Вопросы философии №3

Передовая — Практика развернутого строительства коммунизма — основа философских исследований
А. К. Уледов — Общественное мнение как предмет социологического исследования
А. И. Бурхард, В. И. Шишкина — Классовая борьба и правые социал-демократы
Г. А. Недошивин — Против чуждых идейных влияний в эстетике
А. С. Богомолов — Эволюционный натурализм Р. В. Селларса и диалектический материализм
Л. А. Коган — К критике философии Вл. Соловьева
Э. Ю. Соловьев — Разделял ли Гегель трудовую теорию стоимости?
А. А. Зиновьев — Проблема значений истинности в многозначной логике
Н. В. Марков — В. И. Свидерский «Пространство и время»
Т. С. Батищева — Французское издание «Избранных текстов» Поля Гольбаха
М. К. Мерабов — Работы XX семинара «Международного центра синтеза»
А. А. Томилин — Попытка марксистского введения в формальную логику
Э. А. Светозаров — R. MASI. Struttura della materia. Essenza metafisica e struttura fisica
Е. К. Войшвилло, А. В. Кузнецов, Д. Г. Лахути, В. К. Финн — Неотложные задачи научно-исследовательской и учебной работы в области логики
С. А. Эфиров — О самоотрицании буржуазной философии
Н. А. Клейнман, Ю. П. Михаленко — Зарубежная печать о семилетнем плане развития СССР
Теги: философия журнал журнал вопросы философии
Год: 1959
Похожие
Вопросы философии №3
Текст
                    ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
3
1959

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
хш год ИЗДАНИЯ
ЗКУРИАЛ ВЫХОДИТ ЕЖЕМЕСЯЧНО
3
1959

Практика развернутого
строительства коммунизма—основа
философских исследований
Историческое значение XXI съезда КПСС заключается прежде всего
в том, что съезд констатировал окончательную победу социализма и на¬
метил конкретный план развернутого коммунистического строительства
в нашей стране. Принятый съездом семилетний план развития народного
хозяйства СССР приобрел огромное международное значение, поразив
своей грандиозностью умы людей во всем мире. В решениях съезда, в до¬
кладе и заключительном слове Н. С. Хрущева, в выступлениях делегатов
КПСС и братских зарубежных коммунистических и рабочих партий теоре¬
тически осмыслена прошедшая историческая эпоха, глубоко раскрыта сущ¬
ность социальных, политических и духовных процессов современности и
определены перспективы общественного развития, вселяющие в сердца
трудящихся всех стран мира веру в правоту и успех их борьбы за мир,
демократию, социальный прогресс.
XXI съезд КПСС вновь продемонстрировал неразрывную связь мар¬
ксизма-ленинизма с современной историей народов всего мира, с разви¬
тием революционной практики, с изменением социально-экономических,
политических и идеологических условий борьбы. Документы XXI съезда
Коммунистической партии Советского Союза воплощают в себе творче¬
ское развитие марксистско-ленинской теории применительно к важней¬
шему этапу поступательного развития человеческого общества — этапу
развернутого строительства коммунизма. Теория марксизма выполняет
свою историческую роль потому, что она дает истинную картину действи¬
тельности, вскрывает реальные исторические закономерности. «Учение
Маркса всесильно, потому что оно верно»,— говорил В. И. Ленин. Необхо¬
димым условием истинности теории является ее неразрывная связь с прак¬
тикой, ее постоянное развитие на основе обобщения практического опыта.
Именно из этого исходят наша партия и ее Центральный Комитет, разра¬
батывая грандиозную программу коммунистического строительства. Весь
советский народ единодушно одобряет деятельность и планы партии.
Связь Коммунистической партии с массами лежит в основе творче¬
ского развития марксистско-ленинской теории. Советуясь с народом, опи¬
раясь на его коллективный разум и богатейший опыт, партия разрабаты¬
вает и проводит в жизнь важнейшие меры, ускоряющие наше движение
вперед. Выступая в мае 1918 года на I съезде Советов народного хозяй¬
ства, В. И. Ленин указывал, что, приступая к социалистической реоргани¬
зации страны, мы знали основное направление, по которому должно идти
преобразование общества, но «ни форм преобразования, ни темпа быстро¬
ты развития конкретной реорганизации мы знать не могли. Только кол¬
лективный опыт, только опыт миллионов может дать в этом отношении
решающие указания именно потому, что для нашего дела, для дела строи¬
тельства социализма недостаточно опыта сотен и сотен тысяч тех верхних
слоев, которые делали историю до сих пор и в обществе помещичьем и в
обществе капиталистическом. Мы не можем так делать именно потому,

4
ПЕРЕДОВАЯ
что мы рассчитываем на совместный опыт, на опыт миллионов трудящих¬
ся» (Соч., т. 27, стр. 374—375).
Вся деятельность Коммунистической партии Советского Союза стро¬
ится на основе глубокого изучения опыта масс и постоянной связи с
жизнью народа, на умении находить решающие звенья в цепи историче¬
ского развития, раскрывать перспективы, мобилизовать массы, смело и
решительно ломать все отжившее, все препятствующее движению вперед.
Партия разоблачила антипартийную группу Маленкова, Кагановича, Мо¬
лотова, Булганина и Шепилова, эту жалкую кучку фракционеров, обю¬
рократившихся, оторвавшихся от жизни, от народа, которая выступала
против всех важнейших мероприятий, проводившихся партией по осуще¬
ствлению решений XX съезда, пыталась свернуть партию и страну с ле¬
нинского пути. Разгромив антипартийную группу, партия еще теснее спло¬
тила свои ряды вокруг Центрального Комитета под знаменем марксизма-
ленинизма.
Партия основывает свою деятельность на творческом применении
марксистско-ленинской теории в решении задач коммунистического строи-
тельства. Творческое решение вопросов теории на основе обобщения огром¬
ного практического опыта, данное в документах XXI съезда КПСС, дол¬
жно быть взято за образец всеми научными работниками в области обще¬
ственных наук.
Философской основой марксистского учения является диалектический
и исторический материализм. Современный период исторического разви¬
тия требует укрепления связи философской науки с практикой разверну¬
того коммунистического строительства, с живой практической деятель¬
ностью народных масс по революционному преобразованию общества.
Философ-марксист, в какой бы области он ни работал, должен быть про¬
пагандистом жизнеутверждающих идей коммунизма, должен разраба¬
тывать теоретические проблемы науки в тесной связи с политикой партии.
Самые абстрактные положения марксистской философии, будучи не¬
разрывно связаны со всем ее содержанием, имеют важнейшее мировоззрен¬
ческое значение. «В этой философии марксизма,— указывал В. И. Ленин,—
вылитой из одного куска стали, нельзя вынуть ни одной основной посыл¬
ки, ни одной существенной части, не отходя от объективной истины, не
впадая в объятия буржуазно-реакционной лжи» (Соч., т. 14, стр. 312).
Требуя неразрывной связи теоретической работы в области обще¬
ственных наук с практикой коммунистического строительства, партия ста¬
вит перед работниками общественных наук задачу творческого обобщения
опыта хозяйственного и культурного строительства и исследования новых
вопросов, выдвигаемых жизнью, указывает на необходимость глубоко
изучать закономерности перехода к коммунизму, всесторонне анализи¬
ровать важнейшие процессы, происходящие в капиталистическом мире,
разоблачать буржуазную идеологию, бороться за чистоту марксистско-
ленинской теории.
За годы, прошедшие после XX съезда КПСС, советская философская
наука добилась заметных успехов: в центре и на местах оживилась науч¬
ная мысль, создан ряд ценных научных работ, в науку пришли новые
способные кадры. В 1957—1958 годах только на периферии вышло более
200 книг по философским проблемам. В последнее время научные работ¬
ники Института философии АН СССР и других философских учреждении
укрепляют связь с жизнью, выступают на предприятиях с докладами по
актуальным философским проблемам, обобщают в своих исследованиях
конкретный жизненный материал. Так, Институт философии АН СССР
обратился в последнее время к таким темам, как «Подъем культурно-тех¬
нического уровня рабочего класса» (на материалах промышленных пред¬
приятий Урала), «Сочетание личного и общественного в условиях пере¬
хода от социализма к коммунизму» (на материалах Воронежской обла¬
сти), «Изменение в культурной жизни колхозной деревни» (на материа¬

ПЕРЕДОВАЯ
5
лах колхозов Рязанской области), «Рост социалистической сознательно¬
сти и причины живучести пережитков капитализма в сознании людей»
(на материалах московского завода «Динамо») и т. д.
Однако, как отметил в своем выступлении на XXI съезде КПСС
М. А. Суслов, в нашей теоретической работе имеется еще немало недо¬
статков. Еще не преодолен до конца отрыв идеологической работы от
практики коммунистического строительства. Известная часть наших тео¬
ретических и пропагандистских кадров еще тратит свои силы на пробле¬
мы, весьма отдаленные от жизни, создает «труды», представляющие
ценность лишь для таких авторов, которые получают гонорары по
беспечности некоторых наших издателей.
Нам недостает еще конкретности в разработке теоретических вопро¬
сов. Зачастую вместо исследования выдвигаемых жизнью реальных проб¬
лем, вместо действительной разработки теоретических принципов мар¬
ксизма-ленинизма авторы пережевывают давно известные истины, оста¬
ваясь глухими к запросам жизни. В настоящее время, в частности, весьма
необходимы конкретные социологические исследования нашей действи¬
тельности. Каждая статья или монография по теоретическим вопросам
коммунистического строительства должна быть не плодом абстрактных
размышлений автора «по поводу проблемы», а результатом обобщения
практического опыта, живых фактов действительности. При этом условии
удастся избежать как теоретических ошибок, так и надуманных, скоро¬
спелых обобщений, перестанут выходить в свет пока еще нередкие «тео¬
ретические» работы, представляющие собою сводку цитат и общих поло¬
жений по тому или иному вопросу.
«Сейчас,— подчеркивается в докладе Н. С. Хрущева,— особенно не¬
обходимы конкретность и целеустремленность в работе, глубокое знание
дела. Одни общие слова, общие призывы ничего не стоят».
Документы XXI съезда КПСС свидетельствуют о том, что на нынеш¬
нем этапе развития советского общества на первый план выступила важ¬
нейшая составная часть марксизма — теория научного коммунизма. Осно¬
воположники марксизма научно обосновали историческую неизбежность
победы коммунизма, раскрыли основные закономерности строительства
социализма и коммунизма, но они не ставили и не могли ставить перед
собой задачу — в деталях определить конкретные пути и методы построе¬
ния коммунистического общества. В документах XXI съезда КПСС дана
конкретная разработка вопросов научного коммунизма, очерчен основной
круг проблем этой составной части марксистско-ленинского учения. В них
освещен ряд важных положений о двух фазах'коммунистического обще¬
ства, о закономерностях перерастания социализма в коммунизм.
В докладе Н. С. Хрущева указывается, что переход от социалисти¬
ческой стадии развития к коммунистической — это закономерный истори¬
ческий процесс, который нельзя произвольно нарушить или обойти, что
к коммунизму общество не может перескочить из капитализма, не пройдя
социалистическую стадию развития. В тесном сотрудничестве с предста¬
вителями других общественных наук философы должны глубоко иссле¬
довать закономерности этого исторического процесса, раскрывая на
опыте строительства социализма в СССР и в странах народной демокра¬
тии общий, международный характер этих закономерностей и особенности
их проявления в различных странах.
При всем отличии коммунизма от социалистической стадии между
ними нет какой-то стены, отделяющей эти фазы общественного развития.
Коммунизм вырастает из социализма, являясь прямым его продолже¬
нием. Переход от социализма к коммунизму осуществляется непрерывно,
и в нашем социалистическом обществе с каждым днем растут и множатся
зримые черты коммунизма. Вовремя увидеть, оценить эти ростки будущего
в настоящем — важнейшая задача работников общественных наук, в том
числе и философов. Развивающиеся на наших глазах коммунистические

6
ПЕРЕДОВАЯ
формы труда, организации производства, общественные формы удовле-
т ворения потребностей трудящихся, новые моральные отношения в труде
п в быту все это должно стать предметом глубокого социологического
анализа. Неооходимо, в частности, разработать такие проблемы, как пути
превращения труда социалистического в труд коммунистический; условия
преодоления существенных различий между городом и деревней, между
умственным и физическим трудом; создание предпосылок коммунистиче¬
ского распределения; сочетание материальных и духовных стимулов об¬
щественного производства в период развернутого строительства комму¬
низма; изменение культуры и быта народов СССР в условиях социализма
и перехода к коммунизму; изменение семейного быта в ходе развития со¬
циалистического общества и т. д.
Процесс перерастания социализма в коммунизм выдвигает и такие
общеметодологические вопросы, как особенности действия законов диа¬
лектики в условиях перехода от социализма к коммунизму; характер
качественных скачков в современный период развития общества; соотно¬
шение свободы и необходимости в период развернутого строительства
коммунизма и некоторые другие. Успешное осуществление этих задач
требует разработки методики исследований, широкого использования
статистических данных, соответствующей организации и планирования
работы.
Закономерный процесс перерастания социализма в коммунизм осу¬
ществляется на основе высокого развития материального производства,
достигаемого еще в период социализма. Важнейшим условием ускоре¬
ния этого процесса является активное и сознательное участие в нем мил¬
лионов и миллионов строителей коммунистического общества. Практика
подтверждает марксистское положение о том, что чем шире и глубже
происходящий в обществе переворот, тем многочисленнее должно быть
число людей, которые этот переворот совершают, которые являются твор¬
цами этого переворота в подлинном смысле слова.
В процессе строительства коммунизма формируется и сам человек
будущего, его духовные и нравственные качества. Формирование новых,
коммунистических качеств у всех советских людей совершается под руко¬
водством Коммунистической партии, уверенно ведущей наш народ по
неизведанным путям к светлому будущему. Во главу угла партия ставит
задачу воспитания всех людей, особенно молодежи, в духе сознательного,
коммунистического отношения к труду. Важнейшее значение для решения
этой задачи имеет последовательное осуществление социалистического
принципа распределения по труду, вытекающего из объективных эконо¬
мических основ социализма. Социалистическое распределение по труду
приучает людей к сознательной дисциплине, делает труд всеобщим и обя¬
зательным, стимулирует превращение труда в первую жизненную потреб¬
ность миллионов трудящихся социалистического общества. Диалектика
перехода от социализма к коммунизму такова, что социалистический прин¬
цип распределения является могучим стимулом воспитания коммунисти¬
ческого отношения к труду.
Превращение труда в первую жизненную потребность неразрывно
связано с новаторским, подлинно творческий ^отношением к труду мил¬
лионных масс во всех областях производства. Замечательные ростки та¬
кого отношения к труду в наши дни наиболее ярко проявляются в дви¬
жении бригад коммунистического труда — этого высшего типа соревно¬
вания. В промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте ширится
движение новаторов, творческая мысль которых находит новые пути ре¬
шения сложных технических проблем производства. Партия всемерно под¬
держивает эти творческие начинания. Наглядным свидетельством этого
является тот факт, что в 1958 году более полутора миллионов изобрета¬
телей и рационализаторов внесли свыше 2 миллионов 700 тысяч предло¬
жений, в народное хозяйство внедрено более 1 миллиона 600 тысяч изо¬

ПЕРЕДОВАЯ
7
бретений и рационализаторских предложений; экономия от внедрения
этих предложений составила свыше 8,5 миллиарда рублей.
В решении задач коммунистического воспитания трудящихся важную
роль играет вовлечение самых широких слоев населения в управление
всеми делами страны, привлечение всех граждан к участию в руководстве
хозяйственным и культурным строительством. Особое значение этот во¬
прос приобретает в связи с намеченным XXI съездом партии курсом на
постепенный переход ряда функций органов государственного аппарата
к общественным организациям. Этот переход расширит и укрепит поли¬
тическую основу социалистического общества, обеспечит дальнейшее раз¬
витие советской социалистической демократии к той высшей цели, когда
все люди научатся управлять и будут на деле самостоятельно управлять
всеми делами общества.
Самыми массовыми и авторитетными общественными организациями
являются Советы депутатов трудящихся — выборные органы народной
власти, органы народного самоуправления, самые широкие представитель¬
ные организации трудящихся, выражающие их волю. Они охватывают
134 миллиона избирателей, то есть практически все взрослое население
страны. В работе постоянных комиссий Советов участвуют 2,5 миллиона
трудящихся. Советы обеспечивают фактическое участие всего народа в
управлении государством, предоставляют трудящимся такие фактические
права и свободы, которых никогда не было и быть не может в буржуаз¬
ных государствах.
Советский народ под руководством Коммунистической партии при¬
нимает все более активное участие в определении перспектив развития
нашей страны. За последние годы все важнейшие вопросы коммунисти¬
ческого строительства выносились партией на всенародное обсуждение.
В ходе обсуждения тезисов о контрольных цифрах семилетнего плана по
всей стране состоялись собрания, на которых присутствовало более 70 мил¬
лионов человек. На этих собраниях с замечаниями и предложениями вы¬
ступили 4 миллиона 672 тысячи человек, кроме того, в различные органы
поступило свыше 650 тысяч писем и статей с предложениями трудящихся.
Многие из этих предложений имеют важное значение и будут учтены в
семилетнем плане страны и в народнохозяйственных планах республик
и областей.
Говоря об огромном значении практической деятельности масс по
управлению общественной жизнью, В. И. Ленин подчеркивал: «Лишь
только тогда, когда этот новый класс воспитается не из книжек, не из ми¬
тингов, не из речей — а из практики своего управления, лишь тогда, когда
он привлечет к этому самые широкие массы трудящихся, лишь тогда, ко¬
гда он выработает такие формы, которые дадут всем трудящимся возмож¬
ность легко приспособиться к делу управления государством и создания
государственного распорядка, социалистический переворот может быть
прочен, и лишь при этом условии он не может не быть прочным. При нали¬
чии этого условия он будет представлять такую силу, которая отбросит
назад капитализм и все его пережитки, как соломинку, как прах» (Соч.,
т. 28, стр. 398).
Исследование влияния этих процессов на формирование нового чело¬
века, их значения в деле коммунистического воспитания трудящихся и
преодоления пережитков капитализма в сознании советских людей явится
важным вкладом советских философов в решение задач развернутого
коммунистического строительства.
Говоря о роли философской науки в решении задач развернутого ком¬
мунистического строительства в нашей стране, следует остановиться и на
вопросе о распространении философских знаний в массах. Современная
общественная жизнь, как и производство, является чрезвычайно сложной,
богатой, многообразной, она ежедневно и ежечасно рождает ростки новых,
коммунистических общественных отношений. Практика строительства

s
ПЕРЕДОВАЯ
коммунизма, направляемая Коммунистической партией на основе научной
теории марксизма, представляет собою сознательную деятельность десят¬
ков миллионов трудящихся. В наши дни одной из важнейших тенденций
связи науки с производством стал научно-технический подъем рабочего
класса; на производство пришел новый рабочий, имеющий среднее об¬
разование, знакомый с основами наук и умеющий применять
эти знания на практике. Но этот рабочий — строитель коммунизма —
возводит не только материально-техническую базу нового общества, он
строит и новые общественные отношения. Возрастание активности
трудящихся в процессе строительства коммунизма требует от них осо¬
знания не только экономического значения своей деятельности, но и ее
роли в изменении социальных отношений, в изменении быта и сознания
людей. Очевидно, что большую помощь в этом отношении может прине¬
сти широкое, хорошо организованное распространение философских
знаний в массах трудящихся. Следует серьезно подумать об организации
и планировании такой работы.
Заслуживает также серьезного внимания поднятый в кругах советской
философской общественности вопрос о создании Всесоюзного философ¬
ского общества в целях широкого развертывания инициативы философ¬
ской общественности, в целях более успешной организации комплексных
исследований важнейших теоретических проблем коммунистического
строительства.
В разработке проблем коммунистического воспитания трудящихся,
особенно подрастающего поколения, большую роль играет исследование
вопроса о сущности и специфике морального воспитания. Следует иметь
в виду, что формирование мировоззрения и морально-политическое воспи¬
тание при самой их тесной связи не тождественны между собой. Их раз¬
личие вытекает из различия морали и философии (а также науки) как
форм общественного сознания. Между тем зачастую в процессе воспита¬
ния (особенно это относится к воспитанию учащейся молодежи) это раз¬
личие не проводится. В результате молодого человека учат тому, что он
должен знать, но слабо прививают навыки коммунистического поведения
в труде, учебе и быту, недостаточно воспитывают в нем моральные каче¬
ства борца за коммунизм. Знание марксистско-ленинской теории, если оно
органически не сочетается с моральным воспитанием, остается непроч¬
ным, не становится вдохновляющим стимулом, который дает силы выдер¬
жать любые лишения и трудности в борьбе за осуществление коммуни¬
стического идеала. Воспитание коммунистической нравственности должно
быть связано с. решением практических задач, задач коммунистического
строительства. Воспитание и обучение молодежи необходимо поставить
так, подчеркивал В. И. Ленин, чтобы каждый день в любом городе, в лю¬
бой деревне молодежь решала практически ту или иную задачу общего
труда, пускай самую маленькую, пускай самую простую. Молодежь долж¬
на не замыкаться в школах, а все свое учение, образование и воспитание
соединять с трудом рабочих и крестьян. Проводя перестройку школы, пар¬
тия исходила из принципа соединения обучения и воспитания с произво¬
дительным трудом, научно обоснованного классиками марксизма-лени-
низма.
Как указывал Н. С. Хрущев в докладе на XXI съезде КПСС, вся
идеологическая работа нашей партии и государства призвана развивать
новые качества советских людей, воспитывать их в духе коллективизма
и трудолюбия, социалистического интернационализма и патриотизма, вы¬
соких принципов морали нового общества, в духе марксизма-ленинизма.
Сейчас проблемы коммунистического воспитания должны привлечь к себе
внимание всей нашей науки. Самыми актуальными на современном этапе
являются вопросы коммунистического воспитания молодежи; необходимо
изучение богатого опыта бригад коммунистического труда, проблем воспи¬
тания колхозной молодежи и т. д. Исследование этих проблем — кровное

ПЕРЕДОВАЯ
9
дело советских философов. Важное значение в решении этих задач имеют
материалы состоявшегося в Ленинграде совещания по актуальным про¬
блемам коммунистического воспитания трудящихся.
Успешное продвижение нашего общества к коммунизму невозможно
без бурного расцвета науки. В этой связи необходимо остановиться на
некоторых проблемах отношения марксистской философии к современной
науке.
Развитие науки в настоящее время характеризуется все большей спе¬
циализацией, а также возникновением новых наук на стыках различных
областей знания, что свидетельствует об органической связи между на¬
уками, отражающей всеобщую связь и единство мира. Эти процессы опре¬
деленным образом отражаются в развитии марксистской философии, в
частности в том, что философские вопросы естествознания выделяются
в качестве самостоятельной области философской науки. Теоретической
основой разработки философских вопросов специальных наук является
диалектический и исторический материализм, научные методологические
принципы которого навсегда вошли как бесценный вклад в сокровищницу
человеческого знания. Но вместе с тем задача разработки философских
вопросов каждой конкретной науки, разработка проблем, вырастающих
па стыке философии и конкретных наук, является весьма насущной зада¬
чей советских философов.
Достижения наук заставляют по-новому осмыслить содержание опре¬
деленных категорий философии. Теоретические выводы всех наук должны
быть философски осмыслены и отражены в проблематике философии. При
этом не только философия обогащается достижениями конкретных наук,
но и науки поднимаются на новую ступень благодаря органической связи
с марксистско-ленинской философией. Неисчерпаемые богатства марксиз¬
ма еще далеко не полностью освоены науками; определенные проблемы
приобретают новое звучание в связи с встающими перед науками новыми
теоретическими вопросами.
Философы должны заниматься не только разработкой общих проблем
своей науки, но и глубоким и компетентным исследованием философских
вопросов конкретных наук, проводя эту работу в теснейшем союзе с пред¬
ставителями конкретных специальностей.
При разработке этих проблем важно определить специфику именно
философских вопросов конкретных наук, не спутывать их со всеми теоре¬
тическими вопросами науки. Поэтому первым шагом здесь должно быть
выяснение вопроса об отношении философии и конкретных наук, их ме¬
тодов, их научных понятий, категорий.
Одной из важнейших теоретических и практически-политических за¬
дач марксистской философии является задача критики буржуазной фило¬
софии и социологии. Материалы XXI съезда КПСС представляют собой
блестящий образец развернутого наступления марксистской науки на ре¬
визионизм и буржуазную идеологию. Они вооружают марксистов всех
стран новыми теоретическими аргументами, фактическими данными, да¬
вая мощный толчок борьбе марксистов против буржуазной политической
и экономической науки, философии и социологии.
XXI съезд нанес новый сокрушительный удар по ревизионизму. Соци¬
альная функция современного ревизионизма аналогична функции, которую
взял на себя в конце прошлого века оппортунизм: раскол рядов активных
борцов за социализм и коммунизм. Однако в отличие от прошлой эпохи,
когда оппортунизму действительно удалось расколоть революционное дви¬
жение, привести к оппортунистическому перерождению ряд социал-демо-
кратических партий II Интернационала, современный ревизионизм потер¬
пел поражение в своих попытках расколоть коммунистические партии
и сам оказался изолированным от рабочего движения; коммунистические
же партии еще более окрепли идейно, организационно и политически.
Теоретические построения ревизионистов опровергнуты жизнью, прак¬

10
ПЕРЕДОВАЯ
тикой борьбы рабочего класса, всем ходом общественного развития. Опро¬
кинуты основные тезисы ревизионизма: об изменении характера капита¬
лизма, о бескризисном развитии капиталистической системы, о мирном
врастании капитализма в социализм и другие.
Однако все это не значит, будто теперь можно ослабить борьбу с ре¬
визионизмом. Ревизионизм еще не уничтожен, а империалисты стремятся
всячески поддержать и активизировать деятельность ревизионистов. Юго¬
славские ревизионисты ведут борьбу против линии, выраженной в Декла¬
рации московского Совещания коммунистических и рабочих партий и в
решениях XXI съезда КПСС. Поэтому задача состоит в том, чтобы раз¬
вернуть еще более решительную наступательную критику теории и прак¬
тики ревизионизма.
XXI съезд дал блестящие образцы такой критики ревизионизма с
позиций творческого марксизма. Как известно, югославские ревизионисты,
приписывая социализму существенные черты капитализма, провозгласили
неравномерность развития различных стран одним из законов развития
мировой социалистической системы. Этот ложный тезис служил им теоре¬
тической основой измышлений о «гегемонизме СССР», об «эксплуатации»
одних социалистических стран другими и т. п. XXI съезд противопоставил
этим клеветническим построениям ревизионистов научный анализ законов
развития мировой системы социализма. Как указал в своем докладе
Н. С. Хрущев, в социалистической системе хозяйства действует закон
планомерного, пропорционального развития, на основе которого происхо¬
дит выравнивание общей линии экономического и культурного развития
всех социалистических стран, создаются условия для более или менее одно¬
временного перехода социалистических стран к коммунизму. Это — глу¬
боко интернационалистическое положение, делающее очевидным антимар¬
ксистский характер позиции югославских ревизионистов, их отход от
позиций пролетарского интернационализма.
Работники теоретического фронта должны еще дальше развивать
наступление против ревизионистской идеологии. Перед философами, в
частности, стоит задача глубокого анализа теоретической несостоятель¬
ности методологических основ ревизионизма. Если проследить эволюцию
теоретических и политических позиций югославских деятелей, то стано¬
вится ясно, что в основе их псевдотеоретических построений лежит стремле¬
ние во что бы то ни стало оправдать свою порочную политику, что и при¬
водит их в объятия субъективистской, прагматистской философии, от кото¬
рой они на словах открещиваются. Отсюда проистекают софистика,
эклектика и тому подобные ненаучные приемы ревизионистов. Поэтому
одна из актуальных задач философов заключается в том, чтобы раскрыть
прагматистский характер методологии югославского ревизионизма, анти¬
научность их теоретических позиций, вздорность их претензий на открытие
«революционной истины».
XXI съезд КПСС нанес новые удары и по современному правосоциа¬
листическому оппортунизму. Полвека назад правые социалисты уверяли
трудящихся, что социализм мирно, без революционных потрясений будет
врастать в капитализм. Однако историческая практика полностью опро¬
вергла реформистские «теории»: ни в одной капиталистической стране,
в том числе и там, где у власти стоят социал-демократы, эволюция капи¬
тализма не привела к социализму. Как отметил на XXI съезде КПСС
председатель Коммунистической партии Норвегии Эмиль Левлиен, не¬
смотря на то, что в Норвегии социал-демократия уже в течение 24 лет
находится у власти и имеет большинство в парламенте, власть капитала
не только не уничтожена, но и, наоборот, усилилась.
Стремясь оправдать свои действия перед трудящимися-социалистами,
оппортунисты пытаются убедить рабочих капиталистических стран, будто
капитализм уже действительно «трансформируется» в социализм, хотя
сами рабочие этого еще не ощущают. А. И. Кириченко в выступлении на

ПЕРЕДОВАЯ
11
съезде подверг критике подобного рода «концепцию» П. Рамадье, кото¬
рый в одном из своих произведений глубокомысленно замечает: «Не на¬
чали ли мы уже на деле воздвигать новый вид социализма, сами этого
не сознавая?»
Выдавая капитализм за социализм, правые лидеры социал-демокра¬
тии, прежде еще прикрывавшиеся учением Маркса, ныне открыто порвали
с марксизмом, окончательно переходят на позиции защиты буржуазного
государства. Однако трудящиеся-социалисты все более сознают, что им
не по пути с правыми оппортунистами. Как отмечал в своем выступлении
на XXI съезде Макс Рейман, в рядах социал-демократической партии ра¬
стут разногласия между правыми лидерами, поддерживающими политику
Аденауэра, и массой членов и функционеров, которые требуют проведения
борьбы против атомного вооружения, за мир, демократию и социальный
прогресс.
Этот процесс размежевания между трудящимися-социалистами и бур¬
жуазными лидерами социал-демократии все более интенсивно развивается
в рядах социал-демократических партий не только Западной Германии,
но и Италии, Франции, Англии и других стран. Мы являемся свидетелями
чрезвычайно характерного явления современного периода истории: оппор¬
тунизм, которому в прошлом удалось расколоть рабочее движение, ныне
сам переживает раскол. Результатом этого знаменательного процесса
будет переход трудящихся-социалистов на позиции единства действий с
коммунистами, а правосоциалистические лидеры останутся в положении
полководцев без армии. Создается реальная возможность окончательно
преодолеть раскол в рядах рабочего движения, сплотив его на базе мар¬
ксизма-ленинизма. Современный период истории есть период осуще¬
ствления этой исторической задачи, когда рабочий класс всего мира, осо¬
знав свою социальную миссию и сплотившись в великое интернациональное
братство, освободит все человечество от капиталистического рабства.
Задача теоретических работников заключается в том, чтобы всемерно
содействовать осуществлению этого процесса. Необходимо прежде всего
глубже обобщать практический опыт строительства социализма и ком¬
мунизма, раскрывая преимущества их перед капитализмом. Анализируя
успехи строительства социализма и коммунизма, мы должны помочь со¬
циалистам в странах Запада освободиться от бельма антикоммунизма.
С другой стороны, задача заключается в том, чтобы дать глубокую
критику общетеоретических, философских предпосылок взглядов и дей¬
ствий правых социалистов, показать их идейное родство с буржуазными
теоретиками, их отказ от научного мировоззрения. Особенно важно рас¬
крыть предательство интересов рабочего класса правыми социалистами
в вопросах классов и классовой борьбы, предательство ими принципов
интернациональной солидарности, фактическую поддержку ими политики
колониализма, отказ их от активной борьбы против подготовки империа¬
листами новой мировой войны. Осуществление этих задач — интернацио¬
нальный долг фнлософов-марксистов.
Как в области экономики основным содержанием современного пе¬
риода является соревнование между капитализмом и социализмом, так
и в области борьбы с буржуазной идеологией центральной задачей мар¬
ксистов является всесторонний и глубокий анализ гигантских преимуществ
социалистического строя перед капиталистическим, убедительное доказа¬
тельство исторической прогрессивности социализма по сравнению с капи¬
тализмом. По этому вопросу XXI съезд КПСС также дал образец твор¬
ческой, наступательной борьбы против буржуазной идеологии.
Как известно, возникновение капитализма совершалось под лозунга¬
ми свободы, равенства и братства. Великие гуманисты XVIII века видели
в нем воплощение наиболее разумного общественного устройства, в основе
которого лежат естественные права человека. XIX век вдребезги разбил
иллюзии о гуманном характере капиталистического общества, и уже со¬

12
ПЕРЕДОВАЯ
циалисты-утописты обнажили перед всем миром пороки капитализма. Но
идеологи буржуазии и ныне внушают своим народам мысль о том, что
хотя капитализму присуще немало недостатков, однако ведь нет и людей
без недостатков, так что-де сами эти недостатки вполне естественны, неиз¬
бежны. Тем более, продолжают буржуазные теоретики, что капитализм
в настоящее время стал совершенно другим, чем в XIX веке. Что касается
сравнения с социализмом, то такое сравнение-де вообще невозможно, так
как каждое общество обладает своими достоинствами и своими недо¬
статками.
В докладе Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС эта апологетика бур¬
жуазного общества опровергается с позиций творческого марксизма-ле¬
нинизма. «Мы считаем,— отметил Н. С. Хрущев в своем заключительном
слове на съезде,— что тот общественный строй, который дает народу
больше материальных благ, тот строй, который предоставляет народу
неограниченные возможности для духовного роста,— такой строй являет¬
ся прогрессивным, за ним будущее». Здесь выдвинут теоретически глубо¬
кий и вместе с тем ясный для каждого трудящегося социологический кри¬
терий социального прогресса. Высшим критерием правильности опреде¬
ления прогрессивности того или иного общественного строя является
практика народных масс; судьями будут народы, они решают, какой строй
лучше. Предоставим народам самим выбрать тот общественный строй,
который больше отвечает их интересам.
Это пример подлинно наступательной, творческой критики буржуаз¬
ной идеологии. Следуя этому примеру, работники теоретического фронта
должны поднять на новую высоту уровень критики буржуазной филосо¬
фии и социологии.
Важнейшим недостатком работы в этой области является то, что
наши кадры слабо изучают новые явления и процессы, совершающиеся
в капиталистических странах. Теоретические работники подчас по старинке
продолжают усиленно критиковать то или иное философское направление,
не замечая, что оно уже потеряло свое влияние и превратилось в анахро¬
низм, что на смену старым концепциям пришли новые, на критике кото¬
рых и следует сосредоточить основное внимание.
В настоящее время необходимо подвергнуть обстоятельной критике
новейшие буржуазные теории диалектики, современные разновидности
антропологической философии, социальное учение католицизма, так назы¬
ваемую «структурную социологию» и ряд других течений буржуазной
мысли. Актуальной задачей является всесторонний анализ теории и прак¬
тики так называемых «человеческих отношений» в условиях современного
капитализма: необходимо показать, что проводимые капиталистами изме¬
нения в системе оплаты труда рабочих, в функциях среднего персонала
на предприятиях, практикуемые капиталистами формы «общения» с рабо¬
чими и вообще вся их «социальная» деятельность являются лишь новыми
способами сохранения классового господства и усиления эксплуатации
трудящихся, соответствующими изменившимся условиям капиталистиче¬
ского производства.
Таковы некоторые проблемы, выдвигаемые перед философской на¬
укой практикой развернутого коммунистического строительства. Разумеет¬
ся, ими не исчерпывается круг вопросов, теоретическая разработка кото¬
рых диктуется многогранными задачами современного этапа развития
нашей страны, мировой системы социализма и международного коммуни¬
стического движения. Неразрывная связь с практикой — залог успешного,
творческого развития марксистской философской мысли.

Крепить союз естествознания
и философии
XXI съезд КПСС поставил перед советскими учеными огромные зада¬
чи. Советская наука должна внести значительный вклад в реализацию ве¬
ликого плана коммунистического строительства: в развитие промышлен¬
ности, сельского хозяйства, в общую сокровищницу духовных богатств че¬
ловечества. Для этой цели партия наметила обширную программу помощк
советской науке. Как подчеркнуто в решениях съезда, «в предстоящий се¬
милетний период будут созданы необходимые условия для еще более быст¬
рого развития всех отраслей науки, осуществления важных теоретических
исследований и новых крупных научных открытий. С этой целью наме¬
чается широкая программа научно-исследовательских работ, концентрация
научных сил и средств на важнейших исследованиях, имеющих теорети¬
ческое и практическое значение».
Для плодотворного и здорового развития наука нуждается не только
в оснащении материальными средствами — лабораториями, эксперимен¬
тальными установками, измерительными приборами и т. п., но и в воору¬
жении идеями, направляющими мысль ученых по правильному пути и даю¬
щими возможность подойти к объекту исследования с методами, наиболее
адекватными его внутренней природе, благодаря чему его сущность рас¬
крывается глубже и всесторонней. В этом «вооружении идеями» чрезвы¬
чайно велика роль марксистской философии. Думая о дальнейшем разви¬
тии науки, советские ученые накануне съезда партии поставили на спе¬
циальное обсуждение широкий круг философских проблем
естествознания. Созванное Академией наук СССР и Министерством
высшего образования СССР Всесоюзное совещание по философским во¬
просам естествознания отвечало назревшей потребности. Оно проделало
значительную работу.
4с Ф
Каковы же основные итоги совещания?
Прежде всего совещание продемонстрировало наличие очень боль¬
шого интереса советских ученых, естествоиспытателей и философов, к фи¬
лософским проблемам естествознания. В его работе приняло участие око¬
ло 600 ученых различных специальностей, играющих творческую роль в
развитии науки, многие из которых прославились выдающимися научны¬
ми открытиями. О высоком уровне совещания говорит уже тот факт, что
среди его участников было почти 100 академиков и членов-корреспонден-
тов Академии наук СССР и академий наук союзных республик. Желаю¬
щих принять участие в работе совещания было так много, что число участ¬
ников можно было увеличить в несколько раз, если бы только ие возни¬
кали серьезные организационные трудности.
Характерно, что после окончания работы совещания многие научно-
исследовательские учреждения и высшие учебные заведения пожелали де¬

u
КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
тальнее ознакомиться с результатами совещания, пригласив к себе с до¬
кладами тех, кто непосредственно принимал участие в нем. Таким обра¬
зом, совещание не только отразило факт наличия среди значительного чис¬
ла ученых глубокого интереса к философским проблемам естествозна¬
ния, но и послужило причиной дальнейшего расширения круга работников
науки, оценивших существенную важность этих проблем.
Высокий интерес научной общественности к философским проблемам
естествознания свидетельствует о возрастании идейно-теоретического уров¬
ня исследований в области естествознания и философии. Широкие круги
естествоиспытателей все более проникаются мыслью, что работа в спе¬
циальной области может стать более успешной, если ученый подходит к
анализу рассматриваемых им проблем с широкой философской точки зре¬
ния. Философы глубже уясняют, что работа в их собственной области
должна опираться на те завоевания человеческого разума, которые дости¬
гнуты в области современного естествознания. Это способствует устране¬
нию эмпиризма в естественнонаучных исследованиях; преодолению узости
взгляда, нередко свойственной ученым, всецело сосредоточившим свое вни¬
мание на одной специальной проблеме, хотя бы и имеющей существенное
теоретическое или практическое значение; это стимулирует выдвижение
проблем широкого теоретического характера, помогает лучшему понима¬
нию связи между различными разделами естествознания, благодаря чему
усиливается их взаимопомощь друг другу. Это помогает ликвидации аб¬
страктности и схематизма в философских работах; обогащению их содер¬
жания ценнейшим фактическим материалом, на основе которого делается
возможной постановка совершенно новых философских проблем, даль¬
нейшее продвижение вперед в разработке философской науки.
Работа совещания показала, что советские ученые совершенно
единодушны в понимании того, что может служить — и действительно слу¬
жит — философской, теоретической основой современного естествознания.
Такой идейно-теоретической основой естествознания является диалектиче¬
ский материализм. Из этого исходили все участники совещания. Под этим
углом зрения, с этих позиций они старались анализировать стоящие в
повестке дня научные проблемы. Докладчики и выступающие в прениях на
богатом фактическом материале показывали, что современное естество¬
знание блестяще подтверждает все коренные положения диалектического
материализма, свидетельствуя об их великой познавательной силе, огром¬
ном эвристическом значении. Выступавшие стремились применить основ¬
ные идеи диалектического материализма к исследованию важнейших проб¬
лем науки о природе, встающих теперь и еще ждущих своего решения.
Как подчеркнуто в решениях XXI съезда КПСС, марксизм-ленинизм
является безраздельно господствующей идеологией советского общества.
Это торжество марксистско-ленинской идеологии в сфере философских ос¬
нов советской науки выражается в безраздельном господстве идей диалек¬
тического материализма. Его еще раз и продемонстрировало совещание.
Враги марксизма-ленинизма пытаются объяснить этот несомненный
факт тем, что советским людям, в том числе и советским ученым, кто-то
насильственно, помимо их воли «навязывает» это учение. Какая неле¬
пость! Марксизм возник более ста лет назад в условиях общества, бро¬
савшего все свои силы на борьбу с ним. Это общество не только не «на¬
вязывало» кому-нибудь марксистского учения, но всячески притесняло,
подвергало гонениям его сторонников. А между тем число его сторонни¬
ков неуклонно росло. Русские революционеры умножили число их не по¬
тому, что это сулило им какие-то блага. Напротив: свирепая царская
охранка особенно жестоко расправлялась с марксистами.
Великий Ленин развил марксистское учение дальше. Он связал его
с условиями и задачами нового периода в развитии человеческого общест¬
ва. И количество сторонников марксистско-ленинского учения стало воз¬
растать еще быстрее, хотя за честь принадлежать к числу марксистов в

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
условиях капиталистического строя нередко приходилось расплачиваться
своей кровью и даже жизнью. То же было не только в России, но и в
других буржуазных государствах. Можно ли, таким образом, удивляться
тому, что лагерь сторонников марксистско-ленинского учения возрос до
такой степени, как это мы видим теперь, когда в нашей стране обильно
взошли всходы, посеянные Октябрьской революцией, и когда затем в ряде
других стран стало возможным приступить к созиданию нового обществен¬
ного строя?
В чем же сила марксизма-ленинизма? В его истинности! Ничто на
свете не может увековечить ложь. И никакая сила не в состоянии остано¬
вить истину. Она неизбежно пробьет себе дорогу и завоюет сердца и умы
людей. Это мы и видим на примере марксизма-ленинизма.
Диалектический материализм не нужно «навязывать» ученому. Он
не есть нечто постороннее науке, что может быть соединено с наукой ка¬
кой-то грубой внешней силой, враждебной существу научного познания.
Пятьдесят лет назад В. И. Ленин в своей книге «Материализм и эмпирио¬
критицизм» показал подлинную связь между естествознанием и диалекти¬
ческим материализмом. Ее он образно проиллюстрировал на примере фи¬
зики, вступившей, как и все естествознание, в пору великой революции.
Ленин сказал: современная физика рожает диалектический матери¬
ализм. Иными словами, диалектический материализм есть родимое дитя
естествознания, плод всего научного познания, и их судьбы неразрывно
связаны друг с другом. Рождение диалектического материализма так же
выстрадано наукой, как выстраданы, например, коперниковская система,
эволюционное учение, кинетическая теория или другие великие открытия
науки, только жертв классового насилия при этом было неизмеримо
больше.
Число убежденных сторонников диалектического материализма среди
естествоиспытателей всего мира неуклонно возрастает. Количество при¬
верженцев враждебного ему лагеря постепенно убывает. Как много, на¬
пример, шумел позитивизм, самонадеянно выставляя себя в роли «един¬
ственной» и «подлинной» философии естествознания. Он даже числил в
своих рядах немало известных ученых. Но один за другим от него ныне
отходят крупнейшие деятели естествознания, побуждаемы© к этому един¬
ственно лишь нелицеприятными велениями истины. Эти ученые не просто
молча покидают позиции позитивизма, но оставляют убедительные выра¬
жения откровенного разочарования в этой философии, несогласия с ней по
коренным вопросам мировоззрения. Мы знаем теперь, как много гор.ьких
слов сказали позитивизму такие выдающиеся ученые, как, например, Луи
де-Бройль, Макс Борн и в последнее время Вернер Гейзенберг, в ту или
иную пору своей деятельности разделявшие позитивистские воззрения.
Они усилили ту аргументацию против идеализма, которую развивали еще
раньше Поль Ланжевен, Макс Планк, Людвиг Больцман и др. и которая
шла в том же русле критики идеализма, которую дал диалектический ма¬
териализм.
Движение естествоиспытателей к диалектическому материализму —
это движение к истине. Поэтому оно неодолимо.
Совещание показало, как велико поле деятельности в области фи¬
лософских проблем естествознания, какое многообразие задач встает пе¬
ред каждым исследователем, желающим внести свою лепту в этот раздел
современной науки. Об этих проблемах говорилось и в докладах, и в пре¬
ниях, и в решениях совещания. Они касались квантовой механики, физи¬
ки «элементарных» частиц, кибернетики, математики, астрономии, биоло¬
гии, биохимии, биофизики, генетики, физиологии, высшей нервной деятель¬
ности и других наук. Много было названо вопросов, ждущих своего ре¬
шения, но несомненно, что еще больше увлекательных и фундаментальных
проблем поставит дальнейшее развитие неустанно продвигающегося впе¬
ред естествознания.

13	КРЕПИТЬ	СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
Ясно, что творческое решение комплекса этих проблем не по силам
ни одной отдельно взятой группе ученых, в сколь бы авторитетном науч¬
ном учреждении они ни трудились и какими бы талантами и дарования¬
ми они ни обладали. Тут необходимы согласованные усилия всего кол¬
лектива деятелей советской науки. Вот почему совещание с большой
остротой подняло вопрос о необходимости расширения фронта исследо¬
ваний по философским проблемам естествознания во всех важнейших
отраслях наук о природе.
Но нельзя думать, что эти проблемы могут успешно решаться изоли¬
рованно друг от друга, внутри каждой обособленно взятой ветви естество¬
знания, по отдельности, скажем, физиками-квантовиками или специ¬
алистами по теории «элементарных» частиц, геометрами или специалиста¬
ми по теории вероятностей, по физиологии, генетике и т. д. Здесь неизбе¬
жен выход за пределы узкопрофессиональной специализации и необходи¬
ма взаимопомощь ученых даже далеко отстоящих ветвей пауки о приро¬
де. Особенно важную роль играет и еще должна сыграть помощь фило¬
софов естественникам, их творческое содружество.
Исследуя проблемы, связанные, например, с теорией относительности,
физик сталкивается, в частности, с таким вопросом, как вопрос о связи
пространства и времени. Эта связь так глубока и существенна, что выска¬
зывается мнение, будто нет пространства и времени, как двух особых, ка¬
чественно своеобразных форм существования материи, а есть одна единая
форма существования — некое «пространство-время». Не предрешая здесь
ответ на указанный вопрос, требующий несравненно более глубоких ис¬
следований, нежели те, что были предприняты до сих пор, мы должны
признать, что в исследовании этой проблемы чрезвычайно важную роль
сыграют не только формулы и положения теории относительности, но и
общие идеи диалектического материализма о пространстве и времени, о
соотношении формы и содержания, абсолютного и относительного, сущ¬
ности и явления. Но эти идеи не есть нечто раз навсегда данное, оконча¬
тельно завершенное. Они сами, в свою очередь, не могут не развиваться и
углубляться на основе новых естественнонаучных данных, в частности дан¬
ных теории относительности. Развитие же, углубление и конкретизация
общих представлений о пространстве и времени, о форме и содержании,
сущности и явлении есть прямая обязанность философов. И, таким обра¬
зом, глубокая разработка проблемы пространства и времени в физике ока¬
зывается неразрывно связанной с ее разработкой в философии. Физики и
философы здесь должны работать сообща, опираясь на помощь друг друга.
Однако исследование проблемы пространства и времени — вовсе не
привилегия только философов и физиков. Значительно участие в нем и
естествоиспытателей других специальностей, например биологов. Специ¬
фика пространственных форм и пространственных отношений в области
тел живой природы говорит о такой зависимости свойств пространства от
материи, которая выходит за рамки зависимости только от физических ха¬
рактеристик материи; в формировании свойств пространства в области жи¬
вой природы существенно сказываются и специфические закономерности
биологического характера. По самому своему существу проблема
пространства и времени, являющаяся основной для естествознания, ока¬
зывается общей и для физиков, и для математиков, и для биологов, и для
философов, причем последние не могут не взять на себя труднейшую за¬
дачу обобщения и синтезирования в единое целое всего того, что прино¬
сят отдельные естественные науки. А между тем без такого обобщения,
синтеза результаты, полученные в рамках отдельных специальных наук,
не могут быть признанными даже относительно завершенными, ибо их
глубокий смысл раскрывается именно в связи с тем целым, частью или
аспектом которого они по самой своей природе являются.
Вот еще одна проблема, на примере которой мы так же хотели бы
проиллюстрировать значение взаимопомощи ученых различных спецналь-

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
17
ностей: в какой мере, в каких границах могут быть использованы методы
одной специальной пауки при изучении объекта, относящегося целиком к
ведению другой науки? Эта проблема становится весьма существенной в
современном естествознании, когда наряду с далеко идущей дифференци¬
ацией науки на отдельные ветви идет процесс интенсивной интеграции
отдельных отраслей знания, процесс их теснейшего взаимопроникновения.
Скажем, биолог в своих исследованиях живой природы с исключитель¬
ным успехом использует методы современной физики, ее эксперименталь¬
ные средства и понятия и получает поразительные данные, раскрывающие
сокровенный механизм происходящих процессов. Но где та грань, по дру¬
гую сторону которой физические методы и понятия перестают быть
адекватными сущности биологических явлений? И есть ли вообще
такая грань? Сами по себе физические методы столь тонки, так быстро
совершенствуются и так далеко проникают в недра материи, что кажется,
будто их применимости не существует никаких пределов. Могут ли в на¬
уке о природе быть плодотворными какие-либо другие методы, отличаю¬
щиеся от физических? Не являются ли нефизические методы только сур¬
рогатами научных методов исследования? Эти вопросы не праздные. Оми
встают в конкретной работе естествоиспытателя-биолога и фактически на¬
вязываются ее ходом. Биолог должен будет дать ответ на них, независимо
от того, любит он или нет «философствовать». Но, отыскивая решение
этих вопросов, он не может не обратиться к учению диалектического ма¬
териализма о движении как форме существования материи, о качествен¬
ном своеобразии различных форм движения. И здесь ему на помощь при¬
ходит философия, ее изучение. С другой стороны, философы, занимающие¬
ся обобщением данных естествознания, разработкой философских проб¬
лем биологии, оказываются перед необходимостью шагнуть дальше по
пути развития общих идей диалектического материализма о формах дви¬
жения материи, хотя и блестяще подтвержденных всем развитием есте¬
ствознания, но нуждающихся, как и все в научном познании, в дальней¬
шем совершенствовании. Так, вопросы, поставленные практикой конкрет¬
ного исследования в одной отрасли науки о природе, неизбежно перера¬
стают в общефилософскую проблему, имеющую фундаментальное зна¬
чение для всех отраслей естествознания, для всего научного познания во¬
обще. И такая проблема может получить действительно глубокое и все¬
стороннее решение только путем соединения усилий естествоиспытателей
и философов.
Современная физика продвигается вперед с удивительной стремитель¬
ностью. В ней нередко возникает необходимость критического пересмотра
прежних понятий, ранее возникших теорий. Это приводит к решительной
ломке укоренившихся воззрений и появлению новых физических теорий,
радикальным образом отличающихся от старых. Хорошо известно, с какой
крутой ломкой понятий был связан переход от классической механики
к теории относительности, от доквантовой физики к квантовой теории.
Вслед за этим совершались неоднократные перестройки понятий в ряде
других отделов физической науки, хотя и меньшие по глубине и объему,
чем вышеназванные, и не привлекшие такого всеобщего внимания, как
в этих случаях, но, тем не менее, весьма существенно сказавшиеся на
судьбе физики. Ныне физика, делающая новый шаг в глубь материн, про¬
никающая в структуру «элементарных» частиц, стоит перед необходимо¬
стью новой фундаментальной и далеко идущей перестройки своих поня¬
тий, своих теорий, сулящей изменить ряд ее основополагающих идей.
С аналогичной ситуацией мы встречаемся и в других отраслях естество¬
знания.
Ученый, задумывающийся о судьбе своей собственной науки и стре¬
мящийся внести в нее творческий вклад, не может не поставить вопрос:
случайны ли все эти перестройки? Не связаны ли они с каким-то органи¬
ческим несовершенством прежних представлений, от которого наука рано
2.	'.-Вопросы философии» № 3.

18
КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
или поздно освободится и тогда ни одна из подобных пертурбаций никог¬
да более не нарушит абсолютно «плавного» хода ее развития на основе
раз навсегда созданных представлений и теорий? А может быть, эти лом¬
ки и перестройки понятий и теорий — неизбежный всеобщий закон раз¬
вития научного знания, действующий на всем протяжении его существо¬
вания?
Какова же в таком случае судьба старых воззрений и должна ли
существовать связь между прежними и новыми теориями? Какова кон¬
кретно форма этой связи?
Это не праздные вопросы, возникающие из простого любопытства, не
имеющего отношения к ходу и существу научно-исследовательской рабо¬
ты ученого. Напротив, они возникают из самой практики научных исследо¬
ваний естествоиспытателей, и точный и ясный ответ на них должен быть
найден, ибо от него зависит, как будет действовать ученый в том случае,
когда снова возникнет необходимость перестройки научных теорий. Фак¬
тическим ходом своего развития физическая наука ответила на эти вопро¬
сы применительно к своей области. Этот ответ выражен в существовании
получившего широкое признание и распространение принципа соответ¬
ствия, устанавливающего закономерную преемственную взаимосвязь меж¬
ду старыми и новыми физическими теориями. Но чтобы уяснить себе глу¬
бокий смысл этой связи между теориями, необходимо обратиться к диалек¬
тическому материализму, к развитому в нем учению об объективной, отно¬
сительной и абсолютной истине, о соотношении абстрактного и конкретно¬
го в научном познании. И здесь успех будет достигнут только на основе
совместной работы философов и естествоиспытателей.
Изучение специфических закономерностей развития естествознания,
научных теорий и понятий — одна из существеннейших задач в области
философских проблем естествознания. Ее решение важно для всех направ¬
лений исследовательской работы. Но здесь недостаточно законов и поня¬
тий физики, формул математики, законов и понятий химии, представлений
биологии и т. п. В этой сфере познания ничем не поможет то оборудование,
с которым естествоиспытатель имеет дело в своей лаборатории, здесь ока¬
зывается беспомощным экспериментальный метод вообще. Здесь дей¬
ствуют свои особые законы; исследователь тут вынужден обратиться к
таким понятиям, с которыми он не имел дела ни в физике, ни в матема¬
тике, ни в химии, ни в биологии, ни в каких-либо других естественных на¬
уках. Ему понадобится помощь философии. Только при ее поддержке мо¬
гут быть получены надежные научные результаты.
То же самое можно было бы показать и на любой из крупнейших
проблем современного естествознания.
Одним из важнейших результатов совещания и является осознание
еще более широкими кругами естествоиспытателей, чем прежде, насущной
необходимости тесного сотрудничества естествоиспытателей с философа¬
ми, их тесного объединения для совместной творческой работы. В реше¬
нии совещания указывается на ряд мер организационного характера,
имеющих целью развертывание этой совместной работы. Несомненно, что
жизнь подскажет в дальнейшем новые пути и средства для осуществле¬
ния творческого содружества философов и естествоиспытателей.
Еще в 1922 году В. И. Ленин в своей работе «О значении воинствую¬
щего материализма» выдвинул и обосновал замечательную идею союза
философов-марксистов и деятелей современного естествознания. В этом
союзе он видел залог успешного развития и марксистской философии и
естествознания. С тех пор в нашей стране было немало сделано для реали¬
зации этой идеи Ленина. Возник и постепенно укреплялся союз филосо¬
фов и естествоиспытателей, благотворно сказавшийся на судьбах всей со¬
ветской науки, расцвет которой стал в настоящее время очевидным всему
миру. Ныне в расширение и упрочение этого союза внесен новый значи¬
тельный вклад. В этом и состоит основное значение и основной итог go-

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
19
стоявшегося Всесоюзного совещания по философским проблемам есте¬
ствознания.
Участники совещания были совершенно единодушны в признании
того, что единственно верной философией естествознания является диалек¬
тический материализм, что он представляет собой идейно-теоретическую
основу современной науки о природе, гармонически соответствующую духу
и существу всех ее великих достижений. Дело обстоит именно так, неза¬
висимо от того, что у диалектического материализма имеется еще много
противников, пытающихся не только оспаривать это, но и вообще опро¬
вергать его как научную философскую систему.
Но хотя эти попытки остаются — и неизбежно будут оставаться —
совершенно безуспешными, дело советских ученых, философов и естество¬
испытателей — дать решительный отпор этим попыткам. Совещание при¬
звало всех ученых к еще более активной борьбе против идеализма н ме¬
тафизики и их проявлений в естествознании.
Борьба с идеализмом и метафизикой ни в коем случае не может рас¬
сматриваться как нечто лежащее исключительно в сфере специальных про¬
фессиональных интересов философов, и только их. Нет! Она затрагивает
кровные интересы и всего естествознания, всех его многочисленных отрас¬
лей. Как подчеркивал В. И. Ленин в своем труде «Материализм и эмпи¬
риокритицизм», естествознание вовсе не беспартийно в борьбе матери¬
ализма и идеализма. Тезис о «беспартийности» науки в борьбе матери¬
ализма с идеализмом — это излюбленная идея Э. Маха и всех позитиви¬
стов вообще. Но как естествознание может остаться безразличным к борь¬
бе материализма с идеализмом, если при этом речь идет о коренных
основах и путях научного познания вообще?
История науки показывает, что, например, позитивизм, на словах
громче всех превозносящий «положительную науку», на первый взгляд за¬
ботящийся лишь об освобождении ее от всяких стеснений, от всякой «ме¬
тафизики», всяких «метафизических ограничений», от всякого «нажима»
и «насилия» извне, на самом деле пытается уложить естествознание в
прокрустово ложе таких догматических схем, которые самым пагубным
образом сказываются на развитии естествознания. И уже сколько раз
естествознание опрокидывало эти схемы, но позитивизм с упорством, до¬
стойным лучшего применения, снова и снова стремится навязать их есте¬
ствознанию. Если бы кто-нибудь попытался составить хоть мало-мальски
полный перечень тех теоретических лжеизобретений, которые позитивизм
«дарил» естествознанию и которые естествознание рано или поздно отвер¬
гало, то получился бы список столь внушительных размеров, что он уже
сам по себе имел бы силу непререкаемого доказательства, свидетель¬
ствующего против этой философии. Кое-что из этого списка можно было
бы напомнить и здесь.
Некогда основоположник позитивизма торжественно провозглашал,
будто науке никогда не будет суждено узнать химический состав Солн¬
ца. Недолго жило это прорицание. Создание спектрального анализа ра¬
зом покончило с ним, почти не дав окончательно засохнуть типографской
краске в тех книгах, в которых оно впервые встретилось естествоиспыта¬
телям. Каким издевательствам и насмешкам подвергалась атомно-моле¬
кулярная теория материи со стороны приверженцев махистской филосо¬
фии! Они категорически заявляли, будто атомы не более чем призраки
больного воображения некоторых ученых, вредная химера, и решительно
требовали от естествоиспытателей раз и навсегда покончить с ними. Но
естествознание покончило не с атомами, а с позитивистской антиатоми-
стической концепцией. Пришло время признать и атомы. Позитивисты
«признали» их, но только как полезные «логические конструкции». Одна¬
ко даже те из естествоиспытателей, которых вначале подкупило само по
себе это признание важности атомистических воззрений, имевшее види¬
мость согласия позитивизма с атомистикой, позже разобрались в суще¬

20
КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
стве этого «признания» и разошлись с позитивистами. Атомы — не «логи¬
ческие конструкции», а реальные материальные частицы, движущиеся н
изменяющиеся по своим собственным объективным законам,— таков был
итог спора физики с позитивизмом в этом вопросе, итог, не принесший
славы позитивизму.
И это не частный вопрос, и расхождение по нему — не частного ха¬
рактера. От его решения зависит, как понимается вообще основная задача
науки: должна ли она лишь приводить в порядок и классифицировать по¬
средством логических конструкций наши ощущения или же с помощью
ощущений идти в глубь объективного материального мира, существующе¬
го вне и независимо от этих ощущений, и познавать его сущность. Здесь
зияющая пропасть между позитивизмом и естествознанием, навсегда раз¬
деляющая их, наличие которой невозможно скрыть от тех, кто хочет
думать об основах науки.
Одной из догм, навязываемых естествознанию сторонниками позити¬
визма, является сформулированная ими категорическая директива: «Нау¬
ка должна пользоваться лишь принципиально наблюдаемыми величина¬
ми». Это звучит очень «реалистично» и как будто направлено исключитель¬
но против беспочвенных и бесплодных спекуляций тех, кто теряет почву
опыта под ногами. Но в действительности за этим скрывается жесткая схе¬
ма, налагающая тягостные оковы на творческую деятельность ученого. Де¬
ло в том, что понимается под «принципиально наблюдаемым».С точки зре¬
ния диалектического материализма, «принципиально наблюдаемо» реши¬
тельно все, что существует в окружающем нас материальном мире, без¬
относительно к тому, известно оно нам сейчас или еще нет, отражено ли
оно в ныне существующей теории или нет. Для позитивизма же «принци¬
пиально наблюдаемо» только то, что фактически экспериментально обна¬
ружено на сегодняшнем уровне развития науки или что может
быть истолковано как экспериментально обнаруживаемое с точки зрения
ныне существующей теории. Диалектический материализм, обо¬
сновывает безграничность познания, раскрывает научному познанию не¬
ограниченные возможности и перспективы. Позитизнзм же тормозит
творческую инициативу ученого, на каждом шагу останавливая его стро¬
гим предупреждением: «Стой! Не иди дальше; это — принципиально нена¬
блюдаемое! Отбрось его!..»
К счастью для человечества, естествознание никогда не считалось с
подобными запретами, и именно благодаря этому оно с успехом двигалось
все дальше и дальше. Им всегда руководила «греховодная» (с точки зре¬
ния позитивизма) идея беспрестанно выходить за рамки того, что являет¬
ся «принципиально наблюдаемым» для сегодняшнего уровня эксперимен¬
та и теории. Трудно даже себе представить, в каком состоянии была бы
современная атомистика, если бы естествоиспытатели, долго не имевшие
прямых доказательств существования атомов, отказались от признания
атомов и бросили поиски таких доказательств. Не признав «принципиаль¬
но наблюдаемыми» атомы, тем более нельзя было бы отнести к этой ка¬
тегории вещей электроны. Еще хуже было бы дело с теми материальными
объектами, которые, как можно теперь думать, являются элементами
структуры .таких частиц, как протоны, нейтроны, электроны и т. п. Что
оставалось бы делать физикам-теоретикам, если бы они свято соблюдали
заветы позитивизма и на этом основании не ввели бы в квантовую меха¬
нику так называемую «пси-функцию»? Ведь даже с натяжкой ее нельзя
отнести к «принципиально наблюдаемым» величинам, как их понимают
позитивисты, а ведь без «пси-функции» нельзя себе представить современ¬
ную физику.
Позитивистская философия лишает естественнонаучные теории твор¬
ческого, эвристического значения. Она ставит их в очень трудное положе¬
ние. Им фактически запрещено играть активную роль; они должны пас¬
сивно следовать за экспериментом и только суммировать данные, собран-

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
21
ные с помощью эксперимента. Им не суждено вести мысль ученого в сфе¬
ру совсем неизведанного, поскольку они прикованы к уже известному
цепью «принципиально наблюдаемого». Позитивизм, таким образом, всег¬
да стремится сделать из совокупности достигнутых знаний нечто вроде
тяжелейшего груза, лишающего мысль человека возможности подняться
вверх. В противоположность этому диалектический материализм видит в
уже завоеванном наукой запасе знаний трамплин для нового взлета науки.
Такую же роль, подобную роли позитивизма, играют и другие школы
идеализма. Вот почему естествоиспытатели не могут не рассматривать
борьбу со всеми этими школами как свое кровное дело и не могут не
быть вместе с философами-марксистами. Вот почему совещание подчерк¬
нуло необходимость всемерного развертывания этой борьбы с идеализмом
и метафизикой, ведущейся в интересах и философии и естествознания.
Для того чтобы критика идеализма достигла успеха, принесла жела¬
тельные плоды, она должна быть точной, аргументированной и доходящей
до сути рассматриваемой естественнонаучной проблемы. Дело не состоит
в том, чтобы просто процитировать те или иные высказывания критикуе¬
мого ученого, свидетельствующие об ошибочности его позиций в общих
философских вопросах, и установить на основе этого, что данный ученый
относится к сторонникам определенной школы идеализма. Эффективность
подобной критики невелика. Она мало что дает, особенно в тех случаях,
когда критике подвергается зарубежный ученый, еще не уяснивший всех
реальных опасностей, на которые его обрекает идеалистическая система
взглядов. Нередко даже такой ученый охотно соглашается с квалифика¬
цией его позиции как идеалистической, не видя в этом ничего ошибочного
или зазорного.
Главное в критике идеализма в области естествознания заключается
в том, чтобы выяснить, что именно в данной проблеме могло послу¬
жить поводом или основанием для столь существенной ошибки, к каким
последствиям естественнонаучного характера эта философская ошибка ве¬
дет или может вести. Такая критика идеализма трудна, но она и дает зна¬
чительно больше результатов. Она устраняет трудности, возникающие на
пути развития теоретического естествознания. Она делает опасность иде¬
ализма конкретно ощутимой, так сказать, предметной, поскольку обнару¬
живает, как эта опасность непосредственно сказывается на ходе научной
работы. Такая критика будет способствовать отходу от идеализма все но¬
вых и новых ученых из числа естествоиспытателей капиталистических
стран, многие из которых хотя и стали критически приглядываться к идей¬
ным основам идеализма, но еще не покинули его совсем.
Однако далеко не все ученые, хорошо понимающие ошибочность об¬
щих посылок идеализма, в достаточной степени правильно оценивают
сложность борьбы с ним, с его проявлениями в сфере естествознания. Не¬
которым кажется, что поскольку наука имеет дело с фактами, а «нет
фактов идеалистических или материалистических», то уже это само по себе
гарантирует нас от проникновения идеализма в естествознание. Чего ж
нам бояться идеализма, если «в природе идеализма никогда не бывает»?!
Да, конечно, в самой по себе природе никакого идеализма нет. Но
ведь мы говорим не только о самой природе, но и о ее о т р а ж е н и и в
человеческом сознании. А это последнее не является простым зеркальным
отражением, а представляет собой сложный, противоречивый процесс,
включающий возможность отлета от действительности, в силу чего в нем
может появиться то, чего совсем нет в природе. Ведь и бога в природе нет,
однако множество людей верит в него, и это сказывается весьма сущест¬
венно на их поведении в жизни. Аналогично этому идеалистическая фи¬
лософия, существующая только в сознании людей, оказывает воздействие
на их деятельность, в частности на их научную деятельность.
Действительно, наука имеет дело с фактами. Но факты входят в на¬
уку только в их обобщенном виде, только в тесной связи с теоретическими

22
КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
воззрениями. «Чистых» фактов, фактов «самих по себе», без всякой теоре¬
тической интерпретации в современной науке, глубоко ушедшей в недра
скрытой сущности вещей, быть не может. Что такое, например, «факт»
рождения пары частиц — электрона и позитрона? Для физика этот «факт»,
в его непосредственной чувственной данности, есть кусочек фотографиче¬
ской бумаги, на котором запечатлены две исходящие из одной точки кри¬
вые линии, изогнутые в прямо противоположные стороны и представляю¬
щие собой как бы цепочки светлых пятнышек, почти сливающихся друг с
другом. Это «факт». Но сама по себе такая фотография лишена какой-ли-
бо научной ценности. Она приобретает значение научного факта в том
случае, если все главные детали представленной в ней картины теоре¬
тически связываются с условиями ее образования: с наличием, на¬
пример, магнитного поля, с величиной воздействия этого поля на мате¬
риальные объекты, обладающие электрическим зарядом, со способностью
движущихся частиц производить ионизацию газа и т. п. Только при нали¬
чии такой осмысленной теоретической интерпретации указанный «факт»
станет действительным фактом, то есть войдет в физическую науку. В про¬
тивном случае он либо вообще будет отброшен совсем как «бессмыслен¬
ный», либо же будет ждать, оставаясь вне пределов науки, надле¬
жащего теоретического осмысления. Только после разработки его он и
войдет в фонд приобретений науки.
При разработке теоретической интерпретации, по большей части ка¬
сающейся взаимной связи сторон или аспектов различных фактов, и ока¬
зывается возможным влияние идеализма, его вхождение в научную теорию
под авторитетным прикрытием «эмпирически данного». Как правило, до¬
стоверно полученные эмпирические данные идеализм никогда не отвергает.
Он «только» дает им свою особую интерпретацию, и именно с этой интер¬
претацией он стремится ввести их в науку. Таким путем порой и возни¬
кают идеалистически искаженные естественнонаучные теории. Примером
такой теории является один из первоначальных вариантов теории бета-
распада, созданный в 1931 году некоторыми физиками. «Факт» состоял в
том, что энергия электрона, испущенного при бета-распаде, может прини¬
мать непрерывный ряд значений. Сама по себе констатация этого обстоя¬
тельства непосредственно мало что давала для познания сущности бета-
распада. Требовалась теоретическая интерпретация эмпирических дан¬
ных — интерпретация, связывающая друг с другом основные условия, при
которых протекает процесс. Главным из них было то, что внутренняя энер¬
гия радиоактивных ядер, испускающих эти электроны, имеет только ряд
дискретных значений. Одно требовалось связать с другим связью, не вос¬
принимаемой чувственно. Тогда и появилась теория, согласно которой зна¬
чения энергии вылетающих при бета-распаде электронов связаны со зна¬
чениями внутренней энергии ядра только чисто статистически, то есть со¬
гласно этой теории бета-распад протекает так, что в нем нарушается закон
сохранения и превращения энергии. Мысль о нарушении закона сохране¬
ния энергии была представлена как «очевидный факт». Таким образом,
указанная теория претендовала на то, что она имеет дело только с «фак¬
тами»: сплошной спектр энергии электронов, дискретный спектр энер¬
гии ядер и т. д.,— и в это многие поверили. Но, тем не менее, сущность
ее оказалась не соответствующей природе вещей — идеалистиче¬
ской. Правда, она жила совсем недолго.
Скоро была создана материалистическая теория бета-распада, не
только не отбрасывающая такую фундаментальную основу материалисти¬
ческого мировоззрения, как закон сохранения и превращения энергии, но
непосредственно исходящая из него и учитывающая те же эмпирические
данные. Эта теория и утвердилась в науке.
Мы рассмотрели один из самых простых примеров. Но и в этом слу¬
чае мы видим, сколь сложным образом могут переплетаться элементы иде¬
алистических воззрений с эмпирическими данными и как не легко и не

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
23
сразу удается первые отделить от вторых и устранить их из науки. По¬
этому порой и приходится слышать, будто попытки критически пересмот¬
реть ту или иную естественнонаучную теорию с целью устранения из нее
элементов идеалистических воззрений есть не более и не менее, как «игно¬
рирование фактических данных», хотя об игнорировании подлинных фак¬
тических данных отнюдь и не встает вопрос.
Но история естествознания показывает, что в нем происходит неиз¬
бежный процесс очищения от идеалистических искажений. Навеянные иде¬
ализмом теории терпят крах и гибнут. И тогда тому, кто видит только ко¬
нечный результат этого процесса, этой «исторической дистилляции», и за¬
бывает о долгих окольных блужданиях научной мысли, начинает казаться
будто уже само по себе то обстоятельство, что «наука имеет дело с факта¬
ми», гарантирует естествознание от проникновения идеализма. Наука, по¬
стигшая объективную истину, по своему содержанию, по своей сущности
материалистична. Но на пути к этой истине она проходит через многие
заблуждения, за главные из которых ответственны идеализм и метафизи¬
ка, без критики которых естествознание не может освободиться от их
тлетворного влияния. Понятно, почему совещание уделило такое значи¬
тельное внимание вопросу о борьбе с идеализмом и метафизикой, почему
ряд выступавших в прениях справедливо упрекал некоторых докладчиков
в недостаточности критики проявлений идеализма в рассматриваемых
ими проблемах.
Отличительной особенностью совещания было то, что оно носило
характер свободной, товарищеской, деловой дискуссии. На нем отсутство¬
вали какие-либо «директивные», «установочные» доклады, которые следо¬
вало бы просто принять как нечто заранее данное и не подлежащее обсуж¬
дению или критике. Напротив, по всем докладам были высказаны крити¬
ческие замечания, порой даже достаточно острые. Выступавшие в прениях
спорили подчас не только с докладчиками, но и друг с другом.
В порядке дня совещания формально стоял лишь один доклад по
квантовой механике. Но выраженная в нем точка зрения В. А. Фока не
была воспринята как единственно возможная. На совещании заявили о
своем существовании и другие точки зрения: одна, связанная с работами
Д. И. Блохинцева и других («теория квантовых ансамблей») и вторая —
с исследованиями школы Луи де-Бройля — Вижье и Д. Бома (так назы¬
ваемая «причинная интерпретация квантовой механики»). Хотя был по¬
ставлен лишь один доклад по теории относительности, при обсуждении
выявились очень существенные различия во взглядах и по этим проблемам.
Жаркой была полемика и вокруг вопроса о происхождении жизни, по не¬
которым аспектам кибернетики и т. д.
Участники совещания, спорившие по этим вопросам, не пришли еще к
единым взглядам. Но совещание и не ставило, да и не могло ставить, своей
целью каким-то единовременным актом, что называется, «одним махом»
исчерпать и завершить научную дискуссию по этим коренным проблемам
современного естествознания. Оно помогло выявить разногласия, позволи¬
ло ясно и четко сформулировать позиции спорящих сторон, дало материал
для оценки значимости аргументов оппонентов и для раскрытия слабых
и сильных пунктов в представленных точках зрения. Тем самым совеща¬
ние хотя и не поставило «последнюю точку» в спорах, но способствовало
продвижению вперед в изучении стоявших вопросов.
Но «последнюю точку» вообще далеко не всегда и не везде можно
поставить. Ведь выяснение истины в одном вопросе неизбежно ведет к
появлению новой, нерешенной проблемы в другом, а вместе с этим возни¬
кают и новые споры. И так будет вечно, пока существует наука.
Противники марксистско-ленинского мировоззрения стремятся пред¬
ставить диалектический материализм как закостеневшую, догматическую
систему взглядов, исключающую возможность каких-либо расхождений в
специальных вопросах науки, полностью «унифицирующей» мышление

24
КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
ученого, сковывающую творческую инициативу исследователя, ищущего'
новых путей в познании природы. Вся история советской науки опровер¬
гает эти измышления.. Творческие дискуссии на совещании еще раз пока¬
зали их вздорность.
Характерно, что многие из тех, кто особенно склонен упрекать фило-
софов-марксистов в «узости взглядов», «догматизме», «унификации мыш¬
ления», на деле оказываются людьми, особенно нетерпимо относящимися
к взглядам, отличным от их собственных. Они становятся носителями тех
односторонних концепций и догм, «тираническое влияние» которых (по
выражению Л. де-Бройля) чрезвычайно сужало творческие возможности
науки на протяжении нескольких последних десятилетий. Так именно об¬
стояло дело, например, в области квантовой механики. Философы-мар¬
ксисты, борясь с идеализмом в квантовой механике, не раз указывали на
возможность развития в этой области науки нескольких различных точек
зрения, предоставляя им условия для творческого соревнования. В про¬
тивоположность этому ряд руководящих профессионалов-физиков, сто¬
ронников так называемой «ортодоксальной интерпретации» квантовой
механики, были необыкновенно жесткими по отношению к инакомысля¬
щим, хотя ни прежде, ни теперь нельзя считать доказанным, что творче¬
ские возможности оспариваемых ими точек зрения совершенно исчерпаны.
Диалектический материализм предоставляет ученому безграничные
возможности для исследовательской работы, ничем не стесняя его в вы¬
боре способов и приемов изучения окружающего нас мира. Конечно, это
не значит, что он совсем не требует подчинения научного мышления не¬
которым законам; если бы это было так, то наука перестала бы существо¬
вать. Напротив, диалектический материализм указывает на то, что в на¬
учной деятельности существует настоятельная необходимость считаться с
рядом наиболее общих законов развития природы, общества и мышления.
И эти законы, впервые открытые им, он четко и ясно формулирует. Эти
законы есть наиболее адекватное выражение сущности всех достижений
научного познания, взятых в их органическом единстве, есть сама сущ¬
ность науки, а не нечто навязываемое науке извне.
Никого не может удивлять, что, изучая те или иные конкретные слу¬
чаи движения макроскопических тел, мы «приспособляем» ход наших
мыслей к законам механики Ньютона, а при исследовании электромаг¬
нитных процессов — к законам электродинамики Максвелла. Упрекать
ученого или инженера в том, что он следует этим законам, подчиняется
их велениям, на том основании, что это подчинение «сковывает инициа¬
тиву мышления»,— значит не понимать существа познавательной деятель¬
ности человека. Но наиболее общие законы развития природы, общества
и мышления, содержащиеся в учении диалектического материализма,
играют подобную же роль для всех областей науки, и с ними должна со¬
образовываться исследовательская деятельность каждого ученого.
Видеть в такой необходимости согласовывания творческой деятельно¬
сти ученого с общими законами развития природы, общества и мышле¬
ния что-то «мешающее» познавать природу, «сковывающее» его творче¬
скую инициативу, «унифицирующее» его мышление — все равно, что
усматривать в законе сохранения энергии помеху для развития техники,
поскольку он отвергает возможность создания всякого рода perpetuum
mobile; все равно, что видеть в таблице умножения нечто, мешающее раз¬
витию инициативы в области счетной работы, поскольку она «унифици¬
рует» основы всякого счета.
Однако творческое применение законов диалектического материализ¬
ма в каждой из конкретных областей науки — далеко не простое дело
именно в силу их крайне общего характера. Оно не терпит шаблона, схе¬
матизма и само по себе является большой познавательной зада¬
чей. Поэтому исследователи, исходящие из одних и тех же посылок ди¬
алектического материализма, могут расходиться во мнениях относительно

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
25
того, как лучше всего в данной проблеме могут быть применены его за¬
коны. Истина в конце концов будет найдена. Но и здесь она окажется
постигнутой на пути дискуссий и споров. И этот путь дискуссий и спо¬
ров — самый многообещающий и плодотворный.
Нет ничего удивительного в наличии подобных расхождений. История
науки знает множество примеров, когда ученые очень существенно расхо¬
дились во мнениях относительно способов применения некоторых равно
признаваемых ими законов в той или иной отрасли естествознания. По¬
добные расхождения существуют и поныне.
Совещание особо подчеркнуло важность развертывания творческих
дискуссий. Оно указало на необходимость регулярного созыва совещаний
как по отдельным философским проблемам естествознания, так и по це¬
лым комплексам родственных проблем. Чрезвычайно важно, чтобы эти
дискуссии проходили в обстановке творческого содружества, в обстанов¬
ке, способствующей дальнейшему упрочению и расширению того союза
естествоиспытателей и философов, который сложился в нашей стране в
соответствии с идеями В. И. Ленина.
Укрепляя и расширяя этот союз, естествоиспытатели и философы в
равной мере должны трудиться над разработкой философских проб¬
лем естествознания. Это и п р а в о, а вместе с тем иобязанность тех
и других. Однако иногда можно слышать мнение, будто философскими
вопросами, относящимися к той или иной области естествознания, могут
заниматься только естествоиспытатели, работающие в данной отрасли есте¬
ствознания. Будто тот, кто непосредственно «не поработал руками или
головой» в некотором разделе науки о природе, не создал в ней «чего-то
реального», не может, не имеет права судить о философских проблемах,
встающих в этой области знания.
Нет ничего неправильнее такой точки зпения. При последовательном
ее проведении она оказывается направленной против самого существа идеи
союза философов и естествоиспытателей.
То обстоятельство, что данный ученый трудится в какой-то экспери¬
ментальной лаборатории, создает «что-то реальное», например, конструи¬
рует вычислительные машины, составляет кибернетические программы или
получает новые полимерные вещества, само по себе не может служить га¬
рантией его успеха, когда он пожелает обратиться к философским проб¬
лемам естествознания. Это является лишь предпосылкой успеха, хо¬
тя и очень существенной предпосылкой. Другой, не менее важной предпо¬
сылкой является глубокое знание марксистской философии, умение твор¬
чески применять еевнеисследованной сфере. Любой естествоиспы¬
татель может овладеть основами диалектического материализма и научить¬
ся строго научному применению его положений, если только он затратит
для этого необходимое количество труда. Но точно так же любой творче¬
ски работающий философ может глубоко изучить основную сумму знаний
в данной отрасли естествознания и получить возможность самостоятель¬
но разбираться в состоянии и задачах этой отрасли науки. В обоих слу¬
чаях и естествоиспытателю и философу приходится несколько выходить
за границы их узкопрофессиональной специализации, и, обращаясь
к исследованию философских проблем естествознания, они идут навстре¬
чу друг другу. Сколь значительными будут при этом успехи каждого из
них — это зависит исключительно от их личной одаренности, способности
верно ориентироваться в н о в о м кругу проблем, от их трудолюбия.
А с какой именно стороны они подошли к данному кругу проблем — это
не имеет никакого значения.
Выход за рамки специальности того и другого оказывается неизбеж¬
ным, так как философские вопросы естествознания образуют особую об¬
ласть познания, особую область научного исследования. В этой области
могут успешно трудиться и философы и естествоиспытатели, если теоре¬
тические интересы влекут их мысль сюда. Может быть, многие из пл\

26
КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
обратятся к этой области только в связи с той или иной отдельной пробле¬
мой или группой проблем. Но, несомненно, должны быть и такие исследо¬
ватели, внимание и силы которых всецело сосредоточиваются именно на
философских вопросах естествознания. Интересы дела требуют, чтобы та¬
ких исследователей становилось все больше и больше.
О том, что успешная профессиональная деятельность в специальной
отрасли естествознания сама по себе не обеспечивает успеха при изучении
общих теоретических, философских проблем науки, свидетельствуют хотя
бы примеры ботаника и зоолога Альфреда Уоллеса и физика Вильяма
Крукса. Это были очень крупные естествоиспытатели второй половины
XIX века, но, как показал Ф. Энгельс, они, несмотря на всю свою привер¬
женность к опыту, к «реальным вещам», пали жертвой самого дикого из
всех суеверий — спиритизма. Это случилось с ними, как только они, не
имея соответствующей теоретической философской подготовки, попыта¬
лись шагнуть в область, в которой чисто эмпирические методы отказы¬
вались служить. Более поздние примеры — деятельность В. Оствальда и
A. Пуанкаре, давших много очень ценных специальных исследований в
физической химии, физике и математике, но оказавшихся, как это доказал
B. И. Ленин, весьма плохими философами. Можно, наконец, сослаться и
на современного физика П. Бриджмена, внесшего весьма значительный
вклад в физику высоких и сверхвысоких давлений, но потерпевшего горь¬
кую неудачу в сфере философских проблем естествознания, поскольку
созданный им «операционализм» не может быть расценен иначе, как фи¬
лософское заблуждение.
В противоположность этому можно указать на пример таких филосо¬
фов, как К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин, которые с ни с чем не сравни¬
мой глубиной и размахом трудились в области философских вопросов
естествознания, оставив последующим поколениям ученых величайшее
идейное наследие.
Тесное содружество ученых всех специальностей, философов и есте¬
ствоиспытателей — вот что обеспечит успех в разработке философских
вопросов естествознания. Это содружество необходимо всемерно укреп¬
лять и расширять.
Говоря об итогах совещания, нельзя не отметить и некоторых его не¬
достатков.
Для лучшего развертывания дискуссий по ряду обсуждавшихся проб¬
лем следовало бы поставить по нескольку докладов, а не ограничиваться
в каждой из них одним-единственным. Это позволило бы обстоятельнее
развернуть аргументацию спорящих сторон и лучше взвесить достоинства
и недостатки их позиций. Возможности выступления в прениях, предостав¬
ленные сторонникам иных точек зрения, чем у докладчиков, были бы зна¬
чительно расширены и обсуждение стало бы плодотворнее.
В некоторых из докладов весьма слабо раскрывался философский
аспект специальных естественнонаучных проблем. Порой описание факти¬
ческого естественнонаучного материала становилось самодовлеющим.
Недостатком некоторых из докладов было так же то, что в них не
уделялось должного внимания борьбе с идеализмом в естествознании. Как
в ряде выступлений, так и в решении совещания была подчеркнута важ¬
ность развертывания борьбы с идеализмом. Но факт остается фактом: не¬
которые из докладчиков не оценили должным образом значимости крити¬
ки идеалистических воззрений.
Следовало бы, пожалуй, в повестке-дяя совещания предусмотреть по¬
становку докладов, специально посвященных критическому анализу теоре¬
тических основ таких идеалистических школ, которые особенно претен¬
дуют ныне на руководящую роль в естествознании и которые еще оказы¬
вают влияние на многих естествоиспытателей (логический позитивизм,
операционализм, холизм и т. п.). Это позволило бы участникам совеща¬
ния с большей ясностью представить общую картину философской борь¬

КРЕПИТЬ СОЮЗ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФИЛОСОФИИ
27
бы в естествознании, об остроте которой некоторые ученые подчас забы¬
вают, обращая внимание только на поступательный ход науки.
К сожалению, в работе совещания не принял участия ряд крупных со¬
ветских естествоиспытателей. Не говорит ли это обстоятельство о наличии
еще неизжитого среди известной части естествоиспытателей «философско¬
го индифферентизма»? С ним надо как можно быстрее кончать в инте¬
ресах науки.
Философия диалектического материализма — это до конца последова¬
тельное научное, революционное мировоззрение. Оно непримиримо ни с
каким суеверием, мистикой, метафизикой, идеализмом и догматизмом.
Оно вдохновляет и направляет пытливую, дерзновенную мысль ученых в
познании тайн природы и мысль техников в покорении ее сил человеку.
Это мировоззрение учит сочетать теорию с практикой, проверять теорию
на практике, обогащать ее опытом жизни, отметая в сторону жалкий пол¬
зучий эмпиризм и бесплодную схоластику «чистой теории», оторванной от
практики, от жизни, и больную фантазию идеализма, мистики и религии.
Нет поэтому ничего естественнее и закономернее, чем союз диалектиче¬
ского материализма и естествознания. Этот союз теперь расширился,
укрепился, принимая форму постоянного дружественного творческого со¬
трудничества и взаимопомощи философов и естественников нашей страны.
И это вполне закономерно в стране, в которой полностью и окончательно
победил социализм, которая идет теперь семимильными шагами вперед к
коммунизму, в стране, которая стала несокрушимой цитаделью всей пере¬
довой мировой науки и культуры, которая поставила все достижения на¬
уки, техники, культуры на службу народу, трудовому человечеству, кото¬
рая открыла новую, поистине чудесную, великую эпоху покорения всех сил
природы человеком, эпоху покорения космического пространства, межпла¬
нетных сообщений, создания искусственных спутников Земли и планет.
* * *
Решения XXI съезда КПСС, утвердившего программу строительства
коммунизма, вызывают в каждом советском человеке, кем бы он ни был:
рабочим, колхозником, ученым,— новый прилив сил, порождают благо¬
родное стремление еще лучше и настойчивее трудиться на благо нашей
Родины. Порывом творческого созидания охвачен весь советский народ,
видящий в предначертаниях семилетнего плана веления своего сердца, сво¬
его ума.
Как указано в докладе Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС, «строи¬
тельство коммунизма предполагает не только не виданное ранее развитие
экономики, науки и культуры, оно открывает небывалый простор для наи¬
более полного и всестороннего раскрытия и выявления всех творческих
возможностей человека». Огромную роль в раскрытии и обогащении твор¬
ческих возможностей человека призваны сыграть идеи марксистско-ленин¬
ского учения, позволяющего видеть мир во всей его сложности, противоре¬
чивости и вместе с тем во всем неисчерпаемом богатстве красок. Оно де¬
лает человека смелым в познании и делах своих, уверенным в своей силе,
в своей власти над природой.

Закономерности развития
экономических отношений между
странами мировой
социалистической системы
Владимир КАЙГЛ (Чехословакия),
директор Института экономики Чехословацкой академии наук
Перед народами стран мировой социалистической системы встала
грандиозная задача. За предстоящее семилетие страны социалистического
лагеря должны достичь такого объема промышленного производства, что¬
бы производимая ими продукция превысила половину продукции общей
мировой промышленности. Тем самым будет обеспечено, как указал в
своем докладе на XXI съезде КПСС товарищ Н. С. Хрущев, превосход¬
ство мировой системы социализма над мировой системой капитализма в
решающей сфере человеческой деятельности — в материальном произ¬
водстве.
Историческое соревнование двух мировых социальных систем всту¬
пило в решающий фазис. И экономика — главное поле, на котором раз¬
вертывается это мирное соревнование.
# # #
Когда мировая социалистическая система в своем развитии вступила
в решающий фазис соревнования с мировой капиталистической системой,
ревизионисты стали предпринимать попытки ввести в заблуждение обще¬
ственное мнение по вопросу о целях и значении развития мировой систе¬
мы социализма. На VII съезде Союза коммунистов Югославии дело
изобразили так, будто создание двух «блоков» вызвало раскол единого
мирового хозяйства. Отсюда делается вывод, что устранение «блоков»
привело бы к хозяйственной интеграции мира.
Вряд ли имеет смысл вновь разбирать ревизионистские вымыслы с
двух «блоках» и попытки отождествления одного из этих «блоков» с социа¬
листическим лагерем. Эти ревизионистские измышления полностью были
опровергнуты, их антимарксистская сущность была вскрыта в ряде офи¬
циальных документов коммунистических и рабочих партий мира. Но сле¬
дует коротко остановиться на вопросе о расколе единого мирового хо¬
зяйства.
Мировое хозяйство до Великой Октябрьской социалистической рево¬
люции по своей социально-экономической природе было действительно
единым; оно было взаимосвязано капиталистическими производственны¬
ми отношениями в их империалистической форме. Все мировое хозяйство
выступало в форме капиталистической мировой системы. Ревизионисты
умышленно умалчивают об этом основном факте, рассуждая о каком-то
абстрактном едином мировом хозяйстве. Исторический момент раскола
этого единого мирового хозяйства они передвигают приблизительно па
тридцать лет. Тем самым ревизионисты грубо извращают историю, фаль¬
сифицируют общеизвестные факты. Победа Октябрьской социалистиче¬
ской революции 1917 года вырвала Россию из цепи мирового капитализма
и противопоставила ее остальному капиталистическому миру как страну,
ставшую на путь социализма. С момента Октябрьской социалистической

ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
29
революции мировое хозяйство перестало быть единым. Оно раскололось
па две части: в одной части продолжал господствовать капитализм, а в
другой — в Советской России—возникла социалистическая система хо¬
зяйства.
После второй мировой войны, с отпадением от капитализма народно¬
го Китая и стран народной демократии, социалистическая система вышла
за границы одной страны и стала мировой системой. Действительно, пре¬
жнее единое мировое хозяйство давно перестало существовать, однако по
причинам не военно-политическим, как утверждают ревизионисты, а со¬
циально-экономическим. В каждой из обеих частей мирового хозяйства
господствует противоположная система производственных отношений. По¬
этому совершенной бессмыслицей является утверждение, что уничтоже¬
ние военно-политических группировок (к которому, кстати сказать, стра¬
ны социалистического лагеря искренне стремятся) привело бы к возобнов¬
лению какого-то абстрактного по своему социально-экономическому ха¬
рактеру мирового хозяйства. Воззрения ревизионистов по рассматривае¬
мому вопросу являются, таким образом, не только не марксистскими, но и
чисто субъективистскими. Они игнорируют основное, что характеризует со¬
временную мировую экономику: одновременное существование двух про¬
тивоположных мировых систем производственных отношений. Уничтоже¬
ние каких-либо военно-политических группировок совершенно не измени¬
ло бы этого основного факта, хотя, безусловно, устранило бы междуна¬
родную напряженность, чего ждут все миролюбивые народы.
Из раскола мирового хозяйства на две экономические системы ре¬
визионисты делают вывод, что ныне уже не существует мирового хозяй¬
ства, поскольку оно не представляет собою единого целого. Говоря о вос¬
становлении этого единого хозяйства, они имеют в виду утверждение' все¬
общего господства капиталистической системы во всем мировом хозяй¬
стве. Этот взгляд, доведенный до политических выводов, становится
контрреволюционным.
В действительности, как известно, существуют экономические отно¬
шения между странами обеих мировых систем, являющиеся выражением
определенного международного разделения труда. Совершенно верно, что
большая часть мировой торговли осуществляется внутри каждой из миро¬
вых систем и что взаимная торговля между странами различных систем
составляет сегодня лишь весьма незначительную долю общего объема
мировой торговли. Это было вызвано политикой «холодной войны», про¬
водимой империалистами против стран социалистического лагеря. Но во¬
преки указанному политическому давлению взаимные торговые отноше¬
ния между странами обеих систем существуют, и даже не только суще¬
ствуют, но постоянно расширяются. Они расширяются, с одной стороны,
благодаря усилиям стран социалистического лагеря, которые таким обра¬
зом на практике осуществляют принцип мирного сосуществования, и, с
другой стороны, как выражение необходимости, вытекающей из факта
объективного существования мировых хозяйственных связей. Поэтому
все возрастающее число промышленников капиталистических стран убе¬
ждается в необходимости развития торговых отношений со странами со¬
циалистического лагеря. Подтверждением этого может служить прием,
оказанный многочисленными представителями деловых кругов товарищу
А. И. Микояну во время его поездки в январе 1959 года в США.
Проблему развития мирового хозяйства необходимо рассматривать
исторически.
В современном обществе существуют две противоположные мировые
системы: социалистическая мировая система и капиталистическая миро¬
вая система. Существуют страны, находящиеся в переходном состоянии.
Каждая из систем развивается по своим собственным экономическим за¬
конам; само их сосуществование и взаимное соревнование являются вы¬

30
Владимир КАЙ Г/1
ражением действия общих закономерностей развития общества. На раз¬
витие ^каждой из обеих мировых систем имеет также влияние развитие
другой. Особенно важно значение удельного веса, который каждая из
этих систем имеет в данный исторический период в мировом производ¬
стве и на арене мировой торговли.
Примером этого служит образование мировых цен. В основе мировых
цен лежит себестоимость производства в капиталистических странах, ко¬
торые являются самыми крупными мировыми экспортерами отдельных
товаров. Мировые цены при внесении в них известных коррективов со¬
здают основание и для установления уровня цен, применяемых во взаимо-
торговле между странами социалистического лагеря. Однако не надо за¬
бывать, что по мере все возрастающего перевеса в пользу стран социали¬
стического лагеря в отношении производительности труда и размеров уча¬
стия в мировой торговле, в особенности во взаимоторговле между стра¬
нами обеих систем, мировые цены все больше и больше будут образовы¬
ваться на основе себестоимости производства в странах социалистиче¬
ского лагеря, под влиянием цен социалистического мирового рынка.
В процессе перехода общества от капитализма к социализму разви¬
тие мирового хозяйства меняется. Нарастает удельный вес и сила социа¬
листической мировой системы, в то время как капиталистическая миро¬
вая система слабеет и разлагается.
В известной декларации премьера Государственного консультативно¬
го совета Китайской Народной Республики Чжоу Энь-лая и премьер-ми¬
нистра Индийской Республики Джавахарлала Неру были сформулирова¬
ны пять принципов мирного сосуществования. Это принципы взаимного
уважения и взаимной выгоды, ненападения и уважения суверенитета, вза¬
имного равенства, территориальной целостности и невмешательства во
внутренние дела. К этой декларации присоединились все страны социа¬
листического лагеря и страны, участвовавшие на Бандунгской конфе¬
ренции.
Представители Союза коммунистов Югославии утверждают, что эти¬
ми принципами полностью исчерпывается характер отношений между со¬
циалистическими странами, что их отношения должны складываться лишь
на основании этих ч никаких иных принципов. Несостоятельность этого
утверждения очевидна в свете анализа сущности и характера этих прин¬
ципов.
Поскольку они касаются экономических отношений, то важнейшим
из них является принцип взаимного равенства. Сущность этого принципа
и его историческую судьбу полностью объяснил Маркс. Принцип взаим¬
ного равенства является выражением отношений простого товарного про¬
изводства, когда простые товаропроизводители действительно выступают
по отношению друг к другу как взаимно равноправные собственники на
средства производства и произведенную продукцию. Однако при капита¬
лизме принцип взаимного равенства как принцип товарного производства
выступает лишь формально, а на самом деле он прикрывает фактическое
неравенство, в первую очередь неравенство между капиталом и трудом и
во вторую очередь также неравенство между собственниками на средства
производства.
При господстве капиталистических производственных отношений в
капиталистической мировой системе принцип взаимного равенства прак¬
тически не был никогда осуществлен.
Буржуазия более сильных стран провозглашает принцип «свободной
торговли» для того, чтобы под маской взаимного равенства и равных воз¬
можностей осуществлять закабаление более слабых стран. Буржуазия
слабых стран от этой политики защищается протекционизмом.
Что же касается остальных вышеприведенных принципов, то есть
принципов взаимных выгод, уважения суверенитета и территориальной це¬

ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
31
лостности, ненападения и невмешательства во внутренние дела, то их
выдвигает всегда лишь буржуазия более слабых стран, защищающаяся от
гнета и давления со стороны более сильных капиталистических, в особен¬
ности империалистических стран. Наоборот, буржуазия более сильных
стран эти принципы никогда не признавала. Если же иногда она была
принуждена признать их формально, то никогда не применяла на прак¬
тике.
В течение всего того времени, пока существовала лишь капиталисти¬
ческая мировая система, перечисленные выше принципы международных
отношений ни разу не были и не могли быть осуществлены.
О чем говорит тот факт, что в настоящее время эти принципы про¬
возглашены большим количеством стран и находят свое практическое осу¬
ществление? На этот вопрос мы легко найдем ответ, если посмотрим, ка¬
кие страны применяют эти принципы. Применение их имеет место в отно*-
шениях между социалистическими странами, с одной стороны, и эконо¬
мически слаборазвитыми или же более слабыми капиталистическими
странами Азии и Африки, с другой стороны.
Какова же позиция буржуазии экономически слаборазвитых стран в
отношении применения этих принципов?
Буржуазия экономически слаборазвитых стран охотно принимает эти
принципы, предлагаемые ей социалистическими странами в качестве осно¬
вы взаимных отношений. Она их принимает потому, что таким образом
впервые становится равноправным партнером, а также потому, что это
укрепляет ее позиции по отношению к монополиям империалистических
стран. В некоторых случаях она стремится проводить эти принципы в
своих отношениях с более сильными капиталистическими странами. Од¬
нако здесь нужно подчеркнуть, что без поддержки стран социалистическо¬
го лагеря, без настойчивого проведения этих принципов социалистически¬
ми странами такие стремления не имели бы никаких перспектив.
Исключительно благодаря существованию социалистической мировой
системы сложились и стали осуществляться буржуазно-демократические
принципы международных отношений вообще и, в частности, экономиче¬
ских отношений.
Рассмотрим вопрос о взаимных отношениях между странами социа¬
листического лагеря. В этих отношениях указанные буржуазно-демокра¬
тические принципы, само собою разумеется, реализованы, так как социа¬
лизм и только социализм осуществляет полную демократию.
Однако для того, чтобы отношения между социалистическими стра¬
нами приобрели действительно социалистический характер, они не должны
ограничиваться только лишь буржуазно-демократическими принципами.
Все те принципы, о которых мы говорили, правильно называются прин¬
ципами мирного сосуществования. Но отношения между странами со¬
циалистической мировой системы не могут строиться только лишь на
принципах мирного сосуществования. Они требуют значительно больше¬
го, а именно взаимного сотрудничества, взаимопомощи. Поэтому в Дек¬
ларации Совещания представителей коммунистических и рабочих партий
социалистических стран, принятой в ноябре 1957 года, с полным правом
говорится: «Свои взаимоотношения социалистические страны строят на
принципах полного равноправия, уважения территориальной целостности,
государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внут¬
ренние дела друг друга. Это — важные принципы, однако они не исчер¬
пывают всей сущности отношений между социалистическими странами.
Неотъемлемой частью их взаимоотношений является братская взаимо¬
помощь. В этой взаимной помощи находит свое действенное проявление
принцип социалистического интернационализма.
Принцип братского взаимного сотрудничества является наиболее ха¬
рактерным выражением социалистических производственных отношении.
Ведь социалистические производственные отношения — это отношения то¬

32
Владимир КАИГЛ
варищеского сотрудничества и взаимопомощи работников, избавленных
от эксплуатации. После возникновения социалистической мировой системы
социалистические производственные отношения развиваются и между от¬
дельными социалистическими странами и представляют собою, таким об¬
разом, отношения товарищеского сотрудничества и взаимопомощи целых
народов, избавленных от эксплуатации.
Такие отношения не могут иметь места между социалистическими
странами, с одной стороны, и капиталистическими экономически слабо¬
развитыми странами, с другой стороны, так как пароды этих экономически
слаборазвитых стран не избавлены от эксплуатации и в отношениях к со¬
циалистическим государствам их представительницей является нацио¬
нальная буржуазия.
Из всего этого анализа следует, что, отвергая принцип братского вза¬
имного сотрудничества как основу отношений между социалистическими
странами, представители Союза коммунистов Югославии прямо отре¬
каются от социалистического интернационализма и наглядно демонстри¬
руют свой ревизионизм и мелкобуржуазную сущность своих взглядов.
*t* Н» -г*
Экономические отношения между странами социалистического лаге¬
ря — как все производственные отношения — имеют объективный харак¬
тер. Но для их развития и усовершенствования необходима сознатель¬
ная деятельность народов наших стран. Эта деятельность тем успешнее,
чем крепче она опирается на марксизм-ленинизм. Нельзя переоценить
огромное значение марксистско-ленинской теории и в особенности
марксистской политической экономии для дальнейшего развития эконо¬
мических отношений между социалистическими странами, для дальней¬
шего развития социалистической мировой системы.
Общими усилиями и братским сотрудничеством экономистов всех
стран социалистического лагеря уже начала развиваться политическая
экономия социализма, в широком понимании как наука о развитии социа¬
листической мировой системы, а также и о самом главном орудии этого
развития — о социалистическом международном разделении труда.
В итоге возникновения социалистической мировой системы измени¬
лась сама сущность политической экономии социализма, которая превра¬
тилась в науку о закономерностях развития всей социалистической систе¬
мы. В тех случаях, когда эта наука занимается изучением развития лишь
одной какой-нибудь социалистической страны, она должна исследовать
экономическое развитие данной страны как составной части всей ми¬
ровой социалистической системы.
Недопустимо упускать из виду единство общего и особенного в раз¬
витии экономики стран мировой системы социализма, равно как и забы¬
вать о конкретных формах проявления общего в особенном.
Политика социалистической индустриализации является общей зако¬
номерностью строительства социализма в подавляющем большинстве
стран. В ходе социалистической индустриализации закаляется и растет
рабочий класс — ведущая сила строительства социализма. Конкретные
формы, масштабы и темпы индустриализации зависят от конкретных
условий каждой страны, вступающей на путь социализма. Игнорирова¬
ние этих особенностей так же недопустимо, как и забвение общих законо¬
мерностей.
Известны вредные последствия механического применения метода ин¬
дустриализации, направленного к созданию полной промышленной систе¬
мы в каждой социалистической стране без учета конкретных условий от¬
дельных стран и в особенности того, что в настоящее время пи одной
стране уже не приходится строить социализм изолированно, в капитали¬
стическом окружении. Каждая страна строит его как составная часть
мировой социалистической системы.

ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
33
Теорию социалистической индустриализации иногда искажали так,
как будто социалистическая индустриализация заключалась лишь в стро¬
ительстве и развитии промышленности и к тому же еще не всех ее отрас¬
лей, но только лишь тяжелой промышленности, и опять-таки не всех от¬
раслей этой последней, но, по существу, только машиностроения. Такое
искажение явилось, собственно говоря, результатом неправильного обоо-
щения практики, которая на некоторых этапах развития была определе¬
на конкретными условиями. Это было абсолютизированием значения
практики применительно к периоду, когда условия, вызвавшие ее, ока¬
зались уже превзойденными.
Практическое применение этих теоретических взглядов вызвало по¬
том такие последствия, что, например, во всех европейских странах народ¬
ной демократии в большей или меньшей степени обнаружилось отстава¬
ние производства продукции сельского хозяйства от развития промыш¬
ленности, отставание производства товаров широкого потребления от раз¬
вития тяжелой промышленности, а внутри тяжелой промышленности от¬
ставание добывающих и сырьевых отраслей и энергетики от развития ма¬
шиностроения. Эта тройная диспропорция имела потом отрицательное
влияние на развитие экономических отношений между социалистически¬
ми странами; она противодействовала углублению социалистического
международного разделения труда и создала узкие места, которые можно
было устранить лишь в последующие годы исключительно общими уси¬
лиями всех стран социалистического лагеря.
Необходимо указать на дальнейшие последствия искажения теории
социалистической индустриализации. Правильный лозунг о машинострое¬
нии, как стержне тяжелой промышленности, часто преувеличивали и до¬
водили до полной фетишизации машиностроения. Кроме всего прочего,
это имело последствием то, что почти во всех наших странах в течение
долгого времени оставалось в общем недооцененным огромное значение
химической промышленности. Недостаточному вниманию к развитию
сельского хозяйства сопутствовало небрежное отношение к развитию про¬
изводства искусственных удобрений. И хотя это производство во всех со¬
циалистических странах быстро повышалось, все же его темпы были еще
весьма слабыми. Недостаточное внимание к развитию промышленности
товаров широкого потребления соединялось с недоучетом значения про¬
изводства пластических масс и синтетических волокон. А так как суще¬
ственного развития химической промышленности можно достичь исклю¬
чительно при правильном разделении между нашими странами производ¬
ственных программ, составленных с учетом природных и экономических
условий каждой страны, то невнимание к этой отрасли опять-таки привело
к замедлению процесса углубления социалистического международного
разделения труда. Все это принесло вред каждой отдельной социалисти¬
ческой стране и мировой социалистической системе в целом в ее сорев¬
новании с капиталистической системой.
Опыт всех стран социализма показывает, что социалистическая инду¬
стриализация в современных условиях означает одновременное развитие
промышленности и сельского хозяйства, но при условии более быстрого
развития промышленности; внутри самой промышленности — одновремен¬
ное развитие тяжелой промышленности и промышленности товаров ши¬
рокого потребления при условии более быстрого развития тяжелой про¬
мышленности; и, наконец, внутри тяжелой промышленности—одновремен¬
ное развитие добывающих и обрабатывающих отраслей при условии бо¬
лее быстрого развития топливных и сырьевых отраслей и энергетики.
Применение таким образом правильно, по моему мнению, формулирован¬
ной теории социалистической индустриализации в масштабе всего социа¬
листического лагеря приведет к существенному углублению социалистиче¬
ского международного разделения труда, без которого неосуществима са¬
ма эта индустриализация, а это поведет и к дальнейшему совершенство-
3.	«Вопросы философии» № 3.

34
Владимир КАЙГЛ
ванию социалистических экономических отношений между нашими стра¬
нами.
Другой пример. В течение определенного времени в наших странах
высказывалось субъективистское утверждение, что наше превосходство
над капиталистическими странами в характере производственных отноше¬
ний автоматически приведет к перевесу над ними и по уровню производи¬
тельных сил, техники. Возникла теория, отрицающая существование мо¬
рального изнашивания основных фондов при социализме.
Но здесь я опять-таки не хочу утверждать, что эта теория ни на чем
не основана. В определенный период, например, непосредственно после
второй мировой войны, существовали определенные объективные конкрет¬
но-исторические условия, принуждавшие к использованию всего производ¬
ственного оборудования до его полного физического изнашивания. Но аб¬
солютизация этого факта в теории, применение этой теории на практике в
дальнейшем привели к последствиям, которые мы все очень хорошо зна¬
ем. Сложилось небрежное отношение к модернизации существующих
предприятий, поощрялось строительство заводов, основанных на устарев¬
шей технике и устаревшей технологии, имела место погоня за количе¬
ственным ростом без учета качества производства, распространялось пре¬
небрежение к техническому прогрессу. Все это приводило к известным
параллелизмам при строительстве промышленных предприятий в наших
странах, к рассеиванию сил и средств без достаточного влияния на рост
производительности труда и тормозило производственную специализацию
социалистических стран.
Рука об руку с этим шло игнорирование достижений техники в капи¬
талистических странах, что, между прочим, привело к серьезной недооцен¬
ке той революционной роли, которую на современном этапе играет хими¬
ческая промышленность. Это, в свою очередь, означало равнение на уста¬
ревшую технологию. Развитие машиностроительной и электротехниче¬
ской промышленности в наших странах до настоящего времени осуще¬
ствляется исключительно лишь за счет металлов, и мы все знаем, какие
затруднения вызывает всеобщий недостаток черных и цветных металлов.
Промышленность товаров широкого потребления до сих пор базируется
на использовании в качестве сырья хлопка, шерсти, кожи, а из искус¬
ственных материалов — лишь технически уже превзойденного искусствен¬
ного волокна, вырабатываемого из целлюлозы. Такую же картину прихо¬
дится наблюдать в строительной промышленности. Игнорирование новых
видов сырья задержало своевременное производство пластических масс
и синтетических волокон.
Только откинув эти заблуждения, покончив с вредными догмами,
можно было создать предпосылки для ныне запланированного бурного
развития химического производства и вообще для развития техники, к
обеспечению которого уже приступили все социалистические страны на
основе братской взаимопомощи. Добиться осуществления этой задачи
возможно будет при помощи существенного развития экономических отно¬
шений между странами социалистического лагеря, посредством углублен¬
ной специализации и кооперирования производства, как это было наме¬
чено в особенности в отношении химической промышленности на X сес¬
сии Совета экономической взаимопомощи в декабре 1958 года.
Далее необходимо коснуться одной ошибочной теории внешней тор¬
говли. Согласно этой теории, внешняя торговля воспринимается как какое-
то неизбежное зло. Внешняя торговля изображается как простое дополне¬
ние к народному хозяйству. Ее задача состоит в доставке при помощи
импорта тех продуктов, которые нельзя произвести в собственной стране,
и в приобретении при помощи экспорта валюты, необходимой для покры¬
тия импорта.
Иначе говоря, внешняя торговля помогает избавиться от излишков и

ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
35
приобрести дефицитные товары, то есть уравновесить внутренний баланс
стоимостей и потребительных стоимостей.
Эта теория исходит из предпосылки сохранения существующей струк¬
туры производства в данной стране, в лучшем случае его механического
расширения во всех направлениях, не принимая во внимание потребно¬
стей технического развития и роста производительности общественного
труда. Применяемая на практике, она содействовала созданию параллель¬
ных производств одновременно в нескольких социалистических странах,
чрезмерному расширению ассортимента продукции в отдельных странах
при низкой серийности их производства и, таким образом, низкой эффек¬
тивности всего народного хозяйства.
С точки зрения марксистской политической экономии внешняя тор¬
говля представляет собой активный фактор развития экономики. Она
является не каким-то привеском к внутреннему процессу воспроизвод¬
ства, но его неотделимой составной частью, моментом воспроизводства,
выражением и одновременно способом включения производства данной
страны в расширенное воспроизводство всей социалистической мировой
системы, а также отражением ее экономических отношений с капитали¬
стическими странами, вытекающих из сосуществования и соревнования
двух мировых экономических систем. Из этой теории вытекает необхо¬
димость неустанно углублять социалистическое международное разде¬
ление труда непосредственно в сфере производства, с целью достижения
самой высокой эффективности народного хозяйства данной страны при
помощи существенного непрерывного повышения экспорта и импорта.
В докладе на XXI съезде КПСС товарищ Н. С. Хрущев сказал: «Ко¬
ординация народнохозяйственных планов — вот та форма, в которой про¬
исходит объединение производственных усилий социалистических стран
на современном этапе. Большую роль в развитии экономики социали¬
стического лагеря призвано сыграть международное разделение труда,
в особенности высшие его формы — специализация и кооперирование.
В этом заложены новые, дополнительные возможности для роста произ¬
водства во всем лагере социализма и в каждой социалистической стране
в отдельности. В одиночку ни одна страна не могла бы развиваться та¬
кими бурными темпами, как в системе социалистических государств».
* * *
Укрепление и усовершенствование экономических отношений между
социалистическими странами, которое происходит в особенности под
влиянием московского Совещания представителей коммунистических и
рабочих партий стран — участниц Совета экономической взаимопомощи,
состоявшегося в мае 1958 года, требует, чтобы экономисты социалисти¬
ческих стран общими усилиями выявили основные принципы социали¬
стического международного разделения труда.
Прежде всего необходимо договориться о том, что нужно подразуме¬
вать под самим понятием социалистического международного разделе¬
ния труда. Среди экономистов идут споры о том, относится ли междуна¬
родное разделение труда только к производительным силам или также и
к производственным отношениям.
По моему мнению, международное разделение труда, как разновид¬
ность общественного разделения труда, определяется развитием произво¬
дительных сил, непосредственно вытекает из него. Но характер между¬
народного разделения труда, его направление определяются системой
производственных отношений. Следовательно, международное разделе¬
ние труда есть экономическая категория.
Не существует какого-то абстрактного международного разделения
труда. Необходимо различать социалистическое и капиталистическое
международное разделение труда. Социалистическое международное

36
Владимир КАЯГЛ
разделение труда не есть какой-то идеал рациональной организации про¬
изводства в социалистическом лагере, какая-то «модель», к которой мы
должны постепенно приближаться. Такое понимание могло бы вести к
отрыву от жизни, от конкретного, данного положения, от задач, вытекаю¬
щих из него.
Социалистическое международное разделение труда нужно пони¬
мать как развивающийся, непрестанно совершенствующийся историче¬
ский процесс, определяемый конкретным состоянием экономики тех
стран, которые сегодня составляют социалистический лагерь, а также
фактом их включения в международное разделение труда в период, ко¬
гда возникла социалистическая мировая система. Дело касается, конеч¬
но, рациональной организации производства в социалистической ми¬
ровой системе, но это должно всегда осуществляться с учетом данных
условий и конкретных задач данного периода, а ни в коем случае не на
основе какого-то общеобязательного идеала, «модели».
Из этого также вытекает, что социалистическое международное раз¬
деление труда нельзя считать самоцелью, к которой должны стремиться
социалистические страны. Социалистическое международное разделение
труда является средством к достижению определенной цели, вытекающей
из действия экономических законов социализма во всей социалистиче¬
ской мировой системе. Эта цель — непрерывное развитие производитель¬
ных сил во всех странах социалистического лагеря в направлении по¬
строения единой материально-производственной базы социализма и ком¬
мунизма, а также отвечающее этому непрерывное повышение жизненно¬
го уровня народов всех наших стран и, кроме того, взаимосвязанное с
этим развитием производительных сил максимальное развитие социали¬
стических производственных отношений как внутри отдельных социали¬
стических стран, так и между ними. Все в целом это означает максималь¬
ное развитие мировой системы социалистических производственных отно¬
шений.
Конкретным воплощением этой цели на нынешнем этапе развития
является выполнение основной экономической задачи всем социалисти¬
ческим лагерем в целом. Так как и в этом вопросе бывают определенные
неясности, я подчеркиваю, что, по моему мнению, эту цель нужно пони¬
мать так, что все страны социалистического лагеря, вместе взятые, долж¬
ны догнать и перегнать все страны капиталистической мировой системы
в абсолютном производстве. Однако в производстве и в потреблении на
душу населения следует перегнать не все капиталистические страны в
совокупности (так как этого наши страны достигли уже теперь), а наи¬
более развитые капиталистические страны.
Таким образом, цель, ради которой на настоящем этапе должно осу¬
ществляться социалистическое международное разделение труда, заклю¬
чается в том, чтобы все социалистические страны, вместе взятые, в крат¬
чайшее время и с относительно минимальными затратами совокупно вы¬
полнили понимаемую таким образом основную экономическую задачу
всего социалистического лагеря.
На социалистическое международное разделение труда нужно смот¬
реть как на конкретно-исторический процесс. С этой точки зрения глав¬
ная черта, которую мы должны учитывать при осуществлении социали¬
стического международного разделения труда, заключается в том, что
страны социалистического лагеря не находятся на одинаковом уровне
экономического развития, но в общих чертах делятся на две категории: на
страны промышленно развитые и на страны менее развитые.
Неправильно предполагать, что в соревнование с наиболее развиты¬
ми капиталистическими странами должны были вступать лишь промыш¬
ленно развитые социалистические страны, в то время как остальные
должны в течение какого-то времени ждать, пока эта задача не будет
выполнена. Так же неправильно предполагать, что более развитые со¬

ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
37
циалистические страны должны затормозить свое развитие, пока осталь¬
ные не догонят их, и только потом, всем вместе, начать соревноваться
с наиболее развитыми капиталистическими странами.
Из основной экономической задачи вытекает необходимость обеспе¬
чить одновременное непрерывное развитие производительных сил и жиз¬
ненного уровня народов в обеих категориях социалистических стран, но
в этих пределах ускоренными темпами должно идти развитие промыш¬
ленно отсталых социалистических стран.
«Мы идем вперед единым фронтом,— сказал товарищ Н. С. Хрущев
в своем докладе на XXI съезде КПСС,— оказывая братскую помощь и
поддержку друг другу. Тем самым будет постепенно выравниваться эко¬
номическое развитие всех социалистических стран».
Для выполнения основной экономической задачи должны сообща и
сразу же, теперь стартовать все страны социалистического лагеря, так
как вопрос о максимальном выигрыше времени стоит не только перед Со¬
ветским Союзом, но и перед всей социалистической мировой системой. Для
этого необходимо, чтобы все сообща самым эффективным способом ис¬
пользовали все существующие и потенциальные природные, материаль¬
ные и людские ресурсы всего социалистического лагеря; чтобы наши
страны разрешали существующие затруднения, преодолевали узкие места
не изолированно, не путем кратковременных мероприятий, которые всегда
менее всего эффективны, но целеустремленно, на долгое время и, главное,
общими усилиями.
Если примем как важнейший принцип, что главной целью развития
социалистических экономических отношений между странами социали¬
стического лагеря, главной целью, к которой нужно направлять конкрет¬
ное осуществление социалистического международного разделения тру¬
да, на современном этапе является выполнение основной экономической
задачи всем нашим лагерем, то в этом случае основным путем и основ¬
ным критерием нужно считать рост производительности и экономию за¬
траты общественного труда.
С экономической точки зрения, решающим является рост производи¬
тельности труда. Поэтому на основании критерия роста производитель¬
ности труда необходимо избирать конкретную направленность и формы
социалистического международного разделения труда. Я твердо уверен,
что правильное применение этого принципа не может идти в ущерб, а,
наоборот, должно идти на пользу менее развитым социалистическим
странам.
Необходимо размещать во взаимно согласованном порядке отдель¬
ные виды производства в тех странах, где они при условии оснащения
самой передовой техникой могут принести в течение определенного пе¬
риода больший эффект. Примером применения принципа обеспечения
наивысшей производительности труда, с точки зрения всей мировой со¬
циалистической системы, является взаимно согласованная специализация,
скажем, Румынии в стремительном развитии химической промышленно¬
сти на базе нефти и природного газа или Болгарии в переработке цвет¬
ных металлов вплоть до выпуска готовых изделий продукции машино¬
строения, а также в трудоемких видах сельскохозяйственной продукции.
При решении вопросов распределения производственных программ очень
часто исходили из особенностей характера обращения. Большинство за¬
труднений отдельных социалистических стран концентрируется в пассиве
платежного баланса. В связи с этим кажется обоснованным стремление
решать эти затруднения путем мероприятий, относящихся к сфере обра¬
щения. Чтобы сохранить данный объем импорта сырья и продуктов, при¬
бегают к ограничению импорта машин. Однако лучший путь для устра¬
нения пассива платежного баланса — это достичь высшей производи¬
тельности труда. Для этого, однако, необходимо производить и ввозить

38
Владимир КАЙГЛ
больше машин и оборудования, чем до сих пор, причем машин самого
высокого уровня передовой техники.
Затруднения, проявляющиеся в сфере обращения, в действительно¬
сти являются лишь отражением недостатков в сфере производства. По¬
этому для их устранения необходимо повышение производительности
труда, достижение самого высокого технического уровня производства,
создание оптимальных пропорций в производстве всего социалистиче¬
ского лагеря и наиболее эффективное включение народного хозяйства
каждой социалистической страны в эти пропорции. Путь к этому — опять-
таки выполнение основной экономической задачи.
Марксистская политическая экономия учит, что при осуществлении
социалистического международного разделения труда мы должны по¬
следовательно придерживаться принципа примата интересов производ¬
ства перед интересами обращения.
В связи с этим, по моему мнению, на первый план выступает прин¬
цип, устанавливающий правильное соотношение материальных и стоимо¬
стных пропорций при осуществлении социалистического международного
разделения труда.
В то время как при капиталистическом способе производства целью
производства является меновая стоимость или же прибавочная стои¬
мость, а потребительная стоимость — лишь ее необходимым носителем,
при социалистическом способе производства целью производства стано¬
вится потребительная стоимость, то есть удовлетворение потребностей,
а меновая стоимость ей подчинена, но не подавлена ею.
Поэтому при планировании расширенного социалистического вос¬
производства преимущество имеет планирование материальных пропор¬
ций, причем как в одной социалистической стране, так и во всей социа¬
листической мировой системе. При этом, однако, нельзя не принимать во
внимание стоимость. Необходимо возможно более совершенно исполь¬
зовать все стоимостные категории, но при этом ни в коем случае не долж¬
на преобладать точка зрения меновой стоимости, закон стоимости не дол¬
жен стать регулятором социалистического международного разделения
груда. Осуществлять это нужно так, чтобы при использовании стоимост¬
ных категорий были обеспечены оптимальные (с точки зрения данного
периода и данных ресурсов) материальные пропорции расширенного вос¬
производства во всем социалистическом лагере как целом.
Недопустимо и даже немыслимо отрывать эти две стороны расши¬
ренного воспроизводства друг от друга. Совещание представителей ком¬
мунистических и рабочих партий стран — участниц Совета экономиче¬
ской взаимопомощи, состоявшееся в мае 1958 года в Москве, сделало
главный упор на том, что задача углубления социалистического между¬
народного разделения труда сводится на нынешнем этапе к совместному
решению проблемы энергетики, топлива и сырья. Что же касается цен,
применяемых на социалистическом мировом рынке, то их усовершенство¬
вание само по себе никогда не могло бы устранить нехватку сырых мате¬
риалов. Но, конечно, оно может и должно способствовать решению этой
задачи.
Все социалистические страны, большие и малые, должны использо¬
вать свои природные ресурсы для общей пользы всей мировой социали¬
стической системы. Если какой-нибудь менее развитой социалистической
стране, имеющей природные условия для добычи или производства ка¬
кого-то вида сырья, не хватает собственных средств для осуществления
нужных для этой цели капиталовложений, то другие, более развитые со¬
циалистические страны должны ей помочь посредством предоставления
кредитов и т. д.
То же самое касается и взаимно согласованной специализации в об¬
ласти перерабатывающей промышленности. Видно, что и этот принцип

ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
39
отвечает нашей общей цели — выполнению основной экономической зада¬
чи всеми странами социалистического лагеря.
Бурное развитие социалистической мировой системы уже за истек¬
ший очень короткий срок дало тот результат, что понятие «капиталисти¬
ческое окружение» стало историческим понятием, что о нем можно гово¬
рить уже лишь в прошедшем времени. Теперь наши страны вступили в
период, когда речь идет уже о достижении экономического перевеса со¬
циалистического лагеря над империалистическим, о достижении абсолют¬
ного перевеса социалистической мировой системы над капиталистической
в материальном производстве, то есть не только по характеру производ¬
ственных отношений, но и по уровню производительных сил.
Выполнить эту задачу в кратчайший срок —самая высокая обязан¬
ность народов всех социалистических стран. Обеспечение экономического
перевеса социалистического лагеря будет означать обеспечение всеоб¬
щего мира, возникновение новой эры в историческом развитии об¬
щества, характеризующейся новым понятием — «социалистическое окру¬
жение». Это будет означать переход к заключительному этапу постепен¬
ной победы коммунизма во всем мире. Существование социалистических
экономических отношений, являющихся воплощением принципа проле¬
тарского интернационализма, между всеми странами социалистического
лагеря — это главный фактор, определяющий судьбы человечества. Так
надо понимать слова товарища Н. С. Хрущева, сказанные на XXI съезде
КПСС: «Особенность экономического развития социалистических стран
состоит в том, что по мере их продвижения вперед укрепляются взаим¬
ные отношения, еще более сплачивается социалистическая мировая си¬
стема. Прямо противоположная тенденция господствует в капиталисти¬
ческом мире, где рост производства в той или иной стране ведет к углуб¬
лению противоречий между капиталистическими странами, к усилению
конкурентной борьбы и к взаимным столкновениям. Рост и развитие
каждой социалистической страны ведут к укреплению всей социалистиче¬
ской мировой системы. В этом наша сила, залог грядущих побед социа¬
лизма в мирном соревновании с капитализмом».

Общественное мнение
как предмет социологического
исследования
А.	К. УЛЕДОВ
Одной из отличительных особенностей социальных отношений в совре¬
менную эпоху является небывалая активизация мирового общественного
мнения. Оно оказывает значительное влияние на международные отноше¬
ния, способствуя борьбе прогрессивных сил за сохранение и упрочение
мира.
Мировое общественное мнение и прежде представляло собой большую
силу. Можно напомнить, например, нашумевшее в конце прошлого века
дело Дрейфуса, когда общественное мнение защитило французского офи¬
цера генерального штаба, преданного суду по ложному обвинению и при¬
говоренного к пожизненной каторге. Ярким свидетельством роли обще¬
ственного мнения явилась борьба за оправдание Георгия Димитрова и дру¬
гих коммунистов, ложно обвиненных нацистами в поджоге рейхстага. Эта
судебная провокация в Лейпциге вызвала тогда широкое движение проте¬
ста во всем мире. Рабочие организовывали антифашистские демонстрации
и стачки протеста; была создана Международная следственная комиссия
из крупнейших юристов, а в середине сентября 1933 года в Лондоне про¬
ходил контрпроцесс, на котором было установлено, что коммунисты к под¬
жогу непричастны и что в действительности рейхстаг был подожжен наци¬
стами. Протест мировой общественности был настолько силен, что наци¬
сты вынуждены были отступить. Суд в Лейпциге оправдал коммунистов.
Приведенные примеры показывают действенную силу общественного
мнения. Однако в прошлом мировое общественное мнение формировалось
лишь от случая к случаю, оно не выступало постоянно действующим фак¬
тором международной жизни. В современных же условиях сложилось ми¬
ровое общественное мнение по коренным проблемам международной жиз¬
ни, например, по вопросу о запрещении испытаний ядерного оружия. Опи¬
раясь на мнение народов лагеря социализма, на движение сторонников
мира, на международное коммунистическое и рабочее движение, на на¬
ционально-освободительное движение, оно действует как постоянная и
весьма реальная сила. Общественное мнение сыграло известную роль в
прекращении войны в Корее и во Вьетнаме, в пресечении интервенции в
Египте, в Ливане и Иордании. Сформировавшись по вопросам борьбы в
защиту прав человека, мировое общественное мнение за последние годы
спасло жизнь многих отважных патриотов, героев национально-освободи¬
тельного движения — Джамилы Бухиред, Надии эс-Салти и др.
В настоящее время мировое общественное мнение борется за спасе¬
ние жизни национального героя Греции Манолиса Глезоса, арестованного
греческими властями по возмутительному обвинению в «шпионаже». Ми¬
ровая общественность гневно протестует против произвола реакции и тре¬
бует отвести руку палачей, спасти Манолиса Глезоса.
Наряду с мировым общественным мнением большое значение приоб¬
ретает и общественное мнение в каждой стране. Так, советское обществен¬
ное мнение является важным фактором в жизни нашей страны. Влияние

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ НАН ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 41
его сказывается во -всех сферах общественной жизни и прежде всего в
области политики. Нет ни одного значительного вопроса внешней или вну¬
тренней политики, по которому бы оно не высказывалось. Влияние совет¬
ского общественного мнения на дела государственного управления прояв¬
ляется путем участия масс в выборах депутатов в органы власти, а также
путем непосредственного участия их в обсуждении важных политических
вопросов. Высказываясь, например, по поводу изменения управления про¬
мышленностью и строительством, реорганизации МТС, перестройки сред¬
ней и высшей школы и другим вопросам, общественное мнение влияет тем
самым на решение дел большой государственной важности.
Велика роль общественного мнения в вопросах нравственности. В на¬
стоящее время внимание советского общественного мнения в этой области
направлено на преодоление пережитков старой морали и утверждение
высоконравственных качеств личности. В таких пережитках прошлого в
сознании и поведении людей, как недобросовестное отношение к труду, к
социалистической собственности, пьянство, хулиганство и т. п., проявляет¬
ся чуждое социализму противопоставление интересов личности интересам
общества. Неправильное отношение личности к интересам общества прео¬
долевается общественным мнением. Поступки человека, нарушающие тре¬
бования коммунистической морали, влекут за собой осуждение со стороны
общественного мнения. Общественное мнение осуществляет бдительный
нравственный контроль, является важнейшим орудием нравственного вос¬
питания.
На роль общественного мнения в области нравственности неоднократ¬
но указывал В. И. Ленин. Так, в книге «Что делать?» он отмечал, что
общественное мнение русской (и международной) революционной среды
карает с беспощадной суровостью всякое отступление от обязанностей то¬
варищества (см. Соч., т. 5, стр. 448). В послеоктябрьский период
В.	И. Ленин говорил о необходимости активизации общественного мнения,
которое призвано решительно бороться с людьми, нарушающими совет¬
ские законы и нормы нравственности. В этом отношении примечателен
следующий факт, имевший место в 1918 году: В. И. Ленин узнал, что
судьи, рассматривавшие дело о взяточничестве, при доказанной вине огра¬
ничились тем, что приговорили виновных к шести месяцам тюрьмы. Воз¬
мутившись мягкостью приговора, Ленин поставил вопрос о преследовании
принимающих подобные решения судом общественного мнения и исключе¬
нии их из партии. «Вместо расстрела взяточников,— писал он,— выносить
такие издевательски слабые и мягкие приговоры есть поступок позорный
для коммуниста и революционера. Подобных товарищей надо преследо¬
вать судом общественного мнения и исключать из партии, ибо им место
рядом с Керенскими или Мартовыми, а не рядом с революционерами-ком-
мунистами» (Соч., т. 27, стр. 290).
Велико значение общественного мнения и в области права, где уста¬
новление и изменение юридических норм находится в определенной зави¬
симости от отношения к ним со стороны общественного мнения. Общест¬
венное мнение выступает против тех законов, которые перестали соответ¬
ствовать действительности, и высказывает суждение о целесообразности
установления тех или иных норм. Так, советская общественность реши¬
тельно выступила против случаев необоснованного смягчения судебных
приговоров в отношении бандитов, воров и хулиганов, когда многие из
них, не отбыв половины установленного судом срока наказания, выходи¬
ли на свободу и возобновляли свои преступные действия. Происходило
это потому, что к ним применялась система так называемых зачетов ра¬
бочих дней, по которой один день фактического пребывания в колонии
засчитывался за 2—3 дня. Учитывая пожелания трудящихся, предлагав¬
ших коренным образом улучшить систему зачетов или отменить ее со¬
всем, комиссии законодательных предположений внесли на обсуждение
второй сессии Верховного Совета СССР пятого созыва проект закона

42
А. К. УЛЕДОВ
«Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных респуб¬
лик», который исходит из того, что никто, кроме суда, не может изменить
срок наказания, предусмотренный судебным приговором. После обсужде¬
ния этот закон был принят Верховным Советом СССР.
Другим примером влияния общественного мнения на область права
может служить принятие Президиумом Верховного Совета РСФСР зако¬
на об уголовной ответственности за мелкое хулиганство. Этот закон также
был принят под непосредственным влиянием общественного мнения.
Влияние общественного мнения сказывается не только в области по¬
литики, права и нравственности, но и в искусстве, в науке и т. д. При этом
в разные исторические эпохи его влияние неодинаково. При социализме
по сравнению с прошлыми историческими эпохами роль общественного
мнения неизмеримо возрастает. Это обусловлено повышением роли на¬
родных масс в государственной, производственной и культурной жизни
общества. При социализме все более широкие слои народа вовлекаются
в строительство новой жизни. Трудящиеся массы выступают здесь как со¬
знательные творцы истории. Они имеют перед собой ясно поставленную
цель — борьбу за создание бесклассового общества. В нашей стране по¬
строение коммунизма является уже непосредственной задачей дня. Про¬
грамма этого строительства сформулирована в перспективном плане раз¬
вития народного хозяйства СССР на ближайшие 15 лет и в докладе
тов. Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС «О контрольных цифрах разви¬
тия народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы». Эта программа яви¬
лась предметом широкого обсуждения. Больше двух месяцев вся страна
обсуждала тезисы доклада тов. Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС. Об¬
суждение приняло поистине всенародный характер. Достаточно сказать,
что состоялось более 968 тысяч собраний трудящихся, на которых при¬
сутствовало свыше 70 миллионов человек. С предложениями, замечания¬
ми и дополнениями выступило 4 миллиона 672 тысячи человек. На со¬
браниях, в печати, в выступлениях по радио и телевидению рабочие, кол¬
хозники, служащие — все советские люди горячо поддержали и одобрили
тезисы доклада тов. Н. С. Хрущева как великую программу коммуни¬
стического строительства. Ярким свидетельством поддержки советским
народом семилетнего плана явился и сам XXI съезд КПСС, делегаты ко¬
торого выражали мысли и чаяния широких масс трудящихся.
«Радостно и приятно было слышать с трибуны съезда нашей пар¬
тии,— говорил Н. С. Хрущев в своем заключительном слове,— сильные и
уверенные голоса людей, находящихся в самой гуще жизни, среди народ-
ных масс, голоса людей, знающих и выражающих настроения, мысли и
чувства миллионов. Эти выступления говорят о великом подъеме советско¬
го народа, который практически взялся за претворение в жизнь грандиоз¬
ных заданий семилетнего плана».
Опираясь на мнение всего советского народа, на его поддержку,
XXI съезд КПСС единодушно утвердил контрольные цифры развития на¬
родного хозяйства СССР на 1959—1965 годы.
Партия постоянно советуется с народом, и это вполне закономерно.
Теоретически обосновывая значение сознательного отношения масс к ре¬
шению больших задач, стоящих перед обществом, Ленин писал: «Чем
глубже преобразование, которое мы хотим произвести, тем больше надо
поднять интерес к нему и сознательное отношение, убедить в этой необ¬
ходимости новые и новые миллионы и десятки миллионов» (Соч., т. 31,
стр. 467). Поэтому Коммунистическая партия и обсуждала с народом ве¬
личественную программу коммунистического строительства в СССР.
Влияние общественного мнения, его роль в жизни общества не могут
не привлекать внимания науки, особенно в современных условиях. В дан¬
ной статье предпринимается попытка рассмотреть общественное мнение
как предмет социологического исследования. Не претендуя на сколько-ни¬
будь исчерпывающее освещение этого вопроса, статья главным образом

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 43
обосновывает важность его постановки, поскольку эта проблема еще
не рассматривалась в нашей литературе.
*	*	X
Первой к изучению общественного мнения обратилась государствен-
но-правовая наука. На это указывает, в частности, и происхождение само¬
го термина «общественное мнение». Выражение «public opinion» (обще¬
ственное мнение) проникло во Францию, Германию и другие страны из
английской государственно-правовой литературы. В Англии в XVII—
XVIII веках существовал запрет предавать гласности парламентские пре¬
ния, и со словами «общественное мнение» соединялось в тот период пред¬
ставление о политическом мнении публики и избирателей, проявляющем¬
ся вне парламента, в противоположность негласному обсуждению полити¬
ческих вопросов в парламенте. С конца XVIII века этот термин стал обще¬
распространенным.
Интерес буржуазной государственно-правовой науки к обществен¬
ному мнению был не случайным. Провозглашение буржуазией принципа
личной свободы, права высказывать свои суждения неизбежно привело к
постановке проблемы общественного мнения, в котором только и мог реа¬
лизоваться этот принцип.
В эпоху подымающегося капитализма буржуазия устами своих идео¬
логов заявляла, что она хочет управлять государством, опираясь на обще¬
ственное мнение. Ее идеологи утверждали, что общественное мнение яв¬
ляется самым компетентным судьей, наибольшим авторитетом для опре¬
деления целей национальной политики, что оно представляет ту силу, ко¬
торая лежит в основе государственного управления. Они рассматривали
общественное мнение как источник политического авторитета и власти и
вместе с тем как средство ограничения власти. Так, один из идеологов
французской буржуазии, Бенжамен Констан, утверждал, что свобода в но¬
вом обществе состоит не в том, чтобы власть находилась в руках народа,
а в независимости индивида от государственной власти. Из такого пони¬
мания свободы Констан выводил требование ограничения власти и считал,
что одним из средств ее ограничения может быть общественное мнение.
Обоснование роли общественного мнения буржуазными теоретиками
представлено как в работах по теории государства и права, так и в спе¬
циальных трудах. Специальные исследования этому вопросу посвятили,
например, немецкий правовед Гольцендорф (1879) и английский государ¬
ственный деятель и историк Брайс (1888).
Общественное мнение оставалось предметом по преимуществу госу¬
дарственно-правовой науки вплоть до конца XIX века. С конца XIX века
общественным мнением начинает интересоваться психологическое направ¬
ление буржуазной социологии. В работах Вильгельма Бауэра «Обществен¬
ное мнение и его исторические основы» (1914), Фридриха Тонниса «Крити¬
ка общественного мнения» (1922), Уолтера Липпмана «Общественное мне¬
ние» (1922) общественное мнение рассматривается уже как особая
область общественной психологии. В них развивались взгляды на обще¬
ственное мнение основателя психологического направления в социологии
Габриэля Тарда.
Особенно большой интерес к общественному мнению проявляет бур¬
жуазная социология в настоящее время. Десятки работ, посвященных это¬
му вопросу, ежегодно появляются на книжных рынках США, Англии, За¬
падной Германии, Франции и других капиталистических стран.
Какие же вопросы интересуют буржуазную социологию? Логично
предположить, что ее интересуют природа общественного мнения, законо¬
мерности его формирования, место и роль общественного мнения в жизни
общества, то есть социологические аспекты данной проблемы. Такое пред¬
положение тем более основательно, что iy исследователей общественного
мнения в прошлом не было ясности именно по этим вопросам. Однако

44
А. К. УЛЕДОВ
буржуазная социология этими вопросами не занималась и не занимается
ныне. Если до середины 30-х годов XX века еще встречались попытки ста¬
вить и решать общие проблемы, связанные с общественным мнением, то
сейчас они не ставятся или почти не ставятся. Внимание социологов сосре¬
доточивается по преимуществу на описании различных форм опроса насе¬
ления. Агностицизм, свойственный буржуазной философии и социологии,
в полной мере проявляется и в изучении общественного мнения. Это ясно
выразил его американский исследователь Чайлд (Child): «Природу обще¬
ственного мнения следует не определять, а изучать».
Буржуазия не может уйти от очевидного факта возрастания роли
общественного мнения в жизни общества и поэтому стремится овладеть
механизмом формирования мнения и подчинить его своему влиянию. Этим
и объясняется интерес современной буржуазной социологии к выяснению
методов обнаружения общественного мнения, методов получения материа¬
ла, необходимого для его анализа. Разработка методов анкетирования, то
есть сбора данных о мнениях путем проведения разного рода анкет и опро¬
сов среди определенных групп населения,— главная забота буржуазной
социологии. На это обращают внимание Э. Богардус, Д. Батлер, Р. Мак¬
кензи и другие социологи. Конечно, изучение методов получения мате¬
риала, необходимого для анализа общественного мнения, является одной
из задач социологии, но оно не представляет единственной и тем более
главной задачи социологии в области исследования мнений *.
Перед научной социологией в области исследования мнений стоят за¬
дачи разрешения основных, имеющих большое методологическое значение
вопросов, как, например, определение специфики общественного мнения,
изучение закономерностей его формирования и развития, выяснение роли
и значения общественного мнения в жизни общества, особенно при социа¬
лизме, и ряда других.
* * *
Наиболее сложной задачей является определение природы обществен¬
ного мнения. В чем же состоит эта сложность? Некоторые буржуазные
социологи склонны объяснять ее неопределенностью, неуловимостью обще¬
ственного мнения. Общественное мнение, заявляет директор Британско-
1 Следует отметить, что метод выборочного опроса, разрекламированный буржу¬
азной социологией, не может быть признан научным методом изучения общественного
мнения, особенно в том виде, как он применяется сейчас институтами общественного
мнения буржуазных стран. Научным он не может быть признан уже потому, что опра¬
шиваемые подбираются среди населения совершенно произвольно, а получаемый мате¬
риал крайне ограничен и не позволяет сделать выводы об общественном мнении той
или другой страны. Больше того, «опрос всегда можно провести так, чтобы получить
результаты, нужные его заказчику»,— пишет английский ученый Дж. Бернал, критикуя
субъективизм метода опросов (см. «Наука в истории общества», 1956, стр. 603).
Метод выборочного опроса может рассматриваться как вспомогательный метод
изучения общественного мнения, и полученные с его помощью данные представляют
собой лишь дополнительный материал для суждения об общественном мнении. Напри¬
мер, общественность как социалистических, так и многих капиталистических стран вы¬
сказалась за созыв совещания на высшем уровне. По этому вопросу Американский ин¬
ститут общественного мнения в 1958 году проводил опросы в Индии, Англии, Франции
и других странах. Итоги опросов таковы, что 70 процентов опрошенных выступили за
совещание в верхах, 10 процентов — против, 20 процентов не высказали определенного
мнения. Эти данные вряд ли устраивают правящие круги США, препятствующие созыву
такого совещания, но они подтверждают, вольно или невольно, широкую поддержку
со стороны различных слоев населения идеи совещания на высшем уровне.
В странах социалистического лагеря основным методом изучения общественного
мнения является метод всенародного обсуждения. Всенародное обсуждение жизненно
важных вопросов действительно дает возможность выявить мнение народа. Такие об¬
суждения, широко практикуемые в нашей стране, являются прямым тому доказатель¬
ством. В буржуазных странах не ставятся и не могут ставиться на всенародное обсу¬
ждение коренные вопросы жиани общества, поскольку интересы и цели буржуазии не
совпадают с интересами и целями народных масс. Буржуазия боится подлинного мне¬
ния масс, поэтому и идеологи ее в разработке методов исследования общественного
мнения не идут дальше выборочных опросов.

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 45
го института общественного мнения Дюрент, есть аморфное создание, и,
встречаясь с ним, ученый склонен цитировать слова Фальстафа по поводу
мисс Квикли: «Человек не знает, где ее найти»,— и обращается к другим,
более поддающимся обработке конкретным предметам» («The British
Journal of Sociology», vol. VI, № 2, June, 1955, p. 150).
На неопределенность, неуловимость общественного мнения ссылаются
и другие исследователи. Так, Вильгельм Хеннис сообщает, что произведен¬
ный несколько лет назад опрос исследователей мнений в Западной Герма¬
нии об их собственном понимании своего предмета до сих пор остался без¬
результатным. Единственную попытку определения общественного мнения
сделали Эрих Петер Нейман и Элизабет Нолле. Под общественным мне¬
нием, писали они, следует понимать «не мнение персонифицированно мыс¬
лимого народа — государства, а некое комплексное явление, которое по
своей сущности гораздо ближе к силовому полю, полю напряжения или
какому-нибудь полю потока» (цит. по Wilhelm Н е n n i s «Meinungsfor-
schung und representative Demokratie». Tubingen, 1957, S. 14). Очевидно,
что такого рода «определение», в котором явление духовной жизни обще¬
ства выражается посредством физических понятий, ведет не к уяснению,
а к затемнению сути вопроса.
Общественное мнение есть определенная область общественного со¬
знания, а последнее, как известно, подразделяется на общественную пси¬
хологию и идеологию и выступает в форме политической и правовой идео¬
логии, нравственности, искусства, науки, философии и религии. Слож¬
ность определения его природы состоит, по нашему мнению, в том, что
оно не сводится только к идеологии или только к общественной психоло¬
гии и не существует наряду с названными формами как нечто отличное
от них.
Рассмотрим, как буржуазная философия и социология определяют
специфику общественного мнения.
Наиболее глубокую в буржуазной философии постановку вопроса об
общественном мнении, его специфике мы находим у Гегеля. «Формальная,
субъективная свобода,— писал он в «Философии права»,— состоящая в
том, что единичные лица как таковые имеют и выражают свое собствен¬
ное мнение, суждение о всеобщих делах и подают совет относительно них,
проявляется в той совместности, которая называется общественным мне¬
нием» (Гегель. Соч., т. VII, 1934, стр. 336). В данном определении Ге¬
гель раскрывает принцип субъективной свободы, провозглашенный бур¬
жуазией, и правильно показывает связь этого принципа с общественным
мнением, в котором он находит свое проявление.
Заслуживает внимания диалектический подход Гегеля к обществен¬
ному мнению буржуазного общества как к явлению противоречивому, со¬
держащему в себе как истинные, так и ложные суждения. Истинное в
общественном мнении, писал философ, связано «со своей противополож¬
ностью».
Глубока мысль Гегеля и о том, что носителем общественного мнения
является народ. Однако неприязнь Гегеля к народу, обусловленная его
классовыми позициями, идеализм в понимании исторического процесса не
позволили ему раскрыть природу общественного мнения.
«Общественное мнение,— утверждал Гегель,— есть неорганический
способ обнаружения того, чего народ хочет и что он думает» (там же,
стр. 336). Неорганический способ обнаружения — это стихийный, неорга¬
низованный способ, это — выражение взглядов не через волю государства,
а помимо его воли. Народ, по Гегелю, представляет собой ту часть членов
государства, «которая не знает, чего она хочет» (там же, стр. 324).
Выступая органически, читаем дальше у Гегеля, «масса добивается осу¬
ществления своих интересов в соответствии с законом и порядком. Если
же, напротив, этого средства не существует, то высказывание массы все¬
гда превращается в нечто дикое» (там же, стр. 327). Вот это «нечто ди-

46
А. К. УЛЕДОВ
кое», где выступают на первый план предрассудки и заблуждения, и есть,
по Гегелю, общественное мнение.
Родоначальник психологического направления в социологии Габриэль
Тард рассматривал общественное мнение как особую область духа наряду
с традициями и теоретическими построениями или разумом. Общественное
мнение, писал он, не следует смешивать с двумя другими «фракциями
общественного духа, которые одновременно питают и ограничивают его,
которые находятся в беспрерывной борьбе с ним из-за этих пределов. Одна
из них — это традиция, накопленный и сгущенный экстракт из того, что
составляло мнение умерших, наследие необходимых и спасительных преду¬
беждений, часто тягостных для живущих. Другая — это та, которую я по¬
зволю себе назвать собирательным и сокращенным именем — разумом.
Я разумею под этим относительно рациональные, хотя часто безрассудные
личные суждения избранных, которые изолируются, и мыслят, и выходят
из общего потока, чтобы служить для него плотиной или направлять его»
(Г. Т а р д «Общественное мнение и толпа», М., 1902, стр. 57).
Гегель противопоставлял общественное мнение органическому спосо¬
бу выражения взглядов через волю государства, а также науке. Он счи¬
тал, что мнение не есть наука, ибо не основывается на проверенных фак¬
тах и по своей природе субъективно. Тард рассматривал мнение как нечто
кратковременное, быстро меняющееся и противопоставлял его традиции и
разуму как устойчивым явлениям духа. Он подчеркивал, что обществен¬
ное мнение не есть традиция, но не есть и система теоретических построе¬
ний. Общим для Гегеля и Тарда является то, что они сводят общественное
мнение к той области общественного сознания, которую сейчас называют
общественной психологией.
Общественная психология вырабатывается стихийно и представляет
собой совокупность настроений, переживаний, мыслей, иллюзий, заблу¬
ждений и т. д. Конечно, общественное мнение может складываться и дей¬
ствительно складывается на уровне общественной психологии или обыден¬
ного сознания. Но неверно ограничивать общественное мнение только об¬
ластью социальной психологии. Общественное мнение может выходить и
действительно выходит за пределы социальной психологии. Так, обще¬
ственное мнение рабочего клаоса, вырастая непосредственно под влия¬
нием повседневных условий его существования, испытывает сильное влия¬
ние марксистской идеологии, которую вносит в сознание масс коммуни¬
стическая партия. Идеология же представляет собой теоретическое созна¬
ние, осмысление реальных общественных отношений, социальных процес¬
сов. Формируясь под влиянием идеологии, общественное мнение подни¬
мается над обыденным сознанием, приобретает черты осознанности и опре¬
деленности. В этом случае оно основывается не только и не столько на
чувствах симпатии и антипатии, а на проверенных фактах, на мировоз¬
зрении и включает в себя теоретически осмысленные суждения.
Следовательно, общественное мнение не сводится только к обществен¬
ной психологии, к обыденному сознанию.
Другой крайностью в понимании общественного мнения является све¬
дение его к отдельным формам идеологии. Чаще всего общественное мне¬
ние сводят к политической теории. Так, Дюрент в своем докладе на кон¬
ференции Британской ассоциации социологов, специально посвященной
изучению данной проблемы, говорил: «Общественное мнение может рас¬
сматриваться в двух аспектах: во-первых, как теоретическое понятие, от¬
носящееся к области политической теории... Во-вторых, как обозначение
того, что спрашиваемые отвечают, то есть как условный критерий, который
придает мнению одного лица более или менее равное значение с мнением
других отдельных личностей»(«The British Journal of Sociology», vol. VI,
№ 2, June, 1955, p. 150—151).
Второй аспект рассмотрения общественного мнения, отмеченный Дю-
рентом, возник сравнительно недавно, в середине 30-х годов, и составляет

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 47
главный интерес современной буржуазной социологии. Этот аспект зна¬
менует собой отказ буржуазной социологии от научного рассмотрения дан¬
ной проблемы. Первый же аспект — это традиционная точка зрения на
общественное мнение, сложившаяся еще тогда, когда оно рассматривалось
как предмет только государственно-правовой науки.
Рассматривая общественное мнение как понятие, относящееся к обла¬
сти политической теории, буржуазные юристы, а вслед за ними и социоло¬
ги под общественным мнением разумеют «'всеобщую волю», влияющую на
дела государственного управления. «Функции общественного мнения,—
пишет доктор права Вильгельм Хеннис,— заключаются в симпатиях или
неодобрениях политических актов. Общественное мнение может требовать,
но как мнение оно не может принуждать. Для того, чтобы принуждать,
оно должно превратиться в конституционную, организованную и легити¬
мированную волю» (Wilhelm Hennis «Meinungsforschung und repre¬
sentative Demokratie», S. 27). Хеннис не только ограничивает сферу дея¬
тельности общественного мнения областью политики, но и считает, что
нужно вернуться к старым теориям, рассматривающим общественное мне¬
ние как предмет теории государства.
Однако относить общественное мнение только к сфере политики тео¬
ретически неправильно, ибо оно отражает не только политические, но и
иные отношения между людьми, и его влияние не ограничивается этой
сферой. Руссо, например, склонен был считать основной функцией обще¬
ственного мнения проведение различия между нравственными и безнрав¬
ственными поступками людей. Каждая из форм общественного сознания
отражает ту или другую сторону общественного бытия, причем отражает
специфическими способами или средствами. Общественное мнение, напро¬
тив, способно отразить все или почти все стороны общественной жизни.
Поэтому его нельзя сводить к одной из форм сознания, в том числе и к по¬
литической идеологии или нравственности.
Отражая многие стороны общественной жизни, общественное мнение
может быть предметом изучения ряда наук. И действительно, наряду с го¬
сударственно-правовой наукой его изучают и этика, и педагогика, и исто¬
рия журналистики, и гражданская история. Правда, изучение обществен¬
ного мнения этими конкретными науками ведется еще слабо, в чем повин¬
на в немалой степени и социология, поскольку она не разрабатывает ко¬
ренные вопросы данной проблемы, имеющие методологическое значение
для конкретных наук. Вопрос об определении природы общественного мне¬
ния — это прежде всего вопрос общей теории общественного развития,
вопрос социологический, и определить общественное мнение как явление
можно лишь путем выяснения места и роли его в жизни общества в целом.
Сейчас еще рано говорить о сколько-нибудь удовлетворительном опреде¬
лении общественного мнения, поскольку нет серьезных исследований этой
проблемы. Но несомненно, что при его определении нужно учитывать как
характер отражения, то есть специфику суждений, выступающих как мне¬
ние, так и вопрос о том, кто является носителем мнения.
В самой общей форме общественное мнение можно определить как
суждение, в котором выражается оценка тех или других явлений общест¬
венной жизни и отношение людей к этим явлениям. Специфика суждений,
составляющих общественное мнение, состоит в том, что они всегда оцени¬
вают факты, события общественной жизни, деятельность тех или иных
людей.
Однако мало сказать, что общественное мнение составляют оценоч¬
ные суждения. Оценочные суждения могут быть высказаны любой лично¬
стью, любой группой людей, но от этого они еще не становятся общест¬
венным мнением. Чтобы определить его специфику, нужно, далее, выяс¬
нить, когда определенное суждение может быть признано общественным
мнением.
Буржуазные исследователи мнений пользуются различными крите¬

48
А. К. УЛЕДОВ
риями для определения того, какое же мнение может быть признано обще¬
ственным мнением. Так, например, Альфред Сови, директор французского
Национального института демографических исследований, важнейшим
критерием считает распространенность мнения. В книге «Общественное
мнение» он пишет: «Можно было бы даже различать четыре формы мне¬
ния: а) мнение ясно выраженное, иногда широко разглашаемое; Ь) мнение
устное, иногда высказываемое шепотом, мнение такой формы, которую
ему придает молва; с) всеобщее одобрение или референдум; d) референ¬
дум с обязательным голосованием.
Общественное мнение, как его чаще всего понимают,— утверждает
Сови, — соответствует определениям «а» и «Ь». Понимаемое таким обра¬
зом общественное мнение отличается, следовательно, очень значительно
от народного одобрения» (Alfred S a u v у «L’opinion publique». Paris,
1956, p. 8).
Сови подчеркивает, как видно из приведенного утверждения, что
общественное мнение не есть народное одобрение. Общественным мнением
может быть мнение любой группы, располагающей необходимыми сред¬
ствами для распространения своих взглядов. «Это иногда узкие группы,—
пишет Сови,— или даже заурядные личности, которые располагают рупо¬
рами более или менее мощными: газетами, особенно в некоторых странах,
радиопередатчиками и т. д. Ансамбль этих голосов, когда он относительно
стройный, составляет общественное мнение» (там же).
Публично выраженные мнения отдельных лиц не могут быть призна¬
ны как таковые за общественное мнение уже потому, что последнее обла¬
дает политической и нравственной силой. На этом же основании не всякое
мнение определенной группы людей, коллективное мнение, есть мнение
общественное, хотя термин «общественное мнение» и употребляется при¬
менительно к мнению отдельных групп, коллективов. В строгом смысле
слова термин «общественное мнение» применим или к обществу в целом,
когда последнее выражает свое отношение к каким-либо вопросам, или
к мнению общественного класса.
Общественное мнение в классовом обществе носит классовый харак¬
тер, то есть формируется теми или иными классами и выражает их интере¬
сы. Классовый характер общественного мнения подтверждает история
классового общества. Так, в древней Греции и Риме общественное мнение
играло заметную роль в политической жизни и особенно в области нрав¬
ственности. Однако известно, что в формировании мнения в этих обще¬
ствах рабы никакого участия не принимали. В эпоху феодализма в обще¬
ственном мнении не были представлены взгляды крепостных крестьян.
В капиталистическом обществе провозглашены формальные свободы для
выражения мнения, но в действительности буржуазия, владея средствами
производства, занимает господствующее положение и в духовной жизни.
Поэтому при анализе общественного мнения, например, в современном
буржуазном обществе, важно учитывать соотношение классового созна¬
ния буржуазии и сознания рабочего класса в «общественном мнении», гос¬
подствующем в этом обществе. Официальным мнением, претендующим на
мнение всего общества, выступает мнение буржуазии. Буржуазия через
печать, радиовещание, телевидение и другие средства идеологического
воздействия на массы формирует угодное ей мнение. «Свобода печати во
всем мире, где есть капиталисты,— писал Ленин,— есть свобода покупать
газеты, покупать писателей, подкупать и покупать и фабриковать «обще¬
ственное мнение» в пользу буржуазии» (Соч., т. 32, стр. 480).
Примером такой фабрикации общественного мнения в пользу бур¬
жуазии может служить организация сенсационной кампании в США во¬
круг секретного доклада так называемого «комитета Гэйтера». Правящие
круги США попытались использовать громадные успехи Советского Союза
в области развития науки и техники, которые невозможно уже замалчи¬
вать (что и нашло свое отражение в докладе), для запугивания и устраше¬

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 49
ния населения страны угрозой, нависшей якобы над Соединенными Шта¬
тами в связи с запуском Советским Союзом искусственных спутников Зем¬
ли. Вопрос об использовании доклада для надлежащего «воспитания» аме¬
риканского общественного мнения обсуждался на неофициальном совеща¬
нии группы капиталистов, где решено было создать специальную «группу
алармистов», призванную держать страну в состоянии «постоянной тре¬
воги» и воздействовать тем самым на формирование общественного мне¬
ния по вопросам войны и мира.
Однако и рабочий класс путем организации демонстраций, стачек и
забастовок, петиций и другими средствами оказывает свое влияние на
общественное мнение буржуазного общества. Подчеркивая роль общест¬
венного мнения в жизни Англии и участие в этом мнении рабочего класса,
К. Маркс писал: «ни одно серьезное нововведение, ни одна решающая
мера не были проведены в Англии без «давления извне» (pressure from
without); то оппозиции приходилось оказывать «давление» на правитель¬
ство, то правительство использовало «давление» против оппозиции. Под
«давлением извне» англичанин разумеет большие внепарламентские на¬
родные демонстрации, которые, конечно, не могут быть осуществлены без
живого участия рабочего класса» («К. Маркс и Ф. Энгельс об Англии»,
1952, стр. 409).
Влияние рабочего класса на общественное мнение, складывающееся
в буржуазном обществе, особенно велико в современных условиях. Это
связано с ростом сознательности и организованности рабочего класса, его
политической активности. Поэтому буржуазии становится все труднее вы¬
давать свои взгляды за взгляды всего общества и фабриковать угодное ей
общественное мнение, в частности по вопросам войны и мира. По этим во¬
просам одерживает верх мнение рабочего класса, мнение народных масс.
«Сформировалось,— пишет генеральный секретарь Итальянской комму¬
нистической партии Пальмиро Тольятти, — и становится все более силь¬
ным общественное мнение, народная воля, которая не понимает, и с пол¬
ным к тому основанием, почему же нужно катиться в пропасть, в то время
как широко открыт путь переговоров, взаимопонимания, разрядки напря¬
женности и постоянного мира. Это общественное мнение полностью гос¬
подствует сегодня в новых государствах Азии и в арабском мире. Оно на¬
чинает одерживать верх в ряде стран Западной Европы, оно крепнет по¬
всюду и начало выявляться даже в Соединенных Штатах. Народы не хо¬
тят гонки войны и уничтожения, и их воля дает себя чувствовать» («Прав¬
да» от 22 декабря 1957 года).
С победой социалистической революции мнение народных масс по
всем жизненно важным вопросам становится господствующим. Больше
того, в социалистическом обществе складывается единое общественное
мнение, тогда как в буржуазном обществе мнению рабочего класса, тру¬
дящихся масс противостоит мнение эксплуататорских классов. Формиро¬
вание единого мнения составляет отличительную особенность социалисти¬
ческого общества. Но с этим никак не могут согласиться идеологи бур¬
жуазии. Они возводят в принцип множественность мнений. Так, исследо¬
ватель мнения в Западной Германии Фридрих Ленц в книге «Становление
и сущность общественного мнения» утверждает, что общественное мнение
по своей природе всегда является плюралистическим, то есть множествен¬
ным, поскольку индивидуальные и групповые мнения относительно одного
и того же предмета не могут не отличаться по содержанию. «Это мы назы¬
ваем плюрализмом во мнениях,—пишет Ленц,— что проявляется в суще¬
ствовании большинства и меньшинства, в существовании оппозиций»
(Friedrich Lenz «Werden und Wesen der. offentlichen Meinung». Miin-
chen, 1956, S. 17). Существование оппозиции, как утверждает Ленц, яв¬
ляется важнейшим признаком сложившегося общественного мнения.
Ленц не отрицает и единого мнения, но оно может быть достигнуто,
согласно его взглядам, путем насилия над мнениями личностей и не яв-
4.	«Вопросы философии» № 3,

50
А. К. УЛЕДОВ
ляется в полном смысле общественным мнением. Такое единство, по его
словам, возможно в тоталитарных государствах, к числу которых Ленц,
как идеолог монополистической буржуазии, относит прежде всего Совет¬
ский Союз. В тоталитарных государствах, пишет он, нарушается основ¬
ной принцип, на котором базируется общественное мнение,— принцип
субъективной свободы — и господствует насилие над мнениями. Стремясь
оклеветать Советский Союз, он утверждает: «С тех пор, как коммунизм в
России в 1917 году превратился из доктрины в принцип новой государ¬
ственной власти, насилие во мнениях проводится самым сильным образом.
С диктаторской определенностью Москва провозглашает свой государ¬
ственный и партийный принцип «Марксизм всесилен, потому что это исти¬
на». Это притязание на абсолютную истину постоянно-навязывается плю¬
рализму мнения и взглядов» (там же, стр. 21).
Да, господин Ленц, марксизм действительно является объективной
истиной, и господство этой идеологии —величайшее достоинство нашего
общества. Благодаря господству социалистических производственных от¬
ношений в экономике и марксистско-ленинской идеологии в духовной жиз¬
ни сложились условия для формирования единого мнения, которое, соб¬
ственно, и выступает как общественное, как мнение большинства. Единое
мнение в социалистическом обществе достигается отнюдь не путем наси¬
лия, а путем борьбы мнений. Свидетельством этому служит вся история
советской общественности.
Проявление общественного мнения в социалистическом обществе дает
возможность глубже понять природу этого явления духовной жизни, опре¬
делить его специфику. Оно показывает, что подлинным носителем общест¬
венного мнения является народ и только он может судить и оценивать
деятельность как отдельных личностей, так и отдельных групп, политиче¬
ских партий, правительств.
• * *
Другим важным вопросом, нуждающимся в серьезном изучении, яв¬
ляется вопрос о закономерностях формирования общественного мнения.
Основу, на которой формируется общественное мнение, как и всякое
другое духовное явление, представляют материальные условия жизни
общества. Специфические же его особенности проявляются в зависимости
процесса формирования мнения от политических и духовных факторов, то
есть от форм государственной жизни, от наличия или отсутствия демокра¬
тических свобод, от национальных традиций, психического склада той или
другой нации и т. д. В самом деле, если в стране ограничены демократи¬
ческие свободы, как это имеет место в капиталистических странах, то за¬
труднено и формирование общественного мнения народа. При капитализме
народные массы лишены реальных возможностей свободно' выражать свои
мнения, буржуазия же использует все средства духовного воздействия на
массы (печать, радио, искусство, литературу, школу, церковь и т. д.) для
того, чтобы сфабриковать угодное ей общественное мнение. Наглядным
примером может служить проведение референдума во Франции по поводу
новой конституции. Французскому народу вопреки его интересам реак¬
ционные силы навязали антидемократическую конституцию, прокладываю¬
щую путь фашизму. Референдум был проведен в спешном порядке. Рядо¬
вому французу не дали возможности разобраться в антидемократическом
существе новой конституции. Его спрашивали «да» или «нет», прибегая
при этом к невиданному шантажу и обману. Ему внушали: «Если ска¬
жешь «да»—ты хороший француз, а если «нет»—предатель». Избирате¬
лей запугивали: «Либо новая конституция, либо гражданская война».
Больше того, колониалисты и фашисты прибегали к открытому насилию:
в Алжире отряды парашютистов автоматами и минометами доказывали
«преимущества» новой конституции. С помощью морального и физиче¬

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 51
ского террора и колоссальной пропагандистской кампании за реформу го¬
сударственного строя реакции удалось обмануть и привести в замеша¬
тельство часть населения.
Проведение референдума во Франции характерно и в том отношении,
что оно сопровождалось извращением результатов голосования. Реак¬
ционные политические деятели пытаются утверждать, что народ единодуш¬
но поддержал новую конституцию. Во это утверждение далеко от истины,
В самом деле, во Франции насчитывается, по официальным данным,
28 миллионов избирателей. Из них 4,6 миллиона человек — наиболее пе¬
редовая, сознательная часть трудящихся — проголосовали против новой
конституции. Голоса 300 тысяч избирателей по различным причинам были
признаны недействительными. Большое число недействительных бюлле¬
теней не является случайным. За неделю до референдума обнаружилось,
например, что часть бюллетеней со словом «нет» была намеренно изгото¬
влена с браком. 1,7 миллиона человек не смогли принять участия в голо¬
совании, поскольку они не были внесены властями в избирательные спи¬
ски. Четыре миллиона человек вообще не приняли участия в голосовании.
За новую конституцию проголосовало 17,6 миллиона человек, что состав¬
ляет примерно 63 процента от общего числа избирателей. Какое же тут
единодушие народа! Что касается Алжира, где оказался очень высоким
процент проголосовавших за новую конституцию, то нужно иметь в виду,
что там охота за голосами дополнялась фабрикацией бюллетеней со сло¬
вом «да».
Так формируется общественное мнение в условиях буржуазной демо¬
кратии.
Полный простор для выражения взглядов, стремлений, желаний тру¬
дящихся, для формирования общественного мнения впервые предоставила
социалистическая демократия. Свобода печати, свобода собраний и дру¬
гие демократические свободы приобретают свое значение для трудящихся
только в социалистическом обществе, ибо здесь они действительно высту¬
пают как важнейшие средства формирования и выражения обществен¬
ного мнения. Существующая в условиях социалистического общества по¬
стоянно действующая система массовых организаций вовлекает трудя¬
щихся в обсуждение жизненно важных вопросов и формирует под руко¬
водством коммунистической партии общественное мнение.
По мере перехода от социализма к коммунизму социалистическая де¬
мократия получает свое дальнейшее развитие. «Главным направлением
в развитии социалистической государственности,— говорил тов. Н. С. Хру¬
щев на XXI съезде КПСС,— является всемерное развертывание демокра¬
тии, вовлечение самых широких слоев населения в управление всеми де¬
лами страны, привлечение всех граждан к участию в руководстве хозяй¬
ственным и культурным строительством». И далее: «Сейчас уже ясно, что
многие функции, выполняемые государственными органами, постепенно
должны переходить в ведение общественных организаций». Это говорит о
том, что социалистическая демократия предоставляет неограниченные
возможности для формирования и выражения общественного мнения.
По своему характеру процесс формирования общественного мнения
является, на наш взгляд, в известной мере и стихийным процессом. Под
влиянием реальных условий жизни у людей складываются определенные
мнения по тем или другим вопросам. Так, само существование Советского
Союза и его успехи в деле строительства коммунизма неотразимо дей¬
ствуют на умонастроения трудящихся всего мира. И, несмотря на клевету
буржуазной пропаганды на Советский Союз, симпатии к нему непрерыв¬
но растут, притягательная сила его увеличивается. Вспомним, например,
создание и запуск в нашей стране первого искусственного спутника Зем¬
ли. Известие об этом взволновало весь мир и развеяло существовавшее
в течение десятков лет в империалистических странах, особенно в США
мнение о технической отсталости Советского Союза.

52
А. К. УЛЕДОВ
Процесс формирования общественного мнения, с другой стороны, яв¬
ляется сознательно направленным процессом. В современном обществе он
направляется определенными классами и их организациями. Классы
и их организации, прежде всего политические партии, ориентируют обще¬
ственное мнение в желательном для них направлении.
Соотношение стихийности и сознательности в процессе формирования
общественного мнения различно в разных исторических условиях. При
социализме это соотношение изменяется в сторону возрастания сознатель¬
ного момента. Конечно, и в социалистическом обществе мнение масс по
многим вопросам складывается стихийно, но здесь все большую роль
играет сознательная, целенаправленная деятельность государства и обще¬
ственных организаций. В советском обществе партия, Советы, профсоюзы,
комсомол и другие организации активно участвуют в формировании об¬
щественного мнения, вынося на суд общественности те или другие во¬
просы и направляя мнение по определенному руслу. Стихийно зарождаю¬
щееся общественное мнение находится, как правило, на уровне обыден¬
ного сознания. Такое мнение нередко содержит в себе ошибки и заблу¬
ждения. Вот здесь-то и обнаруживается необходимость воздействия на
формирование общественного мнения со стороны Коммунистической пар¬
тии и других организаций, которыми она руководит. Партия воспитывает
широкие массы в духе марксистско-ленинской идеологии и поднимает их
мнение до уровня теоретически обоснованного воззрения.
Вопрос о соотношении стихийности и сознательности в процессе фор¬
мирования общественного мнения сильно запутан буржуазной социоло¬
гией. Среди буржуазных исследователей имеет хождение неправильный
взгляд на формирование мнения как на чисто стихийный процесс. Это
было отчетливо выражено еще в 80-х годах прошлого века Д. Брайсом.
«В Америке,— писал он,— общественное мнение не создается, а мало-по¬
малу достигает зрелости» (Д. Брайс «Американская республика», т. 3,
М., 1890, стр. 79).
Несостоятельность такого взгляда на процесс формирования обще¬
ственного мнения опровергается именно примером США. В этой стране
на формирование общественного мнения стремятся воздействовать такие
организации, как национальная ассоциация промышленников, торговая
палата и другие политические организации буржуазии, телеграфные
агентства и газетно-журнальные концерны, а также широко разветвлен¬
ный государственный аппарат. В прошлом веке влияние государственного
аппарата и капиталистических монополий было менее значительным, чем
сейчас, но и тогда буржуазия стремилась сформировать угоднае ей обще¬
ственное мнение.
Столь же неправильным является утверждение о том, что трудящиеся
массы не способны выработать свое собственное мнение. Мнение высказы¬
вают представители правящих классов, а массы якобы лишь усваивают
его; массы-де охотно усваивают те представления об общественных делах,
которые им приходится чаще всего слышать или которые высказываются
всего громче. Такой взгляд нашел свое выражение в так называемой тео¬
рии подражания, распространяемой психологической школой в социоло¬
гии. Путем подражания, гласит эта теория, идея, первоначально индиви¬
дуальная, превращается постепенно в общее достояние, индивидуальное
мнение превращается в общественное (см. Г. Т а р д «Общественное мне¬
ние и толпа», М., 1902, стр. 61).
Подобный взгляд продиктован корыстными интересами буржуазии,
стремящейся присвоить себе монополию на формирование мнения. В дей¬
ствительности же массы не только могут судить об общественных делах
в соответствии со своими классовыми интересами, но и делают это весьма
успешно.
При рассмотрении формирования общественного мнения важно учи¬
тывать не только соотношение стихийности и сознательности, роль объ¬

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 53
ективных и субъективных факторов, роль классовых интересов, но и дру¬
гие моменты, например, влияние национальных традиций, национально¬
го характера.
Специального рассмотрения требуют и такие вопросы, имеющие важ¬
ное значение для понимания процесса формирования общественного мне¬
ния, как борьба мнений.
* * *
Выяснение специфики общественного мнения, закономерностей его
формирования и проявления даст возможность государственно-правовой
науке, этике, педагогике и другим конкретным наукам глубже исследовать
это явление духовной жизни общества, поможет полнее разработать ряд
общих социологических вопросов: о роли различных классов и их инте¬
ресов в формировании общественного мнения, о структуре обществен¬
ного сознания и, в частности, о соотношении индивидуального и обще¬
ственного сознания, о роли социальной психологии в жизни общества и
другие. Так, например, изучение общественного мнения, складывающе¬
гося на уровне социальной психологии и составляющего главное ее со¬
держание, прольет, бесспорно, свет на это явление духовной жизни об¬
щества.
Изучение проблемы общественного мнения имеет большое практи¬
ческое значение. Если общественное мнение есть оценочное суждение са¬
мих трудящихся масс, то отсюда вытекают определенные принципы пове¬
дения по отношению к общественному мнению со стороны государства,
общественных организаций и отдельных личностей.
В противоположность утверждениям буржуазных идеологов мар¬
ксизм считает, что нужно внимательно прислушиваться к голосу масс,
опираться при выработке политики на общественное мнение народа. Имен¬
но в опоре на массы, на их мнение видят свою силу коммунистические
партии, социалистические государства. Ленин учил, что мы, коммунисты,
«можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что на¬
род сознает» (Соч., т. 33, стр. 273). Этому ленинскому завету строго сле¬
дуют Коммунистическая партия Советского Союза и братские коммуни¬
стические партии.
Определенные выводы для практической деятельности вытекают и из
особенностей формирования общественного мнения, и прежде всего из со¬
отношения стихийности и сознательности в процессе его формирования.
Если формирование мнения есть процесс не только стихийный, но и созна¬
тельный, причем момент сознательности в условиях социализма все более
возрастает, то отсюда следует, что государственные и общественные орга¬
низации обязаны активно вмешиваться в этот процесс и формировать под
руководством Коммунистической партии здоровое общественное мнение.
Отмеченные моменты отнюдь не исчерпывают ни методологического,
ни практического значения социологического аспекта изучения обществен¬
ного мнения. Тем не менее они говорят о важности такого изучения. Про¬
блема общественного мнения во всем ее объеме и значении может быть
раскрыта только общими усилиями юристов, историков, философов и дру¬
гих работников идеологического фронта.

Классовая борьба и правые
социал-демократы
(О некоторых извращениях марксистско-ленинской теории классов и
классовой борьбы западногерманскими правыми социал-демократами)
А. И. БУРХАРД, В. И. ШИШКИНА
XXI съезд КПСС явился новым ярким доказательством великой
истинности марксистско-ленинского учения, свидетельством того факта,
что коммунистические партии — это передовой отряд, возглавляющий
борьбу всех прогрессивных сил человечества за мир и социальный про¬
гресс.
Ныне все более очевидной становится реакционная роль, которую
выполняют правые социал-демократы, выступающие под лозунгом анти¬
коммунизма, вносящие раскол в ряды рабочего класса и тем самым по¬
могающие империализму сохранить свои позиции.
Как указывал тов. Н. С. Хрущев в своем докладе на XXI съезде
КПСС, одной из важнейших международных проблем в настоящее время
является создание единой демократической Германии. Правильное реше¬
ние германского вопроса — одна из предпосылок обеспечения мира й
безопасности народов. Германский империализм, восстанавливающий свой
военный потенциал при помощи Америки, Англии и других стран—участ¬
ниц НАТО, представляет ныне реальную угрозу делу мира во всем мире.
Немецкий народ, его демократические партии день ото дня все более
настойчиво требуют создания единой демократической Германии, кото¬
рая бы была гарантией сохранения мира в Европе. Подавляющее боль¬
шинство населения Западной Германии поддерживает политику мира и
выступает против подготовки атомной войны. В стране ширится движе¬
ние против атомного вооружения, против создания ракетных баз. Все
большая часть рабочего класса принимает участие в активной борьбе про¬
тив милитаризма, растет количество демонстраций, забастовок, манифе¬
стаций против политики милитаризации и подготовки новой мировой
войны, в которых участвуют рука об руку рабочие —коммунисты и соци¬
ал-демократы.
Однако складывающемуся единству действий пролетариата мешает
политика правых лидеров СДПГ, выступающих против реализации демо¬
кратических мероприятий по созданию единого демократического гер¬
манского государства. «Сопротивление народа политике Аденауэра и
Штрауса,— сказал в своем выступлении на XXI съезде КПСС Макс
Рейман,— тормозится правыми лидерами СДПГ, которые склоняются
к политике Аденауэра, затрудняют движение против атомного вооруже¬
ния, содействуют выполнению Федеративной Республикой ее обяза¬
тельств по НАТО и призывают молодежь вступать в бундесвер» («Прав¬
да» от 1 февраля 1959 года).
Изменив интересам народа, правые социал-демократы видят своего
главного врага не в империализме, а в тех силах, которые выступают за
социалистическое развитие страны. Они яростно воюют против марксиз¬
ма-ленинизма, дающего трудящимся развернутую программу борьбы за
победу социализма и коммунизма.
В борьбе против марксизма-ленинизма немецкие правые социал-

КЛАССОВАЯ БОРЬБА И ПРАВЫЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
55
демократы нападают прежде всего на марксистское учение о
классах и классовой борьбе. Они пытаются доказать, будто дей¬
ствительность XX века опровергла учение Маркса о классах и классовой
борьбе. «Гипотеза классовой борьбы,— пишет доктор Вейсер,— могла по¬
явиться на свет лишь 100 лет тому назад, теперь же для ее развития нет
никаких оснований» (G. Weisser «Der europaische Mensch unter dem
Einfluss der Industrialisierung». 1957, S. 24). Другой теоретик правой со¬
циал-демократии, Фриц Штернберг, в книге «Маркс и современность»
повторяет давно известные заявления о том, что марксизм «устарел» и
неприменим в новых условиях. Коммунистические и рабочие партии, ру¬
ководствующиеся в своей практической деятельности революционной тео¬
рией марксизма-ленинизма, изображаются им защитниками «мертвых,
книжных догм» Маркса (Fritz Sternberg «Магх und Gegenwart»,
1956).
«Опровержение» научной теории классов и классовой борьбы
правые социал-демократы начинают с нападок на марксистско-
ленинское определение класса. Как известно, В. И. Ленин, опираясь на
принципы марксистского анализа развития общества, дал четкое определе¬
ние сущности классов: «Классами называются большие группы людей,
различающиеся по их месту в исторически определенной системе обще¬
ственного производства, по их отношению (брльшей частью закрепленно¬
му и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в
общественной организации труда, а, следовательно, по способам получе¬
ния и размерам той доли общественного богатства, которой они распола¬
гают» (Соч., т. 29, стр. 388). Ликвидацию классовых различий марксизм-
ленинизм ставит в прямую зависимость от ликвидации частной собствен¬
ности на средства производства, от победы социализма. До тех пор, пока
существует частная собственность на средства производства, всякие рас¬
суждения о «стирании» классовых различий остаются пустыми иллюзия¬
ми, объективно служащими защите устоев эксплуататорского строя.
Против этих-то положений и выступают совместно с буржуазными
идеологами лидеры правого крыла СДПГ. «Каждый действительно науч¬
ный критик,— пишет Т. Гайгер,— должен в первую очередь отбросить
понятие класса, в котором выражается сущность марксизма» (Т. Geiger
«Die Klassengesellschaft im Schmelztiegel», Koln, 1949, S. 11).
Как же аргументируют эту свою позицию германские правые социал-
демократы? Что противопоставляют они марксистско-ленинскому пони¬
манию сущности классов? Правые лидеры СДПГ пытаются дока¬
зать, что отнюдь не отношение к средствам производства яв¬
ляется главным, решающим фактором, определяющим место классов в
общественной жизни. Согласно их взглядам, социальная структура обще¬
ства определяется действием многих причин. На примере соотношения
различных слоев американского общества, говорит Гайгер, особенно
ясно видно, что производственные отношения не играют сколь-нибудь
значительной роли в развитии общества, в определении места того или
иного класса. Так, «положение негров в США определяется в действи¬
тельности... не производственными отношениями, но «цветом»... Не низкое
положение слуги определяет положение негра в обществе, но, наоборот,
негр с самого начала занимает низкое положение слуги потому, что он
негр» («Die Klassengesellschaft im Schmelztiegel», S. 33). Как видим,
рассуждения Гайгера прямо смыкаются с расистскими теориями.
На самом же деле угнетенное положение негров в США является след¬
ствием не «цвета кожи», а капиталистических отношений господства и
подчинения. Социализм, ликвидируя эксплуататоров, вместе с тем ликви¬
дирует как классовые, так и национальные формы угнетения трудящихся,
приносит подлинное равенство всем народам.
Правые социал-демократы отвергают марксистское понимание рабо¬
чего класса. Некоторые из них, например, заявляют, что пролетарием

56
А. И. БУРХАРД, В. И. ШИШКИНА
является каждый, кто в результате своей продуктивной деятельности до¬
бывает средства для своего экономического существования. Таким путем в
разряд пролетариев зачисляются даже «сотрудничающие предпринимате¬
ли», которые тоже «трудятся», занимаются продуктивной деятельностью.
Многие правые социал-демократы подменяют категорию класса кате¬
горией профессии. Так, в уже упоминавшейся книге Гайгера капиталисты
рассматриваются как представители профессии, выражающейся в руко¬
водстве промышленными предприятиями. Другие правые социал-демокра¬
ты, подобно многим буржуазным американским социологам, выдвигают
в качестве критерия классовой принадлежности общность цели той или
иной социальной группы. С этой точки зрения любая группа лиц, имею¬
щих в данный момент общую цель, общий интерес, характеризуется как
класс. Такое определение класса, по существу, антинаучно. Согласно это¬
му определению, любой член общества может принадлежать одновремен¬
но к нескольким подобным «классам», в результате чего стирается основ¬
ное деление капиталистического общества на два антагонистических
класса. Эта позиция правых социал-демократов свидетельствует о бур¬
жуазном характере их мировоззрения. Взгляды Клингельхофера, Розен¬
берга, Шмида и других аналогичны взглядам буржуазных социологов —
авторов «Курса социологии» («Handbuch der Soziologie» Hrsg. von prof.
Dr. W. Ziegenfuss, 1956), которые утверждают, что структура современ¬
ного буржуазного общества может быть правильно понята лишь при уче¬
те таких «человеческих групп первого порядка», как соседства, компании
для игры или отправления религиозного культа и т. п. (стр. 811).
Взгляды западногерманских правых социал-демократов по вопросу о
классах и классовой борьбе смыкаются и с позициями таких ярых врагов
марксизма и коммунизма, как реакционные католики. Так, Бертран-Серрэ
заявляет, что утверждение о существовании классов и классовой борьбы
в современном обществе является мифом, «ложной идеей» (Rene В е г-
t г а п d-S е г г е t «Le mythe marxiste des classes», Paris, 1955). С точки
зрения Бертрана-Серрэ, нельзя вообще говорить о существовании таких
классов, как буржуазия, пролетариат, ибо «класс» — искусственное поня¬
тие, а единственной реальностью является «среда». Но что такое среда?
Рассуждения Бертрана-Серрэ весьма напоминают толкования правыми
социал-демократами класса как группы, имеющей некий общий интерес.
Так, он утверждает, что «среда—это скорее вопрос «климата». Она зависит
от почти неуловимых элементов... это манера видеть и вести себя, приня¬
тая иерархия, склад ума, вкусы, обычаи, привычки и даже предрассудки,
обряды, правила и стиль жизни, благодаря чему люди, принадлежащие
к одной среде, быстрее и легче достигают между собой общности, чем с
людьми, принадлежащими к другой среде... Среда может быть определена
согласно личному выбору...» (стр. 82—83).
Таким образом, вслед за буржуазными идеологами западногерман¬
ские правые социалисты вместо объективного критерия определения
класса выдвигают субъективистский, а вместо четкого научного опреде¬
ления — расплывчатое, туманное. Этот маневр используется в целях до¬
казательства того, что в современной Западной Германии произошло
«уравнение» классов, которое выражается якобы прежде всего в том,
что ныне все члены общества (и рабочие и капиталисты) трудятся, а по¬
этому деление на буржуазию и пролетариат стало-де неприемлемым.
Одновременно правые социал-демократы стремятся доказать, будто про¬
исходит «пролетаризация» буржуазии. К. П. Шульц утверждает, что
уравнение классов наметилось уже в 1914—1918 годах, а вторая мировая
война, потребовавшая огромных затрат и жертв, якобы окончательно
ликвидировала различие между классами. Характерно, что, с точки зрения
цитировавшегося выше реакционера Бертрана-Серрэ, также оказывает¬
ся, что «положение наемного работника фактически является положени¬
ем большинства самых настоящих буржуа» (см. цит. соч., стр. 79—80).

КЛАССОВАЯ БОРЬБА И ПРАВЫЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
57
Путем такого рода рассуждений теоретики правой социал-демокра¬
тии пытаются, доказать, что в Западной Германии сейчас нет эксплуа¬
тации и эксплуататорских классов. Бесклассовым объявляется и амери¬
канское общество. В Америке ныне нет неразрешимых противоречий,
пишет Фриц Штернберг. Американский капитализм якобы доказал, что
можно достигнуть обеспеченности всего населения. При этом главными
условиями являются рост продукции, подъем производства. Отсюда
делается вывод, что за двадцать лет американский империализм претер¬
пел «социалистическую трансформацию» (Fritz Sternberg «Магх und
Gegenwart», S. 16). Отрицая классовый характер современного буржуаз¬
ного общества, представители правого крыла СДПГ смыкаются с оппор¬
тунистами в других капиталистических странах. Лидер КПП в США Мур¬
рей, подобно Фрицу Штернбергу, заявляет: «У нас в США нет классов.
Мы здесь все рабочие».
Одним из способов доказательства «уравнения» классов, якобы про¬
исшедшего в Западной Германии, как и в ряде других капиталистических
стран, является отрицание лидерами СДПГ действия закона относитель¬
ного и абсолютного обнищания рабочего класса в условиях капитализма.
Стараясь опровергнуть статистические данные, подтверждающие действие
этого закона, Т. Гайгер требует исходить из учета «нетто-продукта» (ва¬
лового продукта за вычетом расходов). Таким путем огромные средства,
идущие на содержание государственной машины, на милитаризацию
и т. п., Гайгер рассматривает как необходимые для рабочего класса рас¬
ходы. «Рабочий класс в целом,— пишет он,— сегодня получает значитель¬
но большую часть продукта, чем тридцать лет назад... Теория обнищания
есть легенда»(«Die Klassengesellschaft im Schmelztiegel», S. 71). Из рас-
суждений Гайгера следует, что трудящиеся заинтересованы в тюрьмах,
жандармерии и полиции, в гонке вооружений и подготовке новой мировой
войны, в содержании паразитического чиновничьего аппарата. Правые
социал-демократы хотели бы заставить рабочий класс поверить в то, что
аппарат насилия, угнетения и подавления рабочих является ныне благо¬
детелем народа.
Легенда о «революции в доходах», распространяемая правыми лиде¬
рами СДПГ, полностью смыкается с «теориями» откровенных апологетов
империализма. На организованной правыми кругами США в Западной
Германии «выставке успехов» так называемого «народного капитализма»
усиленно пропагандировались идейки об изменении природы капитали¬
стического строя, об «обогащении трудящихся» при капитализме и т. п.
«Развитие американского хозяйства в последние десятилетия,— говори¬
лось в одной из брошюр, распространявшихся на этой выставке,— опро¬
вергло предсказания Карла Маркса, что при капиталистической системе
хозяйства богатые богатеют, а бедные беднеют».
Для подкрепления своих выводов о стирании классовых различий
правые социал-демократы стремятся опереться на те изменения, которые
произошли и происходят в капиталистических странах. Конечно, жизнь не
стоит на одном месте; все страны, в том числе и капиталистические, пре¬
терпели определенные изменения. Что это за изменения? Они охватывают
прежде всего область производства. За сто с лишним лет, которые прошли
с возникновения марксизма, производительные силы колоссально вырос¬
ли. За этот период резко возросла концентрация производства, на смену
«свободной конкуренции» пришло господство гигантских монополий,
в огромной степени обострились все противоречия капиталистического
общества.
Однако по-прежнему развитие производства в капиталистических
странах сопровождается кризисами. За последние 12 лет США испытали
три кризисных падения производства: в 1948—1949 годах, в 1951 —1954
годах и особенно в 1957—1958 годах. В 1958 году уровень промышленно¬
го производства там упал на 6,5 процента по сравнению с 1957 годом.

58
А. И. БУРХАРД, В. И. ШИШКИНА
Развитие производства при капитализме не влечет за собой подъема
материального благосостояния трудящихся, а лишь обогащает капитали¬
стов. «Для победы социализма над капитализмом важное значение имеет
рост производства,— говорил в докладе на XXI съезде КПСС Н. С. Хру-
Щев- чтобы судить о превосходстве одного строя над другим, надо
прежде всего иметь в виду, что даст этот рост производства обществу, че¬
ловеку. В самом деле, какая польза, скажем, американскому безработно¬
му от того, что в его стране в среднем на душу населения производится
много мяса, масла, телевизоров и автомобилей?
Ведь львиная доля производимых богатств достается в капиталисти¬
ческих странах эксплуататорам и их прихлебателям, тогда как в условиях
социализма увеличение размеров производства на душу населения озна¬
чает фактическое улучшение жизни трудящихся» (Н. С. Хрущев
«О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959—
1965 годы». Госполитиздат. 1959, стр. 73).
Развитие производительных сил при капитализме не изменило экс¬
плуататорской сути капиталистического строя. До тех пор, пока суще¬
ствует основа капиталистического строя — частная собственность на сред¬
ства производства, будет существовать и порождаемое ею социальное не¬
равенство, трудящиеся будут испытывать бедствия. В современном бур¬
жуазном обществе непрестанно усиливается разрыв между ростом произ¬
водительности труда и уровнем заработной платы. Эксплуатация рабочих
Западной Германии достигла невиданных ранее размеров. В 1955 году до¬
ля заработной платы в обороте понизилась по сравнению с 1950 годом в
угольной промышленности на 11,5%, в металлургической — на 26,5%, в
судостроительной — на 42,5%, в нефтяной — на 30% и т. д. (см. Адольф
Детер «Ремилитаризация Западной Германии и положение рабочего
класса». «Международная жизнь» № 8, 1957, стр. 101).
Отрицая относительное и абсолютное обнищание пролетариата, ли¬
деры правых социал-демократов пытаются возвести в принцип некоторые
временные улучшения в положении трудящихся. В 1957 году в Западной
Германии была несколько сокращена продолжительность рабочего дня
(впрочем, не повсеместно и ненадолго). Эти частичные уступки трудя¬
щимся были продиктованы интересами предвыборной борьбы. Как прави¬
ло, предприниматели яростно сопротивляются сокращению рабочего вре¬
мени, а имевшее место частичное повышение заработной платы сопро¬
вождалось одновременным повышением цен на продукты.
Стремясь доказать якобы происшедшее в ФРГ изменение классовой
структуры общества, правые социал-демократы выдвинули теорию «вто¬
рой промышленной революции», усиленно рекламируемую ими со времени
Мюнхенского съезда (июль 1956 года) как теоретическую «основу убеж¬
дений и действий». Надо заметить, что идея «второй промышленной рево¬
люции» не нова. О ней в послевоенные годы писали американские, запад¬
ногерманские, французские буржуазные газеты и журналы. Главный вы¬
вод всех буржуазных социологов, включая и правых социал-демокра¬
тов, состоит в том, будто бурный прогресс техники произвел коренные из¬
менения во всех общественных отношениях людей, изменил природу капи¬
тализма, устранил присущие ему антагонизмы. Так, представитель соци¬
ал-демократической фракции в баварском ландтаге Кнориген заявил, что
благодаря применению достижений ядерной физики и автоматизации по¬
нятия классовой борьбы и социализации переросли себя и «капитализм
принял новую форму» (см. «Einheit» № 6, 1956, S. 567).
Раньше, в прошлом веке, заявляют социал-демократические «тео¬
ретики», вывод Маркса о том, что пролетариату нечего терять в револю¬
ции, крохме своих цепей, был правильным. Теперь, в новых исторических
условиях, когда рабочий класс день ото дня якобы приобретает все боль¬
ше и больше материальных благ, нет причин для классовой борьбы, для
роста антагонизмов.

КЛАССОВАЯ БОРЬБА И ПРАВЫЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
59
Все эти рассуждения лидеров правой социал-демократии опровер¬
гаются, однако, практикой капиталистического общества. Разумеется,
производительные силы в последние годы претерпели столь значительные
изменения, что можно сделать вывод о наступлении новой эпохи техниче¬
ского прогресса. Этот прогресс заключается прежде всего в том, что были
найдены пути использования внутриядерной энергии в промышленном
производстве, созданы быстродействующие вычислительные машины и
осуществлена широкая автоматизация промышленного производства. Но
техническая революция в условиях современного капитализма не привела
и не могла привести к промышленной революции, связанной с коренным
изменением характера производственных отношений. Объективная тен¬
денция развития капитализма такова, что техническая революция вызы¬
вает вытеснение рабочих из производства, делает излишними многие
профессии, значительно ухудшает положение занятых в производстве
людей, которые не относятся к привилегированному меньшинству.
При капитализме автоматизация неизбежно ведет к росту безрабо¬
тицы. Это особенно наглядно видно на примере такой высокоразвитой
капиталистической страны, как США. Автоматизация в американской про¬
мышленности находит широкое применение, в частности, в автомобиле¬
строении и производстве сельскохозяйственных машин. К каким же это
приводит результатам? Согласно официальным американским данным,
уже сейчас автоматизация ведет к вытеснению из производства 1,5 мил¬
лиона рабочих ежегодно. Президент американского профсоюза автомо¬
бильных рабочих Вальтер П. Рейтер заявил, что «не существует никаких
перспектив на улучшение положения». Даже американская буржуазная
пресса вынуждена признать, что последствием внедрения автоматизации
в производство является рост безработицы. Так, в газете «Нью-Йорк
тайме» в мае 1956 года сообщалось, что «в автомобильной и сельскохо¬
зяйственной индустрии оборот автомобилей и сельскохозяйственных ору¬
дий составляет до 80% предыдущего года. Производство сокращается, и
рабочие тысячами освобождаются. Производственные планы на некото¬
рых фабриках ограничены до половины. Безработица в обеих отраслях
промышленности быстро возрастает» («New York Times» l.V. 1956).
В американском журнале «Тайм» также можно прочитать: «Многие
предприниматели оспаривают доклады, утверждающие, что автоматиза¬
ция ведет к ликвидации рабочих мест. Но поскольку автоматизация не
делает этого, она нерентабельна и непрактична». Владелец одной детройт¬
ской машиностроительной фабрики заявил, что на «каждые пять тысяч
долларов, которые фабрикант затратит на автоматизацию... он может вы¬
черкнуть из списка получающих зарплату одного рабочего» (см. «Times»
19.III. 1956, р. 46).
Таким образом, технический прогресс при сохранении капиталисти¬
ческой частной собственности на средства производства означает дальней¬
шее усиление эксплуатации пролетариата, рост безработицы, ухудшение
материального положения большей части трудящихся. Какие бы успехи
ни одерживали производство и наука, в положении рабочих не может
произойти существенных изменений до тех пор, пока существует система
наемного рабства.
Действительность опровергает и утверждения правых социал-демо¬
кратов о том, что в новых условиях укрепляются позиции «средних клас¬
сов», повышается их благосостояние. На самом же деле благодаря авто¬
матизации происходит непрерывное усиление позиций монополистиче¬
ской буржуазии. Технический прогресс вызывает разорение мелких и
средних предпринимателей, которые не могут выдержать конкуренции с
крупными монополиями и пополняют собой армию пролетариата. Так,
в органе крупных капиталистов «Индусгрикурир» от 31 декабря 1956 го¬
да отмечалось: «Если до сих пор для создания прочного рабочего места
инвестировалось 7 ООО—30 ООО марок, то теперь вкладываются суммы в

60
А. И. БУРХАРД, В. И. ШИШКИНА
100 000—250 000 марок. Для многих сотен тысяч средних предпринима¬
телей капиталовложения такого размера немыслимы».
Огромные капиталовложения, которых требует автоматизация про¬
изводства, сопровождаются дальнейшим существенным понижением ма¬
териального уровня трудящихся. Развитие автоматизации при капита¬
лизме, приводя к разорению мелких и средних собственников, к росту
безработицы, подрывает покупательную способность трудящихся. Тех¬
нический прогресс при капитализме не только не снимает, а, наоборот,
во все возрастающей степени обостряет его основное противоречие —
противоречие между общественным характером производства и частной
формой присвоения.
Понятно, что такое положение порождает у рабочих социал-демо¬
кратов стремление вести борьбу против усиливающегося господства мо¬
нополий. Рядовые рабочие социал-демократы, многие функционеры
социал-демократической партии Германии видят в укреплении власти
монополий угрозу своим правам, завоеванным в ожесточенной борьбе с
капитализмом, и не хотят мириться с существующим положением. По
всей Западной Германии происходят забастовки, в которых участвуют
многие тысячи рабочих. Эту борьбу против капитала правые лидеры
СДПГ пытаются втиснуть в русло реформизма, не угрожающего суще¬
ствованию капитализма.
Шмид, Кайзен, Эрлер, Герц и многие другие представители правого
крыла в СДПГ в своих статьях и книжках, в выступлениях на партий¬
ных конференциях и съездах утверждают, что главный результат «транс¬
формации» капиталистического общества состоит в установившейся общ¬
ности коренных интересов рабочих и предпринимателей. С циничной от¬
кровенностью Август Клингельхофер писал: «Доказано, что положение
о коренной противоположности интересов предпринимателей и рабочих
ложно... Между ними могут возникать лишь частные недоразумения»
(«Ernst-Reuter-Briefe» № 1 .«Einheit», Heft 2, 1954, S. 159). Понятно, что
поскольку, согласно утверждениям правых социал-демократов, Германия
«представляет собой страну далеко простирающегося единодушия»
(«Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie», Heft 3, 1956,
S. 364), той политика классовой борьбы должна уступить место полити¬
ке «сотрудничества социальных партнеров» (см. R. Kirch пег «Die Le-
gende von Volkskapitalismus», 1957, S. 17—21).
Таким образом, современные западногерманские социал-демократы
полностью отказались от марксистского учения о классах и классовой
борьбе. В «Программе действий» СДПГ нет места для классовой борьбы
пролетариата. Основной задачей провозглашается стремление к повыше¬
нию жизненного уровня трудящихся путем «справедливого распределе¬
ния» общественного продукта, равно как и других благ и недостатков
данного общества («радости труда и переутомления», «чувства личной
ответственности и зависимости от чужой воли» и т. п.). Основой для до¬
стижения «справедливого распределения» правые социал-демократы счи¬
тают непрерывный рост производительности труда и правильное исполь¬
зование существующего в Западной Германии государства. На этих двух
положениях следует остановиться несколько подробнее, поскольку пра¬
вые социал-демократы выдвигают их в своих программах на первый план.
В «Справочнике по вопросам политики социал-демократии» утвер¬
ждается, что повышение производительности труда позволяет повысить
зарплату и доходы или понизить цены и добиться тем самым в любом
случае повышения жизненного уровня. При этом одной из задач эконо¬
мической и социальной политики является справедливое распределение
прироста продукции, получаемой за счет повышения производительности
труда. Но практика капиталистического общества доказала, что забота
о росте производительности труда есть прежде всего забота о получении

КЛАССОВАЯ БОРЬБА И ПРАВЫЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
61
максимальных прибылей, о дальнейшем обогащении господствующих
классов. При прочих равных условиях рост производительности труда
имеет при капитализме своим итогом понижение стоимости рабочей си¬
лы, сокращение необходимого труда и, следовательно, дальнейшее воз¬
растание степени эксплуатации трудящихся.
Другим условием систематического роста уровня материальной жиз¬
ни рабочего класса считается правильное использование существующего
в Западной Германии государства. Шмид, Розенберг, Герц и многие дру¬
гие посвящают сотни страниц своих трудов доказательству «революции»,
якобы происшедшей в экономических функциях государства. Правые со¬
циал-демократы рассматривают западногерманское государство как на¬
правляющую силу экономического развития страны, осуществляющую
регулирование и планирование экономики, как некий надклассовый ор¬
ган, равно заботящийся о нуждах всех членов общества. Эта позиция
правых лидеров СДПГ полностью противоречит действительности. Безу¬
словно, экономическая роль государства в странах капитализма возрос¬
ла, но это означает лишь дальнейшее подчинение его монополистическо¬
му капиталу. Вся политика государства есть выражение и защита ин¬
тересов господствующих классов.
Положения о необходимости роста производительности труда и из¬
менении роли современного капиталистического государства выдвигают¬
ся руководством СДПГ для обоснования ряда новых задач, якобы стоя¬
щих ныне перед рабочим классом Западной Германии. Во-первых, борьба
за социализм провозглашается теперь делом всех классов, а само движе¬
ние за социализм характеризуется не как пролетарское, а как «граждан¬
ское». Во-вторых, утверждается, что есть возможность установить новый
социальный порядок без коренных потрясений. Провозглашается лозунг
завоевания власти «в рамках существующего строя». Все свои надежды
правые социал-демократы возлагают на бесшумную, «безмолвную рево¬
люцию», которая успешно осуществила бы экономическую демократию
«без всяких политических потрясений». Главным средством политическо¬
го преобразования общества объявляется ими боннское государство.
Здесь сформулирована целая программа современного реформизма:
не устранение частной собственности на средства производства, а подъем
капиталистической экономики, укрепление и усиление экономического и
политического господства монополистической буржуазии. Эта концепция
з корне противоречит марксизму, интересам рабочего класса и всех тру¬
дящихся Германии. Проводимая на основе этой программы внутренняя и
внешняя политика лидеров правого крыла СДПГ направлена на укреп¬
ление режима, существующего в Западной Германии. В своем докладе
на Мюнхенском съезде доктор Карло Шмид ратовал за развитие «плани¬
рующей деятельности государства», призывая всех социал-демократов
оказать боннскому государству посильную помощь в решении этой важ¬
нейшей экономической и политической проблемы.
Для того, чтобы государственный аппарат мог успешно осуществлять
сбои задачи, правые лидеры СДПГ предлагают создать в ФРГ особый
административный совет, который должен содействовать прогрессу тех¬
ники, планировать перемещения «освобождаемых» (а попросту говоря,
увольняемых) рабочих. Некоторое изменение экономических функций го¬
сударства они характеризуют как «слом буржуазной государственной
надстройки», «самоликвидацию капитализма», его «социалистическую
тр а нсфор м а цию ».
Но развитие производительных сил само по себе не может повлечь
и не влечет гармонического развития производственных отношений. За
капиталистическими производственными отношениями стоит класс капи¬
талистов, владеющих средствами производства. Охране существующих
отношений служат капиталистическое государство и все его институты.
Капиталистический характер общества вовсе не меняется от того, что бур¬

62
А. И. БУРХАРД, В. И. ШИШКИНА
жуазное государство берет в свои руки часть производительных сил, не¬
посредственно подчиняет себе те или иные предприятия, банки или даже
отдельные отрасли промышленности. Напротив, чем больше средств про¬
изводства берет в свои руки современное буржуазное государство, тем
больше выступает оно как совокупный капиталист. Боннское государство
выступает и как непосредственный эксплуататор трудящихся и как ор¬
ган, помогающий буржуазии наживать максимальные прибыли за счет
усиления эксплуатации.
Для того, чтобы действительно двинуть вперед развитие всего спосо¬
ба производства, нужно прежде всего ликвидировать политическую
власть эксплуататоров, создать государство рабочего класса, которое
экспроприирует частную собственность и обратит средства производства
в общественную собственность. Правые же социал-демократы стремятся
заменить борьбу против капитализма реформистским штопаньем его; они
доказывают, будто революция не является необходимым условием ликви¬
дации капитализма. Коммунистическая партия Германии и Социалисти¬
ческая единая партия Германии борются против реформистов, неустанно
разъясняют трудящимся, что их освобождение от уз эксплуатации требу¬
ет революционной борьбы против капитализма, против правого социал-
демократизма — одного из главных препятствий на пути создания единст¬
ва рабочего класса.
Рядовые социал-демократы все чаще выступают совместно с комму¬
нистами против наступления монополий на права и жизненный уровень
народа. «Есть много примеров совместных действий коммунистов и со¬
циал-демократов, выступающих против атомного вооружения, против то¬
го, чтобы перекладывать на плечи трудящихся последствия кризисных яв¬
лений,— сказал в выступлении на XXI съезде КПСС Макс Рейман. —
В рядах социал-демократической партии растут разногласия между пра¬
выми лидерами, поддерживающими политику Аденауэра, и массой чле¬
нов и функционеров, которые требуют проведения борьбы против атом¬
ного вооружения, за мир, демократию и социальный прогресс» («Правда»
от 1 февраля 1959 года).
Макс Рейман, Вальтер Ульбрихт, Вильгельм Пик, Отто Гротеволь и
многие другие руководители Коммунистической партии и Социалистиче¬
ской единой партии Германии в своих статьях, выступлениях перед рабо¬
чей аудиторией убедительна доказывают, что вся политика правого руко¬
водства СДПГ направлена на защиту основ современного буржуазного
государства в Западной Германии, оправдывает существующий раскол
Германии и противоречит коренным интересам трудящихся. Вильгельм
Пик в своей статье «Мы выполнили заветы Карла Либкнехта», анализи¬
руя опыт развития немецкого рабочего движения, четко излагает про¬
грамму революционной борьбы рабочего класса Германии, выполнение
которой требует систематического и непримиримого разоблачения оппор¬
тунизма и ревизионизма.
КПГ и СЕПГ неустанно ведут борьбу против пропаганды в Германии
так называемого особого пути построения социализма, подчеркивают, что
путь, предлагаемый правыми социал-демократами, не имеет ничего обще¬
го с научной марксистской теорией о возможности мирного развития со¬
циалистической революции. Марксистское положение о мирном развитии
социалистической революции предполагает в качестве существенного и
(непременного требования установление диктатуры пролетариата, осуще¬
ствляющей революционное преобразование общества на социалистических
началах. Коренные интересы рабочего движения требуют решительной
борьбы с оппортунизмом, который, как указывал В. И. Ленин, использует¬
ся монополистической буржуазией как «орудие буржуазного развращения
и обессиления рабочих» (Соч., т. 19, стр. 334).

Против чуждых идейных влияний
в эстетике
Г. А. НЕДОШИВИН
Внеочередной XXI съезд КПСС вновь со всей отчетливостью указал,
что главной опасностью в современном социалистическом движении яв¬
ляется ревизионизм. За последние годы проведена большая работа по
разоблачению и разгрому ревизионизма в самых различных областях, в
том числе и в области культуры. Однако было бы неверно думать, что
работа эта завершена. Нам предстоит сделать здесь еще очень много, и
в частности в сфере эстетики и искусства.
Капиталистический мир наряду с «холодной войной», с тщетными
попытками путем экономических, политических и прямых военных дивер¬
сий остановить процесс борьбы миллионных масс всего мира против
империалистического рабства развернул знамя борьбы против коммуниз¬
ма в области культуры.
Вытащен из забвения Николай Бердяев и увенчан званием «одного из
крупнейших современных философов культуры». Со всех сторон разда¬
ются голоса о кризисе культуры, в котором виновата якобы «масса». Анг¬
лийский историк Тойнби переложил на свой лад выцветшие страницы
шпенглеровского «Заката Европы». Австрийский искусствовед Зедель-
майр сетует на утрату современной культурой «спасительной середины»
и не находит другого утешения, кроме призыва уповать на «второе
пришествие Христа». Экзистенциалисты — Хейдеггер и другие — пропо¬
ведуют «философию страха». В борьбе против «тщеты всего земного»
видит процветание современного искусства немецкий историк искусства
Вильгельм Пиндер.
Буржуазная философско-эстетическая мысль оказалась в послевоен¬
ные годы серьезно озабоченной судьбами современной культуры, и пре¬
жде всего потому, что роль и значение передовой художественной идео¬
логии неизмеримо возросли, возросло в огромной степени и ее непосред¬
ственное влияние на массы.
Причина оживления ревизионизма заключается в страхе буржуазии,
вызванном теми огромными победами, которые за последние годы
одержали лагерь социализма, прогрессивные демократические и социа¬
листические тенденции в мировой культуре. Эти победы вызвали беше¬
ную ненависть реакционной буржуазии, развернувшей свой идеологиче¬
ский поход. И естественно, что в этом походе буржуазия использует и ору¬
жие ревизионизма.
В области искусства ревизионизм мобилизовал немалые и притом раз¬
нообразные силы, пытаясь нанести, так сказать, «массированный удар».
И. Видмар в Югославии, Г. Лукач в Венгрии, В. Харих в ГДР, А. Ле-
февр во Франции, Ху Фын в Китае, Ян Котт в Польше и многие другие
ревизионисты развернули настоящий поход против основ марксистско-
ленинской эстетики, против принципов социалистического реализма.
И не случайно все они оказались и политическими врагами стран со¬
циализма.
Во всех выступлениях ревизионистов в области искусства мы без
труда различим одну общую тенденцию, выступающую то более открыто,

64
Г. А. НЕДОШИВИН
то более замаскированно, тенденцию, которая делает вполне очевидным
основ'ной идейно-политический смысл ревизионистских идей. Борьба про¬
тив принципа партийности, критика метода социалистического реализма,
«реабилитация» формалистических идей и тенденций, дискредитация мно¬
говековых реалистических традиций искусства, провозглашение «един¬
ства» современной культуры —все это имеет в своей основе идею отрица¬
ния коренной противоположности социалистической и реакционно-бур¬
жуазной 'идеологии, а применительно к области искусства — стремление
уничтожить рубеж между реализмом и формализмом в современной худо¬
жественной культуре.
Нетрудно видеть, что эта общая тенденция направлена на идейное
разоружение лагеря социализма, на то, чтобы подготовить почву для
капитуляции перед капиталистической культурой и тем самым, в конеч¬
ном счете, подорвать великое дело строительства коммунизма. В этом
серьезная политическая опасность ревизионистских выступлений в обла¬
сти искусства, и надо обладать идеологической близорукостью и полити¬
ческой беспечностью, чтобы не видеть за спорами ревизионистов об «ис¬
кусстве» их враждебного социализму объективного смысла.
У ревизионизма нет иного содержания, кроме того, которое он берет
в арсенале реакционно-буржуазной идеологии. Следует показать это внут¬
реннее их единство как для того, чтобы вскрыть реакционные корни реви¬
зионистских «идей», так и для того, чтобы довести до сознания «добро¬
совестно заблуждающихся» деятелей социалистической культуры подлин¬
ный идейно-политический смысл их ошибок. Это поможет скорейшему пре¬
одолению ошибок и в нашей среде.
Но этого теперь недостаточно. Теперь ситуация в области идеологии
иная, нежели полтора — два года назад. Основные атаки ревизионизма в
политике и в теории отбиты; формы его проявления изменились. Маневри¬
руя, ревизионисты нередко избегают последовательности и определенно¬
сти; ревизионистские идеи приобретают, так сказать, «стертый» характер.
От этого они, разумеется, не делаются менее вредными п опасными, на¬
оборот, обстановка требует от нас развертывания широкого теоретическо¬
го наступления, которое поможет до конца ликвидировать влияние реви¬
зионистских идей.
Наша эстетическая теория все еще отстает от жизни, и это отстава¬
ние со всей отчетливостью обнаруживается и в том, как мы боремся про¬
тив ревизионизма. Многие сложные вопросы общей теории, как и мно¬
гие острые проблемы развития искусства современности, мы еще нередко
осторожно обходим, делая вид, что этих проблем вовсе не существует.
А этим-то и пользуется ревизионизм, предпринимая свое наступление в
наиболее слабых пунктах нашего теоретического фронта.
Немало мешает нам здесь и не преодоленный еще догматизм, кото¬
рый охотно становится на путь отрицания теоретических трудностей вме¬
сто того, чтобы их проанализировать, вскрыть и тем самым разрешить.
Такая позиция тем более опасна, что, поскольку эти проблемы существу¬
ют, а марксистская теория и критика ответов на них не дают, «ответы»
предлагает ревизионизм.
Задача заключается в том, чтобы, активно наступая на ревизионизм,
ставить коренные проблемы нашей науки, всерьез заняться их позитив¬
ной разработкой и тем самым лишить ревизионизм всех плацдармов для
его вредоносной деятельности. Мы не имеем в виду разоблачать теории
отдельных представителей ревизионизма. Эта работа в значительной сте¬
пени уже проделана. Мы попытаемся лишь обратить внимание на не¬
сколько таких узловых, как нам кажется, проблем, в которых особенно
четко раскрывается реакционная буржуазная сущность ревизионизма.
Главной проблемой, вокруг которой развернулись все атаки ревизио¬
низма на социалистическую художественную культуру, является проблема
партийности искусства и связанная с нею проблема свободы творчества.

ПРОТИВ ЧУЖДЫХ ИДЕЙНЫХ ВЛИЯНИИ В ЭСТЕТИКЕ
65
Главное направление ревизии основ марксистско-ленинской эстети¬
ки в этом решающем пункте заключается в том, что партийность трак¬
туется ревизионизмом как отказ от свободы творчества художника. Это
демагогическое обвинение ревизионисты используют для нападок на
ленинский принцип руководства искусством со стороны правящих комму¬
нистических и рабочих партий в социалистических странах.
Провозглашая «свободу» выбора направления и отрицая право¬
мочность руководства партии в художественной области в условиях стро¬
ительства социалистической культуры, ревизионизм имеет в виду не что
иное, как завоевание свободы для распространения и укрепления буржу¬
азной идеологии.
Подобно тому, как пресловутая социал-демократическая концепция
«третьей силы» — «демократического социализма» — якобы противостоит
и капитализму и коммунизму, а на деле представляет собою защиту ка¬
питализма от коммунизма, ревизия принципа партийности тоже выдает
себя за такую же «третью силу». Отстаивать право «свободного» разви¬
тия любых творческих направлений без различия их идейного, общест¬
венного содержания значит отстаивать право буржуазной идеологии
вести борьбу против социализма в недрах культуры социалистических
стран. Ничего другого это означать не может, ибо в самой реальной исто¬
рии нет сейчас никакой «третьей» социальной силы, которая могла бы
создать свою собственную, самостоятельную идеологическую систему.
Нужно забыть самые азы марксизма, чтобы вообразить себе возможность
какой-то «межклассовой» по своему содержанию идеологии.
Это не значит, разумеется, что нужно закрывать глаза на сложные
процессы реального развития искусства и догматически делить всех
художников мира на социалистических или буржуазных. История совре¬
менного искусства дает нам много примеров противоречивости путей раз¬
вития крупных деятелей современной художественной культуры в капи¬
талистических странах. Но в том, между прочим, и заключается один из
главных принципов политики партии в области искусства, чтобы посред¬
ством терпеливой и заботливой воспитательной работы помочь художни¬
кам найти выход из их творческих противоречий, обрести правильный
путь и твердо встать на позиции социалистического искусства.
Ревизионисты охотно распространяют сочиненную ими же легенду о
том, что в Советском Союзе до 30-х годов партия занимала в области
искусства позицию своеобразного невмешательства. Ссылаются, в част¬
ности, на известную резолюцию ЦК РКП (б) 1925 года о художественной
литературе, где, как известно, сформулирован принцип соревнования от¬
дельных группировок.
Однако соревнование направлений в 20-е годы осуществлялось не
ради соблюдения принципа буржуазно-анархической «свободы творче¬
ства», а для того, чтобы дать возможность всем художникам в практике
жизни проверить свои творческие установки, ибо, участвуя в борьбе за
социализм своим искусством, все честные мастера практически убежда¬
лись в жизненности или нежизненности тех или иных идей, форм и при¬
емов. Цель же оставалась одна — «завоевание позиций в области искус¬
ства», завоевание господства новой идейно-художественной системы в
нашей культуре.
В резолюции указывается на необходимость изживать «промежу¬
точные идеологические формы».
Речь шла о создании нового, социалистического искусства и утверж¬
дении его гегемонии как в общественно-политическом смысле, так и з
смысле художественного метода.
Результатом осуществления мудрой политики партии и явилась
.победа в Советской стране метода социалистического реализма. Именно
тогда, когда это произошло (а произошло это не по воле «руководящих
лиц», а в результате побед социализма), со всей ясностью обнажилась
5.	«Вопросы философии» № 3.

66
Г. А. НЕДОШИВИН
собственно художественная противоположность реализма и формализма,
а это и дало в руки партии и народа те критерии «относительно художе¬
ственной формы», отсутствие которых констатировала резолюция 1925 го¬
да как исторически неизбежную особенность того периода.
Победа нового художественного принципа, принципа социалистиче¬
ского реализма, создала новую объективную ситуацию в истории мировой
культуры. Антагонизм коренных идей, методов, установок буржуазного
формализма и социалистического реализма настоятельно требовал раз¬
вертывания наступления на эстетические принципы и художественную
практику всевозможных упадочных, декадентских, формалистически-
эстетских направлений. Это была борьба за «идеологически-художествен-
ное качество» произведений, о чем говорилось в известном постанов¬
лении ЦК ВКП(б) 1931 года о плакатах и картинах.
История советского искусства 30-х годов, особенно после Первого
съезда писателей, решительно и ясно высказавшегося за утверждение
принципов социалистического реализма, есть история борьбы за овладе¬
ние методом, за его углубление, это есть в то же время история идейно¬
творческого разгрома буржуазного формализма.
Таково объективно-историческое содержание процесса, и игнориро¬
вать его — значит соскальзывать на позиции, глубоко антиисторические.
Другое дело, что в конкретной практике руководства искусством начи¬
ная со второй половины 30-х годов и в послевоенные годы вследствие
влияния культа личности были допущены некоторые ошибки, которые
были вскрыты партией. Образец анализа и ликвидации подобных ошибок
был дан в недавнем постановлении ЦК КПСС «Об исправлении ошибок
в оценке опер «Великая дружба», «От всего сердца» и «Богдан Хмель¬
ницкий», в котором указывалось, что в прошлом имели место случаи
субъективного подхода к оценкам явлений искусства и что это мешало
успехам социалистического реализма, мешало и эффективности борьбы
с формализмом. Но отдельные ошибки не могли, разумеется, изменить
объективного содержания исторического процесса, и напрасно ревизиони¬
сты пытаются, спекулируя на этих отдельных ошибках, подвергнуть пере¬
смотру линию партии в вопросах искусства, правильность которой дока¬
зана ходом самой жизни и подтверждена блестящими успехами совет¬
ской художественной литературы, живописи, музыки, театра, кино и дру¬
гих видов искусств.
20-е годы в советском искусстве изображаются ревизионистами как
своеобразный «рай» художественной анархии во вкусе буржуазного либе¬
рализма. «Соревнование» направлений и группировок, «свободное» про¬
цветание любых формалистических тенденций, «свободные» атаки против
роста реалистического искусства, снисходительное покровительство
всем и всяким художественным явлениям со стороны изображаемого
изысканным меценатом, облеченным государственной властью, А. В. Лу¬
начарского,— словом, этакий золотой век, где в кущах искусства мирно
прогуливаются бок о бок Греков и Штеренберг, Станиславский и
Фореггер.
Однако эта сусальная картина ничего общего с правдой не имеет.
Прежде всего по поводу «легенды о Луначарском». Луначарский был
замечательным художником, критиком и искусствоведом, тонким цените¬
лем искусства, чутким советчиком и помощником художников, вместе с
тем он был выдающимся деятелем, осуществлявшим государственное
руководство искусством, хотя и совершал порою ошибки и проявлял
колебания, за которые его критиковала партия, В. И. Ленин. Нельзя
забывать, что А. Луначарский, как нарком просвещения, как ученый
и как критик, в огромном количестве своих выступлений проводил в
жизнь ленинские принципы в области культуры. Идиллия «всепроще¬
ния» была Луначарскому глубоко враждебна. Умея ценить талант, где
бы он ни проявлялся, Луначарский, однако, в подавляющем боль-

ПРОТИВ ЧУЖДЫХ ИДЕЙНЫХ ВЛИЯНИЙ В ЭСТЕТИКЕ
67
пгинстве своих работ вскрывал реакционную сущность буржуазной
идеологии в искусстве. Напомним одно из многочисленных высказыва¬
ний Луначарского против формализма: «Мы чуть было не попали под
влияние футуристов, лефов. Но разобравшись, что эти отпрыски бур¬
жуазного мира в самой буржуазной культуре представляют собой выра¬
жение той эпохи, когда буржуазия начинает совершенно отказываться от
всякого содержания, устремляется по путям чистого формализма и даже
полной бессодержательности футуристического, дадаистического и т. п.
пошиба, — пролетариат, который несет с собой такую бездну нового со¬
держания, мог лишь презрительно отвергнуть это обезжизненное фокус¬
ничество» («О наследстве классиков», см. сборник «Статьи о советской
литературе». Учпедгиз. 1958, стр. 95).
Луначарский стремился, и стремился успешно,— в сложнейших усло¬
виях начальной поры культурной революции — проводить линию партии
на формирование нового, социалистического, народного, правдивого ис¬
кусства. Поэтому формалисты и обвиняли Луначарского в «зажиме»,
отсутствии понимания задач революционного искусства, академизме и т. д.
История советского искусства 20-х годов дает нам много примеров
жестоких дискуссий с идеологическими и творческими противниками со¬
циалистического искусства, как и примеров организационных мероприя¬
тий, укреплявших художественный фронт. Партия неоднократно подчер¬
кивала, что в стране, где происходит напряженная классовая борьба, эта
борьба не может не отражаться в искусстве. Идея классовости идеологии
всегда лежала в основе всех программных выступлений нашей партии.
Тем большее недоумение вызывает претензия на марксизм программы
Союза коммунистов Югославии, где прямо декларируется «независимость
современного искусства от политики», «независимость искусства от пар¬
тийного руководства». Отсюда очевидное отрицание идеологического и
организационного руководства искусством со стороны партии.
Ревизионисты нападают не только на принцип идеологического и ор¬
ганизационного руководства искусством со стороны партии. С этим тесно
связаны их попытки поставить под сомнение партийность как идейную
основу нашего искусства.
Многие откровенные ревизионисты, как Ху Фын в Китае или В. Ха-
рих в Германии, как Э. Томпсон в Англии или Г. Лукач в Венгрии, не от¬
рицают реализма вообще или делают вид, что его не отрицают. Для со¬
временного ревизионизма характерна не только тенденция «заместить»
социалистический реализм открытым формализмом, но и фальсифициро¬
вать само понятие реализма. То же имеет место и в практике искусства.
Если, например, в живописи наступление на социалистический реализм
шло под знаменами «реабилитации» абстрактивизма, сюрреализма, раз¬
ной мистики и т. д., то в кино, как мне представляется, главное русло
этого наступления заключалось в глубоко порочном толковании самого
понятия «реализм» и содержания реалистического метода.
Главную суть ревизии социалистического реализма составляет
«исключение» из него партийности и коммунистической идейности.
Э.	Томпсон, например, всю литературу социалистического реализма и во¬
обще всю прогрессивную литературу объявляет нехудожественной пото¬
му, что она «тенденциозна» и идейна. Партийность, утверждают ревизио¬
нисты,— внешняя самому искусству категория. Более того, реализм во¬
обще, как художественный метод, в основе которого лежит объективное
отражение действительности, принципиально враждебен, говорят они, та¬
кому* в сущности, субъективному началу, как партийность; реализм и
партийность — взаимоисключающие противоположности и т. д.
И здесь ревизионисты никакого пороха не выдумали. Эта идея опять-
таки позаимствована ими из арсенала реакционного буржуазного искус¬
ствоведения. Один из западногерманских теоретиков, Ф. В. Нейман, та¬
ким образом критикует понятие «социалистический реализм»: «Это опре¬

68
Г. А. НЕДОШИВИН
деление, очевидно, решительно ограничивает и даже уничтожает употре¬
бительное в западном мире понятие реализма эпитетом «социалистиче¬
ский». Реализм как принцип стиля и как научная позиция всегда направ¬
лен на непосредственно-непредвзятое, соответствующее предмету изобра¬
жение действительности. Эта же прибавка перегибает его в сторону пар¬
тийности и тенденциозности и ставит его в противоречие с объектив¬
ностью...» («Deutsche Vierteljahrsschrift fiir Literaturwissenschaft und
Geistesgeschichte», 1955, № 1, S. 119).
Нам нет нужды спорить сейчас по существу с этим тезисом, «переги¬
бающим» понятие реализма «в сторону» натурализма и плоской эмпирич¬
ности. Заметим только, что под это определение не подойдут ни Гоголь,
ни Домье, ни Стендаль, ни Бетховен, ни многие другие великие мастера.
Не случайно буржуазная наука, охотно противопоставляя романтизм и
реализм, видит в открытой тенденциозности ряда видных мастеров чер¬
ту отнюдь не реалистическую, а романтическую.
Что реально скрывается за этим теоретическим построением? Не что
иное, как стремление лишить всякий реализм, в том числе и реализм со¬
циалистический, его революционного пафоса.
Реализм в такой его интерпретации подгоняется под натурализм, а
это имеет одно важное последствие. Применительно к реализму в бур¬
жуазном обществе такая трактовка должна лишить его антикапиталисти-
ческой направленности, превратить его в апологетическое изображение
действительности. Применительно же к реализму в обществе социали¬
стическом этот тезис призван подорвать его революционно-утверждающий
характер.
Цена сей «объективности» очевидна, как очевидна и ее весьма
«субъективная партийность». Но отнюдь не случайно, цепляясь именно
за эту концепцию, ревизионисты всех мастей обрушились на партийность
искусства социалистического реализма, объявив ее «лакировкой», «тен¬
денциозностью», отступлением от правды.
Не случайно также, что ревизионизм выдвигает в качестве главной
задачи для социалистического искусства задачу критики во имя все той
же «объективности» реализма.
Вопрос о содержании и характере критики в искусстве социалистиче¬
ского реализма освещен в нашей эстетике, и мы не собираемся поэтому к
нему возвращаться. Укажем лишь, что самый вопрос этот вновь упирает¬
ся в принцип партийности, ибо решает дело пафос критики, во имя чего
она ведется, содержание того эстетического суждения о действительности,
которое заложено в произведении.
Намеренное игнорирование этого пафоса якобы во имя «реализма»
имеет в буржуазной публицистике весьма циническую основу. Реакцион¬
ная критика последних лет, давно объявившая реализм вообще устаре¬
лым, старомодным порождением XIX века, вдруг страшно огорчилась
тем, что в Советском Союзе якобы нарушают принцип реализма. Такая
трогательная забота о судьбах реалистического искусства, проявляемая
буржуазными идеологами, объясняется тем, что они очень хотели бы про¬
цветания в странах социализма такого искусства, которое было бы на¬
правлено против успехов строительства нового общества.
Не следует путать лакировку и утверждающий характер социали¬
стического реализма, как это делал у нас догматизм. Рецидивы подобного
отождествления встречаются у нас и по сей день, и иногда приходится
встречать произведения выспренне-фальшивые и действительно лакиро¬
вочные, появление которых их авторы оправдывают соображениями о не¬
обходимости «утверждать» социалистический строй. С такими явле¬
ниями надо вести непримиримую борьбу. Но было бы грубой ошибкой,
если бы из-за извращений принципа мы стали отрицать самый принцип,
как эго стремятся делать ревизионисты. Неужели некоторые парадно¬
напыщенные картины 1948—1951 годов или кинофильмы такого же ро¬

ПРОТИВ ЧУЖДЫХ ИДЕЙНЫХ ВЛИЯНИИ В ЭСТЕТИКЕ
69
да могли всерьез убедить в том, что действительно монументальное
отражение героики социалистического строительства в живописи нам
не нужно и в принципе представляет собою лакировку?
Искусству социалистического реализма действительно присущ,
«утверждающий» характер, или, точнее сказать, «исторический опти¬
мизм». В этом его партийный пафос, отнюдь не снимающий с повестки
дня и разработку «критических» тем, а определяющий его ведущую идей¬
но-художественную тенденцию. И это не только не противоречит реали¬
стичности нашего искусства, но, наоборот, лучше ее выявляет.
Проблема пафоса (в гегелевском смысле слова: «Пафос есть идея,
превратившаяся в страсть») реалистического искусства у нас мало раз¬
работана, и этим хотят воспользоваться ревизионисты в своих нападках
на реализм вообще в охарактеризованном выше плане. Между тем эта
проблема имеет кардинальное значение.
Проблема социалистического реализма решается не только анализом
характера отражения в искусстве тех или иных отдельных явлений дей¬
ствительности, но еще в большей мере содержанием идейного пафоса
данного художественного направления. Этот пафос, конечно, всегда свя¬
зан с личными стремлениями художника, но в реалистическом методе он
отвечает объективному содержанию глубинных, коренных тенденций ис¬
торического развития.
И вряд ли надо говорить, что этот исторический оптимизм не отри¬
цает ни трагедии, ни самой беспощадной критики собственных недостат¬
ков, не требует ни лакировки, ни надутой риторики и ходульности. Он
требует большой исторической правды.
Ревизионисты ставят под сомнение это качество социалистического
реализма, пытаясь представить его в виде принципа «лакировки», «пре¬
зумпции благополучного исхода» и т. д. Не случайно исторический опти¬
мизм вызывает у них особую злобу. Ведь любой ревизионист обычно на¬
чинает с того, что утрачивает оптимизм, ставя на его место холодный и
цинический скепсис.
А. Лефевр возымел намерение даже теоретически обосновать та¬
кую «смену вех», пытаясь противопоставить тому, что он называет
«догматизмом», то есть уверенности марксизма в будущем, дух «сво¬
бодного исследования», дух скептической независимости от «предвзя¬
тых» идеалов.
Мы, разумеется, вовсе не хотим ставить под сомнение глубокую пло¬
дотворность самостоятельного изучения действительности для художника;
дух размышления, порою трудного и мучительного — ибо речь идет о
сложнейших исторических путях и суровых человеческих судьбах,— не¬
отъемлем от всякого подлинного современного искусства. В наше время
оптимизм открывается художнику через тесную связь с жизнью народа,
через большую и упорную работу мысли и чувства, что в замечательной
поэтической форме рассказал А. Твардовский в своей поэме «За
далью — даль».
В противоположность этим идеалам социалистического реализма ре¬
визионизм выдвигает свой цинический скепсис, прикрывая его маской
«свободы индивидуальности».
Подчеркнем при этом, что нынешний скепсис, кстати сказать, широко
распространенный среди буржуазной художественной интеллигенции
(и здесь ревизионизм не создал ничего нового), нимало не похож на клас¬
сический скептицизм, который, при всех его противоречиях, не только у
Рабле и Декарта, но даже у Канта явился средством утвердить права не¬
зависимого человеческого разума. Не сродни он и скептицизму Анатоля
Франса, за которым всегда скрывается благородная душа великого гума¬
ниста, верящего в разум и красоту человека.
Нынешний скепсис —дитя разочарования, неверия. Он отравляет ду¬
ши людей равнодушием, безразличием к добру и злу, а отсюда уже шаг

70
Г. А. НЕДОШИВИН
до примирения со злом. Не случайно многие ревизионисты, начав с «со¬
мнений» в путях строительства социализма, кончили прямым переходом в
лагерь капитализма.
«Свобода» неожиданно оборачивается «свободой» ренегатства. При¬
мер Говарда Фаста достаточно поучителен.
Главный порок современного скепсиса заключается в том, что он
уничтожает в человеке способность' четко различать основную перспек¬
тиву во всех перипетиях современной борьбы. Сложности современной
действительности этот скепсис преувеличивает, раздувает и превращает
в источник разрушения идеалов. В этом и заключается его политический
смысл, его общественный вред.
В повседневной практике позиция скептицизма нередко проявляет
себя в сфере непосредственно художественной формы. В подобных случа¬
ях она выражается в пренебрежении к реалистическим принципам социа-
чистичесхой художественной культуры и в «сомнении» относительно по¬
рочности буржуазного формализма. Ревизионисты говорят о «несовремен-
ности» советского искусства, о его обращенности назад, к XIX столетию,
в то время как в уродливом формализме они находят яркое выражение
современности в искусстве.
Смысл подобных высказываний, однако, глубже, чем спор о формах
искусства; он, этот смысл, в нивелировке противоположности социали¬
стической и буржуазной идеологии, в стремлении добиться «свободы»
для пропаганды реакционных эстетических концепций в странах социали¬
стического лагеря.
Буржуазные «философы культуры» и искусствоведы усиленно мусси¬
руют мысль об «отсталости» социалистического искусства, о его «устаре¬
лости», о том, что оно «не доросло» до «передового искусства» западного
мира, то есть до буржуазного формализма.
Стремление принизить значение передовой эстетической традиции,
на которую опирается искусство социалистического реализма, заставляет
буржуазную науку без зазрения совести фальсифицировать историю.
В опубликованной в этом году в Голландии книжке В. Зенышвского
«Из истории эстетических идей в России в XIX и XX веках» всячески
умаляется значение революционных демократов, которые объявляются
«позитивистами», но зато вновь превозносятся мистический мессианизм
Владимира Соловьева и крайне идеалистические формы символистской
эстетики.
Иные буржуазные теоретики обрушиваются на советскую науку за
то, что она не склонна пересмотреть свое отношение к реалистической
традиции XIX столетия, не идет в русле ультрасовременных историко¬
художественных концепций Запада. Так, М. Виндфур в солидном
западногерманском журнале «Deutsche Vierteljahrsschrift fur Literatur-
wissenschaft und Geistesgeschichte» (№ 3 за 1958 год) обвиняет марксист¬
ское литературоведение в том, что оно «в основе... не ведет к коренному
пересмотру развитой в XIX веке картины истории литературы». Виндфуру
не нравится эта защита прогрессивной научной традиции, и он, безмолв¬
но опираясь на ходкий тезис нынешней реакционной социологии, будто
капитализм в «западном мире» больше не существует, делает весьма
распространенный жульнический вольт. Он обвиняет советскую художе¬
ственную культуру не более и не менее, как в буржуазности. Логика здесь
рассчитана на людей, мало осведомленных в реальных исторических фак¬
тах. В XIX веке был капитализм, и культура была буржуазной; ныне
капитализм объявляется уничтоженным, современное западное искусство,
стало быть, не буржуазно. Советские деятели искусства продолжают
и защищают традиции XIX века, значит, они стоят на буржуазной по¬
зиции и т. д.
«Концепция» Виндфура не оригинальна. Делая вид, что он оперирует
классовыми понятиями, этот литературовед хочет представить дело так,

ПРОТИВ ЧУЖДЫХ ИДЕЙНЫХ ВЛИЯНИИ В ЭСТЕТИКЕ
71
будто он борется с марксизмом на его собственной почве. Нетрудно, од¬
нако, видеть, что, якобы признавая классовый характер идеологии
XIX века, он игнорирует коренную противоположность классовых инте¬
ресов, рассматривает литературу XIX века как «единый поток» и тем са¬
мым остается в пределах самой пошлой буржуазной социологии. Это,
впрочем, не мешает ему рядиться в тогу обвинителя социалистической
традиции в «буржуазности».
В подобных «теориях» находит для себя материал и ревизионистская
критика. Любопытно, например, что самыми яростными врагами совет¬
ской живописи, показанной на венецианской «Биеннале» в 1956 году, ока¬
зались тогдашний редактор журнала ГДР «Изобразительное искусство»
К. Зандберг, австрийский художественный критик Мушик, публиковав¬
шийся в коммунистической печати, и целая группа молодых польских
искусствоведов. Все они единодушно утверждали, что советское искусство
стоит на позициях эстетического эпигонства и на свою беду не перехо¬
дит на позиции «современного искусства» (то есть формализма). В при¬
мер советским мастерам искусства ставились некоторые польские худож¬
ники, отбросившие всякие помыслы о социалистическом реализме и на¬
воднившие выставки народной Польши сюрреалистическими, ташистски-
ми и иными самыми крайними формалистическими произведениями.
Во имя чего же буржуазные и ревизионистские печальники о судьбах
социалистического искусства призывают нас к пересмотру наших идейно¬
творческих позиций?
Догматические тенденции в советском искусствознании 40-х годов
привели к упрощенному освещению противоречий нынешнего этапа раз¬
вития искусства; сложные художественные явления схематизировались.
Но как бы ни были велики ошибки догматиков от искусствознания, как
бы много ни напортили они делу развития и укрепления принципов со¬
циалистического реализма в странах народной демократии, а также в ка¬
питалистических странах, это не дает нам никакого основания отказы¬
ваться от исследования и внимательного анализа двух принципиально
враждебных тенденций в современном искусстве: реалистической и фор¬
малистической.
Сегодня именно формализм выступает с позиций эпигонства, препят¬
ствующего реалистическим исканиям в мировом искусстве. Сегодня фор¬
мализм бессилен предъявить претензии даже на формальное новаторство.
В период своего зарождения формализм рождал концепции, которые хотя
в основе своей и были глубоко порочны, но бесспорно были новы. Теперь
формализм не в силах создать даже видимости нового. Сюрреализм по¬
вторяет зады М. Шагала, Мунха, Кубина и экспрессионистов, ташизм —
Кандинского, П. Мондриана — К- Малевича. И даже обезьяна Бетси
имеет своим духовным отцом того парижского осла, который писал своим
хвостом абстрактную картину еще в 1913 году. Это ли не эпигонство,
втройне уродливое и бесплодное подражание уродливым и бесплодным
образцам?
Полустолетняя история «чистого» формализма изобилует фактами
коммерческой шумихи, эксплуатирования моды, самого беспардонного
очковтирательства. Но было бы наивностью считать, что весь этот доста¬
точно глубокий мутный поток — результат только одного безобразничания
горстки идиотов или бесталанных циников. Формализм мы должны рас¬
сматривать не только как вздорную нелепость, по прихоти поддерживае¬
мую ожиревшими буржуазными снобами, но и как тяжкую социальную
болезнь искусства. Формализм не мог бы держать в своем плену стольких
художников, не мог бы оказывать своего тлетворного, разлагающего
влияния на души людей, если бы он не эксплуатировал какие-то реаль¬
ные стороны творческого процесса искусства, уродуя и калеча и эти сто¬
роны и художника. В этом смысле формализм подобен раковой опухоли.
Это — перерождение здоровых клеток, угрожающее гибелью организма.

72
Г. А. НЕДОШИВИН
Среди формалистов было и есть немало талантливых художников.
Если бы все формалисты были попросту бездарны, то партии и Совет¬
ской власти не было бы ни малейшей надобности терпеливо перевоспиты¬
вать многих художников-формалистов, ставших впоследствии на путь
социалистического реализма. Но талант не есть вечная категория. Он или
развивается, или глохнет, гибнет.
Формализм беспощадно губит таланты, и история формалистическо¬
го искусства — огромное кладбище художественных дарований. Талант
может прорваться иногда и сквозь формалистическую доктрину, и тогда
в произведении блеснут, порою с большой яркостью, правда, лишь как
осколок разбитой ценности, какие-то по-настоящему правдивые черты.
Конечно, формалистическая система не позволяет таким художественным
прозрениям проявиться целостно, напротив, формализм ведет к тому, что
какие-то стороны предмета нарочито болезненно разрабатываются, ломая
гармонически ясное восприятие мира.
Но почему же возможны такие явления? Формализм есть однобокое
распухание, гипертрофирование каких-то отдельных, разрозненных эле¬
ментов действительности, в корне порочное ее извращение. Однако талант,
живое наблюдение, стихийное стремление ухватить нечто в действитель¬
ности позволяют художнику иногда уловить в этих раздробленных эле¬
ментах частицы их реального смысла.
Формализм, постоянно стремясь оторвать выразительность искус¬
ства от его изобразительности, гипертрофирует, раздувает отдельные эле¬
менты выразительности, изолирует их друг от друга, разрушает целое.
Линия, композиция, ритм, цвет — все это приобретает самостоятельное
бытие и в конечном счете тем самым убивается.
Стремясь сделать форму лапидарной, художник-формалист ищет
«суверенной» экспрессии линии или цвета. Освобожденная от изображе¬
ния реального бытия предмета, сама эта экспрессия становится не более
как произвольной игрой формальными приемами.
Это означает, что не формализму мы обязаны разработкой лакониче¬
ской выразительности. Он мог, следуя потребности в такой выразитель¬
ности, только ее уродовать и лишать смысла. Действительное же развитие
современного искусства происходит на основе реализма, путем объедине¬
ния всего того живого, что сегодня в прогрессивной мировой художествен¬
ной культуре представляет рост реалистической тенденции, решающий
импульс для возрождения которой дало и дает советское искусство, пер¬
вым* развернувшее знамя защиты лучших традиций культуры против со¬
временного капиталистического варварства. Вот почему необходимо раз¬
веять в прах легенду, поддерживаемую ревизионистами, о «заслугах»
формализма в создании новых художественных форм.
Еще более очевидной становится противоположность формализма
реализму при анализе его исходной философско-эстетической концепции.
Для всех форм современной буржуазной художественной идеологии
характерно принципиальное отречение от всяких идеалов, прочных эсте¬
тических критериев. Одна из предпосылок формализма в живописи — на¬
меренное, программное отречение от красоты действительности.
Эту мысль ярко выразил еще на заре формализма немецкий худож¬
ник Франц Марк: «Я уже очень рано воспринимал человека как «урод¬
ство», животное казалось мне прекраснее, чище; но и в нем я открыл так
много раздражающего и безобразного, что мои изображения инстинк¬
тивно, по внутреннему влечению делались все схематичнее, абстрактнее.
Деревья, цветы, земля — все обнаруживало для меня с каждым годом
все больше уродливых, отталкивающих черт, пока, наконец, я неожидан¬
но не уразумел уродство природы, ее нечистоту» (см. Walter Hess
«Dokumente zum Verstandigung der moderner Malerei», Hamburg, 1956,
S.	79).
Отравленное формализмом сознание, по определению В. Кандин¬

ПРОТИВ ЧУЖДЫХ ИДЕЙНЫХ ВЛИЯНИЙ В ЭСТЕТИКЕ
73
ского, «дискредитирует предмет», не находя в нем более ничего, кроме,
в лучшем случае, мотива для субъективистского самовыражения.
Эстетический релятивизм есть обратная сторона этого ничем нз
обуздываемого субъективизма. Не случайно современное буржуазное
искусствознание так охотно отказывается от понятий «красоты», «пре¬
красного». С этим связано и отречение от традиций гуманизма, от веры в
человека, то есть от того надежного критерия, которым постоянно руко¬
водствовалась вся передовая художественная традиция. В эпоху расцве¬
та формализма трудно перечислить все проклятия, которые раздавались
по адресу гуманизма. Барлах считал человека «неудачной попыткой при¬
роды». Зедельмайр и Мальро утверждают, что утрата веры в человека—
характернейший признак современного, обособившегося от всего посто¬
роннего искусства. Художественная практика реакционного буржуазно¬
го искусства последнего пятидесятилетия дает нам множество примеров
либо презрения, либо безразличия, либо прямой ненависти к человеку.
Современное искусство, подхваченное бурей нашей переломной эпо¬
хи, нуждается в прочных якорях. Такими якорями являются для него кри¬
терии идейности, народности и гуманности. Одним из самых главных кри¬
териев реалистического пафоса в современном искусстве является его гу¬
манизм, защита человека. Без этого искусство становится царством
растерянности и отчаяния. Если художники XIX века мечтали об утра¬
ченной гармонии, искали ее и за нее боролись, то современное «потерян¬
ное поколение» питает уже активную ненависть ко всякой художествен¬
ной цельности. Это — искусство разорванного сознания. Больше того,
это — искусство, наслаждающееся собственной разорванностью.
Послевоенный экзистенциализм возвел этот принцип в смысл суще¬
ствования. Он ненавидит гармонию не потому, что она прикрывает про¬
тиворечия жизни, а потому, что она делает их очевиднее. Искусство, опи¬
рающееся на идеалы, цельное искусство объявляется чуждым современ¬
ности. Дело в том, что такое искусство воспитывает в человеке протест,
а экзистенциализм призывает человека к покорности, упивающейся
собственной скорбью и страданиями. Вот откуда эта неприязнь к гармо¬
нии. Один из лидеров немецкого экзистенциализма, К. Ясперс, сформули¬
ровал это так: «Возникает возмущение против того, что зовется гармони¬
ческим принципом Гёте, его языческим жизнеутверждением. Ибо обвине¬
ния против страданий мира, против владычества зла требуют вопля отчая¬
ния и не терпят любящего согласия с миром в целом. Мы изведали си¬
туации, в которых не испытали никакой потребности читать Гёте, в этих
ситуациях мы обращались к Шекспиру, Библии, Эсхилу, если вообще
еще могли читать» («Deutsche Vierteljahrsschrift fur Literaturwissenschaft
und Geistesgeschichte» № 3, 1958, S. 321).
Испытания, выпавшие на долю человечества за последние пятьдесят
лет, колоссальны. Несомненно, они делают несостоятельными любые по¬
пытки легкомысленно отмахнуться от суровой поступи истории или под¬
красить современную жизнь розовой водицей пошло-мещанских иллюзий.
Не «вопля отчаяния» ждут от искусства, но грозного гнева и великой на¬
дежды, а они возможны лишь тогда, когда искусство обладает той
прочной системой ценностей, которой обладала классика и которой в
наше время обладает реалистическое искусство.
Формализм — искусство, враждебное красоте, гуманистическим ме¬
рилам нравственности; оно толкает человека в мутную бездну духовной и
моральной слепоты. И это определяет его основную социальную функ¬
цию: оно призвано защищать буржуазную действительность.
Именно поэтому формализм и есть порождение реакционной бур¬
жуазной идеологии, и именно поэтому пытается нести в страны социа¬
лизма эту художественную систему современный ревизионизм, сам яв¬
ляющийся порождением капиталистической реакции.
Тактически ревизионизм охотно пользуется ошибками догматического

74
Г. А. НЕДОШИВИН
порядка. На словах ревизионисты всячески клянут догматиков, обвиняют
их во всех смертных грехах, но на деле сходятся с ними в трактовке ряда
основных проблем современного искусства, хотя, так сказать, с обратным
знаком.
Догматизм всегда грешил и грешит отсутствием глубокого изучения
живого течения жизни во всех ее сложностях и противоречиях. В области
искусства и эстетики он обнаруживается в вульгарной, грубо-схематиче¬
ской интерпретации основных принципов марксистско-ленинской теории,
по существу, извращая их. Ревизионизм поэтому цепляется за догмати¬
ческие положения, выдавая их за якобы подлинный марксизм. Так, на¬
пример, догматизм сводит реализм к внешнему правдоподобию, ревизио¬
низм соглашается с ним и начинает вопить об ограниченности реалисти¬
ческого метода. Догматизм превращает понятие социалистического реа¬
лизма в схему, ревизионизм ликует и готовится «хоронить» социалисти¬
ческий реализм.
В этих и многих других пунктах ревизионистская критика при¬
нимает за исходные позиции не действительно марксистско-ленинскую
трактовку вопроса (это было бы и трудно и невыгодно), а догматическое
ее извращение.
Вот почему, между прочим, для успешной борьбы с ревизионизмом
так необходимо выкорчевывать остатки догматического извращения мар¬
ксизма в теории и идей социалистического реализма в практике искус¬
ства. В последнее время некоторые начетчики, закосневшие на своих
прошлых догматических позициях, вообразили, будто борьба против ре¬
визионизма ведется во имя возвращения вспять. Они полагают, что в
этой борьбе произойдет восстановление в правах их догматических схем
и принципов. Нет ничего более неверного. Борьба с ревизионизмом за его
конечный разгром ведется ради укрепления подлинных принципов со¬
циалистического сознания в искусстве, и, вбивая осиновый кол в могилу
современного ревизионизма, мы попутно ликвидируем и всякую почву для
претензий догматиков защищать нашу идеологию, а заодно ликвидируем
и сам догматизм.
Трактовка современной художественной культуры адептами ревизио¬
низма сводится к возвеличиванию формализма и умалению реализма, то
есть к утверждению буржуазной идеологии.
Покончить с ревизионистскими взглядами, расчищая пути новому
расцвету искусства социалистического реализма,— эта задача становит¬
ся особенно актуальной в свете тех широких горизонтов, которые откры¬
ваются ныне перед социалистической художественной культурой.
XXI съезд Коммунистической партии начертал величественные, вол¬
нующие перспективы для нас, деятелей художественного фронта. В бли¬
жайшее семилетие в результате бурного развития социалистической эко¬
номики резко изменится весь уклад жизни советских людей, облик нашей
Родины. Здесь заложен колоссальный материал для искусства, тесно
связанного со своим народом. Огромный рост материального и культур¬
ного благосостояния трудящихся чрезвычайно повысит требования к ис¬
кусству со стороны масс, а тем самым еще больше повысит значение и
ответственность художника.
Перспективы строительства коммунизма еще более углубляют связь
с народом, с партией, создают еще более благоприятную почву для иско¬
ренения ревизионистско-буржуазных идей в искусстве, накладывают на
художественную интеллигенцию новые идейно-воспитательные задачи.
Для перехода к коммунизму необходима не только развитая материально-
техническая база, но и высокий уровень сознательности всех граждан со¬
циалистического общества, сказал тов. Н. С. Хрущев в докладе на
XXI съезде партии.
Многообразная работа по углублению этой сознательности включает
в себя и дальнейшее развитие искусства, его идейное обогащение, расцвет

ПРОТИВ ЧУЖДЫХ ИДЕЙНЫХ ВЛИЯНИЯ В ЭСТЕТИКЕ
75
его творческой многогранности, способной удовлетворить все более услож¬
няющийся мир мыслей и чувств миллионных масс трудящихся.
Задачи коммунистического воспитания средствами искусства предпо¬
лагают и рост самого искусства. Перед художественной культурой откры¬
ваются невиданные доселе возможности эстетического обогащения.
«В развитии и обогащении духовной культуры социалистического
общества,— говорит Н. С. Хрущев,— важную роль играют литература и
искусство, которые активно способствуют формированию человека ком¬
мун исгичеокого общества. Нет благороднее и выше задачи, чем задача,
стоящая перед нашим искусством,— запечатлеть героический подвиг на¬
рода — строителя коммунизма. Деятели литературы, театра, кино, музы¬
ки, скульптуры и живописи призваны поднять еще выше идейно-художе¬
ственный уровень своего творчества, быть и впредь активными помощ¬
никами партии и государства в деле коммунистического воспитания тру¬
дящихся, в пропаганде принципов коммунистической морали, в развитии
многонациональной социалистической культуры, в формировании хоро¬
шего эстетического вкуса».
Эта программа развития искусства социалистического реализма и
есть программа нашей эстетической науки. Для решения всех этих боль¬
ших теоретических и идейно-творческих задач необходимо ликвидировать
враждебные нам идеологические влияния, и прежде всего влияние реви¬
зионизма.

Проблема целостности в биологии
Критика некоторых концепций современной буржуазной
философии биологии
Рудольф РОХГАУЗЕН (ГДР)
Каким образом живой организм с бесподобной точностью разви¬
вает формы, которые в своей целостности демонстрируют гармонию ча>-
стей? Философы прошлого и настоящего весьма обстоятельно обсуждали
этот вопрос, который повлек за собой постановку и других вопросов, как,
например: имеется ли в организме регулирующая сила, которая придает
его развитию направление и цель; осуществляется ли это развитие на
основе «высших» направляющих сил, сохраняющих целостность, или на
основе сил и закономерностей, действующих уже в неорганической при¬
роде, и, наконец, что представляет собой «большее» в организме, которое
возвышает его над простой суммой его частей?
В ответах на эти вопросы имеется опасность впасть либо в механи¬
цизм, либо в витализм. Механицизм сводит жизненные процессы к неор¬
ганическим процессам. Целостность организма понимается им в смысле
машины, части которой хотя точно согласуются друг с другом, но дви¬
жутся согласно законам механики, физики и химии или, как это выяснено
недавно, квантовой механики. В противоположность этому витализм
утверждает своеобразную закономерность жизни и притом на основе не¬
материальной «жизненной силы». Машина нуждается в «руководителе —
управляющем, исправляющем и конструирующем инженере» (Алоиз
Венцл).
1.	Диалектический материализм и проблема целостности
В процессе рассмотрения диалектико-материалистического отношения
«целостность — часть» становится очевидным, что части связаны друг с
другом не механически, а выполняют в целостности определенную функ¬
цию. Поэтому понятие «целостность» осознается в смысле функциональ¬
ного единства, а не как агрегат, то есть не как внешнее соединение, воз¬
никшее благодаря простому сочетанию частей, хотя в объективном мире
существуют агрегаты, и причем главным образом в неорганической при¬
роде. Следовательно, отношение «целостность — часть» отражает в од¬
ном случае явления, которые представляют количественное накопление ча¬
стей. Целое в этом случае является суммой, полным комплектом своих
частей. В другом случае благодаря этому отношению выражается отно¬
шение функционального единства к своим членам. Оба названные отно¬
шения существуют в объективной реальности. Поэтому следует, имея в
виду эти две точки зрения, конкретизировать отношение «целостность —
часть» следующим образом: 1) в количественном отношении: часть — аг¬
регат и 2) в качественном отношении: член — системное единство1.
1 Николай Гартман правильно различал отношение «целостность — часть» в смыс¬
ле количественного отношения и отношение «структура — элемент» в смысле отношения
между динамической структурой и ее силовыми, соответственно процессуальными ком¬
понентами. Он, однако, допустил ошибку, абсолютно противопоставив друг другу эти
отношения (ср. Nikolai Hartmann «Der Aufbau der realen Welt», II Aufl., Mei-
senheim am Gian, 1949, S. 329 и сл.).

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
77
По отношению к своим частям агрегат не имеет никакой самостоя¬
тельности. Если отделить часть из агрегата, то последний теряет свое
основное свойство — быть полным комплектом своих частей. Часть же, не¬
смотря на отделение от агрегата, остается неизменной: она есть то, чем
она была. В противоположность этому системное единство обладает по
отношению к своим частям определенной относительной самостоятель¬
ностью. Системное единство в состоянии при вполне определенных объек¬
тивных условиях заменить функции одного члена функциями других;
органические системы могут даже воспроизводить утерянные органы. Со
своей стороны, член есть нечто большее, чем просто часть, так как его
особенность определяется его функцией в системе. Если член отделить от
системы, тогда он не является более тем, чем он был, а становится иным
качеством. Следовательно, зависимость в агрегате иная, чем в системе.
В первом случае примат принадлежит частям, тогда как во втором члены
подчинены системе. В объективной реальности нет ни абсолютных агре¬
гатов, ни абсолютных системных единств, а во всех явлениях присут¬
ствуют оба отношения. Агрегаты, например, состоят из действительных
системных единств, именно из молекул. Однородные молекулы опреде¬
ленного элемента, несмотря на большое сходство, никогда не идентичны
друг другу именно потому, что они суть системные единства. Следова¬
тельно, они ни в коем случае не являются однообразными кирпичиками.
Кроме того, при твердых агрегатах необходима определенная работа, что¬
бы переместить молекулы друг относительно друга. Уменьшение расстоя¬
ния вызывает отталкивающее действие, и, обратно, увеличение расстоя¬
ния — притягивающее действие; при нормальной дистанции между обеи¬
ми «силами» царит равновесие. Все это доказывает, что между молекула¬
ми имеются отношения, которые не сводятся к их простому сумми¬
рованию.
Следовательно, если в агрегате преобладает количественное отно¬
шение, то здесь также действует и качественное отношение. В случае
системы также имеет место зависимость от членов, то есть само¬
стоятельность системы не идет так далеко, что из нее можно было бы
удалить любое число членов. Одно изменение члена системы может при¬
вести к изменению всей системы. Особенность системы по сравнению с
агрегатом состоит в преобладании качественного отношения «системное
единство — член» и в проистекающей отсюда ее относительной само¬
стоятельности. Существенное значение членов состоит в их функциях, то
есть в их противоречивом взаимодействии друг с другом и с системным
единством. Член того или иного системного единства может быть сам си¬
стемным единством, точно так же, как определенное системное единство
может быть членом ее охватывающего системного единства.
Органические системные единства (организмы) принципиально от¬
личаются от всех неорганических форм, хотя они также составлены из
неорганических систем. Все члены организма сохраняют в процессе по¬
стоянного обмена свои составные части, то есть вещественная материя,
из которой они строятся, находится в процессе постоянного изменения,
однако органы, сами являющиеся относительно самостоятельными си¬
стемными единствами, существенно не изменяются. При этом, с одной
стороны, чуждые организму вещества превращаются в свойственную те¬
лам протоплазму, а с другой стороны, с помощью кислорода полноцен¬
ная протоплазма разлагается на простые вещества, которые должны по¬
кинуть целостный организм, так как в противном случае он погибнет от
внутреннего отравления.
Живой организм находится в постоянном процессе обмена веществ
и энергии с окружающей его средой, причем вещества, поступающие в
организм из внешней среды, подвергаются в нем длительному преобра¬
зованию. В противоположность неорганическим системам, которые в
определенном смысле являются закрытыми системами, органическая си¬

78
Рудольф РОХГАУЗЕН
стема представляет собой открытую систему. Постоянная смена
процессов созидания и разрушения, непрерывное обновление строитель¬
ного вещества, которое позволяет организму сохранять неизменными
функции своих членов — короче говоря, обмен веществ, — является од¬
ним из свойств живой системы и составляет ее специфику по сравнению
с неорганическим миром. Химические превращения постоянно совершают¬
ся и в неорганических телах, то есть там также происходит обмен ве¬
ществ. Различие, однако, заключается в том, что в неорганических телах
обмен веществ ведет к разрушению, а в органических он является необ¬
ходимым условием существования последних (Ф. Энгельс). Живой
организм отчетливо демонстрирует диалектический закон единства и
борьбы противоположностей. Если мы рассмотрим устройство органа, то
установим, что его члены находятся в таком отношении к целостному ор¬
гану, которое сходно с отношением целостного органа к организму. Даже
белковые молекулы, поскольку можно о них говорить как о молекулах
в собственном смысле слова, стоят, со своей стороны, в подобном отно¬
шении к клетке. В области внутриклеточного взаимодействия каждая
составная часть клетки также является некоторой целостностью.
Но в каком отношении находятся клетки к своим неорганическим
составным частям? Оказывается, что один атом углерода (С) в моле¬
куле белка живой клетки обладает совсем иным качеством, чем, напри¬
мер, в химическом соединении двуокиси углерода (СОо). Химически в
обоих случаях присутствует один и тот же атом; вопреки этому имеется
следующее различие. Атом углерода в живом организме находится со¬
всем в иных объективных условиях, чем химически равный атом в нежи¬
вом, хотя бы и органическом соединении. В соединении СОо атом угле¬
рода, в свою очередь, отличен от свободного атома. Молекула СОг имеет
по отношению к сумме своих частей новые свойства, и поэтому члены в
этом системном единстве не являются более такими же, как и в изолиро¬
ванном состоянии. Следовательно, живой организм состоит из наслоения
относительно самостоятельных систем, в то время как в неорганической
области скопление молекул носит агрегатный характер.
При этом вполне естественно, что степень самостоятельности систем¬
ных единств различна. Так, например, организм имеет по отношению к
своим органам более высокую степень самостоятельности, в то же вре¬
мя, например, вид имеет более высокую степень самостоятельности по
отношению к своим разновидностям и индивидам.
Вид является органической системой высокого порядка. Он образует
систему самодеятельных частных процессов, систему активного caiMoco-
хранения и регуляции, выраженную через внутривидовые взаимоотноше¬
ния. Хотя вид не имеет собственной пространственной формы, как, на¬
пример, индивид, однако время в нем играет решающую роль. Вид есть
историческое явление, которое изменяется во времени, распадается бла¬
годаря взаимодействию с окружающей средой на новые виды. Жизнь
индивида проходит для того, чтобы сохраниться в жизни вида. Смерть
индивида не означает смерти вида, а, скорее, является фактором его даль¬
нейшего развития. В то время как организм благодаря воспроизведению
постоянно обновляет свои структурные составные части, воспроизведение
вида, соответственно разновидности, состоит в постоянном новообразова¬
нии целых организмов и в отмирании старых организмов, которые ста¬
новятся излишними с исчезновением у них способности к размножению.
Если с точки зрения индивида смерть является нецелесообразной, то кар¬
тина тотчас меняется, как только мы начинаем рассматривать ее с точки
зрения системы. Здесь смерть выступает как закономерное устранение
старого и использованного. Вид является продуктом исторического раз¬
вития, следовательно, постоянным приспособлением к внешнему миру.
Поэтому внутривидовые отношения целесообразны, то есть направлены
на сохранение равновесия с внешней средой, точно так же, как и отно¬

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
7'J
шения внутри организма. Таким образом, если мы назовем эти функцио¬
нальные отношения целесообразными, то мы скажем этим самым не что
иное, как то, что они способствуют сохранению индивида, соответственно
вида. Объективно существующая планомерность биологических процес¬
сов, которая сводится буржуазными философами к целесообразным дей¬
ствиям духовной субстанции, в действительности является, следователь¬
но, результатом исторического процесса приспособления каждой динами¬
ческой системы к сложным условиям внешнего мира, по отношению к
которой она, в свою очередь, является частью. Жизнь — это есть процесс
обмена веществ с внешней средой и притом процесс постоянного самосо¬
хранения. Этот исторический процесс необходимым образом ведет к усо¬
вершенствованию организмов. Под усовершенствованием мы понимаем
приспособление органов к их функциям, организма — к его внешней
среде.
Сказанное обобщим следующим образом.
1. Предлагается конкретизировать отношение «целостность — часть»
в качественном и количественном отношениях, а именно в количествен¬
ном отношении: часть — агрегат и в качественном:	член	— системное
единство.
В объективной реальности не существует ни абсолютных агрегатов,
ни абсолютных системных единств, а действуют оба отношения, как ко¬
личественное, так и .качественное.
2. Специфика системы по отношению к агрегату состоит в преобла¬
дании в ней качественного отношения «системное единство — член» и в
проистекающей отсюда относительной самостоятельности системы по от¬
ношению к своим членам. Значение членов состоит в их функциях, то
есть в их противоречивом взаимоотношении друг к другу и к системному
единству.
3. В агрегате преобладает количественное отношение, то есть сумма,
полнота и цельность частей. Эта полнота исчезает, если из агрегата (уда¬
лить одну часть. В противоположность члену удаленная часть остается
тем, чем она была.
4. Члены системного единства, в свою очередь, могут быть систем¬
ными единствами, а системное единство может быть членом более об¬
ширного системного единства.
5. В противоположность неорганическим системам живые системы
являются открытыми системами. Под этим понимается система: а) в ко¬
торую непрерывно проникают и из которой постоянно выделяются веще¬
ства внешней среды, б) которая находится в постоянном изменении и
активно поддерживает ход этого изменения, в) которая таким образом
приспосабливается к внешнему миру, что образует с ним систему более
высокого порядка.
6. Организм представляет собой взаимопроникновение относительно
самостоятельных систехМ, в то время как в неорганической области скоп¬
ления молекул носят характер агрегатов.
7. Вид является по отношению к своим разновидностям и индивидам
органической системой более высокого порядка со специфическими внутри¬
видовыми взаимоотношениями, которые качественно отличаются как от
отношений внутри организма, так и от межвидовых отношений.
8. В организме доминируют свойства и законы живой мате¬
рии, то есть химико-физические законы действуют при условии действия
качественно более высоких биологических законов.
Для диалектического материализма решающее значение имеет, сле¬
довательно, тот факт, который стремится доказать конкретная наука в
области органических явлений: нет ни нематериальных, ни иррациональ¬
ных факторов, а основу диалектического отношения между системой и
членом образует взаимодействие форм материи. Все попытки идеалисти¬
чески объяснить мир органических явлений в конце концов вырождаются

80
Рудольф РОХГАУЗЕН
в нечто враждебное науке и поддерживают религиозно-мистическую кар¬
тину мира. Вечно развивающаяся материя обладает имманентной спо¬
собностью развиваться от менее сложных форм к более сложным. Поэ¬
тому она не нуждается ни в «духовных факторах», ни в «божественной
силе», которые в изобилии представлены в буржуазной философии био¬
логии.
2.	Неовитализм — попытка «преодоления» механицизма
буржуазной натурфилософией
Современное естествознание все точнее отграничивает сферу дей¬
ствия механических законов и неизбежно ведет к преодолению механи¬
цизма. Однако все идеалистические попытки преодоления механицизма
обречены на неудачу, так как они хотят сохранить как отрицательные
стороны механического материализма, то есть метафизическую абсолю¬
тизацию одного принципа, так и отрицательные стороны прежней (в част¬
ности гегелевской) натурфилософии, то есть ее мистицизм.
Основоположником неовитализма считается Ганс Дриш. Он перенял
у Аристотеля старое понятие энтелехии и поставил его в связь непосред¬
ственно с проблемой целостности К Экспериментальное доказательство
идеалистического учения об энтелехии Дриш видит в своих известных
опытах с яйцами морских ежей (Hans Driesch «Philosophie des
Organischen», Leipzig, 1921, S. 50—55). Мы остановимся кратко на этих
опытах. После того, как одно оплодотворенное яйцо морского ежа со¬
вершало первое деление, две дочерние клетки искусственно отделялись
друг от друга. Несмотря на это, из обеих клеток развивались полноцен¬
ные, а не половинчатые или изуродованные личинки. Этот же опыт ока-1
зывался удачным и в случае четырех дочерних клеток после второго де¬
ления, даже в случае восьми дочерних клеток могло еще произойти по¬
добное развитие.
Из этих опытов Дриш заключил, что организм является «гармони¬
чески эквипотенциальной системой», то есть такой системой, части кото¬
рой точно согласуются друг с другом и одновременно являются в опре¬
деленной мере равноценными между собой, так как все клетки в большей
или меньшей степени обладают способностью к восстановлению целого.
При этом Дриш пришел к правильным положениям, что 1) части орга¬
низма весьма тесно взаимосвязаны, 2) целостный организм обладает спо¬
собностью сохраняться и регенерировать.
Отсюда Дриш сделал вывод, что в организме действует сила, кото¬
рая абсолютно отсутствует в неорганическом мире и поэтому не может
иметь энергетическую природу. Эта сила действует в направлении сохра¬
нения целостности. Для обозначения этой немеханической, одухотворяю¬
щей силы Дриш использовал понятие «энтелехия». «Энтелехия означает
способность образовывать «forma essentialis»; бытие и становление объ¬
единены здесь в высшей степени замечательным способом... Энтелехия
всецело отлична от материи и полностью противоположна каузальности
материи» (там же, стр. 409 и 510).
Этот мистический объективный идеализм в вопросе об организующей
жизненной силе защищается также Оскаром Фейерабендом и Алоизом
Венцлом. «В согласии с Аристотелем мы вслед за Дришем называем ду¬
ховный формирующий принцип «энтелехией...» — пишет Оскар Фейер-
1 Необходимо при этом указать, что рассмотрением проблемы целостности занима¬
лись и в психологии, в так называемой гештальт-теории. Гештальтами, по Эренфельсу,
являются, с одной стороны, психические процессы, характерные свойства которых не со¬
ставлены из их частей (1-й критерий Эренфельса), а с другой стороны, гештальты
остаются теми же самыми при изменении их частей, то есть они транспонируемы
(2-й критерий Эренфельса).

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
81
абенд (Oscar Feyerabend «Das organologische Weltbild», S. 33).
А Венцл заявляет, что энтелехия является «объективно целеустремленным
действием и одновременно носителем целеустремленности», то есть «одухо¬
творяющим нечто» (Aloys Wenzl «Metaphysik der Biologie von heu-
te», Leipzig, 1938, S. 21 и сл.).
Для Дриша и его последователей энтелехия хотя и является «духов¬
ным нечто», «нематериальной действующей силой», она, однако, остается
основателем порядка, производящим из хаоса материальных элемен¬
тов правильно расположенное целое. В области биологии сохраняют свою
силу химико-физические и вообще все законы неорганической природы,
но они направляются и руководятся силами энтелехии.
Здесь необходимо критически рассмотреть идеи неотомистов, кото¬
рые придерживаются старовиталистического понимания и тем самым от¬
ступают к средневековью — к Фоме Аквинскому и далее — к Аристотелю.
Фома Аквинский утверждал совсем в духе Аристотеля, что душе невоз¬
можно быть телом, «но она является тем, что осуществляет тело»
(Thomas v. Aquino «Summe der Theologie», Bd. I, 3-e Auflage,
Stuttgart, 1954, S. 231) .
Все неотомисты защищают этот принцип творческой деятельности
души, то есть энтелехии. Так, например, Иосиф Швертшлагер критикует
Дриша за то, что он понимает энтелехию не в аристотелевском смысле
как «архитектоническую движущую силу». «Сила души состоит в том, что
она является движущим и предписывающим принципом тела...»
(Joseph Schwertschlager «Philosophie der Natur», 2. Abtlg.,
Bd. IV, Kempten, 1921, S. 144). Иосиф Гейзер пишет об энтелехии как о
движущей и формирующей силе (Joseph Geyser «Allgemeine
Philosophie des Seins und der Natlir», Munster i. W., 1915, S. 375).
Жизненный принцип, по Людвигу Бауру, является «формирующим, на¬
правляющим, созидательным принципом» (Ludwig Baur «Metaphy¬
sik», Miinchen, 1935, S. 253). Иосиф Гредт подчеркивает, что «духовная
способность» не только руководит, но прежде всего «совершен¬
ствует физические и химические силы, вытекающие из ее природы»
(Joseph Gredt «Die aristotelisch-thomistische Philosophie», Bd. I
«Logik und Naturphilosophie», Freiburg, i Br., 1935, S. 295).
Наиболее четко высказывается Гедвиг Конрад-Марциус. Она пишет,
что ни один «биолог целостности» не выходит за рамки идей Дриша, «так
как предварительно данная «целостность» покоится только на сложных,
в своей целостности не являющихся простой суммой материальных эле¬
ментах и с ними связанных энергетических процессах». Поэтому остает¬
ся только «внешняя организующая деятельность и ничего более...»
(Hedwig С о п г a d-M а г t i u s «Der Selbstaufbau der Natur», S. 35).
Решительно восприняв аристотелевское понимание энтелехии, Конрад-
Марциус пытается доказать «глубокий и жизненный способ действия»
этого принципа. «Физически данное не систематизируется и неорга¬
ническое не превращается под влиянием организующего контроля в орга¬
ническое, а органическая субстанция «открывается», конституируется из
основы» (там же, стр. 37).
Игнорируя все научные достижения, неотомизм возрождает старый
витализм. В этом особенно четко проявляется глубоко враждебный науке
характер современного буржуазного мышления, которое, как отражение
загнивающей капиталистической системы, выдвигает лозунг «назад к
Фоме Аквинскому» и с помощью старых и заплесневелых теорий препят¬
ствует развитию науки и прогресса.
Однако имеется и другой вид буржуазной критики Дриша, который,
впрочем, не выходит за рамки неовитализма.
Например, Альвин Митташ по праву упрекает Дриша в том, что он
очень много уделил внимания механической модели энтелехиального
возбуждения и очень мало — катализаторной модели. Поэтому энтелехия
6.	«Вопросы философии> № 3.

82
Рудольф РОХГАУЗЕН
у него превращается в 'планирующий и регулирующий разум (Intelligenz),
в психоид, то есть в духовную силу. Митташ приходит к правильному
выводу, что витализм Дриша ведет к психовитализму (А 1 w i n М i t-
tasch «Entelechie», S. 17 и сл.). Митташ пытается преодолеть этот ми¬
стицизм и приближается к механицизму. В то время как в неорганиче¬
ском мире, по его мнению, организующе и оформляюще действует ката-
лизаторная сила, у человека то же самое вызывается волевой силой. На¬
личие этих сил позволяет заключить о существовании третьей силы, ко¬
торая действует в органическом мире и аналогична как катализаторной,
так и волевой силе. Благодаря этому жизненная сила заполняет брешь
между катализаторной и волевой силами. Следовательно, жизненная си¬
ла, или энтелехия, является только другой формой катализаторной силы
и поэтому не имеет в себе ничего мистического и загадочного.
«Катализ не является вещью,— пишет Митташ,— и это ни у кого не
вызывает возмущения; почему же он должен быть иным при энтелехии?»
(там же, стр. 23). В своем определении понятия энтелехии Митташ по¬
пытался представить жизненную силу как сущность всех высших органи¬
зующих сил \ Эти «высшие организующие силы» являются причинами
«высшей закономерности», которая оказывает влияние на химико-физи¬
ческие закономерности. Следовательно, сущностью и формообразующим
принципом материи является сила, и в основании всех форм материи ле¬
жат силы. Этим самым сила подчиняет материю, охватывая также и ду¬
ховное, так как духовное, по мнению Митташа, равным образом является
силой (там же, стр. 43). Такое понимание стирает грань между матери¬
альным и идеальным в пользу последнего и поэтому ведет к идеализму.
Еще Герман Коген в предисловии к 5-му изданию книги Ф. А. Ланге
«История материализма» торжествующе заметил, что сведение материи к
силе означает победу идеализма.
По мнению Митташа, жизненная сила возникает не из вещества, а
«вещество само находится в гостях у жизни, оно служит жизни» (там
ж е, стр. 32).
Вещество, которое, по его мнению, тождественно с материей, являет¬
ся, следовательно, орудием жизни и энтелехии. Жизненная сила совер¬
шает надзор над веществом, но не имеет абсолютно ничего общего с ним.
Следовательно, у Митташа понятие жизненной силы, энтелехии, получает
мистический оттенок.
Критика Митташем понятия энтелехии Дриша показала, что у ка¬
ждого практически работающего естествоиспытателя время от времени
проявляется действительно научный подход. Но, несмотря на правиль¬
ную оценку Дриша, сам Митташ впал в мистицизм. Особенно в своем
последнем произведении, носящем знаменательное название «Искупление
и совершенство», Митташ полностью отходит от науки и впадает в рели¬
гиозно-мистический иррационализм (Alwin Mittasch «Erlosung und
Vollendung», Meisenheim —Wien, 1953, Westkulturverlag). Это явление ти¬
пично для буржуазного ученого. В настоящее время буржуазная идеоло¬
гия и научное мышление не соединимы друг с другом. Даже наиболее
выдающиеся ученые западного мира не могут преодолеть этого противо¬
речия. Одним из них является крупный биолог Людвиг фон Берталанфи,
назвавший свое учение органицизмом.
Берталанфи предпринял дальнейшую попытку критики неовитализ¬
ма. Его органицизм имел целью «преодолеть бесплодный спор между
механицизмом и витализмом». «Смысл этого учения,— пишет он,— может
быть предварительно охарактеризован так, что оно выдвигает в качестве
1 Энтелехия есть «сущность всех высших организующих сил, устанавливаемых в
живом существе... сумма или интеграл всех порождающих, направляющих, формирую¬
щих сил и сил развития, действующих в организме и выходящих за рамки химико-фи¬
зического описания» (там же, стр. 22).

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
83
существенного момента и основной проблемы организацию и порядок ве¬
щества и процесса в живых существах, а исследование этих проблем рас¬
сматривает как важнейшую задачу биологии» (ср. Ludwig v. Berta-
lanffy «Das Gefiige des Lebens», Leipzig — Berlin, 1937, S. 8).
Органицистские взгляды в духе Берталанфи защищают наряду с дру¬
гими учеными также Эмиль Унгерер, Эрвин Шредингер, Бернард Дюркен,
Эвальд Ольдекоп, Герхард фон Франкенберг, Карл Саппер. Взгляды Бер¬
таланфи далеки от мистического витализма Дриша и его учеников; его ра¬
боты содержат точные научные данные. «Витализм как естественнонаучное
учение,— пишет он,— должен быть решительно отброшен; с точки зрения
витализма построение и функции организма зависят, так сказать, от мно¬
жества духовных сил, которые его создают, управляют течением процес¬
сов и при нарушениях работы машины восстанавливают ее деятельность»
(Ludwig v. Bertalanffy «Das biologische Weltbild», Bd. I. Bern,
1949, S. 21). Направление развития организма Берталанфи пытается объ¬
яснить через «динамический ряд». Этот ряд проявляется в целостности
организма, именно организм является «ступенчато построенной открытой
системой, которая на основе системных условий сохраняется при измене¬
нии своих составных частей» (там же, стр. 124). Берталанфи признает,
что новые, «более высокие ряды», которые он называет элементарными
единствами, кристаллитами, являются образованиями с качественно бо¬
лее сложными закономерностями. Однако эти новые закономерно¬
сти, которые проявляются в новых целостностях и ведут к новым си¬
стемам, при которых могут проявляться новые законы, абсолютно сво¬
бодны от всяких сверхъестественных сил. Притом цепь новых законов
природы и порожденных ими новых целостностей не связана никаким
содержательным отношением, стремящимся к определенному конечному
состоянию.
Отрицание телеологии, признание качественно более сложных зако¬
нов в органической природе — все это вполне правильные материалисти¬
ческие мысли. Однако уже понятие «динамический ряд... который на¬
правляет органический процесс» (там же, стр. 29), является у Берта¬
ланфи неясным и может быть истолковано идеалистически. Идеалистиче¬
ская точка зрения Берталанфи становится еще более ясной тогда, когда
он, например, пишет, что генетика признает «наряду с рациональными
также действие и иррациональных факторов» (там же, стр. 75).
Тесная связь между взглядами Берталанфи и идеями Митташа ясно
выразилась в переписке между ними, где Берталанфи согласился с опре¬
делением энтелехии, данным Митташем \ Вопреки своему материалисти¬
ческому пониманию важнейших морфологических и физиологических
проблем, Берталанфи не остается последовательным, потому что он в своей
основной концепции не покидает идеалистической точки зрения. В этом
проявляется трагедия буржуазного ученого, который в своей исследова¬
тельской работе и практической деятельности старается мыслить научно,
но не может преодолеть рамок буржуазной идеологии. Все же Берталан¬
фи является одним из немногих буржуазных ученых, который не просто
отвергает диалектический материализм, но скорее привлекает его для
того, чтобы доказать правильность своих «основных принципов современ¬
ной биологии» (принцип целостности, принцип организации, принцип ди¬
намики) . Впрочем, для этого он использует типично объективистским спо¬
собом также и глубоко реакционный и враждебный науке холизм Смэтса
1 Митташ писал Берталанфи: «Когда Вы говорите, что «должен предполагаться
специфический имманентный организму формирующий принцип, то, по существу, Вы
даете такую же дефиницию, которую я... называю энтелехией. Почему мы не можем на¬
зывать энтелехией этот принцип, действующий в живом мире и по своей сущности
не поддающийся исследованию?» Берталанфи отвечал: «Я полностью согласен назвать
энтелехией неизвестный X, который лежит в основе всего живого и всей действитель¬
ности вообще» (Alwin Mittasch «Entelechie», S. 43).

84
Рудольф РОХГАУЗЕН
и Мейер-Абиха. Из этих противоположных точек зрения, научных поста¬
новок вопросов, мировоззрений и социальных программ возникает «еди¬
ная картина мира со столь согласующимися между собой чертами», что
их внутренняя необходимость показывает то, что «это общее понимание
является неоспоримым и правильным» (Bertalanffv «Das biologische
Weltbild», S. 185).
Критика органицизмом мистического неовитализма Дриша и его
учеников неизбежно остается непоследовательной, пока в ее основе ле¬
жит буржуазная идеология, и поэтому, несмотря на отдельные правиль¬
ные положения, эта критика не выходит за рамки идеалистической точ¬
ки зрения.
3.	Попытка опровержения витализма современным механицизмом
Мы уже упоминали, что в своей новой форме механицизм стремит¬
ся свести органические явления ко все более сложным формам неорга¬
нических явлений. Следовательно, отрицание нематериального жизнен¬
ного принципа совпадет с метафизической абсолютизацией неорганиче¬
ских процессов и закономерностей.
Джулиан Гекели, например, отвергает любую форму жизненной си¬
лы и подчеркивает, что «как неорганический, так и органический мир
построены из одного вещества» и «действуют посредством одной и той
же энерпии» (Julian Huxley «Entfaltung des Lebens», Frankfurt M.—
Hamburg, 1954, S. 24). С его точки зрения, основным свойством живой
субстанции является «ее способность воспроизводить самое себя». Эта
способность, со своей стороны, сводится к «сложным химическим моле¬
кулам, в которых нуклеиновые кислоты связаны с протеином» (там же,
стр. 23).
По мнению Паскуаля Иордана, жизнь есть действие из некаузаль¬
ного микромира в каузально связанный «высший мир» макроскопиче¬
ских тел» (Pascual Jordan «Die Physik und das Geheimnis des
organischen Lebens», Braunschweig, 1948, S. 102).
В качестве основы биологических процессов он характеризует на¬
ряду с другими также и автокатализ, «то есть химический процесс, ко¬
торый сам становится каталитичным благодаря субстанции, возникшей
в его результате» (там же, стр. 49—50).
Макс Гартман пытается доказать, что «органические явления, если
не практически, то во всяком случае принципиально могут быть объяс¬
нены из условий неорганических (физико-химических) процессов, лежа¬
щих в их основе» (Max Hartmann «Die philosophischen Grundlagen
der Naturwissenschaften», Jena, 1948, S. 230). Такое объяснение практи¬
чески невозможно потому, что органическая система обладает «исклю¬
чительной сложностью» по сравнению с неорганическими телами.
Механистический способ рассмотрения может только совершать
насилие над действительностью, но никогда не может правильно ее
объяснить. Действие качественно высших закономерностей порождает яв¬
ления, которые не могут возникнуть из низших. Эти явления и связан¬
ные с ними проблемы современные механисты переносят в загадочную
область иррационального, к которой наука не имеет никакого отноше¬
ния. «Иррациональный остаток бытия лежит вне сферы естествозна¬
ния...», — пишет Макс Гартман (Max Hartmann «Biologie und Phi¬
losophie», Berlin, 1927, S. 16). По его мнению, действие целостности яв¬
ляется таким «иррациональным фактором», который нельзя понять, поль¬
зуясь категориями мышления.
Следовательно, современные механицисты впадают в конечном
счете в идеализм. Таким же образом заканчиваются и все попытки найти
«третий путь».
Еще Вильгельм Оствальд пытался путем замещения материи энер¬

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
85
гией преодолеть материализм и идеализм. С его точки зрения, понятие
энергии включает в себя как материю, так и сознание. Оствальд заяв¬
лял, что он сочтет «громадным выигрышем, если старое затруднение —
как соединить понятия «материя» и «дух» — будет просто и естественно
устранено подведением обоих этих понятий под понятие энергии»
(Wilhelm О s t \v а 1 d «Vorlesungen iiber Naturphilosophie», Leipz ig,
1902, S. VIII).
Ленин отвечал на это: «Это не выигрыш, а проигрыш, ибо вопрос
о том, вести ли гносеологическое исследование... в материалистическом
или идеалистическом направлении, не решается, а запутывается произ¬
вольным употреблением слова «энергия» (В. И. Ленин, Соч., т. 14,
стр. 258).
4.	Холизм — механицизм наизнанку
Холизм (бХо; — целый) в широком смысле означает абсолютизацию
качественного отношения «системное единство — член» и благодаря этому
утверждение примата целого по отношению к частям. Такое понимание хо¬
лизма защищают также некоторые неовиталисты. Противоположностью
холизма является меризм (цедо; — часть), который утверждает примат
частей и выражает абсолютизацию количественного отношения «агре¬
гат — часть». Классическую форму меризма защищал Ламеттри. В новое
время с четкой меристской точкой зрения выступил Вейсман (в его пре-
формистской теории говорится о «детерминантах» в зародышевой плаз¬
ме, являющихся элементами будущих частей организма). Как холизм, так
и меризм являются, следовательно, метафизическими, односторонними
точками зрения.
Мы собираемся рассмотреть холизм прежде всего в его узком значе¬
нии. Неовитализм насильно отделяет неорганическую материю от живой.
Механицизм пытается преодолеть эту брешь. Причем единство устанавли¬
вается на основании отрицания действительно существующей границы
между мертвой и живой материей.
Однако имеется еще и иная попытка решения, именно: установление
единства на основе сведения неорганических явлений и процессов к био¬
логическим законам. Соответствующая формулировка звучит следующим
образом: химико-физические законы являются элементарными, простей¬
шими биологическими законами. В сущности, это понимание означает ме¬
ханицизм наизнанку. Этот путь специально описывает холизм, на важней¬
ших аргументах которого мы теперь остановимся.
Представителями холизма могут быть названы английский биолог-
философ Дж. С. Холдейн, идеолог империалистической экспансии и ко¬
лониальной эксплуатации генерал-фельдмаршал Ян Христиан Смэтс и
немецкий натурфилософ Адольф Мейер-Абих. Последний особенно под¬
черкивает значение Шеллинга для развития холизма. По Мейер-Абиху,
на современную биологию решительное влияние оказала школа Шеллин¬
га (Окен, Карл Эрнст Бэр, Иоганнес Мюллер). У холистов мы вновь на¬
ходим также и мысли Бергсона. В отношении биологии Мейер-Абих опи¬
рается на Густава Теодора Фехнера, Вильгельма Прейера и Роберта
Мюллера.
По существу, для холизма характерны следующие три аксиомы:
1) аксиома целостности всего действительного; 2) целокупная природа яв¬
ляется целостностью, развивающейся в процессе постоянного активного
творчества, и 3) прогрессивное холистское упрощение или редукция —
постепенное освобождение (Entkleiden) особых форм действительности от
их более высоких измерений (Dimensionen) (см. М е у е г-А b i с h «Natur¬
philosophie auf neuen Wegen», Stuttgart, 1948, S. 161 и 159, кроме того,
см. J. S. Haldane «Die Philosophie eines Biologen», Jena, 1936, S. XV).
Однако что такое целое? Отвечая на этот вопрос, Смэтс развивает

86
Рудольф РОХГАУЗЕН
мысли, которые не выходят за рамки идей Аристотеля и неовитализма.
Основная его мысль заключается в том, что целое больше суммы своих
частей Но если целое больше суммы своих частей, то тогда необходимо,
чтобы получить целое, прибавить нечто к структуре частей. Что из себя
представляет это «большее» в организме? Смэтс отвечает на этот вопрос
следующим образом: «Целое, которое больше суммы своих частей, имеет
нечто внутреннее, определенную внутренность структуры и функций, спе¬
цифические внутренние отношения, внутренний характер элементов или
сущности, которые конструируют это большее...» (Jan Christian
Smuts «Die holistische Welt», S. 106). При этом, по мнению Смэтса,
внутренняя структура материи совсем невоспринимаема, но она консти¬
туирует одно чрезвычайно важное свойство материи, которое навсегда
остается непознаваемым. Это свойство — поле 2.
Таким образом, мы приходим к мистическому понятию поля, которое
играет большую роль также и у некоторых неовиталистов. Зачем вводит
Смэтс понятие поля? Прежде всего он устанавливает, что организм всегда
остается загадкой, если попытаться применить для его объяснения только
чувственно воспринимаемую структуру. Так, например, с одной стороны,
одно оплодотворенное яйцо содержит в своей структуре опыт своих пред¬
ков, накопленный в течение миллионов лет, а с другой — оно содержит
также и то, что возникнет из него в будущем. Крошечные комочки прото¬
плазмы не могли бы содержать всего названного в материальной форме.
Отсюда Смэтс делает вывод: эту трудность можно преодолеть только в
том случае, если ввести понятие нематериального поля, которое никогда
не может быть познано. Это невоспринимаемое структурное поле становит¬
ся носителем всех органических свойств. Прошедшее, настоящее и буду¬
щее содержатся в структурах этого поля. Чувственно воспринимаемый
организм представляет собой только форму прохождения ряда стадий, а
константным является нематериальное поле. Поэтому при нарушениях
организм может регенерировать в соответствии с точно определенным пла¬
ном; поэтому из одного желудя развивается вполне определенный дуб со
специфическими видовыми признаками. «...Организм и его поле или орга¬
низм как целое — холистский организм — содержат свое прошлое и боль¬
шую часть своего будущего в настоящем», — пишет Смэте (там же,
стр. 118). С этого момента мысли Смэтса начинают очень сильно прибли¬
жаться к идеям Бергсона. Сфера поля превращается в чистую длитель¬
ность, в творческий поток. Вследствие этого целое несет в себе свое время,
но не абстрактное время механистики, как выражается Смэтс, «а действи¬
тельно творческий поток или длительность в смысле Бергсона» (там же,
стр. 118). В противоположность Бергсону Смэтс понимает время как вре¬
мя маленькой центральной области. Каждое явление имеет свое собствен¬
ное качественное время. «Свойство будущего — отпечаток прошедшего —
оба имеют решающее значение для сущности, функций и деятельностей,
которые организм развертывает в настоящем. Будущее осуществляет
возможности, содержащиеся в организме... как семена» (см. там же,
стр. 119).
Понятие биологического поля играет большую роль у целого ряда
авторов. Например, у Оскара Фейерабенда поле является духовной фор¬
мой, которая одновременно представляет план и цель материальной формы
(Oscar Feyerabend «Das organologische Weltbild», S. 22—24). Ри¬
хард Вольтерек говорит о формирующих и регулирующих полях, являю¬
1 «Организм состоит из частей, но он есть нечто большее, чем сумма его частей...»
(Jan Christian Smuts «Die holistische Welt», Berlin. 1938, S. 103).
2 «Каждая вещественная часть, которую мы обыкновенно называем вещью, яв¬
ляется только концентрировадным, чувственно воспринимаемым фокусом, который
раскрывается нашей ограниченной чувственностью и избирающим рассудком: по дру¬
гую сторону от него находится непознаваемое поле» (Jan Christian Smuts «Die
holistische Welt», S. 115).

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
87
щихся источниками оптических центров соответствующих организмов
(Richard Woltereck «Ontologie des Lebendigen», S. 111). О «по-
ле-динамических потенциалах», которые оформляют различные плоскости
построения материи в целостные структурные единства, говорит Гедвиг
Конрад-Марциус (Hedwig С о n г a d-M а г t i u s «Der Selbstaufbau
der Natur», S. 431). Все названные авторы видят в поле непознаваемую
нематериальную силу.
У холистов также и неорганические целостности имеют в качестве
«большего» нематериальное физическое или химическое поле. Но по
сравнению с биологическим полем эти поля и связанные с ними законо¬
мерности проще. Поэтому физико-химические силы, законы и поля пони¬
маются ими как упрощенные биологические силы, законы и поля. Во
всяком случае решающим, по мнению холистов, является то, что в
общем ступенчатом построении бытия нематериальные поля составляют
интегральные части материи, которые обусловливают целостность явлений
окружающего нас мира. У холистов «нематериальное поле» в органиче¬
ском мире имеет то же самое значение, что и энтелехия у неовиталистов.
Холистская система содержит не только понятие целостности как
основы своеобразности всех явлений в природе, но также его применение
к обществу и всей вселенной. Целокупная природа является целостно¬
стью, сохраняющейся в процессе активного творчества. Поэтому вселен¬
ная, с точки зрения холистов, постигается в непрекращающемся творче¬
ском развитии. Это понимание вытекает из основных предпосылок холиз¬
ма: все вещи суть целое, следовательно, вселенная также является целым.
Всякая целостность функционирует с учетом «внутренней цели» или «им¬
манентного намерения». При этом она все более становится «постоянно
нарастающей индивидуальностью». Следовательно, из первых зачатков
целостности в ходе непрерывного процесса «шаг за шагом вырастает дей¬
ствительность, пока она... не соорудит духовный мир» (ср. Smuts «Die
holistische Welt», S. 111). Но так как вселенная также является целым, то
необходимо «отказаться от всего, что направлено против идеи вселенной,
как прогрессивного и творческого бытия» (там же, стр. 105). Смэтс
утверждает, что при объяснении мира в истории человеческого мышле¬
ния имелись и имеются в настоящее время только две противоположные
исходные точки зрения. «При первой все дано с самого начала; при вто¬
рой вначале дан минимум, и мир является прогрессивным творением или
эволюцией этой вначале совсем незначительной исходной точки» (там
же, стр. 91).
Для первого исходного пункта, по Смэтсу, безразлично, было ли за¬
вершено первоначальное творчество во всех своих подробностях или только
как логическая или метафизическая схема. В последнем случае разви¬
тие является только развертыванием уже имеющегося. И в обоих случаях
в последующей истории не может быть ничего нового. Нет никакого
нового творения, потому что весь объем действительности дан с самого
начала. Характерно мнение Смэтса относительно действия первой исход¬
ной точки зрения в физике: «Разумеется, в физике этот исходный пункт
включается в ортодоксальные законы сохранения, которые отрицают как
создание, так и уничтожение силы, массы или того и другого вместе»
(там ж е, стр. 92).
Едва ли можно выразить более недвусмысленно отрицание законов
сохранения и превращения материи и энергии. Таким образом, Смэтс за¬
щищает тезис о творческой эволюции вселенной. По его мнению, сумма
действительности, формы материи никогда не являются постоянными, но
они «рассматриваются как непрестанно увеличивающиеся в ходе эволю¬
ции» (там же, стр. 92). Материя не сохраняется, а увеличивается; она
развивается благодаря эволюции в новые формы, которые до этого не су¬
ществовали. Это понимание, по Смэтсу, достигнуто в нашу эпоху.
Глубоко реакционный характер холистского способа мышления прояв¬

88
Рудольф РОХГАУЗЕН
ляется прежде всего в применении характерного для него понимания прин¬
ципа целостности к обществу. Философия холизма служит Смэтсу для
оправдания его политических взглядов. По его мнению, Британская импе-*
рия есть высшая целостность. Цель развития этой целостности — распро¬
странение империалистического колониального господства на весь мир.
Согласно методу упрощения, биологические целостности и биологиче¬
ское поле представляют собой простейшие формы психологической и обще¬
ственной целостностей и полей. Так, например, «общественное поле или
общественная атмосфера превращаются в систему надзора», которой под¬
чиняются все члены общества (Smuts «Die holistische Welt», S. 353).
Человек должен фаталистически относиться к своей судьбе, так как «ин¬
дивид... находится в широких сетях надзора, из которых он не может осво¬
бодиться с момента рождения и до смерти» (там же, стр. 353). С по¬
мощью этого ненаучного биологизированного способа рассмотрения Смэтс
пытается оправдать бесчеловечную колониальную систему с жестоким
угнетением туземного населения. Точно так же как в организме каждая
часть исполняет вполне определенную функцию, так и колониальные наро-
ды-де выполняют вполне определенную задачу, и они подчинены обще¬
ственной системе надзора. При таком понимании для Смэтса вполне ес¬
тественным является кровавый режим расовой дискриминации и бесчело¬
вечного угнетения миллионов негров и индейцев. В 1929 году Смэтс про¬
изнес в Оксфорде речь относительно «политики туземного населения в
Африке», в которой он между прочим заявил, что идеалы свободы, равен¬
ства и братства всех людей неприменимы к африканским туземцам. В то
время, когда Смэтс занимал пост премьер-министра Южно-Африканского
Союза, он видел в расовой доктрине отличное средство для оправдания
господства белых. «Цветные», с его точки зрения, принадлежат к непол¬
ноценной расе, которая должна служить белой господствующей расе ана¬
логично тому, как одни органы организма подчиняют себе другие органы
(например, действие конечностей подчиняется мозгу). «Будущее сверхго¬
сударство», по Смэтсу, явится не чем иным, как хорошо организованной
машиной подчинения народа господствующей элите (ср. Smuts «Die
Zukunft des Volkerbundes». Радиопередача, переданная обществом «Radio
Nations», 1938). Таким образом, холизм весьма убедительно демонстри¬
рует тот факт, что он представляет собой антигуманистическую филосо¬
фию империалистической экспансии и современного рабовладения.
Заключение
Современное буржуазное мышление находится в тупике. С одной
стороны, развитие естествознания все настоятельнее выдвигает в качестве
основы материалистическую программу, а с другой стороны, буржуаз¬
ная идеология связана с религией и мистицизмом. Общественное со¬
знание буржуазного мира обнаруживает внутреннее разложение, которое
появляется как закономерное следствие упадка общественной формации.
Это разложение неизбежно распространяется также и на сознание есте¬
ствоиспытателей. Научное сознание, которое у одних естествоиспытателей
проявляется сильнее, у других слабее, оттесняется на задний план враж¬
дебным науке мистицизмом. Так, например, по Митташу, страдание и
страх представляют собой существенные особенности человечества и вооб¬
ще всего животного мира. Отсюда проистекает пессимизм Митташа, кото¬
рый заставляет его сомневаться в смысле человеческого бытия вообще.
«Если бы миллионы людей, замученных в течение тысячелетий, могли бы
объединиться в единый хор рыдающих голосов, то к небесам устремилась
бы песня страданий, которая оказалась бы полной противоположностью
«Тедеума» избранных мира сего и «Аллилуйя» ангелов», — заявил сми¬
ренно Митташ (М i 11 a sch «Erlosung und Vollendung», S. 36). Неовита¬
лист Оскар Фейерабенд подпал под влияние старого индийского учения о

ПРОБЛЕМА ЦЕЛОСТНОСТИ В БИОЛОГИИ
89
перевоплощении, которое он называет «органической периодичностью».
По этому учению, так называемые «духовные ядра» время от времени
вновь появляются в телесной форме. Таким образом, мы живем не один
раз, а много раз! (Feyerabend «Das organologische Weltbild»,
S.	268—269). Мейер-Абих поставил бога над природой (Deus plus quam
Natura). Он, например, пишет: «Перед пространством есть ничто, вслед
за историей находится ничто. И то и другое возникают из ничто, то есть
из того, что не является таким же существующим, как пространство и
время. Но это есть не что иное, как мир бога...» (Adolf М е у е r-A b i с h
«Naturphilosophie auf neuen Wegen», Stuttgart, 1948, S. 394).
Эти идеи, выражающие беспомощность и безвыходность буржуаз¬
ного мышления, оказывают плохую услугу науке. Действительное даль¬
нейшее развитие частных наук возможно на основе научной программы,
которую может дать только диалектический материализм. В тесной связи
с достижениями современного естествознания диалектический материа¬
лизм в состоянии последовательно преодолеть механицизм и витализм и
тем самым разрешить труднейшие проблемы. Попытки же современной
буржуазной философии опровергнуть механицизм по своему уровню стоят
значительно ниже идей Гегеля, так как лежащее в их основе понимание
мира идеалистично, а их метод метафизичен.

Эволюционный натурализм
Р. В. Селларса и диалектический
материализм
А. С. БОГОМОЛОВ
«Каковы бы ни были технические расхождения между моими мы¬
слями и мыслями диалектических материалистов, я думаю, что мы
должны гордиться тем, что мы — представители очень старой и очень здо¬
ровой философской традиции, включающей такие имена, как Демо¬
крит, Лукреций, Гоббс, Кабанис и Дидро»,— так определяет извест¬
ный американский мыслитель Рой Вуд Селларс свое отношение к ма¬
териалистической линии в философии («Philosophy and Phenomenological
Research», 1944, № 2, p. 179).
Рой Вуд Селларс родился в 1880 году в г. Эгмондсвилле (штат
Огайо, США) в семье врача. Получив в 1903 году степень бакалавра
словесности Мичиганского университета, он стал в 1905 году профес¬
сором этого университета. Им написано много трудов по логике,
философии, философии религии и социальным проблемам, большое ко¬
личество статей, публиковавшихся в философских журналах США и
Англии.
История философского развития Селларса — это история само¬
стоятельной разработки им системы взглядов, во многих отношениях
приближающихся к диалектическому материализму. Серьезный инте¬
рес к достижениям естественных наук, стремление правильно, материа¬
листически истолковать их приводят его к пониманию мира как объек¬
тивного процесса развития материи. В противовес агностикам и идеа¬
листам он защищает понятие субстанции как основную философскую
категорию, преодолевая в то же время метафизическое ее истолкование.
Наконец, он делает попытку ввести практику в свою теорию познания,
выходя тем самым до некоторой степени из обычных рамок буржуазной
философии. Правда, Селларсу свойственна другая ограниченность
представителей этой философии: неумение и нежелание распростра¬
нить материализм на область истории. Будучи убежден, что материа¬
лизм не может дать объяснения высших человеческих ценностей, он ста¬
новится здесь, как и в отношении к религии, на позиции ограниченного
буржуазного просветительства.
Однако уже то, что Р. В. Селларс более сорока лет творчески раз¬
рабатывает материалистическую в своей основе философскую тео¬
рию — эволюционный натурализм, учение о развивающейся природе
как единственной реальности, ставит его в ряды борцов за научное ми¬
ровоззрение. «Буржуазная философия стала в основном не только бес¬
плодной, но и злокачественной, развращающей,— пишет английский фило¬
соф-марксист М. Корнфорт.— Тем более приходится уважать те голоса на¬
учной и критической мысли, которые отказываются молчать» (журнал
«Вопросы философии» № 4 за 1955 год, стр. 112). Рой Вуд Селларс не
молчит. Его голос в защиту философского материализма звучит громко и
убедительно.

ЭВОЛЮЦИОННЫЙ НАТУРАЛИЗМ Р. В. СЕЛЛАРСА
91
1.	Теория познания Р. В. Селларса и теория отражения
Р. В. Селларс получил признание в философских кругах после вы¬
хода в свет его книги «Критический реализм» (1916 г.) и сборника
«Очерки критического реализма» (1920 г.), где он выступил в качестве
представителя только что сложившегося направления, получившего из¬
вестность как «критический реализм». Но Селларс занял в этом течении
особое место.
Критический реализм с самого начала не был единым течением.
Сами авторы «Очерков критического реализма» признавали это, гово¬
ря, что соглашение достигнуто ими только по проблеме теории познания.
Суть общих для критических реалистов теоретико-познавательных
взглядов можно резюмировать следующим образом. Выступая про¬
тив интуитивизма неореалистов, они утверждают, что первичное дан¬
ное познания — не сама вещь, не физическое, но и не ощущение, не психи¬
ческое. Между вещью и субъектом стоит нечто третье — «сущность»,
«значение» (meaning), «данное».
«Данное,— пишет, например, Стронг,— ...оказывается не психоло¬
гическим, и так как мы показали, что оно и не физическое, то имеются
шансы, что оно —логическое, сущность специфического типа, принад¬
лежащая логике» (цит. по журналу «Mind», №	119,	1921, р. 342).
«Сущность» дана непосредственно, интуитивно. Она соответствует
кантовскому «явлению», но в отличие от него несет в себе сущность ре¬
ального объекта. Таким образом, объект, согласно мнению критических
реалистов, становится известным нам через «сущность». Но как связа¬
ны объект и «сущность», мы не знаем и лишь верим, что за «сущ¬
ностью» кроется реальный объект.
Мы увидим ниже, на чем основывают критические реалисты эту
«веру» во внешний объект. Пока отметим, что изложенным исчерпывает¬
ся общность позиций критических реалистов. Уже в «Очерках» наме¬
чается поляризация критического реализма: на идеалистическую ли¬
нию, наиболее ярко представленную во взглядах Сантаяны, и материа¬
листическую тенденцию, впоследствии укрепившуюся и развившуюся
в концепции Селларса.
Остановимся кратко на статьях этих авторов, помещенных в
«Очерках критического реализма». Из положения: «данное» не являет¬
ся ни физической вещью, ни психическим — Сантаяна делает вывод о
том, что оно есть идеальный объект, подобный платоновскому «истин¬
ному бытию», и становится на точку зрения реформированного плато¬
новского идеализма, позже развитую им в учение о «царстве сущ¬
ности».
В противоположность Сантаяне Селларс считает, что мы познаем
реальный, физический мир. «Сама реальность есть содержание челове¬
ческого знания»,— пишет он. Но поскольку «реальность есть оформленная
материя» («Essays in Critical Realism», London, 1920, p. 218), она и яв¬
ляется объектом познания. Мысли же отличны от объектов познания
количественно, поскольку идея, или содержание сознания, не охватывает
всего содержания вещи и по существу, так как идея — это функция
воспринимающего организма.
В приведенных высказываниях лишь намечается ведущая материа¬
листическая тенденция теории познания Селларса. Более детальный
анализ его гносеологии требует рассмотрения ее в отношении к «наив¬
ному реализму» и теории отражения, что позволит раскрыть ее сильные
и слабые стороны.
Селларс начинает изложение своей теории познания с критики «на¬
ивного реализма» — тема, повторяющаяся у целого ряда современных
философов. Но критика Селларса имеет своей целью не отвергнуть «наив¬
ный реализм» и подменить его субъективизмом, а преодолеть его суще¬
ственные недостатки.

92
А. С. БОГОМОЛОВ
«Реализм здравого смысла» содержит в себе, как думает Селларс,
глубокую истину: «Простой человек смотрит вовне и принимает резуль¬
таты с их наличной ценностью. Чувство вещности во внешнем мире до¬
минирует над его восприятием. Оправданная функция идеализма, по¬
скольку он апеллирует к реальным физиологическим, логическим и психо¬
логическим фактам,— это борьба против простоватости здравого смысла,
неведения им процессов... К сожалению, он (идеализм.— А. Б.) выходит
обычно за границы этого, утверждая, что мы не можем знать физическую
реальность» («Mind» № 112, 1919, р. 409).
Селларс тонко анализирует затруднения, с которыми сталкивается
здравый смысл при рассмотрении такого сложного процесса, как позна¬
ние, его бессилие перед субъективистским «анализом ощущений». Ис¬
следуя процесс познания, говорит он, мы находим лишь чувственно
воспринимаемые свойства, ощущения. В то же время мы понимаем, что
окружающая нас реальность не может быть суммой таких чувственных
элементов. Ведь «психологические характеристики не сжигают дров и не
разрушают крепостей» (там же, стр. 411). Трагедия здравого смысла
заключается в том, что он не может разрешить этого противоречия; от
его анализа ускользает объективное бытие, и тем самым «наивный реа¬
лизм» переходит в свою противоположность,— субъективизм. «Сам ма¬
териал и бытие физического мира снова ускользают от нас, в то время
как мы остаемся с содержаниями сознания, как бы висящими в возду¬
хе и в то же время маскирующимися или, по меньшей мере, оправды¬
вающими себя, как субстанциальные и самостоятельно существующие»
(там же, стр. 412).
Почему же «содержания сознания», принадлежащие как будто бы
одному сознанию, претендуют на объективность? Селларс говорит, что
представление здравого смысла об объекте познания неверно. Нет объ¬
екта познания, тождественного чувственным данным; на деле есть физи¬
ческий предмет, самостоятельно существующая реальность, не данная
непосредственно знанию, и содержание сознания, присущее сознанию, яв¬
ляющееся его функцией.
Далее, «в сознании мы знакомы только с содержаниями (созна¬
ния.— А. Б.). Но что мешает нам рассматривать эти содержания как ма¬
териал знаний о физических событиях? Почему необходимо утверждать,
что все знание кончается на чувственных содержаниях? Это извращенный
взгляд, основанный на анализе, абстрагирующемся от значений и отноше¬
ний здравого смысла» («Mind», № 112, 1919, р. 413). Необходимо, следо¬
вательно, отказаться от того бессознательного отождествления «здравым
смыслом» объекта и ощущения, которое позволило в свое время Авена¬
риусу и Маху провозгласить свой субъективный идеализм «наивным реа¬
лизмом», а с другой стороны, следует признать вслед за «здравым смыс¬
лом», что наши ощущения дают знание о внешнем мире, о физических
вещах, существующих до человеческого сознания и независимо от
него.
Чтобы выполнить эту задачу, Селларс различает в познании сле¬
дующие элементы: внешний объект, содержание сознания и акт отнесения
(reference) второго к первому, связывающий содержание сознания с
объектом.
Процесс познания идет, согласно этой точке зрения, так: руковод¬
ствуясь своим жизненным интересом, субъект вступает в практическое
отношение с предметом внешнего мира. Избранный предмет становит¬
ся объектом познания. Причинно воздействуя на нервную систему по¬
знающего, объект вызывает в сознании «данные», содержания созна¬
ния. Анализируя и синтезируя эти данные, формулируя высказывания
и гипотезы, субъект соотносит их с объектом. Чувственные данные
не похожи на объект, но дают материал для приобретения знания о
реальности.

ЭВОЛЮЦИОННЫЙ НАТУРАЛИЗМ Р. В. СЕЛЛАРСА
93
В чем сильные стороны этой концепции? Во-первых, в том, что во¬
преки субъективистским и агностическим догмам, господствующим и
ныне в умах буржуазных философов, Р. В. Селларс утверждает реаль¬
ность внешнего мира, доказываемую активным, избирательным отноше¬
нием к нему познающего субъекта. Во-вторых, в материалистической
трактовке субъекта и объекта познания и их взаимоотношений. Субъект
познания не «разум» или «дух», а живой, цельный организм, функцией
которого является мышление, познание. Объект — физический предмет,
независимый от познания. Взаимоотношение субъекта и объекта не пас¬
сивное созерцание, а активная, практическая связь. В-третьих, сильная
сторона теории познания Селларса заключается в признании им стро¬
гой 'причинности в познавательном акте и обусловленности содержания
сознания внешним 'миром. Но в этой теории немало и слабого, отжив¬
шего.
Прежде всего Селларс отрицательно относится к теории отражения,
или, как он ее называет, «теории копий». Он признает ее только для яв¬
лений памяти: в памяти содержание сознания может быть похоже на
свой объект — содержание сознания в какой-то момент прошлого (см. «Es¬
says in Critical Realism», ,p. 216). Но если говорить об отражении созна¬
нием внешнего мира, то «господствующим допущением в этой концепции
является то, что содержанием физических вещей является чувственная
природа. Но сама уникальность сознания как будто исключает такой
взгляд» («Mind» № 112, 1919, р. 414). Суть этого возражения состоит в
том, что сторонник теории отражения должен якобы признать тожде¬
ство физической вещи и ее отражения в сознании. Но ведь для материа¬
листа отличие отражения от отражаемого и есть выражение специфики
сознания.
Позже в работе «Философия физического реализма» (1932) и ста¬
тье «Теория истины как соответствия» Р. В. Селларс формулирует «тео¬
рию соответствия». Согласно этой теории, соответствие знания и вещи
состоит в том, что вещь правильно указана, обозначена и символизиро¬
вана. Познание не может претендовать на отражение вещей; оно по су¬
ществу своему символично.
Такое представление о познании обусловило наличие в гносеологии
Селларса элементов агностицизма. Правда, он говорит, что «бытие опре¬
деленно, и знание следует за ним согласно его (бытия) собственному спо¬
собу» («Mind», № 112, 1919, р. 416). Но, будучи не в состоянии раскрыть
механизм этого соответствия — отражение,— Селларс вынужден признать
ограниченность нашего знания. «По самой природе сознания бытие избе¬
гает нас»,— утверждает он (там же, стр. 421).
Мы можем познать лишь некоторые из свойств вещей. Порядок, ме¬
ханические свойства — вот что воспроизводится познанием. Чувствен¬
ные же качества, такие, как цвет, звук и т. д., субъективны, хотя и обус¬
ловлены какими-то событиями в объекте восприятия. Так понимает Сел¬
ларс смысл различения «первичных» и «вторичных» качеств.
Это неверное противопоставление «первичных» и «вторичных» ка¬
честв как соответственно объективных и субъективных дополняется у
Селларса противопоставлением ощущений и восприятий. По его мне¬
нию, ощущения не представляют собою актов познания вообще, они
субъективные состояния сознания, символизирующие нечто объективное.
Основной же акт познания — восприятие, которое содержит, кроме этих
чувственных символов, еще и «обозначающее отнесение к объективно¬
му» и «дополнительные концептуальные значения, характеризующие его
(объективное) и его отношения» (см. «The Journal of Philosophy», 1944,
№ 20, p. 534; 1941, № 24, p. 648). Восприятие представляет собою, по
Селларсу, объективный «органический ответ» на воздействие внешнего
мира. Но поскольку чувственное содержание этого акта субъективно,
восприятие тоже не является отражением, копией вещи. Оно есть символ,

94
А. С. БОГОМОЛОВ
который, однако, определенно указывает на объект и свидетельствует о
его действительном существовании.
С точки зрения диалектического материализма такое различение
неправомерно. Как ощущение, так и восприятие представляют собою
«субъективный образ объективного мира» (Ленин). Они субъективны,
поскольку принадлежат субъекту, человеку, но они объективны по свое¬
му источнику и по своему содержанию, поскольку в <них адекватно отра¬
жается внешний мир. Вместе с тем как восприятия, так и ощущения свя¬
заны с практикой. Поэтому их различие состоит >не в том, в чем видит
его Селларс. Это две ступени чувственного познания (см. С. Л. Рубин¬
штейн «Бытие и сознание», М. 1957, стр. 72—75).
Итак, Селларс придерживается в гносеологии теории соответствия,
которую можно определить как разновидность иероглифизма или сим¬
волизма: ощущение и восприятие символизируют некоторую внешнюю
реальность. Но как в таком случае можно судить о соответствии
познания его объекту? Ставя этот вопрос, мы переходим к проблеме
практики в теории познания Селларса. Но эту проблему целесообраз¬
нее рассмотреть в связи с отношением Селларса к диалектическому мате¬
риализму. Поэтому мы перейдем ко второй, важнейшей части философ¬
ской доктрины Селларса — его эволюционному натурализму.
2.	Натурализм или материализм?
Этот вопрос встал перед Селларсом уже в конце двадцатых годов.
В 1927 году он выступил со статьей «Почему натурализм, а не материа¬
лизм?». В ней он попытался выяснить различие между материализмом и
натурализмам и обосновать свою приверженность к последнему. Сел¬
ларс определил тогда натурализм как космологическую теорию, утвер¬
ждающую, что единственной реальностью является природа, в отли¬
чие от «супранатурализма», признающего природу лишь частью реаль¬
ности. Материализм же — это онтология, трактующая материал реально¬
сти и определяющая его как материю в противовес «ментализму»
(от лат. mens — разум), утверждающему, что этот материал — разум,
мысль.
Это различение материализма и натурализма нуждается в ряде по¬
яснений. Дело в том, что «натурализм» — распространенный термин, ис¬
пользуемый рядом буржуазных философов для того, чтобы прикрыть
свой идеализм, встать «выше» и материализма и идеализма, иногда — что¬
бы сделать более респектабельными свои материалистические тенденции.
К примеру, «натуралистом» часто провозглашается прагматист Джон
Дьюи. И действительно, Дьюи на словах признает единственной реаль¬
ностью природу. Но его «природа» тождественна «опыту»; онтология
Дьюи, поскольку он таковую имеет,— субъективный идеализм. Поэтому
Селларс вынужден признать:	«Прагматизм... поражает меня как
псевдонатуралистический взгляд, который слишком много сохранил от
идеализма» («The Philosophical Review», 1927, vol. 36, № 3, p. 218). Сел¬
ларс понимал неудовлетворительность и расплывчатость термина «нату¬
рализм». «Все материалисты — натуралисты, но не все натуралисты —
материалисты»,— писал он («Philosophy and Phenomenological Rese¬
arch», № 2, 1944, p. 163). И, тем не менее, он не отказывался от этого
термина.
Свою склонность к использованию термина «натурализм» Селларс
объяснял слабостями «незрелого» материализма, которые заключаются
в следующем: 1) материализм «не спрашивает себя о возможностях че¬
ловеческого познания и поэтому имеет тенденцию слишком буквально по¬
нимать описательные термины физической науки; 2) он мыслит о физиче¬
ском мире в терминах движущихся атомов и пытается втиснуть дух и
сознание в рамки этой системы; 3) он не считается серьезно с ростом и

ЭВОЛЮЦИОННЫЙ НАТУРАЛИЗМ Р. В. СЕЛЛАРСА
95
организацией, поскольку он является по существу доэволюционистской
системой» («The Principles and Problems of Philosophy», N. Y. 1926,
p. 190).
Мы видим, что, говоря о слабостях материализма, Селларс имел в
виду механистический, метафизический материализм и стремился само¬
стоятельно создать материалистическую теорию, лишенную этих слабо¬
стей. К выполнению этой задачи он шел через полемику с современным
идеализмом и разработку своеобразной эволюционной концепции.
Центральным в полемике Селларса с идеалистами является доказа¬
тельство объективности, субстанциальности внешнего мира. В современ¬
ном идеализме очень распространен прием отрицания материальности
мира путем замены вещей «событиями» как конечными составными ча¬
стями природы. При этом «события» — это «нейтральный материал»,
в конечном счете ощущения, восприятия, то есть психическое. Так, по
Расселу, восприятие — «одна из систем коррелированных событий... Фи¬
зический мир, насколько он известен, состоит из таких событий»
(В. Russell «The Analisis of Matter», L. 1927, p. 265).
Селларс рассматривал «эвентизм» (от английского слова «event» —
событие) как возврат к наивному реализму, отождествляющему реаль¬
ность и ее восприятие. Это, конечно, неверно; тот же Рассел не «наивен»
и не «реалист», когда он утверждает, что «мы ничего не знаем о внутрен¬
них качествах физического мира, и потому не знаем, отличается ли он от
наших восприятий или нет» (там же, стр. 264). Но Селларс совер¬
шенно прав, отвергая «эвентизм». Он защищает в противовес «эвенти-
стам» категорию субстанции.
В проблеме субстанциальности мира Селларс различает несколько
аспектов. Во-первых, он обосновывает существование внешнего
мира и его субстанциальность. Здесь, как и в теории познания, Селларс
делает критерием существования целесообразную реакцию на окружаю¬
щий мир, сощровождаемую неискоренимым чувством реальности; чело¬
веческая деятельность, направленная на преобразование вещей,— вот
критерий реальности внешнего мира.
«Мы не только наблюдатели, но и деятели,— писал Селларс.— В по¬
знавательном акте... мы ограничены постулированием длящегося сущест¬
вования, которое имеет свойства, или потенции, и осуществляет их. Мы
признаем также, что знание не заменяет бытия. Далее, мы открываем
факты, говорящие о структуре вещей. Весь этот ход мысли подкрепляет¬
ся нашей практической уверенностью в том, что мы можем формиро¬
вать вещи и придавать им различный вид» («The Journal of Philo¬
sophy», 1943, № 8, pp. 204—205). И далее, обосновывая вещественность
существующего, он отмечает: «Существование, над которым вы не
можете трудиться, не было бы веществом. Художники, работающие с
пластическим материалом, и ремесленники понимают это. Не были
ли философы слишком уж зрителями и наблюдателями?» (там же,
р. 205).
Представители «эвентизма» — А. Н. Уайтхед, Б. Рассел — отрицали
субстанциальность мира на том основании, что понятие субстанции ис¬
ключает возможность изменения. Они исходили из критики метафизиче¬
ского понятия субстанции как непостижимой и неизменной основы чув¬
ственных качеств. Селларс поставил перед собою задачу понять субстан¬
цию с точки зрения теории развития как нечто изменяющееся и в то же
время существенное, пребывающее. Субстанция — это совокупность су¬
ществующих независимо от нашего разума физических вещей; это мате¬
рия. Она объективна и изменчива. «Изменение предполагает нечто для¬
щееся, которое может меняться,— пишет Селларс. — ...Изменение, со¬
гласно этому, всегда есть изменение в строении реального. Оно является
переменой в состоянии субстанциальной системы, рождением нового ус¬
ловия» («Philosophy of Physical Realism», pp. 303, 334). Селларс иллю¬

96
А. С. БОГОМОЛОВ
стрирует это положение указанием на то, что сохранение организации
тела, несмотря на постоянную смену его материала, обеспечивает непре¬
рывность его функционирования.
Итак, субстанция находится, по Селларсу, в процессе изменения. Но
каковы закономерности развития действительности? Каков конкретный
характер изменения? Селларс выступает в этом вопросе сторонником
теории эмерджентной эволюции, возникшей в англо-американской фило¬
софии XX века как протест против плоского эволюционизма и механи¬
цизма. В центр внимания эта теория ставит качественный скачок, воз¬
никновение нового качества, объявляя его недоступным для предвиде¬
ния, таинственным и обусловленным влиянием сверхъестественных сил.
В то же время в ней, хотя и в искаженном виде, отразилось существо¬
вание в природе качественных различий, качественных скачков в
развитии.
Селларс попытался дать материалистическую трактовку этой кон¬
цепции. В первую очередь он выступил против утверждения о непозна¬
ваемости новых качеств и невозможности их предсказывать. «Я ду¬
маю,— писал он,— что отрицание возможности предвидения в большин¬
стве теорий эмерджентности появилось как реакция против лапласов-
ского понимания почти априорной выводимости» («Philosophy and Phe¬
nomenological Research», vol. 7, № 1, 1946, p. 38).
Если для «классической» теории эмерджентной эволюции объяс¬
нить новое качество значило свести его к предшествующим, а посколь¬
ку это невозможно, оно признавалось непознаваемым, то для Селларса
«связать свойство с особой организацией значит объяснить его. Показать,
как одна организация переходит в другую, значит, объяснить ее» («Con¬
temporary American Philosophy», N. Y. 1930, vol. 2, p. 277).
Диалектический материализм связывает проблему возникновения
нового в процессе развития с законом перехода количественных измене¬
ний в качественные. Селларс знает марксистскую формулировку этого за¬
кона, но не согласен с нею, считая ее пережитком гегельянства. И хо¬
тя он всячески подчеркивает заслугу Маркса, одним из первых обратив¬
шего внимание на возникновение нового в процессе развития, он счи¬
тает теорию эмерджентной эволюции «менее неопределенной концеп¬
цией» («Philosophy and Phenomenological Research», vol. 5, 1944, № 2,
p. 178).
На деле же именно концепция Селларса страдает абстрактностью.
В ней не идет речи о том, что же обусловливает качественное изменение.
Селларс прав, когда говорит, что новое возникает в единстве структуры
и функций. Но от него ускользает вопрос о переходе одних состоя¬
ний в другие; о тех изменениях — увеличении или уменьшении коли¬
чества материи и энергии, изменении структуры и т. д., только которые
и приводят к качественным изменениям. А ведь раскрытие закономер¬
ных связей количественных изменений с качественными — необходимое
условие познания процессов развития и управления ими.
Мы не говорим уже о том, что Селларсу совершенно чуждо понима¬
ние революционного значения этого закона в применении к жизни об¬
щества.
Рассматривая мир как динамическую систему, Селларс ставит во¬
прос и о движущих силах развития. Теория эмерджентной эволюции ре¬
шала его, обращаясь к идеальным силам. Селларс порвал с этим мето¬
дом «решения». «Для меня, как последовательного натуралиста,— пишет
он,— физические системы являются окончательными, и я не вижу
оснований постулировать экстрафизический н и з у с 1 такого рода, ка¬
кой признают Морган и Александер. Для меня природа внутренне дина-
1 Nisus—импульс, устремление — так, согласно С. Александеру, именуется иде¬
альная движущая сила эмерджентной эволюции.

ЭВОЛЮЦИОННЫЙ НАТУРАЛИЗМ Р. В. СЕЛЛАРСА
97
мичма. Я выразил бы это, сказав, что... причинность есть «прогрессивное
движение (onward go) физических систем» («Contemporary American
Philosophy», vol. 2, pp. 277—278). И это правильный, хотя опять-таки
абстрактный ответ. Селларс понимает мир как causa sui, причину самого
себя. Но не принимая диалектической концепции противоречия как дви¬
жущей силы развития, он не идет дальше постановки вопроса. На трак¬
товке Селларсом законов материалистической диалектики мы и оста¬
новимся.
3.	Р. В. Селларс о диалектическом материализме
Селларс познакомился с диалектическим материализмом в сороко¬
вых годах и сочувственно отозвался о ряде его положений. Селларс под¬
черкивает общность теоретических истоков диалектического материализ¬
ма и своей философии — материалистическую традицию в истории фило¬
софии. Он положительно отзывается и о борьбе, которую марксизм вел
и ведет против идеалистов всякого рода и вульгарного материализма.
Особенно высоко Селларс оценил труд В. И. Ленина «Материализм
и эмпириокритицизм», подчеркнув творческий характер этой работы.
По его мнению, ленинский анализ кризиса в физике и вывод о раз¬
витии понятия материи имеют принципиальное значение для создания
нового понятия материи как в физике, так и в философии. По словам
Селларса, оценка В. И. Лениным прагматизма целиком подтвердилась
развитием прагматизма и позитивизма в наше время. Основываясь на
«Материализме и эмпириокритицизме», Селларс правильно критикует по¬
пытки С. Гука подменить марксистское понимание практики прагмати-
стским.
В своей статье «Размышления о диалектическом материализме» Сел¬
ларс различает в диалектическом материализме четыре раздела, которые
можно сопоставить с его собственной концепцией:	теория	познания,
онтология, диалектика и отношения теории и практики. Первые две
проблемы мы уже рассмотрели и попытались сопоставить марксист¬
скую позицию с позицией Селларса. Две последующие представляют
также .немалый интерес.
Прежде всего о диалектике. Селларс ставит задачу представить
идеи диалектического материализма в понятиях «физического, крити¬
ческого реализма, эмерджентности и немеханического материализма»
(«Philosophy and Phenomenological Research», 1944, vol. 5, № 2, p. 175).
Но ведь с этими терминами связаны определенные философские кон¬
цепции, и замена ими формулировок диалектического материализма в
ряде случаев ведет к путанице или же прямому искажению смысла
диалектики. Вот, например, как трактует Селларс само понятие диа¬
лектики. «Я думаю,— писал он в рецензии-на книгу Уэллса «Прагма¬
тизм— философия империализма»,— что категориальные значения и
идеи о структуре природы, разработанные современной наукой и фило¬
софией, должны заменить такие формулы, как переход количества в
качество, единство противоположностей и отрицание отрицания... Мар¬
ксисты, утверждающие, что диалектика означает только динамическое, на
деле принимают этот взгляд» (там же, 1956, № 4, стр. 562).
Таким образом, Селларс сводит диалектику к динамизму, к призна¬
нию движения, развития важнейшей чертой действительности. Но ведь
диалектика не просто динамизм, а учение о всеобщих законах развития;
это, по существу, отрицает Селларс. Так, в законе единства и борьбы
противоположностей он видит только то, что «существуют конфликты,
противоречия, интеграции. Они могут возникнуть и на человеческом
уровне в качестве борьбы и неурядиц» (там же, 1944, № 2, стр. 178).
Таким образом, основной закон диалектики низводится до уровня частного
случая. Поэтому, когда дело доходит до анализа конкретных проблем,
Селларс остается в рамках метафизического мышления.
7.	«Вопросы философии» № 3.

98
А. С. БОГОМОЛОВ
Так, разбирая в «Философии физического реализма» апории Зено¬
на, связанные с противоречивостью движения, Селларс присоединяется
к Бергсону, признавая чистую непрерывность движения. И хотя Селларс
правильно критикует Бергсона за субъективизм, подчеркивая прежде
всего объективность движения, его физический характер, он рассматри¬
вает противоречивость пространства и времени как видимость, основан¬
ную на математическом представлении о прерывности пространства и
времени, непрерывных с точки зрения физики.
Но тогда возникает вопрос: а почему возможно такое различие фи¬
зического и математического понимания пространства и времени?
Видимо, если оно непроизвольно, в его основе должны лежать какие-то
фундаментальные свойства пространства и времени. В диалектическом
материализме это находит выражение в следующем положении: «Движе¬
ние есть сущность времени и пространства. Два основных понятия выра¬
жают эту сущность: (бесконечная) непрерывность (Kontinuitat) и «пунк¬
туальность» (= отрицание непрерывности, прерывность). Движение есть
единство непрерывности (времени и пространства) и прерывности
(времени и пространства). Движение есть противоречие, есть единство
противоречий» (В. И. Ленин «Философские тетради», 1947, стр. 241).
И это положение диалектики получает в наше время все большее при¬
знание в науке. Признание же чистой непрерывности движения,
выдвинутое Бергсоном и широко распространенное в зарубежной фи¬
лософии, столь же метафизично и односторонне, как и противополож¬
ный взгляд, согласно которому признается только прерывность дви¬
жения.
Селларс связывает диалектику только с онтологией. Поэтому его
теория познания метафизична. Мы видели это на примере противопо¬
ставления Селларсом восприятия и ощущения. Чуждо Селларсу и
понимание единства диалектики, логики и теории познания. Справедли¬
во отвергая гегелевское тождество бытия и мышления, Селларс вместе
с тем отбрасывает и то рациональное, что в этой идее содержалось:
единство законов мысли и действительности. Поэтому логические
взгляды Селларса сводятся к формальной и математической логике.
В его теории познания игнорируются проблемы, поставленные и решае¬
мые диалектической логикой: абстрактное и конкретное, историческое
и логическое,— без которых всякая философия, претендующая на при¬
менение идеи развития к теории познания, неизбежно неполна. Да и
для уяснения философского метода, который, по словам Селларса,
является индуктивно-дедуктивным и «анализирует с целью синтеза,
постоянно стоящей перед ним» («The Principles and Problems of Philo¬
sophy», N. Y. 1926, p. 181), необходима именно диалектическая разра¬
ботка этих проблем.
Впрочем, Селларс не склонен, в отличие от обычных буржуазных
истолкователей диалектики, пугаться при одном ее упоминании и стремит¬
ся найти в ней что-то рациональное, с его точки зрения.
Несколько иную позицию занимает Селларс относительно вопроса о
роли практики в теории познания. Основной аспект этого вопроса, кото¬
рый разрабатывает Селларс,— проблема практики как критерия объек¬
тивности внешнего мира и «действительности», «посюсторонности»
(М арке) нашего мышления. «Энгельс и Ленин,— пишет Селларс,— ис¬
пользовали этот критерий против агностиков и скептиков. Тот факт, что
наука работает, давая нам возможность предсказывать события и контро¬
лировать окружающую нас среду, оправдывает нашу уверенность
в том, что мы достигаем знания об окружающем нас мире. Пусть агностик
ответит на этот аргумент, который может быть связан с ростом чело¬
веческой культуры как с теоретической, так и с технологической ее
стороны.
Я склонен подчеркнуть этот аргумент в связи с полемикой, которую

ЭВОЛЮЦИОННЫЙ НАТУРАЛИЗМ Р. В. СЕЛЛАРСА
99
я вел против прагматистов и идеалистов, не зная, сколь полно он был
развит марксистами» («Philosophy and Phenomenological Research»,
1944, vol. 5, № 2, p. 164).
Это высказывание ставит перед нами задачу исследовать понятие
практики у Селларса и рассмотреть, в каких отношениях диалектиче¬
ский материализм разработал эту проблему полнее, чем он.
В отличие от марксизма Селларс исходит в постановке проблемы
практики из основных положений критического реализма. Представители
критического реализма доказывали объективность внешнего мира (о при¬
роде его они судили по-разному), ссылаясь на инстинктивную и фактиче¬
ски неизбежную веру в существование физического мира, оправдываемую
практически. Но что это за практическое оправдание? Сантаяна говорит
о «животной вере» в существование внешнего мира, которая одна толь¬
ко может избавить от безысходного скептицизма. Селларс дает принци¬
пиально иное решение, обращаясь к практике, к деятельности с вещами.
Если бы не было вещей, независимых от нас, то и деятельность, направ¬
ленная на их изменение, была бы невозможна. Мы уже видели это,
когда говорили о понятии субстанции в философии Селларса.
Понимание Селларсом практики противоположно прагматистскому
толкованию. Если для прагматистов всякое знание — это сопоставление
идей внутри опыта и «практика» не выходит за пределы потока наших
ощущений, то для Селларса на практике основываются наши претензии на
знание вещей, которые никогда не могут стать частью нашего сознания.
«По мере того, как я читал марксистскую литературу,— писал он,— я все
более убеждался, что прагматистская интерпретация практики у Гука не
вяжется с тем, что думали Энгельс и Ленин. Я понимаю их как реалистов
и материалистов. Практика соответственно этому направлялась против
агностиков и использовалась для подтверждения уверенности в том, что
мы достигаем знания об окружающем мире» («Philosophy and Phenome¬
nological Research», 1944, vol. 5, № 2, p. 165). И это совершенно верно. Но
Селларс не развил свои мысли о практике в других направлениях, которые
были им правильно намечены. Так, он не раскрыл понятия практики
с его «технологической», как он говорил, стороны. С нашей точки зрения,
это должно означать, что развитие производительных сил служит основой
для развития науки, что общественно-производственная практика натал¬
кивает людей на теоретические проблемы и побуждает их к развитию
знания о природе. Возможно, Селларс и согласился бы с такой поста¬
новкой вопроса, но в его работах она практически игнорируется: на пер¬
вый план выдвигается практика вообще, любое общение с вещами. Бо¬
лее того, Селларс склонен трактовать практику как индивидуальную
деятельность, подобную воздействию скульптора на материал будущей
статуи или ремесленника на свой предмет труда.
Совершенно не принимается Селларсом во внимание общественно¬
историческая практика, практика классовой борьбы за преобразование
общества. Поэтому, в частности, он не видит необходимой связи диалек¬
тического и исторического материализма и отрицательно отзывается
о последнем. Между тем общественно-производственная практика лежит
в основе как процесса познания, так и процесса исторического развития
общества, в основе как диалектического, так и исторического материа¬
лизма. И понять практику по-марксистски — значит, примкнуть к цель¬
ному мировоззрению марксистского материализма.
В диалектическом материализме глубоко разработан вопрос о практи¬
ке как критерии истины. Селларс также вводит этот критерий в свою тео¬
рию познания. По его мнению, мы можем говорить о соответствии знания
действительности по тому, как познание выполняет свою функцию: «соот¬
ветствие — это вывод из факта знания» («Philosophy of Physical Rea¬
lism». N. Y. 1932, p. VII). Судить же об этом мы можем двояким обра¬

100
А. С. БОГОМОЛОВ
зом: по логической связности высказываний и по тому, как высказыва¬
ние, претендующее на истинность, применимо на практике.
В этом вопросе у Селларса имеется некоторая неясность. Он пишет,
что всякое положение, достигнутое в научном исследовании, должно быть
прежде всего рассмотрено в плане более широкого утверждения: «Мы вы¬
соко оцениваем вероятность, если высказывания логически связаны, под¬
держивают друг друга и сообразуются с основными данными. Реально мы
имеем сложный процесс... в котором заблуждение элиминирует частные
суждения различных уровней» («The Journal of Philosophy», 1941, p. 651).
Это^ верно. Действительно, мы начинаем проверку с исследования логиче¬
ской связности положения и его соответствия некоторым исходным дан¬
ным. Например, знающий человек не станет доказывать на практике не¬
осуществимость нового проекта perpetuum mobile, а сошлется на второе
начало термодинамики. Но Селларс не показывает, что логическая связ¬
ность и соответствие некоторой общей теории еще не гарантируют истин¬
ности. Ложное высказывание, попав в истинную систему, действительно
нарушает ее связность. Но то же происходит, когда истинное суждение
попадает в ложную систему, хотя бы и весьма связную и авторитетную.
И консервативный ум скорее отвергнет это истинное положение, чем лож¬
ную, но авторитетную систему. Значит, решающее слово принадлежит в
конечном счете практике. Мысль Селларса явно идет в этом направлении,
однако окончательного, четкого вывода он не сделал.
Введя практику, материальную деятельность людей в свою теорию
познания, Селларс сделал важный шаг вперед, в сторону преодоления
созерцательности философии, превращения ее в действенное орудие по¬
знания. Но нельзя не сказать об одном: Селларс не революционер. Ему
чужда мысль о философии как идейном оружии, как об орудии социаль¬
ного, революционного действия. Он не скрывает своего отрицательного
отношения к революции. «Рациональная эволюция всегда лучше, чем
нарушение жизненного процесса и революция»,— пишет он («Philosophy
for the Future», Ed. by M. Farber, R. W. Sellars and V. J. Mac Gill, N. Y.
1949, p. 66).
В своей критике идеализма Селларс также ограничен. Он совершен¬
но уклоняется от оценки социальной роли и социальных выводов фило¬
софии. Ему чужда сама мысль о возможности, а тем более необходимо¬
сти соотносить философское учение с тем общественным строем, в нед¬
рах которого оно выросло.
Буржуазная ограниченность Селларса сквозит и в его отношении к
религии. Отрицая все сверхъестественное, он, тем не менее, стремится по¬
строить новую религию — «религиозный гуманизм». Он заменяет теологию
этикой, богослужение — нравственным поведением, но не может освобо¬
диться от религиозной оболочки. Согласно Селларсу, в истории духовной
жизни человечества религиозная вера проходит различные ступени разви¬
тия: от веры в потусторонние силы до зрелой, позитивной «религии этой
жизни с ее проблемами и возможностями» (см. R. W. S е 11 а г s «Religion
Coming of Age». N. Y. 1928). В этом отношении он явно выступает как
преемник Фейербаха и Огюста Конта, поставивших целью своей филосо¬
фии создание «истинной религии», религии человечества.
Селларс рассматривает религию и науку как две стороны процесса
познания человеком мира и самого себя. В этом процессе сфера науки
неуклонно расширяется за счет религии, и на определенной стадии на
очередь встает полное искоренение всяких представлений о сверхъесте¬
ственном, и философия должна помочь этому.
Селларс резко критикует новейшие религиозные системы, такие, как
неокальвинизм, неоортодоксия, и особенно «теологию кризиса» Р. Нибу¬
ра. Он стремится показать действительное содержание этих систем: воз¬
врат к мистике, к догме о приоритете веры над разумом. Ограничивая
разум, они проповедуют «откровение», призывают человека действовать

ЭВОЛЮЦИОННЫЙ НАТУРАЛИЗМ Р. В. СЕЛЛАРСА
101
на основе непонятных ему принципов. Капитуляцией перед обскурантиз¬
мом и мистикой называет Селларс упражнения современных теологов
в сборнике «Religions Liberals Reply», N. Y. 1947 (см. R. W. Sel¬
lars «Accept the Universe as a Going Concern»). И наряду с этим мы
читаем у Селларса, что религия воспитывает в человеке теплое чувство «к
униженной судьбе среднего человека, которое когда-нибудь выразится в бо¬
лее полной демократии»! (R. W. Sellars «The Next Step in Religion»,
N. Y. 1918, p. 222).
Таков Рой Вуд Селларс. Сравнительно последовательный в материа¬
листическом объяснении природы, он делает уступки агностицизму в тео¬
рии познания и является идеалистом в понимании общества. Борясь за
философский материализм, революционную по своему существу теорию,
он стоит в то же время вне активной политической деятельности, возлагая
надежды на постепенную эволюцию общества к «более полной демокра¬
тии». Это накладывает на философию Селларса отпечаток созерцательно¬
сти и академичности.
Однако непоследовательность и противоречивость философских и со¬
циальных взглядов Селларса не могут заслонить одного: в них сделан
большой шаг к научному, материалистическому пониманию мира; в них
нашла воплощение неодолимая материалистическая тенденция в истории
философии. Будущее покажет, насколько жизненным окажется тот им¬
пульс, который философия Р. В. Селларса — этого крупного и самостоя¬
тельного мыслителя — дала развитию материализма в условиях современ¬
ной Америки.

К критике философии Вл. Соловьева
Л. А. КОГАН
Роль В. Соловьева как одного из кумиров философской реакции бы¬
ла подчеркнута В. И. Лениным еще полвека назад в «Материализме и
эмпириокритицизме» (где указывается на связь воззрений «философ¬
ского черносотенца» Лопатина с мистицизмом Соловьева) и в статье
«О «Вехах»». В. И. Ленин отмечает, что веховцы, «уничтожая» Белин¬
ского, Чернышевского и Добролюбова, видели в Соловьеве одного из
своих предшественников, утверждавших то именно, «что твердят и
«Вехи» (В. И. Ленин. Соч., т. 16, стр. 108). В недавно опубликованном
письме к Г. В. Плеханову от 9 ноября 1900 года, рассматривая вопрос
о подготовке материалов в первый номер газеты «Искра», В. И. Ленин
старался побудить Плеханова написать о В. Соловьеве. «О Соловьеве,—
писал В. И. Ленин,— я, признаться, думал, что у Вас охота будет напи¬
сать заметку. Puttman (псевдоним Потресова.— Л. К.) вряд ли возь¬
мется: напишу ему, но почти не надеюсь» («Коммунист» № 16 за
1956 год, стр. 16). Это письмо убедительно показывает, какое значение
придавал В. И. Ленин критическому разбору взглядов крупнейшего рус¬
ского идеалиста
Нужно, однако, признать, что в нашей философской литературе уде¬
ляется явно недостаточное внимание критике российской буржуазно-дво¬
рянской философии. Это в особенности относится к идеалистическим
течениям второй половины XIX века и последующего периода, оконча¬
тельно порвавшим с лучшими философскими традициями прошлого. Отказ
от анализа и критики этих течений тем более неуместен, что современные
буржуазные философы и теологи усердно стараются навязать читателю
свое, извращенное толкование места и роли Соловьева, Бердяева и других
«апостолов» мистицизма.
1.	Легенда о Владимире Соловьеве на вооружении современной
буржуазной философии
Из всех русских идеалистов Владимир Соловьев пользуется наиболь¬
шей известностью среди современных буржуазных философов. В этом
отношении с ним мог бы конкурировать лишь Н. Бердяев. Но большин¬
ство сочинений Бердяева, сделавших его имя знакомым зарубежному
читателю, написано за последние десятилетия, в годы эмиграции. Со¬
ловьев же умер более полувека назад, а между тем буржуазные почита¬
тели говорят о нем с увлечением, порою даже со страстью, с благогове¬
нием, не как о бесплотной тени прошлого, а как о живом, активно дей-
1 Г. В. Плеханов также считал, что о Соловьеве следует написать, но со статьей
о нем так и не выступил. «О Соловьеве,— отвечал он В И. Ленину в письме от
12 ноября 1900 года,— я писать не могу; я читал лишь немногие его произведения: две-
три статьи в «Вестнике Европы» да перевод сочинений Платона, этого недостаточно»
(Ленинский сборник, III, стр. 99).

К КРИТИКЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
103
ствующем современнике и единомышленнике. Более того:	Владимир
Соловьев является одним из канонизированных святых современного
идеализма, своего рода апостолом идеалистической веры.
Религиозно-мистический идеализм Владимира Соловьева оказал
значительное влияние на русскую и западную буржуазную философию
эпохи империализма. Наиболее реакционные из его идей были подхвачены
С. и Е. Трубецкими, Л. Лопатиным., С. Франком, С. Булгаковым, Н. Бер¬
дяевым, а также многими зарубежными обскурантами-неотомистами.
Судьба ближайших последователей Соловьева показывает, к чему вели
эти идеи. Автор двухтомной монографии о Соловьеве — князь Е. Трубец¬
кой — проделал эволюцию от «просвещенного» либерализма к борьбе в
рядах белогвардейцев против Великого Октября, а Франк, Бердяев, Бул¬
гаков и другие закончили свой путь на задворках белоэмигрантщины.
Это — одно из ярких свидетельств банкротства российского буржуазно¬
дворянского идеализма.
В. Соловьев давно известен за рубежом. Еще в конце 80-х годов он
опубликовал во Франции свои работы «L’idee russe» («Русская идея») и
«La Russie et Eglise Universelle» («Россия и вселенская церковь»),
снискавшие ему репутацию защитника католицизма. В 1901 —1907 годах
в целях противодействия революционному подъему в России и в
1908—1911 годах во имя идеологической поддержки столыпинской реак¬
ции — дважды на протяжении одного десятилетия — было издано собра¬
ние сочинений В. Соловьева. В 1908—1911 годах в дополнение к десяти
томам сочинений было опубликовано, хотя и не полностью, его эписто¬
лярное наследие. Произведения В. Соловьева не раз выходили отдель¬
ными изданиями. В 1911 году литература о нем насчитывала уже более
200 названий. Немало издано работ — его и о нем — на иностранных
языках. Чтобы не обращаться к далекому прошлому, сошлемся лишь
на некоторые факты последнего времени. В 1944 году в Нью-Йорке были
изданы «Чтения о богочеловечестве» В. Соловьева. В 1947 году там же
вышла его работа «Смысл любви». Современные буржуазные историки
философии, теологии и общественной мысли посвящают В. Соловьеву
много книг и статей
Его взгляды излагаются также в сводных историко-философских ра¬
ботах. Так, например, большая глава отведена В. Соловьеву в книге
Массарика «Дух России» (Т. G. Massaryk «The spirit of Russia». Vol.
II.	London — New York, 1955). Философия Соловьева не обойдена
молчанием и в книге Г. Кона «Дух новой России» (И. К о h n «The mind
of modern Russia». Historical and political thougth of Russia’s great age.
New Brunswick, 1955) и в «Истории философии» И. Фишля (Iohann
Fischl «Geschichte der Philosophie», Bd. V, Koln, 1954), и в сочинениях
белоэмигрантских историков русской философии Н. Лосского («History
of Russian philosophy», New York, 1951) и В. Зеньковского (см. его
«Историю русской философии», т. II, ИЛ, 1956, а также «Русские мысли¬
тели и Европа», Париж, 1955).
В чем же состоит причина такого увлечения В. Соловьевым? Откуда
проистекает и чем подогревается интерес к этому философу?
1 Уже после второй мировой войны появились, в частности, следующие работы
о В. Соловьеве: F. Muckermann «Vladimir Solowjew», Switzerland, 1945; M. Kar¬
povich «Vladimir Soloviev on nationalism» («Review of politics», Notre Dame, India¬
na, 1946); F. L i e b «Die Selbsterfassung des russischen Menschen im Werke Dostojewskijs
und Solowjexvs», Berlin, 1947; L. Muller «Nietzsche und Solowjew» («Zeitschrift fiir
philosophische Forschung», Bd. I, Hf. 4, 1947); E. Morot-Sir «Soloviev et la pensee
occidentale» («Revue des Sciences humaines», 1948, № 49); W. Szylkarski «Solow¬
jew und Dostoewskij» («Stimmen der Zeit», Bonn, November 1948); «Wladimir Solow¬
jew. Vollender und Uberwinder des russischen Messianismus» («Blick in die Wissen-
schaft», № 7, Juli 1948); «Der russische Origenes— Wladimir Solowjew» («Zeitschrift
fiir philosophische Forschung», Hf. 4, 1950); E. Miinzer «Soloviev — prophet of
Russian», London, 1956; V. Zen’kovskij «Aus der Geschichte astetischen Ideen im
19 und 20 Jahrhundert», Gravenhage, 1958,

104
Л. А. КОГАН
Хотя В. Соловьев и при жизни пользовался известностью, она не вы¬
ходила в основном за пределы узкого круга специалистов. Даже среди
представителей одного с ним философского лагеря Соловьев не считался
непререкаемым авторитетом. Достаточно вспомнить полемику между ним
и «последним из могикан» гегельянского рационализма в России —
Б. Н. Чичериным; разногласия (правда, несущественные, десятистепен¬
ные) были и внутри школы мистического идеализма, лидером которой яв¬
лялся В. Соловьев. Наибольшая известность пришла к В. Соловьеву по¬
смертно. Ее приход не случайно совпал с эпохой империализма.
В условиях острой идеологической борьбы между исторически обре¬
ченным миром капитализма и восходящим, непрерывно развивающимся
миром социализма защитники буржуазии стараются поставить себе на
службу самые реакционные, «испытанные» в деле одурманивания наро¬
да идеи, выискивая их и в духовных арсеналах прошлого. Не удиви¬
тельно, что к числу наиболее почитаемых своих прародителей современ¬
ные идеалисты относят мистиков и схоластов средневековья во главе с
Фомой Аквинским. С этим же связаны их симпатии к Владимиру Соловь¬
еву, являвшемуся наиболее активным глашатаем мистицизма в русской
философии и одним из главных проповедников и систематиков иррацио¬
нализма в европейской философии вообще. Превознося В. Соловьева,
буржуазные историки философии рассчитывают достичь при этом, по
меньшей мере, троякого эффекта: во-первых, использовать легенду
о Соловьеве в целях нанесения идеологического ущерба силам демокра¬
тии, прогресса; во-вторых, исказить в сумеречном свете этой легенды дей¬
ствительный ход развития русской мысли; в-третьих, поживиться кое-чем
из наследства своего видного предшественника.
Легенда о Соловьеве гласит, что он занимает якобы главное, веду-
щее место в истории русской философии. Эта легенда не нова. Она была
провозглашена еще в начале XX века знаменосцами веховской контрре¬
волюции Бердяевым и Булгаковым. Впрочем, Бердяев и до выхода
кадетского сборника «Вехи» видел в Соловьеве самого оригинального
русского мыслителя (см. Николай Бердяев «Sub specie aeternitatis»,
СПб., 1907, стр. 163). В 1909 году Бердяев поместил в «Вехах» статью
«Философская истина и интеллигентская правда»; в ней он возводит
В. Соловьева на пьедестал носителя мирового философского духа
(см. «Вехи», М., 1909, стр. 17, 19). Противопоставляя Соловьева револю¬
ционно-демократическим и материалистическим традициям в истории
русской мысли, Бердяев рассматривал его учение как идейное знамя
врагов революции и марксизма. Аналогично оценивал В. Соловьева
и другой идеолог веховщины — Булгаков. Он объявлял его учение самым
полнозвучным аккордрм, который когда-либо раздавался в истории
философии (см. Сергеи Булгаков «От марксизма к идеализму». СПб.,
1903, стр. 126). Таково же примерно было мнение лидера кадетизма
П. Струве.
В обозе этих клеветнических, веховских «откровений» плетутся и но¬
воявленные поклонники Соловьева.
Для американского «специалиста» по истории русской общественной
мысли Г. Кона В. Соловьев — «величайший философ, когда-либо рож¬
денный Россией» (Н. Kohn «The mind of modern Russia». New
Brunswick, 1955, p. 213). Массарик говорит об «очень большом» значе¬
нии В. Соловьева для русской философии. «Влияние Соловьева на рус¬
скую философию,— утверждает он,— было сильным и благотворным».
(М a s s а г у k, Thomas Garrigue «The Spirit of Russia». Vol. II, 1955.
London — New York. pp. 284, 285). В этом же духе высказывается
М. Карпович. «Россия,— вещает сей «знаток»,— может похвастаться
только несколькими подлинными философами (в отличие от философ¬
ствующих романистов, поэтов и историков), и среди них Соловьев —
самый выдающийся» («Review of politics». Vol. 8, April, 1946, № 2,

Н КРИТИКЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
105
р. 183). Э. Моро характеризует Соловьева как великого вдохновителя
русской мысли конца XIX века («Revue des Sciences humaines», 1948.
№ 49, p. 53). К этому спевшемуся хору присоединяет свой голос и
Философствующий протоиерей В. Зеньковский: по его мнению, В. Со¬
ловьев впервые вывел русскую мысль на общечеловеческие просторы
(см. В. В. Зеньковский «История русской философии». Т. II. ИЛ.
1956, стр. 58).
Тактика всех этих панегиристов ясна: восхваляя Соловьева, они ста¬
раются унизить прогрессивную русскую философию. Но эта тактика
обречена на провал.
Бесспорно, Владимир Соловьев был незаурядным, разносторонне
одаренным человеком. Крупный знаток европейской и восточной филосо¬
фии, публицист, поэт и переводчик (он перевел на русский язык
«Пролегомены» Канта и ряд диалогов Платона), Соловьев был осо¬
бенно силен в своей критике изуверов позднейшего славянофильства.
Хотя он принадлежал к тому же социальному слою и философскому
лагерю, что и они, многое отталкивало его от этих людей — Данилев¬
ских, Леонтьевых и им подобных: их черносотенство, цинизм, лакейское
стремление во всем угодить коронованному жандарму Александру III
и злобствующему иезуиту Победоносцеву. В отличие от множества
современных обскурантов, готовых оправдать за долларовую подачку
любое злодеяние своих империалистических хозяев, Соловьев был лично
честным, бескорыстным человеком, бессребреником. Но все это не мо¬
жет изменить нашей оценки существа мировоззрения В. Соловьева как
реакционного. Его философские сочинения наглядно показывают, до
какого интеллектуального падения может дойти и неизбежно доходит
человек, если он ставит свой талант на службу реакционным идеям.
Питая с юных лет интерес и любовь к философии, В. Соловьев всячески
старался лишить ее самостоятельности, подчинить религии. Широко
образованный, он искренне верил в призраки, переселение душ, при¬
шествие антихриста. Будучи субъективно противником лжи и духовного
порабощения людей, он сам активно проповедовал своей философией эту
ложь и служил этому порабощению. Об этом неопровержимо свидетель¬
ствуют его онтология, сводящая материальное единство мира к боже¬
ственному «всеединству», и его гносеология, ставящая на место научного
знания веру, и его социология, объявляющая идеалом общественного
устройства всемирную теократию. Этот выродившийся, насквозь пропи¬
танный мистикой, идеализм современные буржуазные историки и выдают
за вершину русской философии. Поистине, их кощунство не знает
предела.
Для того, чтобы придать творимой ими легенде о Владимире
Соловьеве как главном или даже единственном представителе русской
философии видимость правдоподобия, буржуазные авторы нередко рас¬
сматривают его изолированно от предшественников и современников,
учителей и противников, отрывают от породивших его исторических
условий, превращают в неизвестно откуда возникшее, сверхъестествен¬
ное явление. Проблема происхождения философии Соловьева тем самым
молчаливо сбрасывается со счета. Основным источником его идей и
влияния признаются личность мыслителя, его «внутренний» опыт, мисти¬
ческое ясновидение. Этот прием использовался еще Бердяевым, объявив¬
шим Соловьева пришельцем «из миров иных». По стопам Бердяева идут
и другие современные идеалисты. «Тайна единственного в своем роде
влияния Соловьева,— пишет Иоганн Фишль,— заключается в его уни¬
кальной личности» (Iohann F i s ch 1. «Geschichte der Philosophie», Bd. V,
Wien — Koln, 1954, S. 72). П. Бицилли считает, что Соловьев строил
свою систему на основании личного мистического опыта. «Загадка
Соловьева,— говорит этот автор,— состоит в том, что он на протяжении
всей своей жизни стремился создать из своего мистического опыта гар¬

106
Л. А. КОГАН
моническую философскую систему. Понять его—означает показать его
мистический опыт в его отражении в разнообразных теоретических кон¬
струкциях» («Slavische Rundschau», 1939, № 1—2, S. 83).
На этой же позиции в вопросе о генезисе идей Соловьева стоят
В. Шилкарский и другие поклонники В. Соловьева.
Научная несостоятельность и реакционность всех этих толкований
очевидны. Почему, в силу каких причин выход Владимира Соловьева на
арену широкой философской деятельности совпадает с мрачным
периодом «безвременья»? Интересы каких социальных сил выражала и
выражает его философия? И. Фишль и его коллеги даже не пытаются
ответить на эти вопросы. Творя легенду о Соловьеве, они рассматривают
его вне истории, вне времени и пространства и хотят посредством соб¬
ственной, доморощенной мистики объяснить и оправдать мистику своего
предшественника. Но, как говорит народная пословица, кривым кривого
не выпрямишь. Философия Соловьева возникла не на пустом месте,
не из внутреннего «озарения». Она имела вполне реальные общественно-
политические и теоретические корни.
Владимир Сергеевич Соловьев (1858—1900) был сыном известного
русского историка С. М. Соловьева. В ранней юности он с интересом чи¬
тал Писарева, впал в религиозные сомнения и однажды даже выбросил
из своей комнаты иконы. Но вскоре эти настроения уступили место рели-
гиозно-идеалистическим взглядам. В 1874 году Соловьев изложил основ¬
ные положения своей системы в магистерской диссертации «Кризис запад¬
ной философии», а затем и в других работах: «Философские начала цель¬
ного знания» (1877), «Критика отвлеченных начал» (1877—1880), «Чте¬
ния о богочеловечестве» (1877—1881), «Смысл любви» (1892—1894).
Ближайшей исторической предпосылкой формирования мистико¬
теологической системы Соловьева явилось усиление реакции в России во
второй половине 60-х годов, последовавшее за временным спадом рево¬
люционной волны 1859—1861 годов и особенно в 80-е годы, после того
как царизмом была отбита вторая волна революционного прибоя. Реак¬
ция проявлялась тогда во всех областях жизни — не только в чудовищ¬
ном полицейском и цензурном терроре, казнях и ссылках, запрещении
студенческих организаций и подчинении школы церковному контролю,
но и в развернутом наступлении идеализма против материалистической
философии и материалистических основ науки и искусства. В этих усло¬
виях одна за другой вырастали различные идеалистические системы и
школки, нередко спорившие между собой по частным вопросам, но
согласные в главком, объединенные общим стремлением: любой ценой
воспрепятствовать революционизированию России, росту влияния мате¬
риалистических и атеистических идей, заразить интеллигенцию ядом
неверия в возможность революционного переустройства общества,
отвлечь внимание масс от их насущных интересов, от борьбы против
царизма, помещиков и буржуазии, увести человека в сферу «высших
ценностей» и потусторонних «идеалов». Одним из своеобразных порожде¬
ний этого периода «сумерек», полного «грусти и уныния, торжества
мрачных сил» (В. В. Боровский «Литературно-критические статьи»,
М. 1956, стр. 145), явилась философия Владимира Соловьева. Не будучи
непосредственным выразителем официальной идеологии и даже вступая
подчас в либеральную оппозицию по отношению к ней, Соловьев при¬
нимал, тем не менее, самое активное участие в идеологическом походе
против материализма; философия Соловьева была одним из проявлений
дворянско-буржуазной реакции против мировоззрения русской револю¬
ционной демократии и марксизма.
Теоретические истоки философии В. Соловьева коренятся в многове¬
ковой мистической традиции — от Платона и неоплатоников до позднего
Шеллинга, творца «философии откровения», Шопенгауэра и Гартмана.
Особое место в ряду теоретических цредшественников Соловьева зани¬

К КРИТИКЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
107
мают славянофилы И. Киреевский и А. Хомяков; они во многом опосре¬
дуют все другие влияния. Полемика Соловьева с так называемыми млад¬
шими славянофилами не затрагивала коренных общефилософских устоев
славянофильства в целом и не поколебала того факта, что именно у Ки¬
реевского и Хомякова Соловьев почерпнул некоторые исходные положе¬
ния своей системы, например, идею об односторонности рассудочного
знания, трактовку веры как основы «цельного знания» и т. д.
Правда, В. Соловьев глубже многих других идеалистов ощутил дег¬
радацию, банкротство буржуазной философской мысли в период, насту¬
пивший после Гегеля и Фейербаха. Он видел, что буржуазная философия
второй половины XIX века движется по нисходящей линии, и сетовал на
ее эгоцентризм, бесчеловечность, внутреннюю разорванность, неспособ¬
ность раскрыть единство субъекта и объекта, чувственности и разума, ло¬
гики и гносеологии, этики и эстетики. Но, остро ощущая кризис буржуаз¬
ного сознания и делая вывод, что «философия в смысле отвлеченного,
исключительно теоретического познания окончила свое развитие и пе¬
решла безвозвратно в мир прошедшего» (Собрание сочинений Вла¬
димира Сергеевича Соловьева. Второе издание, том 1. СПБ. 1911,
стр. 271), Соловьев был далек от правильного понимания существа
этого кризиса и путей выхода из него. Более того: его собственная систе¬
ма являлась одним из характернейших симптомов углубления этого кри¬
зиса. Деградацию буржуазной философии Соловьев принял за банкрот¬
ство разума вообще. Перекладывая вину с больной головы на здоровую
и обвиняя во всех злоключениях человеческой мысли прежде всего мате¬
риализм, Соловьев видел выход в преобразовании общества и философии
на религиозно-мистических началах. Этой реакционной цели он и посвя¬
тил свою жизнь.
Легенда о Соловьеве разбивается в прах при первом же соприкосно¬
вении с действительностью. История свидетельствует, что не Соловьев
и его последователи — трубадуры дворянско-буржуазного идеализма,
а революционные демократы во главе с Н. Г. Чернышевским были вер¬
шиной русской философии до появления марксизма в России.
2.	Онтология и гносеология «всеединства»
В. Соловьев — объективный идеалист-теософ, поставивший целью
создать новейшую метафизику христианства, православную философию.
Стержнем его философии является категория «всеединства». Всё
едино, говорит он, и абсолютно сущее (бог) есть всё во всем. Принцип
«всеединства» служит рычагом построения системы В. Соловьева, пре¬
тендующей на то, чтобы быть выражением и обоснованием универсаль¬
ного синтеза в жизни, знании и творчестве.
Однако эта претензия не была и не могла быть осуществлена. Как ни
старался Соловьев скрепить ржавыми обручами «всеединства» различные
детали своей вымученной идеалистической конструкции, это ему не уда¬
лось. Первым камнем преткновения для метафизики «всеединства» явил¬
ся вопрос о происхождении мира. Задачи, которые пытался решить в этой
связи Соловьев, не отличались новизной: если бог есть всё, то где место
для природы; каков переход от первого ко второй; и, наконец, если мир —
порождение бога, то чем объясняются многочисленные несовершенства
жизни? В духе платонизма В. Соловьев раскалывает мир на потусто¬
роннее царство неизменных идей и посюстороннее царство изменчивых
явлений. Окружающая действительность — это лишь извращенное,
опрокинутое изображение идеального мира, обманчивый покров
«всеединства».
‘ При последующих ссылках на это издание будут указываться только том и
страница.

108
Л. А. КОГАН
Как же возник этот «извращенный» мир? Если действительность в
целом и прежде всего царство вечных идей есть, по мнению Соловьева,
«другое бога», то реальный мир (природа, общественная жизнь)
является непосредственным порождением «мировой души», следствием
ее падения, отпадания от бога. Этим объясняется переход от идеального
космоса к реальному природному хаосу, распад предметного мира на
противоборствующие элементы; атомизм в природе и «атомистическая»
раздробленность общественной жизни.
Трудно представить себе что-либо более мистически-уродливое, бре¬
довое, чем это понятие о «мировой душе». Хотя Соловьев и отмечал, что
возникновение природы — ахиллесова пята Гегеля, бессильного перейти
от абстрактного к конкретному, от абсолютной идеи к реальному, физиче¬
скому миру, у самого Соловьева сотворение мира принимает еще более
запутанный, нелепый вид, чем у Гегеля и в традиционной религии.
Учению Соловьева не чужда и субъективно-идеалистическая тенден¬
ция, связанная с неокантианским влиянием. Обыкновенно думают, гово¬
рил Соловьев, что если бы из мира исчезли все чувствующие существа,
то он остался бы таким же, каким был до этого, со всем разнообразием
своих форм, красок, звуков. На деле же любой внешний предмет, кото¬
рый мы наблюдаем, например стол, не есть какая-то самостоятельная, не¬
зависимая от наших чувств действительность, а соединение наших чув¬
ственных состояний, ощущений. Признавая это положение первой аксио¬
мой всякой философии, Соловьев не хочет, однако, на нем остановиться,
боясь обвинения в солипсизме. В чем же видит Соловьев выход из тупи¬
ка солипсизма? В признании того, что сущность мира состоит не в его
предметности (материальности), а в его божественности; она-то, эта бо¬
жественная сущность, и представляет собой объективную реальность, не¬
зависимую от субъекта. «Мир,— пишет Соловьев,— есть представление;
но так как это представление не есть произвольное, так как мы не можем
по желанию создавать вещественные предметы и уничтожать их, так как
вещественный мир со всеми своими явлениями, так сказать, навязы¬
вается нам и хотя ощутительные его свойства определяются нашими
чувствами и в этом смысле от нас зависят, но самая его действительность,
его существование, напротив, от нас не зависит, а дается нам, то, будучи
в своих чувственных формах нашим представлением, он должен, однако,
иметь некоторую независимую от нас причину и сущность» (т. 3, стр. 51).
Чувственно воспринимаемый мир имеет, по Соловьеву, чисто феноменаль¬
ное бытие, есть только явление для нас и в нас, маска, покров Изиды.
Реален же он лишь в своей потусторонней сущности. Софистически отож¬
дествляя материальный мир с внешностью, поверхностью явлений, Со¬
ловьев старается использовать в интересах идеализма факт несовпадения
явления и сущности, раздувает различие между ними, доводит это разли¬
чие до разрыва и, несмотря на все свои оговорки, превращает сущность в
нечто потустороннее, абсолютное, сверхъестественное.
Так «модный» феноменализм эклектически сочетается у Соловьева
с теологией.
Философия Соловьева является одним из подтверждений невозмож¬
ности преодолеть субъективизм на идеалистической основе. Присущая ей
субъективно-идеалистическая тенденция лишь иллюзорно устраняется це¬
ной отказа от признания самостоятельности окружающего нас мира.
Возвеличивая религиозную философию Соловьева, ее современный
белоэмигрантский интерпретатор Н. Лосский утверждает, что она якобы
предвосхитила открытия естествознания. «Динамическое учение Соловье¬
ва о материи,— пишет Лосский,— подтверждается всем ходом развития
современной физики. Чтобы убедиться в этом, достаточно заменить в его
работе слово атом словами электрон,' протон и т. д.» (Н. О. Лосский
«История русской философии». ИЛ. 1954, стр. 103). Вот, оказывается, как
легко, если верить Лосскому, примирить мистицизм с наукой: для этого

К КРИТИКЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
109
стоит лишь заменить одно слово другим. Но верить Лосскому ни в коем
случае нельзя. В. Соловьев отрицал существование протяженной материи.
В опыте, заявлял он, нам даны лишь отдельные предметы, материя же
и протяженность — это отвлеченные, рассудочные понятия. Метафизиче¬
ски разрывая общее, особенное и единичное, не понимая, что общее су¬
ществует лишь в отдельном и через отдельное, а отдельные, конечные
предметы являются частями единой, бесконечной материи, Соловьев ис¬
пользует этот разрыв в целях «уничтожения» материи. Не без влияния
лейбницевской монадологии (хотя он в отличие от Лейбница и отрицал
множественность субстанций) В. Соловьев характеризует природу как
систему деятельных духовных сил. Не сила, заявляет он, является при¬
надлежностью вещества, а, наоборот, вещество есть произведение сил
(т. I, стр. 296). Атомы — это нематериальные динамические единицы,
живые духовные монады. Взаимодействие этих духовных «атомов» и их
влияние на человека создают, по мнению Соловьева, окружающий нас
призрачный мир явлений.
Что же, спрашивается, общего между этими мистическими рассу¬
ждениями и действительной наукой? Интуитивист Лосский, очевидно, по¬
лагает, что с открытием электронов и других микрочастиц материя пере¬
стала существовать и превратилась — к вящей славе Соловьева—в не¬
что духовное. Однако известно, что электроны, протоны и другие «элемен¬
тарные» частицы, а также электромагнитное, ядерное и другие поля —
все это различные виды материи. Их сложность и взаимопревращаемость
не опровергают, а подтверждают диалектический материализм.
Пытаясь во что бы то ни стало связать мистицизм с наукой, Н. Лос¬
ский ссылается и на «учение» Соловьева об эволюции. Лосский хвалит
Соловьева за то, что тот приписывал эволюции в природе «разумный
характер», прогрессирующее воплощение духовных «ценностей»; этот
«сверхнатурализм» впитал в себя, по мнению Лосского, достижения
естествознания («История русской философии». ИЛ. 1954, стр. 109—110).
В. Зеньковский, со своей стороны, заверяет, что все мышление В. Со¬
ловьева проникнуто историзмом («Русские мыслители и Европа». Париж,
1955, стр. 249). Но в этом столько же правды, сколько и в рассужде¬
ниях Лосского об атомах и электронах.
Цепляясь, подобно другим идеалистам, за некоторые понятия, выдви¬
нутые наукой и приобретшие популярность: «эволюция», «относитель¬
ность» и т. п.,— В. Соловьев перетолковывал их на свой лад, наполнял
враждебным науке содержанием. Эволюция понималась им как
сверхъестественный «творческий» процесс, порожденный волей «творца»
и стремящийся стать достойным этой воли. Эволюция мира охватывает,
по его мнению, пять ступеней: 1) минеральное царство, в котором бытие
выступает как инертное самоутверждение; 2) растительное царство,
выход из состояния инерции; 3) животное царство, в котором существа
ищут полноты бытия посредством ощущений и свободы движений;
4)	человеческое царство — арена природного человечества, стремяще¬
гося к улучшению своей жизни посредством науки, искусств и обществен¬
ных учреждений; на этой ступени человечество поднимается до идеи
безусловного совершенства; и, наконец, 5) божие царство — арена духов¬
ного человечества, стремящегося осуществить безусловное совершенство
в жизни.
Между всеми этими царствами существуют связь и преемственность,
предыдущий тип бытия является материалом для последующего; низшие
типы стремятся к высшим, каждый высший тип включает в себя низший.
Мировой процесс, по Соловьеву, не только совершенствование, но и со¬
бирание вселенной. Растения физиологически вбирают в себя окружаю¬
щую естественную среду; животные, кроме этих элементов среды, питают¬
ся растениями и сверх того психологически вбирают в себя, в свое созна¬
ние более широкий круг ощущаемых ими явлений; человек в дополнение

110
Л. А. КОГАН
к этому включает в себя посредством разума отдаленные сферы бытия, не
ощущаемые непосредственно; наконец, богочеловек не только понимает,
но и осуществляет совершенный нравственный порядок, объединяя все
живое силой своей любви (см. т. 8, стр. 219, 220).
Так называемый эволюционизм Соловьева носит чисто словесный ха¬
рактер; изображенный им мировой космический процесс есть мистическая
псевдоэволюция. Речь идет у Соловьева не о реальном, причинно обуслов¬
ленном движении от низшего к высшему, происходящем в природе, а о
телеологическом круговороте, имеющем целью установление «всеедин¬
ства» путем воссоединения мира с богом. С этим связан и преформизм
Соловьева в толковании живой природы. Понимая развитие как чисто
имманентный процесс, пользующийся внешними данными только как воз¬
буждением и материалом, Соловьев приходит к выводу, что все опреде¬
ляющие начала и составные элементы развития имеются уже в первона¬
чальном состоянии организма, в его зародыше; зародыш представляет со¬
бой целый, хотя и маленький, организм, а развитие есть изменение уже
существующих элементов.
Нетрудно заметить, что это «учение» Соловьева в корне враждебно
науке, направлено против научной теории эволюции, против материализ¬
ма и диалектики.
Рассмотрим теперь гносеологические взгляды Соловьева. Формально
он не отрицал познаваемости мира. Солидаризируясь в ряде вопросов с
Кантом, он в то же время упрекал кантовскую гносеологию в двусмыслен¬
ности. Однако критика Соловьевым Канта есть критика справа, поскольку
она направлена против материалистической тенденции в философии
Канта, против допущения вещей в себе, существующих вне нашего
сознания. С точки зрения Соловьева, вещь в себе — это бессмыслица: нет
ни вещи в себе, ни явления, а есть единое, божественное, абсолютно-
сущее; оно и является истиной. Как же познается истина? В ответе на
этот вопрос, как и в решении .онтологической проблемы, ярко сказы¬
вается не только идеализм, но и метафизичность философии Соловьева.
Познание понимается им не как процесс отражения внешнего мира чело¬
веком, не как переход от явления ко все более глубокой сущности, а как
единовременный акт мистического озарения. Речь идет при этом отнюдь
не о познании окружающего нас предметного мира. Абсолютным зна¬
нием, считал Соловьев, может быть только знание абсолюта, то есть
бога. Ни отвлеченный эмпиризм, ни отвлеченный рационализм не могут
дать такого знания. В чувственном опыте и в рациональном мышлении
мы лишь граничим, соприкасаемся с предметом, но не проникаем в него.
Такое знание является само по себе внешним и относительным. Для
того, чтобы постичь истину, надо вступить во внутреннюю связь с
всеединым. Эта связь осуществляется путем непосредственного внутрен¬
него созерцания. Выдвигая на первый план это мистическое «знание»,
Соловьев не хочет, однако, целиком отбросить рационализм и эмпиризм.
Он лишает их самостоятельности и включает в качестве подчиненных
моментов в более широкое понятие «цельного знания». «Всеединство»
познается цельным знанием. Цельное знание — основная категория
гносеологии Соловьева. Более того: в известном смысле это фокус всей
его философии, ибо та задача, которую он всегда ставил перед собой —
примирить философию с религией, подчинить первую второй,— непосред¬
ственно реализуется в понятии о цельном знании.
Опыт, считал Соловьев, может дать лишь материал, а разум — лишь
общие формы для познания истины. Основой же цельного знания являет¬
ся мистическое восприятие, непосредственное интуитивное созерцание,
вера. Вера есть, по Соловьеву, верховное начало и конечная цель фило¬
софии. Выдвигая на первый план в своей теории познания веру,
Соловьев выступает как прямой продолжатель иррационалистской линии
в истории философии. Еще Шеллинг утверждал, что только благодаря

К КРИТИКЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
111
вере возможна истинная философия, каковой он считал свою «филосо¬
фию откровения». Огромное внимание уделялось вере в гносеологии
славянофилов. А. Хомяков видел в вере основу знания и двигатель
истории, И. Киреевский считал веру высшим источником знания; чело^-
век, говорил он,— это его вера. В духе шеллингианско-славянофильской
традиции строил свою гносеологию и Соловьев. Он также рассматривал
веру как особый, высший род познания, посредством которого происхо¬
дит взаимопроникновение познающего и познаваемого.
Таковы основные положения гносеологии Соловьева.
Включая теологически переосмысленные «разум» и «опыт» в систему
«цельного знания», Соловьев пытался создать видимость того, что пра¬
вильно понятая, рационализированная теология не отвергает философии
и науки. Это была попытка гносеологически обосновать единство знания
и веры, вернуть философию в положение средневековой служанки рели¬
гии. Философия и наука получают право на существование лишь ценой
полной потери своей самостоятельности. Если Кант ограничивал
разум, чтобы укрепить веру, то Соловьев идет значительно дальше по
этому пути: он подчиняет разум вере.
3.	Теократическая утопия В. Соловьева
Философия истории Соловьева насквозь проникнута провиденциона-
лизмом. Он считал, что обществом и его «органами» — нациями и инди¬
видами— управляет божественный промысел. Мысль бога, выступающая
как безусловный рок в мире вещей, проявляется в человеке как нрав¬
ственном существе в форме долга. Отрицая существование объективных
законов общественного развития, Соловьев заявлял, что человечество
знает только один самостоятельный закон — нравственный. Предметом
нравственной философии является, по мнению Соловьева, понятие добра.
Внутреннее добро, считал он, присуще всем людям, его источником
является бог. Из любви к богу и людям должна вытекать целостность
жизни. Мистически истолкованная любовь является в философии
Соловьева панацеей от всех зол, практическим воплощением «всеедин¬
ства» в отношениях между людьми. В разработанной Соловьевым клас¬
сификации видов любви значительное место занимает «общечеловече¬
ская» любовь, в одинаковой мере присущая всем людям, независимо от
их классового положения, политической позиции и т. д. Нравственно
нормальной, по Соловьеву, является такая деятельность, которая, исходя
из чувства любви, принимает форму долга и направлена на создание
всеединого «богочеловеческого» общества. Требование всеобщей любви
сочетается у Соловьева с призывом к самоотречению. Так этика
Соловьева вносит свою лепту в реакционную пропаганду классового
мира и равнодушия к земным делам, к насущным потребностям народа.
Эстетика Соловьева неотделима от его этики и гносеологии. «Цельное
творчество» так же предполагает подчинение искусства религии, как
«цельное знание» теологизирует науку и философию. Красота, добро и
истина суть различные стороны, аспекты божественного «всеединства».
Если Соловьев и признавал связь искусства с жизнью, то только в одном
смысле — диаметрально противоположном реалистической эстетике рус¬
ских революционных демократов — в смысле служения искусства целям
религиозного реформаторства.
Лейтмотивом социологических взглядов Соловьева является идея
«богочеловечества». Он считал, что прежде, чем человек станет истинным,
то есть в его понимании «духовным», существом, он длительное время на¬
ходится в природном (естественном) состоянии.
В отличие от философов XVII и XVIII веков, видевших в так назы¬
ваемом естественном состоянии далекое прошлое, предысторию общества,
Соловьев толкует это понятие расширительно, распространяет его, по

112
Л. А. КОГАН
существу, на всю общественную жизнь. Взятое в этом аспекте, понятие
природного человечества приобретает совершенно иной оттенок: есте¬
ственное состояние противопоставляется здесь не общественному, а
сверхъестественному, божественному. В природном человечестве, утвер¬
ждал Соловьев, нет истинной жизни. Люди по природе чужды и враждеб¬
ны друг другу, между ними идет борьба за существование. Обладая раз¬
личными силами, одни из них насильственно подчиняют себе других;
отсюда возникает естественное неравенство.
Для того, чтобы достичь истинной жизни, человечество должно перей¬
ти от природного состояния к духовному. История призвана подготовить
этот переход. В постепенном одухотворении, нравственном совершенство¬
вании человечества посредством усвоения и осуществления им христиан¬
ских начал, проникновения природной стихии божественным «логосом» и
видит В. Соловьев смысл истории как богочеловеческого процесса. Иде¬
альным воплощением бога в человеке, центром всемирной истории он
считал Иисуса Христа, а задачу христианской религии видел в том, чтобы
объединить весь мир в «богочеловечество». Если началом истории являет¬
ся, по мнению Соловьева, становление абсолютного всеединства в хаосе
бытия, то концом истории он считал создание царства божия на земле.
Здесь достигается полнота человеческой жизни и замыкается круг «раз¬
вития»: происходит соединение «становящегося» абсолюта с абсолютным
первоначалом — богом.
Основой и сущностью общественной жизни Соловьев считал рели¬
гию. Реформирование религии является, по его мнению, необходимым
условием «нормального» состояния общества. Господствующая религия
не удовлетворяла Соловьева, поскольку она перестала быть центром ду¬
ховного тяготения и руководящим началом в сознании интеллигенции.
Соловьев видел свою задачу не в том, чтобы восстановить традиционную
религию во всей ее исключительности, а в том, чтобы рационализировать
христианство, придать ему новую форму, обосновать его посредством
идеалистической философии.
Другой стороной этой задачи он считал реформирование церкви —
объединение восточной и западной церквей и создание таким путем «все¬
ленской» церкви. Будущее общество мыслилось им как всеобъемлющая
церковно-государственная организация, синтез «вселенской» церкви и все¬
мирной монархии. Прообразом единой церкви он считал Ватикан. Осно¬
вой же всемирной монархии должно стать, по его мнению, российское
самодержавие. Так осуществится богочеловеческий союз — «свободная
теократия», в которой воцарятся христианский мир и справедливость.
Теократическая утопия Соловьева реакционна от начала до конца.
Идеализация средневекового господства церкви и религии, увековечива¬
ние частной собственности и социального неравенства, прикрываемое тем,
что, мол, в «нормальном» обществе богатство будет распределяться в со¬
ответствии с нравственным достоинством людей, попытка растворить в
«святой воде» христианско-«социалистической» фразеологии классовые
антагонизмы — таковы характерные черты этой утопии.
В последние годы своей жизни Соловьев разочаровался в осуществи¬
мости своей теократической утопии; поблекло и его увлечение католиче¬
ством. Он признал «цельную жизнь» практически недостижимой на земле
и пришел к выводу о конце всякого прогресса: «Историческая драма сы¬
грана, и остается один лишь эпилог» (т. 8, стр. 586).
Взгляды Соловьева на современную ему общественную жизнь проти¬
воречивы. В ряде его работ содержатся довольно острые замечания, на¬
правленные против капиталистических порядков. Капитализм для него —
это мещанское царство, господство плутократии. Характеризуя положение
богача и пролетария на Западе, он писал: «Нельзя отрицать, что разде¬
ление между трудом и капиталом сплошь и рядом выражается как экс¬
плуатация труда капиталом, производящая пролетариат со всеми его

К КРИТИКЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
ИЗ
бедствиями, что промышленное соревнование превратилось' в промыш¬
ленную войну, убийственную для побежденных, что, наконец, разделение
и специализация труда, доведенные до крайности ради усовершенствова¬
ния производства, приносят в жертву достоинство производителей, пре¬
вращая всю их деятельность в бессмысленную механическую работу»
(т. 2, стр. 129). Соловьев подмечал лживый, формальный характер буржу¬
азной демократии. Французская революция, говорил он, только провоз¬
гласила свободу, равенство и братство, но не осуществила их; эти три
слова так и остались в буржуазном обществе пустыми словами.
«Власть монархии и феодалов только заменяется властью капитала и бур¬
жуазии» (т. 3, стр. 5—6), «народ управляет собой только de jure (юриди¬
чески.— JI. /(.), de facto же (фактически.— J1. К-) власть принадлежит
ничтожной его части — богатой буржуазии, капиталистам» (т.	1,
зтр. 274). Мораль и государство, религия и церковь имеют значение для
буржуазной плутократии лишь как «опора и охранительное орудие суще¬
ствующего экономического порядка, как хорошая узда и намордник на
голодные рты пролетариата» (т. 2, стр. 132). Этим замечаниям нельзя
отказать в проницательности. Но не следует их и переоценивать. Осуждая
плутократию как безнравственное извращение, Соловьев далек от того,
чтобы отвергать ее действительные причины, основы эксплуататорского
строя. Социальная неправда коренится, по его мнению, в эгоизме отдель¬
ных лиц, из которого проистекает борьба между людьми. Что касается
частной собственности на средства производства, то ее, считал Соловьев,
нельзя признать безнравственной:	это было бы якобы равносильно
тому, чтобы обвинить в безнравственности еду или питье. Необходимость
существования этой собственности коренится в природе человека. Обла¬
дание вещественным богатством безнравственно лишь тогда, когда в нем
видят высшую цель в жизни. Но это, полагал Соловьев, присуще лишь
худшим представителям буржуазии, скупым и жадным выродкам, име¬
нуемым плутократами. В целом же капиталисты характеризуются им
как необходимый и важный общественный класс. Если современное
общество не таково, каким оно должно быть, если оно безнравственно,
то причина этого, по Соловьеву, не в господстве капитала, не в тех или
иных социальных учреждениях, а в самом «принципе» плутократии, в
признании верховного значения вещественного богатства.
Философия Соловьева непримиримо враждебна революционной идео¬
логии пролетариата. Извращая научный социализм, Соловьев заявлял,
что социалисты признают якобы только материальные потребности и от¬
рицают значение духовной деятельности людей. Коренным недостатком
научного социализма он считал его стремление организовать человечество
вне религии. Впрочем, Соловьев не исключал возможности скорого успе¬
ха социализма на Западе «в смысле победы и господства рабочего со¬
словия» (т. 1, стр. 234). Он видел в социализме местное, региональное
явление, годное только для Запада. История опровергла беспочвенные
прогнозы идеалиста об «ограниченности» социализма. Победа Великой
Октябрьской социалистической революции в России открыла новую эру
в истории всего человечества. Опыт строительства социализма и комму¬
низма в нашей стране имеет огромное международное значение. Создана
и неудержимо развивается могучая мировая система социализма, под
знаменем которой сплотилось более одной трети населения земли.
В свете этих всемирно-исторических достижений с особой яркостью
проявляются убожество, несостоятельность и реакционность нападок Со¬
ловьева и его современных почитателей на социализм и марксизм, бан¬
кротство идеалистической философии в целом.
8.	«Вопросы филососЬии» № 3.

Разделял ли Гегель трудовую
теорию стоимости?
Э.	Ю. СОЛОВЬЕВ
Мнение, будто социально-экономические воззрения Гегеля представ¬
ляют собой дальнейшее развитие учения Смита — Рикардо, довольно ши¬
роко распространено. Его первоисточником послужила монография
Г. Лукача «Молодой Гегель и проблема капиталистического общества»,
один из разделов которой («Экономика иенского периода»), специально
посвященный гегелевским экономическим воззрениям 1804—1806 годов,
был опубликован в русском переводе на страницах журнала «Вопросы
философии» (№ 5 за 1956 год).
Здесь говорилось, что в «экономической теории Гегель примыкает к
Адаму Смиту» (стр. 153), что он разделяет точку зрения Смита в своих
взглядах на «обмен, товар, стоимость, цену и деньги» (стр. 160), что он
«доводит противоречия, объективно содержащиеся в некоторых катего¬
риях экономической теории Смита, до такой высоты диалектического осо¬
знания, с которой открываются горизонты, неведомые Смиту» (стр. 153).
Суть экономического учения Смита — это, как известно, трудовая
теория стоимости. Выяснить отношение Гегеля к английской политэконо¬
мии и значит прежде всего определить его отношение к трудовой теории
стоимости.
Мы попытаемся показать в настоящей статье, что Гегель не разде¬
лял трудовой теории стоимости и что, следовательно, вывод Г. Лукача
о наличии прямой преемственности между Смитом и Гегелем в эконо¬
мической теории является ошибочным.
Сам по себе вопрос об отношении Гегеля к трудовой теории стоимо¬
сти является сугубо историческим и давно покрылся бы архивной пылью,
если бы за его спиной не скрывалась серьезнейшая историко-философская
проблема — проблема отношения гегелевской философии к положитель¬
ным наукам и особенно ктеориям, складывавшимся в положительных
науках его времени. На эту сторону дела нам и хотелось бы в конечном
итоге обратить внимание.
* * *
Гегель был хорошо знаком с работами классиков английской полит¬
экономии (не только Смита, но и Рикардо, как это явствует из ссылки в
§189 его «Философии права»). Но сам по себе этот факт дает так же ма¬
ло оснований признать Гегеля продолжателем их самостоятельной эконо¬
мической теории, как знакомство Л. Фейербаха с «Капиталом» — зачис¬
лить его в марксисты. Гегель был первым философом, осознавшим необ¬
ходимость определенной интерпретации собственно экономических явле¬
ний, и, тем не менее, главными авторитетами его учения об обществе яв¬
ляются не Смит и Рикардо, а мыслители типа Гроция, Макиавелли, Гобб¬
са, Монтескье, Руссо, то есть представители буржуазной государственно¬
правовой доктрины.
Анализ экономических отношений составляет часть гегелевской тео¬
рии права. Видеть в этом обстоятельстве всего лишь внешний источник

РАЗДЕЛЯЛ ЛИ ГЕГЕЛЬ ТРУДОВУЮ ТЕОРИЮ СТОИМОСТИ?
115
«неожиданных» и «досадных», эклектически-непоследовательных «...сме¬
шений экономических категорий с юридическими», как это делает Г. Лу¬
кач (см. там же, стр. 161), значило бы приукрашивать историческую ре¬
альность и в то же время искажать монистический облик гегелевской
философии. Философско-правовая интерпретация — это вполне последо¬
вательный принцип гегелевского подхода к экономическим явлениям.
Реальным объектом гегелевского общественно-исторического анализа
является эволюция общественного сознания, эволюция тех
«объективных мыслительных форм», которые складываются независимо
от индивидуальных желаний и умонастроений отдельных лиц и, опираясь
на определенные институты, получают свое законченное выражение в
господствующих формах религии, морали, права и т. п. Экономические
отношения были поэтому проанализированы Гегелем в том виде, как они
усвоены и ассимилированы буржуазным общественным сознанием, а
именно юридическим сознанием, которое, как показал Ф. Энгельс (см. его
статью «Юридический социализм»; К. Маркс иФ. Энгельс, Соч.,
т. XVI, ч. I, стр. 295—298), определило со времени французской рево¬
люции основное pycjfo развития духовной культуры. Экономические яв¬
ления берутся Гегелем в их правовом преломлении и действительно за¬
трагиваются его исследованием лишь в том составе и лишь там, где они
оказываются непосредственной подоплекой правовых отношений.
Но, как известно, экономическая действительность отражается в пра¬
вовых кодексах лишь крайне поверхностно. «Призма права» дает чудо¬
вищную аберрацию всякий раз, как через нее пытаются просматривать
«действительное отношение по производству». К. Маркс специально от¬
метил, что право впадает при этом в неразрешимую антиномию и «реше¬
ние принадлежит силе» (см. «Капитал», т. I, 1955, стр. 240). Судить о бур¬
жуазной экономике по буржуазному праву — это то же самое, что судить
о составе морской воды по ее испарениям.
Гегель совершенно правильно считал, что суть современного права со¬
стоит в конечном итоге в регламентации взаимных обязательств обособ¬
ленных частных собственников. Но к чему сводится при такой предпосыл¬
ке рассмотрение буржуазной экономики через призму правового созна¬
ния? Как нетрудно увидеть,— к анализу внешней взаимосвязи обособ¬
ленных простых товаровладельцев, то есть к анализу отношений, склады¬
вающихся на рынке. В центре внимания гегелевской «экономической тео¬
рии» оказывается, таким образом, не определенный способ производства,
а лишь характерный для него тип внешнего опосредования экономических
связей.
Г. Лукач отмечает, что «в «Системе нравственности» Гегель именует
торговлю «высшим пунктом всеобщности» хозяйственной жизни»
(G. Lukacs «Der junge Hegel und die Probleme der kapitalistischen
Gesellschaft», Berlin, Aufbau-Verlag, 1954, S. 387) и что в соответствии
с этим он «видит центральную фигуру экономического развития в образе
купца, занимающегося торговлей» (там же). Лукач замечает также, что
рыночный договор рассматривается Гегелем как концентрированное вы¬
ражение всего нового экономического строя (см. там же, стр. 442). Одна¬
ко во всем этом он усматривает опять-таки печальную непоследователь¬
ность гегелевской экономической теории, досадную «переоценку правовых
принципов в экономической жизни» (там же), хотя именно здесь и обнару¬
живается подлинное кредо гегелевского понимания экономических отно¬
шений.
Само определение буржуазного («гражданского») общества в «Фи¬
лософии права» представляет собой, с экономической точки зрения, клас¬
сическую дефиницию рынка. Гегель видит з буржуазной действитель¬
ности такую систему общественных связей, когда каждый индивид для
удовлетворения своих потребностей должен удовлетворить потребности

116
Э. Ю. СОЛОВЬЕВ
др|угого индивида, то есть опосредовать свой интерес чужим интересом и
встать тем самым на точку зрения общей потребности и общего ин¬
тереса (см. Соч., т. VII, стр. 211—212). Суть дела сводится, таким образом,
к абстрактному приравниванию непосредственно несоиз¬
меримых полезностей. Всеобщим содержанием отношений, складываю¬
щихся в гражданском обществе, оказывается у Гегеля всеобщее содер¬
жание рыночных отношений, а именно эквивалентность в об¬
мене. Именно ее Гегель и подвергает в дальнейшем систематическому
анализу.
Классическая политэкономия также видела в объяснении эквивалент¬
ного обмена свою исходную задачу. Однако здесь начинается и здесь
кончается ее единогласие с Гегелем.
Субстанцию этой эквивалентности английские экономисты начиная с
Петти усматривали в равном количестве труда, затраченного на производ¬
ство обмениваемых товаров. Рыночное приравнивание они объясняли при¬
равниванием, осуществившимся в самом процессе производства.
У Гегеля же эквивалентность в обмене признается экономическим
отношением лишь в качестве исходной фиксации. Коль скоро дело косну¬
лось ее теоретического объяснения, экономическим рассуждениям прихо¬
дит конец. На передний план выступают собственные задачи и идеи фило¬
софии права.
Гегель отлично понимает, что рыночные отношения — это сфера сти¬
хийных колебаний спроса и предложения, сфера самого причудливого
произвола «единичной эгоистической воли»; что эквивалентность в обмене
прокладывает себе дорогу лишь как статистическая тенденция, лишь
через свое постоянное «неосуществление», через массу нарушающих ее
неэквивалентных актов обмена. Но в чем видит Гегель ту «константу»,
около которой колеблется, выражаясь экономическим языком, рыночная
цена товара, «константу», которую английская политэкономия определи¬
ла как равенство труда?
Эгоистический произвол потребности, которым Гегель объясняет
колебания спроса и предложения, есть, по его мнению, одно из основных
определений субъективного духа, а именно практическое его определение
(индивидуальная воля). В качестве такового он может лимитироваться
лишь объективными (общественными) формулами духа, складывающи¬
мися — независимо от воли и желания отдельных лиц — из тех многосто¬
ронних взаимодействий, в которые вступают их индивидуальные созна¬
ния, из массы столкновений их эгоистических интересов. Такими объек¬
тивными мыслительными формами и являются, по Гегелю, принципы пра¬
ва. «Право, — пишет он, — есть отношение личности в ее поступках
к другим личностям, всеобщий элемент ее свободного бытия, или
определение, ограничение ее пустой свободы. И это отношение,
или ограничение, я не должен для себя выдумывать или привносить...»
(«Realphilosophie». Hrsg. von Hoffmeister, Bd. II, S. 205). Оно склады¬
вается стихийно, независимо от индивидуальных прихотей и фантазий,
как принудительный регулятив ожесточенной конкуренции эгоистических
интересов. Человек, руководствующийся своекорыстным расчетом (и толь¬
ко им одним), необходимо приводится жестоким механизмом рыночной
конкуренции к осознанию того, что для удовлетворения своей потребности
и осуществления своей воли он должен признать чужую потребность и
чужую волю. «Право,— заключает поэтому Гегель,— есть признаю¬
щее отношение». Осознанием этого отношения обоюдозависимости
является договор. «...Моя воля представлена здесь как знача¬
щая не только для меня, но и для другого, и она здесь равна самому
наличному бытию» (там же, стр. 217). Договор как форма общественной
связи есть абстракция от той или иной конкретной полезности или потреб¬
ности, отвлеченное признание юридической воли другого лица. «Обоюдо¬

РАЗДЕЛЯЛ ЛИ ГЕГЕЛЬ ТРУДОВУЮ ТЕОРИЮ СТОИМОСТИ?
117
выгодное договорное отношение» в качестве принудительной, надиндиви-
дуальной общественно-исторической формулы сознания и представляет в
системе Гегеля ту «константу», которая гарантирует эквивалентный обмен
товаров. Оно является, таким образом, идеалистическим суррогатом эко¬
номической категории абстрактного труда.
Необходимо отметить, однако, что центр внимания Гегеля лежит не
в самом вопросе о структуре современной системы экономической жизни
(хотя бы последняя и понималась лишь как система рыночных связей),
а в вопросе об исторической эволюции правовой идеи равенства со вре¬
мени французской революции вплоть до оформления современного Гегелю
буржуазного общества.
Гегель показывает, что подлинным «обмирщением» «абстрактных
идей разума», поднятых на щит просвещением и революцией и сыгравших
в 1789—1794 годах роль мобилизующей революционной иллюзии, яв¬
ляется «гражданское обществ о», покоящееся на коммерческих
принципах рассудка. Под рассудком Гегель понимает в «Философии пра¬
ва» господствующий социальный тип мышления, реализующийся на по¬
прище свободного предпринимательства и составляющий такой же объек¬
тивно-исторический феномен буржуазной духовной культуры, каким был,
скажем, стоицизм для эпохи разложения античного строя или религиоз¬
ный фанатизм для века инквизиции.
Осознание Гегелем того, что, какие бы радужные надежды ни связы¬
вались -первоначально с абстрактным буржуазным принципом равенства,
его реальной, конечной, объективно развернутой формой является договор¬
ное рыночное отношение,— представляет собой ценный вклад в социоло¬
гию сознанияВ работах Гегеля была дана самая трезвая и объективная
для того времени картина развития юридических идей буржуазного об¬
щества.
Было бы, однако, ошибкой выдавать эти достижения в понимании
духовной культуры буржуазного общества за развитие экономической
теории в собственном смысле слова. С экономической точки зрения, геге¬
левский анализ «гражданского общества» представляет собой идеалисти-
чески-ограниченную интерпретацию наиболее поверхностных связей су¬
ществующей хозяйственной системы. В экономических отношениях Гегель
видит внешнее, эмпирическое обнаружение правовых норм, вместо того
чтобы рассматривать их как единственную объективную основу права.
Поэтому, исключительно высоко оценивая глубокую научную трезвость
гегелевского понимания равенства, К- Маркс подчеркивал в противовес
Гегелю, что «равенство» в качестве юридической нормы само обосновано
процессом обмена, а не наоборот. «Свобода и равенство,— писал он в
«Очерках критики политической экономии»,— не только предполагаются
процессом обмена, развившимся в обращение, но и являются его продук¬
том; он их реальный базис. Как чистые идеи, они суть идеализированное
выражение различных его моментов; как развитые в юридическое, поли¬
тическое и социальное отношения — они только репродукции в других
потенциях» (К. Marx «Grundrisse der Kritik der politischen Okonomie»,
Berlin, Dietz—Verlag, 1956, S. 915).
Рассмотрим более обстоятельно, каким образом и на какой стадии
развернутого в систему экономического исследования раскрывается ра¬
1 Это относится и к гегелевскому пониманию «общественного договора». Еслги
идеологи буржуазного просвещения видели в «общественном договоре» принцип госу¬
дарственной жизни, то Гегель усмотрел в нем принцип экономической жизни («обою¬
довыгодное договорное отношение» как основа системы обмена). Если первые видели
в нем результат сознательно принятого решения и разделяли во времени состояние
«войны всех против всех» и состояние общественного порядка, обеспеченное договором,
то Гегель, во-первых, понимал «договорное отношение» как стихийно и объективно
складывающуюся форму; во-вторых же, считал «войну всех против всех» (конкурен¬
цию) и «договор» (эквивалентность в обмене) двумя сторонами одного и того же ры¬
ночного отношения.

118
Э. Ю. СОЛОВЬЕВ
циональное содержание тех разделов гегелевской теории общества, кото¬
рые Г. Лукач выдает за английскую политэкономию в гегельянстве.
Обратимся с этой целью к «Капиталу» Маркса. Первая глава «Капи¬
тала» убедительно доказывает, что товар, стоимость, деньги и все основ¬
ные отношения простого обмена могут быть исследованы совершенно
независимо от какого бы то ни было анализа сознания (в том числе от
анализа правовых форм). Поскольку, однако, реальный процесс обмена
складывается из массы действий, сознательно предпринимаемых его аген¬
тами, постольку он не может осуществляться, не порождая определенного
стихийно складывающегося осознания экономических связей. Систе¬
ма товарного обмена навязывает индивидам не только определенную со¬
вокупность материальных условий, но и определенный способ их понима¬
ния («объективные мыслительные формы буржуазного экономического
уклада») \ Таков прежде всего «товарный фетишизм» (см. К- Маркс
«Капитал», т. 1, 1955, стр. 77—90) —своего рода «объективный обман»,
в который ввергается каждый агент капиталистической системы хозяй¬
ства, сколь бы глубоким и проницательным умом он ни обладал. Таково,
во-вторых, осознание товаровладельцами своих отношений и взаимных
обязанностей как частных собственников, осознание, превращающееся
в объективную регламентацию их намерений и поступков.. Анализу систе¬
мы обмена, уже опосредованной волей и сознанием его индивидуальных
агентов, и посвящена краткая вторая глава «Капитала» («Процесс обме¬
на»), являющаяся, как нетрудно увидеть, материалистическим ответом
на вопросы, поставленные гегелевской философией права.
«Товары,— пишет здесь Маркс,— не могут сами отправляться на ры¬
нок и обмениваться. Следовательно, мы должны обратиться к их телохра¬
нителям, к товаровладельцам... Чтобы данные вещи могли относиться
друг к другу как товары, товаровладельцы (сопоставьте все изложенное
далее с центральными идеями гегелевской «Философии права».— Э. С.)
должны относиться друг к другу как лица, воля которых распоряжается
этими вещами: таким образом, один товаровладелец лишь по воле друго¬
го — следовательно, каждый из них лишь при посредстве одного общего
им волевого акта — может присвоить себе чужой товар, отчуждая свой
собственный. Следовательно, они должны признавать друг в друге част¬
ных собственников. Это юридическое отношение, формой которого яв¬
ляется договор — все равно, закреплен он законом или нет,— есть волевое
отношение, в котором отражается экономическое отношение» («Капитал»,
т. I, 1955, стр. 91; см. также «Grundrisse der Kritik der politischen Okono¬
mie», S. 74—75, 154—157, 158, 912).
В своей статье «Юридический социализм» Энгельс прослеживает эту
связь на материале истории буржуазной общественной мысли: «Хозяй¬
ственные и общественные отношения раньше воспринимались как создан¬
ные церковью и догмой ввиду того, что они были санкционированы цер¬
ковью; теперь они представлялись основанными на праве и созданными
государством. Так как товарообмен в общественном масштабе вызывает
в своем наиболее развитом виде, особенно при системе авансов и кредита,
сложные договорные взаимоотношения и тем самым предъявляет требова¬
ние на общепризнанные правила... на правовые нормы, .установленные
государством, то создается представление, будто эти правовые нормы
обязаны своим возникновением не экономическим отношениям, а формаль¬
ным установлениям государства» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. XVI, ч. I, стр. 296).
1 «Над индивидами теперь господствуют абстракции, тогда как прежде они за¬
висели друг от друга... Поэтому философы усмотрели специфическое содержание ново¬
го времени в господстве идей и нарождение свободной индивидуальности отождест-
ьляли со свержением этого господства» (К. Marx «Grundrisse der Kritik der politi¬
schen Okonomie*, S. 82]^

РАЗДЕЛЯЛ ЛИ ГЕГЕЛЬ ТРУДОВУЮ ТЕОРИЮ СТОИМОСТИ?
119
Эти производные отношения, складывающиеся на почве объективных
экономических связей, и абсолютизировал Гегель в своем анализе «граж¬
данского общества». Вместо того, чтобы в юридических лицах (в частных
собственниках, участвующих в обмене) увидеть «агентов одного и того
же равнодушного в социальном отношении труда», «субъективированные
меновые стоимости, живых эквивалентов» (см. «Grundrisse der Kritik
der politischen OKonomie», S. 912), Гегель выдает сам обмен за объекти¬
визацию их юридического сознания. Упуская из виду это типичное для
Гегеля идеалистическое «переворачивание» действительных отношений,
когда экономическая реальность выдается за «вещественное воплощение»
завершающей формы «практического духа» (правового сознания), Г. Лу¬
кач пишет: «Сферу экономической деятельности он (Гегель) рассматри¬
вает как основание, как исходный пункт практической философии»
(«Der junge Hegel», S. 373). Подобное толкование не позволяет Лукачу
дать принципиальной и однозначной оценки гегелевского понимания
исходной экономической категории, категории стоимости (ценности —
«das Wert»).
Стоимость во всех гегелевских работах, затрагивающих экономиче¬
ские проблемы, определяется независимо от труда. Речь всегда идет о
потребностях как наиболее внешнем и элементарном обнаружении воли
индивида (сама система обмена именуется у Гегеля «системой потребно¬
стей»). Остановимся на наиболее систематичном определении стоимости,
данном в гегелевской «Философии права».
«Потребляемая вещь,— пишет Гегель,— единична в потреблении,
определена по качеству и количеству и находится в соотношении со спе¬
цифической потребностью. Но ее специфическая годность, как определен¬
ная количественно, сравнима с другими вещами той же годно¬
сти, равно как и специфическая потребность, удовлетворением которой
01на служит, есть вместе с тем потребность вообще. Эта е е
всеобщность... есть ценность вещи...» (Соч., т. VII, 1934,
стр. 87).
Если перевести определение Гегеля на развитый экономический язык,
то окажется, что под стоимостью он понимает количественную
соизмеримость потребительных стоимостей («специфическая год¬
ность вещи как определенная количественн о»), то есть придержи¬
вается одной из наиболее тривиальных экономических дефиниций. Чтобы,
однако, каким-то образом отличить меновую стоимость от потребительной
(от «специфической годности вещи»), показать, каким образом она
«абстрагируется от специфических качеств вещи», Гегель вводит противо¬
поставление «специфической потребности» и «потребности вообще»1. По¬
следнее различение как момент философско-правовой теории было круп¬
ным шагом вперед: «специфическая потребность» есть, по Гегелю, по¬
требность в пользовании вещью; а «потребность вообще» — это по¬
требность в собственности на вещь. Собственность же опреде¬
ляется Гегелем как общественно-признанное обладание пред¬
метом. Тем самым исходная противоположность («специфическая год¬
ность» — «ценность») сводится в конечном итоге к противоположности
непосредственно-индивидуального и юридического сознания о вещи.
Стоимость есть общественная, юридически обоснованная оценка.
Гегель определяет ее поэтому в «Реальной философии» как такое мнение
о вещи, которое значимо для другого; как «осознание понятия призна¬
ния» (см. «Realphilosophie», Bd. II, S. 217—218). Не ясно ли из всего
этого, что действительным источником «ценности» является, согласно
Гегелю, не труд, а юридическое сознание в качестве объективной мысли¬
тельной формы, определяющей общественную оценку потребляемого
1 Их действительное различие коренится, как известно, в противоположности
абстрактного и конкретного труда.

120
Э. Ю. СОЛОВЬЕВ
предмета г; что мы вообще имеем здесь дело с правовой интерпретацией
стоимости, а не с определенной экономической теорией, тем более, не с
трудовой теорией стоимости.
Гегелевское учение о «ценности» было, однако, не только философ¬
ским осмыслением правовых категорий, но и идеалистической попыткой
раскрыть тайну «товарного фетишизма», то есть разрешить одну из про¬
блем, на которые рано или поздно наталкивается само экономическое
исследование. Гегелю казалось, что он разрешит загадку «овеществления
человеческих отношений» в буржуазном хозяйстве, если покажет, что в
системе всесторонних зависимостей рыночного обмена каждая потреби¬
тельная ценность выступает как «знак», как «эманация» юридического
сознания. На деле же раскрыть тайну товарного фетишизма оказалось
возможным не ценой отказа от экономической теории в пользу философ-
ско-правовой доктрины, а лишь путем предельно последовательного раз¬
вития этой теории, как сделал Маркс. Поэтому к Гегелю целиком отно¬
сится следующая характеристика, данная Марксом мыслителям XVIII ве¬
ка: «Объявляя простыми знаками те общественные свойства, которые на
основе определенного способа производства приобретают вещи, или те
вещные формы, которые на основе этого производства получают обще¬
ственные определения труда, их тем самым объявляют произвольным про¬
дуктом человеческого разума. Такова была излюбленная манера просве¬
тителей XVIII века, применявшаяся ими для того, чтобы по крайней мере
временно срывать покров таинственности с тех загадочных форм, которые
имели человеческие отношения и возникновения которых еще не умели
объяснить» («Капитал», т. I, 1955, стр. 98). Показательно, что для иллю¬
страции этого понимания Маркс ссылается в примечании не только на
«Дух законов» Монтескье, но и на гегелевскую «Философию права»: «Ко¬
гда мы обращаем внимание на понятие ценности, тогда сама вещь
рассматривается лишь как знак, и она имеет значение не сама по себе,
а как то, чего она стоит» (Гегель, Соч., т. VII, 1934, стр. 87).
Доказательство того, что Гегель не является представителем трудо¬
вой теории стоимости, отнюдь не предполагает, будто он вообще не иссле¬
довал труда как социального отношения. Напротив, Гегель проанализи¬
ровал целый ряд зависимостей, от понимания которых классическая
политэкономия вообще была далека.
Он первым показал, например, что всеобщее содержание труда ле¬
жит в средствах труда (в орудии) 2, а не в единичных продуктах, созда¬
ваемых трудом,— точка зрения, высоко оцененная В. И. Лениным
(см. «Философские тетради», 1947, стр. 183).
Гегель (впоследствии эта тема развивается как одна из центральных
в «Новом хозяйственном и социетарном мире» Ш. Фурье) попытался вы¬
разить противоположность духовного и физического труда как социаль¬
ную противоположность: противопоставил их как творческую деятель¬
ность, мерилом которой является свободное время индивида, и вынужден¬
ную работу (см. «Феноменология духа», раздел «Господство и рабство»).
Расценивая труд как необходимый фактор духовного становления
индивида, Гегель усмотрел в мануфактурном и фабричном препарирова¬
нии производства одну из основных причин массового духовного
опустошения современного общества (см. «Realphilosophie», Bd. II,
S. 215—216).
Ни Смит, ни Рикардо, рассматривавшие экономическое целое как
1 Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с гегелевской диалектикой
«блага» в лекциях 1803—1804 годов. «Благо,— читаем мы здесь,— есть противоре¬
чие... Это противоречие снимается посредством осознания». В качестве осознанного бла¬
го «есть одновременно единичное благо и благо вообще, поскольку этим единичным
благом обладают все» («Realphilosophie», Bd. I, S. 240).
2 Особенно интересна в этом отношении «Реальная философия» Гегеля, первый
набросок его системы (см. «Realphilosophie», Bd. II, S. 198—199, Bd. I, S. 237—238).

РАЗДЕЛЯЛ ЛИ ГЕГЕЛЬ ТРУДОВУЮ ТЕОРИЮ СТОИМОСТИ?
121
национальное хозяйство, а не как социально-историческую систему, не
анализировали этих отношений. Поэтому утверждение Лукача, удто
главным моментом иенской экономики «является именно оценка и выяс¬
нение экономического, социального и философского содержания смитов¬
ской концепции труда» («Вопросы философии» № 5 за 1956 год, стр. 15о),
содержит двойную ошибку. Во-первых, Гегель не исследует труд как эко¬
номическую категорию 1 (связь труда со стоимостью в качестве исходного
отношения для анализа таких развитых форм, как заработная плата, при¬
быль, рента, процент и т. п.). Во-вторых, его социально-философское пони¬
мание труда противостоит философским предпосылкам теории Смита и
является попыткой преодолеть эти предпосылки на основе идеалистическо¬
го историзма. Смит исходил в данном случае из английского утилитариз¬
ма, то есть из этической доктрины, рассматривавшей буржуазно-потреби¬
тельскую оценку предметного богатства как один из вечных, «естествен¬
ных», внеисторических моральных критериев. Вся гегелевская концепция
труда решительно противоречит буржуазному утилитаризму, «шотланд¬
скому пониманию вещественности»; термин «потребительское отношение
к вещи» в устах Гегеля звучал как высшее порицание. Критикуя смитов¬
ское понимание труда, К. Маркс в кратком разделе «Очерков критики
политической экономии» («Труд как жертва»), где он затрагивает и «фи¬
лософский момент труда» («Grundrisse der Kritik der politischen Okono-
nie», S. 505), сознательно использует в качестве антитезы формулировки
гегелевской «Феноменологии духа» (см. там же, стр. 505—507).
Укажем в заключение еще на один существенный принцип гегелев¬
ского учения об обществе, решительно отличающий его интерпретацию
экономических проблем от теории английских экономистов.
«Гегель, как и Смит,— утверждает Г. Лукач,— рассматривает капи¬
талистическую экономику как систему, движущуюся силой внутренней
динамики, как систему, которая сама снимает возникающие в ней нару¬
шения» («Der junge Hegel», S. 384). Посмотрим, так ли обстоит дело в
действительности.
По своему содержанию учение о праве выступает в гегелевской фило¬
софии как периферийная сфера теории государства. Государство является
той целостностью, которой, безусловно, подчиняется, по Гегелю, вся сово¬
купность правовых отношений и их экономическое обнаружение. Гегель
считает, что противоречия, возникающие в хозяйственной сфере, должны
быть «сняты» государственной санкцией примерно так же, как тяжбы раз¬
решаются вмешательством опытного судьи, опирающегося на закон.
Рыночная стихия приводит к тому, что «возникает противополож¬
ность великого богатства и великой нищеты», что «целые отрасли инду¬
стрии, которые содержали большой класс людей, иссякают вдруг из-за
моды или удешевления, возникшего благодаря изобретению в других
странах». «Здесь,— говорит Гегель,— выступает государственная власть,
и она должна заботиться, чтобы каждая сфера сохранилась, искать для
нее выхода и новые каналы сбыта в других странах», должна «найти стра¬
дающим классам другое занятие» («Realphilosophie», Bd. II, S. 232—233).
Обнаруживая, что в работах иенского периода Гегель отстаивает вер¬
ховенство государства над экономикой, Лукач пытается объяснить этот
факт внешним давлением исторических обстоятельств. Гегель, говорит он,
1 Здесь может смутить совпадение некоторых терминов гегелевского учения об об¬
ществе и теоретической политэкономии. Так, Гегель неоднократно говорит об «абст¬
рактном труде». Под «абстрактным трудом» Гегель понимает узкоспециализирован¬
ный, механический труд, практикуемый мануфактурой и фабрикой (см. «Realphilo¬
sophie», Bd. II, S. 215—216; Соч., т. VII, стр. 222—223); его интересует социально¬
антропологический аспект проблемы (структура труда в его отношении к способностям
индивида, занятого в производстве), а не экономический, важный для определения
стоимости (труд вообще в отличие от определенного целесообразного труда). Действи¬
тельная связь обеих трактовок была выяснена значительно позже (см. К. Маркс
«К критике политической экономии», 1952, стр. 14, 217—218).

122
Э. Ю. СОЛОВЬЕВ
разделял тогда «наполеоновскую иллюзию» (см. «Der junge Hegel»,
S. 216). В действительности же тезис о примате государства принадлежит
не исторической модификации, а основному содержанию гегелевского уче¬
ния об обществе: в «Философии права» он имеет такую же силу, как и
в работах 1804—1806 годов. Достаточно напомнить хотя бы, что Гегель
отстаивает в «Философии права» сословное деление как основной принцип
социального расслоения общества, то есть выделяет основные обществен¬
ные группы по их отношению к государству, а не к экономике.
Что касается английских экономистов, то они действительно встали
на путь рассмотрения хозяйства как самодовлеющего целого, не подчи¬
ненного какой бы то ни было возвышающейся над ним системе социаль¬
ных связей и не являющегося ее ведомством. Это кардинальное различие
между Гегелем и англичанами отчетливо сказывается в интерпретации
ряда важнейших экономических категорий.
Гегель считает, например, что представительствовать от лица всех
потребностей есть «специфическая ценность денег» (Соч., т. VII, стр. 88).
Деньги — это, по его мнению, общественно признанный знак стоимо¬
сти, а завершением их номинальной природы являются вексель и госу¬
дарственный денежный знак1. Показательно далее, что последней, выс¬
шей, завершающей функцией денег в гегелевской «Философии права»
оказывается их роль всеобщей формы государственного налога, где
деньги выступают в качестве посредника между государством и поддан¬
ными, где их абстрактное «представительство» раскрывается как пред¬
ставительство перед государством от лица индивидов (см. т. VII,
стр. 322—323).
Данные воззрения Гегеля воскрешают предрассудки протекциониз¬
ма и монетарной системы, в борьбе с которыми как раз и родилась теоре¬
тическая политэкономия, считавшая, что всеобщее содержание денег
проявляется не в функции, исполняемой ими внутри системы государ¬
ственных мероприятий, а на мировом рынке, где деньги сбрасывают свою
государственно-номинальную форму (монеты, ассигнации и т. п.). и обна¬
руживают в качестве золота и серебра «е свою исключительную, услов¬
ную, «представительную» ценность, а реальную стоимость, измеряемую,
как и во всех прочих случаях, трудом, затраченным на их производство.
Все это показывает, что если перевести гегелевское понимание хозяй¬
ственных отношений на собственный язык политэкономии, то обнаружит¬
ся их несоответствие, а часто и противоречие с основными принципами
трудовой теории стоимости.
☆ * *
Отказ от экономического учения Смита — Рикардо не является част¬
ным и второстепенным свидетельством для оценки содержания и харак¬
тера всей гегелевской философии. На нем не стоило бы столь подробно
останавливаться, если бы он не был продиктован особым пониманием
общего отношения философии и частных наук.
Гегель считал, что систематическое знание является монополией фи¬
лософии, что всестороннее объективное знание о любом предмете до¬
ступно лишь для философа. В качестве «науки наук» гегелевская фило¬
софия противостояла поэтому всякой попытке построения самостоятель¬
ной теоретической системы в специальных науках.
Одной из таких попыток и была успешно развивавшаяся англий¬
скими экономистами теория стоимости. Школа Смита — Рикардо впер¬
вые встала на путь рассмотрения экономики как самодовлеюще¬
го целого, законы функционирования которого могли быть раскрыты
лишь благодаря построению научно-теоретической системы знания.
1 Внимание Гегеля к номинальным денежным формам вызвано опять-таки и тем,
что фетишизм денег выступает в этих формах с особой отчетливостью.

РАЗДЕЛЯЛ ЛИ ГЕГЕЛЬ ТРУДОВУЮ ТЕОРИЮ СТОИМОСТИ?
123
Именно это и должно было вызвать решительную реакцию со сто¬
роны Гегеля, признававшего одну-единственную самодовлеющую це¬
лостность— широко понимаемую систему духовной культуры, средосте¬
нием которой он считал современное философское знание. Всякая же
иная совокупность реальных связей (в том числе и экономика) может
быть разумно понята лишь постольку, поскольку она рассматривается
как включенная в систему духовной культуры и обусловленная ею. Так
как политэкономия не ставила и не могла ставить перед собой подобной
задачи, Гегель объявляет, что этой науке чужда «подлинная разум¬
ность» (систематическое знание), что она исходит «из точки зрения
рассудка» и видит свою цель «в отыскании простых принципов предме¬
та» (то есть в эмпирическом обобщении и первичных классификациях)
(см. Соч., т. VII, стр. 217). Специальную задачу политэкономии Гегель
определяет как поверхностно-эмпирическое описание: «Она должна изо¬
бразить отношение и движение масс продуктов в их качественной и ко¬
личественной определенности и запутанности» (там же). Дать картину
рыночного движения товаров — таково, по Гегелю, призвание политэко¬
номии (и именно так, то есть в качестве совокупности рыночных отно¬
шений, выступает буржуазная экономическая система в его собственном
учении).
На деле же английские экономисты бились вовсе не над определе¬
нием системы обмена. Они поставили на повестку дня вопрос о капи¬
талистических отношениях по производству, скрывающихся за спиной
рыночной эквивалентности. В качестве научной теории (и этого
не видел Гегель) политэкономия задавалась следующим вопросом: если
стоимость определяется трудом и если рыночный обмен эквивалентен, то
откуда берется прибыль?
Ни Смит, ни Рикардо не поняли действительного происхождения
прибавочной стоимости, и, тем не менее, увидеть действительно теоре¬
тический характер их учения значило признать, что оно ориентировано
как раз на проблему прибавочной стоимости. Такова была
объективная теоретическая задача политэкономии, и К. Маркс назвал
свое исследование, посвященное истории этой науки, «Теориями приба¬
вочной стоимости», хотя на первый взгляд может казаться, что правиль¬
нее было бы говорить просто о теориях стоимости. К. Маркс пользовал¬
ся в данном случае мерилом развитой в систему теории капиталистиче¬
ского производства. Гегель же, наоборот, сводил все дело к достигну¬
тому объему эмпирического знания. Он совершенно не замечает, напри¬
мер, что уже у Смита (а тем более у Рикардо) схема простого обраще¬
ния есть наиболее абстрактная модель внутри научной теории, в целом
посвященной отнюдь не простому товарному обмену, а капиталистиче¬
скому производству. Гегель не понимает ее теоретической нагрузки и
усматривает в ней — ни много, ни мало — развернутую картину совре¬
менного общества. Поскольку же Гегель сам сталкивается с такими яв¬
лениями, как капиталистическое возрастание стоимости и концентрация
капитала (явлениями, противоречащими закону простого обмена това¬
ров), он вынужден прибегнуть к следующему характерному рассужде¬
нию: «Богатство, как любая масса, делает себя силой. Накопление бо¬
гатства совершается отчасти по воле случая, отчасти благодаря все¬
общности через распределение. Оно есть в некотором роде... центр при¬
тяжения... который все собирает вокруг себя, как большая масса влечет
к себе меньшую...» («Realphilosophie», Bd. II, S. 232).
Приводя это высказывание Гегеля, Г. Лукач тоном экзаменатора,
удрученного плохим почерком школьных сочинений, замечает: «Это ска¬
зано в довольно общей форме» («Der junge Hegel», S. 387). Но разве
при оценке данного высказывания речь должна идти о недостатке добро¬
совестности, о стилистических недочетах, о субъективной логической ма¬

124
Э. Ю. СОЛОВЬЕВ
нере автора? Лукач не желает видеть, что данное рассуждение Гегеля от¬
крыто противоречит всем основным принципам классической политэконо¬
мии. Капиталистическое возрастание стоимости (прибавочная стоимость)
объявляется здесь делом случая, результатом превратностей распределе¬
ния. Тем самым восстанавливается в правах вульгарная притча о «прибы¬
ли, возникающей из отчуждения» (из обмена), представление, успешно
преодоленное классической политэкономией. На место теоретического по¬
нимания капитала, основной формой которого начиная со Стюарта совер¬
шенно правильно признавался промышленный капитал, Гегель подстав¬
ляет обиходное представление о нем как о торговом, купеческом капитале.
Гегельянское «философское углубление» политэкономии обнару¬
живает себя, таким образом, как идеалистическая спекуляция, разру¬
шающая теорию и реставрирующая эмпирию. Сколь мало разбирался
Гегель в подлинной теоретической эволюции английской политэконо¬
мии, показывает тот факт, что он ставит Сэя (которого Маркс именовал
впоследствии не иначе, как «пошлым Сэем») в один ряд со Смитом и
Рикардо (см. Соч., т. VII, стр. 217).
Вопрос об отношении гегелевской философии к теориям, склады¬
вавшимся в положительных науках, полностью обходится Лукачем при
характеристике «иенской экономики». Его внимание сосредоточено на
совпадении моральной позиции Гегеля и Рикардо в отношении буржуаз¬
ного общества, а не на различии их понимания действительного науч¬
ного содержания политэкономии. Показательно в этой связи, что, настаи¬
вая на исторической эволюции Гегеля от Стюарта к Смиту — Рикардо
(см. «Der junge Hegel», S. 211—217), Лукач не показывает, как выра¬
зился данный переход в трактовке специальных экономических катего¬
рий. Даже в тех случаях, когда признается ограниченность гегелевской
политэкономии, она рассматривается Лукачем как нечто в принципе
независимое от гегелевского понимания знания и науки, а в конечном
итоге попросту сводится к неблагоприятному воздействию исторически
отсталых условий Германии. Так, по мнению Лукача, Гегель стоял на
недостаточной высоте в вопросе о происхождении прибавочной стои¬
мости по той причине, что «ясно понятая противоположность капитала
и труда вытекала у него из знакомства с интернациональными эконо¬
мическими отношениями, а не из действительного личного опыта
(Erlebnis), не из действительного знания капитализма в самой жизни»
(там же, стр. 217).
Лукачевская интерпретация экономических воззрений Гегеля пред¬
полагает, что и находясь на позициях идеалистического понимания фи¬
лософии как «науки наук», можно разделять (и даже «развивать») тео¬
ретические системы знания, складывающиеся в частных науках.
Общеизвестно, что, лишь преодолев, опровергнув гегелевское пони¬
мание философии как «науки наук», К. Маркс сумел правильно понять
сущность трудовой теории стоидюсти и через критику непоследователь¬
ностей прежних экономистов поднять ее на высоту всесторонне обосно¬
ванной научной концепции. С точки зрения Лукача, этот факт пред¬
ставляется несущественным. Гегель изображается им как мыслитель,
уже выполнивший часть той работы, которая в действительности цели¬
ком легла на плечи марксизма. В этом сказывается тенденция, уже от¬
меченная в ряде работ, посвященных критике философского ревизио¬
низма Г. Лукача, тенденция к незаконному сближению и даже отожде¬
ствлению методологии Гегеля с научной методологией марксизма.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Социологические взгляды Ч. Ч. Валиханова
Выдающийся казахский демократ,
крупный ученый, известный своими изы¬
сканиями в области ориентологии, геогра¬
фии, этнографии, истории, фольклора, Чо-
кан Чингисович Валиханов (1835—
1865 годы) появился на общественной аре¬
не в 50—60-х годах XIX века, когда
казахский народ, преодолевая сопротивле¬
ние реакционных феодальных сил, завер¬
шил свое добровольное воссоединение с
Россией. Этот важный исторический шаг
сыграл прогрессивную роль, ускорил тем¬
пы исторического развития Казахстана.
Глубокие сдвиги, происшедшие в этот пе¬
риод в его экономике и культуре, получи¬
ли свое отражение в творчестве казахских
просветителей XIX века. Отнюдь не слу¬
чайным является тот факт, что Валиханов
и такие казахские просветители, как Абай
Кунанбаев и Ибрай Алтынсарин, при всем
различии их социальных воззрений едино¬
душно призывали свой народ к сближе¬
нию с Россией и активно пропагандиро¬
вали передовую русскую культуру. Ка¬
захские просветители были убеждены,
что лишь прогрессивное влияние России
поможет Казахстану выйти из состояния
средневековой отсталости на путь циви¬
лизации. В то же время они активно боро¬
лись против колонизаторской политики
царизма, против грабительской колони¬
альной администрации, тесно связан¬
ной с казахской феодально-байской знатью.
«С местными султанами и богачами из
черной кости,— заявлял Ч. Валиханов в
письме А. Н. Майкову,— я... не лажу по¬
тому, что они дурно обращаются со свои¬
ми бывшими рабами, которые теперь хотя
и свободны, но живут у них, не зная, как
уйти... Зато с пролетариатом степным я
в большой дружбе и скоро сходимся»
(Статьи. Переписка. Алма-Ата, 1947,
стр. 117).
Немалую роль в процессе становления
общественно-политических взглядов Ч. Ва¬
лиханова сыграли русские революционные
демократы1. Нельзя забывать при этом,
1 Валиханов был в тесных дружеских от¬
ношениях с демократически настроенным
что русская революционно-демократиче¬
ская идеология была воспринята Валиха-
новым не полностью, а в соответствующем
преломлении сквозь призму своеобразных
социально-экономических условий Казах¬
стана. Культурная отсталость страны не
позволила ему подняться до уровня рево¬
люционного демократизма и обусловила
просветительскую ограниченность его по¬
литических, философских и социологиче¬
ских взглядов. Но борьбу русских рево¬
люционных демократов за общественный
прогресс и в особенности их выступления
против невежества и религии Валиханов
сумел подхватить и перенести на почву
казахской общественной жизни.
Острие его критики было направлено
против служителей мусульманского рели¬
гиозного культа и против ислама, быстро
распространявшегося в Казахстане в сере¬
дине прошлого века. Враждебность Вали¬
ханова к мусульманскому духовенству
была настолько велика, что даже в беглом
очерке поездки в Кашгар он не пропустил
случая сделать свою заметку о степных
муллах (см. газету «Сибирский Вестник»
от 13 января 1866 года N° 3). В отчете
«О состоянии Алтышара или шести вос¬
точных городов китайской провинции Нан-
Лу (Малой Бухарин) в 1858—1859 гг.»
и в некоторых других работах Валиханов
становится на позиции воинствующего
антиклерикализма. Он неизменно подчерки¬
вал «вредное влияние ультраклерикаль-
ного направления на социальное развитие
народов» («Записки РГО по отд. этногра¬
фии», т. XXIX, СПб, 1904, стр. 177), под¬
вергал уничтожающей критике «религиоз¬
ную ученость Востока», оценивая ее не
иначе, как схоластическую казуистику.
Он доказывал, что мусульманская рели¬
гия, основывающая свои догмы не на ис¬
следовании фактов действительности, а «на
диких и варварских предрассудках коче¬
вых арабов шестого столетия и на преда¬
ниях спиритуалистов», не только не имеет
русским поэтом В. С. Курочкиным, встре¬
чался и имел беседу с Чернышевским, а
также был знаком с произведениями Белин¬
ского, Чернышевского, Добролюбова.

126
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ничего общего с наукой, но и совершенно
несовместима с ней, враждебна ей (см. ЦГА
литературы и искусства СССР, ф. 159,
on. 1, ед. хр. 179, л. 105). Религия сеет
невежество, фанатизм и «до идиотизма»
забивает сознание народных масс. Тем са¬
мым она, согласно глубокому убеждению
Ч.	Валиханова, оказывает пагубное влия¬
ние на жизнь народов и служит огромным
препятствием на пути общественного про¬
гресса. Вот почему, борясь против рели¬
гиозных взглядов, сам Ч. Валиханов при¬
держивался передовых атеистических и
материалистических воззрений. Правда,
как его атеизм, так и его материализм не
были свободны от недостатков. При всей
ненависти к религии Ч. Валиханов не су¬
мел раскрыть подлинных причин происхо¬
ждения религиозных взглядов людей и
остался на позициях просветительного ате¬
изма. Материализм же его носил в общем
метафизический характер и относился
исключительно к природе.
Именно с позиций материалистического
истолкования явлений природы Валиханов
доказывал несостоятельность и беспочвен¬
ность веры людей в сверхъестественный
мир. Он настойчиво подчеркивал, что «при¬
рода, или вселенная» не сотворена ника¬
ким божеством и существует независимо
ни от бога, ни от человека. Сам человек
является частью природы, высшим про¬
дуктом ее развития. Идею о том, что «при¬
рода, или вселенная» является «бесконеч¬
ной, вечной и разнообразной», Валиханов
принял как самоочевидную истину, кото¬
рая не требует особых доказательств
(см. его статью «Следы шаманства у кир¬
гизов». Ч. Валиханов. Статьи. Пере¬
писка. Алма-Ата, 1947, стр. 16). Не бог
создал природу и человека, а, напротив,
человек в силу неправильного понима¬
ния природы создал своих богов. Бесконеч¬
ная, вечная и разнообразная природа яв¬
ляется первичной. Что же касается чело¬
веческого сознания, то оно есть отражение
этой внешней природы. Так, религиозные
представления шаманистов, доказывал Ва¬
лиханов в своей статье «Следы шаманства
у киргизов», были не чем иным, как
«обоготворением неизъяснимых» явлений
внешнего мира в силу невежества «младен-
ствующего» человека. «Шаманист удив¬
лялся солнцу и поклонялся ему; он
увидел луну и ей поклонялся; он покло¬
нялся всему в природе, где замечал при¬
сутствие этой неизъяснимой вечной, как
время, силы, которую он называл Синим
Небом: Кок-Тенгри. Происхождение шаман¬
ства — это обожание природы вообще и в
частности» (там же). По мнению Вали¬
ханова, сознание нельзя рассматривать
как некую самостоятельную сущность.
Сознание человека неразрывно связано с
его телом. Отрыв сознания от тела неиз¬
бежно приводит к религиозным представ¬
лениям и лишен всяких научных основа¬
ний. Не случайно Валиханов относил обо¬
жествление душ умерших людей в шаман¬
ских поверьях к «крайнему спиритуализ¬
му» (см. там же).
В своих произведениях казахский про¬
светитель доказывал, что независимый от
человеческого сознания и не сотворенный
никаким божеством внешний мир подчинен
собственным законам развития. В нем гос¬
подствует не провидение бога, а материаль¬
ная причинная связь. Люди только тогда
действуют с успехом, когда им известны
причины явлений. Доказывая в своей
«Записке о судебной реформе у киргиз
Сибирского ведомства», что всякая дея¬
тельность, имеющая целью достижение
пользы, должна основываться на глубо¬
ком познании объективных причин, Вали¬
ханов писал: «И в самом деле, доктор
тогда только лечит больного с уверенно¬
стью в успехе, когда ему известны не
только болезненные симптомы пациента,
но и основные причины болезни» (там
же, стр. 42).
В основе познания лежит чувственное
восприятие мира, человеческие ощущения.
Но данные ощущений по-разному исполь¬
зуются людьми, стоящими на различных
ступенях развития, и приводят к различ¬
ным результатам. «Человек дикий и нераз¬
витой,— пишет Валиханов,— подобен ре¬
бенку, не умеющему вполне владеть свои¬
ми внешними чувствами. Ему, как и ре¬
бенку, трудно согласовать ощущения свои
с действиями» (там же, стр. 41). Поэтому
неразвитый человек не может от ощущений
непосредственно перейти к подлинным зна¬
ниям и на пути своего движения к цели
допускает ошибки, принимая ложь за исти¬
ну, вред за пользу. Вполне правильное
использование данных ощущений и науч¬
ное познание законов развития природы
в интересах общества возможны, согласно
Ч.	Валиханову, лишь на сравнительно вы¬
сокой ступени развития общества, когда
достигнут определенный минимум просве¬
щения людей. Только просвещенному чело¬
веку, свободному от каких бы то ни было
предрассудков и основывающему свои дей¬
ствия не на вере, а па изучении фактов и
явлений внешнего мира, доступно подлин¬
ное знание. Но в том, что это знание до¬
ступно каждом у человеку, не может
быть никакого сомнения.
Таковы в самых общих чертах те фило¬
софские основы, отправляясь от которых
Валиханов вырабатывал свою социологи¬
ческую концепцию. Человечество, являясь
частью природы, развивается столь же
закономерно, как и весь объективный
внешний мир. В этом отношении между
природой и обществом нет и не может быть
принципиальной разницы. Общество, дока¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
127
зывал Валиханов, для своего беспрепят¬
ственного развития требует благоприятных
условий, точно так же, как их требует,
скажем, растительный мир (см. там же,
стр. 42). Но все это, по мнению казахско¬
го просветителя, не дает в то же время
никаких оснований сводить законы обще¬
ства к законам природы, ибо в природе
действие законов связано исключительно с
физическими условиями, тогда как в обще¬
стве оно дополняется действием законов,
которые связаны с социальными условия¬
ми, то есть различными сторонами обще¬
ственной жизни, с условиями жизни пле¬
менного организма (см. там же).
Признав в принципе закономерный ха¬
рактер развития природы и общества,
Валиханов полагал, что если можно про¬
никнуть в тайны Вселенной и познать их,
то с не меньшим успехом можно раскрыть
и тайны общественного процесса. Все дело
заключается в том, чтобы выработать пра¬
вильный метод исследования. Вместе с
тем, исходя из своих материалистических
убеждений, Ч. Валиханов предлагал рас¬
пространить метод исследования природы
на изучение законов общественного разви¬
тия. Так, в своей «Записке о судебной
реформе у киргиз Сибирского ведомства»
Валиханов отмечал, что попытка некото¬
рых реформаторов провести в жизнь те
или иные преобразования без достаточного
изучения общественных нужд того народа,
для которого они предназначаются, поро¬
ждает грубые ошибки, которые могут при¬
вести к роковым последствиям. Избежать
же этих ошибок, доказывал он, «очень
легко, если при введении разных реформ
неуклонно следовать тому методу, который
употребляется в сельском хозяйстве при
культивировании растений. Но этому мето¬
ду, во-первых, необходимо изучить вполне
самое растение, затем нужно знать, на
какой почве оно произрастает, сколько тре¬
бует оно света, теплоты и проч. Сущность
теории заключается в том, чтобы доставить
растению то, в чем оно нуждается, и устра¬
нить все то, что ему мешает» (там же).
Это представление о методе оказа¬
лось весьма плодотворным для своего
времени. Призывая применить метод
культивирования растений к обществен¬
ным явлениям, Валиханов тем самым на¬
носил удар по религиозным взглядам и
в особенности по мистическим взглядам
защитников мусульманства. Если общест¬
венной жизнью, так же как и жизнью
растений, можно управлять при помощи
научных знаний, то, очевидно, нет ника¬
кого сверхъестественного существа, дик¬
тующего свою волю людям. Требование
распространить метод изучения растений
на общество объективно подрывало и
представления реакционных социологов,
отрицавших закономерность общественного
развития. Валиханов обнаруживал страст¬
ное желание выяснить коренные причины
общественных явлений, понять, чем же в
конечном счете вызывается их многообра¬
зие. Его волновал также вопрос о том, по¬
чему одни народы достигли высокого уров¬
ня развития, а другие прозябают в бедно¬
сти и темноте. Настойчивые поиски отве¬
тов на эти волнующие вопросы привели
Валиханова к выводу о том, что все зави¬
сит от «совокупного влияния физических
и социальных условий», которыми и «об¬
условливаются все человеческие побужде¬
ния и мотивы» (см. там же).
Казахский просветитель был склонен
рассматривать общественную жизнь как
многостороннее переплетение различных
человеческих побуждений и интересов.
Но как бы ни были сложны и противоре¬
чивы побуждения и интересы людей, все
они могут быть сведены к единой основе.
По мысли Ч. Валиханова, ее следует усмат¬
ривать не в мистической сверхъестествен¬
ной воле бога, а во вполне реальном, до¬
ступном для человеческого сознания «сово¬
купном влиянии физических и социальных
условий». Задача, следовательно, сводится
к тому, чтобы правильно понять эти усло¬
вия, и только тогда тайна общественной
жизни может оказаться вполне разгадан¬
ной.
Такая постановка вопроса была в прин¬
ципе правильной. Хаотичное на первый
взгляд переплетение самых противоречи¬
вых, зачастую взаимоисключающих друг
друга интересов людей имеет свою проч¬
ную основу. В противном случае невоз¬
можна 'была бы никакая наука об обще¬
стве, невозможно было бы и само пред¬
ставление о нем как о связном целом.
Поэтому попытка свести все многообразие
человеческих побуждений к единой реаль¬
ной основе является важным вкладом
Валиханова в передовую социологическую
мысль своего народа. «Под совокупным
влиянием физических и социальных усло¬
вий» он понимал, однако, не влияние спо¬
соба производства материальных благ и
обусловленной им социальной структуры
общества, а «условия племенного организ¬
ма, среды, климата и почвы». Именно
«...условия племенного организма, среды,
климата и почвы,— писал он,— должны
быть всегда на первом плане, ибо все чело¬
веческие побуждения и мотивы обусловли¬
ваются совокупным влиянием физических
и социальных условий» (там же). Отсюда
видно, что решающее значение казахский
просветитель придавал, во-первых, геогра¬
фической среде, во-вторых, «племенному
организму». Он полагал, что при изучении
общественной жизни какого-либо народа
нельзя игнорировать уровень физического
и нравственного развития человека.
Было бы вполне естественным предполо-

128
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
жить, что, выработав подобный взгляд,
Валиханов положит его в основу своих
социологических воззрений и попытается
применить его к объяснению хотя бы важ¬
нейших общественных явлений. Однако сам
он никогда последовательно не придержи¬
вался этой точки зрения. Очевидно, призна¬
ние географической среды и «племенного
организма» за основу общественной жизни
никак не совмещалось с его передовыми
политическими воззрениями и с его борь¬
бой за прогресс казахского народа. Ведь
последовательно придерживаясь. этого
взгляда, Валиханов вынужден был бы
именно в географической среде, окружаю¬
щей казахов, усматривать главный источ¬
ник их отсталости и нищеты. Тогда ему
пришлось бы примириться с существую¬
щим положением дел. Между тем сам Ва¬
лиханов боролся за ликвидацию вековой
отсталости казахского народа и ни на ми¬
нуту не сомневался в его способности
встать на путь прогресса.
Он не мог не видеть, что причины за¬
медленного развития казахов коренятся
вовсе не в географической среде и «пле¬
менном организме», а исторически об¬
условлены и могут быть преодолены в хо¬
де общественной борьбы. В противном
случае не было бы никаких серьезных ос¬
нований надеяться на общественный про¬
гресс Казахстана. Поэтому в противоречии
с исходными посылками своей социологи¬
ческой концепции Валиханов в статье
«Очерки Джунгарии» оценивает отсталость
Средней Азии как «патологический кри¬
зис развития», видит в ней результат ди¬
кости и невежества народа, «развращен¬
ного исламом и забитого до идиотизма ре¬
лигиозным и монархическим деспотизмом
туземных владельцев, с одной стороны, и
полицейской властью китайцев (то есть
китайских эксплуататоров.— О. С.), с дру¬
гой» (там же, стр. 66). Характеризуя со¬
стояние Малой Бухарии, которая «нахо¬
дится в обстоятельствах не лучших», Ва¬
лиханов писал: «Страна, в которой, не¬
смотря на господство ислама, развилась
свобода женщин, веротерпимость, безраз¬
личие народностей (отсутствие националь¬
ной вражды.— О. С.) и муниципальные
начала, обнищала, одичала под гнетом
китайской цензуры и военных мандари¬
нов...» (там же, стр. 67).
Таким образом, главными причинами,
препятствующими развитию народов Азии,
так. же как и казахского народа, являют¬
ся, согласно утверждениям Валиханова,
во-первых, невежество и забитость масс,
порождаемые развращающим действием
ислама и поддерживаемые деспотизмом му¬
сульманского духовенства; во-вторых, дес¬
потизм восточных владельцев и, наконец,
в-третьих, жестокая колониальная эксплу¬
атация, или же «полицейская власть» ко¬
лонизаторов, как он сам ее называл. Лик¬
видация этих препятствий могла бы, по
мнению казахского просветителя, значи¬
тельно ускорить процесс исторического
развития народов Азии и его родного на¬
рода.
Валиханов, однако, не сумел вскрыть
коренных причин, которыми обусловли¬
вается развитие общества. И хотя он —
поистине гениально для своих условий —
видел «конечную цель» общественного
развития не в неуловимом нравственном
совершенствовании людей, а в ощутимом
улучшении их «материального благосостоя¬
ния», пути достижения этой цели не были
им правильно поняты. В своей «Записке о
судебной реформе у киргиз Сибирского ве¬
домства» он доказывал, что «каждый че¬
ловек в отдельности и все человечество
коллективно стремится в развитии своем к
одной конечной цели — к улучшению сво¬
его материального благосостояния, и в этом
заключается так называемый прогресс»
(там же, стр. 42). Но, определяя «про¬
гресс» как улучшение материального бла¬
госостояния человечества, Валиханов со¬
вершенно не подозревал, что оно может
основываться лишь на развитии способа
производства, и склонен был приписывать
роль общественного двигателя истинным
знаниям. «Только истинное знание дает
спасительный дух сомнения,— говорил
он,— и только оно научает его (челове¬
ка.— О. С.) ценить жизнь и материаль¬
ное благосостояние». Отсутствие таких
знаний вынуждает людей бродить в по¬
темках и ведет к значительному сни¬
жению темпов исторического развития.
«Хотя стремление к улучшению внут¬
ренних и внешних условий жизни и при¬
суще человеку и было ему присуще во
все века и во всех степенях человеческого
развития,— писал Ч. Валиханов,— но, тем
не менее, цель эта редко им достигалась.
Не понимая самого себя и не имея ника¬
ких положительных сведений об окружаю¬
щей его природе, человек-дитя должен
был в стремлении своем к улучшению идти
ощупью, подобно слепому, и понятно, что
он должен был больше ошибаться, прини¬
мая ложь за истину, вред за пользу. Исто¬
рия представляет нам в этом отношении
много поучительных примеров» (там же,
стр. 41). Но если отсутствие «положи¬
тельных сведений об окружающей приро¬
де» и «непонимание человеком самого
себя» приводят неразвитых людей к ошиб¬
кам и потому задерживают общественный
прогресс, то, очевидно, для ускорения
темпов общественного развития нужно во¬
оружить людей подлинными знаниями.
«...Для нормального роста и развития на¬
рода,— доказывал Ч. Валиханов,— необхо¬
димы прежде всего свобода и знание...
Выходит, что прежде всего нужно учить»

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
129
(ЦГА литературы и искусства СССР,
ф. 159, on. 1, ед. хр. 179, л. 73).
«Невежественный и полудикий народ»
не только не в силах самостоятельно на¬
метить пути своего нормального развития,
но и не всегда может правильно отразить
свои «действительные потребности» (см.
Ч.	Валиханов. Статьи. Переписка,
стр. 41). Только люди, вооруженные под¬
линными знаниями и свободные от рели¬
гиозных вымыслов и предрассудков, спо¬
собны правильно понять свои истинные
нужды и интересы и найти реальные спо¬
собы их удовлетворения.
Социологические взгляды Валиханова
были, таким образом, сугубо просветитель¬
скими по своему характеру. Но вряд ли
можно отрицать их прогрессивное значение
для казахской культуры середины XIX ве¬
ка. Они вдохновляли на борьбу против не¬
вежества все большее количество казах¬
ской интеллигенции, содействовали рас¬
пространению среди казахов светских зна¬
ний и светского образования, помогали
проникновению в степь передовой русской
культуры. Все это не дает еще оснований
не видеть серьезных недостатков подобной
точки зрения. Конечно, широкое распро¬
странение научных знаний в противовес
насквозь лживым и реакционным мусуль¬
манским религиозным воззрениям могло в
известной мере содействовать прогрессу ка¬
захской общественной жизни. В самом де¬
ле, по мере роста грамотности и образова¬
ния могла (при прочих равных условиях)
ускоренными темпами развиться казахская
национальная культура. Но рассматривать
просвещение в качестве основного двига¬
теля истории, как это делал Валиханов,
значило пропагандировать идеалистическое
понимание жизни. В этом и состояла ко¬
ренная слабость социологии казахского
просветителя, слабость, неизбежно приво¬
дившая его к ряду практических и поли¬
тических ошибок.
Признав, что просвещение является
главным двигателем общественного про¬
гресса, Валиханов должен был самым
серьезным образом задуматься над тем,
как вывести свой народ из состояния сред¬
невекового оцепенения. Рассчитывать на
постепенный и самостоятельный переход
казахского общества от невежества к ци¬
вилизации при все усиливающемся влия¬
нии на него мусульманской религиозной
мистики было бы по меньшей мере беспоч¬
венно. Валиханов и не надеялся на это.
Вместе с тем, не сумев найти в отсталых
условиях Казахстана правильных путей
борьбы за улучшение жизни своих сооте¬
чественников, он склонился к мысли, что
только просвещенные люди, добиваясь от
правительства различных общественных
преобразований и реформ, могут значи¬
тельно ускорить темпы исторического раз-
9.	«Вопросы философии» № 3.
вития. Не случайно 15 октября 1862 года,
сообщая Ф. М. Достоевскому о своем не¬
удачном намерении быть избранным в сул¬
тан-правители Атбасарского округа, Вали¬
ханов писал: «При этом я думал более
всего о том, чтобы примером своим пока¬
зать землякам, как может быть для них
полезен образованный султан-правитель»
(там же, сгр. 110).
На первый взгляд может показаться,
что, признавая за образованными людьми
способность оказывать воздействие на об¬
щественную жизнь, казахский просвети¬
тель скатывался к субъективизму, впадал
в противоречие с собственным признанием
закономерности общественной жизни. Но
при более внимательном подходе выяс¬
няется, что, по мысли Валиханова, образо¬
ванные представители общества могут по¬
ложительно влиять на исторический про¬
цесс только в том случае, если их дея¬
тельность отвечает интересам народных
масс и не противоречит естественному ходу
развития человечества. А это становится
возможным лишь тогда, когда просвещен¬
ные деятели при подготовке и проведении
различных общественных преобразований
опираются на глубокое изучение насущных
народных нужд и на знание законов обще¬
ственного развития. Поскольку «невеже¬
ственный и полудикий» народ не только
не способен самостоятельно открыть пути
улучшения своей жизни, но и не всегда
умеет правильно понять и отразить свои
«действительные потребности», постольку
научное изучение его быта и «обществен¬
ных нужд» превращается в особо настоя¬
тельную необходимость. Реформы, основан¬
ные на ошибочных представлениях и не¬
достаточно обоснованные научным анали¬
зом фактов самой действительности, не
принесут никакой пользы. Более того, они
могут оказаться очень вредными. Вот по¬
чему для отсталых народов, говорил Ва¬
лиханов, «нет вопроса общественного, ко¬
торый бы был так всемогуще важен, как
вопрос о народных реформах» (там же,
стр. 41).
При этом казахский просветитель исхо¬
дил из предположения, «что все законода¬
тели и реформаторы имели и имеют в виду
общественную пользу» (там же, стр. 41).
Чтобы достигнуть этой цели, реформы
должны носить конкретный характер и
учитывать как исторический уровень раз¬
вития, так и особенности образа жизни
того народа, в интересах которого они про¬
водятся. «Россия в числе сыновей сво¬
их,— писал Валиханов,— имеет немало
народностей иноверческих и инородческих,
которые ведут образ жизни, диаметрально
противоположный образу жизни коренного
русского населения, и имеют нравы и обы¬
чаи, диаметрально противоположные нра¬
вам и обычаям русских славянского плк-

130
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
мени. Понятно, что преобразования, про¬
ектированные для христианского и осед¬
лого русского населения, по вышеизложен¬
ным причинам не принесут никакой поль¬
зы, если будут всецело применены к ко¬
чевым и бродячим инородцам Европейской
и Азиатской России» (там же, стр. 40).
Незнание же «общественных нужд» и
средств их удовлетворения делает рефор¬
му, какие бы благие намерения она ни пре¬
следовала, совершенно бесполезной и не¬
нужной. «Всякая реформа, имеющая своей
целью общественное благосостояние, тогда
только может достигнуть предположенной
цели, не подвергаясь разным случайно¬
стям, когда известны общественные нужды
и средства» (там же, стр. 42).
Выражая твердую уверенность в том,
что все реформаторы и законодатели долж¬
ны иметь в виду общественную пользу, Ва¬
лиханов в то же время доказывал, что само
понятие о пользе исторически изменяется.
То, что было полезным для данного народа
в данное время, может превратиться в свою
противоположность и стать вредным для
другого народа в другое время. «...Поня¬
тия о том, что полезно и что вредно для
общественного развития, в разные века
были различные»,— писал он (там же,
стр. 41). Поэтому, чтобы достичь целей об¬
щественного прогресса, реформаторы не
должны опираться на «дикие гипотезы»,
«которые по рутине и по привычке к
прошлым преданиям принимаются многими
на веру, как непреложные аксиомы, хотя
науки ясно доказали их ошибочность и не¬
состоятельность» (там же), а обязаны ис¬
ходить из новейших данных наук. Против¬
ное Валиханов рассматривал как форма¬
лизм, порожденный влиянием бюрократиче¬
ских идей, и утверждал, что «в наше
время на регламентацию и формализм
следует смотреть не иначе, как на
анахронизм, или «десять тысяч китайских
церемоний». «Формализм и бюрократиче¬
ская рутина,— писал он,— обусловливали
собой один только застой и служили до
сих пор китайской стеной для всякой по¬
лезной общественной деятельности, оста¬
навливая свободное течение тех всечасных
и вседневных преобразований и улучше¬
ний, которых требует живая народная си¬
ла» (там же, стр. 59).
Вместе с тем, определяя «прогресс» как
«улучшение материального благосостоя¬
ния» человека и человечества, Валиханов
считал, что «полезны только те реформы,
которые способствуют улучшению быта
человека, вредны те, которые почему-либо
мешают достижению этой цели» (там же,
стр. 42). «В наше время,— писал он,—
самыми важными и близкими для народа
считаются реформы экономические и со¬
циальные, прямо касающиеся насущных
нужд народа, а реформы политические до¬
пускаются как средства для проведения
нужных экономических форм» (там же,
стр. 41—42). Таким образом, экономиче¬
ской и социальной стороне общественной
жизни Валиханов придавал важное значе¬
ние. Однако, допуская политические
реформы в качестве средств для до¬
стижения определенных экономических
условий, он не обнаружил понимания то¬
го, что политические формы общества
сами определяются его экономическим со¬
стоянием. Казахский просветитель не
сумел подняться до раскрытия того
факта, что, как бы радикальны ни бы¬
ли политические реформы, они сами по
себе не могут изменить социально-эконо¬
мических основ общества. Валиханов наив¬
но полагал, будто политические преобразо¬
вания, осуществляемые в Казахстане рус¬
ским правительством, могут привести к ко¬
ренному улучшению материального благо¬
состояния казахской бедноты, не понял
роли и значения классовой борьбы в обще¬
ственной жизни. Отнюдь не отрицая необ¬
ходимости борьбы трудящихся против сво¬
их угнетателей, Валиханов оправдывал
лишь те ее формы, которые были связаны
с защитой интересов эксплуатируемых
масс от непосредственного насилия и пря¬
мого грабежа со стороны господствующих
сословий. Этому пониманию соответство¬
вала и терминология, применявшаяся Ва-
лихановым. Он называл выступление на¬
рода против эксплуататоров «самозащище-
нием» и относил его к «похвальному чув¬
ству». Он не поднялся до понимания клас¬
совой борьбы как движущей силы истории
и ошибочно полагал, будто революции име¬
ют место только тогда, когда правительства
допускают ошибки в своей деятельности и
насильственно внедряют среди народов не
полезные, а вредные реформы. «Все рево¬
люции, бывшие в Европе с 1793 года,—
писал он,— происходят единственно от
стремления правительств подавлять свобод¬
ное народное движение. Реформы насиль¬
ственные, привитые, основанные на отвле¬
ченных теориях или же взятые из другого
народа, составляли до сих пор для чело¬
вечества величайшие бедствия» (ЦГА ли¬
тературы и искусства СССР, ф. 159, on. 1,
ед. хр. 179, л. 72). Эта в корне ошибоч¬
ная, идеалистическая трактовка революций
была связана с превратным пониманием
причин возникновения самих обще¬
ственных классов. Правда, Валиханов ясно
видел социальное расслоение общества и
решительно вскрывал противоположность
интересов широких масс народа и привиле¬
гированных слоев населения. Он, напри¬
мер, полагал, что социальные слои Каш¬
гара различаются «по их общественному
положению и значению». Однако под «об¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
131
щественным положением и значением»
Валиханов понимал степень обладания по¬
литической властью тем или иным сосло¬
вием. Так, кашгарских чиновников (беков),
освобожденных китайскими колонизатора¬
ми от всяких податей и наделенных
властью, он выделил в особый привиле¬
гированный класс, а народ рассматривал
как страдающую массу именно ввиду от¬
сутствия у него всякого политического
веса.
Валиханов не сумел связать существо¬
вания классов с экономическими отноше¬
ниями людей и считал, что не собствен¬
ность определяет политическое господство
имущего сословия, а, наоборот, политиче¬
ское господство дает ему собственность.
Пользуясь неограниченной, деспотической
по своей форме властью, правящие сосло¬
вия становятся обладателями огромных
богатств, добытых путем безжалостного
грабежа народных масс. Вот почему огра¬
ничение политической власти господствую¬
щих сословий Валиханов рассматривал как
необходимое условие свободного народного
развития.
Таковы в основных чертах социологиче¬
ские взгляды Валиханова. Ближайшее
ознакомление с ними позволяет заключить,
что, несмотря на непоследовательность и
ограниченность, несмотря на наличие^ ряда
отрицательных сторон и особенностей, ко¬
торые явились неизбежной данью времени,
социологическая теория выдающегося ка¬
захского просветителя в целом была про¬
грессивной. Всем своим содержанием она
устремлена к поискам реальных путей и
средств общественного прогресса Казахста¬
на. Валиханов искренне верил, что просве¬
щение, которое принесла его народу друж¬
ба с Россией и распространению которого
он всеми силами стремился содействовать,
явится самым действенным оружием в пре¬
одолении вековой отсталости казахской об¬
щественной жизни.
О. А. СЕГИЗБАЕВ (Алма-Ата^
Проблема значений истинности в многозначной
логике
Развитие современной науки поставило
перед философией целый ряд важных новых
проблем, среди которых существенное мес¬
то занимают проблемы, связанные с много¬
значной логикой, то есть с логикой, в кото¬
рой, помимо истинности и ложности, фигу¬
рируют еще и другие значения истинности
высказываний.
Многозначная (неаристотелева или не-
хризиппова) логика возникла в двадцатые
годы нашего столетия. Отдельные сообра¬
жения, которые при желаиии можно толко¬
вать как зародыши идей многозначной
логики, высказывались и ранее (например,
Аристотелем и некоторыми логиками сред¬
невековья), но они не имели каких-либо
серьезных последствий. Действительными
основателями неаристотелевой логики яв¬
ляются Лукасевич(>1. Lukasiewicz
«О poiedu mozliwosci», «О logice trojwar-
tosciowej». «Ruch filozoficzny», г. V. № 9,
Lwow, 1920), По ст (E. L. Post «Intro¬
duction to a General Theory of Elementary
Propositions». «American Journal of Mathe¬
matics», v. VLIII, 1921) и Б p о у э p (L. F. I.
Brouwer «Intuitionistische Zerlegung
mathematischer Grundbegriffe». «Jahresbe-
richt der deutschen Mathematiker-Verei-
nigung», t. 33, 1925).
Исходя из анализа модальных высказы¬
ваний, Лукасевич построил трехзначное
исчисление высказываний. Пост построил
чисто формальную (без интерпретации)
многозначную систему. Броуэр развил идею
неаристотелевой логики, исходя из принци¬
пов основанной им (и Гейтингом) интуици¬
онистской школы в философии математики.
Из работ последующего периода следует
назвать работы Тарского, Вейсберга, Бирк-
гофа и Неймана, Детуш-Феврие, Бочвара,
Шестакова, Рейхенбаха, Россера и Тёркет-
та, Мюллера, Слупецкого, Вебба, Яблонско¬
го и целого ряда других авторов.
Развитие многозначной логики шло не
только по линии разработки чисто формаль¬
ных построений (Россер и Тёркетт, напри¬
мер, построили общую теорию многознач¬
ной логики, включающую исчисление
предикатов первой ступени), но также и по
линии использования ее для решения кон¬
кретных научных задач. Бочвар, например,
использовал трехзначную логику для реше¬
ния вопросов обоснования математики, а
именно для устранения парадоксов теории
множеств без применения теории типов
(Д. А. Бочвар «Об одном трехзначном ис¬
числении...». Математический сборник, т. 4
(46), № 2, 1938); Шестаков применил
многозначную логику в теории релейно¬
контактных схем (В. И. Шестаков
«Представление характеристических функ¬
ций предложений посредством выражений,
реализуемых релейно-контактными схема¬
ми». «Известия АН СССР», серия матема¬
тическая, N° 10, 1946); Детуш-Феврие и
Рейхенбах использовали трехзначную логи¬

132
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ку в целях решения ряда философских
проблем квантовой механики (P. Destou-
с h е s-F ё v г i е г «La structure des theories
phisiques». Paris, 1951; H. Reichen-
b a с h «Philosophic Foundations of Quantum
Mechanics», Berkley and Los Angeles, 1946).
В общем очень короткая по времени исто¬
рия многозначной логики является доста¬
точно содержательной, а ее серьезная
познавательная роль вряд ли может вызы¬
вать сомнения.
С первых дней своего существования
многозначная логика была тесво связана
с различного рода философскими идеями.
Достаточно сказать, что имена Броуэра,
Рейхенбаха, Детуш-Феврие и ряда других
авторов известны в нашей философской
литературе прежде всего как имена фило¬
софов, критикуемых в чисто философском
плане. В частности, связь многозначной
логики с идеями индетерминизма в работах
Детуш-Феврие, Рейхенбаха и других выра¬
жена совершенно явно. Г. Гюнтнер (в до¬
кладах на Брюссельском и Цюрихском фи¬
лософских конгрессах) связал идею трех¬
значной логики с теоретико-познавательной
проблемой соотношения субъекта и объекта
познания, истолковав (совершенно без¬
основательно, на наш взгляд) трех¬
значную логику как выражение от¬
сутствия строгого различения познаю¬
щего субъекта и внешнего мира в гно¬
сеологическом смысле. Детуш-Феврие и
Ж. Л. Детуш именно в связи с многознач¬
ной логикой поставили под сомнение уни¬
версальность логики, выдвинув ряд утвер¬
ждений, философский смысл которых оче¬
виден: логическая теория отражает общие
свойства мира; одна и та же логическая
теория может быть истинной в отношении
одной «части» мира (в отношении одного
типа объектов) и ложна в отношении дру¬
гой; двухзначная логика истинна для мак¬
ромира, но не для микромира; для послед¬
него место двухзначной логики должна
занять «трехзначная логика дополнитель¬
ности»; логика не произвольна, но в неко¬
торых случаях возможен выбор между не¬
сколькими логиками; нет универсальной ло¬
гики, поскольку последняя приспосабли¬
вается к каждой области познания, в част¬
ности к каждой физической теории.
Центральной, на наш взгляд, философ¬
ской проблемой многозначной логики яв¬
ляется понимание значений истинности вы¬
сказываний. Если в двухзначной логике,
несмотря на кажущуюся очевидность поня¬
тий «истинно» и «ложно», были обнару¬
жены серьезные трудности как философ¬
ского, так и логико-семантического поряд¬
ка, то тем более это относится к трех и бо¬
лее значной логике. В самом деле, что
имеется в виду, когда говорится о допол¬
нительных значениях истинности, отлич¬
ных от истинности и ложности? Ниже мы
постараемся показать (насколько это воз¬
можно в пределах краткого сообщения
и ограничиваясь тем подходом к высказы¬
ваниям, который имеет место в исчислении
высказываний), что эти дополнительные
значения истинности могут быть разъясне¬
ны с точки зрения понимания истинности
как соответствия высказываний той объек¬
тивной действительности, с которой они
сопоставляются.
При оценке работ по многозначной логи¬
ке необходимо различать две стороны дела.
Первая сторона — это чисто формальные
построения (Пост, Россер и Тёркетт, Яб¬
лонский и др.). В этих построениях рас¬
сматривается только поведение многознач¬
ных высказываний, свойства их определен¬
ных связей, преобразования последних
и т. д. Никакой интерпретации многознач¬
ные высказывания здесь не получают
(или вообще вместо высказываний говорит¬
ся об аргументах и функциях). Если об
этом и говорится, то в- порядке общих со¬
ображений, для пояснений и т. д., что су¬
щественным образом не влияет на характер
построения. Вполне естественно, что и зна¬
чение истинности здесь имеет весьма отда¬
ленное отношение не только к общефило¬
софскому понятию истины, но даже к логи¬
ко-семантическому. В работе Россера и
Тёркетта, например, значениями истинно¬
сти называются положительные числа 1,...,
п, где п больше или равно 2. (Rosser
and Terquette «Many-Valued Logic»,
Amsterdam, 1952). В работе Яблонского во¬
обще вместо значений истинности говорится
о значениях аргументов и функций (С. В.
Яблонский «Функциональные построе¬
ния в к-значной логике». «Труды матема¬
тического института имени В. А. Стекло-
ва», т. LI, М. 1958). Так что употребление
терминологии, сходной с философской —
«высказывание», «истинно» и т. д.,— при
формальных построениях является делом
второстепенным, не необходимым.
Вторая сторона дела — интерпретация
формальных построений. При этом мы под
интерпретацией имеем в виду две качест¬
венно различные операции, представляю¬
щие и с философской точки зрения различ¬
ный интерес: 1) интерпретацию, как она
понимается в логике, то есть моделирова¬
ние многозначных высказываний и их свя¬
зей; при этом высказыванию как целому
ставится в соответствие какой-либо объект,
а его значениям истинности — различные
возможные свойства (например, положе¬
ния) объекта, о соотношении которых ска¬
жем ниже; 2) интерпретацию, как она ча¬
сто понимается в философских работах, то
есть как разъяснение или определение то¬
го, что из себя представляют дополнитель¬
ные значения истинности высказываний.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
133
Как правило, эти различные интерпрета¬
ции в литературе по многозначной логике
не различаются, хотя это различие принци¬
пиально важно 1.
В первом случае в качестве модели мно¬
гозначного высказывания (если, конечно,
в логической теории фигурируют именно
высказывания) в имеющейся литературе
берется физический объект и его возмож¬
ные различные состояния (три и более), на¬
пример, многопозиционный контакт, микро¬
частица, которая может находиться в раз¬
личных участках некоторой пространствен¬
ной области, и т. п. В этом случае ника¬
ких затруднений философского порядка не
возникает, поскольку все дело здесь сво¬
дится к выяснению соотношения значении
истинности и, соответственно, состояний
объектов, которое оказывается более слож¬
ным, чем в случае моделирования двух¬
значных высказываний. Здесь вообще мож¬
но обойтись без терминов «высказывание»,
«истинно», «ложно» п т. п., рассматривая
просто любые объекты и их свойства.
Чтобы более наглядно охарактеризовать
усложнение соотношения состояний объек¬
тов, о котором говорилось выше, введем
следующие обозначения:
1) X, У, Z,...— состояния объектов;
2) не X, не У, не Z,...— их отрица¬
ния (имеет место не состояние X, У, Z,...
а другое);
3) или — непременно что-либо одно, и
только одно из того, знаки чего соединяют
этим словом;
4) и — каждое из того, знаки чего со¬
единяют этим словом;
5) значит (следует) -— признав то, что
стоит слева от этого слова, мы должны
признать то, что стоит справа от него (на¬
пример, если X и У, значит X);
6) скобки — ограничители комбинаций
знаков, рассматриваемых как целое.
Если в логической теории учитывается
только одно значение истинности («истин¬
но»), а такие теории строятся, то моделью
такого высказывания будет просто одно ка-
кое-то состояние объекта X. Подчеркиваем,
что речь идет не о соответствии содержания
конкретного высказывания действительно¬
сти, а о модели для абстрактно мыслимого
высказывания с его свойством истинности.
В двухзначной логике соотношение со¬
стояний объектов, моделирующих высказы¬
вание, выразится таким образом:
1 В первом случае моделируется не содер¬
жание конкретного высказывания, а тот
факт, что безразлично, какое по содержанию
высказывание имеет такие-то значения ис¬
тинности. Во втором случае речь идет о со¬
поставлении содержания высказываний с
предметной областью и о введении опреде¬
лений результатов этого сопоставления с
учетом структуры высказываний.
((X илиУ) и А), значит ие У
((X или У) и У), значит не X
((X или У) и не X), значит У
((X или У) и не У), значит X.
Эти соотношения суть не что иное, как
закон исключенного третьего. В трехзнач¬
ной логике дело усложняется. Здесь будем
иметь:
((X или Y или Z) и X), значит (не Y н не Z)
((X или Y или Z) и не X), значит (Y или Z)
((X или У или Z) и (X или У)), значит не Z
((X или У или Z) и (не X и не У)), значит Z
и т. д. Например, если известно, что кон¬
такт может находиться в одном из трех по¬
ложений н что он находится в первом из
них, то он не находится ни в одном из двух
других (это пример к первой строке). Еще
более сложная картина будет иметь место
для четырех и более возможных состояний.
Происходит (как следствие) усложнение
и в другом плане, а именно в плане отри¬
цания высказывания в целом, которое (от¬
рицание) моделируется как иной порядок
состояний объектов, чем тот, который мо¬
делирует отрицаемое высказывание. Пояс¬
ним, в чем тут дело. В двухзначной логике
в качестве отрицания высказывания, взя¬
того как целое, принимается высказывание,
которое ложно при истинном первом и ис¬
тинно при. ложном первом высказывании.
Моделироваться это будет так, что порядок
состояний модели первого высказывания бу¬
дет обратным порядку состояний модели
второго высказывания. Например, если в
соответствие высказыванию ставится кон¬
такт, истинности его — положение «замк¬
нуто», а ложности — положение «разомк¬
нуто»,— то отрицающему его высказыва¬
нию будет поставлен в соответствие такой
контакт, что истинности отрицающего вы¬
сказывания будет соответствовать положе¬
ние «разомкнуто», а его ложности положе¬
ние «замкнуто». В силу того, что учи¬
тываются только два состояния, возможно
только одно отрицание, а двойное отрица¬
ние дает исходное утверждение. В трех¬
значной логике отрицание оказывается не¬
однозначным. Схематично отрицание поряд¬
ка состояний
(X или У или Z)
может означать
(л'	или	Z	или	У)
(У	или	X	или	Z)
U	или	У	или	X)
и т. д.2. А двойное отрицание не всегда
ведет к исходному утверждению. Например,
если принято отрицание, согласно которому
знаки X, У, Z смещаются влево на один
шаг, а крайний левый переходит на место
крайнего правого, то первое отрицание
2 Предлагаемая запись есть опрокинутая
горизонтально обычная табличная запись.

134
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
(X или У или Z)
дает
(У или Z или X),
а второе дает
(Z или X или У).
И лишь третье отрицание даст исходную
картину. Еще сложнее будет обстоять дело
в четырех и более злачной логике *.
Из сказанного должно быть ясно, что мо¬
делирование многозначных высказываний
делает вообще необязательным употребле¬
ние философских терминов в моделируемой
теории. А тот факт, что объекты могут на¬
ходиться в трех и более различных, исклю¬
чающих друг друга состояниях и что между
ними могут быть установлены связи с уче¬
том именно этих возможностей (релейные
схемы с многопозиционными контактами,
например), не вызывает никаких философ¬
ских недоумений.
Иначе обстоит дело во втором случае.
Этот случай имеет место тогда, когда мно¬
гозначная логика выступает именно как
теория высказываний (суждений), когда в
качестве модели многозначных высказыва¬
ний берутся именно высказывания, оцени¬
ваемые по их отношению к объектам, о ко¬
торых в них говорится,— как истинные,
ложные и т. п. (работы Детуш-Феврие, Боч-
вара, Рейхенбаха). Здесь требуется опреде¬
лить, что означают сами термины «истин¬
но», «ложно» и т. д. Хотя значение терми¬
нов «истинно» и «ложно» в двухзначной
логике кажется в силу привычки опериро¬
вать ими достаточно ясным, однако и здесь
имеются свои сложные проблемы. К этим
сложностям в многозначной логике присо¬
единяется тот факт, что значения истинно¬
сти, отличные от истинности и ложности,
не опираются на привычку и кажущуюся
очевидность.
При определении значений истинности
возможны и имеют место различные подхо¬
ды. Отметим некоторые из них, не ставя
себе задачи дать исчерпывающую и систе¬
матическую классификацию. Больше всего
неясности возникает с третьим значением
истинности в трехзначной логике. Это и
понятно. Трехзначная логика есть основной
в идейном отношении случай перехода к
n-значной логике, и на нем концентрирует¬
ся все принципиально-философское внима¬
ние. Поскольку нам важны самые общие
соображения относительно значений истин¬
ности, то в силу сказанного мы в дальней¬
шем в основном будем говорить о трехзнач¬
ной логике. А затем уже легко можно бу¬
1 Как следствие более сложным оказы¬
вается и исчисление высказываний, обоб¬
щаемое как теория функций, в которых ар¬
гументы и функции принимают конечное
число значений (два, три и т. д.).
дет совершить переход к любому числу зна¬
чений.
Говоря о различии подходов к значени¬
ям истинности, следует иметь в виду, что
различия эти не влияют на формальные по¬
строения. Различия в формальных построе¬
ниях диктуются иными причинами, на ко¬
торых здесь останавливаться не представ¬
ляется возможным.
Можно различить два типа подхода к
оценке значений истинности: субъективный
подход, при котором значения истинности
ставятся в зависимость от того, осуще¬
ствляется проверка высказываний или нет,
и объективный подход, при котором значе¬
ния истинности рассматриваются как не
зависящие от того, осуществляется провер¬
ка или нет (проверка допускается всегда
осуществимой). При первом подходе третье
значение (неопределенность, скажем) озна¬
чает: не проверено и потому неизвестно,
истинно или ложно. Возьмем высказы¬
вание «электрон во время t находится в
точке q». По Бору и Гейзенбергу, мы
имеем следующую картину: если осуще¬
ствить соответствующее измерение, то вы¬
сказывание будет оценено как истинное или
как ложное; если же измерение не осуще¬
ствляется, высказывание бессмысленно.
Если теперь рассматривать бессмыслен¬
ность в таком ее понимании как третье
значение истинности, то получим пример
первого подхода. Легко видеть, что этот
подход весьма ненадежен в философском
отношении: его можно истолковать в субъ¬
ективистском духе. Кроме того, при таком
подходе остается неясным главное. Пусть
мы не знаем, истинно высказывание или
ложно, но каким оно окажется в случае
проверки: двухзначным или трехзначным?
Ведь может оказаться, что либо высказы¬
вание обладает одним из двух значений ис¬
тинности, либо высказывание истинно в од¬
них и ложно в других условиях, либо вы¬
сказывание ни истинно, ни ложно в одних
и тех же данных условиях. Очевидно, что
второй подход является более глубоким и
точным, поскольку он ориентирует на впол¬
не объективное (зависящее от объективных
условий) определение значений истинности
и устраняет указанную неясность.
Значение истинности, понимаемое как
характер соответствия высказывания объ-
ективной действительности (данной ситуа¬
ции), не зависит от того, осуществляет¬
ся проверка или нет, раз дана выска¬
зывание и ситуация, с которой оно
сопоставляется. От исследователя за¬
висит выбор того или иного высказыва¬
ния и ситуации, в которой будет оно
проверяться; зависит то, какие именно зна¬
чения истинности из числа возможных бу¬
дут учитываться в теории (например, мож¬
но ложность и неопределенность не разли¬

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
135
чать, рассматривая то и другое как отрица¬
ние истинности); зависит то, какие обозна¬
чения для значений истинности будут
употребляться (например, вместо термина
«истинно» может употребляться знак «1»,
«и» и т. п.). Однако от исследователя не
зависит, какой результат дает или может
в принципе дать проверка высказывания в
данной ситуации.
С этой точки зрения оказываются нерав¬
ноценными различные варианты объектив¬
ного подхода к значениям истинности мно¬
гозначных высказываний. Укажем некото¬
рые из этих вариантов. Один из них состо¬
ит в том, что дополнительные значения
истинности (третье и т. д.) сводятся к мо¬
дальностям. Детуш-Феврие, например, вво¬
дит такие три значения истинности: «ис¬
тинно», «ложно» и «абсолютно ложно»
Ложность и абсолютная ложность различа¬
ются как «возможно ложно» и «обязатель¬
но ложно» (невозможна истинность). Рей-
хенбах указывал на допустимость пяти¬
значной логики со значениями «истинно»,
«ложно», «необходимо», «возможно» и «не¬
возможно». Недостаток этого варианта со¬
стоит в том, что здесь проблема дополни¬
тельных значений истинности подменяется
проблемой исследования модальных понятий
(«возможно», «необходимо» и т. д.). Кро¬
ме того, здесь остается неясность в понима¬
нии самих модальностей, которые могут
быть истолкованы двояко (как отношение
субъекта к действительности и как объек¬
тивная ее характеристика), в результате
чего происходит смешение указанных под¬
ходов (например, «возможно» может быть
истолковано как субъективная неуверен¬
ность). Интересно отметить, что последо¬
вательно проведенный в этом случае объек¬
тивный подход, рассматривающий значения
истинности как отражения объективного
положения вещей, к которому относятся
высказывания, ведет к анализу соотноше¬
ния категорий действительности (существо¬
вания), возможности, необходимости и т. д.
Так что связь идей многозначной логики с
диалектикой оказывается в этом варианте
достаточно явной.
Второй вариант состоит в том, что значе¬
ния истинности рассматриваются как сте¬
пени вероятности (у Рейхенбаха, напри¬
мер). В этом случае оценка высказывания
как истинного и ложного выступает как
следующее утверждение: степень вероят¬
ности того, о чем говорится в данном вы¬
сказывании, равна единице и соответствен¬
но нулю. Прочим значениям истинности со¬
ответствуют степени вероятности между ну¬
лем и единицей. Здесь специфическая проб¬
1 Допускается также четвертое значение
истинности — абсолютно истинно (невоз¬
можна ложность).
лема значений истинности многозначных
высказываний также сводится к проблеме
вероятности и фактически снимается: вы¬
сказывание здесь оказывается истинным
или ложным, если его оценивать по отно¬
шению к данной объективной ситуации.
Возможен также подход к значениям ис¬
тинности, отличающийся от только что ука¬
занного тем, что значения истинности рас¬
сматриваются как степени приближения в
изучении объектов, как степени относитель¬
ной истины. Однако и в этом случае прибли¬
женное высказывание фактически оцени¬
вается как истинное для тех или иных ус¬
ловий (с точки зрения условий науки и
практических требований к ее высказыва¬
ниям) или как ложное (например, имею¬
щаяся степень точности измерения пере¬
стает удовлетворять нуждам науки и ее
приложений).
Все рассмотренные варианты объединяет
одна общая черта: многозначное по идее
высказывание оказывается двухзначным,
если его сопоставлять с данной предметной
областью, с некоторой ситуацией. Во вся¬
ком случае, здесь принципиально допусти¬
мы дополнительные условия, позволяющие
оценить высказывание как истинное или
ложное относительно некоторой ситуации.
Наибольший, на наш взгляд, интерес
представляет вариант объективного подхода
к значениям истинности многозначного вы¬
сказывания, который заключается в том,
что при любых условиях проверки выска¬
зывание, имеющее отличное от истинности
и ложности значение, не может быть оце¬
нено ни как истинное, ни как ложное в от¬
ношении к определенного рода ситуациям
или вообще. Бочвар, например, говорит о
бессмысленных предложениях, которые ни
истинны и ни ложны и которые не могут
быть ни опровергнуты, ни доказаны. Рей-
хенбах говорит о неопределенных высказы¬
ваниях, которые нельзя ни подтвердить, ни
опровергнуть. В частности, таким свойством
обладают высказывания о ненаблюдаемых
или несуществующих (вообще или в дан¬
ных ситуациях) объектах. Например, возь¬
мем высказывание «Предмет А имеет свой¬
ство В». Если в данной (возможно и в лю¬
бой) ситуации отсутствует А, то в силу
свойств самой ситуации и определения
терминов «истинно» и «ложно» примени¬
тельно к высказываниям такого логическо¬
го типа невозможно установить как истин¬
ность его, так и ложность. В двухзначной
логике такого рода случай молчаливо ис¬
ключается.
Но не всегда это можно и нужно делать
в науке (как об этом говорят факты физи¬
ки и математики), где порой вопрос о су¬
ществовании предмета решается посред¬
ством сложных доказательств, а возмож¬
ность или невозможность наблюдения пре¬

136
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
вращается в факт объективного значения.
Так, в квантовой механике существует по¬
ложение, что в некоторых случаях (соот¬
ношение неопределенностей), если известна
одна группа параметров, то другая остает¬
ся неизвестной. И если высказывания об
одной из этих групп оказываются истинны¬
ми или ложными, то в силу сложившихся
в науке условий высказывания о другой из
этих групп невозможно оценить ни пак ис¬
тинные, ни как ложные. Это обстоятельство
и послужило поводом для истолкования
квантовой механики в трехзначной логике.
Заметим, между прочим, что в трехзнач¬
ной логике возможна такая классификация
значений истинности: высказывания опре¬
деленны (имеют смысл) или неопределенны
(не имеют смысла); определенные высказы¬
вания истинны или ложны. При этом со¬
здается видимость опять-таки двухзначной
логики. Но это лишь видимость. Достаточно
взять отрицание какого-либо из значений
«нстинно», «ложно» и «неопределенно»,
как убедимся в его неоднозначности. На¬
пример, «не истинно» будет означать «лож¬
но» или «неопределенно». Аналогично груп¬
пировка для четырех и более значений не
отменяет факта неаристотелевой логики.
Рассматриваемый вариант объективного
подхода к пониманию значений истинности
в многозначной логике интересен именно
тем, что он ведет к постановке наиболее
фундаментальной проблемы: перейти от ин¬
туитивно ясных употреблений терминов,
выражающих значения истинности в двух¬
значной логике, и весьма смутных упо¬
треблений других значений истинности в
неаристотелевой логике к логически стро¬
гим определениям и к таким определениям,
которые позволяли бы из оценки много¬
значных высказываний по значениям ис¬
тинности выводить оценку ситуаций, с ко¬
торыми они сопоставляются или могут быть
сопоставлены. А это предполагает разработ¬
ку общей теории значений истинности, бо¬
лее богатой и точной, чем это сделано в ло¬
гической семантике на сегодняшний день.
Нам представляется целесообразным
следующий путь решения проблемы значе¬
ний истинности многозначных высказыва¬
ний применительно к последнему варианту
подхода, при котором третье (и другие до¬
полнительные) значение истинности озна¬
чает, что высказывание ни истинно и ни
ложноС точки зрения диалектического
материализма истина есть соответствие зна-
1 Мы изложим здесь лишь общие сообра¬
жения, полагая, что точное и обстоятельное
решение проблемы требует специального ис¬
следования.
ний объективной действительности. В ис¬
ходном пункте, согласно этому пониманию,
может быть принято определение (мы при¬
водим лишь ориентацию выработки опре¬
деления):	высказывание	истинно,	если
оно соответствует действительности (объ¬
екту), то есть фактическое положение на
самом деле таково, как об этом говорится
в высказывании. Возникает вопрос: что,
собственно говоря, имеется в виду, когда
высказывание оценивается как ложное в
двухзначной логике? Утверждая, например,
что высказывание «Контакт X замыкаю¬
щий» ложно, мы фактически утверждаем,
что истинно высказывание «Контакт X не
замыкающий». В общем виде: утверждая
ложность некоторого высказывания, мы
фактически утверждаем, что в отношении
к данной ситуации будет истинным другое
высказывание, отрицающее первое. Схема¬
тично: высказывание «X ложно» — выска¬
зыванию «У истинно», где знак « = » ука¬
зывает на тождество оценок (по определе¬
нию или в результате вывода). Очевидно,
этот путь применим и к определению
дополнительных значений истинности мно¬
гозначных высказываний. Общая схема
такова:
X имеет значение истинности I = Y1 ис¬
тинно
X имеет значение истинности II = У 2 ис¬
тинно
X имеет значение истинности III = У 3 ис¬
тинно
и т. д., где X и Y1 могут быть сложными
соединениями высказываний. Например,
высказывание «Предмет А имеет свойство
В» истинно, если на самом деле предмет А
имеет свойство В (высказывание соответ¬
ствует действительности), ложно, если ис¬
тинно «Предмет А не имеет свойства В», и
неопределенно, если истинно «Предмет А не
существует»; высказывание «Если А, то В»
ложно, если истинно «Если А, то не В», и
неопределенно, если истинно «Л не суще¬
ствует (его нет в данной ситуации)» и т. п..
В заключение отметим, что наличие трех
и более значений истинности в неаристо¬
телевой логике ничего мистического, как
мы видели, в себе не заключает. Неари¬
стотелева логика в отличие от двухзначной
представляет собой логическую теорию,
учитывающую более сложные отношения
действительности и большую сложность их
отражения, чем это делала двухзначная.
И этот факт вполне согласуется с учением
диалектического материализма о прогрес¬
сирующем развитии познания и его логиче¬
ских средств.
А.- А. ЗИНОВЬЕВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Две книги В. И. Свидерского о пространстве
и времени
В. И. СВИДЕРСКИЙ. Философское значение пространственно-временных представлений
в физике. Изд. Ленинградского государственного университета. Л. 1956, 306 стр.
Работа В. И. Свидерского по своему за¬
мыслу принадлежит к числу тех книг, по¬
явление которых в нашей философской ли¬
тературе следует, бесспорно, приветство¬
вать. Автор построил свою работу в исто¬
рическом аспекте. Начиная от античной
натурфилософии, от взглядов Демокрита и
Аристотеля на пространство и время и кон¬
чая пространственно-временными воззре¬
ниями представителей современной реля¬
тивистской и квантовой физики — этап за
этапом, теория за теорией подвергается
им рассмотрению и анализу.
Правда, а'втор не всегда выдерживает
избранный им исторический принцип изло¬
жения материала. Так, от анализа взгля¬
дов на сушносгь пространства и времени,
высказывавшихся в философии и естество¬
знании до XVIII века, он переходит к ха¬
рактеристике диалектико-материалистиче¬
ского понимания сущности этих категорий,
после чего обращается к пространственно-
временным представлениям XVIII века.
Учение о пространстве и времени немецкой
классической философии излагается в кни¬
ге В. И. Свидерского после анализа воз¬
зрений Н. И. Лобачевского, Г. Герца,
Г. Лоренца и др. Следует заметить, что эти
отступления от принятого в книге принци¬
па рассмотрения материала в историче¬
ской последовательности не способствуют
улучшению изложения, нарушают его
логику, и их вполне можно было бы избе¬
жать.
К числу достоинств рецензируемой кни¬
ги относится прежде всего обстоятельная
характеристика домарксистского этапа
развития воззрений на пространство и вре¬
мя: Автор показывает великое значение,
которое сыграла для развития учения о про¬
странстве и времени революционная тео¬
рия Коперника и те философские выводы,
которые были сделаны в обобщение и раз¬
витие коперникианских идей Джордано
Бруно. Вполне заслуженно автор уделяет
немалое внимание анализу работ Галилея,
трудами которого вопрос об исследовании
конкретных свойств пространства и време¬
ни был поставлен, собственно говоря, впер¬
вые на научную основу. Обстоятельный
анализ дается в работе физического содер¬
жания и философского смысла концепции
пространства и временю Ньютона.
В книге В И. Свидерского прослежена и
критика взглядов Ньютона	со стороны
Лейбница и Толанда. Заслуживает внима¬
ния подробный анализ трудов Леонарда
Эйлера, б которых ньютонианские взгляды
нашли свое дальнейшее развитие.
Большое внимание в рецензируемой кни¬
ге уделено неэвклидовой геометрии, созда¬
ние которой имело исключительное револю¬
ционизирующее значение	для учения
о пространстве. Автор рассматривает тру¬
ды основоположника неэвклидовой геомет¬
рии Н. И. Лобачевского, его идею об ор¬
ганической связи геометрических представ¬
лений с материальными процессами, реа¬
лизация которой дала возможность вели¬
кому математику доказать возможность ка¬
чественных превращений, изменчивости про¬
странственных отношений, что впоследст¬
вии блестяще подтвердилось в физике.
В книге прослежено также и развитие
неэвклидовой геометрии, главное место в
которой принадлежит, бесспорно, работам
Б. Римана, предложившего новую интер¬
претацию геометрии, в которой была вы¬
двинута чрезвычайно плодотворная идея
n-мерного многообразия.
Характеризуя развитие пространственно-
временных представлений в XIX веке, ав¬
тор подвергает анализу учение об эфире в
классической физике и выясняет его связь
с дорелятивистскими представлениями о
пространстве.
Автор прослеживает и те изменения, ко¬
торые были внесены в представления о вре¬
мени и пространстве Г. Лоренцом и други¬
ми физиками в конце XIX — начале
XX столетия. Он отмечает значение таких
представлений, как местное время движу¬
щейся системы, сокращение длины и т. д.,
для изменения пространственно-временных
представлений классической физики, но
вместе с тем справедливо подчеркивает, что
указанные физики, вплотную подойдя к за¬
даче коренного изменения этих представ¬
лений, не решили данную задачу, не вышли
из рамок пространственно-временных воз¬
зрений классической физики.
Интерес представляет и подробный ана¬
лиз, который дается в рецензируемой кни¬
ге теории относительности, этой современ¬
ной физической теории пространства и вре¬
мени.
В книге В. И. Свидерского подвер¬
гаются критике некоторые идеалистиче¬

138
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ские спекуляции вокруг теории Эйнштейна
целого ряда буржуазных физиков и ма¬
тематиков.
Последняя глава рецензируемого иссле¬
дования содержит материал по вопросу о
взглядах на пространственно-временные от¬
ношения в микромире. Этот материал так¬
же направлен против метафизической трак¬
товки категорий пространства и времени.
Автор, опираясь на высказывания специа¬
листов по квантовой механике, показывает,
что пространственно-временные отношения
в микромире должны характеризоваться
некоторыми новыми свойствами в связи с
качественно новым характером закономер¬
ностей этой области физических явлений.
В целом книга В. И. Свидерского обла¬
дает рядом бесспорных достоинств. Одна¬
ко в ней содержатся и некоторые весьма
сомнительные и даже, на наш взгляд, яв¬
но ошибочные положения.
К существенным недостаткам работы
В. И. Свидерского следует прежде всего
отнести позицию, занимаемую им при ха¬
рактеристике сущности и свойств прост¬
ранства и времени.
Автор рассматривает пространство и вре¬
мя как формы бытия материи, связанные
с единством противоположностей: постоян¬
ным изменением состояний материи и ус¬
тойчивостью, сосуществованием различных
ее состояний. В связи с этим он опреде¬
ляет пространство как такую форму бытия
материи, которая отражает в своей сущ¬
ности и свойствах некоторую общую зако¬
номерность сосуществования явлений, со¬
стояний движущейся материи. Время же
выступает в качестве такой формы бытия
материи, которая отражает в овоей сущ¬
ности и свойствах некоторую общую зако¬
номерность смены состояний движущейся
материи (см. стр. 85). При этом выясняет¬
ся, что противоречивое единство противо¬
положных моментов постоянства и измен¬
чивости имеет место и при углублении
в сущность самого пространства, а также
времени.
Все эти соображения заслуживают вни¬
мания. Однако ошибочным является выхо¬
лащивание автором конкретного содержа¬
ния понятий времени и пространства. Ав¬
тор различает универсальные и конкрет¬
ные, частные свойства пространства и вре¬
мени. Против такого различения, разу¬
меется, ничего нельзя возразить. Но весь
вопрос в том, что включается в универ¬
сальные, коренные свойства пространства и
времени и что из них исключается.
Что рассматривается автором в качестве
универсальных свойств пространства и вре¬
мени? Это такие свойства, как изменчи¬
вость и постоянство, противоречивость,
объективность, единство и различие, абсо¬
лютность и относительность и т. п. Нет
спору, этими свойствами действительно ха¬
рактеризуются пространство и время. Но
дело в том, что этими свойствами характе¬
ризуются также вообще все вещи и явле¬
ния материального мира. Не стоит ломать
копья для того, чтобы доказать, что «про¬
тиворечивость пространства и времени как
свойство, несомненно, относится к общим
универсальным свойствам пространства и
времени» (стр. 90). Всякий диалектик-ма¬
териалист согласен с этим, ка« он согла¬
сен и с тем, что вообще все вещи и явления
материального мира обладают противоре¬
чивостью. То же относится и к другим пе¬
речисленным автором свойствам.
Бессодержательность — вот что
отличает даваемую В. И. Свидерским ха¬
рактеристику универсальных свойств про¬
странства и времени. В этой характеристи¬
ке стирается отличие материи в целом и
таких определенных форм ее существова¬
ния, как пространство и время.
В. И. Свидерский, например, возражает
против рассмотрения таких коренных
объективных характеристик, как протя¬
женность для пространства и длительность
и сменяемость моментов, течение для вре¬
мени в качестве универсальных свойств
этих категорий и против отнесения их к
общим признакам содержания понятий
пространства и времени. Такой обычно
принятый взгляд объявляется им непра¬
вильным (см. стр. 90). Каких-либо аргу¬
ментов в пользу данной им оценки этих
взглядов в книге не приводится.
При этом рассмотрение лишь в качестве
частных таких свойств пространства, как
протяженность, таких свойств времени, как
сменяемость моментов, течение и длитель¬
ность, приводит к тому, что автор допу¬
скает возможность отказа в ряде случаев
вообще от этих свойств.
Так, указав на то, что некоторыми физи¬
ками отвергается применимость в микромире
ряда пространственно-временных представ¬
лений, в том числе длительности и протя¬
женности (см сгр. 298; повторено в «Заклю¬
чении», стр. 305), В. И. Свидерский пишет:
«Независимо от правильности
или неправильности тех или
иных из приведенных конкрет¬
ных соображений о свойствах
пространства и времени в мик¬
ромире, очевидно одно, что наука в на¬
ши дни все более и более склоняется к при¬
знанию качественного различия простран¬
ственно-временных структур макромира и
микромира и тем самым к показу их относи¬
тельности наряду с их объективностью. Тем
больший интерес в этом случае приобре¬
тает вопрос об установлении и уточнении
универсальных свойств пространства и вре¬
мени» (стр. 298—299. Разрядка моя.—
Я. А.).
Таким образом, автор считает в принци¬
пе возможным признать справедливость ут¬
верждений об отсутствии в микромире
у пространства протяженности и у време¬
ни длительности и видит в этих утверж¬
дениях лишь еще одно подтверждение сво¬
ей характеристики пространства и времени.
Не говоря уже о самой неправомерности
указанных утверждений автора, которые
лишают одну из областей материального
мира протяженности и длительности, как
быть с теми положениями самого же авто¬
ра, которые он делал раньше в своей книге
относительно внутренней противоречивости
сущности пространства и времени? Эту
противоречивость автор определял как на¬
ходящую объективное выражение именно

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
139
в протяженности и структурности у про¬
странства и, соответственно, в течении и
длительности у времени (см. стр. 88—89).
Отказ от одной из сторон противоречия,
естественно, опрокидывает само противоре¬
чие.
Автор, по сути дела, перечеркивает те,
на наш взгляд, верные положения, кото¬
рые он выдвигал относительно содержания
понятий протяженности и длительности
при рассмотрении диалектико-материали¬
стического понимания сущности простран¬
ства и времени. Так, выясняя смысл про¬
тяженности, азтор писал:	«Протяжение,
протяженность вещей означает, что в про¬
цессе их сосуществования сохраняется оп¬
ределенный, устойчивый тип связи»
(стр. 88). Аналогичным образом при рас¬
смотрении времени отмечалось: «Сохране¬
ние материальных явлений, их устойчивое
существование как изменяющихся находит
свое выражение во времени как длитель¬
ности» (стр. 89). При этом автор справед¬
ливо ссылался на известное положение ма¬
териалистической диалектики о том, что
в любых процессах, во всяком движении и
развитии моменты устойчивости и измен¬
чивости всегда выступают в неразрывном,
органическом единстве.
В своих высказываниях относительно
свойств пространства и времени в микроми¬
ре В. И. Свидерский постарался забыть
об этом. Это ему тем легче было сделать,
что для него протяженность, длитель¬
ность— всего лишь частные, но отнюдь
не всеобщие, не универсальные свойства
пространства и времени. Резюмируя выво¬
ды из своей книги, автор считает протя¬
женность, длительность в такой же степе¬
ни относительными свойствами простран¬
ства и времени, как и равномерность тече¬
ния времени, изолированность времени от
пространства и т. п. (см. стр. 305).
Если исходить только из понимания
смысла протяженности как отражения мо¬
мента устойчивости связей сосуществую¬
щих материальных вещей, то несостоя¬
тельным следует признать заявление об
отсутствии протяженности в какой-либо об¬
ласти явлений, ибо никакой материальный
процесс не может быть лишен момента ус¬
тойчивости. Соответственным образом об¬
стоит дело и с длительностью. Что же ка¬
сается протяженности в микромире, в не¬
давних исследованиях академика Ландау
и его сотрудников по анализу взаимодей¬
ствий микрочастиц использовано с боль¬
шим успехом представление о протяжен¬
ных элементарных частицах и при этом по¬
казана неприменимость точечных представ¬
лений к этим частицам.
Нам представляется, что В. И. Свидер¬
ский и в данной своей работе фактически
находится под влиянием неверного разде¬
ления философского и естественнонаучного
понятий пространства и времени, которое
было высказано им в статье «О философ¬
ском и естественнонаучном понятиях про¬
странства и времени» («Ученые записки
ЛГУ», серия философских наук, вып. 2,
1948 г.), хотя сейчас он и отказался от этой
терминологии. Об этом говорит сам харак¬
тер отнесения автором тех или иных
свойств пространства и времени к частным
или универсальным свойствам. Как мы уже
отмечали, это делается без какой-либо убе¬
дительной аргументации.
Логичным было бы отнести к универ¬
сальным свойствам пространства и време¬
ни такие признаки, которые встречаются
без какого-либо изъятия и характеризуют
сущность этих категорий. К частным свой¬
ствам следует отнести такие признаки, ко¬
торые встречаются не всегда и не всюду и
носят производный характер. Однако у
В. И. Свидерского другое основание деле¬
ния: понятия, носящие чисто философский
характер, объявляются универсальными
свойствами пространства и времени, а все
конкретные признаки, в том числе и такие,
которые встречаются без исклю¬
чения и, по определению самого же ав¬
тора, раскрывают сущность кате¬
горий пространства и времени,
объявляются частными свойствами этих ка¬
тегорий. Это доказывает, что В. И. Свидер¬
ский в своем понимании универсальных и
Частных свойств продолжает придержи¬
ваться концепции «двух понятий»:	прост¬
ранства и времени.
На несостоятельность концепции «двух
понятий», как относительно понятия мате¬
рии, так и относительно некоторых других
понятий, было в свое время обращено вни¬
мание в нашей литературе (см. И. В. Куз¬
нецов «Против путаницы в вопросе о по¬
нятии материи», Известия АН СССР, се¬
рия истории и философии, т. IX, № 3,
1952 г.; С. Г. Суворов «О так назы¬
ваемом физическом понятии материи», «Ус¬
пехи физических наук», т. XLIV, вып. 4,
1951 г.). Указанная концепция ведет к раз¬
рыву между философией и естествозна¬
нием, она уводит философию от рас¬
смотрения конкретного материала и создает
благоприятные условия для распростране¬
ния в естествознании взглядов, чуждых
научной философии. Рецензируемая книга
и может служить примером того, как выхо¬
лащивание философской характеристики
таких категорий, как пространство и вре¬
мя, сведение их универсальных свойств к
одним только чисто общим понятиям, вы¬
ведение «за скобки», объявление частными
таких коренных признаков, как, например,
протяженность пространства и длительность
времени, неразрывно связано с выхолащива¬
нием и содержания категории материи и с
отказом от некоторых важных, бесспорных
положений диалектико-материалистического
мировоззрения.
Так, автор, солидаризируясь фактически
с точкой зрения, распространенной среди
современных буржуазных космологов, за¬
являет, что «материальный мир не может
состоять из бесконечного числа гра¬
витационных масс и бесконечного
числа светящихся звезд. Их число должно
быть конечным» (стр. 266). И далее, гово¬
ря о числе элементарных частиц, гравита¬
ционных масс, живых форм и т. д., он
опять подчеркивает: «Все эти количества в
силу их конкретной качественной природы
должны быть конечными» (стр. 272),

140
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
И хотя автор сопровождает свои утверж¬
дения критическими замечаниями в адрес
идеалистической, релятивистской космоло¬
гии, однако сама позиция В. И. Свидерско¬
го приближается к выводам этой последней.
Попытки отмежеваться от идеалистиче¬
ских утверждений о конечности мира, ко¬
торые предпринимает В. И. Свидерский, не
выдерживают критики и обнаруживают пу¬
таницу, которая имеется у автора в вопросе
о материи.
Так, провозгласив, что число гравита¬
ционных масс и звезд «должно быть конеч¬
ным», автор спешит оговориться, что это,
«однако, отнюдь не противоречит беско¬
нечности материального мира, ибо послед¬
няя не может проявляться в бесконечном
числе однокачественных материальных
объектов, а состоит в абсолютном сущест¬
вовании движущейся материи, проявляю¬
щей бесконечное многообразие конкретных
форм бытия» (стр. 266—267; см. также
стр. 272—273).
Но какое значение могут иметь подоб¬
ные оговорки?
Известно, что гравитация является суще¬
ственным свойством материи. Согласно со¬
временным представлениям, тяготение вы¬
ражает определенные свойства простран¬
ства — времени, которые обусловлены на¬
личием в нем материальных тел. И ника¬
кие новейшие гипотезы о физическом ме¬
ханизме тяготения — будь доказана их
справедливость—не отменяют указанных
выше представлений применительно к
сколько-нибудь значительным областям
пространства, а лишь стремятся дополнить
их. Заявлять о наличии во Вселенной
участков с «материальными объектами»,
лишенными гравитации,— это значит, иными
словами, утверждать, что могут быть некие
участки Вселенной, где материя не оказы¬
вает влияния на метрику своей пространст¬
венно-временной формы. Но не ясно ли,
что подобное утверждение идет вразрез с
основой основ современных научных
взглядов на единство и взаимообусловлен¬
ность материи, пространства и времени,
взглядов, которые изложены и на многих
страницах самой рецензируемой книги?
С гравитацией связано такое кардиналь¬
ное понятие физики, как масса, с которой,
в свою очередь, неразрывно связана энер¬
гия. Подобная точка зрения является об¬
щепризнанной. «Понятие массы в современ¬
ной науке отражает гравитационные и
инертные свойства материи в их неразрыв¬
ной свяэщ друг с другом» (Н. Ф. Овчин¬
ников «'Понятия массы и энергии в их
историческом развитии и философском зна¬
чении», 1957 г., стр. 176). И далее: «При
всех ее коренных изменениях масса была
и остается мерой инертных и гравитацион¬
ных свойств материи» (там же, стр. 180).
Что же касается массы, то в современной
физике в отличие от мнения, имевшего
хождение одно время в начале XX века,
понятия инерции и массы, говоря словами
академика Фока, «получили обобщение и
уже не подвергаются опасности «исчезнуть»
(В. А. Ф о к «Основные законы физики в
свете диалектического материализма»,
«Вестник Ленинградского университета»,
1949 г., № 4, стр. 45).
В. И. Свидерскому, говорящему о конеч¬
ности гравитационных масс и вместе
с тем утверждающему бесконечность мате¬
рии, следует прежде доказать, что может
существовать материя без массы, а потом
уже делать те заявления по проблеме бес¬
конечности, которые он делает.
Конечно, для автора, не оставившего,
судя по всему, концепцию «двух понятий»,
все эти вопросы могут представляться ле¬
жащими по ту сторону философии,
но с подобным выхолащиванием основных
категорий философии никак нельзя согла¬
ситься.
Показательно для позиции автора и его
отношение к роли естествознания в вопро¬
се обоснования бесконечности мира. Он вы¬
ступает против попыток ряда советских
ученых обосновать бесконечность мате¬
риального мкра в пространстве и во вре¬
мени физическими методами. «Доказатель¬
ство методами естествознания как конеч¬
ности, так и бесконечности материаль¬
ного мира в пространстве и времени невоз¬
можно в принципе»,— заявляет автор
(стр. 265).
Нежелание считаться с представления¬
ми о реальных свойствах материи, которы¬
ми располагает современная физика, при¬
водят автора к капитуляции перед так на¬
зываемыми космологическими парадокса¬
ми (гравитационным и фотометрическим),с
помощью которых сторонники идеалистиче¬
ской, релятивистской космологии пытаются
«доказывать» конечность мира.
Но, капитулируя перед указанными пара¬
доксами путем отрицания бесконечности
массы и числа звезд, автор проходит мимо
того разрешения этих парадоксов, которое
дает советская космология с позиций беско>
нечности масс и количества звезд в беско¬
нечном мире (работы академика В. Г. Фе-
сенкова, проф. М. С. Эйгенсона и др.).
Не свободна от ряда недостатков и исто¬
рико-философская часть книги. Так, напри¬
мер. в характеристике взглядов на прост¬
ранство и время гениального русского
ученого М. В. Ломоносова, справедливо от¬
мечая действительно выдающиеся заслуги
последнего, В. И. Свидерский вместе с тем
отдает дань антиисторизму, когда он ут¬
верждает, что Ломоносов отвергал не толь¬
ко идеалистические (что верно), но и
«различные метафизические наслоения» в
вопросе о времени и пространстве (см.
стр, 110). Известно, однако, что материа¬
лизм Ломоносова, включавший ряд отдель¬
ных диалектических догадок, не выходил,
да и не мог выходить, в общем, из рамок
метафизического мировоззрения.
Вызывает возражение то, как в книге ос¬
вещаются взгляды на пространство и вре¬
мя немецкой классической философии, в
частности Канта. Основной «анализ» этих
взглядов включает всего несколько строк на
стр. 69 и сводится к указанию на то,
что Кантом «провокационно (?) использует¬
ся» пространственно-временная концепция
Ньютона. В дальнейшем в книге содержат¬
ся лишь два — три беглых упоминания
имени Канта. Между тем известно, что кан¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
141
товская субъективно-идеалистическая кон¬
цепция пространства и времени отнюдь
не была просто эпизодом в истории фило¬
софии: под ее влиянием развивались, да и
сейчас развиваются, взгляды немалого
числа буржуазных естествоиспытателей —
физиков и математиков. В то же время ав¬
тору следовало бы более внимательно от¬
нестись к диалектическим моментам-, содер¬
жащимся в учении Канта по вопросу о
пространстве и времени.
Серьезным недостатком книги следует
считать почти полное отсутствие анализа
советской философской литературы по рас¬
сматриваемой проблеме, хотя категории
«пространство» и «время» освещались в до¬
вольно большом количестве работ. Автор,
если и упоминает некоторые из них, то
только в критическом плане. С этим согла¬
ситься нельзя. Было бы ошибочным считать,
что эти работы не внесли ничего положи¬
тельного в решение данной проблемы.
Некоторых критических замечаний за¬
служивает и стиль, которым написана ре¬
цензируемая книга. Так, например, неудач¬
ным следует признать оборот:	«в лице
свободно дзижущейся частицы мы
имеем...» (стр. 215). Автор неудачно упо¬
требляет термин «релятивисты» для харак¬
теристики идеалистических сторонников
теории относительности (стр. 233 и сл.).
Неясно, что он имеет в виду. По-видимому,
он имеет в виду философский релятивизм,
но по контексту это можно принять и за
обозначение теории относительности (ре¬
лятивистской физики). В последнем случае
отрицательная характеристика, связывае¬
мая с этим термином, совсем неправомер¬
на. Автору следовало бы оговорить, в каком
смысле он употребляет данный термин.
Подводя итоги нашему рассмотрению
книги В. И. Свидерского, следует сказать,
что автор проделал большую работу и на¬
писал солидный труд. Однако рассмотрен¬
ная работа наряду с бесспорными достоин¬
ствами содержит и недостатки. На них не¬
обходимо обратить внимание с тем, чтобы
исправление их помогло автору в его даль¬
нейшей работе над проблемой.
Я. Ф. АСКИНАДЗЕ (Саратов)
В. И. СВИДЕРСКИЙ. Пространство и время. Философский очерк.
Госполитиздат. М. 1958, 200 стр.
В книге В. И. Свидерского «Пространство
и время. Философский очерк» рассматри¬
ваются важнейшие вопросы марксистско-
ленинского философского учения о про¬
странстве и времени. Автор систематически
излагает главнейшие положения диалекти¬
ческого материализма о пространстве и
времени как основных, коренных формах
существо'вания движущейся материи, ха¬
рактеризует историческое развитие челове¬
ческих представлений о пространстве и вре¬
мени на основе развития производственно¬
исторической практики, естественных наук
и философии, рассматривает связь про¬
странства и времени с материей, движени¬
ем., стремится обобщить то новое, что дает
по этим вопросам современное естествозна¬
ние и прежде всего физика.
Центральной частью книги является гла¬
ва, посвященная подробному выяснению во¬
просов объективности, абсолютности и от¬
носительности пространства и времени. Ав¬
тор отмечает, что существеннейшей харак¬
теристикой пространства и времени являет¬
ся их органическая связь с движущейся ма¬
терией и вследствие этого — независимость
от сознания людей, то есть объективность.
Важнейшие свойства пространства и вре¬
мени —их универсальность, всеобщность,
необходимость, обязательность для суще¬
ствования всех состояний движущейся ма¬
терии, их сохранение при всех изменениях
конкретных форм и видов движения мате¬
рии— автор определяет как абсолютность
пространства и времени. Обусловленность,
зависимость пространства и времени, их
конкретной природы и свойств как форм
бытия движущейся материи от различных
видов и состояний материи автор опреде¬
ляет как относительность пространства и
времени.
В книге на большом фактическом мате¬
риале показана зависимость конкретной
природы, свойств и особенностей простран¬
ства и времени как форм существования
материи от движущейся материи, как их
содержания. Исходя из диалектико¬
материалистического понимания простран¬
ства и времени, успехов естественных наук,
и прежде всего теории относительности,
В. И. Свидерский обоснованно ставит во¬
прос об изменении пространственно-времен¬
ной формы в зависимости от изменения со¬
держания — движущейся материи. Иначе
говоря, различные определенные качествен¬
ные ступени развития материи должны об¬
ладать различными пространственно-вре¬
менными структурами с различными, специ¬
фическими свойствами. И свойства этих
структур не остаются вечно постоянными,
они качественно и количественно меняются
(сохраняя меру) в зависимости от каче¬
ственных изменений определенных каче¬
ственных состояний движущейся материи.
Конкретные пространственно-временные
структуры имеют преходящий, исторический
характер.
Следовательно, взаимоотношения про¬
странства и времени, с одной стороны, и
движущейся материи — с другой, рассмат¬
риваются как диалектические взаимоотно¬
шения формы и содержания. Является ли
такой подход правильным? Можно ли поль¬
зоваться категориями формы и содержания
при исследовании проблемы пространства и
времени? Дает ли анализ фактического ма¬
териала основания для рассмотрения этой
проблемы при помощи категорий формы и
содержания? Не со всеми положениями
в книге В. И. Свидерского можно согла¬
ситься, ряд положений представляется нам
дискуссионным, но сам подход при реше¬

142
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
нии этих весьма сложных и запутанных в
специальной литературе проблем является,
на наш взгляд, правильным.
Научная правомерность такого подхода,
который считает, что пространство и вре¬
мя, будучи формами существования дви¬
жущейся материи, обусловлены в своей
природе, сущности и свойствах своим со¬
держанием и что конкретные простран¬
ственно-временные соотношения определен¬
ных материальных структур имеют истори-
чески-иреходящий характер и должны ка¬
чественно меняться в зависимости от изме¬
нения определенных качественных состоя¬
ний движущейся, развивающейся материи,
может быть обоснована как творческим по¬
ниманием положений классиков марксизма-
ленинизма, так и философским анализом
достижений современного естествознания с
позиций диалектического материализма.
Ф. Энгельс, критикуя агностические по¬
ложения речи Негели «О границах есте¬
ственнонаучного познания», произнесенной
им на Мюнхенском съезде естествоиспыта¬
телей в 1877 году, писал: «Это старая исто¬
рия. Сперва создают абстракции, отвлекая
их от чувственных вещей, а затем желают
познавать их чувственно, желают видеть
время и обонять пространство... Разумеется,
обе эти формы существования материи без
материи суть ничто, пустые представления,
абстракции, существующие только в нашей
голове» (Ф. Энгельс «Диалектика при¬
роды». М. 1955, стр. 187).
В приведенном, высказывании Ф. Энгель¬
са речь идет о том, что пространство и вре¬
мя, будучи формами существования мате¬
рии, без материи представляют собой ни¬
что, пустое представление, существующее
только в нашей голове и не имеющее ана¬
лога в природе. Отсюда вытекает, что фор¬
мы существования должны изучаться в
единстве с материей, являющейся их со¬
держанием.
Современное естествознание дает богатый
материал, непосредственно подводящий к
выводу, что пространство и время являют¬
ся формами, а движущаяся материя — со¬
держанием этих форм. Теория относитель¬
ности считает, что течение времени и про¬
тяженность тел зависят от скорости движе¬
ния этих тел, причем зависимость тем. яр¬
че, чем ближе скорость тела к скорости све¬
та; геометрические свойства пространствен¬
но-временного континуума зависят от скоп¬
ления вещественных масс и порождаемого
ими поля тяготения: чем сильнее гравита¬
ционное поле в данной части материально¬
го мира, тем значительнее меняются здесь
свойства пространства и времени. В усло¬
виях больших скоростей и сильных гравита¬
ционных полей пространственно-временные
характеристики становятся иными, отлич¬
ными от известных ранее науке. Обнаружи¬
вается ограниченность, относительность та¬
ких представлений о свойствах пространст¬
ва, как однородность, изотропность, абсо¬
лютность протяженных масштабов, изоли¬
рованность времени от пространства и др.,
а также таких представлений о свойствах
времени, как равномерность течения его,
однородность, независимость от движения
материи, от пространства и др. Выявились
такие особенности пространства и времени,
как неоднородность, структурность, «кри¬
визна» пространства, неравномерность,
«ритм» течения времени, глубокая взаимо¬
связь пространства и времени, зависимость
пространственно-временной структуры от
гравитации и др. Сам.а идея о зависимости
геометрических свойств от гравитации вы¬
двинута еще Н. И. Лобачевским. Возмож¬
но, что дальнейшее развитие теории поля
приведет к уточнению, изменению или даже
отбросит отдельные положения принятых
сейчас физических теорий, но одно несо¬
мненно: наука твердо вступила на путь
объяснения пространственно-временных
свойств на основе вскрытия определяющих
их физических процессов.
Поэтому, когда ряд физиков категориче¬
ски отрицает применимость при изучении
явлений микромира многих пространствен¬
но-временных представлений, широко при¬
меняющихся в макромире, это означает,
что, видимо, физика подошла к проникно¬
вению в качественно иную пространствен¬
но-временную структуру, с иными свой¬
ствами.
Ясно, что любые конкретные простран¬
ственно-временные структуры, как и поро¬
дившие их состояния материи, ограничен¬
ны и преходящи уже в силу принципа все¬
общего движения и развития самой беско¬
нечной материи. Категории качества, коли¬
чества и меры дают возможность конкрети¬
зировать картину смены, появления все
новых и новых состояний. Пространствен¬
но-временные представления, верные для
одной части материального мира, не могут
быть без изменений перенесены на любую
другую его часть, где имеются качественно
иные физические условия. Такое перенесе¬
ние означало бы, что пространство и время
рассматриваются в отрыве от материи;
здесь также нарушалась бы диалектиче¬
ская связь единичного, особенного и обще¬
го, ибо частные закономерности и свойства
выдавались бы за всеобщие. Возводить в
ранг всеобщих свойств пространства и вре¬
мени отдельные частные свойства этих
форм, присущие определенным материаль¬
ным структурам, распространять представ¬
ления науки об этих частных свойствах на
весь материальный мир — значит стоять на
позициях метафизики. При диалектико-ма¬
териалистическом понимании вопроса ста¬
новится ясной как полная научная несо¬
стоятельность перенесения на всю Вселен¬
ную пространственно-временных свойств,
вскрытых теорией относительности для
ограниченной части Вселенной, так и непра¬
вомерность представления о том, что Все¬
ленная состоит из бесконечного числа га¬
лактик, качественно одинаковых с нашей
галактикой. Можно предполагать, что гра¬
витационное поле, как свойство движущей¬
ся материи, кажущееся на первый взгляд
универсальным, присуще только опреде¬
ленным состояниям материи. Это значит,
что связанная с нею пространственно-вре¬
менная структура имеет также ограничен¬
ное существование. Конкретные простран-
ственно-временные структуры, создаваемые
материей, бесконечны в своем разнообра¬
зии. Следовательно, многие физические

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
143
иконы (механические, термодинамические,
электромагнитные, гравитационные и др.)
действуют в исторически и локально огра¬
ниченных областях материального мира.
Автор не рассматривает в своей книге
весьма важные новые идеи физики, отно¬
сящиеся к проблеме времени и простран¬
ства, такие, налример, как принципы сим¬
метрии, закон сохранения четности и гипо¬
тезу «антимира». Этот пробел весьма
заметен. Дело в том, что философский ана¬
лиз указанных новых идей очень ярко под¬
тверждает правильность положений диа¬
лектического материализма о пространстве
и времени и вместе с тем разоблачает не¬
состоятельные потуги идеалистической фи¬
лософии использовать эти физические тео¬
рии для укрепления своих позиций, разо¬
блачает стремление идеализма паразитиро¬
вать на успехах знания.
Как известно, успехи физиков Янг Чжен-
нина и Ли Цзян-дао в изучении законов
симметрии были отмечены присуждением
им в 1957 г. Нобелевской премии по физи¬
ке. Янг и Ли показали, что один из зако¬
нов симметрии — симметрия между левым
и правым, известный с незапамятных вре¬
мен и молчаливо принимавшийся совре¬
менной физикой,— действует лишь в огра¬
ниченной, области и не верен для ряда про¬
цессов макромира. Независимо от них и не¬
сколько раньше к аналогичным выводам
пришел советский физик академик Ландау,
выдвинувший гипотезу о сохранении так
называемой комбинированной четности.
Исходя из экспериментальных фактов, мож¬
но предположить, что структура простран¬
ства при микропроцессах, характеризую¬
щихся так называемыми слабыми взаимо¬
действиями, в частности при распаде эле¬
ментарных частиц, такова, что понятия
«правое» и «левое» в таком пространстве
неприменимы и зеркальные отражения в
нем невозможны. В этом пространстве не
действует, по крайней мере, один из зако¬
нов симметрии, действующих в эвклидовом
пространстве, который гласит, что изобра¬
жение любого объекта в зеркале есть так¬
же возможный объект природы. Такие спе¬
цифические свойства пространства прояв¬
ляются лишь у очень малых участков, когда
физические процессы разыгрываются на
расстояниях малых, сравнительно с длина¬
ми, существенными для ядерных взаимо¬
действий. Уже появилось и название для
этой сферы — «ультрамикромир». В про¬
странстве, где действует геометрия Лоба¬
чевского, как известно, нет подобия фигур,
то есть один из принципов эвклидова про¬
странства там не действует. Теперь же об¬
наруживается, что одно из незыблемых,
казалось, свойств реального пространства —
существование зеркальной симметрии, чет¬
ности— не является всеобщим свойством.
Эти открытия приводят к весьма далеко
идущим следствиям. Например, установле¬
но, что элементарные частицы представля¬
ют собой объекты, которые, подобно винту,
имеют «закрученность», связанную с на¬
правлением вращения, которая может быть
и «левой» и «правой». Зеркальное отображе¬
ние частицы имеет противоположную «за¬
крученность» и также должно существовать
в природе, если верен закон сохранения чет¬
ности. В настоящее время установлено, что
каждой элементарной частице соответствует
«античастица», то есть имеет место заря¬
довая симметрия, причем «античастицы»
имеют «закрученность», противоположную
«закрученности» частиц. Не исключено, что
природа может создавать из «античастиц»
«антивещество». Наш участок Вселенной
сделан из вещества одного типа. Возмож¬
но, что другие ее участки состоят из веще¬
ства другого типа. Если «антивещество» су¬
ществует, то принцип сохранения четности
уже на новой основе, подвергшись диалек¬
тическому отрицанию, вновь выступает как
один из весьма общих законов, верных для
системы «вещество — антивещество».
Эти новые открытия и идеи современной
физики говорят о том, что свойства про¬
странства не являются чем-то заготовлен¬
ным заранее, так что элементарная части¬
ца вступает в это пространство, «как съем¬
щик в готовую квартиру», но что. напро¬
тив, свойства пространства определяются
протекающими физическими процессами.
Если взаимоотношения пространства и
времени, с одной стороны, и движущейся
материи—с другой, могут рассматриваться
как диалектические взаимоотношения фор¬
мы и содержания, то правомерно при ис¬
следовании проблемы пространства и вре¬
мени использовать все богатство теоретиче¬
ских положений марксизма-ленинизма о ка¬
тегориях формы и содержания. Само со¬
бой разумеется, что автоматический, меха¬
нический перенос положений, добытых при
изучении качественно других объектов, аб¬
солютно неприемлем. Однако их результа¬
ты могут оказать существенную помощь
методологического порядка. Можно зара¬
нее утверждать, что такой подход будет
плодотворным, существенно продвигаю¬
щим исследование проблемы пространства
и времени с позиций диалектического мате¬
риализма. В. И. Свидерский в своей книге
не ставит эти вопросы, но он вплотную по¬
дошел к ним, поскольку неоднократно ука¬
зывает, что движущаяся материя — это со¬
держание, а пространство и время — его
формы (см., например, стр. 181).
В этом случае в первую очередь встанет
вопрос о противоречиях формы и содержа¬
ния применительно к конкретной проблеме
пространственно-временных отношений, а
также вопросы о влиянии формы на содер¬
жание, об изменении и смене формы, об от¬
ставании старой формы при новом, содер¬
жании и многие другие, непривычно звуча¬
щие применительно к пространству и вре¬
мени вопросы. А между тем достижения
естественных наук и математики позволяют
поставить все эти вопросы на вполне науч¬
ную почву, влить в них вполне конкретное
содержание.
Взять, к примеру, вопрос об обратном воз¬
действии формы на содержание. В общей
теории относительности, как известно, гео¬
метрические свойства пространственно-вре¬
менного континуума определяются распре¬
делением и движением тяготеющих масс, а
движение масс определяется геометриче¬
скими свойствами пространства, связанны¬
ми с его «кривизной». Здесь активное вли¬

144
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
яние формы налицо. Несомненно, что без¬
успешные попытки ряда ученых создать
единую теорию поля путем сведения мате¬
риальных полей и частиц к свойствам про¬
странства-времени в целом методологиче¬
ски неправильны, но в них имеется и раци¬
ональный момент, связанный с обнаруже¬
нием активной роли формы. Ясно, что по¬
пытки представить пространство и время
первичными по отношению к материи
представляют собой попытки объявить
форму первоосновой содержания. В зави¬
симости от конкретных условий соотноше¬
ние между формой и содержанием в про¬
цессе изменения может носить различный
характер, но ведущая роль во взаимодей¬
ствии формы и содержания всегда принад¬
лежит именно содержанию. Форма — это
внутренняя структура содержания, тип
взаимосвязи составных элементов, их опре¬
деленная организация. Но такое статиче¬
ское определение формы явно недостаточ¬
но. Форма, несомненно, выражает характер
движения, изменения объекта, способ его
существования.
Теоретическая разработка философских
вопросов естествознания выдвигается сей¬
час всем ходом жизни как одна из акту¬
альных задач советских философов и есте¬
ствоиспытателей.
Книга В. И. Свидерского не лишена
недостатков. Остановимся лишь на некото¬
рых из них. Специально прослеживая в
отдельной главе, как в ходе исторического
развития философии ставился и решался
вопрос о сущности пространства и
времени и как этот вопрос решается
диалектическим материализмом, автор
не раскрывает глубочайшей мысли
В.	И. Ленина: «Движение есть сущность
времени и пространства» («Философские
тетради», стр. 241). Он скорее пытается
выявить сущность времени и простран¬
ства путем синтезирования выдвинутых в
истории философии противоположных
взглядов, один из которых рассматривает
пространство лишь как протяженность, а
время лишь как длительность (Демокрит,
Ньютон), а другой понимает под про¬
странством лишь порядок, закон , сосуще¬
ствования явлений, а под временем — по¬
рядок, закон смены состояний (Аристотель.
Лейбниц). Однако эта глава стоит в книге
особняком, и в целом книга не только не
противоречит, но весьма обстоятельно рас¬
крывает, что материальное движение есть
сущность времени и пространства.
Ряд положений автора по вопросам бес¬
конечности, прерывности и непрерывности
пространства и времени имеет дискуссион¬
ный характер. Его полемика с Гегелем на
стр. 140—141 не убеждает читателя. Види¬
мо, прав был Гегель, говоря «мир нигде не
заколочен досками», а не автор, полностью
отрицающий (вместо диалектического сня¬
тия) так называемую «дурную» бесконеч¬
ность пространства и времени.
Если изложение проблемы пространства
дано достаточно полно (хотя и здесь есть
пробелы, например, не показана выдающая¬
ся роль Б. Римана в развитии взглядов на
пространство), то проблема времени и в
смысле полноты и в смысле глубины изло¬
жения оставляет желать много лучшего.
Для читателя остаются неясными вопросы
об относительности одновременности собы¬
тий, о собственном времени движущегося
тела и общем времени системы и др. Сей¬
час, когда нашей страной запущена в про¬
сторы Вселенной космическая ракета, эти
вопросы интересуют широкие читательские
круги, и интерес этот не только сугубо тео¬
ретический, но и имеет уже практический
оттенок.
Автору следует рекомендовать при даль¬
нейшем исследовании проблемы форм су¬
ществования материи учесть богатое теоре¬
тическое наследство В. И. Вернадского,
Е. С. Федорова и других отечественных
ученых. В рецензируемой книге их взгляды
не нашли должного отражения.
Книга В. И. Свидерского восполняет изве¬
стный пробел в нашей философской лите¬
ратуре о пространстве и времени и, несо¬
мненно, принесет пользу философам, физи¬
кам, астрономам, математикам, педагогам,
пропагандистам и учащейся молодежи.
Н. В. МАРКОВ
Первый учебник по логике для вузов
на армянском языке
Г. БРУТЯН. Логика. (На армянском языке). Армгосиздат. Ереван, 1957, 474 стр.
Книга Г. Брутяна «Логика», предназна¬
ченная для студентов высшей школы, начи¬
нается небольшим введением, посвященным
истории науки логики. Прослеживая ее
основные вехи, автор освещает и отдельные
этапы развития логики в Армении. Такой
подход вполне оправдан, поскольку «Логи-
ка» Г. Брутяна рассчитана на армянского
читателя. Но в то же время следует сде¬
лать упрек автору в том, что он эту исто¬
рию излагает слишком бегло (на двух
страницах) и не дает обстоятельного ана¬
лиза основных логических направлений в
истории армянской философии.
В книге Г. Брутяна большое место уделе-1
но вопросам о связи языка и мышления,
взаимоотношению логических и граммати¬
ческих категорий. Эти вопросы подробно

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
145
■излагаются в специальных параграфах:
«Мысль и язык», «Логика и грамматика»,
«Понятие и слово», «Суждение и предло¬
жение», «Логическим контекст», «Логиче¬
ское ударение». Не имея принципиальных
возражений по этой части книги, мы хотели
бы выразить пожелание, чтобы автор в по¬
следующих изданиях наряду с поставлен¬
ными вопросами осветил вопрос о формах
и средствах выражения умозаключения.
Важнейшим разделом книги Брутяна яв¬
ляется глава, посвященная вопросу о соот¬
ношении формальной логики и диалектики.
На наш взгляд, автор прав, когда он раз¬
личает две логики: логику формальную и
диалектическую.
Предметом формальной логики, пишет
автор, являются законы и правила сочета¬
ния мыслей в рассуждении, но в ее компе¬
тенцию не входит вопрос об условиях
истинности посылок. Формальная логика
исследует не истинность посылок, а законы
и правила такого связывания мыслей,
которое ведет к истине.
Но формы и законы мышления изучаются
не только формальной, а также и диалек¬
тической логикой, it в этом ее общность с
логикой формальной. Однако наряду с
этой общностью существует и различие, ко¬
торое, по мнению автора, сводится к сле¬
дующему:
а) Формальная логика изучает свойства
форм мышления, отвлекаясь от частного и
конкретного содержания мышления; она
классифицирует формы мышления по при¬
знаку координации, тогда как диалектиче¬
ская логика раскрывает познавательное
значение логических категорий, рассматри¬
вая их в субординации, выводя одни фор¬
мы мышления из других, более простых,
низших.
б) Исследуя формы мышления, отвле¬
каясь от содержания, формальная логика
рассматривает их в готовом виде на той
или иной стадии их развития. Диалектиче¬
ская логика, наоборот, рассматривая свой
предмет исторически, исследует формы
мышления под углом зрения единства исто¬
рического и логического.
в) Как диалектическая, так и формаль¬
ная логика служит методом перехода от
известного к неизвестному. Эти методы со¬
относятся друг к другу, как высшая мате¬
матика к низшей (в соответствии с извест¬
ной мыслью Энгельса).
Правильно определяя в основном разли¬
чия, существующие между формальной и
диалектической логикой, автор допускает в
то же время и некоторые неточные форму¬
лировки.
Из его формулировок вытекает, будто
только диалектическая логика раскрывает
познавательное значение форм мышления.
Чтобы убедиться в обратном, достаточно
обратиться к учению формальной логики об
индукции, дедукции, аналогии, гипоте¬
зе и т. д.
Недостаточно убедительно показано в
книге Г. Брутяна значение диалектики как
логики. Правда, автор приводит известное
положение Ленина о совпадении логики,
диалектики и теории познания диалектиче¬
ского материализма, однако он не дает над-
10.	«Вопросы философии» № 3.
лежащего анализа этого ленинского поло¬
жения, не разъясняет, в каком именно
смысле Ленин называет диалектику логи¬
кой.
К недочетам этой главы можно отнести
и то, что здесь не раскрывается с доста¬
точной глубиной смысл тех ленинских «по¬
правок», которые необходимо учитывать в
курсе логики.
Специальная глава посвящена характери¬
стике основных законов мышления в фор¬
мальной логике. Автор показывает объек¬
тивную обусловленность основных законов
мышления, их связь с общественной практи¬
кой и развертывает критику вульгариза¬
торских взглядов на законы мышления.
Г. Брутян разъясняет, что законы логики,
имея объективное основание в действи¬
тельности, распространяются только на сфе¬
ру мышления, обусловливая правильность
развития мыслей в рассуждении.
Следует отметить, что книга значительно
выиграла бы, если бы автор выделил спе¬
циальный параграф, в котором рассмотрел
вопрос об обусловленности форм и законов
мышления общественной практикой людей.
Правда, в книге неоднократно говорится об
этом, однако все эти рассуждения носят
декларативный характер.
Нам кажется несколько неточным утвер¬
ждение автора, что объективным прообра¬
зом закона достаточного основания следует
считать причинно-следственную связь.
Объективным основанием этого закона яв¬
ляются все существующие в дей¬
ствительности закономерные
связи и отношения. Было бы непло¬
хо, если бы автор при изложении и харак¬
теристике законов логики дал общее поня¬
тие о категории закона и показал бы, поче¬
му закон достаточного основания правиль¬
нее называть просто законом основания,
и т. д.
Разделы книги, посвященные рассмотре¬
нию понятия, суждения и умозаключения,
содержат ценный материал. В этих главах
наряду с формально-логической характери¬
стикой и анализом отдельных форм мышле¬
ния дана также диалектико-материалистиче¬
ская постановка этих вопросов. Содержание
указанных глав несколько отличается от со¬
держания соответствующих разделов дру¬
гих книг по логике. Мы остановимся лишь
на некоторых вопросах, которые или совсем
не находят места в имеющихся пособиях по
логике, или же не получают в них доста¬
точно полного освещения. К таким вопросам
относятся: а) критика автором традиционно¬
го деления понятий на отрицательные и по¬
ложительные; б) способ операционного оп¬
ределения и я) сорит-энтимема.
Г. Брутян критикует некоторых логиков
за то, что они рассматривают механизм
образования отрицательных понятий просто
как прибавление частицы «не» к положи¬
тельным понятиям. Так, например, «краси¬
вый», будучи положительным понятием,
превращается в отрицательное «некраси¬
вый», когда к нему прибавляется частица
«не» (см. Г. И. Челпанов «Учебник
логики», Огиз, 194Ь, стр. 11; К. Бакрад-
зе «Логика», Тбилиси, 1951, стр. 108). По
мнению автора, такой способ образования

146
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
отрицательных понятий является неудовле¬
творительным, так как образованные с по¬
мощью отрицательных частичек понятия
могут не обладать соответствующим отри¬
цательным значением в другом языке. На¬
пример, в русском языке слово «некраси¬
вый» выражено отрицательным понятием,
в английском же языке соответствующее
слово («ugly») не включает отрицания. Так
как, по мнению автора, тут мы имеем дело
с грамматическими, а не логическими кате¬
гориями, то следует вообще отказаться от
деления понятий на положительные и отри¬
цательные.
Нам кажется, что эти критические заме¬
чания автора не обоснованы. В действи¬
тельности никто из указанных логиков не
утверждал, что в основе деления понятий
на положительные и отрицательные лежит
грамматический признак, то есть прибавле¬
ние частицы «не» к положительным поня¬
тиям. На самом деле и К. Бакрадзе и
Г. Челпанов при характеристике положи¬
тельных и отрицательных понятий исходили
из того, какими именно признаками обла¬
дает или не обладает предмет, выраженный
в понятии (см. К. Бакрадзе «Логика»,
Тбилиси, 1951, стр. 108).
Однако следует отметить, что возражение
Г. Брутяна наталкивает на необходимость
более обстоятельного обоснования деления
понятий на положительные и отрицатель¬
ные.
В книге Брутяна подвергнута обстоятель¬
ной критике идеалистическая сущность опе¬
рационального определения, ныне широко
распространенного в зарубежной филосо¬
фии. Это определение, как правильно отме¬
чает автор, с внешней стороны имеет общ¬
ность с генетическим определением, но в то
же время глубоко отличается от него. Если
генетическое определение относится к по¬
нятиям, имеющим объективное основание
в действительности, то операциональное
определение имеет дело с субъективными
переживаниями. Согласно этой концепции,
как сами вещи, так и их научные модели
возникают при изучении, во время опыта,
точно так же, как обед возникает при его
приготовлении согласно заранее известному
рецепту. Автор прав, рассматривая опера¬
циональное определение как разновидность
субъективного идеализма.
При разборе полисиллогизмов (соритов)
автор подмечает одну особенность, на ко¬
торую до сих пор не обращали внимания
советские логики. Он пишет, что в рассуж¬
дении часто опускаются не только проме¬
жуточные посылки полисиллогизмов, но и
заключение сорита, что приводит к образо¬
ванию новых форм сложных силлогизмов —
сорита-энтимемы. Это указание Г. Брутяна
не лишено научного интереса.
Наряду с достоинствами вышеуказанных
глав следует отметить и некоторые недо¬
четы.
В разделе о понятии рассматриваются
некоторые теории понятия (номинализм,
концептуализм и реализм), и нужно отме¬
тить, что они излагаются автором правиль¬
но. Но, подвергая критике эти теории, автор
слабо показывает их антиисторический и
метафизический характер. Он не показал
также родства семантического идеализма
со средневековым номинализмом.
Следует отметить, что в книге недоста¬
точно глубоко освещается процесс образо¬
вания понятий.
На стр. 86 автор пишет, что «при обра¬
зовании представления часто вместе с су¬
щественными признаками в нашем сознании
воспроизводятся также многие другие,
несущественные признаки предмета». С
этим положением автора нельзя согласить¬
ся, ибо, как известно, чувственное позна¬
ние не выходит за пределы внешних, по¬
верхностных отношений вещей. А поскольку
представление является формой чувственно-
образлого отражения, постольку оно не мо¬
жет отображать существенные признаки и
отношения. Хотя ссылка на авторитет не
является доказательством, все же не ме¬
шает обратиться к известному труду Мао
Цзэ-дуна «Относительно практики», в кото¬
ром он следующим образом характеризует
отличие логического мышления от чувствен¬
ного: «Логическое познание отличается от
чувственного познания тем, что чувственное
познание охватывает отдельные стороны ве¬
щей, явлений, внешние их стороны, внеш¬
нюю связь явлений, а логическое познание
делает огромный шаг вперед, охватывая
явление в целом, его сущность и внутрен¬
нюю связь явлений, поднимается до раскры¬
тия внутренних противоречий окружающего
мира...» (Мао Цзэ-дун. Соч., т. I, 1952,
стр. 510).
Автор видит особенность представления
в том, что последнее является уникальным
и строго индивидуальным (см. стр. 87). Это
положение автора правильно, но требует
дополнения. Люди на чувственном этапе
познания раскрывают не только индиви¬
дуальные, но и общие для всего класса,
несущественные признаки. Это означает,
что представление как форма чувственного
познания может быть и индивидуальным и
общим.
Для логики представляет определенный
интерес также вопрос о природе логических
операций. Автор правильно характеризует
сущность отдельных логических операций,
но не дает общей характеристики логиче¬
ских операций и их служебной функции в
познании.
Переходя к делению понятия, автор вы¬
двигает интересное положение о том, что
практика логического мышления вносит
определенные коррективы в аристотелевские
правила деления. Так, согласно правилам
делеяия, в формальной логике члены деле¬
ния должны исключать друг друга. В науч¬
ном же мышлении нередко встречаются та¬
кие выражения, как «История искусства и
театра», «Экономическая география За¬
кавказья и Армении», где понятия, полу¬
ченные в результате деления, не исключают
друг друга. Автор показывает, что такие
выражения являются вполне логичными.
Они употребляются тогда, когда единичное
специально подчеркивается на фоне всеоб¬
щего.
На стр. 77, касаясь вопроса о взаимоот¬
ношении единичного и общего, автор пишет,

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
147
что «в объективной действительности суще¬
ствуют не только единичные, но и однород¬
ные вещи, которые образуют класс предме¬
тов, выступающий, как общее».
Надо полагать, что в данном случае
Г. Брутян просто неудачно сформулировал
свою мысль, и в результате у него получил¬
ся отрыв общего от единичного. При этом
общее у него рассматривается как сумма
однородных явлений и выступает как поня¬
тие самостоятельное.
В книге удачно изложена глава об индук¬
ции, чего нельзя сказать о разделах, по¬
священных аналогии и гипотезе. В разделе
индукции, однако, из изложения автора вы¬
текает, будто заключение неполной индук¬
ции является вероятным, а научной — досто¬
верным. Между тем Энгельс в «Диалектике
природы» пишет, что... «индуктивное умо¬
заключение по существу является пробле¬
матическим» (Ф. Энгельс «Диалектика
природы», 1955, стр. 180). В. И. Ленин в
«Философских тетрадях» писал, что «самая
простая истина, самым простым, индуктив¬
ным путем полученная — всегда непол¬
на, ибо опыт всегда незакончен»
(В. И. Ленин «Философские тетради»,
1947, стр. 154). По-видимому, индукция, яв¬
ляясь, по существу, научным методом по¬
знания, все же не представляет собой столь
совершенный метод, как это полагает
Г. Брутян.
В разделе об аналогии автор не рассма¬
тривает до конца условия, совокупность ко¬
торых делает заключение аналогии более
или менее вероятным. В этой главе не рас¬
сматривается также вопрос о значении
исторических аналогий. Что касается раз¬
дела гипотезы, то в нем нет даже приме¬
ров, раскрывающих ее суть. Почти ничего
не сказано о борьбе гипотез, о различии
логической и фактической проверки ги¬
потез.
Книга Г. Брутяна завершается разделом
о доказательстве, в котором он рассматри¬
вает такие вопросы, как сущность доказа¬
тельства, строение и виды доказательства,
доказательство и умозаключение, способы
опровержения, ошибки в доказательстве и
другие. В этой части пособия наряду с ка¬
тегориями паралогизма, софизма и пара¬
докса автор рассматривает также понятие
остроумия.
Наконец, переходя к анализу логических
ошибок, встречаемых в доказательстве, ав¬
тор развивает мысль, будто причиной воз¬
никновения паралогизма является низкая
логическая культура людей. Такую поста¬
новку вопроса следует признать односто¬
ронней. Бывают случаи, когда логические
ошибки возникают вследствие низкой логи¬
ческой культуры, но наряду с этим можно
привести и такие факты, когда паралогиз¬
мы возникают в результате ограниченности
практики, низкого уровня развития кон¬
кретных наук.
Автор не обосновывает методически, по
каким соображениям он рассматривает за¬
коны логики после разделов о понятии и
суждении.
В заключение нужно сказать, что, несмот¬
ря на указанные недостатки и отдельные
ошибочные положения, книга Г. Брутяна в
целом является содержательным и интерес¬
ным пособием. При разборе различных ка¬
тегорий логики автор широко использует
как иллюстративный материал с большим
вкусом и остроумием подобранные фраг¬
менты из произведений армянских, русских
и западноевропейских поэтов и писателей.
В актив автору следует записать также
и то, что при анализе всех узловых вопро¬
сов книги он полемизирует с современными
буржуазными логиками, убедительно дока¬
зывая антинаучность исходных посылок и
реакционную классовую направленность их
философии. Особое внимание уделяет автор
критике широко распространенной за рубе¬
жом прагматической и семантической фи¬
лософии.
«Логика» Брутяна как первое учебное
пособие по логике, вышедшее на армянском
языке, несомненно, окажет помощь студен¬
там и самостоятельно изучающим формаль¬
ную логику и теорию познания марксист¬
ской философии.
А.	М. ТЕВОСЯН (Ереван)
На полдороге
М. С. КАГАН. Эстетическое учение Чернышевского. «Искусство». 1958.
Едва ли не каждый год выходят у нас
новые работы — статьи, брошюры и книги,
посвященные эстетическому и литературно¬
критическому наследию Н. Г. Чернышев¬
ского. Советской науке принадлежит за¬
слуга выработки действительных основ
подлинно объективного освещения творче¬
ской деятельности вождя русских револю¬
ционных демократов. В серьезной борьбе со
всякого рода ложными теориями, антинауч¬
ными концепциями утверждались принци¬
пы марксистско-ленинской методологии,
принципы коммунистической партийности,
открывающие перед исследователем воз¬
можность истинно правдивого освещения
истории общественной мысли.
В числе прочих тенденций, противостояв¬
ших этой генеральной линии развития на¬
шей науки, ,в недалеком .прошлом наблюда¬
лось и проявившееся у целого ряда авторов
стремление к субъективистской модерниза¬
ции и своеобразной «лакировке» великих
деятелей прошлого, в частности Чернышев¬
ского. Выдающиеся художники и мысли¬
тели, государственные деятели прошлого в
работах подобного толка представлялись
скорее такими, какими их хотелось бы ви¬
деть исследователю или какими они при

148
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
некоторых допущениях могли бы быть в
наше время, нежели такими, какими они,
«к сожалению», были на самом деле. «Из¬
влечение корня квадратного» из той или
иной исторической фигуры оказывалось, по
выражению покойного критика М. Щегло¬
ва, едва ли не основным «творческим» при¬
емом при подобном подходе к делу.
О сущности этой тенденции и о ее связи с
известными нездоровыми явлениями в об¬
щественной жизни писалось уже достаточ¬
но. Ныне, очевидно, задача заключается
уже в практическом и позитивном преодо¬
лении нанесенного ею ущерба. С этих по¬
зиций мы и подходим к недавно появившей¬
ся новой книге об эстетике Чернышевского.
Надо сказать, что автор этой работы со¬
знает ответственность поставленной перед
собой задачи: «На протяжении ста лет, от¬
деляющих нас от того времени, когда Нико¬
лай Гаврилович Чернышевский создал свое
эстетическое учение,— читаем мы в кратком
введении к книге,— оно было неоднократно
предметом изучения историков русской
культуры. И все же нужно признать, что
эстетическое наследие великого русского
мыслителя изучено еще недостаточно».
Возможность посильного восполнения ука¬
занного недостатка М. С. Каган видит в
стремлении «как можно более обстоятель¬
но охарактеризовать главные... разделы»
эстетической теории Чернышевского «и по¬
казать их взаимосвязь, образующую целост¬
ную и последовательную теоретическую
концепцию» (стр. 4). Так определяется ис¬
следователем основная проблематика ра¬
боты.
Четко декларируется в книге и принятый
автором метод анализа материала. В пря¬
мых полемических отступлениях (в основ¬
ном это относится к довольно многочис¬
ленным подстрочным примечаниям, в ко¬
торых критикуется книга В. Г. Баскакова
«Мировоззрение Чернышевского») и в са¬
мой постановке ряда действительно острых
и запутанных проблем М. С. Каган заяв¬
ляет себя решительным противником всяко¬
го рода модернизации и «приукрашивания»
творческого наследия Чернышевского. Сле¬
дует сказать, что серьезное намерение «ис¬
ходить из той конкретной историко-куль¬
турной обстанозки», в которой протекала
деятельность Чернышевского, позволяет ав¬
тору и в положительном решении некоторых
из числа поставленных в книге важных и
сложных вопросов занять достаточно аргу¬
ментированную и убедительную позицию.
Так, несомненно интересна осуществлен¬
ная М. С. Каганом попытка более объек¬
тивного, более всестороннего и конкретного
рассмотрения проблемы отношения Черны¬
шевского к эстетической теории Гегеля.
Отмечая, что именно критика гегелевской
теории и определила полемический пафос
диссертации Чернышевского, автор книги
вместе с тем справедливо указывает на тот
факт, что глубокое изучение этой теории
оказалось для Чернышевского «в высшей
степени плодотворным» (стр. 14) и что в са¬
мой критике Чернышевским гегелевской
эстетической системы, в критике, определяю¬
щей главную полемическую направленность
знаменитой диссертации, содержится не
только отбрасывание идеализма, но и эле¬
менты переработки некоторых существен¬
ных положений Гегеля (например, в про¬
блеме комического). Заслуживает внимания,
правда, едва наметившееся в книге стрем¬
ление выделить в критике Чернышевским
гегелевской эстетики, так сказать «антифи-
шеровскую» струю, поскольку оказывается
возможным доказать, что Чернышевский
улавливал несомненную связь эстетической
теории Фишера с идеологией немецкого ли¬
берализма (см. стр. 28). Наконец, принци¬
пиальное значение имеет сделанное М. С. Ка¬
ганом на основании очень детального
обследования документальных свидетельств
(в основном дневниковых записей самого
Чернышевского) заключение относительно
времени окончательного формирования ре¬
волюционно-демократических и социалисти¬
ческих воззрений Чернышевского и его пол¬
ного освобождения от бремени религиозной
догматики. К 1848—1850 гг. М. С. Каган
относит завершение юношеского периода в
эволюции философских и политических воз¬
зрений Чернышевского и начало «зрелого»
этапа творческой деятельности великого
мыслителя-революционера. Надо сказать,
что указание исследователя на этот факт
вновь бьет по той концепции своеобразного
методологического примитивизма, согласно
которой прогрессивные исторические деяте¬
ли буквально чуть ли не с пеленок «должны
были» проявлять себя как «вполне сформи¬
ровавшиеся» личности, чуждые всяких про¬
тиворечий и — боже упаси!—сомнений.
Представление о величии этих людей, таким
образом, вплотную сближалось с ветхоза¬
ветным славословием идеальной непогреши¬
мости и в конечном счете с мыслью о какой-
то особой предназначенности всего их жиз¬
ненного пути.
Вывод, к которому приходит исследова¬
тель, в результате рассмотрения собствен¬
но теоретико-литературной и эстетической
деятельности Чернышевского, также пред¬
ставляется достаточно ценным и плодо¬
творным как с точки зрения существа об¬
суждаемых проблем, так и с точки зрения
критики всякого рода прямолинейности и
схематизма в освещении сложных вопро¬
сов истории общественной мысли. «Обык¬
новенно,— пишет М. С. Каган,— наши ис¬
торики допускают серьезную ошибку, свя¬
зывая деятельность Чернышевского с 60-ми
годами. И хотя при этом оговариваются,
что «период, условно обозначаемый в ли¬
тературе как «шестидесятые годы», охва¬
тывает отрезок от середины 50-х годов
и примерно до 1866—1867 годов»
(М. С. Каган цитирует здесь «Историю рус¬
ской литературы», изд. АН СССР, т. VIII,
ч.	I, M.-JI., 1956, стр. 7.—A. JI.), это не спа¬
сает положения — ведь основные эстетиче¬
ские сочинения Чернышевского были на¬
писаны как раз до этого времени —
в 1853—1856 годах (стр. 33—34). Действи¬
тельно, согласно достаточно абстрактному
тезису, подъем теоретической мысли вооб¬
ще, а следовательно, и эстетической мысли
в частности, должен «обязательно» совпа¬
дать с подъемом общественным, общеполи¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
149
тическим, поэтому было бы «логичнее» (как
это и делается в ряде исследований) «совме¬
стить» пору расцвета эстетической деятель¬
ности Чернышевского с периодом непосред¬
ственного назревания революционной ситу¬
ации в стране. Куда сложнее, оказывается,
осмыслить действительную противоречи¬
вость реального движения общественной
мысли. Намеченное в книге М. С. Кагана
уточнение в этом смысле существенно по¬
тому, что, как пишет автор, «в истории
русской художественной культуры первая
половина 50-х годов является по своему со¬
держанию весьма своеобразным периодом:
это годы, разделяющие две эпохи яркого
расцвета реализма в литературе и искус¬
стве — эпоху «сороковых годов» и эпоху
«шестидесятых годов» (стр. 34). Именно в
то время, когда, казалось, «традиции рево¬
люционного демократизма и критического
реализма были полностью задушены и ис¬
коренены», подготавливался и затем про¬
изошел тот огромный сдвиг в передовой
русской эстетической мысли, который проч¬
но связывается в истории русского и миро¬
вого освободительного движения с именем
Чернышевского.
«...Могильная тишина,— читаем мы в
книге,— пугавшая лучших людей России то¬
го времени, была обманчивой. В глубине,
подспудно, ничем еще себя не проявляя в
действии, хранилось и даже развивалось
идейное наследие «сороковых годов», вы¬
нашивались замыслы и создавались произ¬
ведения, которые станут известны русско¬
му обществу через несколько лет. и кото¬
рые положат начало новому подъему лите¬
ратуры и искусства «шестидесятых годов»...
Именно в годы «мрачного семилетья» сфор¬
мировалось мировоззрение Чернышевского
и были написаны его основные труды по
эстетике» (стр. 41—42).
Как справедливо замечает М. С. Каган,
«значение разработанного Чернышевским в
1853—1856 годах эстетического учения в
том и состоит, что оно теоретически подго¬
товило грядущий расцвет реализма в рус¬
ской художественной культуре 60-х годов»
(стр. 44). И, прибавим от себя, в том, что
оно явилось идейной подготовкой лучшей
части русского общества к последующему
мощному революционному подъему, во
время которого сам Чернышевский высту¬
пил как признанный вождь освободитель¬
ного движения в стране.
Все указанные выше положения в книге
М. С. Кагана хорошо характеризуют ее
методологическую направленность. Инте¬
ресен, на наш взгляд, и самый подход авто¬
ра к рассмотрению содержания эстетиче¬
ских воззрений Чернышевского.
Широко известны ленинские слова о том,
что об историческом значении великих де¬
ятелей прошлого следует судить не по то¬
му, чего они не смогли дать в сравнении с
достижениями последующих эпох, а по то¬
му, что они дали нового в сравнении с эпо¬
хами предшествующими. Данное замечание
имеет, думается, исключительное принци-
пиально-методологическое значение. При¬
знание подобной истины, помимо прочего,
очевидно, совершенно несовместимо и с тем
подходом к общественно-историческому яв¬
лению, при котором это явление расцени¬
вается с точки зрения меры его соответ¬
ствия или несоответствия определенному,
субъективистски предвзятому методологи¬
ческому нормативу. Между тем в целом
ряде работ, посвященных тем или иным
великим мыслителям, в частности и Чер¬
нышевскому, объективное рассмотрение ис¬
торически обусловленной противоречиво¬
сти содержания их творческой деятельно¬
сти, по существу, подменялось достаточно
поверхностными рассуждениями об их «до¬
стижениях» и «ошибках». При этом, по¬
нятно, в «достижения» и «гениальные до¬
гадки» записывалось все то, что оказыва¬
лось созвучным той точке зрения, которая
была принята данным исследователем, в
«ошибки» и «слабости»— все остальное. На¬
ивное высокомерие подобных суждений оче¬
видно. В противоположность такой точке
зрения автор данной работы стремится по¬
казать, что в эстетике Чернышевского про¬
исходила «непрерывная и непрекращавшая-
ся борьба между метафизическим и диа¬
лектическим! принципами мышления и ана¬
лиза, между абстрактно-антропологиче¬
ским взглядом на челдЬека как носителя
неких вечных и неизменных желаний и по¬
требностей, обусловленных его «человече¬
ской природой», и конкретным, социально¬
историческим пониманием человека и его
общественной природы» (стр. 15—16). Та¬
ким образом, как видим, автор ставит во¬
прос об известных и, конечно, имеющих
свое историческое обоснование противо¬
речиях в философских и эстетических
воззрениях Чернышевского, о различных,
зачастую взаимовраждующих тенденциях в
этих воззрениях, сосуществование и само
противоречивое единство которых и состав¬
ляло, очевидно, действительное своеобразие
существеннейших черт всего миросозерца¬
ния выдающегося мыслителя-революционе-
ра. И в ряде случаев автору, на наш
взгляд, удается с достаточной убедительно¬
стью продемонстрировать плодотворность
такой позиции.
Раскрытие реально обусловленной про¬
тиворечивости эстетических воззрений Чер-
нышевокого противостоит и той точке зре¬
ния, согласно которой «сила» и «слабость»
в воззрениях великого человека рассматри¬
ваются как проявление некоей эклектично¬
сти этих воззрений — мешанины из «хо¬
рошего» и «плохого», прогрессивного ' и
реакционного. На ряде примеров М. С. Ка¬
ган показывает, что сами историко-куль-
туркые условия того времени обусловлива¬
ли очень своеобразную тенденцию в эсте¬
тике Чернышевского, при которой и слабо¬
сти ее оказывались реальным логическим
продолжением ее же собственных сильных
сторон. И именно этот вид противоречия
можно считать едва ли не самым характер¬
ным для эстетических воззрений Чернышев¬
ского, поскольку диалектика конкретно
обусловленной изменчивости понятий под¬
час ускользала от него, когда речь шла о
явлениях общественной жизни и истории
культуры.
Надо, однако, сказать, что задача рас¬
крытия действительных противоречий в эс¬
тетических воззрениях Чернышевского тре¬

150
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
бует, конечно, от исследователя неизмери¬
мо большей методологической четкости и
чуткости, большей научной обоснованности,
нежели поверхностные и в основе своей
субъективно-произвольные рассуждения о
«достоинствах» и «ошибках» великого мы¬
слителя. М. Кагану не всегда, на наш
взгляд, удается преодолеть трудности, свя¬
занные с им же самим сформулированной
задачей: проследить исторически обуслов¬
ленную противоречивость в эстетическом
учении вождя русских революционных де¬
мократов.
«При всей ее кажущейся теоретической
отвлеченности диссертация Чернышевско¬
го,— пишет М. С. Каган,— как и все другие
его работы, посвященные эстетике, истории
эстетики, литературной и художественной
критике, имела своей целью не только объ¬
яснить искусство, но и направить его разви¬
тие по пути, отвечавшему интересам борь¬
бы за освобождение русского народа. Этой
конкретной практической целеустремленно¬
стью всей деятельности Чернышевского в
области эстетики и объясняется то огром--
ное влияние, какое оказала она на после¬
дующее развитие русской художественной
культуры, подготовив расцвет реализма в
60-е годы. В этой связи,— замечает автор,—
следует указать на одну из самых значи¬
тельных ошибок, допущенных Плехановым
в его работах о Чернышевском. То, что
Чернышевский, как и все другие представи¬
тели русской революционно-демократиче¬
ской эстетики, не только объяснял сущность
искусства, но и говорил все время о том,
каким оно должно быть, Плеханов объяв¬
лял проявлением их просветительской пози¬
ции, неприемлемой для эстетики марксист¬
ской... В овое время А. В. Луначарский под¬
верг совершенно справедливой критике эти
объективистские по сути своей суждения
Плеханова. Но Луначарский не отметил то¬
го, что в критике Плехановым Чернышев¬
ского содержалось и известное рациональ¬
ное зерно. Оно состоит в том, что Чернышев¬
скому и, в той или иной мере, всем револю¬
ционным демократам, не хватало историзма
в их отношении к искусству прошлых эпох...
Исходя из того идеала критического реализ¬
ма, который они выдвигали перед русской
литературой и искусством середины XIX сто¬
летия и который был в это время, действи¬
тельно, наиболее прогрессивным, они склон¬
ны были делать реализм критерием всякого
искусства, абсолютным критерием
художественной ценности» (стр. 42—43).
В последней фразе звучит как бы даже
упрек по адресу Чернышевского. А далее
автор книги пишегг, что подобный «недоста¬
ток историзма», при котором реализм «дела¬
ют критерием всякого искусства», явился у
революционных демократов вообще своего
рода «издержками» их «последовательной и
бескомпромиссной борьбы за торжество в
русской художественной культуре прин¬
ципов критического реализма» (стр. 43).
Думается, однако, что вопрос этот
сложнее. Вряд ли можно считать правиль¬
ным стремление отнести к «издержкам» од¬
но из важнейших положений всей револю¬
ционно-демократической эстетики. Совсем
другое дело, что любое, совершенно верное
в принципе положение может быть вульга-
ризовано и опошлено на потребу опреде¬
ленной конъюнктуре. Но когда М. С. Каган,
видя в известном «недостатке историзма»
своего рода «ахиллесову пяту» эстетики ре¬
волюционных демократов, пишет, что ту же
слабость «можно нередко обнаружить и у
советских теоретиков и историков искусства»
(стр. 43), то он просто валит в одну кучу
совершенно разные вещи.
Очевидно, в подобных случаях необходи¬
мо бороться против вульгаризаторов, а не
отбрасывать сам верный принцип, лишь
огрубленный и опошленный в неумелых или
слишком «ловких» руках.
М. С. Каган указывает на то, что рассмот¬
рение Чернышевским литературы как «выс¬
шего и полнейшего из искусств», призна¬
ние, несомненно, отразившее реальное по¬
ложение литературы среди других видов
искусства в культурной жизни тогдашнего
русского общества, обнаруживало и свою
слабую сторону, поскольку «к каждому из
искусств Чернышевский подходил, в сущно¬
сти, с точки зрения тех требований, которые
он предъявлял к литературе» (стр. 139). И
далее исследователь указывает на то, что
и «самые категории, которыми пользуется
Чернышевский, определяя сущность искус¬
ства,— «воспроизведение жизни», «объясне¬
ние жизни», «приговор над жизнью», «учеб¬
ник жизни» — оказываются при ближай¬
шем рассмотрении категориями поэтики, те¬
ории литературы» (стр. 138). И вновь мы
видим, что исследователь весьма суще¬
ственно упрощает вопрос, вопрос достаточ¬
но важный, если учесть всю ту борьбу, ко¬
торая ведется вокруг него в течение уже
многих десятилетий и которая, несомненно,
отражает принципиально разные взгляды
на сущность и задачи искусства в целом.
Тут мало указать на то, что эстетика Чер¬
нышевского отразила действительно главен¬
ствующее в то время положение литерату¬
ры среди иных видов искусства. Нельзя не
учитывать и того, что именно литература в
пору своего расцвета оказывается наиболее
ярким выразителем идейной направленности
всех наиболее общих и наибо¬
лее существенных для искусства в
целом, для всех его видов особенностей и
закономерностей. В' противном случае воз¬
никает угроза такого сужения значения
эстетики Чернышевского, которое фатально
сомкнется с ревизией действительно осново¬
полагающих принципов всей прогрессивной
эстетики реалистического искусства.
Вместе с тем стоит вспомнить и о том, не¬
сомненно, благотворном влиянии, которое
эстетические идеи Чернышевского оказали
на русскую живопись и музыку второй по¬
ловины XIX века
Иное дело — и тут мы готовы всецело
поддержать автора новой книги,— что к
эстетике Чернышевского необходим строго
научный подход, при котором от нее
не требовали бы больше того, что истори¬
чески она могла дать, не затемняли бы ее
собственных противоречий современной тер¬
минологией и не использовали бы ее терми¬
нологию для затушевывания противоречиво¬
сти своих воззрений.
С последним мы встречаемся, к сожале¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
151
нию, в той же книге М. С. Кагана. Так, ду¬
мается, без всяких серьезных оснований
исследователь стремится отождествить,
скажем, точку зрения Чернышевского на
природу прекрасного в жизни со своими
воззрениями по этому, еще весьма дискус¬
сионному в нашей эстетической науке во¬
просу. Явно модернизируя в связи с этим
учение Чернышевского о прекрасном, иссле¬
дователь начинает тут совершенно ощути¬
мо отступать от им самим же провозгла¬
шенного принципа объективного рассмотре¬
ния эстетических воззрений великого мыс¬
лителя.
Поскольку цель автора отныне, по суще¬
ству, заключается уже не в конкретно-ис¬
торическом подходе к воззрениям Черны¬
шевского, а прежде всего в превращении
этих воззрений в дополнительный аргумент
для защиты своих взглядов, постольку и
всякое упоминание о «слабых» сторонах в
трактовке Чернышевским данного вопроса
рассматривается автором книги как удар по
собственной аргументации. И вот тут-то ока¬
зывается вдруг, что все противоречия, вся
сложность эстетики Чернышевского, в ко¬
торых нас так стремился уверить исследо¬
ватель,— все это в одно мгновение исче¬
зает «неизвестно куда». Просто, «ошибаясь
в ряде определений и формулировок»
(см. стр. 149), Чернышевский, по существу,
все время говорит «как надо», и исследова¬
телю остается лишь выясшпъ, что, исполь¬
зуя его же выражение, «скрывается» за
«антропологическими рассуждениями», что¬
бы показать, как, преодолевая «сковываю¬
щее влияние антропологического метода»
(см. стр. 56, 59), великий мыслитель выска¬
зывал те самые мысли, которые и имеются
на сей счет у М. С. Кагана.
Однако подобный подход к эстетическим
воззрениям Чернышевского лишь обедняет
их. Особенно заметно такое обеднение
при рассмотрении М. С. КаганО'М категории
трагического в эстетике Чернышевского.
Мы не входим тут в обсуждение вопро¬
са о том, сколь справедливо утверждение
Чернышевского: «трагическое есть ужасное
в человеческой жизни», то есть «страдания
и погибель человека». Мы также не берем¬
ся обстоятельно рассматривать вопрос о
том, прав ли был Плеханов, критиковавший
выдвинутое Чернышевским определение
трагического, или прав был Луначарский,
поддерживавший Чернышевского в этом во¬
просе. Но мы совершенно не можем понять,
почему «с точки зрения марксистско-ленин¬
ской эстетики», по словам М. С. Кагана,
допустим лишь один-единственный «вид»
трагического в действительности, и имен¬
но: трагическое, по утверждению исследова¬
теля, раскрывает социально-историческую
необходимость «страдания и погибели» че¬
ловека (см. стр. 73). Может быть, более
прав был все-таки Чернышевский, считав¬
ший, что трагическое может иметь разные
«в и д ы»?
«Определение	трагического,— пишет
М. С. Каган,— как «ужасного в человече¬
ской жизни» основано на абстрактном пони¬
мании человека и человеческой жизни. Оно
игнорирует социально-исторический, клас¬
совый в классовом обществе характер жиз¬
ни, деятельности, борьбы людей, их взгля¬
дов и идей; оно абстрагируется от корен¬
ной противоположности, враждебности жиз¬
ни, борьбы и представлений, идеологии раз¬
ных классов. Ведь то, что ужасно и тра¬
гично в исторической жизнедеятельности
одного класса, то, что связано со «страда¬
нием и погибелью» его представителей, по¬
могает утверждению, развитию и победе
другого, антагонистического класса»
(стр. 72). Но, зо-первых, добавим ко всему
этому: есть основание усомниться в том,
что Чернышевский всего этого не понимал
(по крайней мере это требуется доказать);
что же касается Луначарского (который,
по свидетельству М. С. Кагана, под¬
держивал выдвинутое Чернышевским пред¬
ставление о трагическом), то приведенное
рассуждение уже явно бьет мимо цели.
Так можно ли все-таки действительные
трудности, возникающие при решении столь
сложных и острых проблем, «-списывать» за
счет того самого «известного антрополо¬
гизма», который при подобных обстоятель¬
ствах, уподобляясь «доброму дяде», появ¬
ляется на сцене, когда он нужен, и мгновен¬
но исчезает в тот самый момент, когда он
может только помешать?
Но и обращаясь к категории возвышен¬
ного в эстетике Чернышевского, исследова¬
тель вновь считает необходимым прибег¬
нуть к этому же приему доказатель¬
ства. «Ограничив роль человека в оценке
возвышенного одним, лишь сравнением ве¬
личины и силы предметов,— пишет он,—
т. е. взяв в этом случае человека метафи¬
зически, антропологически, а не конкретно
социально-исторически, Чернышевский не
сумел обнаружить классовый, исторически
и национально изменчивый характер возвы¬
шенного. Ведь то, что является возвышен¬
ным в одну эпоху, перестает быть таковым
в другую, а то, что представители одного
класса признают возвышенным, представи¬
тели другого могут считать низменным или
комическим. Достаточно напомнить «Дон-
Кихота», так едко высмеявшего возвышен¬
ные представления феодального средневе¬
ковья» (стр. 64). Но ведь далеко не все,
«что является возвышенным в одну эпоху,
перестает быть таковым в другую» и т. д.
И тут, как говорит М. С. Каган, действи¬
тельно «достаточно вспомнить» хотя бы того
же Рыцаря печального образа. Проходили
века, сменялись общественные формации,
образ Дон-Кихота видоизменялся и выкри¬
сталлизовывался в сознании поколений,но
общие контуры этой величественно-трагиче-
ской и в то же время жалкой, почти смеш¬
ной фигуры оставались такими, какими они
вышли из-под пера своего гениального со¬
здателя. А вспомним героев Гомера, Шек¬
спира, Микеланджело... Слов нет, каждая
эпоха вносит нечто свое и новое в трактовку
великих творений искусства прошлого. Но
требуются ли какие-то особые доказатель¬
ства для того, чтобы признать, что всякий
новый взгляд на эти творения (если только
мы, естественно, имеем дело не с фальсифи¬
кацией данного творения) «лишь» освещает
какую-то новую грань (пусть и чрезвычайно
существенную) художественного шедевра,

152
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
неисчерпаемого, как сама жизнь, породив¬
шая его. Нет, видно, не так-то уж все про¬
сто решается, по выражению М. С. Кагана,
«с наших позиций» в затронутых Черны¬
шевским вопросах.
Иногда тон своеобразной методологиче¬
ской назидательности по отношению к Чер¬
нышевскому до такой уже степени захва¬
тывает исследователя, что он совершенно
перестает замечать всю парадоксальность
своей собственной позиции. «Именно пото¬
му,— читаем мы в книге,— что к понятию
возвышенное Чернышевский подошел с
чисто количественной стороны, он поставил
под сомнение даже сам термин возвышен¬
ное, предложив заменить его другим, бо¬
лее «простым», с его точки зрения, терми¬
ном— великое, т. е. сравнительно очень
большое, очень сильное (см. II, 20).
Бесспорно,— замечает далее автор,— что
специфическая особенность понятия возвы¬
шенное связана с количественным призна¬
ком, с величиной или силой предмета... Но,
с другой стороны, очевидно и то, что свести
возвышенное к абстрактной величине невоз¬
можно: ведь далеко не всякий самый боль¬
шой (или самый сильный) в своем роде
предмет будет возвышенным! Вспомним,
например, огурец величиной с гору из из¬
вестной басни Крылова или лягушку, раз¬
дувшуюся до размеров быка, из другой бас¬
ни— даже подобная фантастическая гипер¬
бола не сделала эти предметы возвышенны¬
ми, как не сделает человека возвышенным
самый большой рост, как не сделала Плюш¬
кина возвышенным предельно сильная ску¬
пость» (стр. 64). Но неужто Чернышевский и
уж таких-то «доводов» в расчет принять не
мог, развивая свою теорию возвышенного?
И так, категория за категорией, эстетика
Чернышевского начинает рушиться под со¬
крушительными ударами аргументов, в ко¬
торых, как видим, не на самом последнем
месте стоят энергичные призывы «вспом¬
нить лягушку»... Наконец, и самому авто¬
ру, видимо, становится как-то не по себе
от всей этой устрашающей картины раз¬
грома доброй половины эстетических воз¬
зрений «нашего непосредственного предше¬
ственника».
Отойдя от провозглашенного в первой
части книги принципа объективного рас¬
смотрения исторически обусловленной про¬
тиворечивости эстетических воззрений Чер¬
нышевского и в то же врем.я испытывая,
очевидно, некоторую неудовлетворенность
от тех приемов анализа, примеры которого
мы только что продемонстрировали выше,
исследователь приходит к некоей третьей
точке зрения на эстетическое наследие ве¬
ликого революционного демократа. Внача¬
ле (мы с этим уже встречались, излагая
содержание книги) подобная концепция
проводится М. С. Каганом не очень после¬
довательно, проявляется лишь от случая к
случаю. В дальнейшем мысль о том, что
«антропологическая терминология обле¬
кает» в том или ином «рассуждении гени¬
альное проникновение Чернышевского» в
самое существо данного явления, как его
понимает марксистско-ленинская эстетика,—
эта мысль становится едва ли не ведущей в
книге. Из холода сурового отрицания нас
бросает в лихорадочный жар какого-то са¬
мозабвенного всеприягия, но общего мето¬
дологического «равновесия» в книге уста¬
новить так и не удается.
В соответствии с только что приведенной
новой «установкой» автор предлагает в
определенных случаях «подвергнуть крити¬
ке самую формулировку Чернышевского»,
а вместо старой формулировки приладить
новую: так-де мы и унаследуем «все луч¬
шее» в эстетических воззрениях Чернышев¬
ского (см. стр. 96). И надо сказать, что да¬
лее в книге М. С. Кагана подобная общеме¬
тодологическая предпосылка реализуется до¬
вольно бесхитростным образом. Исследова¬
тель действительно в целом ряде случаев
(см. стр. 87—88) чисто механически «пере¬
водит» те или иные положения Чернышев¬
ского на язык современной эстетической
теории.
Вот вам и «конкретно-исторический под¬
ход», вот вам и «объективный анализ ис¬
торически обусловленных противоречий»!
По сути дела, это ведь все та же самая,
в зубах навязшая модернизация эстетики
Чернышевского, подтягивание ее к маркси¬
стско-ленинской эстетике, сведение разницы
между эстетикой Чернышевского и мар¬
ксистской эстетикой к чисто терминологи¬
ческим различиям, различиям внешним, не¬
существенным.
Как видим, книгу М. С. Кагана нельзя
признать методологически цельным иссле¬
дованием. В ней есть то, что обусловлено
поступательным движением всей нашей на¬
учной мысли,— стремление к еще большему
историзму, к еще большему проникновению
в действительные глубины подлинных бо¬
гатств общественной мысли прошлого. Но в
ней есть и то, что еще очень тесно связа¬
но с инерцией старых ошибочных тенден¬
ций, с поверхностным, конъюнктурным от¬
ношением к предмету научного исследова¬
ния. И в этом смысле сама книга об эсте¬
тике Чернышевского может быть рассмотре¬
на с точки зрения объективно обусловлен¬
ной противоречивости своих исходных ме¬
тодологических принципов. В стремлении
действительно серьезно, действительно на¬
учно, по-партийному подойти к ценнейшему
эстетическому наследию Чернышевского ав¬
тор остановился на полдороге. Надо ли го¬
ворить о том, сколь искренне желаем мы
ему преодолеть еще сохранившиеся или
возникшие на этом пути препятствия.
А.	А. ЛЕБЕДЕВ

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
153
Французское издание «Избранных текстов»
Поля Гольбаха
PAUL HOLBACH. Textes choisis. Vol. I. Editions sociales. Paris. 1957. Preface et com-
mentaires par Paulette Charbonnel. 200 p.
В серии «Классики народа», издаваемой
во Франции, три тома посвящены выдаю¬
щемуся материалисту-атеисту XVIII века
Полю Гольбаху (1723—1789). Первый том
вышел в свет в марте 1957 года, второй и
третий находятся в процессе подготовки к
изданию. Вступительная статья и коммен¬
тарии к первому тому написаны бывшим
депутатом Национального собрания Фран¬
ции профессором Полет Шарбоннель. Об¬
щий объем статьи вместе с особыми вве¬
дениями к каждому разделу и постранич¬
ными комментариями составляет пример¬
но 7—8 авторских листов. Почти столько
же места (несколько больше) занимают в
книге тексты из произведений Гольбаха.
Вступительная статья Шарбоннель пред¬
ставляет большой интерес и заслуживает
не краткой характеристики, а полного пе¬
ревода и опубликования на русском языке.
Ясность мысли и глубокий анализ перво¬
источников сочетаются в ее работе с чисто
французской живостью изложения и теп¬
лотой чувства. Статья эта вносит новые мо¬
менты в освещение личности Гольбаха и
его научных трудов.
В первом томе, центр тяжести которого
в анализе формирования взглядов Гольба¬
ха и наступательного характера его атеиз¬
ма, представлены произведения двух пер¬
вых десятилетий жизни философа в Па¬
риже, то есть работы, опубликованные ме¬
жду 1751—1770 годами. В этот том вклю¬
чены наиболее интересные тексты, отобран¬
ные Шарбоннель из 376 естественнонаучных
статей Гольбаха для «Энциклопедии»
(1751—1765) и из трех его атеистических
памфлетов: «Разоблаченное христианство»
(1761), «Священная зараза» (1768) и
«Критическая история Иисуса Христа»
(1770). Эти произведения Гольбаха принад¬
лежат к числу лучших образцов боевой
атеистической литературы XVIII века, ко¬
торую, как известно, высоко ценил В. И. Ле¬
нин (см. Соч., т. 33, стр. 203—204). Назван¬
ные памфлеты, как и многие другие атеи¬
стические произведения Гольбаха, извест¬
ны советскому читателю по целому ряду
изданий в русском переводе.
В главе «Два соратника по борьбе» сво¬
ей вступительной статьи Шарбоннель при¬
водит малоизвестный отзыв Дидро о голь-
баховской «Универсальной морали» из не
переведенной на русский язык работы Дид¬
ро 1778 года «Опыт о царствовании Клав¬
дия и Нерона. О жизни и произведениях
Сенеки». «Что бы ни произошло в буду¬
щем,— пишет Дидро,— пусть будет навеки
прославлен тот, кому мы обязаны «Уни¬
версальной моралью»! Отцы и матери смо¬
гут рекомендовать ее своим детям в каче¬
стве ежедневного чтения. Я хотел бы, чтобы
мои дети остались верны обещанию всю
жизнь размышлять о полезных и мудрых
советах этой книги. Те, кто хочет знать, в
чем состоят требования нашего долга, ко¬
декс сердца и разума, которому подчинен
человек,— могут узнать это из книги, вот
уже несколько лет как вышедшей под та¬
ким названием».
В главе «Непримиримый наступатель¬
ный рационалистический атеизм» (эпигра¬
фом к ней поставлены ленинские слова
из статьи «Об отношении рабочей партии к
религии» о том, что в вопросах критики ре¬
лигии диалектический материализм вполне
воспринял исторические традиции француз¬
ского материализма XVIII века) Шарбон-
нель справедливо характеризует атеизм
Гольбаха как вполне современный в том
смысле, что он не бьется над решением
какой-то метафизической задачи, а ставит
перед собою цель освободить общество от
вредного влияния религиозного дурмана,
мешающего людям бороться за реальное
счастье здесь, на земле.
Исследовательница далека от идеализа¬
ции идей Гольбаха. Она видит в нем
представителя восходящего класса бур¬
жуазии той эпохи, когда последняя воз¬
главляла борьбу народа против крепост¬
ничества и выражала интересы всего треть¬
его сословия. Шарбоннель видит неиз¬
бежную историческую ограниченность ми¬
ровоззрения Гольбаха условиями его вре¬
мени и положением класса, который он
представлял. Опираясь на высказывания
классиков марксизма-ленинизма, в анализе
и оценке трудов мыслителя она остается
самостоятельной и высказывает свою точ¬
ку зрения, не боясь смелых обобщений.
Так, в отличие от некоторых советских ис¬
следователей Шарбоннель считает, что, не¬
смотря на идеализм в понимании истории
и преувеличение значения сознательного об¬
мана народов духовенством и стоящими у
власти людьми, Гольбах видел не только
социальный вред, но в какой-то мере и со¬
циальные, корни религии. Не понимая реша¬
ющей роли экономических отношений и
классовой борьбы в истории, Гольбах не
мог, конечно, открыть те глубокие классо¬
вые и экономические корни религии в со¬
временном обществе, на которые указал
марксизм, однако Гольбах считал причиной
прочности религиозных заблуждений (пер¬
воначально возникших из невежества и
страха людей перед грозными явлениями
природы) поддержку их в корыстных целях
в течение всей истории теми, кто находится
у власти (в его время — дворянством и ду¬
ховенством) .
Поскольку атеистическим работам Голь¬
баха в СССР уделяется большое внимание,

154
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
особый интерес для читателей «Вопросов
философии» в статье Шарбоннель представ¬
ляет анализ выработки мыслителем научно¬
го философского мировоззрения в связи с
его естественнонаучными работами, давши¬
ми ему материал для обобщений, а также
оценка произведений Гольбаха последних
лет, написанных после «Системы природы»
и известных на русском языке до сих пор
только по изложениям Г. В. Плеханова и
В.	П. Волгина.
В Советском Союзе многое сделано для
изучения и правильного освещения значе¬
ния Гольбаха. И хотя эта работа далеко
еще не доведена до конца, во всяком слу¬
чае в статьях, учебниках и лекциях, с ко¬
торыми выступают в нашей стране, нет и
не может быть сознательного принижения
роли передовых мыслителей прошлого.
Совсем иначе обстоит дело за рубежом,
в странах, где у власти стоит буржуазия.
В условиях сегодняшней Франции опубли¬
кование марксистского исследования о ма-
териалисте-атеисте, восстановление его под¬
линного лица и места в истории филосо¬
фии— не только дело большой научной
важности, но и подвиг огромного обществен¬
ного значения. Современная буржуазия от¬
казалась от своих мыслителей ранней рево¬
люционной поры, замалчивает их, клевещет
на них, извращает их прогрессивные идеи.
Гольбах с таким жаром, так упорно и
убежденно отстаивал материализм и атеизм
против идеализма и высказал так много
идей, ставших неприемлемыми
для буржуазии, когда она при¬
шла к власти, что официальная бур¬
жуазная наука сочла за лучшее замалчи¬
вать его труды.
«Осужденный выступать анонимно, чтобы
иметь возможность говорить прямо,— пи¬
шет Шарбоннель,— этот человек, произве¬
дения которого в столь богатый талантами
век читались, высоко ценились и обсужда¬
лись лучшими умами его эпохи, превращен
в наши дни во второстепенную фигуру, если
не просто в забытого неизвестного автора.„
У нас еще говорят о салоне Гольбаха, ноне
знают его трудов, его философии» (р. 8).
История идей — арена ожесточенной
классовой борьбы. Вот почему в сегодняш¬
ней Франции Гольбах «остается почти
неизвестным стараниями тех самых людей,
за победу которых он сражался» (р. 10).
Гольбах знал, что в случае раскрытия его
имени как автора книг, которые были за¬
прещены, преданы проклятию церковью и
сожжены по постановлениям парламента
рукой палача, ему грозили самые жестокие
кары. Ведь четвертовали же в 1757 году
Р. Дамьена, вина которого даже не была
доказана! Смелость выступлений Гольбаха
сочеталась с ясным сознанием опасности,
иа которую он шел. «При одном имени
атеист а,— писал	Гольбах,— суеверный
человек содрогается, деист испытывает тре¬
вогу, священнослужитель приходит в
ярость, тирания готовит свои костры, не¬
просвещенный человек рукоплещет наказа¬
ниям, на которые безрассудные законы осу¬
ждают истинного друга человечества».
«Триумф правдивого писателя наступает
лишь после его смерти» (см. «Система при¬
роды», главы XI и XIII второй части; цит.
по статье Шарбоннель, р. 9).
Опасность не была воображаемой. Даже
Вольтер, осуждавший Гольбаха за пропа¬
ганду атеизма, ясно понимал, что грозит
Гольбаху за его тайную деятельность, и
оберегал его от возможности быть раскры¬
тым. «Не все ли равно, кто автор произве¬
дения?!— писал он 27 октября 1766 года,
вскоре после опубликования «Разоблачен¬
ного христианства», опасаясь неосторожно¬
сти своей корреспондентки.— Разве Вы не
понимаете, что пустое удовольствие делать
догадки может стать формальным обвине¬
нием, которым злоупотребят злодеи? Вы на¬
зовете имя автора, которое Вы только пред¬
полагаете, но этим предадите его всем
неистовствам фанатиков, и Вы потеряете то¬
го, кого хотели бы спасти. Не стремитесь
превзойти друг друта в столь жестоких
догадках, делайте, напротив, все возмож¬
ное, чтобы отвести подозрения. Давайте по¬
могать друг другу перед лицом жестоких
преследований, возводимых против филосо¬
фии» (см. вступление Шарбоннель к тек¬
стам из «Разоблаченного христианства»,
р. 96).
Как сильные, так и слабые стороны про¬
изведений Гольбаха со всей их противоре¬
чивостью находят свое объяснение в кон¬
кретных особенностях классовой основы
его взглядов. Поэтому Шарбоннель права,
объясняя его попытки убедить молодого
Людовика XVI в необходимости реформ
надеждами известной части французской
буржуазии на политический компромисс,
примером которого являлась в то время
Англия. Но она не менее права, когда
утверждает, что критика Гольбахом старо¬
го общества, постановка еще и теперь ак¬
туальных и нерешенных задач (борьба за
мир между народами, борьба против па¬
губного для народных масс влияния рели¬
гии и т. п.), его призывы к народам как
по существу, так и по форме, в какой они
высказаны, даже когда их автор субъек¬
тивно предпочел бы осуществить их путем
реформ, «проникая в массы, воздействова¬
ли как идеи революционные» (р. 80). Что¬
бы убедиться в этом, достаточно привести
хотя бы одно из обращений Гольбаха к
народам, подобных которому так много
в его произведениях:
«...Юстиция существует только для бед¬
ноты; вельможи, придворные фавориты,
богачи, счастливчики избавлены от ее стро¬
гостей... Граждане повсюду раз¬
делились на два класса:	один,
составляющий большинство,
массу маленьких людей, стал угне¬
тенным; бесстыдство, гордость и занос¬
чивость, пышность, роскошь, удоволь¬
ствия стали уделом одних,
труд, презрение, нищета, голод
и слезы — уделом других; первые
получили привилегию ограблять, унижать
достоинство, мучить несчастных; вторые
не имеют даже права жаловаться и при¬
нуждены молча сносить самые кровавые
обиды... Если бы народы, так постыдно
униженные в собственных глазах, оказа¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
155
лись способными обратиться к разуму, они
без сомнения увидели бы, что только
их воля может даровать вер¬
ховную власть. Они поняли бы, что
эти мнимые божества (то есть короли.—
Т. Б.)— всего только люди, на которых са¬
мими народами возложена обязанность вести
их к счастью, превратившиеся в разбойни¬
ков, врагов и узурпаторов с тех пор, как
обратили свою власть против народов, из
рук которых ее получили. Самое простое
размышление позволило бы народам по¬
нять, что правительства учреждены для их
благополучия и безопасности, что короли
существуют для народов, а не народы для
королей. Неужели народы не поймут, на¬
конец, что эти бесполезные войны, эти ро¬
ковые победы, купленные ценой их крови и
их имущества, всегда служили только цели
увековечить их нищету, истощить их силы,
что войны ведут народы к гибели? Неуже¬
ли не откроют они свои глаза, чтобы уви¬
деть, что земля велика, что ее вполне хва¬
тит, чтобы прокормить и сделать счастли¬
выми всех своих обитателей и что власто¬
любивые государи, стремящиеся увеличить
свои владения, совсем не заботятся об уве¬
личении счастья народов, которыми управ¬
ляют» (разрядка Гольбаха, см. стр. 164 и
166—167 рецензируемой книги).
В комментарии к «Священной заразе»
(р. 166) Полет Шарбоннель пишет: «На
этих страницах изложены некоторые веду¬
щие идеи, вдохновившие депутатов Гене¬
ральных Штатов при составлении Деклара¬
ции прав человека и гражданина (26 авгу¬
ста 1789 года) и прежде всего отвержение
монархического принципа божественного
права государей.
По Гольбаху, правительство законно лишь
в том случае, если служит общим интере¬
сам и содействует улучшению положения
большинства народа...» Добавим, что эти
идеи подробнее развиты Гольбахом в рабо¬
тах 1773—1776 годов.
Хотя приведенные положения Гольбаха
не выходят из рамок возмущенного описа¬
ния классовой противоположности, их внут¬
ренний накал так велик, что, несомненно,
оказывал революционизирующее воздей¬
ствие.
Только оставаясь неизвестным, Гольбах
мог говорить прямо. Учитывая это, он стро¬
го хранил тайну своего авторства. Он пре¬
небрег личной славой и заботился только
об общественном воздействии своих книг.
Там, где Вольтер ограничивается насмеш¬
ками и булавочными уколами, пишет Шар¬
боннель, Гольбах говорит в полный голос,
настойчиво вбивает в сознание читателя
«опасные» мысли. Там, где Руссо мечтает,
Гольбах убеждает и доказывает. Там, где
все другие вынуждены отступить перед
препятствиями, он продолжает наносить
удары, пока не разрушит здание противни¬
ка до основания. И разрушает он не для
того, чтобы созерцать развалины. У него
более благородные и отважные замыслы.
Он хочет счастья общества. Очистив поле
битвы, освободив научную и философскую
мысль от стеснявшнх ее пут теологии, он
законодательствует. В своих крупных тру¬
дах 1770—1776 годов, незадолго до револю¬
ции, он сгавит вопрос о передаче власти
из рук аристократии в руки нового моло¬
дого класса. Он уверенно расставляет по
местам винтики будущего механизма
управления государством, которое по фор¬
ме может быть конституционной монархией
или даже республикой. Но главное для него
не в форме правления, его ограниченная
монархия, по существу, не отличается от
буржуазной республики. Король в ней из¬
бирается народом и лишен законодательной
власти, о чем часто забывают исследовате¬
ли, любящие упрекать Гольбаха в недо¬
статке смелости в политике. Полет Шар¬
боннель другого мнения.
«Через сто пятьдесят лет после смерти
Гольбаха смелость его мысли все еще пу¬
гает» (р. 10),— пишет она, имея в виду, ко¬
нечно, современных представителей реакции.
И действительно, империалистическая
буржуазия нашей эпохи имеет веские при¬
чины ненавидеть Гольбаха. Самый непри¬
миримый и последовательный среди атеи¬
стов своего века, «личный враг бога», про¬
тивник колониальных захватов, он ненави¬
стен людям, которые «очень часто обраща¬
ются к богу и в то же время держат нож
под полой и готовы применить его против
слабых с тем, чтобы завладеть их богат¬
ствами — нефтью или другими ценностями»
(из «Беседы Н. С. Хрущева с индийскими
журналистами», см. «Правду» от 5 августа
1958 года). Защитники реакции в XX веке
не могут простить философу того, что
именно он, единственный из великих пред¬
ставителей века французского Просвеще¬
ния, оставил потомкам самую цельную и'
логичную, связно изложенную систему ма¬
териализма и атеизма своего времени. Им¬
периалистическая буржуазия не прощает
Гольбаху ни решительного осуждения за¬
хватнических войн и грабежа колоний, ни
тем более его прозорливого предсказания
того, что народы колоний рано или поздно
прогонят поработителей со своих земель.
Не может она простить ему и настойчивого
обоснования идеи несовместимости подлин¬
но человеческой морали с религией, как и
всех тех требований, которые выходят из
рамок узкобуржуазных классовых интере¬
сов и являются искренней защитой прав
угнетенного народа. Именно таким было,
например, требование Гольбаха ввести за¬
коны, ограничивающие роскошь богачей, и
запретить сосредоточение крупных богатств
в одних руках с целью уменьшить разрыв
в уровне жизни народа и привилегирован¬
ного меньшинства нации — требование, от¬
разившее чаяния всего третьего сословия
предреволюционной Франции.
В нашу эпоху, когда, как и накануне
1789 года, обострилась идеологическая бит¬
ва, пишет Шарбоннель, нам кажется
небесполезным напомнить о том, какова
была жизнь Гольбаха, в чем состояла огра¬
ниченность его взглядов, и в то же время
привести тексты из его произведений, ха¬
рактеризующие эволюцию взглядов и идей
мыслителя. Мы надеемся, что наш философ
«займет почетное место рядом с теми, кто
в нашу эпоху, как и он, хотя другими ме¬

156
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тодами и средствами, хочет трудиться ради
счастья человечества» (р. 10).
Гольбах не был ни бароном, ни аристо¬
кратом от рождения, как считали многие
из его биографов. Он происходил из небо¬
гатой, не дворянской семьи. Сыну мелкого
немецкого чиновника г. Эдесгейма, Пфальц-
CKoii области (см. об это.м подробнее в кни¬
ге PierreNaville «Paul-Thiry d’Holbach
et la philosophie scientifique au XVIII-e
siecle». Gallimard. 1943. Ed. 4-me), Пау¬
лю Анри Тирй, будущему барону Гольбаху,
его титул и состояние достались в 1753 го¬
ду по завещанию дяди со стороны матери.
Сам дядя Франциск Адам де Гольбах по¬
лучил этот титул и французское подданство
за заслуги перед французским двором лишь
в 1722 году. Полет Шарбоннель не придает
слишком большого значения ни происхож¬
дению, ни богатству Гольбаха. Преувели¬
чение их значения означало бы вульгари¬
зацию марксизма. Однако факты биогра¬
фии все же играют известную роль в жиз¬
ни каждого человека. В отношении Голь¬
баха отметить их тем более важно, что эти
факты долгое время искажались многими
писавшими о Гольбахе. Дядя Гольбаха дал
возможность молодому племяннику полу¬
чить превосходное многостороннее образо¬
вание в передовой стране того времени
Голландии, в Лейденском университете, под
руководством ученых с европейской извест¬
ностью. С 12-летнего возраста дядя брал
мальчика с собой в Париж. Эти обстоя¬
тельства проливают свет на многие сторо¬
ны формирования взглядов Гольбаха.
Именно из Голландии (см. главу статья
Шарбоннель «Космополитическая юность и
прилежное учение», раздел «В Лейдене:
обучение наукам и неверию в бога»,
(р. 11-14) «привез» Гольбах в 1749 году в
Париж свои передовые взгляды, свою лю¬
бовь к науке, свое свободомыслие, свой ате¬
изм. В дальнейшем он глубоко усвоил и
полюбил французскую культуру, обретя во
Франции вторую родину. Гольбах внес свой
вклад в развитие передовых, прогрессивных
традиций французского народа. Он прожил
в Париже около 40 лет, с 1749 года до са¬
мой смерти, здесь изо дня в день вел само¬
отверженную подпольную деятельность,
думал и писал по-французски, а его фило¬
софский салон являлся по своему духу «са¬
мым парижским» («1е plus parisien») среди
всех салонов Парижа той эпохи. С 1750 го¬
да Гольбах стал верным соратником Дидро
в создании «Энциклопедии», не проявляя,
в отличие от Вольтера и Даламбера, ни
слабости, ни колебаний в самые трудные
моменты. Гольбах был поистине сыном
двух великих наций. Его труды составляют
предмет гордости обеих нации и всего про¬
грессивного человечества.
Имея в виду пресечь наконец бытующие
в литературе искажения по вопросу об от¬
ношениях Гольбаха с Дидро, Шарбоннель
специально освещает этот вопрос. Принято
сильно преувеличивать помощь, которую
оказывал Дидро Гольбаху как автору, а
также раздувать случайные размолвки
"ежду ними на основе некоторых писем
Дидро.
Исследователи, идущие по такому пути,
пишет Шарбоннель, обнаруживают лишь
свое непонимание всей глубины идейного
единства этих людей, которые всю жизнь
были связаны общим делом, общими важ¬
ными задачами. Прочной основой их друж¬
бы являлась страстная убежденность обоих
в истинности передовой идеологии. Им бы¬
ла присуща «самая высокая степень созна¬
тельного стремления писать для пользы
общества, сознание, что они ведут вели¬
кую битву» (р. 29). Это была не просто
личная привязанность. Они питали друг к
другу тот вид доверия и уважения, кото¬
рый особенно необходим между соратника¬
ми по оружию, ибо во взаимоотношениях
такого рода «уважение есть вид любви».
Гольбах был рядом с Дидро, когда надо
было спасать «Энциклопедию». Между ни¬
ми постоянно происходил обмен мыслями,
в котором каждый много брал и много да¬
вал собеседнику.
Особенность Дидро заключалась в посто¬
янном интеллектуальном подъеме, во внут¬
реннем огне, питавшем боевой дух, столь
характерный для идеи и произведении тай¬
ного философа, роль которого избрал Голь¬
бах. С другой стороны, и для Дидро по¬
мощь Гольбаха была неоценима. Привлекая
его сотрудничать в «Энциклопедии», пишет
Шарбоннель, Дидро приобрел гораздо
больше, чем автора многочисленных статей
(375 за 15 лет!). Он нашел твердого, непо¬
колебимого товарища, стойкого и не поки¬
нувшего его в трудное время. Именно Голь¬
бах поддерживал Дидро морально и мате¬
риально, ободряя его, принимая участие в
переговорах с издателями и с Даламбером,
что во многом обеспечило успех грандиоз¬
ного труда, начатого Дидро незадолго до
встречи с Гольбахом. Дидро был беден и
без поддержки Гольбаха не мог бы оплачи¬
вать целую армию редакторов, копировщи¬
ков, граверов, в течение шести лет втайне
подготовлявших последние 10 юмов «Энци¬
клопедии» после ее вторичного запрещения,
чтобы опубликовать эти тома все одновре¬
менно в 1765 году. Не случайно в письме
от 12 ноября 1764 года, возмущенный сде¬
ланными без его ведома издателем Лебре-
тоном смягчениями и вставками, Дидро пи¬
сал, что барон Гольбах выгонит вон Леб-
ретона, если он, Дидро, скажет ему об
этом хоть слово! (р. 25). Цитируемого Шар¬
боннель письма нет в русском переводе.
Анализ взаимоотношений Дидро и Голь¬
баха, данный в статье Полет Шарбоннель,
по понятным причинам не был доступен
буржуазным исследователям Гольбаха.
В тот период истории, пишет Шарбоннель,
когда восходящий класс не довольство¬
вался больше простым подсчетом слабостей
и пороков старого режима, а помышлял
уже об определении прав и обязанностей
граждан при новом строе, отсутствие орга¬
низованных форм интеллектуальной жизни
(вне академий) и свободных форм полити¬
ческой жизни вызывало потребность в сопо¬
ставлении мнений, суждений, трудов у тех,
кто надеялся просветить людей для лучше¬
го будущего. Передовые люди страны пони¬
мали, что не могут двигаться вперед, оста¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
157
ваясь изолированными. «Они не создали
партии, но чувствовали себя солидарными
настолько, что нашли это слово и применя¬
ли его к себе. Они принадлежали к партии
философов, к партии будущего, к партии
борьбы за счастье общества. Их забота об
успехе общего дела ставила их отношения
выше тшеглавия, выше личного самолю¬
бия» (р. 34).
Кружок постоянно собиравшихся у Голь¬
баха людей называли иногда «гольбахов-
ской партией», однако не более десяти из
них были при жизни Гольбаха посвящены
в тайную, подпольную работу, которую вел
в тиши своего кабинета хозяин гостеприим¬
ного особняка на улице Руаяль Сен-Рош.
Эту работу он вел упорно, повседневно в
течение долгих лет, проявляя изумительное,
редкое трудолюбие, энергию, инициативу.
Посвященными были Дидро, Мармонтель,
Сен-Ламбер, Дешастеллю, Сюар, Ру,
Дарсэ, Рейналь, Гельвеций, Мореллэ. В до¬
ме Гольбаха всегда работало, кроме того,
до десяти его литературных помощников во
главе с Жаком Нэжоном и Лагранжем, ко¬
торые переводили, переписывали, редакти¬
ровали по его указаниям.
Эти люди, принадлежавшие чаще всего к
буржуазной интеллигенции, считали, что
ведут борьбу за научный и промышленный
прогресс, за свободу и просвещение, за
права для народа, против «крепостничества
в учреждениях и в идеях» (Ленин). Они
не сознавали и не могли сознавать, что
буржуазные экономические отношения при¬
ведут к новой форме эксплуатации и что
объективно сни являлись борцами лишь за
относительно более высокую ступень в раз¬
витии общества, победа которой совпадала
с классовыми интересами буржуазии.
Полет Шарбоннель устанавливает два
периода в творчестве Гольбаха. Первые
20 лет его деятельности, примерно с 1751
до 1770, она называет «критической» фазой
в его развитии в том смысле, что в произве¬
дениях этого периода Гольбах подверг ре¬
шительной критике и отрицанию религиоз¬
ное мышление и религиозную мораль, но
еще не мог противопоставить им новое на¬
учное мировоззрение и собственную систе¬
му морали. Эти два десятилетия послужили
подготовкой и накоплением знаний для
Еторого периода зрелого оригинального
творчества, когда Гольбахом были созданы
крупные произведения, начиная с «Систе¬
мы природы» и кончая «Универсальной мо¬
ралью» (1770—1776).
Правильность этой схемы несомненна и
представляет большую ценность. Заметим
лишь, что второй период, по существу, на¬
чался раньше 1770 года, так как крупные
оригинальные труды, конечно, потребовали
для своего создания не одного года ра¬
боты. Кроме того, в своем списке произ¬
ведений Гольбаха за период с 1761 по
1770 год (см. pp. 57—58) Полет Шарбон¬
нель не упоминает его работу «Основы все¬
общей морали, или Катехизис природы»,
написанную, как утверждает издатель де
Бюр, в 1765 году, но переданную для изда¬
ния семьей философа лишь после смерти
ее автора. Два экземпляра этого произве¬
дения— издания 1790 и 1791 годов — хра¬
нятся в «Музее книги» Библиотеки
имени В. И. Ленина в Москве. Парижская
Национальная библиотека, судя по ее ката¬
логу, этого произведения не имеет, чем л
объясняется, по-видимому, отсутствие его
в перечне Шарбоннель. Работа написана в
форме вопросов и ответов и является
попыткой противопоставить религиозной
морали атеистическую мораль, основанную
на «природе человека», идее абстрактной
справедливости и пользе общества, от ко¬
торой, по Гольбаху, неотделимо счастье
каждого индивида. В ней дается рациона¬
листическая критика несправедливых по¬
рядков и законов, «наносящих ущерб жиз¬
ни и благополучию большинства членов об¬
щества», выдвигается идея мира и союза
народов на базе учета их общих потребно¬
стей и интересов, а также идея об абсолют¬
ной ценности труда на пользу общества,
как мерила достоинств гражданина и за¬
служенного им уважения. Неизбежно аб¬
страктная и утилитаристская, эта работа
содержит вместе с тем много интересных и
ценных мыслей и представляет собой как
бы первый набросок опубликованной Голь¬
бахом через 11 лет трехтомной «Универ¬
сальной морали». Гольбах предпослал
книжке «Основы всеобщей морали» следую¬
щее, не лишенное интереса вступление:
«Мораль представляет собой науку, прин¬
ципы которой могут быть доказаны с такой
же ясностью и строгой точностью, как
принципы арифметики или геометрии. Ос¬
новы этой столь необходимой нам науки
можно сделать доступными пониманию са¬
мых простых людей и даже детей. Для то¬
го, чтобы каждый мог убедиться в пра¬
вильности этого утверждения, мы излагаем
здесь принципы естественной морали в та¬
кой форме, которая дает возможность пре¬
подать ее любому человеку.
Сочинение «Основы всеобщей морали»
поможет понять, действительно ли, как
утверждают некоторые скептики, доброде¬
тель есть только химера, неосуществимая
мечта, или нравственность вытекает из са¬
мой природы человека и основана на дей¬
ствительных интересах человека, каковы бы
ни были его убеждения, верования или
предрассудки».
Некоторые советские исследователи
Гольбаха считают, что к 1768 году, кроме
указанных Шарбоннель двух произведений
(см. р. 57), относится раб9та «Письма
к Евгении», изданная в русском переводе
в 1956 году. Быть может, французская ис¬
следовательница считает это произведение
принадлежащим перу Николя Фрерё, по¬
скольку оно вошло в «Полное собрание со¬
чинений» Фрере в 20 томах, изданное в
Париже в 1796—1799 годах? Но в послед¬
нем случае оно должно было войти в при¬
водимый Шарбоннель перечень изданных
Гольбахом работ Фрере.
Упомяну также, что в Париже в 1781 го¬
ду, то есть при жизни Гольбаха, вышла в
свет небольшая (объемом примерно в 10 ли¬
стов) книга, озаглавленная «La religion
naturelle» под псевдонимом «Кюрэ Мелье»
(под этим же псевдонимом, как известно,

158
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Гольбах издавал свой «Здравый смысл»),
ошибочно числящаяся в каталоге Париж¬
ской Национальной библиотеки как произ¬
ведение Жана Мелье. Экземпляр этой кни¬
ги хранится в одной из московских библио¬
тек, она издана в Париже «Антиклерикаль¬
ным издательством», принадлежит к со¬
бранию Лео Таксиля и имеет на титульном
листе указание на идентичность с изданием
Гольбаха 1772 года. Этой книге, очевидно
в целях конспирации, предпослана перепи¬
ска Вольтера и Даламбера, обыкновенно
предпосылаемая изданиям «Завещания»
Жана Мелье. Переписка, где речь идет о
«Завещании» Мелье, по существу, не имеет
к книге «Естественная религия» никакого
отношения, так как при ближайшем рас¬
смотрении оказывается, что эта книга вклю¬
чает: предисловие Гольбаха к «Системе
природы» (воспроизведенное слово в сло¬
во), первые 13 глав первой части «Систе¬
мы природы» Гольбаха с небольшими пере¬
становками и вариантами, краткое «после¬
словие», несомненно, также написанное
Гольбахом.
«Единственная разумная вера,— пишет
Гольбах в послесловии,— это вера в пред¬
меты, очевидные сами по себе, в истины
природы, которые доступны органам на¬
ших чувств или пониманию. Все, что вне
этого, является недостоверным.
Мы должны твердо знать, что если в те¬
чение нашей жизни будем творить зло, мы
не будем счастливы. Даже в том случае,
если нам удастся избежать наказания (что
всегда сомнительно), презираемые людьми,
мы превратимся в жертву страха перед
наказанием. Если мы будем, напротив, тво¬
рить добро, нас будут окружать любовь и
уважение всех честных людей. Нет ни¬
чего более аморального, чем
религиозное учение, разрешающее
любому злодею совершать в течение жизни
тысячи преступлений и обеспечивающее ему
вечное блаженство — стоит ему только рас¬
каяться за минуту перед смертью (раз¬
рядка моя.— Т. Б.).
Изучение природы, постоянное исследова¬
ние ее тайн с целью пополнить наши зна¬
ния полезными для человечества открытия¬
ми — вот единственно честный культ, по¬
клонению которому должны посвятить себя
все граждане.
Творить добро и стремиться к просвеще¬
нию, к приобретению все больших позна¬
ний— вот наилучшая из всех религий».
Мы находим здесь излюбленные идеи
Гольбаха, часто им повторяемые.
Второй абзац этого заключения явно на¬
правлен против утверждения Вольтера,
будто бы атеизм подрывает основы нравст¬
венности и религия необходима в качестве
нравственной «узды» для народа. Именное
таких позиций Вольтер обычно критиковал
Гольбаха.
В главе «Науки и формирование созна¬
ния» (pp. 40—66), а также при рассмот¬
рении статей Гольбаха для «Энциклопедия»
(pp. 85—93) Полет Шарбоннель удалось
вполне конкретно показать внутреннюю
связь между уровнем развития в XVIII ве¬
ке наук о природе и философским мате¬
риализмом Гольбаха. Особенно интересны
доказательства того, что Гольбах, при всей
слабости естественнонаучной основы мате¬
риализма XVIII века, был не в такой мере
метафизичен и антиисторичен, как это при¬
нято обычно утверждать. По приезде в
Париж Гольбах взял на себя важную для
национальных интересов Франции инициа¬
тиву в деле пропаганды научного, а от¬
части и промышленно-технического опыта
других стран. Он перевел и издал со сво¬
ими вступлениями и комментариями около
двадцати томов научных книг по минера¬
логии, стекольному и горнорудному делу,
естественной истории, металлургической хи¬
мии, а также работы о сере и серном кол¬
чедане.
Шарбоннель показывает, что Гольбах не
был просто переводчиком, «вступившим в
схватку с иностранным текстом». Будучи
всегда в курсе последних научных откры¬
тий, он вмешивался в содержание перево¬
димых книг, исправлял ошибочные или
устаревшие положения, дополняя их ком¬
ментариями, отмечая новые, более свежие
открытия, или возражал автору, всегда ста¬
новясь на сторону передовых взглядов. Так,
в предисловии к своему переводу двухтом¬
ного «Введения в минералогию с кратким
описанием процессов металлургического
производства» (1756), автором которого
был Генкель, Гольбах писал: «Мы позво¬
лили себе... дополнить текст примечания¬
ми, в которых отметили новые открытия,
сделанные в отношении некоторых ве¬
ществ, малоизвестных в то время, когда
Генкель диктовал свои лекции» (см. Г о л fa-
бах «Жизнь г-на Жана-Фредерика Генке-
ля». Предисловие Гольбаха к переводу
книги Генкеля «Введение в минералогию»,
р. 47). Гольбах дополнял работы немецких
авторов сведениями о достижениях фран¬
цузской науки, охотно цитируя Реомюра,
Жюссье, Бюффона и Доубентона. Он вы¬
сказывал решительное несогласие с фиде¬
измом Лемана, считавшего описанный в
Ветхом Завете потоп достаточным объяс¬
нением прошлого Земли. В соответствии с
принятой сотрудниками «Энциклопедии»
тактикой он часто рекомендовал запрещен¬
ные книги, отсылая читателя, например, к
«Истории Земли» Бюффона, где читатель
находил идеи, излагать которые в коммен¬
тариях Гольбах по понятным причинам
не мог.
Полезная инициатива Гольбаха была оце¬
нена. Его хвалили, поздравляли, благода¬
рили. Именно переводам, которые в отличие
от тайно, без его имени выходивших книг
мировоззренческого содержания публикова¬
лись им открыто и даже «с одобрения и с
привилегией короля», Гольбах обязан из¬
бранием в члены мангеймской, берлинской
и петербургской академий. Даже статьи для
«Энциклопедии» он не подписывал. Вместо
имени автора эти статьи помечались во
II томе знаком (—), а в последующих
томах — знаком (-). Дидро писал во втором
томе «Энциклопедии», обращаясь к подпис¬
чикам (когда Гольбах был привлечен к
работе, том первый был уже подготовлен),
что они смогут узнать много нового из

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
159
статей по минералогии, металлургии и фи¬
зике, автор которых, чьим родным языком
является немецкий, потребовал, чтобы его
имя осталось неизвестным. «Это не позво¬
ляет нам сообщить публике имя философа-
гражданина,— писал Дидро,— который на¬
саждает научные знания, далекий от коры¬
сти или честолюбия, скромно довольствует¬
ся сознанием, что приносит пользу, и не
стремится даже к законно заслуженной им
славе» (р. 41).
Анализируя статьи Гольбаха для «Энци¬
клопедии», Шарбоннель показывает, что в
них, как и в комментариях к переводам, он
выступает в качестве одного из
зачинателей едва зарождав¬
шихся в его время наук: геоло¬
гии, химии, палеонтологии и минералогии,
а также естественной истории. Она отме¬
чает, в частности, что Гольбах ввел много
новых терминов и научных понятий, за¬
крепившихся в дальнейшем в науках.
В томах II—XVII «Энциклопедии» Голь¬
баху принадлежат статьи: «Рудники», «Ми¬
нералы», «Минералогия», «Металлургия»,
«Ископаемые», «Ледники», «Окаменелости»,
«Земные пласты, или коренные изменения
Земли», «Землетрясения», «Вулканы» и др.
«Все эти статьи,— пишет Шарбоннель,—
большие и эрудированные, бесспорно, яви¬
лись плодом большого напряжения сил, глу¬
боких самостоятельных размышлений и вы¬
сокого духовного подъема. И хотя в извест¬
ной своей части они опираются на перево¬
ды, все они вместе и каждая из них в от¬
дельности намного превосходят любую из
глав Генкеля, Лемана или Сталя. В неко¬
торых из этих статей («Минеральный
уголь», «Пласты земли», «Ископаемые»)
рассеяны наблюдения, которые, будучи про¬
должены, умножены и собраны воедино,
легли в XIX веке в основу геологии и па¬
леонтологии» (р. 48).
Исследовательница приходит к выводу,
что Дидро и Гольбах не были плоскими
эволюционистами, какими считал их Плеха¬
нов. Несмотря на низкий уровень наук о
природе, именно Дидро, Бюффон и Голь¬
бах были людьми, впервые выдвинувшими
гипотезу об эволюции видов, итогом кото¬
рой явился человек — самое совершенное и
сложное из животных. Они видели, на¬
сколько это было возможно в их век, исто¬
рию Земли и историю общества, видели,
что и природа и общество претерпевают как
постепенные, так и бурные коренные изме¬
нения или «революции».
«Приведенные тексты,— пишет Шарбон¬
нель в примечании к стр. 93,— заставляют
сомневаться в правильности суждения Пле¬
ханова в «Очерках по истории материализ¬
ма» относительно «эволюционизма» Голь¬
баха. Конечно, ни Гольбах, ни Дидро, ни
даже Бюффон не могли со всей последова¬
тельностью обосновать принцип развития.
Да и было ли это возможно в их время?
Одцако принцип развития, в конечном сче¬
те, являлся наиболее удовлетворявшей их
гипотезой: и в этом состоит их заслуга. Их
философское предвидение опередило науч¬
ные открытия. Однако низкий уровень есте¬
ствознания объясняет нам и оправдывает
свойственные им колебания и даже проти¬
воречия».
Во всяком случае, Гольбах видел в ис¬
тории природы нечто совсем другое, чем
«вечный возврат к старому», вечное повто¬
рение того же самого или «круги» древних,
продолжает Шарбоннель. Гольбах считал,
что в ходе развития Земли произошли чрез¬
вычайно существенные изменения ее кли¬
мата и перемещения морей. Он противопо¬
ставлял научные данные Ветхому Завету
и официальной хронологии современной ему
католической церкви (см. р. 49).
Шарбоннель показывает, что Гольбах да¬
же частные научные вопросы умел связы¬
вать с великими общественными проблема¬
ми. Так, в статье «Медь» он сумел осудить
войну и призвать к миру. Требуя запрета
приготовления лекарств и пищи в ядовитой
медной посуде, он предложил воздвигнуть
лицу, которое издаст соответствующий за¬
кон, памятник в виде статуи из меди с
надписью «За полезную услугу гражда¬
нам». «Такая надпись,— заявил Гольбах,—
должна стать предметом гордости и славы
неизмеримо большей, чем слава завоевате¬
лей, армии которых опустошили и ввергли в
несчастья жителей какой-нибудь части све¬
та» («Энциклопедия», т. IV. 1754, стр.
146—147; в статье Шарбоннель, pp. 88—89).
Высоко оценивает работу Полет Шар¬
боннель над первым томом «Избранных
текстов» Гольбаха постоянный секретарь
журнала «La Pensee» Ренэ Моблан (см. его
рецензию в №	77	этого журнала за
1958 год). Он отмечает светлую мысль
Шарбоннель, актуальность в наше время
анализа атеистических трудов Гольбаха,
пишет, что работа Шарбоннель многому на¬
учит тех, кто, прочитав несколько романов
Вольтера, Дидро и Руссо, считает себя до¬
статочно хорошо знающим французскую
философию XVIII века.
В одном нельзя согласиться с рецензией
Ренэ Моблана: в том, как он, в отличие от
Шарбоннель, понимает классовую основу
мировоззрения Гольбаха. Ренэ Моблан осо¬
бенно подчеркивает, что Гольбах и Гель¬
веций явились выразителями интересов
именно крупной финансовой и промышлен¬
ной буржуазии Франции. Однако насколько
верным, насколько конкретно-историческнм
является такой взгляд? Не содержит ли он
ничем не обоснованного отхода от положе¬
ний классиков марксизма-ленинизма, видев¬
ших в французских материалистах XVIII
века представителей не только восходящей
предреволюционной буржуазии, но и всего
третьего сословия, частью которого она яв¬
лялась?
Мне кажется, что проявлять действитель¬
но исторический подход к оценке Гольбаха
это значит (как и делает Полет Шарбон¬
нель) учитывать особенности идейно
подготовлявшейся в то время во Франции
великой революции, буржуазной по содер¬
жанию, но глубоко народной по
своим движущим силам. Это значит
учитывать существенное отличие
буржуазной интеллигенции той эпохи, к ко¬
торой принадлежал Гольбах, от современ¬
ной реакционной буржуазии. Это значит не

160
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
забывать, что, придя к власти, а тем более
в эпоху империализма, буржуазия отказа¬
лась от всего лучшего в идейном наследстве
XVIII века и что законным наследником пе¬
редовых идей всех эпох является, конечно,
не реакционная буржуазия, а социалисти¬
ческий пролетариат. Это значит, далее, не
упускать из виду, что у идеологов ранней
восходящей буржуазии не было узкоклассо¬
вого своекорыстия и что они искренне жела¬
ли счастья всего общества. Это значит, на¬
конец, не упускать из виду, что классовые
интересы буржуазии в то время совпада¬
ли с задачей победы объективно-прогрессив¬
ной ступени в развитии общества, следова¬
тельно, с задачами и интересами всего
французского народа, и что le tiers-etat в
XVIII веке в предреволюционной Фран¬
ции— это и был народ, включавший все
слои общества, кроме привилегированных
сословий—дворянства и духовенства.
Вот почему неправильно было бы огра¬
ничивать раскрытие социально-классовых
корней взглядов Гольбаха указа-нием толь¬
ко на крупную буржуазию. На наш взгляд,
именно внутренней разнородностью широ¬
кой социальной основы объясняется извест¬
ная непоследовательность и противоречи¬
вость идей Гольбаха. Если интересы собст¬
венно буржуазии (притом не только круп¬
ной, а также и средней и мелкой, ибо Голь¬
бах прямо и недвусмысленно защищал и
интересы крестьянства!) определили буржу¬
азную ограниченность некоторых его выска¬
зываний и его политические иллюзии, то
интересы третьего сословия в
целом явились той широкой обществен¬
ной базой, которая позволила мыслителю
выходить за пределы буржуазного гори¬
зонта и смотреть с точки зрения народа,
говорить от имени всей французской на¬
ции.
Откуда в противном случае мог быть у
Гольбаха такой пафос гуманизма, такое
искреннее сочувствие угнетенным, такая
обличительная страсть против тунеядцев,
против утопающих в роскоши бездельни¬
ков? В чьих интересах выступал он в за¬
щиту колониальных народов и осуждал
войну?! Разве не отражало народные чая¬
ния (а уж никак не стремления банки¬
ров и крупных промышленников) требова¬
ние Гольбаха издать законы против чрез¬
мерных богатств?!
Чтобы убедиться в том, что Гольбах вы¬
ступал отнюдь не только от имени крупной
финансовой буржуазии и что приниженное
положение народа вызывало в нем про¬
тест, сочувствие, возмущение, достаточно
вдуматься в смысл хотя бы той цитаты,ко¬
торую приводит в рецензии сам Ренэ Мо¬
блан:
«В некоторых странах Европы расстоя¬
ние между дворянином и простолюдином,
между человеком из высшего общества и
простым гражданином так же велико, как
между человеком и собакой... Темный про¬
стой человек, который посмел бы отстаи¬
вать свои права, ссылаясь на справедли¬
вость и человечность, показался бы им
(то есть дворянам, придворным, богачам,
духовенству.— Т. Б.) неслыханным нагле¬
цом» (Из «Священной заразы»; у Шарбон¬
нель, р. 166).
Тем более неправильно пытаться, как это
делает Ренэ Моблан, обосновать отнесение
Гольбаха к представителям только круп¬
ной промышленной и финансовой буржуа¬
зии ссылкой на «исключительные обстоя¬
тельства» жизни философа, то есть на то,
что он был богат. Такое объяснение
есть вульгаризация марксизма, так как оно
слишком прямолинейно связывает классо¬
вую позицию идеолога, его мировоззрение
с его принадлежностью к определенному
классу или слою общества.
Полет Шарбоннель, несомненно, права,
когда пишет о Гольбахе: «Его упорство,
его оптимизм говорят о том.'чТо он не чув¬
ствовал себя размышляющим и действую¬
щим в одиночку, а выступал как человек,
который хочет быть преданным и действи¬
тельно до конца предан новому, находя¬
щемуся на подъеме классу, как человек того
третьего сословия, которое пока еще было
ничем в государстве, но в скором будущем,
в великую эпоху революции, готовилось вы¬
ступить во главе народа, от имени всей
нации» (р. 56).
Маркс в «Немецкой идеологии» крити¬
ковал Гельвеция и Гольбаха за то, что они
сводили, в конечном счете, все многообра¬
зие человеческих отношений к единственно¬
му отношенню—полезности (см. К- М а р к с
и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 409). Одна¬
ко это не помешало Марксу видеть прямую
«необходимую связь» между учением фран¬
цузских материалистов XVIII века и идея¬
ми научного социализма и коммунизма
(см. т а м ж е, т. 2, стр. 145), а Энгельсу пи¬
сать, что это были люди, которые соверши¬
ли революцию в мысли и идейно вооружили
французский народ на великую антифео¬
дальную революцию. Классики марксизма-
ленинизма указали на метафизичность и
идеализм в понимании истории как на ос¬
новные недостатки французских материа¬
листов, но, показывая историческую ограни¬
ченность их мировоззрения, они никогда
не преуменьшали их значения. Они видели
в их воззрениях не одни только недостатки,
а часто и щедро указывали на их великие
достоинства. Они видели в них смелых бор¬
цов против отжившей ступени обществен¬
ного развития, умели отличать в их идеях
как узкоклассовое, исторнческп-преходящее,
так и великое, бессмертное, общечеловече¬
ское, понять то и другое в единстве кон¬
кретного, как отражение общего и особен¬
ного в воззрениях передовых идеологов ка¬
ждой из ступеней исторического развития.
Мы не можем винить Гольбаха за то,
что в наш век своекорыстные защитники
интересов меньшинства вырывают из его
произведений отдельные высказывания й
делают из них реакционные выводы. Если в
его абстрактных положениях и скрыто бес¬
сознательное оправдание эксплуатации
«вечными» законами «природы человека»,
неравенством одаренности людей от при¬
роды и т. п., то субъективно он горячо же¬
лал всеобщего счастья.
В работе «От какого наследства мы от¬
казываемся?» В. И. Ленин дал нам бле-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
161
стяший образец марксистской оценки зна¬
чения философского наследия идеологов
ранней буржуазии. Зачастую крайне уз¬
ко, неправильно, антиисторически пони¬
мают слово «буржуа», писал Ленин,
«связывая с ним (без различия исто¬
рических эп ох) своекорыстную защи¬
ту интересов меньшинства. Нельзя забы¬
вать, что в ту пору, когда писали просвети¬
тели XVIII века (которых общепризнанное
мнение относит к вожакам буржуазии), ко¬
гда писали наши просветители от 40-х до
60-х годов, все общественные вопросы сво¬
дились к борьбе с крепостным правом и
его остатками. Новые общественно-эконо¬
мические отношения и их противоречия то¬
гда были еще в зародышевом состоянии.
Никакого своекорыстия поэтому тогда в
идеологах буржуазии не проявлялось; на¬
против, и на Западе и в России они совер¬
шенно искренно верили в общее благоден¬
ствие и искренно желали его, искренно не
видели (отчасти не могли еще видеть)
противоречий в том строе, который выра¬
стал из крепостного» (В. И. Лени н. Соч.,
т. 2, стр. 473).
* * *
Полет Шарбоннель продолжает работать
над вторым и третьим томами «Избранных
текстов» Гольбаха.
Предметом второго тома «Textes choisis»
Гольбаха будет «Система природы», пере¬
вод которой опубликован у нас в 1924 и в
1940 годах.
'В третьем томе будут представлены наи¬
более зрелые произведения мыслителя о по¬
литике и морали: «Естественная политика,
или Размышления об истинных принципах
управления» (1773), «Социальная система»
(1773), «Этократия, или Управление, осно¬
ванное на морали» (1776) и «Универсаль¬
ная мораль» (1776)—очень важные для
изучения и понимания воззрений их автора,
но, к сожалению, до сих пор еще не опубли¬
кованные на русском языке.
Судя по первому тому, можно с уверен¬
ностью сказать, что с выходом всех трех
томов читатель получит ценный марксист¬
ский труд об одном из классиков француз¬
ской материалистической философии XVIII
века.
Т. С. БАТИЩЕВА
Работы XX семинара «Международного центра
синтеза»
Notion de structure et structure de la connaissance. XX Semaine de Synthese. 1957, ed.
Albin Michel, Paris. 24+436 pp.
В 1900 году известный французский уче¬
ный Анри Берр организовал «Международ¬
ный центр синтеза» — научное общество, в
которое вошли представители различных
наук и различных стран. Организационной
формой работы общества, кроме подготовки
научных изданий (таких, как, например,
многотомная «Эволюция земли»), явились
более или менее регулярные недельные се¬
минары, посвященные самым разнообразным
научным и философским проблемам. Хотя
проблемы, обсуждаемые на этих семинарах,
и состав участников варьируются, общим
является стремление к комплексному охва¬
ту той или иной проблемы, к сближению
точек зрения и методов различных или да¬
же вообще далеких друг от друга наук и к
выработке, таким образом, синтеза совре¬
менного научного знания. Этой задаче под¬
чинены все доклады и обмен мнениями на
семинарах «Синтеза». Сам А. Берр (ныне
покойный) исходил из убеждения, что син¬
тез; является движущей, силой историческо¬
го развития научной мысли.
Рассматриваемый здесь сборник объеди¬
няет доклады и их обсуждение, состоявшие¬
ся на XX недельном семинаре «Синтеза»
(18—27 апреля 1956 года), посвященном по¬
нятию структуры, как она изучается от¬
дельными науками: логикой, математикой,
физикой, биологией, психологией и социоло¬
гией. Задача участников семинара — пред¬
ставителей этих наук — состояла в том, что¬
бы, рассмотрев структуры своих объектов
И. «Вопросы философии» № 3.
исследования, выявить в то же время точки
соприкосновения, возможные изоморфизмы
различных структур и наметить пути к вы¬
работке единого понятия структуры, что, ко¬
нечно, предполагало известное философское
обобщение. При этом, в зависимости от объ¬
ектов исследования, намечались структуры
познания (логического, физического, биоло¬
гического и т. п.) и возможная структура
синтеза наук. В какой же степени удалась
такая задача? Сами участники семинара,
впрочем, отмечают, что единое понятие
структуры осталось невыработанным, а по¬
нятие структуры познания не было вообще
определено. Но рассмотрим дело по суще¬
ству.
В докладе Р. Мартэна «Современные
идеи о структуре логической мысли» струк¬
тура логической мысли определялась как
взаимозависимость законов правильного
мышления, изучаемых логикой в виде
аксиом, принципов, правил и т. п. В отли¬
чие от традиционной логики, также изучав¬
шей такую внутреннюю организацию мыс¬
ли, современная логика пользуется более
сильным и строгим методом, позволяющим
обобщенно исследовать логические структу¬
ры. Этот метод состоит в построении и изу¬
чении формальных систем (мысль о
последних исторически возникла из попы¬
ток аксиоматизации дедуктивных систем).
Логическим законам и рассуждениям, со¬
вершающимся согласно этим законам, ста¬
вятся в соответствие наборы и последова¬

162
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тельности символов. Эти наборы и их по¬
следовательности составляются согласно за¬
данным правилам, без учета смысла, кото¬
рый может быть придан символам. Вопрос
же о смысле есть вопрос о последующей
интерпретации символов и их связей
в формальной системе. Отсюда для изуче¬
ния какой-либо логической структуры до¬
статочно рассматривать символическую си¬
стему, которая ее представляет и которая
называется формальной системой. В этом
случае логика как исследование различных
форм мысли сливается с общей теорией
формальных систем (см. pp. 2, 3 и след.).
Последствия такого подхода для возмож¬
ностей выработки единого понятия струк¬
туры познания весьма четко (во многом
независимо от сознательных установок са¬
мих участников семинара) выявились в хо¬
де обсуждения этого доклада. С одной сто¬
роны, исчезает мышление как специфиче¬
ский объект логики—логика, собственно,
перестает специально исследовать
мышление в качестве особого явления; по¬
следнее выступает просто лишь как одна из
частных областей интерпретации формаль¬
ных систем, создаваемых безотносительно к
задаче исследования мышления. Поэтому не
случайно Г. Мейер заявил в своем выступ¬
лении, что «не существует логической мысли
как таковой» и что в логике речь может
идти лишь об исчислениях, об «оперирова¬
нии символами, лишенными значения»
(р. 19) а Эггерс, напротив, заговорил о
том, что «логическая мысль не должна быть
невозможной» и что в исследовании нуж¬
но идти к «единому разуму» в духе Канта
(р. 21). Понятна и тревога Апери, спраши¬
вающего с недоумением, остается ли после
этого «вещь, называемая «разумом» и под¬
чиняющаяся общим законам логики», и не
оказывается ли, что рациональна только ма¬
тематика (р. 34), или, как выразился
А.	Леруа, рационально лишь то, что «ис¬
числимо» (р. 35)? Есть ли вне математики
и формализуемых систем какая-либо общая
логика, дающая научно достоверное зна¬
ние?
Здесь мы сталкиваемся с еще одним важ¬
ным следствием предлагаемого символиче¬
ской логикой подхода к структуре мышле¬
ния: он, с другой стороны, не охватывает
структур познания в физике, биологии
и т. д., адекватно изображая только мате¬
матическое мышление и рассуждение. Фи¬
зика, биология и другие науки, имеющие
дело с реальными предметами действитель¬
ности, охватываются лишь в той мере, в ка¬
кой доказательство становится в них осо¬
бым средством исследования уже имеющих¬
ся знаний, критического отбора части этих
знаний и их углубления таким путем. А это
лишь одна сторона процессов научного по¬
знания. Это обстоятельство объективно и
проявилось в ходе обсуждения доклада
Р. Мартэна. Известный ученый Дж. Були-
ган заметил в своем выступлении, что «чет¬
ко вычленяются лишь алгебраические струк-
1 Эти же идеи Г. Мейер развивает в
своей работе «Le role mediateure de la logi-
que>, 1956.
туры», тогда как проблема заключается в
том, чтобы устанавливать структуры логи¬
ки (р. 18). Д. Лакон указал, что физиче¬
ское мышление не может быть формализо¬
вано и что между формальной системой и
эффективным мышлением физика нет тако¬
го соответствия, какое есть между формаль¬
ной системой логического исчисления и ма¬
тематикой (pp. 36—37).
Фактически это означает, что в русле
символической логики не может быть пол¬
ностью вычленена структура познания как
особой деятельности эмпирических наук и,
следовательно, общая логическая теория
мышления не строится.
Проблема математических структур рас¬
сматривалась в докладе Д. Л а к о н а «Со¬
временные идеи о структуре математик».
Структура понималась докладчиком как
схема, изображающая логические действия
и технику, употребляемые математиками.
Важным при этом является ее отношение к
интуитивной базе математических построе¬
ний и к понятиям, составляющим эту базу.
Развитие математики происходит, по мне¬
нию Лакона, путем пересмотра этих поня¬
тий (р. 53) и критического анализа интуи¬
тивной базы. Интуитивная область ограни¬
чивается посредством более точных и узких
определений, происходит ее «редукция»
(р. 55). Конкретные объекты прежней тео¬
рии заменяются формальными объектами.
Но последние должны обладать той же
структурой, что и первые, и обобщенно и
абстрактно воспроизводить их. Это «репро¬
дукция», которая должна сопровождать
«редукцию» (р. 56). Исторически эти опе¬
рации неразделимы. Эволюция математики
совершается путем ряда таких последова¬
тельных «редукций — репродукций». В ито¬
ге каждой основной интуитивной области
математики соответствует формальная си¬
стема, адекватная ей. В целом математика
выступает как «фабрика и хранилище струк¬
тур» для физики, химии и других наук
(р. 86).
Последнее положение вызвало в ходе об¬
суждения интересное замечание выдающе¬
гося французского математика М. Фреше;
означает ли такая оценка, что математика
создает и хранит «структуры» до (а не по¬
сле) того, как ее к этому побудила поста¬
новка каких-то конкретных проблем? Не по¬
лучается ли так, что математика есть ре¬
зультат упражнений свободного ума и лишь
затем каким-то чудом оказывается полез¬
ной для наук (pp. 120—121)? М. Фреше под¬
черкнул, что «математические понятия про¬
истекают из двух источников: с одной сто¬
роны, это влияние экспериментальных наук,
ставящих проблемы, на которые математик
берется ответить, и лишь затем — это н е-
которое автономное развитие математи¬
ки— оно состоит в гармонизации, обобще¬
нии» (р. 121).
О.	Коста де Борегар в своем докла¬
де «Структура новой физической теории»
предложил некоторый вариант синтетиче¬
ской теории, объединяющей в единой струк¬
туре специальную теорию относительности
и квантовую теорию. Центральный пункт
синтеза, предлагаемого автором,— это вол¬
ны, характеризующиеся двойной ковариант-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
163
ностью:	релятивистской	и квантовой. Фи¬
лософски здесь интересны два момента.
Во-первых, рассматривая волновую (кван¬
товую) теорию как воплощение линии мо¬
делизма в физике (атомные представления,
наглядное фиксирование свойств волн и то¬
му подобные конкретные модели), а спе¬
циальную теорию относительности — как во¬
площение линии абстрактного формализма,
автор устанавливает их синтез по линии
формализма, привлекая также исчисление
вероятностей в форме, приданной ему
М. Фреше. Составу моделистской теории
должна соответствовать структура форма¬
листской теории. При этом не предпола¬
гается рассмотрение каких-либо «скрытых
параметров». Во-вторых, с точки зрения ав¬
тора, этим снимается субъективизм принци¬
па дополнительности копенгагенской школы:
становясь ковариантной релятивизму, вол¬
новая механика открывает свои инварианты
и становится полностью объективистской,
как и современное исчисление вероятно¬
стей: «...Исчисление вероятностен в микро¬
физике является, соответственно общей схе¬
ме исчисления вероятностей, совершенно
объективным, то есть независимым от
наблюдателя. Без этого теоретическая
физика была бы невозможна; мы считаем
непризнание этого обстоятельства серьез¬
ным пробелом эпистемологии копенгаген¬
ской школы» (р. 170).
В связи с обсуждением доклада А. В а н-
деля «Структура исследования и теорий
в биологии», в котором в плане строения
биологического исследования и соответству¬
ющих ему материальных структур были
рассмотрены теории механицизма, витализ¬
ма, эволюционизма и понятие «эмерджен-
ции», на семинаре подчеркивалась зависи¬
мость методологических структур от струк¬
тур действительности. Как утверждает
Гланжо: «Материальные природные струк¬
туры даны независимо и предшествуют вся¬
кому познанию. Соответствующие науки
должны приспосабливать свои ме¬
тоды к этим предустановленным
структурам, чтобы суметь их проана¬
лизировать и затем реконструировать син¬
тетическими методами» (р. 229). Между
прочим, в адрес понятия «эмердженции» из¬
вестный французский психолог и физиолог
П. Шошар заметил, что «это понятие о по¬
явлении новых качеств вслед за определен¬
ной степенью количественного усложнения
особенно развито Энгельсом и марксиста¬
ми» (р. 239). Это замечание может, конеч¬
но, иметь смысл лишь как признание за¬
слуг марксизма в выявлении и научном
обобщении данной закономерности бытия.
Но нужно помнить, что в понятии «эмер¬
дженции», выдвинутом буржуазной филосо¬
фией гораздо позднее, эти реальные процес¬
сы получили во многом идеалистическую
интерпретацию.
П. Шошар посвятил свой доклад «Моз¬
говые структуры и интеграция сознания»
обоснованию зависимости всяких структур
познания и сознания вообще от материаль¬
ных структур мозга и их деятельности, по¬
нимая «дух» как «свойство материи»
(р. 246). «Структуры духа,— говорил он,—
являются порождением материальных струк¬
тур, от которых они не могут быть отделе¬
ны:	противоположность материя — дух
уступает место, в силу объективности позна¬
ния, взаимодействию между внешними ма¬
териальными структурами, включая в них и
звуки языка, и материальными органиче¬
скими мозговыми структурами» (р. 243).
Несколько особняком стоял на семинаре
доклад французского социолога Ж. Г у р-
в и ч а «Социальные структуры и системы
познания». В духе так называемой «социо¬
логии познания» докладчик попытался вы¬
делить различные виды познания н их от¬
ношения в системе, соответствующей тому
или иному типу социальной структуры. Гур-
вич, например, различал такие виды позна¬
ния, как здравый смысл, перцептивное по¬
знание внешнего мира, техническое позна¬
ние, политическое познание, научное и т. п.
(см. стр. 300 и др.). Под «системой» име¬
лось в виду их соотношение, удельный вес
и иерархия в том или ином обществе (одни
из них развиваются и приобретают большое
значение в данном обществе, другие отхо¬
дят на задний план и т. д.). Общества, с
точки зрения «социологии познания», и от¬
личаются друг от друга такими функцио¬
нальными соотношениями. Связь между ти¬
пами социальных структур и системами по¬
знания Ж. Гурвич определял как «функцио¬
нальную корреляцию». Смысл такого опре¬
деления четко выявился в ответе Ж. Гурви-
ча на возражение Руффа в ходе обсужде¬
ния доклада. Руфф настаивал на том, что
структуры познания зависят от структур
реальности и изменяются с изменением по¬
следних (р. 335). Гурвич же утверждал, что
содержание отдельных структур познания,
научных и философских теорий не может
быть поставлено в причинную связь с со¬
циальными структурами (р. 339). Фактиче¬
ски «социология познания», то есть попыт¬
ка рассмотрения связи познания и социаль¬
ных отношений, свелась у Гурвича к мысли,
что от типа социальной структуры зависят
лишь изменения в иерархии видов познания
и их удельный вес в системе познания (так
называемое «функциональное» их соотно¬
шение). Вопрос же о характере зависимости
того или иного вида познания как такового
от той или иной социальной структуры ока¬
зался снятым.
Таким образом, повисла в воздухе сама
идея «социологии познания». Ее содержание
свелось к поверхностному описанию внеш¬
них эмпирически заметных явлений (напри¬
мер, преобладание религии в феодальном
обществе, преобладание научных форм по¬
знания в «промышленном обществе» и т. д.),
описанию, затемняющему действительную
связь между тем или иным строением со¬
циального бытия людей и формами их со¬
знания.
В последнем по порядку докладе Р. М у к-
к и е л л и «Понятие структуры в психоло¬
гии» интересно отметить общее определение
понятия структуры:	«...Структуру можно
определить как единство, обладающее своим
имманентным законом действия и развития
и, следовательно, своей собственной кау¬
зальностью...» (р. 344). «Итак, структура
есть синтез элемента и закона,есть функци¬
ональное единство некоторой совокупности

164
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
элементов... И эта совокупность обладает
имманентным законом — законом, который
находится не вне их как некая трансцен¬
дентная сила, действующая на элементы, а
является собственной каузальностью этой
совокупности» (р. 345).
Однако это определение (в общем мате¬
риалистическое по своему характеру) не
выделяет специфики понятия структуры, как
оно применяется в научной практике. В нау¬
ке понятие структуры обычно употребляет¬
ся соотносительно с понятием развития и, в
отличие от других типов объективных свя¬
зей, понимается как качественно особая со¬
вокупность элементов и связей между ними,
функционально воспроизводящаяся в дан¬
ном виде при всех изменениях и процессах.
Так можно говорить о структуре феодаль¬
ной экономики и отличать ее, как уже функ¬
ционирующую, от процессов исторического
развития, в которых она впервые складыва¬
лась в тех или иных странах. Невозмож¬
ность ее функционирования означала бы
возникновение качественно иной структуры
экономики, например, капиталистической, то
есть означала бы развитие от одной
структуры к другой. Таким образом, поня¬
тие структуры выступает и играет роль при
исследовании исторически возникающих и
развивающихся объектов, в которых налич-
на сложная масса взаимосвязанных элемен¬
тов. И, следовательно, онтологически это
понятие в общей логической теории может
быть определено лишь с учетом особенно¬
стей такого рода исследования и наук, ко¬
торые его практикуют.
Такая общефилософская постановка во¬
проса как раз и отсутствовала на семинаре
«Синтеза», что особенно проявилось в за¬
ключительный его день, посвященный об¬
суждению понятия структуры вообще в
плане синтеза материала различных наук
(pp. 377—421). Не оказалось единой фило¬
софской теории, с точки зрения которой
только и возможно обобщение понятия
структуры, эмпирически применяемого в
практике различных наук. Правда, участ¬
ники заключительного обсуждения (особен¬
но Дж. Булиган, Ш. Перельман и др.) под¬
черкивали связь элементов, функциональные
и динамические взаимоотношения между ни¬
ми и т. п. как специфически характеризую¬
щие объективную структуру или форму в
отличие от других объективных связей. При
этом вопрос о структуре ставился в связь с
необходимостью выявления внутренних за¬
кономерностей объекта, а не просто феноме¬
нологического описания его внешних отно¬
шений. Но эти идеи не получили развития
и завершения в силу отсутствия общей фи¬
лософской теории объективных типов связей
и процессов их научного познания.
Еще менее определилась структура позна¬
ния. Мы уже видели выше последствия узко
формально-логической трактовки мышления.
Но наряду с истолкованием научного по¬
знания в плане формальных структур ис¬
числения на семинаре был сделан также ак¬
цент и на «диалектическом» моменте позна¬
ния, то есть на процессе научного открытия,
на «эмердженции» качественно новых зна¬
ний, идей в ходе индивидуального или кол¬
лективного обсуждения различных сторон
эмпирического объекта науки (А. Леруа,
Р. Пуарье и др.). Дальше самой аморфной,
теоретически и терминологически неточной
постановки вопроса дело здесь не пошло.
Современная диалектико-материалистиче¬
ская теория научного познания ускользнула
от внимания участников «Синтеза». Но в то
же время большинство участников семина¬
ра настаивало на приспособленности струк¬
тур познания к реальным структурам и на
зависимости их от последних. Если какая-
то структура познания оказывается способ¬
ной объяснить вещи, то, значит, она содер¬
жит в себе элемент, существующий в реаль¬
ности (Ле Лионе, р. 414). Важна прежде
всего структура вещей, а не организация
ума (Ж. Дормессон, pp. 415—416), послед¬
няя является лишь средством открытия за¬
конов бытия и его структур (О. Коста де
Борегар, р. 393).
В этой связи можно сделать и общий вы¬
вод о рассмотренном нами материале работ
XX семинара «Международного центра син¬
теза»: в нем ясно проявляется тот факт,
что теория познания, как ее понимают сами
естествоиспытатели и как она непосред¬
ственно вытекает из их практической рабо¬
ты, проникнута, при всех отклонениях и сла¬
бостях (особенно в части философских об¬
общений), идеями естественнонаучного ма¬
териализма.
М. К. МЕРАБОВ
Попытка марксистского введения в формальную логику
GEORG KLAUS. Einfiihrung in die formale Logik. Berlin, 1958.
Книга Г. Клауса «Введение в формаль¬
ную логику» представляет интерес как пер¬
вая в ГДР крупная работа, в которой
сделана попытка осмыслить результаты
современной логики с точки зрения мар¬
ксистской философи.-i. Как утверждает сам
звтор, цель книги состоит не в том, чтобы
дать систематическое изложение математи¬
ческой логики или даже очерк ее, а в том,
чтобы рассмотреть с точки зрения диалек¬
тического материализма основные факты
современной логики и довести их до созна¬
ния философов (S. IX).
Основные установки книги таковы:
1) результаты математической логики
имеют значение не только для математики,
но и для других наук, то есть имеют обще¬
логический характер; 2) современная фор¬
мальная логика, сохраняя тесную связь с
философией, вырастает в точную конкрет-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
165
ную науку, так что в перспективе она от¬
почкуется от философии, «выделится из чис¬
ла философских дисциплин» (S.	328);
3) «научное толкование сущности логики
может дать только материализм» (S. 12),
это касается и философских проблем, воз¬
никающих в рамках современной логики.
Построена книга по плану, близкому к
традиционному изложению логики:	пред¬
мет и задачи логики, суждени.? и его строе¬
ние, связи суждений, понятие и определе¬
ние, умозаключение, дедуктивный и редук-
гивный методы. Но по содержанию разде¬
лов она резко отличается от традиционных
курсов логики, в частности от известной
книги Фогараши, которую автор неодно¬
кратно критикует за ее анахронизм. В книге
Клауса даются сведения о современной ло¬
гике, достаточные для первого ознакомле¬
ния с философской проблематикой, связан¬
ной с ней: в теории суждения дается харак¬
теристика исчисления высказываний, в тео¬
рии умозаключения дается характеристика
исчисления предикатов, в разделе о дедук¬
тивном методе дается представление об ак¬
сиоматических и формальных системах, в
разделе о редуктивном методе затрагивает¬
ся проблема объяснения и т. д. Так что фи¬
лософ, привыкший к представлениям тра¬
диционной формальной логики, найдет в
книге Клауса удобный с дидактической
точки зрения переход к основным понятиям,
утверждениям и методам современной фор¬
мальной логики. Кроме того, принятая в
книге форма изложения способствует убеж¬
дению читателя, не сомневающегося в
общенаучном значении старой логики, в
общелогическом характере целого ряда
результатов математической логики.
Во всех узлозых пунктах изложения ав¬
тор стремится дать диалектико-материали¬
стическую интерпретацию понятий и утвер¬
ждений логики. Это касается понимания за¬
конов логики, истинности и ложности суж¬
дений, понятий, природы аксиом, возможно¬
стей формализации теории, метода моделей
и т. д. При этом автор постоянно ссылает¬
ся на произведения классиков марксизма, и
в большинстве случаев эти ссылки удачно
включены в контекст книги. Рассматривая
законы логики как отражение действитель¬
ности (см. SS. 50, 68 и др.), автор считает
при этом, что онтологическая интерпрета¬
ция законов логики вовсе не означает отри¬
цания диалектики. В частности, онтологи¬
ческая интерпретация закона «исключенно¬
го противоречия» не означает отрицания
диалектических противоречий в самой дей¬
ствительности: в диалектике речь идет о
противоречиях в ином смысле, чем в логике
(SS. 50—57). Рассматривая практику как
критерий истинности и в применении к за¬
конам логики, а также к исходным положе¬
ниям конкретных аксиоматических теорий
(например, геометрии), автор не вульгари¬
зирует фактического существа дела. В част¬
ности, так называемая формальная истина
понимается автором (SS. 129—130) как ис¬
тина, к которой применим критерий прак¬
тики, но не прямо, а косвенно: она обосно¬
вывается путем доказательства, исходяще¬
го в конечном счете из 'фактически прове¬
ряемых истин. Аналогично истинность ги¬
потез в гипотетико-дедуктивных построе¬
ниях проверяется весьма сложным путем,
опосредствованные целым рядом других
суждений.
Надо, однако, заметить, что книга отнюдь
не бесспорна.
Сомнительно, в частности, предложенное
автором понимание диалектической логи¬
ки и ее отличия от формальной (в книге
этому уделено много внимания, в особенно¬
сти в двух специально этому посвященных
разделах: SS. 96 и 164). Различие формаль¬
ной и диалектической логики автор видит в
том, что первая изучает экстенсиональные
определения мысли и отношения, а вторая—
интенсиональные (см. SS. 98, 146, 386).
Возьмем, например (данный пример приво¬
дится в книге), две !,ары суждений: 1) «Че¬
рез эту электрическую катушку проходит
ток» и «В этой катушке возникает магнит¬
ное поле»; 2) «2 ■ 2 = 4» и «Земля планета».
Конъюнкция суждений (экстенсиональная
связь) в обоих случаях истинна, поскольку
истинно каждое из двух суждений. Фор¬
мальная логика, по мысли автора, не разли¬
чает того, что сосуществование объектов,
соответствующих суждениям, в этих слу¬
чаях различно: в первом — сосуществование
необходимо, во втором — нет. Это различие
интенсионально. Оно изучается диалектиче¬
ской логикой.
Но факты говорят следующее. Если мы
образуем одно суждение из двух (посред¬
ством союза «и» в обоих случаях), то слож¬
ные суждения по своей структуре разли¬
чаться не будут. Если же теперь учесть раз¬
личие сосуществования объектов, то при¬
дется строить новые суждения: в первом
случае это будет суждение о причинной свя¬
зи, во втором — суждение, отрицающее на¬
личие такой связи. Различие же этих суж¬
дений по их структуре изучается опять-таки
формальной логикой (например, в работах
по каузальным суждениям, по модальным
суждениям и т. п.). И единственным выхо¬
дом из положения для автора оказывается
следующий путь: отнести изучение такого
рода суждений к области диалектической
логики. Так это и делает автор в отноше¬
нии строгой импликации (см. SS. 77—78).
Но аргументация здесь явно слабая: мол, в
случае этой импликации требуется разъяс¬
нение категорий возможности и необходи¬
мости, что является задачей не формальной
логики, а диалектики. Но ведь с таким же
успехом к области диалектической логики
можно тогда отнести и атрибутивные су¬
ждения (аристотелевская форма суждения),
поскольку здесь требуется разъяснение ка¬
тегорий общего, особенного, тождества, раз¬
личия и т. д., которые точно так же являют¬
ся категориями диалектики. Аналогичная
картина имеет место в отношении разделе¬
ния сфер двух логик в теории понятия (см.
S. 147).
В книге имеется целый ряд спорных мыс¬
лей и по более узким вопросам. Так, автор
сам сознает (см. S. 32) наличие порочного
круга в определениях суждения как языко¬
вого образования, обладающего свойством
быть истинным или ложным, а истинности
и ложности—как свойств суждения, и толь¬
ко суждения. Выход из затруднения автор

166
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
видит в ссылке на практику как на сред¬
ство установления истинности и ложности
суждений. Но фактически этот выход ни¬
как не разрывает круга в определениях, по¬
скольку определение понятий «Истинно»,
«Ложно» и «Суждение» и выяснение того,
истинно или нет то или иное суждение, суть
различные вещи. Практическая проверка
значения истинности суждения предпола¬
гает, что нам уже известно, что такое суж¬
дение и его значение истинности. В логиче¬
ской теории, которая не довольствуется
признанием привычности и интуитивной яс¬
ности значения указанных терминов и пре¬
тендует на их точное определение, это об¬
стоятельство должно быть принято во вни¬
мание.
Другой пример — утверждение автора о
том, что суждения с многоместными преди¬
катами не укладываются в форму атрибу¬
тивного суждения, не могут быть сведены
к ней (S. 35). Это утверждение не соответ¬
ствует фактам. Возьмем суждение «Точка А
лежит между точками В и С» (пример ав¬
тора). Конечно, если вслед за автором рас¬
сматривать в качестве предпката этого
суждения выражение «Лежит между», а в
качестве субъектов—«Точка А», «Точка
В» и «Точка С», то представить это суж¬
дение в форме атрибутивного невозможно
по одной простой причине: из этих частей
и знака атрибутивности (знака принадлеж¬
ности признаков предметам) построить ис¬
ходное суждение вообще невозможно, в чем
легко убедиться. Очевидно, что расчлене¬
ние суждения произведено неверно. Пра¬
вильным, на наш взгляд, будет такое рас¬
членение (оно, разумеется, есть результат
абстракции): 1) придаем суждению вид
«Точки А, В и С имеют тот признак, что
первая (по порядку напич'.ания) лежит меж¬
ду второй и третьей», «Точка /i имеет тот
признак, что она лежит между В и С» и
т. д.; 2) расчленяем суждение на субъект
и предикат по общим правилам атрибутив¬
ной логики (в приведенной форме это явно
заметно). И тот факт, что эти суждения мо¬
гут быть вполне правомерными членами
силлогистических выводов, опровергает
утверждение автора. Например: «Всякая
точка, лежащая между В и С, имеет свой¬
ство Р; точка А лежит между В и С; зна¬
чит, точка А имеет свойство Р». Суждения
с многоместными предикатами не уклады¬
ваются в аристотелевскую форму сужде¬
ния лишь в том смысле, что здесь субъект
оказывается сложным (расчлененным на
два и более упорядоченных субъекта) и что
здесь возможен подход к суждениям, кото¬
рый исключается в случае суждений с од¬
номестными предикатами.
Сделанные критические замечания (а
число их можно было бы узеличить не толь¬
ко в философском, но и в чисто фактиче¬
ском плане) не имеют целью в какой-либо
мере умалить достоинство книги: книга, не¬
сомненно, сыграет свою положительную
роль в формировании среди философов бо¬
лее серьезного подхода к вопросам логики.
Цель замечаний — подчеркнуть ту очевид¬
ную мысль, что философская интерпретация
результатов логики с необходимостью ста¬
вит заново целый ряд старых проблем, до
сих пор еще не получивших удовлетвори¬
тельного решения. И книга Клауса, с этой
точки зрения, разумеется, не есть последнее
слово марксистской философии.
А.	А. ТОМИЛИН
Коротко о книгах
ПАНАЙОТ ГИНДЕВ. За някои категории на диалектическия материализъм и техното
приложение в наказательното право и наказателния процес. София. Издание на Българ-
ската Академия на Науките. 1957. 264 стр.
Методологические проблемы социалисти¬
ческой законности тесно связаны с законо¬
мерностями развития социалистического об¬
щества в целом, с закономерностями разви¬
тия социалистического государства. Иссле¬
дование применения категорий диалектиче¬
ского материализма и в области права еще
теснее свяжет философию с жизнью.
Исследование П. Гиндева представляет
интерес в том отношении, что в нем рас¬
сматривается ряд основных категорий
диалектического материализма и их приме¬
нение в обласги права. В монографии рас¬
сматривается вопрос о применении в обла¬
сти права категорий причины и следствия,
необходимости и свободы, абсолютной и
относительной истины.
Методологические проблемы уголовного
права и процесса автор рассматривает в
свете актуальнейших проблем дальнейшего
укрепления социалистического строя и пра¬
вопорядка. Монография П. Гиндева по
этим проблемам является пока первой как
в философской и юридической литературе
СССР, так и стран народной демократии.
Первая глава монографии посвящена об¬
щей постановке вопроса о категориях диа¬
лектического материализма и их познава¬
тельном значении в области права. Автор
показывает коренное, принципиальное от¬
личие материализма от идеализма в трак¬
товке категорий философии и их примене¬
ния в общественных науках. Он просле¬
живает в основных чертах развитие мате¬
риалистических тенденций, начиная с древ¬
негреческой философии, показывая борьбу
материализма с идеализмом в трактовке
категорий в дома>рксовской философии.
Диалектический материализм рассматри¬
вает категории как отражение в сознании

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
167
людей объективной действительности. Лю¬
бая наука, в том числе и в области права,
основана на понятиях и категориях, без
исследования которых невозможно раскрыть
содержание данной отрасли знания. Кате¬
гории диалектического материализма имеют
универсальное значение для всех областей
познания, и в том числе для правовой
науки.
Как это показано в следующих главах
данной монографии, понятия и категории и
в области уголовного права и процесса яв¬
ляются выражением объективных процессов
и отношений, существующих в объектив¬
ной действительности, независимо от созна¬
ния человека (стр. 19).
При раскрытии содержания понятий и
категорий в области права необходимо, от¬
мечает автор, прежде всего рассматривать
право как особую, классовую форму отра¬
жения общественного бытия; наука уголов¬
ного права и уголовно-правовые нормы яв¬
ляются неотделимой частью всей системы
правовых взглядов и правовых норм дан¬
ного государственного и общественного
строя; право является выражением произ¬
водственных отношений в данном классо¬
вом обществе (см. стр. 35 и сл.).
В монографии подвергаются критике
различные идеалистические философские
концепции права, и в том числе новейшие
модные реалистические, прагматические
и иные реакционные правовые теории.
Во второй главе автор прежде всего ана¬
лизирует применение категории причины и
следствия в области уголовного права. Ав¬
тор раскрывает несостоятельность идеа¬
лизма в решении проблемы причинности.
Марксизм рассматривает причинность как
явление объективной действительности, ко¬
торое существует независимо от сознания
субъекта. Причинность как философская
категория выражает специфические отноше¬
ния между явлениями объективной действи¬
тельности, связанными с определенными
действиями и их последствиями.
Автор подчеркивает, что марксистское
понимание причинности лежит и в основе
понимания причинности в области права.
Поэтому бессмысленно было бы создавать
«особое», «чисто юридическое» учение о
причинности. Такие чисто юридические уче¬
ния о причинной связи были созданы в бур¬
жуазной науке уголовного права в виде
теории равноценности всех условий, пред¬
шествующих наступлению преступного ре¬
зультата, причем все эти условия рассмат¬
риваются как причина преступления. Слу¬
чайность, по этой теории, как объективно
существующая категория полностью исклю¬
чается; необходимость же рассматривается
таким образом, что она механически связы¬
вается со всеми предшествующими престу¬
плению событиями.
Сторонники теории равноценности всех
условий, предшествующих совершению пре¬
ступления, методологически основываются
либо на позициях кантианской философии,
либо на позициях механического материа¬
лизма в соответствии с тем, как ими объяс¬
няется категория причины,— как априорная
Форма нашего познания (кантианский субъ¬
ективизм) или же она отождествляется с
необходимостью (механический материа¬
лизм).
Автору следовало подчеркнуть, что в на¬
стоящее время большое распространение в
буржуазной науке права имеет субъекти¬
вистская кантианская трактовка причинно¬
сти, и это служит «обоснованием» для про¬
извольно-субъективистских решений суда,
направленных на осуществление произвола
и беззакония в судебной практике империа¬
листических государств. Так, философские
концепции кантианства и особенно неокан¬
тианства теснейшим образом связаны с
ликвидацией остатков буржуазных право¬
вых гарантий в современном буржуазном
«правосудии».
Распространенной в буржуазном уголов¬
ном праве является и теория адекватной,
или типической, причинности, согласно кото¬
рой причиной является лишь то действие,
которое является «типичным» для наступ¬
ления преступления. Но решение вопроса
о типичности данного действия как причи¬
ны совершения преступления зависит от
субъективистских представлений судьи.
Методологически эта теория, по мнению
П. Гиндева, исходит из идеалистической
философии Беркли и Юма.
Социалистическое уголовное право, отме¬
чает автор, обосновывает учение о причин¬
ной связи на положениях диалектического
материализма.
Далее в монографии анализируется про¬
блема вины в ее связи с категориями диа¬
лектического материализма — свободы и
необходимости. Автор правильно отмечает,
что борьба материализма с идеализмом
находит свое непосредственное выражение
в решении проблем вины и состава пре¬
ступления. В подтверждение этого положе¬
ния автор приводит положения идеалисти¬
ческой философии в различных ее выраже¬
ниях, которая отрывает волю и сознание
личности от реальной действительности и
объективных закономерностей исторического
развития.
Применение категорий диалектического
материализма — свободы и необходимо¬
сти— дает возможность раскрыть важней¬
шую проблему уголовного права — пробле¬
му субъективной стороны преступления.
Поведение личности в обществе обуслов¬
лено в конечном счете классовыми общест¬
венными отношениями. Однако сознание
личности, отмечает П. Гиндев, принимаю¬
щее решение действовать определенным об¬
разом, глубоко раскрывается в свете уче¬
ния Павлова о высшей нервной деятельно¬
сти и учения диалектического материализма
о свободе и необходимости. Фатализм пол¬
ностью отрицается марксизмом^. Автор под¬
вергает критике различные буржуазные фи¬
лософские и юридические концепции о ви¬
не и ответственности, которые превращают
вину из субъективной стороны состава пре¬
ступления в произвольное оценочное су¬
ждение судьи, что открывает буржуазному
суду неограниченные возможности для су¬
дебного произвола и беззакония. С позиций
марксистской философии в монографии рас¬
крывается социальная сущность института

168
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вины и ее форм в социалистическом праве.
П. Гиндев подвергает критике буржуазные
оценочные концепции вины, проникающие и в
науку социалистического уголовного права.
В монографии П. Гиндева рассматри¬
вается применение в области уголовного
процесса положений диалектического мате¬
риализме об обьективной, относительной и
абсолютной истине. Автор показывает, что
нельзя смешивать абсолютную истину с так
называемой истиной факта (было ли такое
действие и т. д.), которая и является пред¬
метом судебного рассмотрения.
В работе имеются и недостатки: судеб¬
ная практика использована в весьма огра¬
ниченном объеме; можно было более крат¬
ко осветить историю философской мысли
по отдельным проблемам и больше уделить
внимания современной судебной практике,
соблюдению социалистической законности,
учитывая задачи данного исследования. Но,
несмотря на отдельные недочеты, моногра¬
фия П. Гиндева является ценным исследо¬
ванием, впервые широко освещающим с фи¬
лософских позиций актуальнейшие совре¬
менные проблемы укрепления социалистиче¬
ской законности.
Б. С. МАНЬКОВСКИЙ
R. MASI «Struttura della materia. Essenza metafisica e struttura fisica». Brescia.
Morcelliana. 1957. 150 p.
Автор книги — неотомист. Для неотомист-
ского направления, как известно, характер¬
на тенденция к примирению и объединению
религиозной идеологии с естествознанием.
В этом плане в книге рассматривается про¬
блема философского и физического понятия
материи, взаимоотношения философии и
физики.
Автор стремится доказать, что современ¬
ное естествознание ошибочно игнорирует
учение Аристотеля о «материи и форме».
Следует, говорит он, рассматривать как фи¬
зическое строение тела, так и его метафи¬
зическую природу. Физически оно имеет
атомную структуру; метафизически оно со¬
стоит из «первой материи» и «субстанцио¬
нальной формы». Обе структуры не исклю¬
чают, а дополняют друг друга. Материя и
форма, или «субстанциональная неопреде¬
ленность» и «субстанциональная опреде¬
ленность», представляют собой «глубинную
природу» материального мира, его «мета¬
физическую сущность». Эти два начала
суть метафизический источник физических
свойств материи.
Значительное место в книге занимает
рассмотрение исторического развития мето¬
дологии естественных наук и ее нынешнего
состояния. В естественных науках возмож¬
ны, по мнению автора, три метода: 1) «экс¬
периментально-реалистический», ведущий
свое происхождение от Аристотеля. Этот
метод в качестве «инструмента познания»
принимает не только опытные, но также и
философские исследования. Для него харак¬
терно признание реальности объекта иссле¬
дования и его наблюдаемых свойств; 2) по¬
зитивистский метод, противостоящий пре¬
дыдущему. Этот метод «полностью отри¬
цает или игнорирует реальный объект ис¬
следования»; согласно ему, «вся физика
есть субъективная конструкция..., лишенная
какого бы то ни было объективного фило¬
софского значения» (р. 48); 3) «феноме-
нистско-экспериментальный метод», являю¬
щийся своего рода синтезом двух предыду¬
щих, хотя в общем он значительно ближе к
тервому, поскольку признает существование
реального объекта исследования и лишь «в
методологических целях» отвлекается от ис¬
следования философского значения физи¬
ческих концепций, не рассматривая их со¬
ответствия с реальной физической и мета¬
физической структурой объекта.
Автор считает, что из этих методов долж¬
ны быть приняты только первый и третий,
так как позитивистский метод в силу своего
субъективизма является «отрицанием нау¬
ки», он «разрушает самые основы науки»,
поскольку «то, что действительно ищет че¬
ловеческий разум, есть сама действитель¬
ность в ее онтологическом содержании; ее
познание составляет истинную науку»
(pp. 45, 49).
Приведенное высказывание Р. Мази отра¬
жает общую тенденцию неотомизма, стре¬
мящегося выступать в обличье защитника
разума и познания против субъективизма и
тем самым найти пути сближения с наукой,
по существу, враждебной субъективизму,
объединить ее с еше более реакционной схо-
ластическо-религиозной концепцией.
Анализируя отношение физики и филосо¬
фии природы в изучении материального ми¬
ра, автор утверждает, что физика идет и
будет идти к той трактовке мира, которую
дает философия. Развитие и совершенство¬
вание физики есть все большее приведение
в соответствие физических концепций и по¬
нятий с внутренней природой материальной
реальности; это — постоянное приближение
физики к философии материи. Истинная
цель физики, по мнению автора, состоит в
превращении ее в физику «в духе Аристо¬
теля» (р. 58). Крах механистических кон¬
цепций ведет, по его мнению, к переориен¬
тации современной физики в этом направ¬
лении.
Прослеживая развитие атомных теорий
от античности до наших дней, а также
подробно освещая проблемы строения
атомного ядра, элементарных частиц
и т. д., автор выступает против индетерми¬
низма в физике и философии. Анализируя,
в частности, философский смысл «принци¬
па неопределенности» Гейзенберга, который
является, как известно, одним из существен¬
ных аргументов сторонников физического
индетерминизма, автор, ссылаясь на
Эйнштейна, JI. де Бройля и других ученых,

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
169
утверждает, что этот принцип не исключает
«детерминистского истолкования атомного
мира» (р. 129). Во всяком случае, говорит
он, «индетерминизм... не может быть пере¬
несен в план метафизики. Квантовая меха¬
ника нисколько не исключает существования
принципа причинности и метафизического
детерминизма материальной реальности»
(р.	130). Говоря о философском зна¬
чении квантовой механики в целом, автор
утверждает, что ее, как и все последние до¬
стижения физики, можно понять только с
позиций неотомизма. По его мнению, «со¬
временная физика, особенно благодаря
квантовой механике, направляет ученых,
помимо их сознания, к классической фило¬
софии Аристотеля и Фомы Аквинского»
(р. 135).
Книга Р. Мази показывает один из путей,
каким неотомисты пытаются объединить ре¬
лигию, учение Фомы Аквинского с совре¬
менным естествознанием. Различение физи¬
ческой и метафизической структуры мате¬
риального мира позволяет автору вернуться
к аристотелевско-томистской концепции
«субстанциональных форм», от которой дав¬
но отказались наука и философия. Стремле¬
ние представить ка современном этапе раз¬
вития науки «субстанциональные формы»
как внутреннюю сущность бытия, как источ¬
ник развития и движения свидетельствует о
крайнем обскурантизме неотомизма. Однако
наряду с этим у неотомистской философии,
как это видно, в частности, из книги Р. Ма¬
зи, есть другая сторона, пожалуй, наиболее
опасная. Неотомисты спекулируют рядом
квазиматериалистических положений, что¬
бы под флагом науки протащить контра¬
бандой теологию.
Э. А. СВЕТОЗАРОВ

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Против ревизионизма в искусстве и искусствознании
(Конференция по критике современного ревизионизма в искусстве)
22 и 23 декабря 1958 года в Институте
истории искусств Академии наук СССР со¬
стоялась научная конференция «Против со¬
временного ревизионизма в искусстве и ис¬
кусствознании». В ходе работы были за¬
слушаны основной доклад Г. А. Н е д о ш и-
в и н а «Марксистско-ленинская теория ис¬
кусства и проблемы борьбы против реакци¬
онной буржуазной эстетики и ревизиониз¬
ма» ', 6 содокладов и ряд выступлений, з ко¬
торых освещалась борьба против чуждых
влияний в эстетике и различных видах ис¬
кусства: музыке, кино, театре, архитектуре,
живописи я др., а также рассматривались
общетеоретические вопросы эстетики.
Синтетический характер института, в ко¬
тором работают над проблемами различных
видов искусств, дал возможность развер¬
нуть борьбу против ревизионизма широким
фронтом и разоблачить несостоятельность
последнего во всех областях искусства.
В конференции приняли участие акаде¬
мик И. Э. Грабарь, член-корреспондент
АН СССР А. А. Сидоров, доктора искус¬
ствоведения А. Д. Алексеев, А. В. Бунин,
И. Ф. Бэлза, В. А. Васина-Гроссман и др.
В центре внимания конференции были
проблемы советского искусства, развития
метода социалистического искусства, его но¬
ваторства, его связи с лучшими реалисти¬
ческими традициями прошлого и разоблаче¬
ние попыток ревизионистов фальсифициро¬
вать социалистический реализм, историю его
развития и историю развития всего русско¬
го искусства, исказить основы марксистско-
ленинской эстетики. В докладах и выступ¬
лениях был представлен обильный мате¬
риал, свидетельствующий о разлагающем
влиянии реакционных идей модернизма на
развитие всех видов искусства в зарубеж¬
ных странах.
Для того чтобы подготовить плацдарм
для нападок на советское искусство, искус¬
ство социалистического реализма и мар¬
ксистскую эстетику в целом, ревизионисты,
так же как и открытые противники мар¬
ксизма, пытаются исказить подлинную
историю русского искусства. Разоблачению
фальсификации истории русской эстетиче¬
ской мысли, предпринимаемой за рубежом
1 Доклад Г. А. Недошивина публикуется
в сокращенном виде в этом номере жур¬
нала.
белоэмигрантами и ревизионистами, посвя¬
тил свое выступление А. А. Сидоров. На
анализе книжки русского белоэмигранта
Зеньковского «Из истории эстетических
идей в России XIX—XX веков» он показал,
как отчетливо выявляется стремление вра¬
гов марксистской идеологии зачеркнуть всю
богатую традицию передовой русской эсте¬
тической мысли, тесно связанную с освобо¬
дительной борьбой русского народа, и пред¬
ставить эволюцию философской мысли в
России как отражение какой-то особой ре¬
лигиозности русского человека, его привер¬
женности ко всяческой мистике. Отсюда
и попытки обосновать своеобразную ли¬
нию развития русского искусства: от рус¬
ской иконы, через Гоголя и Достоевского к
В.	Соловьеву, Н. Бердяеву, русскому сим¬
волизму и т. д. Полностью сбрасываются со
счетов Радищев и декабристы, Белинский
и Чернышевский, Плеханов и Горький.
Когда современные ревизионисты, как, на¬
пример, Г. Лукач, утверждают, что Черны¬
шевский в эстетике был чистым фейерба¬
хианцем, или как, например, А. Лефевр, пы¬
таются доказать, что Плеханов был только
отвлеченным историком литературы и яко¬
бы ничего не сделал в истории эстетики
как марксист и т. д.,— они фактически
смыкаются с врагами марксистской идеоло¬
гии, поддерживая их злобные нападки на
передовых деятелей русского освободитель¬
ного движения и общественной мысли.
В заключение своего выступления
А.	А. Сидоров подчеркнул необходимость
сделать нашу борьбу с ревизионизмом еще
более активной, наступательной, партийно
острой.
Фальсификация истории русского искус¬
ства идейными врагами марксизма являет¬
ся лишь подготовкой к фальсификации
истории советского искусства и широкому
наступлению на принципы марксистской
эстетики. М. Л. Н е й м а н в своем докладе
показал, как ревизионисты, отрицая исто¬
рическое значение Великой Октябрьской
революции, искажают творческий путь круп¬
нейших советских художников — Маяков¬
ского, Сарьяна, Кончаловского и других.
Ревизионисты изображают 20-е годы, когда
в советской художественной жизни не было
еще преодолено до конца влияние форма¬
лизма, как самый плодотворный период в
истории советского искусства, который яко¬

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
171
бы был прерван административным введе¬
нием метода социалистического реализма,
«устарелого» по своим принципам. Доклад¬
чик подчеркнул подлинное новаторство со¬
ветского искусства, партийного, реалистиче¬
ского, связанного крепкими узами с жиз¬
нью народа, в графике окон РОСТА, в мо¬
нументальной скульптуре В. Мухиной, в
композициях С. Коненкова и других произ¬
ведениях советского изобразительного
искусства.
Вопросы связи социалистического реализ¬
ма с реалистической традицией лучших
произведений искусства прошлых эпох, ко¬
торые сейчас привлекают исследователей,
были освещены в выступлении А. А н и-
кста. Не только в формальном отноше¬
нии, но и в идейном между социалистиче¬
ским реализмом и классическим реализмом
XIX века существует глубокое родство. Это
подтверждается повседневной практикой
нашего времени: великие творения реали¬
стического искусства выступают как дей¬
ственная сила в борьбе за коммунистиче¬
ское воспитание народа. Когда ревизиони¬
сты упрекают наше искусство в том, что
оно не сделало в области формы новых ша¬
гов по отношению к искусству XIX века,
они проявляют теоретическое и историче¬
ское невежество.
Большие явления искусства имеют дли¬
тельную историю, и классический реализм
XIX века не только завершил собой целую
историческую полосу в развитии искусства,
но и открыл новые возможности, которые
еще долго будут служить опорой для бу¬
дущего искусства. На основе этой великой
традиции только и существует подлинное
новаторство.
Преклонение современных ревизионистов
перед упадочным буржуазным искусством
открывает широкие шлюзы для проникнове¬
ния реакционной буржуазной идеологии,
составляющей идейную основу всех модер¬
нистских явлений в области искусства.
В современную эпоху напряженной со¬
циальной борьбы ревизионисты, прикры¬
ваясь громкими фразами о необходимости
идти в ногу с веком технической револю¬
ции, захватывающей все сферы человече¬
ской жизнедеятельности, и выдвигая в ка¬
честве первоочередной задачи поиски вся¬
кого рода новых изобразительных художе¬
ственных средств, на самом деле хотят уве¬
сти искусство от решения насущных жиз¬
ненных вопросов современности. Отстаивая
субъективистское понимание искусства, ре¬
визионизм приходит фактически к полному
отрицанию идейности искусства и реализма.
Водораздел между марксистской и бур¬
жуазной эстетикой лежит по линии пар¬
тийности и гуманистического содержания
искусства нового, социалистического мира в
отличие от выхолощенного буржуазного
упадочного искусства, к апологетике кото¬
рого позорно скатывается современный ре¬
визионизм. Куда ведет субъективизм в
искусстве, к которому призывают ревизио¬
нисты, что представляет собой практика про¬
славляемого ревизионистами абстрактного,
модернистского искусства, рассказали в
своих выступлениях А. В. Бунин,
Р. Н. Юренев. А. Д. Алексеев, В. А. Васи¬
на-Гроссман.
Отрицая традиции, призывая к «свобод¬
ному формотворчеству», ревизионисты в
архитектуре проповедуют антигуманистиче¬
ский конструктивизм. А. В. Б у н и н в своем
докладе подверг критическому анализу этот
ведущий стиль современной западноевро¬
пейской и американской архитектуры и по¬
казал, что в малых формах — в строитель¬
стве автостанций, частных вилл и т. п.—
конструктивизм достиг известных результа¬
тов как в области использования новых ма¬
териалов, так и в экономическом плане.
Что же касается крупных сооружений об¬
щественного значения, строительства жи¬
лых ансамблей, здесь конструктивизм об¬
наружил свою полную несостоятельность.
Проиллюстрировав архитектурный опыт
конструктивизма, А. В. Бунин показал его
бессилие решать на высоком художествен¬
ном уровне задачи градостроительства.
Конструктивизм не выдержал экзамена на
создание господствующего архитектурного
стиля большого современного города. Кон¬
структивистский архитектурный ансамбль
в целом «не приемлет человека», не радует
его, кажется созданным не для живых лю¬
дей, а для каких-то придатков современной
машинной техники. Конструктивизм, как
показал далее докладчик, оказался также
не в состоянии решить проблему националь¬
ной архитектурной формы: отсутствие жи¬
вописных и скульптурных элементов, обыч¬
но раскрывающих в изобразительной тема¬
тике идейное содержание архитектурного
образа, делает конструктивистскую архи¬
тектуру немой, отчужденной, замкнутой в
себе.
В настоящее время конструктивизм всту¬
пает в период кризиса; против его космопо¬
литической сущности активно выступают
широкие демократические слои: коммуни¬
стическая интеллигенция, прогрессивно на¬
строенная молодежь художественных инсти¬
тутов и школ Франции, Италии, Англии,
борющиеся за национальную архитектуру
на передовой инженерно-технической основе.
Отметив прогрессивный характер этого
направления, А. В. Бунин подверг крити¬
ке различные реакционные, иррационали-
стические веяния в американской архитек¬
туре, связанные с потерей всякого художе¬
ственного образа, с человеконенавистниче¬
ской идеологией, а также отголоски этих
веяний в архитектуре европейских стран.
Буржуазная архитектура, сказал в заклю¬
чение докладчик, оказалась не в состоянии
разрешить важнейшие проблемы градострои¬
тельства, полноценное решение которых во¬
обще немыслимо в условиях буржуазного об
щества. Он противопоставил буржуазной
архитектуре архитектуру стран социалисти¬
ческого лагеря, создающуюся для народа,
на базе могучих производительных сил, на
базе научного социализма и коммунизма.
Вредное влияние ревизионистских идей в
эстетике на киноискусство Польши осве¬
тил в своем докладе Р. Н. Юренев. Он
подверг анализу и критике выступления
деятелей польского кино — А. Форда,
Е. Плажевского, Л. Буковецкого, А. Ядке-

172
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
вича и других,— проникнутые духом реви¬
зионизма и направленные на умаление зна¬
чения метода социалистического реализма.
В польском киноискусстве идет жестокая
борьба прогрессивных художественных яв¬
лений, творчески осваивающих принципы
социалистического реализма, и явлений
реакционных, находящихся под более или
менее явным влиянием ревизионизма.
Проанализировав ряд кинофильмов, до¬
кладчик показал, в чем конкретно прояв¬
ляется воздействие идей ревизионизма на
творческую практику работников кино. Так,
в фильме «Героика» А. Мунка проводится
мысль о ненужности подвига во имя обще¬
ственных идеалов. Не случайно этот фильм
вызвал очень сочувственное отношение со
стороны ревизионистски настроенных кри¬
тиков. Р. Н. Юренев противопоставляет
этому фильму такие произведения, как «По¬
следний этап» В. Якубовской и «Непокорен¬
ный город» Е. Зажицкого, отмечает прин¬
ципиально иной подход к трактовке герои¬
ческого в фильме «Канал». Отход от тра¬
диций социалистического реализма ощу¬
щается и в фильме Кавалеровича «Подлин¬
ный конец великой войны», проникнутом
безысходным пессимизмом, и в особенно¬
сти в фильме «Петля» Хасса по сценарию
М. Хласко, откровенно натуралистическом,
копающемся в психологии душевнобольных,
потерявших нормальный человеческий об¬
лик людей. Докладчик противопоставил
этим фильмам прежние фильмы Е. Кавале¬
ровича — «Воспоминания о целлюлозе» и
«Под фригийской звездой» — подлинно на¬
родные произведения. Ложные принципы
привели художника в тупик. Искаженное
изображение польской молодежи и поль¬
ской современности содержится и в филь¬
ме А. Форда «Восьмой день недели», со¬
зданном также по сценарию пресловутого
М. Хласко, пришедшего к ренегатству.
Влияние ревизионизма на польское кино,
сказал докладчик, приветствовали враги
социализма на Западе; они тотчас же
выступили с поддержкой этого течения.
Вместе с тем в самой Польше ревизионист¬
ским влияниям противостоит деятельность
прогрессивных кинорежиссеров и актеров,
занимающих позиции социалистического
реализма.
В заключение своего доклада Р. Н. Юре¬
нев остановился на состоянии польской ки¬
нокритики, охарактеризовав ее тенденции на
современном этапе.
Наступление ревизионизма на киноискус¬
ство привело к снижению идейного и
художественного уровня некоторых кино¬
фильмов и в других странах социалистиче¬
ского лагеря.
3.	Воинова осветила борьбу китайско¬
го народа с антипартийной группировкой
правых элементов в области художествен¬
ной культуры, которые призывали к одно¬
стороннему изображению отрицательных
явлений жизни в искусстве, чтобы тем са¬
мым опорочить достижения социалистиче¬
ского строя. Изображение же положитель¬
ных явлений, огромных побед и достиже¬
ний китайского народа правые объявляли
идеализацией и лакировкой.
Г. Л и н н и к рассказал о борьбе в Китае
в области киноискусства с правыми эле¬
ментами, которые огульно отрицали художе¬
ственную ценность выпущенных фильмов на
современные темы, пытаясь объяснить их
«неудачи» влиянием партийного руковод¬
ства, и поддерживали фильмы, искажавшие
действительность («Ночной рейс в тумане»,
«Неоконченная комедия», «Свирель поет» и
им подобные). Линник привел интересные
данные о выпуске в Китае фильмов, кото¬
рые убедительно опровергают попытки пра¬
вых принизить реальные успехи китайской
кинематографии.
Б. Ростоцкий в своем докладе кос¬
нулся некоторых проявлений ревизионист¬
ских тенденций в советском театроведении.
Отметив, что по отношению к нашим кри¬
тикам нельзя говорить о какой-либо це¬
лостной системе ревизионистских взглядов,
подобно той, которую мы находим у И. Вид-
мара, Я. Котта и других ревизионистов, он
сказал, что было бы ошибочно полагать,
будто советские искусствоведы и сами
художники полностью застрахованы от
влияния ревизионизма.
Докладчик подчеркнул значение глубоко¬
го, подлинно научного, свободного от дог¬
матизма изучения периода 20-х годов, ука¬
зал на большую роль в деле утверждения
принципов реалистического театрального
искусства пропаганды и творческой разра¬
ботки его высшего достижения — системы
Станиславского.
А.	Гершкович посвятил свое выступ¬
ление критике ревизионистских взглядов
Г. Лукача. Он показал, что корни совре¬
менных ошибок Лукача лежат прежде все¬
го в неверном понимании им существа
строя народной демократии, который рас¬
сматривается им не как форма диктатуры
пролетариата, а как некий «третий» путь.
Это привело его к подмене классовой борь¬
бы в современном мире отвлеченной борь¬
бой прогресса и реакции, к выступлению
против партийности искусства.
Антинародные, реакционные тенденции,
связанные с влиянием ревизионизма, нашли
свое отражение и в музыкальной культуре
ряда стран. Ориентация на истолкованный
в буржуазно-анархическом смысле лозунг
«свободы творчества» привела к интенсив¬
ному развитию в музыкальном искусстве
некоторых стран всевозможных упадочных
модернистских течений, сковывающих раз¬
витие здоровых реалистических тенденций.
В докладе А. Д. Алексеева прозвучала
критика в адрес группы югославских музы¬
коведов, которые активно выступали про¬
тив социалистического реализма и совет¬
ской музыки, презрительно третируя массо¬
вые жанры искусства и всячески превознося
самые крайние модернистские эксперимен¬
ты. Характерным примером в этом отноше¬
нии может служить также книга польско¬
го музыковеда Богуслава Шеффера «Но¬
вая музыка», которая прославляет пред¬
ставителей додекафонии и сбрасывает со
счетов творчество композиторов-реалистов
Польши и других стран.
О порочности общих принципов дека¬
дентской эстетики в музыке, поддерживае-

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
173
мых ревизионизмом, говорила О. Е. JI е в а-
ш е в а. В качестве характерного примера
она рассказала о борьбе вокруг творчества
Д. Шостаковича в зарубежной печати, осо¬
бенно его Одиннадцатой симфонии. В кри¬
тике этого произведения	реакционны¬
ми музыкантами и музыковедами, в их на¬
падках на его идейность, программность,
монументальный, подлинно массовый харак¬
тер, в упреках в «упрощенности» и т. д.
ярко проявляется их вражда к прогрессив¬
кой направленности и реализму в музы¬
кальном искусстве. Пытаясь опорочить
лучшие произведения советских композито¬
ров, реакционная критика	не скрывает
своей боязни перед растущим влиянием со¬
ветского искусства, перед	воздействием
метода социалистического реализма. Одна¬
ко влияние этого искусства на весь куль¬
турный мир уже несомненно, ибо высокие
цели советской музыки находят горячий от¬
клик у широкой аудитории.
Критика псевдоноваторства реакционных
течений современного модернизма в музы¬
ке— додекафонии, «конкретной» и «элек¬
тронной» музыки — была развернута в до¬
кладе А. Д. Алексеева,	выступлениях
С.	Р. Степановой и В. А. Васиной-
Гроссман.
Представители современного модернизма,
проповедующие полный отрыв музыки от
запросов народных масс, объявляют ато¬
нальную «серийную» музыку наиболее раз¬
витой по своему языку, таящей якобы в се¬
бе богатые возможности проявления новых
«шедевров».
На самом деле анализ идейно-эмоцио¬
нальных ресурсов новых музыкальных си¬
стем неопровержимо обнаруживает их бес¬
помощность, невероятное обеднение художе¬
ственных возможностей их музыкального
языка. Применение додекафонной, атональ¬
ной системы приводит к разрыву с народ¬
ными истоками музыки и к пренебрежению
интонационным материалом фольклорного
происхождения. В связи с этим музыка не¬
избежно утрачивает свою национальную
характерность. Еще в большей мере это от¬
носится к «конкретной» и «электронной»
музыке, игнорирующей основные элементы
музыки—гармонию, мелодию, ритм, фик¬
сированную высотность звука и т. п., отка¬
зывающейся от традиционных музыкальных
форм и средств художественной вырази¬
тельности.
Современный модернизм ведет к разру¬
шению музыки, натуралистическому копи¬
рованию хаоса шумов. Показательным при¬
мером этого может служить так называе¬
мая «Электронная поэма», о которой рас¬
сказала В. А. Васин а-Г р о с с м а н. Это
произведение, созданное Корбюзье по зака¬
зу фирмы «Филиппе», демонстрировалось на
Брюссельской выставке 1958 года. По за¬
мыслу своему «Электронная поэма» долж¬
на была представлять синтетический жанр,
включающий в себя свет, цвет, подвижные
и неподвижные кинокадры, звук и т. д.,
осуществляемый с помощью новейших
сложных технических устройств, в частно¬
сти электронной музыки, то есть создавае¬
мой лабораторным электротехническим пу¬
тем. В. А. Васина-Гроссман показала ко¬
ренное противоречие, пронизывающее это
произведение,— противоречие между декла¬
рированной авторами оптимистической це¬
лью показать прогресс человечества и тем
пессимизмом, отчаянием, которые объек¬
тивно прозвучали после реализации этого
замысла в «Электронной поэме».
В итоге поисков новых выразительных
средств и применения совершенной техники
рождаются примитивнейшие сочетания, ко¬
торые лишены не только музыкальной фор¬
мы, но и упорядоченного ритма, то есть ка¬
честв, органически присущих музыкальному
искусству. Мы видим здесь возврат к
предыстории искусства, к каким-то самым
темным и отдаленным его эпохам.
Участники конференции прослушали за¬
писанную на пленку звуковую часть «Элек¬
тронной поэмы».
Абстрактивизм — наиболее пропаганди¬
руемое ревизионистами течение в живопи¬
си. На характеристике теории и практики
абстрактивизма и его философских источ¬
ников остановился В. Прокофьев.
Абстрактивизм в изобразительном искус¬
стве неразрывно связан с идеалистической
философией в ее крайних, непосредственно
смыкающихся с фидеизмом формах. Не слу¬
чайно католическая церковь всячески по¬
ощряет и поддерживает это искусство.
Приведя ряд высказываний теоретиков
абстрактивизма, борющихся против реализ¬
ма и познавательной роли искусства,.
В.	Прокофьев сделал вывод, что именно
страх перед окружающим миром застав¬
ляет абстрактивистов бежать от него,
искать забвения и убежища в узких, гер¬
метических рамках беспредметного искус¬
ства, отмеченного бессилием и опустошен¬
ностью. Абстрактивизм приходит к утверж¬
дению подсознательного как главной дви¬
жущей силы творческого процесса, пытает¬
ся теоретически обосновать отрыв от реаль¬
ной действительности понятиями «чистой
мысли» и «чистой эмоции» как форм суще¬
ствования «внутреннего объекта» искус¬
ства.
Охарактеризовав социальное значение аб¬
страктного искусства, В. Прокофьев отме¬
тил, что реакционные социальные силы цеп¬
ляются за абстрактивизм, так как видят в
нем одно из действенных средств обще¬
ственной деморализации. Абстрактивизм
служит для отвлечения художественной ин¬
теллигенции от современной социальной
борьбы, он запутывает ее фальшивыми про¬
блемами, стремится воспитать у масс ощу¬
щение естественности абсурда и лишает их
искусства как формы познания современ¬
ной жизни и борьбы за прогресс.
Влияние ревизионизма на искусство, от¬
крывая доступ проникновению разного рода
формалистическим течениям, приводит к
отрыву художественного творчества от на¬
циональных традиций. Убедительным при¬
мером этого, как отметил Д. В. С а р а б ь я-
н о в, может служить изобразительное
искусство Югославии. Вопреки реалистиче¬
ским традициям югославского искусств? в
нем начиная с первых послевоенных лет
получают развитие тенденции к абстракти-

174
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
визму (например, в творчестве П. Лубарды,
К. Хегудушича и др.).
Сарабьянов указал на связь сюрреали¬
стических мотивов в югославском искус¬
стве — его отказ от жизненной конкретно¬
сти, частая ориентация на средневековое
искусство — с деятельностью югославских
ревизионистов.
Остановившись на лозунге так называе¬
мой «свободы творчества», который особен¬
но рьяно отстаивают югославские ревизио¬
нисты, Сарабьянов показал эпигонский ха¬
рактер ряда произведений современного
югославского искусства, утрату им нацио¬
нального своеобразия, его подражание упа¬
дочным течениям западноевропейского и
американского буржуазного искусства.
В своих эстетических высказываниях ре¬
визионисты целиком отходят от марксист¬
ских принципов эстетики, переходя на пози¬
ции субъективизма в его различных прояв¬
лениях. Одной из наиболее модных теорий
в эстетике буржуазных стран является
вновь вытащенная на свет эстетика фрей¬
дизма, взятая на вооружение ревизиониста¬
ми. В своем выступлении И. Ф. Б э л з а
рассказал о том, как фрейдистская эстети¬
ка, в основе которой лежит идеалистиче¬
ская идея врожденных импульсов, исполь¬
зуется нашими идейными врагами для
того, чтобы доказать особенности «славян¬
ской души», из которых якобы исходит ме¬
тод социалистического реализма. Реакци¬
онный смысл этой возни вокруг фрейдист¬
ской эстетики состоит в попытке увести ис¬
кусство от социальных проблем, перевести
его на путь психологических копаний, свя¬
зать идеи социализма с некими выдуманны¬
ми особенностями «мятежной и робкой
славянской души». И. Ф. Бэлза дал резкую
отповедь польским ревизионистам типа
Б. Шеффера, порочащим в своих писаниях
польскую национальную культуру.
Одним из столь же вредных и антинауч¬
ных направлений современной буржуазной
эстетики является так называемый техни¬
цизм, разоблачению классового и философ¬
ского содержания которого посвятил свое
выступление В. Т а с а л о в.
Приемы современного ревизионизма в об¬
ласти теории искусства, его декларатив¬
ность, отступление от марксистской эстети¬
ки во всех ее основных принципах показал
в своем докладе Л. Т а м а ш и н. Реакци¬
онная политическая устремленность и иде¬
алистические корни теорий ревизионистов
приводят к борьбе против реализма и про¬
грессивной идейной направленности искус¬
ства, к утверждению якобы «бесклассово-
сти» искусства, к яростным нападкам на
ленинский принцип партийности и к рестав¬
рации буржуазно-анархической теории «сво¬
боды творчества». В современных условиях
эта теория связана с обоснованием интуи¬
тивного, «внерассудочного», внеинтеллек-
туального творчества. Пытаясь опроверг¬
нуть ленинскую теорию отражения, ревизи¬
онизм всячески третирует реалистическое
искусство, встает на защиту формализма в
самых крайних его выражениях. Отрица¬
ние основ марксистско-ленинской теории
искусства последовательно ведет ревизио¬
нистов к отрицанию социалистического ре¬
ализма, что и является их основной целью.
Л. Пажитнов в своем выступлении
подчеркнул эклектическую основу ревизио¬
нистских теорий и отметил, что ревизионизм
не выдвинул никакой положительной про¬
граммы и во всех своих принципах исходит
из отрицания коммунистического эстетиче¬
ского идеала.
В заключение сессии выступил директор
Института истории искусств академик
Игорь Эммануилович Грабарь. Он ска¬
зал: «Сессия института, посвященная борьбе
против ревизионизма в эстетике и искусство¬
знании, имеет очень большое значение. Мы
выступаем здесь не просто как публицисты,
критикующие ревизионистов и разоблачаю¬
щие их уловки и трюкачество. Мы высту¬
паем как историки искусства, как специа¬
листы, вооруженные знанием н пониманием
фактов истории развития живописи, скульп¬
туры, архитектуры, музыки, театра, кино.
Мы обладаем знанием и пониманием фак¬
тов современной художественной жизни
разных стран, и это дает нам право гово¬
рить достаточно громко. Каковы же эти
факты?
Первый из них состоит в том, что реак¬
ционное буржуазное искусство, отказав¬
шись от правды жизни и от передового, гу¬
манистического идейного содержания, при¬
шло к полному одичанию, зашло в тупик и
перешло ту грань, за которой следует вы¬
рождение и гибель самого искусства. Мы
это констатируем как специалисты. Мы ви¬
дим, как в футуризме, кубизме, сюрреализ¬
ме и абстрактном искусстве хаос бесфор¬
менных линий и пятен знаменует гибель ри¬
сунка, композиции и колорита, разрушение
образа, то есть гибель искусства. Без обра¬
за нет искусства.
И другой факт. Этому одичанию и все¬
возможным патологическим уродствам
в упадочном искусстве буржуазного мира
противостоит наше полное сил советское
искусство, искусство социалистического реа¬
лизма, искусство, которое прокладывает
путь в будущее и указывает для передо¬
вых художников всего мира путь к жиз¬
ненной правде, путь к выполнению искус¬
ством своей великой миссии — служить на¬
роду.
Мы знаем, что создать подлинно реали¬
стическое произведение искусства нелегко,
нужны талант, годы учения, настойчивого,
самоотверженного творческого труда. Ре¬
пин писал «Запорожцев» тринадцать лет,
создав за это время и целый ряд других
произведений. Суриков «Боярыню Морозо¬
ву» писал четыре года. Серову для некоти-
рых портретов нужно было семьдесят —
восемьдесят сеансов. Но зато эти произве¬
дения живут в веках.
А создать так называемое «произведе¬
ние» абстрактной живописи или скульпту¬
ры — дело простое. Достаточно обладать
известной долей развязности, чтобы произ¬
вольно нагромоздить бессмысленные облом¬
ки реальных форм, перемешанные с кляк¬
сами краски, кусками проволоки, стекла,
пробки и тому подобных предметов. И та¬
кие «произведения» объявляются предста¬

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
175
вителями реакционного абстрактного ис¬
кусства и эстетики передовым искусством,
а талантливые реалистические картины или
скульптуры объявляются устарелыми..
Так же поступают и ревизионисты. Изо
всех сил желая дискредитировать реализм,
являющийся их главным врагом, они повто¬
ряют все то, что уже давным-давно всем
нам знакомо.
Реализм — правдивое изображение жиз¬
ни — не может устареть, как не может
устареть сама жизнь, а всякие кубизмы,
супрематизмы, абстракционизмы действи¬
тельно устарели уже сорок лет назад. Мы
помним опусы Кандинского и разные
треугольники и квадраты Малевича. Нико¬
го из нас не может обмануть лженоватор-
ство формалистов. Победа принадлежит
вечно новому искусству социалистического
реализма!»
Закрывая сессию, Ю. С. Калашников
отметил, что выступавшие на сессии науч¬
ные сотрудники института проделали боль¬
шую работу по изучению фактов и явлений
художественной жизни многих стран, про¬
анализировали борьбу и столкновения раз¬
личных тенденций внутри отдельных видов
искусства и попытались дать им принци¬
пиальную партийную оценку. Институт
истории искусств АН СССР намерен в даль¬
нейшем шире развернуть борьбу против ре¬
визионистских воззрений, продолжить рабо¬
ту, начатую этой конференцией.
▲. К.
Неотложные задачи научно-исследовательской
и учебной работы в области логики
27 октября и 3 ноября 1958 года в МГУ
проходило совещание по вопросу о задачах
научно-исследовательской работы в обла¬
сти формальной логики, созванное по ини¬
циативе секции философии Научно-техниче¬
ского совета при Министерстве высшего
образования СССР. В совещании приняли
участие специалисты по логике, работающие
в различных организациях Москвы и дру¬
гих городов: С. А. Яновская (механико-ма-
тематический факультет МГУ), Е. К. Вой-
швилло, П. С. Попов, А. А. Старченко (фи¬
лософский факультет МГУ), Д. П. Гор¬
ский, А. Л. Субботин (Институт философии
АН СССР), В. И. Кириллов (Министерство
высшего образования), А. В. Кузнецов,
В.	К. Финн, Д. Г. Лахути, Н. И. Стяжкин
(Лаборатория	электромоделирования
ВИНИТИ АН СССР), Б. В. Бирюков (ре¬
дакция издательства физико-математиче¬
ской литературы), В. Г. Фарбер (Москов¬
ский заочный педагогический институт),
А.	И. Уемов (Иваново), Г. А. Брутян (Ере¬
ван), Ш. Адеишвили (Тбилиси), А. Д. Гет¬
манова (Мурманск).
Все участники совещания подчеркивали
все возрастающую роль формальной, в осо¬
бенности математической логики в различ¬
ных областях современной науки и техники,
а также в области народного образования.
Приводились конкретные примеры логиче¬
ских проблем, возникающих в связи с
созданием информационных машин, с раз¬
витием вычислительной техники, автомати¬
ки и телемеханики, с осуществлением ма¬
шинного перевода, с методологическими
проблемами, выдвигаемыми развитием ма¬
тематики, физики, психологии, лингвистики
и других областей науки. Логические во¬
просы выдвигаются также в связи с зада¬
чами рационализации процесса обучения,
составляющими существенный момент в де¬
ле намечаемой сейчас перестройки средней
и высшей школы. С конкретными проблема¬
ми логики связаны сейчас и многие вопро¬
сы философии.
Вместе с тем все участники совещания
отмечали серьезные недостатки в научно-
исследовательской работе в области логики
и в деле подготовки кадров по логике.
Во всем мире известны успехи наших ма¬
тематиков, занимающихся проблемами ма¬
тематической логики, однако круг людей,
работающих в этой области, довольно узок.
Специфичен и круг интересующих их про¬
блем (проблемы теории алгоритмов, рекур¬
сивных функций, проблемы разрешения и
перечислимости и др.), характерных для
математической логики как отрасли мате¬
матики. Между тем такие интенсивно раз¬
вивающиеся в настоящее время разделы ло¬
гики, как вероятностная логика, модальные
логики, семантика, работы по созданию ин¬
формационных машин и по осуществлению
машинного перевода, выдвигают множество
собственно логических задач, остающихся,
как правило, вне поля зрения специалистов-
математиков. Этими вопросами серьезно за¬
нимаются буквально единицы научных ра¬
ботников. Значительное число логиков по
профессии вообще стоит в стороне от мно¬
гих современных проблем логики. В этом
сказываются серьезные дефекты в подготов¬
ке кадров по логике. Существующая сейчас
система подготовки специалистов по логике
(а подготавливаются они главным образом
на философском факультете МГУ) не
удовлетворяет новым требованиям. В ча¬
стности, она не предусматривает серьезной
подготовки по математике и математиче¬
ской логике. Заниматься же научными ис¬
следованиями по логике, в том числе и фи¬
лософскими вопросами логики, без знания
хотя бы основ математической логики, не
владея ее методами и аппаратом, без учета
ее результатов стало в настоящее время со¬
вершенно немыслимым.
Одним из важных теоретических выво¬
дов, следующих из достижений математиче¬
ской логики, является признание большой
роли формальных методов в исследовании.
Благодаря применению этих методов полу¬

176
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
чены широкие обобщения в анализе форм
и законов мышления, выявилось опреде¬
ленное единство в многообразии форм умо¬
заключений, открыты многие новые формы
вывода, достигнута научная строгость в
обосновании способов научного рассужде¬
ния, а главное, выработаны точные методы
осуществления логического вывода, имею¬
щие алгоритмический характер и допускаю¬
щие благодаря этому машинизацию. При¬
чем это относится не только к дедуктивным
умозаключениям, имеющим явно выражен¬
ный формальный характер. Имеются также
уже первые опыты создания машин, совер¬
шающих индуктивные обобщения.
В.	И. Ленин в книге «Материализм и
эмпириокритицизм» отмечал как крупный
успех естествознания приближение к таким
однородным и простым элементам материи,
законы движения которых допускают мате¬
матическую обработку. В этом состоит
смысл и возможность плодотворного при¬
менения математики к физике.
Дальнейшее развитие по той же линии
произошло в математической логике: уда¬
лось выявить такие элементарные объектив¬
ные логические связи, которые лежат в
основе многообразных сложных логических
операций, составляют основу многих языко¬
вых отношений, отношений в контактных
релейных и электронных схемах и во мно¬
гих других областях. Это создало возмож¬
ность применения в логике формальных
математических методов, построения раз¬
личных логических исчислений и многооб¬
разного их применения.
Очевидны также связанные с этим фило¬
софские вопросы. Математизация логиче¬
ских отношений и операций и возникнове¬
ние логических исчислений является одним
из источников идеалистических заблужде¬
ний и спекуляций в истолковании мышле¬
ния и процесса познания совершенно так
же, как математизация физических отноше¬
ний явилась одной из причин появления
«физического» идеализма.
Совершенно очевидно также огромное
значение правильного понимания и приме¬
нения математических методов в логике.
Только благодаря построению и исследо¬
ванию логических исчислений были получе¬
ны такие крупные открытия, как теорема
Гёделя (теорема о неполноте формализо¬
ванной арифметики), теорема Чёрча (о
неразрешимости общей проблемы разреше¬
ния для исчисления предикатов), доказа¬
тельство П. С. Новикова о неразрешимости
проблемы тождества слов в теории групп,
удостоенное Ленинской премии, доказатель¬
ство А. А. Марковым неразрешимости про¬
блемы гомеоморфии полиэдров, и многие
другие подобные результаты, имеющие
важнейшее теоретическое, философско-ме¬
тодологическое и практическое значение.
Результаты математической логики суще¬
ственным образом используются в теории
программирования на электронных вычис¬
лительных машинах и имеют общекиберне¬
тическое значение в связи с задачами моде¬
лирования умственной деятельности чело¬
века.
Применение формального аппарата мате¬
матической логики к общелогическим про¬
блемам так же необходимо, как использо¬
вание математического аппарата В' физи¬
ке. Это утверждение имеет силу не только
для теоретических проблем логики, но и
для случаев приложения логики к другим
наукам (например, для исследования логи¬
ческой структуры языка-посредника при ма¬
шинном' переводе, для построения синтакси¬
са информационных языков, для построения
алгоритмов поиска и логической переработ¬
ки информации, реализуемых в информаци¬
онно-логических машинах, и т. д.).
Формализация является эффективным
средством выявления содержания (смысла)
понятий и выражений в той или иной обла¬
сти познания. В частности, это весьма важ¬
но для осушествления машинного перевода,
где фактически одним из центральных и
наиболее трудных вопросов является во¬
прос о формальных методах определения
выражений, одинаковых по смыслу. Логи¬
ческое изучение этого смыслового инвари¬
анта для выражений различной синтаксиче¬
ской формы представляет большой интерес
и для логической теории.
Большое практическое и теоретическое
значение имеют вопросы логики, связанные
с интерпретацией формальных систем. В от¬
ношении между формальными системами и
их содержательными интерпретациями про¬
являются общие диалектические законы
соотношения формы и содержания,
абстрактного и конкретного, общего и от¬
дельного. Отсюда следует необходимость
рассмотрения этих вопросов в свете диа¬
лектической логики и возможность обога¬
щения положений самой диалектической
логики за счет обобщения конкретных ре¬
зультатов, достигнутых в этой части мате¬
матической логики.
Вообще исследование в области диалек¬
тической логики остается важнейшей зада¬
чей научно-исследовательской работы. Су¬
щественным моментом этой работы явг
ляется философское осмысление результа¬
тов, достигнутых математическими, есте¬
ственными и общественными науками, а
также того развернутого знания о структу¬
ре и элементах логического мышления, ко¬
торое дается современной формальной и
математической логикой.
Из-за недостаточной подготовки студен¬
ты философского факультета МГУ (по су¬
ществу, единственного места, где происхо¬
дит в настоящее время подготовка специа¬
листов по логике), специализирующиеся в
области логики, по окончании курса не на¬
ходят себе, как правило, применения по сво¬
ей специальности. Показательны следующие
приведенные на совещании данные: за по¬
следние 4 года на философском факультете
МГУ выпущено около 50 студентов, специа¬
листов по логике. Из них работают
в области логики буквально единицы.
Между тем есть потребность в кадрах по
логике. Недавно создана и в настоящее вре¬
мя расширяется группа логиков в Лабора¬
тории электромоделирования; создана так¬
же группа логиков в Институте автоматики
и телемеханики; на очереди дня создание
такой группы в Лаборатории машинного
перевода при МГПИИЯ.
Потребности быстро возрастают. Нужны

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
177
специалисты широкого профиля, вполне
стоящие на уровне современной науки. Сей¬
час никто и нигде их не готовит. Система¬
тически не готовятся также специалисты по
математической логике. По существу, в на¬
стоящее время у нас вообще не организова¬
на подготовка логиков. Например, на фило¬
софском факультете МГУ нет специального
отделения логики. Каждый год лишь по
инициативе самого факультета создается
особая группа логиков, учебные планы кото¬
рой немногим отличаются от таковых для
других студентов.
В последнее время представители педа¬
гогики, методисты, учителя школ все боль¬
ше говорят о необходимости разработки
методов обучения с учетом логического
строя науки и закономерностей познания, о
применении учителем форм, законов и опе¬
раций логики в качестве дидактических
приемов (в этом отношении имеется уже
положительный опыт некоторых учителей),
об использовании логики при разработке
научных основ обучения в школе, о том,
что логика должна явиться одной из базо¬
вых дисциплин специальных методик и т. д.
Министерство просвещения правильно тре¬
бует от учителей развития логического
мышления учащихся на материале препо¬
даваемых дисциплин. Но сами учителя не
получают необходимой логической подго¬
товки для проведения такой работы. В по¬
следнее время логика как предмет препо¬
давания шаг за шагом снималась с раз¬
личных факультетов педагогических инсти¬
тутов и сейчас существует только на исто¬
рико-филологических факультетах педин¬
ститутов-стационаров и филологических
факультетах заочных отделений. Снято пре¬
подавание логики в последнее время и на
ряде факультетов МГУ (факультеты жур¬
налистики, исторический, незначительное
число часов осталось на филологическом
факультете). И все это имеет место тогда,
когда все более очевидной становится необ¬
ходимость логической подготовки для спе¬
циалистов самых различных областей.
Пренебрежительное отношение к логике
со стороны руководителей некоторых
учреждений, проявившееся в приведенных
выше фактах, вызвано отчасти неудовле¬
творительной постановкой преподавания ло¬
гики, что, в свою очередь, объясняется
опять-таки отсутствием надлежащим обра¬
зом организованной системы подготовки
кадров. Введение преподавания логики в
школах и в ряде вузов в 40-х годах не бы¬
ло соответствующим образом подготовле¬
но. Отсутствовали необходимые для этого
кадры преподавателей и удовлетворитель¬
ные учебные пособия и планы. Дело было
поручено во многих случаях людям, не
владеющим предметом. Все это не могло не
привести к значительной дискредитации ло¬
гики как учебной дисциплины. И до сих пор
нет удовлетворительных учебных пособий по
логике. Известно, что хорошие учебники,
учебные пособия и курсы могут быть созда¬
ны. лишь на базе солидной научной рабо¬
ты. В логике сейчас такая работа особенно
необходима в связи с потребностью пере¬
смотра многих положений традиционной ло¬
гики в свете результатов математической
12.	«Вопросы философии» № 3.
логики, осмысления этих результатов в фи¬
лософском плане с позиций диалектиче¬
ского материализма.
Развитию научной работы в области логи¬
ки мешает отсутствие достаточных возмож¬
ностей публикации монографий и статей по
логике. Возможности существующих жур¬
налов по философии в этом отношении
весьма ограничены. Очень затруднено и из¬
дание специальных сборников. Специали¬
сты по логике много раз, но безрезультатно
ставили вопрос об организации либо специ¬
ального журнала, либо периодически изда¬
ваемых сборников по вопросам логики. Та¬
кие журналы есть, например, в ГДР, Румы¬
нии, Польше, Англии, США, Франции, Ита¬
лии, ФРГ, Японии, Голландии, Бельгии,
Швеции и других странах. Причем журнал
по логике в Румынии создан в самое по¬
следнее время.
Достижения современной логики широко
используются различными враждебными
марксизму философскими направлениями в
буржуазных странах. На вопросах логики
спекулируют многие направления современ¬
ного идеализма. Со стороны советских ло¬
гиков и философов необходима серьезная и
глубокая критика ложных выводов и по¬
строений идеализма, для чего, разумеется,
требуется глубокое знание современных
проблем логики.
Организационные вопросы развития ло¬
гики поднимались уже в нашей печати.
Однако эти выступления не привели к ка¬
ким-либо практическим результатам. Оче¬
видно, это свидетельствует о недооценке
некоторыми лицами и учреждениями, от
которых зависит организационная сторона
дела, значения той отрасли науки, отстава¬
ние в которой может весьма отрицательно
сказаться в недалеком будущем во многих
областях научной и педагогической деятель¬
ности.
На совещании было высказано пожела¬
ние об организации курсов повыше¬
ния квалификации преподава¬
телей л о г и к и с тем, чтобы они могли
освоить основы современной, в частности
математической, логики. Необходимость в
этом вызывается и тем, что в настоящее
время в ряде вузов (в частности в педин¬
ститутах) вводятся факультативные курсы
по математической логике, для чтения кото¬
рых нужны соответствующие кадры.
Развертывание перспективных исследова¬
ний в области логики и приложение ее к
конкретным задачам науки и техники тре¬
буют серьезной перестройки в деле подго¬
товки логиков на философском факульте¬
те МГУ. Необходимо создать отделение
логики (аналогичное отделению психоло¬
гии), готовящее специалистов-логиков, име¬
ющих философское и математическое обра¬
зование, способных не только к теоретиче¬
ской работе, но и обладающих практически¬
ми навыками в применении логических ме¬
тодов к конкретным научно-техническим
задачам (например, к анализу и синтезу
релейно-контактных н электронных схем,
программированию логических задач для
вычислительных машин и т. д.). Люди, по¬
ступающие на это отделение логики, долж¬
ны вполне ясно представлять себе характер

178
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
■предстоящей им учебы и работы, а не отби¬
раться случайно из общей массы поступаю¬
щих на философский факультет.
На совещании были внесены следующие
предложения по организации учебной рабо¬
ты на отделении логики.
Необходимо ввести специальные вступи¬
тельные экзамены для поступающих на от¬
деление логики (по русскому и иностранно¬
му языку и по математике).
В основу специальной подготовки, поми¬
мо читающихся сейчас общественных и фи¬
лософских дисциплин, должны быть поло¬
жены курсы математической логики, мате¬
матики, языкознания, психологии. При этом
все курсы конкретных наук должны стро¬
иться целеустремленно, с тщательным уче¬
том потребностей специалистов по логике,
которых будет готовить отделение.
На первых трех курсах совещание сочло
целесообразным, в частности, ввести сле¬
дующие дисциплины:
1. Математика. Этот курс (или кур¬
сы) должен включать следующие разделы:
элементарная математика (в том числе эле¬
менты теории чисел, комбинаторики, теории
функций и др.), основы теории множеств,
теории алгоритмов, теории вероятностей и
математической статистики.
2. Общая формальная логика и
математическая логика (исчисле¬
ние высказываний и исчисление предика¬
тов). История логики и история математи¬
ческой логики.
3. Языкознание (включая очерк
сравнительно-исторического языкознания).
4. Психология мышления (вклю¬
чая детскую психологию, психологию речи,
психологию умственных расстройств и
историю психологических учений).
5. Два иностранных языка: ан¬
глийский и (по выбору) немецкий, фран¬
цузский или польский. Следует учитывать,
что на этих языках за рубежом выходит в
настоящее время основная масса логической
литературы.
На 4-м и 5-м курсах целесообразно вве¬
сти следующие обязательные курсы: диа¬
лектическая логика, примене¬
ние алгебры логики в теории
релейно-контактных схем; логи¬
ческая семантика; языкознание
(математическая лингвистика и теория ма¬
шинного перевода); документалисти¬
ка и научная библиография;
программирование; основы ки¬
бернетики и теории информа¬
ции.
Помимо этого, указывалось на совещании,
в зависимости от специализации каждому
студенту следовало бы прослушать 6—
8 спецкурсов, причем по крайней мере по
одному спецкурсу из следующих трех групп:
1. Теория структур, теория моделей, то¬
пология, теория игр.
2. Конструктивная математическая логи¬
ка, многозначная логика, модальная логика,
вероятностная логика, комбинаторная ло¬
гика.
3. Логические и философские вопросы
математики, физики, химии, биологии,
астрономии, психологии; логический ана¬
лиз естественного языка. Специализация по
каждому из этих предметов предполагает
предварительное прослушивание курса
основ данной науки (физики, химии, биоло¬
гии, астрономии, физиологии высшей нерв¬
ной деятельности, языкознания).
Кроме того, необходимо предусмотреть
факультативные спецкурсы по различным
специальным вопросам диалектической, об¬
щей формальной и математической логики,
психологии, языкознания (в частности ма¬
тематической лингвистики), теории инфор¬
мационных систем и т. п.
Важно было бы конкретизировать темы
курсовых работ (на 1-м и 2-м курсах целе¬
сообразно было бы, например, предлагать
переводы научных статей по логике с изу¬
чаемых языков, на 3—4-м курсах — крити¬
ческий обзор литературы по той или иной
теме, синтез какой-либо релейно-контакт¬
ной или электронной схемы, составление
программ и др.). Дипломные работы долж¬
ны представлять собой решение некоторой
теоретической или практической задачи
умеренной трудности. Для написания этих
работ целесообразно было бы добавить
полгода к установленным сейчас пяти годам
обучения.
Такая организация учебной работы на
отделении логики потребует привлечения к
преподаванию специалистов по математике,
психологии, лингвистике, кибернетике, до¬
кументалистике и другим дисциплинам.
В настоящее время это вполне возможно.
Отделение логики, созданное в духе пред¬
ложенного на совещании плана, обеспечило
бы подготовку специалистов, способных
плодотворно работать в области теоретиче¬
ской логики и ее приложения как к анализу
логико-философских проблем конкретных
наук, так и к практическим задачам — та¬
ким, как машинный перевод, автоматика,
создание информационных и логических ма¬
шин и т. д. Разнообразие и характер этих
задач показывают, что подготовка специа¬
листов такого рода должна быть организо¬
вана именно на философском факультете,
а не, скажем, на механико-математическом,
готовящем специалистов только по матема¬
тической логике. Можно предвидеть, что
через 5—6 лет потребность в логиках ши¬
рокого профиля будет ощущаться значи¬
тельно острее, чем сегодня. Незамедлитель¬
ное создание отделения логики, подобного
предложенному, даст возможность удовле¬
творить эту потребность и одновременно
разрешить наболевший вопрос о приложе¬
нии сил логиков — выпускников философ¬
ского факультета.
Совещание приняло следующее решение:
I. Обратиться в Министерство высшего
образования с просьбой рассмотреть вопрос
об организации подготовки кадров по ло¬
гике, в первую очередь об организации
отделений логики и изменении профиля
подготовки логиков на философском фа¬
культете МГУ и об организации курсов по¬
вышения квалификации преподавателей ло¬
гики.
II. Обратиться к соответствующим орга¬
нам с просьбой об организации специаль¬
ного периодического издания по вопросам

НАУЧНАЯ 'ЖИЗНЬ
179
логики и ее приложениям (техническим,
лингвистическим, естественнонаучным и пе¬
дагогическим).
III. Обратиться с рекомендацией в АН
СССР и Министерство высшего образова¬
ния о созыве широкого совещания по тео¬
ретическим проблемам логики и вопросам
ее практического применения.
IV. Имея в виду	задачи, возникшие
главным образом в связи с развитием ма¬
тематической логики и выдвигаемые прак¬
тикой, рекомендовать следующую пример¬
ную тематику научных исследований:
1. Основные результаты математической
логики в свете материалистической диалек¬
тики.
2. Выяснение общелогического значения
и гносеологического смысла важнейших
результатов математической логики (теоре¬
ма Гёделя о полноте узкого исчисления
предикатов, теорема Чёрча о неразрешимо¬
сти общей проблемы разрешения для узкого
исчисления предикатов, теорема Гёделя о
неполноте формализованной арифметики,
теорема Тарского о невыразимости сред¬
ствами формальных исчислений предиката
истинности для формул этих исчислений).
3. Критика идеалистических спекуляций
на достижениях математической логики.
4. Педагогические приложения логики.
5. Соотношения между формами мышле¬
ния и правилами исчислений математиче¬
ской логики.
6. Объяснение возможности различных
логических исчислений с точки зрения
единства человеческого мышления и объек¬
тивного происхождения его форм и зако¬
нов.
7. Смысл формализации в логике и зна¬
чение ее для выявления содержания.
8. Понятие научной теории и научного
метода.
9. Исследование специфики логических
форм и научного познания в различных об¬
ластях науки (математические, естествен¬
ные и общественные науки).
10. Логические вопросы образования по¬
нятий в естественных науках.
11. Исследование логических проблем
естественнонаучных теорий (в том числе и
не дедуктивных); логическая структура
теорий, виды исходных суждений и поня¬
тий теории, описание и строение естествен¬
нонаучных выводов, логические проблемы
эксперимента, статистические выводы, ин¬
дуктивные и дедуктивные аспекты есте¬
ственнонаучных теорий.
12. Общая постановка вопроса об анти¬
номиях и парадоксах (в логике, математи¬
ке и других областях); их роли и месте в
процессах мышления и познания.
13. Понятие «движения» в диалектиче¬
ской логике; вопросы отображения движе¬
ния и вообще изменения и развития в
логике.
14. Исследование диалектики соотноше¬
ния формальных исчислений и их интерпре¬
таций.
15. Логический анализ смысла суждений.
16. Логическая структура суждений, Bbij
ражающих законы (анализ этих суждений
с точки зрения диалектической и математи¬
ческой логики); определения через закон.
17. Логические вопросы теоретической
лингвистики и логические вопросы машин¬
ного перевода с точки зрения математиче¬
ской логики (лингвистическая грамматика
и семантика с точки зрения математической
логики).
18. Логическая структура информацион¬
ных языков, предназначаемых для решения
информационно-логических задач.
19. Логические проблемы документали¬
стики (классификация документов, индекси¬
рование, процедуры поиска и логической
обработки информации).
20. Теория научной информации и логи¬
ческая теория.
21. Модальные логики и их интерпрета¬
ции.
22. Методы Милля в вероятностной ло¬
гике.
23. Аналогия в вероятностной логике.
24. Гипотеза в вероятностной логике.
25. Логические вопросы психологических
теорий.
26. Опыт построения логики с учетом не¬
которых моментов психологии и речи.
27. Анализ грамматических классифика¬
ций с точки зрения современной логики.
28. Соотношение грамматических и логи¬
ческих связей.
29. Проблемы логики в юриспруденции
(например, логические проблемы идентифи¬
кации в криминалистике, толкования зако¬
на, судебных доказательств, версии и др.).
30. Логическое учение стоикоз.
31. Идеи математической логики в рабо¬
тах Лейбница.
32. Анализ логических взглядов Ч. Пирса.
33. Принципы алгебры логики Дж. Буля.
34. Критико-исторический обзор логико¬
философских взглядов Львовско-Варшав-
ской школы.
35. Критический анализ логико-философ¬
ской концепции Л. Витгенштейна.
36. Критический анализ семантической
теории Р. Карнапа в «Исследованйях по се¬
мантике».
Е. К. ВОЙШВИЛЛО, А. В. КУЗНЕЦОВ,
Д. Г. ЛАХУТИ, В. К. ФИНН

ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
О САМООТРИЦАНИИ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ
(По поводу книги Ж. Ревеля «Зачем философы?»
J. F. Revel «Pourquoi des philosophes?»)
Пятьдесят лет назад В. И. Ленин указывал на значение взаимной критики бур¬
жуазных философов, которые подчас умело и бесцеремонно разоблачают несостоя¬
тельность, противоречия и эклектизм «конкурирующих» систем. В «Материализме и
эмпириокритицизме» содержится ряд великолепных примеров использования такой
взаимной критики в интересах воинствующего материализма.
В современной борьбе с реакционной идеологией использование междоусобной
борьбы различных ее течений имеет немаловажное значение. В области философии
заслуживает внимания, например, критика неопозитивистами традиционных идеали¬
стических и религиозных систем и, с другой стороны, критика неопозитивизма неото¬
мистами. Последнее может показаться парадоксальным. Однако нужно принять во
внимание, во-первых, то, что многие неотомисты хорошо разбираются в естествен¬
ных науках и, следовательно, в состоянии со знанием дела дискутировать с неопозити¬
вистами. Во-вторых, известно, что сторонники неотомизма привлекают для
«обосновалия» и защиты своей реакционной философии некоторые материалистические
положения. Критика ими субъективистских тенденций неопозитивизма и других си¬
стем бывает порой весьма основательной.
Помимо критики «конкурирующих» систем, в буржуазной философии предприни¬
маются иногда попытки проанализировать кризис современной западной философской
мысли в целом. Одна из таких попыток была сделана недавно в книге Ж. Ревеля
«Зачем философы?» (Париж. 1957). Книга наделала много шума на Западе. С раз¬
драженными рецензиями выступили многие журналы философского и общегуманитар¬
ного направления. В весьма невежливых выражениях отозвались об авторе предста¬
вители самых различных философских направлений.
Такая реакция понятна. Если обычно взаимная критика в буржуазной философии
ведется в пределах этой философии и связана с защитой какого-нибудь собственного
«изма», то Ревель напал на буржуазную академическую философскую традицию в це¬
лом, попытался поставить под сомнение самые ее основы. Причем это нападение было
не нападением новичка или несведущего, которого можно было бы обвинить а «непо¬
нимании», «невежестве». Автор, несмотря на свою молодость, посвящен во все тайны
философской «кухни», проявляет прекрасную философскую эрудицию, одинаково хо¬
рошо ориентируется в античной, средневековой и новейшей философии.
Далеко не все удачно в его работе. Элементы серьезного исследования перепле¬
таются в ней с элементами довольно поверхностного памфлета. Не ко всем направле¬
ниям буржуазной философии автор одинаково суров. Многих он не касается. Тем не ме¬
нее его работа исключительно интересна.
Современная западная философия в значительной мере превратилась в схола¬
стику, далекую от действительности, в бесплодное занятие немногих «посвященных».
Она не является наукой, решение проблем в ней носит чисто словесный характер. Та¬
кова основная идея книги Ж. Ревеля. Претендуя на «новизну», говорит автор, эта фи¬
лософия вращается в рамках традиционной, устаревшей проблематики, не оставляю¬
щей места для действительно серьезных жизненных вопросов. Философская мысль—при¬
бежище предрассудков и полузнания, схоластическое мудрствование, принимающее
различный облик. На будущие поколения современные философы будут производить
такое же впечатление, какое «производят на нас комментаторы конца средних веков»
(р. 13). Еще для очень многих современных философов характерно стремление к со¬
зданию универсальных законченных систем. Они остаются верными средневековому
идеалу философии с большой буквы, как абсолютного знания, стоящего над науками.
«-Философия нашей эпохи,— пишет Ревель,— представляет собой отчаянную попытку
гкрыть от себя и от других крах этой концепции» (р. 155). Она игнорирует, говорит он,
справедливую критику, которой Энгельс подверг универсальное системосозидание. В со¬
врем мной философии «порядок проблем и нормальное развитие исследования перевер¬
нуты доктрина представляет собой уже не совокупность концепций, служащих для
истолкования реальности, а священный объект, предмет культа» (р. 163).

ЗА РУБЕЖОМ
181
Западная академическая философия, по мнению Ревеля,— единственная область
интеллектуальной жизни, не испытавшая подлинной революции. Правда, не было не¬
достатка во внешней революционности. Однако это были не революции, а «дворцо¬
вые перевороты» (р. 14). Великие интеллектуальные и философские «революции»
производились усилиями экономистов, естественников и математиков, а не профес¬
сиональных философов. Новые идеи, имеющие важное значение для человечества и
формирующие нашу культуру, возникали и развивались вне сферы академической
философии. Более того, профессиональные философы, как правило, последними пони¬
мали значение таких открытий, как «учение о превращении видов, историче¬
ский материализм, неэвклидовы геометрии, современная физика, психоанализ
и т. д.» (р. 69).
Подобно буржуазной демократии и христианской религии, говорит автор, акаде¬
мическая философия обладает удивительной способностью «переносить самые тяже¬
лые удары», топить опасные для себя открытия и действительные трудности реаль¬
ной жизни в нескончаемом словесном потоке. Риторическая маскировка — излюбленный
прием философии. Она убеждает себя и других, «будто, употребляя определенные сло¬
ва и обороты речи, она ставит себя над реальными трудностями действительности. Ре¬
шение проблем заменяется заклятиями» (р. 173).
Буржуазная философия, доказывает Ревель, неразрывно связана с религией. По
его мнению, это — последнее прибежище религии, от которой человеческому разуму
удалось освободиться во всех остальных областях интеллектуальной жизни. «Во все
эпохи,— заявляет он,— религия была суррогатом философии. В нашу эпоху филосо¬
фия—суррогат религии» (р. 173).
Определение самого предмета философии в различных современных системах, по
мнению автора, несостоятельно. Эти системы произвольны, у них нет единой методоло¬
гии и словаря, в их доказательствах царит произвол, лишающий их ценности. «Фило¬
софия в настоящее время,— пишет он,— есть не более, как смесь сомнительных сооб¬
ражений, излагаемых с кажущейся строгостью искусственной систематизации на базе
отрывочных и расплывчатых знаний» (р. 75).
Ж. Ревель не ограничивается общей критикой буржуазной философии. Он под¬
вергает более или менее детальному анализу ряд философских систем прошлого и на¬
стоящего. Он весьма суров к классикам от античности до нового времени. Однако
критика их, говорит он, не означает, «что я ставлю на одну доску этих великих мыс¬
лителей прошлого и некоторых современных мистификаторов» (р. 166).
Из «современных мистификаторов» наиболее подробно он останавливается на фи¬
лософии Гуссерля, Хайдеггера и Бергсона.
Основную проблему феноменологии Гуссерля автор формулирует следующим об¬
разом: «Как познавать вне всякого определенного, уже существующего познания?»
(р. 157). Естественно, что такая постановка вопроса неизбежно заводит гуссерлианство
в тупик, обрекает его на бессодержательность и пустоту, которую не может скрыть ис¬
ключительно усложненный и претенциозный язык. Феноменология необходимо терпит
крах, поскольку она неспособна «указать содержание познания, на открытие ме¬
тода которого она претендует» (р. 157).
Философия Хайдеггера, говорит Ревель, внешне в высшей степени «революцион¬
на». Ее создатель претендует на коренной пересмотр всей традиционной проблемати¬
ки буржуазной философии. Однако, как ни странно, он «под аплодисменты своих кол¬
лег» всецело остается в ее сфере.
Философия Хайдеггера, по словам Ж. Ревеля, изобилует «общими местами»,
свойственными многим идеалистическим системам. «Воспроизводя самые избитые идеи
пошлейшего, «гуманизма», он сетует по поводу научного прогресса... который, по его
мнению, уводит нас от бытия; он осуждает «техническое безумие» нашего времени,
делая вид, что он, как и многие другие, не отличает технику от ее корыстного и импе¬
риалистического использования, и ограничиваясь в качестве единственного средства
лицемерными воздыханиями о «доиндустриальном мире» (р. 45—46). Хайдеггер не вы¬
полняет тех обещаний, которые он щедро раздает своим читателям. В его фи¬
лософии все сводится к вопросу о бытии, но о бытии как таковом ничего не говорит¬
ся. Метод Хайдеггера, его «техника мысли», о которой принято отзываться с похвалой,
является, по мнению Ревеля, тавтологическим методом с произвольным исходным
пунктом. В целом философия Хайдеггера, так же как и философия Гуссерля, бессо¬
держательна, ничего не дает людям, никуда не ведет, носит «тавтологический ха¬
рактер».
Большое внимание в книге уделено французской академической философии
XIX—XX веков и ее «вершине» — философии Бергсона.
По мнению автора, никогда философская мысль во Франции не была такой «не¬
мощной», как в указанный период. Это — «кладбище общих мест, крестный путь плос¬
кости» (р. 52). Отсутствие каких бы то ни было интересных мыслей, боязнь детерми¬
низма, заимствование из науки ее наиболее ограниченных сторож, карьеризм —
таковы черты, характеризовавшие, по мнению Ревеля, французскую «университетскую
философию» этого периода. С величайшей иронией отзывается он о ее представите¬
лях. «Об этих идеалистах,— пишет он,— можно сказать, что чем меньше они верят
в существование внешнего мира, тем больше трудятся над обеспечением себе теплень¬
кого местечка в нем» (р. 55).
Отличие Бергсона от его предшественников, таких, скажем, как Лашелье, Бутру

182
ЗА РУБЕЖОМ
и другие, так сказать, чисто количественное. Он более талантлив, но основные концеп¬
ции французского идеализма не претерпевают у него существенных изменений. «Дейст¬
вительная направленность учения Бергсона была спиритуалистической. Воспроизводя
старое положение Лейбница и стремясь связать его с современной наукой, он пытался
доказать, что материя есть дух и отличается от сознания лишь степенью «напряжен¬
ности»... Материя, по мнению Бергсона, является длительностью, хотя и «замедлен¬
ной», и, таким образом,— психикой, но «ослабленной» психикой... Таков «панпсихизм»
Бергсона. Мы видим, что эта фантастическая концепция, а также путь и устремления,
ведущие к ней, не имеют в действительности ничего общего с современной физикой»
(Р. 61).
Ревель всецело присоединяется к критике Бергсона, данной Ж- Политцером. По-
литцер, по его словам, великолепно разоблачил ложную «конкретность» бергсонианст-
ва, пустоту его концепции интуиции, чисто словесный характер понятия «длитель¬
ность», неоригинальность бергсоновской психологии и др.
В философии Бергсона, утверждает Ревель, так же как и в системах Гуссерля и
Хайдеггера, внешняя усложненность и претенциозность изложения скрывают отсутст¬
вие содержания. Бергсон с важным видом повторяет самые нелепые общие места,
играет словами, прекрасно «оркеструет плоскости» и поэтому легко овладевает умами
обывателей.
«Бергсон,— пишет Ревель,— ничего не понял в своей эпохе и в действительных
событиях, происходивших в эту эпоху» (р. 65). Внешне революционная, его филосо¬
фия осталась глубоко консервативной. «...Перед лицом науки, с одной стороны, и со¬
циальных преобразований, с другой, бергсонианство выступило как направление, пред¬
назначенное для легкого омоложения идеологии, для возвращения видимости силы
спиритуализму» (р. 60).
Кроме учений Гуссерля, Хайдеггера и Бергсона, Ж. Ревель подвергает крити¬
ке многие другие философские, социологические, а также психологические системы.
Однако критика буржуазной социологии и психологии в его работе более фраг¬
ментарна.
Так же как философия и именно в силу связи с ней и зависимости от нее совре¬
менная поихология не имеет подлинно научного метода, полна банальностей и трюиз¬
мов. «Не видно,— пишет автор,— чтобы психология внесла что-нибудь новое в наше
познание человека или чтобы ей удалось создать новый оригинальный метод иссле¬
дования» (р. 97). В силу зависимости от философской методологии с ее претензиями
на универсальность бесплодна и современная буржуазная социология. Социологи
стремятся «обойти марксистскую социологию», они пытаются «делать» социологию так,
как если бы «Капитал» не был написан» (р. 134). Для социологии характерна тен¬
денция выводить общественные отношения и учреждения из «универсальных интеллек¬
туальных структур» (р. 142). В ней не ставится вопроса о том, кому эти учреждения
служат, вопроса о социальных условиях, вызывающих их к жизни. Отвергая «фило¬
софскую социологию», автор приходит к выводу, что «действенная социология» со¬
здается только этнографами, экономистами, историками, которые разрабатывают кон¬
кретные проблемы и «не нуждаются в гипотезах философов» (р. 147).
Подводя итоги своей критики современной западной философии, Ж. Ревель при¬
ходит к выводу, что ее нужно полностью отвергнуть. «...Будучи уделом болтунов и тя¬
желодумов, философия находится вне жизни: она колеблется между лицемерным гума¬
низмом, эклектизмом, состоящим из знаний, полученных из вторых рук, этимологи¬
ческими фокусами в духе Хайдеггера, педантической плоскостью и стыдливой теоло¬
гией» (р. 174). Зачем же нужны философы, спрашивает в заключение автор, во всяком
:лучае, такие философы, если их философия «превратилась в противоположность фило¬
софии, если освободительная по своему существу дисциплина постепенно выродилась
в ханжескую литанию из формул, взятых изо всех этажей времени и изо всех уголков
пространства, и если пресловутая школа точности есть более не что иное, как прибежи¬
ще интеллектуальной лености и морального малодушия?» (р. 174).
Что же можно сказать относительно критики Ж. Ревеля? В своем существе она,
несомненно, представляет большой интерес. Немало интересных мыслей есть у авто¬
ра и относительно методологии критики реакционной философии. Так, например, за¬
служивают внимания его соображения о критике этой философии «извне» и «изнутри».
Не всегда оправдано, считает Ревель, излишнее углубление в детали критикуемой си¬
стемы. «Конечно,— пишет он,— история философии должна быть скрупулезной, но су¬
ществует грань, за которой слишком хорошо понять — значит более вовсе не пони¬
мать...». «...Если необходимо проникнуть в философию, чтобы ее понять, не следует за¬
бывать, что эта критика изнутри — не более как средство. Цель состоит в обнаружении
того, что эта философия объясняет в действительности...» (р. 58). Наря¬
ду с той проблематикой, которую формулирует сама система, имеется ее «реальная
проблематика» (р. 166). «Именно ею и нужно заниматься» (там же). Это возможно
лишь при критике «извне», с иных позиций, чем позиции самой системы.
Однако, несмотря на ряд любопытных методологических соображений, содержа¬
щихся в книге Ревеля, нам представляется, что с методами его критики и с его вывода¬
ми во многом нельзя согласиться.
В.	И. Ленин писал в свое время, что «философский идеализм есть только чепу¬
ха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизического». Именно так и

ЗА РУБЕЖОМ
183
подходит Ж. Ревель к современной буржуазной философии *. С его точки зрения, это
какое-то сплошное недоразумение, бессодержательный бред, анахронизм, чепуха и
только чепуха. Он высказывает кое-где догадки, что эта «чепуха» имеет свои корни
не только в области чистой мысли. «Разумеется,— пишет он, например,— существование
всякой системы имеет свое необходимое основание, вопрос, однако, состоит в том, яв¬
ляется ли это основание всецело философским» (р. 20). «Философия, — пишет он в дру¬
гом месте,— не может быть объяснена исключительно посредством самой философии»
(р. 165). Происхождение и исходную точку философских систем ищут, говорит он, в
других системах, как будто бы не существует ничего, кроме них.
Но подобные замечания у Ревеля случайны, фрагментарны и недостаточно опре¬
деленны. В целом вопрос о классовых и гносеологических корнях современного идеа¬
лизма ему неясен. Ревель с блеском показывает нелепость, бессодержательность,
эклектичность и претенциозность современной западной философии. Однако, высмеивая
ее как схоластический анахронизм и предлагая от нее отказаться, он даже не ставит
вопроса о том, возможно ли это без уничтожения той социальной основы, на которой
она возникает.
Нигилизм Ж. Ревеля носит иногда весьма односторонний и поверхностный харак¬
тер. Примером может служить его критика отношения к Беркли в западной философии.
Считают, говорит он, что философия Беркли —существенный момент в развитии запад¬
ной мысли. Однако такое мнение было бы законным лишь в том случае, если бы идеи
Беркли получили действительное распространение, оказали действительное воздействие
на человечество, подобно идеям Конфуция, Лютера, Руссо и Маркса. На самом же деле
почти все человечество, кроме «пяти или шести авторов учебников», нимало ими не инте¬
ресуется, «плюет» на них, они не имеют для него никакого значения.
С этой мыслью, конечно, невозможно было бы спорить, если бы не игнорирова¬
лась существенная сторона дела. Конечно, субъективный идеализм никогда не имел
и не мог иметь сколько-нибудь заметного влияния на человечество в целом. Однако
весьма значительно его влияние на философскую, а отчасти и научную мысль нашего
Еека. Это обстоятельство нельзя попросту сбрасывать со счета, поскольку его послед¬
ствия существенны.
Не будем останавливаться на тех положениях книги Ревеля, которые нам пред¬
ставляются ошибочными. Их немало. С большой силой обрушиваясь на ходячие фи¬
лософские «предрассудки», он сам постоянно оказывается в их власти.
Сила книги Ревеля — в беспощадном разоблачении и осмеянии многих пороков со¬
временной буржуазной идеологии. Ее основная слабость — в одностороннем нигилиз¬
ме. Проблема не только в том, чтобы показать эти пороки и подвергнуть их осмеянию.
Нужно вскрыть их корни, их классовую и гносеологическую сущность.
Эту задачу, не решенную Ревелем, должны разрешить философы-марксисты. Зна¬
чительную помощь в этом деле может оказать им умелое использование взаимной кри¬
тики буржуазных философов и, в частности, таких работ, как блестящий памфлет
Ревеля.
С.	А. ЭФИРОВ
ЗАРУБЕЖНАЯ ПЕЧАТЬ О СЕМИЛЕТИЕМ ПЛАНЕ РАЗВИТИЯ СССР
«Безграничный интерес». «Тезисы» доклада тов:	Н. С. Хрущева на
XXI съезде КПСС вызвали необычайно большой интерес за рубежом нашей Родины
потому, что решения XXI съезда определяют не только основные черты внутреннего
экономического и политического развития СССР, но и новое коренное изме¬
нение соотношения сил социализма и капитализма в международном масштабе. Газета
«Виртшафт» (ГДР) заявляет, что «Тезисы» вызвали «безграничный интерес у миро¬
вой общественности», и называет семилетний план программой «победы социализма над
капитализмом».
Буржуазная печать отмечает ряд причин того, почему «Тезисы» вызвали необы¬
чайно сильный отклик сразу после опубликования. Это прежде всего выдающиеся до¬
стижения советской экономики и техники, за последние годы привлекшие особое внима¬
ние общественности за рубежом. Как замечает корреспондент американской газеты
«Christiom science monitor», до последнего времени «считалось почти непатриотическим
поведением указывать на то, что Советский Союз когда-либо сможет бросить серьезный
вызов американскому производству. Ни в какой другой области не отличались амери¬
канцы такой большой самоуверенностью. Но вдруг все были поражены запуском спут¬
ника» (см. «Die Arbeit», Dez. 1958, Hf. 12, S. 12). Эти научные и экономические успехи
последнего времени, по мнению газеты «Нью-Йорк тайме», вселяют в советских руково¬
дителей уверенность в «скорой победе своего дела» («New York Times», Nov. 17, 1958,
international edition).
1 Из сказанного не следует, что Ж. Ревеля можно считать материалистом, хотя
бы метафизическим. Его взгляды остаются довольно неясными. На его нигилистиче¬
ской критике философии определенно сказывается влияние позитивизма и неопозити¬
визма, хотя он не позитивист. Чувствуется у него влияние марксизма. Следует отме¬
тить, что он с большой симпатией говорит о К. Марксе, Ф. Энгельсе, Ж. Политцере,
А. Воллоне и иногда ссылается на них.

184
ЗА РУБЕЖОМ
Английский буржуазный орган «Экономист» пишет об интересе, с которым было
встречено опубликование в Советском Союзе длительных перспективных планов эко¬
номического развития. Новый вызов на экономическое соревнование оказал «большее,
чем обычно, влияние на Запад» не просто в силу внезапного скачка в подъеме советско¬
го производства, а потому, что русские решили заглянуть дальше вперед. Творцы пяти¬
летних планов переключились на более длительные периоды планирования» («Econo¬
mist», Nov. 22, 1958, p. 673).
«Вызов Западу». Все буржуазные газеты расценивают новый советский се-
милетнии план как вызов капиталистическому миру на экономическое соревнование.
«Россия делает свой смелый экономический вызов. Хрущев выдвигает задачи в обла¬
сти производства с целью выиграть соревнование с Западом»,— так пишет известный
«специалист по русским делам» Гарри Шварц («New York Times», Nov. 17, Intern, edi¬
tion, 1958). «Новый советский вызов», «Новый советский семилетний план. Вызов Запа¬
ду» таковы характерные заголовки статей, опубликованных во французских газетах
«Le Monde» (Nov. 16, 17, 1958), «Combat» (Nov. 16, 1958).
Буржуазные наблюдатели понимают, что дело вовсе не меняется от того, соглас¬
ны или нет на Западе принять этот вызов. Английский журнал «Экономист» пишет:
«Даже если нет надобности поднимать перчатку, брошенную г. Хрущевым, невозможно
не заметить, что соревнование за преобладание экономической мощи и богатства про¬
исходит» («Economist», Nov. 22, 1958, p. 674).
Характеризуя эту позицию буржуазной печати по отношению к семилетнему пла¬
ну развития СССР, тов. Н. С. Хрущев отмечал в своем докладе на XXI съезде КПСС:
«На Западе говорят, что мы бросили «вызов». Ну что же, если им нравится это слово,
будем считать, что мы бросили вызов. Но это вызов на соревнование в мирном разви¬
тии экономики, в повышении жизненного уровня народа».
Проблема темпов. «Социализм вполне доказал свое полное превосходство
над капитализмом в темпах развития производства»,— подчеркнул тов. Н. С. Хрущев
в докладе на XXI съезде КПСС. Буржуазная печать, по существу, вынуждена признать
этот факт и не может не видеть в нем решающего условия победы СССР в мирном
экономическом соревновании. «Русские всегда утверждали, что они должны победить
в экономическом соревновании, потому что у них шире шаг; и это такой аргумент, ко¬
торый является тем более убедительным, когда бегущий впереди следит за бегом с ча¬
сами в руках»,— пишет «Экономист».
В настоящее время, пишет английский журнал «Нью-стейтсмен», развитие совет¬
ской экономики «продолжается неослабевающими, если не более высокими темпами,
чем в предшествующие годы. Продукция промышленности возрастает примерно на
10% в год, что составляет резкий контраст по сравнению с нашими собственными
2% после 1952 года... и с наступившим спадом в Европе и США» («New Statesman»,
Nov. 29, 1958, p. 750). Французская газета «Монд» признает, что СССР устанавливает
«для себя такие темпы развития, каких ни одна великая страна не могла до
сих пор выдержать в течение длительного времени». Поэтому «русские коммуни¬
сты настолько уверены, что никто не сможет принять этот вызов, что определяют
1970 год в качестве даты, когда их страна окончательно перегонит США» («Le Mond»,
Nov. 16 et 17, 1958).
Ряд буржуазных газет и журналов публикует сравнительные данные, характери¬
зующие уровень развития производства в США и СССР. Так, «Нью-Йорк тайме»
14 ноября 1958 года приводит следующие цифры: в 1957 году США произведено
102,2 миллиона тонн стали, а СССР в 1965 году произведет 86—91 миллион тонн; соот¬
ветственно угля в США — 468 миллионов тонн, а в СССР—596—609 миллионов тони;
чугуна в США — 72 миллиона тонн, а в СССР — 65—70 миллионов; электроэнергии
в США — 715,7 миллиона киловатт-часов, а в СССР — 500—520 миллионов киловатт-
часов, нефти в США — 353,9 миллиона тонн, а в СССР — 230—240 миллионов тонн.
При этом, отмечает газета, в 1958 году промышленность США имела более низкие по¬
казатели (за исключением выработки электроэнергии), чем в 1957 году. Следовательно,
если даже учитывать некоторый рост производства в США в предстоящем семилетии,
становится ясным, что уже к 1965 году уровень производства в СССР вплотную при¬
близится к уровню производства в США.
Многие комментаторы обращают внимание на большие успехи сельского хозяйст¬
ва в СССР. «Результаты сельскохозяйственных реформ Хрущева уже начали сказы¬
ваться,— пишет английская газета «Трибюн».— Послевоенный застой в сельском хозяй¬
стве России кончается, и предполагаемый рост сельскохозяйственного производства на
70% вполне осуществим, если прогресс, имевший место после 1956 года, будет продол¬
жаться» («Tribune», 28 Nov. 1958).
«Простое сохранение таких темпов развития,— резюмирует «Трибюн»,— выдвинет
вскоре Советский Союз на первое место». «Значительные результаты уже достигнуты, и
было бы бессмысленно их недооценивать. И это развитие осуществляется с новой ско¬
ростью»,— констатирует орган французских военных кругов «Ревю де дефанс насьо-
наль» («Revue de defense nationale», Nov. 1958, p. 1710).
Особое внимание буржуазной печати привлекает то положение семилетнего пла¬
на, что 1965 год будет тем годом, когда производство стран социалистического лагеря
впервые превысит производство всех капиталистических стран, вместе взятых. Это по¬
ложение, пишет 14 ноября 1958 года «Нью-Йорк тайме», «свидетельствует о том, что

ЗА РУБЕЖОМ
185
блок в целом также планирует резкое увеличение производства». А если это произой¬
дет, рассуждает «Трибюн», то «социалистический лагерь будет играть решающую роль
в экономической борьбе, значение которой понятно даже Монтгомери» («Tribune», Nov.
28, 1958, p. 6). В том, что это действительно произойдет, нет оснований сомневаться,
ибо, как подчеркивал тов. Н. С. Хрущев в докладе на XXI съезде КПСС,
«высокие темпы — это общая закономерность социализма, подтверж¬
денная теперь на опыте всех стран социалистического лагеря».
Две перспективы жизни. Высокие темпы развития социалистических стран пред¬
ставляют резкий контраст по сравнению с наблюдающимся в капиталистических стра¬
нах спадом промышленного производства. Как отмечает орган Коммунистической пар¬
тии США «Уоркер», «новости недели, принесшие известия о будущем семилетием плане,
принесли также доказательства противоположной тенденции в Соединенных Штатах.
Теперь признано, что отчасти то «восстановление», о котором нам твердили перед вы¬
борами, это просто опубликованные правительством преувеличенные цифры. Налицо
заметная тенденция к снижению роста производства». «Экономисты также предсказы¬
вают серьезный рост безработицы, обусловленный сезонными факторами. Обозреватель
газеты «Таймс» утверждает, что предполагается рост числа безработных с имеющихся
3 800 000 до 4 500 000 на протяжении зимних месяцев» («Worker», Nov. 23, 1958, p. 13).
По этому же поводу венский журнал «Арбайт» пишет: «Контрольные цифры семи¬
летнего плана производят тем большее впечатление, что их опубликование последова¬
ло в такой момент, когда Америка со всей очевидностью обнаруживает серьезные при¬
знаки экономического кризиса, которые сметают в мусорную кучу все разговоры о «бес¬
кризисном капитализме». Только в социалистических странах удалось устранить ужас¬
ный бич безработицы, который в настоящий момент во все большей степени угрожает
рабочим в капиталистических странах. Контрольные цифры предусматривают, что чис¬
ленность рабочих и служащих в Советском Союзе к 1965 году увеличится приблизи¬
тельно на 11,5 миллиона, то есть до 66 миллионов» («Die Arbeit», Hf. 12, Dez. 1958,
S.	11 — 12).
Даже буржуазная печать вынуждена так или иначе отмечать противоположность
перспектив жизни трудящихся в СССР и капиталистических странах и признавать, что
семилетний план предполагает дальнейший значительный подъем материального бла¬
госостояния советского народа. «СССР действительно не знает ни перепроизводства,
ни безработицы, ни падения жизненного уровня,— пишет Ж. Буавэн.— Констатируют
скорее противоположные черты» («Revue de defense nationale», decembre 1957, p. 1930).
Правда, некоторые буржуазные газеты и журналы, пытаясь затушевать этот
факт, заявляют, будто «в «Тезисах» даны лишь очень неясные указания относительно
развития легкой промышленности» («Le Populaire de Paris», 15—16 novembre 1958).
Тот же Буавэн утверждает, что легкая промышленность окажется «жертвой» первооче¬
редности, установленной для тяжелой промышленности. «Хотя программа Хрущева и
кажется теоретически возможной, жертвы, которые для ее осуществления придется при¬
нести русскому народу, будут потрясающими»,— голословно вещает «Нью-Йорк тайме»
(«New York Times», Nov. 17, Intern, edition, 1958).
В своем докладе на XXI съезде КПСС тов. Н. С. Хрущев ответил такого рода
«критикам», что даже в годы первых пятилеток, когда стоял вопрос о жизни и смерти
Советской страны, когда советский народ сознательно шел на жертвы, чтобы выбиться
из вековой отсталости и создать мощную Социалистическую экономику, даже тогда
«партия и государство делали все возможное, чтобы улучшить материальное положе¬
ние трудящихся. Теперь у нас другой уровень .развития, другие возможности, другие
силы, и мы решительно ставим задачу значительного повышения благосостояния совет¬
ского народа. Поэтому никто не может говорить о каких-то «жертвах», не извращая
правды».
В той или иной форме это вынуждены признавать и многие буржуазные обозре¬
ватели. Так, английский журнал «Экономист» пишет: «В комментариях Запада прояв¬
ляется, по-видимому, склонность излишне подчеркивать экономическую напряженность
и трудности нового советского плана,— пишет «Экономист». Перед русскими стояли
гораздо более трудные задачи раньше, когда для того, чтобы добиться быстрого роста
производства, который был запланирован, им приходилось вкладывать в производство
гораздо большую долю гораздо менее значительного национального дохода. В настоя¬
щее время у них несколько большие возможности для маневров» («Economist», Nov.
22, 1958).
Орган французских правых социалистов «Le Populaire de Paris» отмечает: «Семи¬
летний план предусматривает, что в отношении одежды и обуви производство продук¬
ции приблизится к производству продукции в США, а в отношении многих продуктов
питания оно превзойдет производство самых развитых стран... Вот что, несомненно,
удовлетворит советских рабочих и крестьян!» («Le Populaire de Paris», 15 et 16 novemb-'
re 1958). Французская буржуазная газета «Экспресс» перед лицом неоспоримых фак¬
тов вынуждена признать, что, «несмотря на сохранение преобладающей роли тяжелой
промышленности, производство предметов широкого потребления уже настолько увели¬
чилось, что предусматриваемый рост его на 62—65% позволяет г. Хрущеву объявить
советским людям о ряде достижений, которые будут иметь для них существенное зна¬
чение». («Express», 20 novembre 1958). Французская газета «Монд», характеризуя успе¬
хи развития советского сельского хозяйства после 1953 года, пишет, что «Советское
правительство хочет теперь увеличить в течение семи лет производство сельскохозяй¬

186
ЗА РУБЕЖОМ
ственной продукции на 70 процентов. Оно рассчитывает, если действительность под¬
твердит его предвидение, что к концу этого периода СССР станет страной изобилия.
Этот документ ЦК рисует перед населением заманчивые перспективы приближающего¬
ся наконец золотого века» («Le Monde», 16 et 17 novembre 1958).
Следует отметить, однако, что ни о каком «золотом веке» в семилетнем плане
речи нет. Как сказано в докладе тов. Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС, догнать
Соединенные Штаты еще не значит завершить коммунистическое строительство. «Это
еще не конечный рубеж нашего движения, а только решающий этап в соревновании
с капитализмом». Для нас он «вовсе не конечная станция, а лишь разъезд, на котором
мы сможем нагнать самую развитую капиталистическую страну, оставить ее на этом
разъезде, а самим двигаться вперед».
В области улучшения материального благосостояния советского народа буржуаз¬
ные обозреватели отмечают широкую программу жилищного строительства. Француз¬
ская газета «Экспресс» пишет: «Если западные эксперты определяют в настоящее
время жилую площадь каждого советского трудящегося в шесть кв. метров, то осуще¬
ствление семилетнего плана доведет эту цифру до 12 кв. м, то есть до уровня Запад¬
ной Европы» («Express», 20 novembre 1958). Еще «более поразительным», чем рост
доходов и жилищного строительства, по мнению английского журнала «Экономист»,
является «сокращение рабочего времени» («Economist», Nov. 22, 1958, p. 674). Следует
отметить, что некоторые буржуазные газеты в данном случае искажают положения
семилетнего плана. Так, газета «Нью-Йорк тайме» 15 ноября 1958 года писала, что
семилетний план обещает советским людям «самые короткие в мире рабочий день и
рабочую неделю». Но «срок достижения этого не указан» («New York Times», 1958,
Nov. 15). Последнее прямо противоречит «Тезисам». Более объективные буржуазные
обозреватели сообщают, что с 1964 года в СССР начинается введение 30—35-часовой
рабочей недели (см. «Express», 20 Nov. 1958), которое будет завершено в 1966—
1968 годах.
Растет привлекательность социалистического образа жизни. План вступления Со¬
ветского Союза в период развернутого коммунистического строительства, воочию демон¬
стрирующий грандиозные преимущества социализма перед капитализмом, находит глу¬
бокий отклик в сердцах и мыслях трудящихся всего мира. Рабочие, крестьяне и интел¬
лигенты в капиталистических и слаборазвитых странах все более и более убеждаются в
том, что социалистический образ жизни — несравненно более прогрессивный, подлинно
гуманный и отвечающий их насущным интересам, чем капиталистический образ жизни.
Значение семилетнего плана заключается еще и в том, что он помогает комму¬
нистам всех стран в их благородной борьбе за светлое будущее своих народов, помо¬
гает трудящимся-социалистам разорвать пелену антикоммунистической пропаганды и
перейти на позицию единства действий с коммунистами, помогает народам слаборазви¬
тых стран правильно решить вопрос о путях своего дальнейшего развития.
«Этот вызов капитализму на мирное соревнование,—пишет «Уоркер»,—может ока¬
зать колоссальную поддержку рабочим в капиталистических странах. Уже во многих
капиталистических странах рабочие видят достижения социализма и страх капитали¬
стов перед ростом социалистического влияния. В течение следующих семи лет успехи
социализма явятся фактором даже в Соединенных Штатах, рабочие которых до сих
пор получают самые высокие средние заработки» («Worker», Nov. 23, 1958, p. 1).
Весьма показательной для отношения социалистов к семилетнему плану является
статья Либеро Лидзадри в итальянском социалистическом органе «Аванти». Оценивая
значение заданий семилетнего плана, автор пишет: «Перспектива, которую тезисы семи¬
летнего плана раскрывают перед советским народом, является весьма внушительной.
Это не оборонительная позиция, а движение к коммунизму, ставящее целью пропорци¬
ональное развитие разных секторов производства, включая сектор производства пред¬
метов широкого потребления. Это соревнование по производству большего количества
одежды, обуви, телевизоров, квартир, масла и молока не может не найти глубокого от¬
клика у советских граждан и не выразиться в кипучей деятельности, направленной на
достижение этих целей» («Avanti», 25 Nov. 1958).
Значительное место в своей статье, посвященной советскому семилетнему плану,
Лидзадри уделяет тем положениям «Тезисов», которые характеризуют политические
мероприятия, обеспечивающие поступательное движение СССР к коммунизму. «Тезисы
семилетнего плана,— пишет он,— единственный вопрос повестки дня XXI съезда КПСС,
следует рассматривать в свете перспективы не только экономического развития СССР,
но также развития советской демократии в плане решений XX съезда КПСС». Он ука¬
зывает, что «Тезисы» «ясно критикуют прежние недостатки (не впадая, однако, в бес¬
плодный нигилизм)» и «намечают новые решения» назревших вопросов развития совет¬
ского общества. Выдающейся чертой «Тезисов» Лидзадри называет «постоянное обра¬
щение к учению Ленина» в различных вопросах политики. Отмечая, что «за прошедшие
два года были преодолены многие недостатки», вскрытые в ходе критики культа лично¬
сти и догматизма, он указывает, что критика, содержащаяся в «Тезисах», сне менее
эффективна с практической точки зрения прежде всего потому, что она выносит многие
новые решения на обсуждение широких народных масс, призывая эти массы действо¬
вать в определенном направлении, и поэтому обладает силой обновления». «Тезисы»
полны «ссылок на необходимость того, чтобы все более широкие слои трудящихся при¬
влекались к управлению и участию в семилетнем плане и к построению коммунизма».

ЗА РУБЕЖОМ
187
«Тезисы» отмечают правильность некоторых важных мер политического и экономиче¬
ского характера, принятых после XX съезда, таких, как децентрализация управления
промышленностью; они отмечают также новое положение колхозов, рост производства
предметов потребления, показывают на языке цифр достигнутые преимущества, раз¬
облачают противников этой линии. «Тезисы» утверждают правильность мер, принятых
в целях увеличения авторитета профсоюзов, в особенности заводских, и укрепления
авторитета постоянно действующих производственных совещаний» («Avanti», 25 Nov,
1958, p. 3).
Статья Лидзадри, в общем положительно оценивающего итоги и перспективы
развития социализма в СССР, подтверждает справедливость высказанного тов.
О. В. Куусиненом на XXI съезде КПСС положения о том, что «успехи коммунистиче¬
ского строительства нашей страны помогут вразумить многих социалистов в странах
Запада и снять с их глаз бельмо антикоммунизма» («■Правда» от 4 февраля
1959 года).
Понятно, что в этих условиях буржуазная печать чрезвычайно обеспокоена огром¬
ным политическим резонансом, который получил семилетний план развития СССР во
всем мире. В этой связи американский журнал «Тайм» замечает: «Никогда раньше... не
провозглашался еще советский экономический план, который звучал бы в такой степени
как политический мани4ест. Он обещает 121 миллиону трудящихся России «самую ко¬
роткую в мире рабочую леделю» («Time», Nov. 24, 1958, № 21, p. 22). Пример Советского
Союза, вторит «Экономист», может оказать влияние также и в Европе, «35-часовая
рабочая неделя может послужить заразительным примером» («Economist», Nov. 22,
1958, p. 674). Если цели «семилетнего плана будут осуществлены, то значительно более
высокий жизненный уровень в Советском Союзе увеличит политическую привлекатель¬
ность коммунистической системы не только в слаборазвитых странах, но и в более бед¬
ных странах Западной Европы, таких, как Италия»,— пишет «Нью-Йорк тайме» («New
York Times», Intern, edition, Nov. 17, 1958).
Большую озабоченность буржуазной печати вызывают соображения о том, какое
влияние окажет осуществление семилетнего плана на судьбу народов экономически
слаборазвитых стран. «Быстрое экономическое развитие Советского Союза послужит
новым стимулом в борьбе коммунистов за влияние на отсталые народы Азии и Афри¬
ки. Советская экономическая помощь может постоянно увеличиваться,— пишет «Нью-
Йорк тайме». По мнению этой газеты, «еще более важно», чем рост советской эконо¬
мической и торговой помощи, «то, что Россия, всего лишь 40 лет тому назад сама яв¬
лявшаяся отсталой страной, будет давать пример быстрого экономического развития.
Ясно, что это окажет глубокое впечатление на народы, которые не видят существенной
помощи от нищеты в свободной экономике» (так автор называет капиталистическую
экономику). Народы Азии и Африки, указывает газета, «страстно стремятся к избавле¬
нию от нищеты», и им «уже внушают, что коммунизм — это средство, которое позво¬
ляет быстро добиться этого» («New York Times», Nov. 17, 1958).
«Экономический прогресс Советского Союза, не так давно такой же отсталой стра¬
ны, как и претенденты на получение помощи,— это такое зрелище, которое овладевает
воображением народов многих стран Азии и Африки»,— пишет «Экономист» («Econo¬
mist», Nov. 22, 1958, p. 674). Английский журнал «Ныо-стейтсмен» придерживается
того же мнения: «При нынешнем положении вещей коммунистические страны обгонят в
сфере производства застойный Запад и силой примера даже в большей степени, чем
путем оказания помощи, завоюют на свою сторону стратегически жизненно важные
нейтральные области, в особенности Индию. Их техническая помощь и помощь, оказы¬
ваемая путем предоставления кредитов, уже неуклонно возрастает. Она будет продол¬
жать очень быстро увеличиваться с ростом производства в России, а теперь также и в
Китае» («New Statesman», Nov. 29, 1958, p. 750). Французская газета «Монд» пишет,
что «было бы неправильно недооценивать притягательную силу» плана «за. пределами
СССР. Пропаганда уже сопоставляет непрерывное развитие Советского Союза и спад
американской экономики. Она показывает, в особенности всем слаборазвитым наро¬
дам, что только коммунистический строй может разрешить их проблемы, как он это и
сделал в России. Опираясь на Китай, который хочет через 15 лет догнать и перегнать
Англию, Советский Союз одерживает победы в борьбе за привлечение на свою сторону
стран Африки и Азии. Организация же плана Коломбо имеет за это время крайне
скромные успехи, и на последнем ее собрании в Сиэтле президент Эйзенхауэр смог обе¬
щать заинтересованным государствам лишь увеличение частных капиталовложений»
(«Le Monde», 16 et 17 novembre 1958).
Журнал «Юропиен» считает, что Запад не может соперничать с социалистиче¬
скими странами в деле оказания помощи нейтральным странам. В этой борьбе, утверж¬
дает журнал, социалистические страны «в конце концов должны победить, поскольку
они не выдвигают политических условий и не добиваются разрешения на создание
военных баз на территориях государств-должмиков, тогда как размер американской
помощи зависит от ...давления таких групп, которые не захотят оказать помощь или
предоставить кредит, если они не сопровождаются политическими и военными им «при¬
данными узами». Это играет прямо на руку коммунистам». «Если эти отрицательные
черты дают себя знать, когда производство западной системы растет, то наступление
спада в производстве сопровождается еще более грубыми попытками Запада сочетать
экономическую помощь с применением силы и политическим давлением. Демпинг и вой¬

188
ЗА РУБЕЖОМ
на — таковы традиционные методы, к которым прибегает капитализм в качестве сред¬
ства разрешения кризиса; и это фактически единственное средство, которое было
до сих пор открыто» («European», Nov. 1958, vol. XII, № 3, p. 153).
«Необычайная смелость г. Хрущева может быть охарактеризована просто: Если
цели, указанные им на 1965 и 1970 гг. будут действительно осуществлены, то в следую¬
щем десятилетии, или около того, коммунистический мир явно одержит верх в экономи¬
ческом соревновании с Западом и, очень может быть, в политическом и пропагандист¬
ском соревновании по привлечению на свою сторону нейтральных слаборазвитых стран
Азии, Африки и Латинской Америки» («New Yotk Times», Intern, edition, Nov. 17, 1958).
План будет выполнен. В целом буржуазные обозреватели отмечают возможность
выполнения семилетнего плана. Правда, свои высказывания они сопровождают целым
рядом скептических оговорок. Так, «Нью-Йорк тайме», считая «теоретически возмож¬
ным осуществление семилетнего плана», в то же время заявляет, что «существует зна¬
чительный скептицизм в западных кругах по поводу способности русских выполнить
задания семилетнего плана» («New York Times», Nov. 17, 1958). Отвечая на эти сомне¬
ния «Нью-Йорк тайме», еженедельник Компартии США «Уоркер» подчеркивает: «Исто¬
рия свидетельствует о том, что все планы Советского Союза перевыполнялись»
(«Worker», Nov. 23, 1958).
Оптимизм советских руководителей в связи с возможностью осуществления семи¬
летнего плана «вряд ли может удивить,— пишет «Трибюн».— Поразительная способ¬
ность Советского Союза к экономическому развитию перестала удивлять. Даже осто¬
рожный «Экономист» не видит причины сомневаться в том, что планируемое 80%
увеличение производства будет достигнуто» («Tribune», Nov. 28, 1958, p. 6).
Подводя итоги спорам в американской печати о перспективах выполнения совет¬
ского семилетнего плана, еженедельник Компартии США «Уоркер» пишет: тогда как в
США «некоторые люди и газеты все еще безрассудно цепляются за надежду, что план
СССР не будет выполнен или, может быть, война прервет его осуществление, за грани¬
цей люди, более близкие к действительности, говорят иное». Эныорин Бивен, министр
иностранных дел «теневого» кабинета лейбористской партии, заявил иа митинге в Уни¬
верситетском колледже в Лондоне: «Что бы вы ни говорили против коммунистов, они
проложили себе путь к методам производства, которые позволяют безгранично его уве¬
личивать. Мы не нашли этого пути...» («Worker», Nov. 23, 1958).
Характеризуя условия, обеспечивающие выполнение семилетнего плана, обозрева¬
тель «Нью-Йорк тайме» (17 ноября 1958 года) Гарри Шварц указывает, что:,(1). «В Со¬
ветском Союзе налицо огромные минеральные богатства, далеко превосходящие запасы
Соединенных Штатов; что касается запасов железной руды, нефти, бокситов, угля и
многих других ископаемых, Советский Союз располагает материальной сырьевой базой,
достаточной для поддержания гораздо более значительных размеров промышленного
производства», чем существующие >. (2), «Советский Союз в настоящее время является
одной из самых технически развитых стран мира. Вряд ли может быть сомнение в том,
что премьер Хрущев намерен использовать наиболее современные доступные средства
техники и технологии,— от автоматических заводов, управляемых вычислительными
машинами, до последних достижений химии полимеров и ядерной физики,— чтобы
быстро поднять производство и производительность труда». (3). «В настоящее время
советское население образованно и поэтому потенциально более производительно, чем
когда-либо ранее в истории России».
«Нью-Йорк тайме» отмечает значение проводимой в СССР реформы школьного
образования для осуществления семилетнего плана: «Взятые вместе, экономические
планы и планы реформы системы школьного образования бесспорно призваны оказать
глубокое влияние на советское общество. Они существенно связаны, потому что успеш¬
ное выполнение экономических планов, очевидно, в огромной степени зависит от наличия
достаточно квалифицированного рабочего и технического персонала и своевременного
его притока в течение 1959—1965 гг.» («New York Times», Intern.edition, Nov. 14, 1958).
Новая перепись населения в Советском Союзе, по мнению газеты (15 ноября 1958 го¬
да), облегчит работу планирования. Сопоставляя темпы развития социалистических и
капиталистических стран, зарубежные обозреватели обращают внимание на тот факт,
что мировая социалистическая система хозяйства в состоянии оказывать все возрас¬
тающее экономическое воздействие на капиталистическую систему. Как отмечает ор¬
ган левого крыла лейбористов «Tribune», экономическая помощь Советского Союза и
других стран социалистического лагеря слаборазвитым странам возросла с 320 миллио¬
нов фунтов стерлингов в сентябре 1956 года до 700 миллионов в середине 1958 года.
«Около 1 600 технических специалистов из стран социалистического лагеря работают
за границей, превращая займы в промышленные предприятия». Отмечая, что «торговля
также продолжает расширяться», газета указывает, что если «о торговых успехах ком¬
мунистов на Среднем Востоке много говорилось, то об их успехах в Латинской Амери-
1 Выступая на XXI съезде КПСС, тов. А. Б. Аристов так характеризовал сырьевые
ресурсы, обеспечивающие осуществление семилетнего плана: «Мы богаче, чем любая
страна в мире». Даже ресурсы США «не могут идти ни в какое сравнение с естествен¬
ными богатствами нашей Родины. Если взять разведанные мировые запасы 16 наиболее
важных ископаемых, то по 13 из них СССР занимает первое место» («Правда», 1 фев¬
раля 1959 года).

ЗА РУБЕЖОМ
189
ке—почти столь же значительных, хотя и не столь крупных,— нет. Но они не оста¬
лись незамеченными в Вашингтоне» («Tribune», Nov. 28, 1958).
Журнал «Юропиен» приводит слова Аллена Даллеса, руководителя
разведки США, утверждавшего, что «через несколько лет Россия вполне может
стать главным источником снабжения таким ценным промышленным сырьем, как алю¬
миний, олово, цинк и нефть. В 1972 году Россия сможет производить столько же нефти,
сколько в настоящее время производят США, и, возможно, сможет экспортировать
два миллиона баррелей в день, то есть две трети европейского потребления». «Западная
Европа станет существенно зависимой от поставок сырья из России». По мнению Ал¬
лена Даллеса, капиталистическим странам Запада придется предоставить тогда Совет¬
скому Союзу «место в совете великих промышленных наций Европы». Говоря об огра¬
ничениях на поставку товаров в социалистические страны, журнал замечает, что в
коммерческих кругах Англии чисто деловые соображения берут верх над политическими
и идеологическими предубеждениями, что не может в конце концов не оказывать влия¬
ния на политику правительства. «В конце концов Россия платит наличными, а прави¬
тельство слишком хорошо знает, что при случае наличные бывают крайне необходимы».
Журнал отмечает, что в настоящее время торговля Запада с Востоком носит ограни¬
ченный характер, составляя только около 3% внешнеторгового оборота капиталистиче¬
ских стран по сравнению с довоенными 7%. Тем не менее эта торговля приходится на
долю «жизненно важных секторов капитального оборудования и сырых материалов.
Весьма значительное число органов, включая правительство Великобритании, по-види¬
мому, убеждено в том, что объем этой торговли должен достичь более внушительных
размеров. Можно с полным основанием утверждать, что в случае, если эта торговля
возрастет до уровня 10% внешнеторгового оборота, капитализм может стать почти пол¬
ностью зависимым от коммунизма — от его рынков сбыта капитального оборудования и
источников редкого сырья» («European», November 1958, vol. XII, № 3, pp. 148, 149, 150).
«Самый мирный вызов». Буржуазная пресса обращает внимание на то,
какое влияние может оказать новый этап экономического соревнования двух систем на
политику «холодной войны», проводимую империалистическими государствами. По мне¬
нию газеты «Трибюн», «этот план изменит весь контекст холодной войны». Газета не
может не признать, что экономическое соревнование все более выступает на первый
план в отношениях двух социальных систем. Она пишет: «Важным является то, что хо¬
лодная война — конфликт, включавший дипломатические маневры, пропаганду и сра¬
жения в Корее и Индокитае,— теперь преодолевается. Ее место начинает занимать
экономическая борьба». Эта борьба приобрела в настоящее время такое значение, что
«заменила войну как средство продолжения политики «другими средствами» («Tribu¬
ne», 28 Nov. 1958, p. 6).
Газета французских коммунистов «Терр» возражает против попытки представить
экономические успехи СССР как некую «угрозу» Западу. Она пишет: «Представляя но¬
вый семилетний план, французское радио и буржуазная печать желали изобразить его
как своего рода вызов, угрожающий капиталистическому миру». Но всякий поймет, «что
это самый мирный и самый животворный вызов», в котором речь идет о жизненном
уровне и благосостоянии людей («La Тегге». 20 Novembre 1958). «Экономист» также
указывает, что более быстрое развитие Советского Союза «не должно нас тревожить.
Если конфликт Запада и Востока может быть ограничен рамками дуэли жизненных
уровней, то мир будет счастлив» («Economist», Nov. 22, 1958, p. 674). Даже Питер
Уальс, автор проникнутой антисоветским духом статьи о внешней экономической по¬
литике СССР, вынужден заметить: «Торговля есть торговля, и нам нечего особенно жа¬
ловаться». «Нет ничего, что мы могли бы или должны были бы сделать, чтобы воспре¬
пятствовать коммунистической помощи. Она помогает удовлетворению человеческих
потребностей» («The Nation», Nov. 8, 1958, p. 339). «Нью-Йорк тайме» также писала
17 ноября 1958 года: «Война, по-видимому, не значится в советском календаре».
«Мнение, что Кремль не рассчитывает вести войну, было подкреплено провозглаше¬
нием экономических планов России на следующие 7 лет. Она будет нуждаться в мире
для достижения своих целей». Орган итальянских социалистов «Аванти» видит в се¬
милетием плане гарантию «воли к миру со стороны СССР» («Avanti», 25 Nov. 1958)'.
Так правда о подлинно миролюбивой политике Советского Союза постепенно, но
неуклонно пробивается сквозь туман лжи поборников «холодной войны». «Как видят
народы всех стран,— заявил тов. Н. С. Хрущев в докладе на XXI съезде КПСС,— на¬
ши план ы—п ланы мирного созидания. Мы призываем все народы
усилить борьбу за сохранение и упрочение мира. Со своей сторо¬
ны, мы сделаем все возможное для обеспечения мира во всем
мир е».
«У СССР есть план. А что есть у Запада?» Этот вопрос является лейтмотивом
большинства статей буржуазных авторов. «Почему Хрущев полон уверенности?» —
спрашивает Раймон Флетчер и отвечает: «У него есть план. А что есть у Запада?»
(«Tribune», Nov. 28, 1958).
В этой связи «Нью-Йорк тайме» замечает, что Соединенным Штатам «необходимо
во все большей степени ускорять свое собственное экономическое развитие», чтобы про¬
демонстрировать преимущества капиталистической экономики. Однако газета тут же
вынуждена признать, что последнее будет трудно осуществить, «если быстрое разви¬
тие» социалистических стран «будет сопровождаться чем-то, напоминающим серьезный

190
ЗА РУБЕЖОМ
застои или кризис на Западе». «Контраст между таким застоем» и «материальными до¬
стижениями коммунистического мира» «сделает невозможным сохранение» капитализ¬
ма «в более слабых странах» («New York Times», Intern, edition, Nov. 17 1958). Един¬
ственное средство защиты против мирного советского вызова автор видит в установ¬
лении в таких странах военных диктатур; но и последнее, по его мнению, не дает ре¬
шения проблемы.
«Каков же ответ западного мира на это революционное развитие? — спрашивает
журнал «Нью стейтсмен».— Понятно ли в конце концов, что только решительное со¬
средоточение внимания и усилий на экономическом и социальном улучшении может
спасти нас от того, что мы будем подорваны изнутри и потерпим поражение в гонке
соревнования в условиях сосуществования?» «Ответы на эти вопросы, к несчастью,
являются отрицательными». «Разговоры об угрозе свержения (капитализма.—Прим. авт.)
извне и чрезмерное увлечение задачей чисто военного сопротивления коммунизму... вот
в чем действительная причина слабости Запада. Если данная политика не будет сроч¬
но пересмотрена, постепенное поражение Запада неизбежно» («New Statesman» 29.
Novembre 1958, vol. XII, № 3, p. 751). «Западный мир,— пишет «Монд»,— конечно, по¬
нял действительный характер вызова, брошенного ему коммунистическими .державами.
Но, к сожалению, он еще не нашел средства принять этот вызов» («Le Monde», 16, 17
novembre 1958).
Нельзя не согласиться, что эти вынужденные признания буржуазных обозревате¬
лей в определенной мере отражают совершающиеся в мире социальные процессы, суть
которых заключается в том, что мировая система социализма крепнет и развивается, а
капитализм неотвратимо движется навстречу собственной гибели. Эти признания под¬
тверждают справедливость слов тов. Н. С. Хрущева, что «в стане наших противников
контрольные цифры вызвали смятение и растерянность».
Как отмечает Н. С. Хрущев, «успехи социализма заставили весь мир уважать
наши планы. Многие буржуазные деятели, серьезные экономисты и органы печати вы¬
нуждены признать реальность плана... Советский план реален уже потому, что он осно¬
ван на опыте сорока лет, прошедших со времени революции.
Новые времена — новые песни. Мы можем с полным правом сказать, что семилет¬
ний план уже одержал первую победу, завоевав всеобщее международное признание».
Н. А. КЛЕЯНМАН, Ю. П. МИХАЛЕНКО
ОТ ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ АКАДЕМИИ НАУК СССР
Институт философии АН СССР объявляет очередной прием в аспирантуру.
Аспирантура института готовит научных работников в области философии.
Прием аспирантов в этом году будет производиться по следующим спе¬
циальностям: диалектический материализм, исторический материализм, история
философии, современная зарубежная философия и социология, вопросы естество¬
знания, атеизм, этика, эстетика, психология.
В аспирантуру Института философии АН СССР принимаются члены КПСС
и ВЛКСМ, имеющие законченное высшее образование, проявившие способность
к научно-исследовательской работе и имеющие опыт практической работы по из¬
бранной специальности не менее двух лет.
Заявление о приеме подается на имя директора института с 1 мая по 1 ав¬
густа 1959 года с приложением: копии диплома об окончании вуза, личного лист¬
ка по учету кадров, автобиографии, справки о состоянии здоровья, документов
об отношении к воинской обязанности, характеристики с последнего места рабо¬
ты, списка имеющихся печатных работ, двух фотокарточек и реферата по из¬
бранной специальности.
Все поступающие в аспирантуру подвергаются приемным испытаниям по
предметам: история КПСС, диалектический и исторический материализм и один
из иностранных языков в объеме программы вузов.
Приемные экзамены с 5 по 15 сентября.
Зачисленные в аспирантуру обеспечиваются стипендией на общих основа¬
ниях; нуждающимся предоставляется общежитие (без семьи).
Адрес института:	Москва, Г-19. Волхонка, 14, четвертый этаж,
тел. Б 1-47-67.
Дирекция Института философии АН СССР

СОДЕРЖАНИЕ
Передовая — Практика развернутого строительства	ком¬
мунизма — основа философских исследований	.	.	3
Крепить союз естествознания и философии	 13
В.	Кайгл (Чехословакия) — Закономерности развития
экономических отношений между странами мировой
социалистической системы	28
А. К. Уледов — Общественное мнение как предмет соци¬
ологического исследования 	 40
А. И. Бурхард, В. И. Шишкина — Классовая борьба и
правые социал-демократы	54
Г. А. Недошивин — Против чуждых идейных влияний в
эстетике 	 	 ...	63
Рудольф Рохгаузен (ГДР)—Проблема целостности в
биологии ....	 76
А. С. Богомолов — Эволюционный натурализм Р. В. Сел¬
ларса и диалектический материализм	90
Л. А. Коган — К критике философии Вл. Соловьева	.	.	102
Э.	Ю. Соловьев — Разделял ли Гегель трудовую теорию
стоимости?	114
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
О. А. Сегизбаев (Алма-Ата) — Социологические взгляды
Ч.	Ч. Валиханова : .	.	:	125
А. А. Зиновьев — Проблема значений истинности в много¬
значной логике	131
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Две книги В. И. Свидерского о пространстве и времени
Я. Ф. Аскинадзе (Саратов) — В. И. Свидерский «Фило¬
софское значение пространственно-временных пред¬
ставлений в физике»	137
Н. В. Марков — В. И. Свидерский «Пространство и время» 141
А. М. Тевосян (Ереван) — Первый учебник по логике для
вузов на армянском языке	144
А. А. Лебедев — На полдороге	147
Т. С. Батищева — Французское издание «Избранных тек¬
стов» Поля Гольбаха	  153

192
СОДЕРЖАНИЕ
М. К. Мерабов — Работы XX семинара «Международного
центра синтеза» 	 161
А. А. Томилин — Попытка марксистского введения в фор¬
мальную логику	164
Коротко о книгах
Б. С. Маньковский — Панайот Гиндев. За някои категории
на диалектическия материализъм и техното приложе¬
ние в наказательното право и наказателния процес
Э. А. Светозаров — R. MASI. Struttura della materia. Es-
senza metafisica e struttura fisica
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
А.	К.— Против ревизионизма в искусстве и искусствозна¬
нии .	.	.	:	170
Е. К. Войшвилло, А. В. Кузнецов, Д. Г. Лахути, В. К.
Финн — Неотложные задачи научно-исследователь¬
ской и учебной работы в области логики	175
ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
С.	А. Эфиров — О самоотрицании буржуазной философии 180
Н. А. Клейнман, Ю. П. Михаленко — Зарубежная печать
о семилетнем плане развития СССР	183
От Института философии АН СССР	190
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
М. Д. Каммари {главный редактор), А. Д. Александров, Б. М. Кедров,
В.	С. Кемеков, И. В. Кузнецов, М. Б. Митин, В. С. Молодцов, М. М. Ро¬
зенталь, М. И. Сидоров, Ц. А. Степанян, В. Н. Столетов, П. Н. Федосеев,
Ю. П. Францев, А. Ф. Шишкин.
Адрес редакции: Москва, Г-19, Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВД А»
А 00194.	Подписано к печ. 31/111 1959 г.	Тираж	30	600.
Изд. № 614. Заказ 133. Формат бумаги 70X108Vi6-	6 бум. л.— 16,44 печ. л.
Ордена Ленина типография газеты «Правда» имени И. В. Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.
166
168

Цена 7 руб.