег хрустел под IK>
;ai\;ii. Ь.;д|)а1иг>али желтые угрюмые тени домов. В предрассветно,':
тьмо пстаиг.ало, нависнув над баргузипским гольцом, ночное СРСТИЛО
Люроз ; "-думал, что никогда не был особенно ласков с женою, мо:
. а _ а м н молчать, мало заботясь о том, что рядом ж и в а я душа. И это.
наверное-, f.srio плохо. Но тут же пришло в голову, ч ю вряд ли он смо:
б ы п > кнь'м, если бы даже п о ж е л а т . Еще в молодости парни н девчата
p.; ,)o;'jir)io улуса сочинили про пего припевку.
По улусу чдот Г;,1;ш,
Л\ОЛЧЛ.М-.., К.ЧК 1)Г(!Д.1. И > | | > 1 < ) М .
Что /ко с 1ш\;/ Неужели г>и пьян?
П.!Ь •.: II.IK ОП1Я.1СЯ от дум?..
1

А * ' . ; . ; :i • с б п ж а л с я . l i e у м е л тогда обижаться. Научился ЭТОМУ
|,о ;я; •.
C,.y"i ..ось однажды быть в соседнем улусе, встретил там девушку, i i ^ :|Ън е т н \ н ) вроде, по было в ней такое, что понравилось сразу,
Г'О-ч ог.шд•;; т и к а я робость, с какой она ступала по земле, мягко н осторожно, г ,1,1! ) С т я с ь ненароком раздавить цветок, который мог оказаться ни i , y r . : То;да вдруг з а в о л н о в а л с я и торопливо зашагал следом зп
;u'!is n i i - , o i i . i\ i'.or.ia она вошла в новенький с остроребрнстой тесовой
кры;аеп до»,, прислонился к заплоту и долго стоял так. Стало скучно г.
(дшюко. <--Цот маленько побуду здесь \\ поеду домой,— думал.-— В тайrv надо иди!, а то опоздаеш.5 п lie будет тебе соболя...» Но все стоял и
С|'.и;л, и ж д а л чего-то...
Уж_' стемнело, когда услышал, как тоненько скрипнула калитка
Рще I' и.гдя того, кто вышел на улицу, но уверенный, что это — она.
крикнул:
-- Подожди!..
Донеслось испуганное:
— Кто тут?..
Прош •>. i ч л чуть слышно:
8

Я .. Галан...
Какой Галан?..
Д ( ' / ! : 1 к а не знала то, наверное, никогда и но видела. А сот надо
.•', i \ . i i i i _ , r y н а з а д казалось, что это возсе не так, и они уже давно зпа' M i . i и хорошо понимают друг друга. Ведь cvor же он п р и м е ч и т ь
т*>д ч., ! оторая крепко в ^ т т а ее в свои р ^ к н и которая удивляла. Да
по там ч д и в л я л а — радовала! Вдруг почудилось, что она пз тех, кт• ,iy н у ж е н и без кого будет о : :снь плохо. Мысль о то:/, что увидел-то со
•!• t ю ..'i.-iLii!, сегодгш, была неприятна, к а з а л а с ь ле.чравдашпеп. Нот, нет,
ми MI ui e j давно, очень давно, и это только случайность, что увидел
' ei 4,11 Я
Подошел к девушке п, опустив голову, тихо с к а з а л :
Меня зовут Галан, сын А ю р а . Я и; у л у с а Умхоп. А ты ч ь я
оудеш; 'J
(....-• .'лев, глянул на нс-с: в л у н н о м своге лицо девушки было бледi 1 •, ' ; • мрачное, 1:ссикя ч е р н ы е волосы ^ш'нвалпсь лз-под платка,
i v u ' > ч ззльпо спадали на плечи.
Н а м и то от меня нужно?.. — спросила девушка, отодвигаясь.
В '• 1мом деле, что?.. Его сверстники уже давно переженились, а он
i a / к е ,. iic д у м а л об этом прежде, почему-то был убежден, что никто не
<IH;V
а пего... Впрочем не оч^н^ огорчался: ходить по таежным гро. ш -. ,;чю и одному, л даже лучше одному.
IL- знаю,— сказал он.
Д'. ;,}-шка удивленно п о к а ч а л а головою, исчезла в темноте.
1> 'гот охотничий сезон сн не ушел в тайгу. К а ж д ы й вечер прпхоИ1Л к iDMv с остроребркстон тесовой крышей, пока не сказал того, что
i д о л г и м был сказать'
\пчу, ч т о б ы ты стала хозяйкой а моем доме.
I I л,».'иушкд, попреки sei.:;\, что ожидал услышать, проговорило,
, i ' l ) i ',1
'•I Г)\ду ХОЗЯЙКО!! П ТЗОСМ ДОМ6.
Л
м v п'-го Сш.| не а ч г и како!'г. к о м н а т а три па четыре да кухоиь.1 л пч i i i'. \ л \ с 1 \ где /ки i, веселые, п р о с л ы ш а л и о его женитьбе и
i . i i i M i ни и - и - LI пи з л д п о р ь я м песенка:
I !••-, ,1дми i i j i . i i i м. IK •/Ki'.ni не о')\:аи?..
i .1 ( M'II .о тс п :n i>i'!i,
1
,,) | i i - i j i r ;i '.I M . I I I I I'll.'l.lll
1 i | i i . < >M i iMf i ,11 U Я :*..

HIM i y i i", \i .H.IIII;II'. 'iv IH сет.у, i.мерные рассердился, и крепко
• i i < ' ' i и. и и.
A i i p n i i - . M I I I u s i • ! ! i . 1 ню, и \ i i | M i i i i o . 4 i o p , п ч r | i , и м е я . Лато медолп м м к di ,i i.'i ii -.1 \ m o - n u n . d i , u i | ) i i |;|Гц.1.'М1 •
A l i j n i l i п р и III I II l I K i I пир l.i I |г ( l u l l III I ПК pi,I I I.I i ( > | < e t Ml ГОМ i l ' . I K l l .
i .1 M.I i .1 м \ .m- . u l i j i I I I I ! I. Ill I'. I I ' I I" l / K ' M I fll.l I I , M i ' v I • Г I I I I M llpO. H!
r
1
и 11. i. ч. ни in IM| i n s П" 1 1 n i h i i \ с i \ i 1 1 . I ' . ' ; ' i \ i n n . 1 :i > ! I п / K i l e ; ] и i '.ipo; i
'III I | |*ll I |i M I III HI I I I M.I III II11 ••!' ШИ I. . 1 . |H < . M l ' I
I I I i 11 fl I II 11 > ' , • 11 1 1 1 ' 11
' \' ; l | I N l l f l | l I M - l l l l II II
,\ H \/I, i MliHjiil |i it I I loCni H i M.lllllllly i - . l . l l l .
1 1
II. i
м i i t n i i i v I " ' i . m i l i i i n 'ни не, t a ' H - M буду обратно брать^
'I i
i " i ^ l l l l i i i . M . i i i . '>\ м н е . i i i v . i i a n . , чю, может, тебе
,1.1'
I.f I III III I III) 'I ,| III Mil
Am,
i i m i и i, M I D < K M t ' M i ' i s i u ' i i i y e i сч'бя нолопко, усомнившись
• II' «I
' i "111 i. niil\

i I|I.HII Insfl (r>y|itn )
9

Волна — над нею белый завиток —
С протяжным гулом ударяет в скалы...
Тоска!..
Старик выходит из ворот,
Пройдется в сквере,
Брови хмурит,
Молчит сосредоточенно
И курит
И в комнатную тишь опять бредет.
Все на работе.
Маленькие внуки
Отведены до вечера в детсад.
Приносят в дом старательные руки
Ракушки, камни, палки — все подрял
Взял раковинку с павушкой старик
II, повертев, поднес поПлиг-К!» к у х у
Вдруг песню моря он pare ju.nn.i.'i ..
Глухо
Скрип мачты.
Ветра вой дсмчел до с-.пухм.
Гортанногласных чаек рс:н;ий крик.
Варкас несется по волнам вперед,
Набрякшие
Капроновые сети,
Л омуль,
Самый трепетный на свете,
Хвостом по дну баркаса бьет и бьет...
Пошел восьмой десяток рыбаку.
Не так послушна сеть рукам усг^алым.
И нелегко ему,
Седоку старику,
Расстаться навсегда с ссдьтм Байкалом.

Перевел с б> рятского Гсшт.т- - Я РОС."

Ким

БАЛКОВ

Ледовая

дорога

Повесть
«Ш Усть-Баргушна пы-ила первая колонна автомашин, на
борту которых находятся грузы государственного значения,
предназначенные для строителен Байкало-Амурской магистрали. Их путь пройдет по суровому, сковчш.ому льдом, зимнему Байкалу».
«...В Нижнеапгарске, куда прибыла первля колонна автомашин с грузами д^я БАМа, состоялся митинг, посвященный
открытию ледовой дороги по Байкалу Все выкупающие говорили о важности и жизненной необходимости этой дороги,
тепло отзывались о людях, которые прорубили в труднейших
условиях ледовую трассу».
Моим друзьям, строителям 6айка#й-А*|урскбЙ млшчрлли
посвящаю.

Аюров не стал будить жену. Она снова, как и вчера, н а ч а л а бы
причитать, отговаривать от дела, которое задумал и обязан 6i.u исполнить во что бы то пи стало, поскольку этого хотели те, кою пи н а ч а л
у в а ж а т ь в последнее время.
Аюров не желал будить жену. Но он не з н а л , мо u t a н по с п а л а
it эту ночь, а только дет ал а вид, что спит. И, когда Люрон п о л н и л с я и
прошел на кухню, жена откинула одеяло, о щ у п ь ю н гс-мион,- н а ш л а
тапочки и спустя немного была уже возле м у ж а . Люро.ч п.-допольно
тлянул на нее, привычно х м у р я длинные, слегка п и ы и к м ш и о кверху,
поседелые брови. По жена словно бы не з а м е т и л а ' j r o i o , деловито
заводилась у п л и т ы , отщипывая от берегового ш м с п л л и п к и е , к р а с н ы е
лучины.
Аюров молча наблюдал за женой, м а л с и ь к . ш , .хрупкой, уже старенькой, и ему было жаль ее. «Много ли чмд"ла т л !Л тридцать л\.г,
чю живет со мною?..—-думал Аюрон. - - Мною ли хорошего видела?..
Одна забота сменяла другую, одна тренога подхлестывалась другой..
Вот и все». Все ли? Нет, он J i i a . i , что л о не лее... Выпало и светло на
душе...
—• Caiiraa у-у,— сказала жена. — Попей чаю.
Но Аюров сидел, уставясь в одну точку, как бы не слыша ее.
— Что с тобой?— обеспокоеппо спросила жена, заглядывая ему
ь глаза. II Аюров очнулся, с удивлением осмотрелся, будто забыв, гд^находится. Не>веренно проговорил, пододвигая к себе чашку с чаем:
7

П.- ir. MID оправдываться. Я все понимаю, не дурак.
\ .1 и.| по ругалась, что согласился пойти с нами?
'К' n J
Люрову снова пришли на ум мысли, которые беспоi HI MI .Да. ч ГУ io было не так в его жизни. Что-то нэ совсем так;;1
' i . L I IK-;,м-ренно:— Нет, ничего... Она знает, почему я еду с вамн.
JJnacr?
Конечно, знает,
('..юнев улыбнулся, довольный:
- Возможно...
- Л ты чего веселый?— поморщился Аюров.
— Да так... — уклончиво сказал Слонев. — Впрочем, отчего н н<
i'i,nb Ееселым'г Ведь первую торку ведем по Байкалу. Первую... — Помолчал, стерев улыбку с широкого красного лица, добавил: — Л вообще-то веселого мало. Трудную работку нам задали, ох и трудную.

2.
— Петром;!!'!, глянь-ка, шо Олсна задумала?..
Слонов обернулся, педоуепно посмотрел на выско'шгшэг'о in заежкн пысоч".го парня в маленьком хрустящем полчшубш с нсг^убок«Mi! p m p e i a M i i по б о к а м :
— Что там у тебя?
— У.ч, т; ,;:;вчина, кажу тебе, принесла откуда-то грубо*-; -у, ну, TV
с а м у ю .. ;ш.-.;.:', говорит, пробу сыму. Я, конечно, соглашу'•"••:>: по к а л у н ста, милаша, во мн ' опаски ни на вот столько.. Зато А л е ш а А б р а м я н ,
тот бачнт: «А м п же, я к девушке по вечеру ходил, которая под мухой?..
Вдруг да от любушки душок ко мне прилип?..» Я и кажу...
— Будет!—нетерпеливо перебил Слонез.— Делайте, что п о л а г а ется, и С е ; шуток. Нашли время!..
—- Шо !.. г ,:Го, то зерно, Петрович,— охотно согласился кзреиь,
слегка п р п щ у р ч з черные, с голубоватыми белками глаза, и, чуть помешкав, cn*vc'M у Аюрова'
— А ть ч дпдгу, будешь у нас заместо проводника?
Аюров по отзетил. Но это не смутило парня, с к а з а л , оглаживая
варежкой дымчато-серую бородку и все так же улыбг.ясь:
— От хлопчиков слыхал, Байкал — озеро с характером, не кажды,";
способен 1 '-/тягаться с ним.
— Не озеро— море,— с трудом сыговопил Аюров, :^~ г.едая, к чему
весь этот разговор н что нужно от него рос тому франтоватому парню
И был очень доволен, когда С.юлов, очевидно, догадаьшгиь, о чем он
думает, хлестко сказал:
— Ты, б"ст, иди, не мгшлй.
Когда пара:ь ушел, Аюров поинтересовался:
- Кто такой? Отгдда?..
-- Андрей Дробот. С Днепропетровщипы. Шофер. Хочу па третью
M.'iiinim посадить.
Ги».чый уж шустрый,— сказал Аюров.
1 ! е беда. Зато дело свое знает.
А'орш! чо 1 :: -ту-то не поверил Слоневу. Он и сам ие с' г ог 6н объясн и м . . i.(fi ' м \ in 1 поверил. «Уж очень легок на язык,— подумал Аюров.—
''•"> I ' . i i ' . i i i i ' к ия-а-.1...:> И вдруг рассердился, обронил жестко:
1 1 \ < ни! i i ; i ; i c ! i i ^ ' . .
(
м и . . M M i M . i n . i i . n o посмотрел на него:
Мм i in6oio j
И . i \ i < I'" \ м M щи пи ц-ч, r - i a in неприятно, что ti;>M":i:,vi a c f i :.auj1:
'"'U i i | i . n u i \\ i . м • I \ M • i и мдпое о человеке, которого н не знал ""• "••:<..
ю

Это бьтло нехорошо еще и потому, что Аюров был неплохо знако'." с г
Слоневым и верил, что тот не станет держать людей, откровенно непригодных для дела. И он, потупясь, сказал с чуть заметным бурятски»,акцентом:
— Че-то нынче неласково у меня на сердце. С утра проснулся, жена рядом... тоскливая. Спросить хотел: «Зачем себя мучаешь?» А ка;\
спросишь? Ведь всю жизнь ждет-ждет меня, а приду домой, иедсл'<госиж} возле нее и опять в тайгу. Жалко стало жену. Шибко жалко.
Тяжко, поди, все время одной. — Аюров замолчал, удивляясь, отчего
вдруг распустил язык и говорит о том, что касается его одного, и никого больше.
Слопев тоже был удивлен, и не меньше самого Аюрова. Но, лога
дываясь, что не нужно выказывать этого удивления, которое иаверняч';
было бы неприятно Аюрову, весело и одновременно с тихой усталостью
и голосо сказал:
— Что поделаешь? Работа у тебя такая: все время в тайге, ил
промысле. Вот и у меня то же самое... Неделями не вижу семыт. Иногда
\о«'стск махнуть на все рукой и уехать. Но потом пораскинешь мозгя.чг;
и ясно поймешь: нет, брат, это не для тебя... В тот раз, в тайге, помнишь, когда нас, обмороженных, подобрал, я тоже думал: хватит... А
р.от отдохнул, поднакопил силенок, и снова все пошло по старому кругу.
Так-то, старик!
Слонев будто наяву увидел ту жуткую ночь, когда он и еще десять
таких же, как он, изголодавшихся, вконец обессилевших, шли по гулvofl, мертвой тайге. Хотелось лечь на землю и не думать ни о чет/. Один
из них так и сделал. Но его подняли, и он, Слонев, скгзал: «Плдо идти,
брат». Он был старшим в группе, которую отправили пробивать ."импнк,
чтобы затем по этому зимнику могли пойти машины с грузами для
Байкало-Амурской магистрали. Он был старшим в группе, Слопев, и
потому он сказал: <.Надо идти, брат», хотя идти не хотелось. Пччото-то
уже не хотелось. И вдруг он уловил хрусткий, ломкий, мягко скользящий звук. Так ходят по тенге промысловики на широких охотничьих
лыжах, обшитых камусом. И он, шатаясь, сдвинулся с места, побрел
"о упругому белому снегу, зарываясь в сугробы, падая. П псе время
кричал, до хрипоты, до леденящей боли в горле: «Эй-эп!.. Э-эй..»
— Фу, муторно!.. — выдохнул Слонев, с трудом прнходч и себя.—
Ну что, пойдем к ребятам? Познакомлю, а потом в путь-дорогу тронемся. Солнце уже над гольцом висит.
В засжке кругло и тускло высвечивала электрическая лампочка.
Пл л а ч ч о н к а х , пасст".влрнных вдоль пбшэпппнпьг-., r r u"!i;r> п ' П ' л е ь н ы х
стен, сидели шоферы, тихо переговаривались между собою. Слонев неторопливо прошел к столу, расстегнул полушубок, в ь п а щ м л п г < к о р м з н ч
шджака карту, аккуратно разложил ее. Стал в н и м а т е л ь н о гпидывать'U в темные ! о у ж п ч к п . неброско легшие на C I H H V . Подошел Атэроь,
(асмсшливо п р и щ у р и л с я . Слопев заметил э~о, ci.;i .^л:
— Иметь на п л е ч г х голову — хорошо. Но и к;-рту иметь — тг.;;ч
неплохо.
И опять вспомнил TV почь, когда в г е г п п е ьстроился с Аюровым.
т
П слова его вспомнил: <?Чё, не помогла к л р т л ^ И не поможе , однако,
тли ке лазил по этой таежной тропе. Надо бы то проводника брать.
Лучшз было бы...-» Теперь он знает, что было бы лучше. Но тогда... кто
л:е мог подумать тогда, что заштрихованные кружочки на к?.ртг — этс
>'с просто трудные, как говорили ему, а жестоко трудные километры
впрочем... Слонев нахмурился: «Уж я-то должен быть подумать, обл'.•III был подумать, коль решился прорубать зимник». Чувствовал себя
мчиопатым, что в тот раз слишком поспешил и не рассчитал всего.
11(пжс, кажется, говорил об этом, но никто не упрекнул его, считая, что

.•(•:'•"> тленное ;:м дело выше, значительнее, важное того, что могло быть
сд , ш0, п ) почему-то не доведено до концл.
-••!,.. было приятно, но это было и грустно. С ЮНОЕ не хотел, чгобь:
1
::'-'Ч - л м а л м больше того, что он может. Да, было грустно и неловко.
будто присвоил что-то чужое, никогда не принадлежавшее ему. i u ; потом ренпг:. что, собственно, ничего страшного не про;:юшло и он с е*>
••-'' • '.пи добиться, чтсбы ьто чужое, если только это чужое, стало сзош 1
i > . когда с к а з а л и , что он поведет по ледовой дороге i K p n y i u ко.. HIP
а:1, пжашмп с грузами для Байкало-Амурской м г н п е т р а л ; : , тот ч-.и. ж^
согласился, н только спросил: <?А что, уже ecu. т а к а я Lopor,i?.> О ; т > е т п .41, ITU -.а к он дороги пока нет, но после того, 1.аь и р о й д о ! н о р н а я колоний, т г ч а л дорога будет.
1
Слонеп еще минуту-другую р а с с м а т р и в а л карту, зато ,., свернут ее.
п р е т щул А ю р о в ч :
— Держи...
VOT недоуменно пожа.т плечами:
— З'.чем?..
- Держи. Сгодится.
-JL-.ФЯМНЛСЯ и, непривычно растягивая слова, ш ч п л говорит;, о необходимости и важности дела, которое д о л ж н ы исполнит^, о тру,ш';с'п;4
долгого пути...
• • — Это — единственная дорога, по которой можно завезти чсе
нуж;:ог, чтобы с лета н а ч а т ь строить Байкальски:! железподорожньп"
тоннель. Других дорог здесь нет. Многое зависит от того, как мы про;':
дом. Л т.'ы пройдем. Мы должны пройти. Это очень ьажно, п о й м и к
Очень...
Вр мейаня казалось, все, о чем говорит, уже даппнм-давло нзвс-ciно к" п ;дом\, тем не менее считал в а ж н ы м скачать с и к- раз о том, ч г >
ьолк _! \1 j, чт() было дорого и близко сердцу.
- ...Я ко г все время думаю: пройдут годы, и вдоль стальной магистрали. ;-отсо>:о мы построим, а мы ее обязательно построим, в ы р а с т у т
нот--? города н рабочие поселки, в глухой тайге протянутся мошчью
тин;;п э~ечтропередач, а земля буйно и весело раскроет перед людьми
спои недра. Здорово! До чего же здорово!.. Ну, а чтобы это исполнилось
как л-ожпо скорее, нам нужно проложить дорогу по зимнему Байкалу.
БлА'.у необходимы новые машины, оборудование, доталл сборных доVO3. И все з-то будет поставляться по нашей дороге. По нашей! Вот поэтоглу я я говорю: многое зависит оттого, как мы пройдем. А мы пройJUM. В"> что бы то ни стало пройдем.
Конечно, дорогой! Иначе зачем бы мы приехали на строительство БАМа? За тем н приехали, чтобы построить в тайге железную
дорогу. Д\ь; все хорошо понимаем, Петрович.
Саокеа поглядел на смуглолицего парня с большими, привольно
р<зсгга;;;:утымн глазами, сказал:
— Прекрасно, коль так!
С-оорнулся к Люрову:
Мои друг. Для всех остальных — мой заместитель. Местный
исс ^.лаот. Все может. Прозвищем Дамбиевпч. Уяснили? Пойдет о;
мной з вездеходе. Так вот. Ну, а в конце колонны.. — Окинул взглядом
шоферов, подозвал к себе парня с ясным, броско очерченным липом,
сказал:—-Ты, Панеев, поопытнее других, и море знаешь. Доглядывай
га остальными машинами. В случае надобности поможешь.
- Хорошо,— медленно, словно бы нехотя проговорил парень, с \ хопат-э улыбнулся н_ неторопливо, вразвалку вернулся на свое меето."
Слонез постоял, раздумывая, все ли сделал, не упустил ли чего,
сказал.
- Л теперь по машинам. Заводите.
12

К Слоневу подошла девушка в рыжей, явно вел и копыто.": для ! - •
'"'шке, спросила робко:
— А мне куда, Валерки Петрович?
— Как... куда?
— Я же должна быть с вамп.
—- Ах, ты, черт, забыл! Может, ты не поедешь? Стоит ли?..
— Нет, нет, я поеду, — испугалась девушка. —• Я обязательно пос;и
Слонев махнул ру.оп:
—- Хорошо. Садись в кабину к Абрамяну.
Девушка уже открыла дверь, собираясь выйти из з л е ж к п , ког.и^
остановил ее:
— А дошка па тебе чья? Мамина небось?
— .Мамина...
— Я так и д \ м а л . После попны эти дошки были в ба-альшон м л \ .
'Мнишь, Люров?
— Помню, — сказал Аюров.
Слонов посмотрел па пего т е п л ы м и , хитрыми глазами, спросгл
— Говоришь, жена поутр ; , п глглялом не п о п р е к н у л а , по ибид^'^с...
"' ],ассердилась?
— А чё?..
__ Я вчера заходил, т с п ь о з п л с нею...
— Зачем?
- Будто не знаешь. Боялся, не оттетит тебя. Что бы югда я стаи
Ли
о
"'•IjiTb?
Люров, довольный, покрутил головою:
_ Аи, Слонев, до че;') как ловка твоя башка!
Слонев засмеялся"
- Что делать? Жить-то надо...
-- А шофера у тебя больно молодые. Маленько сомп.^.чос:., ("•. ;ь :
"''" П i НИХ ТОЛК. ПОГЛЯДИМ.
- Поглядим, Аюров.

3.
,'IoMKiie л у ч и утреннего солнца, дрожа, л о ж и л и с ь n.i стылую зек
•'""' (астревалн в сугробах. Бледно светили электрические л;; \ i : u , ' i u : i 1 ;<
11 1 |
' ' <трафньтх столбах. Измерзшиеся за ночь воробьи глланнш.ыь.!.: : на
'"Чом ласте. «Что, мтые, озябли? — сказал Паиееп, o c i a i i a i i . n n ' ^ ' / i . ' ,
"''Гиганте, попрыгайте, авось согреетесь >.
- Ты, Владпк, уже сам с собою разговаршккчш,- 1
Напоев обернулся. К нему легкой, небрежпсл") р о з и а л ь н п ! под\с"п.!
ь
"1' и.-к-тый п а р е ь ь с удивительно живым, по-деи-юиоч 1 .;! ро.лшым лпIIH'j
А, это ты, Рогоп?— педозслько скат.-м Нансен.
Чю, \'же BCJ проверил и можешь трогаться?—- быстро и шпрп"'•'ч пио, ^..годя зная, ка.юй последует онкч, сир кил Рогоп.

Могу...

А ".ше БОГ зелено сзлпгуть ч а с т ь r p _ , ia. Говорят, больш ее:
'""и ( , р а г ь н е л ь з я : лсд слабый...
А ты но знал?..
I
l i вес ли са:,но, тонной Meni>i;:o, тонной больше... В^лп л еля;
||И|
||,|
l u , , ( i r у Рогова мягк::!'], шеюетяиип"; какоп-то... словно всс.ча иг. ""'Ч. ля но теплу, на легком ветру на б v per н а к а т ы в а е т . Уе •.!•.:•;•;•.:' ..•'
""'и и
А ребята верно говоря!, нелы'Я долго р а з г о в а р и в а т ь с 1-ог •
""ч i n . и'с у пего особенный, в сои клонит...»

1.4

— Значит, идешь замыкающим в колонне?
— Ну... А что.''
— Да ничего,— уклончиво сказал Рогов.— Послушай, какой у теоя класс?
— Второй.
— А у меня первый. Интересно получается: класс у пеня повыше,
1 позиция у тебя посложнее моей. И задача поответственней. Нехорошо
получается.—-Рогов насупился: — Только не подумай чего-нибудь... Я
просто... рассуждаю.
Панеев вызывающе глянул на Рогова, хотел сказать что-то обидное, но не сразу нашелся. Когда же придумал, что сказать, Рогова
нблнзи уже не было. Огорчился: «Вот всегда так: не умею сразу ухватиться за мысль, а потом бывает поздно... Вроде как тормоз срабатывает в голове от волнения».
Мимо прогрохотал вездеход, зарываясь в снежное облако, и остановился, звякнув, на байкальском берегу, полого спускающемся вниз,
где голубо и прозрачно дыбились ледяные торосы. Откинулся люк, на
мгновение показалась крупная голова Слопева, донеслось ослабевшее
ал ветру:
— По м а ш и н а м !
Панеев неторопливо забрался в кабину, почувствовал, как привычно напряглось тело и сладко заныло под сердцем. «Ну, родная,— прошептал он. — Уж постарайся, уж не подведи». Зилок дернулся и медленно спустился на байкальский лед.
Светлое ощущение предстоящей дороги, пусть и нелегкой, наполняло Панеева, и уже начисто яабылся неприятный разговор, случившийся у него минуту назад с Роговым. Не было ничего, кроме этого светлого ощущения.
Прислушивался, клк свежо и деловито гудит мотор, как с хрустом
обламывается тугой снежный паст под колесами, как разудало вызвепивает ветер за окошком кабины,— и чувствовал себя сильным и красивым, до такой степени сильным и красивым, что, казалось, стоило
захотеть, и все, что окружает, и высоченные крепкоспинные гольцы со
снежными малахаями на головах, и низко провисшее облачное небо,
блекло высвеченное нес гонким солнцем, и лохматые сосны на яру,—
все, все покорится тебе, будет в твоей власти. «Хорошо-то как... —
волнуясь, думал Панеев.— И это потому, что я за рулем. Да, за рулем.
Помню, однажды отец сказал: «Главное прилепиться к чему-то доброму, тогда никто не страшен». Здорово сказал отец.
...— Ну, сынок, пошел я. Бывай.
— Я провожу тебя, папаня.
— Как хочешь.
Его привезли через неделю, худого и длинного. Мертвого. Сказали:
когда возвращался с гольцов, попал под снежный обвал.
— Мы не забудем вашего отца,-— сказал главный геолог экспедиции. — Мы всегда будем помнить его.
...— Владислав, ты не желал бы пойти с нами?
Догадался, что хотели от него, сказал:
— Пойду...
— На базе стоит новенький вездеход, еще не обкатанный Ждет
гсбя...
Врубались в чащобы, одолевали угрюмые снежные скалы, спали
в таежных зимовенках. И шли дальше. Шли, хотя подчас Казалось, что
израсходовано уже все то крепкое, надежное, сильное, что есть в твоем
существе. Но нет, это только казалось. Стоило рассветной х м а р и об;зьг,гать белые макушки сосен, как люди поднимались и продолжал:! заниматься тем же, что делали вчера, и позавчера и неделю назад...

У Даванского хребта группу изыскателей будущей стальной магислра.ш отыскали вертолетчики. Оказалась вместе с ними девушча в
таромодной дошке, зашла в зимовейку, разложила на смоляных чураivc'\ сьои немудрящие медицинские инструменты, сказала, улыбаясь:
— Товарищи, я должна осмотреть вас, выяснить, кок гсу себя чугi твует.
Кто-то кинул, отступая в угол, опасливо:
— А что т \ т проверять? Мы — таежники, к нам П о л е < ш г i:e липнут.
- Ист, я все же должна...
И сделала-таки по-своему. Квоих тогда, ослабевших, урезли в районный центр. Чуть было и его, Панеева, не посадили Б вертолет: простуда прицепилась... Но он резко, неожиданно для себя самого сказал:
— Отец мой в этих местах северных руду открыл. До сих пор руда
эта не дошла до людей. А все потому, что нет здесь путных дорог. И,
когда мне сказали, что нужно помочь том, кто прокладывает трассу для
будущей «л\еле:я'н». я решил помочь. А ты мне тычешь в нос: температура т р и д ц а т ь восемь... Я не уеду отсюда никуда, пока не проведу
«железку». Ясно?
— Но как же быть, если...
— Я сказал все. А теперь я пойду: ребята ждут. Нынче собираемся
подняться на Ливанский хребет. — У порожка зг.мовенки остановился,
спросил, обернувшись:—Ты что-нибудь слышала об этом хребте?
— Нет, ке слышала.
— Тоннель пройдет сквозь него железнодорожный. Прорежет, как
нож. Ловко придумано, да?
В тот раз он не поднялся на Даванский хребет. Слежалые снежные пласты, потревоженные людским гомоном и зябким уханьем падающих, сосен, обрушились на вездеход, накрыли...
И опять он увидел ее, медичку Лену Русеву, но \ ж е в районной
больнице.
— ТеОл искали трое суток,—• сказала она. — Нашли на четвертые.
Удивился:
— Не может быть.
Не помнил, ничего-го не помнил.
—А ты молодцом выглядишь. Ни капельки не u G ' i o p u ouioi. Только
ослабел очень.
Приподнялся на локтях:
— Скоро меня отсюда выпишут?
— Не зна'О. Как скажут врачи...
Выписали через неделю. И он сноьа сидел и сво> .• вездеходе и
тал на Даванский хребет.
Панеев чуть откинул назад голов\, р е д к и м д п и . ы - и и . м стряхнул
минутное оцеил;сние, переключил рычаг скорости. Пеиолыю у л ы б н у л ч|. вспомнив, как старший геолог изыскательской партии говорил ем\,
i <>гда он поднялся на вездеходе на Давансюш х р е б е т :
1
- Силен, человечс. И откуда в тебе =>га н а с ш р п . л л ь Только и сказал:
- Откуда надо...
Мг.шлна, что шла впереди, метров за сто от пего, г п с - а п н о к р ч т о
• ш-риула з сторону и остановклас
iCb.
Открылась дверца кабины, опахнуло холодом, и сии.пзатый голос
l l ; i i i i v i i n спросил:
v
4< ro кренделя выписываешь"-*
I ' O I O H нащупал на сиденье ш?пку, надвинул ее н?, глаза, недоумении, I'kfl i;i.r.

— В п е р е д и что-то... — Ткнул пальцем в смотровое стекло, ол кото\.ыя н е я с н о с к в о з ь извсст1'якезо б е л ы й туман светились слаб:/,!, краси м о т о ч е ч к и остановившейся машины.
- Что т а м м ш л о случиться'- 1 —Напоев прищурил глг.за, дат го
! г л я д ы в а л с я з т я ж е л у ю у т р е н н ю ю ро^дымь. Рогов, п р о д р о г н у ? , ни выд.( р ж а л :
— Да ;к;л<ман ты, п а к ' ш о ц , и з а к р о и дворцу. Всю ::а6ии\ i - i . с т у д и л ,
дьявол!
Но Наноси o r p i m a T i Y ы ю покг.чал головой:
- Пет, пойду п о г л я ж у , что там...
Рогов но юволыю передернул плечами:
- Как .шгчшь... - — Захлопнул дверцу.
Па д у ш е б ы л о - х у ж е не п р и д у м а е ш ь . Чтобы хоть как-:'.. UTC.V > ; :I>
сеин от ж? добрых рлхтд м и н . стал в с п о м и н а т ь приятное. Эти не*;:.,;
п о м о г а л о . Вот и т е п е р ь - - т о ж е . . . Улыбнулся Рогов, подмигнул кукол;,;:о о б р я ж е н н о й д е и у ш , > . - 'п д л и н н о м , почти до пят, цветастом с з р а ф у п е ,
которая л а с к о в о г л я п х л а па него с репродукции, уместившейся у у г л у
с м о т р о а о п i стекла.
- Ничего. У ж -л п о х а ж у С'^бя Уж я...
- Да, разум^-теи. I C ) - , i i i ; . II я очень лавидую г.ам. Был бы IK "nложс, в с е п е п р е м е л п о 1!оеледовал бы :;;\ н а м и . Но, к о г р о м н с п ш с т г у "••-.••iy со/калорию, недостаточно желать, надо еще и мочь.
Рогов ПСБОЛЫЮ оглянулся
по
сторонам, ища топ-, > siy
п р и н а д л е ж а л и -ли слова. А йотом беззвучно, одними губами, рассглса. 1 -V H : сДг. это же ел она старого профессора. Пиках но хотел, ч с р т : ; к а ,
> П ! у с к а т ь H i i i n c i i i T X г ; : -.
— Нет. мы не м о ж е м потг,^лпт1> себе лишиться одного из гг^плх
i v M U J i i X студентов. Увольте меня от ^тогс, с позволения сказать, мсро.чрнятпл. — ripoi|)occ' 4 p поморщился: — Ну и словечко и з о б р е л и ! чорпл, ч щ а т с л ь п о выговаривая каждую б у к в у : — Л 1 э - р о - п р и - я - . •-• .
Пи, Рогов, попил, что профессор намеренно уводит разговсг : ^ т т рону, н сказал:
— Я уже был в part ком" комсомола, и там ничего не имеют гпо.тш?
того, чтобы я... Короче, п\тевку на Байкало-Амурскую магистра.:ъ я
зсе равно получу, профессор.
— Не сомневаюсь. По разрешите узнать, а как же ваша ут.С.? ь
институте?
- Возьму академический отпуск, через год приеду п закс::!.;;.
Профессор в н и м а т е л ь н о посмотрел на него.
— Та-ак... Есть у меня еще один вопрос: вы в Сибири когдг.- •'..•' •.,::>
бывали, Юлии, в Восточной Сибири?
— Нет, не довелось.
- А я вот бывал... Н знаете, там холодно. Очень холод;;-:.
Он, Рогоз, рассмеялся тогда:
-- А еще, говорят, девушки в Сибири до сих пор любят об.*".:, ;: :
i
•) старинные русские с а р а ф г н ы .
Профессор не выдержал, хохотнул в кулачок:
- Сарафаны, аначнт, любят? А и да мо.юдиы-снбирпьт...
В конце концов, профессор сдался, подписал его заявление :i~. ,-:-.•п.ьмнчс-Скпп о т л у с к н уже после irroro с к а з а л те самые слова, ки:. ;;..•.ВСПОУПМЛИСЬ нынче.
г>
Где-то г л у х о у х н у л о , затем еще раз... еще... Рогоз насторо;ул:.~:~ :
« Ч т о ото?..» Приспустил боковое стехло в кабине, напряженно г.ъ::с..:у1!-::;:.аясь к тревожному у х а н ь ю .
Подошел П'лк-ел.
- Что т а м ? — с п р о с и л Рогов.
— Т р ч щ ч н и so льду. Однако не широкая, с полметра, не бл-ли;.

— Трещина? Откуда она появилась?
— На Байкале так бывает, и часто. Лед на морозе лопается. Когда
те, г;ерзыс зилки, шли, трещины, должно, не было. А вот Абрамяну не
пезечло. Хорошо, притормозил вовремя.
— И как же теперь быть?
— Т р а п ы стелить не стали. Абрамян разогнался и проскочил трещину. Ты сейчас тоже... не зевай, жми на всю катушку.
- Думаешь, все будет в норме?..
Мет. страха не было. Было лишь удивление перед тем, чего не знал
раньии и что открылось столь неожиданно. А еще было желание доказать с а м о м у себе: дескать, вот я какой... еще не то могу.
— Ладно, Владик. Гляди!— выдохнул Рогов и разжал сцепление.
Знлок на бешеной скорости помчался по ледяной дороге, обрывая
тугие козырьки слежалого наста, нетронутые впереди идущими машинами. Рогов вспомнил, что забыл спросить, откуда наплывало глухое
уханье, так встревожившее его. Но потом подумал, что это, должно
быть, тогда крошило и ломало лед, отчего образовалась трещина, которую теперь надо было проскочить.
И зот он увидел черную безликую тень, зыбко и неровно настеленную па белое, зажмурился и не заметил, как перелетел через трещину.
Когда же открыл глаза, вокруг были снежные наносы, отливающие
стылой голубизной. Резко нажал на тормозную педаль и выскочил из
кабины. II только теперь почувствовал, что вспотели руки, а кончики
пальцев как-то странно вздрагивали. Спешно зашагал обратно, туда,
где осталась черная безликая тень. Еще издали увидел Панеева. Тот,
широко расставив ноги и привычно сутулясь, что-то разглядывал на
льду.
Рогов остановился, крикнул:
— Эй, чего застопорил? Жми сюда!
Паиеев поднял голову и, словно винясь в чем-то, развел р у к а м и .
Рогов подошел поближе, остановился у края трещины, глянул вниз
и невольно, злясь на вдруг появившуюся растерянность, отступил.
Вспомнил, как мальчишкой любил лазать на крышу колхозной конюшни, вспугивать голубей с насиженных мест, а потом, уцепившись ча конек крыши, смотреть, как, тревожно гулькая, резкими в з м а х а м и крыльев голуби вспарывали устоявшуюся тишину неба. И как однажды припугнул их, увидев «на месте преступления», колхозный сторож.
Юлькины дружки-нриятели попрыгали с крыши, а он глянул чниз,
и голова закружилась: высоко-то как!.. Зажмурился и как-то боком,
отчаянно труся, прыгнул.
Позже дружки выговаривали ему:
— Никогда не гляди вин?., нипочем не гляди. Эх, ты, тюря!
Рогов испугался, что Панеев может разгадать его нынешнее душев1кн> состояние, и, как нередко бывало с ним в такие минуты, он, собравшись, быстро сумел одолеть себя и сказал с необидной насмешливостью
и голосе:
- Чего копаешься? Давай... Жду.
- Видишь ли, з а к р а й к и у льда обсекло. Пожалуй, не проскочить,
п р п / п ' т е я стелить трапы.
- Тем не менее я... — Но посмотрел на Панеева и замолчал.
После того, как, ты прешел, лед сильно осел,— сказал Панеев. —
I I 1|к'щн!<а раздвинулась. Без трапов не обойтись.
Подожди. Помогу...
В.итем они настелили трапы. Панеевский зилок на какое-то мгно1ЧЧ1И1- помедлил, дрожа стальным корпусом, затем, взревев, грузно поt. i t ил по трапам. Лед заметно сдвинулся с места, из трещины черно и
испиши) выхлестнулась вода, растеклась по голубому насту.
V «li им..и» № 4

Рогов присел на корточки, уперев руки в снег и хватая вдруг пересохшим ртом воздух.
Подошел Панеев:
— Подымайся, парень. Поехали. Петрович, поди, уже потерял пас
с тобою.
Рогов с удивлением посмотрел на него: «О чем он говорит?..»
— Что, душа в пятки ушла?
Рогов помедлил, приходя в себя, затем поднялся и неожиданно
.1ло сказал:
- Пошел ты знаешь куда!..
Пансеп растерялся:
— Вот чудак — обиделся!
Но Рогов не услышал его. Спешно зашагал по свсжевзрытой колос
ледовой дороги. Неожиданно в с п ы х н у в ш а я неприязнь к Панееву бы.!;*
непонятной, необъяснимой, а потому особенно острой. Всегда спокойный и уравновешенный, знающий цену собственным поступкам, он зачем-то повел себя вовсе не так, как хотелось бы, выказал неизвестно
чткуда и когда появившуюся несдержанность и странную мальчишескую обидчивость. Такого еще никогда не бывало с ним. Да, не бывало.
Он вел машину мягко и уверенно, но уже без того удовлетворения,
что испытывал прежде. Вяло налегал на баранку, с холодной, бесстрашной точностью выверяя умом все те нюансы, что составляют суть шоферской профессии. Он сам чувствовал искусственность своего нынешнего душевного состояния, и ему было горько. Но эта горечь словно бы
шла со стороны и касалась только части его существа. Д р у г а я же
часть, большая, была во власти чего-то иного, сильного.
5

Леночка Русева волновалась. Часто выскакивала из кабины, подолгу вглядывалась в ту сторону, откуда должны были появиться отставшие машины. Их все по было. II тогда она возвращалась обратно.,
открывала дверцу, тревожно говорила Алеше Абрамяну:
— Ничего не видать. Кругом тихо тихо, и только лсд потрескивает,
и небе черное.
Абрамян пробовал утешить ее:
— Не волнуйся, милая. Скоро прибудут. Панеев — пар.-аь бызалый. Папеев не пропадет. А потом сама посуди: Петрович навстречу
ему выехал. А Петрович... Ты знаешь, что такое Петрович? Her, пд ке
знаешь, что такое Петрович. Однажды было... Я па вездеходе важный
г р у з везу на Курлу. Ну, да, тоннельный отряд там работает. Зот, значит, к самому поселочку подъехал, в д р у г вижу: мосгок впереди через
овраг выстелился, старый-старый. Я остановил вездеход. Оглчдел мосгок: пег, не выдержит... Беда, ой, беда: ведь люди ждут-не дождется
моего г р у з а . Присел на землю, гологл р у к а м и обхватил, дуудю. А т\ г
откуда-то появился Слонев. Я вскочил на ноги: «Друг дюбезлаи, погибаю,— кричу.— Выручай!» Петрович мосгок глазами смер;:л, наморщил лоб, наверно, тоже д у м а л , как л у ч ш е проскочить... Потзч набрался в вездеход, а меня не пускает. Попой, говорит, погляди говорит.
Я огошел в сторону, стою, гляжу. Петрович разогнал вездеха, да ka,\
прыгнет... Я закрыл глаза, боюсь глянуть... А когда открь;- смотрю,
Петрович стоит уже на другой стороне оврага, машет мне р; чои У л ы бается... Вот он какой, Петрович! А ты волнуешься. И зачем с пповап-ся? Не надо волноваться! Петрович разгадает любую загад;
поъсрь
.мне. Я человек серьезный, зря говорить не стану. Правда, отс . говорит,
б е с т ш ы й я, все бы по земле лазил. Э\о он п о т м у говорит, '-г. л с п а з \

после армии сюда приехал, даже дома не побывал. Наверное, старик
обижается. И невеста, конечно, тоже обижается. Но я написал ей: п р и езжай сюда, вместе будем. Жить будем, весело жить будем.
Солидная уверенность, которая звучала в мягком, с почти незаметным акцентом голосе Абрамяна, действовала на Леночку Русеву успокаивающе. Но это длилось недолго, всего лишь линуту-другую, а затем
снова она начинала волноваться:
—- Что же они не едут, Алеша? Почему задерживаются?
И тогда Абрамян улыбался и, будто невзначай, спрашивал:
— Тебе нравится Владик? Тебе очень нравится Владик?
Леночка Русева смущалась:
— Да, конечно. Но не только он один. Вы все мне нравитесь.
— И я тоже?.
— II ты...
— Ах, как жалко,— смеясь, говорил Абрамян. —• Если бы знал
раньше об этом, никогда бы не писал своей невесте. Да теперь поздно.
Вот беда!
— Тише! Кажется... — Леночка Русева открыла дверцу кабин: i,
выглянула. Вокруг было все так же тихо и дремотно. Разочарованно
вздохнула: — Пет, ничего не видать...
Леночка Русева задумалась о Панееве; ей очень хотелось чтобы он
был рядом, она бы сказала ему что-то доброе, ласковое, отчего бы он
улыбнулся этой своей суховатой н осторожной улыбкой, которую видела всего одни раз, там, на Даванском перевале, когда он узнал, что она
не уехала и что теперь они поедут вместе, и она устроит его в районную
больницу и все будет хорошо. Он тогда улыбнулся, хотя ему было тяжело н больно, очень больно, и она об'радовалась и смутилась. Она
улыбнулась этому своему воспоминанию, вовсе не ожидая, что кто-то
может заметить се радость, и покраснела, когда Абрамян повернулся
к ней и спросил:
— Что тебя так развеселило, Леночка?
Не ответила. Не знала, что ответить. И вдруг отчетливо у .-..штата
лязг гусениц и дробный наплывающий рокот моторов. Пег. от не
ошиблась. Глянула на А б р а м я н а н п о н я л а , что не o i m i f i . i . u
Едут,— прошептала.
- Да, кажется...—-проговорил А б р а м я н .
Отчего-то рассердилась:
Ч го значит кажется? Я же говорю, сдут!
Выскочила из кабины, побежала по колее ледово;'! дороги
навстречу все нарастающему гулу, жадно и нетерпеливо дмш i. Скоро
ее догнал Абрамян, оглянулся и припустил мелкой рысцой дальше,
смешно косолапя. Невольно улыбнулась: «Вот н А л е ш а волну., геи».
Взюхнув, медленно пошла туда, где м е т р а х и сорока or чео останови ICH вездеход и где уже собрались все. I I u a . n i увидела Пниеева.
Захотелось повернуть обратно. Но осилила в cent- л о же.MI .-;.- .;. гк>дойдя, как можно небрежнее, не обращаясь ни к к о м у i! чае:'л^:ти, п
1 л я д я куда-то в сторону, сказала:
— А мы тут заждались вас.
— Дывчина правду кажет,— п о д д е р ж а л «.'к А н д р е и Дроб-а.—Сь,дмшь-сыдишь, то и дило выглядаешь нч к а б и н ы , i-.iyi
не едут, а моp o i сылыш, прямо пет возможностев терпеть. Вот и ныряешь снова в
кабину, да разве усыдишь долго, когда р н д п ы х х л о п ч и к о в немае.
— Ну, хорошо, поговорили, теперь по м а ш и н а м , — сказал Слэпев.—
Через час сделаем привал. Пообедаем.
«Что же ты, Пакеев?— думала Леночка Русева. — Почему не подойдешь и не спросишь, как я себя ч у в с т в у ю ? Разве я ничего не значу

'.!•

для тебя? Если бы ты знал, как я переживала! Если бы знал!.. Но ты
даже не представляешь этого. Эх, ты, Панеев...»
Обиженно зашагала следом за Абрамяном. Но прошла немного,
кто-то окликнул ее. Он, Панеев. Приблизился ВПЛОТНУЮ, словно бы
сердясь, сдвинул густые брови и спросил о том, о чем она хотела бы,
чтобы он спросил. Мгновение помедлила, прислушиваясь к радостному,
что влруг закипело в душе, сказала:
— Прекрасно, Владик. Прекрасно себя чувствую, честное слово.
Вот только...
— Что только?..
— Ничего особенного,— словно бы спохватившись, сказала она. —
Все хорошо, Владик. — И, улыбнувшись, добавила: — И ещё не все
«•мешалось в доме Облонских.
- Каких Облонских? — не понял Панеев.
— Тех самых, что у Льва Николаевича Толстого. Ты разве не
читал?
— Почему же? Конечно, читал. Но к чему сейчас — о Толстом.
— А отчего бы и нет?
— Мне пора... — негромко сказала Панеев и с непривычной робостью посмотрел на нее. Заметила эту его робость и обрадовалась.
«Выходит, ты все-таки догадываешься, как я испереживалась за тебя,
и хочешь сказать о чем-то таком, о чем никому бы не сказал, но не говоришь по той простой причине, что не знаешь, как я приму твои слова.
У меня тоже бывает так, и бывает часто. Значит, есть у нас что-то
общее, в характере нашем. И когда-нибудь это общее станет очень
нужно нам обоим, потому что...»
Застеснялась своих мыслен, почему-то подумала, что Панеев может догадаться, проникнуть в ее душевное состояние и посмеяться над
нею. А если бы так случилось, было бы очень плохо.
Смотрела на Панесва и не понимала, что творится с нею. Такого
еще никогда не был®: не было вот этого мягкого, хрупкого, как источенный полыньей весенний речной лед, чувства, не было и обессиливающей радости, перед которой она была не властна.
— Мне пора... — снова сказал Панеев, но отчего-то не уходил и
все глядел на нес, глядел...
Было приятно, что oil сейчас какой-то нерешительный и совсем не
похож на того Панеева, к а к и м привыкла видеть его. Почувствовала,
что он не уйдет, пока она не велит сделать этого, и намеренно медлила,
наслаждаясь своей властью. Наконец, сказала:
— Тебе и правда пора, Владик.
Панеев кивнул и зашагал к своей машине. А Русева еще долго
стояла и смотрела, как он шел, чуть наклонив вперед голову и резко
взмахивая при каждом шаге слегка согнутыми в локтях руками.
G

- Что, тут, на мыске, и сделаем припал?— полуобернувшись к
Аюрову, спросил Слонев.— Так, кажется?
— Тут и сделаем,— сказал Аюров.— Дрова собирать будем, чай
кипятить будем. Самое хорошее место, дальше станет хуже.
Слонев остановил вездеход, откинул люк. Аюров выбрался из кабины и неуклюже сполз на снег. Несколько раз прошел вокруг вездехода, разминая отекшие ноги, затем зашагал n cropoiu байкальского
мыска, круто накренившегося над морем.
— Я пошлю тебе помощника!—крикнул ему вслед Слонев.—А
сам м а ш и н ы посмотрю!
Й|

Аюров вскинул руку, давая понять, что услышал. «Старуха моя
теперь, поди, сидит возле печки и гадает, далеко ли ушли,— неожиданно подумал он. — А когда был дома, бухулер бы сготовила и поели бы..»
Дюров устал с непривычки: не часто приходилось сидеть в тесной
кабине по нескольку часов. И теперь с наслаждением вдыхал морозный воздух и вышагивал широко и размашисто, старательно обходя
рыхлые наносы, под которыми снежный наст был мягок и непрочен.
Ступив на берег, огляделся: где-то здесь должно быть потапио<>
место, где обычно отдыхал во время нерповки. Обогнул мысок с лево!!
стероны и остановился возле покореженной лесины, которая сухо я
озабоченно шелестела увядающей кроной. Аюров вспомнил, что яла
лесина лет пять назад ничем не отличалась от своих сородичей: была,
как и все сосны, гомонливо-беспечна. Но однажды случилась гроза, \ дарила з сосну молния, прошлась по стволу, обжигая тонкую кожицу, и
завяло дерево, покореженное, и ничего не осталось от его былой красоты.
За спиной послышался ломкий хруст снежного наста. Аюров нахмурился: «Вроде как медведь идет. Не \меет по-таежному ставить
ногу...»
— А я вас едва отыскал.
Аюров по голосу узнал Виталия Курешюва: был знаком с ним
накоротке по Нижнеангарску, тогда Куреннов подвозил его до н е р п и ч ь его лежбища на газике,— но не обернулся.
— Петрович послал помочь,— подойдя, сказал Куреннов. — Ну,
так что делать?
— Ветки сухие собирай,— обронил Аюров. — Костер стану ладит*,.
— Что, прямо здесь и будем разводить костер? Не л у ч ш е ли по
ближе к берегу?
— Не надо меня учить!—рассердился Аюров, но посмофел на
понурившегося парня и мягче добавил: — Видишь, мыс какой болыпоп'
Ветер сюда не достанет, потому тут место и выбрал. Теперь понял или
ни черта не понял?
— Да, да, понял.
Куреннов пошагал к близлежащему леску, а Аюрон, о т ы с к а в старое пепелище, аккуратно очистил его от снега, прислонившись к дереву,
вытащил из к а р м а н а гребку, туго набил ее мелко накрошенным листовым табаком, закурил.
Пришел Куреннов, опустил на землю охапку сухих веток, выжидающе посмотрел на Аюрсва. Тот, сделав несколько затяжек, протянул
трубку Куреннову, неторопливо выбрал из кучи хвороста несколько
поток потолще, положил их крест-накрест на старое пепелище, вытащил из кармана бересту, разрезал широким охотничьим ножом на несколько тоненьких ленточек. Чиркнул спичкой.
Костер, потрескивая, потянулся к небу желтыми лепестками пламени.
Аюров взял у Курепнова трубку, сказал:
— Под деревом маленько землю копай. Там хогсл найдешь, набери снегу, чай вари. А я буду глядеть, как ты будешь работать.— Кряк" \ л , довольный, увидев, как поспешно Куреннов п р и н я л с я за дело. I [с торопись. Успеешь.
Появился Слонев, присел возле костра на корточки, устало сказал
подошедшему Куреннову:
- У тебя ремни карбюратора ослабли. Боюсь, не дотянут.
- В случае чего новые поставлю...
Слонев досадливо поморщился, но ничего не сказал. Возле него
пристроилась на куче хвороста Леночка Русева, подобрала под себя
HOI н, положила на колени руки в розовых вязаных рукавичках, задум-

•ппю глянула на деловито полыхающий костер, у л ы б а я с ь чему-то.
Дела пока шли (тьфу-тьфу. не сглазить бы!) нормально, и колонна
и \ с т ь медленно, но уверенно нашла по намеченной трассе. Хотя это
•было и г,е совсем так. Нет, сильно они не отклонялись, однако же и не
шли, придерживаясь строго заданного маршрута, поскольку это окалзлодь невозможным: вдр\ г вырастали на пути дымящиеся полыньи.
я то неожиданно возникали крутобокие ледяные торосы. По опаснее
чсего были неприметные с виду, почти не различимые на фоне больно
(.лепящей глаза белизны снежные наносы. Там, под этими наносами,
Лед обычно много слабее и ненадежнее, чем на ровном пространстве,
с х в а ч е н н о м тугим настом
I I все это надо было вовремя увидеть, мгновенно оцепить, рассчитать до метра, чтобы не дать рулю малейшего хода лишнего. 11 хорошо,
что оч не один в кабине вездехода. Хорошо, что рядом с ним Аюров.
Слонев, прищурясь, г л я н у л на Аюрова. Тот перехватил его взгляд,
г ; крыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут всполошенно ударп.•и гитарные струны, и в топ стороне, откуда только что пришел Слонев,
плеснулась разудалая песня:
Г.слч булл'Т в v.opc качка,
Г.слн будет \pai.-in.
Приводи ко Mm 1 v, фячка.
Я тибн гитару дг>м...
- Андрюшка упражняется... Дробот,— сказал Куреннов. — П-щс
им той неделе грозился купить гитару и показать класс. Выходит, что
1-; ')ЧЛ...
— Беда>—недовольно пробасил Аюров. — Шибко молодые гмрпи.
1'а.или время баловать.
Подошли остальные, кинули на землю вещевые мешки, растянули
Гр.-чентуху, присели возле Аюрова.
— А ну-ка. ребята,— сказал Слонев.— вытаскивайте, у кого чт,;
ьрипасено.
Аюров снял с т а г а н к а котелок с кипящей водой, нашарил в мешке
плитку черного чая и, н.^ разминая, бросил пахучий сколок в котелок.
Приметил, что Русева сидит на вязанке хвороста, и недовольно сдвинул
поседелые брови к переносью, строго обронил:
— Зачем на дровах сидишь? Дрова в костер надо бросать...
Русева засуетилась, неловко и неуверенно начала шуровать костер.
11 ^пять это не понравилось Аюрову: «Аи, сильно молодые: мало чго
? -.:сют делать, мало куда годятся».
Поднялся с обесспеженной земли Рогов, убежал куда-то, зажав
год мышкой тонко поблескивающий лезвием аюровскнн топорик, по
с-чоро вернулся, бросил к ногам Русевой беремя сосновых веток:
— Пользуйся!..
«А ветки еще свежие.— подумал Аюров.— Даже смола остыть не
\ч ;_ла». Неприязненно поглядел на Рогова, зло выдохнул:
— Ты зачем сосна губил? Кто тебе позволил? Или в тайге сухост о й мало?
Рогон не понял этого, с к а з а л легко и беспечно:
— Причем здесь сосна? Я для девушки старался. Пусть помнит
и доброте моей.
Аюров заволновался, с и н я я бледность растеклась по скуластому
.'..цу. Если бы он был сейчас в состоянии объяснить, что его так встреп.'-ьило, непременно сделал бы это. Но объяснить он не мог. Всего-то и
с к а ч а л Аюров:
— Я старый таежник и знаю: лес по своим законам живет, их нарушато не надо. Плохо будет, если станут их нарушать.
— Хы,— усмехнулся Рогов. — О соснах печется, а того не поймет,

что скоро, как отстроят дорогу, всей этой тайге каюк придет. Города
i y г построим, рабочие поселки". А тайге придется потесниться. Иначе
da кой дъявол мы сюда прикатили?
-- Врешь,—хмуро сказал Панеев. — Не за тем мы сюда прикатип;, чтобы извести тайгу. — Помолчал, проговорил медленно:— Не за
и-м, Рогов.
— А\не не нужны никакие ветки,— чуть слышно прошептала Леночка Русева. — Мне и так хорошо.
— Да вы что, с ума к с с посходили?—возмутился Рогов. — Честное
слово, все ненормальные!

Небо после полудил будто п молоке выкупанное — белое-белое. II
потер усилился, наметывает на смотровое стекло снежную порошу, закручивает. Слоневу приходилось часто останавливать вездеход, протирать сухой паклей смотровое стекло: дворничек был тут бессилен...
Аюров, пользуясь остановками, откидывал люк, уходил вперед и палi оч) с пол\'килограмг,ювои гирей на конце простукивал лед, а возвращаясь, старательно пересчитывал плывущие позади светящиеся точки.
Порою это удавалось не сразу, и тогда он, волнуясь, долго глядел в
оелую темноту, наконец, облегченно вздыхал, забирался в кабину
ье'дехода, смахивал со лба пот и говорил:
— Все нормально. Тронули!
Но Слонев знал: это его «нормально» отнюдь не означает, что так
уж все хорошо. Скорее оно имело обратный смысл, суть которого сводил а с ь к тому, что надо быть еще осторожнее и вести колонну автолшшни еще рассчетливее н деловитее, поскольку лед коварный, а видимости, в сущности, никакой. II Слонев был благодарен Аюрову за это
ITO немногословное предупреждение и старался ничем не выказать
<иабоченности, которую порою до невозможности трудно было удсржнг;;гь в себе.
— Лед нынче не в п р и м е р прошлым годам мягкий,— говорил Аю1'ов. — А все потому, что морозу крепкого не было. Только ветер гудит
л<; гудит. А ветер что? Ветер не делает лед надежным, еще х у ж е делаv г: растаскивает трещины, без толку беспокоит воду. Т а к а я ч н м а , помню, лет двадцать назад была. Я тогда геологам подсоблял, тоже
колонну машин вел до Улан-Удэ от Усть-Баргузина по льду. Дороги
югда хорошей не было, по Байкалу зимнему бегали . Да, трудно тог,1л было, однако дошли.
Слонев слушал Аюрова, а сам вспоминал ту дорогу, другую... Ее
н а з ы в а л и «дорогою жизни».
— В конце сорок первого ты на каком фронто поовал? —спросил
С юнев.
— В конце сорок первого на Ленинградском. Там, да,— вздахнул
\1оров.
Слонев обрадованно вскинул голову:
— Я тоже на Ленинградском. Шоферск\ю л я м к у тянул, возил
:[>у<ш по Ладожскому озеру в осажденный город. И скажу: дорога бы.1.1 -захочешь, да не сыщешь хуже...
— Помню. Я тогда был снайпером. Раза два сопровождал м а ш и н ы
ш города. Дети там — худенькие такие, слабые, ой-е, ручонки тянут...
V чуть не плакал. Я не мог. Я больше не ходил туда. Командиру ска..|.ч: другое дело давай... Командир — человек хороший, больше с пере.юной не отпускал меня.
...Неожиданно вездеход сильно качнуло, под гусеницами что-то
хрустнуло, задвигалось.

— Гони! — к р и к н у л Аюров, откидывая люк.
Но Слонев уже и сам знал, что делать, весь подался в п е р е д , рськг
переключая скорость. Вездеход привстал на дыбки, рванул...
Отъехали в сторону, остановились, вылезли из кабины.
Ветер чуть поутих, далеко, на севере, пронзая молочную тьму, осветилась синяя кромка горизонта.
— Должно быть, наледь размыла наст,— сказал Аюров и руку
к глазам приложил козырьком: — Вот льдины и стронулись с ыш.та
Правее брать надо, вон у того тороса. Тут машины не пройдут.
— Да, пожалуй,— согласился Слонев.-—Надо предупредить ребят.
— Я сбегаю,— сказал Аюров. — А ты пробей наст у торсе а, проложи колею.
Слонев проводил глазами Аюрова, затем по синему льдистому j . a c ту, ж и р н о измельченному гусеницами вездехода, спустился ч\ть ниже.
Остановившись у самой кромки ската, долго в г л я д ы в а л с я в ш и р с ч е н ную промоину.
С отчетливой ясностью вспомнил он тот д:ч1ь в конце сорок первого...
Политрук, маленький, в длинной не по росту шинели, п о п р а в л я я
огромные блестящие очки на круглом, неподвижном лице и я ч н о с м у щаясь, тихо сказал, не обращаясь ни к кому в частности и в то же кремя желая, чтобы его услышали все, кто стоял в строю:
— Когда приходит срок, зерна освобождаются от. плевел. Люди как
те зерна... Я не знаю, чьи эти слова. Возможно, мои. Скорее г^сго, п.
мои. Но не важно. Нам выпала честь провести по Ладожскс му ь--ер
первую колонну автомашин с хлебом для ж е н щ и н и детей о с а ж д е н ного Л е н и н г р а д а . И мы выполним задание командования. Н и ч т о п^
помешает н а м : ни а р т и л л е р и й с к и е налеты, ни бомбовые у д а р ы врага,
ни х р у п к и й лсд. Вое ваши сомнения и тревоги, все обиды па кого Оы то
пи было оставьте здесь, на большой земле. В ваших сердцах д о л ж н а
остаться только уверенность в успехе дела.
Они упорно п р о б и в а л и с ь по льду Ладожского озера. Они забыли
о себе. Д у м а л и только о тех, кто ждал в Ленинграде. А враг искал их.
II находил. Расстреливал почти в упор. Но они были терпеливы: п о л б я рали павших товарищей и снова садились в изрешеченные о с к о л к а м и
кабины. Они были первые и знали, что от них больше, чем от кого бы
то ни было, зависит смерть или жизнь великого города.
Недалеко от последнего на пути мыса, где колонна д о л ж н а была
выйти на берег, лед был угрожающе тонок, к тому же сильно разби!
снарядами.
•— Что будем делать?—спросил политрук.
Он, Слонев, выступил вперед, сказал, с хрипотцой в ы б р а с ы в а я и;.
горла слова:
— У пеня есть по этой части кое-какой опыт. Я сибиряк. Разрешите попробовать?
Политрук поправил очки, с к а з а л , помедлив:
— Ну что ж, попытайтесь. — Добавил, волнуясь: — Только npoiuv
вас, оставьте у меня кандидатскую карточку. На всякий случай.
Он был очень штатским, политрук Слонева. он гораздо уверенн.-*
чувствовал бы себя где-нибудь в студенческой аудитории, но он бы.'
очень хорошим человеком, и он пошел воевать...
— Все будет, как надо, товарищ политрук. Не волнуйтесь. Я н а й ду ее, ту единственную дорогу. Я кожей почувствую.
Тут было немало от молодого незрелого самолюбия, но немало
было и от уверенности в собственных силах, от желания видеть себя
крепким и н а д е ж н ы м бойцом. Но больше всего здесь было от ссзнлнчя
необходимости хорошо выполнить порученное задание.

Он вытащил из к а р м а н а гимнастерки кандидатскую карточку, протянул ее политруку, вскочил на подножку кабины и по-мальчишески
нсч:ело крикнул:
-- Быпантс! До встречи на берегу!..
«Да, да, так, вроде, все и было...» Слонев прикрыл глаза, вспоминая.
Он чувствовал ее всю, словно это была не обыкновенная машина, собранная из железа и стали, а нечто одушевленное, имеющее живую плоть, и он шептал: «Милая, старушка, не подведи!..» И — гнал.
тал, подчас делая немыслимые зигзаги, чтобы обойти черно светящиеся проплешины.
Следом за ним прошли остальные машины.
А потом он и политрук стояли на берегу возле голого, пустынного,
скучного мыса, смотрели друг на друга и улыбались, как два старых
и добрых приятеля.
— Л вы, товарищ старший сержант, просто молодец,— говорил
политрук. — Честное слово, молодец!
Слоиев отвечал, счастливый:
— А мы все такие, сибиряки. Порода у нас особенная. Об этом
мне зще батя говорил.
— Что касается особенностей породы, тут я сомневаюсь,— не соглашался политрук.— По-моему, у всех нас одна порода. А вот чт.
вы прекрасный водитель и смелый человек — это верно. Т \ т уж ни
малейшей заминки быть не может.
... Слонев вздохнул ч неторопливо зашагал по льдистому накату
а отойдя от промоины метров на двадцать, остановился, выверяя гл\ бину снежного наста. Решил, что зилки пройдут здесь и бс.з пробитой
вездеходом колеи, глянул в ту сторону, где уже стояли на солидном
отдалении друг от друга машины, вытащил из кармана синий флажок
и махнул рукой, давая понять, что можно трогаться...
Подошел Аюров, сказал:
— У одного зилка краник радиатора отошел, и вода вся пытекла.
а шофер только теперь заметил... Воду, говорит, надо, но где ее н »пъ?
Интересные у тебя люди, шибко интересные: на Байкале сидя г н ьод!.не видят. Я говорю, отливай в ведро бензину, будет тебе вида. Потом
CHeia натаял и долипал в радиатор.
— Чья машина?
— Маленький такой, черный... Абрамян, кажется. С н и м еще девушка сидит, фельдшер.
— Что же он?..
— А я откуда знаю? Сам спрашивай. Плохо, наверно, смотрел за
машиной, на девушку больше смотрел. Думал, наверно, что ло байкальскому льду ходить все равно как по земле. Не понимает... Значит.
ты плохо учил, не сказал всего. А надо было...
— Пожалуй, ты прав,— Слонев улыбнулся. — А все-таки сильно
не ворчи. Будет, как надо, брат!
Мимо них, рыхля слежалый снег, проходили машины. Красные
флажки на капотах вспыхивали ярким костерком. Вот пробежал последний зилок и остановился невдалеке. Слонев подошел к машине, расп а х н у л дверцу кабины:
— Как дела, Владик?..
— Нврмально, Петрович.
— Нормально, говоришь? А что же тогда А б р а м я н выпустил и:
радиатора воду?
— Ну, это мелочь... Просто недоглядел парень.
Слонев рассердился:

— Какая еще м е ю ч ь ? О чем ты говоришь 0 Н. узнаю тебя... Запом•лн, здесь нет и не может б ы т ь мелочей.
Панеев смутился:
— Я не так выразился, Петрович...
— А ты в ы р а ж а й с я , как нужно, и не темни,— С юнев почувствовал,
п-и взял слишком круто, и уже мягче добавил: — Ладно, поговорила.
Только, пожалуйста, не забывай, что идешь последним и от тебя во
v йогом зависит успех нашего дела.
Слонев с Аюровым обошли всю колонну, затем вернулись к вездеходу. А когда садились в кабину, Слонев неожиданно для себя с ногкон
невольного самодовольства спросил:
- Ну, как?
Аюров не отги-тил.
8

«... А сад у пас д и в н ы й разросся, яблони белые-белые, и груши, и
..;5'вы, и ягода" красная... II все, что твоему сердцу угодно: приедешь в
ч.'уск — не нарадуешься. А мы уж так-то будем ж д а т ь тебя, Андрнйко->
Дробот вздохнул, вспоминая. Дед приезжал к H J M V нынче летом и
;• /х такие зазывные слова говорил, ласковые, что все в Андрее будто
\ м е л е м зацвело, п голова з а к р \ ж и л а с ь от радости, н затомило сладко.
— Ты как, диду, осмелился пуститься в тахуо дорогу?— спраши•;.'.'; Андрей.
Дед, щупленькип. под семьдесят, отвечал, глаза п р я ч а :
— Так и осмелился. Л\зты твоя, ч у т ь свечереет, и заохает, и зз-:дыхает: «И где наш Андрнйко, обут ли, одет ли. накормлен ли?..» Всю
..ушеньку извела о к а я н н ы м и вопросами. До того невмочь стало, что
••дважды сказал ей: «Сбирам одежу да еду каку. да гостинцу не забудь
. ю л о ж к т ь — еду ™о Андрийки». Сказал-то сказал, а потом испужался."
доеду ли — Сибирь не близка... II маты твоя и с п у ж а л а с ь : «Он, что ты,
гарый дурень, \ д у м а л ? В ^аку даль не всякий молодой хлопчик ocv.v . ' и т с я . ехать». И видишь, добрался до тебя, не сгинул...»
Смеялся Андрей — А ты, диду, смолый, ох, н смелый! Дл и то сказать, из чьих ^од
маш? Из запорожнс-Г!. Мы с а м и м с и б и р я к а м IK- \ 1 _ т * т и м , потому д\гю:о
;жие. Иль не так. диду?
— Так, сыпку. т а к . . . — говорил дед. — Кре:!^.ть п а ш у ф г ш ч с г к а
: адина на своей шкуре с п ы т а л а . Уж не ::абу;ич!
От него и >зиа:, oi деда, '.то многие хлопць. in родной деревин
т о ж е подались г, Сибир!-, на магистраль... З н а ч и т . п ; ю с т ы ш а т люди о
•;ь!шпегирскнх реоятах. об их веселой п о т ч а я н н е й ' д а л и . Дроботу казалось, что его земляки выгодно отличаются от всех остальных жителей
••'ллнгты и что есть в и н х нечто такое, чего не было и не может быть ни
> кого. Когда же ж и з н ь опровергала 'что его \ гзерждение, а такое в
•ю-, леднее время случалось часто, Дробот говорил: -.Ты глянь-ка, совсим
'/к наши хлопчики-—лихие, сноровистые....> При а т о м гла.ча его светил а с ь голубо и ясно, а полные округлы,- г>бы с л е г к л в з д р а г и в а л и . Бын*ло, у него с п р а ш и в а л и : «Чю ^то за хлотш т а ю г о . . вьппнегирскпе \\
ч;: кого похожи, чт« ты всякий раз говорит:» о п н \ ? - > II он, не задумы:и ясь, отвечал: «На меня, конечно-*.
И никто не знал, что Дробот вовсе не г м \ т н :. п говорил об "-том
онсршенно серьезно. Была непоколебимая ув-.-р млость в себе, во всем
)пм, что дал ему далекий нынче, а все же блн ;:•:;:и его сердцу Вышнет
-:рсх, белохатенное сет1>пс>. ргмместившееся и с и н е й излучине Днепра,
т,н; он вырос и впервые сел зл б а р а н к у , где встретил Аннушку.
— Слыхать, А н н у ш к а к тебе собирается,— дед внимательно, может

Лми,, чересчур внимательно смотрел на Андрея и оглаживал ладонью
к \ u y i o бородку. — Ну, шо и .молчанку играешь? Или не радый словам
моим?
О чем он говорит? Конечно, рад. Еще как рад! Только не хочется
Андрею высказывать эту свою радость пустыми и зряшными словами.
Ьшпся, что может уйти она, остынуть. А почему бы и нет? Слышал, не
однажды случалось то с одним, то с другим из знакомых ему людей
i фанное: минуту назад бил весел человек, говорил без утайки обо
игом, что на сердце, но вдруг замолкал, удрученно глядел по сторонам,
пг понимая, что произошчо и почему исчезла радость, которая только
что жила в нем. Но Андреи знал, что произошло, и с сочувствием глялел на умолкнувшего, ж д ч е я его: «Эк, ты. чудо-юдо, выплеснул всего
<-обя наружу и ничего не оставил про з а п а с , и малой радостынькк не
оставил, а разве это лечо?..»
Мать, бывало, говорила А н д р е ю :
— Береги радость, яка в дунк, не торопись разбросать по дороге,
|]>удненыш потом будет сбирать,
Мног®е забылось Андрею, а во г "эти слова остались в памяти и накрепкб вошли во все существо его. Всякий раз, когда стучалось необычное, светлое, вспоминал пч, пытался как можно дольше не говорить о
•;ovi, что стало причиною его настроения. Правда, не всегда это удава. тсь: сызмальства идущее неумение скрывать от кого бы то ни было
гнои мысли и чувства было сильнее, и он, как правило, не утерпев, всет а к и раскрывался, словно яблоневый пвет по весне в родном вышнггирг ь о м саде, перед первым же встретившемся ему на пути приятелем:
(лядите, вот он я, переполненный доверху радостью н всем чем ощущением чудного и неизбывного, что привела она с собою.
—... Диду, значит, Аннушка приедет? Когда же?..
— Не знаю, хлопче. Скорей всего, тебя будет дожидать в отпуск,
ч ю б свадьбу сыграть. А потом вместе и отправитесь, куда вам любо.
'I ;:к то будет лучше.
Аннушка, добрая, м и л а я , говорила:
— Не забывай менн, Андрнйко. Нехорошо это будет.
— О чем ты, А н н у ш к а ? Да я ли не кохаю тебя?..
— Нет, ты послухай, Апдрийко, шо я кажу... Сибирь большая и
•1ИНЧИН там много, да все любые. Коль захотят, окрутят тебя, обласкап)г. Он, не устоишь, Андрийко, характеру в тебе нету, слабенький ты,
на ласку охочий.
— Да шо ты такое говоришь?— сердился. — Чтоб я, Андрнй Дро<ч>т, променял тебя на другую дивчину?
— Потому и кажу, что ты Андрин Дробот,— не сдавалась Аннушка.
— Тогда давай пойдем в сельсовет, оформим все честь по чести
|] имеете поедим в Сибирь.
— Нет, зачем же?.. Я погежу, тебя испытаю, коль увижу, что ты
»ц •. меня не можешь, тогда и приеду.
На том и порешили. II осталась Аннушка, добрая, милая, в родном
Нышнегнрске, бессильны г у т были всякие уговорные слова, о чем, KOMI 'ню же, знал Андрей, потому что была А н н у ш к а дивчина х а р а к т е р н а я .
... Слипались глаза, р у к и стал!) в я л ы м и - в я л ы м и , слабость по всему
nviy разлилась необычная, сковывая мышцы и не давая сосредоточиться
• 1 работе, которую исполнял. «Что со мною?—с опаскою думал Дро|'ит. — Почему я не чувствую руля н почему голова словно чужая?.. Да
и мысли всякие, и видится разное... Ох, не ко времени это. Не ко вреMI ми». Но не мог ничего поделать с собою, с тем странным оцепенениi м, которое завораживало, обезволивало. И все ниже и ниже склонялся
н а д рулем, и опять видел Вышнегирск... Аннушку... деда в огромном
м тулупе... Слышал их голоса, спорил с ними, доказывал что-то...
27

«Треба сосредоточиться,— говорил мысленно,— взять себя в рукя
и не д \ м а т ь ни о чем, а только об этой вот ледопой дороге».
Беюе пространство, окружавшее его со всех сторон, сл^г-vu 6i>i
сдавило его, лезло в глаза, з рот, в нос... Оно было везде, куда ни посмотри. Порою казалось, что уже нет ничего на земле, кроме этого
жуткого, чудовищного белого пространства, он .чябко ежился и чабывал, где находился и что с ним было нынче поутру, в полдень. Забывал
обо BCLM, даже об Аннушке...
... Он чувствовал, что кто-то бьет его по лцекам, но не мог понять.
зачем, для чего?.. Н а к о н е ц открыл глаза и увидел возле себя Палсч-пг.
Тот что-то резко и взволнованно говорил, дыша ему в лицо г \ с т ы м и
холодным паром. А потом Панеев чуть отступил назад и с облегчите»
сказал:
-- Очухался?..
— Шо со мною б ы л о ? — с усилием ворочая языком, спрос';." Дробот.
— А, ничего...
— Как ничего?— сказала, подойдя, Леночка Русева. — Доргжный
парагнпноз, иначе говоря, гипнотический сон. Это часто случается
с шоферами, когда они устанут и когда дорога очень однообразна.
— Спасибо за разъяснение,— усмехнулся Панеев. — А \,и н IK
знали.
Дробот силился вспомнить, что же приключилось с н и м . но так
ничего и не мог вспомнить. Впрочем... Кажется, однажды вот ьто &е.м.е
пространство вдруг зашевелилось, завихрилось, маня. Да, i.aixciot.
так I: было. А может быть, нет?..
Подошел Аюров, задумчиво посмотрел на пего, помедлив, ска:-ал 1
-- Д а в а й сюда паяльный лампа, чай варить буду.
Дробот собирался сказать: «Зачем чай? Я не хочу...», но тс~п было
каким-то д р я б л ы м и опустошенным, а в голове гудело... Вяло ::одошсл
к кабине, порылся под сиденьем, отыскивая паяльную лампу, а '-зс найдя, с недоумением оглянулся.
— Лампа же у меня,— с досадою стукнул себя по голове А п о ш а
Абрамян и побежал к своей машине, забавно ;; юрыкивая ног«\ш.
— Да уж, незадача, шут бы ее побрал,— сказал Слонев. — 'Л угораздило тебя, парень!..
Аюров негромко проговорил:
— Всяко бывает. Дорога вон какая большая, трудная. Д<1/Ч(_ у мс-ня голова крутом идет, а он парень .молодой.
Взял у запыхавшегося А б р а м я н а паяльную л а м п у , натаял ъ котелке снега. Вскипятил. Протянул Дрсбпту кружку с чаем:
— Пей. Сразу бодрый станешь, и усталость далеко-далеко убежит
от тебя. Мы так часто делаем, когда на подлодку идем или нерпу
ищем. Спирт — ерунда, от него башка дурная становится, а ЧЕЙ — это
хорошо, и тепло дает, н силы прибавляет.
Был Аюров сейчас необычный какой-то, уж очень мягкий н совсем
не хмурый. А он, ДробЪт, думал, что аюровск\ ю хмурость ничем IK
прошибешь, еще в Усть-Баргузинс после первой же встречи полушутяполусерьезно сказал А б р а м я н у : «А с дядькой Галаном не заскучаешь
веселый человек».
•— Извиняйте меня,— пробормотал Дробот. — Что-то со мчою нехорошее сотворилось, заставил вас всех поволноваться.
— Будет тебе!— сердито сказал Слонев. — Сейчас выволочем твои
зилок н покатишь дальше как миленький.
28

По менее Дробота неожиданной мягкости, выказанной проводником, удивился Куренноп. Он знал Аюрова уже больше года и был
убежден, что тот являет собою тип людей, привыкших доверяться себе
и никому более.
Куреннов вспомнил первую свою поездку с Аюровым на нерпичье
лежбище. Ему тогда было все в диковинку, и тихий скользящий шаг
Люрова, и легкие взбугренные продушины, исполосовавшие нестойкий
несешшй лед, и, казалось, бесчисленные стада нерп, спокойно, с наслаждением греющихся на синих солнечных льдинах.
— Винтовку бы сюда добрую,— сказал он тогда.— Уж позабавились бы, уж постреляли бы!
Аюров резко обернулся, и лицо у него было темное, злое, не скачал — кинул гневное:
— Понаехала тут! Скоро не останется на Байкале зверья, ничего
не останется!
Ему стало нехорошо, стыдно.
— Я не хотел... Я...
— Знаю, чего хотел,— перебил его Аюров. — Конечно, неплохо, что
строите дорогу. Это понимаю. Однако шибко боюсь, как бы тайгу не
повредили. Танга, будто куматкан 1 , неразумная, ее каждый обидеть может. Мало ли вас, больно храбрых, которым винтовку подавай? А чтоб
чакого не случилось, теперь думать надо, потом поздно будет.
Он что-то говорил тогда Аюрову, оправдывался, но чувствовал, что
тот «е слушает его.
Тогда они добыли пару нерп. Могли добыть и еще, но Аюпов ска.чал, что пока и этого достаточно, а когда будет нужда в нерпичьем жире, могут приехать снова.
Куреннов понял, что с Аюровым шутки плохи и, что бы теперь ни
сделал хорошего, все равно тот не изменит о нем своего первоначального мнения.
«Что же я сужу о человеке,— думал он,— а почти не знаю
vro? Ну, честное слово, совсем как мальчишка...» Очень хотелось подойти к Аюрову и сказать о своей неправоте, но привычная уже застенчивость не позволила сделать этого. «Я в другой раз попробую... —реш и л . — Сейчас не время, н он может не понять...»
А машина легко и, казалось, бесшумно скользила по ледово:; дороге, и от этого отчетливей слышался словно бы из самой глубины сибирского моря выныривающий гул.
«Панеев говорил, что это на морозе лед лопается. Наверно, так и
t.cTi». По до чего жутко и... неприятно! Ничего такого мне не доводилось
«•лишать».
Будто наяву увидел Кл'рсннов случившееся час назад. Шел тогда
следом за Дроботом. Вдруг приметил, как дроботовскин знлоч пильнул
«и.пала в одну сторону, затем в другую... «С чего бы?— подумал, встреножаи». — Неужто у Андрея что-то отказало? Неужто?..» И тут машинл Дробота выскочила из колеи и, яростно вгрызаясь в снежный
iiui<|)Oit, покатила в сторону, все круче и круче забирая вправо. Куренi i ' i i i тчюлыю затормозил, i-.ыскочил из кабины, что есть мочи закричал,
(кпм.чхнвая руками:
• Эн, дурень, куда пипео?!
По дроботовский зплок продолжал уходить дальше. Не помня
м Пи. кинулся к рулю, выбпосил машину из колеи и погнал следом за
у х о п ш ц н м зплком. Снег здесь был неглубок, и скоро Куреннов стал
Приближаться к дроботовскому зилку. Но вдруг метнулась к голове
Ь \ м.икнн - - дитсныш нерпы (мести.).

мысль: «А что, если р а з р ы в ы во льду, и пропадем тогда оба». Протизп...
заныло под ложечкой, ч руки отчого-то стали мокрыми. Однако не ост..:
нозил м а ш и н у и через несколько минут уже шел вровень — кабига
к кабине — с зилком Дробота, все больше отчаиваясь и не умея чтолибо предпринять.
А лед прогибался под колесами, вздрагивал, и Куреннов ощущал
его, как существо вполне одушевленное, жестокое и коварное, способное
поглотить его в своем бездонном чреве и разлучить со всем, что было
дорого и любимо. И, не умея совладать со страхом, Куреннов совсем
по-мальчишески всхлипнул и умоляюще прокричал, откинув на ходу
дверцу кабины: «Ну, что же ты, Андрюшка, милый мой, дорогой! Куда
тебя понесло, дьявола, остановись, пожалуйста. Не дури!..»
Неожиданно он увидел распластанную на льду тень. Приближаясь,
тень становилась все больше и больше. «Что это-—подумал он. — Чертовщина какая-то...» По вот он разглядел Панаева. Тот стоял на крыле
кабины, одной рукой в ы п р а в л я я руль, а другой держась за дверцу.
Папссв что-то кричал, однако Куреннов не разобрал слов, потом жо
и вовсе потерял его из виду. Оп увидел Панеева еще раз, когда тог
поравнял свою машину с зилком Дробота и, покачнувшись на крыле,
вдруг ухватился за кузов дроботовской машины. А через минуту уже
был на верху. «Да он что, не в своем уме?!»—невольно воскликну!
Куреннов, по спустя немного, заметив, как зплок Панеева, крутнувшись
несколько раз на ровном, без единого зацепа льду, остановился, понял,
что задумал Панесв, и успокоился. «Владик знает, что делать. У Владика па этот счет нюх, как у собаки».
Куреннов сбросгл газ, легонько надавил г. а кожной тормоз, смотрел, как Панеев полз по туго натянутому брезенту, и шептал: «Еще
немного осталось. Еще...» А когда Папеев добрался до кабины и, свесившись, откинул дверцу, чуть не захлопал в ладоши от радости, подумал: «Молодец, Владик, не растерялся...» Скинул г головы шапку, провел все еще дрожащими от пережитого волнения пальцами по слипшимся русым волосам, вздохнул: «А что же я?.. Почему не я?.->
Мысль, пришедшая в голову, была трудной, она несли в себе н е ч т о
такое, отчего становилось и грустно, и больно. <-Эх. ты, Виталысэ! Ч'пк
же ты сразу не догадался, что тебе нужно сделать? А если не было бы
Панеева, так и г н а л машину безо всякой цели, пока не разбил се
о торосы или того хуже''.. Что же ты молчишь. Еиталька? Тесс- просто
нечего сказать. Правда. Виталька?»
Он подошел к машине Дробота последил-.:, хогда возле :ссе уже
с о б р а ч н с ь все. кто пробивал ледовую дорогу, у с л ы ш а л , как Панеев говорил, привычно растягивая слова:
— Смотрю, зилок Куреннова метнулся в сторону и п о к а т и л бездорожьем. Думаю, что за напасть? Погнал сл1 том. Еще не :: г ал. что
впереди Дробот... — Увидел Курепноза, с п р о с и ; : —Хорошо :•._> к'-'мче
побегали, а?"
Куреинов отрешенно пожал плечами. С л а б о с т ь , которая, :-лзалось,
пропитала его всего с головы до ног, неожиданно сменилась все н а р а стающей неуверенностью в себе. Он боялся, что кто-нибудь ::олссг заметить кто его состояние, и с тревогою о г л я д ы в а л с я вокруг.
— Виталик — умница,— сказал Папссв. — И секунды не г. .медлил,
р в а н у л следом за Андрюшкой.
Почему-то подумалось, что Панеев смеется над ним, и его слова
имеют совсем не тот смысл, который видится спервоначалу.
— Будет тебе насмехаться,— выдохнул Куреннов и отззрну.ся.
Почувствовал, что кто-то положил ему на плечо руку, слегка пэежился,
собираясь сбросить ее с плеча, но, когда увнде.;, что это Сг.эсгев. заж м у р и л с я , вдруг показался себе маленьким и беспомощным челэзеччом.
30

— Я не могу... — неожиданно сказал Курекнов.— Я еще не понимаю всего, но я так не могу больше.
Знал, что эти его слова вряд ли дошли до людей: не было за ними
четкого смысла. Впрочем, он говорил не для людей, он отвечал на чтоm овсе, тревожащее.
Слонев, широкогрудый, с красной воловьей шеей, повернул его к
ri-бе, спросил, заглядывая в глаза:
— Чего не можешь, Виталий? Идти дальше не можешь?..
Me хотелось объясняться, находить какие-то слова, и найдутся ли
пни, те нужные слова. Сказал вяло, безразлично ко всему:
— Нет, я не об эгом... Я о другом.
Лицо Слонева, круглое, обветренное, дрогнуло, сказал весело:
— Вот это уже лучше!
... Куреннов вел машину, л постепенно та сила, которая жила в ДЕШгатсле, словно бы передавалась ему, наполняла покоем, и неуверенность, что так обеспокоила его, отступала, становилась все меньше н
меньше.
— Ничего,— говорил он. — .Мы еще в силе.

10
— Ребята устали, ты не находишь?— Слонев на мгновение оторвался от смотрового стекла, повернул к Аюрову голову.
— Устали. С непривычки.
— Куреннов мне не поправился. Скучный какой-то... Надо будет
исчерком потолковать с ним.
— Ты начальник, тебе видней.
— Брось, брат, ерунду городить. Тут мы с тобой на равных. Оба
начальники.
Аюрову понравились слова Слонева, пошевелил широкими, круто
чйтесанными скулами, собираясь сказать, что так оно и есть, но па *думал.
— А ты мужик еще тот... с понятием,— х м ы к н у л Слонев — П о т опдрил Дробота. Это хорошо. Это тебе зачтется.
Аюров не понял, что хотел сказать Слонев, и досадливо к р я ч п х л .
Он не любил иметь дело с тем, что было не ясно. Тогда он п р и н ы ч н о
х м у р и л с я и сторонился людей, которые стали причиною этой неясности.
Нем го подобное он испытал, когда впервые встретил на своей охотничьги тропе бородатых, крикливо одетых парней, тех, кто приехал i:a Coигр Бурятии, чтобы проложить стальную магистраль. Они сраз\ .ме не
поправились ему. Не понравились суматошной торопливостью и неумен и е м проникнуться тихой, дремотной жизнью, которую встретишь п>л«.к.| и северной тайге. Они, эти люди, казались чужими и н е п о н я т н ы м и ,
и не иызывали в нем ничего, кроме раздражения. Всякий раз, сстреч;)t i i ' i i с ними, д у м а л : «Сибирь большая, и тайга не везде одинакова, н
п а ш а тайга ни с чем не схожая, у нее свой характер, и не к а ж д ы м спчшпеи узнать этот характер и почувствовать. А без того много . i n
и pi ж \ ?»
Сам Аюров считал себя пригодным для этой тайги и не д.-л чего
Оо.чыпе, готов был согласиться, что в другом месте не смог бы п р н * и INCH и, окажись на чужой сторонке, наверняка очень скоро растерял
f>w нес то главное, ч т о составляет самое понятие — Аюров.
Ьыл убежден, что «новенькие», горластые и разноязыкие, столь
нгожпдашю появившиеся в его тайге, очень скоро свернут свои пожитки и \ K a n i T обратно, и ничего от них не останется, кроме легкого зосн и м п н . ' ш н я , которое по первой же весне забудется, растает, как речной
лгд
31

По странное дело, время продолжало сматывать дни в клубок, и
этот клубок становился все больше и больше, а «новенькие» вроде и не
собирались уезжать. Наоборот, врастали в землю и внешне постепенно
становились похожими на местных парно]']: исчезла птичья гомонли»ость, столь выделявшая их в первое время, а во всем облике появилось нечто такое, неспешное и законченное, что со всей очевидностью
юворило об их принадлежности к племени таежных люден.
Эта перемена удивила Аюрова и расстроила, и не столько потому,
что она случилась, а сколько потому, что была непонятной. II, как обычно в таких случаях, он рассердился па себя и с т а л сторониться людей,
кто был, пусть и невольной, причиною эюго.
Так продолжалось бы, возможно, долго (Люров никогда не спешил
что-либо менять в своих представлениях), если бы не встреча со Слоновым на таежной тропе. Тогда он вдруг осознал, что в этих «новеньких» есть многое из того, что нравилось в людях: э г а к а я волчья настырность и ясно видимая любовь к делу, к работе.
Последнее было очень важно для Аюрова. Выше всего и больше
всего он ценил работу. Она была частью его самого, где бы он ни находился: в тайге ли, когда аккуратно расставлял капканы и забрасывал
кул ем к и легкими сосновыми ветками, на торосистых ли сакуях, когда
до боли в глазах вглядывался в белую зыбкую даль, боясь пропустить
малейшее колебание синей промоины, куда только что нырну:!, но медвежьи взбрыкивая тяжелым задом, среброкожпй куматкан.
До встречи со Слоневым он как-то мало замечал, что у других тоже есть своя работа, которая им по душе. Но тогда, глядя на обросшего г р я з н ы м рыжим волосом, некрасивого, по-кабаньп тяжелого Слонева, жадно шарящего глазами по его поняге, туго набитой съестным
припасом, впервые подумал, что не дьявол-бохолдэ же его притащил
в тайгу, а что-то другое, важное. II еще долго потом думал об этой
таежной встрече, выверяя по ней свое отношение к тем, кто приехал
в тайгу строить железную дорогу.
•— Слушай-ка, чё хочу сказать... — Аюров уткнулся взглядом в
крупную фигуру Слопева и невольно усмехнулся, подумав: «Тесно ему
в кабине. Шибко тесно». — Сразу же после войны я в Уояне жил, где
вы нынче самый большой на земле тоннель собираетесь рыть. Так вот
к колхозе тогда с водой худо было: с реки возили в бочке, а река за две
версты будет от села. Председатель ко мне подходит, хромой такой,
росту малого. Эвенк... Спрашивает у меня: что будем делать, Люров?
Без воды пропадем, хозяйство развалим. Нас два мужика в колхозе.
Думай... А то начальство с району приедет, по головке не погладит.
Думай, Аюров, хорошенько. Завтра утром с л у ш а т ь тебя буду.
Я и думал, всю ночь не спал, а утром не пошел в правление, па окраину села пошел, продолбил малепьку лунку в земле, воды горячей
налил туда, ведро соли высыпал. Сверху лунку дерюжкой закрыл. Час
просидел, потом землю, которая оттаяла, выбросил m л у н к и лопатой.
С'пять воды горячей налил и соли насыпал. И дерюжкой закрыл. А
председатель уже потерял меня, едва отыскал... Кричал больно: «Ты
чого сидишь, а не думаешь? Начальство приехало, по башке мне давало». Я говорю, не кричи, лучше смотри, че делаю. Он долго стоял, голову ломал. А когда понял, обрадовался и убежал. Я тогда колодец
вырыл, и хороший колодец. Люди спасибо говорили, а мне приятно.
— Ну что же, хорошо, брат, нашел выход,— несколько удивленный словами Аюрова, сказал Слонев.
— А, ты не понял меня,— отмахнулся Аюров. — Я о чем?.. Во, гляди, с подои мороки сколько было, а как же вы будете железку класть,
когда у пас земля круглый год мерзлая. Это тебе не колодец рыть...
Вон ты о чем,— повеселел Слонев.— В этом смысле, значит?

49
о-£

I U K у ч е н ы е уже отыскали решение: на сван будут класть рельсы. Могу
|мси>.!ковать. Хочешь?
- Нет, не хочу,
Люрову стало :,,уч:ю- ученые... инженерное решение... <1\ак тен( pi, псе просто,— д у м а л он. — Попробовал бы на нашем месте. Сами,
О I иякнх там.../
1н-г, здесь не было ничего, что шло бы от неприятия нынешнего
ни.и./кения вещен. Была лишь грусть, что его время, время Аюрова,
необратимо и многое из того, что было в прошлом, уже никогда не
п о н ю р и т с я . «И ладно,— подумал. — Может, оно и к лучшему. Может,
т а к ч надо».
Заныли ноги, протиг.нг.я саднящая боль растеклась по всему телу.
V i o l i n поморщился, скинул варежки, с усилием наклонился и на-;ал
1>а (глаживать мышцы ног крупными, огрубелыми пальцами.
— Чего крючишься?— спросил Слонев.
Аюров, кряхтя и все так же морщась, махнул рукой:
— Эта самая, ках ее... ревматизма. Давно уж не было, а вот нынче
к IH.IJ и прицепилась.
— Что ж не вылечишь? Чего-чего, а минеральных источников туг
гдосталь. Было б время...
— А где его взять, время?.. На дороге не валяется. — II вдруг р?.с' ( • р д п л с я : — Д а и черта она мне сделает, ревматизма эта, я еще могу
Оггагь по тайге не хуже молодых!
Слонев рассмеялся: горячность Аюрова была непривычна, но очень
понятна ему: «Вот все ми так... боимся замечать годы, и они бег\т,
окаянные, п нет на них удержу. Однажды вдруг увидишь себя: «II эго
i i > i , брат? Ну и ну...»
— Конечно, Аюров, мы малость постарели. Ну и что? Разве сил
поубавилось, или дело свое хуже знаем? Нет, Аюров, мы не плоше д р у i i i x , ты прав. Как десять лет назад я водил машины, правда, по др-.ти.м
фассам, тоже нелегким, так и теперь вожу. Я все могу, Аюров. II ты
южс все можешь, знаю.
— За дорогой лучше пяди,— сказал Аюров вроде бы сердито, а в
душе очень довольный тем, что Слонев сумел отыскать единственно
н у ж н ы е теперь слова. — Как раз по середке Байкала идем, снега тут
мало, выдувает. Может и крутануть...
II будто в подтверждение этих слов вездеход неожиданно р л ч ч е р иуло, и Аюров больно ударился головой о боковую металлн icci\\:o
• п'нку, выругался. Растирая ладонью ушибленное место, глянул в смоi p o n r e стекло и вдруг увидел смутно чернеющее пятно на льду. Это
им то слегка пошевеливалось, словно бы расползаясь.
- .Маленько погоди,— сказал Аюров, не отвечая на недоуменный
ш г л я д Слонева, откинул крышку люка и с трудом вылез и .ч кабины.
Долго стоял на льду вглядываясь, затем, тяжело переставляя ноги
и покачиваясь, з а ш а г а л по твердому льдистому насту. Скоро различил:
м м м щ н к л , обутый в лыжи, специально для того, чтобы ездить по зимн е м у Байкалу, а недалеко от него маленькая, скрюченная фигурк?. че.'нпн'ка. Заволновался, пошел быстрее. Не дойдя несколько шагов, узi i i i . i мотоцикл. Это был мотоцикл Ваньки Постника, м у ж и к а в летах,
мпрого, отчаянного, известного на все Сев?робайкальс своей везу•итгмо, которая позволяла ему счастливо избегать незапланированных
и п р г ч с рыбоохраной и водить за нос егерей. Все от мала до велика
чш.чи, что Ванька Постник •—браконьер, но никто не желал или не мог
II (обличить его: одни побаивались, другие просто не знали, с какой стоI M U I U подступиться к нему.
11о человек, что лежал на льду, был не Ванька Постник. Это был
i i n ro другой, п Аюров никогда не встречался с ним.
Аюров ухватил незнакомца за плечи, перевернул его на спину, при-

.1 -('.(Акал» .V» 4

ложил ухо к груд;;. Вреде дышит. Приподнялся на коленях, ВГЛЯДЫВРясь в ту сторону, где стоял вездеход, помахал рукой.
Подъехал Слонев, высунулся из люка:
— Ну, чего там?..
— Да вот, видишь... — Аюроь развязал кушак, скинул шубу, накрыл ею лежавшего на льду человека, спросил: — Спирт у тебя есть":
Гели есть, давай сюда, Да живей, не стой, как памятник!
Слонев протянул Аюрозу непочатую бутылку спирта.
— Даваи пользуй...
Аюров стащил с незнакомца свою шубу, снова натянул ее на себя,
и только теперь дошло, что не к чему было накрывать шубой полузз
•iL'pruiLro человека. «Разволновался, чё ли?..» Попросил Слонева подерж а т ь за голозу, а сам начал растирать ладонью, обильно смоченной
спиртом, грудь, живот и руки незнакомца. Когда же у того дрогнули
слабые черные теки под глазами, х м ы к н у л , обрадованный, но тут ж.
и:сзэ нахмурился и Срссил:
— Теперь ке помрет.
Аюрова с^'екгл Слонсз. Они з г з н л н с ь с незнакомцем, ужасно нсдов-льные случившимся в пути происшествием. Но вот он задышат,
рознее, и щеки заметно порозовели.
Подбежал з а п ы х а в ш и е с я Рого?, следт.: за ним появились А б р а м я н
с Лспочксй Руссвой.
Слсг.св предложил пг- снести с "асенного в кабину Рогова.
- Абрамян, поможешь Рогову донести его до машины. Не оставля~ь же его замерзать.
З а б р а л и с ь в к а б и н у вездехода. Аюрсз закурил трубку.
— А м у ж и к мог и загнуться.— неожиданно сказал Слонев. — Если
бы ты не у ЕЙ дел его.
— Мог.— i.огласился Аюрс?, затягиваясь крепким пахучим листов ы м т а б а к о м . Пом'.-длиз, сказал: — Мотоцикл-то Ваньки Постника
я его давно ;.::аю. а самого и збтп^ч! нету. Другой катает...
— Дал, наверно, c i .«.злить...
— .Может, и дал. Т о л ь к о В е н ь к а Постник мужик жадный, просттак н а в р я д ли даст. Т; т, подтг, СГОЕОР С-гл. Этот, которого нашли, тоже
должно, ь:добръ::, чсдовх?;, Пшь :;уда забпался, з заповедные водь;.
-, ыСкп ему, по::п-.:ас-п:ь. ^ ' ч о г о ю с ь . Не ~юолга таких людей, терпеть HI:
могу.
— Я токе. А:~ро~. tic ,:;обл:~ Од;:а пдлость на земле от таких
люден.

11
Рогоз с опасною смотрел на незваного соседа, которого втиснули
к его кабину, а чтобы не з а в а л и в а л с я и не очень трепыхался, связали
герезками. Леночка Русевл ка ::пош.анье сказала— Когда он придет Е с:Ся, ты мне дашь знать. Хсрошо, Виталик 7
Рогов не ответил, п о д у м а л с .^бндою: 'Л 1м хорошо р а с п с р я ж л г ь с я
а т\ г сиди с дохляком, от ROTOpera прет за версту ЕОДКОН, и и? ряпайсй».
Пгред г л а з а м и ЕСЗ 5ре~.:я ст.~яла злополучная трещина ЕС льду. '
вода темная... Пытался отрпк л ть от себя это навязчивое видение, к
п о л у ч а л о с ь . 'I! надо было заглядывать туда! Бестолочь!.» Тегерь ЕС
: Г'е^.:я к а з а л о с ь , что едет по зыбкой, неверной дэгоге и что в люб^Ч'
л : н н л т у д т я него ЕС-; мо;кст кончиться: не увидит больше белогг голо'
нистого света дня, уйдут з бог весть какие дали студенческие товара
шп, не будет ничего ;:з близкого и дорогого, что есть на земле
Не будет и его самого.
34

И так долго п так упорно видение собственной беды ке оставляло его, что в конце концов он поверил в неизбежность ее.
.,.-*
—• Паря, помоги веревку распутать. Но да уж ладно, я сам...
Рттов вздрогнул, услышав. Обернулся, глянул на незнакомца, в его
г л а з а , блеклые, неподвижные.
— О чем ты?— нарочито громко спросил Рогоз, силясь одолеть
душсьг.ую смуту. — Очухался? А я уж думал, все, коньки отбросишь и
помашешь нам ручкой: прости-прощай, голубая жизнь!
— А -:ё, я был уже того самого?..
— Бит. Еще как был!
— А = нп шута не помню. Помню только, на Байкале бутылеху
вып;:л. Для сугреву. Видагь, и заснул опосля.
— Снан-:н спасибо, что разбудили.
— А чей будешь?— осторожно спросил незнаковец. — Вроде не
местны- . не лоъодплось встречаться.
— Бажове ц. Шофер.
— А... Н>, тогда давай знакомиться. Пянтелей Спиров из К у р j мкана. Сюда к Вакьче Постнику приехал рыбешки подергать. Теперь,
знаешь, самое время: сиг идет на бормаша куда с добром. II о х р а н и н ники не больно досаждают- мороз не пущает на Байкал.
— Значит. ч.чранников боишься?
—• Л кто их не боится? Прошлый год штрафанлли меьл...
2.10,; ть ш с в е л ы п л а с ь в груди Рогова непрошенная, сказал, с ж и м а я
пальни- : баранку:
— П>моему. ты большая сволочь.
Испугался С тиров, спросил заискивающе:
— Ето почему? Ето почему?..
Рсгов вспомнил слово, слышанное где-то, безжалостное ;: n e ; ; | . m i r »ое. :пг.?ал грозно:
— Хищник. Хищник ты.
— Зтл я-то .м:чкпк?.. Это я-то хичник?.. — залопотал Сппров, и
идруг лпдо v него прояснело, тоненько захихикал: — А ведь подле M U I V I
пнче мету, ни рь'бкп едино!';. Ты попробуй докажь! Хн-хн, не д о к а ж е ш ь ,
чист-:кькн:; я! Так пот, мил-человек!
'
Ротег- остановил машину, перегнулся через Спирова и, бр> ;г. ы г ч
мо[1лгсь, толкнул дверцу.
— Вылазь, гад!
— Ты че. сполоумел?—удивился Спиров.-—Куды я пойду, обозножсннь:::'- Вишь. ~л пальцем шевельнуть ке могу. Совести в т ..-бе и;; на
нот столечко н е т \ .
Рогоз осознал всю бессмысленность своего гнева, р а з ж а л сщ-млеIIM'.'. Уш:-}} ту-другую молчал, удрученный, сказал:
— A TLI з с . - т а к и знай, этого я так не оставлю. Уж у п р а в л ю с ь
с м'Оого.
Спиров понял, что беда миновала, подмигнул Рогову:
— Кудь: тебе со мной тягаться? Я старый волк, ученый, а
11.1 i те малец без смыслу. Опять же, далеко ли мой мотоцикл утолкал?
K'.IK бы не пришлось за мотоцикл денежку из собственного к а р м а н л
имкк'кнвать.
Рогов с / н п д а т всего, что угодно, но только не э т о г о поразительного
при i i i n i i i i K , -астерялся: ему еще не доводилось с т а л к и в а т ь с я с ч е м - л и б о
пи шипим. Нт р а с т е р я н н о с т ь былп недслгсп. она скоро сменилась безул с ' р . к н о й веселостью, которая очень походила на истерику.
- Он, гад! До чего же красивый гад!— смеясь, выкрикнул Рогов.—
Ну. честное слово, редчайший экземплярчик!
• Так-то оно лучше. А мотоцикл... Ладно уж, шутканул. Уж какн и С п л ь уговорю Ваньчу, чтоб не больно рыпался, старый был мотоц и к л , псе одно, не нынче, так завтра пошел бы на слом. Уговорю, хоша
Л*

Ваньча ч -яадгега сволочная. Не вильнет в сторону. Есть за ним должок.
— ! 1омолчи, прощу тебя. Иначе действительно высажу.
Спьгов заметил, что не шутит Рогов, насупился:
— Б \ д е т уж. Чего УЖ там ..
Ве-.ерние сумерки л?гли па синюю поверхность льда. Далекие прнОпежттыс торосы словно бы сдвинулись с места, зашевелились. Тускло
а м и г з л и звезды. Скоро сумерки стали плотнее, недвижнее. Рогоз
• видел кря.сно вспыхнувшие огоньки впереди идущей машины н тоже
г.к.почил задний свет. Усидел огоньки и Спчров, заметно заволновался,
поглядывая в гла".а водителю осторожно спросил:
— Дак ты не одни? Еще к го-то есть?..
- Есть.
— Он, беда!..
Рогов понял, что не та:: у/к чист Спиров и что боится чего-то. «А
трусишь.— подумал он.— Может, поубавится в тебе напоет;;? — Первую торху ведем по Байкалу, к поэтому мы не одни... Впе: ?ди. в головном вездеходе, все паше начальство. Есть и мостньи. К
примеру, Аюров...
Рогов не понял, к чему он вдруг приплел Аюрова, и был очень обрадовал, когда заметил в маленьких, по-кошачьи круглых глазах Спирова испуг. Нет, скорее даже не и с п у г — у ж а с .
— Что, боишься 1 И прармльг.о, должен бояться. Я EOT пока еш.э
ппчею худого не сделал, а все равно боюсь Аюрова. Суровый дядька...
— Нашел д я д ь к у ! — Е з в н з ! н \ л Спиров. — Не дядька, душегчб
ьсамделешный. Мне Ваньча об ем рассказывал. Нехороший человек,
паря, хоша и не охранник.
Машина, что шла вперед;:, остановилась. Рогов тоже притормозил
свои знлок и, недоумевая, выскочил из кабины. Подошел Аюров
— Однако снежная буря собирается,— сказал он.
— Что, здесь еще и гач бывает?-— оглядывая рослую, добротно
сбитую фигуру Аюрова, спросил Рогов. — Но ведь и малого ветра нет.
— Пока нет, скоро будет. Глянь, по той стороне неба черное облачко наползает. Когда оно станет большое-большое, тогда и будет тебе
снежная буря.
— И что же делать 0
— К берегу подадимся. Зимовье тут на берегу есть. Заночуем. Ты
гони машину по следу, только никуда не сворачивай. Я с Панеезым
буду. — Поинтересовался' — А тот, который у тебя в кабине, живой
еще, не пропал еще?
Рогов сказал, ожесточаясь:
— Жив. Что с ним оделяется? С т а к и м и ничего не случается, жппучи. — И вдруг взорвался: — Зачем вы затолкали его мне в кабину?
Что я, просил? Не за тел; сюда приехал...
...В вагоне не протолкнуться. Стоял тогда у окна, вслушивался
в дыхание электровоза, обдуигал. что сказать на следующей станции.
А сказать надо было многое. О себе. О п а р н я х и девчатах, с кем уже
успел познакомиться. Обо всем, что вез в душе своей.
И сказал. Вроде неплохо. Во всяком случае, начальник комсомольского поезда был д^впю 1 I:Y. «-Ты !Г'чего...— обронил сн после митинга. •— Есть в тебе что-то т-.кое... умное».
Конечно, есть. Никогда Ш сомневался в этом. Никогда прежде.
Потом дали лесовоз"
— Будешь возить х.-ысты на строительство дома.
— Согласен.
День, второй, третий... II все хлысты, хлысты, хлысты, наскоро очищенные от сучьев, липкие, пахнущие смолою... А просека, где заготавливали эти самые хлысты, сразу же за поселком. И дорога вполне приличная. Знай гоняй себе без передыху: туда-сюда, туда-сюда... И гонял,

пока вдруг не почувствовал смутное беспокойство, с каждым днем все
нистрйчнвее напоминающее о себе. И вот настал момент, когда он до
шн-лсднсй изгибины изучил дорогу, по которой водил лесовоз, и знал,
•по ничего нового уже не будет. А будет старенький мосток на криво
и мм нувшихся сваях, и если идешь груженым, его надо брать сходу, на
предельной скорости, потому что настил мостка уже поветшал и может
пс выдержать; будут все те же заснеженные сопки, сразу за которыми
начинается просека. И однажды, сам не ожидая этого от себя, подум а л : «А что, разве такую-то работу я не мог найти нигде ближе, стоило
ли ехать из-за этого куда-то?..
Ие знает, что было бы дальше, если бы не Слонев... Приметал
Слонев его руки, надежные, уверенные руки, и сказал:
— Пойдешь со мной первым рейсом по Байкалу?
— Пойду. Мне сейчас как раз и нужно что-нибудь этакое, позано1истее...
— Этакого не будет,— поморщился Слонев.— Будет раСюта. К у.
я если тебе дозарезу нужно этакое, оставайся. Возьму другого. Есть на
примете...
Струхнул, сказал, утопив взгляд в широком, мешковато провисающем у подбородка тяжелыми складками лице Слонева:
— Извини, Петрович, и не обижайся, пошутил.
... — Успокойся, парень.— сказал Ыюров. — Ты маленько устал.
— Мужичок, что у меня в кабине, зловредный очень,-— сказал Рогов.— Я сразу его раскусил. Кстати, здорово боится вас, хотя, кажется, в лицо и не знает. Спиров, его фамилия.
«Спиров... Вроде слыхал где-то... Ну, да, конечно, дружок Постника. Из соседнего району».
— Коль боится, значит, недобрый человек.
— Что будем с ним делать? Неужто придется везти до Н и ж ж а п i«река?
— А куда денешь? Шибко обмерзлый. Видать, придется тащите,
и там поглядим...
12

Почернело небо незаметно, сразу; розовая подушка над Баргузинг к н м хребтом рассыпалась, вспоротая, красными перьями; шальной,
безудержный ветер пригнал с низовьев тучу снежной пыли, закружил
«ч- u ледяном пространстве, срывая с наста тугие былые сколки.
И вот уже в трех шагах ничего не виднс: темень о к а я н н а я рвег
мала. Аюров забеспокоился: как бы Слонев не сбился с ориентира —
ипвпстой сосны на берегу, не заплутал бы, не в ту сторону завернув
колонну. Возле него притормозил зилок, донесся слабый голос Плнеева:
Чего тут застрял, Дамбиевич?
По ответил, забрался в кабину, закрыл дверцу заледеневшими
iui.ii.нами, выдохнул:
Тебя дожидаюсь.
Ну и погодка, дьявол бы ее побрал!
• Погодка нормальная, байкальская,— зябко поежился AIODOB.—
Пинает и хуже.
Как там наши ребята?
Потому и сел к тебе, чтобы доглядеть за всеми.
Панеев слегка обиделся.
Видимости почти никакой. Иду на первой...
Спет фар выискивал в темноте слабо прорезанную колею. Иногда
^ia колея раздвигалась, рассыпалась... И Панеев догадывался, что тут
нрои 101ШЮ. Кто-то из шоферов потерял след, а затем долго вглядызал37

сч в темноту, брссая уашину то вправо, то влево, прежде 4е:: ;н^за
найти.
Аюроч, подобно Пангеву, напряженно следил за ледовой дор;той.
д \ м а л : «Гляди-ка, хорошо идут, хоть и шкбко устали. Ничег:. Мег. 7.
исть в них от нашего...-»
Не успел додумать до конца, 1'то в п а р н я х есть тэ, чего не р а з г л я дел раньше и для чего потребовалось пойти с ними по ледовой дороге.
— Стряслось что-то... — Панаев остановил машину. — Пойду, пзгляжу.
Метрах в десяти от них зилот: А б р а м я н а быстро и в с п у г н у т } мпггл
красным глазком.
— Я с тобою... Вместе...
А небо было черное, и снежная р а с с ы п ч а т а я п ы л ь б и т а ъ л;:_:.
Шофера в машине не оказалось.
— Я не знаю, что там .. — сказала Леночка Русезз — А т ; щ д гобежал посмотреть.
Дробот вышагивал вокруг своей машины, огорченны:'
- И як я не приметив бисов торос? Прямешенько за задней гост
посадил зилок.
— Кончай суетиться,— сказал Панеев. — Что-нибудь придумаем.
Скинул шубу, подлез под машину. Стедом за ним сунулся было
Дробот, но Аюров сказал:
— Не мешан.
И Дробот послушно отступил.
Панеев вылез кз-под машины, постоят, высвечивая фонариком зависшие в воздухе колеса, сказал:
— Попробуем дернуть тросом.
Рогов не согласился:
— Может погнутся мост.
— Да, может,— кивнул головой Панеез. — Пожатуй, надо малость
н а д р у б и т ь торос. — Обернулся к Дроботу — У тебя есть топор'-1
Дробот кинулся к кабине, вытащил т п-за спинки сиденья тогор,
а спустя немного из-под крутого ледяного взлобка полетели в разкь:;
стороны тонкие холодные стружки.
— Не гложу боле,— но вытерпел Дробот. — Пз.тьць: як чужг-с. :-:э
с т \ хаются. Промерзли.
— Д а в а й , дорогой, поколочу,— с к а з а л Абр:г'~:-:—А т о СТЭЯТЬ
совсем плохо, можно н загнуться на ьтсы ветру.
Дробот подошел к Аюрову, хлопая рм<ой об руху:
— Далече до стоянки*
Аюров не ответил, спросил:
— Пошто со следа сбился?
— Бис его знае. До сих пор нэ пойму, отчего гочу.т:!-: :о с::> ; т е д
г, j r y сторону загнул?
Панеев дотронулся до плеча Аюрова:
— Пойдем трос натянем.
Потащили трос к м а ш и н е Рогова. Тот у;ке с.пдет з:, эулё-м:
— Что, дернуть?
— Только помягче,— склз-чл Панеев.
Трос натянулся, зплок Дробота бешено закрутил задними колесал:
!1. Пг.пеев зажмурился: «Только бы не покорежить мост». Но вот то1рос слегка к а ч к \ л о . roi м а ш ' ч ю й что-то х;т\хт' л"). г. че^-з Mai:^*~'-'дглгмо из-под надломленного ледяного взлобка, и::и л, Еыхтестнулз
стр}я прозрачной воды. Кто-то испуганно крикнул: г-1ед с.ди-звс.т'нлся!..» Аюров вырвал из рук Пап^еза фонарик, побелеет к рогэз:кой
машине, надсадно крича:
— Д а в а й ! Давай!.. Быстро!.. Быстро!..
Рогов догадался, прибавил газу. Зплок Дрсбота. разбрызгивая

» |уд«-п;,1') цоду, медленно выкатывался на твердую псзерхность льда.
I ! кабины выпрыгнул Дробот ;:. -ривычко в з м а х и в а я длинными
I \ K . i v i r . проговорил:
11 везет мэни нынче, як утопленнику!
А б р а м я н подбежал к нему:
А здорово Рогов дернул тебя. .Молодец.
Хватит,— сказал Аюров. — Лезь по машинах. Поехали.
Машагал по снежному насту, засунул под кушак замерзшие р \ к н .
t'.unpn его нагнал Панесв.
С Роговым нехорошее что-то. Весь белый... Хотел с ним потол|<(Н1{Ш>, я он ни слова в ответ. Молчит. Перегорел, что ли?
- На Байкале это бывает. И с тем даже, которые посильнее да поп и ы ик-е. Не то что...
Д у , бывает. Аюров это хорошо ^нает. Случалось ему видеть, как
поди, надежные, крепкие, вдруг теряли себя и уже ничего не могли
i v i a i b , обессиленные собственной неуверенностью, которая возникала
псп/кюанно и долго не отпускала человека. Иные из них не выдержип и л и и уже никогда не вступали на ледяную тропу. Но чаще было
ipyi" .
- Пройдет,— сказал Аюров. — Страх долго не может держать мо1ИДОП) да норовистого в узде.
Слонев встретил Аюоова тревожным вопросом:
- Где запропастились? Я уж чуть было...
- А. маленько не туда поехали. Ерунда!
Зимовейка и небольшая вроде, и стены густо облеплены плессчыо,
и к р ы ш а сильно прогнулась, а все же не под открытым небом... По• |>ivtii знмовейки железная печка жаром дышит. Расселись вокруг нее
i . i A n p K O M , тянут руки к огню.
- А где Рогов?— спросил Слонев.
По тут открылась дверь и в зимовейку едва не вполз Рогов, таща
.1 собою бесформенное что-то, жалобно стонущее. Подтянул это бес•|'ц|1мепное, стонущее к печке, усадил возле Слонева, проговорил ворчит»:
- Черти полосатые, нет чтобы помочь, сразу кинулась к глбушкг,
,i и почнсь с этим... Уберите его из моей кабины, не хочу.
Люров спросил у незнакомца:
- Ты, бают, Спнров будешь? Слыхал... А пошто один? К \ д а занроплстился Постник 3
- Дома, должно. Где ему быть?
- Врешь. В тайге он. Тут, недалече. Один не осмелился бы лазить
пи Пайкалу.
- А тебе че надо?—засуетился Спиров. — Ты меня не трожь. Я
'чип.imii. Ноженьки у меня обмороженные.
Зачем беспокоить человека?—сказала Леночка Р'-сева.—Пусть
и чихает.
Люров хмуро посмотрел на нее, но ничего не сказал.
П и л и чай, спокойно и деловито, как и подобает крепко поработавш и м людям. А потом долго сидели, усталые и разморенные, вслушива' i t » i . u себя, во все то новое и пока еще непривычное, что зародилось
• .1 мне каждого во время этого ледового рейса.

13
«ил очень волновалась и с тревогою думала о том, что Панеез
'•MVP \ i i r n , так ничего и не сказав, ничего из того, что хотела бы услыш и м . А он молчал и только все смотрел на нее, смотрел... И от этого
• i n h i i л я д а Леночка Русеза не знала, куда деть себя. Но вот он вздохпул, сказал:
G9

— Я н ы н ч е сильно за тебя беспокоился.
— Правда?..
— Правда.
Панееву было нестерпимо трудно говорить это, но он чувствовал,
ч т о не может не говорить. Не должен... «Пусть знает, что она для MPHF
не просто случайная знакомая». И еще думал о том, что ни перед KOV
прежде не отворял своей души.
— А я знала, что ты беспокоился. Я сразу же поняла это, ка'
только увидела тебя возле нашей машины. У тебя было такое лицо.,
т а к о е лицо...
В другое время и любой другой девушке, но только не Леночк'
Русгвон Панеев сказал бы, что этого не может быть и не так-то простс
угадать, о чем он, Панеев, думает в ту или иную минуту, и что здес'.
нужен самый мощный рентгеноаппарат, да и тот вряд ли поможеНо Леночке Русевой Панеев сказал:
— Что, у меня было плохое лицо?
— Наоборот, очень даже красивое...
Отчего-то Леночка Русева вспомнила: шел Совет врачей, па ко"1*"
ром решался вопрос, поедет ли с первой колонной водителей она, Леночка Русева, или же поедет почтенный, с седыми завитушками кг
висках, почти двухметрового роста больничный фельдшер Никано"
Иванович Коробков. Все были склонны считать, что в данном случае
лучше положиться на человека солидного, имеющего приличный опы'
и такого рода делах.
Лtночка Русева стояла в это время возле кабинета главного в р а ча. Услышав столь неприятное для себя, толкнула дверь и предстала
Естрепанная, перед уважаемым Советом, обиженно выкрикнула— Я. конечно, у в а ж а ю Никанора Ивановича. Но тем не менее
л бсжо.с-на, что я пи капельки не хуже его. И тоже многое умею.
Совет слегка опешил от этой неожиданной выходки. Однако, пс
размыслив, решили, что не так уж и плохо, коли человек так энергичн"
п нестандартно отстаивает свое право па поездку. Как бы там ни был"
Совет врачей ш- р е ш и л с я обидеть молоденькую фельдшерицу.
Леночка Русч-ва с м у т н о догадывалась, что, возможно, если не был
бы среди шоферов-первопроходцев Панеева, она не стала бы столь категорично о т с т а и и а п . свое. И от этого ей было немного стыдно.
— ...«Что ты! Наоборот очень даже красивое...» — Панеев улыбнулся, медленно повторил эти слова ее. Было хорошо и одновременна
тревожно, не очень верилось, что все сейчас происходящее, имеют к нему прямое отношение. «Может, здесь что-то не так, и слова Леночкг
предназначались вовсе не мне, а кому-то третьему...» Он упорно думг.
об этом, и в конце концов смутная тревога начала постепенно перерастать в уверенность, что тут не все ладно и слова Леночки Русевой н^
много значат для него, поскольку сказаны совершенно случайно, бс
всякой на то причины. Подосадовал, что, как мальчишка, уверовал г
них и не сумел сразу распознать их истинную цену. «Ну и дурак.— ска
зал себе.— Так тебе и надо. Ишь, чего захотел! Девчонке просто скуч
но, вот и наговори та всякого, а ты и уши развесил».
— Я, пожалуй, пойду,- х м у р о сказал он.
Леночка Русева с испугом глянула на него:
— Куда?.. Зачем?..
Она очень удивилась неожиданной перемене в настроении Пэнее
га, и, не умея сразу понять ее смысла, огорчилась. Но потом... пото1.
r-друг почувствовала, что СЛУЧИЛОСЬ и отчего Панеев хмурится и отво
дит глаза. Стало грустно. Все-таки хотелось бы, чтобы он был чут:
расторопнее и прозорливее.
^Эх, ты, Панеев, до чего же ты бестолковый!—думала Леночкг
40

Русева. — И кто бы мог ожидать, что ты такой неловкий и непонятливый?»
— Не уходи,— сказала Леночка Русева.— Побудь со мною.
И столько было нежности в ее голосе, что Панеев сразу забыл о
том, трудном, что волновало его.
— Если не хочешь, чтобы я уходил, я останусь. Мне всегда п р и я т но, когда, ты рядом со мной.
Он сказал это тихо и осторожно, будто боясь вспугнуть что-то в
себе самом.
— Мне тоже...
Леночка Русева поняла, что именно этого ждал от нее Паиеев.
и решила, что незачем прятать от неге то большое, душевное, чем жила
последнее время и без чего уже не могла обойтись...
Бее, что нсдо было сказать друг другу, они сказали.

14
Куреннов вздрогнул, когда кто-то прикоснулся к его плечу к rpovко сказал: «Подымайсь! Хватит валяться, ребята уже встали»". Открыл
глаза и увидел Панеева.
— Сию мин\ту,— пробормотал Куреннов, натягивая до подбородка толстое ме_\-1зое одеяло. Полежал, с усилием отряхивая тяжелуюдремоту, медленно приподнялся на локтях. Болела голова, чувствовал
себя разбитым. Черт-те что, всю ночь снились кошмары, часто просыпался, подолгу лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в мерное посапывание людей. С трудом засыпал. Снова просыпался. Так и промаялся всю ночь.
В зимовейку вбежал Дробот, голый по пояс, весело крикнул:
— Шо медлишь, хлопче? Бежи ополоснись снижком, сразу всю
дремоту сымет.
Куреннов нехотя оделся и вышел из знмовейки. На низеньком,
сколоченном из жердей крылечке примостилась Леночка Русева, уперев подбородок в ладони. Остановился возле нее, жмурясь от синего
утреннего света.
— Алеша совсем с ума сошел,— глянув на Куреннова, сказал п
Леночка Русева. — Рогова всего в снегу увозил. А тот сердится.
Рогов подходил к знмовейке, раскрасневшийся, злой, отряхивал с
рубахи снежные комья. Следом за ним семенил Абрамян и, плутовато
щурясь, говорил:
— Не сердись на меня, дорогой. Зачем? Я человек хороший, у меня душа кавказская, шутку любит, игру любит. А ты очень серьезный.
Почему ты такой серьезный?
У черной ветвистой сосны Аюров жег костер. На толстом суковатом
тагане, сильно оттягивая книзу металлическую дужку, висел большой1
чмалированный бак. Куренов подошел к костру, постоял, наклонившись над нежарким огнем, спросил:
— Воду для машин греете?
— Грею.
— Далеко до Нижнеангарска?
•— Далеко не далеко, а верст восемьдесят будет. А ты че, з а с к у ч а л
и дороге?
— Да не-то чтобы очень уж... — уклончиво сказал Куреннов. —
Просто интересно, долго ли нам еще быть з пути.
— Нынче дойдем, если все будет ладно.
«Вот именно: если все будет ладно»,— чуть не повторил Куреннов р
мо сдержался, пошел к своей машине.
Куреннов обошел вокруг машины и удивился, что в душе не бы то

того волнения, которое всякий раз испытывал, когда прикасался к холодному металлическому ее телу. Вдруг подумал, что боится машины
как существа загадочного и непонятного, словно бы и не он был ее хозяино'м, а она как бы стояла над ним, диктовала свои условия и в любой момент могла поступить, как ей заблагорассудится. «Хы, интересно,— пробормотал. — Что, уже и слушать меня не желаешь? Ну, врешь,
п еще кое-что могу, и не так-то просто совладать со мною».
. .— Эй, Виталька, иди завтракать!
<-Кажется, меня зовут. Ладно, с тобой я поговорю после, будет
з^гмя-».
Он сидел возле Аюровэ, отпивал мелкими глоточками чай из кружки, медленно ворочая скулами, прожевывал пресные лепешки. Изредка
взглядывал на Аюрова и удивлялся тому, как тот быстро и жадно ест.
Самому ему есть не хотелось, только из вежливости и из боязни расспросов сидел вместе со всеми возле костерка и ждал, когда все поедят
и -южно будет встать и пойти к машине. И очень обрадовался, когда
наконец-то поднялся с земли Дробот и в привычной своей манере, чутьчуть насмешливо, однако же не без серьезности, проговорил:
— И поил он славно и встал из-за лесного стола, счастливый н готовый ко всему, что бы ни приуготовил для его персоны любимый батько-начальпик.
Куреннов воспользовался этим, хотел, не мешкая, вскочить на ноги, i:j Аюров положил ему на плечо руку и слегка наддавил книзу:
— Поешь хорошо. Дорога впереди не маленькая, силы много надо.
Слонев говорил:
— Нынче т у м а н крепкий. Должно быть, от мороза. Велю убавить
дистанцию между машинами до пятидесяти метров. Глядите в оба...
Куреннов поднялся следом за Аюровым. Пошел к своей машине.
Разжег п а я л ь н у ю л а п и у , начал разогревать мотор... Потом принес горячей воды, л л л и л в радиатор.
А теперь м о ж н о и поговорить с тобой, милая»,'—садясь в кабину,
пробормотал Куропноп. — Ты не против?..»
Он сидел, облокотись о черный, тускло отсвечивающий в зыбком
туманном солнце к р у г р у л и , и не испытывал ничего из того, что испытывал прежде: не было ясного и волнующего ожидания старта, которое всякий раз оглушало его, когда прикасался к баранке и слышал,
как по-рабочему спокойно и умно гудит мотор; не было и той всегдашней опаски, как бы в предстоящем рейсе не случилось чего непредвиденного.
Из происшедшего зп вчерашний день он больше всего и лучше
всего запомнил одно: было море, большое, неподвижное, мертвое... И
это море окружило его со всех сторон, куда бы он ни взглянул, будто
несло в себе всесветную неохватность и могучую неодолимость, и он,
еще не до конца сознавая это, испугался, вдруг подумалось, что он маленький-маленький, а море такое большое, и в любую минуту можег
раздавить его, смять.
...Подошел Слонев:
— Подготовился к рейсу 3
Куреннов кивнул.
— Пойдешь, как и вчера, следом за мною. —• Подмигнул, веселый.— Ну что, с богом, Виталька?!.
Привычно включил скорость, -разжал сцепление. Машина дернулась и мягко пошла по глубокому, рыхлому следу вездехода.
На мгновение почувствовал себя прежним, слегка подражая Слокеву, подмигнул кому-то в пространство и рассмеялся. Но, когда след
увел из прибрежного леса и, вильнув вправо, обошел торосистые сакуп,
а затеч заскользил по льду, Куреннов зябко поежился, ощущая в руках

•уже ставшую привычной слабость и с ужасом думая, что не в состоянии
одолеть ее. И теперь он все делал механически: переключал скорость,
если это было необходимо, клал руль то в одну сторону, то в другую.
Ьсли бы у него спросили: нужно ли это, необходимо ли это, он не смог
бы ответить, а только пожол бы плечами и молча, не говоря ни слова,
«юказал бы на колею дороги, прорубаемую в густом белоснежье вездеходом.
«А со мною и вправду творится нехорошее,— неожиданно подумал
он. — Такого еще никогда не бывало. Я словно испугался чего-то... А
почему? Ведь я вовсе не трус, и стихи люблю, и даже Вознесенского
•понимаю. Вот хотя бы...
А ты в зеленой юбочке,
Юнг. бела.
Стоишь, как будто рюмочка,
На краешке стола...
Говорил сам с собою, и это казалось лучшим из того, что мог придумать.
Дорога была нелегкой- за ночь в отложья ледовых взлобок намело
«емало снега, колеса пробуксовывали... И тогда приходилось давать задний ход, чтобы затем с разгону проскочить вязкие взбугренные отложья.
Приходилось выскакивать из кабины, обегать вокруг машины, проверяя все ли в порядке, а потом снова садиться за руль и нагонять ушедший вперед вездеход. В эти минуты Куреннов чувствовал себя расторопным и энергичным парнем, которому сам черт не страшен. Но очень
скоро это проходило, неизменным оставалось томительное ожидание
•беды.
15

В той части кабины, где сидзл Аюров, по правую от него pvi<y,
Оыла державка — нечто вроде металлического крючка, круто выступающего из ровной, без единой щербинки, стенки. И, когда вездеход
чакидывало в сторону, а это случплось довольно часто, Аюров больно
у д а р я л с я плечом о державку, сердито выговаривал водителю. Airpon
мог бы обернуть державку во что-нибудь мягкое, благо, под н о г а м и
л е ж а л а разодранная на мелкие куски отсырелая мешковина, по не хоipjuvb и рукой пошевелить. Его окатывало какое-то полудрсчотно»
«•«стояние, когда все, ч го окружает: и зеленое смотровое стекло с белыми к р и в ы м и трещинками в правом верхнем углу, и тонкое однообразное
•ммпикпвание гусениц, и даже крупное тело Слонева, н а к р е п к о прпдаHiiium-c блестящее кожаное сидение,— кажется н е р е а л ь н ы м , отодшшушм куда-то...
Люров не заметил, как вездеход остановился. Очнулся, когда Слоигм I- обычной нетерпящеи возражений небрежностью толкнул его в
и.'|1"!м н сказала:
Вылазь, Дамбиевич!..
Люров, довольный задержкою, вылез из к а б и н ы и следом за Слопеи м м ышагал к тому месту, где черно и пенисто плескалась искоистая
1Ч|,| ч
Опять чертова трещина.— подойдя, с к а з а л Слонев. — II ты
i . ' i H H V K . i , сколь далеко уползла.— не объехать. — Повернулся к АюроM S , ( П р о с и л : — Ну, что, прыгать будем?
Прыгать,— деловито сказал Аюров. — Пойду, предупрежу Ку|и мп им. чтоб разгонялся
Иди. Я тут постою.
забрался в кабину Куронноза и с охотничьим азартом про-

— Гони пуще, парень! Летать будем!
Розовыми пятнышками пошло лицо у Куреннова, отрывисто выдохнул:
— Что там?..
Хмыкнул Аюров:
— .Маленькая трещинка. Гони!
Взревел! машина, рванула с места...
- Хорошо!.. — с к а з а л Аюров. Он чувствовал в душе отчаянную и
дерзкую радость... Он уже не был тем солидным п ч\ точку снисходительным к другим Аюровым, каким привык считать себя. Он был другим, и
этот другой, ерассуждающпй н готовый на все, нравился ему.
— Хорошо,— снова сказал он. — Шибко хорошо!
Куреннов не знал, чему радуется Аюров, и эта непонятная, ничем,
казалось, необъяснимая радость, р а з д р а ж а л а его. Но он старался не
выдать своего раздражения, забыть, отбросить как нечто несущественное, не могущее иметь к нему отношения. Когда же ъто не удалось,
занервничал, в который раз спрашивая себя: «Что же это такое? Неужели я сломался? Неужели?..»
Аюрсв заметил, что Куреннов словно бы не в своей тарелке. Но не
придал этому значения, уверенный, что в душе Куренкова работает то
же ссмое жгучее и волнительное чувство, как и в нем самом. И только
одно смущало Аюрова: руки у Куреннова были вспугнуто настороженными, будто привычная работа была не в радость им, а в муку. Хотел
сказать, что так нельзя, что хорошее дело надо делать хорошими руками, но не успел. Машина вильнула в сторону, Аюров сильно ударился
затылком о спинку сиденья, закричал:
— К ^ д п пошел? Прямо! Прямо!..
Да, копсчи') ж, надо было держать руль прямо, чтобы по вертикали перелететь трещину, но, когда Куреннов увидел впереди черно и
глухо к л о к о ч у щ у ю поду, услышал, как словно бы сдвинулись нод тяжестью з и л к а личины, руки, горячие и суматошные, вдруг кинули руль
вправо. Л \ а ш п м у с и л ь н о тряхнуло. Передние колеса с лету проскочили
трещилу, но зодшл 1 , не совладав с инерцией тяжести, грозно ударили
о взбугрившуюся пилу. Зклок запрокинулся, встал на дыбки.
— Прыгай!.. -- т п.чо, напряженно сказал Аюроз.
- Я... я не могу. Ноги тяжелые... слабые.
И тогда Аюров, не мешкая, с силой толкнул его в плечо. Куреннов, слабо ойкнув, вылетел из кабины. Аюров не видел, куда он упал;
распахн\в пошире дпсрцу, поймал глазами бледно-синий мысок льда,
прыгнул. Почувствонал, как боль п р о ш л а по ноге и тотчас засаднило в
колене. «А-а, елки, ушиб». Но пересилил себя, поднялся со льда. Увидел, как по ту сторону машины поднялся на ноги Куреннов.
Возле них, развернувшись, о с т а н о в и л с я вездеход. Вылез па лед
Слонев.
— Помогите, братцы, i p o c накинуть... Дернем.
Аюров подивился спикопствию Слонепа.
— Правильно решил,- - с к а з а л Аюров. — Сейчас дернем. Только
бы задок не покорежить.
— Все будет в ногмс Лед тут мягкий.
Накинули на кольцо -\ рос. Слонев забрался в кабину вездехода
Аюров забежал вперед, м а х н у л рукой. Трос натянулся. Зилок словно
нехотя выкатился на лед.
Аюров опустился на сложный наст, стал медленно растирать ушибленное колено. Подошел Слонев, участливо спросил:
— Что, повредил?
— Не сильно.
Аюров вспомнил о т ч а я н н о ю и дерзкую радость, которая неожидан44

«о посетила его, и подумал, что она приходила неспроста. Должно
Лить, хотела сказать, что все хорошо, Аюров, и всегда будет хорошо,
тлько надо почаще я получше приглядываться к людям и находить в
них то, чего не замечал раньше, и радоваться новому, что сумел рассмотреть. Она была очень приятной, эта радость. Очень! И только
жаль, что она, пусть и ненадопго, выбила его из привычного душевного
покоя, вот и не обратил он внимания на смятенность Куреннова, на
настороженные движения его рук. А если так, значит, во всем случившемся есть и его вина, Аюрова. Конечно же, есть.
— Послушай,— сказал Аюров. — Впереди дорога куда с добром,
до самого Нижнеангарска лед, как стекло, ровный. Управишься один,
и я пойду с Куренновым.
— А что? Это мысль... В счучзе чего поддержишь парня,— согласился Слонев.
... Куреннов сидел возле Аюровп к, изредка вгзлядывая на него,
говорил, волнуясь:
— Я не знаю, Дамбиезич, что со мною было. 5Т п л о х о помню, что
•со мною было. Муть какая-то в голове, и на сердце тускло.
— А теперь... теперь тебе лучше?
— Да, лучше. Немного лучше,— виновато ответил Куреннов.
Аюров прищурил глаза:
— Теперь не будешь больше бояться моря.
— Да я и не боялся,— попробовал возразить Куреннов. По понимал, что это неправда и то горькое и трудное, что мучило прежде, было
IK* чем иным, как откровенным страхом. Опасался, что об этом узнают
нее, кто идет с ним в колонне, и тогда он не сможет быть с н и м и на
равных. А без того не представлял своего участия в общем деле.
— А почему Слонег. не поинтересовался, отчего знлок вильнул в
сторону?—спросил Куреннов. — Неужели
не заметил?.. — Пытливо
поглядел на Аюрова, боясь, что тот скажет вовсе не то, что ожидал
услышать. Но Аюров проговорил, отворачиваясь:
— Должно быть, не заметил...
Аюров, конечно же, знал, что страх, который мучал Кдренпова, но
прошел еще. Не мог пройти. Пройдет еще немало времени,'прежде чем
ил сердце будет ясно и спокойно. Но он не сказал Куренному об -JTOM,
потому что полагал, что и то, что уже происходит в душе парня, хопошо
и правильно, и не надо спешить, это может сразу же разрушить слабый,
< корсс видимый, чем осязаемый, покой, которому так живо радовался
Курепнов.

16
Алеша А б р а м я н бойко и энергично вел машину. Поминутно обо|И1чиваясь к Леночке Русовой, он говорил о том, что в Армении с а м ы й
«.чхудалый мальчонка владеет футбольным мячом не хуже самого
мгккеибаузра, а уж такого нападающего, как Аркадий Андриасян, понгк.тгь во всем свете.
Леночка Русева не обращала особого внимания на столь категоричное утверждение Алеши Абрамяна: слышала от него и не такое...
O i n . ' i K o улыбалась, то и дело к и в а т а головой и говорила:
• Да, конечно... А как же иначе?..
Н конце концов Алеша А б р а м я н заметил, что Леночка Русева не
• I'l'-in. то внимает его словам, и, несколько обиженный, спросил:
Ты не слушаешь меня, да?
Что-о?..
Дорога, говорю, лучше стала.
А, конечно...
V H K I V M H не утерпел: рассмеялся Потом проговорил с хитрецой:

А я, между прочим, хитрый и очень умный: раз посмотрю на
человека и все, все о нем понимаю.
Леночке Русевой стало весело:
— Не может быть 1 ..
— А вот гляди... Рогова сегодня видела? Скучный, правда, и недовольны!! чем-то. А почему?.. Андрюшка говорит: устал... Я сначала тоже так думал. А теперь скажу тебе, что Андрюшка ошибается. Рогов
не устал. Рогову просто надоело болтаться с нами по ледовой дороге.
Ему что надо?. Чтобы он всегда был на виду. Думаешь, вру? Нет. Он
сам хне как-то об этом говорил. Здесь Рогову неинтересно. Еще бы!
Кроме этого... большого льда и нас никого вокруг нет, некому показать
ссЗк. А такое не по душе Рогову. Такое ему очень не по душе.
— Алеша, ты сердито говоришь. Ты никогда таким не был.
— Я и теперь не такси... Я чувствую, потому и говорю.
— Ты не ошибаешься?
— Нет, я не ошибаюсь,— воинственно вскинув голову, сказал Абр а м я н . — Я редко когда ошибаюсь,— добавил, улыбаясь.
— Он, и хвастунишка!..
— А что? Разве плохо? Я вот домой письма пишу, и в них всегда
есть такие слова: «Дорогой отец, ты меня породил, но ты меня убивать
не будешь. Я гордо несу тяжкое бремя — Абрамян. Скажи тому, другому Абрамяну, который в воротах стоит: пусть на меня равняется! Ты
скрашиваешь, как работаю, как живу? Работаю, как вол, который,
помнишь, на колхозном поле рога сломал. А живу... пусть персидская
царевна ногти грызет... прекрасно живу. Как 5ог[» Вот такие письма
пишу. Скажешь, хвастаюсь? Не-ет.
— Я тоже маме пишу, что у меня все хорошо. Очень боюсь, станет
волноваться, а ей нельзя волноваться: сердце больное.
— А у меня вот нет мамы,— слегка потупился Алеша А б р а м я н . —
У меня давно нет мамы.
— Умерла?..
Абрамян отрицательно покачал головой.
— Не-е... Уехала. Отец говорит, скучно ей стало с нами, вот L.
уехала.
— Как?.. — ке поверила Леночка Русева, но потом ей стало стыдно
своего вопроса, неумело сказала: — Прости меня, Алеша.
— А чего прощать? Зачем прощать? Все хорошо!
— «Я бы никогда так не поступила,— мысленно говорила себс
Леноч;:а Русева. — Я ни в коем случае не бросила бы Владика, nt
оставила его одного, что бы ни случилось... Я всегда Суду рядом с ним
потом} что он этого хочет. Это же невероятно — покинуть Владика! Дэ
как можно на такое решиться!..»
Леночка Русева разволновалась. Разволновалась настолько, чтг.
уже не могла сдерживаться.
— Что ты! Что ты!..— горя»о сказала она. — Любовь должна быть
бесконечной, как жизнь. Нельзя, чтобы она становилась меньше. Поверь мне, нельзя!..
Лекочка Русева увидела вдруг такие большие и такие удивленные
глаза Абрамяна и очень смутилась, долго по смела поднять голову. Канехорошо получилось! Водь она не хотела, чтобы Алеша видел ее горяч
ность. К го знает, что он может подумать. А что, если он догадается
отчего возникла эта горячность? Стыдно!
Леночка Русева потихоньку, словно бы нехотя, провела пальцам;
по оконному стеклу, заметенному снежными потеками, с притворно;,
вялостью обернулась к А.брамяну:
— А за окошком снова ветер, и снег идет, крупный-крупный. Сль:
шншь, Алеша?..
46

— А, снег...
И по тону, каким это сказал. Леночка Русева поняла, что он ::е
разгадал ее душевного состояния, размышляя о чем-то своем. «Все-токи дурочка я: всегда чего-нибудь боюсь. Не зря мама говорила, кссдз
я уезжала из дому: «Как же ты будешь жить, доченька? Ты же совершенно не умеешь постоять за себя. А там наверняка люди собрались
oii-ё-ой тертые, пальца л рот не клади! Как же я отпущу тебя!..»—Лапочка Русева отвернулась к окошку, улыбнулась: — Какая же ты смешная, мамочка! «Тертые»,— говоришь. Это Алеша-то Абрамян — тертый?
Или Андрюша Дробот?.. Что ты. мамочка! Они совсем не тертке, они
нисколько не больше моего знают. Обыкновенные ребята, каких много.
А вот мой Владик, он, конечно, многое умеет, и его уважают в колонке
п даже, я заметила, маленько побаиваются. Уж очень он иногда серьезный!..»
— Алеша, ты почему замолчал?— спросила Леночка Русева, нехотя отрешаясь от своих мыслен.
— Думаю вот...
— Да?..
— А что, разве это на меня не похоже?
— Что ты, Алеша!
— Я шучу, Леночка,— передохнув, заговорил торопливо, с."-гка
волнуясь: — Я вот за Аюровым наблюдаю. Интересный человек, очень
мне нравится. Спокойный, в а ж н ы й . А улыбается... Ты видела, как он
улыбается? — А б р а м я н слегка округлил губы, а потом быстро сжал
их. — Вот так он улыбается Будто боится, что кто-то заметит эту его
улыбку. Да уж, интересный человек Люров, знает себе цену. Мне бы
таким быть, а? Хочу. Честное слово, хочу! Но пока не выходит. А /калко, ч го не выходит.
— Зачем походить на кого-то? Ты лучше всегда будь похож на
себя, это интереснее.
— Да? А пет Андрюшка считает, что о себе можно и забыть -юрою,
л и ш ь бы другим было хорошо. У него как в сказке про доброго волшебника: повеселю сначала малых ребятишек, а уж потом займусь
своими делами.
— Что-то не пойму тебя.
— Я тоже... не очень... Не веришь? Пожалуй, отец верно говорил,
(к'спутный я, чудил бы только да людей смешил.
Но он не верил этому: чувствовал, что в душе его бродит необычное, яркое, и важно, чтобы оно не угасало до времени, чтобы, когда
нпступит момент, оно спго >.лстыо его существа. А что такой момент
наступит, не сомневался. Не сомневался еще и потому, что ледовся
дорога как-то широко и -зольготно рзскрылатила его мысли и чувства.

17
Дорога взял? з л е п \ т \ г о натянутая, гибкая, п Папсев догад?..:;^.
'по Слонев с Аюровым хотят сойти в Нижнеангарск ближним npnCpt;;.IM.IM льдом, и мысленно одобрил их решение: укрытый с к а л а м и ледян'ч;
и , к ' г и тех местах был п р о ч о ч , меньше подвергался воздействию шальных метров. Правда, в таком случае нужно было пройти лишни:: пйтъi i i i T i i ) километров. Но дл разве в этом дело?..
Панеев поднес к главам пуку, взглянул на часы: было без десяти
им i i i . «О-го,— сказал. — А времячко-то топает себе на здоровье, т :г
MI f i t - 1 удержу».
В к а т и л и в затишек, обозначенный белыми слоистыми торосами.
l l n i U T i i глянул на прибрежные гольцы, улыбнулся. Где-то за \пруг;г.п:
i н е ж н ы м и хребтами узкой тонкой перемычкою навис над долиной Ла-

занский перевал: там ок встретил Лгнэчку Русеву, там началась для
лего новая беспокойная жизнь. Не склонный что-либо преуменьшать
или преувеличивать, привыкший больше доверяться разуму, чем чувству, он тем ке менее был теперь взволнован, н ему казалось, что не будь
>того перевала, он потерял бы себя, стал бы скучным, никому не интересным человеком, который живет и что-то делает, хотя это не нужно
•ли ему самому, ни людям.
Неожиданно Панеев увидел Рогова. Небольшого роста, коренастый, он стоял сбоку от дороги на льдистом насте, размахивая р у к а м и ,
л 41'j-ro кричал. Панеев остановил машину, вышел из кабины, неторопливо подошел к Рогову.
— Что у тебя?—спросил
он.
— А ты не видишь 7 *..
— Не-ет.
— Да ты посмотри вен туда,— заволновался Рогов, смуглея розо~ ы м лицом. — Видишь, дома выстроились в ряд, а дальше за ними
постройки аэропорта?..
Плнеев посмотрел в ту сторону, куда указывал Рогов, л осторожно
сказал.
— Там ничего нет.
— Брссь ты,— начал сердиться Рогов — Раскрой глаза!
Панеев вздохнул:
— Тебе показалось, Юлии. Дорога очень одинаковая: лед да лед,
лот и мерещится всякое.
Рогоз, обессиленный, рухнул на снег, долго сидел, отрешенно гля"1Я вниз, затем медленно поднялся, снова посмотрел туда, где отчетливо
и ясно видел смутные очертания северного городка. Но теперь в той
стороне ужо ничего не было.
— Ках же так?.. — обиженно сказал он. — Что же я, врать стану?
Панеев потрепал по плечу Рогова:
— Я же говорю...
Рогову стало неприятно это дружеское участие, не мог и не хоте т.
чтобы кто-то жалел его, объяснял... Столь долго копившееся в нем раздражение неожиданно, казалось бы, в самый неподходящий момент
выплеснулось наружу. Он вдруг заговорил о том, что ему противно
прикосновенно рук Панеева и вообще весь он, и нечего лезть в душу,
:; которой он ни черта ке смыслит.
Панеев побледнел, что-то тяжелое, горькое, обидное всколыхнулось
в нем. Хотел обругать Рогоза, грубо и зло, но только сказал с яростью.
— Мелочь пузатая!.. — И зашагал к своей машине.
Рогов стоял и смотрел вслед Панееву, еще не до конца сознавая
того, что случилось. Чувствовал, как по шее течет липкий, щекочущий
лот, а в глазах — темнота. Но потом все это исчезло, осталась ясная,
прозрачная, глубинная пустста.
«.'Я. кажется, наговорил какой-то ерунды Панееву. Зачем же я это
.делал? Какое я имел право?..»
Нашел в с с б о силы подойти к машине Панеева:
— Извини, друг, погорячился.
Панесв и не г л я н у л в его сторону, сказал:
— Поехали!..
Постоял, опустив голову, отошел от кабины.
Паиеев. х м у р я с ь , проводил Рогова глазами, а на сердце уже не
•было злости, подумал с удивлением: «II чего он взъелся?» И вдруг понял, в чем тут дело. Рогов сломался, не по силам оказалась ему ледовая дорога. Это обеспокоило Панеева: считал, что Рогов не из тех
парней, что скоро сдаются. Наверное, так же считали Слонев, иначе
бы не поставил роговскую машину предпоследней в колонне. Слонев,
48

!, говорил, в случае чего, Рогов поможет тебе, шофер он кл асn u г,
A V i i i i n n a шла легко, с заученной четкостью работал мотор, упруго
..... тп.нвала металлическая обшивка кабины. Папеев сксво успоконлII. к vi о размолвка с РоговЫхМ отступила, подзатерялась... Было приятш думать, что в тон легкости, с которой зилок катит по ледовой дорого,
•ИД1-Ц расчет водителя, его сноровистая сила. «А что? Разве это не
щи?.. Разве не я всему причиной?..» Губы слегка дрогнули в привычной
vxoiiriTOH улыбке.
Л ледовая дорога тем временем круто метнулась к берегу, и ПаiiiMMi, привыкший угадывать намерение Слонева и Аюрова, подумал:
Должно быть, хотят привести себя в порядок, перед тем как вкатить
it 1 1нж.ш-ангарск. Иначе зачем бы?..»
Он i;e ошибся. Подошел к зилку Слонев, распахнул дверцу:
— Вылазь, брат. Передохни, машину проверь. В городок надо
ч ы ' х а г ь красиво, чтоб все честь по чести. Небось выйдут встречать все:
.1 мал, и стар...
И.чнеев вытолкнул себя из кабины, навстречу ему Леночка Русева:
- Запаздываете вы с Роговым. Минут десять вас ждали.
- Неужели?.. — Хотел еще что-то сказать, но от соседней машины
пничтя голос Слонева:
- Пдкте сюда. ГОВОРИТЬ буду.
- Пойдем, что ли?.. — сказала Леночка.
... Слонев забрался на сосновый пень, чтобы лучше было видно:
nnfiirr шдсоту Слонев. Сказал Слонев, оттягивая книзу обвисшие теки:
- Можно считать, мы дома. И мы справились с заданием. Вы по- П 1 Л Л Н себя молодцами, и я с удовольствием возьму вас в следующий
."•иг. Это говорю вам я, Слонев.
I !омолчал Слонев, морща лоб, сказал:
- В начале рейса я вам говорил, что вдоль железной дороги, ко»!>vi» мы построим, вырастут новые города и рабочие поселки, а земля
и 1 К 1 Х Н Г Т вам свои недра. Я к этом убежден теперь еще больше, чем
("•/Mr. /I, Слонев, говорю: вы славные ребята, и мне, старику, хорошо
нами!
- Нам тоже, Петрович, хорошо с тобой!— крикнул Дробот. _
1 ' л л й меня пес сожрет, если я не прав!
Плнсч'в смотрел на Слонева, думал: «Да, Петрович, ты хорошо
' rt.t.ui: «Земля распахнет свои недра...» Распахнет, и руда, кошоую
• имел мои отец, придет к людям Так будет!»
- Так будет,— тихо сказал Пансев, не ожидая, что кто-то может
•шшагь t-ro, но Леночка Русева, а она стояла возле Паисспа ус чинил а,

Т .ч к будет, — сказала Леночка Русева и с нежностью посмотреНапоева.
пошел к вездеходу, довольный собою, уппдел Рогова. Тог
Hvi. гы'жнвшксь, на крыле машины. Возле н с г ' Л облокотись о капо:
* HI iivmiiH'.'b, растирал колени длш'ными х у д ы м и пальцами Спирсп.
m u n i помчал в затылке: Как же я нг заметил, ч го Рогова не было
i 'iivium полянке?» Приблизился к Рогову вплотную, спросил сертчто:
I u ничему сидишь здесь один?
I ! ..... |и м головой Рогоз, ппихоля в себя, сказал:
\ i i.i еще и собрания устраиваете?
1
' " ' ' > • ' . /.олодно посмотрел на парня, сдерживаясь:
Ч i n г тобою, брат!
'•I к£« % , Петрович, не брат, — поморщился Рогов.
у с т побагровел. Было непонятно, отчего Рогов словно он
и п отчего в глазах у него нет прежней решимости и жела-

•i

ил

.1, ,fti i >• № -\

ния во ч г о бы то ни стало довести до конца свое дело. И впервые ч;
рремя ледового рейса Слонев подумал: «Значит, и я, старый волк, м<>
ту ошибаться?»
Нелегко было Слоневу свыкнуться с этой мыслью.
Подошли Куренг.ов с Дюровым.
— Че стоишь?.. — ска нал Люров. — Поехали.
Слонев обернулся к нему всем телом:
— Подожди. Тут, видишь ли, заковыка одна...
Слонев заметил удивление в глазах Аюрова, подумал, что так •
должно быть, поскольку заковыка случилась не с кем-нибудь, а с с а м и ^
Слоневьш, у которого не может быть и не должно быть никаких за
ковы к.
Слонев снова повернулся к Рогозу, долго глядел на него тихо, ч?
рез силу, сказал:
— Получается, тебя нужно понимать так, что ты больше по пог
дешь с нами ледовой дорогой?
Рогов молчал.
— Я правильно поня."^—уже громче спросил Слонев.
— Правильно,-- тдрогпув, скачал Рогов. — Но не потому, ';т.
испугался. Я п не такое видел. Просто мне надоела вся эта ваша Гч>.танка. Слышишь^ Мне с к ч ч п о ! ! .
Куреннов выступил впепет, бледный:
— Юлий, о чем ты?.. Да как ты смеешь? Ведь ты совсем лс
я знаю.
— Отстань,— сказа т Рогов.
Давящим взглядом посмотрел Слонев сначала на Спирова,
на Рогова, словно бы примериваясь, словно бы этих двоих желая
ставить на одну доску...
Зашагал к вездеходу, услышал, как Рогов, который заметил
его взгляд и понял его смысл, крикнул, раздосадованный:
— Спасибо и на том.
Слонев забрался в кабину, бросил вездеход вперед... Был» ^ . •
молчать, сказал:
— Не ожидал я от пего. Думал, подходящий парень. Стоящий.
— Ничего, Слонев, бывает. И посильнее люди ломаются, а у ргова, я так понимаю, внутри крепости не оказалось.
— Может быть...
— Знаешь, Слонев, а ты прав,— сказал Аюров. — Зачем та]'<>будет все время пустовать? Пускай тайга работает. На люден j.-iG;
ет. Я думаю, это б^дет правильно.
Слонев с уважением посмотрел на Аюрова: «Каков мужик, :^ V и
разгадаешь cpaiv. Аи, да Аюров, молодец Атороз».
— Мудрый ты .мужик,— сказал Слонев.
Аюров потер руной щетину на щеках, раздумчиво п ,. \ г • > '
сказал:
— А я такой и есть. Я гсегда такой. Ты как считаешь, ?, Слочпл * s
*
Закончен первый ледовый рейс. Они стоят усталые н c v < r , ; i
свои руки. Они хорошо поработали и спокойно, как должное, n p . n i r ют поздравления, произносимые с наспех сколоченной трибуну
А завтра они снова пойдут по ледовой байкальской дороге j i
много крепче, чем прежде.
Они стоят усталые и с м о т р я т на своп руки, а небо н п д т:-шое, синее, л оем/ш пот. ногами твердая.
Март-апрель l'j~5 года.

Владимир ПЕТОНОВ

Хатан-Уула1
Поэма
\

Среди земель бурятских славных.
Бескрайних, как сама земля,
Цветет, как равная средь равных.
Бурят-Янгутия моя.
Народ Янгутии прекрасен.
Ее природа хороша.
И небосвод на нею ясен.
И песней светится душа.
А по утрам в степном просторе.
Чтоб было сердцу веселей,
Цветов разливистое море
Кипит на родине моей.
И ладится в руках работа.
Умело трудится народ.
И окружен большим почетом
За добрый труд
Янгутский род.
И первой новый день встречая,
Как символ мудрости, добра.
Хатан-Уула высь венчает —
Ее державная гора.
А вечерами песен стая
Взлетает в синий шелк небес...
Входи, Янгутия родная,
В мой стих,
Как вешний гомон в лес.

2
... Колосится озимая буйная ро ?:гНад широкою падью,
Похожей на блюдце.
И отары,
Которых тучней не найдешь,
По межам, разливаясь, как колиь^.
Пасутся.
А гора надевает зеленый наряд,
1

Х л т я н - У у л а — д о с л о в н о гора-царица (бур.).
П

Как царица — меха, дорогие куницы.
II березы-заколки
В прическе блестят,
II ез обновление
Приветствуют птицы.
Много помнит царица...
И как тайлаган 1
У подножья справляли степные буряты,
И в угоду божкам за бараном баран
Шел под нож под шаманский
Привычною платой.
Иа молении женам
Нельзя было быть.
Слабы!! пол нечестив — так шаманы учили.
И священную гору должны обходить,
Чтобы видом своим
Духов не прогневили.
Не спеша, век листать календарь
Я готов.
Перемен ожидали
Настойчиво
люди
Девяти и еще девяноста родов —
Еншзэ,
Онгосор,
Революции вихрь
Пролетел над страной,
Разрушая все старое,—Всадник коылатыл.
I! съоими руками прекрасную новь
Сообща стали строить степные буряты.
И однажды — таксе бывает н>? вдруг!
Почему?
Отчего?
То особая тема! —
По священному месту проехался плуг.
И легла борозда,
СЛОЕНО строчка поэмы.
Коме омолка отважная Ногоолой,—
Ее ;н 0 зчали шаманы,
Ведь д'.тушка все же! —
GT;IM плугом,
Как соГютвеннсй сильной рукой,
Довернула вверх дном
/!:!'-• то и? случилось!
1/1 духи го~>ы
Не прогневались на нечестивую деву.
It сияют парчой золотой
С той п^рьт
Ка ::арлд.-.х царицы
Пшенгцт.т посевы.
1

ГзГ-лага" — тычсск^Л р-пигиозны": оС^лд асертзопргаюЩШИЯ
Девяносто леуять ролоз — лревний бурятолни род it поныне ;
>-1 Хзтан-Уула. Далее — названия улусов.
3

К водопою бегут стригунки.
А напившись в засушливый день,
Как мальчишки,
наперегонки.
Убегают в прохладную сень.
И дурачатся,
Молодо ржут,
Удивляя ржаньем коней.
Топчут землю копытами,
Бьют
Надоедливых лтшккх слепне!!.
*
Река Оса течет привольно.
В ней дети возятся весь день.
И птица мчит над гладью водной,
И рыба есть в ее соде.
Улусы ровными рядами
На берегах ее стоят.
II юрты рядышком с домами
Девятистенные
дымят.
А солнце жжет невыносимо,
Собаки дышат тяжело.
Но облака проходят м:и:о
Вез капли влаги,
Как назло.
Стрижи выводят на орбттты
Птенцов мечтательных своих.
А двери юрт всегда открыты.
Как хорошо в шгх гостем быть!
Янгутянс- — и певчий, и смелый,
Понимающий юмор народ.
Эта слава о нас прогремела
Испокон
И поныне живет.
Все, о чем расскажу,
Было это
Так давно, что забылся конец...
Улигершин скитался по свету —
Он был самый известный певец.
С Кударинской земли раздавался
Звон подфлеи — серебргныи звон.
От Аларской степи начинался.
Путь певца.
Но недолго был он.
У хонгодоров.
И без ночевки.
Он в Тункинской долине побыл.
Не нашлось в тех краях певчих ловких.
Кто б соперником доблестным был.
В Байкало-Кудару он заехал.
Но и там не нашлось никого
Из отменных певцов.

Только эхо
Повторяло напевы его.
На Ольхон он приехал на остров,
Где загадок немало пропел.
Но никто разгадать этих острых,
Мудрых песен его не сумел.
Ехал он.
Впереди его слава.
(А попробуй ее утаи!)
И в Кахе, в Обусе побывала,
И примчалась в Янгуты мои.
С девяти разных мест прискакали
Девять легких, как ветр, скакунов,
Девять суток
Напевы звучали,
Девять суток не видели снов
Те, в ком кровь —
Не водица — струилась,
Радость жизни кому дорога.
Мунгалга
Девять суток продлилась.
Девять су гок жила
Мупгалга.
На десятые —
Ключ животворный —
Хоровод знаменитый иссяк.
Первый песенный князь непритворно
В песне высказал мнешге так:
— Ы.:о нигде не приходилось круто.
Звон подфлеи — мой любимый звон.
В л -аг.оста девяти Янгутах
Я влерсые в жизни побежден.
Л помелу вашу признавая.
Если О гиалч вы, как счг.стлив я!
Пусть цветет япгутская родная
И ОлаюслоЕспния земля!
М, Я^гутию славя, как чудо,
Он уехал в родные края...
Капп т песни и танцы повсюду
Слыш}, ви>\у в Бурятш: я.
Даг-е издрогну от радостной боли,
Как замечу родней хоровод.
1'1 в Иро, Бичуре, да и в Хори
Исполняют «ероолоод».

Хатл::-Уулг..
Холтэгойн хребет.
Высокая вершина Удагтая...
Я, как стихи, названия читаю
И, как сокровища,
Храню всегдг. в себе.
Вы словно хлеб Янгутип нужны.
Без вас в душе народа Сыло б серо.
1"ы дгы;е в мз'лром эпосе Ггсэра
не обойдены.

Земля родная!
Как же ты меня
Багульником расцветшим одуряешь
В моей судьбе
Ты, как звезда, сияешь,
И я живу, в душе ее храня.
* *
*
Когда оттаивать все начинает.
Меня тоской отчизна начиняет.
Когда я вижу первую траву,
Бурят-Янгутию во сне зову.
Когда день прибавляется весною.
То мой улус встает передо мною.
Когда сияет солнце, то пою
Хатан-Уулу милую мою.
И мне тревожно,
Радостно в груди,
Когда к Хатан-Ууле подъезжаю.
И запах трав
На всем моем пути,
И нет милей отеческого края.
Друзья встречают радостно меня,
И на хубсар в хойморе1 приглашаю!
Как водится,
стаканами звеня,
Мне выпить тарасуна предлагают,
И после песню-шагшу запоют,
И выпьют снова.
И о дружбе скажут.
А танцовщицы юные свою
Пластичность
В танце трепетном покажут.
Бурят-Янгутия,
Ты — мой очаг.
Здесь прах отцов моих хранится.
Я без тебя,
Как пес в тоске С зачах.
И я твоя,
Пусть малая, частица.

И сколько дорог ни пройдено
По самым красивым краям,
Но нашу святую родину
Никто не заменит нам.
Отчизна моя,
Ты бескрылого
Однажды к себе позвала.
PI землю свою подарила мне,
И крылья для неба дала.
Моя золотая Янгутпя.
Пока не настигнет смерть,
Я в сердце своем сборегу тебя,
И буду, прекрасную, петь.
Перевел с бурятского Анатолий ПЛРПАРА
1

Хубгар в хойморе — самое почетное место у очага на коьре.

САН К
КАЛАШНИКОВ
ИСАЙ

Ш
0
К
1
Н
1
исторический

ГОНИТЕЛИ
КНИГА ВТОРАЯ
Часть пеовая

- д««ухк> - • **•««
внутренне напрягся -^и тгг
слышал впервые.— Л тк-чс:-.
нукеры Джамухи?
— Потому что I'tiH прнь
л п его ко мне. Он к шш пер<
бе;:сал.

— Вот к а к !
Стало многое понятным. Скорей всего все — дело рук хктроумног
Джамухи. Одно из двух: или он сносился с найманами и совместно
Коксу-Сабраком замыслил зло, или сам, один все подстроил. Можг
быть, и в сговоре с Илха-Сангуном. Нет, в этом случае Илха-Сангу
сумел бы увернуться от Коксу-Сабрака. Скорей всего сам, один. Н>
Джамуха, ну и хитрец!.. Сказать об этом хану? Пока не стоит.
— Хан-отец, ты спрашивал, почему я не люблю Джамуху. Поел
тебя больше всех других людей, больше кровных братьев я л:обил m
Чем он ответил мне? Когда я был еще малосилен, он покинул меня
Потом его брат Тайчар воровал коней в моем улусе. Потом джамух;
запер меня в ущелье Дзеренов и едва не лишил живота. Сейчас хоче
отобрать мой улус. А за что? Ты, хан-отец, по своей доброте не замсчг
ешь, что зто человек с испорченным нутром. Легко рушит клятв ь>, пpiдает друзей...
— Не знаю, Тэмуджин... Мне он ничего плохо не сделал.
— Но н хорошего— тоже! Где он был, когда на твое место ^ с с л г
Эрхе-Хара? Кто ходил с тобой воевать татар? Не Джамуха, а и. Ра^уне так?
Ван-хан промолчал. Пусть пережует пока это. Потом можно пси
бросить и еще кое-что. Понемногу поумнеет. Но когда это Оудет?
ждать никак невозможно. Алгинчи-передовые уже
соприкоснулись <
караулами Джамухи. Не далее, как завтра войска встанут друг пере,
другом. И если Ван-хан затеет переговоры с Джамухой — быть бед*

Продолжение. См. Х° 3 197t> г.

Своими тревогами и размышлениями он поделился с Боорчу.
Джэл.мэ и Л К х а л и . Его друзья стали прикидывать, как без урока для
дела помешать Ван-хану встретиться с Джамухой. К ним псдьехал шзман Теб-тэпг'Ш. Прислушался к разговорам, сочувственно усмехнулся.
— Тут не ваш ум нужен. Зайти на врага слева, справа — вот ваше
дело.
— Ты знаешь, как мы должны поступить?— спросил Тэмуджин с
надеждой.
— Знаю. Кто мешает, того убирают. Ван-хан мешает...
•— Не говори глупостей, Теб-тэнгри!— рассердился Тэмуджпн.
— Я глуп. А вы умны? Пусть будет так. — Шаман понукнул низенькую смирную лошаденку, потрусил прочь, выпрямив узкую спину.
Тэмуджин догнал его и, подавляя желание стукнуть кулаком пи
острому лицу, сказал:
— Я тебя не отпускал — куда бежишь?
— Я — ветер, гуляющий по степи. Одним ласкаю лицо, с других
сбрасываю шапки. Кто удержит меня? Только вечное синее небо.
«Убить тебя мало, мангус остроносый!»-—подумал Тэмуджин.
— Не обижайся, Теб-тэнгри. Помоги мне.
— А как?— Шаман резко повернулся к нему, в бездонной черноте
глаз всплеснулась насмешка. — Ты умный, я глупый... Приложи ум к
глупости — выйдет неразбериха, глупость к глупости — посмешище,
только ум к уму — мудрость.
— У нас совсем мало времени, Теб-тэнгри...
— Ты хочешь убрать Ван-хана на время или совсем?
Несносный человек! Вечно втазит в потемки твоей души, л тичет
перстом указ\ющим, и смотрит, как ты корчишься, уворачиваешься —
у-у, змей ползучий! Глотая слюну, комом застрявшую в го р.-.л Тэмуджин выдавил из себя:
— На время...
— Так бы н говорил. А то хочешь реку перебрести и и ::где не
замочиться. — Неожиданно передразнил: — Хан-отец, хан-отец...
— Замолчи, или я ударю тебя!
Тэмуджин оглянулся — не слушает ли кто их разговора? Но воинов поблизости не было, а Боорчу, Джэлмэ и Мухали приотстали, о
чем-то бурно спорили меж собой.
— Ты можешь меня побить, даже убить. — Теб-тэнгри чуть выждал, продолжал: — Но чего этим достигнешь? Я хочу от тебя одного:
будь со мной честен и прям. Мне надо знать все, о чем ты думаешь.
Для твоей же пользы... Я помогу тебе. Бей своего брата Джамуху, не
оглядываясь на хана-отца. Он тебе не помешает.
—• Что т:л сделаешь?
— Я сказал: Ван-хан ч обе не помешает. Сведи меня с ним и делай
с»ое дело.
Вечером Тэмуджпн привел его в юрту Ван-хана, попросил пгтадать
о будущем. Шаман жег бараньи лопатки, рассказывал, что ждет их,
Тэмуджина п Ван-хана, впереди. Будущее селило обопм ш:р. покой,
благоденствие, уважение племен и преклонение поданных. Застуженная
и у ш а Ван-чана отогрелась, он повеселел, подарил Теб-тэнгри голубую
фарфоровую чашу. Потом вместе поужинали. А утром хан занемог."
Он не жаловался ни на какие боли, кутаясь в мерлушковое одеяло,
полулежал на повозке. Взгляд был тусклым, равнодушным. Когда Тэмуджин начинал говорить о делах, Ван-хан безучастно махал рукой.
Шаман неотлучно находился при нем, поил хана настоем траз. произносил заклинания. Но лучше хану не становилось...
— Что же делать, хан-отец?-— Тэмуджин соскочил с седла, пошел
рндом с повозкой, поймал взгляд Теб-тэнгри.

— Хан Тэмуджин,— сказал шаман,— пусть печаль но терзает твоего сердца: хан поправится. Но ему нужен покои.
— Да-да, покой,-—подтвердил хан. — Где Илха-Сангун?—спросил
?г, кажется, тут же забыл о вопросе. — Я скоро встану. Пока прими на
себя мои заботы, Тэмуджин.
Больше Тэмуджину ничего и не требовалось. Он подивился поистине; непостижимой силе шамана, а когда удивление чуть прошло — i.cuy
гался: такой человек опаснее любого врага.
Войска побратимов встретились между озерами Бучр-пур н Кулунпур в урочище Койтен. Вокруг не было ни гор, ни высоких сопок, ни
кустарников, ни деревьев, насколько хватало глаз тянулись пологие
упалы. Зеленовато-серые вблизи, увалы, отдаляясь, словно бы наливались голубизной, словно вбирали в себя синь безоблачного неба. Многотысячное войско Джамухи оградилось попочками. Оно собиралось
защищаться, а не нападать, и это говорило о неуверенности новоявленного гурхана. У Тэмуджина, прибравшего к своим рукам и кэрэнтов,
воинов было меньше, но они уже привыкли действовать сообща, войско
было единым целым, а не сбродом, поспешно стянувшимся под боевой
туг анды. Нойоны племен, скорее всего, будут трубить всяк в свою трубу и, если хорошо ударить, побегут, как дзорены от весеннего пала.
У Тэмуджина не было ни колебаний, ни страха. Он разделил войско на десять частей, расслоив кэрэитов своими воинами (на всякий
случай), торопливо совершил обряд жертвоприношения и приказал начать сражение. Первая из десяти частей под началом Субэдзй-багатура сорвалась с места, проскочила низину с засоленной лужей, с воем и
визгом понеслась на стан Джамухи. Перед станом она рассыпалась,
как горсть дресвы, брошенная на ветер, воины, уворачиваясь от стрел,
на ходу постреляли и почти без потерь возвратились обратно. И тут же
на стан повели своих чоиноп Хулдар и Джарчи. Отошли они, настала
очередь Илха-Сангуна...
Словно волны взбесившейся реки — на крутой берег, катились на
стан Джамухи воины Тэмуджина. Удар .за ударом. Пока одни обстреливали стан, другие приводили себя в порядок, отдыхали. А у воинов
Джамухи не было ни мгновения передышки. Но держались они стойко.
Перед станом увеличивалось число трупов, садилось солнце, а Тэмуд:ккн не видел признаков того, что стан анды дрогнет, попятится...
С наступлением темноты сражение пришлось прекратить. Но едва
забрезжила утренняя заря, Тэмуджип поднял воинов. И вновь волна за
волной покатилась на стан. И так целый день. К вечеру воины гурхана
Джамухи не выдержали напряжения, разметали проходы в ограждении, бросились навстречу нападающим, потеснили их. Тэмуджину пришлось ввести в сражение запасную тысячу отборных воинов. Воины
Джамухи дрогнули, стали отходить. Среди них он увидел ненавпстноо
лицо Аучу-багатура и, забыв обо всем па свете, начал пробиваться к
нему. И почти пробился. Помешал молодой воин. Он преградил дорогу
к Аучу-багатуру, поднял меч, и Тэмуджин всем телом отпрянул назад.
Удар пришелся по передней, окованной железом луке седла, меч со
звоном переломился. Воин остался безоружным. Но не бросился убегать, по показал затылок, вертелся в седле, и все попытки Тэмуджина
достать его мечом, оказались пустыми, удалось лишь смахнуть с гологы i ожапый шлем. В нссиня-черных, коротко обрезанных волосах воина бслс-ла седая прядь.
— Сдавайся!—крикнул Тэмуджин. — Убью!
В огпет воли показал ему кулак, отскочил в сторону, выхватил ил
сайд?\о. лук и стрелу. Удар пришелся в предплечье — будто кузнечным
геологом стукнули. Тэмуджин с сожалением подумал, что напрасно но
одел Д'.ч.'.'ехн. В глазах потемнело. Кровь теплым ручейком побежала
т

по руке. Повернул коня и, с трудом удерживаясь в седле, не думая об
опасности, поехал обратно. К нему подлетел Джэлмэ, обхватил за плечо.
— Ранен? — II заорал на кого-то: — Куда смотрели, ротозеи? В купси изрублю.
Его положили на попочку. Прискакал Теб-тэнгри, туго перевязал
рану. Боль сразу стала тише. Он сел, спросил Джэлмэ:
— Как там?
— Угнали за ограждение.
— Не крутись возле меня. Найди Боорчу. Деритесь так, будто я с
нами.
Его стало знобить. Звенело в голове. В этот звон вплетался отдаленный гул битвы, то утихая, то возобновляясь вновь. Казалось, порыиы ветра гудят в вершинах деревьев. Шаман напоил его горячим и горьким снадобьем. Внутри разлилось тепло. Он заснул и проспал до утра.
Разбудил его Ван-хан. Здоровый, бодрый, он сидел на коне, за ним теснились его нойоны. Наклонился к Тэмуджину, спросил:
— Ну. как ты?
— Все хорошо. •— Голова у него была ясной, свежей, не беспокоила рана, он чувствовал лишь жжение и толчки крови. — Что Джамуха?
— Ночью псе бежали. Джамуха уходит вниз по Эргуне. Аучу-багатур и сыновья Тохто-бски бергут в верховья Онона. Татары — в свои
кочевья. Почему ты п? снесся с Джамухой?
— Он мог бы послушать тебя, но не меня, хан-отец. Да что теперь
гопорить об этом! Надо добивать врага. Джэлмэ, вели приготовить мне
коня. Хан-отец, я попробую догнать Джамуху.
— Л нужно ли?
— Хан-отец, недобитый впаг, как тощий волк — зол, нахален, от
него можно ждать всего.
Ван-хан долго молчал. Наконец, нехотя сказал:
— За Джамухой я пойду сам. Ты догоняй Лучу-багатура.
Скакать на коне Тэмуджину было трудно. Каждый толчок отдавался болью, холодная испарина покрывала тело. Но он крепился.
Лучу-багатура и сынозсй Тохто-беки настигли через три дня. Поело короткой схватка враги рассеялись. Тэмуджин велел остановиться
на отдых.
Вечером в его походную юрту пришел Чилаун, сын Сорган-Шнра.
— Хан Тэмуджин. среди воинов тайчиутов был мой друг Джиргоидай. Он хочет служить тебе.
— Зови его сюда.
Переступив порог юрты. БОГИ снял пояс с мечом и сайдаком, положил к ногам Тэмуджнпа.
- - Почему покинул своего господина? Почему ушел от Лучу-багатура?
— Он носит звание багатурз. но отваги у него IK- больше, чем у
i пфого тарбагана. Он замышляет битвы, но у мл у нею но больше, чем
у степной курицы. — Hii D голосе, ни по взгляд'- рлп.осых глаз Джирюпдая не было обычной в т а к и х с л у ч а я х робости.
Еще когда воин сошел в ю р г у н с н и м а л пояс, и его лице, в порыI ' l i n u x , резких движениях Т э ч у д ж п л у.нш:.м что го знакомое. Сейчас
nil 1нч- больше убеждался, ч го уже ьидсл его где-то. Внезапно догадалt « , приказал:
Сними шапку!
Помп обнажил голову — в черных волосах белела седая прядь. ТэМ у ж м п п поднялся и, кособочась от боли Б потревоженной ране, подошел
N Нему, спросил:
У таешь?
Джиргоадай качнул было отрицательно головой, но вдруг густо
59

покраснел — узнал. Краска тут же отлила от лица, оно стало бледным.
Но глаза смотрели без страха.
— Узнаю. -- И голос прозвучал твердо. — Я не знал, что ты — х а н .
Его прямота и откровенность обезоружили Тэмуджина. Мстительное чувство колыхнулось и тут же улеглось. А вспомнив, как Джиргоадан показывал ему кулак, он даже улыбнулся.
— Ну, а если бы знал, что я хан?
— Не состоялась бы эта встреча.
— Почему?
— Один из нас был бы мертв.
«Не каждый найдет в себе мужество ответить так,— подумал TV
муджин. — Убивать его просто жалко. Но и оставить в живых нельзя:
он пролил мою кровь, кровь хана, и нет более тяжкого преступления.
Однако кто знает об этом? Тольчо двое. А может, не знает этого и он?»
•— Ты погчбнл моего копя. Смертельно ранил.
•— Коня?— удивился воин. — Мне казалось...
Тэмудж::н перебил его.
— Красивый был конь! Саврасый, с черным ремнем на хребтине и
белыми задними ногами. Ты хорошо владеешь копьем?
— И копьем, и мечом, и луг.ом. Я — вопи.
— Коня, такого же, к а кол был у меня, добудешь в сражении и вернешь мне. 1И ещ.'. Человека по имени Джиргоадай больше нет. Теперь
ты Джэбэ . Д\ое копье.
XSII

Узнав, что зл ним гонится
один Ван-хан, Джамуха решился на смелый шаг. Без нукеров и оружия он выехал ему навстречу. Была надежда, что Ван-хан не захочет пятнать свое имя
его кровью. Он с к а к а л к нему безбоязненно, п все ;:;е, охазавшись перед лицом кэрэитского войска, идущего крепко сбитым
строем,— одни, безоружный и беззащитный, он стиснул зубы от страха,
захотелось повернуть коня и быстрее ветра улететь к споим. Поднял
руки. Его узнали п остановились, по рядам воинов, как огонь по сухой
траве, полетело:
— Д ж э м у х а , Дж'шуха...
Передаваясь in уст в уста, весть мгновенно достигла ушей Ванхана. Вместе со с п о п м п нойонами он рысью подъехал к нему. Нойоны
окружили со всех сторон, смотрели с любопытством, но без враждебности. Джамуха с.к-ч с коня, подошел к Ван-хану, взялся одной рукой
за стремя, прислонился лбом к тощей хамской ноге.
— Я пришел, хан-отец. ..Не губите людей, не гоняйте по стели племена, жаждущие п о к о я , возьмите мою жизнь.
Ван-хан осторожно отодвинул ногу.
— Ты кого собрался воевать?
Сверху ыг.и он смотрел на Джамуху, хмурился, но в глазах была
жалость.
— Я? Воевать 0 —воскликнул Джамуха. — Это вы обложили меня,
будто !-:.слна на облавной охоте. Вы пришли сюда. Вы гонитесь за моим народом. Бы заставляете меня сражаться. И с кем? С этими людьми.— Д ж а м у х а обвел рукой круг нойонов. — С ними я ходил в походы, пил из одной чаши, согревался у одного огня.
Он услышал одобрительный шумок нойонов. Теперь о?г знал, что
добьется своего, заставит хана повернуть назад и уйти в свои sочевья.
Повышая голос до крика, раздернул на груди халат.
— Убей, меня, хан-отец, если я виноват перед тобой или перед твоими нойонами!
1

Джэбэ — копье.

— Ну, что ты кричишь?— с укоризной сказал Ван-хан. — Я не собираюсь губить тебя.
•— Зачем же ты здесь?
— Не кричи!— уже сердито сказал Ван-хан. — Для чего ты собрал
такое войско?
— Где хан Тэмуджин, мой анда?— Джамуха обернулся, будто не
чнал, что Тэмуджина тут нет. — Я хочу спросить у него — для чего он
отовсюду переманивает людей? Для чего ему большое войско? Хан-отец,
ты и анда несправедливы ко мне. Было время, когда я и анда жили душа в душу. Но он сам разрушил нашу дружбу. Он задумал возвеличиться н в звании сравниться с тобой. И стал ханом. Ни я, ни ты, ханотец, не гоняли его за это по степи, не убивали его воинов. Почему же
сейчас, когда нойоны племен возвели меня над собою, вы набросились
на меня? Хотите моей крови — я перс % д вами.
Ван-хан велел расседлывать коней. Воины разостлали на траве
поилок, он пригласил Джамуху присесть, тихо сказал:
— Оба вы с Тэмуджииом дороги мне, и оба терзаете мое сердце.
Ты винишь его. Он тебя. II оба теряете разум, совесть, не страшитесь
гнева небесного.
— Если говорить о совести, то у Тэмуджина...
— Молчи, Джамуха, ты тоже хорош! Я не стану преследовать тебя. Живи, как знаешь. Но и помощи у меня не проси. Не б\ду я больше
помогать — ни тебе, ни Тэыуджину.
— Обидно мне, хан-отец. За что такая немилость? Почему ты равняешь меня с андой?
— Не знаешь? Нет, все знаешь и понимаешь, Джамуха. Многое я
тебе прощал. Умен ты, ловок, отважен, и этим люб моему сердцу. И Тэмуджин... Но сегодня я отворачиваюсь от вас. Об одном прошу: не можете ладить — держитесь д р у г от друга подальше. Вот мое слово.
— Огец, ты слишком суров с Джамухоп,— сказал Илха-Санг,!!.—
Только говоришь, что для тебя и он и Тэмуджин одинаковые...
— Джамуха не распоряжался наги, как своими нукерами,— подхватил Арин-тайчжн. — А Тэмуджин...
— Перестаньте!—Болезненно сморщился Ван-хан. — Д ж а м у х а , ты
почуешь тут или поедешь к своим?
— Я поеду, хан-отец. Меня ждут.
Ван-хан не стал его задерживать. И, ч у в с т в у я неловкость перед
ним, стыдясь смотреть в его опечаленное лицо, Д ж а м \ х ; > сел на коня,
шагом поехал в стель.
Наплывали счнне спокойные сумерки, гасли Зиспе'жа.ш опт его
стана. Мир был тих, безмолвен. Мягкая трапа г а с п л а с г у к кот,:!, и
Джаыухе казалось, что он не едет, а плывет над з е м л е й , таящей скорбное ожидание. Прошлое мслодс'.естпо, разг.ие x . i r p u e п р о д е л к и за сапной хана — все виделось сейчас иначе. Тоска п t a n o u - ' л а я боль совести
К'снили сердце Джамухи. К чему все ^ т о — о б м а н , ложь, сражения,
походы? Не живешь, а идешь по топкому болту: пока вытаскиваешь из
липкой грязи одну ногу, вторая у в я з л а еще глубже. Где твердь? Куда
можно безбоязненно поставить ноги? Почему жп.;иь так немилостива
к нему? Он любил Тэмуджина — тот стал н е п р и м и р и м ы м врагом, уважил Ван-хана — старик отвернулся от него, отстаивал волю нойонов —
сим стал гурханом и потому принужден укорачивать эту же самую волю. Что случилось? Была жг когда-то жизнь иной. Добры и совестливы
Лили люди, умели вместе горевать и радоваться, чтили доблесть и мудрость, отвергали двоедушие и скудоумие. Еще живут отзвуки былых
прсмен в трепетном слове улигеров, но и они скоро умрут вместе с последними сказителями, поверженными под копыта боевых коней. А если
и останется кто-то в живых, что славить им? Свирепую неприклонность

анды, порожденного злом и зло же сделавшего своим оружием?
Перед станом его встретили дочорные. Начали встрезоженно расспрашивать, чем окончились переговоры. Они «спугнули его думы, он
с раздражением с к а л а л :
— Вы что, глупые? Видите, я /кипой, возвращаюсь к вам. Значит,
fee хорошо.
С темп же р а с с п р о с а м и п р и с т а л и к нему и нойоны. Они обрадовались, что сражения не будет. \строили пир, поселились, возносили хвалу его отваге и мудрости. П ы л а л и огни, жарилось нанизанное на п р у т ь я
мясо. Д ж а м у х а пил вино, молчал. Ему больше всего хотелось сейчас
оказаться в своей юрте. Может быть, бпостпь псе, уйти со своим племенем куда-ниб)л.ь и д а л ь н и е д а л и , где нет ни властолюбивого анды, ни
его покровителя Ван-хана, пи с р а ж е н и й , ни воинов, туда, где растут
высокие травы, бегут светлые реки и тишину не тревожит звон оружия
и стоп раненых. Но сеть ли такие земли? II почему он должен покинут 1 ,
свои кочевья, землю опюв и дедов? Только потому, что апда Тэмуд:кин, как побесившийся во IK, рыщет по степи и рвет горло всем, кто
слабее его? Он, наверное, только того и ждет. Останется здесь единственным хозяином... Нет, не бывать а тому!
Нойоны становились разговорчивее. От ж а р а огня, от выпитого т а расуна раскраснелись лица, .заблестели глаза. Они совсем з а б ы л и о
нем, расхваливали друг д р ^ г а , хвастались друг перед другом. Но ктото на кого-то обиделся, вспыхнула ссора, в псе сразу же втянулись все
От ссоры до драки — один шаг. У огня н а ч а л а с ь свалка. Колотили дру>
др^гя, выкрикивали ругательства, р а з м а л ы в а л и по лицам слезы иьяноь
обиды и кровь из разбитых носов. Д ж а м у х а поднялся, его к а ч н у л о —
еле удержался па ногах.
— Прекратите!
Но его, наверное, даже не у с л ы ш а л и . Вокруг дерущихся собрались воины, посмеиваясь, глазели на драку. Д ж а м у х а позвал нукеров.
— Несите воды! Больше!
Нукеры принесли десятка два б у р д ю к о в , наполненных грязной с
зеленой слизью водой из высыхающего озера, начали обливать нойонов.
.Мокрые, в тине, они расползались в стороны. Джамуха лег на залитый
водой войлок, обхватил голову руками и забылся тяжелым, как бред,
сном.
Утром нойоны собрались вновь и как ни в чем не бывало, посмеиваясь, н а ч а л и вспоминать вчерашнее. Ничтожные людишки! Разве можно с ними одолеть хана Тэмуджина... Надо искать друзей. У анды теперь осталось три врага-—татары, меркпты и нэпманы. Татары-—рядом, но они слабы. Остаются найманы и меркнты. Надо идти к ним.
Теперь для него друг тот, кто враг апде Тэмуджииу.
Поначалу все складывалось удачно. В кочевьях Тохто-беки Джамуха застал нэпманского Буюрука. Он прибыл к владетелю меркптов з.
1ем же, что и Д ж а м у х а . II все трое быстро нашли общий язык — надо
объединить силы. Не в о з н и к л о споров п о гом, к т о возглавит эти сп
лы. Поскольку у Буюрука воинов было больше, сто и поставили во главе войска. Спор н е п р е д в и д е н н о по шик п ;-за того, чго Буюрук, Тохтобеки и попон Тайр-Усуи н а ч а л ' : паст п и а н , : первым из двух врагов надо разгромить Ван-хана, а Д ж а м \ х а звал их прежде па Тэмуджина. Го
ворит же Вап-хап, что не станет помогать ни одному из них, это значит,
ч г о анда останется один, и справиться с ним будет не так л ж труди,,
Но Буюрук, Тохто-беки и Тайр-Усун отвергли доводы разума. Буюру;
был зол на к а р д и т о в за два своих поражения, жаждал захватить, унг.ч
тожьть В а н - х а н а , на его место снова посадить Эрхе-Хара, помочь е м \
утвердиться, тогда Та:.г\джнн сам снимет ш а п к у и пояс. Джамуха п
ьеиил, что Эрхе-Хара сможет завладеть lopjiiTCKini ханством. У неге

было немало способов и возможностей сделать это раньше. Не сумел,
не смог. Почему же Буюрук думает, что дело, не удавшееся дважды,
удастся п третий раз?
Тохто-Бски и Taiip-Усуи, как и Д ж а м у х а , считали, что содружоство Ван-хана и Тэмуджнна превратилось в содружество всадника и лош а д и — Тэмуджин едет, а Ван-хан везет. Но они почему-то решили,
что надо прежде всего лишить всадника его лошади (-/пеший монгол —
пропащий монгол;), а потом уж браться и за самого всадника.
В похот. Д ж а м у х а отправился с тяжелым сердцем. Л ю д с к а я УОЛРП
о выступлении, наверное, давно достигла Тэмуджина. И Тэмуджин, конечно, не ЖД'-'Т, когда они навалятся на хана кэрэитов. Он слишком
хорошо понимает, что конец Ван-хана приблизит и его собственную
гибель.
Так оно и вышло. Елва они покинули кочевья меркитов, п о л у ч и л и
известие, что \ап Т ч м у д ж н н со всем своим войском отправился к Ванхану.
•— Пу, что, я был не прав?—спросил он у нойона Тайр-Уо\н,ч.
Костлявый, лупоглазый нойон презрительно сплюнул.
— Две лисы в одной норе — две ш к у р ы у охотника.
— Мало, видать, вас били!— зло проговорил Д ж а м у х а .
— Нас били и с твоей помощью тоже. Но не }билн. - - Т а п р - \ с \ н
надменно глянул на Джамуху. — Мы твоего Тэмуджина и В а п - х л н а
ногами затопчем. Посмотри, сколько нас! Я прожил жилгь, но никогда
не видел, чтобы под одним тугом собралось столько воинов сразу.
Хвастливая самоуверенность попона и его неуместные н а м е к и па то,
что он когда-то с апдой и В а н - х а н о м ходил на меркитон, покоробили
Джамуху.
— Много волос на голове, но все их можно сбрить! Велико стадо,
но овцы, мала стая, но волки.
— Если так думаешь, зачем идешь с нами?
— Идти больше не с кем!—с горечью сказал Джамуха. — Оскудела великая степь, все меньше багатуров и мудрых вождей, все больше высокомерных дураков и пустых барабанов-хвастунов. — Д ж а м у х а
хлестнул коня, поскакал к своим.
Войско собралось и в самом деле огромное. Тысячи всадников, сотни повозок с запасом пищи, табуны дойных кобылиц, стада овщ заполнили ш и р о к у ю долину, неумолчный шум движения разносился далеко окрест, п у г а я табуны хуланов и дзереков, загоняя в поры сусликов и тарбаганов,— серая осенняя степь с засохшими т р а в а м и к а з а л а с ь
мертвой, пот, холодным небом тускло побслскивали солончаковые озерки с белым налетом г у д ж и р а на голых безжизненных берегах и горькой, как отрава, подои. Вечерами в темпом небе гоготали гуси, свистели крыльями утки — птицы летели в теплые к р а я .
Тэмуджин и Ван-хан, избегая битвы, беспокоя н о ч н ы м и налетам!:
дозоры, отходили па полдень. Тяжелое, обремененное обозами, CTP^BV ;
н табунами, неповоротливое войско Буюрука медленно тащилось следом—вол, впряженный в п о в о д к у , догонял неоседланного скакуна. 5умфук, обозлившись, оставил обоз под небольшой охраной, попытался
шиктке настигнут:. Т у м у т ж п ч а ч В п и - х а н а . Но они непостижимым пу|тм оказались и тылу и ч\чь было не захватили обозы.
Уверенность в легкой н скорой победе стала сменяться тревоге:'.
I l i i f m n u Д ж а м у х п все чаще шептались о чем-то за его спиной, и он зат ы л к о м чувствовал их растущую недоброжелательность. Он попытался
ИоПЖОрШЬ С 1П1МИ.
- Мы вступили па путь, с которого пет возврата. Или мы уничтож и м Тэмуджина, пли он нас. Надо идти до конца.
№ ответ — ни слова.

Начались холода. Все чаше дули ветры. Воины в легкой летней
одежде жались по ночам к жару огней, нередко обгорали, не высыпались, утром садились на коней угрюмые, злые. Между племенами псе
чаще вспыхивали ссоры.
Отч ль кончилась. Впереди вставали крутые горы. Над скалами курились облака. Тэмуджин и Ван-хан по узкому ущелью поднялись
вверх, укрылись в лесу. Дул пронзительный ветер, нес спет, смешанный
с песком.' Надвигалась ночь. Продрогшие воины по ущелью, по голому
склону полезли к лесу — там было затишье, топливо. В гору, навстречу
петру, идти было трудно, лошади то и дело падали на колени, крэвянили ноги. Едва приблизились к лесу — в них полетели тучи стрел. Много
воинов, лошадей было убито, трупы покатились вниз, сбивая живых.
Вуюр\.к приказал остановиться. Быстро стемнело. Ветер гудел все сильн^е. Пс-сок обдирал кожу. По склону с грохотом катились камни, обрушенные воинами анды и Ван-хана. Джамуха потерял своих. Коченеющими руками нащупал углубление в земле, лег в него, уткнув лицо в
ладони. Ветер рвал полы халата, сыпал за воротник песок и снег. В вое,
грохоте раздавались крики людей, наполненные ужасом. Скоро Джамуху с;па колотить дрожь. Он поднялся. Порыв ветра кинул его на
землю. Он покатился по склону, задержался па че.м-то мягком. Пошарил руками — человек. Мертвый. Лихорадочно стащил с него х а л а г ,
НЧ-:;;Н\У: на голову, сел и стал сползать вниз. Наткнулся на труп лошади. Он бил еще горячий. Лег к лошадинному животу, укрылся халатом.
Снег закручивался за трупом лошади, оседал на него сугробом. Понемногу он отогрелся, перестал дрожать, прислушивался к приглушенно:,! у снегом н халатом пою ветра, твердил обреченно:
— Бее пропало! Все гропало!
К yrjy встор г с л г ' Г ь л . На рассвете воины стали сползать вниз. Но
<мтог;к% очень многие п г в с е г д а осталась лежать на склоне — убитые
камнями, окоченевшие. Вн;; -.у, сбившись в кучу, стояли лошади. Воины
ловили первую п о п а в ш у ю с я и уносились в степь, подальше от проклятых гор. Джамуха тоже ьп.очпл на чьего-то коня, поскакал собирать
своих воинов и нойонов. Собрались те, кто остался жив, довольно быст•• \ Оглггпув БОИПОВ, Д ж а м у х а похолодел — такого урона не нанесла бы
ч а м а я жестокая битва.
- Ничего, нойоны и воины, за все взыщем с Ван-хана и Тэмуджипа.
Н .,'Кш салджггутов с обмороженными почерневшими щеками сказ а л , п-юстуженно к а ш л я я :
— Все, Д ж а м у х а . Ты нам не гу|>хан, мы тебе не подданные. Себе
',:л пр. ВОТЛРЛИ ми тебя!
Он повернул коня н поскакал. За н и м — все салджиуты. Потом и
xyrrjj-viTbJ. л добраны, п к л т п к ш ы . . . С н л м остались его джаджпраты.
Д ж а м у х а догнал уход'лпглх воинов, ч у т ь не плача, з а к р и ч а л :
— Остановитесь! Опомнитесь!
Но зоины грубо оттолкнули его п у м ч а л и с ь . Он бросился к Буюруку и Тохто-беки. Но и они рьшнлп уход: гь. Hi о уговоров даже слушать
лс стал". Д ж а м у х а возвратился к своим ;;жа,ы;прлгзм — горстка обггпрожс-кных людей. Будьте же вы п р о к л я т ы , шальные нойоны! Не
драт .с ч ^а вас, а рубить, давить, вбивать а т о м л ю копытами коней!
ii." 1 д о р о г е в свои кочевья, он разграбил к > р е н п шшокпв-отстулииКОГ!.
XIV

Зиму
Тэмуджип
провел у
ПРДКОЖЬГЕ Бурхан-Халдуйа, недалэко
от
родного у р о ч и щ а .
Бездельничать, отсиживаться
и
юртах
никому
не дал — нп
друзьям,
си
братьям, ни
родичам, ни простым воинам. Одм о б л а в н а я охота следовала за

другой. Добыли много мяса и мехов, и женщины благословляли имя
Тэмуджина. Но главное было даже не в том, что он дал своему народу
много пищи. Важно было держать войско под рукой, не давать ленивой
и сытой сонливости завладеть душами воинов. Облавы приучили воинов
иыполнять все его повеления точно, без промедления. Тэмуджин убеждался не раз, что сила войска не всегда в его многочисленности. Тысяча, если она обучена сражаться и едина, может стоить целого тумена,
если он рыхл, малопослушен.
Не забывал Тэмуджин и о расширении своего улуса. Слал гонцов
к нойонам племен, отпавших от гурхана Джамухи, с прельстительными
речами. Может быть, ему бы и удалось склонить их на свою сторону,
но все испортил Хасар. Без его ведома сделал набег на курснн хунгиратов, побил, похватал немало люден, отогнал табуны. Ограбленным
оказался даже тесть Тэмуджина старый Дэй-сэчен. После этого его
прельстительны?.! речам нойоны перестали верить. Хасара он обругал
самыми последними словами. А ему — хоть бы что! Остальные братья
и его дела не лезут, живут тихо, а Хасар все время норовит показать,
что он нисколько не хуже его, хана.
Весной Тэмуджин стал готовиться к походу на татар. Послал Хасара к Ван-хану с приглашением принять участье в походе. Брат и там
ухитрился напортить. С нойонами Ван-хана и его братом Джагамбу
пел себя вызывающе, всячески возвеличивался перед ними да и хану
не выказал достаточного почтения. Нойоны и без того не жаловали
Тэмуджина, а тут не Тэмуджин — Хасар начинает помыкать ими... Джа1амбу, Хулабри, Эльхутур, Арин-тайчжи и Алтун-Ашух тайно сговорились скинуть Ван-хана, посадить на его место Илха-Сангуна. Но АлтунЛшух выдал п.\ замысел Ван-хану. Джагамбу бежал к Таян-хану найманскому, Хулабри, Эльхутура, Арин-тайчжи успели схватить. Старый
хан вне себя от гнева бил их по щекам, плевал в лицо. И все, кто в это
время был в его юрте, тоже плевали нп заговорщиков. А ночью кто-то
помог им бежать. Они, как и Джагамбу, ушли к Таян-хану.
Идти на татар Ван-хан, конечно, отказался. До войны ли с чужими
племенами, когда такое шатание в своем собственном улусе.
Рассерженный Тэмуджин сказал брату:
— Еще раз окажешь мне такую услугу — отправлю коз пасти!
Ни слэиа не сказав, Хасар горделиво вскинул голову и вышел из
юрты.
— Не давай ему таких дел, спокойно жить будешь,—сказала Борте.
Жена н брат ненавидели друг друга. Борте опасалась, что если
что-то случится с Тэмуджином, не ее дети, а Хасар унаследует улус, и
мс упускала случая бросить тень на него, часто была несправедлива.
1иая это, Тэмуджин, обычно веривший ее уму, не слушал Борте, когда
ома говорила о Хасаре. Поддаться ей, так она доведет до того, что браUI будешь считать врагом, а их и без Хасара достаточно. Разобраться,
Х м г а р не очень и виноват. Просто он высек искру, когда все было готом\ к пожару. И не нойоны, не Джагамбу главные противники Ван-хана.
И i-.ча их спин сыглядывает толстая морда Илха-Сангуна. Никак не
может примириться, что он, Тэмуджин, которому когда-то не в чем бы'KI показаться па глаза нойонам и который рад был напялить на себя
«(•снох? тангутскос платье, возвысился до того, что с его волею приходитги считаться не только Илха-Сангуну, но и самому Ван-хану. Прав был
шлман Теб-тэигри: ханство кэрэитов станет враждебно ему.
От похода на татар отказаться было невозможно. Они, по слухам,
юГфали большое войско и готовы ударить на него. Выступил в начале
лета. Вновь прошли вниз по Керулеиу. Татары поджидали его в урочище Далан-нэмургес. Строй татарского войска был похож на птицу, шнIIIIKO раскинувшую крылья. Правое крыло своим концом упиралось в
б «Байкал- Лг 4

берег реки Халхи, левое простиралось по всхолмленной равнине, туловище составляли тысячи, поставленные в затылок друг другу. Тэм\джин, сутулясь, сидел на коне, думал и за себя, и за татарских нойонов,
стараясь проникнуть в их замысел. Если его воины потеснят середин\.
крылья обхватят войско с двух сторон, стиснут в смертельных объятиях
Почему-то вспомнилось первое в жизни большое сражение — с мер
китами за рекой Хнлхо. Тогда он пялил глаза на строй вражеских воинов н не мог вникнуть в повеления Ван-хана, ничего не понимал из-sa
возбуждения, похмельной тяжести в голове и нетерпеливого желание
прорваться к Борте. Давно он уже не тот. Холоден и трезв его рассудок,
еще не начатая битва и раз, и два, и три проходит перед его мысленным взором, он расставляет свои тысячи то так, то иначе. И постепенно
ч i всего этого вызревает решение.
За спиной в ожидании замерли нойоны. Он повернулся в седле.
остановил взгляд на Джарчи и Хулдаре.
— Со своими урутами и мангутами пойдете прямо. Бейте, чтобь
из глаз искры сыпались. Пусть думают, будто тут мы и наносим главный удар. Тем временем... Алтай, Хучар, дядя, со своими воинами ело
манте их правое крыло и по берегу реки прорывайтесь за спину татарам. С остальным войском я ударю на их левое крыло, сомну его н
окажусь у т а т а р сбоку. Всем все понятно?
— А если мы не прорвемся?— спросил Даритай-отчигин.
— Если задуманное не удастся, без суеты и страха отходите назат
и вставайте на то место, которое занимаете сейчас. Отсюда нг сдвигапкч:ь ми на шаг. Кто побежит, тому — смерть.
- - А если не удержимся?
— Дядя, если есть силы бежать, кто поверит, что их не осталось.
чтобы драться? Запомните и другое. Если враг побежит, гоните его до
полного истребления. Не обольщайтесь добычей. Даже если слитки зотота будут блестеть под копытами коней, не смейте останавливаться
Уничтожим врагов, все будет наше.
От татарского войска отделился всадник на вороном коне, галопо\.
промчался по равнине, остановился на "расстоянии полета стрелы, я р и
ложил ладонь ко рту, крикнул:
— Эгей, рыжий кобель, в ы е з ж а й сюда! Своим мечом я сбрси
твою красную бороду!
Татарин горячил коня, помахивал сверкающим мечом. Кто то вы
пустил стрелу, но она не долетела, воткнулась в землю, взбив облачк*
пыли. К Тэмуджину подскочил Хасар, его глаза горели, ноздри хищнм
раздувались.
— Дозволь снять ему голову!
— Нечего заниматься г х у п ы м и забавами.
— Эй, рыжий корсак, боишься? - надрывался татарский храо
!>ец. — Мы отправили на небо твоего отна н многих людей твоего рода
Пригнел твой черед, хан трусливых!
— Хулдар, Джарчи, начинайте.
Уруты и мангуты с визгом бросились вперед. Тэмуджин поскакл
на левое крыло татарских войск. Его обогнал Джэлмэ, оглянулся, блес
нув ровными белыми зубами. За ним мчались долговязый Субэдэй-б; 1
гатур, маленький ловкий Мухали, веселый болтун Хорчи... OEI натян\
човодья, пропустил воинов, поискав глазами возвышенность, поднял с-i
на пологий холмик. Рядом встали туаджи, готовые мчаться с его пов
1ением в самую гущу битвы, подъехали Боорчу, Джэлмэ с его сыко '
Джучи и приемышем матери Шихи-Хутагом. Ребят он впервые взя
з поход. Широко расквытыми глазами смотрели они на битву. И г\
•_е, взлетающий к небу, заставлял их вбирать голову в плечи
Неустрашимые уруты н мангуты мертво вцепились в ^-уловитге

птицы-строя, и оно, тучнея, стало отодвигаться, шевельнулись «крылья»,
мкрадчиво расправились, готовясь к охвату. Тэмуджин выжидал. Пусть
ираги почувствуют вкус близкой победы, пусть возликуют. Теперь пора...
По его сигналу на правое крыло навалились нойны-родичи, растрооушмли, разметали татар и ринулись в тыл. Главные силы тем временем смяли левое крыло и начали теснить все татарское войско к рск.\
Сейчас нойоны-родичи ударят в спину, и замечется татарское войско
стадом овец. Но почему медлят родичи? Куда они подевались? Он гнал
к ним своих туаджи, привставал на стременах, вглядывался, вслушивался, и тревога закрадывалась в сердце: не обманули ли его татары?
Нет, не похоже. Татары побежали. Всадники переправлялись через
речку, уходили в степь. Иные бросали оружие и сдавались. Тэмуджин
поехал к берегу. На земле с выбитой травой темнели лужи крови, валялось оружие, шлемы, лежали трупы воинов и лошадей, стонали раненые. Приторно-сладкий, отвратительный запах смерти, казалось, пропитал все вокруг. Тэмуджин глянул на ребят. Джучи затравленно
оглядывался. Он побелел, стиснул луку седла до синевы под ногтями,
будто боялся упасть с коня. Шихи-Хутаг закрыл глаза и что-то беззвучно шептал сухими губами.
— Эх, воины! Птенцы куропатки.
Татар гнали до ночи. Полонили почти всех. Пришло известие и от
нойонов-родичей. Прорвавшись в тыл татарам, они напали на обоз,
разграбили повозки. Этого показалось мало, и, позабыв о битве, пошли по беззащитным куреням, хватая добро. Тэмуджин задохнулся от
ирости.
— Жадные волки! Мое слово для них — пустой звук! Ну, погодите...
Утром к его походной юрте привели татарских нойонов.
— Зарубите всех!— приказал он.
После казни нойонов собрал большой совет. Надо было решить,
как поступить с татарским народом.
— Над ними поставим нашего нойона,— сказал Хасар. — Если
позволишь, тут могу остаться я сам. У меня они будут смирными, как
новорожденные ягнята.
Тэмуджин не сдержал едкой усмешки. Чего захотел! С такими
помпами, как татары, такой человек, как Хасар, быстро станет беспо^
ьойным соседом. А ему не нужны никакие соседи. Главная ошибка
прежних нойонов-воителей была в том, что они, разгромив племена,
нагружали гелсгн добром (вспомнил своевольство
нойонов-родичей,
^тиснул зубы — ну, погодите!) уходили в свои курени, через несколько
ICT мощь разгромленного племени возрождалась, и вновь надо было
иоевать. Такого больше не будет. Земля, которую он попирал копытачи своего коня, должна стать его владением навсегда.
По его молчанию нойоны поняли, что с Хасаром он не согласен.
(нюрчу предложил:
•— Растолкаем татар по своим куреням. Пусть работают на нас.
V каждого монгола будет раб. Разве это плохо?
И это было не по нраву Тэмуджину. Слишком много рабов, ча еще
шких, как татары, держать нельзя. Когда воины уйдут в поход, ку
|чмш могут оказаться в их руках. Возмутившись, они побьют жен и
1ГТСЙ, угонят табуны. Потом бегай, лови...
— Вы забываете,— сказал он,— что татары били, резали наших
предков, выдавали их злому Алтан-хану. Они коварно погубили моего
ища, и все беды моей семьи начались с этого! Разве после всего соде'iiiiioro мы можем быть мягкосердечны?— Он распалился от своих соб• гвснных слов. — Повелеваю: татар, исконных врагов наших, лишить
«и.'ши. Всех! От немощных стариков до несмышленых сосунков.
Немота изумления охватила людей. Он почувствовал, как высоко
»•

стоит над всеми, какой страх и трепет внушает его воля. Первым пришел в себя шаман Теб-тэнгри. Не глядя на Тзмуджина, заговорил ровным голосом, будто начал молитву небу:
— Все имеет" и начало, и конец, и свою меру. Мы не ведаем, кто
положки начало вражде наших племен. Но люди надеются: этой вражде ты положишь конец. — Он повернул хмурое лицо к Тэмуджину. —
Потому-то за тобой идут сегодня отважные сыны многих племен. Однако ты сворачиваешь с пути, предопределенного небом. После тебя обезлюдят степи, станут владением диких зверей. Ты говоришь о мести за
кров),- предков. Но такая месть превышает всякую меру, она противна
лушо п елозеческой.
Тэмуджпн хотел было прервать шамана, но одумался. Не натягиp.aii ivi. саепх меры — переломится, и не грозное оружие окажется в
твои*.' р-уках. а никуда не годные обломки. Сказал с натугой:
Мудра твоя речь, Теб-тэнгри. Только глупый упрямец станет
о т в е р г а т ь то, что разумно. Дсгей, не достигших ростом до тележной оси,
оставьте в жииых.
— А женщин:*—спросил Хасар. — Тут есть такие красавицы...
— До красавиц ты, известно, охоч. Успел присмотреть?
Кто-то засмеялся.
— Hv, что смоетесь?— обиделся Хасар. — Я вам покажу, какие
гут грасаапцы. Неужели не жалко губить?
Он г роворно вскочил, вскоре вернулся, втянул в юрту девушку в
красном шелковом халате. Она не знала, куда девать свои руки. На
щеках рдг.т румянец смущения, в глазах поблескивали слезы. Была
в ней как« г ;-1о особенная чистота, свежесть— саранка-цветок, омытый
росой
- К:-, тебя зов} т?—спросил Тэмуджин.
- I-.cvran.
— Хочешь быть моей женой, Есуган?
Девушка коротко взглянула на него, и все ее юное тело напрягло'Ч. - - дикая коза, увидевшая перед собой разинутую пасяъ волка.
Казалось, сейчас отпрянет назад ч умчится, исчезнет бесследно. В своем испуге она стала еще более прекрасной. А почему бы и в самом деле
не взять ее в жены? Он — хан. От пределов государства Алтан-хана до
земель н?имаиов и кэрэитов простирается теперь его улус. Много дней
надо быта з пути, чтобы объехать его из края в край. Не приличествует ему иметь одну жену, как простому воину.
— Что же ты молчишь, Есуган?
- Я в твоей воле, повелитель чужого племени. Но более мен?!
до юш)а моя старшая сестра Есуй.
— Твок сестра красивее тебя?
— Красивее.
— И ты уступишь ей свое место?
— Уступлю, повелитель. Она била недавно просватана. Но в р я ~
ли ее жених остался в живых.
Посмеиваясь, он велел разыскать сестру девушки. Есуй была года
на два постарше Есуган. И тоже очень красива. Но по-другому. .9тс
бы/.а красота зрелой женщины, жаждущей материнства. У Есуй он н<_
ст 1.' спрашивать, хочет ли она быть его женой.
— Беру вас обеих. Отныне моя ханская юрта — ваш дом.
Хасар завистливо послтатривал то на сестер, то на старшего брата
А нойоны молчали. II в этом молчании было осуждение. Обыча!
не доаволял воину брать жену, покуда поход не завершен. Они молча
ли, но пи один не смел ему перечить. Тишина была тяжкой, как в предгрозовую ночь. И в этой тишине не к месту громко прозвучал разговор
за поропэм юрты. Кто-то спросил Бэлгутэя, где Есуган и Есуй.
— Tc'6j что за дело'''— надменно ответил Бэлгутэн.
6>\

— Они мои дочери.
— Тогда радуйся. Они станут женами моего брата, \г>:а Тэмуджина.
— Осчастливили! А что будет со всеми нами?
— Готовься вознестись на небо. Под корень изведем все ваше
злое племя.
Тэмуджин расправил плечи, презрительным взглядом обвел нойонов. Как они смеют даже молча противиться его желанию, они, которых,
привел к этому великому мигу торжества над некогда могущественным
врагом.
— Теб-тэнгри, сегодня же совершим обряд возведения этих достойных женщин в мои супруги. А весь татарский народ распределите и
уничтожьте, как было уговорено.
Снаружи донеслись крики. Они становились все сильнее. Каза-лось,
весь стан пришел в движение. Уж не напали ли враги? Но'кто? Откуда?
Нойоны поскакали с мест, толкаясь, повалили в двери Он вышел следом. Пленные татарские воины, до этого спокойно ожидавшие решения
своей участи, вдруг возмутились, смяли немногочисленную охрану, и
теперь толпой прорывались к юрте. Караул пятился. К Тэмуджину со
всех сторон бежали воины, рубили татар мечами, кололи копьями, но
они, зверея от крови, лезли вперед по грудам трупов, голыми руками
хватались за мечи, истекая кровью, падали на землю вместе с его воинами, следующие подхватывали оружие, и сеча становилась все более
яростной. Татар окружили и, туго сжав кольцо, посекли. Стан оказался
завален трупами, истоптанная трава, колеса, оглобли повозок забрызганы кровью.
К Тэмуджину подбежал Джучи. Он был бледен, губы тряслись, с
языка не могло сойти ни единого слова. Тэмуджин положил рук} на
его плечо.
— Ну, что ты, глупый...
— Кровь... Кровь... — выдавил из себя Джучи.
— Ничего, привыкнешь,— строго сказал он.
В это время к юрте подъехали нойоны-родичи. Все трое — дядя,
Алтай и Хучар — были в новых шелковых халатах с серебряными застежками. Отобрали у татар...
— Что тут случилось?— спросил дядя.
Тэмуджин не удостоил его ни взглядом, ни ответом. Велел Боорчу
подсчитать, сколько воинов пало в этой неожиданной битве с пленными татарами. И, когда ему назвали число, вспыхнул от гнева, отыскал
глазами Бэлгутэя, поманил его пальцем, размахнулся копьем, ударил
Г'рата по голове — древко переломилось надвое. БэлгутзА выпучил
паза, схватился за голову обеими руками.
— Болтливый дурак! Отныне и навсегда л и ш а ю тебя права сидеть
и юрте, когда мы держим совет. Будешь ведать караулом. II если еще
риз случится что-то подобное — оторву твою глупую голову, как пугоiniiiy!-—Круто повернулся к попонам-родичам. — Ну, много добр i зпхиатили?
•— Тут есть что брать,— спокойно, как ни в чем не бывало ответил
Ллтан. — Богато жили несносные!
— Всех троих, тебя, дядя, тебя, Алтай, и тебя, Хучар, я тоже лиши ю права сидеть на совете. Джэлмэ, забери у них добычу всю до рваной уздечки. Не заб>дь снять и эти шелковые халаты.
Дядя хихикнул, будто ему стало очень весело, но в прижмуренных
мгпах вспыхнула ненависть.

Одно
видение
наплывало
на другое. То возникало сыгое,
«.• девически-нежной кожей .пшо князя Юнь-цзы, то он видел сзоего отца, славного багатура Мэгуджина Сэулту,— в дорогих воинских доспех а х , з золотом искрящемся шлеме, то самого себя, пахнущего дымом,
игспг'ымн травами, босоногого п оттого легкого, как молодой дзсрен, но
где всего перед ним возникала его невеста Ecyii. Она бежала к нему по
;елснои луговой траве, по почему-то не приближалась, а отдалялась,
т^ отчаянии протягивала руки, звала: «Тамча! Тамча-а!» Он кидался ей
навстречу, но не мог сделать н шага, чернота затягивала его с головой.
П все исчезало. Потом н а п л ы в а л а новая череда видений, и каждый раз
нее .заканчивалось вязкой, как солончаковая грязь, чернотой. Он собрат
,;се свои силы, дернулся, и что-то как будто свалилось с него, легче
стало дышать. Липкая холодная грязь стекала по лицу, по рукам.
Т а м ч а открыл глаза. Прямо перед лицом торчали чьи-то босые ноги
с г р я з н ы м и с т у п н я м и п потрескавшимися пятками, на них навалилась
]1).\ая шерстистая грудь. II Тамча сразу же все вспомнил. Ему стало
с г р а ш п о и тоскливо, что он не умер. Попробовал пошевелиться. Руками
ц шути л липкую н холодную — чужую — кровь. Во всем теле боль и
(.лабость, внутри c>.xni'i жар. Мертвые крепко притиснул» его к земле,
не &тп}ехали. Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но вспомнил
0 врагах н стисну.'. л \ б ы , п р и с л у ш а л с я . Было тихо — ни голосов люден,
ни р ж а н и я коней. П р е в о з м о г а я Гюль и стабссть, уперся локтями п землю, попытался в ы т а щ и т ь ноги п мюд трупов. Ноги слегка подались, но
\си,;:ие вызвало с затылке такую острую режущую боль, что он долго
. южал без всякого движения, опасаясь вновь впасть в забытье. Отдохн\|», н а ч а л выбираться, соразмеряя с силами каждое движение. Выполз
п д~'лго лежал с з а к р ы т ы м и глазами. Гулко колотилось сердце, or
внутреннего ж а р а спеклись г\бы, высох язык. Осторожно повернул
голову, ощупал з а т ы л о к . Пальцы коснулись волос, ссохшихся or крови:
чуть нажал, н боть пронзи.!.'! до пяток. Подождав, когда она утихнет,
медленно-медленно приподнялся, сел. Воронье п черные грифы с голыми змеиными шеями захлопали к р ы л ь я м и , закричали, поднялись невысоко п стали кружиться. Их тени п р ы г а л и по мертвецам, раскиданным
I 1 . побитой траве, н а в а т с н п ы м к у ч а м и . Давно ли эти люди укрощали
с к а к у н о в , ходили за стадами. ь с л н песни, смеялись, ссорились... Теперь
никому ничего не надо. Л со.пые светит все так ж<\ неощутимое дуиове1Ш..* ветра несет полынную горечь.
Тамча встал на ноги. К. его \дивленню стоять было не так УЖ трудно, можно было даже идти, е с т не делать резких шагон. И он пошел,
острожно ставя поп; на ржавую от крови землю, часто останавливался, прислушивался, всматривался в лица убитых — может быть, есть
i-Шл' живае? Но вокруг бьпи только мертвые. Многие были раздеты
донага. Он посмотрел на <-ебя. Полы х а л а т а из толстого узорчатого
шелка пропитались кровью, засохли и коробились, шуршали, будто
были из плохо выделанной кожи. Поверх халата был одет боевой куях,
1 сложенный железными пластинками. Куях он снял, бросил на землю'.
Железо сухо звякнуло. Повел плечами, чувствуя облегчение. На поясе
писели ножны без меча н нож. Сдаваясь в плен, он поверх своей одежды натянул рваный халат и укрыл под ним меч, нож, куяк. Потом, когда отец Есуган и Есуй пгцшсс им страшную весть, он первым бросился
на караульных. Меч, наверное, лежкт под мертвецами... Его надо бы
достать, но на это не х в а т и т сил.
Потеряв надежду отыскать кого-то из живых, он поднял обломок
комья, пошел в ту сторону, где должна была бежать река. Ему каза.юсь, что стоит напиться воды, и возвратятся силы, уймется б эль,
70

голова станет свежей и легкой. Он шел, все так же медленно переставляй ноги, жажда становилась все более нестерпимой, ни о чем другом
он уже не мог думать. Попробовал жевать траву, по она была сухой
и жесткой, как лошадиная грива. В лощине увидел маленькое озеро,
прибавил шагу.
Лег грудью на грязный, в крестиках птичьих следов берег, окунул
лицо в воду. Она оказалась горько-соленой. Корчась от горечи, плюнул
Пить захотелось еще больше. Поднялся. Сильно закружилась голова
Не будь у него обломка копья, он бы упал в эту никому не нужною
поду. Кое-как справился с собой и пошел дальше. Один за другим встаиали перед ним серые увалы, щетинясь халганой-ковылем. И самый
малый подъем давался с великим трудом. Ноги скользили по траве, он
lire чаще падал и все дольше лежал на горячей земле. Закатилось
солнце, из лощин потекли сумерки. Тамча споткнулся о камень, упал
лицом вниз. Подняться не смог. «Прощай, Есуй. Умираю».
Ночная прохлада вернула его к жизни. В траве шуршал ветер. Нодалеко пролаял корсах, хлопнула крыльями, крякнула утка... Он нащупал обломок копья, поднялся, побрел на ее крик. Прошел совсем
немного и увидел речку. На ряби волн прыгали звезды. Он ползком спустился с берега. Пил воду большими жадными глотками. Потом растянулся на мокром песке и почти сразу же заснул.
Утром проснулся от озноба. Едва поднялся. Кружилась голова,
(рожали руки и йоги. Нет, как видно, от смерти не уйдешь. Лучше бы
ч ж умереть там, рядом с товарищами. Но, думая так, он выбрался на
берег, пошел вниз по течению. Куда? Зачем? Этого он не знал. Обогнул
шльниковые заросли, вышел на тропинку, пробитую вдоль берега скотиной, и остановился. На земле были видны свежие следы коней. Где
цони — там люди, I-I он пошел по следу. Даже сил как будто прибапнлось...
За увалом на }зкой луговине увидел пять коней. Они пощипывали
точную траву возле берега. Но людей возле них не было. Видимо, копи
«•гбились от табуна. Он снял пояс, направился к ним. Кони подняли
юловы, посмотрели на него и не спеша пошли прочь. Он плелся за ними, пока не выбился из сил. Полежал, отдохнул, пошел снова. Понемноi y лошади привыкли к нему, подпускали все ближе, но в руки не дава,шсь. Наконец старый, изьезженный мерин с глубокими ямками над
мазницами, разбитыми, в трещинах копытами как будто сжалился над
«HIM, _ д а л накинуть на шею пояс.
Тамча надрал из тальника лыка, сплел уздечку, взобрался на
продавленную спину мерина. Уж теперь-то он не умрет. Он поедет следом за рыжим мангусом, вырвет из его окровавленных рук Есуй.
Вол, привязанный к колео' повозки, мотал круторогой головой,
хлестал себя по бокам хвостом. Над ним с гудением кружились оводы.
1айчу-Кури веткой харганы почесал волу спину, посочувствовал:
— Худо тебе... Нам с сыном тоже худо. Жарко. Но ничего. Сейчас
щжедгм домой, ты залезешь в воду, а мы в юрту. И все будет хорошо.
< удуй, хватит!
Из кустов харганы г пучком палок вылез сын. Лицо распаренное,
пи маленьком носу блестят капельки пота. Хороший сын, красивый сын,
ш'сь как он сам. И как Каймиш. Взял из его рук палки, придирчиво
(и'мотрел — годятся.
— Запрягай вола, сьчюк.
Самому лень было шевелиться. Очень уж жарко. Сел на повозку,
«•мял чаруки, раздвинул на груди полы халата. Хотел прилечь, но увн|сл бредущую из степи лошадь. Всмотрелся. На лошади всадник. Но
«г сидят, лежит на гриве. Тарасуну набрался, что ли... Пить в такую

жарищу тарасун —тьфу. Другое дело кислый дуг, а еще лучше — кумыс. Холодная веда тоже ничего, но где в такую жарищу возьмешь
холодной воды?..
— Судуй, подождем этого глупца. Свалится с коня, сломает шею.
Сын пошел навстречу всаднику, поймал лошадь за повод, тронул
всадника, отскочил:
— Мертвый!
Тайчу-Кури, забыв одеть чаруки, побежал к нему. Они сняли
всадника, положили на траву. Судуй приложился ухом к его грул'1,
неуверенно сказал:
— Живой...
Тайчу-Кури послушал сам.
— Конечно, живой. Когда у человека стучит сердце, он не может
быть мертвым.
Они нарезали травы, настлали в телегу, положили на к-эе раненого.
Дома Тайчу-Кури ножницами ,тля стрижки овец срезал волосы в о к р у г
раны, промыл ее крутым раствором соли, приложил листьев и затянул
повязку. Каймнш, разжав зубы, влила в рот раненого чашку кумыса.
Желтое лицо его слегка порозовело.
— Смотри, Тайчу-Кури, оживает...
— Оживет. Молодой. Когда я был таким, как этот молодец, никакая рана меня с ног не валила.
— Столько лет с тобой живу, а впервые слышу, что ты был ранен!— засмеялась Каймиш.
И Судуй тоже засмеялся. А Тайчу-Кури тяжело вздохнул. Каймкш
всегда ему рот зажимает, слова лишнего сказать не даст. Как будто
он — хвастун. Женским маленьким умом понять не может, что не рад»
хвастовства говорит он все это, а для того, чтобы сын мог у него учиться и мог им гордиться.
— Когда бьют палками, зто хуже всякой раны,— с обидоп возразил он жене.
— Тебя били палками?— удивился Судуй.
Сыну он никогда не рассказывал, кгк его наказывали. Что за доблесть — терпеть удары по спине! Кто станет гордиться позорно битым
отцом.
— Спроси у матери, она больше меня про меня знагт.
— Ты бы позвал шамана,— сказала Каймиш. — Лечить нато человека.
— Сразу видно, что ты не умеешь думать,— отомстил жене ТайчуКури. — Смотри, на этом человеке хорошая одежда. Он, наверное, большой нойон. Мы его спасем, нам почет и уважение. Когда я" спас xaiu
Тзмуджина...
— А если он умрет?
— От такой раны в такие годы не умирают. И я не хуже ш а м а н а
знаю, какие травы надо прикладывать к ране.
— Смотри, Тайчу-Кури...
— А что же, конечно, я буду смотреть. Не впервые спасаю люг'-м'г
Дня три раненый не приходил в себя. Но ему стало заметно лучи."о
Восстановилось дыхание, ровно стало биться сердце. Каймиш уже i<c
приходилось разжимать ему зубы, чтобы напоить кумысом. Почувсгвинав на губах влагу, он открывал рот, тянулся к чашке руками.
— Я говорил: будет жить!— радовался Тайчу-Кури.
Очнувшись, раненый обвел взглядом юрту с развешанными BCRJV.
У Ф Г П К М М М стрел. В его взгляде появилось недоумение, оно сменилось
ч PCIIOIон Тайчу-Кури присел рядом с его постелью.
Не понимаешь, где ты? Не бойся, не на небе. Туда тебе раиоiiam
I lni-Mi-я.юя сноси шутке. — Эта женщина не добрый дух, а моя

71!

ворчливая Каймит. Там лежит, почесывая бока, ленивый, как барсук,
мой сын Судуй. Сам я из этих палок делаю стрелы. Вот подымешься,
набью твой колчан. Доволен будешь. — Тайчу-Кури ожидал, что noc,ie
этого раненый назовет свое имя и свое племя, но он молчал, и тревога
не уходила из его взгляда. — Сразу видно, что ты не знаешь, кто такой
Тайчу-Кури. Сам хан Тэмуджин носит в колчане мои стрелы, ничьи.;
других он в руки брать не хочет.
Раненый закрыл глаза. Однако он не потерял сознание. Было заметно: прислушивается к каждому слову, к каждому звуку, изредка
чуть-чуть приподнимает ресницы, незаметно смотрит. Что-то неладное
с человеком. Может, помутился его разум? Или чужой, враг? Но откуда
ему взяться тут, возле куреня самого хана? Беглец? Куда убежишь на
его дохлой лошадке, с его раной...
Мало-помалу раненый как будто успокоился. Но выпытать у нети
ничего не удалось. На все вопросы Тайчу-Кури он отвечал коротко и
чаще всего уклончиво.
— Ты откуда ехал?
— Издалека.
— Смотрю я па тебя, думаю: нойон или нет?
— Был...
— Почему — был** Кто же ты сейчас?
— Сам видишь.
Но даже из этого Тайчу-Кури кое-что понял. Теперь пришел черсч
беспокоиться ему. Он все настойчивее приставал к раненому с расспросами. Каймиш неодобрительно качала головой, наконец, наедине сказала:
— Не лезь к человеку. Видишь же, ему и без нас тошно.
— А если он из татарского племени? А?
— Зачем нам знать, из какого он племени? Он больной и несчастный.
— Татары — наши враги,— напомнил он.
— Что они сделали худого нам с тобой? Побывать бы тебе Е "vжих руках — тьфу, тьфу, пусть не слышат моих слов злые духи! — ii,i
бы стал говорить иначе.
— А что я сказал, Каймиш? Уж не думаешь ли ты, что я выдам
слабого, больного человека?
— Ты его сам убьешь своими разговорами!
— С ним говорить нельзя, сыну ничего стоящего сказать нельоч
С кем же мне говорить, Каймиш?
— Со мной, Тайчу-Кури. Что хочешь говори, о чем хочешь спрашивай. Она засмеялась, толкнула его кулаком в живот.
•— Побью когда-нибудь тебя! Вот увидишь,— пообещал он.
Тамча быстро поправлялся. Рана затянулась и почти не беспочочла. Но зато сильнее становилась душевная боль. Вечерами он выходи т
из юрты, сидел, обхватив рукауи колени, до ряби в глазах смотрел ч л
огни куреня. Где-то в одной лз юрт была его Ecvft. Верно ли, что рыжий мангус взял ее в жены? Может быть, отец Есуган и Есуй сказа т
тогда неправду? Но если даж° так, Есуй попала к другому... О неб",
почему дожил до этого дня! К чему жизнь, если погибло племя, если
с ним никогда не будет Есуй...
Мучаясь от неизвестности, он начал осторожно расспрашивать
Тайчу-Кури о судьбе соплеменников, не изрубленных на месте свир р пыми воинами хана Тэмуджина. Словоохотливый Тайчу-Кури ничего
не утаивал. Взрослых мужчин почти пе осталось, но детям, подросткам,
молодым женщинам сохранили жизнь. Сначала-то хотели оставит',
одних младенцев. Но, взяв в жены двух татарок, красавиц, какие редко
бывают на земле, великодушный хан Тэмуджин смягчил гнев гвоем)
73

1.<.рдца, не стал н а ч а з ы в а т ь нойонов, без \сердия исполнявших его повеление, гласившее: на земле не должно остаться ни одного взрослого
татарина.
•
—* А как зозут жен хана?
— Они сестры". Старшая Есун, младшая Есуган. Хан с ними н<
Расстается, любит и ж а л у е т и\. Через них можно попросить у хана вс-_
и отказа не булст...
Сердце подскочило к горлу, перехватило дыхание. Тамча, не дослушав, вышел ш юрты, подтянул пояс и направился к ставке х а н а .
.Лень только что начался, но перед огромной ханской юртой толпилось
немало разного люда. Он затесался в толпу, стал прислушиваться к
разговорам. Подданные ждали ежедневного выхода повелителя к народ \ . Тамча отошел в сторону, к ряду одиноких белых юрт. Тут, видно,
;-.чили близкие роличн и жены хана... Стражи перед ними не было, лю/сй тоже, лишь несколько мальчиков сидели на траве, строгали тальлаковые прутья. Т а м ч а приблизился к ним. .Младший из мальчиков,
лобастый коротышка, глянул на него недовольно, спросил:
— Ты кто?
— Разве HJ видишь — воин.
— Воин, а бо„: опужия. Ты харачу?
— С каких это пор дети задают вопросы взрослым?
Мальчик озадаченно поковырял в носу.
— Свистульки умеешь делать?
— Умею. Но тебе свистульку сделает твой отец. Скажи лучше, кто
;-кннгг в этой юрте, в крайней'
— Н е с к а ж ) . ра ; не х о ч е ш ь делать!—рассердился мальчик. — Мне
всегда делают ьсе. что прошу.
— Ты, видно, Гюлыш-.i'i человек!—усмехнулся Тамча.
— Я Тулуп! Л мои отец свистулек не делает. Вот. Мой отец чан. Он
. сбя заставит...
— Хан?! Ты сын Т - > \ ! \ л ж п п а 3 Л это твои братья?
— Это мои нукеры, п а ж и » сказал Тулуп.
— А где живут твои м а т е р и ?
— Ты не хочешь делать свистульку, и я тебе ничего не скажу.
^УХОДИ, не мешай нам играть! Л то мои нукеры свяжут тебя.
Опасаясь, что маленький гордон подымет Ш У М , Тамча в е р н у л с я
г толпу. Перед входом в юрту слуги разостлали большой войлок. Хан
1 эмуджин вышел из юрты, остановился, ссутулив плечи, обвел взглядом
юлпу. Под взглядом хана люди с н и м а л и ш а п к и , припадали л б а м и к
земле. Склонился и Тамча. Когда поднялся, хан уже сидел, подвернув
под себя ноги в чарукях на толстой м я г к о й подошве, крупные руки
лежали на коленях, туго обтянутых полами х а л а т а . Невысокая, широколицая и скуластая женщина села рядом Следом за ней из юрты
зышли Есун и Есуган. Хан повернулся к н и м . В рыжей бороде блеснуш зубы— милостиво улыбался. За сестрами и ; юрты попалили нойоны,
', тленно рассаживались всяк на свое место. С е ч и и сестры. Тамча,
:абыз об опасности, раздвигал людей л о к т я м и , наступая на ноги, пробирался вперед. На него шикал,!, зло толкчли и спину. Остановился за
первым рядом людей. От Ноуй его теперь отделяло расстояние в дват р и копья. «Есуй, я здесь! /1 здесь! Здесь!»— кричала его душа, и он до
боли сжал челюсти, чтобы этот крик не сорвался с языка.
Словно услышав его, она приподняла голову, пустыми глазами
посмотрела перед собой. Он приподнялся на носках, чтобы Есун его
\ видела. И она увидела. Глаза расширились, вся невольно подалась
П'тсред. «Есуй, я здесь!— ликовал он.
Я вижу тебя! Я не дам тебя
и обиду!»
На се черных ресницах набухли слезы, скатились по щекам, оста74

пив две поблескивающих дорожки. Казалось, душа се криком кричи г
о спасении. Есуган заметила, что с сестрой творится неладное, быстрым
взглядом обежала толпу, уыпсла его, взлрогнула.
Хан Тэмуджин слушал какого-то толстого нойона, благосклонно
улыбаясь ему, но. покосившись па сестер, мгновенно потемнел лицом,
двинул рукой, заставляя нойона з а м о л ч а т ь . Глаза под короткими нахмуренными бровями н а л и л и с ь холодом.
— Есуй, ты нашла чого-то из своих?— спросил он негромко.
Она затрясла головой с т ч к н м отчаянием, что только подтвердила
догадку хана. Ее хотета выручить Есуган.
— Прости, господин лаш, сп сегодня нездоровится.
Flo и эта ло/кь получилась неумелой, неуверенной. Взгляд хана,
как хлыст, секанул по толпе. Все негольно умолкли и замерли.
— А ну, чы.ходи, сын татарского племени!
Т а м ч а подумал, что эти слова обращены п р я м о к нему, опустил
руку, нащупал на поясе рукоять нож?. Но жесткий холодный взгляд
хана не задержался на его лице. 1-1 он остался стоять на месте. Рыжпс
Усы хана растопсрщпдпсь. он ждал, уверенный в своей силе и власти.
Но толпа была бсзмо шной п неподвижной.
— Трус!—бросил сквозь зубы хан, приказал: — Вес разойдитесь
н встаньте каждый к своем)' племени.
«Погиб я, Есуй!"—пронеслось в голове Т а м ч и . Толил разбредалась, редела. Он в последний раз пзглянул на Есуй, неторопливо, чтобы не привлекать к себе в н и м а н и я , направился к коновязи.
— Куда?—окликнул его караульный. — Становись к своим.
Он попробовал незаметно пристроиться к чужому племени, но его
прогнали. Что делать? Что делать? Он вспомнил маленького гордеца
Тулуя, подбежал к мальчикам, охватил ханского сына, кинул на плечо
Н пошел к коновязи. Tyvuii завизжал. Старшая жена хана с непостижимым для ее полноты проворством вскочила на ноги, бросилась к лому.
Он погрозил ей ножом:
— Не подходи! Никто че подходи! Зарежу мальчика! Отойдите не- 1
от коновязи!
Воины похватали луки, копья, наставили на него. Мать Тулуя члмахала короткими руками:
— Отверните оружие, вы убьете моего сына! Тэмуджи-ин!..
Тамча подошел к коновязи, оглядываясь, притискивая к плечу
орущего мальчика, стал отвязывать оседланную лошадь. И вдруг поПял, что все делает напрасно. Не уйти. За ним пойдут воины. Сменяя
друг друга, они будут гнаться до тех пор, пока не убьют... Да ц зачем
Жить, если тут остается Есуй... Он поставил Тулуя на землю, подтолкнул к матери, сам медленно пошел к ханской юрте. Успел стслать всего лишь несколько шагов. Кто-то ударил копьем в спину. Он услышал
крик Есуй, и ему показалось, что не от удара, а от этого крика остановилось его сердце.
На ровном огне Тайчу-Kypi/ подсушивал древки стрел. Кзнмнш
ушла в курень. Судуп о т п р а в и л с я ловить коня, собираясь куда-то ехать.
Когда он вернулся, ведя лошадь в поводу, Тайчу-Кури спросил:
— Куда едешь?
— На охоту. В степь.
— Охота, охота... Лучше бы помог мне. Охотиться всяк дурак может. Я в твои годы все время работал, не бегал за тарбаганами. Я тебл
избаловал.
— Я же еду с Джучи, отец. - - Сын хитро усмехнулся. — Но если
ты не желаешь, я останусь.
— С Джучи — другое дело. Если сын Тэмуджина полюбит тебя,
как любит меня сам Тэмуджин, большим человеком станешь.

Су дун заседлал коня, повесил на пояс сайдак с луком и стрелами,
легко вскочил на коня и поехал. Танчу-Курн смотрел ему вслед, тихо
радовался. Сын становится взрослым. Идет время, растут дети, меняется жизнь.
Из куреня возвратилась Каймиш.
— Во'зле хапскои юрты что-то шумно. Говорят, кого-то убили.
— Т ы меньше слушай... Паш Судуи уехал на охоту с Джучи. Хороший сын у хана Тэмуджина. Он всегда берет в товарищи Судуя. Л
почему, думаешь? Ценит нашего ппрпя. Да и как его не ценить? Из л > ка стреляет лучше всех сверстников. Проворен, когда нужно. Спокоен
и добронравен, как я... или ты.
— Опять расхвастался! А стрела горит..!
- Э-э, и верно! — Выхватил из огня горящае древко, сбил пла
мя.—Испортил. И все из-за твоей болтовни!
Каймиш подергала его за ухо, ушла в юрту. Но вернулась.
— Тайчу-Кури, а не нашего ли татарина убили? Как я сразу н.
подумала...
— За что его убивать 0 Не говори глупостей. Каймиш.
А у самого на душе вдруг стало неспокойно. Могли и убить. Долг;;
ли? Жизнь человеческая стала дешевле стрелы. Правда, и раньше она
была не дороже. Но очень уж мчого гибнет теперь людей.
Перед полуднем к юрте подскакали воины. Джэбэ, бывший нукег»
Аучу-багатура, опустил копье с насаженной на него головой человека,
тряхнул. Голова упала, покатилась к огню, сухо затрещали, охваченные пламенем волосы. Тайчу-Кури вскочил, откатил голову, с испуго -л
взглянул на хмурого Джэбэ.
— Узнаешь?'—спросил Джэбэ. — Как ты мог пригреть у себя злевшего врага хана Тэмуджина?
— Врага?.. Какого врага?—Тайчу-Кури просто не знал, что л ггворить, косился ка голову молодого татарина с опаленными дымящимися волосами — по спине бежали мурашки.
— Поработайте, ребята,— сказал Джэбэ. — Из надо и палок искать. Сам для себя наготовил.
Воины иеспсшно слезли с колей, повалили его на землю. Каймш-г
бросилась на выручку, по ее \ д а р и л и кулаком по лицу. Она у п а л а . Т> :
же вскочила и с криком «Спасите!» побежала в курень.
Давно не битое тело Тайчу-Кури содрогалось от каждого уцарг:
Он стонал, корчился, рвался, скрипел зубами, но дюжие воины вет
плотнее прижимали его к земле, и удар следовал за ударом по одномч
и тому же месту. От невыносимой боли помутилось в голосе. Меркшщим сознанием он уловил стук копыт, п л а ч Каймиш и чей-то окрик:
— Что за самоуправство?
Его перестали бить но lie отп\с*Т!лн. он мзлтдл открыть;-! ртом ivi ,
дух и с ужасом думал, что если будут бить еще, он не выдержит и десятка ударов.
— Мне было велено найти ^ч>бщников злоь-редного татарина ;
палками забить до смерти.
— Какой он сообщник! Это Тлйчу-Курн. Мы с ним помогали xair,.
когда ты, Джэбэ, кулаком вытирал CSOH сопли. Уезжай отсюда. Я о*'-,
разберусь.
Тайчу-Кури узнал говорившего — Джэлмэ, сын кузнец?. Д ж а р ч л ^
дая. Воины уехали. Тайчу-Кури повернулся на бок, охая и ругаясь.
•— Пойду к хану... Он им задаст.
— Не суйся, куда тебя не зозут!—грубо сказал Джэлмэ. — Не д» •
лай того, о чем не просят. Благодари свою жену... Прикончили бы теГ
И за дело. То ты привечал у себя Чиледу, то этого т а т а р и н а . Смотрк,
Тайчу-Кури...
76

С помощью Канмиш он перебрался в юрту, лег животом на войлок.
Жена гладила его по голове, не переставая, плакала. Он взял ее за руку, попросил:
— Не плачь. Твои слезы для меня х у ж е палок... Видишь, я даже иг
охаю. Привычен...
— Какие жестокие, бессердечные люди, Тайчу-Кури. Ой-ой, какие
люди!
Прохладный
утренний воздух был наполнен комариным
^
звоном. В курене кое-где гореЧасть вторая
белесый дым стлалЛ1[ ОГШГ) и
'
ся по земле. Рисовая кобылица с розовым жеребенком,
помахивая хсостсш. Срела по колено в дыму, как в воде. В халате, накинутом на плечи, в чаруках на босую ногу Тэмуджин вышел иг юрты
Есуй, остановился, чего-то ожидая. Чего, он и сам не знал. Может быть,
ждал, что Есуй откликнет его. Но за спиной было тихо. Тихо было и в
курене. И эта тишина словно бы дразнила Тэмуджина, издевалась над
ним. Каждый раз он уходил от Есуй с чувством тайного стыда. Она была покорна ему. Но как? Словно отреклась от своего тела, сделав недоступной душу. Не такой покорности хотел он. Каждый раз шел к Есуй
С нетерпеливым желанием сломать ее, подчинить себе, а уходил с отягощенным досадой сердцем.
У дверей его юрты, привалившись спиной к степс, стоял караульный. Он сладко похрапывал и вяло отгонят от лица звенящих комаров.
Короткое копье с широким блестящим наконечником выпало из его рук,
валялось на земле. Тэмуджин поднял его, тупым концом слегка толкМул в бек караульного. Тот почесался, сонно пробормотал:
•— Отвяжись...
Тэмуджин резко наклонился, сорвал с караульного кожаный
Шлем, ударил им по лицу.
— Встань!
Караульный вскочил, попятился, ошалело вылупив глаза.
— Так ты охраняешь мой покой? Сейчас же иди \ Боорчу. n \ c i b
он приложит к своему заду двадцать палок.
Пустая юрта, обтянутая изнутри шелком, показалась с л и ш к о м
огромной и холодной. Он сел у погасшего очага, ковырнул к у ч у серого
пепла — ни одной живой искры не было в золе. Глухое, томящее раздражение нарастало в нем. С озлоблением думал о Есуй, хранящей в
Душе верность ничтожному татарину, которого он раздавил, как комара, севшего па нос, о беспечном караульном, нагло х р а н я щ е м у его
дверей. Кто они и кто он? Перед ним млеют от страха грозные владетели, а эти...
Почувствовав мелочность обиды, не дал ходу мыслям, резко встал,
аапахнул халат, затянул пояс и пошел в юрту Борю. В коротком широком номроге жена казалась ниже ростом ч толще, чем была на самом
деле. Она удивилась его приходу, но виду не иода.in. присела перед
очагом, подбросила з огонь аргала. В пулатом задымленном котле варилась баранина. Достав из кожаного м о т о ч к а горсть сушеной черемши. Борте бросила в котел. Юрта наполнилась вкусным, с детства
•иакомым запахом.
— У тебя разве нет слуг? - спросил он.
— Своих дегей я хочу кормить сама!
Было заметно, что Борте сердится, и Тэмуджин усмехнулся. У к а ж дого свои заботы. С тех пор, как привез татарок, Борте переменилась.
Ревность к другим женам предосудительна, и она скрывает ее изо всех

сил, на людях с татарками разговаривает ласково, как и подобает ста,'
шеи жене, но к себе в гости их ни разу не позвала и в их юрты ноге и
не ступила.
— Л меня ты накормишь?— все с той же усмешкой спросил ОБ.
Она молча достала из котла кусок .мяса, бросила в деревянную
чашу, поставила на столик, в чашу поменьше налила супу. Сама пришлась вытирать посуду. Руки двигались быстро-быстро, толстый пучо
волос, наспех стянутый ремешком, колотился в ложбине спины. Тэмул
жин подул на суп, затянутый желтоватой пленкой жира, осторожно oi
хлебнул.
— Вкусно. Давно не ел такого.
— Кто не дает?—отозвалась она. — К нам совсем не заходишь
Всех учишь уму-разуму, а дети растут сами по себе, как дикая трава.
— Мне некогда водить их за руку.
•— Тебе некогда. Дети при живом отце сироты.
— С утра до вечеря меня держат в цепких руках заботы...
— А с вечера до утра — еще более цепкие сестры-тат арки. — П>
удержалась-таки Борте, укорила.
— Кроме тебя только две жены, а ты уже злишься. Будет д » з •
дать, что тогда?
— А ничего. Бери хоть двести. Мне все равно. Но не забывай п
детях.
— Ты разучилась быть справедливой. Все люди улуса мои дети Я
думаю о них. Но больше всего я думаю о своих сыновьях. Каждому и ;
них достанется много больше того, что оставил уне мой отец. В этом
завещанный небом долг каждого родителя.
— Вспомни, каким привез тебя в наш курскь твой отец Д ж у ч п
становится мужчиной. А у него до сич пор нет невесты. Успеваешь хватать жен себе.
Она вышла из юрты, крикнула: «Дети, идите есть». Возвратившись,
палила суп в чашки, такие же, из какой пил он. заложила из котла
мяса.
Сыновья ввалились в юрту шумной гурьбой. Увидав его, оторопел•'
остановились, старший, Джучи, даже сделал шаг назад, слозно котел
спрятаться за спины младших братьев. Мужчина... Лицо у него кругло.-,
глаза открытые, добрые. Не похож он на пего... Не похож!
Растолкав братьев, к Тэмуджину подошла дочь, коротенькая, крепкая, вся в мать. Он притянул ее к себе, обнюхал головенку, розовые сп
ска щеки, усадил рядом с собой, отрезал жирны» кусок мяса, год ал »
руки.
•— Ешь, маленькая. Ешь, Ходжин-беки.
— Садитесь, дети!— Борте грубовато подтолкнула сыновей к сто
лику. — Видите, нас сегодня навестил наш отец. Это такая радость...
Потягивая суп, он молча смотрел на детей. Угэдэй, скуластый, шпг.оконосыи, с узкими лукаво-веселыми г л а з а м и , ловко и неприметно
прибрал к своим рукам лучшие куски мяса, похрустывал хрящиками,
шумно т я н у л из чашки — хорошо, вкусно ел Угэдэй. Чагадай, смуглый,
подбористый, гибкий (таким был Хасар в его годы), чуть хмурил ра'>
летпстые брови, был молчаливо-строг, ел, не выбирая лучших куског,
мяса. Этот будет тверд, независим, своенравен и упорен. Тулуй быстрее
своих браты-н освоился с тем, что тут отец, много и по-детски бестоткгво говорил, не забывая жевать сочное мясо. Тэмуджин вспомнил, ка»
Тулуй кричал и сучил ногами на плече татарина, и, как тогда, от страха за него, холодом опахнуло нутро. Нет, Борте все-таки несгграведтпBii, когда говорит, что он не думает о детях...
Перевел взгляд па Джучи. Он сидел за столом как чужой, боялся

лишний раз двинуть рукой. Неужели все-таки чужой? Отодвинулся or
стола.
— Джучп...
Сын вздрогнул, вскинул голову, борясь с робостью, прямо взглчнх т
иа него.
— Джучп, мать говорит, что пришла пора женить тебя.
Смущенно кашлянув, Джучи потупился.
— Как знаешь, отец. Для меня твоя воля — воля неба.
Он остался доволен ответом Джучи. Говорит от сердца. Всегда
робея перед ним, Джучи. может быть, больше своих братьев любит его,
хочет быть ему нужным, полезным. Так уж видно небо устроило человека— тянется к тому, что далеко от него. Перед Есуй он сам, к а к
Джучи... Сын Джучи или не сын. ему не дано знать. Так пусть же будет
так, словно Борте и не счала в постеле меркитского сотника. Хочешь
Владеть душами людей — учись не только все помнить, но и многое
Навсегда забывать.
Тэмуджин разговаривал, думал, но чувство досады, с каким он
пришел сюда, не исчезало, оно жило в нем .мутной накипью. И он
уже начал догадываться, что корень тревоги и неубывающей досады
не в Есуй, не в засоне караульном, не в вечной боли его — Джучи,
а в гораздо большем. Он был недоволен собой. Высоко взлетела его
слава, но она — огонь, бегущий по сухой траве. Гудит пламя, рвется к
Небу, летит по ветру, а наткнется на реку или сырую низину, опадет,
угаснет, исчезнет, будут лишь чадить сухие кучи скотского дерьма. В-'лик его улус, но он — гора песка. Подымется буря—бугорка не останется.
Отпустив сыновей, он поднялся и сам.
— Борте, я скажу шаману, пусть спросит духов, где искать нсвесТу для Джучи.
— Надо взять девушку из моего, хунгаратского, племени или олХонутского — племени твоей матери.
— Для тебя все просто, Борте. Слишком просто.
— Я хочу только лучшего для своих детей.
— И я, Борте... Потому не будем ссориться. Нет у меня и не будет
женщин роднее тебя и моей матери.
Перед входом в его юрту уже скопились люди, уже ждали его выхода. Снова надо сидеть и терпеливо разбираться в спорах, ссорах, мирить, наказывать, награждать. И сколько ни суди, ни ряди, дел HJ
убавляется. Ему некогда оглядеться, спокойно подумать. Нет, так править улусом нельзя. Не копаться в склоках надо, а зорко поглядывать
В сторону нанман, меркитов, да и Джамуха, х а н всеобщий, снова накапливает силы, ластится к старому Ван-хану.
Прошел мимо толпы разного люда, в коротком приветствии вскчиув руку. В юрте уже собрались его ближние друзья и нойоны, братья.
Приехал заче.м-то из своего куреня и Даритап-отчипш. Лучились морщинки возле его п р и ж м у р е н н ы х глаз, и у м и л ь н у ю улыбку растягивались губы, в почтительном поклоне согнулась спина. Тэмуджин прошел
на свое место, сел на стопу мягких войлоков, обшитых цветным шелком.
УМО.НКШИН было говор нойонов сразу же возобновился. Они будут
шептаться и позднее, когда он станет разбирать жалобы и прошения.
О чем говорят? Об удачной охоте на \ул;иг)в, о том, у кого скакун пезмее, кто сколько кумыса может выпить .ча один присест. Шутят, смеютси. Бездельники!
— Вы для чего собрались здесь?
Его громкий сердитый голос заставил замолчать нойонов. Они повернулись к нему, удивленные.

— Повелишь yiiTii?— спросил Боорчу, явно не понявший его гнер а . — М ы п р и ш л и , к а к всегда...
- ... чесать Я'.нкн!—подхватил он. — Я буду сидеть разбираться,
кто латгнл драку, кто у кого украл овцу, почему от одного к другому
у б е ж а л и домашние рабы, а вы будете часать языки и зубоскалить! С
•тнч> дня нее будет по-другому. Друг Боорчу и ты, Джэлмэ, я когда-то
повелел вам ведать всеми моими делами — я отменил свое повеление?
Ьпорчу обиженно мотнул головой.
— Твое повеление отменили подначальные тебе люди. Ты поставил
своих товарищей релагь и табунами, и стадами, и кочевыми телегами...
К т о чем ведает? Высокие нойоны не признают никого, только тебя.
- Ты прямод\шсп, друг Боорчу. Будь всегда т и к ч м . Но и будь
настойчивым, неуступчивым, выполняя мою волю. Отныне ты, Боорчу,
моя правая рука, ты. Джчлмэ, моч левая рука. Вес остальные ноип'ы
любого рода-племени подвластны вам. Я буду за все изыскивать с ваг.
iibi — с нойонов, нойоны — с подначальных им людей. Джэлмэ, ьди и
пмссто меня выслушай людей. Вы вес поняли, нойоны?
Недружно, вразнобой они ответили, что все хорошо поняли. Но пп
п этом был неуверен. Их заботы хорошо известны. В дни битв и походов— нахватать как можно больше добычи, в дни мира — сохранит;-.
эту добычу в своих руках.
— Кто скажет, сколько в моем ханстве коней? Сколько воинов
завтра могут сесть в седло?
— Несчетны твои табуны и неисчислимы силы! — выкрикнул Дарнтай-отчнгин.
Откровенная лесть дяди покоробила Тэмуджина. Не удостоив его
даже взглядом, возвышая голос, спросил снова:
— Сколько? Никто не знает. И я не знаю. Все эти голы я пытался
установить, кто чем п s г,ас владеет. Не получилось. Мешали войны и вы
сами. Какой же я хан, если не знаю, что у меня есть сегодня и что будет
завтра? Какой же я хан, если вы, поднявшие меня над собой, глухи
к словам людей, п р а в я щ и м мою волю? Мой дядя хвастливо кричит:
неисчислимы, несчетны... Неисчислимы капли воды в текущей реке, несчетны песчинки на ее дне. Л г,с'\ чем владеет человек, должно быть
подсчитано. Пересчитайте скот, пастухов, воинов и правдиво доложите
Боорчу и Джэлмэ. Позаботьтесь, чтобы у каждого воина было исправное оружие, и добрый конь, и запас пищи в седельных сумах. Кто будет
плохо радеть, тот лишится своего владении, кто будет лгать и обманывать, тот лишится головы. Знайте, это мое слово свято и нерушимо.
Нойоны молчали. Теперь-то они все поняли. И все это им не по
нраву. Должно быть, думают, как изловчиться, чтобы дать ему кг к
можно меньше, а получить побольше. Не выпдег. Он им приготовил
хорошую приманку...
— Отныне, нойоны, все добытое в битках будем делить на число
воинов. Никто самовольно не должен брать и костяной пуговицы. Вышел в поход с сотней воинов — на сто и получишь, вышел с двумя нукерами — получай на двоих.
В юрту вошел шаман Теб-тэнгри. Нойоны расступились перед ним.
Он сел рядом с Тэмуджином. Этого высокого места ему никто никогда
не отводил, как-то само собой получилось, что он занял его, без лишних слов закрепив за собой право быть в ханстве Тэмуджина неподвластным никому, даже самому хану. Приходил сюда, когда вздумается, уходил, когда хотел. В разговоры вмешивался редко, чаще всего
сидел вроде бы отрешенный от всего земного, но Тэмуджин даже на
малое время не мог забыть о его присутствии, чувствовал непонятную
внутреннюю стесненность, невольно начинал примеряться: это будет
одобрено шаманом? а что он скажет об этом? И, поймав себя на таж>й
примерке, злился, терял нить рассуждений, сминал разговор. Так полу80

чнлосъ и в этот раз. Замолчал на полуслове, хотя еще не все сказал
нойонам. Но, вспомнив о Джучи. скосил глаза на шамана.
— Хочу женить старшего сына. Погадай, в какую сторону направить коня в поисках невесты.
Надеялся, что шаман, не мешкая, отправится гадать, и он без помех завершит важный разговор с нойонами. Однако Теб-тэнгри лишь
шевельнулся, удобнее усаживаясь на мягких войлоках.
— Мне ведомо, ГДР живет невеста твоего сына и жених твоей дочери.
— Ходжин-бекн еще девочка.
— Девочки, хан, быстро становятся девушками.
— Это так... — Тэмуджик задумчиво пощипал жесткие усы. — Ну
и где. по-тзоему, живут невеста моего сына и жених моей дочери?
— У Илха-Сапгуна есть дочь Чаур-беки. Чем не невеста для твоего сына? У него есть сын Тусаху. Чем не жених для твоей дочери?
— В куренях кэрэитов мои предки никогда не искали невест.
— Хан.— Теб-тэнгри наклонился к нему, снизил голос до шепота,—
твои предки не ::::-;алз: и \vr\ca кэрэитов.
— Ты о чем?
— Все о том :ке... Ван-хан стар, скоро небо позовет его к себе.
Плха-Сангун не унаследовал добродетелен отца...
Узкое лицо шалана оставалось непроницаемым, но по губам тенью
скользила лукавая усмешка. Неизвестно, какие духи помогают шаману, добрые или злые, но такого изворотливого ума нет ни у кого. Далеко вперед смотрит Теб-тэкгри и многое там видит. Давно нацелил
свои острые глаза на владения хана-отца. И вот все придумал — принимай, хан Тэмуджин, еще один подарок шамана. О, если бы все получилось, как замыслил Теб-тэнгри! Завладеть улусом Ван-хана без
большой крови... Такого ему не снилось и в самых светлых снах.
— Я думаю, Теб-тэнгри, Чаур-беки будет подходящей женой моему
старшему сыну...
К ним бокот. незаметно придвинулся Даритай-отчигин, навострил
уши — лиса, у ч л я в ш а я зайца.
— Чего хочешь, дядя?
— Прости за докучливость. Один я остался из братьев твоего отца. И вот... Когда возвращались из похода на татар, телеги других
койонов прогибались от тяжести добычи. А мне да Алтапу с Х у ч а р о м
н е ч е м было порадовать жен и детей. И воинов вознаградить было нечем.
Даритай-отчигин говорил, склонив голову. В поредевших волосах
блестела седина. 1 олос прерывался от обиды. К их разговору с интересом прислушивались нойоны. Тэмуджин недовольно х м ы к н у л , и дядя
заторопился, зачастил скороговоркой:
— Твой гнев был справедлив. Но и огонь гпспсг, и лсд тает. Верни
нам свою милость. У других некуда девать табунов и рабов... А мы,
кровные твои родичи, пребываем "в бедности. По по обычаю это!
— Подожди, дядя... Ты говоришь: мой гноп был справедлив — так?
— Так, хан, так,— с готовностью подтвердил Даритай-отчигин.
— Чего же хочешь? Справедливость заменить несправедливостью?
— Умерь свой гнев... Грешно п р и н и ж а т ь родичей...
— У тебя с языка не сходит эго слово — родичи. Я возвышаю и
вознаграждаю людей не за родство со мной —за ум, верность и храбрость. Ты слышишь, за порогом с народом от моего имени говорит
Джэлмэ, сын кузнеца. Почему по ты, не Алтай, не Хучар? Эх, дядя...
Если кто-то из моих родичей выделяется достоинствами, я радуюсь
больше других и отмечаю его, если совершает проступок, я печалюсь
больше других и наказываю.
— Мудры твои слова. Как бы радовался, слыша их, твой отец и
6. «Байкал» .Ms 4

::ой брат! Смени гнев на милость, удели нам, недостойным, часть того,
что отнял.
— Не дело правителя менять вечером то, что установлено утром.
Не слезными жалобами, а верностью мне, прилежанием добиваются
милостей.
Голый подбородок Дэритай-отчигина судорожно дернулся, лицо
сморщилось, как у старухи, маленькие руки крепко прижали к.груди
шапку.
— Обидел ты меня, племянник,— тихо сказал он. — Обидел!
Глухой
ночью в
курень.
А т т а н а прокрался одиночный
всадник. Перед нойонской юртой слез % коня. Из дымового отверстия
в черное небо летели искры. А к у р е н ь спал — ни лая собак, ни персклички караульных. Всадник осторожно приподнял полог, заглянул в
юрту. В ней горел очаг, было душно, жарко. Алтай сидел без х а л а т а ,
рыхлый живот, лоснясь от пота, перевешивался через опояску. Перед,
ним на столике грудой высились обглоданные кости, лежала опрокинутая чашка.
Всадник шагнул в юрту. Услышав его шаги, А л т а й рявкнул:
— Прочь! Я кому сказал — не захо.тпе'
,
— Кажется, не в обычае степняков так ветре^ать гостей?
— А - а ? — А л т а н повернулся всем телом, к^чосерчиво протер глаза: — Джамуха?
«Кажется, пьян»,— морщась, подумал Джаму.\ и .
С пыхтением Алтан поднялся, на нетвердых ногах подошел к Джамухе, стиснул его руку выше локтя, вгляделся п лицо.
— Джамуха!— Рассыпался легким смешком. — Сг.м гурхан Джамуха в гости пожаловал. Сам!—смачно плюнул, громко высморкался
в ладонь и вытер ее о штаны. — Все стали хан^уи, гурханами...
А к ю я'
Презрительно с м е ж и в длинные реснииы, Джгмуха, как плетью,,
щелкнул:
—" Раб.
— Верно. Раб хапа ТЧмуджина, собака у его порога. — Внезапно
спохватился. — Что ты с к а з а л ? Я — раб? Как ты смеешь! Мой род
Т1дет от праматери Алан-Гоа, от Бодончара... Я — внук Хабула, первого хана монголов!
— Знаю, знаю, кто ты...
— То-то. Сейчас тарасун пить будем. Подожди, позову баурчи.
— Никого звать не надо. Я не хочу, чтобы меня ТУТ видели.
— Ха-ха! Боишься!
— Боюсь. Но не за себя, за тебя. Пели Тзмуджин узнает, что я
был твоим гостем,— что с тобой сделает? Табун коней подарит'
Алтан кулаками растер виски.
— А что, и подарит. Еслл преподнесу ему твою готоз^.
— Давай...—Джамуха снял с р у к и плеть с рукояткой из ножки
косули (копытца были оправлены б р о н з о й } , с у н у т ' е е за голенище широкого гутула, сел возле столика. — Т а к и м , как "ты, что остается? Торг о в а т ь головами нойонов, рожденных благородными матерями.
Свирепо раздув щеки, А л т а н в ы д о х н у л :
— Ну... ты!.. Не брызгай ядовитой слюной! Не посмотрю, что
гурхан...
— А что ты можешь сделать? Голову с моих плеч, Алтан, еще
снять надо. И не много получишь за нее у анды. Л у ч ш е уж побереги
свою. Не умна твоя голова, но все же голова.
— Оскорблять меня приехал? Меня, в моей юрте?— Алтан, багро-

вый, потной горой надвинулся на Джамуху, протянул руки, норовя
вцепиться в воротник.
Выхватив из-за пояса нож, Джамуха приставил лезвие к рыхлому
животу Алтана.
— Полосну, как будешь кишки собирать?
А л г а н отступил на шаг, быстро глянул на стенку с оружием—длИсо!—засопел, куснул губу, грязно выругался. Толкнув нож в ножны,
камуха сказал с горькой усмешкой:
— Ни годы, ни невзгоды не прибавили тебе ума, Алтан. PacxpaGвся. Багатур! А где был?, твоя храбрость, когда закатывали в войлок
1ча-беки и его брата, когда ломали хребет Бури-Боко? А они, как л
J, нотоп'ки Бодончара... Не я ли говорил Сача-беки, и тебе, и Х у ч а р у :
берегитесь Тэмуджина, темны его помыслы, безжалостно сердце. Вам
щзалось, вы умнее меня, хитрее Тэмуджина. За свое безрассудство C;iча-беки заплатил жизнью. Придет и твой черед, внук Хабула.
— Не пугай меня. Не пугливый.
— Не пугать пришел — вразумить. А ты, наполнив брюхо тарасуиом, утопив в вике остатки рассудка, лезешь в д р а к ч — 1 ь ф ч !
Джамуха вскочил, шагнул к выходу.
— Постой... — Алтан растопырил руки. — Но уходя. Н а м IK нлдо
ссориться. — Торопливо смахнул со столика кости, п а л и . : в ч а ш и т з р а Суна. — Давай выпьем и поговорим. Садись.
Джамуха опорожнил чашу одним глотком. А л т а н пил медленно,
трудно; мутное вино стекало по засаленному подбородку, тяжел ь'.'и
каплями шлепалось на голое брюхо. Выпив, ьак. б\дто протрезвел,
притих.
— У тебя что за праздник?—Джамуха брезгливо прикоснулся
пальцем к столику, залитому БИНОМ, з а л я п а н н о м у белыми чешуйками
Мстывшего бараньего жчра.
— Какой там праздник!.. Никого не хочу видеть. Сижу один. Д \ маю и пью. Потом пью и думаю.
— О чем?
— О чем, о чем... Как будто не знаешь!—Лицо Алтана вновь стало густо-багровым.— Ты все знаешь, хитрый Д ж а м у х а .
— Да, я з н а ю много,— миролюбиво подтвердил Джамуха. — F C T H
бы вы вняли моим словам в то далекое время... Но что говорить о
прошлом! Тебе, А л т а н , от отца, не от Тэмуджина, досталось богатое
Мвденис— т о ч н ы е стада, быстрые кони, ловкие п а с т у х и и храбрые нуКвры. В чьих руках твое владение? Люди моего аиды, вчерашние харачу,
правят твоим владением. Вместе со своими воинами ты в битве добымл хану победу, но добпо, захваченное тобой, ушло н у к е р а м Тэмуджпиа. И это только начало...
— Не натирай солью мои раны, Джамуха.
— Без соли пресен суп, без горькой правды бесполезны речи. Чего
ТЫ ждешь,_Алтай, на что надеешься? Черная ворона не стянет п е с т р ы м
рябчиком...
— Теперь уже ничего не с д е л а е ш ь ! — А л т а н обреченно H U O V I V . T ,
потянулся к тарасуну, но п е р е д д м а л , махнул рукой.-—Волчонка-сосу*
м чатопчет и телок, по и бык не устоит перед м а к р ы - м . S O . I K O M . - - - А . н а м
уудорожно глотнул слюну, вновь покосился на к а д к у с ч а р а с у и о м . —(овори, Д ж а м у х а , что тебе надо, п уходи.
Аргал в очгге п р о г о р а л . К р у г света с у ш л с я , в < \ м р а к е едва угаДЫвались решетки стен юрты, густые тени легли па лицо Алтана. Джамуха расшевелил огонь. То, что он хотел с к а ч а т ь , было очень важно,
И ему нужно было не только с л ы ш а т ь голос А . п а п а , но и видеть его
глаза.
— Алтан, когда в кочевье забредет один волк и зарежет овцу, сто
Млько проклинают; когда волк приведет с собою стаю, весь курень

£3

f 13мыленных боков на черствую траву падали хлопья грязной пены.
Ноздух был горек. Он обдирал пересохшее горло.
Утомленные, одуревшие от зноя нукеры вяло переговаривались.
»8х, попить бы чего-нибудь холодненького!..-> -<В тени бы полежать >.
\ecap и сам устал, его, как и нукеров, мучила жажда, но он мог бы без
питья и отдыха скакать еще очень долго. Он гордился своей выносливостью. Его жилистое упругае тело не знало усталости. При нужде он
мог не слезать с седла целые сутки. Но сейчас такой нужды не было.
Старший брат поручил ему ничтожное дело — проверить, не утаил ли
«ТО из нойонов стад и табунов. Ему ли считать хвосты и головы!.. РаШТЬ врага мечом и копьем, первым врываться на коне в чужие куреКИ — вот его дело. Но старший брат шлет его из одного края улуса
* другой, как простого нукера. По праву рождения он должен быть
первым в улусе после хана. А Тзмуджин отдалил его, зато приблизил
ШЯмана Теб-тэнгри, дойщика кобылиц Бооочу, сыновей кузнеца ДжэлМ> и Субэдэя, пленного тайчиутского воина Джэбэ... Чужих людей, из
иужих племен держит у своего стремени, а родные брстья...
— Э-э, юрта!— крикнул один из нукеров.
Они подъехали к низине, плешивой от солончаксв-гуджиров. На пологом скате у бьющего из-под земли родника стояла обшарпанная
юрта, рядом пасся конь под седлом, чуть дальше, где вода родника растекалась широкой лужей, плотной кучей стояли кобылицы с жеребятами, отбиваясь хвостами от оводов. Вдали темнела еще одна юрта.
Соскочив с коня, Хасар набрал пригоршни прозрачной ледяной
•ОДЫ, плеснул на горячее лшю, на шею, громко фыркнул. Гремя стрсцснами, оружием, нукеры расседлывали коней...
Из юрты выскочил молодой пастух, босой, в рваном распахнутом
Млате, узнав Хасара, пал ниц.
— Ты чей раб?
— Твоего дяди, великий нойон, Даритай-отчигина. Меня зовут
Кишлик. — Он приподнял голову, по испуганному лицу катились к а п л и
пота.
— Встань, Кишлик. Ты чего так н а п у г а л с я ' — м ы не враги. О чин
живешь?
— С женой, великий нойон.
— А в той юрте кто живет?
— Тоже пастух стлд твоего дяди. Бадай его имя, в е л и к и й шл'^ж.
— У тебя есть кумыс, Кишлик?
— Кумыса нет. Но есть кислый дуг. — Кишлш: вскочил ил ноги,
••глянул в юрту, тихо позвал:—Бичикэ, иди сюда.
Сам побежал к роднику, раздвинул траву, выволок in йоды 0\рдюк,
притащил к юрте.
— Хороший дуг, великий нойон, холодный — тубы ломит. Бичнкэ!
Жена Кишлика зышла из юрты с рогом в руке, наклонилась, нацедила напитку, подрагивающей рукой протянула Хасару. Дуг был н в
Самом деле холодный. Хасар пил с остановками, цокал языком. Нукеры
Жадно смотрели на него, облизывали пересохшие губы.
— Еще!
Бичикэ снова наполнила рог, подала. Широкий рукав халата скатился, обнажив нетронутую загаром р у к у с мягкой шелковистой кожей.
С руки Хасар перевел в ч г л я ч нп лицо Б г ч п к э . Оно рдело от смущения,
Ио в глазах была не робоггь — любопытство. И еще была в "ее лице
Какая-то влекущая к себе свежесть Хасар хмыкнул, запрокинув голову.
Широко разинул рот и, как в ведро, вылил дуг из рога. Бичикэ удивленно ахнула, засмеялась, но тут же зажала ладонью рот. Хасар улыбнулСЯ, положил руку на се плечо.
— Дай попить моим молодцам... И приготовь хороший ужин.

— У пас ничего нет, кроме твердого, как камень, хурутз,— сказал
Кишлик. — Из чего моя жена приготовит хороший ужин?
Муравьи ползали по его босым ногам, Кишлик одной ступней по
чесывал другую, встрсроженно посматривал
на Хасара.
— А тот," Бадан, кого пасет' 3 —Хасар кивнул в сторону чернеющей
вдали юрты.
— Овец.
— Вот и вези овцу. Да, считал ли кто-нибудь овец и этих кобылиц?
— Не знаю...
— Ну поезжай...
Хасар зашел в юрту, снял тяжелый пояс с оружием, лег на постель
из невыделанных шкур. Т \ т было немного прохладнее, чем под горячим
солнцем. Лениво потянулся, позвал:
— Бичикэ!
Она вошла в юрту. Хасар велел снять с его ног гутулы. Обхватип
одной рукой носок, второй — запятник пропыленного гутула, она потянула на себя. Гу ту л си.т.ел туго. Босыми ногами Бичикэ твердо уперлась
л землю, литые икры напряглись, влажные губы приоткрылись. Сильна, ловка, красива...
Стянув гутулы, она вытерла капельки пота с лица, подняла на*него
глаза, молча спрашивая позволенья уйти.
— Подожди, Бичикэ... Теперь сними халат.
Она с к л о н и л а с ь над ним, нерешительно взялась за полу. Хасар засмеялся.
— Не мой. Свой халат сними
Цветком степного мака вспыхнули уши Бичикэ. Он схватил ее зл
руки, притянул к себе. Бичикэ упруго, как большая сильная рыбина,
рванулась и отлетела .; сторону. Вскочила с резвостью сайги на ноги.
попятилась к выходу.
— Стой!
Бичикэ останови к к ь . Гл.пп ее стали широкими от испуга. В повороте головы, во всем чуп, i опитом теле угадывалось желание сорваться, бежать без оглядки. Х л с л р л (лбавлял ее испуг, влекла к себе упругая сила молодого тела, по было очень уж жарко, и он знал, что никуда
она не убежит. Милостиво отрешил:
- Иди.
Вечером Хасар с н у к о р л м п пполп у ог^я. Бичикэ подавала мясо
Хасар косил на нее веселым г \;\ !пм п р и ж м у р и в а л с я , озорно шутил
Бичикэ будто не замечала его влмя юн и о с т р ы х шуток, ни разу н.
улыбнулась, двигалась настороженно, пп- время поглядывала на мужа
А Кишлик, в своем драном халате п о х о ж и й на потрепанную ветром
СГОрбиВШИСЬ, ХОДИЛ ВОКОуГ 01 И Я .
— Ну, что ть: кружишь?—спросил с ч о Х а с а р . — Садись с налги,
ешь и пей.
Кишлик покорно сел к огню, но есть чг стал. Хасар потрепал его
по спине.
— Богато живешь, пастух Кишлпк.
— Как все. Не лучше других.
— Скромный! А может, не ценишь своего богатства?
— Какие у меня богатства, великий нонон? Мы не голодны п хорошо.
— А Бичикэ? Такая жена много стоит. Я бы хотел, чтобы т а к а я
женщина прислуживала у порога моей юрты. Хочешь, дам за нее пони
с седлом.
— Не хочу, великий нойон. Бичикэ для меня... — Кишлик не с м о г
подобрать слова, запнулся, развел руками.
— Какой
несговорчивый!— благодушно
забавлялся
Хасар. —

Смотри, прогадаешь. Ну, ладно, я дам тебе коня с седлом и пленную
татарку.
— Не надо так шутить!— взмолился Кишлик.
— Успокойся,— сказал Хасар. — Может быть, твоя Бичнкэ ничего
не стоит, только с виду... Может быть, она мне и даром не нужна. Ты
поезжан к Бадаю, который пасет овец, скажи: утром буду у него Пусть
встретит как следует. Там и ночуй.
— .Мы поедем вместе с Бичикэ?— Кишлик резво вскочил на ноги.
— Нет, она останется тут.
Хасар отодвинулся от огня, лег головой на седло. На степь опускались сумерки. Еле ощутимое движение воздуха несло прохладу. Днем
Хасао поспал и сейчас чувствовал во всем отдохнувшем теле бодрость,
радовался предстоящей ночи с влекущей к себе новизной...
Кишлик все еще стоял, беспомощно оглядываясь.
— Иди!— прикрикнул на него Xacap.
Взяв уздечку, тяжело передвигая ноги, Кишлик ушел, растворился
и сумерках. Нукеры укладывались спать. Хасар поднялся, поманил Бичикэ пальцем и, когда она подошла, подхватил на руки, легко поднял.
тюнес к юрте. Она коротко вскрикнула, забила руками и ногами. И з
сумрака выскочил Кишлик, упал на колени, пополз, хватаясь за его
гутулы.
— Не делай этого, великий чойон. Не топчи моего очага. У тебя
*сть все, у меня — только Бичикэ. Не делай этого...
Толкнув Бичикэ в юрт\, Хасар обернулся, легонько пнул Кишликэ.
— Глупый харачу, ты хочешь, чтобы я сам готовил себе посте т ь°
Поезжай. Нукеры, проводите этого дурака!
Встречный ветер выжимал из глаз Кишлика слезы, р а з м а з ы в а л по
щекам. Кобылица распластывалась в беге, но он беспрестанно бил ее
по боку концом повода.
Курень его хозяина стоял недалеко, и Кишлик прискакал в чего,
когда там еще не спали. Не дослушав его сбивчивого рассказа. Д а р п тай-отчигин охнул, забегал по юрте.
— Пропала моя голог.а! Что сделает со мной Тэмуджин за у к р ы тый от его глаз таб>н? Вечное синее небо, огради меня от гнева его
безудержного!
— Я останусь без жены... Защити...
— Не мог укрыть кобылиц, пустоголовый! Разинул рот!
— Он отобрал у меня жену... Он твой племянник. Поедем Пусть
не трогает...
— Хэ, не трэгае~. Станет он ждгть нас с тобой. Это же Х а с а р ! Ээ, погоди... — Даритай-отчигин остановился. — Хасар спит с твоей женой? Хорошо, Кишлик, очень хорошо. Дай Хасару горячую женщину —
все забудет. Хе-хе, ем\ не до табуна сейчас...
— Бичикэ моя жена? Моя! — теряя разум, закричал Кишлик.
— Если бы на твоем коне поехал чужой, ты мог беспокоиться — загонит А жене что сделается? Ступай! И п о м а л к и в а й . Ступай.—-Тыкая
легкими острыми кулаками в спину, Дарптай-отчигин вытолкал его
из юрты.
Спотыкаясь, Кнолпк добрел до коновязи. Стал отвязывать ПОРОД— не слушались руки. Т я ж е л ы м и толчками билось сердце, из груди
поднимался тугой ком, п е р е х в а т ы в а я дыхание. Кишлик поднял глаза
к небу, может быть, для молитвы, может быть, для проклятия, но огромные звезды пошли кругом, if on осел на землю, вцепился руками в иссеченную копытами тразу, завыл, как воют собаки, почуявшие близость
своего конца.
Кто-то грубо рванул его за воротник, поднял на ноги.
— Ты чего вопишь 0
87

— Огня!— потребовал другой голос.
При свете звезд Кишдик разглядел у коновязи толпу всадников.
Спешенный воин в остроконечном шлеме крепко держал его за воротник. Вспыхнуло сразу несколько огнен. Лошадиные морды придвинулись к Кишлику, обдачая лицо горячим в л а ж н ы м дыханием. Перегибаясь через луку седла, к нему склонился худощавы!! человек с суропым навесом бровей над острыми глазами.
— Мужчина, а кричишь, будто девочка, расшибившая нос!
Кишлик узнал строгого воина. Это был Субэдьй-багатур.
— Подожди, братишка...
Стукнув по земле гутулами, с седла соскочил един из всадников,
подошел к Кишлику. Это был Джэлмэ, старший брат Субэдэй-багатура.
Братья были очень похожи друг на друга, в то же время — разные.
Брови Джэлмэ не так нависали на глаза, взгляд был мягче, лицо полнее, и ростом он был выше, плотнее долговязого Суоэдья. Разглядывая
Кишлика, Джэлмэ говорил:
— Во все горло человек орет в трех случаях: когда пьян, когда у
него большая радость и когда большое горе. Что у тебя, пастух?
За стеной юрты вкусно похрапывал один из нукеров, у порога изредка приглушенно всхлипывала Бичикэ. Хасару не спалось. Слишком
долго спал днем, слишком жестка была постель из невыделанных шкур,
слишком многого ожидал от Бичикэ. Сама Бичикэ тут ни при чем, она
не хуже других... Л у ч ш а я женщина та, которую желаешь. Всегда
ждешь чего-то иного, не похожего на все прежнее. Но все похоже, все
то же. За обманутым ожиданием следует равнодушие.
Ему надоело хныканье Бичикэ, но и уговаривать, и ругать ее было
лень. Пошарил вокруг себя руками, нащупал смятую шапку, бросил
к порогу. Бичикэ з а м о т ч а л а . Хасар задремал. СТУК копыт разом отогнал дрему. Выскочил из юрты, на ходу затягивая пояс, растолкал нукеров. Пока они спросонок сообразили что к чему, неизвестные всадникк окружили юрту.
— Эй, Хасар, пусть ТРОИ люди разведут огонь!
С облегчением вздохнув, Хасар положил меч в кожны: он узнал
голос Джэлмэ.
Запылал огонь. Д ж э т м э и Субэдэй-багатур спешились, их нукеры
остались сидеть на лошадях.
— Садитесь!— по-хозяйски пригласил Хасар. — Какие заботы не
дают вам спать?
Братья сели, подвернув под себя ноги, ничего не ответили ему,
молча разглядывали его нукеров, и что-то в их молчании внушало бес
пскойсгво.
— Что-нибудь стряслось?
Снова они ничего не ответили, но Джэлмз перевел взгляд на него,
спросил сам:
— Чем тут занимаешься?
— Езжу по куреням... — Вспомнив, какое незавидное, ничтожное
у него дело, Хасар с к р и в и л с я — я з ы к не поворачивается сказать, что
он, брат хана, считает кобылиц, волов, овец...
Подождав, Джэлмэ с осторожной настойчивостью спросил снова:
— Что тут делаешь?
*
Настойчивость покоробила Хасара, злясь, ответил:
— Я здесь по велению моего брата!
— Я знаю, что хан Тэмуджин повелел тебе проверить, стхтько >
кого есть скота. Но не знаю, было ли тебе велено спать с /конами беззащитных пастухов... А?
Хасару показалось, что он ослышался. Ему ли говорит такие предерзостные слова Джэлмз? Ему, Хасару? Перед гмцпм нукеров! С с-

свистом вылетел из ножен меч, по светлому лезвию пробежал красный
отблеск огня. Дрогни Джэлмэ, отшатнись, он бы обрушил меч на его
голов". Но Джэлмэ даже глазом не моргнул, даже бровью своей лохматой не пошевелил. Да говорил ли он что-нибудь? Может быть, всетаки ослышался.
Длинноногий братец Джэлмэ весь подобрался, как рысь, готовая
к прыжку. И глаза округлились, как у рыси. Предостерег Хасара:
— Осторожней! Меч вручен тебе, чтобы разить врагов...
— Ты что сказал, Джэлмэ? Ты что мне сказал? — задыхаясь, допытывался Хасар.
— Я только спросил, по повелению ли хана ведешь себя так, будто
только что отвоевал эту землю.
— А ты меня учить будешь? Ты, сын безродного харачу! Не стану
поганить меча твоей кровью. Нукеры, свяжите их и дайте плетей по
голому заду!
Неуверенно, оглядываясь на всадников, молчаливо стоящих в темноте. кукеры Хасара двинулись к братьям. Джэлмэ поднял руку.
•— Именем хана Тэмуджина: не двигайтесь!
«Именем хана Тэмуджина...» Кто получил право говорить так, неприкосновенен, как сам хан. Слова Джэлмэ не только остановили, заставили попятиться нукеров, но и образумили Хасара. Он увидел перед
собой ЛРЦО старшего брата с гневно растопыренными колючками рыжих
усов и холодным пламенем в глазах... Попробуй тронь его любимчиков — родного брата предаст злой казни. Что ему братья... Пусть считают хвосты и головы. А ханством будут править такие вот бесстыдники.
— Ну, Джэлмэ, ты еще дождешься...
Угроза прозвучала слабо — тявканье собаки, которой дали ппнка.
— Не грози, Хасар. И мой отец, и мой дед знали, как обращаться
С железом, в их руках и самое твердое ст?новилось мягким. Свое умеиис отец передал мне с Субэдэем. Уезжай, Хасар, не порть свою пеИснь. Эй, пастух! Ну, где твоя жена?
Из юрты (Хас£р и не видел, как он туда прошел) показался КишЛик. С опущенной головой, ни на кого не взглянув, подошел к Джзлмэ,
Сдавленным голосом сказал:
— Спасибо, справедливые нойоны.
•— Благодари не нас, а х а н а Тэмуджина. Он сказал: в дни битв
Юин должен быть подобен тигру рычащему, в дни мира — телку, сосуМсму вымя матери. И никому не дано переиначить его слов. Даже браТу, даже лучшему другу самого хана.
Нукеры подвели коня. Хасар взлетел в седло, помчался в степь,.
унося в сердце тяжесть неутоленной злобы.
Старым Ван-хан занемог.
Летний шатер был иапэДОВИиу открыт, на высокую постель из мягких войлоков падали горячи э
лучи солнца, а Ван-хан зябхо кутался в халат, подбитый беличьим
Мехом, надсадно кашлял. Клочком прошлогодней травы торчала на
Подбородке, вздрагивала при кашле седая бороденка, сбегались глубоИМс морщины на рябом лице... Приходили и уходили соболезнующие
ИоПоны. Шепотом переговаривались караульные.
Ван-хан был молчалив. Его томила не только болезнь, но и труидумы о будущем своего улуса. Приезжал Джамуха, сказывал:
im> что-то замышляют неукротимые меркиты. Но заботило не это.
прямо, обиняками, чего-то не договаривая, Джамуха дал понять,
Тэмуджин готовится подвести под свою руку его ханство. Зная
Щтроумие Джамухи, его неприязнь к Тэмуджину, не поверил. Но душа
89

лишилась покоя. Конечно, Тэмуджин не такой дурак, чтобы искать др.:
ки с кэрэитами, знает, что не во вражде, а в дружбе с ним, Ван-ханом.
его сила. Но что будет, когда улус унаследует Илха-Сангун? Сын н'±н:;
видит Тэмуджина, и Тэмуджин отвечает ему тем же. В одной упряж,-. ••
им не ходить. Рано или поздно кто-то кого-то захочет подмять под себ-/
Тэмуджин умен, он не может не предвидеть этого.
Душа болела, как старая рана в ненастье. Илха-Сангун был еь>
кровью, продолжателем его рода, единственным наследником, сыне'
женщины, память о которой он пронес через всю свою жизнь. Не мень
ше Илха-Сангуна был дорог и Тэмуджин, сын побратима Есугея, nav
тоящего и единственного друга, Тэмуджин. которому он помог обреет.
силу и который в тяжкие времена сделал для него все, что мог. Он ч
сам немало дал родному и названному сыновьям, только одного не с;
мел — сделать их братьями, друзьями. Просмотрел... Ладит же Илха
С а н п н с Джамухой. В последнее время они встречаются часто, веду:
длинные беседы. Побитый, Джамуха, как видно, образумился...
Перед шатром блестела Тола-река. Над высокой травой порхали
белые бабочки. На другом берегу по серому взгорью тянулись овцы
За шатром в курене была сонная тишина. Мирно пасущееся стадо —
радость кочевника, покой — его счастье. Но покой в степи короток, кач
летняя ночь. Он не знал покоя ни в молодости, ни в зрелые годы, нет
его н сейчас, на склоне дней. Всю жизнь сражался, вылетал из седла,
садится снова. И уже близок конец его земного пути, а покоя не добы.
ни себе, ни своему улусу.
В шатер вошел Илха-Сангун. Полное гладкое лицо разморен"
гноем, волосы на обнаженной голове влажны от пота. Присел у постели, справился о здоровье. Ван-хан сел, стянул у горла беличий халат,
кашлянул.
— Ничего. Скоро встану.
Сын кивнул. Он думал о чем-то другом. Беспокойно теребил короткую н редкую бороду, пустыми глазами смотрел на другой берег
Толы.
— Ты сам-то здоров?
— А? Здоров, отец, здоров. — Илха-Сангун подозвал караульных,
велел им отойти подальше и никого к шатру не подпускать. — Надо
поговорить, отец.
Эта предосторожность встревожила Ван-хана. Он опустил с постели ноги в носках, сшитых из заячьих шкурок, уперся в узорчатый половон войлок, наклонился к сыну, нетерпеливо попросил:
— Говори...
— Я не хотел тебя беспокоить, отец. Но сам не мог ничего придчмать. Джамуха проведал, что хан Тэмуджин хочет женить своего Д ж у чп на моей дочери Чаур-беки, а за моего сына Тухасу отдать свою
Ходжин-бски. — Илха-Сангун тяжело передохнул, опустил голову, п р и знался:— Я боюсь, отец. Это...
— Подожди, дай мне самому подумать.
Ван-хан лег в постель, прикрыл ладонью запавшие глаза. Кэрэип:
редко и неохотно отдана аи своих дочерей замуж за язычнцков. Не
я ч ы ч н н к Джучи — сын Тэмуджина. Может быть, родство скрепи'
д р у ж б у двух улусов, на многие годы свяжет их в одно целое. Не о<~этом ли думал Тэмуджин, замышляя сватовство? Если так — благосл р.н «то имя, всевышний.
Пан-хан открыл глаза, повернулся на бок. Сын беспокойно ходи '
тмн'т. постелью. Ему было жарко. Воротник зеленого халата потемне..
о! пота Пятна пота выступили и на круглых л о п а т к а х .
-- Что тебя напугало, сын? Брак твоих детей и детей Тэмуджин::
« i p i i i K ' O T благо обоим улусам.

— Сначала я д ч м а л так же, как ты. Я не люблю Тэмуджина за
•его заносчивость...
•— Кто из вас больше заносчив, сразу и не скажешь.
Илха-Сангун глянул на отца с сожалением, но оставил замечание
•без ответа.
— Я не люблю Тэмуджина, но не хочу раздоров с ним. И я подумал, как ты. Но Джамуха открыл мне глаза. Нет, недаром его зовут
•сэченом. Он сказал мне так: пока ты, мой отец, жив, ты не допустишь
ссоры наших улусов.
— Джамуха судит здраво. Пока я жив, все будет хорошо, сын.
Пока жив... — Ван-хан вздохнул.
— Но уже сейчас, при тебе, Тэмуджин все время норовит высушуться вперед. Потом он захочет распоряжаться мною, как своим нойоном. Я никогда не покорюсь ему.
Ничего нового в этом для Ван-хана не было, но то, что суждения
.Джамухи, передаваемые сыном, были сходны с его собственными,
убеждало, что будущее улуса, будущее его сына и внуков неопределен.но и тревожно.
Полотнищем шатра Илха-Сангун вытер лицо и шею.
— Тэмуджин готовится к тому времени, когда отойдешь от нас ты,
•отец. Он постарается убрать меня. Но остается мой сын и твой внук
"Тусаху. Он подросток, с ним сладить легче. Однако Тусаху станет
гизрослым, и неизвестно, захочет ли бегать у стремени Тэмуджина. Потому-то Тэмуджин и хочет заранее связать его по рукам и ногам. А
•если Тусаху попробует попвать путы — уберет и его. Кому перейдет
41 аш улус? Жене Тусаху и дочери Тэмуджина. Или моей дочери, жене
его сына Джучи. Так или этак — улус в руках Тэмуджина... А убрать
меня и Тусаху долго ли. Для этого нужно всего две ловких руки и несколько капель яда.
— Не верю я этому. Не может Тэмуджин думать так! Это выдумки
хитроумного Джамухи!— От страшных слов сына хану стало жарко,
он сел, отбросив халат, голосом, срывающимся на крик, повторил: —
Это выдумки! Джамуха лжет, обманывает тебя, легковерного. Ты не
.любишь Тэмуджина, и тебе по сердцу все, что чернит его имя. Но как
ни бросай пыль, она вниз падает, как ни опрокидывай светильник, пламя вверх рвется.
—• Эх, оте-ец.— укоряюще протянул Илха-Сангун. — Не такой уж
•« легковерный, как думаешь. Я давно не ребенок, и тень от куста не
•принимаю за врага.
•— Зато не отличаешь ястреба от кукушки.
— Отлично... Сначала я, как ты, не поверил Джамухе. Потом полумал: дай проверю.
— Как можно проверить такое?
— Я послал к Тэмуджину человека скачать, ч т о ты тяжко болен.
— При чем тут моя болезнь?—все больше 4 сердился Ван-хан.
— Смотри сам. Ты всегла говоришь: Тэмуджин любит тебя, как
родной сын. Со мной сравниваешь. — Голос Илха-Сангуна от скрытой
обиды слегка дрогнул. — Получив нзпестие о твоей болезни, я бы помчался к тебе, загоняя лошадей. Т э м у д / к и н тоже мчится. И не один. Везет сына и дочь. Не навестить тебя слет, а успеть, пока ты жив, довести
до конца свой замысел. Он знает, что со мной ему не сговориться. Торопится к тебе. Помоги с м \ , отец, раз он так дорог твоему сердцу. И я,
II мои дети в твоей поло...
— Это правда, что он везет сына и дочь?
— Завтра они булут здесь, ты сможешь прижать их к своей груди.
Хана стало знобить. Стянув у горла халат, сделал знак Илха-Сан• уну — уходи. Но он не ушел. Укрыл отца поверх халата одеялом, при-

нес горячего молока, дал попить, потом долго сидел у его ног, подперев руками круглую талону, молчал. Глаза его были печальны.
Виски Ван-хана стискивала боль. Трудно было о чем-либо д у м а т ь
Тэмуджин приехал ьа другой день утром. Прямо с дороги, не пере- .
дохнув, не переменив од^/кды, пришел в шатер. Рыжая борода и усы,
:;осички на висках казались опаленными солнцем. Сутуля сильные плечи, неторопливый, остановился возле постели, медленно опустился на
колени, горячим лбом прикоснулся к его бледной, худой руке. Поднял
голову. В глазах •— непритворное сочувствие. Ван-хан смотрел на него,
л трудные думы отодвигались.
— Пусть духи зла не терззют твое тгло. Пусть все твои болезми
переедут на меня, — негромко сказал Тэмуджин.
Ван-хан слабо улыбнулся.
— Не бери моих болезней, сын. Проживешь столько же, сколько
г
, своих будет достаточно. Годы не приносят человеку ничего, кроме
немощи.
— Они приносят еще и мудрость, хан-отец.
— Что мудрость без силы? Воин без лошади.
— Твоя мудрость, хан-отец, была для меня и конем, и мечом, и
lilHTOM...
Тэмуджин говорил раздумчиво, как бы вглядываясь в прошедшее.
II эта раздумчивость делала его слова по-особому вескими, они западали в душу Ван-хана, рождая в ней добрый отзвук. Что бы там ни говорили о Тэмуджине Джамуха и Илха-Сангун, он любит этого человека.
А Илха-Сангун, пасмурный, с потемневшим лицом, стоял в сторо:-;е, наклонив голову, исподлобья смотрел на Тэмуджина. На его шее
вздувалась и опадала темная жила. Ван-хан отвернулся, подавил вздох.
— Хан-отец, ты еще встанешь Еще немало травы истопчут копыта
твоего коня.
Руки Тэмуджина лежали поверх одеяла у его груди. Крупные руки
с длинными сильными пальцами и крепкими выпуклыми ногтями. Ванхан невольно примерил их к шее сына, стиснул зубы, подавляя стон.
— Тебе плохо, хан-отец?
— Нет. Судорога сгела ногу.
Тэмуджин отодвинул одеяло.
— Какую?
— Эту.
Сняв заячьи носк;г. Тьмуджин принялся растирать ступню. Ванхан старался не смотреть на его пальцы. Может быть, Джамуха все
выдумал, может быть, Б гслове Тэмуджина ке было и нет ко'варных
замыслов, но Илха-Сгнгуну все-таки лучше держаться от нзго пи— Дети твои, наверное, уже стали взрослыми? — спросил он, приб л и ж а я неизбежны)! рагтовор.
— Я привез показать тебе старшего сына и д:ою любимую дочь.
Зан-хзну пришелся m душе и Джучп, робкий, с добрыми, ласко:
-:: т.ш глазами, и малс-нькся бойкая Ходжин-беки. Лучшего жениха для
; .- .,'iKH и лучшей невесты для внука, наверно, и не сыскать...
Хан-отец, у менч есть дети, у тебя внуки... — Тэмуджин присел
;:л -юотель, взял его за руку. — Им предопределено продолжить НачаТОС ТОбОП И МОИМ ОГЦО '•!...
Оц чамолчал, кажется, ожидая, что Ван-хан подхватит невысказанм\ . м ы с л ь и выскажет ее сам. Но Ван-хан не стал ему помогать. Пусть
\.ч V M . . .
Х п п о г с ц , как буря — сухие семена трав, разметывает жизнь
••"•'•и-н I I . п с п и 6t i роду, как семена трав, где запенились, гам и пуска. -г 1 > | | | ' | ц Ниш- де.'о т.-, у кого есть родичи. Куда бы ни угнала буря

жизни, сын постарается возвратиться к отцу и матери, брат :; бр,':т_.
отец г. детям, муж к жене, Рассудив так, я подумал, хан-отец: б\ ц.-г
.хорошо, если наши семьи, твою и мою, свяжут узы родства.
— Кому будет хорошо?— с откровенной враждебностью спросил
Илха-Сангун.
— Что бы ни случилось, наши дети будут вместе, наши улу::л
рядом...
— А ты — держать поводья улусов,— вставил Илха-Сангун.
Зеленые искры скакнули в глазах Тэмуджина, пальцы правой руки скрючились и один по одному стали прижиматься к ладони, собпались в увесистый кулак, окаменев от напряжения. И медленно, будто
нехотя, расправились.
— Илха-Сангун, кто может сказать, что будет с тобой или со мне Г:
завтра? Люди в нашем возрасте заботятся не о себе, о будущем своих
детей. Разве я говорю не верно, хан-отец?
-- Не докучай о т п \ ! — в ы к р и к н у л Илха-Сангун. — Дети кои, а тъ:
•со мной и rosopifVb HI, хочешь. Думаешь, больного и слабого от болезни
отца легко оплетешь ЛЬГТГБЫМИ словами... Постыдился бы!
— Мы с тобой още поговорим...
В голосе Тэмуджипа. послышалось Ван-хану, прозвучала скрыта"
угроза. Нет, не быть м и р у меж ними. Не быть. Никакое родство не сделает друзьями Илха-Сангуиа и Тэмуджина.
— Хан-отец, я надеюсь на твою мудрость. Тпое слово всегда было
т л я меня как огонек для путника, блуждающего в метельной степи.
— Тэмуджин, я и верно болен, слаб. Не ко времени ты затеял эт: разговор.
Тэмуджич медленно распрямился. Дрогну"! рыжие усы, сузились
(лаза. Он понял: это откат.
— Мы потом погог.орим. Когда-нибудь.. — торопливо доб^гит
Ван-хан.
Но Тэмуджин его, кажется, уже не слушал.
W

Хорн-туматам не давали покоя меркнты. Слали к ДаГ:jyxy-л-Сохору гонцов, не скупясь ил посулы и угрозы, склоняли егг
встать под боевой туг Тохто-бекн. Верный заветам своего отца, Дайдухул-Сомор отклонял домогательства меркитских нойонов. А они становились все настойчивее. В речах гопцоп стало меньше посулов и больше
угроз. Наконец, непреклонность Дайдухут-Сохора вывела Тохто-бекн
из себя. Около тысячи воинов под н а ч а л о м Тайр-Усуна спустились вниз
по Селенге до устья впадающей и нее Уды, ос-ановились тут. Посланец
Тайр-Усуна потребовал: хори-туматы д о л ж н ы признать над собой волю
Тохто-безш. Если воспротивятся и и ;гот рп ., P.V:> парод будет полокек,
превращен в рабов-боголог. и рочдап п ме;г:нг:' не курени.
Едва проводив посланца, Дайдухул-Сох^г сэбрал всех во1:ноз.
остальным велел откочевать п глухие леспьк' ^р^чища.
Воины хори-туматов д п п п у л п с ь B i n : ; по Уд»..
Чиледу ехал рядом с Дапдуху.:-Со\;ором и Ботохоп-Толстой. Ь.а
лесной тропе под копытаv?i KOIKM'I лпош.о хрустели сухие сучья. Над.
вершинами деревьев со стрекотом летели кедровки. Остро пахло хвоей
и разогретой солнцем сосновой смолой. Справа, стева за стволами деревьев мелькали конные воины, сзади иглп пеллс лучники. Чиледу оглядывался, к а ч а л головой. Хори-туматдм дале::: до меркитов... Что жг
5то будет? Тронул рукой Дайдухул-Ссхор?.
Л
— Ты вправду хочешь сражаться с Тп:";?- "оуном?
— Что тебя тревожит?

— Меркиты — умелые и отважные воины. Каждый из них нырсс
на коне, меч его руке привычен, как кнут для пастуха.
— Слышишь, Ботохоп, он сомневается в доблести и отваге наших
воинов.
Ботохой-Толстая повернулась в седле, сбив с шагу свою лошадь,
спокойно-вопрошающе взглянула на Чиледу.
— Ни в доблести, ни в отваге я не сомневаюсь. Но у нас не весвоины сидят на конях, не у всех есть мечи.
— Э, Чиледу, у нас есть оружие, которое с р а з у обратит меркитов
в бегство. — Дайдухул-Сохор лукаво улыбнулся, положил руку на могучее плечо жены. — Выпустим вперед мою Ботохон, глянут на нее меркнты и от страха попадают.
Ботохой-Толстая, погрозила мужу кулаком величиной с детскую
голову. На ее поясе висел тяжелый меч в простых деревянных ножнах,
берестяной сайдак с луком, величиной в рост взрослого мужчины. Лошадь ей подседлывали всегда самую крупную и выносливую, но v она
под Ботохой долго не выдерживала, приходилось менять. В шутку, а
может быть, и всерьез Дандухул-Сохор р а с с к а з ы в а т , как его жена
однажды поехала охотиться ко калтусы 1 . Лошадь л в я з л а по брюхо. Ботохой выволокла ее из грязи, взвалила на п л е ч и и вынесла на сухое
место.
— Если бы можно было так легко н а п у г а т ь меркитов!— Конь Чиледу прошел рядом с сосной, колючая ветка м г з н у л а по щеке.
— Если меркиты так сильны, почему же они не могут одолеть Тэмуджина?—погасив смех, спросил Дайдухул-Со\пп. — Почему всегда
бывают им биты?
— У Тэмуджина сейчас V H O T O вопноп.
— Сейчас. Но ты же сам говорил, что T ^ \ i \ i;u;:! Гыл гоним и мтлосилен. Или он умнее, храбрее и Тохто-беки. и' др; пх его-врагов?
— Не знаю. Может быть. Ьо не одним у м о м v храбростью побеждает Тэмуджин. Он сули г л ю т я 1 1 погон, и они ;и\ г а ним.
— Знает, что сулить. — Д а н д у х у л - С о х о р сорвал TJTCT березы, р а з жевал, выплюнул.—Чтобы уберечь :вон покой, vi. отказываемся пристать к меркитам, к хат' Тэмуджину, к любому . г>\ ruv.v нойону If,
(.слн дело дойдет до драки, хорн-туматы себя дажйжут. На них кег
железных шлемов, их сердце не прикрывают к р е п к и ^ к у я к и . Но у ;-а>чдого есть лук и стрелы. А кто сравнится с Х О Р И - Т \ м а т а м и в умении
стрелять? С детства мы научены бить на бсг\ косглю и быстро летящую птицу, прямо в сердце разить лося и медпидя.
— Это мне известно.
— Но тебе неизвестно другое. Степные л ю д и похнут и слепнут
в наших лесах. Деревья и скалы, реки и болота е т г н о в я т с я нашими
воинами.
В одном переходе от устья Уды Дайдухул-Сохор остановил своих
гпшюр,. Всадники расседлывали коней, пешне, п о д т я г и в а я с ь , валились
"• п ' н м деревьев на мягкую траву, на рыжую подстпт:у пз хвои. К Чи. н - | \ п о п . г х а л Олбор, понизим голос, спросил:
М г р К И Т Ы блИЗКО?
Г ) . 1 п : | \ о , сын. Страшно?
1 1 ' i , (овеем нет, отец.
По Ч и . и i\ иидел, как неспокоен сын, как с т р а х и нетерпение схлес•п.ммн' 1 ' i 11 f i < i чуше и как ему хочется к а з а т ь с я бывалым воином,
чтмГш « i p i . i n . in- других душевную сумятицу.
1 . PI п р и 1 С 1 С Я с р а ж а т ь с я , держись, Олбор. -.облнже ко мне.
- X i p p o i i i i i . т е п , согласился он, но, испугавшись, что горопли-

^ м ',

.|| , nt .1 Си i ]i 11 г I

•ОС согласие выдаст его страх, лихо сдвинул меч на поясе. — Попробу« м . крепки ли меркитские кости!
Печаль сдавила сердце Чиледу. Олбор не знает, что он ему не
«Теп, что настоящий его отец или кровные братья, возможно, находятся
среди воинов Тайр-Усуна. И как знать, не поразит ли меч Олбора когоТО из них, не падет ли сам Олбор от меча отца или брата. Сколько нейостижимого уму человеческому творится на этой земле. И почему вечное небо не обрушит громы, не испепелит зло?..
Дайдухул-Сохор созвал совет старейшин племени. После непродолжительного разговора решили лучников под началом Ботохой почвить в узком проходе меж гор, конных вести навстречу меркитам.
— А разве ты не хочешь поговорить с Тайр-Усуном?— спросил
иледу у Дайдухул-Сохор а. — Лучше охрипнуть от спора, чем захлеб•уться кровью.
— Уши Тайр-Усуна не услышат голоса разума. Он не повернет
Пеней назад.
— Дайдухул-Сохор. любой камень можно расшибить, любого чевека — убедить.
Чиледу и сам Ллохо ьерил своим словам. С тяжестью в сердце
•кал он по светлому сосновому лесу, оглядывался, разыскивая среди
нов сына, ободряюще махал ему рукой.
Дозоры меркитов, поджидавшие их, подняли тревогу. ТэйрЛ сун
строил воинов на чистом, покрытом редкой травой взгорье.
Дайдухул-Сохор и Чиледу остановились за деревьями. Прикрыв?»
донью глаза от солнца, Чиледу всматривался в неподвижные ряды
ркитских воинов, IT давний, забытый cfpax холодком просквозил ду•гу. Но на этот раз он боялся не за свою жизнь, а за жизнь сына н всех
Дорогих его сердцу хор::-туматов.
— Дайдухул-Сохор, позволь мне поговорить с Тайр-Усуном.
Дайдухул-Сохор щурит глаза от солнца, бьющего Е лицо, обссппНоеино мял в руках п р я д ь лошадиной гривы.
— Поедем вместе. — Дайдухул-Сохор обернулся к воинам. — С м о г риге в оба.
Шагом сыскали из леса. Серый конь под Дайдухул-Сохором ч-ЙНулся о камень. Это была плохая примета. Дайдухул-Сохор р в а н у . i
•вводья, зло хлестнул плетью по круто изогнутой шее. Лошадь пошла
фоком, часто перебирая ногами и всхрапывая.
Ряды меркитских воинов шевельнулись, раздвинулись. Вперед выМал Тайр-Усун. Время избороздило его худое лицо мелкими морщнМами, но выпуклые глаза смотрели молодо, остро. У з н а в Ч и л е ч у , он
Приоткрыл от удивления рот, тут же стиснул зубы, и жестка;! с к л п д к л
Легла возле губ. Повернулся к Дайдухул-Сохору.
— Ты привел своих воинов, чтобы они встали под туг доблестного
Тохто-беки. Ты поступил мудро.
— Нет, Тайр-Усун. — Дайдухул-Сохор в ы п р я м и л с я в седле, оперся
Правой рукой о переднюю луку. — Вы же знаете, п а ш и земли обширны
И малолюдны. Если я отдам зам пошкж, кто стянет защищать очаг
UTUOB?
- Для чего же ты п р и е х а л ? — Т а й р - У с у н подался вперед.— Или
1Ы не понял СЛОЕ моих посланцев?
— Я все хорошо понял. II п о т о м у я тут со своими воинами. .Мы буДгм сражаться. Но перед этим у ы хотим вам сказать: уходите. .Мы жй,1И с вами в мире многие годы, не делали вам зла. Все будет по-староMV, если вы уйдете.
Тайр-Усун зло рассмеялся.
— Вы живете в лесу и не видите, что делается в мире. Ни одно
(иг-ля не может ж и т ь по-сгарэму. Или вы пойдете с нами, или вас

возьмет под свою тяжелую руку хан Тьму джин. А может быть, уже
•поддались ему? Я вижу тут Чиледу. А он, был слух, служит _хану.
— Я ему служил,— мягко, стараясь не озлоблять Тайр-Ус\на, начал Чиледу. — Теперь вернулся на землю моих предков...
— Тебя отпустил хан?— перебил его Тайр-Усун.
— Я бежал от него.
— Ты предал и хана! Сначала ты, ничтожный, предал нас. потом
хана. С кем ты водишь дружбу, Дайдухул-Сохор? Так же, ках других,
ытот раб предаст и тебя. Он уже сумел вложить в твои уста свои поо'!.
Ты говоришь чужим голосом, Дайдухул-Сохор!
— Тайр-Усун, мы приехали к тебе не для того, чтобы ты о б л и ч а т
час, как собственных рабов, укравших мясо из котла. — Дайдухул-Сохор нахмурился. — Мы уезжаем. Собирайся в дорогу и ты.
Он повернулся спиной к меркитским воинам, поехал. Стал р а з в о р а чиваться и Чиледу. Тайр-Усун что-то коикнул своим. Несколько че.и век отделились от строя, хлестнули коней. Чиледу выхватил меч, свалч.~:
налетевшего с боку воина, крикнул Дайдухул-Сохору:
— Беги!
Но тот не стал убегать, обнажил меч. р у б а н у л одного меркнтд ЕГО
голове, второго ударил наотмашь по груди. Меркиты замешкались.
Чиледу и Дайдухул-Сохор оторвались от лсгони, помчались к лес\
Над их головами со свистом полетели стрелы. Чиледу оглянулся. Т^перь все меркиты мчались за ними, на ходу н а т я г и в а я луки.
Возле самого леса стрела настигла Дайдухул-Сохора, впилась спину. Он круто выгнулся, уронил меч, повалился из седла. Чиледу подхватил его, вырвал стрелу. Навстречу из леса выскакивали воины xbp;:"уматов, с криком и визгом проносились мимо. За спиной загудело с р а жение.
В лесу, остановив копей, Чиледу снял Дайдух\л-Сохора, положипа землю. На его губах п у з ы р и л а с ь кровавая пена, он что-то порывался сказать, но не мог.
Шум сражения п р и б л и ж а л с я . Хорп-туматы откатыпались в лес. С
Дандухул-Сохором на р у к а х Ч и л е д у п о д н я л с я в седло. Им владел
одна мысль — спасти Даидухул-Со.хора. И, не прислушиваясь к шумсражения, не думая, чем оно кончи гея, помчался по узкой тропе к том"
месту, где оставили Ботохой с п е ш и м и л\ ч и н к а м и .
Прискакал, загнав лошадь. Мно/ксгтпо рук протянулось к Дзп.г
хул-Сохору. Положили на р а з о с т л а н н у ю K O I H W
Чплёду склонил^
над ним.
Дайдухул-Сохор был мертв.
Подошла Ботохой-Толстая.. Легко, к а к м л а д е н ц а , подняла MV:;на руки, приложилась ухом к его груди. Ее губы округлились. БЫТОЛ
нув глухой стон.
— Ь-о-о!
Бережно положила мужа на кошму, м е д л е н н а выпрямилась, г ~
смотрела в ту сторону, откуда наплывал шум с р а ж е н . ; я . . . Глаза ее г
рели черным огнем.
Хорп-туматы бежали, преследуемые \ ' е р к н т а ^ м ! но пятам. Прос'чив узкий проход между двух гор, они спешивались, л ч р а б к а л и с ь i
крутые склоны к укрывшимся лучникам. Прячась за рогатым выворо
нем, Члледу провожал взглядом каждого конного воина. Олбора ере
них пе было Промчались последние хорп-т\маты. В проход густ
толпой, с победными криками, навстречу своей гибели хлынули мГлНТЫ.
Чиледу понял: сына он больше никогда не увидит.

Год свиньи 1 принес во все
нутуги всех племен большую
бед-v. Ударила небывало ранняя ростепель, оплавила снега, потом возвратились' морозы, н степь покрылась коркой льда. Под копыталш скотины лед разламывался, острые, сверкающие осколки резали ноги, и за
стадами тянулся кровавый след.
Редели табуны и стада. Жирели корсаки и вороны.
Злой поземкой мчался по степи слух. Небо отвратило свой лик от
люден за их тяжкий грех' порушены старинные установления, не духам добра поклоняются люди, а тем, кто обманом, жестокостью возвысился над другими, кто топчет заветы отцов... Великий мор надвигается
на землю. У племен не останется ни стад, ни табунов, люди, как дикие
звери, будут поедать друг друга.
За передачу слухов нукеры Тэмуджина секли людей плетями, били
палками. Шаман Теб-тэнгри возносил молитвы в куренях, гадал на
костях н внутренностях овеп и сулил народу в недалеком будущем благоденствие, какого не было от века. Но ни побои нукеров, ни посулы
шамана пи могли заглушить страха. Лишь теплые весенние ветры, слизавшие со степи ледяной и снежный покров, принесли успокоение.
Но слухи сделали свое дело. Они стали той песчинкой, которая,
срываясь с кручи, увлекает за собой тяжелые камни.
Весной, во время перекочевки, от Тэмуджина отделились шесть
куреней, в их числе курени родичей — Алтана, Хучара и Даритай-отчигина.
Они пришли к Джамухе. Но он, так долго обольщавший нойонов,
принял беглецов с испугом. Конечно, испуг был напускной, на самом
1
деле душа Джамухи ликовала, он уже видел конец могуществу анды.
г Но понимал, что конец этот сам по себе не наступит, нужно еще многое
сделать.
С оглядкой, будто опасаясь, что его услышит Тэмуджин, Д ж а м у х а
i сказал нойонам:
— У меня пало много скота. Люди голодны. Что будет со мной,
если придет за вами анда?
— Ты обманул нас!—закричал Алтай.
— Бы пришли не во время. Но я помогу вам. Кочуйте к Нлха-Сангуну.
Что оставалось делать нойонам — покочевали.
Ван-хрн от болезни оправился, но был еще слпб. Жил у е л и п е и н о
В тихом курене. Ханством правил его сын. Он хмелел от «ласти, не урезанно"! вплей отца. Джамуха изо всех сил старался у к р е ш м ь I I.'i.\:i-Caiiгуна в мысли, что его правление — благо для кэрчитон. Ради тгого уговорил некогда сбежавшего к нэпманам Д ж а г а м б у нозпраттъсй п родной нутуг. Ради этого сам поехал с беглыми р о д и ч а м и анды, сказал
Илха-С?пгуну, тая хитрую усмешку:
— Толпой повалили нойоны Т э м у д ж и н а . Теперь е м у не до чужих
улусов.
Джамуха ждал, что разгневанный Т э м у д ж и н не чнмедлит иотребо1;ать выцачн беглых родичей и нойонов-предателей. П.ч гордости и тщеславия Илхз-Сангун их не выдаст. Т ч м у д ж и н поле.чет в драку и будет
побит. Д ж я м у х а давно догадтся, что я ч о н и т у ю чмсю лучше всего ловить чужими руками. Но никогда еще не подстраивал так умно и ловко.
Однако время шло, а Т ч м у д ж ч п не слал к Илха-Сангуну гонцов,
пел себя тлк, будто н и ч е г о пе случилось. Подымались зеленые травы,
набирал т' ,~о отощаглшш '"MIг. Успокоились беглые нойоны под широким кр;.:,'."м сына Ваи-ханл, п сам Илха-Сангун, как видно, чрезмерно
уверовал в свою силу. Д ж а м у х а стал опасаться, что все его труды проVfl

Год сзкньи — 120" юл

7. «Байка.-.» № 4

падут даром. Тэмуджин о п р а в и т с я , выберет время и одним . ,„-рсм покончит с Илха-Сапгуном.
Снова отправился в урочище Берке-злет, где лстозсл Плха-Сгмгуи.
По п у т л п р и х в а т и л с еобол А , п а п а , Х у ч а р а и Дарнтай-отчигина. С ними был загадочно молча.ШР, и его молчание нагоняло н.т попоьч/з ^ трзх.
Илха-Сангун собнратся ::л большую облавную охоту. У его лсгнеп,
шатра толпились нукеры. Все были веселы. Илха-Сангун сидел п, 1 стцовско.м месте, медленно, с величавым спокойствием поворачивал к р у г лую голову, выслушивал донесения о подготовке к облаве, милостиво
улыбался. Джамуха о б о з л и т с я : сидит дурак па ПРТ.МЫТОМ берегу и G P T таст ногами... Вслух сг.азал:
-- Время ли увссе.!Я т ь себя, Й л х а - С а н г у н ? Сказано: не з^д.'ргн":
голову на плывущие облака, если у ног ползает змея.
— Если ты говоришь о Тэмуджине, то твои страх н а п р а с е н . Я
.-кл своим л ю д я м не спускать глаз с его улуса. Он, как раненый пг
бонтся и шаг ступить из своего логова.
•—• Ты ждешь, когда он ^алижет раны?
Илха-Сангун не ответил, нахмурился. Дарптг.п-ст'типш prcci •"'Я'
мелкий смешок.
— Закисшее молоко подымается и в ь ч п . п н в а с т через к р а й К ! д к ; сметану с творогом — остается одна сыворотка.
— Это вы смешна? — спросил Джамуха.
—- А кто его возвел is VII;M' J — 5апосчиЕО вздернул голову Дар.-';.'мотчигин.
•— Нашел чем ммстаться! М о л ч а л бы Вы псе его возносили сппч
ми руками. Один я ра >.г.IH.ie.T
нутро апды. Вы меня слушать г,е хотели.
как сейчас не с л \ 1 п а < л г I I.ixa-Сангун.
— Не п у г а й м е н я , Д ж а м у х а ! —рассердился Плха-Сгпгун.— Я . •
бя слушаю, но у мепч и спои i о топа есть. Я расстроил загьч-ет Т эму л
жина со свадьбой- он м о л ч а проглотил обиду. Я принял этих достойных нойонов под свою IMIIIHTV
опять молчит Тэмуджнн. Знает: теня
он не разжалобит, как моею о п т , не испугает, как некоторых... Поджал
хвост.
— Громко лающая с о б а к а рет.ко кусает. Бойся молчания Тэмуджина. Илха-Сангун! Пока i u юпяешь дкфснов и хуланов, он сносится
с Таян-ханом нэпманским. Т - ш у д ж п п никогда не прощает обид. И от
придет сюда, перевернет чес>: наш у л у с , чтобы захлестнуть аркан m
шее этих достойных нойонов, т ы попа тешься — па твоей тоже.
— А это верно, что он сносится с п а й м а и а м п ? — с беспокойством
спросил Илха-Сангун.
— Клянусь! Л\не сами п а й м а н ы говорили, - н е моргнув г л а - о м
солгал Джамуха.
— Этому я перю. — Плха-Сангун п о м о л ч а л . — - П о Тэмуджил си
час слишком ничтожен, не станут ему n o v o i a n , иайманы. К Таяп-уи'и
я направляю своих посланцев...
Джамуха устало смежил девичьи р о с н п п ы . Он ненавидел соич;^
и этих нойонов, п салто.'^е.г.олыюго Плха-Сангу па. Разве можно ч ' ^
сделать с такими людьми?!
— Мое дело было с к а з а т ь - веревка па пае вьется.— Джему
встал, одернул халат. — А \ ж шеи свои берегите сами. Я \.хожу...
Поднялся Алтай.
— Ты сманил нас, повлек в беду и теперь убегаешь!
— С детства его таю. Всегда таким был,— пробубнил в чго : :
бороду Хучар.
Даритай-отчигин ВСКИНУЛ но ч головой маленькие руки.
— Не гневите небо ссорами!
— Кто с кем ссорится?—-Джамуха надменно упер руки в бока, сдержанность оставила его, обиженно взвился: — Еще недавно Ал т..

р а з м а з ы в а л по л и ц у слезы и гпрько жаловался на своевластие Тзмуджина. Л гптюрмт: я сманил. Х у ч а р все эти годы, по-щенячьи скуля,
плелся за Тэмуджшгам, растерял все, что досталось от отца. При «-'чм
чем тут я? Даритай-отчигкна, дядю своего и старшего в роде, Тэмуджин
у р а в н я л с безродными ш к г п г м и . Я в этом виноват? Мелеет, и ты, Нлха./Сангун, думаешь, что не ТЭМУДЖЧН, а я смотрю ж а д н ы м и глгп;".'п на
j Наш удус?
Д ж а м у х с хотолось H . v o n y i b па всех и y i i x n . Но кул? пойдешь? Ос•кудела доблестными нойона мм монгольская степь, все нон >сгояпн:;:, ненадежны, готовые предать " отцп, и брата.
- Огонь м а с л о м не т а щ и т ь , злом ссору не угасить,— п р н м н р ч ю щ о
проговорил И л х а - С а н г у п . - - С а п'сь. друг Джамуха. Саднить п вы 5 .
нойоны.
Д ж а м у х а сел, спросил:
~ Скажите прямо: Т-муджин вам друг или враг 0
— Об этом и с п р а ш и в а т ь не нужно,— сказал И л х а - C a n r j H .
— От друзей не бегут!— выкрикнул Алтан.
— Он едва не оставил пас нагими — кто же после оттго мой плеянник?— Даритай-отчпгин охкул, голос старчески задребезжал: Ttpex мне говорить так. Но видит небо, не я виноват...
Х у ч а п х м ы х н у л что-то невнятное.
— Ну вот... В пустословии утопили г л а г л ш е . — Д ж а м у х а обвел
'взглядом лица нойонов. — Тэмуджнн — враг. А врагов бьют, не дожидаясь, когда они придут бпть нас.
•— Все это верно. — И л х а - С а ш у ч почесал затылок, задумался. Верно... Но ты ведешь речь о войне. А война ие облава па дзеренов. Я
Не могу ее н а ч а т ь без позволения моего отца. Однако отец, тебе, Джамуха, JTQ ведомо лучше, чем кому-либо, по подымет руку на Тммуд-

(

— Мы его уговорим! Поедем к нему все вместе.
«ша.
Едва узнав, что затевается, Ван-хан з а м а х а л р у к а м и .
— Не смейте и думать об этом! Нас с Тэмуджином связывает
ятва. Мне ли, стоящему на пороге в мир иной, рушить ее!
Орду' хана — десятка три юрт — стояла на берегу маленького озера. Тут почти не было воинов. Хан жил в окружении служителей бога.
В длинных черных одеяниях, медлительные, отрешенные от земных
Сует, они изредка проходили по куреню. Тут же, у юрт, щипали т-раву
Коровы и дойные кобылицы, тощие, с клочьями линяющей шерсти на
ребрах. Сам хан, костлявый, с глубоко запавшими глазами, казалось.
е пострадал от джуда-.
— Ладно, отец,— с обидой сказал Илха-Сангуп. — Храпи верность
Клятве. Ты честен, н все это знают. Но что дала тебе честность? Люди
Кегда пользовались ею во вред тебе. .Мою мать отравили. Ты казнил
Моумышлепных своих братьев. Но я-то рос сиротой, не ведая, что таКОе материнская ласка. Нас предавал!!, и я скитался с тобой по горячим пустыням. Я голодал, умирал от жажды... Лучше бы мне \ м е р е г з
I Колыбели или в песках, чем знать, что ты с легкостью уступишь свои
ус алчному джаду 3 .
Лицо Илха-Сангуна криглпось, голос п р е р ы в а л с я . От^ц см^'-рс. 1
ия него с жалостью.
•— Улуса я никому не отдам.
— Его возьмут силой! Послушан Джамуху, отец.
— Хан-отец, великий наш покровитель и з а щ и т н и к ! — Д ж а м у . ч а
^Гнулся в низком поклоне. — Твоя жизнь достойна того, чтобы поспеть

Г
Г

Орду — ставка.
Джуд — бескор\!ицп.
' Джад — чужой, не соплеменник.
2

93
I

ее в улигерах. По доброте своего сердца ты и о других думаешь, чт\
сии прямы, как ты сам. Тэмуджин от других требует верности клятва
Сам своп клятвы нарушает на каждом шагу. Посмотри на этих высок
родных нойонов, кровных родичей моего анды. Они вознесли его на
собой, они были колесами его повозки, юртовьш войлоком над его год<
вой. Он клялся защищать их владения. Но он их разорил, ограбил,
присвоил богатства себе. Виданное ли дело, им, прославленным ной о
нам, почитаемым всегда и всюду, пришлось бежать от своего родствен
ннка будто от степного пожара!
Понемногу распрямившись, Джамуха смотрел в лицо хану. О;:
было бесстрастным. Ван-хану много хлопот, забот и горя принесли сзо..1
нойоны. Не станет он сочувствовать родичам Тэмуджина. Джамух;
перевел дух, круто сменил разговор.
— У Тэмуджина, пока он с тобой, с языка не сходит: хан-отеч
хан-отец. За спиной он тебя зовет знаешь как? Полоумный старнкашк <
— Не верю я тебе, Джамуха!
— Ты мне никогда не веришь, хан-отец. А зачем мне лга~ь? Я
тебя никогда ничего не выпрашиваю. Это Тэыуджину надо кривить-л.
кавить. Ему всегда от тебя что-то нужно, он всегда ищет чи-иибу.•
возле тебя — воинов, твою внучку для своего сына, твой улус для соб
Тонкими костлявыми пальцами Ван-хан стиснул голову.
— Будь проклят этот мир! Сын, улус — твой. Сохранить тм еили развеешь ло ветру, как пепел угасшего очага,— твое дело. (Х-:аи
те меня в покос и делайте, что можете.
Джамуха с нойонами вышли из ханской юрты. Илха-Сзнгун остр \
ся, но вскоре пришел ч он. Сидели на берегу озера. По воде пробега
мелкая рябь, колыхалась зеленая трава.
— !!у что, будем собирать воинов?—спросит Джамуха.
—• Будем,— п я л о о п л т л г я Илха-Сангун.
— Мы легко одопесм Тэмуджина.
(
—• Все так д у м а л и , когдп шли па него. А кто одолел?
Джамуха сорв.чл п у ч о к т р л и ы , скатал в комок, кинул в воду. !
лету комок рассыпался, п ' ч г н м ж подхватил травники, разнес вз,оль f
рега. Да. Тэмуджина не ivii'.'iivi н и к т о . Пели и теперь они не вышиб
его из седла, горькая у ч а с т ь ж дуг IK- одного Плха-Сангуна.
IWn,
о
бегстве
ноаог
;;!(•!;)лп Тэмуджина на нэе •
стоянке. Только что перекочевали. Люди разгружали телеги, став::
юрты, выхлопывая войлоки. Над ста ног, mm-м илубнлась пыль, в;г
несмолкаемый гомон. Тэмуджин сам отвел MVCTO для своей юрты н к
жен, детей, теперь ждал, когда нукеры п р ш о г о п я т жилье. В г о л у "
небе пмсел жаворонок, сыпал на землю сноп песни. По зеленеютхолмам разбредались стада. Мать-земли снопа была ласкова к ciu •
детям.
Урон, нанесенный улусу гололедицей, г р и м а с не казался та, страшным. Все можно "превозмочь, осилить. Идущий в гору будет
вершине. Мысли Тэмуджина текли ровно, опоьойпо, с неохотой от
вался от них, когда подскакал всадник. Он мешком свалился к его
гам, завопил дурным голосом:
— Бежали!
Тэмуджин сразу догадался, о чем речь. С х в а т и л гонца за ОТРСхалата, задернул к своему лицу.
— Кто?
Трещал, расползаясь, халат. От страха гонец лишился языка, с
кал бельмами глаз, хрипел удавленно. Свирепея, хан отшвырнул
зычным криком перекрыл гомон куреня:
— Сюда!
\[][

100

Нукеры хватали мечи и копья, бежали к нему. Подскочив, будто
спотыкаясь о его бешеный взгляд, замирали в почтительном отдалении.
Никто ничего не мог понять, Боорчу наклонился над гонцом, шлепком
ладони по щекам привел его в чувство, стал расспрашивать.
Хан не слушал гонца. Слепой от ярости, кружился на одном месте,
терзал воротник халата, стеснивший грудь. Он сейчас отдал бы половину ханства тому, кто поставил перед ним отступников.
— За спину Ван-хана спрятались,— услышал он удивленно-кздоверчивый голос Боорчу.
Шагнул к нему, сгргб за плечи, закричал в лицо:
•
— Будь спи и под полой Алтан-хана — достану, вырву печень и
скормлю собакам!
Отод'шгаясь от хана, Боорчу неуверенно хохотнул, пробормотал:
— Моя бабушка говорила мне: тухлую печень не едят и собаки.
Еще говорила она: не грози волку, когда он за горой,— зря голсс надорвешь. Остуди свою голову, хан.
— Моя голова сама остынет. Растопчу это коровье дерьм^. С землей смешаю!
— На дерьме коровы, бывает, поскользнется и скакун.- - Зоорчу
увернулся от него, шагнул к воинам.— Чего рты пораскрыв?л:;? Занимайтесь своим делом!
Он'! остались вдвоем. Хан сел нл землю, сп^пил па коленях -одраi гивающне руки. Курень потревожснно гудел. Люди толкались среди
повозок. На ЗСМЛР валялись мешки, сумы, бурдюки, седла. К трсве тянулись волы и кони •—• масластые, вислобрюхие, со спутанном грязной
шерстью. Хану казалось, что его курень разбит, разграблен... Тяжелая,
сумрлчш.я ярость ломила виски. Стиснув окаменевшие челюсти, он
; знаком велел Боорчу подать коня.
В сопровождении Мухали, Субэдэй-багатура и Джэлмэ поехал по
куреням своего улуса, обескровленного джудом, обессиленного предательством. Сутулясь в седле, мрачно вглядывался в лица встречавших
его нойонов — кто предаст следующим? Они были почтительны, произносили пышпыз юролы-благопожелания, осторожно (все-таки трое из
шести бежавших — его кровные родичи) порицали отступников. А он
не верил ни благопожеланиям, ни порицаниям, знал: многие предадут,
не задумываясь. Но почему? Почему они не прирастают к нему душой,
а как приблудные псы, обглодав брошенную кость, смотрят в сторону?
Ну, кого-то, возможно, и обидел. Но не может же он потакать желаниям каждого...
Люди везде бедствовали. Он видел рабов, выковыривающгх из
земли корни растений и поедающих их тут же, едва очистив, изможденных стариков с желтыми лицами, тихих ребят с голодными глазами. И гнев на отступников потеснила тревога. Что если меркнты или
тот же Илха-Сангун пойдут на него? Ему, как истощавшей скотине —
сочные травы, как людям — добрая пища, нужен мир. Сейчас нельзя
задирать Илха-Сангуна. И больше того, если П.тха-Сангун, подбиваемый рощчаки, обуреваемый подозрительностью и завистью, нацелит
свои копья на его улус, придется снять перед ним шапку и униженно
просить пощады. Может быть, не дожидаясь, когда это случится, послать людей к Ван-хану? По с чем? Не потребовать выдачи родичем —
обнаружить свою слабость и стать невольным подстрекателем вожде тений сынка Ван-хана. Потребовать и получить отказ, не дав ка такой
отказ достойного ответа,— то же самое.
Правда, бескормица нанесла урон всем. Это сулило ему надежду
тихо переждать лихое время. Но надежда была слабой, и он не давал
ей з а п л а т и т ь своим сердцем. Если бы не ушли шесть куреней!.. И выбрали же время, проклятые предатели?"
Он был в курене Хулдара, когда нежданно-негаданно от Шха-Сан-

101

тука прибыл посланец. Еще более нежданной была весть, которую с-'
привез: Илха-Сангун, опечаленный тяготами своего народ?, страшась
многочисленных врагов, уповая на всегдашнюю приязнь хана Тэмуджпна к кэрэитам, желая упрочить, сделать вечной дружбу двух улусов,
хочет видеть своим зятем Джучи, а женой своего сына — Ходжин-GcKii
Все. готово к стопорному пиру. Еда к питье, богатые дары ждут хан;1.
Тзмулжппа, его сына и дочь. Йлха-Сангун глубоко раскаивается в пеоб
думашюм отказе брату своему Тэмуджину. Из-за болезни отца, коте рого сн любит больше своей жизни, на него нашло затмение ума..
Илха-Сангуп будет ждать его пять дней. Если за эти пять дней ха,
Тэчуджин не приедет к нему, горе его будет беспредельно.
Затейливую речь посланца Тэмуджип велел повторить трижды
Вслушивался в каждое слово, пытался обнаружить за ними скрыты;.
< MI тел. Все было как следует, ничего затаенного, если не считать одного
посланец ничего не сказал о пригретых предателях. Но, может быть.
и неуместно было впутывать их сюда, может быть, это ц к лучшему..
Только бы справить свадьбу, укрепить немного свой улус, а уж он
найдет способ достать их из-за спины Илха-Сангуна... Но почему та?,
торопится Илха-Сангуп? Пять дней... Он ему даже одуматься не дает
Что кроется ла этим? Если кэрэитам снова угрожают наймапы, тогда
все попятно. Илха-Сангун перепугался и готов породниться д а ж е с м а н гусом, только бы не остаться одному перед грозными н а й м а н а м и .
Но и это сомнение не стало последним. Почему посланец прибы >
от Илха-Сангуна. а не от его отца? Или он уже не хан? Или Илха-Cai.гун ни во что его не ставит?
Надо было возвратиться в курень, собрать ближних людей, вес
обдумлтк, но времени у него не было. Посланцу сказал:
— Пусть Илха-Сангун ждет. Я буду у него вовремя.
За Д ж у ч п и Ходжнп-бекп он отправил Субадэй-багатура. Сам гсзя
у Хулдара сотню воинов, подобрал им коней посправнее и отправило .
к нутугам кэрэитом. Последним в его в л а д е н и я х был курень Мунликп,
отца Тсб-тзпгри. Тут, к своей ртюстп, он застал мать, гостившую л
Мунлпка, и непоседливого ш а м а н а . Сюда же прискакал Субэдэй-багс.
тур с Джучи п Ходжин-бски.
И мать, и Мунлпка больше его самого насторожила внезапная сговорчивость Илха-Сангуна.
Вчетвером — он, мать, Мунлик и Теб-тл1гри — сидели в богато! .
убранной шелками юрте хозяина. Мунлик в темпом халате, расшито 1 ,
по ьороту серебряными нитями, н а к р у ч и в а л на палец узкую бород\,
тянул неопределенно:
— Да-а... Да-а...
— Не езди туда, сын, не надо,— попросила мать, положила на с;
руку свою, сжала пальцы, будто так хотела удержать сына возле себ>:
Ласковое прикосновение ее руки пробудило п Тэмуджине восп
минаг.ня о тяжелом времени, о тревогах, пережитых матерью. Сна и
т
сейчас боится за него, ка < в давние годы. Улыбнулся по-доброму, чу
жалея ее, спросил:
— Почему я не должен ехать, мама? Улусу нужен покой...
— Не чистое это дело, сынок. Ч л е т мое сердг<- -не чистое. П.г
Сангун твой давнишний завистник. А все беды на земле — от завнст:'
-— Эх, мама, уж сейчас-то мне никто не позавидует.
— Да-a... Вот это и непонятно,— сказал Мунлпк.—-Ты был в с <
ле — Плха-Сангун отказал. Твой улус ослаблен — зовет. Правду го.'
гишь, Оэлун-хатун, не все тут чг^сто. — Покосился на Теб-тэкгрн.—Р>ч
и сын много дней проводит в моем курене. А он всегда там, где что-к
затевается.
Шаман держал чашку на вытянутых пальцах, пил кумыс, ве» •
отдаваясь этому занятию: наберет в рот, побуркает, гоняя напити

102

между з ч б а м н , проглотит и прикроет глаза, будто прислушиваясь, как
животворная влага катится по горлу Тэму 1жнп хорошо з н а л повадки
uiaioi'a. Если он что-то прободал, будет сидеть и выжидать, когда все
выгс1'. .ipsiiv;! и договорятся, готом н е с к о л ь к и м и с л о в а м и р а з р у ш и м намечи НО"
— Почему молчишь, Tefi-Tsiirpn?—нетерпеливо спросил Тчмуджнн.— Ты н а ч а л вязать этот узелок, тебе его и р а с п у г и в а т ь .
Г з а к р ы т ы м и г л а з а м и ш?м;.н провотнл в желудок еще глоток кумыс;', i'-х'тгпнл чашку, псггм: постучал по кромке. Т и х и й чистый звон
долго не \г:;сал, и все невольно слушали его. По знаку шамана баурчн
добави/! о ч а ш к у кумыса. Снова ноготь стукнул по кромке. Теперь звук
полу i ; '•••.'. г л у х и м и коротктт.
— ГЗсг... Одна и та же чашка звучит по р а з ч о м у . Но она — та же.
И С л п г у ь тот же... Он говорил так. Теперь говорит иначе. Но и тогда
ис х' к i гг.подпнться с тобой и сейчас не х о ч е т .
С.'к-жннкой на ладони таяла надежда обрести мир, обезопасить
улус. Х_.;н, т не хотелось, "тобы эта надежда растаяла совсем. Глухо
•спросил— У;;; не сам ли И л х а - С а н г у н сказал тебе об этом?
Чутким сердцем мать уловила, что на душе у сына, повернулась
шамапу.
Тобе небо что-то открыло? Ты р а з г о в а р и в а л с духами? Не томк!
LKiiM: j .n улыбнулся — так улыбаются несмышленным детям. И Тэ|уд>'-' :;> озлобленно подумал, что когда-нибудь придушит его своими
Вукажя
— З а ч е м мне спрашивать у Илха-Сангуна и говорить с духами о
том, что !•; т а к узнать не т р у д н о . Я узнал: па сгозорном пиру не будет
Ван-хана, но будут твои бесценные родичи и твой дорогой анда Джамуха. Уж спи тебя встретят!
Шаман дурашливо фыркнул, поднял чашку. И опять гонял во рту
Кумь'с, раздувая впалые щеки.
•— Ты не поедешь, сын 0 Нет?—Мать разгладила складку на плече
«го х а л а т а .
— Нет,— туго выдавил он из себя.
К а к а я уж тут поездка! Где мухи посидят, там черви зяводятся, где
«го анда, там хитрость, коварство, обман. Всему голова — Илха-Сангун,
щ е к — Д ж а м у х а . И шея вертит головой, как ей захочется... Подумать
Толыо, чуть было не з а м а н и л и ! Бросили наживу, а он и рот разинул,
«ще бы немного и затрепыхался, как таймень на крючке. Шаман опять
Научил уму-разуму. Он, видимо, едва бежали родичп, перебрался сюда,
Kpaii владении, и вынюхивал, высматривал...
А Джамуха сейчас
ет-поджидает, сладко прижмуривает свои девичьи глаза — ну-ну,
и-лежди, дорогой анда!
Радушный Мунлик утром повел его по куреню, показывал, рассказывал. Курень был многолюден, добротные юрты стояли в строгом порядкг. Здесь меньше, чеп у других нойонов, было хилых детей и ззморенннх стариков. II х а р а ч у не шатались меж юрт в поисках пищи. Все
<5ыли з а н я т ы работой. Звенело в кузницах железо, острые топоры теЛежников сгоняли с дерева щепу, вытесывая оглобли повозок, растеребливали шерсть войлочники...
— Чье же это вес?— не без умысла спросил Тэмуджин.
— Мое, хан,— с гордостью ответил Мунлик.
«'•':ое>>... А дгзно ли жпл под Таргутап-Кнрилтухом, владея всего
Одной юртой. Ни шелков, ни халатов, шитых серебром, ни п о к о р н ы х
рабов, ни послушиных нукеров у Мунлика не было. Все это дал ему и
сыну-шаману он, Тэмуджин. Мое... Что бы нойонам в р у к и нч попа— мое...
— Ты стал таким богатым, что пора и убегать...

103

Мунлик остановился. Узкая борода дрогнула.
— За что ты так? Я не убегал от вас и в самые черные времена.
— Знаю, помню. Я пошутил. Тебе верю, как своей матери, как с а мому себе.
Он не лукавил. .Мунлпку, другу отца, спасшему их от голодной
смерти, нельзя не верить. И все же он хотел бы знать все его самые
сокровенные помыслы. Кто не знает, чем живут, что думают, к чему
готовятся друзья и врагч, тот подобен слепцу, одиноко бредущему по
степи. Где зрячий даже не запнется, слепец расшибает себе голову. Он,
Тзмуджин, видел не очень много. На силу свою надеялся. Забыл, что
даже могущественные китайские владыки не пренебрегают услугами
послухов вроде Хо. Глаза и уши, скрытые от других, должны бит^ п<>
всех куренях, подвластных ему, и в сопределеьных владениях, тогд:.
никакие хитрости врасплох не застанут, тогда ни один из его нойонов
не сумеет подготовиться к предательству, тогда и без шамана он будет
знать все, что нужно. А почему бет шамана? Он пусть и берет а свои
руки это дело... Умен, пронырлив, сметлив — лучшего не найти.
Но шаман, когда заговорил с ним, неожиданно отказался.
— Хорошо придумал, хан Тэмуджин, но я не буду твоими глазами
и ушами...
— Почему? Разве не честь для каждого служить мне?
— Я тебе не служу, хан Тэмуджин.
От удивления Тэмуджин не сразу нашелся что сказать.
— Кому же ты служишь?
Ш а м з н поднял пг.ерх пг>лец.
— Небу, хан Тэмуджпн. Оно, а не земные владыки направляет
Moii путь.
Злая усмсшкл шопсльпулл рыжие усы Тэмуджина.
— Только небу?
.
•— Только вечному с и н е м у небу. До тех пор, пока ты угоден не
бу,— я с тобой.
— Говорил бы пп.'ии 1 . Ты со мной до т^х пор, пока помогаю множить стада твоего отца и тиопх братьев.
— Ну, это и так попятно,— ш а м а н насмешливо посмотрел в лиш
хану.
После этого разговора х а й долго по мог успокоиться. Стоило лишь
вспомнить слова шамана и то, к л к -ли словл были сказаны,— ярость
опаливала нутро, горячечно метались мысли. Сначала хана бесило беззастенчивое признание шамана п своекорыстии и ничем не прикрытое
стремление жить наособицу, не п р т п л в а я над собой ничьей власти
Потом понял, что это — всего-навсего видима» члсть ядовитой травы,,
корни же скрыты глубже. Шаман не бон гея его. Л так не должно быть.
Что удерживает людей друг возле друга? Говорят, что нет крепче уз,
чем узы родства. Но ему ведомо, что эти уш норой рвутся, как иссохшая паутина. Когда-то выше родства он сг.-шм.ч дружбу. Друг — твои
пока угождаешь и потакаешь ему, но воспротпр.ьсн ого желаниям, и оь
уже не твой друг, он друг твоих врагов. По родство, не дружба удепживают людей под одной рукой. Стрзх. Всели страх в сердце челорекг
и он тзой раб. Страх заставляет покоряться и повиноваться. Кто ч<
боится тебя, тот становится твоим врагом.
Две
черные дырявые K>V
ты стояли рядом. Между нимь
горел огонь. Над огнем висел крутобокий продымленный ког;,п. У о>
ня, скрючив ноги, сплели Кишлик и Бичикэ, чистили луковицы ег.рчин
Вечернее небо над степью было затянуто облаками. Стоял;, глух;-тишина.
— Дождь будет, что ли?— Кишлик поднял взгляд на ч обо.

104

Жена ничего не ответила, опустив голову, сколупывала с тугих
луковиц старые, желтоватые чешуйки.
•— Скоро Бадай вернется. Может быть, Даритай-отчигин раздобрится и даст хурута.
И на этот раз Бичккэ не отозвалась. Прошло много времени, как
Хасар непрошенно ворвался в их жизнь, а Бичикэ все не может придти
в себя. Раньше была веселая, разговорчивая, теперь молчит и молчит.
Глаза на него не поднимает, стыдится. Как больная стала. Жалко ее
Кишлику, до слез жалко. Ни в чем она не виновата. Еще хорошо, что
подвернулся тогда нойон Джэлмэ. Не то Хасар мог бы и увезти ее.
Натешился бы и бросил з юрту к старым рабыням. Теперь они хоть
вместе, вдвоем как-нибудь переживут горе. Бичикэ еще будет смеяться.
И дети у них будут. Много-много детей.
Очистив луковицы, Бичикэ опустила их в закипевшее молоко.
— Вкусная еда будет!— Кишлик встал рядом с женой, наклонился над котлом, втянул ноздрями запах. — Еще бы немного хурута... А,
Бичикэ?
Положив руку на ее плечо, притянул к себе.
— Э-э, твой халат совсем худым стал. И чаруки разв?ливаются.
Придется поклониться Даритай-отчигину... Не даст только. Жадный.—
Вздохнул, поглгчнл ее по течам, по склоненной голове.—А знаешь
я о чем думаю, Бичнкэ? Надо попроситься на войну. Лук держать
в руках умею, мечом махать — хитрость не велика. Привезу добычи.
Надену на тебя шелковый номрог, расшитые чаруки. А что? Кто был
Джэлмэ? А его брат Субэдэй-багатур? А Мухали? А Джэбэ? Все свое
счастье-богатство на войне отыскали.
— Зачем мне шелк и расшитые чаруки?—тихим голосом спросила Бичикэ.
Он и обрадовался, что она отозвалась, и испугался ее тихого, полногг бсзнчдежност.ч голоса.
— А что тебе надо? Чего хочешь, Бичикэ?
— Хзчу, чтобы жили, как раньше...
— И будем! Что нам мешает? Ты же видишь: я тот же. И ты та же.
— Я — нет. — Она прижала руки к груди.'—Тут плохо. Больно.
Меня будто раздели донага и навозной жижей облили.
Кишлик крепче стиснул ее плечи.
— Ничего. Мы с тобой вместе, и все будет хорошо. Кто мы с тобой? Трава. Ветер к земле пригнет — встанем, копыта прибьют — подымемся. А что, нет?
Из сумеречной степи возник всадник, трусцой подъехал к юртам.
Кишлик принял у него повод, принялся расседлывать лошадь. На Бадае, как и на Кишлике, был засаленный до блеска, с заплатами на
локтях халат из козликы, подпоясанный обрывком волосяной веревки.
Отторочив седельные сумы и пустые бурдюки, Бадай бросил их на землю, сел к огню. Киш-шк догадался, что ничего съестного из куреня он
не привез, но на всякий случай спросил:
— Ты просил хурута?
— Просил.— Базай заглянул в кипящий котел, облизнулся.— Не
дал Дзритай-отчипш. Еще и наругал. .Чало молока ему привозим. Живот моп пощупал и говорит: разжирел с моего молока.
Бадай был молод, поджар, в поясе до того тонок, что, кажется,
если крепче затянет свой волосяной пояс — перервется надвое. Кишлику стало смешно.
— Только Даритай-отчигин мог ущупать жир нз твоем брюхе.
Совсем одурел наш хозяин!
Бичикэ сняла с огня котел, разлила в деревянные чашки жидкое
хлебово. Все начали есть. Тишина стала еще гуще. Пи мышь не писк-

К5

11 шпца не вскрикнет, только слышно, как лошадь Бадая рвет за
траву.
А дождь все-таки будет.— Кишлак повел носом, принюхиваясь.—
Юрты опять протекут, и спать в мокро будем. Нет, надо идти на войну. Тут сколько ни работай, награда одна — попреки. Негодный человек
Дарнтай-отчигии. Сам хорошо не живет и другим не дает.
Съев свою долю вареной сараны, Бе дай, подтянув седло, лег нп
7

И>Г0 ГОЛОВОЙ.

л~ Хочешь идти на войну, беги в курень. Как раз собирают воинов.
— А ты, Бадай, разве не хочешь привезти из похода много добычи
•*•*• С Дарятай-отчигином чужого не добудешь, а свое растеряешь.
—Нам с тобой что терять? Дырки от халатом? Но ты гог-опшиь
исрно. С Даритак-отчигином ни тут, ни в походе счастья не найдешь.
Я бы пошел с Субэдэй-багатуром или с Джэлмэ. Они и удачливы, и
справедливы. А что? Джэлмэ тогда Хасара...— вспомнив, что его слушает жена, умолк на полуслове, помолчав, спросил: — А кого собрался воевать Дарктай-отчигин?
— На Тэмуджина идет.
~-= Ва-вай!
— Если бы он был один! На хана Тэмуджина идут Илха-Сонгуп,
Джамуха, Алтай, Хучар... В курене говорят: они хотели заманить к себе
хана и лишить жизни. Хан Тэмуджин разгадал черный замысел.
— Он и теперь разгадает.
— Не успеет. В курене все бегом бегают. Торопятся нойоны, врасплох застать хотят. Много людей погибнет, Кишлик.
•— Много,— согласился Кишлик. •— А за что?— Подсел поближе
к Бадаю. — Может, нам заседлать коней и махнуть туда... А что?
— Куда? —- не понял Бадан.
—- Уж, конечно, не к нашему хозяину. К хану Тэмуджину. Он откочует. Людей спасем. Небо вознаградит нас за доброе дело.
Бадан сел, испуганно оглянулся.
— Какие речи ведешь. Кто углышит — язык вырвут.
*=• Э-э, да ты боязливый!
— Не боязливый... Поедем, а нас настигнут—что будет?
— Как настигнут, если сейчас выгдемГ
— Прямо сейчас? А кобылиц и овец па Бпчпкэ оставим?
— Ты что, Бадай! Бичикэ я одну не оставлю.
— Тогда поезжайте, останусь я.
— Оставайся. Нет, и тебе оставаться нельзя. Узнгкт Даритай-отчигин, что я убежал, скажет: были в сговоре. И ты лишишься головы.
Как же быть?—Внезапно Кишлик вскочил, плюнул. — Тьфу, дурные
наши головы! Собрались плыть через реку и думаем, как бы не замочить ноги. Чт'о дам овцы и кобылицы нойона! Пусть разбредаются. Седлайте с Бпчикэ коней, а я зарежу самую жирную овцу, набьем седельные сумы мясом и в дорогу. Быстро!
Возвратился в свой курень хан Тзмуджин поздно вечроы. Не пошел
к жеаам, не стал ужинать, сразу же лег спать. Вокруг его юрты Боорч\
поставил двойное кольцо кебтеулов •—ночных караульных. И он, выходит, чего-то опасается.
Укладываясь спать, Тэмуджин положил рядом с постелью коооткОе копье и обнаженный меч. Сон был неглубок и чуток. Часто просыпаясь, он лежал с открытыми глазами, прислушивался к приглушенного
говору кебтеулов. Под утро у дверей услышал торопливые шаги. Нащупал рукоятку меча.
— Кто там?
— Я, хан Тэмуджин,— ответил Джэлмэ и кому-то другому: —Зажги светильник.

Тэлкуджии вскочил, с . лл одеваться. Второпях не мсг найти гутул,
к р и к н у л Джэлмэ.
- Дай скорее огкп!
Прерывая р у к о й п.и-ш светильника, Джэлл;э вошел в юрту. Тэм/;.•'<..;! подобрал гутул, е \ ; н л в ною йогу, выпрямился.
— Перебежчики, хан Тэмуджин.
— Опять?
— Да нет. Прибежали оттуда.
— Давай их сюда.
Сп ждал увьдеть чпйоиов л, когда РОШЛИ два замызганных x.ipaчу, почувствовал себя горько обманутым.
— Думаешь, теперь я буду доволен и э т и м ? — с раздражением спросил у Джэлмэ.
Джэлмэ стоял, высоко подняв светильники. Бровастое лицо было
х м у р ы м п озабоченным.
— Ты их послушан, хеш Тэмуджип.
— Я — Кншлик, а это .мой товарищ Бадай...— не дожидаясь по.;
волспия, заговорил один из хара«у. — Мы пастухи твоего дяди. •
— Так-так, БЫ п р и ш л а сюда ис!:ать милостей. — Он все больше
взлоилялся. — Предав своего чонона, кы ждете награды? За предательство и ич;:к«родным х а р а ч у , п высокородным нойонам награда одна —
смерти!
Бадан в испуге попятился, Кишлпк побледнел, поклонился в пояс.
— Хан Тэмуджин, ты не можешь казнить нас. Мы принадлежим
Дарктай-отчигипу, а он со всем своим владением — тебе. Так какие же
мы предатели? И не за нагрг, т.ой мы пришли, а спасти людей от уготованной и** гибели. — Кишлчк подтолкнул вперед своего товарища. —
Говори, Бадай, что ты видел и слышал.
Тому, о чем говорит пастух, верить не хотелось. Если все правда—
страш:ия беда ждет улус. Окликнув караульного, он велел ему заключить пастухов под стражу и держать, пока все не прояснится. Посидел,
подпорет; руками голову.
— Может быть, неправда, а, Джэлмэ?— Но тут же отбросил сомненке.— Нет, правда. Так и должно быть. Джэлмэ, прикажи гонцам
седлать :,оп?й, и ПУСТЬ они подымают курени.
— Кони уже оседланы, хан Тэмуджин.
— Молодец, Джэлмэ. Созывай нойонов.
— Онч у ж е здесь. Стоят за порогом юрты.
- Позови пока одного Боорчу.
Е л о р ч у \х<а успел нчдеть доспехи. П л а мя светильника раздробилось m пластинах его железного куяка, туго стиснувшего грудь, с плеч
свеши'ллась плотная накидка, меч бил по голенищу гутул а.
— Садись. II ты, Джэлмэ, садись. Оба вы мои самые давние
друзья. II только вам я M . T V поведать, что страх леденит мое сердце.
Сколькй у нас воинов?
— О соло восьми тыг-яч, если вс?х соберем,— скатал Боорчу.
— Л сколько, как вы думаете, б у д г т у Плха-Саигуна?
— и.слн с ним все наши нойоны и Джамуха... — Джэлмэ прикинул
и yi.:c,— т^сяч тридцать. Самос малое •—-двадцать, двадцать пять.
— Утешил... Можем ли сражаться?
—'Сражаться-то ыо^х&м,— Боорчу сморщился, подергал плечами,
поправляя тяжелый куя к. — Когда я был маленьким, моя бабушка гопорила мне: козленок может забодать козу, но для этого козленок должен стать козлом.
— Надо отходить, хан,— сказал Джэлмэ.
— Отходить... — повторил он. — Когда отойдем, сколько куреней
не досчитаемся? Ни вы, ни я этого не знаем. Но стоять на месте нельзя..
— А не двинуться ли нам навстречу?—спросил Боорчу, загорел-

107

ся. — Помнишь, хан Тэмуджин, нас было трое, против нас — сотни и
тысячи. Нам неведом был страх смерти, и мы победили. Разве мы перестали быть мужчинами?
— Боорчу, я мужчина. Умереть в битве мне не страшно. Но я еще
и хан. Моя безрассудная гибель приведет к гибели тысячи людей... Л'ш
будем отходить, друг Боорчу. Но куда? Направимся на полночь, там
нас могут перенять меркиты. Пойдем на полдень — безводные гобя
истребят нас быстрее воинов Илха-Сангуна. Остается один путь — на
восход солнца, в кочевья, когда-то принадлежавшие татарам. Как отходить? Вперед пустим кочевые телеги, стада, табуны, наш!! семьи и семьи
воинов. Войско будет идти сзади, прикрывая кочующие курени и отбир,ая охоту повернуть назад, сбежать...
Перед лицом опасности, как всегда, его мысли были ясны и просты, все маловажное отлетало в сторону как бы само собой. Он знал,
что принял верное решение, но все же спросил:
— Вы согласны со мной? Если согласны, зовите нойонов.
Один за одним в юрту вошли Мухали, Субэдэй-багатур, Джэбэ,
неразлучные друзья Хул дар и Джарчи, Хасар... Полукругом встали у
стены юрты. Тэмуджин поднялся, заложил руки за спину, ссутулился.
— Ну что, бесстрашные багатуры, немного засиделись, накопили
лени... Не пора ли се растрясти и косточки поразмять? — По лицам
нойоноз было видно — шутка не вышла. — В наши курени идет ИлхаСангун. Гость, что и говорить, дорогой, и товарищей у него много. А
пстретить-приветить его по достоинству нечем. Не запаслись угощением. Потому, нойоны, самое позднее к полудню все курени должны быть
отправлены вниз по Керулсиу... Воины, с запасом хурута на десять дпс-й,
собираются тут. За промедление и нерадение не помилую никого. Так
и передайте всем.
И потянулись по обеим берегам Керулена, через ровные, как растянутая па колышках ш к у р я , долины, через одинаковые, как верблюжьи
горбы, сопки тяжелые телеги, табуны и стада. Шли почти без отдыха.
На ночлег останавливались в потомках, а с первыми проблесками з а р к
снова трогались в путь.
Бывшие кочевья татар были пустынны. Никто не мешал его движению, и он возблагодарил небо, что в свое время не дпогнул, без жалости и милосердия извел под корень оплсное племя. Пусть будут жалостливы матери, баюкающие своих детой. Правитель, страшась пролить чужую кровь, поплатится своей.
От урочища Хосунэ повернули к озеру Бупр-нур, АШИОРЙЗ РГГ
вышли к речке Халха. Начиналась летня жара. На правом берегу, на
сухих возвышенностях трава увяла, посерелл, на левом, более низком
и ровном, была еще зеленой. ТЭМУДЖИН надеялся, что жара заставит
Илха-Сангуна повернуть назад. На северных лесистых склонах МауУндурских гор он оставил небольшой заслон под началом Джэлмч, г а м
доше лдо урочища Хара-Халчжин-элет и тоже остановился. Мсое
день прискакал от Джэлма гонец — кэрэиты приближаются.
Бежать дальше было опасно. Следуя по пятам, враги потеснят £•;•
войско, захватят табуны, людей, уныппе вселится в сердпп гм--;^ч, •
тогда >ж нельзя будет v помыслить о сражении. Что ж, боишься — кг
делай, делаешь — не бойся...
Оп яанял пологие предгорья. Внизу, слева и справа степь пепесеко
ли гребни песчаных наносов. Обойти его с боку будет затруднительно..
Поздно вечером пришел со своими воинами Д ж э л м ч . Кэрэиты ДР,П
гались за ним следом. Джэлмэ удалось захватить пленного. От него
узнали: с войском идет сам Ван-хан. И все боглые попоны там, и Д/ч
муха.
К предгорьям кэрэкты подтянулись утром. Сразу же н а ч а л 4 ? ст^"
иться для битвы. Впереди поставили воинов беглых нойонов, за нл-i

103

п полусотне шагов построились джаджираты Джамухи, дальше — кэрэиты. Всю равнину, от одного до другого песчаного наноса заполнили
ряды воинов. За их спиной цветком на зелени травы голубел шатер
Ван-хана с тремя боевыми тугами на высоких древках.
Хасар в золоченых доспехах, в шелковой, цвета пламени накидке
подъехал к Тэмуджину.
— Смотри, брат, они построились для обороны. Боятся!
Тэмуджин и сам видел: вражеский строй не для нападения, и тоже
подумал, что они его побаиваются, но не позволил разыграться горделивости. Может быть, хан-отец, если уж он пришел сам, не доведет
дело до драки, может быть, сейчас, подняв шапку на копье, примчится
его посланец для переговоров...
— Брат, дозволь мне повести передовые сотни!— Ноздри Хасара
раздувялпсь, руки дергали поводья, и каурый жеребец крутил головой.
«Хвастун! Красуется!* — Тэмуджин холодно взглянул на него.
— Я отрешил тебя от всех дел. И ты пока не заслужил моего прощения.
Наказал его за то, что он вдруг потребовал казни для Джэлмэ.
Разобрасшись, в чем дело, едва не отхлестал резВого братца плетью.
Хасар умчался.
Солнце едва приподнялось над Мау-Ундурскими горами, как сразу
стало жарко. За спиной Тэмуджина ф ы р к а л и лошади, над головой
ж у ж ж а л и оводы, соловый конь под ним не стоял на месте, переступал
с ноги на ногу, бил хвостом по бокам. Никакого посланца от Ван-хана
не было. И не будет. Если бы хотел мира, не пришел бы сюда.
Он повернул коня. Ветками ильмов нойоны отбивались от злых
оводпв. Воины стояли за увалом, он видел только шлемы и копья.
— Нойоны, смотрите, против каждого из моих воинов — трое. Битва будет тяжелой. Готовы ли вы к ней?
Побросав ветки, нойоны дружно ответили: «Готовы!»
— Ну что же, тогда давайте вознесем молитву творцу всего сущего — вечному небу — и понемногу начнем шевелить недругов.
Тэмуджин спешился, встал на колени, закрыл глаза. Он жаждал
почти невозможного, недостижимого — победы, посрамления своих
бывших друзей, своих родичей, и страстные слова молитвы теснились в
голове, схлестывались, путались, теряли смысл. Это была молитва не
ума, а страждущей души, для которой слова и не нужны. Сел в седло
чуть расслабленный, как после короткого сна, вгляделся в ряды врагов.
Они стояли неподвижно, горячий воздух струился над ними, прохладной голубизной выделялся ханский шатер.
— Хулдар!
Нойон подскакал к нему, осадил лошадь, привстав на стременах.
Широкое лицо как жиром смазано — блестит, короткая шея открыта,
по ней пот бежит струйками, шлем сдвинут на затылок, по спине колотит сетка из железных колец.
— Ты почему без куяка?
— Жарко, хан Тэмуджин. К тому же я толстый, меня проткнуть
трудно. Это моему другу куяк нужен, и он его никогда не снимает. Так,
Джарчи?
— Так, Хулдзр. — Крючконосый Джарчи остановился рядом с
Хулдаром.
— Мы сейчас ударим на кэрэитов. Ты, Хулдар, со своими воинами,
не оглядываясь, не останавливаясь, как нож в сыр, врезайся в ряды
врагов и пробивайся к шатру. Понятно?
— Понятно, хан Тэмуджин. Но мы всегда и везде —вместе с Джарчи. Джарчи, разве мы можем сражаться, не видя лица друг друга?
•— Хулдар говорит правду, хан Тэмуджин.
— Ну, идите оба. Я очень надеюсь на вас.

109

— Xaii Тзмуджин,— Х \ л д а р п о п р а в и л шлем,— мы срубим т у г и
л'эрэитов у голубого шатра и подымем твои.
— HY, багатуры, у р а г ш а !
Без б а р а б а н н о г о б "-.я, бе i к р р к п п и i>n ir.i поины потекли кккз. Они
аерс,\ать:валнсь чер^ \в;:л и с о г п я :-\ ^ ш 1 и м ч а л и с ь мимо Тэмуджина. Горячая п ы л ь m-n.v. к очи ч о б д а л ; -'а «то лицо, застилала глаза
'}ц о т с к а к а л в с т о р о н у , юро.лпм') .чип-реп рукавом халата. Узки.!
-трои сто воинов, похожий на когье, стром-'тслыю п р и б л и ж а л с я к. pj<!<тм кэрэитов. Он п > рг.зллча к но \ г а т . 1 . п * л л : ••. самом острие <и\ом,н
Х \ л д а р и Д ж а р ч и . Передние ряды в р а г о в - р .:шы его рг-ди^ей — т р п . ч л п ii тдзижешю. Острие -чкопь:! уднрп io в середину строя, тут о вошло
;» пего. Пробьют или nci. J Расг.плют глн у п я и ч т ? Кажется, раскололи .
Да, развалили строп ладное н у;к^ добралпс > до воинов Д / к я н у х к .
Пропороли и VTOT cTpoi'i. Д1олодпы! Какие молоддас!
Вслед за Х у л д п р о м и Д ж а р ч л в ра -.рып игяп;вал1'сь нозьч- т , п - - м ?
копье*- у т о л щ а л о с ь , п р е в р а щ а л о с ь т острый клип. Воины бсг.пих мойопоз дрались вяло, НУ отжимали к песчаным наносам. Кони, увя-'.я ;;
|)аскаленном песке, тллыблнпзи'.оь. п а д а л и . Бросая коней, оружие и
юспехи, войны бежал!! ьсд ^ащпту к^р-л:тор. Так вам, предатели.
А Хулдар и Джар'П! \ , ! р > г л о 11;п).п;пгали^ь к шатру. Там кипел чс."'ОВеЧеСКИН ВОДОВОПОТ, СНОТ'Ч ОГ Ч \ ' Ж Н \ НеВОТМОЖНО бЫЛО ОТЛИЧИТЬ. И' 1
(•н видел черный босПбй иг, чрнгстасгзлх'инын Хулдаром, чтобы поставить возле х а н с к с го 1лат;к). Качг.'/сь, т \ г п л ы л высоко над головами,
сражающихся. Пльм ik\- \ - > i icnre, г,:^ л - е п а м п совсем останавливался
Нет, эта битва не о\ чег 1м.п;грапа. С л н н ] . \ ' > м много врагом. Никакая
храбрость не з а м е н и1 т с ч т у .
Тэмуджш] с, к ' ! с кокк. H \ K i ' p t , t ri : сг)т ни его караула услужливо
разостлали в жнл,:'ш те;'п и п - м п п о и л о к , щмпнчми бурдюк с кумысом.
Он попил прямо ш б\п.1!ока, <.v т, n ; i v л о н м . и я c i u i u o i i к корявому стволу дерева.
— Пусть подойдет ко мне Джэлмэ. - К о п а нойон, подъе^ -!*>, '-мгиппся, спросил: — Сколько воинов у n;v ч шгтасе.- 1
— Восемь сотен, хан.
— Джзлмэ, ты в и д и ш ь — м ы сегодня будем побиты.
— Еще неизвестно, хан.
— Уже известно. Пошли в сражение псех. Оставь при мне человек
десять. Сам скачи в мои курень. Уводи в горы. Там встретимся. Если
будем живы.
Джэлмэ вскочил в седло, посмотрел па бушующую внизу битву,
лицо его дрогнуло. Свесился с седла.
— Зачем шлешь в битву последних люден. I\YMI побеждают они'-'
1
— После этой победы они не потащат ноги. Пс медли, Джэлмэ.
Восемь сотен свежих воинов че могли и з м е н и т ь ход битвы, но сделали ее еще более ожесточенной. Солнце давно превалило за полдень.
Н земля, н безоблачное небо пылали от зкоя. Но люди будто не чувствовали пи жары, ни устзлостп, шум битвы не ч т н х а л ни на мгновение
Иногда казалось, ч го к-фэпты в з я л и верх, бнтпа накатывалась на предгорья, и нукеры его караула н а ч и н а л и п р о с и т ь Тэмуджина сесть на
коня. Но через какое-то время сражение перемещалось назад, сставл-.г-:
на земле раненых и павших воинов.
Черный боевой туг, все время м а я ч ? в ш : ш недалеко от х з н с к о т - шатра, теперь то появлялся, то исчезал. К а ч а л о с ь , чьи-то руки д е р ж а ли его пз последних сил. Воины Тэмуджнга д р а л и с ь как никогда в ж т : пи. В дл ше х а н а росло, заполняло грудь чувстпо благодарности...
Перед з а х о т о м солнца c'uia по с°бе, как огонь, съевший все тсл.гтийо, угасла битва. Его воины стали отходить. Никто их не преслелог,,эл
Два пучера принесли па руках Хулдара. Отважный пойон был тяжсл<ранен. Его г л а з а п о м у т н е л и от боли, резко обозначились широкие ску-

110

лы на б.к-лпом, K.IK бсрссга, лице. Т э м у д ж м н положил на лоб Хулда-гз
руку:
— Ты блгпт\-п. кчкнх не з н а т а паша земля.
- Я не i "or по.-т 'шгг;, r yr v шатра.
• Ты fu т а л бол'лпэ, чем дано человеку.
Мы ;)|"бп;;лн, хан?
I I "т, Х\лт.~ф. Цо мы будем жпзи.
Худдзр п р и к р ы л г л а ч а , помолчал.
Хан, IK-DO {свет меня... Не забудь о "опх детях.
- Они пе будут забыты, клянусь тебе, Х \ л д а р !
Прискакал Джарзй, стремительно соскочил с копи, встал поед
Хулдаром на колени.
— Не уберег я тебя, друг. Э-э-э->:а!
Па п з м ы л е н ш л х лошадях, потные, грязные, окровавленные поднимались по с к л о п х . гг.шились мимо Т э м у д ж и н а воины. Проехал Xacarv
Не лодпсрн>в. дг же пе тзчглянуз па пего. От огненной накидки остались клочья, позолоченный шлем блестел в ы з ы в а ю щ е ярко. Возле Т j муджгпга собрались нойоны.
- Я не нижу Боорчу. Где он?
Нукеры к а р а у л а побежали р а з ы с к и в а т ь Боорчу. Его нигде не было.
ТэмудшвД lo.iro смотрел HP, оставленное поле брани. Везде л е ж а ч и
люди м ь'опи. Ка.!л.ioc'j, б е п ' р р п а я усталость 1"'.ллилл их на горячую
землю. О Боорч\, 13оорчу' Тяжело поднялся, вдел ногу в стремя. Нукеры помогли ему сесть - т. седло.
— Попоны, мы е д е а in одну половину дел р. Нам надо уходи гь.
Нойоны отпетпли ^vy т я ж е л ы м nlдoxo^^.
— Я знаю, лю.л сдиа д е р ж а т с я на ногах и спотыкаются кони. Но
надо уходить.
Шли всю ночь, по-шмаясь п горы. На рассвете Тэмуджип дал воинам короткий отдых. Попадали з траву кто где стоял. От храпа сотеч
людей задрожали листья деревьев. Тэмуджин не мог уснуть. То ложился, то вставал и ходил, перешагивая через спящих.
Утро снова было жарким. Но здесь, высоко в горах, среди редких
сосеп, ильмов и вязов все время тянул ветерок, нес легкую прохладу.
Среди спящих воинов пробирался всадник па^ низенькой неоседланной лошади. Его нот почти касались земли. Тэмуджин вгляделся в лицо с огромным синяком под правым глазом и быстро пошел навстречу.
•— Друг Боорчу! /!\ыв!
— Жив, хан Тэмуджин!—Боорчу слез с лошади. — И даже добычу
захватил — этого богатырского коня.
Они сели под сосной. Половина лица Боорчу распухла, правый
глаз заплыл, но левый смешливо щурился.
— Ты где был?
— Отдыхал. Там, в сражении, какой-то дурак хотел рубануть veня мечом. Я подставил свои. Его меч повернулся плоской стороной п
приложился вот сюла. — Боорчу прикоснулся к синяку. — Я сковырнулся с лошади. Из глаз искры так н сыплются. Ну, думаю, пожар будет...
Когда пришел в себя, вокруг кэрэиты. А у меня ни коня, ни меча, только нож. Э-з, сказал я себе, полежи, подожди своих. И пролежал до
самого вечера. Стемнелось, пополз. Наткнулся на завьюченного коня.
Вьюк срезал, сел и где шажком, где трусцой — сюда.
— Я рад, друг Боорчу, что ты жив. Н без того много потерял. Печень усыхает, как подумаю, сколько воинов погублено. II это пе все.
Я велел Джэлмэ увести R горы мой курень. Своих жен и детей посадим
на коней, все остальное придется бросить. А другие курени? Они полностью станут добычей Ван-хана. Люди, юрты, стада, табуны — все, чт^
мы собрали за эти годы. Друг Боорчу, мы снова будем голыми и гонимыми.

111

Тоскливое отчаяние нахлынуло на него. Сейчас ему казалось, что
всю свою жизнь он карабкался на скалистую кручь. Думалось порой:
сот она, вершина, можно остановиться, оглядеться, перевести дух, но
в это самое время из-под ног вырывалась опора, обзирая бока, ои скатывался вниз, хватался руками за одно, за другое, останавливался и,
не давая себе отдышаться, снова лез вперед. И опять не на твердые
ьыступы, а па осыпь ставил свои неги.
— Хан Тэмуджин, ты перечислил не все потери. — Боорчу сорвал
листок, размял его в кашицу, прилепил к синяку. — Ты не досчита^шься многих нойонов. После битвы не все пошли за тобой, а повернули
коней к своим куреням. Сегодня побегут с поклоном в шатер Ван-хана.
Некоторых я пробовал завернуть. Не слушают.
Тэмуджина это не удивило. Все так и должно быть. Пока широки
крылья славы, под них лезут все, обтрепали эти крылья — бегут без
оглядки. Бегут... Но кто-то и остается.
— А ты, Боорчу, никогда не убежишь от меня?
— Нет, хан Тэмуджин.
— А почему?
— Я твой друг.
— Ну, а если бы не был другом? Был бы просто нойоном Боорчу?..
— Смотря каким нойоном, хан Тэмуджин. Будь я владетелем племени, пожалуй, ушел бы. Что мне тащиться за тобой, побитым? Сегодня
наверху Ван-хан — поживу за его спиной. Завтра ты подымешься —
приду к тебе. Что я теряю? Племя всегда со мной, я над ним господии.
— Все это, друг Боорчу, не ново... Скажи лучше о другом. Вот ты
нойон тысячи моих воинов. Почему ты не уйдешь от меня, когда я бедствую?
— Что мне это длст? Увел я тысячу воинов. А в ней и тайчиуттл, и
хунгираты, и дорбсмы — кого только нет! Их семьи, родные, друзья
остались в твоих к у р е н я х . Через десять дней от моей тысячи мало что
останется, все убегут обратно.
— Но ты можешь забрать и семьи, и родных!— Тэмуджин пытливо смотрел на Боорчу.
— И все равно убегут. Я над ними поставлен тобой. Если я ушел
от тебя, моя власть кончилась. Я для них совсем не то, что родовитый
нойон для своего племени.
Тэмуджин кивнул. Суждения Боорчу подтверждали его собственные. И то, что раньше виделось ему размытым, как сквозь зыбкое степное марево, обретало твердые очертания. Только бы выжить и не растерять остатки сил.
— Давай, друг Боорчу, поднимать воинов.
Потянулись трудные дни скитаний. У м и р а л и раненые, издыхали
лошади, нечего было есть. Но Тэмуджин не останавливался ни на один
день. Сначала вел воинов по лесистым горам, по самым труднопооходпмым местам, потом, когда уже все выбились in сил, повернул на север,
на степные равнины. Приободрились люди, веселее стали кони.
У озера Бальджуна решил остановиться.
Всадники бросились к воде. Копыта коней подняли ил, вода стала
грязной. Но люди пили ее, черпая горстями, ополаскивали лица, смачивали головы.
Тэмуджин спешился. К нему подтягивались нойоны. Сколько их
осталось? Вот давние друзья Боорчу и Джэлмэ, вот кривоногий, легкий.
ловкий Мухали, вот длинный, строгий Субэдэй-багатур, вот крепки!
неутомимый Джэбэ... Но многих нет, ушли, покинули его. Умер отваж
ный Хулдар. Потерялся где-то брат Хасар.
Он взял у воина деревянную чашу, зачерпнул в озере мутной воды
— Верные друзья мои! Великие тяготы пали на нас. Зложелатег,''
и отступники ввергли в беду, лишили всего. Но мы живы и будем ера

112

жаться, и горе тому, кто сегодня радуется нашему поражению! Небо
указало мне путь истины. Гниль измены и предательства будет искоренена навеки, мой улус возвеличится, и каждый из вас получит в десять
раз больше того, что потерял сегодня. Клянусь вам! И если не сдержу
этой клятвы, пусть небо превратит меня в такую же грязную воду, какую я сейчас пью. Будем верны друг другу!
Попив, он передал чашу Боорчу, тот, отхлебнув, протянул Джэлмэ.
Чаша пошла по кругу, и все прикладывались к ней опаленными солнцем
губами.
Тэмуджин смотрел на изнуренных нойонов и воинов и думал, что
пока эти люди с ним, любая беда — не беда. Все они — его люди.
Вспомнил слова безвестного пастуха Кишлика: «Мы принадлежим Даритай-отчигину, а он со всем сзсим владением — тебе». Так не было.
Где тысячи воинов, которые, как он думал, должны были быть у него?
Одних увели родичи, другие ушли с нойонами, отпавшими после битвы.
Всегда его улус был похож на шубу, собранную из клочьев. Один клочок больше, другой меньше, один пришит крепко, другой держится на
ниточке. Теперь все будет иначе. Шаг за шагом он подходил к тому, что
открылось сейчас.
— Джэлмэ, живы ли те два пастуха? Если живы, приведи ко мне.
Пастухи оказались живы, но едва передвигали ноги. Они тащились
за войском пешком, гутулы давно изорвались, босые ноги были в струпьях, кровоточили и гноились. Сквозь дыры на халатах проглядывало
голое тело.
— Джэлмэ, первым делом накорми их. Потом одень и обуй. Дай
коней и оружие. Вы были рабами, теперь вольные люди. Это за то, что
не забывали, кому принадлежите. Вы предупредили о коварном нападении на мой улус. За это жалую каждому из вас почетное звание дарханов. Отныне каждый убитый вами на облавной охоте зверь — ваш,
все добытое вами в походе — ваше. И никто не смеет заставить вас и
ваших потомков делиться с другими любой добычей.
Оба пастуха, кажется, плохо уразумели, какое счастье им привалило. Но воины, слушавшие его, одобрительно зашумели: «Справедлив
и щедр наш хан!» «Делающему добро добром и платит!»
— Пусть небо продлит твои дни, хан!— поблагодарил наконец
Кишлик.
О Ван-хане никаких вестей не было. Тэмуджин дал всем»цва дня
отдыха, затем отобрал наиболее выносливых воинов и под началом
Субэдэй-багатура, Джэбэ, Мухали отправил охотиться. Каждый день
г облавили дзеренов, этим и кормились. Достаток пищи быстро поставил
на ноги воинов, на обильных кормах поправились кони.
У него осталось четыре с половиной тысячи воинов. Не много. Но
это были воины! Один стоил трех. Храбры, выносливы, привычны к
сражениям и, главное, до конца верны.
Недалеко от Бальджуны были кочевья хунгиратов. Он послал к
ним Джарчи с повелением привести племя к подданству. Соплеменников жены Тэмуджин не любил, не мог забыть, как они высмеивали его,
когда ездил за Борте. И позднее от них была одна досада. Покориться
ему отказывались, путались с Джамухой.
Он не надеялся, что хунгираты признают его своим ханов. II не
время ему было затевать с ними драку. Но нужны были табуны и стада, люди и кочевые телеги... К его удивлению, хунгираты покорились
без колебания. Кх склонили к этому Дэй-сэчен и его сын Алджу — так
по крайней мере говорили они сами. Как бы там ни было, он получил
все, что хотел, не потеряв ни одного воина. Бескровная эта победа, такая важная для него сейчас, показала: кочевые племена не считают,
что он сломлен, раздавлен. Ван-хану не удалось обломать крылья его
олавы. Раз так, он сумеет набрать новых воинов. Но для этого н ^ ж и о
8. сБьйкал» № 4

113

время. И после нелегких размышления он решил просить у Ван-хан;;
мира.
Подобрав двух посланцев, велел им запомнить до слова его реч' 1
обращенные к хану-отцу и Илхе-Сангуну, Джамухе, родичам...
JX"

В шатре
Ван-хана
собр:.
лись все нойоны: ждали пес
ланца хана Тэмуджина. Нойоны громко разговаривали, и Ван-хана par,
дражали веселые голоса, яркий шелк нарядов... Празднуют. Довольны
А он не находит себе места. С тех пор, как поддался уговорам сына >
Джамухи, изводит себя думами. Но они бесплодны, как пески пустыни
В поход на Тэмуджина он не собирался. Войско вел сын. Но едзг.
воины скрылись за степными увалами, велел седлать коня и помчалсг
вдогонку. Ни сына, ни Джамуху это не обрадовало. Осторожно, незаметно они отодвинули его от всех дел. У него спрашивали совета, н;
делали все по-своему. Но перед битвой он как бы стряхнул с себя нерешительность, взял управление войском в свои руки, не позволил сьш\
и Джамухе всеми силами навалиться на прижатого к горам Тэмуджл
на. Чего-то ждал. Чего? Может быть, встречи с Тэмуджином. Но чтс
могла изменить эта встреча? Слишком далеко зашла вражда...
Поставив воинов обороняться, он лишил их подвижности, и горест
но было ему видеть, как они гибнут. Но то, что Тэмуджин ловко воспользовался его оплошностью, вызывало чувство, похожее на гордость,—
все-таки он его сын, хотя всего лишь позванный. Воины Тэмуджина
почти прорвались к его шатру. Илха-Сангун вне себя от ярости сач
кинулся в сражение. Стрела вонзилась ему в щеку, раскрошив четыре
зуба. «Кто занозист, занозу и поймает!»—подумал он, но тут же ~с
боли в сердце стало жалко сына.
После битвы нойоны звали его идти по следам Тэмуджлна. Он не
пошел. «Подождем, когда выздоровеет Илха-Сангун^. Джамуха бе?
конца просил-уговаривал, слова его и ручейками журчали, и весенне;";
листвой шелестели, и холодком осени дышали, но он остался твер^,
хотя и сам понимал: нельзя давать Тэмуджину передышки.
Нойонов, отпавших от Тэмуджина после битвы, принял сурово. Hi:
с кем не захотел говорить. Но когда воины захватили жен и детей Xzсара (сам бежал, побросав золоченые доспехи), он велел поставить для
них юрту, поить-кормить как гостей.
Его нойоны и сын всего этого не понимали и открыто не одобряли.
Он чувствовал, как растет стена отчуждений, делая его одиноким.
В шатер вошел Илха-Сангун, сел рядом с отцом.
— Наши люди хотели выведать у посланцев, сколько чего осталось у Тэмуджина. Молчат.
От раны Илха-Сангун еще не оправился, трудно ворочался язык
в разбитом рту, и речь его была невнятна, распухшая щека топырилась
под повязкой, кособочила лицо.
— А-а, ничего у Тэмуджина не осталось! — Даритай-отчигиг лре
небрежительно махнул рукой. — Все курени захватили.
— Курени-то захватили... — Джамуха смотрел не на Дарнтай-отчигнна, а на Ван-хана, ему п предназначал свои слова. — Но воины ;
него еще есть. Я расспрашивал пленных, высчитывал — есть воины
Сегодня мало. Завтра будет много. Сегодня он будет слезно плакать, i
завтра кое-кому кишки выпустит.
— Ты злым становишься, Джамуха,— сказал Ван-хан.
— Это от того, что кое-кто слишком добрый.
В него, Ван-хана, метал Джамуха стрелы. И нойонов не стеснялся
— Слышал поговорку: как только у козленка выросли рога, он бсдает свою мать? Это о тебе, Джамуха.

114

•— Нет, хан, не обо мне. Это о Тэмуджине. И не козленок он давно
Многим своими рогами живот вспорол.
Нойон ханской стражи вошел в шатер, громко сказал:
— Великий хан, у твоего порога послы хана Тэмуджина. Пожелаешь ли выслушать их?
— Пусть войдут.
Посланцы хана Тэмуджина — два молодых воина — не пали перед
ханом ниц, поклонились в пояс и выпрямились. Так не кланяются послы
побежденных. Забыв о приличиях, Илха-Сангун толкнул отца в бок,
что-то сердито пробулькал развороченным ртом. Ван-хан махнул посланцам рукой — говорите.
— За что, хан-отец, разгневан на меня, за что лишаешь покоя? В
давние времена тебя, как меня сегодня, предали нойоны, и с сотней
люден ты был принужден искать спасения в бегстве. Тебя принял, обласкал, стал твоим клятвенным братом мой благородный родитель
Есугей-багатур. Его воины стали твоими, и ты возвратил утерянный
улус. Не за это ли гневаешься на меня?
Посланец Тэмуджина говорил и с укором смотрел в лицо Ван-хану.
Но не его, а светлоглазого Есугей-багатура видел перед собой Ван-хан..
—• Вспомни, хан-отец, как в твои нутуги пришел с нэпманами твой
брат Эрхэ-Хара. Ты искал помощи в землях тангутов — нашел унижение. Ты просил воинов у Гурхана кара-киданьского — тебе отказали.
Слабый от голода и дальних дорог, в одежде, которую не приличествует
носить и простому нукеру, ты пришел ко мне. И я отправился в поход
на меркитов, побил их, а всю добычу отдал тебе. Не за это ли сегодня
преследуешь меня?
Ван-хан сгорбился. Верно, все верно... Не будь тогда Тэмуджина
или не пожелай он помочь, давно бы истлели где-нибудь его кости и
кости Илха-Сангуна.
— На тебя, хан-отец, я никогда не таил зла. Вспомни, как ти, поверив наговорам злоязыких людей, кинул меня на растерзание КоксуСабраку. Но я, вразумленный небом, ушел. Коксу-Сабрак захватил
много твоих куреней, стад и табунов. Я послал своих воинов, они отбили
захваченное и все возвратили тебе. Не за это ли сегодня забрал мои
курени, мой скот, жен и детей моих воинов?
Слова падали, как капли воды на голое темя. Ван-хану хотелось
встать и уйти, ничего не слышать, никого не видеть.
— Стремя в стремя ходили мы на врагов, хан-отец, и все они склонялись перед нами. Я никогда не говорил, что моя доля мала и я хочу
большей, что она плоха и я хочу лучшей. По первому слову, по первому
зову я спешил к тебе. Не за это ли ты хочешь бросить меня под копыта
своих коней?
Воин замолчал, отступил на два шага. На его место встал другой
посланец, наклонил голову перед Илха-Сангуном.
— Брат мой Илха-Сакгун, двумя оглоблями были мы в попочке
хана-отиа. Тебе этого было мало. Тебе захотелось самому сесть в повозку, стать ханом при живом отце. Ты многого добился. Радуйся, sect in
свое сердце. Но не забывай: сломалась одна оглобля — телеге стоять.—
Посланец повернулся к Астану и Хучару.— В трудные времена, когда
не дожди и росы у в л а ж н я л и родную землю, а кровь наших люден, когда младшие не признавали старших, а старшие не заботились о va,iших, я говорил Сача-бекн: стань ханом ты, и я побегу у твоего стремени. Сача-беки отказался. Тогда я сказал тебе, Алтай: стань ханом ты,
и я буду стражем у порога твоей юрты. Ты не захотел. Я сказал тебе,
Хучар: стань ханом ты, и я буду седлать твоего коня. Ты не пожегал.
Все вы в один голос сказали мне: будь нашим ханом ты, Тэмуджин. Я
согласился и дал клятву обезопасить наши владения от врагов. Из одного сражения я кидался в другое. Я сокрушил татар, извечных наши.«
уже.

«•

1!5

гоагов, я подвел под свою руку тайчиутов, я много раз побивал мерки: :>з. СБОИМ мечом я добыл то. чего наша земля не знала многие годы,—
.-экол. Я позабирал много скота, женщин и детей, белых юрт, легких
: г ходу телег и все роздал вам. Для вас и облавил дичь степей, гнал
на вас дичь гор. Чего же не хватало вам? Что вы пошли искать в чу;чо%: улусе, преступив СБОИ клятвы?
Лицо Алтана п ы л а л о красным китайским шелком. Хучар вывора"-'пзал из-подо лба угрюмые глаза. Даритай-отчигин сжал узенькие
r.-_-iH. затаился, будто перепел в траве, спросил испуганно:
— Какие слова племянника для меня?
— Для тебя нет никаких слов.
— Что же это такое? Почему же?..
Посланец отыскал пазами Джамуху.
— Слушай меня, мой анда. В далекие годы счастливого детства,
; юрте матери моей Оэлун мы поклялись везде, всегда, во всем быть
заэдно. Став взрослым и соединившись после долгой разлуки, мы повт о р и л и слова клятвы. Но ты покинул меня и с тех пор, не зная устали,
замыслизаешь худое. Неужели ты не боишься гнева вечного неба, перед
лицом которого клялся? Неужели ты думаешь, что ложь и хитроумие
осилят правоту и прямоту? Берегись, анда, придет время раскаяния, и
тебе нечем будет оправдать себя ни перед людьми, ни перед небом! —
Посланец вновь поклонился Ван-хану. — К твоей мудрости, хан-отец,
обращаюсь я. Не порти свою печень гневом неправедным, вдумайся, и
ты поймешь: не я твой враг. Поняв, шли посланцев к озеру Буир-нур,
туда же подошлю я своих. И пусть они без шума и крика обдумают,
•.а:: н а м поступить, чтобы впредь не рушить доброго согласия двух наг:!!.-: улусоз.
Пзсланцы с достоинством поклонились, покинули шатер. Нойоны
:кдгли, что скажет В а н - х а н Л ему трудно было сказать что-либо. Видел
всю свою жизнь, полную превратностей и мук. В самое горькое время
не сам Тэмуджпн, так его отец окалывались рядом. Как бы там ни бы-о. он, выходит, забыл дсбро, сделанное ими, дал вовлечь себя в постыдное дело. Не надо было с л у ш а т ь Илха-Сангуна и Джамуху. Но и
: зк не слушать? Если Т э м у д ж и п замыслил отобрать у Илха-Сангуна
улус, а так оно, наверное, и есть, для чего была его собственная жизнь,
зс£
походы, войны, казнь единокровных братьев? Ничего этого он нойл
нзм сказать не может. Не п о й м у г «пи этого...
— К Буир-нуру надо, наверное, кого-то послать...
— Для чего, хан-отец? Уж не х о ч е ш ь .ш ты вести переговоры с ан;•."•:;'— Джамуха распахну! густые псснпны так, будто был удивлен
Ззз&еряо.
— Тэмуджин теперь ослаб, войско ею \г> ючпсленно. Кому он те"ёрь опасен?
Трудно ворочая языком, сын сказал.
— Если змея ядовита, все равно — т о л с т я она или тонкая.
Алтай одобрительно закивал головой.
— Верно говоришь, достойный сын великого хана! Мы повергли
Тэм'.'джина на землю, а он осмеливается г р о з и т ь н а м ! О чем с ним п>
- ."Ч!ть? Уж мы-то его знаем. Мы пришли к тебе, великий хан, искать
~;щ:гш, а ты спасаешь Т э м у д ж и н а .
— Я вас не звал!—осадил его Ван-хан.
И лицо Алтана опять з а п ы л а л о красным шелком. Он обиженно
• копк и больше не проронил ни слова.
— Хан-отец, я не могу понять своим скудным умом: зачем вдегап.
могу в стремя, если не хочешь сесть в седло?—спросил Д ж а м у х а . ?л£:: тгбя мы пошли на Тзмуджнна, ради тебя проливали кровь наши
-.^г."^. Тзмуджин побит, и ты рукой, занесенной для последнего удзрп,
r
-;r-:- jjb обласкать его. Хйн-огги. ты погубишь себя и нас!
!'. э

— Кому суждено быть удавленным, тот не утонет,— устало отбивался Ван-хан.
Спор становился все более бурным. Хан искал поддержки, но ее
не было. Сын озлобленно твердил: «Тэмуджина надо добить!» Брат
Джагамбу, бежавший когда-то с нойонами-заговорщиками в страну
найманов, после возвращения виновато держался в стороне, не высовывался со своими суждениями. Один Алтун-Ашух вроде бы хотел помочь
хану, но на него зыркнул злыми глазами Илха-Сангун, и нойон умолк.
Ван-хан уступил:
— Ладно, я не пошлю людей к Буир-нуру. Но и гонять по степи
Тэмуджина не буду. Есть дела худые и добрые, есть вредные и полезные. Наверное, добрым и полезным делом было бы навсегда лишить
Тэмуджина возможности возвеличиваться над другими. Но есть еще и
совесть. Она повелевает мне вручить это дело на суд всевышнего. Это
мое елово — последнее.
Нойоны, Джамуха, Илха-Сангун ушли от него недовольные.
А спустя несколько дней верный Алтун-Ашух проведал: Джамуха,
Алтай, Хучар и Даритай-отчигин, кое-кто из кэрэитских нойонов сговариваются убить Ван-хана и посадить на его место Илха-Сангуна. Вакхан потребовал, чтобы Джамуха и родичи Тэмуджина незамедлительно явились к нему. Они пренебрегли его повелением. Тогда он послал
нукеров, хотел привести силой и самолично дознаться — правда ли.^
Джамуха и родичи Тэмуджина подняли воинов, побили нукеров и ушли
в сторону найманскую. Посланное вдогонку войско смогло отбить лишь
несколько табунов. Потом был слух: родичи Тэмуджина дорогой перессорились, Даритай-отчигин отделился от них и ушел к своему племяннику.
Ван-хан возвратился в родовые кочевья.
(Продолжение следует)

РАДУГА

начале марта в Улан-Удэ состоялась девятая конференция молодых и начинающих литераторов Бурятии. Со всех
концов республики съехалась на нее одаренная литературная молодежь.
Два дня ведущие писатели и критики Бурятии вели взыскательный разговор о творчестве будущей литературной смены.
Мы предлагаем подборку стихотворений участников семинара русской
поэзии.

Виктор ВАГОН И Н

Осеннее
Октябрь. И облака по небосводу
Плывут, как льдины, и числа им несть.
Щедра безмерно осенью природа:
Одних лесных даров не перечесть.
Осенний лес. Живой и говорящий
У солнца просит редкие лучи.
Осины ярко вспыхивают в чаще,
Как факелы веселые в ночи.
Лес, как старик, боится непогоды:
Дождей тягучих, северных ветров...
В предчувствии их скорого прихода
Он греется у собственных костров.

Отец
Отец с завода возвращался поздно.
Я ждал его
У толстых книг в плену,
А радио пугающе серьезно
Хрипело про Великую войну.
Он приходил, усталый и небритый,
Выкладывал нестьеденный паек,
Ворчал беззлобно:
«Спать пора уж читарь!
Тебе всех раньше — в очередь, сьчгак».
Будила мать и ласково, и строго,
И кутала, чтоб не замерз, мальца.
Я прежде чем уйти,
Смотрел с порога
На спящего, спокойного отца.
Прошли года. Дороги и разлуки...
Но на всю жизнь запомнил я момент,—
Как шевелились руки,
Только руки,
Невидимый сжимая инструмент.

^ ч

Баир ДУГ АРОВ

Радуга
Лентой переливчатой и длишгой,
Словно мост в волшебные крля.
Радуга повисла над долиной ()ткровенье солнца и дождя.
Радуга звенела и качалась
Над землею в сскглах и в овсе.
Словно сон,
Растаяла, распалась.
К счастью, не исчезнула совсем.
Превратились в спелые дождинки
На пахучей луговой траве,
В смех детишек,
Горные тропинки,
Что бегут к озерной синеве.
Обернулась шмелем и цветами
В свежей золотистой тишине,
И твоими чистыми глазами
Безмятежно улыбнулась мне

На Ленинских горах

Неспроста я расстался с горами.
Здравствуй, новый и старый Apfiar!
Не отарами, не соболями,
А Москвою я нынче богат.
Вековые хребты и деревья,
Я покинул ваш тихий простор.
Чтоб увидеть большое кочевье
С высоты этих Ленинских гор.
Над планетой стою неспокойной..
Где-то там, за Уралом, у скал
На щеке моей Азии хвойной
Синей родинкой стынет Байкал.
И плывут по таежному краю
Облака, облака, облака...
Моя родина, я понимаю,
Как мала ты и как велика.
Свет весны и гудение стали.
И столицы гранитный костер...
Удивительно новые дали
Открываются с Ленинских гор.

119

ЛтбОЕг. 3N h h II К О

:•: :1-

Стояли солнечные дни —
Последний всплеск
былого лета,
И ТОЛЬКО МЫ С ТОбоЙ ОДНИ
Теплом тем были не
согреты.
15 нелепых кронах тополей.
В цве-1'оньн буйном

разнотравья

Угадывалось все острей
C'vpo:',ou ос-енп
дыханье.
А . н-то nbiLUHoe цвело.
Не чувствуя своей
кончины.
II было грустно и светло,
CobovM как в детстве.
без причины
Там

HFMORA

v. ••;
'.••
Я мп

моторочке
по морю плавала
O i счас-1'.:1 прыгала,
от страха плакала.
Ходила, i . i i y i u i i i , вдали от беренска.
До п и т к ' 1 вымокла
в платьишке беленьком.
Т Г а к а т ы черные.
п морс- - горкою.
Плевала :;а oopi л
водою горькою.
Водою cueiiieio етце ра:'. вымылась.
И -i'o.Tib';o к вечеру
па берег выбралась
А т л м - до1.:дн метут.
там л и с т ь я кру.катол.
Р1а крьппн черные
там небо р у п п г г с м .
<>г страха ялые псы
у ш а м г т прядают.
]^tipOITT»1 ГОЛОВЫ
под крыла^я спрятали.
.Ч.--л см м.п"] тополь мои
поит: п вьтлннпл.
11 п одна смеюсь.
смеюсь над ливнями.
ПТагпю босая
Ti непокрытая.
Г_'и

Мне — нипочем

дождия морем
мытая1
:: :
:•?.
Так зренье порой непонятно:
Стена остается стеной.
И чепен волшебные пятн.ч *
V K i i i ' . v r . пепимечеппы мной
Г. дерет.ях я ш гжу - - дг'ропьл.
I I к солнце - л м ' ш . солнечный
круг
ТТо зто незрячее зренье
Ктпрпглю меняется вдруг
Увидеть могу и подслушать
;b I'.MoiioMiiii го.пос реки,
I I (.-кринку — в разрезанной грумю.
II Mai'iny — в изломе руки
Евгений ЮШИН

Kd . с г а н т и н о в о
Светлы поля, редки деревья,
Ты посмотри.— какая ширь!
Л у реки стоит деревня.
Известная на целый мир.
Вот дом, крыльцо, большие сени.
Ока — она как будто :кдет.
Что друг ее, Сергей Есенин.
Сюд:. когда-нибудь придет.
Что поздним вечером однажды,
Когда луна рассветпт глад:,.
Придет поэт и все расскажет.
Что не успел дорасскалать.
Придет не строчкою из книги.
И скажет, отвергая грусть:
•Учусь постигнуть в каждом миге
Коммуной вздыбленную Русч.. . .»
Кшг- совсем не листопад.
По во г он. лист.
не удержался,
И. облетев почти весь сад,
К стеклу намокшему прпжалогг.
Он рад был улететь назад
И пнопь дрожать зеленым
цветом.
Но спелым яблоком па сад
Упало вянущее лето.

121

as=5 ПОРТРЕТ

совремвнникА==

Cepreii Г . У Х А П *

Победные весны Дмитрия Свистунова
Очерк
\ПРК.1Ь HUl-rii. Г! югтшшцг гс.1,1
F>e io:)e)>i'i;w. центральной усадьбы (ijut'ii.i
Дошит р'пвхоза r>opiniicKiiii \ мы ш р а е м
i; ш а х м а т ы . Mfu'i партнер ыавпьш зоогехп и к Р-ОВХОГЛ Владимир Прокош.евнч Шанiiiviuor. П а р т и я разниг.асм-я 1,11;: «мелаи
очерр' том \пд. п лада in nnnpin 1 . а Владим и р Прикчпы'вич in'iiMi' иг'К'ищршо pa.iд у м ь я 1" ли над I'inyaiuirii, тп ли н а д
:?пданным в«шр< м r.imiiai'i с мо^та Фигуру пли тмину. ЗЯТРМ следует птвег.
Чпжпи йи in пшлв(1рить, наверние, и "н-т
iitiixMai. im МНР' уже innnpiMii, ЧТГР napiИгр не (ррц'Щ, пйнштелр'Н. впги'цце не пчеш,
ЛСП.ТР р-хпдпп-я i 1 лкпьмн. Для общения <•
н и м iiy.i;H'i. i;ai,' гивпритея, пйщая пла:форма, п ее роль итведепа шахматам,
нгм-колы.л
предварительная
разведка '•
доложила точно; Шантаханив лкн'нп да ч
.чдоропо мграе! п шахматы.
V разювпр П 1 1 Ч о развитии овцеводства
I! совхозе. шчпсе. о том. кмк совхозу
\ i a . i o c i , п и т и и , продуктивность овец
ч у т ь ли in 1 ндное в течение i;ai;nx-Tfl пягн лек Bi'.u. если речь оо улучшении
нлрме1/н1,1\ |;;|чег|п ;/;пвитных. тп тля гслр'Ь'цин
п я м , лет • совершенно мизерm.iii срок, мгновение...
Я ifli.1,1 ИРЛЫ.'НМОЛЫ^Р пернулся п родпые к р а я после н е с к о л ь к и х лет райогы
п Читинский оП.ысги.
^ Чцтинск'уш онласть. пак известно, справедливо пазыp.ainr овцеводческим цехом России. За гощ раооты в Чите мне [ивидилои, писать
о Героях СпнналирТ11чер'|;огн труда Бальжинпмр 1 Маншсеве ц \pcene Немтпеве, о
к'лвллерах opjena Ленина Михаиле Павлоке и Кальжншгмр' ЯГалмаеве. оЯ извест122

пы\
.птичниках-селекционерах Балыр*'
Цыипипвс и Цшюкеише (Чнцове. Тп есть
как p.i.i ч мл, ч ь и м и именами так г п р д я ь я
' i i i i i i n u i . i . С т и и м . кие-какие познания и
ш'напп тщеин'чна \ меня были, и вопрп.-ы пши мне \ ыкллось ставить достатшцш I,-K.I ищипцфив.'шкл. Это, видимо.
H H I I I I H I I I I . M H III.unavтопа и однажды пч
.I.T.I.'I' н н и п м - р г с п п а л р - я . \ ж не ЗППТРХИШ,
ли м im п й р л п и и н н ш . Ответил, чгп H O I .
не ?.f»itiexiim;. ни работал к Чите и в ir>ЦРВГЦПНС К И Р - Ч И Р Р М И Р ' Л М .
II ш а х м а т т ;\ц- Лили птставлен!,! к
е Ц | р п ц \ . a i: i
чг.р' инюрсынируемпгй
пказался .MI.-I- я. .(пкиинор-ть Владимира
Прок'опытшч,:
р'.мла
ипралптсльна. Егп
пптерегчрвали i'i\ i;»a и.ни все: распорядок
paiioibi
чапаипн. растительный
спета п
трав на пасп'иинач. впднпой. подготовь'i
пвец j; пг-омопчппп. р-рш.'и ягнения, организация труда сакманщиков, лечение я»
пят.
постановка р'елекционно-племенпоГр
jiailoibi. достижения л у ч ш и х овпеводол. . .
- Вы не пчр'Ш, у с г а л п ? — сказал он.
наконец, и ш 1 дождавшись ответа, стреЧИТРМЬНИ
предложил:
Тогда едеми- i,Дмитрню Яковлевичу Спистунову. Это чайан наш. пдин и:: л \ ч ш и \ в совхозе. Нын>ie но ст» двадд.'пь ITMI, ягнят пт каждой
сотни овцематок выращивает...
Пид высоким перинным огнем фиолетового заката ложилась под колеса знаменптая Боргоиская степь. Когда летел п
Петропавловку, в круглом оконце н.гппчнпатора она показалась мне ладонью тенштснон ракетки. Шероховато вздыбливались
пупырышки сопок и сопочек, кое-где про\гелы,'алл точечки '(аоаяских стоянок. Что

i я SaJ.,: oo ной знаменитой Боргойской сте- ко-только поздоровались, а она уже заг пи: Да, ничего, кроме того, что на Зеле- мельтешила, легкая и подвижная, между
ком базаре в Москве есть специальный плитой, холодильником и дверью в сени.
KHJCK «Баранина Боргойская->. Даже проА мы, мужчины,
направляемся в
I <ю1лд эту баранину, очерегь за которой кошару. Здесь полусумрак, мерное сопе[ напоминала вавилонское столпотворение.
нпе и шелест жвачки семи сотен овец и
— По какому ягнению?— прервал я
девяти сотен ягнят. Тепло и душно. ДмитШд
Стаханова,
рий Яковлевич ловит мой взгляд, устрем— По второму,— ответил он. — А ка- ленный на вытяжную трубу.
кое ягнение в Читинской области считает— Нет, трубы открыты и днем и нося наиболее оптимальным?
чью,— поясняет он глуховатым голосом.—
— Третье и четвертое. Далее выход
Кошары у нас в совхозе теплые. Не учли,
ягнят идет на убыль.
видать, проектировщики, что когда-нибудь
— У нас, собственно. т->;ке так же. А
мы будем получать и выращивать по сто
ка- там овцематки? Выришгааются через
и более ягнят от каждой сотни овцематок,
переярку?
А нынче у нас в целом по совхозу больше
— Да, через переярку. Где-тв проценсотни вышло.
I тоз тридцать-тридцать пять от всего ма— По сто три,— уточнил Шантаханов.
точного поголовья.
— А разве нельзя первые, скажем, сак— А мы к этому пока только приблиманы оставлять на ночь на улице?
ткаемся. Ну, а как условия? Близки к на— Как это — на улице?— вскинулся
шим?
чабан. Вопрос мой, видимо, прозвучал для
51 посмотрел вперед, в бэковые стекла,
него слишком неожиданно, застал его
I и мне припомнилось, как год назад точно врасплох. Он вопросительно взглянул на
такой же вечерней порой мы ехали по
главного зоотехника, мол, что скажет на
Боржкгантайским степям с главным зоо- этот счет наука,
техником совхоза «Агинский» заслуженВладимир
Прокопьевич
передернул
иьш зоотехником Российской Федерации плечами.
Иннокентием Трефимовичем Сунцовым.
— Вообще-то мы не пробовали,— призЕхалп к лучшему чабану совхоза Бальжинался он. — Если
откровенно — боимся
ниие Жалмаеву, который в тот год сумел
вспышек легочных заболеваний,
получить по 146 ягнят от каждой сотни
— Бывает?
овдематок. Миновали такие же сопки и
— Бывает... А как читинцы? Они что,
распадки, так же промелькнуло степное уже в апреле держат овец с ягнятами на
озеро, и, как Цаган Хутул в Боргое, вы- улице?
ратала ш-фсд нами широкая, осанистая
ц только теперь мне подумалось, что
Хач-Ула. Так же фиолетово трепетал, до- условия содержания овец в «Боргойеком»
го:ая, закат. Сходство ситуаций было уди- и «Апшском» близки и сходны лишь усвптелышм.
ловно, то есть если принимать во внима— Пожалуй, да. Близки.— ответил я.
нпе только сопки и распадки, озерца и
— А с кормами у нас глмнпго лучше,
ключики, состав трав на пастбищах, небо
г
[ на :олы:о я понял,— прод.>л:кал Шантарад головой и господствующее в апреле
I ханов. — II все же Жалмаев к ста пятиденаправление ветров. II только теперь я
I ея:'1 подбирзетея, а мы...
осознал, что по читинским понятиям ко^мптрля Яковлевича и его жену Алек- ша Р а на с т о я н к е Свпстунова даже очень
|са-!дру Федоровну мы застали за ужином. велпка - а к<)гДа мы ввппли яз коша Р ы |Ht торопливо поднялся, вышел из-за сто- обнаружил, что возле кошары нет хетона.
|ла Среднего роста, очень добродушное,
И вот как раз в хотоны п переводятся
I от.-рытг-е, словом, очень русское лицо, агин-кие ягнята уже в апрело
• уь-.ашРБное синими теп-ымп глазами, п
А что такое хотон? Это круглое сооруI на лице яточ, по выражению Горького, я:сипе из высокого тына, со всех сторон
• оч нь много материала, из которого делаобложенное тюками соломы, чтобы задер• ет-,i улыбка. Крепкая короткопалая ла- жать ветра, а сверху — открытое небо.
•до:гь, пожатие ее ложится плотно и в ти
Апрельские ночи в Боржигантае так же
•ar время бережно. Приветливая улыбка
холодны, как и в Боргое. А ягнята все же
•украшает округлое лицо Александры Фе- легочным заболеваниям не подвергаются,
•доровчы, п девчоночьи ямочки на тугих
В чем дело?
• щеаах — как два теплых фонарика. ТольДолжно быть, от дыхания овец и ягнят

12.J

над хотоном образуется как бы воздушная
подушка, которая не дает опуститься хоЛ
»ДУ,— догадывается Шантаханов.
Я же думаю еще вот о чем. Хотоны ставятся с таким расчетом, чтобы в них было
тесно, чтобы овцы и ягнята, тесно сбивШнсь в кучу, могли согревать друг друга.
И в то же время выделяемые животными
вредные газы свободно улетучиваются, так
же свободно осуществляется доступ свежего воздуха. Развитие ягненка происходит в условиях, максимально приближенных к естественным. Нет той сырости и
загазованности, какие мы наблюдаем в переполненных кошарах. Не потому ли читинские овцеводы редко сталкиваются со
случаями легочных заболеваний у ягнят?
Были и соображения иного
порядка.
Выяснилось, что в совхозе «Агинский»
настриг шерсти с одной овцы выше, чем
в лБоргойском». И это несмотря на то,
что рацион кормления овец в последнем
почтн вдвое богаче. Если судить по живому весу, по оброслостп, по «шубе» жибетных из огары Д. Я. Свистунова, настриги здесь должны быть весомее. Так в
чем же дело? Наверное, опять же в том,
что овцы здесь содеря;атся в кошарах, а
не в хотонах. У читинцев овцы переводятся в тепляки только на 8—10 дней, когда
как у боргойцев они содержатся в сырых
кошарах в течение, как минимум, пяти
месяцев. Шерсть за ночь отопревает, а затем на морозе ломается. Отсюда и потери.
Сам Дмитрии Яковлевич оставил впечатление двойственное.
По всему было
видно: умеет работать чабан; получить по
127 ягнят от каждой сотни овцематок —
эт0 не фунт изюму, как говорится. Но вот
говорить, рассказывать о себе, о своей работе он не умел. II вроде не скромничал,
не стеснялся особенно, как инегда водится перед журналистом. Меня, воспитанного на убеждении в том, что мастер своего
дела столь же мастерски должен говорить
о своей работе, это настораживало. Несколькими часами раньше мы с Шантахановым побывалл на стоянке будущего Героя Социалистического труда
Гасаруна
Лубсанови-;а Рапдаева. Вот уж кто умеет
рассказывать! II это не красноречие говоруна, а точн&и и емкая речь профессионала, который знает, как говорить о своем
деле. Для меня он еткрш столько топкоетей чаёанского ремесла, что я усомнился
в своей искушенности в области оьцеводства
А угощала нас Александра Федоровна

124

гусятиной, нежной, ароматной гусятиной,
— Вот это и есть наша знаменитая
боргойская баранина,— пошутил Шантаханов, и я тотчас вспомнил, что у Рабданова на столе исходила паром обыкновекнад свинина. И только много времени сггустя выяснилось, что в «Боргойском» члбанам запрещается иметь своих овец. На
UTOM настояла ветеринарная служба. Вт
почему в совхозе давно уже забыли о заразных заболеваниях овец,
АПРЕЛЬ 1972 года. В пятый раз реда;;районной газеты «Джидинская прагШ1Я
» проводит свой «круглый стол» чаб,.да
нов-сакманщиков района. В 19С8 году на
первую встречу собралось всего лишь 7
овцеводов. Сейчас их без малого 80, .
точнее —79. В районе по-настоящему зснимаются подготовкой мастеров овцево
ства. Работает районная школа овцеводе!.
в которой постигают «науки» молодые и
отстающие чабаны. Занятия ведут спек:!алнсты управления сельского хозяйств<.
ьолхозов и совхозов, лучшие чабаны Делятся своим опытом работы.
Ежепснздесь действуют курсы по обучению чао;.лов технике и организации искусственно:
осеменения овец. Одной из форм учебы ;i
организации действенного социалиста»ского соревнования стали беседы за мср>1лым столом» районной газеты. Один >
участников в нынешней встречи — Дмн1гий Яковлевич Свистунов. Его про' я
рассказать о том, как он проводит лет}: осеннюю нажировку овцематок. Расск,..
Свистунова должен заинтересовать вс-г,
нб
° в этом r(W он получил по 138 лгнт
т
каждой сотни овцематок, а такого i<>зультата в Джиде еще не знали. А з л а ; 1ШС
~ есть ° 'mi Рассказать,
Примерно г.о 1968 года в районе не.'
людались разночтения по поводу техно.:
гни ведения овцеводства. Не выяснены C i i
ли оптимальные сроки ягнения овец, ?
пце дебатировался вопрос о том, стоит и
не стоит выращивать овцематку
чер
переярку, еще никто не считал,
таги"'
,-.« экономически передержка отар валух. .
шергтоносов, в стадии эксперимента :,
водилось определение типов кормлю i
ов"ц, только решалась проблема приг^т,л>ния кормов. Кто-то должен был отраь
тять технологию ведения овцеводства, i
торая для местных условий оказалась м
наиболее приемлемой. Тогдашний п е р и м
i екретарь райкома партии Александр Г'
мапович Потепалов рассказывал мне. >ц«
решение всех этих задач как раз Y. ей.'

поручено боргойцам, специалистам и овцевоздух комками влетает в раскрытые окна
водам орденоносного совхоза.
машины. Духота. Конечно, бывают в сенБергойцы первыми в районе перешли
тябре славные денечки, но эти... Только
на мартовское ягнение овец, первыми в
что объехал отары соседнего колхоза имерайоне начали выращивать овцематок чени XX партийного
съезда. Впечатление
рез переярку, стали передерживать отары
осталось гнетущее. Уж очень слабы овцы.
валухоЕ-шерстоносов, первыми в районе
Да и где им набрать упитанность, если
разрешили проблему кормов и их пригопастбища все повыгорели. А как, интерестовления, освоили скоростную стрижку
но, овцы у Свистунова?
овец. Поднялся настриг шерсти до 4,2 киК вящему удивлению застал и его и
лограмма с каждой овцы, а выход молодАлександру Федоровну дома. А по идее,
няка составил 107 ягнят от каждой сотни
так сказать, кто-то ведь из них должен
ввцематок. В других хозяйствах района о
быть на пастбище. А тут оба дома. Встретаких показателях пока только мечтали,
чают с прежним радушием. Обычнейшие
И все это давало полное основание для товопросы о здоровье, о житье-бытье.
го, чтобы утверждать: приемлемая для
Поговорить нам, оказалось, есть о чем.
местных условий технология ведения овцеГодом Свистуновы из знаменитого Урлука
водгтва в ордена Лвнина совхозе «БоргойЧитинской области. А знаменито их село
«кип л выработана. А одним из главных ее
гсмейскпм хором, который выступал со
звеньев была летне-осенняя нажировка
своими песнями и плясками на сцене
ввей, подготовка овцематок к искусственКремлевского Дворца съездов, во многих
ном у осеменению. Чем выше упитанность
городах страны и даже за рубежом. Выяс«вец. тем выше их шерстная продуктовпилось, что есть у нас и общие знакомые,
ность. Т'>м выше выход молодняка. Обо ^'то сближает нас, раскрепощает, и я уз»сем "том н предстояло рассказать Дмитлаю, что Дмитрий Яковлевич может преквию Яковлевичу лучшим чабанам района
расно говорить, речь его богата сравненияна встрече за «круглым столом».
ми, иногда настолько неожиданными и точВот он поднялся, смущенп» огляделся,
ними, что тут же хочется внести все это
отладил ладонью прическу и илн-тихо зав блокнот,
говорил.
Минует час, минует два. и ни он, ни
— Громче д а в а й ! — K P I I K H J . I кто-то из
она, Александра Федеровна, даже не взглягаубиш зала. — Работаешь громко, а гонули в окно, как мол, там отара. Расскаворишь — вовсе никуда.
зывагат, дополняя друг друга, как приеха— Ну, пасу я, без оглядки п.-ку,— чуть
ли сюда в Белоозерск, как стали чабана•рибавил он голос. Вовсе засмущался,
ми.
крупные светлые капельки пота выступиОбыкновенно в ООЩРМ-ТП ио.чучилось.
т на лбу. — Ог зари до зари пасу. Ну и,
Родственники переманили. Плотничал снаконечно, о водопое не забываю...
чала, но весной не хватило сакманщиков
Н умолк, разведя руками в сторону. Зан его направили на отару чабана Аюшеева.
шеей о нем, об опыте его работы в моем
Урлук — село таежное на берегу Чикоя,
!ЛОКНОТР не прибавилось.
овец там не держат. Никаких знаний и наСЕНТЯБРЬ 1972-го. Ох, и тяжелый это шков У новоиспеченного сакманщика, ко1ыл сентябрь для тружеников Джпдин- нечно нет - п потому ему доверяется самая
ш>г) района. Засуха! Пустые черные почерная работа. Пол-лести, отнести,
яя, где земля трескалась от боли. И, моподнять, отпустить, подвезти, разбросать,
жет, как раз зто обстоятельство вновь поСиленка, слава богу, есть. Загружу как
•1удило меня поехать к Гвпстунову. Тем
!&ЙО Д° предела, но все-таки находит
Е
1олее, что было уже известно, что СвистуР емя заглянуть в кошару, посмотреть,
!;ак
Ъов обязался в третьем году пятилетки выпоявляются на свет ягнятки, как их
растить го 125 ягнят от к а ж д о й сотни овкормят, как ухаживают за овцами. Инче"жнаток. Что и говорить, заявка, если счиР е с н о В(;е это гаУ, пристает с расспросами к
Латься с тем, в каких условиях предстоит
чабану.
Довести зимовку, очень п (дань серьезная.
— Уж не в чабаны ли ты собрался? —
На «то он рассчитывает, ч, ч располагает?
как-то сказал ему Аюшеев. — Если нет,
1сли на иное умение пастч, то на таких
то п объяснять я тебе не стану. Время
•астбишгх никакое мастерство не поможет,
переводить.
Еду в Верхний Сэльгер, где стоит он с
— А кто его знает. MD;I>?T. и стану
•тарой. Жара июльская. Тугой горячий
когда-нибудь
чабаном.— ответил
ему

125

Дмитрий Яковлевич. — Да и вообшз пригодится. Людей-то в совхозе не хватает,
глядишь, на будущий год снова отправят
сакманпть, вот и пригодится.
— Вот так вот и начал постигать чабанскую науку. Частенько наведывался
на стоянку главный зоотехник совхоза
Владимир Прокопьевич Шантаханов, совсем еще молоденький тогда паренек. Паезжал главный ветврач Василий Николаевич
Выборов, человек опытный и мудрый.
Шумно объявлялся директор совхоза Борис Павлович Хомутов, во все вникал и
все примечал. Не могли они не обратить
внимания на старательного новичка, пока
ничего не говорили, но на заметку взяли.
И, когда сакманная пора отошла, вызвали
его в контору.
— Ну что, парень,—сказал ему Хомутов без обиняков,— думаем
доверить
тебе сразу маточную отару. Вообще-то мы
сначала чабанов через валушинные и молодняковые отары
пропускаем и только
потом даем маточную. А тебе решили доверить. Как смотришь на ?то?
Засмущался Дмитрий.
— Буду, конечно, стараться...
Одна интересная деталь. Лучшими чаКапами в ордена Ленина совхозе «Боргойскпй» считаются Герой Социалистического
Труда Гасарун Лубсанович Рабдаев, кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
Балдан-Нима Гомбожапов и Гомбо Мункуев, кавалер ордена Октябрьской Революцпп Дмитрий Яковлевич Свистунов. Так
вот, ни один из них не является потомственным овцеводом. Механизаторы, служащий, плотник. Как же они становятся чабанамп, мастерами своего дела? Как-то я
попросил высказать свое мнение о лучших
чабанах совхоза кандидата сельс^гхозяПственных наук ведущего овцевода республики Радну Пирнаевпча Пилданова. Он
был краток.
— Если когда-нибудь ты будешь писать
о них, сказал он мне,— назови свой очерк
так: <;Степные профессорах Ошибки не
будет, гарантирую. Знания по (ШФт..нпв\у них фундаментальны п длже энциклопедичны.
— В Свистунпве мне т .-па понравилась его обстоятельность.— не так давно
говорил мне Борис Павлович Хомутов.—
Для чабаыа это главное. Ничего не упустить, в л е учесть, все предусмотреть. МРлочей которыми можно пренебречь, в овиеводстве нет. Я тлгда понаблюдал за ним
и. честное слово, нюхом поймал: большой

126

получится чабан. Потому i i H a c i - ' ^ r . T u i f n ,
он сразу асе маточную отару щю?.-. Д-.
и к жене, к Александре Федор'пзе. npi<
глядывался. Всем хорошим му~.н:-:гм та
г
кую жену иметь! В чабанском 3tr.s юль
шая часть трудом на женские пл>--и лп
жптся. Поглядел на нее и тоже п.^ума.!
хорошими чабанами будут. Ведь ч^'анач!
не рождаются, ими становятся...
Да, чабанами не рождаются, юга та
новятся. II Свнстуновы спли ими
Hi->\
и на этот раз не подвел Бориса ШБ.Т'ВГ
ча Хочутова...
А сейчас мы сидим за чаем, и *-•': ра.;'
ни Александра Федоровна, ни Д м и т р и и
Яковлевич не выглянули в окнп. чт^'ч
посмотреть, где же пасется отара. Пь< ,
чаи, говорим, вспомшпем. Но п о р " , юш
чп, приступить к ir.iy. Неужели ияра
такое-то время закрыта в кошаг/н?
— Ну ч г п вы?-- рассмеялся Дмитрч
Яковлевич, — Ufl .им'чисс она, :;а 3{*i
фермпсом учат.-!'.
Оказалось, M I о пшхоз вот уже три &л
высевает д.п матичных отар по 3 0 — ; '
гектарпн зс.'П'нкн. Нынче засуха т а к а я .
зеленка нес же поднялась, поскг-льку '
с с я л и 0(Ч
" "''"' П П | ( Ч » ю л я - в кс'««« 1П"
УДарилп ш-ш.ыс и иду дож-н, ыт л !.и
яя.тась. .l.i, тачалось мне, эй ,—
Роргойп,'",, и ч и п . к н и ч е с к о н i;tmi r.fpa
тано
пл-\ ^чип.и. Спасло мичурински^
Ha
^° жгать «илгатсй от приро д ы ;.
0л:1Ь1
й-имядлта замечательно. Садим
что П | ; 1 Ч И
- '• '""'тучи легкость и в а л ь я н
нпгть
' Ш>:ь \ m a i r зтим животным, ш
° нц " я х п п г п - и и очень хорошей упитани'"• Пп В1' "• ('"1Р предстоит тяжелейшая ш
>10ВКП
> в "("'иш-рии которой предска..м
г ать
'
Идущий апрельский результат — «п
рамо
- ч г о 1 а ' а т ь п а кофейной гуше.
;|Л 1 | Л 1 > г 1П1! ое
это
" Д
- ч
подвести м i
ток к
пгиусствншому осеменению F v \ шс
" упитанности,— говорит Дмитрий Hi;и;
1РВИЧ
•
С'випуцгж. — От этого завш-ит MI
™плодне » n f n . Веет сможем в такса
Утгганногпт начать зимовку, то я г г я т w
пе
потеряем. 15о всяком случае, oSsMTC-.n
г т в о СВПР в ;
'" | ( ' п м г л У ч а е выполним,
На этом мы расстались, чт^бц астр
титься снова в апреле 1973 г о д г .
АПРЕЛЬ 1073-го. Опять c.j6pani;-b rf\
nine чабаны маточных отар p a i i < * н .
' к р у г л ы м столом» районной газеты. i ; \ '
пая зимовка сделала свое дело. П : ^ ~ IM,
ряды чабанов-сотников. И как гром J » - H
ясного неба прозвучало известие
т»м
что семейная бригада Свистуна^ ujp.i

щивает по 154 ягненка от каждой сотни
овцематок! Такого история овцеводства в
республике да и во всей Сибири еше не
знала. Да и в наших условиях достигнуть
этого небывалого результата?
Тут
уж
Дмитрию Свистунову никак не отвертеться, придется <держать ответ за содеянное»
персд своими коллегами, рассказать, как
, это ему удалось.
Дмитрии Яковлевич держался великоЛРПНО. II говорил он великолепно. Мои
'. тезис о том, что мастер своего дела должен уметь мастерски
рассказывать
об
этом своем деле, находил великолепному
тому подтверждение. Тем более, когда
речь идет о любимом деле. Свистунов говорил предметно, точно п емко. II о главном, и о мелочах, ибо в овцеводстве нет
мелочей. Очень радовало это меня: убедилсч, убеждался в том, что растет человек.
И 5 же никто не просил его из задних рядов говорить громче, не было в этом необходимости. Все слушали так внимательно,
как бы слушали столь же внимательно
растказ человека, совершившего необыкновеиный подвиг. Да, его результат даже
по самому большому счету был поистине
ПОТРНГПМ.
II не менее внимательно слушал его
гость округлого стола», человек, вокруг
к о т Ф п т о живут лсгеиш, трижды Герои
Спвотгт: iro Союза воздушный ас Иван Никнтлвпч Кп-.гедуб.
— Слушай, Дмитрий Яковлевич, трудно
было?— спросил он в конце его выгтупления.
— Конечно, нелегко,— сказал Дмитрий
ЯКОВЛС-БИЧ. — Но, наверно, не труднее,
чем вам п'итть шестьдесят два фашистских
етерчитнпка...
Зти его слова потонули в громе аплодисментпв. Чабаны умеют ценить трудокую дой.депь, но умеют и ценить обыкноценную человеческую перомнпсть.
АПРЕЛЬ 11174-го. Стало известно, что
Гвистуновы получили по 150 ягнят пт
каждой сотни овцематок. То есть на четыре ягненка меньше, чем в предыдущем го*у. Не знаю, это ли обстоятельство так
•овлнялп илт РЩО что, но новое известие
прошлогоднего впечатления не произвело.
Гююгь, что люди просто привыкли к его
неизменному восхождению на Олимп, и
лынешнсс опущение» не приняли серд|ием.
' , А между тем, если взглянуть на этот
рсзультат сугубо зоотехнически, то он за-

служивает самого пристального внимания,
Овцы Свистунова шли в эту зимовку уже
но пятому ягнению. К этому возрасту у
многих овец уже перетираются зубы, они
уже не могут, как прежде, находить на
пастбищах корма. А ведь овца — животпое сугубо пастбищное. При такой нагрузке, когда каждая вторая овца
приносит
по
Два ягненка, организм ее изнашивается,
утрачивает многие своп функциональные
возможности. II не кажется ли, что спеппалисты совхоза и Дмитрий Яковлевич
Свистунов этими своими овцами сказали
новое слово в зоотехнической науке? Ну,
если не в самой науке, то хотя бы в таком
ее разделе, как селекция?
П «Де один момент, который тоже както
выпал из поля зрения общественности
" прессы. В апреле прошлого года Дмитрий
Яковлевич Свистунов выполнил свою пятилетку по выходу молодняка п полученшо
привесов. На год раньше срока,
АПРЕЛЬ 1975-го. На нынешний год
Свистуновы далеко идущие таны не стропли. Овцы должны были идти по шестому,
последнему ягнению. Тут много от них не
получишь. Потому и < поскромничали», записали в обязательствах: получить по 135
ягнят от каждой сотни овцематок.
— Больше вряд-ли получим,— говорил
он мне
осенью прошлого года. — Остарели ОБЦЫ
' У многих и зубов-то нет.
To я-'с самое утверждал и
Владимир
Прокопьевич Шантаханов.
Конечно, они
рассуждали профессионально, с точки зре™я науки. Мне, дилетанту, трудно был»
не
согласиться с ними. Но где-то подспудно
- в глубине души, жило предчувствие,
>iTO Ч
>"Д° состоится, что Свистунов способ рн сотворить чудо. Да и вообще я верю
1! ч
еса
что в
УД >
апреле мы встретимся сноБа
" подобьем окончательно «бабки»,
— <С|~ЭХ> ТВ(Ш бы слова да богу в
ш
^ "'-—улыбнулся он.
~ Зачем — богу в уши?
В твоя
Упт'г! - ответствовал я.
^ вот я снова в Верхнем Сэльгере. С
поднятым большим пальцем правой руки
встречает меня Дмитрий Яковлевич, солпечная улыбка
цветет на милом лице
Александры Федоровны, рождая на округлых
Щеках девчоночьи ямочки,
"~ Сто пятьдесят восемь!— объявляет
он
Нет, я не напрасно верю в чудеса. Пока есть на земле Свистуновы, чудеса будут. Всегда будут.

Владимир МИТЫПОВ

КОМАНДИР

ВЕРТОЛЕТА

Очерк
Впервые я услышал о нем в шестьдесят третьем году, только начав работать
D Северо-Баикальской геологоразведочной
зкспедиции. В то время в геологических
кругах Сибири, да п в высоких водометзенных сферах Москвы на все лады пелоняли слова «Довырен» н <-Чая«. За еловами этими скрывались живописные н
труднодоступные места и юрах Северною
Байкала. Рельеф — альпийского типа, пилообразные хребты, острые голые вершипы, глубокие речные долины. НеусшТчивая капризная погода. Полнейшее отсутствие дорог, если не считать троп: полудостоверных — охотничьих, достоверных—
звериных. И как раз в тех местах, где не
то что Макар со своими телятами, ко и
охотник с собакой и даже эвенк с оленями
тюявлялись далеко не каждый год, настырные бродяги-геологи вдруг обнаружили
руды, содержащие
элементы,
которых
властно требовала фантастически развивающаяся техника конца пятидесятых и начала шестидесятых годов.
(редетва были отпущены тотчас и более,
ЧР.М в достаточном количестве. Надо было
Р чигггнгальные сроки провести разведку
рудопроявлений и дать им точную и квалнфицированную оценку.
Поскольку об
озтомобнлях и речи быть не могло, а на
ныоках буровое оборудование в высокоюрьс не доставишь, единственное слово
'ыло за авиацией. Во владениях СевероБайкальской экспедиции летчик стал фитурой номер один. Их всех знали в лицо
н по именам. Завидев синий мундир с зоЛ'-шми пуговицами, все «экспедишники»,
пяччная от сезонного рабочего п кончая
главным бухгалтером, за полета метров
• снимали шапки;>. Инженеры-геологи с
угрп ло вечера мыкались на краю летного

128

голя и преданно-заискивающими глазами
встречали проходящих мимо бортмеханиI:OB, вторых пилотов, не говоря уже о командирах экипажей. Сам начальник экспедицнн, суровый дядя, проработавший на
Севере не один десяток лет п умевший
одним движением бровей навести порядок
ь г mini беспокойном хозяйстве, уважителью ш'тапал, когда в кабинет к нему входил
кто-нибудь из анрофлотовцев. По абсо.ii"V'o шчфоисрешк.ш слухам, начальник
:wwлидн» Г>),гтп Г-ы сказал одному коv a i i ' i i p y самолета АН-2: ьЗабрось мне на
Довырри нот итог трансформатор, а весу
с нем и'мь' "ч килограмм, и я тебе поставлт ящик к > I I I , ; I K \ ! > Что ж, в появление
такого рта леюнд нет ничего удивительncvn: и тс\ местах, пе ни бог, ни природа ничего по (ходящего для посадочной
площатн и ж- задумывали вовсе, а сесть
все-таки 1чцо--последнее и решающее
слово, конечно, остается за командиром
экипажа, lire н и т ь зависит от волевых
качеств шгштл, сю умения, професшоналького о п ы т а . Скажет: «Нет!»—и никio не вправе ею заставить.
Такое Гы.ш тоца время, и вот тогда
я впервые увидел н работе вертолеты ч
услышал ат» имл -- ^хмет».
— Ахмет, он может все!—убежденно
говорил Bacn.i..ii Иаг.л^пич Софронов, пергоопрыватель Довьтррка и мои начальник
партии.
— Ахмет — это ги.;а,
ас!—уверяли
загорелые геологи-поисковики. Эти парни,
в прожженных эпцсфа^итках, драных кпрзачах, с неизменным;! геологическими молотками в руках, делающие многодневные
маршруты по исхлестанным жестокими
ветрам;' отвесным скалам, знали, что такое истинная храПрость и умная лихость.

Its слово кое-что значило. II вот они в
два встретился с ним самим. Ожидал я увиодин голос заявляли:
деть перед собой замкнутого человека, не— Ахмет •— это да!
многословного и сурового. А на деле же пеГоворияи, конечно, те, кто летал с ним,
редо мной предстал невысокий крепыш с фиоидел его в деле. Мне же с ним, к сожагурой борца или штангиста, с лицом проленпю, летать тогда не пришлось. Кстати,
стым, улыбчивым и открытым.
я долго был уверен, что Ахмет — это имя.
Разговор наладился сразу, а когда он
II лишь лет пять спустя, уже работая
сказал: «Первый свой полет, помнится, я
журналистом, я узнал, что Ахмет — это
совершил, когда перевозил с отцом сено.
щжжище, производное от фамилии Ахметя заснул на верху воза, телегу тряхнуло,
валеев, а имя его — Леонид Нургаловпч.
„ СПилотировал на землю»,— я какНУ] я
, Повторяю, с Ахметом мне летать не
то сразу увидел перед собой обаятельного
пришлось, но я летал с другими, среди
и очень земного человека. Он мне напомЕоторых были люди разного темперамента,
нил космонавта Андрняна Николаева —• те
ло-разному относившиеся к нам, геологам.
же густые черные брови, широкая душевНапболыпее впечатление, помнится, пронал улыбка и в то же время ощущение
извел на меня пилот А. Н. Гуров. Вьконатуры очень сильной, выдержанной, споЕИН, подтянутый, с камснко-сосредоточенкойной.
яым, сухощавым, чуточку даже аскетичс... Вертолеты летают над нашими голоским лицом, он напоминал мне морского
вами уже, наверно, пару
десятков лет,
офицера. Будь у него еще на боку кортик —
но — не знаю, кто как,—лично я никак
вылитый каперанг с какого-нибудь быстроне могу к ним привыкнуть. Вот не стаходцого боевого корабля. Гурова я видел
новится для меня вертолет одним из обычя доле. Летал с ним на подбор площадок
ных, будничных типов летательного аппав
долине Неручанды,
пристроившись
рата — не становится, и, как говорится,
третьим в кабине между пилотскими кресхоть ты тресни! Все, что летает, доллсно
ламп. Встречал н провожал его Ми-4 на
иметь крылья — будь то хоть зануда ковременных базах у какой-нибудь таежной
мар, величественный беркут, несуразная
реки или на безлесном плоскогорьи. Перелетучая мышь или какая-нибудь вовсе уж
давал с ним отчеты для экспедиционного непонятно для чего существующая летуначальства. Приходилось нам угощать его
чая собака с острова Борнео. Крылья, тужшшк таежной ухой у костра, если они
ловище (фюзеляж), хвостовое оперение —
угадывали к обеду. По-моему, я ни разу
все это привычно и испокон веков как бы
не слышал от него п десяти слов подряд.
отложено в нашей наследственной памяII уже тем более не видел его недовольным
ти. Поэтому сознание человека, раз усвоив
чем-нибудь или раздраженным. Чего греха
факт полета самолета Можайского, уже готаить, приходилось нам выслушивать потово принять «фарман», «Максима Горькврой претензии от вертолетчиков то за него», Лн-2, Як-40 и Ту-Ш. Переход от
важно организованную посадочную плопростого к сложному здесь лежит в чисто,
щадку, то за излишний груз, то еще нахотак сказать, умственной сфере, но никак
лилось за что. Гуров же двумя-тремя споне эмоциональной. А тут — на тебе!—лекойно п доброжелательно сказанными елотит толстобрюхая штуковина с длинным
вами в?е ставил на место, и все были дотонким хвостом, п ни тебе привычных
вольны. Кзй*тр само собой так получикрыльев, ни привычного хвостового опелось. что А. Н. Гуров стал в моих глазах
рения, а крутится над ней в горизонталькак бы обобщенным типом командира верной плоскости что-то вроде лопастей веттолета...
ряной мельницы, и очень даже непонятно,
Тут я должен пропустить пять лет и,
почему все это не грохнется на землю,
так сказать, перескочить в год 68-й, когда
Н-да... Невольно в голову иного человека,
я, будучи уже журналистом, получил за»
впервые увидевшего диковинную машину,
дапис написать ко Дню воздушного флота
закрадывается мыслишка: «II что за люочерк о летчике, мастере своего дела.
Ди сидят в этой штуке и управляют ею?
Пачятуч- о былой своей симпатии к верУж, верно, есть в них что-то этакое, татолетатком,

попросил руководителей

tem-FpHCKOre а виз предприятия направить меня к ним. Услышав имя Ахмет, я
тотчас уцппи.^я за это имя, п часа через

'.' <Блп;;-',т>- 4

f • 3 fете ли' чертовпщнка «акая-то,
а?..» TII вот представьте себе, перед таким
Пургалович Ахчеловеком СТОИт Леонид
мствалесв, дружеское прозвище — Ахмет,
и никакой в нем чертовщишш, а наоборот

129

.чаже, очень земной человек, свойский, ЕСыл, ш'о дело тут было, сами пониидгт>,
"Ч'льш, крепкий, улыбается на все тридюсударственной важности. Потом найдгнцать два зуба. Нет, товарищи, вы как там
ный вымпел торжественно доставлялся
«•бе хотите, а я все никак не привыкну!..
начальнику лесничества. Такой день ггяТак я ему, кстати, и сказал. Ахнет заповился для нас праздничным, и малсихохотал и предложил слетать с ним. Я
тая деталь случившегося события горяч-)
(огласился, но добавил, что и на Ми-1, и
обсуждалась еще несколько дней. К со;кн»а Ми-4 накатался уже достаточно.
ленто — с нашей ребячьей точки зрения
— А чего SK, ты тогда?— удивился он.
.i«ca горели возмутительно редко, и ни!ел
мы
В ответ я напомнил давнюю байку о
"
близко летящий самолет разя,
тех недоверчивых дореволюционных му-ва-трн за целое ле'го. Но с нас хватало н
JTOro
A
мпчках. которые, прокатившись на поеаподумать же о том, чтобы самом
де, долго потом допытывались, куда вес
>' когда-нибудь стать летчиком, даже и
1!
же цепляют коней
голову никому не приходило — столь
' Здесь хотелось бы сделать небольшое
-1алРКО наши мсчты в те времена вс захочнсто авторское отступление. Лет 20—2Г>
-«'-ш- Сейчас п°1"111 с легкой грустью дуназад, в доепутниковую еще эпоху, сердца
«ается, что нынешние подростки не в нрнVlt
потавляющего
большинства
мальчишек
'P схелее нас: шш *«чтают о космосе,
прочно принадлежали профессиям моряков
" ядерной физике, ,, сверхзвуковых скоро,и летчиков. Правда, от тех мест, где рос т я х и таинственных глубинах океана...
автор данного очерка,
до
ближайшего
Короче, я ясно представляю себе, поч.-М
морского берега было несколько тысяч киУ Леонид Нургалович (в те давние соролометров. Ничуть не ближе был и пятый
•;овые годы "~ "Р0("го «>льский паренек
Ле1
океан, хотя и простирался он прямо над
"0 в общем-то и не помышлял о штур1;але
головой, но самолеты, гудящие там, в сиясамолета. И детство и юность его быющей холодной вышине, неизменно лете-та такими же, как у тысяч и тысяч его
ли, в точности, как у гайдаровских юных
' верстников, вдоволь хлебнувших военных
героев, только в ч<дальние страны» и по" послевоенных голодных лет, прекрасш.
тому находились для нас, сельских ребяУзнавших цену куска черного хлеба. 1югтишек, так сказать, за пределами реальДа пришло время выбирать свою дорогу в
поста. П летчики соответственно были для
жизни, решение Сило простым: получить
нас почти небожителями, существами как
хорошую сш'цналыюпъ,
скорее начать
бы не от мира сего. II все же нам отчасти
помогать отцу-колхознику,
повезло: на той улице, где мы жили, наП вот за плечами молодого парня шкиходилась контора лесничества, о чем свиля авиамехаником. Начинается самостоядегельствовали две огромные буквы ОД
м'льная трудовая жизнь. Работа интересная,
на крыше конторы — Онохойское лесниответственная и, что очень важно для .нечестно. В знойные летние месяцы, когда
о'>го молодого че.ювпса, вселяющая нувстии
неделями в безоблачном забайкальском непричастности
к тон
великой
ссмьг
бе не появлялось ни единого облачка, где- веселых и опюжшлх людей, которая да л ч
то за десятки километров от нашего села
миру Чкалова, Водопьянова, Еальвица, Г,чначинала гореть тайга. Вот тогда-то на
лишена, Громов,!, Кожедуба, Покрышкшы.
небольшой высоте над нашей улицей поIWmc, по пришествии почти четверо
являлся зелепып По-2 (было это в самом 1!Рка г Т(щ п,)ры, Леонид Нургалович внначале эО-х годов, когда старенькие «кулвиамехмшком была хв;,НТ) пто pa f )OTa
курузпикп» еще продолжали дослуживать
школой, первой и нсоброш ей и иужиий
в народном хозяйстве), пролетал в конец
хоциюй ступенью на пути к небу, обрашм
-•ела, разворачивался со сниженпем и под
.„-тчикп, начиная с прослл.в
лаи дворовых оарбосов и радостный визг
сбежавшейся ребятни проходил почти над ™ти* а г п в " 1С""'К1!1 ешен молодьгм "
самыми крышами. Было видно голову ниначинающими, никогда не упускают и<члота и руку его, бросающую вымпел—
черкнуть свое уважение и признательно-- п.
матерчатый мешочек с длинным пестрым
механикам от чьего труда, умения и пнХ
,1Т' п°Н падал г обычн() „^Да-нибуДь в
содапагиооть галета. У
я
зав;1СИТ
огороды, орава возбужденной детворы безIeoi
w
•тказанно рыскала в поисках его среди
'
" "УРгаломнча, кроме эсс-га ф*го
.•.артофелыюй ботвы, и даже самые вред. |; н и ч како!"-то родственпе
от.юш!.ные бабуси не смели ворчать из-за потрапне — '>ышшш авиамеханик, i • свой чи-

J30

ловок в их 1,-pyiy, внимательный собеседсегодня трудно представить без участия
кик, чуткий товарищ.
вертолетной авиации. Было время — и не
Среди летчиков, чьи машины он готовил
столь, кстати, давнее, о нем еще помнят
:; полету, было немало сверстников авпа- геологи среднего поколения,—когда ,Ju
механика Ашетаигееаа или же люден, не- места полевых работ, расположенного гденамного старше, чем он. Л вполне естестнибудь в глубине Сибирской платформы
ьеннон была незачетно зародившаяся и
или в дальних хребтах, отрядам и партиям
постепенно окрепшая мысль: «А почему
приходилось добираться на плотах, олепы и аде не летать? Не боги горшки обнях, вьючных лошадях по месяцу и более,
жигают...» Руководство отнеслось с пониЛ это в условиях короткого сибирского
манием к желанию молодого механика:
лета. Теперь на вертолетах это дело недевять классов вечерней школы, отличное
скольких часов. Но Сибирь и сегодня —
здоровье, дисциплинированный,
умелый
страна суровая, а бывает — и неприветработник, и, как говорят, даже невооруливая. Сложный рельеф, климат, погода,
женным глазом видно, что парень любит
таежная глушь на сотни километров —тазвиацию. II вот получив «добро», Ахметковы те замки, на которые природа запер«a.iei'B едет в Бугурусланское летное учи- ла свои богатства. II вот с особой ясносЛ11ЩС
тыо вырисовывается старая истина: техИос.те окончания училища — назначе™ка техникой, но без человека она — ничиие в город Нижнеудипск Иркутской об- то. Без человека, который знает и любит
ласти. Получает ' свою > машину —По-2, св ое дело, мастера своего дела,
классика нашей авиации. Б первые годы
Леонид Нургалович смеется:
самостоятельной работы он обрабатывал с
— Когда только начинали, в конце пявоздуха колхозные поля, позже — работал
тидесятых это было, летали мы ухарски,
с лесоустроптелями, топографами, геолоВсех возможностей вертолета еще не зна1ами-съемщикамп, буровиками. Может по-ш Считали, что он должен садиться везказаться, что полеты над полями на неW, *оть на сосну. Потом, конечно, пришр
прихотлнвом По-2 не бог весть какое
л опыт...
трудное дело. Но сибирские поля — это не
Слово ^ухарски» в применении к Ахукраинскпе и не кубинские нивы. Распо- метвалееву надо брать с оговоркой. Пожаложеиы они среди лесов, лоскутками по •'№ здесь более уместно другое понятие —
Г.ОО—800 метров в длину. Ахметвалеев
' расчетливый риск». Этот расчетливый
вспоминает: < Весь полет — беспрерывные
1)ИГК. конечно, не является каждодневной
снижения и подт,ечы, подъемы и сниже'оставляющей работы Леонида Нургаловпния. Довольно сложные были полеты».
' ; a > но бывают моменты, когда он необхошм
Для молодого летчика, вдумчивого, решившего досконально изучить все тонкости
Был случай, когда Ахмствалееву приизбранпон профессии, лучшего, пожалуй,
шлось совершить посадку высоко в горах
и не придумать: наживается опыт, оттачина небольшой каменистой площадке среди
вается мастерство. II совсем не случайно
пздыбленных к небу гранитных гольцов,
именно Ахметвалееву было предложено
Излететь < по-самолетному», с разбегом, не
поехать снова на учебу.
позволяли размеры площадки. Невозможен
Вертолетное подразделение Улан-Удои- был и вертикальный взлет — высокогорье,
ского
авиапредприятня — внушительная
Выход был один: Леонид Нургалович бросила. Было время, когда в зависимости от
сил машину вниз, в ущелье, п за тот
народнохозяйственных задач на опреде''••раткпп мпг, пока она падала, двигатель
ленный период здесь сосредотачивалось у г п е л иабрать об°Р°™> M«-f утвердил|-я-> в воздухе и послушный воле пило«олидное количество винтокрылых машин.
,а „,„„„ в норлалЫ1ыГ1 р р ж и я полета.
(ыполшшпшх работу на огромной терри|,bu ли здесь риск? Конечно. Но риск рас'орнп от Прпамурья до Западной Сибири.
'-читанный, контролируемый.
1о тогда, в 1958 году, п\, первых вертоБывший командир подразделения В. П.
гетчпков, прш-хало в Бурятию не так у;к
11"Дкорытов, сам незаурядный мастер cuoi-i о
нма 10BO UI
teoro: Калпшрепкм А. А., Лшщов М. П.,
'
P -'
"уров А. II., Холод II. II. и м . ч в а л е с в Л Н
-- -Ьметвалоеву мы смечо поручали
г еще несколько человек
п

оенпе нрпротеых

ооштав

Гнбнрп

f б ы " •$адаипя- ™бые сло^ные П0ле™'
,-1то — врожденный летчик. У него, я бы
оказал, какое-то шестое чувство. Лично я
131

считаю, что он один из лучших и опытш-нших вертолетчиков страны. У нею за
десять тысяч часов налета...
Геологи, знаюшпс Леонида Нургаловича
пп совместной раГюте на севере Читинской
(власти, назвали один ил горных пиков в
районе Чарп вершиной Ахмета. Признаняе заслуженное и особенно весомое, потому что исходит от людей, скупых на похвалу и отнюдь не склонных к сентпмеиталыюсти.
Он перепробовал, вероятно, все, что
можно делать на винтокрылой машине. Во;:пл
буровые
штанги — негабаритный
груз, когда приходилось лететь с раскрытымг ааднгмн створками. Устанавливал
опори ылсоковольтных линий. Спасал колХОЗИОР добро во время неожиданных наводненш! в Бурятии.
:-1то было несколько лет назад. Многодпепиые проливные дожди подняли уровскь многих рек. Долина реки Уды, где
расположены овцеводческие хозяйства, буквально за одну ночь оказалась под подои.
Отары, некоторые из которых насчитанали до 1000 голов овец, оказались нот, угрозой. Па по.мппгь колчи.шикам поспешили
вертолетчики. Чабаны переправляли опец
на крохотные островки сухой земли, туда
садились вертолеты, и экипажи их имеете
с колхозниками быстро грузили испуганных мокрых животных. Сначала за один
рейс брали по 35—40 овец. Вода тем крсыенем продолжала стремительно
прибывать, уже каждая минута была на счету.
Леонид Нургалович, человек, выросший
в деревне, знающий крестьянский труд,
твердо решил; народное достояние не долдано пострадать. Он распорядился грузить
по 60 и более овец. К концу дня все стары в долине Уды были вне опасности.
Примерно в те же годы случилось наБоднение в Монголии. Вышла из берегов
•своенравная красавица Тола, затопив обширпые пространства в районе Улан-Батора, небольшие поселения-аилы, равнинные пастбища. Правительство братской
страны обратилось за помощью к советск.14 людям. Вертолетчики Бурятии немедленно вылетели в МНР. Обстановка
тзч складывалась тревожная. Были случаи, когда люди спасались на крышах
домов, окруженных со всех сторон бушуюшей водой. Ахметвалеев и другие советские летчики проявили в те дни незаурядное умение, мужество, братскую солидарность. Мн-4 зависали так, что шасси касались крыши, забирали до 10 человек

132

одновременно гг перевозили их в Скопле
кое место. На вертолетах же доставляли* i
гпагепныч продукты, медикаменты, тен.ии
одежда, палатки.
II уже в один из последних дней, KOI u
спасательные работы были почти запер
шены, Леонид Нургалович со своим зки
пажем совершат над степью контрольный
облет. II вдруг профессионально зорки г
взгляд командира обнаружил среди Осе
крайней водной равнины неясное темное
пятно. Подлетели ближе, снизились. IL
полузатопленном одиноком бугре стоял,'
телега, колеса почти уже скрывались пи i
водой. На телегу были взгромождены суп
ЛУКИ, кошмы и прочая домашняя утварь,
а на самом верху сидели, тесно прижан
шпсь друг к другу, шесть человек — му-,1,
с женой и четверо маленьких детей. Г>и
fIMO- они УЖ<? считали себя обреченными
* сидев грохочущую машину, идущую, сип
жаясь, прямо на них, они сначала не пи
пяли
' в чем Д е л о - и лишь когда мощный
Ми 4
' ' гоня ст РУей CBOH* в™тов волны
повис и
плавно приблизился к ним, a i
1/аспахнувшейся двери показался озаом
ченно-приветливый русский парень в п>
жанои куртке, семья монгольского пастуха
поняла: «Советские братья пришли H;I
помощь. Дети будут жить!»
' «"сказы о Леониде Нургаловиче Ахмст"гыее-ве, коренастом широкоплечем совел(КОМ
летчике с суровыми черными бровл
м
" " Доброй улыбкой, разнеслись до самых
дальних уголков бескрайних монгольски'
'"пмн-й. Монголы умеют ценить удаль г.
мужество. Ii тому же они — народ песен
"''"'• Н зазвучала в степях протяжная с
мелодичная песня об Ахмет-батыре, прилетевшем и.( Страны Советов на могуче!'машине, чтобы спасти от беды своих монгольских д р у з е й .
Не только и несчастье, но и в дни мпр
ных дел был рядом с монгольскими тр>
жениками летчик Ахметвалеев. В безводных знойных просторах Южной Монголиг
он помогал монгольским
специалистаv
производить геологические работы. Мест
те суровы, неприветливы. Там трудно г
людям, и машинам. Недаром монголы ir
древле говорят: "Лучше быть хангайплпбыком, чем гобинскон девушкой». (Хапгай — Северная Монголия, богатая травами и водами). В один из полетов случилс:
прогар поршня. Двигатель заклинило. Леонид Нургалович посадил машину на авт"
ротации. По рации дали знать о ЧП. Чере
три часа прилетел Ан-2. Ремонт затянуло,

на два дня. Ахметвалеев вместе со своим
ках, о тех, кого он, как выражаются лет• »кипа/;ш сменил двигатель, и вновь ве- 4ih:n, сводил в строи.
•юную тишину гобийской равнины разор— У нас ведь к а к : вот я — первый
• вал мощный рокот Мн-4, в котором—гопл.>т, рядом со мной — второй пилот,
• леса будущих рудников, фабрик, механибудущий командир экипажа. Когда елуча• юровашшх животноводческих комплексов,
ются длительные командировки, а у нас
Летные маршруты Леонида Нургаловича
это бывает нередко, мы всегда вместе. И
пролегают по всей Сибири, и, молсет, пона работе, и в свободное время. Конечно,
тому с отпускное время он неисправимый
учишь его летному делу, отношению к ра• убежденный домосед. И это понятно:
боте. II в жизненных вопросах стараешься
Сертолетчпки в работе зачастую подолгу
показать пример, какие-то советы даешь.
не видится с родными. Леонид Нургалович,
Вот это и есть, как я понимаю, наставнивапрнмгр, работая с тюменскими нефтеразчестно. Я многих вводил в строй. Горяч•едчиками, иногда почти по месяцу не быкипа, Меркушпна или вот Теньков--кого
вал дома.
Володю, он сейчас командиром на Ма-8,
- В прошлом году дали мне путевку
Работает на трассе БАМа...
в
на куророт,— посмеиваясь,
вспоминает
- п- Нодкорытов, много лет проработавший ВМ8сте с
•н. - Так я опоздал на пять дней и на
Ахметвалеевьш говорит:
Ьять дней раньше уехал оттуда. Нет, от" Все > кого Ахмет ™WU K СТГ01)>
пуск я люблю проводить дома, с семьей.
******** классными пилотаж-i. погда я
F меня трое детей. Как по ним не скуД^ооилизовался и.< ьрмии, он меня вво^ать
дил в cipoii на Ми-4. А лет через десять
и
к
к
я его вводил на Мп-8. Так что друг друга
Подобно большинству люден дела, Ах%
„
,
мы знаем. Экяшдк его люиит. И наземный
иетвалеев о свое» работе рассказывает
-, v
персонал к нему со всей душок. Хороши к
vh, > 110.
человек!
— гаоота как работа, по 7 часов в
т
~"
Дз
U, Обслуживающий персонал у нас на' П° ^то^^ °'"ыву всех, кто
дежиый, а это самое главное. Машины его знает> именно таков он, коммунист
отличные — и Мп-4, и М«-8. Как тут не
Леонид Нургалович Ахметвалеев, кавалер
раоотать?..
ордена Трудового Красного знамени. КоБолее охотно оп говорит о своих учснимандир вертолета.

Николай МАДУЕВ

ПЕСНЯ
Василий Иванович Хияшяков уже три
.ич'ятка лот своей жизни отдал Дворцу
культуры
Улан-Удэнского
ордена
Лепина локочотиво-Багоноремонтпош
заво.•и — первенца индустрии пашен республ шеи.
ответственное
iioMHii. 1959 год. Тогда я впервые ветре•IMA Василия Ивановича. Он Пыл \ум>а;счиинныи руководителем Дворца культу]>!.!. одновременно руковотил и смешанным
>.ором. Внимательный i;o всем, агнзпера,К1Сткый, прекрасно .ччающий сине нскуггтко. он завоевал и aim симпатии и уважоim<:. То1да хор часто встречался с заводданами, с горожанами, иыпзжал на село.
Трп дня репетиции и неделю приносили
=.с«м большую радость. Не помню, что5ы
кто-либо ходил в хор просто так, от нечего
,'елать. Чуяствовалаеь коллективная сила,
чувствовался и авторитет руководителя.
И в те годы было уже много зптузиасT>ii художественной
самодеятельности.
Контролер ОТК Сталина Мосолова зашиталась в хоре девятый год. Помню увлеченпых Михаила Колайду, слесаря ТЭЦ, Вла!имира Захарчука, слесаря завода. Замечательно пела солистка хора Валентина
Истсорнева, Владимир Белоусов, ТОрпй Лавренев, Петр Чечин. Это было тогда. ;аестнаадать лет назад.
Аккорд, еще аккорд... Пальцы легко
нпобегакл по клавишам. Но вот звуки за•м^фают. Карандаш быстро
набрасывав г
значки на нотном листе. Снова зпучит
рояль. II вот уже вырисовывается мелошя...
Потом он долго ходит по комнате. У окпа, словно проверяя себя, легко выстукинаст пальцами родившийся ритм. Отсюда,
г горы, на которой расположен Дворец
культуры, хорошо виден весь городок локомотивостроителеи. Небо в звездах, п земля усыпана звездами, только электричес-

134

ТРУД

кили. В каких больше поэзии — к теч дллеких, что на небе, или в этих, земных?
Давно кончилась репетиция хора, а ем>
уходить не хочется. Привык. Каждый ра •
так. День, месяц, годы... Завтра у хоря
выступление. Традиционный
праздник хоровой хузыки. Мужской xos
Дворца культуры ЛВРЗ, руководимый Вапином Ивановичем Хижняковым,— догтойный конкурент другим, опытный, творчески,
грамотный,
сформировавшийся
коллектив. Он, бесспорно, принадлежит г
лучшим музыкальным коллективам респуОлики.
Первоначально он возник как мужгвоР
ансамбль того смешанного хора, которые
руководил Василий Иванович. Р\ак-то ели
подумалось: ведь хорошие у меня мужски
голоса, сильные, почему бы не поискан,
новые голоса, пригласить старых участнпков и попробовать организовать мужсктхор. Это а;е здорово, замечательно будет
Возвращается Василий Иванович домоГ
поздно. «Надо бы сходить к
Зырянову
приболел что-то,— думает в ночной тиши
не. — А у Михаила Андреевича Морозов;
скоро день рождения, 60-летие. Ребят.чнадо напомнить... Около сорока лет с М<>розовым знакомы, трудимся вместе, рук.
об руку. Отличный баянист, заслуженны^
работник культуры республики... Да, по
слезавтра сессия райсовета». Секретар*'
партийной организации школы Xs 41 1
Улан-Удэ Хижнякову В. И., бывает, при
сесть некогда,
Идет он домой. Знакомые ступени леп
ниц, знакомые улицы, переулки.
Сор'"
лет назад Хижняков еще мальчишкой клл i
здесь первые кирпичи и был горд, 4 i >
вместе с отцом строил завод-гигант. А п»
том ремесленное училище. Горластое ни
щежитие мальчишек. И песни. Их люби.ш
здесь все. Были и охотники поиграть iu

пгшрс. Потом — первые
объявления на
заводе; организовывались кружки художсг таенной самодеятольностп. Как-то так у;к
(.ипкилось, что песня
стала
спутницей
Шсили.ч Ивановича Хижнякова. Л любовь
I,- ш>й привил ему его дядя, баяннст-самоучка. Чтобы посмотреть, как дядя играет
па баяне, да самому растянуть меха, двепадцатилстний Вася совершал по 10 километров в соседнее село.
... С фотографии смотрит худощавый парснек в матросской бескозырке с баяиом.
Краснофлотская художественная самодея•п'льнооть. А вот еще одна фотография
]!Ш года. Друзья пожимают руку Хижши;ову. За отличную службу, за активное
участи о в самодеятельности ему вручается
Похвальная грамота Военного Совета Тимшкеанского флота.
Омь лет службы во флоте еще больше
сдружили Василия с песней. Может, питому и не пришлось секретарю заводского
шрткома уговаривать демобилизованного
шлдата возглавить заводскую самодеятельiirtVTb. Он принял это предложение как
ш'рвос партийное поручение завода. А пачитать все надо было сначала.
Р. больших многояюдных комнатах общсллтий ребята пели, танцевали, читали
стихи. Было много способных, музыкальны\ ребят. Отсюда и начал свою работу
ХИЕНЯКОВ. Каждый вечер он шел < н а
:шук», и не было того дня, чтобы он не
очкрыл нового артиста.
Шли годы, коллектив художественной
самодеятельности рос. Василии Хнжняков
учился в музыкальном училище, на вечераем отделении. Работа и учеба. Появила-ь семья. Словом, заботы сразу устройлн-'ь. Хорошо, что рядом были опытные
руководители коллективов: Василия Селеверстовнч Соколов — балетмейстер, Алексей Иванович Бутяиов — дирижер
оркр^тра...
Во Дворце культуры завода создается
ансамбль несли и танца «Юность». В 1956
году коллектив осуществил постановку
ООЕТЫ, посвященной строительству ВолгоДонского канала, затем «Украинскую сюиту», ^Комсомольскую свадьбу», «Вечерины на Байкале». В. И. Хижняков не только разрабатывает сценарии
сюит, но и
пишет к ним музыку. В 1963 году ансамблю «Юность, присваивается звание «Идродньш/>.
Руководить таким крупным самодеятельным коллективом невозможно без снециальиых знаний. И, когда открылся инстк-

тут культуры в Улац-йдэ, Хижняков стал
его студентом-заочником. Культурно-просветптельный факультет — отлпчная школа
для человека с таким опытом практической работы. Шесть лет учебы прошли в
напряженном труде, в постоянном поиске,
Памятный июнь 1966 года. Диплом о выешем образовании. Нелегко он дался: Дворец культуры, учеба, музыка... И еще
школа.
Идет урок пения, десятки детских глаз
внимательно смотрели на учителя. Что-то
новое, прежде неведомое открывает этот
с виду строгий человек в музыке. Хотя
мальчишки и девчонки слушают песню
всегда, по радио, в школьных интернатах,
в парке, но Василий Иванович впервые
научил их понимать песню, отличать хорошую от плохой.
Хор мальчиков сорок второй школы —
детище Василия Ивановича Хижнякова,
повседневная забота. Мне часто прихоего
дитгя слушать этот симпатичный коллекудиви1РВ) п каждый раз я поражаюсь
ТР лъно прозрачному пению мальчиков. Ярокраска, звонкость голосов, здесь не
кая
услышишь грубого, «зажатого» и форсированного звука, не увидишь вытягивание
шеи, напряжение мышц. Мальчики сосредоточены во время пения, точно интонируют, следят за верным звукообразованием.
Все это говорит о правильной организации
занятий, о верном воспитании вокальнохоровых навыков детей.
Помню, шел заключительный концерт
детского смотра. Зал театра оперы и баgbra переполнен. «Браво», «бис»—
лета
скандировал взволнованный зал после выступлеиия хижняковского хора мальчиков,
Здесь были и счастливые родители тех сорока мальчишек, но все же самыми счастливыми были сами ребята. Какое это было
мгновение! Разве мыслимо, чтобы этот
детский восторг забылся, не оставил следа в душе ребят!
Василий Иванович стоял
окруженный
своими питомцами, радовался вместе с нами, волновался и верил им. Его многолетнип ежедневный кропотливый труд полон
таких вот волнующих минут. Вырастают
ребята, улетают
из родного гнезда, но
всегда их сердца вместе с ним, вместе с
песней.
ц еще один замечательнмй песенный
коллектив воспитал Хижняков — хор ветеранов труда. II хотя теперь он передал
его другому хормейстеру, первым организатором хора был и останется Хижняков.

135

Перед хором была поставлена ответственная задача — пропаганда революциейной песни, песни военных лет, песни о
труде. В первый год в репертуаре хора
появнлнсь известные <'3амучен тяжелой
неволей», «По долинам и по взгорьям»,
«Мы — кузнецы», «Смело, товарищи, в
ногу», «Калинушка» и другие.
С тех первых концертов 1963 года прошло немало лет. П поныне хор, объединившин 50 человек, живет и радует своим
творпеством каждого, кто встречается с
ним на сценических площадках. В коллективе бывшие кузнецы, сталевары, слесари,
токари, врачи, учителя. Они прошли дорогами войны, они были первыми в делах
трудных и благородных, и песни их — о
Родине, о времени героическом и о людяхгероях, затаив дыхание, слушает зал.
...В кабинете директора Дворца культуры идет беседа. Василий Иванович Хижняков вместе с руководителями кружков
просматривает планы: выезд агитбригады
в подшефный колхоз, тематический вечер,
устный журнал... Их очень много — интересных массовых мероприятий, нужных и
полезных дел.
Но главное — всегда главное. А у него
это — мужской хор. Любимец рабочего
коллектива завода. Энтузиазм каждого, любовь и преданность музыке, упорный сонместный труд и дисциплина подняли некусство заводского хора на высокий исполнительский уровень.
А самое ценное его достижение в том,
что возник своеобразный творческий союз
людей труда и искусства. Рабочие, инженеры, служащие завода поют красиво,
сочно, с душой. Умеют петь и умеют трудиться хористы. 50 человек объединены
'Ь хор, каждый — ударник коммунистического труда.
Сосново-озерцы долго не отпускали их
со сцены нового районного Дома культуры,
на открытие которого они были приглашены как самые почетные гости. С ними
был и директор завода А. С. Асеев. Директору —почет вдвойне. Ведь этот
Дом
культуры — творение рук заводчан, конкретное проявление шефской помощи селу. Это было в январе 1974 года.
Чуть позже — поездка в Читу в составе делегации художественной самодеятельности города Улан-Удэ. Соседи, соревнующиеся с нами, были приятно удивлены
высоким исполнительским мастерством самодеятельных артистов. Хор Хижнякова
как всегда был на высоте.

136

— В таких поездках участники x v i
л-м-мприруют свое мастерство в nnfii.
н-.чнакомий аудитории. Это вдохновдяг.
г'-Г'ит. Укрепляется интерес, растет чув'-тво ответственности, яснее видятся щ ; стч'кгавы... В постановлении ВЦСПС и
Министерства культуры СССР &0 дал; нейшем развитии самодеятельного иеиу4
ства совершенно верно отмечено, что оГмешше концерты художественной само;.' стельности между соревнующимися roi<>дами, селами, областями, краями, pecnyfiликами — необходимость современной жьг,ни,— делится горячо и взволнованно ск»ими впечатлениями от гастролей Басили,,
Иванович.
Народный театр музыкальной комедии
не менее интересное начинание заводч:<н.
Опереттой увлекаются около тридцати р,1бочих завода. Она стала для многих BI>РЫМ родным коллективом. Певцы хижв;.конского мужского хора — костяк музыкального театра.
Спрашиваю ребят: ^Как вам удаетг;;
петь в двух таких разноплановых колле-;'/ивах? Не мешает .та одно другому? Ве'и
трудно создавать образы, исполнять ро.ьГ|
оперетте и в ю же время разучивать х<г"пые партии, петь в хоре?->
Отвечают спокойно, не спеша, дополнял
<wm другого:
' Хор и оперетта — жанры в общрмт
" взаимосвязанные. Интересно там и ту
- Трудно? Но когда время направля!'""' ";i люб ™ ое Де™, с™ хватит Bcei;u
иУ*1** Д (1 "ить время,
" Любим ято дело. Привыкли. Кажотгя
- я '"-' (>мог Сы "Рожнть и дня, лиш.
ML>llil
такою неповторимого наслалцениу,
1;лк
чу.'ыка, песня.
— Концерты хора, спектакли театра
для нас праздники н работа, отдых и тру,1
Возраст театра музыкальной кометуi.
Яворца культуры Л15РЗ небольшой. Он р»
дился в канун празднования 50-летия 0:
тября, в ЮГ>7 году. Первый спектак.
сСвадьба Б Малиновке»— первое
слов
театра. Этой музыкальной комедией начиналась жизнь коллектива, известного т
перь всей республике. С пей театр прикомал участие в смотре, гастролировал и»
районам, и, конечно же, оперетту знают .
любят на заводе. Однажды в театре onepi,
и балета заболел ведущий артист, пспо.'
китель партии Понандапуло. А через дел,
премьера. Ни о,та§го билета лишнего—агшлаг. Что делать? Руководство профеми. нальиого театра пригласило на эту ро.

елегаря
локомотнво-вашшрсмонтного завода, артиста народного театра музыкальнон комедии. Морозов сыграл три прельерных спектакля в профессиональном театре и был тепло принят и труппой театра, н зрителем.
М.чрской узел» Жаркосского,
«Сорочинская ярмарка» РяПива, ^Bac ждут
друзья > Белица, «Взаимная любовь» Каца,
<-Пгц черной маской \
Вольный ветер»
II. Дунаевского — вот пожалуй, не совсем
полный перечень пазва.шй, составляющий
ропертуар театра.
Музыкальный театр много работает над
вонцертными программами. Фрагменты пз
ипрретт, сцены и дуэты, хоры образуют
жипое, яркое концертное представление.
У тружеников городов и сел Бурятии от
таких встреч с самодеятельными артистаии остается надолго запоминающиеся впечатления. Помнят спектакли и концерты
музыкального
театра
рабочие совхоза
'Боргоаскнй», Онохойского ЛПК, жители
Мухлршибири, Еравны, Хорпнска. Где flu
HII бывал театр, ему всегда сопутствует
успех и радушный прием.
до
Молодому музыкальному коллективу со
дня его ебразования много и по-отечески
помогает Василий Иванович
Хпжняков.
Для него этот коллектив такой же близкип и родной, как его народный мужской
хор. Не только потому, что здесь, в оперетте, поют многие ребята из хора,—театр
становился театром, делал свои первые
шаги на его глазах, прп его поддержке п
заботе. Все говорят, что он, Василий Пняиович, тогда больше занимался опереттой,
ЧРЧ своим хором.
Длинный когидор в репетиционной час-

чгкл Идья Ста\\'рскпй, участник Великой
-°,
• д
•
ф ОНОВ ,
в
Лга
^еч
. Ровп„
ческого труда
^'•
' >
этот старипный вол
»
напев
н
*Ш
^'^ репст1ЩИОПНые аомпа- наплывают пз тишины звуки его, ВаХижнякова, собственных песен — о
од
х,
с которыми прошел нелегкими дот
Я
'_'oraM,j жизни, о ночах забайкальских я
' Б е т е ш ш лип, о том, как поют солдаты,
о'родной стороне...
скуя П
ертуар самодеятельного хорареи
русская классики, песни советских кампоз НТО ров, произведения бурятских музыкан. с удовольствием и большим мастерст^ потт здесь русские, бурятские, укракие, эстонские народные песни. А к
ПНС
з 0-летию Победы советского народа над
фашистской Германией ветераны войны,
одые воины Советской Армии — все,
МОЛ
'ыу пришлось слушать выступление хоко
" Г П р Я Ч О принимали «Хор солдат» из
'
«Декабристы»
10. Шапорина,
оп с ры
< л а р ш Побеты» В. Мурадели, <Вася-Васив. Соловьева-Седого,
«Березы»
дек »
ф р а дкина, «Сибирячка друга провожал а » Л. Масленникова и еще многие советti'ine и народные песни,
д а д программой, посвященной этим зшамайским дням, хор работал
ме нательным
'
Работали требовательно, с

П1ЛИ51

большим старанием,
Мужской народный хор Дворца культуры ордена Ленина
локомотпво-вагонореУлан-Удэ,
созданный в
М0 цтного завода
пользуется заслуженным уваtg68
А
Сегодня он
крнием и любовью зрптелей .
овнтся принят

ь участие в Первом Все-

сонном Фестивале самодеятельного худотистов народного драматического театра:
чнтают новую пьесу. А тут — дружный
взрыв смеха: это, конечно, эстрадники...
Кемиого подальше слышится многоголосая
песня хоровиков. Репетирует народный
мужской хор. Звучит < Камушка»-хор из
оперы «Октябрь» В. Мурадели. Ровао проводят свою партию басы. Как бы издалека
до на-с доносится песня. Красиво, почти
на фальцете пропевают тенора:
!-'1й, ветерок, дуй посильней,
Дай хоть часок нам повольней,
Ухнем, ребята, гора-то высокая,
Кама угрюмая, Кама глубокая.
Тут же подхватывают

песню солисты

жественного творчества трудящихся, который проходит в 1975—1977 годах,
По достоинству оценены и заслуги ВаИвановича Хижнякова. Ему ириса
п
воено
званпе
3асл
У'™го Работник,
культуры РСФСР, Заслуженного
артистч
Бурятской АССР, он награжден многими
медалями.
Снова ступени ведут

его

во

Дворец

культуры. Снова знакомые лица. Хор начинает репетицию. Хор продолжает жить
приносить людям радость. «Нам песня
и
и жить помогает»,- поют люди
стр0 ить
труда.

137

АВИАЦИЯ

КОСМОС

Петр КЛИМУ К

ЗВЕЗДНОМ

В редакцию журнала припыл письмо.
F.' .I автор — Герой Советского Сонма летмнс-космонавт СССР
подполковник Клттмук П. И. пишет: «...Много лет ми. космонавты, с удовольствием читаем материалы
Ьтего прекрасного отдела
«Авиация и
I.-IICMOC — век ХХ;>: о космонавтах, п подг:;гах советских летчиков... Особенно меня
поволновала документальная повесть «Ант он Губенко» — о человеке, первым из
с»зетских летчиков совершившем волдушный таран.

историческая необходимость. Расширение
и усложнение проблем космических исследований поставили на повестку дня задачу
усложнения программ подготовки космонавтов. Нужен был научно-обоснованны;;
комплекс, подтвержденный практическое
целесообразностью. Нужен был целый гоРОДОК, соединивший в себе служебны.здания и жилой массив, городок, кеторыГг
создавал бы условия
для непрерывной,
круглосуточной и целенаправленной i»a5oты ученых, космонавтов, тренеров.

Ваше внимательнее отношение к герои"г'ским страницам отечественного воздухоплавания побудило меня направить вам
"грывок из своей книги...»
Ниже мы публикуем главу и.: новой
мшги космонавта Л. И. Елимука.

- Звездный городок — коллективное дптЩ е - Звездный городок—это Юрий Гагарин,
человек с обаятельной улыбкой, государственным мышлением п дерзновенными
планами, восхитивший и удививший imp.
Здесь все напоминает о нем, все связана
с его именем. А сам он, вылитый в бронзе,
вышел ни др .-I ппльную аллею — улыбчи•• ГОТОВЫЙ К НОпорывистый,
вьш
легкт ,
m
вым свершену.ач. Юрия нет, но он в делах
единомышленников, посвоих товарпгдеи,

.-.вездному городку
боте" Д1
тел г немногим
пшмш щащя.
i-лти лет. Он родился на стыке AДВУХ
<mo*-L I A впил.
["'активной и космической
Ролшеп «ш
гягLKUU. годился,
'.н'лгдались другие города' Еоиеомпл1,сг.--вя
и j
мольи, н„ДИГрв, Набережные Челны, Тольятти и

сягнувших па невгдомыи мир космоса. Он
с намп вподу

••ще многие памятники социалистической
ими. Наш городок невелик, в нем даже пет
четко обозначенных улиц, он не может
••равняться с Комсомольском-на-Амуре, по
1-едь а Комсомольск начинался н, , „„.
Р"шних своих территорий.

' В Йшйсиё на шахте X 4/6 бригада
горняков, носящая его имя, выдает сверхплановый >голь в счет десятого трудового
пятилетия. Прокатчики Донецкого метал,авода ВЫСО кими показателгрГ11Ч(,,кого
„№ в т р у , р добились дм своего пред.

(.издание Звездного городка — п- при*••№ космонавтов. Зто велении времени,

приятия права но»ить имя первого космоиавта. Это имя носит и Военно-воздушная

1 ^Й
100

аиадгмня. "Космонавт гЮрий Гагарин^—
тат; назван флагман экспедиционного научного флота Академии наук СССР, котоpu;i несет твою исследовательскую вахту
Е просторах мирового океана, это самое
крупное в мире научное судно.
На предприятии Гант в Будапеште есть
рабочая бригада имени первого космопаптя планеты. Славное имя с гордостью носи? трудовые коллективы текстильной
вайрикн в болгарском городе Сплпстра н
ра Кречпковском металлургическом комГпгнате. Генеральная конференция МРЖТДнародясп авиационной федерации (Ф\Ш
> чредила медаль Юрия Гагарина. В воепго-ре душных силах Национально» народпой армии ГДР есть эскадрилья имени
1Прня Гагарина. В далекой солнечной
Me ;спт;с живет белокурая девушка Юрииа.
па.шашши в честь советского космонавта.
1!,! кари- Луны БЫ найдете большой кратер Юрип Гагарина.
Недавно Американское национальное
>правленую по аэронавтике и исследоваii'uo космоса передало Советскому Союзу
i амятиую мемориальную доску в честь
первого космонавта мира Юрия Гагарин,!
Ил. ней подписи тех, кто вслед за ним соivpnni.T цолеты на кораблях «Меркурии %
Дзшвдншгя, <Аполлон). В Шейцарии, на
Г"П-гу Женевского озера в честь десяти-|-№я ч-о старта поставлен величественный мол j мент. Есть город Гагарин, площади и улицы городов и поселков в СССР
1! .ta рубежш носят его имя.
Так мир выразил восхищение подвигом
1<Фия Гагарина.
ЗвсздныЛ горо т — это Георгий БерегоК''Г1, Владимир Шаталов, Герман Гитов,
li.-iTjivirp Комаров и другие известные и
-.це неведомые миру герои.
„г
...
Владимир Шаталов
трижды побывал г,
• нсмосс. Три раза он проходил всю сложную систему
контрольных испытаний,
трижды встречался с явлениями непознаггным». Все надлежало разгадать, г.еррл-.гкить на язык наукчг, обосновать, объяс-

тем он получил медали за окончание uoeuного училища, позже — академия Генеральппго штаба.
Здесь, в Звездном городке, идет полнокровная жизнь. Здесь радуются рождению
нового человека и новым достижениям.
справляют гвадьбы и дни рождения. В замечательной книге Юрия Алексеевича Гагарина «Дорога в космос» есть удивительвые слова, отнесенные ко времени начала
wo летной, военной службы: «Гарнизон
'лпл напряженной творческой жизнью
здорового коллектива. Никто не тянулся
к преферансу, не забивал <-.козла», не растрачивал времени на пустяки, никто непьянствовал, не разводился с женой. Все
";или, повинуясь прекрасным законам Советской морали...
... Жили мы дружной, спаянной семьей,
наверное, так же живут и моряки, сплоченные суровыми условиями корабельного
быта. Мы знали друг о друге все, никто
ничего не таил от товарищей. Если приходило письмо, оно становилось достоянием
всех. Его читали вслух, как, по рассказам фронтовиков, это бывало на войне44,
Только с наблюдательностью Юрип
Алексеевича можно было так метко увидеть особенности жизни маленьких коллективов.
£ приехал в Звездный, когда он уже
существовал, был построен и, не отмеченjgjg, правда, кружком на карте, носил в
ту пору не очень оригинальное и не очень
(космическое» имя <Зеленый городок».
< Звездный»—название более позднее, оно
родилось не у нас. Оно было навеяно впечатлениями гостей, людей с пылкой фантазией. Звездный — это и профессиональнал принадлежность жителей, готовяшихся
покорять галактику, это и щедрые награды Родины
за выполнение задании пар^и прдавительстБа> это и уверенность в
которым доверено прокладынаС; ЛЮДЯХ;
вать звездные трасси.
Поздней осенью 19G5 года в Москве на
Комсомольской площади, ожидая автобус,
я
°ЩУ™л необычайное волнение. Через
час я должен был встретиться со Звезд",1Т' °Tf.Tb Л1'11ЯЧ Д'1Я НСПОЛЬЗОБ:шпя п
ным, поселиться в нем, жить и работать
Ч1^»1ых диш .
Город, который казался мне сказочным,
!> квартире Германа Степановича Тнтополуреальным, фантастическим,
отныне
}•.,! бесчпсюннпр мно;.:еспт сувениров, ностановился местом моего жительства.
ларков. медалей. Туг п .медали, которые ичень ™™т было свыкнуться с этой
мыслью: Климук и Звездный, Звездный
и
Д
«трахают его лсизненш.ш путь еще до Кл]Мук Не М4ьшее во^нени'е а И СПЫТЫ.
тч'о, как- стать космонавтом: Герман окон- в а л и от ТОГО) что 0 своем прибытии я бучил среднюю ш-.олу с золотой медалью, заду докладывать полковнику Гагарину. Я

139

никогда не Пыл знаком с прославлепнымп
людьми и не знал, как с лпмп себя вести,
о чем можно и о чем нельзя с ними говорить. Все эти вопросы прямо-таки нзмучили меня, не давали успокоиться.
Автобус медленно тащился по узкому
Шелчовсьчму шоссе. Дождливо, пасмурно.
Погода и настроение находятся в прямой
зависимости. Серая тоскливость. Мысль
значительно опережает автобус. Я уже Б
Звездном, робкий, скованный, теряющийся.
У самых ворот Звездного растерянность
достшает такой силы, что возникает ощушепие клаустрофобии, кажется, вот-вот
потеряю пространственное положение, окажусь в невесомости.
'Осешлш вечер ЗЯПШР.Т на горизонте и
как-то они ем непжпдапно обступил нас:
высокие спсны л ели ускоряли приход
темноты. Ночь спрятала от нас городок"
Мы не видели дпмов, служебных строении:
вокруг пас неприступной стеной стоял лес.
Негмотря на утомительную дорогу, волнеппя, в ату ночь не спалось. Я читал,
что накануне важных сражений полкпводцы не спят. Утром следующего дня у меня
начиналось сражение. Утром следующего
дня открывалась новая страница моей
жизни.
Сомнения, колебания, неуверенность...
Как сложится моя новая жизнь? Справлюсь ли? Выдержу ли?
Но была и другая причина моей нессоницы: ощущение причастности к великому, важному делу. II дом, в котором я
провел ночь, и гудящий от ветра лес и
широкая улица, заваленная строительными материалами,— на всем для меня .тежала печать значительности. Конечно, во
всем было виновато прежде всего разволнованное воображение. Когда утром, ступая незнакомыми стежками, я обходил городок, в нем не было ничего необычнего
Высокие кирпичные дома с широкими
лоджиями, поднимающиеся среди и.чучруда окрестных лугов. Современные здания
из кзадратних панелей,
равнобетренные
плиты, умытые утренней росой. Навстречу шли незнакомые люди, как идут в каждом городе — торопливо и сосредоточенно,
занятые заботами дня. Все это я увидел
утром, а пока была ночь, и я никак не мог
уснуть...
Стало светать. С высоты одиннадцатого
этажа я видел горизонт, из-за которого
должно было взойти солнце.
Больше спать не придется. Напрягая
мышцы, сделал несколько силовых дви-

140

женил — отгоняя соп, наращивая
бодростков которой я очень нуждался сегодия. Обошел квартиру, посмотрел на гор»док изо всех окон. Тихо. Попался на глаЗА телефон: вн нредупредительно молчн..-.
А мне так хотелось звонка, голоса, обшешгя.
Ннчегонеделаньс — ужасное состояние,
Было пять утра. Надо было еще ждать,
терпеливо и солидно дожить до семи чаг"в. Нужно ч^м-тп заняться. Вспомнил '-ппге, отыскал ее, прилег. «Сокровищ--<-Черного ордена». Открыл наугад,
«17 июля 1959 года на усдиненш,-.горном озере Топлтщ местные жители заметили плот. Сначала онп подумали, чт(
это просто западногерманские туристы,
которые захотели осмотреть озеро. Догадка
йила почтя верна. Вскоре над плотом пиУВИЛСЯ рекламный щит гамбургского илли;сгрированного журнала ЛНтерн»...»
Ьтшо, в репортерском стиле писал агTi'P о тайнах второй мировой войны, се;,еационио-увлекательно, но читать не х—
телись. Я захлопнул книгу,
^У бессонную »»чь п волнующее утро f.
ттпоминаю и но ceil день, помню все, чтоыло. А х , как л;аль, что я не вел то№
дневника. Все-таки
человечская памят*.
имеет изъяны.
''ДУ в столовую. Первый завтрак Е
Звездном городке. Рядом веселые п общиЛ ЛЬ1 ЫГ
' ' '- извсгтинг всему миру космонавТЬ1
; •1|"ди' " 1;пт1) Р ы х знают так много, чтг
до
'';шпь 110»"™ »"»гда просто невозможно.
11оелр 3aivr
P;ii;a »Д°М к ЮРИЮ Алексеег.ич у Гага
»»У^ встретились: история, легепда
"~~ " Pol6i:11(' нлсмышленыши. Юрий АлекС11( ви !
' ' озирно смотрит на наши бледны^
ли
иа— Какие
вц молодые!— восклицав!
ен
- ~" Вы д а ж с MMW, чем были мы. Вам
предстоит путь и космонавты. Вам сужде"° бу ' тот "° Р Я - ! подняться в мирозданье
диим
^«вом, пы — будущее нашей космовавтикй,.,
Первый день, мркяя встреча, первй';
^икуреия по город\;у. Я помню ее и буду
помнить всю жп:шь. Как буду любить и
преклоняться перед Юрием Алексеевичах
1агариным.
Иногда я прохожу тропами первой :<•сг.урсии но городку и думаю о том великом предназначении Звездного городка, г. чорому самой историей отведена особ;г
роль. П еще я думаю о тех ойязаннонух
перед народом, которые лежат на нас, ei
жителях.

^==Е= КРИТИКА, И

БИБЛИОГРАФИЯ

Станислав К У Н Я Е В

Истииу

9У

близких

чертах

узнало...**
Шестнадцати лет тому назад Ярослав
Смеляков прочитал подстрочные переводы
стихотворений студента Литературного ин>:титута Дондока Улзытуева и пришел в
такой восторг, что серьезно решил напечатать эти подсторочники так сказать, в «натуральном» виде, настолько они «сочились»
и дышали поэзией. Правда, в конце концов,
•«Пятнадцать песен» все-гаки были переведены поэтом Евг. Евтушенко и увидели
свет в х^урнале «Дружба иародов> Таким
блистательным был дебют Дондока Улзытуева в Москве...
К югу от Улан-Удэ в окруженьи бескрайних бурятских степеи и плавных холмистых возвышений на берегу небольшой
речушки стоит древний бурятский удгс
Шибертуи. Здесь прошли детство и юность
поэта здесь до сих пор живут его родные,
А когда я бродил босиком
по крутым ^берегам Шибертуя,
и за радугой бегал бегом
ч свистел, подражая синицам,
молчаливый старик Шоисорон
повстречал мою мать и промолвил:
— Либо ст-шет сказителем он,
лиСо т р о с т и чудным человеком.
Дондок г »/"ытуев стал сказителем—то
с-'ть поло»!. Поэтом особого склада — нозатором и (V-рятскои поэзии. Ни в чем же
гаключагтст его своеобралне, а почему
Улзъттусва ::с мотря на его короткую
iKH-'нь—• п^жчл он всего тридцать шесть
лет,— считают cnoi'.w учителем многие бурятские поэты следующего за ним поколенкя? Трудно мне, поэту русскому, судить
пб этом б.'злшиПочяо; наверняка земляки
Дондока тло-.ги бы сделать и глубже и точнее, по кэл„- у.-ч мы были друзьями, то
хочется и ;;:•;.; поделиться своими мнениями о неч — го-те и человеке.
Он : вели' -_'-шим инстинктом истинного

\ут.ожиика относился к творческому наследшо предков. Недаром многие его стихи
стали народными песнями, недаром преданья и легенды когда-то кочевого народа
были для него открытой книгой. Но одновременно Улзытуев щедро открыл доступ
в свою поэзию приметам и ветрам времени, рожденным на земле новой Бурятии,
где пасутся не только традиционные пятикосячные стада:
Когда-то спине дымки
ь одиноко плшш ввысь
нынче

.., .,.„,__.£ РТРПК,п пппнялись
'
поднялись...
Широким взглядом поэт смотрел на соЗемли, восповреме £ нук> жизн £ Судьба
Зивижо войне, размышления о Космосе,
разговор о земной любви — вот главные
струны его поэтического мира. Оли крепко
объединены в поэзии Улзытуева атмосферой гуманистической философии, смысл
которой, если попытаться кратко сформч-лировать его, будет выражен так: все, что
полается на земле, должно делаться ради
"сс блага, а значит, и для блага человеземли...
ка — потому что он — дитя
Хочется скя.мп, пот еще о чем. Стихи
национального поэта, изданные на русском
языке, становятся в какой-то мере фактами русской поэзии, впадают в русло ее
поэтической традиции, становятся под свод
ее написанных законов. Дондок Улзытуев
никогда нс забывал об этом. Но в первую
очередь ом считал, что поэт прежде всегг
должен стать поэтом у себя па родине,
Помнится, как неодобрительно отзывался
оп о стихотворце, у которого на русском
языке вышло книг гораздо больше, чем на
родном. Улзытуев не понимал подобного
делячества. В разговорах наших он не раз
высказывал мысль о том, что прочный
успех, имеющий глубокие корни,— растение многолетнее, что поэзия, прежде чем
HcU Аелт

расцвести под общим для нас небом, дол/кна сначала укрепить само корневую сиетому в родной почве...
Мы прощались ветреной осенней ночью
па рокочущем аэродроме Шереметьево.
Встер трепал черные волосы Дондока,
хлопал полами плаща... Объявили посадку.
— Я жду тебя,— сказал он мне. — БуtijM ходить по Бурятии пешком, от улуса
до улуса. Никаких машин. В крайнем слу«ас на лошадях. Спасибо за книгу!
Много раз приглашал он меня в Бурянио.
Много раз собирался я приехать к нему.
В его степи. В его Шибсртуп. Чтобы помять, откуда' взялся поэт, который может
петь, как тина, и рассуждать, как философ, одновременно. Даже в маленьком
иосимг.стишии:
Ti.M, гт,е раскинул Хнлок берега,
тнпете-я к небу гора Хайранга.
С. другом, навеки живущим во мне,
iibii.e встречаюсь только во сие.
Вижу — как трубка, дымится гора,
пижу улыбку твою, как вчера.
Вижу сквозь дымку улыбку твою,
истину в близких чертах у.шаю...
Он любил ходить по земле своими ногами. Словно бы кровь степняка, кочевника,
говорила ему, что это лучший способ познать землю, попять, чем и для чего она
живет. Недаром у него есть целая книга,
называемая «Пешие стихи», недаром он
буквально чуть ли не пешком прошел всю
Среднюю Азию и оставил о себе память у
всех, кто встречался с ним.
Через несколько месяцев
я получил
письмо:
«Мой дорогой европеец!
Уже несколько дней сижу на берегу.
Много раз проштудировал книгу Кэрама
«Беги, гробницы, ученые», которую ты подарил мне прошлой осенью. Книга заворожила меня, взбудоражила всю душу, бет
того беспокойную. В детстве я копался п
могильных курганах: и находил разные
штуки, которые мать повелевала выбрасывать вон. А сейчас я понял, что выбрасывал бусы из драгоценных кампей, драгоценные украшения, не только ценности
вообще, но н ценности археологические...»
Много раз, сидя у меня на кухне за бу•шлкой вина, по традиционным тибетскпм
мкопам, оберегающим дом от сглаза и от
ллыч духов — знак этот Дондок начертил
на стене во время одного из застолий,—
мы вели жаркие беседы о прошлом и о буlymeM наших пародов, о судьбах России
и Азии, о кровной и духовной связи, еложпвшсйся между памп в незапамятные
времена... Как хорошо говорил Дондок обо
всем этом, с каким напряжением и вдохнопением глядел в книгу истории, читая, а
порой угадывая, что в пей написано!
Не раз он говорил мне о том, что у бурят был обычай бросать в речные воды
статуи золотых
и серебряных божков,
словно для того, чтобы доказать, что не
материальные символы, пе предметы жиз-

142

ни л быта связаны с человеческой cv>:iкчетью, а нечто непреходящее, что запечатле'вается навеки и песнях, мифах, леге; дах, и живет даже тогда, когда и народы
и цивилизации рассыпаются в прах под ивиором времени. А когда я спросил его, почему никому неизвестно, где же эти могпли, почему остались только предания ;;
имена, он ответил мне приблизитслыь
так: — Чингисхан, уверивший своих подданных Б том, что он сын неба, должен
был сделать все, чтобы люди поверили, чт<>
после смерти он взят на небеса, а потом'
ч нельзя было оставить свою могилу на
К'м.че...
Kv.'in личности на самой последней с г \ пени, отвергающий земное поклонение —
пантеоны, гробницы, мавзолеи! Как он это
сделал? Как ему удалось истребить после
е-воей смерти всех, кто мог знать где его
могила?—остается только
гадать!.. — А
можег, онк сознательно забыли, где его мчгила, чтобы никого из живущих на земло
не охь.-тила жажда повторить кровавые
деяния Чингиса? Как ты думаешь, мои
р\сскнй брат?
Но возвратимся к письму.
«... О! И вдруг является чужеземец ж
страны, которая лежит в многих днях пут
отсюда, и направляется прямо к нужном;,
месту. Он берет палку и проводит линию:
одну — сюда, другую — туда. —Здесь.—
говорит он,— находится дворец, а там порота — и показывает нам то, что всю жизнь
лежало у нас под ногами. Откуда узнал ты
об этом — из книг? С помощью волшебств i
или тебе помогли твои пророки? Ответь
мне о белый человек... открой мне секрем
твоей мудрости!»
Нот какими словами мог н "мел oi j со>
давать движение жизни, беседовать •
прошлым и будущим!
Послание заканчивалось та-:. «Жду теГит, бледнолицый брат мой. ;.сду ае доя яусь, когда ты появишься в этих крагii \v» недаром ты носишь фамипшо оаеи, и
ис.'пкнн Кунн-хан. Берите заступы и м у л рыо приборы, белую бумагу и пишущей>п • 1•, п ечннондите па обетованную ?емлг'<
мни - предков! Кстати, где моя книга п о ;
iv .i ант-м -Большой перевал-.- Не "а":.!
г..MI <>("> ши'рации «С»...
i , , m i Лондон сын УЛЗЫТУС:,О;,м,> iu я скатал ему:-—Допдок,— i
щ.е-ымч-иып п . , г . гы себе цепу знаешь, и i
ш.'.о ее. По m n v M a f i — зачем Серечь д.?.'гощмлкнтм в к-млс? Надо, чтобы люди -лг.
ли о твоем! родине,
о се прошлом и наст?-я
/чем. о oi- мосте1 п семье человеческой. Тс.чтп in тг\, кто может познакомить мн >
с бурятской душой. Но учти, что мы живов 1дгадпатом веке, во время печатного C.T"
и; , радио н телевидения, в эпгху массовое
кчльтуры. 11с ПУСТИТЬ ли нам твою ПОЭУ.Н >
на ее мельницу? Давай сделаем тебе npi
вгвку благородного честолюбкя ь на :не ;
погоню
за
елавой. — Прекрасно! — во.
кликнул мой друг. — Надо УХОДИТЬ от -слеп
пого одиночества и мне. Заключаем сою .
а операцию по добыче став;, сашкфэ'-- под кодом: операция «С»!..

Все мы сделали правильно: убежим ДР>г
другл во всем, ОКПИЭП планы, договор лис'. 1дс. что п когда сдавать, да вра«-л
распылилось, мк йосгда, не ио-чашем,.
а „о-свосму. От степного одиночества поэт
ушел. От личного человеческого ему уйти
не удалось...
Передо мною лежат несколько свеглозеленых школьных тетрадей, в которых
Дондок записывал свои мысли п стихи,
когда последние годы жил D старом домике в поселке Боярском, слушая шум ветра,
рокот байкальских волн, да перестуки рсдKir. поездов, как напоминание о том, ЧТО
время не стоит на месте. На первой странице тетради перечисления предметов, которыс почему-то и как-то волновали е/о
Целый столбик слов, обозначающих что-тс
жизненно важное и необходимое для чьювека: «-Печь*. «окна*. <по^. «потолок-,
«лось,, «Звезды». «хлсб>, «цветы», «снега»,
.третья встреча», «вино», «прощанье»...
З^ем ему нужно было их перечислить?
Чуть пониже - две скрещенных компасных
стрелка и в окружности —указания стоан
света. Рядом в квадрате, нарисованном
"еря.плмч, названия четырех ветроз' «баргузин», «сарма», «култук», «шелонник».
Слова эти - словно бы вехи записи на
деревьях, которые делает таежный охотник,
чтобы не сбиться в тайге с дороги, чтобы
Ве
Я

^мьс i
отрад„0, что не пытался исе
*™-J^ с^а* тогда - о, Будда, от
£° "*"73s, ae ос-алось бы ничего, кроме
'_«-'
олочки навроде бы истергл>™н^олстойНобо С к а м е р ы . Когда вьшдег
^омлона^ несколько экземпляров
,-почпо ' 11ад
Надо бы немного еще напечатать
еротво.
изданиях, продол™^ешшда
«С». Подстрочники будут.
ая 1
»
Ппи-inw»
I °™Вься к лету. Дондок».
учебы в Москве,
1ПНПГТП во восмя
„^^"^^чит'л Во всяком случае с
Допдоь. мне
" ' „"„_,. НР Т0лько оГ.
ним было »'»"»г"ЭТ2^в£?м*в
истории, но и о мировойпоэзии.
Если даже
он чего и не знал B/O™M
объеме
то
мыслил о предметах имявл™1 "CJ^CC™
удивительно точно. Именно ^к^гаки,и как
он, относится замечание Гете о том «т>
к избранным °бРазован"е/Р™_£ TMC",V
«Й^5?нД!ГпЯ?
ЧтГо
кн — Уитмена, п <нУДУ, ' „чхопил дтя
родственное в их складе он находил для
себя:
Вулкан,
который еще не затих,
не подходящ Д^я даВДШШ.
Гы, Неруда один из вулкане

Г;ТЬСкЯ„с±еИО"К Д°МУ' " Р°ДНЫМ' К
Дал'ьше мелким почерком с исправлен!!ями, зачеркнутыми словами и фразами
идет
текст полстоочного пеоеводаД
«СыГбескраШп'х степей 'иТремлющих
мрганов я шел всю жизнь к другому
nnocTonv
До юг быт
путь—
простору, BafiKTiv
оаикалу. долоз
онл uyit
обошел города и горы через море слов
и снова пришел к тебе, море.
В черновиках этих стихотворений я вн;
жу, как Дондок споей творческой волей
хочет вечные мысли соединить с жизнью,
не дй-ь, нм разрушить все земное, что связано со словами «дом», «хлеб», «цветы»...
«Под звездами с Байкалом наедине я говорю на их языке, Большая МедведицаСемеро Старцев, сколько вам лет? Сколько

Писал он, словно провидя сегодняшние
социальные катастрофы на земле Южно:
Америки. Но что меня поражало всегда это широта его чувств и масштабы
мыслей.
Словно бы играючи, он нс^вгоовоРир^ °
судьбах народов и коптанснтов. о кишо
"»" цивилизации
рожденииземлю,
звезд иупидсть
вдр\ г,
тпянх-в
на нашуи грешную
«™^1а ™ечеРскос;от чего ис можег
»е дрогнуть сердце,
.
Запах навоза и теплой земли
ветры с полей принесли,
Женщине, ДР«<лющеи во дворе,
™я^ся горькие сны
Ветер приносит с южных холмов
запах степнь х :цвет^ж.

ба1ЭБ" "a"?" D ТСбе ГаДаЮТ ° СВ°ИХ СУДЬ"
Но задавать такие вопросы-дело нелегкое для души человеческой, потому что
не рп.етнт она на них, а только охладеет
—
Дрндока по школьной тетрадке в линейку
огратно к земным очагам и человеческим
иепностям: «Избушка на берегу у обрыва.
;0т ветроп и дождей почерневшие кедровые бревна. Полсотни лет тому назад ее
срубил и посгавил молодой обходчик родом с Урала...» Так я н не побывал в этой
избушке
-ть
июушке. А\ жаль...

^:"?пСГрСьЯкихОНсп0ов.ЛЮ
гуманизма. Один из них ставит
L-сть два гу »"
я, делает его основВС К
, / 10 ' 1 'сущего, венцом природы, ее
1 ^°
Во^нмя]=доГ--4^
ве-мн ооролись с:^риродои, jmg»
лео ,, ,тр . ме _ РУ
J цт нс.
^твснш^ оря - заболачиваются, что
MC:cin i
. моря
,адное воднос промор<. по
. * „„,„ „_ _-- ,
етряьаш. но целый организм чтоп лес Ж!
АИ
"=>141 но
пюнм законам, не всегда сов,падаю
1
"Ч
что сам чело
^ i ( '| ( j 'Келаинями
_ i o теряст вчеловека,
CBoeft сущНОСТИ> если
IKS .юмлс исчезает последний ламантин
,,.,,, IIUL.1LJ.I1J1
[inrieaiiinl тур
Б человече11.111
H - Потому-то
l**J4'.™j несколько
погтрпенно' J создается
иной
ч1-1- постетиши «.и^дас.^
лпП1>~ vna.
гуманизм, более суровый, но более ува
лающий жизнь, который как бы утверж
даст,
что человек не есть последняя и са^'ая величественная часть природы, а просто часть ее, коли природа С-Цала

««линдэ,
Л 1 Ч И Т Ч "ЧГНТ
|ПТГПП\'(1П 'П1 I П.,'
мои шпрокогл.пыи.
...В последнее время я хотел написать
что-то вроде «Великого сеятеля земли»
М. Алексеева или «Мой Дагестан» Гамзатова, по воврс>гя одумался п вместо этого
написал трактат о лживой ж.ппи с прекрасноп женщиной или говоря проще «о

113

значит оп лишь дитя ее — не больше...
Именно этот глубокий, но трезвый взгляд
па мир был присущ Допдоку. В нем лежали корни его житейской философии.
Люди в поле пришли поглядеть на поля,
но прислушайтесь, вот что им шепчет
земля:
— Человек! Я разбита и покорена.
Я—земля, для железного плуга нежна!
Ковырни меня пальцем — поранишь меня
Я живое и древнее чудо земля...
Со степью и звездами, с озером Эйр и
г Байкалом, со старой лошадью и с цветком багульника мог говорить поэт, не как
хоояин мира, не как властитель, диктующин законы, а как брат по вселенной, как
равпая часть мирозданья с равной. Он не
учился этому разговору. Он родился со
знанием языка природы.
В глазах оленя шумят леса,
журчат лесные ручьи...
опи, как человечьи глаза,
ти холодны, то горячи...
Оч грекрасно знавший русский язык, пи
раз> но выразил никакого ноудопольгтнил.
что я где-то, что-то перег.см по так. 11с
потому, что все, что я псрено-щл,— персисдепо замечательно. Я сам знаю, что миогое у меня пс ПОЛУЧИЛОСЬ, что-то переводено неточно, а что-то небрежно. Но вес дс.;о в том, что, доверяясь полностью переводчику, Дондок, видимо, понимал, что
абсолютных удач в пашем деле быть не
может, а во-вторых, он донолыт спокойно
откосился к судьбе своих книг, изданных
на русском языке. В первхю очередь он.
как истинно народный поэт, заботился ч
том, чтобы стать необходимым на р о с т о м
земле, в родной поэзии. Бурятия был-i поистине его священной любовью:
О тоонто моих отцов,
о дымоходы белых юрт...
Этой любовью он щедро поделился и си
мной. Мне кажется, что слова «Шибертуй», <Алхана>.>, «Хайранга», «Ая-ганга»,
«туглы», «Закамна» я сам знаю чуть ли
не с детства. Я даже представляю эти горы, холмы и реки зрительно, как будто
жил много лет среди них. Наверное, когда
я приду в его родные места — я сразу

узнаю их. Впрочем, не все получалось и у
пего. Помнится, однажды он показал мне
громадную поэму «Солнцестан», нагшсак1
щ'Ю по примитивно акынскому способу: в- я;у лошадь — пою про лошадь, вижу к; ; мснь — пою о камне... Я сказал, что все
это не правится, что подобные полотна недостойны его таланта и что переводить IP
нет никакого смысла. Дондок сопел, х м у рплся, что-то возражал, но в конце конце:
согласился со .мной.
Однажды он привез в Москву сво!<">
м а т ь — м а л е н ь к у ю сухонькую старушку у
сразу попел ее в Мавзолей,
— Ты знаешь.— сказал он мне.— она псглядела на Ленина и говорит: «Я его сразу узнала!»
Впервые я увидел его в 1959 году. В редакцию газеты «Труд», где я зарабатывав
па хлеб насущный, отвечая на письма трудящихся, пришел юный Дондок, и полсжил мне на стол подстрочные переводь
Не помню, как звучало первое стихотворепне буквально — перевод цитировать геохота,— но смысл его был такой: «капрекрасны цветы ая-ганга, бамбагаа, бггульник — растущие на моей земле, куд,
ушли предки. Как же были они прекрасна
егти стали землей, рождающей такие цветы»... Я сразу понял, что передо мной ci ; лит не мальчик, а большой поэт. С то"
пори и завязалась наша дружба,
Много столетий копили буряты свои легонды, песни, сказания. Они рождались с
частывалн в гранитных эпических глыбгг
а время шло — и требовало, чтобы душ
народа выражалась не только в форма
омического безличного величия — но и •
л.ци.ко..
к„т 1()Г;,., „ родился Дондок Улзытуев.
Я думаю, ч т о для бурятскей поэзии его я=.юнце раптнпачпо явлению Есенина дл~
п о л и п рмч-кой...
Я еще приеду, Дондок. Дымка времен,
уже стош между нами. Но как ты сказа,
когда-то.
Вп/к\ сып> .i. дымку улыбку твок.
Истину и близких чертах узнаю...

Франтишек КУБКА

Pacckaabi

писателях

Мемуарные очерки, которые мы публикуем в этом номере, принадлежат перу чешского писателя, большого друга советского народа Франтишека Кубки (1894—1969).
Еше будучи гимназистом и студентом университета. Кубка увлекался
р>сской литературой, интересовался чешско-русскими связями. А в 1915
году, добровольно сдавшись в плен, писатель сам оказался в Росии. Он
живет в Поволжье, позднее попадает в Сибирь (в Иркутске он женился
на русской девушке из семьи большевиков) и на Дальний Восток.
Вернувшись на родину, Франтишек Кубка стал одним из первых популяризаторов советской литературы в Чехословакии. Еще в 1924 году он
издает книгу «Поэты революционной России», в которой пишет о Блоке.
Есенине, Маяковском, Пастернаке. Здесь же были опубликованы и персроды Кубки из русских поэтов. Писал он и о советской прозе, о Всеволоде Иванове, Федине. Как журналист, Кубка никогда не упускал случая
встретиться с представителями русской культуры, жившими в то время
за границей (Шаляпин, Рахманинов, Анна Павлова), и первыми посланцами советской культуры, приезжавшими в Чехословакию (Маяковский,
Мейерхольд, Таиров, Довженко, Корнейчук).
В декабре 1934 — январе 1935 годов Кубка приезжает в Советский Союз в составе первой делегации чехословацких журналистов. Здесь он знакомится с Михаилом Кольцовым, Ильфом и Петровым, Тихоновым, Фединым.
Ольгой Форш, Зощенко. О поездке он правдиво рассказывает в чешской
печати. А осенью 1935 года Кубка встречал на чехословацкой границе
первую большую делегацию советских писателей и журналистов, в которую входили Михаил Кольцов. Александр Фадеев, Алексей Толстой,
Анна Караваева, Янко Купала. Многократно встречался он с Ильей Эрениургом. По подстрочному прозаическому переводу, сделанному Франтишеком Кубкой, Алексей Толстой и Всеволод Рождественский перевели
либретто оперы великого чешского композитора Бедржиха Сметаны «Проданная невеста», премьера которой незадолго до войны состоялась в Ленинграде.
В период гитлеровской окупации Чехии Кубка был арестован1, вывезен
в Германию и 120 дней провел в камере, где ранее содержался Георгий
Димитров.
Приход Советской Армии писатель приветствовал новым чешским переводом «Слова о полку Игореве». В Праге он был теперь неизменным
добровольным гидом для многих советских писателей (Шолохов, Павленко). Он еще раз приезжает в Советский Союз и делится своими впечатлениями в книге «Черноморские утра» (1956).
Советскому читателю творчество Франтишека Кубки известно по книге
«Маленькие рассказы для мистера Трумена» (1951), за которую он был
награжден золотой медалью Чехословацкого совета мира (русский перевод 1952 года), по двухтомному историческому роману «Улыбка и слезы
Палечка» (1946, 1948), русское издание 1963 года.

Марине

э'; юиош... oi'puiuiionuiii лепестки р<>ашки. я сгфлишваю сч'бя: «Надо? Не паО? Надо о ней писать? Это будет сложна
наверняка грустно. Не падо?> Что-то
иказйло мн>?: «Ты должен!»
10. «БзГ-кал- № 4

Цветаевой
Напишу сначала, какой она была в 1924
году в Праге.
Мягкий овал лица с не по-русски оливковой кожей. Большие карие глаза, которые мало кому удавалось разглядеть, по-

145

тому что они всегда были прикрыты опу
щенгь-у.и ресницами. Она была близорука
и, говорят, еще в Сытность московской гимназисткой носила очки. Но я ее никогда в
очках не видел. Рот у нее был строгий,
бледный, i.o стоило ей улыбнуться—и
улыбка получалась совсем девичьей, доверчпвой и одновременно неприступной.
Волосы она счесывала вниз, почти до бровен. Скрывала ими свой по-мужски высокнй лоб. Часто нервно подергивала головой, и тогда короткая, как у пони, челка
гакрывала почти половину ее лица. Это не
было кокетством. Да она и не умела кокетничать. «Мне часто казалось, — писал
о ней в 1956 году Илья Эренбург,— что,
гшимателыю следя за нитью разговора,
она в то же время к чему-то прислушивается: ее всегда, как облако, окружало звучание стихов...»
У Марины Цветаевой были красивые
руки с тонкими пальцами. Средний палец
на правой руке с несмываемым фиолетовым чернильным пятном. Под пятном —
затвердение. Марина была упорной труженицей пера.
Ее манеры отличались женственной гордостью. Но надменности в ней не было,
хоть она и знала, кто она такая: большой
пэзт.
Ола была настолько лирична, что и в
разговорах совершенно неличных постоянно говорила о себе. Абсолютно иенавязчиво г. мило. Например, как это ужасно—
заниматься хозяйством. Так любят рассказывать о себе малые дети.
Говорила она по-московски, чуть приподнято, но совершенно естественно. Словарь ее был богат. Наряду с обычной обиходней речью он изобиловал и редкими
тормшдами и одновременно просторечными
выражениями, словечками и оборотами.
Она умела по-деревенски назвать каждое
растение, любое орудие крестьянского труда, рсякую ленточку или кружевце на сарафане. Веяной фразе она могла соединить метафору из области барочной архитектуры с образом расцветшей межи. Как
далека она была от мистики, в отличие от
большинства сверстников! Со всеми своиы
^Г^3Теа^%Т Ведь и " а "
она в неустанном труде, в неотступной нужде, в неуютных квартирах, в вечных скитаниях,
в противоречиях с самой собой. Она говогчла, «то чувствует себя гостьей на этом
счете. В ту "пору, когда она посетила этот
спет, жить было тяжко. И все-таки МариH;I жила, жила честно и серьезно. Рожала
к-тои, кормила их, одевала и посылала в
школу. Любила Рано вышла замуж и до
••мчой смерти осталась женой и вдовой одi i < , i o человека. Его звали С. Я- Эфрон, но
•та псегдп оставалась «Цветаевой» И дочку ос, Лрнадпу, или просто Алю, люди тоже привыкли называть «Цветаевой».
О
•iiofinn н семье, так же, как и о родине,
Ч.-фппп имела самые высокие представлеiiiiii.
l l c in но. играла ли она в детстве с кук.ими Ни цапо научилась играть на рояле.
l l ' i ими Пшжс она утверждала, что лю-

НО

бчт Шопена за то, "то его любила Жоп;к
Сагд.
И с раннего детства научилась игре словами.
Об этсн смертельно серьезной словесно"!
игре также писал Эренбург: «В русскую
поэзию она принесла много нового: пастоьч! вый цикл образов, расходящийся от
олного слева, как расходятся круги по ЕОде от брсшенного камня, необычно острое
ощущение притяжений и отталкиваний слоз.
посчеип-ость ритма, который передает учащеыюе биение сердца, композицию стихотворений и поэм, похожую на спираль»,
В прсстоти дружеском разговоре поэтссса таки-е смертельно серьезно играла слосом. Особенно приставками. Даже в обичн и х письмах. Она рекомендовала мне кингу Пастернака: «Прочтите — перечитайте,—
а. главное, вчитайтесь!»

3 Прагу она приехала через Берлин
летом 1922 года. Тогда ей было тридцать
лет. Я встретился с ней и ее мужем уже
году в 1924-ом, после выхода мое* книги
«Поэты революционной Россин>, где писллось и о ней и были переведены отрывки
из ее ранних стихов,
Я сидел с Цветаевой и Эфроном поело
литературного вечера Чешско-русской ассоциацни в какой-то пустой комнате «v
Беранека». Неподалеку от нашего столика
бродил Вадим Фелицианович Ходасевич,
худощавый высокомерный мужчина лет сорока, сердившийся на каждого, кто ье
признавал в нем поэтическую звезду первей величины. В конце концов, он подсет
к нам и все внимание привлек к себе. Без
всякого стеснения он объявил, что его книга < Путем зерна»—высшее лир-ическое досгпжспие современной поэзии. И, не ожидая
и.ппих просьб, принялся читать из нее:
Чакрой глаза и падай,
,
себя...
й 1)aB3HH4 b, в

О'свнлно на чтенир гтихт нычыач-т
^J 1 О луппикг,ытьтг1аза побеги
Маотна Цветаев мугпа^Г ^Тл» тяг
«2TSLJ2S% моулшчаа^.
^„^Лс.^ ушеГ™ * "" «^
Однако меня интересовал гс vХодасевич,
а та
странно покорная и одновременно
строптивая женщина, которая сидела тут,
в голом
трактирном зале, рядом со мнон и
со своим
по-старинному _учтивым молодым
мужем,
пила дрянной чан, говорила о знаIS UT!i
' '
Вадима Ходасевича—и при это-.;
поггссчыо
отсутствовала. В ту минуту, как
Dfcr; a
|?
' - оиа Оь|ла в -^осксе из котором
осжала.
Нэ Москва была совершенно нереальпой, сказочный город стародавних времен
да н те-то времена Марина выдумала дл;'
себя сама. Это была Москва золочены ч
икон, ампирных дворцов н деревянных домишек, Москва церквей с золотыми куполамп, литургиями и перезвонов пасхальных
колоколов... Той Москвы дав;:: уже не существовало. Лз не было ее •< ннь.эгда
e

прежде. Однако поэтесса бежала от реаолгопии, которая рушила ее призрачную
Москву... И рушила ее под звуки оркестра
Красной Армии, игравшего старинный
марш! Поэтессе слышалось в нем звучание
и ритм ее извечной родины. По ворота ампирных дворцов стояли заколоченные досками, а на Сухаревке торговали иконами,
камеями и оренбургскими шалями. В «белокаь-сгиой» полыхала гражданская война,
свирепствовал отнюдь не романтический
голод.
Два на миру у меня врага,
Два близнеца — неразрывно —слитых:
Голод голдпых и сытость сытых... —
так писали вы, Марина, летом 1918 года.
Но за что сражаются голодные? Чтобы
тте было голода голодных и сытости сытых!
За^ем же тогда вы бежали в сытую Европу? Не знаете! Вы страдали в голодной
Л\оскве, как страдали потом и во время
войны, когда русский воин отражал атаки
незваных немецких гостей, а гости эти были жестоки, хотя Германия времен мадам
да Сталь по праву считалась землей поэтов н философов. У вас всегда была своя
голова на плечах. Беспокойная и непокорная:
Есть времена, где солнце
— смертный грех.
Не человек, кто в паши дни живет.
Вам хотелось, Марина, Андре Шенье в
юбке, втойти па эшафот? Зачем? Затем,
что не можете больше стоять задумчиво в
парке у фонтана, зажав розу в губах, затем, что в спину вам уперся ветер революции, а трубы всех фонтанов замерзли и полопались, как водопровод в вашем доме?
Теперь вы в Праге. Собственно, вы вовсе
и не в Праге. Вы живете с мужем н детьми «па даче», живете очень бедно и снова
голодно. У вас пет дома. Мокропсы и Вше«оры — так по-славянски гротескно звучат
названия тех деревушек, где вы живете и
,пишите о России. Вы тоскуете по голодной
Москве и по воинам Красной Армии, играющим старинный марш. Тоскуете по цве[гам подмосковных лугов, по желтым люикам, которые зовутся по-русски «куриной
епотой», по зреющим яблокам над зелеыми оградами, по журавлям, тянущимся
севера на юг, по утраченным иллюзиям?
Почему же вы вдруг начинаете петь, Майна, совсем иначе, чем пели вчера? Вы по•е не как Шенье, не как Малларме и да:е не как Верлеп. Поете иначе, чем почняемый вами Андрей Белый, иначе, чем
астернак, великолепный стих которого
юг бы равно великолепно звучать на лю•,эм языке мира, не только па русском! Вы
дашите по-русски, богатым н полным очарования языком простолюдина. Что ж, вы
тех ал и и уже снова возвращаетесь? Зачем? Из строптивости?
, К\да вы хотите вернуться? К своим кор|ям! Ведь у вас была lie одна только баб^а — польская дворянка, но и вторая, русг
<ая, деревенская! Перестаньте любить

10*

жизненные ценности лишь в тот момент,
когда вы уходите от них. Разве вы не знаете, что туход всех уходов — смерть?
Так мь говорили и не говорили с Мариной Цветаевой в Праге. Так или пример-но так писал я о ней, и она ничего против
чтого не имела. И еще я переводил ее. Это
мыл мучительный труд. Строка за строк о й — одни существительные, без глаголов.
Как у импрессионистов. И все же это был
не импрессионизм, и не поэтизм, н не сюрреализм. Рифмы ассонансные. Слова разделены паузами по напевности и ударению.;
Видение мира иллюзорно, но в то же время ритм, мелодия стиха в высшей степени
реальны. Андрей Белый, отчим сюрреализма, назвал эту мелодию «окрыленной». Марина вся была окрыленной...
Сомневаюсь, однако, чтобы эта поэтесса,
мастер синкопы, умела танцевать современные танцы. Скорее кбарыию» или «козачкэ»...
Неправдой было и то, что она написала
о себе:
•гОгонь — отец мой, мать — вода, брат—
ветер, сестры — бури...»
Родила ее лирическая муза Полимння,
побывавшая в объятиях последнего козлопогого, заблудившегося в подворотнях Замоскворечья.
В Праге, которую она полюбила за ее
зеленые холлы — за «нашу гору», как иачпвала ена Петршин,— за солнце и полумрак, а главное — за тишину, которую она
могла тут явственно слышать, она тосковала по Парижу.
Она уехала туда поспешно — так выяснилось, чересчур поспешно — в октябре
1925 года.
Па память мне остались три ее письма
и две тетради воспоминаний о Валерии
Брюсове, «Герое труда». Все писано фиолетовыми чернилами...
В Париже она отчаянно тосковала по
Праге. В Париже уже в ноябре 1925 года
хотела писать о Праге, «не в благодарность, а по влечению». «Хочется побродить,
с и а ми по Праге, пока еще листья есть. Во
мне говорит пе любитель страны, это тесно
и мести о, просто — влекусь в тишину.
Очень хотелось бы узнать происхождение:
приблизительное время и символ — того
пражского рычаря на — вернее — под Карловым мостом — мальчика, сторожащего
рст'У. Ах, какую чудную повесть можно
Смло бы написать — на фоне Праги!..»
Повести о Брутшвнке ома так и не написала, но написала о нем одно из лучших •
своих стихотворений.
Письма Марины из парижской эмиграции очень iianoMiiiiaior известную корреспонденцию Божены Немцовой: о нужде, о
бессердечных, издателях и несчастном муже, тщетно ищущем средств для пропитания. О детях, которых мать не может прилично одеть ii досыта накормить, о беспорядке в квартире >! о домохозяевах, неотСТУГ.ПО треОую'пчх плату за жилье:

147

«Господи, до чего мне хочется постоять
над Влтавой! В том месте, где она как руками обнимает острова! Я еще когда-нибудь напишу о Праге — как никто не писал».
Обо всех этих горестях и тоске Марины
Цветаевой я тогда не знал. Только в дни,
когда я раздумывал, писать или не писать
эти воспоминания, я прочел о них в биографическом монтаже Вадима Морковина,
который дал мне прочесть свою исполненную любви книгу еще в рукописи. Я обнаружил там прекрасные письма Анне Тесковой, переводчице и горячей русофилке.
Я не знал — это стало мне известно только и-| книги Морковина — о ненависти, с
которой парижские эмигранты, начиная с
Петра Струве и кончая последним репортером, набросились на поэтессу и ее мужа,
обзывая их «чекистами» за сочувственные
высказывания о Советском Союзе.
Но по стихам Цветаевой, попавшим тогда в мои руки, я увидел, как она внутренне изменилась. Как развилась и ее необычайно самобытная форма. Каждый стич
взрывается напряжением действия, как это
бывает во всякой истинной лирике и особеыю — в народной песне. Критики над
ней смеялись. Мол, пишет «частушки». Неправда, это аскетически лаконичные лирические драмы, баллады и фуги. Я не знал,
что снм написала поэму «Перекоп», которая оказалась «правым — лева по форме,
левым •—• права по содержанию». Не знал,
что своего «Молодца», написанного в Парике, она сама перевела на французским.
Переводила она и Пушкина. Как ее приятель Райнер Мария Рильке, она овладевала мастерством писать стихи и на чужом
' .рзнке.
Но «... Я здесь никому не нужна»,— писала она в Прагу.
В 1931 году, как мать и поэтесса, она
задумалась о новой детской книге «там, в
России, о ее богатстве, сказочном реализме
(если хотите — почвенной фантастике), о
ее несравненных преимуществах над дошкольной литературой моего детства и —
эмиграции...
Но тут-то и был „hund begra1
ben"... Ст; тью в парижской белой печати
не взяли.
«В России мне все за поэта прощали,
здесь мне этого поэта не прощают»,— пирала она в 1932 году.
Она раздумывала о Маяковском-революционере, о росте поэтов в Советской
стране:
«Ни одного крупного русского поэта совремс'Фости, у которого после Революции
не дрогнул 11 не вырос голос — нет».
Муж Марины стал в 1932 году участником «Союза возвращенцев». Союз оказывал своим членам содействие в возвращении на родину. Дочь ее стала сотрудницей
французского коммунистического журнала.
«Сама жшль» столкнула поэтессу с пьедестала поэтического «возвышения над шумом дня». В эти критические годы она
открыто становится на сторону левых сил
Собака

зарыта

(нем).

в ич Сорьбе с фашизмом.
В марте 1939 года трагедия Чеховловакии завершилась оккупацией Праги. Ни
уже с майской мобилизации 1938
года
Марина Цветаева живет в неусыпной тревоге за любимый город, за весь чехословацкий народ. Страстно осуждает она трусость правителей Франции. Мюнхен наносит ей глубокую рану, март заставляет
«вылиться потоком» из этой раны кровавые, полные боли стихи, одно за другим:
Так и стою, раскрывши рот:
«Народ! Какой народ!»
Нлрсд — такой, что и поэт—
Глашатай всех широт,—
Что и поэт, раскрывши рот,
Стоит: такой народ!
Живым — Европы посреди —
Зарыть такой народ?
Бог! Если ты и сам—такой,
Народ моей любви
Не со святыми упокой —
С. живыми т.сивиЬ
,, ьарод,—
Твердый, как скрижаль,
Жаркий, как гранит,
Чьстип, как хрусталь.
(Горы ропщут? Камни шепчут?),
А в сердцах смиренных чешских —
Гие-па

Гром:
Где
Moii
Дом?

Поэтесса пишет балладу о человеке, к
торы;"г остался один и все-таки стрелял
гитлерово войско, вступающее в чешек
псграпнчье:
Чешский лесок —
Самый лесной.
Год девятьсот
Тридцать восьмой.
День и месяц?— Вершины эхом:
День, кпк немцы входили к чехам!»
Лес — красноват,
День — сине-сер.
Двадцать солдат,
Один офицер.
Крутолобьи! и круглолицый,
Оф1-ие-> стережет границу.
Лес мой — кругом,
Куст мои — кругом,
Дом мои — кругом,
Мои — этот дом!
Леся не сдам,
Дома не сдам,
Кгая не сдам,—
Пяти не сдам!
Топот сапог.
«Немцы!»—листок.
Грохот желез.
«Немцы!»— весь лес.
Выстрела треск.
Треснул — весь лес!

Лес: рукэплеск!
Весь — рукоплеск!

Перестала писать. Перестала жить.
Это случилось 31 августа 1941 года.

Так думала о нас Марина Цветаева в
те дни Стихи эти были напечатаны лишь
в 1956'году в Москве.
Да и кто бы стал их печатать в Париже
или Праге 1939 года?
Эти стихи гнева и надежды составляют
цикл «Март». Хотя бы ради них я должен
был написать эти строки о ней!
В нюне 1939 года .Марии Цветаева выехала с сыном из Гавра о Советский Союз.
Ее муж и дочь вернулись на родину еще
раньше. В Москве она с головой ушла в
работу. Появились се переводы из Гарсиа
Лорки, из английской народной поэзии...
Поэтесса работала в атмосфере родины,
взволнованной польско-немецкой и русскофинской войнами и невиданной, гротескной
«войной» на франко-немецкой границе.
Франция капитулировала. В июне 1941 год.1 Гитлер вторгся в пределы Советского
Союза. Война разметала семью поэтессы.
Одинокая женщина переживала дни и неделч ужаса. Она боялась за Москву! Выечала в местечко Елабуга в Татарской
АССР, что на реке Кама, с первой же волной эвакуации.

Еще в молодости Марина Цветаева нэписала свою эпитафию. Я перевел тогда
это стихотворение на чешский:
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз,
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти,слепоты куриной
Р
набрав букет,MaKOD
^ м/р]ШоГ1
ч
змли
и сколько M!ie было лст.
И

НеTOдумай,
что здесь — могила,
я
I
появлюсь, грозя...
» слишком сама любила
Смеаться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились...
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!..
Я вспомнил это стихотворение, когда уз~
нал, что поэтесса была погребена в E.ia6vгс без эпитафии.
Перевела с чешского В. КАМЕНСКАЯ.

Михаил
Журналисты, писатели и академики пригласили нашу делегацию на обед в «Леторию». Это было в январе 1935 года. Председательствовал академик Н. С. Державнн, впоследствии автор «Истории Волгарии». Он даже произнес речь на чешском
языке. Мне удалось отыскать стул рядом
с Михаилом Зощенко. Я предполагал, что
с ним будет особенно весело.
Зощенко был в то время широко известен за пределами своей родины. В Европе,
Америке и Японии почти не было газет,
где бы хоть раз в месяц не появлялось его
имя.
При этом переводить Зощенко отнюдь
не легко. Язык его юморесок непередаваем. Это язык полуобразованного мещанина,
которым попал под колеса социалистической революции и корчится, как грешник
на дыбе. Его слова проникнуты хитростью
и лицемерием, вкрадчивостью и ложью,
фалыпыо и фразерством. Зощенковский
грешник всеми силами пытается высвободиться из пут и, чтобы поскорей настал конец мучениям, канючит, клянется, бьет себя
is грудь, ^божится и вспоминает все десять
заповедей, в которые сам не верит.
Для зощенсковского грешника-мещанина
мучителен и невыносим уже сам факт революции. Его жизнь утратила смысл. Был

Зощен1со
положен предел торгашеству. Некогда набитое брюхо ввалилось. Родилась на свет
идеология, добивающаяся чего-то нового it
непривычного, а от всего нового и непривычного мещанина с души воротит. Мещаннн страдает. Ненавидит. Защищается руками и ногами. Но вскоре он понимает,
что всякое сопротивление напрасно. И, отрекаясь от всего, надевает маску. Его снимают с дыбы, и он для виду начинает вестм лояльное существование. Он приспосабливается, главным образом — в речи. Кяк
попало, правильно и неправильно, он использует лексику революции. Он запоминает выражения из брошюр и листовок и
жонглирует ими, как мячиками. Вместо
«увольнение» он говорит «эвакуация»,
вместо
«мысль» — «идеология»,
вместо
«драка»— «дискуссия». Он тонет в непонятных оборотах и воображает, что является
«новым интеллигентом». Господин СкнеСрюхов «имеет честь» делать мировую ревплюцию!
Пролезет он в учреждение, и получите»
Он посиживает в чаниз „ CJO бюрократ.
„ трактирах, ходит на похороны, на
ных
манифестации и собрания, изображает энтузиаста, по, где может,— бранитея, задирает ближних и скулит. Мещанин страдает
от трудностей, принесенных гражданской
149

notiiioii. Он не хочет понять, что в момент,
когда на фронтах идет борьба с интервенuneii, в Петрограде может замерзнуть канализация, а в пекарнях неизбежно возникаст недостаток хлеба. Товарищ Синебрю•хоп охотнее всего работает в. Наркомснабе. Он знает, что неграмотный кулак саботирует поставки городам, и все-таки ропщет
t<a карточную систему и пророчит еще
больший голод. На митинге он провозглашает славу «великой всемирной пролетарской революции», но дома ставит перед
«коной свечку, чтобы эту революцию —
будь она трижды неладна!— задушили Деникни и Юденич.
Одьако
злобствующий мещанин — не
единственный герой Михаила Михайлов»ча Зощенко. Писатель любит и снисходителььыч пером рисует добряков и добрячек, маленьких людей, которым негде
к и т ь — и они переезжают с квартиры на
кпартмру у которых нет ни кола, ни двора — и они затевают драку из-за желе?ной
печурки-буржуйки,
которые
заросли
грязью — и потому рвут друг у друга из
рук лоловую щетку. Зощенко благодушно
вступается за обывателя, стоящего в очереди за кочаном капусты, с сочувствием
ош:Сь!вает юношу, который явился на переос любовное свидааие и страдает от боли
в животе.
Развячш его юморесок всегда трагикомпчны. Люди подрались — и их застал на
месте преступления милиционер, сознатель«пя гражданка сбежала от своего сознательного мужа — и в результате развод,
«дискуссию» завершает поножовщина. Это
стародавняя мораль народного кукольного
театра, Уленшпигеля и Симплиция Симплициссич\са.
Критиьа призывала Зощенко к порядку.
Требовала, чтобы он как следует продумывал свои истории, чтобы не писал, скажем.
об эмигранте, возвратившемся из-за рубежа в- «заграничных» брюках и сходящем с
•ума, поскольку жена его, похитив эти брюки, уносит их к соседу, с которым успела
сойтись за время его отсутствия. Критика
уговаривала писателя оставить в покос
мещаночку — владелицу счастливой козы,
V которой в отличие от человека «и запросов никаких нету».
Великин мастер сатирической прозы не
хотел писать иначе. Смех, который он вызывал, породил на смех, раздававшийся в
кинотеатрах, когда отчаявшийся Чарли
Чяплин балансировал над пропастью.
Я хотел поговорить о Зощенко о его жизценной философии.

— Я не философ,— ответил он и грустно
взглянул на меня. — Я просто пишу. Ничего более. Только наблюдаю. И превращаю увиденное в рассказ. Больше я об
этом не думаю.
Эго было сказано с видом мученика...
Удлиненное лицо с блестящими черными
глазами, подернутыми стеклянной гтленкои,
точно у слепого. Одевался он очень хорошо, всегда благоухал мылом, как только
что выкупанный младенец. Зощенко опроверг мои сведения, будто бы он происходит из аристократической семьи художника и изучал право. Собственно, не столько
опроверг, сколько умолчал об этом. Но
сказал, что во время империалистической
войны был штабс-капитаном и командовал
батальоном на фронте под Ригой, что был
ранен, отравлен немецким газом и 'нажи.'!
там порок сердца. В 1918 году он сно'ва пошел на фронт. На этот раз уже в Красную Армию.
— Я человек больной,—вздохнул'он. —
Никуда не гожусь.
В течение всего длинного обеда он ни
р;*зу не улыбнулся. Ничего не удалось мне
вытянуть из Зощенко ни о его литературном языке, ни о героях и повествовательсь.о» технике. Лишь по поводу «Воспоминапий о Л1ихаиле Сгснягине» он сказал, что
в них немало взятого из жизни. Я упомянул, что в области экспериментов с HSbiKOv
у него есть родственник в чешской литературе — Карел Подачек,
— Это интересно,— сказал он. — А что
вы скажете о Кареле Чапеке?
И опять замолчал.
Со времени того обеда в «Астории» п
январе 1935 года я его больше не видел.
До своей смерти — в 1958 году — он написал еще много книг. Его критиковали
люди значительные и незначительные. За
личную пассивность и упрямое однообразие
его героев. За пессимизм. Он мог бы ответить, что в ту эпоху, когда он рос, делать
мало из великого было общемировым явлением. Гибнущее мещанство искало спасепия в иронической идиллии. Может быть,
он и не знал этого. И, к сожалению, был
просто не в силах — то ли из-за своей физической хрупкости, то ли из-за некоторой
односторонности своего характера — постичь и выразить величие революции,
Ко1да бы ни пытался он сделать это к
своих рассказах и очерках сороковых и
пятидесятых годов, из-под его пера выходили лишь «Мелкие случаи», в которых несмотря на все старания, он был беспомо
щен и неуверен.

Перевел с чешского О. МАЛЕВИЧ.

., • *•': ':• '•• ..
";~Н;

••! * •
штыком и ПЕРОМ РАЗЯ

Ж. ТУМУНОВ. Талын бургэд. Буряадай" Номой хэблзл. Улан-Удэ,
1975 г,„
_,
Читатели знают Жамсо Тумунова как
в.ора ромаша «Степь проснулась» издан•юго:на языках народов СССР и братских
соматических стран. Но далеко не
»«•* .*,, Тумунов известен как драматург.
ПОУГ. вуолищкаг и многожанровыи прозаик.
По равчосторонноста литературного дариг;,:-чя,.по масштабности и глубине художе-

ВРАГА

;

•;..

Нелегким был путь героя рассказа от едииоличника до . сознательного колхозника,
отдавшего сад, выращенный своими, рукамп, родному колхозу. В этом он нашел выеgg сл.ыс/ CBoeil И^эил ^
резвости с восходом р«аннего
в тес Там он глбич
со ^ нца
он уходит
д^'до вечерах сумерек Здесь"'-Йет£в молодые плодовые и ягодные деревца.
откапывал их с корнями и придосшт к
Так через несебе Б0 дв P рассаживал.
P
который siсколько лет v H ero вь

•:,™г ^г™'д|=г^=;;
sTis^g^siS"^.;^

Ss*Sa^sS

..^^^г^^гг
:-,vs УИЙЖ. ^^ITS^SS

i»«£=^H3F™=
«gs^srasryfc"" " д "ор*и-

4'1Ё т- 4"/™;=°-==:
• Тольгн
бгог'эд»
ооеч») Ли
Это
I JJ1WH U\
pi J*A» ^Степной
^*,VjieilttUH Upt.l»y.

вич понял

S^
5S? г'оТи Нк^кбУРсв^е°т^ьЯс3тТетВееа1;Т„е.
,

^иТ^кЙ^
"в'образе М.кара Петрова автор
стре—а выявит, повысокнйю =ЬНЫЙ ДУХ

^=
чгсой. но' ri -йдейю-художественным
содержшжем. Автор-человек, своими глазами
г'идевший вел'икое мужество народа н люiv» ненависть врага, познавший горечь
чп»ты близких людей и радость Победы.
Глубоко запечатлеваются в памяти его
•-пплески строгие размышления над своей
книгой «В сторону заката солнца». «Пройдсг время. Исчезнет след на снегу, но наим побета. нелегкие пути борьбы никогда
кс забудутся. Перелистает кто-нибудь чегчч годы страницы запыленной книги и
манлет в них строки, посвященные нашему
чути в сторону заката солнца»'.
!5 октябре 1941 года Тумуиовым был зак, .-.-ICH первый рассказ военных лет. Он назывался «Горячим сердцем». Главный герой рассказа—колхозный садовод Макар
Петрович. В нем писатель стремилси воплотить духовный облик представителя советского колхозного крестьянства, сформиромнного в тридцатых предвоенных годах.
1

Перевод А.

Jr'зЬ£гваа
bssrtbs:
- что емuiУ гггия
Уберечь
не удастся.
f~* ППТТШРТГЧТ
стонетсад
и тттаг\;^1тпаят«

еиь из
.HiSS
=^ &Z™
Р
Забайкалья»,
«На запад».ГХ^
Герои
"
рассказов - воины Советской Армии,
многие из них - земляки
писателя, вставшие на за йт
« У Р°ДНО" стРаны' Основная
их
черта - мужество и героизм, верность
воинскому
долгу, самоотверженность Таим
£
запоминается нам боец Эрдынеев.
Вынося
Раненого командира, он „попадает
в
окружение. Вместе с санитаркой Машей
самоотверженно защищается от многочисленны
х врагов. В бою гибнет Маша, по
Эрдынеев продолжает сопротивляться, уходит от врагов, унося на себе командира,
в тыл
в
в парти занском отряде ока„ _
зплся сьш
0
бурятских степей Баярто. За
отвагу, находчивость и храбрость прозвали
его партизаны «Степным орлом». Это имя
наводило страх на врагов. Но случилось
так, что группа партизан была предана и
попала в руки немцев. «Степной орел»
проявляет стойкость и самоотверженность.

эт х

Серебрякова.
151

Жестоко глумились враги над ним, но не зов «При свете месяца», «Секреты почта.-ьсмогли сломить. Покалеченный, изуродоона», «Отец и сын», «Комбат». Герои расванный, но непокоренный, он был вырван
сказов — боевые товарищи Ж- Тумуноьа.
нашими войсками из рук палачей.
Их идейно-нравственные качества проверяСюжет рассказа прост, динамичен. АЕ- ются не только в боях, в поступках гергнтор глубоко проникает в психологию reческого характера, но и в обыденных дороев, это дает возможность создавать глу- лах, в «мелочах» повседневной жизни, когбоко реалистические образы. В рассказах
да каждая черта характера человека пронроярилось мастерство Ж Гумуновд, \меявляется с особенной отчетливостью и яо
ние СОЗДЕРЭТЬ емкие, художественио-оамоностью. И Тумунов умеет подметить ^ти
битные образы, запоминающиеся своей
черточки, показать их ярко и убедительнс.
яркой индивидуальностью.
Потому его рассказы, несмотря на глубчВысоними качествами советского воина
кий драматизм, оптимистичны, пэоникн\1п
обладают сержант Базаров и лейтенант
нотками добродушного юмора.
Дугар Цыренов, герои рассказов «Парень
Рассказы фронтового цикла «Лейтенаш
ич Забайкалья» и «На запад». НаходчиСаханаев» и «Комбат», написанные по №••
вость и смекалка в решении сложных бое- дам первых впечатлений, впоследствии
вых заданий —вот их отличительная чер- несколько переработанном виде вошли •
та при выполнении своего воинского долга.
документальную повесть *В сторону зак;-.Материалом первых рассказов военных та солнца». Образы лейтенанта Саханаов:
лет Ж. Тумупова служили различные ис- и комбата Николая Корчагина стали одннточники: материалы, публикуемые периоди- мн нз наиболее запоминающихся, высоко
ческой печатью, рассказы вернувшихся с
художественных образов всего цикла туфронта людей. Дополненные художественыуновской прозы военных лет.
»^Ф™?,3™Й Г"СиаТГЯ " п Р° п У щепные
Описывая боевые дела своих товарище
через призму творческого восприятия, они ж T VMVHOR пя„„к ± нлрччичаиии и лостановились
произведениями глубокого
gjj ^гшК О»ппостТп^ъшв как n^
идейного звучания, хотя автор и не был "ат"ь ГеГлист
С Г1 убокой вн™пкч
ОЧ
СВТоевМыГеХ С-°бпЫ™Й> КОТ<МУЖ
°РЫе °ВПИСЫВаЛ
- 6ШШ "он ™шет о том? как „а ёгГрукп
ЗРМИИ>
TvMv^nn
»*r£", «рвался
Г на ^ 1Т т а
Умирает маленький казах-телефонист, г, о
г^ У,?,™ "а5ончиво
ФР°' > У*
янипший себя настоящим героем. Как жТ Ч
Я
с х в а т к а с прагом
rw«K« iqfa^г ° f
- лепо гибнет от разорвавшегося снаряд..
г
2SS!0 о„94в4 S?.xHISSSSSc cB6Sb ,11°
--Ж „^ ^^^Т^^:
ве, знакомится с мемуарной литературой.
Проявились первые записи, позтнее пазванные фронтовым дневником. На одной
из начальных его страниц написано- «Надо уезжать из Москвы. Я познакомился
здесь е мемуарной литературой
Ллойд
Джордже, Коленкур, Вересаев Толстой
Горький. Прочитал и мемуары Игнатьева'
Решил писать мемуары, и обязательно напишу»

Повесть <<В сторону заката СОЛ
"^ а !'
чштется скупыми и строгими словам,
-Посвящаю баторам моего батальон
павшим за Родину». В них—признан.-.
ywrcna и самоотверженности воипо
бессмертия
их великого
подвига. И Тум,
ов к а к
летоп се
во ны
"
»
«
»
воспроизвел,
облик живых и п а в ш н х
ооевых др
У зеи
товарищей порою почти с документально •
точностью, в то же время широко лриО

„s=,ss/^sB"ri?
SSr-.SSn. -SSi Г™=
условия и ранение, он все же находил
время, чтобы сделать хотя бы короткие
записи. В это время им была написала
гневная публицистическая статья «В самом
сердце проклятой Германии», опубликованная в одном из ноябрьских номеров газеты «Бурят-Монголой унэп» в 1944 roiy.
Писатель, эмоционально рассказывая о боях нашей армии в Пруссии, призывал советских людей к беспощадной борьбе с врагом. Публицистика Ж. Тумунова по стилю
и образности языка была близка прозе
военных лет. Искренняя, насыщенная меткимн эпитетами, метафорами, сравнениями,
она запечатлевалась в памяти читателей.
В статьях звучал тот же пафос высокой
гражданственности, который был характерен для всего его творчества.
Создавались контуры будущих расска-

-Ж". SSf S!SSU.%..
расиое.
«Для бурятской советской литератур
послевоенные годы стали новым истори'"
ским этапом. В это время на передн'м
план выдвигается проза, создается буря
ский исторический роман. К создяни
крупных прозаических произведении про*
-Ю всего приступили талантливые писатрреспублики Ж. Тумунов, А. Намсара.
Ч. Цыдендамбаев»,— так оценивает «Иа
п
"« бурятской советской литературы» тг,.
ческий вклад Жамсо Тумунова в истор,
развития родной литературы.
Произведения военных лет помогли i
сателю овладеть опытом правдивого и v
кого отображения действительности, ум
и чем художественно убедительно з;1
чатлевать масштабные явления народи
жизни.
Л. СЕРЕБРЯКОВ

В НАЧАЛЕ ПУТИ
Б. Я Б Ж А Н О В . Куда ускакал
конь. Авторизованный перевод С буri f, ,
г<
рятского Э. Сафонова. М., «Современник», 1974.
Тунка — край неповторимой красоты.
Прожилки вечного снега на горных Саянскпх вершинах, голубизна озер, глубокая
зелень тайги и лугов. Целебные источники,
бьющие из-под земли, стремительные гор;;ые реки. Не случайно край этот издавна
славен богатыми поэтическими традициямн. Чего стоят легенды, связанные с Гэсэром, с тридцатью тремя вершинами —
мупдаргами! Здесь жил знаменитый сказочник Е. И. Сороковиков-Магай. Здесь дейетвует сильное литературное объединение,
носящее имя первого комсомольского поэта из Тунки Мунко Саридака. Яркие поэтические голоса, свежие и оригинальные,
открывает читателям этот край.
В московском издательстве «Современяик» вышла недавно книга тункинского писателя, человека интересной судьбы Балдана Ябжанова. Это еще одна книга в современной бурятской литературе, воскрешающая трудные дни и ночи последней
войни. Пусть давно отгремели военные
залпы, и тридцать мирных весен отделяют
нас от тех суровых, грозных лет — пережитое не забывается. Книга Б. Ябжанова—
о трудовом тыле в годы Великой Отечевтвенной войны. Это повесть о мужественных и трудолюбивых людях горной Тунки.
Редко чью семью в улусе Тагар.хан обошли грозные листки, начинающиеся словами: «Ваш сын... муж, брат... пал смертью
храбрых...» Председатель Бабу Сыренович,
отец Намсарай, повариха Сыремжи, школьники Гатап и Дэнсэма — все работают для
фронта. От хлеба, в котором муки меньше,
чем сурепки или курлыча — дикой гречихи,
подкашиваются ноги и тело пронизывает
судорога. Пиаателем умело передана сопркчастность людей из маленького бурятского улуса общим бедам и общим скупым
радостям огромной воюющей страны.
Главному герою
повести Галдану—
шестнадцать лет. Природа благодатных
родных долин и гор наделила его волшебным даром сочинительства. Он поэт и мечтает стать хурчином — народным музыкантом-сказителем:

подростка проникается общим «.взрослым*
чувством постигшей народ беды. И он тоготов отдать все силы общему делу поа м.
беды над вр ГО
Но писатель, создавая образ Галдана.
далек от того, чтобы представить развитие
характера подростка в таком несколько
идеализированном виде. Вчерашнее, еще
незабытое детство врывается в поступки
героя и безобидной невольной шалостью, н
серьезным проступком, когда
детская
боязнь наказания оказывается сильнее
рождающегося чувства ответственности,
Вот Галдан, помогавший старшим на
пахоте, поранил колхозного коня. И не
признался сам, поставил под удар табунщика Гэлэка. Это мучает подростка. Как
же петь ему о героях, когда у самого не
все ладится? Может ли быть у плохого,
недостойного человека право на высокие
слова? Нет мне возврата в улус!— решает
Галдан. Он просится на фронт. Но в военкомате, куда он обращается, ему отказыпают: он еще мал, к тому же святое дело
совершается людьми с чистой совестью,
И продолжается жизнь в родном удуее — работа в колхозе, концерты с дедушкон Майсаном... Именно здесь предстой!
мальчику переломить свои слабости, воспитать свой характер. Здесь предстоит персжить ему сложный комплекс чувств, муч.!тельные раздумья человека, встулающего в свою взрослость.
Образ Галдана привлекает читателя глубиной, тонкостью психологической разраГютки. Процесс становления человека раскрывается автором взволнованно и убедительно. В этом, несомненно, сказывается
прекрасное знание автором внутреннего
мнронастроения героя, в котором — весь
большой жизненный опыт Б. Ябжавова,—
охотника, лесника, учителя, журналиста
В естественности, ненарочнтости чувств
главных героев повести читатель не сомневается ни минуты. Глазами Галдана он,
читатель, видит красоту горного края. Вот
описание Муртуя: «Здесь и солнца, по-моему, больше, чем где-либо: все голубое,
зеленое, белое, розовое — раетворено в бесконечно золотистом свете, тонет в нем...-»
Или: «Солнце золотило стволы сосен и кедров, его воздушные нити опутывали ветвн,
все плавало в легкой голубой дымке...» Писатель не чурается выразительных, вдохно.Мой
Тагархай — улус отцов.
венных слов — ими и только ими мог говог
'аян родных — большая ветвь.
рнть о родной природе поэтически настр< Узнать бы тайны вещих слов,
енный подросток Галдан, и при этом счагг4io6 песню о тебе пропеть!..
ливо удерживается от языковой безвкусицы;
понимание прекрасного, тонкость
Вступающие в жизнь в годину испытачувств автора в пейзажных зарисовка ч
ний взрослеют быстрее своих беззаботных несомненны.
сверстников. Скорее, чем хотелось бы, расОбраз главного героя, естественно, и олстается со своим детством и Галдан. Си- ределяет во многом построение повеет;!.
ротеют дома односельчан, и в каждом
в тексте книги много песен, она вся пр>""-а поэтическим видением мира. Трудцем он чувствует эту высокую преемствен- н остью передачи сложных л неоднозначных
ную связь — защитники народа. Сознание чувств героя, видимо и объясняется аеже

153

сколько эклектичная, клот/.озат:.;: композиимя книги.
Разные события происходят с Галданом.
Приходит детская влюбленность в мололую женщину Сыремжи. Но тревожит его
сердце и грустное личико с большими печальными глазами девочки Дэнсэмы. Полно
мягкого юмора описание отношений с однокласницей Дэнсэмой. Страдал ли кто-нибудь когда-нибудь, как я!—сокрушается
Галдан. А попал бы на фронт, погиб бы
там,-как герой,— весь век тогда тебе, Дэнсэмаг мучаться, что так плохо поступила
со мной. •
Все чтереди. Этими словами заканчиваегся- повесть Б. Ябжанова. Впереди учеба
п мулыкал!-ном училище. Впереди первая
песня Галдана, которая прозвучит по ра;•'••">• • '•' '
Нельзя не отметить, что в книге много
е.; гуаций > и образов, сходных с романом
Ц.-Ж. 'Жлмбиева «Год огненной змеи»
Сэтдотво это начинается с манеры изложерия свбытии. В обеих книгах героям —
пятрадцать-шестнадцать лет, и повествование ведется от лица подростка. Время '-дейLTBM •—грозные военные годы. Причиной
совладения сюжетных ходов, расстановки
образов • героев, является, конечно, жнзпенный материал,
положенный в OCHOBV
дьух произведений. Эти книги повествую: о -трудовом подвиге людей из бурятских
улусов Тагархай и Кусота, о мужестве и
героизме ушедших на фронт сынов бурятс:;ого.1 народа. «Воевать—так воевать».—
спокойна говорят уужчины горной TVHKH.
y.ifiae о начале воины. Не было в бурятгьих .улусах. семей, откуда бы пе ушли на
фронт сыновья, отцы, братья.
Однако есть в обеих книгах и насторлжнвающая сходная деталь: появление обi

раза дс;срт1.;о
'з повести Ябжанова—
укрысающипсн
от
наказания Сэсэрен).
Возникает вопрос, а не авторская ли это
дань напряженности действия, конфликтности ситуаций?
Один из героев повести «Куда ускакал
конь» говорит: «Пе зря наши предки считали, что лучше переломить себе кость
чем опозорить свое имя...» О подвиге сзоего земляка, Героя Советского Союза Жамбала Туласва сложит песни герой книги
Из своей снайперской винтовки Ж. Тулаеуничтожил триста фашистов, а возглавлясмая им группа снайперов — почти полтсры тысячи оккупантов. Целый пОл:%!
Жизненные факты достаточно убедительно свидетельствуют о мужестве войнов Бурятии. В республике широко нзвесге.
колхоз «Мир» Джидинского аймака. Н
памятном обелиске высечены имена 203 погнбших. А всего в улусе 150 дворов!
Повесть прочитана. Но так и остаются
неясными мотивы выбора названия книги
Остается загадкой: куда ускакал копь? Ду-"зется, что автор, переводчик и работники
издательства должны были более серьезно
отнестись к выбору заголовка повести,
Перевод, выполненный Эрнстом СафоноBUM, еще раз убеждает в
значительных
преимуществах' тесного содружества автора и переводчика: Эрнст Сафонов, переводя, приезжал в Бурятию, ездил в Тунку и
работьл над переводом в полном контактес автором. Все особенности оригинала переданы Э Сафоновым бережно и тонко,
Творческое, заинтересованное отношение
переводчика несомненно,
«Куда
ускакал конь»—первая книга
Б. Ябжанова. вышедшая на русском язмке.
Все впереди — че только у героя noiv T,I,
но и у ее апт ipa'.
Е. ТЫХЕШКИНА.

НАШИ

ПУБЛИКАЦИИ
,

1•

Сергей БЕЛОВ
Первый

Народный

университет

России
Первый Народный университет России,
\отя и возник в Москве, но был тесно
.:вязап с Кяхтой, Читой, Восточной СиГ>ирью вообще. Здесь были его истоки и
кор ;F. Вг-.рочем. не будем спешить...
9 феьраля 1837 года в Седлецкой губепн;ш в Пельше в родовом имении Шанявы
родчлсч мальчик. Его назвали в честь деда
Чльфонс. Альфонсу Леоновичу Шанявскому суждено было стать основателем перЕОГО в России Народного униврситета. Но
прс-жде — пройти тот долгий путь самоiro-,,!<im:,i и совершенствования личности,
который делает человека способным на
сознательное служение науке, культуре и
просвещению.
Польша тогда, как известно, входила
значительной своей частью в состав царгкой России. Ежегодно часть мальчиков из
польских дворянских семей отнравлялась
-<:\ обучение в Россию. В 1846 году девятилетний Альфонс Шанявскии оказался в
Туле, воспитанником Кадетского корпуса
для малолетних. Правда, это была не перзая школа, где он учился. Еще на родине
Шанявский поступил было в маленькую—
зсего на 10 мест — Коллегию, которую учпедил одни из его предков специально для
мальчиков из рода Шанявских. Котлегия
ие успела, конечно, оставить на духовном
образе ее питомца никакой печати. Но сам
факт ее существования, тот способ, каким
".аботился ее учредитель об участи потомков, едва ли мог пройти бесследно для
Альфонса Шанявского. Уже сами фзмильрьге традиции способны были предрасположить его к тому культу образования, который он горячо исповедывал в сознательные годы.
После окончания Корпуса для малолетпих А. Л. Шанявскии был переведен в Ор.говений Корпус, а через два года перешел
з Петербург, в Дворянский полк — впосбедствии КонстантииоЕское училище. Оксн.чнв его первым учеником, Шанявскии вышел офицером в гвардию, в Егерский полк

Однако и на этом его образование не кончмось, и в 186.1 году имя Шанявского заносится на мраморную доску лучших выпусьиков Академии Генерального Штаба.
Л. Л. Шанявскии -принадлежал к перелопым людям того поколения, которое на"лло свою деятельность в 60-е годы. Под
словом «шестидесятники» мы привыкли понимать обычно разночинцев, в нашем воображении сразу же возникают литературные образы Рахметова, Базарова, ревслюционеры-шесткдесятники, а
между
тем свежим ветром шестидесятых годов
дышали самые разнообразные слои русского общества, начиная с молоденькой
стенографистки Неточки Сниткиной, ставшей женой Достоевского, и кончая выпускнкком Военной Академии А. Л. Шанявским.
Горький урок Крымской войны не прошел бесследно, Россия сделала попытку
встать на путь внутреннего обновления.
На университетских скамьях все чаще и
';яше появляются офицерские мундиры, а
университетские профессора, в свою очерсдь, читают дополнительные курсы в стеках Военной Академии. Новое поколение
образованной военной молодежи вместе со
все» прогрессивной интеллигенцией участвовало непосредственно и в благородном
деле просвещения народных масс, работая
с v влечением в воскресных школах,
Всем этим был глубоко захвачен и А. Л.
Шанявскии. Но пройдет еще много лет,
прежде чем дело просвещения станет
смыслом его жизни.
Для хрупкого здоровья
Шанявского
слишком пагубен оказался петербургский
климат, и он принял предложение графа
Н. Н. Муравьева-Амурского приехать к нему на службу в Восточную Сибирь, чтобы
лрирять участие в освоении только что присоединенного к России Амурского края,
10 лет пробыл А. Л. Шанявскии в далекой
Сибири. А в это время политический климат в России резко изменился вправо,
155

началась реакция, связанная с именем нопого министра просвещения и обер-прокурора синода Д. А. Толстого.
Надежды на внутреннее обновление постепенно исчезали. А. Л. Шанявский в этом
окончательно убедился уже в Сибири, когда попытался сделать первый меценатствующий шаг на ниве просвещения. Вместе
с читинскими бурятами он пожертвовал
своп капитал на открытие в Чите реальноГ
чил ища
т? У , - "° УВЫ! Последовал запрет
Д. Л Толстого, _и Чита еще долго оставалась без средней школы.
Но А. Л. Шанявский не сдался. Он едет
в Петербург, пытаясь добиться аудиенции
у самого Д. А. Толстого. В аудиенции отказано. Шанявский видит, что и Военное
ведомство уже давно успело остыть к своим либеральным порывам и начинаниям
И тогда Шанявский принимает решение
выйти в отставку.
а этот трудный период Альфонса Леоновнча поддержала его жена и верный друг
Лидия Алексеевна Шанявская, удивнтельпая русская женщина, одна из пионерок
движения за высшее образование для женщ и и . * наследовав от отца золотые прииски
иулпп*1^ ,ид"я Алексеевна пожертвовала
SUUUU рублен на организацию женских врачеоиых курсов при Военном ведомстве.
Впоследствии на базе этих курсов был создан Петербургский Женский Медицинский
Институт, давший первое поколение советмедиков.
Мы не знаем, когда именно в семье Шанявски.х возникла идея будущего Народного университета. Но в том, что Шанявские
вторично уезжают в Сибирь, на наш
взгляд, не последнюю роль сыграла необходимость создать материальную базу для
будущего Университета. Здесь Шанявские
вступилн в компанию по добыче золота с
кяхтикскпм купцом Василием Никитичем
Сабашниковым, отцом замечательных русских издателей Михаила н Сергея Сабашниковых. Стремясь поставить добычу золота
на научную основу, Шанявские переводят
первую часть книги Локка «Золото» и кипгу английского золотопромышленника АНдерсена «Поиски золота». За тот короткий
срок, что они пробыли в Восточной Сибири, они успе-ти оставить следы своей блатворителыюсти, превратив Благовещенскую прогимназию в гимназию и основав
сельскохо^яиственную школу в Забайкалье
^ ии-х годах Шанявские окончательно поселяются в Москве.
Толчком к созданию первого Народного
университета в России послужило ппражоние в русско-японской войне. А. Л. Шянавский считал плачевный для России ход
войны карой за ту реакционную политику
правящих классов, которая тормозила в
России общее культурное развитие народа.
Имеино тогда А. Л. Шаняьскип высказал
свои заветные мысли: «Признавая, что
одним из скорейших способов обновления
и оздоровления нашей общественной жизни
должно служить широкое распространение
просвещения и привлечение симпатий к науке и знаниям,— этому источнику добра и
силы,— я желал бы, по возможности, оказать содействие скорейшему возникновению

156

учреждения, удовлетворяющего потребноо
-гям высшего "образования*.
Вначале проект будущего университета
был сообщен братьям Михаилу и Сергею
Сабашниковым, с которыми Шанявского
сг.язывали не только деловые, но и теплые
дружественные отношения. Через них велись в дальнейшем переговоры с другими
заинтересованными лицами. Как раз в это
гремя крупный русский экономист М. М.
Ковалевский основал в Париже вольную
высшую школу. М. В. Сабашников обратиле. к нему и к своему старому учителю
и автору профессору А. 14. Чупрову с
просьбой возглавить университет. А. И. 4vпров страдал неизлечимой грудной жабой,
но люди, молодость которых протекала в
60-е годы, не считались с мыслью о прсделе жизни, когда речь шла о просвещении
народа
В августе 1905 года в Москве состоялось
историческое совещание, на котором рсшалась судьба университета. На этом сог.ещании в присутствии В К. Рота, С А
Муромцева, М. М. Ковалевского.
В F.
Якунишиа, Н. В. Сперанского и М. В. СаОдинакова А. Л. Шанявскнн торжественно
объят ил, что весь свой капитал он зачстает организации первого в России Нарол'.ого университета
15 сентября 1905 года А. Л. ШанявскиГг
направил письмо Министру Нарочного просзящеиия: «Конечно, есть вещи непроложн ы е _ „ сво бодное образование после многих
исков мрака придет когда-нибудь и в н н гаеи
стране,— в этом твердом уповании •,
и нес
У на него свою лепту. Но зачем еще
лишнему поколению гибнуть в этом мраке»
Однако сам основатель университета не
У спел дожить до его открытия. А. Л. Шанявсний скончался 7 ноября 1905 года, на-начиз перед смертью своим душеприкл.:чипом и пожизненным членом Попечитель('кого Совета будущего университета изда1РЛ
я М. В. Сабашникова. На плечи Михаил.т
Васильевича и вдовы Шанявского Лидии
Алексеевны Шанявской и легла основная
тяжесть борьбы за открытие Народпо|0
университета. Именно борьбы, ибо ш
"".JK-TO просто было в царской России ог-рыть что-либо <свободное» и «пародгое»
Потребовалось три года упорнешией борьf-ы.
три года «хождения по мукам», преж(
'' ' че.м М. В. Сабашников вместе с осталь:||
">" членами Попечительского Совета -^ А - Эйхвальдом, Н. И. Астровым, М \\
Ковалевским, В. К. Ротом, Е. П. Трубец•"•п| — выполнили солю А. Л. Шапявскогп
Н'Л вероятно, сам Альфонс Лсопови •
предвидел все мытарства с открытием у н п Г'Срситета, так как, завещая московском,
^родскиму самоуправлению средства и
горный в России свободный уннверсиго-'
' r i поставил одно непременное условие, л н ! ы
" Ускорить осуществление своей мечты:
-шверситет должен быть открыт в течеч;:-.
г 1ех лет
'я
. считая со дня заявления 3 октя'•'и е '905 года. В противном случае :!.твс-;;:;
"
теряло свою силу, и все средства г.м
•' Петспбургскип женский мсчицинг--!.
:
'ститут.
Бурные дебаты вызвал вопрос об у."
? -.пнете Шанязского в Государствен^.;.

туме. «Если мы санкционируем почин Ша•лявсхого,— заявил небезызвестный В. М.
Пуришкевич,— то разрушим в конце концов Россию... ибо мы знаем, что школа
взята революционерами, что она будет источником новых вспышек революции, которая явится, если мы ее не предупредим».
Эта «затея», как выразился депутат ДуMLI Марков-2-й об университете, была далеко не по душе правительству, и оно принял) все меры к тому, чтобы помешать созданию вольного Народного университета.
Внешне уступая духу времени, правительегво на самом деле старалось всячески
огтянуть время до последнего срока завец;ания, или, по крайней мере, в корне изменить проект Положения об университете
в желаемом ему духе. А каким только нападкам черносотенной прессы не подверг алея сам университет, еще не будучи открытым. Его называли и «-еврейским универснтетом», и «гнездом польской крамолы
в Москве».
Но, несмотря ни на какие препятствия.
М. В. Сабашников и Л. А. Шаиявскзя
vnojwo добиваются разрешения на открытие университета. В состав комиссии по
ныработке устава будущего учебного зап*дения они приглашают таких крупных учрных. как К. А. Тимирязев. П. Н. Леботеп.
А. Ф. Фортунатов. Ф. Ф. Фортунатов. Поддержка идеи А. Л. Шаиявского всей прогрессивной русской общественностью и сыграла решающую роль в открытии в 1908
году первого Народного университета в
Россли. Правда, правительство все-таки
оставнло себе лазейку. После выступления
п Государственной думе министра Народного Просвещения А. Н. Шварца, пытавшегося дискредитировать идею вольной
школы, в первоначальный проект устава
университета были внесены изменения:
председатель Попечительного Совета должен был утверждаться в должности самим
министром народного просвещения, то есть
фактнчсскн не выбираться, а назначаться
сверху.
Но главное было сделано. Первый в России Народный университет, заслуженно получивший имя своего основателя А. Л Шанявского, начал свое существование. 2 октября 1908 года состоялась первая лекция
профессора А. Ф. Фортунатова. Правда, в
первый семестр в 1908—1909 гг. 11 преподавателей и 400 слушателей университета
ете не имеют собственного помещения н
гатятся по вечерам в начальных городских
училшдах, а затем полумают здание на
Волхокке, 14, в бывшем «Голицынском
Дворце». Но слава университета растет не
по дням, а по часам, и здание на Волхонке
уже ке мсжсг удовлетворить всех желаюmiix получить образование в университете
имеии А. Л. Шапявского. Достаточно сказать, что уже в 1911 году, то есть чере^
три года после открытия, в университете
было 130 преподавателей и 3669 слушателей. И в 1912 году было выстроено специальное здание для университета на Миусской площади. Это хорошо известное
всем москвичам здание, в котором сейчас
помещается Высшая Партийная Школа при
1ДК КПСС. А с 1912 по 1918 гг. в этом

здании находился первый в России Народный университет имени А. Л. Шанявского.
Основная цель университета — служить
широкому распространению высшего научного образования и «привлечению снмпатий народа к науке и знаниям», говоря
словами А. Л. Шанявского. Согласно осионным задачам, университет имел два отделения: научно-популярное и академическое. На научно-популярном отделении были созданы элементарные научные курсы,
рассчитанные на слабо подготовленные
стой населения. Наоборот, академическое
отделение было организовано как настоящая общественная школа, рассчитанная
на лиц с подготовкой в пределах среднего
учебною заведения.
Учебные планы университета делились
на две группы: естественно-исторических и
общественно-философских наук. Однако организация учебных занятий позволяла желающим составлять для себя и смешанный
план занятии, вводя в него предметы той
и ДРУГОЙ группы.
Очень важно, что в Народный университет Шанявского поступали слушатели вне
зависимости от пола, национальности и религин, в то время как в государственных
висишх учебных заведениях прием националы-ых меньшинств был строго ограннчен
' " практически они оставались за бортом официальной системы образования,
Занятия в Народном университете проходили
в дневное и вечернее время — как коМ
У и Удобно. Плата за полный цикл лекД" — 45 рублей (18 часов в неделю). Впоследствии предполагалось ввести бесплатное обучение.
Кто же преподавал в университете имени
А. Л. Шанявского? Крупнейшие русские
ученые, деятели литературы и искусства:
К). СИ. Айхенвальд. В. Я. Брюсов (он читан
К
УР лекций «Падение Римской империи»),
С. Н. Булгаков. В. И. Вернадский. Н. Д.
Зелинский, А. А. Кизеветтср. П. К- КольЦ°в. К. А. Тимирязев, А. Е. Ферсман, Д. М.
Петрушевскнй, Е. Н. Трубецкий, С. А. Чаплыпш, П. Н. Лебедев, А. Ф. Фортунатов,
После смерти в 1912 году замечательного
русского
физика Петра Николаевича Лебелег-а в университете Шанявского была создана лаборатория имени П. Н. Лебедева,
в котг.рой впервые в России проводились
исследования в области ультразвука. В стенк университета начинали свою преподавательскую деятельность известные впоследствнн советские ученые: историк литературы Н. Л. Бродский, криминалист М. Н.
Гернет, автор популярной работы «История
царской тюрьмы», искусствовед Б. А. Грифнов, педагог С. Т. Шацкий, историк-академик В. П. Волгин, библиотековед Л. Б. Хавкипа. Отметим, что многие из преподавателей университета Шанявского работали
бесплатно.
сРуссгую литературу середины XIX века» на 1913/14 год читал профессор П. Н.
Сакулин. Сохранилась программа этого
курса. Вот она:
Первая половина GO-.х гг. Обличительное
направление в литературе и подведение
итогов в форме художественных обобщепин. «Губернские очерки» Щедрина. «До-

157

xo-uoe VCCTO» OcipoccKoro. Прсппвэдения
С " Т Аксакова. < Обломов» Гончарова.
Пропзиедення Тургенева: «Рудин», «\ся\
и «Дворяяекее гнсчю». Литературное ть
пы новых люден: Штольц, Инсаров. Ж а-ов Молотов, Базаров.
" Нигилизм Его сущность. Эстетика и крнтика шестидесятников. Основные принципы
этики «мыслящего реалиста». Новые обществснные идеалы Народ в литературе шеетидеаятых годов.' Чернышевский и его роман «Что делать?» Поэзия шестидесятых
годов: Плещеев, Некрасов, Никитин. Поэты
«чистого искусства»: Майков, Фет, Полонский Творчество Достоевского
в эпоху
00-х гг Л Н. Толстой в ту же эпоху.
Среди слушателей
первого Народного
универснтета — Сергей Есенин, Николай
Клюев, Сергей Клычкои, Петр Орешин,
Василий Наседкин.
«В большой аудитории садимся рядом,—
вспоминает один из товарищей Сергея Есенина по университету Шанявского,— и
слушаем лекцию профессора Айхснвальда
о поэтах пушкинской поры. Он почти полностыо цитирует высказывания Белинского
о Баратынском. Склонив голову, Есенин
пписмнг.ет отдельные места лекции... После лекции идет на первый этаж. Остановившись на лестнице, Есенин говорит: «Надо erne раз почитать Баратынского».
,
.
D
Во
всех своих автобиографических заметках Сергеи Есенин отмечает одно важное обстоятельство в своей жизни: занятие
в университете Шанявского. Здесь Есенин
познакомился с молодым поэтом Василием
Наседкиным, дружбу с которым потом
пронес через все годы, с ивановским поэтом
Николаем Колоколовым, Иваном Филипченко, Дмитрием Семеновским.
Некоторьте из них были настроены з те
годы весьма революционно. Иван Филипченко пишет в университете Шанявского
революционные стихи, а в 1913 году вступает в большевистскую партию; в (Правде» печатает стихи Д. Семеновский. В агентарной записке охранки от 22 января 1914
гсда сообщается, что в университете Шанявского организована марксистская труппа. К сожалению, никакими другими даниы.ми о наличии такой группы мы не располагаем.
Впрочем, в университете имени Шанявского учились не только известные в будущем поэты. Обратимся к воспоминаниям
одного из «шанявцев», как называли себя
слушатели университета:

< П с р п ^ 1 каучной ячейкой, где новое, запо.лп'нксся на Западе направление биологичсских исследований оказалось представлитым в нашей стране и стало неуклонно,
систематически и целеустремленно ра?вииатьсг, была скромная лаборатория в jaмечатсльиом по своей идейной, общественной направленности центре научного преподавания и исследования — в Народном
университете имени Шанявского. Это была биологическая лаборатория, созданная
"о инициативе Н. К. Кольцова и им возглавлявшаяся
на протяжении
многих
лет...
Именно в лаборатории университета
имени Шанявского и мне лично впервые
довелось встретиться с Николаем Константиновичем и, скажу без преувеличения,
cptcy, всерьез и надолго подпасть под era
влмшие.
Я был в это время студентом Москооского
университета и там работал в лаборатории одной из кафедр, но без большогоудовлетворения, а репутация университета
Шанявского в это время_ быстро распрост;-анялась
в студенческой среде, тяготев"•«' к„ " а У ке - Я начал слушать там курсы
лекции, читавшиеся такими выдающимися
учеными, как Л. А. Тарасевич — по учению
°° иммунитете и Н. К- Кольцов — по экспериментальнои биологии. Я стал постоялным посетителем этих лекций и стал посесеминары, регулярно проводившиеся
£ лаборатории Н К. Кольцова Тут к этовдежени
собрался дружный коллектив
„» п'ой м,олодежРИ; т а ч ^встретился
с ovР
д ^ нм профессоро'м МГу И. Л
Каном? ' с
будущим гистологом Г. Р. Роскиньш и др.»
воспоминания принадлежат ОДНОМУ
Эт„
биологов современности;
из хр „. ней ших
директору Института молекулярной биолопи; АН СССР академику Владимиру Алексамдрошпу Энгельгардту и были опубликотны !>ч недавно в журнале
«Природа»,
Кстати, Общество взаимопомощи слушателей университета имени Шанявского выпустило в свое время в качестве учебного
пособия для студентов отдельные лекции
П. К. Кольцова.
Так.ш бил первый Народный университет России, неразрывно связанный с именем Альфолса Леошовича Щанявского и
его друзен-подвижников широкого демократпческого образования народа,
В конце ?9!8 года Народный университет
имени
Ш^^кого влился в Московский
мшверснте™—• отныне государственные университеты паяв подлинно народными YHHверситетсг 1 1 СОБ-.-:КОЙ страны.

===== Fini Juan - детям

'Xf
•

Виктор АГАПОВ

БУРУНДУК СПРАВЛЯЕТ
Лесные переулочки.
Летит
Знакомый звук:
— Свистит
На тонкой дудочке
Веселый бурундук.
Сосенки,
Точно вешки,
Ведут
В густой лесок.
Попробовать
Орешки
Зовет бурундучок.
И катятся торопко
Оврагом
От реки
По длинной

ПРАЗДНИК

Рыжей тропке
Тихони-барсуки.
По просеке
Вдоль ельничка,
Шурша сплошной травой,
Скользит
С лукошком
Белочка,
Как лучик золотой.
л

Спешит
Медведь-проказник
На этот

Светлый звук...
_
У сегодня
Праздник
Справляет бурундук!

В лес

мкдвкдь-плскчпик
Старый Мишка
Каждый год
Запасает
Сладкий мед.
„
С медвежатами
У речки
На заре
Посеял гречку...

И построил вдоль кустов
Тридцать восемь
Теремков.
Лишь гречиха расцвела —
Появилася пчела.
Проверяет
Все цветки:

i
159

Мед таскает
В теремки...

Забуранил снег дороги.
А медведь
В своей берлоге
с
медвежатами
Чай
пьет,—
Сладок к чаю
Вкусный мед!

Скоро отцвела
Гречиха,
В поле стало
Тихо-тихо.

Любовь К И Р И Л Л О В А

БАБУШКИН

БУДИЛЬНИК

В бабушкиной комнатке
Уютно и тепло.
Цветы на подоконнике
Закрыли все стекло.
И в комнате от этого
Таится полумрак.
Будильничек приветливо
Поет: «Тик-так, тик-так».
Но стоит только бабушке
Чуть-чуть не угодить,
Будильник станет А н н у ш к е
Не-так, не-так» твердить.
И показалось Аннушке:
Будил ьничек-чудак
Поддакивает бабушке
Во всем: «Так-так, так-так».