1927
ГОД ИЗДАНИЯ ТРЕТИЙ
№ 7 (1)
ЗАПИСКИ
НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ
ОТВ. РЕДАКТОР
проф. М. В. Серебряков
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА 1927    ЛЕНИНГРАД
1927

Гиз № 22838/а.
Ленинградский Гублит № 46810.
11 1/4. Тираж 2000.

ПОВОРОТ МОЛОДОГО ЭНГЕЛЬСА К КОММУНИЗМУ.
1. Ростки социалистических идей в Германии.
В самом начале литературного поприща Энгельс очень живо
описывает свою родную колыбель — долину реки Вуппер. В «Пись¬
мах из Вупперталя» он между прочим упоминает об ярко-крас¬
ных водах реки и не без юмора обчъясняет: это происходит вовсе
«не от какого-либо кровавого сражения, ибо здесь пререкаются
только теологические перья да болтливые старые бабы обычно
из-за бороды короля»; в действительности же цвет воды объ¬
ясняется существованием многочисленных красилен. Едва ли в
приведенных словах есть преувеличение. Бармен и Эльберфельд,
бесспорно, были очень оживленным промышленным центром, пред¬
ставляя наглядную иллюстрацию к «первоначальному накоплению».
Пуританское скряжничество, безжалостная эксплуатация, рост
богатства и лицемерная добродетель на одном полюсе общества
соответствовали нищете, невежеству, порокам, моральному отупе¬
нию и физическому вырождению на другом.
Фабричные здания состояли из низких, смрадных и грязных
помещений. С шестилетнего возраста рабочие дышали больше
«угольным чадом и пылью чем кислородом». Одиночки-кустари
не посещали фабрик, но и дома работали в невероятно тяжелых
условиях: с утра до ночи сгибаясь за станком, они «сушили
себе спинной мозг у жаркой печки» тесных жилищ. Здоровыми
людьми изредка бывали только столяры и другие ремесленники,
пришлые из чужих местностей. Но даже наиболее крепкие среди них
— кожевенники — года через три оказывались на краю физиче¬
ской и духовной гибели. В общем из пяти человек троe умирало
от чахотки. Кроме легочных болезней в невероятных размерах
свирепствовал сифилис. Дети росли без родительского призора:
в одном Эльберфельде из 2 500 детей 1 200 попадали не в школу,
а на фабрику. Конечно, благочестивые капиталисты потирали
руки от удовольствии, уплачивая малолетним за труд вдвое
меньше того, что получал взрослый рабочий.
Веселой, здоровой народной жизни вовсе не чувствовалось.
Правда, на первый взгляд могло казаться иначе: каждый вечер
по улицам бродили подмастерья, горланившие свои песни; но то
были самые грубые и непристойные песни, исходившие из хмель-

ных глоток. По субботам и воскресеньям кабаки бывали особенно
переполнены. Когда они закрывались часов в 11 вечера, пьяные
толпы наводняли улицы и засыпали тут же в сточных канавах.
Самые несчастные не имели ни определенного заработка, ни
постоянного крова. Если они не проводили ночи на свалке или
где-нибудь на лестнице, то спали на сеновалах, в конюшнях или
иных логовищах, которые покидали с наступлением дня.
Посещая училище, Энгельс изо дня в день наблюдал эту
безысходную нищету. Впечатлительный, чуткий мальчик видел
и фабричные здания, и золотушных детей, и буйные ватаги; он
слышал пьяные песни н недовольный ропот рабочих; он при¬
сутствовал при беседах своего отца с другими фабрикантами
и знал хорошо их настроения. Вот почему наблюдательный и ум¬
ный юноша нашел яркие краски, чтобы в своих «Письмах из
Вупперталя» правдиво изобразить положение тамошних рабочих.
Но, глубоко сочувствуя их бедствиям, начинающий литератор не
имел еще ни малейшего представления о коммунизме. Тем не
менее он успел уже подметить «безобразное» хозяйничание
и «растяжимую совесть» благочестивых фабрикантов: «зачахнет
одним ребенком больше или меньше, от этого душа пиэтистов
еще не попадет в ад, особенно ежели по воскресеньям она
дважды бывает в церкви». 1
Детские и отроческие впечатления, заронившие первые сим¬
патии к рабочим массам, так глубоко врезались в память моло¬
дого Энгельса, что никогда не могли изгладиться. Позднее лите¬
ратура Молодой Германии подогрела их своим сентиментальным
сочувствием народным страданиям и кое-какими крохами сен-
симонизма. Когда же в октябре 1839 года юноша прочитал книгу
Венедея «Пруссия и пруссачество», для него не прошел бес¬
следно налет утопического социализма, в который была окрашена
эта книга. Под свежим впечатлением он написал школьному
товарищу письмо, где между прочим подчеркивал, что прусское
правительство покровительствует «денежной аристократии за
счет бедняков». Остальное содержание письма тоже указывает,
что Энгельс возмущен существующими социальными поряд¬
ками. 2
Теми же неопределенно социалистическими настроениями про¬
никнуто и его стихотворение «Вечер», написанное летом
1840 года. Погружаясь в фантастические грезы, юный поэт
воображает, как грядущая свобода преобразует социальные от¬
ношения. Будущий провозвестник классовой борьбы мечтает еще
о «пальме мира», о «примирительной радуге» и любви: она пере¬
1 Briefe айв dem Wuppertal, SS. 20 — 23.
2 М. Серебряков. Ранняя молодость Энгельса («Записки Научного
О-ва Марксистов», № 3, П. 1922, гл. IV, стр. 28).
—  4  —

кинет от сердца к сердцу «новый мост чистой веры, по кото¬
рому люди бестрепетно поднимутся к небу, с горделивой скром¬
ностью глядя в очи предвечного творца всех духов». Невзирая
на свое религиозно-мечтательное настроение, наш поэт спускается
с облаков и высказывает чисто земную мысль: пенящий волны
корабль,— думает он,— не будет перевозить товары, содействую¬
щие обогащению отдельных лиц, и не станет служить жадному
купцу для накопления: нет, он понесет посев, «из которого
произрастет счастье человечества». 1
Все это показывает, что Энгельс остро чувствовал несправед¬
ливости и несовершенства социального строя. Носившиеся в воз¬
духе идеи сен-симонизма уже тогда глубоко запали ему в душу.
Неудивительно, что в статье об Эрнсте-Морице Арндте, напе¬
чатанной в январе 1841 года, он энергично восстает против
майоратов и вообще аграрного законодательства, которое консер¬
вировало сложившиеся земельные отношения. Сам Арндт резко
нападал на неограниченную свободу и дробление земельной соб¬
ственности, не замечая, что предлагаемые им меры способны
только затруднить улучшение аграрного законодательства.
Энгельс же не менее решительно высказывается за «свободу
землевладения», ибо она не дает места крайностям — ни превра¬
щению крупных землевладельцев в аристократию, ни дроблению
земельных угодий на слишком мелкие и, следовательно, бесполез¬
ные участки. Если земельная собственность и переходит из рук
в руки, само по себе это вовсе не так плохо: волнующийся океан
с его необъятным простором все-таки лучше тесного озера со
спокойной поверхностью, миниатюрные волны которой на каждом
шагу разбиваются то косою, то древесным корнем, то камнем.
Вообще позволительно спросить: если лучшие земли превращены
в неотчуждаемое достояние отдельных семей и недоступны осталь¬
ным гражданам, нет ли здесь прямого вызова народу? Не лежит
ли в основе майоратов воззрение на собственность, «давно уже
не соответствующее нашему сознанию»? И в самом деле: как
будто одно поколение в праве неограниченно распоряжаться соб¬
ственностью всех будущих поколений! Как будто подобное прикре¬
пление людей к земле может сохраниться во веки веков! 2
Таким образом, уже в ранних произведениях Энгельс предпри¬
нимает партизанские вылазки против трех столпов буржуазного
общества — промышленников, купцов и помещиков. Отсюда не
следует, впрочем, делать поспешный вывод, что уже на заре
жизни он был сознательным социалистом. Его нападки выражают
только кое-какие смутные социалистические искания. Но ничего
мудреного здесь нет: революционно настроенные идеологи буржу-
1 Ib., гл. III, стр. 17—18.
2 Emst-Moritz Arndt, SS. 148—150.
— 5 —

азии нередко идут дальше требований своего класса и в таком
случае проявляют сочувствие социалистическим позывам проле¬
тариата; но по существу они все же остаются только идеологами
буржуазии. Так было и с Энгельсом. До приезда в Берлин он
уже стал революционером; как свободомыслящий, он нападал на
пиэтистов и попов, как демократ — на аристократию и князей,
как республиканец — на реакционеров и монархию. Но он еще
не предвидел, что эти нападки, ограниченные рамками буржуаз¬
ного общества, со временем отойдут далеко на задний план перед
иными, более глубокими противоречиями. Новые горизонты откры¬
лись перед ним только по приезде в Берлин.
Однако, и здесь в кружке «Свободных», он продолжал пи¬
таться преимущественно молочной кашей демократии. Даже его
приятель Эдгар Бауэр не выходил за пределы буржуазного
кругозора. Поэтому Энгельс не мог, конечно, выпрыгнуть из
собственной шкуры подобно знаменитой лисе барона Мюнхгаузена.
Отсталая экономическая жизнь Германии лишь недавно начала
порождать те классовые противоречия, которые уже потрясали
«западную Европу». Политическое самосознание буржуазии хоть
и проснулось, но было еще облечено в оболочку умозрительной
философии. Образованные люди с величайшими усилиями пере¬
ходили от нее к политике, от «теории» к «практике». Неразви¬
тым социальным отношениям соответствовали незрелые, туманные
или фантастические формы общественного сознания. Практиче¬
ские стремления переплетались со старыми предрассудками,
трезвые взгляды — с поэтическими грезами, факты — с иллюзиями.
Словом, вся общественная атмосфера воспитывала людей переход¬
ного времени. Нужно было много мужества, настойчивости и ха¬
рактера, чтобы не сложить оружия на полдороге. К наиболее
интересным представителям этой эпохи принадлежит Моисей Гесс,
несомненно оказавший влияние и на Энгельса и на Маркса.
Он был старше их обоих, родившись в Бонне 21 января
1812 года. С шести лет он воспитывался у деда, благочестивого
еврея, ежедневно изучавшего Талмуд с его бесчисленными ком¬
ментариями. Когда мальчику было 14 лет, умерла его мать, и
отец, состоятельный сахарозаводчик, взял сына в Кельн, решив
дать ему коммерческое образование у себя в конторе. Но судьба
предназначала Моисея к иному поприщу: его тянуло не к кон¬
торским книгам, а к Библии и творениям философов. Отец за¬
метил, что торговля не прельщает сына, и против собственного
желания дал в 1830 году согласие на поступление его в боннский
университет. Впрочем, Гесс не изучал там определенных наук,
а просто «учился», никогда не кончив курса. Вскоре религиозные
разногласия с отцом и внутренняя неудовлетворенность побудили
его оставить отчий дом. Он отправился странствовать, некоторое
время проживал в Голландии и Франции, а позднее побывал
— 6 —

в Швейцарии и Париже, где впервые вкусил плодов от древа
социалистического познания. Вскоре он стал убежденным учени¬
ком Спинозы и, как таковой, в 1837 году выпустил первое
объемистое, но очень хаотическое и бесформенное произведение:
«Священная история человечества». Работая над своим первенцем,
автор по собственному признанию не был знаком в подлинниках
«ни с Сен-Симоном, ни со Сведенборгом, ни с Ламеннэ, ни с Бен¬
тамом, ни с Гегелем, ни с Гейне, ни с так называемой Молодой
Германией». 1
Таким образом, подобно будущим основателям научного социа¬
лизма Гесс родился и вырос в Рейнской области: подобно Марксу
происходил из еврейской семьи; подобно Энгельсу был сыном
состоятельного промышленника, религиозно-консервативные убе¬
ждения которого не раз служили яблоком семейных раздоров.
Старший по возрасту, он раньше Маркса и Энгельса пришел
к социализму, к которому указал путь и своим будущим друзьям.
Но добрый малый, вечно создающий себе иллюзии, как впослед¬
ствии выразился Энгельс — жил в царстве мечты и фантазии.
Мягкий, благожелательный и любвеобильный энтузиаст не всегда
умел сдерживать свои сердечные порывы и подчинять их трез¬
вому рассудку. Он обладал несомненным даром проникновенно
разрывать таинственные завесы будущего, но не отличался спо¬
собностью выражать свои идеи ясно и определенно. Он видел да¬
лекие перспективы, но не умел ни бесстрашно анализировать, ни
систематически обобщать, ни последовательно возводить научное
здание. И не без основания он однажды противопоставил свою
«примиряющую» натуру «разлагающей» натуре Маркса. 2
Будучи последователем Спинозы, Гесс пытался примирить его
учение с гегелевским. Уже в первом произведении он борется
со стремлением Гегеля подчинить природу духу. Вместе с дру¬
гими младогегельянцами, и в том числе Энгельсом, он желает
засыпать пропасть, вырытую великим философом между теорией
1 Theodor Zlocisti, Moses Hess, der Vorkämpfer des Sozialismus und
Zionismus. 1812—1875, Berlin, 1921, SS. 16—27. Эта единственная научная
биография Гесса все же страдает большими недостатками. Кроме нее см.
Georg Adler, Die Geschichte der ersten sozialpolitischen Arbeiterbewegung
in Deutschland. Breslau 1885; S. 84 f. (Вся книга поверхностная и легкомыслен¬
ная компиляция); David Koigen, Zur Vorgeschichte des modernen philo¬
sophischen Sozialismus in Deutschland. Bern 1901, 2-er Abschn., Kap, I—II,
SS. 147—205 (основательное, но тяжеловесное исследование); Franz Mehring,
Die Geschichte der deutschen Sozialdemokratie, I, 3-e Aufl., Stuttgart 1906
(русск. пер. СПБ. 1906, стр. 262 cл); Fr. Mehring, Nachlass, II, Stuttgart
1902, S. 358 f.; Emil Hammacher, Zur Würdigung des «wahren» Sozialis¬
mus (Gtunberg’s Archiv, 1911, S. 41 f.). Peter v. S t r u v e, Studien und
Bemerkungen zur Entwicklungsgeschichte des wissenschaftlichen Sozialismus
(«Die Neue Zeit», 1896 — 97, XV, 1—2, SS. 68, 228,269).
2 Hess, Brief an Marx, 29. Mai 1846 (Mehring, Nachlass, II, SS. 370—
371).
— 7 —

и практикой, между мышлением и действием, ибо, по его мнению,
«история есть действие» прежде всего: «Идея Гегеля в высшей
степени конкретна, но она только идея. Но как жизнь больше
философствования, так и деятельность абсолютного духа больше,
чем философия абсолютного духа. Мы точно так же не можем
вырастить дерево, имея о нем только понятие, как гегелевская
философия не в состоянии произвести историческое действие».
Указывая на ограниченное значение этой философии, Гесс вместе
с тем вскрывает и ее слабую сторону: «Философия Гегеля в луч¬
шем случае была оправданием существующего, концом прошлого
времени, которое она завершила собою, но не началом будущего.
Для нее только мышление — начало и конец бытия, ибо она во¬
все не возводит в конечный принцип сознательную деятельность
мирового духа». 1
Гесс — не оригинальный мыслитель, а энтузиаст с энергичным
и деятельным характером. Поэтому он вовсе не желал быть фи¬
лософом, только наблюдающим, систематизирующим и объясняю¬
щим действительность. Напротив, он стремился к практической
деятельности и сознательному вмешательству в исторический
процесс. С этой точки зрения философия истории, конечно, не
может быть самоцелью. Познание исторических законов имеет
смысл лишь в том случае, если оно выходит за границы прошлого
и превращается в путеводную нить к грядущему: исходя из двух
величин — прошлого и настоящего, важно сделать вывод относи¬
тельно будущего. Философия истории должна переходить в «фило¬
софию действия», потому что только благодаря действию личность
приобретает историческое значение. «Чем священнее» история,
т. е. чем значительнее расширяется человеческое сознание, тем
более человек способен сознавать исторический процесс и твор¬
чески на него воздействовать. Таким образом он оказывается
не только орудием, но и творцом.
Более подробно Гесс изложил эти идеи во втором большом про¬
изведении, которое по его утверждению было лишь «дальнейшим
развитием» первого. В 1841 году появилась «Европейская три¬
архия», несравненно более зрелая и продуманная работа. 2 Лейтмо¬
тивом автора служит желание осуществить философию, «собравшую,
всю истину»: «как действительность, не проникнутая истиной,
так и неосуществленная истина одинаково плохи». «Небо» должно
вернуть свои сокровища земле; философии нужно придать практи¬
ческий или политический характер, «политизировать» ее. Этот
вопрос сильно занимал Энгельса и других левых гегельянцев:
они ведь тоже переходили от философии к политике и по-своему
1 Die heilige Geschichte der Menschheit. Von einem Junger Spinosas,
Stuttgart 1837, Hallberger.
2 (Anonym), Die europäische Triarchie, Leipzig, 1841, Otto Wigand.

выдвигали «философию действия». 1 Но своеобразие Гесса заклю¬
чается в том, что он связал философию не только с политикой,
но и с утопическим социализмом. Впоследствии он совершенно
верно оценил историческое значение «Триархпи»: «Мысль, кото¬
рую нельзя было высказать кратко и определенно, она облекла,
в широкое, мистическое, сборчатое одеяние и в таком виде пред¬
ставила публике: мы разумеем мысль о социализме». 2 Каково
же это одеяние?
Пренебрегая фактами и втискивая историю человечества на
прокрустово ложе предвзятых конструкций, Гесс подразделяет ее
на три главных периода. Первый, отличаясь абсолютным неравен¬
ством, начинается с Адама и «адамитов». В течение его обра¬
зуются язык, частная собственность и рабство, складываются роды,
нации, государства и т. д. Средний период, типичный предста¬
витель которого — Христос, начинается переселением народов
и завершается великой французской революцией. Он отличается
постепенным переходом к равенству, кое-какие зачатки которого
заметны уже в средние века. Однако, лишь реформация, имевшая
впрочем, половинчатый характер, породила духовную свободу,
а французская революция — нравственную; Свободу духа — по
только в идее — более всего осуществила немецкая философия,
достигшая кульминационного пункта в лице Гегеля. Общие же
принципы нравственной свободы воплотила в жизни французская
революция, завершившая религиозный переворот. Поэтому в начале
третьего периода возникает задача — связать духовную свободу
с действительной, реальной. Вот почему во взаимодействии немец¬
кой и французской свободы состоит существенная тенденция
нашего времени. Ведь без перехода к практическому осуще¬
ствлению духовная и нравственная свобода не имели бы
смысла. 3
«Основателем нового времени» можно считать Спинозу, потому
что уже он учил координировать природу с духом, реальное
с идеальным. В нем как бы совмещаются истинные сыны нашего
времени — великий философ Гегель и «далеко не достаточно оце¬
ненный» Сен-Симон. Как Энгельс дополнял Гегеля «борцом за
свободу и право» Берне, так и Гесс считает необходимым допол¬
нить его великим утопистом. По его мнению Сен-Симон, знающий
только будущее, служит естественным и даже неизбежным допол¬
нением Гегеля, знавшего только настоящее. Германия завоевала
духовную свободу, Франция — нравственную; объединив Гегеля
с Сен-Симоном, необходимо завоевать еще социально-политиче¬
1 М. В. Серебряков, Энгельс а младогегельянцы, гл. I и IV
(Записки Научного Об-ва Марксистов, № 5, стр. 99—100, и № 6, стр. 36).
2 Moses Hess, Ueber die sozialistische Bewegung in Deutschland (Neue
Anecdota, hrsgg. v. Karl Grün, Darmstadt, 1846, S. 217.).
3 Die europäische Triarchic, SS. 3, 22, 27, 30 — 33, 46, 49, 57, 83, 125, 112.
— 9 —

— 10 —
скую свободу, т. е. «эмансипироваться от законов». Эта задача
будет разрешена английской социальной революцией, ибо Англия —
передовой борец за реальный прогресс. Предстоящая, последняя
революция будет не ожесточенное и опустошительнее, а основа¬
тельнее и глубже других; она, несомненно, окажет огромнейшее,
можно сказать, абсолютное влияние на социальную жизнь. 1
Непоколебимое убеждение, что в Англии неминуемо наступит
социальная революция, представляет оригинальную черту в воз¬
зрениях Гесса. Многие ли немцы думали о подобных вещах?
Между тем Гесс, работая над своей книгой, уже в начале
1840 года писал другу: она посвящена «специальной теме,
в Англии стоящей ныне в порядке дня; можно предвидеть (на это
я указывал уже в своей «Священной истории»), что наш век
подготовляет революцию, которая будет шире, глубже и богаче
последствиями, чем вызванная прошлым столетием. Повидимому,
Англия представляет почву, на которой разразится социальная
революция, как Франция была почвой, где она играла посредни¬
ческую роль, а Германия является почвой, в которой для нее
заложены основы». 2
Гесс уверен, что со временем три великих государства — Герма¬
ния, Франция и Англия — образуют Соединенные Штаты Европы.
Но предварительно «необходимо Германию дополнить Францией,
а последнюю в свою очередь Германией». Почему же? — Потому,
что Германия, создавшая реформацию, представляет восточный
тип движения — созерцательный покой и внутреннюю сторону,
Франция, страна революции, — западный тип и внешнюю сторону:
окончательным же дополнением будет Англия, страна социально-
политической эмансипации. Иными словами: в Германии господ¬
ствует социально-духовная свобода, потому что она царство духа,
во Франции — социально-нравственная свобода, ибо она отли¬
чается могучей волей; в «светоче будущего» Англии зачнется
социально-политическая свобода, так как здесь больше, чем где-
либо, развит практический смысл.
Объединение их радикально преобразует отношения между
господствующими и подчиненными классами; оно устранит нако¬
нец противоречие между пауперизмом и денежной аристокра¬
тией, которое, впрочем, пока еще не достигло «революционной
высоты». Тогда союз трех государств, троевластие или «триар¬
хия», осуществит единство высшей культуры, вечный мир и идеал
государства. Образуется такая верховная власть, с которой не
может быть коллизий, ибо она объединит в себе все право
и будет покоиться не на внешнем насилии, а на силе духа.
Вместе с тем будет достигнута полная свобода, которая объеди¬
1 Ib., SS. 27, 56, 89 f., 147—148, 151.
 2 Zlocisti, ib.. SS. 45 — 46.

—11 —
нит в высшем союзе все противоречивые интересы: наибольшая
свобода возможна лишь в наилучшем строе и наоборот. 1
«Европейская триархия», ныне основательно забытая, в свое
время обратила на себя внимание радикальных кругов и, веро¬
ятно, стала известна Энгельсу. Ведь он был усерднейшим чита¬
телем и даже сотрудником «Атенея»! А между тем уже в марте
здесь появился благоприятный отзыв о книге Гесса, написанный
Людвигом Булем; последний признает, что стремления чарти¬
стов и последователей Оуэна, действительно, означают практи¬
ческую подготовку социальной революции. 24-го июля в том же
журнале анонимный автор указывал, что и в Берлине имеется
пролетариат, «обесчеловечение» которого можно предупредить
только социальными реформами; поэтому он предлагал философам
серьезно изучить науку социализма, хорошо разработанную фран¬
цузами и англичанами, но вместе с тем погрузиться в практику
и основательно заняться ею. 2 Наконец, в том же «Атенее»
молодой Константин Франтц предостерегал: «Организуйте эти
массы или они организуются сами — по для штурма». Желая
предупредить «штурм», Франтц требовал помощи от государства,
обязанного оградить рабочих от произвола и превратить их
в независимых граждан. 3
Социалистические идеи проникали в Германию не только
через «Европейскую триархию», но и через другие каналы.
Иначе не могло быть: заговор бланкистов 12 мая 1839 года
и бушующие волны чартизма вызвали самый живой интерес
к социализму и тайным коммунистическим союзам. В 1840 году
Рохау, некогда участвовавший в штурме франкфуртской гаупт¬
вахты, выпустил критическое изложение социальной системы
Фурье. 4 Берне перевел на немецкий пламенные «Слова верую¬
щего» Ламеннэ, которыми зачитывались ремесленные подмастерья.
В журналах все чаще стали писать об английских социалистах,
особенно о Годвине и Оуэне. Один из будущих «истинных»
социалистов Франц Шмидт напечатал две небольшие работы,
излагавшие различные социалистические системы, а также практи¬
ческие стремления чартистов и бланкистов. Он с теплотой отзы¬
вается о теоретических и практических усилиях великих утопи¬
стов, называя их «благородными сердцами, горячо пылающими
за благо человечества». Далее Шмидт отдает преимущество
1 Die europäische Triarchie. SS. 52 — 54 f., 104, 114, 151, 166 —168.
2 G. Mayer, Friedrich Engels ln seiner Frühzeit, SS. 109 —110.
3 О Конст. Франтце см. Eugen Stamm, Konstantin Frantz, Schriften
und Leben, 1. Teil (1817— 1856), Heidelberg 1907, Ottomar Schuchardt,
Konstantin Frantz. Ein Gedenkblatt zu seinem 100. Geburtslag, Dresden 1924
(автор книжки — наивно-сантиментальный империалист).
4 A. L. С h u r o a, Kritische Darstellung der Sozialtheorie Fouriers, hrsgg.
v. Dr. G. Bacherer, Braunschweig 1840. Cp. R. (Paris), Das Fouriersche Sozial-
system, seine Anhänger, und Erklärer, Freihafen 1841.

— 12 —
кооперативному производству пред существующими его формами
и подчеркивает, что на горизонте ясно вырисовывается борьба
неимущих масс за власть к богатство. Хотя автор и смотрит на
«наступающую бурю» с довольно беспомощным видом, тем не
менее обе работы должны были поразить Энгельса, если только
попали в его руки. 1
Воцарение нового короля, ослабление цензуры и более яркое
мерцание политической жизни на время заслонили социальные
вопросы. Берлинские радикалы еще не успели разочароваться
в государстве и возлагали кое-какие надежды на мирное обно¬
вление. Исключительный интерес к чисто политическим вопросам
содействовал сдержанному, недоверчивому и даже отрицатель-
пому отношению к социалистическим требованиям. С этой точки
зрения интересна статья Людвига Буля о международном поло¬
жении революции. Он охотно соглашается с принципом равен¬
ства, составлявшим, так сказать, душу французского социализма;
он даже допускает, что после организации государства следует
приняться за организацию общества. Но распад сен-симонист¬
ской школы приводит его к выводу, что еще не настало время
осуществлять социалистический идеал на практике. Кроме того
робкого Буля пугает мысль, что чернь взойдет на трон и предо¬
ставит право грубой силе. Он предпочитает, чтобы образованные
люди сами уничтожили границы между классами и таким обра¬
зом разрешили социальную задачу без участия масс. 2
В том же «Атенее», где помещена статья Буля, другой вид¬
ный представитель «Свободных» Эдуард Мейен еще решительнее
выступает против социализма. В сущности он вполне готов
довольствоваться равенством в образовании и в политических
правах. По его утверждению имущественное равенство давно
отвергнуто историей как пустая абстракция. История вообще
стремится вовсе не к равенству, а к свободе. Она даже нуж¬
дается в неравенстве, чтобы в обществе были такие же посте¬
пенные переходы и такие же стимулы развития, как и в при¬
роде. Вообще — думает Мейен — «чтò во Франции было грубой
абстрактной попыткой, то в Германии развилось как глубокая
теория, как философия». 3
Мелкобуржуазные радикалы не могли взять в толк, на каком
собственно основании Гесс утверждает, что общественные противо¬
речия неизбежно вызовут в Англии социальную революцию.
Правда, они тоже замечали отдаленные молнии, блиставшие среди
народных масс. Но им, пребывавшим в пустыне абсолютизма, все
1 Franz Schmidt. Die neueren Entwürfe zu einer Regeneration der
Gesellschaft, Freihafen, 1840; Die feindlichen Elemente der Gesellschaft, Frei¬
hafen, 1841.
2 Athenäum, 21. Juli u. 7. August 1841.
3 Athenäum. 23. Oktober 1841.

— 13 —
еще мерещилось марево «разумного государствам разве оно при
помощи просвещения и организации не сумеет оградить интересы
пролетариата? Это суеверное почитание государства отличало
радикалов от Гесса, который, напротив, относился к нему весьма
недоверчиво. Недаром он побывал во Франции и воочию убедился,
какие уродливые формы принимает государственная власть:
в стране «нравственной свободы» широкие народные массы вообще
и люди, занимавшиеся социальными вопросами, в частности,
окончательно разочаровались в буржуазной монархии, а потому
питали непреодолимое отвращение к мирной политической деятель¬
ности. Но так было во Франции. Германия же не знала даже
буржуазной монархии. Чтобы избавиться от иллюзий, связанных
с идеей государства, нужен был прежде всего исторический
опыт. Однако, и им способны были воспользоваться лишь люди,
обладавшие революционным темпераментом. Такими людьми явля¬
лись не только Гесс, но также Маркс и Энгельс. Уже поэтому
они должны были встретиться. И, действительно, Гесс вскоре
познакомился с обоими — сначала с Марксом, а потом с Энгельсом.
Все современники, лично знавшие Маркса, удивлялись его
необыкновенным умственным дарованиям, могучей силе воли
и прочим душевным качествам. Но не все сознавали их размеры.
Так, напр., поэт «Галльских Ежегодников» Прутц видел в Марксе
только «выдающийся талант». Гесс же, познакомившись с ним
в Кельне на одном из совещаний по поводу «Рейнской Газеты»,
сразу разгадал величие этого человека. Совершенно очарованный,
он восторженно писал своему другу: «Можешь подготовиться
к знакомству с величайшим, быть может, единственным из ныне
живущих подлинных философов, который привлечет к себе взоры
всей Германии в ближайшем будущем, когда выступит публично
(как в литературе, так и на кафедре). Как по своей тенденции,
так и по философской культуре он превосходит не только Штрауса,
но и Фейербаха, а последнее что-нибудь да значит!.... Д-р Маркс —
так зовется мой кумир — еще совсем молодой человек (ну, не
больше 24 лет), который в будущем нанесет последний удар
средневековой религии и политике; он соединяет в себе с глубо¬
чайшей философской серьезностью самое язвительное остроумие;
представь себе Руссо, Вольтера, Гольбаха, Лессинга, Гейне
и Гегеля объединенными в одном лице — я говорю объединенными,
а не смешанными в кучу — и ты будешь иметь д-ра Маркса». 1
Как раз ко времени первой встречи Гесса с Марксом среди
левых гегельянцев наступало уже некоторое отрезвление: розовые
надежды, возлагавшиеся ими на историческую миссию государ-
1 Moses Hess. Brief an Barthold Auerbach, 2. September 1841. Напе¬
чатано в «Archiv f. d. Geschichte d. Sozialismus u. Arbeiterbewegung», X, 1922.
S. 412 (русск. пер. под ред. Л. Д. Троцкого — «Под Знаменем Марксизма»,
№ 9—10, 1922, стр. 135).

— 14 —
ства, начинали постепенно блекнуть; от беспочвенного и туман¬
ного либерализма они стали мало-по-малу переходить к более
или менее ясному радикализму. Вера в мирное осуществление
«государства разума и интеллигенции» быстро падала, а вместо
нее вырастал вопрос: где же сила, которая произведет насиль¬
ственный переворот? Гессу могло казаться, что настала наконец
пора растолковать младогегельянцам ту мысль, что не государ¬
ство, а общество будет ареной решительной битвы, которая опре¬
делит судьбы мира. Он написал небольшую статью с намерением
поместить ее в «Атенее». Возможно, что ему оказал содействие
Маркс, там же напечатавший ранее свои «Неистовые песни».
Как бы то ни было, статья Гесса появилась в «Атенее» 9-го октября
под знаменательным заглавием: «Современный кризис немецкой
философии».
Вслед за Руге, Энгельсом и другими лево-гегельянцами Гесс
проводит различие между ними и самим учителем. Младогегель¬
янская школа вышла за пределы гегелевской философии, решив
применить ее достижения в жизни или, правильнее, преобразо¬
вать жизнь в духе приобретенного самосознания. С другой сто¬
роны, новое направление, бесспорно, продолжает опираться на
прежнюю «идеальную» основу гегелевской философии. Правда,
в последнее время Руге, Фейербах, Бауэр и др. открыто провоз¬
гласили такие положения, которых не найдешь у самого Гегеля;
правда, некоторые изречения их противоречат, повидимому, изре¬
чениям учителя. Все же нельзя говорить об отпадении их от
гегелевской философии: эти изречения — лишь строгие выводы из
основных принципов Гегеля, очевидные не только для философа,
но и для всякого, у кого есть глаза. 1
Вместе «с новым умственным движением» Гесс признает абсо¬
лютный дух принципом философии: только дух, только самосо¬
знание можно почитать колыбелью истины и действительности.
Но Гегель главным образом стремился объяснить, как различ¬
ные формы жизни возникают из духа. Современная же «фило¬
софия практики» преимущественно разоблачает необходимость их
исчезновения и, следовательно, вскрывает преходящий характер
этих форм. Она утверждает, что все явления находятся в со¬
стоянии непрерывного развития. Непрерывно развивается и си¬
стема Гегеля; но он избегал коллизий с практической жизнью.
Мы же,— говорит Гесс,— «стоя на его плечах», выходим за пре¬
делы идеализма я обращаемся к практике идеи. И чем больше
последователи Гегеля обращают внимание на положительную
форму будущего, тем резче могут критиковать все устаревшее,
1 Mosee Hess, Gegenwärtige Krisis der deutschen Philosophie, «Athenäum»,
№ 40, 9. Oktober 1841. См. также Moses Hess, Sozialistische Aufsätze,
1841—1847, brsgg. v. Theodor Zlocisti, Berlin 1921, SS. 8 — 9. — В даль¬
нейшем статьи Гесса цитируются по этому изданию.

— 15 —
все прошлое: они срезают сухие ветви с древа жизни, на ко¬
тором «свежие соки вечного духа пускают новые побеги». По¬
нятно, что новая философия «беспощадно критикует» и «отри¬
цает». Но что она отрицает? — Бездушную, противоречащую
разуму мистическую жизнь. Ее противники тоже отрицают и
«беспощадно» полемизируют. Но они отрицают вечный дух, ко¬
торый кажется им жупелом, ибо ежеминутно грозит разбить их
жалкое существование. 1
Помещая статью в «Атенее», Гесс одновременно принимал
очень деятельное участие в подготовительных работах по изда¬
нию «Рейнской Газеты». В начале 1842 года она, действительно,
стала выходить под новой редакцией, в которую вступил и Гесс.
Однако, сотрудничество его было очень затруднительно. Перво¬
начально газета наметила сравнительно умеренную и чисто бур¬
жуазную программу. Она относилась к Пруссии безусловно дру¬
жественно и настаивала на ее гегемонии, начало которой видела
в таможенном союзе. Она требовала, чтобы прусское правитель¬
ство руководилось только государственными соображениями, при¬
знало историческую необходимость и вступило на путь буржуаз¬
ного прогресса. Этот прогресс газета правильно связывала со
свободой печати и народным представительством, с контролем и
экономией в финансовом хозяйстве, с постройкой железных до¬
рог, общим флагом и общими консулами для таможенного союза.
Она вовсе не питала особенных симпатий к Франции и была
патриотическим органом в лучшем смысле этого слова. Разумеется,
основатели и руководители газеты ничего не желали слышать
о коммунизме. 2
Между тем Гесс питал горячие симпатии к Франции, очень
скептически относился к государству и уже стал убежденным
коммунистом. При таких условиях нелегко было критиковать
или даже отрицать государство, в котором младогегельянцы, за¬
дававшие тон газете, все еще видели какой-то фетиш. Еще
1 Ib., SS. 10 — 12.
2 Об основании, жизни, борьбе и гибели «Рейнской Газеты» существует
уже довольно обширная литература: Franz Mehring. Die Geschichte der
deutschen Sozialdemokratie, 1; Menring, Nachlass, I, III, 1 — 5; Mehring,
Karl Marx. По справедливому замечанию Д. Рязанова Меринг использо¬
вал далеко не все материалы, даже опубликованные. См. A. Bergengrün,
David Hansemann, Berlin 1901; A. Caspary. Rudolf Camphausens Leben, Stutt¬
gart 1902; Mathieu Schwann, Rudolf Camphausen als Wirtschaftspoliti¬
ker, Essen, 1915; Joseph Hansen, Gustav von Mevissen, ein rheinisches
Lebensbild, Berlin 1906; G. Mayer, Die Anfänge eines polit. Radikalismus im
vormärtzl. Preussens («Zeitshrift für Politik», VI, 1913, S. 26 f.); E. G о t h e i n.
Die Stadt Köln im ersten Jahrhundert unter preussischen Herrschaft. 1815—1915;
Köln 1915, S. 97; I. Hansen, Rheinische Briefe und Akten zur Geschichte der
politischen Bewegung, 1830—1850, I, Essen a. R., 1920; Th. Z l о с i s t i. Moses
Hess, S. 64 f.; Д. P я з а н о в, Примечания к сочинениям Маркса и Энгельса,
I, стр. 508.

— 16 —
труднее было пропагандировать коммунистические идеи и дока¬
зывать неизбежность социальной революции. Вскоре, однако, по¬
ложение дел стало меняться. Хотя и с большими затруднениями,
тем не менее Гессу иногда удавалось использовать столбцы га¬
зеты для изложения своих антигосударственных и коммунисти¬
ческих воззрений. Уже в апреле появилась очень интересная
заметка его: «Загадка XIX века». Здесь он задолго до Эдгара
Бауэра и других младогегельянцев подвергает конституционализм
резкой критике.
Считая конституционализм только переходной формой, Гесс
упрекает конституционную монархию в «двуполости», как это
позднее делал Эдгар Бауэр, Маркс и другие младогегельянцы.
В то время образованные немцы считали Англию образцовой
конституционной монархией. Наш коммунист готов согласиться
с общепринятым мнением именно потому, что Англия «еще по
уши погружена» в средневековье,— мысль, которую Энгельс бу¬
дет настойчиво повторять после своего переезда в Манчестер.
Автор считает родиной конституционализма Францию. Великая
Французская революция,— полагает он,— задала миру загадку:
она вызвала всеобщее брожение, провозгласив свободу и равен¬
ство. Но разрешить загадку оказалось не так легко, как вна¬
чале думали. Санкюлотизм, эта первичная, стихийная, грубая
форма свободы и равенства, был скоро изжит. Он породил пер¬
вую империю, которая была болезнью, реставрацией его могилы.
Лишь позднее началась подлинная история или, лучше сказать,
разрешение загадки. И вот, невзирая на свое отрицательное
отношение к конституционализму, Гесс признает, что июльская
монархия представляет первую разумную попытку осуществить
свободу и равенство. В то же время он вместе с Берне хорошо
понимает, что страх перед рецидивом санкюлотизма сделал июль¬
скую революцию осторожной, слишком осторожной. Но можно ли
за это порицать ее? Кто видит только внешность, кто судит о на¬
родной жизни по временным формам правительства, тот может
заметить лишь попятное движение. Но если обратить внимание
на метаморфозы, с 1830 года наступившие в недрах француз¬
ской, английской и немецкой наций, то можно надеяться, что
«загадка сделала шаг вперед к своему разрешению». 1
Гесс должен был считаться с требованиями не только цензуры,
но и своих товарищей по газете. Поэтому он обычно прибегал
к эзоповскому языку. Тем не менее его тайная мысль была по¬
нятна радикальным кругам, занимавшимся вопросами современ¬
ной политики. В сущности «загадка» сводилась к тому, как
осуществить свободу и равенство, не нанося ущерба ни первой,
1 Das Rätsel des 19. Jahrhunderts («Rheinische Zeitung», 19. April 1842,
Nr. 109), SS. 12 — 13.

— 17 —
ни второму. Гесс неоднократно возвращается к затруднительному
вопросу. Между прочим ему посвящена также статья о центра¬
лизации в Германии и Франции, напечатанная 17 мая в
«Рейнской Газете». Автор обсуждает этот вопрос, находясь
под очевидным влиянием Фейербаха. Следует ли,— спрашивает
он,— индивидуальную свободу принести в жертву всеобщей, т. е.
закону, или же последним нужно пожертвовать ради индивиду¬
альной свободы?
По мнению Гесса при правильной, «высшей» точке зрения
этот вопрос оказывается мнимым. Если «индивид соответствует
своему понятию», если, иными словами, человек есть действи¬
тельно то, чем должен быть по своей сущности, то индивидуаль¬
ную свободу нельзя противопоставлять всеобщей: ведь истинный
человек живет только жизнью рода, не обособляя своего инди¬
видуального, отдельного существования от общего; его свобода
никогда не может вступить в коллизию с законом, ибо закон
является не чем-то внешним, а его собственной волей. Таким
образом, если допустить, что народ состоит из справедливых
людей, не может возникнуть и самый вопрос; центральная власть
жила бы во всех членах, как это действительно бывает в ка¬
ждом здоровом организме. Но в таком организме излишни не
только внешний закон вообще, но только всякое положительное
установление или конституция, но и всякая центральная, вер¬
ховная государственная власть. Общество, состоящее из здоро¬
вых членов, вообще не было бы тем, что мы называем государ¬
ством, а стало бы идеалом человечества. Но именно государство
должно воспитать и подготовить народ к этому идеалу. 1
Как воспитательное учреждение, оно имеет две задачи: во-
первых, положительно содействовать развитию, гуманному обра¬
зованию; во-вторых, устранять всякое препятствие, стоящее на
пути к этому развитию. Последняя задача решается с помощью
закона, первая — с помощью свободы. Закон — это защита от
антисоциальных, эгоистических тенденций; свобода — это сама
жизнь, само развитие. Оба полюса государственной жизни нужно
строго различать, чтобы свобода не перешла в эгоистический
произвол, а закон — в нивелирующий деспотизм. Только при
таком разграничении возможна гармония в государственной
жизни. Если строго различать оба полюса, поставленная выше
проблема разрешается сама собою. 2С этой точки зрения централизация предосудительна лишь
в тех случаях, когда она выходит за границы своей области —
политики или государственной жизни в узком смысле, т. е. пра¬
вовой сферы, и осмеливается вторгаться в пределы индиви-
1 Deutschland und Frankreich in Bezug auf die Zentralisationsfrage («Rheini¬
sche Zeitung». 17. Mai 1842, Nr. 137), SS. 13 — 14.
2 Ib.. S. 14.
Записки нйучн. о-un марксистов.

— 18 —
дуальной жизни. Напротив, если централизация подвергается
ограничениям и в своей собственной области, то одновременно
ограничивается господство самого закона, ибо он может исходить
только от центральной власти. Поэтому централизация — враг
не индивидуальной свободы, а субъективного произвола, эгоизма,
местного и кастового духа, вообще всякого беззакония. Понятно,
почему во Франции системе централизации были принесены
в жертву Людовик XVI, дворянство, духовенство и все корпо¬
рации, составлявшие государства в государстве. Впрочем, короли
Франции делали то же, что и французская революция. Но, желая
установить исключение в том отношении, что одна личность,
личность короля, должна была стоять выше закона, они были не
так последовательны, как революция. Людовик XIV говорил:
«я — государство». Революция же говорит: «закон — государство».
Центральная власть, представительница государства, есть вопло¬
щенный закон, независимый от личных влияний; она лучший,
единственный оплот общей свободы. Франция выступила в бой
за централизацию, господство закона, а Германия — за свободу
духа, за индивидуальное развитие человека. Поэтому они пред¬
ставляют два полюса социальной жизни и взаимно дополняют
одна другую. 1
Так Гесс примирял индивидуальную свободу со «всеобщей».
Совершенно ясно, что общество, состоящее из «справедливых»
людей и осуществляющее «идеал человечества», предполагает
равенство. Осуществить равенство значит сделать лишним госу¬
дарство и таким образом разгадать загадку XIX века. Но писать
в «Рейнской Газете» на подобные щекотливые темы было не¬
совсем удобно. Поэтому Гесс выжидал внешнего повода, чтобы
вернуться к излюбленным идеям. Вскоре благоприятный случай,
действительно, представился. Как уже сказано, чартистское дви¬
жение в Англии вызвало некоторое возбуждение и на континенте
Европы. «Рейнской Газете» не подобало обходить молчанием
такое важное событие. Кстати, его можно было обсуждать, не
особенно опасаясь цензуры, ибо промышленная отсталость Прус¬
сии не давала оснований для злонамеренных сравнений и парал¬
лелей. Между тем Гесс хорошо понимал, что в Англии надви¬
гается гроза социальной революции, которую он предвидел уже
в «Священной истории», а затем в «Триархии». Повидимому,
подтверждалась его мысль, что катастрофа вызвана «противо¬
речием между денежной аристократией и пауперизмом»; каза¬
лось, что это противоречие подобно «обоюдоострому мечу вон¬
зается в недра социальных условий, из которых в конце концов
легко можно объяснить все наши общественные бедствия». На¬
родные собрания, восстания и другие события давали повод
1 Ib, SS 18—19.

— 19 —
думать, что скрытая болезнь приведет в Англии к взрыву. Свои
соображения но этому поводу Гесс с необычайной ясностью из¬
ложил в небольшой статье, появившейся в конце июня 1842 года.
Общественное зло,— думает он,— коренится не в налогах или
хлебных законах, не в борьбе политических партий и не в не¬
достатках правительства, а гораздо глубже. В конце концов со¬
вершенно безразлично, кто управляет делами страны — тории
или виги, свободомыслящее или эгоистическое правительство.
Любая политическая реформа может быть только паллиативом
против зла, которое отличается вовсе не политическим, а социаль¬
ным характером. Не правительство породило это зло; не прави¬
тельство и исцелит его. Можно, конечно, ради успокоения утвер¬
ждать, что во все времена, во всех государствах, при всяком
политическом строе были богатые и бедные. Но в подобном утвер¬
ждении нет ничего утешительного. Безотрадно именно то, что
даже самая радикальная политическая реформа не в состоянии
изменить те грозные социальные отношения, которые ведут
Англию к катастрофе. Демократический дух ее населения делает
нынешнее состояние еще более нестерпимым, чем в те времена,
когда земная нищета давала пищу вере в загробную жизнь. 1
В чем же заключается «социальное зло»? — Его объективные
причины,— отвечает Гесс,— знает каждый. Промышленность из
рук народа «перешла в машины капиталистов». Торговля, кото¬
рой ранее занимались многие мелкие торговцы, ныне все более
сосредоточивается в руках немногих крупных предпринимателей
или спекулянтов. Благодаря законам о наследовании, земельная
собственность тоже скопляется в руках немногих аристократов.
Словом, крупные капиталы воспроизводятся и скопляются у отдель¬
ных семей. Эти не политические, а социальные условия имеются
повсеместно, а особенно в Англии. Они-то и представляют если
не исключительную, так главную и существенную причину пред¬
стоящей катастрофы. Таково положение вещей, относительно ко¬
торого Германия еще располагает временем для спокойных раз¬
мышлений. Страстные французы хотят упредить историю, с воо¬
душевлением воспринимая фурьеристские, сен-симонистские и
коммунистические идеи. В Англии же история, эта «великая
разрушительница и созидательница всех общественных отношений»,
постепенно овладевает пока нерешенной загадкой нашего века. 2Для немцев такая постановка вопроса была новостью. Правда,
она не отличалась особенной определенностью. Ведь сотрудник
«Рейнской Газеты» выражал свои идеи более или менее общими
фразами: «зло» коренится в «социальных отношениях», «загадку»
разрешит сама «история», революция порождается противоречием
1 Korrespondenz vom 24. Juni («Rheinische Zeitung» 26. Juni 1842, Nr. 177),
SS. 24-26.
2 Ib.. SS. 26—27.

— 20 —
между «денежной аристократией и пауперизмом» и т. п. Но он
не указывал, какой же класс произведет социальную революцию,
не подозревая, что на это способен только пролетариат. Он даже
избегал употреблять слово «пролетариат» и предпочитал говорить
о «народе». Словом, воззрения Гесса обладали очень большими
пробелами. И все же он во многих отношениях опередил Маркса
и Энгельса. Разумеется, по богатству и разнообразию знаний,
по глубине и остроумию идей, по изяществу и блеску формы он
значительно уступал своим будущим друзьям. Но в отличие от
них Гесс не был таким завзятым гегельянцем. Не считая госу¬
дарство воплощением свободы и нравственности, он стал на путь,
который должен был привести к плодотворным выводам. И в са¬
мом деле, он все более удалялся от буржуазной точки зрения,
свойственной левым гегельянцам. Об этом свидетельствует, напр.,
статья его «Политические партии в Германии», 11 сентября
1842 года напечатанная в «Рейнской Газете». Статья, сильно
заинтересовавшая «Свободных» и в том числе, конечно, Энгельса,
действительно заслуживает внимания.
Автор доказывает, что обе французские революции вручили
власть вовсе не всему народу, а только буржуазии. Они закон¬
чили свой цикл; новое время требует и нового принципа. Задача
XIX века — освободить весь народ. Только теперь поняли, что
господство большинства не есть еще господство народа. Равно¬
весие властей, к которому до сих пор так сильно стремились,
само по себе тоже недостаточно. Даже при наиболее республи¬
канских учреждениях свобода превращается в пустой звук вслед¬
ствие нищеты, лишающей огромную часть общества возможности
свободно развивать свои силы. Филиппика Гесса против социаль¬
ных несправедливостей так поучительна, что ее стоит привести
полностью.
«До недавних пор никто и не думал о том, что даже при наи¬
более республиканских учреждениях нашего времени свобода раз¬
бивается о нищету, которая все еще лишает очень значительную
часть нашего общества всякой возможности свободно развивать
свои силы. Лишь совсем недавно пауперизм, обнищание народа,
сумел обратить на себя внимание и придал современным стре¬
млениям новое и своеобразное направление. Чувствуется, что до
сих пор свободолюбивые стремления были недостаточны, чтобы
вывести большинство людей из того состояния, которое факти¬
чески равносильно рабству; неожиданно делается открытие, что
в XIX веке еще существуют илоты. С этих пор духу времени
противоречит уже не феодальная аристократия и даже не абсо¬
лютизм: вся организация или скорее дезорганизация нашей со¬
циальной жизни требует реформы. Законодательство должно еще
войти в соприкосновение с бедным, несовершеннолетним классом
народа иным способом, чем при помощи полиции, исправитель-

— 21 —
ных и уголовных судов. Этот класс мало вкушает от сладких
плодов цивилизации — тем солонее ему приходится от них. Это —
большая несправедливость и столь же большое несчастье. Все
формы свободного государственного строя — от французской ре¬
волюции до республик древности — потерпели крушение об эту
подводную скалу. Если Северо-Американский Союз сохраняет
свободные учреждения, хотя уничтожение противоречия между
пауперизмом и денежной аристократией чуждо духу его социаль¬
ных институтов, то он должен быть благодарен за такое счастье
не этому духу, а природе своих отношений» — обладанию свобод¬
ным земельным фондом. 1
Идеи Гесса далеко не совпадали с устремлениями левых ге¬
гельянцев. Но Энгельс мог воспринять их легче других «Свобод¬
ных», ибо не так глубоко погрузился в недра гегелевского
учения о праве и государстве. Кроме того увлечение великой фран¬
цузской революцией и якобинством сочеталось у него с отроче¬
скими воспоминаниями о невыразимой нищете фабричных рабо¬
чих. Мотивы, найденные в статьях Гесса, были хорошо ему
знакомы: он сам чувствовал сострадание к «униженным и оскор¬
бленным», питал ненависть к политическим привилегиям, напа¬
дал на промышленников, купцов и землевладельцев. Наконец,
Энгельс всегда относился с непреодолимым отвращением к ро¬
бости, половинчатости и беспринципности независимо от того,
кто впадал в один из этих смертных грехов: младонемцы, южно-
германские или восточнопрусские либералы. По своему револю¬
ционному темпераменту он постоянно занимал самую крайнюю
и решительную позицию. В июле же юноша открыто и резко
порвал с либерализмом в лице Александра Юнга. Как же он мог
не прислушаться к тем новым идеям п веяниям, глашатаем ко¬
торых выступил Моисей Гесс?
К сожалению, нет точных и бесспорных данных о последних
месяцах его пребывания в Берлине. Однако, вместе с Густавом
Мейером можно допустить, что перу Энгельса принадлежит статья
о централизации и свободе, ровно через неделю помещенная
в той же «Рейнской Газете». Вслед за Гессом автор статьи оспа¬
ривает мнение, будто государство — реализация абсолютной сво¬
боды. Если бы оно даже реализовало свободу объективную, все же
субъективная, истинная свобода нашла бы воплощению только
в истории. Суверенная власть принадлежит лишь истории, так
как она — дело человечества, любовь рода, абсолютное право.
Государственная же власть простирается исключительно на то,
что имеет всеобщее значение, а не на то, что касается отдель¬
ных личностей. Поэтому английские рабочие, жестоко страдаю-
1 Die politischen Parteien in Deutschland («Rheinische Zeitung», 11. September
1842, Nr. 254), SS. 32 — 34.

— 22 —
щие от голода, с полным основанном жалуются на государствен¬
ный строй и сэра Роберта Пиля, а не на историю, ибо последняя
превращает их в «носителей и представителей нового правового
принципа».
Ясно, что Энгельс находится под тройным влиянием — Гегеля,
Фейербаха и Гесса: у первого он заимствует противопоставление
государства обществу или «истории»; у второго — понимание
истории, как «дело человечества» и «любовь рода»; у третьего —
отрицательное отношение к государству. Влияние Гесса проби¬
вается и в другой заметке, тоже напечатанной в «Рейнской Га¬
зете». Она посвящена противникам суда присяжных, ковыряющим
«мертвое абстрактное право». Некоторые юристы,— между прочим
говорится здесь,— объявляют безопасность жизни и собственности
погибшей, если присяжные во Франции или Англии оправдывают
бедного пролетария, который с отчаяния от голода стянул на
грош хлеба и потому привлечен к ответственности за кражу.
Разумеется, Энгельс издевается над подобными страхами. 1
Как показывает все предыдущее изложение, немецкая интел¬
лигенция была более или менее знакома с коммунизмом, открыто
обсуждая животрепещущий вопрос на страницах газет, журналов
и в отдельных брошюрах. Несомненно, он составлял предмет го¬
рячих споров и под домашним кровом, куда не проникало не¬
дреманное око политической цензуры. В заинтересованных круж¬
ках постепенно назревала потребность в произведении, которое
собрало бы рассеянные лучи в одном фокусе и осветило бы все
еще не совсем ясную область. Вскоре этот пробел был частью за¬
полнен. В сентябре 1842 года, когда Энгельс поворачивался
лицом к коммунизму, появилась интересная и живо написанная
книга Лоренца фон-Штейна: «Социализм и коммунизм современ¬
ной Франции». Она была литературным событием и, несомненно,
сыграла некоторую роль в радикальных кружках. Однако, вопрос
о размерах ее влияния и до сих пор возбуждает полемические
страсти.
Еще 50 лет тому назад Вильгельм Рошер иисал: «Когда Ло¬
ренц фон-Штейн опубликовал в 1842 году свое знаменитое со¬
чинение о социализме и коммунизме современной Франции, со¬
держание его казалось большинству немецкой публики какой-то
сказкой из прекрасного далека». 2 Впоследствии эту дифирамби¬
ческую мысль подхватил Вернер Зомбарт, считавший Штейна
писателем, который, «быть может, сильнее всех других воздей¬
ствовал на Маркса». 3 Тогда же и Петр Струве писал, что пре¬
1 G, Mayer, Friedrich Engels in seiner Frühzeit. S. 115.
2 Wilhelm Roscher, Geschichte der National Oekonomik in Deutsch¬
land. München, 1874, § 206, S. 1020.
3 Werner Sombart. Der Sozialismus und die soziale Bewegung in
neunzehnten Jahrhundert, Jena, 1896 (русск. пер. и ред. В. Б о г у ч а р с к о г о,

— 23 —
словутая книга «повлияла» на Маркса и «возбудила» его мысль. 1
С тех пор мнение, согласно которого Штейн является пролага¬
телем новых путей, свило прочное гнездо в немецкой литературе:
в славословии принял участие разноголосый хор из Георга Адлера, 2
Грюнфельда, 3  Пленге 4 и других.
Против подобных попыток очень резко, упорно, но не совсем
беспристрастно восставал Франц Меринг. Точку зрения Гесса
он ставил выше, чем точку зрения Штейна. Последний, по его
мнению, отстал не только от радикальных младогегельянцев, но
и от ремесленных подмастерьев-коммунистов. Он был просто
«ловким компилятором пли прилежным регистратором выдающейся
литературы и ничем больше». Его книга о социализме и ком¬
мунизме представляет «в общем довольно легковесный товар
с сильным оттенком беллетристики», «хоть и яблоко познания,
но кислое и незрелое». Во всяком случае она — «поверхностная
компиляция», из которой основательный и глубокий ум Маркса
едва ли мог чему-нибудь научиться. 5
Если буржуазные апологеты перегибали палку в одну сторону,
Меринг перегнул ее в другую. Тем не менее его односторонние
суждения сыграли положительную роль. Повидимому, под влия¬
нием сделанных замечаний даже архи-буржуазный проф. Масарик
вынужден был признать, что данные, приводимые Адлером, Зом¬
бартом и Струве, «недостаточны для исторического объяснения
социализма Маркса»: «Я признаю,— писал он,— что Штейн по¬
мог Марксу уяснить свои мнения, так как его работа для того
времени превосходна; но я полагаю, что Сен-Симон и Луи Блан
имели на Маркса более прямое и глубокое влияние, чем ученое
изложение Штейна». 6 Эту точку зрения в общем разделяют
СПБ., 1902, стр. 89); 5. Aufl., Jena, 1905, S. 50; 6. Aufl., Jena, 1908, S. 57.
В этих и последующих изданиях Зомбарт присоединяет к Штейну еще
«француза Луи Блана».
1Peter v. Struve, Zwei bischer unbekannte Aufsätze von Karl Marx
in den vierzigsten Jahren («Die Neue Zeit», 1896, XIV, 2, S. 52). См. также «Die
Neue Zeit», 1897, XV, 2, SS. 228 f. u. 269 f.
2 Georg Adler, Die Anfänge der Marxschen Sozialtheorie und ihre Beein¬
flussung durch Hegel, Feuerbach, Stein und Proudhon. Festgaben für Adolf
Wagner, Leipzig, 1905, SS. 1—20.
3 Ernst Grünfeld, Lorenz von Stein und die Gesellchaflslehre, Jena,
1910, SS. 8—10 u. 242—245.
4 Johann Plenge, Marx und Hegel, Tübingen. 1911, SS. 64—67 u. 118.
Пленге считает «чрезвычайно вероятным, что блестящая книга Штейна вы¬
звала огромный решительный поворот в мировоззрении Маркса» (S. 65).
5 Franz Mehring, Politik und Sozialismus («Die Neue Zeit», 1896, XV, 1,
SS. 452—453); Stein, Hess, Marx («Die Neue Zeit», 1897, XV, 2, S. 380); Geschichte
der deutschen Sozialdemokratie. I, 2. Aufl.. Stuttgart 1902, SS. 252—253; Nach¬
lass, I, SS. 180—187.
6 T h. G. M a s а r у k, Die philosophischen und soziologischen Grundlagen
des Marxismus, Wien, 1899, S. 38 (русск. пер. И. Николаева, М., 1900, стр. 36—38;
ср. также стр. 32 пр.).

— 24 —
Койген, 1 Селигмен, 2 Мукле 3 и Гаммахер, 4 указывая, что науч¬
ный социализм был продуктом разнообразных влияний. Наконец,
проф. Бела Фельдес признает, что проблема об отношении Штейна
и Маркса остается до сих пор нерешенной. «Мысли Маркса —
говорит он — обладают такой индивидуальной окраской, что едва ли
можно с определенностью установить прямое влияние»: в основ¬
ных работах Маркс совершенно самостоятелен и строит свою
систему совсем не из тех материалов, из которых построен труд
Штейна. 5
Не подлежит сомнению, что в начале сороковых годов у Штейна
имелись кое-какие общие черты с Гессом, Марксом и Энгельсом.
Прежде всего, они — современники: будущий профессор лишь на
три года был моложе Гесса и на столько же старше Маркса.
Далее, все четверо принадлежали к гегельянской школе. Но са¬
мый старший считал себя учеником Спинозы и никогда не являлся
правоверным последователем Гегеля; он гораздо раньше других
познакомился с коммунизмом, на сторону которого стал решительно
и бесповоротно. Напротив, Маркс и Энгельс, почти не выезжа¬
вшие за пределы Германии (если но считать кратковременных
отлучек Энгельса), оставались еще гегельянцами и переоценивали
роль государства. Штейн же проживал в Париже, где прилежно
изучал социалистические и коммунистические теории; знакомясь
с французскими историками, он в то же время встречался с Кон¬
сидераном, Кабе, Луи Бланом и кое-чему научился у них. Таким
образом, Гесс был горячим коммунистом, Штейн — холодным и
скептическим исследователем, а Маркс и Энгельс пока оставались
1 David Koigen, Zur Vorgeschichte des modernen philosophischen Sozia¬
lismus in Deutschland, Bern, 1901, 2-er Abschn., Kap. IV, SS. 236—252. Койген
считает предшественниками исторического материализма Монтескье, Конси¬
дерана, Сен-Симона, сен-симонистов, Луи Блана, Минье и пр., а также Пру¬
дона и Штейна (SS. 238—239).
2 «Первый иностранный историк французского социализма, Лоренц фон-
Штейн, развил некоторые идеи их (Фурье, Сен-Симона, Прудона и Луи
Блана), установив общий принцип подчиненности политической жизни —
жизни экономической». — Е d w i n  R. A.  S e l i g m a n, The Economic Inter¬
  pretation of History, New-York, 1924, ch. IV, pp. 51—52.
3 Friedrich Muckle, Saint-Simon und die ökonomische Geschichts¬
theorie. Ein Beitrag zu einer Dogmengeschichle des historischen Materialismus,
Jena, 1906, SS. 30—36; Henri de Saint-Simon. Die Persönlichkeit und ihr Werk,
Jena, 1908, SS. 327 f., 339 f., 350; Die grossen Sozialisten, II: Saint-Simon,
Pecqueur, Buchez, Blanc, Rodbertus, Weitling, Marx, Lassalle, 4-e Aufl., Berlin
1920, S. 95. По мнению Мукле вообще, «Маркс многим обязан своим пред¬
шественникам, к которым относятся прежде всего Сен-Симон, затем историки
Минье, Гизо, Тьерри, Луи Блан, а также Прудон и Лоренц Штейн, немец¬
кий историк социализма во Франции».
4 Emil Hammacher, Das philosophisch-ökonomische System des Marxis¬
mus, Leipzig, 1909, SS. 63 u. 67.
5 Prof. Вéla Földes, Bemerkungen zu dem Problem Lorenz Stein —
Karl Marx (Jahrbücher für Nationalökonomie und Statistik, Bd. 102, 1914, 3.
Heft. SS. 289—299).

— 2 5 —
заинтересованными зрителями. Почему же они, тогда еще недо¬
статочно знакомые с экономической литературой, не могли быть
признательны Штейну за ту «простоту и ясность», с которой
последний указал на связь коммунизма с пролетариатом или на
противоречия между буржуазией л рабочим классом?
По утверждению Меринга, автор «Социализма и коммунизма»
«основывается на Рейбо», а сама книга представляет только
«поверхностную компиляцию», из которой Маркс и, очевидно,
Энгельс едва ли могли научиться чему-нибудь путному. И, дей¬
ствительно, Штейн сам признает, что пользовался преимущественно
работой Рейбо, 1 но он тотчас же объясняет причины: «Луи
Рейбо — пишет он — умелый и остроумный писатель; он обладает
положительным талантом понимать отдельных лиц и обрисовы¬
вать характеры. Поэтому, поскольку наша работа переходит в эту
область, мы не задумываясь взяли его своим главнейшим руко¬
водителем». Но даже в данном отношении немецкий автор не
идет слепо за французским проводником. Так, напр., он указы¬
вает, что «изложение Фурье в книге Рейбо можно не колеблясь
назвать если не прямо недостаточным, то все же бедным». 2
Рейбо уделяет большое внимание Роберту Оуэну. Штейн почти
вовсе не упоминает о нем. И это не случайно. По справедливому
замечанию немецкого писателя, во Франции социализм возник и
развился самостоятельно; зародыши его следует искать в самой же
Франции, ибо социализм вообще возможно попять только «из на¬
рода и его истории». Поэтому для объяснения оуэнизма требуется
особое исследование английского общества и его истории. Уже
такая историческая постановка вопроса показывает, что Штейн
сохраняет самостоятельность. 3Но еще более его отделяют от Рейбо сравнительно системати¬
ческое изложение, философская точка зрения и указания на исто¬
рические основы социализма, чего почти вовсе нет у француз¬
ского автора. Сам он хорошо сознает свое отличие от Рейбо:
«Существеннее, — замечает Штейн, — что он вообще не выходит
за пределы социализма, что обусловливает его одностороннее по¬
нимание этого явления. Он не приходит к мысли об обществе
и его истории, даже к идее пролетариата, а потому считает
теорию как Сен-Симона, так и Фурье только двумя новыми уто¬
пиями, которые в истории утопических мировоззрений занимают
место рядом с Томасом Мором, Кампанеллой и др. В этом заклю¬
чается величайшая ошибка, в которую он впадает по отношению
1 Louis Reybaud, Ètudes sur les reformateurs contemporains ou Socia¬
listes modernes, Saint-Simon, Charles Fourier, Robert Owen, Paris, 2-ème éd.,
1841, 3-ème éd. 1842.
2 L. Stein. Der Socialismus und Communismus des heutigen Frankreichs.
Ein Beitrag zur Zeitgeschichte, Leipzig, 1842, S. VII.
3 Ib.. S. VIII.

— 26 —
и к более глубокому содержанию своего времени, и к указанным
писателям». Штейн, напротив, стремится «выйти за пределы со¬
циализма» и понять его как закономерный результат «незаметно
происходящего жизненного процесса нашей новейшей истории».
Но для этого необходимо предварительно установить понятия
пролетариата и общества, выяснить социальное значение соб¬
ственности и промышленности, исследовать сущность классов и
народного образования. 1
Вполне последовательно Штейн прежде всего выясняет «идею
пролетариата», посвящая его истории всю первую главу. Автор
тщательно излагает возникновение, развитие и организацию про¬
летариата, как класса, его противоположность буржуазии, возни¬
кающую отсюда классовую борьбу, наконец, связанные с последней
социализм и коммунизм. По мнению Штейна, пролетариат является
продуктом «всей новейшей истории». Элементы государства по¬
степенно изменялись; среди них возник совершенно новый, на
который до великой французской революции не обращали вни¬
мания: никто не признавал за ним права самостоятельно мыслить
и желать; ни государство, ни отдельные лица не обращались
к нему с любовью и деятельной поддержкой, считая ниже своего
достоинства помогать тем, кого сам бог, кажется, забыл при
распределении духовных и материальных благ. Этот новый эле¬
мент — пролетариат, целый класс людей, не обладающих ни
образованием, ни собственностью: его-то имеют в виду как со¬
циализм, так и коммунизм. 2Пролетариат — важнейший результат великой французской ре¬
волюции. До нее существовали только сословия: дворянство, ду¬
ховенство и третье сословие. Лишь в процессе самой революции
выдвинулись те борцы, которые освободили национальное собра¬
ние, завоевали Тюйлери, поддержали Робеспьера и образовали
гвардию Анрио. Этих борцов выдвинул пролетариат, вооруженной
рукой завоевавший общественное значение и с того времени
занявший свое место в истории Франции. В тяжкой борьбе он
постепенно понял, что составляет «особое сословие» и является
очень крупной силой. Но до сих пор пролетарий ничего не достиг:
«Принесли ли пользу ему, бедняку, неимущему, все революции?
Смог ля он улучшить свое положение, обеспечить себе пропита¬
ние, умножить свои наслаждения, обеспечить независимость своей
семьи? Подвинулся ли он хоть на один шаг ближе ко всему бо¬
гатству, лежащему так недалеко от него, особенно в Париже, ко
всем радостям, с этим связанным, ко всему уважению, даже
правам, которые оно приносит с собою? Разве не должно ему
показаться ужасным противоречием, даже насмешкой, если его
1 Ib., SS. VII и. IX.
2 Ib., SS. 6 — 7.

— 27 —
прославляют как отважного борда за освобождение отечества, как
основоположника народного счастья, а в то же время избира¬
тельные заколы лишают его права на участие в управлении
государством и его бедность исключает возможность всяких на¬
слаждений? Теперь пролетарий начинает это чувствовать; он
постепенно начинает иметь самостоятельную волю, ставить соб¬
ственную цель и понимать, что до сих пор он работал и проли¬
вал кровь только ради других». 1
Выступая на историческую сцену в виде особого класса, про¬
летариат становится опасен своего численностью и испытанным
мужеством, опасен сознанием своего единства, опасен, нако¬
нец, уверенностью, что может осуществить свои планы только
путем революции. Вот почему,— думает Штейн,— «эпоха чисто
политических движений во Франции прошла. Готовится другая,
не менее серьезная и величественная. Подобно тому, как в конце
прошлого века одно сословие народа возмутилось против госу¬
дарства, так теперь один класс его намерен низвергнуть общество,
и ныне ближайшая революция может быть уже только социаль¬
ной». Пролетариат не представлял опасности лишь до тех пор,
пока неприкосновенность собственности и ее законы оставались
бесспорными принципами, пока неимущие видели в своей ни¬
щете промысел божий и искали утешения на небесах. Теперь
же пролетариат становится врагом общества потому, что сомне¬
вается в святости собственности; он вовсе не желает признавать,
что все счастье многих тысяч людей зависит от случайного,
немотивированного и незаслуженного распределения собственности.
Таким образом разрываются узы, предупреждающие опасность.
Вместо порядка наступает недовольство, вместо скромности —
непримиримая ненависть и вместо благодатного мира — ожесто¬
ченная борьба. 2Последняя происходила и в древности, где тоже были рабы и
бедняки. Но между ними и современными пролетариями есть
весьма крупное различие. Чернь в эпоху римской империи пред¬
ставляла просто скопище тунеядцев, видевших задачу своей
жизни в том, чтобы жить и наслаждаться на государственный
счет. Пролетарий же этого не хочет; он желает хорошо и много
работать, но получать за свой труд достойную плату. Несоответ¬
ствие между его трудом и заработком служит собственно первым
и непосредственным поводом к недовольству; вместе с тем дается
толчок к противоречию между ним и теми, кто совсем не рабо¬
тает и все же может пользоваться материальными благами.
В этом именно заключается разница между современным проле¬
тариатом и подобными же явлениями древнего мира; он — про¬
1 Ib., SS. 8 — 9.
2 Ib., SS. III, 10—11 u. 355.

— 28 —
дукт новой истории, неизбежное следствие современного раз¬
вития. 1
Нынешнее общество характеризуется отношениями собственности.
Вся масса народа распадается на имущих и неимущих или на
владельцев капитала и простых рабочих. В экономической области
первые оказываются победителями, вторые — побежденными. Ре¬
зультатом этой борьбы, заложенной в самой собственности, является
обособление капитала и рабочей силы, которое приобретает свое
истинное значение только в новое время. Представители капи¬
тала — это класс граждан, называемый буржуазией (Bourgeoisie);
простое обладание рабочей силой составляет отличительную черту
народа (peuple). При помощи труда, как такового, пролетариат
не может достигнуть равенства, к которому стремится. В самой
собственности он встречает вечного врага, делающего тщетными
все усилия рабочего класса: неравенство неизбежно сохраняется
в таком обществе, которое покоится именно на собственности. 2Вследствие противоречий между буржуазией и народом обе
части всего государства выступают не только обособленно, но и
прямо друг против друга. Если у пролетария жива идея ра¬
венства, он будет считать собственника врагом, ибо чувствует
себя ниже его, хотя и считает справедливым стоять рядом с
ним. Собственник же будет противником этой мысли, даже не
являясь противником самого неимущего: он знает, что защищает
такое положение вещей, которое по самому существу своему должно
постоянно порождать неравенство, ненавистное неимущему. На¬
чинает складываться строгое, серьезное обособление обоих классов,
происходящее параллельно с растущим значением материальной
жизни вообще. Одни условия задерживают это обособление, дру¬
гие благоприятствуют ему, но оно все же углубляется и превра¬
щается наконец в «решительное, материально развитое и внутренне
сознанное противоречие». 3
Нельзя отрицать, что во Франции имущие обладают всеми
правами, которые обусловливаются принципом равенства; с дру¬
гой стороны, неимущие исключены из пользования правами и
наслаждениями. Ныне всеобщее сознание признает результатом
истории то положение, что имущество (Besitz) составляет необхо¬
димое условие действительного равенства; но это убеждение
разделяет каждый, будь то богач или пролетарий. Поэтому
каждый понимает или чувствует, что ни одно изменение в госу¬
дарстве не может остаться простым изменением государственного
устройства, а непременно поведет к более равномерному распре¬
делению собственности. Но это значит лишить богача возможности
1 Ib., SS. 13 u. 28.
2 Ib., S. 73.
3 Ib., S. 74.

— 29 —
быть богатым или становиться еще богаче. При существующем
государственном праве это невозможно. Отсюда — простое следствие,
что класс имущих должен быть консервативен и бороться с
«принципом движения»: ведь всякое изменение государственных
форм раньше или позже должно повести к изменению в состоянии
собственности. 1
Каковы же причины описанного явления? — Вслед за Сен-
Симоном и его школой Штейн видит их не в сельском хозяйстве
или торговле, а в «промышленной деятельности». Основной
принцип промышленности — свободная конкуренция, ведущая не
только к общему благосостоянию и обогащению сравнительно
немногих, но также к нищете широких масс. Здесь заложены
основы, из которых развиваются противоречия между «буржуазией»
и «народом». В настоящее время они настолько обострились, что
буржуазией считается не масса имущих, а крупные капиталисты
и фабриканты; народ же составляют не столько все неимущие,
сколько фабричные рабочие, ouvriers всякого рода. Те и другие
представляют два основных принципа французской жизни: первые —
идею права собственности, вторые — идею равенства. Вот почему
выражения «буржуазия и народ» или «капиталисты и рабочие»
можно считать синонимами. По той же причине становится по¬
нятно, почему класс рабочих сознает свое значение, почему ком¬
мунистические тайные общества, а в особенности их принципы,
вызывают опасения и почему, наконец, малейший шум, подымаемый
ремесленниками, всегда считается немаловажным событием. 2
Свободная конкуренция и абсолютная свобода нерасторжимо
связаны с промышленностью, представляя ее практический ре¬
зультат; они вытекают из потребности в личной независимости.
Но укрепила ли, выдвинула ли, обосновала ли последнюю сво¬
бодная конкуренция? Осуществила ли она материальное равенство,
которое должна была осуществить? — Нисколько. Напротив, в
борьбе за обладание материальными благами класс неимущих
потерпел поражение; именно вследствие конкуренции он лишился
и ежедневно все больше лишается собственности, которая является
необходимым условием личной самостоятельности. Во всех отраслях
промышленности совершается обособление господствующих и под¬
чиненных, имущих и неимущих; вместо ожидаемого равенства
классов конкуренция вызвала непрестанно растущее неравенство
их и содействовала решительной победе капитала над рабочей
силой. Это — не случайный, а необходимый результат свободной
конкуренции, обусловленный самой сущностью промышлен¬
ности. 3
1 Ib., S. 75.
2 Ib., SS. 78 — 80, 83 — 84 u. B6.
3 Ib.. SS. 119 — 120.

— 30 —
Народ уже начинает понимать, чего хотят люди, выступающие
против свободной конкуренции. Сама масса неимущих постепенно
приходит к мысли, которую впервые слышит от социалистов; она
стремится к ассоциации и обобществлению. Последние народ
представляет себе не в виде простой случайности, порождаемой
только данным положением вещей, а начинает считать их не¬
обходимым условием для исполнения своих надежд. Так за¬
рождаются идеи об организации труда, о социализме и коммунизме.
Впрочем, социализм стремится не только к организации труда и
думает не только о том, как облегчить участь пролетария; он
становится наукой. И это понятно. От законов, согласно которых
происходит распределение промышленных продуктов, зависит
форма общественных отношений. Система их охватывает все те
отношения, где проявляется значение собственности вообще.
Поэтому, теория промышленности должна найти законы, обни¬
мающие все общество. Знание же их представляет не только
науку о труде, но и науку об обществе или социализм. 1
Под ним Штейн разумеет совокупность всех «интеллектуальных
и материальных трудов», имеющих целью реализовать «органи¬
зацию промышленности как организацию общества». Он су¬
щественно отличается от коммунизма. Первому присущ поло¬
жительный характер, второму — отрицательный; один желает
создать новое общество, другой — лишь ниспровергнуть старое;
социализм ставит задачей оправдать свои требования, коммунизм —
обвинить все существующее. Первый надеется на осуществле¬
ние своих требований силою устанавливаемых им истин; второй
думает достигнуть всего насилием масс, даже революцией и
преступлением. Поэтому социализм следует строго отличать от
коммунизма, хотя их границы и соприкасаются. 2
С другой стороны, социализм, как науку, нельзя смешивать с
утопиями Платона, Томаса Мора, Кампанеллы, Гаррингтона,
Бэкона и других. Учения Сен-Симона и Фурье совершенно не¬
зависимы от них. Той областью, где социализм желает произвести
изменения согласно своих принципов, являются промышленность
и отношения между имущими и неимущими. Здесь важно, не
ограничиваясь простыми пожеланиями или надеждами, считаться
с данными условиями и законами, по которым они изменяются:
лишь таким путем можно не только желать того, что может быть,
но и доказать, что необходимо должно произойти. Социализм
обладает базисом в виде определенного принципа; утопии же
довольствуются неопределенным чувством и благочестивыми по¬
желаниями. Первый не только дозволяет, но и желает, чтобы
все содержание его подвергалось исследованию на основании
1 Ib., SS. 121 —122, 129—130.
2 Ib., SS. 130—131.

— 31 —
свойственных ему идей; вторые, напротив, ведут только к одному
результату — неопределенному ожиданию более счастливых вре¬
мен. Тем не менее утопии родственны социализму. Это родство
сказывается в одном пункте: отправную точку как утопий, так и
социализма составляют не государство и его формы, а общество
и его благоденствие. Но первые выставляют образы фантазии;
последний же стремится преобразовать современное общество со¬
ответственно своей главной идее. 1
Параллельно с социалистическим движением развивается ком¬
мунистическое. Что оно такое? На этот вопрос Штейн отвечает
следующим образом. Идея равенства составляет основу француз¬
ского народного сознания; оно осуществлено для имущих, но не
для народа или пролетария в подлинном смысле. У последнего
возникает отрицательное отношение к существующему строю
именно потому, что этот строй устанавливает неравенство. Посте¬
пенно он становится наследником той борьбы, которую прежде
все третье сословие вело против остальных сословий. Уже отсюда
вытекает следствие, повсеместно подтверждаемое самой историей:
коммунизм возможен только в пролетариате. Класс пролетариев
порождается современным состоянием промышленности. Растущее
сознание о предназначении и правах личности превращает этот
класс в самостоятельное целое, опирающееся на особый, присущий
ему принцип. Ни один народ, причастный цивилизации, не
может обойтись без развития пролетариата. Поэтому можно
утверждать, что и коммунизм должен найти себе место среди
всех европейских народов. 2
Итак, коммунизм обусловливается существованием пролетариата.
Представляя явление, свойственное европейским народам и их
новейшей цивилизации, пролетариат находится в теснейшей
связи со всей народной жизнью. Он требует собственной истории,
которая неотделима от истории коммунизма. Последняя же не
может быть простым изложением отдельных коммунистических
учений и историей тайных обществ. С своей стороны она превра¬
щается в историю пролетариата, которая опять-таки представляет
лишь особую часть истории эгалитарного принципа, обусловли¬
вающего все состояние современного общества. Эта точка зрения
необходима, чтобы правильно оценить ряд явлений, глубокое зна¬
чение которых будет непонятно, если взять какую-либо одну
сторону их в отдельности. 3
Первоначально пролетарии примыкали к республиканцам и
демократам, составляя с ними одно целое. После великой фран¬
цузской революции начало происходить обособление этих элемен-
1 ib., SS. 140—141.
2 Ib., SS. 355, 359.
3 Ib., S. 360.

— 32 —
тов. В чем же разница между демократией и коммунизмом? —
Демократ стремится к определенной форме государства, как
абсолютно высшей и совершенно самостоятельной цели; он думает
осуществить идею свободы и равенства с помощью чисто демо¬
кратического государственного устройства; попечение о простом
народе представляется ему только результатом этой формы госу¬
дарства, его необходимым следствием и задачей. Пролетарий же
или просто коммунист желает, чтобы идея государственной орга¬
низации была подчинена его особым потребностям: все, что про¬
исходит, должно происходить только для него и его материального
блага; всякое право и всякое мероприятие должны подчиняться
этому требованию, обоснованному идеей равенства. Продумывая
эти идеи, коммунист неизбежно приходит к республике, как един¬
ственно возможной форме государства. Однако, для него, эта
форма — только результат, только необходимое средство, обусло¬
вленное современным положением, а не самостоятельная цель.
Поэтому для демократа главное дело — идея единства, для ком¬
муниста — идея личности. Указанное различие между обеими
частями первоначально единой оппозиционной партии первый раз
обнаруживается в период с 1793 по 1796 год, а окончательно
закрепляется после июльской революции. 1
Социалистическое и коммунистическое движения свойственны
не одной Франции. Правда, ее пролетариат достиг высшей точки,
а потому действительно опасен, безрассуден и смел. Но развитие
его наблюдается и в других странах Европы. Уже теперь можно
с полным основанием спросить: разве только во Франции имеется
пролетариат? Разве все те вопросы, которые пробудили идею
о нем, составляют исключительное достояние французского обще¬
ства? Не наблюдается ли этот своеобразный класс уже более или
менее повсеместно, служа предметом кое-каких сомнений, забот
и даже беспокойства? А если это так, он, очевидно, является
результатом всей новейшей истории. Поэтому разрешение загадки,
которую он представляет собою, есть задача всего цивилизован¬
ного мира. Пока те общие результаты, к которым привела исто¬
рия эгалитарного принципа во Франции, можно выразить следую¬
щей краткой формулой: «До сих пор государство  создавало и
обусловливало общество; во всех проявлениях современных соци¬
альных движений Франции заключается напротив попытка, отча¬
сти ими самими не сознанная, преобразовать и обусловить уже
государство при помощи понятия и действительной жизни обще¬
ства». 2Штейн явно стоит на плечах Сен-Симона и его школы. Это
сказывается прежде всего в том, что он подчеркивает не чисто
1 Ib., S. 364.
- Ib., SS. 11 — 12, 446 — 447.

— 33 —
политическую сторону, а всегда имеет в виду все общество, «всю
народную жизнь». Кладя в основу своего изложения понятие
общества, он вслед за учителем считает его более общим, чем
понятие государства. Штейн даже констатирует, что во Франции
историческое государство уже невозможно. Новое же, созданное
самим народом, не имеет корней в последнем: вместо согласия
оно порождает резкие противоречия и пагубные раздоры. Так
умирает вера в государство, как абсолютно нравственный инсти¬
тут, представляющий высшую, вечную необходимость: «Трудно
сказать, — меланхолически добавляет Штейн,— сколько потре¬
буется жертв, чтобы вернуть ее». 1
Конечно, эти идеи не давали ничего нового такому человеку,
как Гесс. Подобно Штейну он не только примыкал к Сен-Симону,
но и разошелся с Гегелем в учении о государстве. Он, пожалуй,
даже лучше Штейна понимал зависимость последнего от обще¬
ства. Гесс превосходил своего современника и в другом, более
важном отношении. Будущий профессор был ярым сторонником
частной собственности и, следовательно, непримиримым против¬
ником коммунизма, верно чувствуя его опасность. Но он неда¬
ром прожил некоторое время во Франции. Общение с социали¬
стами научило его, что социализм и коммунизм — необходимые
продукты капиталистического общества, с которыми приходится
считаться. Социалисты еще допускали возможность мирного пере¬
хода к будущему строю: коммунисты же стремились к насиль¬
ственному низвержению существующего общества. Отсюда — по¬
пытки Штейна найти между ними принципиальные различия,
а затем установить различное отношение. И, действительно,
к социализму он относится более или менее покровительственно,
хотя и свысока; в коммунизме же наш ученый видит порождение
невежества и грубых страстей, такое зло, с которым необходимо
решительно бороться.
Зато в другом отношении Штейн, вопреки мнению Меринга,
выше не только Гесса, но и всех своих немецких предшествен¬
ников. Никто до него не выяснил с такой ясностью роли, какую
играет пролетариат в новейшей истории. Немецкий писатель
впервые показал, что пролетарии составляют особый класс обще¬
ства, не обладающий собственностью; этот класс, порожденный
современной промышленностью, имеет свои интересы, противо¬
положные интересам всех «имущих» или капиталистов. Противо¬
положностью их объясняется классовая борьба, а в частности
социалистическое и коммунистическое движения. Решающее зна¬
чение имеют, однако, не теории социалистов, за которыми Штейн
признает незначительную ценность, а выступление пролетариата.
Он — носитель классовой борьбы. Социализм и коммунизм при¬
1 Ib.. SS. 31. 107.
Записки научн. о-ва марксистов.

— 34 —
влекают к себе всеобщее внимание именно потому, что нераз¬
рывно связаны с этой борьбой.
Как гегельянцу, Штейну, естественно, присущи особенности
идеалистического мышления и между прочим пристрастие
к абстрактному способу изложения. Тем не менее сквозь все
идеалистические запруды у него пробивается реалистическая
струя. Он уже очень хорошо понимает, что классовая борьба
связана не только с идеей равенства или «эгалитарным прин¬
ципом», но и с экономическим строением общества. В частности
политическая борьба тоже покоится на экономической основе.
Поэтому ее нельзя ни игнорировать, ни изолировать от единого
социального процесса. Эти идеи, красной нитью проходящие
через всю книгу Штейна, были для немецкой интеллигенции
большой новостью: по крайней мере в таком концентрированном
виде их не выражали ни Гесс, ни Вейтлинг, ни другие немецкие
коммунисты. Вот почему едва ли можно согласиться с утвержде¬
нием Меринга, что книга Штейна была «поверхностной ком¬
пиляцией».
На самом деле ее следует с полным правом внести в каталог
тех произведений, которые содействовали знакомству радикаль¬
ных кружков с коммунистическим и социалистическим движением
заграницей. Правда, уже в конце тридцатых годов интеллиген¬
ция получала кое-какие сведения о социализме и участии стран¬
ствующих немецких подмастерьев в тайных коммунистических
обществах. Но эти сведения, источником которых были путе¬
шественники, отрывки из полицейских донесений или случай¬
ные газетные корреспонденции из Франции и Швейцарии, сначала
не возбуждали особенного любопытства. В начале сороковых го¬
дов дело стало меняться. Даже либералы в роде Гутцкова начали
обращать внимание по крайней мере на литературные проявле¬
ния растущего движения. Когда издатель «Телеграфа» находился
в Париже, он познакомился с «Призывом немецкой молодежи»
и «Молодым Поколением» Вейтлинга. В своих «Парижских
письмах», появившихся поздним летом 1842 года, бывший покро¬
витель Энгельса уже излагает идеи портняжного подмастерья,
а в августовской книжке приводит большие отрывки из «Моло¬
дого Поколения».
Тем же летом некоторые номера Вейтлинговского журнала
проникли через пограничные заграждения в кружок берлинских
литераторов. Здесь они тайком передавались из рук в руки и,
несомненно, попали к Энгельсу. У сочленов по кружку он мог
получить также радикальный «Немецкий Востник из Швейцарии»,
издававшийся Георгом Гервегом. В августовской книжке поэт
поместил корреспонденцию из Лозанны, посвященную коммунистам;
последних автор называет «новой европейской партией», которая
обращается к «беднякам» различных стран; ей принадлежит

— 35 —
будущее, потому что нужда издавна бывала матерью великих
событий. Когда Вейтлинг выпустил свои «Гарантии гармонии и
свободы», Энгельс находился уже за пределами Германии. 1
Осенью истек срок его военной службы. Молодой человек по¬
кинул столицу, а вместе с ней и кружок «Свободных», с кото¬
рыми вскоре разошелся навсегда. По пути в Бармен он остано¬
вился в Кельне, чтобы посетить редакцию «Рейнской Газеты».
В начале октября Маркс еще не входил в состав редакции и
проживал в Трире. Поэтому Энгельс застал только Рутенберга
и — что важнее — Гесса. У нашего путешественника завязалась
с автором «Триархии» весьма оживленная беседа, в конце кото¬
рой он, повидимому, объявил себя приверженцем коммунизма.
По крайней мере в следующем году собеседник Энгельса писал
о нем своему другу: «В прошлом году, когда я собирался отпра¬
виться в Париж, он (ныне пребывающий в Англин и пишущий
о ней больший труд; проезжал из Берлина через Кельи; мы
беседовали на современные темы, и он, уж год как революционер,
ушел от меня убежденнейшим коммунистом. Так я произвожу
опустошения». 2
Может быть, Гесс несколько преувеличивает свое значение. Но
во всяком случае он сыграл некоторую роль в переходе Энгельса
к коммунизму. Сам Энгельс впоследствии косвенно признал это,
когда писал: «Коммунизм был столь необходимым последствием
младогегельянской философии, что никакая оппозиция его не
могла задержать, и основатели его с удовлетворением отмечали,
как республиканцы один за другим входили в его ряды». И долее
Энгельс свидетельствует, что «первым коммунистом в партии»
стал Гесс, которого он ошибочно именует «доктором». 3 В этих
словах нельзя не видеть некоторой благодарности и признатель¬
ности «первому коммунисту в партии». 4
Таким образом, Энгельс приписывает Госсу известное, хотя и
скромное, историческое значение. Совершенно иначе он судит
1 G. М а у е г, Fr. Engels in seiner Frühzeit, SS. 121 — 122.
2 Th. Zlocisti, Moses Hess, S. 99.
3 Engels, Germany and Switzerland (New Moral World, 1843, November. 18).
См. M аркc-Энгельс, Сочинения, II. стр. 300 — 301.
4 По этому поводу Злоцистый, ссылаясь на Майера, пишет об
Энгельсе: «Правда, в одном письме от ноября 1843 года он признал, что
для него и его кружка «Гесс первый сделал понятным коммунизм как
необходимое последствие младогегельянской доктрины»; между тем в статье
того же года, написанной для органа английских социалистов, он уже отри¬
цает эту заслугу: «статья Гесса о коммунизме, помещенная в «Рейнской
Газете», ее оказала де желанного успеха» (Ib., S. 99).— Злоцистый даже не
счел нужным заглянуть в «статью того же года». Он убедился бы: 1) что
Майор имеет в виду именно ее, а не какое-то выдуманное «письмо от
ноября 1843 года», 2) что мнимое «отрицание заслуги» непосредственно
предшествует тому месту, где содержится ее признание. Простая справка
удержала бы Злоцистого от неверных утверждений и вздорных ламентаций.

— 36 —
о книге Штейна, по поводу которой высказывался неоднократно,
но всегда только мимоходом и в резко отрицательной форме. Уже
через 8 месяцев после появления книги Эпгелъс видит в ней
только «жалкую беспомощность», которую приходится «проглаты¬
вать» немецкому читателю. 1 Позднее он пренебрежительно пишет
о «тощих выдержках, приведенных Штейном» из французских
социалистов и коммунистов. 2 Наконец, когда взгляды Энгельса
окончательно сложились, он считал Штейна только одним из
тех «умничающих спекуляторов, которые переводили иностран¬
ные фразы на непереваренный гегелевский язык». 3 Подобные
резкие выходки неудивительны. Энгельс все более покидал геге¬
левское учение о государстве, постепенно переходил в материали¬
стический лагерь и — last, but not least — стал убежденным по¬
борником коммунизма. Штейн же никогда не смог освободиться
от идеалистических шор и, враждебно относясь к коммунисти¬
ческому движению, перестал понимать даже многое из того, что
было ясно для него в начале сороковых годов. Иными словами,
пути Штейна и Энгельса пересеклись в одной точке, чтобы за¬
тем разойтись в прямо противоположные стороны.
Не так сложились отношения Энгельса с Гессом и в особен¬
ности с Марксом. Покинув Кельн, он вернулся к любезным роди¬
телям, у которых провел несколько недель. Отец все еще мечтал
сделать из сына хорошего купца и с этой целью решил отпра¬
вить его в Манчестер; там барменский фабрикант состоял ком¬
паньоном крупной бумагопрядильни «Эрмен и Энгельс». Юноша
и на этот раз не протестовал, решив изучить рабочее движение
у самых его истоков; кроме того он лелеял тайную надежду
принять деятельное участие в социальной революции, наступле¬
ния которой нетерпеливо ждал вместе с Гессом. С такими
приятными перспективами он во второй половине ноября снова
покинул отчий дом.
По дороге в Англию Энгельс еще раз остановился в Кельне
и посетил редакцию «Рейнской Газеты». Тем временем в ее со¬
ставе произошли перемены: руководство органом принял на себя
Маркс, круто изменявший его направление. Прибыв в Кельн,
Энгельс в первый раз увидел своего будущего друга. Впослед¬
1 Briefe aus London an den «Schveizerischen Republikaner», 1843, 9. Juni.—
Schriften der Frühzeit, S. 264.
2 Ein Fragment Fouriers über den Handel (Deutsches Bürgerbuch, Mannheim.
1846, S. 53). Меринг перепечатал эту статью с некоторыми пропусками
в Nachlass, II, S 407.
3 Рецензия на книгу К. Маркса в Das Volk, London 1859, 6. August. Пере¬
печатали: M.Nettlau, Friedrich Engels über Karl Marx. «Sozialistiche Mo¬
natshefte», 1900, Januar, u. E r n s t Drahn, Fr. Engels, Brevier, Wien, 1920. Ha
русский перевели: Д. Б. Рязанов, «Под Знаменем Марксизма», 1923,
№ 2—3, стр. 49, а также В. В. Адоратский и А. Д. Удальцов
в сборнике «Исторический материализм», Москва, 1924, стр. 121.

— 37 —
ствии он писал, что встреча была «очень холодна». По его
объяснению Маркс в то время выступил против братьев Бауэров,
стоявших во главе «Свободных». Вопреки настоянию последних
новый редактор хотел, чтобы «Рейнская Газета» не занималась
пропагандой атеизма, «фразерского коммунизма» и т. п., а стала
чисто политическим органом. Переписываясь с братьями Бау¬
эрами, Энгельс слыл за их союзника, а они с своей стороны
возбудили в нем недоверие к Марксу.
Эту версию об очень «холодной», даже «ледяной» встрече
будущих неразлучных друзей принимают почти все их биографы.
Однако, в последнее время Д. Б. Рязанов усомнился в ее правиль¬
ности и высказал мнение, что Энгельсу, писавшему через пять¬
десят лет после события, изменяла память. Он считает более
вероятным, что между встретившимися писателями «произошло
объяснение, которое кончилось дружелюбно и обещанием Энгельса
писать статьи из Англии». 1 Это, действительно, очень вероятно.
Помимо соображений, высказанных Д. Б. Рязановым, следует
также иметь в виду еще одно немаловажное обстоятельство.
Энгельс и раньше очень хорошо понимал, что среди «Свободных»,
составлявших одно содружество, имеются не совсем сходные
течения. К осени «размежевание умов» обозначилось резче.
В частности сам Энгельс, всегда занимавший крайнюю левую,
склонялся к коммунизму и после встречи с Гессом окончательно
сделался его сторонником. Естественно, что после этого «Свобод¬
ные» могли показаться ему в ином свете; может быть, и он
вместе с Марксом нашел смешными их «фривольность, специфи¬
чески берлинские манеры, пошлое подражание парижским клубам,
скандалы и безобразия». Во всяком случае его заметки и статьи,
написанные в Англин, проникнуты тем серьезным и мужествен¬
ным характером, который Маркс считал необходимым «для до¬
стижения высоких целей». 2
2. Первые впечатления в Англии.
Младогегельянская интеллигенция Германии жила в мире из¬
вращенных представлений и перевернутых понятий, ибо смот¬
рела на действительную жизнь сквозь очки идеологического
умозрения. Пытаясь объяснить реальные отношения в обществе,
она сначала переводила их на привычный язык гегелевской
логики и философии истории. Столкновения материальных инте¬
ресов казались ей противоречием философских категорий — объекта
и субъекта, субстанции и самосознания, природы и духа, необ¬
ходимости и свободы. Так, напр., исторически сложившееся
государство представлялось левым гегельянцам анахронизмом
1 Маркс-Энгельс, Сочинения, I, стр. 617; см. также т. II, стр. 584.
2 N а ch lass, I, S, 195; Сочинения, I, стр. 616.

— 38 —
вовсе не потому, что его формы противоречили потребностям
растущей буржуазии; нет, оно было плохо и осуждено на гибель,
ибо перестало быть «разумным», а, следовательно, «действитель¬
ным», и вступило в противоречие с историей, как развитием
понятия свободы. Даже Моисей Гесс, пошедший значительно
дальше по пути реализма, обосновывал неизбежность социальной
революции преимущественно умозрительными соображениями.
Следовавший по его стопам Энгельс дышал тем же воздухом.
Как же велико было его удивление по прибытии в Англию.
«Закоренелые британцы» совсем не желали слышать ни о рево¬
люции, ни об ее философском обосновании. На вопрос, возможна
ли в Англии революция, средний островитянин приводил Энгельсу
тысячу доводов, что о ней не может быть и речи. Он, пожалуй,
и соглашался, что страна находится в критическом положении,
но,— спешил добавить собеседник,— опираясь на богатство,
промышленность и свои учреждения, она сумеет справиться без
насильственных потрясений; конституция Англии настолько,
мол, эластична, что она преодолеет самые резкие стычки в борьбе
принципов и приспособится ко всем переменам, не колебля своих
основ; даже низший класс хорошо сознает, что потеряет от ре¬
волюции, так как всякое нарушение общественного спокойствия
может вызвать лишь застой в делах, а, стало быть, безработицу
и голод. Словом, собеседник представлял столько ясных и убе¬
дительных доводов, что в конце концов можно было подумать:
а ведь в Англин и на самом деле, положение не так уж плохо.
Понятно, пылкий Энгельс до глубины души возмущался по¬
добным трезвым, прозаическим и сухим отношением к вопросу,
который его так сильно волновал. Только что переплыв канал,
ревностный воспитанник немецкой философии увидел в рассу¬
ждениях англичан просто рабское преклонение перед грубой дей¬
ствительностью, не озаряемое светом теории, самосознания и
идеи. Не менее понятно, что он клеймил соображения своих
собеседников как «национально-английскую точку зрения непо¬
средственной практики материальных интересов». По мнению
корреспондента «Рейнской Газеты», высказанному уже 30 ноября
1842 года, эта точка зрения вполне естественна и даже един¬
ственно возможна, если только «упустить из виду творческую
мысль (bewegenden Gedanken), из-за поверхности забыть базис,
за деревьями не видеть леса». Горячий поклонник Фейербаха
все еще продолжает считать совершенно очевидным, что «так
называемые материальные интересы никогда не могут играть в
истории роль самостоятельных руководящих целей, но что они
всегда сознательно или бессознательно служат принципу, напра¬
вляющему нити исторического прогресса». 1
1 Korrespondenz an die «Rheinische Zeitung», London, 30. November 1842, S. 213.

— 39 —
Опираясь на общую всем гегельянцам догму, Энгельс красно¬
речиво доказывает, что государственный строй Англии совсем
не соответствует своему принципу. Ведь в конце концов это
государство отстало от континента на несколько столетий: вместо
свободы зная только произвол и по уши погрязши в средневе¬
ковьи, оно неизбежно должно вступить в конфликт с прогресси¬
рующим духовным развитием. Есть ли еще хоть одна страна,
где феодализм был бы так непоколебим не только в жизни, но
и в общественном мнении? Не сводится ли прославленная ан¬
глийская свобода исключительно к формальному разрешению
самоуправствовать в границах существующих законов? И что
это за законы! Груда запутанных, противоречивых определений,
которые низвели юриспруденцию до уровня чистой софистики и
которые само правосудие никогда не соблюдает, ибо они проти¬
воречат духу времени. Разве Нижняя палата не чуждая народу
корпорация, избираемая с помощью сплошного подкупа? Разве
парламент не попирает беспрестанно волю парода? Разве в наи¬
более важных вопросах общественное мнение оказывает хоть
малейшее влияние на правительство? Так может ли быть подоб¬
ное состояние прочным? 1
В сущности это риторический вопрос: ясно как день, что
такой государственный строй не осуществляет свободы и абсо¬
лютной нравственности. Ясно, что англичане отстали даже от
континента, где, например, в Пруссии, идет по крайней мере
оживленная борьба за философские принципы. В Англии же
соперничающие из-за власти партии — виги и тории — «знают
только столкновения материальных интересов», но чуждаются
принципиальной борьбы. Разумеется, гегельянская совесть Эн¬
гельса решительно восстает против допущения, что столкновения
материальных интересов действительно обусловливают и поро¬
ждают принципиальную борьбу. Он счел бы величайшей ересью
мысль, что последняя служит только отражением первых. Тем
не менее в такой промышленной стране, как Англия, наш мла¬
догегельянец уже не может довольствоваться простой ссылкой
на «прогрессирующее духовное развитие». С идеалистических
высот он вынужден спуститься на грешную землю и внимательно
заняться весьма прозаическими вещами. Покинув же область
государства, он сразу вступает па почву тех самых материальных
интересов, которые так резко бичевал.
Здесь Энгельс поневоле останавливает свой высокомерно-фило¬
софский взор на столь нефилософских явлениях, как географиче¬
ское положение Англин, ее железные дороги и каменноугольные
копи, ее торговля, судоходство и промышленность. Он утвер¬
ждает, что Англия, как промышленная страна, должна охранять
1 Ib., S. 244.

— 40 —
источники своих богатств запретительными пошлинами. Но,
вследствие этого повышая цены на заграничный товары, она
вынуждена непрерывно увеличивать и самые пошлины, чтобы
устранить иностранную конкуренцию. Здесь Энгельс усматри¬
вает «противоречие, заключающееся в понятии промышленного
государства». Впрочем, он оставляет в стороне «философские
категории». И без них ясно, что ни иностранцы, ни английские
потребители не помирятся с бесконечным ростом пошлин: пер¬
вые не нуждаются в продуктах Англии, ибо сами производят
для своего потребления, а вторые единодушно настаивают на
отмене запретительных пошлин. 1
Благодаря последним, Апглия уже потеряла континентальный
рынок. Ей остаются только Америка да собственные колонии.
Но по своим размерам колонии не так велики, чтобы потреблять
все продукты ее промышленности; в других же местах они все
более вытесняются продуктами немецкой и французской инду¬
стрии. Таким образом Англия приходит к необходимости сокра¬
тить размеры своего производства. Однако, это так же невоз¬
можно, как перейти от запретительной системы к свободной
торговле. Ведь промышленность, обогащая страну, в то же время
создает быстро растущий класс неимущих; а от него нельзя
будет потом просто-на-просто отделаться, ибо он никогда не в
состоянии достигнуть прочного благосостояния: малейший застой
в торговле лишает хлеба значительную часть его, а крупный
кризис — и весь класс. Между тем он составляет треть и далее
почти половину народа. Что же ему делать при таких обстоя¬
тельствах, как не производить насильственный переворот? Вот
почему в Англии неизбежна революция. Но, — добавляет Энгельс, —
«как и все, что происходит в Англии, эту революцию начнут и
будут производить интересы, а не принципы; лишь из интересов
могут развиться принципы, т. е. революция будет не политиче¬
ской, а социальной». 2
Первая корреспонденция Энгельса, отправленная еще из Лон¬
дона, представляет несомненный интерес. Прежде всего он, как
мы видели, впервые переходит от философских категорий и умо¬
зрительных принципов к анализу материальных интересов.
Правда, это происходит, можно сказать, вопреки воле самого
автора, представления которого об «интересах» еще очень смутны;
ведь по его убеждению материальные интересы не могут играть
роль самостоятельных руководящих целей: не принципы сообра¬
зуются с интересами, а, напротив, последние «служат принципу».
Однако, уже в конце той же корреспонденции Энгельс, не заме¬
чая противоречия, неожиданно заявляет, что в Англии сами
1 Ib., S. 245.
2 Ib., SS. 246 — 247.

— 41 —
принципы могут развиться только из интересов. И крайне по¬
учительно следить, как он, наблюдая классовую борьбу промыш¬
ленной страны, постепенно нападает на истинное соотношение
между «принципами» и «интересами».
Первые строки, написанные Энгельсом в Англин, заслуживают
внимания еще и потому, что здесь он тоже впервые выдвигает
идею социальной революции. Среди младогегельянцев эта идея
не была чем-то неслыханным. Не говоря уже о Вейтлинге и
Шустере, ее успешно пропагандировал Моисей Гесс. В сущно¬
сти Энгельс лишь повторяет его главные мысли в более сжатой
и ясной форме. Если он что-нибудь и добавляет, то все доба¬
вления не имеют существенного значения. Во всяком случае
первая корреспонденция Энгельса служит, пожалуй, лучшим до¬
казательством, какое глубокое впечатление произвел на него Гесс.
Именно эту небольшую статью можно считать рубежом, за кото¬
рым Энгельс перестает быть буржуазным радикалом и открыто
переходит в лагерь коммунистов.
Интересно, наконец, как он обосновывает неизбежность соци¬
альной революции. Экономические познания Энгельса пока очень
ограничены. Может быть, поэтому он с такой невозмутимой уве¬
ренностью выставляет ряд чрезвычайно рискованных положений:
если верить его словам, континентальная промышленность быстро
догоняет английскую, а Франция и «в особенности» Германия,
можно сказать, уже наступают на пятки Англии; иностранный
рынок почти утрачен ею, а собственные колонии «далеко не
настолько велики», чтобы поглотить продукты ее производства;
между тем она не может ни сократить размеры своей промыш¬
ленности, ни перейти от запретительной системы к свободной
торговле. Вследствие этих противоречий в стране неизбежна со¬
циальная революция. Как известно, история безжалостно опро¬
вергла оптимистический прогноз Энгельса: Англия пережила
длинный и сложный цикл социально-экономического развития;
потребовалось три четверти столетия, чтобы наступило то без¬
выходное положение, которое рисовалось юному коммунисту уже
в 1842 году. Но как разнится положенно современной Англии
от ее состояния в сороковых годах прошлого века!
Технический переворот в Англии вырастил и укрепил промыш¬
ленную буржуазию. В первой трети XIX века она играла уже
очень важную экономическую роль, владела крупными богатствами,
но не пользовалась преобладанием ни в парламенте, ни в прави¬
тельстве. Естественно, что выражавшие ее интересы виги нахо¬
дились в оппозиции, опираясь на широкие слои мелкой буржуа¬
зии и рабочих. После упорной и совсем не мирной борьбы виги
добились в 1832 году избирательной реформы, которая обеспе¬
чила им большинство в Нижней Палате. Достигнув власти,
партия крупной буржуазии с беспримерным цинизмом изменила

— 42 —
своим бывшим союзникам и откровенно стала защищать исклю¬
чительно собственные интересы. Но самая реформа представляла
компромис ее с ториями, партией землевладельцев, которые
далеко не были разбиты: они еще надолго сохранили влияние
в деревнях и в большинстве мелких городов. Таким образом
между обоими классами продолжалась открытая и ожесточенная
борьба, вскоре сосредоточившаяся вокруг хлебных законов.
Энгельс сразу заметил ее. Но в любезном отечестве он наблю¬
дал только богословские распри и философские пререкания, не
сознавая, что за «борьбой принципов» скрывается тоже борьба
классовых интересов. Свою идеологическую точку зрения он
пытается приложить и к английским отношениям, классовый
характер которых бил, так сказать, в нос. Наш младогегельянец
полагает, что «повседневная, осязаемая действительность», «внеш¬
няя практика» составляют только «видимость» жизни: положе¬
ние Англии гораздо проще можно объяснить, если «свести эту
видимость к ее принципиальному содержанию», В чем же оно
заключается? — В том, что здесь имеются три партии, выража¬
ющие интересы трех классов: аристократия земельной собствен¬
ности (тории), аристократия денег (виги) и радикальная демо¬
кратия (чартисты).
Перенося германские отношения на английскую почву, Энгельс
считает ториев чем-то в роде прусских юнкеров. По своему про¬
исхождению и природе,— думает он, — это партия старого дво¬
рянства, чисто средневековая, последовательно реакционная, род¬
ственная исторической школе права и образующая опору хри¬
стианского государства. Ее природа лучше всего рисуется отно¬
шением к хлебным законам. Дворянство знает, что его сила
заключается главным образом в богатстве. При свободном ввозе
хлеба оно было бы вынуждено заключить с арендаторами новые
договоры на менее выгодных условиях. Между тем богатство
дворянства состоит из земельной собственности, ценность кото¬
рой находится в прямом отношении с высотой арендной платы
и падает вместе с нею. Арендная плата настолько высока, что
даже при существующих пошлинах арендаторы разоряются.
Свободный же ввоз хлеба на целую треть понизил бы ее, а
вместе с тем и ценность земельной собственности. Это, конечно,
побуждает аристократию крепко держаться за свои права, разо¬
ряющие земледелие и обрекающие на голод деревенскую бед¬
ноту. 1
Во всяком случае аристократия будет упорно защищаться и
в частности не согласится добровольно допустить свободный
ввоз хлеба. Правда, она согласилась на билль об избирательной
1 Korrespondenz an die «Rheinische Zeitung», Lancashire, 19 Dezember, 1842,
SS. 249 — 250.

— 43 —
реформе. Но разве можно сравнивать ослабление ее влияния
при выборах в Нижнюю палату с понижением ценности имуще¬
ства на 30%? Да и самый билль о реформе оказалось возмож¬
ным провести лишь с помощью народных восстаний и бросания
камней в окна аристократов. Ясно, что в вопросе о беспошлин¬
ном ввозе хлеба землевладельцы будут ждать до тех пор, пока
сам народ не станет достаточно настойчив и силен, чтобы осу¬
ществить свою волю. На этот раз аристократия будет упор¬
ствовать, пока ей не приставят нож к горлу. С другой стороны,
и народ, конечно, недолго уж будет платить аристократии по
одному пенни за каждый фунт съедаемого хлеба. 1
Ядро второй партии — вигов — образуют купцы и фабриканты,
из большинства которых состоит так называемое третье сословие.
К нему принадлежат все, имеющие облик джентльмена, т. е.
обладающие регулярным доходом, не будучи чрезмерно богатыми.
Это сословие является средним лишь сравнительно о богатыми
дворянами и капиталистами: по отношению же к рабочим оно
само занимает аристократическое положение. Вследствие этого
виги обрекаются на двусмысленную роль золотой средины (juste
milieu), как только рабочий класс начинает сознавать себя. Так
именно и происходит в настоящий момент. Естественно, что
средний класс никогда не изъявит согласия на всеобщее изби¬
рательное право: уступчивость его в данном пункте неизбежно
дала бы голосам неимущих перевес в Нижней Палате и, стало
быть, повела бы к утрате господства. Но и независимо от поли¬
тических интересов средний класс может примыкать только к
ториям или вигам. Его принцип — сохранение существующего.
Между тем при современном положении Англии «легальный
прогресс» и всеобщее избирательное право неотвратимо привели
бы к революции. 2
Стоя на позиции золотой средины, виги заняли место меж двух
стульев и в вопросе о хлебных законах. Они против существую¬
щих пошлин, но в то же время и против неограниченной сво¬
боды торговли, а потому предложили твердую пошлину в 8 шилл.
на квартер. Предложенная пошлина настолько низка, что откры¬
вает иностранному хлебу доступ внутрь страны и портит аренда¬
торам рынок; в то же время она настолько высока, что лишает
арендатора всякого основания требовать новых арендных условий
и оставляет ныне существующие высокие цены на хлеб. Таким
образом, мудрость золотой середины разоряет страну еще осно¬
вательнее, чем закоснелость последовательной реакции. 31 Korrespondenz, Lancashire, 22. Dezember, 1842, S. 253.
2 Korrespondenz, London, 3. Dezember, u. Lancashire, 19. Dezember. 1842,
SS, 248 — 249.
3 Korrespondenz, 19. Dezember, S. 250.

— 44 —
Принципами третьей, радикально-демократической партии все
более проникается рабочий класс, признающий общим выраже¬
нием своего сознания чартизм. Ныне эта партия еще только
складывается и потому не может выступать с полной энергией.
Но активное выступление необходимо. Если при настоящем поло¬
жении дел чартисты будут терпеливо ждать, пока завоюют боль¬
шинство в Нижней палате, им придется еще несколько лет
созывать митинги и требовать шесть пунктов «народной хартии».
В конце-то концов они добьются своего, ибо пустили такие глу¬
бокие корни в народной гуще, среди пролетариев, что немногие
образованные вожди исчезают в массе. Уж и теперь скрытая
сила чартизма быстро нарастает, хотя и не поддается учету.
Впрочем, есть вещи, выходящие за пределы числовых отношений.
Именно на этом сверхпроницательные виги и тории свернут себе
шею, когда наступит надлежащий час. 1
Понятно, что кроме трех главных партий имеются еще разные
промежуточные оттенки. Среди них есть две значительных группы:
первая — нечто среднее между вигами и ториями; вторая, сре¬
дина между вигизмом и чартизмом, образует «радикальный»
оттенок; его представляют полдюжина членов парламента и
несколько органов печати — главным образом «Examiner», прин¬
ципы которого неофициально легли в основу «Национальной Лиги
против хлебных законов». Впрочем, «Examiner» набрался храбро¬
сти лишь за последнее время, а «Лига» с самого начала боро¬
лась только с существующими пошлинами и «скользящей шка¬
лой» (sliding-scale), до сего дня поддерживая вигов. Все же
абсолютная свобода хлебного ввоза и вообще «свободная тор¬
говля» стала боевым кличем радикалов. Виги тоже добродушно
кричат о «свободной торговле», под которой разумеют умеренные
пошлины золотой средины. Само собой понятно, что чартисты
знать ничего не хотят ни о каких хлебных пошлинах. 2
В результате существующие хлебные законы быстро доживают
свой век: народ питает настоящую ненависть к «хлебной таксе»;
тории не в состоянии противиться напору ожесточенной массы;
деятельность «Лиги», распространяющей свои публикации сот¬
нями тысяч, огромна. Один из важнейших результатов, достиг¬
нутых отчасти хлебными законами, отчасти «Лигою», заключается
в том, что арендаторы освобождаются из-под морального влияния
землевладельцев-дворян. Теперь у арендатора разбужен полити¬
ческий смысл. Он уразумел, что интересы его и лэндлорда не
тождественны, а прямо противоположны, и что хлебные законы
были наиболее неблагоприятны именно для него. Поэтому среди
арендаторов произошла глубокая перемена. Большинство их
1 Ib.. SS. 249, 248.
2 Ib., SS. 249, 250.

— 45 —
теперь виги. Так как лэндлордам трудно оказывать при выборах
решающее влияние на голоса арендаторов, скоро, пожалуй,
252 тория Нижней палаты превратятся во столько же вигов.
Если бы это осуществилось хоть наполовину, значительно изме¬
нилась бы физиономия Нижней палаты и вигам было бы навсегда
обеспечено большинство. 1
Таково систематическое содержание разрозненных корреспон¬
денций, которые Энгельс отправил из Англии в «Рейнскую
Газету» — первую 30-го ноября, а последнюю 22-го декабря 1842
года. Сначала молодой сотрудник, как гегельянец, заговаривает
еще о «прогрессирующем духовном развитии» и «борьбе принци¬
пов»; он даже считает принципы более важными, чем «материаль¬
ные интересы». Но уже со второй заметки анализ социальных
отношений производится чисто реалистически. Поразительна
быстрота, с какой Энгельс сумел разобраться в совершенно новой
и очень сложной обстановке. Прежде всего он метко схватил
основное противоречие капиталистического общества — между
буржуазией и пролетариатом. Справедливо видя в обоих классах
непримиримых антагонистов, он убежден, что средний класс,
«среднее сословие может примыкать лишь к вигам или ториям,
но не к чартистам». Но этим дело не ограничивается: так же
хорошо он постигает противоречия, существующие между аристо¬
кратией и капиталистами, с одной стороны, между землевладель¬
цами и арендаторами — с другой.
Верно схватив основные черты капиталистического общества,
Энгельс, однако, не замечает еще характерных особенностей,
свойственных именно Англии. Он справедливо видит силу дво¬
рянства в земельной собственности, а выразителями его классо¬
вых интересов считает ториев. Но он допускает очевидную
неточность, отождествляя английскую аристократию с прусскими
юнкерами и называя ториев «чисто средневековой» партией.
В действительности землевладельцы Англии и их партия к сре¬
дине XIX века представляли уже продукт капиталистического
способа производства. Сама земельная собственность приобрела
такие формы, которые допускали капиталистический способ веде¬
ния сельского хозяйства. Это выражалось между прочим в том,
что лэндлорды разбивали свои владения на отдельные участки
и сдавали их формально свободным арендаторам. Таким образом
земельные собственники перестали быть руководителями и вла¬
стелинами производства, превратившись в простых сдатчиков
земли и получателей ренты или, по выражению Маркса, в «зе¬
мельных ростовщиков». 2 Положение же прусских юнкеров было
иное. Они сами обрабатывали свои имения и еще оставались
1 Ib., SS. 253—254.
2 Маркс, Капитал, т. III, гл. 51, Москва, 1907, стр. 412.

— 46 —
«руководителями производства». Сверх того они нанимали не сво¬
бодных батраков, а эксплуатировали полукрепостных крестьян,
опутанных сетью феодальных повинностей.
Разумеется, лендлорды и тории, подверглись капиталистиче¬
ской трансформации, сохранили многие исторические черты. Это
и дало Энгельсу повод сближать их с исторической школой
права в Германии и считать «опорой христианского государства».
Но не в пример партии христианско-романтической реставрации
тории обладали большим уменьем приспособляться к меняющимся
обстоятельствам. Они, стало быть, не были так «последовательно
реакционны», как тупоголовые феодалы Германии. Вот почему
не совсем оправдалось предсказание Энгельса, что аристократия
не согласится допустить свободный ввоз хлеба. По иронии ста¬
рухи-истории именно консервативный лидер сэр Роберт Пиль
в 1846 году примкнул к принципам свободной торговли и нашел
в парламенте большинство в пользу своей новой торговой политики.
Как известно, после роспуска парламента и новых выборов хлебные
законы были отменены: «свободная торговля» восторжествовала.
Гораздо удачнее Энгельс характеризует вигов. В этой партии
он видит представителей ненавистной золотой середины, с кото¬
рыми так круто разделался на родине в лице Александра Юнга.
Конечно, наш революционер не ждет ничего путного от англий¬
ских соглашателей, даже в отношении хлебных законов сидящих
меж двух стульев и разоряющих страну «еще вернее, чем закос¬
нелость последователей реакции». Не жалует он и «радикалов»,
название которых неизменно заключает в иронические кавычки.
По его мнению подлинно радикальными демократами являются
только чартисты, они выражают «общее сознание» рабочего
класса, пустили глубокие корни в народной гуще и быстро раз¬
вивают свои скрытые силы. Все симпатии Энгельса принадлежат
чартизму, о нарастающую силу которого виги и тории со вре¬
менем сломают себе шею.
Это убеждение он черпает в том, что положение рабочего
класса становится с каждым днем все более шатким. Пожалуй,—
думает Энгельс, — текстильные рабочие могут быть еще довольны,
если станут сравнивать свою участь с судьбой сотоварищей в
Германии и Франции. Там рабочий едва-едва зарабатывает,
чтобы перебиваться с хлеба на картошку. Здесь он ежедневно
ест говядину, получая лучшее жаркое, чем любой богач Герма¬
нии. Дважды в день он пьет чай и все-таки имеет еще деньги,
чтобы за обедом выпить стакан портера, а вечером — брэнди или
минеральной воды. Но надолго ли это? При самом незначитель¬
ном застое в торговле тысячи рабочих останутся без хлеба,
быстро израсходуют свои скудные сбережения и очутятся на
пороге голодной смерти. А такой кризис снова должен наступить
через два-три года.

— 47 —
При всем том положение текстильных рабочих наилучшее.
В каменноугольных же копях рабочим приходится за ничтожную
плату выполнять самые тяжелые и нездоровые работы. При таких
условиях они питают гораздо большую злобу к богачам, чем про¬
стой рабочий люд, особенно выделяясь грабежами, насилиями
над богатыми и т. п. Если уже теперь рабочим приходится туго,
что с ними станется при малейшем застое в делах? Между тем
в Шотландии мануфактуры уже стоят. Во всех окрестностях
Глазго безработица ежедневно растет. Двумя неделями раньше
в Несли, сравнительно маленьком городе, было 7 тыс. «незаня¬
тых», а теперь их уже десять тысяч. И без того ничтожные посо¬
бия из касс взаимопомощи уменьшаются еще наполовину, так
как фонды иссякают.
В конце концов оказывается, что Англия своей промышлен¬
ностью посадила себе на шею не только многочисленный класс
неимущих, но и довольно значительный класс безработных, от
которых не может избавиться. Эти люди обречены на произвол
судьбы. Государство оставляет и даже отталкивает их от себя.
Кто же станет осуждать их, если мужчины займутся грабежами
и налетами, а женщины — воровством и проституцией? Но
государство не интересуется тем, горек голод или сладок, а запи¬
рает их в тюрьмы и ссылает в колонии для преступников; если
оно и выпускает безработных обратно, то с тем утешительным
результатом, что они превращаются в людей развращенных.
А премудрые виги и «радикалы» до сих пор не понимают,
откуда берется чартизм и как может только притти чартистам
в голову, что в Англии они имеют хоть малейший шанс на
успех. 1
Картина, живо нарисованная Энгельсом, точно соответствовала
действительности. В течение зимы 1841—42 годов рост чар¬
тистской агитации происходил параллельно с ростом нужды
среди рабочих. Хотя комиссары по призрению бедных стара¬
тельно пытались сократить пауперизм, усиливая строгие правила
в работных домах, все же расходы на содержание безработных
росли с каждым годом: от минимума в 5 ш. 5 п. на душу насе¬
ления в 1836—37 г. они дошли до 6 ш. 1 3/4 п. в 1841—42 г.
и до 6 ш. 5 1/4 п. в 1842—43 г. Процент населения Англии и
Уэльса, пользовавшийся помощью органов призрения, в 1842—43 г.
поднялся до 9 1/2. В отдельных округах положение безработных
было вопиющим. В Стокпорте, например, с каждого фунта
стерлингов, получаемого за сдачу квартир, 8 ш. шли на уплату
налога в пользу бедных. В Лидсе люди ухитрялись существо¬
вать на 11 1/4 п. в неделю. В Болтоне целая семья тратила на пищу,
1 Korrespondenz an die «Rheinische Zeitung», Lancashire. 20. Dezember, 1824
SS. 251—252.

— 48 —
одежду и другие расходы менее 1 ш. 2 1/2 п. в неделю; у боль¬
шинства вещи были заложены в ломбардах. В Несли 15 000 лиц
получало помощь от органов общественного призрения. В шер¬
стяных районах Вильтшира рабочий получал заработную плату,
составлявшую лишь две трети того голодного пайка, который
давался пауперам в работных домах. 1
Успешная борьба с капиталом в экономической области была
невозможна вследствие промышленного кризиса. Профессиональ¬
ные союзы все более теряли веру в собственные силы: в 1841 году
развалилась организация английских и шотландских каменщи¬
ков; профессиональные союзы ланкаширских текстильщиков
замерли как бы в параличе; вследствие массовой безработицы
литейщики, котельщики и некоторые другие категории метал¬
лургических рабочих тоже не сумели сохранить свои союзы.
Глазговские рабочие были терроризованы судебными преследо¬
ваниями, возбужденными против их насильственных приемов в
1838 году. Словом, профессиональное движение зашло в такой
тупик, выход из которого заключался лишь в революционной
политической борьбе. 3
С приближением лета 1842 года острое недовольство народных
масс стало выражаться в более резких формах. Нужда рабочих
дошла до последнего предела. Заработная плата резко упала,
несмотря на усилия профессиональных союзов удержать ее на
уровне прежних лет. Гвоздарям близ Вольвергемтона сбавили
плату на десять с половиною процентов и перевели их на поло¬
винный рабочий день. Однородные явления наблюдались в камен¬
ноугольных копях, где вслед за понижением поденной платы
на 3 пенса вспыхнула стачка. В окрестностях Тайна кора¬
бельные плотники забастовали, когда в начале августа плата
их была уменьшена до 21 ш. в неделю. В головы рабочих на¬
стойчиво стучалась мысль, что деятельность профессиональных
союзов — просто сизифов труд. Пролетарии на практике убе¬
ждались, что спасение их заключается в завоевании полити¬
ческой власти и осуществлении народной хартии. Им казалось,
что промышленный кризис дошел до такой остроты, которая
неминуемо вызовет спасительную катастрофу. Чем хуже шли
дела, тем больше радовались революционно настроенные рабочие,
восклицая: «это ускорит кризис!»
Все слои общества были встревожены. Даже капиталистиче¬
ские мозги болезненно сверлила мысль, которую однажды выра¬
зила «Morning Chronicle»: «промышленность не можeт дать заня-
1 Preston William Slosson, The Decline of the Chartist Movement,
New-York, 1916 (Престон Вильям Слоссои, Чартистское движение и
причины его упадка, Москва, 1923, стр. 42).
2Sidney and Beatrice Webb, History of Trade-Unionisme, London,
1911, p. 157.

— 49 —
тий большому числу рабочих рук». При открытии парламентской
сессии королевский адрес тоже отметил, что ее величество «с глу¬
боким прискорбием наблюдало продолжающуюся нужду в фабрич¬
ных округах страны»; вместе с тем адрес свидетельствовал, что «сое¬
диненные с этой нуждой страдания и лишения переносились с
образцовым терпением и мужеством». В умах некоторых мысли¬
телей естественно возникало страшное опасение, не является ли
капитализм симптомом упадка и национального разложения.
Благородные умы и горячие сердца давали волю негодованию
в поэтических, публицистических и научных произведениях:
Томас Гуд создал свою «Песнь о рубашке»; Елизавета Броунинг
потрясла современников своим «Криком детей»; Томас Карлейль
пламенно бичевал капиталистическое общество в памфлете
«Прошлое и настоящее»; Диккенс дал трогательные рождествен¬
ские рассказы; Дизраэли написал знаменитый роман «Сивиллу»;
наконец, Энгельс гениально продумал «Положение рабочего
класса в Англии». Не только он, но и многие другие полагали,
что страна действительно находится накануне социальной рево¬
люции. 1
Среди такого настроения вновь ожила старая надежда чар¬
тистов на спасение путем всеобщей забастовки. В конце июля
1842 года рабочие Аштона, Стелибриджа и Гайда устроили ми¬
тинги с целью обсудить положение. Большинство ораторов выска¬
залось за прекращение работ, чтобы воспрепятствовать дальней¬
шим понижениям заработной платы и снова довести ее до уровня
1839 года. 4 и 5 августа началась в Аштоне большая забастовка
прядильщиков и ткачей. 7 в Мотрам-Муре состоялось два
митинга, при чем участники одного из них решили не прини¬
маться за работу, пока хартия не станет законом. 8-го августа
был устроен еще один митинг близ Стелибриджа, на котором
присутствовало от двух до трех тысяч человек.
Со знаменами и возгласами «ура» в честь хартии, своего вождя
О’Коннора и его газеты «Северная Звезда» (Northern Star) не¬
сколько тысяч рабочих, вооруженных дубинами, отправилось
в Манчестер. Переходя с одного места в другое, они прекращали
работы на всех фабриках. Число присоединяющихся непрерывно
возрастало, пока 9 августа громадная процессия не подошла
к Манчестеру. При входе в город она была остановлена вой¬
сками, с которыми начались переговоры. Вождям удалось убе¬
дить представителей власти, что лозунгом рабочих был мир,
закон и порядок. При этом они поручились, что никакого беспо¬
рядка не произойдет. Тогда власти приказали войскам удалиться
1 Max Beer, Geschichte des Sozialismus in England, Stuttgart, 1913
(M. Б e p, История социализма в Англии, ч, II, Ленинград, 1924, гл. XII,
стр. 515).
Записки научн. о-ва марксистов.	4

— 50 —
и сами присоединились к шествию рабочих. Через некоторое
время толпа разделилась на группы, переходившие от фабрики
к фабрике и приглашавшие рабочих присоединиться к заба¬
стовке. Из Манчестера, как центра, забастовка распространилась
лучеобразно по всем направлениям. Вскоре она охватила Ланка¬
шир, Йоркшир, Уорикшир, Стаффордшир, весь гончарный округ
и перебросилась в Уэльс. В то же время происходила забастовка
шотландских горнорабочих, а в Лондоне чартисты устраивали
тайные ночные собрания, чтобы подготовиться к выступлению. 1
Не везде начало забастовки происходило так мирно. Во мно¬
гих местах рабочие, не желавшие прекращать работы, насильно
удалялись из мастерских, фабричные ворота и окна разбивались,
пробки у паровых котлов отвинчивались, а сопротивляющиеся
фабриканты подвергались мерам физического воздействия. В Сток¬
порте, Престоне и Стаффордшире произошли серьезные беспо¬
рядки. В Престоне и Блекберне дело дошло даже до столкновения
с войсками, убившими шесть и ранившими несколько человек.
Но в общем забастовка протекала без особенного нарушения по¬
рядка. Характерно, что голодные рабочие нигде не грабили и
не уничтожали без нужды имущество. Правда, в Манчестере они
требовали от некоторых лавочников хлеба и денег, что им и
давали. Но нищенски бедные мятежники, почти неделю держав¬
шие в руках богатейший центр текстильной промышленности, не
присвоили ни одной ценной вещи.
Вспыхнувшая забастовка с самого начала не носила чисто
экономического характера. Конечно, раздавались кое-какие го¬
лоса против смешения стачки с политикой, но таких было мень¬
шинство. Уже через несколько дней после начала забастовки
вопрос о заработной плате отошел на задний план. Среди рабо¬
чих стала пробивать дорогу мысль, что путем стачки можно за¬
воевать и хартию. Делегаты от трэд-юнионов, подробно обсудив
положение на митинге 11 и 12 августа, приняли резолю¬
цию, в которой между прочим заявляли: «Пока не будет уни¬
чтожено классовое законодательство и не будет установлен прин¬
цип коллективного труда, до тех пор рабочие не получат
возможности пользоваться полным продуктом своего труда. На¬
стоящий митинг считает, что народная хартия содержит эле¬
менты справедливости и всеобщего благоденствия, и мы обязуемся
продолжать агитацию в пользу наших требований, пока этот до¬
кумент не станет законом страны». Через четыре дня в Ман¬
честере состоялась конференция, на которой присутствовало
свыше 100 делегатов от Ланкашира и Йоркшира. Подавляющим
большинством (против 6—7 голосов) они тоже высказались
1 R. G. Gammadge, History of the Chartist Movement, London 1894,
pp. 217 — 225 (P. Г а мм е д ж, История чартизма, СПБ. 1907, стр. 253 сл.).

— 51 —
в пользу резолюции, предлагавшей превратить забастовку в борьбу
за хартию.
И размах всего движения и заявления профессиональных со¬
юзов в пользу хартии были для чартистов полной неожидан¬
ностью. Тем сильнее получилось впечатление. Казалось, что
«священный месяц», о котором они так давно мечтали, дей¬
ствительно облекается в плоть и кровь: промышленные центры
северной и средней Англин находились в состоянии мятежа;
рабочие всей страны стекались под знамя чартизма; профессио¬
нальные союзы признали необходимость политического движения
и подчинились ему. Лондон легко было мобилизовать. Северная
и средняя Англия, Шотландия и Уэльс ждали только сигнала
вождей. Что же предприняли чартисты? 17 августа, тайком
собравшись на конференцию в одной сектантской церкви, они
стали обсуждать вопрос о всеобщей забастовке. Большинство по¬
лагало, что «наступило наконец время предпринять с успехом
попытку парализовать правительство». Д-р Мак-Дуолл от имени
президиума внес предложение, чтобы конференция объявила себя
солидарной с резолюцией профессиональных союзов, которая
настаивала на продолжении забастовки до тех пор, пока хартия
не станет законом. Начались прения...
Чартистский поэт Томас Купер поддержал предложение пре¬
зидиума, мотивируя его весьма разумными соображениями. Он
доказывал, что мирная всеобщая забастовка невозможна и не¬
избежно поведет ко всеобщей борьбе: государственная власть
постарается обуздать забастовщиков и начнет преследовать их,
а на эти массы могут ответить только вооруженным восстанием;
поэтому чартисты должны мобилизовать массы и сделать их мощь
непреодолимой. Многие ораторы произнесли речи в том же духе
и благодарили Купера, высказавшего их мысли. Но самый влия¬
тельный вождь Фергюс О’Коннор выступил против: «Мы,— сказал
он, — собрались не для того, чтобы говорить об уличных боях.
Мы находимся здесь, чтобы одобрить резолюцию трэд-юнионов».
Конференция действительно «одобрила» резолюцию, но не наме¬
тила ни определенной программы, ни ясной тактики. В резуль¬
тате ее работ президиум «Национальной Чартистской Ассоци¬
ации» ограничился лишь тем, что выпустил воззвание. Энергич¬
ное по языку и резкое по форме, оно было бедно и умеренно по
содержанию, не давая практических директив. Вожди чартистов
сочли свою задачу выполненной. О’Коннор предоставил инициа¬
тиву массам и уехал обратно в Лондон.
Это была роковая ошибка. Покинутые вождями, преследуемые
властями и придавленные нуждою рабочие массы постепенно
стали возвращаться на фабрики и в мастерские. К концу авгу¬
ста, за три месяца до прибытия Энгельса в Англию, забастовка
явно пошла на убыль. Правда, частичпо она продолжалась еще

— 52 —
в конце сентября, но то были последние тучи рассеянной бури.
Чартизм, достигнув апогея, был разбит на голову в момент наи¬
больших ожиданий. Первое великое движение рабочего класса
обнаружило свою слабость и начало разлагаться... Час освобо¬
ждения пролетариата еще не пробил. 1
Когда Энгельс прибыл в Англию, рабочие массы глухо вол¬
новались. Зорко подмечая всякое революционное настроение, он
обратил, разумеется, внимание на забастовку, отзвуки которой
еще продолжали раздаваться. Он полагает, что характер «воз¬
мущения совершенно не понят на континенте». Там опасались,
не может ли дело принять серьезный оборот. Но об этом не было
и речи для очевидцев самих волнений. Прежде всего — утвер¬
ждает Энгельс, — самое начинание покоилось на иллюзии: из-за
того, что некоторые фабриканты решили понизить заработную
плату, все рабочие хлопчатобумажных, каменноугольных и же¬
лезоделательных районов вообразили, будто их положению грозит
опасность, «чего вовсе не было». Затем, дело оказалось не под¬
готовлено, не организовано и не руководимо. У стачечников не
имелось ни определенной цели, ни единодушия относительно
плана действий. Поэтому при малейшем сопротивлении со сто¬
роны властей они становились нерешительны и не могли пре¬
одолеть уважение к закону.
1 По истории чартизма см. выше цитированную книгу Бера, хорошо и
богато документированную; к сожалению, она написана в то время, когда
автор переживал реформистскую стадию своей своеобразной эволюции. Пре¬
красной поправкой к ней может служить: Ф. Ротштейи, Очерки по
истории рабочего движения в Англии, Москва — Петроград, 1923, — труд,
написанный по первоисточникам с революционно-марксистской точки зрепня.
Среди остальной литературы о чартизме следует упомянуть известную
книгу Гаммеджа — полу-летопись, полу-воспоминания; сам участник дви¬
жения, Гаммедж впадает в крупные ошибки и обнаруживает пристрастие
к некоторым вождям. John Tildsloy, Die Entstehung und die ökonomische
Grundsätze des Chartismus. 1898, — одна из первых научных монографий
о чартизме; написала на плохом немецком языке и изобилует неточностями.
Ed. Dolléans, Le Chartisme, tt. I — II, Paris, 1912 — 1913, — умело соста¬
вленная, но страдающая многословием работа, обнимающая почти 900 стра¬
ниц; Доллеан далеко не всегда разбирается в различных направлениях
чартизма.
Из новейшей литературы можно указать: Hermann Schlüter, Die
Chartisten-Bewegung, New-York — Stuttgart, 1916, — дельный и содержательный
труд, наппсанный в марксистском духе и с большим пониманием вопроса.
Frank F. Rosenblatt, The Chartist Movement, New-York, 1910,— видимо
широко задуманная, но не особенно глубокая история движения, которая
выгодно отличается от подобных же работ беспристрастным и даже сочув¬
ственным отношением к вождям чартизма. Как бы продолжением ее является
заслуживающая внимания и уже5 указанная книга Слоссоиа, автор кото¬
рой обнаруживает знания, но не понимание движения. Слабее, хотя и не
лишен научных достоинств Mark Hovell, The Chartiste Movement, Man¬
chester, 1918. Наконец, совсем поверхностную и легкомысленную вещь напи¬
сал Julius West, A History of the Chartist Movement, London, 1920.

— 53 —
Когда чартисты овладели движением и стали провозглашать
пред собравшимися толпами народную хартию (people'scharter),
было слишком поздно. Единственной руководящей идеей, рисо¬
вавшейся и рабочим и чартистам, была «революция законным
путем» — внутреннее противоречие, практическая невозможность,
на осуществлении которой они потерпели неудачу. Ведь первая же
мера, приостановка фабрик, стала насильственной и незаконной.
При такой неподготовленности все движение было бы подавлено
в самом же начале, если бы администрация, для которой оно
наступило неожиданно, тоже не проявила нерешительности и
беспомощности. Тем не менее оказалось достаточно незначитель¬
ной военной и полицейской силы, чтобы удержать народ в узде.
В Манчестере можно было наблюдать, как четыре или пять дра¬
гунов, из которых каждый занимал одни проход, держал и в скве¬
рах тысячи рабочих взаперти. «Легальная революция» все пара¬
лизовала.
Так закончилось все возмущение. Каждый рабочий снова при¬
нимался за работу, как только выходили его сбережения и не¬
чего было есть. Все же движение принесло неимущим и некоторую
пользу: «сознание, что революция мирным путем невозможна и
что только насильственное ниспровержение существующих не¬
нормальных отношений, только радикальное свержение дворян¬
ской и промышленной аристократии может улучшить материаль¬
ное положение пролетариев». От насильственной революции их
удерживает еще свойственное англичанам уважение к закону.
Но при описанном выше положении Англии в недалеком буду¬
щем неизбежно наступление всеобщей безработицы; тогда страх
голодной смерти окажется сильнее страха перед законом. Рево¬
люция в Англии неизбежна. 1
Осторожно-скептическое отношение Энгельса к забастовке не
совсем основательно. Хотя она и потерпела неудачу, все же при¬
няла довольно «серьезный оборот»; даже по расчетам враждеб¬
ного «Таймса», не склонного преувеличивать размеры движении,
оно охватило от 50 до 80 тысяч рабочих. Стало быть, Энгельс
совершенно напрасно старался уменьшить значение забастовки.
Едва ли, далее, можно согласиться с замечанием нашего корре¬
спондента, что все движение «покоилось на иллюзии рабочих,
будто их положению грозит опасность». Вопреки этому мнению
английским пролетариям угрожала вполне реальная опасность —
аггресивное наступление капитала и связанное с ним пони¬
жение заработной платы. Чтобы предупредить его, рабочие и на¬
чали забастовку почти стихийно. Как часто бывает в подоб¬
ных случаях, революционно настроенные массы быстро раздви¬
нули первоначально поставленные ей рамки. Чартисты вы¬
1 Korrespondent, 30. November, 1842, SS. 246 — 247.

— 54 —
ступили только тогда, когда стачечная волна уже прокати¬
лась по всей северной Англии. Это отчасти отмечает и сам
Энгельс.
С другой стороны, он совершенно прав, указывая на непод¬
готовленность, неорганизованность и стихийный характер движе¬
ния. Если и можно допустить, что у большинства забастовщи¬
ков имелась определенная цель — завоевание народной хартии,
то единодушия в плане действий совсем не замечалось. В сущ¬
ности и плана-то никакого не было. Еще более верно указание
Энгельса на внутреннее противоречие в тактике трэд-юнионистов
и чартистов: мирная и «легальная революция», «революция за¬
конным путем» — это действительно нечто в роде круглого ква¬
драта или холодного огня. Между тем вожди движения твердили
взбудораженным массам именно о таком круглом квадрате и
вопреки соображениям Купера не решались на большее. Уже это
одно свидетельствует, насколько незрелым движением была зна¬
менитая забастовка. И все-таки она принесла не малую пользу.
По меткому замечанию Энгельса рабочие поняли, что революция
мирным путем невозможна, что только насильственное низвер¬
жение существующих отношений улучшит материальное положе¬
ние пролетариата. Этот практический вывод из чартистского
движения является столь незыблемым, что отныне Энгельс ни¬
когда не подвергает его сомнению.
В последней корреспонденции он, между прочим, обещал по¬
дробнее описать «огромную» деятельность «Лиги против хлебных
законов» (National Anti-Corn-Law-League). Обещание не было ис¬
полнено. По неведомым причинам в «Рейнской Газете» перестали
появляться корреспонденции из Англии. Пожалуй, это можно
объяснить тем, что с начала года, газета была обречена ревни¬
вой цензурой на заклание. Энгельс же, вероятно, уже в январе
знал о предстоящей ей гибели.
После закрытия «Рейнской Газеты» в Германии не осталось
ни одного органа, который находился в руках радикальных младо¬
гегельянцев. Правда, у Маркса и Руте скоро возникла мысль
о совместном издании журнала; но прошло несколько месяцев,
пока задуманный план начал осуществляться. В течение этого
времени «Швейцарский Республиканец» был единственным органом
более или менее склонным к социализму. Его редактировал вла¬
делец «Литературной Конторы» Юлиус Фребель, ранее издавший
«Христианскую героическую поэму» Энгельса, а затем «Анек¬
доты» Арнольда Руге и «Двадцать один лист из Швейцарии»
Георга Гервега. В мае и июне 1843 года «Швейцарский Республи¬
канец» поместил четыре корреспонденции Энгельса, показывающие,
что полугодовое пребывание в Англии прошло для него недаром. 1
1 Маркс-Энгельс, Сочинения, II, стр. 680.

— 55 —
В своих новых «Письмах из Лондона» Энгельс подробнее зна¬
комит читателей с социальными отношениями Англии. Попреж¬
нему полагая, что здесь «партия тождественны с социальными
наслоениями и классами», он больше всего интересуется чарти¬
стами и социалистами. Хотя последние, по его мнению, не пред¬
ставляют сплоченной политической партии, тем не менее попол¬
няются из низших слоев среднего класса и пролетариев. Ему,
германскому интеллигенту, кажется «поразительным» одно обстоя¬
тельство, наблюдаемое в Англии: чем ниже в обществе стоит
класс, чем он «необразованнее» в обычном смысле слова, тем он
прогрессивнее и тем большую имеет будущность. Считая это ха¬
рактерным признаком всякой революционной эпохи, Энгельс ду¬
мает, что предзнаменования великого переворота никогда еще не
проявлялись так ярко и резко.
Одно из наиболее ярких предзнаменований он видит в упадке
буржуазной культуры. В Англии,— замечает он,— образованные
люди, а особенно ученые, «слепы и глухи к знамениям времени».
Впадая в явное преувеличение, Энгельс пишет о «жалком крохо¬
борстве» английских университетов, о низкопробных работах
лучших английских богословов и отчасти даже натуралистов,
о «ничтожных реакционных сочинениях», еженедельно публикуе¬
мых в списках новых книг. Англия — родина политической эко¬
номии. А как обстоит с этой наукой среди профессоров и
практических политиков? — Учение Адама Смита выродилось
в бессмысленные выводы мальтусовской теории о народонаселении.
Энгельс видит всюду сплошное лицемерие и непоследовательность.
Единственный отрадный факт — это «поразительные экономиче¬
ские трактаты социалистов, а частью и чартистов»; но они
с презрением откладываются в сторону и находят читателей
только среди низших классов.
Для буржуазии характерно ее отношение к некоторым произ¬
ведениям классической литературы. «Жизнь Иисуса» Штрауса
была переведена на английский язык; ни один «солидный» книго¬
издатель не хотел печатать перевода; наконец он появился в из¬
дании совсем второстепенного, но энергичного антиквария. Та же
судьба постигла переводы Руссо, Вольтера, Гольбаха и т. д.
Байрон и Шелли читаются почти исключительно низшими клас¬
сами; сочинения последнего ни один «уважаемый» человек не
смеет держать у себя на столе под страхом самой ужасной ре¬
путации. Так и выходит: блаженны нищие, ибо их ость царствие
небесное, а — долго ли, коротко ли — и царство мира сего. 1
Очутившись в водовороте классовой борьбы, Энгельс начинает
отдавать себе все более ясный отчет об ее условиях. Он пони-
1 Briefe aus London an den «Schweizerischen Republikaner» 16. Mai 1843
SS. 254 — 256.

— 56 —
мает, что необразованные пролетарии лучше усваивают прогрес¬
сивные идеи века, чем образованные буржуа. Его отрицательное
отношение к господствующим классам находит обильную пищу
среди политических событий. Одним из них было уклончивое по
форме и враждебное по существу отношение либералов к законо¬
проекту. внесенному министром внутренних дел сэром Джемсом
Грехемом. Согласно билля ограничивалось рабочее время детей на
фабриках, вводилось обязательное обучение, а надзор за шко¬
лами возлагался на англиканскую церковь. Билль вызвал все¬
общее возбуждение и, по выражению Энгельса, «дал партиям
повод намеряться силами».
Тут-то и обнаружилась эксплуататорская душа вигов, реши¬
вших отвергнуть билль на том основании, что, сокращая рабочее
время детей, он поставит фабрикантов в затруднительной поло¬
жение. Либеральные фабриканты стали созывать митинги, чтобы
подавать петиции против билля. Но победителями на митингах
выходили обычно чартисты и социалисты. Так, по сообщению
Энгельса, на митинге в Стокпорте за резолюцию вигов был по¬
дан только один голос, а за резолюции чартистов голосовал весь
митинг. В Сэльфорде виги, устроители митинга, пытались под
шумок провести петицию в своем духе, но были принуждены
позорно покинуть зал. Даже Манчестер, гнездо вигизма и цен¬
тральный пункт «Лиги против хлебных законов», дал блестящее
большинство радикальной демократии, расстроив все намерения
«либералов». 1
По сравнению с корреспонденциями в «Рейнскую Газету»
«Письма из Лондона» представляют крупную веху в политиче¬
ском развитии Энгельса. После полугодового пребывания в Англин
он занимает явно враждебную позицию не только к буржуазии
вообще, но и к ее политическим организациям, лицемерно при¬
крывавшимися «национальными» интересами. Одною из них была
«Лига против хлебных законов», деятельность которой Энгельс
не так давно признавал «огромной» и не бесполезной. Теперь же
он вполне вошел в круг чартистских идей и очень хорошо рас¬
кусил классовую подоплеку пресловутой «Лиги». 2
Она возникла в 1836 году под именем «Лондонской Ассоциации
против хлебных законов». Хотя «Ассоциация» имела популярных
вождей и искусно руководимый орган в лице лондонского «Sun»,
тем не менее влачила жалкое существование: ей но хватало масс.
Вскоре эти массы самостоятельно выступили на политическую
сцену. С 1837 года рабочее движение, через год получившее из¬
вестность под названием чартизма, начало привлекать к себе
внимание. Промышленники заметили, что пролетариат серьезно
1 Ib., SS. 256 - 257,
2 Ее подробную историю дает John Morley, Life of Richard Cobden
vol. I —II, London, 1902.

— 57 —
намерен добиваться всеобщего избирательного права; руководи¬
мые верным классовым чутьем, они стали напрягать все усилия,
чтобы отвлечь рабочих от этой цели. «Sun», конечно, сделал по¬
пытку привлечь возникающее движение на сторону «Ассоциации».
Буржуазный орган очень умно подошел к разрешению щекотли¬
вой задачи.
Радикально настроенные рабочие,— рассуждал он,— искони от¬
носились враждебно к аграриям: известная демонстрация их
в Питерлоо (1819 г.) была направлена между прочим против хлебных
пошлин: рабочая печать тоже всегда писала против хлебного
ростовщичества; в частности даже «Poor Man's Guardian» не¬
однократно высказывался за свободу торговли; наконец, выдаю¬
щиеся вожди рабочих были в хороших отношениях с радикаль¬
ными членами парламента. Почему бы в таком случае не по¬
вести массы на борьбу с хлебными законами? Правда, рабочие
прежде всего стоят за введение всеобщего избирательного права.
Но при всей своей справедливости это требование не может быть
немедленно осуществлено. Пусть же рабочие сначала помогут
среднему классу в его борьбе против хлебных пошлин: ведь
успех борьбы принесет пользу самим же рабочим; сверх того он
экономически ослабит земельное дворянство и, стало быть, ума¬
лит его политическую власть, всегда направленную против про¬
гресса. После отмены хлебных пошлин средний класс, разу¬
меется, постарается провести всеобщее избирательное право.
Попытка радикального органа потерпела неудачу, вызвав есте¬
ственное недоверие со стороны рабочих масс. Впрочем, радикалы
и сами не очень-то доверяли чартистам. Вожди «Ассоциации»,
объявляя себя сторонниками всеобщего избирательного нрава,
утверждали, что в данный момент обстоятельства не благоприят¬
ствуют борьбе за него. Рабочие, — говорили они, находятся
в плохом материальном положении и воспользуются избиратель¬
ным правом, чтобы голосовать против имущих классов, подавив
их своею численностью. Северо-Американские Соединенные
Штаты с их незначительными экономическими противоречиями
могут позволить себе всеобщее избирательное право. Другое
дело — Англия, где резко выступают богатство и бедность, рас¬
каливающие население на два противоположных лагеря. Поэтому
гораздо разумнее путем здравой экономической политики дать
сначала рабочим дешевые пищевые средства, хорошую работу и
вообще привести их в более спокойное состояние; когда же эта
политика принесет определенные результаты, тогда уже следует
предоставить им и избирательное право. 1
Конечно, различный представители чартизма резко восстали
против подобных речей, смысл которых сводился к мудрому пра-
1 Beer, ib., Kap. IX, 2 (русск. пер. стр. 431 сл.)

— 58 —
вилу: сначала успокоение, потом реформы. Они повели борьбу
с лондонской, а затем с манчестерской «Ассоциацией», основан¬
ной в октябре 1838 года и через год получившей всемирную
известность под названием «Лиги против хлебных законов».
Огромное большинство рядовых чартистов ненавидело фабрикан¬
тов, справедливо не доверяло классовому законодательству пар¬
ламента и не допускало, чтобы начинания, исходившие из бур¬
жуазного лагеря, принесли пользу рабочим массам. Радикалам не
удалось обмануть даже умеренную «Лондонскую Ассоциацию Ра¬
бочих». Ее вожди,— Вильям Ловетт, Гетзернигтон и др. — были
сторонниками свободной торговли, но считали тщетными надежды
на отмену хлебных пошлин парламентским большинством. Надо,—
говорили они, — с большой подозрительностью относиться к классу,
который старается отвлечь внимание общества от большой задачи
и обратить его на сравнительно неважные цели. Между тем
вслед за принятием хартии, несомненно, тотчас же последует и
отмена хлебных законов. 1
Представители наиболее влиятельного чартистского направле¬
ния прямо утверждали, что при современном устройстве общества
свободная торговля вовсе не окажет благотворного влияния, а
напротив принесет вред трудящемуся населению. Во главе этого
направления стоял самый замечательный вождь чартизма Джемс
Бронтерр О'Брайен, а за ннм следовалп Фергюс О’Коннор и боль¬
шинство наиболее влиятельных вожаков. Питая непримиримую
вражду к землевладельцам, которых О’Брайен считал наслед¬
ственными врагами общества, он с еще большей ненавистью
относился к «средним классам» — капиталистам. Противополож¬
ность интересов, — писал он,— между средним и рабочим клас¬
сами непримирима: свобода торговли представляет политику
среднего класса; следовательно, она не может принести пользу
рабочим. Высота заработной платы, завися от цен на средства
питания, поднимается и падает вместе с ними. Отмена же хлеб¬
ных пошлин понизит эти цены, а, стало быть, и высоту зара¬
ботной платы, что нежелательно в интересах рабочих. Таким
образом, свобода торговли но может доставить им те блага, кото¬
рые предсказывают ее защитники. 2О’Брайен был убежден, что народным массам необходимо
сосредоточить все внимание на национальной петиции и отодви¬
нуть в сторону остальные вопросы, с нею не связанные. Агита¬
ция за отмену хлебных законов с самого начала была задумана
с тем, чтобы отвлечь рабочие массы от указанной цели. Сверх
того отмела хлебных пошлин, сделанная без всяких гарантий,
скорое повредит, чем принесет пользу бедным классам. Поэтому
1 Dolléans, Le Cbartismo, t. II, р. 24.
2 Tildsley, Die Enslehung der Chartisten-Bowegung, SS. 84 — 89.

— 59 —
О’Брайон предлагал решительно осудить и отклонить всякую
агитацию за или против отмены хлебных пошлин, пока парла¬
ментом не будет решена судьба национальной петиции и народ¬
ной хартии. В период агитации против хлебных законов боль¬
шинство чартистов следовало указаниям О’Брайена. Резолюция
их исполнительного комитета, принятая в 1842 году, между
прочим выражала твердую уверенность, что «полная отмена
хлебных и продовольственных законов может быть актом только
такого парламента, который представляет интересы и мнения
всего народа Великобритании и Ирландии». 1
Столкновения чартистов с фритредерами были неизбежны:
борьба за хартию являлась решительно пролетарским движе¬
нием, которое ставило целью завоевание политической власти,
уничтожение классовых противоречий и замену частной соб¬
ственности коллективной; борьба с хлебными законами, наобо¬
рот, представляла движение либеральной буржуазии, направлен¬
ное против аристократии за преобладание промышленного капи¬
тала над землевладением. Чем яснее определялся характер обоих
движений, тем больше росла вражда между чартистами и фри¬
тредерами, видевшими друг в друге непримиримых противников.
Первые дали агитаторам за свободу торговли презрительную
кличку «политических разносчиков»; вторые клеветали на чар¬
тистских вождей, утверждая, что они подкуплены хлебными
ростовщиками. В 1841—1844 годах ни один фритредерский
митинг не проходил без появления чартистов, которые пригла¬
шали собравшихся ратовать в первую очередь за хар¬
тию. Нередко дело доходило до враждебных столкновений между
приверженцами обоих движений. Особенно часто это случалось
в тех случаях, когда чартисты замечали, что их ораторам не
дают надлежащим образом высказаться. Почти на всех открытых
собраниях чартисты оказывались победителями, сильно действуя
на нервы сторонников свободной торговли: Ричард Кобден,
самый видный агитатор и вождь «Лиги», даже полагал, что
чартисты задались специальной целью расстраивать митинги, на
которых он выступает. 2
К маю месяцу 1843 года Энгельс очень хорошо понял клас¬
совый смысл фритредерской агитации и открыл резкую полемику
с корреспондентом «Арсбургской Всеобщей Газеты», который
«в ужасно длинных и скучных статьях защищал происки вигов».
Этот оракул вещал, будто «Лига» обладает властью. Энгельс же
доказывает, что она не имеет власти ни в министерстве, где
сидят Пиль, Грехем и Гладстон, ни в парламенте, где ее пред-
1 Gammadge, ib., ch. V, pp. 102 foll.. Slosson, ib., ch. I (русск. пер.,
стр. 31 — 32).
2 Бер, ib., стр. 438; Ротштейн, Очерки по истории чартистского дви¬
жения в Англии, стр. 69 — 71.

— 60 —
ложения проваливаются подавляющим большинством, ни, нако¬
нец, в народе и общественном мнении: из министерства и пар¬
ламента ее выгнали тории, из общественного мнения — чартисты.
Фергюс О’Коннор с триумфом гнал ее пород собой во всех городах
Англин, всюду вызывая на публичную дискуссию, но она ни
разу не подняла перчатки. Лига не может созвать ни одного
открытого митинга, на котором чартисты не побивали бы ее
позорнейшим образом. Не мудрено, что на пышные митинги в
Манчестере и собрания в лондонском Дрюри-Лен-театро допуска¬
лись только «гробы повапленные» — только члены самой «Лиги»,
да те, кому она роздали билеты. На подобных искусственно
подобранных собраниях «Лига» легко может издеваться над «при¬
зраком чартизма», отлично зная, что на подлинно открытых
митингах О’Коннор, Депкомб, Купер и т. д. основательно опро¬
вергают ее нападки.
В чем же заключается мощь «Лиги»? — В ее собственном
воображении да в денежной мошне. Она богата, надеется вы¬
звать новый подъем торговли отменою хлебных законов и потому
дает лычко, чтобы получить ремешок. Ее подписки приносят
значительные денежные суммы, покрывающие расходы на все
помпезные собрания, на прочий блеск и мишуру. Но за блестя¬
щей внешностью нет ничего реального. «Национальная Ассоциа¬
ция чартистов» многочисленнее ее: скоро обнаружится, что
«Ассоциация» может располагать даже большими денежными
средствами, хотя и состоит только из бедных рабочих, между
тем как «Лига» насчитывает в своих рядах всех богатых фабри¬
кантов и купцов. Чартисты легко могут собирать еженедельно
по миллиону пенсов — сомнительно, будет ли это по плечу
«Лиге».
Ее деятельность имеет только одну хорошую сторону, а именно
движение, порождаемое агитацией против хлебных законов в том
классе общества, который до сих пор оставался совершенно
косным, — в земледельческом населении. Работа «Лиги» в его
среде принесет свои плоды, но, несомненно, иные, чем она сама
ожидает: вероятно, масса арендаторов перейдет к вигам; но еще
вероятнее, что масса земледельческих батраков перебросится на
сторону чартистов. Одно без другого невозможно. Таким образом,
даже здесь «Лига» получит лишь слабое возмещение за то реши¬
тельное и полное отпадение рабочего класса, которое, благодаря
чартистам, она испытала за последние пять лет в городах и
фабричных округах. Царство «золотой середины» кончилось,
и «власть в стране» распределилась между крайними флангами. 1
Итак, Энгельс и в Англии восстал против «золотой середины».
Как и на родине, его привлекает крайнее левое крыло классовой
1 Brief aus London, 23. Mai, 1843, S. 257.

— 61 —
борьбы, которое он справедливо видит в чартистах и социали¬
стах. Считая последних основательнее и практичнее французских
социалистов, наш коммунист объясняет замеченную особенность
тем, что они находятся в открытой борьбе с различными цер¬
квами и знать ничего не хотят о религии. Их речи зачастую
враждебны христианству и отличаются атеистическим содержа¬
нием, но нередко затрагивают также разные стороны рабочей
жизни. При этом социалистические лекторы всегда выходят из
опыта и доказуемых ими наглядных фактов. Фактическими же
доказательствами они обосновывают и свои коммунистические
принципы, пользуясь большим успехом среди масс. Без преуве¬
личения можно утверждать, что в Манчестере половина рабочих
разделяет их воззрения на собственность; если, напр., Джон
Уотс, один из социалистических лекторов, заявляет: «сегодня я
иду на такой-то митинг можно рассчитывать, что в его пользу
выскажется большинство.
Своим антирелигиозным и атеистическим отпечатком англий¬
ский социализм в значительной степени обязан Роберту Оуэну.
Приступив уже к изучению его теорий, Энгельс утверждает без
достаточного основания, что великий утопист пишет «как немец¬
кий философ, т. е. очень плохо». Все же его последователи
сделали чрезвычайно много для просвещения рабочего класса.
С первого взгляда просто но надивишься, слушая, как самые
простые рабочие вполне сознательно говорят на политические,
религиозные и социальные темы. Но, ознакомившись с замеча¬
тельными популярными сочинениями, перестаешь удивляться.
Рабочие имеют в опрятных дешевых изданиях переводы произве¬
дений. принадлежащих французским философам прошлого века,—
преимущественно «Contrat social» Руссо. «Sistème de la Nature»
и разные сочинения Вольтера; кроме того в журналах и брошю¬
рах за один-два пенса они читают изложение коммунистических
принципов; наконец, у них есть дешевым издания Томаса Пена
и Шелли. Сюда же нужно отнести очень усердно посещаемые
воскресные лекции крайне радикального содержания.
Как только «терпят весь этот хлам»? — спрашивает Энгельс
страха ради пудейска перед цензурой. Впадая в очевидные пре¬
увеличения и неточности, он отвечает. Во-первых, в министер¬
ство вигов коммунисты провели соответствующий парламентский
акт и вообще упрочились настолько, что теперь с ними уж ничего
не поделаешь. Во-вторых, власти очень охотно расправились бы
с отдельными видными вожаками, но знают, что это послужило бы
только на пользу социалистам, обратив на них общественное
внимание: появление мучеников за социализм породило бы аги¬
тацию, а агитация — лучшее средство создать им еще большую
популярность. В-третьих, социалисты, как и все остальные партии,
спасаются обходом закона и крючкотворством, что представляет

— 62 —
здесь весьма обычное явление. К тому же социалисты явственно
обладают английской энергией. Они настолько чужды слабости,
что «смеются над чистыми республиканцами, ибо республика
была бы так же лицемерна, так же теологична, так же неправедна
в законах, как и монархия; ради социальной же реформы они
готовы заложить жен и детей, пожертвовать жизнью и добром
своим». 1
Считая подлинно революционным движением только чартизм
и социализм. Энгельс до глубины души ненавидел «золотую сере¬
дину». Неудивительно, что он встретил язвительной иронией ту
шумную и хвастливую агитацию за отмену англо-ирландской
унии (repeal), которую начал Даниэль О’Коннелль после неурожая
в 1842 году. Под тогой народного трибуна Энгельс разглядел
просто «хитрого адвоката», который ворошит старую забытую
рухлядь. Он отлично понял хитроумные политические комбинации
знаменитого агитатора, его вечные шатания между вигами и
ториями, его ходульные фразы и практическую трусость. Вместе
с О'Коннором и «Северной Звездой» он считает националисти¬
ческие стремления О’Коннелля ничтожной пачкотней. В нем вызы¬
вает удивление вовсе не сам агитатор, а революционное вооду¬
шевление ирландских масс, слепо преданных своему эгоистичному
и тщеславному вождю. Ведь их было двести тысяч.
«И что это за люди! — восклицает Энгельс. — Люди, которым
нечего терять, на две трети одетые в лохмотья, истые пролетарии
и санкюлоты, да к тому же ирландцы — дикие, необузданные,
фанатичные гелы. Кто не видал ирландцев, тот не знает их.
Дайте мне двести тысяч ирландцев, и я ниспровергну всю бри¬
танскую монархию». С трогательной теплотой Энгельс описывает
ирландца, это «беззаботное, веселое, картофелеядное дитя при¬
роды». Из степи, где ирландец вырос под ветхой крышей, на
жидком чае и скудной пище, он попадает в цивилизованное
общество: голод гонит его в Англию, откуда он снова возвра¬
щается на родину. Здесь он разыскивает свою семью, бродящую
по сельским дорогам в поисках милостыни и по временам
собирающуюся вокруг чайника, который таскает с собою мать.
Но в Англии ирландец многое видел, посещал публичные ми¬
тинги и рабочие союзы, знает, что такое «repeal» и как к послед¬
нему относится сэр Роберт Пиль; он наверное, очень часто дрался
с полицейскими, сумеет немало порассказать об их подлостях и
многое слышал о Даниэле О’Коннелле. «Теперь,— живописует
Энгельс, — он снова посещает свою старую избу с клочком земли
под картошкой. Картошка поспела, он копает ее и имеет про¬
питание на зиму. Тогда приходит старший арендатор и требует
арендную плату. Да, боже мой, откуда же взять деньги? Старший
1 Brief aus London, 9. Juni, 1843, S. 260 f.

— 63 —
арендатор отвечает перед помещиком за аренду и описывает
имущество. Ирландец сопротивляется и попадает в тюрьму.
В конце концов его освобождают, а вскоре после этого во рву
обнаруживают труп старшего арендатора или еще кого-нибудь,
причастного к описи имущества». Неудивительно, что ирландец,
как любой полудикарь, по всякому поводу слепо и бешено бро¬
сается в драку; в его глазах горит вечная жажда мщения и
страсть к разрушению, которым решительно все равно, куда они
направлены, — лишь бы бить и разрушать.
В руках О Коннелля — огромные массы ирландцев, питающих
бешеную национальную ненависть к саксонцам и со старокато¬
лическим фанатизмом смотрящих на протестантско-епископальную
церковь. Если бы О’Коннелль действительно желал народного
блага и на деле стремился к уничтожению нищеты, а не пре¬
следовал «жалкие, ничтожные цели золотой середины», скрытые
за всем шумом и агитацией в пользу отмены унии, — чего он не
добился бы, опираясь на миллионы боеспособных, отчаянных
ирландцев! Но он не в состоянии вырвать даже жалкую отмену
унии, ибо несерьезно относится к делу и злоупотребляет угне¬
тенным ирландским народом с целью поставить в затруднительное
положение торийских министров. Если бы О’Коннелль был дей¬
ствительно человеком народа, обладал достаточным, мужеством
и сам не боялся народа, т. е. был не двуличным вигом, а реши¬
тельным и последовательным демократом, в Ирландии давно не
осталось бы ни одного английского солдата, в чисто католических
округах — ни одного протестантского бездельника-попа, в замках—
ни одного древне-нормандского барона. Но в том-то и бода!
Освободись народ хоть на момент, Даниэль О’Коннелль и его
денежные аристократы были бы скоро посажены на мель. Потому-то
он так тесно примыкает к католическому духовенству, предосте¬
регает своих ирландцев от «опасного социализма» и отклоняет
предложенную чартистами поддержку, хотя для виду сам болтает
там и сям о демократии, подобно тому как в свое время Луи-
Филипп говорил о республиканских учреждениях. 1
            Как видим, к средине 1843 года Энгельс действительно сделал
несомненный шаг вперед. Покинув Германию, он был еще в плену
младогегелбянских идей: принципы, — думал он, — предуказывают
«пути исторического прогресса»; «материальные интересы ни¬
когда не могут играть в истории роль самостоятельных руково¬
дящих целей»; напротив, они всегда сознательно или бессо¬
знательно служат принципу». Вопреки этой идеалистической
точке зрения Энгельс очень скоро сделал открытие, что в Англии
грядущая социальная революция обусловливается вовсе не прин¬
ципами, а именно материальными интересами, ибо «принципы
1 Brief aus London 27. Juni 1843, S. 264.

— 64 —
могут развиться лишь из интересов», Придя к такому неожидан¬
ному заключению, он естественно занялся вопросом о происхожде¬
нии самих материальных интересов.
Вполне последовательно Энгельс пытался и интересы, «вношрюю
практику», «видимость жизни», свести к «принципиальному со¬
держанию». Но последнее, как оказалось, в свою очередь сводится
к тому, что в Англин имеются три партии, выражающие инте¬
ресы трех классов — землевладельцев, капиталистов и рабочих:
в Англии, — говорит он, — «партии тождественны с социальными
наслоениями и классами». Вскоре оказалось также, что интересы
их определяются не умозрительными идеями или отвлеченными
принципами, а материальными условиями существования самих
классов: реакционная роль ториев объясняется тем, что богатство
дворянства состоит в земельной собственности, требующей сохра¬
нения существующих отношений; двусмысленная и соглашатель¬
ская позиция вигов тоже объясняется тем, что ядро этой партии
состоит из купцов и фабрикантов, принцип которых — сохранение
существующего.
Зависимость политических, экономических и иных стремлений
от материальных интересов рельефнее всего проявляется среди
рабочих. Они примыкают к социалистам и чартистам не из
отвлеченных соображений о равенстве, свободе или демократии,
а под непосредственным влиянием материальной нужды. Положе¬
ние пролетариата настолько необеспечено, неустойчиво и безвы¬
ходно, что при малейшем застое в делах ему приходится выбирать
одно из двух: либо заниматься грабежами и налетами, воров¬
ством и проституцией, либо возмущаться и производить переворот.
Нарастающая сила чартизма кроется именно в этих материальных
интересах пролетариата, чего совсем не понимают «премудрые
виги». Правда, массовое движение рабочих в августе 1812 года
кончилось неудачей, ибо их еще удерживало уважение к закону.
Но страх голодной смерти, вызванный неизбежным наступлением
всеобщей безработицы, окажется сильнее страха перед законом —
и тогда пролетариат произведет социальную революцию.
Конечно, в своем бурном развитии Энгельс допускает явные
ошибки и крупные преувеличения. Но, напав на путь реалисти¬
ческого анализа, он с замечательным умением ориентируется
в запутанных узорах английской жизни. Так, он очень тонко
подмечает с одной стороны упадок буржуазной культуры, выра¬
жающийся в «сплошном лицемерии и непоследовательности»
буржуазных идеологов, а с другой — растущую сознательность
рабочих, их жажду к знанию, энергию и решительность. Вполне
понятно, что он все резче выступает против буржуазии и ее
вождей, обнаруживающих классовый эгоизм и двуличие, непо¬
следовательность и трусость, склонность к широковещательным
фразам и неспособность к мужественным действиям. Этими чертами,

— 65 —
по мнению Энгельса, обладают и «Лига против хлебных законов»,
и агитатор за отмену англо-ирландской унии О’Коннелль: и
первая и второй преследуют «жалкие, ничтожные цели золотой
середины».
В воззрениях Энгельса уже можно довольно явственно различить
кое-какие зачатки исторического материализма. Их дальнейшему
росту весьма благоприятствовали промышленная жизнь Англии
и связанная с нею классовая борьба.
Проф. М. В. Серебряков.
□пшики поучи im и марпсисто».
5

АПОСТОЛ ПРОТЕКЦИОНИЗМА — ФРИДРИХ ЛИСТ.
1.	Из биографии Фридриха Листа.
Своеобразную, колоритную фигуру, совершенно не укладываю¬
щуюся в традиционные рамки немецкого профессора, представляет
собой Фр. Лист. Это, прежде всего, — автодидакт, самоучка, self-
made man. Он родился в год Великой французской революции
в небольшом швабском городке Рейтлннгеио и вырос в атмосфере
либерально-демократических идей, этом наследии 1789 года. Его
отец был зажиточным кожевником и к той же профессии готовил он
сына, который, обучаясь в местной латинской школе, не обнару¬
живал особых успехов. Но сына не тянуло к профессии отца: со
школьной семьи он поступает на службу канцелярским нисцом.
В возрасте 23 лет он переходит в канцелярию главного суда
в Тюбингене. Здесь, в университетском городе, .Лист много вре¬
мени уделяет самообразованию, посещает лекции п сдает уста¬
новленный государственный экзамен.
В 1816 году он становится секретарем министерства, а затем
старшим ревизором. В 1817 году либеральный министр Вапгсн-
гейм назначает Листа профессором государственной практики
Тюбингенского университета. После отставки Вапгенгейма реак¬
ционное правительство начинает косо поглядывать на Листа за
либеральность ого взглядов. В 1819 году Лист но просьбе купцов,
собравшихся во Франкфурте, написал петицию в Союзный Сейм
об отмене внутренних таможенных пошлин. По его же инициа¬
тиве купечество основало Торгово-Промышленный Союз, управле¬
ние делами которого принял па себя Лист. Этот шаг привел его
к отставке, вызвав неудовольствие со стороны правительства.
В 1820 году Лист был избран в Вюртембергский парламент.
В написанной им петиции он выступает с резким осуждением
бюрократического реяшма, требуя расширения самоуправления,
реформы суда и администрации. Его привлекают к суду. Лпшенно
депутатских полномочий и перспектива 10-месячного тюремного
заключения заставляют его бежать за границу. Когда, спустя
3 года. Лист в 1824 году снова вернулся иа родину, он был за¬
ключен в крепость, а затем выслан за границу. Лист эмигрирует

— 67 —
в Америку. Здесь он долго бедствует, пока случайно ему по
удается открыть богатые каменноугольные залежи. Тогда он
становится состоятельным человеком.
Лист обращает на себя внимание энергичной защитой протек¬
ционизма. Общество поощрения мануфактур в Филадельфии издает
его 12 писем под общим заглавием: «Очерк новой теории поли¬
тической экономии» (1827 г.). В этом «Очерке» мы находим уже
в систематическом виде весь тот круг идей, который образует
содержание его главного труда: «Национальной системы полити¬
ческой экономии».
В 1832 году Лист возвращается в Германию в качестве аме¬
риканского консула. Он ведет здесь энергичную пропаганду своих
излюбленных протекционистских идей, доказывая необходимость
развивать железнодорожную сеть и организовать таможенный
союз германских государств, включая сюда Австрию. Он настой¬
чиво ведет энергичную борьбу против экономического господства
Англии. В 1841 году выходит в свет его главный труд: «На¬
циональная система политической экономии». 1 В 1842 году
Ляст начинает издавать газету Таможенного союза, призывая
промышленный класс объединиться на почве борьбы за единое
для всей Германии торгово-промышленное законодательство. Это
приводит его к резкому столкновению со сторонниками идей
свободной торговли, которые безраздельно господствовали тогда
п в жизни н в науке. В Германии энергичную защиту этих идей
вел Принс-Смит (род. в 1809 г., умер в 1874 году». Его проповедь
встречала большое сочувствие в приморских городах Германии,
а также в Пруссии, которая была крайне заинтересована в вы¬
возе хлеба в Англию.
Иден Листа ие встречали желательного ему отклика, и он пред¬
принял поездку в Англию, чтобы лично убедить английское
общественное мпенпе в выгодности для собственных торгово-про¬
мышленных интересов англичан создать таможенное объединение
германских государств и содействовать их промышленному раз¬
витию. Естественно, попытка эга не дала никаких положитель¬
ных результатов. Больной, подавленный неудачами и совершенно
разорившийся, Лист в 1846 году кончил самоубийством в
гор. Куфстейне. Так «апостол* новой объединенной экономически
н политически Германии ушел из жизни, не признанный влия¬
тельными кругами той национальной буржуазии, защите интересов
которой он отдал все свои силы и средства. Лишь последующее
поколение национально настроенной буржуазии воздало должное
этому слишком раннему предтече» новой Германии, сплоченной
1 На русском языке имеет» еще: «Взгляд Фр. Лпгта иа системы полити¬
ческой экономии». Москва, 1806 \ Перепечатано из Л* 10 «Журнала сель¬
ского хозяйства» 1856,

68 —
усилиями «железного* канцлера н шке с ним: среди настольных
кинг Бисмарка, говорят, находилась н «Национальная система
политической экономии» Фр. Листа.1
2.	Учение Адама Смита в понимании Листа.—^Космополитизм»
Смита и национализм Листа.
Общественное бытио определяет сознанно людей, их волю, их
желания и стремления — эта истина исторического материализма
в полной мере подтверждается на приморо теоретических построе¬
ний Фридриха Листа. Именно общественное бытио, нужды и по¬
требности экономически и политически отсталой, раздробленной
Германии первых десятилетий XIX века определили основные
черты «Национальной системы политической экопомни», главное
содержание которой сложилось за время с 1819 по 1828 год.2
1 Среди государственных деятелей нашего недаоиего прошлого особую
любовь н спмпатшо к Листу пптал царскпй йшшетр С. 10. В п т т е. (См. его
«Национальная экономия Фридриха Лпета». Кпев, 1889 г., а также: «Кон¬
спект лекций о народном п государственном хозяйстве, читанных в. кн. Ми¬
хаилу Александровичу». Лекцпп XVI, XVII и XVIII, Спб., 1911 г.)
s Взгляды Листа на значение свободы торговли п протекцпоппзма сло-
жнлпсь, как полагают некоторые,«не без влпяппя амерпкалского экономиста
и общественного деятеля А л е к с а н д р а Г а м п л ь т о п а. В то же время
Карл Маркс в своих «Теориях прибавочной ценности» (т. I, стр. 222)
определенно замечает, что главным источником Фр. Лпсту послужила книга
французского таможенного чпновпшеа Ф. Л. А. Феррье, который в 1805 г.
издал в Париже сочинение: «Du gouvernement considere dans scs rapporls avec
le commerce», Paris, 1805. В полную противоположность идеям свободной тор¬
говли Феррье рассматривает правительство в качестве руководящей енды,
непосредственно вмешивающейся в производство п том направляющей его
развитие.
Клпга Феррье третьим изданием вышла в Париже в 1822 г. Но Лист
нигде пе упоминает его пмепп. О Феррье ни слова, не говорит п проф.
К. Т. Эгеберг, автор обширного, в 249 страппц убористой печати, «исто¬
рического п критического введетш» к «Национальной системе Листа» (Das
nationale System der politischen Oekonomie von Friedrich List. Siebente Auflage,
Mit einer historischen und kritischen Einleitung von K. Th. Eh oberg. Stutt¬
gart. 1883. — См. также Dr. Curl Köhler, Problematisches zu Friedrich
LisL Mit Anhang- «Lists Briefe aus Amerika». Leipzig. Verlag von C. L. Hirsch¬
feld. 1008 г. глава вторая).
Чрезвычайно характерен подзаголовок к кнпго Феррье: «ou Do Г Admini¬
stration Commerciaie opposeo aux Economistcs de 19-e suVle». Феррье раз¬
вивает, такпм образом, своп взгляды в п р о т н в о п о л о ж п о с т ь той же
«школе», что п Фр. Лпгт, т.-е. в противоположность классической полити¬
ческой экопомпп (Ад. Смиту, Рпкардо, Сэю). О Феррье К. М а р к с упоми¬
нает уже в I томе «Капитала» (см. стр. 28, ирнмеч. 22. Издание Госиздата.
1923 i.j,
С другой стороны, проф Г о й и р и х В с и т и и г, редактор нового пзданпя
«Национальной системы* Лпгта («Das nationale System der politischen Oeko¬
nomie», Vierte Auflage eingeleitot von Prof. Dr Ii о i n г i • h YV U о t i g, Jena.
Verlag von Gustav Fischer. 1922), d своем продпеловпп указывает, чти
в 1839 гиду бельгийский экономист, француз но происхождению, Briavoinc,

— 69 —
Именно в 1819 году возникла во Франкфурте-на-Майне ассо¬
циация немецких купцов н фабрикантов (пять-шость тысяч чле¬
нов), которая стремилась уничтожить внутренние таможни и уста¬
новить общую коммерческую протекционную систему для всей
Германии. Ассоциация приняла прусский протекционный тариф
1818 г. Лист деятельно участвовал в осуществлении ее целой.
Это но могло не затрагивать экономических интересов Англии,
которая на весь мир смотрела как на рынок для сбыта своих
мануфактурных изделий. Естественно, что из уст Фр. Листа мы
слышим такое заявленпе: «Чего нужно бояться в иаетоящео
время, так это только преобладания Англии *. А Апглил, по его
мнению, — это синоним «свободы торговли», практическое осуще¬
ствление учения Адама Смита.
В глазах Листа учение Смита по существу не что иное, как система
частной экономии всех индивидуумов страны пли
всего человечества, каким оно было бы, если бы
не существовало ни отдельных государств, ни
наций, ни национальных интересов, пи особых
государственных устройств п культур, ни войны,
ни национальных стремлений; это — теория ценностей,
конторская или купеческая теория, а не ученло о том,
каким образом возбудить, увеличить, поддержать и обеспечить
производительные силы нации в интересах ее цивилизации,
благосостояния, могущества, устойчивости и независимости
(стр. 380—381. Курсив Листа). Отсюда у Листа наряду с требо¬
ванием национального единства, которое одно только,
по его миопию, может предохранить поллтчгчсское бытие Герма¬
нии и ее промышленность, мы встречаем настойчивую защиту
национальной экономии в противоположность космополи¬
тической экономии классиков.
Адам Смит, как известно, имел в виду но отдельный народ,
а все человечество. Он стремился открыть законы народного
хозяйства, как оно должно было бы сложиться у всех народов
независимо от нх национальных особенностей и судеб. «Homo
oeconomicus», «экономический человек» Адама Смита — это че¬
ловек вообще, отрешенный от всего,что «человека вообще» пре¬
вращает в немца, француза, русского, китайца. То, что характерно
для этого абстрактного чоловека в его борьбе за мате¬
риальные блага, привлекало к себе внимание Ад. Смита. Законы,
регулнру ющне п направляющие хозяйственную деятельность
именно этого «чоловека вообще» интересовали прежде всего н
Ад. Смита и вообще классиков.
выпустил книгу: «Do l'industrio en Belgiqoe, causes de d&adence ot de prosp£-
ril6, sa Situation actuolle», в которой ои развивает тот же круг идей, что
п Фр. Лист. Проблома протекциоипзма, очевидно, была в то время актуаль¬
ной проблемой для стран экономически отсталых.

— 70 —
Несмотря на все крайности, допущенные классиками, они
стояли методологически па правильной научной почве. Он»
инстинктивно чувствовали, что паука знает лишь общее, типич¬
ное, родовое, что законы политической экопомии должны быть
и но могут по быть абстрактными, именно «космополитическими»,
но зная ни эллина, ни иудея. Предполагая, что нации всого
земного шара как бы составляют одно общество, живущее в усло¬
виях постоянного мира, Адам Смит и классики шли методоло¬
гически правильным путем, ибо только при этом предположении
можно познать закономерное развитие капиталистического обще¬
ства в его чистом впде.
Но если Ад. Смит и классики были «космополитами», то этот
их «космополитизм», как известно, нисколько ие помешал нм выявить
национальные потребности необычайно развивавшегося
английского капитализма: именно нужды, интересы, потреб¬
ности и стремления крупной английской буржуазии в нацио¬
нальных и международных рамках защищало «космополитиче¬
ское» учение автора «Богатства народов». Много бичующих слов
сказано Ад. Смитом по адресу своекорыстия, узкого эгоизма
английских купцов и промышленников. Он характеризует пх как
людей, не заслуживающих доверия, лишенных искренности ц
менее всего пекущихся об интересах целого общества. И, несмотря
на это, все ученпе Ад. Смита объективно есть идеология англий¬
ской буржуазии, в интересах которой была проповедь «свободы
торговли»: мощно развившиеся производительные силы Англин
конца ХУШ века создавали для ее товаров монопольное положе¬
ние на мировом рынке.
В этом отношении Ад. Смит и Фр. Лист одинаково стоят на
почве «национальных» интересов, т. е. интересов своей бур¬
жуазии. Но Ад. Смит исходил из достигнутого уже высокого
уровня хозяйственного развития Англин. Лист же лишь пред-
восхищат грядущие достижения объединенной Германии и был
«пророком» ее экономического объединения, «пророком» идеи
национатьного единства. Позже Бисмарк воплотил в жизнь идеи
Фр. Листа.
Отвергая принцип «свободы торговли» в сфере международных
отношений как принцип индивидуалистический, Фр. Лист выдви¬
гает идею общественности, идею нации. В этом отношении он,
несомненно, имеет большое преимущество перед классиками,
построения которых неизбелшо приводят к растворению обще¬
ственного целого в понятии замкнутой в себе индивидуаль¬
ности,— к робинзонаде. «На природе национальности, как
среднего члена между индивидуальное т ь ю и ч е л о в о ч е-
ством, зиждется все мое здапие», — говорит Фр. Лист (стр. 31).
Но, сливая идею «нации», общества, государства (Лист по
делает различия между ними) с идеей буржуазии, он остапо-

— 71 —
вился и но мог не остановиться на поллутн, не сделав дальней¬
шего шага в анализе понятий «нации», «общества», «государства».
Он понимал их как нечто единое, целостное, забывая, что понятие
целостности, «единообразия» не исключает «многообразия», а на¬
оборот предполагает его. Идея распада современного общества
на классы совершенно чужда Лнсту. Что классы существуют,
что интересы их противоположны, что между нпми идет неустан¬
ная борьба, — обо всем этом Лист забывает, как бы даже не
подозревая борьбы. А ведь современная Листу жизнь и в пределах
той же Германии знала довольно интенсивную борьбу. Надви¬
гавшийся 1848 год уже настойчиво стучался в двери феодально-
монархической Германии. Борьба классов происходила, но Фр. Лист
ухитрился но заметить ее, в то же время настойчиво рекомендуя
такую экопомическую политику, которая прежде всего была
"в интересах определенного господствующего класса. Лишь вскользь
Лист упоминает иногда о пролетариате, почптая его «бедствием»,
уступающим по своему разрушающему действию лишь «пустому
казначейству» и «национальному рабству». В этом сравнепни.
которое, несомненно, вылилось у Листа вполне непроизвольно,
сказалась его глубоко буржуазная натура. Свою систему нацио¬
нальной экономии Лист предназначает для «фабрикантов, круп¬
нейших торговцев, кораблехозяев, капиталистов, банкиров п т. д.»—
вообще «для образованных людей нации», но не для пролетариата.
В то же время Лист с осуждением относится к уничтожению
рабства в Соединенных Штатах Северной Америки. «Не лучше ли
достигнуть освобождения рабов введением умеренного крепостного
права? Ведь оно обеспечило бы крепостпому известие права
на землю и определенную часть плодов его труда, а землевла¬
дельцу, напротив, предоставило бы достаточную возможность при¬
учить крепостного к трудолюбию п порядку» (стр. 437—438). 1
Те же речи мы слышали в свое время пз уст отечественных кре¬
постников, когда история поставила в порядок дня вопрос об
«освобождении крестьян» от . . . земли. Попстгше «великие умы
встречаются», минуя века.
Вполне естественно также, что идеи Листа нашли сочувственпый
отклик в Германии среди сторонников аграрного протекционизма
п в нашем воке. Вполпе естественно также, что спи вдохновляли
царского министра С. 10. Витте. В идеологическом арсенале творца
«Национальной системы политической экоиомни» ои нашел
необходимое идейное вооружение: идея «национальности» есть
нераздельный член знаменитой «патриотической» формулы: «само¬
державие, православие, народность». Так, и на судьбе идей Листа
мы еще раз убеждаемся в истине Марксова учения: идеология
есть отражение интересов определенных общественных классов.
1 То жо мысли развивает Лист н в примечании па стр. 42.

— 72 —
3. «Теория ценностей» и теория производительных сил.
Лист противопоставляет учению Адама Смита, «теории ценно¬
стей», как он называет его, свою теорию производитель-
. и ы х сил. Это — чрезвычайно важный пункт во всех его теоретиче¬
ских построениях. Несомненно, состояние и развитие производи¬
тельных сил определяет все стороны лишни и развитие данного
общества. Но Лист не продумал этой идеи до конца; он пе
сознал и, как идеолог буржуазии, не мог осознать то громад¬
ное революционизирующее значение, какое эта идея вскоре
приобрела в истории человечества, благодаря марксизму. Тем ие
менее иногда мы слышим из уст Листа формулировки, несколько
напоминающие диалектический материализм.
Так он говорит: «Цивилизация, политическое усовершенство¬
вание п могущество наций обусловливаются глав¬
ным образом их экономическим состоянием (курсив
Листа), и наоборот. Чем больше развивается и совершенствуется
народное хозяйство нации, тем она цивилизованнее и могуще¬
ственнее; чем больше развивается ее цивилизация и могущество,
тем сильнее может развиваться ее экономическое образование»
(стр. 48). В другом месте он замечает: «Все духовные силы
нации, государственные доходы, материальные и духовные сред¬
ства защиты и гарантия национальной независимости увеличи¬
ваются в одинаковом отношении, благодаря процветанию ману¬
фактурной промышленности» (стр. 256). Лист дает себе ясный
отчет, что в стремлении Англии к уничтожению рабства опреде¬
ляющую роль играли «политика и торговые интересы» (стр. 436).
На ряду с этим мы встречаем и чисто плюралистическую точку
зрения: «Трудно сказать, — говорит Лист, — что оказывает более
сильное влияние — материальные ли силы на духовные пли
духовные силы на материальные, общественные ли силы на инди¬
видуальные или индивидуальные на общественные. Во всяком
случае, несомненно, что и те и другие находятся в сильном
взаимоотношении, что развитие одних вызывает развитие других
и что ослабление одних постоянно влечет за собой ослабление
других» (стр. 103).
Но этого мало. Лист дает иногда формулировки чисто идеали¬
стического порядка: сознание людей определяет общественное
бытие. Так, он пишет: «Христианство, единоженство, уничто¬
жение рабства и крепостного права, црестолонаслодпе, изобре¬
тение книгопечатания, прессы, почты, денег, меры веса и длины,
календаря и часов, полиция безопасности, введение свободной
земельной собственности и средства передвижения — все это
является богатым источником производительной силы» (стр. 189).
«Христианство — источник производительной силы»:' дух поро¬

— 7В —
ждает материю! Настолько Листу чужда правильная оценка роли
и значения «производительных сил».
Эта путаница взглядов вполне понятна. Лист менее всего
теоретик политической экопомпи; он — практик п общественный
деятель. Его интересует прежде всего экономическая поли¬
тика. Экономическое объединение Германии и национальное
ее объединение на основе максимального развития производи¬
тельных сил, — в этом пафос его мысли и чувства, в этом дей¬
ственность его учения и общественной деятельности.
На замечание Сэя, что «законы не могут создавать богат¬
ство», Лист возражает: «Конечно, они их не могут создавать, но
они создают производительные силы, которые гораздо важнее
богатства или обладания ценностями» (стр. 190, примеч.). Поэтому
Лист заявляет, что «внешние отношения нации не должны оце¬
ниваться как торговля купца, исключительно но теории цен¬
ностей, т. е. единственно по соображению с чистой пользой, доста¬
вляемой ею в данное время». Разницу между «теорией ценностей»,
«купеческой теорией», и «теорией производи тельных сил» Лист
иллюстрирует таким примером:
«Если из двух отцов семейства — земельных собственников —
каждый ежегодно сберегает но 1 ООО талеров, прпчем каждый
имеет по пяти сыновей, но один из нлх сбережения помещаот
на проценты, принуждая своих сыновей к тяжелой работо, а дру¬
гой сбережения употребляет на' то, чтобы из ' двух сыновой
сделать рациональных сельских хозяев, а остальным троим дать
профессиональное образование соответственно их способностям,
то первый из них поступает по теории ценностей, а второй —
по теорпп производительных сил. В момент их смерти первый
будет гораздо богаче второго по меновым ценностям, по иначе
будет обстоять дело по отношению к производительным силам.
Собственность одного пз них будет разделена на две части, и
каждая, благодаря улучшенному хозяйству, будет давать чистый
доход, равный общему чистому доходу, ранее получавшемуся;
в то лее время три остальные сына приобрели богатый источник
для существования в свопх профессиональных знаниях. Земель¬
ная собственность другого будет разделена на 5 частей, и каждая
часть будет управляться так жо дурно, как раньше это было
со всем хозяйством. В одной семье будот пробуждаться, и раз¬
виваться масса разнообразных духовных сил и талантов, кото¬
рые будут увеличиваться пз поколения в поколение, н каждое
последующее поколенно будот обладать большим запасом сил для
приобретения материального богатства, нежели поколение пред¬
шествующее. Между том в другом семейство тупость н бедность
будут возрастать по море того, как земельпая собственность
будот всо более раздробляться... Всякие издержки на воспитание
юношества, на правосудие, па защиту нации ш т. д. явля-

— 74 —
ютея тратой ценностей в пользу производительных сил» (стр.
188 — 189).
Борьба Листа против «теории ценностей», поскольку она
представляет борьбу против отождествления частно -хозяйствен¬
ной точки зрения с общественно-хозяйственной, несомненно,
законна и отвечает паучпым требованиям. Как и романтик Сис-
мондп, в силу иных общественных мотивов, Фр. Лист с другой
точки зрения продолжает расшатывать абсолютную незыбле¬
мость принципа хозяйственного индивидуализма, установленного
учением классиков. Но том самым государственное вмешатель¬
ство в стпхпйно-развнвающуюся экономическую жизнь находит
точку опоры в учении Листа. Социалистическая мысль развила
дальше идею государственного вмешательства — уже в интересах
широких трудовых масс, и завершила ее диалектически оконча¬
тельным устранением частно-правового принципа в общественно-
хозяйственной области.
Противопоставляя «меновые ценности» «производительным
силам», Фр. Лист впадал, несомненно, в ошибку:	количество
ценности, большая пли меньшая высота ее, с точки зрения тео¬
рии классиков, есть не нечто первоначальное, а, наоборот, нечто
производное; это—функции производительных сил. Рост и паде¬
ние ценности товаров при нормальных условиях хозяйственной
жизни показывают лишь рост и упадок производительности труда,
т. е. производительных сил. Одно неразрывно связано с другим.
Всякое колебание в состоянии производительных сил при про¬
чих равных условиях неизбежно выражается в соответствующих
колебаниях ценностей товаров. Классики неповинны, конечно,
в вульгарной, «купеческой» точке зрения на ценность. И среди
них именно Рикардо можно назвать апологетом наивысшего
развития производительных сил. В этом отношении он не знает
нп эллина ни иудея: «землевладелец», капиталист и «пролетарий»
для него лишь простые «экономические категории», как бы
математические значки; он интересуется только тем, увеличи¬
ваются или уменьшаются эти «величины», выражается ли в них
рост или упадок производительной сита.
«Рикардо, — говорит Маркс, — хочет производства ради
производства ив этом он прав... производство ради про¬
изводства означает не что иное, как развитие человеческих
производительных сил, следовательно, развитие богатства
человеческой природы как самоцель... Рикардо было
безразлично, поражает ли на смерть развитие производительных
сил земельную собственность или рабочих. Если этот прогресс
лишает ценности капитал промышленной буржуазии, для Рикардо
ои является столь же желанным. Если развитие производитель¬
ной силы труда наполовину лишает ценности наличный основ¬
ной капитал, то какое это имеет значение? — говорит Рикардо:

— 75 —
производительность человеческого труда удвоилась. Если пони¬
мание Рикардо в общем соответствует интересам промышлен¬
ной буржуазии, то только потому, что ее интересы со¬
впадают с интересами производства или производительного раз¬
вития человеческого труда, и постольку, поскольку совпадают.
Где интересы развития производительной силы труда вступают
в противоречие с интересами буржуазии, Рикардо столь же
прямолинейно выступает против буржуазии, как в других
случаях против пролетариата я аристократии» (К. Маркс,
Теории прибавочной ценности, том II, стр. 205 —206. Изд.
«Прибой». Петроград, 1924 г.).
Чрезвычайно характерны для Рикардо следующие слова:
«Я в высшей степени сожалел бы, если бы соображения о вы¬
годах какого-либо отдельного класса привели к задержке роста
богатства и населения». Так для Рикардо за ростом произво¬
дительных сил выявляется то освобождающее начало, которое
превратит, наконец, человека - товар в человеческую личность,
в себе самой черпающей свое последнее основание («цель в себо»—
как выражается Маркс). Зто, конечно, менее всего «торгаше¬
ская», «купеческая» точка зрения, которую Фр. Лист приписы¬
вает учению класспков о ценности. Он просто не понял их.
4:. «Производительный» и «непроизводительный» труд.
Еще менее удачной следует признать другую «поправку»
Листа к учению классиков — о различении «производительного»
и «непроизводительного» труда. Правда, учение Ад. Смита о том
и другом полно неясностей и внутренних противоречий. Он за¬
являет даже, что «не только рабочая прислуга фермера, по и его
рабочий скот суть производительные рабочие» (Богатство наро¬
дов, книга П, гл. Y, стр. 14. Перевод Бибикова). Но Листа менее
всего интересуют внутренние противоречия в учении Ад. Смита.
Он попросту отвергает самое основание для такого различения.
«Труда непроизводительного вообще нет,— говорит Фр. Лист, по¬
вторяя в данном случае суждение упомянутого вышо Ф. Л. А. Фер¬
рье, который категорически заявляет: II п’у а donc point de tra-
vail i m p г о d u с t i f. II nc saurait v en avoir. Qui dit travail dit
production. Qui dit production dit travail».1
В особенности Лист негодует против того, что «Адам Смит
нигде не ирнзиает производительного значения за умственным
трудом тех, кто заведует судом и администрацией, в чьих руках
образование и религиозное воспитание, кто движет вперед науку,
работает в области искусства,., тот, кто воспитывает свиней, —
по мнеишо «школы»—производительный член общества, а кто
1 F. L. A. Ferrier, Du gouvernement etc. Troisifeme edition, Paris, 1822-

— 76 —
воспитывает людей — непроизводительный» (стр. 187,	192).
Фр. Лист делает колоссальный шаг назад в сравнении с клас¬
сиками: он не разграничивает политической экономии, как
особой отрасли социальной науки, от самой социальной науки.
Понятие «эконом и ч е с к о г о» не покрывается понятном
^общественого, социального». Последноо шире первого.
Равным образом не всякая обществопно-полезная, общественно-
необходимая функция есть функция хозяйственная. Это — не
просто формальное разграничение, не схоластика,—как иногда
Можно услышать. Политическая экономия ость особая обще¬
ственная дисциплина, имеющая свой объект изучения, обла¬
дающая особым методом, устанавливающая особую законо¬
мерность. Если считать «искусственным» выделение «хозяйствен¬
ного» из более широкого понятия «общественного», «социального»,,
то с тем же правом можно считать искусственным выделение
«общественного» из более широкого круга явлений, охватывае¬
мых понятием «естественно-исторического» или «натуралисти¬
ческого». С тем же правом можно пойтп дальше и считать
«искусственным», «схоластическим» выделение особых есте¬
ственно-исторических дисциплин, как астрономия, фпзика, химия,
физиология и т. д. Этот «схоластический» прием является,
однако, единственным научным приемом: весь прогресс челове¬
ческого знания, все его достижения покоятся на применении
именно таких «схоластических» разграничений. Если же следо¬
вать обратному методу, у нас не будет ни естественно-истори¬
ческих, ни общественных дисциплин, а лишь бесформенная кос¬
мология или натур-фплософия, т. е. нечто такое, что противо¬
речит всему современному научному мышлению.
Вполне естественно, поэтому, что экономическое учение Маркса,
являющееся дальнейшим развитием и углублением учения клас¬
сиков, не только ле отбрасывает различения между «производи¬
тельным» и «непроизводительным» трудом, но, наоборот, полагает
его в основу своих построений. Согласно учению Маркса «про¬
изводительный труд» в снстемо капиталистического про¬
изводства есть такой труд, который производит для лица, даю¬
щего ему применение, прибавочную ценность или тот труд,
который превращает объективные условия труда в капитал,
а владельца — в капиталиста; стало быть, это—труд, создаю¬
щий свой собственный продукт в виде капитала. (Теории при¬
бавочной ценпости», том I, стр. 270).1
Путаница в разщтничеиии «производительного» н «непро¬
изводительного» труда находит себе объяснение в следующем:
«так как существует всеобщее разделение труда, только частью
1 Ср. И. Д а в ы д о в. К вопросу о производительном и непроизводи¬
тельном труде («Научное Обозреное>, 1900 г., № 1, стр. 151—165).

— 77 —
которого является хозяйственное разделение труда; так как про¬
изводители «материальных благ» трудятся для производителей
«нематериальных благ» и обратно; так как тот и другой труд
одинаково можно назвать производством (ибо, — добавим мы
от себя,—тот и другой труд при товарно-капиталистических
отношениях выступает на рынке в качестве товара п в общем
оплачивается сообразно стоимости издержек производства рабо¬
чей силы. И. Д.), то благодаря этому область политической эко¬
номии пожелали распространить и на это всеобщее разделение
труда и нематериальные блага низвели до степени хозяйствен¬
ных благ. Но политическая экономия занимается только тою
частью всеобщего разделения труда, которая заключается
в разделении труда для материального производства, хотя ео
область простирается, следовательно, еще и на материальные
продукты, достающиеся производителям нематериальных благ,
но она не простирается уже на то, что последние дают
в обмен за них».1
Помимо этой методологической ошибки, здесь, несомненно,
играют роль и моменты социологического порядка. Еслп в обще¬
стве, построенном на рабском и крепостном труде, физический
труд является уделом зависимого человека, раба, крепостного;
если «благородному» физический труд кажется чем-то унизи¬
тельным, недостойным «человека»; еслп «благородному» подобает
лишь «труд умственный, духовный», — то, по мере того, как
с развитием товарыо-каппталпстпческпх отношений все тради¬
ционные «ценности» утрачивают на жптейскоы торжище всякую
«ценность», этот «господский» взгляд на физический труд
все более и более начинает уступать место противоположному:
представители «умственного», «духовного» труда начинают с ува¬
жением говорить о «мозолистой руке» н не прочь принаря¬
диться в блузу «работника». Отсюда заявления: мы — такие же
работники, как рабочие от станка п сохл; «наш» труд в такой
же мере заслуживает квалификации «производительного», как
и труд «свинопаса».
Учение Ад. Смлта о разделении труда равным образом вызы¬
вает критику Листа. Он совершепио правильпо оттеняет, что
«разделение труда» является в еще большей стенени объедш
не ни ем его, ассоциацией. Оно сплетает в одну общественно-
оргаиическую совокупность для поверхностного взгляда раздельно
живущих п раздельно работающих людей. Это «разделение труда»
связывает воедипо целые общества. Его влияние выходит за
пределы данного государства или нации: весь мир стано¬
вится единым органически - связанным целым.
1 К. Р о д б о р т у с. Капитал. Перевод И. Давыдова. Книгоиздатель¬
ство «Начало». Спб.,1906 г., стр. 51, примечание.

— 78 —
«Разделение труда, — говорит Лист, — будет тогда, когда
дикарь в один и тот же день идет на охоту и на рыбную ловлю,
рубнт дрова, поправляет свой шалаш и готовит стрелы, невод
и одежду. Но р а з д е л е н и е труда будет также и в том слу¬
чае, как это указывает сам Ад. Смит, когда десять различных
лиц разделяют между собой различную работу при выделке одной
и той же иглы. Первое есть объективное разделение труда, вто¬
рое—субъективное. Первое вредно отражается на производстве;
второе отражается полезно. Существенное различие заключается
в том, что в первом случае одно лицо делит свой труд для
производства разнообразных предметов, между тем как во
втором случае несколько лиц участвуют в производстве одного
н того же предмета.
Обе операции, с другой стороны, могут быть с одинаковым
правом названы объединением труда:	дикарь объеди¬
няет различные роды труда в своем лице, при выделке иглы
различные лица образуют ассоциацию для общего производства.
Сущность того естественного закона, которым школа объясняет
важнейшие явления в социальной экономии состоит не в простом
разделении труда, но в подразделении между не¬
сколькими лицами операций какой-либо промыш¬
ленности и в то же время в ассоциации различного
рода деятельностей, знаний и различных сил для
достижения общего производства. Основание произво¬
дительности таких операций кроется не только в этом раз¬
делении, но существенно в указанном объединении, ассо¬
циации... Школа... не видела того, что действие этого
естественного закона распространяется на всю совокупность
мануфактурных и земледельческих сил и вообще на
все экономическое положение страны».1
Даже более, — добавим от себя, — на все экономическое поло¬
жение мира: пароход, воздушный корабль, телеграф, телефон,
биржа служат внешним, достаточно красноречивым показателем
действительного объединения всего мира в одно междуна¬
родное хозяйственное целое. Эта сторона разделения труда пре¬
восходно очерчена Родбертусом. И для него «истинный характер»
разделения труда состоит в общении труда. Исходя из этого
вполне правильного понимания, Родбертус замечает, что совре¬
менная система разделения труда есть в действительности
не что иное, как коммунизм, «хотя еще не правовой, но уже
фактический коммунизм, правда, не коммуиизм продукта, но все
же коммунизм производства» («Капитал», стр. 55—56). Остается,
следовательно, только оформить это фактическое коммунисти¬
ческое единство современного общества — превратить частную
‘ «Национальная система», стр. 169 — 200.

— 79 —
собственность на средства производства в собственность обще¬
ственную. Как это сделать — намечено в учении Маркса и
Ленина.
5.	Категория капитала и «исторический» метод Фр. Листа.
Ад. Смит, как известно, считает капиталом часть имуще¬
ства, от которой человек надеется получить тот или иной доход,—
в противоположность остальной части, служащей для непосред¬
ственного потребления. Образуется капитал согласно Ад. Смиту
исключительно путем сбережения.
Исходя из такого взгляда., Ад. Смит определенно высказы¬
вается против протекционной системы. Страна, — говорит он,—
может при помощи таких мероприятий развить ту или пнуго
отрасль мануфактурной промышленности скорее, нежоли без них.
Но отрицательная сторона вторжения в естественно развиваю¬
щуюся хозяйственную жизнь заключается в том, что промышлен¬
ность получает искусственное развитие — в ущерб другой ее
отрасли: необходимый для данной отрасли капитал должен быть
отвлечен от приложения в какой-либо другой. «Промышленность
общества, — говорит Ад. Смит,—может увеличиваться лишь по
мере увеличения его капитала, а этот капитал может уве¬
личиваться только по мере постепенных сбереже¬
ний доходов общества». Итак, мы имеем здесь так назы¬
ваемую теорию сбережения.
Фр. Лист решительно отвергает эту теорию. По ого мнению
она — не что иное, как точка зрения рантье или купца. Лист,
несомненно, прав: «сбережение» есть добродотелъ «домашней хо¬
зяйки», но не общественного, народного хозяйства. Здесь, на¬
оборот, нередко оказывается целесообразнее и «выгоднее» но
«сберегать», а «затрачивать», даже «жить в кредит», сверх
наличных средств, делая займы для так называемого производи¬
тельного потребления: это создает источники новых ценностой и
нового капитала, который не только покрывает сделанный заем,
но и дает «материал» для того же «сбережения». Точка зрения
Листа ясна: он подвергает критике теорию сбережения, исходя
из своей теории производительных сил. Согласно общей своей
концепции Лист говорит об «умственном, духовном, нравственном
капитале» общества.
Но п он, и Ад. Смит стоят принципиально на одной и той же
почве: оба берут капитал как логическую категорию, порывая
таким образом всякую связь с историческими общественно-эко¬
номическими условиями хозяйственной деятельности. С точки
зрения того и другого «капиталом» будет палка или камень
дикаря, с помощью которых он сбивает с дерева плод и разбивает
голову своему блнжному; «капиталом» будет и девственная почва,

— 80 —
которой още не касалась рука человека; «капиталом» будет ц
последнее слово современной фабрично-заводской техники, завод
-Форда и т. д. Но что характеризует этот «капитал» на раз¬
личных ступенях хозяйственного развития, об этом одинаково
забывают и Ад. Смит и его критик.
Что капитал появляется лишь на определенной ступони хозяй¬
ственного развития, когда средства производства становятся част¬
ной собственностью рабовладельца, феодального сеньора, совре¬
менного капиталиста; что «капитал» предполагает неизбежно
своего антипода — раба, крепостного, пролетария, без которого
он «бесплоден» подобно пескам Сахары, — мысль об этом не мель¬
кает нп у Ад. Смита, ни у Фр. Листа. Точка зрения обоих
удивительно гармонирует с интересами господствующих классов:
она превосходно служит апологетике частно-правового, эксплуата¬
торского строя, затушевывая истинное положение вещей в совре¬
менном буржуазном обществе, распадающемся на антагонисти¬
ческие классы. «Капитал» так же вечон и необходим, как и
трудовая деятельность человека.
Помимо того Фр. Листу, как и Ад. Смиту, известно только
традиционное разграничение «капитала» на основной и оборот¬
ный. Категорий постоянного и переменного капитала он не знает.
Между тем лишь разрез буржуазной экономии по линии постоян¬
ного п переменного капиталов вскрывает глубокий распад совре¬
менного общества на два непримиримо-противоположных инте¬
реса, а также источник происхождения прибавочной ценности,
т. о. эксплуатацию человека человеком. В данном случае, как
и в других, Фр. Лист менее всего следует требованиям исто¬
ричности: он становится на абстрактную точку зрения, опе-
рпруя чисто логическими категориями. Правда, сам он думает
иначе, придавая огромное значение национальности. «Как на
характеристическое отличие созданной мною системы я указы¬
ваю на национальность. На сущности н а ц и о и а л ь и о с т и,
как среднего члена между понятиями индивидуальности
нчеловечества, зиждется все мое здание» (стр. 31), — говорит
Фр. Лист. Имепно идею нации, сложную, исполненную конкрет¬
ных черт, непрестанно меняющуюся в своем противоречивом со¬
держании, Лист противопоставляет абстрактному учению клас¬
сиков homo oeconomicus.
Еслп идея национальности (= общество) есть положительная
черта в учении Листа, то и наоборот: именно она составляет
также слабую pro сторону. От внимапия Листа ускользнуло, что
общее, типичное, родовое составляет содержание законов вообще
и законов политической экономии в частности. Вместо а б с т р а к т-
н о г о — к о н к р о т н о с, исторически сменяющееся, непосред¬
ственно связанное с предшествующим и с существующим,—
такова по существу основная методологическая предпосылка

— 81 —
Листа. «Экономическое», «правовое», «моральное» и т. д., — все
слито и перепутано в один многосложный клубок.
Вполне естественно, что Фр. Лист становится основополож¬
ником исторической школы в политической экономии. Как за¬
мечает Гильдебранд, он «побудил немецких экономистов к изу¬
чению истории». 1 «Национальные особенности», «своеобразие»,
«самобытность», — вот что приковывает к себе, в отлпчпе от клас¬
сиков, внимание Листа и его последователей, позднейших сторон¬
ников «исторической школы». С социологической точки зрения, по¬
следняя,—как правильно отмечает Н. Бухарин,2—«явилась идео¬
логическим выражением роста немецкой буржуазии, боявшейся
английской конкуренции, требовавшей защиты национальной про¬
мышленности и потому усиленно подчеркивавшей «национальные»,
и «исторические» особенности Германии, а затем — обобщая —
и других стран... Колыбелью исторической школы явился гер¬
манский протекционизм».
Классики наметили методологически правильный путь. Поли¬
тическая экономия Маркса развивает дальше и углубляет все
научные элементы их учения. Об этом достаточно красноречиво
свидетельствует «Введение к Критике политической экономии»
Маркса. Говоря о «методе политической экономии», он вамечает:
«Казалось бы наиболее правильным начинать с реального и кон¬
кретного (как это и пытается делать историческая школа. И. Д.),
с действительных предпосылок, следовательно, напр., в полити¬
ческой экономии с населения, котороо образует собой основу и
субъект всего общественного производства. Население — это аб¬
стракция, если я упускаю из виду классы, из которых оно со¬
стоит. Эти классы опять-таки пустой звук, если я не знаю
элементов, на которых они покоятся, напр., наемный труд, капи¬
тал и т. д. Эти последние предполагают обмен, разделение труда,
цены и т. д. Капитал, напр., ничто без наемного труда, без
стоимости, без денег, цены и т. п. Если бы я, таким образом,
начал с населения, я дал бы хаотическое представление о целом,
и только путем более частичных определений я аналитически
подошел бы к все более и более простым понятиям; от конкрет¬
ного, данного в представлении, к все более и бодое тощим аб¬
стракциям, пока не достиг бы простейших определений. И тогда
я должен был бы пуститься в обратный путь, пока снова не
подошел бы к населению, по уже не как к хаотическому пред¬
ставлению о целом, а как к богатой совокупности, с многочис¬
ленными определениями и отношениями... «Конкретное,—
1 Гильдебранд. Политическая экономия настоящего и будущего. Пере¬
вод М. П. Щепкина. Санктпетербург, 1860 г., стр. 54.
2 Н. Бухари н. Политическая экономия рантье. Третье изд. Гос, издп
Москва, стр. 10 — 11.
Записки научи, о-ua марксистов,	6

— 82 —
продолжает Маркс, — потому конкротно, что оно заклю¬
чает в себе множествоопре делений, являясь един¬
ством в многообразии. В мышлении оно выступает как
процесс соединения, как результат, но не как исходный пункт,
хотя оно является исходным пунктом в действительности и, сле¬
довательно, также исходным пунктом наглядного созерцания и
представления. Если птти первым путем, полное представление
испарится до степени абстрактного определения; при втором же
абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного
путем мышления».1
В погоне за конкретностью, решительно отметая всякую аб¬
стракцию, Фр. Лист и историческая школа одинаково оказыва¬
ются перед мнимо полным представлением, которое в действитель¬
ности есть не что иное, как абстрактное определение. Беспринцип¬
ная борьба против абстракции—а такой именно характер
носит борьба Листа и исторической школы против классиков —
прежде всего превращает мнимо полную конкретность в дурную
абстракцию: «живое», «реальное», «конкретное» превращается
в простой мысленный значок. Но этого мало. Создавая теорию
«производительных сил», намечая общие для всех народов
ступени развития, предуказывая определенные принципы
экономической политики, Лист вопреки своей воле и сознанию
создал в сущности столь же абстрактную, столь же универсаль¬
ную, «космополитическую» теорию, как и классики. Люди, говоря
«прозой», нередко даже не подозревают этого.
6.	Учение Листа о протекционизме и интересы пролетариата.
Основное содержание «Национальной системы политической
экономии» Листа сводится к следующему кругу идей.
Самое могущественное средство в борьбе за существование
людей — это ассоциация индивидуальных сил. Наи¬
высшая, осуществившаяся до сих пор форма ассоциации — это
государство или нацйя. В пределе намечается конечная форма
ассоциации—объединенное человечество.Различия климата, почвы,
производимых в стране продуктов ведут к обмену, который на
известной ступени развития превращается в международную тор¬
говлю. Связь между нациями, порождаемая международной тор¬
говлей, нередко оказывается под угрозой разрыва благодаря вой¬
нам, которые могут вести к порабощению одной нации другою.
Каждая из них стремится поэтому сохранить и усовершенство-
1 Карл Маркс, Введение к Критике политической эпоиомип. «Осноп-
иые проблемы политической экономии». Под род. Ш. Дволайцкого и И. Ру¬
бина. Гос. изд., 1922, стр. 24 — 25. (Подчеркнуто нами).

— 83 —
вать свои национальные особенности. Достигнув одинаковой сту¬
пени развития, нации естественным путем могут прнттп к миро¬
вому объединению, к федеративному устройству. Когда нет
налицо этой необходимой предпосылки — одинаковой ступени раз¬
вития,— неизбежно преобладание одной нации, развитой в хо¬
зяйственном отношении, над другой, менее развитой. Именно
хозяйственное положение определяет собой их силу и могу¬
щество.
Нация проходит следующие главные ступени развития: состоя¬
ние дикости, состояние пастушеское, земледельческое, земледель¬
ческо-мануфактурное, наконец, земледельческо-мануфактурно-тор¬
говое. 1 В наиболее выгодном положении находится нация зомло-
дельческо-ма'иуфактурно-торговая. При известных условиях она
может монополизировать мануфактурную силу всего земного шара
и тем достигнуть торгового господства в ущерб всем другим
нациям. На низших ступенях развития нация в наибольшей
мере может обеспечить своп интересы свободой торговли с ману¬
фактурными и торговыми нациями. Но переход к земледельче¬
ско-мануфактурной и земледельческо-мануфактурно-торговой ста¬
диям может последовать лишь благодаря ограничению свободы
торговли: развитая страна в зародыше задушит всякую ее по¬
пытку создать у себя мануфактурную промышленность. Вот по¬
чему в противном случае «таможенная система естественно вызы¬
вается стремлением наций к самосохранению и обеспе чепп ю* своего
олагосостояния или к установлению преобладания их над другими
нациями».
Но таможенная система должна прежде всего содействовать
развитию производительных сил данной нация, т. е. постоянно
иметь в виду принцип промышленного воспитания
нации. Целесообразная протекционная система не
представляет монополии туземным фабрикантам и заводчи¬
кам, ибо на смену иностранной конкуренции является конку¬
ренция внутренняя. Она обесточивает только монополию ли¬
цам, принадлежащим к своей нации, против лиц чужих наций,
которые пользуются у себя подобною монополией/ «Но такая
монополия, —говорит Фридрих Лист, — полозпа, так как она не
только пробуждает в стране бездействующие и лежащие втуне
производительные силы, но привлекает еще в свою страну
и чужие производительные силы, равно как материальные,
так и духовные капиталы (предпринимателей, техников и рабо¬
чих)».
Эта теория «ступеней развития» долгое время признавалась среди
ученого мира социологическим законом. По в такой абсолютной форму¬
лировке она, разумеется, пе выражает действительного развития человече¬
ского общества.

— 84 —
Вся эта тоория поразительно гармонирует с интересами совре¬
менной Листу немецкой промышленной буржуазии, которая стре¬
милась отгородиться таможенной стеной от чрезвычайно опасного
конкурента в лице фритредерской Англии. Правда, учение Листа
преследует как бы интересы «всего» общества. Но в рамках
капиталистического хозяйства всякое экономическое мероприятие,
само ио себе пеобходимое, целесообразное и выражающее — in
abstracto — общие интересы общества, может войти в жизнь лишь
при том условии, если предварительно преломится в призмо инте¬
ресов капитала, если может да'ть и дает ему прибыль.
Wer А sagt—muss auch В sagen — и Лист не мог при данных
исторических условиях не стать идеологом буржуазии. Если бы
судьба сулила ему прожить дольше, мы, несомненно, были бы
свидетелями, как он слился бы в своих конкретно-практических
требованиях с требованиями промышленной буржуазии. Не слу¬
чайно последователи Листа в современной Германии оказались
сторонниками аграрного протекционизма — именно во имя «кон¬
федерация национальных производительных сил».
И протекционизм п свобода торговли могут иметь лишь о т н о-
ептельное значение: все зависит от условий места и времени.
Абсолютных принципов экономической политики нет и
быть не может. Эта одна сторона вопроса. Другая сторона за¬
ключается в классовом подходе к проблеме свободы торговли
и протекционизма. Эта точка зрения чужда буржуазным эконо¬
мистам. Они стыдливо избегают поставить «грубый», «циничный»
вопрос: Cuiprodest? Кто пожинает плоды в одном случае свободы
торговли, в другом — протекционизма. Сознательная и бессозна¬
тельная маскировка истинного положения вещей есть conditio sine
qua non буржуазного, эксплуататорского строя. Отсюда постоян¬
ная апелляция к интересам «общества», «нации», «человечества»,
к «высшим моральным ценностям», ибо в этих отвлеченных кате¬
гориях исчезают все конкретные, исторически данпые черты,
характеризующие данное общество на дан пой ступени раз¬
вития.
Эту черту мы наблюдаем и у Фр. Листа: ость «нация», но
нет классов, нот и борьбы между ними. Затушевывание истин¬
ного положения вещей в антагонистическом обществе соответ¬
ствует интересам германской буржуазии. Только идеолог проле¬
тариата может подойти к этой проблеме с пролетарской точки
зрения и вскрыть ее истинный характер. Такую именно трак¬
товку проблемы о свободе^ торговли и протекционизме мы находим
в известной «Речи о свободе торговли» К. Маркса. Но проле¬
тарская точка зрения пе помешала ему дать глубоко объектив¬
ное и строго научное разрешение данной проблемы, ибо интересы
пролетариата представляют пе узко цеховой интерос, а выражают,
наоборот, основную тенденцию развития производительных сил.

— 85 —
Свою «Речь о свободе торговли» К. ЭДаркс заканчивает словами:
«...B наши дни 1 протекционизм является консервативной силой,
между там как свобода торговли действует разрушительно. Она
разрушает старые национальные границы п доводит до край¬
ности контраст между буржуазией и пролетариатом. Словом,
система свободной торговли ускоряет социальное преобразование».
Только в этом смысле Маркс высказывался за свободу тор¬
говли. 2
Равным образом и Энгельс уделил внимание проблеме протек¬
ционизма. В одной нз двух речей, произнесенных в 1845 г.
в Эльберфельде, Энгельс подвергает критическому анализу те про¬
текционистские предложения, которые были выдвинуты Листом
для спасения германской промышленности от английской конку¬
ренции. Энгельс подходит к проблеме протекционизма с рево¬
люционной точки зрения. Подобно Марксу он в канун рево¬
люции 1848 г. ставит цель далыно, чем это делала радикально-
демократическая мысль.
Политическая атмосфера того времени была насыщона элек¬
тричеством. Чартистское двпжонне в Англии поднималось еще
по восходящей линии. Это оправдывало революционную точку
зрения Энгельса, которая не помешала ему вскрыть глубокио
внутренние противоречия в практических предложениях Листа.
Больше того. Как отметил уже Франц Меринг, энгельсова кри¬
тика системы покровительственных пошлин представляет но
только исторический, но и практический интерес.
Германский таможенный союз имел в то время умеренный
тариф, тариф золотой середины: пошлины были слишком низки
для настоящих покровительственных пошлин и слишком высоки
для свободы торговли. Перед Германией стояли три возможности:
переход к полной свободе торговли, установление высоких пошлин
нлп, наконец, Status quo.
Свобода торговли п отмена пошлин неизбежно привели бы гер¬
манскую промышленность, за исключением немногих отраслей,
к гибели. О бумагопрядильном производстве, механическом тка¬
честве, большинстве отраслей шерстяной промышленности, о глав¬
нейших отраслях шелковых изделий, о всей почти добыче железа
и ого обработке тогда пе могло бы быть и речи. Все эти
отрасли Англия задушила бы массовым предложением более де¬
шевых товаров лучшеге качества.
1 Речь эта была произнесена Марксом в 1848 году.
8 В первом томе «Капитал а» Маркса мы находим такую общую оценку
протекционистской системы: «Система протекционизма была искусственным
средством фабриковать фабрикантов, экспроприировать независимых рабочих,
капитализировать национальные средства производства п существования,
насильственно сокращать переход от старого способа производства к совре¬
менному» (Гос. изд., 1923. стр. 750).

— 86 —
Вторая возможность. Вводятся постепенно возрастающие охра¬
нительные пошлины: они достигают, наконец, уровня, обеспечиваю¬
щего отечественным фабрикантам впутрснний рынок. Промышлен¬
ность развивается п крепнет. Настает момент, когда таможенные
пошлины могут быть снижены. При первом, втором или тротьем
снижении перед отечественной промышленностью встает грозный
призрак английской конкуренции. Отныне Германия оказывается
под непосредственным воздействием законов мирового хозяйства
со всеми его колебаниями и кризисами. Конечно, в момент
кризиса мощная, индустриально высокоразвитая Великобритания
постарается именно на германских рынках возместить тот ущерб,
какой она понесет на старых рынках. Она, как выражается
Энгельс, вновь сделает Таможенный союз своей «толкучкой».
Ведь у Германии нет прочно завоеванных внешних рынков.
Испытывая все тяготы, связанные с кризисами, Германия не
будет, таким образом, участвовать в благах, приносимых перио¬
дами процветания.
Третья возможность. Таможенные пошлины не понижаются.
Внутренняя конкуренция отечественных фабрикантов делает пош¬
лины призрачными, и их можно в конце концов понизить. Но,
обеспечивая товарами внутренний рынок, германские капита¬
листы будут бессильны конкурировать на иностранных рынках,
и немецкая промышленность остановится в своем развитии. А это
даст возможность англичанам успешно конкурировать с немцами
в пределах Таможенного союза, несмотря на охранительные
пошлины.
Допустим, наконец, что Германия побеждает Англию на
нейтральных рынках. Каковы были бы последствия в этом
случае? Беспрестанные победы немецкой индустрии разоряли
бы английскую промышленность. Это заставило бы Англию
напрячь все свои силы, принять все доступные ей крайние
меры, чтобы подавлять промышленность других стран. Сохра¬
нение промышленной монополии стало бы для Англии вопросом
жизни.
Мы свидетели практического осуществления этого предполо¬
жения. Англия не остановилась перед, тем, чтобы зажечь пожар
мировой войны, лишь бы отстоять свое право на промышленную
монополию. Более полустолетия понадобилось Германии, чтобы
практически подойти к этой роковой грани в ее историческом
развитии. Излагая взгляды Энгельса на роль и значение про¬
текционизма, я не касался тех революционных выводов, какие
он делает из своего анализа.
На иной исторической ступени экономического развития, при
ином соотношении классовых сил, в условиях осуществленной
диктатуры пролетариата проблема протекционизма приобретает
совершенно иной характер.

— 87 —
Республика Советов намечает п осуществляет новые пути и
новые формы хозяйственно - политического развития. Мы пере¬
живаем переходную эпоху. Наша- экономическая политика неиз¬
бежно должна поэтому носить «эклектический» характер: в ней
должны быть и элементы от капитализма и элементы нарождаю¬
щегося коллективистического хозяйства. Главная цель
в области хозяйства—развнть до напвысшей стенонп произво¬
дительные силы страны. Отсюда—новая экономическая поли¬
тика; отсюда—монополия внешней торговли и жестко проводи¬
мый таможенный барьер; отсюда — кооперация и планомерно
осуществляемая электрификация промышленности; отсюда, нако¬
нец, планомерно проводимая политика снижения цен на товары.
Каждое звено нашей экономической политики, внутренней и
внешней, окрашено в цвета основной цели — развития произво¬
дительных сил.
По видимости, с традиционной, либерально-буржуазной точки
зрения мы осуществляем наихудпшй вид протекционизма. И если
бы Листу суждено было взглянуть на то, что творится на без¬
брежном просторе Союза Советов, он сказал бы, что ученики
Маркса и Ленина хорошо поняли значение производнтолышх сил.
Но они «извратили» верную мысль,—добавил бы он,—ибо «уби¬
вают» основной стимул хозяйственной деятельности — стремленпо
к наивысшей прибыли. Но диалектика экономического развития
в Союзе Советов и за его пределами неуклонно ведет к отмиранию
индивидуалистического стимула хозяйственной деятельности.
7.	«Духовное завещание» Фридриха Листа.
Последняя глава «Национальной системы политической эко¬
номии», скромно озаглавленная: «Торговая политика Германского
таможенного союза», в действительности являотся духовным
завещанием патриотически настроенного Фр. Листа грядущему
поколению буржуазной Германии. Книга Фр. Листа вышла в свот
в 1841 г. Германия в те дни являла собой поистине «рас¬
сыпанную храмину». Трудно было думать о «великодержавной
политике». Необходимо было еще предварительно пройти слож¬
ный и трудный процесс «собирания фатерлянда». И вот ужо
в ту «мрачную» пору Фр. Лист набрасывает программу будущей
великодержавной Германии.
Защищая интересы буржуазной Германии, он неуклонно вол на¬
ционально - патриотическую линию. Он но знал раздвоенности
н был как бы вылит нз одного куска: этой идее он подчинял и
свою личную жпзнь, и политику власти, и блага имущих. С изу¬
млением пробегаешь главу о «Торговой политике Германского
таможенного союза», гдо в отчетливых очертаниях выступает

— 88 —
знаменитое »Drang nach Osten», стремление завоевать — прежде
всего, конечно, экономически — Ближний Восток. Интуиция
Фр. Листа в этом отношении поразительна: он как бы ясно
провидит грядущую великодержавную политику Германии,
которая к изумлению и ужасу патриотов завершилась Вер¬
салем, подытожившим разгром Германии на полях битв
с Антантой.
В те далекие дни Фр. ,1пст выражался еще скромно. «Мы не
опасаемся даже, — говорит он, — утверждать, что на развитии
германской протекционной системы покоятся существование, не¬
зависимость и будущность немецкой национальности. Националь¬
ный дух коренится только на почве общественного благосостоя¬
ния, и только здесь дает прекрасный расцвет и богатые плоды.
Только пз единства материальных интересов произрастает един¬
ство духовное, н только из того н другого — национальная мощь.
Какую цену могут иметь все наши усилия... без националь¬
ности и без гарантии за устойчивость нашей на¬
циональности?» (стр. 443 — 444. Курсив автора).
Как же достигнуть этого? «Немецкая протекционная си¬
стема, — отвечает Фр. Лист, — будет плохо выполнять свою задачу,
пока Германия не будет сама производить машинной хлопчато¬
бумажной и льняной пряжи, пока она не будет вывозить сама
необходимые для нее колониальные товары непосредственно пз
стран жаркого нояса, обменивая пх на изделия своих фабрик,
пока она не будет производить эту торговлю на собственных
кораблях, пока не в состоянии будет оказывать защиту своему
флагу, пока она не будет владеть законченною системою каналов,
речных и железнодорожных путей сообщения, пока Германский
таможенный союз не охватпт все германские приморские госу¬
дарства, включая Голландию и Бельгию» (стр. 444. Курсив
наш).
В соответствии с этим Германия должна протянуть свои эко¬
номические и политические щупальца во все закоулки мира*.
Нужно стремиться к «мирному» завоеванию Северной, Централь¬
ной и Южной Америки и свободных рынков Вест-Индии. Для
этого необходимо установить правильное пароходное сообщение
между немецкими приморскими городами и главными портами
названных стран; необходимо поощрять эмиграцию в них, разви¬
вать дружественные отношения с ними и главным образом по¬
ощрять культуру этих стран. С национальной точки зрения
предпочтительнее, но мнению Листа, эмиграция в Центральную
и Южную Америку, ибо задача колонистов — служить форпостом
и проводниками немецкой национальной идеи и немецкой куль¬
туры. В этом отношении меньшую устойчивость может проявить
именно Центральная и Южная Америка, а но Соеднпенпыо
Штаты с их поразительной культурной и ассимиляционной мощыо.

— 89 —
Но и в пределах Соединенных Штатов Лист намечает loci mino-
ris resistentiae: это — далекий Запад Штатов.
И Лист мастерской рукой набрасывает программу. Здесь
необходимо, — говорит он, — учредить немецкие консульства и по¬
сольства; нужно поощрять молодых натуралистов посещать коло¬
низуемые страны и требовать от них беспристрастных отчетов;
нужно побуждать молодых купцов знакомиться с этими странами
и посылать туда молодых врачей для практики. Необходимо да¬
лее оказывать особенное покровительство: акционерным компа¬
ниям, возникающим в немецких приморских городах, чтобы они
скупали обширные пространства земель в этих страпах и засе¬
ляли их немецкими колонистами; торговым и мореходным обще¬
ствам, завязывающим сношения с ними; горнопромышленным
обществам, имеющим в виду вести разработку огромных мине¬
ральных богатств в этих странах. Нужно, наконец, всеми воз¬
можными способами приобретать расположение туземных народов
и даже правительств, чтобы через них содействовать развитию
общественной безопасности, путей сообщения и общественного
порядка. Не следует даже останавливаться перод присылкой
военных сил на помощь правительствам, еслп оин того пожелают.
Тот же путь рекомендует Лист и для «мирного* завоевания Вос¬
тока, Европейской Турции и государств, лежащих по нижнему
течению Дуная. В целях облегчения эмиграции, необходимо уста¬
новить «безопасность и порядок*. Нужно «улучшить* социальные
условия в Турцнп, чтобы сделать ее более заманчивой для не¬
мецкого колониста — культуртрегера.
Невольно всплывают в памяти яркие факты великодержавной
политшш Германии (до 1914 г.): борьба за Европейскую Турцию
п Малую Азпю, великий Багдадский железнодорожный путь,
долженствовавший связать сердце Германии с долиной Тигра и
Евфрата и Палестиной, знаменитое путешествие б. императора
Вильгельма П к «святым местам», когда державйый коммивояжер
предстал перед взорами народов Востока верхом па белом коне,
с лицом, покрытым белой вуалью, в тончайшем дамасском бурнусе,
прозрачном как вуаль п блестевшем как золото, сквозь который
просвечивал великолепный белый кирасирский мундир, и т. д.
п т. д.
Завещапно Фр. Листа свято блюлось «патриотами немецкого
отечества» и свято выполнялось вплоть до немецких земледель¬
ческих колоний в Палестине, разводивших породистых свиней,
кур и овец, учреждения немецких школ, газет и т. д. Как завер¬
шающий аккорд, не была забыта н последняя заповедь Листа:*
создание германского торгового флага п германского флота,
а также «основание немецких колоний в Австралии, Новой Зе¬
ландии и на других островах пятой части света». Мысль Листа
не забыла Бельгии и Голландии, которые по его плану

— 90 —
нужно было облагодетельствовать включением в Германский та¬
моженный союз. II эту заповедь Фр. Листа бывший император
Вильгельм пытался осуществить среди огня и бури мировой импе¬
риалистической войны.
Буржуазия Германии в лице Фр. Листа поистине имела сво¬
его пророка и аиостола. 1
Давидов.
1 Чрезвычайно любопытно, что Лист предвидел и позднейшую, импе¬
риалистическую политику Соединенных Штатов. «Те же самые причины,—
говорит он,—какие подняли Великобританию иа ее теперешнюю высоту, под¬
нимут, вероятно, в течение будущего же столетия объединенную Америку
на такую степень промышленности, богатства и могущества, которая на¬
столько же будет выше достигнутой ныне Англией ступени, насколько со¬
временная вам Англия превосходит маленькую Голландию... Не в очень
отдаленном будущем естественпая необходимость заставит англичан стре¬
миться к европейской коалиции против преобладания Америки.
Тогда Великобритания в верховенстве объединенных держав
Европы должна будет искать и найдет защиту, обеспечение и силу против
американского преобладания и возиаграждсиио за утраченное шо верховен;
ство> (стр. 442—443. Разрядка моя. я. Д.). Эта идея «Европейских Соеди¬
ненных штатов», как бы в кривом зеркале, нашла отраженный облпк
в образе «Лит Наций».

ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ ФЕЙЕРБАХА.
Философия и религия.
Для зрелого мыслителя Фейербаха религия — основная про¬
блема. Вопросы философии, этики и природы он затрагивает,
чтобы разъяснить основную тему. Свою новую материалистиче¬
скую точку зрения наш мыслитель развивает в связи с фило¬
софией религии. Как материалист, Фейербах подобно француз¬
ским материалистам ХУШ века враждебно относится к религии
н не в состоянии последовательно развить свою точку зрения до
конца. Исходная точка его философии религии — человек. Благо¬
даря этому он называет ее аятропологней; а так как его фи¬
лософия в целом является комментарием к философии религии,
он и первую называет антропологией. Человека, как виновника
религии, Фейербах часто рассматривает в связи с историческими
и даже социальными условиями и все же запутывается в исход¬
ной точке зрения, ибо не учитывает значения производственных
отношений.
Несмотря на эти недостатки, его философия релпгпп имеет
громадное значение. Указывая на идеологические и отчасти
социальные условия возникновения религии, он близко подходит
к проблеме уничтожения самой религии, но сам не разрешает ее.
Последнее выполнено Марксом п Энгельсом. Таково мнение Ле¬
нина, Плеханова н Ортодокса.1 Что касается Деборина, у него
имеется двойственное отношение: с одной стороны, ему ясна,
что дальнейшее развитие учения Фейербаха — марксизм; с другой
стороны, он старается «раскрыть» в его учении «внутреннюю
логику» независимо от того, делал ли сам Фейербах вытекающие
из этой внутренней логики выводы или нет. * В результате по¬
добной попытки философия Фейербаха освобождается от противо¬
речий, а сам он — от «лазеек» религии, выражаясь языком
Энгельса.
1 Лоппн, Сочниенпл. М., 1925, т. XI, ч. I, стр.253. Плеханов, Сочи¬
нения. М., 1923 — 24. т. XVII, стр. 244. Аксельрод, Маркс как философ.
Харьков, 1924, стр. 24.
9 Д о б о р п п, Людвиг Фейербах. Москва, 1923, стр. 352.'

— 92 —
С одной стороны, Фейербах утверждает, что философия опе¬
рирует с действительным миром, а религия — с потусторонним;
поэтому объект первой не может быть объектом последней. 1
С другой стороны, он говорит: действительно, что может быть
любимо, и только то, что может быть объектом религии, является
объектом философии.2 Здесь видимое противоречие: 1) филосо¬
фия и религия тождественны, 2) философия и религия не тожде¬
ственны. Фактически же мы имеем дело не с противоречием,
а с двояким значением понятия «религия» — положительным и
отрицательным. Для подтверждения нашей мысли возьмем следу¬
ющую цитату: «Никакая религия не является моей религией,
никакая фйлософия не является моей философией». 3 Фейербах
относится к умозрительной философии так же отрицательно, как
и к теологии: та и другая для него синонимы. Положительно
же он относится к материалистической философии (хотя не
употребляет этого термина) п к религии не в общепринятом,
а в специфическом смысле слова. Фейербах употребляет термин
«религия» в положительном смысле, когда па сцену выступают
слабые стороны его философии. Так и в данном случае: дей¬
ствительный мир существует «вне головы» и в то же время за¬
висит от любвп. Но, раз любовь выступает на сцену, она, ко¬
нечно, запутывает проблему: она является объектом философии,
но так как она же — объект религии, то у той и другой оказы¬
вается один и тот же объект. В данном случае религия н любовь
для Фейербаха — тождественные понятия.
Философия до настоящего времени совпадала с периодом упадка
христианства, в то же самое время стараясь утвердить его. Но
она может сохраниться лишь в своей первоначальной форме.
Со временем она становится вялой, индифферентной, а христиан¬
ство отрицается умом и чувством бесповоротно — в науке, жизни,
искусстве и промышленности. До сих пор отрицание было бес¬
сознательным; теперь оно становится сознательным, потому что
христианство поддерживает реакцию, мешающую осуществить
человеку его существенный инстинкт к политической свободе.
Сознательное отрицание вызывает необходимость в новой фило¬
софии, явно антихристианской, ибо жизнь в целом и политика
в частности приводят к отрицанию христианства. Здесь Фейер¬
бах вполне ясно и определенно указывает пе только па противо¬
положность, но даже на враждебность философии и религии.
И все же он говорит следующее: философия является вместо
религии; до сих пор опа не могла заменить религию, была без
религии, не коснулась ее сущности. Чтобы замепить религию,
1 Feaerbach, Werke. Stuttgart, 1903 — 1911, 2-е Ausgabe, Bd. II, S.216.
2 Ibid., S. 299.
8 Ibid., S. 391'.

— 93 —
она сама должна стать религией, на особый лад впитать в себя
ее существенные черты. Мы нуждаемся в новой философии, ко¬
торая не была бы теологией. «Существенные черты философии
являются существенными чертами человечества. Вместо библии
выступило безверие, вместо религии и церкви — политика, вместо
неба — земля, вместо молитвы — труд, вместо ада — материальная
нужда, вместо Христа — человек». Итак, философия должна впи¬
тать в себя существенные черты человечества, заменить церковь
и религию политикой и т. д., а в то же время стать религией.
Человек не может больше раздваиваться между действительным
и потусторонним миром; жизнь не может быть отличной от его
мышления. Если человек практически заменил Христа, он должен
выполнить это и теоретически; только тогда его религия будет
тождественна с жизныо н мышлением. Мы должны стать снова
религиозными, политика должна быть нашей религией:
но политика может стать ею лишь в том случае, если мы стре¬
мимся к высшему.1 Религией, значит, является не политика
вообще, а стремление к высшему. Политика не случайно оказы%
вается объектом религии, так как в 1842 г., когда Фейербах
писал «Необходимость реформы философии», она была в Германии
самым существенным вопросом.
Новая философия является по существу философией для
человека — ее тенденция практическая; она занимает место
религии, содержит в себе сущность религии и является в сущ¬
ности самой религией.2 В письме к Болину Фейербах пишет:
«Я реформировал философию посредством религии и религию по¬
средством философии».3' Это значит, что Фейербах считает мы¬
шление предикатом бытия и уничтожает потусторонний мир; но
его материализм, не сумевший справиться с практикой, все же
находит «лазейку религии». В общем, когда на сцену выступают
практические задачи, с которыми Фейербах не может справиться
вследствие оторванности от жизпн и неправильного подхода
к явлениям общественного характера, он не удовлетворяется
одной философией, а прибегает к помощи религии.
Философия и религия соприкасаются у него лишь в том слу¬
чае, когда последней приписывается положительное значение.
Это нарушает смысл религии как отрицательного фактора; но,
так как религия в отрицательном смысле составляет сущность
фейербаховского мировоззрения, она является полнейшей противо¬
положностью идеалистической философии. В этом пункте Фейер¬
бах заметно опередил Гегеля, для которого философия н религия—
тождественные понятия.
1 Ibid., S. 219.
s Ibid., SS. 319 — 320.
5 Grün, Nachlass, Bd. II, S. 121.

— 94 —
Религия и бог.
«Религия—это отношение человека к своей собственной сущно¬
сти; в этом заключается ее истина и нравственная, спаситель¬
ная сила, но не как к своей сущности, а как к другому,
самостоятельному, от него отличному, даже проти¬
воположному существу; в этом заключается ее ложь, ее
ограниченность, ее противоречие и разуму и нравственности;
в этом лежит зло религии, пагубный источник бедствий рели¬
гиозного фанатизма; в этом — высший метафизический принцип
кровавых человеческих жертв; короче, в этом заключается пер¬
вопричина всех ужасов трагедии, называемой историей религии».1
Релпгпя и внешний мир — понятия несовместимые. Напротив,
внутренняя жизнь — ее неотъемлемая часть. Религиозный чело¬
век ведет уединенную жизнь, оторванную от внешнего мира и
сосредоточенную в боге; он чуждается мира, ибо бог — это «суще¬
ство, отчужденное от мира, вне- п сверх -мировое
существо пли, выражаясь строго и абстрактно-философски, небы¬
тие мира». Бог, как внемпровое существо, является сущностью
человека, отчужденного от внешнего мира и сосредоточенного в
себе, существом самостоятельным п отличным от человека. Рели¬
гия— это раздвоение человека с самим собой: бог — не то, что
человек, а человек не то, что бог. Бог — бесконечное существо,
а человек — конечное; бог совершенен, человек несовершенен;
бог вечен, человек смертен; бог всемогущ, человек беспомощен;
бог свят, человек грешен; бог п человек — противоположности.
Бог—абсолютно положительное понятие в буквальном смысле
слова (schlechthin), совокупность всех реальностей; человек
же — абсолютно отрицательное понятие, совокупность всех не¬
реальностей. 2
По мнению Фейербаха задача нового времени состоит в том,
чтобы превратить теологию в антропологию, т. е. очеловечить
бога.3 Эту задачу отчасти выполнил протестантизм, для которого
бог уже является человеческой сущностью. Фейербах, продол¬
жавший дело реформации, в разговоре с Болиным называл себя
вторым Лютером.4 Что это значит? По словам Вильгельма Диль-
тея эпоха возрождения спустила человека с неба на землю. Те
же можно сказать о реформации. Нарождающийся капитализм
не мирился с католицизмом, ибо для развития производительных
сил стремился овладеть источниками дохода, которые необходима
было вырвать у духовной власти; с другой стороны, он нуждался
1 Feuerbach, Werke, Bd. VT, S. 238.
Mb., S. 41.
8 Ib., Bd. II, SS. 245 — 246.
4 Bol in, Ludvig Feuerbacb. Stuttgart, 1891, S. 59.

— 95 —
в конкретном изучении действительности, а параллельно с этим
и в потустороннем мире, — для поддержания эксплуатации. По
мнению Фейербаха связь его с Лютером заключается нменпо в
том, что тот очеловечил бога, а сам Фейербах уничтожил поту¬
стороннего бога.
Диалектика заставила Гегеля уделить внимание эмпирии и
истории. Эмпирия же или правильнее, объективный действитель¬
ный мир является исходной точкой философии Фейербаха. Каза¬
лось бы, это должно было и его заставить исторически подхо¬
дить к философским проблемам. Однако, он прибегает к истори¬
ческому освещению лишь по временам. По его мнению при
изучении абсолютной религии не надо упускать пз поля зрения
различные другие религии, чтобы правильно оценить ту и дру¬
гие: «Ужаснейшие заблуждения, самые дикие крайности рели¬
гиозного сознания нередко обнаруживают перед нами глубочай¬
шие тайны абсолютной религии». При более тщательном анализе
грубые представления иногда оказываются истиппымп. Это отно¬
сится между прочим к представлениям о загробной жизни. Так,
в Вест-Индии негры умышленно лишали себя жизни, чтоб
воскреснуть в родной стране, дальше которой не простиралось
их сознание. Эта ограниченность указывает на связь между чело¬
веком и его страной или «природой», как выражается Фейербах.
Человек становится тем, что он есть, не только в силу само¬
деятельности, но и благодаря природе, тем более, что самодея¬
тельность человека обусловливается природой, именно его соб¬
ственной природой. Отделить человека от природы невозможно.
Германец, божеством которого является самостоятельность, зави¬
сит от природы так же, как и житель Востока... Индийская
религия также связана со своей страной, как и христианство».1
Здесь Фейербах близко подходит в истинному пониманию над¬
строек, но опять-таки он не в состоянии окончательно справиться
с задачей. Этим объясняется неопределенность и абстрактность
его термина «природа».
Сущность религии заключается в фантазии и чувстве (Gemüth),
а не в содержании. Содержанием же ее является абсолютное в
том виде, в каком оно преломляется сквозь призму фантазии и
чувства. Отсюда Фейербах делает вывод: «Пориоды человечества
отличаются друг от друга только религиозными изменениями.
Историческое движение лишь тогда затрагивает самое основа¬
ние, когда доходит до сердца человека».4 Значит, сердце соста¬
вляет сущность не только философии, но также религии и исто¬
рии. В данном случае у Фейербаха несомненная путаница:
такие понятия, как философия, религия и история, оказываются
1 Feuerbach, Werke, Bd. YI, SS. 216 — 217.
s Ib.. Bd. VII, S. 104.

— 96 —
тождественными, а отдельные дисциплины утрачивают свою раз¬
нородность.
Анализируя понятие религии, мы между прочим указали, что
наш мыслитель не игнорирует связп ее с внешними объектив¬
ными факторами, которыми является преимущественно «природа».
Обозначая внешний мир, она играет громадную роль и в его
философии религии, и во всем мировоззрении: «Чувство зависи¬
мости человека составляет основу религии; объектом • этого чув¬
ства, тем, от чего человек чувствуот себя зависимым, первона¬
чально является не что иное, как природа. Именно она —
первоначальный объект религии, что достаточно подтверждается
историей всех религий п народностей. В этом смысле религия
врождена человеку. Ему присуще сознание, что он не может
быть без сущности, отличной от него: человек связан с приро¬
дой так же, как свет с глазом, воздух с легкими, пища с рели¬
гией. Животное тоже зависит от природы, но не сознает этой
зависимости: возвести ее в сознание, представить ее себе, утвер¬
дить, признать, — значит подняться до религии».1
Природа — первоначальный объект религии, но нельзя сказать,
что человек зависит от природы вообще. Напротив, каждый
народ, каждое племя находится в тесной зависимости от окру¬
жающей его природы: «Египтянин не является египтянином вне
Египта, индиец — вне Индии». Древние народы потому и обого¬
творяли горы, деревья, животных, реки, источники своей страны,
что от них зависело их материальное благосостояние.2 Даже
в том случае, когда природа бывает непосредственным предметом
религиозного почитания, человек видит в ней самого себя:
она—личное, живое существо, наделенное способностью ощу¬
щать. На низкой ступени развития человек не делает различия
между ею и собой. Благотворные, хорошие ощущения и аффекты
причиняются хорошей, благотворной сущностью природы; дурные,
мучительные ощущения, жара, холод, голод, боль, болезни при¬
чиняются злой сущностью или по крайней мере природой в
состоянии злобы, неблагожелателъства и гнева. Так, человек
непроизвольно превращает природу в душевное, субъектив¬
ное, т. е. человеческое существо.3
Неудивительно, что затем человек вполне сознательно превра¬
щает его в предмет религии и молитвы. Ои не только приписы¬
вает природе человеческие мотивы и страсти, ио даже видит
1 Ib.. Bd. VII, S. 434. В предисловии к русскому переводу второго тома
«Сущности христианства» Деоорип говорит, что «Сущность религии» пере¬
ведена на русский язык впервые. Оиа переведена Федоровичем п издана в
Гейдельберге в 1862 г.; является библиографической редкостью, указана
Розановым («Под знаменем марксизма» 1926 г., № 3, стр. 235).
2 Ib., S. 341.
* Ib., S. 458.

— 97 —
в естественных телах настоящих людей. Так, индейцы в области
Ориноко считают солнце, луну и звезды людьми, гренландцы —
предками, переселенными на небо, благодаря особенным обстоя¬
тельствам. Древние мексиканцы тоже думали, что солнце и луна,
которым они поклонялись как богам, былн когда-то людьми.
Таким образом, по словам Фейербаха, в религии человек имеет
дело с самим собой: бог—его собственная сущность. Это под¬
тверждается не только христианством, но п религиями прими¬
тивных народов, почитающих клешни раков и раковпиы улиток,
видя в них самих себя. Поэтому религия всегда противоречива:
на теистической или антропологической точке зрения она покло¬
няется человеческой сущности, потому что принимает ее за
существо, отличное от человека; на натуралистической же точке
зрения она, наоборот, поклоняется нечеловеческому существу,
принимая его за человеческое.1
Изменчивость тех явлений, которые больше всего заставляют
человека чувствовать свою зависимость от природы, представляет
главную причину ее обоготворения. Если бы солнце не покидало
неба, оно не зажигало бы в человеке пламени религиозного
аффекта: так, древние апалачи во Флориде встречали восход и
закат солнца хвалебными гимнами, всякий раз прося его вер¬
нуться во время. Если бы земля постоянно приносила плоды, не
было бы повода для религиозных праздников посева п жатвы.
Только изменчивость природы делает человека неуверенным,
смиренным, религиозным; нет возможности положиться на ее
содействие, а где кончается математическая достоверность, там
начинается для слабых голов теология. Религия есть взгляд на
необходимое в отдельных, случайных явлениях как на продукт
произвола и свободной волн. Рожицын прав, говоря, что «пред¬
метом религии является исключительное, случайное, вызывающее
ужас, то, чего человек не понимает, от чего зависит его суще¬
ствование, что приписывается им неведомой 'личной воле».8
Религиозный язычник порицал манеру сограждан цепляться за
религию в минуты несчастия. Это приводит нас к самой сущности
религии. В несчастий, в беде человек убеждается на горьком
опыте, что не может достичь желанной целп, что он связан по
рукам и ногам. Между его желаниями и возможностями суще¬
ствует непреодолимая преграда, перешагнуть которую может
исключительно фантазия. Она-то и наделяет богов беспредельной
мощью: боги в состоянии сделать то, чего желают люди, т. о.
осуществляют законы человеческого сердца. «Проявлением
этой сверхъестественной силы в религии примитивных народов
служит чародейство, где простая воля человека оказывается
1 Ib., SS. 45S - 459. *
8 Рожпцып, Гегель п Фейербах о религии. М., 1925, стр. 79.
Записки научи, о-ва марксистов.	7

— 98 —
богом, властвующим над природой». «Но если бог израильтян
по просьбе Иисуса Навина приказывает остановиться солнцу, а
по просьбе Илии ниспосылает дождь: если христианский бог
в доказательство своей божественности, т. о. способности удо¬
влетворять все желания человеческого сердца, одним словом
успокаивает бурное море, исцеляет больных, воскрешает мер¬
твых,— тут, как и в чародействе, простая воля, простое жела¬
ние, простое слово объявляются силой, господствующей над при¬
родой». Разница между чародейством и религией заключается в
том, что первое совершает нечто посредством человека, послед¬
няя— посредством бога. Но тут и там сущность одинакова: то,
что человек делает через бога, он в действительности
делает сам.1
Исходя из материальных и психологических мотивов, Фейер¬
бах близко подходит к сущности религии некультурных народов
и к чародейству. Он видит тесную связь между ними, но вопреки
Гегелю не замечает в чародействе «самой первой формы рели¬
гии». Гегель ставит себе задачей проследить зачатки духа на
самой низкой ступени развития; эта задача, по существу вполне
идеалистическая, заставляет его, благодаря методу, окунуться
в эмпирические дебри и установить тесную связь между различ¬
ными, довольно отдаленными эпохами. Фейербаха же интересует
лишь мысль о том, что в чародействе и религии человек имеет
дело со своей собственной сущностью. Напротив, Гегель, просле¬
див историческое развитие религии, приходит к выводу, что:
1) чародейство — самая первая ступень религии, 2) в ней воля
господствует над природой, а это свидетельствует о более высо¬
кой ступени, чем та, когда человек боится природы, 3) первую
форму религии нельзя, собственно говоря, назвать религией, ибо
тут еще нет места богу.2
Религия первобытных народов уничтожает преграды окружаю¬
щего чувственного мира и имеет дело с непосредственным чув¬
ственным сознанием. В этом заключается ее благотворное влия¬
ние. Замкнутые, ограниченные люди сохраняют религию в перво¬
начальном виде, ибо чем ограниченнее кругозор человека, чем
меньше он сталкивается с историей, природой и философией,
тем искреннее связан с религией. Поэтому религиозный человек
не нуждается в образовании: евреи не обладали ни наукой, ни
искусством, пе нуждаясь в них, так как Иегова заменял для
них эти земные блага; для кого все блага воплощены в боге,
тот не нуждается в культуре, а «цель культуры — это, наоборот,
реализация земного неба».3 Здесь имеется и правильное и не¬
правильное освещение связи между религией и образованием.
1 Ib., S. 467.
8 Hegel, Werke. Berlin, 1840, Bd. XI, SS. 283 — 290.
* Feuerbach, Das Wesen des Christentums. Leipzig, 1841, SS.294—295.

— 99 -
Хотя Фейербах л сходит в анализе первобытных религий из
объективных условий, но запутывается в противоречиях: 1) при¬
рода обусловливает характер богов, 2) характер богов обусло¬
вливает характер страны.
Без помощи других существ человек мог подняться из полу-
жнвотного состояния на более высокую культурную ступень.
Этими существами были не сверхестественные, а действительные
существа. «Такими благодетельными существами, духа м и -
х р а и и т е л я м и человека были в особенности жи вотные».
«Только с помощью животных человек мог подняться над живот¬
ными». «Умом собаки существует мир» говорится в Зендавесте,
а именно в Вендидаде, т. е. по общему признанию наиболее
древней и подлинной ее части: «Если бы о па пе охраняла
у л и ц, разбойники и волки расхитили бы все имущество».
Значение животных в эпоху нарождающейся культуры объясняет
их почитание. Животпые были для человека незаменимыми,
необходимыми существами, от них зависело его человече¬
ское существование; но от чего зависит жизнь человека, то
является для него богом.1 В данном случае мы имеем тезисы:
1) животные играют большую роль в борьбе человека за суще¬
ствование, 2) предметы, от к о т о р ы х зависит жизнь
человека, становятся богами.2
Представление, будто природа имеет начало, — бессмысленная
и беспочвенная фантазия, ибо предполагает, что некогда мир
не существовал. Между тем все свойства бога как действитель¬
ного существа — это свойства природы, которые отпадают, раз
отпадает она сама. Если природа — первичное начало, а бог—
производное, он является существом чувственным: если же
бог — начало первичное, а ирирода — производное, опа лишена
действительности и абстрактна. В действительном мире копия
следует за оригиналом, в богословском, наоборот, орипгпал — за
копией. «Странно, — говорит блаженный Августин, — и все же
верно, что этот мир не мог бы быть ведом нам, еслп бы не суще¬
ствовал; но оп не мог бы существовать, если бы не был ведом
богу». Фейербах видит в * Августине идеалиста, для которого
Мир сначала мыслится, а потом существует, «более того — суще¬
ствует только потому, что мыслится; бытие — это следствие зна¬
ния или мышления, оригинал — следствие копни, сущпость —
следствие образа».3
1 Ib., SS. 435 — 436.
2 К совершенно другим выводам приходит Ортодокс: «Утешение,—гово¬
рит она, — которое животные способны приносить людям, могло с точки
зрения мыслителя послужить причиной религиозного поклонения животным».
Это замочаппе в примечании к первому тому русского издания относится к
тексту, в котором ни слова не говорится о религиозном поклонении.
Людвиг Ф е ii о р б а х, Сочинения. Т. I, стр. 324 — 325.
3 F с u е г Ь а с h, Das Wesen des Christentums. SS. 455 — 456.

— 100 —
В то же время «бог — это религиозное слово, рели¬
гиозный объект, религиозное, а не физическое, не
астрономическое, короче, не космическое существо». Бог
предполагает людей, которые ему поклоняются, и зависит не от
природы, а от религиозных людей. Бог и религия — нераздель¬
ные сущности: первый не может существовать независимо от
послодней. Здесь мы подходим к кардинальному понятию фейер-
баховской философии религии — его «человеку».
Человек.
Уже в диссертации Фейербаха, как молодого доцента, человек
является предметом религии; но лишь у зрелого мыслителя он
становится лозунгом и философии религии и всего мировоззре¬
ния. Фейербах не первый поставил вопрос о связи между чело¬
веком и богом: уже греческие мыслители подвергли ее довольно
обстоятельному анализу. Но для Фейербаха она обозначает го¬
раздо большее: 1) бог — вымысел человека, 2) деятельность че-
левека составляет объект философии. Этими предпосылками объ¬
ясняется влияние, которым философ пользовался в Германии
сороковых годов и которое не могут отрицать даже Враги. Так,
Маутнер видит причину успеха Фейербаха, «апостола тогдашнего
германского человечества», исключительно в том, «что он понял
потребность своего времени освободиться от понятия бога и по¬
шел ей навстречу». 1 По верному замечанию Деборина Фейер¬
бах ставил себе задачей разоблачить «религиозный фети-
ш и зм ».
Человек является продуктом не только природы, а и «чело¬
века культуры, истории». В таком случае религия, как «тайна»
истории, должна рассматриваться исторически. Однако, в фило¬
софии Фейербаха мы наталкиваемся лишь на слабые попытки
историчесгого подхода. «Антропология — тайна теологии» —
говорит он напр, желая этим сказать следующее: ознакомьтесь
с нуждами и сокровенными желаниями человека, и вы натолк¬
нетесь на объект его фантазии — бога, который составляет не¬
отъемлемую сущность ролигии.
Сознание бога есть самосознание человека; но религиозный
человек не сознает этого: наоборот, отсутствие этого сознания
является отличительной чертой религии. Поэтому религия — это
«первое иктомуже косвенное самосознание человека».
Религия — его младенческий возраст. Как ребенок видит свою
сущность вне себя, так религия рбъективируот свою собственную
1 Mautner, Der Atheismus, Stuttgart, 1923, Bd. IV, SS. 197 —198. Однако
Рояшцып пе в состояния пояять это. (Р о ж п д ы н, Гегель и Фонорбах о
религии. Стр. 59 )

— 101 —
сущность. Исторически получается следующее: то, что было
объективным для более ранней религии, кажется субъективным
более поздней; то, что было богом прежде, кажется человеком
позлее. Последующая религия считает раннюю идолопоклонством:
«Она приписывает другим религиям ошибку, свойственную ре¬
лигии вообще». Так как у нее — другой объект и другое
содержание, она мнит себя освобожденной от общих законов,
определяющих сущность религии. Противоречие между боже¬
ственны]« и человеческим — это иллюзия, от которой не освобо¬
дилось, конечно, и христианство.
Бог есть иллюзия человека, созданная материальными усло¬
виями— несоответствием между ого возможностями и нуждами.
В данном случае Фейербах делает попытку исторического под¬
хода, которая остается только попыткой. Однако, п самой по¬
становкой вопроса и выводами она представляет большой шаг
вперед в сравнеипн с Гегелем. Для последнего философия есть
познание того, что является вечным, т. о. богом. Занимаясь
вечной истиной, мыслящий дух занят тем же, что и религия.
Поэтому связующим звеном между религией и философией Ге¬
гелю служит разум, тогда как Фейербаху—сердце. Здесь сле¬
дует искать пути их расхождения. По^ справедливому замечанию
Маутнера, уже Шлейермахер сделал психологию базисом религии,
взяв чувство за исходную точку. Будь он последовательное, он
подобно Фейербаху уничтожил бы понятие бога. 1
Для материалиста Фейербаха действительность — исходный
пункт общественных явлений в целом и религии в частности.
Но, будучи абстрактным понятием, сама действительность при¬
водит нашего мыслителя к непоследовательности н противоречиям
главным образом в области общественных явлений. Однако, и
тут некоторые его выводы отличаются значительными преиму¬
ществами по сравнению с идеалпстической философией. Так,
исходя нз природы и человека, т. е. материальных условий и
психологических мотивов, он утверждает: бог, фундамент ре¬
лигии,— это иллюзия, созданная человеком; она присуща всем
религиям — и языческой и христианской.
Гегель же, исходя из идеи, приходит к совершенно другим
выводам: на низкой ступени развития человечества религия за¬
ключает в себе лишь ничтожную частицу духа, которая все воз¬
растает и возрастает, пока не реализуется в самом содержании
религии; такой религией является христианство. Преимущество
Фейербаха перед Гегелем несомненно. Повидимому, это противо¬
речит сказанному выше о преимуществе Гегеля в’отношении
к чародейству. В действительности здесь нет противоречия.
Гегель, как диалектик, установил тесную связь между отдель-
1 Mautner. Der Atheismus. Bd. IV, S. 188.

— 102 —
иыми. религиями и осветил стороны, скрытые для Фейербаха.
Зато последний, как материалист, подходит правильно к тем
проблемам, которые неизбежно запутывают идеалиста, как бы
внимательно он ни относился к истории. Вывод пз только-что
сказанного: лишь синтез диалектики с материализмом может
дать правильное разрешение вопроса.
«В религии, но крайней мере, христианской, выражается
о т н о ш е н и е ч о лове к а к само м у с е б о или, вернее, к своей
с. у щ н о с т и, но как к чему-то и о с т о р о и н е м у. Б о ж. е-
ственная сущность — пе что иное, как человеческая сущ¬
ность: она освобождена от индивидуальных границ и почитается
пост о р о н н е й, отдельно й, отличной сущностью». Поэтому
все определения божественной сущности фактически оказы¬
ваются определениями человеческой сущности.1 Так как в основе
религии лежит раздвоение между богом и человеком, а бог
является просто сущностью человека, то причину этого раз¬
двоения надо искать в самой сущности человека, в его раздвое¬
нии с самим собой. Объектом этого раздвоения является «дух,
разум или рассудок».2
Рассудок представляет интересы рода, а сердце — индивида.
Только при его помощи человек в состоянии , абстрагироваться
от себя самого, от своей субъективной сущности. Поэтому
антропоморфизм противоречит рассудку. «Но бог, сво¬
бодный от антропоморфизма, беспощадный и бес¬
страстный, является не чем иным, как собственной, объ¬
ективной сущностью рассудка».3
Признание мышления самостоятельной сущностью подвергается
со стороны Фейербаха резкой критике. Бытие, — говорит ои,—
существует независимо от мышлепия, но познается при помощп
внешних чувств и рассудка. Иная точка зрения приводит к ду¬
ализму, к противоречию между действительностью и сознанием
или к теологии. Рассудок, независимый от сердца, приводит
к противоречию; независимый от бытия, он тоже приводит
к противоречию, во избежание которого нужно брать сердце
совместно с рассудком, а последний — совместно с бытием. Но.
если «действительно то, что любимо», получается тесная связь
между сердцем, бытием и рассудком. Этой связи нет в религии,
так как противоречие между сердцем и рассудком составляет ее
сущность.
1 К е u е г Ь а с h, W е г k е. Bd. VI, S. 17.
2 В русском издании Института Маркса и Энгельса »Vorstand“ перево¬
дится словом «разум», что искажает терминологию Фейербаха, который не
делает разницы между разумом п рассудком; даже в том случае, когда
слово «рассудок» для Канта неприменимо, он оперирует именно этим тер¬
мином.
s Feuerbach, Werke, Bd. VI, SS. 41—43.

— 103 —
Сущность человека составляют не только мышление и воля,
но и чувство, которое чаще всего противоречит первым. Оно-то
и составляет божественную сил}' человека.1 Он, следовательно,
считает богом то, что имеет особую цопу, что кажется ему со¬
вершенным. Так как чувство имеет высокую ценность, он счи¬
тает его божественным качеством. Чувствующий, впечатлительный
человек верит только в чувствующего, отзывчивого бога.
«Не воля, как таковая, не просто знание, а целесооб-
разная деятельность, объединяющая теоретическую и
практическую деятельность, дает человеку нравственную основу
и выдержку, т. е. характер». Каждый человек должен иметь
бога, т. е. преследовать какую-нибудь конечную цель. Она
есть сознательное, добровольное, существенное жизненное стре¬
мление, взор гения, светоч самосознания — единство н р и-
роды и духа в человеке. У кого есть конечная цель, тот по¬
винуется закону, ибо не только руководит сам собой, но и под¬
чиняется руководству; у кого нет конечной цели, у того нет
родины и святыни. Отсутствие цели—величайшее носчастле:
человек, далее преследующий обыкновенные цели, счастливее
того, кто, быть может, лучше его, но не имеет цели. Цель огра¬
ничивает, но ограничение—наставник добродетели. «Человек,
у которого есть цель, истинная и существенная сама по себе,
имеет ео ipso религию, еслп и не в ограниченном смысле бого¬
словской черни, то, во всяком случае, в смысле разума п истины».2
Итак, мы опять приходим к религии в положительном смысле,
содержанием которой в данном случае будет единство теорети¬
ческой и практической деятельности. Единство природы и духа,
теории и практики является идеалом Фейербаха, достигнуть ко¬
торого он не в состоянии, а потому называет религией. Однако,
едва лн можно согласиться с замечанием Рикарды Гух, что для
Фейербаха богом оказывается идеал, который человек сам себе
поставил.а Для него идеал выражает несоответствие между воз¬
можностью и действительностью.
Христиане ради утверждения внешней субъективной жизни
создавали веру в окончание мира. При своей оторванности от
внешнего мира они усматривали в малойшем сравнении живот¬
ного с человеком безбожие, оскорбление человеческого достоин¬
ства. Язычники рассматривали человека в связи не только
с природой, но и с обществом. Они, как философы, отличали
индивид от рода и ставили первый в зависимость от последнего.
«Люди умирают, но человечество продолжает существовать»—
говорит языческий философ. Для дровпих понятие индивида было
1 Ib., SS. 76-77.
я Ib. S. 79
3 Huch, R., Bakunin und die Anarchie. Leipzig, 1922, SS. 65 — 66.

— 104 —
подчиненным понятием; христианство лее, наоборот, считается
с индивидом. Но все божественные определения в сущности
являются определениями рода, ибо невозможное для индивида
возможно для рода, невозможное для одной эпохи возможно для
другой. «История человечества состоит только в по¬
стоянной победе над границами, которые в определенное
время становятся г р а н и ц а м н ч е л о в е ч о с т в а, т. о. абсо¬
лютными, неодолимыми г р а н и ц а ми». Но границы рода
были лишь границами индивида. Род неограничен, индивид
ограничен.1 Род п индивид, Я п Ты, человек и человечество —
понятия, занимающие видное место в философии Фейербаха.
Но, так как индивид обусловливает род и пм же обусловлен,
эти понятия в сущности ни к чему реальному в области истории
не приводят.
Род и индивид — обусловливающие друг друга, но пе тожде¬
ственные понятия. Под родом Фейербах понимает совокупность
индивидов. Один человек имеет наклонность ко лжи, другой
к пьянству, третий к разврату, у четвертого нет ни одного па
упомянутых пороков. Люди взаимно дополняют друг друга не
только физически нлн интеллектуально, но и в нравственном от¬
ношении: в целом онп представляют совершенного человека.
Так как «совершенный человек»—понятие идеалистическое,.
Фейербах ищет выхода из затруднения в любви.
По его мнению любовь не только определяет действительность
и является базисом религии в положительном смысле, но и
играет большую роль в создании рода. Такова особенно половая
любовь: «мужчина и женщина взаимно исправляют и дополняют
друг друга, только в единении представляя особый род, т. е.
совершенного человека». Любовь немыслима вне рода: «любовь—
это не что пное, как самоощущение рода, выраженное
в половом различии». В любви реальность рода, которая во¬
обще— объект разума, становится объектом чувства. Вне любви
человек является инливидом, в любви — родом. Истинная дружба
так же ценна, как и любовь, ибо превращает индивид в род;
как п любовь она — религия.
Ленин замечает, «что весь Анти-Дюринг Энгельса, прочтен¬
ный в рукописи Марксом, изобличает материалиста и атеиста
Дюрннга в невыдержанности его материализма, в оставлении
им лазеек религии и религиозной философии».2 До некоторой
степени то же можно сказать об атеисте и материалисте Фейер¬
бахе. Его материализм, не являясь диалектическим, оставляет
лазейки религиозной философпп, ибо некоторые основные его
понятия неясны, запутаны и противоречивы. Мы уже говорили
1 Feuerbach, Werke, Bd. VI, SS. 180 —184.
- Ленин, Сочинения, т. XI, ч. I, стр. 250.

— 105 —
о понятиях релитии, философии и даже бытия. Теперь остано¬
вимся на понятиях практики и философии религии.
Ленин справедливо указывает, что в основу своей теории по¬
знания Фейербах кладет практику.1 Однако, наш философ не
проводит последовательно своей точки зреиня, так как у него
нет речи о практическом воздействии человека на природу. Так,
Фейербах говорит: «В том-то и состоит коренная ошибка идеа¬
лизма, что он ставит и разрешает вопрос об объективности и
субъективности, о действительности и недействительности мира
только с теоретической точки зрения». Несколькими же строч¬
ками ниже мы читаем: «Как правильно, наоборот, в этом отно¬
шении смотрит на вещи религиозный человек, для которого
действительность и объективность мира являются вопросом не
рассудка, а воли, любви бога. Фактически не рассудок, а любовь
ставит вещи вне себя и не только в воображении, а действи¬
тельно, истинно, конкретно, что наглядно доказывает половая
любовь».2 Как видим, Фейербах ставит вопрос о практике и
в этом его заслуга; но для разрешения вопроса он выводит на
сцепу религию и половую любовь.
Христианство.
«Гармония религии — в непосредственной связи человека с бо¬
гом; там, где между богом и человеком возникает представление
о мире, не может быть речи о религии. Посредствующие фак¬
торы между богом и человеком являются только капитуляцией
верующего сердца перед неверующим рассудком».3 Или при¬
рода— или бог; никаких компромиссов тут быть не может. При¬
знавать за природой самостоятельность и приписывать исклю¬
чительно богу основание мира, значит быть непоследовательным.
Бог — «это такое объяснение необъяснимого, которое ничего не
объясняет, потому что старается объяснить все без исключения»;
бог — это ночь теории, разъясняющая все душе (Gemüth), ибо
в ней гаснет последний различающий луч рассудка: бог—по¬
ложительное неведение, разрешающее все сомнения путем пол¬
ного отрицания; бог все знает, так как он ничего определенного
не знает; все, импонирующее разуму, исчезает перед религией,
теряет свою самостоятельность и становится ничем перед очами
божественного всемогущества. *
Органом религии является фантазия, которая оперирует не
разумом и внешними чувствами, а верой, превращая недействи¬
тельное в действительное наперекор разуму и внешним чувствам.
1 Ib., Bd. X, стр. 114.
2 Ib., SS. 180-184.
8 Ib., Bd. II, SS. 228 — 229.
4 Ib.. Bd. VI, SS. 229 - 233.

— ЮС) —
Так, «мы видим формы вина и хлеба, но но верим в существо¬
вание субстанции хлеба и вина. Напротив, мы верим, что суще¬
ствует субстанция крови и тела христовой, но не видим их
формы». Фантазия верующего берет верх над внешними чув¬
ствами человека, который доходит нередко до такой экзальтации,
что видит кровь вместо вина. И неудивительно: вера не ну¬
ждается в санкции внешних чувств.
Отрицание истины, составляющее сущность веры, достигает
кульминационного пункта в причащении: здесь вера отрицает
предмет, существующий в действительности, утверждая, что хлеб
только кажется хлебом, а на самом деле он — тело господне.
Хотя причащение, как всякое таинство, является объектом веры,
религия смотрит па него как на нечто действительное
само по себе, внешнее, отличное от человеческой сущности.
Таким образом при религиозном служении главное — вера, на¬
строение— превращается во второстепенное, а второстепенный
воображаемый предмет — в главное. Неизбежным следствием
этого подчинения человеческого, субъективного мнимо объектив¬
ному является суеверие и безнравственность. Суеверие
возникает благодаря тому, что воображение принимается за дей¬
ствительность, а безнравственность — благодаря тому, что мораль
тесно связана с истиной: «испорченность разума влечет за собой
испорченность сердца». Софистика портит всего человека, а ею
является учение о причастии. 1
Религия — это отношение человека, с одной стороны, к своей
собственной сущности, а с другой — к своей сущности, как про¬
тивоположному существу; в первом случае ее органом является
любовь, во втором — вера. Но вера и любовь по существу совер¬
шенно противоположны: любовь соединяет человека с богом,
следовательно, человека с человеком; вера же, напротив, разъ¬
единяет их. Она делает веру в своего бога законом; любовь же
не может ставить такой ультиматум, ибо, не признавая за бо¬
том самостоятельного существования, она по существу атеистична.
Любовь составляет предпосылку религии в положительном смысле
или антропологии; религия же противоположного толка, т. е.
теология, зиждется на вере. 2 Вера враждебна любви и гуман¬
ности; она тесно связана с христианством, история которого изо¬
билует ужасами. Это — неизбежпое следствие веры, приписыва¬
ющей себе все хорошее и оставляющей все дурное на долю
ереси, что лишний раз подтверждает ее нетерпимость: все хоро¬
шее христианство приписывает но человеку, а христианину.
По существу любовь универсальна, а потому христианская
любовь — в корне противоречивое понятие. 3 По миопию Фейер¬
* Ib., SS. 288 - 297.
* Ib., SS. 297 - 298.
3 Ib., SS. 317 — 322.

— 107 —
баха противоположность между верой п любовью вскрывает ко¬
ренные язвы христианства. Но при анализе той и другой наш
мыслитель тоже не остается последовательным до копца, ибо
«любовь» снова запутывает его. Фейербах старается объяснить
ее исторически, ио не справляется с этой задачей, так как
история — вообще слабая сторона его учения. Даже Штарко
находит, что политика была для Фейербаха недоступной обла¬
стью, а наука об обществе или социология — lerra incognita.
Так, напр., падение Рима Фейербах объясняет сущностью поли¬
тики, объединившей человечество несвойственным ему способом:
«Рим заменил понятие человечества, а понятие господства заме¬
нило понятие любви». Уничтожение национальных разногласий
обусловливается понятием человечества. 1
Здесь мы упираемся в тупик: Рим пал, потому что людей можно
объединить любовью, а не политикой. Интернационализм, про¬
дукт социально - политических условий римской империи, по
Фейербаху обусловливается понятием человечества. Неотъемле¬
мую же часть этого понятия составляет любовь, объединяющая
людей. Но любовь, как принцип субъективности, обусловливает
человечество как принцип объективности. И здесь получается
противоречие. Так, наш мыслитель восторгается практическим
принципом стоиков любовью, не замечая, что их философия
представляет философию упадка и индивидуализма. Фейербах,
можно сказать, уничтожил веру и все же оставил ее для рели¬
гии: «Человечество.нуждается в вере. Да, но не в нашей вере!
Мы, неверующие, также верим, но в полную противоположность
тому, во что верите вы, верующие».2
Бог — продукт фантазии. Все, невозможное для человека, воз¬
можно для него. Каким образом? — Посредством чудес. Чудоса
и бог нераздельны: «уничтожить чудеса, значит уничтожить са¬
мих богов». Люди и боги наделены одними и темн жо свой¬
ствами — первые ограниченными, последние — неогранп ченныиш:
люди живут не вечио, а боги вечпо: люди счастливы, но но
всегда и т. д. Посредством чудес человек избавляется от всех
преград действительности и свободно обитает в мире фантазии.
Но мир фантазии переносит его по только к богу — существу,
для которого нот преград, — но и от реального, земного мира
в потусторонний. В представлении о йогу стороннем мире чело¬
век освобождается от местных ограничений и стеснений. Так,
жители северных, неприветливых местностей ожидают в загроб¬
ной жизни более мягкого климата, а жители жарких и сухих,
наоборот, — тонн, ветра и воды.3 Потусторонний мир. сцыволнзн-
1 Ib., S. 322.
2 Ib., S. 400.
* Ib., S. 400.

— 108 —
руюпщй неограниченность реального мира, составляет неотъемле¬
мую часть религии языческой и христианской. Однако жизнь
на небе или личное бессмертие характерно лишь для христиан¬
ства. Правда, языческие философы тоже затрагивают проблему
личного бессмертия, но не придают ей большого значения,
ибо бессмертие не гармонировало с духом их мировоззре¬
ния.: лишь христианство, для которого род н вид сливаются
воедино в боге, должно последовательно иритти к личному бес¬
смертию.
Фейербах вскрыл в религии целый ряд противоречий: веру и
любовь, веру в загробную жизнь, бытие бога и т. д. Все оии
достигают кульминационного пункта в христианстве. Причину
этого наш мыслитель впдпт в оторванности христианства от при¬
роды; при этом он говорит:	«Поскольку я против христиан¬
ства, я—за природу; поскольку я отрицаю христианство, по¬
стольку я утверждаю природу»/1
«Каковы желания человека, таковы п его боги». Источни¬
ком же желаний у греков была действительность. Поэтому они
черпают содержание своих богов не из фантазии, а из окружаю¬
щей жизни; для них не бог был прототипом действительной
жизни, а. наоборот, действительность — прототипом бога; они не
были творцами из ничего, не превращали воду в вино, а очищали,
дестиллпровалп и перерабатывали органическим способом есте¬
ственную воду в сок богов. Желания же христиан безгра¬
ничны, трансцендентны, выходят за пределы при¬
роды и человеческой сущности, т. е. абсолютно
фантастичны. Поэтому у них — бог неограниченный, воз¬
вышенный над естественной необходимостью, сверхчеловеческий,
внемнровой и трансцендентный.
Птак, Фейербах явно отдает преимущество языческой религии.
В его время это было прямо революционным актом и подготовила
почву к уничтожению религии. Сам он не смог уничтожить ее
потому, что оперировал, главным образом, психологическими фак¬
торами и рассматривал христианство независимо от его истори¬
ческого развития. Он не указал причин, заставивших христиан
порвать с действительностью и часто давал фактам даже не¬
правильное освещение. Так, по его мнению, древнее христианство
придавало исключительное значение индивиду, а не роду; в дей¬
ствительности же это противоречит сущности христианской
коммуны. Желая во что бы то ни было установить границы между
язычеством и христианством, Фейербах называл последнее «и о л-
н е й ш ей п р о т и в о п о л о ж и о с т ь ю язычеству»; факти¬
чески же христианст1.ч> порождено нуждами бедных классов Иудеи
и Римской империи и не могло быть противоположностью язы¬
1 G г ü n, Nachlass, Bd. I, SS. 423 — 424.

— 109 —
чества.1 Поэтому справедливо замечание Рожицына: «Он (Фейер¬
бах) берет народную римскую религию и сравнивает ее не с народ¬
ной же христианской религией, а с современным богословием.
Но если бы он сравнил римских философов религии, например
стоиков, с богословами своего времени, он не увпдел бы никакой
принципиальной разницы.» 2
Наш мыслитель старается превратить людей из кандидатов
потустороннего в студентов земного шара, из религиозных поли¬
тических камердинеров небесной или земной монархии и аристо¬
кратии—в свободных, сознательных граждан земли. Но свободный
гражданин не имеет ничего общего с потусторонним миром.
Значит, религия не является необходимой предпосылкой госу¬
дарства. «Если политики утверждают, что без религии государ¬
ство никогда не существовало и существовать не может, они
делают этим религии очень плохой комплимент».3 Подходя так
близко к вопросу о независимости государства от религии,
Фейербах и здесь находит для нее лазейки. Он вскрывает тесиую
связь между существующим государством и религией. Религия
объявляет одно' религиозным, другое — антирелигиозным; госу¬
дарство считает одно правильным, другое — неправильным, одно
разрешает, а другое—запрещает. Религия ставит вечное спасение
в зависимость от торжественного церемониала, а государство
временное спасение — от юридических формальностей; религия
ставит обязанности к богу, а государство — к государям выше
обязанностей по отношению к людям; религия свое варварство
оправдывает таинственными мотивами божественной мудрости,
а государство свои мерзости — пустыми ссылками на «особое
политическое значение»; религия наказывает того, кто сломает
зеленый сук в священной роще, а государство—в казенном лесу;
религия отдает людей в жертву священным крокодилам и змеям,
а государство больше считается с зайцамп и оленями, нежели
со своими подданными. 4 Таких параллелей между религией и
государством, носящих революционный характер, не мало в сочи¬
нениях Фейербаха.
Каков человек, таков и его бог. Если он мало чем отличается
от природы и является физическим существом, тогда и его бог —
чисто физическое существо; когда же он становится политическим
существом, тогда и бог — «политическое существо, от¬
личное от природы». К такому богу человек приходит,
объединяясь с другими людьми в общественную единицу. С этого
момонта предметом его сознания и чувства зависимости стано¬
вятся новые моральные и политические силы; его гражданское
1 Feuerbach, Werke, Bd. VI, SS. 181 —182.
9 Рожицыи, ib., стр. 45.
• Fe erbach, Werko, Bd. VII, S. 411.
4 Ib., SS. 429 — 43(5.

— но —
п моральное существование приобретает большую ценность; есте¬
ственная сила, власть над смертью н жизныо, низводится на
степень аттрибута и орудия политической пли моральной силы.
Зевс, бог молнии и грома, держпт в руках страшное оружие
лишь для того, чтобы сокрушать нарушителей его законов,
клятвопреступников и насильников. Зевс — отец царей; «от
Зевса же происходят цари. Следовательно, Зевс ограждает-
громом и молнией власть и достоинство царей». Блеск солнца
так ослепляет раба природы, что тот ежедневно молится ему,
как качпнскпй татарин: «не убивай меня». Политический же
раб так ослеплен блеском царского венца, что падает перед ним
на колени как перед божественной силой, от которой зависит
жизнь и смерть. Титулы римских императоров даже среди хри¬
стиан гласили: «ваша божественность». Даже в наши дни
«святейшество» и «величество», эти титулы и аттрибуты боже¬
ства, служат для христиан титулами и аттрибутами королей. Это
политическое идолопоклонство христиане оправдывают тем со¬
ображением, что король — только заместитель бога на земле, что
бог — царь царствующих. 1 Но это оправдание — пустой само¬
обман. 2 Политика, даже по словам буржуазпых сторонников
Фейербаха, составляет слабую сторону его учения. Все же его
учение о государстве, а также о связи между7 ним и религией
пестрит революционными идеями, получившими окончательную
разработку в учении Маркса — Энгельса.
Для Фейербаха очень характерно замечание: «Наше отношение
к религии является не только отрицательным, но и критическим».
Для религии бог — главное, человек — второстепенное; но это
неверно, так как человек должен быть центральным пунктом.
Наш мыслитель сознательно ставит на место бога человека.
Абстрактный характер этого понятия сам по себе не дает еще
повода предполагать в его учении какие-либо «лазейки религии».
Но именно вследствие абстрактности понятия «человек» на сцену
выступает любовь, которая несколько осложняет дело. .Любовь
к человеку должна быть непроизводной; но если под «любовью»
вслед за Дебориным разуметь «общественный фактор», то и в этом
случае характер ее очень ограничен и исчерпывается «отноше¬
нием ребенка к родителям, мужа к жене, брата к брату, вообще
человека к человеку». Именно эти отношения, по мнению Фейер¬
баха, моральны и потому «истинно религиозны». Таким образом,
мораль и религия в положительном смысле оказываются тоже
тождественными понятиями. Основой морали Фейербах считает,
с одной стороны, родственные и половые, а с другой — чисто
абстрактные отношения. В таком духе он истолковывает в заклю¬
1 Надпись Исаакиевского собора в Ленинграде: «Царю царствующих».
2 Feuerbach, Werke, Bd. VII, SS. 471—473.

— 111 —
чительной главе «Сущность христианства» положение — <sHoma
homini deus est», которое признает «поворотным пунктом
истории».
Итак, сущность философии религии Фейербаха сводится к сле¬
дующему: человек — начало, центр и конец религии. Иными
словами, человеческие нужды создают религию и являются ее
центром; они же составляют содержание христианства. Такая
постановка придает проблеме практическое и социальное значение,
по существу уничтожая религию. Но «человек» представляет
пустую абстракцию, а социальный вопрос Фейербах в своем
уединении разрешить не мог. Поэтому мы встречаем у него
«лазейки» религии, на которых остановились подробно потому,
что они нарушают стройность его мировоззрения и, недостаточно
освещенные в марксистской литературе, нуждаются в разъяснении.
Сущность религий в положительном смысле у Фейербаха сво¬
дится к. двум пунктам: религия для него — это неразрешимая
проблема, как единство теории и практики, природы и духа;
в то же время она есть чувство. Будучп центром его системы,
оно сильно затемняет смысл Фейербаховского атеизма. Этот пункт
не выяснен и в литературе. Рожицын, указывая, что Фейербах
рассматривает религию в положительном смысле, подробнее не
останавливается на вопросе.1 Деборин же затушевывает истин¬
ный смысл этого противоречия н берет Фейербаха под защиту
против нападок Энгельса: «Он (Энгельс) идет, однако, так далеко,
что обвиняет Фейербаха в том, что тот будто бы стремился не
к уничтожению религии, а к созданию новой религии. И это
только на том основании, что Фейербах считал возможным со¬
хранить слово «религия», хотя вкладывал в нее совершенно дру¬
гое, не религиозное, а атеистическое, даже чисто политическое
и социальное содержание». Тут же Дебории добавляет: «Энгельс
прав, поскольку он протестует против злоупотребления словом
«религия».2 Однако, он нпчем не доказывает своего утверждения,
ибо всячески сглаживает противоречия, возникающие из двоякого
смысла понятия «религия». По признанию Деборина он старается
«заострить некоторые мысли Фейербаха» и таким образом доказать,
что предъявляемые этому мыслителю обвинения основаны на
недоразумении, на «некоторых неудачных словесных выражениях.5
Но «словесные выражения» имеют известное содержание, кото¬
рое у Фейербаха само по себе противоречиво.
Э. Лурье.
1 Рожицип, стр. 68.
3 Деборпн, Людвпг Фейербах, стр. 281 — 282.
0 Ib., стр. 193.

ТРУДНОСТИ ИЗУЧЕНИИ КИТАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.
Проблема китайской революции колоссальна по размерам, так
как касается страны' в 11000000 кв. хм с 420 — 450 млн.
населения, проживающего в самых различных бытовых, геогра¬
фических, этнографических и экономических условиях. В Китае
существуют районы промышленные, кочевые и полудикие на общем
фоне сельскохозяйственной земледельческой страны. Если при¬
бавить сюда еще трудности китайского языка и письменности,
малочисленность европейцев, владеющих ими, недостаточную
подготовку имеющихся китаистов в экономических науках, сравни¬
тельную малочисленность китайцев, получивших экономическое
образование по западным методам и владеющих европейскими
языками настолько, чтобы на них писать, — то препятствия
к выяснению китайской экономики вырастут до степени почти
непреодолимой.
Ясно, конечно, что изучение китайской революции мы должны
начать с экономической истории Китая, но обстоятельных и
исчерпывающих обзоров ее ни на одном европейском языке почти
не имеется п, можно думать, еще долго но появится. Для того,
чтобы ее написать, ученому историку-экономисту китайцу не¬
обходимо проштудировать прежде всего все династионныо истории
Китая. 1
1 Чтобы дать о них понятие, назовем только их имена п размеры:
1. ТТТи-пип- Исторические записки. 4 тома, 410 глав.
2. Цянь-хань-шу. История ранией Ханьской династии (206 г. до Р. X.
по 25 г. по Р. X.). 4 т., 32 кн., 120 глав.
3. Хоу - хань - шу. История позднейшей Ханьской династии (от] 25 г. по
220 г.). 4 т., 28 кн., 120 глав.
4. Сань-го-чжп. История трех царств (220 по 280). 2 т., 14 кн., 65 глав.
5. Цзинь-шу. История династии Дзппь (265 по 420). 4 т., 30 кн., 130 гл:
6. Ши-ло-го-чунь-цю. История 16-ти царств, существовавших в Китае
во время династии Цзипъ и Суп. 100 глав.
7. Сунчпу. История династии Суп (420 — 479). 4 т., 24 кн., 100 гл.
8. Нань-ци-шу. История южной династии Ди (479 — 502). 1 т., 8 ки.,
59 глав.
9. Лян-шу. История династии Лян. (502 — 557) 1 т., 8 кн., 56 гл.
10. Чэнь-шу. История дипастии Чэиь (557 — 588). 1 т., 6 кн., 36 гл.
11. Вэй-шу* История дипастии Вэй, владычествовавшей в Монголии и
Сев. Китае с 386 г., еще при существовании династии Цзпнь, и поглотившей

— 113 —
Но кроме них имеется еще огромное количество всякого
рода сводных историй, исторических энциклопедий и системати¬
ческих изложений, касающихся отдельных сторон государствен¬
ной жизни при различных династиях. Все они доселе почти не
изучались европейцами и не освещались китайцами, получившими
(европейскую историческую и экономическую подготовку, а тем
более не излагались в экономическом освещении на западных
языках.
Обращаясь к переводам династионных историй на европейские
языки, мы видим в них также полное отсутствие правильного
подхода к разрешению проблем китайской экономики. Необходимо
сказать, что из огромного числа династионных историй Китая
до сего времени переводились почти исключительно лишь те
части, которые описывают династионные перемены, войны, двор¬
цовые интриги, нападения на Китай со стороны кочевников на¬
горной Азии и защиту против них со стороны Китая, междо¬
усобные войны между отдельными владениями внутри Китая и
пр. Это, однако, отнюдь не означает, что данным материалом и
исчерпывается все содержание династионных историй. Кроме
того, в них имеются отдельные части или отделы (шу), обозре¬
вающие сельские хозяйства, ирригационные работы, подати, на¬
логи, финансы страны и другие стороны экономической жизни.
мало-по-малу все отдельные царства, образовавшиеся в Сев. Китае. 4 т.,
24 кн., 114 глав.
12. Бэй-цп-шу. История Северной династии Ци (550 — 577). 1 т., 6 кн.,
•50 глав.
13. Чжоу-шу. История династии Чжоу (557—581). 1 т., 8 кн., 50 гл.
14. Суй-шу. История династии Суй (581 — 619) 4 т., 24 кп., 25 гл.
15. Цзю-Тан-шу. Старая история Танской династии (618—697). 6 т., 200 гл.
16. Синь-Тан-шу. Новая история Танской династии (618— 697). 6 т., 225 гл.
17. Цзю-ву-дай-ши. Старая история 5-ти династий (907 — 960). 2 т., 10 кн.,
150 гл.
18. Синь-у-дай-ши. Новая история 5-ти династий. 1 т., 10 кн., 75 гл.
19. Сюй-Тан-шу. Продолжение Танской истории. 1 т., 10 кн., 70 гл.
20. Ши-го Чунь-цю. История 10-тн царств, или частных владений, обра¬
зовавшихся во время пяти династий независимо от них в различных местах
Китая. 4 т. 16 кн. 116 гл.
21. Сун-ши. История С рекой династии (960 — 1279). 16 т., 100 кн., 496 гл.
22. Ляо-шп. История Киданьской династии, пли Ляо, владевшей в Сев.
Китае и в Монголии (916 —1126). 2 т., 16 кн., 116 гл.
23. Цзпнь-шп. Цзнньская история, т. е. история маньчжурской династии
Цзинь, сменившей Кпдальскую и властвовавшей над Северным Китаем
.<1115 - 1234 г.). 6 т., 40 кн.,'135 гл.
24. Юань-ши. История Юальской династии (монгольской) (1206—1368)
8 т., 64 кн., 210 гл.
25. Мин-ши. История Минской династии (1363 — 1644). 10 т., 20 кп., 280 гл.
26. Мань-чжоу-юань-лю-као. Исследование о происхождении маньчжур¬
ского народа 6 т., 48 гл.
27. Дун-хуа-лу. Свод происшествий в период Дай-Цинской династии
(маньчжурской) (1644 —1912) 10 т.
28. Дуп-хуа-сгой-лу. Продолжение предшествующей истерии. 10 томов.
Зппнсни нпучп. о-ва марксистов.	8

— 114 —
Потом имеется отдел биографий (ле-чжуан) замечательных лиц:
отличившихся на службе ученых, вельмож, чиновников и обще¬
ственных деятелей. К сожалению, европейские китаисты именно
этими отделами доселе не интересовались, и переводов их на
европейские языки мы почти не имеем. Восполнение этого недо¬
чета современными синологами должно составлять их первую
обязанность, ибо до той поры, пока мы ие будем знать историю
сельского хозяйства Китая, мы не поймем и современного поло¬
жения этого вопроса внутри страны.
В китайской литературе имеется также очень обширный сельско¬
хозяйственный отдел, разработка которого, несомненно, прольет
много света на выяснение крестьянского вопроса, но который
доселе остается европейцами почти нетронутым.
Указанный порядок переводов и использования китайских
исторических материалов европейскими синологами имел самые
плачевные результаты для изучения экономики Китая. Деселе на.
европейских языках издано несколько подробных историй Китая:
1. Малья, Общая история Китая (Mai 11 а, Histoire generale
de la Chine).
2. История Китая Д. Бульджэра (History of China, by D.
В о u 1 g e r).
3. Анри К о p д ь е, Общая история Китая (Henry С о г d i е г,
Histoire generale de la Chine).
Существует и еще несколько подобных же исторических обзоров
Китая, но все они базируются на истории Малья и дают очень
мало нового.
Кордье, самый лучший библиограф Китая, знавший идеально
всю европейскую литературу о нем, но мог дать в своей 4-томной
Истории Китая ничего кроме хронологического перечня событий
ее многовековой жизни; почерпнуть из последнего труда пони¬
мание развития Китая невероятно трудно. В этом заключается
одна из больших трудностей в понимании экономической и со¬
циальной истории китайского народа.
Если мы обратимся далее л изучению современного положения
в Китае, то в первую очередь наткнемся на недочеты китайской
статистики. Об этом вопросе говорят и пишут все без исключе¬
ния исследователи Китая, рисующие положение дела в самом без¬
радостном свете. В лучшем из имеющихся сочинений этого рода
«Китай» H. М. Попова-Тати вы (Москва, 1925 г. цзд. Раз-
ведупра) нет ни одной главы и ни одного отдела, где бы не
содержалось оговорки и жалобы иа недостаточность китайской
статистики, откуда явствует, что наши знания об экономическом
положении Китая чрезвычайно относительны. Так, напр., о под¬
счете населения всего Китая мы имеем :

— 115 —
а) перепись Министерства Внутренних Дел в 1885 г., давшую 377 шп. д.
б) »	»	»	» > 1910 г.,	>	331	»	»
в) » Почтового ведомства	» 1923 г.,	»	436	>	»
Какие серьезные выводы можно сделать из таких противоре¬
чащих цифр? За указанные два периода в первый — с 1885 по
1910 г.—в Китае не произошло ничего длительно катастрофи¬
ческого, что могло бы повлиять столь сильно на пониженно
населения. Равным образом и за время с 1910 по 1923 г. не
создалось особого благосостояния, которое повлекло бы за собою
столь усиленный темп роста населения. Колебание статистиче¬
ских итогов станет понятно, еслп вспомнить, что в Китае совер¬
шенно нет в должной мере квалифицированного учреждения,
которое могло бы производить единовременно подворную или
подушную перепись. Стоит только дать себе отчет в том, что
почтовое ведомство с помощью одних почтальонов ни в какой
мере не в состоянии установить точный подсчет населения, чтобы
оставить всякую надежду на возможность получения от него
верных справок.
В некоторых провинциях расхождения в исчислении населения
колоссальны, и объяснений пм также не имеется; вот примеры:
1885	1910	1923
Пров. Гуан-дун ....	29	млн. д.	27 мдп.	д.	37 млн. д.
> Сы-чуань ....	71	* »	23	»	*	49	> »
Отсюда, видно, что численность населения в 18 провинциях
Китая по переписи 1910 г. стоит в непримиримом противоречии
с численностью его по переписям 1885 и 1923 г., и нам остается
или отвергнуть или принять одну из данных цифр. Детализация
статистических данных о населении Китая равным образом но
представляется возможной. Количество семей или дворов по пере¬
писи 1910 г. определялось	в 56	млн.	семей,	а по	«Японскому
Ежегоднику» о Китае (Сина Нэнкан) в 1915 г. дворов насчиты¬
валось 69 миллионов.
Не менее трудно составить себе более или менее отчетливое
представление о размерах	городского	населения	в	Китае, ибо
сообщаемые сведения о населении главных городов отнюдь нельзя
считать исчерпывающими. О числе мужского и женского насе¬
ления перепись 1910 г. даот сведения только для восьми про¬
винций, Пекина и столичного округа; остальные места остаются
невыясненными. О классовом составе населения в китайской
статистике данных не сообщается вовсе.
Если мы обратимся к крестьянскому вопросу, земледелию, земле¬
пользованию и пр., то должны будем признать, что вся история
Китая как страны земледельческой является, несомненно, исто¬
рией крестьянского вопроса, и что огромное число народных

— 116 —
волнений на всем протяжении его судеб были не чем другим, как
аграрными беспорядками в широком смысле. Однако, изучение
этой темы далеко нелегко. Доселе еще не решен основной вопрос:
существует или не существует в Китае право частной собствен¬
ности на землю? Некоторые полагали, что все китайские земли
принадлежали китайскому императору. Между тем ученый
Франке пишет, что «содержание права частной земельной соб¬
ственности в Китае настолько же полное, как и в любом госу¬
дарстве Европы и Америки, и о верховном или универсальном
праве собственности государства в Китае может быть речь
в такой же мере, как и в других государствах».
Земледелие в Китае до самого последнего времени очень мало
изучено европейцами. Это объясняется как трудностью для
европейца производить -исследования внутри страны, так и отсут¬
ствием официальных статистических данных. Последние начи¬
нают появляться только со времени провозглашения республики.
Особенные затруднения для подведения каких-либо итогов или
выводов относительно состояния современного земледелия в Китае
вызываются отсутствием однообразия мер поверхности, которые
изменяются не только в различных провинциях, но даже в пре¬
делах одного уезда.
В этой плоскости камнем преткновения для каждого исследо¬
вания является , определенно общераспространенной в Китае
земельной меры «му». Попов-Татпва пишет: «Насколько
колеблется одно «му», можно судить по тому, что величина «му»
варьируется от 465 до 3 000 м. При таких условиях к китай¬
ским статистическим данным приходится относиться с боль¬
шой долей осторожности и, вероятно, пройдет еще несколько лет
раньше, чем мы получим возможность пользоваться твердо уста¬
новленными китайскими статистическими данными» (стр. 42—43).
Сам автор в таблице мер поверхности в начале книги указывает,
что 1 му равняется 667,12 кв. м.
Согласно «Китайскому Ежегоднику» Вудхэда, «му» в Шан¬
хае считается таможнями равным 7е англ. акра (му равняется
1666 кв. футам, а акр — 7 260 кв. футов); но по Китаю вели¬
чина «му» варьируется от 3 840 кв. футов до 9 364 кв. футов,
доходя иногда до 18148 кв. футов. — По этому измерению мы
видим, что имеется «му», равняющееся 7в акра, и на ряду
с ним—измерение, но которому «му» равняется 1,8 акра, или
соответственно 7is десятины и 3/в десятины. Таким образом,
если у землевладельца имеется 1 ООО - му, по одному измерению
у него будет 55 десятин, а по другому 600 десятин.
В только-что вышедшем «Очерке Метрологии Китая» А. В.
Маракуева (Харбин, 1927 г.) мы читаом: «§ 27. Точно такая же пе¬
строта размеров, которая существует в других мерах, существует и для «му».
Казенная «му» должна содержать 6 ООО кв. чн (ин-цзао-чп), по па практике ее

— 117 —
размер колеблется от 8 ООО до 17 СЮО кв. чи, или от 3 840 до 9 964 фута.
В дореволюционном Китае величина «му» в районе Пекина была равна
6510 в0/шкв. футов, или 132 кв. саж. 42 80/ш кв. фута, или 132 кв. саж.
42 416 кв. фута. В Северной Маньчжурии принята поземельная мера шан,
равная 10 му, размер которой колеблется от 1594,38 до 1615,5 кв. саж.
§ 28. На территории иностранных концессий (Шанхай, Ханькоу) принята
«му», равная ровно 7в акра (7 260 кв. фут.)» (стр. 15).
Отсюда невероятная путаница получается и в русских эконо¬
мических работах о китайском крестьянстве; так:
1. Тов. Бухарин на XY Конференции ВКП (б) в докладе
о вопросах международной политики [(«Известия ЦИКа», Л» 249
от 28Д 1926 г.) и А. Ивин (там же, № 269) в статье
«Цзян-сийская деревня» считают му равным 7ie десятины.
2. С. В. в статье «Сельское Хозяйство в Хэ-нани» («На Аграр¬
ном Фронте», № 4, апрель 1926 г., стр. 47) и Г. С. в статье
«Крестьянское восстание в Хэ-нани»» («Новый Восток», № 13 —14,
1926 г., стр. 2) считают 1 му равным 7« досятипы.
3. Проф. А. В. Гребенщиков в том же «Новом Востоке»
(Лг 12, 1926 г., стр. 20) в статье «Аграрный вопрос в Китае»
пишет: «В различных частях Китая «му» принимается равным
от 79 до 7з десятины».
Вследствие этого совершенно правильно пишет E. Е, Яши о в
в кннге «Китайское Крестьянское Хозяйство в Сев. Маньчжу¬
рии» (Харбин 1926 г., Введение, стр. 5):
«О сельском хозяйстве в Китае мы имеем самое поверхностное предста¬
вление, основанное лишь на беглых описаниях внешних форм. Принимая
во внимание очевидную ненадежность имеющихся цифр, можно сказать, что
мы не знаем ни количества земледельческого и вне-земледельческого насе¬
ления, нн числа сельских хозяйств, ни посевной площади, ни ее распре¬
деления под отдельными культурами в Срединной республике п т. д.».
Наши знания носят поэтому случайный характер, и вот одна
нз их иллюстраций: Т. Вомни в статье «Структура сельского
хозяйства в Китае» («Вестннк Маньчжурии», 1926 г., № 8, стр. 64)
написал: «Вот что, напр., мы читаем о крупных землевладельцах у Чэн-
ду-сю: «крупных землевладельцев, собственников земельных участков более
10 ООО му в каждой провинции Китая не более 10 человек... Землевладель¬
цев средней категории, собственников земельных участков более 1 ООО му, во
всем Китае насчитывается минимум 20 — 30 тысяч».
На основании каких статистических данных Чэн-ду-сю напи¬
сал эти цифры, никому, повидимому, неизвестно. Однако, для
всякого серьезного экономиста ясно^ что для подобного заключе¬
ния требуется предварительно проделать огромную статистиче¬
скую работу, которая никогда ещо досоло по отношению ко всему
Китаю проделана но была. О самом Чэн-ду-сю мы знаем как о

— 118 —
декане филологического факультета в Покниском университете,
как о борце за бай-хуа и литературную революцию, поборнике
студенческих прав и анти-милитаристе, уволенном реакционерами
и японофиламн профессоре; но как об экономисте и статистике
слышать о ном не приходилось. Поэтому и научная ценность
дацной цитаты требует подтверждения.
Между тем этим словам Чэн-ду-сю открылась в нашей лите¬
ратуре широкая дорога. Их повторяет Катаяма Сэн в
«Правде», A. E. X о д о р о в в соч. «Народное Хозяйство в Китае»
(стр. 340), Л. Варшавский в ст. «Аграрный вопрос и кре¬
стьянское движение в Китае» («Ленннгр. Правда», 7/YII 26 г.,
J\s 53) и, наконец, т. Б у х а р и н в вышеназванной речи. Факти¬
ческая ценность этого сообщения доселе, однако, не выяснена.
Допустим даже, что слова Чэн-ду-сю верны. Какое жо значение
имеет десяток землевладельцев по 10 000 му, скажем, в про¬
винции Сы-чу-ань, где насчитывается до 50 — 70 млн. душ на¬
селения и 566 000 кв. км пространства?
Таковы трудности познания китайской революции, насколько
дело касается изучения населения, его массового состава, кре¬
стьянства п т. п. Осведомленность наша о составе и организа¬
ции китайского пролетариата — как фабрично-заводских, так п
кустарных рабочих — и буржуазии едва ли может считаться
более высокой. Здесь, однако, трудности все однородны и выте¬
кают или из недостаточности китайской статистики или из
недостаточного изучения китайских источников.
Существуют на нашем пути препятствия и другого порядка;
они выявляются, когда дело касается изучения иностранной
торговли Китая. Дело в том, что, по принятой ныне системе
регистрации ввозимых в Китай из разных стран товаров, китай¬
ская морская таможня определяет происхождение каждого
товара исключительно на основании флага судна, привезшего
товар в китайский порт. Таким образом, еслп, скажом, бельгий¬
ский, испанский, португальский или итальянский товар приве¬
зен в Гонконг и отсюда на английском судне перевезен в Шан¬
хай, он регистрируется в китайской морской таможне не как
товар бельгийский, испанский, португальский или итальянский,
а как товар английский. Такой порядок ведет к массе непра¬
вильностей, неточностей, неверных показаний, выдает товары
чисто китайского происхождения за иностранные, возбуждает
совершенно справедливое негодование со стороны национально¬
стей, теряющих свои товары под флагами других националь¬
ностей, и в корне препятствует китайскому правительству соста¬
вить правильное понятие о торгово-иромышлепных отношениях
с отдельными государствами.
Такая система регистрации внешней торговли в морских
таможнях объясняется существующим можду Китаем и Велико-

— 119 —
Британией договором, по которому главный инспектор китайских
морских таможен должен быть англичанин до тех пор, пока
британская торговля в Китае превышает товарообмен любой из
других держав. Англин выгодно удержать за собой это место.
Ей необходимо для этого показать, что ее торговля с Китаем
превышает обороты всякой другой державы; для последней же
цели очень полезно, чтобы товары не английского происхождения
выдавались за английские н пополняли таким образом общую
сумму английского товарообмена.
Вопрос этот старый и очень больной. Целый ряд государств,
теряющих свои товары под английским флагом, протестовал про¬
тив незаконных действий Великобритании. Консульские отчеты
Бельгии, Соединенных Штатов, Германии, Франции, России,
Италии, Голландии, Швеции, Норвегии и Японии пестрят
разоблачениями существующего в китайских морских таможнях
порядка регистрации товаров и предлагают всякого рода моры
к устранению британского хищничества. Мпою, как русским
уполномоченным для ведения переговоров о пересмотре ввозного
тарифа китайской морской таможни в соответствии с ст. 6
мирного протокола 1901 г. был представлен 4 октября i902 г.
китайским уполномоченным Люй-хай-хуашо и Шэн-сюай-хуаю
меморандум с изложением общих взглядов на пересмотр системы
регистрации. Позднее, в 1905 г., этот вопрос разобран в моей
книге: «Материалы по вопросу о пересмотре действующей в
китайских морских таможнях системы регистрации внешней
торговли Китая. — Вопрос о флагах». СПБ. 1905 г. Дело, однако,
не было кончено, и потом}’ доселе невозможно установить пра¬
вильную долю каждого государства в общом товарообмене Китая.
Некоторую часть чужих товаров Британия всегда похищает при
помощи Гонконга и своего торгового флота у других стран и
выдает в Китае за свои.
Между тем отчеты китайской морской таможни являются
главными источниками для изучения внешней торговли; без них
нельзя сделать буквально пи одного шага для выяснения внеш¬
него товарообмена. Понятно поэтому, в каком тяжелом и, можно
сказать, безвыходном положении находится всякий исследователь
данного вопроса. Положение дела в дайной плоскости совершенно
•беспросветно и впредь до изменения действующей в таможнях
системы регистрации нельзя составить верное понятие о внеш¬
ней торговле Китая.
Переходя от английских статистических данных к японским,
мы натыкаомся па новыо подводные камни. Проводя свою импе¬
риалистическую политику в Китае и главным образом в Мань¬
чжурии, Япония естественно вынуждена допускать целый ряд
замалчиваний, неточностей, а иногда просто передержек в своих
статистических данных. По целому ряду чрезвычайно важных

— 120 —
экономических вопросов Китая мы но можем найти в японских
источниках и отчетах данных не потому, что их ие существует,,
а потому, что они просто опускаются. Такими оказываются темы
об японских негарантированных займах Китаю при кабинете
Ань-фу, об итогах эмиссии японскими банками банкнотов, об
японском ипотечном кредите под дома в Харбине, о помещении
японских капиталов в земельную собственность в Китае и Мань¬
чжурии, о деятельности Японского Колонизационного Общества
(Тоё Такусёку Кабуснки Кайся или То-Таку), о расселении
корейцев в Маньчжурии ,и т. п. По всем этим вопросам данные
или скрываются пли искажаются до неузнаваемости.
На такой-то трудно возделываемой и часто обреченной по
самой природе на бесплодие почве вырастает наша новая эконо¬
мическая литература о Китае, ведущая к познанию его револю¬
ционных путей. Теперь в ней принимает участие значительное
уже число лиц, пользующихся некоторыми указаниями Карла
Маркса и В. И. Ленина. Недавно и т. Бухарин, говоря о
«характере и своеобразии. китайской революции» (Изв. ЦИКа.
19ГУ 27 г.), сказал: «Необходимо прежде всего подчеркнуть черты
своеобразия китайской революции, потому что особенно важно
при подходе к каждому новому историческому событию избежать
схематизма, шаблона, простого повторения того, что уже было
раньше, и, наоборот, важно отыскать, подчеркнуть, проанализи¬
ровать, теоретически схватить особые, своеобразные, специфиче¬
ские черты, которые имеет данное историческое событие». Дру¬
гими словами: необходимо изучение Китая—медленное, кропот¬
ливое, требующее огромного труда, времени, подготовки и
серьезного, добросовестного отношения к делу. Марксистский
подход без точных данных статистики, географии, истории и
экономики невозможен, а потому всякий исследователь китай¬
ской революции должен прежде всего знать Китай и не делать
чисто ученических ошибок, иногда грубейших, в основных о нем
сообщениях.
Мне возразят, что проповедь таких общеизвестных вещей
смешна. Увы! Я вынужден их говорить, ибо архппримитивные
правила грамотности самым варварским образом нарушаются
нашими современными писателями то Китае. Чтобы не быть
голословным, я приведу несколько наиболее разительных при¬
меров.
I. Вл. Виленский. Китай. Москва, 1923 г.:
а) стр. 9: «Притоки Сунгари, Нопни п Суп-хуа-цзял, судоходцы*.— Сун-
хуа-цзян — китайское название Сунгари.
б) стр. 10: «Главнейшим из китайских каналов является т. п. «Импера¬
торский», имеющий 1700 километров длппы и от 80 до 300 километров
ширины». — Действительно широкий канал!

— 121 —
в) на той же стр. среди «важнейших гаваней Китая» не упомянуты:
Ханькоу, Чжэнь-цзян, Даирэн, Дзю-дзян.
г) стр. 11: «Особенно богата (металлами) юго-восточная часть Китая —
провинции Чжэ-цзян и Фу-цзянь». — Именно онп-то и не богаты!
д) стр. 13: «Китайская иероглифическая письменность, одинаково изобра¬
жающая знаками (иероглифами) все диалекты, дает возможность установле¬
ния общности понимания китайцами друг друга». — Иероглифы ни в какой
мере не могут изображать диалекты знаками.
е) стр. 36: в бюджете «таможенных доходов 94 млн. долл.». — Никогда в
этой сумме таможенный доход доселе не исчислялся.
ж) стр. 36 — 37. Подсчет задолженности Китая в 3.141 млн. зол. руб.
никак не оправдывается приведенными слагаемыми, а распределение задол¬
женности по отдельным странам также не согласуется с данными о внешних
займах.
з) стр. 39: «При общей территории Китая в 8 млн. км* — Простран¬
ство Китая определяется в 11, а не в 8 млн. кв. км.
к) стр. 56 — 58. Весь отдел об угле и железе взят из книги: П. Д. JI е ж-
н и н а, Дальний Восток (Богатства Приамурья и Забайкалья), (Чита, 1922 г.
Приложение М 2, Горные богатства Китая, стр. 2). По Лежнин считает в
23 провинциях, а Виленский в 22. Однако, последний пишет, что его
итоги сделаны «по вычислениям американских инженеров».
П. Тот же В л. Виленский подарил нам труд по вопросу о
Тихоокеанской проблеме: Кайиро Сато, Япония и Америка в
их взаимных отношениях. Перевод с японского.— Начать с того,
что для всякого хоть бы немного знакомого с японским языком,
совершенно ясно, что перевод сделан не с японского, а с англий¬
ского, так как все искажения собственных имен — английские.
Но ни переводчик, ни редактор не оказались в состоянии спра¬
виться и с английским переводом брошюры Сато. И мы имеем
здесь такой перл:
«Автор предпринял пробный шаг к этой моральной мобилизации в виду
надвигающейся войны с Америкой и, удалившись в Пцдию и сосредоточив
свой ум, он заполнил манускрипты этой книги в десятилетний срок».
Для чего генералу Сато понадобилось ехать в Индшо, чтобы
наппсать брошюру в 140 страниц, ведает только Аллах. Пола¬
гать, что этому популярному борзописцу Японии нужно было
10 лет, чтобы написать брошюру, значит недооценивать его даро¬
вания. Но суть в том, что ген. Сато ни в чем этом не повинен.
Во-первых, в Индию он совершенно не ездил, а выехал только
в «Инагэ», о котором «Путеводитель» Муррея говорит:
«В 3 милях, не доезжая до г, Циба, в рыболовной деревушке
Инагэ имеется учреждение Кашшкан, ведающее местными мор¬
скими купаньями; останавливаться здесь приятнее, чем в Циба»
(стр. 185). Об этом же черным по белому пишет и Сато, обо-

значив в конце предисловия приведенный и у Вилонского адрес:
«Каики кван, Инедж, убежище на берегу моря». Если принять
во внимание, что под «Инедж» нужно разуметь искаженное на
английский лад японское имя Инагэ, то и вся Индия станет
ясна. Во-вторых, в тексте сказано, что в Инагэ автор прожнл
не десять лот, а только десять дней, — срок, совершенно доста¬
точный для такого журналиста, как С а т о, чтобы напцсать бро¬
шюру в 140 страниц.
П1. И. М а м а е в н В. К о л о к о л о в, Китай. Ъграна, насе¬
ление, история. Под ред. А. А. Иорданского. Москва. ГВИЗ
1924 г. — Говоря об этой книге, я должен заявить, что менее
всего склонен взваливать все указываемые ниже погрешности
на плечи авторов — проф. В. С. Коло коло в а, большого зна¬
тока Китая, и И. И. Мамаев а, человека с ориентальным обра¬
зованием, кптаиста. Волею ГВИЗА редакторский карандаш над
этой работой оказался в руках одного из самых больших невежд
в вопросах Дальнего Востока, А. А. Иорданского; то, что вышло
в результате его смелых дополнений и исправлений, не может
ни в какой мере падать на ответственность авторов.
Стр. 9: «Китай на западе имеет границею 93 гр. восточн. долготы от
Гринвича». — Это будет на меридиане Хами. Ошибка градусов па 20, и весь
Сннь-Цзян оказывается исключенным из Китая.
Стр. 12: «Границами Собственно Китая и его 18 провинций являются на
северо-западе, севере и северо-востоке Внутренняя и Внешняя Монголия и
области Русского Дальнего Востока, Амурская и Приморская».— Недурно,
конечно, и то, что Внешняя Монголия граничит с Собственно Китаем, но
во много крат лучше, что с ним же граничат Амурская и Приморская обла¬
сти. Какая поучительная книга для юношества и Красной армии!
Стр. 16: «Главнейшие реки Маньчжурии: Сунгари, Ноннп и Ляо-хэ», а
через 10 строк: «Главною рекою в Маньчлсурии является река Ляо-хе».—
Что же главнее?
Стр. 17: «Оз. Лоб-нор, питающее население рыбою далеко вокруг».— Как
известно, вокруг Лобнора залегает песчаная пустыня, и куда именно посту¬
пает рыба, остается непонятным.
Стр. 30: открыто новое племя «монголохарятов».
Стр. 35: открыта новая провинция «Хуапань».
Стр. 37: «В Китае никогда никаких переписей населения пе Производи¬
лось», а на стр. 175: «По данным китайской переписи в 1736 г. числилось
всего около 60 мил. чел.» и т. д.
Стр. 39 — 40: в перепечатанной из «Кит. Ежегодника» таблице населения
итоги провинций Шань-си и Гуап-си перепутаны и поставлены один на
место другого. С цифрами стр. 60 — 61 получается полное противоречие.
Стр. 40: «Плотность населения в Китае составляет в среднем 182 чело¬
века на 1 кв. милю... В переводе ца русские меры средняя плотность
равняется 26 чел. на 1 кв. версту». — Едва ли этот паритет верен.

— 123 —
Стр. 60: «Ху-бэй. В этой провинции, в городе Ло-яне, находится главная
квартира ген. У-пэй-фу>. —• Грубое незнание географии!
Стр. 61: население пров. Гань-су 927 997 человек, а па стр. 40 указано
свыше 5 миллионов.
Стр. 65: «Варга официально называется Хулунбупрской областью, т. е.
областью двух озер: Кулун и Нор, в Монгольском произношении Далай-нор
и Буир-нор». — Никаких двух озер «Кулун и Нор» здесь не имеется. Редак¬
тор поставил эти два озера Хулувъ-нор и Буюр-нор в Маньчжурии (стр. 17),
я здесь относит их в пзуродоваппом виде к Барге. Получается невозможная
неразбериха.
Стр. 92: «По производству хлопка Китай занимает второе место, пер¬
вое принадлежит Японии».
Этот перл невежества экономической географии через 6 строк получает
ие менее блестящее разъяснение:
«Общее производство хлопка в Кптае, по последнпм донным, достигает
44 млн. пуд. в год, что ставит Китай на 3-е место среди хлопкопропз-
водящпх стран*.
Стр. 167: Красою исторического слога является такая фраза: «ХубидаЙ,
родственник Чингис-хана, положил начало первой монгольской династии в
Кптае, Ютань, назвавшись первым ее предком Цпн-Цзи».
Кая основатель династии сам мог назваться первым ее продком, это
секрет изобретателя. Что такое «предок Цин-Цзи*—одинаково таинственно,
и за открытие этого секрета можно объявить премию. Дипастии «Ютаиь*
в Китае не было, а была Юань.
На этом можно окончить с проредактированным А. А. Иор¬
данским трудом о Китае. Пользоваться им для изучения
китайской революции надобно с большой опаской.
ГУ. А. А. Иорданский, Китай в прошлом и настоящем.
ГВИЗ, Москва, 1924 г.
Эта книга имеет особый смысл и значение. Автор ео — в то же
время редактор предшествовавшего издания. Насколько мне
известно, он никогда ничего не писал о Китае до тех пор, пока
не оказался редактором труда проф. В. С. Колоколоваи
И. Мамаева, а тут в один год с проредактированной книгой
выпустил и свою брошюру, меньшую по объему, но тождествен¬
ную по распределению материала. Сличение этих двух работ
открывает чрезвычайно характерные черты в составлении сочи¬
нений о Китае, причем нередко автор Иорданский дополняет
ошибки редактора Иорданского. Мы будем называть эти книги
1-ою и 2-ою.
Стр. 3. Границы Китая здесь указаны в ином виде сравни¬
тельно с 1-ою книгою, причем Внешняя Монголия уже введена
в состав Китая.

— 124 —
Стр. 4. Сведения обоих книг о Великой стене необычайно
противоречивы. По книге 1-ой длина ее 4 ООО км., а по 2-ой —
6 000 клм. На той же странице указана длина Хуан-хэ и Ян¬
цзы, а в 1-ой кпиге их нет. Во 2-ой книге Кантонская река
названа Цзы-цзянь вместо Чжу-цзян.
Стр. 11. «С этого времени (т. е. революции) в страпе началось усилен¬
ное движение в пользу упрощения родного языка. Заработали ученые обще¬
ства и кружки, и в результате их работы была установлепа общность
произношения иероглифов для всего Китая, придумана новая азбука из
40 букв. Благодаря ей образовался новый язык — Гуань-хуа, т. е. госу¬
дарственный язык, более легкий для изучения, в особенности для иностран¬
цев, нежели тот, на котором пока продолжает говорить простой народ, еще
не применившийся к новому языку».
В этом абзацо собрано столько чепухи, что для объяснения
ее нужно написать целую лекцию. Какая нужна дерзость, чтобы
не имея никакого понятия ни о китайском языке, ни об иеро¬
глифах, ни о литературной революции в Китае, ни о том, что
такое «гуань-хуа» (мандаринский язык) и «го-юй» (государ¬
ственный язык), с ученым видом знатока говорить о легкости и
трудности того или другого языка для иностранцев, о легкости
и трудности простонародных диалектов сравнительно с языком
письменным! Все, что написано Д. А. Иорданским в приве¬
денном абзаце представляет верх синологического невежества*
Стр. 13—14: в главе об административном делении и госу¬
дарственном устройстве сообщаются сведения, имеющие давности
лет двадцать. О существовании столичной области в Чжи-ли
не сказано. Пекин назван главным городом пров. Чжи-ли.
Главный город пров. Шань-дун назван Цзинь-ань-фу, а на самом
деле это — Цзи-нань. Повторена грубая ошибка, допущенная и
в первой книге, будто г. Ло-ян, в котором находился штаб
У-пей-фу, лежит в пров. Ху-бэй, тогда как в действительности
он находится в Хэ-нани. В пров. Гуан-дун поставлен «город
Гонкой». Это нечто совершенно неслыханное: во-первых, города
«Гонкона» нет, а есть остров Гонконг, на котором находится
город Виктория; во-вторых, на стр. 42 сам автор пишет, что
в 1842 г. «Англия получила в полное свое владение город,
остров и порт Гон-конг», следовательно, Гонконг не может на¬
ходиться в китайской провинции Гуан-дун. Затем ко всем
главным городам провинций прибавлено здесь название «фу»,
давно уже отмененное. Наконец напечатано: «Три Восточных
провинции, составляющие Монголию, следующие: Сынь-тяньская,
Гиринская и Хей-лунъ-цзянская». Эти провинции входят в со¬
став Маньчжурии, а не Монголии; южная провинция называется
Фынь-тяньская, а не Сынь-тяньская. Словом, на каждом шагу
безграмотность и невнимание.

— 125 —
Стр. 15: Все названия должностей (чжи-сянь, чжи-чжоу)
в 1-й книге правильно отнесены к дореволюционному времени,
а во второй к настоящему.
Стр. 30: «Горные богатства Китая настолько огромны, что специалисты
затрудняются произвести им даже приблизительный подсчет*.—Между тем
редактор Иорданский в 1-й книге на стр. 116 такой подсчет сделал и
в сравнительно небольшой сумме.
Указания подобных ошибок можно продолжить, кажется, до
-бесконечности. Даже простого перечня литературы А. А. Иор¬
данский правильно но сделал. Так, у него написано: 1) Пар¬
кер Э., «Торговля и политика Китая» ПТБ. 1903 г. Такой
работы нет; имеется Паркер Э., Китай, его история, политика
и торговля, СПБ. 1903 г. 2) Груббе В., «Дух и культура Китая».
Такой работы также нет, имеется Вильгельм Грубе, Духов¬
ная культура Китая. 3) Роден Ж., «Современный Китай». Такого
автора нет, а есть Жан Род. 4) Минаев «Переводы трудов
Марко Поло». Такой работы нет. Имеется И. П. Минаев
Путешествие Марко Поло. — Отсюда ясно, что А. А. Иордан¬
ский, рекомендуя для детального ознакомления с Китаем эти
книги, сам их никогда не видел.
Переходя от книг к журналам, мы видим, что и они пестрят
подобными же ошибками по вопросам о Китае. Так, С. Б. в статье
«Сельское Хозяйство в Хэ-нани» («На Аграрном Фронте», № 4,
Апрель 1926 г.) находит несуществующие в Китае провинции:
Чжиму, Хантан, Чантэ. Название пров. Хантан он повторяет
много раз.
В статье пишется: 1) «В этой главе автор сообщает ряд ценных данных
о провинции Хантан, но редакция опускает их* (стр. 57, примечание):
2)	«Прядильная и ткацкая компания провинции Чадтэ» (стр. 49); 3) «Эксплуа¬
тация наемного труда в Чантэ также как и в Хантане, широко распростра¬
нена. Как п в других местах провинции, наемные с.-х. рабочие в Чантэ
разделяются на две категории* (стр. 58); 4) «По данным обследования
18 деревень Хантана аренда в этих местностях развита очень слабо»
(стр. 58).— Несмотря на все мое доброе желание, я не в состоянии понять,
о какой местности говорит автор.
В статье упоминается часто «уезд Чантэ», который на стр.49
был назван «провинцией Чантэ». На самом же деле это —
не провинция и не уозд, а департаментский город Чандэ, даю¬
щий имя целому департаменту, в котором находятся 7 уездов.
Мне могут возразить, что здесь дело только номенклатуры, но
это не так, ибо сообщается, что «в пров. Хе-нань в уезде Чантэ
7з всего уезда принадлежит семейству Юань-ши-вая». Полу¬
чается, однако, большая разница: принадлежит ли семье Юань-
шп-кая 73 уезда или департамента, включающего 7 уездов?

—- 126 —
Вообще называть уезд или департамент провинцией совершенно
недопустимо, так как по общепринятой терминологии в Собствен¬
ном Китае насчитывается только 18 провинций, прекрасно
известных каждому, более или менее знакомому с картой Китая.
VI. В Харбине Экономическим Отделом Китайской Восточ¬
ной ж. д. издается еженедельный «Экономический Бюллетень».
Очень серьезное, повидимому, издание, и во всяком случае для
всех лиц, изучающих Китай, долженствующее служить автори¬
тетным источником и пособием, так как оно стоит к театру
действий гораздо ближе и потому рассматривается нами издали
как руководство. II вот в № 9 1927 г. мы находим здесь статью
"Труд в Китае», которая доказывает совершенно определенно,
что автор ее относится к разрешению вопроса самым поверх¬
ностным образом, что издание допускает зияющие промахи и что
в отношении даже к такому источнику требуется самая бди¬
тельная осторожность. Вот, напр., какие черты находим мы
в названной статье.
Автор занялся вопросом о численности рабочего класса
в Китае и пишет: «Некоторые исследователи этого вопроса дают
следующие данные о занятости китайских рабочих в отдельных
отраслях промышленности, торговли и транспорта».— Под «неко¬
торыми исследователями» нужно разуметь H. М, Попова-
Тати в а, в труде которого «Китай» на стр. 356 помещена
перепечатанная в «Экономическом бюллетене» таблица. Но в ка¬
ком виде она перепечатана, во что она превратилась, это трудно
себе и представить. Вот начало таблицы в перепечатке:
Железнодорожных, моряков п прочих. . . 680000
Транспортников	 80	ООО
Печатников	 800	ООО
Строительных рабочих	 200000
Цырульников 	 100	ООО
Аптекарская промышленность	 400	000
Домашняя прислуга 	 90	ООО	п	т.	д.
Здесь, по вине метранпажа, наборщика или корректора — я не
знаю точно — во второй строчке таблицы поставлена цифра
80 ООО, которая должна находиться строчкою ниже. Поэтому все
итоги рабочих по отраслям передвинулись на одну строчку
вверх. Получилась в результате изумительная страна, в которой
транспортников 80 ООО, а печатников в 10 крат больше, т. е.
800 000. Строительных рабочих в Китае оказывается в 4 раза
меньше, чем типографских. Полная бессмыслица!
Но еще хуже то, что сделано дальше. При таком передви¬
жении цифр таблицы вверх естественно в тексте профессий
должна была остаться одна строчка лишняя. И вот кто-то, не
долго думая, выкинул одну строчку текста. Выбор его пат

— 127 —
почему-то на такую важную профессию как металлисты, поме¬
щенную у Попова-Татнва между электрической и шелко¬
прядильной промышленностью. Итак, Китай оказался без метал¬
листов! Если добавить сюда, что ниже вместо «ковровой» про¬
мышленности, как у H. М. Попова, вставлена почему-то «кра¬
сильная», то ценность таблицы окажется полная.
Злоключения этой таблицы оказываются, однако, еще не¬
исчерпанными. Обращаясь к ее итогу, мы видим, что в бюлле¬
тене он определен в 5 040 ООО, ауН.М. Попова в4 850 ООО душ.
Откуда такая расходимость? H. М. Попов взял свою таблицу
пз японского журнала «Капкю-сэн» (Классовая борьба), но не
проверил японского подсчета, а точность составляет, как мы
уже сказали, очень слабое место японской статистики. И вот,
бюллетень, перепутав всю таблицу, дал верный итог, а H. М. П о-
п о в, приведя верную таблицу и положившись на японцев в под¬
счете, напечатал ошибочную конечную сумму.
В заключение считаю нужным привести еще один факт,
о котором поистине можно сказать: «все это было бы смешно,
когда бы не было так грустно».
В № 5 (69) март 1927 г. журнала «Суд идет» на стр. 238
помещена иллюстрация к статье «Суд и военщина» (от нашего
шанхайского корреспондента). На этой иллюстрации изображена
окруженная горами долина с поселком и ручьем; на берегу
ручья стоят 7 европейцев, перед которыми валяются около
десятка отрубленных китайских голов п столько же трупов. Под
иллюстрацией следующая надпись: «Люн-хуа—местечко, где творит
свое кровавое дело военный суд. На снимке представители муни¬
ципалитета Шанхая — чиновники и сыщики, присутствующие
на казни китайских революционеров». Статья подписана «В. М о р-
с к о й» и датирована «Шанхай 20 января».
По случайности в одном пз привезенных мною пз Китая
20 лет тому назад альбомов, где собраны снимки казней в Китае,
имеется эта самая фотография. В действительности она изобра¬
жает собою казнь китайских пиратов англичанами в Гонконге
после 1842 г.
Для чего понадобилось В. Морскому устраивать такой
плагиат? Всякий, бывший в Шаихае, знает, что в окрестностях
его совершенно нет возможности найти таких го‘р, которые изо¬
бражены на фотографии. Ужели жестокости империалистов над
китайцами, расстрелы и казни последних еще нуждаются в фаль¬
шивых фотографиях, которые только дискредитируют советскую
печать? Ведь, если эта иллюстрация будет перепечатана в каком-
либо из английских журналов наряду с оригинальной фотогра¬
фией, каким орудием для зубоскальства и издевательства бур¬
жуазной иочатн над нашею она станет? II важнее всего, что
незакономерное деяние нашло себе место в журнале, «Суд идет»,

— 128 —
органе советской: юридической прессы, который, казалось бы,
должен служить образцом безупречности.
Перечень и анализ подобных, промахов и недочетов в рус¬
ском китаеведении, можно было бы продолжать без конца. Они
представляют в нашей литературе явление массовое, и задача
изжнть их далеко нелегкая. Здесь дело не в тех случайных
ошибках, которые составляют удел человека и без которых нельзя
сделать ни одного дела. Вопрос сводится к систематическому
игнорированию авторами научных приемов изучения предмета.
Они упорно не желают писать собственные географические и
личные китайские имена по установленной транскрипции и вво¬
дят тем невероятную путаницу. Города, уезды, провинции в их
написании неузнаваемы. Числа перепутываются. Переводы
делаются неверно. Исторические факты вырываются из хроно¬
логической связи и произвольно бросаются в любые даты. При
таком положении дела освещение китайской революции с мар¬
ксистской точки зрения будет зданием, построенным на песке.
Проф. Д. Позднеев.

КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ И РЕФОРМА 1861 года.
(О записке А. В. Головппна.)
Одним из наиболее ценных материалов по истории крестьян¬
ской реформы 1861 года являются записки частных лиц с про¬
ектами освобождения крестьян. Представители разнообразных
слоев русского общества — консерваторы, либералы и радикалы,
помещики, откупщики, купцы и фабриканты — выявили в них
свое отношение к крестьянской реформе. К сожалению, далеко
не все заппски этпх лиц опубликованы. Кроме записок М. Безо¬
бразова, Бланка и Позена не имеется ни одной целиком напеча¬
танной записки дворян-консерваторов. С проектом кн. Гагарина
можно познакомиться лишь по отрывкам, которые приводятся
в статье Попольницкого (жури. «Вестник Европы» за 1911 г.).
Та же судьба постигла записку ген.-Майора Мальцева, краткое
изложение которой дал Корнилов.1 В более счастливых условиях
оказались записки радикалов и либералов 60-х годов. Записки
Чернышевского, Кавелина, Самарина и Кошелева уже давно сде¬
лались общим достоянием. Но и здесь есть существенные пробелы.
Мы далеко не имеем полного представления о взглядах на кре¬
стьянскую реформу гр. Д. Киселева, бар. Гакстгаузена п Унковского.
Эти заппскп имеют значение не только в качестве источ¬
ника, по которому мы можем судить об идеологии авторов:
в иих разбросано много любопытных сведений о состоянии
помещичьего хозяйства, администрации и крестьянстве того
времени. Одним из наиболее интересных вопросов, связанных
с подготовкой положения 19 февраля 1861 г., является вопрос:
почему бюрократия так торопилась с изданием «положения»?
Еще не так давно русские историки, напр., М. II. Покровский,2
считали, что в период выработки положения с 1858 года кре¬
стьянство пе волновалось н было более «благонамеренным», чем
от него ожндалн, а бюрократия стала проникаться «чувством
1 А. А. Корнилов. Очерки по истории обществ, движения и крестьян¬
ского двпжоипя и Росспо. СКВ, 1905 г.
а М. Н. Покровский, Крестьянская реформа. История России
n XIX в. Изд. бр. Гранат, вып. 10, стр. 116. Это же мнение несколько
раньше высказала Игнатович в своих статьях («Голос Минувшего»
за 1908 г.).
Записки научи. о-шГ марксистов.	9

— 130 —
относительной безопасности». Если она всо же спешила с ре¬
формой, так исключительно под влиянием того, что стаю под¬
ниматься дворянство, обеспокоенное проектами реформ. С мне¬
нием этого дворянства и должна была считаться бюрократия.
Между тем дворянство в массе, как известно, было не прочь
подождать с реформой и отложить ее на неопределенное будущее.
Получается какая-то необъяснимая загадка: ' высшие сферы
спешат с реформой в то время, когда ни крестьянство, ни дво¬
рянство не требуют ее. Записка А. В. Головнина проливает свет
на ото темное место в истории крестьянской реформы.
А. В. Головнин занимал должность личного секретаря вел.
кн. Константина Николаевича, бывшего председателем Главного
Комитета по крестьянскому делу. Свою записку он составил по
поручению великого князя после поездки в 1860 году по южным
губерниям России. По этой записке мы можем познакомиться
не только с настроениями помещичьих крестьян, но и с отно¬
шением русской бюрократии к реформе 60-х годов. Написанная
в виде официального доклада, она тем не мепсе дает в общем
правдивое освещение фактов, полна искренности и прямоты.
Затшска Головнина сохранилась в архиве с многочисленными,
сделанными на нолях, замечаниями гр. П. Д. Киселева.1 Некото¬
рые характерные мысли А. В. Головнина былп подчеркнуты
Киселевым. Благодаря этому, записка приобретает значительную
историческую ценность. По ней возможно получить наглядное
представление о политических и экономических взглядах, кото¬
рые разделяли представители либеральных течений в 30-е и 60-е
годы XIX века.
А. В. Головнин подходит к реформам с популярной в то время
теорией Спсмонди о несоответствии «национального богатства»
и «народного благосрстояния». Более всего,— говорит он,— пора¬
жает в настоящее время в средних и южных губерниях России
истощение их и медленность всякого развития, доказательством
чего прежде всего служит прекращение роста населения в по¬
следние двадцать лет. На фоне общего подъема народного хозяй¬
ства это истощение кажется особенно заметным. А. В. Головнин
сказал по этому вопросу почти то же, что говорил иезадолго перед
тем Кавелин. «Многие убеждены,— писал Кавелин,— что Россия
по своим естественным условиям — одна нз самых богатых стран
1 Гр. П. Д. Киселев (1788—1872) в 1837 году был назначен министром
вновь учрежденного мпн-ва государственных имуществ, в каковой дол ле¬
ности и состоял до 1856 г. В 1856 г. был назпачеп чрезвычайным и пол¬
номочным послом во Францию. Он пользовался большим уважением Але¬
ксандра II и его брата Константина Николаовпча, которые считали его
знатоком крестьянского вопроса и отправляли к нему в Париж на заклю¬
чение различные записки с проектами реформ. К Киселеву были направлена
кроме записки Головпппа записки Корфа и Голицына. Замочапия Киселева
да записку Головнина в печатаемой плясе заппско взяты в прямые скобкп.

— 131 —
в мире, а между тем едва ли можно найти другое государство,
где бы благосостояние было на такой низкой ступени,
где бы меньше было капиталов в обращении и бедность была
так равномерно распространена между всеми классами народа».1
В своей записке А. В. Головнин не прибавил ничего нового
к записке Кавелина.
По данным двух последних ревизий общее количество насе¬
ления в России между двумя последними ревизиями — 9-й
(1835 г.) н 10-й (1858 г.) — увеличилось с 22,3 миллионов душ
до 24 млл. душ. Этот рост шел главным образом за счот увели¬
чения числа государственных крестьян. Количество же помещи¬
чьих крестьян, особенно в центрально-земледельческом районе,
уменьшилось. В общем, количество помещичьих крестьян упало
с 10 708 тыс. душ до 9 803 тыс. душ. В Центрально-земледель¬
ческом районе уменьшение достигло 29%•2 Тяжелое положение
помещичьих крестьян, находившихся под бременем все растущей
барщины и оброка, несомненно, замедляло рост населения.
И А. В. Головнин был прав, констатируя этот факт на юге
России. Киселев же, оторванный в это время от России, отри¬
цал отсутствие роста населения.
Анализируя причины «истощения народного благосостояния»,
А.	В. Головнин прежде всего останавливается на дороговизне
продовольственных продуктов н в частности на росте хлебных
цен. Показателем роста продовольственных цен всегда являются
цены на хлеб. Они действительно сильно возрастают перед ре¬
формой. Уже с 40-х годов идет повышение их. С 1859 года по
1860 год рост цен был необычайный. В Одессе рожь поднялась
с 52 коп. за пуд до 63 коп., а пшеница с 62 до 85 коп.3
Иначе подходит к вопросу гр. Киселев. Он смотрит на рост
цен с точки зрения русских аграриев, заиитересованпых в вы¬
соких цепах. Киселев готов видеть в этом факте естественный
закон жизни. «Возвышение цен, — замечает он, — не есть вред.
Развитие гражданской жизни и достоинство ходячих денег
участвуют в возвышении цен на продукты. Везде и всегда это
так было».
Вторую пе менее важную причину, вызвавшую «истощение
народного благосостояния», А. В. Головнин видит в непомерной
тяжести государственных налогов, благодаря чему «этот образ
действий постоянно извлекал из парода случавшиеся у него
сбережения и препятствовал образованию и производительному
употреблению капиталов». А. В. Головнин не первый заговорил
1 К а и е л п п. Собрание сочинений, т. II, стр. 6
2 Огаповскнй. Очерки по истории земельных отношений и России,
т. I, стр. 237.
* .Сборник сведеинй по истории п статистике виепшей торговли иод ред.
В.	II. Покровского, т. I, стр. 35.

— 132 —
в официальных сферах о тяжести обложения крестьян. В бу¬
магах Валуева 1 имеется интересная записка неизвестного автора,
относящаяся к концу ЗО-х годов под характерным названием:
«О несоразмерности налогов, лежащих на нашем простом
народе».
Автор так же, как впоследствии Головнин, видит причину
задержки развития «промышленности в народе» в том, что «наш
простой парод несет всю тяжесть налогов». Согласно его под¬
счетам по бюджету 1S38 года из 503 миллионов рублей дохода
у крестьян извлекалось 394,5 миллионов руб., т. е. почти 80%.
В среднем на одну десятину земли у государственных крестьян
приходилось 75 коп. одних прямых налогов, не считая нату¬
ральных повинностей. «Народ угнетен, подавлен налогами,—
говорит он,—между тем как у нас высший класс, даже купцы,
владеющие землями, не несут налогов».
В 50-х годах правительствующие круги вновь обратили вни¬
мание на тяжесть налогов и несправедливость обложения. Комис¬
сия министерства государственных имуществ, назначенная для
рассмотрения проекта Робаконова о новых правилах обложения
земель государственных крестьян, в одном пз своих журналов
заявляет, что «все вообще земли обременяются чрезмерными боль¬
шими налогами, иногда превышающими наемную плату».2 По
подсчетам Милюкова3 в 1850 году 76% всех государственных
доходов получалось пз косвенных и прямых налогов, т. е. от
того же крестьянского населения.
А. В. Головнин в анализе «истощения народного благосостояния»
не идет дальше своих предшественников. Он проходит мимо
эксплуатации крестьянина помещиком, который выкачивает путем
докапиталистической ренты, барщины и оброка все жизненные
соки из крестьянского хозяйства. Для него, как крупного поме¬
щика черноземной полосы, не менее важно сохранить, хотя бы
и в несколько видоизмененной форме, земельную ренту.
Дороговизна продуктов и тяжесть налогов, вызывая падение
народного благосостояния, вместе с тем усиливают, по мнению
Головнина, рознь сословных интересов. Дворянство и крестьян¬
ство превращаются в два враждебных лагеря. Положение между
двумя сословиями сделалось «крайне натянутым и неестествен¬
ным». И чем дальше, тем больше сталкиваются интересы враж¬
дебных групп. «Нынешнее спокойствие есть только наружное
и крайне ненадежное». Среди крестьян идут непрерывные «толки
о вольности, о новой жизни», которые особенно «воспламеняют
умы и кипятят кровь» молодых крестьян. Еще большую опас-
1 I Отделение Экономической секции Ленинградского отделения Центр-
архива (б. Архив Министерства Земледелия); бумаги Валуева.
8 J Отделение Экономической Секции. Дело Деи-та С.-Х. и Пр., № 472.
* Милюков. Очерки но история русской культуры, ч. I, стр. 176.

— 133 —
ность представляет подрастающее поколение, «которое вырастает
теперь без малейшего понятия об обязанностях своих к богу,
к ближнему, без всякого понятия о законности и нравствен¬
ности». А. В. Головнин боится за будущее России, предвидя,
что это новое поколение крестьянства вместе со старым в скором
времени «составит буйную вольницу(popnlacc), какой Россия
уже давно не имела и которая доставит правительству
много затруднений». Уже и сейчас «взаимное недоброжелатель¬
ство обоих сословий усиливается... Случаи неповиновения бывают
весьма часто».
В настоящее время едва ли можно сомневаться в достовер¬
ности приведенного сообщения А. В. Головнина. Между тем еще
не так давно мы встретили бы его с большим недоверием. После
появления «Материалов по истории упразднения крепостного
состояния в России», изданных Хрущовым за границей, русские
историки считали твердо установленным факт, что в конце
50-х годов до обнародования манифеста 19 февраля крестьяне
были спокойны и ждали «воли» — одни «с надеждой», другие
«с отчаянием».1 После опубликования сведений о крестьянских
волнениях с 1885 года, извлеченных из архива министерства
внутренних дел, можно несколько пначе подойтн к записке
А.	В. Головнина.
За последние шесть лет перед реформой ежегодно в среднем
происходило по 77 волнений, причем в 1855 г. их было 10,
в 1856 — 25, в 1857 — 40, в 1858 — 200, в 1859 — 70 и в
1860 г. —100. В общем число их непрерывно возрастает. Если
эти цифры сравнить с данными о волнениях за ирежнпе годы,2
то лишь в 1855 г. и 1856 г. темп волнений окажется слабее,
чем раньше. Но уже в 1857 г. количество волнений достигает
цифры 1854 года, и чем дальше, тем выше поднимается их волна.
Правда, это были разрозненные вспышки, что далеко не умаляет
их значения. Но историк, впервые заговоривший о них, был
склонен преуменьшить значение этих цифр. «Опасения мини¬
стерства внутренних дел,—говорит Игнатович, — что с объявле¬
нием приступа к крестьянской реформе беспорядки среди кре¬
стьян разрастутся и примут опасные размеры, оказались, конечно,
напрасными.8 Цифры о количестве волнений говорят несколько
иное. Опасения правящих кругов были и далеко не ограничива¬
лись одним министерством внутренних дел.
1 И. И. Игнатович. Волнения среди помещечьих крестьян с 1854
но 1863 г., «Минувшие годы», СПБ. 1908.
2 По материалам, опубликованным Пгватовнчем, нами вычислено, что
ежегодное число волнении в 1880 — 1834 гг. было 9, в 1835—1839 гг. —12,
в 1840 — 1844 гг. —20, в 1844 — 49 гг. — 34 п в 1850—54 гг.—34.
8 П. И. И г н а т о в п ч. Борьба крестьян за освобождение. Сб. «Великая
реформа», т. III.

— 134 —
Еще летом 1858 года Ростовцев предложил Александру II учре¬
дить на переходное время должности временных генерал-губерна¬
торов. Министр внутренних дел Ланской был против подобной
меры, так так, но его мнению, это может возбудить «в народе
мысль, что правительство ему не доверяет, а это вызовет такое
же чувство недоверия народа к правительству». Но Александр II
стоял за учрежденпе генерал-губернаторов: «Надо быть гото¬
вым ко всему», — сказал он Ланскому в ответ на его сомне¬
ния.1 Александр П не вернл в спокойствие народных масс. Он
опасался, что пародное движение может быть использовано для
свержения существующего строя. Это глубокое недоверие к народ¬
ным массам не покидало Александра и впоследствии, когда
правительство вплотную подошло к выработке нового положения.
Официальные документы очень слабо отражают настроения
крестьянства за это время. Возбужденное состояние крестьян,
которое в годы темной николаевской реакции часто прорывалось
наружу, далеко не улеглось. В конце 1859 года были случаи,
когда крестьяне «с некоторым выражением озлобления говорили
о реформе». Мало того: крестьяне с успехом применяли свое¬
образную «итальянскую» забастовку. «Барщина,—сообщает автор
материалов по истории упразднения крестьянского сословия, —
почти повсеместно производилась хуже и неисправнее прежнего,
и в оброках оказывалась иногда задержка, хотя случаев совер¬
шенного отказа со стороны крестьян не было и повиновение не
нарушалось».3 Новые формы протеста крестьян против крепост¬
ного нрава были так необычны по сравнению с теми группами
«преступлений», которые входили ранее в состав термина «вол¬
нение», что прошли мимо официальных отчетов.
В том же 1859 году на заседании Главного Комитета рас¬
сматривался проект гр. Строганова о предании «неповинующихся
крестьян военному суду и в том случае, если бы крестьяне не
оказали сопротивления присылаемой для усмирения их воинской
команде». По мнению гр. Строганова проект необходимо провести
скорее, так как «особенно в настоящее время» часто замечается
недоверие крестьян к низшим властям. Престиж власти поколе¬
блен. Слухи о предстоящей реформе сверху вводят в заблужде¬
ние крестьян и заставляют их думать, «что правительство готово
в настоящее время потворствовать проявлению в них решимости
скорее освободиться от помещичьей власти.3 Правда, министр
внутренних дел и Главный Комитет отклонили представление
гр. Строганова, занимавшего пост новороссийского и бессараб-
1 К. Арсеньев. Император Александр И. Сб. «Великая реформа*. М.,
т. V, стр. 12.
* Материалы по истории упразднения крепостного состояния, т. II, стр. 180.
* Журнал Секретного и Главного Комитетов, т. II, 1915, стр. 311.

— 135 —
с кого генерал-губернатора; но самый факт появления проекта
показывает, как мало верили местные власти в «благонамерен¬
ность» крестьянских масс.
С конца 1859 года этот страх перед народным движением
захватывает и высшие сферы. В конце года Главный Комитет,
отказываясь от рассылки трудов Редакционной Комиссии, мотиви¬
ровал это боязнью «вооружить» одно сословие против другого
и против правительства, если предположения редакционных комис¬
сий не осуществятся. 1 На случай народного восстания в Петер¬
бурге гр. Игнатьеву была дана инструкция, в которой всем пол¬
кам, особенно загородным, секретно предписывалось при первой
же тревоге скакать в Петербург... Между полками было устроено
телеграфное сообщение, а полицейским розданы револьверы. 2
Правительство не только не верило в «благонамеренность»
крестьянских настроений, но мобилизовало вооруженные силы
для борьбы с народным движением. Оно все время жило под
страхом новой пугачевщины. 28 января 1861 г. Александр П на
общем собрании Государственного Совета, повелевая членам дей¬
ствовать при рассмотрении положения о крестьянах, «как госу¬
дарственным сановникам, а не помещикам», вновь напоминает
свои исторические слова, сказанные дворянским предводителям
Московской губернии в 1856 г.: Крепостное право не может
вечно продолжаться и потому лучше, чтобы преобразование это
совершилось сверху, чем снизу.3 В это время дворянство, опа¬
саясь новой резни, бежит из имений в города или уеэжает
за границу.
Крестьян волнуют не только слухи о воле, но и то, что непо¬
мерно возросшие перед реформой повинности в пользу помещика
остались без изменения. Они недовольны, что помещики во время
реформы нередко отрезали у них лучшие земли и переселяли их
на неудобные места. Крестьяне, работающие на строящихся желез¬
ных дорогах, поднимают восстания под действием жестокой
эксплуатации рабочего труда. Опасения охватывают не только
высшие бюрократические круги, но передаются и дворянству,
близко соприкасающемуся с народными массами. А. В. Головнин
не преувеличивал, когда видел в этом взбудораженном море при¬
знаки нарастающей социальной грозы. Для избежания взрыва
необходимо, по его мнению, теперь же подумать о ряде реформ
экономического и административного характера, а прежде всего
поторопиться с проведением крестьянской реформы на более
справедливых началах.
1 Журнал Секретного н Главного Комитетов, т. I, стр. 478.
- Материалы по истории упразднения крепостного состояния, т. III,
стр. 129.	*
* Журналы н меморни Общего Собрания Государственного Совета, т. П,
1915, стр. 185.

— 136 —
Реформы, iio мйшшю Головнина, нужно строить на базисе раз¬
вития широкого народного благосостояния. В этом направлении
и должна действовать государственная власть, ставя перед собою
задачу—благополучие не отдельных привилегированных групп,
а общенародные, национальные интересы. «Действительная сила
России,— говорит он,—заключается не в армии, не во флоте, не
в искусной дипломатии и не в великолепных зданиях северной
столицы, но в богатстве, довольстве, хорошем управлении и надеж¬
ном спокойствии преимущественно коренных русских губерний,
окружающих Москву как центр России». А. В. Головнин резко
критикует традиционные навыки николаевской политики и смело
говорит это в официальном докладе великому князю. Он недово¬
лен реформой в том виде, в каком она вышла из редакционных
комиссий, так как «сохранение обязательной барщины и назна¬
чение слишком высоких оброков поведет к усилению взаимного
враждебного расположения помещиков н крестьян».
Критикуя проект крестьянской реформы, Головнин пичего не
сказал о назначительных нормах наделения крестьян землей. Он
просмотрел сущность крестьянской реформы, имевшей целью заме¬
нить «внеэкономическое принуждение» «экономическим» путем
введения отработок и высокой арендной платы за
землю. Мелкобуржуазный социализм Сисмонди легко ужи¬
вается у Головнина с неприкосновенностью дворянского землевла¬
дения, построенного на новых полубуржуазных, полуфеодальных
началах.
Действуя в интересах поднятия производительных сил, госу¬
дарство обязано, по мнению А. В. Головнина, искупить перед
страной свой старый грех. Если раньше оно выкачивало из
страны капиталы, то теперь должно вложить их в постройку
новых дорог, особенно в южной России и хлебородных губерниях,,
где ожидают дорог с каким-то лихорадочным нетерпением.
О привлечении капиталов для постройки новых путей сооб¬
щения наша журналистика говорит уже с 10-х годов XIX века.
«Дух журналов» в 1816 году, критикуя Мордвинова, писал сле¬
дующее: «Капиталы капиталы, капиталы — вот те волшебные
силы, которые и самую дикую пустыню превращают в рай...
один судоходный канал, соединяющий хлебородную губернию
с бесхлебной, обогатит гораздо надежнее, нежели двадцать про¬
мышленных мануфактур».1 Струве рассказывает об интересной
попытке помещиков центральной России углубить одну неболь¬
шую речку, чтобы соединить ее с Днепром и сделать судоход¬
ной для вывоза русского хлеба за границу. а А. В. Головнин
также говорит о наболевшем вопросе, взывая к правительству
1 Туган-Барановский. Русская фабрика. М., 1922 г., стр. 112.
2 П. Струве. Крепостное хозяйство. М., 1918 г., стр. 125.

— 137 —
притти на помощь русским помещикам, которые выбрасывали
десяткц миллионов пудов хлеба за границу.
Киселев вполне соглашается с Головппным в вопросе о по¬
стройке дорог н расчистке судоходных рек. Но, когда речь захо¬
дит о капиталах, которые должно дать государство, он сомне¬
вается, чтобы правительство могло их дать. «А где же у нас
капиталы?» — задает Киселев вопрос. Он не верит в силу наших
ассигнаций. Занимая пост министра государственных имуществ
во время проведения Канкриным денежной реформы, Киселев
не мог не сомневаться в реальности проекта Головнина. При
существующем финансовом положении правительство не могло
строить железные дороги на своп собственные средства, и желез¬
нодорожное хозяйство попало в руки частных обществ. Только
впоследствии, в конце XIX века, казна с большими затратами
стала приобретать частные железные дороги в свою собствен¬
ность.
Помимо постройки железных дорог и скорейшего проведения
крестьянской реформы А. В. Головнпн выдвигает в записке
целый ряд других мероприятий административного л культурно-
просветительного характера. Он требует децентрализации упра¬
вления, так как начальники губерний» не имеют вовсе необхо¬
димого значения и прав», превратившись в простых «чиновников
министерства внутренних дел». «Дороги, суды, полиции и школы
для крепостных крестьян и другое положение губернаторов, вот
что в настоящее время всего нужнее для России, и на расходы
для этих учреждений следовало бы прежде всего отчислить
необходимые суммы нз государственного бюджета и уже остаток
распределить между другими министерствами».
Встав на путь реформ, правительство должно действовать
решительно. Реформы не ослабят, а усилят авторитет самодер¬
жавной власти так как «главная сила русского царя» заклю¬
чается в глубокой веро к нему народа. Благодаря этому «невоз¬
можны никакие стремления ограничить его власть, и всякие'
замыслы к тому пли мечты о том доказывают только незнание
России н не заслуживают большого внимания». Что такие
проекты действительно были, показывает известная записка
Безобразова, вызвавшая резкпе замечания Александра П.
Ценность записок А. В. Головнина заключается в том, что он
дал яркую картину настроений русского крестьянства в годы
великих реформ и с точки зрения русской бюрократии вполне
правильно показал опасность этих настроений для государствен¬
ного строя. Немного позднее то жо самое сделал Кавелин, вскрыв
политические цели знаменитой реформы. «Гдо массы народа,—
писал он в 1862 году,— имеют свой кров, свой трудовой кусок
хлеба, как бы оп скуден нп был, гдо они имеют точку опоры
против случайных нанастой в клочке земли, там нет места

— 138 —
всем этим печальным и страшным явлениям,1 насильственно
вынуждаемым голодом и отчаянием».2 То жо самое Головнин
сказал раньше иод непосредственным влиянием впечатлений,
полученных во время поездки по южным губерниям. Он видел
опасность крестьянских волнений, которые, по его мнению, должны
наступить в скором времени. Он не был такпм оптимистом, как
Кавелин, ждавший революции только в далеком будущем.
Чтобы избежать крестьянских беспорядков, бюрократия стре¬
милась к такому «освобождению», которое обеспечило крестьян
землею хотя бы в незначительных размерах. В этом отпошенип
бюрократия находила поддержку со стороны тех дворян, которые
гоже стояли за наделение крестьян землею, чтобы имоть под
руками свободные рабочие руки или арендаторов своих земель.
Если крестьянская реформа была компромиссом буржуазных и
феодальных групп дворянства, то бюрократия шла на этот ком¬
промисс очень осторожно, имея всегда в виду призрак рево¬
люции. С этой целью в продолжение всей реформы она отстаивала
принцип наделения крестьян землею. Еще в рескрипте 1857 г.
на имя внленского генерал-губернатора она требовала наделения
крестьян усадебной землей за выкуп, а полевыми п сенокосными
участками за барщину пли оброк в пользу помещика. Это тре¬
бование, выдвинутое в момент, когда многие помещики перево¬
дили свопх крестьян в дворовые, лишая пх земли, безусловно
задевало интересы помещиков. Еще дальше бюрократия пошла.в
постановлении Главного Комитета от 4 декабря 1858 года,
выдвинув требование обязательного и всеобщего наделения кре¬
стьян всей землею, которая находилась ранее в пх пользовании,
с обязательным выкупом за счет государства и с уничтожением
вотчинной власти помещиков. В редакционных комиссиях бюро¬
кратия добилась увеличения крестьянских наделов выше норм,
намечепных губернскими комитетами.
Но крепостническое дворянство было сильнее. Оно мобилизо¬
вало все своп силы, и бюрократия должна была уступить.
В Государственном совете при утверждении проекта положения
Александр П вынужден был согласиться на введение «гагарин¬
ских даровых наделов», на основании которых крестьяне полу¬
чали бесплатно только 7t нормального надела. Принцип на¬
деления крестьян землею удалось сохранить, но на условиях,
подрывающих устойчивость крестьянского хозяйства. 'Это была
Пиррова победа бюрократии, разрушившая ее планы и внесшая
раскол в ее среду. Милютин, один из глазных деятелей кре¬
стьянской реформы, оказался противником такой победы и был
устранен от дальнейшей работы но крестьянскому вопросу. Зато
1 Т. е. революциям. М. М.
* К. Д.ТСавелип, Собрание сочинений. СПБ, т. И, стр. 128.

— 139 —
Кавелин принял реформу даже в редакции Государственного
Совета и проронил дворянству «долгую и счастливую будущ¬
ность».
Ожидали, что наделение крестьян землею предохранит Россдю
от надвигающейся революции и успокоит возбужденные кре¬
стьянские массы. Крестьяне не были «благонамеренными» во
время реформы, и высшим сферам приходилось считаться с ними.
Поэтому, понятны та поспешность, с какой бюрократия проводила
реформу, и те меры предосторожности, которые опа принимала
в момент объявления «воли». Высшие сферы знали о волнениях
среди крестьян. Записка Головнина явилась одним из тех источ¬
ников, откуда бюрократия получала сведения о крестьянских
настроениях во время реформы.
М. Мартынов.
Общие заметки о поездке по некоторым губерниям
в 1860 году.1
Летом 1860 года я получил от великого князя генерал-адмирала три пору¬
чения : 1) составить для государя отчет по морскому ведомству за 1859 год,
2) собрать для его высочества, как члена Главного комитета но крестьян¬
скому делу, местные сведения и замечания по этому предмету к тому вре¬
мени, когда осенью поступит в комитет проект положения о крестьянах, и
3) удостовериться на месте, в Николаеве, как вводится там повое портовое
учреждение и узнать, какие встречаются при этом недоумения н затруд¬
нения.
Первое из помянутых поручений я исполнил в деревне, в Рязанской
губернии, где провел почти два с половиною месяца в совершенном спокой¬
ствии и уединении. Для исполнения второго поручения я воспользовался
пребыванием в деревне и весьма откровенно говорил с крестьянами, читал
им свод заключений редакционных комиссий, выслушивал и записывал их
замечания. Сверх того, как в Рязанской губернии, так и потом во время
медленного проезда по губерниям Воронежской, Харьковской, Полтавской,
Курской и Калужской я старался узнавать мысли и замечания помещиков,
губернаторов, исправников и предводителей.
1 Печатается с подлинника, находящегося в б✓архиве министерства земле¬
делия. Заголовок—подлинника. Замечания П. Киселева сделаны на полях
записки карандашом. Здесь они помещены в тексте и взяты в прямые
скобки.

— 140 —
Все сие составило порядочный sanac сведепий, которые постепенно сооб¬
щались великому князю с каждой почтой в письмах с дороги, а потом были
изложены в особых записках, представленных его высочеству. Наконец, для
исполнения третьего поручения я ездил в Николаев и представил великому
князю ряд записок, которые доказывают, что новое портовое учреждение
принялось там гораздо успешнее, чем как можно было ожидать п что недо¬
умений п затруднений встречается немного. Сверх того мне удалось побы¬
вать в Одессе, Севастополе п па южном берегу Крыма [о татарах?].
В 1848 году, будучи в отставке, я в течение 8 месяцев путешествовал по
России так, как ездят за границей для изучения отечества при окончании
воспнтанпя. С того времени мне случалось только переезжать в свите его
высочества более пдл менее быстро большие пространства России и при
этих переездах видеть только обманчивые декорации, которые маскируют п
скрывают настоящий быт и положение жителей. В 1860 году удалось мне
повторить в некоторой степени прежнее путешествие, хотя впрочем недоста¬
ток здоровья п фпзпческпх спл мешал во многих случаях сделать все, чего
бы хотелось.
Более всего поражает в настоящее время в средних н южных губерниях
России — истощение пх п медленность всякого развития
народного благосостояния.1 Доказательством тому служит, что
между двумя последними ревизиями население почти не увеличилось, что в
городах и селах весьма мало видно новых построек н исправлений, а часто
встречаются каменные дома, свидетельствующие о прежнем довольстве п
которые теперь стоят пустыми и разрушаются. По общему отзыву жителей
в последние тридцать лет уменьшилось значительно число скота ,от умножения
населения особенно в южных губерниях] п даже домашней птпцы п все
предметы крайне вздорожали, особенно, в последние годы. Старики всех
сословий с горестью вспоминают о прежних годах изобилия, когда всего
было больше и хлеба п скота, н плодов п леса, н предметы эти были дешевле
п доступнее. [Возвышение цеп ре есть вред — развитие гражданской жизпп
п достоинство ходячих денег участвуют в возвышении цен па продукты —
везде и всегда так это было.]
Все сие становится весьма понятным п естественным, если вспомнить, что
в последние'40 лет извлекался из помянутых губерний возможно больший
доход н брались усиленно рекруты, а между тем ничего на эти губернии
не издерживалось.
Этот образ действия постоянно извлекал из народа случавшиеся у него
сбережения н препятствовал образованию и производительному употреблению
капиталов.
Весьма бы полезно сделать за это время расчет, сколько из каждой губер¬
нии поступило дохода в государственное казначейство п сколько издержано на
местные потребности. Результат будет поразительный. Но самая плодород¬
ная почва истощится при таком хозяйстве. Между тем доллепо сказать, что
* Подчеркнуто А. В. Головниным.

— 141 —
богатство помянутых губерний составляет настоящую силу империи, ибо
могущество ее заключается именно в том компактном русском населении,
которое, псповедая одну веру, говоря одним языком, имеет одни интересы н
населяет центральную Русь. Посему-то забота о благосостоянии и доволь¬
стве средней коренной России должна быть первою заботою правительства,
ибо оно только тогда будет сильно на окраинах империи и влиятельно за
границей, когда средняя Россия, настоящее ядро государства, будет богата
и спокойна [просвещение]. Все вышесказанное доказывает необходимость
употребить ныне же капиталы на средние губернии, чтоб остановить даль¬
нейшее истощение их и способствовать народному благосостоянию. Эти
капиталы должны, преимущественно, явиться в виде железных и шоссейных
дорог и расчистке судоходных рек [справедливо]. Появление хороших путей
сообщения как бы прикосновением волшебного жезла изменит весь вид края
и вскоре разовьет в нем довольство. Потребность железных дорог ощущается
более и более п, особенно, в хлебородных губерниях южной России, отде¬
ленных от портов Черного моря непроходимыми грязями. Там ожидают дорог
с каким-то лихорадочным нетерпением. В отношении к Севастополю многие
благонамеренные и просвещенные люди считают как бы обязанностью, дол¬
гом правительства соединить этот лучший порт железной дорогой с Москов¬
ско-Феодосийскою [так] и даровать городу на несколько лет права porto-
franco, которыми столько времени пользовалась Одесса» где жителям не слу¬
чалось терять всего своего имущества. Другие, с горестью видя, что для
Севастополя ничего не делается существенного, не скрывают мысли, что
еслиб Крымский полуостров принадлежал со времени войны англичанам нлп
французам, то на него были бы издержаны большие капиталы, которые
увеличили бы благосостояние этого края [а где у нас капиталы? При
		1 ассигнации они суть мнимые], что ценность земель возвы¬
силась бы там весьма значительно и что землевладельцы и вообще жители
Крыма разбогатели бы.
Другое явление, которое поражает во всей России и которое с году па
год будет оказывать более вредное последствие — это положение
начальников губерний, права их, обязанности и заня¬
тия. Лица эти не имеют вовсе необходимого значения и прав: опи суть
просто чиновники Министерства внутренних дел, подчиненные сверх того
всем другим министерствам, обремененные свыше сил письменною бесполез¬
ною работою вследствие крайней централизации управления, и лишенные
возможности сделать что-либо полезное для управляемого ими края, к кото¬
рому поэтому они не могут иметь надлежащей привязанности и сочувствия
и на которып смотрят как на ступень в Сенат нлп к должности директора
в Петербурге.
У нас принято вообще жаловаться на недостаток в хороших губернато¬
рах. Это отчасти справедливо, но при том должно сказать, что в настоящее
1 Точками отмечено слово, не разобранное при чтении. Число точек соот¬
ветствует количеству букв слова.

— 142 —
время встречаются между начальниками губерний многие лица весьма умные,
благонамеренные, деловые, но они не в силах сделать что-либо полезное
вследствие помянутого положения их.
Положение сие необходимо изменить, уменьшив нейтрализацию, лредоставя
губернаторам большие права п уменьшив их письменную работу. В этом
отношении примером может служить то, что сделано Морским министерством
для главных командиров портов. — Необходимость дать губернаторам другое
положение особеино настоятельна в настоящее время вследствие перемен,
которые замечаются во всех сословиях, перемен, коп неминуемо потребуют
другой местной администрации. Эти перемены заключаются в умственном,
так сказать, пробуждении и дворян, и крестьян, и купцов. — Независимо от
духа времени вообще, пробуждение это есть следствие возбужденного кре¬
стьянского вопроса п переворотов финансовых, которые коснулись ближай¬
ших материальных интересов всех сословий. К этому необходимо прибавить
развитие потребности в образовании, которое везде вызывает учреждение
школ разного рода.
Собственно но крестьянскому вопросу везде является крайне натяну¬
тое, неестественное подожеппе п отношения одного к другому
двух сословий. Помещики исполнены тревожного боязливого ожидания неиз¬
вестного будущего, крестьяне с возрастающим нетерпением ожидают воль¬
ности п составляют себе разные несбыточные мечты. Взаимное недоброже¬
лательство обоих сословий усиливается, и нынешнее спокойствие есть только
наружное п крайне ненадежное. Оно поддерживается только надеждою кре¬
стьян на скорое объявление вольности. Случал неповиновения бывают весьма
часто, но нелравнпкам и предводителям легко еще усмирять крестьян про¬
стыми внушениями и советами. Крестьяне легко соглашаются «еще потер¬
петь» в ожидании скорого объявления им «новой жизни».
По общему отзыву губернаторов, исправников и предводителей во всех
подобных случаях неповиновения крестьян виноваты помещики, которые г.-
трудом отстают от прежних привычек, а вообще отличаются отсутствием
умственного и материального (денежного) капитала для распоряжения при
предстоящем коренном изменении их хозяйства.
Всего упрямее, несговорчивее и, к сожалению должно сказать, бессердечнее
являются помещицы, и в отношении к ним всякие убеждения местных вла¬
стей бессильны. В крестьянах замечается вообще какое-то нравственное
пробуждение и проявление как бы чувства собственного достоинства. Они
теперь оскорбляются поступками, которые в прежнее время пе оскорбляли
их. В этом сословии особенно заметна разница мелсду стариками н молодым
поколением. Первые хладнокровнее, равнодушпее и терпеливее. Многие из
них не верят в предстоящую перемену, другие опасаются полицейского
управления. Но на молодых крестьян жгучая мысль о «вольности», о «сво¬
боде» сильно действует, воспламеняет их умы и кипятит кровь. Эти люди
вырастают теперь при беспрерывных толках о вольности, о новой жизни, и
когда нынешние старики исчезнут п массу насодения в помещичьих имениях
составят помянутое молодое поколение, то эта масса будет весьма различна
духом своим от нынешних крестьян. Тогда яппо выскажется вся несостоя-

— 143 —
тельность нынешнего судебного и земского полицейского управления, и выс¬
шее правительство убедится, что оно не в силах действовать по средствам
подобных органов. Но преобразовать эти органы необходимо заблаго¬
временно и посему-то другое устройство судов п земских полиций крайне
необходимо.
Вслед за помянутыми двумя поколениями крестьян является еще третье —
юнейшее, которое вырастает теперь без малейшего понятия об обязан¬
ностях своих к богу, к ближнему, без всякого понятия о законности
и нравственности. Это поколение будет под полным влиянием свопх старших
братьев и вместе с ними составит буйную вольницу (populace), какой
Россия давно уже не имела и которая доставит правительству мпого
затруднений. Необходимо предупредить вредное направление умов этой
части сельского населения и для сего неотлагательно учредить школы,
которые дали бы ему по возможности нравственное направление и понятие
о своих обязанностях.
Посему дороги, суды, полиции и школы для крепостных кре¬
стьян и другое положепие губерпаторов,— вот что в настоящее
время всего нужнее для России, п па расходы для этих учрежде¬
ний следовало бы прежде всего отчислить необходимые суммы из государ¬
ственного бюджета и уже остаток распределить между другими мшшетер-
ствами. В настоящее время становится ясным, что действительная сило
России заключается не в армии, пе во флоте, не в искусной диплома¬
тии и не в великолепных зданиях северной столицы, но в богатстве,
довольстве, хорошем управлении и надежном спокой¬
ствии преимущественно коренных русских губерний,
окружающих Москву как центр России. В настоящее время управления
заведывающие войсками морскими и •сухопутными и внешней политикой
теряют свою прежнюю важпость, по крайней море ла нескрлъко времени и
важнейшими, существеннейшими являются те ведомства, от которых Россия
ожидает дорог, разрешения крестьянского вопроса, учреждения других
судов и полиций, другой системы взимания государственных доходов,
устройства народных школ и вообще учреждений [и другие], которые
прямо поведут к увеличению благосостояния Империи, а вместе с тем к
силы ее.
Замечания крестьян и помещиков па свод редакционных комиссий изло¬
жены в особых записках. Вообще оказывается, что заключения сии слиш¬
ком подробны и часто изложены неясным для крестьян языком, что
управление, учреждаемое для крестьян, слишком многосложно,
о б р о к п исчислены непомерно высокие и придумана подробная регла¬
ментация барщины, невозможная на практике. Сверх того
в положении есть постановления вовсе пенужпые, но
пз коих некоторые отяготительны для помещиков, а другие для крестьян.
Сохранеппе обязательной барщпны и назначение слиш¬
ком высоких оброков поведет к усилению взаимного
враждебного расположения помещиков и крестьян, тогда:
как казалось бы необходимым воспользоваться предстоящей переменой,

— 144 —
чтоб пскорепнть это чувство в обоих сословиях и но крайной моро достиг¬
нуть, чтоб они были равнодушии одно к другому.
Разговоры с помещиками, губориаторамп, предводителями н крестьянами
приводят к убеждению, что и о обходимо торопиться освобожде¬
нием крестьян, ибо ныненшео слишком натяпутое положение их не
может долго продолжаться н но мере того как молодое поколение крестьян
будет заменять стариков, случаи беспорядков будут повторяться чаще и
чащ\ доколе эти молодые люди будут оставаться крепостными. Сверх того
скорейшее разрешение крестьянского вопроса необхо¬
димо в экономическом отношении, чтоб прекратить нынешний
всеобщий застой в сельском хозяйстве п доставить возможность и помещи¬
кам п крестьянам, зная своп взаимоотношения, права и обязанности, при¬
няться за улучшение своего хозяйства. Нынешняя остановка всяких улуч¬
шений, продолжающихся ужо трп года, у миллионов крестьян и у многих
тысяч помещиков приносит существенный вред всему государству.
При поездке по Росспп п жнзнп в деревнях нельзя не видеть без глубо¬
кого сож&лспня бездейственную роль православного духо¬
венства н наших монастырей в жпзнн народной. Весьма
редко случается слышать где-либо о священппке, который пользуется
уважением н любовью прихожан, который даот пм\ полезные советы для
обыденной жизни, имеет школу н нравственное влияние па свой прнход-
Болынею частью слышится совсем другое п особенно жалобы на
корыстолюбие, нетрезвую жизнь и вообще худое по¬
ведение как священников, так и причетпнков. Между
тем прп нынешнем пробуждении умственной жизни во всех почти сосло¬
виях. при стремлении их мыслить и рассуждать более чем когда-либо было
бы нужно полезное нравственное -влияние духовенства. Так же весьма
редко случается слышать об иноческой обители, которая свя¬
тостью жпзпд своих членов возбуждала бы к себе уважение
окрестных жителей и где бы находились отшельники, к коим народ
стеЕалея бы за душеспасительными советами н наставлениями. В монастыри
холит много богомольцев, но цель их благочестивых странствий есть покло¬
нение мощам нлп чудотворным иконам и возбуждение в себе том самым
религиозных чувств. Но возбужденные этим способом чувства остаются
большею чнетью бесплодны, ибо при св. мощах и чудотворных пконах не
находится сеятелей слова, которые па удобренную почву бросали бы
семена нравственной жизни н возбуждали бы' размягченные сердца к по¬
двигам любви н добра. Бездействие нашей церкви оказывается крайне при¬
скорбным особенно в настоящее время, когда члены ео могли бы оказать
большую пользу в истинно христпапском подвиге — освобождеппя крестьян
из крепостной зависимости.
В заключение остается сказать, что разговоры с русскпмп крестьянами
[православными, а не раскольниками] приводят болео и более к убеждению,
что парод наш имеет полное недоверие п нелюбовь ко
всем правительственным властям, а верит одному только
государю и его иоле готов беспрекословно повиноваться. Нужно

— 145 —
только чтоб он был вполне уверен, что какое-либо приказание действительно
дано государем, чтоб непременно исполнить оное. В этом заклю¬
чается главная сила русского царя, п в присутствии этой
силы невозможны никакие стремления ограничить его власть н всякие
замыслы к тому или мечты о том доказывают только незнание России и не
заслуживают слишком большого внимания.
А.	Головнин.
Сент. 1860 г.
Запаски ыпучп. о-ва марксистов.
10

О КЛАССОВОЙ ПРИРОДЕ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА.
I.
-Российская Республика есть социалистическое государство
рабочих и крестьяи»,— гласит ст.2-ая конституции РСФСР
в редакции 1925 г. Ст. 15-ая той же конституции поста¬
новляет: «вся земля, леса, недра, воды, а равно фабрики и за¬
воды  транспорт и средства связи составляют собственность
рабоче-крестьянского государства». Ст. 2-ая Земель¬
ного Кодекса РСФСР (1922 г.) тоже подтверждает, что «вся
земля в пределах РСФСР составляет собственность рабоче-
крестьянского государства». Уголовный Кодекс РСФСР
в редакции 1926 г. в ст. 1-й говорит о «социалистическом го¬
сударстве рабочих и крестьян», а в ст. 6-й — о «правопорядке,
установленном рабоче-крестьянской властью». В ст. 5-ой ^Поста¬
новления ВЦИК о введении в действие Гражданского Кодекса
РСФСР (31 октября 1922 г.) устанавливается, что «распростра¬
нительное толкование Гражданского Кодекса допускается только
в случае, когда этого требует охрана интересов рабоче-крестьян¬
ского государства и трудящихся масс». В «Основных началах
уголовного законодательства Союза ССР п союзных республик»
1924 г. мы в первом вводном абзаце читаем: наше «уголовное
законодательство имеет своей задачей судебно-правовую защиту
государства трудящихся от обществейно-опасиыхдеяний,
подрывающих власть трудящихся или• нарушающих уста¬
новленный ею правопорядок». «Положение о преступлениях
государственных», утвержденное ЦЕГКом СССР 25 февраля
1927 г., в ст. 1-ой определяет контр-революционное преступле¬
ние как «всякое действие, направленное к свержению, подрыву
или ослаблению власти рабоче-крестьянских со¬
ветов и избранных ими рабоче-крестьянских прави¬
тельств».
Термин «рабоче-крестьянское правительство» настолько обще¬
употребителен и в нашей политической практике и в законода¬
тельстве, что дальнейшие ссылки на источники и документы
излишни. Общеизвестно, что Ленин также часто употреблял тер¬
мины «рабоче-крестьянское правительство», «рабоче-крестьянская
власть».

— 147 —
Терминология нашей повседневной политической практики и
нашего законодательства на первый взгляд противоречит мар¬
ксистско-ленинскому учению о диктатуре пролетариата и клас¬
совой природе социалистического государства переходного времени.
Это кажущееся противоречие послужило темой специальных
вопросов, заданных т. Сталину в Свердловском университете
1925 г. и через журнал «Большевик» в 1927 г. На почве этого
кажущегося противоречия весьма ярко обнаружилось внутреннее
родство лево-оппозиционных течений в рядах ВКП со сменове¬
ховством.
В 1921 г. бывший член временного правительства Владимир
Львов в докладе на тему «Советская власть в борьбе за русскую
государственность», читанном в Париже, заявил:
«Советская власть есть национальная революционная власть, созданная
самим русским пародом», «вышедшая из русского на¬
рода, своя ему, народная власть, оберегающая народ от вся¬
ческих насильников, правда, жестокими средствами, но все же для блага
народа». «Совет есть сколок общинного управления и потому попятеи на¬
роду: то же отрицание политической борьбы п выставление на первый план
деловитости в связи с местным населением *.1
В 1925 г. выступил со своим сборником статей Устрялов, ко¬
торый тоже пришел к выводу, что «мужик становится единствен¬
ным и действительным хозяином русской земли» и что «Советская
конституция как принцип может в значительной степени удо¬
влетворить притязания национального демократизма». Устрялов
мотнвнрует свое мнение тем, что «жизненную форму советской
государственности можно наполнить целесообразным и плодотвор¬
ным экономическим содержанием, ибо суть не в форме госу¬
дарственного строя, а в содержании».2
А в 1926 г. выступил со статьей в 14 «Большевика»
Оссовский, который, выражая взгляд якобы внутрипартийного
течения, ссылаясь на Ленина, утверждал, что «ленинское пояя-
тпе „рабоче-крестьянское государство“» предполагает неизбежное
наличие определенной дистанции, на которой пролетариат, а в
известной мере п крестьянство, находится от этого государства.
Оссовский характеризует Советское государство как государство
«фактически движимое в значительной степени инерцией оста¬
вшегося нам от царского режима бюрократического аппарата,
руководимое авангардом пролетариата на компромиссных началах
с крестьянством». Как известно, внутрипартийная оппозиция
1 Цит. по изданию автора. Берлин, 1922, стр. 6, 14 —15. Подчеркнутые
места принадлежат автору.
3 Сборник «Под знаком революции», Харбин, 1925, стр. 109, 122.

— 148 —
летом и осенью 1925 года также поставила под сомиенпе клас¬
совую природу советской государственной власти.
В чем же суть кажущегося здесь противоречия между мар¬
ксистско-ленинской теорией и советской действительностью?
И.
Научный анализ в данном вопросе с первых же шагов наты¬
кается на одно весьма существенное затруднение — на мно¬
жественность терминов, одинаково звучащих, но разнозначащих,
н наоборот. Термины эти из повседневной политической практики
переносятся в законодательство, отсюда в теорию и обратно в
практику; при этом над ними часто тяготеют традиции буржуаз¬
ного словоупотребления, а естественный консерватизм психологии
мешает нам придать понятиям и терминам значение, адэкватное
поступательному процессу социалистического строительства.
«Диктатура», «государство», «власть», «республика», «прави¬
тельство»,— вот термины, с которыми приходится оперировать
при исследовании интересующей нас проблемы. Нам нужно ре¬
шить вопрос: государство рабочих пли рабочих и кре¬
стьян, власть рабочая пли рабоче-крестьяпская,
правительство рабочее или рабоче-крестьянское.Ука¬
занными терминами нам приходится оперировать в сфере отно¬
шений между рабочим классом и крестьянством; иными словами,
каждый из этих терминов должен обозначать определенную со¬
вокупность отношений между рабочим классом и крестьянством.
Но возьмите, например, термин «правительство». В конституции
СССР он вовсе не употребляется. В конституции РСФСР (ред. 1925 г.)
он употребляется всего один раз в ст. 28-ой («ВЦИК дает общее
направление деятельности рабоче-крестьянского правительства»),
при чем эта статья не определяет, что конкретно именуется здесь
«правительством». У нас издаются официально именуемые «Собра¬
ние законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правитель¬
ства СССР», «Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-
Крестьянского Правительства РСФСР», в которых публикуются
декреты и постановления Съездов Советов ЦИКов, СНКомов,
СТО, распоряжения и инструкции наркоматов. Очевидно, содер¬
жание этих официальных изданий также не дает определения
термина «правительство». А между тем,- практика Съездов Со¬
ветов и сессий ЦИКов применяет термин «правительства»
именно к Совнаркому, когда говорит об «отчетах правительства»,
о «работе правительства», о «политике правительства». Наша
политическая практика в данном случае, повидимому, усвоила
терминологию Западной Европы, где правительством обычно на¬
зывается совокупность министров, деятельность которых в известной
мере аналогична деятельности наших СНКомов.

— 149 —
В современной буржуазной государственной науке и полити¬
ческой практике термин «правительство» употребляется в том
значении, которое было установлено еще Лоренцом Штейном,
учившим, что «правительство есть личная форма исполнительной
власти и вместе представитель личности государства в его дей¬
ствии». 1 Под исполнительной властью Штейн понимал «само¬
стоятельно проявляющуюся, снабженную собственным организмом
и собственным правом деятельность государства, содержание ко¬
торой заключается именно в управлении» (ib., стр. 14); управле¬
ние же он понимал как «деятельность, осуществляющую волю
государства, т. е. закон, посредствующую между волей государства
и его действительными, естественными и личными состояниями»,
но не только односторонне исполняющую известные отдельные
желания государства, а отчасти пополняющую законодательство
(ib., стр. 8). Соответственно этой концепции Штейн учил: «пра¬
вительство состоит из двух элементов — главы государства,
как личного главы исполнения, и собственно прави¬
тельства, заключающего в себе личный организм исполни¬
тельной власти».
Послевоенными западно-европейскимп конституциями термин
«правительство» усвоен в более узком значении «собственно
правительства»: конституции Германии, Австрии, Чехо-Слова-
кии, Польши говорят о президенте и правительстве, называя
правительством определенно совет или кабинет министров; новые
конституции Сербо-Хорвато-Словении и Румынии также называют
правительством совет министров, осуществляющий исполнительную
власть от имени короля. Лишь в конституциях Литвы и Эстонии
термин правительство употребляется в более широком значении:
§ 40 Литовской конституции гласит, что «правительство состоит
из президента республики и кабинета министров»; § 58-ой Эстон¬
ской конституции гласит: «правительство состоит из государ¬
ственного старейшины и из министров».
Однако, по существу правительство в современном буржуаз¬
ном государстве состоит не нз двух элементов, а вполне едино:
новейшие конституции определепло устанавливают, как общее
правило, безответственность «главы государства». Многие кон¬
ституции прямо постановляют, что президент не несет никакой
ответственности за осуществление своих функций, а ответственна
всецело коллегия министров; все конституции содержат постано¬
вления о том, что все акты п распоряжения президента, чтобы
иметь силу, должны иметь скрепу премьер-министра или соответ¬
ствующего министра.
Что касается крута правительственной деятельности, т.-е.
деятельности президента (пли конституционного короля) и ми¬
1 Л. Штейп. Учение об управлении. Русск. перев. 1874 г., стр. 21.

— 150 —
ш ют ров. очерченного в современных буржуазных конституциях,
то он обнимает следующие отрасли: 1) представительство госу¬
дарства в международных отношениях (с правом заключения
определенных договоров, аккредитования н приема послов;
2)	назначенпе п увольнение чиновников, офицеров, судей; 3) ко¬
мандование вооруженными силами; 4) охрану общественного
спокойствия н порядка; 5) право амнистии; 6) законодательную
инициативу: 7) роспуск н созыв законодательных учреждений.
Применим лп термин «правительство» в разъясненном западно¬
европейском значении к нашему государственному строю? Кате¬
гории «исполнительной власти» п «управления» известны н
нашему государственному праву. Здесь следует отметить, что
понятие «исполнительная власть» в современном западно-евро¬
пейском праве равнозначно понятию «исполнительный орган
власти». Дело в том, что новейшее буржуазно-демократическое
государственное право усвоило принцип принадлежности всей
государственной власти народу: «народ есть единственный источ¬
ник всей государственной власти... конституционная хартия
определяет, через посредство каких органов суверенный народ
издает и исполняет законы п творпт правосудие», — читаем мы
в S 1 Чехо-Словацкой конституции. Эту же концепцию разви¬
вают ст.ст. 1 и 5 Германской конституции, ст. 2 Польской,
§§ 1 и 2 Литовской, ст. 2 Латвийской, § 1 Эстонской.
Таким образом, старый принцип «разделения власти» самой
буржуазно-демократической политической практикой и теорией
трактуется как разделение функций единой власти, пбо
в капиталистическом мире буржуазия ныне безраздельно
властвует над обществом. Стремление современной буржуазии особо
подчеркнуть единство п нераздельность государственной власти
сказалось между прочим в том, что в большинстве новейших
буржуазно-демократических республик президент избирается за¬
конодательными учреждениями (Чехия, Австрия, Польша, Литва,
Латвия, Эстония). Поэтому для настоящего времени уже неверен
взгляд, что в то время как государственная власть в буржуазной
демократии построена на основе разделения властей, советская
государственная власть построена на разделении фупкцпй единой
власти. Фактически разделения властей в буржуазном государстве
не было уже до войны; в послевоенных же конституциях и
юридически провозглашено единство власти, а фашизация капи¬
талистического государственного строя в последнее время пред¬
ставляет последний исторически обусловленный шаг буржуазии
к полному и строжайшему подчинению всех органов власти единой
«воле» господствующего класса.
Таким образом, единство и централизация советовластия как
формы пролетарской диктатуры есть диалектический результат
единства и централизации власти в бурзкуазной демократии

— 151 —
как формы буржуазной диктатуры. Вот потому исполнительная
правительственная функция свойственна и нашей государствен¬
ной власти. И у нас круг правительственной деятельности
обнимает вышеуказанные семь отраслей, но не только их, по¬
скольку наше государство есть организация не только вла¬
ствования, но и хозяйствования, социалистического строитель¬
ства.
Ст. 29-ой конституции СССР Президиум ЦИКа квалифици¬
руется как высший законодательный, исполнительный и
распорядительный орган власти СССР. Президиум ЦИКа, будучи
ответственным перед ЦИКом, от имени последнего представляет
Союз в международных отношениях, принимает и назначает
дипломатических представителей, назначает и увольняет долж¬
ностных лиц, вводит исключительные положения для охрапы
революционного порядка, имеет право амнистии, пользуется пра¬
вами законодательства п законодательной инициативы, созывает
сессии ЦИКа.
Ст. 37-й конституции СССР Совнарком квалифицируется как
исполнительный и распределительный орган ЦИКа, ответ¬
ственный не только перед ЦИКом, но и перед Президиумом
ЦИКа, осуществляющим мероприятия «в области общего упра¬
вления» Союзом (ст. В, п. б. Положения о СПК СССР 1923 г.).
Положеппе о ЦИКе СССР 1923 г. в главе YI (ст. 45.) говорит
«об образовании центральных органов вдастп» Союза, объединяя
термином «центральные органы» Президиум ЦИКа и Совнарком.
Что касается конституции РСФСР, то в первоначальной
редакции 1918 г. Президиум ЦИКа не относился к системе
органов государственной власти, и термин «рабоче-крестьяпскоо
правительство» в ст. 32-й определенно относился к Совнаркому.
Но уже постановлением YH Съезда Советов Президиум ВЦИКа
выдвинут был в качестве постоянно функционирующего высшего
органа государственной власти, а конституция РСФСР в редак¬
ции 1925 года в ст. 27-й квалифицирует Президиум ВЦИКа
как «высший законодательный, распорядительный и контроли¬
рующий орган власти», т. е. наделяет его теми же функциями,
какими наделен ВЦПК в ст. 24-ой; но в отлично от ВЦИКа,
как верховного органа, Президиум называется высшим
органом. Однако, компетенция Президиума ВЦИКа устанавли¬
вается та же, что союзного Президиума, и Совнарком РСФСР
в ст. ст. 30-ой н 33-ой квалифицируется как оргап, которому
принадлежит «общее унравлспис РС-ФСР».
На основании всего изложенного следует заключить, что
понятно правительства в советском строе означает Президиум
ЦИКа и Совнарком, а не только один СИК. Добыв, так1гм обра¬
зом адокватноо советскому строю значение термина «правитель¬
ства», мы боа труда уже решим вопрос о его природе.

— 152
Ш.
Значительно едожнео установить адэкватное значение терми¬
нов «государство», «власть», «диктатура» для четкого примене¬
ния их в формулпровко взаимоотношений между пролетариатом
п крестьянством. Посмотрим прежде всего, как оперировал этими
терминами Ленин в подлежащих случаях.
1.	В 1905 году Ленин выдвинул и обосновал формулу «рево¬
люционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьян¬
ства». Осуществить эту диктатуру должна была демократическая
республика с правительством нз представителей рабочих и кре¬
стьян, с одной законодательной палатой, избранной всеобщим,
прямым, равным п тайным голосованием, с полным подчинением
полиции и чиновников народу, без постоянной армии, которую
должно было заменить всенародное вооружение. По определению
Лешша1 борьба шла тогда «не между капитализмом и социа¬
лизмом, а между двумя формами капитализма, двумя путями его
развития, между двумя формами буржуазно-демократических
учреждений». Могла быть установлена либо «буржуазная центра¬
лизованная республика крестьян-фермеров», «пролетарско-кре¬
стьянская республика», либо «буржуазная централизованная
монархия помещиков-юнкеров». Пролетарско-крестьянская рес¬
публика должна была разрушить бюрократически-полицейский
аппарат власти самодержавия, а на его место в центре и на
местах построить аппарат государственной власти, подчиненный
подлинному народу, управляющий от имени и в интересах дей¬
ствительного большинства народа.
Но после полной победы демократической революции проле¬
тариат тотчас же должен был заменить лозунг коалиционной
демократической диктатуры лозунгом социалистической дикта¬
туры и во имя его повести борьбу против всех сил капиталисти¬
ческого строя за социалистический строй и полное уничтожение
государственной власти. В подготовке и организации пролета¬
риата для совершения социалистической революции и устано¬
вления социалистической диктатуры роль авангарда и вождя
рабочего класса должна была выполнить политическая партия
его, которая подчинила бы обязательному руководству и контролю
всех своих членов, делегированных, как представители рабочего
класса, в беспартийные союзы, советы, учреждения.2
Общеизвестно, как понимал и изображал политические задачи
момента в 1905—1907 гг. меньшевизм во главе с Плехановым и
Мартыновым. Но не будет излишним здесь же сопоставить
1 Аграржая программа социал-демократии в первой русской революции.
Собр. соч., т. IX и автореферат той же работы. Собр. соч., т. XX, ч. I.
* Социалистическая партия и беспартийиая революциопыость. 1906,
Собр. соч., т. VII, ч. L

— 153 —
с точной и ясной формулировкой Ленина постановку п разре¬
шение тех же вопросов у Троцкого. «В случае решительной
победы революции, — писал Троцкий в брошюре «Итоги и пер¬
спективы» в 1907 г.1 — власть переходит в руки класса, игра¬
вшего в борьбо руководящую роль, — другими словами, в руки
пролетариата. Разумеется, скажем тут же, это вовсе не исклю¬
чает вхождение в правительство революционных представителей
непролетарских общественных групп. Участие пролетариата в пра¬
вительстве и объективно более вероятно, и принципиально допу¬
стимо лишь как доминирующее и руководящее участие. При
той ситуации, которая создается переходом власти к пролета¬
риату, крестьянству остается лишь присоединиться к режиму
рабочей демократии».
2. В период реакции до начала империалистической войны
Ленин в статьях и докладах в ожесточенной полемике с Марты¬
новым п Троцким неоднократно возвращался к разъяснению п
защите своей концепции: революционно-демократическая дикта¬
тура пролетариата и крестьянства—демократическая респу¬
блика— массовая, сплоченная и дисциплинированная партия
пролетариата — социалистическая диктатура пролетариата.
В то же время Троцкий, продолжая оставаться в плену
у своей формулы «рабочее правительство», упрекал Ленина и
большевиков, будто пх демократическая диктатура означает то,
что она «классовую борьбу пролетариата доведет только до
момента победы революции», после чего классовая борьба про¬
летариата впредь до «окончательного республиканского устрое¬
ния» «растворяется в демократическом сотрудничестве»; что
большевики, таким образом, «исходя пз голой абстракции —
«демократическая, а не социалистическая диктатура», — прихо¬
дят к идее буржуазно-демократического самоограничения про¬
летариата, в руках которого находится государственная власть»,
а такое «самоограничение рабочего правительства означало бы
но что иное, как предательство интересов безработных, стачеч¬
ников, наконец, всего пролетариата во имя осуществления
республики».2
3. Во время войны, в 1915 году, Ленин, формулируя кон¬
кретные задачи грядущей революции в России, снова устана¬
вливает, что «социальным содержанием ближайшей революции
в России может быть только революционно-демократическая
диктатура пролетариата п крестьянства». Органами восстания
и революционной власти должны послужить Советы рабочих
депутатов и т. п. учрежденпя; во временном революционном
правительство должны участвовать вместо с демократической
1 Цит. по сборнику «Наша революция», стр. 224 и сд.
а Из статьи Троцкого «Наши разногласия», перепечат. в книге
«1905 год», стр. 270 и сл.

— 154 —
мелкой буржуазной социал-демократы; партия пролетариата
должна развить особо энергичную деятельность для усиления
размаха буржуазно-демократической революции, дабы тотчас же
разжечь социалистическую революцию.
Но объем этих задач, в общем унаследованных в неразре¬
шенном виде от прошлого, в 1915 г. был Лениным расширен
применительно к новой конкретной обстановке. В виду произо¬
шедшего более глубокого расслоения крестьянства н большого
сближения промышленной буржуазии с землевладельческим дво-
ряпством и с чиновной бюрократией Ленин требует от демо¬
кратической диктатуры большего нажима па буржуазно-поме-
пщчий строй: по тем же основаниям он выдвигает как самостоя¬
тельную общественную силу, сельский пролетариат, видя в нем
ближайшего социалистического союзника индустриального про¬
летариата п настойчиво требуя особой партийной работы среди
него. Далее, имея в виду приближение международной социа¬
листической революции п усиленно политического значения
пролетариата в России возможной помощью международного
пролетариата, Ленин опорачпваст лозунг «Учредительного собра¬
ния^ как самостоятельный лозупг; говоря же о временном рево¬
люционном правительстве, он исключает из его состава шови¬
нистическую, соцнал-патрнотпческую часть революционной мелкой
буржуазии. Наконец, учтя произведенные войной сдвиги в рядах
революционной буржуазной демократии, Ленин конкретно поста¬
вил вопрос о возможности перехода власти к партии пролетариата
и наметил даже программу ближайших мероприятий для этой
власти.1
Прежняя концепция Ленина усложняется, расширяется п
детализируется: демократическая диктатура пролетариата п кре¬
стьянства—самостоятельная организация сельских пролетариев—
революционное правительство без революционеров-шовинистов —
переход власти к партии пролетариата — социалистическая
революция в сотрудничестве с международным пролетариатом.
А одновременно Троцкий в ряде статей в «Нашем Слово»
продолжал отстаивать своп старые взгляды: если во главе бли¬
жайшей всенародной борьбы протпв старого режима встанут
передовые рабочие, «то, — утверждал ои, — победа в этой борьбе
должна передать власть... соцп ал-демократическому пролета¬
риату; стало быть, вопрос идет не просто о «временном рево¬
люционном правительстве», а о революционном рабочем прави¬
тельстве, о завоевании власти российским пролетариатом». -
1 Ленин, Несколько тезисов и О двух мнениях революции. Ноябрь
1915. Собр. соч., т. ХШ.
8 Троцкий, Военный кризис и политические перспективы («Наше Слово»
J&Ns 181— 182, 1915) и Борьба за власть (17 окт. 1915 г.), поропочат. в книге
«1905 г.», стр, 287 и сл.

— 155 —
4. В 1917 году, получив первые сообщения о февральской
революции, Ленин в своих «Письмах издалека», паписанных из
Цюриха между 20 и 26 марта, анализирует созданное револю¬
цией положение и дает целый ряд указаний о характере рево¬
люционного государственного устройства и структуре отдельных
органов новой власти. Чтобы завершить аграрную революцию,
уничтожить остатки крепостничества и самодержавия, необхо¬
димо осуществить революционно-демократическую диктатуру нро-
ютарната п крестьянства. Органами этой диктатуры должпы
явиться Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов,
выбранный ими Всероссийский Совет и, как исполнительный
орган, пролетарская милиция, созданная вместо царской полиции
и руководимая промышленными и городскими рабочими. Ыа
основе осуществленной революционно-демократической диктатуры
п при посредстве нового государственного строя возможны и
необходимы дальнейшие шаги пролетариата в союзе с бедней¬
шей частью крестьянства, шаги, направленные к контролю'
производства и распределения важнейших продуктов, к введению
всеобщей трудовой повинности н т. д.; все эти шаги «и были
бы переходом к социализму», при чом «выдвигается
с крайней настоятельностью задача немедленной и особой орга¬
низации в деревнях Советов сельско-хозяйственных наемных
рабочих отдельно от Советов остальных крестьянских депутатов».1
5. Вскоре после своего приезда в Россию, Ленин заявил:
«Рево.тющюшю-демократическая диктатура пролетариата п крестьянства
уже осуществилась (в известной форме и до известиой степени),... ибо эта
формула предвидит лишь с о о т и о ш е и и е классов, а ие к о и к р отпое
и олитпческое учреждение,реализующее это соотношение, это
сотрудничество... Эта формула уже устарела. Жизнь ввела ее из царства
формул в царство действительности, облекла ее нлотыо п кровыо. конкре¬
тизировала и тем самым видоизменила», -
Социалистический пролетариат ие может задерживаться на
этом пройденном этапе, а должен тотчас же устремиться к даль¬
нейшему развитию революции, ко второму этапу ее; этот этап
должен привести к тому, «что Россия переживет еще особую
самостоятельную, не подчиненную буржуазии диктатуру проле¬
тариата и крестьяиства»;- она передаст власть в руки проле¬
тариата, батраков и бодпейших слоев крестьянства, которые
сделают следующий шаг к социализму: учредят контроль над
производством и распределением, объединят все башен в один
общенациональный банк и введут контроль над нам со стороны
Советов Рабочих Депутатов.
1 Собр. соч., т. XX, ч. 2: подчеркнутые места принадлежат Ленину.
2 Письма о тактике. Собр. соч., т. X1Y, ч. I, стр. 29, 34.— Подчеркну¬
тые места принадлежат Леппиу.

— 156 —
На этом пути рабочий класс с иервых же шагов встретит
сопротивление колеблющейся, нерешительной мелкой буржуазии;
поэтому для руководства трудящимися н эксплуатируемыми мас¬
сами необходимо отделенно в Совотах пролетариев, иа деле, а не
на словах свободных от влияния мелкой буржуазии; необходимо
сплочение их в коммунистическую партию, способную повести
энергичную п четкую классовую борьбу за влияние внутри Сове¬
тов против всех оппортунистических группировок. Для более
успешного революционного воздействия на деревню необходимо,
не раскалывая немедленно и обязательно Советы крестьянских
депутатов, все же стремиться к организации «особых Советов
батрацких депутатов и особых Советов от беднейших (полу¬
пролетарских) крестьян или, по крайней мере, особых постоян¬
ных совещаний депутатов такого классового положения, как
отдельных фракций или партий внутри общих Советов крестьян¬
ских депутатов».
.Тенин направлял тогда массы трудящихся но к введению
социализма, не к немедленной социалистической революции,
а к «особой революционно-демократической диктатуре пролета¬
риата» и крестьянства», «оторванной от буржуазного правитель¬
ства», к диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства,
к «новой демократии». Слово «демократия», — учил Ленин,—
отныне не только «есть шора, одеваемая на глаза революцион¬
ному народу и мешающая ему свободно, смело, самочинно строить
новое...: оно п научно неверно в применении к коммунистической
партии», под руководством которой трудящиеся массы пойдут
к полному уничтожению государственной власти и политических
учреждений.1
Старая схема Ленина «через революционно-демократическую
диктатуру пролетариата и крестьянства к социалистической
диктатуре пролетариата» весной 1917 года развернулась в строй¬
ную и ясную концепцию: Советы рабочих, солдатских и кре¬
стьянских депутатов, как осуществление революционно-демокра¬
тической диктатуры пролетариата и крестьянства, — коммунисти¬
ческая партия, как авангард пролетариата в дальнейшей борьбе
за социализм,—особые Советы батрацких депутатов пли фракции
беднейших крестьян в Советах крестьянских депутатов, органи¬
зующие социалистических союзников пролетариата в деревне,—
особая и независимая от буржуазии диктатура пролетариата и
беднейшего крестьянства для подготовки перехода к социализму —
новая пролетарская демократия как политическое орудие социа¬
1 О задачах пролетариата в пашей революции. Задачи пролетариата
в нашей революции. Собр. соч., т. XIV, ч. I. Речь на совещании парт¬
работников делегатов Всеросс. Конференции Советов Р. и С. Депутатов
4хапреля 1917 г. Собр. соч., т. XX, ч. 2.

— 157 —
листической революции — социалистическая диктатура пролета¬
риата в сотрудничестве с международным пролетариатом.
В свете приведенных исторических справок, развертывающих
стройное и глубоко-диалектическое учеппе Ленина о пути про¬
летариата к государственной власти, забавным курьезом выглядит
знаменитое примечание Троцкого в книге «1905 год» о том, что
«под руководством т. Ленина большевизм совершил свое идейное
перевооружение в этом важнейшем вопросе весной 1917 года».
6.	Октябрьская революция означала, что мелкая буржуазия—
крестьянство — под влиянием объективных факторов и больше¬
вистской пропаганды в решающий момент качнулась влево; что
среди пролетариата и в Советах успели с достаточной яркостью
выделиться и сплотиться подлинно коммунистические элементы;
что, наконец, буржуазия вместе со всеми поддерживавшими ее
социал-патриотическими и оборонческими группировками доста¬
точно дискредитировала себя как общественно-организующая
сила. Еще в сентябре братание на фронте фактически положило
конец войне; всеобщее полевение крестьянства фактически при¬
вело к конфискации помещичьей земли; колоссально возросшая
организованность рабочего класса фактически установила контроль
лад производством; полный развал старой государственной власти
н переход многих Советов на сторону большевиков привели к тому,
что большевистская партия приобрела значение единственной обще-
втвенно-организующей силы. Октябрьская революция расчистила
путь «независимой от буржуазии» диктатуре пролетариата и
беднейшего крестьянства, окончательному подавлению помещиков
п буржуазии, освобождению всего крестьянства из-под власти
буржуазного строя и переходу к социалистическому строю.
В ноябре 1917 года Ленин писал: 1
«Крестьянству России предстоит теперь взять судьбы страны в свои руки».
«Крестьяне еще не все поняли, но скоро поймут, что их Советы Крестьян¬
ских Депутатов и есть настоящая, доподлинная верховная государственная
власть». «Когда крестьяне поймут это, тогда их союз с рабочими, союз
■большинства крестьян, трудящихся, беднейших крестьян упрочится».
Период, непосредственно следовавший за Октябрьским пере¬
воротом, Лонин характеризовал следующими словами:5 «Крестьян¬
ство шло за нами в целом. Его антагонизм к социалистическому
пролетариату не мог обнаружиться в один момент. Советы объеди¬
няли крестьянство вообще. Классовое деление внутри кресть¬
янства еще не назрело, еще пе вылилось наружу. Этот процесс
развился летом и осенью 1918 года».
1 Предисловие к брошюре «Как обманули народ социалисты-революционеры
л та) дало народу новое правительство большевиков*. Собр. соч., т. XX, ч. 2,
-стр. 184.
* Антпкаутскнй, Собр. соч., т. ХУ. Подчеркнуто Лениным.

- 158 —
Вот почему II Съезд Советов совершенно точно назвал Совет
народных комиссаров «Р а б о ч и м и К рос т ь я н с к. н м Прави¬
тельством» н совершенно правильно «Декларация прав трудя¬
щегося и эксплуатируемого парода» И января 1918 г. говорила
о «власти трудящихся» (II, о, IV), о «Рабоче-Крестьянской Рес¬
публике» (II. 2) и *Р а бочс-Кр есть янском Государство»
(П, о). Вот почему, опять-таки, совершенно правильно' консти¬
туция РСФСР 10 июля 1918 г. в ст. 9-й определила своей
основной задачей «установление диктатуры городского и
сельского п р о л о т а р н а т а и беднейшего к р е с т ь я н-
ства», а в ст. ст. 13 —17 ставила себе целью обеспеченно за
трудящимися «свободы совести, слова, собрания, союзов, доступа
к знанию путем предоставления соответствующих средств и воз¬
можностей в руки «рабочих и беднейших крестьян».
*-Пными словами, порожденное Октябрьским переворотом госу¬
дарство, как конкретная совокупность политических учреждений
н установлений, реализовало революционное сотрудничество про¬
летариата и беднейшего крестьянства: в руках пролетариата оно
должно было послужить орудием для дальнейшей борьбы за его
собственную социалистическую диктатуру. Диктатура пролета¬
риата и беднейшего крестьянства проявилась в том, что тотчас жо
после переворота главенство перешло в руки большевиков, и что
декретом ВЦИКа от 11 июня 1918 г. были учреждены волостные
н сельские Комитеты деревенской бедноты; по определению
VI Съезда Советов онп сталп «органами коммунистического строи¬
тельства в деревне». На ннх-то п «была возложена задача вы¬
звать к активной политической жизнп те слои деревни, которые
способны проводить задачи пролетарской социалистической рево¬
люции».
К участию в организации власти и управления, к строитель¬
ству государства и защите его были привлечены широкие массы
трудящихся, а в первую очередь — трудящееся крестьянство.
Ведь только 14 июня 1918 г. состоялось постановление ВЦИКа
об исключении из состава его и местных Советов партий соцна-
листов-революцпонеров (правых и центра) и меньшевиков.- 1
9 ноября 1918 г. VI Съезд Советов принял резолюцию о
ликвидации в деревне двоевластия — Комбедов п Советов, ибо
только при условии «создания единой Советской организации
в городе и деревне... беднейшее п примыкающее к нему среднее
трудовое крестьянство получит возможность окончательно закро¬
ишь за собой завоевания социалистической революции».2 VIII
Съезд Компартии в марте 1919 г. провозгласил принцип согла¬
шения пролетариата с трудовым средним крестьянством.
1 Собрание узаконений н распоряжений. 1918, Л* 44, ст. 586.
5 Стенографический отчет, пзд. 1919 г., стр. 17 —19.

— 159 —
7.	Завершение аграрной революции, успешное отражение контр¬
революции, ликвидация гражданской войны и поддержка между¬
народного рабочего класса поставили в 1920 году перед русским
пролетариатом вопрос об упреждении его собственной социали¬
стической диктатуры. Формула «диктатура пролетариата и бед¬
нейшего крестьянства» тотчас же после осуществления теряла
для коммунистического пролетариата значение основной задачи
и должна была быть заменена формулой «диктатура пролета¬
риата» в целях непосредственного осуществления социализма.
Но опять-такп организация государственной власти и управления,
как. конкретная совокупность учреждений, должна была, оста¬
ваться рабоче-крестьянской, ибо только в таком случае она могла
реализовать «соглашение пролетариата с трудовым крестьянством»
п выполнять свое назначение — установление п обеспечение
диктатуры пролетариата.
- Вспомним анализ диктатуры пролетариата, который Ленин дал
в декабро 1920 г. во время дискуссии о профсоюзах. 1 Диктатура
пролетариата, как переход от капитализма к коммунизму, озна¬
чает главенство наемного индустриального пролетариата. Это
главенство не может осуществлять непосредственно поголовная
организация рабочего класса. Диктатуру может осуществить
только его авангард, «вобравший в себя революционную энергию
класса», т. е. партия. Но авапгард должен быть постоянно н
действенно связан с передовым классом, а этот класс — с массой
трудящихся («в России эта масса крестьянская, но далее в самых
передовых странах есть масса непролетарская или нечисто про¬
летарская»). Связь авапгарда с массой класса создают профсоюзы.
Связь класса с массой трудящихся осуществляется через ряд
особых учреждений, через Советский аппарат. Таким образом,
получается как бы ряд зубчатых колес, сложная система приводов:
«таков механизм самой основы диктатуры пролетариата».
Ту же концепцию развил Ленин в апреле 1920 года в работе:
«Детская болезнь левизны в коммунизмом (гл. VI).2 Логическим
выводом из этой концепции было заявление Ленина, что «рабочее
государство есть абстракция» н что «практически сложившееся
государство» есть рабочее государство с бюрократическим извра¬
щением в страпо с преобладающим крестьянским населением.
Это государство, — говорил Ленин, возражая Троцкому, — есть та
«действительность, которую мы хорошо знаем, если мы только
не опьяняем себя, пе увлекаемся интеллигентскими разговорами,
или абстрактными рассуждениями, пли тем, что иногда кажется
«теорией», а на деле является ошибкой, неверным учетом осо¬
бенностей перехода».1
1 См. речь па фракции VIII Съезда Советов и статью «Кризис партии».
Собр. соч., т. XVIII, ч. I.
8 Собр. соч., т. XVII.

— 160 —
Вот почему в полном согласии с принципом Ленина «не назад
смотреть, а. вперед» конституция РСФСР в редакции 1925 г.
в ст. 1 ставит уже задачей — «гарантировать диктатуру про¬
летариата» (а «не установить» и но «диктатуру пролетариата н
беднейшего крестьянства», как выражалась ст. 9 редакции
1918 г.). В полном же согласии с требованием Ленина «не увле¬
каться абстракциями, а учитывать особенности перехода» новая
редакция конституции и все законодательные акты усвоили
термин «рабоче-крестьянское государство» применительно к кон¬
кретной совокупности учреждений, осуществляющих государ¬
ственные функции.
IV.
Диктатура, власть, государство — понятия не тождественные.
Диктатур а есть обозначение соотношения классовых сил, осо-
бенно в периоды обострения борьбы за социальную гегемонию. Поня~
тпе диктатуры соответствует тому состоянию классового общества,
когда в нем на ряду со старой властью и в борьбе против старой
власти возникает новая власть, не признающая пикаких прежних
источников власти, никаких старых законов и норм, никаких
прежних учреждений, по отношению к ним применяющая насилие,
в борьбе с ними опирающаяся непосредственно на силу. Дикта¬
тура класса отнюдь не означает, как часто наивно н упрощенно
представляют, лишь насилия, не ограниченного никакими нормами
властвования, лишь меру подавления. Диктатура класса есть
применение насилия лишь по отношению к классу-противнику,
но не по отношению к классам - союзникам и тем менее к массе
самого класса - диктатора.
Диктатура буржуазии есть диктатура над большинством в инте¬
ресах меньшинства. А потому общественное властвование бур¬
жуазии осуществляется преимущественно применением в отно¬
шении большинства принуждения, командования, управления.
Диктатура пролетариата есть диктатура над меньшинством в инте¬
ресах большинства, применяющая в отношении последнего пре¬
имущественно методы убеждения, руководства и воспитания.
Именно в этом—смысл определения Ленина: «Диктатура пролета¬
риата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная
и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и админи¬
стративная, против сил и традиций старого общества».1
Б л а с т ь есть совокупность методов принуждения и убеждения,
командования и руководства, управления и воспитания, приме¬
няемых классом - диктатором в осуществление своего социального
господства. Термином «власть» часто в переносном смысле обо-
1 Детская болезнь левизны л коммунизме, изд. 1920, стр. 32 — 33, Собр.
соч., т. XVII.

— 161 —
значается совокупность учреждений и установлений, применяющих
указанные методы властвования; очевидно, в этом случае понятие
«власть» тождественно с понятием «государство».
Государство есть организация господствующего класса.
Но это отнюдь не означает, что эта организация образована только
из массы господствующего класса. Государство есть организация
господства, система учреждений и установлений, закрепляющих
диктатуру вышеуказанными методами, стимулирующих массовое
поведение в направлении, требуемом интересами класса-дикта-
тора.
Диктатура, как соотношение классов, по самому существу
динамична. Государство же, как конкретизация диктатуры, ста¬
тично. В государстве, как в конкретной совокупности учреждений,
диктатура фиксируется, задерживается на своем пути. Но дикта¬
тура различных классов различно относится к этим задержкам
и различно строит свою государственную организацию.
Диктатура буржуазии несовместима с фактическим п постоян¬
ным участием в организации власти и управления трудящихся
масс. Напротив, государство при диктатуре пролетариата только
и мыслимо как массовая организация. Именно потому механизм
диктатуры пролетариата у нас представляет «сложную систему
приводов», одним из которых является Советская организация
власти и управления.
Из вышеизложенного ясно, насколько, с одной стороны, глубоко
ошибочна идея о «сращивании» профсоюзов с государством
в наших современных условиях и насколько, с другой стороны,
нелепо и невежественно утверждение, что руководство Советским
государством «пролетариат осуществляет на компромиссных нача¬
лах с крестьянством». Руководство Советским государством
осуществляет пролетариат через Коммунистическую партию, ко¬
торая является носителем диктатуры своего класса. Советы
осуществляют социалистическую диктатуру методами подавления
буржуазии и перевоспитания трудящихся масс. Таким образом,
Советское государство есть социалистическое рабоче-
крестьянское государство—таково научное подлинно
марксистско-ленинское определение ого классовой природы.
И. Марголин.
Записки иаучп« о-ва марксистов.
11

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ
в 192Г —1927 гг.
С 1924 года всей деятельностью НОМа руководил Президиум в составе
5 действительных членов. Бессменно с 1922 года по настоящее время со¬
стоят: председателем НОМа Серебряков, М. В., и секретарем Гайка-
зова, В. Н. В состав НОМа входят действительных членов — 93, членов-
сотруднпков—14 п допущенных к работам в секциях — 61. Работа НОМа
выражалась в следующих направлениях:
I. Открытые заседания.
Открытые заседания происходили еженедельно в Актовом зале или 5-й
аудитории Ленинградского госуниверсптета и посвящались обсуждению науч¬
ных докладов. Докладчиками выступали члены НОМа, предлагавшие темы
по своим специальностям. В некоторых случаях приглашались в качестве
докладчиков ученые не-члены Общества. Заседания эти собирали большую
аудиторию, часто в количестве 8иО — 900 человек. Всего состоялось за от¬
чётное время 83 заседания, на которых былп заслушаны следующие доклады:1
1924 год.
1. (84).2 3/П. Торжественное заседание, посвященное памяти Влади¬
мира Ильича Ленина; с докладами выступили: С е р е б-
?яков, М. В. — Маркс и Ленин, Цнперовпч,
. В. — Империализм в понимании Ленина.
2. (85). 10/П. Мар го л пн, И. С. — Учение Лепила о государстве. *
3. (86). 17/П. Тихомиров, П. В.—Ленин как философ;
4. (87). 2/П1. Тата ров, И. Л. — Ленин и буржуазная революция.
5. (88). 16ДП. Зеленый, Г. П. —Естественно-научный метод и фор¬
мальная логика.
6. (89). 23/Ш. Плотников, И. С. — К вопросу о методологии поли¬
тической экономии (разбор книги Солнцева).
7. (90). ЗОДП. Диспут на тему: Предмет и метод политической экономии.
8. (91). 6/1V. Серебряков, М. В. — Разрыв Энгельса с либера¬
лизмом.
9.	(92).	13/ГУ.	И е ф е д о в, С. Н. — Теория производственных отношений.
10.	(93).	20ДУ.	Егоров, И. В. — Литература и революция.
11.	(94).	4/V.	Акад. Марр, Й. Я. — Об яфетической теории.
12.	(95).	11/V.	Молок, А. И. — Вопрос о смычке пролетариата	с кре¬
стьянством во время Парижской Коммуны.
13. (96). 18/V. К о я л о в и ч, Н. М. — Кризис буржуазного самосознания
(Шпенглер и Уэллс).
1 Авторефераты некоторых докладов печатаются ниже в Приложении.
* В скобках — порядковый Jö докладов со для основания ЙОМа.

14. (97). 25/V.
15. (98). 1/YI.
16. (99). 21ДХ.
17. (100). 5Д.
18. (101). 12/Х.
19. (102). 19/Х.
20. (103). 26/Х.
21. (104). 2/XI.
22. (105). 9/XL
23. (106). 16/XI.
24. (107). 23/XI.
25. (108). 30/XI.
26. (109). 7/ХИ.
27. (110). 14/XII.
28. (lll). 21/ХИ.
29. (112). 28/ХИ.
30. (113). 18/1.
31. (114). 25/1.
32. (115). 8/11.
33. (116). 15/11.
34. (117). 15/111.
— 163 —
К о л у б о в с к и й, И. Я. — Теория общества французских
материалистов и марксизм.
О л е н е в, М. И.—Эволюционная теория капитализма (К кри¬
тике кпигп В. Зомбарта: «Современный капитализм»).
Серебряков, М. В. — Поворот молодого Энгельса
к коммунизму.
Торжественное заседание, посвященное 60 - лстпю со дня
основания I Интернационала; с докладами выступили:
Айзенберг, А. С., и М о л о к, А. И.
Спокойный, Л. Ф. — Два основных направления в фи¬
лософии марксизма (школа Плеханова и эмпириокрити¬
цизм со своими разновидностями).
Диспут на тему: Судьбы пролетарской литературы;
с основным докладом выступил Горбачев, Г. Ь.
3 а х е р, Я. М. — Тактика Робеспьера и лепппнзм.
Диспут па тему: Материалистическая теория права;
с основным докладом выступил Э и г е л ъ. Е. А.
Покровский, А. М. — Религия и хозяйство.
Щеголев, П. П. — Философские воззрения Ламеттрп.
Р а и о и о р т, М. Я. — Марксестская теория права.
Буш, В. В. — Власть капитала в произведениях Глеба
Успенского.
Гребнер,.В. В. — Быт и буржуазная психология.
Серебряков, М. В. — Энгельс и чартизм.
Заседание, посвященное 150-ти летпю со дня смерти
Франсуа Еэнэ; с докладами выступили: Слепцова-
Впня'рская, H. Н.—Лпчпость Кэпэ; Пефодов,
С.	Н. — Экопомическая теория Кэпэ, кал: классовая
идеология; Плотников. И. С. — Идеи физиократов
у классиков и у К. Маркса,
Цвибак, М. М. — Декабрьская революция 1825 года
в освещении русских историков.
1925 год»
Торжсствеппое заседание, поовящепиоо памяти Владимира
Ильина Ленина; с докладами выступили: Марго-
лпн, И. С. — Ленин и 1905 год. О леи ев, М. Ы.—
Ленин и аграрная проблема.
Плотников, И. С. — Лепни и материалистическая
философия.
Вечер пролетарских писателей (Группа «Содружество»);,
с вступительным докладом выступил Г о р б а ч е в, Г. Е.;’
в вечере приняли участие: Четвериков, Дм., Ка-
з а к о в, М., Б а р щ е в, H., С о р о к и и, Г., Б р а у и, Н.;,
по окончании состоялся диспут.
Книжник, И. С. — Элементы марксизма и большевизма-
у П. Л. Лаврова п его место в истории социализма,
(к 25-то-летию со для смерти П. Л. Лаврова—6-го»
февраля 1900 г.).
Вечер «Ленинградской ассоциации пролетарских писате¬
лей» (ЛАПП); с докладом о пролетарской литературе
выступил Горбачев, Г. E.; в вечере приняли уча¬
стие: Карпов, М., Кол.тогривскиа, М, Тве¬
ряк, А., Васильев, И., Крайский, Ал., Са¬
янов, В., Панфилов, E., по окончании состоялся
диспут.
*

164 —
-35. (118). 22ДИ. Олепев, М. П. —Теорий промышленных кризисов
Карла Маркса.
36.(119). 5/IV. Фарбштейн, А. И. —Опыт построения материали¬
стической теории права (о кпиге Пашукаписа).
37. (120). 26/IV. П л о т п п к о в, И. С. — Опыт построения материалисти¬
ческой теории познания.
38. (121). 3/V.	Старосольскпй, Я. В. — К спорам о классовом ха¬
рактере права и нравственности.
39. (122). 10/V.	Серебряков, М. В. — Зомбарт и социологи.
40. (128). 17/V.	Вознесенский, А. А. — К вопросу о теории ценности
К. Маркса.
41. (124). 31/V.	Томашевскпй, В. Б. — Яфетическая теория совре¬
менного научного языкознания и марксизм.
‘42. (125). 7/VI.	Презент, И. И. — Приоритет речп или мышления?
'43. (126). 14/VI.	Васильев, Л. Л. — Инстинкт и поведение; Омель¬
ченко, А. П. — Учение Инжевероса о поведении.
44. (127). 11/IX.	Покровский, А. М. —Вопрос	о происхождении ре¬
лигии в марксистской литературе.
45. (128). 18/Х.	Спокойный, Л. Ф. — Разбор книги А. Самойлова:
«Детская болезнь левизны в материализме».
46. (129). 25/Х. Бихдрикер, Д. В. — Суверенитет.
47.(130). 1/XI.	Э с с е н, Э. Э. — Задачи искусства	в СССР.
48. (131). 8/XI.	3 а х е р, Я. М. — Движущие силы	Великой французской
революции.
49. (132). 22/XI. Покровский, А. М. — Проблема нравственности
в марксизме.
60. (133). 29/XI.	Нефедов, С. Н. — Предмет и	метод экономической
географии.
51. (134). 6fXlL Н е м и л о в, А. В. — Скрытые пружины нашего тела
(учение о внутренней секреции).
52. (135). 13/ХИ. Т а‘т а р о в, И. Л. —1905 год.
1926 год.
53. (136). 24/L Торжественное заседание, посвященное второй годовщине
смерти Владимира Ильича Ленина; с докладами вы¬
ступили: Жарновецкий, К. С.— Вступительное
слово; Айзенберг, А. С. — Ленин и 1905 год.
54. (137). 31/L Рапопорт, М. Я. — Л(ннн и советский строй.
55. (1Я8). 7/IL Назаренко, Я. А. — Щедрин - Салтыков и социализм.
56. (139). 14/1L Щеголев, П. П. — Бабеф н Термидорианская реакция.
57. (140). 21/11. Ковчегов, П. А. — Возможен ли социализм в. одной
стране.
58. (141). 7/ILL Спокойный, Л. Ф. — Проблема социального явления,
59. (142). 14/1IL Захер, Я. М. — 9-ое Термидора.
60. (143). 21/1II. Серебряков, М. В. — Итоги дискуссий XIV с’езда
Партии.
61. (144). 4/ГУ. - Айзенберг, А. С. — Диктатура пролетариата и кре¬
стьянство в СССР.
62. (145). ИДУ. Объединенное заседание Научного Общества Марксистов
и конференции Психо-неврологической академии; с до¬
кладами па тему: «Рефлексология и диалектический
материализм» выступили: акад. Бехтерев, В. М., я
д-р Дубровский, А. В.; в прениях приняли уча¬
стие: Серебряков, М. В., Марго л пн, й. С.,
Б о р и ч е в с к и й, И. А., Ухтомский, А. А.у В а-
•сл л ь е в, Л. Л., К у р а з о в, И. Ф., П р е з е и т, И. И.,-
Шгтнрмаи, А. Л.

— 165 —
63. (146) 18ДУ. Я к овин, Г: Я. — Международное рабочее движение и
задачи Коминтерна.
64. (147) 25/1V. Меклер, М. Л. — Строительство социализма в капита¬
листическом окружении.
65. (148) 14Д1. Серебряков, М. В. — СССР и капиталистические
страны.
66. (149) 21ДI. Щеголев, П. П. — Из истории интервенций.
67. (150) 28Д1. Розепталь, H. H. —Смена общественных форм.
68. (151) 5/X1I. Диспут на тему: Организация науки в буржуазном обще¬
стве и в СССР; с основным докладом выступил Бори¬
чев ский, И. А.
69. (152) 12ДН. Маргюлин, И. С. — Классовая природа Советского
государства.
1927 год.
70. (153) 23/1. Заседание, посвященное 3-ей годовщине смерти Владимира
Ильича Л е н и н а; с докладами выступили: Серебря-
к о в, М. В.—Вступительное слово; Д р а н и ц ы н, С. Н.—
Ленин в революции, Айзенберг, А. С. — Ленин и
- диктатура пролетариата; Спокойный, Л. Ф.—Л опил ■
как философ.
71. (154) 30/1 Рапопорт, М. Я. — Ленин как строитель Советского
государства.
72. (155) 6/11.	Дога до в, В. М. — Ленин и профессиональные	союзы.
73. (156) 13/11.	Покровский, А. М. — Ленин о религии.
74. (157) 20/П.	Ковчегов, П. А. — Диктатура пролетариата.	.
75. (158) 27/11.	Щуп а к, Я. Д. — Город будущего.
76. (159) 6/II1. Бихдрикер, Д. В.— Кризис современного парламен¬
таризма.
77. (160) 13/III	Щеголев, П. П. — Кризис Англии.
78. (161) 20/III.	Заседание, посвященное 9-ти летаю февральской	револю¬
ции; с докладами выступили: Щупак, Я. Д. — Всту¬
пительное слово; Вознесенский, С. В. — Экономи¬
ческие корни февраля. Д р а н и ц ы н, С. Н. — Февраль
как этап к Октябрю; Серебряков, М. В. •— заключи¬
тельное слово.
79. (162) 27/Ш. Объединенное заседание Научного Общества Марксистов
и Научно-Исследовательского Института по изучению
марксизма и ленинизма, посвященное 250-ти летию со
дня смерти Спинозы: с докладами выступили: Сереб¬
ряков. М. В.— Спиноза как человек и мыслитель,
Тымянскпй, Г. С.— Спиноза и марксизм; С по¬
кой иый, Л. Ф.—Философия права и морали Спинозы.
80. (163) 17/IY. Гредескул, II. А. — Роль труда в процессе очелове¬
чения обезьяны.
81. (164) 8/V. Горбачев, Г. Е. — Современная пролетарская литера-
fpa; пролетарскпеписатели Карпов,М., Тверяк, А.
анфилов, E., Никитин, И. в др. выступили со
своими произведениями.
82. (165) 22/V. Серебровский, П. В. — Внешняя среда как фактор
эволюции.
83. (166) 5/У1. Мартынов, М. Н. — Причины и движущие силы Пуга¬
чевщины.
Как видно из самых пазванпй, доклады распадались на две категории:
а) научные и б) связанные с актуальными вопросами научной жиани ц
советского строительства.

— 166 —
П. Секции.
В целях углубления паучной работы Президиум в 1924 г. организовал
секции из состава, действительных членов. В секциях разрабатывались тео¬
ретические вопросы марксизма, ленинизма и материалистического естество¬
знания. Все заседания секций были закрытыми, но допускались и лица,
получившие специальное приглашение или особое разрешение. Доклады
посвящались вопросам специальным, спорным или малодоступным широкой
аудитории. К участию в работах секций, особенно естественно-научной и
правовой, приглашались кроме членов О-ва научные работники других
ленинградских учреждений. Активность секционных заседаний начала с конца
1926 г. возрастать, и секции постепенно все более привлекали теоретиков-
марксистов и естествоиспытателей. В настоящее время работают четыре
секции: 1) Исторического материализма и ленинизма, 2) Экономическая,
3)	Естественно-научная и 4) Права и государства. Секции: 5) Историческая
и 6) Литературы и искусства организуются.
1.	Секция Исторического материализма и ленинизма.
Бюро секции: Серебряков, М. В., — Заведующий секцией, Айзен¬
берг, А. С., — секретарь, Фпнкелыптейн, А. Н.
1924 год.
1.	2/ХI. Покровский, А. М. — Религия и хозяйство.
2. 14/XL Гусев, В. П. — Что такое социальное явление.
3. 21/XI. Рапопорт, М. Я. — Марксистская теория права.
4. 5/XU. Ш е н г е р, IO. Е.—Проблемы экономической методологии.
5. 12/XII. Старосельский, Я. В. — Проблема наказания в освещении
марксизма.
6. 19/ХП. Лурье, Э. Г.—Теория познания Фейербаха.
1925 год.
Бихдрикер, Д. В. — Проблема субъективного публичного
нрава.
Спокойный, Л. Ф. — Предмет философии.
Аквилонов, С. А. — Диалектический материализм и фор¬
мальная логика.
Фарбштейн, А. И. — Опыт построения материалистиче¬
ской теории права.
Прения по докладу Фарбштейн, А. И.
Боричевский, И. А. — Сущность философии в свете исто¬
рического материализма.
Боричевский, И. А. — Научные исследования в классовом
обществе.
Кур аз о в, И. Ф. — Экономическое мировоззрение и диалек¬
тический материализм.1
1926 год.
Спокойный, Л. Ф. — Вопрос о программе курса теории
исторического материализма.2
Боричевский, И. А. — Организация науки в классовом
обществе.8
1 Совместное с Естественно-научной секцией.
а Совместное с секцией исторического материализма НОМа.
7. 9/L
8. 30/1.
9. 27/П.
10. 13ДП.
11. 27ДП.
12. 8/V.
13. 22/V.
14. 4/ХП.
15. 12Д1.
16. 26/П.

17. 19/III. Фарбштейн, А. И. — К вопросу о построении марксистской
теории права.
18. 12/1V. Бихдрнкер, Д. В. — Происхождение права.
1927 год.
19. 28/1. ^ Проф. Серебряков, М. В. — Естественные условия произ¬
водства.
20. 11/III. Чеботарев, С. Н. — Космо-теллурический материализм.
21. 22/IIL Проф. Серебряков, М. В. — Естествеиные условия произ¬
водства и предмет труда (к вопросу о производительных
силах).
22. 8/ГУ. Трофименко, В. Д. - Труд п творчество (опыт обоснова¬
ния производственно-нормативной теории искусства).
23. 30/ГУ. Финкелыптейн, А. Н. — Характер материалистического
учения о ггричшшостп (от Спинозы к Марксу).
2.	Естественно-научная секция.
Бюро секции: Г а й к а з о в а, В. H., — Заведующая секцией, 0 в ч и п-
ников, П. П., — секретарь, Щеловапов, Н. М.
1924 год.
1. 24 XI. Проф. Плотников, И. С. — Система паук у Гегеля, Маркса
и в естествознании.
2. 8/XII. Проф. Плотников. И. С. — Материалистическая диалектика.
3. 22/XII. Покровский, А. М. — Наука и религия.
1925 год.
4. 25/1.	Айзенберг, А. С. — Наука п идеология.
5. 23/III.	Омельченко, А. П. — 0 книге Ииженероса.
6. 13/XI. Куразов, И. Ф. — Учение о доминайте А. А. Ухтомского в
оценке диалектического материализма.1
7. 27/XI.	Боричевский, И. А. — 0 предпосылках	психологии	част¬
ного творчества (к вопросу о соотношении	психологии	и	ре¬
флексологии). 1
8. 18ДИ. Овчинников, П. П. — Сообщение об учении Дарвина.1
1926 год.
9. 7/ХИ. Боричевский, И. А. — Современная теория естествознания
и научный материализм.
10. 22/ХИ. Серебровский, П. В. — Старый и новый дарвинизм.
1927 год.
11. 18/1. Проф. Щелованов, H. М. — Применимой биогенетический
закон к изучению развития поведения уеловека и животных?
12. 1 /И.	Проф. Гредескул. Н. А. — От обезьяны к человеку (положе¬
ние вопроса в естествознании и марксизме).
13. 22/II. Серебровский, П. В. — К воиросу о наследовании при¬
обретенных признаков.
14. 8/IIL Проф. Вагнер, В. А. — Психологические типы и коллектив¬
ная психология.

— 168 —
Проф. Васильев, Л.Л.—Учсипе о нервных процессах в свете
диалектического материализма.
Проф. Ухтомский, А. А. —Доминанта как фактор поведения.
Акад. Комаров, В. Л. — Современное положение дарвинизма.
Овчинников, П. Н. — К вопросу об общественности у рас¬
тений.
Проф. Щ у к а р о в, А. Н. — Современные течения в гносеологии
(но последним научным данным).1
Д-р Хотнн, В. И. — Биологические корпи общественного
человека.
3.	Экономическая секция.
Бюро секции: Нефедов, C. H., — Заведующий секцией, Давыдов-
Борисов, П. А. — секретарь, Грюнберг, Л. Б.
1924 год.
1. 15/X. Лухманов, Д. А. — О восстановлении морского торгового
флота.
2. 24/Х1. М е б у с, Г. А. — О мировом хлебном рынке и положении СССР.
3. 1/ХП. Давыдов, В. В. — Электрификация СССР.
4. 7/ХИ. Константинов, О. А. — О внешней торговле Ленинграда
до военного времени.
1925 год.
%
5. 2/И. Константинов, O.A. — Экспортные и импортные районы,
тяготеющие к Ленинграду.
6. 16/11. Вознесенский, А. А. — К вопросу о понимании категории
абстрактного труда,
7. 2/Ш. Константинов, О. А. — Некоторые правильности в движе¬
нии экспортных и импортных грузов.
8. 16ДП.	Б я л ы й, И. И. — Критика теории денег Трахтенберга.
9. 13/ГУ.	М о б у с, А. Г. — Современная Австрия.
10.	4/Y. , Вольф, М. Б. — Современное положение и перспективы камен¬
ноугольной промышленности.
1927 год.
И. 10/ГУ. Проф. И о з д н е е в, Д. М. — Трудность изучения проблем Ки¬
тайской революции (методологическое введение); Позднее в,
Д. М.—Иностранный капитал в Китае; Анулов, Ф. А.—
Империалистическая стратегия в Китайском вопросе; Белли,
В.	А. — Тихоокеанская проблема (Военно-морская стратегия
империализма)..
12. 17ДУ.	Проф. П оз дне ев, Д. М. — Экономическое положение Китая.
13. 10/Y.	С корны л ев, Л. И., и Бялый, В. А. — Стратегическое по¬
ложение в Китае.
4.	Правовая, секция.
Бюро, секции: Серебряков, М. В. — Заведующий секцией, Бих-
дрикер, Д. В. — секретарь, Юшков, С. В.
1 Совместное с секцией исторического материализма.
15. 22/III.
16. 5/ТУ.
17. 19/1Y.
18. 3/V.
19. 14/V.
20. 17/V.

— 169 —
1926 год.
1. 19/XI.	Проф. Я к о в к и н, И. И. — Изучение живого права.
2. 10/XII.	Проф. Юшков, С. В. — История права и марксизм.
1927 год.
3. 15/1. Бпхдрикер, Д. В—К воппосу о праве на бюджет союзных:
республик, входящих в СССР.
4. 29Д.	Аскназий, С. И. — Основные институты промышленного
права в условиях регулируемого хозяйства (автономное п
регулируемое правоотношение в хозяйственном праве).
5. 4/II. Прения по докладу Аскназий, С. И.
6. 19/Д.	Проф. До гад о в, В. М. —Опыт характеристики правового
положения профессиональных союзов СССР.
7. 26/П.	Прения по докладу Д о г а д о в а, В. М.
8. 2/IY. Проф. М а г а з п н е р, Я. М. — Объект права по гражданскому
кодексу РСФСР.
9. 16ДV.	Фарбштейн, А. И. — Закон 6/IX 26 г. о договоре комиссии.
10. 29/IV.	Флейшиц, Е. И. — Вопросы права собственности и права
зачета в договоре комиссии.
11. 21/V. Проф. Мартынов, Б. С. — Общая характеристика основных
институтов права переходного периода.
12. 28/V.	Прения по докладу Мартынова, Б. С.
13. 22/VI.	Проф. Пергамент, М. Я. — Воспоминания о Китае (Диплома¬
тический квартал п надет на паше полпредство в Пекине).
1П. Работа в рабочих районах.
Президиум НОМа разработал следующий план научно-пропагандистской и
полптпко-просветптельпой деятельности общества средо рабочих масс Ленин¬
града: 1) популярнее доклады по вопросам марксизма, леппппзма и естество¬
знания; 2) экономическим и политическим вопросам текущего момента;
3) плановая работа по красному календарю (доклады, беседы н лекции);
4) руководство членами НОМа рабочими кружками высшего типа по изучению-
марксизма и ленинизма; 5) систематические курсы по естественно-научным
дисциплинам;
Работу эту удалось выполнить лишь в незначительной мере из-за отсут¬
ствия главным образом материальных средств. Все же работа в этом напра¬
влении начата, п в рабочих аудиториях прочитаны следующие доклады:
1925 год.
1. 24/Х	Ф. В. П о т е м к п н — Итога плана Дауэса и конференция
в Локарно (в клубе спайки Васпдеостровского Райкома).
2. 14Д1.	Ф. В. Потемкин — Французский материализм и Марокко
(там же).
3. 21/XI.	Я. М. 3 а х е р — Империализм и грядущие войны (там же).
4. 15/ХИ.	Ф. В. Потемкин — Международные отношения после Локарн¬
ской конференции (в клубе домпросвета им. Коминтерна).
5. 30/XII. Ф.В. Потемкин — Империализм и будущие войны (тамже).-
1926 год.
6. 7/1Г. Л. Л. Васильев — Что такое смерть (там же).
7. 28/ХИ. Ю. М. Уфля нд — Нормальный труд (в партклубе спайкис
Вас.-Остр. р.).

— 170 —
8. 14/XIL И. A. Борпчевскпй — Существует ли боссмертне (домпро-
свет пм. Плеханова Выборгского райоиа).
9. 24/ХИ. И. А. Б о р и ч е в с к п й —• Наука и религия (В партклубо
спайки В.-0. районах
1927 год.
10. 6/1. А. 0. М п х & fl д о в п ч — От чего зависят характер и наружность
человека (там же).
11. 13/1. П.П. Щеголев —Конец Англии (домпросветим. Коминтерна
Васпл.'Остр. р.Х
12. 26Д1. П. П. Щеголев — Совремешшй Китай в борьбе с империа¬
лизмом (там же).
В дальнейшем Президиум НОМа считает работу среди рабочих очень
важной и принимает все меры для осуществления всего плана в целом.
Г>\ Издательская деятельность.
Перерыв с 1924 г. в издании журнала «Заппскп Научного Общества Мар¬
ксистов» был вызван исключительно отсутствием денежных средств на печа¬
тание. В текущем году, благодаря содействию Главнауки, Президиум имеет
возможность напечатать два выпуска журнала. В дальнейшем (1927—1928 г.)
предполагается не только печатание «Записок», но и отдельных сборников,
отражающих научную работу секций.

ПРИЛОЖЕНИЕ.
АВТОРЕФЕРАТЫ.
1.	А. Н. Ф и н к е л ь ш т е й н: Характер материсигистического учения
о причинности.
Причинная связь реально существует в природе. Изменяя действитель¬
ность, человек способен познавать не только последователь¬
ность я в л е н и й, но и скрывающуюся за нею причинную, т.-e. дей¬
ствительную связь вещей. Уже элементарная форма движения
выводит нас за пределы понятий формальной логпки, с помощью которых
мы не в силах разрешить ее противоречия. Подобно этому элементарная
форма причинной связи тоже содержит в себе, как верно заметил Герман
Вейль, а за ним т. Варьяш, все богатство противоречий континуума. Но
причинная связь охватывает все существующие изменения, а потому свя¬
зала со всеми формами движения материального мира; следова¬
тельно, развитие, как высшая форма движения, должно для диалектики
стать прототипом всякого изменения, осуществляющегося синтезом противо¬
речий.
Проблема причинности может бьггь формулирована так: каким обра¬
зом причина, не содержащая всего совершенства своего
действия, в результате подагания ее осуществляет это
совершенство; каким, например, образом форма товарных отношений,
не содержащая отношений капиталистического общества, все же приводит
к ппм. Это противоречие между причиной и действием, которого она
в себе не содержит п которое все же является результатом ее самой, не
может быть разрешено механическим мировоззрением, пытающимся «вывести»
все многообразие мира из элементарного движения. В самой причине нет
im всего совершенства действия, как полагал Декарт, ни принципа отно¬
шения, как полагают релятивисты; причина дает лишь (и это существенно
для диалектика) внутреннее противоречие, конфликт, служащий как бы пру¬
жиной, которая двпжет всем причинно-следственным рядом. Познать при¬
чинную связь значит обнаружить не только действительную связь
между вещами, но и то основное противоречие, которое ее изменило (если
мы познаем причины из следствий) пли способно изменить (если мы познаем
следствия из причин).
Противоречие — это всегда реальный процесс взаимодей¬
ствия, и притом процесс, выводящий за свои собствен¬
ные пределы, а потому по'знанпе причинной связи есть
познание развития самого материального мира. Уже
Сппиоза, подвергнув критике дуализм Декарта, создал строго выдержанное
материалистическое учение о причине, как о causa sui. Но система Спинозы,
бедная идеей развития, пе дала возможности ее гениальному творцу разбить
дальше диалектический принции, который реализовался затем в не менее
гениальном (хотя и скрытом под идеалистической оболочкой) учении Гегеля
о причинности и взаимодействии.
Еслп рассмотреть причинную зависимость в человеческом обществе, при¬
роде п, наконец, в отношении между мышлением и бытием, мы обнаружим,
что причина всюду существует как непрерывный про¬
цесс саморазвития, в'результате которого одна система взапмодей-

— 172 —
ствия сменяет другую, создавая новыо отношения между вещами,.— новые'
качества. Так понимали причинность Маркс, Эпгодьс и Ленин, хотя и пе
выражали ее в рационалистической формо, удобной для анализа.
2.	П. В. Серебровскпй: Старый и новый дарвинизм.
Хотя дарвинизм, казалось бы, выработай и отшлифован во всех деталях,
антндарвпнпстпческпо выступления пользуются некоторым успехом даже у
материалистов. Это зависит от неправильного курса, взятого последователями
Дарвина — неодарвинистами. Эволюция — очепь сложное явление, как утвер¬
ждал сам Дарвин. Он искал факты, подтверждающие идею развития, во всех
направлениях: первый указав на роль мутаций, гибридизации и спмбио-
генеза, он не случайно отбросил метафизику и прпиял материалистические
взгляды Ламарка; ие случайно он считал главнейшим пупктом своего учения
принцип развития, по сравнению с которым теория отбора казалась ему
«крайне неважной».
Неодарвинисты же приняли только теорию отбора, все остальное дея¬
тельно разрушая и осмеивая. Всякий, желавший разрабатывать мало раз¬
работанные части дарвинизма, объявлялся аитпдарвпнпстом и отбрасывался
в лагерь метафизиков. По мнению неодарвинистов все без исключения при¬
знаки пли полезны в борьбе за существование пли связаны с полезным.
Получается какая-то материалистическая телеология, спльво отзывающая
схоластикой и ведущая мысль эволюциониста в тупик. Неодарвинисты
своими же руками отдали метафизикам львиную долю материалистического
оружия и по' доброй воле поставили себя в крайне тяжелое положение, под¬
гоняя под принцип отбора то, что к нему не относится. Метафизики все
это взяли и переплели с телеологией, облекая ее в видимость знания, а
потому и пользуются некоторым успехом, иногда даже среди революцио¬
неров (Сарабьянов, Рожпцын).
Из того ценного материала, над собиранием которого трудился еще сам
Дарвин, следует указать на прямое изменяющее воздействие среды и на
роль упражнения' или неупражненпя органов. Теперь исследование видо¬
образования в живой природе и эксперименты дали новые доказательства,
что неодарвинисты напрасно разрушали принципы Ламарка, принятые Дар¬
вином,— их следует принять. Отбором совершенно невозможно объяснить
явление параллелизма в реакциях вида и индивида на какое-либо прямое
воздействие извне.
По мнению неодарвинистов, внешнее воздействие не играет роли в эво¬
люции. Всякому физиологу и особенно диалектику такой взгляд уже а priori
кажется подозрительным. Но современные эксперименты (напр., Багга и
Лилия, Гаррисона и Гарет и др.) точно установили, что действие окружа¬
ющей среды может создавать в организме безусловно наследуемые прочные
изменения. Систематики установили, что эволюция идет в том направлении,
в каком индивид при тех же условиях прямого воздействия реагирует во
время эксперимента. Правда, многие экспериментальные попытки вызвать
путем внешних воздействий наследуемые изменения потерпели неудачу, но
это — результат кратковременности воздействия. Природа располагает боль¬
шим временем и получает положительные результаты.
Появление и нарастание новых признаков вследствие взаимодействия орга¬
низма со средой можно обозначить давно предложенным термином: «орто¬
генез». Так наз. «автономический» ортогенез, т. е. зависимый якобы только
от внутренних причин, повидимому, не существует, ибо участие внешней
среды удалось во многих случаях установить, а в других — его можно по¬
дозревать. Нет основания считать ортогенез «мистическим» воззрением: ор¬
тогенез выбрасывает на жизненную арену много сырого материала; есте¬
ственный отбор сортирует его, истребляет негодное, подбирает подходящее,
создает целесообразные направления и т. д. Таким образом, нет основания
считать понятие об ортогенезе несовместимым с теорией отбора. Нечего
бояться привидений! Следует итти ио пути, указанному самим Дарвином,

— 173 —
но не неодарвинистами, которые вынуждены договорятьбД До «автогенеза»,
а это ведет в сущности к витализму.
3. П. В. Серебровский: Наследуемы ли приобретенные при-
знаки.
Решение этой проблемы важно теоретически и практически. Если при¬
знаки, приобретенные организмом в течение жизни его пли рода, передаются
и закрепляются в потомстве, методы растениеводства н животноводства не-
Жеменно должны соответствовать этим явлениям; очевидно, тренировка
зга рысаков, вымени у коров) должна выступить на первый план; можно
ожидать, что, напр., северные растения могут привыкнуть к жаркому кли¬
мату юга и наоборот и т. д. Обществу тоже чрезвычайно важно установить:
наследуются лп приобретенные привычки, развитые мускулы, голосовые
связки и пр? должен ли классовый характер воспитания отразиться на по¬
томстве и в какой мере?
До Августа Вейсмана немногие сомневались в том, что приобретенные
признаки наследуются. Работы последнего, других неодарвинистов и боль¬
шинства современных генетиков сильно поколебали прожшою уверенность.
Теперь уже проходится несколько иначе ставить вопрос: какие из приобре¬
тенных признаков передаются по наследству и какие пет. Подавляющее
большинство фактов, напр., в пользу наследования членовредптсльств, ском¬
прометированы, повидимому, безнадежно: уродства не передаются по на¬
следству. Наследование же результатов упражнения и неупражиеиия сле¬
дует считать в высшей степени вероятным, так как иначе нет возможности
объяснить, почему ослепли пещерные и глубоководные животные; допустить
здесь мутацию слепоты можно далеко не всегда, а в таком случае непонятно,
почему же степень ослепления пропорциональна древности пещеры или
шахты и почему редукция глаза у очень близких видов тем сильнее, чем
глубже в море обитает животное.
Наследование воздействия температуры и влажности приходится считать
еще более вероятным, ибо долговременное действие их в природе приводит
к столь резким изменениям, что о пенаследуемости их едва лп можно гово¬
рить; что температура может изменять строение ядерного аппарата поло¬
вых клеток, доказано опытами Блэксли и Беллинга. Влияние пптаипя также
может изменять наследственную структуру зародышевых клеток согласно
последним опытам Гаррисона и Гарет. Действие лучей Рентгена па мышей,
вызвавшее наследственные изменения, доказано опытами Бегга и Литтпя.
Если принять во внимание опыты Мэк Довелля, Стоккарда и Папаниколау,
влияние алкоголя такжо частично наследственно. Таким образом, практики
должны исследовать всякий пример отдельно и поступать соответственно
результатам.
Теоретически в высшей степени важно установить, что при образовании
новых признаков, внешние условия не остаются в стороне, как учат нео¬
дарвинисты (по не сам Дарвин). Следовательно, в эволюции прямое действие
играло п играет свою роль. Мнение неодарвинистов противоречит принципам
материалистической дпалектпкн и ведет к витализму. Что касается насле¬
дуемости приобретенных признаков у человека, то, повидимому, ослабление
от болезней, тяжелого труда и алкоголизма может в некоторых случаях по¬
влиять па потомство; это возможно поправить путем принятия соответствую¬
щих мер, а потому затушевывать это явление, как делают неодарвинисты,
преступно. Однако, самый важный вопрос — о наследственной передаче при¬
знаков поведения — надлежит решить отрицательно: условные рефлексы
физиологически и по своему возникновению в течение эволюции наследственно
но передаются; во волком'случае передача их не доказана опытами.
4. Проф. А. А. Ухтомский: Доминанта как фактор пове¬
дения.
Классическая физиология центральной нервной системы опирается на
представление об индивидуальной рефлекторной дуге, как приборе, реаги¬

— 174 —
рующем всегда постоянным образом. Фактически рефлекторные дуга дают
прп раздражении весьма разнообразные варианты реакций и лишь в опре¬
деленных условпях реакции пх более шш менее постоянны. Здесь воз¬
можны два пути: плп настаивать, что более пли монео постоянный тип
реакции рефлекторной дуги должен быть принят за правило, а фактические
варианты должно считать за «аномалии» п «извращения», плп искать более
общего принципа центральной работы, который предвидел бы все возмож¬
ные варианты реакций, как своп частные случаи, определяющиеся текущими
условиями.
Более общего и в то же время более конкретною закономериостыо является
приицпп доминанты, согласно которому рефлекторные дуги реагируют раз¬
лично в зависимости от величины текущих раздражений, от функциональ¬
ной подвижности действующих центров, от включения в сферу реакции ра¬
бочих центральных приборов, наконец, от количественных соотношений
между возбуждениями различных центров в данный момент времени. Цешр,
в данный момент наиболее возбудимый, легко суммирующий в себе возбу¬
ждения, поддерживающий свое возбуждение и способный продолжать его по
пнерцпп, будет фактическим определителем вектора рефлекторного поведе¬
ния в данный момент.
Поскольку доминанта предопределяет текущие реакции нервной системы
в целом и слагается из одностороннего возбуждеппя одних центральных
групп при сопряженном торможеннп других, есть большое искушение под¬
чинить принцип доминанты принципам Линмана-Лешателье п далее-
принципу наименьшего действия. Именно здесь следует подчерк¬
нуть принципиальное отдпчпе принципа доминанты от учения о дренаже
возбуждений, выдвинутого Мак-Доугадлом в 1903 —1904 тт.
Прежде всего торможение ни в коем случае нельзя отождествлять с отсут¬
ствием возбуждения в тех областях, где оно имеет место. Оно есть резуль¬
тат конфликта возбуждений, т. е. возбуждение через край. С другой сто¬
роны, сам доминирующий центр, в направлении которого складывается те¬
кущий вектор поведения, реагирует так отнюдь не потому, что он в дан¬
ный момент оказывается путем наименьшего сопротивления, а исключи¬
тельно потому, что он в данный момент наиболее впечатлителен и наиболее,
способен суммировать возбуждения. Это точно также, как прием пк радио¬
телеграмм 'реагирует на станцию отправления не потому, что от станции
отправления устанавливается именно к нему путь наименьшего сопротивле¬
ния, а потому, что приемник обладает достаточной чувствительностью и по¬
движностью, чтобы уловить радиоволны. Дело решается в самой станции
назначения, в приемнике возбуждений. Таким образом поведение нервной
системы по принципу доминанты отнюдь не ведет непременно к наимень¬
шему действию и к направлению наименьшего сопротивления.
Автор полагает, что вообще требуется большая осторожность с приложе¬
ниями начала наименьшего действия к биологическим явлениям. Наибодее-
преуспевпгами в прямом осуществлении этого начала организациями являются
сидячие, паразитные формы с их явными признаками редукции. Развитие
жизни связано с ее расточительностью и экспансивностью. Когда наименьшее
действие задано с самого начала, оно приводит органы и организм к ре¬
грессу и оскудению. Когда же оно достигается в конце длительного и труд¬
ного упражнения, то только для того, чтобы очистить путь для новой за¬
дачи, нового труда, новой борьбы с сопротивлениями.
Доминанта, как конкретный опредештель поведения, не может быть ото¬
ждествлена с «инстинктом». Без сомнения, было бы. заманчиво для теории
свести определители поведения к тому или иному конечному числу, напр.,
к шестерке или семерке «инстинктов». Такой схематизм был бы пригоден
для конкретного предсказания и детерминирования поведения разве только
прогрессивного паралитика. Мы имели бы пе «основы поведения человека»,
а «основы поведения человека при прогрессивном параличе». Чтобы па-

— 175 —
учно овладеть поведением человека, т.-е. конкретно предсказывать и детер¬
минировать его поведение, требуется конкретное изучение доминант с исто¬
рией их развития и воспитания в каждом из нас от одного момента вре¬
мени к другому. Конкретные доминанты пластичны, требуют ухода и
воспитания, и их может быть многое множество.
5.	И. А. Боричевский: Сущность науковедения и его отличие
от школьной философии.
Своеобразная особенность научного знания заключается в искус¬
ственных орудиях, с помощью которых оно преодолевает всеобщую
ограниченность наших обыденных естественных орудий мысли и чув¬
ства. Эти естественные орудия науки могут быть троякого рода: во-первых,
научные орудия — уточнители наших наличных естественных орудий
мысли и чувства; во-вторых, научные орудия — дополните л и тех же
наличных обыденных орудий; в третьих, научные орудия — возмести¬
тели способностей мысли п чувства, у нас вовсе отсутствующих.
С помощью этих искусственных орудий научная мысль стремится устано¬
вить систему понятий, закономерно отражающих независимую от нее (мате¬
риальную) действительность. Таково основное задание научной картины
мира.
С каждым новым завоеванием искусственных орудий знания
неизбежно изменяется н добытый с их помощью отобраз действительности.
Научная картина мира изменчива и относительна, поскольку на каждой
данной ступени развития она определяется наличным состоянием тех же,
непрерывно растущпх, искусственных орудий. Однако, на каждой данной
ступени развития между данными искусственными орудиями науки и
созданной ими картщной мира существует строго определенная связь.
Эта связь обладает однозначной внутренней необходимостью. Точно
так же па каждой данной ступени развития науки существует столь лее
определенная предметная связь — между научной картиной мира
и отображенной (материальной) действительностью. Неуклонно рас¬
ширяя и углубляя эту предметную связь, наука все более и более освобо¬
ждается от всяких пережитков стихийного донаучного мышления: от всякого
антропоцентризма.
Вопреки распространенному мнению школьная философия не обладает от¬
меченными выше признаками наукн. Прежде всего ей чужды искусственный
орудия научного мышления. Она возвышается в лучшем случае до кари¬
катуры на дедуктивный метод чистой математики. Не обладая никакими
искусственными орудиями знания, школьная философия пе может и никогда
не могла дать никаких общеобязательных понятий, имеющих хотя бы вре¬
менное предметпое значение. Взятая в целом, школьная философия
представляет не более как своеобразную разновидность того же обыденного,
стихийного, донаучного мышления. Эта явная донаучная природа школь¬
ной философии затушевывается ее приспособительными стремле¬
ниями. Вбирая в себя обрывкн научной методологии и научного мировоз¬
зрения, она легко создает себе внешнюю видимость «науки». Представляя
по самой природе разновидность донаучного мышления, школьная
философия, в последнем счете, обнаруживает неуклонное устремление к за¬
щите и оправданию ходячих фетишей донаучного антропоцен¬
тризма. Таково основное призвание идеалистической мета¬
физики.
Положительная наука нисколько не нуждается ни в каких услугах школь¬
ной мудрости. В самом ходе своего победного развития она пеизбежно со¬
здает действительный орган самопознания: науку о науке, науковедение.
Основные задачи науковедения определяются указанной выше природой
предмета положительной науки: во-первых: раскрытие искусственных
орудий науки; во-вторых, раскрытие внутренней необходимости со¬
зданных ими наиобщих предельных научных понятий; в-третьих, уста-

— 176 —
щовка необходимой связи между тем и другим—между дапным состоянием
искусственных орудий и добытой с пх помощью научной истины. Отказываясь
от незаконных философских притязаний па «всеобщую науку» и т. п., науко¬
ведение ставит себе строгое и точное задание: изучение положительной науки,
как своеобразного вида деятельности общественного человека.
Науковедчес.кпй подход неизбежно разоблачает полиую несостоятельность
ходячих понятий — «философия» и «история философии». В них смешиваются
.совершенно различные вещи: с одной стороны, подлинная теория науки и
научное мировоззрение, созидаемые внутренним ростом самой же науки;
с другой стороны, внепаучная философия, тщетные усилия донаучного
мышления приспособиться к победоносному врагу. Науковедческий подход
вскрывает глубокую революционную природу научного материа¬
лизма. Вопреки ходячему миеишо историков философии противоположность
между научным материализмом и философским идеализмом не есть противо¬
положность «внутрп-философскпх» течений: это—коренная противоположность
между на у к о* й и донаучным мышлением. Начало впутринауч-
н о с т и — руководящая предпосылка науковедения. Она представляет не¬
обходимое связующее звено между современным естествознанием и марксист¬
ской социологией.
6.	H. М. Ще л о ван о в: Применим ли биогенетический закон для
ие.юй изучения и объяснения развития поведения и нервной дея¬
тельности человека и животных?
Производившееся до сих пор использование установленного Мюллером и
Геккелем при изучении морфогенеза биогенетического закона для объясне¬
ния «психогенезиса» является простой спекуляцией, эмпирически необосно¬
ванной (примером может служить Гетченсоновская тоор я «эпох культур¬
ного развитая»). Эта спекуляция является вредной, так как поддерживает
наиболее консервативные тенденции в педологии и практической педагогике.
В последний период биологи значительно ограничивают применение био¬
генетического закона и для объяснения морфологического развития живот¬
ных. Так акад. А. Н. Северцев устанавливает два типа филогенетической
эволюции органов взрослых животных: 1) эволюция посредством изменения
конечных стадий развитая путем надставки стадий в конце онтогенеза и
2) эволюция по способу эмбрионального изменения зачатков органов на
ранних стадиях развитая; только в отношении органов или отдельных их
признаков, изменяющихся по первому способу, биогепетический закон
остается в силе; в отношении же органов, изменяющихся по второму спо¬
собу биогенетический закон неприменим, т. е. пе происходит воспроизве¬
дения (или рекапитуляции) в онтогенезе потомков признаков взрослых особей
филогенетических их предков.
Возникает, следовательно, вопрос: по какому же типу изменялась цен¬
тральная нервная система позвоночных животных? По данным, полученным
в работах руководимого мною Отдела Развития Рефл. Ин-та по изучению
мозга при сравнительном изучении ранних стадий онтогенеза поведения
и нервной деятельности животных п ребенка, а также по данным невропато¬
логии и экспериментальной физиологии нервной системы, я склонен отве¬
тить, что центральная нервная система позвоночных эволюционировала
посредством эмбрионально-ранних изменений, т. е. по второму тппу.
Для этого типа изменений характерны следующие, установленные акад.
А. Н. Северцевым, признаки: 1) таким образом изменяются филогенетически
старые органы или системы органов; 2) йроисходит существенная рекон¬
струкция сложных органов, а не частичное их изменение; 3) изменяется
весь онтогенез органа, что обусловлено эмбрионально ранним изменением
органа. Все эти признаки имеют место при филогенетических изменениях
центральной. нервной системы: 1) филогенетическая древность нервной
системы ясна сама собой и эмбриологически закладывается очень рано;
2) филогенетические изменения центральной нервной системы пе огра-

— 177 —
ничпваются ее частичным изменением в воде, например, морфологиче¬
ского и функционального усложнения и усовершенствования высшего,
кортикального отдела мозга, но происходят и существенные измене¬
ния в субкортикальных отделах, то есть реконструируется весь орган
в целом. Это с особенной ясностью вытекает нз наших* данных сравни¬
тельного изучения развития движений человека н животных, которыми
устанавливается, что по мере усиления представительства мускулатуры
в коре мозга, а, следовательно, н перенесения существенной части иннер¬
вации мускулатуры в кору, происходит видоизменение подкорковых иннер¬
ваций в направлении их редукции. Примером является беспомощное со¬
стояние новорожденного ребенка, более значительная днскоординацня дви¬
жений при корковых операциях у животных с значительно развитыми
корковыми двигательными центрами (человек, животные с полиморфными
функциями двигательных органов) по сравнению с темн животными, у кото¬
рых кортикальная иннервация движений незначительна (напр., морская
свинка). 3) Уже самый факт возникновения периода детства у животных
на позднейших стадиях их филогенетического развитая является доказа¬
тельством изменения всего онтогенеза нервной системы путем эмбрионально
ранних вариаций. Следует учесть, что филогенетически очень стойким
является наследственно-фиксированный тип поведения, в частности двига¬
тельных аппаратов, что имеется у всех позвоночных вплоть до птиц (рыбы,
амфибии, рептилии). И только начиная с птпц (гнездовые) возникает не¬
полная наследственная фиксированность движений, неготовность их к мо¬
менту рождения (вылупления из яйца) о способность к онтогенетическому
усовершенствованию двигательных аппаратов. Если бы прогрессивное раз¬
витие функций центральной нервной системы шло путем надставки стадий,
то такого, сравнительно быстрого изменения онтогенеза двигательного аппа¬
рата (в форме вторичного филэмбриогенеза) не произошло бы, а усовершен¬
ствование должно было бы итти путем наращивания новых нервных меха¬
низмов на основе механизмов наследственно фиксированных, имеющихся
у филогенетических предков. Максимального изменения в отношении раз¬
вития движений онтогонез достиг у человека, так как у всех животных
основные элементы статики и локомоцип имеются в наследственно-организо¬
ванном состоянии, у новорожденного же младенца отсутствуют.
Отмеченные три признака дают основание считать!! что филогенетически
нервная система позвоночных видоизменяется путем эмбрионально ранних
вариаций, которые устраняют рекапитуляцию в онтогенезе потомков при¬
знаков взрослых особей пх филогенетических предков. Но против приме¬
нения биогенетического закона к развитию нервной деятельности человека
с еще большей убедительностью свидетельствует общее направление фило¬
генетического развития функций центральной нервной системы, которое
идет не в сторону усиления консервативной наследственности, а в напра¬
влении максимального повышения функциональной пластичности. Для ра¬
боты коры мозга наиболее характерна функциональная пластичность, а че¬
ловек максимально кортикальное существо, благодаря чему он обладает наи¬
большей приспособляемостью к сложной и изменчивой окружающей среде.
7.	Л. Л. Васильев: Учение о нервных процессах в свете диалек¬
тического материализма.
Докладчик поставил задачей охарактеризовать наиболее типичные черты
в современной физиологии нервных процессов с целью показать, что физио¬
логическая мысль последнее время неуклонно двигалась п продолжает дви¬
гаться в направлении диалектического материализма.
Еще недавно метод мышления физиологов можно было бы назвать мета¬
физическим в смысле Энгельса. Морфологически и топографически опре¬
деленным элементам первной системы приписывались статически-постоян-
ные, раз навсегда закрепленные функциональные свойства. Это представле¬
ние сменилось теперь противоположным: функциональные свойства
Записки научи, о-ва марксистов.	12

— 178 —
нервных элементов д'и н а м н ч е с к и - н о п о с т о я п и ы и в каждый
данный момент определяются пх физиологическим состоянием, (по В в е д е и-1
с к ому — ляби.тьностыо), которое в свою очередь зависит от характера и
силы факторов,' действующих на нервные элементы. Так, напр., искусственно
понижая лябильность нервного волокна, можно изменить его свойства в' на¬
правлении свойств концевых пластинок и нервных центров и обратно:
повышение лябплыюстп пластинок и центров приближает их функциональ¬
ные свойства к свойствам нервного волокна (Введенский, Ф е р в о р н).
Этот своеобразный «принцип относительности» в работе нервных прпбо-
боров соответствует 1-му принципу диалектики, учепию о непрерывной
изменчивости, текучести свойств и состояний.
Вторую характерную черту в современной физиологии нервлых процессов
следует видеть в преодолении так называемого «физиологи¬
ческого атомизма». Стремление видеть отдельные рефлекторные дуги
как нечто реально существующее, как своего рода атомы, из которых, как
из кирпичей, слагаются сложные акты поведения, решительно отвергпуто.
Теперь мы знаем, что «изолированная рефлекторная дуга» — не более чем
абстракция, «порождение рефлектирующего рассудка, разделяющего и упор¬
ствующего в своих разделениях». 'Нервная система действует как единое
целое. Ход каждого первпого процесса определяется другими, одновремен¬
ными с ним, нервными процессами и функциональным состоянием всей нерв¬
ной системы в целом. Часть взаимодействует с частью и со всем целым,
целое — с каждой частью (Шеррпнгтон, Ухтомскпй). Преодоление
физиологического атомизма, признание взаимодействия нерв¬
ных процессов центральной проблемой есть обращение
физиологической мысли ко 2-му принципу диалектики, — к принципу все¬
общей связи и взаимодействия процессов.
Признание значимости фактора времени, привнесение
в физиологию нервных процессов идеи развития соста¬
вляет ее 3-ю черту, отвечающую диалектическому принципу исторично¬
сти процессов.
До последнего времени генетический метод был чужд физиологу, имев¬
шему дело с готовыми нервными актами закопченного в своем развитии
живого существа. Огромная заслуга русской физиологической школы прежде
всего и состоит в обогащении физиологии генетическим методом исследова¬
ния, каковым по существу является метод воспитания условных рефлексов.
Тут на глазах у экспериментатора зарождается, укрепляется, совершен¬
ствуется п вновь угасает новый, искусственно созданный нервный акт.
Именно учение об условных рефлексах выдвинуло на первый план момент
исторйчиости нервных процессов, поставило вопрос о зна¬
чимости следов от прошлого уже пережитого опыта, накладывающих свое
клише на каждую текущую реакцию нервной системы (П а в л о в, В е х т е р е в).
Современная физиология нервных процессов дает пе менее выразптельпые
иллюстрации и к принципу скачкообразного появления новых
качеств. Теория парабиоза, введепная в науку H. Е. Введенским,
доказывает, что нервное торможение по своей природе является не чем
иным, как тем же возбуждением, но только возбуждением, доведенным до
крайности, длительно фиксированным в определенном пункте, утратившим
способность к волнообразному распространению. На другом языке это зна¬
чит, что тот же самый физико-химический процесс, которой лежит в основе
повышения возбудимости и возбуждения, при дальнейшем, чрезмерном своем
развитии становится причиной понижения возбудимости, торможения. Тут
мы имеем пример скачкообразного перехода одного фи апо¬
логического качества в другое на оспове непрерывного
количественного физико-химического изменения.
Та же теория парабиоза представляет собой прекрасный образчик приме¬
нения в физиологии первпыхпроцессов диалектики противоречий.

— 179 —
Парабиоз — это торможение. Но вместе с тем парабиоз есть и возбуждение.
Здесь два, казалось бы, противоречащих друг другу су-
жденияпримиряютсяиобъеднп я го тсяводномвысш ем, син¬
тетическом понятии. Недаром парабиотическое состояние характери¬
зуется таким противоречивым сочетанием слов, как «деятельное успокоение».
Итак, основные положения физиологии нервных про¬
цессов являются в то же время и своеобразно прелом¬
ленными принципами диалектического материализма.
Это обращение на путь диалектики до сих пор происходило стихийно,
незаметно для самих физиологов. Жпвая реальная диалектика нервных
процессов учит исследователей мыслить диалектически. Но близок, повиди¬
мому, момент, когда физиолог уже с полным сознанием заменит диалектиче¬
ской логикой логику Аристотеля, уже так давно и так явно беспомощную
в разрешении биологических проблем.
8.	Д. В. Вихдрикер: К вопросу о праве на бюджет республик,
входящих в СССР.
Эпоха монополитического капитализма властно требуот максимального
централизма во всех областях хозяйственной и политической жпзпп. Это —
основная причина перехода буржуазных конфедеративных объединений в
федеративные. Централизация всей политической жпзнп, являясь главной
причиной централизации бюджета, приводит и отчасти уже привела к лише¬
нию государств, входящих в буржуазные федеративные объединения, бюд¬
жетных прав.
СССР, по юридической природе объединение sui generis, нельзя подвести
ни под конфедерацию, ни под федерацию: СССР, несомненно, стоит ближе
к федерации, чем к конфедерации. Поскольку СССР стремится к макси¬
мальной централизации хозяйственной жнзпи, без которой нельзя провести
планового начала, постольку ей должен соответствовать централизм полити¬
ческой жизни. Бюджет СССР, отражающий хозяйственную жизнь, не может
поэтому не быть монополией центральной власти и единым для всего Союза.
Поэтому ни статья 1, п. «л», Конституции СССР, ни Положение о бюджетпых
правах Союза и входящих в его состав республик от 29 октября 1924 г.
не предусматривают бюджетпых прав для союзных республик; об этом сви¬
детельствуют ст.ст. 1, 2, 9, 12, 29 и 30 Положения.
Не выдерживает научной критики требование бюджетных прав, предъ¬
являемое некоторыми республиками (Украина) на том только основании,
что «каждая советская республика может существовать постольку, поскольку
ее право, как субъекта государственного права в определенной области,
будет обеспечено вторым основным признаком государственного быта —
правом бюджета».1 СССР следует считать не конфедерацией, пе федерацией,
а объединением sui generis. Поэтому при изучении взаимоотношений между
СССР и входящими в его состав республиками нельзя оперировать поня¬
тием суверенитета в смысле буржуазной науки.
Выдвинутое 2 сессией ЦИКа 3 созыва положение о необходимости пере¬
смотреть бюджетные права «в сторону уточнения бюджетпых прав СССР и
союзных республик» излишне, ибо Положение от 29 октября 1924 г. не
противоречит ни духу, пи букве Конституции СССР. Единственное жела¬
тельное изменение в Положении — это упрощение порядка прохождения
бюджета: исключение целого ряда инстанций, через которые проходят
проекты бюджетов отдельных республик до утверждения их ЦИКом СССР
Примечание. Авторефераты С. И. А с к п а з и й и Б. С. М а р т ы-
н о в а не печатаются, ибо их доклады выходят 1-м выпуском «Тру¬
дов Научного Общества Марксистов» под заглавием: «Гражданское
право и регулируемое хозяйство».
1 Вестпнк сов. юст. Украины. Статья Солодуба, стр. 508.

СОДЕРЖАНИЕ.
Стр.
1. М. В. Серебряков. Поворот молодого Энгельса к коммунизму ...	3
2. Н. А. Давыдов. Апостол протекционизма — Фридрих Лист 	66
3. Э. Г. Лурье. Философия религии Фейербаха	 91
4. Д. М. Позднеев. Трудности изучения китайской революции ....	112
5. М. Н. Мартынов. Крестьянские волнения и реформа 1861 года. .	129
6. И. С. Марголин. О классовой природе советского государства . ..	146
7. Деятельность Научного общества маркспстов	 162

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО PCФСР
МОСКВА — ЛЕНИНГРАД
ЗАПИСКИ
НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ
Под редакцией
проф. М. В. Серебрякова
1922 — № 1 — январь—март
Стр. 86.	Ц.	25
СОДЕРЖАНИЕ: Серебряков М. В. — Энгельс и его участие в обосно;
научного социализма. Тюменев А. М. — Существовал ли капитализм в др^
Греции. Святловский В. В. — Каталог утопий. Указатель утопий и утопи*"
литературы. Часть I. От Платона до Бэкона. (Древний мир, средневековье, »
Мор, Вильям Ленгленд.) Летопись Общества. Задачи и состав общем
Доклады 1921 г. Программа марксистского кружка.
1922 — № 2 — апрель — июнь
Стр. 156.	Ц.	2.'
СОДЕРЖАНИЕ: Серебряков М, — Ранняя юность Фридриха Эн;
Гл. I. В семье, школе и конторе. Гл. II. Борьба с религиозными призр.
Гоаф Анри-Рдвруа де-Сен-Симон. Автобиография. 4 отрывка. Эсср'ы	—
Маркс и его „Введение к	критике	политической	экономии“.	Святловский	В
Методология экономической	науки	и метод Карла	Маркса.	Гл.	I.	Развитие	:
логии до появления австрийской школы. Тюменев А. — Существовал ли
тализм в древней Греции. (Продолжение.) Святловский В. В. — Каталог \
(Продолжение.) Утопии в XVI и XVII столетиях. Боричевский А. — Сущ
ли история философии как наука.
1922—№ 3—июль—сентябрь
Стр. 196.	Ц.
СОДЕРЖАНИЕ: Серебряков	М. В. — Ранняя юность Фридриха о
(Окончание.) Гл. III. Молодая Германия и первые литературные опыты,
Людвиг Берне и политические настроения. Боричевский И. А. Учеии
Маркса о религии. Тюменев А. И. — Возникновение религии и первые шаг
гиозного развития. Ососкоаа Наталия. — Нравственный облик Сен-Симо;
отношение к религии. Горбач Ксения. — Зарождение религиозного со; .
(священник-революционер Жан-Мелье). Раппопорт Илья А. К проблс?
и Бакунин. Святловский В. В. — Каталог утопий. (Продолжение.) Утопи»-
XIX столетиях.
Продажа во всех магазинах и отделениях Госиздата

——— 11	^в———шш^ттттт■—————■
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО РСФСР
МОСКВА — ЛЕНИНГРАД
ЗАПИСКИ
НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ
Под редакцией
проф. М. В. Серебрякова
1922 — № 4 — октябрь—декабрь
Стр. 216.	Ц.	25	к.
СОДЕРЖАНИЕ: Вознесенский А. А. — Социально-экономические предпо¬
сылки австрийской школы. Энгель Е. А, — Что такое „производственные отноше¬
ния“. Серебряков М. В.— Макс Штирнер. Тюменев А. И. — Первобытная религия.
Боричевский И. А. — Истинное лицо древнего сада Эпикура. Фишман-Фин А. Г.—
Спекуляция и мошенничество как формы товарного обращения. Святловский В. В.—
Каталог утопий. (Окончание.) Летопись Научного общества.
1923 — № 5 (1) — январь—июнь
Стр. 248.	Ц. 1 р.
СОДЕРЖАНИЕ:	Статьи и заметки. Либкнехт Карл. — В защиту
русской революции (письма и речи), пер. с нем. Э. Эссена. Святловский В. В. —
„Загадка сфинкса“ (К. Маркс и физиократы). Кенэ Франсуа. — Анализ экономи¬
ческой таблицы. Раппопорт И. А. — Русский бланкист— С. Г. Нечаев. Добрынин
В.	Ф. — Промышленные рабочие мира. Серебряков М. В. — Фридрих Энгельс и
младогегельянцы. Энгель Е. — Общество ц государство. Захер Я. — Социально-
экономические воззрения Диливье. Марголин И. — К вопросу о государстве пере¬
ходного времени. II. Б и б л и о г р а ф и я. III. Летопись Научного общества
марксистов.
1924 — № 6 (2) — июль—декабрь 1923.
Стр. 202.	Ц. 2 р.
СОДЕРЖАНИЕ: Статьи. Серебряков М. В. — Энгельс и младогегельянцы.
Вознесенский С. В. — Дворянский конституционализм в 1730 г. Нефедов С. Н. —
Теория производительных сил. Захер Я. М. — Тюрго как предшественник Маркса.
II. Библиография. III. Летопись Научного общесвта марк-
с и с т о в.
Продажа во всех магазинах и отделениях Госиздата