Записки научного общества марксистов № 5

3. Франсуа Кенэ: I. Анализ экономической таблицы, пер. с франц. Е. С. —го

5. Рапопорт, И. Л. - Русский бланкист — Сергей Геннадиевич Нечаев

7. Серебряков, М. В. Фридрих Энгельс и младогегельянцы

9. Захер, Я. М. Социально-экономические воззрения Доливье

10. Марголин. Ил. К вопросу о государстве переходного времени

2. Новости из области изучения экономической истории России. С. В. Вознесенский

3. Проблема социализации в западно-европейской печати. Г. И. Болдырев

III. Летопись Научного Общества Марксистов

Теги: ученые записки марксизм

Год: 1923

Похожие

Записки научного общества марксистов

Записки научного общества марксистов № 2

Записки научного общества марксистов № 6

Текст

Год издания 2~й
ЗАПИСКИ
НАУЧНОГО
ОБЩЕСТВА
МАРКСИСТОВ
N? 5 (1)
ЯНВНРЬ—ИК>НЬ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ,ИЭДАтвАьСТВО
nt о с к о л ? ПЕТРОГРАД
и 9 Q }

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО.
МОСКВА — ПЕТРОГРАД.
БИСМАРК, О. — Вильгельм II. Воспоминания и мысли. Перевод
с немецкого А. Н. Карасика с предисловием Михаила Павловича.
174 стр. Д. 75 к.
БЛОНСКИЙ, П. — Азбука труда (введение в трудоведение). 66 стр.
Ц. 40 к.
ВИТТЕ, С. Ю. граф. — Воспоминания. Царствовапие Николая И.
Том I. 1923 г. 471 стр. Ц. 2 р. 25 к.
Его же. — Воспоминания. Царствование Николая II. Том II. 1923 г.
518 стр. Д. 2 р. 25 к.
ВОЛЬТЕРС, Фриц. — Очерки по истории аграрных отношений и аграр¬
ного вопроса во Франции (1700—1790 г.). Перевод под редак¬
цией П. М. Попова. 1928 г. 340 стр. Ц. 1 р. 80 к.
ЗАПИШЬ НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ, № 4. — Под
редакцией В. Святловекого и М. Серебрякова. 216 стр. Д. 80 в.
ЗИНОВЬЕВ, Г. — Коммунистический интернационал за работой. Такти¬
ческие проблемы Коминтерна и работа его секций. 2-ое изда¬
ние. 296 стр. Д. 50 к.
ЗИНОВЬЕВ, Г. и ЛЕНИН, В. — Против течения. Сборник статей из
«Социал-демократа», «Коммуниста» и «Сборник социал-демократа».
549 стр. Д. 1 р. 20 к.
ИОФФЕ, А. А. (В. Крымский). — От Генуи до Гааги. Сборник ста¬
тей. 1923 г. 43 стр. Д. 16 к.
КАУТСКИЙ. — Карл Маркс. Биографический очерк. Д. 6 к.
Его же. — Карл Маркс и его историческое значение. Ц. 6 к.
Его же. — Экономическое учение К. Маркса. Ц. 40 к.
ЛУНАЧАРСКИЙ. — Карл Маркс. Ко дню 100-летия со дня рождения.
Д. 2 к.
МАРКС, К. — Критика Готской программы. Д. 5 к.
Его же.— Нищета философии. Д. 50 к.
Его же. — Письма к Кугельмаиу. Д. 12 к.
МАРКС и ЭНГЕЛЬС. — Манифест коммунистическ. партии. Д. 70 к.
МАРКС, К.—Революция и контр-революция в Германии. II. 15 к.
Его же. — Классовая борьба во Франции. Д. 15 к.

1923 Год издания 2-й № 5 (1) январь — апрель 1923
ЗАПИСКИ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА... 1923 . .. ПЕТРОГРАД

'(ГоС$ХЬрСхп06*ма€
> U3Sam€XbCm6o « 1
типогРАФия
печлтный
Двор <
Q€rr%pc
rjJC,
Гиэ. 6029.
I. 28. III. 23.-3000 экз.
Петрооблит. № 6534.

СОДЕРЖАНИЕ № 5.
СТР.
I. Статьи и заметки.
1. Карл Либкнехт.
В защиту русской революции (письма и речи),
пер. с немецкого Э. Э. Эссена 5
2. Святловский, В. В.
«Загадка Сфинкса» (Маркс и физиократы). . . 18
3. Франсуа Кенэ:
I. Анализ экономической таблицы, пер. с франц.
Е. С. —го 33
4. II. Объяснение экономической таблицы .... 54
5. Рапопорт, И. Л.
Русский бланкист — Сергей Геннадиевич Нечаев.
I. Начало жизни 61
6. Добрынин, А. Ф.
Промышленные рабочие мира (Д. W. W.) .... 72
7. Серебряков, М. В.
Фридрих Энгельс и младогегельянцы 93
8. Энгель, Е. А.
Общество и государство 126
9. Захер, Я. М.
Социально-экономические воззрения Доливье . . 149
10. Марголин. Ил.
К вопросу о государстве переходного времени . 162
1*

— 4 —
СТР.
II. Библиография.
1. Омельченко, А. П.
Экспериментальная социология (о новом труде
В. М. Бехтерева) 197
2. Новости из области изучения экономической исто¬
рии России. С. В. Вознесенский 208
3. Проблема социализации в западно-европейской
печати. Г. И. Болдырев 2144. Новые книги по истории социализма 221
5. Новые книги по истории материализма .... 225
6. Новые книги о Карле Марксе ... 232
7. Новые журналы 240
III. Летопись Научного Общества Марксистов.
I. Деятельность за первую половину 1923 . . 243
II. К дням памяти Маркса 244
III. Пятилетний юбилей издателя «Записок
Научного Общества Марксистов» — Петрогос¬
издата. (Приветственный адрес Н. О. М.
тов. И. И. Ионову— ) 245

I. СТАТЬИ и ЗАМЕТКИ
КАРЛ ЛИБКНЕХТ.
РЕЧИ И СТАТЬИ В ЗАЩИТУ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.
В 1921 году Коммунистическим Интернационалом изданы
на немецком языке речи и статьи Карла Либкнехта, — большой том
в 374 страницы убористого шрифта 1). Большую часть его содер¬
жания составляют речи Либкнехта в ландтаге и рейхстаге,
и впервые напечатанные «политические письма» («Письма Спар¬
така»).
По содержанию своему том этот распадается на девять
отделов: борьба за молодежь, против милитаризма, против рефор¬
мизма, против войны, против официальной немецкой партии,
о классовом сознании пролетариата, против прусской классовой
юстиции и произвола в управлении, в защиту русской революции,
в защиту германской революции и, вместо послесловия, статья
т. Радека «Памяти Карла Либкнехта» и воззвание Центрального
Комитета Коммунистической партии Германии (Союза Спартака)
к германским рабочим и работницам и революционным солдатам
Германии — «Карл Либкнехт и Роза Люксембург убиты» — с при¬
зывом воздвигнуть социалистическую советскую республику Гер¬
мании.
Мною переведен отдел «В защиту русской революции», состоящий
из четырех писем 1917 года к Гельми и Софии Либкнехт, трех
речей (1904, 1906 и 1910 г.г.) и статьи «Вопрос дня».
В 1905 году мне привелось участвовать в Берлине на бан¬
кете, который был устроен германскими с.-д. в честь русских
революционеров. Душою банкета был Карл Либкнехт. Он горячо
приветствовал разгорающуюся русскую революцию,— дело проис¬
ходило в начале 1905 года, — подчеркивал то громадное зна¬
чение, которое она имела для международной борьбы пролета¬
риата, и призывал с.-д. партии Запада поддержать ее всеми
своими силами.
Приводимые здесь речи и письма свидетельствуют, что Карл
Либкнехт не только призывал других на борьбу за русскую рево¬
люцию, но и боролся за нее сам со свойственным ему пылом.
1) Karl Libknecht: Reden und Aulzätze, Гамбург. 1921.

В защиту русской революции.
I. Письмо от 8 марта 1917 г. (к Гельми Либкнехт).
Твоя жизнь должна быть и будет трудом, и борьбой,
и напряжением, а не солнечным светом и удовольствием. Но как
раз в этом будет заключаться твое счастье 1).
Ты должна научиться понимать, что люди являются не чем
иным, как более высоким видом животных; что каждый полон сла¬
бостей и силы, полон «добра» и «зла»; что их надо рассматри¬
вать естественно-исторически; что человек тот, кто сознательно
ставит себе более высокую цель и внутренне вынуждается бросить
все свои способности, всего себя на мощную борьбу ради дальней¬
шего развития человечества, ради освобождения, ради счастья всех.
Война и большое количество пороков света тебя мучают
и обеспокоивают. Конечно — они должны омрачать сознание
всякого. Но есть спасение от ночи, хотя только одно спасение:
решение поставить задачей своей жизни устранение этих зол.
Невозможна только та жизнь, которая захотела бы предоставить
всему течь так, как оно течет. Только та возможна, которая
готова пожертвовать собою для человечества.
Моя жизнь, несмотря ни на что, была до сих пор счастливою
как раз в те времена, в которые мне приходилось жарче всего
бороться и «страдать». И так оно будет и с тобою. Это наша
война.
Ты не должна обходить свои сомнения. Ты не должна верить
моим словам. Нет! Ты должна сама проработать все от осно¬
вания, сама для себя все преодолеть борьбою.
II. Защитительная речь в Кенигсберге в 1904 году.
Господин прокурор сказал, что вся Европа смотрит на
этот процесс. Я согласен: весь цивилизованный мир взирает
на Кенигсберг. Но почему? Потому, что здесь делается первая
попытка наказать немецкую социал-демократию или вообще
освободительное движение за то, что она принимает уча¬
стие в страданиях и борьбе порабощенного русского народа.
Измена по отношению к России! Той России, которая преда¬
тельски поработила Финляндию и, нарушая нормы международ¬
ного права, ограбила Манчжурию; той России, которая совершала
государственную измену, подрывая динамитом поезда и зло-
1) Всюду курсив подлинника.

умышляя в балканских государствах военные восстания! Воистину,
эта Россия должна оцениваться иначе, чем какое-либо
иное правовое государство; иначе как в отношении ее «консти¬
туции», так и в отношении государственной измены. Если ока¬
зывается, что те самые террористические средства, которыми потря¬
сают Россию, применяются русским правительством в других
государствах, тогда применимо изречение: кто обнажит меч, от
меча погибнет! И осуществляется основное положение всякой
справедливости, которое так же старо, как мир: «как ты
поступаешь со мною, так я поступаю с тобою!»
Какими путями достигли Романовы государственной власти?
Всегда ли была Россия самодержавной?— Нет, история учит,
что теперешний царский род возведен на трон в 1613 году
московским собором.
Романовы получили свою власть от русского народа, и русский
абсолютизм создан не постановлением собора, а революцией
сверху. Имеет ли он право возмущаться, когда острие меча
обратится против него? Для него было бы, ведь, очень удобно,
если бы он мог, оградившись бумагою, отстранить всякое развитие,
если бы он мог просто декретировать: всякое изменение консти¬
туции запрещено на вечные времена, всякое свободное движение
наказуемо и всякий низводится до раба! Но естественное раз¬
витие не позволяет таким образом управлять собою.
Русская история написана, как и история всякой другой
страны, кровью,— кровью, пролитой не народом, но правящими
родами в борьбе их между собою, и приставшей к рукам прави¬
тельства кровью крестьян, сектантов, рабочих, еврейского насе¬
ления и — солдат и офицеров. Ведь русское освободительное
движение, как мы слышали, началось не е петербургских студен¬
ческих волнений 1899 г., и не с «Народной Воли», а с военных
заговоров декабристов, с Петрашевцев, и вот уже больше трех
человеческих поколений Сибирь удобряется благороднейшей
кровью России.
Господин прокурор спрашивает: что может быть постыднее
лежащих перед нами рукописей? Я знаю нечто более постыд¬
ное: это те русские общественные условия, о которых говорят
эти рукописи.
Я бы желал, чтобы каждый из вас, господа судьи, хоть
раз получил возможность присутствовать на одном из тех русских
студенческих праздников, на которых поются те серьезные,
печальные, страстные песни. Одна из самых захватывающих
песен, песня о казацкой нагайке. Там говорится: нагаечка,
нагаечка, нагаечка моя, припомни ты, нагаечка, восьмое
февраля!..
Это 8 февраля 1899 г., — день, когда студенты в Петербурге
были публично исполосованы нагайками.
— 7 —

Когда мы присматриваемся к русским общественным усло¬
виям, к абсолютному бесправию народа, к подкупности и крова¬
вому зверству бюрократии, к ужасной, предоставляющей полную
свободу всякой необузданности, системе наказаний, к ведению
процессов, к избиениям нагайками, к массовым убийствам крестьян,
евреев и рабочих, то мы видим, что над новейшей русской исто¬
рией стоят написанными два слова: Сибирь и Шлиссельбург —
две эмблемы русского величия. Без Сибири и Шлиссельбурга
нет царизма. Там опадают цветы русского юношества.
Справедливо обозначает известный консервативный правовед
Зейдель общественные условия в России, как деспотизм
в азиатском смысле. Петр Великий сказал: «я имею дело
не с людьми, а с животными, которых я хочу воспитать
до людей». В настоящее эюе время имеют дело с людьми,
которых хотят превратить в животных. Кто хочет быть
человеком, того отправляют в Сибирь или Шлиссельбург, и только
тот принадлежит к элементам, поддерживающим госу¬
дарственный порядок, кто хочет быть извергом. Воистину
хочется вместе с Надеждиным говорить о системе неистов¬
ства.
Всем нам известны захватывающие описания Достоевского
из его «Записок из мертвого дома». Во введении к этому труду
Достоевский со свойственной ему горько-саркастической манерой
отделяет тех, «которые умеют решить загадку жизни», т.-е. при¬
мириться с русским варварством, от тех, которые этого не могут.
Кто сомневается в том, что последние лучше, лучшие? Как раз
те мужчины и женщины, которые шли на террористические
акты, были самыми нежно-настроенными натурами; как раз бла¬
городная восприимчивость их душ захватила их. Все русские
террористические акты являются только актами, порожден¬
ными отчаянием.
Эти террористы думали, что они должны принести себя
в жертву в интересах человечества. Даже если самые поступки
называть и неприемлемыми, и неумными, кто, однако, взглянув
на их мотивы, будет строгим судьей к деятелям и откажет им
в сочувствии? Это герои! Царизм коварно учинил насилие
над такою слабою страною, как Финляндия, и они открыто
выступают, зная, что их шея обречена палачу, а грудь — пуле.
И лучшие представители русской литературы величают их героями.
Самым захватывающим подтверждением этого является тургенев¬
ское «стихотворение в прозе», обращенное к Перовской, убийце
Александра II, приблизительное содержание которого я вам хочу
напомнить. Перовская, молодая, прекрасная девушка, стоит перед
занавесом, из-за которого пробивается темнота и ледяной холод,
готовая отодвинуть его и переступить порог. Голос взывает к ней:
«готова ли ты покинуть своих товарищей, готова ли ты терпеть
— 8 —

голод и жажду?» — Она отвечает: «Да!» — «Готова ли ты отка¬
заться от отца, матери, сестры и брата и всего грядущего любов¬
ного и материнского счастья?» — Она отвечает: «Да!» — «Готова ли
ты покинуть жизнь, принять на себя ненависть, презрение
и забвение?» — Она отвечает: «Да!» — и отбрасывает занавес.
Тогда из глубины раздается злобный скрежет: «Безумная!»,—
но небесный голос звучит: «Святая!»
Для всех этих актов отчаяния в русских условиях у меня нет
ни одного слова морального возмущения!
Ход этого процесса дал нам великолепный урок наглядного
обучения русским общественным условиям, особенно тому,
можно ли доверять русской бюрократии.
Представим себе: этот процесс представляет собою
акт вежливости Германии по отношению к русскому правитель¬
ству, он ведется в интересах России и являет собою достойную
быть отмеченной картину того, как немецкий суд должен
бегать по пятам у России, чтобы получить материал для
защиты России, для примерного наказания собственных немецких
граждан!
У меня есть, впрочем, объяснения и для такого удивительного
поведения русского правительства. Оно наверное чувствует, что
ему этим процессом не оказали дружеской услуги. Я думаю,
что этот процесс задел там очень болезненно за живое. Россия
знает, что и абсолютизм не смеет отдать себя на суд пуб¬
личного немецкого рассмотрения.
Русскому абсолютизму еще никогда до сих пор не наносились
на глазах у всего света такие тяжелые раны, как в этом зале.
Воистину, Россия должна будет себе сказать: «Упаси нас,
боже, от наших друзей/»
И консервативные, и национал-либеральные мужи, далее про¬
фессор Шиман, даже газета «Крёйц Цейтунг» единодушны в том,
что современные общественные условия в России невыносимы.
Я готов допустить, что на легальном пути нет способов к улучше¬
нию, но, ведь, непременно поэтому должна быть налицо измена.
Русская социал-демократия была бы пока что довольна, если бы
она могла распространять свою литературу и устраивать собрания.
Это положим запрещено, но и в России это не измена. Прежде,
напр., имелось и в России публичное судебное разбирательство;
и лишь тогда, когда поняли, что оно действует скорее агитационно,
чем запугивающе, уничтожили публичность не только политиче¬
ских, но и социал-политических процессов. Теперь слышны еще
только крики отчаяния из Шлиссельбурга и Петропавлов¬
ской крепости,.
Но свободное слово не позволяет заковать себя в цепи, а еще
меньше того хозяйственное развитие. Как бы силен ни был
царизм, но задержать капиталистическое развитие он не может;
— 9 —

— 10 —
напротив, он должен был, чтобы спастись, заключить союз с капи¬
тализмом против рабочих.
Эта современная Россия — несчастное государственное образо¬
вание. Она является противоречивым конгломератом из частей
совершенно различных культур. На что должен опереться цен¬
трализм? То положение, в котором находится царь, является
ужасно трагическим конфликтом, даже я ему соболезную. Но еще
ужаснее положение прогрессивных элементов в России. Им западно¬
европейская культура нужна так же, как воздух для дыхания.
Ведь лучше всего было бы разбить этот противоречивый конгло¬
мерат на его отдельные сходные части. Но разве нет при
современных условиях никакой возможности реформ? Только
камарилья преградила 23 года тому назад путь реформаторским
планам Александра II и Норис-Меликова. И разве нельзя обой¬
тись без централизма? Представим себе только прежнее поло¬
жение Финляндии!
Я должен коснуться еще одного вопроса: исторической роли
терроризма и отношения к нему социал-демократии.
Первое социалистическое движение в России, — «Земля
и Воля»,— было интеллигентским и искало опоры в крестьянстве.
Оно было кроваво подавлено. Беспомощность против этих
притеснений, но также и безнадежность предпринятой про¬
паганды породили «Народную Волю» и террор, тактику
политического отчаяния. Вскоре познали бессмысленность и бес¬
полезность террора, который затих еще задолго до прекра¬
щения «Народной Воли» и от которого отрекались даже сами
ее руководители, как. например, П. Лавров. Эта перемена
совпадает, п это я прошу вас, господа, особенно запомнить,
с развитием русской индустрии, с возникновением в России
индустриального пролетариата. Этим была дана широкая
и плодородная почва для политически-прогрессивных и социал-
демократических учений. Непрерывно, начиная с 80-х годов,
нарастает мощное рабочее движение. Для социал-демократии
миновала с этим и та эпоха отчаяния. Совершенно логично
она является самым непримиримым врагом террористиче¬
ской тактики отчаяния, так как она является единственным
движением, которое достигнет своей цели и без террора, так как
только она одна из всех русских партий в состоянии завое¬
вать себе массы.
Здесь противопоставили хорошую и доблестную социал-демо¬
кратию злым «революционерам». При этом, однако, будем
исходить только из тактики. По своим целям социал-демократия
является самой радикальной партией, кровожадный же Бурцев,
по целям отстающий даже от Струве, с трудом может быть
назван даже умеренным либералом. Вообще радикализм так¬
тики, как видно, находится в обратном отношении к ради¬

— 11 —
кализму целей. Должно быть отмечено, что партия «Искры»,—
чисто-марксистская социал-демократия, — отвергает буржуазно-
радикальные аллюры социалистов-революционеров.
Насилие не может для социал-демократии само по себе являться
радикальным и ни в коем случае решающим фактором прогресса
уже даже потому, что ею положено в основу ее деятельности
материалистическое понимание истории, которое знает только
органическое развитие. Мы думаем, что абсолютизм и сам
собою развалится. Совершенно постепенно должны в России
создаваться предварительные условия для этого развала.
Если бы в России социал-демократия могла мало-мальски сво¬
бодно развиваться, то скоро не существовало бы ни одного
террориста. Подавление как раз рабочего движения и интелли¬
генции в настоящее время носит гораздо более острый характер,
чем в конце 70-х и начале 80-х годов. Жестокости, массовые
убийства рабочих, избиения нагайками за последнее десятилетие
возросли, и, однако, несмотря на это, террористические акты
все-таки стали реже. Это — заслуга социал-демократии!
В самом деле: открыть русскую границу для социал-демо¬
кратии значит изгнать терроризм из России. Если же
вы запрете для ее литературы эту границу, то вы увеко¬
вечите терроризм.
Американец Кеннан отправился однажды в Россию, чтобы
рассеять предубеждение против Сибири и России. Он отпра¬
вился для благословения, а вернулся с тем, чтобы проклинать
русские общественные условия. Пусть и вам, господа судьи,
будет уготована судьба Кеннана наизнанку. И вы отправились
в путь, чтобы благословить царизм, и будете теперь прокли¬
нать варварскую Россию. И если вы отправились в путь, чтобы
наказать, то сегодня, я надеюсь, вы благословите обвиняемых.
Даже если бы обвиняемые и сделали все то, что приписы¬
вает им обвинение, то и тогда они совершили бы культурные
акты, которые через пару десятилетий, когда в России насту¬
пит перемена, во всемирной истории составят почетную страницу
для Германии.
В последнем воззвании Л. Толстого сказано:
«Перед лицом того, что видишь вокруг себя, меньше воспри¬
нимаешь ужасы войны, чем ужас всех ужасов, — сознание бес¬
силия человеческого разума» . . . . . «Великой борьбой нашего
времени является не та, которая разыгрывается между япон¬
цами и русскими, и не та, которая может возгореться между
белой и желтой расами, и также не та борьба, которая ведется
бомбами, минами и пулями.
Это — борьба между проясняющимся человеческим со¬
знанием и темнотой и грехом, которые подавляют чело¬
вечество».

— 12 —
Одна часть этой борьбы, господа судьи, разыгры¬
вается здесь, в этом зале. Станьте на сторону человече¬
ского разума, который выступает в стремлении к улучшению
русских общественных отношений. Если вскрытию русских усло¬
вий, которое произошло в этом зале, будет дано служить толчком
к улучшению их, то Германию будут прославлять, как акушерку
русской свободы. Оправдание обвиняемых послужит на славу
Германии.
Гершуни закончил свою защитительную речь, в которой он
ни одним словом не просил о своем оправдании, почти дословно
такими словами:
«Только один вопрос я хочу предложить вам, господа
судьи: чем стала бы молодежь, томящаяся в Сибири, в Петро¬
павловской крепости и в Шлиссельбурге, чем стали бы идеалисты,
находящиеся за границей, если бы они родились в стране с евро¬
пейской культурой?»— Поставьте, пожалуйста, и вы себе этот
вопрос, господа.
Приговор в смысле обвинения, я уверен в этом, будет сиг¬
налом к ухудшению русского варварства.
Это означаю бы опоясать Бастилию царизма новым, непро¬
ницаемым бòльверком, задушить все возможности к мирному
дальнейшему развитию России. Это называлось бы санкциони¬
рованием русской «конституции», которая гонит молодежь на
ледяные поля Сибири; которая лучших мужей заставляет томиться
в Шлиссельбурге и обагрять своей кровью Петропавловскую кре¬
пость; которая всех, которые любят свою родину, изгоняет из пре¬
делов русской родины. Оправдательный же приговор будет
являться призывом к русской нации вступить в более счастли¬
вую семью народов Западной Европы. Я прошу вас, господа
судьи, мысленно оживить в себе кровавую картину русских
общественных отношений а сочувственно подойти к обвиняе¬
мым. И если заговорит ваше сердце, ваша симпатия, то по¬
рвется та юридическая паутина, которую сплело обвинение
вокруг обвиняемых.
III. Речь в Прусском ландтаге 2 июня 1910 г.
Господа, это не первый раз, что в немецких парламен¬
тах занимаются тем вопросом, который является предметом на¬
шего запроса, не впервые также предается в Германии гласности
и тот материал, который дал повод к нашему запросу. Уже
3 января 1904 г. газета «Вперед», в статье: «Прусская прово¬
кация русского шпионства», писала следующее:
«Обер-шпионом в Берлине является человек, которого его
подчиненные, в своих обращениях к нему, почтительно величают

— 13 —
«Ваше Превосходительство». Содержание, которое он получает
от русского правительства, действительно генеральское,— он полу¬
чает ежегодно 36.000 марок,— следовательно, как раз столько,
сколько получает прусский министр». (Слушайте, слушайте!
в рядах социал-демократов.)
Господа, это был Гартинг, имя которого тогда уже было названо
во «Вперед». Имя, которому в будущем суждено было получить
большую известность.
16 января 1904 г. социал-демократической фракцией немец¬
кого рейхстага внесена интерпелляция, в которой спрашивалось
следующее:
«Известно ли господину рейхсканцлеру, что русское прави¬
тельство содержит на территории германского государства поли¬
цейских агентов для наблюдения за русскими и немецкими гра¬
жданами и что для этой цели русские полицейские агенты совер¬
шали преступления и сделали попытки натолкнуть других лиц
на преступления?»
Ответ был тогда дан помощником государственного секретаря
господином фон-Рихтгофеном и состоял в следующем:
«Рейхсканцлеру известно, что один принадлежащий к здешнему
русскому посольству русский чиновник уполномочен его прави¬
тельством наблюдать за деятельностью русских анархистов, живу¬
щих в Германии, и ставить об этом постоянно в известность
русское правительство. Рейхсканцлеру не стало известным
ничего такого, из чего бы можно было бы заключить, что рус¬
ский чиновник распространяет свою деятельность и на герман¬
ских граждан. Рейхсканцлеру неизвестно, что этот чиновник
или привлеченные им к себе в помощь лица совершали в Гер¬
мании преступления или пытались других лиц натолкнуть на
преступления.
Второй вопрос гласит:
Что думает предпринять рейхсканцлер для устранения такого
положения?
На это я должен ответить:
Необходимость устранения настоящего положения кажется
рейхсканцлеру не доказанной»! (Слушайте, слушайте! в рядах
социал-демократов.)
Я прошу вас уже здесь обратить внимание на то, что, хотя
с одной стороны и признается, что одно такое лицо в русском
посольстве есть, но что одновременно речь идет о лицах, которых
оно привлекает для своих целей себе на помощь. Этим, следо¬
вательно, уже признано, что хотя официально имеют дело только
с одним лицом, но что это лицо занимает для себя других лиц
вне контроля германского правительства. Господа, далее важно
запомнить здесь то, что рейхсканцлер необходимость устра¬
нения настоящего положения не считал доказанной.

— 14 —
Лицо, которое отмечено им, как ему известное и официально
аккредитованное, опять же является не кем иным, как тем самым
Гартингом, о котором мне еще придется многое сказать.
Господа, суждения, которые имели в свое время место в рейхс¬
таге в связи с интерпелляцией, привели к весьма жарким нападкам
на правительство; оно едва ли могло бы понести когда-либо еще
такое поражение, как там в рейхстаге в тот день и в то засе¬
дание. Наш партийный товарищ Бебель объяснил, что с такими
фактами, которые имели место за последние месяцы в Германии,
нельзя найти ничего схожего ни в одной стране культурного
мира. Членом союза свободомыслящих, депутатом Шрадером, было
отмечено, что совершенно не соответствует действительности
мысль о том, что возможно провести шпионаж за русскими гра¬
жданами без того, чтобы одновременно не шпионить и за немец¬
кими гражданами.
«Если хотят знать что-либо о русском, говорил он, то надо
наблюдать также и за темп немцами, с которыми он имеет обще¬
ние, и таким образом и немцы подпадают опасности оказаться под
контролем русских полицейских чиновников».
В дальнейшем была со всей определенностью отвергнута очень
слабая и совершенно не обоснованная точка зрения рейхсканц¬
лера, что дело идет якобы только о наблюдении за живущими за
границей русскими анархистами. Да теперь уже и отвыкли
совершенно от разговоров о русских анархистах. Известно, что
настоящих анархистов нет совершенно в России (Ого!— справа),
но имеются только революционеры разных толков. (Противо¬
речие!— справа.)
Анархистов, собственно, нет в России!— Господа, вы же в этом
ничего не смыслите (смех справа). У вас в этой области зама¬
занная полицейским клейстером фантазия, и вы совершенно не
в состоянии установить разницу между анархистами, социал-демо¬
кратами и русским революционерами отдельных толков (новый смех
справа). Я должен поэтому отказать вам в какой бы то ни
было способности суждения в этом вопросе (повторный смех
справа).
Господа, вам ведь известно, что за описанным мною
выше последовали тогда еще и дальнейшие весьма печаль¬
ные парламентские события. Из уст барона фон-Рихтгофена выле¬
тело достойное крайнего сожаления слово, затронувшее честь рус¬
ских студентов, в такой форме, которая никоим образом не может
быть оправдана (смех справа) и дальше из уст... (выкрик справа:
Который Рихтгофен?) — Государственный секретарь фон-Рихтго¬
фен; я говорил о статс-секретаре фон-Рихтгофене — и в то время
вылетело также и из уст государственного канцлера не менее
позорное слово о заговорщиках, которое опозорило Германию в гла¬
зах мира (новый смех справа), и далее последовало в то время

— 15 —
это так бесконечно позорное выселение тех русских студентов,
которые выступили с открытым, спокойно-деловым и полным
достоинства протестом (новый смех справа) против этих нападок
со стороны высшего должностного лица немецкого государства
(повторный смех справа). Они документально закреплены нами,
господа, в ряде работ, которые подробно рассмотрели эти обстоя¬
тельства; приняты меры, чтобы эти позорные события не были
утаены от потомства (выкрик справа: Какого потомства?).— Того
потомства, господа, которое станет культурнее вас и которое будет
удивляться так же, как мы удивляемся телу допотопного человека
(большая веселость и выкрики справа: Тело — это хорошо!), культур¬
ным представлениям, в которых вы живете еще и сегодня. Господа,
в этом нет ничего нового: со времен Фридриха Великого тянется
уже эта зависимость германской и прусской полиции от России.
Трейчке резко высказывался против этой политики Фридриха
Великого; он сказал о монархии Фридриха Великого в связи
с Теплицкими пунктуациями следующее:
«Фридрих Великий дал чужому правительству право вмеша¬
тельства во внутренние дела, а каждое уважающее себя государ¬
ство должно оставлять за собою их регулирование. Это было
величайшим унижением изо всех, которым Пруссия когда-либо
подвергалась» (Слушайте, слушайте! у социал-демократов.)
Позорнейшим унижением было также и то, что произошло
тогда, шесть лет назад; особенно позорен, окончившийся таким
ужасным конфузом для Пруссии, кенигсбергский процесс об измене.
«Священный Союз», традиции коего еще и по сие время забот¬
ливо п нежно поддерживают по отношению к России, как будто
дело идет об одном из самых ценных растений, фактически еще
и сегодня налицо в полном объеме и продолжает действовать, по
крайней мере, поскольку дело идет о полицейских братских свя¬
зях между Пруссией и Россией.
Ведь эти братские отношения имели односторонний характер
уже и во времена Священного Союза. Уже и тогда Россия вме¬
шивалась во внутренние дела Пруссии, причем, понятно, обрат¬
ное не было возможным. Как раз так и сейчас. Мы не должны
видеть в тех событиях 1904 года, которые я позволил себе
здесь описать, ничего другого, как продолжение той старой тра¬
диции из времен Коцебу п братии.
Господа, примерно 11/2 года назад русский революционер
Владимир Бурцев начал свои известные разоблачения о русских
шпионах и провокаторах, те разоблачения, которые месяцами
держали в напряженном внимании весь цивилизованный мир.
Вы знаете, что в этих разоблачениях особенную роль играли
два имени, имена Азефа и Гартинга.
Азеф был охарактеризован, как величайший провокатор мира,
как величайший предатель, какой когда-либо жил. О нем было

— 16 —
сказано, что когда наступит время и давно уже забудется пре¬
дательство Иуды Искариота, то и тогда еще в памяти у человече¬
ства сохранится имя Азефа и воспоминание о его гнусном, низком
п бесчестном предательстве. Азеф — такая личность, которая имеет
для нас не только исторический и культурно-исторический интерес.
Мы имеем все основания подробнее изучить ее потому, что,— как я
позволю себе дальше доказать,— она типична для русских условий.
Поэтому, если мы хотим знать, какое решение принять нам
в связи с нашим запросом, мы должны иметь ясное представле¬
ние об этой личности.
Господа, Азеф — один из основателей партии социалистов рево¬
люционеров, т.-е. той русской революционной партии, которая
между прочим признала и террор. (Слушайте, слушайте!) Он
был главным действующим лицом и основателем так называемой
боевой организации, которая была создана партией социалистов-
революционеров для совершения аттентатов. (Слушайте. слу¬
шайте!) Господа, Азеф, после ареста Гершуни, который явился
следствием его предательства, — его близкого друга Гершуни,
вместе с которым он находился в боевой организации и которого
обрек на смерть 13 мая 1903 года, — был главою и абсолютным
повелителем в этой боевой организации, которою совершены все
террористические акты, о которых узнал свет в последние годы
до русской революции, во время русской революции и после русской
революции. Господа, Азеф совсем особым образом занимался
усовершенствованием террористической техники.
В 1904 году он поехал в Македонию, на Балканы, и посылал
других туда же не для научных экскурсий, но для того, чтобы иссле¬
довать особо действительные взрывчатые вещества. Азеф улуч¬
шил и видоизменил технику терроризма, он упорно повторял
мысль, которая держалась со времени «Народной Воли», что револь¬
вер приносит несчастье.
Он возвратил террористическую технику назад к бомбам
и динамиту и много раз реорганизовывал боевую организацию.
Он, наконец, после покушения на Плеве, — о чем я еще буду
говорить, — разделил боевую организацию на три части, которые
получили задания: убийство губернатора Трепова, великого
князя Сергея и генерала Клейгельса. Он получал по 30.000 руб.
в год за свою деятельность. У русских революционеров и у по¬
лиции он был известен под именами: Виноградова, Черкассова,
Раскина, Азефа и под другими. Господа, этот величайший пре¬
датель, этот величайший и самый низкий из Иуд, какие только
когда-нибудь существовали, умел особо-интересным способом
освобождаться от своих сотрудников и конкурентов в области
шпионства.
Было у него два конкурента, Татаров и Гапон, — тот самый
священник Гапон, который 22 января 1905 года возглавлял знаме-

— 17 —
нитое шествие петербургских рабочих к царскому дворцу. Он
заподозрил Татарова в сыске — да он и был сыщиком — п когда
не хотели с ним скоро покончить, когда захотели еще произвести
расследование, действительно ли он сыщик, то Азеф сказал своим
революционным товарищам, которые верили его честности: дело
не в том, чтобы его выслушивать, а в том, чтобы его убить. Ведь,
это был также он, который чрез Рутенберга приказал провести
в жизнь убийство Гапона.
Число организованных Азефом покушений огромно. Он при¬
нимал участие в инсценировке покушений на графа Кутайсова,
иркутского генерал-губернатора, на князя Накашидзе, губернатора
Баку, и на генерал-губернатора Унтербергера в Нижнем-Новго¬
роде. С января по май 1906 года он инсценировал покушения
на министра Дурново, на адмирала Дубасова, на военного мини¬
стра генерала Редигера, на великого князя Николая Николаевича,
на генералов Мина и Римана, против министра юстиции Акимова.
И он является тем, кто несет правовую ответственность за
убийство того фабриканта Мюллера, который убит пулей
Татьяны Леонтьевой. Она получила от него поручение убить
Дурново; как известно, Мюллер был принят за Дурново, и поэтому
застрелен Татьяной Леонтьевой.
Азеф разработал до самых мельчайших подробностей планы
к покушениям против генерала Трепова, великих князей Владимира
и Сергея, и Клейгельса, о котором я уже только что говорил.
Он добыл также террористам их паспорта, с которыми они
смогли ехать в Россию.
Перев. Эдуард Эссен.
Записки научи, о-ва марксистов, № 5.
2

„ЗАГАДКА СФИНКСА“.
(Маркс и физиократы.)
I.
Прошло более полутора веков с того времени, когда группа та¬
лантливых французских экономистов-теоретиков, обособившись
и объединившись, выступила с новою экономическою теориею. Это
направление, первоначально названное просто «экономическим»,
вскоре получило наименование фпзиократизма.
Физиократическое учение, первое стройное философски-обосно¬
ванное экономическое учение, выдвинулось и привлекло к себе
всеобщее внимание культурного мира — правда, всего только на одно
двадцатилетие — срок весьма краткий и ничтожный для всякого
серьезного течения в истории мысли. Тем не менее н за такой
ничтожный промежуток времени — физиократы, силой единомыслия
и таланта, сумели создать свой «этап» в развитии науки. Оценка
исторического смысла и важное научное значение этого этапа
выявляются только в настоящее время. Как историческое явле¬
ние — физиократизм, назрев, выявился стремительно, но так же
быстро сошел со сцены.
Датой рождения физиократизма я считаю 1755 год, т.-е. время
появления первой важной теоретической статьи основоположника
физиократизма Франсуа Кенэ (1694—1774), опубликованной
в знаменитой энциклопедии Дидро и Д’Аламбера, а именно статьи
«Evidence». Дата духовной смерти физиократизма, это — 1776 год,
т.-е. время появления в Англии знаменитого сочинения Адама
Смита: «The wealth of Nations», теоретического основания учения
классической школы, быстро вытеснившей физиократизм.
Адам Смит произвел полную идейную революцию в области эко¬
номической теории, примерно такую же существенную и грандиоз¬
ную, как и его современник Кант в области философии 1). Но Смит,
открывая новые теоретические обоснования и новые перспективы,
не был добросовестен к своим предшественникам, особенно физио¬
кратам, у которых он так много заимствовал, что сам может
быть с некоторыми оговорками назван последним физиократом.
1) Срав. August Оnken: Adam Smith und Immanuel Kant. Лейпциг. 1877 r.

— 19 —
По своей сути вся система Смита представляет собою только
логическое развитие учения Кенэ и единомышленников послед¬
него. Обязанный физиократизму во всем, Смит недобросовестно
разделался со своими учителями. Стоит прочесть главы, посвя¬
щенные Смитом своим предшественникам — меркантилистам и фи¬
зиократам, — и сравнить их действительные значение и заслуги
с изображением Смита, хотя бы в IV главе «Богатства народов»,
чтобы отнести его тон и изложение этих предшественников или за
счет недопустимого самовозвеличения или приписать надменной
недобросовестности. Пересказ учения физиократов, данный Сми¬
том, послужил источником особой физиократической легенды,
являющейся смесью вульгаризации и непонимания, извращения
и фальсификации этого своеобразного теоретического построения.
Вопреки ходячей, со времени Смита установившейся легенды,
физиократы никогда не умаляли значения промышленной деятель¬
ности и не восхваляли — в противовес промышленности — земледе¬
лия. Назвать их учение — «земледельческою системою», как то
делает Смит — совершенно и не верно и не справедливо. Но не
только суть учения извращена, но и общий дух воззрений физио¬
кратов представлен в виде натуралистического примитивизма.
Но так велика была слава «великого шотландца», настолько под¬
купающе проста и общедоступна его действительно-классическая
книга сравнительно с абстрактною витиеватостью физиократов
и тяжеловесностью теоретически-бедных меркантилистов, что
с появлением труда Смита перестали интересоваться и его фран¬
цузскими учителями и их воззрениями. К тому же усвоение
французов с их своеобразной терминологиею было делом нелегким.
Нужно было быть на уровне их философского подъема и пони¬
мать их затейливый п замысловатый язык и своеобразную тер¬
минологию. XIX век унаследовал от апологетов Смита то же пре¬
небрежение к этой буквально промелькнувшей группе, быстро про¬
слывшей какими-то наивными чудаками и экономистами давно
отживших дней. Вот каким образом создалось то пренебрежи¬
тельно-поверхностное отношение к физиократизму, та неспра¬
ведливая легенда о физиократах, которая сохранилась в акаде¬
мической науке вплоть до наших дней. На эту несправедли¬
вость указывал еще в дни физиократизма Дюпон дю-Немур,
жалуясь на обиды от сторонников А. Смита. Физиократы не
изучались и не подвергались тому анализу и оценке, которой
они, по справедливости, давно заслуживали. Опошленно-упро¬
щенная теория — богатство создается земледелием — выдавалась
за физиократизм, за старинный курьез причудливой мысли конца
XVIII века. Так твердили все. Из уст в уста, из книги в книгу
переходило тривиальное изложение физиократизма, чуждое знания
их сочинений и изучения их воззрений по подлинникам. В оправ¬
дание компиляторам нужно признать крайнюю редкость старых
2*

— 20 —
текстов XVIII века, ставших еще в начале XIX века большою
библиографическою редкостью. Только редчайший знаток истории
и мировой экономической литературы — Карл Маркс — является
и в этой области приятным исключением. Он один изучил, по¬
нял и оценил физиократов. Среди необъятной галлереи ученых
филистеров нет никого, кто бы, занимаясь историею экономиче¬
ской мысли, поднялся бы, как Маркс, высоко над рутинерскою
традициею и шаблонною комппляциею. Все гелертеры усердно
повторяли смитианскую легенду о физиократах, нивеллируя тем
самым оригинальные углы и своеобразие этого интересного типа
экономического мышления, низводя его до пошлого уровня своих
неосознанных классовых инстинктов. Но кто же из академи¬
ческих ученых прежних дней считался с Карлом Марксом или
знал подлинные сочинения этого исключительнейшего эрудита?
В тусклых сферах европейского академизма — никто и никогда.
Я прекрасно помню, как в богатой библиотеке мюнхенского семи¬
нария по политической экономии, в годы моих занятий там
(1892—1896 г.), среди хорошо подобранных классиков экономи¬
ческой мысли отсутствовал Маркс и его «Капитал», и как два
первых тома, купленные и подаренные библиотеке мною совместно
с двумя иностранцамистудентамл — Фой Спенсер Балдвином (из Бо¬
стона) и Байкояну из Букареста),— были встречены с искренним
недоумением и презрительным пожиманием плечами нашим руко¬
водителем — профессором Дуйо Брентано. А ведь Брентано, уже
несколько в ту эпоху отрешившийся от своих предубеждений
к социализму, выделялся и терпимостью, и широтою своих воз¬
зрений, и левым уклоном в исторической школе.
Туполобие и ограниченность филистеров буржуазного акаде¬
мического мира может сравниться только с тою бессмысленною
враждебностью к научной работе «чужого лагеря», которую они
так систематически проявляли.
Даже до наших дней буржуазная экономическая литература
Запада до сих пор обходит молчанием замечательнейшее произве¬
дение Маркса — его так называемый IV том «Капитала», появи¬
вшийся, в 4 выпусках в Штуттгарте в 1905—1910 годах. Между
тем, для науки именно этот том, содержащий исключительно
подробную историю теорий прибавочной стоимости («Theorien über
den Mehrwert»),— особенно важен. Этот труд, изданный на основа¬
нии манускриптов Маркса — Карлом Каутским, представляет собою
редчайшую сокровищницу науки. Здесь перед нами детальная
проницательная история всей экономической мысли с середины
XVII века. В своем изложении Маркс подчеркивает, что он отбра¬
сывает историю социалистической мысли, т.-е. даёт только
историю развития одной буржуазной экономии. Особенно пора¬
зительно невнимание к той части IV тома, где изложены резуль¬
таты анализа Маркса физиократов. Часть, им посвященная,

— 21 —
особенно блестяща. Всякий, кто не поленился заглянуть в это
замечательное, правда не отделанное и не законченное, творение
знания и мысли, легко убедится, что перед ним громады и мас¬
сивы колоссальной циклопической постройки титана. Само собою
понятно, что в истории развития экономической мысли зоркий
и всепроникающий взор Маркса особенно отчетливо рассмотрел
физиократов. Вместе с тем итоги оценки физиократов не могли
не передаться Фридриху Энгельсу, умственному alter-ego Маркса.
И Маркс и Энгельс стоят на верном пути, как это видно из после¬
дующих (после Маркса) изучений физиократов — Онкена 1), Вей¬
лерса 2), Самсонова 3) и др. Дальнейшее изучение подтвердило
указания Маркса, определившего смысл и грани физиократизма.
Основа учения физиократов — анализ круговращения и производ¬
ства — знаменитая «Экономическая Таблица» — для них все еще
«Загадка Сфинкса», потому что Маркс имел в своем распоряже¬
нии только добавочные варианты таблицы: ведь подлинная,
основная таблица была открыта только после смерти основопо¬
ложника научного социализма. Как известно, в 1895 году австрий¬
ский ученый Стефан Бауер нашел в архивах Парижской Нацио¬
нальной Библиотеки среди бумаг Мирабо основную таблицу
Кенэ. Она впервые была воспроизведена фотографически в Тру¬
дах Британской Экономической Ассоциации и вновь воспроизво¬
дится в настоящем выпуске наших «Записок».
IV том Маркса не переиздавался и не лег до сих пор
в основу всех тех бесчисленных компиляций по истории науки,
которые, отвечая вкусам толпы, продолжают фабриковаться для
нужд книжного рынка. Передо мною несколько новых книг про¬
тивоположных направлений: Фридрих Муклэ — Великие социалисты
(1920) 4), Тонниес — Маркс, его жизнь и учение (1921) 5), Диль — о
социализме 6) — всем им известен Маркс больше по имени. А между
тем, все три имени — небезызвестны: Муклэ давно обратил на
себя внимание большою работою о Сен-Симоне, Тонниес вообще
известен, как многопишущий, трудолюбивый и вдумчивый иссле¬
дователь, Диль — старый автор многих экономических работ.
Но во всех трех работах — ни полслова о Марксе, а в спе¬
циальной работе о Марксе — ни звука о IV томе.
1) 0нкон, Август. История политической экономии до Адама Смита.
Т. I, рус. пор. под ред. Борнацкого. Спб., 1908.
2) Georges Woulersse. Do mouvement physiocratique en France (1756—
1770). Париж, 2 т., 1910. Этот обстоятельный двухтомный труд написан,
к сожалению, не экономистом.
3) Самсонов, В. В. К пересмотру экономического учения физиократов
(Р. М.). М. 1917.
4) F. Mückle. Die grossen Socialisten. Leipzig (Teubner), 2 вып., 1920.
5) Tonnies. Marx, Leben und Lehre. Iena, Lichtenstein, 1921.
6) Diehl, Karl. Ueber Socialismus, Kommunismus und Anarchismus. Иена, 1922.

— 22 —
Но если так дело обстоит с важнейшими творениями Маркса,
то что же говорить о физиократах?
Маркс в печати впервые касается физиократов в «Антидю¬
ринге» Фридриха Энгельса (1878 г.). Как известно, десятая
глава второй части этой книги написана Марксом, обстоятельно
изложившим развитие экономической науки в XVII и XVIII сто¬
летиях. Поэтому в ней нельзя было обойти физиократов. Энгельс
считал здесь весьма нужным «воспроизвести данное Марксом
разъяснение «Экономической таблицы» Кенэ, этой загадки сфинкса,
оставшейся неразрешенной для всей экономической науки»
(«dieser für die ganze moderne Oekonomie unlösbar gebliebnen
Sphvnxräthsels» (Engels — Herrn E. Dührings Umwälzung der Wis¬
senschaft. Stuttgart, 1894, Vorwort — III).
«Физиократическая школа, говорит здесь Энгельс, оставила
нам, как известно, в «Экономических таблицах» Кенэ загадку,
о которую до сих пор бывшие критики и историки экономии зря
обломали свои зубы. Эти таблицы, с ясностью долженствующие
изображать, в физиократическом представлении, производительность
и обращение богатств известной страны, остаются для после¬
дующего экономического мира весьма темными». (Engels, штутт¬
гартское издание 1894 г., стр. 260.)
Между тем для критика Кенэ — Дюринга,— вообще извратившего
учение Кенэ, «Экономическая таблица» представляет собою
«квадратуру круга». Поэтому Маркс излагает физиократическое
деление общества на три класса и смысл «Таблицы», которая
должна наглядно представить как циркуляцию всего ежегодного
продукта какой-либо страны между классами, так и указание
способа, каким продукт служит годичному воспроизводству.
Изложив ряд предпосылок анализа этой циркуляции и системы
воспроизводства (постоянство цен и простое воспроизводство,
только междуклассовая циркуляция и общее сложение всех
покупок и продаж воедино) — Маркс доказывает, что крестьянская
семья эпохи Кенэ должна рассматриваться только как придаток
к земледелию. Исходным пунктом всей таблицы Маркс прини¬
мает «валовой продукт французского земледелия за год», оцени¬
ваемый по тогдашним средним ценам примерно в 5 миллиардов
ливров. Маркс подробно прослеживает три случая циркуляции
всего продукта в стране: два «неполных» (первый и третий)
и один «полный» (второй), в итоге которого «разрешается и великая
задача, что собственно останется в хозяйственном круговороте
с присвоенным в виде ренты чистым продуктом».
Поэтому, думает Маркс, — «таблица столь же простое и гениаль¬
ное для своего времени изображение годичного процесса воспро¬
изводства», совершающегося посредством обращения, как и точный
ответ на вопрос о том, что «делается с чистым продуктом в на¬
родно-хозяйственном круговороте».

— 23 —
Подробнее на физиократах Маркс остановился при работе над
первым выпуском так называемого IV тома, который разрабатывался
повидимому единовременно, а, вернее, раньше, нем «Антидюринг».
По материалу, изложенному Марксом, можно предположить, что
в распоряжении Маркса не было всех тех оснований, на которых
покоилась у самих физиократов вся их экономическая система —
«Questions», «Tableau» и «Maximes» — они представляют собою еди¬
ное неразрывное целое. Таблица — центральная ось всей си¬
стемы, ее популяризация и новый метод учения — действи¬
тельно «новый жанр диалектики» («un nouveau genre de dialec¬
tique»), как в свое время в своей популяризации «Таблицы», в ее
«Explication» заявлял маркиз Мирабо 1). Но в распоряжении Маркса
не было всего арсенала физиократов и особенно указанной мною
триады Questions—Tableau—Maximes, а только «Analyse du tableau
économique», где приведена не полная таблица (grand tableau),
найденная и опубликованная только после смерти Маркса,
а лишь краткая, так называемая tableau abrégé. Между тем
«таблица», составленная в 1758 году, появлялась с переработками,
вариациями и дополнениями пять раз (1760, 1763, 1765, 1770
и 1776/77).
Систему физиократов Маркс изучал также как в «самом разви¬
том ее виде», по Тюрго, т.-е. по его «Réflexions sur la Formation
et la Distribution des Richesses» (1766), перепечатанным в 1844
в собрании Daire’a, и по отдельным физиократам, как Мерсье де-ля-
Ривьер, Паолетти, Верри, Шмальц, и графа де-Бюна. Маркс
ценит физиократов за то, что они показали, «что прибавочная
стоимость создается в сфере производства», что «создателем ее
являлись не землевладельцы, а их рабочие», и что «отстранение
рабочего от земли, от землевладения составляет основное условие
капиталистического производства и производства самого капитала».
Маркс внимательно рассматривает «Таблицу», причем им приво¬
дится и одна беглая справка из «Maximes». Между тем, совсем отде¬
лить Questions и Maximes от таблицы нельзя. Первые дают изобра¬
жение статического состояния страны. Здесь 228 главных
вопросов о 14 группах предметов (климат, территория, население,
хлеб, скот, растения, пути сообщения, торговля, города и пр.),
дающих с фотографическою точностью изображение фактического
состояния страны и ее экономического положения. Вторые — ука¬
зывают на правила реального поведения, своего рода императивы,
необходимые для проведения в жизнь самого физиократического
учения. Это — область активных законодательных постановлений,
долженствовавших превратить в жизнь все учение, что, как
известно, «умерло», не дожив до возможности его применения.
1) См. Oncken, Aug.: Der ältere Mirabeau und die Oeconomische Gesellschaft.
Bern. 1880, стр. 27.

— 24 —
II.
Маркс изучал не всех физиократов, а только некоторых. Он
опустил ряд лиц, ценных для теории физиократизма, например
аббата Бодо. Между тем, именно Бодо важен своими общими
соображениями. Бодо, например, доказывает, что «материаль¬
ная часть (la materialité) — характерная основа богатства.». Но
не только Бодо, но и Лятрон признавал свойство экономических
благ исключительно за материальными предметами.
Таким образом, для определения благ, притом благ ценных
только с материальной стороны,— физиократы обосновывали свое
учение не метафизическими выкладками, а только тем, что един¬
ственно могло лечь в основу их эмпирического понимания эконо¬
мических благ — материальную опись предметов, их инвентариза¬
цию, да бухгалтерский баланс, бухгалтерскую отчетность, сухую
и точную. Физиократы стремились познать меновые пропорции
обмениваемых и оцениваемых товаров. Только это явление, фак¬
тическое и точное, только выводы материального баланса им
единственно важны и интересны. Только на такой материальной,
точно определяемой основе, они строят свои теории цены и цен¬
ности, труда и производства, народного хозяйства и народного
богатства.
Онкен доказывает 1), что во вновь найденной статье «Hom¬
mes» (Кенэ) находится подробно разработанное учение о ценности
и цене, далеко превосходящее то, что позднее говорил на ту же
тему Адам Смит. А французские историки политической экономии
Шарль Жид и Шарль Рист твердили попрежнему о непонимании
физиократами именно вопросов ценности 2). Их «большим про¬
махом» авторы считают «полное непонимание ценности» и ставят
выше Бодо и Кенэ — Тюрго, у которого де на счет ценности более
научные взгляды 3).
Но те же авторы ясно поняли другие обще-теоретические
стороны учения физиократов, а именно: 1) мысль о закономерно¬
сти всех социальных взаимоотношений, 2) мысль круговращения
капитала, 3) мысль о роли в производстве и распределении клас¬
сов, 4) классовую структуру общества и различие классовых ин¬
тересов у различных классов населения. Правда, Жид и Рист
дают иную схему теоретических завоеваний, не разделяя новых
мыслей от старых, включаемых физиократами в их концепции,
но все же излагают кое-что, освобождаясь от рутины смитовских
указаний.
1) Онкен: История политической экономпии, пер. с фр., Спб., 1908,
стр. 375. Статья «Hommes» напечатана в 1908 г. в журнале: «Revue d’His¬
toire de doctrines économiques».
2) Жид и Рист. История политической экономии, рус. пер., Москва, 1918.
3) Там же, стр. 25.

— 25 —
Те же авторы полагают, что экономические идеи физиократов
сконцентрированы в книге Кондильяка: «Le Commerce et le Gou¬
vernement» (1776), где нет уже той пестроты смешений вопросов
экономии с проблемами политики и морали, какая у них была
обычною. Кондильяк — чистый экономист, дополняющий и разъяс¬
няющий физиократов и кладущий вехи для новых будущих
взглядов. Но категоричность Кондильяка и его политический
оппортунизм не следует выдавать за новую и упрощенную реак¬
цию физиократизма: современник не значит единомышленник.
Проповедники «естественного и социального порядка» (l’ordre
naturel и sociale), защитники «собственности, безопасности и сво¬
боды» воззрения физиократов часто отождествляли со взглядами
Руссо и руссоистов, ставивших своим идеалом «доброго дикаря»
и рекомендовавших как возврат к нему, так и вообще стремле¬
ние и приближение к природе.
Между тем, физиократы, в действительности,— не опрощенцы
XVIII века, а типичные культурники, да иными и не могли
быть все эти судьи, ревизоры, аббаты, писатели, лейб-медики
и философы, стремившиеся не к естественному состоянию, не
к жертвам при вступлении в общественный договор, а к приобре¬
тению новых культурных ценностей.
«Учитель» физиократов не Руссо, а прежде всего — естество¬
знание и Декарт. Их физическим миром управляют «естествен¬
ные законы», руководящие и внутренним миром организма
и человеческим обществом. Как экономисты-философы — они
предшественники органической школы в социологии, ибо считают,
что общество — тот же организм, требующий изучения. Их тео¬
рия — физиология, нормальная физиология людского общества,
недаром их глава, Франсуа Кенэ,— врач и ученый.
Но физиократы — не детерминисты. «Естественный закон»
непреложен, как закон притяжения, но социологически — его
надо понимать с оговоркою. Людское общество — не улей и не
муравейник: люди свободны, а животные — нет. Естественный
порядок — порядок провиденциальный. Его нужно «познавать»,
а, познав,— соображаться.
Такова вкратце «социология» — «отцов» политической экономии,
как их называет Карл Маркс 1) или «основателей», как их
величают оба Шарля — Жид и Рист 2).
1) «Физиократам всецело принадлежит (заслуга) анализа капитала в пре¬
делах буржуазного кругозора. Эта заслуга бесспорно делает их отцами
современной политической экономии». Стр. 35, рус. перевода первого
вып. IV т. (1906 г.).
2) Шарль Жпд и Шарль Рист: История экономических учений, пер.
с фр., Москва, 1918.

— 26 —
Вывод из этой социологии один — мнимая наглядность и оче¬
видность физиократических основ. Для усвоения этой очевидно¬
сти, непреложности и универсальности необходимо интуитивное
восприятие, т.-е. нужно вникнуть в самого себя, и в препода¬
вание законов, т.-е. необходимо согласование норм воспитания
и норм государственного управления.
У физиократов «естественное» представляет собою по своему
нечто сверхъестественное, а именно нечто вознесенное «над слу¬
чайным» в жизни. И это «одинаковое» — для всех времен и наро¬
дов. Получается, в конце концов, социальное законодательство —
единственное в своем роде: «вечное», «неизменное» «универсаль¬
ное», «очевидное», т.-е., в конечном итоге, «божественное»
и «основное». Так извратился весь смысл физиократизма, кото¬
рые заявляли, что «права людей основаны не на их истории,
но на их природе».
Маркс в ряде своих работ уделил много места и времени
физиократам. Вот дословный отзыв Кунова:
«Изложение Маркса становится поистине блестящим лишь
в его характеристике физиократизма: по сжатости и точности
изложения этот отдел далеко превосходит все известные моно¬
графии о физиократизме и о том положении, которое они зани¬
мают в развитии экономических учений».
Маркс не дает подробной истории физиократических теорий; он
ограничивается эскизом их важнейших основных положений
и выводов, сделанных из них. Но, как гениальный художник
часто немногими штрихами изображает характерные особенности
данной личности более наглядно, чем другой художник закончен¬
ным портретом, так и Маркс в своих замечаниях намечает самым
наглядным образом весь законченный строй идей, характерный
для физиократических воззрений; в итоге — основные взгляды, обра¬
зующие фундамент научного здания физиократизма, выступают
рельефно и ярко 1)».
Мнение Кунова вполне справедливо. Но физиократов можно
изучать и иначе, чем Маркс, которому было важно выяснить
тот важнейший вопрос, с которым он и подходил, а именно,— как
именно физиократы понимали создание и происхождение при¬
бавочной ценности.
1П.
Экономическое учение физиократов — сложная теоретическая
конструкция, к которой может быть несколько подходов.
Общепринятый шаблонный подход изображает физиократов
прогрессистами буржуазного лагеря, защищавшего принципы
. 1) Кунов, Г. Теория прибавочной стоимости до Смита, статья «Neue
Zeit» 1904/5 г.; в I русск. пер., М., 1922 г.

— 27 —
собственности и экономической свободы в делах промышленных,
как в области второстепенной; физиократы — как экономисты,
исключительно базирующие на аграрной экономии — ничего
не видят кроме интересов землевладения и земледелия, одних
дающих чистый доход (produit net) и выдвигающих тем самым
единственный объект для однотипного обложения.
Иначе подходит Маркс. Первые сто страниц первой части
IV тома отводят солидное место анализу как системы, так
и отдельных физиократов. Из 14 наиболее видных физиокра¬
тов Маркс рассматривает примерно менее половины. Его инте¬
ресуют шестеро: Кенэ, Тюрго, Паолетти, Верри, Шмальц и де-
Бюпа.
Он устанавливает ценность этой системы тем, что она стара¬
лась объяснить происхождение прибавочной стоимости не обра¬
щением, а производством. В смысле историческом — «эта
система являлась бы буржуазным воспроизведением феодальной
системы». «Физиократизм,— продолжает Маркс, — восстанавли¬
вается и является под видом буржуазного производства». В итоге
«феодализм принимает буржуазный вид, а буржуазное общество
получает феодальную внешность». Другими словами, физиократи¬
ческая система «соответствует той эпохе буржуазного общества,
когда оно вылупляется из феодального». Поэтому-то оно и воз¬
никло только в стране земледельчески-феодальной, каковой в ту
эпоху была Франция.
Прибавочную стоимость создают только земледельческие рабо¬
чие, а не землевладельцы, доказывает Маркс, основываясь на
точных указаниях соответствующих текстов физиократов. Осо¬
бенно обстоятелен в этом смысле Тюрго, у которого, по мне¬
нию Маркса, изложено «физиократическое учение в самом раз¬
витом его виде».
Но с системою физиократизма, как таковою, Маркс покончил
с момента установления им действительного источника происхо¬
ждения прибавочной стоимости. Это он и произвел мастерски.
«Физиократы, говорит Маркс, — верно понимали прибавочную
стоимость в пределах земледельческого труда; они считали
его продуктом труда сельского рабочего, хотя труд этот они
опять-таки представляли себе в той его конкретной форме, в кото¬
рой он употребляется на создание потребительных стоимостей».
И Тюрго и Кенэ считали «самым выгодным из всех спосо¬
бов — капиталистический способ эксплоатации земледелия».
Приведенные проницательные определения, подкрепленные
к тому же удачными и яркими цитатами из подлинников, не
разрешили однако вопроса о смысле физиократизма самого по себе.
Между тем в нем имеется свой экономический стержень, вокруг
которого располагается вся система. Попытаемся дать новые
обобщающие всю физиократическую систему основы.

— 28 —
IV.
Экономический смысл физиократизма раскрывается, по моему
мнению, только если стать на точку зрения установления равно¬
весия, на точку зрения материального баланса, т.-е. баланса
между прибылью (производством), убылью (потреблением) или уни¬
чтожением вещества. Вопрос о веществе — здесь вопрос цен¬
тральный. Материальное вещество — это прежде всего — то сырье,
добыча которого — основное дело. Затем результат обмена ве¬
ществ — между человеком и природою,— т.-е. суть хозяйственной
деятельности. В итоге баланс, как и всякий баланс, должен
установить равновесие между прибылью и убылью вещества, ибо
равновесие устанавливает, то нормальное состояние, при котором
взаимно компенсируются прибыль и убыль. Первое создается —
производством, второе — потреблением. Но производство или
воспроизводство не нужно смешивать с переработкою, добывание
сырья с его переработкою, добывающую промышленность с обра¬
батывающею. Этими процессами заняты разные классы обще¬
ства, их смысл выясняется только с точки зрения указанного
баланса.
Всякая добыча, производство, увеличивающие плюс — повы¬
шают чашку весов; всякая индустрия или торговля, транспорт
или переработка, — руками или машиною безразлично — чашку
весов понижают.
Это объясняет и своеобразное учение физиократов о труде —
труде производительном (art productif) и бесплодном (art stérile).
Труд, посвященный добыче сырья (земледелие, скотоводство,
горное дело), имеет исключительное значение: это труд произво¬
дительный, даже более — исключительно производительный.
Смысл этого труда — совокупность трудовых усилий человека,
направленных на добычу сырья. Иное дело — труд, направленный
на «обработку» вещества или на его трансформацию.
Этот труд только модифицирует вещество, не внося по сути
ничего нового, добавочного. Поэтому он «бесплоден» или непроизво¬
дителен. Отсюда все виды применения этого труда — ремесло,
мануфактуры, индустрия, — экономически безрезультатны, бес¬
плодны, но не бесполезны. Поэтому промышленная деятельность
тоже вообще нужна, но нового плюса вещества не создает,
а потому «стерильна». Аббат Бодо заявляет ясно и определенно,
что именно промышленная деятельность «очень полезна, очень
нужна и создает прелесть жизни».
Вообще для понимания внутреннего смысла физиократического
учения нужно подходить ко всем вопросам с точки зрения сохра¬
нения равновесия или хозяйственного баланса.
Всякая деятельность и всякого рода труд, который улучшает
этот баланс и, вместе с тем, увеличивает приток вещества

— 29 —
в хозяйство, подняв интенсивность воспроизводства, — должна
быть названа производительною; наоборот, всякая иная деятель¬
ность, как бы полезна она ни была, но если она или не при¬
частна к колебаниям баланса или, что еще хуже, связана
с некоторым уничтожением вещества, — будет признана непроиз¬
водительною или бесплодною (для равновесия). С этой точки
зрения, основной и единственной, только деятельность прираще¬
ния вещества, т.-е. добывающая промышленность всех видов,—
единственно производительная, а переработка, перевоз или пере¬
продажа — т.-е. производство, торговля и транспорт, — только
изменяют форму, перебрасывают или передают то же коли¬
чество вещества. Таковы два коренных вида деятельнестн — art
productif и art stérile. Но физиократы не очень настаивали на
своей терминологии, они понимали, что это только слова, только
условные термины, которые не должны закрывать сути дела.
Суть же дела возникает с того момента, когда человек начинает
понимать, что основною деятельностью является добывание
материального вещества. Так как вообще запасы полезного
вещества ограничены, то они обладают особым экономическим
средством — редкостью. Отсюда — собственники — просто счастли¬
вые обладатели источников вещества; они монополисты по сра¬
внению с классом промышленников, вынужденных покупать сырье.
Класс промышленников попадает поэтому в своего рода подчи¬
нение классам, состоящим у собственников как бы на жалованьи.
Таков класс stipendiés, по воззрениям физиократов.
Взаимоотношения оборота в обществе, разделенном на классы,—
производительные и стерильные, — графически изображенные,
и составляют знаменитую экономическую таблицу.
Став на точку зрения баланса, равновесия, баланса всего
хозяйства, а не только торгового или расчетного, каждый уясняет
себе таинственную Загадку Сфинкса, — происхождение прибавоч¬
ной стоимости в процессе производства.
И если вспомнить, что Франсуа Кенэ был врач и физиолог,
что одним из первых его сочинений была книга о «животной
экономии» (l'écjnjmie animale), написанная вскоре после устано¬
вления Гарвеем кругообращения крови, что Кенэ рассматривал
все экономические вопросы с точки зрения естествознания, т.-е.
числа и меры, то поймем, что его «экономическая таблица» —
не только пособие для изучения нормальной физиологии обще¬
ственного организма, но и «метод» для изучения. Нормальная
физиология нужна здесь для понимания патологии. Экономиче¬
ская таблица — изображает нормальное состояние народного
хозяйства. Так, как определяет таблица, идет круговращение
благ в нормальном общественном организме. Стоит только при
«заболевании» последнего установить степень отклонения от
нормы, как тем самым определяется степень и характер патоло-

— 30 —
гического явления. «Таблица», таким образом, позволяет поста¬
вить диагноз, установить отклонение. Болезнь установлена, а сле¬
довательно средство исцеления само собою находится. Все при¬
ходит в равновесие, а следовательно «Загадка Сфинкса» разре¬
шается.
Это изображение обращения дохода между отдельными клас¬
сами, эту нормальную физиологию экономического баланса и стре¬
мится графически изобразить «Экономическая таблица» Кенэ.
Таблица — драгоценный памятник экономической мысли второй
половины XVIII века, гордость и венец физиократической школы —
был малопонятен в тех вариантах, которые были известны науке
XIX века. Маркс и Энгельс удачно назвали известную им таб¬
лицу — «Загадкою Сфинкса».
В 1895 году, уже после смерти Карла Маркса (1883) и Фрид¬
риха Энгельса (1895), австрийский ученый Стефан Бауер открыл
среди бумаг и рукописей маркиза де-Мирабо, хранившихся во
французской Публичной Библиотеке, еще один вариант загадочной
«таблицы», и «Загадка Сфинкса» стала отныне более ясной и опре¬
деленной.
Помещая далее варианты этой «таблицы», мы вместе с тем
приводим перевод «Анализа Экономической Таблицы», до сих пор
не появлявшегося по-русски, и «Объяснения Кене». Все это
помогает разобраться в строе мысли основоположника физио¬
кратизма.
В. Святловский.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
Франсуа Ненэ.
*

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
Франсуа Кенэ,
так называемый корректурный набросок.

АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТАБЛИЦЫ.
Франсуа Кенэ.
1766.
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА.
«Анализ экономической таблицы»,— важное произведение главы
физиократов Франсуа Кенэ,— был впервые напечатан полтораста
лет тому назад, а именно в 1766 году, в июньском номере
«Journal de l'agriculture etc.». Через год, в 1768 году, Анализ,
исправленный и дополненный самим автором, был перепечатан
Дюпоном де-Немур в сочинении: «Physiocratie». Именно в этом,
втором издании впервые появилась в качестве эпиграфа знаме¬
нитая выдержка из Ксенофонта. Спустя более чем столетие,
а именно в 1888 году, немецкий профессор Август Онкен пере¬
печатал «Анализ» в своем издании сочинений Кенэ. По этому
изданию и исполнен предлагаемый ниже перевод.
По словам Дюпона, «Анализ экономической таблицы», данный
самим творцом ее, уже вследствие своей краткости, является
самым понятным из всех объяснений «экономической таблицы».
«Тот, кто хотел бы избежать труда изучения истин, которые
содержит этот коротенький трактат, и полагал бы, что он может
ограничиться лишь несколькими общими принципами, оказался
бы среди проблем политической экономии в таком же положении,
как путник, лишенный помощи геометрии, который, переходя
необъятные цепи Альп, мог бы лишь на-глаз оценивать высоту
отдельных горных вершин и, таким образом, мог бы получит лишь
несовершенное и неопределенное познание» (Дюпон де-Немур).
По мнению А. Онкена, в этом сочинении Кенэ перед нами —
форма, всего более приближающаяся к первой редакции «экономи¬
ческой таблицы» (1758 г.), но представляющая, повидимому, лишь
выдержку из какого-то другого сочинения.
Мы остановились на переводе этого сочинения Кенэ по
следующим соображениям:
1. Арифметическая формула, изложенная и объясненная здесь
Кенэ, есть именно та формула (formule abrégée), к помощи кото-
Записки научн. о-ва марксистов, № 5. 3

— 34 —
рой Кенэ прибегает при решении двух существенных, с точки
зрения физиократов, задач: о влиянии высокой цены хлеба на
годичное воспроизводство нации и о влиянии налога. Таким
образом именно указанная формула действительно служила ору¬
дием экономического анализа («du calcul économique») в руках
самого Кенэ.
2. Анализ в целом не только является единственным, аутен¬
тичным и сжатым объяснением знаменитой формулы, но дает также
краткое изложение некоторых основных понятий физиократии.
3. Анализ был именно тем видом знаменитой «таблицы»,
в котором и изучал в свое время Кенэ — Карл Маркс.
Содержание Анализа слагается из двух частей:
1. Связное описание порядка годичного воспроизводства
нации, представленного с помощью «арифметической формулы»,
той же, что и в двух «Problèmes économiques».
2. «Замечания» самого Кенэ в числе семи. Из них пятое,
шестое и седьмое замечания особенно обращают на себя вни¬
мание.
Переводчик.
АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТАБЛИЦЫ.
Когда процветает земледелие, вместе
с ним процветают все искусства, но
если, по какой либо причине, земле¬
делие оставляют, вместе с ним одно¬
временно погибают все другие занятия
как на суше, так и на море.
Сократ у Ксенофонта.
Анализ арифметической формулы «экономической таблицы»
распределения годичных издержек земледельческого народа.
Нация сводится к трем классам граждан: классу производи¬
тельному, классу собственников и классу бесплодному.
К классу производительному относятся все те, кто воспроиз¬
водит, обрабатывая землю, годичные богатства нации, аванси¬
рует затраты на земледельческие работы и ежегодно выплачи¬
вает доходы собственников земли. Этот класс выполняет все
работы и принимает на себя все издержки, какие делаются до
продажи продуктов из первых рук; именно из этой продажи мы
узнаем размеры годичного воспроизводства богатств народа.
Класс собственников включает в себя суверена, землевла¬
дельцев и получающих десятину. Этот класс существует на доход
или чистый продукт земледелия, который выплачивается ему еже¬
годно производительным классом, после того, как последний удер-

— 35 —
жит по окончании ежегодно возобновляемого им воспроизводства
сумму, необходимую для возмещения его годичных затрат и для
поддержания его средств производства.
Класс бесплодный состоит из лиц, занятых другими обязан¬
ностями и работами, чем земледелие. Издержки этого класса
оплачиваются классом производительным и классом собственников,
который сам получает свои доходы от класса производительного.
Чтобы ясно проследить и разобраться во взаимных отноше¬
ниях этих различных классов, необходимо сосредоточиться на
каком-нибудь примере, ибо нельзя делать точного расчета на
основе чистой абстракции.
Поэтому, предположим, что мы имеем дело с большим госу¬
дарством, земля которого, доведенная до высшей для нее сте¬
пени обработки, каждый год воспроизводит сумму в пять мил¬
лиардов, при чем неизменное состояние этой суммы основывается
на постоянных ценах, устанавливающихся среди торговых наро¬
дов, при условии, что все время существует свободная конку¬
ренция торговли и что вполне обеспечено право собственности
на средства производства (ricbesses d’exploitation) в земледелии 1).
Экономическая таблица обнимает три класса и их годичные
богатства и изображает их обороты в следующей форме:
Таким образом, класс производительный продает свои произ¬
ведения на один миллиард владельцам дохода и на один миллиард
бесплодному классу, который приобретает у него сырые материалы
для своих изделий два миллиарда.
Один миллиард, который владельцы дохода истратили на
покупку у бесплодного класса, употребляется этим классом на
покупку у класса производительного произведений, необходимых
для его существования один миллиард.
Сумма всех покупок, сделанных у производительного класса
владельцами дохода и классом бесплодным .... три миллиарда.
Из этих трех миллиардов, полученных производительным
классом за проданные им на три миллиарда произведения, он
должен отдать два миллиарда собственникам в виде ренты за
текущий год, а один миллиард он тратит на покупку изделий
3*
Класс
производительный.
Годичные затраты этого
класса равняются двум
миллиардам 2), воспроизво¬
дящим пять миллиардов,
из коих два представляют
чистый продукт или
доход.
Класс
собственников.
Доход в два миллиарда
получается этим классом.
Класс этот тратит один
миллиард на покупку у
класса производительного
и другой миллиард на по¬
купку у класса бесплод¬
ного.
Класс
бесплодный.
Затраты этого класса
равняются одному мил¬
лиарду, который тра¬
тится бесплодным клас¬
сом на покупку сырого
материала у класса
производительного.

— 36 —
у класса бесплодного. Этот последний класс удерживает эту
сумму в возмещение своих затрат, сделанных им ранее для
покупки у производительного класса сырых материалов, употре¬
бленных им для своих изделий. Таким образом, эти затраты
ничего не производят, класс их издерживает, они возвращаются
к нему назад и остаются в запасе из года в год.
Сырые материалы и труд, затраченные на изделия, подни¬
мают сумму продаж бесплодного класса до двух миллиардов, из
которых один расходуется на поддержание существования лиц,
составляющих этот класс; и ясно само собою, что здесь перед
нами лишь потребление или уничтожение продуктов, а вовсе не
воспроизводство, ибо этот класс существует лишь на периоди¬
ческую выплату ему вознаграждения за его труд, неотдели¬
мую от расходов на средства существования, т.-е. на расходы
по чистому потреблению, без восстановления того, что уничто¬
жается при этом бесплодном расходе, который берется в целом
из годичного воспроизводства земли. Другой миллиард сохра¬
няется для возмещения затрат, которые на следующий год опять
поступят к производительному классу в виде покупок сырых
материалов для изделий, приготовляемых бесплодным классом.
Таким образом, три миллиарда, вырученные производитель¬
ным классом от покупок, которые были у него сделаны собствен¬
никами дохода и бесплодным классом, расходуются производи¬
тельным классом на уплату двух миллиардов в качестве дохода
собственников за текущий год и на покупку изделий на один
миллиард, который уплачивается классу бесплодному.
Ход этих оборотов среди различных классов и его существен¬
ные условия не заключают в себе ничего гипотетического. Вся¬
кий, кому угодно подумать, увидит, что все это верно скопиро¬
вано с действительности; но данные, которыми здесь пользуются
и о которых было сказано раньше, применимы лишь в этом
случае, о котором идет речь.
Различные состояния процветания или упадка земледельче¬
ского народа представляют множество других случаев и, следо¬
вательно, других данных, из которых каждое является основа¬
нием особого исчисления, свойственного только ему.
В качестве данных, из коих мы исходили, была принята,
согласно наиболее постоянному правилу естественного порядка,
сумма воспроизводства, ежегодно возобновляемого производитель¬
ным классом, в пять миллиардов, при двух миллиардах ежегод¬
ных затрат, при территории, подобной той, которую мы описали.
При таком предположении годичные затраты воспроизводят 250%.
В этом случае доход собственников может равняться годичным
затратам. Но для этих данных существуют условия sine quabus
non; предполагается, что, благодаря свободной торговле, при сбыте
произведений поддерживается хорошая цена, напр., цена пшеницы

— 37 —
18 ливров сетье; предполагается далее, что земледельцу не при¬
ходится ни прямо, ни косвенно выплачивать другие налоги, кроме
дохода собственников, часть которого, напр, две седьмых, должна
составить доход суверена. При наличности этих данных, при
общей сумме дохода в два миллиарда, доля суверена равнялась
бы 572 миллионам 3), доля собственников равнялась бы четырем
седьмым, или 1 миллиарду 144 миллионам, доля тех, кто получает
десятину, составила бы одну седьмую, или 286 миллионов, включая
налог. Нет никакого иного способа установить налог, который
мог бы давать столь же большой общественный доход, не нанося
никакого ущерба годичному воспроизводству богатств нации 4).
Собственники, суверен и вся нация очень заинтересованы
в том, чтобы налог взимался целиком непосредственно с дохода
от земли, так как всякая другая форма взимания его была бы
противна естественному порядку, ибо при ней наносился бы ущерб
(serait préjudiciable) воспроизводству и налогу, и налог падал бы
вторично на самый налог. Все на земле подчинено законам при¬
роды, люди одарены разумом, который необходим, чтобы познавать
и наблюдать эти законы, но разнообразие предметов требует слож¬
ных соображений, дающих основание обширной достоверной науке
(d’une science évidente fort étendue), изучение которой необходимо,
чтобы избегать на практике ошибок.
Из пяти миллиардов всей суммы воспроизводства, собствен¬
ники дохода и бесплодный класс приобретают на три миллиарда
для собственного потребления, таким образом у класса произво¬
дительного остается еще произведений на два миллиарда; кроме
того этот класс купил на один миллиард изделий у бесплодного
класса, что составляет для него годичный фонд в три миллиарда,
потребляемый членами этого класса, занятыми разными работами
(что оплачивается из годичных затрат земледелия) и занятыми
разнообразными повседневными работами по восстановлению
основного капитала земледелия (что оплачивается процентами,
речь о которых будет впереди).
Таким образом годичный расход воспроизводительного класса
составляет три миллиарда, именно два миллиарда произведений,
удерживаемых классом для собственного потребления, и один
миллиард изделий, купленных у класса бесплодного. Эти три
миллиарда составляют то, что называют les réprises производи¬
тельного класса; из них два миллиарда составляют ежегодные
затраты, потребляемые при самом труде воспроизводства, тех
пяти миллиардов, которые ежегодно воспроизводятся этим клас¬
сом для восстановления п обеспечения непрерывности тех издер¬
жек, которые уничтожаются путем потребления; оставшийся
же миллиард взимается этим классом при продажах в качестве
процентов на затраты из его капитала. Сейчас мы увидим всю
необходимость этих процентов.

— 38 —
1) Капитал, земледелия (les fonds des richesses dexploitation),
состоящий из первоначальных затрат, подвержен каждодневному
истрачиванию, что требует постоянного восстановления, совер¬
шенно необходимого для того, чтобы этот столь важный фонд
оставался в том же состоянии и не шел прогрессивно к полному
уничтожению, что повлекло бы гибель земледелия, следовательно
воспроизводства, следовательно богатств народа, следовательно
также и населения.
2) Земледелие связано с многочисленными великими явле¬
ниями природы, которые иногда совершенно губят жатву; таковы
морозы, град, спорынья, наводнение, падежи скота и т. д. Если
бы земледелец не имел запасного фонда, то отсюда вытекало
бы, что после таких событий он не имел бы возможности выпла¬
чивать «доход собственников и суверена» или не имел бы воз¬
можности производить расходы, необходимые для земледелия
на следующий год; этот последний случай и был бы постоянным
явлением, если мы примем во внимание, что суверен и собствен¬
ники всегда имеют власть получить свое. Понятны все мрачные
последствия подобного уничтожения земледелия, которые скоро
и непоправимо упали бы всею тяжестью на собственников, на
суверена, на получающих десятину и на всю остальную нацию.
Проценты на первоначальные затраты земледельцев (les inté¬
rêts des avances de l'établissement) должны быть включены в их
годичные réprises. Они дают возможность переносить упомянутые
великие бедствия и поддерживать капитал земледелия (des riches¬
ses d'exploitation), требующий постоянного повседневного восста¬
новления.
Выше было сказано (см. прим. 2), что первоначальные затраты
приблизительно раз в пять больше, чем годичные затраты: при
нашей гипотезе, что годичные затраты равняются двум миллиар¬
дам, затраты первоначальные составляют, следовательно, десять
миллиардов, и один миллиард по отношению к ним составит
всего лишь десять процентов. Если принять во внимание коли¬
чество издержек, которые приходится произвести, и всю важность
их назначения, принять далее во внимание, что без них никогда
бы не была обеспечена уплата арендной платы и налога, пре¬
кратилось бы восстановление расходов общества, исчез бы капи¬
тал земледелия (les fonds des richesses d’exploitation) и, следо¬
вательно, само земледелие, что от этого опустошения погибла
бы большая часть человеческого рода, а другая часть принуждена
была бы жить в лесах, — то легко понять, что десять процентов
на легко подвергающиеся гибели затраты земледелия далеко
не слишком высокий процент.
Мы не говорим, что все земледельцы ежегодно извлекают,
кроме их годичных затрат, десять процентов на их первоначаль¬
ные затраты; мы говорим лишь, что таково одно из главных

— 39 —
условий благосостояния, что во всех случаях, когда у народа
дело обстоит иначе, этот народ идет к обеднению и притом
к обеднению, прогрессирующему из года в год, и такому, что
раз его ход известен, можно путем вычисления указать момент
окончательной гибели. Далее мы говорим, что капитал, помещен¬
ный столь полезно для нации, как капитал затрат на земледелие,
должен сам по себе приносить фермерам, присоединяющим к нему
свой труд и свои познания, чистый ежегодный процент, по край¬
ней мере столь же высокий, как тот, что выплачивается ничего
не делающим рантье.
Вся сумма этих процентов расходуется ежегодно, так как
земледельцы не оставляют их без движения, ибо в тех случаях,
когда они не могут затрачивать их на разные поправки, земле¬
дельцы пускают их в дело для расширения и улучшения куль¬
туры, без чего они не могли бы переносить великие бедствия
природы. Вот почему нужно относить эти проценты в сумму
годичных издержек.
Резюме.
При условии, что вся сумма в пять миллиардов, разделенная
сначала между классом производительным и классом собственни¬
ков, ежегодно расходуется по правильному порядку, который
обеспечивает одно и то же постоянное годичное воспроизводство,
собственники расходуют один миллиард на покупки у класса
производительного и один миллиард на покупки у класса бесплод¬
ного. Производительный класс, продающий на три миллиарда
своих произведений двум другим классам, отдает два миллиарда
в уплату дохода (собственников) и тратит один миллиард на
покупки у класса бесплодного; таким образом, бесплодный класс
получает два миллиарда, которые он употребляет на покупки
у класса производительного средств существования и сырых
материалов для своих изделий, и наконец, класс производитель¬
ный сам тратит ежегодно произведений на два миллиарда, что
и завершает всю сумму расхода или потребления пяти миллиар¬
дов годичного воспроизводства.
Таков правильный порядок распределения расхода в пять
миллиардов, которые производительный класс ежегодно воспро¬
изводит, расходуя два миллиарда годичных затрат, включенных
во всю сумму расхода пяти миллиардов годичного воспроизводства.
Теперь мы представим взорам читателя арифметическую фор¬
мулу распределения этого расхода.
Слева, наверху, находится сумма затрат производительного
класса, израсходованная в предшествующий год, чтобы получить
жатву текущего года. Под этой суммой проведена линия, кото¬
рая отделяет ее от колонны сумм, получаемых этим классом.

— 40 —
Справа находятся суммы, которые подучает бесплодный класс.
Посредине, наверху, находится сумма дохода, делящаяся
направо п налево между двумя классами, на покупки у которых
она расходуется.
Разделение этого расхода обозначено двумя линиями, исходя¬
щими из суммы дохода и идущими в тот п другой класс. В концах
этих линий, с каждой стороны, находятся суммы, которые соб¬
ственники дохода тратят на покупки у каждого из этих классов.
Взаимный обмен (commerce) между двумя классами также
обозначен двумя линиями, нисходящими в косом направлении
из одного класса в другой, где делаются эти покупки; и в конце
каждой линии находится сумма, которую один класс получает
от другого путем взаимного обмена, производящегося для удовле¬
творения их нужд 5).
Наконец, внизу таблицы, с каждой стороны находится вся
сумма получки каждого из двух классов. И ясно, что в данном
случае, когда распределение расходов следует порядку, подробно
описанному выше, получка производительного класса, включая
туда его затраты, равна всей сумме годичного воспроизводства,
и что земледелие, богатства и население остаются при этом
в том же состоянии, не увеличиваясь и не уменьшаясь. В ином
случае, как было сказано выше, и результат был бы иной.
Формула экономической таблицы.
Годовое воспроизводство: пять миллиардов.
Суммы, слу¬
жащие для
уплаты дохо¬
да и процен¬
тов на пер¬
воначальные,
затраты.
Расход го¬
дичных за¬
трат
2 милл.
Всего 2 миллиарда, из ко¬
торых половина удержи¬
вается этим классом для
затрат следующего года.
Итого
5 милл.
Годичные затраты произ¬
водительного класса.
2 милл.
Доход собственников, су¬
верена п получающих де¬
сятину.
2 милл.
Затраты класса бес¬
плодного.
1 милл.

— 41 —
Если бы собственники расходовали на производительный класс
больше, чем на бесплодный, улучшая свои земли и увеличивая
свои доходы, то этот прирост издержек на класс производитель¬
ный следовало бы рассматривать, как прибавление к затратам
этого класса.
Здесь, при процветающем состоянии, предполагается, что рас¬
ходование дохода распределяется поровну между классом произ¬
водительным и классом бесплодным, тогда как производительный
класс отдает только треть своего расхода классу бесплодному,
так как земледелец менее может располагать своими издержками,
чем собственник; но чем в большем застое земледелие, тем боль¬
шую часть издержек, которыми можно располагать, надо посвя¬
щать земледелию для его восстановления.
Необходимые замечания.
Первое замечание.
Не следует смешивать издержки класса собственников на по¬
купки у класса бесплодного и необходимые для существования
этого последнего с теми издержками, которые собственники про¬
изводят непосредственно при покупках у класса производитель¬
ного сами или через живущих на их счет или благодаря расхо¬
дам на животных, которых они кормят, так как эти последние
издержки, которые совершают собственники при покупках у класса
производительного, могут быть более выгодными для земледелия,
чем те издержки, которые собственники производят при покуп¬
ках у класса бесплодного.
Среди собственников дохода есть большое число лиц очень
богатых, которые потребляют самые дорогие произведения; таким
образом количество произведений, которые они потребляют, про¬
порционально гораздо менее значительно, чем то количество более
дешевых произведений, которое потребляют другие классы. Люди,
которые истрачивают свой доход и платят так дорого, должны
быть, следовательно, гораздо менее многочисленны сравнительно
с суммой их покупок. Но их расходы поддерживают цену про¬
изведений лучшего качества, что влечет за собою путем града¬
ции (par gradation) хорошую цену и других произведений к вы¬
годе доходов территории.
Не так дело обстоит с большими издержками, которые соб¬
ственники делают при покупках у класса бесплодного, и это-то
и составляет отличие роскоши в средствах существования от
роскоши в обстановке (du faste de subsistance et du luxe de déco¬
ration). Последствий первой не следует бояться, как последствий
второй.

— 42 —
Кто покупает получетверик сладкого горошка за сто ливров,
платит их земледельцу, который издерживает их на земледелие
к выгоде годичного воспроизводства. Тот, кто покупает золотые
галуны за сто ливров, уплачивает их рабочему, который употреб¬
ляет часть их на покупку заграницей сырых материалов, и лишь
другая часть их, употребленная на приобретение средств суще¬
ствования, возвращается к производительному классу; и даже это
возвращение не так выгодно, как был бы выгоден непосредственный
расход собственника на покупку у класса производительного, так
как рабочий для своего существования не покупает дорогих
произведений и не содействует таким образом, как это делает
собственник, поддержанию цены и доходов с тех участков, кото¬
рые производят ценные произведения земли. Что же касается
тех издержек, которые попали, благодаря покупкам, заграницу,
то если они и возвращаются к классу производительному, как
это и происходит в действительности, по крайней мере частью,
среди тех народов, где существует взаимная торговля своими
произведениями 6), то бремя торговых издержек всегда препятствует
тому, чтобы это возвращение было полным.
Второе замечание.
Издержки чистого потребления суть издержки, которые уни¬
чтожаются безвозвратно; они могут непрерывно протекать только
благодаря производительному классу, который сам по себе мог
бы вполне себя удовлетворить. Таким образом, издержки, когда
они не совершаются ради воспроизводства, следует рассматривать
как бесплодные издержки, и даже как вредные издержки, или
как издержки на роскошь, если они излишни и убыточны для
земледелия.
Наибольшая часть издержек собственников, по меньшей мере,
является расходом бесплодным; из них можно исключить лишь
те издержки, которые собственники делают для сохранения
и улучшения своих владений и для поднятия культуры. Но так
как собственники, согласно с естественным правом, обременены
заботами по управлению и расходами по поддержанию своих
вотчин, то их и нельзя смешивать с той частью населения, ко¬
торая составляет класс бесплодный в тесном смысле слова.
Третье замечание.
В процветающем состоянии государства, территория которого
доведена до высшей возможной степени культуры, свободы и
легкости сообщений и где, следовательно, доход собственников
не может уже более увеличиваться, собственники могли бы
тратить половину его на покупки у класса бесплодного.

— 43 —
Но если территория не вполне еще обработана и улуч¬
шена, если в стране нет дорог, а, напротив, для перевозки про¬
изведений еще только надлежит прорыть каналы и сделать реки
судоходными, собственники должны были бы экономить в своих
издержках при покупках у класса бесплодного, для того, чтобы
увеличить, с помощью необходимых издержек, свои доходы и свои
удовольствия, насколько это возможно. До тех пор, пока это еще
не достигнуто, излишние их издержки при покупках у класса
бесплодного являются издержками на роскошь, вредными для
богатства и процветания нации, ибо все, что невыгодно для
земледелия, вредно также для нации и государства, а все, что
благодетельно для земледелия, полезно для государства и нации.
Именно необходимость тех издержек, которые одни лишь собствен¬
ники могут производить для увеличения своих богатств и для
общего блага общества, и является основанием того, что обеспе¬
ченность земельной собственности составляет существенное усло¬
вие естественного порядка управления империями.
Феодальная политика рассматривала некогда эту земельную
собственность, как основу военной силы синьоров, но она имела
в виду лишь территориальную собственность; отсюда столько
обычаев и странных законов в порядке наследования земельного
имущества, которые существуют до сих пор, несмотря на изме¬
нения, происшедшие в монархии, и все это тогда, когда так
мало думали об обеспеченности собственности на движимые иму¬
щества, которые необходимы для земледелия и которые одни
лишь придают ценность недвижимости. Недостаточно понимали,
что истинным основанием военной силы государства является
само благоденствие нации.
Рим сумел победить и подчинить много наций, но он не
сумел ими управлять. Он разорил земледельческие богатства
тех стран, которые он подчинил своему господству; с тех пор
исчезла его военная сила, отняты были завоевания, обогатившие
его, и Рим сам оказался беспомощно предан разграблению и на¬
силию врагов.
Четвертое замечание.
При регулярном порядке, которому мы здесь следуем, вся
сумма покупок, которая ежегодно возвращается собственниками
и классом бесплодным, ежегодно возвращается производительному
классу, чтобы дать ему возможность выплачивать каждый год
собственникам доход в два миллиарда и возмещать себе про¬
центы на свои первоначальные и годичные затраты.
В этом распределении издержек нельзя ничего отнять от
земледелия и нельзя ничего удержать из réprises земледельца
какими бы то ни было вымогательствами или поборами при тор-

— 44 —
говле, чтобы из этого не произошло ухудшения в годичном вос¬
производстве богатств нации и уменьшения населения, что легко
доказать вычислением. Таким образом при помощи порядка
распределения издержек, — судя по тому, возвращаются они
к производительному классу или нет, увеличивают ли они его
затраты или уменьшают их, судя по тому, поддерживают они
или понижают цену его произведений,— можно вычислить влияние
хорошего или дурного управления нацией (conduite d’une nation).
Класс бесплодный для поддержания существования своих
членов может удерживать лишь около половины двух миллиар¬
дов, которые он получает, так как другая половина тратится на
покупку сырых материалов для его изделий. Таким образом
этот класс составляет лишь около четвертой части нации.
Мы заметили выше, что в réprises класса производительного
в три миллиарда имеется один миллиард процентов на перво¬
начальные и годичные затраты этого класса, миллиард, идущий
постоянно на восстановление этих затрат; таким образом этому
классу остается лишь около двух миллиардов, на расходы соста¬
вляющих его лиц, число которых приблизительно вдвое больше,
чем в классе бесплодном; но каждый из них с помощью скота
может воспроизвести сумму (faire naitre une reproduction), могу¬
щую дать средства существования восьми человекам, именно его
семье, которую можно предположить состоящей из четырех чело¬
век, и еще одному семейству с тем же числом членов и при¬
надлежащему к классу бесплодному или классу собственников.
Кому угодно войти в более подробное рассмотрение распреде¬
ления расходов нации, может обратиться к 7 главе «Philo¬
sophie rurale». Там он увидит, что кроме пяти миллиардов, ко¬
торые составляют долю нации, имеются другие издержки: таковы
издержки по торговле и по прокорму скота, который был занят
при обработке земли. Эти издержки не включены в распреде¬
ление издержек, представленных в таблице и, будучи приба¬
влены к ним, поднимают всю ценность годового воспроизводства
до 6 миллиардов 370 миллионов. Но следует заметить в этом
отношении, что издержки по торговле могут увеличиваться
к ущербу или уменьшаться к выгоде нации, смотря по тому,
направляется эта отрасль противно естественному порядку или нет.
Пятое замечание.
Мы предполагали, при том состоянии издержек, которое только
что было изложено, что у данной нации обмен происходит только
в ее пределах. Но не существует государства, территория кото¬
рото производила бы все блага, необходимые для удовлетворения
его жителей; таким образом оказывается необходима внешняя
торговля, посредством которой нация продает заграницу часть

— 45 —
своих произведений, чтобы приобрести заграницей произведении,
потребные для ее нужд. Но так как страна может покупать
у иностранных государств лишь столько, сколько она ни про¬
дает, то состояние ее издержек всегда должно быть сообразно
с воспроизводством, ежегодно возобновляемым на ее территории.
Исчисление этих издержек может, следовательно, основываться
на некоторой доле воспроизводства, если мы отвлечемся от всякой
конкретной внешней торговли, неопределенные и неисчислимые
подробности которой бесполезно исследовать; достаточно обра¬
тить внимание, что, при состоянии свободной конкуренции во
внешней торговле, мы имеем лишь обмен ценности на равную
ценность, при чем ни та, ни другая сторона ничего не выигры¬
вают и не теряют.
Что касается издержек перевоза, то и нация и иностранные
государства оплачивают их каждый со своей стороны при своих
покупках или продажах, и они образуют для купцов фонд,
отдельный от национального фонда, так как во внешней торговле,
которую ведут земледельческие страны, всякий купец — иностра¬
нец по отношению к интересам этих стран. Таким образом,
земледельческое и торговое государство соединяет в себе две
отдельные друг от друга нации: одна составляет главную часть
общества, связанную с землей, которая дает доход, другая пред¬
ставляет из себя внешний придаток, составляющий часть все¬
общей республики внешней торговли, состоящей на службе и
содержании у земледельческих народов. Издержки на эту тор¬
говлю, хотя они и необходимы, следует рассматривать, как обре¬
менительный расход, взимаемый с доходов собственников земли;
поэтому-то их и следует освободить от всякой монополии и вся¬
ких налогов (toutes surcharges), которые гибельно отразились бы
на доходах суверена и других собственников.
При наличности свободной конкуренции во внешней торговле,
цены, устанавливающиеся у народов, ведущих торговлю, должны
служить основанием для исчисления богатства и годичных
издержек тех народов, у которых торговля происходит легче и
ничем не обременена (facile et immune 7). Внешняя торговля
развивается более или менее обширно, соответственно разнообра¬
зию потребностей населения и сообразно большему или меньшему
разнообразию произведений данного государства. Чем более
разнообразны его произведения, тем меньше его вывоз и ввоз и
тем больше нация сберегает на издержках внешней торговли,
которая все-таки должна быть всегда вполне свободной, изъятой
от всяких стеснений, всяких налогов, так как лишь благодаря
сообщению, которое поддерживается народами, может быть обес¬
печена во внутренней торговле наилучшая возможная цена про¬
изведений земли и наибольший возможный доход для суверена
и для народа.

— 46 —
Шестое замечание.
Мы замечаем, что одни и те же произведения несколько раз
проходят через руки купцов и ремесленников, но необходимо
обратить внимание, что эти повторения продаж и покупок, бес¬
плодно умножающих обращение (la circulation), на самом деле
всего лишь перемещение товаров и умножение издержек без про¬
изводства богатства. Для подсчета произведений нужно, следо¬
вательно, обратиться к их количеству и к их продажной цене из
первых рук.
Чем более эта цена подчинена естественному порядку и чем
более она неизменно высока, тем она более выгодна при обмене,
который производится с иностранными государствами, тем более
она оживляет земледелие 8), тем более она поддерживает цен¬
ность различных произведений территории, тем более она уве¬
личивает доходы суверена и собственников и тем более она
умножает количество звонкой монеты в стране и сумму зара¬
ботной платы, выплачиваемой за труд и занятия тех, кто не
является первоначальным обладателем произведений.
Употребление этой заработной платы, худо ли или хорошо
распределяемой, сильно влияет на процветание или упадок госу¬
дарства, на высоту нравов нации (à la regularité ou à la dégr¬
dation), на прирост или уменьшение населения. Люди могут
тяготиться деревней и привлекаться роскошью и удовольствиями
в столицу или равномерно распределяться по стране. В этом
последнем случае их потребление протекает вблизи от производ¬
ства, тогда как в первое случае им не избежать больших издер¬
жек по перевозке, которые понижают цену произведений при про¬
даже из первых рук и уменьшают доходы территории и сумму
заработной платы населения.
Торговля посредническая (le commerce de revendeur) может
расширяться в зависимости от деятельности и способностей куп¬
цов, но торговля земледельческого народа ограничена (reglé)
годичным воспроизводством ее территории. Чистую прибыль
туземных купцов не следует поэтому смешивать с богатствами
нации, так как последние не могут в течение года выйти за
пределы сбыта действительного воспроизводства ее территории,
подчиненного текущим ценам при продаже из первых рук.
Купец стремится купить по самой низкой цене и перепродать
по самой высокой, чтобы, насколько возможно, увеличить свою
прибыль на счет нации: его частный интерес и интерес
нации — противоположны. Это не значит, однако, что вся
корпорация купцов (le corps entier des commerçants) и даже что
каждый член этой огромной корпорации не были бы, рассматривая
дело в целом и во всем его истинном объеме, очень реально

— 47 —
заинтересованы в том, чтобы эти произведения постоянно про¬
давались из первых рук по самой высокой возможной цене,
так как чем более высока цена, по которой они продаются, тем
больше чистого продукта дает земледелие; чем оно больше дает
чистого продукта, тем оно выгоднее; чем оно выгоднее, тем оно
более расширяется во всех отношениях (s’étend de toutes parts);
чем более увеличивается воспроизводство, тем больше оно воз¬
мещает издержки (fournit des réprises) земледельца, дает дохода
суверену, собственникам и взимающим десятину и вознагражде¬
ния всем гражданам; чем более умножаются всякие издержки,
тем больше для торговли предметов и поводов, тем деятельнее
она протекает, и тем более, следовательно, увеличивается вся
сумма прибыли купцов вследствие самого действия конкуренции,
которая в каждом частном случае препятствует прибыли быть
чрезмерной к ущербу цены произведений. Но очень немного
купцов, которые придерживались бы столь широких взглядов,
и еще меньше таких, которые были бы способны принести свою
наличную прибыль в жертву этим великим будущим выгодам.
Таким образом вовсе не купцы, но нужды потребления и средства
их удовлетворения устанавливают (assurent) первоначально цену
произведений при продаже из первых рук. Вовсе не купцы
порождают цены и делают возможной торговлю, но сама возмож¬
ность торговли и общность цен порождают купцов 9).
Седьмое замечание.
Мы ничего не говорили о количестве монеты (d’argenl mon¬
пауé), которое обращается в торговле каждой нации и которое
простой народ рассматривает как истинное богатство
государств, так как на деньги, говорят, можно купить все,
в чем нуждаешься. Но при этом не задают себе вопроса, посред¬
ством чего можно приобрести деньги, а между тем это
богатство даром не дается, оно стоит столько, во сколько обхо¬
дится тому, кто его покупает. Только торговля приносит его тем
народам, которые не имеют ни золотых, ни серебряных рудников;
но эти народы не имели бы ни золота, ни серебра, если бы
у них не было, чем заплатить за них, и они всегда могут
иметь их столько, сколько захотят купить, или сколько им
следует их иметь, если только они могут дать в обмен свои
произведения.
Я говорю: «сколько им следует иметь денег», так как деньги
не есть богатство, в котором люди нуждаются ради своего удо¬
вольствия (leur jouissance). Люди нуждаются в благах, необходи¬
мых для жизни и для годичного воспроизводства этих же самых
благ. Обратить свои произведения в деньги для того, чтобы
отвлечь эти деньги от выгодных для земледелия издержек, зна-

— 48 —
чило бы настолько же уменьшить годичное воспроизводство
богатств. Количество денег у данного народа может увеличиться
лишь настолько, насколько увеличивается само воспроизводство;
в противном случае увеличение количества денег у данного
народа могло бы произойти лишь к ущербу годичного воспроиз¬
водства богатств. И вот уменьшение этого воспроизводства
повлекло бы за собой, по необходимости и сейчас же, уменьше¬
ние количества денег и обеднение нации; тогда как количество
денег может уменьшаться у данного народа без того, чтобы
у этого народа произошло уменьшение богатств, так как
возможно очень различными способами заменить деньги,
когда государство богато и когда торговля совершается свободно
и легко; но ничто не может заместить без ущерба недостаток
годичного воспроизводства богатств, необходимых для потребностей
людей. Следует даже предположить, что денежный запас (le
pécule) нации бедной пропорционально должен быть более значи¬
телен, чем у нации богатой, так как и у той, и у другой остается
лишь такая сумма, в какой они нуждаются в своих покупках
и продажах. И вот бедные нации больше нуждаются в посред¬
ничестве денег при торговле, им нужно оплачивать всякий счет,
так как у них нельзя положиться ни на чье обещание. Но у бога¬
тых наций много людей, которые известны своими богатствами,
и письменное обещание которых считается вполне обеспеченным
их богатствами; отсюда все значительные продажи совершаются
в кредит, т.-е. при содействии ценных бумаг, заменяющих
деньги и очень облегчающих торговлю. Таким образом не по
количеству, большему или меньшему, денег нужно судить о богат¬
стве государств. Поэтому и считают, что денежный запас (le
pécule), равный доходу собственников земель, более чем доста¬
точен для земледельческого народа, где обращение совершается
правильно, и где торговля протекает при общем доверии и полной
свободе 10).
Что же касается всеобщей торговой республики, распро¬
страненной в различных странах, и что касается маленьких
чисто торговых государств тех наций, которые всего лишь
части этой необъятной республики и могут рассматриваться в ней
как главные города, или, если угодно, как главные конторы, то
количество их денег (leur argent monnayé) пропорционально обшир¬
ности их посреднической торговли (leur commerce de revende);
они увеличивают это количество, насколько могут, посредством
получения прибыли и посредством сбережения, с целью
увеличения их торгового капитала (les fonds de leur commerce);
деньги — это их отчизна; купцы употребляют их в своих
покупках лишь для того, чтобы опять извлечь их с прибылью
при продажах. Следовательно, они могут увеличить свой денеж¬
ный запас лишь на счет народов, с которыми торгуют; деньги

— 49 —
всегда находятся у них в запасе на руках; они выходят из их
конторок лишь для того, чтобы вернуться с приращением; таким
образом эти деньги не могут составить часть богатств пародов
земледельческих, всегда ограниченных своим воспроизводством,
из которого они оплачивают прибыли купцов. Последние,
в какой бы стране они ни имели жительство, связаны с разными
народами благодаря своей торговле; торговля и есть их
родина и складочное место их богатств; они покупают
и продают и там, тде живут, и там, где не живут; пространство,
на котором они осуществляют свою профессию, не имеет ни опре¬
деленных границъ, ни особой территории. Наши кущи суть
также купцы других наций; купцы других наций суть
также наши купцы; и те и другие торгуют также между
собою. Таким образом их торговля (la communication de leur
commerce) проникает и простирается всюду, будучи обращена
всегда в конце концов на деньги, которые сама торговля при¬
носит и распределяет среди наций, сообразно ценам, подчинен¬
ным естественному порядку, определяющему ежедневно продажную
ценность произведений. Но земледельческие нации стоят на
другой точке зрения, более полезной для них и более широкой:
они должны стремиться только к наибольшему возможному воспро¬
изводству, чтобы умножить и обеспечить непрерывность богатств,
потребных для удовлетворения человеческих пужд; для них
деньги всего лишь незначительное посредствующее благо, которое
без воспроизводства исчезло бы в один момент.
Примечания Кенэ и Анализу Экономической Таблицы.
1) Пространство этой территории заключало бы в себе около 130 миллионов
десятин (arpents) земли разного качества; капитал земледелия, необходимый
для того, чтобы эта земля не утратила свою ценность, равнялся бы прибли¬
зительно 12 миллиардам, и на годичный' продукт в 5 миллиардов могло бы
просуществовать свободно и прилично своему состоянию население прибли¬
зительно в 30 миллионов человек.
Не следует забывать, что везде, где ‘население пользуется мирной
жизнью, оно возрастает обыкновенно свыше продукта территории;
таким образом сила государства и число его жителей всегда обеспечены
копа основаны на капитале, достаточном для поддержания богатой куль¬
туры. Сохранение этого капитала должно быть главной целью экономиче¬
ской политики, так как от него всецело зависят доходы суверена и нации,
как это будет доказано при изложении правильного порядка распределения
издержек^ оплачиваемых и обеспечиваемых годичным воспроизводством.
2) Годичные затраты состоят пз издержек, которые производятся еже¬
годно для обработки земли. Их надо отличать от первоначальных затрат,
Записки научи, о-ва марксистов, № 5. 4

— 50 —
которые составляют основной капитал земледелия (les fonds de l’établissement
de la culture) и приблизительно в 5 раз болыре годичных затрат.
3) Следует заметить, что при этом вычислении не был принят в расчет
налог, который взимается с dîmes affermées. Прибавив его, мы увидим, что
две седьмых, составляющих долю суверена, дали бы ему около 650 миллионов
ежегодного налога.
4) Если бы какие-нибудь земельные имущества были освобождены от
уплаты налога, то это должно было бы быть только в силу каких-нибудь
выгод для блага государства, и тогда это следовало бы считать как бы
частью общественного дохода; поэтому такие изъятия должны происходить
лпшьлри вполне достаточном основании.
5) Всякая сумма, которую получает класс производительный, предпола¬
гает двойную ценность, так как перед нами купля и продажа, а, следова¬
тельно, ценность того, что продано и ценность суммы, уплаченной при
покупке, но в действительности происходит потребление лишь ценности
в пять миллиардов, составляющих всю сумму получки класса производи¬
тельного. Денежные суммы, которые проходят через каждый класс, рас¬
пределяются вследствие обращения всего количества депег, каждый год
начинающего одно и то же обращение. Можно предполагать большую пли
меньшую величину всего этого количества и большую или меиьшую ско¬
рость его обращения, так как скорость обращения денег может в значи¬
тельной степени заменять количество депег. Если, например, в извести ый
год, при отсутствии уменьшения воспроизводства, произошло сильное уве¬
личение цен произведений, вследствие ли облегчения торговли или по
другим причинам, вовсе не необходимо, чтобы произошло также увеличе¬
ние денежных запасов для уплаты за эти произведения. Но при этом через
руки покупателей и продавцов проходили бы большие суммы, которые
и дали бы большинству повод думать, что количество денег сильно увели¬
чилось в государстве. И для простого народа эта видимость, равняющаяся
действительности, кажется очень загадочной.
6) Это обыкновенно не имеет места в торговле с Восточной Индией,
разве что при посредстве пностранвых купцов, которые там приобретают
и передают нам при покупках наших произведений те самые деньги, кото¬
рые мы уплатили за привезенные »имя индийские товары; по иначе обстоит
дело, когда эта торговля совершается нашими туземными купцами, деятель¬
ность которых ограничивается посредническою торговлею между нами
и жителями Восточной Индии, не желающими ничего, кроме депег.
7) Т.-е. свободна от всяких фискальных, сеньориальных и других пода¬
тей, от монополий, правительственных инспекторов и других бесполезных
чиновников. В торговле, как и в земледелии, не должно быть иного управ¬
ления, кроме естественного порядка. В каоюдом акте обмена имеется
и продавец и покупатель, которые условливаются, свободно преследуя
противоположные интересы, и их интересы, предоставлениие таким образом
им самим, в этом деле единственным компетентным судьям, оказываются
в соответствии с общественным интересом; всякое же вмешательство чинов¬
ников, облеченных властью, чуждо этому и тем более опасно, что следует

— 51 —
остерегаться невежества и еще более опасных мотивов. Монополия в тор¬
говле и в земледелии слишком чцсто находила себе защитников: стеснялось
разведение виноградников, сбыт сидровой водки, свобода хлебной торговли,
ввоз иностранных мануфактурных товаров; мануфактуры государства полу¬
чала исключительные привилегии ко взаимному ущербу; предпринимателей
мануфактур принуждали употреблять иностранное сырье, с устранеппем
сырья страны и т. д., и т. д.; люди верили обманчивому свету, и естествен¬
ный порядок был извращен частными интересами, домогательства которых
всегда скрыты под покрывалом общего блага.
8) Интересы земледельца есть главная пружина всякой экономической
деятельности и всякого успеха земледелия: чем более неизменно высока
цена произведений, тем более обеспечено ежегодное возвращение к фермерам
их затрат, тем выше поднимается культура и больше дохода приносят земли,
как благодаря хорошей цене произведений, так и благодаря увеличению
годичного воспроизводства: увеличивается воспроизводство — умножаются
богатства нации и увеличивается мощь государства.
9) Подобно этому вовсе не веревка у колодца и не то употребление,
которое делают пз колодца, являются источниками той воды, что в колодце ;
но, наоборот, сама вода, что в колодце, вместе с потребностью в пей
и с представлением о ней, суть причины того употребления, которое делают
из колодца. Просвещенные люди не смешивают прпчппы п средства.
10) Здесь следует обпгариое примечание Кено, имеющееся в переводе
Горбунова, куда мы и отсылаем читателя (см. Выбранные места Франсуа
Кенэ, стр. 125). В этом примечании есть некоторые незначительные отступ¬
ления от первоначальной его редакции.
Перевел Евг. С — ский.
4“

Э К О И О М И Ч К СКАЛ т Л Б Л И Ц А.
Доставляемые земледелием,
лугами, пастбищами, лесами,
рудник., рыболовством ц т. п.
н состоящие взорио, напитках,
говядиис, дровах, животных,
сыром материале для ироиз-
ведевпй ручиого труда и т. д. /
Нлдориаа! щи)-
цзнодиг<М1>|1М«<.
ll.'Ut'iijKitn доходи, :ш ни¬
чего« IUIJUIII, Д1МИП’|1
И.1 11|10И.11П|Д11|1М 1>П(Л0 и
бггиюдпмо.
Нндонжки
6<’Г».10Д11М<‘.
Годичные ин граты.
Доход. Годичные HII-lpHTW.
Обоюдный обмой одного
класса издержек с другим ООО л. производят 600 л.
распределяет 600 л. дохода
поровну между обоими клас* *
Произведении.
800 л. воспроизводят
160 воспроизводят 150
75 воспроизводят
87.. 10 су воспроизводят
18..15 воспропзводяг
сами, так что в каждый по¬
ступает по 300 л., кромо за¬
трат, которые сохраняются.
Собствоявнк существует па
те 600 л., которые он расхо¬
дует. 800 ливров, распреде¬
ленные между обойма клас¬
сами издержек, дают возмож¬
ность существовать по одно¬
му человеку в каждом классе;
таким образом, 600 лавров
дохода дают возможность су¬
ществовать тропы мужчинам
с их семьями. По тавочу
расчету 600 миллионов до¬
хода могут дать возможность
существовать 3 миллионам
семейств, считая в каждом
таГ-лЗ 1811.1" I т-х'-'дц-
производительных вздержек,
которые вэспропзводятсятак-
же ежегодно и около полови¬
ны которых идет на рабочую
плату, прибавляют 300 ыилл.,
за счет последних может
существовать еще одпн мил¬
лион глав семейства, счи¬
тая по 300 ;к па каждого.
Таким образом, па эти 900
мила, которые «производятся
ежегодно земельными нму-
щестзами, могдо бы просу¬
ществовать 12 милл. человек,
кроме малолетних, согласно 0....5..10 воспроизводят
' с ходом обращения и рас¬
пределения годичных дохо¬
дов. Под обращенном под¬
разумеваются здесь покупки,
уплачиваемые из дохода, и
распределение, которое делит
доход между людьми посред¬
ством оплаты покупок вз
первых рук; торговля здесь
300 л.
75
18. Л 5
4..13....9 воспроизводят
2...Л.10 воспроизводят
1....3....5 воспроизводят
0."Ц....8- воспроизводят
0....2..11 воспроизводят
0....1....5 воспроизводят
300 л.
Наделил и т. и
300 л.
150
75
37..10 су. 37..10 су.
18..15
0..U....8
0....2..U
Состоящие в изделиях руч¬
ного труда, в жилищах,
одежде, денежном проценте,
и оплате прислуге, в торго-
ных расходах, в иностранных
товарах и т. п.
Обоюдные покупки одного
класса издержек у другого
распределяют между ними
ООО л. дохода.
Каждый из двух классов
производит издержки частью
у себя, частью у другого
класса. •
Обращение приносит ООО л.
в эту колонну, па каковой
суммы 300 л. должны нттп
па затраты, а оста лье ые 300 .т.
ва рабочую плату.
Налог, который должен
быть отнесен к этому классу
издержек, берется пз дохо¬
да, получаемого от издержек
воспроизводства, п теряется
в этом классе, за исключением
той его части, которая по¬
ступает в обращение, где она
воспроизводится так же, как
If ti TU ТС ff к I . f'rr. -
мается всегда в ущерб до¬
ходу собствешгаков, или за¬
тратам земледельцев, или сбе¬
режению на потреблении.
Б двух последних случаях
налог разорителен, ибо умень¬
шает в,такой же степени
воспроизводство; то же бы¬
вает и в том случае, если оп
уходит заграницу без воз¬
врата, а также п со всем тем,
что идет на образование де¬
нежных состояли ii откупщи¬
ков, запятых взиманием и
расходованием налогов; так
как эти части палога, отвле¬
ченные или похищенные
вследствие сбережения у про¬
изводительных издержек, плп
взятые с затрат земледель¬
цев, прекращают воспроиз¬
водство, ложатся двойной
потерей па собственников и
уппчтожают, наконец, доход,
не принимается во вяимаияе, вмг0 _ _ m лш)ров до10да „ m мпд.год,„. который доставляет налог;
так как, умножая покупки и
продажи, она по увеличивает
вещей и приводит только к
увеличению бесплодных из¬
держек.
иых расходов иа земледелие, восстаповляемых землей.
Таким образом, общая сумма воспроизводства состав¬
ляет 1200 ливров.
последиип, т.-е. налог, дол¬
жен падать только на соб-
ствеппика, а пе па издержки
воспроизводства, ибо в этом
случае он разоряет земле¬
дельца, собственника и госу¬
дарство.
сп
to
СП
со

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА.
Доставляемые земледелием, ^
лугами, пастбищами, лесами,
рудник., рыболовством и т. п.
и состоящие в зерне, напитках, \
говядине, дровах, животных,
сыром материале для произ¬
ведений ручного труда и т. д. j
Издержки про¬
изводи гельпые.
Издержки дохода, за вы¬
четом налога, делятся
на производительные и
бесплодные.
Годичные затраты.
Обоюдный обмен одного
класса издержек с другим G00 л. производят
распределяет 600 л. дохода
поровну между обоими клас- *
сами, так что в каждый по- проведения,
ступает по 300 л., кроме за¬
трат, которые сохраняются. 300 л. воспроизводят
Собственник существует на
те 600 л., которые он расхо¬
дует. 300 ливров, распреде- воспроизводят
ленные между обоими клас¬
сами издержек, дают возмож¬
ность существовать по одно¬
му человеку в каждом классе;
таком образом, 600 ливров
дохода дают возможность су¬
ществовать троим мужчинам
с их семьями. По такому
расчету 600 миллионов 'до¬
хода могут дать возможность 18-15 воспроизводят
существовать В миллионам
с&мвйсгв, считая в каждом
itvj ЛЛо/С^/
75 воспроизводят
37.. 10 су воспроизводят
производительных издержек,
Доход.
600 л.
300 л.
150
75
Издержки
бесплодные.
Состоящие в изделиях руч¬
ного труда, в жилшцах,
одежде, денежном проценте,
в оплате прислуге, в торго-
ф
вых расходах, в иностранных
товарах и т. п.
Годичные затраты.
300 л.
18..15
Изделия п т. п.
300 л.
150
75
37*.10 су. 37..10 су
18..15
Обоюдные покупки одного
класса издержек "у другого
распределяют между ними
600 л. дохода.
Каждый из двух классов
производит издержки частью
у себя, частью у другого
класса.
Обращение приносит 600 л.
в эту колонну, из каковой
суммы 300 л. должны итти
иа затраты, а остальные 300 л.
ва рабочую плату.
Налог, который должен
быть отнесен к этому классу
издержек, берется пз дохо¬
да, получаемого от издержек
воспроизводства, н теряется
в этом классе, за исключением
той его части, которая по¬
ступает в обращение, где она
воспроизводится жо, как
Ц ТУ* т\tT%* >-
- - ^ rtlA Tf .
-4 n C\ пллттИЛиЯКПЯЯТ
14.Л3....9 14.Л3....9
авяпсъя. в. 4s$v-
ХОДУ , ЪЖЬ. ’SS»-
трагсагА ^ол\ ло до дълхоо, um ofto*
сл
to

nnTÜJUJ 1 иил..'" Гu/* xtj дът клтк>>-
пропзводитсльных издержек,
которые воспроизводятся так¬
же ежегодно и около полови¬
ны которых идет на рабочую
плату, прибавляют 300 милл.;
за счет последних может
существовать еще один мил¬
лион глав семейства, счи¬
тая по 300 л. па каждого.
Таким образом, на этп 900
милл., которые »производятся
ежегодно земельными иму-
щестзами, могло бы просу¬
ществовать 12 милл. человек,
кроме малолетних, согласно
с ходом обращения и рас¬
пределения годичных дохо¬
дов. Под обращением под¬
разумеваются здесь покупки,
уплачиваемые из дохода, и
распределение, которое делит
доход между людьми посред¬
ством оплаты покупок из
первых рук; торговля здесь
не принимается во внпмапие,
так как, умножая покупки и
продажи, она не увеличивает
вещей п приводит только к
увеличению беепдодиых из¬
держек.
4..13....9 воспроизводят
14..13....9
2...Л.10 воспроизводят . . . 2....6..10
0....5..10 воспроизводят , . . 0....5..10
0....2..11 воспроизводят . . . 0....2..11
14..13....9
Воспроизведено всего.. . 600 ливров дохода и 600 мил. годич¬
ных расходов на земледелие, восстановляемых землей.
Таким образом, общая сумма воспроизводства состав¬
ляет 1200 лавров.
и доход, и та я: с с по со-
О.». Д.»., .« »*. IMVfVM Ш •>« Ш Ж. — Т МЦ Ш)П“
мается всегда в ущерб до¬
ходу собственников, или за,--
тратам земледельцев, или сбе¬
режению на потреблении.
В двух последних случаях
налог разорителен, ибо умень¬
шает в ,такой же степепп
воспроизводство; то же бы¬
вает и в том случае, если он
уходит заграницу без воз¬
врата, а также п со всем тем,
что идет на образование де¬
нежных состояний откупщи¬
ков, занятых взиманием и
расходованием налогов; так
как этп части налога, отвле¬
ченные пли похищенные
вследствие сбережения у про¬
изводительных издержек, плп
взятые с затрат земледель¬
цев, прекращают воспроиз¬
водство, ложатся двойной
потерей па собственников п
уничтожают, наконец, доход,
который доставляет налог;
последний, т.-е. налог, дол¬
жен падать только на соб¬
ственника, а не па издержки
воспроизводства, ибо в этом
случае он разоряет земле¬
дельца, собственника и госу¬
дарство.

Объяснение Франсуа Кенэ экономической таблицы 1).
Производительные издержки расходуются на земледелие,
луга, пастбища, леса, рудники, рыболовство, и т. п. с той целью,
чтобы беспрестанно возпроизводить богатства, состоящие из зерна,
напитков, лесов, скота, сырья для изделий и т. п.
Бесплодные издержки расходуются на изделия, на поме¬
щения, одежду, на уплату денежного процента, на прислугу,
торговые расходы, чужеземные товары и т. п.
Продажа чистого продукта, произведенного в предшествовав¬
шем году земледельцем, израсходовавшим 600 ливров, употре¬
бленных фермером на обработку, даст возможность дать соб¬
ственнику 600 ливров дохода.
300 ливр, годичных затрат на бесплодные издержки идут
на образование торгового капитала, на расходы по торговле, на
покупку сырого материала для изделий ручного труда, на продо¬
вольствие и удовлетворение других потребностей ремесленника,
пока он не сработает и не продаст своего изделия.
600 ливр, дохода тратятся собственником следующим образом:
половина дохода идет на производительные издержки: на хлеб,
вино, говядину и т. п., другая половина — на одежду, мебель,
посуду и т. п.
Величина тех и других трат этого дохода может быть нео¬
динакова, смотря по тому, на что предполагает тратить каждый
свой доход: на улучшение (роскошь) еды («luxe de subsistance»)
или на роскошь обстановки («luxe de décoration»), Здесь расчет
произведен, принимая во внимание «среднее положение», при
котором издержки воспроизводства из года в год приносят один
и тот же доход. Об изменениях, могущих произойти в годичном
воспроизводстве дохода, легко можно заключить потому, насколько
преобладали производительные или бесплодные издержки, что
будет видно из изменений, которые произойдут на самой таблице.
Предположим, например, что издержки на роскошь в обстановке
увеличились на одну шестую как у собственника, так и у реме¬
сленника, то воспроизводство дохода сократится в таком случае
с 600 ливр. на 500 ливров.
1) По переводу, выверенному проф. А. Н. Миклашевским и изданному
в сочинениях Кенэ, В. В. Святловским. сделаны необходимые сокращения
для объяснения смысла экономической таблицы.

— 55 —
Если же, наоборот, увеличатся издержки на потребление или
на вывоз сырых материалов, то, сообразно с этим, подымается
и воспроизводимый доход с 600 до 700 ливр. Отсюда видно, что
черезмерная роскошь может чрезвычайно скоро разорить вполне
богатую страну.
300 ливров дохода, согласно со схемой таблицы, истраченные
на производительные издержки, дают деньгами возмещение за те
траты, которые воспроизводят 300 ливр, чистого дохода, предста¬
вляющего собой лишь часть воспроизведенного дохода собствен¬
ника. И в конечном итоге, при посредстве распределения тех
сумм, которые снова возвращаются к производительному классу,
ежегодно воспроизводится вся сумма дохода.
Эти 300 ливров, которые возвращаются затем к производи¬
тельному классу (т.-е. к «классу производительных издержек»)
путем продажи продуктов, которые собственник у них покупает,
тратятся фермерами: половина — на потребление продуктов, добы¬
тых этим самым классом, другая же половина — на поддержание
одежды, посуды, орудий и т. п., последние издержки совершаются
в виде вознаграждения «класса бесплодных издержек».
Эти издержки воспроизводятся вместе с чистым продуктом
(produit net).
300 ливр, дохода собственника, которые перешли к бесплод¬
ному классу (т. - е. к классу бесплодных издержек), тратятся
ремесленниками: половина на покупку у производительного класса
средств к существованию, сырья для изделий и на поддержапие
внешней торговли, другая половина идет на поддержание и воз¬
мещение затрат у бесплодиого класса. Это обращение и обо¬
юдное возмещение идет далее в том же порядке и в тех же про¬
порциях до полного израсходования сумм, обоюдно переходящих
от одного класса издержек к другому.
Обращение переносит. 600 ливр, к бесплодному классу; из этой
суммы 300 ливров следует вычесть на годичные зшпраты,
остается столько же на рабочую плату. Таким образом этот класс
получает от производительного класса 300 ливр., а затраты его
равняются 300 ливрам дохода, переходящего к тому же бесплод¬
ному классу.
За вычетом налога, десятины и процента на затраты земле¬
дельца, ‘Произведения другого класса представляют собой ценность
в 1.200 ливров. Расходуются эти произведения в таком порядке:
сббственник дохода покупает нх на 3QÛ ливр.; такую же сумму
затрачивает на пх покупку бесплодный класс, при чем половина
этой суммы —150 л. тратится на продовольствие в этом классе,
другая половина —150 л. пдет на внешнюю торговлю, что тоже
бесплодно. Наконец, из остающихся произведений, половина
потребляется производительным классом; другая же половина идет
на продовольствие п содержание скота. Итак, изо всей суммы

— 56 —
произведений, ценою в 1.200 л., этот класс издерживает па 600 л ;
600 л. сделанных им затрат возвращаются ему через те продажи,
которые он совершил собственнику и бесплодному классу. Одпа
восьмая часть всей суммы идет на внешнюю торговлю, т.-е. для
вывоза, иди-же на сырье и пищу тех туземных рабочих, которые
продают свои произведения другим нациям. Продажи купцов
уравниваются покункамп товаров и золотых и серебряных слит¬
ков, получаемых из-за границы.
Таков план распределения потребления сырья между клас¬
сами граждан. Таково представление., которое следует себе
составить ' о том значении и о тех размерах, в каких должна
вестись внешняя торговля в процветающей земледельческой
стране. Взаимный обмен одного класса с другим распределяет
между нпмн 600 ливров дохода, что дает по 300 ливр, на каж¬
дый нз этих классов, не* считая затрат, которые сохраняются.
Собственник существует на 600 л., которые он издерживает.
800 ливров, распределенные между обоими классами, вместе
с произведениями, составляющими налог, десятину и т. д.,
могут содержать по одному человеку в том и другом классе,
так что 600 л. дохода вместе с дополнительными суммами
могут пропитать троих мужчин-глав семейства. Таким образом
на 600 миллионов дохода могут просуществовать три миллиона
семей, считая в каждой из них по четыре человека всякого
возраста.
Расходы, покрываемые годичными затратами производи¬
тельного класса, затратами, которые ежегодно воспроизводимы,
из которых около половины идет на прокормление скота, а дру¬
гая половина на уплату вознаграждения людям, занятым в рабо¬
тах этого класса, дает еще 300 мил. издержек; эта сумма,
с присоединением к ней части других продуктов, может »поддер¬
жать существование еще одного миллиона глав семейства.
Таким образом, согласно рассматриваемому порядку обращения
и распределения годичных доходов, эти 900 мил., которые, за
вычетом налога, десятины и процентов на годичные и первона¬
чальные затраты земледельца, ежегодно воспровзводятся земель¬
ными имуществами, могли бы доставить средства к существованию-
для 16 миллионов лиц всякого возраста.
Под обращением подразумеваются здесь покупки «из первых
рук», оплачиваемые доходом, который распределяется между
всеми классами населения. Торговля здесь не принимается йо
внимание, так как она лишь увеличивает число покупок и про¬
даж, не умножая вещей, и является одним только увеличе¬
нием общей суммы бесплодных издерлсек.
Богатства производительного класса в стране, в которой
собственники земель имеют 600 милл. постоянного дохода, могут
быть исчислены следующим образом: 1) 600 милл. дохода, полу-

— 57 —
чаеыого собстгенннкамп, 2) 300 милл. налога и 3) 150 ыплл. деся¬
тины с годичного продукта.
Все это вместе с доходом составляет 1 миллиард 50 милл.;
сюда следует присоединить 1 миллиард 50 милл. процентов ла
последние (из 10%). В конечном итоге 2.210.000.000 л.
В королевстве, где имеется много внноградныков, лесов, лугов,
и т. п., лишь около двух третей этой суммы могло бы быть полу¬
чено с помощью плужной обработки земли. Для этого понадо¬
билось бы в благоустроенней государстве с крупным землевладе¬
нием, где употребляются лошади, 333.334 плугов, считая один
плуг на 120 десятшг, 333.334 человека для управления ими
и 40 милл. десятин земли.
Под эту культуру может быть употреблено во Франции более
60 милл. десятин, что потребует 5 пли 6 миллиардов затрат.
Здесь не говорится о мелком землевладении, где работы
исполняются с помощью быков и где потребовалось бы более
миллиона плугов и около 2-х миллионов человек для обработки
40 милл. десятин, при чем получилось бы лишь две пятых того же-
количества продуктов, которое приносит крупное землевладение.
Эта мелкая система культуры, держаться которой земледельцы
бывают вынуждены за неимением богатств, необходимых для
первоначальных затрат, составляет невыгодное употребление самих
этих земельных имуществ, так как земля обрабатывается здесь
в большинстве случаев лишь для того, чтобы окупить расходы;
на содержание массы людей, занятых в такой культуре, тратятся
черезмерные суммы, поглощающие почти все количество полу¬
чаемого продукта. Эта неблагодарная система, являющаяся при¬
знаком бедности и упадка страны, не имеет никакого отноше¬
ния к схеме «Таблицы»; последняя предполатт такое состояние
земледелия, при котором земля обрабатывается половинным упо¬
треблением каждого плуга и в котором годичные затраты могут
прн помощи фонда первоначальных затрат произвести 100 на 100.
Первоначальные затраты, вполне достаточные для обеспечения
работы одного плуга при крупной культуре и израсходованные
на приобретение животных, инструментов, семян, пищи, содер¬
жания, на выдачу заработных плат н т. п. в период 2-х лет де¬
первой жатвы, вычисляются в 10.000 ливр. Таким образом, вся
сумма, требуемая для употребления 333.334 плугов, равняется
3.333.340.000 лив.
Эти затраты должны приносить по меньшей мере 10%» потому
что продукты земледелия подвержены различным случайностям,
поглощающим в одно десятилетне ценность по крайней мере
годовой жатвы. Кроме того, необходимы средства, чтобы держать
эти затраты на известном уровне и возобновлять ; таким образом,
сумма процентов на издержки, употребленные земледельцами на
первоначальное обзаведение, равняется 333.322.000 д.

— 58 —
Луга, виноградники, пруды, леса п т. п. требуют со стороны
фермера небольших первоначальных затрат. Ценность этих
затрат, включая сюда первоначальные издержки на насаждение
и другие работы (за счет собственников), может быть принята
в 1.000.000.000 ливр.
Виноградники п садоводство требуют больших годичных затрат,
но вместе с затратами на остальные отрасли культуры можно вклю¬
чить их, не вникая в больший или меньший размер всех затрат
вообще, в общую сумму выше приведенных годичных затрат.
Отсюда годовое воспроизводство чистого продукта, годич¬
ных затрат и процентов на них, процентов на первона¬
чальные затраты. исчисленное согласно со схемой таблицы,
может быть оценено в 2.548.322.000 л.
Французская территория, принимая во внимание делаемые
в вей затраты н сбыт ее продуктов, могла бы производить
столько же и даже гораздо более.
Из приведенной суммы в 2.543.322.000 ливр., 525 миллионов
составляют половину воспроизведенных годичных затрат, употре¬
бленных на прокормлепие скота. Таким образом, из общей суммы
остается (если только весь налог входит в обращение и если он
не падает на затраты земледельца) 2.018.322.00Q ливр.
На расходы людей идет по приблизительному расчету
около 504.5S0.500 ливр, на каждый миллион глав семейства,
что дает на одного главу 562 ливр; разные случайные, бед¬
ствия могут уменьшить эту сумму до 530 ливр. При таком
положении вещей государство можно считать богатым, а насе¬
ление живущим в довольстве.
Земля производит ежегодно на 2.543.322.000 ливр., из которых
1.050.000.000 ливр, и составляют «чистый продукт». Если капи¬
тализировать приносимый ею продукт из 30%, то он явится
богатством в 33.455.000.000 ливров, к которому еще следует при¬
бавить 4.333.340.000 ливр, первоначальных издержек; Общая
сумма, включая сюда еще 2.210.500.000 ливр, годичного продукта,
будет равняться 36.788.340.000-ливров.
Общая сумма богатств производительного класса вместе
со всеми расходами будет равняться 40.382.660.000 ливр.
При этом особо не вычислены ценность и доходность скота,
принятые во внимание при оценке затрат фермеров и при исчис¬
лении суммы годичных продуктов.
Мы включаем сюда земли на том основании, что они, благо¬
даря своей продажн<\й цене, могут быть рассматриваемы, до
некоторой степени, как движимые богатства, ибо цена земли
подвержена изменениям в зависимости от стоимости других
богатств, необходимых для культуры; поэтому, по мере того, как
убывают богатства фермеров, земли ухудшаются и собственники
теряют на их продажной ценности.

— 59 —
Богатства бесплодного класса составляются:
Во 1-х — из фонда годичных бесплодных затрат 525.000.000 л.
Во 2-х — из первоначальных затрат этого класса на устрой¬
ство мануфактур, на орудия, машины, мельницы, кузницы нла
другие принадлежности и т. п. — 2.000.000.000 ливр.
В 3-х — из монет пли денежного фонда богатой земледель¬
ческой страны, равного лочти чистому продукту, который она
получает ежегодно с земельных имуществ через посредство тор¬
говли —1.000.000.000 ливр.
В 4-х — из ценности земли под четырьмя миллионами домов
или помещений для 4 милл. семей, которая, если оценивать землю
под каждым домом, средним числом, в 1.500 ливр., равняется
6.000.000.000 ливр.
В 5-х — из ценности обзаведеппя п меблнровки 4-х миллио¬
нов домов, которая, считая, что на этот предмет идет годовой
доход или заработок 4-х миллионов глав семейства, равняется
3.000.000.000 днвр.
В 6-х'—из ценности серебряных изделий, драгоценных кам¬
ней, изделий из них, зеркал, картин, книг и разных других изделий
ручного труда, которые покупаются или переходят по наследству,
которая может равняться у богатого народа 3.000.000.000 ливр.
В 7-х — из ценности торговых и военных судов и их при¬
надлежностей, если только страпа — морская; артиллерии и дру¬
гих орудий для сухопутной войны; зданий, построек и других
прочных общественных сооружений; все это имущество может
быть оценено в 2.000.000.000 ливр.
Здесь не говорится об изделиях ручного труда, предназначен¬
ных для продажи, о съестных припасах, вывозимых или ввози¬
мых, о произведениях, находящихся в лавках и магазинах и т. д.;
все эти предметы вычислены и включены в общую сумму произ¬
ведений и годичных издержек, согласно с схемой таблицы.
Совокупность богатств бесплодного класса равняется
18.000.000.000 ливр.
Общая же сумма богатств страны .равняется
59.000.000.000 ливр.
Предположим, что мы ошиблись, приблизительно, на одпу двадца¬
тую, тогда общая сумма богатства будет от 55 до 60.000.000,000 л.
Мы говорим здесь о богатой нации, владеющей территорией и
производящей затраты, которые ежегодно возвращают ей без ущерба
1 миллиард 50 миллионов чистого продукта. Иначе обстоит дело,
когда земледельческая страна приходит в упадок. В таком слу¬
чае все богатства, последовательно поддерживаемые годичным
продуктом, могут уничтожиться пли утратить свою ценность, просто
в силу сокращения затрат па производительные издержки. Все

— 60 —
это может иметь место в краткий период времени вследствие
восьми главных причин:
1. Плохой системы обложения; если бы, например, последнее
коснулось затрат земледельца.
2*. Излишнего налогового бремени вследствие черезмерности
издержек по их взиманию.
3. Излишества в роскоши и разного рода украшениях.
4. Черезмерных расходов на ведение тяжб.
5. Отсутствия внешней торговли сельскохозяйственными
произведениями.
6. Отсутствия свободы во внутренней торговле сырыми мате¬
риалами и в культуре земель.
7. Личной несвободы обитателей деревни.
8. Отсутствия возврата годичного чистого продукта к произ¬
водительному классу.

РУССКИЙ БЛАНКИСТ - СЕРГЕЙ ГЕННАДИЕВИЧ
НЕЧАЕВ
(1847—1882).
Жизнь, деятельность и мировоззрение.
I.
ВВЕДЕНИЕ.
«Прослушайтесь— благо тьма не ме¬
шает слушать,— со всех сторон огром¬
ной родины нашей: с Дона и Урала,
с Волги и Днепра растет стон, подни¬
мается ропот — это начальный рев мор¬
ской волны, которая закипает, чрева¬
тая бурями, после страшно утомитель¬
ного штиля».
"Колокол" №110, 11 ноября 1801 г.
Конец пятидесятых я начало шестидесятых годов были для
России первыми днями, когда начала закипать волна, когда со
всех сторон начали собираться тучи, предвещающие бурю, когда
началась идеологическая подготовка движения в народ. Про¬
изошли реформы. В страхе их правительство проводило, в страхе
ожидало результатов.
В стране открылся какой-то огромный клапан, и в беспорядке
хлынули в жизнь мысли, дела, течения и идеи. Это было вре¬
менем закипания общественной мысли, которой подрезала крылья
александровская реакция. Это были европейские сороковые годы
на русской почве.
В Германии сороковых годов цензура душила всякую живую
мысль, полиция добросовестно следила за наукой. В Германии
сороковых годов только университет являлся оазисом, где слыша¬
лось свободное слово, где интеллигенция могла собираться
и общаться между собой. Только благодаря этому сближению
студенчество почувствовало себя организованной массой, сплочен¬
ной силой. Так было и у нас. У нас спорили в университете
о «труде» и «науке», — наше студенчество склонялось к труду.
В Германии студенты, с проф. Фолленом во главе, обсуждали

— 62 —
вопрос о позволительности и непозволительности всяких средств для
достижения намеченной дели в борьбе. Профессор Фоллен признавал
хорошими всякие средства. Студенчество восприняло эти взгляды.
Как и у нас, в Германии защитники старого строя объясняли
радикализм студенчества тем, что студенчеством завладело не¬
сколько незрелых и буйных умов. У нас Катков объявлял, что
студенческим движением завладели польские интриганы.
Самая отзывчивая, самая экспансивная часть общества — сту¬
денческая молодежь. Она больнее чувствует удары, острее вос¬
принимает боль, радостнее воспринимает всякое действие освобо¬
ждения, всякое дело прогресса. Тем более чувствительно воспри¬
няло «19 февраля» русское студенчество шестидесятых годов,
вышедшее из разных чинов и сословий, студенчество огромной
молчаливой тюрьмы, именовавшейся Российской Империей.
Молодежь всех сословий, всех промежуточных групп действо¬
вала, двигалась, говорила, искала благородного дела. Теории, идеи,
призывы; книги, брошюры, журналы; статьи, романы, памфлеты —
все кипело, все волновалось, все говорило, что новая эра пришла,
что пришло время самостоятельного, осмысленного, облагорожен¬
ного дела на благо родины, науки, народа.
Фигура Нечаева — это яркая фигура перелома, когда от широкого
искания дела, искания на основе альтруистического чувства
и настроения, мысль идет к делу борьбы — пусть трудному, свя¬
занному с жертвами и страданиями, но делу, необходимому для
блага народа. Не теории, а дело; не разглагольствования,
а борьба; не философия, а действие. Пусть это дело будет мало,
неудачно, но раз это дело борьбы, оно в конечном итоге будет
оправдало. Отсутствие настроения, как стимулирующего момента,
фанатичность в достижении пели, упорное, твердое умение итти
по намеченному пути, не боясь ничего, — это характеризует
Нечаева.
Чтобы понять Нечаева в аспекте русского революционного
движения, необходимо хотя бы сжато, в самом главном, ознако¬
миться с общественным положением России после 19 февраля
1861 г., нужно раньше всего познакомиться с базисом ее обще¬
ственности — с положением крестьянства, тогда станет понят¬
ным и ее общественная надстройка: идеология шестидесятых
годов, сам Нечаев.
Нелегко было, как известно, крестьянству на Руси. Ясный пока¬
затель: с 1826 по 1854 г. — за 29 лет было 556 волнений («Минув¬
шие Годы» 1908. № 5—6. И. Игнатович. Волнения помещичьих
крестьян от 1854 по 1863 г.). Волнения усмирялись при помощи
военной силы, усмиренных ждала экзекуция. Главным лейт-моти¬
вом этих волнений были протесты против тяжести крепостного
гнета. С 1854 г. крупных волнений не было. Правительство
готовило Положение 19 февраля. Крестьянство осторожно ждало,

— 63 —
настороженно слушало, ловило всякие слухи и сведения о том,
как обстоит дело с Положением. Крестьянство долго, нетерпе¬
ливо, до страданий нетерпеливо ждало воли. Крестьянство ждало
и боялось, оно опасалось, что дворяне, господа, помещики, зани¬
мающиеся выработкой Положения о воле, поживятся на их счет.
Крестьяне ждали недоверчиво, что «земля будет наша», но смутно
чувствовали, что все разрешится «не по их разумению».
Наконец, 5 марта Положение опубликовывается. Крестьян
оно не удовлетворило, воли оно в нем не увидело. Отбывание
в течение нескольких лет барщины, уплата оброков за землю,
которая «должна быть наша», обязательный выкуп — это уж
слишком не вязалось с представлением о воле. Недоверие к по¬
мещикам вообще усилилось, когда крестьяне увидели этих поме¬
щиков в роли составителей Положения о воле и ликвидаторов
своего крепостного хозяйства, — это недоверие теперь, когда воля
выстрелила «Положением 19 февраля», перешло в ненависть.
Крестьяне заволновались. После опубликования Положения кре¬
стьянские волнения произошли в 20 губерниях с 2.115 селений
в течение весны и лета 1861 года.
«В эти три несчастных месяца народ выстрадал столько горя,
пролил столько слез и крови, что ими залилась вся радость осво¬
бождения. Да, недаром задумывался всякий раз мужик, говоря
о предстоящей воле, недаром заканчивал решительные надежды
сомнением: «А бог-то весть, что-то еще будет впереди, кабы
не было хуже», недоверчиво покачивая головой на уверения, что
хуже быть не может. Он не мог обманываться, — пишет И. А.
Серно-Соловьевич, — лучше всех зная свое положение и свою
обстановку. Не сладко началась для него воля» (С.-С. Оконча¬
тельное решение крестьянского вопроса. Берлин. 1861. Цитиро¬
вано по А. А. Корнилову: Общественное движение при Але¬
ксандре II. «Минувшие Годы». 1908. № 5—6).
Заволновалось и студенчество. Трусливое, всегда боявшееся
бунтов, правительство потянуло вожжи назад. Министр народного
просвещения Ковалевский выходит в отставку, назначается отваж¬
ный мореплаватель, ретроград, ничего общего с наукой не имеющий
Путятин. 31 мая 1861 г. вырабатывается новый проект реорга¬
низации университета. Этими правилами воспрещались всякие
сходки и студенческие организации, увольнение студентов из уни¬
верситета становится единственной мерой наказания за всякие
проступки. Профессорам напоминается, чтобы не проявлять к сту¬
дентам никакой снисходительности — за это прибавляют жало¬
ванья. Уже в этих правилах можно уловить взгляд, по которому
студенты квалифицируются как неблагонадежный элемент, к кото¬
рому проявлять мягкость было бы политическим преступлением.
Далее, издается высочайшее повеление, по которому без вся¬
ких исключений освобождаются от платы за учение только те два

— 64 —
действительно бедных студента, которые признаны достойнейшими.
Распределение стипендий передавалось в руки всесильного началь¬
ства. Это повеление имело, конечно, целью закрыть доступ в уни¬
верситет бедной молодежи, «в виду чрезмерного прилива в высшие
и средние учебные заведения молодежи из низших слоев обще¬
ства, для которых образование бесполезно, составляя излишнюю
роскошь».
В 1862 году происходит знаменитый петербургский пожар.
С этого года правительство определенно поворачивает на путь
самой черной реакции. В 1862 году закрываются все воскрес¬
ные школы. В 1864 году закрывается Киевская педагогическая
школа для подготовки сельских учителей, закрывается второй
отдел при Литературном Фонде, имевший целью помощь универ¬
ситетской молодежи. Еще ранее закрываются народные читальни.
Вольный университет, открытый молодежью, просуществовал пол¬
тора месяца и был закрыт. Проф. Павлов за речь о тысячелетии
России ссылается в места не столь отдаленные...
Осуждается на каторжные работы Н. Г. Чернышевский, при¬
говаривается к заключению в Петропавловскую крепость Д. И.
Писарев, осуждается на поселение И. А. Серно-Соловьевич.
В январе 1863 года происходит польская революция. На поль¬
ское восстание Александр отвечает жестокостями, ссылками и каз¬
нями. Единственная польская газета в Петербурге «Slowo», под
редакцией Иосафата Огрызко и проф. Спасовича, закрывается
Горчаковым, и Огрызко попадает в крепость.
4 апреля 1866 года Каракозов стреляет в царя. Выстрел
накаливает реакцию, озлобляет ее, усиливает ее тяжесть. На посту
министра народного просвещения — мрачный обскурант граф Тол¬
стой. С целью сузить кругозор учащихся, направив все вни¬
мание их на механическое заучивание, решено главным предме¬
том обучения сделать древние языки с полным исключением есте¬
ствознания. Земство устраняется от заведывания начальным
образованием. С Толстого начинается глупая политика обрусе¬
ния в деле народного образования в Западном крае и в Польше.
Нельзя не отметить реакционного влияния Толстого да только
что возникавшее тогда женское образование.
22 июля 1866 года Александр утверждает положение об уси¬
лении губернаторской власти, по которому во власть губернатору
отдаются все органы местного самоуправления. Новым незави¬
симым судам пришлось вести ожесточенную борьбу. 16 января
1867 г. закрывается петербургское земство. Печать испытала
на себе реакцию тоже довольно ощутительно. «Современник»
и «Русское Слово» по высочайшему повелению закрываются
в один и тот же день навсегда. Пострадали: умеренный. «Голос»,
«С.-Петербургские Ведомости», «Весть», «Московские Ведомости».
Царил произвол. На улице реакции праздновали праздник.

«Полицейское бешенство достигло чудовищных размеров. Как
кость, брошенная рассвирепелым сворам, выстрел (4 апреля.
И. Р.) вновь раззадорил злобу грызшихся и сдул слабый пепел,
которым начало было заносить тлевший огонь; темные силы еще
выше подняли головы; Россию ведут в такую черную гавань, что
при одной мысли о ней цепенеет кровь и кружится голова...»
«Мы пройдем страшнейшей бироновски-аракчеевской эпохой, мы
пройдем застеночным ханжеством новых Магницких, мы пройдем
всеми ужасами светского инквизиторства, да еще со всеми усо¬
вершенствованиями, вводимыми поддельной гласностью и поли¬
цейской, сквернословящей литературой» — так писал Герцен,
успевший разочароваться в «победившем Галилеянине» («Колокол»,
№ 219). Его печальный пессимизм не оказался преувеличенным
и ошибочным.
Сила реакции, ее чудовищный произвол, страшный гнет мол¬
чания и бесправия должны были вызвать — с неизбежностью
естественного закона — противодействие другой силы, силы сво¬
бодной, светлой, прогрессивной. Если реакция была одной из при¬
чин общественного возбуждения и искания, то, с другой стороны,
это проявление свободного общественного самосознания служило
толчком к усилению реакционных мер. Причина столкновения
государственной власти с общественно-прогрессивной идеологией
коренится в несоответствии александровской власти с той про¬
грессивной ролью, которую она должна была играть после снятия
с государства феодально-крепостнических оков, после перехода
от отсталых натуральных форм хозяйства к капиталистически-
денежному. Отмена крепостного права явилась результатом раз¬
вития русского торгового и промышленного капитала; это разви¬
тие связано с необходимостью организации внутреннего рынка
и получения русского денежного покупателя. Отмена крепостного
права и наличие на рынке свободно-наемных рабочих рук дали
возможность к развитию русской промышленности.
Отмена крепостного права звала на просветительную деятель¬
ность среди народа, на улучшение средств обработки земли, на
учреждение агрономических пунктов и т. п. Но на открытие
технических школ смотрели как на дело революционное. Обще¬
ственных сил правительство боялось. Оно думало, что если
и нужно что либо сделать, то оно само это сделает лучше дру¬
гих, — такова психология всякого деспотизма. Но правительство,
прежде всего, встретилось с ненавистью крестьян к помещикам
и дворянам, как к представителям власти, и с нежеланием крепо¬
стников пойти добровольно на отмену крепостного права.
Молодежь заметила это, она увидела, что кроме нее нет силы,
способной беззаветно пойти за освобождение народа. Освобожде¬
ние народа — стало задачей молодежи. Не для кого больше
приобретать знания, как для народа; некого больше учить, как
Записки научн. о-ва марксистов, № 5. 5

— 66 —
народ; нет лучшей цели и более благородной деятельности, как
в народе. Далекая романтическая деятельность представлялась
юному уму, думавшему о труде, о народе, о своем долге перед
народом. Хотелось итти к народу, войти в него, зажить его
мыслями, привычками и трудами... Виднелось вдали единение,
взаимное понимание и светлое будущее. Цель была, не
было определенного пути, ясной программы, которую можно было
бы принять разумом, понять всем существом своим. Эти про¬
граммы носились в воздухе, студенчество дышало воздухом Писа¬
рева, Добролюбова и Чернышевского, оно чувствовало веяние
Бакунина и Герцена, оно читало «Молодую Россию» и «Велико¬
русс». Не доставало активной воли к действию, она проявилась
в семидесятых годах, но первая попытка тактической программы
и первое проявление сильной, активной — на редкость великой — воли
принадлежит Сергею Геннадиевичу Нечаеву.
О правительстве общество забыло. Не о том, как помочь прави¬
тельству выйти из тупика, в который оно себя само завело, думала
передовая интеллигенция, а как помочь народу выйти из тьмы
невежества и бедности, — думала она. Не к правительству шла
она с открытой душой, с желанием отдать свои силы, а к народу.
Этим характеризуется особенность общественной мысли этой эпохи,
особенность, отличающая ее от последующего поведения либе¬
ральной части общества при законодательных поворотах власти.
Даже «отцы» не думали о правительстве, они стремились только
казаться «благонадежными»; чем радикальнее они были раньше,
тем подлее трепетали они теперь. «Юноши-фанатики», оставлен¬
ные отцами, одни, грудь на грудь, пошли на бой с царизмом.
Без опыта, без путей и без оружия пошло разночинное студен¬
чество. И не только за себя — освобождение Польши было также
их требованием. Герцен сказал, что если и погибнет кто-нибудь,
если прольется чья-либо кровь, то первыми лягут эти «юноши»,
их кровью впервые оросится земля, — он оказался прав. Из дале¬
кой эмиграции раздался его голос сострадания. «Мы, старики,
станем у изголовья гонимых, отирая пятна клеветы и благосло¬
вляя погибающих провозвестников будущей России» («Колокол»,
№ 221, июнь 1866 г.).
Сколько бы ни толковали об отчужденности университета от
политики, — один факт, что в шестидесятые годы, годы обществен¬
ного пробуждения, студенчество было на передовых позициях
общественности, что студенчество своими протестами как бы
предвосхищало события, что из студенчества вышли активные
бойцы народничества — один этот факт говорит, что университет
дышет одним воздухом с общественной жизнью — иначе невоз¬
можен университет, его развитие.
В университете, где студенты-товарищи объединяются в группы,
студенчество почувствовало себя силой. В 1861 году студен¬

— 67 —
чество получило боевое крещение. Оно организовывало земля¬
чества, советы старост, библиотеки; оно протестовало против
непопулярных профессоров, против администрации, воспитанной
на полицейском произволе. Петербург, Москва, Киев, Казань —
вот места протеста, вылившегося не только в сходках, но
и в демонстрациях. Сотни студентов были исключены и сосланы
в северные губернии. Из 1.442 студентов Петербургского Уни¬
верситета к 1863 году числилось 265.
Дрожжами студенческого движения шестидесятых годов послу¬
жила разночинная интеллигенция, хлынувшая после крымской
войны в университет. Она состояла из представителей мелкого
разорившегося дворянства, купечества и духовенства. В ее ряды
проникали представители мещанства и крестьянства. Эта интел¬
лигенция знала нужду и лишения, знала условия, в которых
находился народ, с надеждой ждала его освобождения, ждала
и волновалась.
Хотя борьба студенчества с властью не принимала в 1861 г.
политического характера (придание ей широкого политического
характера, это — заслуга Нечаева), однако, это была первая
борьба с правительством. Эта первая борьба воспитывала и учила
ненавидеть врага, мешающего свободно жить даже в универси¬
тетских стенах. И все же университет был оазисом: студенчество
боролось за сходки, оно их добивалось, студенчество добивалось
касс взаимопомощи, оно их получало. Студенчество объединялось
путем протестов и сходок, кружков и журналов... Борьба не
останавливалась, умиряясь в некоторые промежутки. Ждали
взрыва.
В годы предчувствия взрыва является заговорщик, великий
организатор, алхимик революции — русский бланкист и, притом,
в бакунинском издании.
«Мы из народа, — говорит этот человек, — со шкурой, прохва¬
ченной зубами современного устройства, руководимые ненавистью
ко всему ненародному, не имеющие понятий о нравственных обя¬
занностях и чести по отношению к тому миру, который ненави¬
дим и от которого ничего не ждем, кроме зла... Мы беремся
сломать гнилое общественное здание, в котором мучается боль¬
шинство обитателей для доставления нечистых радостей и гряз¬
ных наслаждений небольшой горсти счастливцев»... («Народная
Расправа», № 1).
В годы предчувствия взрыва явился Нечаев, разночинец.
В его психологии были отзвуки 61 года: восстания крестьян
и свист нагаек; в его ушах стояли предсмертные стоны истекав¬
шей кровью Польши; перед его глазами стоял торжествовавший
исполин — Российский деспотизм.
Он был беден и бессилен, он имел два желания: учиться
и лучшей доли для народа; в нем таилась неукротимая воля
5*

— 68 —
и железная энергия — это дало возможность загореться в его
душе огню возмущения, недовольства и ненависти.
Как же проявилась эта энергия? Чтобы понять это, нужно
узнать ее предпосылки: условия его жизни, среду, его окружав¬
шую, и т. д., словом,— нужно понять его жизнь. Этому и посвя¬
щается первая глава.
ГЛАВА I.
История революционного деятеля, которого царское правитель¬
ство успевало схватить, засадить и умертвить, имеет всегда тот
признак, что она или зияет пустыми местами, или все ее основ¬
ные элементы слабо проверены, мало исследованы и проанализи¬
рованы. Нечаев в этом отношении не является счастливым
исключением. Нечаев, это — тот революционер, о котором мы знаем
меньше всего, о котором кроме отдельных воспоминаний, отры¬
вочных статей в литературе не имеется ничего. Нечаев — это
тот, о котором говорили послышали все, но его никто не изучал.
Мы не говорим о его идеологии, о его тактике, о его связи
с революционным движением — такое изучение при старом режиме
было невозможно. Мы говорим о его жизни, о его деятельности,
о которой мы ничего или очень мало знаем.
Год рождения Нечаева имеет несколько версий в литературе:
указываются 1845, 1846, 1847, 1848 гг. Даже такой его близ¬
кий знакомый, как Земфир-Ралли указывает и год и место
рождения Нечаева совершенно неверно. Земфир-Ралли пишет
(«Вестник Народной Воли», № 1, 1883 г.), что Нечаев родился
в селе Хомутовке, Владимирской губернии, в 1845 г. По справке
оказалось, что седа Хомутовки во Владимирской губернии нет.
Также скудны и разноречивы наши сведения о его семье. Мы
встречаем в литературе сведения о том, что он родился в семье
священника (М. П. Драгоманов), в семье ремеслелника (Т. Богда¬
нович), в семье крестьянина (А. И. Успенская), в семье мещанина-
живописца (Спасович) и, наконец, упоминается даже о семье
полотера графа Шереметьева («Отечественные Записки» 1871 г.
Том CXCVIII. Современное обозрение). Вопрос о его образова¬
нии тоже не разобран. Прыжов на суде говорил, что Нечаев
у себя на родине занимался писанием вывесок и до 16 лет был
только грамотен. С другой стороны, мы знаем, что, приехав
в Петербург, он давал уроки латинского языка.
Даже сведения о годах его приезда и жизни в Петербурге
и Москве до-смешного скудны. К примеру, укажем на вопрос,
в каком училище он был преподавателем: — В. Н. Фигнер в «Запе¬
чатленном труде» и в письме ко мне указывает на Андреевское
училище; судебный отчет и А. И. Успенская называют Сер¬
гиевское.

— 69 —
Таким образом при построении канвы жизни Нечаева и его
деятельности приходится путем различных комбинаций и сопо¬
ставлений выбирать из многих разноречивых сведений наивер¬
нейшие, проверять их, строить догадки на основании имеющихся
данных о многих вопросах, которые в литературе вопросами
и остаются.
Обратимся к установлению первых биографических сведений
о Нечаеве. Что касается года рождения, то таким годом дол¬
жен быть оставлен 1847 — этот год упоминает судебный отчет.
На 20 сентября сходятся все литературные источники. Место
его рождения — село Иваново, как об этом сотни раз упоминает
судебный отчет, об этом говорят связи Нечаева, об этом пишет
А. И. Успенская («Былое», 1922 г. № 18. Воспоминания шестиде¬
сятницы). По вопросу о семье я склоняюсь к тому, что он
родился в семье крестьянина-ремесленника. Этот вопрос будет
выяснен ниже.
Итак, Сергей Геннадиевич Нечаев родился 20 сентября
1847 года в селе Иванове, Шуйского уезда, Владимирской губер¬
нии, в семье крестьянина-ремесленника.
О селе Иванове существует огромная литература — уже в восем¬
надцатом веке оно было большим промышленным селом. К началу
девятнадцатаго века село становится центром хлопчатобумажной
промышленности, где развивается кустарное ткачество бумажных
материй. Тяжелые условия крепостного права, жестовая эксплоа¬
тация со стороны фабрикантов создали враждебные отношения
между рабочими и фабрикантами. Фабриканты штрафовали,
немилосердно эксплоатировали женщин и детей, рабочие мстили,
сжигая фабрики и ломая машины. «Церковь не имела никакого
влияния на жителей» — пишет один исследователь села Иванова
(Гарелин).
Вне всякого сомнения, что ситценабивное ремесло не было
чуждо семье Нечаева. Если его отец и не оторвался от земли,— а
это несомненно, сестра Нечаева говорила Успенской, что она
родилась в крестьянской семье,— то, наверное, он занимался тем,
что могло увеличить его доходы — быть может он занимался кустар¬
ной окраской материи, тогда и его сын Сергей при способностях
мог быть «живописцем вывесок». Из истории промышленности
в селе Иванове мы знаем, что не было вокруг села ни одной
крестьянской семьи, которая хотя бы зимой не занималась или
домашним или заказным ткачеством. Вот почему я говорю о семье
крестьянина - ремесленника.
Сергей Геннадиевич видел ненависть, разгоравшуюся между
сильными и слабыми, он был свидетелем острой социальной борьбы
между рабочими и фабрикантами. Если его героическая отвага
железная воля к борьбе были его личными свойствами, то атмосфе¬
рой, хорошо их вырастившей, была социальная среда села Иванова.

— 70 —
Учился он, по сведениям Успенской, в сельской школе. О его
дальнейшей жизни до приезда в Петербург мы ничего не знаем.
Нужно предполагать, что он в селе продолжал учиться: он был
знаком со студентом Московского университета Маврицким, жив¬
шим недалеко от села, дружил с библиотекарем Флоринским, жив¬
шим в селе, приехал в Москву с Орловым, учителем тамошнего
сельского училища. В 1866 году держал экзамен и был удостоен
звания учителя приходского училища. При приезде в Петербург
он давал частные уроки латинского языка, был преподавателем
Сергиевского приходского училища и поступил вольнослушателем
в университет. Эти данные говорят, что он приехал с опреде¬
ленным багажем знаний.
Осенью 1868 года в вагоне железной дороги, разговорившись,
Нечаев знакомится с г-жой Томиловой. Бойкий, резкий, странно-
смешно говоривший по-владимирски на «о», вечно кусавший
свои изъеденные до крови ногти, шутник — он понравился. Ока¬
залось, что он может давать уроки латинского языка. У Томи¬
ловой есть братья, ей нужен учитель — Нечаев становится препо¬
давателем латинского языка. По приезде в Петербург, он полу¬
чает должность учителя в Сергиевском приходском училище на
Владимирском проспекте, где и поселился с Аметистовым, студен¬
том Медико-Хирургической Академии. Томилова жила близко,
на Поварском. Сестра Нечаева Анна жила вместе с ним
и ходила работать к Томиловой. После того, как Анна заболела,
и Томилова взяла ее к себе, отношения между Нечаевым и Томи¬
ловой установились вполне дружеские. Нечаев начинает у нее
часто бывать, у нее собирается много студентов Медико-Хирур¬
гической Академии. Он бывает и в Андреевском училище, где
собираются молодые учителя-студенты, и с ними знакомится
Нечаев. Через Аметистова он знакомится с Ралли.
Ралли знает французский язык и предлагает ему свои услуги
в преподавании французского языка. «С настойчивостью Нечаев
принялся за французский язык, который изучал, читая Рошфо¬
ровский «Фонарь» — пишет Ралли. Сам собою образовался кру¬
жок. «Нечаев с жадностью выслушивал рассказы о Каракозовском
покушении и просил принести те номера «Колокола», в которых
были статьи о Каракозовском деле». Студенты бывали часто друг
у друга, читали, беседовали. Интересовались вопросами о пла¬
нах будущего, о заговорах, о роли личности в истории.
«... читали «Lanterne» Рошфора, книжечку, изданную поли¬
цией об Иосафате Огрызко, старые «Отечественные Записки»
со статьями о Роберте Оуэне и, наконец, добытую нами книгу
Буонаротти о заговоре Бабефа. Читали Луи-Блана, Карлейля,
увлекались разговорами о тайных обществах...» (Ралли).
Эти кружки были единственным выходом для передовой сту¬
денческой молодежи, чаявшей познать окружающее, отозваться

— 71 —
и бороться. Когда студенческое движение стало фактом в конце
шестидесятых годов — руководителем его оказался Нечаев.
«То, что не удалось сделать другим, слишком рано погибшим,
сделал Нечаев... Вокруг него в то время не оказалось ни одного
человека, близкого ему, который мог бы быть равным ему по
преданности раз задуманному делу, который мог бы сдержать его,
когда это было необходимо» (Ралли).
Передовое студенчество знало и уважало Нечаева, студенче¬
ский гнет был ему близок и знаком, поэтому Нечаев оказался
вождем студенчества, вождем, который узкое, профессионально-
студенческое движение превратил в широкое политическое.
Илья Рапопорт.
(Окончание следует).

ПРОМЫШЛЕННЫЕ РАБОЧИЕ МИРА.
I. W. W.
I.
С конца XIX века Северная Америка являлась страною с край¬
ней концентрациею капитала; процесс, связанный с объеди¬
нением (трестификация, морганизация и интеграция), особенно
ускорился после испано-американской войны.
Одновременно с этим шло и развитие рабочего движения,
которое не может поспеть за процессом промышленной концен¬
трации. Другая отличительная черта американского профес¬
сионального движения — узкий цеховой принцип, на котором оно
покоится, ведущий к созданию бесчисленного количества враждую¬
щих и конкурирующих между собой профессиональных союзов,
которые не только не соответствуют по своей структуре
промышленности, но и неспособны притти на помощь рабочим.
Первоначально рабочие объединяются в полумассонских ложах
старинного, почти средневекового типа — в организациях «Рыцарей
труда». В 80-х годах «рыцарей» вытесняют объединения англий¬
ского типа, тред-юнионистские объединения.
До 1904 года профессиональные организации Америки главным
образом группируются вокруг Американской Федерации Труда
(A. F. L. или American Federation of Labor). Построенная на
узко-цеховом начале, старого тред-юнионистского типа, т.-е. косная
и консервативная, она во многом отношении вредила развитию
рабочего движения. Большим минусом в организации было то,
что союзы, входящие в ее состав, постоянно враждовали между
собой. Во время забастовок союзы выступали в качестве штрейк¬
брехеров по отношению к членам той же организации A. F. L.
Воспитывалась расовая, национальная и цеховая ненависть среди
членов, возникла аристократия труда, игнорировавшая неквали¬
фицированных и «кочующих» рабочих, составляющих довольно
большой процент рабочих в Америке. В целях более успешной
конкуренции с теми, кто стоит вне союза, A. F. L. устанавливала
всевозможные испытания, высокие вступительные взносы, закры¬
вала двери союзов для женщин, иностранцев и чернокожих. Вся
деятельность профсоюзов была направлена на немедленное повы¬

— 73 —
шение заработка и сокращение рабочего дня, но только для
членов союза. Весь смысл рабочего движения усматривается
только в достижении «справедливой поденной платы за справе¬
дливую поденную работу». Одним из излюбленных методов A. F. L.
было заключение договоров рабочих с предпринимателями, при
чем договоры эти заключались цеховыми союзами самостоятельно,
без ведома других союзов, а иногда и самих заинтересованных
рабочих, что связывало последних по рукам и ногам. Немудрено,
что при подобных условиях 9/10 стачек в С. Ш. проигрывались,
и Америка справедливо названа «страной проигранных стачек».
Вследствие такой политики уже в конце XIX столетия начи¬
нало чувствоваться глухое недовольство усыпительной политикой
Американской Федерации Труда.
Однако, все же исключения бывали. Так, напр., численно
слабый, но боевой союз американских рабочих, находившийся
под влиянием бывшего католического священника Хагорти,
редактора официального органа этого союза «Голос Труда», был
организован в 1896 году Даниэлем де-Леоном, — это америк.
социалистический профсоюз, Объединенный Союз Пивоваров.
Он хотя и входил в A. F. L., но считался сильным социали¬
стическим союзом. Он первый, под влиянием Траутмана, редактора
официального органа «Вестник Пивоваров», уничтожил в своей
среде главнейшие недостатки профессиональных союзов; такова
же и Западная Федерация Шахтеров, сыгравшая главную
роль в деле революционизирования профессиональных союзов.
В течение 10 лет, стремясь к немедленному свержению капита¬
листического строя, хотя и не имевшая определенных планов
будущего общества, эта организация вела гражданскую войну
в целом ряде западных штатов Америки. Эта борьба привела
деятелей 3. Ф. Ш. к мысли, что необходимо создать единую
организацию тружеников на производственных началах и привлечь
в ряды организованного пролетариата не только квалифициро¬
ванных рабочих, но и иностранцев, чернокожих и т. д.
В связи с создавшимся положением, в конце 1904 года,
в Чикаго, состоялось частное совещание работников революцион¬
ного движения Америки для обмена мыслями о положении рабочих
и всего рабочего движения. Никаких определенных результатов
совещание это не дало. В первых числах января 1905 года
созывается в Чикаго другое, более многолюдное совещание про¬
фессионалистов и социалистов, носившее уже характер конфе¬
ренции.
На съезде присутствовали представители всех существовавших
революционных и промышленных союзов: Американского Железно¬
дорожного Союза — организации Дебса, имевшей в то время незна¬
чительное влияние после неудачной забастовки 1894 года; Амери¬
канского Рабочего Союза, представляющего собой свободное, довольно

— 74 —
неопределенного характера, общее объединение рабочих западных
областей; Союза Пивоваров, могущественной промышленной орга¬
низации; Социалистического Союза Промышленности и Труда,
этой неудачной попытки Даниэля де-Леона образовать органи¬
зацию, конкурирующую с Американской Федерацией Труда, и пред¬
ставителей нескольких союзов объединенных горнорабочих.
Но и это совещание не дало никаких положительных резуль¬
татов. Было выпущено воззвание к рабочим Америки и решено
было созвать всеамериканский съезд. Воззвание, распространенное
на разных языках, призывало рабочих отказаться, наконец, «от
изношенной и гнилой системы» построения боевых организаций
на цеховых началах. Эта система создает лишь вечную борьбу
за незначительные улучшения в положении рабочих масс.
«Она бессильна установить промышленную демократию, где
не будет наемного рабства, и трудящиеся будут сообща владеть
орудиями труда...
— Всемирное экономическое порабощение, от которого страдает
рабочий класс, может быть уничтожено лишь путем всемирного
же рабочего движения... Движение, которое могло бы выполнить
эту задачу, должно состоять из одного большого промышленного
союза, охватывающего все производства...
— Оно должно быть основано на классовой борьбе, и его
общая линия поведения должна быть согласована с признанием
безудержно наростающего столкновения между капиталистическим
и рабочим классами.
— Союз должен быть основан в качестве экономической орга¬
низации рабочего класса, вне всякого отношения к существующим
политическим партиям...»
Съезд состоялся в том же 1905 году в Чикаго. На нем при¬
сутствовало около 200 делегатов, представляющих 84 рабочих
организации с количеством членов свыше 90.000. Это были самые
разнородные организации, представители Социалистической рабо¬
чей партии, Социалистической партии, анархисты, были пред¬
ставители и консервативных профсоюзов, и Американский Рабочий
Союз, и Американский профессиональный Социалистический Союз
и, наконец, Западная Федерация Шахтеров. Примирить предста¬
вителей этих всех направлений было трудной задачей, однако
«какое-то бессознательное тяготение к единству руководило
собранием, делегаты всячески старались обойти острые вопросы».
Работа съезда продолжалась 12 дней, и, наконец, после
долгих горячих прений, была выработала программа и создан
Союз. Программа носила компромиссный характер и это привело
впоследствии к борьбе в Союзе, которая закончилась расколом.
По вопросу об организации промышленных Союзов съезд
стоял на той платформе, чтобы в одном общем союзе были
объединены все рабочие одной отрасли промышленности, незави¬

— 75 —
симо от различных специальностей, а все отдельные промышлен¬
ные союзы в одну общую организацию.
«Рабочий Союз», сказал де-Леон, «эмбрион будущего общества»,
и, определяя в дальнейшем задания новой организации, он отметил,
что «мировое правительство будет находиться там, где заседает
Главный Центральный Комитет организации I. W. W.». Эта
революция должна быть совершена путем «действий в области
как политической, так и промышленной».
Однако, решение Чикагской Конференции еще не было окон¬
чательной формой, которую принял Союз I. W. W.
Политическая физиономия съезда была самая разнообразная,
и это отразилось в дальнейшем развитии союза.
В принятой на съезде в Чикаго программе было указано на
то, что рабочие должны объединяться не только в индустриальной,
но и в политической области. В этом положении социалисты
п сторонники политического действия усматривали крупную
победу своих идей.
С другой стороны антипарламентаристы, вокруг которых
группировались анархисты, анархо-синдикалисты и все, находив¬
шиеся под влиянием одного из вождей 3. Ф. Ш. — Винсента
Сент-Джона,— считали, что организация I. W. W. является союзом
непосредственного прямого действия и уже вследствие этого
должна носить революционный характер.
Вокруг этого вопроса возникает борьба, возглавляемая, с одной
строны, де-Леоном, а, с другой — С.-Джоном. Борьба эта в течение
нескольких лет препятствует организационной работе и лишает
возможности вести планомерную борьбу против капитализма.
Спор между сторонниками «промышленного» п «политического»,
т.-е. парламентского, действия выдвигался на каждом съезде, но
окончательно получил разрешение на 4-м съезде в 1908 году.
На этом съезде произошел раскол: индустриалисты одержали
верх, все дело союза перешло в их руки, и программа союза
была изменена.
Но I. W. W. определенно никогда не осуждали «политического
действия» (видный представитель их С.-Джон говорит: «тем,
кто думает, что рабочие должны объединяться в политическую пар¬
тию, мы говорим: объединяйтесь, но не пытайтесь использовывать
экономическую организацию для достижения целей политической
партии»...).
Среди них всегда было много членов, которые состояли актив¬
ными участниками политических партий, в том числе и Хейвуд,
бывший в 1912 году членом Ц. И. К. Социалистической Партии.
Наконец, можно сказать, что скорее не I. W. W. отошли от
партии, а партия отошла от них, отвергнув в 1912 году про¬
изводственный юнионизм и внепарламентское действие, как сред¬
ство борьбы за свержение капитализма. Социалистическая партия

— 76 —
продолжала отвергать резолюции, высказывающиеся в пользу
I. W. W. и за организацию союзов производственного юнионизма,
т.-е. организацию союзов но производствам. Она поддержала
А. F. L. и цеховой юнионизм, т.-е. построение союзов по специаль¬
ностям, задаваясь целью овладеть союзами путем избрания
социалистов в качестве должностных лиц этих союзов, каковая
политика повела к тому, что социалистическая партия овладела
A. F. L.
Кроме разрешения вопроса между сторонниками «промышлен¬
ного» и «политического» действия, на съезде 1908 года была
изменена и программа, принятая l-м съездом в 1905 году.
Расплывчатая декларация 1905 года была заменена, в согласии
с более революционным настроением рабочих, примкнувших
к I. W. W.
После победы сторонников «промышленного» действия, многие
вышли из состава I. W. W. Де-Леон объединил своих сторон¬
ников и тех членов I. W. W., которые стояли за первоначальные
принципы организации, и, все слабея и численно уменьшаясь,
они в конце концов превратились в Новый Союз — Международ¬
ный Индустриальный Союз Рабочих — организацию, имеющую
лишь небольшое значение в истории рабочего движения. Дебс
окончательно перешел на сторону социалистической партии. Правое
крыло Западной Федерации Шахтеров, во главе с Мейером,
в следующем году отказалось от поддержки этой организации
и, в конце концов, присоединилось к A. F. L., хотя лучшие эле¬
менты из среды рудокопов остались в союзе.
На съезде в 1912 году возник новый кризис, давно уже
назревавший среди I. W. W. — борьба между сторонниками
централизации и децентрализации. Он возник как раз в то
время, когда организация начала оправляться от результатов
раскола на «индустриалистов», с одной стороны, и «политиков» —
с другой.
В организации уже и раньше намечался ярко выраженный
индивидуализм членов западных организаций, рассеянных на боль¬
ших пространствах территории, недоверчиво относящихся к дале¬
ким руководящим органам.
Индивидуализм этот был усилен вступлением в организацию
большого числа анархистов и распространением в Америке синди¬
калистских идей. Сторонники децентрализации желали: уничто¬
жения центральных органов; установления системы свободного
объединения друг с другом местных союзов, на том основании,
что только рабочие на местах понимают местные условия; издания
на местах своих местных органов печати; сбора и расходования
своих местных средств и т. п.
Эта политика повела к таким гибельным результатам, что
сотни самых лучших и наиболее опытных членов организации

— 77 —
почувствовали отвращение к работе, и крупные индустриальные
союзы сильно поредели.
Однако, на съезде, после упорной борьбы, сторонники децентра¬
лизации потерпели поражение. Несколько тысяч их вышло из
I. W. W. и вернулись обратно только в период великой борьбы,
предшествующей вступлению Америки в войну.
Съезд 1916 года, происходивший в то время, когда лучшие
и наиболее активные члены, вожди и организаторы, находились
в тюрьме, дал победу сторонникам «децентрализации», но реше¬
ние, принятое на этом конгрессе, на самом деле игнорировалось,
и в настоящее время сторонники децентрализации находятся
в меньшинстве.
На том же съезде 1916 года, основываясь на практике
11-летнего существования союза, была также выработана оконча¬
тельная форма и конструкция союза I. W. W. в том виде, как
он существует и ныне.
Союз I. W. W. состоит из союза по производствам, причем
каждый рабочий в определенном производстве, к какой бы специаль¬
ности он ни принадлежал, является членом производственного
союза, входящего в организации.
Кроме всеобщего союза по вербовке членов, который регистри¬
рует и распределяет вновь поступающих членов между производ¬
ственными союзами, а также объединяет тех рабочих, в производ¬
стве которых еще не существует союзов, в настоящее время
имеется семнадцать производственных союзов, входящих в орга¬
низацию I. W. W.; а именно: рудокопы; строительные рабочие;
земледельческие рабочие; текстильщики; рабочие морского тран¬
спорта; рабочие судостроительной промышленности; железно¬
дорожники; углекопы; печатники и рабочие в издательском деле;
прислуга гостиниц, ресторанов и домашняя; рабочие резиновой
промышленности; рабочие нефтяной промышленности; мебельщики;
рабочие автомобильной промышленности; рабочие рыбных про¬
мыслов; рабочие по металлу и рабочие машиностроительной про¬
мышленности.
Число членов I. W. W., платящих членские взносы, сильно
колеблется и в настоящее время достигает почти 125.000 человек.
Однако, цифра эта удвоится, если взять число членов по
каждому союзу, что объясняется сезонным характером работы
большинства членов I. W. W. Например, союз земледельческих
рабочих и союз рабочих, занятых рубкой леса, имеет каждый
почти по 45.000 членов. Но эти члены полностью входят в оба
союза, работая летом на полях, а зимой в лесу.
В прежнее время I. W. W. была крайне свободной формой
организации. Местные производственные союзы действовали
автономно. Для объявления общей забастовки какой-либо отрасли
промышленности необходимо было произвести референдум среди

— 78 —
местных союзов. Местные же союзы в действительности вели
дела вполне по своему усмотрению, взимали в свою пользу член¬
ские взносы и т. п.
В настоящее время местные союзы больше уже не существуют,
их заменили отделения производственных союзов, причем цен¬
тральные органы этих союзов сконцентрированы в Чикаго, за
исключением И. К. Союза рудокопов, который находится в Ветте.
Все отделения должны вести свои дела через посредство
центральных учреждений. Отделения могут производить заба¬
стовки на местах, но всеобщая стачка в определенной отрасли
промышленности может быть объявлена только Индустриальным
Советом, в который входят представители от каждого местного
отделения союза. В каждом округе существует Окружной Совет,
состоящий из представителей местных отделений, который может
объявить забастовку в своем округе.
Центральным Органом I. W. W. является Генеральный Испол¬
нительный Комитет, состоящий из 5 членов, намеченных в каче¬
стве кандидатов съездом п избираемых посредством референдума.
В промежутке между съездами Ген. Исп. Ком. обладает высшей
властью. Он может объявить забастовку в отдельной отрасли
промышленности. Если какая-либо отрасль промышленности
бастует, он может предложить другой отрасли оказать ей помощь.
Члены Ген. Исп. Ком. являются главными организаторами
и должны разъезжать по всей стране, организуя забастовки
и руководя ими.
Но у I. W. W. ни одно должностное лицо не пользуется
властью во время забастовки. Высшая власть принадлежит
забастовочному комитету, избранному рабочими массами. Кроме
того, ни должностное лицо, ни забастовочный комитет не могут
ликвидировать забастовки. Это может быть сделано только боль¬
шинством голосов самих забастовщиков.
II.
Первые три года существования I. W. W. были периодом
быстрого роста забастовок, причем некоторые из них были вы¬
играны, другие проиграны, во все они характеризовались новой
тактикой массового действия и вовлечения в борьбу новых боль¬
ших слоев — необученных рабочих и эмигрантов,
В 1907 г. произошла большая Гольдфильская забастовка, оста¬
новившая жизнь целого города — Нью-Йорка — первая значи¬
тельная всеобщая забастовка в большом городе Америки. В том
же году произошла забастовка в сталелитейной промышленности.
Это было первое выступление I. W. W. на востоке, а также
первая попытка организовать иностранных рабочих. Стальной
трест яростно обрушился на забастовщиков, произошли частые

— 79 —
случаи расстрела забастовщиков. Но вожди I. W. W. на это
заявили: «за каждого убитого забастовщика мы будем убивать
трех полицейских», и эта угроза была осуществлена. Хотя заба¬
стовка и была проиграна, однако, она имела огромное значение —
в ней I. W. W. громко провозгласили свои убеждения. Следствием
этой забастовки было вытеснение Америк. Федер. Труда из
стальной промышленности.
Затем в области крупных стачек наступает некоторое затишье
в связи с периодом трений между сторонниками «промышленного»
и «политического» действия в самом союзе; с 1911 года начи¬
нает опять повышаться количество стачек. Ведется крупная
забастовочная борьба в поселениях для рабочих по рубке леса.
В лесном районе, в области Луизианы, рабочие, белые и чер¬
нокожие, подвергаются жестокой, деспотической экоплоатации.
В замкнутых городах, принадлежащих всецело акционерным
обществам, окруженных валом и охраняемых вооруженными
людьми, рабочие, находясь в жалком положении, запуганные
и забитые, ведут нищенское существование.
Там началась форменная война, сопровождающаяся массовыми
сражениями и мелкими стычками; много рабочих было убито.
Забастовка потерпела полную неудачу, организация в лесах Юга
полностью погибла, но здесь впервые белые п негры действовали
совместно против предпринимателей.
В 1912 году в Лоренсе, в штате Массачузете, забастовали
рабочие текстильной промышленности, получавшие жалкую плату
и голодавшие. Они обратились к I. W. W. с просьбой руководить
забастовкой. В происходящей забастовке участвовали рабочие,
принадлежащие к тридцать одной нации, и, несмотря на это,
забастовка была так хорошо организована, что все они действо¬
вали, как один человек. Организаторы объезжали всю Новую
Англию, останавливая всю промышленность. Забастовщики одер¬
жали блестящую победу, получив самую большую прибавку
к заработной плате, которая когда-либо была добыта путем
стачки в Америке.
В 1913 году произошла забастовка такого же крупного мас¬
штаба в Петерсоне среди рабочих шелковой промышленности.
Здесь рабочие встретили сильное противодействие со стороны
предпринимателей. Продержавшись семь месяцев, 25.000 рабочих
были вынуждены голодом вернуться к работе. Несмотря, однако,
на неудачу, моральное значение стачки было большое.
В этом же году, благодаря I. W. W., сорганизовались рабочие
на доках.
В то же время идет организация союза земледельческих рабо¬
чих. Еще в 1912 и 1913 г.г. местными союзами делались
попытки сорганизовать рабочих, занятых летом на полях во
время жатвы. Так как каждый местный союз фактически был

— 80 —
в это время самостоятельным и имел своих собственных органи¬
заторов и свои собственные права, попытка общей организации
не удалась. Наконец, в 1915 г. была созвана конференция запад¬
ных местных союзов в Канзас-Сити, где и был организован Союз
Земледельческих Рабочих, установлены центральные главные
штабы, определены единообразные взносы и посланы организа¬
торы. Им предстояла трудная задача.
Ни в одной стране нет ничего подобного условиям работы
на американских полях во время жатвы. Она начинается в южном
штате Техасе летом, и в течение летних месяцев на север дви¬
жется могучая, многотысячная волна рабочих. Эти кочующие
рабочие являются на полевые работы как кочевники, не имея
ничего, кроме одежды. Они живут, ночуя на полях, и, подобно
бродягам, едут в товарных вагонах, выпрашивая пищу или похи¬
щая ее с фермерских огородов и фруктовых садов. Тяжела их
доля. По большей части эти кочующие, невежественные рабо¬
чие — жертва любого эксплоататора. Работая под страшным
бичем американского капитализма, они озлобляются и становятся
способными на всякое насилие. У них нет никаких национальных
или расовых предрассудков. Такова была масса, которую I. W. W.
задались целью организовать и революционизировать. Борьба
приняла характер и размеры большой кровавой войны. Фермеры,
теснимые со всех сторон, прибегали ко всему против I. W. W.
Организаторы и члены были тысячами заключены в тюрьму,
искалечены, изранены и убиты. Несмотря, однако, на это, в пер¬
вый же год было завербовано 15.000 новых членов. В ответ на
организованное насилие фермеров, таинственные пожары уничто¬
жали поля, фермы, орудия производства.
В 1917 году, в то время, когда правительство С. Ш. крайне
нуждалось в каждом дюйме досок для военных надобностей,
Союз Лесопромышленных Рабочих почувствовал себя достаточно
сильным для объявления забастовки.
Никогда в истории труда не было случая, чтобы забастовка
сопровождалась бы такой жестокой борьбой. В конце концов
Лесной Трест сдался, предоставив I. W. W. контроль над лесным
делом. Никогда еще рабочие не достигали забастовкой такой
победы в Соед. Шт.: с 40 долларов в месяц заработная плата
повысилась до 5 долларов в день; с десяти: двенадцати часов
рабочий день сократился до восьми.
В 1916 году в Мазабе-Рандже была объявлена забастовка
рудокопов, работавших в железных рудниках. I. W. W. вновь
бросили вызов стальному тресту. После долгой борьбы заба¬
стовщики добились удовлетворения значительной части своих
требований.
В 1917 году выступили рудокопы Западных Медных Копей,
объявив забастовку в двух больших центрах — Монтане и Ари-

— 31 —
зоне. Медный трест направил на забастовщиков свои наемные
войска, прессу, суды.
Обычный ход развития забастовки, проводимой I. W. W.,
следующий. Рабочие недовольны; они или не организованы или
их союз не желает поддержать предъявленных ими требований.
Возникает самопроизвольное забастовочное движение; I. W. W.
приглашаются руководить ими. Для I. W. W. безразлично, при¬
ходится ли им иметь дело с союзом или нет, ибо они зада¬
ются целью совершенно остановить работу в данной отрасли
промышленности. I. W. W. обращаются с воззванием к другим
рабочим, призывая их к солидарности. Массы, все время под¬
держиваются в возбужденном состоянии при помощи речей, демон¬
страций, агитации и массовых выступлений. Тем временем вожаки
стараются укрепить в бастующих революционный дух, проповедуя
нм необходимость свержения капитализма и защищая «непре¬
рывную забастовку», постоянно повторяя: «Эта забастовка ведется
не ради заработной платы. Когда мы выиграем ее, мы будем
бастовать еще много раз, пока в конце концов капиталисты не
будут разорены и вся промышленность не перейдет в руки рабочих»,
I. W. W. не считают нужным образование стачечного фонда
и разработку предварительного плана действий. Не следует также
подписывать договоров и соглашений с предпринимателями: рабо¬
чий класс должен быть свободным для того, чтобы бастовать,
когда наступит подходящий случай.
Но, несмотря на крупные забастовки, многие из которых
закончились победой, I. W. W. не удалось сохранить своей орга¬
низации в восточных штатах. Например, по истечении шести
месяцев после закончившейся победой забастовки в Лоренсе,
местная организация I. W. W. прекратила свое существование,
не оставив после себя никакого следа.
То же самое произошло и в Петерсоне. Отчего это происходит?
Является ли это следствием недостаточной организованности?
Главная причина кроется в том, что I. W. W. есть органи¬
зация, созданная для борьбы, а не для организационной деятель¬
ности. Преследуемая жгучей ненавистью капиталистов, в период
мирного развития промышленной жизни— она легко уничтожается
путем увольнения активных работников, черных списков и т. д.
Кроме того, работая, главным образом, среди неорганизованных
рабочих, деятельность ее замирает с падением волны массового
движения, когда рабочие впадают в свою прежнюю апатию.
Знакомясь с деятельностью I. W. W., нельзя не остановиться
на их деятельности в области «борьбы за свободу слова». Этот
прием неизвестен в других странах.
Организатор I. W. W. арестовывается, например, на улицах
за произнесение речи. Немедленно телеграфируется окрестным
организациям I. W. W. Известие об этом распространяется
Записки научн. о-ва марксистов, № 5.
— 82 —
и со всех сторон собираются тысячи рабочих. Они врываются
в город и начинают произносить речи, при чем новый оратор
выступает, лишь только его предшественник подвергся аресту.
Не производя насильственных действий, они обыкновенно продол¬
жают произносить речи и подвергаться аресту, — переполняя
тюрьмы до тех пор, пока власти не оказываются вынужденными
отказаться от борьбы. Тогда, одержав победу и восстановив
«свободу слова», члены союза I. W. W. улетучиваются так же
быстро, как и появились. Эта «партизанская война» продолжа¬
лась с 1907 года, когда произошло «первое сражение за свободу
слова» в Снекдене, до 1917 года. Сотни таких сражений про¬
исходили в Миссуле, Портланде, Денвере, Канзасе, Сан-Луи и т. д.
На всем Западе уж одно известие, что едут I. W. W., наво¬
дило ужас на буржуазное общество и способствовало большей
терпимости властей.
Но эти сражения не всегда бывали бескровными: люди в тюрь¬
мах избивались до смерти; в Сан-Дьего полиция, пожарные
и добровольцы из буржуазии, изувечили десятки членов органи¬
зации I. W. W.; в последнем «сражении» — в Эверетте — шериф
приказал открыть стрельбу по приближающемуся к городу паро¬
ходу, наполненному индустриалистами.
III.
С вступлением С.-А. С. Ш. в войну, репрессивные меры ста¬
новились все более и более жестокими. Предоставление круп¬
ным акционерным компаниям полного контроля над государством
дало им возможность со всей силой обрушиться против I. W. W.
Верные своим традициям I. W. W., не считавшие себя поли¬
тической организацией, официально не выразили своего отношения
к войне, но, несмотря на это, оппозиция войне существовала,
и в настоящее время огромное число членов I. W. W. находится
в тюрьме за оппозицию. Американская буржуазия видела в войне
возможность навсегда уничтожить I. W. W. Немедленно по
объявлении войны, штат за штатом начал издавать законы про¬
тив «преступных синдикалистов» с целью поставить I. W. W.
вне закона. На основании этого закона начались аресты всех тех,
кто пропагандирует «свержение установленного правительства»,
либо «незаконное уничтожение собственности». Конечно, под
этот закон может подойти все, начиная с налога и кончая сабо¬
тажем. Новый закон об иммиграции, предоставляющий иммигра¬
ционному инспектору право выселять без суда любого иностранца
на основании личного усмотрения, также был использован для
изловления и высылки, с возмутительной жестокостью, сотен
активных борцов. Но главной опорой капиталистов в борьбе
с рабочими был закон о шпионах, под который были подведены

— 83 —
тысячи американских рабочих и заключены в тюрьмы. Органи¬
зация I. W. W. была обезглавлена по обвинению в противодей¬
ствии войне: 110 лучших ее членов, — признанных вождей, редак¬
торов, организаторов,— были арестованы на основании этого закона
и после почти годичного пребывания в тюрьме приговорены судом
на сроки от 10 до 20 лет.
В Уичите, в центре сельско-хозяйственных рабочих, 35 членов
I. W. W. были арестованы по этому же закону и приговорены
к заключению на сроки до 17 лет. Таких случаев можно при¬
вести сотни. Одновременно с такими действиями по отношению
к отдельным личностям, происходил и массовый террор в виде
погромов на патриотической почве.
Столь жестокие преследования разрушили бы всякую другую
организацию, но I. W. W. выдержали.
Не верится, что организация, изгнанная из большинства горо¬
дов, лишенная своих вождей, с разгромленной прессой, без штаб-
квартир, смогла пережить этот кризис. Но она не только пере¬
жила, но и окрепла.
Однако, след остался. С убылью опытных борцов, отсутствием
лучших теоретиков — организация оказалась в руках молодых,
менее опытных, людей и революционная программа I. W. W.,
всегда отличавшаяся неопределенностью, стала еще более неопре¬
деленной.
С первых же дней своего существования I. W. W. пришлось
вести борьбу на два фронта: с буржуазией, с одной стороны,
и консерватизмом в рабочем движении — с другой стороны.
С самого начала существования союза были попытки превра¬
тить союз в придаток политической партии. С момента раскола
в 1908 году I. W. W. сразу изолировали себя от политических
партий рабочего класса и политического движения пролетариата.
Они ни в чем не помогали им и, в свою очередь, не просили у них
ни поддержки, ни помощи. Хотя открытых и резких столкновений
с социалистическими партиями не было, но взаимная неприязнь
сохранялась. Кроме того, самый состав членов союза, главным
образом иностранцев и батраков, не пользовавшихся избиратель¬
ными правами, не только не выдвигал перед организацией кон¬
кретно вопроса о необходимости политической борьбы, но постоянно
оттенял ненужность ее. Делался вывод, что политическая борьба
рабочего класса в рамках капиталистического общества не является
необходимой, и польза, приносимая ею, может быть с большим
успехом достигнута путем экономической борьбы. Нужно иметь
в виду, что перед организацией, обладающей очень скудными
теоретическими силами и выводящей, благодаря этому, все
своп идеи из ограниченного крута житейского опыта, никогда
не стоял остро вопрос о захвате власти и вопрос о переходном
периоде.
6»

— 84 —
Приходится отметить, что все недоверие, какое I. W. W.
питали к социалистическим партиям, перенесено и на коммуни¬
стическую партию Америки. И в ней союз усматривает полити¬
канов, быть может, более левых, но все же политиканов, т.-е. лиц,
как им думается, заинтересованных исключительно в завоевании
и в сохранении за собой власти.
Вопрос о присоединении к Коммунистическому Интернацио¬
налу вызвал самые оживленные и горячие дебаты. Под влия¬
нием старых понятий, Коммунистический Интернационал пред¬
ставлялся различным деятелям I. W. W. в виде органа, стре¬
мящегося подчинить своим решениям и действиям союз. Несмотря,
однако, на это отрицательное отношение к вопросу о присоеди¬
нении к Москве, в среде I. W. W. все же можно заметить серьез¬
ный сдвиг в сторону согласования своих действий со сторонни¬
ками других движений.
На съезде I. W. W. в 1919 году Исполкому было поручено
немедленно войти с Коминтерном в сношения. Однако, вскоре
после окончания съезда Коминтерн опубликовал свои известные
21 условие приема. Исполком I. W. W. решил, что, в виду
величайшей важности вопроса, он не может брать на себя ответ¬
ственности за то или иное решение, не выявив предварительно
желания всей организацией.
Вопрос был поставлен на референдум, при чем в прессе под¬
нялась агитация за и против присоединения. На референдум
предложено: 1) признание III Интернационала, 2) непризнание
Коминтерна, но присоединение к Профинтерну, и 3) признание
III Интернационала со следующей оговоркой: «Мы не будем при¬
нимать никакого участия в парламентской борьбе и оставляем
за собой право развивать свою собственную практику, в зависи¬
мости от существующих условий».
IV.
Осветив деятельность союза I. W. W., проследив историю его
развития, нам остается познакомиться с той идеологией, которой
обусловливаются методы и тактика индустрий листов.
При подходе к анализу теоретических положений нельзя не
оговориться, что исчерпывающему анализу положения эти не
поддаются в виду того, что мы располагаем чрезвычайно незна¬
чительным материалом, относящимся, главным образом, к первым
годам существования союза.
В основу приходится положить программу I. W. W., принятую
на 4 съезде союза в 1908 году, Декларацию индустриалистов,
принятую на совещании в Чикаго 2, 3 и 4 января 1905 года,
а также ряд статей Сент-Джона, Дж. Эттори, Траутмана,

Схема строительства I. W. W.
Q Мвстн. индустр. союз
(обним. всех рабоч.
данного производ¬
ства в городе или
деревне)
О Национальный инду-
\ стриальный союз
\ (обнимает всю
\ отрасль пром.)
\
\
Q Области, индустр.
союл (обннм. мест¬
ные союзы всех про¬
изводств данной мест¬
ности или области)
Всеобщая организация
Схема Всеобщей Конфед. Труда
Q Синдикат (основная
/ \ ячейка раб. орган.,
/ \ объед. раб. одной
\ профессии и ре-
месла или от-
\ расли и пром.)
\
/
г
О Национ.союзн. синди-
\ кат (группируют
4 рабочих целых
\ отраслей про-
\ мышл.)
\
\
\
Р Местные союзныэ
/ синдикаты (объед.
синдик, одной мест¬
ности)
О
Всеобщая Конфедерация Труда

— 86 —
относящихся в большинстве случаев к первым годам существо¬
вания союза.
«Рабочий класс и класс эксплоатирующий ничего общего
между собой не имеют», так начинается программа I. W. W.
«Классовые деления все более и более устанавливаются, и клас¬
совый антагонизм все более и более обостряется — читаем мы
в Декларации; — противоположность интересов этих двух классов
приводит нас к классовой борьбе, характеризующей современный
социальный строй».
«Никакие общие интересы не могут существовать между теми,
которые владеют машинами, орудиями производства... и рабо¬
чими, которые только то и делают, что производят» (Дж. Эттор.
Индустр. — Путь Свободы, стр. 43). Одновременно с этим про¬
исходит усиленный рост буржуазии и укрепление ее власти, что
особенно заметно во вторую половину прошлого века. Процессу
этому программа никакого внимания не уделяет, только в Декла¬
рации мы находим более пли менее полное освещение этого про¬
цесса, но и здесь сущность дела неоднократно затемняется лири¬
ческой болтовней вроде: «не видно серебристых проблесков сквозь
темные и грозные тучи, надвигающиеся на трудовой народ»
(Декларация),— болтовней, к которой, вообще, руководители союза
имеют большую склонность. Одновременно с усилением капита¬
лизма налицо имеется централизация производства и накопле¬
ние капитала в немногих руках. Факт этот — огромной важности
при оценке современного строя, о чем, однако, в программе упо¬
минается мимоходом: «мы считаем, что сосредоточение производ¬
ства происходит при уменьшающемся количестве рук». И полнее
этот вопрос освещен в Декларации, где мы читаем: «Огромное
явление современной промышленности — это замещение человече¬
ской квалифицированности машинами и рост капиталистической
мощи, путем концентрации владения орудиями, которыми богат¬
ства производятся и распределяются» (Декларация).
Перечень характерных особенностей современного строя не
будет полон, если обойти молчанием такое явление, как кризисы,
когда «происходят возмущения производительных сил против
современных производственных отношений». Вопросу этому между
тем программа совершенно не уделяет внимания и не дает кон¬
кретных формулировок.
Все это вызывает необходимость организации пролетариата,
«пока рабочие всего мира не сорганизуются как класс».
Какая же должна быть организация?
Этому вопросу уделяется наибольшее внимание, и он является
центром всей программы. Подход к этому вопросу начинается
с критики тред-юнионов: «Мы считаем, что сосредоточение про¬
изводства в уменьшающемся количестве рук не дает возможности
тред-юнионам бороться со все увеличивающейся властью эксплоа-

— 87 —
таторов. Тред-юнионы создают положение дел, благодаря кото¬
рому одна часть рабочих восстанавливается против другой части
рабочих в одной и той же отрасли промышленности, способствуя,
таким образом, их обоюдному поражению в борьбе за заработ¬
ную плату. Больше того, тред-юнионы помогают классу нани¬
мателей вводить в заблуждение рабочих, уверяя их, что, якобы,
рабочий класс имеет общие интересы со своими угнетателями».
Этим же духом проникнута и Декларация индустриалистов,
в которой критика существующих профессиональных союзов (глав¬
ным образом, A. F. L.) развита полнее: «Эта изношенная и гнилая
система (организация союзов по профессиям) не обещает никаких
улучшений или приспособлений... Она беспомощна к установлению
индустриальной демократии... Она разбивает вдребезги ряды рабо¬
чих и делает их беспомощными и бессильными... Отделение одного
ремесла от другого делает индустриальную и финансовую соли¬
дарность невозможной... Одни члены профессиональных союзов
штрейкбрехерству ют против других; зарождается ненависть одного
рабочего к другому, и трудящиеся передаются беспомощными
и разлагающимися в руки капиталистов» (Декл.); и далее мы
читаем: «Профессиональные союзы используются и были исполь¬
зованы в помощь предпринимателям для установления монополии
и повышения цен» (Декларация).
Нельзя не отдать справедливости, что характер разлагающей
деятельности современных профессиональных союзов выведен с до¬
статочной ясностью.
Какая же организация должна заменить существующие союзы?
Выход I. W. W. видят один — необходимо «организовываться инду¬
стриально». Это — единственный верный и правильный способ
свергнуть капитализм. Только при этих условиях могут быть
соблюдены интересы пролетариата, и может быть осуществлена
его историческая миссия — уничтожение капитала. Согласно про¬
граммы I. W. W., миссия эта не может быть осуществлена, пока
«рабочие всего мира не овладеют землей и орудиями про¬
изводства и не уничтожат институты наемного труда». Вместо
консервативного лозунга «справедливая поденная плата за спра¬
ведливый день работы», I. W. W, выкидывают лозунг — «уничто¬
жение системы наемного труда».
Каковы же практические средства для того, чтобы произвести
социальную революцию? Средство только одно — производственная
организация, «созданная таким путем, благодаря которому все ее
члены в любой отрасли промышленности или во всех индустриях
приостанавливают работу, когда стачки или локауты вспыхивают
в любой части этого хозяйства,— устанавливая, таким образом, тот
принцип, что вред, нанесенный одному, есть вред, нанесенный всем».
В статье Сент-Джона «Тактика и методы борьбы И. Р. М.» мы
читаем: «выбор той или иной тактики обусловливается исключи-

— 88 —
тельно возможностью ее успешного применения. Вопрос «права»
или «бесправия» нас не касается» (стр. 36).
«Всякий мир, пока существует наемный труд, есть не более
как вооруженное перемирие» (стр. 36).
«Там, где применяется забастовка, союз должен стараться
парализовать все отрасли затронутого производства в такое время,,
когда предпринимателям наименее выгодна приостановка работ»
(стр. 37).
Очень ярко это стремление поставить стачку в основу дея¬
тельности описано Ф. Айден в его статье Инд. Раб. Мира (Ком.
Инт., 36 13, стр. 2532). «Тем временем вожаки стараются укре¬
пить в бастующих революционный дух, проповедуя им необходи¬
мость свержения капитализма, защищая «непрерывную заба¬
стовку» и постоянно заявляя: «Эта забастовка ведется не ради
заработной платы; когда мы выиграем, мы будем бастовать еще
много раз, пока, в конце концов, капиталисты не будут разорены,
и вся промышленность не перейдет в руки рабочих». В случае,,
если стачка не достигает результатов, предлагается саботаж.
В выше цитированной статье В. Сент-Джона читаем: «Если не
удастся посредством стачки заставить предпринимателей итти
на уступки, работа возобновляется, и «саботаж» применяется
с целью заставить работодателей удовлетворить требования рабо¬
чих» (стр. 37).
Итог выше сказанному мы можем подвести словами Сент-
Джона: «Одним словом, I. W. W. проповедуют употребление так¬
тики боевого «прямого воздействия» постольку, поскольку наша
организационная сила нам это позволяет».
Таким образом, главным орудием против капиталистического
строя является стачка: вот предлагаемый индустриалистами
рецепт для проведения социальной революции. Более того, вы¬
черкнув в 1908 году из программы, утвержденной съездом 1905 гола,
положение о политической организации пролетариата, I. W. W.
ясно подчеркнули, что социальная революция возможна только
при производственной организации пролетариата, что подтвер¬
ждает и Декларация. «Союз должен быть основан в качестве эко¬
номической организации рабочего класса без присоединения
к любой политической партии» (Декларация).
Какие же мероприятия предлагают I. W. W. на следующий
день социальной революции?
Прямых указаний на это нет, и, чтобы понять отношение
I. W. W. к этому вопросу, лучше всего привести полностью отзыв
Ф. Айдена: «I. W. W. — люди, думающие, что возможно «строить
новое общество в скорлупке старого»; люди, продолжающие думать,
что одна экономическая борьба может свергнуть капитализм, пере¬
дать без всякого переходного периода управление миром в руки
профессиональных союзов; люди, отрицающие диктатуру пролета¬

— 89 —
риата и не сознающие, что мы живем в эпоху революции». Фраза
из резолюции, принятой на съезде 1919 года, показывает, что люди,
писавшие ее, совершенно не признают необходимости переход¬
ного периода от капитализма к коммунизму: «Мы настоящим
подтверждаем свою приверженность делу международного проле¬
тариата и заявляем свое глубокое убеждение, что программа
индустриального юнионизма не только устанавливает метод успеш¬
ного сопротивления яростным нападениям рабочего класса, но
составляет также необходимую основу для реорганизации обще¬
ства после свержения капитализма». «Та революция, о которой
говорят I. W. W., не есть внезапно начинающаяся резня... она
есть, напротив того, логический, здравый и научный акт, совер¬
шенный обществом. Революция для I. W. W. есть не что иное
как акт организации; должен наступить момент, когда растущий
индустриальный организм окажется более сильным, нежели суще¬
ствующий в настоящее время режим.... И когда придет отот
момент, I. W. W. сотрут с лица земли капитализм» (Ф. Айден,
И. Р. М., Ком. Интерн., № 13, стр. 2541).
Касаясь того же вопроса о переходном периоде, мы читаем
в статье Герольда Лорд-Варни: «Когда пролетариат свергнет
капиталистический строй, то организация I. W. W. окажется
вполне готовой, с заранее созданным правительством нового режима.
Тогда не будет надобности созывать учредительного собрания;
не придется созывать советов...» (К. Интер., № 17, стр. 4286).
Вот те основные теоретические обоснования, которые нам
дают программа и Декларация, и где рядом с действительно рево¬
люционными положениями, как-то «исторической миссией рабо¬
чего класса является уничтожение капитализма», мы встречаем
довольно неясные формулы, вроде «организуясь индустриально,
мы создаем ячейки нового общества под оболочкой старого строя»,
н просто лирические рассуждения, наполняющие программу
и Декларацию и затемняющие те немногие революционные тезисы,
которые встречаются в программе.
V.
Выше мы проследили взгляд союза I. W. W. на современный
социальный строй, социальную революцию и переходный период.
Выясним теперь, насколько эта оценка соответствует основным
положениям революционного марксизма.
Все усилия марксистской критики современного строя напра¬
влены к тому, чтобы объяснить существование пролетариата. Для
этого требуется выяснить следующее: в основе общества лежат
производственные отношения. Общественное положение каждого
индивидуума определяется местом, которое он занимает в произ¬

— 90 —
водстве. Совокупность людей одного и того же общественного
положения образует класс. Эти классы, занимая в производстве
различное положение, вследствие неравномерного распределения
общественного продукта, вступают в борьбу из-за своих противо¬
положных интересов. Вся политическая и культурная история
представляет собой не что иное как борьбу классов. Но если
история всех эпох представляет собой борьбу классов, то отсюда
не следует, что этот антагонизм всегда сводится к борьбе только
двух классов. Каждый из воюющих классов, в свою очередь, разде¬
лен внутренними распрями, но под влиянием экономических факто¬
ров антагонизм упростился — «общественная диференцировка
обусловливается экономическим производством», и все сводится
к одной паре бордов: буржуазии и пролетариату. «Буржуазия
все больше и больше уничтожает раздробленность средств произ¬
водства. собственности и населения. Она создала большие аггло-
мерадии населения, централизовала средства производства и со¬
средоточила собственность в немногих руках». Но процесс этот
проходит не безболезненно, налицо мы видим «возмущение про¬
изводительных сил против современных производственных отно¬
шений». Современное общество погибает вследствие перепро¬
изводства, вследствие несоответствия между производительными
и экономическими силами. Выход из этого положения один —
необходима социальная революция: «буржуазия не только сама
выковала оружие, которое поразит ее на смерть; она породила
также людей, которые направят это оружие — современных
работников-пролетариев». Такова оценка марксизмом современного
социального строя. Основные и характернейшие его стороны
выявлены с достаточной ясностью. Индустриалисты также не
могли обойти эти стороны молчанием. Но, перенося весь центр
тяжести к вопросу об организации производственных союзов, они
вопросы эти затрагивают мимоходом, не углубляя их. Констатируя
наличие классовой борьбы, усиление капитализма, они. уже совсем
мимоходом задевают такое явление как концентрация капиталов
п кризисы, стремясь скорее перейти к главному для них вопросу.
И надо думать, что, несмотря на критику существующего обще¬
ства, современные социальные отношения недостаточно поняты
индустриалистами, учитывая тот ложный путь, который избирает
союз I. W. W.
Современный строй характеризуется столкновением двух сил:
буржуазии и пролетариата. Последний «вынужден продавать
себя поштучно, представляя собой товар, как и всякий другой
предмет торговли» (Ком. Ин.). История пролетариата — история
многих веков: «пролетариат проходит через различные ступени
развития, но его борьба против буржуазии начинается с его
рождения». Вначале угнетаемый класс представляет собой массу,
«разрозненную, растерянную по всей стране». Он является «клас-

— 91 —
сом по отношению к классу господствующему, но не является
еще таковым для самого себя». В начале своего существования
пролетариат борется самым разнообразным образом, не считаясь
с вопросами права и бесправия.
При дальнейшем его развитии постепенно вырабатываются
методы борьбы, и тактикой пролетариата становится профессио¬
нальное движение, стремящееся к экономическому улучшению про¬
летариата.
Но это не завершение методов борьбы с буржуазией, так как
организационная борьба должна быть борьбой политической, так
как ни один общественный класс не может достигнуть своего
полного развития иначе, как сделавшись господствующим клас¬
сом в государстве и захвативши государственную власть. «Вся¬
кая политическая борьба в основе своей есть борьба классов».
Поэтому решительная классовая борьба есть борьба за политиче¬
скую власть.
Мы видим, как различны подходы к социальной революции
I. W. W. и революционного марксизма.
Сделав чисто марксистскую посылку: «исторической миссией
рабочего класса является уничтожение капитализма», средством
для выполнения этой миссии программа союза I. W W. предла¬
гает рабочим «организовываться индустриально», то же повто¬
ряется и в Декларации: «союз должен быть основан в качестве
экономической организации рабочего класса, без всякого присое¬
динения к любой политической партии» (Деклар.). Наконец, цен¬
тром внимания съезда 1908 года был именно этот вопрос и, под
давлением большинства, формулировка прежней программы,— где
предлагалось рабочим организовываться «как в политической, так
и в индустриальной области», — была изменена.
Таким образом, мы видим, что подход к социальной революции
союза I. W. W. и революционного марксизма диаметрально про¬
тивоположны.
Все спасение из создавшихся условий они видят только в про¬
изводственных организациях.
Нисколько не умаляя колоссального значения профессиональных
организаций в борьбе с усиливающимся капитализмом, револю¬
ционный марксизм ясно и определенно говорит, что революция
возможна только тогда, когда пролетариат захватит государствен¬
ную :власть, что, в свою очередь, возможно только при условии
политической организации пролетариата.
В этом противоречии с уроками, которые дала нам история,
можно только искать причину, что самый революционный союз
Америки, коим являются I. W. W., не завоевал себе прочного
положения и в рядах его находится наименьшее число рабочих.
Строя всю проблему социальной революции на индустриальной
организации, союз I. W. W. очень мало задумывался над пере-

— 92 —
ходным периодом; все вопросы, связанные с политикой переход¬
ного периода, когда власть будет в руках пролетариата, как-то:
диктатура пролетариата, экспроприация земельной собственности,
прогрессивный налог, уничтожение права наследования, конфи¬
скация имущества и т. д. — совершенно обходятся индустриали¬
стами молчанием, полагая, «что, организуясь индустриально, они
создают ячейки нового общества под оболочкой старого».
Таким образом мы видим, что если критика капиталистического
строя (надо при этом сказать — очень поверхностная) I. W. W.
согласуется с основными положениями марксизма, то в вопросах
о тактике и методах борьбы они сильно расходятся.
А. Ф. Добрынин.

ЭНГЕЛЬС И МЛАДОГЕГЕЛЬЯНЦЫ 1).
I. Из Бремена в Берлин,— от Гегеля к младогегельянцам.
Умственная атмосфера Германии в первую треть прошлого
века представляет величайший интерес. Трон в царстве фило¬
софии неоспоримо занимал Гегель, один из величайших мысли¬
телей-идеалистов. Животворящей душой вселенной он объявил
абсолютный дух, философскими предками которого были субстан¬
ция Спинозы и самосознание Фихте; глубокомысленный философ
объединил их в высшем, но по необходимости противоречивом
синтезе — абсолютной идее. Дух, существующий «в себе и для
себя», обнаруживается в непосредственном наличном бытии; он
не противоположен конкретной действительности, но своею дея¬
тельностью производит ее как собственное содержание. Абсолют¬
ный дух находится в процессе непрерывного развития, проходя
три главных ступени. Сознание соотносится к предметам и
в то же время отлично от них; поэтому вещи и собственное «я»
составляют содержание первых двух главных ступеней его:
первая ступень — предметное сознание, вторая — самосознание.
Высшей же ступенью будет чистое, раскрытое или абсолютное
знание.
Предметное сознание и самосознание относятся друг к другу
как предметы и наше «я», как объективное и субъективное; един¬
ство или тождество их есть разум. Поэтому последний соста¬
вляет содержание третьей главной ступени. Но разум — не
субстанция, а субъект, т.-е. самосознательный разум или дух.
Раскрытие же духа есть миропорядок, а высшая ступень его
развития — идея бога или религия, как истинное богопознание.
Последнее и является абсолютным знанием или абсолютным
духом, постигающим самого себя. Поэтому в своей «Феномено¬
логии духа» Гегель между второй и последней ступенями, между
1) См. М. В. Серебряков, «Равняя юность Фридриха Энгельса» — В «За¬
писках Научного Общества Марксистов», 1922, № 2, стр. 5—30, 3,
стр. 5—83.

— 94 —
самосознанием и абсолютным знанием помещает еще три главных
ступени: разум, дух и религию 1).
В природе абсолютный дух действует как слепая необходи¬
мость, а в истории непрерывно восходит от низших ступеней
к высшим, пока, наконец, не постигает самого себя. В своем
развитии он следует строгим, неуклонным законам. Поэтому и
все совершающееся подчинено тем же законам; в частности исто¬
рический процесс представляет лишь «изложение и осуществле¬
ние всемирного духа», лишь копию логического процесса, проте¬
кающего диалектически. Начало его — чистое бытие, которое
в соединении с небытием порождает высшее понятие становления.
Начинаясь с небытия и переходя в бытие, становление предста¬
вляет возникновение или происхождение; начинаясь же с бытия
и переходя в небытие, оно становится исчезновением или уничто¬
жением. Единство этих противоречивых моментов составляет уже
не чистое, а наличное бытие или существование (Dasein) 2).
Таким образом, существование есть становление, «положенное
в форме одного из своих моментов» — бытия (Sein). Оно — опреде¬
ленное бытие, т.-е. обладает определенным качеством. Поэтому
оно является конечным и изменчивым, ибо особенность всего
конечного заключается именно в том, что оно содержит в себе не¬
что иное и без остатка переходит в «бытие для иного», в ино¬
бытие. Как мы знаем, единство бытия и небытия порождает
становление; единство же инобытия и неинобытия есть становле¬
ние иным или изменение. Это — непрерывный, никогда не завер¬
шающийся процесс, в котором прежде всего происходят каче¬
ственные изменения. Но качество, диалектически развиваясь,
приходит к собственному отрицанию и превращается в чисто
количественные изменения. Так качество переходит в коли¬
чество, которое достигает полной определенности в числе 3).
Затем путем очень сложных построений Гегель демонстрирует
«двойной переход количества в качество». На нем мы останавли¬
ваться не будем. Важно, что принципы диалектики, развитые
1) Г. В. Гегель, «Феноменология духа», пер. под ред. Э. Л. Радлова,
СПБ, 1913, особенно «Введение», с. 35—42, а затем: А. Сознание, с. 43—77;
В. Самосознание, с. 78—103; С. (АА) Разум, с. 104—197; (ВВ) Дух,
с. 198—306; (С.С.) Религия, с. 30—357; (D.D.) Абсолютное знание,
с. 358—368. — См. также Куно Фишер, «Гегель, его жизнь, сочинения и
учение», пер. Н. О. Лосского, СПБ., 1901, стр. 310 и сл.
2) G. W. F. Hegel, Encyklopädie der philosophischen Wissenschaften im
Grundrisse, Heidelberg, 1830, 1, §§ 86—89 (русск. дер. В. Чижова: Г. В. Ф.
Гегель, «Энциклопедия», Москва, 1861); G. W. F. Hegel, Werke, III-V, Berlin,
1841, Kap. I, Ss. 72—73, 102—104 (русск. пер. Л. Г. Дебольского: Гегель,
«Наука логики», Петроград, 1916, ч. I, кн. I, гл. 1, стр. 29—30, 47—48);
Куно Фишер, ib., гл. XIV, стр. 459 - 462.
3) Hegel, Encyklopädie, §§ 90—93, 97—102; Logik, Кар. II, Ss. 106—117,
Abschn. II, Ss. 201—203, Kap. II, Ss. 223—225 (русск. пер.: стр. 48—57,
111—112, 125—126); Куно Фишер, ib., стр. 462—464, 472 и сл.

— 95 —
сначала в «Логике», а затем в «Энциклопедии», Гегель применил
также в области права.
Приглашенный в Берлин, он написал философию права, кото¬
рое изобразил как строго закономерный, разумный, имманентно
развивающийся процесс. В основу своего учения о праве и госу¬
дарстве мыслитель положил знаменитый принцип: что действи¬
тельно, то разумно; что разумно, то действительно. Все, созда¬
ваемое историческим процессом, действительно и разумно, ибо
необходимо; переставая же быть необходимым, оно становится не¬
действительным и неразумным. С этой точки зрения прусская монар¬
хия тоже действительна и разумна, ибо при определенных исто¬
рических условиях не могла быть иной: народ не знал, чего
хочет, и, следовательно, был неразумен. Если он станет разум¬
ным, прусская монархия превратится в совершенное государство;
тогда она осуществит нравственную идею, воплотит абсолютный
разум и станет абсолютной самоцелью.
Каково же совершенное государство? — Только монархия, —
отвечает Гегель. Критика развитой идеи отвергает республику:
народ без монарха — бесформенная, нерасчлененная масса, не
знающая, чего она хочет. Над широкой народной массой должны
возвышаться сословия в качестве законодательной власти, которая
определяет общеобязательные нормы. Но их нужно применять
в жизни. Лучше всего это могут делать просвещенные чинов¬
ники — носители второй, правительственной власти; они лучше
всех понимают государственные нужды и являются подлинными
государственными персонами. Третья власть принадлежит
исключительно государю. Принимая окончательное решение, она
представляет идеальность всех трех властей. Обладая же идеаль¬
ностью целого, власть государя является подлинной действитель¬
ностью в противоположность жалкой субъективности дурной
печати, которая стремится к общему разложению. Печать, как
представительница общественного мнения,— воплощенное противо¬
речие. Поэтому Гегель, уступая реакционным настроениям эпохи,
хочет подчинить прессу частью предупредительным, частью кара¬
тельным полицейским распоряжениям.
Так философ возвеличил прусскую монархию и бюрократию.
Но государство не поняло философии: «гордо опираясь на свою
полицейскую дубину, оно не хотело, чтобы его действительность
находила оправдание только в его разумности» 1). Недоразумение,
впрочем, скоро рассеялось. Когда ловкие гегельянцы растолко¬
вали ограниченному разуму подданных темные слова учителя,
прусская бюрократия почувствовала глубокую признательность за
сплетенный ей пышный венок. Правительство торопливо про-
1) Ф. Меринг, История германской социал-демократии, т. I, М., 1920,
стр. 72.

возгласило учение Гегеля «прусской государственной философией»
и при замещении академических кафедр отдавало предпочтение
ее представителям. Так, философия, чреватая разными жуткими
тайнами, совершила мезальянс, вступив в брак с полуфеодальной
властью. Некоторые шероховатости благополучно сходили с рук,
пока великий мыслитель умудрялся украшать глубины своего
умозрения эмблемами христианских догм. Но с самого начала
союз был непрочен. Возвеличивая чиновничье государство, Гегель
не предполагал поддерживать в народе религиозные верования.
Напротив, по его мнению, повествования священного писания
следует считать обыкновенными произведениями светской лите¬
ратуры: вера же не имеет ничего общего с заурядными расска¬
зами из действительной жизни.
К. Э. Шубарт 1), Вольфганг Менцель и Гейнрих Лео с сокру¬
шением покачивали головами, предостерегающе грозя перстами
министру исповеданий Альтенштейну; эти рыцари романтической
реакции неоднократно пытались убедить его, что, покровитель¬
ствуя гегельянству, государство призревает на груди опасную
змею. Однако, мудрые предостережения были тщетны и лишь
позднее нашли более благосклонное внимание. Вскоре прием,
оказанный «Жизни Иисуса» Штраусса, показал воочию, что левое
крыло гегельянства действительно утратило наивную веру
в безусловную божественность библии. Как известно, по утвер¬
ждению швабского богослова, разбор евангельских повествований
нужно всецело предоставить исторической критике. Он и сам
подверг евангелия такой основательной критике, что раз навсегда
сделал невозможной простодушную веру в их историческую
истину. Тем не менее Штраусс все еще видел в Иисусе исто¬
рическую личность, а в рассказах о нем — некоторое историческое
зерно: евангельские рассказы — не голый вымысел, а народные
сказанья, мифы, т.-е. продукт, созданный бессознательным твор¬
чеством первых христианских общин; стало быть, христианство
нельзя считать простым обманом, а апостолов — шайкой шарлата¬
нов и плутов.
Для романтической реакции и этого было слишком много.
Она держалась прежде всего на действительности евангельских
повествований, а потому быстро почуяла опасность и не за¬
медлила сплотиться. В прусском наследном принце она при¬
обрела могущественного покровителя, в лице Ярке, Лео и
Генгстенберга — даровитых глашатаев, а в «Евангельской Цер-
1) Karl-Ernst Schubarth, Ueber Philosophie überhaupt und Hegels Encyklo¬
pädie der philosophischen Wissenschaften insbesondere. Ein Beitrag zur Beurtei¬
lung der letzteren, Berlin, 1829; оноюе, üeber die Unvereinbarkeit der Hegel¬
schen Staatslehre mit den obersten Lebens-und Entwicklungsprinzip des preussi¬
schen Staats, Berlin, 1839.
— 96 —

— 97 —
ковной Газете» и «Берлинском Политическом Еженедельнике» —
влиятельные органы печати. Сплотившись же, вожди правоверия
превратили религию в дело королей и аристократии, чтобы затем
начать наступление в религиозной области. И действительно,
они завязали спор скорее с гегелевской философией религии, чем
с философией истории. Через некоторое время умный и знающий,
но развязный и грубый Лео выступил одним из застрельщиков.
Он обрушился на гегельянцев, как на опасную для государства
секту, которая отрицает личного бога, отвергает бессмертие души,
объявляет евангелия мифом и проповедует религию земной
жизни 1).Энгельс, обреченный на духовное одиночество в купеческом
Бремене, со страстным увлечением следил за вспыхнувшей войной.
Ее эпизоды, то драматические, то комические, находят живой
отклик в душе юноши, питающего «бешеную ненависть» ко вся¬
кому пиэтизму. Вскоре после того, как главари ортодоксии
объявили открытый поход против «гегельянчиков», наш коммер¬
сант познакомился со Штрауссом, но не успел еще порвать пупо¬
вины, связывавшей его с христианством. Глубоко потрясенный
в своей «вуппертальской вере», он все же сохраняет веселое
настроение и посвящает богословскому спору трагикомедию в сти¬
хах «Рогатый Зигфрид». Это шутливое произведение недурно
рисует позицию, занимаемую Энгельсом 2).
Совершив несколько подвигов в духе новгородского Васьки
Буслаева, любимый герой Фридриха попадает в лес и видит
забавное зрелище. Два «тощих профессора» с книгами в руках
ведут отчаянную перебранку и наконец вступают в драку: Лео
бранит гегельянца Мишле гегельянской собакой и богохульником,
запуская ему в голову библией; тот не остается в долгу: ругая
противника простофилей, грубым фанатиком и неотесанным мужла¬
ном, он швыряет Гегеля и грозит угодить в затылок тому, кто
«Гегеля почитать не желает». Зигфрид недоумевает, почему два
мирных ученых мужа так неистово нападают друг на друга.
Наконец, он решает положить предел непристойному зрелищу и,
обращаясь к Лео, убеждает обоих:
Христианства - то один не убьет,
Другой из нужды его не спасет;
Дай же ему на свой лад говорить,
А сам продолжай иному учить!
И пусть не поразит господня длань
l) Hernich Leo, Die Hegelingen. Aktenstücke und Belege zu sog. Denun-
ciation der ewigen Wahrheit, Halle, 1838; он же, Sendsschreiben an Görres,
Halle, 1838.
2) «Der gehörnte Siegfried» приложена к письму Фридр. Греберу от
27/IV-39, Ss. 44 - 53.
Записки научн. о-ва марксистов, Н* 5. 7

— 98 —
Тебя за ропот и пустую брань!
Иди же ты сюда, а ты — туда,
И бросьте спор ваш глупый, господа! 1)
Таким образом, в резкой перебранке между Лео и Мишле
насмешливый автор соблюдает пока нейтралитет, не примыкая
к гегельянцам; юноша очевидно, думает, что спор бесплоден:
христианства им не убить. Но критическая мысль Энгельса не
могла успокоиться на подобном решении вопроса. Ведь он то
томился сомнениями, то кипел негодованием; то просматривал
полемические упражнения Лео, то погружался в произведения
противной стороны. Под влиянием последних, нейтральный зри¬
тель постепенно все более отпадает от правоверия, не одобряя
лихих кавалерийских аттак Лео. По его собственным словам,
автор «Гегельянчиков» «напал на выводы, согласно своеобразной
гегелевской диалектики необходимо вытекавшие из общепринятых
предпосылок, а не на самую диалектику, без которой должен
был бы оставить в покое и эти выводы». Он опровергал возра¬
жения только грубостью и бранью, но не замечал одного: напа¬
дая на четырех противников, он затрагивал целую школу; даже
если Ганса и некоторых других можно отделить от нее, все же
гегельянцы так тесно связаны, что Лео совершенно не в состоя¬
нии указать на важные пункты различия. Поэтому он лучше
закрыл бы рот: «Кто желает нападать на гегельянскую школу,
тот сам должен быть каким-то Гегелем, вместо нее создающим,
новую философию» 2).
Подобная задача была, разумеется, не но плечу романтику-
реакционеру. Немудрено, что стремительный Энгельс с пренебре¬
жением отворачивается от него и начинает явно симпатизировать
гегельянству. С другой стороны, он имеет еще очень смутное
представление о глубоких разногласиях в недрах самой школы;
он тесно связывает заплесневелых гегельянцев вроде Маргейнеке
с левым Эдуардом Гансом, уже при жизни учителя огорчавшем
его своими крайними выводами. Ничего удивительного здесь
нет: именно в это время Энгельс колебался между религией
сердца Шлейермахера и рационализмом Штраусса. Вскоре он
начал «штудировать Гегеля за стаканом пунша», принял гегелев¬
1) Der wird das Christentum nicht töten,
Du wirst es nicht retten aus den Nöten,
Lass ihn doch auf seine Art gewähren,
Steht es dir doch frei, was anders zu lehren !
Und lasst nicht unsern Herrgott entgelten,
Dein blindes Toben, dein tolles Schelten!
Nun geh du hierin, du dahin,
Und schlagt euch das Streiten aus dem Sinn.
S. 53.
2) Ппсьмо к Фридр. Греберу от 24/V 39, Ss. 60-61.

— 99 —
скую идею божества и стал «современным пантеистом» 1). Разо¬
браться в остальном помогли «Галльские Ежегодники».
Этот орган был основан в 1838 году Арнольдом Руге и Теодо¬
ром Эхтермейером в противовес берлинским «Ежегодникам Науч¬
ной Критики», сухому и скучному журналу старогегельянцев.
Старшие последователи философа все еще продолжали «на память
заучивать Энциклопедию учителя»; младшие, напротив, начали
уже понимать, что сущность его философии составляют не покой,
а беспокойство, не неподвижность, а развитие, не система, а
метод. Далеко не выработав определенных политических убежде¬
ний, они тем не менее сгруппировались вокруг «Галльских Еже¬
годников». Журнал, первоначально посвященный литературе и
философии, превратился в пристанище всех беспокойных умов.
Насколько, однако, была неопределенна его политическая про¬
грамма, можно судить по уверениям самого Руге, что орган
остается «гегельянски-христианским и гегельянски-прусским».
Тем не менее, «Ежегодники» очень скоро сцепились с реакцион¬
ной романтикой и соскользнули на путь политической борьбы.
Начался своеобразный переход от умозрительного мышления
к практическому действию, от философии к политике. Молодое
поколение, одушевленное июльской революцией, нашло в гегелев¬
ском учении арсенал теоретического оружия для борьбы за свободу.
Чтобы использовать заржавленное оружие, младогегельянцы прежде
всего постарались освободить диалектику от тормоза, наложенного
самим учителем. Он, как уверял Руге, не претерпел мученичества
за свой принцип только потому, что старательно избегал ссор
с правительственными и церковными властями. Молодое же поколе¬
ние не желало и слышать о подобных соображениях; оно требо¬
вало, чтобы философия перестала штопать старые чулки и с пол¬
ной серьезностью признала, что история — действительно осуще¬
ствление свободы. По словам Руге и Кант, и Гегель ценили част¬
ную, а не политическую добродетель; последняя же не только изре¬
кает истину, но и осуществляет ее в жизни. Требование свободы
в теории, а не на практике — противоречит даже абстрактной сущ¬
ности протестантизма.
Освободив диалектику из плена у системы, младогегельянцы
постепенно признали, что государство и церковь, политика и ре¬
лигия являются продуктами исторического процесса. Уже Давид
Штраусс в предисловии к своей «Догматике» ясно высказал мысль,
что историческое движение само по себе представляет объектив¬
ную критику. Руге и его единомышленники пошли дальше. Они
перестали считать логически необходимыми такие «продукты
истории», как наследственная монархия, майораты, двухпалатная
система и т. д. Вообще политическое состояние Пруссии неразумно,
1) «Записки Научного Общества Марксистов», 1922, № 2, стр. 29.
7*

— 100 —
ибо перестало быть необходимым; в частности оно противоречит
протестантизму, как государственному принципу, а потому несо¬
гласно с истиной. Подобное положение дел недопустимо: необхо¬
димо разбить оковы, наложенные на прусскую свободу. 1) Таким
образом «Галльские Ежегодники» вступили на тернистый путь
политической оппозиции. Вместе с тем младогегельянцы начали
играть роль не столько в философской, сколько в политической
области.
Именно это и привлекает Энгельса больше всего. Познакомив¬
шись и с самим Гегелем, и с некоторыми его противниками, он
добирается до «Галльских Ежегодников» 2). Со свойственной ему
сообразительностью, юноша быстро ориентируется и начинает
сознавать, что нужно отличать философа от его правых последо¬
вателей: «Никто не повредил Гегелю больше его учеников; только
немногие — Ганс, Розенкранц, Руте и др.— были достойны его».
Почему?— Потому, что большинство проглядело самый дух уче¬
ния, которое величественно в своем стремлении к свободе. С этой
точки зрения Энгельс язвительно высмеивает некоего Малле
(Mallet), в «Бременском Церковном Вестнике» назвавшего систему
Гегеля «пустой болтовней»: «Если бы рассыпались глыбы, эти
гранитные мысли, единственный осколок такого циклопического
сооружения мог бы укокошить не только господина пастора Малле,
но и весь Бремен. Если бы, напр., та мысль, что всемирная исто¬
рия есть развитие понятия свободы, всей своей тяжестью упала
на спину бременского попа, как он застонал бы!» 3).
Слова Энгельса доносят отголоски бури, бушевавшей в его
душе под влиянием Берне. Упоенный ароматом революции, юноша
уже ценит доктрину Гегеля потому, что она «овеяна свежим
дыханием жизни» и превратилась в яркий факел свободы. Когда
Штраусс выступил в богословской области, а Ганс и Руге —
в политической, тогда «неясные туманности спекуляции начали
разлагаться на яркие идейные звезды, освещающие путь движе¬
нию века.» В частности Ганс продолжил гегелевскую философию
истории до последних дней, а Руге согласовал политическую сто¬
рону гегелевской системы с требованиями времени. Сверх того
он и Кард-Фридрих Кеппен «открыто провозгласили свободомыс-
1) Для попыток Руге пропитать систему Гегеля историческими п поли¬
тическими элементами наиболее характерны следующие статьи его из «Hal¬
lische Jahrbücher» и «Deutsche Jahrbücher»: Konsequenz der Reaktion от 20/II 40,
Zur Kritik des gegenwärtigen Staats-und Völkerrechts от 25/VI 40, Das Manifest
der Philosophie und seine Gegner от 25/VII 40, Ernst Moritz Arndts Erinnerungen
ans dem äusseren Leben от 7/X 40, Friedrich von Florencourt und die Katego¬
rien der politischen Praxis от 23/XI 40. Die Allgemeine Zeitung und die öffentliche
Meinung от 13/II 41, Die Zeit und die Zeitschrift от 3/I 42, Die Hegelsche
Rechtsphilosophie und die Politik unserer Zeit от 10/VIII 42.
2) Как это видно, напр., из его статьи: Retrograde Zeichen der Zeit, S. 114.
3) Письмо к Фридр. Греберу от 21/I 40, S. 95.

— 101 —
лие гегельянства». Поэтому республикански настроенный Энгельс
видит в его левом крыле «единственную крепость, куда свободо¬
мыслящие могут смело укрываться, когда покровительствуемая
сверху реакция одерживает над ними временное преобладание» 1).
Эта непоколебимая уверенность в идее заполняет сердце моло¬
дого человека. Радостное ожидание борьбы и близкого торжества,
царит в его душе. При помощи своего политического гида Берне,
он пробился, наконец, сквозь густые поросли рутины к бурному
потоку «современных тенденций». Подобно новым единомышлен¬
никам из «Галльских Ежегодников», Энгельс совершил уже
поворот от мышления к действию, от умозрительной философии
к практической политике, и испытывает особенно приподнятое
настроение. В таком именно духе написано задорно-насмешливое
по форме и очень характерное по содержанию письмо к Фрид¬
риху Греберу. Автор его резко отмежевывается от бывшего това¬
рища по школе, чувствуя свое неизмеримое превосходство. Он
видимо не дорожит юношеской дружбой и не без язвительности
восклицает:
«Радуйся, страж христианства, великий штрауссогонитель,
звезда ортодоксии, утешение скорбей пиэтистов, царь эгзегезы!!! 2).
Заклинаю тебя именем всей ортодоксии — раззори нечестивые
штрауссовские гнезда и пронзи твоим копьем Георгия Победо¬
носца полувысиженные штрауссовские яйца! Выезжай в пустыню
пантеизма, храбрый драконоубийца; сразись с Leo rugiens Руге 3),
который бродит вокруг и выискивает, кого бы проглотить; уни¬
чтожь проклятое отродье Штраусса и водрузи знамя креста на
Синае спекулятивной теологии! Позволь тебя умолить; смотри:
уж вот пять лет верующие ждут того, кому положено стереть
главу штрауссовского змия; они измучились, забрасывая его
камнями, грязью, даже пометом, а он все выше вздымает свой
брызжущий ядом гребень». Продолжая в тех же веселых тонах,
Энгельс указывает, что опасность становится все грознее. «Жизнь
Иисуса» выдержала уже больше изданий, чем сочинения Генгстен¬
берга и Толука, вместе взятые; уж речь заходит о том, не вы¬
швырнуть ли из литературы всякого, кто не является штрауссиан¬
цем. «Галльские Ежегодники» стали самым распространенным
органом Северной Германии. Они настолько распространены, что
прусское величество не может более закрыть их, несмотря на
1) Ernst Moritz Arndt, Ss. 145-146. — Ср. «Записки Научного Общества
Марксистов», 1922, № 3, стр. 25.
2) Письмо к Фридр. Греберу от 22/II 41. Ss. 152—153: «Χαΐρε, Φύλαξ τού
Χριστιανισμού, μέγαϛ Στραυσσομάσις, άστρον τής ορϑοδοξία», παΰσις τής τών πιετίστων
λύπης, βασιλεύϛ της εξηγήσεως!;!;!».
3) «Leo rugiens» — шуточпое прозвище, которое Карл Розенкранц дал
Руге в своей литературной драме.— Karl Resenkranz, Das Zentrum der Speku¬
lation, Königsberg, 1840.

— 102 —
все свое желание. Запрещение «Галльских Ежегодников», еже¬
дневно говорящих ему величайшие грубости, сразу превратило
бы во врагов короля миллион пруссаков, ныне еще не знающих,
что о нем думать.
Найдя в этом журнале точку опоры, при помощи которой
можно перевернуть чуть не весь мир, Энгельс саркастически под¬
черкивает дряблость своих противников: «Вообще вам следовало
бы понабраться немножко больше храбрости, чтобы хоть раз
произошла основательная потасовка. А то вы пишете так спо¬
койно и равнодушно, словно ортодоксально-христианские акции
стоят с лажем в 100%, словно поток философии, как во времена
схоластиков, спокойно и вяло течет среди своих церковных запруд,
словно бесстыдная земля не проникла между месяцем догматики
и солнцем истины, вызвав ужасающее лунное затмение. Разве вы
не замечаете, что буря проносится над лесами и валит все омерт¬
вевшие деревья, что вместо старого, отложенного ad acta чорта
народился критически-спекулятивный чорт и имеет огромное
количество приверженцев?» Но, по утверждению Энгельса, все эти
Неандеры, Толуки, Ницши, Блееки, Нордманы и т. п. так мягки
и чувствительны, так спокойны и осмотрительны, так боятся
скандала, что с ними ровно ничего не поделаешь. Правда, у Генг¬
стенберга и Лео есть еще храбрость; но первого столь часто вы¬
бивали из седла, что он совсем разбит в пояснице, а у второго
при последней драке с гегельянчиками столь основательно выщи¬
пали бороду, что теперь он не может больше показаться в при¬
личном виде. 1)
Это неистощимо-ироническое письмо к сыну пастора было
последним. Еще раз разыгралась старая, но вечно юная история:
опередив Гребера на много корпусов, Энгельс, видимо, решил,
что котел горшку не товарищ, и прекратил переписку. К тому же
произошли и внешние перемены. Пробыв в имперском городе два
с половиной года, Фридрих на Пасху 1841 года вернулся к род¬
ным пенатам. Позади остались и саксонский консул с его экспорт¬
ной конторой, и главный пастор при церкви св. Мартина с его
винным погребом. В то же время жизнерадостный, общительный
и рвущийся вперед юноша покинул духовно-чуждую, но благо¬
желательную среду, в тиши которой развертывались его богатые
дарования. Семья радушно встретила дорогого гостя, который тем
острее и болезненнее почувствовал свое душевное одиночество:
его революционные настроения менее всего гармонировали с кон¬
серватизмом и благочестием, царившими под родной кровлей. Про¬
тиворечие с семьей, не последней опорой старых порядков в Герма¬
нии, вскоре нашло себе литературное выражение: в апреле
1841 года «Телеграф» поместил прочувствованную статью Энгельса,
1) ib., Ss. 153-154

— 103 —
написанную после возвращения в отчий дом и посвященную
«Меморабилиям» Иммермана.
По мнению автора, преждевременная смерть поэта нанесла
жестокий удар молодым литературным силам, группировавшимся
вокруг него на Рейне и в Вестфалии. Бывший романтик, уже
в «Мюнхгаузене» стоявший на почве современного творчества,
своими «Меморабилиями» доказал, как хорошо умел ценить совре¬
менные литературные течения. С другой стороны, он питал сим¬
патии к «пруссачеству» и каким-то непонятным образом умел
сочетать религиозное свободомыслие с консервативно-прусскими
убеждениями. Но хуже всего, что творец «Эпигонов» не сумел
освободиться от пристрастия к старому семейному укладу. Между
тем «стародедовский уют», довольство семейным очагом,— ныне
уступают место неудовлетворенности и недовольству. Старый
семейный быт изживается, ибо все общество стало иным; обще¬
ственная жизнь, литература, политика и наука вторгаются в семью,
которой трудно разместить непрошенных гостей. Прежняя семья,
построенная в слишком старом стиле, не может сойтись с при¬
шельцами на короткую ногу, а потому нуждается в перерож¬
дении 1) .
Вообще от старого поколения ничего нельзя ждать. В лите¬
ратуре оно вымерло; теперь слово за молодежью. Будущее Гер¬
мании более чем когда либо зависит от подрастающего поколе¬
ния; именно оно призвано разрешить противоречия, все более
достигающие вершины. Правда, старики ужасно жалуются на
молодежь; и верно — она очень непослушна. Но дайте ей идти
своим путем; она уж найдет дорогу, а кто заблудится, сам будет
виноват. Ведь у молодежи есть пробный камень в новой фило¬
софии; в ней нужно только разобраться и в то же время не по¬
терять воодушевления. Кто пугается густого леса, в котором стоит
дворец идеи, кто не опояшется мечем и не разбудит поцелуем
спящей красавицы, тот недостоин ни ее, ни ее царства; тот может
убираться прочь и сделаться сельским пастором, купцом, ассесором
или кем угодно, может взять себе жену, в страхе божием и благо¬
честии плодить детей, но век не признает его своим сыном 2).
Энгельс желает быть сыном своего века и бороться за его
идеалы. Поэтому, обращаясь к читателям, он с большим пафо¬
сом заканчивает свою прекрасную статью: «Вам нет надобности
становиться старогегельянцами, чтобы пересыпать свою речь
«в себе и для себя бытием», «целостностью» и «посюсторон¬
ностью», но вы должны не бояться работы мышления; ведь под¬
линным бывает лишь такое воодушевление, которое, подобно орлу,
не пугается сумрачных облаков спекуляции, не боится разрежен-
1) Immermanns Memorabilien, Ss. 155-159.
2) ib., Ss. 162-163.

— 104 —
ного, свежего воздуха абстракции, если нужно лететь навстречу
солнцу истины. В этом именно смысле нынешняя молодежь
и прошла школу Гегеля; кое-какие зерна из высохшей оболочки
этой системы уже прекрасно взошли в юношеской груди. Но это-
то и дает большую уверенность в настоящем, уверенность в том,
что судьбы его связаны не с нерешительной рассудительностью
и обычным филистерством старости, а с благородным, необуздан¬
ным огнем молодости. Поэтому, давайте бороться за свободу,
пока мы молоды и полны цветущих сил; кто знает, сможем ли
мы еще, когда подкрадется старость!» 1).
Почему же Энгельс так круто порывает со старогегельяицами? —
Глубокое отвращение к «пруссачеству», вспоенное относительно
либеральной атмосферой Рейнской провинции, заронило в его
душу первое семя свободы. Под влиянием Молодой Германии,
а особенно Берне, он стал демократом, республиканцем и рево¬
люционером. Идея политической свободы стала той чудесной
звездой, которая через пустыню абсолютного идеализма привела
его в Вифлеем младогегельянства. С учением же Гегеля о госу¬
дарстве он познакомился лишь в то время, когда Руге, Кеппен,
Науверк и другие вложили в таинственные слова учителя новое
политическое содержание. Иными словами, политика помогла
Энгельсу разобраться в философии и «не потерять воодушевле¬
ния». Между тем его будущий друг Маркс шел в обратном на¬
правлении — от философии к политике. Вместе со старшими гегель¬
янцами он глубоко проникся гегелевским учением о государстве
в его первоначальном виде и согласно духу этого учения возла¬
гал большие надежды на ожидаемую «прусскую эру реформ».
Только разложение самой философии могло освободить Маркса от
идеологических иллюзий. Вот почему процесс его политического
линяния происходил гораздо медленнее и мучительнее, но зато
несравненно основательнее.
Вернемся к Энгельсу. Пробыв некоторое время под крылышком
благочестивых родителей, он в мае 1841 года отправился в Швей¬
царию и Северную Италию. Юному демократу не понравилось
патрицианское довольство Базеля. Напротив, он пришел в восхи¬
щение от Цюриха, хотя и не мог простить «сионским стражам»
нелюбезного обращения с Д. Ф. Штрауссом. Романский Хур впер¬
вые дал ему возможность блеснуть в живой разговорной речи
своими замечательными лингвистическими способностями. Вели¬
чественная панорама Альп поразила его, как титаническая борьба
горных великанов со всепобеждающей мощью человека. Но и здесь
ученик Гегеля увидел всемирный дух, осуществляющий свою
волю. Проехав бесконечные снежные равнины, он достиг австрий¬
ской пограничной таможни, удачно провез свой американский
1) ib., Ss. 163.

— 105 —
табак и через Чиавенну прибыл на озеро Комо, совершенно оча¬
рованный прекрасной природой.
Описанию путешествия Энгельсу посвятил статью «Ломбард¬
ские экскурсии», которую в декабре напечатал «Атенеум», еже¬
недельник берлинских младогегельянцев. Между прочим автор
излагает размышления, пришедшие ему в голову при виде мо¬
гилы Ульриха фон-Гуттена; они ярко отражают революционное
настроение путешественника: «Среди озера всплывает остров
Уфнау, могила Ульрихй, фон-Гуттена. Так борются за идею и так
покоятся от битв и трудов, кому это предназначено! Вокруг шу¬
мят зеленые волны озера, подобно отдаленному лязгу оружия
и боевым кличам ударяющие о могилу героя, которую охраняют
закованные в лед, вечно юные великаны — Альпы! И вот Георг
Гервег, представитель германской молодежи, пришел поклониться
этой могиле и близ нее сложил свои песни, прекраснейшее вы¬
ражение настроения, которое одушевляет молодое поколение. Это
равноценно статуям и памятникам!» 1) Ульрих фон-Гуттен — вот
еще один борец, поражающий воображение Энгельса, как позднее
творческую фантазию Фердинанда Лассаля. Неукротимый бун¬
тарь Зигфрид, пророк свободы Берне, трагический Ульрих фон-
Гуттен и «железный жаворонок революции» Георг Гервег, эти люби¬
мые герои Фридриха еще раз объясняют, почему он так быстро
перешел в лагерь младогегельянства: в последнем он увидел ры¬
чаг, посредством которого можно повернуть маховое колесо гер¬
манской политической машины в сторону свободы.
II. Университет и Шеллинг.
Осенью 1841 года Энгельс достигает совершеннолетия и дол¬
жен отбывать воинскую повинность. Правда, по его позднейшему
свидетельству, в то доброе старое время состоятельные люди
могли с помощью подкупа легко освобождаться от обременитель¬
ной обязанности 2). Но молодой человек не пожелал прибегнуть
к родительскому кошельку. К тому же он надеялся пополнить,
крупные пробелы своего образования и получить соответствующее
родительское благословение. Отбывание же воинской повинности
в университетском городе, где можно слушать лекции в свобод¬
ное от службы время, представляло благовидный предлог. После
зрелых размышлений, выбор Фридриха пал на Берлин. Разумеется,
его нисколько не привлекала бюрократическая столица ненавист¬
ной Пруссии: холодная чопорность Берлина не могла прийтись
по сердцу подвижному уроженцу веселых прирейнских долин.
1) Gustav Mayer. Friedrich Engels in seiner Frilhzeit, Berlin, 1920, S. 66.
2) Fr. Engels, Gewalt und Oekonomie bei Herstellung des neuen Deut¬
schen Reichs, Neue Zeit, 1895-1896, XIV, 1, S. 770.

— 106 —
Он пылко стремился попасть не в столицу самое по себе,
я в центр умственного движения, на арену той идейной борьбы,
эпизоды которой так глубоко захватили его в бременском оди¬
ночестве. Как бы то ни было, осенью Энгельс прибыл в Берлин
и очень скоро очутился в фокусе философских, литературных
и политических течений.
К сожалению, сведения о его первых шагах в Берлине очень
скудны. Известно, однако, что он поступает вольноопределяю¬
щимся в гвардейский пехотно-артиллерийский полк, казармы
которого были расположены у Купферграбена, неподалеку от уни¬
верситета, а также того дома, где жил и умер Гегель. Здесь
наш артиллерист, проживает целый год, в течение которого
казарменная выучка превращает его в бравого солдата. За время
службы он поддерживает сношения с семьей и в частности
с сестрой Марией. Но о чем может беседовать юный революцио¬
нер в королевском мундире с воспитанницей великогерцогского
пансиона? — Сохранилось всего два, до сих пор не опубликован¬
ных, письма. На них лежит налет добродушной иронии, обычной
в тех случаях, когда Энгельсу приходилось иметь дело с симпа¬
тичными, но духовно-чуждыми людьми. Он, естественно, болтает
о всяких пустяках, интересующих младшую сестру.
Так, он подробно описывает свою военную форму: мундир —
голубого цвета; на нем — черный воротник с двумя широкими
желтыми полосками и черные обшлага тоже с желтыми полосами;
в довершение великолепия — красные погоны с белыми кантами:
«Говорю тебе, — не без хвастовства замечает Энгельс, — это
производит великолепный эффект, и я мог бы отправить себя
на выставку. Недавно я ужасно ошарашил поэта Рюккерта, ныне
находящегося здесь. Когда он читал лекцию, я сел как раз перед
ним; и вот бедняга неотступно глядел на мои блестящие пуго¬
вицы и совсем сбился с толку». В том же небрежном тоне он
сообщает, что произведен в бомбардиры, а потому носит уже вы¬
пушки, галуны и голубой воротник с красным кантом. Здесь же
с шутками и прибаутками рассказывается, как 12-я рота, в состав
которой он входит, погружается на учении по колено в песок.
Брат занимает любопытную сестрицу не только описанием
военной формы, но и мелкими эпизодами из своей берлинской
жизни. Между прочим, по словам молодого человека, одна дама,
графиня, у которой он был в гостях, вылила поданный в чашке
чай в флакон из-под одеколона — на память о «великом Листе»,
бывшем у нее с визитом. В другом месте он самодовольно
пишет, что до сих пор успешно «отлынивал» от обязанности
ежемесячно посещать церковь. Едва ли подобное вольнодумство
могло понравиться дочери благочестивого фабриканта. И, навер¬
ное, ей пришелся совсем не по душе насмешливый ответ брата
на вопрос, видел ли он нового короля: «Что ты в своем письме

— 107 —
так много болтаешь о старом Фрице-Вильме и молодом Фрицхен-
Вильмхене? Вам, женщинам, не следует вмешиваться в поли¬
тику; вы в ней ничего не смыслите» 1).
Было бы смешно думать, что Энгельса серьезно занимают
погоны, галуны и канты или молодые дамы с их кокетливыми
шутками. Его живой, восприимчивый ум поглощен совсем иными
интересами. С целью удовлетворить настоятельные умственные
запросы, он вскоре по приезде поступает вольнослушателем в уни¬
верситет, предмет своих пылких стремлений 2). По его глубокому
убеждению всякий, приезжающий в Берлин, совершит истинное
преступление, если не обратит внимания на достопримечатель¬
ности. И, однако, очень часто приезжие упускают из виду самое
значительное, то, чем прусская столица столь сильно отличается
от всех остальных, — университет.
Конечно, Энгельс разумеет не импозантный фасад на Оперной
площади, не анатомический и минералогические музеи, а ауди¬
тории с остроумными и педантичными профессорами, с молодыми
и старыми, веселыми и серьезными студентами. Слава берлин¬
ского университета зиждилась на том, что, в отличие от прочих,
он сделался центром современного умственного движения и аре¬
ной идейной борьбы. Многие другие университеты — в Бонне,
Иене, Гессене, Грейфсвальде, даже в Лейпциге, Бреславле и Гей¬
дельберге — уклонились от этой борьбы, погрузившись в ученую
апатию, которая с давних пор была несчастьем германской
науки. Берлин же среди своих академических преподавателей
насчитывал представителей всех направлений; а это создавало
почву для оживленной полемики, которая облегчала учащимся
составлять ясное представление о современных тенденциях 3).
Жаждущий знаний Энгельс, действительно, получил возможность
слушать таких профессоров, как Шеллинг, Вердер, Маргейнеке,
Геннинг, Мишле и др.
Атмосфера университета так сильно увлекла новоиспеченного
вольнослушателя, что нашла картинное отражение в его литера¬
турных произведениях. Он не только реферирует лекции, но и дает
живо набросанные портреты профессоров. Вот перед нами Шел¬
линг, вступительную лекцию которого Энгельс прослушал уже
в ноябре 1841 года. Это — человек среднего роста, с седыми
волосами и светло-голубыми, ясными глазами; выражение их,
1) G. Mayer. Fr. Engels in seiner Frühzeit, S. 70.
2) Эдуард Флоттвель уже в ноябре 1841 года писал из Берлина
своему другу Иоганну Якоби об Энгельсе, как «известном Освальде из «Теле¬
графа» (собственно молодой купец из рейнской провинции, который ныне
отбывает здесь свой год с целью слушать Шеллинга и Бордера)» -G. Mayer, Ein Pseudonym von Friedrich Engels, Archiv für die Geschichte des
Sozialismus und der Arbeiterbewegung, 1913, B. IV, S. 87.
3) Tagobuch eines Hospitanten, Ss. 179-180.

— 108 —
в сочетании с некоторой полнотой, производит впечатление скорее
добродушного отца семейства, чем гениального мыслителя; резкий,
но сильный голос, швабско-баварский диалект со своеобразными
особенностями, — такова наружность знаменитого философа 1).
С гораздо большей теплотой Энгельс рисует старого гегельянца
Маргейнеке. У него статная, сильная фигура, серьезная и реши¬
тельная наружность мыслителя, высокий лоб в венце волос,
поседевших за суровой работой мышления; даже на лекции
он сохраняет горделивую осанку: ни одной черты ученого, читаю¬
щего, уткнув нос в тетрадку; никакой театрально-искусственной
жестикуляции. Сама лекция, спокойная, исполненная достоинства,
течет медленно, но непрерывно; она лишена прикрас, но зато,
изобилует убедительными мыслями, из которых каждая вытесняет
остальные и поражает более предыдущих. На кафедре Маргей¬
неке импонирует уверенностью, непоколебимой твердостью, достоин¬
ством и в то же время свободным образом мыслей, сквозящем
во всем существе его 2).
Воображение нашего вольнослушателя занимает Вердер, «один
из старейших учеников Гегеля» Леопольд фон-Геннинг, а в особен¬
ности Мишле; с ним Энгельс вошел даже в более близкие сноше¬
ния, ибо Мишле, которого наш Фридрих окрестил впоследствии
«вечным жидом гегельянства», называл его своим «уважаемым
учеником» 3). Жадно припав к первоисточнику умственного дви¬
жения, Энгельс старательно разбирается в его оттенках. Наделен¬
ный завидным здоровьем и воловьими нервами, он каждый свобод¬
ный часок посвящает усиленным занятиям и скоро достигает замет¬
ных результатов. Теперь уж он не сваливает всех гегельянцев
в одну беспорядочную кучу, а составляет о каждом определенное
суждение. На его философскую оценку по прежнему оказывает
решительное влияние та позиция, какую занимает тот или иной
профессор к «современным тенденциям». Этому помогли некото¬
рые события, значительно содействовавшие политическому про¬
буждению Германии и вызвавшие потребность в переоценке мно¬
гих ценностей.
Пока был жив король Фридрих-Вильгельм III, во главе мини¬
стерства исповеданий стоял Альтенштейн, типичный представи¬
тель просвещенного деспотизма. Вспоенный эпохой просвещения,
он довольно терпимо относился к религиозным спорам и не поку¬
шался вытравить свободу науки. Даже еретическую «Жизнь
Иисуса» Штраусса он оставил в покое, хотя «Церковная Еван¬
гелическая Газета» и «Берлинский Политический Еженедельник»
настаивали на ее запрещении. Благодаря этому, министр пользо¬
1) Schelling über Hegel, S. 168.
2) Tagebuch eines Hospitanten, Ss. 180-181.
83) (Merz), Schelling und die Theologie, Berlin, 1845, S. 27.

— 109 —
вался некоторыми симпатиями среди левых. Младогегельянцы
наивно воображали, что он будет содействовать развитию государ¬
ства в духе Фридриха II. Поэтому, когда в 1840 году наступило
столетие со дня воцарения последнего, именно младогегельянцы
и сотрудники «Галльских Ежегодников» восхваляли старого Фрица
о наибольшим энтузиазмом: они мечтали о государстве разума или
интеллигенции, верховным вождем которого станет просвещенный
король, герой духовной свободы; эта благородная и возвышенная
роль предназначалась молодому наследнику.
Правда, все знали о его дружбе с католическим романтиком
Радовицем, о его близости к фанатику правоверия Генгстенбергу,
о его христианском благочестии и капризном характере. Тем
не менее восшествие на престол Фридриха-Вильгельма IV возбу¬
дило самые радужные надежды. Либерально настроенные люди
рассчитывали на его молодость и подвижность. Новый король,
действительно, был настолько умен, что понимал кое-какие вея¬
ния времени и не всегда чувствовал себя приятно в душной
казарме. Желая освежить затхлый воздух бюрократических кан¬
целярий, он ознаменовал начало своего царствования полулибе¬
ральными жестами и речами. Это давало повод надеяться, что
он проявит ту терпимость в области религии и науки, образец
которой либеральная традиция связывала с именем Фридриха II.
Вот почему Карл-Фридрих Кеппен, наиболее талантливый сотруд¬
ник «Галльских Ежегодников», выразил расцветшие надежды
классическим изречением: «Небо покоится на плечах Атласа
не прочнее, чем Пруссия на своевременном развитии принципов
Фридриха Великого. Есть старое народное поверье, что через сто
лет люди возрождаются. Время исполнилось» 1).
Однако, Фридрих-Вильгельм IV очень скоро безжалостно раз¬
рушил либеральные иллюзии. Глубоко преданный христианско-
романтическим идеалам реставрации, он благоговейно почитал
церковь, был заклятым врагом религиозного свободомыслия и питал
непреодолимое отвращение к революциям. Чтобы соорудить против
них прочную плотину, он, еще будучи наследником, выдвигал
правоверных попов и консервативных ученых. Его нашептывания
не имели успеха ни у Альтенштейна, ни у старого короля. Почти
одновременная смерть монарха и его министра развязали руки
романтике, вступившей на трон. Правда, новый король мечтал
о преобразованиях, хотел допустить благожелательную критику
и на свой лад признавал свободу печати. Унылая бесталанность
подцензурных газет претила его живому уму. На исходе 1841 года
даже появился королевский эдикт, предписывавший более мягкое
применение цензуры.
1) K. F. Köppen, Friedrich der Grosse und seine Widersacher, Eine .lubel-
schrift, Leipzig, 1840.

— 110 —
Но, слегка ослабляя возжи в одном направлении, король туже
натягивал их во всех остальных. Через несколько месяцев
по смерти престарелого Альтенштейна, министром исповеданий
был назначен Эйхгорн. Этот тупой пиэтист и реакционер неме¬
дленно принялся искоренять единственную свободу, с грехом попо¬
лам существовавшую при прежнем короле, — академическую сво¬
боду преподавания. Гегелевская школа, господствовавшая около
двадцати лет, с удивлением заметила, что ее систематически
стали обходить при замещении академических кафедр. Вместо
гегельянцев, в стенах университета появились ортодоксы, пи¬
этисты, романтики и вожди исторической школы права. Кафедру
умершего Ганса занял Юлиус Шталь, пытавшийся подновить
христианско-германский принцип фразеологией современной фило¬
софии. Из Мюнхена в Берлин был вызван престарелый Шеллинг,
чтобы своей философией откровения искоренить, как выразился
король, «драконов посев гегелевского пантеизма» 1).
Коронованный романтик всегда питал глубокую антипатию
к учению Гегеля. Когда же левое крыло школы перешло от умо¬
зрения к текущей политике, король усмотрел в нем государ¬
ственную опасность. Вместе с тем, успех «Галльских Ежегодни¬
ков:» начал причинять серьезное беспокойство правительству,
которое решило произвести надлежащее расследование. Тогда-то
и оказалось, что распространению журнала содействовали два
обстоятельства: во-первых, «неоспоримая ловкость», с какою
«редакция путем критики придавала значение учениям гегелев¬
ской философии для всех научных дисциплин»; во-вторых, «реши¬
тельно рационалистическая и либеральная тенденция его сотруд¬
ников», а также их полемика против прусского государственного
устройства 2). Почерпнув эту премудрость из полицейского доне¬
сения, романтический деспот по собственному почину предписал
Руге издавать «Галльские Ежегодники» под прусской цензурой;
в противном случае журналу грозила опасность остаться за погра¬
ничными рогатками прусских владений. Тогда Руге переселился
в Дрезден, где с июля 1841 года продолжал издавать свой орган
под новым названием — «Германские Ежегодники».
Последней каплей, переполнившей чашу младогегельянского
терпения, была история с Бруно Бауэром. Выдающийся ученик
великого философа сначала примыкал к правому крылу школы,
но затем передвинулся влево, стал подлинным вождем берлин¬
ских младогегельянцев и пользовался среди них большим поче¬
том. По поводу «Жизни Иисуса» он вступил в литературное
1) Chr. К. J. Frhr. von Bunsen, Aus eeinen Briefen und nach eigener
Erinnerung geschildert von seiner Witwe, 1869, Bd. II, S. 133.
2) Доклад Рохова Фридриху-Вильгельму IV от 26 февраля 1841 г.—
G. Mayer, Die Anlange des politischen Radikalismus im vormärzhchen Preusscn,
Zeitschrift für Politik, 1913, В. IV, S. II.

— 111 —
единоборство со Штрауссом, от которого получил суровый отпор.
Летом 1839 года у него завязалась оживленная полемика с Генг¬
стенбергом, не выходившая, впрочем, за пределы чисто академи¬
ческого спора. Тем не менее, под давлением ортодоксов, запуган¬
ный Альтенштейн счел за благо на время убрать неудобного
богослова в боннский университет приват-доцентом, предполагая
через год предоставить ему профессорскую кафедру. Вплотную
занявшись в Бонне критикой евангелия, Бруно Бауэр выпустил
сначала «Критику евангельской истории Иоанна», а затем
в 1841 году «Критику евангельской истории синоптиков» 1). Оба
сочинения наделали много шума. Последняя же книга сыграла
крупнейшую роль не только в разложении гегелевской философии,
но и в жизни самого автора.
По мнению Бауэра, Штрауссу принадлежит та заслуга, что
он решительно разорвал с ортодоксией. Но он сделал только
первый шаг по пути правильного анализа евангельской истории.
Его теория мифов не выдерживает критики, ибо сама страдает
мистицизмом. Указывая, что евангельская история имеет свой
источник в предании, Штраусс объясняет еще очень немногое:
задача заключается в исследовании именно того процесса, кото¬
рому предание обязано своим происхождением. Евангельская
история создана вовсе не таинственной и бессознательной творче¬
ской деятельностью первых христианских общин, а, напротив,,
вполне сознательным творчеством отдельных лиц, которые пре¬
следовали определенные религиозные цели. Это бросается при
чтении четвертого евангелия, но заметно и в остальных. Так
называемый Лука переделывает по своему евангелие так назы¬
ваемого Марка, а так называемый Матвей переделывает обоих,
стараясь приспособить их рассказы к понятиям и духовным
потребностям своего времени. Он пытается согласовать их,
но сам запутывается в бесчисленных противоречиях. Таким обра¬
зом в результате оказывается, что в евангелиях вообще нет
ни слова исторической правды. Все повествования их — вольный
и сознательный вымысел евангелистов. Последних можно сравнить
просто с Гомером и Гезиодом, по меткому замечанию Геродота,
создавшими греческих богов 2).
Понятно, какое негодование Бруно Бауэр вызвал своим неслы¬
ханным богохульством. Вскоре ему пришлось испытать на себе
пресловутую независимость прусских профессоров в области науч¬
ного исследования. Взволнованные богословы и хранители свя¬
щенных традиций запротестовали, по обыкновению ухватившись
1) Bruno Bauer, Kritik der evangelischen Geschichte der Synoptiker. Leip¬
zig, 1841.
2) Г. Плеханов, Предшественники K. Маркса и Ф. Энгельса, Москва,
1922, стр. 50.

— 112 —
за фалды министерского мундира. Эйхгорн внял нашептываниям
ханжей и поспешно направил в евангельско-богословские факуль¬
теты прусских университетов запрос об авторе «Критики»: «Какую
точку зрения на христианство занимает автор и можно ли, но опре¬
делению наших университетов, а особенно их богословских факуль¬
тетов, предоставить ему licentia docendi?» 1). Боннский богослов¬
ский факультет немедленно отказался припять в свою среду Бау¬
эра, руководствуясь соображением, что это нарушило бы единство
преподавания. Только университеты в Галле и Кенигсберге имели
мужество оказать сопротивление давлению министра. Остальные
же богословские факультеты постыдно изменили свободе препода¬
вания и начади бешеную травлю против дерзкого исследователя.
В конце концов раздраженная ортодоксия добилась того, что
у Бруно Бауэра было отнято право университетского преподава¬
теля: он принужден был сдаться и отказаться от академической
карьеры.
Таким образом, в глазах младогегельянцев, Фридрих-Виль¬
гельм IV малодушно отрекся от своего исторического призва¬
ния — незыблемо утвердить «государство интеллигенции». Вместо
этого он круто повернул вспять к христианско-романтической
реакции. Для левых гегельянцев пробил час, когда следовало
в корне пересмотреть свои взгляды на роль прусского госу¬
дарства. Очень скоро они пришли к убеждению, что их оппози¬
ционная точка зрения недостаточно ясно выражена и нуждается
в принципиальном обосновании. Тогда в недрах левого гегельян¬
ства начался бурный процесс революционизирования.
Энгельс прибыл в прусскую столицу как раз в тот момент,
когда этот процесс достиг особенной напряженности. Мы знаем,
что он до приезда был уже демократом и республиканцем, далеко
опередив берлинских младогегельянцев своим революционным
настроением. Именно поэтому его гораздо больше занимают
не политические словопрения, а те философские столкновения,
которые завязываются вокруг имени Шеллинга. Вскоре стало
известно, что престарелый мыслитель посвятит вступительную
лекцию философии откровения. Эта весть послужила левым
гегельянцам сигналом к бою. Конечно, Энгельс тоже прослушал
лекцию и, как водится, написал статью, напечатанную в «Теле¬
графе» за декабрь 1841 года. Приписывая дебюту Шеллинга чуть
не всемирно-историческое значение, автор колоритно рисует настрое¬
ние аудитории 2).
«Спросите в Берлине любого человека, имеющего хоть слабое
представление о власти духа над миром, где находится арена,
1) Циркуляр Эйхгорна приводит Edgar Dauer, Der Streit der Kritik
mit Kirche und Staat, Bern, 1844.
2) Краткое изложение лекции см. у Куно Фишера, Шеллинг, его жизнь,
сочинения и учение, пер. Н. О. Лосского, Спб., 1905, стр. 259-262.

— 113 —
на которой происходит состязание из-за господства над обще¬
ственным мнением Германии в области политики и религии, т.-е.
над самой Германией. Вы, несомненно, получите ответ, что такой
ареной является университет, а именно аудитория № 6: там
Шеллинг читает лекции по философии откровения. В настоящее
время все отдельные возражения, имевшие целью оспорить господ¬
ство у гегелевской философии, стушевались, померкли и отошли
на задний план перед оппозицией Шеллинга. Все критики,
стоящие за пределами философии,— Шталь, Генгстенберг, Неан¬
дер,— уступают место борцу, от которого ждут, что он одолеет
непобедимого противника в его собственной области.
Борьба, на самом деле, довольно необычна. Два старых
друга и товарища по Тюбингенскому Институту через 40 лет
публично выступают противниками: один умер вот уже десять
лет, но более чем когда-либо жив в лице своих учеников; другой,
по утверждению последних, духовно мертв три десятилетия, но
совершенно неожиданно заявляет притязания на жизнь, полную
сил и значения. Его выступление в Берлине равносильно объявле¬
нию о смерти Гегеля. Так называемые «беспартийные» усмо¬
трят в этом месть богов за объявление о смерти Шеллинга, в свое
время сделанное Гегелем.
Чтобы быть свидетелями предстоящей битвы, собралась зна¬
чительная и пестрая аудитория. Во главе — знаменитости уни¬
верситета, корифеи науки, люди, из которых каждый создал
особое направление; им предоставлены места у самой кафедры.
За ними — представители всех профессий, наций и вероиспове¬
даний. Среди задорной молодежи то здесь, то там сидит седо¬
бородый штаб-офицер; а рядом, с полной непринужденностью,
поместился вольноопределяющийся, который в другом обществе
совсем пропал бы от трепета перед высоким начальством. Старые
доктора и духовные лица снова, чувствуют себя буршами, хотя
их матрикулы скоро могут праздновать свой юбилей: они идут
на лекцию, желая узнать, что это за христианское откровение.
Слышен говор на немецком, французском, английском, венгерском,
польском, русском, новогреческом и турецком языках. Но раз¬
дается призыв к молчанию, и Шеллинг подымается на кафедру» 1).
Затаив дыхание, Энгельс внемлет мировой знаменитости и
тщательно записывает все выпады против «мертвого» Гегеля.
Он, разумеется, вовсе не «беспартийный» слушатель и опреде¬
ленно желает «начать битву в защиту великого покойника».
Но философ изрекает свои идеи несколько двусмысленно; предва¬
рительно нужно «исправить канцелярский слог в шеллинговом
смертном приговоре над гегелевской системой». Тогда его ора¬
кульские изречения приобретут своеобразный смысл. В сущности
1) Schelling über Hegel, Ss. 167-163.
Записки научи. о-ва марксистов, № 5.
8

— 114 —
Гегель, видите ли, не имел собственной системы, а влачил жал¬
кое существование, питаясь крохами шеллингианских идей.
Шеллинг, мол, взял на себя parlie brillante, положительную фило¬
софию; Гегель же с головой ушел в partie honteuse, отрица¬
тельную философию. У первого просто не оставалось свободного
времени; поэтому второй предпринял разработку и завершение
отрицательной философии, бесконечно счастливый, что учитель
доверил ему такую работу. Можно ли его порицать за это?
Ведь он делал только то, что больше всего его касалось. За
всем тем Гегелю, по словам Шеллинга, принадлежит «место
среди великих мыслителей». Почему?— Потому что «он был
единственным человеком, признавшим основные идеи философии
тождества, в то время как все остальные понимали их плоско и
поверхностно». Однако, он допустил ошибку, пожелав полуфило¬
софию сделать целой философией. Это напоминает известное
изречение, приписываемое Гегелю, но, очевидно, принадлежащее
Шеллингу: «Только один из моих учеников понимал меня, да и
тот, к сожалению, понимал превратно» 1).
Подобное несправедливое и лицемерное отношение к покой¬
ному мыслителю Энгельс называет «бранью над могилой Гегеля».
Глубоко возмущаясь, он тем не менее чувствует большое сму¬
щение. Ему, юноше, не подобает поучать старца и в особен¬
ности Шеллинга: ведь последний, даже изменив свободе, остается
творцом абсолюта. Но выручает одно спасительное соображение.
Поскольку Шеллинг является предшественником Гегеля, наш
вольнослушатель со своими единомышленниками называет его
имя с глубочайшим почтением; после же Гегеля он имеет право
лишь на относительное уважение. «От меня,— замечает Энгельс,—
меньше всего требуются спокойствие и холодность, ибо я вступаю
в борьбу за покойника, а борцу, конечно, под-стать. некоторая
страстность: кто равнодушно извлекает клинок, тот едва ли
с большим воодушевлением относится к защищаемому делу».
Защищая гегельянство, Энгельс негодует больше всего потому,
что Шеллинг осмелился поставить в зависимость от себя, а за¬
тем отвергнуть всю философию 19-го века— Гегеля, Ганса, Фейер¬
баха, Штраусса, Руге и «Галльские Ежегодники». Мало того.
С помощью простого риторического оборота он пытается предста¬
вить развитие философии какой-то роскошью духа, коллекцией
забавных недоразумений и галлереей бесполезных заблуждений.
Конечно, Шеллингу трудно найти средний путь, который не
компрометировал бы ни его, ни Гегеля; пожалуй, извинителен
и эгоизм, побудивший его пожертвовать другом для спасения
самого себя. Но если он вычеркивает, как потерянное время,
сорок лет труда и мышления, те сорок лет, когда в жертву при-
0 ib., S. 171.

— 115 —
носились самые дорогие интересы и самые священные традиции,—
это уж несколько чересчур; уделяя Гегелю место среди великих
мыслителей только на том основании, что покойный — его созда¬
ние, его прислужник, Шеллинг допускает нечто большее, чем
простую иронию; наконец, лишь мелочное тщеславие побуждает
его рекламировать все, что он признает у Гегеля, как свою соб¬
ственность, как плоть от своей плоти 1).
Негодующий и воинственно настроенный Энгельс считает
нужным подвергнуть позицию Шеллинга жестокому перекрестному
огню: «Нашим делом,— пишет он,— будет следить за ходом его
идей и ограждать от поруганий могилу учителя. Мы не боимся
борьбы. Для нас ничто не может быть более желательным, чем
на время стать ecclesia pressa. Тогда произойдет размежевание
умов. Все настоящее сохранится и в огне; что ложно, мы охотно
не увидим в своих рядах. Противники должны сознаться, что
никогда молодежь не стекалась под наши знамена в таком коли¬
честве, никогда наша господствующая мысль не развертывалась
так богато, никогда на нашей стороне не было больше мужества,
настроения и таланта, чем теперь. Таким образом, мы готовы
бодро восстать против нового врага; найдется же, наконец, среди
нас человек, который докажет, что меч воодушевления так же
хорош, как и меч гения» 2).
Пусть Шеллинг — престарелый п заблудившийся человек;
пусть он унижает философское мышление и понятия заменяет
фразами; пусть, наконец, к нему применимо язвительное изречение
Мефистофеля: «Коль недочет в понятиях случится, их можно
словом заменить». Все же творец абсолюта — опасный враг; для
борьбы с ним нужны союзники. Поэтому Энгельс разыскивает
их всюду и между прочим в стане правых гегельянцев. Одним
из таких союзников оказался и Маргейнеке. По утверждению
Энгельса, старый ученик их общего учителя целый семестр терпе¬
ливо сносил недостойные выражения Шеллинга о мертвом Гегеле,
спокойно выслушивая его лекции. Наконец, Маргейнеке решил
возразить на нападки и гордым словам противопоставить гордые
мысли: в летний семестр 1842 года он приступил к чтению
курса по введению гегелевской философии в теологию.
Свою первую лекцию старый гегельянец начал общими заме¬
чаниями, в которых мастерски изобразил современное отношение
философии к теологии и между прочим с признательностью упо¬
мянул о Шлейермахере. Постепенно он перешел к гегелевской
философии и скоро начал явно метить в Шеллинга. По словам
лектора, Гегель был совсем не из тех, кто выступает с громкими
обещаниями и ослепительными фразами; нет, он спокойно предо-
1) ib., S. 172.
2) ib., S. 174.
8*

— 116 —
ставлял самой философской работе говорить за себя. Он — не
miles gloriosus философии, занимающийся усиленным самовосхва¬
лением. Ныне, конечно, никто не признает себя столь невеже¬
ственным и ограниченным человеком, чтобы игнорировать Гегеля
и его философию. С другой стороны, если бы у кого-либо нашлось
в кармане ее основательпое опровержение, он наверняка построил
бы на этом свое благополучие. Но разные господа только обе¬
щают ее опровергнуть, а затем не исполняют своего обещания 1).
И немудрено: желанное опровержение не явится на свет до
тех пор, пока против этой философии будут применяться раздра¬
жение, смущение, зависть и вообще страсть вместо спокойного
научного исследования, пока гностика и фантастика будут счи¬
таться достаточными, чтобы свергнуть с трона философское
мышление. Первое условие опровержения заключается в пра¬
вильном понимании противника. Но его нет. Поэтому кое-кто
из врагов Гегеля похож на карлика, вступающего в борьбу с ве¬
ликаном, или, еще вернее, на известного рыцаря, сражавшегося
с ветряными мельницами 2).
Энгельс симпатизирует Мергейнеке потому, что тот «всегда
стоял мужественно и неусыпно на арене борьбы, когда нужно
было защищать свободу науки». Это — серьезная заслуга; но
старый гегельянец не мог, конечно, отказаться от своих убежде¬
ний, выработанных долголетними усилиями, и принести их
в жертву прогрессу, совершившемуся за последние пять лет.
Он — полезный союзник, защищающий Гегеля от поношений, но
не может быть выразителем младогегельянских стремлений.
Энгельс отважно принимает на себя эту задачу и выпускает,
целую книгу, направленную специально против Шеллинга.
В апреле 1842 года она анонимно появилась у Роберта Биндера,
радикального издателя в Лейпциге, под заглавием: «Шеллинг и
откровение. Критика новейшего реакционного покушения на сво¬
бодную философию». Автор книги долго оставался неизвестен.
Руге приписывал ее даже М. А. Бакунину. Но ныне незыблемо
установлено, что ее написал Энгельс 3).
1) Tagebuch eines Hospitanten, S. 181.
2) ib., S. 182.
3) Не мешает вообще заметить, что вопрос об авторстве произведений,
несомненно написанных Энгельсом, связан с большими недоразумениями.
Его юношеский псевдоним был Фридрих Освальд. Между тем уже первая
статья — «Briefe aus dem Wuppertal» — подписана не «F. Oswald», a «S. Oswald»;
это очевидная опечатка. Что касается брошюры. «Schelling und Offenbarung»,
то уже Руге (Arnold Ruge, Briefwechsel und Tagebuchblätter, Berlin, 1886,
I, Ss. 272-273) в письме к Розенкранцу, написанном в апреле 1842 г.,
приписывал ее М. А. Бакунину. Ноак (Ludwig Noack, Schelling und die
Philosophie der Romantik, Berlin, 1859, II, S. 447), напротив, свидетельствует,
что ее написал именно Освальд. Зная оба свидетельства, М. Неттлау в своей
большой, напечатанной на автографе, биографии Бакунина (S. 42 ff.) пола-

— 117 —
До сих пор он — абсолютный идеалист левого толка. В его
литературных выступлениях не заметно ни малейшей склонности
к материалистическим воззрениям. Правда, в статье, направленной
против Шеллинга, он упоминает о Фейербахе, которого справед¬
ливо считает продолжателем Гегеля и представителем совре¬
менной философии. Но ни эта статья, ни даже «Дневник вольно¬
слушателя», напечатанный в «Рейнской Газете» 10 и 24
мая 1842 года, ничем не обнаруживают, что Фейербах оказал
какое-либо влияние на автора. Он еще очень далек от мысли,
что гегелевская философия неудержимо разлагается уже семь
лет. Как известно, первую крупную брешь в системе нанесли
«Жизнь Иисуса» и «Догматика» Штраусса, разложившего абсо¬
лютную идею на элементы и выхватившего таинственную суб¬
станцию. Бруно Бауэр на свой лад продолжал разрушительную
работу критики. В полемике против Штраусса, а еще более
гает, что «за Бакунина говорят только письмо Руге, неопровержимый
источник, и сама брошюра, поскольку в ней автор говорит самостоятельно,
а не только реферирует и полемизирует».
С другой стороны, Мерц (Merz, Schelling und die Theologie, Berlin,
1845, № 12) указывает на A. (?) Энгельса, как на автора брошюры. Значи¬
тельно позднее «Barmer Zeitung» в юбилейном №, выпущенном по поводу
пятидесятилетнего существования 1-го апреля 1884 г., отмечала, что еще
в ранней юности Энгельс поместил в «Телеграфе» Гутцкова «Письма из
Вупперталя», а потом написал названную брошюру, и что ему же припи¬
сывается сатирическая поэма «Christliches Heldengedicht». Указания газеты
воспроизвел проф. Г. Адлер (Georg Adler, Geschichte der ersten socialpo¬
litsehen Arbeiterbewegung in Deutschland, Berlin, 1885, S. 141), тем не менее
считающий автором брошюры Бакунина (Handwörterbuch der Staats¬
wissenschaften, W. Bakunin). Куно Фишер (Шеллинг, его жизнь, сочинения
и учение, пер. Н. О. Лосского, СПБ., 1905, стр. 276), напротив, утверждает,
что брошюра написана Энгельсом. Нерешенный вопрос снова оживил
Панненгейм (Doubleyou [псевдоним], «Schelling und die Offenbarung», auch ein
Beitrag zur Geschichte der Berliner «Freien», Dokumente des Sozialismus, 1902, I,
Ss. 436-43), не допускавший, что Энгельс и Освальд — одно и то же лицо.
В той же книжке того же журнала очень близко подошел к разрешению
вопроса Эд. Бернштейн (Ein Päan des radicaien Junghegelianismus von 1842,
Ss. 553-58). Однако, и он не мог отбросить мысли, что не Энгельс, а один
из его друзей, действительно носивший фамилию Освальда, написал брошюру
против Шеллинга.
Наконец, только Г. Майеру удалось напасть на верный след и с полной
несомненностью установить, что Энгельс долгое время скрывался под псевдо¬
нимом Освальда. Таким образом, этому трудолюбивому исследователю при¬
надлежит заслуга, что он, можно сказать, открыл молодого Энгельса (Gustav
Mayer, Ein Pseudonym von Friedrich Engels, Archiv für die Geschichte des
Sozialismus und der Arbeiterbewegung, 1913, IV, Ss. 86-89). Между тем
даже среди марксистов находятся иногда люди, продолжающие повторять
старые басни. Таков, напр., Гимельфарб (К. Маркс и Ф. Ателье, Свя¬
той Макс. Критика учения Штирнера, пер. с нем. под. ред. и вступ.
статьею «Социальная философия Штирнера» Б. Гимельфарба, Москва, 1920,
стр. 67 п 69).

— 118 —
в «Критике евангельской истории синоптиков», он остановил
внимание на другой составной части абсолютной идеи и сделал
не менее таинственное самосознание центральной осью своей
нашумевшей книги. Если оба трансформировали философию
духа и религии, то Руге, Кеппен и Науверк энергично разлагали
гегелевскую философию права и государства.
Энгельс не отдает себе отчета в значении этого процесса,
ибо в сущности не выходит за пределы абсолютного идеализма.
Он не старается преодолеть противоречия гегелевской философии,
вскрытые процессом разложения. Ни одна статья его не носит
следов простого знакомства с «Сущностью христианства». Разу¬
меется, ему и в голову не приходит, что знаменитая книга
Фейербаха означает разрыв с идеализмом п переход к материа¬
лизму. Иначе обстоит дело в брошюре «Шеллинг и откровение».
Здесь впервые замечается некоторое влияние Фейербаха. Но и
оно вовсе не было столь решительно, как утверждал сам Энгельс
44 года спустя: «Кто не пережил освободительного влияния
этой книги («Сущности христианства»), тот не может и пред¬
ставить его себе. Мы все были в восторге, и все мы стали
на время последователями Фейербаха» 1). Вопреки этому утвер¬
ждению, Энгельс познакомился с самой книгой только через
некоторое время после ее появления. Сейчас мы убедимся,
что она далеко не превратила Энгельса в восторженного фейер¬
бахианца.
Автор брошюры «Шеллинг и откровение» прежде всего кон¬
статирует следующий факт: прошло уже несколько месяцев, как
Шеллинг, этот новый Илья-пророк, был вызван из кимерийской
ночи Мюнхена, но с тех пор ему не удалось изгнать жрецов
Ваала из храма. Гегелевская философия, дыхание которой —
пламя безбожия и дым мрака, попрежнему процветает на кафедре,
в литературе и среди молодежи; ее влияние на нацию продолжает
расти, и она сама спокойно следует собственному внутреннему
развитию. Гегель сделал слишком мало для популяризации своей
философии. Доверяя силе идеи, он старался только устранить
все воображаемое, фантастическое, чувственное и понять чистое
мышление в его самотворчестве.
Только у его последователей учение приняло более челове¬
ческую и наглядную форму; только они начали обсуждать наиболее
важные, наиболее жизненные вопросы науки и практики, благо¬
даря этому приобретя власть над молодежью. Вместе с другими
младогегельянцами Энгельс порицает учителя за то, что под
давлением реставрации он воздвиг плотину, чтобы задержать
1) Фр. Энгельс, Людвиг Фейербах, пер. Г. Плеханова, Петербург, 1919,
стр. 9.

— 119 —
юношески-бурный поток выводов, вытекающих из его собственного
учения. Если бы Гегель освободился от реакционных влияний
и развил свои идеи из чистого мышления, его философия религии
и права приняла бы совсем иной вид. Сами по себе принципы
Гегеля всегда отличались независимостью и свободомыслием, но
его выводы кое-где приняли иллиберальную внешность. Поэтому
левое крыло школы, сгруппировавшееся вокруг «Галльских Ежегод¬
ников», сохранило только принципы, но отбросило выводы, поскольку
они оказались несостоятельны.
Однако, и это направление не решалось сразу же высказать
открыто все выводы. Даже после появления «Жизни Иисуса»
его представители все еще думали, что стоят в пределах хри¬
стианства. Это понятно: вопросы о личности бога и индиви¬
дуальном бессмертии были еще недостаточно освещены, чтобы
допустить решительный приговор. Только нападения Генриха
Лео на «гегельянчиков» окончательно открыло им глаза на соб¬
ственную точку зрения: оно пробудило гордое решение не только
довести истину до самых крайних выводов, но и открыто выска¬
зать ее в общедоступной форме, что бы из этого ни вышло.
Теперь никому из них не приходит в голову оспаривать правиль¬
ность обвинений, выставленных Лео. Какие плоды принес его
донос, доказывают лучше всего «Сущность христианства» Фейер¬
баха, «Догматика» Штраусса и «Германские Ежегодники». Ныне
младогегельянцы уже не скрывают, что в их глазах христианство
не представляет предела, его же не прейдеши. Основные прин¬
ципы христианства подверглись беспощадной критике разума
точно так же, как и все, называвшееся до сих пор религией.
Отныне абсолютная идея выдвигает притязание быть основа¬
тельницей новой эры в сознании человечества. Тот великий
переворот, предтечами которого были французские философы
XVIII века, только теперь находит завершение в царстве мыш¬
ления; философия протестантизма, возникшая вместе с Декар¬
том, уступает место новому времени. Вместе с тем, отныне
священнейшая обязанность всех, кто последовал за саморазви¬
тием духа, заключается в том, чтобы столь великие результаты
внедрить в сознание нации и превратить в жизненный принцип
Германии 1).
В этом историческом введении, пропитанном крайне радикаль¬
ными стремлениями, Энгельс щедро рассыпает такие чисто гегель¬
янские обороты, как «самотворчество чистого мышления», «абсо¬
лютная идея», «саморазвитие духа» и т. п., нисколько не отме-
1) Нe имея возможности достать брошюру Энгельса, пользуюсь изложе¬
нием ее содержания у Майера — G. Mayer, Fr. Engels in seiner Frühzeit,
Ss. 74-75.

— 120 —
жевываясь от них, а напротив,— всемерно их поддерживая. Это
очень мало напоминает Фейербаха даже в тот момент, когда
появилась «Сущность христианства». Затем юный автор вступает
в область политики. Здесь он ориентируется с гораздо большим
искусством и набрасывает верную картину.
После смерти Альтенштейна государство с одной стороны,
а философия с другой,— начали все резче подчеркивать свои прин¬
ципы. Когда философия отважилась высказать «необходимое»,
христианско-монархическое государство Пруссии стало все опре¬
деленнее применять своп собственные выводы. Чтобы создать
противовес ранее господствовавшим тенденциям, были призваны
люди противоположного направления. Наконец, на Шеллинга
возложили миссию решить спор и уничтожить гегелевскую фило¬
софию в ее собственной области. Что же он предпринимает по
прибытии в Берлин?— Он контрабандой провозит в свободную
науку мышления чувственную мистику, гностическую фантастику
и веру в авторитет; вместе с тем он разрывает единство фило¬
софии, цельность мировоззрения, и впадает в совершенно неудо¬
влетворительный дуализм. Возводя в принцип философии проти¬
воречие, составляющее всемирно-историческое значение христиан¬
ства, он теряет способность понимать вселенную, как нечто
разумное и цельное. Таким образом Шеллинг приходит к выводу,
что мир забит для разума досками.
В его представлении разум по отношению к действительному
миру занимает априорное положение; он не в состоянии доказать,
что нечто существует, и ограничивается лишь одним утвержде¬
нием: если что-либо существует, оно должно быть наделено
такими-то и такими-то свойствами. Иными словами, разум прио¬
бретает сверхмировое существование, обособленное от всякого
другого. Но вывод новой философии, ясно формулированный
Фейербахом, заключается именно в том, что разум существует
только как дух; дух же существует лишь в природе, вместе
с природой и не может вести отдельного от нее существования.
Существование разума в то же время доказывает и существование
природы. Пока абстрагируют от всякого существования, не может
быть речи и о существовании вообще.
Гегельянцы считают базисом всякой философии существование
разума, доказуемое его собственной деятельностью. Шеллинг
не желает признавать этого. Одержимый стремлением отодви¬
нуть абсолют в конец философии, он не понимает, что Гегель
уже совершил это. Если бы у него была своя философия истории,
познающий себя дух казался бы ему не постулатом, а резуль¬
татом. Но и познающий себя дух далеко еще не был бы поня¬
тием личного бога. У Гегеля реальность идеи не что иное, как
природа и дух, а абсолют — только единство природы и духа,
в идее. Шеллинг же все еще считает абсолют абсолютным

— 121 —
субъектом, находящим реальность только в представлении личного
бога. В первый раз со времен схоластиков герой науки вещает
его устами отпадение от чистого разума и объявляет последний
прислужником веры.
Чтобы делать в Берлине хорошие дела, Шеллинг вынужден
привезти из Мюнхена не сокровища своей позитивной философии,
а опровержение «Жизни Иисуса» и «Сущности Христианства».
Его конструкция личного бога и христианского триединства по
обыкновению только вульгаризирует мысли Гегеля, лишая их
всякого содержания. Поэтому Энгельс не находит нужным ука¬
зывать на непоследовательности, пробелы, скачки, произвольные
и смелые, утверждения, допущенные Шеллингом при конструкции
этой христианской догмы. Столь же излишне, по его мнению,,
серьезное опровержение учения об откровении и боге: он считает
уже доказанной несогласимость философии с христианством
и отсюда делает вывод, что Шеллинг запутывается еще в худших
противоречиях, чем Гегель. Но последний имел свою философию,,
в которую включил и христианство. У первого же нет ни того,
ни другого, а есть лишь беспорядочное смешение свободы
с произволом.
В полном согласии с духом школы и собственными пережи¬
ваниями, Энгельс, напротив, утверждает, что истинная свобода
непременно включает в себя необходимость; она не что иное,
как истина, разумность и необходимость. Гегелевский бог,
чуждый какого бы то ни было произвола, не может быть
отдельным лицом. Необходимое мышление со своей логиче¬
ской последовательностью исключает его божественную лич¬
ность. Поэтому Шеллинг, желая в Берлине рассуждать о
боге, вынужден прибегать к «свободному» мышлению и укры¬
ваться под сень веры. Прибыв же в мелкую гавань веры, он
безнадежно посадил на мель некогда столь гордый корабль своей
философии. Но есть и иная гавань; там расположен целый:
флот гордых фрегатов, готовых выйти в открытое море. Завер¬
шив старую эру сознания, Гегель открыл пути для новой. Необ¬
ходимым дополнением к. обоснованному им спекулятивному уче¬
нью о религии стала критика христианства, предпринятая Фей¬
ербахом 1).
Таким образом Энгельс сознает, что автор «Сущности хри¬
стианства» сделал шаг вперед, дополнив учение Гегеля о религии.
Но он не видит принципиального разрыва между обоими фило¬
софами. Чтобы не заметить этого, нужно, так сказать, материа¬
лизировать философию Гегеля и в то же время идеализировать
учение Фейербаха. Энгельс так и поступает. Первому он при-
1) ib., Ss. 75-78.

— 122 —
писывает мысль, что реальность идеи не что иное, как природа
и дух, а второму,— что существование природы доказывается
существованием разума. Философ-материалист, наверное, согла¬
сился бы с утверждением своего юного союзника, что дух суще¬
ствует только в природе, вместе с природой, но не может вести
отдельного от нее существования. Но именно поэтому он отка¬
зался бы доказывать существование самой природы ссылками на
существование разума. Когда появилась «Сущность христиан¬
ства», он уже ясно сознавал, что его новая, «гуманитарная» или
«антропологическая», точка зрения противоречит исходному
пункту гегелевской философии. Энгельс же, повидимому, еще не
сознает противоречия, но в то же время принимает критику
христианства со всеми его выводами. Мало того. Он особенно
высоко ценит именно новую точку зрения, которая вернула чело¬
века к природе, неразрывно сплела его с последней и упразднила
потусторонние силы. Он восторгается тем, что небо низведено
на землю, что небесные представления объяснены земными явле¬
ниями, что таким образом изгнаны все темные призраки. Это
ярко прорывается в заключительной части брошюры, действи¬
тельно написанной в восторженном тоне.
В глазах Энгельса все изменилось: мир, бывший ранее столь
чуждым, природа, скрытые силы которой пугали, словно призраки,—
ныне стали близки и родственны. Мир, казавшийся нам тюрьмой,
теперь выступает в своем истинном виде — великолепным коро¬
левским дворцом, куда входим и откуда выходим все мы, богатые
и бедные, знатные и простые. Природа отверзается перед нами
и призывает: не бегите же от меня; ведь я не отвергнута истиной
п не отпала от нее; придите и смотрите: именно ваша внутренняя,
подлинная сущность придает мне полноту жизни и красоту
юности! Небо низведено на землю.» Всякая раздробленность
всякий страх, всякий разлад исчезли. Мир — снова целое, само¬
стоятельное и свободное; он сломал ворота своего душного
монастыря и сбросил власяницу. Ему нет более надобности
оправдываться перед неразумием, которое не могло его постиг¬
нуть; его роскошь и великолепие, его богатство, его сила, его
.жизнь служат ему оправданием. Прав был, разумеется, тот,
кто за восемнадцать веков предчувствовал, что мир, космос,
со временем вытеснит его, и заповедал своим ученикам отвер¬
гать мир.
И любимое дитя природы, человек, после долгой борьбы
в юношеском возрасте, после долгого отчуждения возвращающийся
к матери свободным и взрослым, преодолел обособление от самого
себя, раскол в собственной груди. После бесконечно долгих
усилий и домогательств для него настал ясный день самосознания.
Все открылось п ничто не может замкнуться перед ним. Теперь
впервые расцветает для него истинная жизнь! К чему прежде

— 123 —
он стремился в темном предчувствии, того ныне достигает,
обладая полной, свободной волей. Все, что лежит, кажется,
в туманной дали, оказывается его собственною плотью и кровью.
Но святилище, найденное после таких продолжительных исканий,
стоит кой-каких блужданий! Этим венцом, этим святилищем
является самосознание человечества, новый Грааль, у трона
которого, ликуя, собираются народы, и который превращает
в королей всех, кто посвящает себя ему.
Наше призвание — стать рыцарями этого Грааля, ради него
препоясать чресла мечем и радостно положить жизнь свою
в последней, священной войне, за которой последует тысяче¬
летнее царство свободы. И такова власть идеи, что всякий, кто
познал ее, не может перестать говорить о ее величин и возве¬
щать ее всемогущество; если только нужно осуществить идею,
он весело и бодро отбрасывает все, жертвует телом и жизнью,
состоянием и кровью. Кто раз увидел идею, кому она блеснула
в тихом ночном уединении, тот не может покинуть ее, тот должен
следовать за нею всюду, куда она ни поведет, хотя бы на смерть.
И эта вера во всемогущество идеи, в победу вечной истины, эта
твердая уверенность, что она не может пошатнуться, даже если
весь свет восстанет против нее, вот—истинная религия всякого
настоящего философа; вот — базис истинной философии, философии
всемирной истории. Это — высочайшее откровение, откровение
человека человеку.
Идея, самосознание человечества — вот чудесный феникс,
который сооружает себе костер из величайших ценностей
и выходит помолодевшим из пламени, пожирающего все старое.
«Так прежде, чем станем свободны,— в каком-то экстазе воскли¬
цает Энгельс,— понесем этому фениксу на костер все самое
дорогое и любимое, все священное и великое! Не будем ценить
ни любовь, ни выгоду, ни богатство так высоко, чтобы не принести
их радостно в жертву идее — она за все воздаст нам тысяче¬
кратно! Будем бороться и истекать кровью, бесстрашно глядя
в гневные глаза врага, и выдержим до конца! Разве не
видите, как наши знамена бурно спускаются с горных вер¬
шин? Разве не замечаете, как блещут мечи и веют султаны
наших союзников? Они идут, идут из всех долин, стекаются
к нам со всех высот с пением и трубными звуками. Близится
день великого решения, битвы народов, и победа должна быть
наша!» 1).
Найдется не мало трезвых мещан и близоруких мудрецов,
которые с злорадством станут упрекать юношу-Энгельса в излиш¬
ней риторике и пустом фразерстве, в пристрастии к литературным
1) ib., Ss. 78-80.

— 124 —
фанфарам и прочих грехах. Пускай! Но лишь убогие слепцы
не заметят, что под риторической оболочкой пылает огонь подлин¬
ного воодушевления, что за дифирамбами идее скрываются глу¬
бокая искренность, редкая душевная чистота и кристальный
идеализм. Кто с таким пламенным энтузиазмом посвящает себя
в рыцари идеи, тот, действительно, будет служить ей верой
и правдой до гробовой доски. Перед нами — неукротимый борец,
непримиримый враг мещанства, косности и застоя. В подхо¬
дящую минуту он не побоится сжечь за собою все корабли
и без размышлений перейдет в стан погибающих за великое
дело идеи. Но мнимая риторика и с иной точки зрения пред¬
ставляет богатейший рудник: кто сумеет извлечь его сокровища,
тот поймет огромный духовный перелом, совершившийся в душе
Энгельса.
Он, глубоко религиозный юноша, под влиянием Штраусса
и Молодой Германии утратил веру в личного бога и примкнул
к гегелевской идее божества. Но потребность в религии не
угасла, облекшись лишь в новый, пантеистический покров.
Диалектика Гегеля, переплетаясь с освободительными стремле¬
ниями, постепенно расшатывала религиозно-философское соору¬
жение, казавшееся таким прочным. Снова возрождались мучи¬
тельные вопросы о личности бога и индивидуальном бессмертии;
недостаточно освещенные, она не допускали «решительного приго¬
вора». Понятно, какую неудовлетворенность испытывал Энгельс:
мир казался чем-то чуждым, таинственная природа пугала своими
призраками, небо было враждебно; сам человек чувствовал
неустранимый разлад в собственной душе.
Но вот «Сущность христианства» принесла желанное освобо¬
ждение. Фейербах низвел небо на землю, примирил человека
с природой и внес покой в его страждущую душу. Раздроблен¬
ность, страх и разлад исчезли; мир снова, стал единым, свобод¬
ным и прекрасным космосом; человек, любимое дитя природы,
вернулся к своей матери; для него настал «ясный день самосо¬
знания». В огне самосознания, в пламенных лучах идеи сгорело
понятие бога. Но из пепла старой веры в бога возродилась
новая вера в бесконечную способность самосознания к развитию.
Энгельс — атеист; культ богат безвозвратно разрушен. Но вместо
него возникает культ человечества. Отныне новая религия
Энгельса — вера во всемогущество идеи, в торжество самосознания
и победу абсолютной истины.
Окончательное освобождение от религиозных представлений —
вот что приводит его в восторг и, действительно, превращает
в восторженного фейербахианца. Но, впав в атеизм, Энгельс не
успел стать материалистом. Он не продумал еще тех выводов,
которые вытекают из «Сущности христианства» и очень скоро
будут сделаны самим Фейербахом. Поэтому он с такой несокру-

— 125 —
шимой уверенностью восхваляет «всемогущество идеи», «самосо¬
знание человечества», «победу абсолютной истины» и т. п.
Однако, даже эти святыни впоследствии будут подвергнуты
неумолимой критике и подчас жестокому осмеянию 1).
М. Серебряков.
(Окончание следует).
1) Изложенная нами история духовного развития Энгельса доказывает
ошибку Меринга. В примечаниях к собранию сочинений Маркса и Энгельса,
изданных до опубликования юношеских писем и произведений Энгельса, он
между прочим замечает: «Если бы мы обладали более богатыми сведениями
о молодом Энгельсе, мы едва ли нашли бы там столь же многочисленные
следы внутренней борьбы, какие обнаруживаются в первые стадии развития
Маркса».— (K. Marx und Fr. Engels, Gesammelte Schriften (Nachlass), Stutt¬
gart, 1902. В. I, S. 357). Благодаря открытиям и работам Густава Майера,
мы ныне обладаем, несомненно, «более богатыми сведениями о молодом
Энгельсе», чем о молодом Марксе. Именно эти сведения обнаруживают
гораздо более «многочисленные следы внутренней борьбы». Однако, Энгельс
испытывал крайне мучительные переживания в той области, где Марксу
почти не приходилось бороться. Проникнутый глубокой религиозностью,
юноша должен был пройти и прошел крестный путь от истинного благо¬
честия до воинствующего атеизма. Его же будущий друг, воспринявший
религиозное свободомыслие от своего просвещенного отца, был почти вовсе
освобожден от религиозных сомнений. Замечание Меринга верно лишь
в том отношении, что Маркс пережил более глубокую и сильную борьбу
в сфере чисто-философского мышления. В вопросах подобного рода Энгельс
вообще менял свои позиции с более легким сердцем. Замечу, кстати, с осо¬
бым удовольствием, что Д. Б. Рязанов, изумительный знаток литературы,
касающейся Маркса п Энгельса, пришел, повидимому, к сходному выводу:
«Маркс,— говорит он,— не знал того религиозного гнета, того интеллектуаль¬
ного гнета, который испытывал на себе Энгельс в молодости. Поэтому он
относился более хладнокровно к религиозной борьбе и не считал нужным
посвящать все силы резкой антирелигиозной критике».— См. Д. Рязанов,
Маркс и Энгельс, М. 1923, стр. 47.

СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ „ОБЩЕСТВО“
И „ГОСУДАРСТВО“
Как социолог-материалист, я не приемлю лозунга: «наука для
науки». Этот лозунг является для меня симптомом вырождения
научного творчества, вырождения, обусловленного состоянием
упадка и разложения духовной культуры в капиталистическом
обществе. В процессе разложения всякой общественной системы
отдельные ее элементы, отрываясь от системы, перестают быть,
ее функциональными, т.-е. полезными для нее, элементами, и,,
разлагаясь, заражают ядом своей антисоциальной, самодовлеющей
индивидуалистической психологии и идеологии смежные части
системы. Лозунг «наука для науки» и представляет продукт
идеологии таких «самодовлеющих», т.-е. оторванных от системы
и социальцо-деградирующих индивидов.
Для индивидов же социально-здоровых — наука предста¬
вляется не самодовлеющей ценностью, не звеном, выпавшим из
цепи жизненных явлений, а социальной функцией, т.-е. деятель¬
ностью, необходимой для существования и развития человечества.
Наука развилась из познавательной способности, как одной из
биологических функций, присущих человеческому виду. Знание
среды и уменье в ней ориентироваться представляет один из
моментов приспособленности к среде. Поэтому такие способности,
как наблюдение, запоминание, обобщение и накопление знания,
а также потребность, в сводке знания в законченную картину
мира, не могли не развиваться путем естественного отбора.
С течением времени, в процессе общественного развития, в связи
с ростом разделения труда и усложнением общественной жизни,
первоначальное знание, весьма несовершенное (случайное, непол¬
ное и неточное) вследствие того, что оно было лишь побочным
интеллектуальным продуктом социальной практики, под влиянием
потребности в более совершенном знании, уступило свое место
науке, т.-е. знанию осознанному, точному и систематизированному.
Наука, как самостоятельный, особый вид деятельности, а не как
побочный продукт других видов деятельности, ставит своею
задачей углубление и расширение существующего знания путем
исследования явлений неорганического, органического, социаль-

— 127 —
ного и психического порядков, а также логическую обработку
и систематизацию творимых практикой понятий. Осуществляя
первую задачу, наука совершенствует практику, поскольку меха¬
нически-усваиваемое и случайное знание вытесняется знанием
научно-прикладным. Осуществляя вторую задачу, наука также
совершенствует практику: 1) обогащая ее логически-обработан¬
ными понятиями в качестве усовершенствованных орудий соци¬
ального общения и развития; 2) облегчая при помощи своих
теорий, как логических проекций практики, ориентацию в слож¬
ной жизненной деятельности. Совершенствуя же всесторонне
практику, наука тем самым повышает степень господства чело¬
века над природой.
Обращаясь от науки вообще к социологии, как науке о
социальных явлениях, мы убеждаемся, что задачи 1) ее тожде¬
ственны с задачами науки вообще, и что она выполняет в отно¬
шении социальной практики ту же функцию, что и наука
вообще в отношении ко всей области человеческой практики.
Социальная функция науки и в частности социологии осуще¬
ствляется в настоящее время в целом стихийно, поскольку, одними
учеными она отрицается («наука для науки»), другими хотя
и сознается, но смутно («наука служит потребностям жизни»)
и наконец третьими совершенно не сознается (ремесленниками
в науке). Очевидно, что, благодаря стихийному характеру осуще¬
ствления социальной функции науки, получающийся социальный
эффект далеко не тот, который мог бы быть при наличии со
стороны ученых правильного понимания этой функции, ее при¬
знания и сознательного устремления в направлении ее осуще¬
ствления. Объясняется это, прежде всего, условиями общественного
бытия и деятельности научных работников в рамках капитали¬
стического общества. В частности, разделение труда и обусло¬
вленная им узкая специализация приводят обыкновенно к такой
ограниченности научного кругозора и к такой отчужденности
даже от смежных научных областей, что часть, и притом боль¬
шая, задач оказывается просто вне поля научного сознания.
Немудрено, что при таком положении вещей научные работники
даже смежных специальностей сплошь и рядом идут вразброд,
и представителям соответствующей общей дисциплины приходится
констатировать наличие смешения даже основных понятий. Сме¬
шение же понятий, вместо их разграничения, не только не
является средством достижения задач науки, но кроме того при-
1) Кратко задачи социологии могут быть формулированы как: 1) углубле¬
нно и расширение существующего знания о социальных явлениях посред¬
ством их аналитического и генетического исследования, 2) обработка
стихийно-творимых практикой социологических понятий посредством логиче¬
ского анализа их содержания и 3) сводка обработанных социологических
понятий в частные и общую системы.

— 123 —
водит и к ослаблению социальной функции науки. Присущая
обывательскому сознанию путаница понятий не только не исче¬
зает, но, наоборот, укрепляется, как бы получая авторитетную
санкцию со стороны науки.
Против правила: не смешивай, а разграничивай,— грешат
к сожалению, и притом более чем часто, и представители обще¬
ственных дисциплин.
Случаи смешения понятий представителями науки, помимо
общих причин, указанных выше, объясняются ближайшим образом
и причинами производного порядка, именно отчасти — чертами
классового характера (обусловленность научного сознания клас¬
совой идеологией); отчасти — чертами профессионального характера
(влияние школьной традиции, культ авторитетов, кабинетная
оторванность от действительности, сопровождаемая, обычно, пре¬
небрежительным отношением к практике и т. д.); и, наконец,
отчасти — чертами индивидуального характера.
Неправильное понимание задач науки и ее социальной функ¬
ции, независимо от того, какою из перечисленных причин оно
обусловливается, имеет одним из своих последствий полное непо¬
нимание или недостаточно полное и правильное понимание того,
что сознание органической связи науки с практикой и ее потреб¬
ностями часто приводит к малопродуктивному теоретизированию,
к творчеству, разрешаемому пустоцветами, и к другим видам
непроизводительной затраты энергии. И наоборот, понимание
и признание приоритета практики над наукой, сознание того
что величие и значение науки не умаляются, а лишь возрастают
от признания служебного характера ее социальной функции,
являются одним из условий наибольшей успешности и плодо¬
творности научного творчества. Наука не должна быть ни
аристократкой, отвергающей свое демократическое происхождение
от массового, коллективного, инстинктивно безошибочного в своем
существе творчества, ни Иваном, не помнящим родства.
Признание приоритета практики обязывает к бережному отно¬
шению к продуктам ее творчества. Универсальный закон экономил
сил и средств обусловливает появление в сфере практики лишь
таких социологических понятий, которые потребны для нее,
и выбрасывает из оборота эти понятия лишь тогда, когда в них
миновала надобность. Совершающиеся в практике изменения,
обусловливаемые ее ростом и развитием, определяют и изменения
в содержании понятий (их наслоение, покрытие одним термином
разных содержаний и т. д.). Но это не смешение и путаница
понятий. Практика, взятая в целом, как массовое стихийное
действие,— не может путать. Путать могут отдельные лица, начи¬
ная теоретизировать. Отсутствие перспективы, надлежащего мас¬
штаба, приверженность к своей «колокольне» — заставляют быть
путаником. Для рядового индивида это естественно и прости-

— 129 —
тельно. Для человека науки это непростительно. Он должен
уметь отрешаться от шкуры обывателя. Опыт какого-нибудь
Ивана Ивановича не следует смешивать с массовой социальной
практикой. Если она разграничивает понятия, это должно слу¬
жить верным признаком, что их не следует смешивать, и что
вместо исправления практики, или отмахивания от нее, следует
стараться осознать ее. Как на свежий пример отмахивания от
практики, можно указать на отечественнаго социолога П. Соро¬
кина, с необычайной легкостью упразднившего в своей «Системе
социологии» понятие «общества» через превращение его из само¬
стоятельного социологического понятия в синоним понятия «обще¬
ственной группы».
Обычным является смешение понятий «общества» и «госу¬
дарства». Грешат этим не только, почти без исключения, все
буржуазные социологи и государствоведы, но, к сожалению,
и многие марксисты. Смешение это является большим тормозом для
правильного развития социологии и государствоведения. Доста¬
точно указать хотя бы на то, что, благодаря этому смешению, до
сих пор не удается разграничить две столь важные обществен¬
ные дисциплины, как обществоведение и государствоведение.
Покончить с указанным смешением необходимо как в интересах
науки, так и в интересах практики. Всякая серьезная попытка
въ этом направлении должна быть приветствуема.
Настоящая краткая заметка имеет целью показать, к какому
логическому тупику приводит исследователей смешение двух
указанных основных понятий.
Очевидно, что для того, чтобы уяснить характер и причины
столь обычного смешения понятий «общество» и «государство»,
необходимо начать с их разграничения. Наука, как и природа,
едина и по существу неделима. Размежевание науки на отделы,
как и разграничение явлений природы,— условно, и определяется не
принципиальными соображениями, а практическими интересами.
Условность размежевания не означает, однако, его произвольности,
и потому при размежевании должно руководствоваться соображе¬
ниями, подсказываемыми как потребностями практики, так
и интересами научного исследования. Социологий приходится отме¬
жевываться, с одной стороны, от биологии и, с другой стороны,
от психологии. Задача отмежевания социологии от ее соседок,
как показывает опыт, весьма нелегка. Тем не менее, разрешение
ее является необходимым предварительным условием социологи¬
ческого исследования. Разрешить ее — значит, вместе с тем, устано¬
вить и основные признаки понятия «социальное явление».
Попытаемся сделать это.
В процессе естественного отбора, человек, подобно некоторым
другим животным, развился как животное «общественное», т.-е.
животное, склонное и способное к сожительству и сотрудничеству.
Записки научн. о-ва марксистов, № 5. 9

— 130 —
Можно ж однако, основываясь на этом факте, принять явления
сожительства и сотрудничества в мире животных, считая в их
числе и человека, за исходпый пункт социологического анализа?
Отвлеченно говоря,— можно, но будет ли это целесообразно?— Дело
в том, что с первого взгляда может показаться, что въ данном
случае вопрос, ставится лишь об объеме содержания социологии,
как науки, т.-е. о том, надлежит ли социологии быть только
наукой об общественном человеке, или ей надлежит быть наукой
об общественных животных вообще. Однако, при более глубоком
отношении к вопросу оказывается, что тут речь идет о другом,
а именно: следует ли считать явления сожительства и сотрудни¬
чества, наблюдаемые среди прочих животных, однородными
с явлениями сожительства и сотрудничества у людей ? При утвер¬
дительном ответе на так поставленный вопрос, все говорит за то,
что социологии надлежит быть наукой о явлениях сожительства
и сотрудничества, как людей, так и животных. При отрицатель¬
ном же ответе, наоборот, все говорит за целесообразность невклю¬
чения в содержание одной науки разнородных явлений.
Для получения надлежащего ответа на поставленный вопрос
об однородности или разнородности явлений сожительства и со¬
трудничества у людей и у других животных, следует обратиться
к анализу соответствующих явлений. Прежде всего все явления
сожительства и сотрудничества разлагаются на отношения:
с одной стороны на отношения между людьми и, с другой стороны,
на отношения между животными (между пчелами, между
муравьями и т. д.). Что касается характера отношений между
животными, то мы не имеем достоверных данных для суждения
о том, все ли отношения сожительства и сотрудничества,
у животных инстинктивны или наряду с инстинктивными суще¬
ствуют и сознательные. Когда мы говорим о сознательности или
безсознательности отношений у животных (по крайней мере
у высших), то, за неимением непосредственных и точных данных,
мы всегда рассуждали об этих отношениях по аналогии с чело¬
веческими отношениями. Что же касается «отношений людей»,
то для суждения о том, какие из них сознательные и какие
инстинктивные, мы всегда располагали (или по крайней мере
можем располагать) непосредственными данными, которые в каж¬
дом отдельном случае позволяют констатировать наличие или
отсутствие в деятельности человека целевого момента. Таким
образом оказывается, что при суждении о том, инстинктивные или
сознательные, отношения людей, нам приходится применить один
метод, а при суждении о характере отношений у животных
другой. Иначе говоря, отношения между людьми и суждения об
отношениях между животными, как объекты научного исследова¬
ния, методологически разнородны. Если бы сравнение человече¬
ских и животных отношений исчерпывалось только этим разли¬

— 131 —
чием, то им, пожалуй, можно было бы и пренебречь. Однако
указанным не исчерпывается различие между отношениями
у людей и отношениями у животных с методологической точки
зрения. Дело в том, что если выделить область только сознатель¬
ных отношений у людей, то это не дает еще основания поста¬
вить знак равенства между понятиями «отношения людей»
и «общественные отношения». Не всякое отношение людей, есть
общественное отношение. Половое общение есть «отношение
людей», по не всякое половое общение есть «общественное отно¬
шение». Убийство человека человеком тоже «отношение людей»,
но не всякое убийство есть «общественное явление». Драка есть
«отношение людей», но не всякая драка есть «общественное
отношение». Понятие «общественное отношение» уже понятия
«отношение людей». Что же должно служить признаком для
разграничения этих понятий?
Человеку присущи пять основных жизненных функций: пита¬
ние, воспроизведение, защита, познание и добывание средств
существования. Функции эти необходимы для существования
человека, и потому осуществление их составляет основное содер¬
жание также и явлений сожительства и сотрудничества. Так как
абсолютная свобода в выборе методов осуществления функций
несовместима с условиями сожительства и сотрудничества, то
естественный отбор дисциплинировал индивида, подчинив его
поведение интересам целого (аггрегата). Примат аггрегата над
индивидом выражается в тем, что первый в своих (т.-е. общих)
интересах нормирует и контролирует осуществление индивидами
их жизненных функций. Поскольку эти функции нормируются
и контролируются, т.-е. поскольку они согласованы с интересами
целого и служат его благу, поскольку вытекающие из осущест¬
вления этих функций отношения индивидов суть «общественные
отношения», а сами функции суть не только индивидуальные,
но и социальные, ибо от их осуществления определенными мето¬
дами зависит также и благополучие аггрегата. Момент норми¬
рования «отношений людей» и является моментом, превращающим
соответствующие отношения в «общественные отношения». Поло¬
вое общение — в брачные отношения, убийство — в преступление,
драку — в войну. Таким образом, в результате вышеизложенного
оказывается, что «отношение между людьми» лишь тогда может
квалифицироваться как «общественное отношение», когда ему
присущи два идеологических момента — целевой и нормативный.
Возвращаясь, после сказанного, к сравнению отношений людей
и отношений животных, мы должны констатировать, что если бы
даже мы и признали возможность допустить предположение
о существовании у животных сознательных отношений сожи¬
тельства и сотрудничества, а также нормативных переживаний,
то у нас нет средств удостовериться в этом, ибо мы не пчелы,
9*

— 132 —
не муравьи, а люди. Следовательно, остается признать, что
исходным пунктом социологического анализа надлежит считать
«общественные отношения» людей в указанном выше смысле,
а не отношения сожительства и сотрудничества вообще. Послед¬
ние, поскольку они не суть «общественные отношения», т.-е.
поскольку мы не можем констатировать у них наличия норма¬
тивного идеологического признака, должны быть объектом биоло¬
гического, а не социологического исследования. Определив пре¬
делы социологического исследования, обусловленные природой
«общественных отношений», мы тем самым провели и межевую
черту между социологией и биологией.
Теперь необходимо обратиться к размежеванию социологии
и психологии. Во избежание путаницы здесь необходимо начать
с предварительного разграничения психологии индивидуальной
и психологии коллективной, т.-е. психологии, задачи которой
определяются анализом психической организации индивида, и пси¬
хологии, задачи которой определяются анализом как механизма
психических взаимодействий индивидов, так и продуктов этого
взаимодействия, т.-е. анализом обезличенного (лишенного субъек¬
тивной окраски, или, говоря иначе, группового, классового, «соци¬
ального», «над-индивпдуального») сознания. Поясним смысл
и значение указанного разграничения на примере противопо¬
ставления понятий «права субъективного» и «права объективного».
Создала и развила эти понятия практика, нуждающаяся в них
для каждодневного употребления. Отмахнуться от установленного
практикой разграничения этих понятий наука не может. Она
должна осознать, объяснить это разграничение. И она стре¬
мится к этому, пытаясь в лице теоретической юриспруденции
разрешить эту проблему. «Субъективное» право — это конкретные
правовые переживания, т.-е. правовые переживания определенных
лиц; переживания, результатом которых являются те или иные
индивидуальные правовые действия. «Объективное» право — это
обезличенная правовая норма, определяющая массовое, групповое
(классовое) правовое поведение. Первое явление индивидуально-
психологического порядка, второе — социально-психологического.
Или, выражаясь иначе, первое — явление субъективно идеологи¬
ческого порядка, а второе объективно-идеологического. Совокуп¬
ность разного рода «объективных» в указанном смысле норм и
входит в содержание «социального» (группового, классового)
сознания.
Обращаясь вновь, после предварительно-произведенного раз¬
граничения индивидуальной и коллективной психологии, к разме¬
жеванию социологии и психологии, мы убеждаемся, на основании
результатов только что сделанного разграничения, что в данном
случае речь может итти лишь о размежевании социологии и
коллективной психологии. Если последняя имеет дело с «соци-

— 133 —
альным сознанием», т.-е. с обезличенными интеллектуальными
продуктами социальной практики, то социология имеет дело
с самой социальной практикой, т.-е. с совокупностью обще¬
ственных отношений.
Таким образом мы отмежевали социологию и в отношении
объекта исследования и в отношении методологическом от непо¬
средственно граничащих с ней наук — биологии и коллективной
психологии. Это позволяет нам перейти непосредственно к опре¬
делению понятия «общество». Поскольку мы определяем обще¬
ство, как «совокупность общественных отношений», должно иметь
в виду, что мы имеем дело не с механической совокупностью
конкретно-существующих общественных отношений, но с единым,
целостным комплексом разнородных функционально-связанных
общественных отношений; комплексом, который слагается и разви¬
вается в силу изменений материальных условий существования
общественного человека. Целостный комплекс общественных отно¬
шений нам дан в существовании общества, как организации,
имеющей целью обеспечение условий существования образующего
его аггрегата индивидов. Другим характерным признаком обще¬
ства является его суверенность или свобода от подчинения норма¬
тивно-правовой воле других коллективов. Наконец, третьим
характерным признаком общества является его территориальная
отграниченность. Суммируя перечисленные признаки, мы можем
определить общество, как суверенную,территориально-отгра¬
ниченную общественную организацию. Правильность указан¬
ного определения подтверждается анализом родовой общественной
организации северо-американского племени ирокезов, подробно
описанной Льюисом Морганом в труде «Первобытное общество».
Оставляя в стороне видовые особенности общественной органи¬
зации ирокезов, мы определенно констатируем, как присущие ей,
следующие признаки: 1) деятельность, направленную к обеспе¬
чению условий существования членов племени, 2) суверенность
и 3) территориальную отграниченность. Едва ли кто из признаю¬
щих государство организацией принудительного властвования
решится отыскивать в общественной организации ирокезов черты
государственной организации.
Определение родовой общественной организация, как перво¬
бытного неклассового общества, покрывается вышеустановленным
определением общества, как частное понятие общим. Опреде¬
ление родового общества слагается из следующих признаков:
1) суверенная, 2). территориально-отграниченная, 3) кровно-род¬
ственная, 4) общественная организация, 5) возникающая и разви¬
вающаяся на основе организованного хозяйственного сотрудничества
и коллективного владения средствами производства, 6) внутренне-
спаянная общностью интересов, 7) имеющая целью обеспечение
условий существования своих членов.

— 134 —
В ходе исторического процесса, обусловленного развитием
материальных производительных сил, родовая общественная орга¬
низация уступила место классовому обществу. Процесс образо¬
вания классового общества (логически отображаемый, как процесс
отрицания видовых признаков родовой общественной организации)
явился в то же время процессом возникновения государства.
Ход этого процесса можно изобразить в грубых чертах следующим
образом.
Переход родовых коммун к скотоводству и земледелию, как
к формам более производительного труда, обусловливающим воз¬
можность получения избытка продуктов, а также общественное
разделение труда вызвали к жизни междуродовой обмен продук¬
тами. Обособление ремесла, в качестве самостоятельной отрасли
производительной деятельности, расширило поле обмена, открыв
возможность для внутреннего обмена. Возникновение и развитие
обмена обусловили появление в недрах родового общественного
строя, на-ряду с присущей ему формой коллективного, организо¬
ванного, руководимого представителями рода, хозяйственного со¬
трудничества, новой формы хозяйственного сотрудничества —
стихийного, не руководимого единой волей, менового хозяйства.
Последняя, определяемая в своем развитии ростом материальных
производительных сил (увеличением обращаемых под культуру
земель, увеличением стад, развитием орудий труда, путей сообще¬
ния и средств сношения), стала постепенно вытеснять первую.
Поскольку интересы общественных групп, участвовавших в новых
хозяйственно-меновых общественных отношениях, оказывались
в противоречии с родовым общественным строем, и поскольку
группы эти оказывались сильнейшими в экономической борьбе,
постольку родовые общественные отношения вынуждаемы были
уступать место новым правоотношениям производства и обусло¬
вливаемым ими новым общественным отношениям. Кровно-род¬
ственная связь, как основание принадлежности к родовой обще¬
ственной организации, должна была, в силу экономической необхо¬
димости, уступить место связи, вытекавшей из новой формы
хозяйственного сотрудничества и нашедшей внешнее выражение
в отношении к территории, занимаемой обществом,— в более или
менее длительном проживании лица на территории общества
в силу хозяйственных оснований. Чужеродцы, из стоящих вне
закона «врагов», превратились постепенно сперва в «гостей»,
а затем в более или менее полноправных членов общества. Так
кровно-родственное общество превратилось в общество «террито¬
риальное».
Вследствие роста значения земли, как средства производства
в условиях нового менового хозяйства, постепенно возникла
и стала, развиваться, на-ряду с мелкой земельной собственностью,
как следствием процесса разложения общинного землевладения,

— 135 —
также крупная собственность на землю вследствие захвата зе¬
мельных участков представителями наиболее приспособленных
к этому военной и жреческой общественных групп.
Крупные владельцы экспроприированных земель, извлекавшие
из них доход путем экоплоатации рабского труда, как владельцы
«материальных средств производства», имеющих первенствующее
значение, естественно заняли в обществе, в качестве домини¬
рующей экономической группы, положение господствующей обще¬
ственной силы. Параллельно процессу экспроприации средств
производства наиболее приспособленными к условиям борьбы
общественными группами, совершался процесс узурпации этими
же группами общественных функций. Основными моментами
этого процесса были:
1. Превращение органов родовой общественной организации
в классовые по их составу, вследствие заполнения их предста¬
вителями господствующих классов.
2. Изменение функций общественных органов в направлении
обслуживания интересов господствующих классов.
3. Усвоение изменившимися по составу и функции обще¬
ственными органами методов принудительного воздействия на
общественные группы, интересы которых оказывались в непри¬
миримом противоречии с интересами господствующих групп.
4. Обусловленное этим обстоятельством возникновение и раз¬
витие специального аппарата материального принуждения.
5. Появление на-ряду с методами и материальным аппаратом
физического подавления эксплоатируемых классов, также методов
и органов духовного порабощения этих классов в целях ослабле¬
ния и парализования их способности сопротивляться эксплоата¬
торам и узурпаторам.
В результате процесса узурпации и модификации функций
общественных органов и возникло государство, как организа¬
ция эксплоатирующего класса, имеющая целью сохранение
существующей системы производственных отношений, как
условия своего паразитического существования, посредством
физического подавления и духовного порабощения эксплоати¬
руемых масс.
Выяснив природу государства, как социального образования,
обусловленного в своем возникновении процессом разложения
родовой общественной организации и борьбою общественных клас¬
сов, обратимся к уяснению его значения, как элемента классо¬
вого общества. Родовая общественная организация была сильна
и держалась внутренней спайкой — общностью интересов всех ее
членов. Классовое общество, развившееся на базисе неорганизо¬
ванного хозяйственного сотрудничества и раздираемое борьбою
непримиримых классовых интересов, не обладало и не могло
обладать внутренней спайкой. Поэтому для возможности его

— 136 —
существования, логически и исторически оказалась необходимой
компенсация отсутствия внутренней спайки какой-либо внешней
связующей силой. Такой внешней связующей силой, «обручем»
классового общества и явилось государство. Выросши из недр
общественного класса, расположенного наверху социальной лест¬
ницы и сосредоточившего в своих руках все материальные сред¬
ства производства, государственная организация охватила сетью
своих органов все общественное тело, подчинило его волю своим
интересам и создала, таким образом, внешне-единую обществен¬
ную организацию. Верное своей паразитической психологии,
государство экспдоататоров пытается замаскировать механическое
единство классового общества фикцией «внутреннего» единства
посредством отожествления своих классовых интересов с «инте¬
ресами» всего общества (т.-е. путем такого же своеобразного
сбрасывания со счетов интересов эксплоатируемых классов),
а также посредством отожествления своей классовой солидар¬
ности с «солидарностью» национальных интересов (путем такого
же своеобразного сбрасывания со счетов классовой борьбы).
Выяснив социальную природу государства и его значение, как
элемента классового общества, обратимся к определению послед¬
него. На основании всего вышеизложенного можно установить
следующие признаки понятия классового общества: 1) террито¬
риально ограниченная, 2) суверенная, 3) сложившаяся на основе
хозяйства, 4) система общественных классов, 5) лишенная,
вследствие непримиримости классовых интересов, внутреннего
единства, и 6) сохраняющая внешнюю целостность благодаря
функции государства, как системы органов духовного порабоще¬
ния и физического принуждения эксплоатируемых классов.
Формулированные нами определения классового общества и
государства представляют результат анализа процесса превра¬
щения родовой общественной организации в классовую обще¬
ственную организацию. Так как исторически из родовой обще¬
ственной организации непосредственно развилось рабовладель¬
ческое классовое общество, то формулированные определения
покрывают, во-первых, рабовладельческое общество и рабовла¬
дельческое государство и, во-вторых, однородные с первыми (т.-е.
характеризуемые также господством эксплоатирующих классов)
феодальное и буржуазное общества с присущими им государствен¬
ными аппаратами. Но определения эти не покрывают пролетар¬
ского общества и государства, являющихся завершением процесса
развития классового общества и началом процесса его превра¬
щения в неклассовое общество высшего порядка, т.-е. в общество,
не подчиненное силам природы, а господствующее над ними.
Дабы получить возможность формулировать определения
классового общества и государства, покрывающие также и про¬
летарское общество и государство, необходимо дать хотя бы

— 187 —
общую схему процесса возникновения нового общества и госу¬
дарства.
Развитие материальных производительных сил в рамках фео¬
дального общества и связанное с ним развитие новых отношений
производства обусловило появление новых классовых образований —
буржуазии (собственников капиталистических средств производ¬
ства), как экономически господствующего, и пролетариата, как
класса экономически подчиненного буржуазии. Появление в лице
этих классов новых общественных сил нарушило равновесие
существовавших общественных сил, и в результате борьбы новых
и старых сил, феодальные правоотношения производства, пре¬
пятствовавшие появлению на свет созревшего в недрах феодаль¬
ного общества эмбриона нового общественного строя, были раз¬
рушены. Политически родившаяся буржуазия провозгласила
права ее величества — капиталистической собственности,— облачив
ее в идеологическую мантию «права человека и гражданина».
Феодальные правоотношения производства уступили место право¬
отношениям капиталистическим. Наступила эпоха капиталисти¬
ческой государственности.
Обусловленное развитием материальных производительных сил
обобществление труда под хозяйственным и политическим руко¬
водительством капитала — таков кратко выраженный социологи¬
ческий смысл капиталистической стадии общественного развития.
Подобно тому как в недрах феодального общества началось и
протекало эмбриональное развитие капиталистической обществен¬
ности, в недрах буржуазного общества зачалось и развивается
социалистическое общество. Если обобществление труда было
исторической миссией капитала, то исторической миссией труда
является обобществление средств производства. Финансовый ка¬
питал, подчинив своей власти крупных, средних и малых капи¬
талистических владельцев, совершил подготовительную работу по
обобществлению средств производства, и час их обобществления
уже пробил. На востоке уже взошла красная звезда, возвестив¬
шая рождение социалистического младенца. Уже разорваны путы
капиталистических правоотношений производства, уже отделилась
пуповина, и бьется уже в предсмертной агонии капиталистиче¬
ский мир.
Свержение буржуазии в России означает ее устранение от
хозяйственного и политического руководительства обобществлен¬
ным трудом и замену капиталистических правоотношений произ¬
водства социалистическими. Цикл диалектического развития
(борьба с необобществленным, индивидуальным, привела к обоб¬
ществлению труда через его подчинение капиталу; борьба против
подчинения труда капиталу привела к свободному обобществлен¬
ному труду) — закончен. Наступило начало конца прелюдии челове¬
ческой истории. Общество поднялось на высшую ступень развития.

— 138 —
Социологический смысл наступающей социалистической эпохи
общественного развития — обобществление средств производства
под хозяйственным п политическим руководством пролетариата.
Диктатура класса, объединенного в республику советов — таковы
содержание и форма нового государственного образования. Ее
можно определить как организацию господства трудящихся, имею¬
щую целью осуществление коммунизма, как совокупности условий,
обеспечивающих действительное господство человека над вещами
и действительное освобождение человека от подчинения человеку.
Обращаясь к сравнению данного выше определения государ¬
ства эксплоататоров с государством трудящихся, мы получаем
возможность, путем выделения общих признаков, дать определение
государства вообще. Оно представляет организацию экономи¬
чески доминирующего класса, имеющую задачей обеспечить усло¬
вия его существования и развития.
Исходя из формулированного выше общего определения обще¬
ства (и только что данного общего определения государства), попы¬
таемся формулировать соотношение этих определений. Из всего
вышеизложенного с несомненностью вытекает, что государство
представляет социальное образование, производное по отношению
к обществу. Оно возникает в процессе общественного развития,
как следствие непримиримости интересов общественных классов;
оно существует, пока сохраняется непримиримость противоречий,
и неминуемо исчезнет вместе с исчезновением последней. Таким
образом, государство есть необходимый элемент определенной
стадии общественного развития, т.-е. элемент, без наличия кото¬
рого невозможно было бы, начиная с определенного момента
(обнаружения непримиримости классовых противоречий) самое
общественное развитие 1). Если это так, если государство пред¬
ставляет необходимый элемент классового общества, то, следова¬
тельно, понятие государства должно мыслить, как часть
содержания понятия классового общества.
Представление об обществе, как о первичном социальном
образовании, возникающем на основе сожительства и сотрудни¬
чества, обусловленных материальными условиями существования
людей, и о государстве, как о вторичном социальном образовании,
обусловленном борьбою общественных классов,— устраняет всякую
возможность теоретического смешения этих понятий. Обращаясь
к практике, мы убеждаемся, что она не однообразна. Господ¬
ствующие классы, выразителем и защитником интересов которых
является государство, и интересы которых, следовательно, тожде-
1) Существовавшему и существующему до сих пор обществу, необхо¬
димо было (курсив мой, Е. Э.) государство, т.-е. организация эксплоата¬
торского класса для поддержания его внешних условий производства...
См. Фридрих Энгельс: «Анти-Дюринг».

— 139 —
ственны интересам государства, естественно отождествляют поня¬
тие общества и государства. Поскольку земли, фабрики и
заводы принадлежат им и поскольку рабочие для них тоже
только средство производства, поскольку, наконец, их благо пред¬
ставляется «общим благом», постольку они территорию и насе¬
ление считают элементами государства, а свою классовую волю
собственников возводят на степень государственного суверенитета.
Классы мелких и средних собственников, в меру противополож¬
ности их интересов интересам господствующих групп собствен¬
ников, не являясь принципиальными противниками государства,
охраняющего их собственность, противополагают себя, однако,
как общество,— государству,— как выразителю преимущественных
интересов господствующих групп собственников. Трудящиеся
классы, интересы которых непримиримо противоположны интере¬
сам собственников и которые правильно смотрят на собствен¬
ность, как на замаскированное право на эксплоатацию человека
человеком, определенно различают понятие общества и понятие
государства. Таким образом, имеется, повидимому, основание
утверждать, что в то время, как одним классам свойственно,
в согласии с их социальной практикой, смешивать понятия
общества и государства, другим, напротив, также в соответствии
с их социальной практикой, свойственно различать эти понятия.
Такова практика, какова же теория? Верная своей природе,
она дает логическое отражение практики. Выделяя крайние слу¬
чаи, мы имеем с одной стороны — теорию-проекцию крупно-бур¬
жуазной практики и, с другой стороны — теорию-проекцию проле¬
тарской практики. Первая смешивает, как и соответствующая
ей практика, понятия общества и государства. Правильнее будет
сказать: не столько смешивают, сколько упраздняют понятие
общества. Признаки общества (суверенитет, территорию, насе¬
ление) она относит к государству, не замечая или не желая
замечать его классовой сущности 1). Стремление к упразднению
понятия общества находит выражение в отрицании социологии,
как науки (столь свойственном буржуазным государствам). Вто¬
рая, т.-е. теория-проекция пролетарской практики, отчетливо
разграничивает понятия общества и государства, что объясняется
особенностями этой практики, как революционно-материалисти¬
ческой. Рассеивая теологический и метафизический туман, пре¬
вращающий реальности в призраки и призраки в реальности,
туман, в котором все еще пребывают «ученые» буржуа и который
сбивает их с верного пути, практика эта дает возможность своим
теоретикам установить ясное и определенное соотношение поня-
1) «Теория несуверенного государства» не противоречит утвержденному
взгляду, но лишь подкрепляет его, ибо она относится к государствам-коло¬
ниям, заморским и окраинным, подчиненным суверенитету метрополий.

— 140 —
тий общества и государства. Вот почему возникновение и раз¬
витие научной социологии в лице марксизма не случайное явле¬
ние, а закономерный продукт классового самосознания пролета¬
риата, подлинное детище пролетарской идеологии. Интеллек¬
туальная близорукость и связанная с ней путаница понятий,
свойственная весьма и весьма многим буржуазным ученым,
объясняется, впрочем, не только их блужданием в туманах, но
и капиталистическим спросом, часто заинтересованным в сохра¬
нении путаницы. Маркс в письме к Кугельману 1), говоря о при¬
сущей вульгарным экономистам путанице, замечает: «Но этот
вопрос имеет под собою еще и другую подоплеку. При понима¬
нии внутренней связи, еще ранее действительного крушения,
рушиться всякая теоретическая вера в перманентную необходимость
существующего порядка вещей. И, следовательно, в этом вопросе
сохранение навеки бессмысленной путаницы безусловно в инте¬
ресах господствующих классов.
Если путаница социологических понятий у большинства бур¬
жуазных ученых представляет таким образом закономерное явле¬
ние, обусловленное буржуазной практикой, то путаница этих
понятий у марксистов, путаница, стоящая в противоречии с про¬
летарской практикой, должна представляться чем-то «противо¬
естественным». Однако, в мире причинности, в котором мы живем,
и противостественное» имеет свои причины. Одной из основ¬
ных причин этой путаницы у марксистов является догматическое,
а не методологическое понимание марксизма. Марксисты ука¬
занного толка, восприняв как догму марксистское определение
государства и имея лишь теоретическое представление о методе
Маркса-Энгельса, т.-е. не обладая должным умением приме¬
нять его, лишены правильного понимания генезиса этого опре¬
деления. Когда перед ними стоит задача обосновать это опреде¬
ление, то в поисках способа заполнить пустоту, обусловленную
указанным дефектом, они, подчиняясь закону действия в сторону
наименьшего сопротивления, обращаются к сокровищнице бур¬
жуазной учености и черпают в ней готовый для «обоснования»
материал. Таким путем рождаются разные попытки сочетать
и примирить противоречивое. Получается своего рода «согла¬
шательство в науке».
Как на одну из попыток сочетать буржуазное и марксистское
определения государства, укажу на работу профессора Г. С. Гур¬
вича «Основы советской конституции» 2). Правильное определение
государства, говорит он, не должно ограничиться указанием на чисто
внешние, хотя бы и необходимые, черты государства, каковы
1) от 11-го июля 1868 года.
2) См. Гурвич. Основы совет. конституции. Петроград, государственное
издательство, 1921 г.

— 141 —
территория, население и власть. Оно должно исходить из позна¬
ния действительного внутреннего существа государства, как обще¬
ственного явления. А такое познание дается прежде всего
и главным образом изучением происхождения государства» 1).
И дальше, на той же странице, продолжает: «Несомненно, что
основой государства служат, в первую очередь, люди. Люди обра¬
зуют единую спаянную организацию — государство — вследствие
общности территории. То обстоятельство, что они населяют неко¬
торую часть земного шара, отделенную известной линией — гра¬
ницей, рубежом — от других соседних частей, уже создает извест¬
ную общность интересов. Таким образом, соединение людей по
земельному — территориальному признаку, а не по какому-либо
другому (напр, на основании кровного родства или тесной дружбы)
есть первый отличительный внешний признак государства...
Войска и подати суть вторая и третья отличительные внешние
черты той организации, которая зовется государством. Эти три
черты делают государство, без них нет государства».
Итак автор: 1) различает с одной стороны чисто внешние
черты государства — территория, население и власть,— а, с другой
стороны, — действительное внутреннее существо государства;
2) считает, что познание внутреннего существа государства должно
исходить прежде всего из изучения происхождения государства.
Невольно напрашивается вопрос, почему автор считает нужным
исходить из изучения происхождения государства лишь для опре¬
деления его внутренних признаков, а также почему автор вообще
прежде изучения генезиса и природы государства считает необхо¬
димым установление признаков государства и разделение их на
внешние и внутренние? Своеобразный методологический, прием!
Если предположить, что вышеприведенные суждения автора пред¬
ставляют тезис, подлежащий доказательству в последующем изло¬
жении, то такое предположение падает, так как из последующего
изложения совсем не вытекает необходимость разделения суще¬
ства государства на внешнее и внутреннее. Или автор считал
принадлежность перечисленных им внешних признаков государству
самоочевидной истиной, не подлежащей выведению из анализа
природы государства как социального явления? И, если наше
предположение оказалось бы верным, тогда пришлось бы еще раз
подчеркнуть своеобразие методологических приемов автора, проявив¬
шегося в данном случае в пользовании методом «самоочевидных
истин». Но, как бы то ни было, налицо факт совершенно необо¬
снованного сочетания автором двух разнородных определений
государства: заимствованного у буржуазных государствоведов 2)
1) ibidem, стр. 31.
2) Которые в свою очередь заимствовали его у теоретиков феодальной
вотчинной государственности и лишь приспособили к потребностям буржуаз¬
ной практики.

— 142 —
и фигурирующих у автора в качестве внешних признаков госу¬
дарства, и определения марксистского, фигурирующего в качестве
внутренней сущности государства.
Обращаясь к учению автора о происхождении государства,
мы и здесь должны констатировать применение метода «сочета¬
ния» воззрений марксистских и воззрений буржуазных, или даже
восходящих к эпохе феодализма. На стр. 34-й автор сначала
приводит слова Энгельса: 1) «Родовой союз родился из такой обще¬
ственной формы, которая не знала никаких внутренних противо¬
речий, и сам он не был приспособлен к господству над этими
противоречиями», а затем продолжает от себя: «Новому разди¬
раемому несогласиями обществу как бы представлялось на выбор:
либо непрерывная открытая война всех против всех, либо наро¬
ждение особой власти, которая подавила бы эту открытую борьбу,
допуская ее лишь в экономической области. Так явилось госу¬
дарство».
Не напоминают ли читателю эти слова автора... ну хотя бы
теорию происхождения государства Гоббса с его характеристикой
догосударственного естественного состояния людей как «война
всех против всех» и с неизбежным выходом отказа от состояния
«естественной свободы» в пользу установления государства?
Или, быть может, читатель думает, что в данном случае мы имеем
дело с передачей автором своими словами мыслей автора? В таком
случае я отсылаю читателя к упомянутой уже книге Энгельса.
Там читатель в соответствующем месте увидит, что Энгельс гово¬
рит не о «борьбе всех против всех», а о «беспрерывной открытой
борьбе между враждующими классами». Согласно воззрению
Энгельса (заимствованному у Моргана), генезис государства сво¬
дится к замене органов родового общества органами государствен¬
ной власти 2). Вообще автор излагает правильно учение о гене¬
зисе государства лишь поскольку, поскольку он цитирует Энгельса.
1) См. Фридрих Энгельс: Происхождение семьи, частной собственности
и государства.
2) Родовой союз вытек из такой общественной формы, которая не знала
никаких внутренних противоречий, и сам он не был приспособлен к гос¬
подству над этими противоречиями. Родовой союз не располагал прину¬
дительными средствами: он держался лишь общественным мнением. Но
образовалось новое общество и экономические условия жизни потребовали
разделения его членов на свободных и рабов, эксплоатирующих богачей
и эксплоатируемых бедняков; при этих условиях не могло последовать при¬
мирение возникших противоречий, но они была доведены до крайности.
Такое общество могло существовать или при беспрерывной открытой борьбе
между враждующими классами, или при господстве особой власти, которая,
стоя, повидимому, выше вражды этих классов, подавила бы их открытую
борьбу и допустила ее лишь в экономической области, в так называемой
законной форме. Родовой союз отжил свое время. Его уничтожило разде¬
ление труда, расчленившее общество на различные классы. Государство

— 143 —
Поскольку же пытается излагать это учение своими словами, он
лишь извращает его. Так, в то время, как Энгельс говорит о воз¬
никновении государства в результате соответствующей модифи¬
кации органов родового быта, автор говорит об их вырождении, 1)
что разумеется не одно и тоже. И еще государство, по автору,
рождается не из классовой борьбы, а «среди» 2) классовой борьбы,
что также не одно и то же. «Рожденная «среди» классовой борьбы,
долженствовавшая, казалось бы, быть надклассовой, созданная
для примирения классовых противоречий, государственная власть
оказывается сама прекрасным орудием экоплоатации, от пользо¬
вания которым господствующий класс не имеет оснований отка¬
заться». Разве эта цитата не прекрасное доказательство того,
насколько различны представления о государстве, возникающем
«из» классовой борьбы, и государстве, возникающем «среди»
классовой борьбы? Оказывается, автор пользуется методом более
сложным, чем мы предположили вначале. Он не только «соче¬
тает» Энгельса с Гоббсом, но и «искажает». Не потому ли
и сочетает, что искажает?
Что касается внутренней сущности государства, то, повиди¬
мому 3), под внутренним признаком автор подразумевает «власть».
Правда, хотя это видно из вышеприведенной первой цитаты
из книги автора, он относит «власть» к «внешним чертам» госу¬
дарства, но так как из сопоставления этой цитаты со второй
вытекает, что автор при последовательном перечислении и харак¬
теристике каждого внешнего признака 4), опустил «власть» как
внешний признак, можно сделать вывод, что он считает «власть»
признаком внутренним, существом государства. Этот вывод под¬
тверждается и словами автора: «душа государства — власть, это
наиболее существенный его признак» 5). Непоследовательно,
конечно, что автор «душу» государства первоначально отнес
к внешним «чертам» государства. Глава шестая книги автора, из
которой мы взяли последнюю цитату, написана в более выдержан¬
ном духе. Однако, разбор ее выходит из рамок настоящей статьи.
заменило «родовой союз». (См. Энгельс: «Происхожд. семьи, частной собствен¬
ности и государствам, русск. пер., Петроград (Луч),. 1918 г., стр. 79).
См. там же, стр. 43. В древних Афинах можно лучше всего проследить
образование государства, проследить как органы родового быта изменялись,
теряли свое значение и, наконец, уступили место органам государственной
власти; как в то же время из всенародного ополчения, которое было сним¬
ком с устройства гражданского, выделилась вооруженная сила, исключи¬
тельно подчиненная государственной власти и, по ее приказу, часто дей¬
ствовавшая против народа».
1) Гурвич. Основы советской конституции, стр. 34.
2) Там же. стр. 35.
3) Говорю «повидимому», потому что сам автор прямо не называет его.
4) А имеино: 1) соединение людей по территориальному признаку,
2) войско и 3) подать.
5) Гурвич, loc. cit. стр. 61.

— 144 —
Как на другую попытку сочетать буржуазное и марксистское
определение государства, укажу на работу М. Раппопорта «Основы
советской конституции» 1). При построении понятия государства
автор исходит из понятия «правового общежития», как общего
понятия. Под последним он разумеет «такую форму общежития,
в которой взаимоотношение членов в той мере, в какой закон
это считает нужным, регулируются обязательными, требующими
беспрекословного подчинения правилами». Этим общим понятием
автор покрывает три частных:
1) Юридически независимый союз на определенной терри¬
тории, принадлежность к которому определяется наличием кров¬
ной связи (пример — ирокезский племенной союз).
2) Юридически независимый союз на определенной терри¬
тории, принадлежность к которому определяется наличием общей
цели (пример — Запорожская Сечь).
3) Юридически независимый союз на определенной терри¬
тории, принадлежность к которому определяется отношением
к его территории, произвольно устанавливаемым законодатель¬
ством данного союза.
Таким образом «различие в условиях, определяющих принад¬
лежность его членов к правовому союзу», является по автору
моментом, разграничивающим частные определения понятия
«правового общения». Третье из перечисленных видовых опреде¬
лений, а именно то, принадлежность к которому определяется
отношением к его территории, произвольно устанавливаемым его
законодательством, и есть определение государства. Автор раз¬
личает два вида государства: а) с социально однородным соста¬
вом населения (пример — государство с населением, повидимому,
семитического происхождения, существовавшее еще в доистори¬
ческие времена в Египте), и в) с классовым составом населения,
т.-е. такие, возникновение которых обусловлено или разложением
родовых союзов на группы с противоположными интересами или
групповой дифференциацией населения государств с социально
однородным составом, что например имело место в Египте. По мне¬
нию автора, только второму виду государств «присуще в качестве
видового признака наличие особой, отличной от народа воору¬
женной силы». Сопоставляя свое определение государства с опре¬
делением марксистским, которое автор не вполне точно формули¬
рует «как орудие экономической экоплоатации слабых классов
сильными», автор говорит: «может на первый взгляд казаться,
что они не совпадают... Но это противоречие только кажущееся.
Определения Маркса и Энгельса являются на самом деле не опре¬
делениями понятия государства, что составило предмет нашего
1) «Записки Петроградского имени тов. Толмачева инструкторского
Института» за 1921 г., № 2.

— 145 —
обсуждения, а результатом исследования его функции. Оно выяс¬
няет не характерные признаки, выделяющие государство из ряда
других видов общежития, а дает ответ на совершенно отличный
от этого вопрос о роли государства в истории, о проявлениях
его в жизни общества». Наконец, обращаясь к сопоставлению
функции буржуазного государства и функции пролетарского госу¬
дарства, автор приходит к выводу, что функции буржуазного
государства — подавление, а функции пролетарского — урав¬
нение 1).
Переходя после краткого изложения государственно-правовых
воззрений автора к их рассмотрению, мы прежде всего должны
констатировать, что автор при исследовании социальных явлений
совершенно не пользуется единственно научным методом исследо¬
вания указанных явлений, формулированным Марксом и Энгель¬
сом и известным под названием «исторического материализма».
В этом обстоятельстве и следует усматривать, по нашему мне¬
нию, коренную причину всех смешений и противоречий, которые
допустил автор...
Перед всяким марксистом, который берется за научное изло¬
жение основ советской конституции, неминуемо встает задача:
доказать, что формулированное буржуазными государствоведами
определение государства несостоятельно с научной точки зрения.
Доказать это можно способом доказательства от противного, т.-е.
доказав, что определение государства, формулированное марксиз¬
мом, научно. Однако, выполнить эту задачу под силу только лицу,
вполне овладевшему методом Маркса. Если последнего условия
на лицо не имеется, то остается одно из двух: или божиться
именем Маркса и Энгельса, оперируя бесчисленными цитатами
из их произведений, или бессильно барахтаться, запутавшись
в сетях чужих и собственных противоречий. Частным случаем
последнего являются попытки примирить непримиримое, напри¬
мер, марксистское и немарксистское определение государства.
Проф. Гурвич примирил непримиримое посредством разграниче¬
ния признаков мыслимого им определения государства на «внеш¬
ние» (т.-е. присущие определению государства, формулированному
буржуазными учеными) и на «внутренние» (т.-е. присущие марк¬
систскому определению). М. Раппопорт примиряет непримиримое
1) «Если функцию буржуазного государства, где один класс пользовался
всеми жизненными привилегиями за счет угнетения и бесправия другого,
мы определили как подавление, то соответствующую функцию пролетар¬
ского государства мы должны и обязаны, поскольку одним и тем же сло¬
вом нельзя обозначать двух по существу различных явлений, характеризо¬
вать, как фактическое уравнение. Пролетарское государство, стремясь
уничтожить эксплоатацию одного человека другим, лишает буржуазию
не прав, а привилегий и предоставляет ей одинаковые возможности и на
равных с пролетариатом основаниях: вместе трудиться и совместно пользо¬
ваться благами труда». Там же, стр. 189.
Записки научн. о-ва марксистов, № 5.
— 146 —
несколько иначе... путем объявления марксистского определения
государства определением не государства, а лишь функции госу¬
дарства и притом не функции государства вообще, а только бур¬
жуазного государства. Подвергшись столь своеобразной метамор¬
фозе из «понятия» в «функцию», марксистское определение пере¬
стало фигурировать у автора в качестве антагониста буржуазного
определения и превратилось в безвредный и даже приятный для
первого придаток.
Обращаясь от предварительных «методологических» замеча¬
ний к сути дела, необходимо прежде всего указать, что автор не
целиком разделяет господствующее у буржуазных государство¬
ведов определение государства, как суверенного территориального
общения людей. К трем признакам указанного определения он
присоединяет, в качестве основного, еще следующий: отношение
к территории общежития, произвольно устанавливаемое законо¬
дательством общежития. Это исправление буржуазного определе¬
ния весьма неудачно 1). Дело в том, что автору пришлось ввести
этот «основной» признак, ввиду расхождения его с большин¬
ством авторов, противопоставляющих государство, как «союз тер¬
риториальный»,— союзам нетерриториальным. Автор признает
и ирокезскую родовую организацию, и «Запорожскую Сечь»,— сою¬
зами, хотя и не государственными, но территориальными сою¬
зами («оседлыми негосударствами» по своеобразному отрицатель¬
ному определению автора). При обнаружившемся таким образом
противоречии между мнением большинства и мнением самого,
автора оставалось: или признать оседлые государства государ¬
ствами, или признать «свое» государство негосударством, или
искать третьего выхода — произвольно ввести новый «основной»
признак. Автор и вводит такой признак. При этом, однако, автор
упускает из виду два обстоятельства: первое, что всякое орга¬
низованное общежитие есть целевое общение и, следовательно,
неправильно противопоставлять «Запорожскую Сечь», как целе¬
вое общение, родовому строю и государству, как нецелевым обще¬
ниям, и, во-вторых, что всякий союз, в меру своей самостоя¬
тельности, более или менее свободно (а не «произвольно», как
выражается автор) определяет условия принадлежности к своему
общению, и что, следовательно, определяемое «произвольно» законо¬
дательством государства условие принадлежности ни в коем слу¬
чае не может рассматриваться, как принадлежащий государству
видовой дифференцирующий признак.
Это, что касается определения государства. Что же касается
ссылки автора на государство, существовавшее в Египте в V тысяче-
1) С точки зрения марксиста, критика «исправления» или «дополнения»
определения, которое, как таковое, отвергается в качество неправильного,
разумеется занятие малопроизводительное. Моя задача заключается лишь,
в том, чтобы продемонстрировать «дедуктивный» метод автора.

— 147 —
летии до Р. X., сделанной в доказательство положения автора
о существовании, наряду с классовыми государствами, также
неклассовых государств, то я должен признать, что для меня,
как неспециалиста по исторической археологии, эта ссылка
является мало убедительной.
Обращаясь, наконец, к вопросу о том, представляется ли марк¬
систское определение государства определением «понятия» или
«функции», необходимо, прежде всего, остановиться на выяснении
понятия социальной функции. Каждая социальная организация,
точно так же, как каждый социальный орган (составная часть орга¬
низации) предполагает существование задачи, на осуществление
которой и направляется, соответственно, деятельность организа¬
ции или органа. Деятельность эта и составляет функцию орга¬
низации или, соответственно, органа. Следовательно, с точки зре¬
ния задачи, стоящей перед организацией, функция этой органи¬
зации является средством осуществления задачи. Возьмем для
примера общество. Оно, как мы знаем, представляет социальную
организацию, т.-е. организацию людей (суверенную и террито¬
риально отграниченную), имеющую задачей обеспечение общих
условий существования своих членов. Задача эта осуществляется
прежде всего в процессе борьбы с природой (подчинение при¬
роды в процессе хозяйственной деятельности). Следовательно,
борьба с природой или хозяйственная деятельность есть функция
общества; так как задача общества распадается на ряд общих
и частных, сосуществующих и последовательных задач, то соот¬
ветственно и функция общества разделяется и подразделяется
на ряд подчиненных функций. Приведем еще примеры. Задача
красной армии — зашита советской республики, а соответствую¬
щая функция — вооруженная борьба. Задача высшей школы —
обеспечение страны кадрами квалифицированных специалистов,
и соответствующая функция — преподавание специальных дис¬
циплин. И т. д. Из сказанного, полагаем, должно быть ясно,
что и по отношению к государству, как организации, следует
различать те же два момента: задачу и функцию. Далее пола¬
гаем, что не требует особых доказательств то положение, что,
в интересах точности и полноты в определении какой бы то ни
было специальной организации, обязательно должны включаться
оба момента, как существенные признаки понятия. Например,
красная армия есть организация имеющая задачей защиту
социалистической республики посредством вооруженной борьбы.
Или еще: высшая специальная школа есть организация... имею¬
щая задачей подготовку кадров специалистов путем преподава¬
ния специальных научных дисциплин.
Все сказанное о социальной функции, надеемся, с достаточной
убедительностью показывает, насколько ненаучно противопо¬
ставлять определения понятия государства и функции госу-
10*

— 148 —
дарства. Это равносильно противопоставлению целого его части.
Определение функции государства должно, как существенный
признак понятия государства, быть включено в его определение.
Марксистское определение государства потому и представляет
определение понятия государства, что заключает в себе оба
момента: указание на задачу и на функции 1). Следовательно,
утверждение М. Раппопорта, что марксистское определение госу¬
дарства есть определение только функции, неправильно. Непра¬
вильна также и попытка его сочетать буржуазное определение
государства с марксистским определением функции государства,
ибо между задачей организации и ее функцией всегда суще¬
ствует определенное соответствие, как это видно из вышеизло¬
женного. Поэтому, сочетать марксистское определение функции
государства с буржуазным определением самого государства — это
значит приписывать буржуазным государствоведам признание
марксистской формулировки задачи государства, на что, разу¬
меется, не имеется никаких оснований. Таковы результаты дедук¬
тивного метода автора.
В заключение критического рассмотрения учения автора о госу¬
дарстве укажем, что его определение функции пролетарского
государства как уравнение — неправильно и основано на смеше¬
нии понятий задачи и функции. «Уравнение» есть одна из част¬
ных задач пролетарского государства, общая задача которого
заключается в обеспечении условий, необходимых для организа¬
ции коммунистического строя. «Уравнение» вовсе не означает,
как полагает автор, уравнения буржуазии в правах с пролета¬
риатом, но означает создание равных условий хозяйственного
сотрудничества для всех членов общества посредством уничто¬
жения классов, т.-е. прежде всего посредством подавления бур¬
жуазии.
Е. Энгель.
1) См. хотя бы следующее определение, данное Энгельсом в «Анти-Дюринге»:
«государство, т.-е. организация эксплоататорского класса для поддержания его
внешних условий производства (определение задачи государства. Е. Э.), в осо¬
бенности для насильственного удержания эксплоатации».

СОЦИАЛЬНЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ ДОЛИВЬЕ 1).
Мы почти ничего не знаем о жизни Пьера Доливье, деятеля
группы «бешеных» Великой Французской Революции. Известно
только, что Доливье был священником в Мошане (Maucbamp),
около Этампа, и в 1790 г. выпустил в Париже брошюру под
названием «Le voeu national, ou système politique propre à orga¬
niser la nation dans toutes ses parties» 2), a весной 1792 г. соста¬
вил жителям соседних с его приходом местностей текст петиции,
с которой они 2 мая того же года обратились в Законодательное
Собрание. Повод к подаче петиции заключался в следующем.
3 марта 1792 года в Этампе был убит мэр этого города
Симоно, владелец крупной дубильной мастерской, пытавшийся
при помощи вооруженной силы воспрепятствовать попытке
местного населения самочинно установить на рынке твердые
цены на хлеб. События подобного рода не представляли чего-
либо исключительного во Франции того времени, но умеренная
часть Законодательного Собрания решила воспользоваться убий¬
ством Симоно, как поводом для контрреволюционной манифеста¬
ции. Декретом 18 марта Законодательное Собрание постановило
поставить памятник убитому мэру, а на несчастных жителей
Этампа посыпались такие кары, что многие из них были вы¬
нуждены покинуть город и скрываться в соседних лесах.
2 мая 1792 года в Законодательное Собрание была пред¬
ставлена петиция сорока граждан из соседних с Этампом коммун
Мошан, Сен-Сюльпис де Фавнер, Брейэ, Сент-Ион, Шаффур
и Брё, составленная мошанским священником Доливье и сопро¬
вожденная подписанными этим последним примечаниями, в ко¬
торой они, указывая на свою полную объективностъ и непри¬
частность к убийству Симоно, ходатайствуют о прощении повин-
1) Настоящая статья составляет самостоятельный отрывок подготовляемой
к печати работы: «Очерки по истории «бешеных» эпохи Великой
Французской Революции».
2) См. П. А. Кропоткин: Великая Французская Революция, М., 1918,
стр. 493. Брошюра Доливье имеется лишь в Париже и в Британском музее
и ознакомиться с ней, оставаясь в пределах России, является поэтому, к со¬
жалению, невозможным.

— 150 —
ных в таковом жителей Этампа. Петиция эта представляет
чрезвычайно ценный источник для выяснения идеологии ее
автора: мы позволим себе поэтому на ней остановиться более
подробно 1).
Петиция 2 мая начинается с указания, что жители Этампа
действовали под влиянием возбуждения, вызванного циркулиро¬
вавшими среди них слухами о вывозе хлеба за границу, и пы¬
тается извинить их ссылкой на то, что Симоно был убит в тот
самый момент, когда вместо того, чтобы попробовать воздейство¬
вать на толпу уговорами, только что отдал войскам приказание
стрелять. Однако, на ряду с только что отмеченными доводами,
петиция пытается обосновать невинность жителей Этампа также
и соображениями совершенно иного характера:
«Но нам могут возразить, что мэр имел закон на своей сто¬
роне, а народ действовал противозаконно, ибо закон строго
запрещает оказывать какое-либо препятствие свободе хлебной
торговли, и всякое покушение на нее является наказуемым
правонарушением. В наши намерения отнюдь не входит, господа,
делать какие-либо возражения против этого закона, которые бы
могли поставить под подозрение искренность наших воззрений
и чистоту наших гражданских чувств, и сегодня мы, более чем
когда бы то ни было, чувствуем, что при священном имени закона
все должны приходить в состояние священного трепета. Но есть,
тем не менее, одно соображение, которое не может не обратить
на себя вашего внимания — это то, что допускать поднятие цен
на продукты первой необходимости до уровня недоступного бедным
рабочим — значит вместе, с тем лишать этих последних возможности
покупать съестные припасы, значит утверждать, что лишь одни
только богатые имеют право не голодать и притом право неза¬
висимое от того, приносят ли они пользу или нет. Как счастливы
эти смертные, рождающиеся со столь удобной привилегией»! 2).
Рассмотрение продовольственного вопроса приводит таким
образом автора петиции 2 мая к вопросу о социальном нера¬
венстве и в дальнейшем содержании петиции мы действительно
встречаем попытку обосновать несправедливость этого последнего,
причем за исходный пункт принимается теория естественного
права.
«Между тем, если исходить из предписаний естественного
права, кажется вполне последовательным, что вслед за людьми,
1) Петиция эта, напечатанная впервые Робеспьером в № 4 его газеты
«Защитник конституции», помещена у Buches et Roux, «Histoire parlementaire
de la Revolution Frangaise», t. XIV, p.p. 270-277. Жорес в своей «Социалисти¬
ческой истории» («La Législative», p.p. 1098-1101) дает, как всегда не ука¬
зывая источника, ряд цитат из более подробной редакции той же самой
петиции. В дальнейшем изложении мы пользуемся обеими редакциями.
2) Buches et Roux, op. cit., t. XIV, p. 273.

— 151 —
которые, подобно управляющему миром Божественному Промыслу,
регулируют своей мудростью общественный порядок и стараются
установить его законы на их истинных основаниях, а также
и за теми, которые несут важную обязанность содействовать
неуклонному исполнению этих законов, — первые, имеющие право
на благодарность со стороны общества, это те, которые доставляют
ему наиболее постоянные и тяжелые услуги. Люди, более всех
содействующие добыванию даров природы, должны были бы иметь
наибольшее право на пользование этими последними, а на прак¬
тике случается как раз наоборот, и народные массы, лишенные
каких бы то ни было прав при самом рождении, оказываются
вынужденными, работая в поте лица, постоянно находиться под
угрозой лишиться хлеба, являющегося естественной наградой их
трудов. Эта несправедливость, несомненно, является результатом
не природы, а политики, которая освятила ошибку, лежащую
в основе всех наших социальных законов, и вызывающую их
сложность и противоречивость; ошибку, которую не сознают
и которая настолько развратила все наше понимание элементар¬
ной справедливости, что о ней, может быть, еще даже не настало
время говорить более подробно. Однако, все основанные на этой
ошибке рассуждения не мешают нам чувствовать, что мы, люди
труда, имеем во всяком случае право есть хлеб, и если природа,
бывающая иногда злой и неблагодарной, поражает бесплодием
наши посевы, то вытекающее из этого бедствие должно в одина¬
ковой мере ложиться на всех, а вовсе не падать на один только
производительный класс. Когда же хищные спекулянты, умеющие
лишь пользоваться' общественными бедствиями, стараются в ми¬
нуту несчастья поднять дену на наиболее необходимый продукт
до уровня, который заставляет нас либо терпеть голод, либо
распродавать все наши настоящие и будущие средства существо¬
вания, — то разве можно назвать преступными наши жалобы
и даже наши поступки, стремящиеся положить предел убивающей
нас преступной жадности»? 1).
Таковы те выводы, к которым приводит автора петиции
рассмотрение правомерности социального неравенства с точки
прения теории естественного права, и вполне понятно, что при¬
ложение этих положений по отношению к продовольственному
вопросу должно было привести к выводу, вряд ли вполне согласному
с тем признанием справедливости свободы хлебной торговли,
которое содержится в самом начале рассматриваемой нами пети¬
ции. И в самом деле, петиция 2 мая заканчивается следующими
пловами:
«Законодатели, вы не отклоните нашей петиции: мы обещаем
вам полное послушание закону, но разве является чересчур сме-
1) Buchez et Roux, op. cit., t. XIV, p.p. 273-271.

— 152 —
лой наша просьба к вам, чтобы вы предложили тем, которые
держат нашу жизнь в своих руках, не заставлять нас слишком
дорого платить за нее, не слишком стремиться разбогатеть на
нашей нищете, разжиреть посредством нашей крови» ? 1).
Такова петиция 2 мая, и первое, что бросается в глаза при
ее чтении, это противоположность между элементарностью ее
конкретного содержания и сложностью ее формы. По своим
реальным задачам, петиция 2 мая есть ничто иное, как просьба
о таксации предметов первой необходимости — просьба, ничем
не отличающаяся от тех, которые уже начинали в то время,
в виде сплошного дождя, сыпаться на Законодательное Собрание.
В самом содержании просьбы не было чего-либо особенно исклю¬
чительного: просители ходатайствовали об установлении того
порядка вещей, который постоянно имел место при голодовках
старого режима; это обстоятельство даже подчеркивается в сле¬
дующих словах примечания к петиции, подписанного самим
Доливье:
«В прежнее время заставляли мясников и булочников прода¬
вать их товары по таксе (и весьма вероятно, что этот порядок
будет снова применен, если они станут слишком злоупотреблять
общественной нуждой) — почему же не установить таксу на хлеб,
продаваемый на рынке»? 2).
Но если таким образом в самом содержании петиции 2 мая
нет решительно ничего, выходящего из ряда вон в отношении
привычных взглядов и обыкновений того времени, почему же ее
автору понадобилось связывать с продовольственным вопросом
совершенно к нему не относящийся по существу дела вопрос
о социальном неравенстве и вкладывать в уста рядовых обыва¬
телей соседних с Этампом коммун, взятые из лексикона Руссо
и Морелли, слова?
Странность этого обстоятельства сознавалась, повидимому,
и самим Доливье, ибо он счел нужным снабдить петицию 2 мая
следующим примечанием:
«Будет вероятно замечено, что здесь содержится философия,
значительно превышающая уровень развития петиционеров.
На это редактор отвечает, что если он иногда подымался над их
уровнем, то делал это лишь для того, чтобы яснее передать их
истинные пожелания и чтобы приблизиться к уровню философов,
к которым он обращается» 3).
Теперь для нас картина вполне ясна — Доливье даже и не
скрывает, что он воспользовался поданной в связи с убийством
мэра Этампа петицией по продовольственному вопросу, чтобы
1) Там же, р. 277.
2) Jaurès, «La Legislative», р. 1100.
3) Там же, р. 1098.

— 153 —
высказать свои собственные убеждения о социальном неравенстве;
но если в самом тексте петиции автор ее все же был в значи¬
тельной степени связан волей петиционеров, то в примечаниях,
официально являющихся как бы лишь выражением личных взгля¬
дов Доливье, он идет гораздо дальше, чем в тексте петиции.
Начав (так же, как и в тексте петиции) с указания на неспра¬
ведливость такого порядка вещей, при котором последствия
неурожая несут одни только бедные, и выводя из этого требо¬
вание таксации продуктов первой необходимости, Доливье указы¬
вает, что идея таксации не представляет чего-либо нового (эта
фраза нами уже цитировалась) и затем продолжает: «Против
таксации приводят священное право собственности, но разве
это же самое право не принадлежало мяснику и булочнику, и разве
они не являлись такими же бесспорными владельцами своих
товаров, как и все прочие собственники? Но разве из этого
можно заключать, что в их отношении право собственности было
нарушено? И во-вторых, что следует понимать под собствен¬
ностью, по крайней мере под собственностью земельной? Нужно
признаться, что над этим до сих пор очень мало задумывались,
и что все, что об этом говорилось, было основано на совершенно
неправильном представлении. Создается впечатление, что об этом
сознательно боялись говорить, и что этот вопрос торопились
покрыть таинственным и священным покровом, препятствующим
его рассмотрению. Однако, разум не может признавать никаких
правил, предписывающих лишь слепое уважение и беспрекословное
подчинение. Не касаясь здесь причин, по которым собственность
может и должна существовать, укажем лишь, что те, которых
называют собственниками, являются таковыми лишь благодаря
существованию законов. Истинным же собственником земли
является лишь вся нация. Но если предположить, что нация
допустила существующую систему индивидуальной собственности
и разрешила ее переход по наследству, значит ли это, что она
отказалась вместе с тем от своего права на продукты земли и что
предоставленные ею собственникам права не оставили на долю
неимущих никаких прав, даже естественных? На всем этом
нужно было бы остановиться гораздо более подробно, а для этого
следовало бы установить, что может служить предметом права
собственности. Но об этом здесь не место говорить» 1).
Таковы примечания Доливье к петиции 2 мая 1792 г., и мы
полагаем, что Жорес вполне правильно характеризует их смысл,
когда говорит, что в этих «полу-прозрачных и полу-зачаточных
намеках аббат Доливье по поводу продовольственного вопроса
ставил (хотя и в туманной пока еще форме) вопрос о земельной
собственности или вернее указывал, это этот вопрос должен быть
1) Там же, p.p. 1100-1101.

— 154 —
поставлен Он еще не говорил, не открывал своих мыслей,
а ждал, пока дальнейшее развитие революции позволит ему раз¬
вернуть свою точку зрения» 1).
Такой момент наступил после 2 нюня 1793 года, и действи¬
тельно, через несколько месяцев после этого 2), Доливье публикует
свое написанное еще за полгода до этого «Исследование о перво¬
бытной справедливости, служащей началом, порождающим тот
общественный порядок, который только и может обеспечить
людям их права и пути к счастью» 3).
«Исследование о первобытной справедливости» начинается
как раз с того места, на котором Доливье остановился в своих
примечаниях к петиции 2 мая 1792 г. — вопроса о собственности.
Но если раньше он лишь в довольно туманных выражениях
намекал на существование «ошибки» и не столько разрешал,
сколько ставил этот вопрос, то теперь Доливье разверты¬
вает его во всю ширь, причем так же, как и раньше, он подходит
к вопросу о собственности с точки зрения, выдвинутой еще
Руссо, — противоположения собственности естественной и собствен¬
ности общественной. «Есть два вида собственности — собствен¬
ность естественная и собственность общественная. Естественная
собственность не выходит за пределы личности каждого чело¬
века и заключается в его праве распоряжения своей личностью
и своими способностями. Что же касается собственности обще¬
ственной, то она образуется из общего и неограниченного права,
ставшего частным и исключительным. Не будучи ограничена
своими естественными пределами, эта последняя превратилась
в неиссякаемый источник человеческих несправедливостей и не¬
счастий.
В самом деле, — та форма, в которой существует обществен¬
ная собственность, содействует лишь увековечению легального
грабежа и скоплению богатств в руках немногих привилегиро¬
ванных, пользующихся этим во вред большинства, и вызывает
со стороны последнего справедливую зависть и упреки. Отсюда
происходят постоянные трения и столкновения противоположных
1) Jaurès, «La Convention», t. I, р. 227.
2) Время опубликования «Исследования» Доливье не может быть уста¬
новлено точно. С одной стороны в нашем распоряжении имеется протокол
собрания жителей коммуны Анвер, близ Этампа, от 21 июля 1793 г., во время
которого было прочитано «Исследование» Доливье (протокол этот приводится
у Жореса — «La Convention», t. II, p.p. 1647-1648), с другой же стороны
в «Исследовании» говорится о законе о максимуме, принятом Конвентом
лишь в конце сентября. Остается предположить, как это и думает Жорес
(там же, р. 1658), что «Исследование» было прочитано по рукописи, а место,
где говорится о максимуме, является позднейшим добавлением.
3) Дальнейшие цитаты из этого сочинения Доливье делаются нами на
основании отрывков, напечатанных у Жореса («La Convention», t. II,
p.p. .1647-1658).

— 155 —
интересов различных граждан, отсюда и бешеные страсти,
причиняющие им столько волнений и тяжких мук» 1).
Противоположность интересов различных общественных групп
вызывает, по мнению Доливье, и противоположность их стремле¬
ний; на наличность этой последней Доливье указывал еще в одном
из своих примечаний к петиции 2 мая 1792 года.
«Вообще, можно утверждать, что люди стремятся к справед¬
ливости лишь постольку, поскольку это нужно для них самих,
но не для тех, которые стоят позади. Наоборот, их самолюбию
льстит существование исключений и они выдумывают всяческие
мнимые предлоги, чтобы оправдать в своих глазах существование
таковых. Именно поэтому мог найти сторонников и защитников
закон, исключавший три четверти граждан от пользования изби¬
рательным правом. Вот почему обездоленные не могут не созна¬
вать, что для того, чтобы справедливость коснулась и их, она
должна стать всеобщей» 2).
К такой противоположности классовых стремлений отдельных
общественных групп Доливье относится с нескрываемым неодо¬
брением.
«Здание истинного общественного благополучия может по¬
коиться лишь на абсолютной справедливости, но мы тщетно стали
бы искать таковую в окружающей нас духовной среде — ее там
нет, а есть лишь призрак, толкуемый каждым по своему и ложно
выдаваемый за самую справедливость. Если послушать слова раз¬
личных групп, присваивающих себе привилегию исключительного
обладания истиной, то создается впечатление, что имеешь перед
собой базарных знахарей, выкрикивающих: «Купите у меня,
только я изобрел единственное лекарство от всех болезней».
Каждый класс граждан рассматривает жизнь лишь сквозь призму
своих специальных интересов и утверждает, что видит абсолют¬
ную справедливость. Богатые владельцы утверждают, что спра¬
ведливость заключается в обладании собственностью, а бедные —
в разделе земли.
И те и другие ошибаются— справедливость есть нечто совер¬
шенно иное» 3).
Но если таким образом и богатые и бедные ошибаются
в своем толковании понятия справедливости, то бедные все
же гораздо ближе к истине, чем богатые; эта мысль была выдви¬
нута Доливье еще в выше-цитированном примечании к петиции
2 мая.
«Что бы не говорили сейчас все хулители так называемой
черни, несомненно, что низший класс народа гораздо ближе
1) Там асе, p.p. 1G-18-1649.
2) Jaurès, «La Législative», р. 1098.
3) Jaurès, «La Convention», t. II, р. 1648.

— 156 —
к философии права или, иначе говоря, к естественной справед¬
ливости, чем высшие классы, постепенно удаляющиеся от нее» 1).
Бедняки, по мнению Доливье, потому ближе к естественной
справедливости, что они работают лишь на самих себя и никого
не эксплоатируют.
«В то время как он (т.-е. бедняк) дает другим возможность
пользоваться им, сам он не пользуется ничем; он сеет, но жнут
богатые, пользующиеся им и получающие доход от его труда.
Таким образом, бедняк всегда работает для обогащения других,
но не самого себя. А между тем богатые считают, что они
нужны для бедных, и когда они дают на своих землях или в своих
мастерских занятие значительному числу бедняков, то они смеют
утверждать, что этим они дают возможность жить большому коли¬
честву людей. Правильнее было бы сказать, что нужно большое
количество людей, чтобы создать роскошь и тунеядство богатых» 2).
Таким образом, существование собственности ведет, по мнению
Доливье, к образованию противоположности интересов, препят¬
ствующей пониманию сущности истинной или естественной спра¬
ведливости, а между тем с точки зрения этой последней суще¬
ствование собственности является неправильным. Мы уже видели,
что Доливье утверждает, что естественное право собственности
заключается лишь в возможности для людей свободно распоря¬
жаться своими природными способностями. Посмотрим теперь
дальнейший ход его рассуждения, являющийся в сущности
ничем иным, как развитием мыслей, уже намеченных в петиции
2 мая 1792 г.
«Земля, взятая в целом, должна быть рассматриваема, как
великий общинный фонд природы, на продукты которого все
живые существа имеют первоначально неограниченное право.
Всякая порода животных руководится определенным инстинктом;
люди же, сверх того, обладают разумом, при помощи которого
создают себе новый порядок вещей, являющийся порядком обще¬
ственным. Вполне естественно, что в этом общественном строе
неограниченным правам нет места, ибо иначе существование
общества было бы невозможным, но взамен их каждый индивид
должен обладать правом пользования общинным доходом, таким
же правом, каким обладали его предшественники и обладают его
современники. Никакой закон, никакой ранее имевший место
договор не может лишить человека его доли, которая ему при¬
надлежит, и которой никто, кроме него, не может распоряжаться.
Нарушение этого права ведет к анулированию, в отношении
пострадавшего, договора и имеет своим результатом возвращение
ему полностью его неограниченного права на общинный запас...
1) Jaurès, «La Législation», р. 1098.
2) Jaurès, «La Convention», t. II, p. 1052.

— 157 —
Из этих принципов, против которых я не вижу возможности
сделать какие-либо возражения, с несомненностью вытекает, что
только весь народ и, в качестве его подразделения, коммуны
являются истинными собственниками земли. Отдельные поколе¬
ния являются лишь пользователями, т.-е. иначе выражаясь, обла¬
дают лишь пожизненной собственностью. Люди могут так или
иначе регулировать это право пользования и издавать законы,
обеспечивающие каждому пользование его детей, но на этом
они должны остановиться, ибо они не имеют никакого права
затрагивать самого фонда, присваивать его себе и распоряжаться
правом собственности так, как они распоряжаются правом поль¬
зования ...
Каким образом люди могли получить неограниченную власть
лад тем, что они называют земельной собственностью, когда они
не обладают ей в отношении своей собственной личности? Несо¬
мненно, что ничто не принадлежит людям в такой степени, как
их собственная личность, то, что составляет их существо. А между
тем после своей смерти они целиком возвращают его природе;
продукты разложения их тела входят в общий фонд и служат для
образования новых существ, не имеющих с ними ничего общего.
Каким же тайным и магическим средством могли люди придать
неограниченный характер владению тем, что составляет внешний
предмет их собственности? Каким образом могло произойти то, что,
тогда как сами люди всегда остаются в составе великого общин¬
ного фонда природы, их имущество оказывается навсегда выде¬
ленным из такового? Происходит это потому, что право собствен¬
ности есть явное нарушение всех остальных прав, ниспроверже¬
ние законной власти природы, на место которой ставится власть
богатства, причины всех социальных бедствий...» 1).
Повсеместное существование социального неравенства отнюдь
не доказывает, по мнению Доливье, его законности.
«Я хорошо знаю, что зло является повсеместным и что наша
разумная порода, разделенная на различно управляемые стада,
почти повсюду представляет картину людей, являющихся жертвой
других людей. Следует ли заключить отсюда, что это положение
является неизбежным злом человеческого общества? Нет — это
его преступление, целиком вытекающее из нашего несправедли¬
вого права собственности на землю» 2).
Итак, право частной собственности на землю является с точки
ярения естественного права преступлением, и при его дальнейшем
существовании политическая свобода и равенство отнюдь не могут,
по мнению Доливье, содействовать смягчению неравенства соци¬
ального.
1) Jaurès, «La Convention», t. II, pp. 1649 - 1650.
2) Там же, pp. 1650 - 1651.

— 158 —
Если в начале 1792 г. (как это видно из петиции 2 мая)
Доливье ещё полагал, что введение всеобщего избирательного
права улучшит положение бедноты 1), то резкое ухудшение поло¬
жения последней после 10 августа не могло не разрушить этого
ожидания. И поэтому, теперь Доливье с пафосом восклицает:
«И мы еще смеем говорить о свободе и равенстве! В каком
смысле можем мы говорить об этих понятиях? В чем может
заключаться свобода, когда нужда, вызываемая отсутствием
средств, порождает полную зависимость? Где находится равен¬
ство, когда одни находят все готовым, а другие должны сами все
создавать или, говоря точнее, когда для одних — все, а для дру¬
гих — ничего?» 2).
Происходящие в настоящее время события ярче всего указы¬
вают, по мнению Доливье, это общее положение.
«В последнее время происходила и еще происходит продажа
значительного числа национальных имуществ; кто же выиграл
и выигрывает от этой продажи, как не одни только богатые,
а также и те, кто захватили в свои руки средства превращения
в таковых ? Что же касается бедняков, людей неимущих и не при¬
частных к интригам, то они лишь взирают на происходящее
вокруг, не имея возможности чего либо сами получить. В самом
деле, как могут произвести необходимые затраты те, кто едва
в состоянии найти себе жалкое ложе, на котором могли бы полу¬
чить отдохновение их уставшие члены? В утешение им, правда,
говорят, что они имеют право на все, и что закон никого но
исключает из предоставляемых им выгод; но хотя закон фор¬
мально и по своей букве никого не исключает, фактически боль¬
шинство народа неизбежно оказывается исключенным из поля его
действия» 3).
Итак Доливье относится с полным осуждением к существу¬
ющему порядку вещей. Социальное неравенство, которое не может
быть уничтожено при помощи политической свободы и равенства,
противоречие интересов отдельных общественных групп и вытека¬
ющее из этого противоречие их стремлений, — все это вызывает
глубокое осуждение Доливье, и все это выводится им из существо¬
вания основного и главного зла — частной собственности на
землю. Какую же систему предлагает Доливье взамен осуждае¬
мого им порядка вещей, в чем заключается его общественный
идеал?
«Социальная справедливость», по мнению Доливье, покоится
на двух непреложных принципах: во-первых, что земля принад¬
лежит всем вообще и никому в особенности, и во-вторых, что каждый
1) Jaurès, «La Législative», р. 1098.
2) Jaurès, «La Convention», t. II, pp. 1653 - 1654.
3) Там же, стр. 1652.

— 159 —
имеет исключительное право на продукт своего труда... Иэ этого
вытекает, что, если земля принадлежит всем вообще и никому
в особенности, никто не может иметь на нее права собственности,
и все должны иметь право пользования ею; с другой стороны,
если всякий имеет исключительное право на продукт своего труда,
он может располагать им по своему усмотрению, поскольку от этого,
конечно, не страдает общественное благо.
Из всего этого еще вытекает, что выделенная кому-либо
из общего фонда часть земли должна возвратиться туда носле
его смерти. Напротив, из неограниченного права на продукт
труда вытекает право передачи такового по своему усмотрению
или в установленном законом порядке наследования. Итак,
в конечном итоге анализа явствует, что право владения земель¬
ными участками может быть лишь пожизненным, и что перехо¬
дящее по наследству право собственности может относиться
только к движимому имуществу» 1).
Итак, упразднение права частной собственности на землю при
сохранении всех остальных видов собственности — такова соци¬
альная программа Доливье. Каким же способом думает он
добиться осуществления этой программы?
Прежде всего Доливье спешит доказать, что его точка зрения
не имеет ничего общего с пугалом того времени, так называемым
«аграрным законом».
«При первом ознакомлении с настоящим исследованием может
возникнуть сопоставление с идеей аграрного закона, из которой,
повидимому, хотели сделать средство для создания беспорядков.
Однако, чтобы разрушить это сопоставление, достаточно сравнить
между собой обе идеи и следствия из них». Тогда как теория
Доливье является, по его словам, лишь «попыткой восстановить
нарушенные принципы естественного права», «аграрный закон,
напротив того, не только не устанавливает каких либо принци¬
пов, а разрушает все существующее. Он имеет в виду простой
передел земель, вызванный лишь жадностью неимущих, произво¬
димый сразу, беспорядочно, и вместе с тем оставляющий нетро¬
нутым корень зла» 2).
В противоположность этому, Доливье имеет в виду лишь
медленную и постепенную реформу.
«Я считаю своим долгом успокоить нынешних собственников
и предупредить их, что я весьма далек от того, чтобы предло¬
жить принятие против них всех вытекающих из моих принципов
последствий. Подобная мера была бы не только слишком строгой,
но и во многих отношениях несправедливой, ибо за вину закона
наказывала бы людей... Уничтожим причину болезни, но не тех,
1) Там же, р. 1651.
2) Там же, р. 1656.

— 160 —
кто ею страдает, и дадим им возможность жить так, как они
живут, раз несчастье их жизни делает это необходимым для них.
Удовольствуемся тем, что ограничим зло их личностями, дабы
оно прекратилось вместе с ними... Все, что мы могли сделать,
это установить принцип; что же касается его полного осуще¬
ствления, то это дело времени» 1)...
Но если, таким образом, уничтожение частной собственности
на землю возможно лишь постепенно, при помощи отмены права
наследования, то-есть, по мнению Доливье, один способ более
быстрого уничтожения общественного неравенства: это — реформа
в области землепользования.
«У нас были разговоры о разделе аренд (fermes), т.-е. о недо¬
пущении сосредоточения нескольких участков в руках одного
арендатора: было даже предположение ограничения числа арпа¬
нов, могущих составлять размеры участка. Однако, все эти меры
приведут лишь к увеличению числа фермеров, но вовсе не улуч¬
шат положения бедноты и не дадут еще средств существования.
Необходимо полное разделение участков, полное разверстание
земли между всеми гражданами, не имеющими совсем таковой
или имеющими слишком маю. Вот единственная мера, спо¬
собная возродить наши силы и внести благополучие во все семьи,
не имеющие возможности приложить свой труд и страдающие
от нищеты. Результатом этого будет лучшая обработка земли
и увеличение средств, а следовательно, и увеличение числа при¬
пасов на рынках; вместе с тем была бы уничтожена самая про¬
тивная из всех аристократий — аристократия фермеров» 2).
Проведение этой меры решительно изменит, по мнению
Доливье, отношение громадного большинства французского народа
к революции, ибо теперь он получит не мнимую политическую
свободу, а нечто более реальное.
«Представим себе, насколько принятие этой меры окажется
великолепным средством для распространения в народе пылкой
любви к республике и желания защитить эту последнюю. Только
тогда народ почувствует ее дену и признает ее своим делом, ибо
разве он может питать интерес к республике до тех пор, покуда
обращают внимание лишь на судьбу имущих, никогда не интере¬
суясь теми, кто ничего не имеет? Разве может народ любить
республику, в которой он окружен несчастиями и не имеет ни
одной обнадеживающей его перспективы? Правда, благодаря
многим жалобам и настояниям, ему наконец удалось добиться
таксации продуктов, однако эта мера, неизбежная по обстоятель¬
ствам, является сама но себе злом, влекущим за собою целый
1) Там же, р. 1655.
2) Там же, р. 1655.

— 161 —
ряд неудобств. Желательно, чтобы ее никогда не пришлось
применять» 1).
Последняя фраза на первый взгляд не может не вызвать
некоторого удивления. Мы видели выше, что в начале 1792 г.
Доливье был ярым сторонником максимума и вся составленная
им петиция 2 мая этого года была, в сущности говоря, не чем
иным, как ходатайством об установлении твердых цен; теперь же,
после проведения Конвентом системы таксации, Доливье как будто
высказывается против нее. Но если вдуматься в сущность
вопроса, отрицательное отношение Доливье к закону о максимуме
не может казаться странным, ибо как же иначе мог говорить
защитник интересов крестьянства о законе, от которого это послед¬
нее страдало сильнее всех остальных классов? Весьма вероятно,
что в 1792 г. Доливье высказывался за таксацию потому, что
еще не сознавал ее отрицательного действия на положение кре¬
стьян; но на ряду с этим можно также предполагать, что и в начале
1793 г. Доливье вовсе не являлся сторонником таксации, а взялся
за составление петиции лишь для того, чтобы иметь повод выра¬
зить свои взгляды на право собственности. Но оба эти предпо¬
ложения являются, конечно, в значительной степени гадательными;
таким образом приходится примириться с тем, что взгляды
Доливье по продовольственному вопросу не могут быть точно
установлены.
Захер.
1) Jaurès. «La Convention», t. II, pp. 1657 - 1658.
Записки научн. о-ва марксистов, № 5.

К ВОПРОСУ О ГОСУДАРСТВЕ ПЕРЕХОДНОГО
ВРЕМЕНИ.
... Новый исходный пункт все¬
мирно-исторической важности все-таки
завоеван
... Она... была... той давно иско¬
мой политической формой, в которой
могло бы совершиться экономическое
освобождение труда.
Маркс о Парижской Коммуне.
... Эпоха буржуазного парламен¬
таризма окончена, эпоха диктатуры про¬
летариата началась.
Ленин.
I.
Советская конституция и «чистая юриспруденция».
10 июля 1918 года Российский пролетариат сделал первую
в истории мира попытку «вылить в формулах государственного
права стремление рабочих, крестьян и всех угнетенных положить
навсегда конец политическому и экономическому неравенству» 1).
Одновременно было постановлено «ввести во всех без изъятия
школах и учебных заведениях Республики изучение... разъяснение
и истолкование» этих формул государственного права нового
строя.
Государствоведы, по видимому их отношению к новому
строю, образовали три группы. Одни продолжали попрежнему
обсасывать и обгладывать Елиннека, Дайси, Дюги и других
корифеев государственной науки отжившей эпохи, точно в мире
ничего не случилось.
Другие, не подавая вида, что им хотя бы по-паслышке известны
новые формулы государственного права, стали считать «все же
заслуживающей научного анализа и изучения» классовую теорию
государства, «развитую и формулированную Марксом, Энгельсом
и многочисленными их последователями», теорию, для которой

— 163 —
«столь характерен анархический элемент» и которой reductio ad
absurdum «нужно считать знакомые нам события русской жизни» 2).
Третьи, уже признавая, «что в глубине потрясенного быта Европы
творится новое право», стали кое-где и кое-в-чем ссылаться
на Маркса и Энгельса и приводить некоторые постановления
«конституции 10 июля 1918 г.» в качестве иллюстративных при¬
меров при рассмотрении институтов буржуазного государства 3).
Прошло почти три года, и Совнарком, bona fide в достаточ¬
ность срока для изучения основ Советской Конституции, предла¬
гает государствоведам приняться за чтение «Политического
строя РСФСР», как специального предмета общего научного
минимума, установленного для всех высших школ Республики
(декрет 12-III 1921 г., Собр. У. и Р. 1921 г., № 19, ст. 119).
Государствоведы, однако, и поныне продолжают либо ирони¬
зировать насчет «правовой природы» Советского государства,
либо лояльно, с крестным знамением и скороговоркой, иллюстри¬
ровать и сравнивать, либо просто отмалчиваться. И характерно
ведь то, что именно государствоведы, монастырские послушники
и дворовые люди феодалов в средние века, катедер-сикофанты
буржуазных прав человека и свобод гражданина в продолжение
всего XIX века, наконец в трактатах XX века стали решитель¬
ными сторонниками завета Спинозы: «не плакать, не смеяться, но
понимать» изучения и исследования sine ira et odio.
«В наши дни... профессор, призванный к чтению лекций по
конституционному праву, должен чувствовать, что от него тре¬
буется исполнение роли не критика, не апологета, и не панеги¬
риста, а только лишь истолкователя; его долг — не нападать
и не защищать конституцию, а только лишь объяснить ее
законы» — так поучает своих отечественных государствоведов
Дайси 4).
Эту точку зрения блестяще усвоили и не менее блестяще
выдержали наши отечественные государствоведы по отношению
к николаевским основным законам 23 апреля 1906 года, 87-я
статья которых воздвигла здание третьенюньской Думы и факти¬
чески заменила всю «конституционную хартию» произволом чрез¬
вычайно-указного законодательства именем господа бога. «От
Господа Бога вручена нам власть царская... перед престолом
Его мы дадим ответ... В сознании этом... мы даруем... новый
избирательный закон...» — в этих цинически-лицемерно-звучащих
в XX веке, даже для слуха государствоведа, выражениях нико¬
лаевского манифеста 3 июня 1907 года — растворилась последняя
видимость «конституции» 1906 года; однако же видный государ¬
ствовед, «не входя в обсуждение этой мета-юридической теории»
и не отрицая законности политической точки зрения на вещи,
вместе с тем полагает, что и чистая юриспруденция... «не неуме¬
стна» в вопросе о применении статьи 87-й основных законов 5).
11*

— 164 —
Другой видный государствовед посвятил в 1912 году спе¬
циальную монографию «юридическим предпосылкам» основных
законов 1906 года. Автор монографии, относя эти, основные
законы «к классу писанных конституций», предпринял свое иссле¬
дование, вполне ясно сознавая, что эта конституция — «законода¬
тельный памятник переходной эпохи», однако он считает, что «долг
перед наукой, которая... учит не плакать, не смеяться, не него¬
довать, а только понимать,...» — вполне совместим с гражданским
долгом посильного участия в деле созидательного обновления
родной земли и в разрешении поставленной перед нею великой
ответственной задачи — привить к мощному многовековому стволу
русской исторической государственности драгоценные плоды поли¬
тического и культурного опыта западно-европейских общежитий» 6).
Особенно заслуживает внимания то обстоятельство, что эта юриди¬
ческая здравица «мощному стволу русской исторической государ¬
ственности» была провозглашена в Москве в начале 1912 года,
когда довольно явственным откликом на «конституцию» 1906 года
был подъем рабочего движения во всей России, когда револю¬
ционный марксизм, меж строк и столбцов легальной «Правды»
в Петербурге, стал читать отходную и «конституции», и самому
«многовековому стволу».
Высоко-доблестная объективность, с которой «чистая юрис¬
пруденция» господствующих классов буржуазного мира привыкла
относиться к «объективному правопорядку» и к фикциям «сопут¬
ствующей ему общественно-юридической мысли», долг перед
наукой «по завету Спинозы» и долг «simply of он expounder» по
наставлению Dicey,— все это оказалось «фокусами жонглера на
канате объективности».
Стихия Нэп’а, оживленные дебаты о революционной закон¬
ности, начавшиеся полтора года тому назад, «сменовеховские»
и им подобные отечественные и зарубежные настроения, занятые
поисками политических и юридических формул для сближения
с Советской государственностью,— и эти неумолимые факты зако¬
номерно развертывающегося революционного процесса ничему не
научили наших профессоров-государствоведов. И ничему они не
научатся, и нечего от них ждать, пока они органически не
приемлют завета Маркса и Энгельса, что «революции противо¬
речат основным законам всех времен», что «право на революцию
является вообще единственным действительно историческим
правом... на котором основаны все без исключения современные
государства» 7).
Но назрела потребность в теоретическом обобщении опыта
Советского политического строительства. Вопросы нашего между¬
народного положения и внутреннего законодательства повели¬
тельно диктуют переход от газетно-журнальной полемики и прак¬
тической публицистики к научной критике и научно-публицисти-

— 165 —
ческому творчеству. Только научно-методическое творчество
в области государственного права переходного времени поможет
нам в укреплении институтов нашего публичного права, органи¬
зации наших государственных учреждений, воспитании в духе
революционной законности населения, качественном улучшении
кадров государственных служащих и, наконец, обезврежении
разлагающего влияния буржуазной юриспруденции на марксист¬
скую правовую теорию и на социалистическое правосознание.
Далее неотложная теоретическая разработка основных поло¬
жений права Советского строя есть обязанность тех, кто в Совет¬
ской конституции осуществил свое историческое право на Октябрь¬
скую революцию.
II.
Методологические замечания.
Замечание первое.
Приложение метода материалистической диалектики к науч¬
ному исследованию проблемы государства (и права вообще) встре¬
чало и встречает до сих пор существенные затруднения и вслед¬
ствие особенностей природы государства, и вследствие особен¬
ностей развития пролетарской классовой идеологии.
«...Государство опутывает, контролирует, регулирует, охра¬
няет и опекает все буржуазное общество..., этот чудовищный
паразитический организм, плотно облегающий тело... общества,
как кожа облегает тело, и закупоривающий все его поры,...
держит в самой непосредственной зависимости от себя огромную
массу интересов и лиц...» 8). В таких немногих, по исчерпы¬
вающих словах Маркс, характеризуя французское государство
первой половины XIX века, обрисовал так называемое «поли¬
цейское государство». Уже в конце XVIII века «повсюду стал
ощущаться гнет этой опеки; повсеместно стали появляться при¬
знаки желания выйти из нее»; произошла «радикальная перемена
в понимании задач, пределов и характера полицейской деятель¬
ности государства» 9), Тем не менее полицейское государство
продолжало существовать «божьей милостью» и в конце XIX века.
В 1875 году Германия, в оценке Маркса, представляла собою
«не что иное, как охраняемый полицией и ограждаемый бюро¬
кратией военный деспотизм, хотя и подкрашенный парламент¬
скими формами с примесью феодальных элементов и уже подвер¬
гающийся буржуазным влияниям» 10). Эта характеристика отно¬
сится к тому времени, когда в юридической науке уже господ¬
ствовала «теория правового государства», и когда в социально-
экономическом быту Европы уже господствовал промышленный

— 166 —
капитал. Однако, Россия вплоть до 1917 года в совершенной
точности укладывалась в определение Маркса 1875 года.
Кажущаяся всеобщность и реальная вездесущность государ¬
ства, постоянное действие его центростремительных и центро¬
бежных сил создают и в психике масс, и в сознании ученых юри¬
стов представление о государстве, как 0 каком-то «единстве»,
о какой-то «самовластной», «непреодолимой» силе. «Мифические
и мистические представления о государстве нисколько не осла¬
бели в современной национально-капиталистической форме его,
в которой высоко-развитые производительные силы «фабрикуют
больше мифов (буржуазия верит в них и распространяет их)
в один день, чем раньше можно было изготовить в сто лет» 11).
Этот психологический и идеологический кошмар, «традиции всех
умерших поколений, тяготеющие над мозгом живущих» в течение
всей истории, Манифест Коминтерна констатирует наличным
и неослабевающим в буржуазно-демократическом государстве
наших дней, в распоряжении которого «оказываются все сред¬
ства... унаследованные от прошлых веков классового рабства
и помноженные на все чудеса капиталистической техники».
Вот почему, проникая даже в самые новейшие учения о госу¬
дарстве, в учения, уже вполне приемлющие «теорию эволюции»,
мысль сразу попадает в атмосферу наивно-реалистических или
наивно-фантастических конструкций различных степеней ложности,
в зависимости от числа идеологических напластований над дей¬
ствительной реальной сущностью государства, как общественного
явления, на базисе антагонистически-развивающихся производи¬
тельных сил. По авторитетному замечанию последнего из могикан
буржуазной юриспруденции Л. И. Петражицкого, «в... погоне за
призраками и более или менее остроумном и глубокомысленном
придумывании и конструировании несуществующих вещей
(с помощью метафизических, мистических и т. п. гипотез, разных
неумышленных натяжек или даже умышленного принятия несу¬
ществующего за существующее, с оправданием, что... без т. н.
фикций нельзя решить проблемы...) и состояли и состоят учения
юристов и философов о праве и его... видах; при чем, с течением
времени, эти учения становятся... все более и более темными,
замысловатыми и противоестественными» 12).
Необходимы были особая сила аналитических способностей
и к ней специальные гигиенические средства для мысли, чтобы
в этой атмосфере противоестественных идеологических наклон¬
ностей избежать головокружения и удержаться на наблюдатель¬
ном пункте. Через практическую политическую деятельность
мистические представления о государстве проникли и в клас¬
совую рабочую идеологию и в рабочее движение. «Правовое
государство» стало для бесправного в нем пролетария nomem
odiosum. Из принудительного сочетания государственно-аполо-

— 167 —
гетических конструкций буржуазной юриспруденции и государ¬
ственно-одиозных убеждений пролетарской идеологии родился
ублюдочный, уродливый политический оппортунизм в рабочем
движении — болезнь, скрутившая виднейших вождей международ¬
ного пролетариата, болезнь, которой были одержимы даже
«немногие из верхов большевизма» после Октябрьской революции,
пытавшиеся «рассматривать вопрос об Учредительном собрании
с формальной, юридической стороны... вне учета классовой борьбы
и гражданской войны...» 13).
История государственной науки новейшего времени есть
в полном смысле история политической апологетики дисгармони¬
ческого строя производственных отношений.
Буржуазно-капиталистическое представительное государство,
сменившее феодальный политический строй, заменило схоласти¬
ческие и деистические конструкции вечного и неподвижного
государства антропологическими и антропоморфическими конструк¬
циями политического строя, как продукта человеческих, истори¬
чески-меняющихся, идеи, разума. Священное облачение про¬
шлого было в начале XIX века с государства сорвано философией
Шеллинга и особенно Гегеля. Но сила традиции на будущее
время обезврежена не была. Напротив, о силе и влиянии поли¬
тической традиции в продолжение всего XIX века (и в настоящее
время) следует сказать, парафразируя одно из замечаний Маркса
о религии, что эта традиция развернулась во всей своей
практической универсальности лишь тогда, когда доступ
к политической деятельности перестал быть привилегией одного
общественного класса. Возникшее и особенно пышно расцвет¬
шее под влиянием гегелевской философии органическое, мета¬
физическое и метафорическое учение о государстве, как о «реаль¬
ной разумной личности» или «разумно-волевом единстве высшего
порядка», было первым идеологическим плодом политически
зрелой буржуазии, начавшей творить мир по собственному образу
и подобию.
Но революционное движение 1848 года и весь последующий
период в истории Европы, на арене которой стал появляться
в виде организованной силы рабочий класс, резко противоречили
идее государства, как «единства». Ученье Дарвина о борьбе
за существование и естественном подборе, вместе с ученьем
Маркса и Энгельса и практической политической деятельностью
международных рабочих организаций соответствуют эпохе факти¬
ческой экспансии национального государства за рамки и границы
своего национального производства-сбыта. Представление о «госу¬
дарстве» разрастается до понятия «общества», буржуазные поли¬
тические учения расплываются в социологические, и создается
ряд социологических наивно-реалистических и ходульных тео¬
рий государства. Государствоведы и правоведы доходят до откро-

— 168 —
венного признания, что государство есть «естественно выросшая
организация господства людей над людьми для блага человече¬
ства» (Гумилович), что государственная власть есть «факт пре¬
восходства силы» (Дюги) и что право есть «защищенный инте¬
рес» (Иеринг). Но, под влиянием процесса империалистического
соревнования современных наций, с понятием общества произо¬
шло то же, что когда-то с государством. Социология, обособив¬
шаяся в виде особой научной дисциплины, пытается конструи¬
ровать общество, как некоторое вечное «единство», а новейшая
государственная наука усваивает себе взгляд на государство,
как на функцию этого единства, на выражение и отражение его,
на продукт и фактор его (Еллинек, Дюги, Вильсон). Широкие
расплывчатые социологические определения государства заме¬
няются более узкими, специальными, юридическими, создается
юридическая школа в государствоведении. И следует отметить,
что, если с одной стороны в современном буржуазном государ¬
ствоведении царят разброд и сумятица, помноженные на заблу¬
ждения, натяжки и фикции всех перечисленных школ, то с дру¬
гой стороны, вследствие начавшейся самокритики буржуазного
общества и вследствие конденсации юридической мысли в более
замкнутом пространстве и концентрации наблюдения над более
определенным объектом, буржуазная юриспруденция дошла до более
объективного понимания природы общественного правосознания
и усовершенствовала методы изучения институтов современного
политического строя 14).
Ученье Маркса - Энгельса синтезировало силу гегелевского
проникновения в сферу общественного сознания и силу дарвини¬
стического проникновения в тайны естественного бытия. Мар¬
ксизм разложил общественное бытие на его составные элементы
и предуказал общественному сознанию путь из царства необхо¬
димости подчинения слепым силам традиции в царство свободы
сознательного творчества. Но особенно великая заслуга Маркса
и Энгельса состоит в том, что они не только успешно объяснили
мир, но что они научили изменить его. Однако, если монисти¬
ческий метод материалистического объяснения истории то контра¬
бандой, то легально проникал в общественные науки в последние
полвека, то метод диалектически-революционного изменения исто¬
рического процесса оказался «крестом для чорта» не только для
буржуазных социологов-государствоведов, но и для политиков
социал-реформаторов и оппортунистов социал-демократов. Масти¬
тые теоретики буржуазного общества и государства и маститые
вожди социалистического рабочего движения в трогательном
единомыслии «устраняют в своей фантазии революционную борьбу
классов во всей ее необходимости маленькими фокусами и боль¬
шими сантиментальностями» 15). Первые пренебрежительно отзы¬
ваются об «идеях..., брошенных Марксом в его различных поли-

— 169 —
тических брошюрах и памфлетах» 16), а вторые «ревизуют»
и «разъясняют» Маркса и Энгельса, но и те и другие одинаково
чураются тезиса Маркса о том, что «совпадение изменения
обстоятельств и человеческой деятельности может быть правильно
понято только в том случае, если мы представим его себе, как
революционную практику» 17).
Октябрьская революция явилась для буржуазно-капиталисти¬
ческого мира землетрясением. Она совершенно оголила социаль¬
ную структуру и с небывалой в истории силой выпухлила про¬
тиворечие классовых интересов во всем мире. Она, как туча, сгу¬
стила сумерки над богами буржуазного духа и пронеслась над
буржуазной цивилизацией болезнетворным поветрием мисти¬
цизма; она, как гроза, освежила революционную марксистскую
мысль и рассеяла все навязчивые идеи и фантасмагории бур¬
жуазной общественной науки.
«Во всех странах вопрос о государственной власти стал реб¬
ром, как вопрос открытого соразмерения сил между явно или
закулисно господствующей капиталистической кликой... и между
восстающим революционным пролетариатом — при запуганности,
растерянности и прострации промежуточных классов» 18).
Такая стихийная постановка центрального вопроса политиче¬
ского быта современного мира нагляднее всего свидетельствует
о полном крушении всех конструкций прежней политической
науки. Наука о государстве может и должна сделаться истинной
наукой только теперь, с возникновением социалистического обще¬
ства, которое «дает возможность понять строение и производ¬
ственные отношения всех отживших общественных форм, из облом¬
ков и элементов которых это общество строится, отчасти продол¬
жая влачить за собой их остатки, которое оно не успело пре¬
одолеть, отчасти развивая до полного значения то, что прежде
имелось лишь в виде намека» 19).
В дальнейшем изложении (главы III и IV) мы и займемся
остатками прежнего государства и намеками на его будущее,
какие можно обнаружить в государстве переходного времени.
Замечание второе.
Конструировать государство в Советской науке, как какое-то
«социальное единство», как «социальную организацию с наиболее
общими социальными задачами», как «форму общежития с осо¬
бой объединяющей связью» и т. д. — значит, не просто «наивно»
заблуждаться, но означает акт либо буржуазного злостно-реак¬
ционного миросозерцания, либо некритического, мещански-просто¬
душного привлечения на службу революции обломков буржуаз¬
ного государствоведения. К сожалению и великому вреду для

— 170 —
науки, в роди спасителей, продолжающих влачить за собой
остатки буржуазной государственной науки, часто выступают
весьма солидные революционные марксисты, не смотря даже
на то, что тов. Ленин в своей работе «Государство и революция»
и в ряде статей дооктябрьских («Один из коренных вопросов
революции», «Удержат ли большевики государственную власть»)
дал всем нам наглядные уроки подлинного марксистского пони¬
мания государства.
Генетически государство с его властью представляется
подлинному марксизму как приспособление, учреждение (Ein¬
richtung), которое должно было увековечить раскол общества
на классы, право имущих на эксплоатацию неимущих и господ¬
ство первых над последними; как третья сила, повидимому
ставшая над борющимися друг с другом классами, под господ¬
ством которой открытая классовая борьба должна была принять
законную форму на экономической почве.
Статически, в каждую эпоху истории, государство в осве¬
щении марксизма есть созданное господствующими в обществе
классами орудие для поддержания внешних условий производ¬
ства и для сдерживания в условиях данного способа производства
эксплоатируемых классов 20).
Динамически, в последовательной диалектической смене его
форм, государство для марксизма есть первоначально — орган
политической власти для отправления определенных функций
общественного служения, возникших из разделения труда; в даль¬
нейшем — с развитием производительных сил и классовых противо¬
речий — развившаяся система учреждений того же политического
господства, но уже в интересах господствующего способа произ¬
водства и, стало быть, — в интересах господствующего класса
и лишь повидимому в интересах всего общества; наконец —
в эпоху крушения классового строя производства — орган поли¬
тической власти, вернувшейся к подлинному общественному слу¬
жению, постепенно и последовательно ограничиваемый в его
функциях и совсем отмирающий, когда минует надобность в осо¬
бом общественно-политическом служении 21).
В произведениях Маркса и Энгельса, уже не говоря о «Про¬
исхождении семьи»... и «Анти-Дюринге», где вопросу уделено
специальное внимание, можно найти добрых два десятка дефи¬
ниций, то более пространно, то более сжато отвечающих прямо
на вопрос «что есть государство», «что есть государственная
власть», «что есть политический строй» 22). Из всех этих опре¬
делений, которые отнюдь не являются ни bons mots, ни афориз¬
мами, ни метафорами, ни просто лозунгами, а выражениями бога¬
тейшего полувекового теоретического и практического идеологи¬
чески-пролетарского, практически-революционного, политического

— 171 —
познания, — из всех этих определений неопровержимо явствует,
что Маркс и Энгельс в понятие государства вкладывали не кажу¬
щееся единство, им создаваемое, а действительное различие,
им охраняемое, не его стремление к примирению, а его функ¬
ции насилования, не его абстрактную форму надклассовой
надстройки, а его материальную природу классового органа,
обладающего экономической и идеологической силой; Маркс
и Энгельс учили понимать государство не как «социальную
организацию», не как «общественную совокупность», не как
«социальное отношение». Они понимают, наблюдают и изучают
государство, не как оно отображается в сознании господствую¬
щего класса и не как оно конституируется в умопостроениях
юристов и философов, «резюмирующих официальное общество»,
а как оно резюмируется непосредственным восприятием
неофициального действительного общества — трудящихся
масс,— далеко стоящего от «политических течений», зато живу¬
щего у самых истоков политической мудрости.
Центральным понятием марксистской науки о государстве
является учреждение («механизм», «орудие», «орган», «машина»),
система реально и объективно существующих, постигаемых внеш¬
ними чувствами, институтов, созданных людьми для людей,
но не сами люди; учреждение, существующее на определенной
территории, но не сама территория; учреждение, оказываю¬
щее определенное непосредственное воздействие на соответствую¬
щую каждой данной эпохе систему социально-психологических
привычек к повиновению - приказанию, отношений господства
и подчинения, или иначе — на механизм общественного властво¬
вания, но не самый этот механизм и не самое властво¬
вание.
Поистине детским лепетом должны марксисту казаться все
варианты ученья о государстве, о его органах и его элементах —
населении, территории и власти,— с бесконечными контроверзами
о том, какой из этих элементов и органов существеннее, и
с систематическим обнаружением несущественности то одного, то
другого из них. И каким поистине гениальным должно нам
казаться теперь ученье Маркса - Энгельса, которое, благодаря
идеальной точности своего метода, в попутных, большей частью
эпизодических, замечаниях — отлило совершенно адэкватную теорию
государства, как социального явления, возникшего на рубеже
родового и классового общества и исчезающего на рубеже классо¬
вого и коммунистического общества. Все, что высказывается
относительно этого явления, не может быть отнесено ни к явле¬
ниям, сходным с ним и встречающимся в родовом обществе, ни
к явлениям, подобным государству и возможным в будущем ком¬
мунистическом обществе 23). Отсюда чрезвычайно просто и ясно

— 172 —
вытекает то, что содержание сказуемого о подлежащем теорети¬
ческому исследованию государстве должно и может быть заимство¬
вано только из истории материальной и духовной культуры клас¬
сового общества, из сферы производственных отношений классо¬
вого общества, из психологии и идеологии классового человека.
Господствующие поныне в культурном мире воззрения на
государство глубоко реакционны. Они реакционны в двой¬
ном смысле: ретроспективно, ибо распространяют политиче¬
ские понятия своей эпохи на политические институты прежних
эпох 24), и проспективно, ибо увековечивают политические идеи
своей эпохи для будущего. Но иными конструкции государ¬
ствоведов быть, и не могли. «Индивиды никоим образом не долж¬
ны воображать, что они могут в своем размышлении уничтожить
местную ограниченность: то, что они в своей эмпирической дей¬
ствительности и благодаря эмпирическим потребностям дошли
до образования всемирного общения — вот какой факт дает воз¬
можность отдельной личности при благоприятных условиях осво¬
бодиться от ее местной ограниченности» 25). Ученых государ¬
ствоведов, родившихся при этих «благоприятных условиях», было
очень немного, их учения не были признаны в буржуазном
обществе.
Понятно, что с оружием прежнего (и теперешнего) государство-
ведения нельзя «взять с бою демократию», нельзя обосно¬
вать государство переходного времени и нельзя тем паче
проникнуть в государство будущего.
Замечание третье.
В какой же мере может революционный марксист, исследую¬
щий проблему государства, заимствовать язык, имена, понятия
и определения, вообще материал у теоретической публицистики
буржуазно-капиталистического мира? Иными словами, существует
ли какая-нибудь преемственность между прежней и нынешней
государственной наукой?
«Социальная революция (т.-е. пролетарская)... может почер¬
пать для себя поэзию не из прошлого, а только из будущего.
Она не может даже начаться, пока не вытравлены все суеверия
прошлого... (Она)... чтобы найти свое истинное содержание,
должна предоставить мертвым погребать своих мертвецов» 26).
Это относится ко всякой деятельности, имеющей целью смену
идеологических одеяний, имен, боевых паролей для надлежащего
исполнения нового революционно-социалистического действия на
всемирно-исторической сцене.

— 178 —
Прежде всего необходимо решительно и без малейшего сожа¬
ления отречься от культа Традиции умерших поколений и от
жрецов его, ученых начетчиков. И можно затем оставить их
просто в покое: пусть «мертвые хоронят своих мертвецов». Но
сугубо решительно и безжалостно следует отрекаться от научных
«соглашателей» и «оппортунистов» (вроде профессора Антона
Менгера), разоблачать малейшие попытки подобного соглашатель¬
ства и гармонизирования, извлекать их на свет подлинного
марксизма и этим светом их убивать.
Так как «революционный социализм есть провозглашение
непрерывной революции, провозглашение классовой диктатуры
пролетариата, как необходимого переходного пункта к уничтоже¬
нию классовых различий вообще, к уничтожению всех произ¬
водственных отношений, на которых основаны эти различия,
к уничтожению всех общественных отношений, соответствующих
этим производственным отношениям, к перевороту во всем мире
идей, возникающих из этих общественных отношений» 27), — то
социальное содержание государства переходного времени совер¬
шенно отлично от содержания прежнего государства, а стало быть
и истинное содержание советской публицистики должно быть
отлично от содержания буржуазной государственной науки.
Поскольку приходится «строить социализм не из фантасти¬
ческого и не из специально нами созданного человеческого мате¬
риала, а из того, который оставлен нам в наследство капита¬
лизмом» и приходится «вести упорную борьбу, кровавую и бес¬
кровную, насильственную и мирную, военную и хозяйственную,
педагогическую и административную, против сил и традиций
старого общества... силы привычки миллиопов и десятков мил¬
лионов — самой страшной силы» 28),— постольку — естественная
среда функционирования государства переходного времени,
т.-е. людской материал и подлежащий непосредственному воздей¬
ствию государства социально-психологический механизм привычек
к повиновению-приказанию, на ближайшее после революции
время остается прежней, постольку же могут быть заимствованы
соответствующие учения из прежнего государствоведения. Но
необходимо констатировать, что эта часть государственной науки,
ученье о социально-психологическом механизме властвования,
совершенно не интересовало буржуазно-юридическую науку. Эту
проблему совсем сравнительно недавно, в начале столетия, выдви¬
гал проф. Петражицкий, но развитая им социально-психологиче¬
ская теория права и власти в науке признаньем не поль¬
зуется 29).
Поскольку государство переходного времени есть учреждение
пролетариата, достигшего социального господства, ученье о
функциях и природе революционных государственных органов

— 174 —
по существу отлично от соответствующего прежнего ученья, так
как должно покоиться на изучении форм организации рабочего
класса в истории его классовой борьбы.
Поскольку, наконец, государство переходного времени есть
продукт сознательного целесообразного социального творчества,
заимствующего свое содержание из коммунистического идеала
о будущем, новая государственная наука должна быть и принци¬
пиально отличной от старой.
Итак, теоретическое изучение государства переходного времени
должно заключаться: 1) в изучении социально-психологического
механизма общественного властвования, который приводится
в действие государством; 2) в изучении природы и функций госу¬
дарства, как учреждения, выросшего из организации классового
рабочего движения, и 3) в изучении необходимого и возможного
влияния социалистического строительства и коммунистических
идей на государство для последовательной, своевременной и ра¬
циональной замены его в частях более пригодными учреждениями
и для конечного упразднения его в целом.
Таково схематически построение науки, которую, пользуясь
старой терминологией, можно было бы назвать «общей теорией
государства переходного времени».
После всего изложенного мы считаем себя в праве заявить,
что всякое перенесение основных понятий о государстве, о его
природе, органах и функциях из старой науки в новые марксист¬
ские учебники и исследования — есть сознательное или бессозна¬
тельное, умышленное или неумышленное стремление обмануть
самих себя, читателя и учащегося относительно истинного
содержания Октябрьской революции и настоящего этапа миро¬
вой истории.
III.
Правовая природа пролетарского государства.
Классическим образцом новейшего «правового» государства
служит Англия. Теория и практика разделения властей, «столь,
дорогого буржуазии», теория и практика представительной
системы, «еще более дорогой для нее» (Маркс) — заимствованы
государственной наукой и политической практикой современного
мира именно у Англии. Под влиянием Англии самая наука
государственного права стала именоваться «конституционным
правом». По общему единодушному признанию государствоведов
и политиков, политический строй Англии спокон веков был
проникнут «духом законности» (legal spirit) и «господством права»

— 175 —
(rule of law), что и делает Англию идеальным «правовым госу¬
дарством».
«Две черты всегда... характерны были для политических
учреждений Англии» — утверждает Dicey 30). «Первая — непрере¬
каемое верховенство по всей стране центрального правительства...
Вторая, тесно связанная с первой — господство или верховенство
(rule or supremacy) права:.. Когда мы говорим о верховенстве
или господстве права..., мы разумеем, во-первых,— что никто не
может понести наказание или законный ущерб личный или
имущественный как только за определенное правонарушение,
установленное в общем законном порядке перед общими судами
страны..., во-вторых,— что у нас не только нет никого стоящего
над законом, но что у нас каждый человек, какого бы он звания
и состояния ни был, подвластен общим законам государства
и подсуден юрисдикции общих трибуналов... В-третьих,...
мы можем сказать, что конституция проникнута господством
права в том «смысле, что главные принципы ее... суть резуль¬
таты судебных решений, определяющих права частных лиц,
в отдельных случаях представших пред судами».
Дайси — общепризнанный авторитет в вопросах английской
теоретической политической науки. Приведем в ответ ему не¬
сколько кратких замечаний Маркса, еще большего авторитета
в вопросах практики английского политического строя: «Но что
пользы в привлечении ... (фабричными инспекторами фабри¬
кантов) ... к суду, раз суды выносили оправдательные приго¬
воры? В этих судах заседали господа фабриканты, чтобы судить
самих же себя... Эти county magistrates... в действительности
образуют поместные суды господствующих классов... Английская
юрисдикция в лице учрежденья, называемого «Common Pleas»,
всегда верный холоп капитала, санкционировала это крючко¬
творство...», т.-е. «под предлогом неудовлетворительного опреде¬
ления слов» разъяснила закон 1860 года о рабочем дне в белиль¬
ных и красильных заведениях в пользу фабрикантов. И еще
одно замечание. «Лишь против воли, лишь под давлением масс
английский парламент отказался от законов против стачек
и трэд-юинонов, после того как сам этот парламент с циниче¬
ским бесстыдством в течение пятисот лет занимал положение
постоянного трэд-юниона капиталистов, направленного против
рабочих 31).
А теперь мы можем перейти к установлению истинного
смысла понятия «predominanco of the legal spirit» и идеала «право¬
вого государства». Ближайшим, непосредственным творцом, офи¬
циальным хранителем и общепризнанным толкователем норм
и частного и публичного права в Англии является действи¬
тельно судья. Отсюда можно построить следующий юридический

— 176 —
тезис: ближайшим непосредственным и по существу единственным
источником публичного и частного права в Англии является
буржуазное правосознание судьи. А так как «рабочий класс...
по своему воспитанию, традициям, привычкам признает условия
капиталистического способа производства самоочевидными есте¬
ственными законами, то становится самоочевидным, что «the
supremacy of law» есть не что иное, как универсальное верховен¬
ство правоотношений, выросших из этих законов, и что «the
undisputed supremacy of the central government» есть не что иное,
как тяготеющая над массами гарантированная и увековеченная
условиями производства зависимость от капитала, делающая при
обычном ходе дел ненужным совсем или нужным в виде исклю¬
чения всякое «внеэкономическое, непосредственное насилие» 32).
Итак, «the predominance of the legal spirit» в Англии есть не
что иное, как традиционное многовековое преобладание функцио¬
нально выросшей из системы капиталистических производствен¬
ных отношений совокупности правоотношений, опосредствованных
судьей.
Это положение при специальном его изучении пролило бы
свет на многие ошибочные представления о возможностях и пер¬
спективах социальной революции в Англии, о специфических
формах и задачах борьбы рабочего класса Англии за экономи¬
ческие достижения в прошлом и политическую власть в будущем.
Это положение, далее, дает отправный пункт для объяснения
различия между публичным правом Англии и других государств,
констатированного Дайси в том факте? что в последних права
личности обеспечиваются постановлениями конституции, в то
время как в Англии права личности обеспечивают силу поста¬
новлениям конституции. Наконец, выше обоснованное положение
дает ключ к уразумению правовой природы государства пере¬
ходного времени вообще и Российской Советской республики
в частности.
Можно и должно говорить не только о правовой природе
всякого государства, даже переходного времени, как системы
функционирующих учреждений, но и о правовой, и именно —
публично-правовой — природе всякой революции, в том числе,
конечно, и рабочей. Юридическую природу социальной революции
можно охарактеризовать в широком смысле, как коллизию между
интуитивным правосознанием угнетенного большинства и системой
отжившего позитивного права, служащего интересам господствую¬
щего меньшинства. Становится очевидным, что и политический
строй, устанавливаемый революцией, появляется не из пены мор¬
ской и не из головы отдельных личностей, а из интуитивно-правовых
воззрений революционного класса, произведенных и воспитанных
условиями его существования и производительного труда, оформив¬
шихся в его повседневной классовой борьбе с господствующими

— 177 —
в производстве классами, достигших высшего напряжения
и особой яркости от продолжительного сопротивления официаль¬
но-существующих позитивных правовых норм и правоотно¬
шений 34).
Далее, становится понятным, почему политияеские учрежде¬
ния, созданные буржуазными революциями, сохраняют заметную
правовую, юридическую преемственную связь с политическими
учреждениями дореволюционными, и откуда обычно черпает свою
законную силу и законное признание новый порядок буржуазной
революции. Наконец, мы обнаруживаем ближайшую, непосред¬
ственную правовую причину того, что так называемый куль¬
турный мир принимает пролетарскую революцию с ее «новым
правительством из имен столь неведомых» за мистификацию,
ее утверждение — за потрясение всех основ, самый ее законней¬
ший raison d'être — за незаконное, неподлежащее признанию
насилие.
Юридическая природа пролетарской государственности тем
именно и отличается, что пролетарская революция заменяет
верховенство официального позитивного буржуазного права
централизации 35) верховенством не только официального, но
и по содержанию принципиально отличного, интуитивного
пролетарского права централизации, рожденного, воспитан¬
ного и выявленного рабочими организациями в классовом рабочем
движении.
Гениальность Маркса и Энгельса обнаружилась именно в том,
что они постигали насквозь конструкцию механизма пролетарской
революции, ясно видели не только основные движущие силы ее,
но и все передаточные механизмы, мысленно приводя в движение
всю конструкцию в отдаленном будущем и в разных странах.
Взять хотя бы их наставления на случай революции в Германии:
во что бы то ни стало «добиваться самой решительной центра¬
лизации силы в руках государственной власти»... «наряду
с новыми официальными правительствами учреждать собственные,
революционные рабочие правительства 36)».
Пролетарское государство, таким образом, обладает атрибу¬
тами вполне законной преемственности и не нуждается ни
в каких других, заимствованных легальных титулах для осуще¬
ствления власти общественного служения. И совершенно зако¬
носообразно, тоже на правовых основаниях, оно применяет
внеэкономическое, непосредственное воздействие, насилие в целях
security of bis rights, прав самых законных, самых что-ни-на-есть
юридических.
В каждом государстве переходного времени законы консти¬
туции обеспечены правами личности, а не наоборот; в этом
смысле каждое советское государство есть и будет более право¬
вым, чем конституционное государство Англии. Оказывается,
Записки научн. о-ва марксистов. № 5.
— 178 —
вопреки утверждению П. И. Новгородцева 37), что «с точки
зрении науки права» никакой неясности относительно завладения
государственной машиной и последующей сдачей ее, за ненадоб¬
ностью, в музей — у Маркса и Энгельса нет. Неясность имеется
у государствоведов, изучавших Маркса у «марксистов», и у «марк¬
систов» изучавших государственную науку у государствоведов.
Впрочем, и у многих революционных марксистов происходят
большие нелады с государственной машиной. Вполне усвоив
ученье Маркса - Энгельса о необходимости после революции
разбить, сломать эту машину, они, обосновывая период полуго¬
сударства, не знают, с какой стороны лучше начать ломать
старую машину, сколько и каких винтов вынуть, чтобы довести
ее до положения полумашины. Дело же в том, что пролетарская
революция может и должна дотла разбить всю старую госу¬
дарственную машину, ибо революция является с машиной своей
собственной конструкции, от роду, так сказать, представляющей
уже полугосударство.
Пролетарское публичное право или право пролетарской цен¬
трализации, право пролетарского социального служения, а также
государственные формы осуществления этого служения — Советы —
выковываются в основных трех формах классовой организации
пролетариата.
Первая и самая старая форма рабочей организации, профес¬
сиональные союзы, с научно-юридической точки зрения, были
институтами интуитивного права децентрализации, по тер¬
минологии Л. И. Петражицкого, и находили свою юридическую
квалификацию в позитивном частном праве буржуазного общества.
Но с течением времени, «сложная цепь учреждений, создаваемых
профессиональными учреждениями, их возвышающиеся до уровня
государственности общие функции, не могли не заставить
современное государство выискивать способы сближения и руко¬
водства рабочим классом» 38). Иными словами, профсоюзы из
организации частно-правовой достигают публично-правового зна¬
чения: происходят первые в истории соприкосновения противо¬
положных полюсов капиталистического общества. Но ведь в бур¬
жуазном обществе права частных лиц обеспечиваются законами
конституции, а там, где бывало наоборот, профессиональные
союзы должны были долгие годы бороться за признание за ними
прав «лица».
Между прочим, в последнее время в Европе общественная
сила профессионального движения и профессиональных органи¬
заций достигла такой степени яркости, что их стали замечать
и государствоведы, которые в государственной системе начали
подыскивать угол «рядом с пропорциональным представитель¬
ством партий» и «профессиональному представительству различных
общественных классов, организованных в синдикаты» 39).

— 179 —
Вторая форма рабочей организации — кооперация, производи¬
тельная и потребительская,— была тоже организацией на почве
частно-правовых интересов; но в ней рабочий класс еще глубже
постиг совершенства публичного, социально-служебного права
буржуазного мира и воспринял много образовательных элемен¬
тов социалистического правосознания.
Третья, новейшая форма рабочей организации — политическая,
партийная — уже по самому правовому существу своему была
организацией пролетарского интуитивного классового права центра¬
лизации, организацией, впитавшей в свои правовые ткани все
питательные правовые элементы обеих предшествовавших форм
организации, господствовавшей над последними. И в то время,
как в праве буржуазного государства природа рабочих органи¬
заций двойственно, противоречиво определялась на основании
позитивных конституционных гарантий свободы союзов и собра¬
ний и позитивных частно-правовых норм о юридических лицах,
в недрах классового правосознания рабочего класса складывалась
собственная единая и стройная система интуитивного права
социального служения.
Но политическая организация рабочего класса содержит
в своих правовых тканях не только элементы, унаследованные
от прежних форм рабочего движения, не только элементы,
заимствованные у прошлого, но и элементы, почерпнутые из
прогноза будущего, элементы коммунизма. Добытые, очищенные
и обработанные великими учителями пролетариата, эти элементы
в психологии и идеологии последнего приобретают такую поло¬
жительную мотивационную силу, что позитивируют интуитивно-
правовые нормы, становятся нормативными фактами обязатель¬
ного значения.
Процесса нарождения в недрах общества новой этической,
правовой силы, конечно, не могли заметить ни юристы, ex officio
апологеты вековых устоев, ни демократические политики всех
мастей, ex positio пресмыкающиеся перед этими устоями; но его
наблюдали, понимали и ярко изображали вдумчивые классовые
враги пролетариата.
Вот весьма поучительный образчик.
«Есть товарищ» — и он родился из «товарищества». Сперва —
«товарищество», дух товарищества, нравы его, быт его, вся его
особенная и довольно требовательная и утонченная нравствен¬
ность; и уже изо всего из этого рождаются мало по-малу... «това¬
рищи»... «Товарищеский дух»... одною из великих притягатель¬
ных сторон своих имеет эту постоянную, но необыкновенно дели¬
катную критику и самокритику, которая поправляет другого,
никогда его не оскорбляя... Нет ни следа хотя бы малейшей
личной обиды, нанесенной кому-либо; нет обиженного; и нет
обидчивости. «Ссоры Ивана Ивановича с Иваном Никифорови-
12*

— 180 —
чем,» — увы, символизирующей всю русскую жизнь.... здесь не
только нет, но она и умерла какою-то вечною смертью, без вос¬
кресенья... Входя в эту сферу таких отношений к себе, каждый
действительно чувствует себя здесь менее оскорбленным, менее
сдавленным, менее, по человечеству, униженным... Отсюда, от
этой меньшей униженности и даже от совершенно обратного
этому отношения к себе, так жадно и бегут сюда униженные ино¬
родцы, эти «незаконнорожденные дети» государственности... Кто
только вглядывался ближе в движение, вглядывался не через
очки печатной бумаги, а в натуре, знает,... что только «ковачи
нашей свободы»,— они одни, не римляне, не греки, не немцы,
не англичане, не французы — сумели победить ...страшную отъ¬
единенность евреев... Здесь только... они почувствовали себя
«дома»... и сказали: «здесь... мы не хотим быть больше мы...
здесь мы — со всеми 40).» — Так под впечатлением суда над
Советом Рабочих Депутатов писал нововременец Розанов об освобо¬
дительном движении 1905-го года, происходившем под верхо¬
венством политической организации пролетариата. «Узкие» идео¬
логи классов всегда стояли ближе к истокам политической муд¬
рости, нежели обладающие широтою совести и кругозора над¬
классовые деятели чистой демократии.
Завершением предшествующих форм рабочего классового дви¬
жения, их политическим синтезом — на известной стадии исто¬
рического развития и при наступлении соответствующих усло¬
вий — является диктатура рабочего класса; это — организация
классовых сил пролетариата, объединенных предшествующими
формами движения на почве классового пролетарского права цен¬
трализации и в целях насильственной планомерной замены бур¬
жуазно-капиталистического права децентрализации социалисти¬
ческим хозяйственным и правовым порядком.
Из этой формулы явствует, между прочим, что основная за¬
дача пролетарской диктатуры состоит не в борьбе со старым госу¬
дарством, не в доведении демократического строя до идеальней¬
шей чистоты, а в потрясении самых правовых основ (лично-сво¬
бодного права) буржуазного общества. Старое государство для
победоносной диктатуры более не существует. Новое государство
создается, как орудие борьбы, в зависимости от размеров, усло¬
вий и продолжительности самой борьбы.
Итак, между содержанием пролетарского публичного права
и публичного права буржуазного строя, а соответственно и между
советским государством и чистейшей из чистых буржуазной демо¬
кратией, существует такое же сходство и такое же различие,
как между двумя рядом стоящими в ряду химических соедине¬
ний телами. Социальная революция пролетариата есть переход
количества в качество, означает разрыв всей буржуазной системы
централизации в результате высшего ее напряжения, например,

— 181 —
вследствие войны. Порывается, по образному выражению Некра¬
сова, цепь великая и ударяет одним концом по одному классу,
другим по другому; но к этому удару готов только рабочий
класс; с помощью своей политической организации он первый
приходит от удара в сознание и пускает в ход свой заблаговре¬
менно сконструированный аппарат централизации, в то время как
старый аппарат буржуазии совершенно скомпрометирован в ее
собственных глазах.
Приложив выше очерченные основные положения о правовой
природе государства переходного времени вообще к специально
русской Советской форме его, мы придем к следующим выво¬
дам.
1. Интуитивное право централизации русского пролетариата,
позитивированное двадцатилетним воспитательным и руководящим
воздействием классовой революционно-социалистической полити¬
ческой организации и уже принявшее конкретные формы
в 1905 году,— под влиянием своеобразных исторических условий
получило в начале 1917 года значение более широкое, чем доля
пролетариата в населении 41); оно поднялось до политически-
решающего значения в национальном масштабе в конце 1917 года,
и в средине следующего года породило «формулы государственного
права» нового социального строя.— В интересах научной адекват¬
ности и большей политической ясности следует заметить, что
понятие интуитивного права централизации русского пролета¬
риата теоретически обнимает соответственные элементы классового
правосознания всего класса наемных рабочих в России, рабочих
фабричных, заводских, мануфактурных, артельных, ремесленных,
сельско-хозяйственных, рабочих постоянных, перехожих и сезон¬
ных, городских и деревенских; и в этом именно и заключается
своеобразие классового рабочего движения в России.
Теоретически адэкватное и политически верное определение
объема понятия «рабоче-крестьянской революции», «рабоче-кресть¬
янского государства» никаким образом не выходит за пределы
класса наемных рабочих, а самое понятие «крестьянская»,
«крестьянское» здесь имеет не свое широкое значение в смысле
принадлежности к классу крестьянства, а узкое — в смысле
происхождения от этого класса, непосредственной, настоящей
или недавней связи с ним, свойственной рабочему классу России.
Публичное право Советского строя содержит примеси крестьянского
правосознания постольку, поскольку в среде крестьянства выя¬
влено было самостоятельное движение наемного труда и поскольку
в рабочем движении выявлены унаследованные элементы кресть¬
янской идеологии и психологии. Что же касается собственно
крестьянства, то его отношение к Октябрьской революции с юри¬
дической точки зрения было благоприятно-активным, поскольку
до Октябрьской революции интуитивное крестьянское право децен-

— 182 —
трализации встречало сопротивление со стороны официального
позитивного права децентрализации буржуазно-помещичьего строя;
с другой стороны оно было благоприятно-пассивным, поскольку
институты буржуазно-помещичьего царского государства ском¬
прометировали себя в правосознании крестьянства. Здесь именно
и кроется своеобразие правовой природы Октябрьской социальной
революции.
2. С научно-юридической точки зрения Советское государство
есть система учреждений пролетарского права централизации,
осуществляющих функцию социально-служебного властвования
в целях систематического и всемерного искоренения гибельного
для трудящихся масс позитивного права децентрализации частно¬
капиталистического хозяйственного 42) строя и сознательного не¬
прерывно-революционного устремления массового поведения по
историческому пути коммунизма.
Из этой формулы Советского государства можно добыть над¬
лежащее более рельефное понимание взаимоотношения между госу¬
дарством и профсоюзами (которые укрепляют пролетарское право
централизации, одновременно разрушая унаследованное и далеко
еще не изжитое буржуазное право децентрализации), проблемы
новой экономической политики (которая есть уступка социали¬
стического права централизации в организации хозяйства преж¬
нему праву децентрализации, поддерживаемому еще неизжитыми
формами хозяйства), в частности — проблемы «государственного
капитализма» (который есть не что иное, как организация под¬
чинения системе пролетарской социалистической хозяйственной
централизации унаследованных элементов буржуазной системы
хозяйственной децентрализации),— проблем, породивших теоре¬
тически ложные взгляды и политически вредные шаги.
3. Российское Советское государство именно по своей право¬
вой природе есть факт всемирно-исторического значения, знаме¬
нующий крушение буржуазной демократии и нарождение поли¬
тической формы верховенства социалистического права пролета¬
риата; это — нормативный факт, утверждающий, позитивирую¬
щий интуитивное классовое правосознание пролетариата в каж¬
дой из стран культурного мира и отрицающий, подрывающий
позитивную силу векового правосознания и правопорядка на
всем земном шаре. Советская конституция, именно по природе
составляющих ее формул государственного права, представляет
собою юридический документ такого же всемирно-исторического
значения для начавшейся эпохи диктатуры пролетариата, какое
имели английская Magna Charta libertatum для правового порядка
эпохи сословного строя и французская Déclaration des droits для
правового порядка эпохи капитализма.
Все сделанные выше выводы могут быть индуктивно прове¬
рены и полностью подтверждены опытом всей почти пятилетней

— 183 —
практической политической деятельности органов Советского госу¬
дарства, опытом партийного и профессионального строительства
на территории Российской Федерации, наконец, опытом после¬
военных революционных движений и деятельности Коминтерна
заграницей.
Итак, мы показали, что учение о правовой природе государ¬
ства переходного времени есть проблема sui generis научной юри¬
дической мысли, проблема, требующая для ее надлежащего спе¬
циального решения применения научно-юридического метода диаг¬
ностики права и его явлений, как непосредственных факторов
и продуктов социальной психологии данной экономической струк¬
туры. Метод этот мы без обиняков и без ложного стыда должны
принять как единственно ценное и истинно научное наследство
новейшего буржуазного правоведения. Но этот метод, по самому
своему существу отвлекаясь от антагонистического пути социаль¬
ного развития, не дает и не может дать истинно научного, адэк¬
ватного и эмпирически-объективного объяснения происхождения
права, его явлений, форм и институтов, процесса их исторического
развития и трансформации. Для всего этого безоговорочно и един¬
ственно пригоден марксистский диалектически-материалистический
метод объяснения истории человечества, как борьбы классов.
Можно с уверенностью сказать, что если бы история чело¬
вечества не развивалась в противоречиях классовой борьбы, то
и в общественных науках, как в науках естественных, изобрете¬
ние научных методов диагностики явлений предшествовало бы
изобретению научных методов объяснения процессов, и чело¬
вечество потратило бы гораздо меньше производительных сил
на непроизводительные юридические науки.
IV.
Отмирание государства или государство будущего.
Из предыдущего изложения с достаточной очевидностью
явствует, что в свете подлинно революционного марксизма, не¬
окрашенного ни в какие «ревизионистские» тона, и в свете
подлинно научной юридической мысли, совершенно свободной от
традиций старой юриспруденции, всякие конструкции «государства
будущего», «народного трудового государства», «неклассового со¬
циалистического государства» представляют собой разновидности
беспутного злоупотребления словами «государство» и «социализм»,
унаследованные от эпохи II-го Интернационала и от немецкой
«социалистической» науки.
Отрешившись от навязчивой идеи государства, как «единства»,
«социального союза» и т. п., взяв государство как «Einrichtung»,
которое возникло из классового правого строя и должно исчезнуть

— 184 —
с исчезновением последнего, мы тем самым устанавливаем, что
государство переходного времени есть последняя стадия существо¬
вания государства, как учреждения классового общества, что
функции государства должны или совершенно упраздниться или
отойти к другим учреждениям, что, наконец, наступившая эпоха
переходного к коммунизму периода непреложно свидетельствует
о соответственном процессе трансформации политических учрежде¬
ний и идей, начавшемся еще в недрах буржуазного строя (есте¬
ственно оставшемся незамеченным буржуазной наукой).
«Государство не упраздняется», оно «отмирает» 43) после
пролетарской революции, но процесс отмирация его, как системы
политических учреждений, начинается еще до пролетарской рево¬
люции, и путь этого процесса может быть научно открыт и
детально прослежен.
«... Избавленные от капиталистического рабства, от бесчислен¬
ных ужасов, дикостей, нелепостей, гнусностей капиталистической
эксплоатация, люди постепенно привыкнут к соблюдению...
правил общежития... без насилия, без принуждения,... без осо¬
бого аппарата для принуждения, который называется государ¬
ством» 44), — таковы экономические основы процесса отмирания
государства. Характерные черты этого процесса суть постепен¬
ность и стихийность, но социалистическая революция пролета¬
риата сообщает ему ускоренное движение и сознательную плано¬
мерность. Значение социальной революции для этого процесса
состоит в том, что на ее огне отжившие учреждения и идеи
буржуазного мира сгорают до тла, и арена истории освобождается
для распространения и утверждения политических учреждений
и идей пролетариата. Успешная революция пролетариата,
утверждающая его революционную диктатуру, чрезвычайно убе¬
дительно доказывает, что уже накануне революции политическое
(по терминологии Энгельса) государство практически было лишено
многих своих прежних функций, что атрофия его органов нача¬
лась задолго до революции.
Попытаемся теперь определить юридическую природу отмира¬
ния государства по тем проявлениям этого процесса, которые
можно наблюдать в стране классических политических учрежде¬
ний, в Англии.
Политическая история и политический быт Англии имеют
«целый кодекс правил, общепризнанных в теории, общепринятых
на практике, но не оставивших и следа своего развития в фор¬
мальных актах законодательства,... правил, которых не найти
ни в статутарном, ни в обычном праве, но которые на практике
соблюдаются не менее свято, чем любое постановление Великой
Хартии ила Петиции о правах» 45). Нерушимость этой «непи¬
санной конституции» или «обычаев конституции» (convenlions of
constitulion) объясняется английскими юристами «давлением права»

— 185 —
(force of law). Соблюдение законов и обычаев конституции обя¬
зательно потому, что несоблюдение их может привести наруши¬
теля к конфликту с судами и законами страны 46). Английские
юристы и их последователи в других странах не понимают, что
обычаи конституции, охраняемые правом, суть не что иное, как
нормы права, охраняемые собственной позитивной силой. Пласты
конституционных обычаев и соглашений, покрывающие старую
конституцию, суть пласты нового правосознания, выросшие над
старым. И надо обладать беспредельным лицемерием и врожден¬
ными способностями канатных плясунов, присущими буржуазным
юристам, чтобы сочинять панегирики в честь неувядающей,
вечно - молодой, ритмически - гибкой английской конституции и
удивляться нерушимости «неписанных», «не являющихся зако¬
нами» конституционных обычаев.
Партия, которая в данный момент обладает большинством
в Палате Общин, имеет право требовать вручения власти ее
вождям 47) — вот один из свято чтимых английских конститу¬
ционных обычаев. А между тем, «в течение двух столетий
англичане, отдавая огромное количество пыла и энергии на свою
великую партийную борьбу, в то же время постоянно высказы¬
вали ей осуждение... и вплоть до наших дней мы наблюдаем
непрерывный поток осуждений партийной системе» 48).
На конституционный обычай партийной системы выборов и
партийного правительства с негодованием обрушился в одной из
своих предсмертных статей в 1902 году Герберт Спенсер. «Люди,
которые принимают участие в обществе, созданном для специаль¬
ной цели, и считают себя затем связанными голосованием боль¬
шинства из двух третей по поводу некоторой другой цели, не
замечают, что на них посягают, не видят, что, заключив договор,
они не обязаны делать то, о чем они не договаривались... Если бы
каждый член парламента был верен своим убеждениям,... если бы
каждый перестал смотреть на партийную дисциплину, как на
добродетель, и решился бы выявить свое личное мнение незави¬
симо от министерских интересов,... тогда министерство, которое
получило власть для достижения одной желанной страной цели,
не было бы в состоянии употребить свою власть для осуществле¬
ния целей, неугодных стране..., т.-е. министерство стало бы тем,
что означает самое его название,— слугой, а не как теперь,— госпо¬
дином, слугой не монарха, как прежде, а палаты и нации...
Нынешняя политическая свобода, которой мы хвастаемся, состоит
в возможности выбора деспота или группы олигархов... Есте¬
ственно, что те, кто представляет избирателей, обладающих столь
смутными представлениями о свободе, должны легко подчиняться
партийным предписаниям и выражать голосованием одобрение
вещам, которых они не одобряют. В настоящий момент не пред¬
видится ничего лучшего, а нечто худшее; ибо ведущее вспять

— 186 —
нынешнее движение к воинствующему социальному типу неиз¬
бежно сопровождается не ослаблением авторитета, а усилением
его» 49).
Ламентации и пессимизм социолога Спенсера ни в малейшей
степени не разделяются английскими «наблюдателями - практи¬
ками», которых интересует политическая и социальная эволюция
и которые, не ограничиваясь поверхностью, делают отважные
попытки проникнуть вглубь, «в сущность вещей» 50). Практика-
наблюдателя нисколько не смущает то обстоятельство, что поли¬
тическая жизнь Англии «есть организованная распря», что пра¬
вительство «на деле не представляет ни нации, ни палаты общин»,
что тем не менее «влияние правительства во всех областях на¬
родной жизни увеличилось и продолжает увеличиваться, — пусть
нам не нравится эта тенденция, но мы не можем остановить ее».
Более того, наблюдатель-практик совершенно спокойно конста¬
тирует, что «правительство Англии — это правительство любителей»
и что старинная английская система управления через «unlearned
and lewd» (неучей и распутников) «господствует в настоящее
время в значительной части цивилизованного мира». Даже среди
избирателей преобладает тип «любителя», так как «граждане
слишком заняты или слишком индифферентны, чтобы приобрести
политические знания», и хотя «парламентские выборы требуют
не больше хлопот, чем получение свидетельства на право иметь
собаку», нигде, за исключением... Соединенных Штатов, нет
такого огромного количества людей, живущих спокойной жизнью
неполитического человека, как в большом английском городском
центре». Место единой массы избирателей в Англии с конца
семнадцатого столетия занимает «дуализм организованного обще¬
ственного мнения», который отображается в двух больших пар¬
тиях, драпирующихся в исторические одежды tories и whigs,
а по существу представляющих: первая — крупный капитал и
земельную аристократию, вторая — среднюю и мелкую буржуазию.
Юридическая формула Dicey, устанавливающая, что «в современ¬
ной Англии истинный политический суверен государства есть
большинство избирателей» 51), в переводе на язык политической
практики означает, что фактическим сувереном современной Англин
является не кто иной, как господствующая в парламенте партия.
Вопреки всем высоким представлениям Спенсера о свободе и
нимало не стесняясь провозглашением английскими юристами
всех conventions of constitution породой незаконнорожденного права,
политическая эволюция и в Англии и в других представительных
государствах, незаметно для социологов и юристов, в сущности и
на деле заменила все «органические» законы конституции «консти¬
туционными обычаями», которые из положения придатков к дей¬
ствующей конституций выросли до ранга максим, приводящих
органическую конституцию в полное окоченение.

— 187 —
«Ни одна из писанных конституций Европы не представляет
столько трудностей для изменения, как американская» 52). И однако
ст. II, отд. I, § 2 и поправка XII 1804 года, отменившая § 3
Конституции Соед. Штатов о системе выборов президента, изме¬
нены практикой до неузнаваемости без малейшего участия гро¬
моздкого, охраняющего неприкосновенность конституции механизма,
предусмотренного ст. V Конституции. Дело в том, что выбор¬
щики, избранные для выборов президента, производят не незави¬
симый выбор согласно своему убеждению, а «только регистрируют
решения партий, принятые предшествовавшими (выборами) летом
в национальных конвентах (партий)... эти партийные конвенты,
о которых конституция не говорит ни слова, фактически
играют наиболее важную роль в избирательной системе» 53).
Speaker Конгресса тоже избирается господствующей партией.
Но во власти президента — все назначения на административные
и судебные должности, а во власти спикера — все назначения
в Committees конгресса, т.-е. все руководство законодательной
деятельностью. Таким образом, и в Соединенных Штатах факти¬
ческим сувереном и носителем верховной власти является господ¬
ствующая партия. А между тем не только в конституциях, но
и в юридических теориях и учебниках нигде ни слова нет об
институте партий, об их публично-правовой роли, об их месте
в государственной системе, об их значении в качестве органа
власти. Более того, видные конституционалисты (Maine, Courtney,
Boutmy) интерпретируют «партийность» как какое-то зоологическое
свойство, дурной запах или привкус, от которого цивилизация
должна нас избавить.
С научно-юридической точки зрения факт перемещения полити¬
ческого центра тяжести из неорганизованной массы избирателей
в организованные партийные объединения означает наступившее
изменение условий устойчивого равновесия политической системы,
наступившую фактическую перемену в «реальном соотношении
сил, существующих в данном обществе», каковое, по меткому
определению Лассаля, именно и является конституцией страны.
Если бы юридическая наука была наукой живого опыта,
а не культом традиционной схоластики, если бы она не заметала
следы классовой борьбы в истории и обществе, а напротив изу¬
чала бы свой предмет в процессе его диалектически - револю¬
ционного развития, то центральными темами государственной
конституционной теории были бы не «checks and ballances» полити¬
ческих антагонизмов, не «предохранительные клапаны» и «регу¬
ляторы» конституции, а именно «партийное рвение» и «партий¬
ный дух» 54), именно партийный антагонизм, как политическое
отображение антагонизма классового.
С научно-юридической точки зрения партия есть объединение
на почве родственного интуитивного права централизации, т.-е.

— 188 —
на почве одинакового понимания социального служения, диктуе¬
мого принадлежностью к одному экономическому классу или
к родственным группам класса. Своей программой, своей практи¬
чески-политической деятельностью, своей дисциплиной и органи¬
зационными формами партия создает цепь нормативных фактов,
порождающих привычное, целесообразное, известным образом
координированное массовое поведение своих членов, заражающее
и увлекающее людей, в партии не состоящих, но по интунтивно-
правовым взглядам родственных партии. В классовом обществе
происходит в естественной стихийной среде творимых про¬
цессом труда правовых феноменов искусственный сознатель¬
ный подбор наиболее приспособленных к социальному служению.
Чем более однородно интуитивное правосознание массы, класса
или группы, тем легче процесс подбора и больше партия. Чем
сознательней подбор, тем партия влиятельней и крепче. В Англии,
например, более двух веков существуют только две значительных
политических партии именно потому, что масса населения нахо¬
дится под безраздельной властью капиталистической системы
производства и что расхождения в интуитивном праве социаль¬
ного служения возникали преимущественно в среде буржуазии,
как носительницы знаний и культуры и как монопольной владе¬
тельницы средств социального служения при совершенной клас¬
совой несознательности пролетариата. Поэтому-то английская
Labour Party, хотя и многочисленна, но политически не сильна.
Но в то же время недисциплинированы, неустойчивы и в массо¬
вом масштабе невлиятельны обе буржуазные партии, ибо они
производят подбор на чрезвычайно несовершенных, ложных, не¬
научных выводах буржуазных социальных и политических зна¬
ний, насквозь проникнутых пошлейшим оппортунизмом. Недаром
в Англии с 1846 по 1916 годы, т.-е. за 70 лет, сменили друг
друга 23 состава кабинета, поочередно то из либералов, то из
консерваторов, т.-е. больше чем 3 года в среднем ни одна из
двух партий доверием избирателей не пользовалась. Недаром
в практической политической деятельности в Англии Рабочая
партия сочетается и в отчетах прессы и в представлении масс
с либералами 55). Аналогично влияние партий на массы изби¬
рателей в других странах Европы, даже в малых странах, где
выборы парламента происходили и происходят при очень высо¬
ком % абсентеизма. Так, по данным Benoist, в Италии
в 1882—1892 г.г. к урнам явилось 56% избирателей, в Швей¬
царии в 1881—1890 г.г.— 59%, в Швеции в 1890 г.— 38,5%,
в Дании в 1892 г.— 63,5% 56). Современная избирательная ста¬
тистика в отношении пролетарских масс дает те же результаты.
Именно истинная научность марксистской социальной теории
и опыт и ошибки западно-европейского рабочего движения до
такой степени повысили сознательность подбора в РКП, что она,

— 189 —
относительно немногочисленная, оказалась и внешне влиятельной
и внутренне крепкой.
Но какова бы ни была сила той или другой партии, господ¬
ствующая партия есть настоящее юридическое основание
иерархической системы политических институтов клас¬
сового общества новейшего времени.
Это положение совершенно чуждо государственной науке, но
полностью признано программой РКП, которая заявляет, что
«советская демократия превратила массовые организации...
пролетариев и беднейших крестьян... в постоянную и един¬
ственную основу всего государственного аппарата... снизу и
доверху» 57).
Между новейшим обществом и представительным государством
находится политическая партия, которая впитывает из недр
экономически господствующего класса его политическую мудрость
и воспитывает нужные ему политические учреждения. Партия
есть концентрированный класс. Партия есть креатура осозна¬
вшего себя класса; государство есть креатура властвующей партии.
Буржуазия, ставшая господствующим классом в обществе, провоз¬
гласила принцип — l’argent n’a pas de maître. Но для того, чтобы
навеки обезопасить себя от политических метров и метресс, она
по классовому образу и подобию своему изобрела креатуру, кон¬
сервирующую ее господство. Но свою креатуру буржуазия дер¬
жала и держит в тени; во-первых, чтобы глаза не колоть, во-
вторых — чтобы не открыть секрета врагу-пролетариату.
Мы, таким образом, получаем совершенно убедительное дока¬
зательство порочной лживости буржуазной юриспруденции, распи¬
сывающей достоинства демократического представительного госу¬
дарства, придумывающей совершеннейшие избирательные законы
и системы, обосновывающей идеальное неклассовое государство;
все это делается потому, что никакого реального значения не
имеет, и для того, чтобы истинное реальное значение атрибутов
представительного строя скрыть от трудящихся масс.
Мы, таким образом, открываем парадные двери в обитель
юридической науки определениям и замечаниям Маркса и Энгельса
о конституционном режиме и о республике, как об «истинной
форме господства буржуазии», о форме «неограниченного, деспо¬
тического господства одного класса над другим», о «последней
из государственных форм буржуазного общества» и друг. под. 58).
Итак, современное развитое представительное государство, по
сравнению с предыдущими формами его, есть уже, строго и научно
говоря, «полугосударство», хотя бы оно сохранило видимые атрибуты
государства-суверена, вплоть до «коронованной главы». Учение
конституционалистов о парламенте как «легальном суверене» и на¬
ции как «политическом суверене» — абсолютно ложно, ибо с научно-
юридической точки зрения политическим сувереном является

— 190 —
господствующий экономически класс, а легальный суверен —
господствующая политическая партия. Парламент же есть одно
из учреждений, в совокупности образующих государство и подчи¬
ненных своему легальному хозяину.
В предыдущих рассуждениях мы установили отправную точку
юридического процесса отмирания государства. Для определения
направления этого процесса нам осталось найти еще одну точку,
лежащую на его пути.
Ни старая юриспруденция, ни тем паче государственная наука
не замечали ряда других проявлений процесса, совершающегося
в недрах общественного правосознания и ведущего государство
к отмиранию, проявлений, принимавшихся однако юристами за
явления права, находивших себе место в кодексах гражданского
права.
Вопреки утверждению и доказательствам Wilson'a, что «даже
между античным и новым государством можно найти больше
точек соприкосновения, чем различия 59)», мы должны указать
на следующий любопытный факт из истории современного кон¬
ституционного строя. Несмотря на то, что только новейшая
государственная наука признала «право каждого человека сво¬
бодно распоряжаться своей личностью» правом «священным»,
«всеобщей и вечной потребностью», уже в новейших конститу¬
циях Германского союза (1871 г.), Швейцарской федерации (1874 г.)
и Франции (1875 г.) не сочтено было необходимым особо отме¬
тить это право; оно даже не получило особого и прямого подтвер¬
ждения в конституции 1787 года Соединенных Штатов (лишь
было позднее оговорено поправкой IV 1791 года), между тем как
во всех европейских конституциях первой половины XIX века
оно обязательно гарантировалось (напр, в конституц. хартии
Пруссии 1850 г., тит. II, 9 5), а в английской Великой Хартии
оно только было пожаловано королем 60). Но в чем суть этого
священного права? В выросшей из буржуазно-капиталистиче¬
ского хозяйственного строя потребности в свободном распоря¬
жении личными способностями и средствами, потребности, отли¬
вшейся в привычку с притязательно-обязательной силой, т.-е.
в норму права. От этой нормы позитивного права произошел
целый кодекс интуитивных норм лично-свободного права буржуаз¬
ного общества, кодекс интуитивного права децентрализации,
воспитываемого хозяйственным строем. На почве одинакового
понимания своих личных интересов и одинакового стремления
к их обеспечению и осуществлению (так же, как и на почве
одинакового понимания социального служения) происходит объеди¬
нение индивидуумов с соответственным подбором наиболее при¬
способленных. Различные товарищества, акционерные компании,
тресты и синдикаты, кооперация и профессиональные союзы,
всякие просветительные, спортивные и другие общества и союзы

— 191 —
граждан — суть не что иное, как подобные объединения на основе
права децентрализации.
Совершенно правы английские конституционалисты, выводящие
свободы союзов, собраний и суждений из права свободы личности;
хотя они, конечно, совершенно не понимают истинного научного
смысла своего вывода.
Практическая деятельность и организационные формы ука¬
занных объединений содействуют унификации соответственных
интуитивно-правовых воззрений и их позитивации, а вместе с тем
отчуждают от политических публично-правовых учреждений
в пользу частно-правовых целый ряд функций, постепенно лиша¬
вшихся социально-служебного значения, но по инерции значи¬
вшихся за государством. Рост и распространение воззрений
буржуазного интуитивного права децентрализации ознаменовы¬
вается не только отмеченной партизанской войной с правом цен¬
трализации на отдельных участках правосознания, но в даль¬
нейшем переходит в генеральное наступление по всему фронту
и на каждой пяди завоеванной территории устанавливает инсти¬
туты политической децентрализации. Именно под давлением
системы институтов, выросшей на почве современного лично-сво¬
бодного права, и как реакция против все растущей централизации
публичной власти, в политической теории и в политической прак¬
тике нашего века стали усиленно выдвигаться лозунги «децен¬
трализации» управления, автономии местного управления,
а в Англии получил признание и в законодательстве так назы¬
ваемый «принцип деволюции». Между прочим, политический
идеал анархизма, с научно-юридической точки зрения, состоит
в установлении вместо господства права централизации — неогра¬
ниченного господства права децентрализации; идеал этот есть
апофеоз буржуазных прав личности. Если бы буржуазно-капи¬
талистический строй производства беспрепятственно развивался
сам из себя и сам по себе, т.-е. если бы пролетариат оставался
бы при этом пассивным зрителем, то для весьма немногочислен¬
ной буржуазии осуществился бы идеал анархизма, общество при¬
няло бы облик, изображенный Уэльсом в его фантазии «Когда
спящий пробуждается», а государство буквально стало бы, по
определению «Коммунистического Манифеста», «администрацией,
заведывающей общими делами класса буржуазии».
Мы уже видели выше, в предыдущей главе, что социальная
революция пролетариата пресекает путь буржуазному праву децен¬
трализации, направляя и процесс производительного обществен¬
ного труда и все общественное развитие в сторону социального
служения и гармонического сосуществования. Но уже до проле¬
тарской революции система учреждений, выросших из права
централизации и составляющих в совокупности государственный
строй, становится в подчиненное положение относительно инсти-

— 192 —
тутов права децентрализации, или учреждений хозяйственного
строя, т.-е. государство начинает отмирать.
Что же удивительного в том, если пролетарская революция
сдает в музей древностей парламент со всеми его аксессуарами
и если социалистическое общество в том же музее рядом с парла¬
ментом поставит остатки государства?
Итак, право централизации буржуазной эпохи было могучим
орудием в деле децентрализации хозяйства этой эпохи. Наро¬
дившееся на этой основе право децентрализации, в свою оче¬
редь, послужило могучим орудием для централизации хозяйства
и углубления, до невиданных в истории размеров, пропасти между
общественными классами 61). Централизованное буржуазно-капи¬
талистическое хозяйство породило пролетарское социалистическое
право централизации и тем самым определило правовую
природу государства переходного времени.
Представительное государство буржуазной эпохи стало отми¬
рать с рожденьем первых форм централизованного капиталисти¬
ческого производства. С этого времени государство, как унасле¬
дованное от прежних эпох орудие, созданное командующим в обще¬
стве классом для «удлинения, усиления и более резкого выра¬
жения» его «естественной» функции властвования, начинает
атрофироваться, отсыхать, уступая свое место новым органам,
более совершенным, отправляющим функции не только политиче¬
ские, но и организационно-производственные, просветительно-вос¬
питательные и друг.
«Государство есть зло, которое пролетариат, одержавший
победу в борьбе за классовое господство, получит себе в наслед¬
ство 62)», но зло уже небольшое, зло не для большинства, зло не
только отмирающее все больше и больше само по себе, но
и сознательно, планомерно ослабляемое новым гегемоном общества.
Государство совсем исчезнет и из общественного бытия и из
общественного сознания, когда установится в культурном мире
социалистически - централизованное хозяйство и на основе его
вырастет коммунистическая этика.
Пока же мы можем говорить о «государстве будущего» в такой
же мере и на тех же основаниях, как мы говорим о будущем
вымирающего вида или атрофирующегося органа или устаревшей
машины. г
Ил. Марголин.
Июнь—июль 1922
ПРИМЕЧАНИЯ.
1) Из речи тов. Стеклова на V Всерос. Съезде Советов, Год борьбы за
социальную рев., ч. I, стр. 199.
2) Проф. H. Н. Алексеев, Очерки по общей теории государства, вып. 1,
глава III, 3, Москва, 1919 г.

— 193 —
3) Проф. Я. М. Магазинер, Лекции по госуд. праву, Петрогр., 1919 г.
4) A. V. Dicey, Introduction to the study of the law of the constitution,
7-th ed. 1908, p. 3 — 4.
5) Б. Э. Нольде, Очерки русского государственного права, Петербург,
1911 г., стр. 3 и 65.
6) С. А. Котляревский, Юридические предпосылки русских основных
законов, Москва, 1912 г., стр. 4 и 217.
7) Маркс, Либералы у власти, изд. Врублевского, 1907 г., стр. 39,
и Борьба клас. во Франции 1848—1850 г.г., издание Госиздата, 1921 г.,
Введение Энгельса, т. III, стр. 21.
8) Маркс, 18-е Брюмера, изд. Госиздата, 1921, т. III, стр. 172, 220.
9) В. Ф. Дерюжинский, Полицейское право, Петербург, 1911, стр. 10.
10) Маркс, Критика Готской программы, изд. Петросовета, 1919 г., стр. 33.
11) Маркс, Письма к Л. Кугельману, 27/VII 1871 г., русск. изд. 1907 г.
под ред. Ленина.
12) Л. И. Петражицкпй, Введение в изучение права и нравственности.
Петербург, 1908 г., стр. 26.
13) Н. Ленин, Тезисы об Учредительном собрании, 17 (приложение
к брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский»).
14) Ср. методологические замечания Маркса о категориях буржуазной
экономики во Введении к Критике Полит. Экон., стр. 24, русск. изд. 1922 г.
(Петрогр.)., изд. Ком. Унив. Зиновьева).
15) Маркс, Борьба классов во Франции 1848—1850 г.г., изд. Госиздата,
т. III, стр. 109.
16) H. Н. Алексеев (см. прим. 3), стр. 206, прим. 16.
17) Маркс о Фейербахе, тезис 3, приложение к «Людвигу Фейербаху»
Энгельса, пзд. ВЦИК., 1918 г.
18) Л. Троцкий, Терроризм и Коммунизм, стр. 34.
19) Маркс, Введение в Критике Полит. Экон., стр. 24, изд. Ком. Унив.
Зиновьева, Петрогр., 1922.
20) Engels, Ursprung der Familie... Stutgart, 1910, 103—104, 176, 178,
русск. изд., Госиздата 1920 г., 38-39, 72; Анти-Дюринг, Петрогр., 1918 г.,
стр. 249.
21) Анти-Дюринг, цит. изд., стр. 160, 249—250.
22) Маркс. Нищета философии, Госиздат., 1920 г., стр. XVIII, 101,136.
» Коммунист. манифест., изд. СКСО, 1919 г., стр. 18, 35, 36.
» Капитал, т. I (IV), изд. Госиздата, 1920 г., стр. 775 (гл. XXIV).
» Гражданская война во Франции, изд. Госиздата, 1919 г.,
стр. 46, 49, 50.
Маркс. Критика Готской программы, изд. Петросовета 1919 г.
стр. 30, 31, 32, 34.
Энгельс. Статьи 1871—1875 г.г., изд. СКСО, стр. 22.
» Жилищный вопрос, изд. Госиздата, 1920 г., стр. 64, 85.
» Людвпг Фейербах, изд. ВЦИК, 1918 г., стр. 67.
» Предисловие 1891 г. к «Гражданской войне во Франции»,
стр. 12, 13, 14, выше цит. изд.
23) «Какие общественные функции, аналогичные функциям современного
государства, сохранит оно (в коммунистическом обществе)? Это вопрос, на
который может дать ответ только наука...» (Маркс, Критика Готской прогр.,
цит. изд., стр. 32).
24) Ср. замечание Маркса о «европейских ученых, по большей части рожден¬
ных царскими слугами» (Энгельс, Происхожд. семьи, ... цит. изд., стр. 37).
25) Маркс и Энгельс, «Святой Макс», Госиздат, 1920, стр. 220.
26) Маркс, 18-е Брюмера, изд. Госиздата, 1921 г., т. III, стр. 137—138.
27) Маркс, Борьба классов во Франции, цит. изд., стр. 109 (курсив
подлинника).
28) Н. Ленин, Детская болезнь левизны... 1920 г., стр. 33, 39 (курсив наш).
Записки научн. о-ва марксистов, № 5. 13

— 194 —
29)30) См. цит. соч., chapt.1V, ps. 179, 180, 183, 189, 191 (курсов наш).
31) Маркс, Капитал, т. I (IV), стр. 272, 280 (пром. 198), (гл. VIII)
765 (гл. XXIV).
32) Ср. Капитал, т. I, стр. 760-761 (гл. XXIV).
33) См. Л. И. Петражицкий, Теория права п государства, т. II, стр.
492-496.
34) Ср. замечания Маркса о том, что «теоретическое положения комму¬
нистов никоим образом не основываются на выдуманных, ими изобретенных
идеях, они лишь общие выражения фактических отношений...»
35) Л. И. Петражицкий, цит. соч., т. II, стр. 708, 736.
36) Маркс, Разоблачения о Кельнском процессе, приложение 1. Собран.
соч. т. III, стр. 503, 505.
Уместно напомнить здесь слова тов. Ленина: «Маркс-централист...
Только люди, полные мещанской суеверной веры в государство, могут при¬
нимать уничтожение буржуазной машины за уничтожение централизма».
(Государство и революция, изд. 1918 г., стр. 50).
37) Об общественном идеале, Москва, 1917 г., стр. 319.
38) В. Святловский, Профессиональные рабочие союзы, вып. I и II,
стр. 385, Петербург, 1908 г. (курсив наш).
39) Л. Дюги, Социальное право, индивидуальное право и преобразо¬
вание государства, Петербургъ, 1909 г., стр. 127.
Подобные конструкции, серьезно обоснованные, встречаются в евро¬
пейской литературе все чаще и чаще. Например, The limits of Pure Demo¬
cracy. By W. H. Mallock, London, Chapman a Hall, 1918, см. также The
Edinburgh Review, April 1918. The Problem of Democracy, by prof.
W. A. Phillips.
40) В. Розанов, Когда начальство ушло, стр. 413—417, Петербург MCМХ,
курсив и знаки подлинника.
41) Ср. Н. Ленин, Детская болезнь левизны.... стр. 82.
42) Ср. замечание Маркса: «ведь капиталистические производства по
существу своему являются частными производствами, хотя бы на место от¬
дельного капиталиста и выступал капиталист ассоциированный» (Капитал,
т. II, гл. XIII, стр. 223, изд. 1920 г.).
43) Энгельс, Анти-Дюринг, изд. 1918 г., Петроград, стр. 250.
44) Н. Ленин, Государство и революция, изд. 1918 г., стр. 84 (курсив
подлин.).
45) Freeman, The growth of the English Constitution, 3-rd ed. 1898,
pp. 112, 114.
46) Dicey, цит. соч., ch. XV, p. 141.
47) Cp. Dicey, ib., p. 417. _
48) Лоу, Государств. строй Англии, С.-Петербург, 1908 г., стр. 102.
49) Herbert Spencer, Facts and Comments, 1902, pp. 100 —103.
50) Лоу, цит. соч., стр. 13, главы VI, VII, XI.
51) Цит. соч., рр. 424—425.
52) Wilson, Государство, § 1264, русск. изд. 1905 г.
53) Wilson, § 1326 (курсив наш).
54) Термины Bagehot’a. Ср. его соч. The English Constitution, G-th ed. 1891,
No. VII.
55) Cm. The Statesroan’s уеаг-book for. 1917, p. 9.
56) Ch. Benoist, Le crise de l'état moderne. De l’organisation du suffrage
universel. Paris, 1897.
57) Программа 8-го съезда, «В области общеполитической», 1 (курсив наш).
58) Наиболее примечательны следующ.: Энгельс, Принципы комму¬
низма, 16, Госизд., 1920; Маркс, 18 Брюмера, стр. 143, 162, 176; Борьба
класс, во Франции, стр. 50, 53, 58, 77, 82, 114; Граисд. война во Франц.,
стр. 46, 47; Крит. Готск. прогр., стр. 34 (выше цит. издания).

— 195 —
59) Государство §§ 1505—1513.
60) Concessimus... libertates subscriptas... (ст. 1). Nullus liber homo
capiatui... imprisonetur exiletur... (ct. 39). (Проф. Д. M. Петрушевский,
Великая хартия вольностей, Москва, 1918, приложения).
61) Ср. замечания Маркса: концентрация средств производства и разде¬
ление труда так же неотделимы друг от друга, как — в политическом строе —
концентрация общественной власти и разделение частных интересов»...
«По отношению к разделению труда, авторитет в мастерской и в обществе
обратно-пропорционален» (Капитал, т. I, примеч. 66 и 69, отд. IV, стр. 348
и 351, изд. Госиздата, 1920 г.).
Для иллюстрации взаимодействия права и хозяйства в указанном нами
пониманий весьма ценны все вообще рассуждения разд. 4-го главы XII,
1-го тома Капитала (стр. 341—350).
62) Энгельс, Предисловие к «Гражд. войне во Франции», цит. изд.,
стр. 14.
13*

II. БИБЛИОГРАФИЯ.
I. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ СОЦИОЛОГИЯ.
(По поводу нового труда В. М. Бехтерева «Коллективная Рефлексо¬
логия»).
I.
«Если пролетариат хочет добиться коммунизма, то ему нужно
сделать то-то и то-то, как столяру, делающему табуретки... Про¬
летариату нужны нормы поведения, п при том очень отчетли¬
вые»,— формула т. Бухарина. Если необходимы нормы поведе¬
ния, необходима и наука, изучающая механизм человеческого
поведения. Если в последнее время поведение с естественно¬
научной точки зрения изучают у нас и физиологическая школа
Павлова и рефлексологическая—Бехтерева, а в Америке—особое
бихевьюстическое направление, то, очевидно, условия жизни наших
дней порождают данную потребность. Очевидно, объективное изу¬
чение «поведения» — очередная задача научного рабочего дня.
Вот почему я и хочу защищать следующий тезис: в контакте
и в параллель с современным развитием рефлексологии и бихе-
выостической психологии, объективная — марксистская — социоло¬
гия должна сформировать, оставляя в своих недрах и подчиняя
своим заданиям, экспериментальную социологию, задачей которой
и явится изучение механики коллективного поведения. — Речь
идет об одном из метедов социологии, — одном, но не единственном.
В эпоху шестидесятых годов русский нигилист, физиолог Сече¬
нов, установил в 1863 г. в своем сочинении «Рефлексы головного
мозга» основной рефлексологический закон. «Первоначальная при¬
чина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувственном
возбуждении, потому что без него никакая мысль невозможна».
«Все без исключения пспхпческие акты развиваются путем реф¬
лекса». К борцам за материалистическое миропонимание, Марксу
и Дарвину,—(если брать дарвинизм, как направление),—присоеди¬
нилась и русская радикальная мысль, при чем русская наука
с самого начала заняла особое место — расшатывать твердыни
«духа» ударами экспериментальной физиологии. II первые удары
по субъективизму и философскому, и религиозному, и обществен¬
ному,—были сильны. Не даром герон Чернышевского и Тургенева—
Кирсанов и Базаров — были врачи и физиологи. Но закон Сече-

— 198 —
нова: внешнее раздражение (бытие) определяет мысль (сознание),
как он ни верен сам по себе, — с естественно-научной точки зре¬
ния был только догадкой, но догадкой такой, экспериментальное
доказательство которой являлось очередной задачей науки.
Порыв реформ прошел, «нигилистическая» мысль затормози¬
лась. Девяностые годы, годы начала нового общественного подъема,
в лице Плеханова и марксистов, снова повели атаку на субъекти¬
визм. Но физиологи в это время еще были далеки от Сече¬
новской точки зрения. С запаздыванием на десять лет, проф.
Павлов в 1903 году объявляет себя сторонником объективного метода
в деле изучения психических реакций и создает (точнее—посте¬
пенно, в ходе энергичной, классически выполняемой лаборатор¬
ной работы, — продолжает вместе со своими учениками создавать)
свое знаменитое учение об условных рефлексах. «То, что обык¬
новенно называется психической деятельностью, — заявляет Пав¬
лов,— мы также признаем условными рефлексами, т.-е. тоже
закономерными ответами на внешний мир».
Вслед за Павловым на эту же позицию становится Бехте¬
рев, начинающий изучать мускульные рефлексы людей, и соз¬
дает в 1907 году «объективную психологию». При переводе на
французский язык последнего сочинения, автор «объективную
психологию» переводит новым термином. И вот,— «рефлексология»
получает авторское крещение в 1912 году, как новая наука. Нет
больше «психической деятельности» старой субъективной психо¬
логии: есть «соотносительная деятельность»; нет «внимания»,
ecib «сосредоточение»; нет «мысли», есть «заторможенный соче¬
тательный рефлекс». Но с другой стороны нет и терминов, при¬
нятых в лаборатории Павлова: нет «условных рефлексов», есть
«сочетательные»; нет павловского безусловного рефлекса, есть
бехтеревский обыкновенный рефлекс.
В этой словесной борьбе славян между собою не уступает
и Павлов, который до сих пор не признает удачного обобщающего
термина Бехтерова: «рефлексология». Мы не будем касаться
здесь ни важного вопроса о том, необходима ли революционная
замена старых терминов новыми, ни тем более разбора преиму¬
ществ той или другой новой терминологии. Суть дела не в этом. Нам
важно подчеркнуть, что как бы мы ни называли многочисленные
работы многих авторов — физиологической социологией, рефле¬
ксологией и т. д., — точка зрения Сечепова приобретает все более
и более твердое опытное основарие, а, вместе с тем, и учение
марксистов о бытии и сознапии получает новое — на этот раз
экспериментальное — обоснование. Последнего вывода — сейчас
же это заметим—не сделали ни школа Павлова, ни Бехтерев, нн
америкапцы. Спешат медленно!..
«Строго объективное изучепие личности, — говорит Бехтеров,'—
приводит к выводу, что индивид есть результат воздействия

— 199 —
внешних энергий, что он сам есть скопление энергии, главным
аккумулятором которой являются клеточные элементы и, в частно¬
сти, нервная система вообще и центральные ее органы в особен¬
ности. Отсюда ясно, что все действия отдельной личности внешне
определимы» (419).
Тысячи лабораторных экспериментов установили, что всякий
акт поведения покоится на основе безусловного рефлекса, по
терминологии Павлова. Путем воспитания можно установить ряд
условных рефлексов разных степеней сложности. На существу¬
ющем условном, опять-таки путем воспитания, устанавливаются
новые сложные рефлексы. Получается реальная схема: безу¬
словный рефлекс, условный 1 степени, воспитанный на безуслов¬
ном, и супер-рефлекс высший —в смысле сложности образова¬
ния, установленный на уже имеющихся условных. «Как бы ни
был сложен по структуре данный рефлекторный акт, основной
корень его (в филогенезисе и онтогенезисе) всегда тот или иной
безусловный рефлекс».
«Возьмем для примера (цитата из доклада д-ра Ленца 20 окт.
1921 г. в Военно-Медицинской Академии) безусловный пищевой
рефлекс, возбуждаемый соприкосновением пищи со слизистой обо¬
лочкой полости рта и желудка. Мы знаем, что показывание
собаке мяса влечет первичный условный рефлекс (слюнно-соко¬
отделительный и двигательный). Но вот мы читаем объявление
с выдаче продуктов в Доме Ученых; немедленно собираем мешки,
спешим на трамвай, становимся в хвост, получаем .продукты
и несем их домой. Все эти наши действия представляют из себя
двигательный (сложный) супер-рефлекс, но по своему пищевому
происхождению он сходен с рефлексом собаки на показывание
мяса и в общем подчинен тем же законам.»
Этот пример сложного пищевого рефлекса является конкрет¬
ной иллюстрацией той мысли, которая еще в 1909 г. в очень
общей форме была высказана проф. Зеленым о возможности объектив¬
ного изучения «физиологической стороны социальных явлений».
Д-р Ленц, как бы резюмируя двадцатилетнюю работу русских
лабораторий, определенно заявляет: «вся так называемая произ¬
вольная деятельность, как M 'все вообще поведение человека, вхо¬
дит в область физиологии». Бехтерев возражает против физиоло¬
гического направления рефлексологической мысли. «Корковые
области нервной системы, при посредстве которых осуществляются
сочетательные рефлексы, не могут быть рассматриваемы только
как анализаторы, как их стали называть за последнее время физио¬
логи школы Павлова. Они, с моей точки зрения, суть-не только
анализаторы, но и в не меньшей мере синтезирующие аппараты
пли комбинаторы.»
Это возражение не по существу, ибо комбинаторы в своем гене¬
зисе могут быть сведены к анализаторам, — это во-первых, а во-

— 200 —-
вторых,—и Бехтерев в своей рефлексологии изучает только внешнее'
раздражение среды и двигательную реакцию организма, ибо со
«своим объективизмом» проникнуть в сферу деятельности «комби¬
наторов» не может.
И физиологи школы Павлова, и рефлексологи школы Бехте¬
рева— в равной мере псевдо-материалисты. Они, с одной сто¬
роны, предвзято боятся слов субъективной психологии, а с другой
стороны, в то же время не отрицают и психики. Бехтерев пишет:
«и изучение психического мира или процессов сознания не исклю¬
чается, но для субъективной психологии мною отмежевывается
область исследования на себе самом путем самонаблюдения и
экспериментов,... пз которых, конечно, возможно даже философ¬
ствование на темы о цанпсихизме». Ленц психологию «отодвигает»
в область философии. Там, где материя зачисляется по одному
департаменту, а дух по другому,—до нигилизма Сеченова и Черны¬
шевского еще далеко, и Базаровский лопух еще не превзойден!
Пока рефлексология (а под ней мы разумеем не науку, раз¬
рабатываемую только Бехтеревым, а науку, экспериментально
разрабатываемую и им и многими другими—Павловым, американ¬
цами — но принципам Сеченова) работала над изучением реак¬
тивного поведения изолированных собаки или человека, псевдо¬
материализм и дуализм не мешали экспериментным достижениям.
И мы имеем целый ряд твердо, опытным путем, установленных
закономерностей. Явления угасания, торможения, символов-
раздражителей, лестничная схема нарастания условных рефлексов
и т. д.—настолько изучены, что экспериментатор получает воз¬
можность не только анализировать поведение, но и управлять
поведением испытуемого, ставя его в те или другие условия, созда¬
нием реальных сочетательных рефлексов. И здесь мы от лабо¬
раторной теории переходим в область практики, если хотите,
политики тейлоризма, коллективного действования, социального
воспитания и социальной политики. Вот почему американцы
с таким усердием и принялись за изучение механизма поведения.
Задачи рефлексологии, естественно, расширяются. Не пове¬
дение изолированного человека, а поведение членов коллектива
становится предметом ее изучения. И Бехтерев, энергично рабо¬
тавший в рефлексологии, делает этот шаг вперед и пытается
создать новейшую науку «Коллективную рефлексологию».
II.
По замйслу В. М. Бехетерева, его «Коллективая рефлексоло¬
гия» должна представлять «опыт построения одной из важней¬
ших областей социологии, называемой часто общественной или
социальной психологией». Сама же социология «должна опи¬
раться на две науки — биологию и разрабатываемую мною (Бех-

— 201 —
теревым) рефлексологию». Пройдем мимо этой нескромности, при¬
писывающей себе, вместе с удачным названием, и все содержание
«новой науки». Отнесемся к работе по существу. Перед нами
большой том в 430 страниц—«плод двенадцатилетнего труда». Здесь
две части; «описание различных сторон соотносительной деятель¬
ности коллективов» и «перечисление законов, которым подчиняется
деятельность коллективов*. Начнем со второй части, где авто¬
ром устанавливается ХХ1П закона, «которым подчиняется чело¬
веческое общество пли коллектив, когда к его изучению подхо¬
дят с объективным методом» (стр. 417). Всякое перечисление уто¬
мительно, но я не могу избежать перечисления этих Бехтеревских
законов: сохранения энергии, пропорционального соотношения
скорости движения с движущей силой, тяготения, отталкивания,
противодействия равного действию, подобия, ритма, инерции, энтро¬
пии, относительности, эволюции, исторической последовательности,
отбора, взаимодействия, индивидуальности.
Чувствуя упрек в безбрежном эклектизме, автор настойчиво
подчеркивает сугубую принципиальность своей позиции, утвер¬
ждая, что «коллективная рефлексология ищет не закона, а зако¬
нов. А эти законы для надорганического мира, т.-е. обществен¬
ной жизни, должны быть те же, что и законы для мира органи¬
ческого и неорганического» (225). Это основное утверждение
автора — весь raison d’6tre его сочинения — должно быть отверг¬
нуто, ибо сама задача социологических наук «заключается в том,
чтобы показать, как в обществе людей общие законы естествен¬
ных наук проявляются в особой (курсив Бухарина), только чело¬
веческому обществу присущей форме» (63). «Те же» не одно
и то же, что «особая форма тех же законов».
Впрочем, сам автор в конце труда несколько поколебался в своем
категорическом утверждении. «Если коллектив представляет
собою собрание личностей в форме как бы объединенных акку¬
муляторов энергий, то и закономерность явлений при этом должна
проявляться в тех же формах, как и в отношении"отдельной лич¬
ности. Вот почему мы имеем более или менее полное соответ¬
ствие в отношепии зависимостей, открываемых при анализе внеш¬
них проявлений отдельной и собирательной личности, а эти
зависимости, в свою очередь, являются воспроизведением и даль¬
нейшим развитием зависимостей, открываемых при анализе
органического и неорганического мира». Это написано на послед¬
ней странице сочинения. Что такое «дальнейшее развитие», как
не особая форма тех же естественных законов? Бехтерев соб¬
ственною рукою упичтожнл весь основной пафос своего труда!
Приглядимся к некоторым из Бехтеревских социальных зако¬
нов. Здесь, прежде всего, бросается в глаза чрезвычайная мозаич¬
ность авторской мысли. И сам автор не дает никакой опреде¬
ленной формулы, и читатель, как бы он нп был внимателен, не

— 202 —
может извлечь из текста ничего определенного. Здесь и автор¬
ские афоризмы, и цитаты из сочинений такого знатока «соци¬
ализма», как Лебон, и описание социальных явлений подлин¬
ными словами хроник происшествий ежедневных газет.
Возьмем на выдержку из VIII закона — «инерции» — его обще¬
ственное содержание. «Самые бурные революции часто в резуль¬
тате имеют не что иное, как перемену в названиях учреждений,
которые являются результатом вековых традиций. — Всякое
общество в отношении идей всегда отстает от ученых и филосо¬
фов на несколько поколений» (292). «Отчего великие революции
не достигают своей конечной цели? Опять-таки оттого, что
косность народных масс не может быть преодолена» (293).
«Революция, докатившись до своих крайних пределов, находит
себе обычный отпор в контр-революции. Но при волнообразном
ходе общественных движений, при котором за апогеем движения
следует общественный перелом, а за последним наступает вновь
обратный уклон волны и т. д., благодаря вышеуказанному закону,
размах движения, принявшего определенное направление, идет
дальше тех пределов, где он должен был бы остановиться. Так,
современная русская революция вместо того, чтобы быть всена¬
родной, какой она и была в самом начале, подвергалась столь
сильному уклону в сторону господства пролетариата, что сдела¬
лась в сущности партийной, отвечающей интересам одного про¬
летарского класса* (295).
К этой центральной своей эмоционально-социальной мысли,
«инерции старины*, автор возвращается много раз, подкрепляя
ее разнообразными законами. Между прочим и законом XI—«отно¬
сительности», при чем этот свой закон автор считает «проявле¬
нием принципа относительности Эйнштейна в условиях коллек¬
тивной деятельности». Цитата автора из Лебона: «социализм
может восторжествовать, но он не продержится долго, и режим,
который ему наследует, будет режимом давления, которое надолго
даст обратный'ход цивилизации той страны, где он водворился».
Далее следует афоризм Бехтерева: «можно не соглашаться с авто¬
ром по существу его взглядов на социализм, но отрицать за ним
знания общественных условий нельзя. Суть в том, что за край¬
ним уклоном общественной жизни в одном направлении обычно
следуют уклоны в другом направлении, ему противоположном.
Таким образом, чем сильнее и болезненнее идет разрушение преж¬
них устоев в революционные периоды, тем яростнее проявляется
реакция — таков закон истории». Закон истории, воздвигнутый
на стр. 318 «Коллективной Рефлексологии»,—сочинения, утверждаю¬
щего, что движения народных масс выполняются «по столь лее
непреложпым законам, как и движение небесных тел» (420).
Еще один закон—«непрерывного движения и изменчивости».
«В социальном мире первоначальное государственное устройство

— 203 —
зиждилось на основах народоправства в примитивных его формах.
С течением времени дело свелось к выборному главе, с ограни¬
ченной формой власти, затем наступает переход к неограниченной
наследственной монархии; после того, мы имеем снова переход
к ограниченной монархии, и, в конце концов, снова наступает
период народоправства, но уже в форме парламентарных респу¬
блик или даже советов. Ясно, что здесь произошел кругооборот
с изменением начальной формы, вследствие чего мы имеем дви¬
жение непрерывное с необратимыми формами, но с их возвратом
в измененной форме—нечто в роде спирального движения» (310).
Что же эта историческая спираль в наши времена уже сло¬
милась? А если, для торжества IX закона, еще нет, то. что же
тогда делать УШ закону Бехтеревской инерции и XI Лебоновской
относительности со спиральным движением «парламентарных
республик и даже советов». Ведь спираль, достигнув вершины,
должна и т. д.... Впрочем, для схоластической мысли нет препон
и преткновений: из ХХШ законов в нужном случае всегда один
подходящий найдется. Если закон инерции старины даст осечку,
выход из положения даст закон ХХ1П «индивидуальности», ибо
«не без основания признается, что каждый народ имеет ту форму
правления, которая ему свойственна» (415).
Подобной словесной мозаики в первой части сочинения меньше,
но и там ее много. «Любое вообще собрание представляет собою
сочетание индивидуального и соборного ума. Не подлежит со¬
мнению, что не всякий может быть вожаком толпы, и опять — толпа
толпе рознь» и т. д., — из главы «Коллективное творчество».
«Может быть взаимодействие между живыми и мертвыми—Спен¬
сера и Маркса уже нет в живых, между тем они продолжают
влиять на множество людей нашего времени и влияние их едва
ли скоро прекратится в дальнейшем» — из главы о «Коллектив¬
ном объединении». Попутно отметим, что мертвый Маркс на
Бехтерева влияет через живого Н. И. Кареева, словами которого
автор и отвергает теорию исторического материализма, как теорию
одностороннюю.
Беспочвен и бесформенно-расплывчив автор и в определении
предметов своей новой науки. «Предметом коллективной рефле¬
ксологии должны быть продукты, деятельности тех или других
сознанных групп, как известного целого, объединенного тем или
другим цемептом партийного, правового, религиозного, служебного,
профессионального, школьного или семейного характера, в связи
с внешними п внутренними, текущими и прошедшими условиями,
которые в них отражаются» (390). При такой точке зрения бес-
порядно'мелькают «продукты деятельности» и Гапона, и Керен¬
ского, и Вильсона, и Бонапарта, и т. д. — на основании газетных
вырезок п анекдотов генерала Драгомирова, свидетельством кото¬
рого о Бопапарте иллюстрируется взаимодействие личности на обще-

— 204 —
ство (75). Но автор не выдерживает и этой точки зрения.
В другом месте он говорит: «Коллективная Рефлексология» изучает
возникновение, развитие и установку коллективных проявлений
или поведение общественных групп» (30). Продукты поведения
или механизм поведения? И автору и читателю это неясно.
В начале сочинения автор заявляет: «законы проявления дея¬
тельности коллектива суть те же, что и законы проявления
деятельности отдельной личности. Иначе, конечно, и быть не
может, ибо коллектив, представляющий собой собирательную
личность, действует в целом, как объединенная группа инвали¬
дов» (13). А в конце своего труда тот же автор замечает:
«если коллектив является собирательною личностью, то к нему
должно быть приложимо все то, что относится и к отдельной
личности, за исключением того, чем собирательная личность
отличается от отдельной личности, особенно что касается взаим¬
ной индукции, подражательность, внушаемость с других форм
взаимовлияния» (419). Какое милое исключение: все, за исклю¬
чением всего! тем более, что «Коллективная Рефлексология»
ничего определенного обо «всем» этом не даст.
Бехтерев, как мы уже знаем, заявил: «социология должна
опираться... на разрабатываемую мною рефлексологию», а в главе
«коллективное творчество» добавляет: «не очень давно вошли
во всеобщее употребление слова: отсебятина и др., благодаря
печатной пропаганде, еще позднее вошли во всеобщее употребление
новые научные термины... в виде рефлексологии, предложенного
много названия для разрабатываемой мною же дисциплины»... (215).
Если речь идет о рефлексологии в том смысле этого слова, какой
ему придаем мы, т.-е. об экспериментальной науке, разрабаты¬
ваемой и Бехтеревым, и Павловым, и американцами, то — да,
ответ может быть положительным: эта наука может быть одной
из вспомогательных для социологии дисциплин. Но если иметь
в виду разрабатываемую Бехтеревым новейшую науку «Коллек¬
тивную Рефлексологию», то беспредметность, мозаичность, некри-
тичность, эклектизм и псевдоматериализм — обязывают к ответу
отрицательному—нет, «Коллективная рефлексология» не опора для
социологии.
Ш.
Отрицательное отношение к данной книге Бехтерева не должно
распространяться ни на другие труды того же автора, ни на теорию
рефлексов, ни тем более на попытки и к социальным наукам
применить экспериментальный метод. Первобытный грех Бехте¬
рева состоит в том, что он, экспериментатор, стал субъективно
описывать процессы взаимодействия и сочинять законы поведения.
Мы должны экспериментальному методу вернуть его роль, но,
с другой стороны, поставить его на его, пока еще очень скромное

— 205 —
в социальных науках, место. Социология, будучи наиболее
абстрактной наукой так же как и теоретическая физика, прежде
всего нуждается в установлении конкретных явлений коллектив¬
ного поведения, как фактов. Необходима, следовательно, наука,
которая поставила бы своею целью точно устанавливать при¬
чинно-необходимые связи внешних социальных раздражителей
и поступков, причинно необходимые пути взаимодействия между
общественной «вещевой» средой и членами данных коллективов.
Эта наука — экспериментальная социология. Твердо стоя на
позиции научного эксперимента, экспериментальная социология
принимает теорию рефлексов, как свою основную гипотезу, но
хотела бы сегодня же отмежеваться от «Коллективной Рефле¬
ксологии». Из предыдущего ясно, почему книга Бехтерева — не
наша книга, и почему теория Сеченова — наша теория. Экспе¬
риментальная социология входит в семью общественных наук,
как одна из вспомогательных наук общей социологии. * Даже
больше, от этой последней она получает свою основную дирек¬
тиву: исследовать не необъятный мир социальных рефлексов,
а определенный и в определенном общественно-соотносительном
порядке, порядке основ и надстроек, устанавливаемом теорией
исторического материализма, как базой объективной социологии.
Не результаты, не продукты, не содержание коллективной дея¬
тельности, а только процессы деятельности, механизм поведения.
Поведения не «собирательных личностей», а взаимодействующих
членов коллективов. «Социальное, пишет Бухарин, живет не
между людьми, а в головах этих людей. Но то, что живет
в этих головах, есть продукт взаимных влияний, перекрещиваю¬
щихся взаимодействий. Поэтому нет никакой психики помимо той,
которая есть у отдельных, находящихся в постоянном взаимо¬
действии обобществленных, людей». Экспериментальная социо¬
логия и ставит своей задачей изучать взаимодействующее пове¬
дение обобществленных людей, посколько это поведение поддается
точному наблюдению, мере и числу.
Существенно важно вспомнить реальную схему физиологиче¬
ских условных рефлексов: внешняя среда, безусловный рефлекс,
условный 1-й степени, супер-рефлексы. Установлением этой
реальной схемы, т.-е. такой, которая не является умозрением,
а имеется в действительности, экспериментальное доказательство
теории Сеченова завершено. Рефлексология (физиология рефле¬
ксов, физиологическая психология) в деле изучения механизма
отправлений и действий человеческого организма — физиологи¬
ческого поведения — дошла до своей вершины. Приобретены цен¬
ности. Но человек не только биологическое существо, он био¬
социален. Кроме поведения организма, на-лицо поведение члена
общества. Здесь роль рефлексологии заканчивается. Начинаются
задачи экспериментальной социологии.

— 206 —
Вспомним, как пример, паломничество ученых за пайком.
Это паломничество имеет в своей основе и физиологический безу¬
словный рефлекс. Но ученые путешествуют за пайком не в лабо¬
ратории, а в определенной общественной среде. «Пища» не вне
времени и пространства; она не просто во внешней среде,
а в «трудовом остове, в системе материальных отношений между
лгодьмн, в процессе труда, или, как пх называл Маркс, производ¬
ственных отношений». В процессе материальной жизни люди
посредством вещей вступают между собою в необходимые отно¬
шения, но в то же время «вещь» в своем социальном бытии
является начальным звеном определенного социального рефлекса,
необходимого социального поведения. II так как в базисе жизни
лежат экономические отношения, а эти отношения, по словам
Энгельса, «всегда связаны с вещами», то «экономические вещи»
являются начальными звеньями основных (базальных) социаль¬
ных рефлексов, рефлексов экономических.
На почве этпх рефлексов — экономического поведения —
строится вся система рефлексов взаимодействующих лиц (при¬
вычки, обычаи, нравы, право) и, как бы ни был сложен данный
общественный строй, мы, последовательно его анализируя, всегда
дойдем и в области социологических исследований до основ¬
ных (базальных) социальных рефлексов, как доходим до физио¬
логического безусловного в области рефлексологии. Рефлексология
не игнорирует ни интраментальных и внутренносекреторных фак¬
торов в деле их влияния на поведение, объективно учитывая их
роль.
Не может игнорировать и экспериментальная социология
«надстроек» во всей их взаимодействующей сложности, но хочет
подойти к изучению этой сложности, применяя теорию нарастания
условных рефлексов. Это не догма, а метод: попытка экспе¬
риментальным путем изучить механизм поведения, необходимо
устанавливающегося в процессе производственных отношений.
«Политическая экономия говорит не о вещах, а об отношениях
между людьми. Эти же отношения всегда связаны с вещами
и представляются, как вещи» (Энгельс). Экспериментальная
социология интересуется не отношениями между людьми, всегда
связанными с вещами, а вещами, как звеньями социального пове¬
дения, установщиками социальных рефлексов. Для рефлексологии
вещь — раздражитель внешней среды, обусловливающий физио¬
логический рефлекс.
Паломничество ученых за пайком при такой точке зрения не
только ряд условных физиологических рефлексов, построенных
на безусловном пищевом. Не только «отношение между людьми»,
но и ряд внешних актов взаимодействующего поведения членов
коллективов. Физиология, присоединяя в себе эпитет «социо»,
бесполезно вторгается в чуждую ей область социальных наук.

— 207 —
У социологии своя сфера. Экспериментальная социология, как
ветвь общей социологии,—конкретная наука со своцм предметом
и своим методом. Вопросу о методике социального экспери¬
мента, о технике этого рода эксперимента должна быть посвя¬
щена особая работа. Задача поставлена. Быть может, задача
чрезвычайной трудности, но не неисполнимая! Начало положено
Сеченовым, Павловым, Бехтеревым, американцами, с одной сто¬
роны, Марксом, Плехановым, Бухариным, с другой. Социальные
рефлексы подлежат дальнейшему планомерному изучению. Среди
других методов на первом плане — методами естественно-науч¬
ного эксперимента.
Все общественно обусловлено. И нигде как у нас для
экспериментальной социологии нет более благоприятной почвы.
При централизации государственного аппарата, при концентра¬
ции высшей школы, при порыве к коллективному творчеству
экспериментальная социология является естественным продуктом
наших дней. Как теоретическая наука экспериментальная социо¬
логия имеет свои общественные корни, но и обратно—ее работы
могут приобрести существенный интерес в реальной жизни —
в деле научной формулировки твердых норм массового поведения.
Не от абстрактных норм субъективного долга, а от основных
социальных рефлексов трудового общества к установлению объек¬
тивных норм коллективного поведения.
Пролетарское поведение — действенно. Его нормы — объек¬
тивны. Правила—отчетливы. Отчетливы должны быть и социо¬
логические эксперименты. А это возможно только тогда, когда
экспериментальная социология будет разрабатываться не в част¬
ном порядке научного любопытства, а, как общественная наука,
в порядке планомерного коллективного строительства.
Д-р. А. Омельченко.
22 окт. 1922 г.

И. НОВОСТИ В ОБЛАСТИ ИЗУЧЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕ¬
СКОЙ ИСТОРИИ РОССИИ
(крптпко - библиографический обзор).
ПроФ. В. И. Пичета, про®. И. М. Кулишер, П. Г. Архангельский.
Русская историческая литература очень небогата исследова¬
ниями по история народного хозяйства России. Правда, у нас
есть немало работ, посвященных отдельным моментам или отдель¬
ным проблемам русской экономической эволюции, но эти работы —
лишь сборники боАее и Ли менее систематизированного сырого
материала. Такой,' напр., характер носят известные книги
П. Аристова: «Промышленность в древней Руси», Спб., 1861 г.;
Н. Костомарова: «Очерк торговли Московского Государства
в XVI-ХУП в.в.», изд. 2-ое, Спб., 1906 г., отчасти Н. Никит¬
ского: «Очерки по истории экономического быта В. Новгорода»,
Спб., 1893 г. В 90-е годы прошлого столетия, когда за разра¬
ботку русской истории стали браться историки-марксисты, интерес
к историко-экономическим вопросам в значительной мере захва¬
тил и нашу академическую среду. Появился ряд новых частных
исследований, а в 1916 г. М. В. Давнар-Запольским была
сделана попытка, правда, в общем неудачная, дать обобщающую
«Историю русского народного хозяйства», первый и единствен¬
ный том которой обхватывает ранние периоды, приблизительно
до XV в. В наше революционное время, когда происходит не¬
бывало грандиозная перестройка экономического и социального
строя, история народного хозяйства России привлекла к себе
особенно обостренное внимание историков.
Не претендуя на исчерпывающую полноту обзора, мы отметим
здесь лишь некоторые из книг, вышедших в последние годы
и специально посвященных указанной теме.
Наиболее общий характер носит работа проф. В. И. Пичета:
«История народного хозяйства в России XIX-XX в.в.>
(1922 г. Йзд. «Рус. Книжник». Стр. 124). Вышедший в свет
первый выпуск ее содержит три главы, из которых первая харак¬
теризует «народное хозяйство в IX-XVII в.в.», вторая—«начало

— 209 —
индустриализма в России и крепостное хозяйство в XVIII в.*,
третья —начало промышленного капитала и разложение крепост¬
ного хозяйства» в 1-ой половине XIX в. Не претендуя на ориги¬
нальность выводов или новизну фактических данных, автор ста¬
вил своей целью популяризацию того, что дают специальные
монографии. Но и в этом отношении' книга его не могла быть
признана удачной. Прежде всего, порядок, в котором В. И. Пичета
рассматривает народно-хозяйственные явления того или иного
периода, 'вызывает серьезные возражения. У него раньше всего
дается характеристика внешней торговли и торговых договоров,
затем внутренней торговлй, далее промышленности, наконец,
аграрной политики и сельского хозяйства. Этот пугь не от про¬
изводства к обмену, что всегда бывает в действительности,
а, наоборот,—от обмена к производству,—заставляет читателя
невольно согласиться с ошибочным, на наш взгляд, основным
утверждением автора, будто «народное хозяйство России развива¬
лось под влиянием ряда чисто внешних условий, от которых
зависел как темп развития народного хозяйства, так и структура
хозяйства вообще».
Это основное утверждение приводит автора к целому • ряду
-столь же ошибочных частных утверждений. Он думает, напр.,
что восточные славяне «географическим своим положением...
;былн втянуты в круговорот товарообмена с соседями» и за свои
« меха, мед, воск и невольников» получали «золото, серебро, ковры,
сукна, сафьян, нерец, краски, мозаику и разные предметы
роскоши». Если бы В. И. Пичета дал себе отчет, какая отрасль
народного хозяйства у восточных славян была господствующей,
он, несомненно, убедился бы, что торговля имела место лишь
в торгово-дружинном городском классе, который приобретал
«товары», шедшие на заграничные рынки, путем вне-экономи-
ческого принуждения—разбоя и'дани. Таким образом выясни¬
лось бы, что не - восточные славяне приобретали за своих неволь¬
ников золото и прочие предметы роскоши, а выделившийся в их
среде высший класс.
Мысль о преобладающем влиянии «чисто внешних условий»
заставила В. И. Пичета объяснять и упадок Кпевской Руси
исключительно засорением гожно-русских степей кочевниками,
отрезавшими ее от центров внешней торговли. Между тем,
М. Я. Покровский в своей «Русской истории» давно уже указал,
что сыграло здесь большую роль и, оскудение Приднепровья есте¬
ственными богатствами—мехами, медом и воском, явившееся
следствием хищнической экоплоатации сельского населения городом.
Помимо географической среды пли случайностей, в роде натпе-
'Ствия кочовннков, В. И. Пичета большое значение в развитии
народного хозяйства придает мероприятиям правительственного
характера. Но его мнению, «установление крепостничества»
Записки научи, о-ва марксистов, №5. 14

— 210 —
в XYII в. способствовало увеличению запашки на помещичьих
и вотчинных землях, хотя факт этот в действительности был
вызван, как и самое «установление крепостничества» ростом
внутреннего рынка, развитием в стране товарно-денежных отно¬
шений. Примеров такого рода трактовки народно-хозяйствен¬
ных явлений в книге В. И. Пичета более чем достаточно, и мы
ограничимся лишь приведенными.
В заключение, отметим еще один существенный недостаток
«История народного хозяйства», не представляя таковой, могла
бы служить сводкой расположенных в известной системе факти¬
ческих данных, которыми она действительно богата. Но автору
для этого следовало бы указать свои источники, чего он, к сожа¬
лению, не сделал.
Более узким темам посвящены две книги проф. И. М. Кули-
шера: *Очерк истории русской промышленности'» (Петр.,
1922 г., изд. К. О. Петрогубпрофсовета, стр. 156 2 ненум.)
и «История русской торговли до XIX в. включительно».
(Петр., 1923 г., изд. «Атеней», стр. 317 -f- IY). Б первой книге
дается обзор развития в России обрабатывающей промышлен¬
ности, начиная с эпохи археологических раскопок и кончая
XYIII веком, при чем обзор этот только для древнейшего пери¬
ода вставлен в рамку общих условий хода всего народного хозяй¬
ства. Отсюда получилось, что роль и значение обрабатывающей
промышленности более или менее вырисованы лишь в Киевской
Руси. Б отношении же других периодов этого совершенно не
сделано, если не считать петровской эпохи, где появление круп¬
ного производства поставлено в связь с создавшимся еще в Мос¬
ковской Руси торговым капиталом. Такое изолированное рассмо¬
трение обрабатывающей промышленности является большим не¬
достатком книги.
Другим тоже существенным недостатком ее следует признать
ма^гую осведомленность автора в существующей литературе.
И. М. Кулишер не только совершенно оставил в стороне сырой
материал, хотя бы и печатный, в роде, напр., богатейших «Мате¬
риалов по истории московского купечества», но свои данные
иногда заимствует даже не из самостоятельных научных иссле¬
дований, а из популярных компиляций, в роде статей в известной
хрестоматии М. В. Довнар-Запольского. Примыкая по тому
или иному вопросу к взглядам того или иного ученого, автор
произвольно игнорирует существующие на этот счет противо¬
положные взгляды. Так, характеризуя хозяйство древпой Руси,
И. М. Кулишер опирается на Ключевского, Милюкова и Рожкова,
считающих наиболее ранними промыслами у восточных славян
звероловство и бортничество. Между тем, у М. II. Покровского
в его «Русской истории»—мы не будем упоминать более специ¬
альные труды—автор мог бы почерпнуть целый ряд фактиче¬

— 211 —
ских данных, свидетельствующих об исконности и распространен¬
ности у восточных славян земледелия. Об этом же ему ска¬
зали бы и Летопись, и Русская Правда, выборки из которых он
цитирует, но с которыми целиком, повидимому, не ознакомился.
Точно также, при характеристике городской промышленности
Московского государства, М. Н. Кулшпер ограничивается, глав¬
ным образом, Ключевским и Чечулиным, совершенно не касаясь
позднейших работ В. Майкова и Б. Д. Грекова по экономике
В. Новгорода, С. Ф. Платонова («Очерки смуты»), Ю. Готи(«Замо-
сковский край в XVH в.») по другим городам.
Наконец, в книге И. М. Кулишера есть еще третий недоста¬
ток—совершенно произвольная периодизация в ходе развития
русской промышленности. Особенно это относится к «древнему
периоду», продолжавшемуся, по мнению автора, вплоть до XVI в.
Естественно, что беря данные хотя бы о ремесле на пространстве
целых 5-6 веков и притом из разных районов, автор совершенно
упустил из виду историческую перспективу. Между тем, бес¬
спорно, это ремесло в Киевской Руси IX-ХП в.в„ в Суздаль-
шине ХШ-XV в.в. и в Новгородской республике носило разный
характер и имело разное значение в общем строе народного
хозяйства.
Таковы недостатки «Очерка истории русской промышленности».
Но в нем есть и одно достоинство. Автор—специалист по исто¬
рии экономического быта Запада, а поэтому, естественно, в неко¬
торых частях своей книги он провел интересные аналогии между
промышленным развитием России и Западной Европы. В этом
отношении особенно ценна параллель, проводимая И. М. Кулише-
ром между экономической политикой Петра и его многочислен¬
ных предшественников и современников на Западе, начиная
Кромвелем и Кольбером и кончая Фридрихом В. и Марией Тере¬
зией. Этим сопоставлением, нам думается, вполне разрешается
старый, но все еще незаконченный спор о своевременности
и необходимости крупной промышленности, возникшей в петров¬
скую эпоху. Денно и другое аналогичное указание И. М. Кули¬
шера. До сих пор обычно русскую фабрику или завод XVIII в.
представляли себе, как централизованную мануфактуру. На самом
деле, на ряду с такими мануфактурами, существовали целые
группы мелких мастерских, объединенные воедино раздаточной
конторой. Этим смешениим отмеченных форм производства, быть
может, объясняются и те разноречия в цифрах фабрик и фабрич¬
ных рабочих, какие находятся в трудах современных статистиков.
Более основательный характер носит вторая книга И. М. Кули¬
шера, для которой автор не только использовал ученые моно¬
графии, но и привлек, по крайней мере, печатные материалы.
Благодаря этому, 'его «История русской торговли» является очень
полезной сводкой относящихся сюда данных. Она заключает
14*

— 212 —
в себе 16 глав, содержанием которых является: торговля русов
с Востоком в древнейшие времена, торговля Руси с греками
по договорам X в., общий характер торговли до XY в., торговля
Новгорода и Северо-Западной Руси с немцами, па основапии
договоров, торговля Московского государства с Западом в XVI—
XYII в., торговля и купечество в Московском государстве по сооб¬
щениям иностранцев, регламентация внутренней торговли в Мос¬
ковском государстве, торговля России с иностранными государ¬
ствами в XYIH в., предметы ввоза и вывоза в XVIII в., торговая
политика при Петре I и Екатерине II, комиссионная торговля
иностранцев, кредит и вексель в XVIII в. внутренняя торговля
в X VÜI в., товарообмен в XIX в. и, наконец, таможенная поли¬
тика и торговые договоры в XIX в.
Не входя в подробный разбор книги, отметим лишь, что
XIX веку в ней уделено непропорционально-малое место, и к тому
же данные, относящиеся к дореформенной и нослереформенной
России, рассматриваются вместе. Кроме того, и здесь рассмо¬
трение торговли изолированно от других отраслей народного
хозяйства—сильно дает себя чувствовать, мешая определить зна¬
чение и роль ее в ту или иную эпоху.
Могли бы представлять- большой интерес рассчитанные на
широкий круг читателей < Очерки по истории земельного
строя России» П. Г. Архангельского (Казань, 1921 г., стр. 324).
Они состоят из 11-ти глав, трактующих о древнем захват¬
ном и затем обобщенном землевладении, происхождении частной
земельной собственности, возникновении государственного помест¬
ного землевладения и вырождении его в вотчинное, появлении
крепостничества и расцвете дворянского землевладения, земельной
общине в крепостную эпоху, земельном устройстве крестьян при
отмене крепостного права, о судьбах частного и крестьянского хозяй¬
ства после 19-го февраля 1861 г., наконец об аграрном движении
1905—1906 гг. и столыпинском землеустройстве 1907 —1913 гг.
Автор, однако, правильно характеризуя то или иное из изучаемых
явлений в его статическом состоянии, не всегда останавливается
на моментах, вызывающих его эволюцию, а е^ли и останавли¬
вается, то моменты эти отмечает очень неудачно. Так напр.,
водворение, на месте феодальной «вотчины—государства», служи¬
лого дворянского поместья—П. Г. Архангельский объясняет борь¬
бой московских великих князей, а /батем царей с земельным
могуществом удельных князей и бояр. О развитии в XVI в.
денежного хозяйства, разлагавшего средневековые формы земле¬
владения—боярщину и волость, и наиротив, усиливавшего среднее
поместное землевладение, он, повидимому, и не подозревает, не¬
смотря на известную работу Н. А. Рожкова о «сельском хозяй¬
стве московской Руси», где этот вопрос обстоятельно выяснен.
НельзИ согласиться также с П. Г. Архангельским, когда он указы¬

— 21В —
вает ряд причин, вызвавших акт 19-го февраля 1861 г.—увели¬
чение населения и необходимость отсюда перехода к новым
способам хозяйства, бедность крестьян, вызывавшая бедность
казны, наконец, крестьянское движение, и совершенно опускает
основные —разложение помещичьего крепостного хозяйства и рост
промышленного капитализма. Такого рода примеров недостаточно
проведенного анализа изучаемых фактов в книге не мало, и они
значительно понижают ее ценность.
С. Вознесенский.

III: НОВОСТИ ИЗ ОБЛАСТИ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛИ¬
ЗАЦИИ В ЗАПАДНО-ЕВРОПЕЙСКОЙ ПЕЧАТИ.
Крайнее напряжение хозяйственных сил воюющих держав,
под знаком которого прошла мировая война, к тому же (за исклю¬
чением короткого периода чисто спекулятивного оживления
в 1919 г.) не только не прекратившееся, но в первые годы
после перемирия еще более обострившееся, повлекло за собой
неслыханное потрясение всего мирового хозяйства. В целом ряде
крупнейших государств Европы не только приостановилось обыч¬
ное накопление новых богатств, но потребление значительно
превысило количество производимых ценностей. Самый производ¬
ственный аппарат, как в смысле человеческой рабочей силы,
так и в смысле вещественном, т.-е. в отношении капитала, под¬
вергся сильному изнашиванию и сокращению.
Указанное сокращение повсеместно сопровождалось обедне¬
нием широких трудящихся масс. Вековой классовый антагонизм
интересов наемных рабочих и предпринимателей при этом ска¬
зался особенно резко. В -то время как отдельные группы пред¬
принимателей и целые промышленные отрасли вышли из кризиса
в общем обогащенными, на плечи рабочих этот кризис ложился
всею своею тяжестью в виде массовой безработицы и сильного пони¬
жения реальной заработной платы. Под влиянием упомянутого
нарушения хозяйственного равновесия народов, с одной стороны,
и, в особенности, под влиянием вообще широкого успеха в новей¬
шее время социалистических идей, в это время наметилось уси¬
ленное движевие среди рабочих и идейной части интеллигенции
в пользу из’ятяя орудий производства из рук частных предпри¬
нимателей и передачи в распоряжение самого общества в целом,
что явилось бы гарантией употребления этих орудий исключи¬
тельно в интересах трудящихся.
Уже к концу мировой войны у рабочих окрепла воля к рево¬
люционному вмешательству в существующие производственные
отношения. Сила сопротивления возрождению пошатнувшегося
капитализма возросла. На это указывает уже тот факт, что
число конфликтов между рабочими и предпринимателями в это
время возросло необычайно.

— 215 —
Даже те круги рабочих масс, которые до сего времени были
убеждены в неизменном характере классового господства и капи¬
талистического порядка в производстве, под влиянием зрелища
очевидного крушения хозяйственного и политического строя круп¬
нейших государств Европы в сильнейшей степени революционна
зировались.
Более того, у самих предпринимателей, у самих капиталистов
при виде катастрофического хозяйственного положения целой
огромной части света, при виде массового обнищания, голода
и вымирания населения исчезла вера в непогрешимость и перу-
шимую крепость капиталистического порядка, дрогнула воля
к дальнейшему поддержанию этого порядка во что бы то ни
•стало.
Вот при каких условиях началось широкое социалистическое
движение 1918—20 г.г., охватившее не только старую Европу,
но и Новый Свет. Наиболее полно упомянутое движение обна¬
ружилось в Германии и Австрии. В более слабой степени
в Англии, Италии и др.
В Германии и Австрии в 1918—20 г.г. социализация была
лозунгом дня, наиболее актуальной темой и парламентских
дебатов и повседневной печати. В общем же от указанной эпохи
мы имеем огромное количество литературы. Значительнейшее
большинство этой литературы представляет собою, однако, неболь¬
шие, наскоро составленные брошюрки, листовки, памфлеты и пр.,
дающие очень много для знакомства с эпохой, но мало помогаю¬
щие при желании детально ознакомиться с социализацией, как
конкретным явлением социально-экономического характера. Отка¬
зываясь от мысли классифицировать в кратком ючерке всю упо¬
мянутую литературу по характеру ее и направлению, постараемся
дать сжатую характеристику лишь нескольких, наиболее заслужи¬
вающих того, по мнению автора, сочинений этого рода, а осталь¬
ные, посколько они известны нам, просто перечислим здесь.
Для знакомства с явлениями социализации, ее значением,
предпосылками и теми конктретными результатами, каких заин¬
тересованные круги с большим или меньшим основанием от нее
ожидали, прежде всего обпшрпый и ценный материал дают
несколько докладов, прочитанных в «Verein’e für Sozialpolitik»,
в Регенсбурге, 15 и 16 сентября 1919 г. Стенографическая
запись докладов приведена в трудах Общества; «Schriften des
Vereins für Sozialpolitik»—159 Bd; Лейпциг (Duncker undHumblot)
1920. Доклады расположены были в таком порядке, чтобы сто¬
ронники и противники социализации правильно чередовались
между собой.
Первый доклад принадлежит гейдельбергскому профессору
Эмилю Ледереру, как раз члену германской, Комиссии по социа¬
лизации и, вместе с Каутским и Гильфердингом, вдохновителю

— 216 —
ее работ, правда, слабо пока отразившихся па самих мероприя¬
тиях по социализации народного хозяйства Германии, всецело
почти исходящих из бюрократических недр министерства импер¬
ского хозяйства. Выяснив значение социализации, как един¬
ственного средства в современных условиях, создавшихся в резул-
тате мировой войны, поднять общую производительность народного
хозяйства и сообщить рабочим хотя бы их прежнюю любовь
к работе, как следствие на этот раз прямой заинтересованности
в ее результатах, а также указав на связь новейшего соцнали-
заторского движения с научным социализмом, Э. Ледерер особенно
подробно останавливается на значении .заводских рабочих советов
(Betriebsräte), как на одной из наиболее действительных мер
к проведению социализации снизу.
Ответный реферат принадлежит Теодору Фогельштейну, также
члену германской комиссии по социализации, входяшему в нее
не столько в качестве ученого теоретика, сколько в качестве пра¬
ктического деятеля в области промышленности.
Особый интерес представляют прп этом разгоревшиеся вокруг
указанных докладов прения, в которых принял участие целый
ряд выдающихся ученых и общественных деятелей Германии
и немецкой Австрии, каковы проф. Людвиг Стефингер (Тюбинген),,
проф. А. Амонн (Вена), П. Умбрент, представитель Всеобщего-
Германского Союза профессий, сообщивший крайне интересные
данные о настроениях в отношении социализации в среде о1,2
миллионов организованных рабочих Германии; известный социа¬
лист проф Р. Вяльбрандт, предлагавший свою систему реаграрн-
знроваиия (reagrarisierung) сельского хозяйства в качестве социа¬
лизации такового, далее Г. Кауфманн, представитель 100 тысяч
об’единенных в союзе технических работников и служащих
в промышленных предприятиях, известный финансист теоретик
проф. Вальтер Лоц (Мюнхен), доктор И. Гайнищ, член австрий¬
ской комиссии по социалпзиции и др. Там же в «Записках»
помещен доклад Леопольда фон-Визе — «Die Probleme der
Sozialisierung> и Франца Ойленбурга (Eulenburg) «Arten und
Stufen der Sozialisierung», впоследствии, в 1920 г., вышедший
в Лейпциге в уже упомянутом издательстве Duncker und Humblot
отдельным изданием.
Заслуживает затем упоминания, в качестве чуть ли не един¬
ственной удачной попытки дать связное, всесторонне освещенное
представление о сущности и задачах социализации, сочинение
проф. Амоняа:
Dr. Alfred Amonn — Die Hauptprobleme der Sozialisierung*
Leipzig, 1920 S. III.
Проф. Амоин дает не только подробное изложение понятия*
необходимых предпосылок и методов социализации, но со строгой
холодностью противника подобного рода мероприятий набрасы-

— 217 —
вает картину хозяйственного процесса в уже социализированном
хозяйстве, стараясь предугадать возможные результаты этой
организации. В конце книги он перечисляет важнейшие меро¬
приятия последних двух-трех лет по социализации в Германии
и Австрии, а также приводит подлинный текст главнейших зако¬
нов по указанному вопросу в упомянутых странах.
Менее удачные в этом роде сводные работы представляют
сочинения:
Arnold Steinmann—Bücher, Sozialisierung?Berlin, 1919. S. 204;
Dr. Ludurg Stephinger — Grundsätrze der Sozialisierung,
Tübingen, 1919. S. 131.
Dr. August Müller — Sozialisierung oder Sozialismus? Berlin,
1919. S. lt>8.
Karl Bücher.— Die Sozialisierung, 2-te, stark erweiterte Auflage,
Tübingen, 1919. S. 128. — Наибольший интерес представляет
вторая половина книги, где приведены подлинные материалы,
дающие ценное освещение различных перипетий кратковременной,
но богатой нюансами истории социализаторских мероприятий
в Германии. Первая же половина бедна, даже скучна, благо¬
даря тому, что автор значительное место уделяет беглому обзору
экономического положения Германии после войны и на рассмо¬
трение вопроса о самой социализации, таким образом, остается
слишком мало внимания.
К подобного же рода работам сводного характера относятся:
Prof. Dr. Гаг1 von Tyszka — die Sozialisierung des Wirtschafts¬
leben. Grundsätzliches über Möglichkeiten und Notwendigkeiten.
Iena, 1019. S. 79;
Dr. Bruno Heinemann — Sozialisierung, ihre Möglichkeiten und
Grenzen, mit einem Anhang, über die neueren Sozialisierungsplane
und das Rätesystem, Berlin, 1919. S. 87, 2-te A-ge.
Богатый материал для изучения вопроса о конкретном про¬
ведении мероприятий по социализации различных отраслей про¬
мышленности, в особенности каменноугольной, можно найти
в обширных отчетах о деятельности германской комиссии
по социализации.. Таковы вышедшие в Берлине, в издатель¬
стве «Hans Robert Engelman»: «Der Bericht der Sozialisie¬
rungskommission über die Frage der Sozialisierung des Kohlen¬
bergbauer von 31 Iuli 1920».
«Verhandlungen der Sozialisierungskommission über den Kohlen¬
bergbau im Jahre 1918/1919».
«Verhandlungen der Sozialisierungskommission über den Kohlen¬
bergbau im Jahre 1920». 2 тома.
«Vorschlag der Sozialisierungskommission von 24 September Für ein
Komraunlisierungsgesetz».
«Verhandlungen des Kohlen-Ausschusses der Sozialisierungskom¬
mission von 1918/19».

— 218 —
с Verhandlungen der Sozialisierungkommission in der Kaligrage».
«Verhandlungen der Sozialisierungskommission in der Kommuna¬
lisierungsfrage», а также изданные Oskar ом Simon’oM «Materialien
zur Sozialisierung, Berlin, 1919».
В дальнейшем в первую очередь должны быть упомянуты
авторы самостоятельных проектов социализации, каковы:
Walther Rathenau, в эпоху мировой войны один из органи¬
заторов германского «военного социализма», отнюдь не социа¬
лист, но уже отчасти еще до революции, отчасти в самом начале
ее, давший в своих брошюрах «Die neue Wirtschaft», Berlin, 1918,
«Die neue Gesellschaft», «Der neue Staat», «Kritik der dreifachen
Revolution», Berlin. 1919, и в особенности в «Autome Wirtschaft»,
Jena, 1919, ряд схем новой общественной организации хозяйства.
Работы В. Ратенау оказали заметное влияние на целый ряд
соцпалнзаторских построений других писателей: Karl Kautsky,
выпустивший за три дня до революции свои «Sozialdemokratische
Bemerkungen zur UebergangsWirtschaft», Leipzig, 1918, где вопрос
о социализации прямо еще не был поднят. Затем, в последующих
работах «Die Sozialisierung und die Arbeiterräte», Wien, 1919
(во втором, несколько пополненном издании вышедшая под загла¬
вием «Was ist Sozialisierung?» Berlin, 1920. S. 32) и «Die Sozia-
lisierung der Landwirtschaft, Berlin, — 1921. S. 133, Каутский дает
положительную программу социализации, хотя схема его не отли¬
чается ни определенностью, ни решительностью тона.
Из всей литературы по рассматриваемому вопросу наиболее
полную, разработанную и последовательную программу социали¬
зации мы находим у Отто Нейрата (Otto Neurath), приват-
доцента, впоследствии председателя центрального хозяйственного
ведомства в Баварской Советской Республике, автора официаль¬
ной программы социализации в указанной стране и на ряду с тем
автора следующих сочинений:
«Durch die Kriegsurtschaft zur Naturalurtschaft», München, 1919.
S. 231.
«Wesen und Weg der Sozialisierung, München», 1919.
«Die Sozialisierung Sachsens», Chemniz, 1919. S. 102. Послед¬
нее заключает в себе три доклада Нейрата:
«Wirtschaftsplaü und VerwaltungsWirtschaft»;
«Arbeit nnd Technik», и
«Das Ende des Geldes und des Reingewinus. Betriebsräte, Tach-
räte, Kontrolrat und die Vorbereitung der Vollsozialisiernng».
«Ein System der Sozialisierung» в «Archiw, für Sozialwissen¬
schaft und Sozialpolitik», 48, Heft 1. «Vollsozialisierung», Jena,
1920. S. 46.
«Können wir heute sozialisieren?» (в сотрудничестве с В. Шума¬
ном), 1919.
«Gildensozialismus, Klassenkampf und Vollsozialisierung», 1922.

— 219 —
Во всех приведенных выше работах Нейрат выступает горя¬
чим защитником и проводником идей планового хозяйства (наи¬
более законченная схема в упомянутой выше работе «Vollsoziali¬
sierung») с отраслями производства, организованными в виде мощных
союзов, с Центральным Хозяйственным Управлением (Wirtschaft¬
liche Zentralstelle) во главе.
Близкую к схеме Нейрата мы находим схему социализации
у известного вождя австрийской социал-демократии Отто Бауера
в его работе «Der Weg zum Sozialismus», Wien, 1919. S. 36.
Схема Бауера представляет собою, по заявлению самого автора,
сочетание программы английского гильдийского социализма и тех
мероприятий по национализации народного хозяйства, которые
проводились в Советской России в первые годы после Октябрь¬
ской Революции. Из других работ О. Бауера здесь заслуживает
упоминания еще его «Die Sozialisierungsaktion im ersten Jahre der
Republik», 1919. S. 16, представляющая собой, перечисление тех
законодательных актой и тех мероприятий по социализации, какие
автору, как одному из членов австрийского правительства и пред¬
седателю Государственной Комиссии по социализации, удалось
провести уже в первый год после революции.
Прекрасное, очень полно и обстоятельно изложенное описание
всех планов, проектов и практических, достижений в области
социализации для Англии находим мы у норвержского экономи¬
ста Дебеса: Inge Debes — Socialisering II. England. Utarbeitet
efter apporog fraden av socialdepartementet nedsatte socialiseringsko-
mite, Kristiania, 1922. С подобной же обстоятельностью, но главным
образом в отношении истории развития гильдейского социализма
в Англии, трактует вопрос о социализации немецкая писатель¬
ница Dr. Charlotte Leubuscher, «Sozialismus und Sozialisie¬
rung in England», Jena, 1921. S. 229.
Горячим защитником идей социализации в Англии, хотя и без
определенной программы, за исключением ссылок на организацию
английского народного хозяйства в годы мировой войны, является
Leo Chiozza (Joney в своем объемистом сочинении «The Triumph
of Nationalisation», London, 1920. P. 269. Печатается русский перевод.
Из других английских работ по этому вопросу заслуживает
упоминания прежде всего книга супругов Webb «Constitution for
the Sozialist Commonwealth», London, Fabian Society, —1920.
Trank Hodges—«Nationalisation of the mines»,London,1920.P. 170.
Lord Emmotl — «Nationalisation of industries», A. Criticism,
London, 1920. P. 78.
Professor Cannan — «Caal Nationalisation», Precis and Evidence
offcred to the Caal Industrv Commission.
Philip Snowden— «Labour and the new worid», London, 1921.
P, 311.
G. II. Cole—«Guild Socialism Re-Stated», London, 1920.

— 220 —
Во французской литературе автору настоящего очерка после
настойчивых поисков (просмотрены были каталоги вновь вышед¬
ших книг за последние пять лет) удалось найти одно небольшое
сочинение некоего Tardy НаггеГя — «Le ргоЫёте de la sociali-
sation en Allemagne».
Остается перечислить остальную пзвестпую нам немецкую
литературу по социализации: Hermann Sch öl er. Das Sozialisie¬
rungsprogramm der Sozialdemokratie. Критический разбор, Berlin,
год издания не указан. S. 160.
Robert WTilbrandt— «Sozialismus», Jena, 1919. S. 838.
«Zur Sozialisierungsfrage», отдельный оттиск четырех докладов,
сделанных Грибрептом, Гпльфердпнгом, Шмидтом и Когеном
в Нюрнберге, на десятом съезде немецких профессиональных
союзов в июле 1919 г. Berlin, 1619. S. 68.
W. Ellenbogen—«Sozialisierung in Österreich», Wien,—1921. S. 36.
A. Lux—cVom Kapitalismus zum Sozialismus», Berlin. S. 32.
M. Brahn — «Wann und wie kann man sozialisieren?», Leipzig
und Berlin, 1919. S. 21.
H. Laufenberg — «Washeisst Sozialisierung?»,Hamburg. S. 16.
A. Striemer—«Zur Kritik der freien Wirtschaft», Berlin, 1919. S. 32.
E. Schwiedland— «Die Sozialisierung in ihrer sittlichen Bedingt-
beif». Wien und Leipzig, 1919. S. 19.
B. Heinemann—«Zeile und Gefahren der Sozialisierung», Ber¬
lin, 1919. S. 23.
H. Goehring—«Erfahrungen mit der Sozialisierung in Vergan¬
genheit und Gegenwart». 1919. S. 66.
«Gutachten der Sozialisierungkommission über die Organisation
der Reicbseisenbabnen» Berlin, 1921. S. 35.
E. Schiff— «Vergesellschaftung, Regelung und Besserung der
Wirtschaft». Stuttgart, 1919. S. 90.
K. Wrissell — «Praktische W'irtschaftpolitik», Berlin, 1919. S. 137.
G. Lüttke — «Die Vernichtung unseres Wirtschaftslebens durch
die Sozialisierund», Berlin, 1919, S. 36.
H. Beck—« Sozialisierung als Organisatorische Aufgabe», Berlin, S. 5G.
E. Schwiedland—«Sinn und Weg der Sozialisierung», Wien
und Leipzig, 1919. S. 32.
Prof. Bosch — «Sozialisierung und chemische Industrie». Ber¬
lin— Leipzig, 1921. S. 19.
A. Ellinger—«Sozialisierung des Bau und Wohnungswesens»,
Hamburg, 1920, S. 160.
D. Bischoff—«Die Sozialisierung unseres Wirtcnaftslebens»
Leipzig, 1918, 1. 16.
0. Stillich — «Die Sozialisierung der Banken», Berlin, S. 20. i
E. Sehaires—«Sozialisierung der Presse» Jena, 1919. 1. 24.
Г. Болдырев.

IV. НОВЫЕ КНИГИ ПО ИСТОРИИ СОЦИАЛИЗМА.
Буонаротти. — Фурье. — Сен-Симон. — Истории социализма.
1. Ф. Буонаротти: Гракх Бабеф и заговор равных. Пере¬
вод К. М. Горбач, под ред. и с пред. проф. В. В. Святловского.
Петроград (Госиздат). 1923 год.
Необходимость знаиия подлинного Бабефа давно и настоя¬
тельно чувствовалась. Специальных монографий о Бабефе во
Франции имеется две: Адвиеля и Буонаротти. Первая—тяжело¬
весна и скучна,—громадный двухтомный сборник первичных
материалов, вторая—особенно в несколько сокращенном ее изда¬
нии А. Ранка (1828 и 1862 года)—портативна и легко читается.
Она написана духовным восприемником и единомышленником идей
Бабефа, карбонарием Филиппом Буонаротти, смелым участником
знаменитого «Заговора равных», счастливо избежавшим его траги¬
ческого конца. Буонаротти сохранил, приложив к своей книге,
знаменитые документы исторического дела, освещающие историю
заговора и громкий процесс. Русский перевод—хороший и уме¬
лый и, что самое главное, сохранивший весь своеобразный аромат
подлшгника.
Мы все хорошо помним, как содействовала нам, для совер¬
шения октябрьской революции, история Парижской Коммуны.
Ошибки ее практики помогли нам избегнуть соответственных
ошибок в своем Октябре. Так как «Заговор равных» предста¬
вляет собою зародыш подобного же течения в Великой Француз¬
ской Революции, то его история тем более чрезвычайно важна
для каждого интересующегося техникой революции. Эта связь
Бабефа, как революционера-практика, по своим методам, пред¬
ставляет звено цепи по линии Мелье—Бабеф—Бланки—Маркс,
как это и указал ироф. Святловский в своем предисловии, выясняя
Генеологию революционного социализма. Предисловие призывает
к прозорливости в вопросе революции и к тому, чтобы за ее бур¬
ным всесокрушающим взрывом не просматривали бы суровых
линий исторического развития, которые она в основе намечает,
значение чего выясняется позднее... Вопрос о бабувизме в настоя¬
щее время назрел и можно приветствовать статьи В. П. Волгина
на эту тему в «Известиях Социалистической Академии» 8а
1922 год. В. . Гребнер.

— 222 —
2. Арк, А—н: Шарль Фурье, его личность, ученые и соци¬
альная система. Москва (Госиздат.) 1922 год.
Великий французский утопист заслуживает и поныне глубо¬
кого внимания и изучения. Вместе с проницательною критикою
всей буржуазной культуры, возвышающейся до пафоса бичующей
буржуазию сатиры, Фурье соединил изумительный полет исключи¬
тельной по целостности, богатству и красочности фантазии.
Фурье—кульминационный предел утопизма. Этот бодрый опти¬
мист и социальный романтик поучителен всем строителям новой
социалистической жизни, ведь именно он наметил многие новые
пути и набросал драгоценнейшие путеводные указания. Не даром
велики^ практики социализма Фридрих Энгельс и Август Бебель
внимательно изучали и сочинения скромного мечтателя. Неот¬
ложная необходимость штудирования Фурье не может подлежать
сомнению, и поэтому работа Арк. А—на должна быть привет¬
ствуема. Автор, к сожалению, не пользовался сочинениями вели¬
кого утописта в подлиннике. Правда, он умело составил свою
книжку без французского языка и без подлинных произведений
Фурье, только на оснований всего имеющегося по-русски, т.-е.
сделал все, что было ему доступно. Конечно, задача была не
легкая: написать монографию о Фурье без французского текста
и французского языка, но все же она была им достигнута
и достигнута хорошо. При этом автор не скрывает источников
своих заимствований. В конце книги приложен список его источ¬
ников, приходится признать, вполне исчерпывающий. Впереди
стоит основное: выборка проф. Шарля Жида, составившая
«Избранные сочинения»; ими Арк. А—н широко пользуется. Вся
работа сделана добросовестно и умело, книга написана вполне
литературно. В конечном итоге получается полная иллюзия, хотя
все же иллюзия бумажных цветов, лишенных красок и настоя¬
щего аромата, но все же получается полное представление.
Давно назревшая необходимость в издании подлинного Фурье ощу¬
щается всеми. Не пора ли ее удовлетворить Госиздату? . С.
;
3. Сен-Симон и сен-симонисты (Изображение уче¬
ния Сен-Симана). 1828—1829 г.г. Перевод с французского
М. Е. Ландау, с предисловием и примечаниями В. П. Волгина.
Москва (Госиздат.). 1923 год.
Популяризация идей школы,—а сен-симонисты значительно
ушли влево от своего главы и учителя—дается в этой книге
в прекрасно^ переводе, снабженном необходимыми примечаниями
опытного авторитета по истории социализма В. П. Волгина.
Для изучения сен-симонизма это издание незаменимо. Сен-симо-
нисты в ряде лекций систематически, толково и обстоятельно
излагают основные положения «учения», объединившего их
в группу, вскоре превратившуюся в своего рода интеллигентскую-

— 223 —
и сектантскую «церковь», возглавлявшуюся ушедшим в мистицизм
учеником Сен-Симона Проспером Анфантеном. И для самообра¬
зования и для учебных целей—это издание важно и необходимо,
а потому его нельзя не приветствовать.
4. Собрание сочинений Анри де Сен-Симона. Пере¬
вод с французского под ред., с введением и примечаниями
проф. В. В. Святловского. Петроград (Госиздат. 1923 год.).
Воззрения «главы» Сен-Симона и его учеников сен-сямони-
стов значительно разнятся между собою. В настоящем «Собра¬
нии» переведены, как вид не из введения, только те пз много¬
численных сочинений Сен-Симона, которые, по мнению редактора,
написаны исключительно самим Сен-Симоном, без содействия
и помощи его секретарей и сотрудников, как Огюст Конт, Олив
Родригили или Огюстен Тьери. Для изучения воззрений самого
Сен-Симона книга важна и необходима и должна войти в библио¬
теку каждого кружка и школы, серьезно знакомящейся с историею
социалистической мысли. В, Г.
5. Поль Луи: Утопический и научный социализм во Фран¬
ции. Новое дополнительное издание. Харьков (Главполитпросвет
У. С.С.Р.) 1923 год.
Переиздание этого давно ставшего библиографического ред¬
костью полезного перевода, появившегося впервые в дни Револю¬
ции 1905 года, несомненно желательно и своевременно. Перевод
дополнен и расширен до действительного, в первом издании
сокращенного своего текста. Поль Луи талантливо и умело
проводит перед нами славную галдерею лиц и школ, сыгравших
видную историческую роль в истории социализма во Франции со
времени бурных и трагических дней Бабефа. Далее идут: сен-
симопистская школа Фурье и его лучший ученик Консидеран,
Пьер Леру, Луи Блан, Франсуа Видаль, Пеккер, Кабэ, Прудон
и Огюстен Бланки. Затем следуют главы, посвященные Комму¬
нистическому Манифесту, Первому Интернационалу и Париж¬
ской Коммуне. Обзор замыкается изложением программ рабо¬
чей партии и интегралистов (Бенуа Малона, Фурньера
и Жана Жореса). Каждый очерк точен, ясен и проникнут твердою
марксистской мыслью. До сих пор книжка Поля Луи является
основною и единственной в своей области. Распространение еб
желательно. В. С.
5. М. Беер: Всеобщая история социализма. 3 части. Коев
(Госиздат. Украины). 1923 год.
Скудость (русской да и европейской литературы по общим
обзорам истории социализма отнюдь не восполняется этой слабой
и не доведенной до современности компиляциею, переведенною
и издапною Украинским Госиздатом. Сама по себе «Всеобщая

— 224 —
история» легко читается и может служить для начинающих
полезным пособием. Баер задумал свте сочинение для широких
рабочих кругов, где была неподходяща и громоздка та известная
серия монографий, которая была объединена в большой комаен-
диум «Предшественников социализма» и долго являлась един¬
ственным основным руководство*« по истории социализма. Автор
говорит: «Моя книга в пяти частях должна обнимать всю исто¬
рию социализма до 1920 года. Я прилагал все старания, чтобы
она по изложению была общедоступной. Социалистическая исто¬
рия народа, страны или государства имеет своп социально-эконо-
мические, политические и культурные рамки. Мояышига, несмотря
на ее сразнательио неб )Лыпой объем, представляет все же всемир¬
ную историю, трактуемую с социалистической точки зрения, —все¬
мирную историю, в которой, вместо войн между народами и обра¬
зований государств, вместо характеристик военачальников и монар¬
хов, описываются социальные битвы и социалистические ит,еи и
системы; центральное же место в этом изложении занимают вели¬
кие социалистические мыслители, мученики и народные вожди».
Цели и задачи авгора—марксиста—справедливы, почтенны,
но исполнение оставляет желать многого. Три его обзора—
древность, средние века и новое время—подзаголовки отдельных
частей выпусков—вышли чрезмерно кратки, схематичны п, чт:
самое главное, достаточно банальны. Ни сжатой красочности,
столь при таком задании необходимой, ни талантливости подъема
Беер не обнаружил. На всем сочинении лежит печать шаблона
и безжизненности, сводящей все издание на степень мало кому
нужных серых и бесцветных перепевов. С.
6. Б. И. Горев: От Томаса Мора до Ленина (1566 —
1917). Второе исправленное и дополненное издание. Москва.
(Л. Д. Френкель). 1922 год.
Биографический метод изложения, доведенный до крайности,
превратил «Историю социализма», которую; повидимому, намере¬
вался дать автор, в простой сборник биографий ряда социалисти¬
ческих мысли)елей и деятелей европейского и русского социализма.
Общая руководящая идея стушевалась за рядом профилей вес¬
кого Пантеона «от Томаса Мора до Ленина». Вместе с тем обзор
отдельных лиц не доведен до того обстоятельного и лаюниче-
ского совершенства, которое позволило бы ему превратиться
в биографический словарь социалистов, начатки которого, по сути,
эта книга собой представляет. Отдельные очерки исполнены
не равномерно, одни, как, например, Бланки, написаны внима¬
тельно и свежо, други', как Ленин, оставляют многого желать.
Книга полезна, как первоначальная схема и подготовительная
попытка, для клубной библиотеки и может бый> рекомендована
при выборе более серьезного чтения. С.

У. НОВЫЕ КНИГИ ПО ИСТОРИИ МАТЕРИАЛИЗМА.
1. Гельвеций. 2. Гольбах. 3. Фихте. 4. Фейербах.
5. Материалисты XVIII века.
1. Гельвеций. Истинный смысл системы природы. Перевод
с французского И. Луппола, под редакц. А.. Деборина. Москва.
(«Новая Москва»), 1923 год.
Изучение истории материализма по подлинникам крайне необ¬
ходимо и вполне своевременно.
Имевший в начале XIX века шумный успех далеко за пре¬
делами Франции Гельвеций до последнего времепи не имелся на
русском языке. В 1917 году проф. Э. Л. Радлов выпустил на
русском языке основное сочинение Гельвеция «Об уме» (De l’esp-
rit, 1777) в 436 страниц, составивший выпуск XY Трудов Петро¬
градского философского Общества, снискавшего почтенную извест¬
ность своею переводною библнотекбю классиков философии.
Редактор перевода Э. Л. Радлов снабдил свою работу обстоя¬
тельным введением, в котором попутно с выяснением историче¬
ских заслуг Гельвеция, первого из материалистов, поставившего
вопрос о происхождении нравственных чувств из ощущений,
выяснил роль и значение Гельвеция в истории развития миро¬
воззрения в Россиш К сожалению, указанный том, посвященный
Гельвецию, как и работа Радлова об идеях Гельвеция в России,
прошли незамеченными. Поднявшийся теперь интерес к фран¬
цузскому материализму заставил обратить внимание на одного
из наиболее последовательных и талантливых представителей
философской мысли во Франции XYIH века.
Выпущенная в текущем году издательством «Новая Москва>
брошюра, посвященная Гельвецию, поражает стильпостыо и изяще¬
ством своего издания. Это—художественное произведение печати,
снабженное грациозными Виньетками и рисунками в духе фран¬
цузской печати конца XVIII столетия. В каждой библиотеке
нашего времени новая кпижка о Гельвеции составит солидное
и полезное украшение. Материалист.
•2. Беркова. П. Гольбах. Москва («Красная Новь»), 1923 год.
Гольбах появляется по-русски впервые в извлечении с пре¬
красным кратким введением переводчика. Выясняя личность
Записки научи, о-ва марксистов, № 5. У5

— 226 —
н значение Гольбаха, Беркова пишет: «Гольбах был одной из
самых популярных п ярких фигур парижского общества средины
XVIII столетия. Благодаря унаследованному им значительному
состоянию, он мог объединять в своем салоне цвет образованного
общества того времени. Его постоянными гостями были: Дидро,
Д'Аламбер, Гельвеций, Руссо, Гримы, Бюффон, Монтескье, Тюрго,
Кондильяк и многие другие замечательные люди той эпохи. Эта
аристократия ума и таланта своей глубоко-содержательной бесе¬
дой, пересыпанной блестящим остроумием, оживляла обеды
и ужины Гольбаха». В наше время трудно представить себе,
какую огромную роль играли политические и литературные салоны
во Франции XVill века. В эпоху абсолютизма, при отсутствии
прессы и трибуны, салоны были единственным средством объеди¬
нения передовых умов, единственным общественным местом. Здесь
горячо обсуждались различные философские, религиозные, социаль¬
ные вопросы; здесь подвергались беспощадной критике устарелые
системы и учреждения; здесь в пылу спора рождалось новое
слово. Салоны были очагами, излучавшими освободительные идеи
по всей стране; в этих мастерских выковывалось оружие, под
ударами которого должны были пасть троны и алтари. — В этой
атмосфере салон Гольбаха сыграл совершенно исключительную
роль. Его основной появившийся анонимно труд — «Систему
природы» справедливо называют «Евангелием материализма»:
в этой книге последовательно проведено материалистическое
направление. Материалистов вообще и в частности Гольбаха
нередко обвиняли в разрушительных тенденциях. Это обвинение
совершенно справедливо. Материализм Гольбаха действительно
подрывал основы современного ему общественного строя во Фран¬
ции. И хотя книга было осуждена и сожжена рукою палача,
но идеи Гольбаха широко распространились по предреволюцион¬
ной Франции, служившей тогда очагом новых идей и духовного
движения рвавшейся вперед Европы.
Как в наши дни коммунизм Советской России излучает па
весь современный мир острое и горячее влияние, так во второй
половине XVIII века французский материализм являлся такою же
эмалирующей радиоактивною силою. Социально-экономическое
развитие Европы той эпохи уже было подготовлено к строю новых
идей, которые только формулировали назревшие события в жизни.
Книжка Берковой о Гольбахе издана опрятно и красиво. Нельзя
не пожелать ей широкого распространения. Материалист.
3. Фихте, Иоганн Готлиб. Замкнутое торговое государ¬
ство; Перевод с немецкого Эдуарда Эссена, с предисловием
В. И. Невского. Москва («Красная Новь»), 1923 год.
Современная наука чтит великого эпигона Канта, германского
философа Иоганна-Готлиба Фихте не за его «наукословие» или

— 227 —
его идеалистическую концепцию знаменитого «Я», а за тот строй
мыслей по вопросам экономики и права, которые создали ему
почетное имя в истории современного социализма.
Его лучшее и талантливейшее произведение «Der geschlossene
Handelstaat» («Замкнутое торговое государство»), появившееся на
самом рубеже ХУШ и XIX столетий, именно в 1800 году,
открыло новую эру в истории социалистической мысли, так как
подводило новый фундамент под всю конструкцию тогдашнего
народного хозяйства. Последнее уже начало изнемогать от той.
атмосферы безграничной экономической свободы, от той «стихий¬
ности», которою жила и дышала новая промышленная буржуазия.
Резко врезаться в эту буржуазно-либеральную доктрину само¬
влюбленного самовластия, точно и сурово указать пути и грани
острого скальпеля государственного вмешательства, а главное
оправдать и наметить нормировку хозяйственных отношений —
этот зародыш будущей социалистической планомерности,— и яви¬
лось исторической задачей Фихте, которую он блестяще выполнил.
Фихте впервые указал на пути ограничения стихийного разгула
буржуазных сил, на тенденции и условия развития внутренней
закономерности и на важность борьбы за ограничение.
Такое направление мыслей шло в разрез с основными тенден¬
циями либеральной и торжествующей промышленной буржуазии.
Отныне ее стремлениям к расширению я безответственности ста¬
вился предел. Это сыгравшее видную роль в истории развития
социалистической мысли произведение Фихте интересно и важно
не его идеалистической сущностью, не его ошибочным, как у всех
идеалистов, подходом, а тою важною задачею, диктовавшеюся
самою жизнью,—положить раз навсегда предел тому обывательскому
прекраснодушию и социальному индиферентизму, в которые так
охотно впадали старое полицейское государство и его теоретики.
В итоге Фихте в этом произведении интересен не как фило¬
соф, а как экономист и государственник, переведший народное
хозяйство на новые рельсы в силу новых социальных историче¬
ских условий. Эти новые рельсы вели уже по прямому пути
к социализму.
Фихте в России знали больше по имени. Его сочинения
переиздавались крайне редко. Поэтому появление хорошего пере¬
вода его важнейшего для современности труда очень своевременно.
Перевод Э. Э. Эссена точен и верен, язык прост и понятен.
Его книга заставляет совершенно забыть старую сокращенную
компиляцию банального Чуйко. Но почему понадобилось к хоро¬
шему переводу прибавить столь официальную и бледную на сей
раз вводную речь вообще опытного и умелого конферансье для
таких бесед, тов. В. И. Невского, — это тайна издательства
«Красная Новь». Наличность или отсутствие вступительной
статьи не повлияли бы на суть дела.
1*5*

— 228 —
4. Людвиг Фейербах. Сочинения, т. I. Москва. Госиздат.
1923 год.
Фейербах и его воззрения — важный и решающий момент
в истории марксистской мысли, освобождавшей тогдашнее умствен¬
ное развитие от идеализма вообще и гегельянства в частности.
Этот момент был вызван в 1841 году появлением «Сущности
христианства» Людвига Фейербаха, что дало решительный тол¬
чок всей умственной эволюции и младогегельянцам и всей ради¬
кально настроенной немецкой пнтеллигенцин того времени. Фейер¬
бах перестраивал н революционизировал умы, захватывал их
в свое влияние п ставил всю радикальную философию на новые
рельсы. «Мы все на время'стали фейербахианцами», свидетель¬
ствуют в начале 40-х годов и Маркс и Энгельс. День торжества
идей материализма и коммунизма приближался.
Гегель был, как известно, чужд н природы п человека. Фейер¬
бах доказал, что вне природы и человека ничего нет, что даже
и божество он рассматривал только как простое отражение нашей
собственной человеческой сущности.
Философия через Фейербаха возвращалась к природе, а мери¬
лом вещей вновь становился человек, «антропос». Новая кри¬
тика, новый двойной удар. Фейербаха и по царственной фило¬
софии и по гальванизированной Гегелем религии был настолько
силен, что приобрел политическое значение. И вот в конце
революции 1848 года получался тот же эффект, такое же дви¬
жение, кото_рое было вызвано перед Великой Французской Рево¬
люцией французскими материалистами. Резкий философский
перелом, вызванный Фейербахом, тоже получал- силу резкого
политического удара и послужил исходом мощной революционной
волны. Это уже вполне ясно понимали в ту эпоху. Энгельс
свидетельствует, что «борьба против религии была косвенного
и политическою борьбою». Ято в свое время совершили фран¬
цузские материалисты, то же сделал в конце 30-х годов XIX века
в Германии Фейербах. Идеализм им преодолевался, сводился
к теологии, а идеализм и теология отвергались. Гегельянству
в целом обоснованно противополагался материализм. Тем самым
фактически отрицалось философское основание всей реакционной
партии и «на место старой рухляди, на место бесконечного само¬
сознания» все фейербахианцы вместе с авторами «Святого семей¬
ства» ставят отныне самого человека.
Фейербахианство стало в 1843—44 г.г. для Маркса — «логи¬
ческой основой коммунизма». Да и сам Фейербах в течение
1844 года пришел к тому же. Все тогдашние «либералы, ради¬
калы и социалисты представляли в это время одну сплошную
недиференцированнуго еще оппозиционную армию, во паве
которой стоял Л. Фейербах», замечает А. Деборин в своем пре¬

— 229 —
дисловии к изданию первого тома сочинений Фейербаха, где
он выясняет громадную роль Фейербаха в истории европейской
мысли.
Изданный теперь первый том содержит избранные философ¬
ские работы Фейербаха, начиная с 1839 года, т.-е. со статьи
«К критике Гегелевской философии», т.-е. написанные им с мо¬
мента разрыва с гегельянством н со времени проникновения
в его мысль новых идей антропологизма и натурализма, т.-е. со
времени признания природы и материи, раньше им отрицавшихся.
Избранные статьи Фейербаха переведены из обоих немецких
изданий Фейербаха, лейпцигского 1847 года и штуттгартского
1904 года, и содержат работы философа только с момента его
окончательного разрыва с Гегелем. Между тем, с научной точки
зрения, было бы весьма желательным расширить предпринятое
«Институтом Маркса и Энгельса» издание Фейербаха до разме¬
ров, приближающихся к «полному собранию сочинений». Сюда
могли бы войти и «Пьер Бейль», и «Сущность-христианства»,
и «Писатель и человек», и «Философия и христанство», и статьи
из «Летописей», а также и другие работы немецкого мыслителя,
дцстать которые русскому читателю невозможно.
С точки зрения историко-философской историографии было
бы желательно при дальнейшем издании Фейербаха снабжать
отдельные статьи точными указаниями и места, и выхода, и назва¬
ния работ по-немецки, не ограничиваясь, как то сделано в статье
«Против дуализма тела и души» (стр. 146 п след.), простым
указанием, что это перепечатка с перевода Алексеева, помещен¬
ного в «Сборнике статей Фейербаха», 1908 года. Ни год пер¬
вого появления данной работы в печати, что, впрочем, .отмечено
при других статьях, ни ее подлинное название, по-немецки,
к сожалению, не указаны.
Эти недоделки уменьшают научную ценность содидпого изда¬
ния. Другим недостатком является небрежное отношение ко
Беем сноскам и примечаниям. Технически сноски напечатаны
скверно — каким-то слепым петитом, особенно ррзко выделяю¬
щимся по сравнению с хорошим и четким набором самого текста.
Мало что дают и разъясняют куцые, и чересчур лаконические
четыре, как бы заключительных, замечания Л. И. Ортодокс,—
последние следовало бы дать н нообстоятельнее и побольше.
Материалист.
5. Людвиг Фейербах. Принцицы материалистической
теории познания. Москва («Материалист»). 1923 год.
Перед нами небольшая пропагандистского типа книжечка,
содержащая две работы Фейербаха: «Предварительные тезисы
к реформе философии» и «Основоположения философии буду¬
щего», т.-е. философские prolegomena Фейербаха и небольшое

— 230 —
предисловие А. Деборина с хорошей фитографиею Фейербаха.
Статья Деборина распадается на две части: первая — критика
идеализма Гегеля, где доказывается, что гегелевский идеализм—
теологический идеализм, вторая—основные принципы философии
Фейербаха, где Фейербах доказывает органическое единство
«тела и души», «представления и ощущения». Для знакомяще¬
гося впервые с Фейербахом лица «сведение» Деборина немного
кратко и не дает целостного впечатления о роли и историческом
значении Фейербаха. Восполнением отмеченного недостатка
явится, повидимому, анонсируемое на обложке этой книжки
объявление издательства о выходе в непродолжительном времени
уже печатающейся книжки, озаглавленной: А. М. Деборин —
«Людвиг Фейербах — личность и мировоззрение».
6. Памяти Людвига Фейербаха (1872 — 1922), Сбор¬
ник статей Семковского, Рохнина, Рожицына, Маш¬
кина и А. Гуревича. Харьков (Госиздат) 1922.
Небольшой, но очень удачный сборник, разносторонне осве¬
щающий мировоззрение и историческое значение Фейербаха,
этого «апостола воинствующего материализма», как его метко
назвал С. Семковскпй, повидимому идейный вдохновитель
этого сборника, изданного по случаю пятидесятилетия со дня
смерти великого философа-материалиста.
Сборник содержит следующие пять статей:
С. Семковский: Апостол воинствующего материализма,
Рохнин: Людвиг Фейербах и Карл Маркс, Рожицын: Людвиг
Фейербах и христианство, Машкин: Людвиг Фейербах в истории
русской критики, и биографическую справку А. Гуревича, посвя¬
щенную юбиляру. Все статьи, краткие и дельные, прочтутся
с большим интересом. Заслуживают внимания две первых работы
сборника — С. Семковского и Рохнина.
Интересна небольшая, но содержательная работа А. Маш¬
кина— «Фейербах в истории русской критики», устанавли¬
вающая впервые историю русского фейербахианства.
Апостолами идей антропологизма в России .были трое: Белин¬
ский, Чернышевский и Пыпин. Идеи Фейербаха появля¬
ются впервые в России в 1846—47 годах и кладут заметный
след на идеологию россиян в 40-х годах прошлого столетия.
Материалист.
Хрестоматия материализма.
Французский материализм XVIII века, выпуск I. Бог,
природа и человек, под редакцией И. С. Плотникова. Петроград
(«Прибой») 1923 г.
Октябрьская революция подняла значение и интерес к мате¬
риализму, давно ставшему пугалом буржуазии. История материа¬

— 231 —
лизма, в том числе и философского, естественно становится
объектом изучения. Восстанавливается и один из интереснейших
этапов из истории материализма — французский материализм
ХУШ века, сыгравший своею борьбою с религиею и родствен¬
ными с теизмом идеалистическими системами громадную роль
в умственном движении Европы. Появление хрестоматии пред¬
революционного философского материализма ХУШ века свое¬
временно и полезно. Составители — И. Плотников и И. Колу-
бовский — систематически изложили воззрения важнейших мате¬
риалистов по основным вопросам.
Вышедший первый выпуск, книга в 238 страниц, излагает
шесть важнейших проблем, касающихся суждений о внешней
природе. Таковы: 1) общие взгляды на значение философии
2) философская теория материи, 3) учение о законах природы,
о необходимости и свободе воли, 4) тело и душа, 5) гносеология
материализма и 6) бог и мир.
По каждой проблеме приводятся соответствующие отрывки
из сочинений Ламетри, Гольбаха, Дидро и Даламбера, а в одном
случае — из Кондильяка.
Выдержки взяты умело, хорошо переведены и скомпанованы.
Нельзя только согласиться с неудачпою формулировкою заго¬
ловка перваго выпуска: Бог (?), природа и человек.
В заключение приложены два хронологических перечня: 1) наи¬
более важных философских трудов, способствовавших развитию
французского материализма XVIII в. (от Вольтера, 1733—90, до
Кабаниса, 1799), н 2) важнейших дат из истории индуктивной
науки той эпохи (от Ньютона, 1687, до Лапласа, 1799).
В самом конце приложена интересная синхронистическая
таблица, по которой можио проследить историю жизни Воль¬
тера, Леметри, Дидро, Гельвеция, Кондильяка, Да¬
ламбера и Кабаниса. Отсутствует почему-то один Гольбах.
Второй выпуск хрестоматии предназначается для такой же
работы по общественно-политическим вопросам, где, как известно,
французские’ материалисты были слабее.
Чувствуется необходимость еще и в третьем выпуске, где
был бы исторически и критически изложен как самый ход раз¬
вития французского материализма, так и внешние био-и библио¬
графические сведения о каждом из представителей в отдельности.
Не помешал бы и обстоятельный библиографический указатель.
Материалгтп.

VI. НОВЫЕ ИЗДАНИЯ МАРКСА И КНИГИ О
КАРЛЕ МАРКСЕ.
1. К. Маркс: Теории прибавочной ценности. Том II-й, Давид
Рикардо. 2-е издание исправленного перевода ГГ. Тучап-
ского, вышедшего иод редакциею М. В. Бернацкого,
изд. Коммунпстпч. Университета им. тов. Зиновьева.
Петроград, 1923.
2. К. Маркс: К критике политической экономии, 4-е издание,
дополненное статьей К. Маркса: Введение к критике
политической экономии. Приложение:—С. Оранский:
К вопросу о методе'политической экономии К. Маркса.
(«Московский рабочий»). Москва, 1922.
3. Карл Маркс и Фр. Энгельс: Письма. Теория и политика
в переписке Маркса и Энгельса, перевод, статья и при¬
мечания Адоратского.(«Моск. рабочий»). Москва, 1922.
4. К. Маркс и Фр. Энгельс: КоммунЕстический манифест
с введением и примеч. Д. Рязанова. 2-е дополи, изда¬
ние. Госизд. Москва, 1923.
5. Юлиан Борхардт: «Капитал Карла Маркса». Перевод Остер-
мана со 2-го изд. под. ред. Шевердина. («Моск. рабо¬
чий»). Москва, 1922.
6. Фердинанд Тонниес: Карл Маркс, жизнь и учение. Иена.
1921. (F. Tonnies: Marx, Leben und Lehre. 1921).
7. A. Финн (Енотаевский): Карл Маркс и новейший социа¬
лизм. 2-е изд. («Полярная Звезда»). Петроград, 1922.
8. М. Беер: Карл Маркс, жизнь и учение. («Краевая новь»).
Москва, 1923. (Beer: Karl Marx, sein Leben und seine
Lehre, Berlin, 1919).
9. Эрнст Дран (Ernst Drahn; Ein Lebensbild Karl Marx in
biographisch-bibliographischen Daten. 1920.
10. Клара Цеткин: Карл Маркс и дело его жизни. Пер.
с нем. В. Кашевич под ред. и с предис. В. Адорат¬
ского. М. (Госиздат), 1922.
11. Н. Ленин, Г. Зиновьев, Клара Цеткин, Роза Люксем¬
бург. Карл Маркс (памяти К. Маркса) (1883—1923).
Петроград («Првбой», 1923.)
12. Д. Рязанов: Карл Маркс, мыслитель, человек, революцио¬
нер. Сборник статей. М. («Московский рабочий»), 1923.

— 233 —
Русские переводы и издания сочинений Карла Маркса заметно
умножились за последние три года. Независимо от большой и ценной
основной работы по переводу имзданию сочинений Маркса,—что,
судя по заявлению № 1-го за 1923 год журнала «Под знаменем
марксизма», ведут в Москве вполне компетентные лица,—появился
ряд новых изданий, переводов и перепечаток отдельных работ
основоположников марксизма.
Так, переиздан в неизмененном виде второй выпуск «Истории
прибавочной ценности», в свое время переведенный под редакциею
проф. М. В. Бернацкого. Он теперь выпущен технически несколько
неопрятно книгоиздательством Петроградского Коммунистического
Университета имени тов. Зиновьева. Перепечатан и первый пле-
хаповский выпуск того же сочинения. Вторичное появление обоих
первых выпусков «Истории теорий» вопиет о настоятельнейшей
необходимости ускорить опубликование двух остальных, не появля¬
вшихся еще по русски, важных выпусков четвертого тома.
В трех почти одновременно напечатанных переводах появи¬
лось давно жданное «Введение к критике политической эконо¬
мии», столь важное для точного установления методологии Маркса.
Один перевод в издании «Московского рабочего», как приложе¬
ние «К критике», второй—Т. Дволайцкого, как отдельная статья
в сборнике: «Основные проблемы политической экономии» (М. 1922),*
третий Э. Э. Эссена—в J6 2 «Записок научного общества маркси¬
стов» (Петроград, 1922). Все три перевода, особенно последний,
очень точны.
Издана впервые появляющаяся по русски ценная серия писем
Маркса и Энгельса. Это большой хорошо изданный «Московским
рабочим» том в 328 страниц, содержащий 220 писем к разным
лицам. Письма подобраны с большим смыслом и вкусом В. В.
Адоратским, снабдившим эту работу' хорошим предисловием и рядом
полезных примечаний. Письма охватывают основные вопросы
теории и политики марксизма и явятся драгоценным пособием
по усвоению и углублению сочинений Маркса и Энгельса.
Дополнением к этим письмам являются два небольших сбор¬
ника писем Фридриха Энгельса. Первый носит название:
«Фридрих Энгельс». Политическое завещание (из неопубликован¬
ных писем). Москва («Красная Новь»), 1922. 25 писем Энгельса
с января 1872 по январь 1895 года переведены с немецкого
И. Шубиным (Самариным) с предисловием Ф. Ротпггейна. Письма
«проникнуты одним общим духом революционного реализма, чрез¬
вычайно поучительного и полезного даже и сейчас, и глубочай¬
шей верой в близкое торжество социализма, свидетельствующей
самим оптимизмом своим о бодрости революционного духа Эпгельса
даже накануне его смерти».
Второй сборпик писем: «Фридрих Энгельс: Забытые письма».
Письма к Иоганну-Филиппу Беккеру, с введением Эмиля Эйхгорга.

— 234 —
Перевод с немецкого с предисловием М. Серебрякова. Петербург.
(Госизд.) 1922. Содержание этой группы в 30 писем очень
богато. Здесь встречаются беглые, но чрезвычайно МАткне харак¬
теристики А. Бебеля, В. Либкнехта, Мосиса, Лафарга и других.
Здесь, по словам М. Серебрякова, «рисуются отношения Энгельса
к Марксу, а после его смерти — к наследию умершего друга;
изображается политическая и партийная жизнь Германии, Фран¬
ции, Англии и отчасти других стран; нередко упоминается
о России с неизменным выражением надежды на неизбежность
и близость русской революции; наконец, дается крайне поучи¬
тельный материал, выясняющий тактические взгляды Энгельса и
великолепно характеризующий его, как человека, товарища и члена
партии». По своей исторической важности собранные в этом
издании письма действительно «неизменный источник для био¬
графии и потому представляют громадный исторический интерес*.
Вновь переиздан, притом весьма обстоятельно и хорошо, в пере¬
воде Д. Рязанова «Коммунистический Манифест», появившийся
в 1922 году в Москве. Об этом издании, в виду его важности,
скажем далее особо. Появилось и новое переиздание в переводе
Цедербаума труда Энгельса: «Происхождение семьи, частной
собственности и государства» («Московский рабочий», М. 1923).
Этот внимательно выверенный по немецкому тексту перевод выгодно
отличает московское издание от макулатурного перевода того же
сочинения, выпущенного на книжный рынок Украинским Гос¬
издатом. Этот «украинский перевод» и ранее был отмечен как вос¬
произведение искаженного еще царскою цензурою неточного текста.
Особое внимание должно быть уделено «Манифесту». Этот
труд говорит об особой поэзии, свойственной лучшим произведе¬
ниям коммунизма. «Коммунистический Манифест» — своего рода
стихотворение в прозе. Высокое мастерство Маркса достигло здесь
своего наивысшего напряжения и полного блеска. Трудно указать
на творения равного совершенства и большей гармонии мысли
и формы. Недаром отдельные выражения давно врезались в люд¬
ской разум и общечеловеческий обиход. Поэтому-то и перевод
и издание этого исключительного труда — особенно ответственны.
Необходимо признать, что новый перевод и последнее издание
1923 года и своею внешностью и полнотою примечаний вполне
отвечают требованиям задания. Как общеизвестно, «Манифест»
наметил историю возникновения, характер и задачи пролетарского
/движения и коммунистической мысли. Постепенно «Манифест»
стал основною -книгою всего мирового пролетариата, так как он
ставил вехи исторического развития и определял социальпо-исто¬
рические судьбы рабочего класса.
Издания и переводы этого замечательного сочинепия много¬
численны. Издавались и текст, и комментарии. Лучшим, бур¬
жуазным является комментарий Шарля Аидлера, лучшим социа-

— 235 —
диетическим—тов. Рязанова. Теперь «Манифест»—самая попу¬
лярная и действительно мировая книга,—она имеется повсюду
и на всевозможных языках. Естественно, что более всего изда¬
ний появилось на немецком языке. Это был первоначальный
«родной» язык «Манифеста», его, так сказать, Muttersprache. Самым
первым изданием было лондонское издание, оно было выпущено
издательством местного немецкого рабочего общества—«образова¬
тельного общества для рабочих» в типографии Бурхарда весною
1848 года. Затем последовал ряд перепечаток — немецких изда¬
ний на немецком языке в Англии и в Америке. Их до 1872 года,
когда составители сами переиздали свое произведение, за
23 года, авторы насчитывали до двенадцати. Как в первом изда¬
нии 1848 года, так и в издании 1872 года и текст и инте¬
ресные предпосланные тексту предисловия подписаны обоими
соратниками. Только после смерти Карла Маркса (он скончался
в 1883 г.) третье основное издание 1883 года подписал только
один Фридрих Энгельс. То же пришлось ему сделать и в четвертом
основном издании 1890 года. Оба предисловия Энгельса к послед¬
ним изданиям при его жизни—поучительны и важны. Здесь вкратце
изложены успехи марксистской "пропаганды за последние полвека.
Энгельс не только снабжает своими напутствиями немецкие
издания, но предпосылает их также иностранпым изданиям,
когда к нему обращались. Вообще во второй половине 19 века,
по мере роста рабочего движения и по мере проникновения ком¬
мунизма в толщи мирового пролетариата, изданий Манифеста
появляется все больше и больше.
В 1848 году, почти одновременно с немецким текстом, по¬
является первый французский перевод, впрочем, не совсем удо¬
влетворительный. В 1886 году выходит поэтому новый уже хоро¬
ший французский перевод дочери и зятя Маркса—Лауры и Поля
Лафаргов, многократно затем переиздаваемый.
В 1850 году Елена Макферлен выпускает первый англий¬
ский перевод в Лопдоне, за которым следовал ряд на английском
же языке, нб американских изданий. В 1888 году вторично
переработал по-англпйски и издал новый перевод текста друг
Энгельса — Самуил Мур.
В 1882 году появляется первый польский перевод, за кото¬
рым, снустя ровно десять лет, следует второй, со специально
для этого перевода написанным предисловием Энгельса.
В 1885 году — появляется первый датский.
В 1893 г. первый — италъяпекпй. Затем следуют переводы
на языки: шведский, испанский, 'турецкий, японский и т.д.
Ныне — «Манифест» наиболее популярная, поистине мировая
и международная кпига.
В общий мировой водоворот социализма в 60-х годах 19 века
была вовлечена и Россия. Мятежный ум бурного русского рево-

— 236 —
люционера Михаила Александровича Бакунина, расходившегося
с Марксом в тактике, по в теории считавшего себя его учеником,
не мог обойти «Манифеста» и оставить его без перевода. Пер¬
вый русский перевод Бакупина появился в Женеве в 1ö62 году.
Текст исправила в 1882 году Вера Ивановна Засулпч, а затем
Георгий Валентнновпч Плеханов п, получивший к своему рус¬
скому изданию специальное предпсловпе Маркса и Энгельса,
которое недавно появилось в № 23 журнала «Былое». Затем
появился ряд других русских переводов п изданий, выпущенных
и в России п за границей, изданных легально п нелегально,
типографским, литографским п гектографским способом. Послед¬
ние по времени перепечатки были преимущественно плеханов¬
ского текста. Но, кроме Й. А. Бакунина и Г. В. Плеханова,
«Манифест» на русский язык переводили: В. А. Поссе (5 изд.),
П. Орловский, С. Алексеев (с текста Плеханова, ряд изд. с 1906 г.,
Одесса), Г. Таубман, Н. Рязанов, всех вышло свыше 40 русских
названий. Некоторые пз изданий «Манифеста» выходили в России
по цензурным условиям под фантастическими названиями, напр.:
«Философия истории», «Буржуазия, пролетариат и коммунизм»,
«О коммунизме» (?), «О ложном социализме» (?) (издание «Наро¬
доправства» 1917 г.) и т. д., вводя читателей в сомнения.
Наконец в самое последнее время Н. Рязанов в Москве
выпустил в 1922 году новый и точный перевод «Манифеста».
Это издание снабжено рядом ценных добавлений, важных
примечаний и комментариев. В 1928 году Рязанов повторил свой
перевод, улучшив внешность, добавив ряд снимков, перепечатав
ранее неизвестный пробный номер «Коммунистического журпала».
Это до сих пор неизвестное издание непосредственно предшество¬
вало (сентябрь 1847 г.) «Манифесту». В итоге появилась солидная
книга, достойная этого величественного памятника социалистиче¬
ской мысли.
От сочинений Маркса перейдем к ряду работ о Марксе. Перед
нами разного достоинства и разных заданий книги о Марксе.
Здесь немецкие еще не переведенные работы То пниеса и Эрнеста
Драна, переведенные — Веера и Клары Цеткин и работа отече¬
ственного производства: А. 10. Финна и Н. Рязанова.
Первые две, несмотря на идеалистический подход и незнаком¬
ство авторов с марксизмом, при некоторых'наводящих и Испра¬
вляющих примечаниях заслуживали бы перевода и издания но
русски, особенно небольшая монография Фердинанда Тонниеса,
появившаяся в Германии в позапрошлом году.
Две . работы Беера и Клары Цеткил—по сути краткие и попу¬
лярные брошюры, более пригодные для первоначального чтения.
*) См. Собрание сочинений Г. В. Плеханова, т. I, 1920 г., стр. 72.

— 237 —
Ничего нового в литературу о Марксе они не вносят. Не обога¬
щают изучающего и краткие статьи крохотного сборника «Карл
Маркс», выпущенного петроградским «Прибоем» в текущем
году. Здесь четыре небольших этюда, раньше опубликованных,
о Марксе—Ленина, Зиновьева, Клары Цеткин и Розы Люксембург.
Это четыре изящных цветка от художественного венка, возложен¬
ного на могилу великого учителя по случаю сорокалетия со дня
его кончины.
Превосходна, содержательна и исключительно хороша книжка
Д. Рязанова, скромно озоглавленная «сборник статей», которой
в виду ея особого выдающегося значения будет посвящена
в следующем № отдельная статья.
Иное отношение вызывает новая переработка ныне в книж¬
ной форме старой статьи Финна о Марксе «Памяти Карла
Маркса» (Спб. 1908).
Книжечка посвящена экономическим взглядам Маркса, что по
заданию очень важно, так как из целостного, стройного монолитного
мировоззрения Маркса наиболее законченною и глубокою частью
является именно его экономическое учение. Маркс в построении
своего мировоззрения до конца верен себе: в основу всей кон¬
цепции заложена экономический фундамент. Она, как известно, скла¬
дывалась постепенно. Первые ее вехи набросаны в «Коммуни¬
стическом манифесте», в этом своего рода стихотворении в прозе.
Затем идут «Нищета философии», несколько позднее «К критике
политической экономии». Здесь, еще в 1859 году, Маркс реши¬
тельным шагом переступил через буржуазную политическую эко¬
номию в том виде, как ее разрабатывали корифеи классической
школы: Адам Смит и Давид Рикардо.
Окончательно экономическое учение Маркса созрело в «Капи¬
тале», т. е. в том семитомном труде, который появлялся частями
в течение 42-х лет. Первый том вышел впервые в 1867 году,
последняя же часть, — четвертая так назыв. четвертого тома
только в 1910 году.
Все взятых вместе семь частей — три первых тома и четыре
части четвертого—колоссальная экономическая энциклопедия,
паппсанная одним человеком и объединенная единством миро¬
воззрения. Конечно, все семь частей—неодинаковой отделки, но
одинаково изумительные по глубине, таланту и эрудиции.
Четыре последних выпуска IV тома составляют теоретическую
базу всей этой энциклопедии, притом базу хотя и наименее лите¬
ратурно обработанную, но, что важнее, наиболее важную и цен¬
ную. Она еще недостаточно оценена.
Плеханов, издавая русский перевод первого выпуска четвер¬
того тома, особенпо настаивает на изучении этой части «Капи¬
тала». Это, по авторитетному мнению Плеханова, вклад в науку
«подобного которому до сих пор не сделал решительно ни

— 238 —
один писатель. На этом пе нужно настаивать: это само
бросается в глаза» J).
Каутский считает, что 4 выпуска IY тома «самостоятель¬
ная» параллельная работа Маркса, дополняющая и развивающая
содержание первых трех томов. Только чтением «Теорий» *воз-
моэюно до дна исчерпать содержание Напитала» *).
IY том—циклопические громады нечеловеческой эрудиции,
пронизываемые молниями Марксовой проницательности. Присово¬
купив к ним подстрочные примечания всего Капитала или, вер¬
нее, всей энциклопедии, т. е. присоединяя к тексту весь этот
подкулисный мир важных примечаний и сносок, мы легко убе¬
ждаемся, что Маркс стоял на высоте достижений всей буржуаз¬
ной науки вместе взятой.
«Учение Маркса—дитя буржуазной науки, но рожде¬
ние этого дитяти стоило жизни матери», говорит Роза
Люксембург.
Маркс, повторяю, использовал и преодолел всю буржуазную
науку, а не отдельного экономиста отдельной школы. Он гени¬
ально вывел все грандиозное здание научнаго социализма.
Отцом Маркса в политической экономии был не Рикардо, как
близоруко утверждает господин Финн, превращая тем самым
Маркса в какого-то нового рикардианского социалиста, а все
аванпосты научного фронта —эпохи Маркса.
Эту линию аванпостов науки Карл Маркс, перейдя, отверг¬
нул. Новое, установленное им в науке, во многом окончательно
разрывает со старым и закладывает' новые основы для новой
теорни.
Таковы, например, выводы Маркса по основным пунктам
теории — в вопросе о стоимости, в вопросе о труде, в вопросе
о капитале и его формах. Разномыслие Рикардо и Маркса
здесь более чем существенно. Их разницу Маркс подробно и
внимательно изложил во втором выпуске IV тома, специально
посвященном Рикардо.
Возьмем, например, вопрос о стоимости. У Маркса закон
стоимости имеет только историческое значение, у Рикардо — это
всеобщий «вечный» закон для всех форм и эпох хозяйственной
жизни. Стоимость Рикардо имеет относительный характер, он
знает только меновую стоимость. Маркс же совершенно отделил
стоимость, стоимость вообще от меновой стоимости и объективи¬
ровал ее.
На этом своем отличии от взглядов Рикардо, которого Маркс
упрекает в недостаточности анализа и разработке, Маркс особенно
энергично настаивает. Указаниями на такие коренные различия
вообще полон 2-й выпуск IV тома.
1) К. Маркс. «Теории», выи. I, русск. изд. под ред. Плеханова, стр. 35.

— 239 —
Не принимает ли Рикардо, следуя Адаму Смиту, две плоских
формы капитала: «circulating capitab и «fixed capitab, т. е. основ¬
ной и оборотный по терминологии Д. С. Мялля и не закры¬
вает ли себе тем путь для анализа и капитала и происхо¬
ждения прибавочной стоимости и не вводит ли Маркс столь новое,
плодотворное и важное деление на капиталы постоянный и пере¬
менный?
И разве гениальная идея установления и анализа их соотно¬
шения, идея органического строения капитала не раскры¬
вает новые необъятные горизонты для истории развития всего
промышленного мира, его централизации и концентрации? Разве
установленные различия между нормою прибыли и вновь им
установленною нормою прибавочной стоимости не плодотвор¬
нейший результат новых мыслей и новых достижений? А вопрос
о создании прибавочной стоимости и раскрытие всей тайны капи¬
талистической экоплоатации и накопления...
И что бы мы ни взяли от вопроса о товаре и деньгах,
от вопроса о происхождении прибыли, до вопроса о населении
и земельной ренте — всюду новые понятия, новые точки зрения,
новые и иные. И кто, побывав в горах и достигнув их вершин,
оглянется назад, тот забывает о предгорьи, которое с долин
казалось ему тоже достижением...
Экономическое учение Маркса—единое стройное, логически
завершенное в себе целое. И если по отдельным вопросам,
хотя бы, например, в Ш томе по вопросу о дифференциальной
ренте, Маркс в числе объяснений частично воспринимает и объясне¬
ния Рикардо, то разве введением понятия абсолютной ренты
и всем отношением к обоим дифференциальным рентам I и II,
по сути Рикардовской и Тюненовской, Маркс не переворачивает
весь вопрос на совершенно новый лад и не раскрывает в нем
новые глубины?
Аналогичных примеров можно привести без конца. Они все
и каждый вновь доказывали, что в науке — во всем тянется своя
преемственность и что введение новых глубоких и принципиаль¬
ных точек зрения резко порывает со школьною рутиною и тра¬
фаретными суждениями.
Маркс в экономической науке не потомок, кичащийся слав¬
ными предками, а сам предок. Это давно следует понять госпо¬
дину Фипну, который попрежнему танцует от печки и в своей
сумбурной полемике,— ею полно претензиозное предисловие кни-
женки, — больше интересуется покроем брюк своих мнимых лите¬
ратурных противников, чем пониманием теории и проблем социа¬
лизма. Портновское мировоззрение приводит к стоянию в перед¬
них науки. В. С.
¥

VII. НОВЫЕ ЖУРНАЛЫ.
1. Журнал „Пути Марксизма“. Томск. 1923 г.
Кабинет имени Карла Маркса при Томском Рабфаке при¬
ступает к изданию научно-литературного журнала «Пути Марк¬
сизма».
Дели журнала, как видно из его печатного проспекта,—
«разработка теории марксизма, распространение марксистских
знаний в сибирском масштабе, преимущественно в сибирских
ВУЗ, учет учебной работы рабфака и, наконец, предоставление сту¬
дентам рабфака возможности проявляться и развиваться в области
литературного творчества, под руководством преподавателей».
Основания к изданию журнала — «слабый доступ в Сибирь
марксистской журналистики центра и некоторое сосредоточение
научных и педагогических марксистских сил в кабинете Карла
Маркса*. Редакция журнала обращается ко всем марксистам
Сибири с призывом принять участие в журнале. При этом
условии «журнал мог бы стать центром пропаганды марксизма
на нашей окраине».
Первый номер предполагается выпустить в непродолжитель¬
ном времени. Намечены статьи:
1) Девятова, П. Б.—Конституция Р. С. Ф. С. Р., как выра¬
жение классовых интересов пролетариата,
2) Неметц, В. С.—Очерки пролетарской поэзии,
3) Нефедовой, Н. А.—Очерки по истории русской лите¬
ратуры,
4) Нефедова, С. Н. — Задачи и строение кабинета Карла
Маркса,
б) Нефедова, С. Н. Очерки по теории хозяйственных форм.
6) Русакова, С. Т.—Опыты двухлетнего преподавания лите¬
ратуры на основе марксизма,
1) Филиппова, И. Т. — Дух и материя, — а также лучшие
литературные работы студентов Рабфака, материалы о постановке
преподавания общественных наук и пр.
Заслуживают внимания следующие общие замечания про¬
спекта «Корни журнала — в текущем моменте». «В Сибири,
как и по всей Р. С. Ф. С. Р., пыие наблюдается оживление
интеллигенции, ее высказывания и сплочение, направленные про-

— 241 —
тив соввласти и Р. К. П. Буржуазная берет
курс на контр-революцию».
Этот курс возможен и может иметь успех именно потому, что
«занятая ограждением внешней безопасности Р. С. Ф. С. Р.
и укреплением октябрьских завоеваний, как материальной базы
внутреннего строительства, занятая, наконец, просто восстано¬
влением производительных сил страны, одним словом, грубой,
хотя и необходимой, но черной «черновой» работой по осуще¬
ствлению диктатуры пролетариата, Р. К. П. не имела возможности
распростереть свое влияние на общественную идеологию, не успе¬
вала дать бой притаившейся в закоулках профессорских каби¬
нетов и лабораторий бацилле контр-революции — буржуазной
идеологии».
В итоге — ((Ныне « возрождение» буржуазной идеологии обя¬
зывает выразителей идеологии пролетариата к атому бою. Его
час настала.
Нельзя не пожелать успеха новому начинанию томских мар¬
ксистов. В добрый час, товарищи!
2. Вестник Фонга. Ежемесячный орган исполбюро
факультета общественных наук 1-го М. Г. У. Ноябрь № 1,
Москва, 192 \
Маленький, но интересный справочный журнальчик, рисую¬
щий ход завоеваний «Октябрем» — «Высшей школы». Завоевания
идут двумя путями: классовым изменением состава студенче¬
ства и борьбою с буржуазною ндеологиею. Новый состав, притом
коммунистического характера, дал 60% всего поступления.
В абсолютных цифрах это 1.800 новых студентов на 6.000 всего
студенческого состава первого Московского Государственного
Университета.
Фон составился пз старых юридического и историко-филоло¬
гического факультета и разбился на восемь отделений. Из них
шесть аналогичных с петроградским фоном:
1) Экономическое, 2) правовое, 3) общественно-педагогиче¬
ское, 4) этнолого-лингвистическое, 5) литературно-художественное
и 6) археологическое и два в Петрограде отсутствующих 7) ста¬
тистическое и 8) внешних сношений.
Несмотря на значительный практицизм, спорный для универ¬
ситетов, московские программы так же, как и в Петрограде,
не укладываются в трехлетнпе схемы. Отсюда единственно спра¬
ведливый вывод: «не программы сокращать, а увеличить и удли¬
нить срок их изучения» (стр. 20 Вестника фона). Поэтому
программы отделений сообщают minimum сведений из круга
своих дпецнплпп, важная для понимания, усвоения и разра¬
ботки особая обстановка России, да еще России, переживающей
Записки Научи. О-ва Марксистов, № 5. 1/а1б

— 242 —
социальную революцию, остается без внимания. Особо кургузая
программа экономического отделения. Здесь только верхушки
предметов, без их углублений согласно элементарным логическим
требованиям «места и времени». Преподается история социа¬
лизма, но нет истории Р. К. П., преподается история экономиче¬
ской мысли, но нет истории ее развития в России, преподается исто¬
рия профдвижения, но нет всей безусловно необходимой истории
русского профдвижения, наметившего новые горизонты и вехи
в этом деле и т. д. Предметы 3-го курса скомканы за счет цик¬
лов; в Москве их 4, почему-то отсутствует — статистический.
Все носит характер спешки и недоделанности. Помимо изложе¬
ния задач, структуры п программ отдельных отделений фон’а,
Вестник знакомит с незавидным материальным положением
московского студенчества, с его питанием и жилищами. Студент
Хабаров рассказывает о жизни, быте и идеалах русского 15 ты¬
сячного студенчества заграницею. В Чехии русские студенты
на правительственной стипендии (продовольствие и деньги), зна¬
чительная часть молодежи и профессуры реакционная, преобла¬
дает монархизм. Сменовеховцы и здоровое чутье пробили брешь,
что нашло себе выражение на втором пражском съезде эмигрант¬
ского студенчества, где в защиту советской ориентации высту¬
пили здоровые революционные элементы «объединившиеся в союзе
студентов — граждан Р. С. Ф. С. Р.». «Вестник Фон’а» заканчи¬
вается ценным и полезным справочным отделом, важным как
для учащих, так и для учащихся. Такой Вестник было бьт
полезно и своевременно завести и в Петрограде.

III. ЛЕТОПИСЬ НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ.
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОБЩЕСТВА В 1922 ГОДУ ‘).
25. 24 декабря И. А. Боричевскпй: «Бенедикт Спиноза и со¬
временный мистицизм».
26. 11 февраля
27. 18 февраля
28. 25 февраля
29. 4 марта
30.
31.
11 марта
25 марта
речи:
32. 1 апреля
33. 22 апреля
34. 29 апреля
35. 6 мая
36. 13 мая
То же в 1923 году.
Г. Е. Горбачев: «Русский футуризм как
общественное явление».
Н. С. Державин: «Социологический метод
в истории литературы».
И. А. Боричевский: «Диалектика и марксист¬
ская легенда о Гегеле».
М. В. Серебряков: «Диалектика идеализма
и диалектика реа¬
лизма».
И. В. Егоров: «Искусство и марксизм».
Торжественное заседание по поводу 40-летия
со дня смерти Карла Маркса (1883 г.)
1) М. Б. Серебрякова: «Кард Маркс как фило¬
соф».
2) В. В. Святловского: «Коммунистический ма¬
нифест, по поводу его
75-летия».
«Как Энгельс стал атеи¬
стом» ?
«Русский исторический
процесс в освещении
тов. Л. Д. Троцкого
и М. Н. Покровского».
«Теория производитель¬
ных сил».
«К вопросу о методологии
политическ. экономи и».
«Карл Маркс как эконо¬
мист».
М. В. Серебряков:
т. Мартынов:
С. Н. Нефедов:
А. А. Лейцингер:
И. С. Плотников:
*) См. «Записки Я. О. М.> М 4 (1923 г.).
16*

244 —
37. 20 мая
38. 27 мая
40. 10 нюня
41. 17 »
42. 24 июня
43. 1 июля
М. В. Серебряков:
И. Л. Татаров:
39. 3 июня С. Н. Нефедов:
Е. А. Энгель:
И. С. Книжник:
Г. И. Болдырева:
А. М. Покровский:
«Роль личности и исто¬
рии».
«Из истори и буржуазн ых
тендепцийвнач.Х1Х в.
(Н. И. Тургенева).
«Теория хозяйственных
форм».
«Дарвинизм и марксизм».
«Этапы духовиого разви¬
тия П. Я. Лаврова и
оцепка егоучения сточ¬
ки зрения марксизма».
«Социализация народно¬
го хозяйства в Герма¬
нии».
«Была ли перво-христи¬
анская общяна комму¬
нистической».
И. К ДНЯМ ПАМЯТИ МАРКСА.
Юбилейные дни памяти Карла Маркса прошли в Петрограде
с громадным подъемом. Во всех районах, в клубах, школах,
собраниях организованы были собрания с речами, разъяснявшими
историческое значение Карла Маркса, смысл его учения, содер¬
жание важнейших сочинений и пр.
Петроградский Государственный Университет, в помещении
которого находится научное общество марксистов, тоже отозвался
в дни памяти К. Маркса. Местком Университета устроил много¬
людное собрание, посвященное историческому значению К. Маркса.
С большими речами выступили ректор Университета проф.
Н. С. Державин: «О роли учения Маркса для современной пауки»
и проф. В. В. Святловский: «Об историческом значении К. Маркса».
Экономическое Отделение фона тоже организовало большое тор¬
жественное заседание, посвященное К. Марксу. С речами высту¬
пили: проф. A. I. Буковецкий, изложивший главные моменты
жизни Маркса, преподаватель отделения И. А. Давыдов (Борисов),
охарактеризовавший философскую физиономию великого мысли¬
теля, представитель студенчества Л. Н. Сыркин, определивший
роль Маркса как политического деятеля, и председатель отделе¬
ния проф. В. В. Святловский, изложивший содержапие и значение
так назыв. IV тома и Коммунистического Манифеста. Своими воспо-
мииапиями из эпохи изучения капитала и общего увлечения идеями
марксизма (середина 90-х годов) поделился с присутствующими
ректор университета проф. II. С. Державин,

— 245 —
Отделение постановило ознаменовать событие наименованием
состоящего при Отделении Экономического Кабинета—Кабине¬
том имени Карла Маркса п пригласило присутствовавших
к обзору организованной Отделением особой выставки вышед¬
ших в России сочимений Маркса и Энгельса. В красивой
и светлой зале Университета, в так наз. «Петровском» зале, была
собрана большая и импозантная коллекция всевозможных изданий
основоположников научного социализма, начиная с первых изданий
семидесятых годов *).
25 марта Научное Общество Марксистов также организовало
в громадной У аудитории Университета торжественное заседание,
посвященное памяти Карла Маркса.
С большими речами выступили М. В. Серебряков — «Маркс,
как философ», где были изложены важнейшие положения фило¬
софского мировоззрения марксизма, и В. В. Святловский, подробно
изложивший содержание и историческое значение «Коммунисти¬
ческого Манифеста».
III. ПЯТИЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ ИЗДАТЕЛЯ „ЗАПИСОК
НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ“ - ПЕТРО-
ГОСИЗДАТА.
В день юбилея Научное Общество Марксистов приветствовало
юбиляра специальным адресом. Приветствие, врученное Госиздату
в лице тов. Ильи Ионовича Попова, гласило следующее:
«Коммунизм, — гордое боевое знамя современного пролета¬
риата,— представляет собою практическое осуществление вели¬
кого учения Карла Маркса.
«Марксизм раскрывает социально-экономические глубины клас¬
совой борьбы и революционно ведет человечество по пути его
полного освобождения.
«Петроградское отделение Государственного издательства всегда
оказывало широкое содействие теоретической разработке марксист¬
ской мысли п ее печатной пропаганде и помогло созданию спе¬
циального органа: «Записки Научного Общества Марксистов».
«Петроградские марксисты приветствуют Госиздат как идейного
и пламенного борца за идеалы коммунизма и заветы Маркса.
«Редакционная коллегия журнала гордится своим идейным
издателем и шлет ему самые горячие пожелания дальнейшего
расширения его полезпой и важной деятельности на пользу просве¬
щения трудового народа».
*) Каталог этой выставки, пополненный изданиями из описей петроград¬
ских музеев и книгохранилищ будет напечатан в одном нз ближайших
«Записок II. О. М.».

ЗАПИСКИ НАУЧНОГО ОБЩЕСТВА МАРКСИСТОВ.
Содержание вышедших номеров.
СОДЕРЖАНИЕ Л* 1.
1. М. В. Серебряков. Стран.
Энгельс п его участие в обосновании научного
социализма 5
2. А. И. Тюменев.
Существовал ли капитализм в древней Греции? 38
3. В. В. Святловскнй.
Каталоi утопий. Указатель утопий п утопиче¬
ской литературы. Часть I. От Платона до Бэ¬
кона (Древний мир, средневековье, Томас Мор,
Впльям Ленгленд) 58
4. Летопись Общества.
1. Задачи и состав общества 79
2. Доклады 1921 г 80
3. Программа марксистского кружка . . . . • 82
СОДЕРЖАНИЕ № 2.
1. М. В. Серебряков.
Ранняя юность Фридриха Энгельса. Гл. I. В семье,
школе и конторе. Гл. П. Борьба с религиозными
призраками 5
2. Граф Анри-Рувруа де- Сен -Симон.
Автобиография. 4 отрывка 31
3. Э. Э. Эссен.
Карл Маркс и его «Введение к критике полити¬
ческой экономии» 41
4. В. В. Святловский.
Методология экономической науки и метод Карла
Маркса. Гл. I. Развитие методологии до по¬
явления австрийской школы 70
5. А. И. Тюменев.
Существовал ли капитализм в древней Греции?
(Продолжение) 86
6. В. В. Святловский.
Каталог утопий. (Продолжение). Утопии в XYI
и XVH столетиях 121
7. И. А. Боричевский
Существует ли история философии как паука? . 132

СОДЕРЖАНИЕ № 3.
СТРАН.
-1. М. В. Серебряков.
Ранняя юность Фридриха Энгельса. (Окончание).
Гл. III. Молодая Германия и первые литера¬
турные опыты. Гл. IV. Людвиг Берне и полити¬
ческие настроения 5
2. И. А. Боричевский.
Учение Карла Маркса о религии 34
3. А. И. Тюменев.
Возникновение религии и первые шаги религиоз¬
ного развития • 60
4. Наталия Ососкова.
Нравственный облик Сен-Симона и его отноше-
шенпе к религии 86
5. Ксения Горбач.
Зарождение революционного социализма (Священ¬
ник-революционер Жан-Мелье) 100
Б. Илья Л. Раппопорт.
К проблеме Маркс и Бакунин 119
7. В. В. Святловский.
Каталог утопий. (Продолжение). Утопии в ХУШ
и XIX столетиях 161
СОДЕРЖАНИЕ № 4.
1. А. А. Вознесенский. стран.
Социально-экономическпе предпосылки австрий¬
ской школы 5
2. Е. А. Энгель.
Что такое «производственные отношения» ... 47
3. М. В. Серебряков.
Макс Штнриер 62
4. А. И. Тюменев.
Первобытная религия 86
5. И. А. Боричевсний.
Истинное лицо древнего сада Эпикура 125
6- А. Г. Фишман-Фин.
Спекуляция и мешечнпчество, как формы товар¬
ного обращения 134
7. В. В. Святловский.
Каталог утопий. (Окончание) 200

8. Летопись Научного Общества 204
I. Деятельность О-ва в 1922 году 204
II. Личный состав президиума О-ва (3 опт. 1922 г.). 206
Ш. Публичный дпспут: «Современный денежпый
кризис» (11 шоня 1922 г.) 206
СОДЕРЖАНИЕ № 5.
I. Статьи и заметки.
1. Либкнехт, Карл
В защиту русской революции (письма и речи),
пер. с нем. Э. Эссепа 5
2. Святловский, В. В.
«Загадка сфинкса» (К. Маркс и физиократы) . . 18
3. Кенэ, Франсуа.
Анализ экономической таблицы 83
4. Раппопорт, И. Л.
Русский бланкист—С. Г. Нечаев 61
5. Добрынин, В. Ф.
Промышленные рабочие мира. (I. W. W) . . . . 72
6. Серебряков, М. В. Фридрих Энгельс и младогегельянцы . 93
7. Энгель, Е. Общество и государство. . . , • 120
8. Захер, Я. Социально-экономические воззрения Дпливье . 149
9. Марголин, И. К вопросу о государстве переходного
времени. 102
II. Библиография:
I. Экспериментальная социология 197
II. Новости из области изучения экономической
истории России. С. Вознесенского 207
III. Новости из области проблемы социализации и
Западпо-европейской печати Г. Болдырева . 214
IY. Новые книги по истории социализма 221
Y. Новые книги по истории материализма . . . . 223
YI. Новые издания Маркса и книги о К. Марксе . 232
YII. Новые журналы» 241
III. Летопись научного общества марнсистов. 243

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО.
МОСКВА — ПЕТРОГРАД.
МАРКС, К. — Кельнский процесс коммунистов. Ц. 15 к.
Его же. — Заработная плата, цена и прибыль. Ц. 2 к.
Его же. — Защитительная речь, произнесенная перед Кельнским судом
присяжных по обвинению в призыве к вооруженному восстанию.
Д. 5 к.
Его же. — Либералы у власти. Д. 5 к.
Его же. — К еврейскому вопросу. Д. 6 к.
Его же. — Наемный труд и капитал. Д. 2 к.
Его же. — Речь о свободе торговли. Д. 3 к.
Его же. — Наемный труд и капитал. Д. S к.
Его же. — Критика политпч. экономии. Д. 40 к.
МЕРИНГ. — Карл Маркс. Д. 55 к.
НЕВСКИЙ, В. — Материалы для биографического словаря социал-
демократов, вступивших в Российское рабочее движение за период
от 1880 г. до 1905 г. Выпуск I-ый. А—Д. 288 стр. Ц. 1 р.
40 к.
ПАЛЕОЛОГ, Морис. — Царская Россия во время мировой войны.
Перевод с французского. Предисловие М. Павловича. 314 стр.
Д. 1 руб.
ПЛЕХАНОВ, Г. В. — Сочинения. Том Ш. Под редакцией Д. Ряза¬
нова. 428 стр. в переплете (Серия «Библиотека научного воци-
ализма*). Д. 1 р. 30 к.
СЕНЬОБОС, Шарль. — Политическая история современной Европы.
Эволюция партий и политических форм. Перевод с французского
под редакцией А. Поссе. С приложением очерка В. А. Поссе.
Европа пакапуне мировой войпы (1897 —1914 г.). Том 1-ый.
6-е издание. 286 стр.
УЭЛЛС, Гербардт. — Международная катастрофа 1914 г. и ее послед¬
ствия. Перевод с английского Владимира Круковского. С пре¬
дисловием Р. Арского. УШ, 128 стр. Ц. 50 к.
ЭНГЕЛЬ, Е. А. — Основы Советской конституции. Конспект лекций.
248 стр. Д. 60 к.
СВЯТЛОВСКИЙ, В. В. Русский утопический роман. 53 стр. Д. 40 к.