Вопросы философии №3

Передовая — Повышать идейно-теоретический уровень исследований по истории философии

Д. П. Горский — О категориях материалистической диалектики

А. С. Арсеньев — Некоторые методологические вопросы космогонии

В. В. Соколов — Этические и социологические воззрения Спинозы

Н. Г. Тараканов — Фальсификаторы истории русской философской мысли

Д. Л. Тальников — Вопросы драматургии в эстетике Белинского

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

М. П. Тулисов — Чествование памяти Шарля Луи Монтескье

А. П. Примаковский — О русских переводах произведений Монтескье

М. Э. Омельяновский — Ответ Г. Ф. Друкареву

Т. И. Ойзерман — Насущные вопросы диалектического материализма

С. П. Дудель — Брошюра по вопросу о противоречиях

С. Ф. Анисимов, Г. Л. Смолян — Полезное пособие для изучающих логику

С. А. Токарев — Новая книга о происхождении религии

Диссертации по философии, защищенные в 1953—1954 гг

Ю. А. Алешин — Преследование свободы мысли в американских университетах

Н. Н. Залипская — Штутгартский конгресс философов

Ж. А. Базарян — По страницам бразильских прогрессивных журналов

Теги: философия журнал журнал вопросы философии

Год: 1955

Похожие

Текст

ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
3
1955

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ШЕСТЬ РАЗ В ГОД
3
19 5 5

внв
Повышать идейно-теоретический
уровень исследований по истории
философии
Научное освещение истории философии имеет огромное значение в
современной идеологической борьбе, способствуя воспитанию и идеоло¬
гической закалке всех борцов за прогрессивное развитие общества, за
дело' мира, демократии и социализма. История философии неопровержимо
доказывает неизбежность победы новых, прогрессивных идей над старыми,
отжившими идеями и представлениями, подтверждает превосходство един¬
ственно научной, материалистической философии над всеми разновидно¬
стями идеалистической философии. Поэтому научное освещение истории
философии классики марксизма-ленинизма всегда рассматривали' как
важнейшую составную часть идеологической борьбы Коммунистической
партии. Глубокое изучение и научное истолкование истории философии
имеют огромное значение для выработки революционного мировоззрения,
для развития и совершенствования теоретического мышления.
Теоретическое мышление каждой эпохи есть исторический продукт,
поэтому, говорил Энгельс, наука о мышлении, как и всякая другая наука,
есть историческая наука, наука об историческом развитии человеческого
мышления. Отсюда видно, что для развития современной философской
науки — диалектического и исторического материализма — важное зна¬
чение имеет изучение истории философии, истории зарождения и развития
материалистического миросозерцания, истории борьбы материализма про¬
тив идеализма по коренным проблемам миропонимания. Без знания куль¬
турного наследия прошлого, учит Ленин, нельзя овладеть высотами совре¬
менной культуры. Только овладев знаниями всей многовековой культуры
прошлого, можно успешно строить и развивать новую, социалистическую
культуру.
Кардинальными для нашего отношения к наследию прошлого явля¬
ются ленинские положения, изложенные им в тезисах «О пролетарской
культуре», в речи на III Всероссийском съезде комсомола, в статье
«О значении воинствующего материализма» и др. В этих документах с
исчерпывающей полнотой и ясностью выражены взгляды Ленина на за¬
кономерности строительства социалистической культуры, на отношение
рабочего класса к научному и культурному наследию досоциалистических
эпох. В тезисах о пролетарской культуре, решительно выступая против
попыток пролеткультовцев выдумывать тепличную культуру, оторванную
от революционной борьбы трудящихся и всей предшествующей культуры,
Ленин сформулировал основные положения об отношении марксизма к
дос они а л и сти ческо й культуре.
С особым вниманием Ленин относился к прогрессивному наследию
прошлого в области философской мысли. В годы напряженной револю¬
ционной борьбы наш великий учитель находил время для изучения исто¬
рии философии. В своей стаггье «О значении воинствующего материализ¬
ма» он поставил перед философами-материалистами в качестве одной из

4
ПЕРЕДОВАЯ
насущных задач глубокое изучение истории философии и прежде всего
наследия французских материалистов-атеистов, немецких философов, рус¬
ских материалистов и особенно марксистской философии.
В античной философии Ленин выделял учения Гераклита, Демокрита,
Аристотеля, Эпикура и других мыслителей. В античной материалисти¬
ческой философии он усматривал зародыш всей последующей прогрес¬
сивной философской мысли человечества. К философскому наследию
французских материалистов Ленин обращается неоднократно и всякий
раз говорит о них как о великих мыслителях, деятельность которых
имеет огромное значение для нашего времени, для современной идеологи¬
ческой борьбы. Ленин требовал издания произведений атеистов XVIII ве¬
ка. «Опасаться, что старый атеизм и старый материализм останутся у нас
нед о полненными теми исправлениями, которые внесли Маркс и Энгельс,
нет решительно никаких оснований» (Соч. Т. 33, стр. 204). Высоко оце¬
нивал Ленин философское наследие Фейербаха, большое внимание уде¬
лял изучению философии Гегеля, его диалектике. Считая важнейшей
задачей философов-марксистов разработку диалектики, Ленин в статье
«О значении воинствующего материализма» выдвинул предложение
«организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материали¬
стической точки зрения... печатать в журнале отрывки из главных сочине¬
ний Гегеля, истолковывать их материалистически, комментируя образца¬
ми применения диалектики у Маркса, а также теми образцами диалектики
в области отношений экономических, политических, каковых образцов но¬
вейшая история, особенно современная империалистическая война и рево¬
люция, дают необыкновенно много» (Соч. Т. 33, стр. 207, 208). Ленин не¬
однократно обращался к изучению гегелевской диалектики, требуя крити¬
ческого освоения всего ценного, что содержалось в ней.
В. И. Ленин и И. В. Сталин высоко ценили деятельность русских ре;-
волюционеров-демократов как выразителей революционных стремлений
крестьянства, как оригинальных мыслителей. Русские материалисты при¬
надлежат к плеяде выдающихся материалистов мира. Их философский
материализм послужил теоретической основой революционного демокра¬
тизма. Они материалистически истолковывали диалектику Гегеля и
использовали ее для доказательства того, что уничтожение существую¬
щих общественных отношений, свержение царизма, ликвидация крепост¬
ничества и замена его более высоким типом государства—республикой
трудящихся — являются жизненно необходимой и закономерной потреб¬
ностью современного им русского общества.
В. И. Ленин посвятил несколько специальных работ выяснению зна¬
чения и места передовой русской революционной и материалистической
мысли в истории идейного развития человечества, разработке основ науч¬
ной истории русской философии.
В ленинских трудах по истории марксизма, истории марксистской фи¬
лософии определены теоретические источники марксизма, дана характе¬
ристика основных этапов его развития, показано превосходство марксиз¬
ма над всеми предшествующими марксизму течениями общественной
мысли, охарактеризован коренной переворот, произведенный марксизмом
в философии, политической экономии и социализме.
В. И. Ленин, так же как Маркс и Энгельс, большое внимание уде¬
ляет разработке методологических проблем истории философии. Разрабо¬
танный Лениным принцип партийности является одним из главных прин¬
ципов марксистского исследования истории философии. В борьбе фило¬
софских течений, партий в философии (материалисты и идеалисты)
Ленин усматриваете конечном счете отражение классовой борьбы. Оттого,
интересам какого класса служит мыслитель, зависит выбор теоретиче¬
ских источников, на которые он опирается.
Конкретно-исторический подход при исследовании истории идеоло¬
гии — 0дно из главных требований, предъявляемых марксизмом-лениниз¬

ПЕРЕДОВАЯ
5
мом к историкам. Историк должен изучать развитие философии, опираясь
на глубокий анализ экономических, классовых отношений, определяющих
характер и 'направление философских школ и течений, их борьбу. Долг
историка философии — научно доказать, интересы каких общественных
классов выражало то или иное философское течение, тот или иной мыс¬
литель.
Рассматривать историю философии в тесной связи с развитием есте¬
ствознания, литературы и искусства, с достижениями во всех областях
общественной жизни — также одно из важнейших указаний Ленина исто¬
рикам философии.
Подвергая уничтожающей критике всевозможные антинаучные кон¬
цепции истории общественной мысли, классики марксизма-ленинизма дали
научное решение вопроса о традициях и преемственности в истории обще¬
ственной мысли всех народов.
Марксизм высоко оценивает, бережно хранит и всемерно развивает
революционные и материалистические тпадиции прошлого потому, что в
них концентрируются богатый опыт революционной инициативы масс,
опыт многовековой борьбы многих поколений за прогрессивное развитие
общества, достижения научной мысли человечества.
Однако марксизм учит, что хранить революционные и материалисти¬
ческие традиции вовсе не значит некритически, догматически восприни¬
мать их. Хранить наследство предшествующих поколений — значит уметь
творчески применять его к конкретным задачам и условиям революцион¬
ной борьбы и развития прогрессивной мысли своего времени, обогащая
его новейшими достижениями революционной практики и современной
науки.
Руководствуясь этими научными принципами, КПСС ведет система¬
тическую борьбу за сохранение и использование в интересах коммунисти¬
ческого строительства решительно всего ценного, прогрессивного в идей¬
ном наследии всех народов, за дальнейшее развитие и обогащение этого
наследия. «Все действительные достижения культуры народов,— говорил
В. М. Молотов,— как бы они далеко ни уходили в прошлое, высоко це¬
нятся в социалистическом государстве и встают теперь перед своим наро¬
дом и перед народами всего Советского Союза возрожденными, в своем
действительном идейном блеске. Большевики не из числа людей, не помня¬
щих родства со своим народом. Мы, большевики, вышли из самой гущи
народа, ценим и любим славные дела истории своего народа, как и всех
других народов. Мы хорошо знаем, что настоящий прогресс, который воз¬
можен только на базе социализма, должен опираться на всю историю
народов и на все их достижения в прошлых веках, должен раскрыть
подлинный смысл истории жизни народов, чтобы полностью обеспечить
славное будущее своего народа и, вместе с тем, светлое будущее всех
народов» («XXII годовщина Октябрьской революции», стр. 14—15. 1939).
Прогрессивные национальные традиции, опыт и достижения отдель¬
ных стран и народов сливаются при социализме в могучий поток пере¬
довой общественной мысли и революционной борьбы. Консервативные,
антинаучные, реакционные идеи также имеют свою логику развития, свои
традиции, идущие из глубин истории. Борьба этих двух направлений,
двух «традиций» и составляет основной предмет истории идеологии, в том
числе истории философии.
Классики марксизма всегда вели борьбу против двух ошибочных
тенденций в вопросе об отношении к наследию прошлого, наносивших
большой вред науке: как против нигилистического отношения ко всему
созданному научной и общественной мыслью прошлого, так и против
некритического перенесения идей и представлений прошлого’ в современ¬
ную науку, против буржуазного объективизма, подменяющего ленинский
принцип партийности в оценке философских теорий прошлого гнильим ли¬
берализмом. Эту линию, выработанную нашими гениальными учителями,

б
ПЕРЕДОВАЯ
постоянно проводила и проводит Коммунистическая партия Советского
Союза. Известно, что наша партия неоднократно выступала против бур¬
жуазного объективизма, против нигилизма, буржуазного национализма и
против космополитизма. Партия разгромила пролеткультовцев, нигилисти¬
чески отрицавших значение культуры прошлого для строительства социа¬
листической культуры, резко осудила и подвергла суровой критике
«школу» Покровского за попытку ликвидировать историю как науку.
В 1944 году ЦК КПСС принял огромной важности решение «О недо¬
статках и ошибках в освещении истории немецкой философии конца XVIII
и начала XIX века». В этом решении подвергнута критике односторонняя,
немарксистская оценка немецкой философии, в частности философии Ге¬
геля. В решении Центрального Комитета партии указано на то, что нельзя
забывать о реакционной сущности социально-политических концепций не¬
мецких философов-идеалисто'в, которые были использованы и могут быть
использованы в целях идеологической подготовки к войне. Центральный
Комитет в соответствии с известными оценками классиков марксизма под¬
черкнул глубокую противоречивость .немецкой идеалистической филосо¬
фии, противоречие между диалектическим методом и идеалистической
системой Гегеля, отметил ограниченность диалектики немецкого мыслите¬
ля, показал принципиальное отличие марксистской диалектики от диалек¬
тики Гегеля.
Три года спустя, в 1947 году, Центральным Комитетом партии была
проведеиа дискуссия по вопросам философии, имеющая историческое зна¬
чение. В ходе дискуссии была подвергнута всесторонней критике пороч¬
ная, объективистская книга Г. Ф. Александрова «История западноевро¬
пейской философии». В ходе дискуссии было освещено все великое зна¬
чение революционного переворота, произведенного основоположниками
марксизма в философии, подвергнуты критике многочисленные ошибки
н недостатки в освещении истории философии, выработаны марксист¬
ские взгляды по целому ряду кардинальных методологических проблем
истории философии.
После дискуссии наши философы проделали известную положитель¬
ную работу в изучении историко-философских проблем. Однако в целом
дело с разработкой истории философии обстоит до сих пор весьма небла¬
гополучно. В чем же это неблагополучие и где его причины?
Одна из главных причин отмеченного неблагополучия коренится в
том, что указания классиков марксизма-ленинизма и решения Централь¬
ного Комитета партии по вопросам философии и ее истории, равно как
и уроки философской дискуссии, недостаточно глубоко усвоены некоторы¬
ми нашими историками философии. В научно-исследовательской работе,
з преподавательской и пропагандистской практике у нас еще встречаются
упрощенческие взгляды на наследие прошлых эпох, явно или скрыто от¬
рицающие его значение для современной науки и культуры, в том числе
и философии.
Известное и бесспорное положение о том, что возникновение мар¬
ксистской философии явилось революционным скачком, переворотом во
всемирной истории философской мысли, часть историков философии оши¬
бочно восприняла как отказ от необходимости дальнейшего критического
освоения философского наследия прошлого. Такое нигилистическое отно¬
шение к культуре прошлых веков глубоко чуждо марксизму.
«Нигилизм» в отношении к истории культуры и науки, следовательно,
и философии, проявляется в различных формах. Не так давно некоторая
часть наших ученых нигилистически относилась к достижениям нашей
отечественной науки и ее истории, что и было справедливо' раскритико¬
вано советской общественностью в борьбе с космополитическими извра¬
щениями. В последнее время получило известное распространение столь
же ошибочное, нигилистическое отношение к достижениям зарубежной
культуры и науки, а в связи с этим и к истории философской мысли на

ПЕРЕДОВАЯ
7
Западе. Позиция нигилизма, отрицающего все ценное, что было создай о
в прошлом, есть, по существу, вульгаризаторская, ликвидаторская. Иные
деятели науки выступили даже со специальными статьями, доказывая не¬
обходимость отказаться от дарвинизма, теории относительности и других
великих завоеваний науки. И это делается в стране, где более тридцати
лет преподается дарвинизм и огромными тиражами издаются труды
Дарвина и других ученых! Вульгаризаторы от науки прикрывают свое
нигилистическое отношение громкими фразами о патриотизме. Вред и на¬
учная несостоятельность такой концепции очевидны. Высокомерное от¬
ношение к научному наследию прошлого приводит к нигилистическому
отношению к достижениям современной зарубежной науки и техники.
Для всякого рода нигилистических концепций возникновение мар¬
ксизма, марксистской философии отнюдь не есть продукт развития всей
предшествующей культуры, науки, философии, а есть появление чего-то
абсолютно обособленного от того, что дало предшествующее развитие че¬
ловечества.
В своем выступлении на философской дискуссии 3. Я. Белецкий со¬
всем в духе шулятиковщины заявил, что- «домарксова философия, защи¬
щавшая интересы имущих классов, давала извращенное, ложное изобра¬
жение действительности» («Вопросы философии» № 1 за 1947 год,
стр. 317). Понятно, что с подобной точки зрения, как известно, резко осу¬
жденной Лениным в его замечаниях на книгу Шулятикова по истории
западноевропейской философии, нет никакой надобности в изучении фи¬
лософской мысли прошлого, ибо вся она изображается как цепь сплош¬
ных ошибок и извращений.
Из такого рода «принципиальных», с позволения сказать, установок
неизбежно вытекает вредное делу развития социалистической культуры
пренебрежение к ценным достижениям предшествующей марксизму фи¬
лософской мысли. Так, например, нельзя не отметить, что в нашей фило¬
софской литературе не получил должного отпора имевший в последние
годы известное распространение односторонний, неисторический взгляд на
философию Гегеля. Вместо того чтобы объяснить ее противоречивость,
некоторые авторы огульно объявили ее целиком реакционной, предали
забвению совершенно ясные положения классиков марксизма-ленинизма
о необходимости строго отличать в философии Гегеля мертвое от живого,
действительно реакционное от прогрессивного, идеализм и мистику от идеи
диалектического развития. «Нигилизм» — это проявление антиисториче¬
ского подхода к развитию культуры, науки и техники, к развитию фило¬
софии, отказа от марксистско-ленинского требования не улучшать и не
ухудшать историю, а освещать ее объективно, правдиво.
Сильнейший вред делу научной разработки истории философии в на¬
шей стране нанес особого рода лженаучный, антимарксистский подход,
получивший название «конъюнктурщины». «Конъюнктурщина» — это про¬
явление беспринципности в науке, произвольная, субъективистская под¬
гонка теоретических положений, сценок исторических фактов к ложно по¬
нятым требованиям момента, якобы в интересах злободневности, при
игнорировании объективных закономерностей исторического1 развития в
целом. Одним из источников такого рода «конъюнктурщины» является
отсутствие прочных знаний марксизма. Беспринципность, отсутствие твер¬
дых убеждений неизбежно приводят при всякой быстрой смене событий
к шараханью из одной крайности в другую. «Конъюнктурщина» в истори¬
ческой науке есть не что иное, как осуществление известного тезиса
М. Н. Покровского: «История есть политика, опрокинутая в прошлое».
Субъективизм, эклектика и софистика — такова методологическая основа
«конъюнктурщины», этой разновидности теоретического приспособлен¬
чества.
Наиболее разительным примером «конъюнктурщины» с претензией
дать ей своего рода теоретическое обоснование может служить деятель¬

8
ПЕРЕДОВАЯ
ность акад. Г. Ф. Александрова как в роли директора Института филосо¬
фии АН СССР (1947—1954 годы), так и в роли автора ряда работ. На
философской дискуссии 1947 года было неоспоримо доказано, что его кни¬
га «История западноевропейской философии» написана с позиций бур¬
жуазного объективизма и что ее методологической основой была концеп¬
ция плоского эволюционизма в применении к истории философии, отри¬
цающая коренные, качественные изменения и революции в развитии фи¬
лософской мысли, сводящая самый процесс развития философии к чисто
количественной постепеновщине. Не сумев преодолеть буржуазного объ¬
ективизма, Г. Ф. Александров после философской дискуссии 1947 года
шарахнулся в другую сторону. Если раньше его работам было присуще
либерально-вегетарианское восхваление философов прошлого, то теперь
он занялся их охаиванием, нигилистически отрицая и то положитель¬
ное, что было ими достигнуто. Если раньше он не видел и не понимал
революционного, качественного изменения в развитии философии, вы¬
званного созданием диалектического и исторического материализма, то
теперь он стал трактовать этот переворот как разрыв в ходе развития
философской мысли, как своего рода «взрыв», отбросивший то, что было
достигнуто философами домарксовской эпохи на Западе, особенно в лице
Гегеля с его диалектикой. Другими словами, произошло шарахание от
плоского эволюционизма к особого рода катастрофизму.
А. А. Жданов справедливо упрекал автора за то, что почти о каждом
западноевропейском философе домарксовской эпохи он стремится сказать
доброе слово. Теперь же автор ухитрился о каждом из них обязательно
сказать что-нибудь плохое. Он стал их ругать столь же огульно, как
огулыно расхваливал прежде.
Ошибочные философские позиции Г. Ф. Александрова, его «конъюнк¬
турные» установки сказались и в работах других философов, поскольку
в течение шести с половиной лет он руководил ведущим философским
учреждением страны (Институт философии АН СССР), а также возглав¬
лял несколько авторских коллективов, написавших ряд книг.
Нигилистическое принижение домарксовской философии в лице Ге¬
геля, французских материалистов и других философов нашло яркое вы¬
ражение в книге «Диалектический материализм», вышедшей в 1953 году
под редакцией Г. Ф. Александрова. В этой книге создатели философских
систем прошлого именуются огульно идеологами эксплуататорских клас¬
сов, занимавшимися лишь истолкованием коренных основ существующего
строя.
Достаточно напомнить известные оценки Маркса, Энгельса и Ленина,
касающиеся французского материализма XVIII века, явившегося фило¬
софским введением во французскую буржуазную революцию конца
XVIII века, чтобы обнаружить полнейшее отступление авторов книги
«Диалектический материализм» от марксистских позиций по данному
вопросу.
Еще дальше от марксистских позиций Г. Ф. Александров увел автор¬
ский коллектив книги «История философии», которым он руководил до
конца 1953 года. Первый том этой книги, посвященный истории домар¬
ксистской философии, был подписан к печати в апреле 1952 года. Тогда
же были отпечатаны и частично распространены сигнальные экземпляры
этого тома. Указанный тем страдал явно нигилистическим отрицанием
наследия философской мысли народов западноевропейских стран: вместо
объективного изложения истории философии в нем «разносились» фи¬
лософские системы философов прошлого. При таком отношении к на¬
следию получилось, что диалектический материализм как будто свалил¬
ся с неба, а не явился закономерным результатом развития предше¬
ствующей философской мысли.
Одной из завуалированных форм нигилистического отношения к фи¬
лософской мысли прошлого является лишенное оснований противопо-

ПЕРЕДОВАЯ
9
ставление русских философов зарубежным философам-материалистам.
Так, В. С. Кружков в противоположность совершенно четким и ясным
положениям Ленина допускает формулировки, из коих следует, будто
философия Фейербаха ни в какой мере не могла служить одним из теоре¬
тических источников для философского материализма русских мыслите¬
лей. Русским мыслителям, говорит Кружков, нечему было учиться на
Западе, в том числе и у Гегеля и у материалистов, так как Гегель отра^-
жал реакцию прусской дворянской аристократии, бюргерства и трусливой
буржуазии на французскую революцию, а западноевропейский материа¬
лизм был метафизический и созерцательный. «В Западной Европе,— пи¬
шет он,— лучшее из достижений буржуазной философской мысл:и — диа¬
лектический метод развивался на идеалистической основе, материализм —
либо на вульгарно-механической основе (Фогт, Бюхнер, Молешотт и дру¬
гие), либо на метафизической, созерцательной и аполитичной, антрополо¬
гической основе-в лице Фейербаха. В России же материалистическая фи¬
лософия революционных демократов развивалась на диалектической ос¬
нове, не говоря уже о ее богатом идейном содержании в политическом
отношении» («Мировоззрение Н. А. Добролюбова», стр. 271—272). По¬
добного рода нигилизмом в отношении к западноевропейской философии
пронизаны многие страницы книги В. Кружкова. Надо ли говорить, что
такой взгляд на отношения русской и западноевропейской мысли совер¬
шенно несостоятелен х.
Категорически осуждая порочность противопоставления русских ма¬
териалистов западноевропейским, которых всегда очень высоко ценили
русские мыслители, необходимо в то же время бороться и с другого рода
порочными тенденциями, выражающимися в скрытом или явном изо¬
бражении русских философов в качестве эпигонов западноевропейских
мыслителей, против рецидивов космополитических взглядов.
Необходима серьезная, вдумчивая борьба против ошибок нигилисти¬
ческого порядка. Но борьбу эту надо вести научными методами, доказа¬
тельно, искать и вскрывать действительные, а не мнимые ошибки и там,
где они действительно имеются, а .не так, как это делает, например, ре¬
дакция журнала «Вопросы истории», критикуя статью В. Карпушина,
помещенную в № 4 журнала «Вопросы философии» за 1954 год. В редак¬
ционной статье журнала «Вопросы истории» (№ 3 за 1955 год) говорит¬
ся: «Некоторые исследователи антиисторически подходят и к рассмотре¬
нию вопроса об отношении Маркса и Энгельса к своим предшественни¬
кам. Так, В. Карпушин в статье «О роли Л. Фейербаха в формировании
мировоззрения Карла Маркса (1842—1843 годы)» пишет, что Маркс
лишь пользовался некоторое время терминологией Фейербаха. Но это
не соответствует действительности. Маркс и Энгельс находились одно
время под влиянием воззрений Фейербаха». Бросая столь серьезное обви¬
нение автору и редакции, журнал «Вопросы истории» пренебрег элемен¬
тарными принципами научной критики. Вместо цитаты из критикуемой
статьи он ссылается на выдуманное положение, которого в статье В. Кар¬
пушина нет. В статье доказывается, что философия Фейербаха оказала
сильное влияние на формирование мировоззрения Маркса: «Это влияние
было, как говорил Энгельс, «освобождающим», оно помогло Марксу осво¬
бодиться из плена гегелевского идеализма, облегчило и ускорило его
разрыв с философским идеализмом. Критика Фейербахом идеализма и
религии приблизила Маркса к выводу о необходимости исследовать со¬
циальные проблемы... Огромная критическая работа, проделанная Фейер¬
бахом, освободила Маркса от необходимости самому заниматься всесто¬
ронней теоретической критикой религии» (стр. 180). Этот вывод сделан
на основе конкретного исследования, на основе фактов из истории форми-
1 Редакция считает серьезным упущением рецензии И. Я. Щипанова, опублико¬
ванной в № 3 нашего журнала за 1951 год, то, что в ней не была подвергнута критике
отмеченная ошибка книги В. С. Кружкова.

10
ПЕРЕДОВАЯ
рования марксизма. А редакция журнала «Вопросы истории», прочитав
в статье В. Карпушина, что Маркс пользовался длительное время терми¬
нологией Фейербаха, заменила «длительное время» «некоторым време¬
нем», добавила от себя якобы незначительное словечко «лишь» и тем за¬
путала читателей и необоснованно обвинила автора статьи в антиисто¬
ризме. Если бы редакция «Вопросы истории» серьезно подошла к делу,
то могла бы справедливо покритиковать отдельные статьи в нашем жур¬
нале за действительные, а не мнимые ошибки.
Необходимо до конца разоблачить все враждебные марксизму тен¬
денции в нашей историко-философской науке, разоблачить до конца
нигилистическое отношение к предшественникам марксистской филосо¬
фии, выкорчевать с корнем беспринципность и конъюнктурщину — этих
злейших врагов подлинной науки.
Марксизм-ленинизм является единственной теорией, с позиций кото¬
рой только и можно дать подлинно научное освещение истории филосо¬
фии. С вершины, достигнутой марксизмом, как на ладони, видны сила и
слабость взглядов мыслителей прежних эпох — ценный вклад, внесенный
ими в развитие культуры всех народов, без которого невозможно было
бы само это развитие, и ограниченность, неизбежно присущая им как
в силу достигнутого в их время уровня науки и общественной практики,
так и в силу их классового положения.
Большая доля вины за состояние запущенности в разработке корен¬
ных проблем истории философии лежит на журнале «Вопросы филосо¬
фии». Наш журнал не поставил со всей серьезностью вопроса О' неблаго¬
получии в этой области, ограничиваясь замечаниями в передовых статьях
о плохой работе авторского коллектива учебника по истории философии,
о недостатках в разработке отдельных историко-философских проблем.
У редколлегии журнала не хватило мужества для серьезного, глубокого
критического разбора положения дел в истории философии.
* * *
Перед научными кадрами, работающими в области истории филосо¬
фии, стоят крупнейшие задачи, требующие неотложного решения. В бли¬
жайшее время необходимо завершить работу по созданию марксистских
учебных пособий по истории философии, следует по-настоящему взяться
за работу по написанию ряда монографий о выдающихся философах
прошлого, о разных философских школах и направлениях. Особенно
настоятельна потребность в разработке истории философии Китая и Ин¬
дии. Нельзя, далее мириться с тем, что ни одного крупного исследования
по философии этих двух великих народов нашими историками не под¬
готовлено, ни одной докторской диссертации по истории китайской и ин¬
дийской философии не защищено. В вышедших книгах по истории фило¬
софии освещению истории философии этих стран отводится совершенно
недостаточное место. Для успеха дела советские авторы должны коорди¬
нировать свою работу с работой историков философии Китая и Индии,
Взаимная информация, обмен мнениями и материалами исследований по¬
могут более правильному, глубоко научному решению этих историко-фи¬
лософских проблем, обогатят наши представления, наши познания в об¬
ласти истории философии, истории культуры этих великих народов.
Без освещения развития философии Китая и Индии, как и других стран
Востока, невозможно создать научную историю философии.
В области истории античной философии советские авторы достигли
некоторых успехов, однако в последнее время и здесь заметно ослаблена
научно-исследовательская работа. За последние пять лет защищена лишь
одна докторская диссертация по античной философии (В. И. Светлов
«Мировоззрение Лукреция»), и та до сих пор не издана. Ни одной моно¬
графии по античной философии за последние годы не издано. В Инсти-

ПЕРЕДОВАЯ
11
туте философии АН СССР, в институтах философии союзных республик
имеются специалисты по истории античной философии. Однако значи¬
тельная часть из них не ведет научных изысканий в своей области, что
никакими соображениями не может быть оправдано. Надо решительно
улучшить разработку проблеьм истории античной философии. Нельзя далее
мириться с тем, что ни в одном из наших университетов нет кафедры по
древней философии (Китай, Индия, Греция, Рим).
Совершенно неудовлетворительно ведутся исследования в области
истории философии XVII—XIX веков, одного из важных периодов исто¬
рии домарксистской философии. Достаточно сказать, что за истекшее
десятилетие опубликована всего одна монография по французскому ма¬
териализму (X. Н. Момджан «Философия Гельвеция»). Из девяноста дис¬
сертаций, защищенных по кафедре истории философии Академии обще¬
ственных наук, нет ни одной по западноевропейской домарксистской фи¬
лософии, а из 174 диссертаций, защищенных в Институте философии,
лишь 4 посвящены этому разделу истории философии.
Полезная работа нашими историками проделана за последнее деся¬
тилетие в области истории философии народов СССР, в том числе истории
русской философии. Опираясь на основополагающие указания классиков
марксизма, специалисты по истории русской философии создали ряд мо¬
нографий, сборников, опубликовали много статей. Во всех работах, вы¬
шедших после философской дискуссии, проводится мысль, что русская
материалистическая философия зародилась, выросла, достигла расцвета
в XIX веке на базе роста богатейшей многовековой русской культуры.
Изданы философские труды Ломоносова, Радищева, Белинского, Герцена,
Чернышевского, Добролюбова, Огарева, Писарева, Антоновича, Сеченова
и других. В многочисленных диссертациях и исследованиях освещаются
их философские, социологические, экономические, эстетические, социаль¬
но-политические, педагогические взгляды. Разработка русской филосо¬
фии значительно продвинулась вперед.
В (марксистской литературе по истории русской философии отвергну¬
та ложная концепция меньшевистско-кадетских историков, будто русская
научная и философская мысль относилась к западноевропейской, как уче¬
ник к учителю. Революционно-демократичеокая деятельность русских фи¬
лософов, стремившихся преобразовать жизнь на новой социальной основе,
получила в основном правильную научную оценку.
Однако и в этой области многое еще не сделано. Целый ряд круп¬
ных вопросов по истории русской философии, особенно истории филосо¬
фии народов СССР, остается до сих пор не решенным. Все еще остаются
вне поля деятельности историков философии огромные неопубликованные
документальные материалы, характеризующие идейную борьбу в России
на различных этапах истории народов СССР. Документы эти в подав¬
ляющем большинстве никак не используются в научной работе, лежат
без движения в государственных архивах и рукописных отделах библио¬
тек, ждут своего исследования. Очень слабо изучается периодическая ли¬
тература XVIII и XIX веков, в которой особенно рельефно отражена
борьба идейных течений. Без глубокого и всестороннего исследования
этих источников не может быть создана полноценная история философ¬
ской мысли народов нашей страны, в разработке которой за последние
восемь лет наметились некоторые сдвиги. Опубликованы, например,
«Очерки по истории философской и общественно-политической мысли
народов СССР» (т. 1), сборник статей «Украинские революционные де¬
мократы» и другие книги. Но все сделанное в этой области — лишь нача¬
ло работы, подготовительный этап. Возьмем, к примеру, ленинское поло*
жение о материалистической традиции в России. Эта кардинальная ме¬
тодологическая проблема конкретно не разработана нашими исследова¬
телями. То же относится к вопросам диалектики в трудах русских мате¬

12
ПЕРЕДОВАЯ
риалистов XIX века. Разработка этих и других важных проблем в исто¬
рии русской философии остается все еще не решенной задачей.
За последнее пятилетие защищено тринадцать докторских и сотни
кандидатских диссертаций по русской философии. Однако большинству
диссертаций присуща одна общая слабость: в них нет достаточно глу¬
бокого философского анализа наследия русских мыслителей. Это одна из
причин, почему из тринадцати докторских диссертаций опубликовано
только две, а из кандидатских — лишь 5%.
Большой вред истории философии как науке наносят две ошибочные
тенденции, получившие распространение в нашей литературе по истории
русской общественной мысли. Первая из них — недооценка некоторыми
из наших научных работников значения прогрессивной русской обще¬
ственной мысли в развитии мировой философии. В нашей печати под¬
вергнуты основательной критике работы некоторых авторов, извращав¬
ших и принижавших историческое значение выдающихся русских филосо-
фов-материалистов. Суть их концепции сводится к следующему: посколь¬
ку Россия отставала в своем экономическом развитии, то русские мысли¬
тели, даже самые передовые из них, ие могли сказать нового слова в
науке, а ограничивались лишь повторением сказанного их современника¬
ми или предшественниками на Западе; в России не могло быть последо¬
вательности в развитии философской мысли, так как отсталая страна не
могла-де выдвинуть передовых идей, а должна была заимствовать их на
Западе готовыми. Эта концепция, будь она принята, означала бы ликви¬
дацию ценного наследия русской философии, клевету на русский народ,
его выдающихся мыслителей. Порочность такой концепции очевидна.
Защитники ее явным образом порывают с наукой. В своих суждениях
они упускают из виду известное марксистское положение, высказанное
И. В. Сталиным: «Каждая нация,— все равно — большая или малая, имеет
свои качественные особенности, свою специфику, которая принадлежит
только ей и которой нет у других наций. Эти особенности являются тем
вкладом, который вносит каждая нация в общую сокровищницу мировой
культуры и дополняет ее, обогащает ее». Это положение Сталина пол¬
ностью относится и к закономерности развития философской мысли. За¬
дача историков философии каждой страны в том и состоит, чтобы иссле¬
довать и показать тот вклад, какой внесли философы данной страны в
сокровищницу философской мысли человечества.
Второй ошибочной тенденцией следует признать попытки некоторых
авторов по истории русской общественной мысли пересмотреть классиче¬
ские марксистско-ленинские оценки мировоззрения предшественников рус¬
ской социал-демократии. Вместо глубокого, всестороннего марксистского
анализа их мировоззрения некоторые авторы без серьезных научных до¬
водов пытаются доказать, будто русские революционеры-демократы не
были утопистами в своих взглядах на социализм, идеалиста!ми в понима¬
нии истории общества.
Метод исследования авторов подобного рода состоит в следующем:
они тщательно выбирают в произведениях русских мыслителей наиболее
приближающиеся к научным высказываниям, к высказываниям основопо¬
ложников марксизма, положения и цитируют именно эти высказывания,
а затем их широко комментируют. Все же другие положения, противоре¬
чащие приводимым, либо вовсе опускаются, либо о них говорится
вскользь, с извинением. Такие ограниченности русской материалистиче¬
ской философии, как антропологизм, идеалистическое понимание основных
движущих сил истории, в разной степени присущие разным мыслителям,
либо замалчиваются, либо отмечаются мимоходом. Великие русские мыс¬
лители не нуждаются в приукрашивании, они действительно дали мате¬
риалистическое истолкование ряда общественных явлений. Но марксист¬
ское требование объективности исследования обязывает историка рассмат¬
ривать с одинаковой точностью и беспристрастностью как сильные, так и

ПЕРЕДОВАЯ
13
слабые стороны мыслителя. Марксизм категорически отвергает субъекти¬
визм, односторонность исследования, модернизацию взглядов мыслителей
и исторических деятелей. Подобные мод-ери и затор с кие тенденции пагубно
отражаются на всей нашей научно-исследовательской работе по истории
русской общественной мысли, толкают исследователей в сторону от мар¬
ксистских принципов исследования.
Для многих работ по истории русской философии характерен и такой
недостаток, как схематизм: все мыслители рассматриваются на один лад.
Не давая глубокого анализа творчества каждого мыслителя, исследования
и анализа того, что именно данный мыслитель внес в науку, чем он обо¬
гатил философию по сравнению со своими предшественниками, авторы
диссертаций и статей изображают их по одному шаблону, как две капли
воды похожими друг на друга. Научный анализ мировоззрения часто под¬
меняется произвольным подбором угодных автору цитат из отдельных
произведений мыслителя. В результате такого подхода к делу получают¬
ся бесцветные, безликие компиляции вместо оригинальных, творческих
исследований о многосторонней деятельности материалистов и революци¬
онных деятелей. Этот недостаток присущ не только диссертациям и стать¬
ям, но в значительной мере и коллективным трудам, сборникам по исто¬
рии философской и общественно-политической мысли народов СССР.
В сильной степени отстает у нас разработка такого важнейшего раздела
истории философии, как история развития марксистской философии.
В освещении истории марксистской философии наши исследователи
все еще не сумели преодолеть целого ряда слабостей и главной из них —
чрезмерно расширительного толкования предмета как истории философии
в целом, так и истории марксистской философии. Согласно этому пред¬
ставлению, в историю марксистской философии включают историю всех
составных частей марксизма. Такое расширительное толкование предмета
истории философии приводит к растворению истории философии в исто¬
рии идеологии. Многие диссертации, защищенные на кафедрах истории
философии по разделу «История марксистско-ленинской философии», но¬
сят преимущественно описательный характер, не содержат глубокого
разбора качественной особенности того или иного периода в развитии
марксистской философии, его исторической обусловленности.
Наиболее выразительным примером, как в фокусе отразившим все
слабости и недостатки в разработке истории марксистско-ленинской фи¬
лософии, явился макет второго тома истории философии. Авторы его не
сумели выделить специфически философские проблемы из общих проблем
марксизма-ленинизма, вместо истории философии представили очерк
истории марксизма-ленинизма, растворили собственно философские
проблемы в общетеоретических проблемах марксизма-ленинизма. В ре¬
зультате этого авторам не удалось представить цельную картину ста¬
новления и развития философии марксизма, то, есть диалектического и
исторического материализма. В макете нет серьезного научного анализа
того, как марксистско-ленинская философия складывалась и закономерно
развивалась в острой борьбе против всех и всяких форм идеализма: нео¬
кантианства, неогегельянства, позитивизма, в том числе и такой его раз¬
новидности, как махизм, интуитивизма, экзистенциализма, прагматизма.
В макете не показано, как в борьбе с антинаучными реакционно-идеали¬
стическими течениями в философской мысли обогащались, развивались и
конкретизировались категории диалектического материализма. Ныне ав¬
торский коллектив, учитывая критику, перерабатывает первый и второй
томы «Истории философии».
Особенно плохо разрабатывается и теоретически обобщается опыт
развития философской мысли в советский период. Борьба диалектического
материализма с идеализмом в годы Октябрьской .революции, в период ста¬
новления и укрепления Советской власти, борьба против механицизма,
меньшевиствующего идеализма, буржуазного объективизма, коамополи-

14
ПЕРЕДОВАЯ
тизма и других антимарксистских течений до сих пор не получила сколько-
нибудь удовлетворительного освещения ни в учебниках и монографиях, ни
в периодической печати. Ни одной статьи по истории марксистско-
ленинской философии этого периода не опубликовано в нашем журнале.
А между тем научное освещение истории философской мысли этого наи¬
более напряженного, насыщенного великими событиями периода в исто¬
рии человечества имеет огромное научное и политическое значение.
Одним из важных мероприятий, которое должно быть проведено в це¬
лях подъема всей работы в области истории марксистской философии,
следует признать создание специальных кафедр по истории марксистско-
ленинской философии на философских факультетах страны. Нельзя даль¬
ше мириться с тем, что в стране нет ни одной кафедры, разрабатывающей
историю марксистско-ленинской философии.
Серьезным недостатком в разработке истории философии является
почти полное игнорирование методологических проблем, задачи исследо¬
вания вопроса о методологии построения научной истории философии.
В значительной степени отмеченные ошибки и недостатки в работах по
истории философии объясняются методологической слабостью наших
историков.
Важнейшее требование марксистского метода исторического иссле¬
дования состоит в том, чтобы историю философии рассматривать не как
случайное собрание гениальных мыслей философов, живших в различ¬
ные эпохи, не как пересказ учений этих философов, а как закономерный
процесс отражения в сознании человечества объективных закономерно¬
стей развития природы и общества. Историк-марксист обязан в своих ис¬
следованиях исходить из того, что основу развития всех сторон обще¬
ственной жизни, в том числе и философии, составляет развитие произво¬
дительных сил и производственных отношений, борьба классов, что все
идеологические явления представляют собой идейное выражение этой
борьбы. «Общественное бытие,— учит марксизм,— определяет обществен¬
ное сознание». В тесной и непосредственной связи с этим принципом исто¬
рического материализма находится марксистское положение о партийно¬
сти философии. Если общественное бытие определяет общественное со¬
знание, а общественное бытие различных классов различно и в антагони¬
стических обществах классовые отношения антагонистичны, то, следова¬
тельно, и общественное сознание этих классов противоположно, что на¬
ходит свое выражение в борьбе различных философских партий и направ¬
лений.
В отличие от вульгарного материализма марксизм признает относи¬
тельную самостоятельность идеологии, в тем числе и философии. Поэтому
историк-марксист обязан выяснять не только социальную и классовую
обусловленность того или иного течения философской мысли, но и гносео¬
логические корни философских школ и течений, а также их теоретические
источники. В письме К. Шмидту от 27 октября 1890 года Ф. Энгельс
высказал положение, имеющее важное значение для правильного пони¬
мания закономерности развития философской мысли. «Экономика здесь
ничего не создает заново,— говорит Энгельс,—но она определяет вид
изменения и дальнейшего развития имеющегося налицо мыслительного
материала, но даже и это она производит по большей части лишь кос¬
венным образом, между тем как важнейшее прямое действие на фило¬
софию оказывают политические, юридические, моральные отражения»
(«Избранные письма», стр. 430). Отсюда следует, что для научного ана¬
лиза развития философии в то или другое время, в той или иной стране
необходимо рассматривать каждую новую ступень в тесной связи с пре¬
дыдущими ступенями развития философии, учитывать всю совокупность
условий, в которых возникает и развивается философия: экономические
условия, политическая борьба, состояние науки, юридические, мораль¬
ные отношения, господствующие в данную эпоху, и т. п.

ПЕРЕДОВАЯ
15
До сих пор в работах по истории философии не преодолен эмпириче¬
ский, описательный подход. Обычно историко-философский анализ сво¬
дится к описанию того, как те или иные философы решали основные про¬
блемы философии — вопрос об отношении (.мышления и бытия, о материи
и движении и т. д. Но нет рассмотрения, анализа закономерного развития^,,
углубления всех основных философских категорий от одной исторической
эпохи и периода к другим эпохам и периодам, история философии ее рас¬
сматривается в ее внутренней логической связи. Между тем Ленин требо¬
вал именно такой диалектической обработки истории философии, науки,
которая бы представила как закономерный процесс историческое разви¬
тие взглядов на материю, движение, пространство и время, причинность
и другие стороны и свойства объективного мира. На философской дискус¬
сии 1947 года А. А. Жданов, исходя из этого указания Ленина, подверг
критике книгу Г. Ф. Александрова. «В книге Александрова,— говорил
А. А. Жданов,— не дана история логики и диалектики, не показан процесс
развития логических категорий как отражение человеческой практики;
тем самым приведенное в введении книги указание Ленина, что каждую
категорию диалектической логики следует считать узловым пунктом в
истории человеческой мысли, повисло в воздухе».
Разработка этих, как и других, вопросов методологии научного ис¬
следования исторического развития философии поможет преодолеть отста¬
вание и недостатки в области истории философии.
В противоположность марксистской истории философии современные
буржуазные историки философии из лагеря идеализма, не желая, а иногда
и не умея понять закономерности развития философской мысли челове¬
чества, сочиняют всевозможные субъективистские концепции или про¬
должают пережевывать давно отброшенные наукой различные идеали¬
стические построения в истории философии. Считая источником развития
философской мысли творческую деятельность разума, «абсолютного ду¬
ха», «интуиции» и т. п., буржуазные историки философии дают извращен¬
ную картину философского развития человечества с целью борьбы про¬
тив материализма и возвеличения идеализма. И поскольку эти историки
философии продолжают отравлять сознание миллионов людей, перед
историками-марксистами стоят огромной важности задачи по критиче¬
скому разбору антинаучных концепций истории философии, проповедуе¬
мых современными буржуазными историками из идеалистического,
антимарксистского лагеря.
В послевоенные годы в капиталистических странах вышло много книг
по истории философии, в том числе по истории русской философии. За
небольшим исключением, книги по истории философии принадлежат авто¬
рам, придерживающимся идеалистических взглядов. К сожалению,
наши историки философии до сих пор не ответили должным образом на
все эти фальсификаторские построения, не подвергли обстоятельной, все¬
сторонней научной критике даже те многочисленные книги по истории рус¬
ской философии, которые вышли за последние пять лет. Нет и не может
быть никакого оправдания для такого беззаботного, примиренческого от¬
ношения к врагам научной философии. Не подвергнуты также основатель¬
ному критическому разбору такие антинаучные, идеалистические направ¬
ления в истории философии, как неопозитивизм, прагматизм, интуитивизм,
экзистенциализм, неореализм, неотомизм и другие разновидности идеа¬
лизма.
Современные буржуазные идеологи пытаются использовать все реак¬
ционное, что было в истории философии от Платона и Фомы Аквинского
до Беркли, Ницше и Маха, в целях оправдания современного варварства
и мракобесия, в целях борьбы против материализма и марксизма.
Первоочередной задачей историков философии является разоблаче¬
ние фальсификации истории философии в угоду интересам господствую¬
щих классов.

16
ПЕРЕДОВАЯ
* * *
Важнейшим условием преодоления существенных недостатков в об¬
ласти истории философии является подготовка и воспитание специали¬
стов — историков философии. Однако дело подготовки этих кадров
поставлено из рук вон плохо. Нельзя сказать, что подготовлено мало
кандидатов по истории философии. Среди докторов философии также
много историков. Беда, однако, в том, что сама подготовка кандидатов
поставлена неправильно. Получается, что по окончании аспирантуры кан¬
дидат .наук более или менее хорошо знает только тему своей диссертации,
а в остальном разбирается весьма поверхностно. Надо решительно изме¬
нить практику подготовки кадров историков философии, да и не только
историков философии, страдающую в настоящее время многими недо¬
статками.
Важнейшим средством подготовки полноценных научных кадров
надо признать участие студентов и аспирантов в научной работе кафедр,
секторов научных институтов. Так, аспирант, специализирующийся, ска¬
жем, в истории французского материализма, с большой пользой для себя
и для дела мог бы принять участие в подготовке изданий сочинений
Дидро, Гельвеция и других французских материалистов, а специализи¬
рующийся в античной философии — в издании трудов древнегреческих
мыслителей и т. д. Кстати сказать, дело издания произведений выдаю¬
щихся представителей зарубежной философии в последние годы оказа¬
лось запущенным, что совершенно нетерпимо.
Еще большее значение для воспитания кадров имеет участие аспи¬
рантов и молодых научных работников под руководством кафедр и опыт¬
ных ученых в подготовке к печати коллективных трудов — монографий,
сборников. В нашей стране насчитывается свыше тысячи кандидатов фи¬
лософских наук, однако более или менее регулярно в печати выступает
человек сто. Почему, спрашивается, молчат остальные? Во многом дело
объясняется тем, что кафедры недостаточно настойчиво вовлекают моло¬
дых ученых в научно-исследовательскую работу, не используют имею¬
щихся для этого возможностей. А возможности имеются весьма зна¬
чительные.
Решающим средством для ликвидации коренных недостатков науч¬
ной, теоретической работы в области истории философии были и остают¬
ся свободная критика и самокритика, широкая и открытая борьба мнении
по не решенным еще и спорным вопросам, всесторонняя критическая про¬
верка того, что создано научно-исследовательскими институтами, кафед¬
рами в области истории философии. Критика и самокритика должна быть
использована также в борьбе против такого крайне отрицательного яв¬
ления, как монополизм в науке, тормозящий развитие теоретической
мысли. Без настойчивого проведения этого марксистского принципа, не¬
обходимого, как воздух, для плодотворного развития всякой передовой
науки, нет и быть не может движения вперед.
Кафедры и секторы истории философии должны решительно
улучшить свою научную деятельность, поднять активность всех членов
кафедр, развернуть научную критику и самокритику и тем самым преодо¬
леть отставание в разработке коренных проблем истории философии, под¬
няв всю научную работу в этой области до уровня современных задач
коммунистического строительства.

О категориях материалистической
диалектики
Д. П. ГОРСКИЙ
1. Категории и основные законы диалектики
По вопросу о категориях и их природе в истории философии между
материалистами и идеалистами шла непримиримая борьба. На разных
этапах развития истории философии вопрос о конкретном содержании тех
или иных категорий, о их роли и значении в познании решался различно
как в лагере материализма, так и в лагере идеализма. Это было обуслов¬
лено, различным состоянием наук, различными общественно-исторически¬
ми условиями. Однако, несмотря на противоположность материализма и
идеализма, несмотря на различия между философскими учениями как
'в пределах материализма, так и в пределах идеализма, термин «катего¬
рии» в истории философ™ применялся для обозначения понятий чрезвы¬
чайно большой общности.
Впервые вопрос о категориях как об особой философской проблеме
отчетливо был поставлен Аристотелем. Аристотель выявлял категории в
результате анализа языка и рассматривал их прежде всего как роды зна¬
чений слов, как виды высказываний о предметах действительности. «Из
слов, высказываемых без какой-либо связи, каждое означает или сущ¬
ность, или качество, или количество, или отношение, или место,, или вре¬
мя, или положение, или обладание, или действие, или страдание»
(Аристотель «Категории» 4, 2а). Но категории, с точки зрения Ари¬
стотеля, не чисто лингвистические явления, а отражения определенных ро¬
дов сущего, имеющие не только логическое, но и онтологическое зна¬
чение. «...В соответствии с каждым из этих (родов) .высказываний,— пи¬
шет он,— те же самые значения имеет и бытие» (Аристотель «Мета¬
физика» V, 7, 1017а).
Исторической заслугой Аристотеля было не только стремление вы¬
явить особые, предельно общие понятия и сделать их предметом изучения
философии, но и использовать их для решения ряда философских и есте¬
ственно-научных проблем. Например, Аристотель применяет категории
сущности, общего и единичного, противоречия и другие при анализе логи¬
ческих проблем. Анализ вопроса о видах движения Аристотель также
проводит в связи с рассмотрением вопроса о родах сущего. Он пишет:
«Таким образом, видов движения и изменения столько же, сколько и су¬
щего» (Аристотель «Физика» III, 201а). Огромной заслугой Аристо¬
теля был тонкий и глубокий анализ категорий пространства, времени,
возможности, действительности, необходимости, случайности и других.
Материалистические положения Аристотеля по этим вопросам разрабаты¬
вались передовыми философами нового времени (Декартом, Гоббсом,
Спинозой, Толандом и другими).
Идеалистический взгляд на категории как на понятия, не связанные
с материальным бытием, не являющиеся его отражением, обосновывал¬
ся И. Кантом. Он рассматривал категории как априорные формы рас¬
судка, обусловленные его имманентной деятельностью. В домарксистской
2. «Вопросы философии» № 3.

18
Д. П. ГОРСКИЙ
философии наиболее глубокая постановка вопроса о категориях в связи
с вопросами диалектического метода, анализом развития познания имеет
место у Гегеля. Рассмотрение категорий (таких, как количество и каче¬
ство, форма и содержание, возможность и действительность и др.) при¬
водит Гегеля к раскрытию ряда важных закономерностей, лежащих в
основе как движения самого бытия, так и развития нашего знания о нем.
Гегель впервые в истории философии создает разработанное учение о ка¬
тегориях развития бытия (которое, однако, понимается им идеалисти¬
чески) и познания, учение о категориях диалектического метода. Заслугой
Гегеля является и то, что он впервые попытался изложить категории в
виде системы, в их строгой субординации и показать их взаимосвязь и вза-
имопереходы-. Однако, как идеалист, Гегель извратил действительную сущ¬
ность категорий. Последние выступают у него как абстрактные сущности
«чистой» мысли, абсолютной идеи. Развитие этих абстрактных категорий
порождает, по Гегелю, более конкретные категории и сам мир матери¬
альных вещей. Логика Гегеля представляет собой царство категорий «чи¬
стой» мысли.
Критикуя идеализм гегелевской системы категорий, Маркс и Энгельс
показали, что тайна спекулятивной гегелевской конструкции состоит в из¬
вращении, мистификации действительных отношений между отдельным и
общим, материальным и идеальным, конкретным и абстрактным, истори¬
ческим и логическим. Вначале, указывают Маркс и Энгельс, из отдель¬
ных яблок, груш и т. д. идеалисты гегелевского типа образуют идею
плода вообще, а затем отдельные яблоки, груши объявляют «простыми
формами существования, модусами (modi) «плода»... Спекулятивный
разум видит в яблоке то же, что в груше, в груше то же, что в миндале,
а именно — «плод»... Различные грешные плоды суть различные жизнен¬
ные проявления «одного плода»; это — кристаллические отложения, обра¬
зованные «плодом вообще», так что, например, в яблоке «плод вообще»
придает себе яблоковидное наличное бытие, в груше — грушевидное...
«плод вообще» полагает себя как груша, «плод вообще» полагает себя
как яблоко, как миндаль и проч.» (К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. III, стр. 79—80).
После Гегеля буржуазная философия фактически ничего более не
дала в деле исследования категорий. Напротив, в лице распространен¬
ных в конце XIX — начале XX века школ неокантианства и махизма она
подвергла пересмотру и критике справа достижения гегелевской фи¬
лософии. Современная же позитивистская философия объявила открытый
поход против общих понятий («универсалий») и категорий в том числе.
Под видом борьбы с метафизикой позитивизм устраняет из философии
такие категории, как материя, причинность, пространство, время и др.
Одни позитивисты (например, Витгенштейн) отрицают объективное су¬
ществование материи, причинности, пространства, времени на том осно¬
вании, что они нам не даны непосредственно в опыте, что они (то есть
«материя вообще», «причина вообще» и т. п.) не могут быть обнаружены
в результате постановки какого-либо отдельного эксперимента. Поэтому
понятия материи, причинности, времени, пространства должны быть, со¬
гласно их точке зрения, изъяты из философии как бессмысленные, а слова,
их выражающие, должны быть устранены из языка как ничего не обозна¬
чающие (не имеющие «референта»).
Позитивизм 40—50-х годов XX века в его семантической разновидно¬
сти (Карнап, Айер и др.) разрешает пользоваться понятиями материи,
причинности, времени, пространства и др., не признавая за ними, однако,
объективного характера. В пределах той или иной системы знания,
утверждают позитивисты, мы по своему произволу придаем значения та¬
ким словам, как причинность, пространство, материя и т. п., однако мы
всегда должны помнить, что эти слова и соответствующие им понятия не
имеют никакого объективного значения, что они имеют для нас значение

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ
19
лишь в рамках данной системы знания, в рамках установленных нами по
произволу определений этих понятий.
В своей аргументации относительно необходимости устранения из фи¬
лософии и науки категорий и общих понятий вообще современные позити¬
висты исходят из субъективного опыта. Все, что лежит за пределами
субъективного опыта, все, что не может быть обнаружено в ходе единич¬
ного эксперимента, объявляется ненаучным, метафизическим. Будучи
крайними метафизиками субъективно-эмпирического толка, они совер¬
шенно незаконно устраняют из науки доказательства, основанные на
общественно-исторической практике человека. Объективную истинность
диалектико-материалистического понимания категорий, в том числе
категорий материи, причинности, времени, пространства и др., доказы¬
вает не какой-либо единичный эксперимент, а долгий исторический опыт
развития всех наук, общественно-производственной деятельности чело¬
вечества.
Идеалистическая философия, искаженно истолковывая категории,
стремится влиять на развитие наук, пытается «доказать», что именно
идеалистическая интерпретация знания является единственно правиль¬
ной. В противоположность идеализму диалектический материализм, опи¬
раясь на опыт развития всех наук, на общественную практику людей, от¬
стаивает подлинно научный взгляд на категории.
Диалектический материализм воспринял все ценное из того, что дала
предшествующая философия в деле изучения категорий, и вместе с тем
дал качественно иное их понимание. В отличие от идеализма марксистская
философия рассматривает категории как отражение в понятиях чрезвы¬
чайно большой общности наиболее общих и существенных свойств, сто¬
рон и отношений материальной действительности. В отличие от предше¬
ствующего метафизического материализма категории рассматриваются
марксистской философией диалектически, в их взаимосвязях и переходах,
как узловые пункты познания человеком окружающего мира. Марксизм
исследовал вопрос о возникновении тех или иных категорий в философии
на различных этапах ее развития, раскрыл значение категорий для фор¬
мулирования коренных положений метода материалистической диалекти¬
ки, вскрыл роль категорий в процессе познания и практической деятельно¬
сти людей.
Существенные свойства, стороны предметов и закономерные связи
между ними, которые отражаются в философских категориях и изучают¬
ся диалектическим материализмом, не являются предметом изучения той
или иной специальной науки. Специальные науки изучают лишь опреде¬
ленные сферы действительности и формируют понятия, применимые к
этим сферам. Так, астрономия, изучающая движение небесных тел, строе¬
ние и развитие вселенной, выработала понятия «планета», «звезда», «га¬
лактика» и т. п. Физика, изучающая наиболее общие свойства и строение
материи, создала понятия об атоме, молекуле, кристалле, механических
взаимодействиях, электричестве и т. п. Биология, изучающая живую ор¬
ганическую природу, сформулировала понятия о животных, о растениях,
об обмене ве^ществ, о функциях и строении тех или иных живых орга¬
низмов. И хотя ни одна из специальных наук не изучает понятий «мате¬
рия», «количество», «развитие», «истина» и т. п., тем не менее каждая на¬
ука непременно пользуется этими понятиями, поскольку она постоянно
сталкивается с необходимостью характеризовать те или иные теории, ги¬
потезы, положения как истинные или ложные, рассматривать предметы
с точки зрения их качественных или количественных характеристик,
изучать процессы развития тех или иных предметов и т. п. Теорию таких
общих понятий (категорий), как «материя», «количество», «качество»,
«развитие» и т. п., разрабатывает философия.
В системе категорий «материя», «развитие», «практика», «причин¬
ность», «время», «пространство», «развитие» и т. п. зафиксированы по¬

20
Д. П. ГОРСКИЙ
длинно научные взгляды на окружающий нас мир в целом, свойственные
нашему марксистскому мировоззрению.
Необходимо подчеркнуть также, что все категории диалектического
материализма играют существенную роль в формулировании законов
марксистского диалектического метода. Ф. Энгельс отмечал, что законы
диалектики суть наиболее общие законы развития природы, общества и
человеческого мышления. Это означает, что законы диалектики имеют
предельно широкую область применения. Они действуют всюду, где имеет
место действительное развитие. Предельная общность законов диалек¬
тики означает, что и категории, соответствующие этим законам, являют¬
ся также понятиями чрезвычайно большой общности
При этом некоторые категории диалектического материализма отра¬
жают не самую материальную действительность, а соотношения между
познающим субъектом и объектом, между различными сторонами про¬
цесса нашего познания. Таковы, например, категории «истины» (аб¬
солютная и относительная), «отражения» и т. п. .Категория истины
применяется непосредственно лишь к анализу процесса познания, а не
к предметам и явлениям окружающей нас действительности; она ха¬
рактеризует не сам предмет (любой предмет не истинен и не ложен),
а сущность и степень отражения предмета в мышлении людей, резуль¬
таты которого выступают в виде понятий, суждений, гипотез, научных
теорий и т. п.
Остановимся на том, как соотносятся основные законы диалектики
с категориями диалектики, а именно с такими категориями, как «сущ¬
ность и явление», «форма и содержание», «случайное и необходимое»,
«возможность и действительность», «единичное и общее», «причина и след¬
ствие», «прерывное и непрерывное», «историческое и логическое», «кон¬
кретное и абстрактное» и т. п.
Ф. Энгельс выделяет три основных закона диалектики: закон пере¬
хода количественных изменений в качественные, закон единства и борьбы
противоположностей (или, как называет его сам Ф. Энгельс, «закон вза¬
имного проникновения противоположностей»), закон отрицания отри¬
цания. Эти законы являются основными, потому что они наи¬
более существенны для определения, раскрытия процесса развития.
Изучение же процесса развитая (и окружающего мира и нашего по¬
знания) составляет предмет диалектики, основную и специфическую
ее задачу. Закон перехода количественных изменений в качественные
раскрывает, как происходит образование новых качеств, как возникает
новое в процессе развития. Закон отрицания отрицания раскрывает от¬
ношение нового, возникшего в процессе развития, к старому, его поро¬
дившему, и указывает, что процесс развития, прогресс немыслим без
того, чтобы во вновь возникающем новом качестве в снятом виде не бы¬
ло бы заключено то прогрессивное, что имелось в старом качестве. За¬
кон единства и борьбы противоположностей раскрывает источник всякого
развития.
Такие категории, как «сущность и явление», «форма и содержание»,
«случайное и необходимое», «возможность и действительность», «еди¬
ничное и общее», «причина и следствие», «прерывное и непрерывное»,
«историческое и логическое», «конкретное и абстрактное», «движение и
покой» и т. п., отражают наиболее общие и закономерные взаимосвязи
между различными сторонами развивающегося материального мира и
нашего познания. Эти общие закономерные взаимосвязи, отраженные в
категориях, представляют собой также, по существу, законы диалектики.
Так, например, категории «форма и содержание» отражают ту важную
диалектическую закономерность, что форма и содержание в предметах
неразрывны, что новое содержание в процессе развития приходит в про¬
тиворечие со старой формой, «сбрасывает» ее, порождает новую форму.
Категории «сущность и явление» отражают ту важнейшую закономер¬

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ
21
ность, что сущность и явление в объективной действительности суще¬
ствуют неразрывно, что сущность познается через явление, что в процессе
познания мы движемся от сущности одного порядка к сущности другого,
более глубокого порядка и т. д. Таково же значение и других категорий.
Указанные категории материалистической диалектики фиксируют в со¬
кращенной форме определенные диалектические закономерности.
Объективные закономерности, отражаемые как в категориях, так и
в основных законах диалектики, применяются всюду, если мы при ана¬
лизе действительности не отвлекаемся от ее развития, от ее изучения во
времени, а это значит, что они применяются к анализу предметов самого
различного конкретного содержания, к анализу любого из процессов на¬
шего познания, в какой бы области он ни осуществлялся. Вышеуказан¬
ные категории, как и основные законы диалектики, используются нами в
качестве законов познания, методологических принципов. Применение их
в процессе познания помогает преодолевать неизбежное «огрубление»,
«омертвление» действительности, имеющее место при мысленном ее отра¬
жении,. помогает раскрывать и преодолевать противоречия в нашем по¬
знании, противоречия между теорией и практикой, намечать надлежащий
путь исследования изучаемого предмета и т. п.
Следовательно, по существу нет какого-либо принципиального отли¬
чия между категориями и законами диалектики. Та тонкая грань, которая
различает их, заключается в том, что основные законы диалектики наи¬
более существенны для характеристики объективного развития, вскрыва¬
ют наиболее существенные закономерности развития. Категории же диа¬
лектики дополняют, конкретизируют общую концепцию развития, раскры¬
ваемую основными законами диалектики. Так, категории «форма и
содержание» раскрывают такие общие взаимодействия между сторонами
развивающегося явления (взаимодействия между формой и содержани¬
ем), которые не охватываются во всей конкретности основными законами
диалектики. При этом только совокупность всех законов и категорий дает
нам диалектическую концепцию развития в целом.
Правда, в отличие от основных законов диалектики, фиксирующих
внутреннюю связь и тенденцию развития предметов, каждая категория,
взятая в отдельности, отражает лишь отдельную сторону всеобщей связи
явлений. Каждая из категорий («содержание», «форма», «сущность», «яв¬
ление» и т. п.) фиксирует в предметах и процессах лишь определенную
их сторону, что имеет чрезвычайно важное значение, так как только та¬
кое вычленение отдельных сторон и граней целого дает возможность рас¬
крыть связь, взаимодействие целого, переходы одного в другое.
Аналогично и учение марксистского философского материализма
раскрывает отношения между такими сторонами действительности, ко¬
торые также отражаются в виде различных категорий («материя и
сознание», «пространство и время» и т. п.). Эти категории имеют огром¬
ное значение для обоснования положений диалектического метода
и используются в качестве методологических принципов в процессе
познания. Так, положение о неразрывной связи времени и пространства
приобретает значение методологического принципа при изучении л ю-
бого явления, поскольку оно указывает на необходимость при по¬
знании явления прежде всего установить его пространственно-временные
характеристики.
Это означает, что все категории философии являются в определенном
смысле категориями нашего познания, категориями, связанными с про¬
цессом и методом познания окружающего мира. В. И. Ленин в связи с
этим пишет: «Перед человеком сеть явлений природы. Инстинктивный
человек, дикарь, не выделяет себя из природы. Сознательный человек вы¬
деляет, категории суть ступеньки выделения, т. е. познания мира, узловые
пункты в сети, помогающие познавать ее и овладевать ею» («Философ¬
ские тетради», стр. 67. 1947).

22
Д. П. ГОРСКИЙ
2. Категории диалектики и понятия формальной логики
Уже отмечалось, что категории материалистической диалектики яв¬
ляются поднятиями, в которых отражены чрезвычайно общие и суще¬
ственные, закономерные связи материального мира и нашего познания.
Но в науке известны многие понятия чрезвычайно большой общности,
которые, однако, не являются категориями диалектического материа¬
лизма.
^ Так, в формальной логике мы встречаемся с такими понятиями боль¬
шой общности, как «логическая форма», «логическое следование», «объем
понятия» и т* д. Эти понятия применяются не непосредственно к предме¬
там действительности, а к мыслям, их отражающим. Любая по конкрет¬
ному содержанию мысль, отражающая предметы окружающей нас дей¬
ствительности, может быть, например, охарактеризована с точки зрения
логической формы (ее структуры). Почему же такого рода понятия фор¬
мальной логики не включаются в число категорий диалектического мате¬
риализма?
Дело в том, что понятия формальной логики отражают наиболее об¬
щие отношения между предметами окружающей нас действительности,
отвлекаясь от времени, от процесса развития предметов, от процесса
их изменения и движения. Характер абстрагирования в формальной логи¬
ке отличается тем, что здесь мы отвлекаемся от всего за исключением ло¬
гической формы мысли, знание которой существенно для построения тео¬
рии доказательства. Это значит, что в формальной логике такие понятия,
как «форма движения», «истинная мысль», «человек», «камень», «стол»
и т. п., не различаются по их конкретному содержанию,—все это общие
понятия, объем которых представляет собой класс, состоящий более чем
из одного предмета. Отвлечение от какого-либо качественного различия
между предметами (и соответственно мыслями, их отражающими) при¬
водит формальную логику к ограничению ее задач изучением лишь самых
общих объемных (то есть, по существу, чисто количественных) соотноше¬
ний между предметами.
Основной задачей диалектики является раскрытие общих законов,
относящихся и к предметам и явлениям объективного мира и к нашему
познанию, рассматриваемым в развитии, в их сложных противоречивых
взаимодействиях. В категориях диалектики отражены те стороны дей¬
ствительности, которые позволяют вскрыть общие законы развития, вы¬
явить соотношения, знание которых существенно для достижения аде¬
кватного отражения изменяющейся действительности.
Известно, что в формальной логике имеют огромное значение такие,
например, предельно общие понятия, как «истина», «отношение» (связь)
и другие. Понятия «истина», «отношение» (связь) являются и категория¬
ми диалектики. Однако необходимо со всей решительностью подчеркнуть,
что подходы к анализу этих понятий в диалектической и формальной ло¬
гике являются существенно различными. Так, если формальная логика
анализирует вопрос об истине с точки зрения потребностей теории дока¬
зательства, выявления правил, применение которых к добытому уже и про¬
веренному знанию позволит получить новые истины, то диалектика рас¬
сматривает вопрос об истине в движении, с точки зрения развития нашего
познания. Диалектика констатирует, что каждая истина является исто¬
рически относительной, что она охватывает лишь часть изучаемого пред¬
мета, что в развивающейся системе знания она со временем может быть
уточнена, область ее применения может быть сужена или расширена, что
в общей развивающейся системе знания она может приобрести со време¬
нем иной смысл. При этом диалектика в противоположность релятивизму
подчеркивает, что, несмотря на все эти изменения, в каждой истине имеет¬
ся частица абсолютной истины, абсолютного знания об окружающей нас
действительности.

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ
23
Формальная логика (во всяком случае, в классической ее форме) опе¬
рирует с истиной и ложью как с полярными противоположностями.
К тому же для формальной логики чуждо разграничение истин более глу¬
боких и менее глубоких. Такой подход к вопросам истины является
оправданным с точки зрения потребностей доказательства, в ходе кото¬
рого мы из истинных, доказанных посылок путем применения к ним пра¬
вил логики получаем новое знание — новое доказанное суждение. Если в
системе посылок будет содержаться хотя бы какой-то момент недоказан¬
ного и тем более абсолютно ложного, то мы никогда не можем быть га¬
рантированы, что в заключении получим истину. Действуя строго в соот¬
ветствии с законами логики, в заключении в этом случае можно получить
и истину и ложь.
Аналогичным образом и вопрос об отношении, о связи двух или не¬
скольких предметов в формальной логике рассматривается иначе, чем в
диалектике. Так, понятие отношения, понятие взаимосвязи в формальной
логике изучается только с точки зрения выявления структуры соответ¬
ствующего суждения, отражающего эту связь. Например, такие суждения,
как «общественное бытие определяет общественное сознание», «3>2»,
«Монблан ниже Эльбруса», в формальной логике совершенно равнознач¬
ны: все они являются истинными и имеющими форму aRb — в каждом из
них два предмета связываются определенным отношением. К тому же
отношения, связывающие предметы в указанных суждениях, обладают од¬
ними и теми же логическими свойствами. Эта одинаковость логических
характеристик указанных суждений определяет то, что в процессе логи¬
ческого доказательства с ними можно оперировать по одним и тем же
логическим правилам.
Диалектика анализирует отношения, связи между предметами с Дру¬
гой стороны. Она анализирует их с точки зрения раскрытия таких их черт
и свойств, которые являются чрезвычайно существенными для анализа
процессов действительности и познания их как процессов исторических.
Если формальная логика при анализе категорий «единичное» и «общее»
ограничивается лишь констатацией положения, что всякое единичное по¬
нятие входит в объем соответствующего общего понятия, то диалектика
раскрывает и изучает такие соотношения между единичным и общим, кото¬
рые существенны для анализа происхождения и развития-нашего знания,
для раскрытия и преодоления противоречий, встречающихся на его пути.
Хотя применение формальной логики, ее цели и возможности огра¬
ниченны, тем не менее совершенно невозможно обойтись в науках без ис¬
пользования законов и правил формальной логики. Но при этом необхо¬
димо всегда иметь в виду, что, лишь руководствуясь в исследовании диа¬
лектическим методом, принципами диалектической логики, можно до¬
биться более глубокого и более адекватного понятия о действительности.
3. О роли категорий в познании
Роль категорий материалистической диалектики в познании огромна.
При формулировании законов и положений диалектического материализ¬
ма мы опираемся на соответствующие категории. Категории диалектики
дают возможность выявить единство науки, единство -путей и законов раз¬
вития нашего познания. Если бы мы пользовались лишь понятиями, выра¬
ботанными теми или иными конкретными науками, применимыми к от¬
дельным областям действительности, то нельзя было бы выяснить связи
между науками, между различными областями знания, сформулировать
общие методологические принципы, применимые к любому процессу по¬
знания.
В различных специальных науках мы встречаемся с понятиями «раз¬
витие», «противоречие», «форма», «содержание», «сущность», «закон»
и т. д. Эти понятия в конкретных науках разрабатываются применительно

24
Д. П. ГОРСКИЯ
к той или иной сфере действительности. Так, биология, исследуя процесс
развития в живой органической природе, формирует понятие о развитии
биологических форм. История исследует процесс развития в обществен¬
ных явлениях и формирует соответствующее понятие. С анализом формы
и содержания мы также встречаемся в биологии, в общественных науках,
в искусстве и т. д. Понятиями сущности, закона и другими оперирует
буквально каждая специальная наука, раскрывая существенные черты,
объективные закономерности изучаемых предметов и явлений. Однако
ни одна из специальных наук не разрабатывает общую теорию таких
понятий, их систему, не исследует их взаимоотношения, взятые в
общем виде.
Общую теорию этих категорий дает философия диалектического ма¬
териализма, тем самым помогая представителям специальных наук ана¬
лизировать конкретные вопросы своей науки. Достаточно напомнить, как
пагубно сказалось на разработке конкретных вопросов языкознания не¬
верное понимание многими языковедами скачка как философской кате¬
гории. Непонимание того, что процесс перехода от старого качества к но¬
вому качеству может происходить не только со «взрывом» (путем резко¬
го разового уничтожения старого и возникновения нового), но и без
«взрыва» (путем постепенного качественного изменения), приводило к из¬
вращенному пониманию языка как общественного явления, к отожде¬
ствлению характера развития языка с характером развития надстроеч¬
ных явлений.
. Знание и использование законов и категорий диалектики помогают
преодолевать противоречия в процессе нашего познания и таким образом
способствуют методологически правильному решению вопросов познания.
Проиллюстрируем последнее положение на примере категорий единично¬
го и общего.
Основные установки диалектического материализма по вопросу об об¬
щем и единичном могут быть сведены к следующим положениям:
1. Общее существует объективно в самих отдельных предметах
окружающей нас материальной действительности. Это общее выступает
в виде свойств или отношений, принадлежащих целому ряду предметов.
2. Единичное и общее в действительности связаны неразрывным обра¬
зом; общее в действительности не существует вне единичного (отдельно¬
го), и наоборот.
3. Общее в мысли (общие понятия, законы и т. д.) представляет со¬
бой отражение общего в действительности; единичное в мысли (единич¬
ные понятия) является отражением единичного в действительности. Об¬
щее и отдельное в действительности и в мысли находятся в теснейшей
диалектической связи: например, в процессе развития единичное часто
становится общим.
4. Познание общего происходит лишь через познание единичного;
процесс познания общего совершается в порядке перехода от чувственной
ступени познания к рациональной в ходе практической деятельности че¬
ловека.
Мы покажем, какое огромное значение имеет последнее положение
для решения некоторых вопросов нашего познания. Это положение, ха¬
рактеризующее соотношение единичного и общего в одном определенном
плане, дает нам возможность понять сущность процесса абстракции, объ
яснить, каким путем общее в мысли возникает как результат изучения
единичного, отдельного в объективной действительности.
Отдельные предметы с их свойствами отражаются в сознании в виде
ощущений и восприятий. «Иначе, как через ощущения, пишет
В И. Ленин — мы ни о каких формах вещества и ни о каких формах дви¬
жения ничего узнать не можем» (Соч. Т. 14, стр. 288). В восприятиях от¬
ражаются в равной степени в с е наглядные, чувственно-воспринимаемые
свойства предмета: и индивидуальные, и общие, и несущественные, и суще¬

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ
25
ственные. В процессе формирования понятия происходит отделение инди¬
видуального от общего, существенного от несущественного.
Более сложным является процесс выделения, абстрагирования чув¬
ственно не воспринимаемых общих свойств (таких, как «быть числом»,
«быть стоимостью», «иметь массу» и т. п.). Важно подчеркнуть, что вы¬
деление чувственно не воспринимаемых общих свойств происходит в ходе
обнаружения между исследуемыми предметами отношения типа равен¬
ства, которое осуществляется человеком практически. Так, отношение об¬
мениваемое™ товаров свидетельствует о том, что в самых различных от¬
дельных товарах существует нечто общее. Практически осуществляемое
человеком отношение обмениваемости товаров говорит о наличии тож¬
дества в различном, общего в единичном. Это общее и есть стоимость то¬
варов. Выделение данного свойства могло быть осуществлено лишь в
условиях существования товарного обмена. Это и сделано было еще Ари¬
стотелем. Однако раскрытие сущности этого свойства стало возможным
лишь в условиях капиталистического общества. Лишь тогда в связи с ро¬
стом разделения труда возникли предпосылки для выяснения двойствен¬
ного характера труда, для формирования понятия абстрактного труда,
«труда вообще», и это позволило К- Марксу создать научное понятие
стоимости.
Выделение общих отношений, а следовательно, и закономерных свя¬
зей происходит также в ходе анализа индивидуальных предметов. В этом
случае задача состоит в том, чтобы абстрагировать отношение от индиви¬
дуальных предметов, которые оно связывает. Этот процесс совершается
не в результате отбрасывания связанных тем или иным отношением пред¬
метов, а в результате изменения или перемены этих предметов. То об¬
щее, неизменное, что остается в самых различных вещах, связанных дан¬
ным отношением, и будет отношением в чистом виде, абстрагированным
отношением или понятием об отношении.
Приведем пример. Допустим, что нам следует выделить отношение
«больше». Область предметов, которую мы исследуем с точки зрения этого
отношения, будет состоять из чисел натурального ряда. В выражении 5>2
отношение «больше» еще не отделено от индивидуальных предметов —
5 и 2; может оказаться, что это отношение присуще только этим индиви¬
дуальным предметам и никаким больше. Для того, чтобы выделить это от¬
ношение и доказать его общность, сделаем предметы переменными, т. е.
будем связывать этим отношением различные числа. Мы убедимся при
этом, что отношением «больше» (>) можно связать множество пар чисел,
например, 2>1, 3>2, 3>1, 4>2 и т. д. Эти выражения образуют истинные
суждения. Это означает, что 5 и 4 можно связать отношением «больше»
(так как 5>4 — истина), тогда как 4 и 5 нельзя связать этим отношением
(так как 4>5 — ложь). То общее, что существует во всех парах чисел, свя¬
занных данным отношением, очевидно и будет отношением «больше». Вы¬
деленное нами отношение можно записать в виде «а>Ь». Затем мы можем
определить это отношение, вскрыть его свойства, используя при этом уже
другие, ранее определенные вами отношения. Отношение «больше» можно
определить так: «а больше b в том и только в том случае, если
а = Ь+п, где п может принимать значение любых целых положитель¬
ных чисел кроме нуля». Здесь при определении отношения «больше» мы
использовали отношение равенства и операцию сложения.
Мы рассмотрели простейший случай выделения общего отношения.
Процесс выделения других, более сложных общих отношений (в том числе
и закономерных связей) может быть сложнее, но принцип его остается
неизменным: для выделения, абстрагирования отношения необходимо
сделать члены отношения переменными.
Итак, диалектика единичного и общего помогает нам уяснить, как в
•результате анализа единичных, отдельных предметов мы образуем о них
общие понятия. Указанное закономерное соотношение единичного и обще¬

26
Д, П, ГОРСКИЙ
го дает нам возможность объяснить правомерность доказательства многих
общих положений в результате анализа единичных случаев.
Процесс обоснования истинности тех или иных положений в науке
осуществляется двумя путями: в ходе непосредственной их проверки на
практике, проверки, опирающейся на показания наших органов чувств, и
в ходе опосредствованной проверки, то есть путем логического выведения
доказываемых положений из других истинных, проверенных положений.
Хотя во втором случае мы не опираемся непосредственно на практику и на
показания наших органов чувств, тем не менее те положения, которыми мы
пользуемся при выведении доказываемого положения, в конечном счете
проверены на практике. Например, аксиомы, лежащие в основе выведе¬
ния теорем евклидовой геометрии, взяты .непосредственно из действитель¬
ности и проверены многовековой практикой. Таким образом, проверка
через практику, через непосредственный опыт лежит в основе всякой иной
проверки любых положений науки.
Известно, какую огромную роль играют в науке общие положения, в
которых формулируются законы и закономерные связи. Однако общие
положения могут быть практически проверены лишь через соответствую¬
щие единичные случаи. Любой научный эксперимент может быть осу¬
ществлен лишь применительно к единичному факту, изучаемому при
вполне определенных пространственно-временных координатах, при вполне
определенных условиях, необходимых для осуществления эксперимента.
Когда число членов исследуемого класса ограниченно, то проверить
общее положение через единичные сравнительно просто: для этого доста¬
точно практически проверить все соответствующие единичные положения.
В подавляющем же большинстве случаев общее положение не удается
практически проверить через проверку всех соответствующих единичных
положений. В тех случаях, когда класс, в отношении которого утверждает¬
ся какое-либо свойство, является нерегистрируемым, когда его члены по¬
стоянно возникают во времени (например, положения «все тела при на¬
гревании расширяются», «все люди смертны», «все папоротники размно¬
жаются спорами» и т. п.), свести общее положение к соответствующим
единичным положениям не удается.
На этих трудностях, связанных с проверкой общих положений, спеку¬
лируют современные позитивисты, пытаясь оправдать свои субъективист¬
ские и агностические установки. В науке (имеются в виду естественные на¬
уки), с их точки зрения, может быть принято лишь то, что доступно непо¬
средственной личной опытной проверке. Все то, что непосредственной лич¬
ной проверке по каким-либо причинам не может быть подвергнуто или не
было подвергнуто, не может рассматриваться как истина, а есть лишь
гипотеза, облегчающая процесс описания непосредственных опытных
данных. Поэтому достоверность положений такого рода, как «все люди
смертны», по их утверждению, имеет ограниченный характер: она имеет
силу лишь по отношению к тем единичным суждениям («Иван смертен»,
«Петр смертен» и т. д.), которые уже подтвердились нашим непосредствен¬
ным опытом. Это означает, что большинство общих положений науки
неопозитивистами рассматривается лишь в качестве гипотез, что на деле
означает подрыв основ научного знания, поскольку гипотезы понимаются
ими как такие положения, которые ни при каких обстоятельствах не мо¬
гут превратиться в достоверные истины.
Диалектический материализм, опираясь на диалектику единичного и
общего, легко справляется с указанными выше трудностями. Именно по¬
тому, ч*то единичное неразрывно связано с общим, является носителем
общего, в ходе анализа и практической проверки единичного можно рас¬
крыть общее и доказать необходимость той связи, которая формулируется
в виде соответствующего общего положения.
Ф. Энгельс по этому поводу пишет: «Термодинамика дает убеди¬
тельный пример того, насколько мало обоснована претензия индукции

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ
27
быть единственной или хотя бы преобладающей формой научных откры¬
тий. Паровая машина явилась убедительнейшим доказательством того,
что из теплоты можно получить механическое движение. 100 000 паро¬
вых машин доказывали это не более убедительно, чем одна машина, они
только все более и более заставляли физиков заняться объяснением
этого» (Ф. Энгельс «Диалектика природы», стр. 181. 1952).
Яркий образец обоснования общих положений через единичные слу¬
чаи представляют примеры математических доказательств. Известно,
что для доказательства теоремы, представляющей общее положение,
используется определенный индивидуальный чертеж, на котором отобра¬
жаются доказываемые соотношения. Так, например, мы доказываем, что
сумма внутренних углов в евклидовой геометрии равна 2d. Это становит¬
ся возможным благодаря неразрывной связи единичного и общего, бла¬
годаря тому, что единичное выступает носителем общего. В процессе до¬
казательства мы отвлекаемся от индивидуальных свойств чертежа и
используем лишь те его свойства, которые присутствуют в единичном как
общие. Так, при доказательстве теоремы о сумме внутренних углов тре¬
угольника мы отвлекаемся от всех индивидуальных свойств данного тре¬
угольника (от длины его сторон, от величины углов, от величины его пло¬
щади и т. п.) и используем лишь те его свойства, которые присущи абсо¬
лютно всем треугольникам, невзирая на их индивидуальные особенности
(то есть его свойство «иметь три стороны», «иметь три угла» и т. п.).
Разобранные примеры говорят о том, что сам процесс углубления и
расширения наших знаний, вопрос о практике как источнике и критерии
нашего познания не может быть полностью раскрыт и объяснен без зна¬
ния диалектики общего и единичного.
В заключение мы остановимся на выяснении того значения, которое
имеют положения диалектического материализма о единичном и общем
для критики идеалистической философии. Касаясь вопроса о гносеологи¬
ческих корнях идеализма, В. И. Ленин указывал, что идеализм является
результатом абсолютизации (раздувания) «одной из черточек, сторон,
граней познания» («Философские тетради», стр. 330).
Абсолютизация фиксированного в абстракции общего, рассмотрение
его в качестве первичного по отношению к материальным единичным ве¬
щам является гносеологической основой большинства идеалистических
учений как далекого прошлого, так и настоящего. В. И. Ленин отмечал:
«Идеализм первобытный: общее (понятие, идея) есть отдельное су¬
щество. Это кажется диким, чудовищно (вернее: ребячески) нелепым.
Но разве не в том же роде (совершенно в том же роде) современный идеа¬
лизм, Кант, Гегель, идея бога?.. Раздвоение познания человека и возмож¬
ность идеализма (= религии) даны уже в первой, элементарной
абстракции «дом» вообще и отдельные домы» (там же, стр. 307—308).
Неумение научно объяснить происхождение наших понятий, идей
(идеального) порождало представление об их объективном существова¬
нии, об их творческой роли по отношению к единичному. Такое перевора¬
чивание отношений идеального и материального, единичного и общего
определялось и классовыми интересами: идеалистическое мировоззре¬
ние служило опорой, базой религии, основным назначением которой яв¬
лялась защита существующего эксплуататорского строя. Современный же
идеализм выступает апологетом империализма.
С подобного рода идеалистическими спекуляциями, заключающи¬
мися в извращении действительных отношений между материальным и
идеальным, единичным и общим, мы встречаемся на всех этапах раз¬
вития философии. Нынешняя буржуазная философия в целях обоснова¬
ния своих антинаучных субъективистских концепций спекулирует на ряде
специфических особенностей и трудностей, встречающихся в развитии
современной науки. Мы коротко остановимся на одном из таких извраще¬

28
Д. П. ГОРСКИЙ
ний науки, весьма распространенном в современной неопозитивистской
философии.
^ Извращение это связано с вопросами аксиоматического метода, кото¬
рый в последние пятьдесят лет приобрел в математике очень широкое
применение. Суть аксиоматического метода построения науки состоит в
следующем. Выбирается без доказательства ряд положений (аксиом), с
помощью которых неявным образом определяются основные исходные
объекты науки и их отношения (в евклидовой геометрии такими объек¬
тами будут «точка», «прямая» и т. п., основными же отношениями — от¬
ношения «лежать на», «между», «конгруентно» и т. п.). Из аксиом по
правилам логики выводятся следствия, теоремы. При этом система аксиом
должна удовлетворять некоторым формальным требованиям: непротиво¬
речивости, независимости и полноты. Соблюдение последнего требования
для некоторых аксиоматических систем не является обязательным. В ка¬
честве аксиом могут быть выбраны любые положения той или иной науч¬
ной дисциплины, но при этом по отношению к системе аксиом в целом
должны быть соблюдены, указанные выше формальные требования.
На том основании, что общие положения — аксиомы—принимаются
нами без доказательства и выбор их не является строго однозначным,
неопозитивисты объявляют всякую аксиоматическую систему результатом
свободного изобретения человеческого ума. Математика объявляется ими
продуктом свободного творчества людей. Неопозитивисты полагают зави¬
сящими от нашего желания и воли не только аксиомы различных специ¬
альных математических дисциплин, но и правила логики, по которым со¬
вершается выведение следствий из аксиом. Так, Р. Карнап пишет: «Здесь
будет защищаться мнение, что с языковыми формами (т. е. с логическими
формами.— Д. Г.) в любом отношении можно обращаться совершенно
свободно; что формы образования предложений и правила преобразова¬
ния... (т. е. правила вывода.— Д. Г.) могут выбираться совершенно сво¬
бодно» (R. Karnap «Der logische Syntax der Sprache». Wien. 1934.
Einleitung). Это означает провозглашение всей науки чисто субъективной
конструкцией, поскольку логикой мы пользуемся во всех науках. Извра¬
щение неопозитивистами соотношений единичного и общего примени¬
тельно к вопросу об аксиоматическом методе состоит в переворачивании
действительных отношений между материальным и идеальным.
Аксиомы как общие положения выступают первичными лишь при
изложении результатов науки, достигшей в своем развитии довольно
высокого уровня. Аксиомы могут быть выделены, и сама научная дис¬
циплина может быть построена аксиоматически лишь тогда, когда наука
имеет в своем распоряжении определенную совокупность доказанных,
оправдывающихся на практике общих положений. Эти положения яв¬
ляются отражением общего, существующего в единичном, и добыты они
в результате анализа единичного. Выбирая из числа этих научно прове¬
ренных положений аксиомы, мы выбираем такие общие положения, кото¬
рые являются отражением единичного. В этом смысле аксиомы, как
указывал Ф. Энгельс, являются не исходным пунктом в развитии науки,
а ее заключительным результатом («Анти-Дюринг», стр. 317. 1952).
Возможность по отношению к одной и той же научной дисциплине
множества аксиоматических систем, удовлетворяющих одним и тем же
формальным требованиям, обусловлена следующим. Объекты действи¬
тельности и их отношения, изучаемые той или инои научной дисциплиной,
находятся в теснейшей взаимосвязи. Поэтому, выбирая то одну, то другую
группу объектов и их соотношении, определяемых через исходные общие
положения — аксиомы, мы можем с их помощью определить все иные
объекты изучаемой области предметов и раскрыть их соотношения. Связи
общего, зафиксированные в аксиомах, являются отражением связей, су¬
ществующих © действительности лишь в единичном, проявляющихся че¬
рез единичное.

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ
29
Итак, общее в науке может выступить как первичное по отношению
ко всем отдельным достижениям науки лишь в плане изложения резуль¬
татов науки. В процессе же исследования общие положения науки высту¬
пают по отношению к отдельным ее результатам всегда как вторичное,
производное, возникшее в итоге анализа и обобщения единичного, отдель¬
ных результатов науки. И в том случае, когда изложение содержания
науки начинается с общего (например, в аксиоматически построенных
дисциплинах), создается лишь иллюзия, что общее является независимым
от единичного и определяет характер отдельных результатов. В связи с
этим Ф. Энгельс пишет: «Но, как и во всех других областях мышления,
законы, абстрагированные от реального мира, на известной ступени раз¬
вития отрываются от реального мира, противопоставляются ему как
нечто самостоятельное, как явившиеся извне законы, с которыми мир
должен сообразоваться» (там же, стр. 37).
4. К вопросу об определении категорий диалектического
материализма
Как и всякие общие понятия той или иной специальной науки, кате¬
гории марксистской философии подлежат четким и строгим определени¬
ям. Необходимо точно выяснить, какой смысл мы вкладываем в эти по¬
нятия диалектического материализма, какой круг предметов обозначается
термином, выражающим ту или иную категорию. Требование строгих
определений — это не только способ избежать путаницы и смешения по¬
нятий, чисто словесных, схоластических споров, возникающих часто в
силу неопределенности понятий. Это — одно из необходимых условий
успешного развития диалектического материализма, правильного исполь¬
зования его положений в практической деятельности, в специальных на¬
уках. Насколько важно точно определять категории диалектики, можно
видеть из следующего примера. Рассмотрим вопрос о том, является ли
язык, материальная оболочка мысли формой, а сама мысль — содержа¬
нием' в существующем неразрывном единстве языка и мышления.
Если мы, определяя форму и содержание как категории диалектиче¬
ского материализма, в число признаков, характеризующих их соотноше¬
ние, включим мысль о том, что «различное содержание может вопло¬
щаться в одну и ту же форму», то язык и мысль нельзя будет рассматри¬
вать как форму и содержание, поскольку различное содержание мысли,
отражающей различные стороны действительности, хотя и воплощается в
одной и той же материальной языковой оболочке, но для языка это скорее
является исключением (например, явление омонимии), чем общим пра¬
вилом. Если же этого признака в определение не включать, а включать
лишь признаки, указывающие, что «форма и содержание неразрывны»,
что «содержание имеет примат над формой» и что этот примат содержа¬
ния над формой обнаруживается при исследовании изучаемого предмета
в развитии («новое содержание порождает и новую форму»), что «содер¬
жание и форма соотносительны», что «одно и то же содержание может
воплощаться в различных формах», что «отношения формы и содержания,
рассматриваемые в развитии, всегда противоречивы»,— тогда к языку и
мышлению можно подходить как к форме и содержанию. И действитель¬
но, то характерное единство, которое свойственно для языка и мышле¬
ния, обладает всеми указанными в определении признаками:
1. Язык и мышление неразрывны.
2. Мышление как содержание имеет примат над языком как ма¬
териальной оболочкой мышления. Это тотчас же обнаружится, как толь¬
ко мы рассмотрим соотношение мышления и языка в аспекте их историче¬
ского развития. Развитие человеческого познания, усложнение обществен¬
ных отношений и общественной практики требовали более адекват¬
ных, развитых средств обмена мыслями между людьми, то есть новое,

30
Д. П. ГОРСКИЙ
развивающееся содержание обусловливало развитие и совершенство¬
вание формы.
3. Мышление и язык как содержание и форма соотносительны.
Если, например, мысль по отношению к соответствующей ей языковой
оболочке является содержанием, то по отношению к действительности,
которую эта мысль отражает, она будет формой.
4. Одно и то же содержание мысли может быть выражено в различ¬
ной языковой оболочке не только в различных языках, но и в пределах
одного и того же языка.
5. Наконец, если рассматривать язык и мышление в их развитии, то
мы можем обнаружить между ними все те противоречия, которые имеют
место между новым содержанием и старой формой.
Данный пример с очевидностью показывает необходимость точного
определения категорий. Так, от определения формы и содержания (а имен¬
но от того, включим мы в приведенное определение еще один признак
или нет) будет зависеть оценка конкретных явлений действительности.
Поэтому введение какого-либо признака в определение
той или иной категории диалектического материа¬
лизма не может быть произвольным, а должно быть
с т р О1 г о обоснованным.
Мы полагаем, что в определение категорий формы «и содержания не
следует включать признака о том, что «различное содержание всегда мо¬
жет воплощаться в одну и ту же форму», поскольку это неправомерно
сузило бы круг явлений, которые следует характеризовать как включаю¬
щие в себя диалектическое соотношение формы и содержания. Например,
в таком случае нельзя было бы рассматривать язык и мышление как фор¬
му и содержание.
Соотношение формы и содержания характеризуется лишь указанными
выше пятью признаками. В тех явлениях, которым присущи эти призна¬
ки, имеется и диалектическое соотношение формы и содержания, однако
рассматриваемое явление при этом может обладать множеством других
признаков. Это означает, что с диалектическим отношением формы и со¬
держания мы встречаемся также и в тех явлениях, где наряду с указан¬
ными выше пятью признаками имеется и тот признак, что «различное со¬
держание данного явления воплощается в одну и ту же форму».
Современная семантическая философия вслед за конвенционализмом
А. Пуанкаре спекулирует на факте чрезвычайной важности и сложности
исходных определений науки. Установив, что содержание той или иной
научной теории зависит от того, как мы определим ее исходные понятия,
семантический идеализм заявляет затем, что то или иное определение
исходных понятий науки принимается нами по условию, по произволу и
что единственный критерий, которым мы пользуемся при формулирова¬
нии и отборе определений,— это критерий непротиворечивости. Отсюда
делается вывод, что содержание научной теории определяется произволь¬
ным установлением семантических значений исходных терминов.
Свой софизм семантический идеализм строит на извращении вопроса
о средствах и способах научной проверки и на незаконном переворачи¬
вании действительных отношений первичного и вторичного в процессе по¬
знания. «Свободу» в обращении с определениями исходных понятий се¬
мантический идеализм обосновывает тем, что, дескать, общие понятия в
принципе не могут быть подвергнуты непосредственной эксперименталь¬
ной проверке, что исходные понятия являются «первичными» в ходе соз¬
дания научной теории и не детерминированы никаким предшествующим
содержанием.
Диалектический материализм отвергает какую-либо произвольность
в определениях вообще и в определениях исходных понятий научной тео¬
рии в частности, поскольку всякое определение есть отражение объектив¬
ной действительности. Что касается аргументов семантиков в пользу

О КАТЕГОРИЯХ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ 3j
«свободы» обращения с определениями, то они совершенно несостоятель¬
ны. Если общее понятие не может найти себе полного подтверждения в
■каком-либо единичном эксперименте, то это не значит, что оно вообще
не может быть проверено. Поскольку общие понятия вырабатываются в
ходе исторической практики человека, то и проверка их осуществляется в
процессе общественно-исторической практики, в процессе развития на¬
уки. Семантики с позиций плоского, доведенного до абсурда эмпиризма
отрицают такого рода доказательства.
В заключение отметим, что в книге «Диалектический материализм»,
изданной в 1954 году, вопрос об определении категорий не получил
удовлетворительного разрешения. Основной причиной этого, на наш
взгляд, является то, что авторами данной книги был избран неправиль¬
ный подход к решению данной проблемы. Как правило, авторы книги
пытаются дать определения основных категорий диалектического мате¬
риализма «через род и видовое отличие». Такой прием для определения
предельно общих и тем более соотносительных (парных) категорий не
может быть применен. Это прекрасно было показано В. И. Лениным на
примере рассмотрения им вопроса об определении категории материи.
Материя определяется В. И. Лениным через ее отношение к идеальному.
В. И. Ленин при этом указывает два важнейших свойства, которые позво¬
ляют раскрыть сущность материального и одновременно отличить его от
любого проявления идеального. Эти свойства следующие: 1) свойство
объективного, не зависимого от человека существования, 2) свойство воз¬
действовать на органы чувств человека и отображаться ими. Такого рода
определения весьма широко применяются во всех науках.
Удовлетворительные определения всех категорий диалектического ма¬
териализма могут быть, с нашей точки зрения, достигнуты на путях ис¬
пользования этого приема определения. Но это уже специальный вопрос,
который не может быть рассмотрен в рамках настоящей статьи. Здесь
мы поставили и попытались решить лишь очеиь небольшой круг вопросов,
относящихся к проблеме категорий в целом. Такие важнейшие вопросы,
как вопрос о субординации категорий, об их взаимопереходах в процессе
познания и многие другие, требуют специальной разработки.

Некоторые методологические
вопросы космогонии
А. С. АРСЕНЬЕВ
Космогония — наука о происхождении космических тел и их систем.
Вначале это была область догадок философов и философствующих есте¬
ствоиспытателей, затем она оформилась как естественно-научная дисцип¬
лина. Оформление это произошло 200 лет назад и связано с космогониче¬
скими работами И. Канта (1755 г.) и П. Лапласа (1796 г.). Гипотеза
Канта могла зародиться благодаря тому, что в то время уже созрели объ¬
ективные предпосылки для этого. Во-первых, наукой был уже накоплен
значительный фактический и теоретический материал о форме, размерах,
расположении планетных орбит, о законах движения планет. На базе
открытого Ньютоном закона всемирного тяготения и с помощью быстро
развивавшихся математических методов первых крупных успехов достигла
небесная механика. Во-вторых, Кант явился наследником идеи развития,
эволюции, сформулированной, хотя и в спекулятивной форме, в немецкой
философии. В частности, в докритический период своей деятельности
Кант делал попытки применить к известному ему материалу естествозна¬
ния идею Лейбница о развитии мира. Это и обусловило возникно¬
вение научной космогонии, двухсотлетний юбилей которой отмечается
в этом году.
Как наука космогония обладает своими специфическими особенно¬
стями. Из них методологически наиболее важны следующие.
Применение практики как целенаправленной чувственной человече¬
ской деятельности, воспроизводящей явление, здесь ограниченно. Мы не
можем для проверки истинности той или другой космогонической
гипотезы создать небесное тело. Более того, даже ряд частных физико¬
химических процессов, имеющих большое значение для космогонии, не мо¬
жет быть экспериментально исследован в земных условиях. Например,
мы не можем воспроизвести в лаборатории состояние вещества, находя¬
щегося в недрах звезд или в газовых туманностях.
Сроки эволюции небесных тел настолько велики, что за исключением
сравнительно небольшого числа объектов, находящихся в неустойчивом
состоянии, эволюция которых происходит в обозримые исторические сроки
(например, образование туманностей из продуктов взрыва новых и сверх¬
новых звезд, дезинтеграция комет), за время существования астрономии
наблюдаемые небесные тела сколько-нибудь существенным образом не из¬
менились.
Другие планетные системы, кроме нашей, солнечной, средствами со¬
временной астрономии еще не могут быть наблюдаемы, и поэтому сравнить
нашу солнечную систему с какой-либо другой планетной системой пока
невозможно. В настоящее время мы можем лишь утверждать, что около
некоторых ближайших к нам звезд существуют невидимые нами спут¬
ники с массами, в сотни раз меньшими масс самих звезд. Это можно за¬
ключить по особенностям движений этих звезд.

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ КОСМОГОНИИ
33
Количественные оценки космогонических процессов очень трудны.
В большинстве случаев ученый количественно исследует упрощенную
абстрактную схему вместо действительного процесса, причем степень
приближения, с какой эта схема должна представлять реальный космо¬
гонический процесс, часто бывает недостаточной для такого сравнения с
данными наблюдения, которое может привести к уверенным и опреде¬
ленным заключениям о характере исследуемого процесса. Этим и опре¬
деляется то, что главным содержанием работы космогониста является
создание и.развитие гипотезы. .
Гипотетический в основном характер космогонических исследований,
заставляющий отрываться от непосредственно данного фактического ма¬
териала, дополнять этот материал предположениями, которые не могут
быть непосредственно в данное время подтверждены или опровергнуты
наблюдениями, практикой, создает возможность фантазирования, часто
основывающегося «а тех или других положениях модных философских
направлений. По этому пути и идут некоторые зарубежные ученые.
С другой стороны, указанные выше особенности космогонии говорят
о том, что эмпиризм здесь еще менее допустим, чем в других естественных
науках. Имея в виду невозможность постановки экспериментов в области
политэкономии, К. Маркс писал, что их должна заменить сила абстракции
(см. «Капитал». Т. I, стр. 4. 1949). В определенной степени то же самое
относится и. к космогонии.
Некоторые ученые, ссылаясь на то, что в космогонии происходила сме¬
на одних гипотез другими, считают, что развитие космогонии не носило
до сих пор закономерного характера. А отсюда часто делаются выводы
агностического толка. Для того, чтобы показать закономерный характер
развития космогонии, мы попытаемся рассмотреть это развитие, применяя
некоторые положения марксистской теории познания.
't* 't*
Научное познание проходит сложный, противоречивый путь разви¬
тия. Познание начинается с чувственного восприятия познаваемого кон¬
кретного предмета, отдельных его сторон, связей, свойств. Но знание об
этом предмете на чувственной ступени познания еще не конкретное. Это
чисто эмпирическое знание, оно не может еще выявить внутренние свя¬
зи между отдельными сторонами предмета, различить необходимые его
проявления от случайных. Из многообразия чувственного материала нуж¬
но образовать абстракции, отражающие существенное в предмете. Полу¬
ченные научные абстракции позволяют затем воспроизвести в мышлении
предмет в его конкретном многообразии, необходимости и целостности,
то есть познать его конкретно.
Конкретное знание — это такое знание, которое, вскрыв внутренние
закономерности существования и развития предмета, то есть его сущность,
может представить в мышлении те внешние стороны его, с которых начи¬
налось познание, не как оторванные друг от друга и случайные (какими
они выступали вначале), но как необходимые проявления внутренней
сущности данного предмета. Теперь эти стороны выступают уже не как
абстрактные и мертвые, но в их взаимозависимости, в их развитии, в их
конкретной цельности с внутренней сущностью объекта.
Маркс указывает, что действительно научный метод познания есть
метод восхождения от простого к сложному, от абстрактного знания к
конкретному. «Конкретное потому конкретно, что оно есть сочетание мно¬
гочисленных определений, являясь единством многообразного. В мышле¬
нии оно поэтому представляется как процесс соединения, как результат,
а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой исходный пункт в
действительности и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания
и представления» (К. Маркс «К критике политической экономии»,
стр. 213. 1949).
3. «Вопросы философии» № 3.

34
А. С. АРСЕНЬЕВ
Сущность предмета, закономерность его существования и развития
никогда не постигаются в процессе познания непосредственно. Непосред¬
ственно воспринимаются и познаются только явления. Для того, чтобы
перейти в познании предмета от явления к сущности, нужна гипотеза.
«...В теоретическом естествознании,— писал Энгельс,— которое свои
взгляды на природу насколько возможно объединяет в одно гармониче¬
ское целое и без которого в наше время не может обойтись даже самый
скудоумный эмпирик, нам приходится очень часто оперировать с не
вполне известными величинами, и последовательность мысли во все вре¬
мена должна была помогать недостаточным еще знаниям двигаться даль¬
ше» (Ф. Энгельс «Диалектика природы», стр. 16. 1953). Это движе¬
ние мышления дальше имеющегося в каждый данный момент эмпириче¬
ского и теоретического материала происходит в форме гипотез.
Важнейшими случаями применения гипотезы являются такие, когда:
а) объекты познания находятся вне сферы непосредственного восприятия
(удалены в пространстве или времени или же таких масштабов в про¬
странстве и времени, что непосредственное восприятие их строения, дви¬
жения и развития затруднено), б) когда происходит движение познания
от явления к сущности, обнаружение закона. В статье кратко рассматри¬
вается только второй случай.
Энгельс говорит, что если бы мы не применяли гипотез, «если бы мы
захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то
это значило бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже
по одному этому мы никогда не получили бы закона» (т а м ж е, стр. 191).
На основании теоретического анализа явлений строится гипотеза о
сущности. В данном случае гипотеза есть предположение о внутренней
закономерности, которая обнаруживается в ряде непосредственно воспри¬
нимаемых явлений, внутренне, генетически связанных. Тем самым перво¬
начально не связанные друг с другом знания об объекте с помощью ги¬
потезы ставятся в определенную закономерную связь. Эта связь, а также
все другие отношения, которые вытекают с необходимостью из предполо¬
женного внутреннего процесса, должны быть проверены на практике.
При этом особенно важную роль для проверки гипотезы имеют такие
факты, которые не были известны в момент создания гипотезы и которые
были предсказаны с ее помощью, так как это говорит о том, что, по
крайней мере, некоторые реальные, объективно существующие взаимо¬
отношения вещей верно схвачены гипотезой.
В большинстве случаев при первоначальном построении гипотезы
фактов еще слишком мало и они слишком разрозненны. Поэтому имею¬
щиеся фактические данные могут быть объяснены при помощи несколь¬
ких различных гипотетических предположений. Практика помогает ограни¬
чить круг этих предположений. Вместе с тем она дает дополнительные
фактические данные для того, чтобы, исправляя и совершенствуя гипоте¬
зы, двигаться по пути конкретизации наших знаний об объекте. Гипотеза
же, в свою очередь, помогает практике определить направление исследо¬
вания, наблюдения. Она позволяет сознательно ориентироваться в эмпи¬
рическом материале, отбирать из огромного запаса фактических данных
науки те, которые не являются случайными для исследуемого предмета,
выражают его сущность. Так, в процессе взаимодействия гипотез и эмпи¬
рического материала рождаются научные теории, отражающие предмет
с той объективной степенью конкретности, которой позволяет им достичь
состояние науки в данное время.
Этот сложный процесс происходит не без противоречий. Одни гипо¬
тезы сменяются другими, на первый взгляд абсолютно противоречащими
первым, не имеющими с ними ничего общего. Иногда мысль уходит в
сторону от истинной сущности исследуемого предмета или процесса.
Критерий практики сам носит относительный характер. Практика не мо¬
жет в каждый данный момент полностью подтвердить или опровергнуть

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ КОСМОГОНИИ
35
какую-либо гипотезу или теорию, ибо она исторически ограничена и роль
абсолютного критерия истинности выполняет только в процессе
бесконечного развития познания человечества. Поэтому бы¬
вает так, что, построив ту или иную гипотезу, мы убеждаемся
на практике в ее правильности. Однако дальнейшее развитие прак¬
тики показывает, что наша гипотеза объясняет лишь частично,
приблизительно какие-то стороны предмета, а не весь предмет, как было
вначале предположено.
Противоречие состоит также в том, что гипотеза в каждый данный
момент должна представлять объект в его конкретности, то есть в его
целостности, в то время как объективно степень конкретности познания
исторически ограничена уровнем развития естествознания (мы имеем
в виду естественно-научные гипотезы). Гипотеза должна представлять
предмет конкретно потому, что только из такого конкретного, целостного
представления могут быть логически выведены следствия, дающие воз¬
можность практической проверки гипотезы.
Объективно возможная степень проникновения в сущность предмета
(а следовательно, и степень конкретности) определяется уровнем разви¬
тия в данное время теории и практики естествознания. А так как гипотеза
идет в этом отношении дальше, чем позволяет уже имеющийся в науке
фактический и теоретический материал, то в ней неизбежно присутствуют
элементы субъективного. В дальнейшем развитии теории и практики эти
элементы либо могут при их совершенствовании и уточнении войти в со¬
держание теории, либо отбрасываются как неправильные. В последнем
случае всегда впоследствии бывает возможным найти причины заблужде¬
ния, которое обычно кроется или в неправильном отборе материала или
в неверной логике вывода. Элементы субъективного в гипотезе субъектив¬
ны лишь в том смысле, что являются продуктами мышления, не выве¬
денными с формальной строгостью из уже известного науке материала,
а представляют собой предположение. Однако деятельность мышления
протекает по объективным законам, и в этом смысле ее продукты не
могут быть независимыми от внешнего мира, даже тогда, когда они яв¬
ляются лишь предположением.
Если гипотеза построена методологически правильно, то эти элементы
субъективного относятся к предположению о более глубокой сущности
объекта, чем та степень проникновения в сущность, которой фактически
позволяет достичь состояние науки в данную эпоху. Поэтому, когда ока¬
зываются неверными эти элементы, то у естествоиспытателей создается
впечатление, что рушится целиком вся гипотеза, что она оказалась невер¬
ной в целом. Происходит это потому, что все более внешнее, чем та глу¬
бокая сущность, которая оказалась описанной неверно, логически высту¬
пает как следствие этой последней. Это иногда приводит к тому, что не¬
достаточно методологически подготовленные ученые начинают думать, что,
несмотря на все усилия в течение продолжительного времени, ничего, кро¬
ме отдельных частностей, в познании объекта достигнуть не удалось.
Гипотезы сменяли друг друга, оказываясь все в одинаковой степени
ложными.
Между тем можно показать, что взгляды этих ученых неверны. В про¬
цессе развития науки знание внутреннего, познание сущности выкристал¬
лизовывается постепенно. «Мысль человека бесконечно углубляется от
явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка, к сущно¬
сти второго порядка и т. д. без конца» (В. И. Левин «Философские
тетради», стр. 237. 1947).
Одновременно с этим процессом углубления познания, углубления
научных абстракций, отражающих сущность предмета, идет и обратный
процесс выведения из полученных абстракций всех свойств и отношений
предмета в их конкретной полноте. Чем глубже познание проникает в
сущность предмета, тем шире и глубже становится основа, из которой

36
А. С. АРСЕНЬЕВ
свойства предмета выводятся как необходимые следствия, а стало быть,
тем конкретнее становится знание предмета.
При этом менее глубокие закономерности (то, что Ленин называет
«сущностью первого порядка») теоретически объясняются из более глу¬
боких («сущности второго порядка»), выступая как следствие последних.
Таким образом, при достижении определенной ступени в познании сущ¬
ности предмета предшествующая ей ступень рассматривается как след¬
ствие достигнутой, хотя в истории познания эта предшествующая ступень
была исходным пунктом для достижения последующей. Как предыду¬
щий, так и последующий этапы развития познания предмета являются
относительно истинными, и абсолютно истинное содержание их увели¬
чивается при переходе от первого ко второму. Переход этот совершается
таким образом, что все ранее установленные менее глубокие закономер¬
ности существования предмета должны быть поняты как вытекающие из
принципов более глубоких закономерностей.
Если сделан ложный шаг в исследовании и более глубокая сущность
предмета оказалась описанной неверно, то это еще не дает исследовате¬
лю права отрицать относительную истинность представлений о менее глу¬
боких закономерностях, обнаруженных на предыдущем этапе познания
предмета. Поэтому когда опровергается гипотетическое предположение
относительно каких-то наиболее глубоких сторон сущности предмета
(следовательно, позволяющих представить предмет более конкретно),
идеи той же гипотезы, относящиеся к менее глубокой сущности предмета
(служащие базой менее конкретных представлений о нем), могут ока¬
заться правильными и сохранить свое значение для науки. С развитием
естествознания эти идеи развиваются и конкретизируются первоначально
опять-таки в форме гипотез, которые противоречат друг другу. Но в
целом процесс идет к тому, что все более глубокие и конкретные идеи
получают признание и оказываются жизненными, а сами гипотезы про¬
должают борьбу друг с другом в еще более глубокой, а тем самым и
конкретной области, где выступают более специфические особенности и
различия объекта.
Если теперь рассматривать весь описанный выше процесс движения
познания со стороны накопления объективных знаний о предмете, то
можно говорить о том, что вначале возникают самые элементарные, об¬
щие, абстрактные представления о предмете, как бы рамка или общий
контур будущей картины. Постепенно это представление становится все
более определенным, богатым по содержанию, конкретным. Значит, и с
этой стороны мы можем характеризовать процесс как движение от
абстрактного к конкретному.
На этом пути в области естественных наук, и в частности в космо¬
гонии, возникает еще одно противоречие, представляющее объективную
трудность для исследователя. Чем далее движется наука по пути кон¬
кретизации своего материала, тем более необходимой становится количе¬
ственная оценка изучаемых закономерностей. Современную физику или
космогонию не удовлетворяют соображения и выводы лишь качествен¬
ного порядка. Нужно произвести расчет и показать, что полученные ре¬
зультаты не только качественно, но и количественно согласуются с
эмпирическими данными. Но в то же время, как указывал Гегель, «чем
богаче определенностью, а тем самым и отношениями, становятся мысли,
тем, с одной стороны, более запутанным, а с другой, более произвольным
и лишенным смысла становится их изображение в таких формах, как чи¬
сла» (см. В. И. Ленин «Философские тетради», стр. 91).
Для конкретного познания предмета нужно получить такие абстрак¬
ции, исходя из которых можно воспроизвести в мышлении этот предмет
в его целостности. Важно поэтому, чтобы абстрагирование шло^по линии
отбрасывания несущественных, случайных сторон и определений, при со¬
хранении и отражении существенного в предмете. В космогонии эта за¬

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ КОСМОГОНИИ
37
дача в силу указанных выше ее особенностей также представляет боль¬
шую трудность для исследователя. Важно также подчеркнуть, что логи¬
ческое движение от простейшей научной абстракции к конкретной пол¬
ноте должно в главных моментах быть аналогом действительного- исто¬
рического развития предмета.
* * *
Изложенные выше в общей форме некоторые особенности развития
познания характерны и для космогонии. Несмотря на противоречивость и
неудачи многочисленных космогонических гипотез, в истории космогонии
можно выделить ряд общих идей, которые оказались жизненными и в
ходе развития космогонии получают определенную конкретизацию.
В космогонии древнегреческих философов-материалистов космогони¬
ческие процессы описывались фантастично, так как в ту пору почти совер¬
шенно отсутствовал естественно-научный материал, который мог бы слу¬
жить объективной основой для построения гипотез. И все же самые общие
космогонические идеи древних атомистов оказались настолько плодотвор¬
ными, что в настоящее время не найдется ни одного серьезного ученого-
материалиста, который сомневался бы в их истинности. Например, пред¬
ставление о том, что во Вселенной осуществляется вечный круговорот ма¬
терии, непрерывно происходит рождение и гибель миров, или мысль о
внутреннем содержании космогонического процесса как о борьбе противо¬
положных начал и т. д.
Эти идеи представляют собой как бы самую общую рамку для даль¬
нейшего развития космогонии. Но для получения следствий, сравнимых
с известными древним фактами, для объяснения этих фактов космогони¬
ческие гипотезы должны были рисовать конкретные космогонические про¬
цессы, и они действительно их рисовали, но субъективно, в зависимости от
фантазии авторов гипотез. И, тем не менее, в те времена не было полной
произвольности в изображении конкретных космогонических процессов,
поскольку оно представляло собой хотя и фантастическую, но все же кон¬
кретизацию указанных выше общих идей. Например, здесь не могло быть
места религиозным мифам, сверхъестественным силам. Каждая гипотеза
должна была изображать начальную стадию развития мира как состояние
хаоса, развитие как результат борьбы противоположных сил и т. д.
Гипотезы Канта и Лапласа, заложившие основы научной космогонии,
явились уже определенным шагом вперед по пути объективной, есте¬
ственно-научной конкретизации этих идей. Развитие современной космо¬
гонии показывает, что некоторые существенные моменты происхождения
солнечной системы были объективно правильно отражены в гипотезах
Канта и Лапласа. В попытках Канта и Лапласа изобразить детали,
специфику космогонических процессов многое оказалось впоследствии
неверным. Но высказанные ими более общие идеи, несомненно, показали
свою жизненность и вошли в золотой фонд научной космогонии. Вместе
с тем эти идеи не столь общи, как у древних. Там они, по существу, носили
скорее мировоззренческий характер. Кант и Лаплас стремятся объяснить
некоторые черты конкретного природного процесса — процесса возникно¬
вения солнечной системы. Мы остановимся на двух основных идеях класси¬
ческой космогонии Канта и Лапласа.
Из анализа объективно существующих механических закономерно¬
стей солнечной системы логически следует, что допланетным состоянием
вещества была диффузная (то есть рассеянная, состоящая из мелких- ча¬
стиц) вращающаяся среда.
Мысль Канта и Лапласа о том, что планетная система образовалась
из материала, находившегося в разреженном состоянии, О. Ю. Шмидт
назвал «вечным вкладом в науку», подчеркнув, что «от этого наследства
и мы не должны отказываться» («Труды первого совещания по вопросам
космогонии», стр. 9—10. 1951).

38
А, С. АРСЕНЬЕВ
Идентичность логики рассуждений Канта и Лапласа по этому вопросу
показывает, что уже тогда объективные научные данные о механических
свойствах солнечной системы были достаточны для того, чтобы сне о*б-
х о д и-м остью обусловить определенную последовательность мысли и
данный ее результат. Поэтому гипотеза Канта и Лапласа выра¬
жает ту объективную степень проникновения в сущность космогониче¬
ского процесса, которой позволило достигнуть состояние астрономии и
естествознания в целом во второй половине XVIII века.
Обязательную силу этого вывода можно показать еще и иным обра-
зом. Гипотеза Джинса, которая отрицала происхождение планет из диф¬
фузной среды, не могла объяснить почти круговую форму планетных
орбит, так как орбита оторванного от Солнца сгустка материи должна
была бы быть в сильной степени вытянутой, то есть обладать большим экс¬
центриситетом. Для округления орбит Джинс предположил действие диф¬
фузной среды, в которой, по его мнению, двигаются планеты. Расчет,
произведенный Нольке, показал, что в этом случае для уменьшения
эксцентриситета всего лишь в 10 раз нужно, чтобы планета получила
не менее 80 процентов своей массы за счет той диффузной среды, в кото¬
рой она движется. Короче говоря, первоначальное предположение о фор¬
мировании планет из сгустка материи, оторванного от Солнца, просто те¬
ряет свой смысл.
На этот неизбежный логический вывод из гипотезы Джинса обратил
внимание О. Ю. Шмидт, который указал, что для теоретического объяснэ-
ния существующих закономерностей солнечной системы предположение о
диффузном состоянии вещества является необходимым.
Новейшие варианты даже катастрофических гипотез вынуждены
считаться с этим обстоятельством. Так, в гипотезе Хойля непосредствен¬
ным результатом взрыва сверхновой звезды является диффузное вещество,
которое распределяется вокруг Солнца в виде газового диска, а затем уже
из этого вещества образуются планеты. Таким образом, даже то направ¬
ление в космогонии, которое ушло в сторону от общих идей классической
космогонии Канта и Лапласа, вынуждено в той или иной форме возвра¬
щаться к ним. В рамках этих же идей остаются гипотезы Вейцзеккера,
Койпера, Эджворта, Тер-Хаара, Уиппла и т. д.
Дальнейшая научная разработка и конкретизация этих научно оправ¬
давших себя общих положений классической космогонии осуще¬
ствляется в гипотезе академика О. Ю. Шмидта, трудах советских ученых
Л. Э. Гуревича и А. И. Лебединского и других. Академик В. Г. Фесенков,
который более 20 лет отрицал идею происхождения планет из диффуз¬
ного рассеянного облака материи, теперь пишет: «Таким образом, остав¬
ляя в стороне детали процесса возникновения солнечной системы, никто
уже не сомневается в том, что планеты возникли из некоторой, достаточно
уплотненной газово-пылевой среды, окружавшей первоначальное Солнце»
(«Происхождение и развитие небесных тел по современным данным»,
стр. 62. Изд-во АН СССР. 1953).
Другая идея, объективно содержащаяся в гипотезах Канта и Лапла¬
са, заключается в следующем: источником развития космогонического про¬
цесса и, по существу, его внутренним содержанием является борьба про¬
тивоположных сил и тенденций.
В понимании Канта материя вообще только потому и обладает свой¬
ством самодвижения и саморазвития, что она внутренне противоречива.
Взаимодействие сил притяжения и отталкивания, их постоянная борьба
обеспечивают, по Канту, бесконечность космогонического процесса в про¬
странстве и времени, обеспечивают «непрерывность жизни природы». При
этом Кант ссылается на некоторые конкретные формы отталкивания, из¬
вестные уже науке его времени (отталкивание в парах и газах^).
Лаплас, не будучи диалектиком, субъективно не ставил своей задачей
рассмотрение космогонического процесса в его внутренних противоречиях.

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ КОСМОГОНИИ
39
Однако, как показал Энгельс в «Диалектике природы», объективно и по
Лапласу также ведущей силой космогонического процесса является борь¬
ба противоположностей, хотя сам Лаплас этого и не сознает. Эти противо¬
положности выступают здесь в форме гравитации, с одной стороны, и
теплоты — с другой.
Таким образом, представление о движущих силах космогонического
процесса у Канта и Лапласа в отличие от гипотез древних получает соот¬
ветствующее естественно-научное выражение. Эта идея, заложенная в
гипотезах классической космогонии, также оказалась жизненной и с
успехом разрабатывается в настоящее время, особенно в нашей стране.
Идея о происхождении планет из диффузной среды, окружавшей
Солнце, нашла свое углубление и конкретизацию в трудах О. Ю. Шмидта
и его сотрудников. Особенно подробно она разработана Л. Э. Гуревичем
и А. И. Лебединским. Вопрос о возникновении вблизи Солнца облака
диффузной материи (повидимому, газово-пылевой), обладающего отно¬
сительно Солнца достаточно большим средним вращением, остается пока
открытым. Но в главных чертах эволюция такого облака описывается со¬
временной космогонией. Внутренний процесс, обусловливающий превра¬
щение диффузного облака в систему планет, закономерно построенную и
обладающую закономерными движениями, получает в современной космо¬
гонической науке дальнейшую конкретизацию по сравнению с классиче¬
ской космогонией Канта — Лапласа. Это стало возможным благодаря
открытию закона сохранения и превращения энергии, развитию теории
излучения, статистической физики и некоторых других областей совре¬
менного естествознания.
Указанный процесс состоит в том, что частицы диффузного облака,
сталкиваясь, теряют энергию, но сохраняют момент количества движения.
Это очень важный пункт гипотезы О. Ю. Шмидта. Для превращения диф¬
фузного облака вещества в планеты совершенно необходимо, чтобы
часть механической энергии частиц облака превращалась в другие виды
энергии. Для этого нужно, чтобы столкновения частиц облака были
неупругими. При этом определенная доля механической энергии частиц
переходит в тепловую, а затем рассеивается с излучением.
Процесс неупругих столкновений частиц протопланетного облака в
последние годы рассматривался англичанином Эджвортом и советскими
учеными Т. А. Агекяном, О. Ю. Шмидтом, А. Д. Дубяго, Г. Ф. Хильми,
Л. Э. Гуревичем, А. И. Лебединским и другими, но положение о том, что
только рассеяние энергии ведет к уплотнению диффуз¬
ного вещества до состояния планет, было впервые сформулировано
О. Ю. Шмидтом. (См. О. Ю. Шмидт «Четьпре лекции о теории проис¬
хождения Земли», стр. 43—44, М.-Л. 1950, а также «Труды первого сове¬
щания по вопросам космогонии», стр. 19.) Можно утверждать, что, по
существу, в этом случае материя облака участвует одновременно в двух
противоположных процессах. В результате анализа специфических осо¬
бенностей этого процесса академиком О. Ю. Шмидтом было получено объ¬
яснение осевого вращения планет, а также прямого и обратного обраще¬
ния спутников, что до сих пор еще не удавалось сделать ни одному иссле¬
дователю. Это конкретизация идеи о том, что борьба противоположных
сил есть источник, движущая сила космогонического процесса.
Укажем также на содержащуюся в гипотезах Канта и Лапласа
мысль о том, что солнечная система возникла в процессе длительного, по¬
степенного развития, а не в результате какого-либо кратковременного
акта катастрофического характера. Все развитие современной космогонии
подтверждает эту мысль: и результат расчета Нольке, и неудачи кем¬
бриджской школы, развивающей идею катастрофизма, и успехи, сделан¬
ные за последние годы советской космогонией.
Нам представляется перспективной и мысль Канта и Лапласа о том.
что Солнце и планеты произошли в едином процессе эволюции диффуз¬

40
А. С. АРСЕНЬЕВ
ного облака. Эта мысль еще не получила достаточного развития и разра¬
ботки в современной космогонии, но на Первом совещании по вопросам
космогонии большинство выступавших ученых высказалось в пользу идеи
о совместном происхождении Солнца и планет из диффузного облака.
Интересно показать (эта мысль была подсказана автору при обсуж¬
дении его статьи в отделе эволюции Земли Геофизического института
АН СССР), что и в звездной космогонии происходит такой же про¬
цесс конкретизации основных идей, высказанных еще В. Гершелем и
П. Лапласом:
1. Звезды в звездных системах рождаются и гибнут непрерывно. Этот
процесс в нашей галактике продолжается и в настоящее время.
2. Звезды образуются из туманностей, и группы совместно возникших
звезд составляют кратные системы.
Эти идеи поддерживаются в настоящее время большинством астро¬
номов. Идея о групповом рождении звезд получила развитие в трудах
академика В. А. Амбарцумяна и его сотрудников, в работах П. Н. Холо-
пова и ряда других советских и зарубежных ученых. (Правда, В. А. Ам¬
барцумян не разделяет мнения большинства астрономов о происхождении
звезд из диффузного вещества.)
Большинство наблюдаемых звезд является стационарным, устойчи¬
вым, чрезвычайно медленно изменяющимся во времени. Внимание
космогонистов привлекают некоторые типы редко встречающихся звезд,
находящихся в состоянии сравнительно быстрого изменения. Это прежде
всего некоторые типы переменных звезд, а также гигантские горячие
звезды, вследствие высокой температуры поверхности и быстрого враще¬
ния интенсивно разбрасывающие свое вещество.
Оказалось, что эти редко встречающиеся звезды распределены по
небесному своду не хаотически, а собраны в отдельных местах его в виде
вкраплений. В. А. Амбарцумян показал, что это действительно простран¬
ственные скопления звезд того или другого редкого типа, что эти скопле¬
ния не могли образоваться случайно и что звезды, в них входящие, свя¬
заны общностью происхождения.
Предполагая, что плотность этих скоплений («ассоциаций», по
терминологии В. А. Амбарцумяна) не превышает сколько-нибудь значи¬
тельно среднюю плотность звездного поля галактики, В. А. Амбарцумян
пришел к выводу, что ассоциации должны сравнительно быстро распа¬
даться и, следовательно, они недавно возникли. Отсюда он заключил, что
звезды в нашей галактике образуются и в настоящее время и что они
возникают группами.
Повидимому, логика движения познания в области звездной космо¬
гонии такая же, как и в планетной, что является, в свою очередь, след¬
ствием всеобщности законов познания. Разница здесь состоит в том, что в
области планетной космогонии мы в настоящее время уже перешли к
объяснению внутренних закономерностей эволюции протопланетного об¬
лака, в то время как в области звездной космогонии такой шаг пока еще
не сделан. Это объясняется как тем, что свойства солнечной системы
исследуются астрономией значительно более длительное время, чем свой¬
ства звезд и звездных систем, так и тем, что эти свойства (и в частности
механические) с чисто фактической стороны известны для солнечной си¬
стемы с гораздо большими подробностями, чем для звездных систем.
Хотя основы звездной астрономии были заложены еще В. Гершелем, по¬
давляющая масса наших сведений о звездах была получена ^после того,
как в астрономии начали широко применяться спектральный анализ и
фотография (менее 100 лет назад), а теоретическое объяснение процес¬
сов, происходящих на звездах, стало возможным лишь в последние
30—40 лет в связи с успехами теории излучения, теории атома, стати¬
стической физики и т. д.
Поэтому, несмотря на огромный эмпирический и теоретический ма¬

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ КОСМОГОНИИ
41
териал, которым располагает современная астрофизика, процесс образова¬
ния звезд и во многом их эволюция составляют проблему, в целом менее
разработанную, чем проблема планетной космогонии. Однако успехи, ко¬
торые сделала астрофизика за последние годы, показывают, что и здесь
познание начинает углубляться к внутренней сущности процессов, след¬
ствия которых эмпирически установлены современной астрофизикой и
звездной динамикой.
Каково же взаимоотношение проблем планетной и звездной космо¬
гонии?
Конечно, нет сомнения в том, что эти проблемы теснейшим образом
между собой связаны. Уже тот факт, что центральным телом нашей пла¬
нетной системы является Солнце, принадлежащее к одному из самых рас¬
пространенных типов звезд, показывает, что планетная и звездная космо¬
гония должны быть связаны друг с другом.
Однако нас интересует не столько сам факт связи проблем планетной
и звездной космогонии, сколько характер этой связи. Среди части совет¬
ских и зарубежных .астрономов существует мнение, что, поскольку пробле¬
ма планетной космогонии есть частный случай общей фундаментальной-
проблемы происхождения и эволюции звезд, постольку, лишь выяснив
проблему эволюции звезд, мы сможем сказать, почему некоторые из них
«обрастают» планетными системами. Отсюда делается вывод о том, что
все усилия космогонистов должны быть направлены на решение пробле¬
мы звездной космогонии и что вопросы космогонии солнечной системы бу¬
дут раскрыты как следствия этого решения, лишь после того, как оно бу¬
дет получено.
Такую точку зрения, например, высказывал в свое время В. Г. Фесен-
ков, когда писал, что решение проблемы планетной космогонии прежде¬
временно, и предлагал вместо этого исследовать эволюцию модели звезды
(см. В. Г. Фесенков «Проблема космогонии солнечной системы», жур¬
нал «Природа» № 4 за 1940 год, стр. 14).
Этой же точки зрения на соотношение планетной и звездной космо¬
гонии придерживается, например, и В. А. Амбарцумян. Он пишет: «Речь
должна идти не о выводе современного состояния какой-нибудь индиви¬
дуальной системы .из гипотетического первоначального состояния. Речь
уже должна идти о выводе общих закономерностей развития небесных тел
и их систем. В частности происхождение Солнца и солнечной системы
должно быть понято в рамках общей теории развития звезд» (В. А. А м-
барцумян «Эволюция звезд и астрофизика», стр. 6. Ереван. 1947).
В. А. Амбарцумян был бы совершенно прав, если бы придавал этому
утверждению только логический смысл, но он считает, что вопросы звезд¬
ной космогонии должны быть решены прежде вопросов планетной космо¬
гонии.
Отвечая на упреки в том, что если встать на такую точку зрения, то
планетная космогония вынуждена будет отложить попытки решгния во¬
проса и ждать результатов звездной космогонии, В. А. Амбарцумян ска¬
зал: «...Многие вопросы происхождения солнечной системы могут быть
разрешены лишь в рамках общей теории развития звезд. В этом я абсо¬
лютно убежден. Это не означает никакого откладывания решения вопро¬
са, как некоторые думают, на неопределенное будущее. Наоборот, к cчa^
стью, огромное количество материалов, касающихся звезд и звездных си¬
стем в разных состояниях, на разных этапах развития, должно привести
к быстрому решению многих вопросов развития звезд» («Труды первого
совещания по вопросам космогонии», стр. 332).
С другой стороны, как справедливо отметил в своем выступлении
М. С. Эйгенсон, «вопросы происхождения и развития звезд принципи¬
ально неразрывно связаны с вопросами эволюции звездных систем, в
которые как основные сочлены входят отдельные звезды. Поэтому вопрос
звездной космогонии в принципе нельзя отделить от вопросов внегалак¬

42
А. С. АРСЕНЬЕВ
тической космогонии...» («Труды второго совещания по вопросам космо¬
гонии», стр. 575—576).
Если продолжить рассуждение В. А. Амбарцумяна применительно к
вышеприведенному положению М. С. Эйгенсона, то получится, что нельзя
познать закономерности развития планетной системы до тех пор, пока не
познаны более общие и глубокие закономерности развития звезд, а эти
последние, в свою очередь, не могут быть установлены, пока не открыты
закономерности развития галактик, и т. д. Проблема, таким образом,
расширяется и отодвигается в бесконечность.
В свете рассмотренной выше особенности диалектики познания при¬
веденная точка зрения на связь проблем планетной и звездной космо¬
гонии неправильна. В процессе развития познания относительно низшая
его ступень проходится прежде высшей и служит для последней исход¬
ным пунктом, началом движения. Однако после того, как эта высшая
ступень достигнута, исторически предшествующая низшая
ступень познания рассматривается как логически последую¬
щая, подчиненная.
Исторически наука развивается от познания менее глубоких, менее
общих закономерностей к познанию закономерностей более глубоких, бо¬
лее фундаментальных, более общих, лежащих в основе более широкого
круга явлений. Поэтому из того обстоятельства, что менее глубокие за¬
кономерности представляются как следствие, как частный случай более
глубоких, нельзя делать вывод, что эти последние должны быть открыты
ранее первых. Это не исключает того, что шгда познана основная вну¬
тренняя закономерность какого-либо общего процесса, то целый ряд его
проявлений, частностей, деталей не только может быть лучше понят, но и
впервые обнаружен. Однако сама эта закономерность может быть откры¬
та лишь путем исследования ее следствий и сторон, доступных наблю¬
дению.
Когда-либо в будущем, после того как будут вскрыты внутренние за¬
кономерности развития звезд и звездных систем, многие вопросы планет¬
ной космогонии получат свое вполне естественное теоретическое объясне¬
ние. Возникновение планетных систем будет объяснено как частный слу¬
чай эволюции звезд и звездных систем. Но едва ли можно надеяться на
то, что основные закономерности происхождения и развития солнечной си¬
стемы будут открыты таким путем
Если рассматривать процесс образования планетной системы как
частное проявление гораздо более общей и фундаментальной закономер¬
ности эволюции звезд или звездных систем (эволюция отдельной звезды
может оказаться хотя связанным, но параллельным процессом, не нахо¬
дящимся с рассматриваемым в причинной зависимости. Например, если
принять гипотезу О. Ю. Шмидта о захвате протопланетного облака
Солнцем, то образование планетной системы войдет как частный процесс
и следствие в эволюцию звездной системы, но не отдельной звезды), то
следует признать, что исследование его может помочь установлению ка¬
ких-то, может быть, даже важных сторон и особенностей эволюции звезд
и звездных систем. Это тем более вероятно, что солнечная система, как
уже указывалось выше,— объект значительно более удобный для подроб¬
ного исследования, чем звезды и звездные системы.
Пока же можно сказать, что в настоящее время планетная космогония
дает известные данные, которые необходимо учитывать при построении
гипотез об эволюции звезд. Б. Ю. Левин показал, что существование около
Солнца в течение миллиардов лет планетной системы, обладающей опре¬
деленными свойствами, накладывает ограничения на представления об
эволюции Солнца. Некоторые наши ученые, например, В. Г. Фесенков,
В. А. Крат и др., высказали предположение о том, что Солнце за время
» Высказываемая здесь автором точка зрения на вопрос о взаимоотношении откры¬
тий звездной и планетной космогонии, по мнению редакции, является спорной — гео.

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ КОСМОГОНИИ
43
существования планетной системы значительно уменьшило свою массу.
Б. Ю. Левин показал, что такие представления об эволюции Солнца за
последние несколько миллиардов лет противоречат существованию около
него планетной системы (см. Б. Ю. Левин «Космогония планетной
системы и эволюция Солнца», «Вопросы космогонии». Т. III. 1954).
Из вышеизложенного ясно, что, подчеркивая связь проблем планет¬
ной и звездной космогонии, нужно также показать их границы, чтобы не
было безграничного их расширения в бесконечность. Поэтому другая
сторона вопроса о взаимоотношении планетной и звездной космого¬
нии касается задачи разграничения их проблем. Выше было показано,
что представление о протопланетном облаке диффузной материи,
к которому пришли Кант и Лаплас, анализируя основные закономерности
современной солнечной системы, является прочным завоеванием научной
планетной космогонии. Вместе с тем его можно рассматривать как простое,
всеобщее и необходимое условие, из которого могут быть в процессе раз¬
вития науки выведены конкретные свойства солнечной системы. Логика
такого выведения должна в общих чертах быть аналогом действительной
истории реальной солнечной системы. Решение этого вопроса и состав¬
ляет задачу планетной космогонии. Самое большее, что, кроме того,
можно требовать от нее,— это доказательства того, что допущение суще¬
ствования диффузного облака не противоречит фактам, известным совре¬
менной астрономии.
Планетная космогония, исходя из анализа свойств солнечной систе¬
мы, представляющих собой результат длительного исторического разви¬
тия, исследует состояние, следствием которого этот результат является, и
находит, что началом является облако диффузной материи, обладающее
значительным моментом количества движения.
Вопрос о происхождении этого облака не может быть разрешен в рам¬
ках планетной космогонии, так как здесь это облако выступает как н а-
ч а л ь н ы й пункт, простое и всеобщее условие, которое лежит в основе
процесса конкретизации познания. Чтобы проникнуть вглубь истории
самого облака, решить вопрос о его происхождении, нужно это облако
рассматривать как результат предшествующего процесса. Такое рас¬
смотрение возможно или в области звездной космогонии (если принять
гипотезу о порождении облака звездой или совместном его со звездой
происхождении), или лишь в области космогонии галактик и звездных си¬
стем (если, например, принять гипотезу захвата протопланетного облака
звездой). Исследования свойств протопланетного облака — вот тот пункт,
где звездная и планетная космогония могут оказать существенную помощь
друг другу.
Можно было бы показать, как получают все более и более конкретное
выражение и некоторые другие идеи в планетной и звездной космогонии,
но и приведенного достаточно, чтобы утверждать, что в процессе своего
исторического развития космогония все более приближается к объектив¬
ному познанию сущности космогонических процессов и дает объективную
истину во все более полной и конкретной форме. Раскрывая сущность
этих процессов, она позволяет все более конкретизировать наши пред¬
ставления о них.
Это развитие космогонических идей противоречиво. Здесь встречают¬
ся отклонения в сторону от основного пути, заблуждения, возвраты назад,
тупики и остановки. Противоречащие гипотезы сменяют друг друга и
существуют одновременно. Но именно в смене этих противоречивых
гипотез, а не где-то вне их или помимо их и совершается закономерное
движение познания космогонических процессов, в целом ведущее нас ко
все более глубокому и конкретному пониманию проблем рождения и
эволюции небесных тел.
Космогония, как и другие науки, как и познание человечества в целом,
развивается по пути постижения относительных истин. Поэтому непра¬

44
А. С. АРСЕНЬЕВ
вильно мнение некоторых ученых о том, что для решения космогонической
проблемы до оих пор не хватало материала, но в будущем, когда мате¬
риала будет достаточно, она будет разрешена. В действительности она
решается непрерывно, и степень конкретности ее решения увеличивается
с прогрессом науки.
Гносеологический анализ развития идей космогонии показывает также
неправильность мнения некоторых наших ученых о том, что положитель¬
ное значение развития космогонии до сих пор состояло лишь в постановке
и разрешении (в связи с разработкой той или иной гипотезы) некоторых
частных, специальных математических, механических и физических задач,
имеющих самостоятельное значение помимо космогонии или могущих
служить частью аппарата исследования космогонии будущего. Так думает,
например, член-корреспондент АН СССР А. А. Михайлов. Он считает, что
каждая гипотеза вносит в космогонический арсенал какие-то детали, и
более ничего. А. А. Михайлов не видит развития и конкретизации основ¬
ных ^общих идей, постепенно приближающих нас к познанию глу¬
бокой сущности космогонических процессов. Он полагает, что будущая
космЪгоническая теория возникнет сразу путем синтеза накопленных от¬
дельных идей и фактов.
«Научные гипотезы и теории,— сказал А. А. Михайлов,— развивав¬
шиеся в течение последних двух столетий, оказались бессильными объяс¬
нить образование планетной системы» («Труды первого совещания по во¬
просам космогонии», стр. 345). И далее: «Обсуждение научных проблем,
связанных с вопросами космогонии, поможет выбрать из современных и
прошлых гипотез и теорий здоровые, правильные мысли, выявить глав¬
нейшие факторы, приписать каждому из них правильный удельный вес и
повести к синтезу отобранных факторов в объединяющую теорию для
дальнейшей проверки ее путем наблюдения и опыта» (там же, стр. 349).
У нас даже были попытки строить космогонию именно таким образом,
то есть из набора различных деталей, различных кусочков тех или иных
теорий или исследований. Такая попытка была, например, предпринята
Н. Ф. Рейн и Н. Д. Моисеевым в работе «О современном состоянии ме¬
тодического аппарата динамической космогонии» (см. «Успехи астроно¬
мических наук», Т. II. 1941).
В действительности путь решения космогонической проблемы не та¬
кой, каким представляют его А. А. Михайлов и некоторые другие астро¬
номы. Познание здесь идет по тому же пути, что и во всех других слу¬
чаях: объективные знания о предмете накапливаются постепенно от са¬
мых общих и простых представлений о нем ко все более богатым, опре¬
деленным, конкретным, и процесс этот не будет завершен никогда. «По¬
знание движется от содержания к содержанию. Прежде всего это посту¬
пательное движение характеризуется тем, что оно начинается с простых
определенностей, и что следующие за ними становятся все богаче и кон¬
кретнее. Ибо результат содержит в себе свое начало, и движение послед¬
него обогатило его некоторою новою определенностью. Всеобщее состав¬
ляет основу; поэтому поступательное движение не должно быть прини¬
маемо за некоторое течение от некоторого другого к некоторому друго¬
му»,— говорит Гегель. И Ленин по поводу этих слов отмечает: «Этот
отрывок очень недурно подводит своего рода итог тому, что такое диалек¬
тика» («Философские тетради», стр. 202).
От объяснения происхождения основных черт солнечной системы и
других космических систем и тел мы перейдем к объяснению происхожде¬
ния более специфических особенностей и деталей их строения и движений,
бесконечно углубляясь при этом в сущность круговорота материи во
Вселенной.

Марксизм и гуманизм
М. И. ПЕТРОСЯН (Ереван)
Совершив революционный переворот в науке, марксизм принес с со¬
бой также новое понимание сущности и призвания человека, его интересов
и прав, открыл путь завоевания подлинной свободы и счастья для трудя¬
щейся личности. В свете марксизма гуманизм приобрел новое содержание,
неразрывно связанное с необходимостью уничтожения всех форм эксплуа¬
тации человека человеком. Исторически неизбежная победа коммунисти¬
ческого общества представляет собой единственную реальную основу
благополучия народных масс и личности.
Социалистический гуманизм сложился и развивался в ожесточенной
борьбе против открытого и замаскированного буржуазного человеконена¬
вистничества на практике и в идеологии. В этой борьбе он критически
освоил все прогрессивное, что содержалось в домарксистских гуманисти¬
ческих учениях, преодолев их историческую и классовую ограниченность.
Буржуазный гуманизм и его историческая роль
В период нараставшей борьбы против отжившего феодального строя
идеологи прогрессивной буржуазии подвергли суровой критике феода¬
лизм, который сковывал общество бесчисленным множеством социальных
пут. Человек «низкого» происхождения только в силу этого лишался самых
элементарных прав и становился объектом жестокой феодальной эксплуа¬
тации. Феодальные законы не оставляли за порабощенным даже права
выбора своего хозяина и места жительства. Система феодальной эксплуа¬
тации находила свое оправдание и обоснование в религии. Религиозно-
аскетическое феодальное мировоззрение принижало человека перед богом
и другими вымышленными сверхъестественными силами. Лицемерно про¬
возглашая человека «венцом творения», христианский лжегуманизм одно¬
временно пытался «обосновать» ничтожество человека и бессилие челове¬
ческого разума. Он внушал презрение к земной жизни, твердил о сует¬
ности всех человеческих помыслов, стремлений, чувств. Христианский
«гуманизм» признавал за человеком право на счастье только в «потусто¬
роннем» мире.
Лучшие умы восходящего класса буржуазии были охвачены жела¬
нием избавить человека от сковывавших его пут, дать ему возможность
познать свою силу и красоту, стать хозяином своей судьбы. Начиная
с эпохи Возрождения человек, его реальные земные интересы и чаяния
становятся в центре внимания представителей передовой буржуазной
культуры: философии, литературы и искусства. В противовес феодально¬
клерикальному мировоззрению буржуазный гуманизм рассматривал че¬
ловека как высшую ценность, утверждал право человека на счастье,
прославлял человеческий интеллект, его неисчерпаемые творческие воз¬
можности. Гуманистические идеи ' пронизывают творчество Боккаччо.
С резким отрицанием аскетического мировоззрения выступает в первой

46
М. И. ПЕТРОСЯН
половине XV века Лоренцо Валла, который в специальном трактате
обосновывает, что наслаждение земной жизнью является истинным бла¬
гом. Франсуа Рабле подвергает осмеянию всю систему религиозно-аске¬
тического феодального мировоззрения. Гуманизмом проникнуты великие
творения Леонардо да Винчи и Микельанджело, Сервантеса и Шекспира.
С каждым десятилетием по мере обострения противоречий феодального
общества буржуазный гуманизм становится все более радикальным по
своему политическому содержанию. Уже в XVI веке Этьен де ла Боэси
пытается осмыслить, каким образом огромные массы людей позволяют
кучке деспотов лишать их самого драгоценного — свободы. Он гневно
клеймит тирацов, поднимающих руку на саму природу, которая «создала
нас всех одинаковыми и как бы по одному образцу с тем, чтобы мы вое
считали друг друга товарищами или, вернее, братьями» (Этьен де ла
Боэси «Рассуждение о добровольном рабстве», стр. 15. 1952).
Проблема человека, его свободы, возможности его всестороннего раз¬
вития была центральной проблемой для передовой философской мысли —
для Бруно, Бэкона, Декарта, Спинозы. Наиболее последовательный харак¬
тер буржуазный гуманизм принял у идеологов предреволюционной фран¬
цузской буржуазии: Вольтера, Руссо, Дидро, Гельвеция, Гольбаха и дру¬
гих. Выражая протест против феодального порабощения личности, Руссо
писал в «Общественном договоре»: «Человек рожден свободным, а между
тем он везде в оковах». С этим утверждением перекликались известные
слова Гольбаха: «...Почти повсюду человек — какой-то жалкий узник, ли¬
шенный величия духа, разума, доблести, которому бесчеловечные тюрем¬
щики никогда не позволяют видеть дневного света» (П. Г о л ь б а х «Си¬
стема природы», стр. 5. 1940). Возвышая человека, низведенного рели¬
гией до уровня «раба божьего», Дидро писал: «Человек есть единствен¬
ный пункт, от которого должно все исходить и к которому должно все
возвратиться» (D. Diderot «Oeuvres completes», t. 4, p. 453). Эти
гуманистические идеалы просветителей XVIII века выражают не только
умонастроение восходящей буржуазии, но и стремления и интересы мно¬
гомиллионных масс трудящихся, больше всего страдавших от ига феодаль¬
ных повинностей и произвола королевской власти.
Буржуазный гуманизм сыграл значительную роль в разоблачении
феодализма и его идеологии, в частности феодально-религиозной нрав¬
ственности. Обосновывая справедливость гибели феодальных порядков и
их замены новыми, «разумными порядками», он вооружил антифеодаль¬
ное движение прогрессивными лозунгами борьбы. Достаточно вспомнить,
что боевой клич французской буржуазной революции 1789—1794 годов —
«Свобода, ра&енство и братство!»,— сыгравший, несмотря на всю свою
иллюзорность, такую вдохновляющую роль в свержении старого порядка,
был взят из идейного арсенала буржуазного гуманизма.
Но даже в эпоху, когда буржуазия была прогрессивной, ее гуманизм
страдал существенными недостатками. Буржуазные идеологи никогда
не связывали, да и не могли связать вопрос об освобождении человека
с необходимостью уничтожения всякой частной собственности и вся¬
кой эксплуатации. Даже такие крупные представители домарксистского
гуманизма, как Дидро, Гельвеций и Гольбах, искренне жаждавшие сво¬
боды и счастья для всех людей, полагали, что частная собственность
является неотъемлемым «естественным» правом человека и необходимой
основой для всякого человеческого общежития. Одновременно они воспри¬
нимали отношения буржуазной эксплуатации как неизбежные и целесооб¬
разные отношения взаимной пользы и использования. Таким образом,
буржуазный гуманизм был, в сущности, направлен лишь против феодаль¬
ной формы собственности и феодальной формы эксплуатации человека
человеком и, следовательно, ни в какой степени не затрагивал основ бур¬
жуазного порядка. Классовая и историческая ограниченность буржуазного
гуманизма выразилась также в том, 4то он исходил из идеалистического

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
47
и метафизического понимания общественной жизни и самого человека.
Правда, французские материалисты XVIII века ставили изменение интел¬
лектуального и морального облика человека в зависимость от изменения
социальной среды, но под последней они подразумевали в первую очередь
политическую форму правления, не понимая того, что сама политическая
форма правления обусловлена совокупностью экономических отношений.
Утопичность веры передовых людей буржуазии в возможность осуще¬
ствления гуманистических идеалов в частнособственническом обществе
с особой отчетливостью обнаружилась после прихода буржуазии к власти.
Победившая буржуазная революция привела лишь к замене феодальной
формы эксплуатации человека капиталистической формой. Отстаиваемые
буржуазным гуманизмом «неотъемлемые» права и свобода личности све¬
лись в действительности лишь к правам буржуа на владение частной соб¬
ственностью и свободе в эксплуатации наемного труда. Вполне законо¬
мерно, что победившая буржуазия постепенно начала отворачиваться
от своего гуманистического наследства, не скрывая более своего враждеб¬
ного отношения к утопическим, но благородным и возвышенным мечтам
Дидро и Гете.
Лжегуманизм и человеконенавистничество —■
неизбежный продукт капитализма
По мере обострения противоречий капиталистического общества бур¬
жуазный гуманизм все больше вырождался в средство одурманивания
трудящихся масс при помощи лживых призывов к «любви и братству»
между угнетенными и угнетателями, лицемерных фраз о возможности
достижения общественного прогресса путем нравственного «самоусовер¬
шенствования» и «самоочищения» личности, в средство маскировки чело¬
веконенавистнической природы капиталистического строя.
Само собой разумеется, что этот лжегуманизм необходимо строго
отличать не только от гуманизма идеологов прогрессивной буржуазии
XV—XVIII веков, но и от гуманизма выдающихся деятелей культуры,
которые в условиях капитализма ведут борьбу за человека и человечность.
В произведениях Гюго, Франса, Диккенса, Марка Твена, Толстого, Чай¬
ковского, Репина и многих других выдающихся гуманистов живет светлая
мечта о лучшем будущем человечества. При всей своей социально-истори¬
ческой ограниченности их творчество сыграло значительную роль в кри¬
тике антигуманизма буржуазных отношений.
На смену идей «Декларации прав человека и гражданина», провоз¬
глашенных французской буржуазной революцией, в эпоху империализ¬
ма пришли ницшеанская декларация прав «сверхчеловека-зверя», пропо¬
ведь агрессивного индивидуализма и мизантропии, национализма, шови¬
низма и расизма. Крах буржуазного гуманизма сопровождался ростом
и процветанием открыто человеконенавистнических идей и теорий, про¬
славляющих эксплуатацию, проповедующих захватнические войны, то¬
тальное истребление всех, кто сопротивлялся воле финансовой олигархии.
Эти идеи и теории отразили сущность капиталистической системы,
ибо человеконенавистничество в конечном счете коренится в самих бур¬
жуазных производственных отношениях, являющихся отношениями
эксплуатации и ограбления многомиллионных масс трудящихся горсткой
владельцев средств производства. Основное противоречие капитализма —
противоречие между общественным характером производства и частной
формой присвоения — с неизбежностью порождает возрастающее обни¬
щание народных масс, катастрофические кризисы, безработицу, кровавые
империалистические войны. Потребление нужно капитализму лишь для
извлечения прибылей. «Вне этого вопрос о потреблении теряет для капи¬
тализма смысл. Человек с его потребностями исчезает из поля зрения»
(И. В. Сталин «Экономические проблемы социализма в СССР»,
стр. 77).

48
М. И. ПЕТРОСЯН
В погоне за максимальной прибылью монополистический капитал
в возрастающих темпах осуществляет наступление на жизненный уровень
трудящихся масс, обрекает миллионы людей на недоедание, преждевре¬
менную смерть. Число полностью безработных в США в начале 1954 го¬
да равнялось 3,7 миллиона, а частично безработных—13,4 миллиона
человек. Прямые налоги с населения в 1952/53 бюджетном году возрос¬
ли по сравнению с 1937/38 бюджетным годом более чем в 12 раз, в
Англии — в 2 раза, во Франции — в 2,6 раза. В 1951 году в США жен¬
щины получали за равный с мужчинами труд 59% оплаты мужского тру¬
да, в Англии — 54%, в Италии — 40—60%. Еще более вопиюща неспра¬
ведливость в оплате труда «белых» и «цветных» в связи с расовой дискри¬
минацией. В США, например, в 1949 году негры получали за одинаковую
работу с белыми 49%, а во Французской Гвинее в 1952 году 35% заработка
белых (см. «Экономика капиталистических стран после второй мировой
войны», стр. 250. 1953).
Известный американский журналист Кеннеди в специальном мемо¬
рандуме, представленном в комиссию ООН по принудительному труду,
привел огромный фактический материал, подтверждающий наличие раб¬
ства в США. «Я был свидетелем,— пишет Кеннеди,—преступлений, ко¬
торые американский народ считает отошедшими в область предания...
Людей хватают насильно, покупают и продают в рабство, причем цена
колеблется от 5 до 500 долларов за душу. Мужчин и женщин подвергают
пыткам и избиениям, заставляют жить за колючей проволокой и рабо¬
тать под вооруженной охраной, заковывают в цепи как в одиночку, так
и группами. Блюстители закона самовольно забирают людей по обви¬
нению в бродяжничестве и заставляют работать на любого белого, ко¬
торый готов заплатить за них штраф». По заявлению Кеннеди, в юж¬
ных штатах США более 5 миллионов человек находится в самом на¬
стоящем рабстве.
Многочисленные факты повседневной жизни трудящихся в капитали¬
стических странах наглядно показывают, к каким чудовищным формам
бесчеловечности приводит капиталистический строй. Так, в Англии безра¬
ботный моряк торгового флота Чарлз Силиф, отец семерых детей, был
доведен до того, что поместил в газете «Рейнольдс ньюс» объявление о
продаже своих глаз. Объясняя свой поступок, Силиф писал: «Недавно я
прочитал о больших успехах медицины, благодаря которым можно про¬
извести пересадку роговой оболочки глаза слепому человеку. И я готов
пожертвовать своими глазами ради лучшего будущего моей семьи. Быть
может, найдется слепой человек, который возьмет мои глаза и даст моим
детям возможность обрести лучшую жизнь». Во Франции наблюдается
огромный рост числа самоубийств: в Париже и его пригородах в 1949 году
было зарегистрировано 2 471 самоубийство, в 1950—2 891, в 1951 —
3 297 и в 1952 — свыше 3 600. «Эти мрачные цифры,— писала газета
«Юманите»,— растут, повидимому, по мере роста стоимости жизни.
И чем выше стоимость жизни, тем меньше стоит человеческая
жизнь».
В погоне за максимальной прибылью империалисты закабаляют и
подвергают систематическому ограблению колонии и зависимые страны.
В африканских владениях Англии — Нигерии, Кении, Танганьике — суще¬
ствует рабский труд. Под пятой колонизаторов вымирают целые народ¬
ности.
Кумар Гошал в своей книге «Народ в колониях», говоря, о детской
смертности, указывает, что на каждую тысячу рождавшихся умирало
в Нигерии 300, в Северной Уганде — 350, в Кении — 400 детей. Смерт¬
ность среди матерей и новорожденных в колониях 'во много.раз выше,
чем в метрополиях, где она также высока среди обездоленных, масс тру¬
дящихся, безработных. Миллионы людей в колониях, заключает. Гошал,;

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
49
как правило, находятся на грани голодной смерти (см. К- Гошал «На¬
род в колониях», стр. 178, 182, 1949).
История буржуазного общества за последние полвека показала все¬
му миру, пишет французский экономист Анри Клод, что капитализм пе¬
рестал быть просто режимом эксплуатации человека человеком, он пре¬
вратился в режим истребления человека человеком (см. Анри Клод
«Кому нужна война», стр. 110. 1949). В первую мировую войну погиб¬
ло около 10 миллионов человек, во вторую — 50 миллионов. Монополи¬
стический капитал несет трудящимся нищету и неисчислимые бедствия.
Чем безжалостнее империалистические хищники порабощают трудо¬
вой народ, подавляют его права и свободы, тем настойчивее некоторые
идеологи империализма твердят о гуманизме, демократии, «свободе лич¬
ности» и «правах человека».
На книжном рынке капиталистических стран появляются все новые
и новые работы о гуманизме. При этом этикетка «гуманизма» призвана
обмануть доверчивого читателя, которому уже набили оскомину людоед¬
ские бредни разных неомальтузианцев, расистов, ратующих за тоталь¬
ную атомную войну. Новоявленные «гуманисты» с особым усердием пы¬
таются выхолостить из понятия гуманизма его социально-политическое
содержание, свести проблемы гуманизма к психологическим, абстрактно¬
этическим и прочим проблемам. Целая группа профессоров Гарвардско¬
го университета тщится доказать, будто проблема гуманизма коренится
не в общественном строе, а в психологии индивида и потому является-де
чисто психологической проблемой.
Защищая идеалистический тезис о том, что формирование личности
якобы чисто духовный процесс, протекающий независимо от материальных
условий жизни, современные буржуазные лжегуманисты пытаются от¬
влечь простых людей от борьбы за свои экономические интересы и поли¬
тические свободы, внушают им религиозно-моралыные догмы. Идеологи¬
ческим центром распространения этого религиозно-морального дурмана
является Ватикан — оголтелый враг демократии и прогресса. В усло¬
виях растущей эксплуатации и обнищания народных масс в капитали¬
стических странах, открытого попирания элементарных прав человека
теоретики современного буржуазного лжегуманизма проповедуют тру¬
дящимся идеалы средневекового аскетизма, отречение от земных благ
и земных радостей. Показательна в этом отношении книга декана отде¬
ления социологии Гарвардского университета Питирима Сорокина «Че¬
ловек и общество в бедствии». Призывающая угнетенных ограничиться
поисками «духовного спасения», она была провозглашена газетой «Нью-
Йорк тайме» настольной книгой для каждого американца.
Сознавая шаткость пропаганды такого застарелого хлама, как хри¬
стианские догмы о первородном грехе, всепрощении и т. п., трубадуры
воинствующего католицизма, как и идеологи протестантской церкви, стре¬
мятся реформировать давно обанкротившийся христианский «гуманизм»
при помощи модных реакционных философских направлений, как, на¬
пример, экзистенциализм и персонализм. Характерными в этом отноше¬
нии являются христианский экзистенциализм Габриэля Марселя, а также
«новый гуманизм» Н. Бердяева, согласно которому проблема гуманизма
может быть возрождена якобы лишь на базе... «нового христианского
сознания» (N. В е г d j a j е v «Alte und neue Wege des Humanismus».
«Theologishe Zeitschrift», Marz — April. 1946).
Современный буржуазный лжегуманизм является лишь формой при¬
крытия человеконенавистнической политики и практики современного им¬
периализма. Его социальная задача — усыпить массы, «спасти их от влия¬
ния коммунистических идей», помешать им правильно понять реальные
пути достижения человеческой свободы и счастья.
Лицемерные проповеди идеологов умирающего капитализма о гума¬
низме распространяются ныне наряду с открытой и все более циничной
4. «Вопросы философии» № 3.

50
М. И. ПЕТРОСЯН
пропагандой человеконенавистничества. Наиболее реакционные предста¬
вители буржуазии не скрывают своего крайне презрительного отношения
к гуманности и призывают современных рабовладельцев не расслаблять
себя человеколюбивыми фикциями, предназначенными лишь для «черни».
Они распространяют социал-дарвинистские, мальтузианские вымыслы,
подымают на щит омерзительную философию Шопенгауэра и Ницше. Изо
дня в день радио, буржуазная пресса, литература, театр, кино всячески
внушают американцам презрение и ненависть к другим народам. Катего¬
рии свободы, цивилизации, естественных прав человека в произведениях
этих людоедов заменяются категориями атомной бомбы и чумных бацилл,
тотальной войны и закона джунглей.
Выступление против благородных идеалов нравственности, изобра¬
жение человеческого рода как воплощения «ничтожества и подлости» —
одна из наиболее типичных черт современной реакционной буржуазной
литературы и искусства. Ее «основными героями» стали морально разло¬
жившиеся подонки, провокаторы, убийцы, сутенеры, воры, проститутки,
шизофреники, предатели.
Характеризуя состояние американской литературы, Самюэл Силлен
пишет: «Классики с их гуманизмом и стремлением к истине — это пря¬
мая угроза паразитическому классу». Содержанием произведений совре¬
менной реакционной американской буржуазной литературы, как указы¬
вает Силлен, являются эротика, садизм, убийства. Так, один из модных
американских писателей, Спиллейн, в книге «Одинокая ночь» призывает
беспощадно убивать радикалов. «Ознакомьте их с отвратительным вку¬
сом неожиданной смерти... — пишет он. — Убивайте их направо и нале¬
во, покажите им, что мы в конце концов не так уж мягкотелы. Убивай¬
те, убивайте, убивайте, убивайте!». В этом же духе пишут Раймонд Чен-
слер и другие.
Реакционные писатели Генри Миллер, Андре Мальро и другие вос¬
певают все враждебное человеку, пытаются подавить у людей надежду на
лучшее будущее. В одном из своих романов Генри Миллер провозгласил:
«...Мы обречены на гибель, у нас нет больше никакой надежды, ни у кого
из нас! Но раз так, давайте разразимся страшным последним воем, язви¬
тельными издевательствами, боевым кличем. Долой жалобы! Долой эле¬
гии и похоронные песнопения! Долой биографии и исторические исследо¬
вания, библиотеки и музеи! Пусть мертвые хоронят своих мертвецов! Те,
кто еще жив, давайте станцуем -над кратером наш последний чудовищный
танец!»
Человеконенавистническая американская литература усиленно
экспортируется в другие капиталистические страны. Против этого идео¬
логического террора выступают прогрессивные деятели и простые чест¬
ные люди. «Все больше англичан с тревогой осознают критическое поло¬
жение английской культуры, захлеснутой мутной волной американских
влияний»,— пишет Патрик Голдринг.
Буржуазная идеология, начавшая с прославления человека как выс¬
шей ценности, утверждавшая, что он рожден для счастья, ратовавшая
за свободу, равенство и братство людей, кончает бесстыдным поношением
человека, человеческого разума, прославлением жестокого насилия кучки
«избранных» над многомиллионными массами.
Марксизм-ленинизм — теоретическая основа
социалистического гуманизма
Носителем подлинно гуманистических идеалов, последовательным
борцом за претворение их в жизнь является в современную эпоху рабочий
класс. Гуманизм рабочего класса обусловлен его глубоко человеколюби¬
вой исторической миссией: освободить человечество от всяких форм угне¬
тения человека человеком. Если все предыдущие прогрессивные классы,

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
51
уничтожая одни формы эксплуатации и угнетения, приносили с собой
новые оковы для большинства человечества, то рабочий класс, уничто¬
жая капиталистическую собственность и капиталистическую эксплуата¬
цию, призван навсегда покончить с частной собственностью и всякой
эксплуатацией. Поэтому он является единственным классом, цели кото¬
рого полностью совпадают с интересами всего трудящегося человечества.
Сами условия жизни и борьбы рабочего класса вырабатывали в нем
глубокое чувство гуманности ко всем угнетенным и обездоленным,
непоколебимую решимость покончить с унижением и порабощением
человека. «Не баловала их самих жестокая судьба,— писал Энгельс
о рабочих,— и потому они могут сочувствовать тем, кому плохо
живется. Для них каждый человек есть человек,— между тем как для
буржуа рабочий не вполне человек» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. III, стр. 416).
Присущее рабочему классу глубокое и действенное чувство гуманно¬
сти нашло свое научное выражение в марксизме-ленинизме. Марксизм
научно обосновал разрешение такой великой и подлинно гуманной зада¬
чи, как уничтожение последнего эксплуататорского строя и построение
коммунистического общества. Идеи подлинного, социалистического гума¬
низма пронизывают все марксистско-ленинское мировоззрение.
В отличие от разнообразнейших направлений буржуазного и мелко¬
буржуазного гуманизма марксистский, социалистический гуманизм ре¬
шающим условием освобождения личности считает уничтожение част¬
ной собственности и эксплуатации человека человеком. Господство част¬
ной собственности, по определению Маркса, неизбежно приводит к
накоплению богатства и роскоши на одном полюсе и к столь же не¬
избежному накоплению нищеты, рабства, невежества на противопо¬
ложном полюсе. Эксплуатация и нищета превращают в пустой звук про¬
возглашенные некогда ,передовыми идеологами буржуазии требова¬
ния свободы личности, уважения человеческого достоинства и т. п.
Частнособственнические отношения с неизбежностью порождают вражду
и ненависть между людьми, самые жестокие и бесчеловечные чувства
и нравы.
Основываясь на материалистическом понимании истории, идеологи
социалистического гуманизма связывают осуществление человеколюби¬
вых устоев жизни и утверждение подлинно гуманной нравственности с
уничтожением капитализма — последней формы антагонистического об¬
щества. Они вскрывают несостоятельность любой попытки установления
гуманных отношений между людьми в буржуазном обществе путем его
«нравственного усовершенствования», «религиозного очищения», «демо¬
кратизации» и «гуманизации». Буржуазия ныне ведет общество не к гу¬
манизации, а к фашизации. Лишь уничтожение антагонистических про¬
изводственных отношений капитализма, ставших оковами для прогресса
человечества, ведет к освобождению масс. Социалистический гуманизм
считает утопичными и реакционными буржуазно-индивидуалистические
призывы к «спасению в одиночку», отвергает лицемерные, ханжеские в
условиях капиталистического общества заверения, будто «каждый чело¬
век— кузиец своего счастья». История убедительно свидетельствует, что
все буржуазно-гуманистические, покоящиеся «а индивидуализме концеп¬
ции с их культом «свободной», «суверенной» личности ни на шаг не при¬
близили трудящуюся личность к подлинной ее свободе. Игнорируя объек¬
тивные закономерности развития человеческого общества, наделяя лич¬
ность сверхъестественными силами для «свободного» утверждения своего
«я» и «произвольного» распоряжения своими судьбами, буржуазный ин¬
дивидуализм лишь разоружает людей перед лицом стихийных, господ¬
ствующих над ними общественных сил.
Идеалистические концепции свободы воли человека, рекламируемые
современными буржуазными лжегуманистами как якобы возвышающие

52
М. И. ПЕТРОСЯН
человеческую личность, придающие ей «ценность» и «творческую» значи¬
мость, на деле закрепляют и освящают социальное порабощение трудя¬
щихся. Не случайно подобные теории абсолютной свободы человека
завершаются в современной буржуазной философии фарисейской пропо¬
ведью примирения с капиталистическим рабством, якобы добровольно
«избранным» самими людьми. Пародируя такое истолкование «свободы»,
французский марксист Роже Гароди следующим образом описал само¬
убийство французского безработного Бернара: «Он был свободен размыш¬
лять о физике Эйнштейна или о беспорочном зачатии. В данный момент
он чувствовал себя свободным прежде всего в выборе между газовым кра¬
ном и поездом метро» (Р. Гароди «Грамматика свободы», стр. 26.
ИЛ. 1952).
В борьбе против идеалистических концепций буржуазного гуманизма
марксизм обосновал ту непреложную истину, что подлинная свобода и
счастье человека, его всестороннее развитие, установление человеческих
отношений между людьми возможны лишь в обществе, где нет частной
собственности, где уничтожены все формы экономического, политического
и духовного гнета над трудящейся личностью, где господствуют производ¬
ственные отношения товарищеского сотрудничества и братской взаимо¬
помощи свободных от эксплуатации людей.
В отличие от утопического социализма марксизм обосновал историче¬
скую необходимость победы коммунистического общества не соображе¬
ниями отвлеченной справедливости, гуманности и тому подобными мо¬
ральными соображениями. Он доказал, что победа коммунизма есть объ¬
ективный, от воли людей , не зависящий процесс, подготавливаемый всем
ходом развития капитализма и вместе с тем представляющий собой вели¬
кий гуманный акт, победу истинного человеколюбия.
В «Немецкой идеологии», критикуя путаные идеалистические пред¬
ставления Бруно Бауэра в этом вопросе, основоположники марксизма
употребляют понятие «гуманизм» как синоним коммунизма: «Реальный
гуманизм, т. е. коммунизм...» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IV,
стр. 60). Это определение следует понимать в том смысле, что только в
условиях коммунизма, включая и его первую фазу, человеческая личность
полностью избавляется от социального порабощения, получает реальные
возможности для удовлетворения своих материальных и культурных
нужд.
Подлинный гуманизм проявляется не в либеральных и абстрактных
мечтаниях о человеческом счастье, не в мещанской филантропии, пустой,
сентиментальной и лицемерной жалости к человеку, а в революционной
борьбе за уничтожение социальных условий, делающих человека не¬
счастным. Великий гуманист Максим Горький писал: «Человечество
не может погибнуть оттого, что некое незначительное его меньшин¬
ство творчески одряхлело и разлагается от страха перед жизнью
и от болезненной, неизлечимой жажды наживы. Гибель этого мень¬
шинства — акт величайшей справедливости» («Статьи и памфлеты»,
стр. 310. 1948).
Коммунистическая партия всегда последовательно разоблачала тех,
кто гасил классовую ненависть пролетариата к своим врагам. В статье
«Памяти графа Гейдена», в работах, посвященных критическому анализу
творчества великого русского писателя Л. Н. Толстого, и ряде других
В. И. Ленин дал непревзойденную критику абстрактного, чуждого проле¬
тариату гуманизма. Коммунистическая партия со всей решительностью
срывала маски с оппортунистов из II Интернационала, которые во имя
«гуманности» проповедовали идеи классового мира, лживую теорию мир¬
ного врастания капитализма в социализм. Эти фальшивые теории стоили
неимоверных страданий и потоков крови тем, кто был обманут социал-
предателями.

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
53
Гуманизм социалистического строя
Победа социализма в СССР, успешное социалистическое строитель¬
ство в странах народной демократии неопровержимо подтвердили на
практике истинность теоретических положений научного коммунизма о
реальных путях освобождения человека, обеспечения его свободы, благо¬
получия и счастья.
Экономической основой социалистического гуманизма являются со¬
циалистические производственные отношения — отношения братской вза¬
имопомощи и сотрудничества свободных от эксплуатации трудящихся. Со¬
циализм покончил с жестоким, бесчеловечным принципом капиталистиче¬
ской конкуренции, с принципом уничтожения слабого сильным и утвердил
проникнутое гуманизмом социалистическое соревнование. Уничтожение
частной собственности на средства производства и замена ее обществен¬
ной собственностью открыли неисчерпаемые возможности для развития
производительных сил, для удовлетворения растущих потребностей
человека.
Глубоко человечная природа социалистического строя выражается
в самом характере основного экономического закона социализма. В то
время как в капиталистическом обществе трудящиеся служат лишь сред¬
ством производства, а конечной целью производства является извлече¬
ние прибыли, в социалистическом обществе целью производства являет¬
ся максимальное удовлетворение постоянно растущих потребностей тру¬
дящихся на основе неуклонного роста и совершенствования социалисти¬
ческого производства на базе высшей техники. Производство не ради
обогащения ничтожной кучки привилегированной касты эксплуататоров,
а в интересах всего общества, во имя неуклонного подъема материаль¬
ного и культурного благосостояния трудящихся — вот объективная эко¬
номическая основа подлинно человеческих отношений между людьми в
социалистическом обществе. Таким образом, возвышенно гуманистиче¬
ское требование никогда не рассматривать человека как средство, а
всегда рассматривать его как цель может превратиться в реальность
лишь в условиях социализма, где человек — высшая ценность, где осуще¬
ствляется принцип: все для человека, все во имя удовлетворения его жиз¬
ненных интересов.
Действие основного экономического закона социализма, законов
распределения по труду, планомерного (пропорционального) развития
народного хозяйства, как и других экономических законов социализма,
раскрывает глубокую гуманность социалистического экономического
строя. При социализме весь произведенный обществом национальный
доход возвращается к самим производителям и распределяется среди
них согласно принципу «от каждого по способностям, каждому по тру¬
ду», за исключением средств, необходимых для обеспечения расширен¬
ного воспроизводства и укрепления обороноспособности страны, кото¬
рые составляют около четверти национального дохода и в конечном счете
также направлены на рост благосостояния и охрану жизненных интере¬
сов трудящихся. Планомерное развитие народного хозяйства, основан¬
ное на общественной собственности на средства производства, и зкание
объективных экономических законов, новые, высшие стимулы к труду,
порожденные социалистическим строем,— все это обеспечивает неуклон¬
ный подъем экономики, непрерывный рост национального дохода, а сле¬
довательно, и уровня жизни каждого трудящегося.
В свое время идеологи восходящей буржуазии провозгласили лозунг
«свободы, равенства и братства», направленный против сословных пут и
•феодальных форм порабощения. Однако в условиях капиталистического
строя этот лозунг остается в лучшем случае прекраснодушным пожела¬
нием, в худшем — сознательным обманом масс, ибо капитализм по самой
своей сути является прямым отрицанием как свободы личности, так и ра¬

54
М. И. ПЕТРОСЯН
венства и братства между людьми. Реальная свобода, подлинное равен¬
ство, действительное братство осуществляются после победы социализма,
ибо только в процессе строительства коммунистического общества они
обретают свою экономическую основу.
Реальная свобода личности означает не произвол, а умение действо¬
вать со знанием дела, в соответствии с познанными обществом и исполь¬
зуемыми им объективными экономическими законами. Только в условиях
социализма силы, управляющие ходом истории, поступают под контроль
человека и люди начинают сознательно творить свою историю. В Совет¬
ском Союзе осуществлена самая реальная свобода человека — свобода
трудящихся от эксплуатации, от нищеты, свобода от необходимости под¬
лаживаться к сильным мира сего и поступаться своим человеческим до¬
стоинством.
Равенство, осуществленное в социалистическом обществе, не имеет
ничего общего с мелкобуржуазной уравниловкой, с пренебрежением к по¬
требностям и вкусам людей. Оно означает равное освобождение всех тру¬
дящихся от эксплуатации и порабощения, равную для всех отмену частной
собственности на средства производства, равную для всех обязанность
трудиться по своим способностям и равное право всех трудящихся полу¬
чать за это сначала по труду (при социализме), а затем по потребностям
(при коммунизме).
Духом действенного социалистического гуманизма проникнута вся
Конституция Советского Союза, каждый ее параграф. В осуществление
вековых гуманистических чаяний она предоставила гражданам СССР са¬
мые широкие права на труд, на отдых, на образование и материальное
обеспечение в старости. Победа социализма покончила с бесчисленными
буржуазными путами, которые сковывали и унижали человека. В соответ¬
ствии с требованиями последовательного гуманизма при социализме место
человека в обществе определяется не имущественным его положением, не
национальным происхождением, не его полом, а личными способностями
человека, его полезным для общества трудом. В соответствии с интереса¬
ми трудящихся Советская Конституция предоставила гражданам свободу
слова, совести, собраний и митингов, обеспечила неприкосновенность лич¬
ности, жилища граждан, тайну переписки.
Одним из важных условий развития личности является равенство
женщины с мужчиной. Женщина в условиях социализма полностью
освобождена от до сих пор еще существующего в странах капитализма
бесправия или неполноправия. Для ее развития созданы широкие эко¬
номические и политические условия. На равных с мужчиной правах она
вовлечена в экономическую, общественно-политическую и культурную
жизнь страны. Достаточно отметить, что женщины составляют около
половины всех специалистов с высшим образованием в СССР. Свыше
одного миллиона женщин учится в высших и специальных средних
учебных заведениях. 348 женщин являются депутатами Верховного Со¬
вета СССР, более 2 тысяч — депутатами Верховных Советов союзных и
автономных республик, свыше полумиллиона женщин — депутатами
местных советов.
Другим важным условием развития личности при социализме явля¬
ются ликвидация национального гнета и порабощения, равноправие и
дружба советских народов. Равноправие граждан СССР, независимо от
их национальности и расы, во всех областях хозяйственной, государ¬
ственной, культурной и общественно-политической жизни является не¬
преложным законом. Свято оберегая принцип пролетарского интернацио¬
нализма, Советское государство беспощадно карает тех отдельных носи¬
телей буржуазной идеологии, врагов советского народа, которые пытают¬
ся разжечь в советском обществе, спаянном морально-политическим един¬
ством, чувство национальной вражды.
В отличие от капиталистических стран, где записанные в конститу¬

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
55
циях права постоянно попираются, в Советском Союзе суверенные права
личности гарантируются законом. Их осуществление обеспечивается всей
политикой Коммунистической партии и Советского государства, огром¬
ными бюджетными ассигнованиями на народное просвещение, здраво¬
охранение, социальное обеспечение и т. д. Достаточно отметить, что в
СССР различными видами обучения охвачено около 60 миллионов чело¬
век. Это означает, что почти каждый третий советский человек учится.
Неотъемлемой чертой советского образа жизни является систематическое
снижение розничных цен на продовольственные и промышленные товары
широкого потребления; в настоящее время цены на важнейшие товары в
СССР в 2—3 раза ниже, чем в 1947 году. Ярким выражением гуманисти¬
ческой сущности социалистического строя является та упорная борьба,
которая ведется в СССР за здоровье человека, за его жизнь. В результате
смертность в Советском Союзе в 1953 году снизилась по сравнению с
1913 годом в три с лишним раза и составляет ныне 8,9 на тысячу, что зна¬
чительно ниже, чем в США, и почти в полтора раза ниже, чем во Фран¬
ции. Эти выразительные цифры с полным основанием можно назвать
статистикой социалистического гуманизма.
Новым свидетельством заботы Коммунистической партии и Совет¬
ского государства о человеке, о его коренных интересах, о его будущем
служит курс на крутой подъем сельского хозяйства, на развитие произ¬
водства предметов народного потребления на базе дальнейшего преиму¬
щественного роста тяжелой промышленности. Забота о материально-
культурном благосостоянии народа — закон деятельности Коммунистиче¬
ской партии и Советского государства.
Социалистический гуманизм находит свое воплощение во внимании к
потребностям человека, в заботе о его интересах, уважении к его труду.
Партия и правительство ведут беспощадную борьбу со всякого рода про¬
явлениями бездушного, формального подхода к людям, со всеми, кто счи¬
тает нужды трудящихся чем-то второстепенным, забывая, что существо¬
вание самого производства, его развитие в социалистическом обществе
подчинены интересам человека, являющегося самым важным и самым
ценным из всех имеющихся в мире богатств.
Практика социалистического строительства опрокинула лживые вы¬
мыслы защитников капиталистического строя о том, будто социализм при¬
водит к подавлению личности массой, к стандартизации человека, его ни¬
велировке и т. п. Социализм означает освобождение человека от оков,
которые мешают ему развить свои дарования, обнаружить творческие
возможности. Об этом убедительно говорят масштабы новаторской дея¬
тельности советских людей. Ежегодно в Советском Союзе внедряется
в производство около миллиона рационализаторских предложений и тех¬
нических усовершенствований. Из среды советских народов вышли ты¬
сячи талантливых общественных деятелей, ученых, писателей, художни¬
ков, артистов, композиторов, архитекторов, имена которых известны все¬
му миру.
Развитие личности в СССР является прямым результатом социали¬
стического преобразования общества. Ликвидация эксплуататорских
классов, утверждение морально-политического единства народа привели
к уничтожению непримиримых противоречий между личностью и обще¬
ством, к установлению гармонического соответствия между личными и
общественными интересами. Личность в СССР черпает свои силы из не¬
разрывного единства с коллективом, с массой, с обществом. Укрепле¬
ние советского общества, его восходящее развитие являются непремен¬
ным и решающим условием дальнейшего расцвета личности, роста благо¬
получия и счастья трудящегося человека. Практика социализма воочию
показала вздорность идеалистических представлений, согласно которым
сила личности определяется якобы тем, насколько она резко противопо¬
ставляет себя коллективу, насколько она в состоянии игнорировать «внеш-

50
М. И. ПЕТРОСЯН
ние» для себя силы, подчинять их своей «суверенной» воле. Подобные
индивидуалистические представления о «свободе» личности фактически
обрекают ео на бессилие. В СССР не дорожат такой «свободой». Напро¬
тив, преодоление эгоизма, индивидуалистско-анархистских представлений
о свободе личности рассматривается советскими людьми как одно из важ¬
ных требований истинного гуманизма.
Гуманизм пронизывает всю идеологию социалистического общества,
его мораль, науку, литературу, искусство. Признание трудящегося чело¬
века высшей ценностью, действенная любовь к нему и ненависть к его
врагам, забота о неуклонном повышении его материальной обеспеченно¬
сти и уровня культуры составляют главный смысл и содержание совет¬
ской культуры.
Благодаря неустанной политико-воспитательной работе Коммуни¬
стической партии и Советского государства одержаны огромные успехи
в воспитании людей в духе социалистической гуманности. Но, несмотря
на то, что советское право, коммунистическая нравственность, вся систе¬
ма советского общества стоят на страже интересов человека, у нас
нередки случаи проявления антигуманизма со стороны бюрократических
элементов, оторвавшихся от народа чинуш. Эти нарушения выражаются
в игнорировании задач повседневного улучшения материальных условий
жизни и повышения культурного уровня советских людей, в бездушно¬
чиновничьем отношении к их запросам и заявлениям, в ущемлении их
конституционных прав путем извращения советской законности. Наруше¬
ние принципов гуманности проявляется и в быту — в бездушном отно¬
шении к женщине, детям, родителям, товарищам. Коммунистическая пар¬
тия и Советское государство требуют полного искоренения этих позорных
явлений, самого решительного пресечения попыток игнорирования потреб-1
ностей советского человека, нарушения великих гуманных принципов. Со¬
ветской Конституции, ущемления достоинства личности.
Социалистический гуманизм исключает сентиментально-жалостливое,
снисходительное отношение к слабостям, недостаткам и порокам челове¬
ка. Непримиримое отношение к отрицательным качествам человека,
решительная борьба за их преодоление продиктованы подлинным
гуманизмом.
В то время как правящие круги империалистических государств пы¬
таются использовать науку для создания в первую очередь средств мас¬
сового уничтожения людей, в Советском Союзе наука работает над тем,
чтобы в полную меру использовать атомную энергию в мирных целях,
содействовать созданию обилия материальных благ, оздоровить человека
и продлить его жизнь.
Человеконенавистнической буржуазной литературе и искусству про¬
тивостоят литература и искусство советского народа, которые воспиты¬
вают в людях наиболее гуманные чувства, ратуют за дружбу и братство
народов, воспевают великую созидательную деятельность людей, направ¬
ленную на построение коммунистического общества. Один из героев рома¬
на А. Фадеева «Молодая гвардия» следующим образом выражает отно¬
шение к человеку, утвердившееся в советской литературе и искусстве:
«Что может быть у нас самого дорогого на свете, ради чего стоит жить,
трудиться, умирать? То ж наши люди, человек! Да есть ли на свете что-
нибудь красивше нашего человека?!»
Важнейшим и актуальнейшим требованием гуманизма в современ¬
ных условиях является требование мира и дружбы между народами.
Борьба за мир, против опасности новой мировой войны, против средств
массового истребления людей, носит широкий, международный характер.
Это и естественно, потому что вопрос о мире — это вопрос о жизни и
судьбах десятков и сотен миллионов людей. С этой точки зрения, огром¬
ное международное значение имеет внешняя политика Советского Союза.
В свое время Маркс писал: «В противоположность старому обществу

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
57
с его экономической нищетой и политическим безумием нарождается
■новое общество, международным принципом которого будет — мир, ибо
у каждого из народов будет один и тот же властелин — труд» («Избран¬
ные произведения». Т. I, стр. 449. 1949).
Подлинный гуманизм является характерной чертой не только внут¬
ренней, но и внешней политики Советского государства, ставящей своей
целью предотвращение войны, укрепление безопасности и мирного эко¬
номического и культурного сотрудничества всех народов. Со всей после¬
довательностью СССР демонстрирует свою добрую волю к мирному раз¬
решению спорных международных вопросов, настойчиво борется за
запрещение атомного, водородного, бактериологического и прочего ору¬
жия массового истребления людей.
Руководимые Коммунистической партией и Советским государством,
народы СССР играют выдающуюся роль в могущественном гуманистиче¬
ском движении современности, в движении сторонников мира. Со всей
присущей ему энергией и настойчивостью советский народ делает все от
него зависящее, чтобы сорвать планы поджигателей войны, спасти чело¬
вечество от нависшей над ним опасности новой кровавой войны. Выражая
глубокое уважение и признательность передового человечества к СССР за
его усилия, направленные на сохранение мира, известный борец за мир
Хьюлетт Джонсон писал, что Советский Союз находится в центре борьбы
за мир во всем мире, что сотни миллионов простых людей видят в нем ор¬
ганизатора этой борьбы. Именно Россия, говорит он, как в фокусе, соби¬
рает взоры всех миролюбивых народов, обращенные на нее, как на ве¬
ликого борца за мир во всем мире.
Торжество социалистического гуманизма в СССР служит вдохнов¬
ляющим примером для других народов, для всего трудящегося человече¬
ства. «Велик образ СССР,— писал Генрих Манн.— Одна лишь Октябрь¬
ская революция установила как принцип, что человек может и должен
добиваться своего счастья, пусть даже ценой тяжелой борьбы. Пусть
знает Советский Союз, какой гуманистический пример он показал миру.
Где бы на земле ни боролись люди за свою свободу, за право самим
строить свое счастье,— везде с ними рядом стоит великий образ Совет¬
ского Союза».
Под влиянием опыта строительства социализма в СССР и странах
народной демократии усиливается критика античеловеческих теорий и
практики капитализма. При этом показательно, что не только коммуни¬
сты, но и беспартийные ученые и писатели отстаивают идеи, близкие к
марксистскому пониманию гуманизма.
Интересной с этой точки зрения является работа профессора Колум¬
бийского университета Корлиса Ламонта «Гуманизм как философия», из¬
данная в Нью-Йорке в 1949 году и критикующая религиозно-идеалисти¬
ческие концепции гуманизма. «Высшей этической целью является,—
утверждает Ламонт,— деятельность для счастья человека на земле». Во
имя этих реальных интересов человека Ламонт признает необходимость
далеко идущих социальных преобразований, призывает к обеспечению
мира и использованию' достижений науки на благо человечества.
«Хотя материалисты-марксисты по ряду вопросов резко расходят¬
ся со мной и с другими, кто считает себя гуманистами,— пишет Ла¬
монт,— они несомненно гуманисты в основных принципах своей теории,
отметая сверхъестественное и все религиозные авторитеты, считая высшей
целью благо человечества на земле, полагаясь на науку и ее методы»
(С. Lamont «Humanism as a philosophy». N. Y. 1949, pp. 36—37).
Резкой критике подвергается современный буржуазный лжегуманизм
также в сборнике «Тетради свободного исследования гуманизма», издан¬
ном прогрессивными слушателями и преподавателями Свободного уни¬
верситета в Брюсселе. Английский историк А. Мортон в статье «Социа¬
листический гуманизм» вскрывает принципиальные отличия социалист-

58
М. И. ПЕТРОСЯН
ческого гуманизма от буржуазного (см. сборник «Общественные деятели
Англии в борьбе за передовую идеологию». ИЛ. 1954).
Опираясь на достижения СССР, передовые зарубежные мыслители
связывают подлинный гуманизм с социализмом. В статье «Существует ли
еще буржуазный гуманизм?», опубликованной во французском журнале
«Пансэ», швейцарский ученый Ганс Мюльштейн пишет: «Уже давно не
существует буржуазного гуманизма — он не мог бы выжить в условиях
монополистического империализма. «Буржуазный гуманизм» — это мерт¬
вое понятие, которое могут употреблять лишь необдуманно, ибо он связы¬
вает два совершенно несовместимых понятия. Это все равно, что соеди¬
нить огонь с водой. То, что является сегодня буржуазным, должно непре¬
менно быть антигуманистичным, а то, что действительно является гума¬
низмом, должно непременно быть сегодня антибуржуазным, т. е. социали¬
стическим...» («La Pensee», № 17, 1948, p. 54).
* * *
Победа социализма является важнейшей вехой в утверждении гума¬
низма, в победе истинно человеческих отношений и морали. Но социали¬
стическое общество является лишь первой фазой коммунизма, оно «...во
всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохра¬
няет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло»
(К. Маркс и Ф. Энгельс «Избранные произведения». Т. II, стр. 13).
Создавая несравненно более высокую, чем при капитализме, производи¬
тельность труда, социализм, тем не менее, не в состоянии еще создать изо¬
билие продуктов, необходимое для полного и всестороннего удовлетворе¬
ния потребностей людей. Только при коммунизме исчезнет разница в опла¬
те квалифицированного и неквалифицированного труда, и все люди
независимо от своих способностей, от количества и качества своего труда
будут одинаково вознаграждаться соответственно своим потребностям. Это
будет высшая форма равенства людей, это будет означать достижение
новой, высшей ступени в развитии гуманизма. Социализм уничтожил про¬
тивоположность между городом и деревней, между умственным и физи¬
ческим трудом, но еще имеются существенные различия между условиями
городской и деревенской жизни, между людьми физического и умствен¬
ного труда. Коммунизм снимет и эту форму неравенства между людьми.
Победа коммунизма приведет к максимальному облегчению человеческо¬
го труда путем механизации и автоматизации всех трудовых процессов,
к существенному сокращению рабочего времени, к созданию идеальных в
санитарно-гигиеническом отношении условий труда.
Изобилию материальных благ при коммунизме будет сопутствовать
изобилие благ духовных; при коммунизме будут созданы условия для то¬
го, чтобы все люди овладели основными достижениями культуры своего
времени, максимально расширили свой кругозор. А это будет сопрово¬
ждаться невиданным в истории всесторонним и гармоническим разви¬
тием личности человека, мощным расцветом талантов и способностей и
окончательным торжеством подлинно гуманистических отношений между
людьми.

Этические и социологические
воззрения Спинозы
В. В. СОКОЛОВ
Философская система Спинозы (1632—1677) имеет ряд характер¬
ных особенностей, отличающих ее от других философских систем
XVII века — Бэкона, Гоббса, Декарта, Лейбница.
Но с Бэконом, Декартом и Гоббсом Спинозу роднит черта, присущая
всей буржуазной философии XVII—XVIII веков, боровшейся со схоласти¬
ческой философией, которая, как известно, была оторвана от реальной
жизни и видела свою задачу главным образом в систематизации «истин»
«священного писания». Спиноза так же, как Бэкон и Декарт, отстаивал
й развивал новый взгляд на философию, знание. Согласно этому взгляду,
значение знания состояло в способности его увеличивать власть человека
над природой.
В противоположность схоластике Бэкон и Декарт провозгласили
необходимость теснейшей связи философии с жизнью, выдвинув лозунг:
«Знание — сила». Спиноза продолжил эту линию новой философии. Уже
в своем раннем произведении, «Трактат об усовершенствовании разума»,
он писал, что стремится «направить все науки к одной цели, а именно
к тому, чтобы мы пришли к высшему человеческому совершенству... По¬
этому все то, что в науках не подвигает -нас к нашей цели, нужно будет
отбросить как бесполезное» (стр, 101 —102. 1934). Средствами достиже¬
ния «высшего человеческого совершенства» Спиноза считал механику,
медицину и в особенности моральную философию, в разработке
которой он видел главный смысл своей жизни. Он стремился создать
рациональную ’теорию индивидуального поведения, этическую теорию,
соответствующую новой, буржуазной эпохе. Не случайно его главное про¬
изведение носит название «Этика».
Разрабатывая вопросы этики, Спиноза пытался определить место
человека как в системе природы, в системе мироздания, так и в системе
общества и государства. Отсюда его глубокий интерес к общефилософ¬
ским проблемам бытия и познания, а также к проблемам общества и
государства, которым посвящены его произведения «Богословско-полити¬
ческий трактат» и «Политический трактат». Обоснованию этических
вопросов посвящено его учение о природе, точнее, учение о бытии —
онтология, чаще называвшаяся в XVII веке метафизикой, а также его
учение о познании — гносеология.
Материализм Спинозы с наибольшей силой проявился именно в его
учении о природе, при решении hjvi онтологических вопросов. Хотя эта
сторона философии Спинозы наиболее известна советскому читателю, тем
не менее, чтобы понять сущность его этической теории, необходимо
дать хотя бы краткое изложение его учения о бытии. Предварительно сле¬
дует остановиться на некоторых особенностях методологии Спинозы, при¬
сущих как его учению о природе, так и его этической теории.
Спиноза не был крупным ученым-естествоиспытателем масштаба
Декарта или Лейбница. Однако он глубоко интересовался вопросами

60
в. в. СОКОЛОВ
естествознания, новой механико-математической наукой, получившей
в XVII веке блестящее развитие в трудах Декарта, Гюйгенса, Бойля,
а потом Лейбница, Ньютона и других ученых. Принципы этой науки Спи¬
ноза стремился распространить на всю область познания, считая себя
Эвклидом в философии. О последовательности Спинозы в этом отно¬
шении может свидетельствовать уже тот факт, что даже философские
вопросы в своей «Этике» он излагает «геометрическим путем», то есть
так, как излагаются и доказываются различные истины геометрии.
Центральным понятием в спинозовском учении о природе служит
понятие субстанции как материальной первоосновы всех на¬
блюдаемых в природе явлений, «единичных вещей», по терминологии
Спинозы. Понятие субстанции служит у Спинозы синонимом бесконечной
природы, которую он рассматривает в духе новой механико-математиче¬
ской науки, как универсальный, бесконечный, всеобъемлющий космос.
Материализм Спинозы наиболее ярко проявляется в его утверждении, что
субстанция-природа есть причина самой себя (causa sui) и что она, суще¬
ствуя вечно, не нуждается в сверхъестественной силе, то есть в боге.
Качественная характеристика субстанции выражается Спинозой поня¬
тием атрибута, неотъемлемого свойства субстанции, без которого она
не может быть мыслима. Поскольку природа-субстанция бесконечна, учит
Спиноза, число ее атрибутов также бесконечно. Однако число тех свойств,
тех атрибутов субстанции, которые нам известны, которые проявляются
в окружающей нас природе, сводится к двум: протяжению и мышлению..
Каждый предмет есть «субстанция протяженная и субстанция мысля¬
щая», или одна и та же субстанция, только выраженная двумя различ¬
ными способами (см. «Этика», стр. 41. 1932). В этих положениях спино-
зо'вского материализма в известной степени преодолевается дуализм
крупнейшего предшественника и учителя Спинозы — Декарта, который
развивал идею о существовании двух совершенно различных субстанций:
протяжения и мышления, к которым якобы сводятся все явления мате¬
риального и духовного мира. Для Спинозы же эти явления суть прояв¬
ления одной и той же субстанции, имеющей лишь два различных
атрибута.
Отказ от дуалистической точки зрения Декарта привел, однако, Спи¬
нозу к своеобразному гилозоизму, то есть к утверждению того, что мыш¬
ление — не исторический продукт развития материи, а ее извечное, неотъ¬
емлемое свойство.
Понятие субстанции отражает также представления Спинозы о мате¬
риальном единстве мира. Спиноза считал, что, поскольку субстанция обла¬
дает двумя атрибутами, она должна объяснить все бесконечное много¬
образие явлений природы. Поэтому субстанция выступает у Спинозы не
только как первооснова этих явлений, но и как их первопричина.
Понятие субстанции призвано прежде всего объяснить многочисленные
факты бесконечного взаимодействия между собой «единичных вещей»,
предметов. Но в соответствии с духом своего рационалистического, де¬
дуктивно-математического метода Спиноза пытается представить это по¬
нятие как такое понятие, из которого дедуктивным путем можно вывести
все бесконечное многообразие явлений природы. Зависимость единичных,
конечных вещей от субстанции как первопричины выражается Спинозой
понятием модуса, единичного проявления субстанции.
Таковы некоторые главные положения спинозовского учения о при¬
роде. Для него специфична еще одна черта, состоящая в том, что суб¬
станция, особенно когда она рассматривается в качестве первопричины,
часто именуется богом, а происхождение модусов из субстанции объяс¬
няется «божественным всемогуществом». На этом основании философы-
идеалисты еще в конце XVIII века пытались объявить философское уче¬
ние Спинозы пантеизмом или одной из форм идеализма. Действительно,
для философии Спинозы характерно в ряде существенных вопросов соче-

ЭТИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ
61
тание материалистического содержания с теологической формой, что объ¬
ясняется в основном историческими условиями XVII века. Но это ни в
какой мере не ставит под сомнение материалистический характер фило¬
софии Спинозы, сказывающийся прежде всего в понимании природы как
независимой от бога и в постоянном стремлении философа объяснять
мир, лишь исходя из познания его самого.
Спиноза — решительный противник телеологического объяснения
природы. В своих произведениях он ведет упорную борьбу с аристотелев¬
ско-телеологическим способом толкования вещей. Будучи одним из наи¬
более ярких и последовательных представителей детерминизма в новой
философии, великий голландский материалист считал, что все должно
иметь причинное объяснение. Причинность, детерминизм при этом он
выражает лишь в понятиях механико-математической науки того вре¬
мени, рассматривая причинную связь как результат прямого и непосред¬
ственного столкновения тел, как прямое равенство причины и действия.
Учение о всеобщем детерминизме, пронизывающем мир модусов,
играет огромную роль в философии Спинозы. Говоря о единичных ве¬
щах, составляющих мир модусов, как проявлениях единой субстанции,
Спиноза решительно утверждает, что они, действуя друг на друга, свя¬
заны между собой железной цепью взаимной причинной обусловленности,
взаимной детерминации. В этой цепи нет и не может быть никаких
перерывов.
Спиноза был одним из наиболее ярких представителей механистиче¬
ского детерминизма в новой философии, отождествляющих случайность
с беспричинностью и отрицающих на этом основании объективность слу¬
чайности. Поскольку каждая единичная вещь, каждый модус включен в
бесконечную цепь причин, в цепь бесконечной детерминации, утверждал
он, случайности быть не может. Представление о случайности тех или
иных событий, тех или иных вещей, согласно Спинозе, с необходимостью
возникает лишь потому, что мы рассматриваем эти вещи только в их
единичном бытии (изолированно) или в сцеплении только некоторого,
ограниченного ряда причин. И эта иллюзия не может рассеяться у нас,
ибо нашему познанию недоступен весь порядок природы, мировая связь
всех причин. Если бы такое знание нами осуществилось (о чем мы
будем говорить ниже), то иллюзия случайности вещей исчезла бы и мы
нашли бы, говорит Спиноза, «все так же необходимым, как то, чему
учит математика» («Принципы философии Декарта», стр. 86. Приложе¬
ние. 1926). Необходимость, таким образом, представляется Спинозе как
физическая и особенно как математическая необходимость. Поэтому все
в мире, по его словам, сохраняет «вечный, прочный и неизменный поря¬
док» («Бого'словско-политический трактат», стр. 95. 1935).
Перед нами характерная для метафизического материализма кон¬
цепция законченного механистического детерминизма, которая, будучи
распространена на область человеческой деятельности, приводит в конце
концов к фатализму: поскольку человек — лишь модус среди других
модусов, его деятельность, как и поведение всех «конечных вещей»,
абсолютно предопределена всей совокупностью мировых связей, образую¬
щих прочные и неизменные законы. Спиноза считал, что и человек, как
отдельный индивид, может быть исчерпывающе познан с помощью уни¬
версального математического метода.
Интересно отметить, что идеалистические интерпретаторы философии
Спинозы больше всего стремятся использовать именно эту сторону его
воззрений — учение о фаталистической предопределенности всех вещей
и событий, включая и человеческую жизнь. Так, неотомист Зивек в своей
книге «Спиноза и религиозный пантеизм», вышедшей в 1937 году в
Париже, пытаясь использовать теологическую форму философии Спино¬
зы и в особенности ее фатализм с целью подкрепления религии, пи¬
шет: «Не только философы по профессии, но всякий, кто сегодня серь¬

62
в. в. соколов
езно ищет разрешения проблемы вечности судьбы человека и смысла
жизни, не может рано или поздно не встретить на своем пути и его
(то есть Спинозы.— В. С.) учение» (S. I. Siwek «Spinoza et le pan-
theisme religieux», p. XIV. Paris. 1937).
Но фатализм Спинозы, являющийся выражением метафизических
крайностей его механистического детерминизма, отнюдь не носит религи¬
озного характера, несмотря на то, что иногда Спиноза именует его даже
«божественным промыслом». Дело в том, что религиозный фатализм чаше
всего приводит к выводам квиетизма. Спиноза же был очень далек от
подобных взглядов. Фатализм отнюдь не является окончательным выво¬
дом его философии.
Метафизическое мировоззрение Спинозы, его дедуктивно-математиче¬
ский метод были причиной того, что он не понял совместимости необходи¬
мости и случайности, пришел к отрицанию последней и в конце концов к
фатализму. Но, тем не менее, Спиноза поднялся до значительных высот
диалектики, поняв совместимость необходимости и свободы.
В учении о необходимости и свободе, составившем основу его этиче¬
ской теории, великий мыслитель XVII века делает серьезную попытку
преодолеть свой механистический фатализм. Эта сторона философских
воззрений Спинозы обычно очень мало освещается в нашей философской
литературе. Между тем этика, в особенности проблема необходимости
и свободы, находится-в центре его философских интересов. Даже его
учение о субстанции, атрибутах и модусах, имевшее огромное значение
для последующего развития материалистических идей, по замыслу са¬
мого Спинозы, должно было служить лишь введением в его этическое
учение. Спиноза стремился постигнуть «общий естественный порядок,
часть которого составляет человек» («Этика», стр. 178). Рассмотрев в
первом разделе своей «Этики» важнейшие принципы «общего естествен¬
ного порядка», в четырех следующих разделах Спиноза излагает свое
;учение о человеке, о его познавательных способностях, об аффектах и их
преодолении, решая по-своему проблему необходимости и свободы.
! Материалистические принципы своей онтологии Спиноза целиком
распространяет и на человека. Человек, говорит он, не составляет «госу¬
дарства в государстве», какого-то исключения из всеобщего порядка при¬
роды, а полностью подчиняется этому порядку; он лишь модус среди дру¬
гих модусов, но модус особого рода. Считая каждый модус не только
протяженным, но и мыслящим, Спиноза, тем не менее, отмечает, что в
действительности только в человеке реально проявляется второй атрибут
субстанции — мышление. Все единичные вещи, все модусы ведут себя
только как «вещи протяженные» (по законам механического детерминиз¬
ма), человек же ©едет себя не только как «протяженная вещь», но и как
«вещь мыслящая», обладающая душой. Человеческая душа, по мнению
Спинозы, не какая-то особая сущность (какой она представлялась Де¬
карту), а лишь совокупность мыслительных способностей человека.
Будучи модусом атрибута мышления, она есть частица бесконечного
интеллекта, «бесконечного разума бога». Объектом человеческой души
является прежде всего человеческое тело.
В каком же отношении находятся душа и тело, мыслительная способ¬
ность человека и его телесные отправления? Спиноза не дает исчерпываю¬
щего ответа на этот вопрос. Но он критикует Декарта за его попытку
объяснить человеческое мышление «какой-то частицей количества», за
его резкое разделение души и тела.
Для решения психофизической проблемы, то есть для объяснения
взаимодействия души и тела, Декарт своими биологическими и психо¬
физиологическими исследованиями сделал очень много, значительно боль¬
ше, чем Спиноза, который подобными исследованиями не занимался.
Однако Спиноза в своем материалистическом учении о единой субстан¬
ции, лежащей в основе всех явлении, преодолевает картезианскии пси

ЭТИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ
63
хофизический дуализм. Поэтому, хотя он и заявляет о том, что не знает
эмпирической связи протяжения и мышления в теле человека, он все же
постоянно говорит об эмпирически наблюдаемом единстве этих свойств.
Спиноза отмечает, что «человеческая душа способна к восприятию весьма
многого, и тем способнее, чем в большее число различных состояний
может приходить ее тело» («Этика», стр. 52). -
Деятельность человеческой души выражается в познании, имеющем,
согласно Спинозе, три рода. Первый род познания он называет вообра¬
жением (или по-латыни — имагинацией). Этот род есть чувственное по¬
знание, которое Спиноза, -как рационалист, рассматривает в качестве
недостаточного, неистинного познания. Дело в том, что чувственные идеи,
возникающие в душе под влиянием воздействия внешних тел, отра¬
жают, по мнению Спинозы, не столько природу внешних объектов, сколь¬
ко состояния самого человеческого тела, порожденные воздействиями этих
объектов. Поэтому чувственные идеи нельзя признать правильными,
адекватными.
Эти идеи смутные, неотчетливые, неясные. Но они свидетельствуют
не о полном отсутствии знаний, а о недостаточном знании. Спиноза
считал, что имагинативные, чувственные, идеи отражают лишь несуще¬
ственные свойства «единичных вещей», мира модусов. Эти идеи он назы¬
вал родовыми понятиями, в которых фиксируется повседневный опыт
людей. Родовые понятия составляют, по его мнению, источник ложных
представлений о природе. Примером ложных представлений служит
склонность людей рассматривать все явления природы с точки зрения
тех целей, которые она якобы преследует в своих действиях, то есть
приписывать природе несвойственные ей цели, а также весьма распро¬
страненное представление о случайности тех или иных событий и вещей.
Одним из важнейших «родовых понятий» является столь же распро¬
страненное, сколь и ложное, представление людей о свободе человеческой
воли. Материалистические в своей основе воззрения Спинозы приводят
его к отрицанию свободы человеческой воли. Широко распространенное
мнение о свободе воли, согласно Спинозе, возникает у людей из мнимого
произвола их действий, ибо «свои действия они сознают, причин же, кото¬
рыми они определяются, не знают» (там же, стр. 63). Спиноза вообще
отрицает волю, как особую способность человеческой души (признавае¬
мую, например, Декартом). Воля, с его точки зрения, состоит всегда лишь
из отдельных желаний, которые всякий раз детерминированы определен¬
ными причинами. Отдельные же желания понимаются им как утвержде¬
ние или отрицание. Воля соответственно этому есть обратная сторона
идеи, именно ее аффирмативная, действенная сторона, поскольку идея
является не просто отражением внешних предметов, а выражает актив¬
ность души. Степень истинности‘идеи, ее адекватности действительности
есть также степень ее действенности, следовательно, активности души.
Если Декарт противопоставлял волю разуму, утверждая, что она шире
разума, иррациональна, то Спиноза считал ее вполне рациональной, рав¬
ной разуму. «Воля и разум,— говорил он,— одно и то же» (там же,
стр. 75). Преодоление Спинозой картезианского дуализма привело его,
таким образом, и к более последовательному рационализму.
В философии Спинозы, в его этическом учении большое значение
имеет понятие аффектов человека. Аффектом Спиноза называет состояние
как человеческой души, имеющей смутные или ясные идеи, так и связан¬
ное с ним состояние человеческого тела. Человек, подчеркивает он, подоб¬
но всякой вещи, стремится поддерживать свое существование.
Закон инерции как закон физической природы Спиноза распростра¬
няет и на человека. Аффект, являющийся одновременно и душевным и
телесным состоянием человека, есть выражение его стремления к само¬
сохранению. В аффектах конкретизируется детерминация человека, его
положение в качестве сложного модуса среди других модусов. Аффекты

64
в. в. соколов
могут заполнять все сознание человека, упорно преследовать его вплоть
До того, что человек, даже видя перед собой лучшее, будет вынужден
следовать худшему. Он оказывается целиком в руках «фортуны». Бес¬
силие человека в борьбе со своими аффектами Спиноза называет
рабством.
В аффектах, в особенности в пассивных аффектах (страстях), выра¬
жается не столько могущество человека, сколько могущество и власть
над ним природы. Но как далеко распространяется эта власть природы
над человеком, где ее границы и существуют ли они вообще? Несмотря
на свой абсолютный детерминизм, Спиноза утверждал, что «сила каждо¬
го аффекта определяется соотношением могущества внешней причины с
нашей собственной способностью» (там же, стр. 209). Все, следовательно,
зависит от того, как поднимается и чем определяется «наша собственная
способность». Эта способность, по мнению Спинозы, есть прежде всего
способность нашей души к ясному, отчетливому и адекватному по¬
знанию.
Как мы видели выше, этическая установка философской системы Спи¬
нозы проявляется уже в его учении о природе, онтологии. Теория же
познания Спинозы служит одним из главных средств решения этической
проблемы, проблемы необходимости и свободы. Чувственное познание,
как считал философ, необходимо связано с аффектами, страстями, ско¬
вывающими всю человеческую деятельность. Следующие два рода по¬
знания —рассудок и интуиция — призваны освободить человека от раб¬
ства его страстей, решить проблему необходимости и свободы.
Предпосылка решения этой проблемы содержится у Спинозы в поло¬
жении, которое гласит, что «порядок и связь идей те же, что порядок
и связь вещей». Какой бы атрибут природы мы ни рассматривали —
атрибут протяжения или атрибут мышления,— мы найдем один и тот же
порядок, одну и ту же связь, одну и ту же закономерность (см. там же
стр. 41—42). В этом положении Спинозы проявились характерные особен¬
ности рационализма XVII века. В нем выражено убеждение великого
голландского материалиста в том, что законы человеческого сознания,
которое он отождествлял с человеческим разумом, принципиально те же,
что и законы природы. Отсюда уверенность Спинозы в полной и абсолют¬
ной познаваемости мира. Убежденный в том, что мир может быть исчер¬
пывающе познан, Спиноза пытался вывести дедуктивно-математическим
путем всю систему природы, исходя из некоторых наиболее общих поня¬
тий, в особенности из понятия субстанции как первопричины.
Итак, человеческая душа способна к адекватному познанию мира, к
постижению его подлинных свойств. Она обладает адекватными идеями,
которые Спиноза называет также общими понятиями. Общие понятия
лежат в основе рассудочного познания — познания второго рода. Рассу¬
дочное познание в отличие от чувственного, которое способно постигать
только отдельные модусы, поднимается до познания атрибутов беско¬
нечной субстанции. Разум, однако, не исчерпывается только рассудочным
познанием, а заключает в себе и третий, высший род познания
интуицию.
Понимание Спинозой интуиции аналогично картезианскому толко¬
ванию ее. Интуиция не противопоставляется разуму, а объявляется выс¬
шим проявлением рациональных способностей человека. Но интуиция,
в понимании Спинозы, как и всех великих рационалистов XVII века,
не имеет ничего общего с алогической, мистической интуицией в уче¬
ниях новейших буржуазных идеалистических мракобесов — Бергсона,
Лосского и других.
Если рассудочное познание оперирует общими понятиями, выража¬
ющими сущность атрибутов субстанции, то интуитивное познание, соглас¬
но Спинозе, способно непосредственно постигать самую субстанцию, по¬
нятие о которой так же свойственно всем людям и так же независимо

ЭТИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ 63
от опыта, как и общие понятия. В этом нет ничего сверхъестественного,
так как порядок и связь вещей непосредственно запечатлены в нашем
разуме и отражены в порядке и связи наших идей. А если люди не так
легко проникают в сущность порядка и связи вещей, если далеко не все
они способны к интуитивному познанию, то это, говорит Спиноза, объ¬
ясняется исключительно тем, что человеческое сознание засорено лож¬
ными чувственными представлениями.
Человеческому разуму свойственен правильный взгляд на мир, уме¬
ние постигать вещи «в их первых причинах». Разум постигает вещи та¬
кими, какими они существуют сами по себе, воспринимает их не столько
с точки зрения длительности, сколько «под некиим видом вечности».
Но постижение конечных вещей разумом «под некиим видом вечности»
совсем не значит, что отрицается реальная длительность этих вещей во
времени; эта длительность постигается адекватно, как составная часть
тпй вечности, которая свойственна единому всеобщему целому — субстан¬
ции. Единичные, конечные вещи представляются нам случайными, адек¬
ватное же постижение их «под некиим видом вечности» есть постижение
их как модусов — необходимых проявлений единой и вечной субстанции.
Разумное познание играет решающую роль в превращении необхо¬
димости в свободу, которую Спиноза противопоставляет не необходи¬
мости, а принуждению или насилию.
«Свободною,— утверждает он,— называется такая вещь, которая су¬
ществует по одной только необходимости своей собственной природы и
определяется к действию только сама собой. Необходимой же, или, лучше
сказать, принужденной, называется такая, которая чем-либо иным опре¬
деляется к существованию и действию по известному и определенному
образу» («Этика», стр. 1). Субстанция свободна как причина самой себя,
но она же и необходима как следствие этой причины. Так образуется по¬
нятие «свободной необходимости». Человек, рассуждает далее Спиноза,
не может рассчитывать на такую свободу, поскольку он, будучи модусом,
является одной из «принужденных вещей». Однако вместе с тем чело¬
век — это «мыслящая вещь», которая может в силу этого, используя
внешнюю необходимость, достичь своей свободы. Мы видели, что в аф¬
фектах с необходимостью отражается неизбежная подчиненность чело¬
века универсальной мировой детерминации. Строго говоря, эти зависи¬
мость и ограниченность человеческого духа, как и человеческого тела,
неустранимы. Однако возможна такая деятельность человека, которая,
не выходя за пределы этой детерминации, станет свободной благодаря
человеческому разуму.
Поскольку воля человека целиком определяется глубиной познания
им окружающего мира, только ясное и отчетливое познание окружаю¬
щего мира способно дать человеку действительную свободу. Если неяс¬
ное,. неполное чувственное познание влечет за собой сомнения, колеба¬
ния и даже индифферентность воли, то из ясного, адекватного познания
следует совершенно определенное утверждение или отрицание ее. Поэто¬
му, хотя мы и делаем все по необходимости, мы, тем не менее, действуем
свободно, если ясно постигаем эту необходимость.
Для того, чтобы быть подлинно свободным в своей деятельности, не¬
обходимо отчетливо познавать не только внешние вещи, но и свои соб¬
ственные аффекты. Разум призван распутать тот узел аффектов — стра¬
стей,— которым скована вся наша деятельность. Когда познание аф¬
фектов осуществится, сами аффекты не устранятся, но мы сможем управ¬
лять ими, и наши влечения и желания, вытекающие из них, «не будут
чрезмерными». Ведь каждый аффект, как определенное состояние чело¬
века, является необходимым звеном в цепи всеобщей детерминации.
Но так как разум в отличие от воображения способен видеть вещи таки¬
ми, каковы они есть в действительности, то есть не как случайные, а как
необходимые, сам аффект понимается как звено в цепи всеобщей мировой
5. «Вопросы философии» № 3.

66
в. в. СОКОЛОВ
детерминации. Поэтому становится очевидным, что тот или иной аффект
вызван не данной, отдельной причиной, а связью причин. Познавая вещи
как необходимые, душа приобретает власть над аффектами и меньше
страдает от них. Так, неудовольствие вследствие потери какого-либо бла¬
га утихает, коль скоро человек, потерявший его, убеждается в том, что
это благо ни в коем случае не может быть сохранено.
Познавая свои аффекты, мы, таким образом, не полностью избавля¬
емся от них, а лишь приводим их в соответствие с законами нашего разума
и тем самым уменьшаем их действие на нас. Аффект, вытекающий из
неадекватных идей, следовательно, непознанный, необходимо приводит
к пассивному состоянию человека. В этом случае человек действует слепо,
не свободно. Аффект же, вытекающий из адекватных идей и, следова¬
тельно, ясно познанный, является выражением активного состояния че¬
ловека, состояния его свободы. Однако, чтобы познание могло противо¬
стоять аффектам, оно само должно стать сильнейшим из аффектов. Это
и достигается в «третьем роде познания, которое Спиноза называет интуи¬
цией. Аффективная, действенная сторона этого рода познания состоит
в том, что из него вытекает так называемая познавательная любовь к
богу, то есть к природе — субстанции.
Свобода, достигаемая деятельностью сознания, противоречива по
своей сути. С одной стороны, она пассивна; первая ступень к свободе, по
мнению Спинозы, состоит в том, что человек приводит порядок и связь
своих идей в соответствие с порядкохм и связью вещей. Люди поэтому
должны стараться не о том, «чтобы природа им повиновалась, но, напро¬
тив, они природе» («Богословско-политический трактат», стр. 102).
С другой стороны, добиваясь совпадения порядка своих идей с по¬
рядком всей природы, человек тем самым получает возможность при¬
вести состояние своего тела в соответствие с порядком всей природы. Он
достигает таким образом господства над своими аффектами — страстя¬
ми. В этом действенность учения Спинозы о свободе.
Свобода, по определению Энгельса, «состоит в основанном на позна¬
нии необходимостей природы... господстве над нами самими и над внеш¬
ней природой, она поэтому является необходимым продуктом историче¬
ского развития» («Анти-Дюринг», стр. 107. 1948). Спинозовское решение
проблемы необходимости и свободы соответствует лишь первой части этой
формулы. Господство же над собой достигается, по мнению Спинозы,
не на основе подчинения внешней необходимости, природы, а на основе
приспособления к ней, подчинения ей. При этом у Спинозы нет и намека
на историческое понимание развития свободы, поэтому не указано реаль¬
ных путей для ее достижения. Антиисторически понимая природу, Спи¬
ноза пришел и к антиисторическому пониманию человеческого общества:
субъектом свободы у него является абстрактный, внеисторический инди¬
вид, «мудрец», подчиняющий свои аффекты руководству разума путем
огромного напряжения своих познавательных способностей.
Таким образом, решение проблемы необходимости дается Спинозой
лишь в индивидуально-этическом плане. Вся ограниченность такого ре¬
шения этой проблемы с особой силои проявляется в его социологических
воззрениях.
Как известно, домаркшвский материализм не поднялся до научного,
материалистического объяснения сущности общества. В решении Спи¬
нозой проблемы необходимости и свободы метафизический материализм
переплетается с идеалистическим пониманием общества.
Этическая теория Спинозы была направлена против господствовав*
шей в то время теологическо-схоластической морали. Сторонники послед-
ней как отмечает Спиноза, смотрят на волнующие людей аффекты как
на пороки, в которые люди впадают по своей вине. Теологи и философы-
идеалисты’ порицают за это людей и противопоставляют им идеал таких
людей которые якобы полностью свободны от аффектов, так как думают

ЭТИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ
67
не о земной, а лишь о загробной жизни. Отвергая эту мораль, которая,
по мнению Спинозы, основана на совершенно химерических идеалах, фи¬
лософ ставит своей задачей разработать такую этическую теорию, кото¬
рая основывалась бы на изучении реальной человеческой природы и
могла бы стать основой для практической ориентации в жизни. К чело¬
веку и его поведению Спиноза требовал относиться объективно, беспри¬
страстно, «не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не
клясть их, а понимать» («Политический трактат», стр. 3). Сообразно с
этим аффекты и страсти он не осуждал как нечто греховное, а изучал
их как свойства «человеческой природы».
Этика Спинозы в своей основе эмансипирована от теологических
представлений. Это объясняется прежде всего тем, что он отрицал бога
как источник нравственных предписаний и норм. Распространение поня¬
тий физической природы на область психического и морального бытия
человека обусловило причинно-следственное рассмотрение Спинозой явле¬
ний и этой области. Спиноза считал, что в моральном поведении человека
совершенно отсутствует та ориентация на потусторонний мир, на кото¬
рой основывалась традиционно-теологическая мораль. «Первая и един¬
ственная основа добродетели, или правильного образа жизни,— пишет
он,— есть искание собственной пользы» («Этика», стр. 220). Поэтому
«каждый с величайшим жаром стремится к своей личной пользе» («По¬
литический трактат», стр. 62. 1910). Принцип личной пользы как основа
буржуазной морали, идущей на смену морали феодально-теологической,
был обстоятельно разработан французскими материалистами XVIII ве¬
ка. Приведенные выше слова Спинозы свидетельствуют о том, что он в
этом отношении был их предшественником.
Основной недостаток современного ему общества Спиноза видел
в том, что люди, преследуя личные интересы, руководствуются только
своими аффектами, своими страстями. Далекий от понимания классовой
структуры эксплуататорского общества и классовой борьбы, он объяснял
неприязнь, ненависть и борьбу, существовавшие тогда между людьми,
исключительно тем фактом, что в своей деятельности люди руководству¬
ются аффектами, страстями. Именно по этой причине они «ненавистны
и тягостны друг для друга». Но они станут значительно полезнее друг
для друга, когда каждый будет искать для себя собственную пользу и
стремиться, чтобы и другие люди также жили по руководству разума
(см. «Этика», стр. 163, 164). К сожалению, отмечает Спиноза, таких лю¬
дей ничтожное меньшинство. «Пороки будут, доколе будут люди» («По¬
литический трактат», стр. 2). Чтобы преодолеть их, нужно огромное на¬
пряжение интеллектуальных способностей, поднимающих людей на выс¬
шую, интуитивную ступень познания—ступень свободной деятельности.
На это, однако, способны, по мнению Спинозы, лишь немногие люди, ко¬
торых он называет «мудрецами». Большинство же людей, «не столь бога¬
тое разумом», не способно подняться до «высшего блага», заключающе¬
гося в интуитивном познании. Это — «толпа», «невежды».
Противопоставляя «мудреца» «невежде», «свободного человека» «че¬
ловеку плотскому», Спиноза исходил из существовавшего уже тогда фак¬
та отделения умственного труда от физического. Он абсолютизировал это
отделение умственной деятельности от физического труда, являющегося
уделом подавляющего большинства членов общества. Причину этого раз¬
деления Спиноза видел не в условиях общественной жизни людей, а в
вечных свойствах «человеческой природы».
Метафизическое понятие «человеческой природы» является отправ¬
ным и в его социологических воззрениях. Как в своем учении о природе,
о человеке, так и в учении об обществе Спиноза руководствуется мето¬
дологией механико-математических наук. Общество рассматривается им
как механизм, который целиком может найти свое объяснение в кате¬
гориях физико-математических наук. Поэтому он прибегает к натурали¬

08
В. в. СОКОЛОВ
зации законов общественного развития, так же как и законов этики. По
мнению Спинозы, как в этике, так и в политике основой всех закономер¬
ностей является «человеческая природа», в этике взятая изолированно,
в политике — такой, как она существует в условиях общества и государ¬
ства. Стремление к самосохранению есть тот основной принцип* который
определяет поведение человека и как физического тела, и как морального
и общественного существа. Философская концепция Спинозы интересна
именно тем, что в ней с исключительной последовательностью проведен
этот принцип натурализации всего бытия: ;физического, морального (то
есть индивидуально-человеческого) и обществен но-государственного :—
последовательнее, чем, например, в учении. Гоббса, его старшего совре-
_ менника и учителя в социологических вопросах. Но натурализм Спино¬
зы, являющийся в его учении о физической природе и о зависимости от
нее человека материализмом, в учении об обществе неизбежно становит¬
ся идеализмом.
Антиисторизм, свойственный спинозовскцм воззрениям на природу,
характерен и для его воззрений на общество..Правда, подобно Гоббсу,
Локку и другим мыслителям XVII века* Спиноза пользуется понятиями
«естественного состояния» и «гражданского», то., есть, государственного,
состояния людей. Но смена этих «состояний» мыслилась дм по существу
не как реальный исторический процесс, а как смена понятий, должен¬
ствующая объяснить механизм государственной жизни. В связи с этим
важнейшие исторические факты из совершенно, различных периодов исто¬
рии (древнееврейской, древнеперсидской, древнегреческой и древнерим¬
ской, истории Венеции, английской революции .. и современных Спинозе
Нидерландов) сдвинуты в одну плоскость.и .. рассматр.иваются им лишь .в
качестве иллюстраций тех или иных .принципов; его социологии. Рацио¬
налистическая дедукция, широко применяемая Спинозой, как бы погло¬
щает факты конкретной истории.
Основой спинозовского антиисторизма, как уже было отмечено* яв¬
ляется его метафизическое представление о неизменной «человеческой
природе». Это представление не. только антиисторично, но и идеалистич¬
но. Спиноза (как и другие политические мыслители XVII века) считал,
что в жизни человека главную, определяющую, роль всегда играет разум,
интеллект. Человеческая жизнь, пишет он, «определяется не только крово¬
обращением и другими общеживотными функциями, но преимущественно
разумом, истинной добродетелью и жизнью духа» («Политический трак¬
тат», стр. 40), то есть именно теми качествами, с помощью которых, по
его мнению, человек может достичь свободы. И если бы все люди были
способны к тому, чтобы руководствоваться в своей деятельности исключи¬
тельно разумом, то не было бы никакой необходимости в государственной
организации и все люди пребывали бы в «естественном состоянии». Но,
поскольку подавляющее большинство людей руководствуется аффектами,
так как «путь, указываемый самим разумом, почти неприступен» (там же,
стр. 4), государственная организация становится совершенно необходи¬
мой. Причину возникновения государства Спиноза видел не в обострении
социальных антагонизмов, а в необходимости создания «законов, умеря¬
ющих и сдерживающих страсти и необузданные порывы людей» («Бого¬
словско-политический трактат», стр. 85). Он считал, что аффект может
быть ограничен и уничтожен только другим аффектом* что и достигается
в государстве страхом наказания. Государство призвано обеспечить каж¬
дому человеку реальность принадлежащих ему по природе «естественных
прав», недостаточно обеспеченных в «естественном состоянии». Хотя оно
и возникает в результате «общественного договора», но, в сущности,
есть, по мнению Спинозы (как и других политических мыслителей
XVII века), вечное, надисторическое явление.
Государство Спиноза считал надклассовым. Это, писал он, сложный
механизм, все члены (граждане, подданные) которого руководствуются

ЭТИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ 69
«как бы единым духом» (см. «Политический трактат», стр. 24). Государ¬
ство, согласно учению Спинозы, одинаково возвышается над всеми людь¬
ми как равными членами социального механизма. На этой идеалистиче¬
ской посылке построена вся его концепция свободы индивида в государ¬
стве. Проблема социальной свободы совершенно выпадает из поля зрения
Спинозы, поскольку свобода понимается им лишь в индивидуально-эти¬
ческом плане. Так как государство, с его точки зрения, облегчает ка¬
ждому возможность руководствоваться разумом, и всякий человек в прин¬
ципе обладает суверенным разумом, то он может стать «своенравным»,
если будет разумно следовать законам, установленным государством, и
достигнет таким образом своей свободы.
Одно из наиболее характерных проявлений идеализма домарксист¬
ской социологии состоит в подмене экономически-правовых понятий и
категорий понятиями и категориями этики. Точно так же и у Спинозы
мы встречаемся с постоянным смешением категорий права и> этики.
Он считал, что, так как судить о справедливости и несправедливости тех
или иных поступков людей можно лишь на основе государственного,
гражданского права, то не может быть никаких объективных норм этики,
законов морали, отличных от писаных законов государственного права.
Ведь неписаные законы есть законы разумной «человеческой природы»,
соблюдаемые мудрецами, которых ничтожное меньшинство. Для подав¬
ляющего же большинства, руководствующегося слепыми страстями, эти¬
ка, мораль, целиком сводится к государственному праву, растворяется
в нем.
Выражая интересы буржуазии, Спиноза, как и Гоббс, стоял за силь¬
ную государственную власть. Он учил, что право государственной власти
по отношению к подданным должно быть исключительно велико: оно пря¬
мо пропорционально числу людей, заключивших общественный договор,
положивший начало государственной власти. Верховная власть вслед¬
ствие присущей ей общественной функции является источником граждан¬
ского права. Она оценивает поступки граждан, она их судит, она уста¬
навливает, что добро и что зло. В отличие от Гоббса, стоявшего за абсо¬
лютную монархию, пользующуюся неограниченным правом в отношении
подданных, Спиноза считал, что верховная власть не может вмешиваться
во внутреннюю жизнь людей и диктовать им законы совести, свободу ко¬
торой он горячо отстаивал. Не менее горячо отстаивал он и свободу
мысли и слова, причем не только от государственной власти, но и от
религиозного авторитета, о чем мы скажем ниже. Свобода, согласно
Спинозе, лучше всего может быть обеспечена при демократической фор¬
ме правления.
Для политических взглядов Спинозы весьма характерно также утвер¬
ждение того, что исторический опыт «показал все виды государств, ко¬
торые можно только представить для согласной жизни людей» (там же,
стр. 2). Формы государственного устройства, которые отождествляются
Спинозой с формами общественной жизни людей, обладают, по его мне¬
нию, значимостью объективных законов природы.
Но из этого было бы, однако, ошибочно делать вывод, что Спиноза
одобрял любую форму государственного устройства. Будучи прогрессив¬
ным буржуазным идеологом, он, естественно, отрицательно относился к
феодальным формам государственного устройства, в особенности к мо¬
нархии с характерным для нее господством дворян и церковников. Вся
политическая теория Спинозы своим острием была направлена против
феодализма и его пережитков в политической надстройке современных
ему Нидерландов и других стран Европы. С наибольшей силой это про¬
явилось в попытках Спинозы «вывести из самого строя человеческой при¬
роды» принципы наилучшего государственного устройства (см. «Полити¬
ческий трактат», стр. 3).
Мы уже отмечали, что исторический смысл существования государ¬

70
В. В. СОКОЛОВ
ственной власти Спиноза видел в воспитании людей «таким образом, что¬
бы они жили ...исключительно под властью разума» («Этика», стр. 191).
Искусство политика, по его мнению, должно состоять в умении разрабо¬
тать такую конституцию, при которой каждый, преследуя собственные
выгоды, делал бы это «в меру», не нарушая интересов других граждан
и самих властей, также преследующих свои интересы (в чем Спиноза
нисколько не сомневался). Чтобы принципы разума могли восторжество¬
вать в общественной жизни, государственные законы должны учитывать
наиболее распространенные среди людей аффекты. Только тогда люди,
преследуя собственные интересы, станут руководствоваться и разумом.
В результате этого будет достигнуто «разумное самоограничение», пас¬
сивные аффекты превратятся в активные, и человек приобретет свободу,
которой он бессилен достичь при «неразумном», то есть феодальном,
устройстве государства. Таким образом, Спиноза считал возможным до¬
стичь такого государственного устройства, при котором интересы госу¬
дарства как целого гармонически будут сочетаться с интересами состав¬
ляющих его индивидов, граждан, с их свободой. В рационалистической,
абстрактной форме Спиноза выдвинул идеи, более ясно и последователь¬
но развитые французскими материалистами XVIII века, в особенности
Гельвецием.
В политических взглядах Спинозы, таким образом, отчетливо про¬
явилось резко отрицательное отношение к феодальным общественным по¬
рядкам, требование изменить их в соответствии с принципами «человече¬
ской природы». Разумеется, это требование не могло быть осуществлено
в условиях XVII века. Будучи противником насильственных, революцион¬
ных методов изменения общественных порядков, Спиноза не мог указать
реальных путей к претворению в жизнь своих проектов рационального
устройства государства, как не мог определить, какая политическая
форма является наилучшей. Считая, что история показала все возмож¬
ные формы государств — монархию, аристократию и демократию,— Спи¬
ноза высказался за рационализацию каждой из этих форм, за их усо¬
вершенствование. При этом он склонялся к демократии как строю, наи¬
более отвечающему, по его мнению, задачам «человеческой природы».
Что же касается проектов Спинозы относительно такого общественного
и государственного устройства, при котором «обману не оставалось бы
места» и все руководствовались бы только разумом, то все они являлись
чистейшей утопией (:но не в смысле их общей тенденции к замене фео¬
дальных и полуфеодальных порядков буржуазными). Эти проекты осно¬
вывались на неправильном представлении о надклассовом характере
государственной власти, которая, по мнению Спинозы, сможет в резуль¬
тате соответствующей реорганизации изгнать ложь и обман из отноше¬
ний людей.
Но Спиноза понимал, что наилучшее государственное устройство,
о котором он мечтал, есть дело неопределенного будущего. Современ¬
ные же ему порядки, даже будучи «рационализированы», весьма далеки
от того идеала разумности, который необходим для осуществления все¬
общей свободы. Он видел, что реальная возможность свободы для по¬
давляющего большинства членов общества, руководствующихся в своей
жизни не столько разумом, сколько аффектами, весьма ограничена. Путь
достижения свободы очень тяжел, очень труден и доступен далеко не вся¬
кому, «да он и должен быть трудным, говорит Спиноза, ибо его так
редко находят». «Но все прекрасное так же трудно, как и редко» этими
словами заканчивается его «Этика». Они свидетельствуют о крахе фило¬
софско-политических мечтаний Спинозы относительно такого государ¬
ственного устройства, при котором стала бы возможной свобода всех
граждан.
В девятом из своих «Тезисов о Фейербахе» Маркс отмечает, что
наибольшее, на что способен созерцательный материализм, «это —

ЭТИЧЕСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ
71
оозерцаеие отдельных индивидов в «гражданском обществе» («Из¬
бранные сочинения». Т. II, стр. 385. Разрядка моя. — В. С.). Эта oco6eiij
ность домарксового материализма прекрасно отражена в философской
системе Спинозы, который рассматривает законы общества как законы
природы, совершенно недоступные воздействию человека, а в этическом
идеале мудреца, достигающего свободы благодаря огромному напря¬
жению своих интеллектуальных способностей, видит вершину человече¬
ского совершенства. Именно поэтому созерцательный материализм оста¬
навливается на точке зрения «гражданского общества», так как не может
поставить вопроса о революционном изменении буржуазных обществен¬
ных условий.
Спиноза был не только глубоким материалистом, но и выдающимся
атеистом XVII века. Он не только разработал материалистическую фи¬
лософскую систему, но и подверг критике религию, поставив вопрос о ее
происхождении, общественной роли и сущности.
Заслуга Спинозы состоит в том, что он, несмотря на свою антиисто¬
рическую трактовку человеческого общества, в «Богословско-политиче¬
ском трактате» поставил вопрос о происхождении религии, религиозных
суеверий людей. Предваряя французских материалистов, Спиноза указы¬
вал, что страх явился причиной возникновения религиозных предрассуд¬
ков людей. «Страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает,
сохраняется и поддерживается», «все то, что когда-либо почиталось из
ложного благочестия, ничего, кроме фантазий и бреда подавленной и роб¬
кой души, не представляло» («Богословско-политический трактат»,
стр. 4, 5). Таким образом, религиозные суеверия порождаются страхом,
в основе же страха, как правило, лежит неумение людей объяснить явле¬
ния природы их естественными причинами. Спиноза разоблачает и опро¬
вергает те способы, которыми пытаются доказывать «истинность» рели¬
гии. Наиболее распространенными из них являются различные «чудеса».
Отстаивая существование в природе строжайшей закономерности, Спи¬
ноза рассматривает веру в «чудеса» как результат невежества, незнания
истинных причин явлений. Впервые в истории Спиноза высказал мысль,
что к исследованию «священного писания» (библии) следует подходить
так же, как и к изучению любого другого человеческого документа, име¬
ющего свою историю: необходимо знать условия жизни и деятельности
его авторов, для кого они писали, как были восприняты их сочинения и т. д.
Критикуя религию, Спиноза не только вскрывал гносеологиче¬
ские корни религиозных суеверий, но и приближался иногда к пониманию
если не социальной, то политической роли религии. «Под видом рели¬
гии,— пишет он в «Богословско-политическом трактате»,— народу легко
внушается... почитать своих царей как богов» (стр. 5), так как «высшая
тайна монархического правления и величайший его интерес заключается
в том, чтобы держать людей в обмане, а страх, которым они должны
быть сдерживаемы, прикрывать громким именем религии, дабы люди за
свое порабощение сражались, как за свое благополучие» (там же, стр. 6).
«Богословско-политический трактат» вызвал бурю негодования у
церковников и реакционных властей. Своей славой атеиста Спиноза
обязан в первую очередь именно этому своему произведению.
Однако было бы неправильно считать Спинозу таким же боевым
атеистом, стремящимся путем пропаганды своих идей к максимальному
распространению атеизма в массах, какими были французские материа¬
листы XVIII века — Дидро, Гольбах, Гельвеций, Ламетри. Недостаточ¬
ная зрелость голландской и европейской буржуазии XVII века сказалась
в известной зависимости буржуазной идеологии от идеологии религиоз¬
ной. Достаточно напомнить, что нидерландская и английская'революции
проходили под религиозными лозунгами; церковь и религия в эпоху Спи¬
нозы были еще влиятельной силой, с которой приходилось считаться.

72
В. В. СОКОЛОВ
Выше мы видели, как эти обстоятельства отразились на некоторых чер¬
тах материализма Спинозы. Сказались они и на характере его атеизма.
Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что Спиноза не опре¬
деляет свою философскую систему ни как материалистическую, ни как
атеистическую. Философ решительно возражал против обвинений его
в атеизме, в сущности, совершенно справедливых. В «Богословско-
политическом трактате», как и в своей «Переписке», он неоднократно
подчеркивал* что его философия не только не уничтожает религии,’’но
дает ей единственно правильное обоснование. Религию, основанную на
каноническом толковании «священного писания», он считал не религией,
а суеверием. «Между религией и суеверием,— писал он,— я признаю,
главным образом, то различие, что суеверие имеет своей основой невеже^
ство, а религия — «мудрость» («Переписка», стр. 215). Свою философию
Спиноза поэтому часто именует «истинной религией» в противополож¬
ность господствующей теологии, которую он считал собранием суеверий.
Непоследовательность спинозовского атеизма сказалась в его отно¬
шении к религиозным суевериям народных масс. Спиноза считал, что до¬
стижение свободы возможно — в силу якобы неизменных особенностей
«человеческой природы» и характера человеческого познания — только
для весьма ограниченного круга людей, для «мудрецов», способных под-
няться до вершин интеллектуального познания. Именно для них Спиноза
предназначал свою философию. Что же касается подавляющей массы
народа, то «избавить толпу от суеверий так же невозможно, как и от стра¬
ха» («Богословско-политический трактат», стр. 12). Поэтому Спиноза
полагал, что народ должен находиться во власти религиозных суеверий,
которые сам он так решительно отвергал. Он даже был уверен, что эти
суеверия необходимы для определения этического поведения «толпы», по¬
скольку она неспособна к разумному поведению.
Свои произведения Спиноза адресовал незначительному числу «фи¬
лософов», то есть главным образом своим последователям. Это сказалось
и на форме его произведений, написанных по-латыни. Считая, что его
учение не может быть понято широкими массами, Спиноза решительно
воспротивился переводу «Богословско-политического трактата» на гол¬
ландский язык. Все это свидетельствует об узости социальной базы фи¬
лософии Спинозы и подтверждает один из основных тезисов марксистско-
ленинской истории философии, согласно которому домарксистские фило¬
софские учения были достоянием одиночек или, в лучшем случае, фило¬
софских школ, но отнюдь не масс, мировоззрением которых становится
только диалектический материализм. Но это обстоятельство не умаляет
исторического значения философии Сггинозы. В условиях XVII века его
философская система была одним из ярких проявлений материализма.
Значение материализма Спинозы усиливается еще и тем, что в его учении о
сущности религии этот материализм фактически становится атеизмом, как
бы ни доказывали обратное многочисленные буржуазные идеалисты,
тщетно пытающиеся перетянуть великого голландского материалиста в
свой лагерь. Этическая и социологическая теории Спинозы, несмотря на
то, что они не были материалистическими, сыграли прогрессивную роль
в развитии философской и общественно-политической мысли. Этическая
теория Спинозы была одной из самых первых буржуазных этических си¬
стем, отрицавших бога как источник моральных норм. Социологическая
теория Спинозы ставит великого голландского мыслителя в один ряд с
такими идеологами буржуазии, как Макиавелли, Гуго Гродий, Гоббс, ко*
торые, борясь против политической идеологии феодализма, начали, по
словам Маркса, «рассматривать государство человеческими глазами и
выводили его законы из разума и опыта, а не из теологии» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. I, стр. 206—207. 1928).

Фальсификаторы истории русской
философской мысли
Н. Г. ТАРАКАНОВ
I
В последние годы во всех странах; мира, в том числе и в тех, где еще
господствует капитализм, растет интерес к истории русской общественной
мысли. В США, Англии, Франции, Австрии, Западной Германии, Италии
и других буржуазных странах в послевоенные годы опубликовано множе¬
ство статей и книг по истории русской дореволюционной и послереволю¬
ционной философии.
Авторами книг по истории русской философии, вышедших в капи¬
талистических странах, в большинстве случаев являются представители
современной буржуазной реакционной интеллигенции, враждебно настро¬
енной к Советскому Союзу. Среди них немало русских — бывших
кадетов, монархистов и представителей других контрреволюционных
партий.
Буржуазные идеологи, в том числе и белоэмигранты, сосредоточи¬
вают внимание в своих «исследованиях» на реакционных направлениях
русской философской мысли: теологических учениях, масонстве, славяно¬
фильстве, религиозно-идеалистических идеях в творчестве великих рус¬
ских писателей — Гоголя, Толстого и Достоевского, мистике Соловьева,
братьев Трубецких и Булгакова, анархизме Бакунина и Кропоткина. Они
игнорируют или фальсифицируют прогрессивное, материалистическое на¬
правление, третируя его как вульгарный материализм, и нигилизм; они
стремятся посредством фальсификации истории русской философии пред¬
ставить ленинизм — высшее достижение русской и мировой культуры —
как идейное направление, органически не связанное с историей русской
культуры.
В. И. Ленин учил нас беречь, защищать от всякого рода фальсифи¬
каторов и развивать лучшие традиции духовного развития русского на¬
рода. Он создал ряд замечательных работ по истории революционно-осво¬
бодительного движения и передовой общественной мысли России: «Что
такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», «От
какого наследства мы отказываемся?», «О национальной гордости вели¬
короссов», «О «Вехах», «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», «Па¬
мяти Герцена», несколько статей о Толстом и другие. Все эти работы яв¬
ляются классическим примером подлинно научного исторического иссле¬
дования.
Раскрывая богатство и величие традиций русской нации, 'В. И. Ленин
показал, как надо подходить к изучению этих традиций, разработал на¬
учную периодизацию истории революционно-освободительного движения
и общественной мысли в России. Разработанные В; И. Лениным научные
методологические принципы составляют незыблемую основу исторической
науки, и в частности истории русской философии.
Исследуя историю русской общественной мысли. В. И. Ленин боролся
против субъективизма и произвола в истолковании идей, требовал изучать

74
Н. Г. ТАРАКАНОВ
классовую борьбу как источник возникновения теорий и искать корни
всех без исключения идей в материальных условиях жизни различных
классов.
Поэтому нельзя правильно понять историю идей, оставаясь безраз¬
личным к борьбе классов и их мировоззрению, не становясь на сторону
определенного направления. Быть партийным при исследовании истории
идей — значит смело и беспощадно раскрывать классовую природу борю¬
щихся направлений, отыскивать прогрессивные направления и всеми
средствами поддерживать их. Историю борьбы идей в русском обществе
В. И. Ленин связывал! с историей революционно-освободительного дви¬
жения в России и считал важнейшей чертой передовой русской фило¬
софской мысли органическую связь ее с задачами революционной
борьбы.
Согласно указаниям В. И. Ленина, предметом истории русской фило¬
софии является история возникновения и развития в России научного, ма¬
териалистического мировоззрения, история борьбы в России материализ¬
ма с идеализмом. Ее задача состоит в том, чтобы изучить и объяснить,
используя современные достижения диалектического и исторического
материализма, все без исключения существовавшие в истории русской
мысли тенденции, борьбу идей, раскрыть объективные закономерности
развития философской мысли в России.
Подлинная научная история философии должна постоянно сочетать
историзм при анализе всех философских идей с логическим методом изло¬
жения, то есть отражать рассматриваемый процесс в его последователь¬
ности и таким образом раскрывать законы действительного историче¬
ского процесса развития философской мысли.
II
Едва ли не самую большую известность в настоящее время в буржу¬
азных странах получили две книги: двухтомная «История русской фило¬
софии» В. Зеньковского и «История русской философии» Н. Лосского.
Оба автора — русские эмигранты. В. Зеньковский до Октябрьской ре¬
волюции был лектором Киевского университета. После Октябрьской ре¬
волюции он эмигрировал за границу, где принял сан священника право¬
славной церкви. В настоящее время он протоиерей и профессор богослов¬
ского Павловского института в Париже. Н. Лосекий — бывший профес¬
сор Петербургского университета. За контрреволюционную, антисовет¬
скую деятельность он был выслан в 1922 году из СССР и ныне подвизает¬
ся в качестве преподавателя в русской православной семинарии святого
Владимира в Нью-Йорке.
Первый том книги В. Зеньковского издан в Париже на русском языке
в 1948 году, второй — в 1950 году. Оба тома переведены на английский
язык и изданы в 1953 году в Лондоне. Книга Н. Лосского издана в
1951 году в Нью-Йорке. Оба автора, как и многие другие русские эми¬
гранты, опубликовали свои книги на средства международного Союза хри¬
стианской молодежи, контролируемого США.
Ряд буржуазных журналов напечатал пространные аннотации и ре¬
цензии на книги В. Зеньковского и Н. Лосского, рекламируя их как со¬
лидные научные труды по истории русской философии.
Так, Чарльз Хартшорн, президент Американского общества метафи¬
зиков, в своей статье «Русская метафизика» пишет: «Труд проф. Зень¬
ковского представляет собой историю в крупном масштабе, это поистине
грандиозная история». Зеньковский, отмечает он далее, исследует фило¬
софскую мысль в России на протяжении трех столетий, касается многих
проблем, воздает должное многим школам и мыслителям.
Подобная оценка объясняется тем, что эти книги написаны на боль¬
шом литературном материале. В них рассматриваются не отдельные мыс¬

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ мысли
75
лители или школы, а история русской философии в целом — со времени
возникновения до наших дней.
Авторы этих книг солидарны в своей интерпретации сущности рус¬
ской философии и ее истории. Историко-философские рассуждения Лос¬
ского отличаются от рассуждений Зеньковского разве только меньшей
связностью и большей грубостью. Книга Лосского наполнена клевет¬
ническими вымыслами и враждебными выпадами против Советского пра¬
вительства и Коммунистической партии. Так, например, Лосский утвер¬
ждает, что Советское правительство будто бы намеревалось когда-то пу¬
тем изменения течения Гольфштрема и отвода полярных айсбергов к бе¬
регам Англии заморозить эту страну — воплощение ненавистного капи¬
тализма.
Такого рода злобных анекдотов о Советском Союзе в его книжке по
истории русской философии настолько много, что в полном соответствии
с презираемой им диалектикой количество перешло в качество: все его
анекдоты утратили даже видимость правдоподобия, и сам он предстал
перед читателем не как ученый, а как заурядный изгой, злобствующий и
клевещущий на свой народ за то, что тот не захотел терпеть его в своей
среде.
В отличие от Лосского Зеньковский более сдержанно и менее грубо
выражает свое недовольство советским режимом, хотя и не скрывает
своей враждебности к нему. Он старается казаться объективным в
своих суждениях о процессе развития русской философской мысли.
В. Зеньковский уверяет читателя, будто он признает оригиналь¬
ный характер русской философии. Он заявляет, что, несмотря на не¬
сомненную связь ее и даже зависимость от западноевропейской мысли,
она имеет свою самобытную историю, которая определяется не только
логикой идей, но и запросами и условиями русской жизни, и пытает¬
ся убедить читателя в том, что в своей книге он стремился не только
изложить и проанализировать идеи русских философов, но и с максималь¬
ной объективностью вскрыть внутреннюю и даже, как он говорит,
диалектическую связь их между собой и с общими условиями русской
жизни.
Основывая свое исследование на анализе большой дореволюционной
журнальной и монографической литературы, Зеньковский даже борется,
преследуя свои цели, против всех тех, кто пытается принизить русскую
культуру, кто отрицает самостоятельность развития русской философии.
Так, например, известного реакционного историка русской общественной
мысли Шпета, начисто отрицающего наличие в России самостоятельной
философии, Зеньковский буквально преследует. Он опровергает его оцен¬
ку русских мыслителей, как неверную. Зеньковский отвергает также по¬
пытку Шпета доказать, будто русским мыслителям чужд философский
склад мышления. Он заявляет, Что сам Шпет—правоверный гуссерлиа-
нец и ему кажется философичным только то, что похоже на учение Гус¬
серля. Изложив отрицательное суждение Шпета о философских взглядах
профессоров Московского университета Поповского, Аничкова, Десниц-
кого и других, он, со своей стороны, замечает: «Не следует забывать о
том, что в русском обществе, в самых широких кругах его, во второй по¬
ловине XVIII века были очень развиты философские интересы... и уни¬
верситетские профессоры вовсе не стояли ниже этого уровня».
Зеньковский выступает также против своего собрата по эмиграции
Б. Яковенко, который в своих книжонках систематически клевещет на
русских философов, представляя их исключительно как подражателей
зарубежных мыслителей. «Все, что Россия имела и дала философского,—
писал Яковенко в своей книжке «Очерки русской философии» (1922)
все это родилось либо из прямого подражания, либо из бессознательного
подчинения себя чужим влияниям, либо из эклектического стремления сле¬
пить воедино несколько чужих мыслей».

76
Н. Г. ТАРАКАНОЗ
1
Зеньковский решительно отвергает заявление Яковенко как не соот¬
ветствующее действительности. «Если бы эти слова отвечали действи¬
тельности, пишет он,— то, конечно, нельзя было бы говорить всерьез о
«русской философии» и, конечно, не к чему было бы исследовать ее исто¬
рию.^Подобного рода суждение, заключает он, «покоится на некоей наро¬
читой недоброжелательности к русской мысли, к намеренному желанию
ее унизить». Зеньковский заявляет, что его книга убедит всякого, кто ее
прочтет, в абсолютной несостоятельности суждений Яковенко и всех по¬
добных ему историков русской общественной мысли.
В действительности В. Зеньковский, как и Н. Лос-ский, не раскрыл
подлинной оригинальности русской философии, своеобразия ее истории.
Это объясняется тем, что, хотя он и несколько иначе смотрит на историю
русской философии, чем Яковенко, Шпет, Радлов и другие ее фальсифи¬
каторы, он, как небо от земли, далек от правильной, научной точки зре¬
ния. и совершенно превратно интерпретирует сущность русской философ¬
ской мысли, г]эубо фальсифицирует ее историю.
III
В. Зеньковский, как он сам говорит в предисловии, написал свою
книгу с целью «дать надежное руководство при изучении русской мысли».
Зеньковский заверяет читателей в том, что о» не просто написал историю
русской философии во всем ее объеме, использовав весь материал, но
написал ее с максимальной научной объективностью.
Однако о людях судят ее по тому, что они о сёбе говорят и думают,
а по тому, что и как они делают.
Что же действительно Зеньковский дал читателю?
Для того, чтобы правдиво изложить историю русской или какой бы
то ни было другой философии, кроме желания быть объективным, нужно
стоять на научных позициях и рассматривать исследуемые явления с точки
зрения современных научных. достижений, нужно иметь научног пред¬
ставление о предмете истории философии, об условиях и законах разви¬
тия философской мысли и при исследовании использовать только доброт¬
ный, вполне проверенный фактический материал.
Но ни Зеньковский, ни Лосский не только не стоят на научных пози¬
циях, но являются откровенными противниками науки и в своих книгах
ведут ожесточенную борьбу против современных ее достижений. Пред¬
мет истории философии как науки и самую философию они понимают
превратно. Материал, который они обобщают в своих книгах, никак не
может быть признан добротным и не выдерживает критики. А деклари¬
руемая ими объективность на деле является всего лишь тактической улов-
кий, посредством которой они пытаются замаскировать свои приемы фаль¬
сификации русской философской мысли.*
Вместо действительной истории русского общества, вместо реального
процесса развития материальной и духовной жизни русского народа они
изучили с исключительной тщательностью лишь то, как эта действитель¬
ность отображалась в сознании теологов и чиновников православной церк¬
ви, русских князей, реакционных профессоров и писателей, славянофилов
и либералов, анархистов и черносотенцев, кадетов и меньшевиков, троц¬
кистов и прочих изменников Родины. Изучив весь этот реакционно-идеа¬
листический хлам, они воспроизвели его в обобщенном и систематизиро¬
ванном виде в своих книгах, заверив читателя, что, мол, это и есть под¬
линная истор-ия духовной жизни русского общества.
Как представляют себе Зеньковский и Лосскии философию вообще и
русскую философию и ее историю в частности?
Известно, что, с точки, зрения современной науки, философия изучает
наиболее общие закономерности объективного мира и способы позна¬
ния их человеком. Учения о мышлений и его законах, о происхождении

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ мысли
77
и развитии познания всегда стояли в центре философской науки. Основ¬
ным вопросом философии был и есть вопрос о том, что первично,
дух или материя, и как относится человеческое мышление к природе,
бытию.
В. Зеньковский и Н. Лосский, будучи интуитивистами, отрицают та¬
кое понимание философии и ее предмета.
В. Зеньковский утверждает, например, что ни метафизика (то есть
учение о бытии), ни теория познания не являются центральными фило¬
софскими проблемами.
Он не согласен ни с Кантом, поставившим проблему познания в
центре внимания философии, ни с новой западноевропейской философией
в целом, которая развивалась в последние два века под знаком теории по¬
знания, считая такое направление ложным, чуждым философии. «...Теория
познания, — заявляет он, — не есть центральная философская дисципли¬
на. Ее можно ставить нарочито в центре философии и из нее исходить
(как это и было в Западной Европе в последние два века), но как раз
внимательное историческое исследование показывает, что почти у всех
философов предметом их творчества являются общие исходные интуи¬
ции — они (а не теория познания) определяют ход мыслей, логику по¬
строений».
Как видно, Зеньковский считает, что философия должна исследо¬
вать не наиболее общие законы развития объективного мира и отраже¬
ние их в человеческом сознании, не законы развития познания, а мистик
ческие интуиции, которые, тто его мнению, рождаются из глубины духа.
Эти интуиции складываются в различные формы опыта: психическую, со¬
циальную, моральную, эстетическую и религиозную. Эти интуитивные
формы опыта ставят перед мыслью проблемы, порождая таким образом
философскую мысль. Они определяют ход мысли философов, логику их
построений. Все силы духа, в том числе и философскую мысль, оплодо¬
творяет религия.
«Сам по себе опыт во всем его многообразии и его описание еще не
образую^ философий,— говорит Зеньковский,— опыт лишь ставит про¬
блемы для философствующего сознания, от него лишь исходит философ¬
ское творчество. И, конечно, само это творчество является проблемой для
себя же, и так рождается с логической неизбежностью критический ана¬
лиз познания его средств и возможностей».
Ясно, что Зеньковский хлопочет о том, чтобы уверить своих читате¬
лей в возможности достижения истины не посредством чувственных вос¬
приятий, мышления, научного исследования, наблюдений в процессе про¬
изводственной деятельности, практической жизни людей, а исключительно
посредством мистической интуиции, или, иначе говоря, через божествен¬
ное откровение,- которое выпадает на долю немногих избранных, отлича¬
ющихся беззаветностью веры в бога. Разуму он отводит роль истолко¬
вателя интуиций. Все философское. творчество сводится им к попытке
разума систематизировать интуитивный опыт и представить его в рацио¬
нальных логических формах.
Теория познания есть, По мнению Зеньковского, лишь частная по¬
пытка философии постичь основы своего собственного творчества, кото¬
рое само отгорожено от объективного мира и полностью сосредоточено на
данных интуиции.
Такое же примерно понимание философии проповедует и Лосский.
Он утверждает, что философия — это наука, стремящаяся к установле¬
нию строго доказуемых истин, но в отличие от всех других наук она зани¬
мается не только такими свойствами мира, которые доступны изучению,
но и такими, которые не поддаются никакому анализу и составляют со¬
держание' н-аиболее всеобщих идей и суждений. Кроме того, философия
призвана раскрыть связь этих различных свойств мира, дабы понять мир
как единое целое.

78
Н. Г. ТАРАКАНОВ
«Главная задача философии, — пишет Лосский, — заключается в том,
чтобы разработать теорию о мире как едином целом, которая опиралась
бы на все многообразие опыта». При этом под опытом Лосский пони¬
мает «как чувственный, так и более утонченный опыт, дающий возмож¬
ность глубже проникнуть в строение бытия», то есть он, как и Зеньков¬
ский, ставит в центре внимания философии интеллектуальную интуицию,
нравственный, эстетический и главным образом мистический, религиоз¬
ный опыт, связывающий де человека с богом.
Наиболее высоким и совершенным видом опыта Лосский считает
религиозный опыт, точнее, православное христианство. Философия, заяз-
ляет о», поставившая перед собой великие задачи познания сокровенных
глубин бытия, должна руководствоваться принципами православия.
«Только благодаря ему (то есть религиозному православному опы¬
ту.— Н. Т.) мы можем придать нашему мировоззрению окончательную
завершенность и раскрыть сокровеннейший смысл всемирного существо¬
вания. Философия, принимающая во внимание этот опыт, неизбежно ста¬
новится религиозной. Только христианство отличается высочайшими и
наиболее завершенными достижениями в области религиозного опыта».
Ясно, что философия в интерпретации Зеньковского и Лосского яв¬
ляется не методом познания природы и общества, пронизывающим все
науки и обогащающимся в процессе их развития, а орудием исследова¬
ния веры, религии, средством рациональной, логической интерпретации
каких-то неуловимых форм опыта вроде интеллектуальной интуиции,
нравственного, эстетического и мистического религиозного опыта.
Зеньковский и Лосский, прикрываясь наукообразной фразеологией,
»а деле стараются увести своих читателей в средневековье, когда на фи¬
лософию смотрели как на служанку богословия.
IV
Зеньковский и Лосский исследуют в своих книгах историю развития
не русской философии, объективно существовавшей и развивавшейся на
протяжении многих веков, а философии, выдуманной ими самими и
приписанной русскому народу. Они произвольно конструируют как весь
исторический процесс развития философии в России, так и взгляды от¬
дельных русских мыслителей, направления, в которых будто бы шло
развитие русской философской мысли.
Те факты и события, которые действительно имели место в истории
идеологической жизни русского общества, Зеньковский рассматривает
как будто бы объективно; его книга на первый взгляд действительно со¬
здает впечатление полного и всестороннего освещения фактов: автор от¬
мечает переломные моменты в политической и идеологической жизни рус¬
ского общества, связывает с ними возникновение новых течений в фило¬
софской мысли и коллизий между ними.
Возникновение различных направлений я борьбу между ними oih изо¬
бражает как рост национального самосознания, как проявление само¬
стоятельности, самобытности, творческой силы и культуры русского ума.
Но при этом он постоянно подчеркивает коллизию между философской
мыслью и церковным догматизмом как основную в духовной жизни рус¬
ского общества. Философская мысль, утверждает ^Зеньковский, может су¬
ществовать и развиваться лишь в условиях полной свободы исследования.
«Свобода внутренняя, — говорит он, — здесь не менее важна, чем свобода
внешняя». Таким образом, всю сущность исторического процесса разви¬
тия русской философской мысли он свел « стремлению этой мысли осво¬
бодиться, отделиться (секуляризоваться) от опеки церкви, подчеркивая,
однако, неизменную верность русской философии основам православно¬
христианского мировоззрения. Это стремление обрести внутреннюю сво¬
боду и в то же время остаться на позициях православного христианства
б'/дто бы и составляет самую существенную особенность русской фило-

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
78
софской мысли. «Русская мысль,— говорит Зеньковский,— всегда (и Haj-
всегда) осталась связанной со своей религиозной стихией, со своей
религиозной почвой; здесь был и остается главный корень не только свое¬
образия, но и разных осложнений в развитии русской философской
мысли».
На этом основании он делает вывод, что «ключ к диалектике русской
философской мысли надо... искать в проблеме секуляризма».
Зеньковский различает два направления в развитии секуляризма: за¬
щищающее свободу исследования, свободу философского мышления, при¬
знающее истинность религиозных воззрений и полностью отрицающее вся¬
кую познавательную ценность религиозных воззрений, признающее пол¬
ную автономию разума. Секуляризм в Западной Европе развивался по
второму пути, вследствие чего западноевропейская культура оказалась
ныне в тупике. Причина столь трагического положения, как заявил Зень¬
ковский, заключается в стремлении западноевропейских философов найти
решение всех основных вопросов вне христианства. Но этого, по его мне¬
нию, нельзя достичь, так как философия всегда была и будет тесно свя¬
зана с христианским богословием. Зеньковский видит единственно воз¬
можный выход для западноевропейской культуры в возврате к церкви.
В России секуляризм .развивался своеобразным путем. Неудовлетво¬
ренные системой церковного догматизма, русские люди обратились к за¬
падноевропейской мысли, что породило борьбу за автономию разума во
всех сферах творческой деятельности человека. Но, к счастью (и в этом,
по мнению Зеньковского, вся суть самобытности развития русской фило¬
софской мысли), уже в самом начале появления в России секуляризма
определились два его направления: антирелигиозное, идущее от русских
вольтерианцев XVIII века, принципиально отвергающее религию и цер¬
ковь, и прохристианское, отходящее от церкви, но не порывающее с хри¬
стианством, а лишь защищающее «свободную стихию богословских иссле¬
дований». Это направление шло от учения Сковороды и было продол¬
жено старшими славянофилами и В. Соловьевым, а затем современными
проповедниками православия. В соответствии с этим Зеньковский пред¬
ложил следующую периодизацию развития философской мысли в Рос¬
сии: первый период — от середины XV века до преобразований Петра I
(пролог); второй — от середины XVIII века до 70-х годов XIX века (воз¬
никновение секуляризма); третий — от 70-х годов XIX века до 1917 года
(возникновение самобытных философских систем) и современный период
(философия выходцев из России, подвизающихся за пределами СССР).
Советскую философию, именуемую им неомарксизмом, Зеньковский не
считает русской философией. Так изображает он в своей книге пути раз¬
вития русской философии.
Зеньковский полагает, что борьба в русской общественной мысли
была вызвана тем, что русские люди внутренне стремились к иным це¬
лям, чем те, которые навязывались им западной оекуляристской филосо¬
фией. Борьба между сторонниками самобытной русской и западноевро¬
пейской секуляристской философии, или, иначе, борьба сторонников мир¬
ного сосуществования веры и знания против сторонников полной авто¬
номии разума и составляет, по мнению Зеньковского, содержание всего
процесса развития русской философии. «Не могут не чувствовать право¬
славные люди,— пишет Зеньковский,— что наши установки, наше пони¬
мание природы и человека не знают всех тех затруднений, которые в свое
время на Западе побуждали мысль идти путем недоверия к церкви.
И даже более — в озарениях веры мы находим богатейшие дополнения
к lumen naturale rationis «естественный свет разума». Вот почему для
Нас, русских, созревавших духовно в православии, открыты иные подхо¬
ды к центральным проблемам (которые у нас те же, что и на Западе)».
В этом свете становится понятной критика Зеньковским тех реакционных
историков русской философии, которые ставили всю общественную мысль

«. Г. ТАРАКАНОЗ
русского народа в полную зависимость от западноевропейской обществен¬
ной мысли. «Патриотизм», проявленный Зеньковским, оказался не менее
реакционным, чем космополитизм Яковенко и Шпета. Критикуя послед¬
них, Зеньковский лишь случайно сказал частичку правды о действитель¬
ной истории развития русской философской мысли. В целом же его ин¬
терпретация русской философии и ее истории неверна и по своему суще¬
ству крайне реакционна. И Зеньковский и Лосский призывают русскую
и мировую философию повернуть вспять; они пророчески вещают, что
русская и западноевропейская философская мысль рано или поздно воз¬
вратится к церкви. Трагический тупик, в котором оказалась западноевро¬
пейская культура, говорит Зеньковский, «ныне уже до конца, надо на¬
деяться, осознан на Западе, и оттого здесь так актуальна тема преодо¬
ления секуляризма и возврата к церкви».
Так же смотрит на историю русской философии и Лосский. В своей
книге он, как и Зеньковский, много рассуждает о специфике русской
философской мысли, которую усматривает в том, что она, не в пример
западноевропейской философии, тесно связана с религией.
Лосский заявляет, что «философия, которая стремится проникнуть в
сокровенные глубины бытия, должна носить христианский характер». Он
обращает внимание православных на то, что в наши дни значительная
часть людей всех сословий во всех странах отошла от церкви, считая, что
христианское мировоззрение несовместимо с наукой и философией, и
призывает вести решительную борьбу с такими представлениями. «Рели¬
гиозная и философская литература,— говорит Лосский,— должна вклю¬
чать в себя и такие работы, которые могли бы удовлетворить запросы
различных общественных кругов. Эти работы должны вызвать чувство
симпатии и интереса к христианству в среде высокообразованных людей,
ставших безразличными к религии под влиянием духа современной ци¬
вилизации».
Зеньковский и Лосский сознательно игнорируют научную теорию
общественной жизни; они совершенно произвольно отбирают, класси¬
фицируют и систематизируют исторические факты, объясняют историче¬
ский процесс только как развитие, совершенствование религиозного со¬
знания, в зависимости от которого и совершалось якобы развитие поли¬
тической жизни и всей культуры русского общества. По мнению Зеньков¬
ского, деятельность и творчество отдельных мыслителей определяются
не условиями и потребностями материальной жизни различных классов
русского общества, а задачами так называемой секуляризированной
идеологии.
Лосский, как и Зеньковский, дает неверное толкование философии
и ее истории. Оба они разбирают детально только идеалистические и
мистические системы, а учения материалистов либо искажают, либо
совершенно игнорируют. «1Как позитивизм, так и механический материа¬
лизм,— пишет Лосский,— нашли в России широкое распространение.
Однако в России, как и в других странах, склонность к таким взглядам
преобладала и, несомненно, еще преобладает среди многих инженеров,
врачей, адвокатов и других образованных людей, не имеющих специаль¬
ной философской подготовки». Материалистами он считает только Баку¬
нина, Чернышевского, Писарева и Сеченова, которым он отвел главу в
8 страниц, в то время как Владимиру Соловьеву — в 100 страниц.
Главу, посвященную материалистам, Лосский называет «Русские ма¬
териалисты в 60-е годы — нигилизм». Не без умысла он начал ее с изло¬
жения воззрений Бакунина, которые, по его мнению, как раз и являются
образцом русского материализма. Бакунин, как говорит Лосскии, ска¬
тился от гегелевского идеализма к материализму только потому, что
стал революционером-анархистом. Радищева Зеньковский старается
изобразить реалистом, который в отличие от материалистов якобы не
сзодит всю полноту бытия к материи и fee модификациям.

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
81
Учение Ломоносова, .по Зеньковскому, знаменует первый русский
теоретический опыт объединения принципов науки и религии; Чаадаев
значителен тем, что сделал, попытку ввести христоцентрическое толкова¬
ние истории; Гоголь является пророком православной культуры; Герцена
и Белинского Лосский представил как последовательных идеалистов.
Чернышевский, говорит Лосский^ преодолел основную трудность ма¬
териализма в решении- вопроса о том, как из материального возникает
психическое с помощью гегелевского закона перехода количества в’каче¬
ство, то есть формально. Писарева Лосский изображает последователем
вульгарных материалистов фогта, Бюхнера, Молешотта, врагом искусства
и философии, проповедником, разрушения и отрицания всего положи¬
тельного.' ...
Сеченов, по Зеньковскому,— реалист и противник материализма. Лос-
ский же отождествляет, Сеченова с Бертраном Расселом. Сеченов, утвер¬
ждает Лосский, говорит о субъективном понятий тО же самбе, что и Бер¬
тран Рассел, а именно, что «Я» есть просто грамматическая форма, оши¬
бочно принятая людьми за особую «психическую реальность».
. -Интерпретация Зеньковским и .Лосским истории идей в русском об¬
ществе не только превратна, но и крайне реакционна. Изображая исто¬
рию русской общественной мысли только как развитие религиозного со¬
знания, а зарождение и развитие в России материалистической филосо¬
фии как случайное; отклонение от основного православно-религиозного
направления, не прослеживая преемственности, исторической традиций и
последовательности,в .развитии русской материалистической мысли, они
грубо фальсифицируют историю, развития духовной жизни русского на¬
рода. Они стремятся.доказать, что/общественная мысль в России нё
имеет материалистических, традиций'и что социалистическая идеология,
прочно основывающаяся на диалектическом материализме, есть случай¬
ное явление, не имеющее никаких исторических корней в идейном разви¬
тии русского народа. Они; всячески стараются дискредитировать мате¬
риализм как основу мировоззрения революционеров и поднять на щит
идеализм, мистику,, религию.
«В соответствии с существующими тактическими приемами советско¬
го режима,—заявляет Зеньковский,—книги, посвященные обзору неомар¬
ксистской философии, пытаются представить «диалектический материа¬
лизм» как завершение, и высшую точку в развитии материалистических
идей, которые якобы проявлялись всегда наиболее остро и настойчиво в
истории русской мысли. Согласно этой интерпретации, материализм стал,
в сущности, русским национальным движением, независимым от влия¬
ний Запада». То же самое утверждает и Лосский. Он уверяет своих чи¬
тателей, что советские философы считают Белинского материалистом
лишь потому, что получили от своего правительства указание отыскать
как можно больше материалистов среди представителей западноевропей¬
ской и русской культуры. «Поэтому,— говорит он,— не следует прини¬
мать на веру их (советских авторов.—Я. Т.) утверждения».
В данной статье, в которой, рассматриваются лишь общие тенденции
и методы фальсификации Лосским и Зеньковским истории русской фило¬
софской мысли, нет возможности подробно разобрать и опровергнуть
каждое их фальшивое утверждение о взглядах выдающихся русских ма¬
териалистов, выражавших прогрессивные стремления передовых слоев
русского общества и непримиримо боровшихся с идеализмом. В этой
статье нет- также возможности рассмотреть попытку Зеньковского и Лос-
екого фальсифицировать и опровергнуть диалектический материализм,
•который они именуют «неомарксизмом». Для'этого надо было бы напи¬
сать специальную статью. Можно лишь отметить, что ничего, кроме'дав-
кым-давно опровергнутых пошлостей, эта фальсификация не содержит.
. Упомянутый выше Чарльз Хартшорн, расхваливая книгу Зеньков¬
ского, зая‘вил: «Я не могу претендовать на то, чтобы подвергать оценке
6. «Вопросы филбеофии» № 3.

82
Н. Г. ТАРАКАНОВ
также и точность работы, но мои впечатления совпадают с впечатления¬
ми тех, кто более компетентен, чтобы сказать, что Зеньковский дал нам
труд, который не только охватывает более продолжительный период вре¬
мени, но и дает более адэкватное, научное описание».
Мы вынуждены разочаровать почтенного президента Общества аме¬
риканских метафизиков и его коллег: труды Зеньковского и Лосского, как
небо от земли, далеки от адэкватного, научного описания истории рус¬
ской философской мысли.
Все усилия Лосского и Зеньковского направлены на то, чтобы скрыть
от зарубежного читателя тот непреложный факт, что вся история русской
философской мысли, как и история философской мысли других народов,
в том числе и западноевропейских, является непрерывной борьбой мате¬
риализма против идеализма, что в центре внимания обоих борющихся
направлений стояли отнюдь не секуляризация или мистическо-религиоз¬
ные интуиции, а вопросы об отношении мышления к бытию, о том, что
первично — дух или материя, способен ли человек познать действитель¬
ность, а также вопросы об источнике познания и о формах, в которых
совершается процесс познания.
Вся история философской мысли в России делится на две эпохи —
эпоху домарксистской философии, когда передовые силы русского обще¬
ства в ожесточенной борьбе с реакционными проповедниками идеализма
и религии стремились выработать научное, материалистическое мировоз¬
зрение, и эпоху развития научной, марксистской философии, начавшуюся
с того времени, когда в России сложился уже промышленный пролета¬
риат и выступил как активная историческая сила, то есть с 80—90-х
годов XIX века.
Лосский и Зеньковский изображают дело так, будто марксизм в
России возник без всякой связи с предыдущим развитием русской фило¬
софии. На деле же многовековая борьба представителей передовых
классов русского общества против идеализма и религии подготовила
почву для усвоения подлинно научной философии — диалектического ма¬
териализма.
Открытие великим русским ученым и мыслителем Ломоносовым за¬
кона сохранения материи и движения и ряда других объективных зако¬
нов природы, его философские идеи имели основополагающее значение
для развития материалистического направления в истории русской фило¬
софской мысли. Преемник и продолжатель материалистических тради¬
ций Ломоносова, революционный просветитель Радищев в своих трудах
не только обобщил передовые идеи философов, но и развил дальше
основные принципы материализма. Его выступления нанесли сильный
удар по реакционной феодально-церковной идеологии в России и способ¬
ствовали развитию материалистических взглядов на природу и челове¬
ческое мышление.
Материалистические традиции, развивавшиеся Ломоносовым и Ради¬
щевым, продолжались лучшими представителями дворянства — декабри¬
стами, Герценом, Огаревым и другими, а затем идеологами революцион¬
ного крестьянства — Белинским, Чернышевским, Добролюбовым, Писа¬
ревым.
Отражая прогрессивные революционные устремления демократиче¬
ских масс русского общества, эти мыслители смогли преодолеть ряд недо¬
статков русского и западноевропейского материализма XVII—XVIII ве¬
ков. Материализм Герцена, Огарева и Белинского и в особенности Черны¬
шевского и Добролюбова был теоретическим обоснованием революцион¬
но-освободительной борьбы широких масс, и потому ему не была присуща
ни созерцательность, ни метафизичность прежнего философского мате¬
риализма. Гегелевскую идеалистическую диалектику революционерьь
демократы критически перерабатывали, исходя из материалистической
теории и потребностей революционно-демократической политики. Они

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ мысли
83
вплотную подошли к научному мировоззрению — к диалектическому ма¬
териализму— и остановились перед историческим материализмом.
Понимая философию так, как понимают ее Зеньковский и Лосский,
разумеется, невозможно дать научное освещение подлинной истории рус¬
ской мысли.
Противопоставляя «восточную» мысль «западной», Зеньковский и
Лосский преследуют определенную цель. Они, как и другие идеологи со¬
временной империалистической буржуазии, стремятся подтвердить зата¬
сканный тезис колонизаторской идеологии о превосходстве западной
культуры над культурой восточной.
V
Все буржуазные фальсификаторы истории русской философии, в том
числе Зеньковский и Лосский, для достижения своей цели —опутать ло¬
жью сознание широких масс интеллигенции зарубежных стран — спеку¬
лируют на том, что советские историки философии не дают марксистско-
ленинской критики взглядов представителей русского идеализма, обра¬
щая главное внимание на изучение и освещение истории материализма
в России.
В. И. Ленин в своей статье «Карл Маркс» отмечает, что одно из за¬
мечательных достижений исторического материализма состоит в требова¬
нии искать корни без исключения всех идей и всех различных тенденций
в материальных условиях жизни различных классов общества.
Из этого положения В. И. Ленина следует, что история философии
как наука должна изучать процесс возникновения всех без исключения
идей и мировоззрений данного общества в каждый данный период его
истории, искать корни всех идей и тенденций в состоянии производитель¬
ных сил и производственных отношений, в условиях материальной жизни
различных классов общества, исследовать конкретно-исторически столк¬
новения противоречивых идей и тенденций,— словом, изучать единый, за¬
кономерный во всей своей разносторонности и противоречивости процесс
развития философской мысли. И не случайно А. А. Жданов, говоря о за¬
рождении, возникновении и развитии материалистического мировоззре¬
ния и его законов, а также диалектического метода как о предмете истории
философии, подчеркнул, что материализм вырос и развился в борьбе с
идеалистическими течениями, что история философии есть история борь¬
бы материализма с идеализмом.
У нас, мне кажется, забывают об этой стороне предмета истории
философии как науки, что приводит к одностороннему освещению исто¬
рии философии, то есть к изучению преимущественно материалисти¬
ческой линии, неправильному отождествлению объективного, всесторон¬
него освещения развития философской мысли с буржуазным объекти¬
визмом.
Известно, что все современные буржуазные фальсификаторы исто¬
рии русской общественной и прежде всего философской мысли строят
свои «исследования» на основе изучения не столько подлинных трудов
русских мыслителей, сколько огромной книжной и журнальной литерату¬
ры дореволюционных помещичье-буржуазных идеологов — реакционных
историков, литературоведов, публицистов. Эта литература нами отверг¬
нута, но не раскритикована, поэтому для части зарубежной интеллиген¬
ции она все еще кажется ценной в научном отношении. Выходит, что
давно забытые нами враги по сей день продолжают активно и безнака¬
занно бороться против нас. Их мнения и оценки обобщаются и система¬
тизируются современными буржуазными идеологами и широко пропаган¬
дируются в качестве авторитетных научных выводов на всех языках во
всех буржуазных странах. Все эти томпкинсы, веттеры, шульцы, лосские,
Сорокины являются разносчиками реакционных и враждебных идей

84
Н. Г. ТАРАКАНОЗ
Леонтьевых и катковых, шпетов и радловых, гершензбнов и подобных им
реакционеров.
Зеньковский, например, ссылается в своем «труде» на десятки книг
и статей по истории русской философии, в том числе на книги архиман¬
дрита Гавриила «История русской философии», Б. Яковенко «Очерки рус¬
ской философии», Э. Радлова «Очерки истории русской философии»,
А. Введенского «Судьба философии в России», М. Ершова «Путь разви¬
тия философии в России», Иванова-Разумника «История русской обще¬
ственной мысли», Е. Боброва «Философия в России», Т. Шпета «Очерки
развития русской философии», М. Филиппова «Судьбы русской филосо¬
фии», П. Милюкова «Главные течения русской исторической мысли» и на
многие другие. В книжке Лосского также приводятся сотни цитат из
произведений русских реакционных историков общественной мысли в
России.
В. И. Ленин учил никогда не забывать, что истории известны две
России: Россия реакционная и Россия революционная.
Реакционная Россия — это Россия царей, царских палачей, помещи¬
ков, капиталистов, купцов, полицейских, чиновников и попов. Все они
были злейшими врагами нашей Родины. Они, говорил Ленин, вошли в
историю как организаторы «великих погромов, голодовок, виселиц, за¬
стенков».
Цари, помещики, капиталисты не только беспощадно эксплуатирова¬
ли большинство населения России, но и отравляли его ядом своей реак¬
ционной идеологии. Они намеренно держали русский и другие народы
России в состоянии темноты и невежества, нищеты и бесправия. Они
стремились задушить вечно живую и непокорную мысль русского народа.
Но этой России, России реакционной, противостояла другая Россия,
Россия революционная. Русский народ никогда не мирился со своими
поработителями, не покорялся им. Он постоянно проявлял могучую силу
протеста, свою беззаветную готовность бороться против врагов своего
отечества.
Несмотря на полицейский режим и гнет крепостничества, русский
народ сумел сохранить свое национальное достоинство и создал прекрас¬
ную литературу, удивительную живопись, великолепную музыку, пере¬
довую науку. Он выдвинул из своей среды замечательных людей, свер¬
шивших славные подвиги на самых различных поприщах обще¬
ственной жизни,— ученых, философов, писателей, поэтов, компо¬
зиторов, художников, артистов, полководцев, государственных дея¬
телей, дипломатов. Лучшие люди России: Ломоносов, просветители XVIII
века, Радищев, декабристы, Герцен, Огарев, Белинский, Чернышевский,
Добролюбов, разночинцы 70-х годов — отразили в своих произведениях
всю глубину протестующей мысли русского народа, всю силу их возму¬
щения крепостничеством и самодержавием. Они были горячими побор¬
никами просвещения и освобождения народных масс, сторонниками де¬
мократических форм общественной жизни, пламенными патриотами и
считали себя слугами народа; они были оптимистами и верили, что все
лучшее человечества не в прошлом, а в будущем, они стояли за обще¬
ственный прогресс, за революционное преобразование общественной
жизни.
Борясь против самодержавия, крепостничества и всех его пережит¬
ков, передовые люди России с беспрецедентной настойчивостью искали
пути борьбы и разрабатывали революционную теорию. Они внимательно
следили за развитием общественной мысли во всем мире, изучали и
обобщали опыт борьбы за свободу и демократию народов всех стран
Европы и Америки. В. И. Ленин отмечал исключительное богатство ин¬
тернациональных связей революционной России, превосходное знание
русскими передовыми деятелями истории революционного движения. Он
говорил: «Марксизм, как единственно правильную революционную тео-

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ мысли
85
рию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук
и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и
беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований,
проверки, сопоставления опыта Европы» (Соч. Т. 31, стр. 9).
В наши дни, когда Коммунистическая партия Советского Союза при¬
зывает усилить работу по воспитанию членов общества в духе интерна¬
ционализма и упрочения братских связей с трудящимися всех стран, ко¬
гда Советское государство не является уже одиноким островом, окружен¬
ным капиталистическими странами, и советский народ идет вперед вме¬
сте с великим китайским народом, с трудящимися стран народной демо¬
кратии, когда нас поддерживает все прогрессивное человечество, интерес
к историческому опыту революционно-освободительной борьбы русских
рабочих и крестьян, к истории русской общественной, в том числе и фи¬
лософской, мысли стал всеобщим.
Поэтому задача научного исследования борьбы передовой русской
материалистической философской мысли с идеализмом, а также задача
пропаганды и защиты традиций этой победоносной борьбы от попыток
лакеев современной империалистической буржуазии фальсифицировать
их приобретают все большее значение.
Как бы ни старались бердяевы, ззньковские, лссские и другие идео¬
логи реакционной буржуазии отвлечь внимание трудящихся масс, про¬
грессивной интеллигенции от изучения истории борьбы передовых рус¬
ских мыслителей за торжество материалистического мировоззрения, им
не удастся скрыть исторической правды.

Некоторые аспекты развития
современной итальянской
философии
Марио СПИНЕЛЛА (Италия)
Изучающий современную итальянскую
философию не может не заметить различия
в состоянии этой науки по сравнению с
периодом, предшествующим второй миро¬
вой войне. Тогда в итальянской философии
прочно господствовали буржуазные идеа¬
листические течения. Процесс перехода от
неогегельянского идеализма, представлен¬
ного Бенедетто Кроче, Джованни Джентиле
и их школой, ж идеализму, кое-как при¬
крытому, к неопозитивизму, неоэмпиризму
и неорационализму, то есть к различным
видам эмпириокритицизма, только начи¬
нался. Распад неогегельянского течения
сопровождался возрождением различных
иррационалистических течений — от так
называемого христианского спиритуализма
до экзистенциализма. Диалектический ма¬
териализм только иачинал утверждаться
как одна из решающих сил на философ¬
ском фронте.
После Кроче и Джентиле, вчера еще за¬
нимавших господствующее положение в
итальянской философии, в идеалистиче¬
ском лагере не выдвинулось ни одного зна¬
чительного философа. Влияние немецкой
идеалистической философии заменялось
влиянием английской и особенно амери¬
канской идеалистической философии — к
этому сводилось движение.
Национально-освободительное движение
и возникновение могучего народного фрон¬
та демократии и коммунизма в Италии
принесли обновление итальянской филосо¬
фии. От состояния полнейшей замкнуто¬
сти, характеризуемой явной схоластикой и
почти полным отсутствием дискуссий, если
не считать продолжительной полемики меж¬
ду сторонниками Кроче и сторонниками
Джентиле, итальянская философия обрати¬
лась к живой действительности. Завяза¬
лись дискуссии и споры, хотя господству¬
ющее положение еще продолжает занимать
идеалистическая философия.
Часто вместо того, чтобы безбоязненно
расширять границы исследований, про¬
грессивные философы вдаются в различ¬
ные тонкости, занимаются незначитель¬
ными, узкими проблемами. Этому способ¬
ствует вся организация философской
жизни в стране, сосредоточенная исключи¬
тельно в университетах. Очень часто уче¬
ные, занимающиеся философскими иссле¬
дованиями, руководствуются не теоретиче¬
ским интересом или интересами культур¬
ного развития, а лишь своими личными,
направленными на получение званий и
университетских кафедр. Поэтому они
предпочитают придерживаться направле¬
ния тех ученых, которые -входят в состав
жюри на конкурсах. На успешное разви¬
тие итальянской философии оказывает
отрицательное влияние вся система кле¬
рикальной буржуазной культуры, которую
поддерживает правительство.
В Италии нет непрерывной традиции ма¬
териалистической философии и традицион¬
ных школ, способных дать отпор клерика¬
лизму и все возрастающему влиянию аме¬
риканского империализма, стремящегося
оказать давление на итальянскую идеоло¬
гию и культуру. Такое положение объяс¬
няется историческим развитием Италии,
где на протяжении многих лет господство¬
вали иностранные захватчики и клери¬
кальный обскурантизм. «Италия,— пишет
Пальмиро Тольятти в июльском номере
журнала «Ринашита» за 1954 год,— до
эпохи Возрождения находилась в авангарде
европейской мысли. В эпоху Возрождения
она дала миру наиболее оригинальных,
мужественных и смелых мыслителей. Они
решительно выступили против старого
образа мышления, на -котором католиче¬
ская религия основала свое учение и свои
проповеди; с новым сознанием обратились
они к изучению человеческого мышления
и восприятия, рассматривая природу как
великую книгу, в которую нужно почаще
заглядывать, чтобы действительно «про¬
зреть». Они положили начало новому
мировоззрению, в центре которого стоят
природа и человек. Отвергая религиозную
трансцендентность и утверждая имманент¬

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ 87
ность божественного в действительности,
они открыли таким образом путь, хотя еще
и в далеко не совершенной форме, к по¬
следующим натуралистическим и материа¬
листическим концепциям. Этот порыв
обновительной мысли прерывается целым
рядом трагедий: Томмазо Кампанелла был
заточен в тюрьму, Галилео Галилей—
осужден инквизицией, Джордано Бруно —
живым сожжен в Риме».
В период продолжительного господства
католической реакции, когда в экономиче¬
ской жизни страны наблюдались упадок и
застой, в итальянской философии не могли
созреть плоды, обещанные великой эпохой
расцвета, эпохой Возрождения. Свыше
двух веков итальянская философия нахо¬
дилась в состоянии депрессии. Можно от¬
метить лишь Джамбаттиста Вико, чья
противоречивая, но вместе с тем богатая
гениальным® предвидениями мысль за¬
служивает внимания и должна быть
изучена в свете марксистского учения.
Во второй половине XIX века, в эпоху
Рисорджименто, после возникновения но¬
вого унитарного государства, Италия пере¬
жила бурное возрождение философии.
Толчком для него послужило, с одной сто¬
роны, влияние гегелевской философии, а с
другой — критика этой философии. Во
главе <аевого гегельянства» в Италии
стали Бертравдо Опавента и крупнейший
литературный критик Де Санктис. Из неа¬
политанской школы «левых гегельянцев»,
высшим выражением которой являлись
труды Спавенты и Де Са.кктиса, вышел
первый талантливый итальянский мысли-
тель-марксист Антонио Лабриола.
Лабриола стал марксистом примерно в
те годы, котда Плеханов порывал с народ¬
ничеством. Его по праву можно считать
крупнейшим итальянским философом про¬
шлого века. В то время, когда Италия по
сравнению с другими европейскими стра¬
нами находилась в состоянии социально-
экономической отсталости, Антонио Лаб-
риоле удалось приобщиться к самой пере¬
довой современной философии и вновь
ввести итальянскую философию в круг
передовых идей.
Но Лабриола был недостаточно оценен
своими современниками, особенно италь¬
янскими представителями социалистиче¬
ского движения, стоявшими в философии
на позициях позитивизма. Только через
двадцать лет после опубликования первых
марксистских произведений Лабриолы и
почти через десять лет после его смерти
его учение при помощи основателей Италь¬
янской коммунистической партии Антонио
Грамши и Пальмиро Тольятти стало до¬
стоянием передовой итальянской куль¬
туры.
1'акое отношение к работам Лабриолы
объясняется тем, что, во-первых, в конце
XIX и в начале XX века лидеры итальян¬
ского рабочего движения находились под
влиянием буржуазной позитивистской фи¬
лософии, и, во-вторых, тем, что буржуаз¬
ная философия вела контрнаступление,
выразившееся в возрождении правого нео¬
гегельянства, представленного Бенедетто
Кроче и Джованни Джентиле.. Эти две сто¬
роны развития итальянской философии,
находящиеся в тесной связи с развитием
классовой борьбы, заслуживают рас¬
смотрения.
Примерно в середине XIX века круп¬
нейшими представителями итальянского
позитивизма были Карло Катанео и Джу¬
зеппе Феррари, боровшиеся в эпоху Ри¬
сорджименто за объединение и независи¬
мость Италии. Они принадлежали к рес¬
публиканско-демократическому крылу
патриотического движения итальянского
народа. На них оказали сильное влияние
как идеи эпохи Просвещения и француз¬
ский сенсуализм XVIII века, так и труды
Вико и философия Сен-Симона.
В 1835—1837 годах Джузеппе Ферра¬
ри опубликовал полное собрание сочинений
Вико, вновь, так сказать, пустив его в
оборот. Карло Катанео и Джузеппе Ферра¬
ри были знакомы с гегелевской диалек¬
тикой. Это придало их учению столь пе¬
редовой, демократический характер, что
Тольятти (цитированная статья в журна¬
ле «Ринашита») смот написать о Катанео,
что он «дошел до раскрытия и исследова¬
ния той связи, которая существует между
развитием цивилизации и развитием эко¬
номического строя общества, производства,
распределения материальных благ и исто¬
рии классов».
Чрезвычайно важной стороной фило¬
софской деятельности Катанео, Феррари и
их учеников являлось то, что она была
направлена против реакционных филосо¬
фов Росмини и Джоберти, которые пыта¬
лись реставрировать традиционную като¬
лическую философию и противопоставить
ее влиянию французского материализма и
гегелевской диалектики, стараясь при¬
остановить политическое и социальное раз¬
витие страны.
Многие из учеников Катанео, как п он
сам, приняли в дальнейшем активное уча¬
стие в рабочем движении. Они развернули
свою деятельность в Милане, промышлен¬
ном и торговом центре страны, где впо¬
следствии развитие рабочего движения
ускорило создание социалистической пар¬
тии.
Но в последнее десятилетие прошлого
века в итальянской философии утвердился
позитивизм французского толка, слетка
разбавленный вульгарным материализмом
Бюхнера, Фогта и Молешотта (последний,

88
МАРИО СПИНЕЛЛА
кстати сказать, некоторое время препода¬
вал философию в Римском университете).
Именно это позитивистское течение гос¬
подствовало в «теориях» лидеров социали¬
стического движения, пока не. выступили
Грамши и Тольятти. Из этого позитивист¬
ского течения в учение итальянских со¬
циалистов проникли самые реакционные,
зоологические теории и лженаучные идеи
А. Лориа и учеников «исторической шко¬
лы права», которых еще 50 лет тому
назад так ^реэко раскритиковал Карл
Маркс в своей статье «философский мани¬
фест исторической школы права»
(см. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. I).
Характеризуя этот период, Тольятти
писал в своем сборнике «Грамши»:
«В идеологической борьбе проявилась не
только слабость, но и полнейшее бессилие
и неспособность социалистической интел¬
лигенции и лидеров рабочего движения...
В тот период наукой и философией италь¬
янских социалистов был позитивизм, и в
это прокрустово ложе старались насильно
втиснуть богатырскую фигуру Карла
Маркса и его диалектику, прообразом ко¬
торой была гегелевская диалектика. Но
когда марксистская диалектика не подхо¬
дила под эту мерку и противилась наси-
.лию, на помощь приходила ограниченность
лженаучных толкований марксизма.
В тех случаях, когда .различные поли¬
тические и социальные явления, а также
породившие их причины старались объяс¬
нить, не прибегая к экспериментальной
психологии и криминологии, на помощь
приходил самый банальный социоло¬
гизм — спенсеризм без приправы.
Когда же правящие круги итальянского
общества, почувствовав себя экономически
более сильными и полнее осознав свою ру¬
ководящую роль, очень осторожно и на¬
стойчиво начали проводить свою руково¬
дящую политику, произошел крах позити¬
вистской философии, открывший пустоту
в социалистическом движении, что, в свою
очередь, означало разрыв социалистиче¬
ского движения со всеми основными фило¬
софскими течениями».
В тот период, когда в Италии было
почти неизвестно великое учение Маркса
и Энгельса, когда решительно ничего не
знали о гениальном вкладе в марксизм,
который уже в начале XX века сделали
Ленин и Сталия, когда большинство италь¬
янцев не имело никакого представления
даже о работах Антонио Лабриолы, креп¬
кие позиции без всякого труда заняла
идеалистическая философия, во главе кото¬
рой стояли Кроче и Джентиле.
Утверждение иеогегельянского идеали¬
стического течения в философии, его про¬
должительное господство в итальянской
культуре еще больше углубило тот тради¬
ционный разрыв между интеллигенцией и
народом, который так смело вскрыл в сво¬
их трудах Антонио Грамши.
Как субъективный идеализм Джентиле,
так и объективный идеализм Кроче не по¬
лучил • распространения за пределами
узкого круга философов. Да идеалистиче¬
ская философия Кроче и Джентиле и не
стремилась стать. массовым учением, спо¬
собным «просветить» народные слои. Она
открыто признает, что является аристо¬
кратической философией, философией для
«избранных». Совершенно очевидно, что
эта философия рассчитана на интеллиген¬
цию, которая, поступив на службу к гос¬
подствующему классу, начинает смотреть
с презрением на любую попытку народных
масс эмансипироваться. Она возрождает в
более современной форме концепцию Пла¬
тона об олигархии философов, призванных
управлять аморфной массой рабов, зани¬
мающихся производством материальных
благ. Типичными для неогегельянцев
являются слова одного из наиболее уме¬
ренных реакционных философов, сказан¬
ные в самый тяжелый период фашистской
реакции: «Никто не может отнять у чело¬
века свободу. Человек, даже закованный в
цепи, абсолютно свободен, лишь бы его
самосознание жило и развивалось». Не¬
трудно понять политический смысл этой
«идеи» — она направлена на поддержку
любого насилия..
Характерной особенностью итальянского
неогегельянства является .отрицание зна¬
чения естественных наук. Джентиле в
своей книге «Общая теория духа как чи¬
стого акта» (1916) отрицает значение
науки н заявляет, что по своей природе
наука догматична. Не отстает от него и
Кроче, утверждая, со своей стороны, что
естественные науки не имеют познава¬
тельного значения.
Как пишет Грамши, «идеалистическая
философия Кроче и Джентиле определила
собой первый процесс изоляции ученых
(естественные или точные науки) от мира
культуры... Итак, «светские» ученые
имеют против себя религию и самое рас¬
пространенное философское течение. А это
говорит лишь о том, что они еще больше
замкнутся, в своем узком кругу, что сни¬
зится уровень их научной деятельности,
так как наука не может развиваться изо¬
лированно от мира общей культуры»
(Antonio Gramsci «Gli intellettuali e
l’organizzazione della cultnra». Torino,
Einaudi, 1952, p. 47).
Господство неогегельянства в итальян¬
ской философии усугубило расхождение
между философией и естественными наука¬
ми, лишило философию возможности опи¬
раться на достижения научной' мысли, а

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ 89
естественные науки — теоретической пер¬
спективы и всякой связи с общей концеп¬
цией мира.
Реакционный характер имеют исследо¬
вания Бенедетто Кроче и в области эсте¬
тики, искусства и литературы. Под влия¬
нием формалистической эстетики Кроче
итальянская молодежь долгое время кон¬
центрировала свое внимание лишь на про¬
блемах формы художественных произведе¬
ний, пренебрегая жизненным содержанием
проблем итальянской действительности.
В студенческих кружках и литературных
журналах неделями шли горячие споры
вокруг какой-нибудь стихотворной стро¬
ки или слога, а фашизм между тем уже
хозяйничал в стране, уничтожая демокра¬
тические свободы, разоряя экономику
страны, отравляя сознание людей нацио¬
налистическими и империалистическими
теориями и ведя пропаганду войны и на¬
силия. Когда же коммунисты развертыва¬
ли из глубокого подполья марксистскую
пропаганду, их трезвый голос натыкался
на глухое молчание молодежи, которая
была слишком занята «поэзией», чтобы
снизойти до вопросов материального про¬
изводства и классовой борьбы. От мар¬
ксизма предостерегал Кроче, утверждав¬
ший, что марксизм — отсталая философия,
способная поддерживать лишь тиранию
большевиков.
Что касается другого корифея итальян¬
ского неогегельянства в Италии — Джо¬
ванни Джентиле,^—то его политическое по¬
ведение вполне разоблачило реакционный
характер его философии, которая является
одной из форм субъективного идеализма,
доведенного до самых крайних выводов,
приводящих, как пишет Антонио Грамши,
«к настоящему семнадцатому веку как в
литературе, так и в философии» (Antonio
6 г a m s с i «II materialismo stoiico е la
filosofia di Benedetto Croce». Torino,
Einaudi, 1952, p. 289).
С приходом фашизма к власти Джентиле
встал на его сторону и усиленно добивал¬
ся, чтобы его считали фашистским теоре¬
тиком. Он защищал эфемерную республи¬
ку, которую установили итальянские фа¬
шисты в Северной Италии, оккупирован¬
ной нацистами во время второй мировой
войны. В 1944 году Джентиле был казнен
во Флоренции итальянским партизаном.
А в 1954 году мы были свидетелями того,
как христианско-демократическое прави¬
тельство и его «либеральный» министр
народного образования попытались чество¬
вать Джентиле в итальянских универси¬
тетах.
Почти сорокалетнее господство неоге¬
гельянства в итальянской философии было
настолько полным,, что ни неотомизм, ни
прашатизм, ни какие-либо другие буржу¬
азные течения не получили сколько-ни¬
будь значительного распространения в
Италии.
Какое же место в итальянской филосо¬
фии занимал диалектический и историче¬
ский материализм? В 1955 году испол¬
няется 50 лет со дня смерти одного из
лучших теоретиков и пропагандистов мар¬
ксизма в Италии — Антонио Лабриолы.
Итальянские марксисты сейчас много пи¬
шут о его формировании как философа, о
•его работах. Установление значения тру¬
дов Лабриолы для философии — одна из
важнейших сторон той деятельности, ко¬
торую развернули итальянские коммуни¬
сты, чтобы доказать, что марксизм имеет
свои корни и в итальянской философии.
Мы думаем, что о Лабриоле немного знали
и за пределами Италии, хотя он заслужил
того, чтобы его знали. Крупнейшие пред¬
ставители рабочего движения и талантли¬
вейшие ученые, которые сумели устано¬
вить с ним связь, не сомневались в его
значении как философа-марксиста. Фри¬
дрих Энгельс выразил свою дружбу и ува¬
жение Лабриоле, назвав его строгим по¬
следователем Маркса (см. письмо к Зорге
от 30 декабря 1893 года). Он широко
обсуждал с Лабриолой проблемы развития
итальянского социализма, о чем свиде¬
тельствуют сохранившиеся письма Лабр'и-
олы к Энгельсу. Это еще лучше подтверди¬
ли бы, к сожалению, потерянные письма
Энгельса к Лабриоле.
Ленин назвал отличной работу Лабри¬
олы «Очерки материалистического понима¬
ния истории», которую прочел в посред¬
ственном французском переводе. В письме
от 22 декабря 1897 года Ленин предлагал
своей сестре Анне Ильиничне перевести
эту книгу и писал, что нашел книгу
чрезвычайно интересной и что она пред¬
ставляет собой чрезвычайно умную за¬
щиту нашего учения (см. «Письма
Ленина к родным», стр. 73. 1934).
Меринг опубликовал в «Нейе Цейт» ра¬
боту Лабриолы «В память о «Коммунисти¬
ческом манифесте» и писал об этой книге:
«Работа Лабриолы, будучи несложной для
понимания, так как представляет собой
ясное введение в духовный мир «Манифе¬
ста», является замечательным дополнени¬
ем к произведению Энгельса «Развитие
социализма от утопии к науке». Он считал
Лаориолу «одним из лучших среди тех,
кто продолжил дело Маркса и Энгельса».
«Лабриола,— писал он,— в совершенстве
усвоил исторический ^материализм так, как
его развили Маркс и Энгельс, но излагает
его, как независимый мыслитель» («Neuc
Zeit», 1909—1910, 2° band, S. 545—
547).
Грамши в своих заметках об историче¬
ском материализме, написанных в тюрьме,

90
МАРИО СПИНЕЛЛА
говорит о Лабриоле как о последователь¬
ном марксистском философе, который
смог понять марксизм как философию, не¬
зависимую от «всех других философских
течений», как философию «самодостаточ¬
ную». На этом основном в наследстве Ла¬
бриолы сосредоточивает свое внимание и
Пальмиро Тольятти, посвятивший Лабрио¬
ле целую серию статей. Он подчеркивает,
что «философские исследования о Лабрио¬
ле должны вестись таким образом, чтобы
из них следовало, что уже с самого нача¬
ла своей деятельности он работал над от¬
дельными основными вопросами, не упав¬
шими с неба, а полностью вытекавшими
из характера идейной борьбы того време¬
ни, ,и что только в марксизме эти вопро¬
сы могли найти свое органическое, пра¬
вильное решение.
Отсюда можно понять, какое положение
занимал Лабриола среди основных фило¬
софских течений, того времени, оспаривав¬
ших свое место в философии, и какую
огромную работу проделал он, чтобы по¬
нять марксизм и разработать его как пол¬
ную и законченную философию, а не толь¬
ко как метод исследования или вспомога¬
тельное средство для пропаганды»
(«Rinascita», aprile 1954).
В конце прошлого века марксизм в лице
Антонио Лабриолы имел выдающегося
представителя итальянской философии.
Однако в течение десяти лет после его
смерти никто не смог воспользоваться его
теоретическим наследием. Но накануне
первой мировой войны Грамши и Тольятти,
исследовавшие итальянские социалистиче¬
ские учения, нашли в работах Антонио
Лабриолы надежный ориентир. Такие рабо¬
ты Лабриолы, как «В память о «Коммуни¬
стическом манифесте», «Очерки материа¬
листического шшимашия истории», «Бесе¬
ды о социализме в философии», сыграли
огромную роль в воспитании молодых мар¬
ксистов. В Италии почти за двадцать^лет
не было написано ничего более достойно¬
го и положительного в области марксизма.
Чем же это объясняется? Ответ на этот во¬
прос мы найдем в статье Тольятти «Вождь
итальянского рабочего класса», входящей
в сборник «Грамши».
«Социалистическое движение,— пишет
он,— возникло и развилось в Италии
прежде всего как протест против политики
произвола и насилия, лишающей трудя¬
щиеся массы всех прав. Поэтому оно име¬
ло глубоко народный характер. Массовым
порядком в него вливались и интеллиген¬
ция мелкобуржуазного происхождения и
радикальные элементы буржуазии, стра¬
давшей от экономической и политической
отсталости страны и, наконец, восставшей
против нее. Задача социалистических ли¬
деров должна была бы заключаться в том,
чтобы предоставить рабочему классу руко¬
водство этим широким народным дви¬
жением, направить рабочий класс на
дальнейшую борьбу против реакции, за
демократические свободы, утвердить поли¬
тическую гегемонию рабочего класса и на¬
править угнетенные и эксплуатируемые
массы на борьбу за взятие власти из рук
капиталистической буржуазии и ее реак¬
ционных союзников. Социалистические
лидеры провалили эту задачу. Провалили
ее и лучшие из них, которые теснее были
связаны с массами, знали о страданиях и
стремлениях масс, сильнее ненавидели
буржуазию. Не поняв сущности мар¬
ксистского учения, эти лидеры так и не
смогли пойти дальше сентиментальной
революционности и «непримиримости» на
словах. Лидеры типа Турати, порвав с
марксизмом и скатившись в болото реви¬
зионизма и мелкобуржуазной демократии,
старались подчинить рабочее движение
капиталистическому государству. Они
поддерживали планы либеральных госу¬
дарственных деятелей, которые заключа¬
лись в том, чтобы подкупить некоторых
социалистов, а затем с их помощью пода¬
вить революционный порыв рабоче-кре¬
стьянских масс. Они становились провод¬
никами и прямыми агентами буржуазного
влияния в пролетарских организациях.
Карла Маркса, по выражению Джолитти,
«забросили на чердак».
Разочарованная учащаяся молодежь по¬
рывала с социализмом, падение которого с
таким торжеством провозглашали буржуаз¬
ные философы. Она начала переходить на
сторону реакционных националистических
и полуфашистских организаций, создан¬
ных еще перед войной наиболее реакцион-
ной частью крупной буржуазии для под¬
держки своей политики империалистиче¬
ской экспансии, разбоя и грабежа.
В полемике со всякими Турати, Треве-
сами и другими святошами реформистского
социализма Грамши неоднократно выра¬
жал свое негодование по поводу политики
идеологической коррупции, проводимой
этими лидерами. Он писал: «Оппортуни¬
стические лидеры партии и реформистские
лидеры профсоюзов — эти проповедники
нигилизма, господствовавшего в итальян¬
ской социалистической партии в течение
многих десятков лет, со старческим скеп¬
тицизмом издевающиеся сегодня над бес¬
корыстными усилиями молодого поколения
и над волнением страстей, вызванным
большевистской революцией, должны были
бы постыдиться и подумать о своей ответ¬
ственности и о своей неспособности пони¬
мать и воспитывать массы. Мы, молодежь,
должны отречься от этих людей прошлого.
Что связывает нас с ними? Что они созда¬
ли, чему научили нас, что завещали хра¬

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ 01
нить? Можем ли мы с любовью и благодар¬
ностью сказать о них, что они открыли и
осветили нам путь к исследованию, к
науке, помогли нам в обогащении наших
знаний, в нашем движении вперед?
Все это мы, новое поколение, должны
были делать сами, делать терпеливо, соб¬
ственными силами. Нынешнее поколение
итальянских социалистов не считает их
своими отцами; над его ошибками и его
усилиями не имеет права насмехаться тот,
кто сам не работает, кто ничего не создал,
кто ие может оставить в наследство ниче¬
го, кроме посредственной подборки посред¬
ственных газетных статеек».
В Италии в период после Лабриолы и до
появления Грамши и Тольятти, возродив¬
ших марксистское учение, в итальянской
марксистской философии имеется большой
пробел, несмотря на то, что в это время
развитие рабочего движения, рост боеспо¬
собности рабочего класса и итальянских
трудящихся не только не спадает, а в зна¬
чительной мере усиливается. Под давле¬
нием рабочего движения буржуазное
правительство было вынуждено дать неко¬
торые демократические права и даже все¬
общее избирательное право. Но среди «тео¬
ретиков» рабочего движения получил в это
время распространение ревизионизм как
компромисс с буржуазными течениями в
политэкономии и философии или ка.к пря¬
мая попытка выработать «теорию» клас¬
совой борьбы «для особых условий Ита¬
лии», основанную не на учении Маркса и
Энгельса, а на учении Жоржа Сореля (та.к
называемый «революционный синдика¬
лизм»). В это же время возникает попыт¬
ка со стороны буржуазных ученых исполь¬
зовать элементы марксистского учения,
выхолостив их революционное содержание.
По этому поводу Грамши писал в своих
«Тюремных тетрадях» в разделе, направ¬
ленном против философии Кроче:
«Ясно выраженное усвоение отдельных
элементов марксизма нетрудно обнару¬
жить, но, тем не менее, его необходимо тща¬
тельно проанализировать. Классическим
примером этому является попытка Кроче
эмпирически, .путем исторических иссле¬
дований снизить значение философии прак¬
тики г. Эта идея, подхваченная также и
католиками, способствовала созданию в
Италии экономико-юридической школы в
историографии, получившей распростра¬
нение и за пределами Италии. Гораздо
труднее обнаружить «скрытое» усвоение,
о котором умалчивают. Это наблюдалось в
то время, когда философия практики ста¬
ла распространенным учением в совре-
1 Грамши писал в тюрьме и поэтому
принужден был прибегать к зашифровке,
в которой «философия практики» означала
марксизм.
менной культуре, когда она прямо или
косвенно изменила старые образы мышле¬
ния. С этой точки зрения особенно инте¬
ресно изучение Сореля, тал как в его уче¬
нии и распространении его идей можно
найти некоторые признаки такого усвое¬
ния. То же можно сказать и о Кроче. Но
особенно важным должно бы быть изуче¬
ние философии Бергсона и пратматизма,
чтобы увидеть, насколько отдельные их
положения были бы непонятны, если бы в
истории не появилась философия прак¬
тики».
Этот вопрос представляет значительный
интерес по целому ряду причин. Во-первых,
влиянию марксистского учения в итальян¬
ской культуре, несомненно, способствовало
то, что некоторые труды по истории как
экономико-юридической школы, так и шко¬
лы Кроче часто содержат отдельные элемен¬
ты, представляющие значительный науч¬
ный и практический интерес для ученых-
марксиетов. Примером являются работы
ученых экономико-юридической школы
по истории итальянских средневековых
коммун.
Во-вторых, подобные влияния в специ¬
фических, так сказать, обстоятельствах
«■опосредствуют» процесс усвоения марк¬
сизма интеллигентами, делая его для них
более приемлемым и доступным пониманию.
Это имело особое значение для Италии,
где за время двадцатилетнего господства
фашизма молодые ученые не имели возмож¬
ности черпать знания непосредственно из
трудов классиков марксизма, многие из них
узнали о самих именах Маркса и Энгель¬
са и о некоторых сторонах их учения из
работ Кроче и Джентиле. Под влиянием
экономико-юридической школы они нача¬
ли интересоваться экономическими фак¬
торами историографии.
И, наконец, в-третьих, не лишено инте¬
реса рассмотрение отдельных элементов
марксизма буржуазными учеными и особен¬
но американским прагматистом Джоном
Дьюи, который сейчас в Италии особенно в
моде. Он создал своего рода оборонитель¬
ный рубеж для молодежи, занимающейся
философией, чтобы защищать ее от диалек¬
тического и исторического материализма,
хотя последний и интересует и привлекает
молодежь. Поэтому необходима борьба, ко¬
торую ведут итальянские марксисты против
подобных попыток мутить воду.
Вот почему указанные аспекты влияния
марксизма на буржуазную философию име¬
ют определенное значение в общей картине
развития философской мысли в современной
Италии. Очевидно, однако, что аспекты эти
в своей совокупности должны расценивать¬
ся как проявление ревизионизма. Такие
проявления были особенно сильны в первое
десятилетие XX века в условиях роста рабо¬

92
МАРИО СПИНЕЛЛА
чего движения и становились все менее за¬
метными по мере того, как буржуазная по¬
лицейская и идеологическая реакция,
казалось, отдаляла все больше и больше
всякую возможность народного и социали¬
стического движения, будь то на почве
практического действия или на идеологиче¬
ской почве. Многие историки экономико-
юридической школы вскоре открыто встали
на националистические и фашистские по¬
зиции. Кроче начал бороться с опасностью
возрождения интереса к марксистским про¬
блемам среди той или иной части итальян¬
ской интеллигенции и кончил тем, что
впал в самый вульгарный антикоммунизм.
Давая правильную оценку влияния мар¬
ксизма на буржуазную идеологию в первые
пятнадцать лет нашего века, нельзя не
признать того факта, что в этот период в
Италии наблюдался относительный упадок
марксистской философской мысли по срав¬
нению с тем высоким уровнем, которого она
достигла в трудах Антонио Ларриолы. Это
особенно важно подчеркнуть для того, что¬
бы лучше понять, исходя из единства тео¬
рии и практики, причины тех ошибок и
слабостей, в силу которых итальянское со¬
циалистическое движение в послевоенные
годы (1919—1920) не смогло руководить
борьбой и привести к победе итальянский
рабочий класс, хотя он,, бесспорно, и про¬
явил революционный порыв и стремление к
захвату власти.
Если не учитывать отхода лидеров и
«теоретиков» тогдашнего итальянского со¬
циализма от марксизма, нельзя понять
огромного значения той деятельности, ко¬
торую развернули Грамши и Тольятти со
своими соратниками, чтобы восстановить
марксизм в его правах в итальянском рабо¬
чее движении, чтобы через труды Лабрио¬
лы вновь соединить рабочее движение с
учением Маркса и Энгельса, чтобы позна¬
комить, наконец, итальянцев с трудами
В. И. Ленина. В течение нескольких лет
упорно велась эта работа. Начавшийся из¬
даваться в Турине с 1 мая 1919 года еже¬
недельник «Ордине нуово» («Новый поря¬
док») стал важным средством марксистско¬
го воспитания и идеологической и полити¬
ческой борьбы. Тольятти пишет, что «со
времени Циммервальдской и Кинтальской
конференций Грамши особенно заботился
о том, чтобы познакомиться и связаться с
революционными элементами международ¬
ного рабочего движения и в первую очередь
с русскими большевиками. Но эту задачу
нелегко было осуществить в период войны,
когда границы европейских государств
представляли собой почти неодолимые барь¬
еры. Рабочий стол Грамши был завален не¬
легальной революционной литературой, по¬
лучаемой со всех концов земного шара, на¬
писанной на различных языках. Сочине¬
ния Лепина, документы большевистской
партии разыскивались где только можно,
их ожидали со страстным нетерпением, их
переводили, читали и коллективно обсу¬
ждали, разъясняли, распространяли на
фабриках. Душой этого дела был Грамши.
В ленинских работах звучало новое слово,
которое жаждали услышать итальянские
рабочие и которое должно было руководить
ими в их грандиозной борьбе в послевоен¬
ные годы. Марксистское учение, очищенное
от шлака, под которым оппортунисты похо¬
ронили его революционную сущность, вновь
выявлялось в своем подлинном свете как
учение о пролетарской революции и дикта¬
туре пролетариата. Новое развитие, которое
приобретал марксизм в трудах и деятель¬
ности Ленина, опыт большевизма и русской
революции открывали перед рабочими кон¬
кретные перспективы решения тех задач,
которые встали перед ними в конце войны»
(Т о g И a 11 i «Gramsci», pp. 36—37).
В героических боях туринского пролета¬
риата в годы войны закалился вождь
итальянского рабочего класса. Антонио
Грамши, который уже в 1917 году был из¬
бран секретарем туринской секции италь¬
янской социалистической партии. Победо¬
носная Октябрьская революция вызвала во
всех странах необходимость в более ясной
теории и более решительных революцион¬
ных практических действиях. Для решения
этих задач Итальянской коммунистической
партией был создан еженедельник «Ордине
нуово». Эта газета, несмотря на то, что
просуществовала, она всего два года, пред¬
ставляет собой веху не только в развитии
итальянского рабочего движения, но и в
разработке целого ряда проблем культуры
и философии. Газета «Ордине нуово» была
не лишена «некоторых колебаний и тео¬
ретических неточностей» (Тольятти),
но в ней был правильно поставлен основ¬
ной вопрос — вопрос о захвате власти
итальянским рабочим классом. В работах
Грамши и Тольятти этот вопрос связы¬
вается с проблемой глубокого культурного
обновления нации, с проблемой «интеллек¬
туальной и моральной реформы» (Г р а м-
ш и), которая нашла свое отражение в
оживленной дискуссии по идеологическим
вопросам, развернувшейся на страницах
газеты. Наряду со статьями, посвящен¬
ными борьбе рабочего класса, структур¬
ному и политическому обновлению социа¬
листической партии и ее организаций,
в газете встречаются статьи, отражаю¬
щие полемику, развернутую в свете мар¬
ксистских принципов, с различными бур¬
жуазными идеологическими теориями того
времени.
Эта идейная борьба помогла выяснить
и уточнить политическое направление
авангарда итальянских рабочих, подпять

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ S3
их до уровня руководящего класса, способ¬
ного оказать свое воздействие на все про¬
явления политической и культурной жиз¬
ни страны. Эта идейная борьба сказала
также влияние на молодых буржуазных
интеллигентов, приблизив их к рабочему
движению. В результате у буржуазной ин¬
теллигенции возродился интерес к мар¬
ксизму.
Позднее, в тяжелые годы фашистской
диктатуры, при помощи групп интеллиген¬
ции, находившихся в свое время под влия¬
нием «Ордине нуово», возникли антифа¬
шистские кружки интеллигенции. Пред¬
ставителей этих антифашистских течений
можно встретить еще и сегодня среди тех,
кто борется вместе с коммунистической и
социалистической партиями, даже не при¬
нимая полностью программ этих партий,
но признавая идейную и политическую
гегемонию рабочего движения.
В борьбе, которая привела к созданию
Итальянской коммунистической партии, а
затем в разгрому оппортунистического те¬
чения Бордиги в ее рядах, Грамши и Толь¬
ятти не ограничились разработкой вопро¬
сов узко философского характера,- а поста¬
рались в первую очередь использовать уро¬
ки марксизма-ленинизма и глубоко изучить
историю классовой борьбы в современной
Италии, чтобы иметь ясные перспективы
для политической линии партии и не оши¬
биться в анализе движущих сил революции
в Италии. Но когда эта напряженная рабо¬
та успешно завершилась разработкой тези¬
сов третьего съезда партии, состоявшегося
в Лионе, и появлением новой работы Грам¬
ши «Южный вопрос», фашизм уже захва¬
тил власть и вскоре начал применять
«чрезвычайные законы». Итальянские ком¬
мунисты были вынуждены надолго уйти в
подполье.
Чтобы подчеркнуть то внимание, которое
Грамши и Тольятти уделяли идеологиче¬
ским и философским вопросам марксист¬
ско-ленинского учения, следует отметить
статью Тольятти «Наша идеология», напе¬
чатанную в ходе предсъездовской дискус¬
сии в газете «Унйта» 23 сентября 1925 го¬
да. На обвинения в «идеализме» и «волюн¬
таризме» Тольятти отвечает следующим
образом: «К марксизму можно придти раз¬
личными путями. Мы пришли к нему пу¬
тем, по которому следовал К. Маркс, т. е.
отправляясь от немецкой идеалистической
философии Гегеля. Подождем, может быть,
нам докажут, что этот путь менее законен,
чем другой возможный путь с иных исход¬
ных позиций. Например, с позиций мате¬
матических наук, материализма, или пози¬
тивистской философии, или идей о гуман¬
ности. или (почему бы нет?) Какой-нибудь
религии. Что касается нас, то пройденный
нами путь является, в отличие от других
путей, столбовой дорогой, со всеми ее пре¬
имуществами».
Указав далее на позитивистское пере¬
рождение исторического материализма в
учении метафизиков, которые трактуют
предвидение Маркса о формах и строении
социального развития как безрассудный и
слепой фатализм, Тольятти продолжает:
«Не лишен смысла тот факт, что мощное
противодействие в^ем - этим перерождениям
исходило от группы, которая по своему
идеологическому происхождению была в со¬
стоянии полностью и без отклонений по¬
стигнуть сущность марксистского учения.
Остается лишь увидеть, удалось ли нам
произвести переворот гегелевской идеали¬
стической системы и полностью ли произ¬
вели мы этот переворот, чтобы вновь проч¬
но поставить на ноги мир и его историю,
которые по гегелевской системе держатся
и ходят на голове. Остается также увидеть,
удалось ли нам не только разбить все ме¬
тафизические схемы, но и найти скрытую
пружину исторического развития и диалек¬
тики, причем найти ее не в идеях, суще¬
ствовавших независимо от мира и
воплощенных в нем, а в практической де¬
ятельности, направленной на удовлетворе¬
ние человеческих потребностей, т. е. в
экономических факторах и производствен¬
ных отношениях».
Что касается обвинения «в волюнтариз¬
ме», то на него Тольятти дал следующий
ответ:
«В общих чертах вопрос может быть
сформулирован так: является ли1' про¬
цесс революции чем-то определяемым вне
зависимости от человеческой воли, или тем,
на что организованная воля людей может
оказывать действенное и притом постоян¬
ное влияние? Должны ли мы только ожи¬
дать возникновения революционной си¬
туации, или же наша подготовка, наша
деятельность и степень сознательности и
способности, при помощи которых мы со¬
действуем приобретению их рабочим
классом, являются фактором, действенным
образом определяющим развитие револю¬
ции? При такой постановке вопроса вся¬
кий подлинный революционер и марксист
может, не колеблясь, назвать себя «во¬
люнтаристом». Безусловно, пружиной
исторического развития является, на наш
взгляд, изменение производственных отно¬
шений, но верно также и то, что произ¬
водственные отношения выражаются в
классовых отношениях, а класс предста¬
вляет собой элемент, который организуй¬
ся, приобретает сознание, имеет волю и
своей волей, своим сознанием и свое£
организацией оказывает влияние на весь
процесс социального преобразования. Со¬
знание, организация и воля даются клас¬
су партией, которая образуется в его ло¬

9-1
МАРИО СПИНЕЛЛА
не... Пролетарским силам, которые частью
должны быть разбужены, а частью сде¬
ланы сознательными, объединенными, ор¬
ганизованными и направляемыми, проти¬
востоят другие силы — силы буржуазии,
которая оказывает не пассивное сопроти¬
вление, а в свою очередь организуется и
выступает активно. Для буржуазии было
бы очень удобно, если бы волевой эле¬
мент, представленный вмешательством
классовой партии и ее тактикой, отсут¬
ствовал. Какова была бы в этом случае
участь пролетариата, фаталистически
ожидающего наступления неизбежного
всеобщего переворота, прекрасно видно на
примере Италии 1919 и 1920 годов. И
этот пример очень хорошо шжаеывает, ка¬
кова была перед лицом «антиволюнтариз-
ма» итальянских социалистов тех лет функ¬
ция «волюнтаризма» «Ордине нуово».
Подлинный разрыв с марксизмом со¬
вершается тогда, когда партия отделяет¬
ся от рабочего класса, становясь чем-то
от него отличным, и когда деятельность
партии строится вне зависимости от
окружающей объективной обстановки и,
следовательно, ее тактика рассматривает¬
ся как независимая от последней. «Эти
две ошибки, в сущности, сводятся к од¬
ной, и их результатом является действи¬
тельный отход от революционного мар¬
ксизма, удаление от позиций диалектики
и возврат к метафизике... Одна из харак¬
терных черт диалектического понимания
действительности состоит в том, что ни
один из элементов, составляющих данную
обстановку, никогда не может быть от¬
делен от других и от всей обстановки,
рассматриваемой в ее совокупности и в
ее развитии» (М. и М. Феррара «Бе¬
седуя с Тольятти», стр. 118—119. ИЛ.
1954).
Мы привели этот длинный отрывок из
биографии Тольятти, написанной Марчел-
лой и Маурицио Феррара,^ содержащей
выдержки из вышеуказанной статьи, noj
явившейся в 1925 году, чтобы с большей
ясностью показать, какого высокого тео¬
ретического уровня достигли уже в то
время руководители Итальянской компар¬
тии и как глубоко они усвоили ленинское
учение и опыт большевистской партии.
Марксизм-ленинизм нашел в Италии в
лице Лабриолы, Грамши и Тольятти до¬
стойных последователей. Перед группой
Грамши и Тольятти встал вопрос о более
широкой, идейно заостренной дискуссии,
о формировании новых кадров, о более
глубокой разработке теоретических про¬
блем, связанных с развитием и борьбой
рабочего движения. Но в тот период, когда
итальянские коммунисты широко развер¬
нули свою теоретическую и политиче¬
скую деятельность, в стране разразилась
безудержная в своей жестокости фашист¬
ская реакция. Партия ушла в глубокое
подполье. Тысячи коммунистов и борцов
за рабочее дело были брошены в тюрьмы.
Вождь итальянского рабочего класса
Антонио Грамши был приговорен более чем
к двадцати годам тюремного заключения
и медленно умерщвлен своими иалачами.
Партия, как пишет Секкья, «доказала
тогда,^ что она действительно является
боевой организацией, сознающей свою
роль. Она доказала, что сознает не только
необходимость продолжать борьбу, но и
необходимость не терять своих связей с
трудящимися массами, потому что одно
дело было сохранить маленькую, замкну¬
тую организацию карбонариев, единствен¬
ной целью которой являлось бы сохране¬
ние конспиративных связей между ее чле¬
нами, тайное поддерживание «священно¬
го пламени», проведение работы по поли¬
тическому воспитанию только посредством
чтения марксистских трудов, а другое де¬
ло — сохранить действительно жизнеспо¬
собную партию. Коммунистическая пар¬
тия существует лишь тогда, когда она
борется, и борется не как горстка отча¬
явшихся людей, а как сознательный аван¬
гард, стоящий во главе масс» («Тридцать
лет жизни и борьбы Итальянской комму¬
нистической партии». Сборник статей и
документов, стр. 202. ПЛ. 1953).
Эта правильная политика стоила боль¬
ших жертв, и заслуга Итальянской ком¬
мунистической партии в том, что она
смогла смело противостоять этим жертвам.
Но нужно признать, что полное отсут¬
ствие политической свободы в стране
отрицательно сказалось на воспитании
масс, на итальянской культуре и на са¬
мом развитии партии.
В Италии после революционного
подъема 1919—1920 годов народные
массы терпели поражение перед лицом
наступающего фашизма; идеологическая и
политическая пропаганда, наталкиваясь
на бесконечные препятствия, велась лишь
среди узкого круга трудящихся, а неле¬
гальная коммунистическая почать не мог¬
ла уже достигнуть таких результатов,
как в легальный период.
Итальянская культура также испыты¬
вала тяжелые последствия фашистского
гнета. Часть итальянской интеллигенции
во главе с Джентиле, тесно связанная с
фашизмом, стала орудием идейного разло¬
жения; она усыпляла и дезориентировала
сознание молодежи. Антифашистская часть
интеллигенции (довольно многочислен¬
ная) теряла всякую связь с жизнью, реа¬
гируя на отсутствие политической свобо¬
ды в стране уходом в наиболее далекие от
общественной жизни формы науки. Мар¬
ксизм преследовали всеми способами. Бене¬

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ 95
детто Ероче и его школа, прикрываясь
антифашистскими фразами, вели ожесто¬
ченную борьбу против всех признаков мар¬
ксизма в итальянской культуре.
В самой партии наблюдались случаи
предательства и оппортунизма (Таска, Си¬
лоне и др.). Наибольшая опасность заклю¬
чалась в том, что партия была лишена
возможности широко вовлекать в свои
ряды и строго отбирать новые кадры.
В области философии наряду с идеа¬
листическими теориями Ероче и Джен¬
тиле начали распространяться иррацио-
налистические концепции Ницше, регу^
лярно переводились на итальянский язык
произведения ренегата Троцкого и дру¬
гих врагов коммунизма. В 1929 году,
после соглашения между Ватиканом и фа¬
шизмом, развернулась мистико-богословская
пропаганда католицизма. В средних шко¬
лах снова было введено изучение католи¬
ческой религии. Католические пропаган¬
дисты подготовлялись не только в духов¬
ных семинариях и на теологических
факультетах, но и в специально создан¬
ном католическом университете «Сакро
куоре». Была организована специальная
«Школа фашистской мистики», целью ко¬
торой являлось формирование новой «ин¬
теллигенции эры фашизма».
Несмотря на неблагоприятные условия
и трудности подпольной работы, борьба
итальянских коммунистов в области фило¬
софии никогда не прекращалась. Она
опиралась прежде всего на правильную
постановку всех идейных и политических
вопросов рабочего движения. Это обеспе¬
чило Итальянской компартии возможность
сопротивляться в течение долгих пят¬
надцати лет и в то же время постоянно
обновлять свои силы и никогда не замы¬
каться в себе. В этом, может быть,
основная заслуга Тольятти. Возглавив в
1927 году руководство партией в Пари¬
же, он прежде всего организовал издание
теоретического и .политического ежемесяч¬
ного журнала «Стато операйо». «Журнал
регулярно выходил вплоть до начала вто¬
рой мировой войны, и его вклад в пре¬
вращение эмигрантов-коммунистов в наи¬
более серьезную, объединенную и хорошо
ориентированную во всех вопросах груп¬
пу был решающим» (М. и М. Феррара
«Беседуя с Тольятти», стр. 135).
Придавая большое значение политиче¬
ским вопросам и изучению положения
Италии, «Стато операйо» всегда отводил
большое место философским и идеологиче¬
ским вопросам, постоянн'о печатая произ¬
ведения Маркса, Энгельса, Ленина,
Сталина. В «Стато операйо» впервые бы¬
ли опубликованы письма А. Лабриолы к
Ф. Энгельсу. На страницах журнала ве¬
лась острая полемика с неогегельянством
Ероче и Джентиле, в ходе которой был
решительно разоблачен реакционный ха¬
рактер этой философии.
Идеологическая полемика никогда не
отделялась в «Стато операйо» от полити¬
ческой, что видно на примере статьи «Дис¬
куссия между реформистами», опублико¬
ванной в январе — феврале 1933 года.
Эта статья заслуживает внимания. В ней
с исключительной ясностью разоблачают¬
ся идеологические реформистские положе¬
ния «господина Сарагата» — нынешнего
лидера итальянских социал-демократов —
и показывается связь между его полити¬
ческими позициями и его идеалистической
концепцией истории.
«Основной удар,— говорится в ста¬
тье,— они стараются нанести по самой
идеологии рабочего класса, по революци¬
онному марксизму, по классовой материа¬
листической концепции, которую проле¬
тариат противопоставляет буржуазной и
мелкобуржуазной идеологии и в которой
коренится вся его революционная деятель¬
ность, вся его классовая политика. Если
почитать работы господина Сарагата..., то
создается впечатление, что он, словно
старьевщик, вытаскивает из буржуазной
культуры всякий хлам и стремится дока¬
зать, что «основной проблемой социализ¬
ма» является «проблема человеческой
свободы», а не освобождение пролетариа¬
та путем классовой борьбы, достигающей
высшего этапа своего развития в револю¬
ционном свержении капитализма, захвате
власти пролетариатом, установлении дик¬
татуры пролетариата и построении бес¬
классового социалистического общества.
При помощи трудов Сарагата и его про¬
граммы реакционные буржуазные фило¬
софские школы типа Ероче и Джентиле
стараются оказать пагубное влияние на
рабочий класс. Господин Сарагат говорит
в своих произведениях о «реальном про¬
цессе развития в его живой действитель¬
ности», о свободе, «являющейся не столь¬
ко абстрактным свойством действия,
сколько эффективным действием», о сво¬
боде, как «потребности ума», и других
тошнотворных идеях Ероче. Если при¬
нимать эти потуги на философию как
нечто серьезное, то нужно сказать, что
они являются бесформенной попыткой
проделать обратный путь, отделяющий
идеалистическую философию от диалекти¬
ческого материализма Маркса и Энгельса.
Черпая эти идеи из теорий Джентиле,
и Ероче, являющихся разновидностью
идеалистической философии Гегеля, он
старается вновь поставить на голову диа¬
лектический процесс, который Маркс и
Энгельс прочно поставили на ноги. Исто¬
рия всех существовавших до сих пор об¬
ществ была историей борьбы классов,

МАРИО СПИНЕЛЛА
писал Маркс. Вот тут-то и начинаются
фокусы господина Сарагата.
Это утверждение, говорит он, равно¬
значно тому, что «история является по¬
ступательным развитием в смысле свобо¬
ды». Это означает, что или сам господин
Сарагат — набитый дурак и ничего не по¬
нимает в том, о чем говорит Маркс, или
он считает дураками своих читателей.
«Свобода», как ее толкует Сарагат, яв¬
ляется понятием гегелевской философии,
означающим «высший закон ■ развития
духа», входящий в тот метафизический
и теологический арсенал, который разтро-
мила материалистическая критика Маркса
и Энгельса. Господин Сарагат еще не.
знает, что понимание истории как, «исто¬
рии борьбы классов» исключает опреде¬
ление истории как «развития .свободы».
Господин Сарагат еще не усвоил себе, ч?о
материалистическое понимание истории и
идеалистическое — две совершенно раз¬
личные и непримиримые вещи. Но госпо¬
дин Сарагат не только дурак, он еще
и идеологический мошенник. «Доказав»,
что «марксистская точка зрения взята из
понятия о свободе как процессе развития
истории», он прибегает ко второму трюку.
До сих пор «свобода» понималась в его
рассуждениях в духе гегелевской филосо¬
фии, то есть как синоним «необходимо¬
сти», «развития духа», и т. д., и т. п. Но:
вдруг в какой-то момент карты меняют¬
ся. Свобода оказывается уже не тем, о чем
он говорил раньше. Теперь свобода — это
демократия, либеральный буржуазный
строй, установившийся после революций
прошлого века..., всеобщее избирательное
право, равенство всех граждан перед за¬
коном, и т. д., и т. п.! Ах ты, жалкий
глупец и ловкий плут! Если исходить из
идеалистической концепции истории, то
«проявлением свободы» является любой
существующий государственный строй,
будь то демократическая республика или
фашистская диктатура. К этому выводу
приходит в результате последовательного
развития своих принципов как идеализм
Гегеля, так и идеализм Джентиле. Он
остается в силе, если согласиться с идеа¬
листическими предпосылками и концеп¬
цией истории как «развития свободы»,
чтобы заменить ею концепцию истории
как «развития борьбы классов». Но если
понять концепцию Маркса и Энгельса, то
отпадает гегелевская «свобода», свобода
без определения. Есть свобода одного или
другого класса, свобода эксплуатируемого
или свобода эксплуататора. Это — поня¬
тия глубоко противоположные, так как в
руках эксплуататора и средства произ¬
водства и власть, а эксплуатируемый до
тех пор не будет свободен, пока силой
не овладеет и средствами производства и
властью, пока путем своей диктатуры не
лишит враждебный класс средств произ¬
водства -и власти. Господин Сарагат , со¬
здает псевдофилософскую путаницу вокруг
одного слова с целью идеализировать.: по¬
литико-социальный буржуазный строй и
буржуазную демократию и ее формы как
аспект «абсолютного», представить эту
«свободу», являющуюся формой господ¬
ства капиталистов над пролетариатом, в
виде 'блага и высшей цели, во имя кото¬
рой и должен бороться рабочий класс».
Таким образом^ итальянские марксисты
защищали' чистоту своего учения, боро¬
лись против > реакционных попыток свер¬
нуть к идеализму, разоблачали постыдные
теории лженауки, состоящей на службе
у фашистского империализма.
В эмиграции итальянские коммунисты
развернули активную деятельность в ле¬
гальной печати, защищая марксистско-
ленинское учение.. В труднейших услови¬
ях фашизма эта деятельность совмещалась
с подготовительной работой коммунистов
в тюрьмах и ссылках.
Устраненное фашистской реакцией с
арены легальной жизни страны, марксист¬
ское учение продолжало распространять
свое влияние на новые кадры в подполь¬
ных «университетах», в которые рабо¬
чие-коммунисты превратили фашистские
тюрьмы.
В городке Тури, в одной из наиболее
уйсаеных тюрем, вождь'Итальянской ком¬
мунистической партии Антонио Грамши
написал почти три тысячи страниц. Опуб¬
ликованные в 1948-—1951 годах «Тю¬
ремные тетради» явились самым прекрас¬
ным памятником современной итальянской
культуры.
Фашизм делал все возможное, чтобы
привлечь на свою сторону новое поколе¬
ние. Однако не только на заводах и в де¬
ревнях;- где были особенно сильны социа¬
листические традиции и более активна
■деятельность коммунистов, <но и в учеб¬
ных заведениях большая часть молодежи
вставдла на путь борьбы против фашист¬
ской диктатуры.
Длительный и сложный процесс отхода
интеллигенции от фашизма развивался
противоречивыми путями. Непосредствен¬
ное соприкосновение с марксистско-ленин¬
ской идеологией было осложнено не толь¬
ко трудностью доставать марксистскую
литературу, но и влиянием неогегельян¬
ского идеализма, который еще прочно гос¬
подствовал в итальянской философии. Для
многих молодых ученых философия Кроче
и даже Джентиле представлялась по
сравнению с грубой фашистской демаго¬
гией выражением более высокого- мира
культуры и средством ухода из печаль¬
ной фашистской действительности. Но

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ 97
под воздействием действительности, под
влиянием борьбы коммунистического ра¬
бочего движения в защиту мира и сво¬
боды скорлупа крочеанства лопнула, и
новое поколение антифашистов перешло
на сторону марксизма. Это была пора на¬
стойчивых поисков произведений Маркса,
Энгельса, Ленина в частных библиоте¬
ках старых интеллигентов и политиче¬
ских деятелей, которым удалось сохранить
их. Необычайно возросла торговля книга¬
ми сугубо научного характера, в которых
можно было найти отдельные отрывки
или небольшие работы Маркса и других
марксистских авторов. Старались также
получить эти книги из-за границы, на¬
сколько это было возможно благодаря не¬
вежеству и небрежности фашистской бю¬
рократии. Правда, немногое удавалось
отыскать таким путем, но и это немногое
прочитывалось, с энтузиазмом изучалось и
обсуждалось. Новый мир, неведомая зем¬
ля открывались перед глазами тех, кого
хотели превратить в «поколение Муссо¬
лини».
Тяга к марксизму вызвала беспокойство
такого стража буржуазной культуры, как
Бенедетто Ероче.
Верный своей вражде к марксизму,
Ероче решил переиздать некоторые про¬
изведения Лабриолы, преподнося их как
слишком упрощенную и устаревшую фи¬
лософию, и таким образом «сделать при¬
вивку молодым ученым против марксиз¬
ма». В своем очерке «Как зародился и как
умер теоретический марксизм в Италии»,
напечатанном в приложении к первому
тому произведений Лабриолы, Ероче вы¬
глядит' могильщиком теоретического мар¬
ксизма, преисполненным иронии профес¬
сиональным экзаминатором, который ре¬
шил провалить марксистскую философию
и доказать, что она лишена какой-либо
логической последовательности и неспо¬
собна к развитию. В предисловии ко вто¬
рому тому Лабриолы Кроче становится
смешным, утверждая, что «исторический
материализм также является метафизикой,
так как и на нем оставил сильный отпе¬
чаток старый непознаваемый бог — тво¬
рец мира» (Antonio Labriola «Dis-
correndo di socialismo e di filosofia». Terza
edizione a cura di Benedetto Croce. 1939. II
passo citato e nella preparazione del Croce,
dal titolo «Socialismo e filosofia»).
Но «прививка» Кроче способствовала
лишь тому, что его покидали ученики, ко¬
торые искали пути к антифашизму и нахо¬
дили вождей и руководителей в рабочем
классе, в коммунистической партии.
С установлением контакта с коммуни¬
стической партией заканчивается важный
этап так называемого «длительного путе¬
шествия» лучших представителей итальян¬
ской молодежи, происходившего во времена
фашизма. Через различные подпольные ор¬
ганизации коммунистической партии они
знакомились с международной марксистской
литературой. Работа Сталина «О диалекти¬
ческом и историческом материализме» яви¬
лась для многих откровением в философии.
Изучение этой небольшой измятой книжеч¬
ки, отпечатанной на машинке на плохой
бумаге с множеством ошибок, положило для
многих начало окончательному разрыву с
идеалистической философией.
Мы попробовали разобраться в противо¬
речивых путях и направлениях, по которым
шло развитие итальянской философии с
начала XX века до второй мировой войны.
Это поможет нам отчетливее представить
себе современное положение итальянской
философии со всеми ее противоположными:
силами и различными буржуазными тече¬
ниями, которые пока еще занимают гос¬
подствующее положение в официальной
культуре, но уже испытывают по всему
фронту все усиливающееся наступление
диалектического и исторического материа¬
лизма.
Мы уже говорили, что в настоящее вре¬
мя итальянская философия вышла из со¬
стояния замкнутости и инертности. Не¬
смотря на путаницу, которая еще имеет
место в различных философских течениях,
и на стремительное наступление, предпри¬
нятое католической церковью и американ¬
ским империализмом и в области филосо¬
фии, революционная философия диалекти¬
ческого и исторического материализма не
только завоевала полностью права граж¬
данства, но и продолжает завоевывать,
правда, еще несколько медленно, все более
прочные позиции.
Освободительная партизанская война
итальянского народа в 1943—1945 годах
с немецкими захватчиками и итальянски¬
ми фашистами сыграла важнейшую роль в
истории страны. Одной из ее заслуг являет¬
ся тот сдвиг, который произошел в обла¬
сти культуры, а также и в области фило¬
софии. Глубокое оживление в итальянском
обществе, вызванное восстановлением бур¬
жуазных демократических порядков и преж¬
де всего той новой ролью, которую взял на
себя рабочий класс, оказало прямо или кос¬
венно огромное влияние на всю итальян¬
скую культуру. Такие формалистические
литературные и художественные направле¬
ния, как, например, «герметизм» в литера¬
туре и «ХХ-й век» в изобразительном ис¬
кусстве, которые господствовали до 1944
года, ныне решительно отброшены прочь.
Сейчас о них можно услышать лишь в уз¬
ком кругу жалких эпигонов.
Новые, реалистические направления, воз¬
никшие в кинематографии и живописи,
явились отражением национально-освобо¬
7. «Вопросы философии» № 3.

98
МАРИО СПИНЕЛЛА
дительной борьбы итальянского народа.
Новое содержание проникло и в художе¬
ственную литературу, где разрыв между
интеллигенцией и народными массами был
наиболее ощутим. Под влиянием народно-
освободительной борьбы возник живой инте¬
рес к культуре. И хотя реакционная бур¬
жуазия сделала все возможное, чтобы вы¬
вести коммунистов из состава правитель¬
ства и возродить во всех формах антиком¬
мунистическую кампанию фашистского
типа, культурная жизнь страны била
ключом, разгорались споры, шли дискус¬
сии по идеологическим вопросам.
Школа Джентиле, лишенная официаль¬
ной политической поддержки фашизма,
показала свою идейную и моральную
несостоятельность. Сначала наиболее рья¬
ные сторонники Джентиле замаскирова¬
лись, но вскоре опять попытались вернуть¬
ся на сцену. И сейчас, когда политика
христианско-демократического правитель¬
ства пытается слову «фашист» придать
едва ли не- почетный смысл, сторонникам
Джентиле вновь удалось занять универ¬
ситетские кафедры, которые они когда-то
получали за свои заслуги перед фашизмом.
Эти последователи Джентиле, являющиеся
живыми трупами в науке, держатся лишь
потому, что среди них имеется несколько
старых, маститых ученых, которым при¬
надлежат работы, ценные фактическим
материалом. Эти работы еще и сейчас не
утратили полностью своего значения, хо¬
тя им и повредило сильное влияние идеа¬
лизма, что' особенно заметно на их идеоло¬
гических выводах и обобщениях. Но
молодежь уже не следует больше за этими
учеными, так как они занимаются лишь
пережевыванием субъективного идеализма
своего учителя Джентиле.
Весьма характерно, что многие бывшие
ученики Джентиле — от Армандо Карлини
до Аугусто Гуццо и Микеле Федерико Шак-
ка — обратились к «святой матери-церк¬
ви», став сторонниками так называемого
«христианского спиритуализма», который в
правительственных кругах христианской
демократии сейчас ценится так, как в свое
время ценился идеализм Джентиле в фа¬
шистских кругах.
Кроче и его последователи после освобож¬
дения страны заняли иную позицию. Кро¬
че был представителем либерального ан¬
тифашистского движения. Вплоть до своей
смерти в 1952 году он стоял в центре фи¬
лософской жизни страны, направляя ее и
руководя ею. Его ученики Де Руджеро, Омо-
део частично преодолели барьеры программ¬
ного антикоммунизма и после освобождения
страны начали проявлять свои симпатии к
коммунистическому и социалистическому
движению. Луиджи Руссо, лучший литера¬
турный критик школы Кроче, также сделал
значительный шаг вперед, активно прим¬
кнул к движению сторонников мира, не
скрывая своих симпатий к самым передо¬
вым силам итальянского рабочего класса.
Под пдейным руководством этих ученых в
крочеанстве в 1945—1947 годах наблюда¬
лось некоторое оживление. Но на крочеан¬
стве в целом, стоящем на ложных идеологи¬
ческих позициях, отразилась ожесточенная
и часто грубая антикоммунистическая по¬
лемика, зачинщиком которой был в послед¬
ние годы своей жизни Бенедетто Кроче.
Итальянская пословица гласит: «Волк
меняет шкуру, но не меняет натуры». Бе¬
недетто Кроче, предложивший в начале
своей философской деятельности «ревизо¬
вать марксизм, а затем похоронить его»,
чувствовал необходимость удвоить свои
злобные и грубые нападки на марксизм
каждый раз, когда учение научного со¬
циализма, развиваясь под влиянием исто¬
рических событий и рабочего движения,
начинало просвещать умы ученых и
итальянской интеллигенции. Но «поли¬
цейский надзор» Кроче над культурной
жизнью страны так же, как полицейские
методы фашистских министров и их хри¬
стианско-демократических последователей,
приводит лишь к тому, что увеличивают¬
ся симпатии к марксизму со стороны уче¬
ников Кроче.
Заслугой итальянской марксистской
философии является то, что она сразу же
разобралась в крочеанстве. После освобож¬
дения Италии марксистская критика была
направлена в первую очередь на подрыв
господства крочеанства среди итальянской
интеллигенции. Полемика итальянских
марксистов с крочеанцами началась с мо¬
мента появления коммунистической легаль¬
ной печати — в еженедельной газете «Уни-
та», в ежемесячном журнале «Ринашита»
и журнале «Сочьета», выходившем раз в
три месяца.
В «Ринашите» была опубликована в ходе
полемики серия критических замечаний о
Кроче и крочеанстве, взятых из писем
Грамши, написанных им в тюрьме в 1932
году.
Уже в период, предшествовавший второй
мировой войне и краху фашизма, в различ¬
ных университетах среди ученых возникла
оппозиция крочеан-ству по различным идео¬
логическим и философским вопросам.
В годы вооруженной борьбы с фашизмом
и наступления демократии значительная
часть интеллигентов приблизилась под
влиянием освободительной борьбы и стре¬
мительного развития рабочего движения
к социалистической и коммунистиче¬
ской партиям. Но, как это всегда случает¬
ся в подобных условиях, наплыв новых сто¬
ронников с различной, а иногда и враждеб¬
ной марксизму идеологией создал путаницу

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ 99
в области философии. В борыбе с крочеан-
ством приняли участие и критики справа,
например, католические философы, стоящие
на позициях неотомизма, прагматизма
(Антонио Алиотто), экзистенциализма, нео¬
позитивизма, «критического реализма»
(Антонио Банфи и его школа). В ежене¬
дельнике «Иль политекниио» под видом
марксистского учения преподносили дека¬
дентский эклектизм как надежное средство
сближения марксизма с прагматизмом, эк¬
зистенциализмом и т. д., и т. п. Опасность
фальсификации и искажения марксизма
представлялась очень серьезной. Необхо¬
димо было активно действовать, чтобы
широкие политические союзы, ставшие
возможными в силу некоторых особен¬
ностей классовой борьбы в Италии, не
только не вызвали ослабления борьбы в
защиту марксистско-ленинских принци¬
пов, а, наоборот, сделали ее еще более
острой.
Именно в этот период, который в целом
носил характер уточнения марксистских
принципов, были опубликованы «Тюремные
тетради» Антонио Грамши, что явилось
важнейшим событием в культурной и фило¬
софской жизни Италии в послевоенные го¬
ды. Опубликованные в 1947—1951 годах
тюремные записки Грамши теперь начали
получать широкое распространение, и уже
сейчас видно, насколько справедливы были
слова Тольятти, сказанные в речи, посвя¬
щенной Грамши, 23 апреля 1949 года в Ту¬
ринском университете: «Новое направле¬
ние получит отражение нашей истории, но¬
вое содержание приобретет изучение струк¬
туры и развития нашего общества, когда
отдельные разработанные им принципы и
каноны получат распространение среди ин¬
теллигенции и среди итальянского народа.
Сама жизнь нашей страны приобретет но¬
вые устремления, когда все более много¬
численные группы людей мысли и дела
будут побуждены преодолеть отрыв от на¬
рода, т. е. отрыв от действительности на¬
циональной жизни, которой удастся до¬
стигнуть единства».
Наиболее углубленные и серьезные ис¬
следования Грамши всегда направлены на
решение вопроса о путях к высшей цели,
осуществлению которой он посвятил всю
свою лсизнь борца и всю энергию своего
ума,— созданию нового государства, созда¬
нию рабочего государства в Италии. Имен¬
но в этом направлении он работал в тече¬
ние долгих лет тюремного заключения и
этой цели посвятил ряд своих исследова¬
ний. Среди проблем борьбы за гегемонию
итальянского пролетариата в соответствии
с великим учением марксизма-ленинизма
основное место занимает философская раз¬
работка этого вопроса: «С момента, когда
зависимая группа людей приобретает свою
самостоятельность и становится гегемоном,
порождая новый тип государства, возникает
конкретная необходимость учреждения но¬
вого интеллектуального и нравственного
порядка, т. е. нового типа общества, воз¬
никает также необходимость выработать
более универсальные понятия, наиболее
точное и решительное идеологическое ору¬
жие» (A. G г a m s с i «II materialismo sto-
rico e la filosofia di Benedetto Croce»,
pp. 80—81).
В своей критике представителей враж¬
дебной марксизму философии Грамши под¬
черкивает, что «новая наука доказывает
свою действенность и свою жизненность
тогда, когда умело противостоит наиболее
враждебным тенденциям, когда своими си¬
лами решает существенные вопросы, вы¬
двинутые этпми тенденциями, и решитель¬
но доказывает, что они являются ложными
проблемами» (там же, стр. 130).
Именно с этой целью Грамши критикует
в своих произведениях философию Бене¬
детто Кроче, которого он справедливо счи¬
тает лидером итальянской буржуазной фи¬
лософии и влияние которого он обнаружи¬
вает на Сореле, Бернштейне и других
жрецах европейского ревизионизма.
Подчеркивая, что «идеалистический
историзм Кроче все еще остается в теолого¬
спекулятивной фазе» (там же, стр. 3),
Грамши постоянно ссылается на марксист¬
ский историзм. «Если необходимо, — пи¬
шет он, — в непрерывном ходе событий
установить концепции, без которых невоз¬
можно было бы понять действительность,
то еще более необходимо установить и все¬
гда помнить, что действительность в раз¬
витии и концепции действительности мо¬
гут лишь логически быть разделимы, а
исторически они должны рассматриваться
в их неразрывном единстве» (там же, стр.
216). Основной ошибкой любой идеали¬
стической концепции, не только гегельян¬
ства и неогегельянства, но и эмпириокри¬
тицизма со всеми происходящими от него
современными течениями является имен¬
но механическое отделение логических
средств понимания действительности, то
есть концепций, от самой действительно¬
сти. В этом случае «происходит то же,
что и у Кроче, то есть история становит¬
ся формальной историей, историей концеп¬
ций и в последнем анализе историей интел¬
лигенции» (там же, стр. 216—217). Фи-
лософы-идеалисты питают надежду по¬
средством этого перенесения концепций в
действительность стать творцами истории.
Они рассуждают, как мухи, которые,
устроившись на спине лошади, думают,
что они правят лошадыо, а на самом де¬
ле направляются туда, куда везет их
лошадь.
Грамши дал радикальную критику кро-

100
МАРИО СПИНЕЛЛА
чеанства, критику, которая не ограничи¬
вается разговорами о «внутренних проти¬
воречиях» этой философии и не отвергает
ее механически, потому что она не соот¬
ветствует точке зрения самого критика.
Критика Грамши дает глубокий анализ
философии Бенедетто Кроче, включая эту
философию в историю Италии, в борьбу
партий классов, оспаривая одно за другим
возражения Кроче против марксизма,
используя не только теоретическое ору¬
жие диалектического и исторического ма¬
териализма, но, где это необходимо, и сред¬
ства филологии. Видя ослабление влияния
крочеанства в современной итальянской
культуре, мы ясно ощущаем, насколько ре¬
шающим был вклад Грамши в дело подрыва
этого учения. Он показал слабые стороны
крочеанства и его явную идеологическую
зависимость от буржуазного либерализма,
идеологом которого был Кроче.
Грамши уделял внимание не только борь¬
бе, направленной на уничтожение гегемо¬
нии учения Кроче в итальянской фи¬
лософии: он вел борьбу также против
механического искажения марксизма-
ленинизма, вдохновителем которого был
Бухарин.
Таким образом, Грамши вел борьбу на
два фронта: против идеализма и против
вульгарного материализма, верно следуя
указаниям классиков марксизма.
Но Грамши было ясно, что недостаточно
вести борьбу только против современных
сторонников идеализма и восстанавливать
правильное толкование марксистского уче¬
ния, что необходимо направить усилия на
дальнейшую разработку марксистско-
ленинского учения. Он понимал справедли¬
вость и значение указания, которое сде¬
лал в свое время Ленин: «Мы вовсе не
смотрим на теорию Маркса как на нечто
законченное и неприкосновенное; мы
убеждены, напротив, что она положила
только краеугольные камни той науки, ко¬
торую социалисты должны двигать дальше
во всех направлениях, если они не хотят
отстать от жизни» (В. И. Лени н. Соч.
Т. 4, стр. 191). И Грамши смело взялся
за разработку целого ряда теоретических
проблем, связанных с развитием марксиз¬
ма: об отношении между базисом и над¬
стройкой, об объективности знаний, о зна¬
чении единства теории и практики в мар¬
ксизме, о значении науки и т. д. В си¬
лу особых условий, в которых был при¬
нужден работать Грамши, многие из
этих вопросов были им лишь намечены, а
не изучены до конца. Но, тем не менее,
работы Грамши составляют плодотворною
программу для исследований, на основе
которой марксистская проблематика смо¬
жет развиваться и находить новые реше¬
ния.
Величие фигуры Грамши и его произве¬
дений поразило итальянскую интеллиген¬
цию. В общем хоре похвал этому великому
представителю итальянской культуры го¬
лос иезуитов, осмелившихся заявить, что
«в произведениях Грамши ничего нельзя
найти такого, что смогло бы повысить
культурный уровень читателя», звучал
одиноко. Но по мере того, как издавались
работы Грамши, из которых все яснее вы¬
рисовывалась фигура Грамши как мар-
ксиста-ленинца, как вождя пролетариата,
итальянская реакция начала переходить в
контрнаступление.
С одной стороны, старались снизить зна¬
чение его произведений, так сказать,
исключить его из мира культуры, опреде¬
лив его как «коммунистического пропа¬
гандиста». С другой стороны, делали все
возможное, чтобы отделить его философию
от великого марксистско-ленинского уче¬
ния и прежде всего от учения великих
русских марксистских теоретиков Ленина
и Сталина. Не будучи в состоянии прене¬
бречь произведениями Грамши, старались
усвоить отдельные их элементы, изолиро¬
вав их от марксизма.
Действительно, гигантская философская
работа Грамши не сравнима с работой дру¬
гих итальянских философов. Но нужно
признать, что если итальянским истори-
кам-марксистам удалось полностью исполь¬
зовать указания Грамши и утвердиться
в современной итальянской историографии
в качестве самостоятельной и действенной
силы, то этого еще нельзя сказать об
итальянских философах-марксистах.
Это станет особенно заметным, если
учесть, что в области философии против¬
ник имеет еще сильные позиции, а идео¬
логическое наступление клерикалов под¬
держивается наступлением американского
империализма. Это наступление, внешне
противоречивое, в действительности хоро¬
шо координировано.
Неосхоластическая католическая фило¬
софия старалась в течение последних лет
соединиться с идеализмом Джентиле. Ей
удалось перетянуть на свою сторону зна¬
чительную часть бывших сторонников
Джентиле и открыто направить их по пу¬
ти мистицизма и теологии, не чуждому и
самой философии Джентиле. Сторонники
этого философского течения — христиан¬
ские спиритуалисты, как они любят себя
называть, — так определяют свою фило¬
софию: «Христианский спиритуализм —
это идеализм, но не субъективный; это
философия «внутренней жизни», пони¬
маемой в метафизическом смысле не как
имманентность. Таким образом, это транс¬
цендентальный, или объективный, идеа¬
лизм, прямо восходящий к платонизму и к
блаженному Августину, т. е. интегральная

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ Ю1
концепция философии и жизни, которая
возможна только с метафизической точки
зрения» (М. F. S с i а с с a «La filosofia
oggi». Milano, 1954, vol. II, pp. 366—367).
Они считают также, что «он (христиан¬
ский спиритуализм.—М. С.) предстает как
интегральный и подлинный гуманизм (!),
как интегральная философия опыта; имен¬
но в силу этой своей тотальной инте-
гральности он критически вскрывает, что
основа и цель как человека, так и всей
совокупности опыта — в боге, т. е. в абсо¬
лютной личности» (там же, стр. 369).
«Христианские спиритуалисты» заявляют,
что философия — это метафизика и что вне
метафизики невозможно заниматься фило¬
софскими построениями. Они считают,
что на так называемую антиметафизиче-
скую философию падет вся «ответствен¬
ность за распад философской мысли, за
утрату ценностей, за распад общества и
личности, за наиболее варварский фана¬
тизм, за деградацию человека до уровня
вещи и за падение философии со спекуля¬
тивно-критически зрелых позиций на низ¬
шие, материалистические, вещественные
позиции» (там же, стр. 367).
Достаточно привести эти цитаты, чтобы
увидеть реакционный характер неосхола-
стического философского течения. Это воз¬
врат к средневековью и отказ от всего,
достигнутого от эпохи Возрождения до на¬
ших дней. Но было бы ошибочным в осо¬
бых условиях итальянской культуры игно¬
рировать все возрастающее давление, кото¬
рое оказывает эта философия. Ее пропо¬
ведники заявляют, что в настоящий момент
в Италии католической философии удалось
вырваться из стен семинарий и папских
институтов, куда загнала ее светская фи¬
лософия. Поддерживаемая политико-клери-
кальным режимом, она проникает в универ¬
ситеты, распространяясь среди молодежи,
завлекает на свою сторону даже спо¬
собных ученых, обещая им легкие и бы¬
стрые успехи в их «карьере». Нетрудно
объяснить этот возврат к мистицизму бур¬
жуазной культуры эпохи всеобщего кри¬
зиса капитализма. Это явление связано в
Италии с политическим влиянием Ватика¬
на и с клерикальной традицией, которая
облегчает реакции пропаганду любого мра¬
кобесия. Было бы поэтому ошибочным со
стороны итальянских марксистов недооце¬
нивать вреда и опасности этого возрожде¬
ния схоластики.
Наряду с неосхоластической философией
действуют космополитический экзистенци¬
ализм и американский неопозитивизм и
прагматизм, распространяя свое влияние
на ту часть интеллигенции, которая не
склонна принимать идеализм в реакцион¬
ной форме неосхоластики.
Как б& ни были ощутимы различия
между тремя основными течениями совре¬
менной буржуазной философии — экзи¬
стенциализмом, прагматизмом и неопозити¬
визмом, — эти различия менее значитель¬
ны, чем сходство, выраженное в общем для
них всех агностицизме, неверии в возмож¬
ность познать действительность и преоб¬
разовать ее в интересах человека. Это
сходство между эмпириокритицизмом (со¬
временным вариантом которого является
неопозитивизм) и прагматизмом было дока¬
зано еще Лениным. Что касается экзистен¬
циализма, то его связи с другими упомя¬
нутыми течениями были открыто призна¬
ны лидером итальянского экзистенциализ¬
ма Николо Абаньяно. Он старается даже
укрепить связи между этими тремя форма¬
ми современной буржуазной философии, ви¬
дя их общих предшественников в лице
математиков Фредже и Пеано и писателя
Достоевского. Итальянские буржуазные
философы подразделяются на группы и
кружки, выдумывают новые этикетки для
своей философии, которые служат, как и
в конкуренции между капиталистами-про-
мышлеяниками, для привлечения внима¬
ния. Они созывают собрания и съезды, на
которых каждый говорит на своем языке,
часто туманном и непонятном для последо¬
вателей другой школы, но одинаково дале¬
ком от жизни.
Но католические неосхоласты (экзи¬
стенциалисты и прочие) неизменно прихо¬
дят к согласию в своих нападках на мар¬
ксизм. В современной итальянской буржу¬
азной философии происходит то же самое,
что в политике происходит между двумя
конкурирующими буржуазными партиями,
которые отчаянно борются между собой за
власть, но всегда единым фронтом высту¬
пают против пролетариата и его партии.
Неосхоласт Шакка и экзистенциалист
Абаньяно пользуются почти одинаковой
аргументацией, нападая на диалектиче¬
ский и исторический материализм, даже
если резко спорят по другим вопросам.
Противники крочеанства лишь повто¬
ряют то, что говорил Кроче: марксизм спо¬
собен «давать подъем и проч¬
ность рабочему движению,
для которого он специально
и создан. Но он лишен силы логики
и решительной энергии в области мысли
и поэтому даже не способен к развитию» *.
В борьбе с клерикальным обскурантиз¬
мом и проявлениями космополитизма и
американского империализма в философии
марксистская философия представляет со¬
бой новую силу. Она может рассчитывать
на поддержку закаленной в боях коммуни-
1 Подчеркнуты слова Кроче. Весь отрывок
представляет собой изложение его мысли,
сделанное Тольятти в апрельском номере
«Ринашиты» за 1954 год.

102
МАРИО СПИНЕЛЛА
стической партии и боевого сознательного
рабочего класса, она может рассчитывать
на помощь философской науки Советского
Союза и стран народной демократии, на
непобедимую силу и жизненность мар¬
ксистско-ленинского учения, разработан¬
ного Марксом, Энгельсом, Лениным и
Сталиным.
Коммунистическая партия постоянно на¬
правляет свои усилия на повышение идео¬
логического уровня своих членов. Даже
в области философии марксизм-ленинизм
не является и не стремится быть учением
для посвященных и специалистов. Он чер¬
пает свои силы и жизненность из своей
способности быть достоянием масс, стано¬
вясь важнейшим оружием борьбы классов.
Деятельность, которую развернули в те¬
чение последних лет итальянские филосо¬
фы-марксисты, даже несмотря на свою
недостаточность, приобретает огромное
значение. В настоящее время она направ¬
лена преимущественно на то, чтобы вы¬
явить прогрессивные традиции в итальян¬
ской философии от эпохи Возрождения до
Грамши, уничтожить искусственное идеа¬
листическое разделение между науками о
природе и науками о человеке, перерабо¬
тать в свете марксизма некоторые наибо¬
лее спорные философские вопросы в
итальянской культуре.
Наибольшие результаты достигнуты,
пожалуй, в первом разделе этой задачи.
Изучено и критически оценено учение ве¬
ликого итальянского литературного кри¬
тика Франческо де Санктиса, Бертрандо
Спавенты — учителя Лабриолы — и само¬
го Лабриолы, изучаются в свете марксизма
теории великих итальянских мыслителей
эпохи Возрождения от Леонардо до Кампа-
неллы. О Леонардо да Винчи написал книгу
Чезаре Люпорини. «Разум Леонардо» (Се-
sare Luporini «Le mente di Leonardo»
Firenze, 1953) — несомненно самое луч¬
шее произведение, появившееся в Италии
в связи с пятисотлетием со дня рождения
великого ученого, художника и философа
ХУ столетия. В своей работе Люпорини
дал яркую, живую картину исторического
развития марксистской философии. Он за¬
тронул два тесно связанных между собой
вопроса: о единстве научной мысли и
искусства в творчестве Леонардо (пользуясь
удачным выражением советского ученого
Алпатова) и о необходимости охарактери¬
зовать это единство не формалистически и
не только в принципе, а на основе самого
творчества Леонардо в историческом
аспекте, учитывая ту культурную среду,
в которой формировался и творил Леонар¬
до. В книге Люпорини ведется удачная
полемика с Кроче и Джентиле, с немецким
реакционным философом Кассирером и
итальянские историком философии Возрож¬
дения Джузеппе Саитта, весьма осторожно
оценивающими творчество Леонардо. Но
наиболее важным, на наш взгляд, являет¬
ся то, что в этой книге подвергаются ре¬
шительной критике корыстные попытки
Духема и его последователей представить
Леонардо как мыслителя, связанного со
схоластической философией католицизма.
Люпорини показывает, что Леонардо «не
является, как это кажется Кроче, узким
ученым-специалиетом, ушедшим с головой
в различные специальные науки, которые,
между прочим, в то время еще и не суще¬
ствовали как самостоятельные дисципли¬
ны. Прежде всего имеет большое значение
его философия, сложившаяся на основе тех
проблем, которые ставили перед ним его
плодотворные исследования и бесконечные
опыты, а также основное направление его
мышления, которое руководило им в его
работе. Значение философии Леонардо не в
том, что он был «величайшая душа», по¬
рожденная человечеством, как писал о
нем Джентиле. Значение его философии в
тех проблемах, которые он поднял и над
которыми трудился,— о природе, науке и
ее методе, опыте, труде, познавательном
и реалистическом характере искусства, об
отношениях между искусством и наукой.
Для его времени это были проблемы буду¬
щего, которые впоследствии оказались ре¬
шающими в формировании современного
мира» (там ж е, стр. 6).
Мы остановились на этом отрывке из
книги Люпорини, чтобы подчеркнуть, как
проблемы теории и истории, полемика, на¬
правленная против буржуазных теорий,
исследование прогрессивных традиций
итальянской философии объединяются и
сочетаются в работе, проводимой италь¬
янскими философами-марксистами.
Можно указать и на другие темы, над
которыми сейчас усиленно работают
итальянские коммунисты-философы. На¬
пример, дискуссия по вопросам эстетики
в связи с появлением в Италии работ Лу¬
кача или широкая дискуссия на страни¬
цах журнала «Ринашита» об изучении
естественных наук, в которой приняли
участие рабочие, студенты, университет¬
ские преподаватели различных научных
дисциплин. Не прекращается деятельность
коммунистической и социалистической
печати по дальнейшему углублению и
разработке заметок, тем и работ Грамши.
Все это говорит о том, что, несмотря на
неблагоприятные условия, созданные ре¬
акционным режимом в Италии, несмотря
на раздуваемую антимарксистскую и
антикоммунистическую кампанию, кото¬
рая имеет в Ватикане организационный
центр пропаганды, а в американском
нажиме на Италию — мощную поддержку,
«теоретический марксизм», похороненный

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ФИЛОСОФИИ ЮЗ
Бенедетто Кроче, жив, жизнеспособен, от¬
тачивает свое оружие и готовится к но¬
вым идейным битвам, которые будут со¬
провождать неудержимое народное движе¬
ние в Италии.
Но от марксистских философов Италии
можно и должно требовать большего.
И прежде всего, чтобы они больше писа¬
ли, отбросив чрезмерную осторожность,
все еще мешающую им полно использо¬
вать научный метод исследований, кото¬
рым они владеют, и философское насле¬
дие, полностью доказавшее свою непобеди¬
мость в идейных боях.
Заканчивая обзор, мы остановимся на
теоретической работе вождя Итальянской
коммунистической партии Пальмиро Толь¬
ятти, первые главы которой опубликованы
в журнале «Ринашита» (N°N° 4—7 за
1954 год). Эта работа, посвященная изуче¬
нию Антонио Лабриолы, является новым
доказательством превосходства марксист¬
ского метода. Уже в первых появившихся
частях ее поднимается целый ряд вопро¬
сов, вытекающих из учения Лабриолы,
но решаемых по-новому. В работе Тольятти
затрагиваются проблемы историографиче¬
ского метода, как, например, вопрос о зна¬
чении исследования источников, интерпре¬
тации итальянской культуры конца
XIX века, упадка философии в Италии
после эпохи Возрождения, поднимаются во¬
просы об отношении между учением Гегеля
и учением Маркса, о месте, которое зани¬
мают в марксистской философии так на¬
зываемые «юношеские работы» Маркса, о
новом содержании, которое вкладывает
марксистское учение в гегелевское понятие
«отчуждение», и т. д.
Еще невозможно предвидеть результаты
этой работы, но, судя по тому, что уже
опубликовано, можно с уверенностью ска¬
зать, что она явится не только важней¬
шим вкладом в дело изучения марксизма
в Италии, но и стимулом, обязывающим
итальянских марксистов к постановке но¬
вых проблем и проведению новых иссле¬
дований.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Разработка К. Марксом материалистической
диалектики в «Экономическо-философских
рукописях» 1844 года*
В. А. КАРПУШИН
Труд Е. Маркса «Экономическо-фило-
софские рукописи», написанный летом
1844 года, к сожалению, до сих пор не
опубликованный полностью в русском пе¬
реводе, мало известен нашей общественно¬
сти и еще не явился предметом ис¬
торико-философского исследования. Этот
труд состоит из трех отдельных рукописей.
Заключительный философский фрагмент
третьей рукописи посвящен критике геге¬
левской диалектики и старой философии
вообще. Намечая обширный план истори¬
ко-философского исследования, К. Маркс в
начале этого фрагмента пишет: «Мы по¬
стараемся объяснить как абстрактную
форму этого движения у Гегеля, так и те
отличительные черты, которые присущи
ему в противоположность современной кри¬
тике, т. е. в противоположность изображе¬
нию того ' же процесса в фейербаховской
«Сущности христианства», или, вернее,
мы постараемся выяснить критическую
форму этого, у Гегеля еще некритического,
движения» \
Задуманный К. Марксом план был на¬
броском самостоятельного исследования, и
в нем нетрудно угадать контуры будущей
«Немецкой идеологии». Но, к сожалению,
этот план не был тогда выполнен.
Очень важно отметить, что К. Маркс на¬
мечал план такого исследования в главе,
посвященной анализу проблем диалектики,
и предполагал выполнить задачу преодоле¬
ния и материалистической переработки ге¬
гелевской диалектики на основе анализа
общественно-исторического материала. Это
* Эти рукописи являются подготовитель¬
ными работами к «К критике национальной
экономии», так и оставшейся ненаписанной.
В первом издании сочинений К. Маркса
и Ф. Энгельса часть этих рукописей поме¬
щена под ошибочным заглавием «Подгото¬
вительные работы для «Святого семейства».
Во второе издание сочинений эти рукописи
Маркса не вошли.
1 MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 153. Здесь идет
речь о движении истории. — В. К.
в корне противоречит точке зрения Каут¬
ского на историю возникновения марксист¬
ской философии, согласно которой Маркс
якобы сначала достиг диалектико-материа¬
листической точки зрения, а затем п ишел
к материалистическому пониманию исто¬
рии2. Без научной постановки и решения
философской проблемы практики нельзя
было совершить революционный переворот
в философии, нельзя было преодолеть поро¬
ки гегелевской диалектики и материали¬
стически переработать ее рациональное со¬
держание. А решение этой проблемы тре¬
бовало пролетарской классовой точки зре¬
ния и диалектико-материалистической ме¬
тодологии. Вот почему основные принципы
диалектического материализма и материа¬
листического понимания истории могли
формироваться лишь одновременно, на ос¬
нове анализа экономических проблем и фи¬
лософского обобщения успехов рабочего
движения, опыта всей истории человечества.
При рассмотрении формирования мате¬
риалистической диалектики правильно при¬
нято говорить о значении гегелевской диа¬
лектики, успехов естествознания (три ве¬
ликих открытия) и практики рабочего дви¬
жения. Философское же наследие Фейерба¬
ха обычно при этО'М не принимается в
расчет. В этом случае обычно отвлекаются
также от научного наследия представите¬
лей классической буржуазной политической
экономии. В нашей философской литера¬
туре вопрос часто излагается так, что на¬
следие А. Смита, Д. Рикардо и JT. Фейерба¬
ха якобы не имело никакого значения для
подготовки и возникновения материалисти¬
ческой диалектики. Между тем еще К. Маркс
2 См. К. Kautsky. «Die materialisti-
sche Geschichtsauffassung». Bd. I, S. 105.
В советской философской литературе эта
вздорная теория нашла свое отражение в
учебнике «Диалектический материализм»
под редакцией Г. Ф. Александрова (см.
стр. 13). Эта теория противоречит фактам
из истории формирования философии мар¬
ксизма.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
105
указывал на ошибочность такого подхода
« вопросу. В «Предисловии» к названным
рукописям он ставит разработку проблем
политической экономии в прямую зависи¬
мость от открытий Л. Фейербаха в филосо¬
фии и рассматривает исследование проблем
политической экономии как основу для
критического разбора гегелевской диалек¬
тики и всей старой философии вообще.
Подчеркивая эту мысль, К. Маркс пишет:
«Заключительная глава предлагаемого со¬
чинения — критический разбор гегелев¬
ской диалектики и гегелевской философии
вообще — представлялась мае совершенно
необходимой в противовес критическим тео¬
логам нашего времени» \
Фрагмент, посвященный критике геге¬
левской диалектики и философским обоб¬
щениям, вытекающим из экономического
анализа, Е. Маркс предполагал озаглавить
так: «Auseinandersetzung mit der Не-
gelschen Dialektin und Philosophie iiber-
liaupt» 2. После краткого введения о зада¬
чах философского исследования и обзора
гегелевской философской системы Е. Маркс
выясняет двоякую ошибку идеалистическо¬
го метода Гегеля, устанавливает действи¬
тельные взаимоотношения философии Геге¬
ля с буржуазной политической экономией,
вскрывает пороки, ограниченность и одно¬
сторонность гегелевской схемы процессов
опредмечивания и распредмечивания, кри¬
тикует и отвергает гегелевское решение
проблемы самоутверждения человека в ми¬
ре и намечает основные вехи переработки
рациональных моментов гегелевской диа¬
лектики. На этом рукопись Е. Маркса
обрывается.
Еак видно из всего, Маркс намеревался
после завершения критического анализа ге¬
гелевской диалектики перейти к рассмот¬
рению взглядов Бауэра, Фейербаха и, на¬
конец, сформулировать основные принципы
материалистического понимания истории,
чтобы на этой основе разработать совер¬
шенно новый метод исследования диалек¬
тики исторического развития. С этой
целью он предполагал вскрыть взаимоотно¬
шение «критики с ее материнским ло¬
ном — гегелевской диалектикой и немец¬
кой философией вообще» 3.
Маркс дает совершенно четкую оценку
младогегельянской школе, характеризуя ее
как «выродившееся в теологическую ка¬
рикатуру завершение и следствие старой
философской и в особенности гегелевской
трансцендентности»4, и намечает тему
самостоятельной работы, посвященной кри¬
тике этой школы. «В другом месте я по¬
дробно покажу эту историческую Немезиду,
1 MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 34, 590.
2 Там же, стр. 34, 592.
этот не без интересный суд истории, которая
предназначает теперь теологию, искони
являвшуюся гнилым участком философии,
к тому, чтобы на себе самой продемонстри¬
ровать отрицательный распад философии,
т. е. процесс ее гнилостного разложения» 5.
В этой мысли Маркса нетрудно угадать
тему будущего «Святого семейства».
Еасаясь проблем диалектики, Маркс от¬
мечает, что младогегельянская . критика
(как Штраус, так и Бауэр), бессознатель¬
но относясь к гегелевской философии вооб¬
ще и к диалектике в частности, находилась
еще совершенно в плену гегелевской ло¬
гики, разделяла все ее пороки и не улав¬
ливала ее рациональных тенденций. Даже
в терминологии она следовала- гегелевскому
образцу. Этим замечанием о терминологии
Маркс ставит здесь задачу преодоления ге¬
гелевской философской терминологии.
Субъективно-идеалистическим спекуля¬
циям младогегельянцев Маркс противопо¬
ставляет серьезность философской мысли
Л. Фейербаха, который, по словам Маркса,
преодолел старую философию, критически
отнесся к гегелевской диалектике и тем
совершил великий подвиг °. Этот подвиг
Фейербаха состоял в том, поясняет Маркс,
что он уничтожил старую диалектику и
философию, как науку наук, основал ис¬
тинный материализм, провозгласил обще¬
ственное отношение человека к чело¬
веку.
Эти мысли Маркса о Фейербахе не вполне
соответствуют подлинной роли Фейербаха
в развитии философии. Маркс здесь
несколько переоценивает историческую
роль Фейербаха и отчасти приписывает ему
свои заслуги. Это свидетельствует о боль¬
шом влиянии философии Фейербаха на
Маркса в этот период. Фейербах действи¬
тельно отверг гегелевскую философию, в
том числе и его диалектику. Этот акт
«уничтожения» гегелевского наследства,
очевидно, был необходимым условием раз¬
вития философской мысли в Германии, по¬
зволившим вырваться из плена гегелев¬
ской философии и с материалистических
позиций рассмотреть ее рациональное со¬
держание, подойти к постановке вопроса о
материалистической переработке гегелев¬
ской диалектики.
В своих высказываниях о Фейербахе,
относящихся к 1844 году, Е. Маркс выде¬
ляет в философии Фейербаха такие вопро¬
сы, которые либо не были всесторонне ре¬
шены Фейербахом, либо бьщи решены со¬
вершенно ложно, но постановка которых,
тем не менее, означала решительный пово¬
рот в развитии немецкой философии — по¬
ворот к материализму.
В «Предисловии» к «Экономическо-фи-

106
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
лософским рукописям» Маркс отмечает:
«...В какрй мере... фейербаховсние опсрыг
тия относительно сущности философии все
еще — по крайней мере для того чтобы
доказать их — делали необходимом крити¬
ческое размежевание с философской диа¬
лектикой, читатель увидит из самого моего
изложения» \ Эти слова ясно доказывают,
что Маркс не считал фейербаховский пере¬
ворот в развитии немецкой философии ни
законченным, ни вполне обоснованным, до¬
казанным.
Далее Маркс еще раз подчеркивает, что
он намерен выяснить противоположность
между спекулятивным выражением движе¬
ния истории у Гегеля и трактовкой этого
же процесса в фейербаховской «Сущности
христианства» и дать собственное решение
этого вопроса.
Приступая к материалистической пере¬
работке гегелевской диалектики, К. Маркс
прежде всего подвергает глубокой критике
ее идеализм.
«Взгляд на гегелевскую систему,— ци-
щет Маркс,— нужно начинать с гегелев¬
ской «Феноменологии», истинного истока и
тайны гегелевской философии»Рас¬
смотрев последовательность гегелевских
мыслей в «Феноменологии духа» и в
«Логике», он замечает, что развитие аб-
страктного философского духа есть не что
иное, как развитие отчужденного духа
мира, а «логика — это деньги духа, спе¬
кулятивная, мысленная стоимость челове¬
ка и природы» 3. Марке вскрывает двоя¬
кую ошибку в рассуждениях Гегеля. Пер-
вая его ошибка состоит в том, что он пре¬
вратил весь объективный мир в мысленные
сущности, в отчуждение чисто абстракт¬
ного философского мышления, «философ,—
отмечает Маркс,— сам абстрактный образ
отчужденного человека — делает себя мао*
штабом отчужденного мира» 4, иначе гово¬
ря, он все предметы мира, превращенные
в мысленные сущности, измеряет меркой
самосознания.
Человеческая сущность опредмечивается,
то есть находит свое вещественное вопло-
щение, по Гегелю, не в противоположность
самой себе, как это и происходит в обще-
стве, основанном на частной собственности
на средства производства, а в противопо¬
ложность абстрактному мышлению 5. Сред¬
ства и предметы труда Гегель превратил в
формы окамелевщего самосознания. Цоэто->
му у него и получилось, что отчужденный
труд выступает в форме отчужденного са¬
мосознания.
Под влиянием экономических исследова¬
ний А. Смита Гегелем был поставлен во¬
» MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 35.
2 Там же, стр. 153.
3 Там же, стр. 154.
4 Там же.
6 См. там же, стр. 155.
прос об опредмечивании существенных сщ
человека. Теория трудовой стоимости Сми¬
та содержала в себе рациональную поста¬
новку вопроса об опредмечивании челове¬
ческой сущности в процессе труда. Заслу¬
гой Гегеля явилось то, что он попытался
философски осмыслить эту постановку во¬
проса. Однако, согласно Герелю, выходит,
что в процессе опредмечивания чедовез те¬
ряет свою человеческую сущность лишь
мысленно. Поэтому действительное отчуж¬
дение человеческих сил, происходящее в
производстве, основанном на частной соб¬
ственности на средства производства,
осталось совершенно нераскрытым. Гегель
не подошел даже к постановке этой про¬
блемы.
.Вторая ошибка Гегеля состоит в том, что
в егр понимании присвоение человеком
отчужденного предметного мира совершает¬
ся только в форме присвоения духовных
сущностей, то есть лишь в форме процесса
познания6. Таким рбразом, обращение,
распределение, потребление человеком про¬
изведенных его трудом предметов и анализ
вещных, ставших нечеловеческими обще¬
ственных отношений Гегелем игнориру¬
ются,
Вторая ощибка Гегеля непосредственно
вытекает из цервой. Если отчуждение про¬
исходит как мысленное, то ясно, что до¬
статочно в мыслях подняться до осознания
этого процесса, и отчуждение будет тем
самым снято.
Отсюда Маркс делает два важных для
оценки гегелевской философии вывода. Он
пишет: «Поэтому уже в «Феноменоло¬
гии»,— несмотря на ее решительно отри¬
цательный и критический вид и несмотря
на действительно содержащуюся в ней,
часто далеко упреждающую позднейшее
развитие, критику,— уже заключен в
скрытом виде, в качестве зародыша, по¬
тенции, тайны, некритический позитивизм
и столь же некритический идеализм позд¬
нейших гегелевских произведений, это фи¬
лософское разложение и восстановление
наличной эмпирии» 7.
Здесь Маркс вскрывает мнимый крити¬
цизм гегелевской диалектики, который яр¬
ко проявился и в учении о примирении
противоречий и в трактовке процесса уни¬
чтожения вак снятия и т, д. Этот мотив
мнимого критицизма Маркс отмечал еще в
«Критике философии государственного пра¬
ва Гегеля», где высмеивал гегелевскую
триаду как воинственную компанию, ко¬
торая слишком боится синяков, чтобы
драться всерьез,
Далее, Маркс раскрывает некритический
позитивизм гегелевской диалектики, кото¬
рый обнаруживается в раоской заздсимо-
6 См. там же.
7 Там же.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
107
сти Гегеля от порой случайных определе¬
ний предмета, поскольку они якобы суть
проявления самосознания. Эти пороки ге-
гелевской диалектики являются выраже¬
нием идеализма гегелевского метода.
Движение объективной истории природы
и человека, гениально угаданное Гегелем,
оказалось настолько мистифицированным,
что в качестве результата получилась
только диалектика чистой мысли, утверж¬
дающая примирение с действительностью.
* * *
Подвергая гегелевскую диалектику кри¬
тике, Маркс вскрывает и ее рациональное
содержание. Поскольку гегелевская диалек-
тика признает факт отчуждения человека,
исследует этот факт и исходит из него,
«постольку,— пишет Маркс,— в ней за¬
ложены в скрытом виде все элементы кри¬
тики, подготовленные и разработанные
часто уже в форме, высоко поднимающейся
над гегелевской точкой зрения» г.
Это оказалось возможным лишь потому,
что Гегель испытал влияние буржуаз¬
ной политической экономии 2. философски
толкуя ее достижения, он сумел поставить
вопрос о пололсительной стороне труда, ко¬
торая состоит в том, что человек в процессе
трудовой деятельности подчиняет себе
внешний предметный мир, делает его пред¬
метом своего труда и средством удовлетво¬
рения своих потребностей. Все эти момен¬
ты труда угаданы Гегелем, но мистифици¬
рованы, так как все многообразие трудовой
деятельности человека им сведено к аб¬
страктно-духовному труду.
Отрицательной стороны труда, неизбеж¬
ной в обществе, где господствует частная
собственность на средства производства,
Гегель совершенно не заметил. Она состоит
в том, что предметы и продукты труда ста¬
новятся во враждебное отношение к тру¬
дящемуся; производственная деятельность
становится чуждой для трудящегося, по¬
скольку он в ней себе не принадлежит;
общественные отношения отчуждены от
трудящегося и его угнетают. Все эти фор¬
мы отчуждения достигают своего высшего
развития в буржуазном обществе. Гегель
прошел мимо анализа этих проблем. Пред¬
мет, производимый . «рабским сознанием»
(«Феноменология духа»), есть для Гегеля
лишь предмет власти раба над желаниями
и потребностями господина. «Предметного
рабства» раба и крепостного, как и наем¬
ного рабочего, Гегель не замечает.
Разумеется, вскрыть существо отрица¬
тельной стороны труда было непосильно
для Гегеля. Глубоко понять эту сторону
труда можно было лишь тогда, когда пред¬
метом исследования стал зрелый капитали¬
стический епособ производства. Лишь в этих
условиях в общественных отношениях ярко
проявилась вся сила экономического при-
нуясдения. Буржуазные экономисты в бес¬
силии остановились перед этой задачей:
С буржуазной точки зрения представляет¬
ся, что все люди являются юридически
равноправными субъектами материального
производства, а неравенство в отношениях
между ними выступает как следствие рас¬
пределения.
Таким образом, лишь постановка и ре¬
шение с позиций пролетариата проблемы
практики, анализ отчуждения труда, то
есть воспроизводства эксплуататорских
производственных отношений, приводили к
разработке материалистической диалекти¬
ки. Справиться с этой великой задачей
смогли только идеологи и вожди пролета¬
риата —- К. Маркс и Ф. Энгельс.
* * *
Основной недостаток гегелевской схемы
процессов опредмечивания и распредмечи¬
вания, изложенной в «Феноменологии ду¬
ха», Маркс усматривал в том, что у Гегеля
«предмет сознания есть не что иное, как
самосознание или что предмет есть лишь
опредмеченное самосознание, самосознание
как предмет» 3. Поэтому процесс распред¬
мечивания совершается в процессе позна¬
ния и тождественен с устранением самой
предметности. Человек при этом превра¬
щается в спиритуалистическое существо, в
«самость» и даже в «самостность». Чудо¬
вищная гегелевская «самость» — это не
что иное, как «эгоизм, поднятый до своей
чистой абстракции, до сферы мышления» 4,
Эти взгляды Гегеля являются выраже¬
нием социально-экономического бытия
прусского аристократа. «Самость» — это
испаренный до степени тончайшей фило¬
софской абстракции его эгоизм. С позиций
этого эгоизма невозможно открыть отрица¬
тельную сторону труда. А поскольку от¬
чужденных отношений в обществе не за¬
метить нельзя, то все они должны быть
представлены в качестве отчуждения само¬
сознания. Поэтому становится понятным
гегелевское стремление изобразить разви¬
тие форм общественной жизни в качестве
ступеней развивающегося самосознания.
Так родилась идея «Феноменологии духа»:
рассмотреть разум с социальной точки зре¬
ния.
Решая этот вопрос, Гегель прошел мимо
зачатков теории прибавочной стоимости у
Смета, увлекся его распределительной тео¬
рией, его экономической анатомией граж¬
данского общества, дал идеалистическую
интерпретацию поставленной Смитом про¬
блемы гражданского общества и совершен-
1 MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 156.
2 См. там же, стр. 157. •
3 Там же.
4 Там же, стр. 158.

108
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
но не обратил внимания на необходимость
теоретического анализа самого процесса
производства.
Е. Маркс, живо интересовавшийся эко¬
номическими проблемами, критически изу¬
чавший французскую социалистическую и
коммунистическую литературу, испытав¬
ший сильное воздействие только что совер¬
шившегося восстания силезских ткачей,
летом 1844 года окончательно переходит
на позиции революционного пролетариата.
В эту-то пору своего духовного развития он
и приступил к анализу проблемы «отчуж¬
денного труда», которая была лишь
поставлена буржуазными экономистами.
Гегель придал идеалистическую мистифи¬
кацию постановке и решению этой пробле¬
мы. Правда, и в этой идеалистической
мистификации Маркс сумел обнаружить
рациональную мысль Гегеля в рассмотре¬
нии процесса труда. Он отмечает, что Ге¬
гель в рамках абстракции рассматривает
труд как акт самопорождения человека х.
Однако вследствие идеализма этот акт рас¬
сматривался Гегелем с формальной, аб¬
страктной точки зрения.
Снятие отчуждения, совершающееся, по
Гегелю, в процессе абстрактного духовного
труда, становится опять-таки утверждени¬
ем нового отчуждения, поскольку все про¬
цессы опредмечивания и распредмечивания
являются, согласно Гегелю, лишь ступень¬
ками восхождения от конкретного человека
к единственно истинному, абсолютному
знанию. Это значит, что человек, по мне¬
нию Гегеля, утверждает себя в мире по¬
средством познания, оно ведет человека к
абсолютному знанию. Достигнув его, чело¬
век обнаруживает духовную сущность все¬
го бытия. Поэтому человек пользуется
лишь мысленными вещами, и присвоение
этих вещей есть лишь мысленное, то есть
мнимое. Наконец, акт духовного труда, ес¬
тественно, должен иметь своего носителя;
но субъект выступает в гегелевской «Фе¬
номенологии духа» лишь в качестве ре¬
зультата, которым является познавшая се¬
бя идея. В этом и состоят, по Марксу, ил¬
люзии гегелевской спекулятивной диалек¬
тики при анализе проблемы отчужденного
Буржуазная политическая экономия, яв¬
лявшаяся идейным источником экономиче¬
ского учения марксизма, непосредственно
мало что могла дать Марксу при разработке
проблем нового метода. Когда Маркс при¬
нялся за изучение теорий буржуазных
экономистов, он не только подверг критике
гегелевский диалектический метод, но и
начал перерабатывать его с материалисти¬
ческих позиций. Поэтому ему оказалась
совершенно чуждой метафизическая мето¬
дология буржуазных экономистов. Но их
трудовая теория стоимости, очевидно, могла
помочь Марксу глубоко проанализировать
гегелевские взгляды на труд и выяснить,
какое место должно быть отведено проблеме
труда, проблеме практики при разработке
подлинно научного метода. Поэтому совер¬
шенно неправильно обходить вопрос о зна¬
чении идейного наследия буржуазных эко¬
номистов при рассмотрении возникновения
материалистической диалектики.
И хотя метафизика буржуазных эконо¬
мистов и закрывала путь к действительно¬
му пониманию процесса производства, Смит
и Рикардо все же сделали некоторые, по¬
пытки перейти от анализа абстрактного
человека и его экономических отношений
к рассмотрению подлинной экономической
жизни общества. Например, Смит, рас¬
сматривая «торгашеский дух», «прирож¬
денную алчность» в качестве естественных
свойств человеческой природы, отмечает,
однако, что именно эти качества связы¬
вают товаропроизводителей между собою,
заставляют их отчуждать друг другу свои
продукты как товары; он показывает, что
под влиянием товарного общества эти яко¬
бы естественные черты человеческой при¬
роды развиваются.
В своей теории гражданского общества
Гегель опирался на буржуазных экономи¬
стов. На место вечных качеств человече¬
ской природы он поставил законы логики.
По его мнению, не торгашеский дух и алч¬
ность связывают людей в коллектив, а
мышление. Оно создает духовное общение
между индивидами, порождает систему по¬
требностей. У Гегеля переход от индиви¬
да к общественному коллективу рассмат¬
ривается как переход от единичного акта
мышления к истории мышления, к фено¬
менологии, то есть к историческому явле¬
нию духа.
В этой мистической концепции Гегеля
Маркс вскрывает рациональную постанов¬
ку вопроса о значении труда. Он пишет:
«Величие гегелевской «Феноменологии» и
ее конечного результата — диалектики от¬
рицания как движущего и порождающего
принципа — заключается, следовательно,
в том, что Гегель рассматривает самопо-
рождение человека как процесс, рассматри¬
вает опредмечивание как распредмечива¬
ние, как самоотчуждение и снятие этого
самоотчуждения, в том, что он, стало быть,
ухватывает сущность труда и понимает
предметного человека, истинного, потому
что действительного, человека как резуль¬
тат его собственного труда» 3. В этом вы¬
воде и состоит рациональный смысл по¬
пытки Гегеля дать философское обобщение
движения истории.
> См. MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 167.
2 См. там же. стр. 167—168.
3 Там же, стр.. 156.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
109
Гегель первый' в истории философии
предпринял глубокомысленную попытку
рассмотреть вопросы теории познания, диа¬
лектики в связи со всемирно-исторической
деятельностью людей. В спекулятивной
форме он наметил параллель эмбриологии и
палеонтологии человеческого духа. Но по¬
пытка рассмотрения действительно истори¬
ческого развития человеческого познания
у Гегеля не удалась. Никто из учеников
Гегеля и из его комментаторов не понял
смысла и величия этой замечательной
идеи — связать вопросы теории познания
и всемирной истории. Гегелевский историзм
остался для них, как, например, для Руге,
«книгой за семью печатями»
Таким образом, проблема практики так
и осталась не поставленной в качестве
предмета философского анализа.
* * *
Важнейшим моментом в переработке
Марксом гегелевской диалектики был ана¬
лиз недостатков гегелевской трактовки
труда и исследование труда как действи¬
тельной сущности человека.
В марксовом рассмотрении процесса тру¬
да в 1844 году мы еще не находим система¬
тического исследования всех элементов тру¬
дового процесса. Однако в анализе отчуж¬
денного труда мы уже находим некоторое
предвосхищение того анализа процесса
труда, который дан в 5-й главе «Капита¬
ла»,— важные положения о том, что про¬
цесс труда угасает в продукте, что движе¬
ние труда переходит в покоящееся каче¬
ство. Здесь рассматривается проблема тру¬
да вообще и труда, совершающегося в
конкретных условиях капиталистического
производства.
В «Экономическо-философских рукопи¬
сях» Маркс проанализировал четыре основ¬
ные формы отчуждения труда в условиях
капиталистического производства: отчуж¬
дение предмета производства от рабочего,
самоотчуждение рабочего в акте труда, от¬
чуждение человеческой сущности от рабо¬
чего и, наконец, отчуждение человека от
человека.
Маркс исследует здесь пе индивидуаль¬
ного человека, а классы, раскрывает их
место в системе общественного производ¬
ства. С позиций рабочего класса он про¬
слеживает процесс труда в капиталисти¬
ческом производстве и его социально-эко¬
номические последствия. В результате
тщательного анализа отчужденного труда
Маркс устанавливает, что продукт труда
не принадлежит рабочему, что самому ра¬
бочему не принадлежит власть распоря¬
жаться собой, что посторонняя обще¬
ственная сила низводит человека до по¬
ложения придатка машины, что эта же
чуждая сила создает превращенные отно¬
шения людей друг к другу, которые опре¬
деляются местом данной группы людей в
общественном производстве и отношением
их к собственности. Этой чуждой силой,
властью, стоящей над людьми, является
капитал, понимаемый как объективное,
реализованное в экономике общественное
отношение 2.
Анализ Марксом отчужденного труда
есть мастерское исследование той отрица¬
тельной стороны труда, которая осталась
совершенно не замеченной ни буржуазны¬
ми экономистами, ни Гегелем, пи Фейерба¬
хом. Этот анализ привел Маркса к мысли
о том, что в движении частной собственно¬
сти заложен базис всего революционного
движения3. Исследование исторических
форм отчуждения труда и предвосхищение
путей устранения этого отчуждения в фор¬
ме революционного уничтожения частной
собственности позволили Марксу правиль¬
но наметить путь материалистической пе¬
реработки гегелевской диалектики.
Лишь потому, что Маркс впервые в фи¬
лософии сделал предметом своего анализа
’гействительные отношения людей в про¬
цессе труда, в капиталистическом произ¬
водстве и подошел к их рассмотрению с
классовой пролетарской точки зрения, пе¬
ред ним открылась возможность преодолеть
метафизический и спекулятивно-диалекти-
ческий подход в решении социальных про¬
блем, а стало быть, и возможность разра¬
ботки нового метода — революционной,
материалистической диалектики.
Формы общественного сознания в мар¬
ксовом анализе выступили в качестве ре¬
зультата особенных форм производства,
специфических форм практики, и благода¬
ря этому открылся совершенно новый
взгляд на ломку и теорию познания.
Таким образом, лишь разобравшись в
основных проблемах материалистического
понимания истории, поднявшись до взгля¬
да на общество не только как на систему
потребностей, но и как на систему произ¬
водственных отношений и вытекающих от¬
сюда классовых общественных отношений,
можно было уверенно решать проблемы те¬
ории познания, разрабатывать материали¬
стическую диалектику.
Гегель поставил перед собой гениальную
задачу — понять разум с социальной точ¬
ки зрения. Но, рассматривая общество как
единый духовный субъект, он не мог не
придти к тому, чтобы в своей «Логике»
и «Феноменологии духа» не собрать и не
запереть, как пишет Маркс, неподвижных
духов — абстракцию мышления, оторван-
1 См. «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса».
Т. 5, стр. 329. 1930.
2 MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 83, 110 и др.
3 Там же, стр. 114.

110
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ного от реальной социальной действитель¬
ности х.
Первые шаги к тому, чтобы действи¬
тельно рассмотреть разум с социальной
точки зрения, Маркс делает в «Немецко-
Французских Ежегодниках». В «Экономи¬
ческо-философских рукописях» Маркс про¬
должает эту работу.
В процессе анализа экономической жиз¬
ни общества Маркс пришел к выводу, что
логика не самодовлеюща, как ее пытался
представить Гегель. Маркс установил, что
история и теория человеческого мышления
должны быть раскрыты на основе движу¬
щих сил и фактов общественной истории,
то есть на основе движения материального
производства и развития форм собственно¬
сти. Это значит, что методология научного
исследования для Маркса уже тогда явля¬
лась не каким-то комплексом абстрактных
духов-категорий, а отражением в мышле¬
нии противоречий конкретного исследуемо¬
го предмета. Этот вывод указал Марксу
пути для переработки гегелевской диалек¬
тики.
Анализ отчужденного труда привел
Маркса к выводу о необходимости вклю¬
чить в теорию познания материальную
производственную и революционную прак¬
тику в качестве действительного средства,
которое может уничтожить отчуждение че¬
ловека и служить основой познания.
* * *
В «Экономическо-философских рукопи¬
сях» Маркс намечает общие контуры поло¬
жений исторического материализма о про¬
изводстве людьми своего сознания. Эта
проблема имела решающее значение для
разработки диалектики как научной мето¬
дологии и теории познания.
«Религия, семья, государство, право,
мораль, наука, искусство и т. д. суть лишь
особые виды производства и подчиняются
его всеобщему закону» 2,— пишет Маркс.
Здесь он подходит к выводу о том,
что идеологическая жизнь общества не
имеет собственных объективных законов
развития, а подчинена общим законам раз¬
вития производства. Далее Маркс поясняет
свою мысль: «Мое всеобщее сознание
есть лишь теоретическая форма того, жи¬
вой формой чего является реальная кол¬
лективность, общественность, но в наши
дни всеобщее сознание представляет собой
абстракцию от действительной жизни и в
качестве такой абстракции враждебно про¬
тивостоит ей. Поэтому и деятельность мо¬
его всеобщего сознания как таковая
является моим теоретическим бытием как
общественного существа» 3.
» MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 168.
2 Там же, стр. 115.
3 Там же, стр. 116—117.
Так, например, пишет Маркс, буржуаз¬
ная политическая экономия есть теорети¬
ческое бытие буржуазии, отчужденное со¬
знание в форме религии есть следствие эко¬
номического отчуждения4. В этих приме¬
рах Маркс подходит к выяснению классо¬
вого характера идеологии.
Маркс устанавливает, что в диалектике
предмета и сознания Гегель угадал дей¬
ствительную сущность труда. В мыслях
Гегеля об опредмечивании, о том, что дея¬
тельность переходит в форму предмета,
Маркс вскрывает мистифицированный про¬
цесс материального производства. В про¬
цессе труда рабочий вкладывает в предмет
энергию своего мышления и рабочую силу,
вкладывает свою сущность как носителя
определенных общественных отношений
производства. Это и есть опредмечивание
существенных сил рабочего. В мыслях Ге¬
геля о распредмечивании, о переходе пред¬
мета в деятельность Маркс вскрывает
столь же мистифицированную другую сто¬
рону труда: внешний объективный мир в
виде орудий и средств производства (или
даже предметов труда) переходит в пред¬
метное бытие материального производства,
включается в общественный строй произ¬
водства, в ход человеческой истории.
Предмет остается, с одной стороны, ча¬
стью внешней объективной природы, а с
другой стороны, вступает в процесс труда,
в практику человечества. Эти процессы,
как поясняет Маркс, едины. Практическая
деятельность переходит в форму предмета,
опредмечивается, а объективный предмет,
часть внешней природы вовлекается в про¬
цесс труда и, становясь его компонентом,
распредмечивается. Единство этих процес¬
сов и есть труд, понимаемый как процесс
производственной деятельности обществен¬
ного человека.
Заслуга Маркса в анализе этого вопроса
состоит вовсе не в том, что он материали¬
стически интерпретировал гегелевское ре¬
шение вопроса, а в том, что он развил со¬
вершенно новое учение о сущности труда,
об отчуждении труда и о производстве со¬
знания.
Исследовав содержание и гносеологиче¬
ское значение практики, Маркс установил,
что производственная, социальная прак¬
тика создает самого общественного челове¬
ка, изменяет его мышление, развивает его
чувственность, навыки к труду и т. д. б.
Он показывает, что понять соотношение
между индивидуальным и общественным
сознанием можно лишь при том условии,
если человек будет рассматриваться как об¬
щественное существо, в процессе матери¬
альной производственной деятельности.
«Индивидуальная и родовая жизнь чело-
4 См. там же.
Б См. там же, стр. I2i.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
111
века не являются чем-то различным, хотя
по необходимости способ существования
индивидуальной жизни бывает либо более
особенным, либо более всеобщим проявле¬
нием родовой жизни» *.
История материального производства
рассматривается Марксом в качестве бази¬
са исторического развития сознания. Пред¬
ставляя собой диалектическое единство
субъекта и объекта, она является поэтому
истинной предпосылкой материалистиче¬
ской диалектической логики. Маркс выра¬
жает эти выводы в следующих формули¬
ровках:
«...Разрешение теоретических загадок
есть задача практики и опосредствуется
практически»; «истинная практика яв¬
ляется условием действительной и положи¬
тельной теории» 2. Здесь Маркс высказы¬
вает мысли, изложенные позже в его тези¬
сах о Фейербахе, в которых заключено в
зародыше все марксистское мировоззрение.
* * *
В «Экономическо-философских рукопи¬
сях» Маркс раскрывает материалистиче¬
ское понимание закона единства и борьбы
противоположностей, рассматривает вопрос
о революционном «снятии» противоречий,
об отрицании отрицания и положительном
утверждении, о соотношении чувственного
и рационального моментов в познании и др.
При рассмотрении этих проблем он под¬
ходит к анализу вопроса о содержании и
значении категорий диалектики и к во¬
просу о конкретности диалектического ме¬
тода.
Разработанпое Марксом в главах «От¬
чужденный труд», «Потребности, произ¬
водство и разделение труда» учение о
единстве субъекта и объекта, об истори¬
ческом развитии этого единства в процессе
общественного производства3 является той
основой, на которой стало возможным со¬
здание научной диалектической теории по¬
знания.
Особенно интересует Маркса вопрос о
развитии противоречий. В главе «Отно¬
шение частной собственности» он обобщает
ход развития противоречивых сторон отно¬
шения частной собственности — труда и
капитала4. Развитие производства при ка¬
питализме есть развитие отношений част¬
ной собственности. В этом движении,
то есть в процессе производства, стороны
противоположности взаимно проникают
ДРУГ друга. Таким образом осуществляет¬
ся непосредственное (в процессе произ¬
водства) и опосредствованное (в про¬
1 MEGA. Abt. I. Bd. III. S. 117.
2 Там же стр. 133, 121.
3 См. там же, стр. 94, 97, 115, 156, 166,
167, 169.
- См. там же, стр. 103.
дуктах производства) единство этих про¬
тивоположностей.
Развитие данного противоречия приво¬
дит к тому, что стороны противопо¬
ложности обнаруживаются как противо¬
речивые в самих себе. Капитал обнаружи¬
вается как накопленный труд, а рабо¬
чий — как носитель процесса труда,
воспроизводящего капиталистические от¬
ношения. Наконец, наступает момент
столкновения сторон противоречия, конф¬
ликт.
В самом начале главы «Частная соб¬
ственность и коммунизм» Маркс еще раз
возвращается к вопросу о развитии про¬
тиворечивых отношений частной собствен¬
ности. «Однако противоположность между
отсутствием собственности и собственно¬
стью является еще безразличной противо¬
положностью; она еще не берется в ее дея¬
тельном соотношении, в ее внутреннем
взаимоотношении и еще не мыслится как
противоречие, пока ее не понимают как
противоположность между трудом л капи¬
талом» б.
Рассматривая историческое развитие от¬
ношения труда и частной собственности на
средства производства, Маркс приходит к
выводу, что лишь частная собственность в
форме капитала возводит противополож¬
ность труда и капитала до степени актив¬
ного противоречия, конфликта. Это про¬
тиворечие, проявляясь в классовой борьбе,
направляет капиталистическое общество к
неизбежной гибели. «Труд, субъективная
сущность частной собственности, как не¬
что исключающее собственность, и капи¬
тал, объективированный труд, как нечто
исключающее труд,— такова частная соб¬
ственность как развитая до степени про¬
тиворечия форма указанной противополож¬
ности, а потому как энергичная, напря¬
женная форма, побуждающая к разреше¬
нию этого противоречия» 6.
Трактовка Марксом единства и борьбы
противоположностей, как и всего процес¬
са развития, коренным образом отличается
от гегелевской. Рассматривая развитие
противоположных сторон реальных отно¬
шений общественной жизни, Маркс про¬
слеживает путь развития противоречия:
обособление противоположных сторон, об¬
наружение внутренней противоречивости
каждой из сторон противоположности, на¬
конец, активное противоречие, конфликт
между сторонами противоположности. Ис¬
ходя из анализа развития противоречия,
Маркс намечает революционный путь его
разрешения.
Логический анализ развития противо¬
речия — отношения частной собственно¬
сти — воспроизводит действительную кар-
5 Там же, стр. 111.
6 Там же.

112
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
тину исторического развития отношений
между трудом и капиталом, но воспроиз¬
водит ее в форме, освобожденной от исто¬
рических случайностей, как логическую
форму действительной истории предмета.
В этом и состоит жизненная правда мар-
ксовой диалектики.
Маркс перерабатывает коренным обра¬
зом гегелевскую трактовку процесса раз¬
вития. Мистифицировав действительность,
Гетель со своим различием первого (якобы
абстрактного) и второго (якобы конкрет¬
ного) отрицания пришел к полной фор¬
мализации развития. «У Гегеля,— пишет
Маркс,— отрицание отрицания не есть
утверждение истинной сущности посред¬
ством отрицания мнимой сущности, а
утверждение мнимой сущности или отчуж¬
денной от себя сущности в ее отрица¬
нии...» \
Маркс рассматривает философскую про¬
блему отрицания не как проблему спеку¬
лятивной логики, а как проблему практи¬
ческую, поставленную историческим раз¬
витием частной собственности и рабочего
движения. В трактовке Маркса она при¬
обретает практический, революционный
характер. Отрицание, отрешение, отчуж¬
дение — это не просто логические аб¬
стракции, а процессы реальной обще¬
ственной жизни. Как показывает Маркс,
они затрагивают не только идеологию, но
и сферу производственных отношений 2.
Отрицание проявляется в таком обще¬
ственном явлении, как отчужденный труд,
и в его последствиях. Процесс отрицания
в общественной жизни не есть примиренче¬
ское гегелевское «aufheben». Человек в экс¬
плуататорском обществе в своем отчужде-
ппп пе является более самим собой. Он пере¬
стает быть свободным человеком, его гне¬
тет нечеловеческая власть капитала. Про¬
летарий теряет себя в качестве личности
и становится органом капитала. Понятно,
что снятие отчуждения, отрицание отри¬
цания возможно лишь практическим пу¬
тем, лишь путем революционного дейс?вия,
состоящего в насильственном уничтожении
частной собственности и в политическом
освобождении рабочего класса.
«Для уничтожения идеи частной соб¬
ственности,— пишет Маркс,— вполне до¬
статочно идеи коммунизма. Для уничтоже^-
ния же частной собственности в реальной
действительности требуется действительное
коммунистическое действие. История при¬
несет с собою это коммунистическое дей¬
ствие, и то движение, которое мы в
мыслях уже познали как само ^себя сни¬
мающее, будет проделывать в действитель¬
ности весьма трудный и длительный про¬
цесс» 3.
Маркс отверг претенциозную попытку
Прудона (см. работу Прудона «О создании
порядка в человечестве». 1843 г.) 4, в ко¬
торой тот стремился разрешить действи¬
тельные общественные противоречия умо¬
зрительным путем.
Столь же определенно выступил Маркс
против мистической гегелевской схемы
первого и второго отрицания, против вы¬
ведения борьбы противоположностей из
какой-то вечно присущей вещам отрица¬
тельности. Маркс не выдвигал отрицание
на первый план по сравнению с процес¬
сом борьбы противоположностей, как это
делал Гегель. С точки зрения Маркса,
проблема отрицания подчинена основному
закону диалектики — закону единства и
борьбы противоположностей. С этих пози¬
ций Маркс отбрасывает гегелевское прин¬
ципиальное различие между первым и
вторым отрицанием и гегелевскую попыт¬
ку умозрительно вывести противоположно¬
сти из развития абсолютной отрицательно¬
сти, якобы заложенной в вещах. Противо¬
речия в вещах столь же объективны, жиз¬
ненны, как и отрицательность, то есть
определенность, качественная ограничен¬
ность вещи.
Маркс пишет: «Упразднение самоотчу-
ждения проходит тот же путь, что и самоот-
чуждение» 5. Мистика различия абстракт¬
ного — первого — и конкретного — вто¬
рого — отрицания этой формулировкой
устраняется. Сущностью и движущей си¬
лой развития вещей и процессов является
противоречие и борьба противоположных
сторон, а процесс отрицания и отрицание
отрицания в частности является лишь
одним из моментов развития. Он характе¬
ризует развитие со стороны формы, связи,
преемственности, удержания в новом по¬
ложительных элементов старого. Маркс
конкретизирует свою постановку вопроса о
едином пути отчуждения и снятия отчуж¬
дения, о единстве первого и второго отри¬
цания на примере исторического развития
отношений частной собственности и на
примере процесса труда.
Вместе с тем получает четкое решение
проблема положительного утверждения но¬
вого в процессе развития, чего не знала
гегелевская диалектика. «Поэтому положи¬
тельное упразднение частной собственно¬
сти, как присвоение человеческой жизни,
есть, — пишет Маркс, — положительное
упразднение всякого отчуждения, т. е.
возвращение чело-века из религии, семьи,
государства и т. д. к своему человеческому,
» MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 164.
2 См. там же, стр. 115.
3 Там же, стр. 134.
4 Там же.
5 Там же. стр. 111.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ИЗ
т. е. общественному бытию»г. Положи¬
тельное уничтожение частной собствен¬
ности Маркс понимает как творческий
акт трудящихся масс, которые в ходе
своего политического освобождения уни¬
чтожают капитал как ' чуждую силу,
стоящую над ними, освобождают себя от
политического и экономического рабства и
становятся свободными людьми свободного
коммунистического общества. Он пишет:
«Коммунизм есть положительное утвержде¬
ние как отрицание отрицания, и потому он
является действительным, для ближайшего
этапа исторического развития необходи¬
мым моментом человеческой эмансипации и
обратного отвоевания человека» 2.
Маркс обосновывает неизбежность про¬
летарского коммунистического действия
экономическим анализом, а не. логической
схемой соотношения первого и второго от¬
рицания. Оба отрицания суть процессы
реальной жизни, оба они объективны, за¬
трагивают экономику и приводят к корен¬
ным изменениям в общественном сознании.
Поэтому и снятие отчуждения труда, про¬
летарская революция есть процесс столь
же практический, затрагивающий все об¬
щественные отношения 3.
Анализируя процесс труда, Маркс под¬
черкивает единство двух его сторон: отчуж¬
дения сущности и обнаружения сущности.
Труд образует человека, он создает всю со¬
вокупность его общественных отношений.
Маркс отмечает, что определяющим факто¬
ром в общественных отношениях является
экономическое отношение к условиям об¬
щественного производства, то есть фор¬
ма собственности. Способ, жаким рабочий
присваивает себе свой продукт или часть
его, зависит от того способа, каким он
относится к условиям своего производства.
Здесь Маркс анализирует единый про¬
цесс общественного производства и вскры¬
вает положительную и отрицательную сто¬
роны труда. Революционное уничтожение
отчужденного труда есть одновременно со¬
здание свободного, подлинно человеческого
труда, при котором процесс опредмечива¬
ния человеком своих существенных сил пе¬
рестает быть процессом отчуждения чело¬
веческой сущности и становится процессом
непосредственного обнаружения всего внут¬
реннего богатства человека.
Маркс показывает, что гегелевская тео¬
рия развития не знала положительного
утверждения. Под положительным утвер¬
ждением здесь имеется в виду практика, по¬
средством которой человек утверждает свое
бытие в мире. Субъект, по Гегелю, утверж¬
дает себя в мире посредством мышления, а
процесс мышления утверждает себя в геге¬
1 MEGA. Abt. I. Bd. Ill, S. 115.
2 Там же, стр. 126.
3 См. там же, стр. 115.
8. «Вопросы философии» № 3.
левской логике посредством духовного про¬
цесса развития абсолютной отрицательно¬
сти.
Маркс раскрывает труд как процесс не¬
посредственного и опосредствованного
утверждения человеком своего бытия в при¬
роде и в обществе. В практической деятель¬
ности человек непосредственно утверждает
свое бытие и свою мощь, а в продуктах
своего труда и в их потреблении он утверж¬
дает себя опосредствованно.
* * *
философские взгляды Маркса в «Эконо¬
мическо-философских рукописях» 1844 го¬
да представляют собою зародыш диалекти¬
ческого и исторического материализма.
Основу этой философии составляют поста¬
новка и решение проблемы практики.
«Вполне естественно как то, что живое,
природное, наделенное и одареннее пред¬
метными, т. е. 'материальными, сущност¬
ными силами существо обладает также
действительными природными предметами
своей сущности, так и то, что его самоот-
чуждение есть полагание некоторого дей¬
ствительного, но выступающего в форме
внешности и, значит, не принадлежащего
к его сущности и возвышающегося над ним
предметного мира» 4. Человек, по мнению
Маркса, есть совокупность его реальных об¬
щественных отношений, общественная со¬
зидательная сила материального тела при¬
роды; вся природа есть его неорганическое
тело б. Не пассивная чувственность инди¬
видуального человека и не абстрактный
духовный труд, а материальная производ¬
ственная практика общественного человека
является подлинным процессом историче¬
ского осуществления единства субъекта и
объекта.
Исходя из потребностей освобождения
рабочего класса, Маркс поставил на место
гегелевского мистического тождества мыш¬
ления и бытия, на место фейербаховского
абстрактного тождества индивидуальной
чувственности и созерцательной деятель¬
ности диалектическое единство материали¬
стической теории и революционной прак¬
тики.
Совершая переработку всей предшество¬
вавшей философии как абсолютной науки,
Маркс первый из философов вышел за пре¬
делы философии и с точки зрения практи¬
ческой жизни, практических потребностей
пролетариата рассмотрел самые основные
вопросы философии как подлинно научного
метода революционного изменения и по¬
знания действительного мира. Он ввел
практику в философию и тем поставил
теорию познания на подлинно научное
4 Там же, стр. 159.
5 См. там же, стр. 22, 88, 108, 112, 127,
147, 153, 160, 163, 167, особенно 87.

114
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
основание. Конкретный подход к решению
этих философских проблем намечен уже в
«Экономическо-философских рукописях».
Материалистическое ‘Понимание истории
явилось теоретической базой научной гно¬
сеологии и диалектического метода.
Разрабатывая основы материалистической
диалектики, Маркс создал в корне про¬
тивоположный гегелевскому метод мыш¬
ления. Он отбросил мистику гегелевской
теории развития. У Гегеля небытие конеч¬
ного есть бытие абсолюта г. У Маркса ма¬
териальный мир существует объективно, и
утверждение .истинности его бытия есть
вопрос практики. Согласно Гегелю, конеч¬
ная вещь неистинна, ее истина состоит
б том, чтобы не быть и своим небытием
утвердить бытие абсолюта, который один
лишь обладает для себя бытием. В действи¬
тельности конкретный предмет не в мень¬
шей степени объективно реален, чем сама
природа, которая не имеет внешней цели
бытия, не телеологична и в этом смысле
обладает бытием для себя. Человек утверж¬
дает свое бытие и свою мощь не посред¬
ством кругового движения отрицательности,
а посредством практической деятельности,
путем производства и потребления.
Маркс называл тогда гуманизмом или на¬
турализмом анализ философских проблем с
точки зрения практики общественного че¬
ловека, именно практики пролетария.
С этих позиций только и можно понять
движение истории.
Материалистическое понимание движе¬
ния всемирной истории дает возможность
преодолеть односторонность старого мате¬
риализма. Кто не проникает вглубь содер¬
жания марксовой мысли, скрытой под обо¬
лочкой фейербах'овской терминологии,
того содержания, которое логически выте¬
кает из богатства мыслей в «Экономиче-
ско-философских рукописях», тот упо¬
добляется теоретикам, вроде А. Руге, ко¬
торые воображают, «будто и здесь все дела
только в новой перелицовке... истасканных
теоретических сюртуков» 2.
Таково основное содержание переработки
Марксом гегелевской диалектики в «Эконо¬
мическо-философских рукописях». В них
Маркс закладывает основы материалисти¬
ческой диалектики как теории познания и
метода исследования, конкретно применен¬
ного к анализу сложнейших экономических
и исторических проблем.
1 См. Гегель. Соч. Т. V, стр. 525.
2 MEGA. АЫ. I, Bd. V, S. 215.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
115
Вопросы драматургии в эстетике
Белинского
Д. Л. ТАЛЬНИКОВ
Теория драмы, представляющая для раз¬
вития нашей драматургии исключительный
интерес, еще мало нами изучена. В вели¬
ком наследстве Белинского его высказыва¬
ния по теоретическим вопросам драматур¬
гии почти совершенно не затронуты наши¬
ми исследователями. Вот почему уже одно
систематическое изложение мыслей Белин¬
ского в этой области, рассеянных по стра¬
ницам его статей и рецензий, должно быть
признано делом существенной необходи¬
мости \
Замечательные мысли и выводы Белин¬
ского относительно объективных законо¬
мерностей драмы, заложившие основы для
эстетики драмы революционных демокра¬
тов, представляют для нас не только исто¬
рический и чисто академический интерес.
Они должны явиться руководством в созда¬
нии теории советской драмы, так же как
и в практической работе над поднятием
эстетической культуры драматургического
искусства.
Общеизвестен факт отставания нашей
драматургии от развития других видов на¬
шего искусства. Е этому отставанию при¬
водит наряду с другими причинами и
забвение основных эстетических законов
драмы, ее специфики. Беда многих наших
драматургов — кустарничество и дилетан¬
тизм в области теоретического осмысления
этих законов, часто полное игнорирование
и даже пренебрежение ими, как и вообще
вопросами формы и мастерства.
Объективные законы драмы призваны
указать путь к наибольшей выразительно¬
сти в отражении действительности. Нару¬
шение этих законов ведет неизбежно к
неверному, часто искаженному воспроиз¬
ведению живой действительности, а сле¬
довательно, к ослаблению не только худо¬
жественных, но и основных идейных
функций драмы — ее доходчивости и твор¬
ческой активности, ее идейного воздей¬
ствия на зрителя, то есть ко всем тем ко¬
ренным недостаткам нашей драмы, которые
были вскрыты на XIX съезде партии и в
известной статье «Правды» — «Преодо¬
леть отставание драматургии».
1 Большинство высказываний Белинского
приведено нами из его статей «Горе от
ума»; «Разделение поэзии на роды и виды»;
«Гамлет». Мочалов в роли Гамлета»; «Уго-
лино»; «Борис Годунов»; «Князь Даниил
Дмитриевич Холмский»; «Оперы и водеви¬
ли»; «Русский театр в Петербурге» и других.
Именно забвение основных объективных
закономерностей драмы, вне которых не мо¬
гут существовать идейно и художествен¬
но полноценные произведения искусства
этого жанра, привело в практике нашей
драматургии к пресловутой «теории бес¬
конфликтности», фактически теории «без¬
действенной» драмы, толкавшей художни¬
ков на путь наименьшего сопротивления в
овладении трудным искусством драмы, на
который бездумно ринулись некоторые
наши драматурги. Нашему зрителю прихо¬
дится и по сию пору сталкиваться с реци¬
дивами этой порочной «теории».
В центре внимания советской обществен¬
ности в наши дни остро встала и пробле¬
ма жанра в драматургии и проблема сти¬
ля, в частности гротеска. Этот живой и
здоровый интерес к важнейшим вопросам
теории драмы, казалось, должен был бы
заставить драматургов и искусствоведов
вплотную подойти к ним. Между тем со¬
званный специально в конце 1953 года
XIV пленум Союза писателей не оправдал
в этом отношении ожиданий обществен¬
ности. Он свернул с единственно плодо¬
творного пути теоретического осмысления
создавшегося положения в драматургии. В
повестке дня пленума даже не стоял во¬
прос о теоретических основах драмы и
ее объективных законах.
Е. Симонову, выступившему на пленуме
с основным докладом — «Проблемы раз¬
вития советской драматургии», необходимо
было в первую очередь заняться ана-.
лизом коренных закономерностей драмы,
показать, что нарушение их является од¬
ним из органических «грехов» нашей дра¬
матургии. Еонкретную критику состояния
нашей драмы надо было поставить на твер-'
дую теоретическую почву. К сожалению,
этого не было сделано ни в основном до¬
кладе, ни в выступлениях участников пле¬
нума. Недостаточное внимание к вопросам
теории драматургии было уделено и на
Втором съезде советских писателей. Об¬
стоятельный доклад А. Еорнейчука прошел
мимо этих вопросов. Между тем театраль¬
ная практика показывает, что на наших
сценах продолжают появляться произведе¬
ния, страдающие существенными недо¬
статками, тем самым снижающие и их
идейное воздействие на зрителя.
Вот почему нам кажется своевременным
привлечь сейчас внимание читателя к этим
вопросам. Учение Белинского о драме и

116
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ее объективных законах при спор¬
ности некоторых частных моментов пред¬
ставляет собой значительный вклад в рус¬
скую теорию драмы, нисколько не потеряв¬
ший своей содержательности и актуально¬
сти и в наши дни. Оно должно явиться от¬
правным пунктом для дальнейшей работы
на этом участке наших эстетиков и лите¬
ратуроведов. Опыт одного из крупнейших
русских материалистов и философов до-
марксовой эстетики нельзя оставить вту¬
не при построении нашей советской теории
драмы.
Достигнув значительных успехов в идей¬
ном осмыслении современности, наша дра¬
ма до сих пор во многом страдает от не¬
достатка художественного мастерства. Уче¬
ние Белинского о драме ставит и разра¬
батывает вопросы мастерства теоретически
как определенных закономерностей в обла¬
сти драматургического искусства, являясь
тем самым неоценимым источником и для
воспитания наших драматургических кад¬
ров. В этом огромное практическое значе¬
ние его для нашего времени.
* * *
•
Учение Белинского о драме, ее задачах и
ее мастерстве, сформировавшееся на основе
обобщения им исторического опыта драма¬
тургии и критической практики, а также
собственных наблюдений и размышлений,
проверенное на творчестве великих осново¬
положников русской реалистической шко¬
лы в драматургии—Пушкина, Грибоедо¬
ва, Гоголя,— вылилось в стройную систе¬
му эстетических положений, образующих
то, что можно назвать «драматургическим
кодексом», фактически положившим нача¬
ло русской теории драмы. Общие эстетиче¬
ские законы, критерии формы, выработан¬
ные и усвоенные сотнями поколений в
процессе исторического развития мирового
искусства, Белинским были самостоятельно
переосмыслены не только с точки зрения
задач реалистического воспроизведения
действительности во всей ее правдивости,
но и с точки зрения идейных задач искус¬
ства.
Учение Белинского о драме наиболее
полно разработано им в статьях первого,
так называемого «примиренческого» пе¬
риода — периода глубоких идейных иска¬
ний великого критика, когда он, несомнен¬
но, находился под влиянием эстетики Ге¬
геля, но уже начал преодолевать ее идеа¬
листическую ограниченность, усваивая все
положительное в ней. Учитывая влияние
идеалистических взглядов Белинского на
его эстетику этой поры, мы должны все же
помнить, что к этим годам относится ряд
его замечательных статей, которые сохра¬
няют все свое значэние и до сих пор
(«О русской повести и повестях Гоголя», о
«Гамлете», классический анализ «Ревизо¬
ра» и т. д.). Отбросив в этих работах то,
что было навеяно идеализмом, необходимо
отделить в них то, от чего Белинский ни¬
когда не отказывался и что нашло свое
дальнейшее углубление в годы его творче¬
ской зрелости.
Белинский характеризует драматургиче¬
ский жанр искусства как «высшую сту¬
пень развития поэзии и венец искусства»
(см. Полн. собр. соч. под редакцией
С. А. Венгерова. Т. VI, стр. 108. В даль¬
нейшем в.се ссылки даются на это изда¬
ние).
Для Белинского драматургия не только
литературный, но и в более узком смысле
театральный жанр, один из существенней¬
ших элементов театральной эстетики, име¬
ющий свои специфические сценические
особенности. Отсюда и решающая роль дра¬
мы в развитии самого театра. «Драматиче¬
ские поэты творят актеров. Нам нужно
иметь свою комедию, и тогда у нас будет
свой театр» (т. III, стр. 335).
Вот почему в критике современной ему
реалистической драмы Белинский исходит
не только из своих общих эстетических
взглядов, но и из своего понимания специ¬
фических особенностей драматургии, из
объективных законов драмы, обусловлива¬
ющих характер и принципы строения ее
формы, прежде всего ее сценичность, то
есть самую ее возможность существования
на театральной сцене в отличие от других
родов литературы.
В этом смысле становится вполне объ¬
яснимым отношение Белинского к такому
распространенному в его время и с популя¬
ризаторской точки зрения значительному,
но вместе с тем эстетически-компромисс-
ному виду сценических произведений, про¬
межуточному между собственно литера¬
турой и драмой, как так называемые
инсценировки, то есть переделки литера¬
турных эпических произведений в драмати¬
ческие. Белинский считает подобного рода
произведения неполноценными, узакони¬
вающими механический разрыв содер¬
жания и обусловленной им формы, нару¬
шающими основной эстстичеокий принцип
органического единства формы художест¬
венного произведения и сто содержания. Он
решительно заявляет: «Переделывать по¬
весть в драму, или драму в повесть — про¬
тивно всем понятиям о законах творчества,
и есть дело посредственности, которая
своего выдумать ничего не умеет, и потому
хочет жить, поневоле, чужим умом, чу¬
жим трудом ж чужим талантом» (т. VII,
стр. 141). Так, Белинский весьма крити¬
чески оценивал инсценировку «Мертвых
душ», сделанную в 1842 году актером
Н. И. Куликовым для своего бенефиса в

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
117
Александринском театре. Столь же отрица¬
тельно к этому начинанию отнесся (в своем
письме к Плетневу) и сам Гоголь — реши¬
тельный противник инсценировок.
Впоследствии и Н. Г. Чернышевский,
исходя из объективных законов драмы,
держался такого же взгляда на инсцени¬
ровки. Он утверждал, что даже очень хо¬
рошие, но мало заключающие в себе дей¬
ствия беллетристические произведения не
могут быть превращены в мало-мальски
сносные пьесы. Чернышевский указывал
при этом на сценические условия, кото¬
рые, естественно, упускаются из виду со
стороны повествователя, на стеснительность
в этом смысле самой драматической формы
как на основные причины полной непри¬
годности таких превращений для сцены.
Прежде чем иерейти к изложению основ¬
ных специфических законов, из которых
Белинский исходит в своей критике драма¬
тических произведений, то есть к изложе¬
нию того, что мы условно называем его
«драматургическим кодексом», укажем на
те общие и основные требования, которые
он считал необходимым предъявлять к
реалистической драме как. произведению
литературы.
Исходной позицией Белинского в его ре¬
алистической поэтике драмы является са¬
ма действительность и отношение к ней
драматурга. Драма для Белинского, как
всякий вид искусства, является прежде
всего выражением действительности, «по¬
эзией действительности, поэзией жизни»
(см. т. V, стр. 36).
«...Драма,— какая бы она ни была, а
тем более драма из жизни современного
общества,— продолжает Белинский,—
прежде всего и больше всего должна быть
верным зеркалом современной жизни, со¬
временного общества» (т. YI, стр. 431).
В те же годы и Гоголь в своем «Театраль¬
ном разъезде» (1842 г.) определял коме¬
дию как «зеркало общественной жизни».
Это был О'бщий взгляд на драму передовых
деятелей реалистического искусства эпохи.
Но, «служа зеркалом действительности
своего народа», драматическое искусство
тем самым, говорит Белинский, «может
развиваться только на почве родного быта»
(т. VIII, стр. 225). Характерный для исто¬
рического мышления Белинского взгляд,
что до Пушкина все движение русской ли¬
тературы заключалось в стремлении, хотя
и бессознательном, сблизиться с жизнью, с
действительностью, следовательно, сделать¬
ся самостоятельным, национальным, рус¬
ским, распространяется им и на историю
развития драматургической школы. Ранняя
мечта Белинского о русской реалистиче¬
ской национальной драме — это мечта о
своем народном русском театре, в котором
можно «видеть на сцене всю Русь, с ее
добром и злом, с ее высоким и смешным...
видеть биение пульса ее могучей жизни»
(т. I, стр. 372).
Задача объективного реалистического
изображения действительности такой, ка¬
кая она есть, в драме, как и в других ви¬
дах литературы, конкретизируется в мето¬
де художественных обобщений, в системе
образного постижения мира. Задача типи¬
зации, создания художественных образов и
характеров являлась существеннейшим
эстетическим принципом Белинского и для
драматургии, практически осуществляв¬
шимся и теоретически разрабатывавшимся
в драматургической и театральной поэтике
его поколения и Пушкиным, и Гоголем, и
Щепкиным.
Указывая, что конкретность всякого ли¬
ца в драме, всякого образа вообще «выхо¬
дит из закона свободы, основанной на не¬
преложной необходимости», ибо «всякое
произведение искусства только потому
художественно, что создано по закону не¬
обходимости, что в нем нет ничего произ¬
вольного», ничего случайного, ничего лиш¬
него, ничего недостаточного (см. т. III,
стр. 351), Белинский так раскрывает шек¬
спировский метод типизации образов:
«...Мир, созданный Шекспиром, не есть ни
случайный, ни особенный, но тот же, ко¬
торый мы видим и в природе, и в истории,
и в самих себе, но только как бы вновь
воспроизведенный...» (там же, стр. 224).
Этот условный, «вновь воспроизведенный»
художественный мир является результатом
типического обобщения подлинной дей¬
ствительности. Поэтому, утверждая, что в
драме Шекспира «нет вымысла, в обыкно¬
венном и пошлом значении этого слова»
(там же, стр. 351), то есть, что все в ней
отвечает правде, жизненной достоверности,
мы должны в то же время признать нали¬
чие в ней вымысла поэтического, который
сводится к процессу обобщения жизненных
образов, их типизации.
Создания поэта, говорит Белинский, не
являются списками или копиями с дей¬
ствительности, но «они сами суть действи¬
тельность, как возможность, получившая
свое осуществление» (т. V, стр. 37—38).
В шекспировской драме правда не натура¬
листическая, а художественная, правда ти¬
пов, характеров как осуществленных воз¬
можностей.
Наблюдения Белинского в этой области,
точно и четко сформулированные им по¬
ложения являются поистине эстетическим
открытием не только для своего времени.
Правда типов сводится к тому, что «ни од¬
но лицо его (Шекспира.— Д. Т.) драмы
не скажет ни одного слова, которого бы оно
не должно было сказать, т. е. которое не
выходило бы из его характера, из всей
полноты его природы. Поэтому,— заклю¬
чает Белинский,— можно написать книгу
о каждом из действующих лиц любой его

119
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ Н ПУБЛИКАЦИИ
драмы, рассказать его историю до начала
драмы и по ее окончании» (т, III,
стр. 351).
Развитие характеров — «это первое де¬
ло в драматическом искусстве» (см. т. И,
стр. 455). Действующие лица в художе¬
ственной драме не должны быть марионет¬
ками, ОНИ ДОЛЖНЫ быть ПОДНЯТЬ! до
художественных обобщений, типов, выра¬
жать собою взятые из действительности
и творчески обработанные характеры.
О задаче «изображения действительно¬
сти и характеров» в драме (т, Ц,
стр, 278) Белинский не устает говорить до
конца своих дней, все больше углубляя
содержание этой формулы. Так, например,
одним и^ существенных моментов реали¬
стической конкретности характеров в его
понимании является выражение их нацио¬
нальной сущности: «...Каждый народ доб¬
лестен по-своему? в своих формах — рус¬
ские по-русски, римляне — по-римски..,
Пожарский, Минин и Сусанин совершили
свои.ведикие дела без монологов из раси-
новскзх трагедий, не рисуясь по-театраль¬
ному. Но угадывать форму идеи есть дело
таланта: посредственность все представ¬
ляет в одинаковых риторических формах»
(т. VIII, стр. 57).
В своей поэтике драмы Белинский от¬
стаивает в первую очередь задачу создания
«характеров, выхваченных из тайника
русской жизни» (см. там же, стр. 226).
В драме он требует целостности. Драма¬
тические пьесы, как всякое художе¬
ственное произведение, должны быть про¬
никнуты внутреннем единством, которое,
в свою очередь, обусловливает «единство и
целостность (ensemble) хода представле¬
ния» (см. там же, стр. 225).
Как реализуется принцип целостности в
шекспировской пьесе? Все лица шекспи¬
ровских драм, живя для себя, живут в
общем и, действуя для себя, служат цело¬
му драмы. «Каждая драма Шекспира пред¬
ставляет собой целый, отдельный мир,
имеющий свой центр, свое солнце, около
которого обращаются планеты с их спутни¬
ками» (т. III, стр. 224).
Драма не должна быть «ни простым
списыванием с природы, ни сбором отдель¬
ных, хотя бы и прекрасных сцен, но обра¬
зовывать собою отдельный, замкнутый мир,
где каждое лицо, стремясь к собственной
цели и действуя только для себя, способ¬
ствует, само того не зная, общему дей¬
ствию пьесы» (т. VI, стр. 113). Это и есть
уже известный нам, как бы вновь воспро¬
изведенный искусством мир действитель¬
ности.
Принцип типизации, отбора типических
черт действующих лиц подчиняется задаче
единства как творческой целесообразности
художественного произведения. Здесь мы
встречаемся со сложной диалектикой дра¬
матического образа, сочетанием в нем
общих черт и индивидуальной конкретно¬
сти: каждое лицо, способствуя развитию
главной идеи, в то яге время есть и само
по себе цель, живет своей особой жизнью.
Типические образы, утверждает Белин¬
ский, при всей конкретности своей индиви¬
дуальности заключают в себе общие родо¬
вые приметы целого ряда явлений в воз¬
можности, выражающих одну известную
идею. «...Типические образы обязаны сво¬
им типизмом общей идее, в них выражаю¬
щейся» (см. т. V, стр. 38). Так, Шекспир
в ограниченном объеме драмы сосредоточи¬
вает всю жизнь исторического лица, но он
включает в свою драму только те черты из
лсизни его героев, только те факты из со¬
бытия, избранного для драматической
картины, которые имеют прямое отношение
к идее его произведения. Отелло и Дездемо¬
на благодаря общей идее, воплотившейся в
них, не какие-нибудь известные, опреде¬
ленные лица, а типические образы.
Своим внутренним и внешним един¬
ством произведение искусства, по учению
Белинского, обязано единой общей идее, из
которой оно рождается. Единство идеи
определяет целеустремленность произве¬
дения, его динамичность, действенность.
Применяя это общее эстетическое поло¬
жение к специфическим особенностям
драмы, Белинский в своей статье о коме¬
дии Грибоедова «Горе от ума» приходит к
заключению: «Трагедия или комедия, как
и всякое художественное произведение,
должна представлять собой особый замкну¬
тый в самом себе мир, т. е. должна иметь
единство действия, выходящее не из внеш¬
ней формы, но из идеи, лежащей в ее
основании. Она не допускает в себя ни
чуждых своей идее элементов, ни внеш-
цйх толчков, которые бы помогали ходу
действия, но развивается имманентно, т. е.
изнутри самой себя, как дерево развивает¬
ся из зерна» (там же, стр. 55).
В пололсение об «общей идее» Белин¬
ский позже, в связи с эволюцией своих фи¬
лософских взглядов, вкладывал новое, реа¬
листическое и материалистическое содер¬
жание, не отступая, однако, от своего по¬
нимания принципа единства идейного за¬
мысла как организующего элемента в худо¬
жественном произведении. В этом он видел
одну из основных особенностей шекспиров¬
ского строения драмы. Шекспир в своих
драмах, писал Белинский, никогда ,не при¬
бегал «ни к каким пружинам или подстав¬
кам», их содерлгание развивается у него
свободно, естественно, по непреклонному
закону творческой необходимости, то есть
по объективным законам искусства.
Белинский говорит не только в обще¬
эстетическом плане о единстве формы и
содержания, о единстве целого в драме, но

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
119
и о специфической задаче «единства дейт
ствия» (понятие, введенное еще Аристоте^
лем в свою поэтику драмы) ■=— типического
действия, воплощающего конкретные ин>-
дивидуальные особенности образа, его ха¬
рактерные черты. Речь идет здесь о том
специфическом для драматургического жан¬
ра факте, который Станиславский называл
«сквозным действием» и который ooyj
словливается единством драматургической
идеи пьесы, ее «сверхзадачей». Специфи¬
ческим выражением драматической дей¬
ственности является собранность драмы в
строгих .рамках своей формы, ее целе¬
устремленность. Все лишнее, с этой точки
зрения, только отвлекает от главного, за¬
держивает ритмический ход действия, раз¬
витие пьесы, ее единый «сквозной» ха¬
рактер.
Воздействие драмы на зрителя обуслов¬
ливается определенным характером разре¬
шения ею задач сценичности, среди кото¬
рых сценическое время является суще¬
ственным элементом. Сцена знает свою
условную единицу измерения времени.
В статье о Гоголе Белинский указывает,
что тесные рамки драмы, прямо или кос¬
венно, больше или меньше, но всегда по¬
коряющейся сценическим условиям, тре^
буют особенной быстроты и живости в хо¬
де действия и не могут допускать больших
подробностей, деталей, задерживающих
развитие драмы. «Действие драмы,—пи¬
шет Белинский,— должно быть сосредото¬
чено на одном интересе и быть чуждо по¬
бочных интересов» (т. VI, стр. 105), Этим
и обусловливается единство.действия в дра¬
ме. ее драматизм.
Белинский так характеризует содержа¬
ние драматического действия: «Простота,
немногосложность и единство действия (в
смысле единства основной идеи) должно
быть одним из главнейших условий драмы;
в ней все должно быть направлено к одной
цели, к одному намерению». Поэтому
«в драме не должно быть ни одного лица,
которое не было бы необходимо в механиз¬
ме ее хода и развития». «Интерес драмы
должен быть сосредоточен на главном лице,
в судьбе которого выражается ее основная
мысль» (там же).
Впрочем, оговаривает тут же Белинсвдц,
законы эти относятся более ц высшему
роду драмы — трагедии. Но по всему сро-
ему смыслу и по применению их в крпти^
ческой практике самого Белинского ука¬
занные положения характеризуют всякой
драматическое произведение в его здкон^
ценном виде как объективные эстетиче¬
ские нормы драмы.
Определенная архитектоника драмы, ее
композиция, такие ев элементы, как за¬
вязка, узед и развязка, являются для Бе¬
линского не только существеннейшей при¬
надлежностью драматического сочинения,
но элементами драматического действия,
основного специфического условия драмы.
Они вытекают и из самой природы драма¬
тического характера в процессе этого дей¬
ствия. Та;к, развязка не должна быть
«насильственной», а, как у Шекспира, вы¬
текать неивбежно «из сущности действия
и индивидуальности характеров, и все это
просто, обыкновенно, естественно» (т. III,
стр. 221).
Белинский вскрывает и самый творче¬
ский механизм действенности в драме: ее
конфликтность, столкновение противоречи¬
вых движущих сил. «Драматизм, каг>
поэтический элемент жизни,—■ пишет
он,^- заключается в столкновении и сшиб¬
ке 1 (коллизии) противоположно и враждеб¬
но направленных друг против друга идей,
которые появляются, как страсть, как пат
фос» (т. XII, стр. 148).
JtpaMa слагается из действия и противо¬
действия выведенных в ней лиц, говорит
он э другом месте, определяя сценцчеррую
сущность драмы (см. т. VI, стр. 104).
В свое]\{ содержании драматический кон¬
фликт рассматривается Белинским как ти¬
пический конфликт, вытекающий не из
формальных, узкоэстетических интересов
драмы или личных психологических моти¬
вов ее, а из общественно-исторической
обусловленности действия, то есть, по су¬
ществу, как политический конфликт. Эта
точка зрения характерна в особенности
для позднего периода деятельности Белин¬
ского. Истинно драматический конфликт,
по мнению критика,— это прежде всего
конфликт идейный, выражающий борьбу
прогрессивных сил против сил реакции.
II только такой конфликт обусловливает
Настоящую действенность драмы — основ¬
ное условие ее жизнеспособности в искус¬
стве.
Подлинный конфликт в бездейственной
драме заменяется конфликтом словесным,
внешним, Между тем «драматизм,— гово¬
рит Белинский,— состоит не в одном раз¬
говоре, а в живом действии...» (т. VI,
стр, 113). В драме каждое слово должно
находить свою выразительность в дей¬
ствии, быть действенным словом. Вот по¬
чему Белинский, чрезвычайно ценя пуш¬
кинского «Бориса Годунова», видел его
основной недостаток в том, что это «совсем
не драма, а разве эпическая поэма в раз¬
говорной форме. Действующие лица... толь¬
ко говорят, и местами говорят превосход¬
но; но они не живут, не действуют»
(т. XII, стр. 146—147).
Из основного принципа действенности
драматического произведения вытекает и
1 «Сшибка» — излюбленная формула фи¬
зиологических конфликтов и в системе
И. П. Павлова.

120
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
отношение Белинского к так называемой
«лирической» или «рефлектирующей» дра¬
ме, которую он считает преимущественно
явлением немецкой драматургии, в проти¬
вовес шекспировской, подлинной драме.
В немецкой драме, по Белинскому, люди не
действуют, а только говорят, высказывая
свои мысли, воззрения или чувства по
поводу того, о чем идет речь в данном про¬
изведении. Они говорят «за себя», то есть
описывают свои качества и обстоятель¬
ства, вместо того чтобы действовать в
предлагаемых обстоятельствах. Мысли и
чувства не находят соответствующего за¬
даче художественного творчества выраже¬
ния, они не воплощены в* действующих
характерах, образах. Эти мысли статичны,
иллюстративны, они комментируют разви¬
тие сюжета драмы, и только. Фактически
здесь говорят не герои, а автор. Здесь нег
подлинной драматической образности.
Преобладающий характер шиллеровских
драм — «чисто-лирический, и они ничего
общего не имеют с прототипом драмы, изо¬
бражающей действительность — с драмою
Шекспира»,— говорит Белинский. Драмы
Шиллера — великие вековые создания ве¬
ликого поэта, но их «не должно смешивать
с настоящею драмою нового мира, и они
гораздо больше имеют общего с греческою
трагедиею, чем с шекспировскою драмою»
(т. VIII, стр. 122).
Интересно сравнить эту мысль с взгля¬
дом на драму Энгельса, «согласно которому
за идейным моментом не следует забывать
реалистический, за Шиллером — Шекспи¬
ра» («Литературное наследство», кн. 3-я,
1932 год, стр. 20).
Вопрос о так называемой «лирической»
или «рефлектирующей», то есть субъек¬
тивной, драме, к которой Белинский в
принципе относился отрицательно, пола¬
гая, что она противоречит самому методоло¬
гическому существу драмы, закономерно¬
стям ее формы, не надо смешивать с дру¬
гим вопросом: о диалектическом сочетании
идейной авторской «субъективности» с
«объективностью» в изображении действи¬
тельности, одной из кардинальных проблем
эстетики Белинского.
Если в идеалистический период своей
деятельности Белинский раскрывает слож¬
ное понятие драматической поэзии как
«примирение» субъективного, лирического
начала с объективным, эпическим, то он
придает этому сочетанию здесь пока еще
только значение специфической особенно¬
сти драматической формы в узкотехнологи¬
ческом, композиционном смысле.
Возвращаясь позже, после своего идеи-
но-философского перелома (в статье «Раз¬
деление поэзии на роды и виды»), к тому
же вопросу о драме как особом роде поэзии
и повторяя свое определение драмы как
совершающегося события, Белинский гово¬
рит о совмещении в драме эпических и
лирических начал, образующих ее «осо¬
бенную органическую целость». С одной
стороны, круг действия в драме не замкнут
для субъекта, напротив, он из него выхо¬
дит и к нему возвращается. С другой сто¬
роны, субъект не есть, как в лирической
поэзии, «сосредоточенный в себе внутрен¬
ний мир, чувствующий и созерцающий, не
есть уже сам поэт, но он выходит и стано¬
вится сам для созерцания среди объектив¬
ного и реального мира, организуемого соб¬
ственною его деятельностью; он разделил¬
ся и является живою совокупностью мно¬
гих лиц, из действия и противодействия
которых слагается драма» (т. VI, стр. 104).
Белинский характеризует отличитель¬
ные черты драмы, основные ее признаки
и подлинные объективные законы следую¬
щим образом: «Драма не допускает в себя
никаких лирических излияний; лица
должны высказывать себя в действии: это
уже не ощущения и созерцания — это
характеры». «Лирические места» в дра¬
ме Белинский рассматривает только как
«энергию раздраженного характера, его па¬
фос, невольно окрыляющий речь особенным
полетом», или же это «тайная, сокро¬
венная дума действующего лица, о ко¬
торой нужно нам знать и которую поэт
заставляет его думать вслух» (там же,
стр. 105).
Все эти высказывания Белинского, от¬
носящиеся к разным периодам его идейной
эволюции, носят исключительно характер
анализа специфической формы драмы, ее
методологии, композиции и имеют своей
задачей выяснить природу объективных
законов драматического искусства. Они
вовсе не обозначают общей философской
позиции Белинского в вопросе об идейной
«субъективности» в искусстве и соотно¬
шении ее с принципом художественной
«объективности». Это вопрос другого
порядка, и решение его выходит за пре¬
делы суждения о формах драмы как тако¬
вых.
Белинский, резко возражавший в пе¬
риод своего абстрактно-идеалистического
мышления против всякого внесения «субъ¬
ективности» в искусство, позднее резко
переменил свое отношение и к этому во¬
просу. Великий критик считал, что лич¬
ность самого автора вовсе не исчезает и не
должна исчезнуть в объективной драме.
Она только проявляется в ней в более
сложных творческих реакциях, через
взаимоотношения, связи действующих лиц
и их конфликты, определяя идейную на¬
правленность произведения в целом. Худо¬
жественная драма выражает эту направ¬
ленность, «тенденцию», субъективное от¬
ношение самого автора к объективно изо-

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
121
бражаёмым событиям, его точку зрения,
его «суд» и «приговор», но выражает не
прямо, «в лоб», дидактически и публици¬
стически, в форме проповеди, а по-своему,
сложно, опосредствованно, через образы,
как «тайную, сокровенную думу» автора-
художника.
Белинский отвергает многие драматур¬
гические произведения своего времени не
только по чисто художественным мотивам
и не только потому, что в них нет зна¬
ния русского общества и его нравов, но
прежде всего потому, что в этих пьесах
нет «взгляда на вещи», нет идеи, нет
субъективного отношения автора к изо¬
бражаемым явлениям действительности.
В шекспировской драме Белинский всегда
видел и «’целомудренную непосредствен¬
ность вдохновения и рефлектирующую
думу», здесь «мир объективный и мир
субъективный, проникли друг друга и
слились в неразрывном единстве» (т. VI,
стр. 110).
Лица драмы говорят «сами за себя», как
полагается им по художественной правде
говорить в качестве объективных фактов
изображаемой действительности. Но и че¬
рез них, через их столкновения в конеч¬
ном счете говорит сам автор.
Это именно та мысль, которую Энгельс
развил в своем известном письме к
М. Каутской от 26 ноября 1885 года:
«Я ни в коем случае не противник тен¬
денциозной поэзии как таковой... Но я ду¬
маю, что тенденция должна сама по себе
вытекать из положения и действия, без
того, чтобы ее особо подчеркивали»
(К. Маркс и Ф. Энгельс «Избран¬
ные письма», стр. 395. 1948).
* * *
В теории драмы внимание Белинского
привлекает и вопрос о жанрах в драма¬
тургии, о их специфических особенно¬
стях. Мы не имеем возможности остано¬
виться здесь на этой проблеме в той мере,
в какой это соответствовало бы ее значе¬
нию в эстетике драматургии Белин¬
ского. Нам придется ограничиться только
отдельными моментами ее решения вели¬
ким критиком.
Белинский выводит необходимость раз¬
деления драматической поэзии на траге¬
дию и комедию не из внешних форм и
признаков, как это делали теоретики клас¬
сицизма и романтизма, а из самой ее сущ¬
ности и прежде всего из отношения обоих
жанров к действительности.
Для правильной ориентировки надо
вспомнить, что написанная еще в конце
1839 года статья о комедии «Горе от ума»,
в которой устанавливаются теоретические
предпосылки к анализу жанров, являет¬
ся последней крупной работой Белинско¬
го периода его «примирения с действи¬
тельностью», по существу, переломной к
новому, более зрелому, материалистическо¬
му этапу его мышления. В ней уже, в
известном смысле, намечается начало кон¬
ца изживаемого периода, хотя в основном
Белинский здесь еще продолжает стоять
на абстрактно-идеалистической, а не исто¬
рической точке зрения. Поэтому в истол¬
ковании понятия «действительность» кри¬
тик в данной статье в ряде случаев еще
оперирует туманной философской терми¬
нологией того времени. Так, в его^пред¬
ставлении существуют две формы действи¬
тельности: одна — «разумная действитель¬
ность», ее «положительное» начало; дру¬
гая — «призрачная действительность» как
«отрицание жизни».
«Самая действительность,— коммен¬
тирует Чернышевский эти положения в
«Очерках гоголевского периода»,— пони¬
мается (Белинским.— Д. Т.) еще односто¬
ронним образом: она обнимает собою толь¬
ко духовную жизнь человека, между тем
как вся материальная сторона жизни при¬
знается «призрачною»: «человек ест, пьет,
одевается — это мир призраков, потому
что в этом нисколько не участвует дух
его»; «человек чувствует, мыслит, сознает
себя органом, сосудом духа...— это мир
действительности...» (Н. Г. Чернышев¬
ский. Поли. собр. соч. Т. III, стр. 240.
1947).
Чернышевский характеризует изложение
Белинским теории искусства в статье о
«Горе от ума» как «исключительно отвле¬
ченное», но тут же указывает, что мы не *
должны сами впадать при рассмотрении
этих суждений Белинского в абстракт¬
ность. Вопросы, которые для настоящего
времени представляются отвлеченными,
пишет Чернышевский, тогда были акту¬
альными и живыми, хотя бы в просвети¬
тельском своем значении, и «отвлеченны¬
ми» они должны быть названы только по
сравнению с характером последующих ма¬
териалистических статей Белинского. Дей¬
ствительные обстоятельства придавали им
самое живое значение, и отсюда вытекает
то сильное действие, которое они произ¬
водили на публику и литературу. «Да и
для самой критики Белинского,— указы¬
вает Чернышевский,— нужно было, что¬
бы она довольно долго сосредоточивала
свое внимание на теоретических вопро¬
сах». Именно этим своим качеством она
приобрела силу «проницательно и верно
смотреть на явления нашей действитель¬
ности» (см. там же, стр. 244—247).
Вопреки заметному еще в ранних
статьях Белинского влиянию идеалисти¬
ческой философии, они закладывали ос¬
нову русской литературной и искусство¬
ведческой школы.

122
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
Так, в статье о «Горе от ума» Белин¬
ский ставит теоретический вопрос о клас¬
сификации видов драмы, исходя не только
из своих общих философских позиций то¬
го времени, но и из объективных законов
самой драмы. Он формулирует ряд основ¬
ных признаков, присущих различным ви¬
дам драматической поэзии.
Выделяя трагедию как высший род
драмы, Белинский вносит в традиционное
аристотелевское представление о драме,
связанное с античной трагедией и антич¬
ным мышлением, новое содержание. Он
дает новое толкование самого понятия «ро¬
ка» как типической социальной коллизии
трагедии, придающее трагедии, как сказа¬
ли бы мы, оптимистический характер.
«Мы глубоко сострадаем падшему в борьбе,
или погибшему в победе герою; но мы же
знаем, что без этого падения, или этой
погибели, он не был бы героем, не осу¬
ществил бы своею личностью вечных суб¬
станциальных сил, мировых и непреходя¬
щих законов бытия». Здесь «торжество
общего и вечного над преходящим и част¬
ным, подвиг, созерцание которого возно¬
сит... нашу душу, заставляет биться вы¬
соким восторгом наше сердце!» Здесь
действуют «возвышеннейшие личности,
стоящие во главе человечества», герои,
«которыми держится нравственный мир».
«Только человек высшей природы,—
говорит Белинский,— может быть героем,
или жертвою трагедии: так бывает в
самой действительности!» (т. VI, стр.
106—107).
Мы знаем, что конфликт трагедии
«Франц фон Зикинген» Энгельс опреде¬
лял как трагическую коллизию между
исторически необходимым постулатом и
практической невозможностью его осуще¬
ствления, как конфликт социально-психо-
логического значения. Конфликт трагедии
нового мира, по мысли Белинского, заклю¬
чается в ложном положении человека,
вследствие неооответственности его «с ме¬
стом, на которое поставила его судьба»
(там же, стр. 106).
Белинский оговаривает, что общие идей-
но-творческие установки трагедии в новом
ее понимании требуют известной условно¬
сти в изображении героев, масштабности
их фигур. «Не должно упускать из ви<
ду,— отмечает он,— что трагедия есть бо¬
лее искусственное произведение, нежели
другой род поэзии» (там же, стр. 107).
Это положение применяется им главным
образом к исторической трагедии. Особый
интерес представляет здесь выдвинутая
Белинским спорная проблема исторической
достоверности, актуальная и для наших
драматургов и романистов,— проблема о
пределах поэтического вымысла в истори¬
ческом жанре.
Белинский допускает в этой области
большую, чем в романе, вольность в об¬
ращении с историческими персонажами,
признавая за автором право изменять по-
своему исторический образ, если он не от¬
вечает его идеалу, его замыслу. «Вот по¬
чему,— утверждает он,— искажение исто¬
рических лиц, менее допускаемое в рома¬
не, есть как бы неотъемлемое право тра¬
гедии, вытекающее из самой ее сущ¬
ности» (там же, стр. 109). «Всякое лицо
трагедии принадлежит не истории, а поэ¬
ту, хотя бы носило и историческое имя»
(там же).
По-иному трактовал этот вопрос Пуш¬
кин, который исходил не только из эсте-
тически-условной субъективной правды, но
и из объективной исторической истины,
то есть из общественных интересов и за¬
дач искусства. Пушкин, как известно, тре¬
бовал от подлинной трагедии исторической
верности, а не только поэтической. Драма¬
тург, писал поэт в своем наброске 1827 го¬
да, должен отказаться от своего образа
•мыслей, дабы совершенно переселиться в
,век, им изображаемый.
Речь идет здесь прежде всего об исто¬
рически верном, объективном изображении
характера эпохи. В отношении же твор¬
ческого восприятия отдельных исто¬
рических лиц и эпизодов и Пушкин
предоставлял поэту известную, в пределах
исторической верности, свободу интерпре¬
тации и психологических мотивировок.
Так, в «Борисе Годунове» Пушкин, в
соответствии со своим замыслом образа
Димитрия, отказывается принять истори¬
чески доказанный факт оскорбления Само¬
званцем дочери Бориса — Ксении Году¬
новой, не поверив на этот раз даже Карам¬
зину, документации которого во всем
остальном он неуклонно и целиком следо¬
вал (даже карамзинской версии о зло¬
деянии Бориса, исторически не доказан¬
ной).
Поучительно проследить решение этого
вопроса Марксом и Энгельсом. В извест¬
ной переписке по поводу пьесы «Франц
фон Зикинген» (см. «Литературное наслед¬
ство», кн. 3-я, 1932 год) они останав¬
ливаются не только на эстетической ее
характеристике с точки зрения объектив¬
ных законов драмы — вопросах «колли¬
зии», «композиции и действия», «завяз¬
ки», «характерных черт в характерах», то
есть типичности,— но и на анализе ее
исторического содержания с точки зрения
его верности истории. Невнимание к
крестьянскому движению эпохи и непра¬
вильное изображение национального дви¬
жения дворянства, по утверждению Мар¬
кса и Энгельса, исказили фактическую
правду эпохи и ослабили силу и содержа¬
ние трагического конфликта пьесы, то

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
123
есть историческая неправда в драме ока-
залась, как мы уже знаем, и ее художе-
гтвенным дефектом.
Отсюда следует вывод, что существуют
определенные границы, в которых поэту
дозволено пользоваться правом идеализа¬
ции и романтизации своих исторических
персонажей. Драматург не может припи¬
сывать своему герою таких взглядов, ко¬
торые выходят за горизонт той эпохи, в
которой он жил. В противном случае он
будет неисторичен и тенденциозен в худ¬
шем смысле этого слова. Но все то, что в
эту эпоху так или иначе думали, говори¬
ли или представляли себе наиболее сво¬
бодные и передовые умы, все эго он мо¬
жет сконцентрировать, как в фокусе, в
личности своего героя. Но и этому праву
поэта наделять своего героя наивысшим
сознанием, какое только было возможно в
ту эпоху, поставлена граница. Герой не
должен вступать в противоречие с этими
воззрениями на каком-либо этапе своего
фактического развития. Иначе поэт пой¬
дет против истории, допустит неправду,
и тогда, прибавим мы, один шаг до «исто¬
рических» пьес Скриба, Дйома и Сарду, в
которых вся «история» выдумала автором
или сведена к анекдоту.
Актуальнейший интерес для советской
эстетики драмы имеют взгляды Белин¬
ского на задачи комедийного и сатириче¬
ского жанра. Именно в области этих жан¬
ров с особой остротой встает проблема
«субъективности» и «объективности»
художественного произведения, как мы
указывали, одна из центральных проблем
общей эстетики Белинского.
Утверждая эстетическую правомерность
социальной комедии, Гоголь в своем «Теат¬
ральном разъезде» писал: «Если комедия
должна быть картиной и зеркалом обще¬
ственной нашей жизни, то она должна от¬
разить ее во всей верности». Белинский
оценивал «Театральный разъезд» как пье¬
су, содержащую «глубожоосознанную тео¬
рию общественной комедии». На объек¬
тивной верности комедии он настаивал и
в свой идеалистический период, видя выс¬
шее ее выражение в «Ревизоре», в проти¬
вовес ее субъективному проявлению в
«Горе от ума». Однако на новом этапе сво¬
ей эволюции Белинский вносит суще¬
ственную поправку в это положение и
расширяет самые границы понимания
объективности и субъективности в искус¬
стве.
Оружие комедии, действие, производи¬
мое ею,— это ее смех, тот «проницающий»
смех, отклонение от которого Гоголь счи¬
тал ослаблением звучания «общественной
комедии». Белинский очень тонко харак¬
теризует виды смеха. Есть смех не толь¬
ко веселый, беззаботный, но и сардони¬
ческий. «В основании истинно-художе¬
ственной комедии,— по Белинскому,—
лежит глубочайший юмор», а он являет¬
ся выражением субъективного созерцания
действительности. «Личности поэта в ней
(комедии.— Д, Г.) не видно только по
наружности; но его субъективное созер¬
цание жизни, как airiere pensee (то есть
как задняя мысль. — Д. Т.), непосред¬
ственно присутствует в ней, и из-за жи¬
вотных, искаженных лиц, выведенных в
комедии», за ее масками «‘мерещатся вам
другие лица, прекрасные и человеческие,
и смех ваш отзывается не веселостью, а
горечью и болезненностью... В комедии,
жизнь для того показывается нам такою,
как она есть, чтоб навести нас на
ясное созерцание жизни так, как она
должна быт ь»,— четко и вырази¬
тельно формулирует Белинский свою мысль
(т. VI, стр. 112. Разрядка моя. — Д. Т.).
Субъективность цели в комедии, гово¬
рит Белинский, не должна идти вразрез
с объективной истиной изображений.
«Художественная комедия не должна
жертвовать предположенной поэтом цели
объективною истиною своих изображений:
иначе, из художественной, она сделается
дидактической» (там же).
Субъективную направленность художе¬
ственной комедии Белинский вовсе не со¬
бирается отождествлять с дидактизмом.
Тут Белинский делает знаменательную
поправку, характерную для его поздней¬
шей эволюции в этом вопросе: «Но если
дидактическая комедия выходит не из
невинного желания поострить, но из глу¬
боко оскорбленного пошлостью жизни духа,
если ее насмешка растворена саркастиче¬
скою желчыо, в основании ее лежит глу¬
бочайший юмор, а в выражении дышит
бурное одушевление, словом, если она
есть выстраданное создание,— то стоит
всякой художественной комедии» (там же).
Это признание, весьма примечательное
в свете общих эстетических взглядов Бе¬
линского последних лет его жизни, сдела¬
но в одной из ранних статей (1841 г.),
однако уже на новом этапе его идейно-фи¬
лософской эволюции.
Не менее примечательно и то, что, до¬
пуская дидактическую комедию на опре¬
деленных условиях (при условии эмоцио¬
нальной интенсивности форм ее выраже¬
ния), Белинский все же ограничивает ее
приемлемость в искусстве соблюдением ми¬
нимума норм художественности: «...Изо¬
бражения ее могут отличаться излишнею
яркостью и густотою красок, но не быть
преувеличены до неестественности»,— то
есть должны носить черты художествен¬
ного правдоподобия. Мало того: «...Харак¬
теры действующих лиц должны быть в
ней созданы, а не выдуманы, и в изобра¬

124
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
жении их видна большая или меньшая
степень художественности» (там же). Это
то, что оправдывает существование данно¬
го вида драматических произведений в ми¬
ре искусства и что критик находит в «вы¬
сочайшем образце» такой комедии, как
«Горе от ума».
В драматургической концепции Белин¬
ского наиболее уязвимым участком являет¬
ся его отношение к жанру сатиры. Это
отношение, определявшееся сохранивши¬
мися в переходный период в мышлении
Белинского пережитками его увлечения
идеалистической эстетикой, характеризова¬
лось утверждением «самоцельности» ис¬
кусства и резким отрицанием элементов
«субъективности» в творчестве. Белинский
в те годы исходил из общих абсолютных
критериев в суждении о комедии как
высоком объективном художественном ви¬
де искусства, причем самый принцип
объективности понимался им еще ограни¬
ченно и узко. С этих позиций сатира,
являющаяся резким выражением субъек¬
тивного начала, объявлялась им эстети¬
чески неполноценным, полудидактическим
и полупублицистическим жанром.
Отношение Белинского к сатире, однако,
по своему существу отнюдь не есть отно¬
шение к идейности в искусстве, ка® это
воспринимали буржуазные исследователи,
а только к дидактичности в произведениях
искусства. Это необходимо подчеркнуть со
всей категоричностью. Искусство должно
быть идейно — это аксиома для Белин¬
ского, но всякая идея, мысль, по мнению
критика, должна в художественном произ¬
ведении быть опосредствована, находить
свои особые эстетические формы выраже¬
ния, облекаться в творческую плоть и
кровь.
Итж, не об идейности сатиры идет речь
у Белинского, когда он ограничивает пре¬
делы ее художественного значения, а
только о степени ее дидактичное™, что за¬
висит уже не от самого жанра как таково¬
го, ' а только от талантливости автора.
В разные периоды идейного созревания
Белинского мог меняться его взгляд на ха¬
рактер идейной направленности, обще¬
ственной концепции того или иного сати¬
рического произведения; он мог его отри¬
цать в период своего «примирения с дей¬
ствительностью» или, наоборот, мог при¬
ветствовать в период требований «соци¬
альности» в искусстве. Однако во все
■периоды — с теми или иными оговорка¬
ми — он признавал сатиру в узкоэстетиче¬
ском смысле как вид искусства в большей
или меньшей степени художественно
неполноценный и рассмагривал ее как яв¬
ление не эстетического, а дидактического
порядка. И в этом ошибочность позиции
Белинского, ибо сатира может быть в дей¬
ствительности и дидактической, но в то же
время и художественной, эстетически со¬
вершенной.
Тем не менее нужно признать, что на
последней стадии своей идейной и эстети¬
ческой эволюции великий критик, в из¬
вестном смысле приблизился к признанию
сатиры не только как боевого обществен¬
ного оружия дидактического характера, но
и как художественно-своеобразного жанра,
имеющего объективное социальное значе¬
ние, который он, 'однако, именует
не сатирой, а «юмором». Такая терминоло¬
гическая замена, не меняя существа дела,
только мешает ясному теоретическому по¬
ниманию природы сатирического жанра.
Ошибочное отождествление жанра сатиры
и ее приемов с дидактичностыо, риторич¬
ностью и схематизмом приводит Белинско¬
го к явной непоследовательности и проти¬
воречиям, что и обнаружилось на примере
характеристики жанра гоголевских коме¬
дий.
Ника® нельзя, как это делал Белинский
в свой «примиренческий» период, отгра¬
ничивать «Ревизора.» с его художественно-
жанровыми признаками от «Горя от ума».
В первом он видел непревзойденный обра¬
зец объективно-художественной комедии
высокого порядка, а во втором — пре¬
имущественно сатиру, а не 'Комедию. Во-
первых, в каждой хорошей комедии, по
справедливому замечанию Станиславского,
всегда есть элемент сатиры. А главное
то, что «Ревизор» является по методу
своего построения, по своим художествен¬
ным приемам, по своему существу подлин¬
ной сатирической комедией. Гоголевские
произведения, как указывал Белинский,
вызывали в читателе своим изображением
низкого и пошлого созерцание высокого и
прекрасного, тоску по идеалу. Опыт «Ре-
вивора» как раз подтверждает, что есть
сатира и объективно-художественного пла¬
на. В «Горе от ума» объектом отрицатель¬
ной критики Белинского является главным
образом Чацкий, как лицю чисто лириче¬
ского, рефлектирующего и дидактического
порядка. Итак, можно сказать, что Белин¬
ский, даже отрицая сатиру в свой прими¬
ренческий период как антихудожествен¬
ный род искусства, выступает, по суще¬
ству, только лишь против непосредствен¬
ного дидактизма в комедии. Он выступает
не против художественной сатиры как та¬
ковой («Ревизор»), а. лишь против дидак¬
тической сатиры («Горе от ума» в его
представлении этого периода).
История отношений Белганското к сати¬
ре, носивших на себе первоначально пе¬
чать определенной идейной и эстетической
ограниченности, но существенно эволюцио¬
нировавших в последние годы его жизни,
представляет для нас бесспорный интерес.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
125
На эволюции: в этом вопросе сказалась ли¬
тературная позиция критика последних
лет его деятельности, признание необходи¬
мости и плодотворности внесения в искус¬
ство общественно-политических задач.
Надо отметить—и это очень существен¬
но для характеристики творческих пози¬
ций Белинского,— что, уделяя много вни¬
мания вопросу о разделении драматургии
на виды, выяснению их особенностей, ве¬
ликий критик уже вносит поправки к это¬
му разделению. В его понимании драмы
как выражения самой действительности во
?сей ее многосложности уже терялась
строгость жанрового размежевания. Вспо¬
мним, что уже и Пушкин в противовес
классицизму поддерживал тезис романти¬
ческой школы о «смешении родов комиче¬
ского и трагического». И Белинский счи¬
тает нужным оговорить, что хотя трагедия
сосредоточивает в себе только высшие по¬
этические моменты жизни, но в нее по
праву входит и элемент комический, так
как предметом трагедии является жизнь во
всем .ее многообразии.
В великом реалистическом творчестве
Щепкина Белинский находит доказатель¬
ства той простой истины, что «разделение
драматических произведений на трагедию
и комедию в наше время отзывается ана¬
хронизмом, что назначение драматического
произведения — рисовать общество, стра¬
сти и характеры, и что трагедия так же
может быть в комедии, как и комедия в
трагедии» (т. IX, стр. 39).
Отсюда Белинский делает исключитель¬
но прогрессивный для своего времени вы¬
вод об уничтожении такого же разделения
и в практике актерского исполнения (так
называемого амплуа) — вывод, который
через полвека положил в основу своей си¬
стемы воспитания актера Станиславский.
Задача актера — представлять харак¬
теры без разбора их трагического или ко¬
мического назначения.
Этим утверждением, относящимся глав¬
ным образом к области «собственно дра¬
мы», не зачеркивается, однако, самая про¬
блема жанров в широком смысле как вы¬
ражения в драматургии своеобразия раз¬
личных драматических форм и связанных
с ними особенностей. Белинский выступает
только против абстрактного и метафизиче¬
ского положения о так называемой «чисто¬
те жанров» в эстетике классицизма. Раз¬
деление драмы на виды, разработанное Бе¬
линским, как можно проследить, продолжа¬
ло существовать и развиваться в практи¬
ке великих русских драматургов последу¬
ющих поколений, принимая все более
обширный характер. Так, обозначение «ко¬
медии» вбирает в себя часто элементы и
чисто драматического начала и даже тра¬
гического. Фактически комедия вырастала
как форма широкой «комедии нравов», ко-
тсрую Бальзак определил как «человече¬
скую комедию».
Так, Тургенев характеризует как «ко¬
медию» своего «Нахлебника» — пьесу, но¬
сящую, по существу, сильный драматиче¬
ский характер. Комедиями называл А. Ост¬
ровский свои знаменитые драмы «Бедная
невеста», «Шутники», «Последняя жерт¬
ва», «Таланты и поклонники», «Без вины
виноватые». Драмами же Островский име¬
новал в своем большом репертуаре только
единичные пьесы, стоящие на границе с
трагедией: «Грозу», «Бесприданницу»,
«Грех да беда на кого не живет». Некото¬
рые жанрово-неопределенные пьесы он ха¬
рактеризовал просто как «сцены» или
«картины» из жизни. Чехов называл «ко¬
медиями» и «Чайку» и «Вишневый сад» и
настаивал на такой жанровой характери¬
стике этих пьес как исходной точке для их
сценической интерпретации. Он резко про¬
тестовал против того, что «Вишневый сад»
на афишах Художественного театра упор¬
но именовался драмой. Таким образом, мы
видим, что жанровые обозначения «новой
драмы» становились условными.
# * *
Даже в вынужденно кратком изложении
значительные мысли Белинского об объ¬
ективных закономерностях драмы и жан¬
рах ее, как читатель мог убедиться, явля¬
ются тем живым источником, из которого
наши искусствоведы и эстетики могут чер¬
пать богатый материал для построения на¬
шей советской теории драмы, потребность
в которой так явственно назрела и без ко¬
торой развитие советской драматургии: бу¬
дет неизбежно наталкиваться даже в твор¬
честве талантливых художников на серьез¬
ные препятствия. Марксистская теория
драмы должна использовать гениальные
мысли Белинского, сыгравшие в свое вре¬
мя огромную роль в развитии русской
классической драматургии.

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ
ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
Монтескье*
Жан ВАРЛО (Париж)
В одной из статей в «Энциклопедии»
великий французский философ XVIII века
Дидро, высказывая глубокое сожаление по
поводу того, что клонящийся к упадку ре¬
жим, при котором он жил, наценит гениев,
прославивших его страну, добавляет:
«Я записал эти размышления 11 февраля
1755 года по возвращении с похорон одно¬
го из величайших наших соотечественни¬
ков, потрясенный утратой, которую понес¬
ла в его лице нация и литература, и
глубоко возмущенный преследованиями,
которым он подвергался».
Речь шла о Монтескье, умершем в воз¬
расте шестидесяти шести лет, который по¬
сле выхода в свег его «Духа законов»,
имевшего огромный успех, постоянно на¬
ходился под угрозой серьезных репрессии
со стороны реакционных сил — абсолю¬
тистского государства и церкви. Тем не ме¬
нее он принадлежал к «привилегирован¬
ным» — Шарль Луи де Секонда, барон де
ла Бред, а затем де Монтескье, долгие годы
почетный президент парламента Бордо. Но
Монтескье по своему происхождению и
состоянию был не феодалом, а скорее круп¬
ным буржуа, как Вольтер и Кондильяк.
Он получал доходы со своих виноградни¬
ков, продавал вино в Англию, политиче¬
ским режимом и мыслителями которой он
восхищался, страну тогда более либераль¬
ную, чем Франция.
В молодости Монтескье живо интересо¬
вался науками — математикой, геологией,
занимался биологическими опытами, одна¬
ко юридическое образование пробудило у
него склонность к историческим исследова¬
ниям, точнее, к изучению истории полити¬
ческих законов. Обладая ясным умом и
неутомимой любознательностью, особенно в
отношении человеческих нравов и учреж¬
дений, наделенный к тому же наблюдатель-
* Публикуемая в переводе с француз¬
ского статья написана Ж. Варло для жур¬
нала «Вопросы философии» по просьбе ре¬
дакции.
ностыо и иронией, он безжалостно обличал
уродливые, нелепые черты современного
ему общества. Из этих наблюдений и ро¬
дились в 1721 году «Персидские письма».
Избрав в качестве сюжета этого романа в
письмах описание жизни в гареме перса
Узбека во время отсутствия его владельца,
он дал критическую картину французского
общества 1710—1720 годов, воспринятую
глазами путешественников, вернувшихся
из дальних странствий и потому особо чув¬
ствительных ко всему несправедливому и
смешному.
После смерти Людовика XIV привилеги¬
рованные реакционеры попытались снова
захватить политическую власть, которую
французская абсолютистская монархия
сконцентрировала в своих руках. Эта тре¬
вожная обстановка способствовала распро¬
странению идей действительно либераль¬
ных, развитию рационализма, борьбы про¬
тив абсолютизма, открыто названного дес¬
потизмом, против религиозной нетерпимо¬
сти и даже против религии вообще.
Таковы темы, затронутые Монтескье в
«Персидских письмах», являющихся об¬
разцом французской критической литера¬
туры эпохи Просвещения до Вольтера.
Смелая, протестующая мысль сочетается
в них с острой наблюдательностью, ма¬
стерством карикатурной зарисовки, выра¬
зительной и резкой иронией.
Страницы, где Монтескье обличает раб¬
ство и колонизацию, а также завоеватель¬
ные войны, и поныне читаются с живей¬
шим интересом. «Имеются,— говорит
он,— только два вида справедливых войн:
одни ведутся, чтобы отразить врага, ко¬
торый нападает, другие, чтобы придти на
помощь союзнику, который подвергся на¬
падению». Но, добавляет Монтескье, «что¬
бы союз объединял, он должен быть спра¬
ведливым; так, союз, заключенный мелиу
двумя нациями для угнетения третьей,
не является законным, и его насильствен¬
ное нарушение не является преступле¬
нием».

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
127
Говоря об изобретении «бомб» (в артил¬
лерии), он, казалось, предвидел в бу¬
дущем нечто подобное атомной бомбе.
«Я всегда содрогаюсь при мысли,— писал
он,— как бы не открыли в конце концов
какого-нибудь секрета, который проложит
более короткий путь к гибели людей,
истреблению народов и целых наций».
После выхода в свет «Персидских пи¬
сем» Монтескье отправился путешество¬
вать и побывал почти во всех странах
Европы. Путешествие это было предпри¬
нято им с целью пополнения своего поли¬
тического образования и систематического
изучения различных форм правления. Для
завершения исследования этой проблемы
в жизни и книгах ему потребовалось более
двадцати пяти лет. Но в промежутках он
пишет «Рассуждение о причинах величия
и падения римлян», где прославляет рес¬
публиканскую добродетель древних римлян
и в противовес религиозному историку мо¬
нархисту Боссюэ утверждает, что борьба
политических тенденций в государстве —
хорошее дело и что государственный строй
тем совершеннее, чем более он способен
критиковать собственные недостатки и по¬
стоянно исправлять их. Доказательство
этого положения он видел в Англии того
времени, где буржуазия, в отличие от
Франции, могла вести и вела политиче¬
скую борьбу за свои интересы. Выра¬
жая стремление французской буржуазии
к национальному единству, он утверж¬
дал, что главная причина «упадка»
Франции— «исчезновение» патриотиче¬
ского духа.
Однако именно в «Духе законов» Мон¬
тескье полностью реализовал в пределах
возможностей того времени и личных
возможностей свое намерение создать под¬
линную науку истории, «естественную
историю человеческих законов». (Отметим
попутно, что в это же время последова¬
тельный материалист Ламеттри пишет
«Естественную историю души».) Монте¬
скье — первый великий мыслитель, кото¬
рый неизменно утверждал, что существу¬
ют законы общества, и стремился от¬
крыть их. В его концепции реальный
мир — не только природа, но и обще¬
ство — подчиняется законам. «Законы,—
говорит он,— в значении более широком
суть необходимые отношения, вытекающие
из природы вещей». В этих своих положе¬
ниях Монтескье выступает как материа¬
лист.
Правда, понятие «закон» Монтескье
употребляет то в его более широком, то
есть в научном, значении, то в значении
политического института какой-либо стра¬
ны. Но он гениально вскрывает то общее,
что объединяет эти два понятия, — их
объективную обусловленность, показывая
в противоположность Гоббсу, рассматри¬
вающему закон как «произвольное челове¬
ческое установление», что законодатель¬
ство какой-либо страны, ее политический
режим, объясняется целым рядом объек¬
тивных причин. В частности, он ^полагал,
что различия между народами обусловле¬
ны причинами материальными — геогра¬
фическими, экономическими и т. д.
Понятно, что материализм Монтескье не
выходил за рамки материализма XVIII ве¬
ка, то есть был механическим, метафизи¬
ческим, весьма неполным. Так, например,
отмечая важность экономических условий,
Монтескье впадает, тем не менее, в ошиб¬
ку, отмеченную Энгельсом в письме Ме-
рингу от 14 июля 1893 года, которая за¬
ключалась в попытке создать самостоя¬
тельную историю форм государственного
устройства, правовых систем, идеологиче¬
ских представлений, рассматривая их не
как «отражение в области мышления из¬
менившихся экономических фактов», а
как «достигнутое, наконец, истинное по¬
нимание неизменно и повсюду существу¬
ющих фактических условий» (К. Маркс
и Ф. Энгельс «Избранные письма»,
стр. 463. 1953). Именно эта ошибка Мон¬
тескье была использована в качестве
образца для многочисленных теоретических
спекуляций, для утопических систем и
способствовала отрыву политических мыс¬
лителей от практики.
Монтескье произвольно подразделяет
формы правления на три категории: рес¬
публиканскую, основанную на «доброде¬
тели», монархическую, основанную на
«чести», и деспотическую, основанную на
страхе. Маркс потешался над этими фео¬
дальными пережитками, в частности над
теорией «монархической чести», и под¬
черкивал, что основная ошибка состоит в
различении монархии и деспотизма, явля¬
ющихся лишь двумя разными наимено¬
ваниями одного и того же понятия. Еще
Вольтер отмечал, что «это два брата, ко¬
торые имеют столько сходства, что одного
часто принимают за другого». Вольтер в
1777 году-предвидел день, когда окажется
невозможным вырвать с корнем деспотизм
из французской монархии иначе, как
упразднив ее самое.
Но Монтескье пользовался слишком
большими привилегиями монархического
режима, чтобы не защищать его; он стре¬
мился только внести в него изменения пу¬
тем реформ, ограничить королевскую
власть, отнюдь не устраняя ее революци¬
онно. И для того чтобы отстоять существо¬
вание и права класса, к которому он при¬
надлежал, защитить «парламентариев»,
судей, носивших мантию, он изобрел тезис
о так называемой «третьей силе», то есть
власти «судебной», якобы независимой от

128
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
власти «законодательной» и «исполнитель¬
ной».
Вся история буржуазного, капиталисти¬
ческого режима изобилует доказательства¬
ми, что власть судебная состоит на служ¬
бе классового государства. И ныне, в
1955 году, в мире, который себя счи¬
тает «свободным», она служит орудием
репрессий против рабочего класса, против
борцов за мир, против эксплуатируемых
масс в колониальных странах.
Всеми этими положениями Монтескье
накануне Великой французской револю¬
ции 1789 года воодушевлял борцов за
конституционную монархию и за «Декла¬
рацию прав человека и гражданина». Но
в XIX веке его «Дух законов» в парламен¬
тарных государствах стал библией консер¬
ваторов и «умеренных». Именно поэтому
революционеры-республиканцы 1792 и
1793 годов отказались воздвигнуть ему
памятник и похоронить его в Пан¬
теоне.
Тем не менее рабочий класс Франции,
борющийся под руководством Французской
коммунистической партии за национальное
культурное наследие, от которого отрек¬
лась национальная буржуазия, вновь под¬
нимающий знамя демократических свобод,
выпавшее из рук обреченной на гибель,
предающей родину буржуазии, видит во
взглядах Монтескье наряду с реакционны¬
ми и прогрессивные стороны, передовые
для той эпохи, и смело их подчеркивает.
Рабочий класс не только выявляет мате¬
риалистические черты в его концепции
истории, прогрессивной для того времени,
и раскрывает огромное для той эпохи зна¬
чение его исследований национальных
институтов, но показывает также, что в
полном противоречии со стремлениями
Монтескье защитить «привилегированных»
старого режима его гуманистический гений
выступал на стороне народа. Монтескье
поддерживал многие требования народа,
направленные против монархического абсо¬
лютизма феодальной эпохи.
В частности, Монтескье атаковал цер¬
ковь — материальную и идеологическую
опору феодального режима, он возмущался
паразитизмом бездельников-монахов, фа¬
натизмом, нетерпимостью, инквизицией;
он утверждал, что «утрата свободы» про¬
истекает из того факта, что религия от¬
вращает человека от его «земных интере¬
сов».
Монтескье выступал также в защиту
права рабочих на труд, за установление
законов, ограждающих свободу граждан,
против произвольных арестов, пыток,
применяемых к осужденным, за свободу
мысли и слова. Как в «Духе законов», так
и в «Персидских письмах» он открыто
восстает против бесчеловечной эксплуата¬
ции колониальных народов и несправедли¬
вых войн.
Наконец, в «беспристрастных» главах
«Духа законов», несмотря на ясно выра¬
женное предпочтение монархическому ре¬
жиму английского типа, республиканский
режим исследован автором с большим вни¬
манием, интересом, симпатией, чем монар¬
хический. Хотя Монтескье и рассматривает
республиканский режим как неосуществи¬
мый для большой страны, он предстает
под его пером как идеальный режим, кото¬
рый несет с собой счастье народу. Многие
последующие философы сделают из этих
глав вывод о необходимости провозгласить,
установить республику, демократический
режим.
Итак, можно сказать, что Монтескье
выражал не только эгоистические интере¬
сы восходящего класса — буржуазии, но
и интересы французского народа в целом.
Вот почему им можно восхищаться наряду
с Вольтером как прогрессивным мыслите¬
лем, как великим гуманистом, преиспол¬
ненным уважения и любви к человеку. Это
именно тот «оптимизм», который ему ста¬
вят в упрек реакционные критики XIX ве¬
ка, такие, как, например, Сент Бев.
Монтескье, наконец,— великий писа¬
тель, выдающийся мадтер французской
прозы. В «Духе законов» его стиль дости¬
гает большого совершенства. В порази¬
тельных по силе теоретических положе¬
ниях тесно слиты образ с понятием, и
абстрактная мысль облечена в замечатель¬
ную литературную форму. Монтескье до¬
казал, таким образом, после Бейля и
Фонтенеля, что философское содержание
вполне может быть выражено в художе¬
ственной литературной форме и что фран¬
цузский литературный язык, гибкий, гар¬
моничный и богатый, уже в ту эпоху слу¬
жил превосходным средствам для ясного,
простого и точного выражения великих
политических идей. Тем самым Монтескье
указал путь энциклопедистам и великим
французским прозаикам эпохи Просвеще¬
ния.
Творчество Монтескье получило всемир¬
ное признание. В наше время Монтескье
можно поставить в один ряд с величайши¬
ми политическими философами докапита¬
листической эпохи. Проникнутые любовью
к людям, произведения Монтескье, бесспор¬
но, более привлекательны и близки нам,
чем произведения многих его предшествен¬
ников, а художественная их ценность
столь велика, что они и ныне читаются с
таким же интересом, как и в первые дни
после выхода в свет.

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
129
Эстетические взгляды Монтескье
Ю. Н. ТРОИЦКИЙ (Тула)
Монтескье не оставил законченной си¬
стемы своих эстетических взглядов, как
другие просветители XVIII века, например,
Дидро и Лессинг. Многие основные вопро¬
сы эстетики не получили в его произведе¬
ниях никакого освещения. Но это вовсе не
означает, что высказывания Монтескье по
эстетическим вопросам лишены всякого
интереса. Некоторые положения его эсте¬
тики, как мы увидим дальше, оказали не¬
сомненное влияние на Дидро и Лессинга и
были развиты ими в демократическом духе.
Между тем эстетика Монтескье является
Совершенно неисследованной.
Уже в «Персидских письмах» Мон¬
тескье останавливается на вопросе о
влиянии искусств на нравственность лю¬
дей и на историю человеческого обще¬
ства. Это одна из важнейших проблем
французского Просвещения, вызвавшая
впоследствии ожесточенную полемику ме¬
жду Вольтером и Руссо. Один из героев
«Персидских писем», Реди, предвосхищая
взгляды Руссо, говорит о пагубном влия¬
нии науки и искусства на судьбы наро¬
дов. Отповедь ему дает Узбек, который,
несомненно, является выразителем взгля¬
дов самого автора: «Хорошо ли ты поду¬
мал о том варварском и жалком состоя¬
нии, в которое повергла бы нас утрата
искусств?» — спрашивает он Реди. На
многих исторических примерах Монтескье
доказывает необходимость развития наук
и искусств для блага государства.
Единственным произведением Монтескье,
посвященным вопросам эстетики, является
«Опыт о вкусе в произведениях природы
и искусства» («Essai sur le gout dans
les choses de la nature et de l’art». 1757).
Первоначально эта работа была напечата¬
на в виде статьи в 7 томе «Энциклопе¬
дии» Дидро и Д’Аламбера под названием
«Вкус» («Le gout»). К сожалению, она не
привлекла внимания советских исследова¬
телей Монтескье. Только Г. Н. Гендрихсон
говорит о ней в нескольких словах в
I томе «Истории французской литерату¬
ры», изданном Академией наук СССР в
1946 году. Не подвергая эту статью глу¬
бокому анализу, Гендрихсон безапелляци¬
онно заявляет: «Монтескье выступает
здесь сторонником классицистической
эстетики» (стр. 654). Подобное утвер¬
ждение нуждается в серьезном уточнении.
Несомненно, крупным недостатком ра¬
боты Монтескье является его субъекти¬
визм в подходе к проблемам искусства. Он
не ставит вопроса о социальном назначе¬
нии искусства, об исторической закояомер-
9. «Вопросы философии» Ni 3.
ности и изменяемости критериев прекрас¬
ного и т. д., а рассматривает искусство с
точки зрения отдельной личности, ее
художественного вкуса. Причем этот вкус
берется нередко абстрактно, как вкус че¬
ловека вообще.
Будучи сторонником реализма, он счи¬
тал настоящим, полноценным искусством
только такое, которое не противоречит
действительности или, по его выражению,
не грешит против здравого смысла. Эту
мысль Монтескье проводит в главе, нося¬
щей название «Об удовольствиях, основан¬
ных на рассудке». Более ясно и последова¬
тельно данная идея была сформулирована
в эстетике Дидро и Лессинга. Рационализм
характерен для всей эстетики Просвеще¬
ния, и считать его только принадлеж¬
ностью классицизма было бы грубейшим
заблуждением.
Монтескье говорит: «Для того, чтобы
художественные произведения доставляли
удовольствие, необходимо некоторое дове-
рие к художнику, которое тотчас теряет¬
ся, как только обнаруживается, что он
погрешил против здравого смысла». Не¬
сомненно, здесь речь идет не о разуме
классицистов, верховном судье в вопро¬
сах прекрасного, а о здравом смысле вся¬
кого человека, отвергающем произведения
искусства, отступающие от действитель¬
ности. В доказательство своего положения
Монтескье приводит примеры пз живо¬
писи и драматургии. Картины пизанской
и генуэзской школ итальянского Возро¬
ждения возмущают его своими неясными
аллегориями и несоответствием реальной
жизни. Анализируя трагедию Сенеки
«Тиест», Монтескье отмечает, что здесь
старцы древнего Аргоса обсуждают такие
события, которые могли быть известны
только римлянам, жившим во времена ав¬
тора трагедии.
Мы видим, что Монтескье делает не¬
сомненный шаг вперед по сравнению с
эстетикой классицизма. Как известно, по¬
этика классицизма характеризовалась
установкой на абстрактные произведения
искусства, в которых действовали герои,
лишенные национального и исторического
колорита. Требование Монтескье необходи¬
мости соблюдения драматургом этого коло-
рита прокладывает дорогу «Гецу фон Бер-
лихингену» Гете и предисловию к «Кром¬
велю» Гюго.
В своей критике аллегоризма в живопи¬
си Монтескье высказал ряд мыслей, на¬
шедших позднее свое развитие в «Лаоко-
оне» Лессинга. Он отмечает условности,

130
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
свойственные некоторым видам искусства,
в частности оперному искусству. Справед¬
ливо указывая на то, что эти условности
являются отступлением от реализма, Мон¬
тескье все же принимает их как специфи¬
ческие особенности того или иного вида
искусства. Он поднимает вопрос о сред¬
ствах, с помощью которых отдельные ви¬
ды искусства отражают действительность.
И здесь проявляется новаторство Мон¬
тескье, обнаруживаются реалистические
черты его эстетики.
Очень интересны размышления Мон¬
тескье о роли чудесного в опере. Нельзя
согласиться с его мнением, будто истори¬
ческие сюжеты не соответствуют природе
оперы. Но удивительно правильна его
мысль о плодотворности использования в
опере сказочных сюжетов. «Сила чудесно¬
го,— говорит он,— уменьшает неумест¬
ность пения, так как то, что является та¬
ким необычным, лучше удается, очевидно,
выразить в необычной форме. При изобра¬
жении волшебных приключений или раз¬
говоров богов пение может иметь силу, ко¬
торой нет у обычной речи». Монтескье
прав в том отношении, что гораздо легче
представить себе поющим какое-нибудь
сказочное существо, чем реально существо¬
вавшего исторического деятеля. Справед¬
ливость этой мысли Монтескье подтвер¬
ждается фактом популярности сказочных
сюжетов в истории европейской оперы.
Вспомним «Волшебную флейту» Моцарта,
оперы Вебера, Вагнера на Западе, оперы-
сказки Римского-Корсакова и других в
России.
Монтескье признавал необходимость
правил для искусства. Одна из глав «Опы¬
та о вкусе» прямо так и называется
«О правилах». В этой главе Монтескье го¬
ворит: «Все произведения искусства име¬
ют общие правила, являющиеся путеводи¬
телями для художника, которые никогда
нельзя терять из вида». Противоречит ли
это утверждение реалистическим принци¬
пам его эстетики? Признание правил в
искусстве, несомненно, свидетельствует о
влиянии эстетики классицизма на Мон¬
тескье. Однако необходимо выяснить, что
традиционного в работе Монтескье и что
она вносит нового в развитие французской
эстетики. Только на том основании, что
Монтескье признает существование правил
в искусстве, Гендрихсон, не подвергая ана¬
лизу названную нами главу, безоговорочно
называет эстетику Монтескье «классици¬
стической». Ведь только один Лессинг ре¬
шительно восстал иротив тирании правил
в искусстве. Даже Дидро не возражал про¬
тив «трех единств» поэтики классициз¬
ма, и все же едва ли кто-нибудь станет
называть его эстетику эстетикой класси¬
цизма.
«Опыт о вкусе» был одним из первых
образцов просветительской эстетики. По¬
этому влияние его на эстетику француз¬
ского и зарубежного Просвещения было
особенно велико. В то время, когда Мон¬
тескье приступил к написанию своей ра¬
боты, во Франции безраздельно господство¬
вала эстетика классицизма. Было очень
важно для развития французской эстети¬
ческой мысли, сумеет он преодолеть влия¬
ние канонов классицизма или нет. Мон¬
тескье преодолевает это влияние и делает
шаг вперед, уже во многом предугадывая
идеи Дидро. Он говорит: «Но как и за¬
коны, почти всегда справедливые в их
общем существе, почти всегда несправедли¬
вы на практике, так же и правила, почти
всегда верные в теории, мопут стать лож¬
ными при их применении. Художники и
скульпторы установили пропорции чело¬
веческого тела, приняв за общую меру
длину лица; однако они постоянно вы¬
нуждены нарушать эти пропорции, по¬
скольку они должны придавать человече¬
скому телу различные позы. Например,
протянутая рука гораздо длиннее согнутой
руки». В качества примера Монтескье ука¬
зывает на творчество великого художника,
скульптора и архитектора эпохи Возрожде¬
ния Микельанджело, который прекрасно
знал правила искусства, во никогда педан¬
тично не следовал им.
Приведенная цитата показывает, что
Монтескье фактически отвергал тираниче¬
ское господство правил в искусстве, остав¬
ляя полную свободу для творческого вооб¬
ражения художника. Основная мысль ци¬
тированных нами слов заключается в том,
что правила могут принести пользу
художнику, но он должен их немедленно
отвергнуть, когда они начинают мешать
ему при изображении реальной действи¬
тельности. Да и сами правила Монтескье
рассматривал не как эстетические нормы,
а скорее как определенное обобщение твор¬
ческого опыта многих поколений художни¬
ков, игнорирование которого препятствует
созданию реалистических произведений
искусства.
Он требует от художника и скульптора
знания законов анатомии. Впоследствии
эти мысли Монтескье были углублены Лес¬
сингом, который в своем «Лаокооне» под¬
робно говорит о том, как скульптор
посредством изображения того или иного
положения тела своего героя передает его
переживания. Монтескье отмечает, что Ми¬
кельанджело, «обладая точным знанием
всего, что может доставить удовольствие,
как бы владел особым искусством при со¬
здании каждого своего произведения».
Статья Монтескье «Опыт о вкусе» по¬
явилась в «Энциклопедии» почти одновре¬
менно со статьей Дидро «Прекрасное».

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
131
Дидро во многом придерживался представ¬
лений о красоте, характерных и для Мон¬
тескье. Однако различный подход к одним
и тем же вопросам Монтескье и Дидро ви¬
ден очень ясно. Монтескье считал художе¬
ственный вкус свойством души, способной
«соединяться» с телом, материалист Дидро
отрицал существование какой бы то ни
было души. Он уверенно стоял на точке
зрения признания объективности красоты
и прекрасного. Монтескье проводит идею
субъективности красоты. Он пишет:
«Источник прекрасного, полезного, прият¬
ного и т. д., следовательно, в нас самих;
искать причины их, значит искать причи¬
ны удовольствий нашей души». Однако,
анализируя различные стороны произведе¬
ний искусства и впечатления, оказываемые
ими на человека, Монтескье на деле прихо¬
дит к признанию объективности прекрас¬
ного.
Монтескье отделяет понятие «прекрас¬
ного» от понятия «полезного», показывает
их качественное своеобразие. «Когда мы
испытываем удовольствие при виде ве¬
щи, которая нам полезна, мы говорим, что
она хороша; когда же нам доставляет удо¬
вольствие созерцание вещи, не имеющей
для нас непосредственной пользы, мы на¬
зываем ее прекрасной».
Монтескье подробно анализирует дей¬
ствие, которое оказывает прекрасный пред¬
мет на человека. Он различает ощущения,
которые возникают в результате воздей¬
ствия этого предмета на органы чувств че¬
ловека, и ряд идей, будто бы изначально
присущих душе, таких, как идея величия,
совершенства, общности предметов или их
разделения. Все эти идеи, по мысли Мон¬
тескье, совершенно не зависят от органов
чувств и существуют в душе до всяких
ощущений. Соединение ощущений и вро¬
жденных идей будто бы и создает художе¬
ственный вкус человека. Это положение
Монтескье, бесспорно, является идеалисти¬
ческим. Но дальнейший ход его рассужде¬
ний опровергает эту мысль. Он говорит,
что изменение строения органов человече¬
ского тела не может не влиять на восприя¬
тие человеком искусства. «Если бы наши
уши были устроены как у некоторых жи¬
вотных, то пришлось бы изменить наши
музыкальные инструменты. Я прекрасно
знаю, что соотношения между предметами
сохранились бы, однако, в силу изменив¬
шегося отношения между нами п предме¬
тами, те из них, которые при данных об¬
стоятельствах производят- на нас извест¬
ное впечатление, перестали бы его произ¬
водить».
Это, безусловно, материалистическая
мысль. Признавая существование сочета¬
ний звуков, которые может воспринимать
человеческое ухо и не воспринимает ухо
зверя, Монтескье приходит к признанию
объективности прекрасного.
Монтескье рассматривает разные сторо¬
ны понятия прекрасного, причем исходит
из различного характера удовольствий, ко¬
торые тот или иной предмет доставляет
человеческой душе. Он говорит о любопыт¬
стве, об удовольствии порядка, разнообра¬
зия, о контрастах и т. д.
Очень большое значение имеет глава
«О любопытстве». В ней идет речь о со¬
отношении реальной действительности и
произведений искусства, о роли искус¬
ства. «Искусство,— пишет Монтескье,—
приходит нам на помощь и раскрывает
природу, которая прячется от нас. Мы лю¬
бим искусство и любим его больше при¬
роды, вернее природы, скрытой от наших
глаз. Но когда мы находим живописные
картины, когда наш взор может беспрепят¬
ственно любоваться вдали лугами, ручья¬
ми, холмами и ландшафтами, которые
как бы нарочно созданы для этого, наше
восхищение бывает сильнее, чем от садов
Ленотра, ибо природа не копирует себя,
тогда как произведения искусства всегда
похожи друг на друга. ...Мы предпочитаем
пейзаж в живописи плану прекрасней¬
шего в мире сада, ибо искусство берет
природу только там, где она прекрасна
в своем разнообразии и необъятности, там,
где ее созерцание доставляет наслажде¬
ние».
Эта мысль Монтескье сближает его со
всей демократической эстетикой от Дидро
и Лессинга до Чернышевского. В природе
много случайного, внешнего, говорит
Монтескье. Различные предметы в природе
ограничивают человеческий взор, мешают
ему охватить всю перспективу. Художник
должен раскрыть природу, то есть глубже
показать ее сущность.
Монтескье считает, что художник дол¬
жен изображать только прекрасную при¬
роду. Неправильно было бы рассматривать
это положение как результат влияния
классицизма. Перед нами типично просве¬
тительская идея. В этом отношении Мон¬
тескье близок Лессингу, который в своем
знаменитом «Лаокооне» говорит, что сле¬
дует избегать безобразного в изобразитель¬
ных искусствах.
Влияние эстетики классицизма на Мон¬
тескье сказывается в том, что он считает
непременными качествами прекрасных
предметов порядок, соразмеренность ча¬
стей. Однако тут же он выдвигает прин¬
цип разнообразия как обязательного усло¬
вия прекрасного, принцип, противореча¬
щий эстетике классицизма. Получается
компромиссное решение. «Всюду, где сим¬
метрия полезна... она приятна; но где сим¬
метрия бесполезна, там она безвкусна, ибо
лишает разнообразия». Не следует также

132
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
считать, что предпочтение, оказываемое
Монтескье античной архитектуре по
сравнению с готической, объясняется вли¬
янием классицизма. Все французское Про¬
свещение, вплоть до эпохи романтизма,
характеризовалось любовыо к античности
и неириязнью к средним векам.
Прогрессивным является его призыв
использовать контрасты, существующие
в самой реальной действительности, что¬
бы придать жизненность картинам и
скульптурам. Учение о контрастах яв¬
ляется одним из центральных мест
«Опыта о вкусе». Монтескье показывает,
что «контрасты бывают причиной безоб¬
разия так же, как и красоты», могут вы¬
звать смех (огромный нос на лице, несо¬
ответствующий остальным его чертам),
сострадание или отвращение. Он тонко за¬
мечает, что писатель часто достигает худо¬
жественного эффекта, создавая сравнение,
противоположное традиционному (напри¬
мер, в басне Лафонтена о льве и мыши
сравнение льва с царем-человеком).
Монтескье пишет о характере восприя¬
тия человеком прекрасного: «Мы видим
одну вещь более крупной или более
мелкой в зависимости от вызываемого ею
впечатления». Он говорит о многочислен¬
ности и сложности впечатлений, произво¬
димых на нас отдельными предметами, о
вызываемых ими в нас многообразных чув¬
ствах, часто с самим предметом не свя¬
занных.
Монтескье не смог возвыситься до по¬
нимания активной социальной роли искус¬
ства, которое было характерно для эстети¬
ки Дидро и Лессинга. Но он признавал
громадную воспитательную роль искусства,
говорил о нем как об учителе жизни, по¬
стоянно удовлетворяющем жадное любо¬
пытство человека. По его словам, произве¬
дение искусства «позволяет видеть боль¬
шое количество других вещей и вдруг
открывает нам то, что мы не можем по¬
знать иначе, как овладев многими зна¬
ниями».
Только в одном месте своей работы
Монтескье говорит об искусстве как об от¬
ражении социальной действительности.
Удовольствие, доставляемое читателю бу¬
колической поэзией древности, он видит
в том, что ее мирные картины чужды че¬
столюбия, корыстолюбия и других стра¬
стей, кипящих в современном обществе.
Все неповторимое своеобразие этой поэзии
Монтескье объясняет эпохой, породившей
te; такой непохожей на социальную дей¬
ствительность XVIII века.
В эстетике Монтескье ярко отразилась
его классовая ограниченность. Он отри¬
цает доступность народу настоящего искус¬
ства. «Низкое есть высокое простого на¬
рода. Он любит вещи, которые для него
сделаны и не превосходят его пони¬
мания».
Подобно всем просветителям, Монтескье
требует от художника благородства и до¬
бродетели. «Микельанджело, — пишет
он, — подлинный мастер в деле придания
благородства всем своим сюжетам». Он
сравнивает натуралистическое, грубое изо¬
бражение Вакха на картинах фламандских
живописцев и сдержанность, изящество в
трактовке этой темы у Микельанджело.
Мысли Монтескье о драматических про¬
изведениях, изложенные в «Опыте о вку¬
се», далеко не так интересны, как мысли
Дидро и Лессинга. По его мнению, зритель
смеется во время представления комедии
потому, что чувствует свое превосходство
над действующими лицами этой комедии,
делающими ошибки, которых он сам не
делает, или попадающими в положения,
противоположные их возрасту и характеру,
от которых избавлен зритель (например,
влюбленный старик или угрюмый и злой
человек, попавший в смешное положение).
Наоборот, сочувствие зрителей вызывает
герой, следующий естественным наклонно¬
стям и терпящий неудачу (неудачная лю¬
бовь молодого человека, конфликт отца с
сыном из-за любви сына и пр.). «Все эти
удовольствия, — говорит Монтескье, — ос¬
нованы на свойственном нам недоброжела¬
тельстве или на неприязни, которую наше
расположение к одним людям внушает нам
по отношению к другим».
Очень интересны мысли Монтескье о
принципах построения комедий. «Подлин¬
ное комедийное искусство,— по его мне¬
нию,— состоит в умелом использовании
как этого расположения, так и этой не¬
приязни таким образом, чтобы они не воз*
буждали в нас противоречивых чувств во
время действия пьесы, а также отвращения
или раскаяния по поводу того, что мы лю¬
били или ненавидели. Можно допустить,
что отвратительный образ становится при¬
влекательным только в том случае, если
предпосылки такого превращения имеются
в его характере и если речь идет о каком-
нибудь выдающемся поступке, который нас
поражает и может способствовать развязке
пьесы».
Драматическое произведение, по мысли
Монтескье, возбуждает постоянный интерес
зрителя потому, что автор держит его в
неизвестности, скрывает от него развязку
пьесы и заставляет угадывать ее.
Таким образом, Монтескье в противопо¬
ложность эстетике классицизма требует
изображать характеры героев драматиче¬
ских произведений в развитии и во всей
их сложности. У человека плохие качества
сочетаются с хорошими, которые могут
неожиданно взять верх и изменить весь
его характер. Эта замечательная реалисти-

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
133
чеекая мысль Монтескье была развита
Дидро и Лессингом и сохраняет все свое
значение до сих пор.
Эстетика Монтескье не является эсте¬
тикой классицизма, хотя и имеет некото¬
рые общие с ней элементы. Принципам
классицизма противоречат его внимание к
материальной и чувственной природе, при¬
зыв к изображению природы во всей ее
сложности и многообразии, отказ от пра¬
вил, когда они мешают этому изображению.
Эстетические воззрения Монтескье проти¬
воречивы, мертвое в них тесно связано
с живым, идеалистические элементы — с
материалистическими. Очень часто ма¬
териалистические элементы одерживают
победу. «Опыт о вкусе» оказал несомнен¬
ное влияние на формирование материа¬
листической и демократической эстетики
Дидро и Лессинга. Многое в эстетике
Монтескье сохранило свою ценность до
наших дней.
Чествование памяти Шарля Луи Монтескье
15 марта в Москве Советский комитет за¬
щиты мира, Академия наук СССР, Союз со¬
ветских писателей и Всесоюзное общество
культурной связи с заграницей провели за¬
седание, посвященное 200-летию со дня
смерти Монтескье. В заседании приняли
участие представители общественных орга¬
низаций, видные советские ученые, деятели
искусства и культуры, научные работники и
аспиранты институтов философии и мировой
литературы Академии наук СССР, препода¬
ватели и студенты Московского государ¬
ственного университета, новаторы производ¬
ства московских фабрик и заводов, писате¬
ли и представители печати. Среди гостей
были ответственные сотрудники посольства
Франции в Москве.
Заседание открыл директор Института ми¬
ровой литературы имени А. М. Горького
профессор И. И. Анисимов.
В своем вступительном слове он отметил,
что советские люди чествуют в лице Мон¬
тескье выдающегося мыслителя-гуманиста,
чьи произведения способствовали подготовке
освежающей грозы 1789 года и ликвидации
феодально-абсолютистского строя.
Профессор И. И. Анисимов подчеркнул,
что смелые произведения Монтескье написа¬
ны прекрасным языком семнадцатого столе¬
тия — языком классики, которой он отда¬
вал все свои симпатии. Но вместе с тем это
был язык просветительского реашизма, в ко¬
тором нашло ОЕсе отражение все то новое,
что так властно стучалось в жизнь.
«Творчество Монтескье, явившееся выс¬
шим достижением философской мысли
первой половины XVIII века, его про¬
грессивные .идеи,—сказал в заключение
И. И. Анисимов,— живут и сегодня и поль¬
зуются заслуженным вниманием всех чест¬
ных людей, защищающих дело мира».
На заседании с большим докладом о жиз¬
ни и творчестве Монтескье выступил доктор
юридических наук профессор С. Ф. К е-
ч е к ь я н. Охарактеризовав эпоху, в кото¬
рую жил и творил великий просветитель, и
основные моменты его жизни, докладчик
подробно остановился на анализе произве¬
дений Монтескье, имевших заслуженный
успех не только у его современников, но и у
представителей последующих поколений.
Свою деятельность Монтескье начал в об¬
становке, предвещавшей близость револю¬
ционного взрыва. Он получил юридическое
образование и занял судебную должность.
Однако судебная деятельность не препят¬
ствовала Монтескье отдавать свои силы и
время серьезному изучению философии,
естествознания, истории.
В «Персидских письмах», вышедших ано¬
нимно в 1721 году в Амстердаме, Монтескье
клеймит абсолютизм. Он обрушивается на
государственную систему Людовика XIV,
приравнивая ее к деспотизму турецкого и
иранского султанов. Он подвергает критике
также феодальную католическую церковь,
начиная с ее главы — римского папы и кон¬
чая реакционным монашеством. В «Персид¬
ских письмах» он называет монаков «дерви¬
шами», которые составляют сообщество
алчных людей, «всегда берущих и никогда
не отдающих» («Персидские письма»,
стр. 251. 1936). Он клеймит фанатизм, ли¬
цемерие, невежество, нетерпимость монахов,
их взаимные распри, инквизицию, свиреп¬
ствовавшую в Испании и Португалии, где
«дервиши жгут людей, как солому» (там
же, стр. 65).
Острие своей сатиры Монтескье обращает
и против нравов верхушки французского об¬
щества. Он высмеивает тщеславие и низко¬
поклонство знати, осуждает роскошь, разо¬
рительные азартные игры, спекуляцию, раз¬
врат, царивший в «светском обществе».
Монтескье осуждает агрессивные и за¬
хватнические войны.
В «Персидских письмах» мы находим
мысли, близкие стремлениям миллионов лю¬
дей наших дней: «Ты говоришь, что боишь¬
ся, как бы не изобрели какого-нибудь еще
более жестокого, чем теперешний, способа
истребления. Нет. Если бы обнаружилось
такое роковое открытие, оно вскоре было бы
запрещено международным правом, и еди¬
нодушное соглашение народов похоронило
бы его» («Персидские письма», стр. 224).
В 1734 году в Амстердаме появилось в
свет второе крупное произведение Мон¬
тескье — «Рассуждение о причинах величия
и падения римлян». Блестящий стиль этой
книги обеспечил ей почетное место в ряду
классических произведений французской ли¬
тературы. Эту книгу нельзя рассматривать
как кропотлцсое историческое исследова¬
ние, поскольку Монтескье недостаточно кри¬
тически подходил к источникам, которыми
пользовался. Ее главное значение в тех
общих идеях, которые выдвигает и прово*

134
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
дит автор и которые получили дальнейшее
развитие в «Духе законов».
Исторические события подчинены общей
закономерности. Нравы и политические
учреждения определяют исторические судь¬
бы народов — такова одна из главных идей
книги.
По мнению Монтескье, величие Рима бы¬
ло обусловлено гражданской доблестью
римлян, их любовью к свободе, простотою
их нравов, их республиканскими учрежде¬
ниями. Завоевательная политика и расшире¬
ние границ привели к порче нравов и сосре¬
доточению богатств в руках немногих, к рез¬
кому имущественному неравенству.
Разделение верховной власти и уравнове¬
шение одних органов другими является не¬
обходимым условием сохранения свободы —
вот общая мысль, которая иллюстрируется
примером Рима.
Эти идеи получают свое полное развитие
в самом значительном и самом обширном
сочинении Монтескье, его знаменитом «Духе
законов», которое впервые вышло в свет в
Женеве в 1748 году.
В этом произведении Монтескье на осно¬
вании исследования огромного фактического
материала пытается установить общие при¬
чины появления тех или иных правовых ин¬
ститутов, издания тех или иных законов,
вскрыть таким образом общие закономерно¬
сти общественной жизни.
Монтескье стремится вскрыть связь меж¬
ду различными сторонами жизни народов,
указать причины, определяющие содержание
законов. В числе этих причин он называет
физические свойства страны, ее климат, ка¬
чества ее почвы, ее географическое положе¬
ние, размеры территории страны, образ жиз¬
ни ее народов, религию населения, его
склонности, богатство, численность, торгов¬
лю, нравы и обычаи. Все эти условия в их
совокупности и образуют, согласно Мон¬
тескье, то, что он называет духом зако¬
нов.
Мысль о закономерности исторического
процесса, о необходимости вскрыть общие
причины исторических событий была про¬
грессивной и свидетельствовала о поисках
научных путей изучения исторического про¬
цесса. Однако Монтескье преувеличивал
влияние географической среды на быт и
нравы общества, на политические учрежде¬
ния страны и ее законы.
Важнейшее значение Монтескье придает
политической организации общества — фор¬
ме правления, которая в первую очередь
определяет законодательство, а от законо¬
дательства, как думает Монтескье, зависят
все остальные стороны общественной жизни.
Монтескье стоит, говоря словами Маркса,
гта точке зрения «юридических иллюзий».
По его мнению, не закон является продук¬
том материальных отношений производства,
а, наоборот, отношения ппоизводства—про¬
дуктом закона (см. К М ai р к с «Капитал».
Т. I, стр. 621. 1949).
Законодатель, по его мнению, должен на¬
правлять и направляет экономическое раз¬
витие страны, определяет характер воспи¬
тания, религиозные верования народов,
внешнюю политику государства.
Монтескье не вышел за пределы идеали¬
стического понимания общественных явле¬
ний. Он придавал преувеличенное значение
форме государства, внешним условиям, в
которых протекает жизнь народа, не усмат¬
ривая зависимости политических форм от
материальной жизни общества. Он различал
демократию, аристократию и монархию и
всем этим трем формам противопоставлял
четвертую, извращенную форму государ¬
ства — деспотию.
Проникнутый ненавистью к деспотизму,
Монтескье противопоставляет ему «умерен¬
ное» правление, в котором обеспечена поли¬
тическая свобода граждан.
Монтескье изображает деспотизм как
явление, противное природе, как правление,
в котором беззаконие и произвол неиз¬
бежны.
Великий просветитель уделял большое
внимание защите политической свободы. Он
дает два разных, но тесно между собою
связанных определения свободы и вслед за
тем ставит вопрос и о средствах ее обеспе¬
чения.
Свобода понимается им в основном, как
осуществление законности. Монтескье гово¬
рил, что свобода есть право делать все, что
дозволено законами. Вместе с тем полити¬
ческая свобода, по его мнению, заключается
в безопасности людей или, по крайней мере,
в их уверенности, что они находятся в без¬
опасности.
В понятие свободы Монтескье не вклю¬
чает требования перехода государственной
власти в руки народа, но не следует забы¬
вать, что в борьбе с произволом королев¬
ской власти весьма важным и прогрессив¬
ным было уже требование водворить и
обеспечить в стране законность.
Для обеспечения законности и тем самым
политической свободы в понимании Мон¬
тескье, он считал необходимым установить
разделение властей, сделать так.
чтобы власть законодательная, исполнитель*
ная и судебная находилась в руках различ¬
ных лиц, различных государственных орга¬
нов.
Учение о разделении властей своим
острием было направлено против королев¬
ского абсолютизма, против сосредоточения
в руках короля всей полноты государствен-
ной власти.
Принцип разделения властей означал, что
органы исполнительной власти (король, ко¬
ролевское правительство) не вправе законо¬
дательствовать, что законодательные пол¬
номочия должны принадлежать представи¬
тельным учреждениям, что исполнитель¬
ные органы власти должны быть подчине¬
ны закону, а суд — независим от админи¬
страции.
В действительности разделение властей
не может служить ключом к разрешению
всех политических проблем; это не более как
средство некоторого усовершенствования го¬
сударственного аппарата, предотвращающее
концентрацию власти в руках единоличного
главы государства или главы правитель¬
ства.
Прогрессивное значение этого принципа
заключается в установлении твердых гра¬

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
135
ниц полномочий органов управления, в
укреплении законности.
Вопрос о форме государства Монтескье
считал необходимым решать конкретно, в
зависимости от исторической обстановки и
условий, в которых живет народ. Он рас¬
точает похвалы по адресу республиканской
формы правления. Объявляя добродетель
принципом демократии, он поясняет, что
имеет в виду добродетель политическую, под
которой разумеет любовь к отечеству, лю¬
бовь к равенству.
Известный французский историк Олар,
несомненно, имел основание сказать, что
Монтескье «содействовал зарождению рес¬
публиканских идей и возникновению рес¬
публиканского настроения» (А. Олар «По¬
литическая история французской револю¬
ции», стр. 19. 4-е изд. М. 1938).
В заключение докладчик рассказал о
вкладе великого просветителя в разработку
некоторых проблем международного права
и охарактеризовал международное значение
его научного и литературного наследия. В
своих произведениях Монтескье выступал,
как борец за! мирные отношения между на¬
родами, за дружбу и сотрудничество между
ними, как противник агрессии и страстный
обличитель инициаторов грабительских
войн. Он отмечал, что государство не долж¬
но нарушать суверенитет других государств,
грабить и притеснять другие народы.
Мирные договоры Монтескье объявляет
священными для людей и призывает к неук¬
лонному их соблюдению, к построению вза1-
имоотношений народов на разумных нача¬
лах, на признании их прав и интересов. Он
подчеркивал, что «международное право,
естественно, основывается на том принципе,
согласно которому различные народы долж¬
ны, во время мира, делать друг другу как
можно более добра... не нарушая при этом
своих истинных интересов» («О духе зако¬
нов», стр. 10. СПб. 1900).
Таковы вкратце основные положения до¬
клада профессора С. Ф. Кечекьяна.
* * *
Торжественные заседания, посвященные
памяти Шарля Луи Монтескье, состоялись
также в Академии общественных наук при
ЦК КПСС, где с докладом выступил про¬
фессор М. А. Дын.ни,к, в Институте фило¬
софии АН СССР, где был заслушан доклад
М. П. Баскина1, во Всесоюзном обществе
по распространению политических и науч¬
ных знаний и в других научных учрежде¬
ниях.
В докладе М. А. Дынника «Выдаю¬
щийся французский просветитель XVIII ве-
Kai Шарль Луи Монтескье» были освещены
философские, социологические и политиче¬
ские взгляды французского просветителя,
причем главное внимание было уделено его
философским воззрениям.
Монтескье принадлежал к раннему поко¬
лению французских просветителей XVIII ве¬
ка, он был соратником Вольтера, современ¬
1 Доклад М. П Баскина в (расширенном
виде опубликован издательством «Знание»
как лекция-брошюра.
ником Руссо, предшественником Дидро, Ла>-
меттри, Гольбаха; и Гельвеция.
Вместе с другими французскими просве¬
тителями Монтескье всю свою жизнь, всю
свою деятельность посвятил борьбе против
феодальной идеологии — против господ¬
ствовавшей религии и церковной схоласти¬
ки, против духовной диктатуры папства,
феодального бесправия и политического дес¬
потизма. Одним из первых среди передовых
французских мыслителей XVIII века он
выступал в защиту интересов и прав
«третьего сословие», попранных феодально¬
абсолютистским строем, высказывался за
политическую добродетель граждан, за мир¬
ные отношения между народами.
Научные труды Монтескье — это богатей¬
шее собрание общественно-политических,
социологических и философских идей, сы¬
гравших значительную роль в идеологиче¬
ской подготовке французской революции
1789—1794 годов.
Широко известно, что Монтескье был
деистом. Отвергая бога церковников, бога
католической и прочих религий, он все же
признавал существование сверхприродного,
божественного первоначала. Однако деизм
далеко не исчерпывает всего содержания
мировоззрения Монтескье. Наряду с деиз¬
мом в его взглядак, как и во взглядак
Вольтера, обнаруживается сильная материа¬
листическая тенденция. Монтескье подвер¬
гает критике объективный идеализм Сокра¬
та, Платона и Мальбранша. Мир «идей»
Платона, по убеждению Монтескье,— это
понятия, оторванные от действительности,
рассматриваемые людьми независимо от по¬
знания природы.
Одна и та же ошибка греков, говорит
Монтескье, пронизывала всю их философию.
Эта ошибка состояла в том, что они не чув¬
ствовали различия между положительными
качествами и качествами относительными.
Как Аристотель ошибался в своем понима¬
нии сухого, влажного, горячего, холодного,
так Платон и Сократ ошибались в своем
понимании прекрасного, хорошего, мудрого.
Диалоги Платона, говорит Монтескье,
суть не что иное, как собрание софизмов,
возникших из непонимания этого различия.
Понятия прекрасного, хорошего, благород¬
ного, великого, совершенного, по мысли
Монтескье, имеют «относительное качество»,
это атрибуты предметов, познаваемые людь¬
ми путем наблюдения. Так, Монтескье ста¬
вит теоретико-познавательную проблему со¬
отношения сознания и бытия, наблюдающе¬
го субъекта и наблюдаемых явлений приро¬
ды. Разработка этой проблемы у Монтескье
в значительной мере идет в направлении
материализма.
Материалистическая тенденция в теоре¬
тико-познавательных взглядах Монтескье
ясно выступает и в его утверждении, что
первобытные люди сначала познавали мир
при помощи чувств, а затем постепенно
при помощи разума стали обобщать дан¬
ные чувства («О духе законов»).
Монтескье подчеркивает значение чувств,
опытного познгния реальных вещей; силь¬
ная струя материалистического эмпиризма
и сенсуализма проходит через все его сочи¬
нения. В «Опыте о вкусе», философски

13G
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
обосновывая свои эстетические взгляды, он
дает следующее определение ума: «Ум со¬
стоит в обладании органами, хорошо при¬
способленными по отношению к вещам, к
которым он применяется».
Уверенность в опытном происхождении
знания, вера в силу и мощь человеческого
разума, признание объективной истины, кри¬
тика идеализма и агностицизма — таковы
важнейшие черты теоретико-познавательных
взглядов Монтескье, характеризующие его
как соратника Вольтера и как предшестррч-
ника французских материалистов XVIII
века.
Эти особенности философских взглядов
Монтескье ясно выступают в его учении о
законах природы. Большой исторической за¬
слугой Монтескье является его мысль об
объективном характере законов природы,
его критика релятивистского взгляда на мир
как на хаотическое скопление случайностей,
его выступление против теории провиден¬
циализма, подчиняющей природу и челове¬
ка божественному провидению.
Монтескье признавал, что мир подчинен
объективным и необходимым законам,—
здесь он продолжает материалистическую
тенденцию своей теории познания, конкре¬
тизирует свой материалистический тезис о
возможности познания объективной истины.
Признавая как деист существование бога,
Монтескье, однако, и его подчиняет зако¬
нам. Законы в самом обширном значении
этого слова, говорит Монтескье, суть необ¬
ходимые отношения, вытекающие из приро¬
ды вещей, в этом смысле все, что суще¬
ствует, имеет свои законы; они есть и у
божества и у мира материального, и у су¬
ществ сверхчеловеческого разума, и у жи¬
вотных, и у человека.
Несомненно, что в понимании объектив¬
ных законов мира обнаруживается метафи¬
зический и механ'истическйй характер фи¬
лософских взглядов Монтескье, но уже са¬
ма: постановка! вопроса! об объективном хан
рактере законов природы составляет значи¬
тельную историческую заслугу выдающего¬
ся французского просветителя.
Прогрессивная мысль Монтескье об объ¬
ективности законов природы явилась одной
из теоретических основ его социологической
теории.
Большую роль в общественной жизни
Франции XVIII века сыграла борьба Мон¬
тескье против средневековой схоластики и
теологии.
Монтескье не был атеистом, но в его сме¬
лой критике католической религии, в резких
высказываниях против церковников и папы
римского, в воинствующем антиклерикализ¬
ме уже намечалось приближение его
взглядов к атеизму.
Подобно Гоббсу, Монтескье заявляет, что
благочестие — это одна вера, которую
предпочитают другой, и называет благоче¬
стие болезнью сердца, которая повергает
душу в безумие более стойкого характера,
чем все остальные виды безумия.
Во всех своих сочинениях, начиная с са¬
мых ранних, говоря о религии, Монтескье
раскрывал ее политический вред. Уже в
древнем Риме религия была лишь орудием
в руках политических деятелей. В совре¬
менном обществе, по мысли Монтескье, цер¬
ковники являются льстецами государей,
когда они не могут стать их тиранами.
Церковники заинтересованы в том, чтобы
держать народы в невежестве.
Французский просветитель не только вы¬
ступал против духовной диктатуры папства,
но и отвергал догмат католической церкви
о непогрешимости папы римского.
Монтескье раскрывал идейный, политиче¬
ский и экономический вред, приносимый мо¬
нашеством и духовенством обществу, с него¬
дованием говорил о том, что монахи — это
бездельники и тунеядцы, что монастыри и
церкви скопили огромные богатства. Осо¬
бенно резко выступал он против иезуитов.
Церковники выдвинули против Монтескье
обвинение в атеизме, они называли фило-
софа-просвет.ителя сторонником атеистиче¬
ских идей Спинозы и Гоббса. Одновременно
против Монтескье было выдвинуто обвине¬
ние в том, что он подрывает устои фран¬
цузской монархии.
Опровергая «обвинение» в гоббизме, Мон¬
тескье указал, что он коренным образом
расходится с Гоббсом в понимании есте¬
ственного состояния: в то время, как Гоббс
называл естественное состояние «войной всех
против всех», он, Монтескье, признает мир,
мирные отношения между людьми первым
естественным законом.
Что же касается «обвинения» в спинозиз¬
ме, то Монтескье и по этому пункту возра¬
зил своим обвинителям, что он не согласен
со спинозовской трактовкой необходимости,
что он, Монтескье, не признает фатального
характера необходимой связи явлений.
Свою полемику с церковниками Мон¬
тескье использовал для блестящей защиты
прав научного исследования, для доказа¬
тельства того прогрессивного тезиса, что
наука должна быть свободна и независима
от реакционных притязаний церкви.
Философские идеи Монтескье, все его
свободолюбивое и демократическое миро¬
воззрение, его борьба против средневековой
реакции, его патриотизм и благородное
служение делу мира между народами позво¬
ляют понять, почему в наши дни лагерь
мира, демократии и социализма высоко под¬
нимает идейное наследие этого выдающе¬
гося мыслителя Франции.
* * *
Будучи идеологом идущей к власти бур¬
жуазии, прогрессивного для того времени
класса, Монтескье не проявлял никакого
своекорыстия. Он искренне верил в силу
человеческого разума, в общее благоден¬
ствие и искренне желал его. Верный идеям
гуманизма и прогресса, смелый борец про¬
тив деспотизма монархов и жестокого фа¬
натизма католической церкви, против сред¬
невекового мракобесия и невежества!, за¬
щитник прав человека и его свободы,
страстный поборник мира и дружбы между
народами, Монтескье принадлежал к числу
тех мыслителей своей эпохи, которые, по
словам Энгельса, «во Франции просвещали
головы для приближавшейся революции»
(Ф. Энгельс «Анти-Дюринг», стр. 16
1950).

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
13;
Несмотря на наличие в идейном насле¬
дии Монтескье целого ряда таких сторон и
черт, которые отражают неизбежную огра¬
ниченность буржуазной идеологии, передо¬
вые люди всех стран питают горячие сим¬
патии к прогрессивным идеям великого
французского просветителя, выдающегося
сына французского народа!, развивавшего в
своем творчестве лучшие традиции обще¬
ственной мысли Франции, и глубоко чтут
его память.
Высоко ценили Монтескье его соотечест¬
венники. Младший его современник Воль¬
тер называл «Дух законов» «кодексом ра¬
зума и свободы». Монтескье, говорил он,
заставил людей вспомнить, что они свобод¬
ны. Видный деятель французской революции
Марат в своем «Похвальном слове Мон¬
тескье» восхищался большой смелостью фи¬
лософа, проявленной им в защите политиче¬
ских прав французского народа, в борьбе
против феодальной монархии. Высоко оце¬
нивал принципы, выдвинутые Монтескье, и
Робеспьер. Некоторые положения «Духа за¬
конов» были закреплены в «Декларации
прав человека и гражданина», провозгла:-
шенной французской революцией в 1789 го¬
ду, а также в конституции 179! года.
Отмечая память Монтескье, советские лю¬
ди с интересом вспоминают его высказыва¬
ния о России и отношение к нему передо¬
вых русских деятелей. Французский про¬
светитель был одним из горячих друзей рус¬
ского народа, он проявлял большой интерес
к истории России и тем преобразованиям,
которые происходили в этой стране в конце
XVII и начале XVIII века. С большим вни¬
манием он относился к петровским рефор¬
мам и правильно понимал их прогрессивное
значение. Противников этих реформ в Рос¬
сии Монтескье считал реакционерами и
невеждами. Великий мыслитель был на
стороне передовых представителей русской
общественной мысли, которые, в свою оче¬
редь, с интересом изучали научное и лите¬
ратурное наследие Монтескьё.
В числе первых переводчиков произведе¬
ний Монтескье был известный русский поэт-
сатирик Кантемир, бывший послом в Па¬
риже и лично знавший Монтескье, а также
А. Н. Радищев. Первый переводил на рус¬
ский язык «Персидские письма», второй —
«Рассуждение о причинах величия и паде¬
ния римлян».
Передовые русские люди — Радищев, де¬
кабристы, Пушкин, Герцен, Чернышевский
и другие — видели в лице Монтескье не
только философа и писателя, но и борца
против старого мира с его феодально-кре¬
постническими устоями.
А. Н. Радищев находил в трудах фран¬
цузского просветителя мысли, которые бы¬
ли близки его собственным взглядам и
суждениям. В книге «Путешествие из Пе¬
тербурга в Москву» русский писатель го¬
ворит о Монтескье как о «муже бессмерт¬
ном», как об одном из выдающихся пред¬
ставителей общественной мысли Европы. В
статье «О законоположении» Радищев на¬
зывает книгу Монтескье «Дух законов»
•бессмертным сочинением (см. А. Н. Р а-
дищев. Избранные философские и обще¬
ственно-политические произведения, стр. 457.
1952).
Критически относясь к теории разделе¬
ния властей, Радищев горячо сочувствовал
борьбе Монтескье против деспотизма.
Великий русский поэт А. С. Пушкин, ста¬
вя Монтескье в один ряд с Вольтером и
Руссо, называет его «славнейшим предста¬
вителем» и лучшим писателем Франции
(см. А. С. Пушкин. Полное собрание со¬
чинений. Т. XI, стр- 219. Изд. АН СССР
1949). Неоднократно вспоминает о Мон¬
тескье в своих произведениях и Герцен. Вы¬
соко оценивая творчество Монтескье, от¬
личающееся разнообразием и богатым со¬
держанием, смелостью и устремленностью.,
Герцен называет его «человеком жизни».
Роль произведений Монтескье в идеоло¬
гической подготовке французской рево¬
люции 1789 года высоко оценил великин
русский революционер-демократ Н. Г. Чер¬
нышевский. В своей статье «Капитал и
труд» он писал: «В 1789 году ученики Мон¬
тескье подавали руку ученикам Руссо и
аплодировали парижским простолюдинам,
штурмовавшим Бастилию» (Н. Г. Черны¬
шевский. Полное собрание сочинений.
Т. VII, стр. 38. 1950). На выдающиеся, за¬
слуги французского философа в борьбе
против рабства указывали и революци¬
онеры-петрашевцы.
С большим уважением относился к Мон¬
тескье Л. Н. Толстой. Он ценил француз¬
ского мыслителя как обличителя порочных
общественных нравов. В 1908 году великий
русский писатель перевел и опубликовал
избранные мысли и афоризмы Монтескье,
написав предисловие к ним. В этом преди¬
словии Л. Н. Толстой характеризует афо¬
ризмы Монтескье как отличающиеся «не
только своей глубиной, «о и простотой и
непосредственностью» («Избранные мысли
Лабрюйера с прибавлением избранных афо¬
ризмов и максим Ларошфуко, Вовенарга и
Монтескье». Перевод с французского
Г. А. Русанова и Л. Н. Толстого. С преди¬
словием Л. Н. Толстого, стр. 3. Изд. «По¬
средника». М. 1908).
Со дня смерти великого философа . про¬
шло два столетия, но советские люди вме¬
сте с прогрессивной общественностью зем¬
ного шара чтут память французского мы¬
слителя и видят в Монтескье своего союз¬
ника в борьбе за счастье, за прогресс все¬
го человечества. Произведения Монтескье
в советское время стали достоянием широ¬
ких слоев народа.
Отвечая на призыв Всемирного Совета
Мира ко всем народам отметить память ве¬
ликого философа-просветителя, советские
люди выражают свои горячие симпатии
французскому народу и его замечательно¬
му представителю, провозгласившему, что
все люди рождаются равными, что не вой¬
на, а «мир является первым естественным
законом человека!» (Ш. Монтескье «О
духе законов», стр. 9. СПб. 1900).
* * *
В связи с 200-летием со дня смерти Мон¬
тескье Государственная публичная истори¬
ческая библиотека открыла выставку, на
которой были представлены произведении

138
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
великого философа, изданные на француз¬
ском и русском языках; книги его совре¬
менников; труды Маркса, Энгельса, Ленина
и произведения русских ученых и писате¬
лей, в которых содержатся отзывы о Мон¬
тескье, а также книги по философии, исто¬
рии и культуре Франции XVII и XVIII ве¬
ков. Среди различных изданий произведе¬
ний Монтескье в витринах находились кни¬
ги, вышедшие на французском языке при
жизни автора, в том числе первое издание
его сатирического романа «Персидские
письма» (1721) и второе прижизненное из¬
дание этой книги (1730), одно из прижиз¬
ненных изданий «Рассуждения о причинах
величия и падения римлян» (1752). На вы¬
ставке были экспонированы и первые изда¬
ния произведений французского просвети¬
теля на русском языке. Среди них — книги
Монтескье «Дух законов» (СПб. 1775),
«Рассуждение о причинах величия и паде¬
ния римлян» (СПб. 1769) и «Персидские
письма» (СПб. 1789).
На выставке также были представлены
книги Монтескье, изданные в советское вре¬
мя, исследования советских ученых о фран¬
цузском философе-просветителе и много¬
численные статьи, опубликованные в совет¬
ской печагги в связи с отмечаемым юби¬
леем.
М. П. ТУЛИСОВ
О русских переводах произведений Монтескье
Русские писатели высоко ценили произве¬
дения Монтескье и переводили их на рус¬
ский язык. Некоторые произведения фран¬
цузского мыслителя на протяжении истек¬
ших двух столетий переводились по
нескольку раз. Так, «Персидские письма»
переводил еще Антиох Кантемир, но его пе¬
ревод был утерян.
В России XVIII века «Персидские пись¬
ма» были опубликованы в 1789 году (СПб.
Перевод Федора Поспелова) и в 1792 году
(в двух частях, перевод Ефима Рознотов-
ского). Однако отрывки из «Писем» публи¬
ковались в русских журналах и до этих лет,
как, например, в журнале «Утра» за
1782 год (май, лист III, июнь, лист II.
СПб). В XIX веке «Письма» вышли в
издании «Библиотеки европейских пи¬
сателей и мыслителей» (издатель В. В.
Чуйко. Вторая серия, часть 1-я в № 18 и
часть 2-я в № 19. СПб. 1884—1885). Позднее
письма были переведены Павлом Первовым
и вышли в свет в серии «Пантеон литерату¬
ры» (М. 1892), затем в издательстве
Л. Ф. Пантелеева (СПб. 1892). Переводом
«Писем» Монтескье увлекалея В. М. Гар¬
шин. Об этом писал Л. Ф. Пантелеев:
«...перевод начала «Персидских писем»
(11 писем)—он у меня сохранился,— ка¬
жется, надо считать последней литературной
работой В. М.» («Из воспоминаний про¬
шлого», М.-Л. 1934, стр. 607). В XX веке
«Персидские письма» были изданы толь¬
ко после Великой Октябрьской социали¬
стической революции, в 1936 году, в
Москве.
Избрание Монтескье членом Французской
Академии наук нашло отражение в старин¬
ном русском журнале «Барышек всякия
всячины» (издавался сперва под названием
«Всякая всячина», как полагают, Г, В. Ко¬
зицким). Здесь напечатано (СПб. 1770,
стр. 475) «Слово господина Президента
де Монтескиеу, говоренное им 1728 года ян¬
варя 24 дня, за избрание его членом в Ака¬
демию Французскую на место умершего
господина де Саси».
Труд Монтескье «Рассуждение о причинах
величия и упадка римлян» (1734) был издан
в России в переводе Алексея Поленова под
названием «Монтескье, Размышления о при¬
чинах величества Римского народа и его
упадка» (СПб. 1769) и затем в 1892 году
под названием «Рассуждения о причинах
возвышения и упадка Римлян, с подроб¬
ными замечаниями по истории и римским
древностям В. И. Безобразова-Монигетти»
(СПб).
Произведение Монтескье «Дух законов»,
над которым он работал свыше двадцати
лет и в котором с наибольшей полнотой и
глубиной изложены его социально-полити¬
ческие взгляды, было издано на француз¬
ском языке в 1748 году.
Первый русский перевод этого произведе¬
ния был выполнен по поручению Академии
наук Василием Крамаренковым и издан под
названием «О разуме законов, сочинение
господина Монтескюия». В начале этой кни¬
ги, выдержавшей два1 издания (том I, СПб.
1775 и 1801), помещено «Разрешение Разу¬
ма законов, сочиненное господином Далам-
бертом, служащее к продолжению похвалы
господину Монтескюию» (стр. XI—XXXI).
В Университетской типографии у Н. И.
Новикова были изданы «Рассуждения на
Монтескиеву книгу о разуме законов или
Уроки всеобщей Юриспруденции, препода¬
ваемые в Императорском Московском уни¬
верситете» (М. 1782). В 1809—1814 годах в
Санкт-Петербурге Дмитрием Языковым был
издан в четырех частях перевод этого произ¬
ведения Монтескье под названием «О суще¬
стве законов, с присовокуплением жизни со¬
чинителя, с подробным рассмотрением сего
творения, соч. г. д’Аламбертом, и с примеча¬
ниями г. Гельвеция». В 1839 и 1862 годах
этот труд в переводе Е. Карнеева был опуб¬
ликован под названием «Дух законов. Тво¬
рение знаменитого французского пирателя
де Монтескю»,
В книге А. Фуллье «Отрывки из сочине¬
ний великих философов», переведенной с
французского П. Николаевым (М. 1895, см.
стр. 278—290), помещены следующие отрыв¬
ки из произведения «Дух законов»: I. Об
отношении законов к различным существам.
II. Положительные законы. III, Демократи¬
ческое правительство. IV. Жизненные прин¬
ципы различных правительств. Необходи¬

К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
139
мость добродетели б демократии. V. Пред¬
рассудки чести составляют опору монархи¬
ческого правительства. VI. Добродетель в
демократических государствах. VII. Деспо¬
тизм. VIII. Теория разделения трех властей
(законодательной, исполнительной и судеб¬
ной). IX. Рабство. X. Суровость наказаний
и ее неудобства. XI. О дуэли.
Отрывки из «Духа законов» помещены
также в монографии А. Сореля «Монтескье»,
переведенной с французского М. Г. Василь¬
евским (СПб. 1898, см. стр. 180—207).
В издании Л. Ф. Пантелеева в 1900 и
1901 годах вышел в свет перевод «Духа за¬
конов» под ред. А. Г. Горнфельда, со всту¬
пительной статьей М. М. Ковалевского. Пол¬
ное название этого перевода: «О духе зако¬
нов или об отношениях, в которых законы
должны находиться к устройству каждого
правления, к нравам, климату, религии, тор¬
говле и т. д., к чему автор прибавил новые
исследования о законах римских, касающих¬
ся наследования, о законах французских и
о законах феодальных».
В 1924 году перевод отрывка из сочинения
Монтескье «О духе законов» — «О законах
вообще» — был помещен в «Книге для чте¬
ния по истории философии» (т. I, стр. 362—
368. М. 1924).
Многие произведения Монтескье, менее
известные, чем упомянутые, также привлек¬
ли к себе внимание русских читателей
XVIII—XX столетий.
В 1769 году в переводе С. Башилова был
издан сборник «Из сочинений г. Монтескиэ»,
в который вошли следующие его произведе-
ния:«Лисимах», «Разговор Силлы с Евкра-
том», «Опыт о вкусе в делах естества и ис¬
кусства». «Лисимах» был опубликован так¬
же в «Московском журнале» за 1792 год
(ч. VI, апрель стр. 22). кроме того, это про¬
изведение в переводе С. Башилова было пе¬
реиздано в 1800 году в Петербурге.
В 1770 году в переводе И. С. вышла в свет
книга «Храм Книдийский, в 7 песнях, соч.
Монтескье, оставшийся отрывок брачной
песни Императору Галлиену». Это произ¬
ведение было опубликовано также в 1804 го¬
ду в Москве под названием «Храм Венеры
на острове Книде, в 7 песнях, сочинение
Монтескю».
«Разговор Силлы с Эвкратом (переведе¬
но «з Монтескиевых сочинений. Статья со¬
общена кн. Федором Николаевичем Голи¬
цыным)» опубликован также в «Опыте тру¬
дов Вольного Российского собрания при
Императорском Московском университете»
(часть VI, 1783, стр. 163—176).
«Арсас и Исмения, Восточная повесть, из
сочинений Монтескюи», появившаяся впер¬
вые в 1788 году в переводе Николая Стра¬
хова, была затем опубликована под назва¬
нием «Арзас и Исмания, сочинение Мон¬
тескю» в переводе Егора Чиляева (СПб.
1810).
В 1803 году в Москве был издан перевод
с французского сочинения Жерарда «О вку¬
се (в трех частях) с приобщением рассуж¬
дений о том же предмете д’Аламберта, Воль¬
тера и Монтескье».
«Опыт о вкусе в произведениях природы и
художеств, или Рассуждение о причинах
удовольствий, которые возбуждают в нас
произведения разума и Изящных Худо¬
жеств. Из сочинения Монтескье» был издан
в переводе А. Воейковой (СПб. 1805).
«Почтительнейшее заявление инквизито¬
рам Испании и Португалии» Монтескье бы¬
ло напечатано издательством «Правда» в
Варшаве в 1906 году.
Подборка высказываний «Из «Мыслей»
Монтескье» опубликована в «Библиотеке
европейских писателей и мыслителей», изда¬
ваемой В. В. Чуйко (первая серия № 19,
СПб. 1882, стр. 113—127) и в книге «Из¬
бранные мысли Лабрюйера, с прибавлением
избранных афоризмов и максим Ларошфу¬
ко, Вовенарга и Монтескье» (М. 1908,
стр. 245—252. В переводе Л. Н. Толстого).
Имеются свидетельства о широком рас¬
пространении среди русских читателей в
XIX веке французских изданий произведе¬
ний Монтескье, лучших для того времени,
как, например, изданий Оже (1816, в шести
томах), Лекьена (1819, в восьми томах),
Парелля (1826—27, в восьми томах) и дру¬
гих. Сочинения Монтескье на французском
языке являлись непременным элементом
многих частных библиотек в России наряду
с произведениями Вольтера, Дидро и других
французских «вольнодумцев». Так, в фондах
Научной библиотеки имени А. М. Горького
в Москве хранится экземпляр полного со¬
брания сочинений Монтескье, изданного в
Париже в 1795 году, из библиотеки Муравь¬
евых с собственноручными пометками де¬
кабриста Никиты Муравьева.
В некоторых журналах того времени по¬
мещались иногда краткие заметки и статьи,
освещающие отдельные эпизоды из жизни
Монтескье. Так, например, в журнале
«Утренний свет» помещена статья «Раз¬
говор Монтеския с Честерфильдом» (опуб¬
ликованная в седьмой части за октябрь
1779 года, стр. 177—179), в которой отраже¬
на борьба различных мировоззрений, раз¬
нообразных взглядов на Монтескье и его
общественно-политические и философские
идеалы. Это нашло свое отражение и в до¬
революционной литературе о Монтескье, из¬
данной на русском языке, как оригинальной,
так и переводной.
В настоящее время в связи с исполнив¬
шимся в 1955 году 200-летием со дня смер¬
ти Монтескье в ряде издательств ведется
подготовка к опубликованию его произведе¬
ний,
В Институте философии АН СССР под¬
готовлен к изданию сборник избранных
произведений Монтескье («О духе законов»,
«О величии и падении Римской империи»,
«О вкусе»),
В данной заметке дается краткая библио¬
графическая справка только о русских пере¬
водах произведений самого Монтескье. Биб¬
лиография литературы о Монтескье и ее ана¬
лиз являются задачей дальнейших критико¬
библиографических исследований.
А. П. ПРИМАКОВСКИЙ

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
О соотношении пространства, времени и материи
Вопрос о пространстве и в,ремонт —
один из • наиболее сложных в философии и
естествознании. Вокруг этой проблемы
•давно идет ожесточенная борьба материа¬
лизма и идеализма.
Ф. Энгельс подчеркивал тесную связь
вопроса о пространстве и времени с основ¬
ным вопросом философии, философы-мате¬
риалисты отстаивают объективность про¬
странства и времени, конкретизируя свои
взгляды на пространство и время в соот¬
ветствии с развитием естествознания. Рост
естественно-научных знаний обогащает
материалистическое учение о пространстве
и времени.
Геометрическое учение Лобачевского и
Больяи, а позднее теория относительности
Эйнштейна изменили прежние, ньютонов¬
ские воззрения на пространство и время,
показали неразрывность пространства и
времени и их зависимость от физических
свойств материи.
Эйнштейн вскрыл глубокую связь меж¬
ду природой пространства и времени и
■гравитацией. Используя существенную осо¬
бенность гравитационных полей — одина¬
ковость движения в них всех тел (если
начальные условия одинаковы) независи¬
мо от их физических свойств, Эйнштейн
провел аналогию между движением тел в
гравитационном поле и движением тел, не
находящихся в каком-либо внешнем поле,
но .рассматриваемых с точки зрения не-
инерциальной системы отсчета. На этой
основе был сформулирован принцип экви¬
валентности, согласно которому неинерци-
алыгая система отсчета эквивалентна не¬
которому гравитационному полю.
Рассматривая гравитацию с позиций тео¬
рии относительности, Эйнштейн сформули¬
ровал в 1916 году общую теорию отно¬
сительности. Теория гравитации, основан¬
ная на общей теории относительности,
объясняет ряд реальных фактов, вскры¬
тых наукой. Сюда относятся такие факты,
как расчет смещения перигелия Меркурия,
искривление световых лучей при их про¬
хождении у больших масс и «красное сме¬
щение». Общая теория относительности
связывает всякое гравитационное поле
(как эквивалентное некоторой неинерци-
альной системе координат и исчезающ
при переходе к идарци.аль»ой системе от¬
счета, так и «истинные» гравитационны"
поля, существующие в инерциальных си¬
стемах отсчета и не исчезающие при пре¬
образовании системы координат) с изме¬
нением метрики простраиственш-вфемен-
ного континуума.
Как же истолковать это фундаменталь¬
ное положение современной физики?
А. Уемов в статье «Может ли простран¬
ственно-временной континуум взаимодей¬
ствовать с материей?» (журнал «Вопросы
философии» № 3 за 1954 год)1 рассмат¬
ривает тяготение как продукт воздействия
на м атер'И ю п ространств енно -временно го
континуума. Попробуем разобраться, в чем
смысл этого утверждения и к чему оно
приводит.
А. Уемов справедливо критикует тех,
кто делает идеалистические выводы из тео¬
рии относительности. Правда, следует от¬
метить, что автор неверно характеризует
взгляды Эйнштейна как субъективный
идеализм (см. стр. 175), смазывая тем са¬
мым стихийно-материалистические черты
воззрения Эйнштейна на природу.
А. Уемов и И. Кузнецов, на наш взгляд,
своевременно обратили внимание на воз¬
можность ошибочных философских ВЫВОДО”
из воззрений Д. Д. Иваненко.
Д. Д. Иваненко гравитационное поле и
предсказываемые теорией гравитационные
волны рассматривает как один из своеоб¬
разных видов вещества, что приводит его
к выводу о возможности «превращения»
гравитационных волн в «обычную» мате¬
рию (электроны, позитроны, фотоны).
Вместе с тем, по мнению Уемова, Ива¬
ненко вводит искусственно усложненное
представление о первоначальной «аморф¬
ности» (отсутствие строго определенной
1 Далее при ссылке на этот источник
указываются только страницы.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
141
метрики) пространственно -врем енного кон¬
тинуума, метрические свойства которого
уточняются лшпь впоследствии.
Признавая справедливой критику
А. Уемовым ошибочных выводов о «пре¬
вращении» пространства — времени в ма¬
терию, которые могут быть сделаны на
основании гипотезы Иваненко, остановим¬
ся на утверждении самого А. Уемова о
воздействии пространства — време¬
ни на материю. Рассмотрим те аргументы,
которые приводит А. Уемов в пользу этого
утверждения.
Говоря о воздействии пространства —
времени на материю, А. Уемов провозгла¬
шает общее положение философии, а далее
просто заявляет об обязательности его рас¬
пространения на разбираемую проблему.
Первая группа аргументов А. Уемова в
пользу утверждения о воздействии про¬
странства — времени на материю основа¬
на на положении диалектики о всеобщей
взаимосвязи явлений в реальном мире. От¬
носительно известного положения Ф. Эн¬
гельса о всеобщей универсальной взаимо¬
связи явлений автор пишет: ' «Энгельс
здесь указывает на существование общей
диалектической закономерности, действу¬
ющей всегда, когда есть причина и след¬
ствие. Не представляют исключения из
нее и взаимоотношения между простран-
ственн о -врем о нн ым континуумом и мате¬
рией» (стр. 175).
Прежде всего вызывает возражение рас¬
смотрение А. Уемовым отношения материя
и пространства — времени как отноше¬
ния причины и следствия. Такое приме¬
нение категорий причины и следствия с
точки зрения философии несостоятельно.
Для уяснения этого достаточно отметить,
что причина существует до своего след¬
ствия и порождает его. Из рассуждений
А. Уемова вытекает, что материя будто
бы существовала до пространства и вре¬
мени и породила их. При этом не учиты¬
вается, что категории причины и след¬
ствия применимы к рассмотрению связи
конкретных вещей и явлений, но они не¬
применимы к миру в целом; поэтому
нельзя говорить о «причине мира» или
«следствии мира в целом», если но желать
дойти до порочных воззрений о «конечной
первопричине».
Совершенно справедливо отмечая вскры¬
тую современной наукой «зависимость
свойств пространства — времени от мате¬
рии» (там же), автор переходит к вопросу
о воздействии пространства — времени на
материю. «Однако,— восклицает автор,—
может ли эта связь (пространства — вре¬
мени и материи.— И. Я.) быть односто¬
ронней, то есть может ли быть, чтобы ма¬
терия определяла пространство и время, а
материальные процессы от свойств про¬
странственно-временного континуума ни в
каком отношении не зависели?» (там же).
Вторая группа аргументов автора осно¬
вывается на положении диалектики об об¬
ратном воздействии формы на свое содер¬
жание. Автор, на наш взгляд, несколько
прямолинейно распространяет это положе¬
ние диалектики на проблему взаимоотноше¬
ния пространства — времени и материи.
Автор утверждает: «Способность оказывать
влияние на материальные процессы выте¬
кает из того факта, что пространство и
время являются формами существования
материи. Следовательно, с точки зрения
диалектического материализма вполне оче¬
виден положительный ответ на поставлен¬
ный выше вопрос о возможности взаимо¬
действия пространства и времени с мате¬
рией. Такое взаимодействие представляет
собой типичный пример взаимодействия
формы и содержания» (стр. 179).
Итак, если с помощью первой группы
аргументов в пользу утверждения о воз¬
действии пространства — времени на ма¬
терию доказывается, что свойства материп
определяют метрику пространства — вре¬
мени, а следовательно, пространство —
время (в силу взаимодействия) должно
оказывать воздействие на материю, то с
помощью второй группы аргументов утвер¬
ждается, что раз содержание (материя)
определяет форму (пространство — время),
следовательно, и форма (пространство —
время) должна воздействовать на содержа¬
ние (материю). Эти аргументы А. Уемова
в пользу воздействия пространства — вре¬
мени на материю, на наш взгляд, свиде¬
тельствуют о философских заблуждениях
автора.
Пер©ая ошибка аргументации А. Уемова
обусловлена неправильным пониманием
взаимодействия. Универсальное взаимодей¬
ствие, которое вскрывается материалисти¬
ческой диалектикой, есть Бнутриматери-
альное взаимодействие. Материалистиче¬
ская диалектика говорит о взаимодействии
явлений внутри материи, а вовсе не о
взаимодействии материи с чем-то, находя¬
щимся вне материи.
Если рассматривать, как это пытается
делать А. Уемов, воздействие простран¬
ства— времени на материю как внутри-
материальное воздействие, то есть не как
взаимодействие материи с чем-то, не яв¬
ляющимся материей, а как взаимодействие
«материи с материей», то мы придем к
ошибочному отождествлению простран¬
ства — времени с материей, против кото¬
рого решительно выступает сам А. Уемов.
Стало быть, говоря о воздействии про¬
странства — времени на материю, мы
должны или рассматривать это воздействие
как воздействие чего-то существующего
вне материи на материю (ц тогда мы вы¬

142
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
нуждены отвергнуть установленную прак¬
тикой и наукой субстанциональность мате¬
рии), или рассматривать это воздействие
как воздействие материи на материю (и
тогда мы вынуждены отождествить про¬
странство — время с материей).
Таким образом, мы видим, что формула о
взаимодействии материи с чем-то, находя¬
щимся вне материи, противоречит уста¬
новленному наукой и практикой выводу о
субстанциональности материи, о том, что
материя есть причина самой себя, и, следо¬
вательно, ничто не может воздействовать
на материю, ибо во Вселенной нет ниче¬
го, кроме движущейся материи и ее про¬
явлений. Итак, само положение о воз¬
действии на материю чего-то, существую¬
щего вне ее, совершенно неправомерно.
В связи с этим нужно отметить, что глубо¬
ко искусственны и рассуждения о воздей¬
ствии на материю движения; говорить об
этом — значит отрицать атрибутивность
движения и утверждать, что движение есть
нечто внематериальное, извне воздействую¬
щее на материю.
Вторая ошибка аргументации А. Уемо¬
ва связана с неправильным пониманием
взаимодействия содержания и формы. Ав¬
тор, на наш взгляд, слишком смело пере¬
носит формулировку материалистической
диалектики о содержании и форме кон¬
кретных явлений на всю материю в целом.
Положение марксистско-ленинской фило¬
софии о движении, пространстве и време¬
ни как формах бытия материи нельзя
понимать как признание обычного взаи¬
моотношения формы и содержания в при¬
менении к материи в целом. Здесь вы¬
ражение «форма бытия» употребляется в
смысле атрибута субстанции. «Обычную»
диалектику содержания и формы (с выво¬
дом об обратном воздействии формы на свое
содержание) нельзя догматически приме¬
нять ко Вселенной в целом. Содержание и
форма — категории, позволяющие рассмат¬
ривать закономерности развития опреде¬
ленных материальных вещей и явлений.
Переносить вывод о взаимодействии формы
и содержания на материю в целом -— значит
впадать в серьезное заблуждение, ведущее
в признанию взглядов, близких к идеали¬
стической аристотелевской теории «фор¬
мы форм». Диалектика содержания и фор¬
мы, на наш взгляд, неприменима к мате¬
рии в целом. Форма в известном смысле
не только граница развития содержания,—
она отграничивает данное содержание от
другого содержания, материя же безгранич¬
на; форма воздействует на содержание, воз¬
действовать же на материю ничто не мо¬
жет; форма относительно самостоятельна
по отношению к содержанию, по отноше¬
нию жр к материи ничто не может быть
самостоятельным (хотя бы относительно).
Утверждение положения о воздействии
пространства — времени на материю как
формы на содержание ведет к абсолютиза¬
ции самостоятельности пространства и вре¬
мени. В «Философских тетрадях»
В. И. Ленин замечает по поводу рассужде¬
ний Фейербаха о недопустимости пред¬
ставлений о самостоятельности простран¬
ства и времени: «Человеку свойственна
способность извращать, делать самостоя¬
тельными абстракции — например, вре¬
мя и пространство» («философ¬
ские тетради», стр. 47. 1947). И далее на
полях Ленин отмечает: «Время вне времен¬
ных вещей — бог» (там же, стр. 48).
В этом положении говорится, что нельзя
допускать самостоятельности (хотя бы п
относительной) пространства и времени по
отношению к материи. Уемов же на
стр. 178 прямо говорит оО относительной
самостоятельности пространства — времени
по отношению к материи, и это естествен¬
но, ибо говорить о воздействии пространст¬
ва — времени на м а т е р и го (без призна¬
ния их относительной самостоятельности
по отношению к ней) явно бессмысленно.
Таким образом, положение об относитель¬
ной самостоятельности формы по отноше¬
нию к содержанию и ее воздействии на
содержание неприменимо к решению про¬
блемы соотношения пространства — време¬
ни и материи.
В свете изложенного нам представляет¬
ся, что рассматривать взаимодействие про¬
странства — времени и материи как «ти¬
пичный пример взаимодействия формы и
содержания» нельзя. Таким образом, обще¬
философские аргументы, приводимые в до¬
казательство положения о воздействии про¬
странства — времени на материю несостоя¬
тельны.
Разберем теперь аргументы из области
физики, приводимые в защиту этого поло¬
жения. Прежде всего мы видим, что из
правильного положения о качественности
пространственно-временного континуума
автор, абсолютизируя самостоятельность
пространства — времени но отношению к
материи, приходит к ошибочному выводу
о воздействии пространства и времени на
материю. Это объясняется, на наш взгляд,
неверной трактовкой качественности про¬
странства — времени. Автор рассматри¬
вает метрические свойства простран¬
ства—времени и их изменение ют нечто
самостоятельное, самодовлеющее. По, есте¬
ственно, встает вопрос: почему про¬
исходит изменение метрики
пространства — времени? Если
причины этого изменения лежат в самом
пространственно - временном
континууме, то тогда, естественно,
можно говорить о воздействии простран¬
ствавремени на материю. Если при-

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
143
знать такую точку зрения, то получится,
что первоначально бескачеотвеяная мате¬
рия приобретает свои свойства благодаря
воздействию качественного пространствен¬
но-временного континуума. На стр. 175
автор утверждает, будто с позиций совре¬
менной физики нельзя считать, «что та¬
кое важнейшее свойство материи, как тя¬
готение, является перво начальным, при¬
рожденным материи...», а далее, на с-тр.
180, он приходит к выводу, что и способ¬
ность обладать массой материальные тела
приобрели тоже благодаря воздействию
пр остра нств'енно - в рамен но го к онти нуум а.
Мысль автора о том, что источник свойств
материи необходимо искать в воздействии
на нее пространства — времени, граничит
с теорией «первотолчка», или аристотелев¬
ской теорией «формы форм», управляющей
развитием косной материи. Положение о
воздействии пространства — времени на
материю есть механистическое решение
проблемы соотношения пространства —
времени и материи, ибо говорит о взаимо¬
отношении неких относительно самостоя¬
тельных сущностей (пространства — вре¬
мени и материи). Не есть ли это абсолюти¬
зация самостоятельности пространства и
времени, о которой писал Ленин? (см. «Фи¬
лософские тетради», стр. 47—48).
А. Уемов, утверждая, что простран¬
ство— время воздействует на материю,
сводит физические свойства материи к гео¬
метрическим свойствам пространства —
времени. Но не есть ли это в известной мере
возвращение автора к теории «геометриза¬
ции мира», с защитниками которой он так
решительно полемизирует?
Утверждая, что «тела притягиваются
друг к другу вследствие искривленности
пространства — времени», А. Уемов не¬
полностью решает вопрос об источнике тя¬
готения, умалчивает об источнике самой
искривленности пространства — времени.
Вскрывая действительное соотношение
тяготения и пространственно-временного
континуума, мы видим, что гравитацион¬
ная масса вызывает гравитационное поле,
а гравитационное поле вызывает искрив¬
ление метрики пространства — времени.
На наш взгляд, гораздо более правильно
взаимоотношение свойств пространства —
времени и тяготения раскрывает академик
Фок, говоря о законе распространения
фронта световой волны как выражении
свойств пространства и времени. Согласно
закону распространения фронта волны
(без учета гравитационного поля), свето¬
вой луч прямолинеен, чему соответствует
геометрия Эвклада. Наличие гравитацион¬
ного доля, вызванного тяготеющими мас¬
сами, изменяет распространение фронта
волны, что ведет к отклонению метрики
пространства — времени от эвклидовой, а
это искривление метрики влияет на дви¬
жение материальных объектов. Таким об¬
разом, изменение плотности и движения
материи вызывает гравитационное поле,
изменяющее метрику пространства — вре¬
мени, а изменение метрики влияет на дви¬
жение.
Изменение одной формы бытия материи
(движения) влияет на изменение другой
формы бытия материи (пространства —
времени). Современная физика вскрывает
более тесную связь не только между про¬
странством и временем, по и между про¬
странством — временем и движением. Вое
глубже вскрываемое современной физикой
единство форм бытия материи подтвер¬
ждает материальное единство мира.
На основе признания единства простран¬
ства—времени и движения можно истолко¬
вать факт равенства инерциальиой и гра¬
витационной масс.
Нам представляется справедливым ут¬
верждение академика В. Фока, что общая
теор'ШЯ относительности есть теория тяго¬
тения, связанная с теорией пространства
и времени, а не теория относительности
ускорений, как трактовал ее А. Эйнштейн.
Совершенно справедливо также утвер¬
ждение академика В. Фока, что физической
основой этой теории (которую неправиль¬
но называют «общей теорией относитель¬
ности» и которую правильнее называть
теорией «искривления пространства —
времени под влиянием тяготения») служит
не принцип эквивалентности, а закон ра¬
венства массы инертной и массы тяготе¬
ющей.
Закон равенства гравитационной и
инерциальной масс и связанное с ним по¬
ложение о независимости действия грави¬
тационного поля от физических свойств
тел А. Уемов выводит из одинаковости воз¬
действия пространства — времени на все
тела.
На наш взгляд, равенство инерциаль¬
ной массы, влияющей ад. движение, и
гравитационной массы, влияющей на про¬
странство — время, объясняется нераз¬
рывностью пространства — времени и
движения, взаимосоответствием изменений
движения и пространства — времени.
Эта тесная связь и взаимосоответствие
пространства —- времени и движения мо¬
гут привести к выработке более обобщен¬
ного континуума пространства — време¬
ни — движения, в котором отразится
единство форм бытия материм.
Это более глубокое раскрытие современ¬
ной физикой связи и единства движения
и пространства — времени подтверждает
положение диалектического материализма
о движении как сущности времени и про¬
странства и о протекании всякого движе¬
ния в пространство — времени. Матемаги-

144
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
чески эта связь и единство пространства—
времени и движения выражаются в совпа¬
дении уравнения гравитационного поля,
определяющего метрику пространства —
времени, и уравнения движения. Академи¬
ком Фоком установлено, что уравнение
движения для масс можно получить как
условие разрешимости уравнения тяготе¬
ния. В силу этого математически возмож¬
ное поле тяготения соответствует не вся¬
кому движению, а только такому движе¬
нию, которое выражается в известном
уравнении — уравнении движения. Эти
открытия углубляют представления о взаи¬
моотношении тяготения, пространства —
времени и движения. В отличие от этого
в теории тяготения Ньютона математиче¬
ски возможен потенциал тяготения, соот¬
ветствующий двум неподвижным центрам.
Мы видим, что новейшая физика, глубже
проникая в действительность, более точно
определяя материальные процессы, конкре¬
тизирует и обосновывает положение диа¬
лектического материализма об абсолютно¬
сти движения и о зависимости простран¬
ства — времени от движения материи.
Это подтверждается, в частности, тем,
что гравитационное поле вызывается
массой, а масса зависит от скорости, сле¬
довательно, гравитационное поле и соот¬
ветствующая ему метрика пространства —
времени зависят от скорости движения
материи. Об этом свидетельствует и одно
из основных положений теории относитель¬
ности, согласно которому из предположе¬
ния о малой скорости вытекает условие,
что само поле должно быть слабым, при
этом совершается предельный переход к
нерелятивистской механике. В этом плане
очень важен вывод общей теории относи¬
тельности, согласно которому ни в какой
системе составляющие ее тела (при боль¬
ших скоростях) не могут быть непо¬
движными относительно друг друга. Это
важный аргумент из мира больших скоро¬
стей в пользу абсолютности движения
материи, подтверждающий, что именно
движение есть сущность времени и про¬
странства и что всякое движение совер¬
шается в пространстве — времени.
Итак, мы видим, что существо тяготе¬
ния заключено в единстве, взаимосвязи и
взаимодействии движения и простран¬
ства— времени. Если движение воздей¬
ствует на пространственно-временной кон¬
тинуум, то, в свою очередь, простран¬
ство — время воздействует на движение.
На первый взгляд может показаться, что
такая постановка проблемы о взаимодей¬
ствии движения и пространства — вре¬
мени противоречит нашей точке зрения,
согласно которой отрицается воздействие
пространственно-временного континуума
на материю. Но дело здесь в том, что вза¬
имодействие движения и пространства —
времени есть выражение взаимосвязи важ¬
нейших атрибутов единой субстанции —
материи.
Утверждая же о воздействии простран¬
ства — времени на материю, мы вынуж¬
дены или отрицать субстанциональность
материи или отрицать атрибутивность
движения и пространства — времени. Ни
первое, ни второе предположение, как по¬
казывают практика и наука, несостоя¬
тельно.
Предположения А. Уемова оказываются
внутренне противоречивыми. Действитель¬
но, рассматривать (как это пытается де¬
лать А. Уемов) воздействие простран¬
ства — времени на материю как внутри-
материальное взаимодействие — значит
признать воздействие материи на материю,
что ведет к смешению субстанции и ее
атрибута. Если же признать, что нечто,
не являющееся материей, воздействует на
материю, то тогда, как мы уже отмечали,
будет сделана уступка идеализму, ибо в
мире нет ничего, кроме материальной суб¬
станции, обладающей определенными атри¬
бутами. Но А. Уемов, конечно, не отри¬
цает этого, и в результате получается ло¬
гическое противоречие.
Анализируя положение о воздействии
пространства — времени на материю, не¬
обходимо сделать ряд гносеологических вы¬
водов. Прежде всего мы замечаем сугу¬
бо дедуктивный характер аргументации
А. Уемова. Его рассуждения строятся
примерно по такой схеме: раз имеются
общие положения материалистической диа¬
лектики об обратном воздействии след¬
ствия на свою причину и о воздействии
формы на свое содержание, то, следова¬
тельно, пространство — время и движе¬
ние, будучи формами бытия материи
(и, очевидно, по А. Уемову, следствиями
материи), должны воздействовать на
нее. Результатом такого воздействия
должно служить какое-то поле. Из
всех известных ныне полей таким полем
должно являться гравитационное поле.
Такая аргументация, построенная на ка¬
тегории «долженствования», очень легко
может привести к произвольной конструк¬
ции. Отсюда вытекает существенный, нз
наш взгляд, вывод: нельзя заменять кон¬
кретный анализ явлений прямолинейным
дедуктивным распространением общего
положения диалектики на частный случай,
без специального рассмотрения этого част¬
ного случая и без рассмотрения послед¬
ствий такого распространения. Далее сле¬
дует отметить второй, очень важный гно¬
сеологический вывод. Нельзя отожде¬
ствлять физическую сущность и яе
математическое проявление, нельзя рас¬
сматривать математическое проявление

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
145
как причину физического процесса. Из
характера математических уравнений мы
действительно видим, как утверждает
А. Уемов, что «тяготение тем сильнее, чем
больше мера искривления, определяемая
так называемым тензором кривизны Рима-
на — Кристоффеля, чем сильнее метрика
пространственно-временного континуума
отличается от эвклидовой» (стр. 175).
Но если в познании по математи¬
ческому следствию мы судим о физиче¬
ском процессе, то в действительности
имеет место обратная связь — наличие
поля тяготения приводит к отклонению
метрики от эвклидовой. Распределение тя¬
готеющих масс — вот сущность, которая
кроется за явлением, характером метри¬
ки пространства — времени, вот причина,
влияющая на характер метрики, причем
отклонение метрики от эвклидовой сказы¬
вается на движении масс в поле тяготе¬
ния. Именно о таком характере этой зави¬
симости свидетельствует и важнейшее
условие теории относительности — «эвкли-
довость на бесконечности»,— говорящее,
что на достаточно большом расстоянии от
масс пространство — время эвклидово. По¬
скольку наличие поля тяготения есть при¬
чина неэвклидовости пространства — вре¬
мени, постольку с ослаблением действия
причины на большом расстоянии от масс
исчезает и следствие, и пространство —
время становится эвклидовым.
Необходимо отметить, что естественно¬
научный факт нельзя отождествлять с
его философским истолкованием. Если
философ просто следует за физиком в
изложении положительного содержания
его теории, то такой философ в лучшем
случае является лишь более или менее
удачным популяризатором физической тео¬
рии и не может философски осмыслить ее.
Далее необходимо, на наш взгляд, обратить
внимание еще на один важный гносеологи¬
ческий вывод. Если в теории мы идем от
математического рассмотрения неэвклидо-
сого пространства — времени к выводу об
отсутствии при. больших скоростях непо¬
движности тел относительно друг друга,
то в реальном мире, наоборот, абсолютность
движения (отсутствие при больших ско¬
ростях неизменности в расположении тел
но отношению друг к другу) приводит
к искривлению пространства — времени.
Здесь проявляется очень важная за¬
кономерность познания, раскрывающая
тот факт, что если в реальном мире и с-
х о д н ы м является конкретное, то в по¬
знании конкретное выступает как р е-
з у л ь т а т многих абстракций, и мы идем
от абстрактного к конкретному в позна¬
нии. В познании от геометрической аб¬
стракции мы идем к воспроизведению кон¬
кретного материального процесса (матери-
10. «Вопросы философии» № 3.
альное пересаживается в человеческую го¬
лову и преобразуется в ней), а в реаль¬
ном мире изменение физического про¬
цесса ведет к изменению геометрических
свойств пространства — времени. Если в
теории метрические свойства пространст¬
ва — времени, выражаемые в уравнении
гравитационного поля, характеризуют рас¬
пределение материи и ее движение, то в
реальном мире, наоборот, распределение и
движение материи определяет меру ис¬
кривления пространства — времени и си¬
лу тяготения. В пользу этого говорят и
сами положения теории поля. «Уравнения
гравитационного поля не определяют рас¬
пределения и движения материи целиком.
Именно, эти уравнения не содержат в се¬
бе уравнения состояния вещества, т. е.
уравнения, связывающего между собой
давление и плотность. Это уравнение
должно быть задано наряду с уравнениями
поля» (Л. Л а н д а у и Е. Лифшиц
«Теория поля», стр. 313).
Следует сказать, что в современной фи¬
зике считается несомненным тот факт, что
гпавйтационные поля вызываются телами.
Так, в книге «Теория поля» говорится о
том, что «на бесконечном расстоянии от
создающих поле тел «истинное»
гравитационное поле всегда стремится к
нулю» (т а м ж е, стр. 256).
Из всего сказанного следует сделать вы¬
вод, что гравитационные поля вызываются
не «воздействием» пространства — време¬
ни на материю, а взаимодействующими и
движущимися в пространстве и времени те¬
лами, в результате изменения распределе¬
ния и скорости движения материи. Итак,
изменение движения ведет к соответствую¬
щему изменению пространства — времени,
а изменение метрики влияет на движение.
Это взаимодействие форм бытия материи
и выражается в фундаментальном факте
равенства ииерциальной и гравитационной
маге.
Ве.рнемся тепе.рь к теюфии «теометриза-
ции мифа» и к воззрениям, утверждающим
возможность перехода гравитонов в фо¬
тоны. Здесь мы сталкиваемся с другим
весьма существенным г носеод 0:ги ческнм
вьгведем, выражающим важную законо¬
мерность познания.
Прежде Bice.ro необходимо отметить, что
теория геометризации мира плоха, не тем,
что она делает попытку создать единую
картину мира, а тем, что эта попытка
делается на порочной методологической
основе — на основе принципа сведения
всего многообразия материи к полю. Та¬
кое метафизическое понимание единства
мира глубоко ошибочно; единство миро
заключается не в отрицании е-го многооб¬
разия, а в единой связи многообразных яв¬
лений Вселенной. Считая поле порожде-

146
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ниш свойств пространства — времени и
сводя материю к полю, теория геометри-
защии мира приводит к мистическому вы¬
воду о пространстве — времени как перво¬
причине развития материи. В этой теория
пространственно-временной континуум
выступает в качестве своеобразной causa,
finalis. Здесь проявляется важная за¬
кономерность познания, отмеченная
В. И. Лениным в положении о «чрезмер¬
ной истине». Истина неизбежно превра¬
щается в абсурд, если распространять ее
за пределы ее применимости. В. И. Ленин
писал в своей работе «Детская болезнь «ле¬
визны» в коммунизме»: «Самое верное
средство дискредитировать новую полити¬
ческую (и не только политическую) идею
и повредить ей состоит в том, чтобы, во
имя защиты ее, довести ее до абсурда.
Ибо всякую истину, если ее сделать «чрез¬
мерно!» (так говорил Дидтен-отец), если
ее преувеличить, если ее распространить
за пределы ее действительной применимо¬
сти, можно довести до абсурда, и она да¬
же неизбежно, при указанных условиях,
превращается в абсурд» (Соч. Т. 31,
стр. 44).
Вскрывая геометрическую качествен¬
ность пространства — времени, Эйнштейн
распространяет свои выводы за пределы
их применимости, абсолютизирует одну из
черт познания мира, сводит к ней всю
сложность Вселенной и, естественно, не
дает правильного решения вопроса. Но из
этого не следует, что поиски единой физи¬
ческой картины мира вообще не нужны и
должны быть прекращены. Положение о
«чрезмерной истине» может быть в изве¬
стной мере отнесено и к точке зрения, со¬
гласно которой пространство — время
«воздействует» на материю, ибо здесь вер¬
ное положение (о воздействии формы на
свое содержание, о взаимодействии причи¬
ны и следствия) распространяется за пре¬
делы его применимости.
Что касается гипотезы Иваненко' о воз¬
можности взаимного превращения гравито¬
нов в фотоны и другие виды обычного
вещества, то необходимо отметить следу¬
ющее. Конечно, если рассматривать гра¬
витационное поле как независимое от
материи порождение пространства — вре¬
мени, то превращение гравитонов в фото¬
ны действительно будет означать «превра¬
щение» пространства — времени в мате¬
рию, что явно бессмысленно. Но при такой
постановке вопроса мы приходим к весьма
противоречивому выводу о нематериально-
сти'"'гравитационного' поля. В статье
А. Уемова так и говорится об «отказе от
утверждений о возможности превращения
гравитационного поля в материю и наобо¬
рот» (стр. 178). Вполне понятно, что нема¬
териальное не может превращаться в мате¬
рию и наоборот. Но само признание нема¬
териальное™ гравитационного поля проти¬
воречит материалистическому монизму с
его признанием единственной субстан¬
ции — материи.
Если же считать, что само измене¬
ние пространства — времени (вызываемое
определенным полем тяготения) опреде¬
ляется изменением распределения и ско¬
рости материи, то в гипотезе Иваненко о
возможности превращения материальных
электрона и позитрона в гравитоны не
будет ничего сверхъестественного. Это
будет гипотеза о превращении внутри ма¬
терии одного материального явления н
другое, а не о превращении чего-то немате¬
риального в материю.
А. Уемов усматривает здесь противоре¬
чие, полагая, что если удастся открыть
превращение гравитонов в фотоны, то то¬
гда надо будет искать новое поле, которое
выражало бы воздействие пространства —
времени на материю. Но если отказаться
от представления о воздействии простран¬
ства — времени на материю, то отпадет
и необходимость поисков особых полей, ко¬
торые должны были бы выражать это воз¬
действие.
Современное естествознание все глубже
познает материю, всесторонне обосновы¬
вает и конкретизирует учение о матери¬
альном единстве мира. Раскрытие есте¬
ствознанием единства материи — процесс
безграничный, но единство материи под¬
тверждается каждым новым достижением
науки.
Большое значение для обоснования
единства мира имеют все глубже вскрывае¬
мые наукой взаимодействие форм бытия
материи — движения и пространства —
времени — и их неразрывная связь с ма¬
терией.
В заключение мы должны сделать два
вывода: 1) Одинаково неверно и противо¬
речиво как положение о «переходе» про¬
странства — времени в материю, та® и по¬
ложение о «воздействии» пространства- —
времени на материю. 2) Упрощенное при¬
менение категорий материалистической
диалектики совершенно неэффективно:
всякая попытка рассмотрения этих кате¬
горий в качестве «универсальных оггмы-
чек» ведет к путанице.
Только научный анализ определенных
сфер действительности на основе творче¬
ского использования материалистической
диалектики способен датъ вам правильное
и всестороннее представление о мире.,
И. Б, НОВИК (г. Молотрд, обл.)

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
147
К вопросу о возникновении жизни
Более двух лет тому назад в СССР на¬
чалась дискуссия о виде и о взглядах
Т. Д. Лысенко относительно возникновения
вида. Параллельно с дискуссией о виде бы¬
ла начата и другая дискуссия в области
биологии, касающаяся отдельных положе¬
ний теории А. И. Опарина о возникнове¬
нии жизни. Хотя до сих пор в дискуссии о
теории А. И. Опарина принимало участие
меньшее число ученых, чем в дискуссии
о виде, этот вопрос также вызывает боль¬
шой интерес.
Теория А. И. Опарина о возникновении
жизни в настоящее время широко
известна. В нашей стране — в Венгрии —
теория А. И. Опарина уже получила
достойное место в преподавании биологии
и философии. Это в наших общественных
условиях вполне понятно: ведь теория
А. И. Опарина основывается на учении
диалектического материализма и играет
значительную роль в формировании диа¬
лектико-материалистического мировоззре¬
ния.
При создании теории возникновения
жизни А. И. Опарин исходил из поло¬
жения диалектического материализма, что
«жизнь — это способ существования бел¬
ковых тел, существенным моментом кото¬
рого является постоянный обмен
веществ с окружающей их
внешней природой, причем с пре¬
кращением этого обмена веществ прекра¬
щается и жизнь, что приводит к разло¬
жению белка» (Ф. Энгельс «Диа¬
лектика природы», стр. 244. 1949).
Практической задачей познания жизни
А. И. Опарин считает исследование тех
качеств, которыми отличается жизнь как
своеобразная форма движения материи.
Исходя из положения диалектическо¬
го материализма о сущности жизни,
А. И. Опарин признает следующие основ¬
ные этапы ее возникновения: 1) возник¬
новение органических веществ — угле¬
водородов и их производных; 2) возникно¬
вение белков и, наконец, 3) возникновение
живого вещества, то есть наделенных
обменом веществ белковых тел. По мнению
А. И. Опарина, последний этап и знаме¬
нует собою возникновение жизни. Вслед за
этим уже идет ее развитие: возникновение
клетки, многоклеточности, нервной систе¬
мы и т. д. Теория А. И. Опарина основы¬
вается на многочисленных эксперимен¬
тальных данных.
Авторы, критикующие теорию А. И. Опа¬
рина, оспаривают главным образом его
представления о превращении материи в
живое вещество (см. статьи А. П. Скаби¬
чевского, А. П. Стукова и С. А. Якушева.
Журнал «Вопросы философии» № 2 за
1953 год). Они возражают против утвер¬
ждения А. И. Опарина, что белок, возник¬
ший в процессе развития материи, не есть
живое вещество. Для возникновения жи¬
вого вещества, наделенного обменом ве¬
ществ, по мнению А. И. Опарина, необхо¬
дима такая дальнейшая организация белка,
в результате которой образуется собствен¬
но носитель жизни — комплекс белков
надмолекулярного типа.
Положение А. И. Опарина о развитии
белков в надмолекулярную систему очень
интересно. Он утверждает, что эти системы
в процессе развития материи выделились
как самостоятельные коацерваты из рас¬
твора органических веществ.
Исследования, проведенные на искус¬
ственно образованных коацерватных кап¬
лях, тоже показывают, что эта гипотеза
верна, что в таком коацервате белкового
характера происходит разложение и син¬
тез. На основании этого эксперименталь¬
ного факта А. И. Опарин утверждает, что
«подобного же рода отношения должны
были возникать и в первич<ной земной
гидросфере, где образующиеся при смеши¬
вании белков коацерватные капли плавали
не просто в воде, а в растворе разнообраз¬
ных органических и неорганических ве¬
ществ. Они поглощали эти вещества и за
их счет могли увеличиваться в объеме и
весе — расти... Только такие коацерват¬
ные капли могли длительно существовать,
расти и разделяться на дочерние образова¬
ния... Поэтому параллельно с увеличением
количества организованного вещества, с
ростом коацерватных капель, на земной по¬
верхности все время происходило измене¬
ние качества самой организации капель в
совершенно определенном направлении...
В конечном итоге этот процесс,’—пишет
наконец А. И. Опарин,— и привел к воз¬
никновению белковых тел, наделенных об¬
меном веществ, т. е. к возникновению
жизни. Далее уже идет ее развитие на
Земле» (журнал «Вопросы философии»
№ 1 за 1953 год, стр. 141).
Как уже упоминалось, некоторые совет¬
ские биологи не согласны с этими пред¬
положениями Опарина. Автор настоящей
статьи, основываясь на некоторых биоло¬
гических и главньпм образом биохимичр-
ских фактах, тоже придерживается того
мнения, что теория А. И. Опарина о пре¬
вращении неживого в живое вещество
нуждается в известном дополнении.
При исследовании перехода от неживого
к живому веществу возникают следующие

148
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
два вопроса: 1) какое вещество представ¬
ляло собой первичную форму жизни на
Земле: белок в химическом смысле или же
более организованный, так называемый
надмолекулярный комплекс белков; при
каком состоянии развития материи произо¬
шел переход от неживого к живому веще¬
ству; 2) каков был характер превращения
неживого в живое: осуществлялся ли он
путем единого или множественных скач¬
ков?
Имеющиеся в нашем распоряжении био¬
логические факты дают основание считать
спорным тот взгляд, что возникновение
жизни на Земле было связано с появле¬
нием какого-то комплекса белков супра-
молекулярного типа. В настоящее время
кажется более вероятным, что первичной
формой жизни явился бело®, образовав¬
шийся в результате чисто химических ре¬
акций, который уже и .в собственной
химической структурной форме обла¬
дал функциями, характерными для живого
вещества. Какие факты подтверждают ве¬
роятность такого предположения?
В современной биохимии исследование
белков, упрощенных до самой примитивной
живой единицы, уже не является каким-то
исключительным случаем; оно проводится
достаточно широко. Из животных и ра¬
стительных органов и клеток, путем при¬
менения сложного процесса, изолируют
важнейший материальный субстрат жиз¬
ни — белок. При изучении полученных
таким образом белков установили, что они
обладают особенностями, которые можно
считать первоначальным, примитивным
выражением жизненных явлений (Д. Н.
Насонов и другие).
Ученые, проводившие эти исследования,
утверждают, что белок, изолированный из
современных организмов и клеток, спосо¬
бен не только к химическим реакциям, но
проявляет и известные биологические
функции. В этом отношении представляют
большой интерес исследования, которые
были проведены о белком миозином, вызы¬
вающим сокращение мышцы. Энгельгардт
п Любимова еще в 1939 году показали, что
полученный из мышцы миозин способен
разложить АТФ (аденозин-трифосфат) на
АДФ (аденозин-дифосфат) и фосфорную
кислоту. Указанное свойство молекулы
миозина показывает, что один белок вызы¬
вает переделку известных химических ве¬
ществ, изменяя при этом свои собственные
свойства. Эти свойства изолированного бел¬
ка мышцы напоминают некоторые частные
явления процессов обмена веществ более
высокого типа, приводящие к тому, что
белок, вырванный из естественной среды,
ке погибает, если для него обеспечить
оптимальные условия, а может некоторое
время существовать.
Недавно советские биохимики А. С. Ко-
никова и М. Г. Крицман, применяя самые
современные методы, провели такие экспе¬
рименты, которые подтвердили ранее вы¬
сказывавшиеся предположения о том, что
простой белок, изолированный из органов
или клеток, выполняет простейшие, эле¬
ментарные функции обмена веществ (см.
журнал «Биохимия». Т. 17, вып. 4 за
1952 г.). Многие сомневались в данных Ко-
никовой и Крицман. Между прочим, акаде¬
мик А. И. Опарин в одной из своих статей
решительно опровергал опубликованные
ими экспериментальные данные (см. статью
в журнале «Известия Академии наук
СССР». Серия биологическая № 2 за
1954 год, стр. 9). А. И. Опарин
тогда утверждал, что в рассматриваемых
Кониковой и Крицман белках не удалось
обнаружить никакого обмена веществ.
Одновременно он ссылался на утвержде¬
ние одного из противников их взглядов,
проф. Ореховича, доказывавшего, что экс¬
перименты были проведены с применением
неправильной методики, приведшей к лож¬
ным (результатам.
Несмотря на резкую критику, Коникова
и Крицман продолжали свои эксперименты
и недавно опять опубликовали данные о
том, что хороню известный белок сыворот¬
ки крови способен за короткое время
присоединять аминокислоту к своей моле¬
куле. Этот эксперимент был подтвержден н
несколькими западными исследователями,
которые получили подобные же результаты
(см. «Federation Proceedings» 12, 878,
1953).
Основываясь на этих эксперименталь¬
ных данных, в настоящее время уже
трудно сомневаться в том, что полученный
из органов и клеток белок способен обес¬
печивать в течение некоторого временя
свое существование. Всем этим доказывает¬
ся правильность положения Ф. Энгельса,
согласно которому основное свойство белка
заключается в саморепродукции, в по¬
строении своего организма из веществ не¬
живой природы путем постоянного с ними
обмена веществ.
Возникает вопрос, в какой связи нахо¬
дятся эти данные и вытекающие из них
выводы с предположением о первичной
форме жизни. Можно ли полученные в на¬
стоящее время данные считать действи¬
тельными и для процесса превращения ма¬
терии, происходившего миллионы лет тому
назад? Исходя из того факта, что простой
белок, изолированный из современных ор¬
ганизмов, способен осуществлять извест¬
ные жизненные функции, можно пола¬
гать, что белок, образовавшийся в процее-

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
149
се превращения материи и приведший в ре¬
зультате лишь только химических реакций
к возникновению жизни, также способен
был выполнять эти функции. Конечно, из
этого предположения не следует, что такой
белок уже в тот период был полноценным
живым веществом. Однако мы можем
утверждать, что это был латой белок и он
характеризовался примитивной жизненной
деятельностью, которая как ферментная
деятельность легко определима.
Опираясь на вышеизложенные биологи¬
ческие факты, можно считать, что история
жизни на Земле началась тогда, когда из
аминокислоты образовался белок высоко¬
молекулярного типа. Этот белок уже по
своей структуре и главным образом по
своей функции отличался от других ве¬
ществ природы, так как он обладал спо¬
собностью свободного обмена веществ в
результате связи со своим окружением и
мог таким образом обеспечить свое суще¬
ствование, а позже — и размножение.
Белок, представлявший первичную фор¬
му жижи на Земле, благодаря способности
самообновления обособлялся от других
веществ природы. Это обособление мы мо¬
жем считать протекавшим на основе хими¬
ческих количественных изменений. О жи¬
вом белке можно говорить тогда, когда
благодаря химическим закономерностям
возникает новая, качественно отличная за¬
кономерность—биологическая. В этом слу¬
чае белок характеризуется уже не просты¬
ми процессами химических изменений, а
определяющим биологические формы дви¬
жения материи обменом веществ, из кото¬
рого вытекает способность к существова¬
нию, к самообновлению.
Белок, способный к самообновлению, на
этом этапе развития материи представлял
собой примитивный биологический «орга¬
низм», создавший позднее наиболее благо¬
приятную для себя биологическую струк¬
туру. Характеризуя эту функциональную
способность, С. Е. Бреслер утверждает:
«...На этом уровне организации белковая
макромолекула приобретает некоторые
свойстда,м присущие уже не химической
иди физической* а совершенно новой, био¬
логической закономерности. Белковая
макромолекула становится участником
процессов обмена веществ и может высту¬
пать, например, в качестве фермента или
гормона, она приобретает свойства иммун¬
ной (так называемой антигенной) активно¬
сти» (журнал «Вопросы философии» № 3
за 1951 год, стр. 85).
Биологическая функция белка опреде¬
ляет качественное свойство материи. Это
качественное свойство белка, выражаясь на
языке данных современной биохимии, за¬
ключается в способности к самообновле¬
нию, которая уже в случае простого белка
представляет собой хорошо проконтроли¬
рованный и исследованный факт. Ввиду
этого можно сказать, что биологическая
структура, или организация, белка не мо¬
жет служить критерием для решения во¬
проса о том, является ли этот белок жи¬
вым или неживым. Критерием может быть
только его способность к самообновлению.
По концепции А. И. Опарина, белок
имел уже способность разлагать данное
неорганическое вещество до того, как про¬
изошло изменение в его структуре, до об¬
разования комплекса, означающего, по
мнению А. И. Опарина, возникновение
жизни. Эта концепция не учитывает, что
то свойство, при помощи которого простая
белковая молекула способна разлагать
неорганическое вещество, есть не что иное,
как определенное ферментное действие, и
его следует называть примитивной жиз¬
ненной деятельностью. В конечном счете
только из этого ферментного действия вы¬
текало то, что простой белок в дальнейшем
мог образовать комплекс белка. Поэтому
белковый комплекс — это не первый этап
в развитии живого вещества. По нашему
мнению, первым этапом был простой белок.
А. И. Опарин и его сторонники не счи¬
тают еще возможным говорить о скачко¬
образном появлении жизни при образова¬
нии простых белков. С этим можно было бы
согласиться при условии, если принимать
простой белок за одну из примитивных
форм в развитии живого вещества на том
основании, что ему присущи некоторые
свойства, характеризующие жизнь. Эти
свойства не исчерпывают полностью ха¬
рактерных черт живого вещества. Поэтому
простой белок нельзя назвать полноцен¬
ным, а лишь только примитивным живым
веществом, возникшим в процессе превра¬
щения материи.
Вопрос о переходе неживой материи в
живое вещество в конечном счете приво¬
дит к теоретическим расхождениям, потому
что мы привыкли к категорическому спо¬
собу мышления, а именно, мы рассматри¬
ваем возникновение жизни как одноакт¬
ное скачкообразное изменение. Тот факт,
что неживые вещества и живые организ¬
мы состоят из тех же самых химических
элементов, не означает, что границу
между неживым и живым нельзя опреде¬
лить. Между неживым и живым суще¬
ствует принципиальная разница. Это раз¬
личие состоит в том материальном явле¬
нии, которое выражено в известном поло¬
жении Энгельса, что жизнь есть способ
существования белковых тел. Определение,
данное Энгельсом, выражает не только
сущность жизни, но и различие между не¬
живым и живым. Однако о различии между

150
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
неживым и живым здесь говорится толыю
в общих чертах. Более конкретные их фор¬
мы ’— диалектический переход от неживо-
го к живому —- были установлены новей¬
шими данными в области биологии.
Восемьдесят лет тому назад Энгельс пи¬
сал: «Если химии удастся изготовить этот
белок... то диалектический переход будет
здесь доказан также и реально, т. е. це¬
ликом и полностью. До тех пор,—- пишет
дальше Энгельс,— дело остается в области
мышления, alias [иначе говоря] гипотезы»
(«Диалектика природы», стр. 204). Изго¬
товить такой белок лабораторным путем
до сих пор еще не удалось. В настоящее
время мы только испытываем свойства
этого белка. Но вследствие установления
закономерностей с приблизительной точ¬
ностью модно определить качественные
этапы диалектического перехода к живому
веществу. Такими качественными этапами
мы считаем те состояния развития мате¬
рии, когда из неорганического вещества
возникло органическое, потом из органиче¬
ских соединений — аминокислота, из
нее — простой белок, 'белковый комплекс
и, наконец, клетка.
Возникает вопрос, как надо представ¬
лять переход материи из одного качествен¬
ного состояния в другое качественное со¬
стояние. Возникло ли полноценное живое
вещество путем одноактного скачка или
многоактного скачкообразного изменения?
На основании имеющихся в нашем распо¬
ряжении данных вероятнее предполагать,
что жизнь — полноценное живое веще¬
ство — возникла не путем простого одно¬
актного скачка.
Говоря о развитии в природе, обычно
считают, что скачки происходили тогда,
когда из неорганической материи возникла
органическая (у большинства авторов
имеется, на наш взгляд, ошибочное пред¬
ставление, будто это означает появление
жизни), затем, когда возникли разные ви¬
ды животных и растений и, наконец, ко¬
гда появился человек. Такое различение
скачков в природе может быть правильным
только в общих чертах, поскольку эти пе¬
реходы обозначают основные узловые
пункты в развитии природы. При этом не
учитываются более тонкие переходы, те,
которые подготавливали осуществление та¬
ких скачков. Не может быть признано вер¬
ным то определение скачков в природе,
согласно которому более мзлкие изменения,
происходящие между большими скачками,
расцениваются просто как количественные
изменения.
Скачки в природе происходят в резуль¬
тате накопления более мелких изменений,
они разнотипны и могут проявляться в
очень разнообразных формах. При исследо¬
вании процесса превращения материи, ве¬
дущего к зарождению жизни, раскрытие
именно этих мелких скачков помогает нам
вернее понять пути возникновения соб¬
ственно живого вещества. Жизнь началась
с появлением полноценного живого веще¬
ства, обладающего определенной биологи¬
ческой структурой и биологической функ¬
цией. Мы называем это изменение боль¬
шим качественным изменением, большим
скачком, узловым пунктом, подготовлен¬
ным более мелкими изменениями, или
скачками. Такие более мелкие скачки про¬
исходили тогда, когда из неорганической
материи возникла органическая материя,
затем, когда внутри этого из органической
материи возникли аминокислоты, из ами¬
нокислот — белок, который уже в собствен¬
ной химической структурной форме обладал
функциями, характерными .для живого ве¬
щества (например, ферментная функция).
Уже позднее из этого белка возникло жи¬
вое вещество, обладавшее полноценной
биологической структурой. Эти мелкие
скачки обозначают отдельные звенья про¬
цесса, ведущего к возникновению жизни,
они размежевывают друг от друга раз¬
ные состояния материи—неживое и
живое.
Это предположение относительно про¬
цесса превращения материи, ведущего к
возникновению жизни, не ново. Оно кон¬
кретизирует положение Энгельса: «Эти
промежуточные звенья доказывают только,
что в природе нет скачков именно по¬
тому что она слагается сплошь из скач¬
ков» («Диалектика природы», стр. 217).
Это положение Энгельса наполняется кон¬
кретным содержанием благодаря новейшим
фактам биологии, свидетельствующим, что
живое вещество также имеет свою исто¬
рию. Появление материи в форме белка
составляет звено в большом скачкообразном
переходе, обозначающем возникновение
жизни.
В заключение можно сказать: первич¬
ную форму жизни на Земле представлял
не надмолекулярный белковый комплекс,
образовавшийся в результате простого ка¬
чественного изменения, или скачка, а
белок, обладавший еще только химической
структурой, но уже способный к опреде¬
ленным примитивным биологическим
функциям. Такой белок в процессе даль¬
нейшего развития при помощи этой при¬
митивной своей функции создал биологи-
ческую структуру, характерную для полно¬
ценного живого вещества.
Ласло ТАКАЧ (Будапешт)

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Г4
По поводу статьи М. Э. Омельяновского
«О так называемом соотношении
неопределенностей в квантовой механике»
В журнале «Вопросы философии» № 1 за 1954 год помещена статья М. Э. Омель¬
яновского «О так называемом соотношении неопределенностей в квантовой механике».
М. Э. Омельяновский считает, что все Физики заблуждаются в отношении истин¬
ного смысла соотношения неопределенностей. Он пишет:
«Обычно утверждают, что соотношение неопределенностей для импульса и коор¬
динаты, выведенное из математического аппарата квантовой механики (волновые
функции, операторы и т. п.), и соотношение, которое рассматривается копенгаген¬
ской школой как «принцип неопределенности» (оно обосновывается Бором и Гейзен¬
бергом некоторыми «мысленными экспериментами» с единичным микрообъектом и
называется отдельными авторами также соотношением неопределенностей), имеют один
и тот же физический смысл. Утверждение это мы решительно оспариваем» (стр, 204).
В начале статьи М. Э. Омельяновский излагает известные «мысленные экспери¬
менты», из которых вытекает соотношение Гейзенберга для импульса рх и коор¬
динаты х:
Дрх ■ Ах ^ h (1)
и рассматривает различные толкования этого соотношения.
Автор приводит выдержки из ряда источников, в том числе из статей акад.
В. А. Фока и чл.-корр. АН СССР А. Д. Александрова: «Соотношение неопределен¬
ностей— это правило, указывающее пределы применимости классических моделей,
например, модели материальной точки» (В. А. Фок);
«Соотношение неопределенностей дает те ограничения, с которыми прилагаются
к электрону понятия местоположения и скорости обычной механики» (А. Д. Але¬
ксандров) .
И далее говорит: «Именно потому, что такого рода толкования соотношения
Гейзенберга правильны, это соотношение не является законом природы, не имеет
никакого касательства к действительному содержанию квантовой механики и должно
быть изгнано из научного обихода» (стр. 206).
В связи с этим необходимо заметить следующее.
Как известно, никакая физическая теория не может быть исчерпывающей, все¬
объемлющей. Следовательно, понятия и аппарат любой физической теории применимы
лишь к некоторому ограниченному кругу явлений.
Чем определяются границы применимости теории, в частности классической
механики? Очевидно, не фантазией автора теории, а объективными закономерностями
природы. Следовательно, соотношение, выражающее границы применимости теории,
является отражением тех объективных закономерностей, которыми эти границы обу¬
словлены, и, стало быть, имеет объективное значение. Между тем М. Э. Омельянов¬
ский, по существу, отрицает это. Он согласился с тем, что соотношение Гейзенберга
указывает предел применимости классической механики, и именно потому отказывается
видеть в этом соотношении объективное содержание. М. Э. Омельяновский считает
себя материалистом, но невозможно совместить материализм с отрицанием объектив¬
ного характера критериев применимости физических теорий. И уж совершенно невоз-
можно утверждать, как это делает М. Э. Омельяновский, что соотношение Гейзенберга
«не имеет никакого касательства к действительному содержанию квантовой механики»
именно на том основании, что оно указывает границы применимости классической
механики.
Обратимся теперь к соотношению неопределенностей в том виде, в каком оно
получается из аппарата квантовой механики:
Ь?
рг>-± (2)
Величины Ьх1 и Ьру'1 представляют собой средние квадратичные отклонения резуль¬
татов индивидуальных измерений величины от средних значений:
Д*2 = (х — х Р; Дpj = (рх — рхр (3)
Здесь х — значение координаты, полученное в индивидуальном опыте по измерению
координаты, х — среднее значение, которое можно определить из большого числа
опытов по измерению х в одних и тех же условиях.
Рх — значение х-й компоненты импульса, полученное в индивидуальном опыте,
/х—среднее значение.

152
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
М. Э. Омельяновский считает, что соотношение (2) в. отличие от соотношении
(1) «отражает закономерности массовых микроявлений и относится к квантовому
ансамблю» (стр. 210), и на этом основании противопоставляет соотношения (2) и (1).
Такое противопоставление соотношений (2) и (1) неправильно.
Формальное соотношение (2) относится к большому числу измерений х и р z
в одинаковых условиях. Но наличие большого числа измерений не играет здесь су¬
щественной роли.
№
Неравенство \хз . д/Гз ;>— имеет место не потому, что в ансамбле много
I X ' ^
частиц, а потому, что и у отдельной частицы не существует одновременно опреде¬
ленной координаты и импульса.
Остановимся на этом подробнее. В природе есть такие явления, которые обуслов¬
лены наличием большого числа частиц, и они не могут возникнуть, если число частиц,
мало. Таковы, например, диффузия, теплопроводность и т. п.
Известно, что такого рода «коллективные» явления возникают вследствие?
взаимодействия частиц '. Но «квантовый ансамбль» вовсе не представляет коллектива
частиц, физически связанных друг с другом силами взаимодействия. Более того,
чтобы из каких-либо частиц можно было образовать «квантовый ансамбль», необходимо
исключить возможность какого-либо реального физического взаимодействия ме¬
жду ними.
Сошлемся на определение понятия «квантовый ансамбль», данное одним иг.
авторов «концепции ансамблей», проф. Д. И. Блохинцевым. В его книге «Основы
квантовой механики» в § 14 сказано: «Когда говорят, что частица (или, в общем
случае, система) находится в состоянии, характеризуемом волновой функцией г|>,
то следует представлять себе большое число (N» 1) таких частиц (или систем),
которые независимо друг от друга находятся в том же состоянии и поэтому могут
служить для воспроизведения большого числа тождественных опытов.
Такой набор частиц (или систем) мы будем называть чистым ансамблем».
О том, что здесь не предусматривается физическое взаимодействие частиц, сви¬
детельствуют слова — «независимо друг от друга». Как видно из приведенной цитаты,
частицы объединяются по признаку пригодности для воспроизведения большого числа
тождественных опытов.
Поскольку это так, то в «квантовом ансамбле» представлены все те же физиче¬
ские свойства, что и у единичного микрообъекта, и не может быть (в силу отсутствия
взаимодействия) таких физических свойств, которых не было бы и у единичного
микрообъекта.
Следовательно, величины Д Г2 и выражают в понятиях статистики меру
неопределенности х и рг в данных условиях.
Поэтому соотношение (2) имеет, по существу, то же физическое содержание,
что и соотношение (1).
Таким образом, с высказываниями М. Э. Омельяновского по поводу соотношения
неопределенностей согласиться никак нельзя.
Г. Ф. ДРУКАРЕВ (Ленинград)
Ответ Г. Ф. Друкареву
В заметке Г. Ф. Друкарева мои взгляды на! соотношение неопределенностей из¬
ложены очень неточно.
Автор пишет, что я утверждаю, будто соотношение Гейзенберга ДхДр*^ h
(где Дх — неточность в измерении координаты микрообъекта в некоторый момент
времени, Дрх—неточность в измерении соответствующей составляющей импульса в тот
же момент времени, h — деленная на 2л постоянная Плаика) не имеет никакого
касательства к действительному содержанию квантовой механики «именно на том
основании, что оно указывает границы применимости классической механики».
Фравы, взятой в кавычки, нет в моей статье. Напомню основную ее идею.
Соотношение ДхДрд«И, обоснованное рассуждениями, вытекающими из мыслен¬
ных экспериментов над отдельным микрообъектом, то есть выведенное независимо от
математического аппарата квантовой механики, школа Бора—Гейзенберга не отличает
от соотношения неопределенностей, выведенного из аппарата квантовой механики.
Это соотношение рассматривается Гейзенбергом как принцип, который кладется в
основу квантовой механики и смысл которого заключается в установлении границ
применимости понятий классической теории в атомной области. По Гейзенбергу, ни¬
какие другие понятия, кроме «классических» понятий, применение которых ограничено
соотношением ДхДр^-^h, не фигурируют в квантовой механике, и в этом именно
смысле он называет соотношение ДхДр t « h «законом природы».
В статье подвергнуто критике это толкование соотношения неопределенностей как
выражающее субъективистский принцип дополнительности. Открытое Гейзенбергом
1 Не следует смешивать реальные коллективы частиц с классическим «ансамблем
Гиббса».

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕН ИЯ
153
соотношение неопределенностей — это соотношение между квантозой координатой и
квантовым импульсом, которые, представляя собой величины sui generis, не сводятся
к классическим величинам. Понятия квантовой координаты, квантового импульса! и
другие понятия квантовой теории отражают объективную реальность механического
движения глубже и полнее, нежели понятия классической теории, которые могут
отражать атомное движение только при некоторых особых условиях.
Соотношение неопределенностей вытекает из самой квантовой механики; послед¬
няя определяет границы применимости классической механики и ее понятий. Соотно¬
шение неопределенностей устанавливает, в частности, границы применимости для
физических явлений классического понятия частицы потому, что оно есть по своей
сути соотношение между квантовыми величинами. Все это покавывает операторная
формулировка: соотношения неопределенностей рх XPV = ^> из которой может
X X i
h
быть выведена, как известно, «обычная» формулировка этого соотношения ДХДРх^--^-
Таким образом, соотношение неопределенностей — закон природы, но не в том
смысле, какой вкладывает в него Гейзенберг (он рассматривает соотношение неопре¬
деленностей как принцип, «закон» ограничения применимости классических понятий,
необходимый для непротиворечивого пользования этими же понятиями в атомной
области; соотношение Л с ^ h и выражает этот принцип). Поэтому, когда Г. Ф. Дру-
карев утверждает, например, что «понятия и аппарат любой физической теории при¬
менимы лишь к некоторому ограниченному кругу явлений», и вместе с тем говорит,
что в моей статье якобы по сути дела отрицается объективный характер критериев
применимости физических теорий, поскольку я «согласился с тем, чт<? соотношение
Гейзенберга указывает предел применимости классической механики», он допускает
неточность.
Во-первых, в моей статье нет ни слова о том, что соотношение Гейзенберга
«указывает предел применимости классической механики»; более того, са:мо содер¬
жание статьи свидетельствует о моем несогласии с этим утверждением, и об этом шла
речь выше. Во-вторых, общеизвестное правильное утверждение о применимости по¬
нятий и аппарата любой физической теории лишь к ограниченному кругу явлений
не имеет никакого касательства к соотношению Гейзенберга, так как это соотношение
выражает принцип ограничения применимости классических понятий, необходимый,
по мнению Гейзенберга, только для непротиворечивого использования этих понятий
в атомной области. Физические понятия и математический аппарат в классической
и квантовой теории различны; это объясняется тем, что квантовая теория отражает бо¬
лее широкий и качественно иной круг явлений, нежели классическая теория; идея
эта и проводится в моей статье. Но, с точки зрения Гейзенберга, только математиче¬
ский аппарат квантовой механики отличается от математического аппарата классиче¬
ской теории; что же касается физических понятий, в которых резюмируются данные
эксперимента, то они в обеих теориях одни и те же — «классические понятия»1,
что и выражается в соотношении ДхДрг^Ь. Этого, видимо, не учел Г. Ф. Друкарев.
Далее, в заметке Г. Ф. Друкарева мы читаем: «М. Э. Омельяновский считает,
что соотношение (2) в отличие от соотношения (1) «отражает закономерности массо¬
вых микроявлений и относится к квантовому ансамблю», и на этом основании противо¬
поставляет соотношения (2) и (1). Такое противопоставление соотношений (2) и (1)
неправильно».
Действительно, я считаю, что «соотношение неопределенностей отражает зако¬
номерности массовых микроявлений и относится к квантовому ансамблю», но совсем
не на «этом основании» я противопоставляю его соотношению ДхДр* ^ h. Соотноше¬
ние неопределенностей противопоставляется мной соотношению Гейзенберга на «том
основании», что последнее выражает -субъективистский принцип дополнительности, о
чем и говорится в моей статье, но это не было приведено Г. Ф. Друкаревым.
ич
Последний пишет: соотношение неопределенностейXv2 • д^х2>—«имеет место
не потому,, что в ансамбле много частиц (это брошено в мой
адрес:—М. 0.)„. а потому, что и у отдельной частицы не суще-
ствует одновременно определенной координаты и импульса».
Во-первых, утверждение того, что у микрообъекта не существует одновременно
определенной координаты и импульса, как рае и требует объяснения, то есть тре¬
1 Сравним со следующим высказыванием Гейзенберга: «...в наших исследованиях
атомных процессов неизбежно существует своеобразное раздвоение. С одной стороны,
вопросы, с которыми мы с Зращаемся к природе посредством экспериментов, всегда
формулируются в ясных понятиях классической физики, в особенности в понятиях
пространства и времени... С другой стороны, математические выражения, пригодные
для изображения экспериментальных результатов, представляют собой волновые функ¬
ции в многомерных конфигурационных пространствах... Из этого раздвоения возникает
необходимость при описании атомных процессов проводить резкое различие между из¬
мерительными приборами наблюдателя, описываемыми в классических понятиях, и на¬
блюдаемыми объектами, поведение которых представляется волнозыми функциями («Фи¬
лософские проблемы атомной физики», стр. 7—8. 1953).

154
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
буется найти основание соотношения неопределенностей. Высказывание по этому во¬
просу Г. Ф. Друкарева (оно подчеркнуто выше) представляет по сути дела тавтологию.
Почему имеет место соотношение неопределенностей, или почему у отдельного электро¬
на), например, не существует одновременно определенной координаты и импульса?
Сторонники концепции Дополнительности видят эту причину, основание, в неконтро¬
лируемом взаимодействии «классического» прибора) и микрообъекта!, некоторые же
физики видят основание соотношения неопределенностей в «свободе воли» электрона.
Советские ученые (ai в последнее время немало и зарубежных ученых) отвергают
такого рода покоящиеся на субъективизме и индетерминизме «объяснения» соотно¬
шения неопределенностей как не соответствующие содержанию квантовой механики
и выдвигают объяснения, основанные на фактах и законах квантовой механики.
Наиболее последовательной в этом отношении, по-моему, является концепция
ансамблей.
Во-вторых, утверждение, согласно которому соотношение неопределенностей имеет
место потому, что в ансамбле много частиц, приписываемое мне, расходится с содер¬
жанием моей статьи. Статистические явления суть массовые явления, но это совсем
не значит, что всякие массовые явления есть статистические явления. Судя по кри¬
тическим замечаниям Г. Ф. Д рука рева) относительно моей стаггьи, последний предпо¬
лагает, что у меня спутаны «статистичность» и «массовость», но он не доказал этого.
Волновая функция, соотношение неопределенностей, а также другие положения и по¬
нятия квантовой механики отражают сразу и статистичность и корпускулярно-волновые
свойства движущихся микрообъектов.
В заметке утверждается, будто я считаю, что «все физики заблуждаются в отно¬
шении истинного смысла! соотношения неопределенностей». Этого нет в моей статье.
В ней я рассматриваю трактовку соотношения неопределенностей школой Бора —
Гейзенберга, а известно, что не все физики разделяют эту трактовку. Кроме того, в
моей статье сделана попытка обобщить в философском плане высказывания некоторых
физиков о соотношении неопределенностей, философские воззрения которых проти¬
воположны философским воззрениям представителей школы Бора — Гейзенберга. Прав¬
да, эта попытка не осуществлена полностью. Поэтому я считаю необходимым хотя бы
коротко коснуться этого вопроса) и в настоящей заметке.
В рецензии С. И. Вавилова на книгу Гейзенберга «Физические принципы кван¬
товой теории», написанной в 1930 году, имеется в числе других критических выска¬
зываний следующее замечание: «Доказано, что из теории квантов вытекает принцип
неопределенности, но обратное еще предстоит сделать» (журнал «Успехи физических
наук». Т. X, вып. 5—6, стр. 789. 1930). Я не буду анализировать это высказывание, но
оно по своему существу соответствует основной идее моей статьи.
В книге Д. И. Блохинцева «Основы квантовой механики» (1949), на странице 69,
мы читаем: «В зарубежной литературе (см., чапример, В. Гейзенберг «Физические
принципы квантовой механики», ГТТИ, 1932) принято обсуждаггь этот опыт (речь
идет об известном «мысленном эксперименте» с у-микроскопом.— М. О.), как опыт
над одной частицей. Между тем от одной частицы можно получить лишь одно рас¬
сеяние (после чего она будет принадлежать другому ансамблю), а по одному рас¬
сеянному кванту нельзя судить о положении частицы (в фокальной плоскости не
будет изображения). Правильная математическая теория этого опыта, исходящая из
статистического толкования г1> функции, была дана Л. И. Мандельштамом в его лек¬
циях по квантовой механике». Основная мысль моей статьи полностью соответствует
этому замечанию Д. И. Блохинцева.
Наконец, я должен сослаться на работу Н. С. Крылова и В. А. Фока «О двух
основных толкованиях соотношения неопределенности для энергии и времени» («Жур¬
нал экспериментальной и теоретической физики». Т. 17, вып. 2. 1947), о содержании
которой говорится и в моей статье. В этой работе покавано, что выведенное J1. И. Ман¬
дельштамом и И. Е. Таммом соотношение неопределенностей ДНДТ >■ -х Для энер-
и
гии и времени имеет совсем другой физический смысл и совсем другую область
применения, чем соотношение Бора Д > !i. Первое относится к движению
волнового пакета, второе — к акту измерения (под последним понимается некоторый
мысленный эксперимент над отдельной частицей). В моей статье сказано о том цен¬
ном, что имеется в работе Н. С. Крылова и В. А. Фока, и о том, с чем, как мне
представляется, согласиться нельзя.
Таким образом, критические выскавывания Г. Ф. Друкарева я не могу считать
убедительными.
' М. Э. ОМЕЛЬЯНОВСКИЙ

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
155
О гармонических системах в теории относительности
(Переписка В. А. Фока и JI. Инфельда)
ОТ РЕДАКЦИИ. В опубликованной нами статье Л. Инфельда «Несколько заме¬
чаний о теории относительности» (см. журнал «Вопросы философии № 5 за 1954 год)
подверглись критике взгляды академика В. А. Фока на некоторые дискуссионные во¬
просы теории относительности. Переписка В. А. Фока с JI. Инфельдом, возникшая в
связи с этой статьей, по мнению редакции, представит интерес для читателей журнала.
Дискуссия по вопросам, связанным с общей теорией относительности, между
JI. Инфельдом и В. А. Фоком была продолжена 7 апреля этого года на дополнительном
заседании состоявшегося в Москве совещания по квантовой электродинамике и теории
элементарных частиц.
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ ЧЛЕНУ ПОЛЬСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
ПРОФЕССОРУ ЛЕОПОЛЬДУ ИНФЕЛЬДУ
Глубокоуважаемый коллега!
С большим интересом я прочел Вашу статью ^Несколько замечаний о теории отно¬
сительности», напечатанную в русском переводе в № 5 журнала «Вопросы философии»
за 1954 год. Самое появление Вашей статьи и в польском и в советском журналах сви¬
детельствует о том, что в наших странах устанавливается правильная точка зрения
на теорию относительности.
Так как Вы в этой статье полемизируете со мною, мне хотелось бы составить себе
более отчетливое представление о Ваших возражениях. Пока же я могу судить о них
только по Вашей статье, и нижеследующие мои замечания будут относиться к ней.
Прежде всего, я не понимаю самого вопроса о том, излишне или нет дальнейшее
ограничение координатной системы путем наложения четырех условий гармоничности,
а также вопроса, который Вы ставите дальше, а именно, действительно ли гармониче¬
ские условия необходимы. Совершенно ясно, что при формулировке любой задачи как
в «частной», так и в «общей» теории относительности можно пользоваться любой коор¬
динатной системой — я и не думаю этого оспаривать. Между тем Ваша аргументация
построена так, как если бы я против этого возражал.
Действительно важный вопрос состоит не в этом, а в том, существует ли привиле¬
гированная система координат, определяемая с точностью до преобразования Лоренца,
или нет.
Я утверждаю:
1. Такая система координат существует и определяется условиями гармоничности,
эвклидовости на бесконечности, а также условиями излучения и некоторыми другими,
необходимыми ввиду гиперболического типа уравнений, ее определяющих.
2. Существование такой системы координат имеет принципиально важное значение.
Вы эти мои утверждения оспариваете. Однако первое мое утверждение можно до¬
казать с той степенью строгости, какая вообще принята в физике. Только то, что я не
знаю пока абсолютно строгого математического доказательства, побудило
меня выразиться так осторожно: «есть все основания думать». Мне хотелось бы узнать,
в чем здесь заключаются Ваши сомнения.
Ваше несогласие с моим утверждением о принципиальной важности гармонических
систем Вы выражаете вопросом: <А не будут ли такими же определенными системы
при четырех других условиях?». Я считаю, что требованию быть определенными с точ¬
ностью до преобразования Лоренца удовлетворяют только гармонические системы. Если
Вы найдете другие такие системы, то это, конечно, лишит гармонические системы их
исключительного положения. Но пока этого нет, и я не думаю, чтобы это было воз¬
можно.
Далее Вы пишете: «Фок получает ньютоновское движение будто бы ка основе
использования гармонической системы. Можем доказать, что это только видимость».
Я этого возражения не понимаю (может быть, здесь плохой перевод с польского.) Если
пользоваться не гармонической системой, а другой, то, конечно, тоже можно получить
уравнения движения, но они будут ньютоновские или обобщенные ньютоновские, толь¬
ко если система близка к гармонической. Поэтому Ваше утверждение,
что ньютоновские уравнения (подразумевается: в декартовых координатах) не имеют
ничего общего с гармонической системой, представляется мне неправильным.
Естественность гармонической системы Вы сами доказываете — помимо Вашей
воли —тем, что при решении конкретных задач Вы, а также Эйнштейн фактически
пользуетесь либо ею (случай слабого гравитационного поля, излучение), либо системой,
мало от нее отличающейся (уравнения движения). Это Вы делаете, несмотря на'
Ваше убеждение (я бы сказал, предубеждение) в отсутствии привилегированных коор¬
динатных систем
Что касается Коперника, то здесь задача заключается в том, чтобы дать возможно
точное математическое определение коперниканской системы координат, притом такое,
которое годилось бы и при отсутствии сферической симметрии, например, в случае
двойной звезды. Мне кажется, что если отрицать принципиальное значение гармониче¬

156
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ских координат, то надлежащего определения коперниканской системы дать нельзя.
Без такого определения смысл Ваших слов: «Любая система хороша, если она копер¬
никова и инерциальна в бесконечности» — остается неясным.
Я с удовольствием вспоминаю наши дружеские встречи в Польше, и я твердо на¬
деюсь, что наш горячий научный спор нисколько не повредит тем дружеским отноше¬
ниям, которые у нас там установились. Возможно, что в июне 1955 года я буду в Швей¬
царии на конференции по теории относительности. Можег быть, мы там увидимся.
Искренне уважающий Вас В. ФОК
АКАДЕМИКУ В. А. ФОКУ
Глубокоуважаемый коллега!
Благодарю Вас за Ваше любезное письмо. Вполне согласен с Вами, что я должен
был упомянуть в своей статье, почему Вы находите, что добавление гармонических
условий имеет принципиально важное значение.
Вы утверждаете, что при принятии гармонической системы наряду с другими усло¬
виями существует привилегированная система координат, определяемая с точностью до
преобразования Лоренца. Это утверждение математическое. Точное доказательство это¬
го утверждения мне неизЕестно. Если бы такое доказательство даже существовало, то
не могу себе представить (может быть, ошибочно), чтобы этого доказательства нельзя
[J.V |J.V
было бы повторить, например, для о- =0 вместо Q = 0 '
43 h lv
Ввиду вышеприведенного я думаю, что гармонические системы «е могут являться
единственными, к которым бы относилось Ваше утверждение, если бы даже оно
было справедливым.
В последней моей работе, которую Вам посылаю, равно как в работе с Эйнштей-,
ном 1944 года, мы не пользовались никакими дополнительными условиями с
целью получения сверхньютоновских уравнений движения. Вполне достаточны были
метод приближений и первоначальные значения для T-j on. Если эта теорема правильна,
то Ваша аргументация, что уравнения движения связаны с гармоническими системами,
кажется мне необоснованной.
Надеюсь, что возникшее между нами научное разногласие может лишь укрепить
нашу дружбу. Весьма желательно было бы побеседовать с Вами на эту тему во время
нашего пребывания в Швейцарии, куда я собираюсь приехать, если только позволит
мне состояние моего здоровья, так как в последнее время не особенно хорошо себя чув^
ствую. Это именно и является причиной столь короткого моего ответа.
Примите уверения в моем совершенном к Вам уважении.
Варшава, 2 декабря 1954 года. Л. ИНФЕЛЬД
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ ЧЛЕНУ ПОЛЬСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
ПРОФЕССОРУ ЛЕОПОЛЬДУ ИНФЕЛЬДУ
Глубокоуважаемый коллега!
Ваше письмо от 2 декабря 1954 г. я получил и сердечно за кого благодарю.
Посылаю Вам оттиск своей работы *, в которой, между прочим, изложена и^.ея
доказательства того, что гармоническая система* координат определяется с точностью
до преобразования Лсренца. Рассуждения мои основаны на том, что новые гармони¬
ческие координаты, как функции от старых, удовлетворяют линейному общековариант-
ному волновому уравнению О ф = 0. Это будет так только для моего условия2
/ V—gg^ ) = о, (О
но не для условия3
д
(/'')= 0, (2)
1 В. А. Ф о к. «О работе Ф. И. Франкля «Некоторые принципиальные замечания
к общей теории относительности». Журнал < Успехи математических наук». Т. IX,
вып. 4 (62) за 1954 г., стр. 229.
(J.V
2 Условие (1) есть более подробная запись условия j --0 приведенного в тексте
iv
письма проф. Инфельда (здесь1 ~ V—g g > а нижний значок v после черточки
означает дифференцирование по ).
(J.V
3 Условие (2) есть более подробная за,пись условия о- == 0, приведенного в тек-
сте письма проф. Инфельда.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
157
которое Вы приводите в качестве примера. Так как в случае (1) задача нахождения
новых координат сводится к обшековариантному линейному уравнению, а в слу¬
чае (2) не сводится, то в математическом отношении условия (1) и (2) совер¬
шенно различны, и сходство между ними чисто внешнее.
Поэтому я не вижу оснований сомневаться в том, что гармонические системы —
единственные, обладающие указанным свойством
Перехожу ко второму вопросу. Вы считаете необоснованным утверждение (А):
«Уравнения движения связаны с гармоническими системами».
Но этому утверждению можно придать два разных значения, и мне неясно, какое
из них Вы имеете в виду.
Рассмотрим, например, ньютоновы уравнения движения задачи двух тел. Эти урав¬
нения допускают группу преобразований, состоящую из ортогональных преобразова¬
ний координат, из преобразования Галилея и из переноса начала координат и времени.
К этому можно добавить отражения и изменение знака времени. Всякое другое
преобразование меняет вид уравнений. Это — одно из возможных
значений (А1) утверждения (А). В этом смысле и следовало понимать слова моего
письма от 13 ноября: «Уравнения движения будут ньютоновские или обобщенные нью¬
тоновские, только если система близка к гармонической».
Но можно было бы придать утверждению (А) и другой смысл (А2), а именно:
«Вывод уравнений движения возможен только на основе гармонической системы». Та¬
кого утверждения я никогда не делал, и оно было бы неправильным.
Таким образом, я считаю утверждение (А) пра1вильным, если оно понимается в
смысле (А1), и неправильным, если оно понимается в смысле (А2).
Разъяснения, которых я просил у Вас в моем предыдущем письме, отчасти к этому
вопросу и относились.
Так как мое письмо от 13 ноября 1954 г. было ответом на Вашу статью в «Вопро¬
сах философии», то я послал копию его в редакцию этого журнала Редакция мне не¬
давно ответила, что считает целесообразным мое письмо напечатать и вместе с ним
напечатать Ваш ответ, который Вы сочтете нужным составить для журнала. Вероятно,
в ближайшие дни редакция Вам об этом напишет.
Я был огорчен, узнав, что последнее время Вы не очень хорошо себя чувствуете.
Но сегодня я прочел о Вашем выступлении в Вене 19 января. От души желаю Вам
здоровья и успеха как в научной работе, так и в борьбе за мир.
Искренне уважающий Вас В. ФОК
20 января 1955 года.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Против путаницы и вульгаризации в вопросах логики
Дискуссия по вопросам логики, прове¬
денная в 1950—1952 годах на страницах
нашего журнала, вскрыла наличие вуль¬
гаризаторских тенденций среди части ло¬
гиков. Эти тенденции выразились в попыт¬
ке создания так называемой «единой» ло¬
гики, которая на деле представляет собой
либо эклектическое смешение формальной
логики с диалектикой, либо прямую подме¬
ну диалектики формальной логикой. Подоб¬
ные смешение и подмена являлись не толь¬
ко грубым извращением марксистской диа¬
лектики, которая произвольно подгонялась
под формально-логические положения, но,
по сути, ликвидацией самой формальной
логики, поскольку эта последняя подвер¬
галась «диалектизации», точнее сказать,
искажению смысла ее собственных зако¬
нов.
Вульгаризаторские упражнения в обла¬
сти логики сочетались с полным отрица¬
нием марксистской диалектической логи¬
ки, с попытками без всяких на то осно¬
ваний пересмотреть известные положения
классиков марксизма-ленинизма, прежде
всего Энгельса и Лепина, касающиеся мар¬
ксистской диалектической логики, ее
принципов и ее общей характеристики.
При помощи всякого рода крючкотворства
и талмудистского перетолковывания смы¬
сла отдельных фраз и даже отдельных слов
некоторые логики пытались убедить чита¬
теля в том, что Энгельс и Лрнин, говоря о
диалектической логике, якобы не имели в
виду таковую, поскольку-де никакой диа¬
лектической логики не существует и быть
не может, и что они имели в виду мар¬
ксистскую теорию отражения или марксизм
вообще, а говоря о формальной логике, яко¬
бы также имели в виду не ее, а метафизи¬
ку. Подобным способом эти товарищи пы¬
тались отвести от формальной логики всю
критику ее ограниченности, переадресо¬
вав эту критику к метафизике.
После окончания дискуссии они не толь¬
ко не сложили своего оружия, че только
не отказались от своих ошибочных, немар¬
ксистских установок, но углубили свои
отступления от марксизма и развернули
еще более активные действия, направлен¬
ные против диалектической логики. Эти
установки получили, по существу, под¬
держку у бывшего директора Института
философии АН СССР Г. Ф. Александрова,
что выразилось в полном игнорировании
разработки вопросов диалектической логи¬
ки в институте.
Отрицание диалектической логики,
эклектическое смешение диалектической и
формальной логики нашли свое отражение
в ряде книг и учебных пособий по логике,
вышедших в свет в последние годы. Ярким
примером в этом отношении является
изданная недавно Институтом философии
«Логика» Н. И. Кондакова (изд-во АН
СССР. М. 1954). В ней развивается та же
вредная тенденция, которая получила
выражение в ряде прежних работ по логи¬
ке, особенно в рмботе К. Бакрадзе «'Логика»
(Тбилиси. 1951). Критический разбор кни¬
ги Бакрадзе был дан в свое время в нашем
журнале (см. «Вопросы философии» № 3
за 1952 год). Однако для того, чтобы пока¬
зать, что мы имеем дело не с частными
ошибками заблуждающегося логика, а с
глубоко ошибочной и вредной тенденцией,
которую упорно отстаивает часть наших
логиков, полезно будет, прежде чем перей¬
ти к разбору книги тов. Кондакова, напо¬
мнить основные положения «Логики»
тов. Бакрадзе.
1
Через всю книгу К. Бакрадзе красной
нитью проходит установка на смешение
формальной логики с диалектической, на
упразднение диалектической логики и
подмену ее логикой формальной. Автор
начинает свою книгу с разграничения ло¬
гики и диалектики. Он утверждает, что
«логика должна иметь свои самостоятель¬
ные, специальные задачи, которые надле¬
жит разрешить ей, а не диалектике, что
нельзя смешивать эти две науки, нельзя,

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
159
чтобы логика решала проблемы, стоящие
перед диалектикой, так же, как нельзя,
чтобы диалектика решала специальные за¬
дачи логики» (стр. 3). Здесь с автором
можно согласиться лишь постольку, по¬
скольку он в данном случае имеет в виду
под логикой только формальную логику.
«У логики, как мы уже указывали, —
пишет он, — есть свои проблемы, свои за¬
дачи; их не может решать ни одна другая
наука; их не решает и диалектика»
(стр. 5).
Каков же, по мнению К. Бакрадзе, пред¬
мет логики? «У логики свой предмет,—
утверждает он,— и она изучает этот пред¬
мет — формы и законы правильного мыш¬
ления, формы суждения, умозаключения,
формы и приемы доказательства. Ни одна
другая наука не изучает и не должна
изучать этот предмет. Было бы совершенно
неправильным признание двух различных
наук об одном и том же объекте, об одной и
той же закономерности» (стр. 79). Автор
рассуждает так: если формальная логика
«открыла и открывает законы правильно¬
го, логического мышления, если перед ней
стоит эта задача и она справляется с ней,
то зачем ей делить свой предмет изучения
с другими науками» (там же). Отсюда сле¬
дует подчеркнутый автором вывод: «Не су¬
ществует двух наук о формах и законах
правильного мышления; существует одна
наука, и эта наука — логика или формаль¬
ная логика» (там же).
Сказано категорично и как будто пра¬
вильно, поскольку и в данном случае под
логикой понимается одна лишь формаль¬
ная логика. Совершенно очевидно, что ре¬
шение задач формальной логики не должна
и не может брать на себя диалектика. Но
дальше мысль автора делает крутой пово¬
рот к полному отказу от того, что он сам
же декларировал в начале своей книги: он
без всяких на то оснований объявляет фор¬
мальную логику единственной ло¬
гикой вообще, сводя таким образом всю
логику к одной лишь формальной логике.
С этой целью он полностью зачеркивает
диалектическую логику, объявляя ее не¬
существующей. С такой, в корне ложной,
немарксистской позицией К. Бакрадзе свя¬
зано употребление им терминов «'логика»
и «формальная логика» как синонимов.
Объявив формальную логику единствен¬
ной наукой логики, отвергая всякое право
на существование диалектической логики,
К. Бакрадзе произвольно перетолковывает
в нужном ему смысле совершенно ясные и
недвусмысленные высказывания класси¬
ков марксизма-ленинизма по данному во¬
просу, стремится подогнать высказывания
Энгельса и Ленина под свои собственные
взгляды. Автор пытается доказать, что диа¬
лектика не занимается и не может зани¬
маться формами и закорми логического
мышления, что она есть лишь метод изуче¬
ния, познания действительности. Иначе
говоря, он предлагает ликвидировать диа¬
лектическую логику, ибо о какой же логи¬
ке тогда может идти речь, если ей запре¬
щено заниматься логическими формами и
законами мышления.
Между тем хорошо известно, что, гово¬
ря о диалектической логике, и Энгельс и
Ленин имели в виду не просто диалекти¬
ческий метод, а его применение к про¬
цессу познания, его конкретизацию в об¬
ласти науки о мышлении, о законах и ло¬
гических формах мышления. Хорошо из¬
вестно, что классики марксизма-лениниз¬
ма видели различие между формальной ло¬
гикой и диалектической логикой, однако
они видели его не в том, что первая изучает
законы и формы мышления, а вторая их
не изучает. Напротив, и Энгельс и Ленин
видели их различие в том, что формальная
логика изучает формы мышления, подходя
к ним как к данным, готовым, застывшим,
оперируя неподвижными категориями, диа¬
лектическая же логика изучает формы
мышления (понятия, суждения, умозаклю¬
чения) в их связях, переходах, в их разви¬
тии, «движении», оперируя текучими, диа¬
лектическими категориями. Например, го¬
воря о классификации не только суждений,
но и умозаключений, которые, по утверж¬
дению тов. Бакрадзе, составляют якобы
предмет исключительно одной формальной
логики, Энгельс писал в «Диалектике при¬
роды»: «Диалектическая логика, в проти¬
воположность старой, чисто формальной
логике, не довольствуется тем, чтобы пере¬
числить и без всякой связи поставить
рядом друг возле друга формы движения
мышления, т. е. различные формы сужде¬
ний и умозаключений. Она, наоборот, вы¬
водит эти формы одну из другой, уста¬
навливает между ними отношение субор¬
динации, а не координации, она развивает
более высокие формы из нижестоящих»
(стр. 177. 1952).
Имея в виду задачи диалектической ло¬
гики, Энгельс специально подчеркивает,
что «исследование форм мышления, логи¬
ческих категорий, очень благодарная и не¬
обходимая задача» (там же, стр. 191).
Вое эти прямые указания Энгельса
К. Бакрадзе попросту игнорирует.
Известно также, что в своих философ¬
ских работах, в особенности в «Философ¬
ских тетрадях», Ленин развил ряд важ¬
нейших положений диалектической логи¬
ки в применении к формам мышления.
К. Бакрадзе также полностью обходит их.
Он хотя и приводит соответствующие вы¬
сказывания Ленина, но не для того, чтобы
раскрыть их подлинный характер как по¬
ложений диалектической логики, а для то¬

IdO
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
го, чтобы наперекор их смыслу истолко¬
вать их как подкрепление положений фор¬
мальной логики. Так, например, Ленин в
фрагменте «К вопросу о диалектике» ука¬
зывает, что изложение диалектики (кото¬
рая, по Ленину, включает теорию позна¬
ния и диалектическую логику) следует на¬
чинать с простейшего предложения, пред¬
ставляющего собой суждение как опреде¬
ленную логическую форму: «Жучка есть
собака», «Иван есть человек» и т. д.
В противоположность формальной логике,
которая подходит к этим суждениям (ло¬
гическим формам) со стороны их строения
(субъект, предикат, связка) и внешнего со¬
отношения их составных частей, диалек¬
тическая логика, как показывает Ленин,
вскрывает в них внутренние противоречия
(единство противоположностей общего и
отдельного, необходимого и случайного
и т. д.), все черты или элементы диалек¬
тики.
Ленин разъясняет в тех же «Философ¬
ских тетрадях», что диалектическая логи¬
ка изучает «движение», переходы, перели¬
вы понятий, их взаимосвязи и взаимопре¬
вращения, вскрывает в них зародыши вну¬
тренних противоречий и т. д., причем
речь идет именно о понятиях как опреде¬
ленных логических формах. В известной
работе «Еще раз о профсоюзах» Ленин так¬
же ставит и решает вопросы диалектиче¬
ской логики в ее противопоставлении ло¬
гике формальной применительно к задаче
определения понятий, то есть применитель¬
но к логической операции над определен¬
ными формами мышления (к раскрытию
содержания понятий). На каком же осно¬
вании К. Бакрадзе, отрицая неоспоримые
факты, утверждает, будто диалектическая
логика не есть учение о формах и законах
мышления, то есть что она не есть логика
в собственном смысле слова, да еще приво¬
дит в подтверждение этого искаженные им
взгляды классиков марксизма? Ясно, что
никакого основания для этого у него нет.
Начав с провозглашения самостоятель¬
ности формальной логики как науки, ее
независимости от диалектики и недопусти¬
мости их смешения, автор в дальнейшем,
нарушая элементарные законы правильно¬
го. мышления, начинает смешивать фор¬
мальную логику с диалектикой самым не¬
позволительным образом.
Но этим путаница в книге К. Бакрадзе
не исчерпывается. Продолжая эклектиче¬
ское смешение формальной логики с диа¬
лектикой, автор объявляет первую момен¬
том или составной частью второй. Он за¬
являет, будто предмет формальной логики
как науки о законах правильного мышле¬
ния представляет собой «один момент,
одну сторону более обширного предмета
диалектики как теории познания. Поэтому
и логика как наука является моментом,
частью теории познания, т. е. диалектики»
(стр. 74). После этого автор с позиций
формальной логики начинает истолковы¬
вать известное положение Ленина, что диа¬
лектический путь познания истины идет
от живого созерцания к абстрактному
мышлению и от него к практике. И вот
важнейшие диалектические моменты этого
движения поснания к истине — диалекти¬
ческие переходы от одной ступени позна¬
ния к другой — автор отдает целиком фор¬
мальной логике, толкуя эти переходы как
обычное формально-логическое умозаклю¬
чение. Путь от живого созерцания к аб¬
страктному мышлению, по словам К. Бак¬
радзе, «всегда принимает форму умозаклю¬
чения», точно так же, как и переход от
абстрактного мышления к практике «так¬
же всегда принимает форму умозаключе¬
ния». Следоцательно, «в процессе познания
осуществляется двойной переход, переход
от живого созерцания к абстрактному мыш¬
лению, а отсюда к практике; и этот переход
в обоих случаях осуществляется с помощью
умозаключения. Формы, законы и правила
умозаключения представляют собой основ¬
ной предмет логики. Таким образом, пред¬
мет логики составляет определенный, необ¬
ходимый момент процесса познания, кото¬
рый является предметом диалектики как
теории познания» (стр. 73).
Из этого рассуждения К. Бакрадзе со
всей очевидностью вытекает следующее: на
словах он декларирует необходимость ис*
толкования формально-логических законов
и форм правильного мышления с позиций
материалистической диалектики. На деле
лее «диалектико-материалистическое истол¬
кование» форм и законов правильного мы¬
шления сводится к подчинению диалекти¬
ки формальной логике.
И хотя К. Бакрадзе на словах заявляет
об ограниченности формальной логики, ил
духа всей его книги вытекает, что фор¬
мальная логика есть основа подлинно на¬
учного знания, поскольку таковое знание
опирается на умозаключения, а учением о
последних служит формальная логика. В
качестве примера автор ссылается на уста¬
новленные науками законы, к которым, в
частности, относятся «закон прибавочной
стоимости Маркса, закон неравномерного
развития капитализма, открытая Лениным
теория возможности построения социализ¬
ма в одной стране, обоснованная Лениным
и Сталиным, теория о постепенном перехо¬
де от социализма к коммунизму и т. д.—
все это выводное знание, полученное...
с помощью умозаключения» (стр. 47).
Совершенно ясно, что К. Бакрадзе, играя
на понятии «умозаключение», пытается
все выводное знание вообще, а вместе с
ним и важнейшие достижения марксист-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
101
спой теории, добытые с помощью марксист¬
ской диалектической логики, изобразить
как достигнутые с помощью якобы фор¬
мальной логики.
Нет никакого сомнения, что при любом
сколь угодно сложном диалектическом
рассуждении должны соблюдаться все эле¬
ментарные (формально-логические) приемы
и требования, но это никак не означает,
что тем самым диалектическое мышление,
как полагает Е. Бакрадзе, подчиняется за¬
конам формальной логики. Ведь на таком
же основании следовало бы признать, что
вся высшая математика подчиняется низ¬
шей, поскольку при любых математических
расчетах должна соблюдаться таблица
умножения. Четыре простейших закона
формальной логики играют такую же роль
в мышлении, как простейшие правила че¬
тырех арифметических действий в матема¬
тике.
Подменяя диалектику формальной логи¬
кой, автор пытается доказать, будто важ¬
нейшие положения марксистской диалекти¬
ки являются, по сути дела, применением
правил формальной логики. При этом он
констатирует лишь внешнее сходство фор¬
мул и не видит коренного различия то их
смыслу, по их содержанию. Например, и
формальная логика и марксистская диа¬
лектика пользуются одной и той же по
внешнему своему виду формулой: «либо-
либо, середины нет, третьего не дано». Но
при этом формальная логика исходит из
недопустимости какого-либо противоречия
в мыслях; она требует, чтобы из двух
взаимопротиворечащих положений было
выбрано одно, поскольку совместить их не¬
возможно. Марксистская же диалектика,
не допуская, конечно, логических проти¬
воречий в мысли, исходит из наличия глу¬
бокого противоречия в самой действитель¬
ности, причем такого, стороны которого
находятся в непримиримо противоречивом
отношении друг к другу. Отсюда формула
«либо-либо, третьего не дано» означает в
диалектике, в диалектической логике, что
путь разрешения этого противоречия ле¬
жит через борьбу противоположностей, че¬
рез победу одной из них над другой без ка-
'кого бы то ни было их примирения.
Следовательно, формально одними и те¬
ми же словами выражаются два* разных
взгляда: один исходит из недопусти¬
мости логического противоречия в мыш¬
лении, другой — из наличия жизнен¬
ного, реального противоречия, требующего
своего разрешения. Не желая замечать это¬
го, К. Бакрадзе подводит положения мар¬
ксизма под некий формально-логический
закон. Он пишет: «...Закон исключенного
третьего говорит не о том, какова действи¬
тельность и каким законам она подчиняет¬
ся, а о том, как мы должны мыслить дей-
11. «Вопросы философии» № 3.
ствительность, чтобы познать ее». А затем
заявляет: «Что закон исключенного треть¬
его не противоречит принципу диалектики,
видно из того, что классики марксизма-
ленинизма — эти мастера диалектики
всегда применяли в своих рассуждениях
этот закон» (стр. 425). Далее следуют при¬
меры, в том числе следующее сталинское
положение: «Стало быть, вопрос стоит так:
либо один путь, либо другой, либо назад—
к капитализму, либо вперед — к социализ¬
му. Никакого третьего пути нет и не может
быть».
И эту живую диалектику живого проти¬
воречивого общественного развития, где в
ожесточенной борьбе решается вопрос «кто-
кого?» и из непримиримости капитализма!
социализма вытекает невозможность треть¬
его пути, Е. Бакрадзе ухитрился подве¬
сти под формально-логическое положение,
предлагающее избегать противоречия в
мышлении посредством выбора из двух по¬
ложений—«эта бумага белая» и «эта бу¬
мага не белая» — одного из них.
Е. Бакрадзе не останавливается ни пе¬
ред какой, с позволения сказать, аргумен¬
тацией, чтобы отвести от формальной ло¬
гики вою критику, данную ей Энгельсом и
Лениным. Он полностью зачеркивает
исключительно глубокое и верное сравне¬
ние формальной логики с низшей матема¬
тикой, а диалектики — с высшей, по¬
скольку первая оперирует неизменными
категориями, а вторая — текучими. Пре¬
вознося формальную логику, автор забы¬
вает упомянуть и то, что Энгельс отнюдь
не подчинял диалектическое мышление
формально-логическим законам, а каж раз
наоборот: показал, как диалектика преодо¬
левает узость и ограниченность формаль¬
ной логики. «Даже формальная логика, —
писал Энгельс, — представляет, прежде
всего, метод для отыскания новых резуль¬
татов, для перехода от известного к неиз¬
вестному, и то же самое, только в гораздо
более высоком смысле, представляет диа-
лектика, которая к тому же содержит в се¬
бе зародыш более широкого мировоззрения,
так как она прорывает тесный горизонт
формальной логики. В математике суще¬
ствует такое же отношение. Элементарная
математика, математика постоянных вели¬
чин, движется, по крайней мере в целом и
общем, в границах формальной логики; ма¬
тематика переменных величин, существен¬
нейший отдел которой составляет ©счисле¬
ние бесконечно малых, есть в сущности не
что иное, как применение диалектики к
математическим отношениям» (К. Маркс
иФ. Энгельс. Соч. Т. XIV, стр. 134).
Так с полной ясностью Энгельс решает
вопрос о соотношении формальной логики
и диалектики. Нельзя .сказать, чтобы это
не было известно К. Бакрадзе, ибо из при¬

162
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
веденной цитаты он неоднократно повто¬
ряет первые строки, но умалчивает об
остальном, ибо он держится иной точки
зрения, не согласной с энгельсовской.
Однако Е. Бакрадзе не хочет открыто ска¬
зать о своем расхождении с Энгельсом, бо¬
лее того, он пытается изобразить свою
точку зрения как якобы согласующуюся с
энгельсовской. С этой-то целью сны и обра¬
батывает высказывания Энгельса так, что¬
бы'от них осталось только то, что удобно
для подтверждения его собственных взгля¬
дов.
Особенно резко возражает К. Бакрадзе
против той характеристики, которая была
дана области применения законов формаль¬
ной логики как области простейших отно¬
шений вещей. Он отвергает положение, что
применение формальной логики, закономер¬
ное в определенной области, на более вы¬
соких ступенях познания, в более широкой
области хотя и необходимо, но уже недо¬
статочно и что тут уже вступает в свои
права диалектика. «Где же,'— вопрошает
саркастически автор,— эта граница между
низшими и высшими ступенями познания,
чем отличается эта «определенная область»
от более широкой области? В «определен¬
ной области» применение логики правомер¬
но, но ведь эта «определенная» область
остается чересчур уж неопределенной!»
(стр. 76).
Указание Энгельса на то, что область
формальной логики — это область про¬
стейших отношений, К. Бакрадзе «опро¬
вергает» следующим, более чем странным
образом: «Не поможет, конечно, указание
на то обстоятельство, что логика имеет де¬
ло с теми простейшими отношениями ве¬
щей, с которыми человеку приходится
встречаться в своей повседневной практи¬
ке. Не есть ли это положение повторение
старой ошибки, что диалектика, якобы,
имеет дело с теорией, а формальная логи¬
ка— с практикой?» (там же).
Этот вывод профессора Бакрадзе направ¬
лен не только против положений Энгельса,
но и против известного положения Ленина.
В «Философских тетрадях» Ленин, как из¬
вестно, писал по поводу формальной логи¬
ки и ее «фигур умозаключений»: «Самые
обычные логические «фигуры»... суть
школьно раамазанные... самые обычные
отношения вещей» (стр. 152. 1947). Об
этом умалчивает К. Бакрадзе. Он произ¬
вольно опускает все те места из приводи¬
мых им высказываний Ленина, которые
вскрывают ошибочность его, Бакрадзе,
точки зрения. Так, иапример, из статьи
Ленина «Еще раз о профсоюзах» автор
привел лишь то, что сказано Лениным п о-
с л е характеристики сути формальной ло¬
гик#, которая берет то, что чаще всего
бросается в глаза, и т. д., и ограничивается
этим. После этого Ленин говорит: «Логина
диалектическая требует того, чтобы мы
шли дальше». Дальше чего? Дальше того,
на чем останавливается и чем ограничи¬
вает себя формальная логика, беря фор¬
мальные определения.
Как видим, это ленинское положение на¬
ходится в полном согласии с тем, что ска¬
зано у Энгельса по поводу того, что
диалектика прорывает узкий горизонт фор¬
мальной логики, то есть идет дальше
и глубже, чем эта последняя. Но Е. Бак¬
радзе, верный своему особому приему из¬
лагать взгляды классиков марксизма,
опустил из высказывания Ленина как раз
то же самое, что он опустил ранее из
высказываний Энгельса, а именно указание
на узость, ограниченность того подхода,
который опирается на формальную логику.
Цитируя работу Ленина, он начинает сразу
с тех слов, где говорится, что логика диа¬
лектическая требует идти дальше (см.
стр. 80). При таком способе цитирования
читателю так и останется неясным, даль¬
ше чего требует идти диалектическая
логика.
Таким образом, анализ книги К. Бакрад¬
зе ясно показывает, что она дает невер¬
ную, чуждую марксизму ориентировку в
вопросах диалектической и формальной
логики.
2
Такую же ориентировку дает и книга
Н. И. Кондакова, которая может служить
одним из самых последних образчиков
вульгаризации и путаницы в вопросах ло¬
гики 1. При обсуждении рукописи этой
книги в Институте философии в 1952 году
автору указывалось на допущенные им
серьезные ошибки, которые проистекали
из его попытки смешивать формальную
логику с диалектикой. Автор имел также
возможность учесть критику концепции
К. Бакрадзе. Однако он не захотел учесть
критику и выправить свои ошибки. Подоб¬
но К. Бакрадзе, Н. Кондаков считает, что
никакой особой диалектической логики
не существует. Правда, указывает Н. Кон¬
даков, в произведениях Энгельса и Ленина
«встречается (!) понятие «диалектическая
логика» (стр. 423), но на самом деле в них
имеется в виду марксизм в целом, а не ка¬
кая-то диалектическая логика как часть
диалектического материализма.
1 Здесь речь идет лишь об общности по¬
зиции К. Бакрадзе и Н. Кондакова в вопро¬
се о соотношении диалектической и фор¬
мальной логики и не ставится задача оцен¬
ки уровня анализа формально-логических
проблем в обеих этих книгах. Оценка книги
Н. Кондакова как учебника формальной ло¬
гики будет дана в специальной рецензии.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
163
Замечательно это слово «встречается»!
Выходит, что классики марксизма-лениниз¬
ма не разрабатывали диалектической логи¬
ки, что само понятие диалектической логи¬
ки в их трудах — чистейшая случайность.
Конечно, автор сам в одном — двух местах
употребляет это понятие и даже говорит о
том, чем занимается диалектическая логи¬
ка (см. стр. 424). Следует заметить, что
и у К. Бакрадзе можно найти рассуждения
о диалектической логике. Но все это
одни слова, суть же состоит в отрицании
диалектической логики, в подмене диа¬
лектической логики логикой формальной.
На деле понятие диалектической логики,
ее конкретные и определенные задачи
растворяются как таковые в марксизме в
целом. «Энгельс и Ленин,— пишет Конда¬
ков,— понимали под диалектической логи¬
кой марксизм» (стр. 424). А занимается ли
и должна ли заниматься диалектическая
логика учением о понятии, о суждениях
и умозаключениях, о логических формах
мышления — на все это Н. Кондаков дает
отрицательный ответ. И не удивительно,
ибо он, как и К. Бакрадзе, полагает, что
этим занимается только формальная логи¬
ка, единственная и всеобъемлющая наука
логики.
Отрицание диалектической логики, под¬
мена логики диалектической логикой фор¬
мальной ведут к грубейшей и вреднейшзй
вульгаризации философских основ марксиз¬
ма-ленинизма и политики марксистской
партии. Путаница и вульгаризация сказы¬
ваются прежде всего в решении важного
вопроса о природе формально-логических
законов мышления ■— вопроса о том, явля¬
ются ли они чистыми законами мышления
или же отражают объективное бытие, объ¬
ективные предметы и явления мира.
Выше уже говорилось, что формули¬
руемые элементарной логикой законы
мышления не могут и не призваны отра¬
зить действительность во всей ее сложно¬
сти— в ее вечном развитии и изменении,
в смене старого новым, в борьбе противо¬
положных тенденций и сторон явлений и
процессов. Любой закон формальной логи¬
ки — будь это закон тождества, закон
противоречия или закон исключенного
третьего — так формулирует правила, что
мысли, отражающие явления действитель¬
ности, берутся в своем постоянстве, неиз¬
менности, устойчивости, И это не ошиб¬
ка формальной Л'Ошш, а необходимость,
без которой невозможна формальная логи¬
ка. Каждый ее принцип, каждое ее правило
опирается на эти формально-готические
законы, ка* на свою естественную оонову.
Коща формальная логика учит, что в
процессе рассуждения надо точно придер¬
живаться данного понятия, данной мысли,
не подменяя их друпши, то в этом прави¬
ле отражается относительная тождествен¬
ность вещей. Когда она утверждает, что
нельзя две противоположные мьюли об од¬
ном и том же предмете, взятом в одгао и то
же время и в одном и том же отношении,
считать истинными, то и в этом законе
опять-тажи находит свое отражение из¬
вестная устойчивость вещей, отличие од¬
них вещей от других и т. д. Действитель¬
но, нельзя говорить, что Волга-—самая
большая река Европы, и вместе с тем
утверждать, что она не самая большая ре¬
ка Европы, так как объективно река не мо¬
жет быть одновременно и самой большой и
не самой большой.
Иначе говоря, если иметь в виду те цели
и задачи, которые стоят перед элементар¬
ной, формальной логикой — привить чело¬
веку навыки последовательного, логически
непротиворечивого мышления, умение пра¬
вильно связывать мысли в рассуждени¬
ях,— то этого можно достигнуть на ос¬
нове указанных законов формальной ло¬
гики. При этом — и это нужно со всей
силой подчеркнуть — законы формальной
логики, будучи законами мышления, отра¬
жают само бытие, реальные отношения
объективных предметов и явлений, в про¬
тивном случае они были бы бесполезны,
не служили бы цели логически правильно¬
го мышления. Однако законы формальной
логики отражают законы бытия, действи¬
тельности с ограниченной точки зрения;
они берут, как говорил Ленин, лишь то,
что чаще всего бросается в глаза, и ограни¬
чиваются этим, не проникают в глубочай¬
шую сущность вещей, не рассматривают
предметы и мысли об этих предметах в их
развитии, изменении, внутренних противо¬
речиях. Такое рассмотрение предметов и
мыслей о предметах и не входит в задачу
элементарной логики.
Н. Кондаков, как и некоторые другие ло¬
гики, не хочет признать эту ограничен¬
ность формальной логики под тем предло¬
гом, что это-де сблизит ее с метафизикой.
Из непонимания истинной природы фор¬
мальной логики и ее отличия от логики
диалектической вытекает грубая ошибка,
заключающаяся в неправильном решении
вопроса об отношении логических законов
мышления к действительности. Вот, напри¬
мер, рассуждения Н. И. Кондакова о законе
тождества. «Закон тождества,— заявляет
он,— это закон мышления, и, естественно,
он распространяется лишь на мыслитель¬
ные акты, а не на предметы» (стр. 53).
Итаж, законы логического мышления (в
данном случае закон тождества) примени¬
мы «лишь» к мыслительным актам, но не
к предметам. Следовательно, выходит, что
к бытию, к явлениям объективного *гира
зажоны логиш не имеют касательства, не
отражают объективных отношений вещей.

164
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Какая же тогда им цена? Не есть ли это
прямая проповедь разрыва мышления и
бытия?
Как ни странно, но такой недопустимый
для материалиста вывод делается на осно¬
вании... диалектики. Подоплека этих рас-
суждений такова. Так как диалектика
не признает ничего раз навсегда равного
себе, неизменного, и объективным законом
бытия является изменчивость, то законы
формальной логики могут быть распростра¬
нены только на область мышления. Наш
автор боится открыто признать, что законы
формальной логики отражают объективную
действительность с ограниченной точки
зрения, в относительной неподвижности,
устойчивости, неизменности. И за это он
расплачивается ценой отказа от признания
объективной основы законов формальной
логики.
Впрочем, мы были бы несправедливы,
если бы не указали, что наряду с призна¬
нием того, что законы формальной логики
распространяются «лишь» на область
мышления, у Н. И. Кондакова можно
найти сколько угодно рассуждений и о
том, что эти законы суть отражение объ¬
ективного бытия. Буквально рядом с при¬
веденной выше цитатой можно прочесть,
что «за,кон тождества является отображе¬
нием множество раз наблюдавшейся чело¬
веком определенности предметов и явле¬
ний действительности» (стр. 55). А далее
Н. И. Кондаков еще более решительно ука¬
зывает, что закон тождества, «отображая
одну из закономерностей бытия, обеспечи¬
вает определенность наших мыслей в про¬
цессе данного рассуждения» (стр. 108).
Какой же смысл имеет сделанное указа¬
ние, что зжон тождества относится толь¬
ко й мышлению? Не вправе ли читатель
требовать от авторов к-ниг по логике эле¬
ментарной логической последовательности
в их собственных рассуждениях?
Такую же эклектическую мешанину
мы наблюдаем и в рассуждениях автора о
законе противоречия. Приводя определение
этого закона, данное Аристотелем и глася¬
щее, что «невозможно, чтобы одно и то же
вместе было и не было присуще одному и
тому же и в одном и том же смысле»,
тов. Кондаков выражает свое недовольство
этой формулировкой. В чем же причина его
недовольства? «Выраженная в таком ви¬
де,— говорит II. И. Кондаков,— она была
недостаточно ясной и полной, а кроме того,
она непосредственно относилась не к
мышлению, а к предметам бы¬
тия (разрядка наша.— Ред.), тогда как
необходимо было дать четкое определение
принципа правильного мышления»
(стр. 68).
Вслед за этим Н. И. Кондаков дает свое
определение, которое при всем желании
трудно, по существу, отличить от аристо¬
телевского. Но зато шаг назад от Аристо¬
теля Н. И. Кондаков, несомненно, делает.
Ленин, оценивая логику Аристотеля, видел
ее достоинство в том, что хотя у него
«объективная логика смешивается с
субъективной», все же «везде видна
объективная» (см. «Философские тетради»,
стр. 304). Аристотель не отрывал законов
мышления от законов бытия и стремился
представить формулируемые им принципы
мышления как отражение реальных вещей
и явлений. Кондаков же, как и в случае
с законом тождества, подчеркивает, что
формулировка закона противоречия доллс-
на относиться к мышлению, а не к пред¬
метам.
Следовательно, опять проповедуется
расхождение между мышлением и бытием.
И опять-таки эта ошибочная проповедь
имеет своим источником стыдливую боязнь
признать, что формально-логический закон
противоречия отражает предметы как тож¬
дественные, противопоставляя одни пред¬
меты с их свойствами другим предметам
с противоположными свойствами, игнори¬
руя в определенных целях внутреннюю
противоречивость вещей. Н. И. Кондаков
полагает, что данная им формулировка за¬
кона противоречия — «две противополож¬
ные мысли об одном и том же предмете, взя¬
том в одно и то же время и в одном и том
же отношении, сразу вместе не могут быть
истинными» — есть более точная, «уточ¬
ненная» и «отшлифованная» в итоге борь¬
бы «между логиками-материалистами и ло-
гиками-идеалистами, между диалектиками
и метафизиками» (см. стр. 68).
Что касается указания на борьбу между
логиками-материалистами и логикам и-
идеалистами, то претензии автора .неосно¬
вательны, та,к как сам он противопостав¬
ляет принципы мышления принципам бы¬
тия и в этом смысле при изложении зако¬
нов логики запутывает вопрос, а не прояс¬
няет его. Что же касается ссылки на
борьбу между метафизиками и диалектика¬
ми, то в этом действительно «гвоздь» во¬
проса, ибо Н. И. Кондаков хочет сидеть на
двух стульях — дать «диалектизирован-
ную» формальную логику и «ф-ормализщю-
ванлую» диалектику. Но в результате у
него проигрывает как формальная логика,
так и диалектика.
Формальная логика проигрывает потому,
что нельзя преподносить ее читателю по
такому принципу: в действительности, в
бытии предметам свойственны внутренние
противоречия, в мышлении же дело обсто¬
ит как раз наоборот; в действительности, в
бытии предметы не тождественны, в мыш¬
лении же предметы должны рассматривать¬
ся как тождественные. Неужели можно
всерьез советовать учителям, пособие для

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
1G5
которых писал Н. И. Кондаков, так препод¬
носить ученикам средней школы логику?
Диалектика проигрывает потому, что
Н. Кондаков, подобно К. Бакрадзе, низво¬
дит ее до формальной логики. При всем
желании трудно было бы обнаружить хоть
малейший намек на то, что приведенная
выше формулировка закона противоречия,
данная тов. Кондаковым, является уточ¬
ненной и отшлифованной в свете «борьбы
между диалектиками и метафизиками».
Самое смешное заключается в том, что,
впадая в логическое противоречие с самим
собой, Н. Кондаков приводит ряд вы¬
держек из книг по логике, которые, по его
же словам, свидетельствуют о том, что во
всех учебниках и учебных пособиях по ло¬
гике, вышедших на русском языке за по¬
следние двести пятьдесят лет, существо
закона противоречия определяется в соот¬
ветствии с окре,делением, которое он сам
дает.
Вот, например, формулировка закона
противоречия, взятая из учебника логики
для средних учебных заведений и самооб¬
разования, изданного в 1909 году: «Ни что
мьгслим'ое не .может совмещать в себе
утверждение и -отрицание одного и того же
в одно и то же время и в одном и том же
отношении» (см. стр. 75 книги Н. Конда¬
кова). Чем отличается она от вышеприве¬
денного определения этого закона Н. И. Кон¬
даковым? Абсолютно ничем! Разница лишь
в том, что автор приведенной здесь форму¬
лировки и не помышлял о диалектике,
когда писал свое пособие. Н. И. Кондаков
же преподносит свое определение как ре¬
зультат борьбы между диалектикой и ме¬
тафизикой, хотя ничего диалектического
его формулировка не содержит. Но, будучи
окрещена «диалектической», она этим за¬
путать читателя, безусловно, может, ибо
иной неискушенный читатель и в самом
деле подумает, что это и есть диалектика.
Нужно сказать, что Н. Кондаков не
одинок в подобной трактовке законов фор¬
мальной логики. В «Логике» К. Бакрадзе
проводится та же точка зрения. «Закон
тождества,— пишет К. Бакрадзе,— не
утверждает, что вещи и явления действи¬
тельности тождественны» (стр. 416). От¬
куда же тогда взялся этот закон мышле¬
ния, позволительно спросить у К. Бакрад¬
зе? Не есть ли он априорная категория в
конце концов? И почему так страшатся
некоторые наши логики признать, что за¬
кон тождества основан на отражении отно¬
сительной устойчивости, тождественности
самих вещей? Ведь в самом этом положе¬
нии никакой метафизики непосредственно
еще не содержится. Они боятся это при¬
знать потому, что хотят свести всю логи¬
ку к одной формальной логике.
Приведенное выше положение необходи¬
мо, повторяем, для того, чтобы сформулиро¬
вать действительно важный, хоть и элемен¬
тарный формально-логический принцип,
согласно которому нельзя в процессе рас¬
суждения мысль об одном предмете подме¬
нять мыслью о другом предмете. Это и
означает, что закон тождества в данных
целях рассматривает предметы, о которых
ведется рассуждение, или мысли об этих
предметах как тождественные. Если речь
идет о столе, то нужно говорить именно о
столе, а не о стуле, ибо стол есть стол, а
не стул. В целях правильного построения
рассуждений не только можно, но и нужно
рассматривать вещи или мысли о вещах
как тождественные. Стол в то время, в ка¬
кое вы о нем рассуждаете, не перестает
быть столом, и если подменить понятие
стола понятием стула, то есть если рас¬
сматривать стол не как тождественную
вещь, то тем самым будет совершена не
только логическая ошибка, но и ошибка,
связанная с неправильным отражением
объективного предмета.
Как известно, Энгельс, не боясь обвине¬
ний в «метафизике», говорил о пригодно¬
сти даже понятия абстрактного тождества
в известных границах,— там, «где мы
имеем дело с небольшими масштабами или
с короткими промежутками времени; гра¬
ницы, в рамках которых оно пригодно, раз¬
личны почти для каждого случая и
обусловливаются природой объекта» («Диа¬
лектика природы», стр. 170). Но Энгельс
тут же подчеркивает недостаточность,
ограниченность этого понятия, ибо он пре¬
красно понимал различие между формаль¬
ной и диалектической логикой.
Следовательно, нет никаких оснований
не признавать того, что закон тождества
отражает объективно существующее отно¬
сительное (но, разумеется, не абсолютное,
ибо такового не существует) тождество
вещей. В этом еще никакой метафизики
нет.
Другое дело, если абсолютизировать за¬
коны формальной логики, если отрицать
диалектическую логику как высшую логи¬
ку, которая, имея целью отражение дей¬
ствительности в ее развитии, во всех ее
сложных связях и противоречиях, не мо¬
жет удовлетвориться элементарными прин¬
ципами формально-логического мышления
и поднимается в познании на высшую
ступень,— в этом случае, то есть в
случае абсолютизации формальной логи¬
ки, конечно, неизбежно скатывание к ме¬
тафизике.
К разобранной выше ошибке тесно при¬
мыкает другая ошибка некоторых наших
логиков. Пытаясь ограничить науку ло¬
гику одной формальной логикой и тем са¬
мым подменить логику диалектическую ло¬
гикой формальной, некоторые авторы так

166
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
преподносят последнюю читателю, что у
него может сложиться лишь одно впе¬
чатление, а именно, что формальная логика
дает теоретическое обоснование маркси¬
стско-ленинского подхода к сложным во¬
просам теории и политики. Против подоб¬
ной вульгаризации нельзя не протесто¬
вать. Особенно сильно грешит по этой ча¬
сти Н. И. Кондаков. И дело не в том, что
он приводит множество примеров из произ¬
ведений классиков марксизма-ленинизма
для иллюстрации принципов формальной
логики. Мы не против того, чтобы такие
примеры приводились. В ряде случаев
Н. И. Кондакову действительно удается по¬
казать, как важно даже при решении слож¬
нейших вопросов политики соблюдать эле¬
ментарные принципы формально-логиче¬
ского мышления. Он правильно показы¬
вает, что реакционеры нередко сознатель¬
но нарушают требования закона противо¬
речия или какого-либо другого закона
мышления, чтобы софистически извратить
истину, и что марксисты разоблачают их
при помощи законов формальной логики.
Если бы автор ограничился приведением
иллюстраций из произведений классиков
марксизма-ленинизма в качестве доказа¬
тельства важности соблюдения элементар¬
ных правил логического мышления, это
не встретило бы никаких возражений. Ибо
несомненной истиной является то, что диа¬
лектическая логика, диалектический метод
исследования самых сложных процессов
не отменяет необходимости строжайшего
соблюдения элементарных законов пра¬
вильной связи мыслей в рассуждениях. Но
беда в том, что автор претендует на боль¬
шее. Будучи верен своей порочной пози¬
ции ограничения логики одной формальной
логикой, Н. И. Кондаков яркие примеры
диалектического подхода классиков мар-
ксизма-ленинизма к сложным вопросам
теории и политики рабочего класса трак¬
тует как выражение... формально-логиче-
ского взгляда на вещи! Таким образом, он
диалектику сводит к формальной логике.
Приведем несколько примеров.
В качестве иллюстрации формально-ло¬
гического закона противоречия приводится
выдержка из статьи Ленина «Аграрная
программа русской социал-демократии»,
написанной в 1902 году. В этой статье
Ленин наряду с рассмотрением других во¬
просов, как известно, доказывал важность
на том историческом этапе в целях пробуж¬
дения революционной энергии крестьянства
отстаивания требования о возвращении
крестьянам «отрезков», то есть земель, от¬
резанных у них в период реформы 1861 го¬
да. К этому выводу Ленин пришел в резуль¬
тате глубокого диалектического анализа
внутренне противоречивой социальной при¬
роды крестьянства, а также исторической
обстановки данного периода. Ленин вскры¬
вает две противоречивые, внутренне свя¬
занные тенденции крестьянина: в борьбе
против крепостничества, за демократиче¬
ский переворот он смотрит больше вперед,
чем назад; но у крестьянина имеется и
другая тенденция: он мелкий собственник
и в этом смысле смотрит назад, а не впе¬
ред. Ленин всегда требовал учитывать эту
двойственность крестьянина в целях про¬
ведения такой политики партии, которая
бы обеспечивала превращение крестьян¬
ства в верного союзника пролетариата.
Ленин критиковал тех, кто метафизиче¬
ски подходил к крестьянину и полагал, что
требование возврата «отрезков» якобы
приостановит или задержит развитие ка¬
питализма. Противники Ленина, ставив¬
шие так вопрос, учитывали лишь одну
сторону, одну тенденцию крестьянина и
игнорировали другую его сторону и тен¬
денцию — его стремление освободиться от
всех форм крепостнического гнета. Ленин
прекрасно понимал, что в этом требовании
имеется наряду с положительной и отри¬
цательная сторона. Но он как подлинный
диалектик видел важное значение этого
требования для развития классовой борь¬
бы в деревне в той обстановке.
Вот замечательный образчик ленинской
диалектики: «Вообще говоря, поддержка
мелкой собственности реакционна, ибо она
направляется против крупного капитали¬
стического хозяйства, задерживая, следо¬
вательно, общественное развитие, затемняя
и сглаживая классовую борьбу. В данном
же случае мы хотим поддержать мелкую
собственность именно не против капита¬
лизма, а против крепостничества,— в дан¬
ном случае мы поддержкой мелкого кресть¬
янства даем громадный толчок развитию
классовой борьбы. В самом деле, с одной
стороны, мы делаем этим последнюю попыт¬
ку разжечь остатки классовой (сословной)
вражды крестьян к крепостникам-помещи-
кам. С другой стороны, мы расчищаем до¬
рогу для развития буржуазного классового
антагонизма в деревне, ибо этот антагонизм
прикрыт ныне общей и одинаковой, якобы,
угнетенностью всех крестьян остатками
крепостничества» (Соч. Т. 6, стр. 114).
При этом Ленин подчеркивал временный
характер требования возврата отрезков.
Он рассматривал его лишь как дверь, через
которую надо идти дальше. Когда кресть¬
янское движение развернулось, Ленин в
начале 1905 года потребовал пересмотра
аграрной программы партии и замены тре¬
бования о возвращении отрезков лозунгом
конфискации, а затем национализации
земли.
И вот этот образчик ленинской диалек¬
тики Н. И. Кондаков приводит как пример
формально-логического закона противоре¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
167
чия, запрещающего говорить и «да» и
«нет» одновременно по одному и тому же
вопросу в одном и том же отношении!
Когда-де выставлялось требование отрез¬
ков, нужно было говорить «да», измени¬
лась историческая обстановка — нужно
было говорить «нет». Пусть читатель су¬
дит — разве это не профанация диалекти¬
ки, не профанация всей сложности методо¬
логического анализа столь трудного вопро¬
са, как аграрный вопрос?! Иной из учите¬
лей, для которых предназначена книга
Н. И. Кондакова., и впрямь подумает, что
на базе формальной логики можно решать
такие вопросы!
Н. И. Кондаков может возразить, что он
своим примером преследовал одну лишь
цель: показать, что закон противоречия не
запрещает говорить «да» и «нет» по одно¬
му и тому же вопросу, если мы его рас¬
сматриваем по отношению к разным пе¬
риодам. Никто этого и не оспаривает.
Смирнов действительно может знать плохо
алгебру в шестом классе и отлично знать
ее в девятом классе (пример, приводимый
Н. И. Кондаковым). И мы действительно
не нарушаем требований закона противо¬
речия, когда считаем оба суждения о
Смирнове истинными.
Но разве о таком подходе идет речь в
случае с примером, который привел
Н. И. Кондаков из работы В. И. Ленина?
Разве в формально-логическом законе про¬
тиворечия содержится требование рассмат¬
ривать явления (в данном случае такое
явление, как крестьянство) в- их внутрен¬
них противоречиях, в их существующих
одновременно противоположных тенден¬
циях, в их историческом развитии, каче¬
ственных изменениях, переходах в свою
противоположность и т. д.? А именно этими
методологическими требованиями руковод¬
ствовался Ленин, решая вопросы в разо¬
бранном выше примере. Эти требования
разрабатывает диалектика, диалектическая
логика, а тов. Кондаков подменил ее
формальной логикой. Сложнейший диа¬
лектический анализ он свел к вопросу о
том, что об одном и том же предмете мож¬
но в одно время говорить «да», а в дру¬
гое время — «нет». Это и есть вульгари¬
зация вопросов логики и диалектики.
Второй пример. Столь же вульгаризи¬
рует логику — как формальную, так и
диалектическую — Н. И. Кондаков, когда
он в качестве иллюстрации того же закона
противоречия приводит высказывание
И. В. Сталина из его работы «Анархизм
или социализм?» о демократической рес¬
публике. Разбор этого примера также чрез¬
вычайно примечателен с точки зрения вы¬
яснения той путаницы, которая суще¬
ствует в некоторых пособиях по логике.
Критикуя анархистов, выступавших
против марксистского диалектического ме¬
тода и объявлявших простым софизмом по¬
ложение этого метода о внутренней про¬
тиворечивости явлений, о наличии в них
во внутреннем единстве «хорошего» и
«плохого», «положительного» и «отрица¬
тельного», И. В. Сталин в опровержение
их домыслов привел следующий примеру
«Сегодня мы требуем демократической
республики. Можем ли мы сказать, что де¬
мократическая республика во всех отно¬
шениях хороша или во всех отношениях
плоха? Нет, не можем! Почему? Потому,
что демократическая республика хороша
только с одной стороны, когда она разру¬
шает феодальные порядки, но зато она
плоха с другой стороны, когда она укреп¬
ляет буржуазные порядки. Поэтому мы и
говорим: поскольку демократическая рес¬
публика разрушает феодальные порядки,
постольку она хороша,— и мы боремся за
нее, но поскольку она укрепляет буржу¬
азные порядки, постольку она плоха,— и
мы боремся против нее. Выходит, что одна
и та же демократическая республика в
одно и то же время и «хороша» и «пло¬
ха» — и «да» и «нет» (Соч. Т. 1, стр.
306—307).
И. В. Сталин прямо указывает, что этот
факт характеризует диалектический метод.
Н. И. Кондаков приводит его как пример
соблюдения формально-логического закона
противоречия. Это же делает и К. Бакра¬
дзе в своей книге. Приводя выше процити¬
рованную выдержку из работы Сталина,
К. Бакрадзе пишет: «Противоречит ли это
рассуждение закону противоречия? Нет!
Наоборот, все это рассужде¬
ние протекает согласно это¬
му закону!» (стр. 422. Разрядка на¬
ша.— Ред.).
Итак, рассуждение, вскрывающее внут¬
реннюю противоречивость явления, диалек¬
тическое сочетание в нем хорошего и
плохого, положительного и отрицательного,
по Бакрадзе и Кондакову, протекает соглас¬
но формально-логическому закону противо¬
речия. Но тогда действительно не нужно
какой-то особой диалектической логики
наряду с логикой формальной. Оказывает¬
ся, задачу диалектики с успехом выпол¬
няет формальная логика. Оказывается,
придерживаясь положения закона противо¬
речия о том, что из двух противоположных
суждений оба не могут быть сразу истин¬
ными, можно дать анализ внутренне про¬
тиворечивых тенденций демократической
республики в определенных исторических
условиях.
Как и согласно каким законам в дей¬
ствительности строится приведенное выше
рассуждение, показывает И. В. Сталин.
Вслед за своим рассуждением о внутренней
противоречивости демократической рес¬

168
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
публики он пишет, что диалектический
метод «прямо говорит: коль скоро жизнь
изменяется и находится в движении,—
всякое жизненное явление имеет две тен¬
денции: положительную и отрицательную,
из коих первую мы должны защищать, а
вторую отвергнуть» (Соч., Т. I, стр. 307).
Следовательно, понять внутренние про¬
тиворечия буржуазной демократической
республики, как и любого другого явления,
можно лишь с позиций диалектических за¬
конов развития и изменения. Ни один из
законов формальной логики не отражает со¬
бой развития и изменения. К. Бакрадзе за¬
являет в своей книге, что «логический за¬
кон тождества не отрицает ни изменения,
нп развития» (стр. 417). Хорошо! Но за¬
кон тождества и не вскрывает и не фор¬
мулирует ни принципа изменения, ни
принципа развития! Это делает диалекти¬
ческая логика, которая в развитии, в пе¬
реходах, во взаимосвязях понятий, кате¬
горий отражает реальное развитие и изме¬
нение объективного мира.
К. Бакрадзе указывает, что закон тожде¬
ства «не утверждает, что понятия не из¬
меняются». Но закон тождества сам по себе
не утверждает и не показывает, что поня¬
тия развиваются и изменяются! Сам ведь
Е. Бакрадзе пишет, что понятие, «отражая
общее и тождественное в вещах, должно
мыслиться с определенным и точно фикси¬
рованным содержанием» (там же). Иначе
говоря, согласно закону тождества, поня¬
тие отражает относительную тождествен¬
ность вещи, но этот закон не ориентирует
на познание внутренних различий, проти¬
воречий в этом тождестве, на познание
вещей как единства и взаимосвязи проти¬
воположностей. Ведь мало того, чтобы в
понятии фиксировать точное содержание.
Само содержание это находится в развитии,
в изменении, вследствие чего в нем воз¬
никают различия и противоречия. И только
познав эти последние, можно правильно от¬
разить содержание вещи. А достигнуть это¬
го можно лишь с помощью диалектической
логики. Эту сторону диалектической логи¬
ки прекрасно выразил Ленин в «Философ¬
ских тетрадях»: «Человеческие понятия не
неподвижны, а вечно движутся, переходят
друг в друга, переливают одно в другое,
без этого они не отражают живой жизни.
Анализ понятий, изучение их, «искус¬
ство оперировать с ними» (Энгельс),
требует всегда изучения движения
понятий, их связи, их взаимопереходов»
(стр. 237).
Разве формальная логика изучает и мо-
Лет изучать понятия в этом, указанном
Лениным, плане? Ясно поэтому, что отри¬
цание диалектической логики есть отри¬
цание необходимости в мышлении, в фор¬
мах мысли, в их связях и переходах отра¬
зить вечно развивающуюся и изменяю¬
щуюся действительность.
Далее, ошибочность подведения указан¬
ных высказываний Ленина и. Сталина под
формально-логический закон противоречия
состоит еще и в следующем. Закон проти¬
воречия, как правильно указывают и Е. Ба¬
крадзе и Н. Кондаков, не запрещает го¬
ворить «да» и «нет» по одному и тому же
вопросу в одно и то же время, если вопрос
рассматривается в разных отношениях.
Они полагают, что это дает им право при¬
веденные из трудов Ленина и Сталина при¬
меры подводить под далный закон противо¬
речия. Внешне это может показаться убе¬
дительным. Действительно, в одном отно¬
шении демократическая республика хоро¬
ша, в другом отношении плоха. И «да» и
«нет», то есть то же, что утверждает диа¬
лектика.
Достаточно, однако, совсем немного по¬
размыслить, чтобы понять, что подобной
операцией стирается и затушевывается
самое существенное и главное в диалекти¬
ке — именно признание предметов и явле¬
ний как единства противоположностей,
признание их внутренней противоречиво¬
сти. В самом деле, оттого что мы рассмат¬
риваем предмет как хороший в одном от¬
ношении и как плохой в другом отноше¬
нии, мы еще не вскрываем и не утвержда¬
ем его внутренней противоречивости, того,
что он есть единство положительного
и отрицательного, нарождающегося и от¬
живающего, нового и старого. Между тем
главное в диалектике и, следовательно, в
диалектической логике состоит именно в
этом. Ограничение формальной логикой при
анализе сложных процессов развития,
внутренних противоречий вещей и явле¬
ний неизбежно ведет к эклектике, к мни¬
мой всесторонности анализа: в одном отно¬
шении, в другом отношении...
Какой ответ можно дать, налример,
на вопрос о том, в какой точке про¬
странства находится движущееся тело?
Можно ли сказать, что в одном отно¬
шении оно находится в данной точке, а в
другом отношении — в иной точке? В том-
то и дело, что движение есть единство
противоречий и движущееся тело в о в с е х
отношениях находится и в данной
точке и не в данной, а в другой точке.
Или — если взять другой пример — как
можно с точки зрения принципа «в одном
отношении «да», в другом отношении «нет»
понять внутренние противоречия буржуаз¬
ного общества — противоречия между бур¬
жуазией и пролетариатом или противоре¬
чия в развитии капиталистического спо¬
соба производства? Концентрация произ¬
водства, например, внутренне противоре¬
чива не только в одно и то же время, но
в одном и том же отношении, ибо в своем

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
1GJ
развитии она порождает свое собственное
отрицание, отрицание буржуазного спосо¬
ба производства: без концентрации произ¬
водства невозможен рост капиталистиче¬
ской прибыли, но эта же концентрация
ведет неизбежно к обобществлению произ¬
водства, а следовательно, и к созданию
предпосылок для гибели капитализма.
Только такой подход, вскрывающий
внутренние противоречия, позволяет ви¬
деть действительный источник развития—
борьбу противоречий. Собственным разви¬
тием предмет порождает отрицание самого
себя, возникает старое и новое, отмираю¬
щее и нарождающееся, а вследствие этого
и борьба между ними. Борьба эта и есть
движущая сила развития, изменения пред¬
метов. Ленин с одобрением приводит в «Фи¬
лософских тетрадях» слова Гегеля о том,
что «внутреннее, собственное самодвиже¬
ние... состоит не в чем ином, как в том,
что в одном и том же отношении суще¬
ствуют нечто в себе самом и его отсутствие,
отрицательное его самого. Абстракт¬
ное тождество с собою еще не есть
жизненность, но так как положи¬
тельное в себе самом есть отрицатель¬
ность, то тем самым оно выходит вне себя
и вызывает свое изменение» (стр. 115).
В темной, гегельянской форме здесь вы¬
ражена суть диалектики, которую, по сло¬
вам Ленина, надо было открыть, понять,
спасти, очистить, что и сделали Маркс и
Энгельс.
Чтобы показать, как далеко простирает¬
ся путаница, проистекающая все из того
же источника — подмены диалектической
логики логикой формальной,— приведем
еще один пример. В своей книге Н. И. Кон¬
даков пишет: «Наличие логического про¬
тиворечия в той или иной системе Маркс
рассматривал как один из наиболее худших
пороков, на которые достаточно только ука¬
зать, чтобы сразу стала очевидной несо¬
стоятельность такой системы» (стр. 80).
В подтверждение своих слов Н. И. Кон¬
даков приводит следующую выдержку из
письма Маркса Лассалю: «Рикардо при
развитии вопроса о прибыли впадает в
противоречия со своим (правильным) опре¬
делением стоимости, а у его школы эти
противоречия привели к полному отказу
от самой основы или к самому отврати¬
тельному эклектизму». Итак, Н. И. Конда¬
ков полагает, что здесь речь идет о «ло¬
гическом противоречии», на которое толь¬
ко «достаточно указать, чтобы сразу (!!)
стала очевидной несостоятельность такой
системы». Было бы весьма любопытно,
если бы Н. И. Кондаков объяснил, почему
в письме, которое он цитирует, сразу
же после приведенной им выдерж¬
ки. Маркс пишет буквально следующее:
«Я думаю, что добился ясности в этом во¬
просе. (Во всяком случае, экономисты при
ближайшем рассмотрении найдут, что все
это — в общем дело весьма нелег¬
кое.)» (Соч. Т. XXV, стр. 226. Разрядка
наша. — Ред.).
Следовательно, Маркс считает разреше¬
ние указанного у Рикардо противоречия
делом «весьма нелегким». А Кондаков счи¬
тает, что достаточно только на него ука¬
зать, чтобы «сразу» обнаружилась оче¬
видная ошибочность системы. Что это —
«логическое противоречие» между утвер¬
ждением Маркса и утверждением Кон¬
дакова? Да, в данном случае мы наблю¬
даем действительно логическое противоре¬
чие между двумя противоположными су¬
ждениями, которые оба сразу, как и пола¬
гается по закону противоречия, не могут
быть истинными. Не трудно догадаться,
какое из этих утверждений истинное и
какое ложное.
Беда Н. И. Кондакова заключается в
том, что он опять-таки подменил диалекти¬
ческую логику формальной. Ведь если бы
дело заключалось лишь в формально-логи¬
ческой ошибке Рикардо, в его неумении за¬
метить «логическое противоречие», то не¬
ужели нужен был Маркс, чтобы обнару¬
жить ее? Неужели ни один из представите¬
лей буржуазной политической экономии до
Маркса не сумел бы исправить эту ошиб¬
ку? Неужели на этой логической ошибке
должна была потерпеть крах школа Рикар¬
до? Сам же Н. И. Кондаков указывает, что
мышление по законам формальной логики
есть общечеловеческое мышление.
В действительности те противоречия у
Рикардо, о которых говорит Маркс в своем
письме к Лассалю, вовсе не вызваны ка¬
кими-то формально-логическими ошибками.
Речь на деле идет о живых, реальных, диа¬
лектических противоречиях между стои¬
мостью и прибылью, стоимостью и средней
прибылью, понять которые не сумел ни Ри¬
кардо, ни другие представители буржуаз¬
ной политической экономии. В предисло¬
вии ко II тому «Капитала» Энгельс пишет
об этом противоречии: «...Тут явное проти¬
воречие закону стоимости, которое заметил
еще Рикардо и разрешить которое его шко-
'ла тоже была неспособна. Родбертус также
не мог не заметить этого противоречия; но
вместо того, чтобы разрешить его, он сде¬
лал его одним из исходных пунктов своей
утопии... Это противоречие Маркс разре¬
шил уже в рукописи «Zur. Kritik»; по плану
«Капитала» решение будет дано в кни¬
ге III».
Энгельс указывает, что неумение ре¬
шить этот ^вопрос явилось одним из двух
затруднений, о которые разбилась школа
Рикардо. В свете данного высказывания
Энгельса понятно, почему сам Маркс счи¬
тал решение этого вопроса делом «весьма

170
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
нелегким». То, на что, по мнению тов. Кон¬
дакова, достаточно было «только указать»,
на деле у Маркса явилось гениальным ре¬
шением одного из сложнейших вопросов
политической экономии капитализма. И ес¬
ли Маркс сумел это сделать, то лишь благо¬
даря своему диалектическому методу ана¬
лиза.
Действительная, а не выдуманная
ошибка Рикардо состояла в том, что он не
мог понять, что прибыль и стоимость не
могут непосредственно совпадать, что об¬
щая норма прибыли не может быть пря¬
мым выражением прибавочной стоимости,
которая создается в той или другой от¬
расли производства. Он просто предполагал
эту общую норму прибыли как нечто дан¬
ное, вместо того, чтобы развить ее из стои¬
мости. Натолкнувшись на противоречие
между ними, он отошел от своего правиль¬
ного определения стоимости и дал повод
вульгарной политической экономии для от¬
рицания закона стоимости вообще. Корень
его ошибки состоял, таким образом, в неуме¬
нии диалектически подойти к вопросу и
рассмотреть стоимость в ее развитии и
превращениях, которые она неизбежно
претерпевает в условиях капитализма по
сравнению с простым товарным производ¬
ством.
«Вместо того, чтобы предполагать
эту всеобщую норму прибыли,— писал
Маркс,— Рикардо должен был бы скорее
исследовать, насколько ее существование
вообще мирится с определением стоимостей
рабочим временем; в таком случае он
нашел бы, что вместо соответствия она
ему prima facie противоречит, следователь¬
но, ее существование следовало развить
при посредстве массы промежуточных
звеньев,— развитие, весьма отличное от
простого подведения под закон стоимости»
(К. Маркс «Теории прибавочной стои¬
мости». Т. II, ч. 1-я, стр. 15. Партиздат.
1936).
Известно, что Маркс решил этот во¬
прос, показав, что закон стоимости в ка¬
питалистическом обществе действует в пре¬
вращенной форме цены производства. Тем
самым Маркс доказал, что закон стоимости
нисколько не нарушается, что его дей¬
ствие не отменяется, а лишь усложняет¬
ся, модифицируется специфическими усло¬
виями капиталистического товарного про¬
изводства.
Таков еще один пример подмены диалек¬
тической логики формальной в книге
П. И. Кондакова.
Н. И. Кондаков, конечно, прав, когда он
показывает, что неправильная политиче¬
ская или теоретическая позиция буржуаз¬
ного идеолога или представителя оппорту¬
низма порождает у него те или иные логи¬
ческие ошибки, сознательное или бессо¬
знательное искажение элементарных пра¬
вил логического рассуждения. Если бы
только это им утверждалось при анализе
сложных теоретических или политических
проблем, то ничего, кроме пользы, от этого
не было бы. Но хочет этого или не хочет
тов. Кондаков, своими рассуждениями он
толкает читателя к выводу, будто ясность,
точность, последовательность теоретиче¬
ских и политических взглядов зависит
только от соблюдения законов формальной
логики.
Например, он пишет, что закон проти¬
воречия требует, чтобы мышление было
последовательным, чтобы оно не основы¬
валось на противоречивых рассуждениях.
Все это правильно и очень важно. Но то,
что мы читаем вслед за этим правиль¬
ным положением, нельзя иначе оценить,
как упрощение и вульгаризацию вопроса.
«Отмечая заслуги Белинского в истории
русской литературы,— пишет Н. Конда¬
ков,— Герцен говорил о нем: какая вер¬
ность своим началам, какая неустрашимая
последовательность. Сам Герцен считал
несгибаемую последовательность мысли
непременным принципом всякой правиль¬
ной теории. В одном из писем в декабре
1851 г. он призывал своих друзей к по¬
следовательности: «Теперь мы будем по¬
следовательны, не изменим собственной
мысли, не испугаемся осуществления то¬
го, что предвидели, не отречемся от зна¬
ния, до которого дошли... Теперь будем
сильны и постоим за свои убеждения»
(стр. 60—61).
Ну разве это не смешно — так прямо¬
линейно и грубо связывать несгибаемую
последовательность в теории и политике,
верность своим принципам с соблюдением
законов формальной логики! Нужно ли
разъяснять, что названные Н. Кондаковым
свойства мыслителей и политических дея¬
телей определяются многими данными,
среди которых соблюдение элементарных
правил логического мышления, право же,
занимает далеко не первое место. Между
тзм Н. Кондаков ссылается после приме¬
ров с Белинским и Герценом даже на
В. И. Ленина. «В. И. Ленин,— читаем
мы,— неустанно учил нас быть последо¬
вательными в мысли и в делах» (стр. 61).
Позволительно спросить у Н. Кондакова:
какой же последовательности «неустанно
учил» нас Ленин? Неужели последователь¬
ности, вытекающей только из правил фор¬
мальной логики? Ленин действительно
учил нас последовательности, но последо¬
вательности классовой политики, верности
принципам пролетарской партии, бесстраш¬
ному анализу исторической обстановки,
мыслимому лишь на базе диалектического
материализма, марксистского метода иссле¬
дования.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
171
* * *
В заключение необходимо отметить, что
изрядную путаницу в вопрос о соотноше¬
нии диалектики и формальной логики
внесла книга «Диалектический материа¬
лизм», выпущенная в свет Институтом фи¬
лософии АН СССР в 1953 году. В этой кни¬
ге указывается, что «формальная логика
должна опираться на диалектико-материа¬
листическое понимание бытия и познания»
(стр. 64). Если бы авторы книги указали,
что только с позиций диалектического ма¬
териализма можно освободить формальную
логику от веками наслаивавшегося идеа¬
лизма, идеалистического истолкования ее
законов и положений, подвергнуть крити¬
ке метафизические попытки абсолютизиро¬
вать формальную логику и превратить ее в
единственно возможную логику, то это
было бы правильно. Однако приведенная
формулировка дает повод к смешению фор¬
мально-логических законов и принципов с
диалектической логикой.
В книге, претендующей быть учебным
пособием по диалектическому материализ¬
му, даже не приведены важнейшие поло¬
жения классиков марксизма-ленинизма,
касающиеся диалектической логики. Ме¬
жду тем где-где, а уж в книге, призванной
дать систематическое изложение диалекти¬
ческого материализма, нельзя было ни при
каких условиях обойти сказанное о фор¬
мальной и диалектической логике и
их соотношении в таких работах, как
«Анти-Дюринг» и «Диалектика природы»
Энгельса, «Еще раз о профсоюзах»
и «Философские тетради» Ленина, и
других.
Следует также указать, что в подготов¬
ленном недавно Институтом философии АН
СССР макете коллективного труда «Логи¬
ка» проводится та же тенденция ограниче¬
ния науки логики одной формальной логи¬
кой и игнорирования диалектической ло¬
гики. При изложении «истории логики»,
начиная от древнекитайских, индусских и
древнегреческих мыслителей и кончая со¬
ветскими учеными, разрабатывающими ны¬
не материалистическую логику, нет ни сло¬
ва о том, что и Маркс, и Энгельс, и Ленин
разрабатывали диалектическую логику. Да¬
же о Гегеле сказано лишь как о критике
формальной логики, но не как об авторе
труда «Наука логики», посвященного изло¬
жению с позиций идеализма диалектиче¬
ской логики. Словом, претендуя на изложе¬
ние единственной логики, авторы под та¬
ковой понимают лишь обычную формаль¬
ную логику, нацело отбрасывая марксист¬
скую логику и подменяя ее логикой фор¬
мальной.
Говоря о четырех законах формальной
логики, именуемых «основными логически¬
ми законами мышления», авторы макета
отрицают, «что с открытием законов диа¬
лектики в какой-то мере ограничивается
значение или область применения основ¬
ных законов логики» (стр. 168 макета).
Просто диву даешься, когда видишь, с ка¬
кой легкостью некоторые авторы из Ин¬
ститута философии АН СССР, запутавшиеся
в элементарных вопросах теории, расправ¬
ляются с общеизвестными положениями
марксизма.
Подведем итоги. За последние годы у
нас проделана положительная работа, по¬
зволившая преодолеть имевшее ранее ме¬
сто нигилистическое отношение к формаль¬
ной логике. Сейчас уже нет таких людей,
которые отрицали бы ее важность для на¬
учного познания, ее роль в воспитании
дисциплины и строгости мышления, в вос¬
питании навыков последовательного и
непротиворечивого мышления. Появился
ряд учебников и учебных пособий по фор¬
мальной логике. Но трудно еще среди них
назвать книгу, которая бы отвечала основ¬
ным требованиям современного состояния
этой науки, а также задачам преподавания
формальной логики. Следует сделать упрек
товарищам, занимающимся формальной
логикой, в том, что они проходят мимо
новых достижений своей науки, не
учитывают успехов математической ло¬
гики.
Серьезным препятствием на пути удов¬
летворения насущных потребностей в из¬
учении формальной логики является
отмеченная выше ошибочная тенденция ча¬
сти логиков, приводящая к невероятной
путанице и вульгаризации в вопросах ло¬
гики. Теперь речь идет уже не о-б отдель¬
ных ошибках и не о заблуждениях отдель¬
ных авторов, а о целой системе взглядов
в логике, явно уклоняющихся от марксиз¬
ма. То, что вначале можно было считать,
да и то с большой натяжкой, борьбой мне¬
ний в пределах марксизма,ныне совершен¬
но открыто вышло за его пределы. Все эти
вопросы уже перестали быть дискуссион¬
ными и представляют собой повторение
давно осужденной марксизмом попытки
подменить в области логики марксистскую
диалектику формальной логикой.
Указанная тенденция явно вредит делу
должной постановки преподавания и даль¬
нейшего развития формальной логики, как
и делу дальнейшей разработки диалекти¬
ческой логики, ибо по отношению к послед¬
ней это направление является ликвидатор¬
ским. Надо решительно покончить с этим
ошибочным направлением. Это в интересах
как формальной, так и диалектической ло¬
гики.

172
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Насущные вопросы диалектического материализма
«Категории диалектического материализма». Ученые записки Ярославского государ¬
ственного педагогического института имени К. Д. Ушинского. Кафедра философии.
Вып. XVI (XXVI). Ярославль. 1954. 292 стр. Редакционная коллегия: Г. М. Штракс,
Н. В. Пилипенко (гл. редактор), Н. В. Медведев.
Одной из наиболее важных задач диа¬
лектического материализма является иссле¬
дование категорий научного мышления вооб¬
ще, категорий марксистско-ленинской фило¬
софии в особенности. До недавнего време¬
ни эта задача почти не привлекала внима¬
ния наших научных и преподавательских
кадров, вследствие чего изучение философ¬
ских категорий в высших учебных заведе¬
ниях фактически оказалось в загоне.
В лекционных курсах и учебных пособиях
эти категории рассматривались обычно в ка¬
честве дополнения при характеристике той
или иной черты марксистского диалектиче¬
ского метода и марксистского философского
материализма. Ярким примером такого оши¬
бочного в своей основе подхода к характе¬
ристике философских категорий является
книга «Диалектический материализм», выпу¬
щенная Институтом философии АН СССР в
1953 году. В этой книге (одним из авторов
которой является и пишущий эти строки)
проблема сущности и явления рассматри¬
вается лишь в теме о познаваемости мира и
его законов, ввиду чего у читателя может
создаться впечатление, будто разграничение
между сущностью и явлением существует
лишь для познающего субъекта, а не вне
и независимо от сознания и воли людей.
Формулировка понятия закономерности как
определенного типа связи явлений дается
здесь при изложении учения диалектическо¬
го материализма о взаимосвязи и взаимо¬
зависимости явлений. При таком способе
изложения читатель не видит того, что за¬
кономерность. представляет собой отноше¬
ние между явлениями, находящимися в
процессе изменения, развития, поскольку
основы теории развития даются при изло¬
жении второй черты марксистской диалек¬
тики.
Теперь уже почти все согласны с тем, что
ни одна из категорий не может быть сведе¬
на к проявлению одной из черт диалекти¬
ческого материализма. В журнале «Вопро¬
сы философии» появились отдельные статьи
о категориях диалектического материализ¬
ма. Однако читатель ждет от советских фи¬
лософских работников не отдельных статей,
а больших исследований, монографий, обоб¬
щающих в свете вышеуказанной проблемы
историю познания, современные данные на¬
уки и практики. В этой связи нельзя не от¬
метить коллективный труд преподавателей
кафедры философии Ярославского педаго¬
гического института «Категории диалекти¬
ческого материализма», опубликованный в
конце прошлого года. Ценна прежде всего
инициатива ярославских преподавателей фи¬
лософии: сознавая необходимость такого
рода изданий, они первыми откликнулись
на запросы советской общественности.
За последние годы в наших областных
издательствах почти не публиковались кни¬
ги по философии. Между тем в высших
учебных заведениях, находящихся в област¬
ных центрах, работает много философов,
ведущих исследовательскую работу. При¬
мер ярославских преподавателей филосо¬
фии поучителен и в этом отношении: они
дали серьезный коллективный труд, кото¬
рый, несомненно, принесет пользу препо¬
давателям, научным работникам, учащимся,
Рецензируемый сборник состоит из не¬
большого введения — «О категориях диа¬
лектического материализма» — и ряда ста¬
тей. Рассмотрим кратко эти статьи, их
достоинства и недостатки.
Ф. Т. Архипцев в статье «Материя и дви¬
жение» на большом фактическом материале
показывает, что все свойства материи, ко¬
торые открывают физика, химия и другие
науки, являются специфическими свойства¬
ми определенных форм ее движения. Ни
одно из этик свойств, отличающих одну
форму движения материи от другой, не
может быть универсализировано и не дол¬
жно быть поэтому рассматриваемо как
•нечто а|бсолютное. Даже характеристика
материи как вещества не охватывает всех
присущих ей природных форм (не говоря
уже об общественной жизни), поскольку
свет, электромагнитное, гравитационное,
ядерное поля представляют собой опреде¬
ленные проявления, виды материи, но
веществом не являются. Единственным по¬
нятием материи, имеющим всеобщее зна¬
чение, является философское понятие мате¬
рии, гениальное определение которого дано
В. И. Лениным на основе теоретического
обобщения открытий новейшего естество¬
знания с позиций диалектического материа¬
лизма: материя есть объективная реаль¬
ность, существующая вне и независимо от
сознания и отражаемая в наших ощущениях,
представлениях, понятиях.
Правда, и некоторые домарксовские ма¬
териалисты характеризовали материю как
объективную реальность, но все они ото¬
ждествляли объективную реальность с опре¬
деленными физическими, механическими со¬
стояниями материи. Только диалектический
материализм доказал, что материя не сво¬
дима ии к одной из присущих ей форм
движения.
Ф. Т. Архипцев подвергает справедливой
критике тех советских философов, которые,
как известно, утверждали, что существуют
два понятия материи — философское и
естественно-научное,— и тем самым отрица¬
ли тот несомненный факт, что лишь маркси¬
стско-ленинское философское понятие мате¬
рии охватывает все ее формы и виды,
весь объективный мир, в то время как любая
естественно-научная характеристика материи
имеет в виду лишь определенные формы ее
движения, определенные свойства, структуру
и т. п. Какие бы «новые» формы дви¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
173
жения материи ни открыла наука, все
они будут представлять собой объектив¬
ную реальность, отражаемую нашим
сознанием в чувственной и рациональной
форме.
Значительный интерес представляет статья
В. Я. Блюмберга «Пространство и время —
основные формы существования материи».
Автор статьи, являющийся, повидимому, спе¬
циалистом в области естествознания, обоб¬
щает большой фактический материал, ха¬
рактеризующий естественно-научное понима¬
ние пространства и времени, и на этой осно¬
ве дает конкретное и обстоятельное изло¬
жение положений диалектического материа¬
лизма по данному вопросу.
Разъясняя философское определение по¬
нятий пространства и времени, даваемое
диалектическим материализмом, автор под¬
черкивает, что пространство и время яв¬
ляются внутренне присущими материй фор-
MaiMM ее существования. Современное есте¬
ствознание, показывающее, как изменяются
специфические свойства пространства и
времени в зависимости от распределения
материальных масс, их структуры и дви¬
жения, полностью подтверждает диалекти-
ко-материалистическое понимание этих ко¬
ренных форм бытия материи как неразрыв¬
но связанных с содержанием материальных
процессов. В этой связи В. Я. Блюмберг
вскрывает рациональные черты в том пони¬
мании пространства и времени, которое
дается общей и специальной теорией отно¬
сительности, подвергая критике идеалисти¬
ческие философские выводы Эйнштейна.
С этой же точки зрения характеризуется
'неевклидова геометрия, в частности геомет¬
рия Лобачевского, дающая более точное,
чем геометрия Евклида, отображение гео¬
метрических свойств реального простран¬
ства.
В. Я- Блюмберг правильно указывает, что
положения диалектического материализма
■представляют «коренную противополож¬
ность идеалистическому пониманию про¬
странства и времени» (стр. 56). А несколь¬
ко выше автор подчеркивает, что диалек¬
тико-материалистическое понимание про¬
странства и времени представляет «корен¬
ную противоположность взглядам домар-
ксовского метафизического материализма,
отрывавшего пространство и время от дви¬
жущейся материи» (стр. 53). Такая оценка
отношения марксистско-ленинской филосо¬
фии к домарксовскому материализму и
идеализму (хотя бы и по отдельному во¬
просу) вызывает законные возражения, по¬
скольку в этом случае и материализм и
идеализм в домарксистскую эпоху ставятся
автором фактически на одну доску, проти¬
воположность между ними в вопросе о про¬
странстве и времени смазывается. Между
тем Ленин в «Материализме и эмпириокри¬
тицизме», как известно, подчеркивает прин¬
ципиальную правильность того понимания
•времени и пространства, которое дается
Л. Фейербахом, показывая противополож¬
ность этой философской концепции домар-
■ксовокого материализма идеализму Канта,
Беркли и их эпигонов.
Утверждение В. Я. Блюмберга о том, что
домарксовский материализм отрывал про¬
странство и время от материи, требует по
меньшей мере уточнения, поскольку никто
из домарксовских материалистов не считал
пространство и время нематериальными и
почти все они доказывали бесконечность
материи во времени и пространстве. В. Я.
Блюмберг, очевидно, имеет в виду ньюто-
нианскую концепцию времени и простран¬
ства как вместилища материи, которая,
несомненно, вела к идеалистическим^ выво-
дгм. Эту концепцию в определенной мере
разделял Дж. Локк, но уже французские
материал'исты XVIII века отказались от нее,
хотя они, конечно, не сумели вскрыть един¬
ства времени, пространства и материи.
В статье Г. М. Штракса «Закон как необ¬
ходимая связь между предметами и явле¬
ниями» отметим прежде всего развернутое
определение понятия закона. Автор говорит:
«Закон есть объективная, необходимая, су¬
щественная, относительно устойчивая связь
между предметами, явлениями, выражаю¬
щая характер их движения» (стр. 86).
И далее, что особенно важно: «Закон есть
то, что в данных условиях с необходимостью
определяет движение, развитие явления в
известном направлении» (стр. 95).
Действительно, характерной особенностью
всякого закона является именно то, что он
с необходимостью, неизбежностью обуслов¬
ливает определенное течение процесса. Так,
законы небесной механики обусловливают
движение планет вокруг Солнца по эллип¬
тическим орбитам на определенном от него
отдалении, с определенной скоростью и т. п.
Законы природы и общества определяют, ■
следовательно, как направление движения,
изменения, развития, так и те результаты,
последствия, формы, отношения, которые с
необходимостью вытекают из данного про¬
цесса. Так, например, закон неравномерно¬
сти развития капитализма в империалисти¬
ческую эпоху обусловливает возможность
победы социализма первоначально в одной,
отдельно взятой стране.
Характеризуя законы общественного раз¬
вития, Г. М. Штракс правильно показы¬
вает, что объективность этих законов имеет
специфическую характеристику, поскольку
люди сами творят историю и экономиче¬
ские условия их жизни являются продуктом
деятельности многих поколений людей
на протяжении длительного исторического
развития. Но «то обстоятельство, что
определенные условия жизни общества
создаются или изменяются деятельностью
людей, отнюдь не означает, что люди сами
создают или изменяют законы общества»
(стр. 89).
Наряду с указанными достоинствами ста¬
тья Г. М. Штракса не лишена и существен¬
ных недостатков, к которым прежде всего
относится крайне упрощенный характёр
критики современной буржуазной филосо¬
фии. Так, например, критикуя Б. Рассела и
других представителей неопозитивизма,
Г. М. Штракс утверждает, что они «соглас¬
ны с Кантом в том, что законы априорны,
но, в отличие от Канта, считают, что они
произвольно устанавливаются людьми, пред¬
ставляя собой нечто вроде условных правил
игры» (стр. 92). Это, конечно, путаница.
Ни Рассел, ни другие подобные ему реак¬

174
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ционные философы не признают априорных
законов, отвергая вместе с кантовским
априоризмом признание всеобщности и необ¬
ходимости категорий науки. Их взгляды
есть не что иное, как критика априоризма
справа, «очищение» субъективного идеализ¬
ма от априоризма, возрождение берклеан-
ства. Реакционный характер такого рода
критики Канта отмечал В. И. Ленин в
«Материализме и эмпириокритицизме».
Г. М. Штракс утверждает, что Рассел и его
сторонники считают законы природы про¬
извольными установлениями, правилами
игры. Но это как раз и показывает, что
Рассел не является сторонником априориз¬
ма Канта, что в вопросе о категориях, о
законах природы он занимает более реак¬
ционную позицию, чем кантовская.
Говоря о выступлениях буржуазных физи¬
ков -идеалистов против закона сохранения
и превращения вещества и движения,
Г. М. Штракс характеризует их как «попыт¬
ки обокрасть и оболгать этот абсолютный
закон природы» (стр. 106). Такая критика
идеализма едва ли отвечает требованиям со¬
ветской философской науки.
Статья И. А. Суслова «Причинная зави¬
симость явлений», в основном правильно
излагая некоторые основные положения
диалектического материализма по данному
вопросу, к сожалению, не дает достаточно
ясного определения причинно-следственных
отношений. Автор говорит, что причин¬
ность — «такая форма связи двух явлений,
при которой одно явление вызывает другое»
(стр. 128). Читателю, однако, остается
неясным, относится ли категория причинно¬
сти только к отношениям двух явлений или
же она может быть отнесена к большему
количеству явлений. Автор употребляет по¬
нятия «решающая, главная, определяющая
причина», «непосредственная причина» (см.
стр. 135), не считая необходимым разъяс¬
нить эти понятия, несмотря на то, что они,
повидимому, противоречат вышеприведен¬
ному определению причинности.
Весьма содержательна статья Н. В. Пи-
'липенко «Необходимость и случайность»,
дающая глубокое освещение вопроса и в
основном правильно характеризующая диа*-
лектику необходимости и случайности.
Однако, правильно подчеркивая момент аб¬
солютного в объективной необходимости,
автор не вскрывает в ней момента относи¬
тельности, обусловленности. Указывая, что
все необходимое происходит «с неотврати¬
мой неизбежностью» «обязательно так, а не
иначе», автор ничего не говорит о много¬
образии форм проявления необходимости.
Создается' впечатление, что автор толкует
необходимость лишь как абсолютную, безот¬
носительную к условиям.
В. И. Ленин указывал, что одна и та же
историческая необходи\*ость может осуще¬
ствляться по-разному в зависимости от раз¬
личных обстоятельств. Так, в период первой
русской революции Ленин писал, что «бур¬
жуазное развитие России уже вполне пред¬
решено и неизбежно», но оно возможно в
двух формах — «прусской» или «американ¬
ской». Пролетариат, указывал Ленин, «дол¬
жен бороться за) второй путь, ибо он обеспе¬
чивает наибольшую свободу и быстроту
развития производительных сил капитали¬
стической России...» (Соч. Т. 16, стр. 71—72).
Ленинская характеристика необходимости
в корне враждебна фатализму. Этого, к
сожалению, нельзя сказать о предлагаемом
автором статьи определении, поскольку оно
носит односторонний характер. Элемент од¬
носторонности имеет, на наш взгляд, место
и в его определении случайности. Н. В. Пи-
ли-пенко утверждает, что «случайность имеет
место тогда, когда в круг причин, способных
вызвать известные последствия, вторгается
другой, чуждый ряд причин, перекрывающий
и уничтожающий влияние первых причин»
(стр. 152). С точки зрения этого определе¬
ния можно, конечно, понять такое случайное
явление в истории общества, как, например,
землетрясение, однако подобное определение
еще не характеризует случайности как фор¬
мы проявления необходимости, как состав¬
ной части, момента, стороны всякого необхо¬
димого процесса вообще.
В статье В. А. Сидоркина «Возможность и
действительность» имеется интересная по¬
пытка показать объективный характер так
называемой абстрактной, формальной воз¬
можности, выявить условия, при которых
она превращается в реальную возможность.
В этой связи автор рассматривает весьма
важный вопрос относительно общих и специ¬
фических условий превращения возможности
в действительность. Однако и в этой, как и
в некоторых других статьях реценэируемого
сборника, нет достаточной ясности и точ¬
ности в определении основных понятий. Так,
например, действительность понимается
просто как объективная реальность. Но и
возможность, как известно, также сущест¬
вует вне сознания людей и независимо от
него.
Правильно указывая на объективный ха¬
рактер абстрактной возможности, В. А. Си-
доркин определяет ее так, как будто бы она
представляет собой продукт бессодержатель¬
ного умствования. Иначе говоря, абстракт¬
ная возможность определяется как «возмож¬
ность, оторванная от конкретных условий
исторического развития и действующих на
их базе закономерностей» (стр. 186). Что
значит «оторванная»? Откуда возникает этот
отрыв? Далее абстрактная возможность
определяется как «зачаток, зарождение но¬
вой реальной возможности» (там же). На¬
зывать всзможность зачатком, зародышем —
значит подменять научное определение срав¬
нением.
В. А. Сидоркин ставит важный вопрос об
отношении возможности и действительности
в процессе развития, в борьбе между новым
и старым, между отживающим и нарождаю¬
щимся. В этой связи он утверждает, что
все возможности делятся на прогрессивные
и реакционные. Однако В. А. Сидоркин не
определяет ближайшим образом этих поня¬
тий, не указывает, например, чем отличает¬
ся прогрессивная возможность от тех реаль¬
ных прогрессивных сил, которые имеют ме¬
сто в процессе развития. Речь, повидимому,
должна идти о том, что в прогрессивном в
основе своей процессе развития имеют место
временные, ограниченные периоды, когда
реакционное господствует над прогрессив¬
ным, подавляет силы прогресса. .Однако

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
175
реальная возможность развития прогрессив¬
ного в отличие от противоположной возмож¬
ности обусловлена всем ходом, всем содер¬
жанием процесса развития.
Н. В. Медведев в статье «Содержание и
форма», определяя эти категории, исходит
из диалектико-материалистического понима¬
ния отношения внутреннего и внешнего. От¬
вергая упрощенное представление, согласно
которому содержание — лишь внутреннее, а
форма — лишь внешнее, автор правильно
указывает на внутреннюю обусловленность
формы и закономерность внешнего выраже¬
ния, обнаружения содержания. Но диалек¬
тика внутреннего и внешнего не снимает
реального различия между ними, хотя и об¬
наруживает относительность этих противо¬
положностей. И правильно делает автор
статьи, исходя в своем определении и содер¬
жания и формы из анализа внутренних, глу¬
бинных процессов, законов, сущности.
Подчеркивая определяющую роль содер¬
жания, автор статьи говорит вместе с тем и
об активной роли формы. Опираясь на труд
И. В. Сталина «Экономические проблемы
социализма в СССР», Н. В. Медведев пока¬
зывает, что новые производственные отноше¬
ния, соответствующие уровню и характеру
производительных сил, являющиеся формой
их развития, представляют собой главную
движущую силу развития производства.
В статье имеется интересная постановка
вопроса об относительной самостоятельно¬
сти формы, однако автор не дает. убеди¬
тельного разъяснения этого вопроса.
Статья М. И. Заозерова «Сущность и
явление» в популярной форме разъясняет
и иллюстрирует многочисленными примера¬
ми эти важные категории диалектического
материализма!. Автор показывает, что раз¬
личные процессы, предметы, явления имеют
одну и ту же сущность, которая опре¬
деляется как «скрытая за поверхностью
явлений внутренняя сторона действительно¬
сти, выражающая глубокую, объективную,
внутреннюю, повторяющуюся, относительно
устойчивую связь вещей и обнаруживаю¬
щаяся в многообразных явлениях мате¬
риального мира» (стр. 233—234).
Характеризуя сущность как единство
многообразия, как внутреннюю обусловлен¬
ность процессов, явлений, М. И. Заозеров,
однако, не включает в определение движе¬
ния, изменения, развития, хотя и говорит о
том, что сущность изменяется, содержит
в себе противоречие и т. д. Гегель, как из¬
вестно, характеризовал сущность как систе¬
му категорий, показывая тем самым, что
ни одна из категорий (взаимосвязь, един¬
ство, основа и т. п.) не исчерпывает понятия
сущности. Автор статьи не учел этого ра¬
ционального момента в гегелевской поста¬
новке вопроса о сущности, хотя на эту сто¬
рону дела обращал внимание В. И. Ленин в
«Философских тетрадях». Поэтому характе¬
ристика сущности в статье М. И. Заозерова
носит односторонний характер. Это обнару¬
живается, в частности, на примерах, приво¬
димых автором статьи. Так, указывая на та¬
кие явления, как «пение птиц, журчание ру¬
чейков, -шелест листьев», автор утверждает,
что все они имеют «одну общую природу,
одну сущность — колебательное движение
частиц воздуха» (стр. 229). Совершенно оче¬
видно, что такая характеристика реального
многообразия крайне одностороння, так как
она основана на сведении сложного к про¬
стому и нисколько не указывает на проис¬
хождение, источник, причины перечисленных
выше явлений. Пение птиц, например,— яв¬
ление биологическое, и сущность его, конеч¬
но, не сводима к колебательным движе¬
ниям воздуха.
Старый, домарксовский материализм ста¬
вил обычно вопрос о сущности в связи со
сведением сложного к простому. Для диа¬
лектического материализма, напротив, ха¬
рактерно выведение одного явления из дру¬
гого в процессе развития, исследование пе¬
рехода от простого к сложному, от низшего
к высшему. Там, где метафизические мате¬
риалисты видели одно лишь тождество (на¬
пример, бескачественные элементарные ча¬
стицы как последние кирпичики всего
мироздания), диалектический материализм
указывает на различие, неотделимое от то¬
ждества, на противоречие, являющееся вну¬
тренним источником движения, развития
реального многообравия явлений. Все это,
несомненно, следует иметь в виду при ха-
рактеристке категорий сущности и явления.
В ином случае эта характеристика будет
односторон не й, нед нале ктичес ко й.
В статье А. О. Стернина «Единичное, осо¬
бенное и всеобщее» эти категории харак¬
теризуются как «различные стороны едино¬
го целого» (стр. 251), внутренне связан¬
ные друг с другом, друг друга обусловли¬
вающие. Разоблачая свойственное идеали¬
стам, го также некоторым метафизическим
материалистам абсолютное противопостав¬
ление единичного и всеобщего, автор ста¬
тьи на большом фактическом материале
показывает, что познание единичного являет¬
ся вместе с тем также познанием особенного
и всеобщего. Уже в обычном словоупотреб¬
лении, в обычных определениях, даваемых
формальной логикой, диалектический мате¬
риализм обнаруживает единство единичного,
особенного и всеобщего. Вскрывая единство
этих противоположностей, материалистиче¬
ская диалектика указывает верный путь к
теоретическому обобщению, к познанию
наиболее общих законов развития всего су¬
ществующего, к познанию мира, как едино¬
го, связного целого.
Правильно характеризуя значение выше¬
указанной проблемы для марксистско-ленин¬
ской теории познания, А. О. Стернин, по на¬
шему мнению, крайне односторонне харак¬
теризует объективность общего, понимая его
лишь как «реальность общих сходных черт
у единичных предметов» (стр. 266). С та¬
кой концепцией общего мы еще не выходим
за пределы номинализма, который обычно
не отрицал сходства и различия между пред¬
метами. С точки зрения диалектического ма¬
териализма, общее — не только сходное, оди¬
наковое в различных чувственно восприни¬
маемых предметах; вопрос об общем не
сводится, к одной лишь количественной и
качественной характеристике предметов.
«Форма всеобщности в природе,— говорит
Энгельс,— это закон» («Диалектика) приро¬
ды», стр. 186. 1952). Б. И. Ленин в «Фило¬
софских тетрадях» подчеркивал: «Необходи¬

176
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
мость неотделима от всеобщего»
(стр. 319. 1947). Именно эти объективно
существующие в природе и обществе
«формы всеобщности», неразрывно связан¬
ные со всем единичным и особенным, от¬
ражаются в категориях диалектического ма¬
териализма. И это-то, несомненно, самое
важное оказалось вне поля зрения А. О.
Стернина, что, конечно, привело к сниже¬
нию теоретического уровня его статьи.
Заключительной статьей рецензируемого
сборника является работа И. С. Кудрявце¬
ва «Свобода и необходимость», основным
недостатком которой является ее несамо¬
стоятельность, компилятивность. В некото¬
рых местах автор прямо становится на путь
заимствования отдельных положений из
уже опубликованных стаггей других авторов.
Так, например, в журнале «Вопросы фило¬
софии» (№ 3 за 1953 год, стр. 122) мы
встречаем следующую фразу: «Объектив¬
ный, предметный м.ир изображается этим
мистификатором в виде совокупности зна¬
ков, иероглифов, источником которых яв¬
ляется «трансцендентное», то есть бог».
В статье И. С. Кудрявцева эта фраза вос¬
производится почти без изменений: «Объ¬
ективный предметный мир изображается
Ясперсом как совокупность знаков, симво¬
лов, иероглифов, источником которых яв¬
ляется «трансцендентное», т. е. бог»
(стр. 275). Факт этот, к сожалению, не
единичный.
Не останавливаясь далее на рассмотрении
статьи И. С. Кудрявцева, считаем необходи¬
мым отметить, что редколлегия рецензируе¬
мого сборника в данном случае не прояви¬
ла необходимой требовательности к статье,
не сочла, очевидно, даже необходимым хотя
бы сопоставить ее с другими, уже опубли¬
кованными на эту же тему работами.
Заканчивая краткий критический обзор
статей, составивших рецензируемый сборник,
подчеркивая несомненную ценность этого
коллективного труда и ту пользу, которую
он принесет как преподавателям философии,
так и учащимся, считаю необходимым отме¬
тить один общий для всех названных статей
недостаток: невысокий научный уровень
историко-философских разделов, недостаточ¬
ный уровень критики современной буржуаз¬
ной философии по вопросам, рассматривае¬
мым в статьях.
Известно, что категории диалектического
материализма являются подлинно научным
итогом всей истории познания и, в частно¬
сти, истории философии. Характеризуя мар¬
ксистско-ленинское понимание сущности и
явления, возможности и действительности,
необходимости и случайности и т. п., нельзя
обойти молчанием ту постановку этих во¬
просов, которая имела место в домарксист¬
ской философии. Это необходимо не только
и не столько для оценки взглядов предше¬
ственников философии марксизма, сколько
для того, чтобы выявить исторически сло¬
жившуюся проблематику и наметить пути
решения тех или иных философских вопро¬
сов.
Почти все авторы рецензируемых статей
рассматривают вопросы истории философии
в связи с интересующей их темой. Однако
это рассмотрение носит, как правило, поверх¬
ностный характер и в известной мере про¬
никнуто нигилизмом по отношению к домар¬
ксистской философии. Так, например, А. О.
Стернин утверждает: «Домарксовский мате¬
риализм правильно решал лишь одну сторо¬
ну вопроса: о первичности вещей и вторич-'
ности понятий» (стр. 264). Выходит, с этой
точки зрения, что домарксовские материали¬
сты неправильно решали вторую сторону
основного вопроса философии, не видели, в
частности, того, что понятия отражают объ¬
ективную реальность. Едва ли есть необхо¬
димость опровергать эту заведомо ошибоч-'
ную точку зрения, которую А. О. Стернин
пытается подтвердить с помощью крайне
упрощенной характеристики номинализма
Гоббса.
Н. В. Медведев утверждает, что мате¬
риалисты XVII—XVIII вв. «скатывались к
отождествлению содержания и формы»
(стр. 206). Это безапелляционное, безогово¬
рочное утверждение также нельзя признать
правильным.
Классики марксизма-ленинизма неодно¬
кратно указывали на историческое значе¬
ние немецкой классической философии в де¬
ле разработки философских категорий. Так,
Энгельс указывал на рациональное зерно в
гегелевской постановке вопроса о необходи¬
мости и случайности, свободе и необходи¬
мости и т. д. Авторы статей не учли этих
важных указаний классиков марксизма-
ленинизма. Поэтому если они иной раз и
упоминают о Гегеле, то говорят о нем пре¬
имущественно лишь как о реакционере;
Что касается Кант-а, то он представляется
И. С. Кудрявцеву продолжателем;.. Авгу¬
стина Блаженного. Совершенно очевидно,
что такого рода характеристика домаркси¬
стской философии может лишь дезориенти¬
ровать читателя.
В каждой из рецензируемых статей авто¬
ры пытаются противопоставить точку зре¬
ния диалектического материализма совре¬
менной реакционной буржуазной философии.
Это, конечно, очень хорошо. Но плохо то,
что авторы не дают глубокой, серьезной кри¬
тики тех или иных положений современной
буржуазной философии, они лишь переска¬
зывают в краткой форме то, что уже писа¬
лось в различного рода статьях, заимствуя
оттуда соответствующие цитаты, то есть от¬
казываясь от самостоятельного научного
исследования вопросов. Ясно, что такая
«критика» ничего читателю не дает. В ка¬
честве примера можно сослаться опять на
статью И. С. Кудрявцева, где утверждает¬
ся, что экзистенциализм отбрасывает кате¬
горию свободы как якобы ничего не стоя¬
щую абстракцию. Между тем, как изве¬
стно, экзистенциализм абсолютизирует по¬
нятие свободы, превращая его в основ¬
ное определение «существования» человече¬
ской личности и т. д.
Выше уже указывалось, что рецензируе¬
мым статьям предпосылается введение
«О категориях диалектического материализ¬
ма», в котором авторы пытаются опреде¬
лить место этих категорий в философии
марксизма. Мы считаем необходимым спе¬
циально остановиться на этой вводной
статье, поскольку в ней рассматриваются
общие принципиальные вопросы, с решением

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
177
которых, в частности, связаны построение
сборника и постановка отдельных вопросов.
Во введении авторы характеризуют ка¬
тегории диалектического материализма как
«определенные общие понятия, отражающие
общие объективные свойства, формы связей
явлений, наиболее существенные стороны
природы и общества» (стр. 4). Это определе¬
ние не вызывает принципиальных возраже¬
ний, но имеет тот недостаток, что не подчер¬
кивает специфики философских категорий
в отличие от категорий механики, физики и
других наук.
Известно, что Каит, указав на всеобщность
и необходимость, присущие категориям на¬
учного, теоретического мышления, пришел
к ошибочному, идеалистическому выводу о
том, что эти категории не могут быть по¬
черпнуты из опыта, который не охватывает
всего существующего, что они имеют до-
опытное, априорное происхождение. В про¬
тивоположность этому идеалистическому
истолкованию присущей категориям всеобщ¬
ности и 'Необходимости диалектический ма¬
териализм доказал, что категории являют¬
ся обобщением истории познания, их все¬
общность и необходимость подтверждаются
всей совокупностью данных практики. Диа¬
лектический материализм, далее, показал,
что категории не. дайы человеческому мыш¬
лению в неизменном виде: они развивают¬
ся, обогащаются новым содержанием, при¬
меняются к новым, ранее неизвестным фак¬
там, благодаря чему они и сохраняют при¬
сущие им всеобщность и необходимость.
Так, например, понятие причинности сохра¬
няет свою всеобщность и необходимость
лишь постольку, поскольку оно выходит за
пределы механической трактовки причинно-
следственных связей и учитывает, обобщает
другие, н>емеханические формы связей. От¬
сюда следует вывод, что философские ка¬
тегории, вопреки Канту, существуют не
безотносительно к предметам, а, напротив,
связаны с многообразием явлений объек¬
тивного мира.
При этом, конечно, нельзя не отметить то¬
го, что философские категории также отли¬
чаются друг от друга в отношении своей
всеобщности. Если категория причинности
охватывает все явления, то категория логи¬
ческого относится лишь к процессу позна¬
ния, отражения действительности. Катего¬
рии исторического материализма относятся
лишь к обществу, изучаемому как единое
связное целое. В этой связи, естественно,
встает вопрос, в каком отношении находятся
категории диалектического и исторического
материализма к тем наиболее общим зако¬
нам движения, изменения, развития приро¬
ды, общества и сознания, которые состав¬
ляют предмет марксистско-ленинской фило¬
софии? К сожалению, этот вопрос не ста¬
вится во введении, хотя решение его необ¬
ходимо для того, чтобы определенным обра¬
зом классифицировать категории мар¬
ксистско-ленинской философии. На наш
взгляд, категории неразрывно связаны с
понятием закона, неотделимы от него.
Проиллюстрируем, это на примере закона
всемирного тяготения, который, как извест¬
но, гласит: «Две материальные частицы при¬
тягиваются друг к другу с силами, прямо
12. «Вопросы философии» № 3.
пропорциональными их массам и обратно
пропорциональными квадрату расстояния
между ними». Совершенно очевидно, что
данный закон вскрывает отношение, взаимо¬
связь, взаимодействие определенных, общих
свойств материи, которые получают свое от¬
ражение в таких категориях механики, как
масса, сила и т. п. Категории, следователь¬
но, выступают здесь как отражение реаль¬
ных общих сторон, соотношение между ко¬
торыми составляет, образует закон. Подоб¬
ным же образом обстоит дело и в филосо¬
фии. Закон перехода незначительных и
скрытых количественных изменений в ко¬
ренные качественные вскрывает взаимоот¬
ношение между количеством и качеством, от¬
ражением которых являются соответствую¬
щие категории диалектического материализ¬
ма. Следует также иметь в виду, что это от¬
ражение само является историческим про¬
цессом, в ходе которого наше понимание
причинности, необходимости, и т. д. разви¬
вается, обогащается.
Таким образом, категории философии от¬
ражают объективно существующие в при¬
роде и обществе формы всеобщности. Одна¬
ко законы, как уже указывалось выше,
представляют собой не только формы все¬
общности. Всякий закон с объективной
необходимостью определяет место того или
иного явления во времени и простран¬
стве, в процессе движения, изменения, раз¬
вития. Законы диалектики определяют со¬
отношение тех наиболее общих сторон дей¬
ствительности, которые отражаются в на¬
шем сознании в форме философских кате¬
горий, выражают ту или иную форму при¬
сущего им единства. Конечно, этим еще
не исчерпывается вопрос об отношении за¬
конов и категорий, но более подробное рас¬
смотрение этой проблемы не входит в нашу
задачу.
Выше уже указывалось на необходимость
научной классификации категорий марксист¬
ско-ленинской философии. К сожалению,
эта проблема не поставлена ни в вводной
статье, ни в остальных работах, помещенных
в сборнике. А между тем не только общие
принципиальные соображения, но и сама
структура рецензируемого сборника предпо¬
лагают постановку такой задачи. Как из¬
вестно, в нашей популярной философской
литературе обычно стремились чуть ли не
абсолютно разграничить категории мар¬
ксистского диалектического метода и кате¬
гории марксистского философского мате¬
риализма. С этой точки зрения, категория
материи рассматривалась обычно как име¬
ющая непосредственное отношение лишь к
марксистскому материализму, но не к мар¬
ксистской диалектике. Такая постановка во¬
проса вела к противопоставлению диалек¬
тики и материализма, к забвению того
основного положения, что марксистская
диалектика есть материалистическая диа¬
лектика (и соответственно: материалисти¬
ческий подход к изучению явлений), а мар¬
ксистский материализм носит диалектиче-
скии характер, то есть не только материа¬
листически, но и диалектически истолко¬
вывает явления.
Авторы рецензируемого сборника ставят
вопрос о категориях диалектического мате¬

178
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
риализма в целом, выступая таким образом
против того противопоставления диалектики
и материализма, которое имело место в ря¬
де популярных работ по марксистско-ленин¬
ской философии. Они говорят о наиболее
общих понятиях диалектического материа¬
лизма, отмечая, что в своем сборнике они
рассматривают «лишь некоторые категории
диалектического материализма» (стр. 4).
Но избавляет ли такая постановка вопроса
от необходимости известным образом клас¬
сифицировать категории диалектического
материализма? На наш взгляд, никоим об¬
разом не избавляет.
Не претендуя на решение данного вопро¬
са в рецензии, я все же полагаю, что за¬
дачи, встающие перед преподавателем, про¬
пагандистом диалектического материализма,
требуют выделения и специального изуче¬
ния таких соотносительных, диалектически
обусловливающих друг друга категорий, как
сущность и явление, необходимость и слу¬
чайность, возможность и действительность,
свобода и необходимость. Авторы рецензи¬
руемого сборника учли это требование. Та¬
кие категории, как различие, тождество,
противоречие, единство, могут получить ис¬
черпывающее определение в связи с харак¬
теристикой закона единства и борьбы про¬
тивоположностей. Категории количества и
качества могут быть исчерпывающе охарак¬
теризованы при изложении закона превра¬
щения количественных изменений в каче¬
ственные. Что же касается указанных выше
категорий, представляющих собой единство
противоположи Ы'Х понятий, то они могут
быть поняты лишь в связи со всеми
законами диалектики, в связи с изучением
процесса познания мира.
Было бы целесообразно, если бы авторы
рецензируемого сборника подготовили вто¬
рое издание своей книги, тем более что
3 тысячи экземпляров первого издания дав¬
но уже распроданы. Во втором издании
необходимо было бы, учтя имеющиеся кри¬
тические замечания по отдельным статьям,
дать вместе с тем и целостную, обобщаю¬
щую теоретическую постановку марксистско-
ленинского философского учения о катего¬
риях.
Авторы сборника «Категории диалектиче¬
ского материализма» сделали нужное, по¬
лезное дело, подготовив коллективный труд
по актуальным вопросам диалектического
материализма. Этот коллективный труд сле¬
дует рассматривать как начало большой,
плодотворной работы, которая должна быть
продолжена! «а более высоком научном
уровне.
Т. И. ОЙЗЕРМАН
Брошюра по вопросу о противоречиях
В. КОЗЛОВСКИЙ «Антагонистические и неантагонистические противоречия».
Изд. «Московский рабочий». 1954. 86 стр.
Вопрос об антагонистических и неантаго-
нистических противоречиях недостаточно
разработан в специальной философской ли¬
тературе. Среди советских философов до сих
пор нет единого мнения относительно того,
применимы ли научно-философские понятия
«антагонистические» и «неантагонистиче¬
ские» противоречия к развитию природы и
является ли широкое распространение тер¬
мина «антагонизм» в естественных науках,
в частности в характеристике взаимоотно¬
шений так называемых микробов-антагони-
стсхв, достаточным для признания существо¬
вания двух названных типов противоречий
в живой природе. Нет также- единого мне¬
ния по вопросу о том, присущ ли антагони¬
стический характер только форме борь¬
бы противоположностей в любой обла¬
сти развития или же самому содер¬
жанию противоречия, определяюще¬
му формы его развития и преодоления.
Вполне понятно поэтому, что брошюра
В. Козловского, специально посвященная
вопросу о двух "шпак противоречий, вызы¬
вает интерес у советских философов и чи¬
тателей, изучающих марксистско-ленин¬
скую философию.
Однако при внимательном чтении эта бро¬
шюра оставляет в целом чувство неудовле¬
творенности, хотя и обладает некоторыми
достоинствами. Она привлекает внимание
к фактам советской жизни, к преодолению
неантагонистических противоречий в раз¬
витии советского общества, и это, несо¬
мненно, ее положительная сторона. Но ко¬
ренной недостаток брошюры — отсутствие
глубокого теоретического анализа и ясного
решения философского вопроса об антаго¬
нистических и неантагонистических противо¬
речиях. Не свободна брошюра и от других
существенных недостатков, присущих мно¬
гим философским работам. Эти недостат¬
ки — сведение диалектики к сумме приме¬
ров, подмена философских вопросов вопро¬
сами текущей политики.
Рассмотрению вопроса о типах противо¬
речий автор предпосылает краткое изложе¬
ние основных положений материалистиче¬
ской диалектики о законе единства и борь¬
бы противоположностей. Однако в самой
формулировке закона нет должной ясности.
Автор брошюры в тексте пользуется поня¬
тиями противоречия, противоположности,
существенных и несущественных 'различий,
но нигде не делает попытки выяснить
объективное значение и соотношение этих
научных понятий. Между тем читатель обра¬
щает внимание на то, что в одних случаях
(на стр. 9) автор отождествляет противоре¬
чие и противоположность, в других случаях
их различает (на стр. 6).
Разъясняя две противоположные концеп¬
ции развития, тов. Козловский пользуется
для иллюстрации этого положения приме¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
179
ром, относящимся к совершенно другому
вопросу. Он пишет: «Реакционный и ан¬
тинаучный характер метафизической кон¬
цепции становится особенно ясным на
примере различного взаимодействия между
природой и обществом в СССР, с одной
стороны, в США и остальных капиталисти¬
ческих странах, с другой стороны» (стр. 9).
И далее говорится о расхищении природ¬
ных богатств в условиях капитализма и о
преобразовании природы в СССР.
Но ведь ясно, что приведенный пример
показателен лишь для иллюстрации проти¬
воположности социальных систем капита¬
лизма и социализма: в их отношении к при¬
роде и вовсе не является иллюстрацией
противоположности двух концепций разви¬
тия: диалектической и метафизической.
Подмена вопроса о противоположности двух
концепций развития вопросом о противопо¬
ложности двух социальных систем в их
отношении к природе не разъясняет этого
вопроса, а лишь запутывает читателя.
Во второй главе брошюры рассматри¬
вается вопрос об антагонистических проти¬
воречиях. Однако в трактовке этого вопро¬
са, как уже указывалось выше, нет ясности.
На стр. 14 toib. Козловский пишет об отли¬
чии противоречий в природе от противоре¬
чий в развитии общества. Затем на следую¬
щей же странице автор говорит о том, что
«все многообразие противоречий, существу¬
ющих в действительности, охватывается
двумя основными, качественно различными
типами противоречий. Один тип—антагони¬
стические противоречия, другой тип —
неантагонистические противоречия» (стр. 15).
Из этого положения следует, что два типа
противоречий свойственны всей действитель¬
ности, то есть и природе и обществу. Одна¬
ко далее автор ставит вопрос: «Чем же ха¬
рактеризуются антагонистические противоре¬
чия?» — и отвечает на него, имея в виду
антагонистические противоречия только в
общественной жизни (см. стр. 15 и далее
всю вторую главу). Точно так же и вопрос
о неантагонистических противоречиях из¬
лагается только на материале развития со¬
циалистического общества.
Автору, несомненно, известны споры сре¬
ди философов по вопросу о типах противо¬
речий, но он в работе, специально посвя¬
щенной этой теме, ее пытается уточнить
свою позицию. Одной фразой он как бы
признает всеобщность двух типов противо¬
речий, а всем остальным содержанием кни¬
ги докавывает только лишь социальный ха¬
рактер антагонистических противоречий.
Что каса1ется определения признаков, ха¬
рактеризующих антагонистические противо¬
речия в развитии общества, то автор npai-
шльно выделяет на первый план признак
непримиримости классовых интересов и
иллюстрирует это положение примерами
борьбы основных антагонистических клас¬
сов в эксплуататорских формациях. Недо¬
статком в изложении этого ©опроса яв¬
ляется отсутствие характеристики других
признаков социального антагонизма, напри¬
мер, закономерности его разрешения в фор¬
ме скачка-взрыва, путем ликвидации основ
существующего строя и т. д. Эти признаки
автор упоминает по ходу изложения в раз¬
ных местах текста, но нигде не излагает
их в совокупности, то есть не дает в обоб¬
щенной, доступной для читателя форме
цельного теоретического определения анта¬
гонистических противоречий в развитии об¬
щества.
Кроме того, положение о том, что проти¬
воречия не примиряются, а преодолеваются
путем борьбы нового со старым, является
всеобщим признаком как для антагонисти¬
ческих, так и для неантагонистических
противоречий. Следовательно, при выясне¬
нии специфики антагон истических
противоречий речь должна идти о
враждебности социальных интересов,
о неизбежности социальных конфликтов,
имеющих глубокую экономическую основу
в самой сущности способа производства лю¬
бого эксплуататорского общества, в частной
собственности на средства производства.
В изложении вопроса о социальных
антагонистических противоречиях (см. стр.
16—17) остается неясным, считает ли автор,
что антагонизм возникает только на стадии
конфликта между производительными сила¬
ми и производственными отношениями или
что противоречия между ними и при полном
соответствии производственных отношений
характеру производительных сил в усло¬
виях капитализма являются по своей сущ¬
ности антагонистическими, хотя существуют
еще в зародыше, в неразвитом виде.
Методическим и теоретическим недостат¬
ком этой части работы тов. Козловского яв¬
ляется то, что за суммой примеров исчезает
теоретическая, философская сторона вопро¬
са об антагонистических противоречиях.
Приведя примеры, иллюстрирующие антаго¬
низм основных классов капиталистического
общества, автор переходит к внешним про¬
тиворечиям (ограничиваясь опять-таки
только примером) и не выясняет в фило¬
софском плане, в чем состоит отличие
внутренних противоречий от внешних.
Нет в брошюре также и постановки во¬
проса о производных антагонизмах особого
рода, характеризующих столкновения и
борьбу внутри самих господствующих клас¬
сов. Приводимые в книге примеры тре¬
буют разъяснения этого вопроса, по¬
скольку автор говорит о законе анархии
производства и конкуренции, действующем
в условиях капитализма. Известно, что от¬
рицание антагонистического характера это¬
го рода противоречий ведет к теориям
«ультраимпериализма», к отрицанию неиз¬
бежности военных столкновений между са¬
мими капиталистическими государствами.
Автору брошюры следовало подчеркнуть,
что наличие общих коренных классовых ин¬
тересов внутри эксплуататорских классов
не может устранить антагонизмы, порож¬
даемые действием законов капиталистиче¬
ской конкуренции.
Заканчивая изложение вопроса об анта¬
гонистических противоречиях, автор форму¬
лирует положение, которое не является
вполне точным и может вести к неправиль¬
ным выводам. Так, на стр. 34 сказано:
«Развитие антагонистических противоречий
в способе производства означает конфликт
между производительными силами и стары¬
ми производственными отношениями». Сло¬

180
Критика и библиография
во «означает» здесь не вполне уместно и
может повести к двусмысленному истолко¬
ванию этой формулировки. Эти неясности
отпадут, если приведенную выше формули¬
ровку уточнить, подчеркнув, что развитие
антагонистических противоречий приво¬
дит к социальному конфликту на опреде¬
ленной ступени развития.
Самой большой по объему частью рабо¬
ты является раздел о неантагонистических
противоречиях. И в этой части брошюры
повторяется ее общий недостаток: автор
сперва ставит вопрос так, что кажется,
будто наличие двух типов противоречий
имеет всеобщий характер, свойственно пред¬
метам и явлениям как природы, так и обще¬
ства. Однако изложение и разбор вопроса
о неантагонистических противоречиях ведут¬
ся только на материале развития обще¬
ства.
На стр. 37 автор указывает, что «неанта¬
гонистические противоречия преодолеваются
не в форме столкновений, конфликтов и
революций...». Это положение требует уточ¬
нения, поскольку столкновения и конфлик¬
ты нового со старым как форма борьбы меж¬
ду ними имеют место при разрешении
частных неантагонистических противоречий
и в условиях социалистического строя. Отри¬
цание этой формы борьбы и наличия част¬
ных, а не классовых конфликтов привело
бы к пресловутой теории бесконфликтно¬
сти, против которой сам же автор высту¬
пает в этом разделе своей работы.
Характеризуя противоречия переходного
периода от капитализма к социализму,
автор совершенно обошел вопрос о проти¬
воречии между передовой политической
властью и отсталой технико-экономической
базой, которое было преодолено путем со¬
циалистической индустриализации страны.
Что касается вопроса о союзе рабочего
класса с крестьянством и о двойственной
природе середняка-единоличника, то наряду
с бесспорно верными положениями в брошю¬
ре имеются и путаные формулировки по это¬
му вопросу. На стр. 41 автор берет за одну
скобку противоречия между рабочим клас¬
сом и буржуазией города и деревни и про¬
тиворечия между единоличным крестьяни-
ном-середняком и буржуазией города и де¬
ревни. В то же время сам автор на стр. 42
указывает на товарно-капиталистическую
тенденцию единоличного крестьянина до пе¬
рехода его на путь коллективизации сель¬
ского хозяйства.
Автор правильно поступает, подвергая
критике порочную теорию бесконфликтно¬
сти (стр. 47—48), однако он ограничивает
свою критику только протестом против ла¬
кировки советской действительности и не
выступает против одностороннего, непра¬
вильного показа отрицательных сторон на¬
шей жизни, ведущего к клеветническому
злопыхательству, к отрицанию неодолимости
нового и неизбежности его победы над
старым в развитии социалистического об¬
щества.
Следует отметить, что почти половина
текста брошюры посвящена изложению во¬
проса о неантагонистических противоре¬
чиях и формах их преодоления в развитии
социалистического общества. Такое внима¬
ние к современности является положитель¬
ной стороной брошюры. Автор правильно
формулирует положение о том, что в усло¬
виях полного соответствия производственных
отношений характеру производительных сил
при социализме внутри этого соответствия
имеются неантагониетические противоречия
■между производительными силами и произ¬
водственными отношениями, между достиг¬
нутым уровнем социалистического произ¬
водства и непрерывно растущими потребно¬
стями общества. Следовало бы только бо¬
лее конкретно показать, что рост покупа¬
тельной способности масс, рост платежеспо¬
собного спроса населения, является кон¬
кретным и характерным для социализма
выражением роста потребностей, возникших
на основе социалистических производствен¬
ных отношений.
Правильным является также замечание
автора о том, что «сглаживание и преодо¬
ление противоречий не означает примире¬
ния этих противоречий» (стр. 69), что про¬
тиворечия преодолеваются, а не при¬
миряются, что само сглаживание есть уже
результат борьбы нового со старым и побе¬
ды нового.
Главным недостатком теоретической ча¬
сти этого раздела является слабое освеще¬
ние роли советского народа как решаю¬
щей силы в преодолении неантагонистиче¬
ских противоречий, возникающих в процес¬
се строительства коммунизма. Перечисляя
факторы, играющие главную роль в рас¬
крытии и преодолении этих противоречий
(см. стр. 49—50), автор ничего не говорит
о решающей роли народных масс в строи¬
тельстве коммунизма и сводит весь вопрос
только лишь к деятельности руководящих
органов.
Лишь в одной фразе на стр. 50 автор упо¬
минает о заинтересованности народа в раз¬
витии социалистических производственных
отношений. На стр. 72 автор объявляет ини¬
циативу сверху при поддержке снизу
новой закономерностью развития социали¬
стического общества, не говоря ничего о ро¬
ли массовых движений новаторов, о роли
патриотической инициативы народных масс.
При характеристике пережитков капита¬
лизма, с которыми надлежит вести борьбу,
автор обходит вопрос о религиозных пред¬
рассудках и о таком общественном зле,
как пьянство и хулиганство. В брошюре
ничего не сказано о необходимости развер¬
тывания научно-атеистической пропаганды
и борьбы за здоровый быт трудящихся.
Работа проигрывает из-за того, что мно¬
гочисленные примеры, иллюстрирующие
различные неантагонистические противоре¬
чия, даны без должной систематизации. Чи¬
тателю остается неясным, какие противоре¬
чия являются характерными для сферы ма¬
териального производства в условиях социа¬
лизма, .какие возникают ©следствие наличия
пережитков капитализма в сознании совет¬
ских людей, то есть свидетельствуют об
отставании сознания от бытия, как могут
устаревать, становиться старыми те явле¬
ния социалистической действительности,
которые были в свое время новыми. Хотя
такого рода противоречия не являются пе¬

КРИТИКА и библиография
181
режитками капитализма, тем не менее они
тормозят развитие в новых условиях.
Очень неудачной является редакция тек¬
ста) на стр. 56, где, по существу, сделан
вывод, что принцип распределения по труду
является якобы уже устаревшим. Автор
утверждает, что противоречие между уров¬
нем производства и ростом покупательной
способности масс преодолевается сейчас
прежде всего путем «всенародной борьбы
за создание изобилия предметов потребле¬
ния, за осуществление коммунистического
принципа «от каждого — по его способно¬
стям, каждому — по его потребностям».
В тексте ничего не сказано о том, что упо¬
мянутое противоречие успешно преодоле¬
вается прежде всего путем борьбы за стро¬
жайшее осуществление принципа распреде¬
ления по труду, за дальнейший рост основы
основ экономического развития — тяжелой
индустрии, за дальнейший подъем произ¬
водительности труда и снижение себестои¬
мости.
■ Ошибочным является положение автора:,
что в ходе строительства! коммунизма по¬
степенно стираются, преодолеваются все
существующие противоречия. О том, что
на смену уже разрешенным противоречиям
приходят новые, о том, что нет развития
без преодоления противоречий, автор ни¬
чего не говорит. Читатель может подумать,
что автор отрицает самую возможность су¬
ществования каких бы то ни было противо¬
речий на высшей фазе коммунизма.
В заключение необхоцимо остановиться
на вопросе о формах преодоления неанта¬
гонистических противоречий в социалисти¬
ческом обществе. Hai наш взгляд, автор
искусственно расчленил этот вопрос, гово¬
ря отдельно о формах, о методах и о
средствах преодоления этих противоречий.
К формам преодоления автор относит
сознательную деятельность масс и социали¬
стическое планирование, к методам пре¬
одоления— критику и самокритику, а к
средствам преодоления — социалисти¬
ческое соревнование. В результате при
перечислении признаков неантагонистиче¬
ских противоречий социалистического об¬
щества и при характеристике форм их пре¬
одоления отсутствует укавание на роль
критики и самокритики, а социалистическое
соревнование выступает уже не как рево¬
люционная деловая самокритика масс, а
как нечто обособленное. Такая схема проти¬
воречит положениям, высказанным в нача¬
ле брошюры, где на стр. 36—37 говорится
о критике и самокритике как о форме
борьбы между новым и старым в социали¬
стическом обществе. Эта ошибочная схема!
сказалась и на расположении материала.
Изложение вопроса> о критике и самокри¬
тике выглядит привеском, так как дается
в отрыве от изложения вопроса о формах
преодоления противоречий.
Подводя итоги, приходится признать, что
брошюра В. Козловского «Антагонистиче¬
ские и неантагонистические противоречия»
при указанных положительных сторонах
страдает существенными недочетами.
Важнейшими из них являются недостаточ¬
но глубокий анализ теоретических проблем
и недостаточно четкая позиция автора в
освещении дискуссионных вопросов, попыт¬
ка уклониться от их решения, в результате
чего философская сущность проблемы анта1-
гонистических и не ант аго ниспическ их .про¬
тиворечий остается нераскрытой.
С. П. ДУДЕЛЬ
Полезное пособие для изучающих логику
В. Ф. АСМУС «Учение логики о доказательстве и опровержении». Господитиздат.
1954. 88 стр.
Логическая теория доказательства .яв¬
ляется той частью формальной логики, кото¬
рая ближе всего стоит к практическим нуж¬
дам научного мышления. В ходе спора, на¬
учной дискуссии, литературной полемики,
судебного разбирательства, в процессе ре¬
шения той или иной задачи приходится до¬
казывать и опровергать.
Доказательность — одно из существен¬
ных свойств научного мышления. Лишь не¬
большое число истин в науке принимается
без доказательства, большая же часть тео¬
ретических положений признается в науке
истинной лишь после подтверждения до¬
казательствами. Доказательство проводит¬
ся в силу требования одного из законов
правильного мышления — закона достаточ¬
ного основания.
Поэтому выход в свет хорошей книги о
доказательстве безусловно заслуживает
внимания. В этой связи представляет инте¬
рес новая работа проф. В. Ф. Асмуса.
Автор убедительно показывает необходи¬
мость обоснования научных истин доказа¬
тельствами. Эта! необходимость вытекает из
того обстоятельства!, что связь научных
истин, являющаяся отражением связи
предметов материальной действительности,
в подавляющем большинстве случаев непо¬
средственно не обнаруживается. Поэтому
наличие этой связи и ее характер в каж¬
дом отдельном случае приходится выявлять
специально. Эту задачу и решает доказа¬
тельство. Автор разоблачает вздорные пре¬
тензии современных интуиционистов опро¬
вергнуть необходимость доказательства, сви¬
детельствующие о маразме современной
буржуазной мысли, равъедаемой противоре¬
чиями. Любопытно отметить, что выступаю¬
щие против доказательства ин-
туиционисты сами стараются доказать
логически свою абсурдную идею.
В специальной главе работы выясняется
соотношение доказательства и умозаключе¬
ния как форм мысли. Остановимся на этом
важном вопросе. В. Ф. Асмус, в сущности,

182
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
отождествляет эти две формы мышления,
с чем, по нашему мнению, нельзя согла¬
ситься.
Верно, что всякое доказательство есть
умозаключение или состоит из умозаключе¬
ний. Но было бы неверно утверждать, что
и обраггно, всякое правильное умозаключе¬
ние, приводящее к истине, есть доказатель¬
ство. Аотор же рецензируемой работы
утверждает, что всякое «умозаключение,
опирающееся на) истинные посылки, связь
которых отвечает логическим законам мы¬
шления, дает результат не только истин¬
ный, но и доказанный в качестве
истинного. Результат умозаключения есть
не только мысль истинная, не только
мысль новая, сравнительно с кагедой по¬
сылкой, отдельно взятой. Результат этот
есть, кроме того, мысль доказанная»
(стр. 8).
Вслед за этим проф. Асмус отвергает все
три различия между доказательством и
умозаключением, которые обычно перечи¬
сляются в подобных случаях. Хотя при этом
он и высказывает ряд интересных мыслей и
правильных соображений, тем не менее об¬
щий вывод представляется нам спорным.
Прежде всего проф. Асмус справедливо
отрицает то различение и даже противопо¬
ставление, согласно которому аргументы
доказательства) должны быть непременно
истинными суждениями, в то время как
умозаключение может быть логически со¬
стоятельным и при ложных посылках. Про¬
тивопоставление доказательства умозаклю¬
чению с этой точки зрения безусловно
должно быть отвергнуто.
Что касается возражений автора протии
двух других традиционных отличий доказа¬
тельства от умозаключения, то они вызы¬
вают большое сомнение. В. Ф. Асмус отвер¬
гает различение доказательства и умозаклю¬
чения по направлению хода мысли в них.
Он отрицает точку зрения, согласно которой
в умозаключении мысль движется от из¬
вестных посылок к новому, неизвестному ра¬
нее знанию, в то время как в доказатель¬
стве, наоборот, имеется тезис и требуется
отыскать и поставить в определенную связь
с тезисом, а также и друг с другом некото¬
рую совокупность истин — оснований. Проф.
Асмус утверждает, что оба эти хода мысли
одинаково часто встречаются как в умоза¬
ключениях, так и в доказательствах и что с
этой стороны нет никакого различия между
доказательствами и умозаключениями:
«Обычно ход мысли в умозаключении, как
и в доказательстве, состоит в том, что, имея
основание считать известное положение
истинным, задаются вопросом, какие извест¬
ные уже истины могли бы логически обосно¬
вать это положение и превратить его, таким
образом, из предположения или догадки в
доказанную истину. Новизна мысли, полу¬
чающейся в заключении вывода, есть новиз¬
на не в том — психологическом — смысле,
что заключение представляет «неожидан¬
ный» результат из «случайно» скомбиниро-
вамных посылок. Новизна заключения есть
новизна логическая и состоит только
в том, что заключение не содержится ни в
одной из посылок, взятой отдельно, вне
того их соединения, которое с логической
необходимостью обусловливает заключение.
Этой — логической — новизне заключения
нисколько не противоречит тот факт, что
психологически заключение часто
предшествует посылкам, из которых
оно выводится. Заключение обычно снача¬
ла приходит как догадка, посылки же под¬
бираются как истины, логически обосновы¬
вающие эту догадку, превращающие ее из
догадки в доказанное знание» (стр. 10).
Приведенное рассуждение проф. Асмуса
является как раз неплохим обоснованием
различия доказательства и умозаключения
с точки зрения направления хода мысли.
Действительно, с психологической стороны,
то есть с точки зрения того, что в мышле¬
нии появляется раньше и что позже, нет
различия между умозаключением и дока¬
зательством. Но между ними имеется раз¬
личие в логическом направлении хода
мысли, в познавательной цели мышления.
Верно, что умозаключение и доказатель¬
ство одинаково дают новую мысль и что
новизна эта логическая: в заключении вы¬
вода и в тезисе доказательства в равной
степени содержится новое знание, которого
нет в посылках умозаключения или в осно¬
ваниях доказательства!, взятых отдельно.
Однако умозаключение и доказательство
дают в результате различное новое
знание: новое, что дает в заключении
вывод, есть новое знание о предме¬
те; новое же, что дает доказательство, есть
знание об истинности или ложно¬
сти этого нового знания. Тезис до¬
казательства) есть не просто новое сужде¬
ние, он есть суждение об истинности или
ложности мысли, в том числе и мысли, по¬
лученной в результате умозаключения.
Все то, что высказал в приведенном рас¬
суждении В. Ф. Асмус, может быть отне¬
сено к доказательству, и только к нему.
В доказательстве действительно имеется
готовое положение — тезис. Но, спрашивает¬
ся, откуда в мышлении появилось это по¬
ложение хотя бы даже в виде догадки?
Догадка возникает все-таки, как правило,
в результате предшествующего умозаклю¬
чения. Если мы сомневаемся в истинности
тезиса, то это свидетельствует, что мы
не уверены в правильности хода) мысли, ко¬
торый привел нас к этой догадке. Цель
последующего доказательства! — приведение
безусловно правильных рассуждений и
истинных оснований для подтверждения
истинности тезиса.
Умозаключение дает новое и часто не¬
ожиданное знание. Чтобы убедиться в его
истинности, нужно заключение вывода сде¬
лать тезисом доказательства. Для доказа¬
тельства этою тезиса полезно прежде все¬
го проверить логическую правильность и
истинность предпосылок того вывода, в ре¬
зультате которого появилось это новое зна¬
ние. В ходе такой проверки заключение ста¬
новится тезисом доказательства!. Умозаклю*
чение, в правильности которого больше не
сомневаются, приобретает тем самым зна!-
чение доказательства!. Может случиться, что
умозаключение не выдержит проверки, а
заключение все-таки окажется истиной.
Тогда, сделав это суждение тезисом ново¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
183
го доказательства, можно попытаться
подобрать к нему новые основания, связав
их в новую, иную систему умозаключений.
Короче говоря, всякое готовое доказа¬
тельство содержит умозаключение или ряд
определенным способом связанных умоза:-
ключений. Но не всякое умозаключение мо¬
жет претендовать на значение доказатель¬
ства. Для того чтобы данное умозаключе¬
ние стало доказательством, необходимо,
чтобы возникло сомнение в истинности за¬
ключения и была поставлена цель его про¬
верить. Между тем автор пишет, что
всякое правильное умозаключение есть до¬
казательство. Но каким образом до про¬
верки путем доказательства истинности те¬
зиса стало известно, что данное умозаклю¬
чение правильное, а его посылки — истин¬
ные суждения?
Не случайно в математике различают за-
дагаи на1 вычисление той или иной величи¬
ны и задачи на доказательство какого-либо
заданного положения. В задачах первого ти¬
па даются некоторые величины, указывает¬
ся определенный характер связи между
ними и требуется определить величину, ко¬
торая получается из данной зависимости
известных величин. Получаемая в результа¬
те рассуждений величина является в пол¬
ном смысле новой. В задачах на доказа¬
тельство, наоборот, дается известное поло¬
жение и требуется восстановить весь тот
ряд умозаключений, в результате которо¬
го можно (получить это положение. Тут, дей¬
ствительно, иная цель рассуждения и иное
наир а в лен ие хода мысли.
В. Ф. Асмус отвергает также и третье
отличие доказательства от умозаключения,
состоящее в том, что доказательство есть
большей частью цепь умозаключений и,
следовательно, является более сложной фор¬
мой мысли, чем отдельное умозаключение.
Однако далее автор дает такое определение
доказательству, которое, в сущности, сво¬
дится 'именно к различию по сложности:
«...Ряды умозаключений, имеющие одинако¬
вое логическое построение и не зависящие
от конкретных особенностей рассматривае¬
мых в них предметов, мы и будем назы¬
вать доказательствами» (стр. 11).
Правда, автор подчеркивает, что дело тут
не столько в сложности, сколько в том, что
эти ряды умозаключений имеют особое
строение, которое устойчиво повторяется во
многих случаях сходных рассуждений —
сходных не по содержанию, а по логической
форме.
Против этого возражать не приходится, но
можно опросить, как быть с первоначаль¬
ным утверждением автора, согласно которо¬
му и всякое правильное отдельное умоза¬
ключение является доказательством? В чем
же в таком случае заключается «особен¬
ность построения» рядов умозаключений в
доказательстве по сравнению со строением
отдельных умозаключений?
На эти вопросы автор фактически не
дает ответа. Говоря об особом построении
цепей умозаключений в доказательстве, он
не подтверждает этого примерами, взятыми
из научной практики.
Если рассмотреть какое-либо доказа¬
тельство (удобнее всего взять доказатель¬
ство какой-нибудь математической теоре¬
мы), то нетрудно выделить в структуре это¬
го доказательства отдельные «группки»
умозаключений и особые формы связи
между ними. Эти особые формы связи
мыслей определяют структуру доказатель¬
ства, его сущность как логической формы
мышления. Логика должна изучать эти
особые формы, выделяя то общее, что есть
в различных доказательствах, различных и
по содержанию и по своей логической ха¬
рактеристике.
Рассмотрим, например, доказательство
следующего геометрического предложения:
«Доказать, что, соединив последовательно
середины сторон четырехугольника, мы по¬
лучим параллелограмм» (см. А. И. Фети¬
сов «О доказательстве в геометрии»,
стр. 31. Гостехиздат. 1954).
Какие же логические элементы, ступень¬
ки, можно выделить в этом геометрическом
доказательстве?
Прежде всего то, что требуется дока¬
зать, тезис. Затем мы выделяем условия,
при наличии которых может быть доказа¬
на истинность нашего тезиса!. Далее сле¬
дует выделить то, что мы доказываем бли¬
жайшим образом, непосредственно, то есть
положение «отрезки, соединяющие середи¬
ны сторон четырехугольника, попарно па¬
раллельны». Это уже другой тезис, который
можно назвать ближайшим тезисом. К ло¬
гическим элементам доказательства отно¬
сятся и аргументы. Далее, нам надо выве¬
сти ближайший тезис из аргументов. Это
не так просто, поскольку непосредственно
ближайший тезис из аргументов не выте¬
кает. Нужно найти связующее звено между
ними, что и достигается посредством по¬
строения на заданной фигуре. Другими
словами, приходится развить условия в
сторону приближения аргументов к тезису.
Возникают новые условия, при которых
оказывается возможным вывести ближай¬
ший тезис из аргументов. Доказав истин¬
ность ближайшего тезиса, мы далее выво¬
дим истинность первоначального основного
тезиса.
Несмотря на простоту приведенного до¬
казательства, структура его не укладывает¬
ся в известные формы умозаключений. Не¬
трудно показать, что большинство доказа¬
тельств геометрических теорем совершается
подобным образом, то есть имеет такой же
тип структурной связи.
Решение вопроса о строении доказатель¬
ства тесно связано с решением центрально¬
го вопроса о доказательстве как особой
форме мышления.
Глава IV работы, посвященная строению
доказательства, должна ответить на вопрос:
какова! структура доказательства? В нашей
логической литературе имеется на этот счет
единодушное мнение: доказательство со¬
стоит из доказываемого предложения (тези¬
са), оснований доказательства (аргументов)
и способа доказательства (способа связи
тезиса и оснований). В. Ф. Асмус разде¬
ляет это общее мнение. Это, конечно, вер¬
но. Но нам кажется недостаточным сво¬
дить сложную структуру доказательства к

184
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
простому перечислению элементов. Посколь¬
ку вопрос о структуре доказательства еще
не изучен, правильнее было бы назвать эту
главу «Составные часта доказательства»
или «Состав доказательства».
Надо отдать автору должное: он излагает
проблему полнее, чем это делали до сих
пор другие авторы; весьма тщательно про¬
водится классификация оснований доказа¬
тельства; правильнее освещается материал,
относящийся к демонстрации. Тем более до¬
садны недостатки в изложении этой главы.
В приведенном выше примере мы указы¬
вали на тот факт, что в процессе доказатель¬
ства тезис может изменяться. Это, конечно,
не означает, что в данном случае происходит
иодмена тезиса, являющаяся логической
ошибкой: в конце концов доказывается
именно .первоначальный тезис. Но, как по¬
казывает пример, тезис может разбиваться
на ряд других положений, последовательное
доказывание которых приводит к доказа¬
тельству первоначального тезиса.
Эта кажущаяся изменчивость тезиса мо¬
жет проявиться и в другом аспекте. В науке,
например в естествознании, часто встре¬
чаются случаи, когда в процессе доказатель¬
ства какого-либо положения основания до¬
казательства требуют изменения формули¬
ровки этого положения. Мы полагаем, что
проф. Асмусу следовало бы в своей работе
сказать об этом. Ведь это обстоятельство
важно уяснить для того, чтобы научиться
доказывать. Недостаточно познакомиться с
уже «разработанным», готовым доказатель¬
ством. Не менее полезно знать, как «гото¬
вится» доказательство.
В главе рассматриваются все возможные
виды оснований, какие применяются в до¬
казательствах: положения об удостоверен¬
ных единичных фактах, определения, аксио¬
мы и постулаты, ранее доказанные положе¬
ния. Однако существенным недостатком
главы является отсутствие в ней разъясне¬
ний, как искать аргументы. А это
важный момент в доказательстве. Суще¬
ствуют общие типы связи мыслей в процес¬
се доказательства, общая структура различ¬
ных по содержанию доказательств, при
определенных условиях существуют и
общие законы аргументации,
-изучать которые должна логика.
Автор показывает логическую природу
аксиом и постулатов и говорит о различ¬
ном понимании природы аксиом в разные
периоды развития науки и философии. Со-
•вершенно справедливо отмечается выдаю¬
щаяся роль Н. И. Лобачевского, откры¬
тие которым неевклидовой геометрии имело
огромное значение для развития логическо¬
го учения об аксиомах. Автор разъясняет
предъявляемые к системе аксиом требова¬
ния непротиворечивости, независимости и
полноты. Все это, конечно, очень хорошо.
Но нам кажется, что вопрос о роли аксиом
как оснований доказательства изложен ав¬
тором недостаточно конкретно, вне связи с
самим процессом доказательства. Поэтому
в работе оказался обойденным важный для
конкретных наук и для логики вопрос — о
систематизирующей роли доказательств в
науке.
Известно, что во многих отраслях совре¬
менного естествознания, главным образом
в физико-математических дисциплинах, при
изложении теоретического содержания при¬
меняется аксиоматическое построение.
Именно благодаря аксиоматическому изло¬
жению материала эти дисциплины оформ¬
ляются. в качестве систематических на¬
учных дисциплин. Содержание этих наук
развертывается в форме доказательства
математических или физических истин на
базе небольшого числа принимаемых без до¬
казательства положений. Таким образом,
посредством доказательства человеческие
знания в той или иной области науки при¬
водятся в систему. В книге о доказатель¬
стве нельзя не сказать об этом.
Проблема аксиоматики занимает видное
место и в математических науках и в ло¬
гике. К сожалению, описание аксиом и по¬
стулатов в книге проф. Аомуса не лишено
недостатков. Так, на стр. 31 автор пишет,
что «основанием для выбора системы или
группы аксиом, входящих в начальные ос¬
нования науки, являются следующие тре¬
бования...», и далее перечисляются требова¬
ния непротиворечивости, независимости и
полноты. Правильнее было бы сказать, что
эти три принципа:, три формально-логиче-
ских требования применяются при оценке
уже выбранной системы аксиом. Самый же
выбор аксиом зависит в первую очередь от
точного определения содержания данной
теории, то есть от свойств тех элементов, ко¬
торые изучает данная теория.
Следует также заметить, что рассужде¬
ние автора на стр. 32 о том, что основа!-
нием для выбора системы аксиом служит
«способность выбранной группы аксиом до¬
казать всю совокупность известных истин
науки», оправданных на практике в своих
результатах, не объясняет существа дела.
Ведь «способность» системы аксиом дока¬
зать истины науки выясняется после того,
как данная система аксиом уже выбрана’.
В работе проф. Асмуса' ничего не говорит¬
ся о преимуществах и недостатках аксиома¬
тического изложения научных дисциплин.
Глава работы, посвященная видам дока¬
зательства, содержит классификацию докаь
зательств более полную, чем в наших
прежних изданиях по логике. Проф. Асмус
различает по способу доказатель¬
ства прямые и косвенные доказательства,
по цели — собственно доказательства и
опровержения, а похарактеру опыт¬
ных данных в основаниях — ма¬
тематические и эмпирические доказатель¬
ства.
Автор проводит деление наук на мате¬
матические и эмпирические в зависимости
от того, в какой, опосредствованной или
непосредственной, форме входит опыт
в состав доказательства; в соответствии
с этим различаются и доказательства
(стр. 52). К сожалению, проф. Асмус не
обосновывает этого разделения наук и в
связи с этим — доказательств. Он сам ука¬
зывает, что подобное разделение не безуслов¬
но. Нам же оно представляется неудач¬
ным. Классификация доказательств по ло¬
гической направленности, по характеру хода

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
185
Мысли в доказательстве — вот что имеет
первостепенное значение для логики.
Глава об ошибках в доказательстве Hai-
чинается с правильного утверждения, что
если тезис — ложное суждение, то и дока¬
зательство этого тезиса, каким бы оно ни
было по своей форме, окажется ошибоч¬
ным. И вслед за этим автор перечисляет
три основные возможные причины ошибоч¬
ности докавательства. Однако, как покаь
зывает далее и сам автор, бывают ложные
доказательства истинного тезиса. Доказа¬
тельство ложности оснований или непра¬
вильность демонстрации еще не опровергает
истинности тезиса, а только ставит ее под
сомнение. Значит, ошибочность доказатель¬
ства, связанная с ложностью тезиса!, являет¬
ся лишь одним из возможных видов оши¬
бочного доказательства, и об этом полезно
сказать до перечисления трех основных при¬
чин ошибочности доказательства.
Классификация ошибок в доказательстве,
представленная в рецензируемой работе,
отличается полнотой и ясностью различе¬
ния, хотя некоторые детали требуют уточ¬
нения.
Читатель, который интересуется пробле¬
мами формальной логики и изучает эту на¬
уку, найдет для себя много полезного и ин¬
тересного в работе В. Ф. Асмуса «Учение
логики о доказательстве и опровержении».
С. Ф. АНИСИМОВ, Г. Л. СМОЛЯН
Новая книга о происхождении религии
ШАРЛЬ ЭНШЛЕН. Происхождение религии. Перевод с французского и примечания
Б. И. Шаревской. Редакция и вступительная статья профессора В. К. Никольского.
Издательство иностранной литературы. М. 1954. 293 стр.
Вопросы истории религии, особенно та их
часть, которая касается происхождения ре¬
лигии и ее ранних форм, до недавнего вре¬
мени оставались у нас в непозволительно
запущенном состоянии. Количество специ¬
альных исследований, равно как и общих
и популярных книг на эти темы, выпущен¬
ных за 10—15 лет, исчисляется букваль¬
но единицами. Лишь за последний год на¬
блюдается заметное оживление интереса к
этой области. Одним из симптомов этого
оживления служит появление русского пе¬
ревода книги Ш. Эншлена «Происхожде¬
ние религии», вышедшей на французском
языке первым изданием в 1935 году, а вто¬
рым — в 1950.
Необходимо с тем большим вниманием
отнестись к этой, хотя и небольшой по объ¬
ему, книге, что автор ее не буржуазный
ученый, а марксист, коммунист. Биографи¬
ческие данные о нем излагаются в пре¬
дисловии В. К. Никольского. Активный
деятель Французской коммунистической
партии с самого начала ее зарождения,
неутомимый борец за права народа, горячий
патриот, сражавшийся в рядах Сопротивле¬
ния и погибший в 1944 году от пули ви-
шийского предателя, Эншлен на протяже¬
нии всей своей жизни серьезно интересовал¬
ся и научными вопросами. Им написано
много историко-публицистических книг и
статей. Его особенно интересовали пробле¬
мы происхождения и истории религии, про¬
исхождения христианства и его обществен¬
ной роли. Помимо двух изданий настоящей
книги, он выпустил сборник статей Маркса
и Энгельса, посвященных религии (1936).
Он хорошо изучил марксистскую литерату¬
ру, в том числе и русскую (самостоятельно
овладев русским языком), и вместе с тем
был широко эрудирован и в буржуазной
специальной литературе по данному во¬
просу.
Поэтому книга Эншлена может служить
в известном смысле как бы зеркалом, от¬
ражающим современное состояние изучения
проблемы происхождения религии и, частью,
происхождения христианства учеными-мар-
ксистами. В этом зеркале видно, с одной
стороны, что исследование этой проблемы
в марксистской науке стоит неизмеримо вы¬
ше, чем в буржуазной; с другой же сто¬
роны, видно, как много еще осталось не¬
сделанного, неисследованного, неясного.
В редакторском предисловии профессора
В. К. Никольского содержится критика неко¬
торых «ошибок» и «недостатков» взглядов
Эншлена. Критика эта частью правильна,
но частью недостаточна либо не вполне
справедлива. Никак нельзя признать удач¬
ным примененный редакцией русского из¬
дания способ преодоления «ошибок» авто¬
ра: вместо добросовестной открытой науч¬
ной критики их редакция предпочла про¬
сто выбросить все то, что ей казалось «уста¬
ревшим и ошибочным» (см. стр. VII, VIII,
X, 270, 272), лишив этим читателя возмож¬
ности составить себе полное представление
о научных взглядах Эншлена и самостоя¬
тельно разобраться в спорных вопросах.
Постараемся рассмотреть подробнее до¬
стоинства и недостатки книги нашего
французского собрата по оружию, чтобы
сделать отсюда выводы об очередных и
дальнейших задачах марксистской науки в
данной области.
С первых же строк книги Эншлен совер¬
шенно правильно указывает на важнейшую
особенность марксистского метода примени¬
тельно к данной проблеме. «Правильные
ответы,— пишет он,— на... тесно связанные
между собой вопросы о происхождении и
эволюции религии позволяет дать только
марксизм, так как марксизм научно под¬
ходит к проблеме соотношения бытия и
сознания, не втискивает факты в прокру¬
стово ложе догм, а, наоборот, непрерывно
обогащается благодаря успехам обществен¬
ной практики во всех областях жизни.
Напротив, буржуазные и ревизионистские
теории стремятся скрыть, завуалировать
существенные черты современных религий;

186
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
они дают ложное объяснение первобытной
религии и ее происхождения» (стр. 1).
Марксистское понимание сущности рели¬
гии Эншлен формулирует, по нашему мне¬
нию, правильно: «Религия — это особое,
фантастическое, ложное отражение в обще¬
ственном сознании отношений людей между
собой и их отношения к природе, возникаю¬
щее потому, что люди — как в первобытном
обществе, так и в классово антагонистиче¬
ских обществах (рабовладельческом, фео¬
дальном, капиталистическом) —находятся
под властью противостоящих им внешних
сил, которых они ве могут полностью по¬
знать, которых они не могут подчинить сво¬
ему господству, контролировать и перед ко¬
торыми они испытывают поэтому смутный
страх — тот страх, о котором поэт сказал,
что он породил богов» (стр. 2). И в перво¬
бытном и в классовом обществе люди чув¬
ствуют себя зависимыми от внешних сил —
природы и общества. «Таким образом, мир
раздваивается, и рождается религиозный
мир с его таинственностью... мир сверхъ¬
естественный, иррациональный, который
стремится подчинить себе мир реальный»
(стр. 2—3). «Этот религиозный мир, создан¬
ный человеческим умом, —теория извращен¬
ной реальности, по выражению Маркса, —
кажется живущим своей собственной
жизнью, населенным независимыми суще¬
ствами, действующими в недоступной людям
области, но это не более как иллюзия: даже
ложные идеи, даже иллюзии имеют свои
корни в реальном мире» (стр. 3). Религия,
утверждает Эншлен, не имеет самостоя¬
тельного содержания, потому что она яв¬
ляется лишь иллюзорным отражением ре¬
ального мира, «таинственным и туманным
покровом, который обволакивает весь ход
общественной жизни». Это отражение, как
поясняет Эншлен, существует «в силу того,
что повседневная, практическая жизнь тру¬
дящегося человека подчинена неосознан¬
ным им отношениям людей друг к другу и
к природе» (стр. 3).
Вслед за Энгельсом Ш. Эншлен предосте¬
регает против упрощения, вульгаризации
проблем истории религии, против непосред¬
ственного выведения ее из «экономики».
Недопустимо подменять исторический мате¬
риализм «экономическим материализмом»
(стр. .26—27). Материальное производство
является в истории определяющей силой, но
нельзя рассматривать его в каждом отдель¬
ном случае как непосредственную причину,
а идеологические явления — как простое
следствие. Взаимоотношения между тем и
другим гораздо сложнее.
Говоря в первой главе о сущности рели¬
гии, Эншлен не ограничивается чисто позна¬
вательной, «академической» стороной вопро¬
са. Как подобает настоящему марксисту,
он прямо и четко ставит вопрос о значении
религии в современной общественной жизни.
Он сурово критикует взгляды разных со-
циал-оппортунистов от Каутского до Макса
Адлера, пытавшихся примирить религию с
социализмом, с рабочим движением, объ¬
являвших религию «частным делом» веру¬
ющих. Люди, которые так поступают, уже
не марксисты. «Когда забывают о борьбе
классов, — пишет Эншлен, — то предают
забвению также то обстоятельство, что ре¬
лигия, какова бы она ни была, в классо¬
вом обществе всегда имеет классовый ха¬
рактер и классовые функции» (стр. 13).
Вопреки заглавию книги, собственно проб¬
леме происхождения религии (первобытной
религии) посвящена только одна — вторая —
глава. В первой главе, как уже сказано,
автор разбирает вопрос о сущности религии
вообще, в том числе и современной. В' гла¬
вах третьей — пятой речь идет о более позд¬
них этапах в истории религии. Об этих гла¬
вах мы коротко скажем позже. Но, судя по
заглавию книги, сам автор придавал цен¬
тральное значение именно второй главе,
которая и по размеру одна из самых обшир¬
ных. Для советского читателя ее содержа¬
ние тоже особенно интересно, потому что
именно по вопросу происхождения религии
наша литература очень бедна. Рассмотрим
поэтому вторую главу подробнее.
Многое в этой главе вызывает серьезные
сомнения. Правда, и в .ней можно найти не¬
мало ценных, глубоких мыслей, верных об¬
общений. Но имеются и положения спорные,
с которыми трудно согласиться.
Это, впрочем, нисколько не удивительно.
Ведь если наиболее общая, принципиальная
сторона проблемы происхождения религии,
в сущности, уже разъяснена самими осново¬
положниками марксизма и дальнейшее ис¬
следование едва ли сможет здесь что-либо
существенно изменить, то частные, конкрет¬
ные вопросы первобытной религии, ее ран¬
них форм, их идейной и общественной роли,
напротив, требуют наиболее серьезных и са¬
мостоятельных исследований. А их в мар¬
ксистской литературе до сих пор не было.
Поэтому историку религии марксисту иной
раз не остается ничего другого, как опирать¬
ся в этих конкретных вопросах на исследо¬
вания буржуазных ученых, что и делает в
данном случае Эншлен. Но здесь надо четко
различать две вещи. Одно дело—конкрет¬
ный материал, содержащийся в записях
непосредственных наблюдателей, путеше¬
ственников, полевых исследователей, то, что
для этнографа является первоисточником.
Этот материал, будь он собран даже бур¬
жуазным ученым или вообще не ученым, а
колониальным чиновником, миссионером и
пр., имеет бесспорную научную ценность.
Конечно, пользоваться им надо критически,
но пользоваться им необходимо, хотя бы
уже по одному тому, что многие народы,
описанные прежними наблюдателями, ныне
вымерли либо утратили свою самобытную
культуру; да и народы, ее сохранившие, да¬
леко не всегда доступны наблюдению совет¬
ского ученого. Другое дело — тот же факти¬
ческий материал, но подобранный, система¬
тизированный, обработанный в трудах бур¬
жуазных ученых-теоретиков, кабинетных уче¬
ных типа Тэйлора, Лёббока, Ф.рэзера, Леви-
Брюля и пр. Пользоваться этим материалом,
взятым из вторых рук, не рекомендуется.
Правда, обычно считается, что марксист-
исследователь может пользоваться фактиче¬
ским материалом по анимистическим веро¬
ваниям, собранным, например, у Тэйлора
(«Первобытная культура»), не принимая
его анимистической теории; может поль¬
зоваться материалом по магии, собранным у

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
187
Фрэзера («Золотая ветвь»), не разделяя его
магической теории, и т. д. Но на самом деле
это глубокая ошибка. Подбор «фактиче¬
ского материала» у буржуазных ученых да¬
леко не представляет собой объективного
и адэкВ'атного изложения фактов реальной
действительности. Хотя бы эти ученые и не
фальсифицировали сознательно фактов (до¬
бросовестные буржуазные ученые в созна¬
тельной фальсификации фактов обычно не¬
повинны, этот упрек можно предъявить
дашь некоторым поповствующим «ученым»),
все же сам подбор, систематизация, изло¬
жение «фактов» представляют собой у них
уже некоторое искажение действительности.
Само расположение материала подталкивает
читателя в сторону идеалистических либо
>в ул ь га |р но - м атериа листи чес ких, далеких от
истины выводов. Если историк-маркс,ист не
имеет возможности самостоятельно исследо¬
вать проблемы, он вынужден волей-неволей
ограничиваться перегруппировкой фактов,
выбирать наиболее правдоподобное из пред¬
ложенных объяснений, а нередко он стано¬
вится на путь эклектического комбинирова¬
ния существующих в буржуазной литерату¬
ре взглядов.
Первую часть второй главы Эншлен по¬
свящает обзору и критике буржуазных тео¬
рий происхождения религии. Вопрос об
отношении к буржуазному наследству в этой
научной области очень сложен, он требует
большой осторожности, здорового критиче¬
ского чутья, широкого научного кругозора.
Нет ничего легче, как отбросить с порога
все идеалистические, вульгарно-материали¬
стические, биологические теории происхо¬
ждения религии как «реакционные», «ан¬
тинаучные» и т. п. Гораздо труднее дать
серьезную, обоснованную и убедительную
критику этих теорий. Не менее трудно вы¬
делить из всей огромной литературы по
истории религий, накопленной столетиями,
все мало-мальски здоровое, ценное, поло¬
жительное- Эншлен в данной главе делает
несколько верных критических замечаний
по адресу отдельных буржуазных направ¬
лений, но в целом задача критической
оценки буржуазного наследства остается у
него незавершенной.
Эншлен наминает свой обзор с анимисти¬
ческой теории, критикуя взгляды ее пред¬
ставителей: Тэйлора, Спенсера!, Кунова, Пле¬
ханова и других. Но в этой критике он оста¬
навливается на полпути по той простой
причине, что Эншлен сам является сторонни¬
ком анимистической теории. Подобно Тэйло¬
ру, он сводит всякую вообще религию к ани¬
мизму и склонен чуть ли не ставить знак
равенства между обоими понятиями. Он
критикует, например, Плеханова за то, что
тот видел в религии, кроме анимистиче¬
ских представлений, еще какое-то особое
религиозное чувство, тогда как, по мнению
Эншлена, чувства, эмоции не могут быть
сами по себе религиозными, а становятся
такими, только когда к ним присоединяется
«анимизм» (см. стр. 9). «Именно анимизм,
вера в сверхъестественное придает религии
как идеологии ее специфику, которая делает
ее «опиумом народа» (стр. 5). Анимизм
«с самого своего зарождения» был «реак¬
ционной силой», говорит Эншлен (стр. 42).
Ясно, что под «анимизмом» автор в данном
случае разумеет вообще религию.
Самое понимание происхождения аними¬
стических верований у Эншлена, по суще¬
ству, очень немногим отличается от тэйло-
ровского. Как известно, Тэйлор выводил эти
верования из биологических явлений сна,
галлюцинаций, болезни, смерти и пр. Эн¬
шлен вполне признает значение этих причин,
но только объявляет их «второстепенными»;
основными же «корнями», или условиями,
зарождения анимистических представлений
он считает противоречие, порожденное низ¬
ким уровнем производительных сил, подта¬
чивавшее это общество изнутри (см. стр. 56).
На первый взгляд перед нами марксистская
точка зрения; но, по существу, это лишь
малосодержательная, ни к чему не обязы¬
вающая фразам Уже не говоря о том, что
само выражение «противоречие, порожден¬
ное низким уровнем производительных
сил», весьма туманно (противоречие между
чем и чем? на какой ступени развития про¬
изводительных сил?), нетрудно видеть, что
этим «противоречием» одинаково легко и
одинаково неконкретно объясняются не одни
анимистические, а всякие вообще представ¬
ления, с у ществов а©ш ие в ту эпоху. Все они
зависели, конечно, от низкого уровня раз¬
вития производительных сил, как от неко¬
торого отрицательного условия. Считать это
объяснение марксистским трудно, несмотря
на марксистский термин «производительные
силы», ибо оно совершенно абстрактно и
бессодержательно. Мало того, Эншлен, да¬
вая это объяснение, вовсе не отходит от точ¬
ки зрения того же Тэйлора, который хотя и
не употреблял термина «производительные
силы», но хорошо видел, что основу аними¬
стических представлений составляет именно
низкий уровень развития народа. «Анимизм
характеризует племена, стоящие весьма низ¬
ко на ступенях человечества»,— писал Тэй¬
лор («Первобытная культура», стр. 264.
М. 1939).
Эншлен, правда, пытается сделать шаг
вперед от этого малосодержательного «объ¬
яснения» и связать анимизм с более опреде¬
ленной ступенью в развитии материального
производства, а именно с переходом к осед¬
лости и к охотничье-рыболовческому хозяй¬
ству (см. стр. 57). Но здесь он, во-первых,
вступает в противоречие с самим собой, ибо
только что перед тем он объявил анимизм
вместе с магией «первичной формой рели¬
гии» и отнес его возникновение к эпохе
мустье (см. стр. 55). Во-вторых, едва ли
можно признать марксистским и это объяс¬
нение: ведь это известный взгляд позити¬
виста Кунова, который именно подобным
путем пытался анимистическую теорию из
идеалистической сделать «материалистиче¬
ской».
Стоя, таким образом, обеими ногами на
позициях анимистической школы, Эншлен с
этих позиций критикует все другие направ¬
ления в изучении истории религии. Есте¬
ственно, что критика эта не может быть
вполне удачной, хотя автор и высказывает
здесь много верных мыслей.
Верно то, что все новейшие течения в бур¬
жуазной науке по данному вопросу были и

188
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
остаются по существу реакционными, что
они направлены в значительной мере против
эволюционистских построений, в свое время
наиболее прогрессивных в буржуазной на¬
уке. Эншлен дает верную оценку большин¬
ству этих современных реакционных тече¬
ний. Но от верной оценки до убедительной,
уничтожающей критики еще далеко. Напри¬
мер, рассказывая о «прамонотеистической»
концепции патера Вильгельма Шмидта, Эн¬
шлен правильно характеризует ее как пря¬
мую защиту библейского «откровения», пра¬
вильно называет книгу Шмидта! «поразитель¬
но некритической» (стр. 37), но в то же вре¬
мя он не показывает, в чем именно состоит
принципиальная порочность, ненаучность по¬
строений Шмидта, как бесцеремонно обра¬
щается этот автор с конкретными фактами,
к каким софизмам и уловкам прибегает он
для «доказательства» заранее выставленных
положений.
В своем критическом обзоре Эншлен до¬
пускает и прямые ошибки. Он относит, на¬
пример, к сторонникам теории прамонотеиз-
ма Конрада Прейса (стр. 38) — и совершен¬
но напрасно. Взгляды Прейса на происхож¬
дение религии чисто идеалистические и в це¬
лом для нас совершенно неприемлемы: до¬
статочно напомнить, что Прейс пытался вы¬
вести из колдовства не только всю религию,
но и все искусство, язык, мало того — всю
технику первобытных людей; само же кол¬
довство он выводил из «первобытной глупо¬
сти» (Urdummheit). Поэтому суровая и
беспощадная критика взглядов Прейса необ¬
ходима Однако теории прамонотеизма
Прейс не разделял; напротив, говоря об об¬
разах небесных божеств, «прапредков», в
первобытной религии, он именно не призна¬
вал их остатками более ранних верований,
хотя и допускал, что эти образы появились
сравнительно рано; он считал вероятным, что
они возникли как олицетворение ночного и
дневного неба (см., например, К. Preuss
«Die oberste Gottheit bei den Naturvolkern».
«Zeitschrift fur Ethnologie». B. 54, H. 1—5’.
1922), что, кстагги, вполне правдоподобно.
Что касается Эндрью Лэнга, то Эншлен,
конечно, прав, зачисляя его в сторонники
теории прамонотеизма: ого был даже запева¬
лой в этом хоре. Но взгляды его Эншлен
излагает не вполне точно, слишком их упро¬
щая. Лэнг — идеалист и агностик — был все
же знающим исследователем и вовсе не
исходил из одних отвлеченных рассуждений,
как утверждает Эншлен (см. стр. 36—37).
Нельзя признать правильным, что Эншлен
объединяет различные взгляды нескольких
исследователей в одну группу «преаними-
стов» (эту ошибку делают нередко и совет¬
ские историки религии). В число сторонни¬
ков «преанимизма» попали у него, кроме
Маретта, с .именем которого законно связы¬
вается этот термин, также Эмиль Дюркгейм
и его последователи. Такое объединение
вызвано единственно тем, что Эншлен смот¬
рит на все через очки анимистической тео¬
рии; поэтому для него всякий, кто не при¬
знает изначальности анимизма,— тот и «пре-
анимист». На самом деле между взглядами
Маретта и Дюркгейма нет буквально ниче¬
го обшего, если не считать того, что оба они
отвергали анимистическую точку зрения.
Маретт стоял на позициях индивидуалисти¬
ческого волюнтаризма; Дюркгейм — на по¬
зициях «социоморфизма», безусловного при¬
мата общества над личностью, коллектив¬
ных представлений над индивидуальными;
Маретт выводил религию из аффективно¬
волевых действий индивида; Дюркгейм —
из подавления индивидуального сознания
общественной стихией. Попытка соединить
в одно целое эти два совершенно различные
течения ничего, кроме недоразумения, поро¬
дить не может. Не удивительно, что и кри¬
тика взглядов Дюркгейма в значительной
мере бьет у Эншлена мимо цели. Совершен¬
но напрасно, например, упрекает он Дюрк¬
гейма в том, что тот будто бы ставил пред¬
ставление о «мана» — «в генетическом плане
перед душой и духом» (стр. 44): ведь Дюрк¬
гейм считал первичной формой религии, яв¬
ляющейся, по его мнению, отражением «кла¬
нового» (родового) общества, отнюдь не
веру в «мана», а тотемизм. Правда, Эншлен
верно указывает на реакционное значение
взглядов Дюркгейма!, направленных к уве¬
ковечению религии, которую будто бы не¬
избежно порождает само общество как та¬
ковое; верно говорит об идеалистичности,
абстрактности самого понимания «обще¬
ства» у Дюркгейма (см. стр. 45—47). Но в
целом читатель не получает ясного пред¬
ставления о концепции Дюркгейма и всей
его школы; а это очень жашь, если вспо¬
мнить, какое большое влияние оказали идеи
этой школы, особенно через работы Леви-
Брюля, выросшие целиком на ее почве,— на
французскую науку, с одной стороны, и на
взгляды многих советских ученых — с дру¬
гой. Взгляды Дюркгейма — Леви-Брюля
нуждаются в жесткой, решительной крити¬
ке,— но не следует смешивать их со взгля¬
дами других буржуазных ученых.
Более удачна, хотя слишком уж лаконич¬
на, критика Эншленом «натуризма», в част¬
ности взглядов Макса Мюллера (см. стр.
48—49). Наиболее удовлетворительна (хотя
все-таки неполна) критика «биологических»
теорий, в частности фрейдизма (см. стр. 49—
54).
Вторую половину разбираемой главы Эн¬
шлен посвящает изложению собственных
взглядов на происхождение религии и ее
ранние формы. Эншлен пытается, как мы
уже видели, материалистически интерпрети¬
ровать выводы, добытые буржуазными уче¬
ными, главным образом сторонниками ани¬
мистической школы.
Автор полагает, что «анимизм и магия со¬
ставляют первичные формы религии, как это
показывает также исследование фактов
археологии и истории первобытного обще¬
ства» (стр. 55). Какие же «факты археоло¬
гии» показывают, по мнению Эншлена, «пер¬
вичность» анимизма? Оказывается, это
древние захоронения эпохи мустье: они «сви¬
детельствуют о наличии веры в духов и в
душу» (там же). Вот одна из типичных оши¬
бок, допускаемых обычно буржуазными у4е-
ными, которые подходят к любому факту с
предвзятой точки зрения, но нередко некри¬
тически повторяемых и авторами-марксиста-
ми. Можно по-разному интерпретировать
мустьерские погребения: можно видеть в них

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
189
следы веры в «живого мертвеца», то есть
приписывание трупу свойств живого челове¬
ка; можно полагать, что первобытный чело¬
век еще не умел различать живого от умер¬
шего; можно утверждать, что в мустьерских
захоронениях сказалась просто полуинстинк-
тивная привязанность к умершему; или, на¬
против, стремление избавиться от разлагаю¬
щегося трупа; можно, наконец, вообще от¬
рицать преднамеренный характер этих захо¬
ронений; все это будут более или менее
правдоподобные предположения, не проти¬
воречащие фактам. Одного только пред¬
положения нельзя вывести из древних по¬
гребений — это как раз «веры в духов и в
душу»: это предположение есть чистый до¬
мысел буржуазных ученых, сторонников
анимистической теории, домысел, абсолют¬
но не вытекающий из фактов. Ведь ясно,
что, каковы бы ни были погребальные обря¬
ды, они всегда,— по крайней мере, у перво¬
бытных людей — направлены на самого
умершего, на его тело, а не на его «душу».
Вообще говоря, понятие «анимизм» есть
общее, довольно абстрактное обозначение
для целого ряда представлений о немате¬
риальных (духовных) существах — пред¬
ставлений, настолько различных между со¬
бой, что приписывать им всем одно общее
происхождение можно, только исходя из
чисто формально-логических, или психологи¬
ческих, рассуждений,— как поступали Тэй¬
лор и его единомышленники. Напротив, если
рассматривать различные анимистические
образы не отвлеченно, не формально, а в
связи с теми явлениями человеческой жиз¬
ни, с которыми они реально связаны, то
нетрудно усмотреть реальные корни этих
анимистических образов; и корни эта оказы¬
ваются весьма) различны-ми. Так, например,
образы духов болезней (в русских народ¬
ных верованиях «лихорадки», «трясовицы»
и пр.) обязаны своим происхождением прак¬
тике знахарства, и особенно шаманства;
образы духов умерших возникали в связи с
погребально-поминальной обрядностью как
олицетворения смутных чувств то страха пе¬
ред умершим, то привязанности, уважения к
нему,— отсюда двойственность этих образов,
то злых, то добрых. Образы духов природы
(например, восточнославянские лешие, во¬
дяные, полудницы и пр.) суть олицетворе¬
ния, безотчетного страка человека! перед пре¬
вышающими его силы стихиями природы; у
охотничьих народов — это дух1И-«хозяева»,
покровители промысла', и образы их суть
олицетворения охотничьей удачи. Во всех
этих — и многих других — анимистических
представлениях очень мало общего. Пытать¬
ся выводить их одни из других, сводить все
к наблюдениям над сном, галлюцинациями
и пр. (как это делают сторонники «аними¬
стической теории») — чисто идеалистиче¬
ская точка зрения, насилующая реальные
факты.
Столь же необоснованным было бы пред¬
положение, что существовало время, когда
вся религия состояла из одних только ани¬
мистических представлений и что это и была
самая первая стадия раэвития религии. Сре¬
ди анимистических верований есть и весьма
примитивные, существовавшие в первобыт¬
ную эпоху, и очень сложные (дайри мер,
христианские представления о боге, о бес¬
смертной душе человека и пр.). Соединять
их все вместе, создавая искусственный «ани¬
мизм» как особую, притом самую раннюю
форму религии, нет никаких оснований.
Вернемся, однако, к Эншлену. Бели со
взглядами его на анимизм согласиться
трудно, то его взгляды на магию, напротив,
представляются более правильными. Эн¬
шлен, конечно, прав, полагая, что магия
всегда была неотделимой составной частью
религии (см. стр. 57—62). Он прав и
ссылаясь на археологические памятники
искусства как на свидетельство магических
верований (см. стр. 56): изображения про¬
мысловых животных в верхне-палеолитиче¬
ской пещерной живописи, действительно,
вернее всего были связаны с магическими
обрядами и представлениями, но аиимизма
и тут никакого нет.
Заслуживают внимания также соображе¬
ния Эншлена о социальных корнях табуа-
ции, порождаемой разделением труда в
первобытном обществе (см. стр. 63—65).
Зато, никак нельзя признать удачным раз¬
дел, касающийся тотемизма (стр. 65—78).
Буржуазная литература о тотемизме, как из¬
вестно, очень велика, но марксистских иссле¬
дований в этой области почти нет. Буржуаз¬
ные же ученые настолько запутали во¬
прос — в конце концов не столь уж слож¬
ный,— что разобраться в нем, не исследовав
самостоятельно конкретный материал, почти
невозможно.
Эншлен определяет тотемизм как «культ
животных или растении, связанный с веро¬
ванием в родство между человеческой груп¬
пой и ее тотемом» (стр. 65). Вторая поло¬
вина этого определения правильна, пер¬
вая — нет. Тотемизм действительно содер¬
жит в себе веру в родство (сверхъестествен¬
ное, надо добавить) между человеческими
группами, обычно родовыми, и определенны¬
ми видами животных либо растений; но
культа этих животных и растений в то¬
темизме нет. В настоящем тотемизме, хоро¬
шо известном прежде всего по материалам
австралийской этнографии, люди относятся
к своим тотемам, как к существам близким,
родным, дружественным, но не как к боже¬
ствам, почитание которых сопровождалось
будто бы особым культом. Лишь на гораздо
более поздней ступени развития, в иных об¬
щественных условиях, пережиточные формы
тотемизма! могут связываться с культом жи¬
вотных (зоолатрией), имеющим, вообще го¬
воря, иное происхождение.
Эншлен ставит вопрос о происхождении
тотемизма. По его мнению, тотемизм «воз¬
никает только после анимизма и магии»
(стр. 65). Мнение это в литературе встре¬
чается нередко, однако фактические доказа¬
тельства в пользу его привести трудно.
Вместо доказательства Эншлен приводит ци¬
тату из Соломона Рейнака—аргумент, ко¬
нечно, малоубедительный. Археологический
материал, как уже говорилось, не может за¬
свидетельствовать особой древности аними¬
стических верований. А что говорят данные
этнографии? Они действительно говорят о
чрезвычайной, едва лине универсальной рас¬
пространенности анимистических верований;
но как раз у наиболее отсталых народов, на¬

100
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
пример, у тех же австралийцев, эти верова¬
ния развиты слабее, чем на более поздних
ступенях развития, на.п р и мер, у народов
Океании, Африки. Тотемизм же господствует
именно на ранней ступени развития — у ав¬
стралийцев он составляет преобладающую
форму их религии. Анимистические представ¬
ления местами примешиваются к тотемиче-
ским верованиям и у австралийцев (напри¬
мер, вера в «тотемическую инкарнацию», в
«детские души» у племени аранда и сосед¬
них племен), ню отнюдь не составляют их
существенной части; видеть в них вместе
с Соломоном Рейнаком «субстрагг тотемиз¬
ма» у нас нет ровно никаких оснований.
В чем же корни тотемизма? Пытаясь отве¬
тить на этот вопрос, Эншлен допускает
принципиальную ошибку. Он, решительный
врат вульгарно-экономического объяснения
религии, в данном случае некритически сле¬
дует за буржуазными учеными, дававшими
как раз вульгарно-экономическое объясне¬
ние явлениям тотемизма. Он ссылается на
взгляды. Феликса Шомло (в русском перево¬
де неправильно «Зомлё»), патера В. Шмид¬
та и Хэддона, признававших, по его словам,
«роль экономического фактора» в возникно¬
вении тотемизма (см. стр. 77). Этот «эконо¬
мический фактор» они усматривали в том,
что тотемизм будто бы связан был с охот¬
ничьей специализацией и обменом. Эншлен
упоминает вдесь и имя Эйльдермана, пови¬
димому, с целью критики (см. стр. 77), но
на самом деле он почти в точности повто¬
ряет его вульгарную теорию, согласно ко¬
торой в -первобытном обществе были яко¬
бы товарное производство, частная собствен¬
ность, экономические классы, эксплуатация
человека человеком.
Как известно, именно Эйльдерман скон-
спруираваш (игнорируя фактический ман
тернал и извращая основы исторического
материализма) систему «первобытного ком¬
мунизма», будто бы найденную им у австра¬
лийцев, чьи племена якобы делились на
охотничьи коллективы, специализировавшие¬
ся на добывании одного определенного жи¬
вотного, которое они потом выменивали у
своих соседей на других животных (см.
Г. Эйльдерман «Первобытный комму¬
низм и первобытная религия». М. 1922; его
же «Die Urgesellschaft». Berlin. 1950). Из
этой никогда не существовавшей «специали¬
зации» Эйльдерман выводит и обычай экзо¬
гамии (отец девушки стремился-де получить
через будущего зятя новый вид пищи) и
тотемизм. И вот этой-то фантастической
теории, к сожалению, на слово поверил
Эншлен. «Каждая тотемическаю группам—пи¬
шет он,— ...специализируется на определен¬
ном виде охоты. Отдать девушку члену
другого клана — значит обеспечить себя
другим видом пищи: обмен женщинами
производился ради обмена продуктами...»
(етр. 73). На самом деле ничего похожего
никогда не было. Отсюда выводит Эншлен и
тотемизм: «Это разделение труда и возни¬
кающие вследствие него отношения обмена
между кланами влекут за собой... большие
сложности социального характера и крепко
привязывают человека к его группе, что от¬
ражается в тотемизме» (стр. 73). В другом
месте Эншлен усматривает у австралийцев
еще более развитое разделение труда между
различными группами охотников: он нaixo-
дит у них даже возникновение «ремеслен¬
ных мастерских», одни из которых добыва¬
ют и доставляют воду, такую редкую в ав¬
стралийской пустыне, другие — камень, не¬
обходимый для изготовления орудий и ору¬
жия, и т. д. Возникают новые требования —
заклинать солнце, ветер, вызывать дождь. Но
так как эти требования имеют еще второсте¬
пенное значение, они облекаются в тотеми¬
ческую форму» (стр. 76). Это противореча¬
щее всем известным фактам допущение де¬
лается автором для того, чтобы объяснить
наличие у австралийцев тотемов воды, ветра
и других неодушевленных предметов при¬
роды.
В действительности, как показывают ис¬
следования советских ученых (это понимали
и более серьезные буржуазные исследова¬
тели), тотемизм вовсе не является результа¬
том развития каких-то более ранних форм
верований. Это есть непосредственное (ко¬
нечно, превратное, искаженное) отражение
раннеродовой организации примитивных
охотничьих общин. Отношения кровного
родства являются на этой ступени развитии
единственной формой отношений между
людьми. Взаимоотношения отдельных чле¬
нов племени или рода, отдельных групп, ро¬
дов!, даже племен между собой — все по¬
строено на принципе, кровно-родственных
отношений. У австралийцев, например, чле¬
ны даже далеких друг от друга племен ока>-
зывают'ся одни для других «старшими
братьями», либо «отцами», «сыновьями се¬
стер», «отцами жен» и пр. Что же удиви¬
тельного, если и на внешний мир человек
переносит эти единственно понятные ему,
единственно существующие в его сознании
формы отношений? Каждая человеческая
группа оказывается в отношениях «.родства»
с тем или иным видом животных (либо, ре¬
же, растений), по которому обычно она и на¬
зывается. Почему именно по названию жи¬
вотных? Да потому, что охотник живет среди
животных, ими он питается, от них защи¬
щается, в их шкуры одевается, повадки их
изучает с детства, образы животных запол¬
няют его сознание. Ко всему этому ани¬
мизм не имеет ровно никакого отношения.
Лишь при дальнейшем усложнении, разви¬
тии тотем ических верований они подвергают¬
ся «мифологизации», создаются образы «то-
темических предков», возникает идея «тоте-
мической инкарнации (воплощения)», сло¬
вом, рождаются анимистические представле¬
ния.
Остальная часть второй главы касается
эпохи разложения первобытно-общинного
строя и соответствующих по времени этапов
развития религии. Тут много спорного, но со
многим можно и согласиться. Автор, видимо,
прав, говоря, например, о развитии культа
природы в связи с земледелием (см, стр. 85)
и особенно в эпоху появления сельской об¬
щины (стр. 86); о возникновении новых пред¬
ставлений о загробном мире по мере укреп¬
ления власти вождей, зарождения классов
(стр. 87); далее, об эволюции аграрных
культов и образа духа растительности
(стр. 89—97).

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
191
Конечно, и эти вопросы нуждаются в
дальнейшем, более глубоком исследовании.
. Хотелось бы особо отметить одну верную
я очень важную, как нам кажется, мысль,
■которую Эншлен заимствует у некоторых
своих предшественников и удачно разви¬
вает,— мысль о возникновении мифов и ми¬
фологических образов из периодически со¬
вершаемых обрядов. Это наблюдение
Эншлен делает по поводу аграрных куль¬
тов. Автор цитирует слова Юбера и Моссад
«Повторение этих (аграрных.— С. Т.) цере¬
моний, в которых через правильные интер¬
валы появляется одна и та же жертва, со¬
здало нечто вроде непрерывно существую¬
щей личности» (стр. 94). Эту мысль Эн¬
шлен считает верной и иллюстрирует ее
примерами из древневосточных культов,
примерами, которые показывают, как на
почве регулярно совершаемых обрядов со¬
здавались мифы (называемые, кстати,
«культовыми мифами»), рождались мифи¬
ческие образы богов — фригийский Агди*
тис, вавилонский Таммуз и др. (см. стр. 95).
Припомним, что были попытки, заслужи¬
вающие серьезного внимания, объяснить и
образ Иисуса Христа как своего рода оли¬
цетворение ежегодно совершавшегося в не¬
которых странах Передней Азии человече¬
ского жертвоприношения, а евангельские
рассказы — как мифолого-аллегорическое
описание этих жертвоприношений. Анало¬
гичные факты известны и в религиях до¬
классового общества. Они заставляют пере¬
смотреть установившееся, по сути идеали¬
стическое, мнение о религиозно-магических
обрядах, о культе как о чем-то производ¬
ном, вторичном по сравнению с верования¬
ми. Непредубежденное исследование пока¬
зывает, наоборот, что гораздо чаще именно
обряд является первичным, основным, а
сопровождающие его и связанные с ним
верования — лишь осмыслением, интерпре¬
тацией данного обряда, возникшего, может
быть, совсем на иной основе. Ведь многие из
обрядов первоначально были простыми ра¬
циональными действиями и лишь впослед¬
ствии, оторвавшись от житейской практи¬
ки, превратились в ритуал (примеры: обря¬
довое зажигание огня, окуривание, омове¬
ние водой, ритуальная трапеза и многие
другие).
Мы не будем подробно разбирать вторую
половину книги Эншлена. Если третья гла¬
ва — «Политеизм и монотеизм» — очень
кратка и содержит лишь схематическое из¬
ложение вопроса о выработке монотеисти¬
ческого культа в древневосточных госу¬
дарствах, то главы четвертая и пятая, по¬
священные вопросу о происхождении хри¬
стианства, напротив, написаны очень об¬
стоятельно, с глубоким знанием предмета
и с последовательно проведенной, ясной и
четкой точки зрения. Надо сказать, что
стоявшая здесь перед автором задача была
чрезвычайно трудной ввиду исключитель¬
ной сложности вопросов истории раннего
христианства!. Автор сумел мастерски спра¬
виться с этой трудностью и изложить про¬
сто и понятно сложнейшую историческую
проблему. Конечно, в изложении ее много
дискуссионного: вопрос о классовой баве
раннехристианских общин, вопрос о связи
их с различными идейными течениями древ¬
невосточного и античного мира, вопрос о
революционном значении раннехристианско¬
го движения. Эти и другие проблемы осве¬
щаются автором далеко не бесспорно. По
всем этим вопросам существуют, как из¬
вестно, разные взгляды, в том числе и в
марксистской литературе. Автор сам крити¬
кует некоторые из этих взглядов. Исследо¬
вание их будет, конечно, продолжаться. На¬
помним в связи с этим о последних, чрезвы¬
чайно интересных работах недавно умерше¬
го советского ученого акад. Р. Ю. Виппера:
«Возникновение христианской литературы»
(1946) и «Рим и раннее христианство»
(195’4). Мы не можем здесь входить в эту
специальную область и лишь выскажем по¬
желание, чтобы историки раннего христиан¬
ства выразили свое отношение к концепции
Эншлена.
Нельзя, впрочем, не отметить, что в ре¬
дакционном предисловии профессора В. К.
Никольского дается несколько неясная оцен¬
ка взгляда Эншлена по одному из карди¬
нальных вопросов истории раннего христиан¬
ства— по вопросу о том, было ли оно на
первых порах революционным или, напро¬
тив, с самого начала реакционным движе¬
нием. В. К. Никольский ставит в упрек
Эншлену то, что тот не подчеркнул отмечав¬
шегося Энгельсом «революционного элемен¬
та» в раннехристианских «взглядах и
учреждениях» (стр. XVIII); что он недооце¬
нил роли раннего христианства! как религии
рабов и обездоленных, роли его «демо-
кр аттически-революционного» (по словам
Ленина) духа (стр. XX); и в то же время
автор предисловия признает верным отри¬
цательный ответ Эншлена на вопрос о
революционном характере раннего христи¬
анства и полагает, что он, Эншлен, «убеди¬
тельно раскрыл его реакционный характер»
(стр. XX). Желательно, чтобы наши спе¬
циалисты высказались более определенно
по этому важному вопросу.
В книге Эншлена встречаются отдельные
фактические неточности. Например, Hai
стр. 101 Эншлен пишет, что «херувимы»
(«керубимы») семитических верований пер¬
воначально олицетворяли грозовые тучи.
Конечно, это неверно, и такой взгляд есть
лишь случайный отзвук давно опроверг¬
нутой «мифологической» концепции, сторон¬
ники которой, как известно, всюду искали
следы астрономических и метеорологиче¬
ских воззрений. «Керубимы» — совсем
не грозовые тучи, а мифологические крыла¬
тые быки (изваяния их стояли во дворцах
ассирийских! царей),— может быть, далекий
отголосок тотемизма.
Некоторые верования тех же ассирийцев
и древних сирийцев автор приводит на
стр. 90 как «пример, взятый из несемит¬
ской (?) религии». Но ведь оба названные
народа были как раз семитами!
Резюмируя сказанное о положительных и
отрицательных сторонах взглядов Эншлена
на; происхождение и развитие религии, мож¬
но прийти к следующему выводу: в прин¬
ципиальном понимании сущности религии,
ее исторических корней автор, опирающий¬

192
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ся на учение исторического материализма,
вполне прав, его взгляды верны в чисто
теоретическом отношении. Кроме того, автор
хорошо умеет связывать свои воззрения с
практическими задачами —с задачами
борьбы 3ai освобождение сознания народных
масс от реакционного гипноза религиозной
идеологии. Но там, где дело касается по¬
нимания отдельных конкретных явлений в
истории религии, отдельных форм и этапов
ее развития,— там автор стоит перед фак¬
том полной неизученности этих вопросов
марксистской наукой. Он часто поэтому во¬
лей-неволей оказывается в плену буржуаз¬
ных представлений и иногда некритически
повторяет традиционные взгляды буржуаз¬
ных историков религии, по большей части
идеалистические, облекая их лишь в «мар¬
ксистскую» терминологию. Внимательного
читателя подобная трактовка! вопросов об
анимизме, магии, тотемизме и пр., конеч¬
но, оставляет неудовлетворенным.
Но едва ли можно ставить этот недоста¬
ток в вину Эншлену. Он сделаш все возмож¬
ное в его положении. Не его, а наша вина,
вина этнографов-марксистов, прежде всего
советских, в том, что мы до сих пор остав¬
ляем в полном пренебрежении всю эту огром¬
ную и важную область, отдавая ее попро¬
сту на откуп буржуазным ученым. До тех
пор, пока не появятся настоящие марксист¬
ские исследования по отдельным проблемам
истории первобытной религии, трудно ожи¬
дать, чтобы и в общих работая по вопросам
происхождения религии излагалось что-ли¬
бо другое, кроме простых пересказов или
перелицовок той или иной из существующих
буржуазных концепций. Отсюда! ясна вся
неотложность задами советских ученых, за¬
нимающихся вопросами истории религии.
Появление русского перевода книги Ш. Эн¬
шлена ценно уже в том отношении, что оно
лишний раз напоминает нам о настоятель¬
ности этой задачи.
Ш. Эншлен не ставил перед собой задачи
дать научное исследование по вопросам про¬
исхождения религии. Его задача была бо¬
лее скромной, хотя и не менее ответствен¬
ной. Будучи школьным учителем, активным
борцом Сопротивления, страстным пропаган¬
дистом идей марксизма, Ш. Эншлен стре¬
мился в своей книге осветить проблему про¬
исхождения религии с позиций марксизма-
ленинизма и дать критику идеалистических,
антинаучных теорий в этой области науки.
Свою задачу он выполнил с честью. И не
его вина, если в изложении этой проблемы
имеются положения спорные и даже оши¬
бочные, если критика антинаучных теорий
происхождения религии у него не всегда
убедительна.
Не следует забывать, что его книга была
написана в 1935 году, и хотя исторической
наукой за эта годы накоплен большой фак¬
тический материал, он все еще ждет своего
теоретического обобщения. Попрежнему в
трудах советских историков преобладает та
точка зрения, что первоначальной формой
религии был анимизм. Вот почему критиче¬
ский разбор книги Эншлена является ак-
туашьным .и ДЛ'Я нас. Критические замеча¬
ния, сделанные нами выше, обращены соб¬
ственно не к Эншлену, ai к советским исто¬
рикам, которые оставили совершенно запу¬
щенным этот участок научной работы.
Перевод книги сделан в общем удачно.
Едва1 ли только можно одобрить, как уже
говорилось выше, сокращения авторского
текста. Так, например, оказашся выброшен¬
ным небольшой, но интересный раздел вто¬
рой главы, посвященный периодизации пер¬
вобытно-общинного строя («Главные этапы
первобытного общества»), выброшен под
тем предлогом, что трактовка этого вопро¬
са показалась редактору перевода «уста¬
ревшей». Такое определение, однако, плохо
подходит к излагаемой здесь Эншленом кон¬
цепции, которая прежде никем не высказы¬
валась. В самом деле, Эншлен . пытается
установить такие «этапы» в развитии пер¬
вобытного общества: «первобытная орДа»,
«первобытная коммуна», «половое разделе¬
ние труда», «.возрастная коммуна», «клано¬
вая (материнско-родовая) коммуна», «ген-
тильная (отцовско-родовая) коммуна», сме¬
няемая, наконец, рабовладельческим строем
(Ch. Н ai i п с h е 1 i n «Les origines de la
religion». Paris. 1950. pp. 71—73). Эту пе¬
риодизацию можно оспаривать, но вряд ли
можно объявлять ее «устаревшей». Так как
никакой общепринятой или просто удовлет¬
ворительной периодизации первобытного об¬
щества сейчас вообще нет, то едва.ли целе¬
сообразно так пренебрежительно отмахи¬
ваться от сделанных исследователями-мар-
ксистами (пусть спорных) попыток создать
такую периодизацию. Тем более не следует
скрывать от читателя такие попытки. Име¬
ются .и другие, столь же мало о прав данные
сокращения текста.
Есть неточности в ссылках на источники.
Так, на стр. 34 название одной из извест¬
ных книг Фрэзера, «Культ природы», при¬
ведено на каком-то полуанглийском, полу-
французском языке — «Culte of nature» (по-
английски на самом деле «Worship of na¬
ture», французский перевод: «Culte de la na¬
ture»). На стр. 46 названия двух сочинений
Дюркгейма («Разделение общественного
труда® и «Правила социологического мето¬
да») соединены в одно. Кстати, и в преди¬
словие вкрались подобные неточности: .имя
французского богослова — профессора Пи-
нар-де-ла-Буле переделано в «Булле де Пи-
нар» (см. стр. XII).
Из досадных опечаток отметим: годы
правления цезаря Августа «44—14 годы
до н. э.» (стр. 132) вместо 44 г. до н. э.—
14 г. н. э. На стр. 203 «геометрия» вместо
«гематрия» (гадание путем подстановки чи¬
сел на место букв).
Следует порекомендовать Издательству
иностранной литературы более тщательно и
бережно относиться к тексту переводимых
и издаваемых книг зарубежных авторов.
С. А. ТОКАРЕВ

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О диссертациях по философии
Публикуя список диссертаций по философии, защищенных в 1953—1954 годах, ре¬
дакция журнала считает необходимым поставить некоторые вопросы в связи с выдви¬
нутым советской общественностью требованием решительного улучшения качества дис¬
сертационных работ.
За последнее десятилетие в нашей стране защищено более тысячи диссертаций
по философии, в том числе пятьдесят докторских. Среди этих диссертаций есть серь¬
езные исследования, способствующие развитию философской науки, обогащающие
наши поанания в этой области. Эти диссертации были опубликованы и получили поло¬
жительную оценку в советской и зарубежной печати.
В процессе работы над диссертациями формируются квалифицированные кадры
научных работников и преподавателей философских дисциплин, ai в связи с этим
улучшается качество преподавания философии в вузах.
3ai последние два—три года! несколько улучшилась тематика диссертаций:
аспиранты стали конкретнее определять предмет исследования, меньше стало элемен¬
тов начетничества и догматизма в диссертациях. Положительным следует признать
и тот факт, что за последние годы защищается больше диссертаций по диалектиче¬
скому материализму, философским проблемам естествознания и диссертаций, посвя¬
щенных разоблачению различных идеалистических концепций в современной зарубеж¬
ной философии.
Молодые научные работники смело выступают против реакционной буржуазной
идеологии, против фальсификации науки, начетничества и догматизма, против схолаь
стики, за связь философии с жизнью, с борьбой за коммунизм.
Однако то состояние, в каком находится подготовка научных кадров по филосо¬
фии, еще не может быть признано удовлетворительным.
Главный недостаток в деле подготовки кадров состоит в снижении требований
со стороны философских научно-исследовательских учреждений, кафедр и ученых
советов при наборе в аспирантуру и докторантуру и при защите кандидатских и док¬
торских диссертаций. В аспирантуру нередко попадают люди, не имеющие необходи¬
мой подготовки для самостоятельной научной работы. Серьезные недостатки имеются
и в самом процессе обучения аспирантов: часто лекции для них читаются на уровне
лекций для студентов вузов, в них не выдвигаются на обсуждение новые проблемы,
старательно обходятся или освещаются поверхностно сложные вопросы, по которым идут
споры среди философоз. Консультации научных руководителей нередко приближаются
по своему типу к учебным консультациям в вузах и сводятся, по существу, к «натаски¬
ванию» аспиранта по тем или иным вопросам вместо того, чтобы направлять его на
самостоятельную разработку поставленной в диссертации проблемы.
Все это приводит к тому, что значительная часть диссертаций носит компилятив¬
ный характер. Во многих работах' все еще проявляются догматизм и начетничество.
Даже в тех диссертациях,, авторы которых стремятся избежать начетничества, привле¬
кать и разрабатывать конкретно-исторический и современный материал, этот материал
излагается описательно, без глубокого теоретического анализа и обобщения. В резуль¬
тате из всех диссертаций после их защиты в печать попадает всего около 10%.
Так обстоит дело «е только с кандидатскими диссертациями. Из докторских — так¬
же опубликована всего лишь одна пятая часть. Это свидетельствует о том, что
уровень работ, представленных на соискание ученой степени доктора наук, недоста¬
точно высок.
Следует отметить, что подобное положение могло сложиться лишь в результате
недостаточно строгого и нередко формального отношения ученых советов к оценке дис-
13. «Вопросы философии» № 3.

194
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
сертаций. Ученые советы проявляют недопустимый либерализм при оценке докторских
диссертаций. Свидетельством тому, что дело обстоит именно так, может служить
следующий факт.
29 декабря 1953 года состоялась защита докторской диссертации Т. А. Алексаняна
«Ленинская критика махизма в России и ее значение для борьбы против современной
буржуазной философии». При обсуждении диссертации указывалось, что она представ¬
ляет скорее научно-популярную работу, чем серьезное исследование, что в ней недоста¬
точно использован труд В. И. Ленина для критики современного «физического» идеа¬
лизма; больше того, чуть ли не единственным аргументом в пользу присуждения тов.
Алексаняну ученой степени доктора наук, который привел, например, официальный
оппонент проф. А. П. Гагарин, был тот довод, что она не хуже других диссер¬
таций. Тем не менее при голосовании двенадцать членов Ученого совета из шест¬
надцати высказались за присуждение Т. А. Алексаняну ученой степени доктора
философских наук. ВАК утвердил решение Ученого совета. При этом ни Ученый
совет, ни ВАК не смутило и то обстоятельство, что Т. А. Алексанян до защиты док¬
торской диссертации почти не выступал в печати и не имеет никаких серьезных науч¬
ных трудов.
Особенно печальным следует признать тот факт, что ВАК не прислушивается к
критике, с которой выступают советские ученые на защите диссертаций и в печати.
Так, например, советская научная общественность подвергла резкой критике дис¬
сертацию И. Б. Астахова! «Происхождение и развитие искусства в овете марксистско-
ленинской эстетики». При обсуждении этой диссертации в Институте философии АН
СССР и в Ленинградском отделении Института материальной культуры АН СССР она
подверглась единодушной критике как со стороны философов, так и археологов. Тем не
менее эта диссертация была поставлена на зашиту в Институте мировой литературы
имени Горького, защищена и затем утверждена ВАКом.
В качестве докторских диссертаций на защиту иногда представляют работы, име¬
ющие весьма отдаленное отношение к философии.
Так, например, С. И. Карабан представил на соискание ученой степени доктора
философских наук диссертацию «а тему «Мировоззрение Янки Купалы». Белорусский
народ любит поэзию Янки Купалы; творчество народного белорусского поэта является
ценным вкладом в сокровищницу культуры народов СССР, но совершенно очевидно
для всех, что Янка Купала выступал в качестве поэта, а не профессионала-философа.
Поэтому все попытки автора диссертации на основании отдельных поэтических строк
приписать ему ту или иную философскую концепцию представляют ряд натяжек и до¬
мыслов. Так, например, из одной строки «Няма для духа вольнага гранщы, меры.,.»
автор делает вывод, что Янка Купала считал человеческое познание историческим про¬
цессом (см. стр. 20 автореферата). Из того факта, что Янка Купала отражал в своем
творчестве борьбу классов, протест угнетенных против угнетателей, автор диссертации
делает далеко идущий вывод, что «для Купалы, как диалектика, действительный источ¬
ник движения есть борьба противоположностей. Борьба антагонистических классов —
Источник общественного развития в классовом обществе» (там же). На стр. 21 авто¬
реферата имеется совсем уже странное противоречие: С. И. Карабан пишет, что в Ве¬
ликой Октябрьской социалистической революции писатель «увидел неодолимую силу
нового начала в истории человечества», а вслед за этим он утверждает, что Купала на
первых порах «недопонимал пролетарского характера революции. В его представлении
она являлась крестьянской революцией» (там же). И такого рода путаница выдается
за анализ философских воззрений писателя!
Число подобных примеров может быть значительно увеличено. Все это подтверж¬
дает справедливость высказываний о том, что необходимо резко повысить требования
к теоретическому уровню диссертаций, добиваться, чтобы они представляли интерес для
науки. Степень доктора философских наук следует присуждать людям, известным в
стране по выступлениям в печати. Части кандидатских диссертаций могли бы быть
опубликованы в виде журнальных статей до их защиты на ученых советах.
Большой вред делу подготовки диссертаций наносит отсутствие должного руко*-
водства и координации в разработке тематики, в выборе тем для диссертаций. В резуль¬
тате получается большой параллелизм в работе. Нередко на одну и ту же тему одно¬
временно пишется несколько диссертаций, а по другим важнейшим, коренным вопросам
марксистско-ленинской философии диссертаций защищается очень мало. Многие
актуальные философские вопросы совсем не разрабатываются. Отдел аспирантуры Ми¬
нистерства высшего образования, философские институты и кафедры должны более
тщательно разрабатывать тематику диссертаций.
Если рассмотреть тематику защищаемых диссертаций, то придется признать,
что все еще слабо разрабатываются проблемы диалектического материализма. Из всех
докторских диссертаций только две (то есть 4%) .посвящены проблемам марксистской

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
195
диалектики. То же и с кандидатскими диссертациями. Коренные проблемы теории по¬
знания, вопросы диалектической логики, ленинское наследие в этой области разрабаты¬
ваются недостаточно. До сих пор нет ни одной диссертации, посвященной анализу ленин¬
ских «Философских тетрадей» в плане разработки гносеологических проблем. Очень ма¬
ло диссертаций по вопросам философии естествознания, диссертаций, раскрывающих
связь философии с другими науками.
По историческому материализму написано больше диссертаций. Однако целый
ряд коренных проблем этой науки все еще остается неразработанным. Так, например,
предмету исторического материализма не посвящено ни одной диссертации. Hai тему
о движущих силах советского социалистического общества написано много работ,
однако ни одна из них не отличается глубиной теоретического анализа данной пробле¬
мы, все сводится обычно к перечислению движущих сил и к сообщению некоторых при¬
меров, доказывающих их наличие. Особенно слабы диссертации (в том числе и доктор¬
ские) по проблемам взаимоотношения города и деревни, союза рабочего класса и кре¬
стьянства, о советском патриотизме. Часто они сводятся к пересказу общеизвестных
цитат и положений и совершенно лишены творческого характера.
До сих пор остается непреодоленным отрыв тем по историческому материализму
от политической экономии, истории, литературоведения. А между тем творческое раз¬
витие исторического материализма невозможно без тесной взаимосвязи с политиче¬
ской экономией и другими смежными конкретными науками.
Больше половины всех докторских диссертаций посвящено проблемам исто¬
рии философии. Однако коренные методологические проблемы истории философии
в них обойдены- Такие научные проблемы, имеющие методологическое значение,
как закономерности развития философии, развитие материалистической теории позна¬
ния, а также история диалектики и вопрос о формах материализма, остаются нетро¬
нутыми.
Совершенно неудовлетворительно поставлена разработка истории марксистско-
ленинской философии. Все диссертации по этим темам имеют один крупный порок:
они растворяют историю философии в истории марксизма-ленинизма и не раскрывают
процесса развития собственно философских вопросов.
Научные институты должны сделать решительный крен в сторону разработки
проблем истории философии Китаи, Индии и других) стран Востока. За последние
годы слабо разрабатывались, а кое-где и совсем не разрабатывались темы по антич¬
ной философии, по материализму XVII—XVIII веков в Англии, Франции, Голландии
и других странак, по истории немецкой философии, по истории общественной и фило¬
софской мысли Америки.
По истории философии народов СССР написано много диссертаций, среди них
есть и хорошие. Однако в большинстве случаев все эти диссертации* по существу, недо¬
статочно философские. Они рассматривают историю политических учений, историю об¬
щественной мысли, а коренные' проблемы истории философии — проблемы теории позна¬
ния, логики в трудах того или другого мыслителя — остаются в тени или о них говорится
«в общем плане» и часто по одному и тому же шаблону. О ком бы ни шла речь, по¬
всюду повторяются одни и те же формулировки: «вплотную подошел», «в основном ма¬
териалист», «превзошел всех домарксовых мыслителей» и т. п. В результате такой ни¬
велировки все диссертации получаются похожими одна на другую и. все мыслители изо¬
бражаются на один лад.
Надо решительно покончить также со все еше имеющей место модернизацией
взглядов русских революционных демократов, их подтягиванием к марксизму. Нельзя
дольше мириться и с тем, что в диссертациях по истории философии народов СССР
не показывается борьба материализма с идеализмом, борьба прогрессивных сил с
реакционными; обычно дело изображается так, будто развитие передовой, прогрес¬
сивной общественной мысли шло гладко, плавно, по восходящей линии, без столкнове¬
ний борющихся партий в философии. Такое освещение истории философии является
результатом .недооценки ленинских положений о борьбе двух линий в философии, ре¬
зультатом объективистского, антиисторического и некритического подхода к оценке мы¬
слителей прошлого. Только глубокое, всестороннее освещение истории философии как
истории борьбы материализма с идеализмом, прогресса с реакцией даст действительную
картину развития философской и общественной мысли в России.
Низкий теоретический уровень многих кандидатских диссертаций по философии в
значительной мере обусловлен существующей системой подготовки философских кадров,
не получающих конкретных знаний в какой-либо специальной области науки. Невозмож¬
но разрабатывать проблемы исторического материализма без знания политэкономии и
истории, проблемы диалектического материализма — без знания естественных наук,
проблемы истории философии — без знания истории и истории науки и культуры, проб¬
лемы эстетики — в отрыве от изучения истории искусств и т. д. Поэтому аспирантам.

196
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
специализирующимся в той или иной области философии, необходимо иметь специаль¬
ную подготовку в области одной из конкретных наук в соответствии с избранной темой
диссертации. В связи с этим в число экзаменов, сдаваемых при вступлении в аспиран¬
туру, следует включать также специальный экзамен по какой-либо одной конкретной
отрасли науки в соответствии с намечаемой темой диссертации. Это значительно углубит
знания аспирантов в той области философии, в которой они готовятся стать специа¬
листами, повысит теоретический уровень диссертаций, будет способствовать изживанию
начетничества, догматизма, схоластики и поможет аспиранту самостоятельно, творче¬
ски, на основе глубокого знания конкретных фактов подходить к решению поставленных
в диссертации теоретических вопросов.
Одним из важнейших условий повышения качества диссертаций является реши¬
тельное улучшение научного руководства аспирантами. Видимо, назрела необходи¬
мость перестройки всей системы руководства подготовкой научных кадров. Ныне су¬
ществующий порядок прикрепления аспирантов к научным руководителям носит в
известной мере формальный характер. Профессор или доцент отчитывается перед
кафедрой, институтом не за качество подготовки аспирантов, а лишь за количество
часов консультаций.
Надо поставить перед руководителем задачу подготовить специалиста определен¬
ного профиля, твердо установить круг проблем, над которыми работает аспирант, по¬
следовательность разработки этих проблем и сроки, в которые он должен уложиться.
Руководитель должен контролировать аспиранта и помогать работать именно по этим
проблемам. Задача руководителя заключается в том, чтобы нацеливать аспиранта на
самостоятельное решение возникающих перед ним вопросов, научить его критически
подходить к источникам, строго проверять фактический материал.
Такой метод руководства должен будет привести к повышению идейно-теорети-
ческого уровня диссертаций, к повышению самостоятельности и смелости аспирантов
в разработке научных проблем.
Установлено, что работа) аспиранта идет наиболее успешно, если его тема входит
в число тех проблем, которые составляют сферу интересов его руководителя. Лишь в
этом случае руководитель может действительно оказать творческую помощь в направ¬
лении исследований аспиранта.
Положительное воздействие на повышение теоретического уровня диссертаций
должна оказывать творческая активность и самих научных руководителей. К сожале¬
нию, приходится признать, что из тысячи профессоров, докторов и кандидатов фило¬
софских наук регулярно выступают по философским вопросам в печати немногим
более ста авторов, осташьные, защитив диссертации, «почивают на лаврам».
Далеко не во всех научно-исследовательских институтах проводится переаттеста¬
ция научных сотрудников.. Однако и там, где это делается, переаттестация зачастую про¬
водится формально. Между тем следовало бы выяснить причины, почему многие науч¬
ные работники после защиты диссертации в течение ряда лет не дают научной продук¬
ции, не ведут научно-исследовательской работы и не повышают свой теоретический
уровень.
Необходимо наметить ряд конкретных мероприятий по улучшению руководства
аспирантами, по повышению ответственности руководителя и оппонентов за оценку
диссертации.
Надо решительно изменить характер защиты диссертаций. Защита диссертации,
как правило, должна быть научным диспутом по коренным теоретическим проблемам
диссертационной темы. У нас же до сих пор защита' диссертации слишком напоминает
парад, торжественный юбилейный вечер, где говорят друг другу комплименты. По¬
высить требовательность к диссертантам — это значит повысить уровень научной работы
в области философии. Надо решительно покончить с либерализмом в оценке диссер¬
таций при защите. Ученую степень может и должен получать лишь тот, кто ее дей¬
ствительно заслуживает.
В этой связи необходимо улучшить работу ученых советов институтов и академий,
а также ВАКа. Нельзя мириться с тем, что ученые советы присуждают ученые степени
кандидата, а иногда и доктора наук без внимательного рассмотрения диссертационных
работ.
Партия и правительство уделяют огромное внимание делу подготовки научных
кадров во всех областях науки. Долг педагогов и научных работников — ответить
на это внимание решительным повышением уровня всей работы по подготовке и вос¬
питанию высококвалифицированных, идеологически закаленных научных кадров.

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
197
Диссертации по философии, защищенные
в 1953 — 1954 годах
Докторские диссертации
Некоторые проблемы исторического материализма. Константинов Ф. В.
(Институт философии АН СССР).
Социалистическое содержание и национальная форма советской культуры наро¬
дов СССР. Мординов А. Е. (Институт философии АН СССР).
Проблема свободы и необходимости в свете марксизма! Гароди Р. (Институт
философии АН СССР).
Логические законы мышления. Савинов А. В. (Институт философии АН
СССР).
Учение о характере и его формировании в условиях социалистического обще¬
ства. Филатов В. С. (Институт философии АН СССР).
Воля и ее воспитание. Селиванов В. И. (Институт философии АН СССР).
Учение И. П. Павлова об условных рефлексах и марксистско-ленинская теория
познания. Пипуныров П. Н. (Ленинградский государственный университет).
Борьба В. И Ленина против махизма в России и ее значение для критики со¬
временной буржуазной философии. Алексанян Т. А. (Институт философии
АН СССР).
Общественно-политические, философские и эстетические взгляды Н. А. Добролю¬
бова. Наумова М. А. (Академия общественных наук при ЦК КПСС).
Общественно-политические и философские воззрения русских просветителей
второй половины XVIII века Щипанов И. Я. (Московский государственный уни¬
верситет) .
Борьба Мечникова за материализм в естествознании. Острянин Д. Ф. (Ин¬
ститут философии АН СССР).
Мировоззрение К. А. Тимирязева. Колодяжный В. И. (Институт филосо¬
фии АН СССР).
Мировоззрение К. А. Тимирязева. Платонов Г. В. (Институт философии
АН СССР).
Кандидатские диссертации
АКАДЕМИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК ПРИ ЦК КПСС
Развитие В. И. Лениным теории исторического материализма в борьбе с либе¬
ральными народниками. Халипов Н. А.
Развитие В. И. Лениным марксистского учения о государстве в период подготов¬
ки и проведения Октябрьской социалистической революции. Хелашвили А. А.
Вопросы эволюции и революции в трудах И. В. Сташина (на примере истории
общества). Хожа| Муратова М.
Создание И. В. Сталиным цельного и законченного учения о социалистическом
государстве. Ш у л ь г а Я- Н.
Развитие И. В. Сталиным марксистско-ленинского учения о двух фазах комму¬
низма. АмвросовА. А.
Развитие И. В. Сталиным положения марксизма о конкретно-историческом под¬
ходе к общественным явлениям в трудах по языкознанию. Дулерайн Р. П.
Марксизм-ленинизм о научном предвидении общественных явлений. Куцен¬
ко В. И.
Марксизм-ленинизм о некапиталистическом пути развития отсталых стран к
социализму (на примере Монгольской Народной Республики). Т у м у р-0 ч и р Д.
Диалектика производительных сил и производственных отношений при социа¬
лизме. Алешина Г. А.
Открытие и обоснование марксизмом закона обязательного соответствия произ¬
водственных отношений характеру производительных сил. Жальгендин Г.
Превращение возможности в действительность в условиях социалистического
общества. Овсянников Д. Г.
Особенности перехода от старого качества к новому в условиях советского об¬
щества. Ковальчук А. С.
Характер действия закона борьбы противоположностей в условиях социалисти¬
ческого общества С к у д а р ь М. К.
Союз рабочего класса и крестьянства как величайшая преобразующая обще¬
ственная сила. Молотов В. С.
Коренное различие буржуазных и социалистических наций. К а б а е в Г. Л.
Советский патриотизм как высшее выражение пролетарского интернационализ¬
ма. Кразцев И. Е.

IDB
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Роль политической надстройки в формировании и укреплении социалистического
базиса. Вологдин В. В.
Морально-политическое единство советского народа — движущая сила развития
социалистического общества. II о л я к о в К. П.
Преодоление существенного различия между городом и деревней в процессе
перехода от социализма к коммунизму. Мочалов А. М.
Роль морально-политического единства советского народа в постепенном пере¬
ходе от социализма к коммунизму. Тамбовцев И. В.
Воспитание трудящихся в духе коммунистической морали. Сарсенба1ев А. Н.
Коллективизм как одна из основных черт личности советского человека. Б а и-
нова М. К.
Коренные Изменения духовного облика крестьянства в результате победы кол¬
хозного строя в СССР. Полетаева Н. М.
* * *
В. И. Ленин и И. В. Сталин о конкретности истины. Е в ч у к В. И.
Природа логических форм в свете труда В. И. Ленина «Материализм и эмпи¬
риокритицизм». Лысенко Н. Ф.
Влияние марксистско-ленинской идеологии на формирование психики советского
Человека. Т и т а р е н к о Т. И.
Развитие волевых качеств советского человека в процессе производственного
труда. Тимофеева А. В.
Марксизм-ленинизм о неразрывной связи языка и мышления. Скрыпник В. Д.
Философская основа мичуринского учения о взаимоотношении организма и
условий внешней среды. Юсифзаде К. Ю.
Проблема произвольных действий в свете учений И. М. Сеченова и И П. Пав¬
лова. Дедов К. М.
Борьба диалектического материализма против реакционных концепций в кос¬
могонии. Геворкян О. С.
Борьба советских астрономов за материализм в звездной космогонии.
Корж А. И.
Борьба материализма против идеализма в квантовой механике по вопросу при¬
чинности. Свечников Г. А.
Борьба С. И. Вавилова за) материализм, против идеализма! в физике. Чесно¬
ке в Ё. Н.
Философское значение физических открытий П. Н. Лебедева. Корнеева А. И.
Роль бутлеровской теории химического строения в борьбе против идеализма в
химии. Антипов В. Д.
* * *
О творческом Характере марксистско-ленинской философии. Цеков И. И.
Критика классиками марксизма-ленинизма реакционных социологических взгля¬
дов Гегеля как аристократической реакции на французскую буржуазную революцию
1789—1794 гг. и на французский материализм XVIII века. Начкебия Я. Э.
Борьба В. И, Ленина за идейное наследство русских революционных демократов
против либерального народничества. Кадышевэ И. А.
Борьба В. И. Ленина за воинствующий материализм в послеоктябрьский пери¬
од. Милосердое В. И.
Значение труда И. В, Сталина «О диалектическом и историческом материализ¬
ме» для истории философии как науки. Т е л у н ц А. М.
Значение труда И В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» для исто1
рии философии как науки. Стечкин О. Я.
Борьба русских революционных-демократов XIX века против расизма и нацио¬
нализма. Мартынов Н. В.
Общественно-политические и философские взгляды Н. П. Огарева. Яков¬
лев М. В.
Философские и эстетические взгляды М Е. Салтыкова-Щедрина!. Л у к и н В Н.
Философские основы педагогических взглядов А. С. Макаренко. Степа¬
нов П. М.
Развитие татарской революционно-демократической общественной мысли во
второй половине XIX и начале XX века. Ф а с е е в К. Ф.
Общественно-политические и философские взгляды И. Г. Чавчавадзе. Миса-
бишвили Ш. В.
Общественно-политические и философские взгляды Христо Ботева. Шеста¬
ков П. М.
Атеизм французских материалистов XVIII века. Исмагилов Г. С.
* * *
«Демократический социализм» английских правых лейбористов на службе импе¬
риализма. Чудинов И. А.
■ Критика агностицизма современной американской буржуазной философии.
СгрельченкоГ. А. /

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ;
109
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ АН СССР
Марксизм-ленинизм о закономерностях перевода от старого качества) К новому
качеству в общественном развитии. Голубенко В. П.
Функция Советского государства по охране социалистической собственности в
условиях постепенного перехода от социализма к коммунизму. Ту ленов Ж.
Об особенностях борьбы нового со старым в условиях советского социалистиче¬
ского общества. ГончарукС. И.
Роль социалистической идеологии в развитии советского общества. Руста¬
мов М. А.
Советский патриотизм — движущая сила советского социалистического обще¬
ства. Познахирев Д. С.
Союз рабочего класса и крестьянства — основа построения и укрепления социа¬
лизма в СССР. Ш а м и н В. С.
Уничтожение противоположности между городом и деревней (на материалах
Казахстана). Кшибеков Д.
Сталинское учение о социалистических нациях. К а п ы р и н П. И.
Формирование и развитие азербайджанской социалистической нации. Н а-
д ж ai ф о в А. Ю,
Образование и развитие туркменской социалистической нации. О в е з-
б е р д ы е в Ч.
Народная демократия, кт форма! диктатуры рабочего класса) (по материалам
Румынии). Завтур А. А.
О характере и значении борьбы народных масс в капиталистических странах за
демократические свободы и национальную независимость (второй этап общего кризиса
капитализма). Головнев А. И.
О роли географической среды в развитии общества. Восканян А. М.
Вопросы коммунистической нравственности в трудах В. И. Ленина послеоктябрь¬
ского периода. Запорожец И. Ф.
Марксистско-ленинская эстетика о критерии идейно-художественной оценки про¬
изведений искусства. Т о в м а с я н С. С.
Проблема типического в реалистическом искусстве. Баженова А. А.
* * *
И. В. Сталин о неодолимости нового в развитии. Бекмуратов X.
Диалектический материализм об объективной истине. Г е d ai с и м о в И. Г.
Проблема эмоций в свете марксистско-ленинской теории отражения. Лебе¬
дев Л. П.
Принципы рефлекторной теории И. П. Павлова и и я философское значение.
Сахарова Т. А.
Жизнь как форма движения материи. Игнатов А. И.
Место и роль доказательства в системе логики. Савельев М. Н.
Марксизм-ленинизм о связи естествознания и техники при социализме.
Кухаркин Е. С.
Роль мичуринской агробиологии в дальнейшем подъеме социалистического сель¬
ского хозяйства. Колесников А. В.
Диалектико-материалистический характер учения В. Р. Вильямса о почве. Ани¬
кеев С. П.
* * *
Об исторических Корнях ленинизма. Аше ко Л. М.
Борьба Н. Г. Чернышевского за материалистическую Teoprito ИозНйНий. Г й Л-
к И н а А. П.
Социологические й эстетические взгляды М. И. Михайлова. Стригун П. М.
Общественно-политические и фйлософскйе взгляды Дмитрия К^нТемИрЗ). Е р м у-
ратскийВ. Н.
Общественно-Политические и философские взгляды Леси Украинки. Фукс Р. А.
Влияние передовой русской культуры На развитие передовой культуры осе¬
тинского народа (вторая половина XIX века. Общественно-политическая мысль).
Цховребов 3. П.
О б Щ ес твеино - пол и ти ческие взгляды Сунь Ят-сена. Сенйн Н. Г
* * *
Борьба Ленина против агностицизма и ее значение для разгрома современной
буржуазной философии. Шеманин Г. М.
Космополитизм — орудие современной империалистической буржуазии. М о д р-
ж и н с к а я Е. Д.
Космополитизм — идеологическое оружие американского империализма в борь¬
бе за мировое господство. Ермоленко Д. В.

200
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Идеология правых лейбористов — оружие империализма и агрессии. 3 а м о ui-
ки н Ю. А.
Идеология и политика лейбористской партии в период 1945—51 гг. Кол ва¬
ковский В. В,
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Значение исследования экономических законов капиталистического общества в
«Капиталец» для обоснования К. Марксом исторического материализма. С м и р-
Обоснование К. Марксом в «Капитале» неизбежности революционного преобра¬
зования капитализма в социализм. Ананьева М. И.
Разработка К. Марксом проблемы противоположности между умственным и фи¬
зическим трудом. Курылев А. К.
Защита и дальнейшее развитие исторического материализма В. И. Лениным (в
трудах 1914 — февраль 1917 года). Славин Л. М.
Развитие Лениным исторического материализма в борьбе против экономизма.
Минаков Э. И.
Развитие В. И. Лениным марксистской теории классовой борьбы в переходный
период от капитализма к социализму. Логачев А. С.
Разработка В. И. Лениным вопросов строительства социалистической культуры
(1917—1923 гг.). Потоскуев И. Я.
Критика Лениным и Сталиным социологических взглядов меньшевизма (в пе¬
риод революции 1905—1907 гг.). Покровская В. И.
Вопросы исторического материализма в трудах И. В. Сталина (1901 —1907 гг.).
Поляков Г. И.
И. В. Сталин о непрерывном росте производства как условии подготовки пере¬
хода от социализма к коммунизму. Курочкин П. П.
Развитие И. В. Сталиным марксистско-ленинской теории по национальному во¬
просу— образец творческого применения материалистической диалектики. Лопат-
к« н а В. С.
Развитие И. В. Сталиным марксистско-ленинской теории по национальному во¬
просу в период Великой Отечественной войны. Карпинская Р. С.
Марксизм-ленинизм об общественно-экономической формации. В а й ч у к В. А.
Марксизм-ленинизм о возникновении, развитии и преодолении противоречий
между городом и деревней. М о к р о в И. Ф.
Марксизм-ленинизм о путях сплочения трудящихся капиталистических стран во¬
круг коммунистических партий. Мишин В. И.
Марксизм-ленинизм о путях преодоления религиозно-идеалистических пережит¬
ков в сознании людей. Лунев Г. К.
Борьба С. М. Кирова за ленинско-сталинскую теорию социалистического строи¬
тельства. Гордеева Т. И.
Развитие производственных отношений в социалистическом обществе. Л ар-
мин О. В.
О сознательном использовании закона обязательного соответствия производ¬
ственных отношений характеру производительных сил при социализме. Тимо¬
феев И. С.
О роли Советского государства в построении фундамента социалистической эко¬
номики. Иванов А. А.
Особенности формирования социалистического базиса в СССР. У г р и н о-
вич Д. М.
О развитии материально-технической базы производства в СССР в период по¬
степенного перехода от социализма к коммунизму. Хтрян Г. К-
Хозяйственно-организаторская деятельность Советского государства в период по¬
степенного перехода от социализма к коммунизму. Д о ц е н к о О. Н.
Коммунистическая партия Советского Союза — руководящая сила в борьбе за
построение коммунизма в СССР. Ковалева Т. М.
Экономически© и политические закономерности победы Великой Октябрьской
социалистической революции в России 1917 г. Абишев Н. А.
Коммунистическая партия Советского Союза и народ в период борьбы за власть.
Черненко С. Н.
Советская социалистическая демократия и ее роль в развитии советского обще¬
ства. Давидович В. Е.
Развитие советского социалистического демократизма в период постепенного пе¬
рехода от социализма к коммунизму. Арон Я. X.
О построении коммунистического общества в СССР. Д у д у е в Д. С.
Роль творчества народных масс в процессе строительства социализма в СССР.
(1929—1941). Казарян С. О.
Роль научно-технической и сельскохозяйственной интеллигенции в создании ма¬
териально-производственной базы коммунизма в СССР. Рубцов И. Е.
О ликвидации существенного различия между городом и деревней в период пе¬
рехода от социализма к коммунизму. Домрачев Г. М.

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
201
Социалистическое соревнование и его роль в осуществлении основных предва¬
рительных условий подготовки перехода от социализма к коммунизму. Митрофан-
ский Н. П.
Пережитки капитализма в сознании людей в условиях перехода от социализма
к коммунизму и пути их преодоления. Вотинцев Д. А.
Роль науки в развитии производительных сил советского общества. Г рушков-
с к а я В. В.
Роль и место науки в развитии социалистического общества. Рачков П. А.
О коренном изменении места и роли сельскохозяйственной науки в условиях
социалистического общества. Власовец Н. В.
Роль социалистической идеологии в развитии советского общества. Долин-
с к и й X. М.
Значение дружбы народов СССР в развитии социалистического общества А р г ы-
к о в А.
О значении социалистической по содержанию, национальной по форме культуры
народов СССР для построения коммунистического общества. Саровский Г. Г.
Три периода развития национально-колониального вопроса. Вронский Н. И.
Формирование социалистических наций в СССР. Секиров М. С.
Формирование и развитие армянской социалистической нации. Меликян М. А.
Особенности формирования в социалистические нации народов, не прошедших
капиталистической стадии развития (на примере бурят-монгольского народа). 3 а-
т е е в В. И.
Помощь русского народа — важнейшее условие формирования и развития ранее
отсталых народов в социалистические нации (на примере киргизского народа). С е й-
диматов М.
Ликвидация существенного различия между физическим и умственным трудом
в СССР. Минаев П. Е.
Об уничтожении противоположности между умственным и физическим трудом
и ликвидации существенного различия между ними. Жуков Н. И.
Роль субъективного фактора в использовании объективной закономерности со¬
циалистической революции в России. Китайгородская Р. Н.
Условия победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Гри¬
горьеве. Г.
Значение постоянно действующих факторов в Великой Отечественной войне Со¬
ветского Союза. Борткевич Н. А.
Советское государство в борьбе за мир в послевоенный период. Неща-
дов Р Д.
Об особенностях взаимоотношений между Советским Союзом и европейскими
странами народной демократии. С и м о н я н А. С.
Морально-политическое единство — движущая сила развития социалистического
общества. Сюсюкалов Б. И.
О сочетании личных и общественных интересов в социалистическом обществе.
X ах ал е в а П. М.
Социалистический труд и его значение в деле коммунистического воспитания.
Москаленко В. А.
Роль социалистического соревнования в воспитании коммунистического отно¬
шения к труду рабочего класса: в СССР. Пекарский Ф. Ф.
О преодолении частнособственнических пережитков в сознании колхозного кре¬
стьянства в период постепенного перехода от социализма) к коммунизму. Абра¬
мян А. О.
Развитие брачно-семейных отношений в социалистическом обществе. А р е-
вадзе П. А.
Коммунистическое воспитание масс и борьба с пережитками капитализма в со¬
знании трудящихся в период перехода от социализма к коммунизму (на материалах
Северо-Осетинской АССР) Зокоев А. О.
Формирование социалистической по содержанию, национальной по форме куль¬
туры (на материалах Азербайджанской ССР). Кочарли Ф. К.
Особенности перерастания демократической революции в социалистическую на
втором этапе общего кризиса капитализма (в странах Центральной и Юго-Восточной
Европы). Бутенко А. П.
Исторические особенности возникновения и развития народно-демократического
строя в Чехословакии. Серцова А. П.
Болгарская коммунистическая партия — руководящая и направляющая сила
строя народной демократии Болгарии. Тарасов Б. А
Коренная противоположность пролетарского интернационализма современному
буржуазному космополитизму. Д а ш н и ц И. С.
Язык и нация. Ханазаров К. X.
Принцип партийности в советском изобразительном искусстве (1917—1936 гг.).
Клименова 3. П.
Горький — борец за искусство социалистического реализма). Сутягин А. С.
Борьба А. М. Горького против реакционного буржуазного искусства
(1928—1936 гг.). Французова Н. П.

202
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Эстетические взгляды Б, В. Асафьева Корниенко В. С.
Проблема реализма) в эстетике Гете. Ковальковская Н. А.
* * *
Классики марксизма-ленинизма о роли аналогии в научном познании. Суда¬
риков А. А.
И. В, Сталин о марксистской диалектике как последовательно научном методе.
Аскинадзе Я. Ф.
Марксизм-ленинизм о роли практики в процессе познания. Хван Дян Ен.
Об отношении между доказательствами и умозаключениями в свете трудов
классиков марксизма-ленинизма!. Зозуля А. М.
Природа абстракции и общественная практика (анализ видов научной абстрак¬
ции). Субботин А. Л.
Общественная практика и ее роль в процессе познания. Чилингарян А. С.
Сравнение и его роль в научном познании. Масленников М. М.
Взаимоотношение индукции и дедукции. Сладков Б. С.
Проблема модальности суждений. Нестерова Н. П.
Представление и понятие. Ш а у л о в Д. Д.
Образование понятия как проблема логики. Тевосян А. М.
Определение как проблема логики. Г о д е р Н. М.
Логический закон противоречия. Лежебоков П. А.
Логика в учебном курсе средней школы. Горелова В. В.
Логические основания уголовно-судебных доказательств. Старченко А, А.
Судебная версия как разновидность гипотезы. Никренц О. В
Критика теории индукции Дж. Ст. Милля и ее философских предпосылок.
Романов А. В.
Ощущения и их роль в процессе познания в свете учения И; П, Павлова об
анализаторах. Морозов М. Н.
Единство языка и мышления. Мангушев Т. Д.
Опыт экспериментального исследования индивидуальных различий в подвижности
нервных процессов человека. Жукова Т. И.
Значение учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности для марксистско-
ленинского решения вопроса о взаимоотношении чувственного и рационального в про¬
цессе познания. Михайловский Г. В.
Борьба И. П. Павлова за материализм в физиологии и психологии.
Л о г в и н М. А.
Диалектический материализм и проблема вида и видообразования в мичуринской
агробиологии. Билецкий Е, Е.
Философское значение работ О. Б. Лепешинской (проблема развития живого
вещества в свете клеточной теории О. Б. Лепешинской). Зольман И. А.
Периодический закон Д. И. Менделеева и учение о материальном единстве мира.
Новик И. Б.
Борьба П. Н. Лебедева за материализм в физике. Свердлов М. А.
Аналогия в современной технике. Уемов А. И.
* * *
Развитие Ф. Энгельсом теории познания диалектического материализма в период
после Парижской Коммуны. Алексеев В. И
Некоторые вопросы материалистической диалектики в работе К. Маркса «К кри¬
тике политической экономии». Ильенков Э. В,
Закон единства и борьбы противоположностей в первом томе «Капитала»
К- Маркса. Шумский Д. Г.
Марксова теория абстрагирования и обобщения, примененная в «Капитале».
Вонсович А. И.
О соотношении экономики и политики в трудах Ленина дооктябрьского периода.
Шапиро О. Ш
Разоблачение В. И. Лениным софистики меньшевиков в борьбе за создание
тактических основ партии в 1905 году. Борисов Г. Е,
Борьба В. И. Ленина с софистикой и эклектикой оппортунизма II Интернацио¬
нала за боевую материалистическую диалектику (1914—1916 гг.). Суворов Л. И.
Развитие В И. Лениным теории социалистической революции в годы первой
мировой войны. Андреева Г. М.
Борьба В. И. Ленина против либералов-веховцев за идейное наследство револю¬
ционных демократов. Хахин М. А.
Исторические особенности формирования русского пролетариата (1861—1895 гг.).
Красин А. Н.
Развитие общественно-политической мысли в период образования и укрепления
русского централизованного государства. Козлов Н. С.
Борьба против идеализма, за материализм в биологии профессоров Московского

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
203
университета второй четверти XIX столетия (М. Г. Павлова, М. А. Максимовича,
И. Е. Дядьковского; К. Ф. Рулье). У т к и н а-Б о р о д а в и н а Н. Ф.
Формирование передовой общественно-политической мысли Молдавии в конце
XVII — начале XVIII века. Урсул Д. Т.
Распространение марксизма в Армении в 1890—1904 гг. Карапетян Г. А.
Диалектический метод в трудак Н. Г. Чернышевского и его отличие от метода
Маркса и Энгельса. Романова В. Р.
Воинствующий атеизм великих русских революционеров-демократов Н. Г. Чер¬
нышевского и Н. А. Добролюбова. Андреев Г. JI.
Философский материализм А. И. Герцена. Суслов П. А.
Вопросы теории познания и логики в трудах А. И. Герцена'. Мишарина В. В.
Общественно-политические и социологические взгляды Н. П. Огарева. Лех-
н е р Е. А.
Мировоззрение Н. А. Некрасова. Богатов В. В.
Социологические воззрения М. Е. Салтыкова)-Щедрина. Никитин И. П.
Социально-политические взгляды Д. И. Писарева. Ста ни с Л. Я.
Общественно-политические и философские взгляды декабристов Южного обще¬
ства Русин В. И.
Вопросы классификации выводов в трудах русских логиков XIX века.
Дмитриева М. С.
Философские воззрения М. В. Ломоносова. Кауфман Я. И.
Философские взгляды А. С. Пушкина. Малинин В. А.
Мировоззрение Н. В. Шелгунова!. Тонких А С.
Эстетические воззрения В. В. Стасова. Зиннуров Ф. Т.
Эстетические воззрения И. Н. Крамского. Карелов а Г. Д.
Философские и логические воззрения К. Д. Ушинского. Вен герен ко Н. А.
Материалистический характер истолкования К. Д. Ушинским роли мышления в
процессе познания. С а б у н А. Я.
Мировоззрение А. Г. Столетова'. Зелькина О. С.
Мировоззрение В. В. Докучаева-. Князева Л. Г.
Вопросы гипотезы в трудах К- А. Тимирязева. Штефан В. Г.
Философские взгляды М. А. Антоновича!. Орлова И. А.
Общественно-политические и философские взгляды К- Л. Хетагурова. К а б и-
сов Р. С.
Сурен Спандарян как пропагандист идей пролетарского интернационализма.
Абрамян Л. А.
Социально-политические и философские взгляды М Ф. Ахундова. Д ж а ф а-
р о в Ш. М.
Мировоззрение Г. Коллонтая (из истории польской философии конца XVIII — на¬
чала XIX века). Касьянова Е. В.
Борьба Д. Бллгоева за теоретические основы партии тесняков. Сильвер-
стова Т. Н.
Материализм Демокрита. Тимошенко В. Е.
Философские взгляды Джона Тол анда. Салимова К. И.
Мировоззрение Н. Н. ЛАиклухо-Маклая. Ларионова И. С.
* * *
Идеология испанского анархизма в послевоенный период (1945—53 гг) и ее
реакционная сущность. Кузьмин В. Ф-
Критика теоретических основ и социологических теорий современной буржуазной
географии. Коровиков В. И.
ДИССЕРТАЦИИ, ЗАЩИЩЕННЫЕ В ДРУГИХ НАУЧНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ
Вопросы исторического материализма в труде К. Маркса и Ф. Энгельса «Немец¬
кая идеология». Кзртози я Б. Н. (Тбилисский государственный университет).
Марксизм-ленинизм об объективном характере законов развития общества.
Паюсов С. П. (Ленинградский государственный университет)
Марксизм-ленинизм о всемирно-исторической роли пролетариата. Горе¬
лов Д. П. (Отделение общественных наук АН УССР).
Марксизм-ленинизм о государственных форм'ах диктатуры пролетариата. Архи¬
пов И. А. (Военно-политическая академия).
Марксизм-ленинизм об объективном характере законов общественного развития
и их использовании в практической деятельности Коммунистической партии. Круп¬
нов С. И. (Военно-политическая академия).
Марксистско-ленинское учение о конкретности истины и его значение для практи¬
ческой деятельности Коммунистической партии. Мартиросов Г. А. (Ленинград¬
ский государственный университет).
Марксизм-ленинизм о роли социалистической надстройки в развитии экономи¬
ческого базиса социализма. Соколов А. М. (Военно-политическая академия).

204
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Некоторые вопросы исторического материализма в трудах В. И. Ленина по импе¬
риализму. Еру нов Б. А. (Ленинградский государственный педагогический ин¬
ститут).
Развитие В. И. Лениным марксистской теории революции в период подготовки
и проведения первой русской революции 1905—1907 гг. По мельников Л. С.
(Ленинградский государственный университет).
Развитие В. И. Лениным теории исторического материализма в борьбе против
ликвидаторства и отзовизма (1908—1912 гг.). Калинников А. А. (Высшая пар¬
тийная школа! при ЦК КПСС).
Разработка В. И. Лениным новой законченной теории социалистической револю¬
ции (1914—1917 гг.). Да ми то в К (Ленинградский государственный университет).
Развитие В. И. Лениным и И. В. Сталиным теории диктатуры пролетариата.
Лобанов П. В. (Военно-политическая академия).
Вопросы исторического материализма в книге И. В. Сталина о Великой Отече¬
ственной войне Советского Союза. Федьки н А. В. (Ленинградский государственный
педагогический институт).
Развитие исторического материализма в труде И. В. Сталина «Марксизм и во¬
просы языкознания». Жевнин А. Г, (Военно-политическая академия).
Развитие И. В. Сталиным марксистско-ленинского учения о бависе и надстройке
(по работе «Марксизм и вопросы языкознания») Моргунов И. Г. (Ленинградский
государственный университет).
Дальнейшее развитие И. В. Сталиным ленинской теории победы социализма в
одной стране. Коб ал и я И. А. (Тбилисский государственный университет).
И. В. Сталин о возможности, условиях и путях построения коммунизма в СССР.
Степанов С. В. (Ленинградский государственный университет).
И. В. Сталин о роли субъективного фактора в превращении возможности по¬
строения коммунизма в СССР в действительность. Дяченко Г. И. (Киевский госу¬
дарственный университет).
И. В. Сталине происхождении и роли идей в развитии общества (1901 — 1907 гг.).
Соснова Г. С. (Ленинградский государственный университет).
Развитие И. В. Сталиным марксистско-ленинского учения о роли идей в обще¬
ственной жизни. Алексеев Г. П. (Московский областной педагогический ин¬
ститут) .
Защита и развитие И. В. Сталиным ленинского учения о соотношении созна¬
тельности и стихийности в рабочем движении. Денисов Д. Н. (Азербайджанский
государственный университет).
И. В. Сталин о содружестве науки и производства. Тимофеев В. Д. (Москов¬
ский областной педагогический институт).
Советское государство — важнейшая часть социалистической надстройки. Боб¬
ров Н. Ф. (Московский юридический институт).
Вопрос о роли Советского государства в построении коммунистического общества
в СССР в работах В. М. Молотова. Корчевой А. А. (Киевский государственный
университет).
Роль Советского государства в построении коммунизма в LLLF. Ьоло-
тов С. Д. (Ленинградский государственный университет).
Философские основы политической стратегии и тактики Коммунистической пар¬
тии. Коробков Д. П. (Московский областной педагогический институт).
Диктатура пролетариата) как классовый союз пролетариата и трудящихся масс
крестьянства. Разин В. И. (Московский юридический институт).
Советская власть — классическая государственная форма диктатуры пролетариата.
Скворцов В. Д. (Московский государственный педагогический институт).
Диктатура пролетариата — главное орудие в борьбе за победу социализма и
построение коммунизма. Чечко И. Ф. (Отделение общественных паук АН БССР).
К вопросу о возникновении и развитии социалистического способа производства.
Боденков П. С. (Московский государственный педагогический институт).
Объективный характер экономических законов социализма и роль сознательной
деятельности в их использовании. Самсонова Т. В. (Московский государственный
педагогический институт).
Об объективном характере экономических законов при социализме и их со¬
знательном использовании. Звиглянич А. Р. (Киевский государственный универ-
За'кон обязательного соответствия производственных отношений характеру произ¬
водительных сил. Захаров А. С. (Московский областной педагогический ин-
ститУо 'законе обязательного соответствия производственных отношений характеру
производительных сил в социалистическом обществе. Суровая Н. И. (Киевским
государственный университет). м
Социалистические производственные отношения — главный двигатель раввития
производительных сил в СССР. К у д Р я в ц е в П. И. (Ленинградский государственный
университет)и^^ ^ политика в период постепенного перехода от^ социализма к комму¬
низму в СССР. Беззубое Н В. (Московский областной педагогическии ин¬
ститут) .

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
205
Об особенностях скачков в развитии социалистических производственных отно¬
шений. Шляхтенко С. Г. (Ленинградский государственный университет).
Марксистская диалектика о конкретно-историческом подходе к явлениям обще¬
ственной жизни. Божко Т. 3. (Киевский государственный университет).
О количественных и качественных изменениях в развитии общества. И з у т-
кин А. М. (Горьковский государственный университет).
Об особенностях проявления закона единства и борьбы противоположностей
в условиях социалистического общества. Красник П. Ф. (Киевский государствен¬
ный университет).
Особенности проявления и разрешения противоречий в социалистическом
обществе. Санкин Д. Н. (Московский государственный педагогический инсти¬
тут).
Характер действия закона единства и борьбы противоположностей в условиях
социалистического общества. Белова М. 3. (Ленинградский государственный уни¬
верситет).
Политическая надстройка социалистического общества. Куфтырев А. И.
(Московский областной педагогический институт).
Коренное отличие базиса и надстройки социалистического общества от базиса
и надстройки капиталистического общества. Монаков А. И. (Отделение обществен¬
ных наук АН УССР).
Характер превращения возможности в действительность при социализме.
Ананикян К. Г. (Ереванский государственный университет).
Движущие силы советского общества. 3 aj й ц е в 3. К. (Военно-политическая
академия). /
Роль критики и самокритики в развитии Коммунистической партии Советского
Союза при социализме. Ленский В. А. (Уральский государственный универ¬
ситет) .
Критика и самокритика — могучее оружие Коммунистической партии Советского
Союза в воспитании кадров. Рейнфельдт Б. К. (Ленинградский государственный
университет).
Марксизм-ленинизм о путях преодоления существенного различия между городом
и деревней. Рекунов Ф. Н. (Уральский государственный университет).
Преодоление противоположности между городом и деревней в СССР. Луки¬
на Е. Т. (Высшая партийная школа при ЦК КПСС).
О преодолении существенного различия между городом и деревней в период
постепенного перехода от социализма к коммунизму. Тимофеев Л. П. (Ленин¬
градский государственный университет).
О преодолении существенного различия между умственным и физическим трудом.
Демидов Б. В. (Военно-политическая академия).
О ликвидации существенного различия между умственным и физическим трудом
в промышленности СССР. Поздняков Д. Т. (Уральский государственный уни¬
верситет).
О преодолении существенного различия между умственным и физическим тру¬
дом в советской деревне. Бамбуров А. К- (Уральский государственный универ¬
ситет) .
Роль культурно-технического подъема рабочих в ликвидации существенного раз¬
личия между умственным и физическим трудом в СССР. Мокроносов Г. В.
(Уральский государственный университет).
Творческое содружество работников науки и производства — новый этап в раз¬
витии социалистического соревнования. Ельмеев В. Я. (Ленинградский государ¬
ственный университет).
Советская интеллигенция — интеллигенция нового типа Спесивцев В. И.
(Киевский государственный университет).
Дружба) народов СССР — движущая сила советского социалистического обще¬
ства. Козловский И. В. (Белорусский государственный университет).
О социалистической идеологии как идеологии равноправия и дружбы народов
(на примере дружбы узбекского народа с великим русским народом). Раджа-
бов Я. Р. (Узбекский государственный университет).
Ленинско-сталинская теория культурной революции. Храмов А. Т. (Белорус¬
ский государственный университет).
Культурно-технический подъем советского народа в период перехода от социа¬
лизма к коммунизму. Долгов Е. И. (Ленинградский государственный универ¬
ситет) .
М. И. Калинин о развитии духовной культуры в советском обществе. Р ai т-
н и ко в а Р. П. (Ленинградский государственный педагогический институт).
Культурное перевоспитание советского общества — одно из условий перехода от
социализма к коммунизму. Мусатов А. С. (Московский областной педагогический
институт).
Борьба! за создамие и развитие советской культуры в Узбекистане в 1917—1927 гг.
Талышкин Ю. В. (Узбекский государственный университет).
О победе культурной революции и расцвете социалистической культуры в Узбе¬
кистане. Абдуллаев Г.. X. (Узбекский государственный университет).
Морально-политическое единство советского народа — движущая сила) социали-

206
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
версите°)° °^шества‘ ^вероловлев В. А. (Ленинградский государственный уни-
Ррль марксистско-ленинской идеологии в движении народных масс. Поло-
зов Н. (Московский областной педагогический институт).
■■ Социалистический гуманизм — революционная черта советской идеологии.
Киктев Б. Ф. (Московский областной педагогический институт).
Роль политики Коммунистической партии Советского Союза в формиро¬
вании коммунистической морали в СССР. Бевз А. С. (Военно-политическая акаде¬
мия).
Общественный долг советского человека. Глущенко М. Г. (Киевский госу¬
дарственный университет).
Роль социалистического т р;у д а в формировании коммунистической морали.
S- л ь к о Г. С. (Московский государственный педагогический институт).
Культурно-воспитательная деятельность Советского государства в период посте¬
пенного перехода от социализма к коммунизму. Мельник П. И. (Киевский госу¬
дарственный университет).
Воспитание коммунистического отношения к труду в СССР. М а н и н а М. Д.
(Ленинградский государственный университет).
Воспитание коммунистического отношения к труду в рабочем классе СССР
(в годы довоенных пятилеток). Барандес И. Я. (Киевский государственный уни¬
верситет) .
Борьба Коммунистической партии Советского Союза в послевоенный период за
воспитание молодого поколения рабочего класса) в духе коммунистической морали.
Нестеров В. Г. (Уральский государственный университет).
Роль советской науки в культурно-техническом подъеме рабочих СССР в по¬
слевоенный период. С а д ы к о в Ф. Б. (Уральский государственный университет).
Формирование социалистического сознания у колхозного крестьянства СССР.
Евлампьев К. Е. (Московский государственный педагогический институт).
К вопросу о формировании социалистического сознания у колхозного крестьян¬
ства. Кузин С. М. (Ленинградский государственный университет).
Формирование социалистического сознания у колхозного крестьянства (по ма¬
териалам Казахской ССР). Амантаев Б. (Московский городской педагогический
институт).
Формирование социалистического сознания у колхозного крестьянства. Ф е с е н-
к о Д. Я. (Отделение общественных наук АН УССР)
Формирование социалистического сознания у колхозного крестьянства. Кош-
ко Л. Т. (Киевский государственный университет).
Борьба с пережитками капитализма в сознании советских людей. С а т т а-
ров М. М. (Азербайджанский государственный университет).
О путях преодоления пережитков капитализма в отношении к труду при социа¬
лизме (на материалах промышленных предприятий). С ушков И. М. (Уральский го¬
сударственный университет).
О корнях пережитков капитализма в сознании людей. Ушаков Н. Н. (Москов¬
ский областной педагогический институт).
Пролетарский интернационализм и буржуазный национализм. Матвеева Т. С.
(Московский институт народного хозяйства).
Формирование и развитие украинской социалистической нации. Воробьев И. Ф.
(Отделение общественных наук АН УССР).
Борьба советского народа за мир в свете марксистско-ленинского учения о войне
и мире. Н о в и к о в а Л. Й. (Московский городской педагогический институт).
Вопросы советской военной идеологии в произведениях И. В. Сталина периода
1921 —1941 гг. Пугачев И. П. (Военно-политическая академия).
Развитие советской военной идеологии и ее победа в Великой Отечественной
войне Советского Союза. Кузнецов А. Г. (Военно-политическая академия).
Победа советской идеологии в Великой Отечественной войне. Кириллов А. А.
(Военно-политическая академия).
И. В. Сталин о постоянно действующих факторах в войне. Афанасьев В. Г.
(Московский областной педагогический институт).
Военная защита страны от нападений империалистов —г одна из основных функ¬
ций советского социалистического государства. Ситников В В. (Военно-полити¬
ческая академия).
Советская военная наука о роли морального фактора в современных войнах.
Коноплев В. К- (Московский областной педагогический институт).
Источники могущества! Советской Армии. Сулимов Е. Ф. (Военно-политическая
академия).
Войны в защиту социалистического отечества — самые справедливые войны.
Федюкин К. Ф- (Ленинградский государственный университет).
Марксизм-ленинизм о роли тыла в современной войне. Вакулин Ф. И. (Воен¬
но-политическая академия).
Значение прочности тыла в достижении победы в современной воине. Суха¬
рев А. И. (Ленинградский государственный университет).
Советский патриотизм — источник силы и могущества Советской Армии. С в и-
наренко А. А. (Ленинградский государственный университет).

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
207
Особенности советского патриотизма. Г о н а ш в и л и А. М. (Тбилисский государ¬
ственный университет).
Марксизм-ленинизм о моральном факторе в современных войнах. Трифоне н-
ков П. И. (Ленинградский государственный университет).
Роль морального фактора в победе советского народа и советских Вооруженных
сил в Великой Отечественной войне. Скирдо М. П. (Военно-политическая ака¬
демия).
Марксизм-ленинизм о за^висимости морального духа армии от целей и характера
войны. Гранкин Н. И. (Военно-политическая академия).
Функция Советского государства) по военной защите страны. Домников А. М.
(Ленинградский государственный университет).
О закономерностях роста народонаселения при социализме (к вопросу об усло¬
виях развития материальной жизни общества). Бажайкин Н. С. (Московский
государственный педагогический институт).
Роль труда в развитии общества в досоциалистических формациях. Горо¬
хов А. В. (Московский государственный экономический институт).
Формы классовой борьбы в европейских странах народной демократии в пере¬
ходный период от капитализма к социализму. Арнольдов А. И. (Московский
областной педагогический институт).
Марксизм-ленинизм о закономерностях развития народной революции в Китае.
Купченко И. П. (Ленинградский государственный университет).
Классовая сущность народной демократии Кореи. П а к-и р П. А. (Казахский
государственный университет).
Марксистско-ленинская теория классов и классовой борьбы как основа политики
Болгарской коммунистической партии в строительстве социализма. Коваль П. Д.
(Ленинградский государственный университет).
Kpaix буржуазной демократии. Акопов Э. Л. (Московский государственный
педагогический институт).
Значение марксистско-ленинской философии для эстетики. Лакизо А. С. (Бе¬
лорусский государственный университет).
Марксизм-ленинизм об исторической преемственности и новаторстве в советском
искусстве. Титов С. Н. (Воронежский государственный университет).
Ленинская теория отражения и проблема художественного образа. Астафь¬
ев Ф. У. (Ленинградский государственный университет).
Политика КПСС в области искусства в послевоенный период. Малахов Н. Я-
(Московский областной педагогический институт).
А. А. Жданов в борьбе за коммунистическую идейность советской литературы
и искусства. Бондарева Е. Л. (Белорусский государственный университет).
Вопросы марксистско-ленинской эстетики в постановлениях ЦК КПСС о лите¬
ратуре и искусстве. Кудин В. А. (Киевский государственный университет).
Значение передового мировоззрения в творчестве писателей. Антоненко В. Г.
(Отделение общественных наук АН УССР).
Советская литература как форма общественного сознания. С а м с и н А. И.
(Московский институт народного хозяйства).
Роль украинской советской литературы в коммунистическом воспитании трудя¬
щихся. Гончаренко Н. В. (Отделение общественных наук АН УССР).
Советский патриотизм — животворная основа советской литературы. Коган А. Б.
(Отделение общественных наук АН УССР).
Принцип народности в эстетике В. Г. Белинского. В а с ю к о в Н. М. (Ленин¬
градский государственный университет).
Борьба Коммунистической партии Советского Союза с рапповщиной и ее реци¬
дивами за эстетику социалистического реализма. Неустроев С П. (Уральский
государственный университет).
О рецидивах формализма в советской литературе послевоенного периода и
путях их преодоления. Ермаш Г. Л. (Уральский государственный университет).
Художественный образ реалистического искусства как форма познания действи¬
тельности. Сазонтов Г. М. (Горьковский государственный университет).
Общественно-политические и эстетические взгляды «тетки» (А. Пашкевич).
Сасанович В. А. (Белорусский государственный университет).
* * *
Критика Марксом идеалистической диалектики Гегеля и формирование мате¬
риалистического диалектического метода до 1848 года. Гагоидзе В. А. (Тбилисский
государственный университет).
Вопросы диалектического метода в работах В. И. Ленина 1914—1916 гг. Гар¬
бер Л. Е. (Среднеазиатский государственный университет).
В. И. Ленин и И. В. Сталин о гибкости понятий. Бояринцев А. Л. (Киев¬
ский государственный университет).
Вопросы теории познания в ранних трудах И. В. Сталина (1901—1907 гг.).
Лутидзе Б. И. (Тбилисский государственный университет).

208 НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Марксистско-ленинское учение о переходе количественных изменений в коренные,
ественные изменения в развитии природы и общества. Топорков А. А. (Ин¬
ститут истории и философии АН Азербайджанской ССР).
Сталин о законе перехода от старого качества к новому. Горбач В И.
(Ьелорусский государственный университет).
Развитие И. В. Сталиным марксистско-ленинской теории о скачках в природе
и обществе. Луев М. С. (Московский областной педагогический институт)
Диалектический материализм о поступательном движении в природе и обществе.
Са!вельев С. Г. (Ленинградский государственный университет).
Марксизм-ленинизм об объективном характере законов природы и общества.
Негодаев И. А. (Киевский государственный университет).
Развитие В. И. Лениным и И. В. Сталиным марксистского учения о конкретно¬
историческом подходе к познанию явлений природы и общества, Тучков М. М.
(Ленинградский государственный университет).
Марксистско-ленинское учение о единстве и борьбе противоположностей.
Гугушвили Д. В. (Московский областной педагогический институт).
Марксизм-ленинизм об эволюции и революции как двух формак развития.
К р ы с и н П. Ф. (Московский государственный педагогический институт)
Объективный характер логического закона противоречия. Д з я д и к Л. К. (Мо¬
сковский областной педагогический институт).
Марксизм-ленинизм о свободе и необходимости. Шехтерман Е. И. (Казак-
ский государственный университет).
Некоторые вопросы марксистско-ленинского учения о понятии. Цоцонава Б. С,
(Московский городской педагогический институт).
Марксистско-ленинское учение об истине. Седов Б. М. (Московский городской
педагогический институт).
О марксистско-ленинском понимании истины. Квижинадзе Р. Е. (Тбилис¬
ский государственный университет).
Марксизм-ленинизм о свободе и необходимости. Мхита:рян Г. Е. (Ереван¬
ский государственный университет).
Марксизм-ленинизм о необходимости и случайности. Чунаева А. А. (Ленин¬
градский государственный университет).
Роль категорий необходимости и случайности в познании общественных явле¬
ний. Иванов Г. Т. (Отделение общественных наук АН УССР).
Марксизм-ленинизм о единстве языка и мышления. Архангельский Л. М.
(Уральский государственный университет).
Классики марксизма-ленинизма! о единстве мышления и языка.. Д е м и д о в М. П.
(Военно-политическая академия).
Марксистско-ленинское учение о пространстве и времени. Меликов Н. Ю.
(Азербайджанский государственный университет).
К марксистско-ленинскому пониманию природы сознания. Ц и м и н т и я А. Б.
(Тбилисский государственный университет).
Логические законы и формы мышления в свете диалектического материализма.
Юсупов Э. (Московский областной педагогический институт).
Диалектический материализм о сущности и явлении. Царегородцев Г. И.
(Московский государственный педагогический институт).
Учение диалектического материализма о причинности. Кветной М. С. (Выс¬
шая партийная школа при ЦК КПСС).
Диалектический материализм об объективной истине. Леви С. Ш. (Ленин¬
градский государственный университет).
Объективная закономерность и законы науки. Анисимов С. Ф. (Москов¬
ский областной педагогический институт)
О конкретности истины и путях истинного познания. Богданов Г. Н. (Мо¬
сковский областной педагогический институт).
О конкретности истины. Сухов Г. С. (Отделение общественных наук АН
УССР).
Эволюция и революция и их диалектическое взаимоотношение. Дудни¬
ков И. Е. (Московский областной педагогический институт).
Предмет логики. То но ян Г. А. (Тбилисский государственный университет).
О логической форме понятия. Борисов В. Н. (Ленинградский государственный
университет).
О некоторых вопросах теории индукции. Д ж а ф а р л и Т. М. (Тбилисскии госу¬
дарственный университет).
О соотношении индукции и дедукции. Морозов Е. И. (Иркутский государ¬
ственный университет).
Диалектическое единство дедукции и индукции. Коржева Т. С. (Московский
городской педагогический институт).
К вопросу о законах мышления. Гелашвил.и А. А. (Тбилисскии -государ¬
ственный университет).
О роли абстрактного мышления в процессе познания. Мартиросян Г. А.
(Московский государственный педагогический институт).
Вопросы теории познания и логики в трудах М. В. Ломоносова. Митюрев И. В.
(Ленинградский государственный педагогический институт).

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
209
Вопросы теории познания в трудам Д. И. Менделеева. Храмович М. А.
(Ленинградский государственный университет)
Образование понятия Арзамазов В П. (Иркутский государственный уни¬
верситет).
Понятие в свете теории отражения. Райкова Д. Д (Московский областной
педагогический институт).
Прагматизм в логике и его реакционная сущность. Александрова С. Е.
(Ленинградский государственный университет)
О связи слова и понятия. Наседкин А. Д. (Московский государственный
педагогический институт).
Суждение и предложение. Кардаш А. Д. (Киевский государственный уни¬
верситет).
Единство суждения и предложения в процессе познания. Кошевой К. К>
(Ленинградский государственный университет)
Учение о суждении. С а дыхов Г. М. (Азербайджанский государственный уни¬
верситет).
Вопросы классификации суждений. Дроздов А. В. (Ленинградский государ¬
ственный университет).
Некоторые вопросы теории и классификации суждений. Джибути Г. А. (Тби¬
лисский государственный университет).
Виды доказательств. Ахундов М. А. (Азербайджанский государственный уни¬
верситет) .
Доказательство, его место и роль в процессе познания. Сеинцов В, И. (Мо¬
сковский городской педагогический институт).
Строение и правила доказательства. Шей ко А. Н. (Киевский государственный
университет).
Содержание понятия и сущность определения в логике. Сикорский В. М.
(Белорусский государственный университет).
Проблема логического в свете ленинской теории отражения. Какабадзе 3. М.
(Тбилисский государственный университет).
О теоретических основах советской психологии. Е р о ш к и н И. Г. (Ленинград¬
ский государственный университет).
Сознание как свойство мозга. Сержантов В. Ф. (Ленинградский государ¬
ственный университет).
Формирование материалистического мировоззрения И. П. Павлова. Фила¬
тов А. В. (Ленинградский государственный университет).
Вопросы материалистической диалектики в трудах И. П. Павлова. Панчу-
рин А. А. (Ленинградский государственный университет).
О форме и содержании в живой природе. МамзинА С. (Ленинградский го¬
сударственный университет).
Современное учение о клетке и его философское значение. Школьников С. А.
(Московский городской педагогический институт).
Философское значение проблемы развития клеток. Костю к Н. Т. (Киевский
государственный университет).
Ленинское понятие материи и его значение в теории познания марксизма.
Еричев Л. И. (Ленинградский государственный университет).
Современный взгляд на строение материи в свете диалектического материализма.
Мамедов С. С. (Азербайджанский государственный университет).
Вопрос о пространстве и времени в классической физике. В и л ь н и ц к и.й М. Б.
(Отделение общественных наук АН УССР).
О философской основе научно-технического творчества К. Э. Циолковского.
Брюханов В. А. (Ленинградский государственный педагогический институт).
Развитие Мао Цзэ-дуном учения марксистско-ленинской диалектики о единстве
и борьбе противоположностей. Курчиков Л. Н. (Ленинградский государственный
университет).
* * *
К вопросу о формировании философских взглядов К. Маркса. Б а кура д-
з е О. М. (Тбилисский государственный университет).
Единство исторического и логического в первом томе «Капитала» К Маркса
Беги аш вили А. Ф. (Московский областной педагогический институт).
Формирование философских взглядов Фридриха Энгельса (1838—1845 гг.).
К а л а н д а р а ш в и л и В. И. (Тбилисский государственный университет).
Борьба К- Маркса и Ф. Энгельса против анархизма по вопросу о государстве
и революции. Щ е п к и н А. В. (Московский государственный педагогический институт).
Борьба К- Маркса и Ф. Энгельса против анархизма Бакунина!. Ибаньес А. Э.
(Киевский государственный университет).
Развитие К- Марксом и Ф. Энгельсом идеи диктатуры пролетариата на опыте
революции 1848 года. Комарова В. Я. (Ленинградский государственный уни¬
верситет).
Маркс и Энгельс об общественно-политической и философской мысли России
второй половины XIX века. Мороз И. А. (Киевский государственный университет).
14. «Вопросы философии» № 3.

210 НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Защита и развитие В. И. Лениным диалектического и исторического материа*-
лизма в борьбе с либеральным народничеством. Куликов Е. С. (Ленинградский
государственный университет).
Борьба В. И. Ленина против софистики врагов марксизма в период подготовки
а создания партии нового типа. Уваров А. И. (Томский государственный универ¬
ситет).
Борьба В. И. Ленина с софистикой и эклектикой оппортунизма II Интернацио¬
нала за материалистическую диалектику в годы первой мировой войны (1914—1918 гг.).
Зотов В. И. (Ленинградский государственный университет) >■
Классики марксизма-ленинизма о материалистической теории познания Фейер¬
баха. Есин И. М. (Высшая партийная школа при ЦК КПСС).
Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов о роли народных масс и личности
в истории. Солдатов В. И. (Киевский государственный университет).
Революционный демократизм Н. Г. Чернышевского (50—60-е годы XIX века).
Л ев ко А. И. (Белорусский государственный университет).
Вопросы теории познания б работак Н. Г. Чернышевского и его борьба против
агностицизма!. Амплеев А. Т. (Ленинградский государственный университет).
Этические взгляды Н. Г. Чернышевского. Карапетян Р. А. (Ереванский
государственный университет).
Военные вопросы в трудах Н. Г. Чернышевского. Сергеев В. А. (Военно¬
политическая академия).
Вопросы логики в трудах Н. Г. Чернышевского. Вареник В. С. (Киевский
государственный университет).
Философские взгляды А. И. Герцена. Донец Г. П. (Киевский государственный
университет).
Теоретико-познавательные взгляды А. И. Герцена;. Мартикян М. К. (Ереван¬
ский государственный университет).
Мировоззрение Н. П. Огарева. Кикец Г. Ю. (Киевский государственный
университет)
Революционный демократизм М. Е. Салтыкова-Щедрин.а1. Сухотин А. К
(Томский государственный университет).
Философские взгляды русского революционера-демокраяга М. Е. Салтыкова-
Щедрина. Селезнева А. Г. (Уральский государственный университет).
Социально-политические взгляды Д. И. Писарева. Ларионов Л. И. (Москов¬
ский государственный педагогический институт).
Эстетические воззрения Д. И. Писарева. Шувалов Н. А. (Ленинградский го¬
сударственный педагогический институт).
Философский материализм А. Н. Радищева. С п е к т о р М. М. (Харьковский
государственный университет).
Материализм А. Н. Радищева. Шинкарук В. И. (Киевский государственный
университет).
Вопросы теории познания и логики в трудах декабристов. Дейнеко Н. И.
(Киевский государственный университет).
Мировоззрение П. И. Пестеля. Никандров П. Ф. (Ленинградский государ¬
ственный университет).
Материализм и атеизм В. Г. Белинского. Иванов Б. Н. (Московский город¬
ской педагогический институт).
Борьба К. А. Тимирязева против идеалистической реакции в естествознании конца
XIX —начала XX столетия. Резников А. И. (Харьковский государственный уни¬
верситет).
Мировоззрение Д. Н. Ма1мина-Сиб,иряка. Ч у р и н а Л. П. (Уральский государ¬
ственный университет). о
Взгляды К. Д. Ушинского по вопросам логики. Аймбетова Е. И. (Ленин¬
градский государственный университет)
О стихийном материализме русских народных масс докапиталистической эпохи
по материалам устного народного творчества (пословицы и поговорки). Чернов В. И.
(Ленинградский государственный педагогический институт).
Теория классификации умозаключений Л. В. Рутковского. У р и д и я Б. И.
(Тбилисский государственный университет).
Из истории прогрессивной общественно-политической мысли Украины конца
XVI— первой половины XVII века. Скирда Т. И. (Отделение общественных наук
АН УССР). п
Философские взгляды Т. Ф. Осиповского. Во и т ко В. И. (Отделение обществен-
ных наук АН УССР).
Философские и общественно-политические взгляды М. А. Антоновича. С у н д ы-
рева М. И. (Киевский государственный университет)
Общественно-политические взгляды П. А. Грабовского. Бухал о в Ю. Ф.
^Харьковский государственный университет).
Эстетические взгляды Т. Г. Шевченко. Шабалина Е. Н. (Киевский государ¬
ственный университет).
Общественно-политические взгляды Панаса Мирного. Евдокименко 13. L.
(Отделение общественных наук АН УССР).

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
211
Мировоззрение Ф. К. Богушевича. Ершов-Мазуров Е. В. (Белорусский го¬
сударственный университет).
Из истории армянской передовой общественно-политической мысли второй поло¬
вины XVIII века Григорян Г О. (Ереванский государственный университет).
Некоторые вопросы исторического материализма в трудах Степана Шаумяна
Бабаханян А. Г. (Ереванский государственный университет).
Философское мировоззрение Георгия Церетели Авалиани С. Ш. (Тбилис¬
ский государственный университет).
Из истории атеистической мысли в Татарии конца XIX и начала XX века (до
установления Советской власти). Ишмуха метов 3. А. (Казанский государствен¬
ный университет).
Материализм и атеизм в устном народном творчестве чувашей. Петрухин А. И.
(Казанский государственный университет).
Роль Таги Эрани в распространении марксистско-ленинской философии в Иране.
Агахи А Г. (Азербайджанский государственный университет).
Логика Аристотеля. Беляев В. А. (Отделение общественных наук АН УССР).
# ^ #
Реакционная идеология и политика немецких правых социалистов на службе
американо-английского империализма. Мам айсур И. К- (Киевский государствен¬
ный университет).
Современное мальтузианство на службе империалистической реакции. Коро¬
стелев Г. М. (Уральский государственный университет).
Неомальтузианство на службе империалистической реакции. Парнюк М. А.
(Киевский государственный университет).
Софистика как средство оправдания империалистической реакции и агрессии.
Мил о видов А. С. (Военно-политическая академия).

ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ СВОБОДЫ МЫСЛИ В АМЕРИКАНСКИХ УНИВЕРСИТЕТАХ
Маленький американский городок Сашем вошел в историю благодаря весьма
постыдному событию, имевшему там место в XVII веке. Что явилось непосредствен¬
ным поводом для этого события, сейчас не так уж важно. Факт тот, что несколько
негодяев, действовавших рука об руиу с группкой фанатических обскурантов, поль¬
зуясь суеверием населения, подвергли чудовищной расправе многих жителей городка,
обвиненных в тайных связях с нечистой силой. Расправа с злополучными обывателями
получила печальную известность под названием «охоты на ведьм».
Эта прискорбная страничка американской истории сейчас приходит на ум каж¬
дому честному американцу, ибо в истории США действительно трудно найти более
точную аналогию тому, что происходит в современной цивилизованной Америке.
Некоторое представление о масштабах деятельности современных «охотников
на ведьм» дает статья профессора Гарвардского университета', известного американ¬
ского юриста 3. Чефи, опубликованная в первом номере журнала «Атлэнтик» за
1955 год. В этой статье, не без иронии озаглавленной «Свобода мысли», профессор
Чефи останавливается на сравнительно небольшой, но весьма важной сфере амери¬
канской жизни — университетах США.
Он избегает резких выражений, по мере возможности уклоняется от обобщений,
но приводимые им факты рисуют поистине чудовищную картину.
В Калифорнии был запрещен учебник по истории Америки на том единственном
основании, что его автор позволил себе одобрительно отозваться о политике президента
Рузвельта, заявив, что действия Верховного суда США, признавшего не противореча¬
щими конституции мероприятия рузвельтовского «нового курса», отвечали желаниям
народа.
От администрации университета штата Колорадо потребовали увольнения вид¬
ного профессора-экономиста, вина которого состояла в том, что он благожелательно
отозвался о проекте государственного строительства гидросооружений на' реке
Миссури. (Известно, что этот проект, как, впрочем, и осуществленное при Рузвельте
строительство гидросооружений на реке Теннесси, был объявлен представителями
монополистической клики США, и в частности трестов, монополизировавших строи¬
тельство и эксплуатацию гидроэлектростанций и прочих гидросооружений, чуть ли
не попыткой установления в стране «социализма».)
Гарвардской школе права было отказано в средствах на строительство нового
общежития на том основании, что администрация университета замешкалась с уволь¬
нением из Гарвардской обсерватории крупнейшего американского астронома, который
согласился председательствовать на состоявшемся в Нью-Йорке заседании ученых,
в числе которых наряду с другими зарубежными гостями были и деятели советской
науки (приехавшие в США, как подчеркивает Чефи, по разрешению американского
правительства).
Из школ изъято учебное пособие по американской конституции, так как его
автор (бывший президент «Американской ассоциации политических наук» и «Амери¬
канской ассоциации истории» известный буржуазный историк Ч. Бирд) заподозрен
в том, что имел «какое-то» (?!) отношение к одной из «прокоммунистических орга¬
низаций».
Известному химику лауреату Нобелевской премии Л. Паулингу без объяснения
причин не дали возможности выехать в Англию, куда он был приглашен на конферен¬
цию по структуре белка!, созванную Королевским обществом.
Перечень таких фактов можно было бы продолжить до бесконечности.

ЗА РУБЕЖОМ
213
От деятельности современны» «охотников на ведьм» страдают представители всех
наук. Но совсем уж плохо, говорит Чефи, приходится тем, кто занимается обществен¬
ными науками. Воздержись университеты от включения в учебный план и программы
исследовательской работы общественных наук, они, по его словам, «избе¬
жали бы массы неприятностей».
Не следует думаггь, что американский профессор берет под защиту право препода¬
вания и изучения в университетах США марксизма. «С самого начала,—пишет он,—
я должен внести ясность и указать, что я пишу не о профессорах., которые действи¬
тельно являются коммунистами».
Под угрозой находится и любая «неортодоксальная» точка) зрения, даже укла¬
дывающаяся в рамки стопроцентно буржуазной науки об обществе, ai высказавший
ее немедленно попадает в число преступников и «занимает место на первых страни¬
цах газет, рядом с грабителем банка».
Речь, таким образом, идет о ликвидации так называемой свободы мысли даже
в рамках сугубо буржуазного мировоззрения, то есть, по сути дела, о полной ликви¬
дации общественной науки, сведении ее к пережевыванию «истин», высказанных
«рядом влиятельных граждан», вроде пресловутого сенатора Маккарти. «Мышление
и исследование останавливается»,— с горечью констатирует Чефи.
Автор статьи рассказывает о некоторых приемак деятельности современных «охот¬
ников на ведьм», показывая изуверский и вместе с тем ханжески лицемерный характер
методов, пускаемых реакцией в ход для удушения науки.
Один из наиболее распространенных методов состоит в том, что ученого обвиня¬
ют в принадлежности к «подрывной» организации. «Что именно это означает,— пишет
Чефи,— никому неведомо. Слово «подрывной» не имеет точного определения в аме¬
риканском праве. Оно так же туманно, как и понятие «еретический» в словопользо-
вании средневековых судов, посылавших людей на костер».
Если правительственные чиновники и фашиствующие политиканы, на произвол
которых отдано составление списков «подрывных организаций», внесут в этот список
какую-нибудь неугодную им организацию, «университет обязан после этого исклю¬
чить любого профессора!, когда бы то ни было имевшего какое бы то ни было отно¬
шение к этой организации».
Чефи приводит пример из своего личного опыта. Он попал в «черный» (или, как
его называют в США, «красный») список на том единственном основании, что полу¬
чил несколько писем (но он клятвенно заверяет, что даже не читал их) с обычным
пропагандистским материалом от «Национальной федерации конституционных свобод»,
причисленной Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности к «подрыв¬
ным организациям». Некоторых других его коллег обрекла на «гражданскую смерть»
такая «ошибка) молодости», как взнос 20 долларов в фонд медицинской помощи испан¬
ским беженцам — жертвам франкистского террораи
Чефи справедливо указывает, что такой порядок контроля над общественными
и политическими организациями поставил бы вне закона аболиционистов, сторонников
введения всеобщего избирательного права и всех других организаций и движений
прошлого, способствовавших демократическим реформам в США.
Другой излюбленный метод современных обскурантов в борьбе с «инакомысля¬
щими» — принуждение к присяге о «лойяльности» (то есть, поясняет автор, к подкреп¬
ленному присягой заявлению о том, что они не предавали свою страну)., К присяге о
«лойяльности» особенно широко привлекаются преподаватели и ученые. Можно поду¬
мать, пишет Чефи, что последние «питают особую склонность к измене родине».
Высмеивая всю абсурдность присяги о «лойяльности», американский профессор
отмечает, что на) равных основаниях! можно было бы заставить верную жену публично
(скажем, на званом обеде) выступить с заявлением о том, что она никогда не изме¬
няла) мужу. Чефи безоговорочно становится на сторону тех, кто отказывается даваггь
присягу, хотя, как правило, это равносильно подаче в отставку.
Почему в этом случае, спрашивает он, от конгрессмена не требуют присяги
в том, что при выборах его не допускались злоупотребления, а от врачей — в том,
что они не делали незаконных абортов? Почему, наконец, от предпринимателей никто
не требует присяги в том, что они никогда не нарушали антитрестовских законов?
«А между тем,—не без иронии отмечает Чефи,—такие поступки распространены среди
соответствующих категорий людей гораздо шире, чем нелойяльность среди профессо¬
ров, причем такие поступки наносят по меньшей мере такой же ущерб обществу».
Чефи приходит к выводу, что дело не только в том, что в США развилась тен¬
денция «рассматривать всех профессоров в качестве потенциальных преступников».
За этой унизительной процедурой, говорит он, стоит стремление «навязывать им точки
зрения, которые являются доминирующими в настоящее время».
Едва ли есть необходимость расшифровывать, что именно имеется в виду под

214
ЗА РУБЕЖОМ
этими «точками зрения». Речь идет о наиболее реакционных теориях и концепциях,
выдвигаемых маккартистами от «науки» и всеми доступными средствами распростра¬
няемых империалистической пропагандой. С помощью целой системы изуверских ме¬
тодов травли и преследования реакционные круги США пытаются обеспечить этим
«точкам зрения» монопольное положение во всей духовной жизни современной
Америки.
Чефи останавливается, далее, на) третьем методе удушения свободы мысли уче¬
ных на ограничении выезда американских ученых за границу и въезда в США
иностранных ученых. «Двери США,— пишет он,— сейчас наглухо заперты и не от¬
крываются ни в ту, ни в другую сторону». Показывая всю вздорность ссылок на аме¬
риканские законы об иммиграции, якобы служащие причиной создания этого «желез¬
ного занавеса», автор статьи говорит, что такая политика чревата губительными по¬
следствиями для американской науки, изолируемой от науки других стран. На мно¬
гочисленных примерах из истории он показывает всю абсурдность подобных orpai-
ничений.
Какие же выводы делает Чефи из всех этих фактов? Он прежде всего пытается
обратиться с увещеваниями к правящим кругам страны, доказывая им гибельность
последствий удушения свободы мысли, неизбежно ведущего к ликвидации науки в
стране, что в конечном счете приносит вред национальным интересам. Но, видимо,
и сам Чефи не питает особых иллюзий в отношении «доброй воли» империалистиче¬
ских правителей Америки. Именно поэтому его статья заканчивается призывом ко всем
ученым США решительно выступить в защиту науки. «Нельзя больше уступать...—
пишет он.— Для университетов США пришло время, когда они должны прекратить
отступление».
Автор не раскрывает конкретных путей этой борьбы, ограничиваясь одним лишь
призывом. Ясно, однако, что важнейшей предпосылкой успешной борьбы с наступле¬
нием фашиствующих мракобесов (не только в области науки, но и во всех областях
жизни США) должно служить создание самого широкого единого фронта защитников
демократии, в первых рядах которых выступают сегодня коммунисты. А между тем
профессор Чефи, поспешивший заявить в самом начале своей статьи, что он не соби¬
рается брать (под защиту ученых-коммунистов, видимо, не учитывает значения этого
единства!. История свидетельствует о том, что наступление на коммунистов всегда слу¬
жило лишь первым этапом общего наступления реакции и полной «унификации» науки
и мысли, жертвами которой рано или поздно становились и вполне «благонамеренные»
либералы. Так было в фашистской Германии и Италии. Так происходит и в США.
Это, впрочем, понимает и сам Чефи. «То, что началось несколько лет назад в виде
атаки против нескольких ученых-коммунистов,— пишет он,— давно уже превратилось
в атаку против огромного количества ученых, не являющихся коммунистами, но по¬
дозреваемых в том, что они придерживаются взглядов, приходящихся не по вкусу
ряду влиятельных граждан».
Несостоятельность расчетов некоторых представителей либеральной буржуазии
на то, что им удастся удовлетворить озверевших мракобесов, принося в жертву
наиболее прогрессивных людей страны, совершенно очевидна. Такими уступками они
не купят себе «спокойной жизни», а лишь разожгут хищнические аппетиты «охотни¬
ков на ведьм» и подорвут единый фронт борьбы за свободу и демократию.
Понимание этого факта служит необходимой предпосылкой успешной борьбы
против оголтелого похода реакции, против современных последователей салемских
обскурантов, пытающихся возродить мрачнейшие времена и нравы средневековья.
Ю. А. АЛЕШИН
ШТУТГАРТСКИЙ КОНГРЕСС ФИЛОСОФОВ
С 24 по 30 сентября 1954 года в Штутгарте (Западная Германия) происходил
четвертый конгресс Все германского философского общества. В работе конгресса при¬
няли участие 174 делегата — представители немецкой философской науки, а также
ученые, приглашенные из Бельгии, Финляндии, Франции, Англии, Голландии, Италии,
Японии, Югославии, Австрии. Швейцарии, Испании и США.
Значение конгресса для немецких философов определялось тем, что в нем при¬
няли довольно большое участие и представители Германской Демократической Рес¬
публики. Из двенадцати делегатов ГДР четверо выступили с докладами, остальные
участвовали в дискуссиях на пленарных и секционных заседаниях.
Итогам работы конгресса посвящена специальная редакционная статья журнала
«Дейче аейтшрифт фюр филозофи» («Deutsche Zeitschrift fur Philosophic» .Ms 4 за

ЗА РУБЕЖОМ
215
1954 г.), в которой отмечается прежде всего его большое политическое значение.
«Чтобы правильно оценить значение этой встречи западногерманских и восточногер¬
манских ученых,— пишет журнал,— надо принять во внимание, что в те же самые
дни, когда проходил Штутгартский конгресс, в Лондоне конференция девяти держав
приняла решения, которые, если они будут проведены в жизнь, если они не потерпят
провала перед лицом сопротивления народов, как это имело место с «Европейским
оборонительным сообществом», приведут к возрождению реваншистского германского
милитаризма, а тем самым углубят раскол Германии на неопределенное время».
Действительно, конгресс явился свидетельством растущей воли к борьбе за един¬
ство Германии широких кругов немецкой интеллигенции.
«Стоит подчеркнуть,— указывается в статье,— что, несмотря на такую грозную
обстановку, на конгрессе царила атмосфера искренности, научной объективности и го¬
товности к честной дискуссии, атмосфера, которая в высшей степени отвечает насто¬
ятельной национальной потребности наших дней — взаимопониманию немцев».
На конгрессе было проявлено много доброжелательства к представителям Гер¬
манской Демократической Республики, которым была предоставлена возможность
участвовать во всех мероприятиях конгресса, хотя большинство из них и не являлось
членами Всегер майского философского общества.
«Дейче цейтшрифт фюр филозофи» отмечает тот факт, что ни один из западно-
германских делегатов, равно как и зарубежных гостей, не позволил себе выпадов
против стран лагеря мира и демократии, столь обычных для реакционных философов
капиталистических стран. Более того, участники конгресса не только не поддержали,
но и единодушно осудили провокационные выходки газеты «Штутгартер цейтунг»,
выступившей с клеветническими заявлениями в адрес делегатов ГДР.
Подавляющее большинство западногерманских философов, участников конгресса,
высказывалось во время встреч с делегатами Германской Демократической Республики
за постоянный обмен мнениями и научной информацией со своими коллегами из ГДР,
проявляло большой интерес к духовной жизни ГДР, философским публикациям, ди¬
скуссиям, нововведениям в системе высшего образования.
Почти все представители западногерманской философской мысли рассматривают
раскол Германии как огромное препятствие для развития немецкой культуры и стре¬
мятся к скорейшему объединению Германии путем разумной политики мира и перего¬
воров. Они резко осуждают односторонний и тенденциозный характер информации
о Германской Демократической Республике, распространяемой реакционной печатью
и радио Западной Германии. Члены делегации ГДР, со своей стороны, выразили
желание более конкретно и тщательно изучать содержание современных течений
философии в Западной Германии, используя все возможности для организации систе¬
матического и исчерпывающего обмена мнениями и научной информацией между
обеими частями Германии.
Таким образом, пишет «Дейче цейтшрифт фюр филозофи», «Штутгартский кон¬
гресс способствовал устранению недоразумений и предвзятых мнений, оживлению
творческой дискуссии между интеллигенцией обеих частей Германии и несколько при¬
близил нас к общегерманскому обсуждению философских проблем. Все это должно
сослужить добрую службу делу мира и восстановления единства Германии».
Одним из наиболее интересных выступлений на конгрессе был доклад француз¬
ского гостя, профессора) Мориса де Гандильяк (Сорбонна), историка средневековой
философии.
Французский профессор, прочитавший доклад <<0 понятии мира в трудах Николая
Кузанского», использовал эту тему для защиты принципа мирного сосуществования
капиталистической и социалистической систем, защиты мира и взаимопонимания меж¬
ду народами. Выступление Мориса де Гандильяка было встречено бурными аплоди¬
сментами аудитории.
В 1954 году, как известно, исполнилось 150 лет со дня смерти Э. Канта и 100 лет
со дня смерти Ф. Шеллинга. В значительной своей части конгресс был посвящен
памяти этих двух немецких философов, сыгравших важнейшую роль в формировании
классического немецкого идеализма. На конгрессе было прочитано два специальных
доклада, посвященных Канту и Шеллингу.
На пленарных и секционных заседаниях были заслушаны доклады о наследии
этих двух классиков немецкой идеалистической философии.
Не касаясь фактического содержания докладов, «Дейче цейтшрифт фюр фило¬
зофи» отмечает как положительное явление сам факт встречи философов обеих ча¬
стей Германии для совместного обсуждения философии Канта и Шеллинга. Но вместе
с тем журнал делает ряд критических замечаний по поводу программы конгресса.
В 1954 году весь философский мир отмечал не только годовщины смерти Канта и
Шеллинга, но и 150-л^тие со дня рождения великого немецкого философа

216
ЗА РУБЕЖОМ
юдвига Фейербаха. «Более чем сожаления достоин тот факт,— пишет журнал,—
что при подготовке Штутгартского конгресса забыли, чтобы не сказать «уклонились»,
о постановке хотя бы скромного реферата о Фейербахе. Это — весьма яркое свидетель¬
ство того, насколько слабо в Западной Германии стремление развивать прогрессив¬
ные гуманистические традиции немецкой буржуазной философии, а главное — на¬
сколько мало склонны там использовать идейное наследство, которое могло бы
противодействовать сильнейшим тенденциям теологизировать философию. Всем из¬
вестно, на чьей стороне стоял в период подготовки буржуазной демократической рево¬
люции 1848 года старый Шеллинг и на чьей — Фейербах».
«Как можно верить в глубокую демократическую переориентацию, как можно
верить в то, что философы Федеральной республики проникнуты свободолюбивыми,
передовыми традициями,— продолжает «Дейче цейтшрифт фюр филозофи»,— если на
философском конгрессе в 1954 году много говорилось о Шеллинге, а Фейербаха не
сочли достойным даже упоминания.
Силы, определяющие идейную жизнь Германской Демократической Республики,
конечно, в принципе считают, что реакционная позиция Шеллинга в современных ему
сражениях отнюдь не должна влиять на оценку всех тех достижений, которым мы
обязаны этому мыслителю, но вместе с тем они признают, что величайшая честь при¬
надлежит тем философам прошлого, которые были связаны с борьбой народа за демо¬
кратию и свободу и внесли вклад в дело освобождения немецкого духа от суеверий
и иррационального».
Вторым существенным недостатком организации конгресса журнал «Дейче
цейтшрифт фюр филозофи» считает недостаточное представительство существующих
в Германии философских течений. Согласно уставу Всегермайского философского об¬
щества, его членами могут быть философы любых направлений, участвующие в фило¬
софской жизни Германии. Поэтому можно было ожидать, что конгресс отразит общее
состояние немецкой философии и на нем будут представлены все ее современные
направления. В действительности это не было осуществлено. В работе конгресса при¬
няли участие главным образом философы из университетских кругов.
Значительным пробелом в организации конгресса журнал считает отсутствие
докладов о марксистской философии.
Между тем, начиная с 1945 года, после двенадцатилетнего нацистского террора,
в ГДР ведутся интенсивные исследования в области философии марксизма. Достиже¬
ния в этой области следовало бы отметить на родине Маркса и Энгельса.
Указывая на эти существенные недостатки, «Дейче цейтшрифт фюр филозофи»
вместе с тем выражает надежду, что конгресс в Штутгарте послужит началом органи¬
зации новых встреч и дискуссий, которые покажут, что Всегерманское философское
общество имеет все возможности создать трибуну для всех философских направлений
обеих частей Германии.
Н. Н. ЗАЛИПСКАЯ
ПО СТРАНИЦАМ БРАЗИЛЬСКИХ ПРОГРЕССИВНЫХ ЖУРНАЛОВ
Все усиливающаяся экономическая и политическая экспансия североамериканского
империализма в Бразилии сопровождается широким идеологическим наступлением.
Агенты США с помощью печати, радио, кино, литературы и искусства пытаются
уничтожить традиции национальной культуры бразильского народа, отравить его ядом
космополитизма.
В борьбу против американской империалистической агрессии в Бразилии всту¬
пают все более широкие круги населения. Значительная роль в разоблачении амери¬
канской империалистической агрессии принадлежит бразильской демократической прес¬
се. В последние годы возросло число прогрессивных журналов и газет, ведущих борьбу
за национальную независимость, мир и демократию, разоблачающих замыслы империа¬
листов США. В Бразилии издаются шесть прогрессивных журналов национального
масштаба, семь ежедневных газет, двенадцать еженедельных газет и много небольших
газет на предприятиях.
Среди прогрессивных периодических изданий ведущее место занимает ежемесяч¬
ный теоретический журнал Коммунистической партии Бразилии «Проблемас». Зна;-
чительную роль играет также еженедельник компартии Бразилии «Вое операриа»,
который часто выходит с большими приложениями, посвященными актуальнейшим
общественно-политическим вопросам.
Боевым органом прогрессивной интеллигенции, борющейся против реакционной
идеологии американского империализма, является журнал «Фундаментос», во главе
которого стоит один из известных бразильских писателей —А. Шмидт.

ЗА РУБЕЖОМ
217
В Порто Алегре — столице южного штата Рио Гранде-до-Сул— издается также
другой журнаш прогрессивной интеллигенции, «Оризонте», который ведет борьбу за
мир, демократию, национальную культуру.
Крупнейшим событием в общественно-политической жизни бразильского народа
последнего года было утверждение новой программы Коммунистической партии Брази¬
лии IV съездом бразильской компартии, состоявшимся в ноябре 1954 года
Программа КПБ является могущественным идеологическим оружием бразильского
народа в борьбе против американских империалистов и их бразильских лакеев.
Журналы прогрессивной печати уделили много внимания обсуждению программы,
разъяснению ее основных положений. На страницам ряда журналов опубликованы
текст программы и много статей, посвященных вопросам, связанным с программой.
В № 56 (апрель 1954 года) «Проблемам» напечатал сталью Л. К. Престеса «Изу¬
чать ленинизм — долг коммунистов». В этой статье отмечается, что программа КПБ
родилась в результате научного анализа бразильской действительности. Поэтому она
имеет исключительное значение для теоретического воспитания всех коммунистов, это
научный документ, который в значительной мере облегчает изучение марксистско-
ленинской науки.
Напоминая слова Ленина о том, что без революционной теории не может быть
и революционного движения, Престее подчеркивает необходимость повышения тео¬
ретического уровня членов партии.
«Мы должны еще много сделать,— пишет он,— чтобы как можно скорее повысить
теоретический уровень наших руководящих кадров и усилить борьбу за свое идеоло¬
гическое образование. Новаи программа является могущественным оружием в деле
ликвидации в наших рядах как ошибок сектантства и левачества, так и ошибок
правого уклона».
Журнал «Проблемас» ведет большую пропагандистскую работу, публикуя труды
классиков марксизма-ленинизма!, материалы КПСС, статьи и речи руководителей
КПСС и других коммунистических партий. В журнале «Проблемас» был опубликован
полный текст работы И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР»,
статья товарища Мао Цзэ-дуна «Китайская революция и КПК» и т. д.
Большую работу по подготовке к IV съезду КПБ развернул еженедельник «Вое
операриа». Каждый его номер выпускался со специальным приложением и разделами:
«Трибуна IV съезда», «Народ обсуждает проект программы КПБ», «Вопросы и отве¬
ты»,— в которых члены партии высказывали свое мнение по различным вопросам,
касающимся программы и устава КПБ.
«Вое операриа» № 270 (17 июля 1954 года) опубликовал статью Мариетты
Магашьянс «Программа КПБ и идеологическое проникновение американского империа¬
лизма!», в которой показаны различные формы и приемы идеологического наступления
империализма янки в Бразилии, осуществляемые через «технические» и «культурные»
миссии, американских «советников», «атташе», «ассистентов» и т. д. В стране при
поддержке правительства действует настоящая американская машина коррупции, про¬
поведующая космополитизм, американский образ жизни, антикоммунизм и т. д. Автор
называет различные американские учреждения, принимающие активное участие в
распространении идеологического влияния США в Бразилии: «Культурный институт
Бразилия — США», являющийся центром распространения космополитической идеоло¬
гии; «Совет психологической стратегии» — американское учреждение, непосредственно
связанное с Эйзенхауэром; «Институт межамериканских вопросов», организующий
пропаганду панамериканизма под эгидой США; «Юнайтед Стейтс информейшен сер¬
вис» и издательские фирмы «Мак Кэн Эриксон» и «Теодор Моммсен»; «Союз христиан¬
ской молодежи», «Армия спасения» и «Моральное перевооружение»,— которые дей¬
ствуют преимущественно среди рабочих, пытаясь отвлечь их от борьбы за лучшие
условия жизни, за национальную независимость, за мир и народную демократию.
Корреспондент журнала «Вое операриа» (№ 254, 27 марта 1954 года) рассказы¬
вает о том, как действует организация «Моральное перевооружение» среди рабочих
железной дороги Сантос — Жундиян, пытаясь убедить их в преимуществах «классо¬
вого мира» и сотрудничества с хозяевами. Однако рабочие отвечают этим агентам
американского империализма, что они нуждаются че в «моральном перевооружении,
а в заработной плате, квартирах и уважении их прав».
В № 267 (от 26 июня 1954 года) «Вое операриа» опубликовал статью известного
бразильского журналиста писателя Дальсидио Журандира «Программа — новый путь
для интеллигенции», где автор разоблачает различные приемы идеологического про¬
никновения американского империализма в Бразилию. Он пишет: «Навязывание аме¬
риканского образа жизни делается путем широчайшего рекламирования всего амери¬
канского. В буржуазной прессе все усиливается систематическая пропаганда порно¬
графии, преступлений, аристократического паразитизма «золотой молодежи», анти-

218
ЗА РУБЕЖОМ
коммунизма. Клеветнические информации сочетаются с систематическим умалчиванием
фактов международной и национальной жизни. В радиовещании в значительной сте¬
пени преобладает пропаганда американского образа жизни. Начиная от рекламы и
кончая мусором безвкусных музыкальных и литературных переработок,— везде чув¬
ствуется господство империалистической идеологии. С помощью кино пропагандируются
зверства, преступления, войны, ненависть к народу, продажность, ложь».
Журнал «Фундаментос» № 34 (январь 1964 года) приветствует новую програм¬
му КПБ, называя ее программой национального спасения, и публикует те ее разделы,
где говорится, что бразильская интеллигенция, люди свободных профессий, ученые,
специалисты, писаггеди, которые не соглашаются выполнять роль американских лакеев
и выступают в защиту национальной культуры, подвергаются преследованиям, испыты¬
вают все возрастающие лишения и встречают большие препятствия в своей творческой
и профессиональной деятельности. Журнал призывает писателей, артистов, ученых, учи¬
телей, студентов — всех работников умственного труда внимательно проанализировать
и обсудить этот важнейший документ и создать самый широкий антиимпериалистиче¬
ский фронт в защиту национальной независимости и национальной культуры.
«Фундаментос» публикует решения II Национального конгресса бразильского
киноискусства, объединившего деятелей бразильской кинематографии в защиту заро¬
ждающейся местной кинематографической промышленности, накодящейся под угрозой
удушения американскими трестами.
Дальсидио Журандир подчеркивает, что «только революционный путь, указанный
в программе КПБ и являющийся отражением уже созревших требований бразильской
действительности, может спасти бразильскую культуру от разлагающего влияния
идеологии американского империализма».
Комментируя II художественную выставку в городе Сан-Паулу^ «Фундаментос»
разоблачает ее космополитический характер. Из 4 тысяч выставленных работ только
200—300 принадлежат художникам-реалистам, остальные — абстракционистам. Отме¬
чая, что в искусстве существуют в настоящее время два противоположных лагеря:
лагерь абстракционизма—формалистическое течение, которое уходит от действитель¬
ности, и лагерь реализма — течение, которое приближается к жизни,журнал показы¬
вает, что абстракционистское искусство неизбежно ведет к космополитизму. Абстрак¬
ционизму чужды понятия нации и народа. Этим и объясняется, почему американский
империализм и его бразильские лакеи заинтересованы в распространении и защите
такого искусства.
Журнал «Оризонте» № 26 (январь — февраль 1954 года) опубликовал письмо
крупнейшего бразильского писателя Жоржи Амаду по поводу фильма «Песня моря»
режиссера А. Кавальканти.
Отвечая на замечания критика, обвиняющего фильм Кавальканти в отсутствии
положительного решения судьбы персонажей, Ж. Амаду пишет:
«Всякий национальный фильм, даже самая обычная музыкальная комедия, за¬
служивает нашей поддержки, если он не представляет собой холопскую копию Голли¬
вуда. Иными словами: мы не поддерживаем только те фильмы из сделанных в Бразилии,
которые проповедуют войны, расизм, ненависть среди народов, фильмы, которые, по
существу, являются продукцией Голливуда, сделанной в Бразилии. Следует понять, что
мы поддерживаем бразильское кино прежде всего за то, что оно носит антиголливуд-
ский характер.
Не имея еще революционного содержания, бразильское кино, однако, представ¬
ляет собою честное кино, отражающее волнующие нас вопросы и наш искренний
взгляд на жизйь, кино, которое является мирным и национальным искусством...
Сегодня мы на стороне любого бразильского интеллигента, независимо от его
эстетических взглядов, если он желает защищать национальную культуру от система¬
тической деградащии, осуществляемой агентами американского империализма—космо¬
политами и поджигателями войны.
...Или защита национальной культуры или деградация и уничтожение нашей
культуры — вот та граница, которая объединяет всех бразильских, интеллигентов,
отделяя их от тех представителей интеллигенции, которые продались североамерикан¬
скому посольству. Поступая так, мы применяем программу партии в области
культуры».
В № 27 «Оризонте» (март —апрель 1954 года) публикуется обширная информа¬
ция о I Национальном съезде интеллигенции, состоявшемся в городе Гояния в
1964 году. В работе съезда принимали участие 250 делегатов, представлявших более
тысячи интеллигентов различных политических, философских и религиозных взглядов.
Вое они единодушно выразили решимость всемерно развивать и защищать нацио¬
нальную культуру против всякого рода развращающих и разлагающих космополити¬
ческих идей.

21У
На десяти заседаниях съезда! выступили 120 делегатов по вопросам: 1) зашита
бразильской культуры и поощрение ее развития, 2) культурный обмен между наро¬
дами, 3) этические и профессиональные вопросы жизни интеллигенции.
На съезде было создало десять комиссий: литературы, театра!, кино, радио, му¬
зыки, живописи, на!уки, истории, права:, педагогики. Все эти комиссии приняли ряд
решений, направленных ла защиту бразильской национальной культуры. В этих реше¬
ниях содержатся требования покончить с вредными влияниями на психологию детей
ч молодежи: «комиксами» и порнографическими журналами, с пропагандой расизма,
защитить бразильскую кинематографию, музыку, театр от влияния американской про¬
паганды.
Основные решения сосредоточены в «Обращении ко всей интеллигенции и всему
народу Бразилии». Это «Обращение», вокруг которого объединились интеллигенты
самых различных политически», философских, эстетических и религиозных взглядов,
стало идеологической платформой передовой бразильской интеллигенции.
Решения съезда гласят: бразильский народ имеет национальную культуру, за
которую необходимо бороться, противопоставляя ее всем космополитическим пропо¬
ведям американского империализма, Защита демократических свобод является необ¬
ходимым условием развития культуры. Съезд призывает бороться против всех законов,
которые ограничивают демократические свободы. В решении съезда записано тре¬
бование достойных условий жизни и материальных средств, необходимых для раз¬
вития й распространения демократических идей и культуры.
Ж. А. БАЗАРЯН

Новые книги (1955 год)
НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. I. Изд. 2-е. М. Госполитиздат. XVI.
698 стр. (Институт Маркса — Энгельса — Ленина)—Сталина при ЦК КПСС).
Ленин Владимир Ильич. Краткая биография. Изд. 2-е. М. Госполитиздат. 312 стр.
(Институт Маркса—Энгельса — Ленина — Сталина при ЦК КПСС).
* * *
Белинский В. Г. Полное собрание сочинений (в тринадцати томах). Редак¬
ционная коллегия: Н. Ф. Бельчиков и др. Т. VI. Статьи и рецензии. 1842—1843. 799 стр.
Т. VII. Статьи и рецензии. 1843. Статьи о Пушкине. 1843—1846. 740 стр. М. Изд-во Ака¬
демии наук СССР (Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский
Дом).
Герцен А. И. Собрание сочинений в тридцати томах. Т. IV. Художественные
произведения. 1841—1846. М. Изд-во Академии наук СССР. 344 стр. (Академия наук
СССР. Институт мировой литературы имени А. М. Горького).
* * *
Античные философы. (Свидетельства, фрагменты и тексты.) Составил
А. А. Аветисьян. Предисловие и общая редакция А. А. Аветисьяна. Ответственный
редактор Н. С. Шлепаков. Киев. Изд-во Киевского государственного университета
имени Т. Г. Шевченко. 313 стр. (Министерство высшего образования СССР. Киевский
государственный университет имени Т. Г. Шевченко).
Очерки по истории философской и общественно-полити¬
ческой мысли народов СССР, в двух томах. Под редакцией Г. С. Васецкого,
М. Т. Иовчука, А. II. Маслина, А. Ф. Окулова, 3. В. Смирновой, И. Я. Щипанова. Т. I.
М. Изд-во Академии наук СССР. 592 стр. (Академия наук СССР. Институт философии.
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова. Кафедра истории
русской философии).
Украинские революционные демократы о дружбе укра¬
инского народа с русским. Ответственный редактор Д. Ф. Острянин. Киев.
Изд-во Академии наук УССР. 164 стр. (Академия наук Украинской ССР. Институт
философии).
Философия. Сборник статей. Ответственный редактор 3. Н. Мелещенко.
Л. Изд-во Ленинградского университета. 272 стр. (Ученые записки Ленинградского
государственного университета имени А. А. Жданова'. № 168. Философский факультет.
Серия философских наук. Вып. 5).
* * *
Белявский М. Т. М. В. Ломоносов и основание Московского университета.
Под редакцией М. Н. Тихомирова. М. Изд-во Московского университета. 310 стр.
(К 200-летию Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.
1755—1955).
Вильницкий М. Б. К истории развития представлений о пространстве и вре¬
мени в классической физике. Редактор А. И. Компанеец. Киев. Изд-во Академии наук
УССР. 236 стр. (Академия наук Украинской ССР. Институт философии).
Г е й в и ш Ю. Г. Поль Ланжевен — ученый, борец за мир и демократию. Ответ-

НОВЫЕ КНИГИ (1955 ГОД)
221
ственный редактор И. В. Кузнецов. М. Изд-во Академии наук СССР. 126 стр. (Академия
наук СССР. Институт философии).
К а р ы-Н и я з о в Т. Н. Очерки истории культуры Советского Узбекистана.
Ответственный редактор И. С. Брагинский. М. Изд-во Академии наук СССР. 560 стр.
(Академия наук СССР. Академия наук Узбекской ССР).
Кедров Б. и Ченцова Т. Браукер — сподвижник Менделеева. К столетию со
дня рождения Богуслава Браунера. Ответственный редактор И. В. Кузнецов. М. Изд-во
Академии наук СССР. 128 стр. (Академия наук СССР. Институт истории естествознания
и техники).
К и м М. Коммунистическая партия — организатор культурной революции в СССР.
М. Госполитиздат. 340 стр.
Кравец И. Н. Т. Ф. Осиповский — выдающийся русский ученый и мыслитель.
М. Изд-во Академии наук СССР. 104 стр. (Академия наук СССР. Институт философии).
Момджян X. Н. Философия Гельвеция. Ответственный редактор
О. В. Трахтенберг. М. Изд-во Академии наук СССР. 408 стр. (Академия наук СССР.
Институт философии).
Платонов Г. В. Климент Аркадьевич Тимирязев. М. Государственное изд-во
сельскохозяйственной литературы. 207 стр. (Деятели русской агрономии).
Примаковский А. П. Библиография по логике. Хронологический указатель
произведений по вопросам логики, изданных на русском языке в СССР в XVIII—XX вв.
Ответственный редактор Д. П. Горский. М. Изд-зо Академии наук СССР. 94 стр. (Ака¬
демия наук СССР. Институт философии).
Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция. Вступительная статья
Ю. Я- Когана. М. Изд-во Академии наук СССР. 384 стр. (Академия наук СССР).
Розенталь М. Вопросы диалектики в «Капитале» Маркса. М. Госполитиздат
424 стр.
Руди к П. А. Психология. М. Учпедгиз. 428 стр.
Фасе ев К. Ф. Из истории татарской передовой общественной мысли (Втораш
половина XIX — начало XX в.) Казань. Таткнигоиздат. 280 стр.
Шишкин А. Основы коммунистической морали. Под общей редакцией
М. П. Бабкина и Н. П. Васильева. М. Госполитиздат. 320 стр. (Академия наук СССР.
Институт философии).
Шорохова Е. В. Материалистическое учение И. П. Павлова о сигьальных
системах. Ответственный редактор В. М. Каганов. М. Изд-во Академии наук СССР.
231 стр. (Академия наук СССР. Институт философии).
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Баскин М. Г1. Шарль Луи Монтескье — выдающийся французский мыслитель
XVIII века. М. «Знание». 24 стр. (Всесоюзное общество по распространению полити¬
ческих и научных знаний).
Берлин С. 3. Основные черты переходного периода от капитализма к социа¬
лизму. М. 36 стр. (Министерство высшего образования СССР. Московский энергетиче¬
ский институт имени В. М. Молотова).
Б у д р е й к о Н. А. М. В. Ломоносов — великий ученый-материалист, основополож¬
ник русской науки. (К 200-летию Московского государственного университета имени
М. В. Ломоносова). М. «Знание». 48 стр. (Всесоюзное общество по распространению
политических и научных знаний).
Ванслов В. В. Проблема содержания и формы в искусстве. М. «Знание».
40 стр. (Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний).
Волков М. Р. Объективный характер законов развития общества. Смоленск.
36 стр. (Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний
Смоленское отделение).
Георгиев Ф. Познаваемость мира и его закономерностей. М. «Московский ран
бочий». 56 стр.
Голо в ах а И. П. Марксистская философия о познаваемости мира и его законо¬
мерностей. Киев. Изд-во Академии наук УССР, 76 стр. (Академия наук Украинской
ССР. Совет научно-технической пропаганды).
Зайцев Г. Г. Марксистско-ленинская теория классов и классовой борьбы. Л.
39 стр. (Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний.
Ленинградское отделение).
К ai г а н о в В. М. Материалистический характер учения И. П. Павлова. М. Гос-
культпросветиздат. 51 стр. (В помощь лектору).
Коган Л. Н. Народные массы — решающая сила общественного развития. Роль
личности в истории (Стенограмма! лекции на IV курсе историко-филологического фак>ль-

222
НОВЫЕ КНИГИ (1955 ГОД)
тета). Свердловск. 28 стр. (Министерство высшего обравования СССР. Уральский госу¬
дарственный университет имени А. М. Горького).
Ларьков А. М. Теория и программа Коммунистической партии по националь¬
ному вопросу. М. «Знание». 40 стр. (Всесоюзное общество по распространению поли¬
тических и научных знаний).
Мелещенко 3. Н. Коммунистическая партия Италии в борьбе против фило¬
софствующих поджигателей войны. Л. Изд-во Ленинградского университета. 70 стр.
(Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова').
Майорове. М. О решающей роли народных масс в истории. М. «Знание».
40 стр. (Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний).
Мелюхин С. Т. Диалектический материализм о материи и движении. Л. 36 стр.
(Всесоюзное общество по распространению политически» и научных знаний. Ленинград¬
ское отделение).
Розенталь М. М. Что такое марксистская теория познания. М. Госполитиздат.
83 стр. (Популярная библиотечка по марксизму-ленинизму).
X ai р ч е в А. Г. Неодолимость нового в общественной жизни. Л. 31 стр. (Всесоюз¬
ное общество по распространению политических и научных знаний. Ленинградское отде¬
ление) .
Цебенко М. Д. Французские материалисты XVIII века и их борьба против
идеализма. М. 56 стр. (Высшая партийная школа при ЦК КПСС. Кафедра диалекти¬
ческого и исторического материализма).
Шварцман А. Л. Д. И. Писарев и русское естествознание. М. «Советская
наука». 32 стр.
Штракс Г. М. Категория закона в марксистско-ленинской философии. М. «Зна¬
ние». 32 стр. (Всесоюзное общество по распространению политических и научных
знаний).
ПЕРЕВОДНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Гароди Р. Вопросы марксистско-ленинской теории познания. • Авторизованный
перевод с французского. Общая редакция В. И. Мальцева. М. Изд-во иностранной ли¬
тературы. 260 стр.

ЯВЕ
■
СОДЕРЖАНИЕ
Передовая — Повышать идейно-теоретический уровень
исследований по истории философии 3
Д. П. Горский — О категориях материалистической диа¬
лектики 17
А. С. Арсеньев — Некоторые методологические вопросы
космогонии 32
М. И. Петросян (Ереван) — Марксизм и гуманизм . . 45
В. В. Соколов — Этические и социологические воззрения
Спинозы 59
Н. Г. Тараканов — Фальсификаторы истории русской фи¬
лософской мысли 73
Марио Спинелла (Италия)—Некоторые аспекты разви¬
тия современной итальянской философии ..... 86
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
В. А. Карпушин — Разработка К. Марксом материалисти¬
ческой диалектики в «Экономическо-философских
рукописях» 1844 года 104
Д. JI. Тальников — Вопросы драматургии в эстетике Бе¬
линского 115
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ
ШАРЛЯ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ
Жан Варло (Париж) — Монтескье 126
Ю. Н. Троицкий (Тула) — Эстетические взгляды Мон¬
тескье 129
М. П. Тулисов — Чествование памяти Шарля Луи
Монтескье 133
А. П. Примаковский — О русских переводах произведе¬
ний Монтескье 138
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
И. Б. Новик (Молотов, обл.)—О соотношении простран¬
ства, времени и материи 140
Ласло Такач (Будапешт)—К вопросу о возникновении
жизни 147
Г. Ф. Друкарев (Ленинград) — По поводу статьи
М. Э. Омельяновского «О так называемом соотноше¬
нии неопределенностей в квантовой механике» . . 151

224 СОДЕРЖАНИЕ
М. Э. Омельяновский — Ответ Г. Ф. Друкареву . . . 152
О гармонических системах в теории относительности (пе¬
реписка В. А. Фока и Л. Инфельда) 155
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Против путаницы и вульгаризации в вопросах логики. . 158
Т. И. Ойзерман — Насущные вопросы диалектического
материализма 172
С. П. Дудель — Брошюра по вопросу о противоречиях . 178
С. Ф. Анисимов, Г. Л. Смолян — Полезное пособие для
изучающих логику 181
С. А. Токарев — Новая книга о происхождении религии . 185
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О диссертациях по философии 193
Диссертации по философии, защищенные в 1953—1954 гг. 197
ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
Ю. А. Алешин — Преследование свободы мысли "в амери¬
канских университетах 212
Н. Н. Залипская — Штутгартский конгресс философов . 214
Ж. А. Базарян — По страницам бразильских прогрес¬
сивных журналов 216
Новые книги (1955 год) 220
ПОПРАВКА
В № 2 журнала на стр. 11 первую строку первого абзаца
следует читать:
В итоге второй мировой войны произошло дальнейшее...
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
М. Д. Каммари (главный редактор), Б. М. Кедров, В. С. Кеменов,
А. А. Максимов, М. Б. Митин, В. С. Молодцов, М. М. Розенталь (зам.
главного редактора), М. И. Сидоров, Ц. А. Степанян, В. Н. Столетов,
Я. П. Терлецкий, Ю. П. Францев.
Адрес редакции: Москва, Г-19. Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
А 03721. Подписано к печ. 5/VI1 1955 г. Тираж 50 ООО.
Изд. № 592. Заказ № 766. Формат бумаги 70X108>/i6- 7 бум. л.— 19,18 печ. л.
Ордена Ленина типография газеты «Правда» имени И. В. Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.

Цена 12 руб.