Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
В. САРАБЬЯНОВ
ИСТОРИЧЕСКИЙ
МАТЕРИАЛИЗМ
ПОПУЛЯРНЫЕ ОЧЕРКИ
ИЗДАНИЕ ВОСЬМОЕ
МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ
МОСКВА 1926 ЛЕНИНГРАД.

Напечатано в типографии
ОГПУ имени
тов. Воровского.
В. Лубянка, 18.
Главлит 48412. Тир. 1000О.

ПРЕДИСЛОВИЕ К 8-му ИЗДАНИЮ
Когда я выпускал первое издание своих «Очерков по исто¬
рическому материализму», я имел в виду совершенно сырую уча¬
щуюся молодежь, не знакомую ни с Марксом—Энгельсом, ни
с Плехановым, ни с философскими работами Ленина. В «Очер¬
ках», мне казалось, нужно было коснуться самого элемен¬
тарного.
Будучи довольно хорошо ознакомлен с теоретическим бага¬
жом этой молодежи, я лишь бегло коснулся философских про¬
блем, не чувствуя в себе способности говорить о них с той сте¬
пенью популярности, которая тогда требовалась. Но за эти года
наш молодняк теоретически вырос: достаточно указать на факт,
что книги наших великих учителей являются его настольными
книгами.
Издание за изданием я добавлял к своем книге менее попу¬
лярные очерки и предисловия.
В настоящем издании имеется уже мало популярная моя
статья против тов. Енчмена, в которой я разбираю основной
вопрос научного мировоззрения, вопрос об отношении об’екта
и суб’екта.
Более подробно как по этому вопросу, так и вообще о ми¬
ровоззрении-методе я говорю в «Беседах о марксизме» (Изд.
«Безбожник») и еще подробнее в другой своей книге — «Основ¬
ное в едином научном мировоззрении-методе» (Изд. «Пролета¬
рий»).
Без усвоения марксистского решения вопроса «суб’ект-
об’ект» понять наш (марксистский) метод совершенно невоз¬
можно, что видно не только по молодняку, если он пренебре¬
жительно относится к так называемым философским проблемам,
но и по товарищам, специализировавшимся на вопросах теории.
Перед нами лежит только что вышедшая книга Ник. Перлина
«Исторический материализм. Опыт методологического построе¬
ния» в изд. Гос. Изд. Украины. В ней специальная подглавка «по¬
священа» моим «Очеркам».
Автор критикует основные посылки и выводы, данные мною
в означенной работе.

Видно, что Ник. Перлин знаком с солидной литературой по
марксистскому методу, и все же он немилосердно путает, так
как главное, вопрос об отношении «суб’ект-об’ект», как оно
решается диалектическим материализмом, нашим автором не
усвоено.
Так, например, возражая мне, т. Перлин пишет: «... противо¬
ставлять пролетарскую солидарность, как «материальное», ло¬
зунгу «пролетарии всех стран, соединяйтесь», как «духовному»
отражению этой материи — подлинная диковина!»
А что говорит по этому поводу Фейербах, материалист-
учитель Маркса и Энгельса?
В § 25 «Основ филасофиин будущего», он пишет: «Осмеянный
в свое время Гегелем, пример Канта... о различии между сотней
талеров в представлении с сотней талеров в действительности
в существенном совершенно правилен. Ибо первые существуют для
меня только в голове, другие же — в рука х, те существуют
только для меня, эти также и для других: они видимы,
их можно ощущать».
И действительно), как можно не противопоставлять, как
можно отожествлять классовую борьбу с теорией классовой
борьбы, СССР в действительности с СССР в чьих бы то ни было
головах. И если не противопоставлять, то какой смысл тогда
имеют «материальное» и «духовное», пространственное и непро¬
странственное.
Идеалисты пытались отожествить суб’ект и об’ект, но Фейер¬
бахом а! марксистами давно опровергнуты (см. хотя бы ряд работ
Плеханова). Т. Перлина удивляет, что религиозные отношения
не считаю идеологическими, что я их отношу к общественному
«телу». Он пишет: «Отожествив идеологическую форму отноше¬
ний с самими отношениями, т. Сарабьянов, естественно, приходит
к выводу, что религиозные отношения, моральные и отношения
на почве искусства — не идеологические; все эти отно¬
шения вместе с экономическими он называет «обществен¬
ным телом» или «общественной материей», а идео¬
логию он противопоставляет всем этим отношениям».
Вот и поймите т. Оарабьянова в изложении т. Перлит! Ока¬
зывается, что т. Сарабьянов и отожествляет и противопоста¬
вляет идеологию отношениям. А >шк вы сами думаете, т. Перлин,
отожествляю я или противопоставляю?
Так путают других те, которые сами безнадежно запутались
в основных вопросах.
Нелепее всего то, что т. Першн и не подозревает о превра¬
щении одного Сарабьянова в целых двух. Проф. Завадовскому
есть над чем задуматься: он научился из курицы делать петухов
(по форме), -но ему следует поучиться у т. Перлиня .превращать
сию биологическую особь сразу и в курицу и в петуха.
В чем же дело?
Да только в том, что имеются нравственные (идеологиче¬
4

ские) положения («дети да повинуются отцам своим»), а еще
имеются факты, когда отец порет свою дочь за непослушание.
Одно — сознание, другое — бытие, одно — дух, другое —
материальные отношения.
Меньшевики в 1917 г. болтали (идеология) о классовой
борьбе, а русокие рабочие участвовали в этой борьбе (материаль¬
ные, пространственные отношения).
Одно дело — символ веры, другое дело — перетаскивание
попом грошей из крестьянских карманов в свои.
Иначе говоря, не смешивайте, не отожествляйте сознание с
бытием и сумейте найти между ними причинную связь.
Т. Перлин вообще склонен отожествлять, забывая, что наша
практика требует и различать. «Деление общественных отноше¬
ний—пишет он против меня—на принципиально различные от¬
ношения — экономические и неэкономические — есть не тол ь-
к о продукт недостаточно точного выражения мыслей. Мы сей¬
час увидим, что это есть крупная принципиальная ошибка...»
Вот как! Крупная принципиальная ошибка? А как же насчет
теории Маркса о базисе и надстройках?
Оставим в покое излюбленное т. Перлиным словцо «прин¬
ципиальный» и посмотрим, есть ли экономические и неэкономи¬
ческие отношения?
Каковы, например, отношения в детских яслях между' ребятами
и обслуживающим их персоналом, ну, хотя бы, когда ребята
кончили сидеть на известных вам посудинах? Экономические или
все-таки неэкономические?
И известны ли вам практикуемые и по сие время Советской
властью внеэкономические меры воздействия на жизнь? Или
они, может быть, призрак?
Активный контр-ревшюционер вам подтвердит, что о при¬
зрачности? «внеэкономических мер воздействия» говорить никак
нельзя.
Но, опять-таки, в чем же дело?
Да в том?, что т. Перлин отожествил базис и 'надстройки, он
слил причину со следствием. Выступая - против меня, он пишет:
«ВЬ-псрвых, .нешкю думать, что липли «образуют церкви,
секты, вольные общины по вопросу и в связи с тем, была ли Ма¬
рия матерью бога или матерью человека Христа...» Историки-
материалисты всегда находят (ищут? Вл. С.) совсем иные причины
образования церквей, сект, общин. Во-вторых, нельзя не видеть
(и т. Сарабьянов -сам достаточно видит) в «боевых походах йа
Советскую Россию» глубоко экономическое содержание».
Вот шм пример отожествления Павла с Са-влом. Т. Перлин
у сшил одну половину истины, что в образовании сект, церквей и
т. п. основную (базисную) роль играют экономические отноше¬
ния, но совсем не усвоил другого: что пшеница — не есть почва,
хотя и выросла на ней.
Неэкономические отношения, конечно, вырастают на эконо-
5

ммческих, как на базисе, но, ведь, отсюда далеко до утверждения,
что неэкономическое есть экономическое.
Это — во-первых.
Во-вторых, совсем не наивно думать, что секты образуются
«по вопросу и в связи с тем», была ли Мария богородицей или
родила сына человеческого, так же как не наши о утверждать,
что художники разбились по школам и группам «шо вопросу и
в связи с тем», вернее ли пользоваться приемами символизма,
конструктивизма, классицизма и т. д., и т. п.
Другое дело — об’яснить, почему одни за символизм, другие
за- реализм, одни за богородицу, другие за христородицу.
В конечном счете, мы придем к экономическим при¬
чинам. я предпочитаю другой термин: к причинам производствен¬
ного характера.
Для многих и многих сейчас нет страшнее слова, чем «фак¬
тор». Т. Лершн тоже им сильно напутан, не в припадке страха
он вообще не склонен различать отношений на фабрике в про¬
цессе производства, на баррикадах, в танцклассе и т. д.
Различи, противопоставь (страшно, правда?!) и получишь
факторы.
Не бойтесь, т. Перлин, факторов, изо бойтесь эклекти¬
ческой теории взаимодействия. Мы же от нее достаточно за¬
страхованы теорией базиса &п надстроек.
Мы не только не игнорируем различных проявлений
общества, именуемых факторами, но их изучаем1, находим между
ними причинную зависимость.
Но если бы мы сочли эти факторы за совершенно самостоя¬
тельные силы, как это делали- и делают эклектики, нас можно
было бы обвинить в непонимании самых основ -методологии.
Что же касается превращения всех общественных отноше¬
ний в экономические, мы рекомендуем тт. Перлину -и читателям
еще раз перечесть Плеханова о Шулятикове.

ПРЕДИСЛОВИЕ К 4-му ИЗДАНИЮ
Это предисловие я посвящаю своим оппонентам, высказав¬
шимся печатно.
Правда, таковых только двое *), но их критические замеча¬
ния касаются самых актуальных проблем марксистского миро¬
воззрения и частной его области—так называемого исторического
материализма.
Один из них—т. Горев—в 8-й книге «Печати и Революции
поместил рецензию о моих «Очерках...», показавшую мне лиш¬
ний раз, как формально принимают многие из теоретиков-марк-
систов диалектику.
Недаром же ревизионисты марксистской философии все еще
держатся на нашем идеологическом фронте: им представляются
широкие возможности, зацепившись за тех, кто, лишь повторяя
формулы диалектики, не справляется с этим оружием в процес¬
сах познания, оттанцовывать свой канкан.
Недаром же «марксисты» все еще критикуют энгельс-плеха-
новскую «вещь в себе», а т. Енчмен становится широкопопуляр¬
ным среди нашего читателя, так как есть за кого ухватиться в
критике марксистской теории познания: за тех «диалектиков»-
марксистов, которые, не разрешают основных проблем теории
познания, так как эти проблемы могут быть решены единствен¬
ным оружием—материалистической диалектикой.
К таковым марксистам я вынужден причислить т. Горева,
точнее, автора рецензии на мои «Очерки...»
Почитаем нашего критика:
«Вообще чисто-философские экскурсии автора оставляют
желать многого. В главе 4-й («Почему наш метод называется
материалистическим») автор курьезно определяет «материю»
общества и его «идеологию». Как известно, искусство марксизм
относит к идеологиям, в которых и отражается материальная
жизнь человека и его общественные отношения
Между тем Сарабьянов рассуждает так:
«Т а и е ц—это материальное, а наука о тан
*) Других р1‘Ц<чы1П или отзывов о иршгадеов моих «Очерков» мве
не попадалось.

це — это духовное, это отражение танца в наших голо¬
вах». Но в таком случае живопись, скульптура, да и литература
и сама наука (в том числе и «наука о танцах») — несомненно
«материальное», ибо они воплощаются в материальных предметах
(напр., книгах), как, впрочем, и музыка, ибо с физической
точки зрения звук есть явление весьма материальное».
Так расправился с моей формулировкой отношен и я-—
танец—наука о танце—т. Горев, очевидно, и не заметив отно¬
сительности в постановке вопроса, умышленно мною от
тененной; но... унтер-офицерская вдова, сама себя секущая, как
видно, бессмертна.
Какое заключение должен вынести читатель из рассуждений
т. Горева?
Только одно: он доподлинный дуалист, он разделил все об¬
щественные отношения абсолютно надвое: на материальное и
духовное (идеологию), он вложил в руки наших врагов материал
для критики «марксизма», заковыченного мною по той простой
причине, что горевский монизм есть гот самый дуализм тела и
души, по поводу которого т. Енчмен написал свою «Новую био¬
логию». Говорят, что книга Енчмена могла получить широкое
распространение лишь благодаря нашей малограмотности в об¬
ласти теории познания.
Я целиком присоединяюсь к такому предположению и даже
утверждению.
Я в то же время считаю, что такая книга, как «Новая био¬
логия...» на фоне нашей «философской малокультурности» чрез¬
вычайно полезна, так как она заставляет концентрировать вни¬
мание на основных проблемах теории познания и отчетливо
формулировать, а главное, применять метод диалектики, монизма
и материализма.
Т. Енчмен, говорят, ломится в открытую дверь, доказывая,
что об’ективно никаких непространственных явлений в мире нет.
Но действительно ли дверь открыта?
Не заперта ли она т.т. Горевыми?
Когда я слышу, что эти товарищи зачисляют танец, картины,
и т. п. по ведомству идеологии безотносительно, т.-е. абсолютно,
ссылаясь при этом на марксизм, я не могу обвинять т. Енчмена
в том, что он сражается с ветряными мельницами, сколько бы
лично с ним я ни расходился.
Танец—материальное, наука о танце—духовное. Так я
пишу в своих «Очерках...».
Здесь дано определений танца в отношении: танец и наука о
последнем.
Но я могу дать иное, в другом отношении,, определение: дви¬
жения матроса на палубе корабля—материальное, матросский та¬
нец, отражающий эти движения,—духовное.
Буду ли я прав? Несомненно.
Рассматривать явления в связи с другими явлениями и в их
8

развитии в процессе «становления», это значит поступать марк¬
систски, т.-е. согласно материалистической диалектике. Всякое
явление должно рассматривать, поскольку налицо об’ект и суб’¬
ект (мыслящий, познающий об’ект), и как материальное и как
духовное. Мир только материальное, он — бесконечное мате¬
риальное пространство и время: диалектика распространяется
только на конечные и начальные процессы.
Танцы, спортивные движения, картины, симфония, речь...
только материальное, поскольку мы их рассматриваем, как об’-
ективное. Но все это рассматриваемое, как отражение в суб'екте,
будет духовным.
Фейербах писал: «что для меня, или суб’ективно, есть ду¬
ховный акт, то само в себе, т.-е. об’ективно, есть акт материаль¬
ный, чувственный».
Этот тезис убивает т. Енчмена, как критика Энгельса, Пле¬
ханова и других марксистов без кавычек, но он же бьет и по
т. Гореву, который в духовное (в идеологию) зачислил и танец
(почему не спорт?), и живопись, и музыку безоговорочно, без¬
относительно, т.-е. абсолютно, метафизически.
Применим тезис Фейербаха к отдельным явлениям мира.
Нам дан танец, и, согласно диалектике, мы должны его опре¬
делить и материальным, и духовным. Не «или—или», не метафи¬
зически, а диалектически: «и—и»..
Для танцующего суб’екта танец будет, п о с к о л ь ку он
отражает кусок бытия материальных процессов, духовным.
Для нас, созерцателей танца, последний может рассматри¬
ваться и как идеология, и как материальное.
Т. Горев скажет: «танцор неудачно, искаженно отражает
процесс собирания кореньев (танец туземки; см. «Осн. вопр.»
Плеханова), я бы танцовал—отражал—так-то».
Т. Горев в данном случае рассматривает танец, как идеоло¬
гию, для него танец есть идеология. Он прав.
Но т. Горев жестоко грешит против марксизма, когда танец
расценивает только как идеологию. Пусть на танец смотрит
ребенок, ну хотя бы полуторагодовалый.
Смею уверить т. Горева, что кэк-уок ему будет предста¬
вляться не как отражение той «материальной порнографии»,
половой распущенности бытия определенных классов общества,
с которой мы об’ективно знакомы, а лишь как материальное:
движения, мимики и т. п.
Возьмем другой пример, хотя бы театр. Не только дикарь, но
и крестьянин глухой русской деревни оценивает происходящее на
театральных .подмостках, как действительную жизнь, как мате¬
риальное. Ни о какой идеологии в данном случае не может быть
и речи.
Но т. Горев может (не обязательно, не всегда) подойти к че¬
ховскому «Вишневому саду» и к игре артистов, как к идеологии.
«Что для меня, или суб’ективно, есть духовный акт...».
О

Т. Горев, когда «видит» на сцене идеологию, как бы перевопло¬
щается в автора, как бы сам становится артистом.
«Я бы написал этот акт по другому, а сыграл бы так...»
Возьмем полотно кинематографа.
В этом случае особенно легко обойтись без дикарей и полу¬
торагодовалых детей.
Всегда ли отношения между т. Горевым и картиной вклю¬
чают в себя идеологический момент?
Я могу утверждать, что не всегда,—даже относительно мо-
. его критика: по аналогии с собой и мне подобными.
И действительно, обязательно ли я смотрю на картину, как
на отраженное бытие, или же она сама для меня — бытие, мате¬
риальное?
В особнности, видовые картины Ямаек, Явы, Африки, где
я никогда не бывал, или американские детективы, или немецкая
мистика с «гипнотизмами», чудесами и проч.?
Конечно, всякая картина есть отражение, хотя бы и самое
уродливое, бытия, а мы, современные люди, часто рассматриваем
эти детективы критически, относительно бытия.
Но, ведь, нас кино-картина может захватить или нагнать на нас
зеленую скуку, как материальный процесс: движения, краски,
формы и прочее.
Когда я смотрю на картины Боткина в Третьяковской гал-
лерее, для меня они лишь захватывающее сочетание красок, но
«Сосновый бор» Шишкина вызыват во мне часто желание пе¬
ревоплотиться в художника: я сравниваю картину с действитель¬
ным сосновным бором, для меня она в этом случае идеология, т.-е.
суб’ективное отражение бытия.
К бытовым же картинам Маковского я преимущественно под¬
хожу, как к отражениям быта русского общества, т.-е.
как к идеологии.
Для т. Горева трудовой процесс всегда—материальное и
никогда—идеология.
Диалектика же требует оперирования с формулой «и—и»,
«да—нет», «нет—да», она разрешает пользоваться правилами
формальной логики только в отношении, только в конкретной
связи: истина всегда конкретна.
Я шью сапоги, я нахожусь в материальном процессе, но
этот процесс может оказаться к ужасу т. Горева самой допод¬
линной идеологией, например, в том случае, когда я показываю
своим ученикам, как хорошие сапожники шьют сапоги.
Я мог бы об этом рассказать или написать книгу. Т. Горев
рассказ и книгу отнес бы к идеологии.
Однако, уверен, что он причислил бы к идеологии и мою ми¬
мику, и мои жесты во время рассказывания.
Но ведь эти жесты могут б точности отражать действитель¬
ный материальный процесс пошивки сапог (вообще сапожников,
а не определенного), а в результате их появится даже самая до¬
подлинная пара сапог.
10

1ак диалектически \ рудовой процесс превращается в идео¬
логию. Кто такие превращения не учитывает, тот перестает быть
диалектиком и проповедует дуализм суб’екта и об'екта, материи
и духа, бытия и сознания, тот падает под ударами и Енчмена, и
Богданова, и Базарова.
- Ведь их критика направлена как раз против дуализма, про¬
тив разрыва мира на две абсолютно противоположные части: ма¬
терия II дух.
Материальное и духовное есть две стороны одного и того же.
Эти категории имеют смысл только при наличии суб'екта, т.-е
отражающего, мыслящего об’екта. Т. Горев об этом забыл.
Вообще, судя по рецензии, наш критик не склонен уходить
от поверхностных «марксистских» суждений.
Ему, например, не нравится мое утверждение, что историче¬
ский материализм рассматривает только массовые, типические
явления.
Я покажу, что и здесь т. Горев жестоко грешит против марк¬
сизма в социологии, но предварительно разоблачу своего критика
в неумышленной передержке.
Он пишет:
«...там, где автор хочет сделать свой собственный вклад в
понимание исторического материализма, эти вылазки чаще всего
бывают весьма неудачны.
«Так, в первой же главе («Общественные науки изучают мас¬
совые явления») неверно утверждение, будто марксизм совер¬
шенно не интересуется отдельной личностью, не об’ясняет ее, а
изучает лишь массовые и типические явления.
«Когда личность становится почему-либо исторической
(писатель, политический деятель и т. п.), исторический матери¬
ализм старается ее изучить именно в ее конкретности и
об’ясняет ее путем взаимодействия среды и ее личных свойств.
Классическим примером служит «18-е брюмера».
В этих горевских фразах—и искажение моих мыслей, и не¬
мало путаницы.
Под марксизмом я понимаю цельное мировоззрение, о чем
пишу в «Очерках...»
Следовательно, не только массовые явления, но и любой
микроорганизм является об’ектом марксистского изучения.
Поскольку биолог, астроном, химик и т. д., и т. д. пользу¬
ются методом монистическо-материалистической диалектики, я
назову их марксистами — биологом, химиком...
Врач может по-марксистски лечить больного, страдающего
са1мюй нетипической болезнью. Ясно, что т. Горев неумышленно
не понял, в чем дело; исказил мою мысль, излагая меня в таких
словах: «марксизм совершенно не интересуется отдельной лич¬
ностью...»
Этим не интересуется не марксизм вообще, т. Горев, а
марксизм в социологии. И главка моя имеет вполне определенное
11

заглавие: «Общественные науки изучают массовые явле¬
ния».
Поскольку же мы говорим об обществе, об истории обще¬
ства, постольку мы останавливаемся в своем изучении только на
массовых явлениях, только на Марксах и Пушкиных, только на
Кромвелях и Лениных, что не мешает нам изучать и единичное
явление—Маркс, Лушкин, Кромвель, Ленин,—поскольку оно ти¬
пично, характерно в отношении массовых явлений, поскольку,
напр., личность является исторической.
Сам т. Горев говорит как раз об «исторической» личности.
Но когда она становится таковой? Только тогда, когда она
является выражением собирательной, многоликой личности, как
класс, сословие, нация...
Т. Горев ссылается на «18-е брюмера», и я на него сошлюсь,
как на класоический пример.
Вот как Маркс определяет свое отношение к Луи Бонапарту
в предисловии к «18-е брюмера»:
«Виктор Гюго ограничивается едкими и блестящими напад¬
ками на ответственных создателей юсударственного переворота.
Самое событие рисуется у негб, как гром, ударивший среди ясного
неба. В этом событии он видит просто насильственный акт от¬
дельного лица. Он не замечает, что приписывая одному человеку
мощь личной инициативы, поистине беспримерную во всемирной
истории, он выставляет данного индивидуума не маленьким, а,
напротив, чрезвычайно возвеличивает его. Прудон старается пред-
стави.ь государственный переворот, как результат предшествую¬
щего исторического развития. Но незаметно для него самого
историческая конструкция государственного переворота превра¬
щается в историческую апологию героя государственного пере¬
ворота. Он впадает, таким образом, в ошибку наших, так назы¬
ваемых об’ективных, историков. Напротив, я показываю,
каким образом классовая борьба во Франции создала
обстоятельства и условия, позволившие посредственному и вуль¬
гарному персонажу разыграть роль героя».
Этим все сказано. Маленький племянник своего большого
дяди не был нетипической личностью; он, напротив, «является
представителем класса, и как раз наиболее многочисленного
класса французского общества, малоземельных, парцеллярных
крестьян», и так же, как последние, Бонапарт хотел бы явиться
патриархальным благодетелем всех классов. Но он не может дать
что-либо одним иначе, как отняв у других».
Правительство Бонапарта поэтому «колеблется туда и сюда,
старается то расположить к себе, то принизить сначала тот, по¬
том другой класс, и равномерно восстанавливает против себя все
классы общества, при чем эта французская неуверенность в себе
находится в высоко-комичном контрасте с повелительным, кате¬
горическим стилем правительственных актов, слепо скопирован¬
ных с дядюшкиных образцов».
13

Так пишет Маркс, говоря о консервативных крестьянах» и
их вожде, «о колебаниях крестьян» и их вождя, о «суеверии
крестьян» и их вождя. Личность взята не изолированно, а в
классе, не как исключительная, а как определенно типическая.
Т. Горев недоволен моими очерками...», но и я их не выдаю
за образец.
Однако, мы решительно расходимся в ооектах нападения и
в методе критики, обусловленном различным у каждого из нас
мировоззрениелк Я уже указал, что т/Горев скатился к дуализму.
Это подтверждает и такое место в его рецензии:
«Далее, глава 3 (2-го изд.) «Мир, как единство» — крайне
запутанно доказывает единство мира, не указывая, что разу¬
меется под «миром»: так называемая вселенная или же субстан¬
ция». Странный, чудовищный для марксиста'вопрос. А разве кро¬
ме вселенной есть еще субстанция? Или т. Горев стал кантиан¬
цем, полагающим в вещи еще какую-то субстанцию, «вещь в
себе»?
О* каком мире мы, как марксисты, говорим? Юлько о мире
материальных вещей и их процессов. Говоря о вселенной, мы
имеем в виду единую субстанцию—материю. Может быть т. Го¬
рев хотел разграничить вопросы субстанции, как универсума, и
вселенной, как совокупности конечных вещей и процессов?
Ну в таком случае «критике» т. Горева нечего делать: я
вслед за классиками марксизма рассматриваю единство, как мно¬
жественность, а каждое слагаемое, как единство.
И вселенная и т. Горев для меня единство, но последний
только в том случае, если он дан в определенном отношении:
как лектор, читающий сейчас лекцию, он—единство, а как член
лекторской коллегии,—он всего лишь часть комиссии-единства.
Очень досадно, ‘что в 1923 г. приходится пояснять азбучные
истины.
«Вообще чисто-философские экскурсии автора оставляют
желать многого»,—пишет обо мне т. Горев.
Как мы видели, такой вывод приходится сделать об экскур¬
сиях кого-то другого.
Но что действительно, курьезно, так это изумительное ре¬
цензентское чутье т. Горева.
И в предисловии, и в большинстве глав я провожу свою
мысль по вопросу о взаимодействии базиса и надстроек.
Вопрос этот не маленький, и рецензент, взявшийся за мои
«Очерки...», обязан дать отзыв о моем решении вопроса.
Он пишет для читателя, и обходить основной вопрос рецензи¬
руемой книги он не имеет права. Если рецензент не может ничего
сказать по существу вопроса, он должен отказаться от рецензи¬
рования, ибо, повторяю, рецензии пишутся для читателя, а не
рада выполнения формальной «повинности1».
Тов. Горев .по вопросу о взаимодействии молчит, что позво¬
лило бы читателю его молчание счесть за знак согласия, если бы
13

не несколько строк, найденых нами в рецензии: «В главах о роли
потребностей и географической среды автор идет слишком да¬
леко в умалени значения этих факторов». В этих словах имеется
кое-что неладное: все надстроечные факторы влияют на базис,
согласно предложеной мною формуле, лишь количествено, гео¬
графическая же среда действует на общество через материаль¬
ные производительные силы.
В последнем случае я повторил в «Очерках...» Плеханова, а
т. Горев принял эту формулу за мою собственную «экскурсию».
Что же касается роли потребностей, то о ней я говорю со¬
вершено так же,как и о роли разума, личности, законов и т. п.
Почему т. Горев счел, что я слишком умаляю значение по¬
требностей и не заметил этого же умаления в отношении других
надстроечных факторов,—для меня это не совсем понятно. Воз¬
можно, что он не заметил, какое большое значение я придаю
«своему» решешно вопроса взаимодействия.
Тем хуже для т. Горева, и несомненно прав другой мой кри¬
тик, который мое решение квалифицировал, как меньшевизм.
Прав, конечно, не по существу, а тем самым, что обратил
внимание на мою формулировку.
Таковым критиком является т. Бухарин 5).
Чтобы яснее выявить наши разногласия по вопросу о взаимо¬
действии, я приведу полностью то место из статьи т. Бухарина,
которое говорит о моей «количественно-качественной» формуле:
«Тов. Сарабьянов думает, что победа всегда останется
за базисом, что этот базис всегда одолеет, и поэтому—эко¬
номика «самый важный» «фактор». Увы, это не так. При¬
веду Марксов пример гибели «обоих борющихся классов».
Что мы имеем тут? Развитие производительных сил при¬
вело к определеным производственным отношениям, эти
последние определенным образом расставили социальные
силы и предрпределили их драку, и этот производный
фактор разрушает все общество, вместе с его базисом.
Но где уж т. Сарабьянову думать о таких вопросах! А
если бы все же прочитал всю мою книгу, то он нашел бы
там «выход из создавшегося положения»...
А решение вопроса, предлагаемое самим Сарабьяновым
«в общей форме»? Оно прямо неверно, вульгар¬
но и антиреволюционно, прямо по Кунову. Вот
оно:
«...Надстройка изменяется качественно только
под воздействием базиса, а базис превра¬
щается в новое качество независимо от
над строй к л».
Браво, т. Сарабьянов, вы договорились до открытого
меньшевизма. Позвольте вам пояснить.
О См. статью его в Кр. Нови» Ю2Л г., № 1.
и

Предположим, происходит пролетарская революция, м
пролетариат овладевает властью. «По Марксу» он употре¬
бляет концентрированное насилие (политическую надстрой¬
ку, с вашего позволения) для качественного изме¬
нения базиса.
По Кунову этого быть не может. И по Сарабьянову не
может, ибо, как говорит этот последний, к<базис превра¬
щается в новое качество независимо от надстройки»...
Поздравляем вас с этим куновским качеством, т. Са¬
рабьянов! Дошли, можно сказать! Да, это—«настоящая ди¬
алектика». Немудрено, что после такого пассуса, куновского
и оппортунистического, начинаются для компенсации разго¬
воры о скачках и проч. Прямо после антиреволю-
ционных посылок, Кумов (то бишь О^збьянов) пишет:
«При такой постановке вопроса мы высвобождаем себя
из пут только количественных оценок, мы перестаем быть эволю¬
ционистами» и т. д.
«Это действительно...»
Читатель не посетовал, надеюсь, на меня, что я не поленился
процитировать нашего темпераментного критика без сокраще¬
ний: т. Бухарин вырешил вопрос отчетливо и (весело.
Но «действительно» ли он прав, и действительно ли печать
меньшевистского проклятья так неискоренима на моих мозгах?
Разберемся.
Эклектики-плюралисты развили такую теорию взаимодей¬
ствия в обществе: отдельные факторы ведут самостоятельное су¬
ществование, ни в какой постоянной связи ни во времени, ни и
пространстве не состоят; то, что нам кажется единой законо
мерностью общественной жизни, есть лишь результат случайных
межфакторных связей.
Такова, в конечном счете, теория факторов* г.г. Кареевых
в прошлом и Сорокиных в настоящем.
Марксизм, как монистическое мировоззрение, стоит на точке
зрения взаимодействия постоянного, непрерывного и. закономер¬
ного. В марксизм входит непременной частью и теория факто¬
ров, каковое слово т. Бухарин совершенно напрасно берет в ка
вычки.
Мы общественные отношения классифицируем на производ¬
ственные, политические,религиозные и т. п. (факторы) не услов¬
но, не только в своей голове; мир мы рассматриваем не только
в количественном, но и в качественном изменении, теория скач¬
ков идет в ногу с признанием об’ективного сосуществования
общественных факторов.
Но эклектики настаивают на независимости один от другого
этих последних, марксизм же строит монистическую теорию
взаимодействия, подчеркивая первичность материи и произвол-
иость духа, первичность базиса и производность надстроек.

Но к чему обязывает эта точка зрения? Последовательно
мысля, мы должны сказать, что надстройка может питаться толь¬
ко соками базиса, и в этом случае не мешает напомнить слова
Фейербаха: человек есть т, чю он ест.
Следовательно, надстройка, имея базисную природу, базис¬
ное качество, не может сообщить базису новую, какую-то иную
природу, иное качество.
Теоретики марксизма это хорошо понимали.
Не подтверждают ли мое утверждение следующие слова
Энгельса: «...идеальные области могут... оказывать на материаль¬
ные условия существования обратное, но и второстепен¬
ное1) влияние» (см. письмо к Шмидту от Ь/УIII 1890 г.).
«Как только торговля деньгами отделяется от торгов пи то¬
варами, так это банковое дело (надстройка—В. С.) приобретает
свое собственное развитие (при известных условиях, нос явлен¬
ных производством и торговлей товарами, и внутри этих
границ), имеет особые законы»... (См. письмо к Шмидту от
27/Х 1890 г.).
«Новая самостоятельная сила в общем и целом должна
следовать за движениями производства...» (там же).
А что говорит Плеханов в «Монист, взгляде на историю»?
«Частная собственность всегда имеет пределы, кото¬
рые всецело зависят от экономии общества»; «психо¬
логия общества всегда целесообразна по отношению к его эко¬
номии, всегда соответствует ей, всегда определяется ею».
Плеханов здесь говорит о соответствии, конечно, качествен¬
ном, так как количественное несоответствие для всех азбучная
истина: «... идеалы нередко отстают от его (общества1 —
В л. С.) новых нужд».
Читаем дальше:
«Сравните экономические взгляды Аристотеля или Ксено¬
фонта со взглядами Адама Смита, и вы увидите, что между эко¬
номической наукой древней Гроции, с одной стороны, и экономи¬
ческой наукой буржуазного общества, с другой, существует не
только количественная, но и качественная раз¬
ница: совсем иная точка зрения, совсем иное отношение к пред¬
мету. Чем об’ясняется эта разница? Да просто тем, что изме¬
нились самые явления1): отношения производства в
буржуазном обществе непохожи на античные отношения произ¬
водства».
А что говорит Кунов?
То же самое, только с меньшей точностью: «...если социал-
демократия завоюет государственную власть, посредство^ нее она
может прежде всего изменить только (да и то лишь до известной
степени) государственный строй. Конечно, в дальнейшем это из¬
менение может оказать обратное изменяющее действие на обще¬
1) Курсив Пдехаахова.
16

ственный строй, — однако каждый раз оно окажется устойчивым
лишь постольку, поскольку социальное развитие, — правильнее
говоря, социально-экономический процесс жизни, — уже поро¬
дило из самого себя и, можно сказать, доставило готовым пред¬
варительные условия, необходимые для переворота».
Вот все это — от Энгельса до Кумова — т. Бухарин называет
меньшевизмом.
Но он грубо ошибается: не в этом меньшевизм, а в другом,
о чем несколько лег пишут меньшевики вместе с Куновым.
Вот действительно меньшевистские слова последнего:
«Большевистские вожди веруют, будто насилием можно осу¬
ществить коммунистический идеал, т. е. привить коммунизм к
экономическому строю, являющемуся наименее развитым в
Европе: к экономическому строю, который в существенном осно¬
вывается на таком примитивном земледелии, какое мы наблюдаем
во Франции к началу Великой французской революции»...
Вот этот именно меньшевизм принудил т. Бухарина сдать
марксистскую базис-надстроечную позицию.
Его возражения меньшевизму можно простым языком фор¬
мулировать так: «Вы говорите, что в России базис для комму¬
низма отсутствует? Ну, что ж!. Мы, российский пролетариат,
путем концентрированного, политического, внеэкономического
насилия создадим нужный нам базис. Строп, товарищи, электро¬
станции! и т. п.»
Надстройка да изменит качественно базис. Но все рассу¬
ждение т. Бухарина построено на зыбучем песке, и крайне жаль,
что меньшёвйстская болтовня на счет отсутствия в России для
коммунизма соответствующего базиса сбила нашего критика с
проверенных на практике позиций Энгельса, Маркса, Плеханова...
Октябрьская революция — факт, 5"^-летнее существование
диктатуро-пролетарского общества тоже факт.
Но ведь эти слова принадлежат Марксу, а не Кунову:
«Ни одна общественная формация не погибает раньше,
чем .разовьются все производительные силы, для которых она
дает достаточно простора, и новые, высшие производствен¬
ные отношения никогда не появляются на свете раньше, чем
созреют материальные условия их существования в недрах
старого общества».
Если признать это положение Маркса верным, то С о в е т-
С к а я Россия либо чудо, либо в недрах старой России уже со¬
зрели производительные силы, на которых могут существовать
советская надстройка и коммунистическое строительство.
В чудеса ни я, ни т. Бухарин не верим; положение Маркса
мне представляется безукоризненно верным, а меньшевикам я
отвечу не по^бухарински.
Они говорят, что российский базис не дорос до коммунизма
(вернее было бы говорить о социализме, как переходной классо¬
17

вой эпохе к коммунизму). Но что такое Россия? С одной сто¬
роны, она часть буржуазного мира, как единства, с другой же,
Россия сама по себе единство.
В первом случае базис Европы есть и наш базис, во вто¬
ром, — в самой России на лицо высокоразвитый базис.
В своих «Очерках...» я пишу по этому поводу, что нам
нужно изучить следующие вопросы:
«1) В какой степени техника капиталистического мира вхо¬
дит определяющим моментом в технику Советской России.
2) В какой мере экономика Европы является и нашей эконо¬
микой».
Что же касается базиса Советской России, взятой изолиро¬
ванно от других обществ, т.-е., как единство, то здесь прекрасный
ответ дан Лениным в 1918 г. и повторен в 1921 г. («О продна¬
логе»).
«Не было еще, кажется, такого человека, который, задаваясь
вопросом об экономике России, отрицал бы переходный характер
этой экономики. Ни один коммунист не отрицал, кажется, и того,
что выражение «Социалистическая Советская Республика» озна¬
чает решимость советской влшгги осуществить переход к еоциа
лизму, а вовсе не признание данных экономических порядков со¬
циалистическими.
Но что же значит слово переход? Не означает ли оно, в
применении к экономике, что в данном строе есть элементы
различных общественно-экономических укладов, имеющихся на
лицо в России?
А в этом весь гвоздь вопроса.
Перечислим эти элементы:
1) патриархальное, т.-е. в значительной степени натураль¬
ное, крестьянское хозяйство;
2) мелкое товарное производство (сюда относится большин¬
ство крестьян из тех, кто продает хлеб);
3) частно-хозяйственный капитализм;
4) государственный капитализм;
5) социализм.
Россия так велика и так пестра, что все эти различные
типы общественно-экономического уклада переплетаются в ней.
Своеобразие положения именно в этом».
Ленин правильно подошел к вогросу, говоря не об одном
укладе России, а о нескольких, не об одном базисе, но о многих.
В этом — суть.
Когда меньшевики говорят об отсутствии в России соответ¬
ствующего социализму базиса, мы должны спросить их: о ка¬
ком базисе они держат речь? Об абстрактном или же о кон¬
кретном?
Во всяком классовом, социально-противоречивом обществе
всегда имеется несколько базисов.
У «ас в России такие производственные процессы, как ка
1Я

Сормовском, Путиловском, Коломенском, Прохоровском (*гх
много) заводах, несомненно, переросли рамки буржуазного обще¬
ства, они являются базисом для социализма.
«Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем
разовьются все производительные силы, для которых она дает
достаточно простора»...
Только наличием путиловцев и сормовцев можно об'яснить
факт 5%-летнего существования Советской России. Базис для
социализма был на лицо еще до Октября; только поэтому мы
делали Октябрьскую революцию.
Пролетариат, захвативший власть, должен был лишь раскре¬
постить наличные производительные силы и раздвигать пределы
действия последних. Пролетариат через концентрированное наси¬
лие (надстройка) количественно изменяет данное уже ка¬
чество базиса.
Даже в электрификации мы продолжаем дело, начатое в
буржуазном обществе: часть электростанций большого масштаба
начата была постройкой еще до Октября.
Вся суть в том, что в буржуазном обществе эти производи¬
тельные силы были в цепях, победивший же пролетариат эти цепи
разбивает.
Но ведь этот базис в России ничтожен в сравнении с дру¬
гими, отсталыми?
Ну, конечно, другие базисы к социализму не готовы, и мы
находимся в процессе борьбы противоречий различных базисов
Но как об’яснить, что социалистический базис все еще
остается победителем?
И этому нетрудно найти причины.
«Сормово-коломенский» базис к Октябрю был готов к со¬
циалистической революции, а базис крестьянский—к буржуазной
Обе революции совпали, а так как организаторские классы
(землевладельцы, крупные буржуа) не хотели делать даже буржу¬
азной революции, крепко цепляясь за феодальные пережитки, то
пролетариат и крестянство смели их. Некоторое время
обе эти революционные силы выметали из России феодальный
хлам.
Мелкая буржуазия, однако, не склонна—базис буржуазный—
делать социалистическое дело. Развертывается борьба людей раз¬
ных базисов: социалистического и буржуазного. В этой борьбе
победу одерживают люди того базиса, который и сам по себе
более силен организацией и т. п. и надстройки выращивает более
культурные, нежели надстройки мелко-буржуазного базиса.
Не одно количество борющихся классов надо подсчитывать,
но и их качество.
Люди данного базиса в борьбе действуют и надстройками
последнего, а самой могущественной из них в классовом обществе
является государственная власть, концентрированное насилие.
Но мелкая буржуазия никогда не умела строить государства.
19

она лишь составляла армию организаторских классов. Таковым»
всегда являлись землевладельцы, крупная буржуазия и пролета¬
риат. В России первых нет, крупная буржуазия лишь начинает
вновь нарождаться, и пока — абстрагируясь от буржуазного мира
Европы, Америки, Японии... — она еще не выросла в силу, могу¬
щую встать во главе мелкой буржуазии, пролетариат будет стоять
V власти, ибо базис для социализма имеется: крупная промышлен¬
ность с системой .машин и тысячами рабочих на одном предприятии.
Остается последний вопрос, поставленный т. Бухариным: два
класса борются и погибают. В данном случае борьба (надстройка)
уничтожила базис.
Чтобы ответить на вопрос т. Бухарина, следует внести неко¬
торые поправки в ту постановку вопроса, которую мне приписал
мой критик. Мою точку зрения т. Бухарин излагает так: «он ду¬
мает, что победа всегда останется за базисом, что этот базис
всегда одолеет»...
Я так. вопроса никогда не ставил п не могу ставить. И,,
действительно, что значит: базис, надстройки? и то, и другое —
мы сами. Возьмем определенный базис и надстройки этого
именно базиса. В таком случае, люди, работающие на Сормовских
заводах, в трудовом процессе суть базис, а в процессах учебы,
классовой борьбы, танца... суть надстройки. Спрашивается, как
базис может «победить», «одолеть» надстройку? Как т. Бухарин,
находящийся в процессе производства, может одолеть самого себя,
как теоретика? Ясно, что т. Бухарин, приписывая мне неверную
постановку вопроса, сам вопрос ставит ошибочно.
Речь идет не о «победе», а об определении: как, в
каких пределах определяет физиономию, характер надстроек, ба¬
зис и обратно.
Два- кладха данного базиса борются и уничтожают друг друга.,
в результате чего их базис разваливается. Тов. Бухарин мог бы
опровергнуть мою количественно-качественную формулу только
в том случае, если бы показал, как характер (качество)—
а не факт!—классовой борьбы определяет собою харак¬
тер (качество) трудовых процессов (базиса).
Этого же сделать он не может, так как бытие живет не по-
бухарински.
Можно, конечно, прибегнуть к таким соображениям: клас¬
совая борьба беспрерывна—и трудовые процессы отсутствуют,,
борьба с перебоями—и производство перёбойно.
Но вопрос, конечно, не в этом. Нужно показать, что это
качество борьбы привело к таким-то, качествен¬
но иным производительным силам в производственном про¬
цессе.
Можно, конечно, показать, что, благодаря блокаде, клас¬
совой борьбе, наша промышленность ушла от использования вы¬
соких производительных сил к силам, стоящим на менее высокой
ступени.
20

Но такие постановка и решение вопроса грешат большой
неточностью: когда промышленность ограничивается использо¬
ванием средних и мелких предприятий, это означает не изме¬
нение характера базиса, а выбытие из строя
одного из базисов, в данном случае самого высокого;
вместо, скажем, пяти действующих базисов осталось четыре.
И только.
Пора расстаться с моими критиками и использовать послед¬
ние строки предисловия в информационных целях.
Четвертое издание я переделал очень незначительно, устра¬
нив из «Очерков...» те ошибки, 'которые были отмечены тт.
естественниками.
В некоторых случаях я доверился трехггашюму сочинению
Бельше («Любовь в природе») и попал впросак. Оказывается,
Белъше нельзя доверять даже в мелочах: он сообщает неверные
факты.
В свое оправдание я могу привести только одно: Белыие
выпущен Госиздатом в 1920 г., когда на нашем идеологическом
фронте не мелькали еще фигуры Бергов, Вернадских и прочих
теологов, «богословов» и т. п.
К «Очеркам...» я приложил еще один: об естествознании и
диалектике и о качестве. Последний вопрос я считаю кардиналь¬
нейшим в диалектике.
Естественники давно бьются над неразгаданным сфинксом,
вид. Дарвинисты отрицают реальность вида, мутационисты, как
правило, относительные определения выдают за абсолютные. И у
тех и у других — метафизика: у дарвинистов она в голове, в
теории, у мутационистов — на ногах, в практике.
Проблема «вид» может быть решена только диалектическим
методом.
Правильное определение понятия «качества» имеет большое
методологическое значение и для общественных наук.
В предыдущих изданиях своих «Очерков...» я ограничился
общим (намеком) определением понятия «качество», почему те¬
перь, когда вопросы диалектики захватывают все большие массы
естественников, философов... я решил приложить к «Очеркам...»
в виде особого очерка, свой доклад в М. К. Р. К. П., переделаз
его применительно к характеру своей книги, как специально
трактующий о «виде» — «качестве».
Автор.
12 парта, 1023 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ К 3-му ИЗДАНИЮ
Третье издание моей брошюры также застало меня врас¬
плох, как и второе, а потому приходится выпустить ее почти без
изменений, ограничившись мелкими исправлениями.
Однако, в связи с целым рядом недоумений и кривотолков,
вызванных отчасти архитектоникой «Очерков», частью — крат¬
костью изложения, я считаю нужным сделать несколько раз -
чснений, пользуясь возможностью дать предисловие к новому
изданию.
Первое раз’яснение касается моих слов в предисловии ко
2-му изданию: «Господствовавшие в нашей литературе до сего
времени формулировки характера взаимодействия базиса и над¬
строек не удовлетворяли ни меня, ни очень большую часть ауди¬
тории, с которой мне приходилось работать».
Я, к сожалению, в предыдущих изданиях своих «Очерков»
не указал, каковы были эти формулировки и что в них мне ка¬
жется мало удовлетворительным.
К этому я и приступлю сейчас.
Значительная часть марксистов в этом вопросе доказывала
совершенно правильное положение, что надстройки определяются
базисом и, появившись, обратно действуют на последний.
Здесь- они ставили точку.
Меринг в «Историческом материализме» говорит:
«Исторический материализм отыскивает толь к о. (курс,
мой.—Вл. С.) закон этого духовного развития, и он находит
корни этого закона в том, что сделало человека человеком, а
именно:	в производстве и воспроизводстве непосредственной
жизни».
Плеханов в «Основных вопросах марксизма»:
«...то, что первоначально является след-
ствием, в свою очередь, становится при¬
чиной; между развитием производительных сил и обще¬
ственным строем возникает взаимодействие, в раз¬
личные эпохи принимающее самые разнообразные виды».
Цитируя «Ком.. Манифест» о завоевании буржуазией вла¬
сти, Плеханов говорит:
22

«Значение политического «фактора» обнаружено здесь
с достаточной,—некоторые «критики» сами находили даже,
что с преувеличенной,—ясностью. Но происхождение и сила
этого «фактора», равно как и способ его действия в каждый
данный период развития буржуазии, сами * об'ясняются в
«Манифесте» ходом экономического развития, вследствие
чего раз и о о б р а з и е «факторов» ни мало не на-
рушает единства коренной причины. Полити¬
ческие отношения, несомненно, влияют на экономическое
движение, но так же несомненно и то, что прежде,
чем в л и я ть на него, они ими создаются».
И дальше:
«....если идейный «фактор» играет важную роль в ра 1-
витми общества, то он сам предиари те.п. н о со¬
здается этим развитием».
Первым нашим марксистам приходилось бороться, с одной
стороны, с эклектизмом и подчеркивать в ущерб другим момен¬
там монистичность научного мировоззрения, с другой стороны, с
идеализмом, что приводило не столько к разработке материали¬
стических детальных формул, сколько к утверждению материа¬
лизма в целом.
Но уже Энгельсу к концу его жизни пришлось убедиться,
что монистический материализм требует более детального рас¬
смотрения, т.-е. необходимо подойти к изучению анатомии тела,
к выяснению роли отдельных частей последнего в системе взаи¬
модействия. Необходимость детализовать материалистическое
понимание истории заставила крупных марксистов если не раз¬
работать, то хотя бы «бросить» формулы взаимодействия.
Каутский в споре с Бельфор Баксом говорит:
«Человеческий дух приводит в движение общество, но
не как господин экономических условий, а как
слуга. Они ставят перед ним те задачи, над разрешением
которых он работает; они же дают ему и средства для их
сазрешения».
В другом .месте мы читаем:
«Конечно, я далек от мысли оспаривать, что расовые
особенности оказывают известное (курс. мой.—В. С.)
влияние на ход исторического развития. Однако, не следует
переоценивать (курс. мой.—В. СЬ) этого влияния...»
Едва ли такие формулировки, как «господин», «слуга», «из¬
вестное влияние», «переоценивать» могут кого-либо удовлетво¬
рить.
Они приемлемы, как образы, как и слова т. Покровского в
«Экономическом материализме»:
23

«Из всего содержания нашего сознания лишь самую
малую часть мы вырабатываем собственными усилиями, В!,/10в
(!—В. С.) мы получаем уже в готовом виде».
Энгельс в письме от 21 сент. 1890 г. пишет, что «и полити¬
ческие условия и т. д., даже традиции, живущие в головах людей,
играют и звестную р о л ь, хотя и не решающую» (курс, мой
—В. С.). В письме к Шмидту от 27 окт. 1890 г. Энгельс указы¬
вает, что, «как только торговля продуктами обособляется от
собственного производства, она следует своему собственному
движению, над которым в общем и целом (везде курс. мой.
—В. С.) господствует производство, но, в отдельных частно¬
стях и в н у три эго й общей завис и м о с т и, она, тор¬
говля, все же следует своим собственным законам, которые ле¬
жат в природе этого4 нового «фактора».
В другом месте этого же письма мы читаем:
«Новая самостоятельная сила в общем и цело м
должна следовать за движениями производства, но она о к а-
зывает также опять-таки в о з д е й с т в и е на условия
и ход производства в силу присущей ей, или, вернее, од¬
нажды переданной и постепенно развивавшейся
далее относительно й с а м о с I о я т е л ь н о с т и ».'
Наконец, т. Бухарин в «Историческом материализме» гово¬
рит, что «все бесчисленные процесс!,I, происходящие внутри об¬
щества. бесконечные перекрещивающиеся влияния, столкновения,
сплетения сил и элементов общества — все это «проходит в
общих рамках, данных соотношеипел1 .между .обществом п
природой».
Все перечисленные определения меня не удовлетворяют сво¬
ей расплывчатостью, позволяющей вложить «в общие рамки» {по
Бухарину), в «общее и целое» (по Энгельсу)—что угодно.
Нужна, мне кажется, более точная формула, которую я и
заимствую у Гегеля: «количество переходит в качество». При¬
меняя эту формулу к истории развития взаимодействия базиса
и надстроек, я утверждаю, что базис переходит от одного ка¬
чества к другому только в силу своих внутренних противоречий,
надстройка же в силу последних может изменяться только в пре¬
делах своего качества, т.-е. количественно, и стать новым каче¬
ством надстройка может лишь под влиянием качественно нового
базиса.
Надстройка, далее, обратно	влияет на базис,	ло	лишь	в пре¬
делах его собственного качества; она изменяет	его	лишь	коли¬
чественно, не будучи в силах и	по собственной	природе превра¬
тить качество базиса в новое.	*
Поскольку мы начинаем оперировать с гегелевской форму¬
лой, постольку мы должны расшифровать понятие «качество».
24

Мне в отдельной статье в одном из наших журналов при¬
дется писать об этом специально, но пока я более доступно, чем
это сделано в брошюре, раскрою содержание этого слова.
Под качеством следует помнить первым долгом о т н о ш е-
ние. Нельзя говорить о качестве, например, человека вообще,
а нужно иметь в виду, что он является одновременно бесчислен¬
ным количеством качеств.
Качество есть не что иное, как совокупность свойств в ее
отношении к другой совокупности свойств.
Данный предмет в своем развитии, в своих изменениях на
определенной ступени, превращаясь в определенном отношении в
иное качество, в другом отношении остается прежним качеством.
Февральская революция не есть революция, не есть момент
перехода общества к новому качеству, поскольку мы рассмат¬
риваем дофевральское и послефевральское общество в отношении
того, буржуазия ли господствует над пролетариатом или на¬
оборот.
Таковым скачком является октябрьский.
Но февральская (революция—несомненный момент перехода
от одного качества к другому, если рассматривать царскую Рос¬
сию <н Россию Керенского в отношении сдвигов, перемещений
внутри буржуазных классов.
Не в предисловии, конечно, писать об этом подробно, но
данное мною пояснение даст возможность читателю яснее пред¬
ставить себе очень кратко изложенную в «Очерках» теорию
взаимодействия.
В своих «Очерках» я предупреждаю читателя, что понимать
качество в духе свойств, как их ■ понимает «физика», нельзя,
иначе гегелевская формула «количества—качества» заведет нас в
болото метафизики.
Наоборот, понимание качества, как отношения, потребует
от нас изучения общества, выражаясь словами Ленина, во всех
связях и опосредствованиях.
Второй момент в моих «Очерках», требующий комментария,
это—определение техники, как активной связи общества с внеш¬
ними для него силами.
Здесь никаких разногласий по существу с марксизмом не
имеется. Конечно, термин мною употребляется не в общеприз¬
нанном смысле, и я ни одной минуты на нем не настаиваю, тем
более, что в главе «Техника» я сам же пишу: «поскольку мы
будем определять экономику техникой, мы под последней будем
понимать только производительные силы, т.-е. производственный
процесс людей, пользующихся орудиями и средствами произвол
ства».
Мне пришлось влить в слово «техника» непривычно широ¬
кое-содержание только потому, что нужен был термин для оп¬
ределения связей с природой в целом, а не только в трудовом
процессе. Поскольку мы в историческом материализме имеем
25

дело с общественной, если хотите, гносеологией, т.-е. с обще¬
ственной теорией (познания, мы не -имеем права игнорировать те
связи людей с внешним для нас миром, которые имеют место по¬
мимо производственных процессов.
До сего времени мы могли эти связи обходить молчанием,
так как все свои силы мы направляли в русло классовой борьбы,
в русло общественных, межлюдских отношений, которые и рас¬
сматривались достаточно подробно как в области производства,
так и в других сферах (политика, нравственность, искусство,
религия...)
Мировая революция, которая не за горами, открывает перед
человечеством иные перспективы: перспективы—чем дальше, тем
больше — исключительной борьбы с природой, а потому внутри
нашего мировоззрения, т.-е. метода, должны произойти сдвиги в
соответствующем направлении.
Вот почему мне пришлось употребить так непривычно тер¬
мин «техника».
Если другое слово лучше ответит указанному назначению,
конечно, лучше будет употреблять его, дабы не вносить путаниц
двояким пользованием одним и тем же термином.
Еще раз повторяю, что рассматривание историческою ^
териализма не как «социологии», а именно как обществен*
теории познания, гжхеоло/ии, как оной он был и для Маркса-*^
/ельса, Плеханова, но с сильным, об'ектишю необходимым Укл<
а СТОроцу	Ю| и и >, и I ;л ооон он /ано :	4	;
щ*, зас73вило »*ил ушлребллп, термин «.*<?* ника- к шнрое
и,	•*'/&.	\<	'1'ИГ"
.	га у у/,	их м-*'/ ущяи/
будущие 14/11у1 ЦП	1
ы ГУ/Г'А’>/	у	/	О >>
у*	и	ч\\гл*"
ч/д;? / гТ'/гг»	О}цм тл	Я
чфсжн	УЛИТ
4ТНИ I ■ АЖ '*,,<$'/	; К -1 / I МИЯМЯ ЩИШ ’	^
И*	Ш/Му	• >'Тл*;' V ягу * С Г О Я*. Ж* бгимГ'/Т '•	‘К'	//
/, м ',!*>
') . л I, пр»-./ •/'-’</	МММ
Трггий ммягг* 0М99ЧМЯ а 1 иедоелно* « мои*
, к и	и	г<ц	•• о '	'Ф< кой глизе
Л|Ц^ » М*1 Клим
11,1 г»» ',' МУН 'МИЖ* Ог*и ГИГЬ »Г
|; (1,	И МОпМГ»'*и пока иЧЬ ЧИМ1**И0 Ы ИОМММ*
*0,Юрм,;' «М Й фИУУ чф» кой ММ ЛИ ГТЖ,|М !И	ЛЖ	7»,	Идел
»и 1М	1М,	метифи	(игл	дилтч тм
26

Кант характерен не как идеалист, не как метафизик, а как
эклектик.
Он несомненно признает наличие мира помимо нас (вещь в
себе); постольку он—материалист.
Но когда Кант об'являет эту «вещь в себе» непознаваемой,
он становится схоластиком, бьющимся над пустыми вопросами о
«сущностях».
Для Канта мир двухприродещ Кант—дуалист, и место ему
могло бы найтись в главе о монизме и плюрализме, но там я во¬
обще имен не упоминаю.
В очерке же о материализме и дуализме мне не нужно было
говорить о Канте, так как там идет речь только о моюктах. Но
кто же Канта может зачислить по ведомству монистов-идеали-
стов!
В заключение хотелось бы сказать еще об одном моменте.
В предисловии ко 2-му изданию «Очерков» я писал:
«Современный читатель ищет учебника и не прочь
сосредоточить львиную долю внимания на книге, похожей на
учебник, не будучи в то же время достаточно подготовлен¬
ным, чтобы критически отнестись к авторам, далеко не клас¬
сикам, далеко не первоклассным».
Многие в разговорах со мною относят этот «намек» к то»
Бухарину.
Мне очень к* а дно, что л был понят именно так Додже*
определенно *	чю	счшаю	киту т. Бухарина о ень иен
"/И. *.	щп	ах	положений,	-у	<	ю	\./.г	ил	'	*	•	■
ЛИТЬ К ЛОНЮОСу, челн	||	Ш$СЮ ДО	о времени.
Правд», я ие счлнгло Э1у г иигу пригодней и	)	-	е	О
ии к а и 0НММНМКИ19 расдо/жусь во мн<яов с пл) I/)лариими.
• 'У »- I/ ’	.	'	;»	,-Ж	>	Г.,	»»•	^	.	У	/
■ п01 д* классических трудов
!ИА'*	>	***.*	1.	и	о	Ик.юрН	'*
’	0>.	/у	>	//.	»
И »//Г0р0*О	/О (АГ/М*	///I	..*)»/	:	Л	/	*	жус
Я ,ки ою р»/.,*	*•.	;>	.	•	>г
Ж/ V	л/>	«
✓у ^и и р о (I о $ ( р е и и и, *>о мл** урх. /	дг<	4 ы	.«*
К <	-и ( 4 - - I >
*«(/»••** и/Г Г*, и.	,*	I	**,•>	ч	«-	«/.
М»’<ЛИ'нК#**	ГЛУ*, 'Ч Ы # /прею?/ #г О И А 1	.
■> ОПГПИ Ш/ОрОМ, ГМ^л» м 1*0|м«Л/ л и »м 'I . /// И ,МИ* о *о
ии отдыха, ии (ржа ири ниреиилвиияИ, г> р$ г/ЛМИТЛ	мв-
* < I .	>	,	|и	I	.п	■	|	.*	и»Ч * и	с.	»
ЛИШЬ Г,м| о н:л,н 1П<	•	11	м '/* Иг1 /||Л]|| 1^1 МЧ'	. 1	(	.0	.	«
* .» пи /о 1й'0П|»елгленном буд/нп и
Я*

ПРЕДИСЛОВИЕ КО 2-му ИЗДАНИЮ
У современной революционной молодежи тяга к книге, и осо¬
бенно к книге по диалектическому материализму — необычайно
велика. Читают все, что подвернется под руку. В виду наличия
в нашей марксистской литературе по этому вопросу элемента
полемики, вызванного необходимостью обороняться, нападать же,
главным образом, на нелепости идеализма и метафизики, — ни
Маркс с Энгельсом, имевшие дело с влиятельными в их время
Штирнерами, Бауэрами, Дюрингами, Прудонами, нп Плеханов,
вынужденный отвоевывать революционную часть мыслящего об¬
щества у Лаврова, Михайловского, Кривенко, господствовавших
тогда,—у Богданова, Базарова и прочих, буйно прорваших брешь
в марксистском мировоззрении российских социал-демократов,
они не могли дать (не имели времени) пела! отчески приемле¬
мых трудов по диалектическому материализму, а в форме изло¬
жения для непосвященного читателя резко проявлялась к а ж у-
щаяся противоречивость (у Маркса—базис общества это тех¬
ника с экономикой, у Энгельса—производство л воспроизвод¬
ство действительной жизни, у Плеханова—то техника, то тех¬
ника с экономикой; у Плеханова же: отрицание факторов и прн-
знавание их в вопросе, какие факторы важнее, в одном месте
указание на метафизичность такой постановки вопроса, в дру¬
гом—упрек противнику, что так вопрос им не поставлен и т. Д.)-
Современный читатель ищет учебника н не прочь сосре¬
доточить львиную долю внимания на книге, похожей на учебник,
не будучи в то же время достаточно подготовленным, чтобы кри¬
тически отнестись к авторам, далеко не классикам, далеко не
первоклассным.
Вот почему я считаю необходимым в предисловии ко 2-му
изданию своих' «Очерков» предостеречь т.т. читателей и указать
им, что диалектический материализм необходимо изучать по
Марксу, Энгельсу, Плеханову и Ленину.
Пусть их формулировки не всегда ясны, зато они всегда
биот по главному, по основному, и бьдзт, я бы сказал это в от¬
28

ношении всех четверых, гениально. Именно гениально, а не про¬
сто талантливо и еще как-нибудь.
И что особенно важно, это их изумительная способность
применять метод.
Здесь я бы выделил Маркса и Ленина, исторические работы
которых являются буквально непревзойденными и в малой мере
никем из теоретиков последнего столетия.
Изучать Ленина по его статьям и книгам особенно полезно
и относительно легко, так как его деятельность протекает на
наших глазах, его эпоха является и нашей, в которой мы—ак¬
тивные участники.
В отношении своих «Очерков»... должен сказать, что я их
значительно изменил и исправил, так как, во-первых, в них и
мною самим и моими молодыми (старшие пока еще не отозва¬
лись) товарищами было найдено много неточностей и определен¬
ных неверностей, об’ясняемых, первым долгом, сильной моей за¬
груженностью текущей советской и партийной работой, и, во-
вторых, мои «Очерки»... к моему ужасу, фактически преврати¬
лись в нечто в роде учебника: ведь наш читатель еще не научился
разбираться в словах «Очерки», «Учебник» и т. п. Пришлось,
поскольку успел, вставить две главки («Плюрализм п монизм»,
«В конечном счете»), расширить главку о материализме и идеа¬
лизме, а также и главу о диалектике. По требованию товарищей,
остановился чуть подробнее на Спинозе, о котором так мало на¬
ходит в нашей литературе молодой и заранее расположенный к
Спинозе читатель.
Хотелось бы многого и детально коснуться, но... в сутках
только 24 часа, а практической «работы так много.
Должен также предупредить читателя и относительно во¬
проса о взаимодействии.
Господствовавшие в нашей литературе до сего времени фор¬
мулировки характера взаимодействия базиса и надстроек не
удовлетворяли ни меня, ни очень большую часть аудитории, с
которой мне приходилось работать.
Поскольку я иду в разрешении этого вопроса от формулы
«количество—качество», постольку я выступаю только за свой
страх.
Я надеюсь, что читатель не посетует на меня за мою сме¬
лость попытаться уточнять наш марксистский метод, тем более,
что я не зову назад ни к Канту, ни к Беркли (через Маха), а
исхожу из положения, развитого Гегелем, оматериалпзова-нного
и использованного Марксом-Энгельсом, а Плехановым блестяще
популяризованного и примененного в изучении бытия и сознания.
В письме Энгельса от 21/IX 1890 года и во многих местах
у Плеханова, на мой взгляд, имеются достаточно отчетливые раз¬
решения вопроса* о взаимодействии в духе «количественно-каче¬
ственной» формулы, но нм не придана точность формулировки.
29

Этот вопрос должен быть проверен на практике, и пока
свое разрешение я ни капельки не склонен расценивать иначе,
как рабочую гипотезу.
Второе издание получилось менее популярным. Но всему бы¬
вает предел. Таковой мне в отношении популярного изложения
положили Фихте, Шеллинг и Гегель. Наступит время, когда мы
выработаем в себе способность популярно излагать даже и та¬
ких философов. А пока надо мириться с нашмм «классическим»
недостатком.
30

1
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ ИЗУЧАЮТ
МАССОВЫЕ ЯВЛЕНИЯ
История классовых обществ есть история классовой борьбы.
Сила класса определяется не только его численностью, организо¬
ванностью и чисто материальной, мы бы сказали, — физической
силой, но и степенью его сознательности. Пролетариат Англии
чрезвычайно велик, организации его могущественны, но по со
знательности своей он ниже российского и германского пролета¬
риата. Под сознательностью мм в данном случае понимаем не
общее равитие, не грамотность, а сознание своего классового
положения, ясное представление о своих классовых врагах, полу-
друзьях, полу-врагах, о своих классовых задачах и методах
борьбы.
В классовом обществе жизнь не идет по пути, указанному
одним каким-либо классом, а направляется дорогой, в той или
иной степени нежелательной ни одному классу.
Если какой-либо класс действует со знанием дела, если он
более организован, чем другие, если он с большим эффектом при
лагает свою силу, если он, наконец, в большей степени изучил
силу и навык своих классовых врагов, — он в своей борьбе до¬
стигнет большего, чем при меньшей организованности, при мень¬
шем знании поля борьбы и ее условий.
Отсюда — такой вывод. Свою программу и тактику каждый
класс должен строить на изучении классовых и. вообще обще-
ственных отношений.
Каждый класс должен знать историю враждебных ему клас¬
сов и свою собственную.
Тот класс, как, например, мелкая буржуазия в лице ее пар
тий, который беспечно относится к теории, никогда не исполь
зует полностью своих сил.
Буржуазия крупная только гю.тому и могла пережить для
нее трудный послевоенный период, что она, накопив и обработав
громадный общественный опыт, применила его в политической
борьбегс большим умением.
Рабочий класс нуждается в знании общества и способов
борьбы больше, чем какой-либо другой класс, так как своим про¬
тивником он имеет могущественную, поседевшую в классовых
31

боях буржуазию, мелкая же городская буржуазии, и странах раз¬
витого капитализма, н решительные боевые моменты, скорее
оказывается по ту сп>рон\ баррикад, нежели но згу
Пролетариат должен изучать общество, частью которого
является он сам, другой частью — его враги и колеблющиеся
классы.
Но что значит — из\чагь общество, изучать историю?
Всякая наука весь сложный мир, подлежащий изучению,
старается разложить на основные элементы (части) и все разде¬
лить по этим основным элементам. Каждую корову, какой бы
масти она ни была, сколько бы молока она ни давала, как бы
рога ее нм были изогнуты, в определенных случаях наука зачи¬
слит по ведомству коров, если ей интересно сопоставить корову,
например, с лошадью или ослом.
Если наука хочет определить овцу, как шерстеносное жи¬
вотное или как убойное, она разделит их на две категории, и в
одну будет относить всех овец, ценных для шерстедобывания, а
в другую — по их упитанности, при чем ценных для убоя, овец
наука будет причислял» к группе убойных без различия их роста,
окраски, норова и т. п.
Когда мы изучаем общественные явления, мы — обществен¬
ники—берем массовые явления, а не е д п н и ч н ы е, не
и с к л ю ч и тель н ы е. Это знать особенно важно, гак как
многие из молодежи, занимающиеся историческим материализ¬
мом, бесплодно бьются над вопросом, почему, например, из
больших писателей «мрачной ночи» самый мрачный именно
Достоевский, а не кто-нибудь другой. Общественник не может
ответить на такие вопросы, так как не дело общественных на\ к
заниматься изучением единичных или исключительных, или не¬
типичных явлений.
Нас могут, например, спросить, и мы дадим требуемый ответ,
почему среди рабочих встречаются штрейкбрехеры, так как это
явление часто встречающееся, носящее характер массового, по¬
вторяемого, но вот на вопрос, почему именно рабочий Черниль-
ников или Карандашим сделался штрейкбрехером, — на него мы,
обществен ник и, отвечать не станем, так как в лице Чернильни-
кова мы видим единичное явление и о штрейкбрехерстве вообще
судить по нему мы, конечно, не имеем права.
Поскольку нас интересуют массовые явления, мы изучаем
Пушкина не во всех деталях, а только в том типичном, характер¬
ном для целого литературного, общественного течения, что мы
находим и в других писателях его времени (Лермонтов, Кольцов,
Крылов и др.). Сказать же, почему Пушкин выдвинулся из ряда
этих писателей, почему именно он, а не Лермонтов, не Кольцов,—
об этом мы, как общественники, даже и говорить не станем.
Изучать Пушкина во всех деталях, а не в одном типичном,
^огут специалисты-исследователи. Это их дело, а не наше.
Мы, например, высоко ценим и любим своих великих учите-

лей Маркса и Энгельса. Но что мы изучаем у них? Политико-
экономические, исторические, философские труды, т.-е. все то,
что вошло в историю под названием «марксизм» и сторонником
чего является цельГСТ класс в лице его самых сознательных эле¬
ментов. Мы изучаем «Коммунистический Манифест», в котором
был обоснован лозунг рабочего класса: «Пролетарии всех стран,
соединяйтесь!».
Мы работаем над «Капиталом» Маркса или «Анти-Дюрингом»
Энгельса, в которых подвергнут анализу (глубокому изучению)
капиталистический строй и научно изложено мировоззрение про¬
летариата. Но многие ли из нас стали бы изучать стихотворе¬
ния Маркса или записи силы и направления ветров, которые де¬
лал Энгельс во время поездки по Атлантическому океану? И
нашей ли задачей является выяснение вопроса, кто из них более
гениален—Маркс или Энгельс, и почему Маркс любил до мелочей
исследовать вопрос, Энгельс же, наоборот, предпочитал давать
широкие'картины, рисовать их большими мазками, а -не разрисо¬
вывать во свех подробностях! Этим делом будут заниматься не
общественники, а, повторяем, специалистьшсследователи, кото¬
рых заинтересуют Маркс и Энгельс не только как общественные
деятели, и ученые, положившие начало крупному научному те¬
чению, но и как исключительные, неповтсряющнеся явления.
Общественники изучают типичное: почему Горьким, желая
изобразить в своей повести «Мать» быт рабочих, выхватил ку¬
сок жизни рабочих-металлистов* профессии, наиболее типичной
для пролетариата, к тому же—на Сормовском заводе, опять-таки
типичном для крупной лромышлености.
Сознательно или бессознательно так вышло у ГЪрького, но,
во всяком -случае, эта повесть вошла в историю и надолго оста¬
нется предметом изучения историков именно в силу этих обстоя¬
тельств.
Мы изучаем Пушкиных, а не Пушкина, марксизм, а не Марк-|
са. Если же читатель сошлется на наши книги, учебные програм¬
мы, где черным- по белому написано: «читайте Маркса», а в об-1
ласти художественного слова: «читайте Пушкина»,—мы скажем,
что в Пушкине или в Марксе сами изучаем и другим советуем
именно то, что явилось ядром массового течения, именуемого
марксизмом или русской литературой первой трети прошлого
века.
Почему во главе нашего советского государства стоит много
рабочих? На это мы ответим.
Но почему из маосы рабочих выдвинулись тт. Калинин или
Сапронов?—не наше это дело отвечать на такие вопросы.
Итак, общественные -науки заняты изучением массовых
явлений, а не единичных,—типичных явлений, а не из ряда вон
выдающихся.
На такое-утверждение обычно, следует указание, что Маркс
говорил о ком-мунистическом строе, зачатки которого едва мож¬
33

но было заметить в капиталистическом обществе, а потому не
носили характера массового явления.
Такое указание заставит нас сделать существенное допол*
нение к данному -найми определению. Мы поясним, что под мае*
совыми следует понимать не только те явления, которые в дай*
ный момент являются массовыми, но и те, которые в развитии
своем должны превратиться в таковые.
2.
ЧЕМ ЯВЛЯЕТСЯ ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ?
Наука—(исторический материализм, или не наука?
Такой вопрос сильно интересует нашу мыслящую молодежь.
И если исторический материализм—наука, то какую область об*
щественной жизни она изучает?
Мы знаем, что общественные отношения людей в сфере про¬
изводства и обмена изучает лолитическая экономия, что исто¬
рики (в узком смысле этого слова) исследуют историю политиче¬
ских отношений, что историки литературы работают над памят¬
никами художественного слова, что этика охватывает отношения
людей на почве нравственности, и так далее.
У каждой из этих наук имеется определенная область об¬
щественной жизни. Что же остается на долю исторического ма¬
териализма? С другой же стороны, товарищи, почитавшие Плеха¬
нова, Каутского, Покровского или других авторов по этой пау¬
ке, знают, что исторический материализм вторгается во все об¬
ласти общественной жизни и как бы пытается конкурировать и
с политической экономией, и с историей, и с наукой права и го¬
сударства, и с этикой, и с другими общественными науками.
Создается впечатление чего-то всеоб’емлющего, как гово¬
рят,—универсального, и в то же время поверхностного.
На самом же деле, исторический материализм не исследует
специально никакой области общественной жизни. Он яв¬
ляется наукой, работающей над отделкой метода, который мож¬
но было бы прилагать в изучении каждой сферы общественной
жизни. Исторический материализм является
научным методом в приложении к обществу,
к истории,—методом, который работает над самим собой,
проверяя правильность своих подходов к делу и совершенствуя
самого себя.
В каждом деле нужен метод, определенный к нему подход.
Наука тратила бы много сил и времени совершенно бесплод¬
но, если бы не пользовалась определенным, достаточно для дан¬
ного времени проверенным, методом. Те науки, которые не ус¬
пели еще выработать хорошего метода, занимались не столько
изучением законов жизни, сколько простым собиранием матери¬
ала, олжанием его. Но .когда материала было собрано так много,
84

что он начинал давить .своею громоздкостью и тяжестью, когда
он уже был подробно описан, перед наукой вставала новая зада¬
ла: распределить ею по группам, по схожести и различию, рас¬
классифицировать его. На основании чего один кусок жизни за¬
белить в 1-й класс, а другой—в 10-й? Какие признаки положить
в основу? Делить ли животных на группы по внешним признакам,
по способу кормить детенышей, по внутренним ли каким призна¬
кам? Нужен какой-то, очевидно, обоснованный метод, чтобы не
произвести работы впустую, чтобы скорее достичь целесообраз¬
ных результатов.
В общественной жизни мы на каждом шагу сталкиваемся с
необходимостью пользоваться хорошим методом изучения ее.
Произошла, например, Октябрьская революция. Одни говорят, что,
не будь Ленина с Троцким, и Октябрьской революции не было бы.
Другие утверждают, что и без них революции нам не миновать
•бы, так как русский народ по природе своей анархист,
власти над собой никакой не потерпит, убрал царя, убрал Керен¬
ского, уберет и большевиков. Третьи винили во всем Керенского,
который не проявил нужной твердости и не сумел во-время за¬
душить большевистское движение.
А мы, марксисты, утверждаем, что и без Ленина с Троцким
пролетарская революция должна была бы, рано или поздно, на¬
ступить, что от нее буржуазии не спастись никакими удушения¬
ми большевистского движения, а «природа» русского народа тут
ни при чем, так как ни Германии, ни Англии, ни Италии, ни дру¬
гим капиталистическим странам от пролетарской революции не
.уйти, хотя у них и не «русская природа».
Как видит читатель, у всех четырех разный подход к делу.
Первые ищут причин революции в Ленине и Троцком, то-есть в
личностях, вторые — в национальных особенностях
данного народа, третьи—в насилии и государственной си¬
ле, четвертые—марксисты—очевидно, пользуются -своим особым
методом, которым они об’ясняют Октябрьскую русскую рево¬
люцию и пророчат ряд революций в других странах Европы и ка¬
питалистического мира.
Или, например, об’яснения нашей первой—1905 г.—револю¬
ции. С одной стороны, революцию эту об’яснили «японскими день¬
гами»: японцы, мол, напустили в Россию своих агентов, подку-
жавших равных агитаторо-в н дававших деньги -на печата¬
вшие подпольных листков и прокламаций.
С другой стороны, ссылаясь на отсутствие в Росши -разных
политических свобод, приведшее -русский народ к революционной
борьбе за свободу слова, собраний, печати и т. п.
Дай царь во-время все эти свободы, и революции не было бы.
Так рассуждавшие люди были крайне удивлены, что после
того, как были -отвоеваны и свобода собраний, и свобода печати,
и многие другие свобод».!, рабочий класс продолжал революцию
з*
35

вплоть до декабрьских баррикад (Красная Пресня), а крестьяне
продолжали поджигать помещичьи усадьбы
Большевики же говорили, что дело не в одних политических
свободах и даже не столько в них, сколько в национализации
земли и других экономических требованиях пролетариата и кре¬
стьянства.
Все три течения, очевидно, пользовались разными методами,
разными подходами в об’яснении общественных событий, и эти
методы сыграли решающую роль для разных партий в деле раз¬
вития и предвидения событий.
Еще пример.
Предположим, что мы — артисты, взявшиеся разыграть ка¬
кую-нибудь пьесу. В ней изображен управляющий заводом с не¬
мецкой фамилией. Дело происходит в России, в восьмидесятых го¬
дах прошлого века. Мы не имеем никаких указаний от автора,
каким надо изобразить управляющего заводом, из текста трудно
вывести нужное заключение. И вот, один из нас предлагает изо¬
бразить управляющего заводом, как типичного немца, с немецким
сильным акцентом и т. д., перенести центр тяжести на националь¬
ный момент (фамилия немецкая), а другой предпочитает типично
немецкое отпустить в небольших дозах, выделить же те качества,
те манеры, те навыки, которые свойственны были типичным уп¬
равляющим заводами в 80-х годах прошлого века. Кто прав? Оче¬
видно, тот, чей метод более обоснован, более научен, то-есть
больше проверен на практике.
В какую бы область жизни мы ни заглянули, везде для ее
изучения, для использования ее в наших общественных интересах
необходимо иметь в своем распоряжении хороший, проверенный,,
т.-е. тучный метод.
Исторический материализм и есть тот метод, которым мы
пользуемся. Историческим он называется потому, что его мы при¬
лагаем к истории, т.-е. обществу в его развитии, а почему он
носит название материализма, об этом придется говорить особо.
С другой стороны, историческим .материализмом называется
л та наука, которая уточняет, совершенствует, проверяет этот
метод.
У нас часто употребляется одно и то же слово в разных смы¬
слах. Мы, например, понимаем под историей самое развитие (исто¬
рию) общества, с другой же стороны, под ней мы имеем в виду
ту науку, которая изучает это развитие общества. Мы часто
употребляем такое выражение: «странная психология у этого че¬
ловека», понимая под психологией (надо бы употребить слово
«психика») самое душевное состояние человека; но под психоло¬
гией мы разумеем и ту науку, которая изучает психику, т.-е. ду¬
шевное состояние.
Совершенно так же мы употребляем и слова «исторический
материализм»: 1) как исторический метод и 2) кш наужу об этом
методе. В какоагже отношении «исторический 'материализм» сто¬
36

ит к другим общественным наукам, и как проложить между ними
и историческим материализмом строгую фань? На этот вопрос
можно ответить «а основании всего оказаного нами ранка.е:
исторический материализм изучает, как надо подходить к
об’яснешпо явлений, а другие общественные науки изучают са
мые явления.
Если, например, нам хочется выяснить причины революции
1905 года, и мы решили сначала спросить совета, с чего начать,
то мы должны будем обратиться к науке, изучающей метод, и
когда она нам укажет, что необходимо, например, сначала изу¬
чить состояние промышленности и сельского хозяйства, а затем
политическое состояние русского общества, то мы в первом слу¬
чае будем работать в качестве экономистов, а затем в качестве
историков.
Общество—сложный организм, и мы его стараемся изучать,
как многоэтажный дом: сначала первый этаж, потом—втогой,
и так далее. И так же, как в семье остественйых наук имеются
и ботаника, и зоология, и т. п., среди общественных наук тоже
имеются особые, условно самостоятельные, как политическая
экономия, история, теория государства и права и т. п.
Если, следовательно, мы взялись за специальное изучение
конституции Советской России, мы тем самым стали «государ¬
ственниками»; если мы хотим специально изучить пролетарски ю
культуру в лице, например, различных-течений шшх пролетар¬
ских поэтов и писателей, мы становимся «историками литера¬
туры», и так далее.
Но если мы обращаемся с советом к историку литературы
или государственнику, каким путем мм следовало бы итти в своем
•изучении, с чего им следовало бы начать в расследовании, если
мы рассказываем им, как общество развивается, что в нем основ¬
ное, что второстепенное, то мы уже стали «методологами», то-
есть людьми, которые специально изучают науку о методе,
о способе исследования.
Теперь нам могут задать такой вопрос:
— Если исторический материализм не является наукой,
•специально изучающей политическую экономию, право, нра..
ствендасть, религию и т. п., то как ж.е он может выковать пра¬
вильный, т.-е. научный метод?
И действительно, чтобы узнать, чем Пушкин типичен и чем.
наоборот, оригинален, надо сначала изучить и самого Пушкина
и других писателей 'его эпохи. Только после такого специального
исследования можно выделить в Пушкине то, что в большей или
меньшей степени типично (показательно) для целого течения.
Отвечая на этот вопрос, доы указываем, что .исторический
материализм, как и все другие науки, не с облаков на нас сва¬
лился, а родился в семье наук, находился в младенческом и отро¬
ческом состоянии среди них и, лишь 'возмужав, выделился.
Каждая наука пыталась выковать для себя правильный ме¬
37

тод, с одной стороны, стихийно, бессознательно усваивая тот
или другой метод, с другой же стороны, вполне сознательно ставя
цель вырастать способ исследовании, с помощью которого 'мож¬
но было бы добиваться наибольших успехов.
(Но так как каждая наука имеет дело лишь с определенной,
узко ограниченной областью мира, то и методы этих наук стра¬
дали узкостью, однобокостью и, в конечном счете, были (несовер¬
шенны. Нужно было пересмотреть все эти методы различных
наук, составит нечто цельное и тем самым дать -наукам единый
метод. Для этого не надо было -начинать с азов, так как отдель¬
ные науки не только успели накопить массу материала, подле*
жащего изучению, -не только успели описать этот материал и РаС'
-классифицировать, но и вывели определенные заключения из него.
Оставалось использовать -выкованное уже орудие, отбр°сИТЬ
негодное п отобрать ценное.
Это и сделала наука о научном методе, и львиная доля ■при’-
ходится на исторический материализм, то-есть «на марксизм 0
его приложении к обществу, к истории общества.
И когда молодые наши товарищи делают из этого ®ы®оД>
что марксизм пользуется, значит, «готовыми блюдами», вм-есто
того, чтобы самому искать истину,—мы, маркисты, приник6*
этот упрек, превращая его в похвалу себе.
Общество веками и тысячелетиями накапливало опыт, п«Ре'
давая его по наследству от поколения к поколению и отказы¬
ваться от этого наследства — значит считать что д-о на*с ,все
общество было сумасшедши-м, что оно делало одни дашь глупо¬
сти/а нам, современным людям, единственно умным -нужно на¬
чинать с Адама.
Нет, -мы от наследства не отказываемся, но пересматриваем
его, негодное выбрасываем, оставшийся умственный багаж сТЛ~
раемся умножить, -прибавляя к наследованным -вещам и благо¬
приобретенные.
Научный метод вырос из различных .методов многочислен¬
ных наук и продолжает отделываться, будучи применяем в этих
.последних,- Не даром крупнейший строитель м-егода немецкий
ученый Гегель был всесторонне -развитым человеком Не |ДаР°-№
Маркс с Энгельсам, обосновавшие марксистский метод, 6ььДИ
признанными учеными в политической экономии, цз истории, к
теории познания (то, что осталось от так называемой филос°~
фию) -и много работали в области математики, естественных на>^
литературы и т. п.
о
О
МИР, КАК ЕДИНСТВО.
•Научным методом может быть лишь тот, который рассмат¬
ривает мир, как единство.
Гегель, основоположник строго научного метода, был мони¬
стом (от греческого слова «монон» — единство).
3*

Марксизм тоже является монистичным мировоззрением.
Но не даром манизм, как научный -метод, получил свое раз¬
витие только в XIX веке: это был век колоссальных достижений
в науке, век познания -мира в его целом, а не в одних только ча¬
стях.
До этого же 'преимущественную роль играл плюрализм (от
латинского слова «плюралис» — множественны) или, как его
называют еще, эклектизм.
•Плюрализм смотрит на мир, как на существование целого
ряда миров, из которых ни один не стоит в преемственной связи
с другим, ни один не вытекает из другого,"ни один не превраг
щается «в яругой.
Плюрализм смотрит на каждый мир, как на такой, законы
жизни которого совершенно особого порядка, чем законы дру¬
гих миров.
Сосуществование этих абсолютно различных миров нам если
и кажется единством,—говорят плюралисты,—то лишь в силу
наличия механического взаимодействия между ними, то-есть та¬
кого шаимод ейстеия, в котором участвуют абсолютно самостоя¬
тельные силы, сталкивающиеся, сцепляющиеся одна с яругой.
Взаимодействие сил, друг из друга не вытекающих, одна в
другую не превращающихся, и есть механическое, число внешнее
взаимодействие эклектиков (плюри листов). Переходя к критике
плюрализма, мы первым долгом устанавливаем следующее поло¬
жение: (взаимодействие возможно только .между мирами, имею¬
щими общие свойства. Об этом нам говорят естественные науки,
и это можно .показать на целом ряде примеров.
Почему молотком можно (вбивать в дерево гвозди?
Только потому, что и молоток, и гвоздь, и дерево имеют об¬
щие свойства: например, быть плотными.
Почему .возможна наша солнечная система, как ©зимодей-
ствие солнца, зем1ли, луны и т. д.?
Только (в силу общего (свойства масс притягивать друг друга.
Почему я могу видеть булыжжник? Только потому, что и бу¬
лыжник мог бы видеть меня, если бы обладал зрительным аппа¬
ратом го всеми к нему «приложениями». Читатель может изло¬
вить .меня на слове, указать, что в данном примере как раз мои
свойства шдеть отсутствуют у булыжжника. Где же у нас общие
свойства?
Ответ прост: и я и бульгжкек имеем, общее свойство вызы¬
вать в эфире определенные волны, которые, приходя в соприкос¬
новение со зрительным аппаратам, (вызывают явление меня и бу¬
лыжника. Если все это верно,—а ни один естественник нашего
времени, если он не сумасшедший, никогда не станет отрицать
этой азбучной истины, — то и спрашивается:
Бели миры друг от друга не происходили, если их законы
абсолютно отличны между собой, то каким образом происходят
между ними взаимодействия? Мыслимы ли -последние?
39

Мы можем дать на основании всего вышесказанного только
отрицательный ответ.
-Боли стать на точку ©рения плюрализма и согласовать ее ^
научными достижениями, то сложно притти к такому выводу: ми¬
ров .много, «о тот мир, который и поскольку нам известен с его
солнцем, Венерой, луной, землей, сушей, водой, тараканами, со¬
баками, (машинами, людьми — есть единый мир.
О других же мирах мы ничего не знаем и знать не можем
•так как их свойства абсолютно отличны от наших и .никаких то
чек соприкосновения между ними -и нашим миром нет.
Значит, мы можем только верить о остальные миры.
Читатель видит, что мы .подошли к поповщине. Последожн
тельный плюралист тоже должен стать на точку зрения веры,
религии.
Многие плюралисты и один из .самых талантливых Джемс—-
такую критику эклектизма считают метафизической, ненаучной.
Они указывают на наличие в разных мирах каких-то или
какого-то общего свойства при абсолютном различии других всех.
Мы же настаиваем на правильности нашей критики .и гово¬
рим, что различные то существу причины не могут привести к
одному и тому же следствию.
Как могло (появиться общее свойство хотя бы у двух миров,
если ©се остальные свойства /иные?
(Ведь, данное свойство является следствием какой-то при¬
чины, а, значит, в общих мирах имеются уже не только общие
данные свойства, то и другие, породившие последних. А так как
и эти свойства .тоже являются следствием еще каких-то причин,
то © обоих мирах и эти последние будут общими.
»Но тогда >мы встаем в недоумение перед таким неразреши¬
мым, с плюралистической точки зрешя, затруднением; если оба
мира друг от друга не происходили, если один из них не есть ви¬
доизмененный или’ превращенный другой мшр, то почему .могли
образоваться в этих самостоятельных мирах общие свойства?
«По слову божию»?
Иного ответа дать нельзя, а ссылка на бога, конечно, не
удовлетворит читателя, идущего через познавание к знанию, а не
через веру к религии.
Если же откинуть элемент вйры; то елкэрюяйёт, идя гв ногу
с наукой, (превращается в- мошста»;^оперирует с мром, ему из¬
вестным, как с единством, ибо с ©&рой ш откидывает й ©се дру¬
гие воображаемые миры.
Ссылка на то, что мы знаем лишь ничтожную часть вселен¬
ной, а йтотому не можем якобы ручаться, что там, где-то, нет
абсолютно иных лЛтров, — такая ссылка совсем не убедительна.
Мы сошлемся на практику человечества в его развитии от ко¬
лыбели до нынешних дней. Практика же достаточно убедительно
показала нам, что все, что открывалось обществу, каждый час,
каждый год, каждое тысячелетие, будет ли то какое-либо неиз-
40

вестное до сего .времени созвездие, -или какая-нибудь бацилла,
или радий, —все оказывалось <в чем то одинаковым с уже извест¬
ным миром, одинаковым хотя бы уже по одному тому, что ®се,
соприкасаясь с органми чувств, вызывало (раздражение.
Пойдем дальше.
Бели нет единого мира, а есть лишь сосуществование ряда
независимых одон от другого миров, то каким образом процесс
жиаш этих миров, взаимно действующих друг на друга, является
в такой мере закономерным, что попы ссылкой на наличие уни¬
версальной закономерности пытаются доказать бытие бога, а
ученые падают ниц перед 'Материей-Природой, или -перед всемо¬
гущей Субстанцией, или перед Абсолютам — Идеей —- Разумом ^
В самой постановке вопроса Мы допустили- плюралистическое
положение, заключающееся в том, что абсолютно различные ми¬
ры могут действовать друг ш друга.
Мы уже ноказалпг глубокую ошибочность такого положения,
но пока станем в этом пункте на точку зрения плюралиста с
целью показать, что позиция эклектиков и с другой стороны
безнадежно слаба. г ^
Итак: пусть «плюралистические» миры -находятся во взаи¬
модействии; но откуда берется закономерность?
Ведь каждый из миров живет по своим законам, а совокуп¬
ность миров есть результат их внешнего, механического взаимо¬
действия.
Хорошо. Предположим, мы имеем три мира.
Один -мир в самом себе развивается в данный период времени
так,*
A... 2А... ЗА.
Другой -мир в этот же период времени:
Б... 2Б... 4Б.
Третий мир в этот же период времени:
B... ЗВ... 10В.
В этом случае найти формулу закономерности нетрудно,
если и А, и Б, и В по существу неизменны и если характер •взаи¬
модействия А наБ, Б на В, В на Ант. д. тоже остается одним
и тем же.
Но что получится ори всех этих условиях, если А в дальней¬
шем начнет развиваться так:
А... 2А... ЗА... 10А... 4А... 2А;
есши Б проделает такие зтгзаш:
Б... 2Б... 4Б... 511Б... % Б... 120Б;
а В еще калейдоскопичнее начнет обнаруживать себя на 4, 5 и
6-й ступенях лестницы его жизни?
Не получится ли такой картины:
Сегодня сосуществование миров проходит под знакам геге¬
41

монии (господства) мира А, завтра — мира Ь, послезавтра —
опять А, а затем — В и т. д.
Не получится ли такой картины мира, о которой совершен¬
но серьезно говорил один эклектик, кажется, XVII века, что ни
Птоломей ни Коперник неправы в своих разрешениях вопроса,
что /вокруг чего вертится: земля вокруг солнца или наоборот,' и
что единственный правильный ответ такой: иногда земля вокруг
солнца, а иногда и солнце вокруг земли?
Плюралисты на это отвечают в том духе, что прыжки Б от
511'Б к %Б невозможны в силу внутренней закономерности каж¬
дого мира.
Но если это так, то откуда же вюе-таки взялась согласо¬
ванность закономерностей отдельных миро/в?
Ведь мир миро®, то мнению плюралистов, не есть единство,
а раз так, то нет и единой внутренней закономерности, ибо нет
того, внутри чего последняя должна образоваться.
■И не фиходится т плюралисту в таком случае поискать
еще какой-то силы (хотя бы бога), которая устанавливает гар¬
монию между закономерностями отдельных миров?
•Но если так, то плюралист перестает быть плюралистом
и превращается в мониста, в нашем примере в идеалиста.
Поскольку «эклектики признают наличие в окружающем нас
мире закономерности, постольку они неминуемо перестают быть
плюралистам/и и только называют себя таковыми. Но одно дело
писать книжки о правильное пи экшектиэм'а, а другое—с помощью
последнего познавать и шм/енять мир, и если плюралист сумет
правильно об’яюнитъ то пли иное, явление, то только потому, что
бессознательно ути ел к монизму.
Поэтому многие эклектики вообще отрицали наличие зако-
номер/ности, а Питарим- Сорокин даже в 1922 г. написал в своей
заметке о •книге тов. Бухарина, что никакой необходимости в
мире нет, а имеется одна лишь вероятность.
Что молено против этого сказать?
■Оглянемся -вокруг себя и заглянем в самих себя, и там- най¬
дем неисчислимый ряд примеров наличия закономерности —1 не¬
обходимости:
Зимой на открытом воздухе, три 15 градусах ниже нуля, ро¬
зовый куст .не покроется розами. Это — необходимость. Лед
при талсой-то температуре, 1в таких-то условиях /необходимо пре¬
вратится в вощу.
Если я близорук и надену подходящие очки, то я необходимо
буду лучше видеть.
И так -далее.
Наша -практика говорит нам о наличии необходимости, и
доказывать его игрою слов -нет никакой надобности.
Поскольку же закономерность /имеется во всем, поскольку
нет следствия без причин и причин без следствия, поскольку
солнце -и земля, Марксизм й капитализм не только находятся во
42

взаимодействии, но находятся в закономерном взаимодействии
так, что марксизм может появиться только в кжшгталистич сском
обществе, -а теперешняя земля может .вертеться только вокруг
солнца, а не вокруг луны, и т. д. —поскольку это так, постольку
мир — един, то-есть земля того же происхождения, что и солнце,
но масса ее значительно меньше, чем масса солнца; коммунизм
зарождается в капитализме, а капитализма без зародышей ком¬
мунизма не существует.
Из расплавленной массы образовалась земля с твердой обо¬
лочкой (кора), в самой земле и в силу законов ее собственного
развития появились растения, животные и т. д.
Относительно несложная живая клетка в развитии своем
дает сложные организмы: лошадь, собака, человек,
П"од, например, человека проходит те стадии, которые про¬
шел человек со всеми своими предками-иредшественниками. Еще
Джордано Бруно, живший во 2-й половине XVI века, писал: «бес¬
конечность форм, под которыми является материя, она прини¬
мает не от чего-либо другого и, так сказать, только внешним
образом, но она производит из самой себя и рождает их из
своего лона».
Правда, наука еще не проследила развития мира так ши¬
роко, чтобы связать домашнюю собак> с волком, шакалом или
лисицей, нашего мула — с лошадью и ослом, а человека — с
обезьяной. Наука пользуется во многих «лучаях лишь рабочими
гипотезами (предположениями). Но многие из этих гипотез так
оправдали себя в работе (их называют «рабочими» гипотезами
именно потому, что они предположены для применения на прак¬
тике), что ими. можно с -успехом пользоваться для изменения
мира на пользу себе.
Мир — един, а потому и научный метод - - монистичен.
Марксистское мировоззрение носит название и монистиче¬
ского.
Заканчивая главу, мы остановимся на одном моменте, ко¬
торый выдвигает наша молодежь против монизма и который в
большом ходу у эклектиков.
Нам говорят, что материя занимает пространство, имеет
вес и т. д., а мысль нельзя ни услышать, ни увидеть, ни вообще
почувствовать. Значит (Имеется два .мира: материальный и ду¬
ховный?
Этот вопрос м/нюгмх ставит в тупик, а между тем, Фейер¬
бах давно дал краткий, отчетливый и неотразимый ответ.
Он оказал: «что для меня, или ауб’ективно, есть чисто ду¬
ховный, нематериальный, нечувственный акт, то само чо себе,
об’ективно, есть акт материальный, чувственный».
Это означает то, что мысли об’ективно, как чего-то нема¬
териального, не существует, что мысль, как нематериальное,
представляется только самому мыслящему суб’екту, а для нас,
наблюдающих за ним, его мысль является не чем иным, как
43

определенным материальным процессом. Может быть, «* будущее
мы сумеем, наблюдая за мозгом человека, миг гать по мозговым
процессам его мысли.
В приложении к обществу плюрализм будет означать сосу¬
ществование друг от друга независимых, один другим необуслов¬
ленных миров: мир нравственности, мир религии, мир права, мир
критически мыслящих личностей, мир производства.
Монизм рассматривает все это, как свойства и продукты
единого целого—общественного тела, и все миры считает один
из другого вытекающими, один другим обусловленными и т. д.
Как видит читатель, монизм является неот’емлемой частью
научного мировоззрения, но практически применим он только
тогда, если он поставлен на ноги, если он, следовательно, мате¬
риалистичен.
Нам известны такие крупные монисты, как Фихте, Шел-
липг и Гегель, но они были идеалистами, и для них не стояло во¬
проса об единстве материального и духовного. Идеалисты-мони¬
сты отожествляли материю с духом, они говорили, что материя —
это тот же дух.
Попросту представить это можно так:
Моя душа, или мое я, или мое сознание мыслит о себе, и в
таком случае в сознании получается суб’ект (представление,
мысль о самом себе, о суб’екте); когда же моя душа, мое я, м°е
сознание мыслит о чем-то, «но не о «самом себе, тогда появляется
об'ект (представление, мысль не о самом себе, об об’екте).
■В обоих случаях, т.-е. и суб'ект и об’ект являются одним и
тем же, т.-е. мыслью на разных ступенях ее развития.
Наоборот, материалистический монизм так же, как и спи¬
нозизм, не признает тождественности (идентичности) материи и
духа, а считает дух лишь свойством материи.
Но об этом в следующей главе.
4.
ПОЧЕМУ НАШ МЕТОД НАЗЫВАЕТСЯ
МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИМ
До нашего времени люди по «разному отвечают на вопросы,
что такое мир, откуда он произошел, почему он закономерен.
Громадное большинство людей думают, что в мире есть две
силы: материя и дух, тело и душа, природа и бог. Эта. точка зре¬
ния носит (название дуализма, т.-е. двуначалия,. и является разно¬
видностью эклектизма, т.-е. многоначалия.
Эклектик представляет себе тело самостоятельно живущим,
как и душу. Поскольку мы имеем дело с религиозным^/ эклектиз¬
мом (дуализмом), мы видим, что, по его мнении}, душа^, вылетаю¬
щая из тела, превращает последнее в мертвое: умер, значит, богу
дуШу отдал. Некоторые ученые придерживаются другой точки
44

зрения. Они полагают, что в мире имеется толысо «Бог», «Ра¬
зум», «Абсолютное», «Истина» (каждый философ по разному на¬
зывает одно и то же) и что все материальное есть дело рук
божьих, или «Разум-а, или «Истины». Чтобы пояснить это, при¬
ведем такой пример.
В (начале был только «бог», или какой-нибудь «мировой ра¬
зум»; этот бог создал природу; наивысшая форма материи в
душе человека одарена разумом, который и двигает людей по
шути ттрофесса.
Один >из крупнейших философов—Гегель—говорил, что су¬
ществует «Разум», как духовная сила, этот «Разум» сам себя
•превращает в «Материю» (природу), а из матершлнього состоя¬
ния снова переходит а духовное (человеческие мысли, идеи и т. л.).
Эту точку зрения мы называем об’ективный идеализмом.
Имеется еще -суб’ективный идеализм, который, в конце кон¬
цов, приводит к непризнанию мира, кроме того суб’екта, кото¬
рый «не признает».
Рассмотрим бегло основные рассуждения идеалистов, начав с
суб’ективных.
Крупнейший из них—Джордж Беркли, писавший в первой
половине XVIII века, говорил так:
«Что -предметы, которые я вижу своими глазами и ося¬
заю своими ,руками, действительно существуют, а этом я
ниоколко не сомневаюсь, но я безусловно отрицаю суще¬
ствование того, что философы называют материей». Мечты
и сны, по словам Беркли, доказывают, что
«для появления идеи не всегда нужен внешний -мир, и
что вообще необходимости в нем нет никакой».
•Но почему же разные люди о многом одинаково мыслят,
откуда в них это сходство?
Беркли на.,этот вопрос отвечал указаниями на бога, кото¬
рый внушает людям, одинаковые идеи и представления, а, >в силу
божьего беспристрастия и непрерывности в его действии на лю¬
дей, <мнр .представлений получает характер закономерности.
Но этот .мир, как (материальный, как мир вне меня,—гово¬
рит Беркли,—не существует. В о чине имеется душа или «Я», а
также -мои чувства.	,
«Для всех, кто обозревает об’екты человеческого по¬
знания, очевидно, что они представляют из себя либо идем,
действительно воспринимаемые чувствами, либо такие, кото¬
рые *мы получаем, наблюдая эмоции и действия ума, либо, на¬
конец, щей, образуемые гри помощи памяти и воображения».
Дальше следуют соображения, удачно и популярно изложен¬
ные Лаульсеном («Введение в философию»), — такого рода:
«Мы называем какую-нибудь пищу здоровой, какой-ни¬
будь плод вкусным. Что это значит? Находится ли здоровье
© пище или вкус © яблоке? Очевидно, нет,—ото знает и
45

здравый человеческий рассудок, — а в там, кто их ест... Не
существуй вообще языка, не существовало бы также ни
ощущений сладости, ни ощущений горечи, — сладость и го¬
речь вообще не существовали бы в мире. То же самое будет
относиться и к качествам, воспринимаемым глазом и ухом;
не существуй уха, не существовало бы и звуков; не будь
глаза, не было бы и света и красок».
Сам Беркли пишет: «посредством зрения я составляю идеи
о свете и о цветах, об их (различных степенях и видах. Посред¬
ством осязания я воспринимаю твердое и мягкое, теплое и холод¬
ное, движение и сопротивление... Обоняние дает мне запахи,
вкус—ощущение вкуса, слух—звуки... Так как различные идея
наблюдаются шесте одна с другою, то их обозначают одним име¬
нем и считают какой-либо «вещью», например, яблоком, или кам¬
нем, или книгой»...
Итак, домра —материального, мира —вне нас, вне моего я
(души) и моих чувств не существует, весь мир, который нам ка¬
жется материальным, существующим сам по себе («вещь в себе»,
как выражаются по-философски), есть не что иное, как комби¬
нации ощущений.
«Не тела вызывают ощущения, а комплексы элементов (ком¬
плексы ощущений) образуют тело»,—вторит Беркли известный
Мах, шесте с Авенариусом сбивший с пути истинного и База¬
рова, и Богданова, и Луначарского, и всех прочих эмпириокрити¬
ков и элипиро-юмонистов, что по существу одно и то же. Теперь
посмотрим, в какой мере правильны и ошибочны такие раюсу-
ждешя.
Имеются ли дне меня красное, сладкое, гим/н «Интернацио¬
нал», теплое, холодное и т. г*.?
Конечно, не йдоеются. Но что отсюда вытекает?
Да только то, что мир существует и как сам по себе и как
он же во взаимодействии со мной.
То обстоятельство, чтб я слышу гим*г «Интернационал», об’-
яаняется воздействием^ ш мой чувства (слух) определенного вол¬
нообразного движения воздуха. То, что я вижу красное, есть ре¬
зультат взаимодействия колебательного движения эфира и моего
тела.
Значит, звука и цвета- вне меня «нет, но движение эфира и
волнообразное движение воздуха существуют вне меня, сами по
себе.
Но откуда мы это зшел!? Не кажется ли нам асе это?
В поисках за этим «откуда» нам не придется далеко ходить.
Поставим граммофон о^оло фабрично-за/водскопо гудка и пустим
. чистую .пластинку, заткнувши свои уши, а потом освободив по¬
следние от оков, послушаем и гудок и граммофон, записавший
пение заводского певца.
Откуда взялось сходство между пением гудка и пешем грам¬
мофона? Мы, материалисты, ссылаемся па действие волвообраз-
46

иого движения воздуха, существующего салю по себе и вступив¬
шего один раз — в соприкосновение с нашим органом чувств, а
другой раз — с граммофонной мембраной.
А Беркли приходится — и он это делает с удовольствием,—
призывать на помощь бога.
Существует ли холодное и теплое? Конечно, само по себе,
независимо о г наших чувств, не существует ни того, ни другого.
Но зато существует помимо нас температура тела, о которой нам
говорит не только наше чувство осязания, но и самый обыкно¬
венный градусник, и случаи взрыва парового котла, и многое дру¬
гое. Суб’ективные идеалисты с гордостью заявляют, что их мир
богаче, разнообразнее, интереснее нашего мира, так как он за¬
полнен красками, звуками и прочими элементами (ощущениями).
На это несерьезное заявление мы отвечаем, что наш мир еще бо¬
гаче, так как, кроме цветов, звуков и прочего, как результата
взаимодействия внешнего мира и нашего, мы еще знаем мир, ка¬
ким он существует сам по себе, с его движением, об’емом, весом,
свойствами вызывать колебательные движения эфира, волнооб¬
разные движения воздуха, расширяться при повышающейся тем¬
пературе, сжиматься — при понижающейся и т. п.
Суб’ективный идеализм обнаруживает полное свое ничтоже¬
ство особенно в вопросе о проверке знания.
Истинно или ошибочно то, что я думаю и делаю?
Как проверить правильность моих представлений?
И вот здесь суб’ективные идеалисты, которые весь мир вти¬
скивают в меня, т.-е. в суб’екта, имеющего чувство и душу («ра¬
зум», «я»), решительно сбиваются с позиции суб’ективного идеа¬
лизма.
Беркли, пак мы выше сказали, говорит о существовании
бога, творца духовного мира, в которм черпают солидарность
своих представлений многие люди.
Итак, по Беркли, без других людей, как существующих ря¬
дом со мной — суб’ектом, независимо от меня, п делящихся со
мной своими представлениями, немыслимо истинное познание ду¬
ховного мира с его законами.
Да, наконец, самое признание существования себя самого
(суб’екта) с'глазами, ушами и прочими органами чувств противо¬
речит непризнанию внешнего мира, самого по себе существую¬
щего: ведь, нее же существуют эти самые органы, не только как
комплексы ощущений?
Вот если бы суб’ебтивные идеалисты признали существующей
только одну душу, одно маленькое «я», тогда можно было бы
говорить о последовательном солипсизме *), как идеалистическом
учении.
И в этом отношении Беркли является несравненно последо-
!) Солипсизм происходит от двух латинских слов: $о1и§ (солюс)
1рзе (ипсе): „только я сам, один".
47

вательнее всех махистбв-эмпириокритиков, поскольку он при¬
знает душу, как единственную действительную сущность, данную
нам непосредственно в нашем сознании. Но не забудем, что,
согласно Беркли, духовный мир есть дело рук божьих.
Поповщийа!
Другой крупный суб’ектшиый идеалист, Фихте, обошелся без
чертовщины, и его теория вся построена на суб’ективной рево¬
люционизме. Утверждая, что «человеческая воля свободна» и что
«этот мир не есть мир наслаждения, но — труда», он говорил, что
«избрание философской системы зависит от личности человека»,
и фихтевская система заключалась в следующем. Существует я, и
это я мыслит о самом себе и находит себя ограниченным; размы¬
шляя об этой ограниченности, я образует то, что нам кажется
внешним миром.
Послушаем Плеханова об идеализме Фихте:
«...я противополагает самого себя самому себе и тем по¬
лагает не—я. Таким образом, все, что существует, суще¬
ствует в «я» и через «я». Другими словами, природа
обязана своим существованием творческому действию со¬
знания и существует только в нем».
Революционный момент фихтевской философии заключается
в том, что, по Фихте, я, являясь действующим, хотящим, стре¬
мящим! ся, проявляя свою волю, полагает не — я, внешний мир, а
противопоставив его салюму себе (в самом же себе), удовлетво¬
рив своим хотениям, пополнив самого себя, оно снова превра¬
щается в я, продолжая дальнейшее развитие через не — я в я
и обогащая себя.
Итак, творцом природы, по Фихте, является конечное чело¬
веческое я, суб'ект, обладающий сознанием и волей 1), и подии-^
мается неразрешенный Фихте вопрос, каким образом конеч¬
ное я творит бесконечное.
«Провозглашение такого я творцом природы было не¬
лепостью, — говорит Плеханов, — с которой не мог поми¬
риться серьезный мыслитель. Шеллинг поспешил покончить с
нею, взглянув на природу, как на плод деятельности не ко¬
нечного человеческого я, а бесконечного суб’екта, абсолют¬
ного я... У него конечное я так же создается деятельностью
бесконечного я, как и природа. Природа есть необходимый
продукт бесконечного я, или, — так как она, собственно, н е
есть, а возникает, благодаря действию абсолютного
я, — природу надо понимать, как бессознательное развитие
этого я. Но деятельность этого я не ограничивается бессозна¬
тельным сотворением природы. К числу явлений природы
1) Плеханов. „От идеализма к материализму".
48

относится также и ч е л о в е п<,—к о н е ч н ы й суб'ект, в
котором бесконечное я приходит к самосознанию».
Вместе с Шеллингом мы вступаем ц мир уже об’ективного
идеализма с его признанием, что мир, будет ли то природа (об'¬
ект) или конечное я (суб’ект) хотя и является продуктом
какой-то нематериаленюй силы, абсолютного я, но осе же
и природа (об'ект) и мыслящее существо (суб’ект) существуют
сами по себе.
Гегель встал на путь Шеллинга, но устранил абсолютное я,
как нечто третье, из чего вырастают и суб’ект и об’ект. Он го¬
ворил, что «дух», находясь в процессе беспрерывного движения,
раскрывает самого себя в природе, обладающей на известной сту¬
пени своего развития способностью самосозерцания и самопозна-
вания. Таким образом, в лице Гегеля, самого крупного теоретика
об'ективного идеализма, мы возвращаемся к берклеанству, по,
скольку последнее признавало существование бога, творца духов¬
ного мира. Но только у Гегеля духовный мир и есть «бог», «ра¬
зум», «абсолютное», «бесконечное», которое творит материю и
конечных суб’ектов, обладающих способностью мыслить и по-
знаеать безграничное величие бесконечного, абсолютного, разума,
*сиречь отеоретизированного бога Библии, Корана, Талмуда и про¬
чих «приятных» сердцу читателей, идущих от веры к знанию.
<'священных» и «боговдохновенных» книг.
Как мы видим, и последовательный об’ективный и непоследо¬
вательный суб’ективный идеализм приводят нас в лоно церкви и
засоряют наши головы мудреными, витиеватыми, обычному смерт¬
ному непонятными, рассуждениями: «я противополагает самого
себя самому себе и тем полагает не — я» (Фихте), «действитель¬
ность выше существования» (Гегель). А потому да не посетует на
меня читатель за непопулярность и даже трудность последних
страничек.
Теперь (перейдем к материалистам, первым из которых и
одним из крупнейших (мы говорим о научной мысли последних
300 лет) несомненно был Спиноза (1632—-1677 гг.).
Благодаря тому, что он по-своему, по-необыкновенному,
пользовался обычными* для того времени терминами (специаль¬
ными выражениями), его причисляли к лагерю идеалистов: ведь
он все вещи считал творением бога.
Спиноза, первым долгом, монист и признает наличие единой,
неделимой, одновременно н нешествеинюй и духовной божествен¬
ной природы, божественной субстанции. У Спинозы мы находим
много блестящих страниц как раз по тому вопросу, который
волнует современного читателя, поскольку последнему прихо¬
дится слышать о бесконечности материи и об ее безначальности.
Им, имеющим дело с конечными вещами, трудно представить себе
материю бесконечной. Спиноза по этому поводу говорит:
«Божественную природу, которую должно было бы рас¬
сматривать прежде всего в силу того, что она в порядке
4
И)

познания предшествует как познанию, так и природе (под
природой здесь следует понимать конечные вещи. — Вл. С.),
поставили послеанюю, вещи же, называемые об’ектами
чувств,—самыми первыми. От этого и произошло то, что
вещи естественные они рассмотрели, о божественной же при¬
роде думали менее- чем о чем-либо, и когда затем обрати¬
лись к ее рассмотрению, то предметом своего мышления
могли сделать только свои же вымыслы, на которых постро¬
или знание естественных вещей,»...
Устанавливая бесконечность единой субстанции, он поясняет,
что эта субстанция собою представляет.
Бог, по мнению Спинозы, есть «существо (вечное и бесконеч¬
ное», и этот бог является первым долгом «вещью мыслящей ге$
со&Иапв) и «протяженной» (гев ев1еп8а), и «в природе бога не
имеют места ни ум, ни воля». Как мы видим, спинозовский бог
есть не что иное, как материя, ибо свойство протяженности —
несомненно материальное свойство.
Примем во внимание и то, что Спиноза единую субстанцию
называл и духовной и вещественной, — это тоже говорит за ма¬
териалистичность Спинозы.
Что же говорит нам философ о боге-природе?
Мы читаем у него:
1) Бог есть производящая причина всех вещей, какие
только могут быть представлены бесконечным разумом.
2) Бог представляет такую причину сам через себя, а
не случайно.
3) Бог есть абсолютно первая причина.
А в другом месте Ьн утверждает, что бог есть имманентная
(внутри вещей находящаяся — Вл. С.) причина всех вещей, а не
действующая извне.
На вопрос, что составляет содержание человеческой идеи,
Спиноза дает отчетливый материалистический ответ: «об’ектом
идеи, составляющей человеческую душу, служит тело... и больше
ничего».
Об этом же он говорит, что «если бы кроме тела был еще
какой-либо другой об’ект души, то в нашей душе необходимо
должна была бы находиться идея о каком-либо его действии, так
как не существует ничего, из чего не вытекало бы какого-либо
действия. Но никакой такой идеи в нашей душе нет. Следова¬
тельно, об'ектом нашей души служит тело, е действительности
(актуально) существующее, и ничего более».
Дальше Спиноза говорит, что «человек состоит из души и
тела», что «все тела имеют между собой нечто общее», что «душа
человеческая есть сама идея, иными словами—сознание челове¬
ческого тела», но «человеческое тело подвергается весьма многим
действиям со стороны внешних тел и, в свою очередь, способно
весьма многими шособшш действовать на внешние тела. А так
50

как все, что имеет место в человеческом теле, душа человече¬
ская должш воогцрмншгатъ, то отсюда следит, что человеческая
душа способна к восприятию весьма многого...» Если тело чело¬
веческое приведено в состояние, заключающее в себе природу
какого-либо внешнего тела, то душа человеческая будет смот¬
реть на это .внешнее тело как на действительно (актуально)
существующее или находящееся налицо до тех пор, пока тело
не подвергнется действию, исключающему существование -или (на¬
личность назначенного тела».
Итак, мы видим, что душа, по Спинозе, есть не что иное,
как идея о теле, как мы привыкли выражаться, отражение в
нашем сознании бытия в его различных состояниях и процессах.
Этот материалист, закладывая основы современного материа¬
лизма, сильно ударил по идеализму, но, поскольку внешний мир
он считает познаваемым постольку, поскольку он, так сказать,
«вошел» *в тело суб’екта, он расходится с марксизмом, признаю¬
щим познавание предмета, как он есть сам по себе.
Бэкон (1561—1626 гг.) еще раньше говорил, что дело не
в «-словах», не »в рассуждениях, а в изучении -природы, почему
науку физику он и ставил во главу угла.
«...Нельзя ожидать, — писал он, — что эти науки, осо¬
бенно в своих существенных частях, будут преуспевать в зна¬
чительной степени, пока физика не разовьется в частные на¬
уки, и пока эти частные науки не будут снова сведены к
физике. Так как этого нет до сих пор, то астрономия, опти¬
ка, музыка, многие механические искусства и, что кажется
еще более странным, нравственная философия, равно как и
логика, ушли лишь немного дальше своих основ и только
видят разнообразия и скользят по поверхности предметов.
Это и зависит от того, что, после того, как эти частные на¬
уки образовались и отделились, они уже не получали пищи
от физики, которая могла бы сообщить им силу и содейство¬
вать их успеху; неудивительно поэтому, что, оторванные от
своего корня, эти науки не развиваются».
И Бэкон тоже смотрел на наше сознание, как отражающее
внешний мир с помощью человеческих чувств, но так как он ре¬
шительно расходился, с так называемым «нснишым» материализ¬
мом, согласно которому вещи таковы, какими мы их видим и
вообще ощущаем, и, наоборот, сравнивал сознание с зеркалом с
неровной поверхностью, то для Бэкона крупное значение имел
вопрос, как постигнуть действительные вещи.
Он предложил для этого, кроме прямых способов, еще и по¬
средственные: эксперимент (опыт) и инструмент. Это, между про¬
чил!, целиком вошло в марксистский материализм.
Учемик Бэкона Том-ас Гоббс (1588 — 1679 гг.) тоже прово¬
дил материалистическую точку зрения.
Под философией, например, он понимал «добытое путем
4*
61

правильных умозаключений знание действий по «их причинам и
наоборот».
Про религиозные учения он говорил, что «они подобны це¬
лебным, но горьким пилюлям, которые нужно глотать, но отнюдь
не разжевывать, — иначе, в большинстве случаев, их придется
(выплюнуть».
Мысль он определял, как «представление или образ какого-
либо постоянного или случайного качества внешнего предмета,
называемого обыкновенно об’ектом. Об’ект действует на глаза,
уши и другие части человеческого тела, и от различного действия
об’ектов зависит различие образов».
Человек, по Гоббсу, состоит из души и тела,- при чем под
свойствами тела он понимает свойства питаться, воспроизводить
и двигаться, а умственные чюсобности—это способности опять-
таки двигаться и познавать, т.-е. представлять какое-либо каче¬
ство внешнего предмета.
Локк (1632 —1704 гг.) тоже признавал существование ве¬
щей в себе, т.-е. вещей, существующих без нас, помимо нас.
С особенной страстностью он опровергал учение о врожден¬
ных идеях.
Французские материалисты XVIII века продолжали разви¬
вать материалистическое мировоззрение, совершенно откинув
ссылки на бога, что имеет место у английских вышеупомянутых
философов (их ссылки на бога наводят на мысль об английском
того времени «лицемерии» и невозможности книге без «бога»
попасть на стол «уважаемого» читателя).
Ла-Меттри духовное считал лишь свойством материи. Он пи¬
сал: «я признаю мышление так мало отделимым от организован¬
ной материи, что мне оно кажется таким же свойством этой по¬
следней, как электричество, сила движения, непроницаемость,
расширяемость и т. д.».
«Чувствительность,—говорил другой французский материа¬
лист, Гольбах,—-есть шюд природы и свойств организованной»
тела, подобно тому, как сила тяжести, магнетизм, упругость и
т. д. являются плодом природы или свойств некоторых других тел».
Но что такое материя?
Для нас материя есть то, — отвечал Гольбах, — что возб\-
ждает каким-либо образом наши внешние чувства,—и свойства,
которые мы приписываем различным материям, основаны на раз¬
личных впечатлениях или изменениях, которые они в нас произ¬
водят».
У Дидро имеются прелестные странички, дышащие боевой
последовательностью материализма.
На вопррс д’Алямбера: «не совсем понятно, как согласно
вашей системе, мы образуем силлогизмы и выводим следствия»,—
Дидро отвечал: .мы -не выводим и«х: *все они выводятся природой».

А в другом месте:
«Мы—инструменты, одаренные^чувствительностью и па¬
мятью. Наши чувства—клавиши, по который ударяет окру¬
жающая нас природа и которые ударяют сами по себе; вот
что, по моему миемию, троне хдаит © музыкальном инстру¬
менте, организованном так, как вы и я. Причиной, лежащей
в инструменте или вне его, вызывается известное впечатле¬
ние; от впечатления рождается ощущение... за ним следует
другое впечатление, причина которого равным образом
кроется вне или внутри инструмента, другие ощущения и
голоса, выражающие их -в естественных или условных звуках».
Д’Алямбер:
«Понимаю, следовательно, если бы этот чувствующий и
одушевленный инструмент был к тому же одарен способно¬
стью питаться и воспроизводиться, он жил бы и производил
бы, один или вместе со своей самкой, маленькие одаренные
жизнью и звучащие музыкальные инструменты».
Дидро:
«Без сомнения».
Французский материализм, боевой, задорный, последователь¬
ный, безуступчивый, имел, однако, один большой для нашего вре¬
мени недостаток: он был механичен.
Так, у Дидро имеется такое положение: «...на всем расстоя¬
нии от Сатурна до нас между телами существует только смеж¬
ность, а не беспрерывность».
И дальше: «хотите ли вы превратить гроздь пчел в одно един¬
ственное животное? Уничтожьте лапки, которыми они держатся;
из смежных сделайте их беспрерывными... Все наши органы... не
что иное, как различные животные, между которыми закон бес¬
прерывности поддерживает общую симпатию, единство, тожде¬
ство».
Этот недостаток мог быть устранен только материализмом
XIX в., впитавшим в себя диалектику великих идеалистов—
Фихте. Шеллинга и Гегеля.
Фейербах, современник Медркса и Энгельса, в вопросе о те¬
лесном и духовном особенно ярко выразил материалистическую
точку зрения: «что для меня, или суб’ективно, есть духовный
акт, то само в себе, т.-е. об’ективно, есть акт материальный, чув¬
ственный» г).
*) Так как в дальнейшем я не раз говорю о взаимодействии физи¬
ческого и психического, считаю необходимым пояснить, что, строго го¬
воря, меяс^у иимп лет никакого взаимодействия. Когда говорят, что
психика повлияла ага физику, то это значит: мое физическое состояние,
другой стороной которого ялляется мое психическое состояние, явилось
причиной каких-то физических следствий.
53

(Примгшя от ранних матер нашмстав основное, что одх отли-
чает от идеалистов, и говоря, что «для А1еня материализм есть
основа человеческой сущности и знания», Фейербах разошелся
с ними, поскольку они были механическими материалистами, и
стал на диалектическую точку зрения, т.-е. признал мир, как
процесс, «как вещество, которое находится в непрерывном раз¬
витии» (слова Энгельса).
Маркс с Энгельсом, приняв материализм Спинозы, фран¬
цузских и английских материалистов и Фейербаха, внесли в него
целый ряд поправок и дополнении, в результате чего получилось
цельное, научное, боевое материалистическое мировоззрение.
Маркс в 1-м тезисе о Фейербахе пишет:
«Глшлый ■недостаток материализма — до Фейербахов-
ского включительно—состоял до сих пор в том, что он рас¬
сматривал действительность, предметный, .воспринимаемый
внешними чувствами мир лишь в форме об’екта или в форме
созерцания, а не в форме конкретной человеческой деятель¬
ности, не в форме практики, не суб'ект] юно... Фейербах хо¬
чет иметь дело с конкретными об’ектами, действительно от¬
личными от об’ектов, существующих лишь в наших мыслях.
Но он не доходит до взгляда на человеческую деятельность,
как на предметную деятельность».
Иначе сказать, надо не только познавать мир, но и его из¬
менять, теорией ж>е -заниматься не ради теории, а ради более
успешного изменения мира, о чем «и говорит II тезис Маркса.
Итак, под материей понимается все то, что, действуя »на наши
чувства, вызывает в нас те или -иные ощущения.
Материя—это все то, что мы можем видеть, слышать, ося¬
зать, обонять, чувствовать на вкус, если оно находится в пре¬
делах нашей досягаемости.
Эта материя, будучи в одном состоянии, обладает такими
свойствамй, а будучи в другом — иными, при чем первые свой¬
ства могут оставаться, но к ним привходят еще и другие.
Так, например, неорганическая материя обладает свойством
находиться в движении, органическая материя — и двигаться, и
ощущать, а высшие формы ее—также и мыслить.
Эти свойства материи—ощущать и мыслить—материалисты
называют духовными свойствами. Отсюда следует, что материя
без духа может существовать и существует, дух же без мате¬
рии—ото чистой воды поповщина.
Отсюда также следует, что первые формы материи, про¬
стые формы, не имеют духовных свойств, что материя без «духа»
старше по возрасту, чем материя с «духом».
Когда нам говорят, что «бог» или «разум» или «абсолютный
дух» существовал до материи, а потом либо сотворил ее, либо
сам превратился в материю, мы требуем доказательства этого
утверждения.
54

Идеалисты этого доказывать не могли, не могут и никогда не
смогут.
Когда же мы утверждаем, что материя всегда существовала,
что ее никто — ни «бог», ни «разум», и т. п. — не создавал и
создать не мог, что материя безначальна и бесконечна,—то мы
это доказываем, беря в свидетели естественные науки, и физику
с химией—в нервую очередь. Крупнейшие ученые, признанные
•всем ученым миром, открыли закон сохранения материи и энер¬
гии, согласно которому материя безначальна, ибо что-нибудь из
ничего не может быть сделано, она бесконечна, так как что-ни¬
будь превратить в ничто невозможно.
Когда солипсисты (суб’ективные 'идеалисты) нас уверяют,
что мир нам только кажется и что доказать его существование
нельзя, мы указываем, что если собака, человек, муравей и во¬
робей по разному ощущает дерево, то, ведь все-таки все ош
ощущают и, значит, есть что-то само по себе существующее,
что кажется и человеку и воробью;—указываем также, что
ощущающая материя появилась позже, чем неощущающая (ме¬
таллы, минералы, газы и проч.); а раз это так,—а этого никто
отрицать не может,—то кому могла казаться та неограниче-
ская материя? Или мы будем уверять, что мир существует лишь
с того момента, как появились тела с органами чувств? Но, ведь,
это сущая бессмыслица.
Энгельс на вопрос, существует ли пуддинг, рекомендовал
отвечать не словами, а делом: взять и с’есть его.
Существует ли овес сам по себе?
Нужно .взять овсяное зерно, посадить его весной в землю
и сказать, что через некоторое время появится колос с овсяными
зернами.
Итак, следовательно, материализм рассматривает мир, как
материю, обладающую различными свойствами, а дух — как
одно из этих свойств.
Но какое отношение все это имеет к обществу, к истории
человечества?
Почему мы свой исторический метод называем мате¬
риале т и ч>ес ким ?
Да потому, что история общества является в то же время и
историей материальных и духовных явлений общественной жиз¬
ни, что духовные явления суть не что иное, как продукт обще¬
ственной материи.
Нам нужно точно определить понятия: «общественное тело»
я «общественная душа» и выяснить их происхождение и харак¬
тер действия друг на друга.
Под действием надо понимать не только волевую деятель¬
ность, но и .подсознательную, т.-е. все чувственные отношения—
не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но слы¬
55

шать; все лей с г в и я как между людми. так и людей в отношу
ним к природе.
Все отношения людей к природе (техника) и людей друг к
другу (общественные отношения) являются общественным телом
или материей общества.
Сюда относятся п трудовой процесс, и танцы, и уличные по.
тасовки, и баррикадная борьба, и катанье на лодках, и лазание
на вершины гор, и приготовление обеда—одним словом, все то,
что приходя в соприкосновение с органами наших чувств, вызы¬
вает в нас ощущения.
Общество в различных своих состояниях имеет еще психи¬
ческие переживания и систематизированную психику, носящую
название идеологии.
Ни психику, ни идеологию мы не можем назвать материей,
так как ни мысли, ни идеи мы не можем ни слышать, ни видеть,
ни обонять, ни осязать, ни узнавать их вкуса; они суть духовные
продукты материального «тела».
Мы слышим не идеи, не мысли, а звуки, мы, читая книгу, ви¬
дим опять-таки не идеи, а значки, именуемые буквами, знаками
препинания, и т. д.
Сделав такое определение общественных «тела» и «души»,
мы указываем, что идеология и психика не нечто самостоятель¬
ное, это—не «божье дыханье», а вполне зависимое от материи,
продукт последней.
Люди действуют и мыслят; содержание действий определяется
беспрерывно изменяющейся природой внешнего мира и самих лю¬
дей, а наше мышление лишь отражает как внешний мир, так и
общество в их взаимоотношениях.
Танец—это материальное, а наука о танце—это духовное,
это—отражение танца в наших головах. Международная борьба
пролетариата — это материальное, а лбзунг: «Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!»—это отражение факта пролетарской со¬
лидарности в головах марксистов.
Пожар в театре—это материальное, настроение паники—ду¬
ховное, т.-е. отражение в головах людей всех тех бедствий, ко¬
торые сопровождали целый ряд пожаров.
Человеческая голова имеет своим «содержанием только то,
что ей представлено материальным миром. Если художник изо¬
бражает женщину каким-то существом с пучком змей на голове
вместо волос, фиалками или «васильками вместо глаз, с тростин¬
кой «вместо шеи и т. д., то получается нечто никогда в природе
несуществовавшее. Под такой картиной -нужно обязательно сде¬
лать надпись: «Се—женщина».
Однако, и здесь фантазия художника не смогла выйти за
пределы материально данного, а использовала—правда, ни к селу,
ни к городу—змей, цветы, тростинку...
Мы, материалисты-марксисты, указываем, что, благодаря
действиям людей, материальный мир раскрывается перед на¬
56

шими глазами все новыми и новыми своими сторонами, сознание
же наше отражает либо стихийно (психика), либо планомерно
этот самый материальный мир; мы утверждаем, что только де¬
лами, действиями, только в отношениях людей к людям и людей
к внешнему для них миру открывается поле действия нашему
разуму.
В начале было дело, а потом мысль и слово.
Обратное утверждают идеалисты: <*в начале было слово».
Они говорят, что разум толкает людей к тем или иным действиям,
что человек только потому и превратился в «царя животных»,
что он одарен высшим разумом. Об этом нам придется говорить
в следующих главах, а пока укажем, что наше мышление может
отражать материальный мир по-разному:
1) вполне точно—абсолютная истина;
2) относительно точно (не совсем точно) — относительная
истина;
3) искаженно—ложная истина *).
Происходит это потому, что материальный мир все время
находится в движении, беапрерьпыно .изменяется!, и наше «сознание
отражает не то, что есть, а то, что уже было.
Чтобы избежать столь неправильного отражения мира, нуж¬
но изучать его в движении, в настоящем искать ростки будущего
и тем самым предвидеть это будущее.
Во-вторых, материальный мир представляет собою чрезвы¬
чайно сложный клубок всевозможных сил, которые взаимно дей¬
ствуют друг на друга.
Мы обычно не в силах охватить своим взором мир во всех
его проявлениях и отражаем в своих головах только часть их.
В-третьих, мышление является свойство^ людей, которые
живут в разных условиях и действуют тоже по разному.
Если наши предки смотрели на Марс простым невооружен¬
ным глазом, то и представление их о Марсе было не тем, что у
сшремешы'х астрономов, (вооруживших свои глаза могуществен¬
ными телескопами.
-В-четвертых, уже шздашшеся сиштаглш мешают людям от¬
ражать мир таким, каким он является на самом деле, и они на
него как бы закрывают глаза.
Например, наш верующий крестьянин, скованный по рукам
и ногам религиозными предрассудками, порою и слушать даже не
хочет тех людей, котрые ему доказывают, что земной шар до¬
шел до современного состояния в течение многих и многих мил¬
лионов лет. Буржуазия, например, глубоко убеждена, что ком¬
мунизм—это чепуха, а русское государство, во главе которого
Ч Говорят, что далодо соединять «ложное» с «истиной», но в том-то
и дело, что отражение в сознании -всегда истинно, по в различных сте¬
пенях. Ничтожная степень истины в отражении и может быть опреде¬
лена, как ложь.
57

стоит пролетариат, это случайность, историческая ошибка,
сплошное недоразумение.
Теперешней буржуазии и невыгодно и страшно глядеть в
лицо истории, и она надевает на него маску, ибо в глазах истории
она видит собственную гибель.
Материалисты - марксисты, указывая, что «общественная
душа» является свойством и продуктом «общественного тела»,
не останавливаются на этом и переходят к изучению анатомии
тела, ставя вопросы:
1) что в теле играет роль фундамента (базиса) и
2) что—«надстроек;
3) как на «тело» «влияют» духовные его проявления в лице
психики и идеологии.
В дальнейшем мы постараемся дать ответы на поставленные
вопросы, сознательно уходя в своем изложении от того порядка,
который принят в книгах по историческому материализму.
Мы свое изложение приспособим к тем запросам, которые
предъявляет нам современная идейная молодежь.
В изложении, поэтому, не встретится той схемы, которая
обязательна для учебника.
Дальнейшие главы, наоборот, будут представлять собою
только очерки по отдельным вопросам, ответа на которые с
точки зрения марксизма ищет наш читатель.
5.
РОЛЬ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Когда мы подходим к вопросу, что является движущей си¬
лой, определяющей характер развития человеческого общества и
его направления, то обычно наша молодая аудитория отвечает
на этот вопрос так: по пути вперед нас толкают наши потреб¬
ности.
И, действительно, когда читатель вспоминает известную
речь т. Троцкого, в которой последний называл лень (потреб¬
ность меньше- работать) рычагом культуры, или, когда мы про¬
читываем известное блестящее сочинение Поля Лафарга «Право
на леность», в котором он говорит по существу то же,—У 411'
тателя может сложиться представление, что человеческие потр^б-
ности являются первичным движущим фактором (действующей
силой) нашего развития.
В повседневной жизни мы можем многократно наблюдать,
как наши потребности толкают нас к тем или иным действиям-
Нам, например, не хочется таскать воду со двора, и мы проводим
в ювар I гэры 'водопровод. Нам «не хочется иметь дело с керосино¬
вой лампой, заправлять ее, протирать стекло, подрезывать фи¬
тили, и мы стараемся провести в свои комнаты электрические
провода и т. д. В нас и <в наших семьях сильна потребность быть
58

сытыми, и мы работаем порою сверх сил, лишь бы удовлетворить
этой потребности. Таких .примеров можш привести очень много.
Не потребности ли толкают обшестш" по пути развития, не они
ли вызвали к жизни паровозы, доставляющие нас из Москвы в
Ленинград в несколько часов, автомобили, сберегающие нам вре¬
мя, доменную печь, избавляющую нас от грязной и тяжелой ра¬
боты при ямах, в которых разогревалась когда-то железная руда?
Мы, марксисты, отвечаем, что, хотя потребности и являются
движущей силой нашего развития, но, они, во-первых, не могут
определять путь развития, а, во-вторых, прежде, чем влиять на
общество, они должны явиться результатом другой силы.
Что такое потребность живого организма? Это есть свой¬
ство последнего. Живой организм именно потому и живой, что
он имеет потребность двигаться, принимать пищу, выбрасывать
из себя переработанную пищу и т. п.
Потребности имеются и у растения, и у червяка, и у собаки,
и у человека. Однако, мы видим, что червяк не достигает той вы¬
соты развития, которой достиг чело-век. То же и с растением, и
с собакой. Если бы потребности шлялись первичной движущей
силой развития, то мы наблюдали бы, как развивается сооб¬
разно новым потребностям тот или иной вид животного и
растительного царства.
Теперь мы и спросим: почему человек с потребностями бы¬
стро шагает по ступеням лестницы культуры, тогда как весь
остальной растительный и животный мир, тоже с потребностями,
остается почти на одной и той же ступени.
Наша мыслящая молодежь, в точности поступающая со¬
гласно словам т. Ленина: «безнадежный идиот, кто верит на
слово», обычно указывает, что бабочки в зеленой местности,
имея потребность в крылышках зеленой же окраски, посте¬
пенно перекрашиваются именно в этот цвет.
На это мы, марксисты, ответим ссылкой на дарвинизм. Этот
последний отмечает в образовании разных разновидностей и ви¬
дов живого мира крупную роль естественного отбора. Бабочки
оказываются перекрашенными в зелен.чй цвет‘не потому, что у
них -появилась такая потребность, а -в силу большей приспособ¬
ленности к окружающей среде именно зеленых бабочек и мень¬
шей—черных, красных и прочих. И, действительно, если воробей
полетит на охоту, он больше всех переклюет как раз тех бабо¬
чек, которые бросаются в глаза, а зеленые, сливающиеся с тра¬
вой, ветками и листьями, останутся нетронутыми. Они, в свою
очередь, дадут зеленое потомство, и, в конце концов, мир бабо¬
чек в зеленой местности с обилием бабочкиных врагов превра¬
тится в зеленый. Там же, где врагов мало, мы найдем их и крас¬
ных, и синих, и прочих цветов.
Потребности в живом организме являются лишь свойством
последнего и признаком жизни, опрг’елить же развитие они не
могут, так как сами, как мы уже сказали, являются результатом
59

(производным) каких-то (а каких именно? — об этом скажем
ниже) причин, а не появляются самопроизвольно.
Выступая против тех ученых, которые в основу развития
человеческого общества кладут потребности, мы указываем, что
люди должны вперед узнать, испробовать то, к чему потом
является потребность, а затем уже достигать, добиваться ее
удовлетворения.
Мы спрашиваем: оттого ли человек стал жарить мясо, что
у него была потребность «питаться именно жареным «мстсом, или,
наоборот, именно потому, что он ел жареное мясо, у него поя¬
вилась потребность в нем.
Мы рисуем себе такую картину: после лесного или степного
пожара дикари наталкиваются на полусгоревшего буйвола, наки¬
дываются на него и поедают.
После нескольких таких случаев они замечают, что после
жареного мяса человек легче себя чувствует, что жареное мясо
легче разжевывается, и т. д. Тогда они, если умеют пользоваться
огнем, уже сознательно делают мясо жареным.
Вперед было дело, а потом появилась потребность.
Потому ли появился кинематограф, что у людей появилась
потребность в нем? Или наоборот: изобрели его,«и мы стали хо¬
дить в театры-кинемо?	1
Едва ли кто станет утверждать, что ® шс уже быт потреб¬
ность к кинематографе, а потому мы изобрели его.
Однако,—говорят многие слушатели,—мы еще не изобрели
такого штопора (пробочника), которым можно было бы в один
момент без всякого усилия откупоривать бутылку, но у нас уже
имеется потребность в нем, и мы стараемся его изобрести.
На такое возражение мы отвечаем: но ведь штопором мы
уже пользовались, и речь идет лишь об его усовершенствовании.
Ведь в «нас нет потребности изменить штопор таи<, чтобы им
можно было колоть дрова или распиливать бревна?
Вот здесь-то мы и подходим вплотную к самому важному
вопросу. Мы спрашиваем: почему потребности в нас вырастают
не произвольно, не случайно, как бог на душу положит (вос¬
пользуемся выражением верующих людей), а как-то закономерно?
Если бы потребности направляли общество по тому или дру¬
гому пути, то мы не могли бы наблюдать той закономерности и
в целом одинаковости развития разных обществ. Мы знаем,
например, что в Азии и в Африке и в других частях земного
шара люди жили сначала коммунистически, затем коммуна-род
стал представлять собою совокупность отдельных семей, в неко¬
торых отраслях труда совершенно независимых от рода, а потом
уже становились самостоятельными и отдельные лица, обособив¬
шиеся от семьи.
Если думать, что именно потребности двигают общество, то
сам собою вырастает вопрос: почему же эти потребности не воз¬
00

никают произвольно, случайно, беспричинно? И если они сами
определяются какими-то причинами, то что это за причины?
Может быть, одралсо, человек появился на земле с врожден-
иылш потребностями? Если это так, то, конечно, нам не придется
отыскивать причины этих потребностей, так как они даны уже в
готовом виде природой или, как верующий человек скажет, бо¬
гом.
Разбираясь и в этом вопросе, мы указываем, что, действи¬
тельно, и человек, и собака, и дождевой червь уже имеют потреб¬
ности: пить, есть, двигаться, отдыхать.
Но, ведь, не можем же мы эти потребности называть причи¬
ной таких потребностей, как ездить в трамвае, читать книгу,
ходить в театр!
И червяк имеет потребность питаться, а вот до какого-ни¬
будь блюда с соусом он свою потребность не довел.
Почему же в человеке развились и продолжают развиваться
потребности все новые и новые?
Мы говорим, что человек есть продолжение другого живот¬
ного, что, предположим, человекоподобная обезьяна как-то слу¬
чайно взявши несколько раз дубину в руки и тоже случайно по¬
вторивши ею одно (и то же движение, стала уже неслучайно поль¬
зоваться дубиной, а затем ее обдельгоать, улучшать, приспосо¬
блять к себе. С этого момента, при известных благоприятных
условиях, обезьяна уже стала превращаться в человека. Она могла
не скрываться на деревьях от некоторых животных, она получи¬
ла возможность больше времени проводить на земле, у нее, ста¬
ло быть, не так часто верхняя пара конечностей (наши руки)
употреблялись в качестве подтягивающего орудия, поддерживаю¬
щего на ветке дерева тело, зато чаще она употреблялась, как
орудие размаха (поднимать и опускать дубину). Обезьяна чаще,
в силу употребления передних конечностей в виде рычага, стояла
и ходила на задней паре. В результате — укорачивались руки,
выпрямлялся позвоночник.
Употребляя повторно, многократно дубину, обезьяна-чело¬
век получила потребность, которой у нее не было до сего време¬
ни: иметь при себе дубину и пользоваться ею. Когда люди, имея
дело с лианами (гибкое растение), каким-то образом стали их
употреблять в качестве веревок, у них появилась потребность
пользоваться этим орудием труда.
Случайно шфкнувидось па хлебные колосья и употребив
зерно в пищу, люди стали уже сознательно отыскивать злачные
растения. Но у них еще не было потребности постоянно
употреблять хлеб. Лишь когда люди овладели новыми производи¬
тельными силами (обработка земли с помощью заостренной
палки, лопаты ил сохи), лишь, следовательно, когда при изве¬
стной технике они могли перейти к новым предметам питания,
У них появилась потребность постоянно потреблять хлеб.
Но они с’едали поджаренные зерна, не имея потребности в
61

лепешках из муки. Однако, -пользуясь псали-иаш и обдельшя их,
они могли случайно растереть двумя К'аимп'ш горсть зерен и по¬
лученную крупу употребить в шщу. Делая это юаторно, много
раз, и замечая, что лепешка из крупы легче пережевывается,
лучше переваривается, не так тяжело ложится на желудок, люди
слали постоянно перемалывать зерно в крупу, а затем и в муку,
и в них создалась новая потребность: питаться мучными лепеш¬
ками.
Однако, эта потребность не могла бы превратиться в какую-
то устойчивую потребность, толкавшую бы людей на делание
муки, если бы они не овладели миром в такой степени, чтобы
превращать зерно в муку без затраты сил сверх нормы (нормы
того времени), т.-е. если бы они не овладели новыми производи¬
тельными силами в виде камней-жерновов.
Развивающаяся техника, т.-е. покорение внешнего мира,
овладевание его силами, привело людей к потребности носить
кожаную обувь, одежду из тонкой и легкой ткани, ездить на
лодках, пароходах и теплоходах и так далее.
И-уеть ггатребиосгм должен, следовательно, каждый живой
организм, но рост, изменение и характер изменения этих потреб¬
ностей определяются ростом, изменением и характером измене¬
ния наших отношений к природе.
Однако, мы находим и другие потребности, которые не могут
быть выведены непосредственно из этих отношений.
Например, потребность работать в профсоюзе или в поли¬
тической партии, потребность борьбы против эксплоататорских
классов, потребность изучать жизнь общества и т. п.
Вот имея в себе такие потребности, не идем ли мы в боевые
отряды, не вызываем ли мы тем самым классовую борьбу, рево¬
люции? Не наши ли общественные потребности приводят к тому
или иному состоянию общества?
На эти вопросы мы ответим лишь повторением ранее ска¬
занного, но уже касательно общественных отношений.
Почему «рабочие «имеют потребность в классовой борьбе? Да
потому, что уже имеются определенные общественные отноше¬
нию: класс рабочих, .класс буржуазиям, 'первый—эксплоатируемый,
второй—эксплоататор. Между ними уже происходят столкнове¬
ния и в ряде повторных столкновений ьыковывается потребность
в борьбе, диктуемая теперь сознанием того факта, что без
борьбы тебя твой враг еще больше будет эксплоатировать.
Эти общественные потребности тоже рождаются не произ¬
вольно, а закономерно, и определяются они в конечном счете
производственными отношениями, которые носят название также
и трудовых отношений.
Вот когда люди при слабой технике, т.-е. при малом ис¬
пользовании производительных сил, жили коммунистическим об¬
ществом, добывая средства к существованию совместным трудом,
иначе сказать, когда их производственные отношения были ком¬

мунистическими, то и общественные потребности людей в этом
обществе тоже были коммунистическими: всякий имел потреб¬
ность жить вместе со своими родичами, соплеменниками, не
было потребности выделиться и зажить самостоятельно, незави¬
симо от своего рода, т.-е. от своей коммуны.
Но когда производительные силы были умножены, стали мо¬
гущественными в такой степени, чтс некоторые работы (трудо-
вы>е процессы) могли быть совершаемы отдельными группами
людей, и когда, вследствие э^ого, внутри рода появились как бы
многоликие частные собственники в виде семей, то появились но¬
вые потребности: некоторую часть жизни проводить, замкнув¬
шись в оноей семье, самостоятельно от рода,—появились потреб¬
ности составлять для себя подходящую семью.
Когда же появилось экономическое неравенство между от¬
дельными семьями, и когда одни превращались в господ поло¬
жения, а другие — в подчиненных, и когда между теми и другими
стали все чаще возникать столкновения, при чем часто семьи
одной группы соединялась для борьбы с семьями другой группы,—
вот тогда могла появиться — и действительно появилась — по¬
требность об’единяться, классовая борьба вступила в русло орга¬
низованности.
В аилу всего сказанного, мы можем по вопросу о потребно¬
стях человека в обществе сказать следующее: они являются свой¬
ством человека, признаком его жизни, и развиваются, отмирают,
превращаются в новые, в конечном счете, под влиянием появля¬
ющихся, изменяющихся, превращающихся в новые производи¬
тельных сил и производственных отношений.
Появившиеся потребности, если мы их почему-либо удовле¬
творять не можем, заставляют нас действовать с целью добиться
удовлетворения. Раз возникнув, потребности, при извест¬
ных условиях, являются движущей силой развития общества.
Читателю, может быть, кажется, что он попал в какой-то
заколдованный круг? С одной стороны, новые потребности явля¬
ются результатом техники и общественных отношений, с другой
стороны, они же являются и причиной.
Однако, достаточно приглядеться к окружающей нас жизни,
чтобы убедиться, что никакого заколдованного круга нет.
У нас, граждан советской республики, пятого года ее су¬
ществования, имеются потребности питаться хлебом п другими
сельско-хозяйственными продуктами Эти потребности заста¬
вляют нас вести агрономическую агитацию и пропаганду, выписы¬
вать из-за границы тракторы и семена; изменять даже обще¬
ственные отношения (в данном случае, отношения пролетариата и
крестьянства, горожан и сельчан), давая большой простор кресть¬
янству (замена разверстки налогами, свобода торговли и т. п.).
В данном случае шенно потребности толкают нас на такие дей¬
ствия.
ь»

Но мы, в свою очередь, спросим, эти потребности изменяют
ли по существу технику и общественные отношения?
Нет, мы ради удовлетворения своих потребностей, стараемся
использовать по существу те же производительные силы, что
и раньше, когда наши потребности удовлетворялись в отношении
хлеба более или менее нормально. Вот, если бы в нас вдруг, не-
эашшмо и от техники г, и от общественных отношений, про¬
снулись какие-нибудь потребности, которые бы общество стало
удовлетворять, специально для этого выдумавши соответствую¬
щие орудия производства и людские отношения, тогда можно было
бы говорить о заколдованном круге: техника с общественными
отношениями вызывает новые потребности, а эти послед¬
ние, в свою очередь, приводят к новым (по качеству) техниче¬
ским и межлюдским отношениям. При таком положении даже и
заколдованного круга нет, а имеются налицо две или больше
самостоятельных силы, которые борются одна с другой, и, в слу¬
чае пооеды одной из них, наши потребности, наша техника и
экономика вступают на другой путь. А в результате—отсутствие
планомерности, наличие произвола. На самом же деле, жизнь
идет по одному пути закономерно, а отнюдь не по произволу то
одних, то других сил. И это развитие идет так: техника, изме¬
няясь, изменяет и общественные отношения и общественные по¬
требности; общественные отношения, в свою очередь, изменяясь,
изменяют потребности иметь те или иные отношения; раз возник¬
нув, потребности требуют своего удовлетворения и заставляют
для этого людей применять те действия, которые по существу они
уже применяли, но применяли слабо, неумело.
Потребности толкают нас лишь к совершенствованию, к
улучшению той техники, тех общественных отношений, которые
вызвали к жизни эти потребности.
Техника же и общественные отношения не только совершен¬
ствуют наши потребности, но и вызывают новы е.
.(Для тех читателей, которые уже знакомы с известным ге
гелевским законом, воспринятым Марксом-Энгельсом, о переходе
количества в качество и обратно, нетрудно догадаться, что только
этот закон и позволяет нам разомкнуть заколдованный круг:
потребности толкают к уменьшению или к накоплению в технике
и общественных отношениях «количества», техника же и обще¬
ственные отношения изменяют потребности и количественно и
качественно).
РОДЬ РАЗУМА
Если не потребности являются изменяющим жизнь рычагом,
то не является ли таковым наш разум?
Ведь, не будь у человека разума, он никогда бы не достиг
тех ступеней культуры, на которых стоит современное челове¬
чество.
г,4

Не - будь человеческого разума, не было бы ни электро-плу¬
гов, ни аэропланов, ни даже простого топора или булавы.
Говоря о роли разума, мы пойдем тем же путем, каким шли,
определяя роль потребностей.
Мы укажем, что разум есть у всех животных, имеющих
мозг, но этот разум находится в зачаточном состоянии, у чело¬
века же он развился в сильной мере.
Если разум является 'рыч; ш развития, то почему он не раз¬
вивает и не изменяет лошадей, собак, зайцев и прочих животных?
Почему только человек с помощью своего разума дошел до
автомобиля и подводных лодок?
Зададим мы и еще один вопрос. Почему те лошади или собаки,
над которыми мы работаем, обладают более высоким разу¬
мом, нежели дикая лошадь или волк? Не потому ли, что мм своей
работой над ними заставляем этих лошадей и собак усиленно,
что называется, шевелить мозгами?
Если мы будем тренировать свои мозги, как тренируют греб¬
цы-спортсмены свои руки и корпус, то, ведь, наш разум разовьется
так же, как развивается и сила мускулов у гребца.
Но что тренировало наш первобытный мозг—мозг человеко¬
подобной обезьяны—и привело его в теперешнее состояние? Наги
снова придется вернуться к технике. Мы скажем, что пока обезь¬
яна не пользовалась регулярно орудиями труда, пока она не на¬
чала делать их,—все ее действия были, е конце концов, до уто¬
мительности одними и теми же — из поколения е поколение, из
года в год и даже изо дня в день. Тут мозг обезьяны работает в
одной и той же плоскости, как и руки, которыми она хватает,
хвост, которым она цепляется за сетки, клыки, которыми она
разрывает пищу, и т. п. Вместо нашего разума у обезьяны и осо¬
бенно у низших животных налицо инстинкт, выражающийся в
привычных действиях. Наоборот, когда обезьяна начала делать
орудия труда (новое дело), а затем их совершенствовать,—не
работал ли ее мозг с этого момента над все новыми и новыми де¬
лами, не попал ли он в обстановку разнообразной тренировки?
Некоторые об’ясняют развитие разума тем, что люди, изо¬
бретая новые орудия, овладевая -природой, получают все больше
свободного времени, позволяющего уделять больше времени де¬
ланию орудий.
Такое об’яснение, конечно, не выдерживает никакой крити¬
ки. Вообразим, что первобытный человек, уже начавший делать
орудия, получил каким-то образом в свое распоряжение много
свободного времени. Будет-ли он сидеть над делани-ем орудий тру¬
да или хотя бы раздумывать, как их надо делать? Конечно, дело
совсем не в этом. Дело только в том, что человек на заре своей
жизни беспрерывно работает, если не спит, в работе применяет
орудия труда, в работе (трудовом процессе) изменяет их, изно¬
шенные заменяет другими, следовательно, делает, их, отвоевывает
этим самым все новые территории в лр]фОде, а мозг, беспрерыв¬
Б

но участвуя «в этом процессе, воспринимая все новые и новые ку¬
сочки жизни, развивается, тренируется и, в конце-концов, вытре-
нировьшается до современного состояния.
Покоряя природу, беспрерывно воздействуя на нее, изменяя
ее, человек не только усиливает свои руки, беря дубинку, ускоря¬
ет ход своих ног, подставляя под них ходули, утончает свой слух
слуховыми трубками и аппаратами, усиливает свои глаза теле¬
скопами и микроскопами, но и совершенствует свой мозг, приспо¬
собляющийся к восприятию все новых и новых явлений, разверты¬
вающихся со все наростающей быстротой.
Но не только отношения людей к природе, но и обществен¬
ные (людей к людям) отношения вызывают изменения в нашем ра¬
зуме, толкают его к развитию.
Когда, например, появляются впервые классы, и люди попа¬
дают в условия борьбы не только с природой, но и друг с другом,
в пределах своего же рода; когда эта борьба превращается в по¬
стоянное явление,—наш разум начинает реагировать (отзывать¬
ся) да различные моменты этой борьбы, на новые -моменты, до
сего времени места в жизни человека не имевшие. Когда классо¬
вая борьба усложняется, -когда способы борьбы становятся чрез¬
вычайно разнообразными, когда отношения людей друг к другу
становятся крайне запутанными, не развивается ли наш мозг, не
более ли высоким становится наш разум, беспрерывно отзываю¬
щийся (реагирующий) на бесконечную цепь явлений обществен¬
ной жизни,—цепь, в которой несчетное количество звеньев, одно
на другое не похожих или одинаковых с виду, но имеющих раз¬
личное содержание?
Говоря только о человеке, мы указываем, что разум, как и
потребности, является обязательным свойством его, непременным
признаком человека, но развивается разум только под действием
техники и общественных отношений. Оба этих фактора (рыча¬
га) определяют и направление, в котором развивается разум.
Легче всего это проследить на примерах.
Представим себе первобытных людей, многократно наталки¬
вавшихся на способ делания огня и, наконец, овладевших им: онл
трут дерево кусок о кусок. Пойдет ли разум в .поиски за иными
способами добывания огня? Нет, он пойдет в указан ню м
ему направлении; человек начнет уже сознательно приспособ¬
лять кусок дерева к другому куску так, чтобы огонь .появился
раньше или чтобы на работу по добыванию огня уходило меньше
времени и силы. Он додумается и до так называемой свастики (па¬
лочка- с палочкой скреплены крестообразно, и им придается вра¬
щательное движение). Однако, до нашей зажигалки он не доду¬
мается, так как изобрести ее можно, идя в другом направлении.
Когда люди, не раз случайно высекавшие огонь, ударяя камень
ох камень, овладели и этим способом добывания огня, они
уже могли додуматься, идя в н р в о м направлении, и до кашей
зажигалки (конечно, без бензина, без металлического корпуса )г
вб

приспособив по соседству с двумя ударяемыми один о другой крем¬
нями легко воспламеняемый предмет. Разум ничего нового
(по существу), иного по «качеству» изобрести не может; он толь¬
ко работает над усовершенствованием того, что уже дано в прак¬
тике человека.
Если мы возьмем изобретения даже такого изумительного
«изобретателя», как Эдиссон, то и здесь найдем подтверждение
наших слов. Он в молодые годы ирисбособляет совре¬
менный ему телеграфный аппарат для передачи слов в двой¬
ном количестве. И затем в области телеграфной техники
он добивается одного улучшения за другим. Он ус о в е р-
1иенствовал телефонный аппарат, который до Эдиссона был
годен лишь -на небольшие расстояния. В свою очередь, знамени¬
тый «юзовский микрофон, — говорит инж. Н. Е'ознссенскии, —
посредством которого мы можем слышать шаги мухи так гром¬
ко, как-будто топает лошадь, представляет лишь видоизме¬
нение угольной диафрагмы Эдиссона».
Эдиссону не удалось бы—да и в голову ему никогда бы не
нришло—изобрести фонограф, если бы люди не пользовались еще
до Эдиссона диафрагмою, наблюдения над которой в телефонном
аппарате и привели его к мысли о записи посредством диафрагмы.
Изобретенный Эдиссоном кинематограф есть, в сущности
говоря, продолжение фотографии и перенесение ее (во время
с’емки) в движение.
Проследим также, как и почему люди овладели электриче¬
ством и магнетизмом. В. И. Лебедев в «Очерках по истории точ¬
ных наук» говорит: «янтарь у древних народов, благодаря своему
красивому цвету и блеску, служил для украшения. Из него дела¬
лись, например, бусы: на таких бусах, должно быть, случайно и
было замечено свойство янтаря притягивать соломинки, кусочки
гканей и т. л. В обиходной жизни янтарь у греков назывался
«электрон», отсюда впоследствии и произошло слово «электри¬
чество». У одного же римского поэта — Лукреция, жившего за
несколько десятилетий до Р. X., мы читаем, что в то время было
известно свойство магнита притягивать железо. За пятьсот лет
до Р. X. индусский врач рекомендует пользоваться магнитом для
вытаскивания железных' наконечников стрел. В течение несколь¬
ких столетий магнетизм только наблюдали, случайно наталки¬
ваясь на разные его проявления и свойства, пользуясь им очень
ограниченно. В 820 г. в «Книге милосердия» Гебера мы читаем:
«у меня был кусок магнитной руды, поднимавший 100 драхм же¬
леза. Я дал ему полежать некоторые время и поднес к нему дру¬
гой кусок железа. Магнит его не поднял. Я думал, что второй:
кусок тяжелее 100 др., которые он прежде поднимал, и взвесил:
рго. В нем оказалось 80 др. Значит, сила магнита ослабела: вели¬
чина же его осталась прежней».
Компасом при мореплавании начинают пользоваться около
850 г. Только в 1492 г. Колумб замечает отклонение лшг-
6Т

нитной стрежи от меридиана. Он пишет: «всякий раз, когда, по¬
кидая берега Испании, я направлялся к Индии, я замечал, как
только от’еду на сто миль к западу от Азовских островов, нео¬
бычайную перемену в движении небесных светил, в температуре
воздуха и состояния моря. С великим тщанием наблюдая эти пе¬
ремены, я нашел, что магнитная стрелка, склонение которой до¬
толе было к северо-востоку, перешла к северо-западу».
В 1539 г. Ретикус указывает на возможность намагничивать
через натирание. В 1544 г. Гартман открывает наклонение маг¬
нитной стрелки, сообщая герцогу Альбрехту: «я нахожу, что
магнитная стрелка уклоняется не только от полуночи к востоку,
но так же вниз... Я подвешиваю стрелку, длиной в палец, так, что¬
бы она могла оставаться горизонтальной на острие. В таком слу¬
чае ни один из концов не наклоняется к земле. Но, как только
я натираю один ее конец (магнитом), она не остается уже гори¬
зонтальной, а больше или меньше наклоняется вниз на несколько
градусов, О причине эт-ого я не могу ничего со¬
общить»... Спустя же 32 года компасный мастер Норман все
еще исследует вопрос о наклонении стрелки, определяя лишь точ¬
нее градусы наклонения. Лебедев в указанной нами книге по это¬
му поводу говорит, что «за тысячелетний период были .произведе¬
ны исключительно случайные н а б л ю д е н и я и
при том по преимуществу в области земного магнетизма. Можн-о
без преувеличения сказать, что за тысячелетний период не было
произведено никаких существенных открытий не только в об¬
ласти электричества, но и в области магнетизма».
Знаменитый физик Джильберт (1540 —1603 гг.), современ¬
ник Галилея, обратив внимание, что, кроме янтаря,
при трении электризуются также и алмаз, сапфир, аметист, опал
и горный хрусталь, и что эти последние притягивают почти все
твердые тела, указал на различие между электрической и магнит¬
ной силой.'
В 1698 г. Уолл описывает явление искры при разряде: «если
кто-либо приближает палец на небольшое расстояние к янтарю,
то слышит треск, сопровожадемый искрой. Меня удивляет, что
при этом палец получает удар, довольно чувствительный... Этот
свет и треск напоминают гром и молнию». Так
оказалась «изобретенной» искра.
Вскоре после этого стали пользоваться шелкам, как веще¬
ством, не имеющим, свойства проводимости. Но и здесь не разум—
творец, и здесь человек не «додумался», а натолкнулся. Физик
Грей производил над электричеством опыт, подвешивая шарик
один раз на пеньковую, другой раз на шелковую нитку. В одном
случае опыт удался, в другом—нет. Тогда Грей стал готовить но¬
вый опыт с другим физиком Впллером, и как раз к началу опыта
шелковая нить оборвалась. Виллер .предложил ее, как легко рву¬
щуюся, замецить металлической проволокой. Опыт удался так
же, как и при пользовании пеньковой ниткой.
68

Та к, совершенно случайно, было узнано, что шелк не обла¬
дает свойством проводимости электричества.
Физик дю-Фэ (1698—1739 г.) открыл (а не «выдумал») два
рода электричества, из которых каждое отталкивает однородное
с ним и притягивает противоположное.
И здесь виноват случай. Дю-Фэ пишет*: «случай помог мне
открыть другой принцип... который проливает новый свет на
электрические явления. Этот принцип состоит в том, что суще¬
ствуют два рода электричества, в высокой степени отличных
один от другого: одно я называю «стеклянным электричеством»,
другое — «смоляным». Первый получается при натирании стекла,
горного хрусталя, драгоценных камней, шерсти животных и др.;
второе — при натирании смолы, янтаря, копаловой камеди».
Дальше изобрели способ пользоваться электричеством на
большом расстоянии; но и здесь без случая не обошлось, и сам
изобретатель Мушенброк (1692 — 1761 гг.) так был напуган сво¬
им опытом—случаем, что сразу же видно, как мало повинен был
его разум в открытии так называемой лейденской банки Мушен¬
брок пишет:
«Хочу сообщить вам новый и странный опыт, который со¬
ветую самим никак не повторять. Я делал некоторые исследова¬
ния над электрической силой и для этой цели повесил на двух
шнурах из голубого шелка железный ствол, получивший через
сообщение электричество от стеклянного шара, который приво¬
дился в быстрое вращение и натирался прикосновением рук. На
другом конце (левом) свободно висела медная проволока, конец
•которой был погружен в круглый стеклянный сосуд, отчасти на¬
полненный водой, который я держал в правой руке, другой же
рукой я пробовал извлечь искры из наэлектризованного ствола.
Вдруг моя правая рука была поражена с такой силон, что все тело
содрогнулось, как от удара молнии. Хотя сосуд из гонкого стекла
обыкновенно сотрясением этим не разбивается и кисть руки не
перемещается, но рука и все тело поражаются столь страшным
образом, что и сказать не могу: одним словом, я думал, что при¬
шел конец... Если поставить сосуд на металлическ7ю подставку
помещенную на деревянном столе, и коснуться металла кончиком
пальца, извлекая искру другой рукой, то также получается очень
сильный удар».
Вслед за этим начали этот опыт усложнять, пропуская элек¬
тричество через нескольких людей, взявшихся за руки и обра¬
зовавших круг, и Уатстон добился, что электричество пробежало
расстояние в 12.000 футов.
Чтобы закончить примерами из области электричества, со¬
шлемся на знаменитое открытие Гальвани. У Лебедева мы читаем:
«случилось так, что врачи прописали больной жене Галь-
вани укрепительный суп из лягушачьих лапок. И вот одна¬
жды, когда на столе лежало множество лягушек, с которых была
со/црана кожа, и Гальвани производил* здесь же опыты с электри-
69

ческой машиной, он вдруг заметил, что, когда один из его
учеников дотрагивался ножом до обнаженного нерва лягушки, она
приходила в странное содрогание».
Сам Гальвани но этому поводу говорит: «препарировав ля¬
гушку, я положил ее на его л, где па некотором расстоянии стояла
электрическая машина. Случайно один из моих ассисгеитов до¬
тронулся до нерва лягушки* концом скальпеля,—в то же время
мускулы лапы содрогнулись, как бы от конвульсии. Другой т
помощников, который обыкновенно помогал мне и опытах по
электричеству, заметил, чч о это явление происходило только
тогда, когда из комдуктра машины извлекалась искра. Я был за¬
нят в эю прея я совсем другим, но, когда он обратил
мое внимание из это, я пожелал попробовать сам н открыть его
причину; всякий раз, когда я дотрагивался до нерва лягушки, а
кто-либо другой извлекал искру из машины, то же явление по¬
вторялось так же, как и прежде». Гальвани стал предполагать,
не производит ли атмосферное электричество такое же действие,
как и электрическая машина. С мелью проверить свете предполо¬
жение, он соединил проволокой нерп лягушки с изолированным же¬
лезным шестом, выставленным на крышу, а другой конем прово¬
локи от лапки провел в землю. В результате—во время молнии
и даже при грозовых облаках в лягушке замечались содрогания.
Дальнейшие опыты показали, что существует электричество, при¬
сущее и организму животных.
Можем ли мы после этого говорить о разуме, как первона¬
чальной движущей силе, толкающей человечество по мути про¬
гресса (движения вперед)?
Человек с помощью разума лишь обобщает накапливаю¬
щийся опыт, лишь формулирует (выражает в точных фразах) те
законы мира, на которые наталкивался ом в своей практической
деятельности. Разум действует всегда в том
направлении, которое ему указывают тех¬
ника и общественные отиош е и и я.
Если наши чувства воспринимают действие окружающей нас
материи, то разум из всех явлений, путем отбирания общего и
выделения частного, отличного, выводит причинную связь, т.-е.
выясняет, что является причиной и что следствием, формулируе!
законы мира. При чем, чувственная деятельность есть, в значи¬
тельной степени* практическая деятельность, заключающаяся в
трудовом (производственном) процессе, о котором человек добы¬
вает себе средства существования.
Во время такой деятельности человек наталкивается на но¬
вые материальные силы, возникают новые отношения человека
к природе, то-есть новая техника (выражаясь кратко). В преде¬
лах этой техники разум делает свое дело: сортирует части опыта,
обобщает, различает, выводит законы и т. д. За эти пределы наш
разум не выходит и выйти не может, пока в практической дея-
70

тельттости человек не натолкнется на что-лиоо новое и ие откро¬
ет тем самым разуму нового поля деятелыюс'1 и.
Не следует эабыпить, что та, умышленно создава¬
емая практическая деятельность, которая в мире науки носит
название «опыта», тоже не может быть выдумана человеком про¬
извольно, и без соответствующей, уже имеющейся техники, ни¬
какие случаи, приведшие Гальвани к знаменитому открытию, ни
к чему бы ие привели, Чтобы Гальвани сделал свое открытие,
нужно было, чтобы уже применялись электрическая машина,
чтобы было известно свойство острия собирать электричество
(громоотвод), должно было быть и:шестым свойство проводимо¬
сти электричества у металла Овладение определенными силами
природы возможно только мри наличии пользования до этого
определенными же другими силами. Техника развивается законо¬
мерно, и разум м|ючпщает намеченный нугь тоже закономерно,
а не по своей прихоти.
До сих пор мы говорили о зависимости развития разума от
Техники, вопроса же о том, как определяется направление ра¬
зума общественными (людей к людям) отношениями, мы коснемся
в специальных главах, посвященных различным идеологиям.
Пока же дадим такие примеры. Не была ли «выдумана* со¬
ветская форма государства? Ведь еще ни одного государства со¬
ветского до нас не было. Однако, вспомним 100*> гол, кома со¬
веты депутатов образовались сами собой, когда одно время пе¬
тербургский совет был как бы торым нраиительешт, и тм
станет попятным, откуда взялась советская форма правления.
Возьмем парламенIы. Можег омть, они нри^мнны каким*
нибудь политическим деятелем или правителем? Нет, и здесь
парламент вырос из случайного в начале, из маловажною, но
своему значению, собрания провинциальных делегатов и даже
управителей.
Или марксизм! Продукт ли он одного лишь марксова ра¬
зума, или в нем мы находим развитие высших достижений раз¬
личных, часто прямо противоположных теорий, с одной стороны,
и построение совершенно новых теорий (теория государства),
толчком к которым служили факты из Общественной жизни (Па¬
рижская коммуна)? Мог ли бы разум независимо от практики
выдумывать нравственные заповеди, споды законов, и проч., если
бы этих заповедей и законов не было налицо в обществе, по
только в неоформленном, в неосознанном виде, — в виде обще¬
ственных отношений.
Из дальнейших глав мы увидим, что такого самостоятель¬
ного развития разума не было, нет и быть ие может.
Он лишь отражает нашу технику и общественные отноше¬
ния, развиваясь самостоятельно лишь в указанном ему направле¬
ние опять-таки делая свои так называемые «открытия», лишь
опираясь на выводы, полученные из прошедшей практики и ком¬
бинируя их.
71

Сами опыты, производимые в лабораториях и т. п., есть та
же практика, но проводимая со специальными научными целями.
ГОСУДАРСТВО, ПРАВО, ЛИЧНОСТЬ
Прежде, да и теперь (хотя и в меньшей степени) высказы¬
вались взгляды, что вся наша общественная жизнь зависит от той
или иной формы политического управления.
Если Китай почти не развивается, далеко отстал от евро¬
пейских государств, то об’яснение этому следует искать в суще¬
ствующей там своеобразной монархии.
Если Англия, наоборот, ушла в своем развитии значительно
дальше Испании или Франции, то и здесь причиной служат по¬
литические формы общества. И так далее. Эта государственная
теория тесно связана с теорией, определяющей личность и за¬
кон, как самопроизвольные факторы развития.
Достаточно перелистать страницы любого учебника истории
Европы со средних веков и до нашего времени, чтобы понять,
как грубо ошибаются подобные теоретики.
И действительно, еще несколько столетий тому назад вся
Европа представляла собою ряд феодальных стран, где власть
над обществом была поделена между крупными землевладельцами,
а над ними стоял то тот, то другой из них же. Постепенно этот,
стоявший над своими соседями-управителями только как самый
сильный из сильных, превратился в неограниченного управителя,
и хотя его величали первым из первых, но фактически таковым
он был лишь за пиршественным столом, а в делах государствен¬
ной важности он был абсолютным, с неограниченной властью
монархом.
Затем вырастают либо республики, либо монархии с сильно
ограниченными правами короля. За последние годы мы наблю¬
даем, что каждый раз, как пролетариату удается, хотя бы на
время, захватить власть в свои руки, вводится советская система.
Если формы государства являются главным, сам по себе дви¬
гающим фактором, то почему наблюдается стройная последова¬
тельность в смене их? Почему мы не находим большого разно¬
образия и пестроты как в развитии, так и в современном состоя¬
ли форм правления разных европейских стран?
Мы также говорим, что государство есть не что иное, как
-общество с аппаратом насилия в руках господствую-
щего класса*), каждому классу у власти соответствует в общем
*) Определение государства, как классового общества, вызывает не¬
доумение. Недоумевающие' полагают, что с марксистской точки зпепия
росудо рст-во есть что-то в роде политического аппарата ВЦИК + СНК +
исполкомы 4- Г. П. У. и т. д.
Не имея возможности вдаватьсг в подробности -вопроса, сошлюсь
. яа следующие слова Энгельса в «Анти-Дюринге» (гл II, отд. III): «совре¬
менное государство в Западной Европе зсть только орпшниаодия. «отовую
придает себе буржуазное общество».»
72

и целом определенная форма государственного аппарата. Напри¬
мер, когда подавляющая часть общества занималась земледелием,
города же вмещали в себе самый ничтожный процент населения,
когда широкого общественного разделения труда еще не было, и
какая-нибудь часть страны (размера нашей губернии или даже
уезда) могла обходиться, не входя в сношение с другой,—в это
время, конечно, не могло возникнуть большого государства с еди¬
ной армией, денежной системой, с единым судом и т. п. Наоборот,
должны были существовать небольшие государства, каковыми
и были все те феодальные владения, хозяевами которых
были крупные землевладельцы, чеканившие каждый свою монету,
имевшие каждый свою армию, своп придворный штат, свой суд,
издававшие каждый свои законы...
Небольшой размер государств об’ясняется только соответ¬
ствующими производственными отношениями, т.-е. отсутствием
широкого общественного разделения труда, наличием замкнутых
форм хозяйства (каждое хозяйство внутри себя само изготовляет
все главное, что ему нужно).
Тот факт, что дворяне являются владельцами громадных бо¬
гатств и потому господствующим экономически классом, ставит
их, т.-е. первого из них, на королевский, герцогский, графский и
тому подобные троны.
Со времени, когда общественные отношения усложняются,
когда общественное разделение труда приводит к широкому об¬
мену, когда возникают постоянные внешние торговые сношения,
тогда на место отдельных феодальных маленьких государств при¬
ходит единое «феодальное» государство с абсолютной, неограни¬
ченной властью монарха.
Опять дворянин-землевладелец—первый из «благородных»—
на верхушке общественной лестницы, так как еще не выросла,
не окрепла буржуазия, так как нет еше организующей силы для
городского населения, так как крестьянство распылено и органи¬
зованной массой неспособно вести борьбу.
Но вот выросла буржуазия, которая не хочет оплачивать
расходов двора и чиновников столицы и провинции. Она хочет
жить, ей нужны свободы для приложения к делу наживы своего^
накопленного и накапливаемого капитала.
На место неограниченной монархии приходит ограниченная,
конституционная или прикрытая республиканским плащем монар¬
хия, но не насильственная, а «благоприобретенная»», с президен¬
том, тем же монархом.
Эта форма правления в наибольшей степени удовлетворяет
буржуазию, так как выборная система позволяет ей, с помощью
избирательной системы, подкупов избирателей, ораторов, газет
и т. п., под вывеской всенародного голосования, держать власть в
своих руках и издавать выгодные и нужные ей законы, в то же
время иметь крепкую монаршую (президентскую) власть, кото-
73

рая будет расправляться с национальными и классовыми врагами
в острые моменты борьбы.
Пролетариат создает свою форму правления, при которой
вся власть сосредоточивается в руках его и союзных с ним клас¬
сов населения (диктатуры пролетариата н крестьянства), классо¬
вые же враги должны подчиниться и не иметь в своих руках
оружия.
Определенные государственные формы правления всегда воз¬
никают на почве определенных же производственных отноше¬
ний, хотя и не всегда соответствуют им. Вначале такое соответ¬
ствие обязательно, но впоследствии производственные отношения
убегают вперед, государственный же аппарат развивается мед¬
ленно и приспособляется к развивающимся общественным отно¬
шениям крайне туго.
Когда говорят о роли государства, часто имеют в виду роль
отдельных гениальных и талантливых правителей в лице царей,
министров, законодателей и прочих «великих» личностей.
Так, например, ссылаются на Петра I, который будто бы
толкнул Россию на путь торговли и промышленности. Указывают
на Наполеона, перекроившего карту всей Европы. За последние
же годы многие искренно полагают, что, не будь т. Ленина с т.
Троцким, не видать бы нам, как своих ушей, пролетарской ре¬
волюции.
Известный утопист (фантазер) — социалист Фурье, выду¬
мав план социалистической жизни, обращался с ним ко всем круп¬
ным управителям и политическим деятелям, надеясь, что им его
план понравится, и они перестроят на социалистический лад всю
общественную жизнь.
Еше не так давно русские социалисты-революционеры шли
на борьбу с отдельными министрами царя, жертвуя своей жизнью
в расчете, что убьют хищника-министра и легче будет дышать
крестьянам, интеллигентам и рабочим.
Все это—чистейшей воды идеализм и утопизм, так как, хотя
личность и играет не малую роль в жизни общества, но переде¬
лать ее (жизнь общества) на свой лад никакой личности, как бы
она велика ни была, не удавалось.
Действительно ли Петру 1 удалось переделать Россию на
торгово-промышленный лад? Мы знаем, что он много содейство-
«адраэвитию торговли и промышленности* Нам известно, что
стремление завязать регулярные торговые сношения с
Зайадом привели Петра к Неве и толкнули его на создание мор¬
ского флота*
Но почему в нем родились такие стремления? История нам
говорит, что после изнурительных войн, которые пел Петр I, осо¬
бенно резко обнаружилась бедность государственной казны; с
другой стороны, Петр, побывав за границей в целях улучшения
в России военного дела, «навсегда остался под обаянием ее (Ев¬
ропы) промышленных успехов», как пишет в «Курсе русской
71

истории» Ключевский, и, наконец, в России уже были
зачатки промышленности, торговлей же рус¬
ские купцы занимались задолго до Петра.
Вот какова была обстановка, в которой проводил свои ре¬
формы Петр I.
Пример с Наполеоном тоже подтверждает наш взгляд, что
личность, хотя бы и олень великая, не может повернуть обще¬
ственную жизнь на произвольный путь, что мероприятия этой
личности диктуются и самой жизнью или, как говорит наука, об’-
ективными условиями.
Наполеон, во главе французской армии, прошел всю Европу,
смещал монархов больших и малых, насаждал республики и т. д.
Но в Наполеоне ли здесь дело?
Та же история нам показывает, что буржуазная Франция,
освободившись от векового гнета французского дворянства, с его
монархией и чиновничеством, с великим под’емом и верой в свои
молодые силы шла против своих врагов и конкурентов (Англия)
с целью добиться первенства в Европе. Ее буйная армия, окрылен¬
ная широкими открывшимися перед ней перспективами, легко
одерживала победы над полу развалившимися феодальными госу¬
дарствами, получая поддержку от местной буржуазии, рвавшейся
на простор.
Поверни Наполеон свои способности против молодой рево¬
люционной буржуазии, и никогда бы ему не войти в историю с
именем ^«великого».
То же и с Лениным. Величие этого вождя никто не
может отрицать. Но какие лозунги он выкинул? Надуманные
ли в своем кабинете или те, которые верно отражали обществен¬
ные отношения, классовое соотношение?
Нам незачем заглядывать в книги по истории русской вели¬
кой революции, так как мы сами были участниками ее и помним,
какими лозунгами вдохновлялись рабочий класс и крестьянство
в штатских и военных одеждах. Мы помним, как неудержимо
тянулся крестьянин к помещичьей земле, как страстно рвались
с фронта наши солдаты, проклиная буржуазную войну, как твер¬
до настаивал пролетариат на проведении 8-мичасового рабочего
дня и как быстро нарастало стремление убрать «10 мииистров-
капиталистов».
Что же говорил Лемин? Какие лозунги он выбрасывал?
«Вместо войны наций мы призываем к войне классов»,—гово¬
рил он и тем самым отчетливо формулировал мысль и желание
гех демонстрантов, над головами которых развевался плакат:
«долой мииис'гров-капиталистав». ’
«Вся земля — крестьянам»,—бросал огневые слова Ленин,
и крестьян:™) видело в нем своего вождя.
«Захватив власть, мы тотчас же предложим мир «сем чаро¬
деи»,—продолжал Яшин, и армия ему рукоплескала.
Думы Ленина были думами трудящихся масс.
76

Ничего не надумал наш великий вождь, все ом взял из самой
жизни, и, видя соотношение классовых сил, он призывал к рево¬
люции, к великому красному Октябрю.
Не будь Ленина, русский пролетариат выдвинул бы другого
вождя, и—рано или поздно—был бы в России «Октябрь».
Крупная личность только тогда переходит в историю с при*
бавкой «великая», когда она правильно учитывает ход истории,
правильно представляет развитие в будущем, когда она умеет на¬
метить направление, в котором жизнь идет, те способы, которые
устраняют препятствия с этого пути, и не только наметить, но и
повести свой класс по этому пути.
Личности, пытавшиеся повернуть колесо истории назад, не
считаются «великими», ибо они делали безнадежное дело, обре¬
ченное на погибель, дело отмирающих или беспочвенных клас¬
сов.
И сколько бы придворные историки не величали Екатерину
вторую «великой», беспристрастная история будет лишь
насмешливо щурить свои глаза, встречаясь с такой кличкой ре¬
акционнейшей из реакционеров императрицы.
Как ни велик казался в свои дни Керенский, а в историю он
войдет, как Розер-болтун.
Но Наполеоны и Петры I, Марксы и Плехановы, Кромвели и
Ленины останутся великими личностями для будущих поколений.
Чем был велик Маркс? Тем именно, что он не только обра¬
тил внимание на появившиеся уже росткм будущего социалисти¬
ческого строя и на те язвы, которые разрушали организм капи¬
талистического строя, но и изучил то и другое,—а изучивши, про¬
зрел будущее и повел пролетариат к этому будущему: «Пролета¬
рии всех стран, соединяйтесь—во имя борьбы с эксплоатацией,
во имя социализма!»
Чем велик Плеханов? Тем, что еще на заре нашего рабочего
движения он понял и сказал, что революция в России будет только
как пролетарская.
Никто бы не изучал ни Маркса ни Плеханова, если бы они
пахали «выдуманное», учили не законам жизни, а чему-то своему,
«оригинальному», или даже просто противожизненному. И мы уже
видим, как снова тянется наш молодой читатель к Плеханову, но
не к тому, который писал о войне до победного конца над Гер-
ЛЯнией, не к тому, который звал к гражданскому миру, т.-е. к со-'
дружеству рабочих с буржуазией, а к тому старому Плеханову,
вождю русских рабочих, провидцу рабочего движения, одним сло¬
вом, к великому Плеханову. Личность не бывает великой во всех
отношениях, она только в той части окружена ореолом величия,
которая отражает научно, точно, с великим прозрением обще¬
ственные отношения »и ведет по тому пути, по которому должно
итти общество. Но мы знаем, что личность, если она обладает
большим умом, сильной волей и большей активностью (деятель¬
ностью), может ускорить движение общества вперед или замед¬
76

лить его. Мы, таким образом, и в отношении личности наблю-
лаем то же взаимодействие, что и в отношении потребностей или
разума (науки, изобретении...): общественные отношения выдви¬
гают личность, они же толкают ее на определенные действия. Но,
будучи выдвинута ими, она, в свою очередь, воздействует на об¬
щественные отношения, способствуя их развитию или задержи¬
вая его.
Но и здесь, по существу говоря, никакого эклектического
взаимодействия нет, так как личность может влиять на обще¬
ственные отношения только в известных пределах и в определен¬
ном направлении, но по существу переделать эти обществен¬
ные отношения не может.
Наполеон мог пройти победоносно через всю Европу, лишь
восприняв лозунги буржуазии, попытайся он вести армию под ло¬
зунгами старой феодальной Франции, он был бы сметен. Попро¬
буй Маркс написать десять «Капиталов» в защиту капиталисти¬
ческого общества, и нашли бы мы его имя в списке буржуазных
экономистов второй половины прошлого века, весьма вероятно,—
в первых рядах, но без ореола славы, хотя это был бы тот же
Маркс с громадным черепом и огневым сердцем.
Личность, как мы видим, играет подчиненную роль, и она
определяется общественными отношениями и техникой.
Наконец, в той же плоскости, что государство и личность,
стоит вопрос об определяющей рол: законов.
Когда-то русские историки об'яснили, что наша деревенская
община, мир со сходом, возникли благодаря закону Петра 1, кото¬
рый ввел подушную подать под круговую поруку всех сельчан
Вот с тех пор, говорят эти историки, в России и были заведены
общинные порядки.
Веру во всемогущество закона мы наблюдаем в течение всей
нашей революции. Одни говорили, что с высокими ценами нужно
бороться таксой (законом, приказом власти), другие, п поисках
действительных мер борьбы с какими-нибудь неправильностями,
приходили к выводу: «надо издать распоряжение или декрет».
Вот такую веру во всемогущество закона мы, марксисты, на¬
зываем идеализмом и, критикуя последний, даем такие примеры:
мы издавали в свое время таксы, с целью удешевить продукты, а
в результате—цены еще сильнее взвинчивались, или же продукты
исчезали с рынка. Германское правительство несколько десятков
лет тому назад пыталось задушить рабочее движение, издав спе¬
циальный закон против социалистов. И что же? Рабочий класс
продолжал строить овою партию, и закон был спустя несколько
лет отменен.
Мы проводили твердую тарифную политику, преследуя зако¬
ном нарушения последней. А в результате? В результате—этот
твердый тариф был сломлен всякими обходами (премиями, низкой
нормой выработки, счетами на извозчиков) еще до издания за¬
кона о новых формах оплаты.
77

Врангель, Колчак, Петлюра и прочие подобные им издавали
законы целыми пачками, но их никто не соблюдал: ни рабочие с
крестьянами ни даже буржуазия.
А вот наши декреты, над которыми так потешались, приви¬
вались в обществе; но и здесь нужно отметить, что целые десятки
декретов были изданы, чтобы о них забыли уже на другой день,
Наш основной закон (конституция РСФСР) непоколебимый со¬
хранился до наших дней в главном, в существенном., многие же
действовали и отмирали.
Мы должны выяснить причины, которые вели одни законы к
смерти и забвению, а другие к проникновению в самую гущу на
шего населения.
Возьмем старые примеры. Петр I ввел подушную подать ^
круговой порукой. Говорят, что он этим самым вызвал к жизни
русскую общину. Не наоборот ли?—спрашиваем мы. Именно по-
тому, что община с миром уже существовали, Петр I МОг прове
сти подушную подать, использовав с этой целью общиннный аппа¬
рат.
И, действительно, история подтверждает это.
Наполеон I заменил старые законы новыми, которые назы¬
ваются: «Кодекс Наполеона». Этот кодекс легко проник в жизнь,
о старых же законах быстро забыли.
Сравнивая наполеоновский кодекс со старыми законами, мь*
видим, что в этом кодексе налицо все те законы, которые необ¬
ходимы для буржуазии вообще и для торгово-промышленной бур¬
жуазии в частности. А если мы вспомним, что Наполеон был вож¬
дем революционной буржуазии, которая впервые высвободила из¬
вод самодежавного сапога землевладельца-дворянина свою шею
в революцию 1789 г., что она в эту революцию боролась именно
против законов «старого режима», нам будет понятен тот радост¬
ный прием, который буржуазии оказала кодексу Наполеона. Если
бы Наполеон попробовал издать свой кодекс до революции, в°
время властвования помещиков-дворян, этот кодекс был бы сож¬
жен на костре и, скорее всего, вместе с самим Наполеоном.
Каждому овощу свое время, каждому закону—тоже.
Мы издали советскую конституцию, и она действует по сие
время. И это понятно. После Октября господствующей частью об¬
щества ст^ли пролетариат и крестьянству; в советской конститу
ции отражены наши общественные отношения; она говорит о вла¬
сти рабочих и крестьян. Такая конституция не может отмереть
или бездействовать в обществе, где сила в руках трудящихся. Но
вот, если бы нас одолел Колчак, Врангель, или другой какой-ни¬
будь генерал, или Антанта,—наша конституция моментально пе¬
рестала бы существовать, и даже обелиск с советской конститу¬
цией, что стоит в Москве на Советской площади, был бы уничто¬
жен и сравнен с мостовой.
Победы Колчака являются, ведь, ни чем иным, как измене¬
нием общественныах, классовых отношений, а каждому соотноше¬
78

нию классов соответствует определенная (по существу, а не в де¬
талях) конституция.
Дальше.
Мы затенили продразверстку продналогом.
Могли ли мы это не делать и продолжать взыскивать из¬
лишки по продразверстке?
Нет, -конечно. Не могли. Во-первых, при продразверстке сель¬
ский хозяин теряет интерес к своему хозяйству, сокращает по¬
севную площадь, заменяет трудоемкие культуры более легкими.
Общество от этого беднеет. Если бы мы вздумали держаться за
продразверстку еще года два, Россия превратилась бы в совер¬
шенно бесхлебную, бесхозяйственную страну, нас бы сломили пер¬
вые атаки какого-нибудь белого или антантовского генерала, и
наш закон о продразверстке был бы отменен. Во-вторых, если бы
и неб ыло генерала, крестьяне и рабочие не стали бы спокойно
САЮтреть, как из-за бесконечного действия закона, который при¬
шла пора отменить, погибает российское хозяйство.
Тогда закон о продразверстке был бы отменен на ближайшем
же С’езде Советов. Не закон управляет обществом, а общество
в процессе классовой борьбы—законами, и если последние не
отражают интересов сильных, господствующих классов, таким за¬
конам не суждено жить, если они все же живут, то только на
бумаге, давно забытые.
Вот, например, нашим промышленным предприятиям было
запрещено продавать свои изделия. Однако, многие из заводо¬
управлений такой продажей занимались, а теперь и вообще про¬
давать свои изделия фабрикам и заводам разрешено.
Природу гони в дверь, она влетит в окно. То же и с обще¬
ственной жизнью. Мы можем ее задерживать, сгибать в три дуги
всякого рода законами, а она все же пойдет своим путем, выпря¬
мится, разорвав эти законы и призвав к жизни другие, удовле¬
творяющие ей.
Итак, законы живут только те, которые правильно отражают
общественные отношения, которые оберегают благополучие го¬
сподствующих классов. Надуманные же, несоответствующие обще¬
ственным отношениям законы быстро отмирают.
Однако, законы не только отражают общественную жизнь,
но и изменяют ее, но только в известных пределах.
Например, законом о создании В. Ч. К. мы безусловно уско¬
рили разгром внутренней контр-революции. Наоборот, теперь,
когда контр-революционные заговоры внутри нашей республики
являются редким исключением, когда нам уже не нужны чрезвы¬
чайно быстро и жестоко карающие органы, когда, вдобавок, мест¬
ные органы, которые во всех государствах и при всяких прави¬
тельствах часто творили беззакония, будут продолжать свои не¬
обдуманные или даже злонамеренные поступки под прикрытием
грозных революционных букв «В. Ч. К.»,—нам уже надо отменить,
этот чрезвычайный орган, что и сделал Совнарком.
79

Одни законы могут ускорять движение жизни общества, если
они правильно учитывают его будущее, и, наоборот, другие зако¬
ны влияют на общественные отношения, как задерживающая
сила. Но велики ли пределы такого влияния законов на обществен¬
ную жизнь? На этот вопрос мы отвечаем так: законы могут вли¬
ять поддерживающе или ослабляюще на различные классы толь¬
ко в пределах интересов определенных уже господствующих клас¬
сов. В буржуазном обществе, например, могут действовать за¬
коны, которые поддерживают господствующий класс, буржуазию,
против пролетариата и дворянства, или такие, которые имеют ви¬
димость законов, ослабляющих господствующий класс, но в ко¬
нечном счете все же укрепляющих его. Чтобы пояснить послед¬
нюю часть фразы, мы укажем на те буржуазные законы, которые
являются как бы уступкой дворянству или рабочему классу. Но
эти уступки ведут к укреплению господствующего класса, так как
они сделаны ради союза, например, с дворянством против более
опасного врага — пролетариата. Или, наоборот, как это бывало
в первые десятилетия господства буржуазии, когда буржуазия из¬
давала законы в пользу рабочего класса, с целью либо умирить его
революционные настроения, либо превратить его в своего вре¬
менного союзника против более сильного в данный момент вра¬
га—дворянства. В этих пределах закон может воздействовать на
общественные отношения, количественно (а не качественно) из¬
меняя соотношение классовых сил.
Наоборот, ни в каком буржуазном государстве немыслимо
существование законов, а следовательно, и их воздействие на об¬
щественные отношения, которые бы (эти законы) были направле¬
ны против буржуазии за пролетариат или за дворянство. За пре¬
делы данных общественных отношений законы распространять
своего влияния не могут, им предоставлено определенное поле
действия.
8.
РАСЫ — НАЦИИ
Когда-то очень большим влиянием пользовалась точка зре¬
ния «расового чутья». Во время последней войны, особенно в Гер¬
мании, этр 'речение снова всплыло на поверхность общественного
океана.
♦Теоретики этой точки зрения определяли «расовое чувство»,
как решающий общественный фактор.
Кельты, германцы, романские народы, славяне и проч. об¬
ладают, будто бы, каждый своей «природой», стремйтся к с в о и м
политическим формам правления, строя1г с в о ю экономическую
жизнь, каждые на свой особый лад.
Немецкий профессор Карл Лампрехт, например, писал на вто¬
рой месяц мировой войны: «известно, как иной раз, казалось,
обострялись отношения Швейцарии или в не меньшей мере Гол¬
ландии, Дании, Норвегии к германскому государству. Сегодня все
80

это забыто. Сказывается кровь». В другом месте он
говорит: «если представить себе конкретно положение вещей, то
настоящая война явится последней борьбой германства и
латинского славянства против вторгающегося -восточ¬
ного варварства, н одна прямая линия ведет нас от битв против
гуннов, мадьяр и турок к развернувшемся событиям совре¬
менности».
Итак, по словам «расовых» теоретиков, империалистическая
война велась не ради завоевания капиталом России, Турции, Бал¬
кан, Китая, Афганистана, а ради господства определенной расы,
как особенной, самим господом богом одаренной.
Итак, оказывается, война велась не между буржуазными го¬
сударствами, из которых каждое хотело поживиться за счет дру¬
гого, а между германской расой и латинским
славянством, с одной стороны, и «восточным варварством»—
с другой.
Как связать с этой теорией тот факт, что славяне бол¬
гары воевали со славянами сербами и русскими в
союзе с германцами, а романская Франция, рука об руку
шедшая против германии с к сльтской Англией, теперь,
после войны, готова своему недавнему союзнику горло перегрызть?
Очевидно, неладно скроена «расовая» теоржя.
«Кельты одна из самых неспособных рас, какие когда-либо
существовали», германцы же, наоборот, «воистину государствен¬
ная раса, творчески одаренная». Так писали немецкие «расовые»
теоретики. А между тем, из войны кельты (Англия) вышли менее
потрепанными, нежели «творчески одаренные» германцы. К то¬
му же мы знаем, что если в Германии родились и жили такие ве¬
ликие люди, как Гете, Шиллер, Гейне, Бетховен, Гегель, то и Ан¬
глия может похвастать не менее крупными именами, как Миль¬
тон, Шекспир, Адам Смит, Уайт.
Те «ученые», которые придают расовым или национальным
отличиям решающее значение, обычно говорят о врожденных
свойствах расы или нации.
Блуменбах, например, пишет:
«Общеизвестно, что еврейская народность много столе¬
тий как расселилась по всей земле и, несмотря на это, сохра¬
нила свой народный тип чистым и к тому же характерным.
Этот удивительный факт давно уже занимает естествоиспы¬
тателей и физиологов».
Посмотрим, насколько утверждение Блуменбаха состоятель¬
но, т.-е. верно ли, что евреи сохранили свой народный тип.
При этом, с самого же начала укажем, что русские евреи не
являются типичным примером, так как в течение многих поколе¬
ний царское правительство держало их на особом положении, не
выпускало их (кроме евреев из буржуазии или спекулянтов) за
пределы черты оседлости, не позволяло им смешиваться, сливать¬
6
81

ся с остальной частью общества. А потому русские евреи жил»
своей замкнутой жизнью, передавая из поколения в поколение
свои черты, свои «национальные» свойства. Пока мы будем гово¬
рить только о физическом постоянстве еврейства.
В Нью-Йорке в (Северо-Амерпканских Соединен. Штатах) бы¬
ли вымерены носы у 2.836 евреев и у 1.284 евреек, и—что же ока¬
залось?—На каждых сто человек евреев приходилось около 58
человек с прямыми или греческими носами, а 14 человек—с кри¬
выми носами.
Наши черносотенцы обычно рисуют еврея с кривым горбатым
носом, а вот в Нью-Йорке та..их евреев очень мало: 14 из сотни.
Да и в России подобные же исследования привели к определен¬
ному выводу, что евреев с кривыми носами мало, остальные же
имеют и прямые, и тупые, и широкие носы. Где же постоянство
физических свойств еврейской «расы»?
Один исследователь—Фишберг—указывает, что «баварские
еврей Ь процентном отношении дают больший контингент ястре¬
биных носов, чем их единоверцы где-либо в другом месте».
Каутский же прибавляет, что «широкие носы, обычно, чаще
встречаются среди евреев Северной Африки, нежели среди евреев
Восточной Европы», и что «тупой нос наичаще встречается у тех
евреев, которые живут среди славянского населения, для которого
этот тип носа обычен».
Перейдем к другому «расовому» отличию евреев: будто бы
они обычно брюнеты.
И в этом отношении было произведено в том же Нью-Йорке
специальное обследование 4.235 евреев, среди которых 54 про¬
цента оказались брюнетами, а 46 проц.—блондинами и шатена¬
ми. Другие исследования показали, что «в общем можно сказать,
что евреи блондины встречаются, за очень немногими исключе¬
ниями, в странах, где местное население в значительной пропор¬
ции белокуро. Как доказательство, этого—большое число бело¬
курых евреев в Англии (25 проц.) и в Германии (30 проц. детей с
белокурыми волосами), с другой стороны, в Италии, где христиан¬
ское население исключительно брюнеты, менее чем 5 проц. евреев
светловолосые, а в Северной Америке процент еще незначитель¬
нее».
Где же, спрашиваем мы, однородность и постоянство в еврей¬
ском народе?
Указывают также на особенную форму черепа у евреев. По
этому поводу мы приведем такую таблицу ( в процентах).
Найдено у евреев:
«ли »*- ‘,.са-
85,9
Длинноголовых	 10,3	50,7
Среднеголовых ■ • • • 28,2	65,3	41>6
Короткоголовых .	.	•	•	'	>	»	7,7	^
82

Итак, иа Кавказе совершенно не встречаются длинноголовые,
а в Аравии, наоборот, сове)ршенно нет короткоголовых. В Европе
где живет среднегодовое население, и евреев среднегодовых при¬
ходится 65 человек на 100 чел., в Северной Америке большин¬
ство людей с длинными головами, и евреи в большинстве встре¬
чаются длинноголовые.
Указывают также на чрезмерную плодовитость еврейского
народа. Что же оказывается на самом деле? Имеются подсчеты по
Румынии числа рожденных живыми на тысячу:
на тысячу:
Во всем
населении.
У евреев.
34
46,5
. . 41
46,8
39
32,6
1871—1875 г г.	.	.	.
1881—1885 »	.	.	.
1901—1905 »	.	.	.
О чем говорят цифры этой таблицы? Они указывают нам, что
50 лет тому назад еврейские женщины рождали больше живых
детей, нежели все женщины Румынии, но спустя 10 лет рождае¬
мость живых детей у евреек осталась почто на старом уровне, а
у всех женщин страны повысилась. Но прошло еще 20 лет, и ев¬
рейки стали рожать меньше, чем все женщины Румынии.
В течение каких-нибудь 30-ти лет, значит, положение вещей
резко изменилось.
Имеются подсчеты и по Пруссии (в Германии).
В Пруссии перевес рождений над смертными случаями достиг
на каждую тысячу населения:
У внажо-
У е»реев.
верующш,
1885 г.
	10
12
1895 »
	7
15
1905 »
	3
13
1908 »
	3
15
-У евреев, следовательно, перевес рождений над смертными
случаями все падает, у не-евреев' же, наоборот, повышается.
Говорить о плодовитости евреек теперь уже не приходится.
В Берлине каждая тысяча способных к родам евреек рожала:
в 1880	г	112	детей.
» 1895	»	75	»
» 1900	»	67	»
» 1905	»	 64	»
» 1910	»	54	»
Итак, рождаемость за тридцать лет сократилась больше, чем
■в два раза. Немецкий ученый Феликс Тейльхабер по этому поводу
пишет, что «одна треть берлинских евреев сама собой вымирает.
Если такое положение сохранится, берлинским евреям угрожает
вымереть уже через 2 — 3 поколения, т.-е. в 80 — 120 лет».
83

Ссылаются еще на одну черту ев реет — на их акцент. Одна¬
ко, при чем здесь постоянные расовые свойства?
Русский крестьянин, постоянно живущий в местности, где
говорят на «о», попадая в другую местность, долго еще продол¬
жает «окать», хотя все вокруг него «акают».
Евреи тех государств, где их гонят, преследуют, не пускают
в «христианские» или «магометанские» дома, живут волей-нево¬
лей вместе, в одних кварталах города, в черте оседлости. Сами
они говорят на своем еврейском жаргоне и от других слышат ту
же речь, тот же акцент. Ну, конечно, от этого акцента отде¬
латься не так легко.
Но вот в тех странах, где евреи пользуются правами граж¬
данства, они постепенно усваивают то произношение, которое
звучит среди преобладающей части населения.
Мы встречаем много евреев без акцента и не знающих еврей¬
ского языка.^
Итак, мы видим, что евреи не обладают постоянными
физическими «расовыми» свойствами, что их организм изменяется
в соответствии с определенными условиями физической и обще¬
ственной среды. Длинноголовые евреи с черными волосами и чер¬
ными глазами, попадая в Англию и прожив там в течение несколь¬
ких поколений (а не сразу, конечно!), превращаются в англичано¬
подобных светлорусов со светлыми глазами, средними черепами.
Происходит это отчасти под влиянием физической среды, т.-е.
географических, атмосферических и т. п. условий. Отчасти же и
потому, что чужестранцы (в данном случае—евреи) невольно
усваивают манеры, привычки, обычаи преобладающей части насе¬
ления. Наконец, и потому, что евреи женятся не на еврейках и
обратно, а в результате смешения крови изменяются как евреи,
так и живущие с ними не-евреи, берущие себе в жены евреек*.
Тип русского, например, человека очень сильно изменился
за последние несколько сотен лет. Когда-то русского человека
изображали очень темным шатеном с карими глазами и большим
прямым носом, а тепрь, наоборот, его признаками является ру-
сость (светлый шатен и даже блондин), светлые (изредка карие)
глаза и отнюдь не большой нос. За эти несколько поколений рус
ские люди вошли в тесное общение с мордвой, черемисами, чудью,
татарами и т. п. и, с одной стороны, сами изменились в сторону
последних, с другой же, тех изменили в свою сторону.
Постоянства Расы не выдерживает никакой кри-
, р йней мере, в отношении физических признаков расы.
Теперь мы остановимся на главном, на том «расовом чутье»,
о котором мы упоминали в начале этой главы, о тех, следователь-
но, духовных свойствах различных рас и наций, которыми будт°~
бы определяется быт каждой из этих рас и наций. Возьмем при¬
меры из жизни. Мы знаем тех же евреев из буржуазии (банкиры,
фабриканты, купцы), из ремесленников и даже из фабрично-за-
84

еодских рабочих (рабочих евреев в России вообще мало, все боло-
ше ремесленники).
Может-ли кто-нибудь утверждать, что духовные качества
всех их одинаковы. Нет, конечно! Еврей-банкир или фабрикант,
это—хищник из класса крупной буржуазии, это—заклятый враг
трудящегося населения, эксплоатирующий рабочих на фабриках,
спаивающий крестьян и грабящий их ростовщическими сделками
и скупками по низким ценам сельско-хозяйственных продуктов, за¬
ставляющий за бесценок работать на себя ремесленника в течение
14—16 часов в сутки. Его духовные качества—типичные настрое¬
ния, мысли, политические взгляды хищнического крупно-буржуаз¬
ного класса. Еврей ремселенник—это мелкий собственник, всю
жизнь мечтающий обзавестись хорошей мастерской, а, может
быть, и фабрикой. Его эксплоатирует крупный капиталист, и,
когда приходится очень туго, ремесленник готов отчаянно бороть¬
ся с крупной буржуазией; наоборот, когда дела его начинают
улучшаться, он обзаводится лишними подмастерьями и выгоняет
из них столько поту, сколько только в силах, стремясь путем
экоплоатации «выйти в люди», т.-е. стать крупным буржуа.
Духовные качества еврея-ремесленника беспрестанно меня¬
ются: то он кричит против экоплоатации, говорит о
братстве и равенстве, то, обратно, защищает экоплоа¬
тации}, насмехается над лозунгами братства и равенства, ки¬
вая на природу, которая, мол, никакого равенства не знает, и са¬
мим богом установлено, чтобы сильный жил за счет слабого, как
ястреб за счет голубя.
Еврея-ремесленника можно встретить сегодня в рядах комму¬
нистов, а завтра—в рядах меньшевиков или даже кадетов.
Ремесленник принадлежит к классу мелкой буржуазии, и ду¬
ховные его качества те же, что и у типичного мелкого собствен¬
ника: ни туда ни сюда; и туда и сюда: флюгер! Обратное пред¬
ставляет собою рабочий еврей, тот, конечно, который уже сросся
с пролетарской семьей, а не какой-нибудь случайно или только-
что заброшенный на фабрику бывший ремесленник. У него духов¬
ные качества прямо противоположны качествам ремесленника и
особенно крупного буржуа. Политические его взгляды: «долой
власть буржуазии!» Экономические взгляды: «долой экоплоата¬
ции}!»
А ведь все они—евреи. Где же постоянство «расовых ду¬
ховных качеств?»
Нам скажут, что все евреи обладают большой способностью
е жизни выходить из трудных положений, «устраиваться».
Предположим, что это так. Но при чем здесь «расовые» свой¬
ства? Разве горожанин не легче приспособляется к жизни, чем
крестьянин? Разве громадный город не представляет больших воз¬
можностей «устрашаться», чем деревня? Конечно, да. И посколь¬
ку мы это признали, то не оттого ли евреи лучше приспособ¬
ляются, чем не-евреи, что они жили и живут именно в городах,

что в Росснм, например, царское правительство евреев в деревню
не пускало, не разрешая им приобретать землю и, значит, зани¬
маться сельским хозяйством?
Безусловно прав Каутский, который в книге «Еврейство и
раса» (из нее мы и взяли вышеприведенные примеры и советуем
читателю ее прочесть) пишет:
«Нужно просто наблюдать, как действует теперь город¬
ская обстановка на людей, как под ее влиянием изменяется
селянин, и затем принять во внимание, что евреи—единствен-
~ный народ на земле, составляющий ровно два тысячелетия чи¬
сто городское население, и тогда об’яснение еврейской осо¬
бенности явится само собою. Она есть особенность
городов, доведенная до крайности».
И духовные качества, как мы видим, являются не вечным
свойством расы или нации, а приобретаются в зависимости от тех
или иных условий общественной жизни.
Если бы расы действительно обладали чем-то постоянным и
определенным и если бы от этих расовых особенностей зависела
общественная жизнь, то как могло бы развиваться общество?
Неизменный фактор (двигатель) не может действовать в сто¬
рону изменения жизни. Мы же видим, что все нации переходят от
одной техники к другой, от одних общественных отношений к
другим. Мы, русские, от домашнего замкнутого хозяйства пере¬
шли к ремеслу и торговле, а в последние до революции годы Рос¬
сия была определенно капиталистическим государством. Какая же
экономика больше соответствует славянской (русской) расе (на¬
ции)? Натуральная, торговая или капиталистическая? В духовном
отношении мы, русские славяне,—трудящиеся,—тоже пережили
время поклонения «царю-батюшке», затем отдали дань керенщи¬
не, а теперь горой стоим за коммунизм (большевизм). Как же это
так: раса-то одна и та же, а в духовном нашем мире одно состоя
ние сменяется другим?
А в религии? Наши предки были «язычниками», поклонялись
Перуну, Яриле, Волосу, а затем, после насильственного их кре¬
щения в православную веру, они сумели связать православие с язы¬
чеством, сейчас молясь Оожией матери, а через час—дедушке до¬
мовому. Теперь же русские славяне являются преимущественно
православными, но и «ереси» играют не малую роль; в буд>'Шем же
вс* мы русские славяне,—несомненно, перестанем поклоняться и
расы?И	КаК	Же это связать с постоянством славянской
Затем, во всех европейских странах, заселенных романскими
(Италия, Румыния), кельтскими (Англия), германскими, славян¬
скими и т. д. народами, одинаково развивался капитализм, одина¬
ково там боролись пролетариат с буржуазией, во всех европейских
государствах происходили и буржуазные революции, все европей¬
ские расы (в лице отечественных буржуазных классов) одинаково
Н1)

охотились за африканскими чернокожими, американскими крас¬
нокожими, азиатскими желтокожими, одинаково грабили коло¬
нии, одинаково воевали за господство на суше и море.
Когда же проявилась надобность в союзнике, не говорили и
не думали о расах, а вступали сегодня в союз с теми, с которыми
вчера дрались и завтра, возможно, придется драться.
Ка/к же можно после этого говорить о каких-то «расовых
чувствах», определяющих характер общественной жизни?
Не ясно-ли, что раса является чем-то производным, опреде¬
ляемым физической средой, отношениями людей к природе и людей
к людям?
Послушаем по этому вопросу Каутского («Еврейство и ра¬
са»).
«О человеке в диком (природном) состоянии мы ничего
не знаем. Даже примитивнейшие люди, известные нам, вла¬
деют уже некоторой техникой. Мы не знаем, населял ли че¬
ловек в природном состоянии только одну определенную мест¬
ность однородного характера или многие разнородные; не
знаем, образовал ли он тогда одну или несколько геогра¬
фических рас. Во всяком случае, в то время его расовый ха¬
рактер зависел всецело от природы. Технический и экономи¬
ческий прогресс порождают затем две различные тенденции.
Усилившееся стремление и возможность к переселению ве¬
дут к тому, что иная раса расселяется мало-по-малу по раз¬
личным областям. Другая природа новых жизненных условий
действует в направлении дополнения старого расового харак¬
тера новым, неизменным па-ряду с старой расой, или созда¬
ния ряда новых, если вся раса выселяется. Изменение расо¬
вого характера происходит частью непосредственно путем
-влияния природных факторов: жары, холода, сухости, влаж¬
ности, света, темноты и т. д., а частью—косвенно, путем
борьбы с этими факторами, упражнением одних органов, не-
упражнением других. В зависимости от высоты уровня тех¬
ники и общественных условий эта борьба может принимать
различные формы, и потому одна и та же область при раз¬
личных способах производства может воспитать различные
расовые характеры. Ёсли, например, степь будет населена ко¬
чующими номадами, то у них разовьется там другой ха¬
рактер, чем в позднейшем населении, стоящем довольно вы¬
соко в техническом отношении для того, чтобы помощью
оросительных сооружений обратить степь в плодоносную зем¬
ледельческую страну и обрабатывать ее з качестве оседлых
крестьян.
Благодаря техническому прогрессу и переселению увели¬
чились расовые различия и образовались новые географиче¬
ские расы. Но, с другой стороны, достигая известной высоты,
техника может задерживать образование таких рас. Чем бо¬
лее развивается техника, тем независимее становится раса
87

от окружающей природы. Она может удержать свои особен¬
ности в различнейших местностях, по характеру не имею¬
щих ничего общего с той областью, где раса образовалась.
Мы встречаем, например, европейцев, китайцев, негров в раз¬
личнейших частях света и климата. Правда, со временем,
при всей высоте техники раса не может вполне избежать
влияния окружающего, разве еще влияния органической сре¬
ды—животной и растительной, легче всего изменяющейся
от человеческого вмешательства. Но влияние геологических
факторов—поднятие морей и образование суши, количество
солнечных дней, жара и холод—не могут быть никогда исклю¬
чены. Однако, и сказанное тут относится только к собствен¬
но физическим расовым чертам. Даже временное переселение
расы, ни в ком случае не изменяющее ее общего вида, если
оно захватывает новую местность с новыми отношениями и
вызывает -новые впечатления, создает новые проблемы, может
не оставаться без влияния на духовную жизнь, а тем самым и
на органы, свойства которых зависят в значительной мере
от степени и характера их упражнения. Чем ревностнее ра¬
ботает раса над тем, чтобы парализовать влияние новой сре¬
ды, чем более она сохраняет таким путем свои телесные ра¬
совые черты, тем значительнее, по-новому, должны напря¬
гаться и изменяться ее органы духовной жизни. Те же самые
физические черты могут совмещаться с самыми различными
духовными способностями и склонностями.
Возможность для расы переступать географические рам¬
ки, данные ей от природы, благодаря чему человеческие расы
перестают быть географическими расами, подобно разновид¬
ностям зверей в природном состоянии, ведет все более и бо¬
лее к тому, что в одной и той же местности встречаются,
дружелюбно или враждебно, и вместе живут м-ногие расы.
Отсюда проистекает новая возможность, существующая
в природном состоянии, только как исключение, возможность
расового смешения: при известных обстоятельствах оно мо¬
жет повести к образованию новых рас, но чаще уничтожает
шшь старые и ставит на их место конгломерат различнейших
элементов смешения. Такой процесс смешения растянется
уже на десятки тысячелетий, а может быть, и сотни».
Но мере, того, «как человек овладевает природой, -влияние
-природных условий становится все менее значительным. Вместе с
развитием техники усложняется и производственная» жизнь об¬
щества, .последнее выделяет группы—профессии, занятые каждая
своей работой, 'При чем у каждой из них образуются особые и фи-
зические и духовные качества. То же и у различных классов.
Ученый Ратцель говорит:
«В иных случаях, когда говорят «расы», было бы лучше
оказать «класс». Разница оттенков в окраске кожи чаше
88

всего сопутствует, как вполне понятно, разнице в сословии.
Посмотрите на градацию красок, существующую на одном и
том же острове среди высших и низших классов. Первые еще
Куком и Форстером отмечены, как более светлые, кроме
того, благородные и крупные в фигуре. Форстер в своей во¬
сторженности думает, что эти дворяне настолько отличаются
от простонародья, что кажутся почти людьми другой породы.
Совпадение более светлой кожи и более мягких черт лица с
удобным бездеятельным родом жизни особенно подчеркивает¬
ся им. Но не менее сказывается что-то утонченное... и в ха¬
рактере и в развитии. Дворяне были начальниками и жрецами,
волей и интеллигенцией Полинезии, монополистами (един¬
ственными владельцами.—Вл. С.) знания и на него опираю¬
щегося мышления».
Итак, не раса, не нация обусловливают технику, хозяйствен¬
ный быт и вообще общественные отношения, а наоборот,
эти последние вместе с географической средой создают расу, из¬
меняют ее, превращают одну расу в другую.
Расовые свойства могут развиваться, если люди этой расы
занимаются трудом, способствовавшим образованию ее.
Наоборот, если люди данной расы, прежде занимавшиеся,
предположим, скотоводством, теперь стали ремесленниками, ста¬
рые расовые свойства у них будут исчезать, а новые—появляться.
Когда мы читаем Библию, мы видим, что еврей на протяже¬
нии многих веков, описываемых книгами «Ветхого Завета», вовсе
не обладали определенными физическими и духовными качества¬
ми. Когда-то они были физически сильными людьми, до того силь¬
ными, что Иаков мог побороть, по рассказам древних евреев,
даже бога. Духовные их качества сводились к заповедям в духе:
«око за око, зуб за зуб», заповеди воинственного народа. У' них
считалось нормальным купить первородство у родного брата за
чечевичную похлебку.
Со временем евреи становятся оседлым торговым и ремеслен¬
ным народом, воинственность (оседлому торговцу не до войны)
отпадает, физические и духовные качества изменяются.
Но бог уж две тысячи лет, как евреи, хотя и изменяются,
но гораздо медленнее, чем другие народы, и об’ясняется это тем.
что они, как 2.000 лет тому назад, так и теперь, живут в горо¬
дах, работают по-городскому, укрепляя свои физические и ду¬
ховные качества, приобретенные в пору расцвета городской жиз¬
ни в еврейской стране.
С другой стороны, сам город меняется и укрепляет классо¬
вые свойства, уравнивая еврея-рабочего с немцем, русским, тата-
рином-рабочим и еврея-ростовщика с ростовщиком другой на¬
циональности.
Так борются укрепляющие и разлагающие расу начала.
Поэтому-то евреи, хотя и утратили во многом свои былые
расовые свойства, все же отличаются от не-евреев, так как они

развили в себе городские качества в большей .мере, живя в горо¬
дах около 2000 лет, чем хотя бы русские, которые и теперь но¬
сят в себе много от земли, так как подавляющее большинство
русских—замлепашцы, а русские рабочие либо связаны с дерев¬
ней хозяйством своей семьи, живущей в деревне, либо сами не¬
давно только перестали быть крестьянами.
Теперь нам остается выяснить лишь два вопроса:
1) влияют ли расовые отличия на технику и общественные
отношения, и 2) останутся ли нации и расы в будущем коммуни¬
стическом человечестве.
На первый вопрос мы ответим так же, как отвечали и по по¬
воду влияния разума, «изобретений», потребностей.
При одинаковой технике и при равных общественных от¬
ношениях, одна нация может пойти вперед быстрее, чем другая,,
или медленнее; в одной нации классовая борьба может носить
более упорный и ожесточенный характер, чем в другой.
Суровый климат Англии создал из англичан упорных, на¬
стойчивых, твердых людей.
Жаркий климат Испании, наоборот, развил в испанцах свой¬
ства легковоспламеняемости, горячности в действиях, непостоян¬
ства характера.
Если представить себе и Испанию и Англию в одинаковых
технических и общественных условиях высокоразвитого капита¬
листического строя, то мы могли бы без ошибки сказать, что
в Англии пролетарская революция была бы борьбой классов бур¬
жуазии и пролетариата, из которых каждый методически ис¬
пользовал бы все имеющиеся в его руках средства, стремясь к
победе упорно, настойчиво, без лишних действий. Наоборот, в
Испании можно ждать самых неожиданных приемов в борьбе,
смены побед и поражений, переходов от одной формы борьбы к
другой. Здесь скажутся национальные различия.
Но как бы велики они ни были, обе пролетарских революции
по существу будут одинаковыми: и английский и испанский ра¬
бочие классы будут стремиться к диктатуре пролетариата, и ан¬
глийская и испанская буржуазия будут заключать союзы против
пролетариата и с чортом и с его бабушкой.
Влияние национальных качеств не может распространяться
за пределы, положенные техникой и экономикой. Германцы раз¬
били _свою. металлургию и далеко опередили Россию со Швецией,
когда-то выплавлявших чугуна больше, чем вся Европа. В из¬
вестной мере сказались национальные свойства: большая выдер¬
жка в характере, чем у русских, и большая его гибкость, чем у
ШЕСДОВ.
Но проявить эти свойства в отношении металлургии герман¬
цам не удалось ни 1000 лет тому назад, ни 200 лет, так как тех¬
ника еще не была развита в такой мере, чтобы можно было об¬
рабатывать германскую, плохого качества, руду. Германия стала
к моменту войны могущественной и экономически и политиче-

скл державой, а до середины прошлого века она стояла позади п
Англии, и Франции, и даже Аверин.
Только техника, способствовавшая соединить германский
уголь с германской рудой, выдвинула Германию на первое место.
В пределах данного—выразимся философски,—качества тех¬
ники и общественных отношений национальные свойства могут
оказывать количественное влияние, но вывести общество за пре¬
делы этого качества, превратить его в повое по существу—они
не в силах.
Что же касается вопроса о существовании рас и наций в бу¬
дущем обществе, когда классы отомрут когда люди перестанут
всю жизнь заниматься одним и тем же, т.-е. не станет узких
профессий, то ответ на него вытекает из всего сказанного.
Люди будут жить в разных климатах, в разных физических
условиях, а потому и различия у них, безусловно, будут. Но эти.
различия не могут быть велики, так как ни техника, ни обще¬
ственные .отношения не будут способствовать различиям, наобо¬
рот, повлияют уравнивающе.
ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СРЕДА
Особенным успехом пользовалась в свое время теория, ви¬
дящая в географической среде главный, первоисточный фактор
развития общества н том или ином направлении. В подтвержде¬
ние своей правоты сторонники «географической» теории обычно
ссылаются на различия в хозяйственном быту, в нравах, в рели¬
гиозных воззрениях у народов, живущих в различных географи¬
ческих условиях.
Народы, говорят они, живущие в жарком климате, не раз¬
вили той культуры, которую мы находили в обществах умеренно¬
го климата. Географическая обстановка у первых такова, что им
не надо в поте липа своего обрабатывать земно, если последняя
н сама снабжает человека продуктами питания растительного
мира.
При отсутствии холодов п>м не требуется теплых построек,
они могут обходиться самой несложной одеждой; в этих странах
не развита фабрично-заводская промышленность, характер на¬
селения непостоянный, с переходами от одной крайности к дру¬
гой.
Наоборот, у северян, которым приходится каждый кусок
хлеба отвоевывать у природы, в суровом климате вести борьбу
за существование, напряженно делать и совершенствовать орудия
производства,—у северян вырабатывается твердый характер,
свойство неуклонно итти к намеченной цели и т. д. В умеренном
климате, где тоже требуется Постоянно трудиться и создавать
прибавочный продукт на завтрашний день, но где природа лег¬
че поддается усилиям общества, вырастает сложная техника, раз¬
вивается культура, вырабатывается в народе особый характер,
(И

отличающийся от характера жителей жарких стран и сурового
севера.
Так говорят теоретики «географической» точки зрения.
Дальше они указывают, что географическая среда африкан¬
ской гтуссыни Сахары или азиатской Гоби создала из местных
жителей кочевников, занимающихся охотой и торговлей, тогда
как благодатный климат Греции создал скотоводство, земледель¬
цев греков. Та же Греция, окруженная морем, при наличии хоро¬
ших бухт, превратилась в торговое мировое государство, тогда
как Китай, забаррикадированный, с одной стороны, высокими го¬
рами, с другой—степью, с третьей—океаном, до сих пор остает¬
ся как бы замкнутым государством.
Рассматривая Россию, как хозяйство, они указывают, что
Астраханская губерния является поставщицей на всю Россию
рыбы и соли, так как она расположена в низовьях Волги, а в кир¬
гизских степях имеется большое количество соляных озер, из
которых такие, как Баскунчакское или Эльтонское—одни из са¬
мых больших в мире.
Наоборот, Туркестан поставляет хлопок, а Крым—вино, так
как здесь географические условия способствуют именно хлопко¬
водству и виноградарству.
Калмыки занимаются скотоводством, ибо они живут в сте¬
пях с теплым климатом, при короткой зиме.
Скотоводство развито также и в горных местностях теплых
стран, так как в холодные месяцы скот можно пасти в долинах,
а в жаркие—на горах с сочной растительностью. И так далее.
Обычно указывают также и на различия в песне, музыке и
т. п., которые порождаются разной географической обстановкой.
Итальянцы создали веселые, легкие, жизнерадостные мелодии,
германцы—ровную, сосредоточенную песню, норвежцы—угрю¬
мую, сильную. Русские севера, как и финны, поют заунывно и
протяжно, русские наших южных степей — залихватски, широ¬
ко, просторно.
С внешней стороны как будто бы трудно что-нибудь возра¬
зить на эти доводы: примеры слишком убедительны и неопровер¬
жимы. Однако, вдумываясь в эти примеры, мы тотчас же нахо-
лим ту основную ошибку, которая таится в учении о географиче¬
ском факторе, как движущей силе.
Первым долгом мы укажем на тот несомненный факт, что
географическая среда сама по себе неизменна если измерять из¬
менения ее жизнью многих человеческих поколений.
Мы знаем, что вообще географическая среда, как и все в
мире, изменяются, что весь волжский бассейн' включая и москов¬
скую губернию, был когда-то дном морским, а теперь оно под¬
нялось; мы, москвичи, живем -на Валдайской возвышенности, а
волжане среднего плеса--на Жигулевских возвышенностях.
Но эти измененагя в отношении периода жизни человеческо¬
го общества в его разных хозяйственных, политических и других

формах крайне ничтожны, и мы можем географическую среду
смело назвать неизменной..
Но как, спрашивается, одна и та же среда сама по себе мог¬
ла бы вызвать к жизни Англию ремесленную, затем Англию ма¬
нуфактурную, дальше—Англию капиталистическую, машинную, и,
наконец, будущую коммунистическую?
Как могла, спросим мы, различная географическая среда Ан¬
глии, Соединенных Штатов Америки, Германии и Японии выз¬
вать к жизни один и тот же уклад производственной жизни: все
эти страны в данный момент являются капиталистическими стра¬
нами.
Вот Индия, Египет, Южная Америка до последнего времени
находились в периоде натурального (земледельческн-ремеслен-
ного) хозяйства, а теперь и там растут фабрики и заводы, раз¬
вивается рабочее движение.
Весь капиталистический мир переживает время классовой
борьбы пролетариата с буржуазией, общественные отношения в
нем в главном, в основном, одни и те же в различных его частях;
а между тем, в Англии дожди, в Италии жаркое солнце, в Англии
туманы, в Италии прозрачным воздух, синее небо, синее море. В
Германии—сосны и ели, в Японии—бамбуковые деревья. Япо¬
ния— вся среди моря, Германия тремя сторонами соприкасается с
сушей.
Та же Волга у нас в России, что и сто лет тому назад была,
а, ведь, на место барок, которые тащили бурлаки, пришли па¬
роходы с теплоходами, рядом с парусной лодкой бежш моторная.
Жили тогда на Волге-реке помещики и пороли крестьян, а те¬
перь Волга-матушка смотрит и не надивится новым, никогда не¬
виданным и не снившимся порядкам. А, ведь, той же осталась
Волга-река, даже обмелела, как будто не хочет носить на своей
спине трехэтажные теплоходы, выстроенные на Коломенском за¬
воде, появившемся лишь недавно на почве Рязанской губернии,
никогда не знавшей никаких ни двигателей, ни станков, ни дыма
фабричного.
В чем же дело?
Как будто и мы, марксисты, правы, и те какую-то правду
говорят.
Теперь мы и перейдем к существу вопроса, воспользовавшись
прекрасными страничками из книги Плеханова «Основные во¬
просы марксизма».
Плеханов пишет:
«Свойства географической среды определяют собою ха¬
рактер как тех предметов природы, которые служат челове¬
ку для удовлетворения его потребностей, так и тех, которые
производятся им самим с той же целью. Там, где не было
металлов, туземные племена не могли собственными силами
выйти за пределы того, что мы называем каменным веком.
Точно также и для перехода первобытных рыболовов и охот-
95

инков к скотоводству и земледелию нужны оыли соответ¬
ствующие свойства географической среды, т.-е. в данном слу¬
чае—соответствующая флора- (растительный мир—Вл. С.) и
фауна (животный мир—Вл. С.). Л. Г Морган замечает, что
отсутствие способных к приручению животных в западном
полушарии и специфические различия во флоре обоих полу¬
шарий причинили большие различия в ходе общественного
развития обитателей. Вайц говорит о краснокожих Север¬
ной Америки: «у них совсем нет домашних животных. Это
очень важно, потому что в этом обстоятельстве заключается
главная причина, вынуждающая их оставаться на низшей сту¬
пени развития». Швеннфурт сообщает, что когда в Африке
данная местность оказывается перенаселенной, то часть ее жи¬
телей выселяется, при чем она иногда меняет свой образ
жизни в зависимости от географической среды: «племена, за¬
нимавшиеся до тех пор земледелием, становятся охотничье
ими, а племена, жившие от своих стад, переходят к земле¬
делию».
По его же словам жители богатой железом местности,
охватывающей и значительную часть Центральной Африки,
«естественно стали заниматься добыванием железа».
Но это еще не все. Уже на самых низших ступенях раз¬
вития человеческие племена вступают во взаимные сноше¬
ния, обмениваясь друг с другом некоторыми из своих про¬
изведений. Этим раздвигаются пределы географической сре¬
ды, влияющей на развитие производительных сил каждого
из этих племен, и ускоряется ход этого развития. Но понят¬
но, что большая или меньшая легкость возникновения и под¬
держания подобных сношений также зависит от свойств
географической среды; еще Гегель говорил, что моря и реки
солыжают людей, хмежду тем как горы их разделяют. Впрочем,
моря сближают людей только на сравнительно более высо¬
ких стадиях развития производительных сил; на более же
низких—море, по справедливому замечанию Ратцеля, очень
сильно затрудняет сношения между разделенными им пле¬
менами. Но как бы там ни было, а несомненно, что, чем раз-
«ообразнее свойства географической среды, тем благоприят¬
нее она для развития производительных сил.
«Не абсолютное плодородие почвы,—говорит Маркс,—
а ее дифоренцирование, разнообразие ее естественных про¬
изведений составляет естественную основу общественного
разделения труда и заставляет человека, в силу разнообра¬
зия окружающих его естественных условий, разнообразить
свои собственные потребности, способности, средства и спо¬
собы производства».
Итак, свойства географической среды обусловливают собою
развитие производительных сил..
94

Географическая среда имеет большое влияние не только на
первобытные племена, но также и на так называемые культурные
народы. «Необходимость установить общественный кот ноль над
известной силой природы для ее экоплоатации в больших раз¬
мерах, для ее подчинения человеку посредством организованных
человеческих усилий,—говорит Маркс,—играет самую решитель¬
ную роль в истории промышленности. Таково было значение ре¬
гулирования воды в Египте, в Ломбардии, в Голландии, или в Пер¬
сии и в Индии, где орошение посредством искусственных каналов
приносит земле не только необходимую воду, но в то же время п
ил, минеральное удобрение с гор. Тайна промышленного процве¬
тания Испании и Сицилии при арабах заключается в канализа¬
ции».
> челне о влиянии географической среды на историческое
развитие человечества часто сводилось к признанию непосред¬
ственного влияния «климата» на общественного человека:
предполагалось, что одна «раса» становилась под влиянием «кли¬
мата» свободолюбивой, другая—склонной терпеливо подчиняться
власти более или менее деспотического монарха, третья—суевер¬
ной и потому зависимой от духовенства и т. п. Такой взгляд пре¬
обладает, например, у Бокля. По Марксу, географическая среда
влияет на человека «через посредство производ¬
ственных отношений, возникающих в данной
местности на основе данных производитель¬
ных сил, первым условием развития которых
являются свойства этой расы».
Мы рядом примеров постараемся показать, что нужно по¬
нимать под подчеркнутыми нами словами.
Возьмем Донецкий бассейн. Географическая среда Донбасса
теперь та же, что и несколько сотен лет тому назад, но если те^
перь он является самым населенным районом юга России, то пре¬
жде, наоборот, его обходили, как местность с плохой (солонова¬
той) для питья водой, малопригодной для землепашества почвой и
т. д. В недрах и местами на поверхности земли и тогда и теперь
имелись в Донбассе колоссальные количества угля и железной руды.
Прежде Донбасс не представлял собою чего-нибудь выдающе¬
гося, а теперь он стал одним из крупнейших центров русской и
мировой промышленности. Отсюда следует, что географическая
среда непосредственно не влияет на общественную жизнь,
что она оказывает влияние на изменение общества только п о-
средством чего-то другого. Чтобы Донбасс превратился в
каменноугольной и металлургический район, необходимо было,
очевидно, наличие известного общественного состояния. Маши¬
ны, без которых почти невозможна добыча угля и выплавка, про¬
катка металла, должны были находиться в руках капиталистов-
собственников; в шахтах и на заводе должны были работать
пролетарии, т.-е. те люди, которые не имеют в собственности ни
машин, ни заводов, ни других орудий и средств производства, н
95

потому вынуждены продавать свою рабочую силу; между завод¬
чиком и рабочими должны стоять всякого рода коммерческие,
технические, административные лица — инженеры, управляющие,
мастера и т. п.
Вне таких производственных отношений немыслимо превра¬
щение Донбасса в промышленный район в классовом обществе.
«Мы и видим, что сначала такие производственные отношения со¬
здались в мануфактурном периоде, когда мелкие ремесленные ма¬
стерские стали превращаться в крупные, похожие на наши фаб¬
рики, и эти отношения были перенесены в те области, которые
по своим географическим свойствам представляли большой про¬
стор для уже появившихся производственных отношений.
В свою очередь, эти последние могли получить широкое рас¬
пространение лишь при наличии крупных, накопленных торго¬
вой буржуазией капиталов и развившейся техники. Именно по¬
тому, что общество, пользуясь отдельными, весьма усовершен¬
ствованными, детальными инструментами ремесленного периода,
создало машину, как комбинацию из отдельных инструментов,
можно было крупную ремесленную мастерскую (мануфактурное
заведение) превратить в фабрику, поставивши в помещение ма¬
шину и приставив к ней рабочих.
Без машин, без пролетариата, не имеющего никаких источ¬
ников поддерживать свое существование, кроме продажи своей
рабочей силы,—ни угледобывание в широком размере, ни выплав¬
ка чугуна в количестве многих сотен миллионов пудов не могли
бы развернуться в Донецком бассейне.
Одна и та же географическая среда, следовательно, по раз¬
лому действует на общество, в зависимости от тех или иных
производственных отношений и тех или иных производительных
сил, которыми овладел человек.
Наши лесистые местности когда-то служили местом охоты
за четвероногими животными и птицами, в них искали ягоды, со¬
бирали грибы ъ: в очень ничтожном количестве валили лес для по¬
стройки хат и на топливо. Но вот прошли столетия, появились в
руках человека стальная пила, приводимая в движение электри¬
ческой силой, сложные машины, употребляемые теперь на лесо¬
пильных и деревообрабатывающих заводах, химия сделала гро¬
мадные успехи в деле деревообработки, выросли буржуазия с ра¬
бочем классом. И во что превратились те же лесистые местности?
Гам беспрерывно стучит топор, лошади вывозят лес к станциям
железных дорог, к сплавным рекам, на самые заводы. Валят оси¬
ну. она нужна спичечным фабрикам; валят строевой лес: он не-
ооходим для1 су достроите льства, для постройки домов и фабрик,
чосюв и дебаркадеров, из древесины изготовляют бумагу; из де¬
рева мы достаем смолу, деготь, скипидар и много других продук¬
тов. И все это в таком громадном количестве, что некоторые
лесные районы представляют собою уже не те мирные, захолуст¬
ные места, куда изредка ступала нога охотника или крестьянина,
96

приезжавшего в лее за дровами, а фабрично-заводские центры, с
дымящимися трубами, с шумящими машинами, с эксплоататорами-
ка питали/стами и эксплоатируемыми рабочими, с забастовками,
победами и поражениями. Географическая среда способствовала
этому, оьга оказалась подходящей для- применения новых техни¬
ческих средств, на почве которых выросло капиталистическое об¬
щество.
Та же географическая среда с тем же обилием леса раньше
когда техника была далеко не такой сложной и совершенной,
когда и производственные отношения поэтому были соответ¬
ственно иными,—та же географическая среда способствовала охо¬
те, некоторым лесным промыслам, развитию 'которых содейство¬
вали тогдашние слабо развитые производительные силы и про¬
стые, несложные общественные отношения.
•Возьмем еще такой пример. В Астраханской губернии много
соляных озер. Теперь Баскунчакское и Эльтонское озера связаны
железной дорогой через Саратов и Астрахань со всей Россией, %
через Владимирскую пристань с главной нашей войной артерией—
Волгой. На берегу Волги понастроено много мельниц, перемалываю¬
щих соль в разные сорта, на Баскунчаке стоит химическая лабо¬
ратория, в озере с утра до вечера работают киргизы-рабочие, а
корабли пустыни—верблюды -перевозят соль к вагонам.
А еще не так давно в этих -соляных озерах лечились больные
киргизы, на практике попытавшие целебные свойства рапы,—и
только; верблюды и близко не подходили к «мертвым» озерам. По¬
дальше от них держалось -степное- население: вода соленая, расти¬
тельность чахлая. Изредка завернут к озерам, наберут на несколь¬
ко месяцев соли для личного потребления—и уезжают прочь.
Машина теперь .применяется в любой области, и если сама ге¬
ографическая среда «солена», то и машины делают «соленое» дело.
В прежние времена производительные силы были ничтожны,
человек .все делал голыми, слабо вооруженными руками, общество
состояло из отдельных друг от друга слабо зависящих семей, об¬
щественного разделения труда почти не существовало, не было и
постоянного обмена. При таких условиях соленые озера не мог л г.
явиться /пунктами, к^ которым прокладывают железнодорожные
пути, отправляют туда специальные самоопрокидьюаюшиеся ваго¬
нетки и т. д. Следовательно, географическая среда влияет на об
щество по-разному, каждый раз в зависимости от наличия тех ил>
иных производительных сил, той или иной организационной форм»,
общества.
Жившие когда-то по берегам Волги наши предки мирно и спо¬
койно занимались земледелием и рыбку ловили. Но изменилась
техника, стали иными и общественные отношения. И мы видим, как
расслоилось население по волжским плесам. На юге—рыболовство,
севернее—соледобывание, еще выше—работают маслобойные
заводы (Саратов), еще выше (Самара)—/пшеницу перемалывают, а
там, на севере Волги, лес рубят, распиливают, грузят, сплавляют.
97

Нет ни мира, ми покоя. Все ишит, шумит, бехпокоино суелется
Новая техника с новыми общественными отношениями вызвал <
жизни в когда-то однородной (внешне) географической^ср л
ее области, которые рдесь или там обещали широкое при.
новым обществом новой техники. Прежде рыбы для Лтес™° уе_
летя было достаточно и в Астрахани!, и в Самаре, и в I ер
перь же, когда новая техника (пароходы, моторы, нев 1	^
снасти, оборудованные промысла «и т. п.) могла г,Ревр,аТ^^ичесК|ие
■пивное рыболовство в массовое на всю Россию, эти т ^ыла-
средства применяются там, ще рыбы хватит для массов^ _ ^
вливания, то-есть там, где подходящая географическая
етодгу-то именно Астраханский край, а не Тверской
ский, является поставщиком рыбы >в массовых кол>ич ^	($.
Бели мы. следовательно, возьмем капиталисти техН|ИЯСОй,
шесгео, вызванное к Ж'иэнм сложной, .‘22Г географ»*:
то на нем мы хорошо увидим, как влияет	дОВ? так
акая среда; в Ленинграде много металлических	з	лрИ,хо-
как через Балтийское море (географический мом ^ ремонта
дит хороший и дешевый уголь, а для П0СТр0И™еталлическ«х
морских и речных судов требуется много	коровь-
изделий; гв Вологодском крае изготовляется мн ,геоГрафиче'
его масла, так как там хороши ттастбиша	нИ1И	или
акий4 момент) для удойного скота: в Костромской ГУ^ и леСу
в Архангельской заготовляют лесной материал, ибо озиТЬ мор©»1
много, и ■сплавные реки у.дооно протекают, и легко ,вь1!0	^ на Ка®"
лес за границу; >в Туркестане—хлопкюве^стао, в ‘к,1^'хчеВоДСТВ<>
казе—виноградарство и табаководство, в Астрахани )енИя были
(много воды и солнца). Но ^если бы общественные отн	__^е ^оей
паююми, как * 00 лет тому 'назад, когда крестьянин	Д	_	чадили
волости и носа не казал, когда в городах и пригорода ^ лоШа'
фабричные трубы, когда из Москвы в Ленинград езЛИЛ\ОРодствОМ
дях,—разве стали бы туркестанцы заниматься	ка®'
сверх того, что им необходимо для личного потр^бДенИ! ^еГОр для
казиы—разводить большие табачные плантации? Для чтобы
кого? Думается, что этих примеров более, чем достаточ ^
понять смысл и птэизнаТь правильной мысль, выраженную €Т на
и изложенную Плехановым, что «географическая сре да в зНи,ка-
человека через посредство производственных отношении. ьнЫх
юших в данной местности на основе данных производи
«■
Поэтому нас не удивит, что Греция, окруженная морем» гор~
дуюшая бухтами и некоторое «пем-я стоящи ая впереди всех _
говых мореходный государств, теперь не может быть дажечср
ваема по флоту ни с Англией, ки с Францией, ни с Германией, Ф -
ты которых кажутся великанами перед пигмеем—греческим фл>
том В Греции с некоторого времени техника почти остановилась
в своем развитии, а оез нее гоеки не могли использовать полностью
сил морских стихий, тогда как даже в Германии, только севера.
98

Нет ш мира, «и покоя. Все шипит, шумит, беспокойно суетится.
Новая техника с новыми общественными отношениями вызвали к
жизни в когда-то однородном (.внешне; географической среде те
ее области, которые здесь или там обещали широкое применение
новым обществом новой техники. Прежде рыбы для местного насе¬
ления было достаточно и в Астрахани, и в Самаре, и в Твери. Те¬
перь же, когда новая техника (пароходы, моторы, невода, сети,
снасти, оборудованные промысла и т. и.) могла превратить прими¬
тивное рыболовство в массовое на всю Россию, эти технические
средства применяются там, где рыбы хватит для массового выла¬
вливания, то-естъ там, где подходяшая географическая среда. По-
етому-то именно Астраханский край, а не Тверской и не Самар¬
ский, является .поставщикам, рыбы в массовых количествах.
Бели мы. следовательно, возьмем капиталистическое об¬
щество, .вызванное к жизни сложной, могучей техн*” ’
то на нем мы хорошо увидим, как влияет географ
ская среда; в Ленинграде много металлических заводов, т
как через Балтийское море (географический момент) прихо
дит хороший и дешевый уголь, а для постройки и Рем0“
морских и речных судов требуется много металлически
изделий; з Вологодском крае изготовляется много кор
его масла, так как там хороши пастбиша (географи
слеий'момент) для удойного скота: в Костромской губернии
в Архангельской заготовляют лесной материал, ибо там и т
много, и сплавные секи улооно протекают, и легко .вывозить м Р
лес за границу; в Туркестане—хлопководство, в Крыму и н
казе—виноградарство и табаководство, в Астрахани—бахчевод
(■много воды и солнца). Но если бы общественные отношения о
такими, как ЮО лет тому назад, кОгда крестьянин дальше св
волости и носа не казал, когда в городах и пригородах не чад
фабричные трубы, когда из Москвы в Ленинград ездили на Л01Л ^
дях.—разве стали бы туркестаниы заниматься хлопководств
сверх того, что им необходимо для личного потребления, или кав¬
казцы—разводить большие табачные плантации? Для чего? Для
кого? Думается, что этих примеров более, чем достаточно, чтобы
понять смысл и пвизнать правильной мысль, выраженную Марксом
и изложенную Плехановым, что «географическая среда влияет на
человека через посоедство производственных отношений, возника¬
ющих в данной местности на основе данных производительных
аил...»
Поэтому нас не удивит, что Греция, окруженная морем, изоби¬
лующая бухтами и некоторое время стоявшая впереди всех тор¬
говых морехопны^ государств, теперь не может быть даже сравни¬
ваема по флоту ни С Англией, ни с Францией, ни с Германией, фло¬
ты которых кажутся великанами перед пигмеем—греческим фло¬
том. В Греции с некоторого времени техника почти остановилась
в своем развитии, а без нее греки не могли использовать полностью
сил морских стихий, тогда как дапке в Германии, только севером
08

упирающейся в море, морская торговля развилась, а немецкая бур¬
жуазия даже мечтала стать царицей морей,—и все потому, что
развитая техника дала возможность широко использовать и те не¬
многие бухты и судоходные реки, которые были в пределах Гер¬
мании.
10.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ
До сего 'времени мы лишь критиковали ненаучные теории идеа¬
листов, выдвигавших разум, духовные свойства расы, личность и
т. п., в качестве независимой силы развития общественной жизни,
мы также опровергли и географическую теорию материалистов в
духе Бокля; признали мы неверной и теорию потребностей, кото¬
рую отчасти можно признать тоже материалистической.
Нам теперь нужно противопоставить этим теориям свою, на¬
учную, марксистскую.
Мы изучаем мир с целью его изменять, покорять, превращать
его в исполнителя наших желаний. Мы когда-то не знали законов
природы, а потому были рабами ее. Теперь мы во многом уже
превратились в организаторов внешних сил природы, но человече¬
стве никогда не остановится на полпути в деле покорения ее
Однако, чтобы одерживать победы над внешними материальными
силами, необходимо их знать, необходимо изучать те способы
борьбы, применяя которые мы сможем одолевать не очень охотно
идущую к нам в услужение природу.
И поскольку перед нами стоит громадная, безграничная, бес¬
предельная задача покорения материальных сил, перед нами встает
и другая задача: покорить мир н»е ради буржуазии, а ради всего че¬
ловечества, и приблизить к научному изучению природы не десятки
тысяч буржуазии, а" десятки и сотни миллионов желающих учиться,
изучать, 'исследовать, изменять мир. Эта задача неосуществима,
пока 99 человек из ста находятся в подчинении у господствующего
класса—'дворянства или буржуазии. Нам, в интересах как настоя¬
щих поколений (нас самих), так и грядущих, необходимо изменить
общественные классовые отношения, ^переделать всю обществен¬
ную жизнь на новый лад. Но переделывать с толком, успешно .мож¬
но только в том случае, если знаешь то, что требует переделки, и
свои собственные силы, которыми мы будем переделывать. Но что
понимать госУд общественной жизнью?
Мы, марксисты, отвечаем на этот -вопрос так:
Общественная жизнь—это жизнь людей, которые всегда нахо¬
дились, находятся и будут находиться в различных постоянных от¬
ношениях друг к другу.	*
Мы, следовательно,должны изучать общественные от¬
ношения. Но так как отношения людей в обществе бывают
бамого разнообразного порядка, то, очевидно, мы должны найти
в обществе одни отношения, как главные, другие, как второстепен-
7

ные. одой, как независимо от других .возникающие, другие-1»
производные.
Возьмем рад примеров:	„Ют	церкви, се»
Когда люди спорят ДОУГ с другом -	-	^	^	ж
ты, вольные обиишы по вопросу и в связи с *ел' иРпОВека Христ
терыо бога Христа (богородица) или '1ате,^ь	межДу	праве
(христородица),—то какие отношения мы наОлюда ^ отношеНи!
славными церковниками и сектантами? Релш 1 ’анском храме
Эти религиозные отношения мы наблюдаем в хр1	П0П) раввиь
спи релшии^ные ишишеини	.	ПОП,
в иудейской синагоге, в магометанской мечети,  |ПОДч<и.неН!нук:
мулла играют верхов-ную роль, молящаяся П^Л,И11' гюль. Все э*п
хор, служителя и все пр. тоже свою определсипу лИГИОзньгх ее
отношения между людьми складываются на почв р
ровашй, релжиозного культа и правил.	азинам	и ^°‘
Когда мы видим дико несущуюся к немецки^ш^ов, испу^каЮ
мам (во время войны, напр.) темную массу логро.	Турецкие *УР‘
щих вопли: «бей немцев», когда мы наблюдаем, к	и	вырезы-
ды, спускаясь со своих гор к армянским поселкам, ^ р]0льше, ие
вают армян, когда мы, проезжая в царские вРеме сскИ> хотя 014 и
можем добиться от иного поляка ни слова пЯГ^.епени в область
знает русский язык,—мы попадаем в известной	нас-^аИГЛ^"
национальных отношений. Одни говорят, что лу ^ ода у\е с^ш
чан, или немцев, или русских—никакого ДРУГ0Г прИятные им в
ствует, другие уверяют, что есть и еще такие-то
ции.	не участвуй >
Одни участвуют в погроме, другие—хотя
но сочувствуют, третьи—борются с погромами. ^ другом в оПР
Люди на национальной почве вступают ДРУГ
деленные отношения.	чни'^иной	м°на^.
Возьмем политику. Когда одни требуют неог|3|оТ не только з^
хии, злобствуют против коммунистов и УстРаИрасСИю, ДРУгие
говоры, а целые боевые походы на Советскую	на	Советск.^
тают о старой государственной думе и тоже ' организаии^
Россию, тоже занимаются открытой и подполь в_деНЬ твеРд^а’
и агитацией против коммунистов, третьи—изо-дн ^овеТСкой в*
«учредительное собрание», настраивают пРогИВь11затъ железнод
ста Европу и ведут кулаческое крестьянство ВЗР щие крестья >
рожные мосты, когда, наконец, рабочий и ней у отражаЮТ н
группирующиеся вокруг коммунистической парти , тические от'
лёШ .генералов и бандитов,—мы здесь наблюдаем п	др>гие-'~к
ношения людей в обществе. Одни идут к коммунис
меньшевикам, третьи—к анархистам и т. д. _х*епиняются ДРУГ с
Одинаково политически мыслящие люди оо	ппга-
другом (содрузкеские отношения) в партию,-	Р	’
низованно бороться (враждебные отношения) с д дру
™И' Когда кадетские профессора пытаются изгнать блузников-ра-
К,огда кадетск „П.,ГПЯГ1ЛТ^ „ университет белоподкладочни-
бочих из рабфаков и пригласить в у нив н
;100

ков, маменькиных сынков, а наши красные профессора, наоборот,
привлекают к науке именно блузников,—то здесь мы опять-таки
наблюдаем определенные политические отношения между людьми
одного класса (кадеты—буржуазия) и людьми другого (красные
профессора — пролетариат).
Если мы наблюдаем, как мещане захлопывают двери своих
квартир перед девушкой, родившей ребенка вне «законного» брака,
как провожают ее всякими ругательскими названиями,—здесь мы
входим в область нравственных отношений.
Когда одни говорят, что старших должно всегда слушаться,
другие утверждают, что иногда можно и по-своему поступать, а
третьи защищают полную свободу личности:—делай, как ;ам хо¬
чешь,—то и на этой почве создаются определенные отношения,
отношения нравственности: отцы выгоняют из дому своих дегей,
дети сами часто порывают со своими родителями и т. д.
Все отношения, которые складываются вокруг того или иного
понимания «должного», т.-е., что прилично, что неприлично, что
должно делать, что не следует, нехорошо, не должно делать и т. п.,
являются этическими (нравственными) отношениями.
Особые отношения создаются и на почве искусства. Футу¬
ристы пишут свои стихи по-своему, пролетарские поэты создали
свою манеру письма, а рядом с ними творят, строго следуя заветам
Пушкина, поэты старой школы. Каждые—об’единены в соою ор¬
ганизацию, каждые — окружены последователями, или просто
сторонниками, у каждого—свои противники. А на выставках кар¬
тин мы можем натолкнуться на группу посетителей, ожесточенно
нападающих или защищающих то или иное течение в живописи
Это—отношеня на почве искусства.
Наконец, особые отношения между людьми складываются и
в производственном процессе, т.-е. во время добывания обществом
средств к существованию.
Если 'Мы очищаем лес под пашню всем родом, -всей общиной л
делаем одно и то же дело, — то это будут одни производственные
отношения; если мы разделили между собой работу, и чаиь нас
рубит деревья, другая—оттаскивает их и т. д.,—туг уже иного
рода трудовые (производственные) отношения. В мастерской ре
месленника каждый подмастерье и сам мастер—могут делать раз¬
ное дело, при чем мастер, владелец ремесленной мастерской, к
тому же выполняет роль и организатора, который каждому работ¬
нику дает работу, учит, исправляет, наказывает, поощряет.
Тут уже производственные отношения не только на почве
разделения труда, но и на почве подчиненности одних работников
другому, работнику-собственнику. В .мануфактурном предприятии
мы можем найти то же детальное разделение труда, но организа¬
тором производственного процесса будет хозяин-мануфактурист
сам физическим трудом незанимающийся.
Наконец, на фабрике при тех же отношениях мы можем найти
и значительные отличия, когда фабрикант сводит свои организд-
101

торские функции только к	отношения,
щего, инженеров и т. д. Все это Р	чтобы	фабрика при¬
ток как капиталист требует от управляюшег ,	^^^	цехамИ и
носила прибыль, управляющий требует от зав*	^ свою 0че-
от инженеров, чтобы они нажимали на мастере,	пр0ИЗ_
редь, на рабочих. Целая система, цепь отношен
водственном процессе.	пазличные	обшест-
Нам, следовательно, приходится изучать бщества, узнать,
венные отношения, выяснить их роль в жизни ^ же наобо-
произвольно ли создаются всякого рода отно цИЯ определенны*
рот, характер и даже самый фактор существов _ ясниМ- религн-
отношений зависит от каких-то других пРнчиНйог2 вСе люди ста-
озннки-церковники уверяют, что без веры и авСТВенность
нут безнравственными. Значит, по их мнению, щ> кратное: что
рождается религиозностью. Другие утверждаю ^ р д, моЖ
нравственные люди обязательно религиозны. КТ
быть, и никто не прав?	р-ювать	разные о®]
В первую очередь нам, конечно, надо исслед	чьИ>м	де
щественные отношения в их зарождении и узнать,
ствием они появились в обществе.	,х	'отноЩеВ
Тогда нам станет ясно, какие из обществен	му	п0коле
можно отнеспгк разряду «дедов», какие—к с	У<<вНуков»- я
нию—«отцов», а какие—к третьему поколению-—	дадяето
Или, как говорит Маркс, что в общественном
базисом (основанием) и что—надстройкой.	рассматР^
Общественные отношения нам придется,	постройка_хЛ
вать, как дом, в котором на фундаменте высит	кладывае^
«ногих этажей, при чем, как известно всем, впеР~ей можно с
фундамент, а над ним—надстройка: базис без эта	аТОК
представить, хотя в данном случае будет только	ниКто
щего дома, этажей же, ни на что опирающих	>
не знает.	об№еС1~
Для облегчения вопроса мы возьмем из иея0^^0лее виДн.^
венных отношений только те, которые занимают авСТВенные,
'место: 1) производственные, 2) политические, 3) нр
религиозные. ‘	угих	отН°"
Могут ли, например, совершенно независимо от ДР н0Т
Щрний возникнуть политические отношения? Коне , поЛцтИ-
Почему бы, спрашивается, стали люди записываться	бы
ческие партии, вести друг с другом политическую ВДРл КогДа
их на это не толкали материальные или духовные ин с^ор0нЫ
один капиталист, эксплоатируя рабочих, вехречае	ие	сО
сопротивление, он часто получает поддержку ил»	у
стороны других капиталистов.	,,„пМ-
Ведя борьбу в к у л е со своими друзьями по	к л а с У>
талист в конце-концов. сознает необходимость орган и _
Го й борьбы и создает с ними, помимо экономических союзов,
102

также и политическую партию, в которую входят наиболее энер¬
гичные, деятельные, подготовленные члены класса буржуазии.
Следовательно, политическая борьба, первоначально — сти¬
хийная и затем—организованная, появляется на по*ве производ¬
ственных отношении, в которых, в указанном нами примере, рабо¬
чие играют роль эксллоатируемых творцов богатства буржуаз¬
ного общества, а капиталисты—роль эксплоататоров.
Мы знаем, что пролетариат в первые десятилетия своего су¬
ществования вел только экономическую борьбу, совершенно не
интересуясь политикой.
Но, когда одно его экономическое выступление за друп»
1 ерпело поражение благодаря вмешательству государственного ап¬
парата (полиция, казаки, шпионы и т. п.), пролетариат, ведя борь¬
бу с хозяином, втягшался «в борьбу и с государством. Впоследствии
он уже осознал необходимость связать экономическую борьбу с
политической и создал свою, рабочую, политическую партию.
В первобытно-родовом коммунизме ни о какой политике не
могло быть и речи, как не будет ее и в грядушем коммунисти¬
ческом обществе. Но когда первоначальный род начал расслаивать¬
ся на отдельные семьи, из которых каждая имела в своем в лая¬
нии землю, хату, коров, пттщу и прочее, когда одда семьи стано¬
вились зажиточнее, а многие—беднели, когда зажиточные начали
нанимать на поденные, сезонные и даже постоянные работы со¬
родичей из бедных семей, когда, следовательно, создались такие
производственные отношедая* между отдельными семьями, что
одна господствует, другая—подчиняется,—с этого врем еда возни¬
кает политическая борьба. Богатые не только сами по себе бо¬
рются с бедными, но стараются использовать в своих датересах V
тот общественный аппарат, который обстуживает все общество
(весь род, все племя...), тем самым создавая государство. Бедные
семьи, эксплоатируемая часть населения, втягиваются тем самым
и в политическую борьбу, хотя долгое время и не предполагают
что занимаются политикой, а не только экономикой.
Забитое русское крестьянство -мало думало о политике и.
можно сказать, совсем о ней ничего не знало и знать не хотело,
хотя и вело, в сущности говоря, политическую борьбу, когда жгло
усадьбы, убюало управляющих поместьями и т. д.
Но когда самодержавное государство купцов и дворян, под
держивая ростовщиков, обирая народ побопами и «казенками»,
пуская в ход жандармерию, полицию, земского начальника со
старшиной, паказало воочию, что дело не в одних помещиках,
кулаках и ростовщиках, но и в государстведаом аппарате,—кре¬
стьянство стало заниматься политикой, проводя в думы трудови¬
ков, в учредилку—осеров, а затем—и коммунистов (они одни не
допустят помещиков в отобранные у них усадьбы).
Тут, как мы видим, политическое сознание пробудилось не
только на почве экономики, но и под влиянием действий поме-
щи чье-торгового госу дарства.

Политическая борьба возникает всегда под напором опреде¬
ленных—тех или иных общественных отношений, и самостоятель¬
но, независимо от них, она появиться не может.
Политическое же наше сознание (наши политические взгля¬
ды), в свою очередь, вырастает на основе политической борьбы,
как бы отражая ее.
Отношения людей на почве нравственности, оценки, что «дол¬
жно» и что «не должно», тоже складываются не независимо, не
сами по себе, а вырастают из производственных и духовных отно¬
шений.
Если пролетариат гонит от себя штрейкбрехеров, если сама»
кличка эта у него считается позорной, то именно потому, что в
производственном процессе рабочие соединены машиной, фабрикой
в одну семью, в коммуну, в коллектив, что предательство одного
бьет по всем, тем более, что против пролетариата стоит предпри¬
ниматель, злой его враг, пользующийся каждым разладом в рядах
рабочих.
Если в -первобытных родовых обществах кочующих охотни¬
ков не считалось безнравственным убивать стариков и больных,
задерживающих род в ею охотничьих походах, то только по¬
тому, что производственные отношения—первобытно-коммунисти¬
ческие, и личность перед родом (коммуной) совершенно стушевы¬
вается; если бы кочуюший род задержался в походе из-за боль¬
ных и стариков, он погиб бы, весьма возможно, целиком от
голода.
Сознательные рабочие у нас, в Советской России, считают
позором (безнравственным) устраивать забастовки © государствен¬
ных предприятиях. Почему? Да потому, что здесь производствен¬
ные отношения таковы, что и администраторы, и правленцы яв¬
ляются ставленниками советской «власти, а не буржуазии, что по¬
литические отношения здесь не буржуазные, а советские, что за¬
бастовки могут только ослабить нас и усилить буржуазию,'Сна¬
чала политически, а затем и экономически.
Из сказанного вытекает, что отношения людей на почве
нравственности не могут появиться самостоятельно, независимо
от других отношений.
Перейдем к религиозным отношениям людей в обществе.
Буржуазия Франции в 1789 г. шла зойной против королевской
власти, тот знаменем атеизма (безбожия). Когда власть утверди*
лась за буржуазией, последняя заключила тесный. союз с церковью
и стала яростно выступать против «безбожников» социалистов.
Откуда такой коутой поворот? Ответить нетрудно. Королев¬
ская власть защищалась вкупе с церковью, самодержавная власть
была властью дворян и попов. Буржуазия, выступая против зе¬
млевладельцев, должна была вступить в борьбу й с попами. Но если
попы идут под знаменем бога, то буржуазия в борьбе с попами
неминуемо приходила к отрицанию и бога, ибо поп силен в глазах
суеверного населения именно как служитель бога. Отсюда—
атеизм молодой, рвущейся к власти, буржуазии. Наоборот, бур-
104

жуаэия, укрепившись на государственном троне, тотчас же, как.
увидела молодой, революционный класс пролетариата — своего
врага и конкурента, — заключила союз с бывшим своим врагом —
церковью и признала (на словах) существование бога.
Возьмем другой пример. У нас, в России, имеется не мало
религиозных сект, являющихся горячими противниками православ¬
ной церкви. Изучая происхождение их, мы видим, что первоначаль¬
ный состав сектантских общин был из трудящихся элементов
общества, возмущенных насилиями со стороны православной госу¬
дарственной церкви.
На почве экономики и политики возникли определенные об¬
щественные отношения, прикрытые плащом религиозных разногла¬
сий. Итак, религиозные отношения людей в обществе не могут
возникнуть независимо от других общественных отношений.
Из всех общественных отношений, независимо от других, по¬
являются только производственные (трудовые) отношения.
Производственные отношения—это та первичная зародыше¬
вая клетка, из которой развивается сложный организм обществен¬
ных отношений во всем их разнообразии.
Люди должны были добывать себе средства к существованию и
вступать друг с другом в те или иные отношения.
Так, в родовом-коммунистическом обществе люди скопом
охотились, совместными усилиями строили плоты, на которых пе¬
реправлялись на другой берег реки или озера и т. п.
В период натурального (домашнего замкнутого) хозяйства
трудовые отношения были иными: некоторые работы совершали
всей коммуной (выгон скота на пастбище с общественными пасту¬
хами, освобождение площади из-под леса под пашню и многое дру¬
гое), а другие работы—силами семьи, при чем каждая семья вну¬
три себя делала одно и то же. Эти производственные отношения
можно назвать коммунистически-семейнымн.
Когда появилось ремесло, как занятие профессионалов-ремес-
лемников, мы находим в обществе особые производственные отно¬
шения: в ремесленной мастерской один работник может выполнять
одну работу (кроить), другой — другую (шить), третий — третью
(руководить работой, исправлять ошибки). При чем в этой же ма¬
стерской ученик находится под началом у подмастерьев и мастера,
подмастерья подчинены мастеру. Это — частно-собственнические
отношения, построенные на разделении труда и обладании масте¬
ром средствами производства (сырья, помещения, орудия труда
и т. п.).
В капиталистическом обществе производственные отношения
носят иной характер и, к тому же, до чрезвычайности сложный.
Тут и группы рабочих, выполняющих одну работу, тут и рабо¬
чие—каждый своей профессии, отличной от профессии другого,
тут и производственные с подсобными, квалифицированные с нео¬
бученными рабочими, здесь целая цепь подчиненности, начиная от
низшего рабочего и кончая инженерами с фабрикантом. В деревне
105

тоже—на поле помещика работают купленные батраки, над ними
стоят погоняльщики, а над погонялыциками старший приказчик,
а самую вершину занимает помещик. И здесь—одни рабочие ко¬
сят, другие—жнут, третьи—за лошадьми и скотом ухаживают. Вс®
эти производственные отношения появились независимо от нравст¬
венных и религиозных взглядов людей, независимо от политиче¬
ских отношений в обществе, независимо от расовых или нацио¬
нальных свойств.
Капиталистические производственные отношения мы находим
и в Германии, и в Италии, и во Франции, и в Англии, даже в Индии,
Египте и Южной Африке. А, ведь, в этих странах живут люди
разных наций и рас, поклоняются разным богам и имеют разное
политическое устройство при громадном различии в географиче¬
ской среде.
Если бы нравственность, религия, политика порождали свой¬
ственные им производственные отношения, то в каждом обществе,
где своя, отличная от других, религия, или нравственность, или по¬
литика и т. п., были бы и свои производственные отношения.
На самом же деле, в какую бы капиталистическую страну ни
перенести фабрично-заводский город с его общественным и тех¬
ническим разделением труда, с его электростанциями, металлооб¬
рабатывающими заводами, текстильными' фабриками; какой бы
национальности ни нанять рабочих, добрых 'или злых, нравствен¬
ных или безнравственных, христиан или магометан, или буддистов,
эсеров, меньшевиков, кадетов или большевиков,—трудовые отно¬
шения будут одни и те же: на металлургическом заводе одни будут
прокатывать проволоку, другие—разрезать ее, третьи—заострять,
четвертое—прикреплять головку и т. д. В данном случае, произ¬
водственные отношения будут отношениями разделения труда свя¬
занных друг с другом целостным производственным процессом ра¬
бочих.
Вот в силу того, что производственные отношения зарожда¬
ются, независимо от других общественных отношений, и, появив¬
шись, вызывают к жизни политические, нравственные, религиозные
и прочие отношения, мы их и называем базисом общественных от¬
ношений, а все остальные—надстройкой.
11.
ДЕЙСТВУЮТ ли НАДСТРОЙКИ НА БАЗИС
Выяснивши вопрос о независимости происхождения произ¬
водственных отношений от. всех других, мы еще не имеем права
утверждать, что они главные, а остальные—второстепенные.
Мы узнали, что производство влияет на политику, нравствен¬
ность, религию и пр., что все общественные отношения вытекают
из производственных.
Перед нами теперь стоит другой вопрос: а не действуют ли
они в спою очередь на производственные отношения? Нам опять
106

«необходимо вернуться к фактам и от них получить тот или иной
■ответ.
Возьмем политические отношения. При царском правитель¬
стве русская промышленная буржуазия выражала неудовольствие
политической властью, ибо эта власть поддерживала помещиков,
небольшую часть крупных промышленников и «именитое»
купечество. Оно мешало развитию в России капитализма и тем са¬
мым задерживало рост капиталистических производственных от¬
ношений. Перед освобождением крестьян от крепостной зависимо¬
сти та же буржуазия просила царя сделать крестьян свободными,
так как капиталистические поризводственные отношения развива¬
ется легче, менее безболезненно, если на фабрике работает в каче¬
стве рабочего не раб-крестьянин, а свободный рабочий, самое су¬
ществование которого зависит от того, купят ли на фабрике его
:рабочую силу или нет, и который не будет ломать машин из стра¬
ха получить расчет. Буржуазия, в интересах развития капитали¬
стических производственных отношений, просила, а порой и тре¬
бовала, царское правительство изменить политику. Ошибалась ли
буржуазия или поступала правильно? Конечно, не ошибалась. Ведь,
мам известно, что когда политическая власть во Франции (в
1789 г.) попала в руки буржуазии, эта последняя, пользуясь поли¬
тическим аппаратом, быстро развила фабрично-заводскую про¬
мышленность и, следовательно, фабрично-заводские производствен¬
ные отношения.
Мы по Советской России можем хорошо проследить влияние
(Политического фактора на экономику.
Когда мы запретили декретами свободную торговлю и силою
политического (государственного) аппарата п-ровели эти декреты
•в жизнь, частная промышленность почти совершенно замерла, ка¬
питалистические производственные отношения не только не могли
дальше развиваться, но начали даже отмирать. Наоборот, стоило
иам об’явить новую экономическую политику, как тотчас же на¬
учали выползать из разных щелей подполья фабриканты-арендато;
ры, и дело уже дошло до того, что нашим народным судам прихо¬
дится карать этих хищников за самую отвратительную эксплоата-
цию ими рабочих. Капиталистические производственные отноше¬
ния под влиянием нашей новой политики начинают оживать. Не¬
сомненно, что политические отношения влияют на производствен¬
ные.
Возьмем теперь нравственные отношения.
Влияют ли они на производственные?
Опять обратимся к фактам, и они дадут нам утвердительный
чэтвет.
На той советской фабрике, где рабочие вместе с заводоупра¬
влением проникнуты коммунистической нравственностью, вы¬
ражающейся в сознании долга перед пролетариатом, пе¬
ред всем трудящимся населением, перед рабочим классом
всего мира работать не покладая рук, хотя бы и на
107

тощий желудок, делать то дело, на которое способен,
не разворовывать народного имущества, проводить трудо¬
вую дисциплину,—на такой фабрике производственные отношения?
будут организованными, товарищескими и т. п. Наоборот, если на
фабрике много лиц со шкурнической мелко-буржуазной (моя хата
с краю, ничего не знаю) нравственностью, которые никакого дол¬
га, никаких обязанностей перед своими товарищами, перед всем
рабочим классом, перед советской страной не признают и имеют в
сознании своем только один долг: перед собой да перед своим се¬
мейным гнездом,—на этой фабрике производственные отношения
будут, на наш взгляд, самыми неприглядными, с вечной склокой,
руганью, с прогулами, с перерывами работ, производственные от¬
ношения будут малоорганизованными, мелко-буржуазно-анархич¬
ными. В данном случае, нравственные отношения, несомненно,
влияют на производственные отошения.
Несомненно также, что в тяжелые годы беспрерывных боев,
голода, сыпняка, холода, наше производство не скатилось еще
ниже под гору, в значительной мере, в силу того нравственного
под'ема, который выражался в русском пролетариате в сознании
долга отстоять единственную в мире власть трудящихся. Отно¬
шения людей на почве долга нравственности, как мы видим, в ка¬
кой-то степени влияют на производственные отношения.
История нам дает много примеров того, как изменяются про¬
изводственные отношения -и под влиянием религиозных отношений.
В Англии, например, подневольная буржуазия пошла револю¬
ционной войной против дворянства, при чём одни, во главе с Кром¬
велем, шли под знаменами протестантизма, а другие (дворяне), с
королем впереди, исповедуя католицизм. В зависимости от победы
той или иной стороны, буржуазные производственные отноше¬
ния могли начать развиваться либо быстро, либо, наоборот, мед¬
ленно, преодолевая те препятствия, которые им ставило дворян¬
ство (крупные землевладельцы). Буржуазия победила, при чем ре*
лигиозный фанатизм пуритан сыграл не малую роль: многие пури¬
тане шли в армию Кромвеля не ради своих буржуазных интересов,,
а во имя «новой» религии.
То же мы наблюдаем и во Франции с ее знаменитой Варфоло¬
меевской ночью, когда католики-дворяне перебили массу гугено-
ремесленников. Вр франции в'этом случае побе-
ти^в^а?^кой0™ТКИ, “ стороне которых было много фана-
* никакого отношения К' землевладению и к коро¬
левским подачкам не имевших.	землевладение
На Востоке (Турция, Персия, Афганистан и пр.) против коло¬
ниальных империалистических производственных отношений ме¬
стная буржуазия выступает с благословения своих мулл (попы у
арГ<и^еТа В° ИМЯ	1	/*то безусловно увеличивает ряды ее
В средние века европейские властелины, в погоне за азиат¬
скими богатствами, устроили целый ряд грандиозных походов на?
108

Азию, при чем эти походы носили название крестовых, власть
Извлечь к лии 1 ипичнои войне простой народ,
указывая ему на необходимость отвоевать «гроб господень» у
«нечестивых».
Обманутые шли с крестами на своих одеждах, наполняя армии
европейских грабителей и создавая настроение религиозного фана¬
тизма. Награбленные богатства способствовали накоплению капи¬
талов, открытию новых ремесленных мастерских. Производствен¬
ные отношения под влиянием крестовых походов развились бы¬
стрее.
И здесь мы видим, что влияние религиозных отношений на
производственные несомненно.
Очевидно, мы попадаем в заколдованный круг взаимодействия:
первые отношения действуют на вторые, а вторые—на первые.
Здесь читателю необходимо знать, что среди буржуазного ученого
мира существует и еще не так давно пользовалось большим влия¬
нием особое течение, которое указывало, что мир развивается во
взаимодействии различных сил общества. С этим согласны и мы,
марксисты. Но в остальном, что утверждают теоретики взаимо¬
действия, мы решительно расходимся. Они, например, говорят, что
каждая общественная сила, как и человек, и его душа, воля, со¬
знание, существуют сами по себе, друг от друга они не происхо¬
дили, что мир движется благодаря борьбе и содружеству этих со¬
вершенно самостоятельных сил.
Мы же утверждаем, что все эти силы являются свойствами
-единого бытия, т.-е. материи, что воля человека или его сознание
■есть свойство человеческого тела, что материя в одном своем со¬
стоянии имеет свойство думать, желать, любить, ненавидеть, в дру¬
гом же состоянии этих свойств не имеет, что, следовательно, все
эти свойства являются производным от единого, от
материи, что без тела человека и души быть не может, что без
общества никакие ни право, ни нравственность существовать тоже
не могут, и что общество вначале только производит, а потом
уже начинает создавать нравственные заповеди, и проч., и проч.
Мы, марксисты, называем себя монистами (от греческого
слова «монос», т.-е. единый), а теоретиков взаимодействия—
эклектиками или плюралистами (от латинского слова
«плюралис»—множественный), так же, как и всякого рода попов¬
щину, под ученым ли колпаком она скрывается или откровенно
-облачается в рясу, мы называем дуализмом, т.-е. учением
о двойственности человеческой природы: тело и душа, при чем
тело без души может существовать так же, как и душа без тела.
Мы, монисты, утверждаем, что материя едина, но свойств у
нее много, и что все эти свойства и произведены и зависят от
материи.
Но, поскольку мы отвлекаемся от вопроса, кто кого произ¬
вел, когда мы берем уже появившиеся отношения людей друг к
другу, и поскольку мы признаем, что одни отношения действуют
109

на другие л обратно, — не повторяем ли мы того, о чем толкуютг
теоретики взаимодействия?
На этот вопрос можно ответить только с помощью диа¬
лектического материализма.
Тогда читатель увидит, что мы, хотя и признаем взаимодей¬
ствия различных общественных отношений друг на Друга, однако,,
одним из них придаем решающее значение по самому существу
дела.
В следующей главе мы и будем говорить о диалектике, кото¬
рая вместе с материализмом составляет сердце марксизма и без;
усвоения которой никто не может себя нажать марксистом.
12.
ДИАЛЕКТИКА
Еще сто лет тому назад крупнейшие ученые мира держались
религиозной тЪчки зрения на происхождение мира. Они говорили.,
что видов растений и животных, что звезд, планет, минералов №
т. д.—имеется столько, сколько их создал бог.
Живший в XVIII в. Линней писал: «мы насчитываем столько»
видов, сколько пар животных вышло из рук творца».
Они указывали, что человек или лошадь, или дуб существуют
с тех пор, как божья воля их вызвала к жизни, что все эти виды
природы по существу не изменились к нашему времени, пе¬
ремены же происходили, происходят и будут происходить мало¬
важные, суть дела не меняющие, т.-е., что человек как был чело¬
веком, так им и останется, пока не вмешается божья воля.
В те времена и в голову не приходило задаваться вопросом;:
от какого вида животных произошли человек или лошадь и т. п.
Ответ был готов: бог сотворил в готовом виде.
Многие ученые обходились и без слова «бог», но держались
той же позиции, что человек появился на земле (как-то вдруг, к а-
тастрофически, в один прекрасный день.
Если этих ученых спрашивали, как образовались Кавказские*
горы, они отвечали так: произошла подземная катастрофа (гово¬
рят также—«катаклизм»), часть земной коры приподнялась, а а*
результате—горный хребет.
ТЛлй: произошел подземный провал и образовались на по¬
верхности земного шара озеро, глубокая пропасть, низина и т. Д:
■'Црлучается так, что мир изменяется ^катастрофическим по-
рядком, вдруг, какнми-то скачками, революционно. Ученые-есте-
ственники, стоявшие на такой точке зрения, не занимались 'изу¬
чением развития мира и были озабочены лишь одним: клас¬
сифицировать весь мир, т.-е. все минералы,увсе растения, всех жи¬
вотных и т. д., распределить по полочкам, иначе сказать, по клас¬
сам, и тем самым дать ясное представление о мире, каким его со¬
здал бог.
В этой области они сделали громадное дело, и современна»
110

наука пользуется работами таких крупных деятелей «катастро¬
фической» точки зрения, как Линней или Кювье. Но это течение
могло господствовать только в обществе, которое развивалось
очень медленно, изучало природу в том виде, в каком она находи¬
лась, почти не изменяя ее.
Однако, еще в XV в., когда работал великий Леонардо-да-
Винчи, была найдена Америка, экспедиция Магеллана открыла че¬
ловеческому взору новую громадную область земного шара с но¬
вым небесным миром южного полушария, и эти завоевания не
могли не дать общественной мысли нового материала для изучения.
Талантливый Боннэ (1720—1793 гг.) не мог удовлетвориться
формулой Линнея, так как видел, что древние животные непохожи
на живущих теперь.
В об'яснение этого факта Боннэ ссылается т наличие в жизни
земного шара целого ряда грандиозных катастроф, производивших
крупные перемены в жизни земли.
После каждой катастрофы, уничтожавшей прежние живые
существа, появлялись новые, отличные от первых.
Но откуда они могли взяться? Боннэ отвечает так:
«Высшее всемогущество заключило в первом зародыше
каждого организованного существа последовательный ряд за¬
родышей, соответствующий ряду катастроф, которые должна
была претерпевать наша планета, при чем эти зародыши, со¬
творенные вместе с миром, недоступны вредным влияниям ве¬
ков и стихий *).
Правда, наука в хмце Эразма Дарвина (1731—1802 гг.) вскоре
выступила против зародышевой теории Боннэ и отметила:
«что если зародыши всех родственных животных, живших
раньше, живущих сейчас и имеющих жить после нас, заклю¬
чались в одном зародыше, то тогда придется допустить су¬
ществование зародышей (дальше следуют подлинные слова
Эразма Дарвина—дедушки знаменитого Дарвина. — Вл. С.)
меньшей величины, чем дьяволы, искушавшие св. Антония, а
они были настолько малы, что могли совершенно свободно в
числе 20.000 танцовать бесшабашную сарабанду на кончике
самой тонкой иглы *).
Но, возражая против гипотезы (предположения) Боннэ, наука
по существу еще придерживалась его точки зрения, а самая тео¬
рия катастроф господствовала вплоть до Ч. Дарвина, и последний
ее крупнейший теоретик Кювье (1769—1832 г.г.) утверждал обя¬
зательность признавания, «что известные формы существовали
с самого начала вещей, не выходя за определенные границы, и все
существа, принадлежащие к одной из этих форм, составляют
виды».	1
Ч СЧг, популярную кшжку П. А. Арямопа «Развитие научного шь
рювозэрешш», изд. Пензенского Госиздата, 1920 г.
111

И еще: «страшные события потрясали неоднократно живой
мир нашей планеты. Бесконечное множество существ делались
жертвами таких катастроф. Одни из них, обитатели суши, были
поглощены волнами, другие, населявшие морские глубины, выно¬
сились вместе с дном морским, внезапно поднимавшимся наружу.
Эти виды навсегда исчезали»...
Х1Х-ый век — это век машин, фабрик, заводов, больших
магазинов, мировой торговли, одним словом, век капитализма.
Если прежде крестьянская семья, имевшая овец, сама стригла их,
сама пряла и ткала, шила одежду из шерсти и своими овцами в
общем была вполне довольна, то т-еперь, когда развилось машин¬
ное производство шерстяных изделий, крестьянин стал поставщи¬
ком шерсти, на фабрику, т.-е. на рынок. А этот рынок пред являл
свои требования и предпочитал хорошую шерсть, тонкую,
определенного цвета.
Крестьянин перестал быть довольным своими овцами с ГРУ*^
шерстью и предпочитал обзаводиться и даже сам делать (в
ращивать, выводить) тонкорунных овец и баранов.
И раньше было замечено, что от белых самца и самки и
родятся белыми, что от черного самца и белой самки может п л>
читься поколение ни черное, ни белое. Но прежде мало обра
на это внимания, теперь же, подгоняемые требованиями Рь »
стали сознательно, умышленно изменять породы животных,
ландии в течение нескольких десятилетий рогатый скот из КРУ
рослого был превращен в низкорослый; в Англии свинью, к
быстро-бегающую и поворотливую, превратили в известну
йоркширскую, едва-едва передвигающуюся, на свою бабушку
мало похожую; из дикого голубя создали много Разн0®ид м.и, с
домашнего голубя; то же с курами и петухами, с с0 *ений
лошадьми и т. д. Землепашцы стали изменять породу Ра |ве.’
культивируя хлебные злаки, огородные растения, саДОВОДвПГ,врка
ли черную розу и черный тюльпан, врачи могут делать я	_
идиотом или, наоборот, заставить его лучше соображать,
вая кусочки щитовидной железы или вырезая часть ее, и т.^
При таких условиях уже никак нельзя утверждать, чТ° азы_
мир во всех его частях и формах установлен богом. ^еТ’ меняя
вается, и сам человек может эти формы устанавливать, *
до неузнаваемости старые формы и превращая их в н°
яркое отражение все это получило в заме чате ль
который говорил, что мир беслрерыв
меняется, что растения и животные, приспособляясь к вне У
миру, тем самым изменяют себя. Приспособившиеся вымирают
исчезают с лица земли. Борьба за существование и естественные
отбор — вот суть дарвинизма.
Но процесс подбора, борьба за существование протекают бес¬
прерывно, эволюционно, так же эволюционно изменяется и мир.
Постепенно зебра могла изменяться в лошадь, волк в собаку, обезь¬
112

яна в человека, хлебные растения с крупными и грубыми зернами
в современный рис, пшеницу и т. п.
На место теории катаклизмов, катастроф, революицй, скач¬
ков, пришла новая теория — эволюционная, не признающая
скачков-катастроф. Марксизм перенял от немецкого философа-
идеалиста Гегеля третью точку зрения, которая примиряет и тео¬
рию катастроф, и теорию эволюции.
Эта точка зрения носит название диалектики.
По существу говоря, ее люжно было бы назвать эволюционно-
революционной.
Гегель указывал, что все в мире развивается постепенно (эво-
люционно), но затем эта постепенность прерывается, наступает
момент скачка, катаклизма, революции, а вслед за скачком снова
начинается процесс постепенного развития (эволюции).
Гегель приводит пример с водой, которая эволюционно (по¬
степенно) охлаждается, а-затем сразу (скачком) превращается
в лед.
Подобных примеров люжно привести бесчисленное количество.
Возьмем историю человека. Ребенок—плод—эволюционно разви¬
вается 9 месяцев, затем наступает скачок (роды), ребенка отделили
от матери, разорвав пуповину, и с этого момента он снова растет
эволюционно до определенного возраста. Если это девочка,—то мы
вгдим, как появление менструаций вызывает в ней резкую, скачко¬
образную (сразу) перемену; в новом своем состоянии девочка
постепенно дорастает до выхода замуж, самый акт превращения
девушки в женщину является актом превращения и физического
и духовного состояния девушки в какое-то -новое. Подобные же
скачки мы найдем и в первом появлении у женщины ребенка, а в
дальнейшем—и в прекращении у нее менструаций. Если мы возь¬
мем хотя -бы больного сыпным тифом, то найдем в нем три фазы
развития. Первая — постепенное развитие болезни, вторая — ска¬
чок, иначе сказать, кризис, третья—постепенное выздоровление
или разложение тела. В обществе тоже мы наблюдаем, как за эво¬
люцией следует революция, дающая начало новой эволюции. До
февраля 1917 г. постепенно накапливалось недовольство царским
правительством, в феврале оно было сразу (революционно) сме¬
тено, затем Россия пережила эволюционный процесс буржуазной
власти наряду с постепенным прояснением в головах трудящихся,
за которым последовал новый скачок — Октябрьская революция,
Марксизм, таким образом, является теорией, признающей
право на существование и эволюции й революции. Мало того, он
утверждает, что скачок (в природе), революция (в обществе) мо¬
гут наступить только после известного постепенного развития.
И, действительно, что такое скачок, и почему он наступает,
и почему он не может при нормальных условиях не наступить?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны указать, что во¬
обще движение возможно только при наличии не менее двух сил.
Таких сил в мире имеется бесчисленное множество, и все они
8
113

в силу той или иной связи между собою определяют характер дви¬
жения вещи. Определенное отношение различных сил мы называем
качеством. Если мы возьмем один атом углерода (С), два атома
водорода (Н*) и два атома кислорода (О»), то получим определен¬
ное качество, которое носит название муравьиной кислоты. Если
мы возьмем общество, где крупная буржуазия имеет в своих руках
политическую власть, пролетариат же является эксплоатируемым
классом, а все остальные классы в той или иной мере содруже-
ствуют и/В1 враждуют с буржуазией и пролетариатом, то такое
общество будет особым качеством, т.-е. капиталистическим об¬
ществом.
Как могут развиваться муравьиная кислота и капиталистиче¬
ское общество?
Мы указываем, что развитие возможно и количественное к
качественное.
Если муравьиная кислота является соединением трех сил
СН-’О, то она так и остается муравьиной кислотой; если мы со¬
храним пропорциональность ее частей и будем брать все атомы
в двойном количестве: два атома углерода, по 4 атома водорода
и кислорода,—изменится только количество муравьиной кис¬
лоты.
То же и с капиталистическим обществом. Если бы и крупная
буржуазия, и пролетариат, и другие классы развивались во всех
отношениях пропорционально, то оно оставалось бы капиталисти¬
ческим.
Изменения качества возможны лишь в том случае, если от¬
дельные его элементы будут развиваться или располагаться не¬
одинаково. Попробуем в нашем примере с муравьиной кислотой
(СНЮг) число кислородных атомов оставить неизменным (О),
а число атомов углерода и водорода удвоить (С2Н4) — получим
ОН402 —уксусную кислоту, т.-е. новое качество.
Это новое качество, однако, не появится, если мы к СЬЬО
прибавим один атом углерода и один атом водорода. Количествен¬
ные изменения только на известной ступени дают новое качество.
ТГегбль так формулирует Этот закон развития.
«Количество переходит в качество»:—
Мы, в.целях уяснения, эту формулу изменим:
Качество путем количественных изменений превращается в
новое качество.
Если мы возьмем то же капиталистическое общество, назвав
его качеством, то увидим, как появится новое качество—обще¬
ство диктатуры пролетариата— через количественные изменения.
Силы пролетариата количественно нарастают, силы буржуа¬
зии тоже растут, но не так быстро.
Насту пает какой-то момент, когда количество сил обоих
классов одинаково. В этот момент наступает скачок, общество
перестает жить старой жизнью, переживая какой-то кавардак,
мутацию (так выражаются естественники), когда прекращается
производство,• чиновники перестают регистрировать «входящие и
11А

же качества
исходящие», приостанавливается нормальное движение по улицам,
вырастают баррикады, такают пулеметы, развиваются знамена.-В
случае победы пролетариата, власть переходит в его руки, он
перестает быть эксплоатируемым классом. Появилось новое ка¬
чество—общество диктатуры пролетариата.
Первое качество (капиталистическое общество) можно выра-
зить:	(пролетариат	под	буржуазией),	второе	качество (дикта-
П
тура пролетариата) (буржуазия под пролетариатом).
На грани этих двух качеств был скачок, когда постоянная
связь между обоими классами порвалась.
Чтобы дело дошло до скачка (революции), необходимо было
постепенное нарастание сил рабочего класса, т.-е. эволюция, при
чем это нарастание должно происходить в пределах одного и того
(-*-)
Буржуазия может спокойно сидеть на спине маломощного
и малосознательного пролетариата; по мере роста последнего бур¬
жуазии все труднее удерживаться на спине пролетариата; в по¬
следний период жизни качества (-рр)—буржуазия удерживается
з качестве наездника только благодаря богатому наездническому
опыту. Но пока П- находится под Б, качество общества остается
одним и тем же.
Эволюционный процесс является процессом длительным, ска¬
чок же—кратковременным.
Если говорить об обществе, то революция в нем мыслима
только, как очень кратковременный процесс, так как в этой
революции связи между 'основными элементами общества порва¬
ны, перерыв же связей означает и приостановку б производстве,
без какового общество продолжительное время существовать не
может.
Когда мы, общественники, употребляем слово «качество»,
ненужно его понимать в том смысле, в каком физики употре¬
бляют слово «свойство» (делимость, протяженность, непроницае¬
мость и т. д.). Мы его употребляем в другом смысле.
Наличие противоречащих сил, находящихся в определенном
отношении между собою,—это и есть качество.
Если эти противоречащие силы пребывают в другом отноше¬
нии,—налицо другое качество.
Если в одном случае имеются одни силы, а в другом—другие,
го здесь мы находим два разных качества.
Рабовладельческое общество—одно качество
(РабовладельцыЧ
Рабы /
Буржуазное общество—другое - качество.
(Буржуазия \
Пролетариат /
3*
115

Диктатуро-пролетарское общество—третье качество.
(Пролетариат \
Буржуазия /
Коммунистическое общество—четвертое качество.
(Общество \
Природа /
Все общества до коммунизма—пятое качество.
/	Природа	\
V Общество	/
Из одного общества в другое, т.-е. от одного качества к
другому можно притти только путем постепенного (эволюционно¬
го) количественного изменения тех сил, которые в своей связи
образуют это качество, и затем через скачок—революцию. На¬
ступает новое качество, которое должно эволюционно развивать¬
ся, постепенно количественно изменяться, чтобы, в свою очередь,
путем скачка стать новым качеством.
Поскольку мы говорим об обществе, мы должны помнить,
что количественные изменения и качественные превращения про¬
исходят в нем не только потому, что в нем имеются противоре¬
чащие друг другу силы в лице классов, но и потому, что в про¬
тиворечии находятся и общество' с природой.
Таким образом, становится понятным, что коммунистиче¬
ское общество не будет мертвым, недвижимым, неразвивающим-
ся. Наоборот, это именно общество, не разделенное на классы,
не тратящее своих сил на межлюдскую, на межклассовую борьбу,
с особенной силой обрушится на внешние силы природы, чтобы
их подчинить себе.
Все только что сказанное о диалектике подводит нас вплот¬
ную к следующему боевому вопросу: имели ли мы право пользо¬
ваться формулой «да—да», «нет—нет», или же должны ей пред¬
почесть прямо противоположную: «да—нет», «нет—да».
Поясним. Трамвай идет от одной остановки к другой. Можем
ли мы утверждать, что трамвай в данный момент своего движения
находится именно в этом месте? Вдумчивый читатель ответит,
что трамвай и находится и уже не -находится в этом месте, так
Как движущееся тело в движении покоя не знает.
Или другой пример. Я или т. читатель сохраняет ли все
свойства в данный момент? Нет, конечно. Все мои свойства бес¬
прерывно изменяются количественно, а временами—в момент
скачка—и качественно.
Значит, на оба вопроса мы должны дать не утвердительный
(«да да») и не отрицательный («нет—нет») ответ, а утверди¬
тельно-отрицательный («да—нет», «нет—да»).
Но как же нам в таком случае определить свои действия в
борьбе с природой и враждебными классами?
Полезно или неполезно каждый день принимать пищу?
Да или нет?
116

Надо бороться с буржуазией? Да или нет?
Выбирать в учредительное собрание или бойкотировать?
«На проклятые вопросы дай ответы нам прямые». Плеханов
е предисловии к «Фейербаху» Энгельса разрешает, вслед за Марк¬
сом и Энгельсом, этот вопрос так:
«Движете материи лежит в основе всех явлений при¬
роды. Движение есть противоречие. О нем необходимо су¬
дить диалектически, т.-е, как сказал бы Бернштейн, по фор¬
муле: «да—нет и нет—да». Поэтому мы должны признать,
что, пока речь идет у вас об этой основе всех явлений, мы
находимся в области «логики противоречия». Но молекулы
движущейся материи, соединяясь одни с другими, образуют
известные сочетания — вещи, предметы.
Такие сочетания отличаются большею или меньшею
прочностью, существуют более или менее продолжительное
время, а затем исчезают, заменяясь другими: вечно одно дви¬
жение материи да сама она — неразрушимая субстанция.
Но раз возникло, в результате вечного движения, из¬
вестное временное сочетание материи и пока не исчезло оно
в результате того же движения,—вопрос об его существова¬
нии необходимо решается в положительном смысле».
Мы и в этом вопросе, как видит читатель, оказались перед
формулой «качества—количества».
«Все движется, все изменяется», говорили и древние мудрецы.
Мы же—марксисты—вместе с Гегелем дополняем эту формули¬
ровку и указываем, что движение бывает разное: и качественное
(от одного качества через другое в третье и т. д.), й количествен¬
ное (от одной ступени данного качества через другую того же
качества на его третью и т. д. ступень).
Плеханов говорит (там же): «как покой есть частный слу¬
чай движения, так и мышление по правилам формальной логики
(согласно «основным законам» мысли*) есть частный случай ди¬
алектического мышления». Энгельс («Фейербах») о том же пишет:
«Для диалектической философии |»ет ничего раз навсе¬
гда установленного безусловного, святого. На всем и во всем
видит она печать неизбежного падения, и ничто не может
устоять перед нею, кроме непрерывного процесса возникно¬
вения и уничтожения, бесконечного восхождения от низ¬
шего к высшему. Она сама является лишь простым отраже¬
нием этого процесса в мыслящем мозгу*. У нее, без сомне¬
ния, есть и своя консервативная сторона, каждая данная
ступень развития науки или общественных отношений оправ¬
дывается ею в виду обстоятельств данного времени, но не
больше. Ее консерватизм относителен; ее революционный
^ По формуле «да—да» и «пет—нет».—Вл. С.
117

характер безусловен, — к нему сводится все то безусловное
для которого в ней остается место». ^
Но как же? — спрашивает наш молодой читатель зна™|
покой все'"же имеется? Значит, все не только движется, н
порою находится в состоянии покоя?
Такой вопрос как нельзя лучше дает возможность п	*
как строго, как точно следует формулировать всякий в
Как понять Плеханова с его «покоем» и Энгельса с
носительным консерватизмом».	г0В0-
Первым долгом спросим себя, о каком движении *	^ ]т
рим: о движении качеств от одного через другое к тре ^
о движении количественном в пределах одного качества. ^онечн0^
Если мы будем говорить о первом движении, то мы. ^ 0дН0
не станем закрывать глаза на тот несомненный ФакТ,куЛ1 пре-
качество, определенное качественное сочетание моЛ5уЛет нахо-
жде чем превратиться, сдвинуться в другое качество, У.т3енно).
литься какое-то время в состоянии неизменном (ка к сме-
Так, например, если рассматривать движение общества^ * послед-
ну первобытного коммунизма натуральным хозяйств ’аЛИзмо^
него городским ремесленным, а этого последнего ка-пка"
то не ясно т, что капитализм в Западной Европе, к ^начит.
питализмом перед войной, так и остался им и тепе1^е‘сТва: г0"
капиталам, как качество,—противопоставляя ому ка пролета-
родское ремесленное общество и общество диктатура ^^борот,
риата,—оставался неизменным, в состоянии «покоя»* ^тва с
если рассматривать движение, как смену ступеней к ь^-в пРе"
его бесконечно великими и малыми величинами, то зд ^дем-
делах данного качества—уже никакого покоя мы не еЧу: «Да
Когда меня спросят: имеет ли человек вес? Я от меня
да», ибо идет речь о свойстве данного качества.	«да
спросят: какой во мне вес в данный момент, то я Дат 0 1Тдет уже
нет», т.-е. 4 п. 10 ф. и ие 4 п. 10 ф., ибо здесь РечЬ ^еЭ мгно-
о количественном движении, которое беспрепятственно,
вения покоя изменяется.
Хорошо ли, что дождь идет?	свой-
Вообще, «да—да», хорошо, так как дождь яв^ес0четания?
ством данного качества, определенного качественной	и т# д.
молекул в земле, в атмосфере, в зерне, в колосе, в чело	Трн
Во в частности: «да—нет», и «нет—да», так каК’ й-—-уже
дня дождь м'дет^яожет быть, хорошо для зерна, а Ю А в ко-
плохо,—так как, одним словом, мы рассматриваем вопр^
личественном отношении.
Но хорошо ли, что дождь идет в жаркое время года? о_к0ли-
И на этот вопрос мы ответим согласно «качествен1н е в
чественной» формуле. Мы скажем: если речь идет о Д белых
отношении буржуазной дамочки, которой нужно быть в
чулочках и туфельках в парке, на людей посмотреть'и сео
казать то дождь ей только помешает. Но для крест ,
118

которых задыхаются от отсутствия влаги, дождь является вели¬
ким благом.
Почему да/ны разные ответы на один и тот же вопрос?
Да -потому, что в обоих случаях налицо два различных ка¬
чества: одно—отношение между дождем и белыми туфельками
«барыни», а другое—между влагой и хлебами.
Хорош ли парламент, как учреждение, ограничивающее во¬
лю бывшего неограниченного царя, представителя более реакцион¬
ного, чем промышленная буржуазия, класса? Или «долой парла¬
мент»? Как на этот вопрос должен ответить пролетариат?
Если мы говорим о парламенте в обществе, качество которо¬
го капиталистическое и противопоставляем это общество каче¬
ственно иному — феодальному или торгово-помещичьему, то мы
скажем, что парламент вещь хорошая. Но если мы капиталисти¬
ческое общество, как качество, противопоставим диктатуро-про-
летарскому, как иному качеству, то парламент мы назовем
вещью вредной.
Нужно ли итти в думу или лучше бойкотировать ее? Опять-
Гаки, если качество трудящихся масс и рабочего класса, в первую
очередь, таково, что они еще не способны взорвать парламент
извне, с улицы, путем хотя бы вооруженного восстания, то мы
должны участвовать в выборах и даже итти в думу, чтобы
пользоваться ею, как трибуной, чтобы взрывать ее извнутри.
Но если качество трудящихся вполне революционное, мы бу¬
дем бойкотировать думу и организовывать всеобщую забастовку
и вместе с ней вооруженное восстание.
Заканчивая о диалектике, мы дадим такую краткую сводку
«свойств» диалектики:
1. Все течет, все изменяется.
2. Все течет, все изменяется в силу противоречий, как внут¬
ренних (в самом, например, пролетариате—между сознательными
и менее сознательными), так и внешних (между пролетариатом
и буржуазией).
3. Все течет, все изменяется количественно в данном каче¬
стве (эволюционный процесс) и от одного качества в другое (ре¬
волюционный процесс).
Энгельс в «Анти-Дюринге» пишет: «при всей постепенности,
переход от одной формы движения к другой всегда остается скач¬
ком, решающим поворотом».
4. Все течет, все изменяется и количественно и качественна
а пото-му надо пользоваться не одной из формул «да—да» или
«да—нет», а обеими в зависимости от условий бытия.
5. Как практический совет: смотри Ленина «Еще раз о проф¬
союзах».
а)	«Чтобы действительно знать предмет, надо охватить,
изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы
никогда не достигнем этого полностью, но требование все¬
сторонности предостережет нас от ошибок и омертвемия.
119

б)	Во-вторых, ^лектическая	^
брать предмет в его развитии, «самодвижении
рит иногда Гегель), изменении...	полжна войти
.) В-третьих, ися человеческая	,*ри».
в полное «определение» предмета и как к .тический опре-
способ проверки.—Вл. С.) истины, и как пРсчедС>веКу.
делитель связи предмета с тем, что нужно	^ чт0 <<аб-
г) В-четвертых, диалектическая логик у сч*итающейся
страктной» (отвлеченно!! от данных условии» конкретна
с ними.—Вл. С.) истины нет, истина всегда	добил го-
данных условиях места и времени.—Вл.
ворить вслед за Гегелем покойный Плехан > • раСсматри-
В противоположность диалектике метаф^^^ей) и не гири-
вает мир, как существование готовых вещей (и
знает факта превращения одной вещи в дРУг^юпрЦеЛенные мета-
Теоретики катас'фофической теории оглаЧ1<ов в пРи,РоЛ »
физики, но и эволюционисты, не признающие ск теЛЬность.
тоже метафизики, если они сохраняют последо	д^ета, ни е
Ведь, если нет скачков, то нет ни появленИЯтояЛ и буДеТ с
уничтожения, а значит — весь мир состоит, сос	нНЬ1й м^л10*
стоять из тех вещей, которые имеются налицо в ^ была °ес1^
но только если вещь сейчас большая, то когда-то	сам •
нечно малой, но вое же качественно, по сУщест^0сть>>» умств
Под метафизикой понимают часто «надула	в
ную спекуляцию, не считающуюся с жизнью. * уП0ТрсбляетС
В нашей литературе слово «метафизика» У
первом, строгом смысле этого слова.
13	1Л^ЛЕКТИКИ
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В ОСВЕЩЕНИИ вплотную к
В предыдущих главах мы уже подвели чИТ^Гственное
вопросу, как может обратно действовать на о альный оа
его «душа» и в каких пределах влияют на мат р
и изменяют его материальные надстройки.
Нам теперь остается точно формулировать э
попутно пояснив его некоторыми примерами.	материей
Укажем также еще раз. что под общественной ' ^ществом и
понимаем все отношения, т.-е. все действия между _.^а (межДУ
природой, с одной стороны, и между частями	ост.МаркСа.
людьми), с другой. Это—бытие, пользуясь тчр»^	и
Под общественным духом мы понимаем обществ^ общественное
идеологию, т.-е. сознание, в котором отражает
КЯК „терьяпь**	««НТСЕУЙ
постройку, в которой имеется базис (осно
(этажи).
120

Под базисом мы понимаем технику, то-есть те отноше¬
ния людей к природе, в которые они вступают в производствен¬
ном процессе, и соответствующие этой технике отношения лю¬
дей друг к другу, т.-е. экономику. В качестве надстройки в
таком случае окажутся все прочие отношения людей друг к дру¬
гу, кроме трудовых (производственных), т.-е. отношения на поч¬
ве политики, нравственности, религии и т. д.
Мы уже раньше видели, что наше сознание само из себя не
может появиться, что различные законы и формулы, которыми
пестрят разные ученые книги и учебники, в конечном счете, есть
выражение в словах в нашем сознании закономерности природы
и общества, что наше мышление черпает только из материально¬
го бытия, которое оно хороню или плохо, так или сяк, класси¬
фицирует, обобщает, устанавливает в нем различия и т. п. При
этом нужно заметить, что материальное бытие раскрывает себя
нашим глазам (вернее—чувствам) как в процесе действия людей,
так и в процессе бездеятельного созерцания, при чем львиную до¬
лю так называемых законов мы познаем в трудовом процессе.
Мы указывали, что, непосредственно соприкасаясь с внеш¬
ним миром, мы открываем в нем новые качества, но в этом каче¬
стве мы можем чисто мыслительным—волевым—путем итти от
одной ступени его количества к другой.
Так, например, если до 1400 г. существовало печатание карт
и образов с деревянных досок, а Ж. Костер стал разрезьюать
ксилографические доски на отдельные буквы, то Гутенбергу не
надо было непосредственно из практики брать способ литья букв
из металла, а Шафферу—-из особого металла (меди).
До металлических, вообще, и медных, в частности, букв непо¬
средственно из практики были открыты следующие качества:
1. Печатание с деревянных досок; 2) выливание из металла
разных предметов. Чисто логическим порядком можно было и Гу¬
тенбергу и Шафферу додуматься до нового использования дан¬
ных качеств, что и выразилось в пользовании вылитыми из ме¬
талла буквами.
В практике мы открываем новое (качество), чисто логиче¬
ски мы разносторонне (количество) совершенствуем новый прин¬
цип.
Возьмем химию.
В теории флогистона принималось, что металлические изве¬
сти являются более простыми веществами, которые, соединяясь
с флогистоном, переходят в металлы, если же у последних отнять
флогистон, то они снова превращаются в извести. Это качество
(Химическая определенная теория) оставалось незыблимым, пока
не было непосредственно из практики узнано, что извести тяже¬
лее металлов, хотя последние'по теории флогистона являются из¬
вестями плюс флогистон, и пока на практике же не был открыт
Кислород с его свойствами. Отсюда уже можно чисто логическим
путем притти к новой качественной теории, утверждающей, что

переход к извести возможен при соединении с кнслородол!, л об¬
ращение в металл—при потере известями кислорода.
Придя к тем же результатам в отношении серы и фосфора,
Лавуазье опять-таки чисто логическим порядком мог дойти до
всеобщности своей теории горения.
Перейдем к политической экономии.
Практика показала, что стоимость товара определяется тру¬
дом, затраченным на его изготовление и на изготовление всех
средств производства, в том числе и сырья, вошедших в этот то¬
вар; труд же измеряется временем.
Та же практика указывала на разницу в результатах труда
различных рабочих (обученных, чернорабочих и т. п.). Теори
трудовой стоимости можно было совершенствовать опять-так^
путем логических «рассуждений, и Маркс внес в нее поправь},
подчеркнув, что труд должен быть общественно-необходимым
что труд квалифицированного рабочего нужно и можно своди
к ТРУДУ простого необученного рабочего.	ые
Другой пример: практика показала, что лучшие земель ия
участки приносят сверхприбыль. Появилась определенная теор
дифференциальной ренты.
В дальнейшем она была развита очень подробно.
Было признано, что дифференциальная рента ггоявляетс ^
только в силу более высокого плодородия известных зем^ль’кег
и в силу близости к железнодорожной станции, к судоходной р >
к густонаселенному центру и т. д. Все эти дополнения суть ' ^
личествекное изменение той же качественно теории, и к 3
дополнениям мы могли подойти и помимо непосредственной пр
тики, опять-таки чисто логическим путем.
Сделаем общие выводы.
Приходя непосредственно в соприкосновение с внешним •
ром, мы делаем открытия: открываем способ добывания о >
открываем м'апнетизм, электричество, ренту, стоимость това*\е
Открывать мы можем и новое по существу (качество), и н0В
частности, детали (количество).	оТ
«Собственным же умом», т.-е. независимо от практики,
непосредственного общения с миром, мы в состоянии додумыват
ся до способов количественно изменять старые качества, до эт
го момента уже открытые.
^посредственно из этого положения вытекает и ответ на
вопрос, поставленный в заголовке этой главы.
Общество живет в непрерывном общении с природой; в борь¬
бе с природой люди внутри общества находятся тоже в непре¬
рывных отношениях между собою.
Жизнь общества является сплошным процессом действий. Но
общество не только действует, но и оценивает свои действия. В
результате такой оценки создаются определенные идеологии.
Что такое нравственность, как не оценка наших действий
с выводом: так должно поступать, а этак-** Должно
1 '22

Рабочий класс, будучи эксплоатируемым классом и находясь
в непрерывной борьбе с экеплоататорами, оценивает оба эти об¬
стоятельства таким образом: должно бороться с эксплоата-
цмей, как с великим злом.
Эта нравственная заповедь является не чем иным, как выра¬
женным словами фактом (бытие) борьбы. За пределы качества^
данного в бытии, нравственные формулы не выйдут, не могут
выйти.
Тот же пролетариат, создавший заповедь нравственности
определенного качества, может, опираясь на различные истины
экономического, политического и пр. порядка, эту качественно
целостную заповедь раздробить на целый ряд дробных, но то¬
го же качества, заповедей—с землевладельцем и фабрикантом бо¬
рись беспощадно, к средней буржуазии будь снисходитель¬
нее и т. п.
Эти дробные заповеди могут явиться простым выводом из це¬
лого ряда предпосылок—истин, открытых нами в различных
областях общественных явлений.
Эти дробные заповеди, группируя вокруг себя общество в
целом или в какой-нибудь его части, могут влиять и на государ¬
ство, и на политику, и на трудовые отношения, либо содействуя
их развитию, либо, напротив, замедляя.
Первое будет в том случае, если эти дробные заповеди верно
отражают действительность, второе же—-в случае искаженное™
отражения.
Возьмем такой пример: пролетариат создает нравственную
заповедь общего характера (качество): должно относиться дру¬
жески ко всем, кто с рабочим классом.
Эту общую заповедь можно раздробить.
Относиться дружески ко всем, кто:
1) был, есть и будет с пролетариатом;
2) был и есть с пролетариатом;
3) есть и будет с пролетариатом;
4) с пролетариатом без различия классового происхождения;
5) с пролетариатом, хотя бы и был его врагом раньше, и т. д.|
Возможны и другие изменения той же общей нравственной
заповеди; например, дружественность в нисходящем порядке: а)'
старые большевики, б) большевики из бывших меньшевиков. в>
большевики, недавно бывшие беспартийными, г) не большевики,
но работающие с Советской властью, начиная от рабочих и кон¬
чая генералами Слащевыми.
Всем, знающим историю РКП и следившим внимательно
до последнего времени за перипетиями борьбы, хорошо известно,
какую крупную роль играли такие дробные, детальные, частные
заповеди, овладевшие не только партией, но и всем рабочим
классом.
Относясь подозрительно к свеже-^испеченным большевикам,
123

коммунистическая партия предохраняла себя и. от мещанских
влияний на программу и тактику, и от провокации.
Ставя бывших меньшевиков в условия как бы испытуемых,
•партия оберегала свою неуклонную революционность.
Протягивая руку дружбы беспартийным рабочим, партия
укрепляла единство рабочего фронта.
Принимая на службу Советской России генералов Слащевых,
партия 'разлагала белую эмиграцию и враждебное офицерство, ра¬
ботающее в нашей армию. Но если бы партия стала товарищески
пожимать руки генералам Слащевы-м, она бы внесла струю раз¬
ложения в ряды партии и в ряды рабочего класса.
Читатель может спросить, какое отношение имеют все при¬
веденные примеры к нравственности, когда их следовало бы от¬
нести к области политики.
Мы еще раз, в таком случае, укажем, что все отношения
как в экономике, так и в политике, так и в религии и т. д., мо¬
гут расцениваться с точки зрения долженствования.
Такие оценки и есть нравственные.
Достаточно вспомнить те горячие споры, которые велись (на
заводах и фабриках по поводу возвращения ген. Слащева и от¬
ношения к нему советской власти.
Одни говорили, что самый разговор с ним является безнрав¬
ственным поступком; другие возражали, что для пролетариата
нравственным бывает лишь то, что способствует победе рабочего
класса и достижению коммунизма. И так далее.
Всем понятны и те «нравственные» соображения, которые
приходилось выслушивать коммунистам, когда им пришлось при¬
бегнуть к мерам насилия над меньшевиками и правыми эсерами:
«хорошо ли сажать в тюрьму тех, кто когда-то сам отсиживал¬
ся в царских тюрьмах и с кем вы сами, большевики, по этапу
хаживали в места столь и не столь отдаленные».
Во избежание неправильного понимания нашего опреде¬
ления нравственности, мы прибавим, что нравственный долг
является долгом не по внешнему принуждению, а по внутренне¬
му добровольному сознанию.
_ Итак, если все эти дробные нравственные заповеди правильно
отражают действительность, они способствуют ходу жизни впе¬
ред, если они ее отражают искаженно, то они будут лишь пал¬
ками в колесах общественной колеснццы.
Но и в том и в другом случае за пределы того качества, к°*
торое выражено в общей заповеди (относиться дружески 1^0 всем,
кто с рабочим классом), этн дробные заповеди не могут вывести»
ибо в тот период жизни рабочего класса* когда создалось указан¬
ное качество, пролетариат не может ни физически, ни духовно
стать другом крупной буржуазии или врагом пролетариата иной
.страны. Это особенно я/рко выделяется на примере с русским ра¬
бочим классом.
Возьмем теперь другую идеологию: религию.
121

Мы помним, как Колчак поставил на карту религиозность
русского крестьянина. Он заменил старый гимн новым—молитвою
«Коль славен...», он организовывал целые гтолки имени Христа и,
конечно, привлекал к себе не мало искренних христиан, которые
не прочь были свернуть голову «безбожникам большевикам».
Здесь .религиозные чувства содействовали политике Кол¬
чака, а в случае торжества последнего и буржуазной экономике.
Но стоило Колчаку сбросить с себя «демократическую» маску,
развернуть во всю ширь генеральскую карательную политику,
благословить буржуазную экономику (экоплоатации) рабочих,
возвращение помещиков и т. п.),—как экономический и полити¬
ческий факторы, толкавшие сибирских крестьян к большевикам,
восторжествовали над религиозным, отталкивающим крестьян от
большевиков.
За пределы положенного экономикой и политикой качества
религиозный фактор вывести не смог, но тормозом этому качеству
он пока, несомненно, является: крестьяне стояли бы к советской
власти ближе, если бы она устраивала торжественные богослуже¬
ния, организовывала блестящие церковные хоры, подыскивала на
дьяконские места людей с дух захватывающим басом и т. д.
Итак, следовательно, идеология отражает общественное бы¬
тие и толкает, в свою очередь, людей на те или иные действия. Эта
идеология всегда соответствует тому, что она отражает, т.-е. об¬
щественному бытию, но соответствие может быть полным, и тогда
она способствует движению общества вперед, оно может быть
ограниченным (отражать отмирающие отношения в обществе и не
отражать новых, зарождающихся), и тогда она будет тормозом
движению.
Общественное сознание через волю общества изменяет об¬
щественное тело только в пределах наличного данного качества, ибо
качество общественного сознания всегда соответствует качеству
бытия (тела). Если качество общественного сознания изменилось,
то только -потому, что изменилось и качество бытия. Качество бы¬
тия— всегда причина, а качество сознания — всегда следствие,
если отвлечься от количественных влияний.
То же самое приходится сказать и о влиянии надстроек в об¬
щественном теле на базис.
Они в своем качестве тоже должны соответствовать базису,
что мы и показали в предыдущих главах.
Политические отношения в обществе обязательно соответст¬
вуют пк} существу, т.-е. качественно, общественной экономике,
т.-е. -производственным отношениям.
Качество государства тоже Соответствует качеству эконо¬
мики.
Но политический строй не только соответствует экономике,
но и влияет на нее, количественно ее изменяя.
126

Если советская власть является властью трудящихся, то в этом
самом мы находим политическое выражение определенных произ¬
водственных отношений (нет помещика и фабриканта как эконо¬
мических владык).
Однако, принцип «вся власть трудящимся» (качество) может
быть на практике сужен или расширен, что, несомненно, отзовется
на экономике.
Например, в момент острой гражданской борьбы, когда часть
трудовой интеллигенции и трудовой мелкой буржуазии выжидает
развязки борьбы и даже уверена, что пролетариат будет побежден,
—в эти моменты давать одинаковые политические права всем тру¬
дящимся, в том числе и чиновничьей интеллигенции, было бы для
пролетариата глупым дон-кихотством, так как политическое ору¬
жие при наличии у власти и враждебных контр-революционных
группировок теряет нужную твердость и остроту,— этим оружием
уже нельзя в полной мере способствовать развитию новых произ¬
водственных отношений. Наоборот, если диктатуро - пролетарское
государство встало на прочные ноги, если в этом убедилась и часть
трудовой интеллигенции, если она поняла, что только совместной
работой с пролетариатом можно улучшить положение общества и
•себя самих,—то лишать попрежнему политических прав эту ин¬
теллигенцию было бы невыгодно, так как своим недоверчивым от¬
ношением к ней мы задержали бы процесс ее сближения с нами, а
в производстве получили бы от нее меньше, чем она может дать.
Так политический фактор изменяет базис общественных отноше¬
ний, не превращая ее в качественно иной.
Мы уже раньше указывали, что наш разум только регистри¬
рует (отражает), сортирует, исключает, обобщает тот материал,
который ему дает бытие.
Следовательно, и политический разум черпает Из бытия, а не
-сам 'из себя.
Обыкновенно указывают, что в политических науках борются
ме$кду собою целый ряд теорий, из которых каждая соответствует
какому-нибудь бытию. Это безусловно верно. Теории рабовладель¬
ческого государства, неограниченной монархии или крепостнмче-
‘Ской империи тоже отражают бытие, но только бытие далекого
прошлого. Сторонниками этих теорий могут быть отдельные лица
или отмирающие классы.
Но* ведь, мы, общественники, знаем, что личность сама по св¬
ое не может влиять на общество, что роль такой личности равна
песчинке на мороком берегу.
Мы знаем что личность может играть роль только через мас¬
сы людей, т.-е. через классы, сословия, армию, крупные или
влиятельные группировки.
Мы, наконец, знаем, что отмирающие классы играют в об¬
ществе не самостоятельную роль, а роль пособника какого-либо
жизненного класса.
.126

А раз так, то теории, отражающие отжившее бытие, обречены
на поражение в борьбе с другими теориями-.
Но почему побеждают эти последние? Да только потому, что
их поддерживают, за них борются те классы, те массовые груп¬
пировки людей, которые составляют настоящую (данную) эконо¬
мику.
Опять-таки экономика, как базис, изменяет свое качество не¬
зависимо от политики и других общественных отношений, полити¬
ка же качественно изменяться может только под влиянием новой
качественной экономики.
Больше всего эти вопросы взаимодействия волнуют современ¬
ного читателя в связи с техникой, экономикой, политикой и т. п.
Советской России.
И надо сказать, что эти вопросы особенно трудны, так как
неш>зя говорить о России, как о каком-то робинзоновском острове.
Приходится ставить вопрос о качестве всего мира и не только
капиталистического, но и колониального. Приходится учитывать и
то положение, что самая постановка вопроса о «качестве» чрезвы¬
чайно трудна, так как в лице мирового общества мы находим и ка¬
кое-то единство, некий цельный «организм, и одновременно ряд
«организмов», как бы единых тел, ведущих между собою ожесто¬
ченную борьбу.
Правда, то же мы имеем в любом классовом обществе, «о ес¬
ли в последнем противоречия относительно просты, в мировом об¬
ществе эти противоречия до крайности сложны и не ле/ко под¬
даются не только изучению, но даже простому наблюдению.
В нашем случае особенно важны такие вопросы:
1) В какой степени техника капиталистического мира входит
определяющим моментом в технику Советской России.
2) В какой мере экономика Европы является и нашей эконо¬
микой.
3) В какой мере наши надстройки влияют на их экономику,
а наша экономика находится под воздействием их надстроек.
И много других вопросов.
Но все это относится не к методологии исторического ма¬
териализма, а к его применению (См. подробнее предисловие к
4 изд. этой книги).
14.
ТЕХНИКА
Мы уже определили раньше производственные отношения, как
базис общественных отношений.
Но во-первых, не все в идеологиях является отражением
производственных и других общественных отношений: наша пси¬
хика и наша идеология отражают также технику.
Во-вторых, производственные отношения хотя и служат ба¬
зисом общественных отношений, однако, сами изменяются не толь-
127

ко количественно, но и качественно, и изменяются под влиянием
техники.
Нам, следовательно, необходимо остановиться на роли тех¬
ники в жизни общества и на причинах развития самой техники.
Мы уже указали, что техника—это активная связь людей с
природой, но не обязательно в производственном процессе.
Поскольку мы будем определять экономику техники, мы под
последней будем понимать только производительные силы, т.-е.
производственный процесс людей, пользующихся орудиями и сред¬
ствами производства.
Наоборот, когда мы будем говорить о технике, отражаемой
нашим сознанием, то в этом случае слово «техника» мы будем по-
нимать в широком смысле слова: связь и активная и созерцатель¬
ная суб’екта—общества (сознания) с об’ектом—внешним физиче¬
ским миром (бытие).
Каким образом производственные отношения могут изме¬
няться и качественно, и количественно под влиянием техники —
производительных сил?
На этот вопрос читатель найдет обстоятельный ответ в мар¬
ксистских работах по развитию форм хозяйственного быта, а так¬
же и в большинстве работ по историческому материализму.
Нам придется лишь бегло иллюстрировать этот момент чтобы
перейти ко второму, нами поставленному вопросу.
Первобытное родовое коммунистическое общество. Примитив¬
ная техника. Люди в одиночку и маленькими группками4 не выжи¬
вают. Отсюда—лишь крупные группы в несколько десятков чело¬
век.
Производственные отношения — коммунистические, так как
примитивная техника требует массового сотрудничества, охоты на
зверей, рыб и за человеком всем родом, приспособления под жи¬
лища больших пещер, дежурства круглые сутки, поддерживание
огня опять-таки совместными усилиями и в порядке.дежурства.
Период домашнего замкнутого хозяйства (ком-мунистически-
семейный строй). Техника усложнилась. Некоторые работы могут
быть выполнены небольшой группой лиц. Оставаясь внутри рода,
выделяется в нем семья. Часть работы выполняется всем родом
(техника все еще примитивна), другая часть—семьей (в этой части
техника поднялась на более высокую ступень).
Разивитие техники повлекло за собой разложение коммуни-
<ггочвиаик трудовых отношений и превращение их в смешанно-ком-
мунистически-семейные.
Городской ремесленный строй. Техника шагнула еще выше.
Появились инструменты, которыми можно проводить весь произ¬
водственный процесс одному человеку. Из семьи выделяются от¬
дельные ремесленники, начинают кристаллизоваться, склады¬
ваться классы. Со временем образуются целые семьи, занятые ре¬
месленническим трудом. Производственные отношения теперь ба¬
зируются на общественном разделении труда: земледельцы и ре-
128

меслешики, деревня и юрод. Обмен, как непременное условие су¬
ществования обществ.
Мануфактурный период. Техника —сложная. Сотни отдель
ньгх инструментов, богатый выбор сырья (шерсть, растительный ма
териал, металлы, красящие вещества и т. п.). Многими специаль
ными инструментами можно сделать только часть изделий. Изго¬
товлять можно громадные массы изделий. Появляется большая ма¬
стерская с большим числом ремесленников, перерабатывающих
большие массы сырья путем широкого технического разделения
труда.
Большая мастерская, масса сырья и т. д. не могут быть сосре¬
доточены в руках каждою работника. Появляется будущий фаб¬
рикат, пока крупный частный собственник, владелец мануфак¬
туры. Производственные отношения, следовательно, характери¬
зуются частной собственностью на средства производства, широким
техническим разделением труда; общественное разделение труди
развертывается вширь и вглубь, обостряется классовая борьба, гро¬
мадные массы продуктов ведут к образованию громадного рынка н
так далее.
Капиталистический строй. Техника—машинная. Заводы, фаб¬
рики. Сотни и тысячи рабочих фуптофуются вокруг системы ма¬
шин (Электрическая станция, молоты* станки, веретена и проч.).
Налицо целые коммуны в виде рабочих разных квалификаций, чер¬
норабочих, служащих, сторожей. Завод—собственность фабрикан¬
та. Собственник окружен гвардией из управляющего, наблюдаю¬
щих, инженеров, мастеров. Машина—вещь сложная. Система ма-
ши,н — ,еще сложнее. Производственный процесс с участием машин
требует сложной системы исполнителей, надсмотрщиков, организа¬
торов, ученых, консультантов.
Будущее' коммунистическое общество. Техника весьма слож¬
ная и могучая как в промышленности, так и в сельском хозяйстве
Электрификация. Коммуны ведут хозяйство, вступая друг с другом
в добровольную связь. Производственные отношения, следователь¬
но .коммунистические. Система машин требует не профессиональ¬
ных навыков, вырабатываемых долгими годами ученья и работы, а
знакомства с отдельными звеньями (.машинами, станками и прочее)
системы машин; нужен не столько работник-производитель, сколь¬
ко работник-наблюдатель, контролер. Коммунары получают, следо¬
вательно, возможность заниматься не одним постоянным
делом, а разным. Значит, останутся самые разнообразные виды тру¬
да, но не будет деления, людей на профессиональные группы. Произ¬
водственные отношения людей, таким образом, перестают быть
отношениями профессионалов.
Так мы доказываем, что определенному качеству техники
(производительных сил) соответствует и определенное качество
экономики (производственных отношений).
Переходя к влиянию техники,—понимая под ней всякие отно¬
шения людей к внешнему для них миру,—на нашу .идеологию, мы
9
129

должны указать, что техника отражается на нашем сознании как
через экономику и разные общественные отношения, так и непо¬
средственно.
Так, например, первобытная техника, характерная подчинен¬
ностью общества природе, вызвала религиозную идеологию, выра¬
зившуюся в поклонении душам животных и других элементов
внешнего мира.
Все наши художественные произведения изображают различ¬
ные картины внешнего мира, как они отражаются в нашем созна¬
нии. Современный футуризм в значительной доли есть не что иное,
как отражение в головах футуристов современной техники круп¬
ной промышленности с ее грохотом паровозов, автомобилей, кри¬
ком4 заводских свистков, гулом металлургического завода и так
далее.
В будущем ‘бесклассовом обществе все общественное созна¬
ние будет иметь содержанием в подавляющей части технику, сле¬
довательно, те отношения, в которых будут находиться люди к
природе.
В классовом обществе, и особенно в капиталистическом, об¬
щественное сознание вертится преимущественно вокруг вопросов
общественной борьбы: класса с классом, одного общества с другим,
одной семьи с другой семьей и т. д.
Коммунистическое общество будет обществом без противоре¬
чий, без внутренней борьбы, без партий, без границ между Фран-
циями и Германиями.
Но зато усилится борьба общества с природой; эта борьба и
будет отражаться в людских голодах.
15.
ПРЕДИСЛОВИЕ МАРКСА К «КРИТИКЕ НЕКОТОРЫХ
ПОЛОЖЕНИЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ»
Это предисловие является изумительным произведением во
всей истории научной мысли. На протяжении каких-нибудь полу¬
тора страниц Маркс изложил в нем квинт-эосенцию материали¬
стического взгляда на общество и его историю.
Знакомство с этим предисловием необходимо каждому пыт¬
ливому читателю, а тем более коммунисту, почему мы и приведем
точностью часть предисловия, в которой дана канва историче¬
ского Материализма.
«Первый труд, который я предпринял для разрешения
осаждавших меня сомнений, был критический пересмотр че¬
ловеческой философии права; вступление к этому труду по¬
явилось в немецко-французских «Ежегодниках» (БспгЬзсЪ
1гапгбЫ5сЬе ^ЪгЪйсЬег), издававшихся в 1844 г. в Па¬
риже. Мои исследования приве.1Ш меня к заключению, что
правовые отношения, наравне с формами г о с у-
130

даретва, не .могут быть поняты ни из самих себя, ни из
так называемого общего развития человеческого духа, но
скорее коренятся в материальных условиях существования,
совокупность которых Гегель, по примеру англичан и фран¬
цузов XVIII в., назвал «гражданским обществом» — анато¬
мию же этого общества надо искать в политической эконо¬
мии».
Эти строки направлены Марксом против той точки зрения,
которая выражалась в том, что «дух» в процессе самосозерцания
(созерцая самого себя) творит общественную жизнь; переводя это
на наш более удобоваримый язык, мы получим следующее: люди
собственным разумом-, независимо от материальной жизни,
надуманное претворяют в статьи закона и тем самым заставляют
общество жить, как в законах писано или как устное (непи-
еанное) право требует.
Маркс опровергает эту точку зрения, утверждая, что право¬
вые отношения и государственные не могут быть поняты ни из
самих себя, ни из развития человеческого духа, а только из мате¬
риальных условий существования. Какой смысл имеет слово «ма¬
териальных»?
Мы уже раньше указывали, что под материей марксизм
так же, как и материалисты XVIII в., разумеет все то, что вызы¬
вает в нас ощущение, если приходит в соприкосновение с на¬
шими органами чувств. Отсюда нетрудно вывести заключение, что
надо понимать под «материальными условиями существования».
Это—все те условия, которые носят чувственный характер, т.-е.
которые мы видим, слышим, осязаем и т. д., и в первую очередь
те условия, в которых мы добываем средства своего существования.
Вслед за цитированным нами местом «Предисловия» Маркс
пишет:
«Изучение политической экономии, начатое мною в
Париже, я продолжал в Брюсселе, куда я перекочевал по
милости приказа Гизо о моей высылке. Общий результат, к
которому я пришел и который» раз он был найден, служил
мне руководящей нитью в дальнейших занятиях, можно
кратко формулировать так:
В управлении своей общественной жизни люди всту¬
пают в определенные, неизбежные, от их воли независящие
отношения, которые соответствуют определенной ступени
развития материальных производительных сил. Совокупность
этих производственных отношений составляет экономиче¬
скую структуру общества, реальное основание, на котором
возвышается правовая и политическая надстройка <и кото¬
рому соответствуют определенные формы общественного со¬
знания. Способ производства материальной жизни обусло¬
вливает социальный политический и духовный процессы жиз¬
ни вообще. Не сознание людей определяет формы их бытия.
9*
131

но напротив, общественное бытие определяет формы их со-
знания».
Здесь устанавливается разделение общественного тела на ба¬
зис (основание) и надстройки, при чем под базисом понимаются
не материальные производительные силы, как неудачно истолко¬
вывают Маркса некоторые его последователи и критики, и не эко¬
номика (производственные отношения), как в своих статьях про-
тив Бельфора Бакса говорит Каутский, а производственные
отношения вместе с материальными производительными силами,
которые (отношения) соответствуют им (силам).
Маркс не отрывает экономики от техники, так как прош-
водственные отношения людей—это как раз те отношения, в ко¬
торые люди вступают-друг с другом, производя, трудясь, т.-е.
приводя в движение внешние производительные силы и сами бу¬
дучи производительной силой.
Маркс не отрывает и технику от экономики, ибо техника
есть не что иное, как трудовые отношения людей к внешним для
общества силам.
Людей же мыслить вне общества нельзя, и Маркс это знает
лучше, чем кто-либо из его предшественников и современников.
Поэтому Маркс и называет базисом в общественном теле произ¬
водственные отншения с материальными производительными си¬
лами.
Этот базис складывается независимо от людей, независимо от
их воли. Это положение нужно понимать не в том смысле, что лю¬
ди бессильны изменять базис, что от людей ничего не зависит.
Наоборот, Маркс всегда звал пролетариат к борьбе за изменение
общественной жизни, к борьбе за коммунистические отношения.
В знаменитом 11-м тезисе о Фейербахе Маркс говорит:
«Философы лишь о б'я с н я л и мир так или -иначе, но
дело заключается в том, чтобы изменять его».
Чтобы понять, что хотел сказать Маркс, утверждая незави¬
симость от людей их производственных отношений, нужно по¬
мнить, что он вел борьбу с идеализмом, как господствовавшим тог¬
да течением общественной мысли; нужно помнить и то, что силь¬
ный тогда анархизм утверждал свободу^человеческой воли.
Поэтому Маркс резко формулировал обратную точку зрения,
но ш различных,своих работах не уставал указывать, что всякие
общественные отношения в известной доле складываются под вли¬
янием человеческой воли, но эта воля имеет предел в воле других
людей, других классов, других обществ; кроме того, этой воле
поставлены границы и внешним для людей миром.
Иными словами, если я захочу прыгнуть -на луну, то этого
сделать я не могу, так как человечество не осилило еще природы
в такой степени, чтобы при помощи ли крыльев, или внутриатом¬
ной энергией делать такие головоломные прыжки. Здесь человече¬
ской воле поставлены границы существующей техникой.
132

Но мы, коммунисты, не можем изменить и производственных
отношений так, чтобы они сразу стали коммунистическими, хо¬
тя бы производительные силы уже были готовы для коммунисти¬
ческих отношений, не можем потому, что производственные от¬
ношения во всем мире классовые, что воле пролетариата противо¬
поставлена воля других классов, а потому в результате отношения
складываются не так, как желает тот или иной класс.
Производственные отношения, как оо'ективно необходимая
группировка людей в трудовом процессе, соответствуют опреде¬
ленной технике и составляют экономическую структуру обще¬
ства (базис), над которой вырастают юридическая (правовая) и
- политическая надстройки.
Здесь, следовательно, идет речь о базисе и надстройках в
общественном теле, в материи общества, в его бытии.
Этому телу соответствуют определенные формы обществен¬
ного сознания, т.-е. «душа» общества, иными словами, психика и
идеология общества.
Эти формы общественного сознания не ведут независимого
существования, но отражают общественное бытие почему Маркс
в другом месте и называет их надстройкой:
«На различных формах общественности, на обществен¬
ных условиях существования возвышается целая надстройка
различных своеобразных чувств и иллюзий, взглядов и по¬
нятий».
Таким образом, когда Маркс берет общество в целом, то,
определяя, что в нем тело и что душа, эту последнюю он назы¬
вает надстройкой над телом.
И дальше, когда он анатомирует общественное тело, он под
базисом понимает производственные отношения, соответствую¬
щие определенной технике, а под надстройкой — все остальные
общественные отношения.
Устанавливая свое расхождение с идеалистами всех оттенков,
Маркс дает свою знаменитую формулу об определении сознания
бытием, которую применил к различным сторонам общественно¬
го сознания и наиболее ярко, после Маркса, выразил Энгельс.
«...Мы отклоняем,—пишет он в «Анти-Дюринге»,—вся¬
кое желание навязать нам какую бы то ни было нравствен¬
ную догму, как вечный, самодовлеющий, а, следовательно, и
неизменный нравственный закон, под тем предлогом, что и
нравственный мир управляется своими неизменными, стоящи¬
ми вне историй и вне народных различий принципами. Мы,
наоборот, утверждаем, что все существовавшие до сих пор
теории морали были, в последнем счете, продуктом данной
экономической структуры общества».
Относительно религии Энгельс тоже последовательно прово¬
дит изложенную Марксом в «Предисловии» точку зрения.
133

В «Анти-Дюринге» он пишет:
«Все религии являются не чем иным, как фантастическим
отражением в сознании людей тех внешних сил, которые
господствуют над их повседневным существованием, — отра¬
жением, в котором силы земли принимают «надземные»
формы».
Здесь отмечается отражение в общественной голове техни¬
ческого момента в широком смысле этого слова. А дальше он
указывает, как религиозное сознание начинает отражать и эко¬
номику, с того момента, как эта последняя стала противоречиво и,
т.-е. классовой:
«Но вскоре, рядом с силами природы, на сцену высту¬
пают также социальные силы, которые вначале представля¬
ются людям такими же чуждыми и непонятными и которые
с такой же естественной необходимостью господствуют над
людьми, как и силы природы. Фантастические образы, в ко¬
торых вначале отражались только таинственные силы при¬
роды, получают при этом общественные аттрибуты и дела¬
ются представителями исторических сил».
Так устанавливают Маркс—Энгельс новый взгляд на разви¬
тие общества. Мы его называем не потому новым, что он мате¬
риалистичен: ведь и до Маркса многие историки об’ясняли исто¬
рию с точки зрения материализма.
Новым он может быть назван потому, что марксистский ма¬
териализм не только устанавливает примат (первенство) материи
над духом бытия, над сознанием, но и потому, что он оперирует с
материей, как со сложным единством (целым), и обнаруживает
характер связи между материальным базисом и -материальными
надстройками.
До сего момента мы привели лишь первую половину знамени¬
той методологической части «Предисловия», касающуюся мате¬
риалистического понимания истории.
Дальнейшая половина касается диалектики общества.
Мы читаем:
«На^определенной ступени-своего развития материаль¬
ные производительные силы общества приходят в противоре¬
чие с существующими производственными отношениями или,
употребляя -юрдическое выражение, с отношениями соб¬
ственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из
форм развития производительных сил э*ги отношения пре¬
вращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной
революции. С изменением экономической основы более или
менее быстро происходит переворот во^.всей громадной над¬
стройке. При рассмотрсмЩи таких переворотов следует все¬
гда иметь в виду разницу между материальным переворотом н
экономических условиях производства, который можно опре
134

делить с -естественно-научной точностью, и идеологиче¬
скими формами — юридическими, политическими, релгиоз-
ными, художественными или философскими, в которых люди
воспринимают в своем сознании этот конфликт и в которых
вступают с ним в борьбу. Как мало можно судить об отдель¬
ном человеке по тому, что он сам о себе думает, так же
мало можно судить о такой эпохе переворота по ее созна¬
нию. Наоборот, это сознание нужно об’яснять из противо¬
речий материальной жизни, из существующего конфликта
между общественными производительными силами и произ¬
водственными отношениями».
Здесь нам дан ответ, почему изменяются формы нашего мы¬
шления, различные общественные отношения, в том числе и про¬
изводственные.
Базис не есть нечто беспротиворечивое, целое. Наоборот, в
самом базисе мы -находим силы, вступающие друг с другом в кон¬
фликт, в противоречие.
Когда техника развивается до таких форм, которым переста¬
ют соответствовать производственные отношения, наступает ска¬
чок, революция, после которой устанавливается соответствие эко¬
номики технике.
В свою очередь, новый базис, т.-е. новое соотношение про¬
изводственных отношений и производительных сил, приходит в
противоречие с надстройкой, т.-е. различными общественными
отношениями.
В результате,—-переворот в этих последних и быстрое (рево¬
люционное изменение их в сторону соответствия базису. Обще¬
ство живет в противоречиях. Противоречия двигают общество
вперед. В этом—диалектика развития.
Эта часть предисловия заканчивается следующим общим
очерком истории человеческого общества:
«Ни одна общественная формация не погибает раньше,
чем разовьются все производительные силы, для которых она
дает достаточно простора, и новые, высшие производствен¬
ные отношения никогда не появляются на свет раньше, чем
созреют материальные условия их существования в недрах
старого общества.
Поэтому, человечество ставит себе всегда только такие
задачи, которые оно может решить, так как при ближай¬
шем рассмотрении всегда окажется, что сама задача только
тогда выдвигается, когда существуют уже материальные усло¬
вия, необходимые для ее разрешения, или когда они, по
крайней мере, находятя в процессе возникновения.
В общих чертах можно отметить, как прогрессивные
эпохи экономического формирования общества: азиатский
античный, феодальный и современный буржуазный способа
производства. Буржуазные производственные отношения со¬

ставляют последнюю антагонистическую форму произ¬
водства, антагонистическую не в смысле индивидуального
антагонизма, но такого, который вырастает из условий обще¬
ственного существования индивидуумов. Но производительные
силы, развивающиеся в недрах буржуазного общества, соз¬
дают в то же время материальные условия, необходимые для
разрешения этого антагонизма.
Этой общественной формацией завершается поэтому
пролог подлинной истории человеческого общества».
Так Маркс перенес диалектический материализм на обще¬
ство; так сжато и отчетливо сформулировал он в «Предисловии»
новый метод в приложении его к истории, пользование которым
принесло неисчислимые плоды как в исследованиях самого Маркса,
так и в работах .его учеников.
Это «Предисловие» являлось той путеводной нитью, руковод¬
ствуясь которой марксисты выходили из самых запутанных лаби¬
ринтов общественной жизни и которой держались, часто не бу¬
дучи даже знакомы с марксовым «Предисловием», многие буржу¬
азные историки, поскольку они доискивались правильного осве¬
щения общественных вопросов и не могли такого дать, применяя
методы идеалистических школ и течений механического материа¬
лизма.
Это ‘«Предисловие» является тем историческим документом*,
который вечно молод, поскольку нам и нашим будущим поколе¬
ниям придется разбираться в сложном клубке явлений классового
общества.
Но в нем заключены и такие положения, которые действи¬
тельны для всех обществ, всех времен и пространств, коммуни¬
стических и классовых, прошедших, настоящих и будущих.
Эти положения формулированы в словах Маркса о сознании,
которое определяется бытием, о соответствии производственных
отношений производительным силам, о характере развития обще¬
ства, т.-е. диалектике. Это — те истины, которые мы можем
назвать абсолютными, вечными истинами, и к которым человече¬
ство пришло через длинный ряд относительных истин.
16.
ИСТОРИЮ ДЕЛАЕМ МЫ САМИ
Когда марксисты говорят о технике и экономике, о надстрой¬
ках и базисе, у многих часто слагается какое-то механическое
толкование марксизма.
В их понимании — все эти экономики и техники являются
чем-то внечеловеческим, какими-то силами, действующими на
общество со стороны, а когда тов. Ленин указывает, что государ¬
ственный капитализм — это мы сами, то такого слушателя эти
слова приводят в тупик:
130

«А как же тогда с техникой? с экономикой?»—спрашивают
они.
Мы уже неоднократно на страницах этой брошюры опреде¬
ляли технику, как трудовые отношения людей к природе, а эко¬
номику, как отношение людей к людям в производственном про¬
цессе.
Нам в этом очерке хотелось бы наглядно показать, что
означают слова, что историю делаем мы сами, а также выяснить,
как эта история делается в базисе и надстройках в их совокуп¬
ности.
У Маркса в первом тезисе к Фейербаху имеются такие слова.
«Главный недостаток материализма — до фейербахов-
ского включительно — состоял до сих пор в том, что он
рассматривал действительность, предметный воспринимаемый
внешними чувствами мир, лишь в форме об’екта или в
форме созерцания, а не в форме конкретной че¬
ловеческой деятельности, не в форме п р а к т и-
к и, не с у б’е к т и в н о».
В третьем тезисе Маркс говорит:
«Материалистическое учение о том, что люди предста¬
вляют собою продукт обстоятельств и воспитания и что, сле¬
довательно, изменившиеся люди являются продуктом изме¬
нившихся обстоятельств и другого воспитания, — забывает,
что обстоятельства изменяются (именно людьми и что воспи¬
татель сам должен быть воспитан...
Совпадение изменения обстоятельств и человеческой де¬
ятельности может быть правильно понято только в том слу¬
чае, если мы представим его себе, как революционную прак¬
тику».
Мы привели эти цитаты с единственной целью показать,
сколь ошибочно механическое толкование марксизма, 'приводя¬
щее к пониманию его, как фаталистического учения.
Попробуем очеловечить общественное тело с его базисом и
надстройками, а также и общественное сознание.
Мы тогда найдем следующее:
В обществе—возьмем хотя бы Советскую Россию—имеется
базис, т.-е. экономика, соответствующая технике.
Что это за базис? Является ли он чем-то неразложимым,
абсолютно простым, как хотя бы тот атом, который естествен¬
ники считали неделимым?
Рассматривая советский базис, мы находим в нем целую
лестницу экономик и техник.
И, действительно, где-нибудь на берегах Северного Ледови¬
того океана целые народы живут чуть ли не первобытно-коммуни¬
стическим обществом; вся крестьянская Россия частью все еще
пребывает в состоянии натурального хозяйства, частью уже ста¬
ла торговой Россией; в городах и селах мы встречаемся с ремес¬
лом и мелкой промышленностью; в промышленных центрах царит
крупная промышленность.
137

Мы, следовательно, в качестве базиса имеем ряд техник с
экономиками, которые как бы возвышаются одна над другом.
Но что значит базис натурального хозяйства?
Это значит (в нашей действительности) кочевники-скотово¬
ды, землепашцы, разбитые по самостоятельным семьям, из кото¬
рых каждая производит сама для себя все то, в чем она нуждается,
пользуясь слабыми производительными силами (напр., борона
с деревянными зубьями). А что значит—базис торгового хозяй¬
ства деревни и городского ремесла? Это значит—те же семьи, «о
работающие на рынок и встречающиеся на нем в качестве кон¬
курентов, смотрящих на покупателей, как на дойную корову, и
пользующиеся более высокими производительными силами (напр.,
плуг, борона с металлическими зубьями, искусственное удобре¬
ние).
Базис нашего государственного капитализма — это мелкие
фабрики с частными владельцами и рабочими на них — это орга¬
низованные в артели и союзы кустари, которых государство пы¬
тается привлечь к работе на государство и трудящееся обще¬
ство,—это те концессионеры, крупные предприниматели, которые
работают на договорных началах с государством.
И, наконец, у нас (Имеется социалистический базис в лице
государства—собственника крупных фабрик и заводов, рабочих,
работающих на них, инженеров, управляющих, администраторов.
В каждом базисе—своя техника т.-е. особый, ему свойствен¬
ный производственный -процесс,' а именно:
В натуральном хозяйстве занимаются скотоводством или зе¬
млепашеством примитивными орудиями труда, совсем пли почти не
пользуются научными советами и приемами; в хозяйствах, работа¬
ющих на рынок, с природой справляются легче, используя, напри¬
мер, землю под огороды, сады, бахчи, оранжереи, выращивая удой¬
ный скот, тонкорунных овец, пользуясь специальными инструмен¬
тами при изготовлении одежды, обуви, мебели, обоза, ткани и т. п.,
кооперированные кустари приобретают более совершенные орудия
труда, а мелкий или средний арендатор фабрики или завода ставит
рабочих к станкам и машинам; на наших государственных про¬
мышленных предприятиях мы находим- целые системы—и часто
очень сложные—машин, при которых работают рабочие всевоз¬
можных профессий и квалификаций.
Экономика каждого базиса тоже своеобразна, отлична одна
от другой.
На каждой крупной государственной фабрике (социалистиче¬
ская техника) работают сотни и тысячи рабочих, связанных друг
с другом и сотрудничеством (делают одно и то же дело) и. разде¬
лением труда (один продолжает дело другого), подчиненных адми¬
нистрации и техническому персоналу, которые сами, в свою оче¬
редь, подчинены заводоуправлению, главному правлению ВСНХ,
как органам советской власти.
Эта экономика (отношение людей к людям, рабочих к инже¬
138

нерам и администрации, заводоуправления к тем и другим в про¬
изводственном процессе) носит характер, об’ективно говоря, со¬
дружества, ибо у аппарата в целом имеется — вопреки воле
отдельных лиц—одна цель—усилить мощь всего общества, всего
государства.
Экономика государственного капитализма, как мы его выше
определили, носит иной характер: здесь люди, в лице рабочих, тех¬
нического персонала, управляющего, владельца, находятся частью
в содружестве, частью во враждебном отношении друг к другу;
владелец старается выжать из рабочих как можно больше при¬
бавочной стоимости, управляющий и администраторы помогают
ему в этом, а рабочие к ним ко всем относятся, как к своим
классовым врагам.
В натуральной деревне, где хозяева обслуживают почти во
всем сами себя, почти ничего не покупают на рынке, отношения
людей друг к другу уже совсем иные: в семье царит «сам», а все
остальные находятся от него в полной зависимости, отдельные
семьи самостоятельны одна от другой, но зависят от мира в об¬
щих вопросах (работы по орошению, установление обязательно¬
го севооборота и т. п.).
Мы видим, таким образом, что техника и экономика—это
сами люди в их трудовой связи с природой и с людьми. В каждом
классовом обществе мы имеем одновременно несколько эконо¬
мик и техник, которые, однако, представляют единство, так же,
как и лестница едина, хотя в ней имеются и низшие и высшие
ступени, при чем из всех техник и экономик в каждый данный
момент эволюционного развития общества господствует одна ка¬
кая-нибудь.
В Англии, например, мы можем назвать господствующей эко¬
номикой с ее техникой высокоразвитую капиталистическую. По¬
этому мы часто говорим об экономике или технике какой-нибудь
страны, как о чем-то вполне выкристаллизованном, однородном.
Все эти ступени базиса находятся в противоречии одна с дру¬
гой, и капиталисты, например, не прочь целиком сглотнуть мел¬
кую промышленность так же, как мелкие предприниматели при¬
зывают все силы ада обрушиться на головы их могущественных
промыт ленников-конкурентов.
Крестьянин, работающий на рынок, всеми силами борется с
экономикой натурального хозяйства, так как она мешает ему пе¬
рейти к более совершенным системам хозяйства, чем трехполье,
переделы, черезполосица и т. п. Следовательно, люди одной эко¬
номики борются с людьми другой экономики, и эта последняя,
таким образом, рисуется нам совершенно очеловеченной.
На почве каждой данной экономики и соответствующей ей
техники возвышаются различного рода надстройки, в виде право¬
вых, политических, религиозных и проч. отноше1ний.
Та часть общества, которая живет в определенной экономи¬
ке, старается укрепить свои надстройки и не дать развиться чу¬
жим, враждебным ей надстройкам.
139

Однако, в классовом обществе ни одна экономика не может
стать единственной, почему и в надстройках мы находим не
только господствующую, но и все остальные.
Так происходит борьба за те или иные формы государства,
за различные законы, за ту или иную религию и т. п., при
чем в зависимости от победы людей данной экономики господ¬
ствующими становятся и ее надстройки.
В люббм буржуазном своде законов имеются статьи, сохра¬
нившиеся от старых времен, когда еще господствовала другая,
теперь подчиненная, экономика.
В любой религии мы .имеем остатки старых религиозных воз¬
зрений, старых обрядов. Современные христиане в то же время и
язычники, поскольку они признают существование домовых,
ведьм, леших, а в религиях отсталых народов (хотя бы наших
калмыков), если они живут в обществе с более высокими эконо¬
миками, мы найдем элементы современных религий (у калмыков—
христианства).
Люди данной экономики и соответствующих ей надстроек
имеют определенное мировоззрение (идеологию) и свои идеоло¬
гии защищают, пропагандируют, стараются сделать их всеобщими,
тогда как люди других экономик борются с этими идеологиями,
отстаивая свои.
Наряду с общественной борьбой в таком разрезе происхо¬
дит борьба и в ином разрезе, которую мы называем классовой. В
первом случае люди данного базиса выступают, пользуясь соот¬
ветственными ему надстройками и -идеологиями, против люде»!
другого базиса, при чем эксплоатирующий слой, командующая
часть, благодаря более высокой культуре, ведет за собой эксплоа-
тируемые слои, еще невыработавшие в себе классового сознания.
Во втором случае люди об’единяются по классовым призна¬
кам и, обычно, слои данного класса более высокой экономики ру¬
ководятся слоями этого же класса отсталых экономики и техники.
Вот почемуГв частности, и у нас, в России, во главе всех
эксплоатируемых встал рабочий класс, а командные посты зани¬
мают рабочие наших крупных фабрик и заводов — путиловцы,
сормовцы, прохоровцы и т. п.
Новые формы экономики и техники, в лице системы машин
и крупной концентрации рабочих, развиваются значительно бы¬
стрее, чем старые формы, и быстро обгоняют отсталые формы
экономики и техники, приобретают несравненно больший удель¬
ный в жизни общества вес.
В этом одна из главных причин, почему Россия, в 809а
крестьянская, могла создать у себя советскую форму государ¬
ства: в России имеется крупная промышленность, но всей тех¬
нике и экономике стоящая рядом с промышленностью высокораз¬
витого капиталистического мира. Конечно, рядом с этой причи¬
ной действовал и ряд других, но говорить о них—значит откло¬
няться от темы.
140

Так вся общественная ж!изнь с ее базисом и надстройками, с
ее психикой и идеологиями Оказывается не чем иным, как самими
людьми, в классовом обществе—друг с другом сотрудничающими
и враждующими, а в коммунистическом—находящимися только в
сотрудничестве.
Так марксистская теория оказывается теорией об'ективного
хода вещей, как результата суб’ективных действий отдельных
обществ, классов, сословий, групп, отдельных лиц.
И поскольку об’ективный ход вещей создается нами самими
перед нами стоит вопрос о нашей свободе воли, а для пролета¬
риата—о свободе воли его класса.
Общественная мысль много билась над вопросом, что пони¬
мать под свободой воли и есть ли она у людей, и только немецкий
философ-идеалист Гегель точно формулировал понятие свободы.
Мы, марксисты, приняли его формулу, переделав ее на материали¬
стический лад, и говорим, что ни о какой абсолютной свободе
говорить нельзя, поскольку люди суть общественные животные,
во-первых, и являются лишь частью бытия, частью материального
целого, во-вторых. О какой абсолютной свободе может итти речь,
если природа нам ставит пределы: сколько бы нам ни хотелось
жить сверх своего теперешнего века, мы этого не вольны (не
свободны) сделать, пока не изменили природу внешнего для нас
мира и свою собственную.
Можно ли говорить об абсолютной свободе, если мы живем в
обществе, и нашим желаниям, поскольку они проводятся нами в
жизнь, противостоят желания других людей.
Это касается свободы отдельных лиц. То же самое можно
сказать и о свободе классов, о свободе отдельных обществ и т. д
В будущем коммунистическом обществе, где не будет классов,
не будет границ между отдельными странами, в обществе всего
человечества, у этого последнего тоже не будет абсолютной (чего
хочешь, то и делай) свободы, так как человечеству будет проти¬
востоять природа, которую люди никак не покорят до конца.
Значит, заниматься разговорами об абсолютной свободе —
это заниматься метафизической болтовней.
Но можно говорить о свободе относительной, о свободе в
каких-то пределах.
Гегель говорит, что свобода есть познанная необходимость.
Мы эту формулу расширили и сказали, что, например, класс, по¬
знавший необходимость и действующий согласно этой необходи¬
мости, является свободным классом.
Чтобы пояснить это наглядно,*возьмем такой пример. У Ива¬
на имеется 300 тыс. руб., *) и он голоден. Не зная рыночных цен
на хлеб, он купил у торговки 1 фунт хлеба, тогда как у других
на 300 тыс. рублей можно купить 1% ф. хлеба.
1) Цены в советских рублях того времени, когда писалось перво®
издание книги.
141

Этого Ивана мы не можем назвать свободным человеком, так
как он оказался не волен использовать наивыгоднейшим образом
для себя рынок.
Наоборот, если бы Иван познал необходимость, иначе ска¬
зать, если бы он всесторонне обследовал рынок, тогда бы он свои
300 т. руб. использовал в полной мере возможностей.
Когда человек знает, что ему предоставлено необходимостью,
он волен (свободен) произвести наиболее ему выгодный выбор
если же он не знает всех предоставленных ему необходимостью
возможностей, он делает выбор из более узкого мира вещей и
явлений, он уже не свободный человек, а раб своего незнания.
Класс, хотя бы пролетариат, не зная необходимости, ломает
машины, щет за либералами или мелкобуржуазными партиями и
тем самым наносит себе вред.
Класс, который познал необходимость и силы, слагающие эту
необходимость, законы ее и т. п., свободно избирает правильный,
путь, свободно наступает, отступает, обороняется, свободно со¬
действует приближению об’екттивной цели.
Мы, люди, живем ореди людей, т.-е. в обществе, мы принадле¬
жим или присоединяемся в своей деятельности к тому или иному
классу, защищаем и нападаем на ту или иную экономику с над¬
стройками и идеологиями, мы совершаем умные и глупые поступ¬
ки, мы наносим удары сильно и метко, либо слабо и невпопад.
Так делаем мы, люди данного класса или данного базиса, так
делают и люди другого класса им другого базмса. Мы можем мень¬
ше делать ошибок, изучая необходимость, лучше использовать
ошибки своих врагов, плохо познавших необходимость или посту¬
пающих вопреки ей.
От этого будет зависеть темп общественного движения к об’¬
ективной цели. Поэ гому мы, марксисты, подчеркиваем громадное
значение научного мировоззрения, поэтому мы стремимся, чтобы
марксистская идеология проникла в головы пролетариата и примы¬
кающих к нему слоев общества. Мы знаем, что об’ективная необ¬
ходимость есть результат скрещивания многих сил, одна из ко¬
торых—наш класс с его партией. Мы знаем также, что если из
этих действующих сил наша сила окажется более сильной, то и
об’ективная необходимость будет более благоприятной для нас.
Таким образом, всякое обвинение нас, марксистов, в фатализ¬
ме, в желании подчеркнуть подчиненность людей и классов каким-
то железным об’ективным необходимостям, отпадает, ибо мы
примиряем суб’ект с об’ектом и указываем, что если для пролета¬
риата, как суб’екта, весь мир, включая остальные классы и при¬
роду, и есть об’ект, то для других классов пролетариат сам
является об’ектом, что об’ективная необходимость—это есть не¬
обходимость целого, частью которого являемся
и мы и наш класс, как суб’ект.
М2

17.
«В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ»...
Энгельс в письме от 21 сентября 1890 г. пишет:
«Согласно материалистическому пониманию истории, в
историческом процессе определяющим моментом в конечном
счете является производство и воспроизводство действитель¬
ной жизни. Ни я, ни Маркс большего не утверждали. Если
кто-нибудь это положение извратит в том смысле, что буд¬
то экономический момент является единственным определяю¬
щим моментом, тогда утверждение это превращается в ни¬
чего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Эко¬
номическое положение—это основа, но на ход исторической
борьбы оказывают влияние и во многих случаях определяют
форму (форму, а не содержание.—Вл. С.) ее различные мо¬
менты надстройки: политические формы классовой борьбы и
ее результаты — конституции, установленные победившим
классом после одержанной победы и т. д.; правовые формы
и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу
участников—‘политические, юридические, философские тео¬
рии, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в си¬
стему догм».
И дальше:
«Маркс и я были виноваты отчасти в том, что молодые
(марксисты—Вл. С.) иногда придавали больше значения эко¬
номической стороне, чем это следует. Нам приходилось, воз¬
ражая нашим противникам, подчеркивать главный принцип,
который они отрицали, и не всегда находилось достаточно
времени, места и поводов отдавать должное и остальным мо¬
ментам, участвующим во взаимодействии... К сожалению,
сплошь и рядом полагают, что новую теорию вполне поняли
и могут ее применять сейчас же, как только усвоены основ¬
ные положения, а это не всегда правильно. В этом я
могу упрекнуть многих новейших «марксистов», и, благо¬
даря этому, иногда возникала удивительная путаница».
Когда-то Плеханов самым решительным образом протестовал
против названия исторического материализма «экономическим».
Это было в ту пору, когда и среди марксистов палка перегибалась
в сторону экономики так сильно, что от влияния надстроек ниче¬
го почта не оставалось, и в лагере наших врагов критиковали
историческую теорию марксизма, беря работы не Маркса-Энгель¬
са, а именно «молодых марксистов».
Теперь в нашей молодежи сильно «экономическое» течение,
благодаря плохому знакомству с классическими произведения.мп
марксизма.
Мы уже раньше говорили, что надстройки влияют на базис,
даже цзменяя форму, как говорит Энгельс, или количество базис-
143

ного качества, как предпочитаем говорить мы (по существу раз¬
ницы здесь никакой нет).
В этом же очерке нам хочется пояснить читателю, какое
практическое значение имеет марксистский метод, поскольку мы
имеем дело с «в конечном счете».
Возьмем такой пример. Рабочий Иксов перешел в лагерь бур¬
жуазии. Поскольку такие случаи встречаются часто, мы должны
об’яснить его. Будем ли мы искать причины в характере произ¬
водства с воспроизводством или мы к нему придем лишь «в ко¬
нечном счете»?
Конечно, во многих случаях нам придется итти с другого
конца. Мы укажем в одном случае на рост цен, вызванный войной,
блокадой, и т. п., толкнувший рабочего к теплому месту при
буржуазии, отметим момент ласкового заигрывания буржуазии
с рабочими; в другом случае мы сошлемся на психику всех клас¬
сов общества, кроме рабочего, выражавшуюся иногда в отвраще¬
нии к пролетарской революционной деятельности и захватившую
того или иного рабочего.
Редакции коммунистических газет получают много писем
от крестьян и рабочих, в которых указывается, что они вошли бы
в партию, еам бы коммунисты не боролись с религией.
Значит, их удерживают от вступления в партию определен¬
ные предрассудки, т.-е. идеологический фактор. Почему в нашей
партии имеются интеллигенты из буржуазной среды, играющие
роль хотя бы теоретиков? Да потому, между прочим, что марк¬
сизм их привлек в свое лоно научностью, стройностью, истин¬
ностью своей теории.
Почему английская, буржуазия начала заниматься столовер¬
чением и беседами с «духами с того света»?
И здесь мы в первую очередь обратимся к психике этого
класса, с ее растерянностью и неустойчивостью.
В начале XIX века в России в музыкальном 'Мире верхушек
общества царила и пленяла музыка Алябьева, Гурилева и прочих
сладчайших композиторов (музыкантов-писателей), и, когда мы
начали .искать причины появления в России этого явления, мы
нашли здесь влияние итальянской музыки, характер которой был
в России поверхностно приспособлен к характеру русской народ¬
ной песни.
Плеханов об этом так пишет:
«Если, например, один из видов пляски у австралийской
женщины-туземки воспроизводит работу собирания
ею кореньев, то, само собою разумеется, что ни один
из тех изящных танцев, которыми -развлекались, например,
французские светские красавицы XVIII века, не мог быть
изображением производительного труда этих дам, ибо ни¬
каким производительным трудом они и не занимались, отда¬
ваясь преимущественно «науке страсти нежной».
144

Чтобы понять танец австралийской туземки, достаточно
знать какую роль играет собирание женщинами корней дико
растущих растений в жизни австралийского племен]!. А что¬
бы понять, скажем, менует, совершенно недоаагочно зна¬
ния экономики Франции XVIII столетия. Тут нам приходится
иметь дело с танцами, выражающими собою психологию
непроизводительного к л а с с а. Психологией
этого рода об’ясняется огромное большинство «обычаев
и приличий» так называемого порядочного общества. Стало
быть, э к о н о м и ч е с к и й «фактор» уступает здесь честь
и место психическому. Но не забывайте, что само по¬
явление непроизводительных классов в обществе есть про¬
дукт его экономического развития».
В последней фазе мы имеем ответ на вопрос, как надо пони¬
мать энгельсовское в «конечном счёте».
Вот в первом нашем примере уход рабочего к буржуазии мы
объяснили ростом цен. А почему цены поднялись? Потому что
спекулянты задерживают товары. А почему они могут это делать?
Да потому, что конкуренции мало, а конкуренции мало потому,
что общество стало, как выражается тов. Бухарин, мало выкачи¬
вать из природы питательных соков, или потому, что в самих
производственных отношениях наступили изменения в смысле
разрыва производственных связей.
Во втором примере, где мы уход" от нас рабочего поставили
в непосредственную связь с психикой масс населения, исключая
пролетариат в целом, в массе, мы пойдем дальше и спросим, по¬
чему такая психика имелась в наличии и почему рабочий поддался
ей.
В конечном счете мы опять придем к базису.
Религиозные предрассудки отталкивают от нас многих из кре¬
стьян и даже рабочих. А откуда взялись религиозные предрассуд¬
ки? Из незнания, из неумения об’яенить явления природы и об¬
щественной жизни естественно, научно. А чем об’яснить это не¬
умение?
Очевидно, что слабым* развитием производительных сил и вге
усложняющимся классовым строением общества. И здесь в конеч¬
ном счете базис.
Английская буржуазия, говорят, с духами беседует, и все по¬
тому, что растерялась, обезумела,*потеряла уверенность в незы¬
блемости своего «вечного» капитализма. Но откуда могла взяться
эта неуверенность?
И здесь в конечном счете придется посмотреть на количество
выплавляемого чугуна, строящихся суден, выпускаемых автомо¬
билей (техника), на те отношения, которые нарастают в произ¬
водственном процессе между рабочими и капиталистами и кото¬
рые одно время прогремели на весь мир под ярким названием- вол¬
на лени» (экономика). И так далее.
10
145

Гр>бо, вульгарно, пошло, ненаучно поступают те, кто все
пытаются вывести непосредственно из базиса. Их предупреждал от
подобной нелепости Энгельс, и над ними зло смеялся Плеханов.
Последний в статье о книге Шулятикова говорит:
а Г В. Шулятюков пишет: «мир представляет у Авена¬
риуса (философ эмгтириокритик—учитель Богданова.—Вл. С.)
аггломерат центральных нервных систем. «Материя» абсолют¬
но лишена всяких «качеств», как «первичных», так и «вто¬
ричных», некогда считавшихся ее неот’емлемой принадлеж¬
ностью. Решительно все в материи определяется «духом»,
или по терминологии автора «Критики чистого опыта», цен¬
тральной нервной системой». Почему же так думает Авена¬
риус? А вот почему:	современный капитал чрезвычайно
«эластичен», для него не существует рабочих раз навсегда
определенного типа, а существуют сегодня рабочие из¬
вестной профессии и известной квалификации, завтра —
другой профессии и другой квалификации, сегодня Иваны,
завтра Павлы или Яковы»...
И Плеханов восклицает: «Довольно! Это так хорошо, что у
нас возникает вопрос: не шутит ли г. В Шулятиков? Может быть,
он пишет пародию на марксизм?»
Закончим в качестве практического совета словами Ленина,
приводившимися нами раньше:
«Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изу¬
чить все его стороны, все связи и «опосредствования»... и...
всякая человеческая практика должна войти в полное «опре¬
деление» предмета.
А другой практический совет наш заключается в следующем.
Всякий, желающий иметь и изучить образцы пользования диалек¬
тическим методом в приложении его к истории общества, не най¬
дет в современной литературе, в литературе последних десятков
лет, ничего лучшего, более ясного, простого и вместе гениаль¬
ного, как деятельность Ленина, в качестве вождя большевик ое-
коммунистов, о которой читатель узнает из полного собрания
его сочинений.
Он будет поражен изумительной правильностью в определе¬
нии цели и средств к ее достижению, вытекающей из учета всех
сторон, всех связей, всех опосредствовании и в конечном счете
базиса, т.-е. техники с экономикой, т.-е. производства и воспро¬
изводства действительной жизни, как говорил Энгельс.
18.
ДИАЛЕКТИКА И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
Если раньше мы работали преимущественно - над проблемами
социологии и философии, то теперь естествознание притягивает
к оебе все большие и большие массы учащихся.
Все они, прошедшие курс хотя бы э/кьментарный по диалек-
146

тическому материализму, будут искать в естественных науках
подтверждения основных положений марксизма, стремясь вырабо¬
тать в себе цельное научное мировоззрение. Найдут т\ они в на¬
ших учебниках по естественным вопросам то, что будут искать?
Будут ли -им даны нашими естественниками ясные, отчет¬
ливые формулировки научного мировоззрения, подкрепленные
фактами, иллюстрациями?
Найдут ли наши читатели в этих книгах, статьях, докладах
хотя бы требуемые постановки вопросов? Нужно правде глядеть
смело в глаза и ответить не утвердительно. В области естество¬
знания не все обстоит благополучно.
Мы имеем старые, закаленные в боях с буржуазной идеоло¬
гией кадры социологов.
Были и растут специалисты по философии, и здесь нам нечего
беспокоиться: пожалуй, через несколько лет мы будём иметь даже
некоторое «перенаселение» философов-марксистов, относитель¬
ное, конечно.
Естественников же марксистов очень мало; надеяться, что
быстро вырастут новые кадры, не очень много оснований, хотя
молодежь сильно тяготеет к естественным наукам.
Беда в том, что в среде марксистов-естественников царит, я
бы сказал, смута по целому ряду очень серьезных вопросов, и, в
частности, по вопросу, как понимать диалектику, как связать ее
с «па1ига поп 1асИ ваИов» и т. п.
Нужно прямо сказать, что если мы успешно заняли в социо¬
логии и философии место, очищенное буржуазными учеными с мо¬
мента перехода буржуазии к власти, если мы подняли брошен¬
ные последней знамена материализма и монизма, если мы побед¬
но шли путем, намеченным учеными эпохи революционной бур¬
жуазии, то в естествоведении мы все еще опираемся на науку, не
подвергнутую нашему революционизированию после Дарвина.
Опыт в области философии и социологии отчетливо выявил
ту истину, что буржуазия в состоянии правильно научно отражать
действительность только до известных пунктов.
Дальше дело продвижения может быть осуществлено только
в атмосфере, насыщенной рабочим движением.
Фейербах является нашим учителем, наследствам которого
мы гордимся, и все же фейербаховская философия подвергнута
марксизмом революционному трансформизму.
Тьерри, Минье, Г изо заложили краеугольный камень научной
теории классовой борьбы, но марксизм должен был продолжать
дело буржуазных историков, внеся в их теорию элемент диалек¬
тики. *
Дарвин революциошзирова'Л естественную науку, как в обла¬
сти философии это сделали Бэкон—‘Гоббс, французские материа¬
листы, Гегель, Фейербах.
Но... мы в массе стоим все еще безоговорочно на позициях
Дарвинизма.
10*
147

VI не знамение ли это времени, что т. Рязанов делает к Пле¬
ханову (Плеханову!), с сочувствием отнесшемуся к де-Фризу с его
мутациями, подобного рода примечание:
«Плеханов переоценивает значение работ де-Фриза. Интерес¬
но выслушать отзыв одного из крупнейших ботаников XIX столе¬
тия и последовательного (курсив везде мой.—В. С.) дар¬
виниста, покойного Тимирязева, который причисляет работы де-
Фриза к попыткам умалить значение дарвинизма» (дальше
следует цитата из Тимирязева).
Самая постановка тов. Рязановым вопроса — «умаление»,
«последовательный дарвинист»—нам кажется совершенно не отве¬
чающей духу марксизма.
В-едь Маркс очень высоко ценил Фейербаха и все же своими
тезисами поправил и продолжил его, наверное, ни единой минуты
не думая об умалении Фейербаха.
Что же касается ссылки на «последовательного дарвиниста»
против Плеханова, который как раз и расходился с ортодоксаль¬
ным дарвинизмом, то она, конечно, не к месту.
Три кита, на которых стоит марксизм, это—монизм, мате¬
риализм и диалектика.
У 0уржуазной философии мы взяли материализм и прило¬
жили к нему диалектику, проведенную последовател.но.
У той же философии позднейшей формации мы взяли диалек¬
тику, отбросив идеализм, превращавший диалектику в конечном
счете в метафизику.	\.
Материализм вместе с диалектикой образовали последова¬
тельный монизм, ибо материализм механический дает лишь непо¬
следовательный, частичный монизм.
Что мы сделали в области естествознания?
Мы приняли материалистический монизм, но вместе с ним л
«па!ига поп 1асй заЙоз».
В области естествознания ни буржуазная наука, ни наши на¬
туралисты не развили диалектического момента/оставаясь мета¬
физиками.
В философии и социологии мы стоим прочно, и отход бур¬
жуазных «ученых» в царство идеалистических, плюралистических
и метафизических теней лишь очищает, оздоравливает атмо-
сферу: мы—победители, есть и будем.
Продолжать же опираться на буржуазное естествоведение мы
уже не можем даже в области материализма и монизма.
Буржуазия должна спешно менять позиции, быстро отказы¬
ваться от того и от другого.
Т. Тимирязев (сын) уже ударил в набат, он предупреждает,
что буржуазное естествознание всеми силами протаскивает по¬
повщину в лице телеологии.
Мы должны приветствовать призыв т. Тимирязева к изуче¬
нию естественных наук, открыто заявивши, что эта область зна¬
ния до последнего (времени оставлялась нами в забвении.
В свое время Плеханов не уставал звать к изучению фшюсо-
148

•фии: тома этот участок научного фронта был нашим слабил!
л>нктом.
Времена меняются.
Естествознание является в настоящее время как раз тем
полем, на котором буржуазная идеология не прочь дат^ нам|
генеральное сражение.
К этому она готовится с давних пор, ибо махизм есть »е чти
иное, как отход от материализма к суб’ективному идеализму.
Но не махизму выиграть сражение, так как мы опираемся В1
борьбе с ним на крепчайшие позиции, занятые тем же буржуаз¬
ным естествоведением.
С дарвинизмом мы идем в йогу в области материализма и мо¬
низма.
Но не так легко одолеть современных мутационистов. бессо¬
знательно согласовывающих телеологию с диалектикой.
Нужно определенно сказать, что победа будет за нами толь¬
ко в том случае, если мы бергоеским телеологическим диалекти¬
кам противопоставим материалистическую диалектику же.
Только диалектикой можно свести берговщину к небытию.
И диалектика не только даст материал!готическому естество¬
ведению победу над телеологическими бреднями, но и разовьет дар¬
винизм в действительно широкое, всестороннее мировоззрение, ка¬
ковым он является пока только в определенном и узком смысле.
Только отсутствие в дарвинизме диалектики, как осознан¬
ного метода изучения и постановок вопросов, делает из него
метафизическую, консервативную систему, нежелающую ни-сама
.выходить за определенные рамки, ни других впускать в себя.
Дарвинизм, обогащенный диалектикой, несомненно, сумел бы
лспользовать тот богатейший материал, который собран наукой
за полстолетия, не останавливаясь сектантски на нескольких ча¬
стных формулах и не превращая последние во всеобщие.
Сдвиги в естествознании велики, и их необходимо учесть.
Проф. М. Завадовский в своей рецензии на книгу Ю. Филиппченко
«Изменчивость и эволюция» пишет:
«До последнего времени русский читатель принужден
черпать познания о современном состоянии наших предста¬
влений об эволюции живого мира из книг не первой свежести.
Книги К. Тимирязева, Лехе и проч., прекрасные по ясности
мысли, цельности и продуманности плана, или совсем не
отражают или отражают в недостаточной степени огромный
сдвиг, который наметился и отчасти осуществился в биологии
по отношению к методам исследования эволюционных проб¬
лем... Волны новых брошенных мыслей докатились в Россию
лишь с большим запозданием, с трудом преодолевая
инерцию высшей школы».
Этот консерватизм дарвинистов,—а высшая школа у нас пред¬
ставлена последними,—объясняется именно тем, что над диалекти¬
110

кой (неосознанной) Дарвина, как и над диалектикой Гегеля, одер¬
жала победу «система».
Плеханов об этом говорит, что в теории Дарвина, по существу
диалектической, «старая метафизика была поставлена на голову».
Насколько серьезны наметившиеся сдвиги, видно хотя бы из
той же книги Филиппченко, которую проф. М. Завадовский реко¬
мендует, как «лучшее общественное введение в современное уче¬
ние об изменчивости и эволюции».
Там мы читаем:
«... в настоящее время мы должны признать, что подбор-
не играет той роли, которую приписывали ему раньше; он ни¬
чего не создает, а лишь находит и выделяет то, что было уже-
прежде. Модификации или простые вариации не играют роли
в -общем ходе эволюционного процесса, так как они не на¬
следственны».
И дальше:
«Как бы то ни было, мы смело можем признать в настоя¬
щее время, что мутации несомненно играют важную роль в-
общем ходе эволюционного процесса, так как этим путем
возникают новые свойства».
Это—не просто «сдвиги», а целый бунт против дарвинов¬
ской «системы», и нашим натуралистам, очевидно, придется вы¬
бирать между методом и системой, между дарвинизмом в широ¬
ком смысле слова и дарвинизмом, превратившимся в нечто сек¬
тантское, консервативное.
Поскольку эти сдвиги носят общий характер, в них заинте¬
ресованы и мы, философы-марксисты, так как диалектический
материализм, это—научное миропонимание.
Не претендуя на* разрешение поставленных «сдвигами» во¬
просов в плоскости биологии, мы покажем, как далеко разошлись
новейшие течения с дарвинизмом, в узком смысле слова,- пока¬
жем также и то, что некоторые формулировки новых течений
для марксизма вполне приемлемы, а некоторые могут быть с успе¬
хом синтезированы с дарвинизмом.
Воспользуемся для этого последней работой Берга «Номоге¬
нез», где он отчетливо формулирует свои положения в противо¬
вес дарвиновским
По Дарвину.
По Боргу.
Ьсе организмы развились из I
одпой или -немногих первичных 1 Организмы развились из многих
форм, т.-е. монофил ет п пн о или тысяч форм, т.-е. поллфилетично.
оянгофилетично.
По вопросу'о моно-поли-филетизме имеется громадная лите¬
ратура, разобраться в деталях которой нам, не-спецам по есте¬
ственным наукам, нет.никакой возможности, но читателя, при¬
выкшего ставить вопросы широко, а не только узко-эксперимен-
150

татарски, поражает метафизичность постановки вопроса как
дарвинистами, так и противниками последних.
Все построено по формуле «или—или»: дивергенция или кон¬
вергенция, один предок или много их и т. п. Дарвинисты, защи¬
щая моиофилетизм (происхождение от одного предка), учиты¬
вают только одну сторону дела, т.-е. внутренние противоречия, и
как бы абстрагируются от внешних, т.-е. от противоречий орга¬
низма, вида и т. п. и среды.
А, между тем, следовало бы вспомнить слова самого Дар¬
вина (письмо к М. Вагнеру от 13/Х 1876 г.)
«По моему мнению, я сделал одну большую ошибку в том,
что не признал достаточного влияния прямого воздействия окру¬
жающего, т.-е. пищи, климата и проч., независимо от естествен¬
ного отбора... Когда я писал «Происхождение видов», и несколько
лет после того, я находил очень мало хороших доказательств в
пользу влияния окружающей среды; теперь набралась большая
армия доказательств»:
Не учесть влияния среды — это значит пройти мимо поло¬
вины дела. К сожалению, у учеников Дарвина абстрагирование от
внешних противоречий так сильно, что ламаркизм, обращавший
внимание как раз на последние, считается чуть-ли ни антиподом
дарвинизма.
Наоборот, у защитников полифилетизма пажа перегнута в
сторону метафизики самого худшего порядка. Так, напр., в «Но¬
могенезе» Берга мы читаем: «Сторонники теории отбора об’яс-
ияют различия в строении организмов как результат дивер-
I енЦ'ИИ, т.-е. расхождения признаков на основе изменчивости, слу¬
чайной полезности, борьбы за существование и переживания наи¬
более приспособленных. Сходства же тожуют, как нечто
изначальное, как следствие наследования признаков от общих
предков. Но сплошь и рядом наблюдаются сходные признаки у
двух организмов, принадлежащих к столь разным группам, что о
наследовании сходных черт от общих предков не может быть
и речи. Таковы, например, сходства между китами и рыбами, или
между дельфинами и ихтиозаврами. Чтобы я у китов и у рыб
случайно появились одни и те же признаки, притом спе¬
циально предназначенные для жизни в водной среде, это столь не¬
вероятно, что даже сторонники Дарвина не решаются на такое
об’яшение. Здесь откидывают участие естественного отбора и го¬
ворят о том; что сходные условия вызывают появление сходных
черт. Но при подобном тожовании упускают из виду, что стано¬
вятся на точку зрения изначальной целесообраз¬
но с т и»...
Как видит читатель, Берг очень метко схватывает момент
стихийного синтезирования дарвинизма и ламаркизма, но сам он
безнадежно застрял в решетке своей «конвергентной» головой,
раздувшейся от обилия в ней святых духов: вместо того, чтобы
иметь дело с действительной, материальной конвергенцией, он

Предпочел конвергенцию «изначальном целесообразное!и». Для
нас, по крайней .мере, в этом «великом» споре пег узлов, кото¬
рые - приходилось бы разрубать: они распутываются п\тем син¬
теза.
Рассматривая организм в его внутреннем развитии, абстра¬
гируясь от внешних противоречим, мы признаем монофнлетнзм,
но как только учтем влияние внешней среды, мы признаем и по-
лифилетизм. Маленький пример:
Длинноголовые при неизменных внешних условиях дадут в
потомстве только длинноголовых, но эти последние, попадая в
иные условия, обычно трансформируются в педлпппоголовых.
1	По	Бергу.
ДтыпчТшрп раз-питие шло про-
| имулюггвшшо кмгпг'рттю (ча-
| стыо днвершшго).
Мы уже говорили об этом выше, так как в натуралистиче¬
ской литературе вопрос о моно-поли-филетизме тесно связан с
дивергенцией и конвергенцией, и нам лишь приходится повто¬
рить: этот вопрос, очевидно, решается по-разному а каждом от¬
дельном случае в зависимости от того, что в данный период вре¬
мени преобладает,—внутренние или внешние противоречия.
Формулировка дарвинистов для нас неприемлема своей одно¬
бокой категоричностью, а формула Берга—ублюдочна: «пре¬
имущественно», «частью», хотя ближе к истине, признавая обе
линии развития.
По Дарвину.	|	По	Бергу.
Все организмы развиваются на !	...	Ка саеове закономерностей,
оонове случайных вариаций.
Здесь марксист не может сомневаться в выборе: он дарвинов¬
скую формулу должен самым*решительным образом отмести.
Вплоть до XVIII века в материализме господствовал такой
взгляд на мир: неисчислимое количество атомов носится в 'Про¬
странстве, образуя различные комбинации; отдельные из них,
случайно оказываясь приспособленными к окружающим ком¬
бинациям, надолго сохраняют свою устойчивость. Для этих мате¬
риалистов мир, в сущности говоря, представляет собою хаос.
Дарвин под «случаем» понимает не произвол, а такое явле¬
ние, причина которого нам неизвестна, нами не прослежена; его
понимание «случая1» то же, что и Энгельса: нет следствия без
причины, но в иных случаях причинно-следственная цепь для
нас как бы разорвана, при чем в наших руках только «след¬
ственная» ее половина.
Такое понимание «случая» вполне научно, но дарвиновская
теория развития на основе случайных вариаций возвращает нас
По Дарвину.
Дальпрйшес развитие организ¬
мов шло дивергентно.
152

к атомическому материализму ц его миром—хаосом, поскольку
мы учтем, что вариаций, по Дарвину, бесконечно много: «количе¬
ство существовавших когда-то промежуточных разновидностей
должно быть поистине огромно и стоять в соответствии с тем
огромным масштабом, в каком совершался процесс истребления^
(«Происхождение видов»).
Если число вариаций ограничено, то мы можем их предви¬
деть с большой степенью вероятности.
Так, например, если мне дана связка в 10 ключей, из кото¬
рых один подходит к данному замку, то я могу расчитывать на
успех попасть на нужный ключ в 10 проц. для первого раза, в
11,1 проц.—для второго раза, в 50 проц.—для 9 раза и т. д.*
Если же в этой связке количество ключей «поистине огром¬
но», то практически человечество попадает в сферу непознавае¬
мого, в сферу кантовской вещи в себе вш &епеп$.
Диалектический материализм базируется на закономерности
мира, при чем эту закономерность он видит не только в том, что
нет следствия без причины, но что нет и независимых друг от
друга причинно-следственных рядов; диалектический материа¬
лизм—самый последовательный монизм, т.-е. представление мира,
как диалектического единства, где каждое явление есть следствие
всего и, в свою очередь, причина всего. При таком взгляде на мир
мы смело откидываем формулировку Дарвина и утверждаем, что
в определенных условиях места и времени это явление может
варьировать только в определенную сторону.
Это то, что мы называем об’ективной необходимостью.
Формула Берга для нас полностью приемлема, но без его при¬
мечаний к слову «закономерность», ибо в этих комментариях он
возвращается к старой, средневековой схоластике с «изначаль¬
ным» стремлением мира к «добру», с кодексам законов и правил
жизни-эволюции, которые сама себе пишет природа метафизиче¬
ской половиной своего двойственного тела.
Для нас. следовательно, более приемлемо решение Берга и
по такому вопросу.
Марксизм не может принять и такого решения Дарвина:
Вопрос здесь, конечно, не в том, изменяются ли отдельные
особи; ни один здравомыслящий человек не станет отрицать того,
что изменяется и человек, как особь, и сазан, как особь, и воро¬
бей, как особь.
Наследственных нар наций мас-
а, и идут они по всем напра¬
влениям.
По Дарвину.
По Бергу.
Наследственных вариаций огра¬
ни чонное число, « они идут т
опродсленньта направлениям.
По Дарвину.
Изменениям подвергаются от¬
дельные, единичные особи.
По Бергу.
Изменения захватывают громад¬
ные массы особей на обширной
территории.
15В

Дело не в этом.
Мы спрашиваем: является ли вид единством пли только сум¬
мой единств-особей? И если нам ответят, что вид сам—един¬
ство,—‘марксист же только так ответить и может,—то мы про¬
должим первое положение: изменяется вид, изменяются и его ча¬
сти, изменяется вид, изменяются и особи, его составляющие.
Картинный пример: на данной территории было много разно¬
цветных бабочек; остались преимущественно зеленые: воробьи
поклевали бросавшихся в глаза. Каким образом трансформиро¬
вался «вид» бабочек: бабочка ли за бабочкой из незеленокрылых
попадала' в пасть прожорливого воробья, или бабочки в массе—
сотни, тысячи...—стали погибать, как неприспособленные?
Учитывая однохарактерность особей данного вида и общ¬
ность для них географического ландшафта, мы должны определенно
сказать, что берговское определение несомненно отражает дей¬
ствительность научнее, чем дарвиновское.
В этой части дарвинизм несет в себе «классические прин¬
ципы» капиталистического общества эпохи свободной конкурен¬
ции: борьба индивидуумов Смита, робинзонада Ри¬
кардо, государственные теории «свободного договора».
Общество—граждане, вид—особи.
Теперь атмосфера иная, й почему так крепко держатся со¬
временные естественники, да еще марксисты, столь «древних»
формулировок, почему не пытаются их революционизировать,—
для нас это представляется большой загадкой. Не потому ли, что
дарвинисты давно уже перестали заниматься чем бы то ни было,
кроме собирания и простого описания материала. Только этим
можно об’ясншъ тот изумительнейший факт, что дарвинисты-
марксисты ни на йоту не сдвинулись в сторону диалектики в во¬
просе о виде и о скачках в процессе развития.
По Бергу.
...скачками, пароксизмами, му¬
тя тюмко. «Рождение и смерть
По Дарвину.
Организмы развиваются путем
медленных, едва заметных,- бес¬
прерывных и ;менешШ.	р.ндов.	идей	—	есть	про¬
цесс катастрофический Появле¬
нию на свет всех этих категорий
предшествует длинный скрытый
период развития... а затем сразу
наступает скачок, за Нин...
Вид — это термин «совершенно
произвольный, придуманный ра¬
ди удобства...» В действитель¬
ности видов нет.
Вид есть замкнутая в извест¬
ных пределах времени и про¬
ст ралства единица (дс-Фриз).
Виды резко разграничены один
I от другого (Берг).
Дарвиновская теория эволюции была реакцией в отношении
старых метафизических теорий.
Видов столько, сколько их создал господь бог,—говорит Лин¬
154

ней. Эта метафизика затем Оыла прикрашена теоретическими из¬
мышлениями Кювье, поставившего на место «господа бога» миро¬
вые катастрофы: виды не изменяются от катастрофы до ката¬
строфы.
Гений Дарвина до основания снес возведенные постройки
классической 1четафизики, но именно потому, что ему приходи¬
лось бороться с ярко выраженной талантливым Кювье теорией
катастроф, скачков, Дарвин столь же ярко, но уже не талантливо,
а гениально, воздвиг теорию эволюции постепенных, незаметных
изменений. Если мир изменяется постепенно, если паГига поп
ГасИ заИиз, то, конечно, и вида в действительности не суще¬
ствует, он—лишь условное, ради удобства, понятие; это—вполне
последовательно.
Теза—катастрофы, антитеза—никаких катастроф, эволюция.
И теза, и антитеза — метафизика, у Кювье бросающаяся в
глаза, у Дарвина — малозаметная, замаскированная. Эволюцией
можно об’яснить совершенствование и регрессирование предмета
или признака, но как без скачка об’яснить появление или уничто¬
жение вещи, ее признака, идеи и т. п.?
Берг совершенно по-марксистски формулирует характер раз¬
вития: эволюция—скачок—эволюция; мутационисты вообще ви¬
дят, что одной эволюцией об’яснитъ превращения нельзя;
дарвинисты уже упорно отстаивают точку зрения «небытия скач¬
ков», как чего-то общего, обязательного.
Если во времена Дарвина эта теория была революционной,
ибо она била по «сальто-мортальным», глубоко метафизическим
скачкам Кювье, то теперь эволюционизм стал глубоко-консерва¬
тивным течением мысли, ибо он мешает продвигаться вперед;
оправдания ему быть не может еще и потому, что Гегель, Маркс,
Энгельс, Плеханов вопрос о скачках лоста-вили так, что кювье-
тистской метафизикой в последних и не пахнет.
Правда, де-Фриз, Коржинский и их последователи снова за¬
говаривают языком Кювье, и не здесь ли лежит разгадка того
странного явления, что марксисты-дарвинисты пугаются ваИиз'а,
как известная купчиха—слов «жупел» и «металл». Нам это пред¬
положение кажется более, чем вероятным.
19.
КАЧЕСТВО
Я выступил на предыдущих страницах с обвинением марксн-
стов-натуралистов л их догматической приверженности к дарви¬
низму и в нежелании или неумении схватить то новое в мире есте¬
ственных наук, что требует анализа, ответа, синтеза...
Эта вина тем более, в моих глазах, тяжка, что, оставаясь на
старых позициях, не участвуя в продвижении вперед, которое, на¬
лицо, марксисты-натуралисты как бы отстраняются от участия в
постановке и вырешении тех проблем, которые встают перед
марксизмом вообще, проблем общего мировоззрения, общего ме¬
тода.
1~>Г>

А между тем, именно теперь перед нами открываются широ¬
кие перспективы разработки общих научных вопросов. Ведь
только в днктатуро-пролетарскоч обществе мы, марксисты, можем
внутри себя создать мощный универсальный ученый! аппарат, ра¬
ботающий!, как единый, методами естественных наук, социологии
и философии.
В буржуазных странах революционные марксисты не богаты
натуралистами. И это понятно. Если вопросы философии и со-
цпологий могут быть прекрасно изучены по книгам в тюрьмах,
ссылках, в трамваях по пути с одного собрания на другое, дома
по ночам, в пятна дцати-деадцатимннутные свободные от союзных,
партийных, хлебных дел кусочки времени, то естественник нуж¬
дается в лабораториях, в работе, что называется, по расписанию.
Вот почему в наших рядах почти нет естественников, а те, кото¬
рые пришли к нам с этой специальностью, должны были, по усло¬
виям партийной жизни, превратиться в бывших естественников.
Мудрено ли, поэтому, что даже большой знаток марксизма
Меринг—-пишет л) такие сугубо неверные вещи, как следующее:
«Исторический материализм — это законченная теория, опреде¬
ленно предназначенная для познания исторического развития че¬
ловеческого общества, черпающая свои законы в самой себе. Она
так же мало сливается с естественно-научным методом, как мало
она сама пред’являет притязаний на естественные науки».
Диалектический материализм—это научное миропонимание.
Этап все сказано. Исторический материализм—тот же диалекти¬
ческий материализм в применении к истории общества.
В Советской России лаборатории, книгохранилища стали на¬
шими; естественников мы используем по их специальности. Те¬
перь марксист-натуралист может спокойно работать по своему
вопросу. Мы уже имеем крупных «спецов» в лице тт. Тимиря¬
зева, Завадовских и др.
Марксизм должен теперь внедриться во все области знания,
и сделает он это с тем большим эффектом, чем монолитнее бу¬
дет он во всех своих сферах: естествоведении, социологии, фи¬
лософии.
Естественник по характеру своей работы преимущественно
экспериментатор, ум его—конкретный, метод его—индукция. Со¬
циолог склонен к индукции «широкого полета» и не прочь увле-
дсаться аналогией. Философ—отвлеченная голова, с широкими
обобщениями.
Тов. Тимирязев в споре с Бергом говорит, что мыслить умеет
тот, кто экспериментирует.
Мы позволим себе с этим не согласиться. Экспериментатор
легче и быстрее распутает сложный узел, но ему трудно «выду¬
мать» новую форму узла.
*) Мертв*—«Калт, Дицген, Мах».
156

Здесь, пожалуй, карты в руки человеку с философской склад¬
кой мышления.
Но все эти складки сильно односторонни. Нужно синтези¬
ровать.
Этот синтез нам всем крайне необходим, иначе мы будем по¬
прежнему иметь дело с туманными категориями.
Чтобы иллюстрировать это положение, я перейду по суще¬
ству к одному из туманных вопросов.
Возьмем вопрос о «качестве» и о «скачках».
Ясе1н ли он «философам» н «социологам»? Нет! Здесь они
находятся в сфере о б щ е й постановки вопроса.
Мое глубокое убеждение, что, если бы они вышли из о б-
щ е й сферы в частную, с деталями, всякие недоумения между
марксистами-натуралистаош и философами-социологами были бы
быстро ликвидированы.
Но вся беда заключается в том. что дать эти частности мо¬
гут преимущественно естественники.
Они должны захотеть поработать над этими вопросами, йс
ходньгм пунктом сделавши не учения Коржинского, Фриза и др..
а Гегеля, Энгельса, Плеханова. Для натуралистов это тем более
интересно, что вечно спорный вопрос о «виде» и «разновидно¬
сти» есть лишь частный вопрос «качества»: будет правильно ре¬
шен последний,—-вырешится и первый.
Мы говорим о переходе качества через количественные из¬
менения к новому качеству путем скачка, мутации, перерыва ста¬
рой эволюции.
Скачек мы представляем себе не ускоренной эволюцией, а
именно мутацией, движением, совершающимся в условиях новых,
иных связей, при чем вслед за этой мутацией по нашему мнению,
восстанавливается постепенный (эволюционный) процесс нового
качества, с иными (уже третьими) связями.
Образный гример:
Качество № 1—буржуазия, пролетариат и прочие классы на¬
ходятся в капиталистической связи (буржуазное общество); эти
связи изменяются постепенно, оставаясь по существу теми же
(количественно-эволюционный процесс); наступает скачок: ста¬
рые связи разорваны, восстанавливаются иные, я быТсказал, меха¬
нические, ибо былое единство распалось, и борются (находятся
во враждебной связи) пиштит два единства; борьба эта мута-
цюонна; трамваи выполняют роль баррикад, рабочие — красных
солдат, капиталисты—черных командиров и агитаторов и т. д.;
борьба кончается победой одного из борющихся единств, и появ¬
ляется общество диктатуры пролетариата, в котором те же силы
находятся в связи иного характера, чем в качестве № 1; каче¬
ство № 2 эволюционирует (постепенно, количественно изме¬
няется).
Читатель не найдет здесь ничего мудреного, на самом же
деле вопрос не так прост.

Мне вспоминается одни доклад о февральской революции,
сделанный молодым историком в Свердловском ун-те. Он пытался
доказать, что февральская революция не есть революция, а что
таковой был лишь Октябрь.
Завязалась дискуссия, в которой, если не запамятовал, до¬
кладчик остался в одиночестве.
А, между тем, он был прав ровно в той же мере, в какой
были правы его противники.
Несомненно, что февральские дни были и (революционными,
и нереволюционным!I, что они были эпохой мутации, разделявшей
два разных качества, и в то же время днями того же качества,
которое было и до и после них.
Был ли декрет о продналоге скачком? Наступило ли за ним
новое качество?
Ответим формулой логики движения: да—нет.
Мотивируем теперь, почему на поставленные вопросы нельзя
отвечать по другой формуле: «да-да», «нет-нет».
Скачок, по Гегелю — Плеханову, лежит на грани двух ка¬
честв, а потому, чтобы ответить, скачок-ли февральские, ок¬
тябрьские дни или акт замены продразверстки налогом, мы дол¬
жны определить, новое ли качество то бытие, которое наступило
после этих дней или акта, или то же, что было и до этих дней.
Но как это сделать? Если до февральской революции бур¬
жуазия была правящим, а пролетариат подчиненным классом, то
и после нее отношение осталось то же. В этом отн ошен и и
качество осталось старым, февральская революция не есть рево¬
люция, не есть скачок. Ленин про нее говорил: «какая она там
великая революция?!»
Но если рассмотреть Россию до-и-после-февральскую в дру¬
гом отношении, ну, хотя бы в отношении внутрибуржуазных свя¬
зей, то два качества будут налицо, и февральские дни мы квали¬
фицируем. как дни скачка, революции.
Б	П
Возьмем Октябрь. До него после него Несомненные
два качества. Октябрь — несомненный скачок, но если рассмо¬
треть Россию до-и-пюсле-октябрьскую в отношении наличия госу¬
дарственности, то качество остаетря тем же (и там, и здесь госу¬
дарство), скачка не было, он еще впереди *).
В чем же дело?
На мой взгляд оно заключается в следующих основных поло¬
жениях марксизма: нужно всякую вещь, всякое явление рассма¬
тривать в отношении к другим вещам, другим явлениям, т.-е. в
связи с ними, а также в собственном развитии, не забывая, что
всякая вещь есть совокупность свойств.
Вещи изменяются и превращаются в результате внутренних
противоречий и внешних.
*) Его можно мыслить так: соберется такой-то е'езд советов, поста¬
новит: делать нам нечего, самораспускаемся.
}Г> 8

Если мы с этой точки зрения рассмотрим вопрос о скачках
и о качестве, тогда получим следующее решение вопроса:
Качество есть отношение совокупности свойств данной вещи,
данного явления*к совокупности свойств другой вещи, другого
явления.
Мир в целом ие обладает ни качествам, т количеством, так
как его нельзя рассматривать в отношении к чему-нибудь иному,
к -миру № 2, хотя бы.
Самое же слово «качество» показывает, что здесь уже имеет¬
ся отношение, 'сравнение.
Но мы можем взять такое отношение, которое ничего не
говорит о качестве:
2 фунта яблок
3 фунта яблок
Это—чисто количественное отношение.
Для того, чтобы оно стало качественным, нужно, чтобы в
число свойств числителя и знаменателя или числителя, или зна¬
менателя входило какое-либо новое—одно, два, десять, это без¬
различно—свойство:
_ 2_фунта яблок антоновских
3 фунта яблок анисовых
или
2 фунта винограда
1 фунт черной сливы
Мы берем родившегося ребенка в отношении к этому же ре¬
бенку в состоянии до момента рождения. Оба они в отношении
друг к другу различные качества, так как в совокупность свойств
утробного ребенка входит единое с матерью кровообращение,
особые свойства легких и т. д., в совокупность же свойств родив¬
шегося ребенка входят новые свойства: дышать, ртом принимать
пищу, пачкать пеленки... Девочка (одна совокупность свойств) на
определенной ступени своего развития становится девушкой (дру¬
гая совокупность свойств),-когда у нее открываются менструации,
матерью (третья совокупность свойств), когда она рождает ре¬
бенка, и т. д.
На своем жизненном пути человек—и другие вещи—пережи¬
вает массу скачков, заметных и незаметных человеческому глазу.
Мы можем определить качество вещи, только беря ее в от¬
ношении ее же самой в 1редыдущем состоянии. Здесь нельзя го¬
ворить о качестве части (ушей, глаз, мозга и т. п.), ибо часть
имеет определенные функции только в целом, вместе с другими
частями: не мозг глупеет, а человек, не глаза слепнут, не уши
глохнут, а человек.
Но ведь в нас ежесекундно исчезают и возникают разные
Свойства?
15У

Да, это верно. Именно поэтому люжно сказать, что каждая
вещь в*каждый данный момент представляет собой множество ка¬
честв, она переживает бесконечный ряд скачков.
Но, ведь, когда в нас возникают эти новые свойства, то те,
старые, еще остаются, лишь количественно изменяясь?
Да, и это верно. Именно поэтому можно сказать и иное: каж¬
дая вещь в каждый данный момент представляет собой старое ка¬
чество, переживает эволюционный процесс.
От гегелевской формулы: «да — нет», «нет — да» никуда не
уйдешь, а потому надо ставить вопрос вполне конкретно и руко¬
водствуясь 1-м тезисом Маркса о Фейербахе.
Но об этом дальше.
Возьмем теперь вещь в ее внешних противоречиях. Ленин
показал нам два качества: военные свойства работника при сэп
превращающиеся в известном смысле в отрицательное явление нр
нэп’е.
Этот пример особенно интересен, так как мы видим в одИ°
и том же работнике с не и з м е н и в ш и м и с я свойства.'
двух разнокачественных работников.
Эта кажущаяся «нелепость легко превращается в и^тинУ^д0ч
только мы возьмем вещь в отношении к другим вещам, к СР^ *
как совокупности других вещей. Тогда мы получаем: совоК* ,
ность свойств военного работника в отношении к совокупно
свойств военной среды—одно качество, а совокупность своиI
того же работника в отношении к совокупности свойств мир
среды—другое качество.	,од1
Работник, взятый изолированно, метафизически, ни о
качестве нам -не говорит, но он же—хотя бы он и не изменился,
взятый вместе со средой, диалектически, стал, как мы &т
иным качеством.
Но так же, как раньше, при рассмотрении вещи в ее а ^
тренних противоречиях, мы говорим, что не уши надо
вать, а человека с ушами, и здесь, поскольку р^чь идет о
них противоречиях, не работника нужно рассматривать, а
с работником.	'	на
Возьмем другой пример. Мы пишем этим куском м^ла да
доске и пробиваем им стекло. Разбавляем А1ел водой ка
каплей. После десятой капли количество перешло в качеств: . ^
не оставляет следа на доске,- Но дшбг еще не стало ины*
чеством в отиошет^стекла; т&лшбпосле 20-й капли вод
кусок мела утерял свойств^	данной	упругости	сп*	^
Этот пример переносит нас 1? отношений и внутренних (ме
меняется) и внешних (стекло—мел, мел—доска) противоречии-
Мы вещи рассматриваем в их связи (в отношении) с дрУгИ
вещами как вместе (в среде), так и по. отдельности. Но, ведь, ве'
щеЙ^бесконечное количество? Да, им нет ^исла.
Отсюда остается сделать вывод, к которбму мы уже раз при'
ш ли: "каждая вещь в каждый любой момент является бесчислен-
160

ммм количеством качеств, она в этот момент и остается старым
качеством, и уже стала новым.
«Да—нет». «Нет—да».
Плеханов в предисловии к «Фейербаху» Энгельса подводит к
такому решению, но останавливается на полпути:
«Движение есть противоречие. О нем необходимо судить
диалектически, ’т.-е. как сказал бы г. Бернштейн, по форму¬
ле: «да—нет» и «нет—да». Поэтому мы должны признать,
что, пока речь идет у нас об этой основе всех явлений, мы
находимся в области «логики противоречия». Но молекулы
движущейся материи, соединяясь один с другим, образуют
известные сочетания — вещи, предметы. Такие соче¬
тания отличаются большею или меньшею прочностью, суще¬
ствуют более или менее продолжительное время... Здесь всту¬
пает в свои права другая формула: «да—да» и «нет—нет».
Это очень хорошо сказано, лучше, чем во всей марксист¬
ской литературе, включая Маркса и Энгельса. Это есть база для
решения вопроса об абсолютной и относительной истинах и т. п.
Но этого недостаточно. Если мы возьмем затасканную
тряпку, то увидим, что она вполне устойчивое сочетание в ка¬
честве тряпки для вытирания пыли, но она совсем неустойчивое
сочетание для. мытья полов.
Эта бумага не является устойчивым сочетанием в отноше¬
нии к печатному станку или к махорке, которую в нее будут за¬
вертывать, но она является таковым в качестве растопки печей
и еще в каком-нибудь отношении. Нужно, следовательно, каче¬
ство искать обязательно в отношении.
Но не только нужно отношение, а вполне определенное, кон¬
кретное, поскольку мы хотим рассматривать вещь в ее качествен¬
ном развитии.
Мы, например, говорим об истории форм общества и пы¬
таемся разбить ее на периоды.
Какой взять критерий?
Если мы возьмем общество, шея в виду производство, полу¬
чим одни периоды (земледельческие орудия, ремесленный инстру¬
мент, ткацкий станок, паровая машина, электродвигатель); если
мы будем общество рассматривать в его религиозном развитии,
получим другие периоды (анимизм, демонизм, единобожие, безбо¬
жие) и т. д.
Мы можем общество рассматривать в совокупности ряда его
функций, свойств; в таком случае придется прибегать к более
сложным критериям. Попробуйте рассмотреть человека, как сме¬
ну качеств, не конкретно, не в отношении к определенным его
функциям, а вообще.
Получится бессмыслица или невыполнимая задача, если вы
попытаетесь взять его в отношении всех функций.
Я голоден; ем калач—менее голоден; с’едаю другой—еще ме¬
11
161

нее голоден; с’едаю бублик—я сыт. Количество перешло в каче¬
ство. Я в определенном отношении стал новым качеством. Но,
ведь, в тот момент, когда я становился (момент скачка) сытым,
я все еще хочу пить, в этом- отношении я стану иным качеством
(не хочу пить) лишь спустя некоторое время. И так далее.
Именно потому, что я, как и всякая вещь, обладаю бесчи¬
сленным количеством свойств и нахожусь в связи с бесчислен¬
ным количеством вещей, я есмь бесчисленное количество качеств,
я нахожусь в процессе бесчисленных скачков и столь же бесчи¬
сленных эволюций.
Был ли скачок? И да, и нет. Диалектика.
И когда я читаю 1-й тезис Маркса о Фейербахе, я полагаю,
что в нем содержится глубоко верная мысль: бери мир субъек¬
тивно, в отношении к себе, практически:
«Главный недостаток материализма,—до фейербаховско-
го включительно,—состоял до сих пор в том, что он рас¬
сматривает действительность, предметный, воспринимаемый
внешними чувствами мир, лишь в форме об’екта, или в
форме созерцания, а не в форме конкретной че¬
ловеческой деятельности, не в форме практи¬
ки, не суб’ективно».
Мне кажется, если бы этим тезисом Маркс хотел выразить
мысль о необходимости изучать мир, чтобы его изменять, он не
стал бы писать 11-го тезиса, а включил бы его в 1-й.
Не имея возможности охватить предмет вб всех его проя¬
влениях и в связи со всеми окружающими'его вещами, мы должны
ставить суб’ективно-практические задачи: рассматривать его в
►тех функциях и в тех связях, которые нас в данный момент,
в данном месте интересуют.
Некоторые товарищи видят в этой формулировке уклон в
сторону суб’ективного идеализма. Нужно ли доказывать, что в
ней суб’ективным идеализмом и не пахнет: я рассматриваю
об’ективный, вне меня находящийся мир в об’ективных отноше¬
ниях, связях. Это—(материализм.
При такой постановке вопроса дарвинист легко может при¬
нять диалектику, т.-е. синтезировать эволюцию со скачком, му¬
тацией.
Эта постановка иная, чем у натуралистов-мутационистов.
Те мутацию ищут, например, де-Фриз, как какую-то ред¬
кость, и «энотеры» являются для них большой находкой; но эти
же энотеры изменяют мутационистам с неменьшей легкостью,
чем придворные дамы французских королей XVIII века своим воз¬
любленным.
Метафизика, ведь, своей оборотной стороной, к огорчению
ре рыцарей, имеет «измену»—изменчивость.
Мы же должны искать скачки, всюду, не дожидаясь, когда
пройдут 2—3 тысячи лет (см. де-Фриза), и классифицировать жи¬
Н\2

вотный и растительный мир на основании тех критериев, ко¬
торые в нашей практической деятельности выделяются, как ак¬
туальные.
На основании всего сказанного не трудно притти к выводу,
что у нас будут в результате нашей классификаторской деятель¬
ности многочисленные ряды «качеств», т.-е. семейств, классов, ро¬
дов, видов, разновидностей.
Если мы возьмем один признак, то классифицируемые виды
рассортируют^ в этом порядке, если другой—в другом порядке;
если возьмем совокупность многих признаков, получим- третий
ряд качеств и т. д.
В таком случае разговоры о хороших и плохих видах отпа¬
дают, ибо все они одинаковы хороши, т.-е. обладают определен¬
ным об’ективным признаком—свойством.
Отпадают и разговоры о каких-то сальто-мортальных скач¬
ках, так как таковые универсальные скачки есть не что иное,
как целый ряд расположенных во времени, т.-е. последовательных
скачков различного порядка.
Возьмем такой пример. Россия совершила базисный скачок
еще до Октября; в Октябре она совершила политический скачок;
дальше она участвовала и будет участвовать в целом ряде скач¬
ков, неминуемых после первого, базисного скачка: этический,
эстетический, религиозный и проч., и проч.
Можно, следовательно, сказать, что Россия уже совершила
скачок и находится в эволюционном процессе и, наоборот, что
она находится в процессе скачка.
Все зависит от того, о каком скачке мы говорим: истина
всегда конкретна.
Если о скачке совокупности признаков, то Россия находится
в процессе начатого, но незавершенного скачка. Если же речь
идет об определенном признаке, то он уже стал иным (политика...)
«ли еще остается старым (религия) и т, п.
и*
163

ПРОТИВ тов. ЕНЧМЕНА
Особые круглые, гладкие атомы, находящиеся в комбинации
других атомов, и есть душа тела.
Душа — не особая субстанция, а особый вид материи, осо¬
бенная комбинация атомов, наличие особых атомов ('Круглых,
гладких)...
В мире нет ничего нематериального.
Только атомы, носящиеся в пустоте и сцепляющиеся друг с
другом.
Это и есть материализм Демокрита* материализм, в кото¬
ром вы не найдете даже намека на идеализм. Э. Бнчмен может
остаться им1 доволен. Но... Демокрит не боялся слова «душа»,
он лишь выкидывал из этой оболочки («душа») идеалистическое,
поповское содержание.
Душа не есть особая субстанция.
Это было сказано приблизительно 2.300 лет тому ш-зад.
Затем, минуя длительный период времени господства церкви,
когда наука как бы застыла, мы .находим отчетливо материали¬
стические толкования души в XVI п XVII веках:
Бэкон, например, на грани XVI и XVII вв. писал о душе, как
о животной, т.-е. материальной силе.
«Новый Орг.», книга II, афор. ХЬ:
«Итак, пусть будет исследуемым свойством духовная
(неосязаемая) сила-, заключенная в телах вещественных, ибо
все известные нам вещественные тела содержат силу, неви¬
димую и неосязаемую, которой они служат оболочкой и как
бы одеждой... аила эта, заключенная в каком-либо бездуш¬
ном теле, начинает сама размножаться; она, так сказать,
прызет те из твердых веществ, которые наиболее поддаются
ей...» «в очень плотных телах аила, не находя скважин., вы¬
ходов, через которые она могла бы освободиться, вынуждена
обратиться против твердых частиц, зацеплять их, разрывать
•связь между ними...»
Итак, Бэкон, говоря о чувствующей душе, считал ее мате¬
риальной силой, но обладающей способностью удивительно бы¬
стрее даигаться.
164

Афоризм XVI:
«...Каким образом об’яснить, что такое небольшое количе¬
ство доухошой силы в животных, особенно в таких огромных,
как кит или слон, оказалось бы достаточно для приведения в
движение и для управления такой телесной массы, если бы не
эта удивительная скорость движений животной силы и непово¬
ротливость сопротивляющейся ей телесной массы?...»
Это звучит теперь очень наивцо, но не забудем, что напи¬
саны были эти фразы 300 слишком лет тому назад. При всей
их наивности бэконовские афоризмы все же отчетливо материа¬
листичны.
В XVIII веке французские философы еще четче формулиро¬
вали материалистические представления души.
Так, Ляметтри в известной работе «Человек — машина», го¬
воря о душе, пишет о мозге и об организме в целолк
«У одного народа ум тяжелый и тупой, у другого—живой,
легкий, проницательный. Откуда это, как не от пищи, или не
от семени предков или не от хаоса тех разнообразных элементов,
что плавают в необ'ятном- воздушном океане.
«Если у слабоумного, как это обыкновенно наблюдается,
вполне достаточно мозга, то причины слабоумия нужно искать
в плохом составе этого органа, например, в его слишком большой
мяпкости.
«Душа это—выражение, за которым не скрывается ника¬
кого понятия, и которое разумный человек должен употреблять
лишь для обозначения мыслящей в нас части организма.
«Я не буДу дальше останавливаться на всех маленьких вто¬
ростепенных и каждому известных двигательных силах. Но су¬
ществует другая, более тонкая и более удивительная сила, кото¬
рая оживляет все; она—источник всех наших чувств, всех наших
наслаждений и страстей и всех наших мыслей, ибо у мозга
есть свопе мускулы, чтобы мыслить, как у нот
своп, чтобы ходить. Я говорю о том, дающем импульс, принципе,
который Гиппократ называет ^о;цоу (душа). Этот принцип суще¬
ствует и имеет свое место в мозге у начала1 нервов, через которые
он проявляет свое господство над всем остальным телом. Им
об’ясняется все, что вообще может быть об’яснено, вплоть до
поразительных эффектов болезней воображения».
Рассуждения Ляметтри нас тоже не удовлетворят, (ибо мы¬
слит, ощущает ни пр. тело з цел эм, а не один лишь мозг со своими
•специальными «мускуламл мысли».
Но, ведь, Ляметтри писал «Человек»—машина» 177 лет тому
назад.
В целом же постановка вопроса и его решение строго мате¬
риалистичны и не оставляют для идеализма даже крохотной
щели.
На этой же позиции стоят другие материалисты Франции*
Гольбах, Гельвеций, Дидро ихпр.
165

Гольбах в «Системе природы» резко высказался против
представления о душе, как об особой субстанции.
Он писал: «Под старость человек весь угасает, его мышцы
и нереы коченеют, чувства притупляются и зрение слабеет, слух
ослабевает, представления расплываются, память исчезает, вооб¬
ражение отмирает; что происходит тогда с душой? Увы! Она
ослабевает одновременно с телом, вместе с ним коченеет, по¬
добно ему с трудом выполняет свои фмнкшкг, и эта субстанция,,
которую желали отличить от тела, подвергается тем же преврат¬
ностям, что и оно.
«Несмотря на столь убедительные доказательства мате¬
риальности души, ее тождества с телом, мыслители предполо¬
жили, что хотя тело «и тленно, душа не погибает, что эта часть
человека пользуется особым; преимуществом быть бессмертной
или подверженной разрушению и тем изменениям формы, кото¬
рым, как мы увадим, подчинены все тела природы: в соответ¬
ствии с этим, пришли к убеждению, что эта душа имеет приви¬
легию бессмертия. Ее бессмертие казалось несомненным для тех,
кто считал ее духовной: превратив ее в простое существо, непро¬
тяженное м лишенное частей, совершенно отличное от всего, что
нам известно, они стали утверждать, что она вовсе не подвержена
законам, присущим всем существам, в тленности которых нас
постоянно убеждает опыт».
Итак, Гольбах не может признать непротяженную (непро¬
странственную) душу.
Гольбах в этом вопросе материалист чистой воды. Есть
одна в мире субстанции, эта субстанция — материя.
Гельвеций в своей работе «Об уме» высказывается не менее
решительно: «Чтобы понятц, что такое ум... надо выяснить при¬
чины образования наших представлений. В нас есть две способ¬
ности или, есж так можно выразиться, две пассивные силы, суще¬
ствование которых всеми ясно сознано. Одна есть способность
получать различные впечатления, производимые на нас внешними
предметами: она называется физической чу вствител ь-
ностью. Другая -есть юпоюобность сохранять впечатление,
произведенное га нас внешними предметами: она называется п а-
м я т ь ю, память же есть -не что \иное, как ‘длящееся, цр ослаблен¬
ное ощущение. Эти способности, в которых я вижу причины
образования наших мыслей, и которые свойственны не только
нам, но и животным...» и т. д.
Даже идеалист Гегель отрицает особую субстанциальность за
человеческой душой. Его же ученик Фейербах в противополож¬
ность своему учителю—непоследовательному материалисту, но
очень последовательному об’ективному идеалисту Гегелю—приме¬
няет принцип развития не к отвлеченному мировому духу (чистая
мысль томе), а «с «самой обычной материальной действительно¬
сти, включая сюда н душу. В «Критических замечаниях к осно¬
вам философии» Фейербах пишет:
1КГ>

«Мышление, дух, разум, по содержанию не говорят ничего
другого, кроме того, что говорят чувства, они лишь говорят мне
в связи то, что чувства говорят раздробленно, раздельно — в
связи, которая, именно, в силу этого, и есть и называется разу¬
мом».
В другой его статье: «Против дуализма тела и души, плоти
и духа» мы читаем: «Противопоставление духа плоти есть не что
иное, как противопоставление головы телу, туловищу, животу.
Даже в обыденной жизни мы говорим сознательно: голова, вме¬
сто— человек, душа; тело, вместо — туловище, живот. Умствен¬
ные люди суть голово-чувственные, головные люди; чувственные—
животно-чувственные, животные люди».
Мы приводим все эти выдержки из материалистов разных
эпох с той целью, чтобы показать читателю, что в истории
науки, в данном случае, в истории философии давно уже разре¬
шен вопрос, кто (что) мыслит: то же ли тело шли какая-то
особая субстанция.
Материализм уже давно занял эту командную высоту, попов¬
ский же взгляд на душу, как на божье дыхание, как на немате¬
риальную субстанцию, мыслящую и ощущающую, опровергнут
настолько решительно, что идеализм даже перестал пытаться (за
очень редкими исключениями) отвоевать эту командную высоту.
Теперь борьба материализма с идеализмом развертывается
в иной плоскости.
Это не значит, что материалистический взгляд на душу, как
на то же тело, не нуждается в усвоении, в его пропагандировании.
Нет, и теперь иногда воскресают идеалистические бредовые уче¬
ния о жизненной силе и прочих особо-субстанциальных штуках.
Этой заслуги материализма не понимает т. Енчмен, ибо он
вообще не понимает, что в одних « тех же мехах может содер¬
жаться разное вино.
Насколько упорно не хочет т. Енчмен правильно понять ма¬
териалисте®, об этом говорят следующие его слова: «То обстоя¬
тельство, что подошедший к читателю человек, — «живой», т.-е.
движется рефлексами, — ходит, улыбается, говорит — означает
ли, что "этот человек «не машина», а «одушевлен», «пелхичен»
и т. д. Вы помните, как любил Плеханов ссылку на замоскворец¬
кую купчиху, падавшую в обморок при одном лишь произнесе¬
нии слов «жупел» 'Или «металл».
Э. Енчмен напоминает эту замоскворецкую купчиху, но
только вместо жупела с металлом теперь роль пугала выполняют
слова: «одушевлен», «пеихичен». Услышит т. Енчмен эти слова и
выходит из равновесия. А. между тем, стоит лишь почитать мате-
риалистов-классиков, чтобы убедиться, что т. Енчмен борется с
ветряными мелшшфми.
О н и з л а г а е т дело так:	либо подошедший
к читателю человек есть машина и потому
1 Г>7

неодушевлен, ллбо он одушевлен и потому н е
м» ашин а.
Охота же возвращаться к средним векам, когда ставили во¬
прос именно так! Ведь, еще в XVIII веке Ляметтри, не призна¬
вавший за душой какой-то особой нематериальной субстанциональ¬
ности, .утверждал, что человек—машина.
Ляметтри говорит, что человек психичен, одушевлен и в
то же время, что он машина. Человек — машина, но отличается
он от других машин лишь наличием особых «.мускулов» (мускулы
мозга). Есть разные машины, человек не то, что червяк; если
машина обладает особым' материальным же свойством ощущать
и мыслить, то она одушевленная, психичная машина.
Т. Енчмен иначе и вопроса не может мыслить, как в попов¬
ской постановке: у машины нет души.
А вот материализм в течение нескольких веков доказывает,
что душа есть лишь одно из свойств машины, одно из материаль¬
ных 'свойств материальной .машины, особого рода (нш ^епепк).
Материализм никогда не говорит об объективном суще-
ствошнии чего бы то ми было, кроме «материального.
Материализм никогда не признавал об’ективного существо¬
вания за чем бы то ни было не физическим. '
Психическое для материализма есть лишь одно из материаль¬
ных свойств тела.
Нам лично термин «психическое» (не нравится, ибо он оьгльно
скомпрометирован, от него несет запахом ладана да поповского
паникадила. Но одно дело предлагать заменить этот термин дру¬
гим, и совсем иное дело упорно вкладывать в этот термин попов¬
ское содержанте, игнорируя учение великих наших учителей
XVII, XVIII, XIX веков.
Боли бы енчменисты отказались от материядиетического
«словоеоззрения», если бы они учли, что слова меняют свое со¬
держание, если бы они присмотрелись, как .изменилось содер¬
жание внешности «душа», они не стали бы пользоваться наив¬
ными мотивами (в борыбе с вдешшсшми, не стали бы присылать
в «Правду» наивные статьи, где говорится: «Долой психологию,
потому что психология состоит из двух слов, из которых одно
(психе—душа) вырюк&&т нечто не существующее». «
'Но сущность ^нчмшишга. ЮТйюдь не в этом;. Здесь сказалось
лищь незнакомство тов. Енчмена с (историей материализма. Сущ¬
ность же «учения» т. Енчмена в другом.
" - Еще Гельвеций в «Об уме» писал: «Ум рассматривается или
как результат способности мыслить (и ум в этом смысле есть
лишь совокупность мыслей человека) или он понимается, как
самая способность мыслить».
Вот о результатах способности мыслить и будет у нас
итти речь, поскольку мы хотим схватить енчменизм в его глав¬
ном. в его основе.
Э. Енчмен в «Т.Н.Б.» спрашивает: «Что, в конце концов,
168

означают эти, так часто употребляющееся слива: «дух, душа,
одушевление, душевные явления, психика, (психичность, лоихигче-
Ские явления» и т. д.? Есть ли за этими словами действительно
какой-нибудь ясный «смысл, который следовало бы за ними закре¬
пить для того, чтобы читатель мог с пользой для дела употре¬
блять них?»
На поставленный вопрос тов. Енчмен отвечает: «Есть. Эти
слова означают: «непрострднственные явления».
Эти два слова тоже выводят тов. Енчмена из состояния покоя,
как 1И слова: «душа», «психический» и т. п.
По вопросу о не пространственны х явлениях наш автор гово¬
рит такую уйму лишних слов и обнаруживает столь колоссаль¬
ное непонимание вопроса и незнакомство с его историей, что
приходится только разводить руками.
Так, Енчмен пишет («Т.Н.Б.», стр. 13): «Мы больше не
путаем в вопросе, который совершенно справедливо считается
труднейшим из всех вопросов—в вопросе о делении явлений на
пространственные (материальные) и непространственные (душев¬
ные). Мало того, мы достигли в этом вопросе такой ясности, что,
оглядываясь кругом, ие только «на тертые пятаки вульгарной исто¬
рии философии, но и изучая немногие, несколькие сочинения
самых решительных, самых передовых, в частности и современ¬
ных революционеров теории», мы все же не находим нище ничего
подобного нашей ясности».
Еще бы! Вопрос о физическом и психическом
потому и труден, что надо познать характер
связи того- и другого. Поскольку отрицается
л и б о ф и з и ч е с к о е, либо психическое, постольку
вопрос перестает существовать.
Т. Енчмен уничтожил психическое и воображает, что он
решил труднейший вопрос.
Неужели вы, тов. Енчмен, даже и ие догадываетесь, что вы
не решили вопроса, а уничтожили его?
И не вернее ли было бы с вашей точки зрения назвать его
не «труднейшим», как это делаете вы, тов. Енчмен, а глупейшим?
Ведь из всех наших рассуждений вытекает, что глупо гово¬
рить о физическом и психическом, ибо есть только физическое.
Но пойдем дальше. Что такое психическое? — спрашивает
1’ Енчмен. Это ншространстве.нные явления. >Но такагх явлений нет
и быть не может,—категорически утверждает наш автор. Он пи¬
шет: «Слово—«непространственные явления» оставалось одино¬
ким: за ним не было ни одного другого слова; за словом—* про¬
странственные явления» было все великое обилие всех остальных
слов. Все вообще слова носят в себе какие бы то ни было трудно
или легко уловимые следы происхождения их от явлений движе¬
ния... Даже слово «пространство» по-русски происходит от «про¬
стирать», т.-е. двигать, протягивать (протирать руки). Но что
значит слово «непространственные явления»? Одно только отрю-
169

цание («не»), будто оно значит что-нибудь, что значат все во¬
обще остальные слова. Это другие, чем пространственные явле¬
ния, это /^пространственные явления».
Четко, ясно и удивительно, слов нет выразить, -как удиви¬
тельно... безграмотно.
За «пространственнылгог явлениями» все великое обилие слов?!
Слова «непространственные явления — одиноки»?!
Побойтесь своего пространственного бога, т. Енчмен! Что
вы пишете?! Красное, зеленое, синее, домажорное, ля-минорное,
горячее, прохладное, вкусное, кислое, сладкое, и еще сотни, ты¬
сячи подобных слов. Что они, — выражают пространственное?
Ведь из любого серьезного учебника физики вы узнаете, что все
это обилие слов относится к «непространственным явлениям».
Мы не уверены, внушает ли доверие тов. Енчмену материа¬
листическое естествознание, которое .мы хотим привлечь в каче¬
стве свидетеля. Енчмен все рушит, начиная с марксизма, как он
представлен Марксом, Энгельсом, Плехановым, Лениным, и кончая
биологией (недаром он создает теорию новой биологии а
не новую теорию бит огни). Но так как мы хотим переубе¬
ждать не автора енчменизма, а его сторонников и колеблющихся,
то на физику мы сошлемся, полагая, что енчменисты все-таки не
хотят рвать с естественными науками, в частности с физикой.
Что такое красное? Есть ли оно в предаете, «который мы
называем красным?
Физика* решительно отвечает, что предает обладает свой¬
ством вызывать от себя определенного характера эфирные волны.
Эти волны, приходя в соприкосновение с нашим ггоазом, вызывают
в нем определенные физиологические процессы, в свою очередь
вызывающие изменения во всем нашем теше в силу евшей его
частей. В результате я вижу красное, или зеленое, или синее... Си¬
него нет в предмете, синее есть лишь для меня. Синее есть
ощущение. То же самое и со звуком. Удар по струне вызывает
колебание ее, что, в свою очередь, дает наличие воздушных волн
в направлении от дрожащей, колеблющейся струны. Эти волны
ударяют в мою барабанную перепонку и т. д. В результате звуко¬
вое ощущение: аккорды до-мажор, ля-минор и т. д.
Мир сам по себе, об’ективный (М и р, е С т.ь м и р
беззвучный, бесцветный, без запахов, безвкус¬
ный.
Тов.^ Енчмен в своей книжке пишет о «зрительных,, звуко¬
вых, осязательных раздражениях» (6 стр. «Т.Н.Б.») и даже не
подумает о’том, что зрительный раздражитель (определенная
волна) дает определенное раздражение в смотрящем, организме,
и что это раздражение не есть только определенное движение
чаешц в этом организме, но еще и представление «красного»,
которого вы не «найдете ни вне смотрящего существа, ни внутри
его, но которое, имеется для него, как бы в нем самом.
Где же имеется красное или до-мажорное?
170

Вне меня нет ни того, ни другого. Имеются воздушные и
эфирные волны, от того или другого предмета исходящие, но эти
вош1ны и есть (волны, сне красное, «не дочмажорное. Частота волн
дает для меня высокие или низкие звуки. Об’ект!свно следует
говорить не о звуках, но об определенных волнах.
Бели сказать, что зеленое есть свойство предмета, это, зна¬
чит, встать на давно опровергнутую позицию примитивнейшего
наивного материализма, который утверждал, что вещи сами по
себе таковы, какими они нам кажутся. Наш читатель не поже¬
лает пятиться назад, а на сегодняшних позициях он узнает только
об одном: «об’ектавно, вне меня ни звуков, ни цветов и т. и. не
существует».
Мало того, он узнает, что и во мне нет ни красного, ни
до-мажорного.	<$
Можно сделать такой опыт. Пусть кто-то слушает пение,
а его исследует какой-нибудь естественник, который, по условиям
опыта, не может слышать этого пения. Так вот слушающий слы¬
шит звуки и утверждает, что этот аккорд—до-мажорный. Пред¬
положим, что исследованию подвергнуты десятки слушателей и
все они говорят, что слышат аккорд до-мажор. Если до-мажор
имеется в слушателе, то исследователи найдут его, услышат его
и т. д. Однако, ни один исследователь не находит в ощущающем
организме ни до-мажорного, ни зеленого, ни синего.
Как же быть? Выход есть, но чисто формальный, заводящий
в десятки противоречий. Этот выход заключается в признании
существующим всего, что дано мне, ощущающему существу, как
реальность. На этой точке зрения стоят суб’ективные идеалисты,
в настоящее время—эмпириокритики и эмпириомонисты. Они го¬
ворят, что существует все, что даео в опыте. Зеленое, до-мажор-
ное дано в нем, значит, оно существует. Бросим говорить о мате¬
рии и о духе, а станем исходить из опыта, т.-е. из ощущений.
До этого самого договариваются наиболее мыслящие из
енчменистов.
Сам же Енчмен близко подходит к «чистому опыту». Он
пишет (10 страница): «Нам следует отклонить на время всякий
разговор о психологии, идеализме и материализме, тем более, что,
ясак будет показано в дальнейшем!, слова: «психология», «идеа¬
лизм», «материализм»—это слова, к которым со всей справедли¬
востью следует применить гениально-смелое место из Декарта:
«люди часто пользуются в своих утверждениях непонятными сло¬
вами, ибо полагают, что некогда понимали их или получили от
тех, кто эти слова правильно понимал».
Совершенно то же говорят Богданов и прочие эмлприо-кри-
тики-монисты-символисты и) т. п., когда с победоносным видо*
вопрошают материалистов: «что есть материя?» и идеалистов:
«что есть дух?» Но эмпирио-критики, по крайней мере, образо¬
вавшуюся после ниспровержения материи и духа (пустоту запол¬
няют своим «опытом», а Енчмен даже и не догадывается, к чему
171

обязывает его собственная (критика «непонятых» материализма
п идеализма. Прочитайте, например, следующее (15 стр.):
«В самом деле: звон посуды, запах готовящегося обеда
вызывает у юидящих обильное слюнотечение»... Подчеркнутые
нами слова «звон» -и «запах» не так уже просты, поскольку речь
идет о -материализме аг его критике. В обывательской речи эти
слова не ведут ни к каким вопросительным знакам, но раз уж
Енчмен начал «теоретически» опровергать теорию Маркса—Эн¬
гельса, -разрешите строже отнестись к упомянутым ним «звону» и
«запаху».
Если у посуды нет звона, а у пищи нет запаха, как нас учат
естественные науки, го что же это за штука: звон и запах?
Вне меня их нет, но и во мне вы их не найдете. Я нюхаю
жаркое с луком, а вы нюхаете меня, и сколько вы этим делом
ни занимайтесь, лука с жареным вы во мне не унюхаете, если
только микроскопические малые частицы того или другого, отде¬
лившись от основной массы на «сковородке, не прилетали ко мне.
Самые слова «звон» и «запах» должны были заставить Енч-
ме-на задуматься.над ними, а он хоть бы что, как будто бы это
совсем' не «относится к делу.
Смотрите, Енчмен, .как бы последовательно-мыслящие из ва¬
ших последователей, домысливая ваши положения до конца,
в своей враждебности к марксизму и материализму не перекину¬
лись в лагерь богдановщины!	*
Ведь не всякий умеет не додумывать до конца, как это де¬
лаете вы, т. Енчмен!
Ведь не всякий так легкомысленно пробежит мимо «звона»
и «запаха», как это сделали вы т. Енчмен...
Отвергая же материалистическую постановку вопроса и при¬
нимая енчменовскую, ничего не остается сделать, как стать
суб’ективным идеалистом, признавая все реальное существующим,
а под реальным окажутся и ощущения, ощущение же есть лиип,
суб’ективная «реальность», «данность».
Марксизм, как научный материализм, давно распростился
с такими терминами, как «явление», «реальность», «данность»
-вообще. Ими может и должен пользоваться суб’ективный идеа¬
лист или наивный материалист, считающий мир таким, каким он
нам кажется.
И для того и для другого вообще нет противоречия между
об’ектом и суб’ектом.
Марксизм строго различает об’ективное явление от оуб’ек-
тивного, об’ективную реальность от суб’ективной. Марксизм не
может поступать иначе, если он не хочет сойти с научной пбчвы.
Фейербах в § 25 «Основ философии будущего» писал:
«Осмеянный в свое время Гегелем пример Канта... о разли-
чип между сотней талеров в представлении и сотней талеров
в действительности в существенном совершенно правилен. Ибо пер¬
вые талеры существуют для меня только в голове, другие же—
172

в рук а х; те существуют только для м е н я. эти также и для
других: они видимы, их можно ощущать».
В статье «Пропив дуализма тела и душм, плоти и духа»
Фейербах очень хорошо развивает эту шмую мысль:
«Психологически, т.-е. для 'меня, как представляющего, мыс¬
лящего— представление, мышление само по себе вовсе не мозго¬
вой акт: я могу думать, не зная, что у меня есть мозг... Но из
того, что мышление для »меня не мозговой акт, а акт, сггшчный
и (независимый от мозга, не следует, что и само по себе оно
не мозговой акт. Нет! Напротив: что для меня или субъек¬
тивно есть чисто духовный, нематериальный, нечувственный
акт, то само по с е б е или о б ’ е к т и в н о есть материаль¬
ный, чувственный акт».
Плеханов же формулировал ‘буквально по-стиншовтг: про¬
тяженность и мышление есть две стороны одного и того же. Эта
формулировка обладает удивительной простотой и ясностью.
Определенная физическая акция (раздражитель, действие)
(вызывает в моем организме определенную физическую реакцию,
напршмер, знакомый звонок к обеду вызывает выделение слюны.
Однако, вслед за звонком не только выделяется слюна, но и по¬
являются в моем сознании образы пищи, процессов еды и т. д.
Здесь налицо две стороны моего бытия: об’ективная его сторона
(слюнотечение и прочее), доступная наблюдению других лиц, VI
суб’ективная, наблюдаемая только мною самим. Человек, напив¬
шийся водки, нанюхавшийся кокаина или вспрыснувший себе
морфий, получает те или иные изменения в своем организме, ко¬
торые поддаются наблюдениям со стороны, и врач, приведенный
к ншоуршшемуш опиумом, сразу же Определяет, в чем дело. Но
в морфинисте протекают не только наблюдаемые со стороны про¬
цессы, а также суб’ектавные в 1ввде разных видений, образов,
картин и проч., и проч.
Плеханов это, именно, имел в виду, когда говорил, что' ду¬
ховное есть лишь другая сторона нашего бытия, суб'ективная
сторона.
Тот, кто не хочет различать суб’ективную сторону и об’ек-
тииную, тот, кто, шесто пользования ясншт терминами: «суб'ек¬
тивная реальность» и «об’ективная реальность», прибегает к тем¬
ному, двусмысленному термину «реальность», тот, кто говорит
об явлениях, не умея, 1иши не желая явлению объективному проти¬
вопоставить явление «суб’ективное,—тот запутывает совершенно
ясный вопрос, затемняет его, отдаваясь во власть обывательских
суждений и обывательской терминологии.
Можно ли отрицать, что существует и об’ективная реальность
и субъективная?
Мы выразили бы большое удивление, если бы кто-либо, зна¬
комый с азбукой естествознания, вздумал отрицать наличие
суб’ективных явлений. Ведь для какой-нибудь старушки привиде¬
ние, являющееся к концу ночи, вполне реальная вещь: к старушке
173

пришел ее покойный м<уж. Но эта суб’ективная реальность не
есть реальность об'ективная. Мы видом и старушке определенно
протекающею фшишгошческме процессы, которые шпшк не по¬
ходят на ее покойного мужа, они лишь соответствуют
(об этом мы скажем ниже) последнему.
Отрицать, что субъективные явления имеются, совершенно не-
эовможно, так как орактнжа ежеминутно убеждает нас в эт0^
Енчмен неоднократно заявляет, что непространственных явлен
не существует, а -мы утверждаем, что суб’ектиюные явления и есть
не простра нстве иные, что называть их простра нстве нны м и э
значит утверждать ничем недоказуемое, расходящееся с деис!
тельностью, положение. Когда Фейербах ссылался на 1Р _
Канта с талерами, он, именно, имел в виду различить талерь,	*
об ектишое явление (об’ективная реальность), от талеров,
субективной реальносщ (субъективного явления).
В чем же разница между теми и другими талерами/ мпте.
Прежде всего в том, что талер сам по себе (ап '
риален, просфанственен, а талер в моей голове непростр
нен, психичен.
Когда енчменисты, возражая на это утверждение,
что талер в моей голове пространственен, они путают: те реа »
которые вызваны раздражителем — талером, несомнеН^л1ПРпрн-
странственны, материальны, и мы можем наблюдать от^__то
иые изменения в нервной системе, в мозгу и пр., когда
показывают талер, и когда он (кто-то) смотрит и видитг поиы
чии. Но сколько вы «и всматриваетесь в его организм
дете в нем талера, пространсшеи» жч >, весомого, сереоря
круглого талера.
Это простое положение так запутано енчмениСТа:'1И’л^ве
приходится прибегать к таким доказательствам: в вашей ' ^
имеется пробка от этого графина, мы утверждаем, что проо
в вашей (или нашей) голове не пространственна, что она, сущ
ствуя, как суб’ективное бытие, об'ективно является небытиельес^
вы думаете, что пробка в вашей (нашей) голове простраок™^-
возьмите и заткните ею графин:.. Именно в этом заклочае ■
смысл деления явлений на пространственные и непр ]
ственные.
Вот, в данный момент, я вдяюг аудиторию Свердловского уни
верситета, какой она была года два тому назад; вижу я ее потому,
что взглянул на свою книжку, писанную в значительной степени
для этой аудитории. Та аудитория была пространственной, она
занимала определенное место, ее можно было сфотографировать,
мобилизовать, распределить по районам. Эта же аудитория в
моей голове (в моей памяти) никакого пр*«сфвнсша не занимает,
вы ее не ущупаете, не унюхаете, не увидите, не услышите...
Для вас ее нет, для меня она есть.
Но что же есть для ©ас? Физиологическая сторона явления,
т.-е. определенные процессы, протекающие во мне, благодаря

взаимодействию моего организма с книжкой, вызвавшему былые
реакции от действия на меня аудитории.
Я же мглу даже не знать о существовании этих об’ективных
процессов, для меня в таком случае будет существовать только
лси'Хичеошй, т.-е. суб’ективный мир, т.-е. образцы вещей, суще¬
ствовавших или существующих вне меня и помимо меня.
Я смотрю на ручку, я вижу ее, она—в моей голове. Я закрыл
глаза, 'Я отвернулся от ручки, я ушел в другую комнату,—она
все же в моей голове.
Я знаю, что она находится вне моей головы, как явление
об’ективное. Но я, кроме того, ощущаю эту ручку, во мне ручка,
как комплекс ощущений, ручка, как непространственное явление,
ручка:, как явление суб’ективное.
Почему мы имеем представление о ручке, почему в нас появ¬
ляются ощущения,—мы не знаем, мы лишь констатируем нали¬
чие фактов об’ективных и суб’ектиеных.
Те, «то стоит на позиции тов. Бнчмена, упрямо не хотят
говорить о фактах об’ективного и суб’активного порядка, для кзх
существуют лишь об’ективные факты, лишь просто факты. Но
это легко опровержимо. Стоит лишь показать, что эти люди пу¬
тают физический процесс ощущения и процесс смены ощущений
(желтого, синего, красного, дубинушки, интернационала, варша¬
вянки), образов, мыслей и пр. Всякое действие (раздражитель) в
оообо организованной материи обязательно вызывает объективно
наблюдаемый процесс, другой стороной которого является об’ек¬
тивно ненаблюдаемое состояние, суб'ективное состояние, такое
состояние, когда в раздраженном (раздражаемом) существе про¬
текают непространственные вещи, комплексы ощущений, т.-е. то,
что так или иначе соответствует вещам пространственным, суще¬
ствующим об’ективно.
Как мы видим, здесь налицо психофизический параллелизм,
но не в эклектическом смысле.
Эклектики — дуалисты; для эклектиков душа и тело — две
части мира, субстанциально различные, абсолютно разнопри¬
родные. Душа—субстанция так же об’ективно существует, как
и тело—субстанция. Психофизический параллелизм.
Мы же говорим о параллелизме души и тела, психических и
физических процессов только в том смысле, что объективному,
физическому процессу сопутствует суб'ективный, психический
процесс (Плеханов предпочитает говорить о психических со¬
стояниях).
Если мы станем эту' тему углублять, то найдем, что опре¬
деленному физическому процессу сопутствует
обязательно определенный же психический
процесс.
Когда Сеченов говорил о наших впечатлениях от предметов,
он их условно называл иероглифами: «Каковы бы »« были пред¬
меты, сами по себе, независимо от нашего сознания,—пусть наши
175

впечатления от них будут лишь условными знаками, -во всякое
случае, чувствуемому нами сходству и различию знаков соответ¬
ствует сходство и различие действительное».
" Сеченов был неправ, допуская возможность определения
наших впечатлений, как условных знаков, неправ не только по-
тому, что в этом случае нашему виду должен соответствовать ка¬
кой-то об’ективный вид, что несомненно абсурдно (см. об этом
примечание Плеханова к «Фейербаху» Энгельса), но еще и. по¬
тому, что иероглиф (условный знак) (весьма произвольная вещь,
а наши впечатления строго обусловлены раздражителем и состоя¬
ния раздражаемого.
Мы можем условиться обозначать разные предметы и дей¬
ствия такими-то знаками, но можем их обозначать и другими, а
в результате мы друг друга поймем-, мы друг о другом сумеем
об’ясниться через эти) иероглифы.
Мсм же ощущения строго, точно обусловлены состоянием
раздражителя и раздражаемого.
Если я смотрю на вещь, вызывающую определенные волны
в эфире, то во мне будет происходить определенный физиологи¬
ческий процесс, другой стороной которого будет опять-таки опре¬
деленный процесс психологический, например, ощущение «крас¬
ное».
Этот момент играет решающую роль в вопросе, можно ли
пользоваться субъективным методом, возможны ли аналогии о
суб’ективных процессах. Но об этом ниже^
Указывая, что протяженность и» ш№лещ%еСТьг две4 стороны
одного и того же, Плеханов ^5с^рЙ^й&?^прйй^ъно отрицал
взаимодействие физического и психического, пространственного
и непространственного.
Он писал:
«Часто говорят о влиянии психических состояний на физио¬
логические процессы. Об этом влиянии очень ‘ много и охотно
распространяются теперь, врачи.
«Я думаю* что факты, наводящие на мысль об этом влиянии,
часто указывают совершенно верно. Однако, о б ’ я с-
яяются они совершенна неправильно. Люди, распространяю¬
щиеся о влиянии «помхики» на «физику», забывают, что всякое
данное психологическое состояние есть лишь одна сторона про¬
цесса, другую сторону которого составляет физиологическое
'Явление или, вернее, целая совокупность явлений физиологических
в собственном смысле этого слова. И когда мы говорим, что дан¬
ное психологическое состояние известным образом повлияло на
физиологические отправления данного организма, то надо пони¬
мать, что указываемое нами влияние причинено было собственно
теми, тоже чисто физиологическими явлениями, с у б’ е к т и в-
ную сторону которых составляет это психологическое со¬
стояние. .Если бы это было (иначе, если ^бы то или иное психологи¬
ческое Состояние могло послужить действительной причиной фи-
176

апологических явлений, то нам пришлось бы отказаться от закона
сохранения энергии» (Плеханов—«Трусливый идеализм» в сбор¬
нике «От обороны к нападению»).
Физическое, следовательно, не влияет на психическое, как и
психическое не влияет на физическое; между тем и другим нет
взаимодействия*).
Итак, марксизм в его неискалеченном виде говорит о реаль¬
ностях об’ективных и -субъективных, считая ощущение и мысль
лишь суб’ективной стороной определенного физиологического
процесса. Но если это так, то никак нельзя утверждать, что фи¬
зиологический процесс—сначала, а духовный—потом, т.-е. вслед
за ним. Точка зрения сб’ективно-суб ектишого параллелизма,
т.-е. параллелизма физико-психического, исключает воз¬
можность различения, разделения, раюстановкп-п даух
сторон, т.-е. физиологического процесса и психического явления
(явлений) во времени: сначала—потом.
А между тем Энгельс пишет1):
«Философы разделились на два больших лагеря сообразно
тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали,
что дух существовал прежде природы и которые, следовательно,
гак или иначе, признавали сотворение мира... составили идеали¬
стический лагерь. Те же, которые основным началом считали
природу, примкнули к различным школам материализма».
Это положение Энгельса имеет два юмыюла. Во-первых, Эн¬
гельс говорит, что материя, обладающая свойством ощущать и
*) Енчмен, который, критикуя Бухарина, Сарабьннова и других,
тшцупно захватил и Плеханова, совершил чрезвычайно опрометчивый
поступок. У Плеханова т. Енчмен не находит взаимодействия между
физикой и психикой. Плеханов строго проводит мысль, что суй’еь
т и в н о с бытие (объективное небытие) не может влиять
на об’ективное бытие «именно потому, что оно лишь суб’ективное бытие,
г.-с. объективно небытие.
■Н современной ж с марксистской литератур»', и отлично »-е от клас¬
сической, можно встретить много неудачных и неверных выражений
и даже построений. Оо ясисыне этому найти совсем не трудно: с одной
стороны, мы торопимся мы 'НС вынашиваем /работ, как это делали Маркс.
Плеханов н даже Энгельс (мы в месячный срок выполняем задание
в несколько печатных листов). О другой стороны, обращаясь к очень
неподготовленной аудитории, мы популяризируем и сплошь да рядом
неудачно, а когда приходится об’яснять очень трудные места (напр.,
шяпофтический параллелизм в сшгаозовском смысле словак мы не¬
вольно допускаем ошибочные шаги, например, от неверного к верному,
но трудно поддающемуся популярному изложению, мы перекидываем
мостик отчасти верный, отчасти ложный.
Вот почему, опираясь на теперешнюю п опулярную литера¬
туру, нельзя разносить марксизма в целом.
Тов. Енчмен называет неверным, что «психические явления, так
называемый «дух», составляют ничтожную частицу всех явлений». Б у-
харин. «Ист. Мат.».). Но ведь именно Плеханов в рецензии на книгу
И. Дицгена писал: «Иногда И. Дицген запутывался в нм самим сделан¬
ной прибавке: «мышление есть часть бытия», т.-е, что идеальный мир
ость часть материального».
12
177

.мыслить, есть последующая ступень материи, не обладающая этим
свойством. Во-вторых, он утверждал, что духовное явление есть
лишь отражение об’ективного, а потому сначала — об’ект, по¬
том—суб'ект, т.-е. отражение последнего. Тов. Енчмен не. при¬
нимает ни первого, ни второго положения. О первых он говорит
следующее (19 стр. «Т.Н.Б.»):
«Нельзя ни отрицать, ни утверждать наличие непростран¬
ственных (т.-е. «психических», «душевных», «интроспективных»
и т. д.) явлений ни в одной вещи, кроме самого себя: быть может,
каждое химическое соединение, каждый химический элемент, ка¬
ждый атом в мировом пространстве во время протекания наблю¬
даемых в них читателем пространственных «реакций» (например,
«химические реакции») наблюдают сами в себе какие-нибудь не¬
пространственные психические явления (например, «ощущения»,
<'чувства», «желания» шз пр.); если бы шгтатель стал это отрицать,
автор спросил бы его: откуда у него такая «таинственного про¬
исхождения» осведомленность о чужих непространственных явле¬
ниях, т.-е. о явлениях, которые он, возможно, наблюдает только
в самом себе и больше нигде, никогда».
Насчет «таинственного происхождения» мы поговорим
позже, в связи с вопросом об аналогиях и суб’ективном методе,
а пока спрбсим тов. Енчмена: если я могу наблюдать в себе
непространственные явления, то могу ли я наблюсти связь этих
явлений с 'состоянием .моего тела или его частей?... Едва ли
Я убежден, что т. Бухарин, говоря о духе, как о «ничтожной чз-
стице всех явлений», имел в виду лишь ощущающую, мыслящую мате¬
рию, а не самые ощущения и мысли. Но тогда он нрав, тогда критика
т. Енчмена направлена против Энгельса, высказавшего мысль, что ощу¬
щает белковая материя, т.-е. ничтожная часть мира. Т. Епчмеягу не
нравится п мое выражение; "общественное сознание изменяет обществен¬
ное тело».
Но, как мы видели, еще Плеханов решительно отвергал взаимо¬
действие между сознанием и телом.
•Значит, т. Сарабьянов не прав?
Строго говоря, не прав.
Но дело в том, что в популярных «очерках» говорить о -двух сто¬
ронах одного н того лее» рискованно.
Однако, нужно было пояснить, что идеи, проникшие в головы
класса., становятся материальной силой;
Можно было сказать так: об'ективный, физический процесс, другой
стороной .которого ялвяетсд оуб’ект.ншоо психическое состояние, вызвал
изменения в другом об’ективном процессе.
ВсчЛи эту фразу сжать, упростить, то ото лучится сплошь да рядом
нами употребляемое выражение; «могучий дух одолевает .болезнь».
Нл самом же деле, щикде-то физические (телесные) яроцесы (здо¬
ровья) одолевают другие физические процессы (болезни), но у них, г
данном случае у .первых, имеется другая сторона, что носит название
«дух».
Понятию, что .в .популярной брошюре об этом ясно не окажешь: н<*
так легко.
Но это, конечно, не значит, что постановку и решение вопроса
можно ради популяризации искажа/гь.
178

тов. Енчмен решится дать отрицательный ответ на наш вопрос.
Хорошо.
Но, констатируя в себе связь этих неггространственных
явлений с этими (а не какими-либо другими) пространственными,
например, ощущения красного, желтого, синего... с зрительным
органом, басового, тенорового, контральтового... с органом слуха,
не наблюдая при этом иных связей, не имеем ли мы право ска¬
зать, что свойство ощущать есть свойство особо-организован-
нюго тела, в данном случае, тела с ушами и глазами? Как будто,
имеем право.
Но, если так, то правы ли мы будем, утверждая, что вещь,
не обладающая органом зрения, не имеет и зрительных ощуще¬
ний? Мы полагаем, что в данном случае ответ может быть только
утвердительным.
Так вот, т. Енчмен, мы говорим не о к а к и х-т о а б-
страктных духовных свойствах, но о вполне
конкретных, которые мы описываем в различ¬
ных книгах и учебниках в главах о свете, звуке,
запахе, вкусе и т. д., о глазах, ушах и т. д., а когда
уверяем, что камень не одушевлен, мы имеем в виду отсутствие
в нем только тех непространственных явлений, о которых мы
имеем представление и которые сопутствуют определенному
строению тела, но никак не «вообще». Когда тов. Енчмен «допу¬
скает протекание непространственных явлений во всей вселенной,
всюду, даже в атомах и молекулах» (спр. 22 «Т.Н.Б.»), он напо¬
минает того древнего мудреца, который на всякие предположения
отвечал: «все может быть». Это—теоретический наплювизм (на¬
плевать!), это—формула ленивых на рассуждение и изучение
людей, и она очень быстро терпит фиаско, обнаруживает свою
беспомощность. Ведь когда упомянутому мудрецу сказали, чю
его жена родила козленка, сей мудрый наплювист все же вос¬
кликнул): «не (мюжелг быть!»...
Нам думается, что тов. Енчмен, если ему скажут, что бу¬
лыжник видит заходящее солнце или слышит пение Интернацио¬
нала, подобно нашему мудрецу, (воскликнет: «быть не может!»
А когда ему будет стыдно перечесть свои же строки
в «Т.Н.Б.» (20 стр.): «одни биологи категорически утверждают,
что все одноклеточные животные и растения одушевлены, пси-
хичны, испытывают «душевные яшешгя», «чувства», «желания»,
«ощущения» и т. д.; другие биологи, наоборот, иронизируя (под¬
шучивая) над первыми, категорически утверждают, что однокле¬
точные и 'некоторая часть растений и животных не лшхмчны, «ни
в коем случае не психичны», и стараются установить «границу
психичности» выше одноклеточных — или от червей или, еще
выше, от иглокожих (Бернар и легионы). Пролетарсний гнев испы¬
тывает читатель-рабочий, прочитывая посвященные этому вопросу
«глубокомысленные» места в книгах современной (старой) биоло¬
12*
179

гии. Авторы таких заявлений—эго все жертвы эксплоататорского
обмана»..
Что сказать об этом «пролетарском гневе* против деловой
постадодаи вопроса, т.-е. попыток определить, на какой ступени
развития появляются глаза, уши, органы обоняния, вкуса и т, д.
Мы надеемся, что, если ие Енчмен, то его теперешние поклон¬
ники, лучите из них, со «временем поймут и пролетарски раз
гневаются на то, что тов. Енчмен толкал их на беспочвенность
в постановках вопроса, что Енчмен учил презирать деловые
постановки, что вместо того, чтобы взять крота или червя, или
иглокожих и посмотреть, есть ли у них тот или иной орган
чувств, тов. Енчмен предлагал «ни утверждать, ни отрицать»,
г,-е. прогювелывал теоретический наплювизи.
Но вернемся снова к Энгельсу,— ко второму толкованию
его положения: «сначала — материя, мотом - дух*.
Энгельс давал такую формулировку потому, что он проти
в о п ос т а в ля л суб'ективное я в леи и о н е то му
об’ект и в и ому я в л е и и ю, д ругой с т о р о н о й к о т о-
р о г о о н о б ы л о, а т ому о б * е к т у, к о т врос в ы з в а л о
точке об'ективное явление, но «месте с ним,
как его другую, сторону, и суб'ективное
явление.
Одним словом, под духом, под психикой понимается поток
ощущений, комплексов ощущений, «видов*, обр&юв, мыслей,.,
лак объектов в отражении. Об этом хорошо сказано Плехановым
в его т&вестной статье «В защиту экономического материа¬
лизма»:
«Вы возразите мне, что происхождение ггсихического «фак
тора» сб'яевяется физической организацией че;;о«ека. Но я
отвечу, что речь идет ие о про и схож д е и и и ч е л о в е-
ческой способ и о с т и к пом ы /в л е н и ю, а о и р о и с-
хождении ч е л о в е ч е с к и х п о пяти й, о происхождении
даи>гых, совершенно оггределсшых взглядов т собственность,
на отношение *межяу мужчиной и женщиной, ш взаимные
отиошегия членов семьи и обшестна и на '/тиошетгия людей к
«первойа чальным» язытсски м божеа ва м ~.
Вни.нате;1ьный читатель тотчас же схватил смысл этой
Фразы. Когда Плеханов говорит о происхожде¬
нии совершенно определенных взглядов, то он
тем самым ставит вопрос: что раньше? Тов. Енчмен,
как об'ект, как пространственное явление, или то». Енчмен, как
суб'ект’), т. е. в моей голове, т.-е. как непространственное явле
ние? Материалисты отвечают на этот вопрос очень четко: сна
О Пуд гуО-ктям и ПОНИМАЮ не сунв/тмю, (пунжшшем об>кг, а ОТрА*
ЯДОКМЙ об'ект, ЫУ'ШТ И ПкВ/Нй ‘ЛДуиМШЩ'То И МЫСЛИШЬ «уще^гна.
пошпммиие '-дома ^уб*#-кг <тот, кю ош.упцн^г 'мм/'-ПОТ) иисв
емт ивам» В9ТМГИ1Ш
I

чала гов. Енчмен ап кгеЬ (сам по себе, об'екгиюю). а затем он
в моей голове (суб'ективно),
В евангелии от Иоанна, как в любой идеалистической
книжке, формула —обратного порядка; вначале бе слово, а
потом... дело, Мы же говорим: вперед яблоко, а потом мысль о ней,
вперед аэроплан, а потом аэро-гюэзм.
Кажется, ясно? Нам думается, ч/о яснее и не скажешь, Мы
не сомневаемся, что не только ясно, но и безукоризненно верно
Но Вичмен не согласен («7.И А*.» 55 стр.); если б нам ггредло
жили -иггбрать гюмедлемио, к как'/й из ди/х известныхф^мул
мы находим ноэмггжмым пржюедииитмя, к формуле: 1} '/Сна¬
чала материальное и потом дух'жное* или: 2) «'Сначала духовное
и потом материальное*, мы самым решительнмм г/^у/м отка¬
зались бы иметь с этими 'обеими формулами чго-хгиб/ль обшее,
кроме настойчивой марксистской исторической критики их
эксплоататорского ггроисхожлемия... в этом вопросе нашей *соб'
спяяшой» формулой может быть только: 3) ''Огачв/ж мате
риальиое и и и к о г д а — духовное».
Вот уж действителыго зачоскгк/реыкая купчиха, теряющая
рассудок от «жупел-металл-духовных* слов!
Ну, неуже;ги вы, тт. енчмеиисты. не понимаете, что сначала
пролетарии всех стран объединяются (худо ли, хорошо ли, это
дело другое), а потом появляются теории и лозунги: *Пролета-
рии всех стран, сое;'>гяйтесь!*—что сначала иояаляются классы,
борьба между ними, а уже затем отражения классовой борьбы в
наших головах, т.-е, история и теория последггей, Сначала соловей
пел свои песни, а затем поэты стали петь о ггесиях соловья Сна¬
чала закат солит, а лотом описание его, И так далее, и так
далее.
Именно на этой точке зрения стоя, мы з^лем изучать жизнь,
как она есть, деревню, как она есть, пролетарский быт, как он
есть, а не фантазировать, не надумывать, не высасывать из
пальца. Кант говорил, что природа получает законы от людей, а
мы, материалисты, утверждаем, что тли лишь находят законы,
а не изобретают их, что законы не от людей к природе, а от
природы в людей (в их головы).
Вся смысл материалистической гносеологии (теории познания),
которая настолько проста, что лукаво мудрствующим людям она
не дается, они ее не могут понять, У Енчмена, впрочем, есть
щелка, через которую енчмеиисты могут пролезть к марксизму
Это: признание, что и нем, в Бнчмеие, весьма возможно, скорее
всего, протекают непростраиственнгде явления; беда лишь в том,
что никто другой их наблюдать не может, В этом мы с тов, Еггчме-
ном полностью согласны. Суб'ективное бытие есть объективное
небытие. Но, если мы не можем цаблюдать проте¬
кающих в других мелростраиствеинмх явлений,
то ведь вполне доступны нашему наблюдению
те фюзио лопическ ие процессы, другой сторо¬
Ш

ной которых является психическое состояние,
В этом—суть дела. Мы же говорим, что определенные психиче¬
ские явления сопутствуют определенным же физическим явле¬
ниям, что ощущение красного возможно лишь при наличии ка¬
кого-то физиологического процесса, а не какого-либо другого.
Наблюдая этот процесс, мы можем утверждать (при известных
условиях) наличие в существе, в котором^.протекает этот процесс
определенных психических состояний.
Поскольку физиологические процессы, протекающие в суще¬
стве, доступны нашему наблюдателю, постольку доступна (позна¬
ванию и другая сторона их, т.-е. духовные явления.
Конечно, об этих последних мы знаем лишь по аналогии с
самими собой.
Енчмен же как раз метод аналогии и отводит как негодный.
В своих «18 тезисах» он пишет: «Метод «науки» психологии это—
заключения по аналогии с самим собой о трансцендентных (ни¬
когда организмом не наблюдаемых) явлениях: 1) человек наблю¬
дает в самом себе непространственное (психическое) шление;
2) одновременно-параллельно человек наблюдает в своем орга¬
низме определенные непространственные физиологические явления
(физиологические реакции); 3) человек наблюдает аналогичные
(похожие), по его мнению, физиологические—или вообще про¬
странственные явления в другом человеке, животном, растении,
минерале, планете, и 4) человек дает заключение по аналогии
с самим собой о протекании такого же непространственного (пси¬
хического) явления в другом человеке, животном, растении, мине¬
рале, планете и проч.»
Метод аналогии тов. .Енчмен передал по существу вполне пра¬
вильно. Нельзя, однако, обойти молчанием обычный прием т. Енч-
мена, использованный им и относительно психологии: вкладыва¬
ние в уста противника того, о чем тот и не помышлял. Дело в
том, что психология в целом и в своих течениях не говорит
о психических явлениях минералов, планет и проч., не говорит по
той причине, что, обычно, минералы и проч. относятся к так назы¬
ваемой мертвой материи. Тов. Енчмен может с этим не согла¬
шаться, но не в нем дело, а в психологах, которые говорят спе¬
циально о «живой» материи и которых тов. Енчмен излагает. Но
это — мелочь. Перейдем к вопросу по существу.
Вслед за только что приведенной цитатой у тов. Енчмеш
следует:
«Таков метод «науки» патхшюгип. Так как аналогия не
знает пределов, то и н^ может быть поставлено пределов приме¬
нению методов «науки» псйкологин».
Да, мы убеждены, будучи знакомы с двумя книжками тов.
Енчмена, что в его руках аналогия действительно может ока¬
заться беспредельной; но ведь не все же гак рьяны в использо¬
вании тех или иных приемов анализа.
Марксист хорошо знает, что истина, проведенная в беско¬
181!

нечность, приводит к абсурду. Марксист есть, прежде всего, диалек¬
тик, и для него поэтому является своего рода законом отыскива¬
ние границы, которую не следует переступать.
Количество переходит в качество. В повседневной жизни эта
формула имеет известную нам форму: знай меру, ударь раз, ударь
два, но нельзя же до бесчувствия.
Мы (изучаем революцию 1905 иди 1917 гт., анадогируем с
революциями) 1789 г. или 1848 г., или Парижской Коммуной, но
в этих аналогиях мы должны знать меру. Любой историк, каждый
классификатор скажет, что аналогия необходима, но должна быть
использована в меру. То же скажем и мы, отвечая тов. Енчмену.
Тот, кто способен аналогировать до бесчувствия, до бесконечно¬
сти, никогда не выйдет даже на шаг из смешного положения.
Нужной уметь прибегать к аналогиям, нужно
улиеты находить в жизни пределы аналогии.
Напрасно тов. Бнчмен думает, что таковых пределов не имеется.
Не будет же он, например, аналогировать переживания при виде
красной матерний коммуниста и хотя бы... быка шп (индюка! Или
всерьез аш дотировать шину революцию с революцией еврейской,
описанной в библии!
Конечно, сравнивать можно решительно все. Можно сравни¬
вать не только тенора с басом, но и девятую симфонию Бетхо¬
вена с плиткой шоколада. Когда мы выбираем, на что истратить
деньги, на шоколад или на Бетховенский концерт, мы сравниваем.
Можно сравнить и библейскую революцию с революцией Октя¬
бря 1917 года, но, кроме бишлшссгей, кроме плоско-обнцК
мест, от такого сравнения ноичего не получится. Жизнь, практика
потребует иных аналогий, т.-е. выявит пределы аналог! ррооания
В том-то иг трудность по.тнгшческой деятельности, историче¬
ских исследований, класспфикаторских работ, что здесь прихо¬
дится неустанно следить за тем, чтобы не перестойгтъ пределов.
Но, конечно, если я на все отвечаю: *все может быть*, то для
меня никакие пределы, что называется, не писаны.
Тов. Енчмен на каждой паре страниц повторяет, что непро¬
странственные явления никак не могут быть наблюдаемы. Однако,
в тов. Енчмене они, по его словам, протекают. Теперь спраши¬
вается: почему я никогда не могу югчего знать об этих йате«птх7
Либо наши организмы совершенно отличны один от другого,
либо енчменовские непространственные явления совершенно неза¬
висимы от его тела и возникают, протекают, отмирают совер-
шенно произвольно.
Если тов. Енчмен будет утверждать независимость своих не
пространственных явлений от своего тела, он окажется в тесном
содружестве с попами, говорящими о душе—божьем, бессмерт
ном дыхании ^ о теле—тленном прахе. Едва ли тов. Енчмену улы¬
бается подобное соседство...
Тогда остается лейбннцианство навыворот. В «Монадологии*
Лейбница п § 51 указывается, что монады могут влиять друг на

лруга только идеально, «ибо... одна сотворенная монада не может
иметь физического влияния на внутреннее бытие другой».
При этом «идеальное влияние» истекает от бога. Лейбницев-
ская монада — особый мир, отличный от любой
другой монады и наглухо запертый. Енч м е нов¬
ей ий человек тоже особый мир, и тоже наглухо
запертый, скрытый от глаз других л ю д е й - м о н а д.
И действительно. Либо енчменовские непространственные
явления сопутствуют, соответствуют каким-то протекающим в
нем пространственным явлениям; и если эти последние я могу на¬
блюдать, то тем самым я могу наблюдать косвенным порядком и
непространственные явления. Тов. Енчмен восклицает: нет, ни¬
когда! Тогда, значит, его непространственные
яюленмя— поповского происхождения. «	1	~
Либо енчменовские пространственные процессы, связанные с
его же непространственными явлениями, спрятаны от меня, пред¬
ставляют собой замкнутый мир монады.
Либо, наконец, енчменовские непространственные явления
потому не поддаются аналошровашю с «моими явлениями, что они
соответствуют особым, свойственным только т. Енч¬
мену пространственным процессам, таким процес¬
сам, которые ни во мне, ни в вас, бедные читатели, не протекали
и не протекают. Ведь недаром же тов. Енчмен — единственный
человек, «впервые за несколько тысячелетий» прорвавшийся к
пониманию одного из' событий, рассказанного в библии! («Те¬
зисы». 35 стр.). .Недаром противники тов, Енчмена «много раз
подчеркивали крайнее ~своеобразие» его теории, и недаром же
тов. Енчмен «напряженно искал и для себя хотя бы какой-нибудь
авторитетности», на которую он мог бы опереться, и «нигде не
находил того, что искал» («Т.Н.Б.», У стр.).
Бедный, одинокий, своеобразный тов. Енчмен-монада! Не
даром же тов. Енчмен так уверен в своих силах и способностях
(не умственных, тов. Енчмен, а просто 'способностях. «Ведь вы ума
не признаете...), что на 'странице 32 своей «Теории Новой Биоло¬
гии» обещает «подвергнуть» полному разгрому всякого, кто вы¬
ступит с критикой енчменизма.
Вы все еще не поняли, дорогие товарищи, до чего догово¬
рился тов. Енчмен?
Или до обожествления себя (ото похоже на тов.
Енчмена) или до п л юралмз м;а, /до у тверждения в
лице каждого человека и даже атома особого,
совершенно с в о е бр а зног о, живущего замкнуто
мира.
Вот вам действительная ценность енчменизма, преподноси¬
ма^ нам предпочтительно перед Спинозой, французским# мате¬
риалистами, Фейербахом, Марксом (да, да, тов. Енчмен, Марксом,
ибо под «Азнт-Дюрингом» он подписался собственной правой ру¬
кой, написавши целую главу во втором отделе), Энгельсом, Пле¬
184

хановым, и т. д. Остается еще одно соображение, направляемое
против марксизма: это — критика суб’ективного метода, утвер¬
ждение его негодности. На/до ‘сказать, что «марксизм никогда не
слагал хвалебных од оуб’ективнгау методу, но он также никогда
не противопоставлял суб’ективный м> об’ективный методы. Мы
отлично знаем, что, наблюдая непосредственно данные об’ективные
явления, мы можем достичь большой точности, ясности, бездву
емысленности; напротив, наблюдая посредством пространственных
явлений непространственные (суб'ективные), мы попадаем в сферу
догадок, иногда очень отдаленных вероятностей. Например, давая
человеку рвотное, мы знаем, какие последуют в нем простран¬
ственные явления, ;но мы лишь очень обще сможем представить
себе, каковы будут его ощущения, его переживания, его мысли
Когда рвота началась, мы сможем с большой точностью исследо¬
вать движение мышц и всех прочих частей тела, но думает ли боль¬
ной в это время о море, вспоминая килевую качку, или в его го¬
лове «протекают» рвотные картины боен, завода по обработке
кишек и т. п., здесь установить точное положение дела иногда
совершенно невозможно. Правда, нам предоставлена возмож¬
ность узнать о суб’ективных явлениях по рассказу наблюдаемого
нами человека. Мы, например, можем спросить его, как он себя
чувствует во время лекции. Однако, опрашиваемый может сам
себя и нас вместе с собой обмануть: он скажет, что он слушае-1
лекцию с удовольствием и внимательно, а по об’ективным явле¬
ниям судя, он устал, потерял внимательность (взгляд вялый, сон¬
ный, голова часто клонится на бок и т. п.).
Марксисты отлично зшют, что изучение об'ективных явле¬
ний дает больший результат, чем изучение суб’ективных. И все
же мы не можем выбросить последние за борт, так как, во-пер¬
вых, техника наблюдения не так высока, чтобы пользоваться
исключительно об'ективным методом, во-вторых; мы суть обще¬
ственные животные и наш суб’ективный мир определяется столь
огромным количеством факторов, не вмещающихся в лаборато¬
рию (общество на операционный стол или под рентгеновские лучи
не положить), чпго практически без субекташого метода, напри¬
мер, без голосования, никак не обойтись.
В настоящее время попытки создать коллективную рефлексо¬
логию (проф. Бехтерев) обнаружили бездну надуманности, исклю¬
чительного суб’ективизма и пр. Считая чрезвычайно важным вы¬
теснение суб’ективного метода объективным, мы не находим, воз¬
можным (пошъэсшатъся только последним.
Суб’ективный метод оправдывал себя в тех случаях, когда
и наблюдатель и наблюдаемый представляли собой наиболее схо¬
жие организмы, например, были членами одного класса,, тем более,
#одной партии. Отсюда известная поговорка: сытый голодного не
разумеет, ибо слишком невелик материал аналогирования. Вместе
с отмиранием классов, а в дальнейшем и с отмиранием профессии,
узких .специальностей м т. п., суб'ективный метод должен уточ-
185

няться. Тов. Енчмен, теоретически отвергающий возлюжность
наблюдения чужмк не пространстве и ных явлений, на практике,
конечно, эти наблюдения производит.
Он наверное нередко, наоример, ставит на голосование во¬
просы; подсчитывая голоса, он подсчитывает непространственные
явления в тех или иных группировках, ибо поднятие руки есть
лишь пространственный способ сказать о своем самочувствова-
нии. Когда мы просим голосовать, мы, в сущности говоря, спраши¬
ваем: как вы себя, товарищи, чувствуете по данному вопросу?
Если бы техника наблюдения была очень высока, мы могли бы
аудиторию и не спрашивать, а наблюсти пространственные явле¬
ния, протекающие по всей их сложности в нашей аудитории, и
тем -самым узнать суб’ективную (непространственную) сторону
этих явлений. Но пока у нас есть лишь одно средство: проголо¬
совать вопрос. И напрасно енчменисты будут уверять, что при
голосовании участвуют лишь пространственные явления. Мы это
хорошо знаем. Пространственные голосовые связки, простран¬
ственные звукигволны, пространственные органы чувств, про¬
странственные руки, поднятые в пространственном воздухе.
Не в руках, однако, дело, а в том, что выражают эти руки,
каковы суб’ективные явления, сопровождающие поднятие рук. Су¬
ществует об’екгшвная партия, существуют еще две суб’ек-
т и в н ы х (непространственных) партии в головах «правоверных»
и «оппозиционеров». Ставятся две резолюции на голосование. Те,
кто поднимают руки за «оппозицию», имеют в своих головах т а-
кую партию (застывающая, костенеющая и т. п.), «правоверные»
же, поднимая руки, имеют в своих головах э т а к у ю партию
(растущая, в росте своем переживающая кризис). Пространствен¬
ные руки есть лишь, средство сказать о непространственных явле¬
ниях, так же, как пространственные буквы-знаки есть средство
рассказать о непространственном заводе, оказавшемся в моей
голове после посещения мной пространственного завода. Все это
удивительно (Просто, и как-то странно себя чувствуешь, переже¬
вывая старое<тлрое, давно ставшее прочным аквизитор (завое¬
ванием) /науки.
Когда Енчмен вопит о тысячелетнем эксплоататорском
обмане, о лжи логик, наук т всего прочего, мы вспоминаем теоре¬
тиков люмпен-буржуазии (рвань-буржуазии) (братьев Гординых,
которые в шарлатанской книге «Социомагия и социотехника»
писали: «История человека — это история дикости, зверства, гру¬
бости, ужаса и омерзения, а главным образом глупости, тупости
и суеверия. Истории культуры нет, она только еще будет... Бур¬
жуазный строй, змий капитализма, никакими г л у п о^дарвинов-
скими подборами и обманно-марксистским акушерствованием...»
и т. п. Родились братья Гордины, родилась с ни мм и культура. Не
было Енчмена, и был .сплошной эксплоататорский обман тысяче-*
летний; появился Енчмен, и готов прорыв впервые за тысячелетия.
180

Явился Мессия, который поведет на отвоевание Иерусалима окол¬
паченных Энгельсами, Плехановыми, Бухариными (пролетариев.
Когда Енчмен вещает об отмирании разума, логики, знания
и зовет к культивированию «единой системы органических дви¬
жений», нам вспоминаются слова тех же босяков от буржуазии,
братьев Гординых: «Этот техникализм (учение «единственных»
сраггьегв. — В. С.) единственное (слышите, Енчмен? — В. С.) пра¬
вильное 'мировоззрение, мировоззрение будущего цивилизованного
человека, мировоззрение угнетенных... Он и «не обращается н и
к разуму, ни к чувствам, а к мускулам». Когда
Енчмен громит гносеологию, мы слышим декрет Гординых: «Гно¬
сеология— абсурдность» (255 страница).
Когда Енчмен третирует материализм и идеализм, обще¬
ственные же вопросы предлагает решать методами биоло¬
гии, хотя бы и самой новейшей, мы снова возвращаемся к
люмпен-^уржуазгому, идеологически совпадающему с люмпен -
пролетарским, наплювизму анархистов - интер-индивидуалистов,
братьев Гординых: «... что за смысл во всех наших теориях, уче¬
ниях, науках о мире, теле, духе и обществе... Наука о духе это...
одно лишь подрывание престижа м веры в шутку... Науки об обще¬
стве, далее, второй раз подрывают и без того подорванный пре¬
стиж веры в науки... Положительное и жизненное — даст Социо¬
техника. За нею идет Пан-техника» (231 страница).
Пожалуй, социо-пан-техника братьев Гординых будет лучше
новой биологии Эм*. Енчмена.
Э. Енчмен прикрывается именем Маркса, а свою ‘«теорию
Новой биологии» называет действительным продолжением мар¬
ксизма. Эту хлестаковщину нужно разоблачать самым решитель¬
ным образом: Енчмен такой же марксист, какой Хлестаков —
ревизор. Все страницы енчменовских работ направлены против
основного положения Маркса: «общественное сознание опреде¬
ляется общественным бытием», т.-е. сначала — материальное, по¬
том — духовное. Нужно только удивляться наивности и своеоб¬
разной мозговой девственности Енчмена, прёдлагающего свой анти¬
марксистский наплювизм партии революционных марксистов,
партии материалистов.

С о д е р ж а н и е.
Стр
Предисловие к 8	изданию	 3
Предисловие к	4	»	  7
Предисловие к	3	»	 22
Предисловие к	2	»	 25Общественные науки изучают массовые явления	31
Чем является исторический материализм	34
Мир, как единство	38
Почему наш метод называется материалистическим	44
Роль разума	64
Государство, право, личность . . . .  	72
Расы—нации	 80
Географическая среда	91
Общественные отношения	99
Действуют ли надстройки на базисе	106Диалектика 	 110
Взаимодействие в освещении диалектики	120Техника 	127
Предисловие Маркса к «критике некоторых положений политической
экономии» 	130
Историю делаем мы сами	136
«В конечном счете»	143
Против тов. Енчмена
«МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ»
Ленинская, 26. □ Тел. 4-31-65.
ПУТЬ К ЛЕНИНУ.
Систематический сборник цитат из произведений В. И. Ленина. Составлен
В.	Адоратским, Н. Баранским, Г. Крамольниковым и И. Поповым. В 4-х
книгах.
2-е дошхпг. и пере работ, издание с приложением предметного указателя по
всем книгам.
Книга 1-я. Общие вопросы марксизма. Аграрный вопрос. Нацио¬
нальный вопрос. 272 сгр. 55 коп.
Клита 2-я. Вопросы революции и рабочего движения. 250 стр. 65 к.
Книга 3-я. Партия. (Татонка. Партийная организация). 350 стр. 75 к.
Книга 4-я. Советская власть и се политика. 235 стр. 50 к.
БОЛЬШЕВИКИ МОСКВЫ.
1905 год.
Художественно выполненный сборник - альбом биографий участников
большевистских комитетов 1905 года. Составила Е. ЛЕВИ.
130 стр. большего формата. Со многими фотографиями. Цена 4 руб.
В сборник вошло 200 биографий не только членов комитетов,
но и наиболее выдававшихся тогда большевиков-аргантааторав на
фабриках, работников подпольных типографий, наиболее постоян¬
ных агитаторов и родагацтетов, состоящих при комитетах партии, я
начальников боевых дружин. Биографии содержат сведения не
только о партработе за 1(905 год но н за годы, предшествовавшие ему
н последующие за ним. Книга имеет целью выявить степень, орга¬
низованности большевистских рядов в Москве с ее округом, доказав
качественный и количественный состав тех революционных кадров,
которыми партия располагала в 1905 году.
ЗАНКОВ, Л. В.—Есть ли «душа» у человека и животных. (Библио¬
течка «Путь к Знанию». Серия Ествествозшшшя). Ызд. 10(26 г. 52 стр. о
иллюстр., в красочной обложке. Ц. 30 коп.
Содержание. Введение. Движение—ответ на 'раздраже¬
нно. Инстинкты. Действия, основанные на индивидуальном опыте.
Условные рефлексы. Поведение человека. Заключение.
СПРАВОЧНАЯ КНИГА РАБКОРА.
616 стр. с 2^мя картами. Цена 1 р. 80 к., в переплете—2 руб.
Содержание справочника. Отдел I. Табель-кален¬
дарь и памятка событий 1926 г. Отдел II. Общий. 0 рабкорах и
рабкоровском движении. (Статьи Н. Бухарина, М. Ульяновой,
Л. Сосновского, А. Зуева, Н. Милацкой, С. Евгенова). Отдел III.
Партия о рабселькоровском движении (Т. И. Огалин о рабкорах.
Резолюции партийных, конференций п с’ездов). Отдел IV. Резолю¬
ции 2-го Всероссийского совещания рабселькоров. Отдел V. Что
надо знать рабкору. Отдел VI. Ленин и печать. Отдел VII. Наша
печать. Отдел VIII. За рубежом. Отдел IX. Памяти погибших. От¬
дел X. Советский закон и рабселькоры. Отделы XI—XIV. Словари,
указатели литературы, адреса газет, журналов и пр.
Целью настоящего справочника является помощь рабкору в его
непосредственной практической работе. В целом ряде статей руководя¬
щего и справочного характера редакция стремилась дать рабкору -»ряд све¬
дений, которые помогли бы ему разобраться в тех вопросах, с которыми
приходится сталкиваться в процессе работы, помочь ему осмыслить свою
собственную работу, понять ее злачен не усвоить принципы, которые поло¬
жены в основу всего рабкоровского движения. Без этого не мыслима пра¬
вильная работа рабкора в газете, и своем рабкоровском кружке.

«московский РАБОЧИЙ»
Ленинская, 26. Тел. 4-31-65
ПРОБЛЕМЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ.
Труды экшшичеокого Отделения Института «Красной Профессуры», иод
общей редакцией Ш. Дволайцного и С. Членова. 496 стр. 3 р. 80 к.
С О Д Е Р Ж А Н И Е:	В.	Познянов.—Проблема ценности и прибыли
в учении Адама <Сц»ита. Л. Эвен тов.—Проблема ценности в австрийской
школе. Б. Борилин. Политэкономия либерального социализма Ф. Опеаг-
геймера.. С. Розенберг.—Теория распределения у Т^тгал-Барановского и
Струве. А. Угаров.—Государствешиая теория денет -в разработке Кнаппа и
попытки ее экономического обоснования. А. Леонтьев.—Государственная
теория денег.
БОРХАРДТ, Ю.—Основные понятия политической экономии по уче¬
нию К. Маркса. Перевод с 'немецкого, под редакцией С. О. Днканского.
]п2 'стр. 70 коаг.
Борхардг чрезвычайно популярно излагает основные (моменты
теории Маркса- Книгу Борхардта следует рекомендовать как мар¬
ксистски выдержанное пособие для изучающих нолштгческую эко¬
номию.
ГИЛЬФЕРДИНГ, Р.—Бем-БавЬрк, как критик Маркса. 74 стр. 30 кои.
Данная работа Гпльферррнта, ижправлеаштая против субъектив¬
ной школы политической экономии, блестяще вскрывает внутреннюю
бессодоржа/гелъность этой шкоды. Книга является одним ив лучших
методологических псследюваяшй Массовой полштичесгсой экономшг.
ГРИГОРОВИЧИ, Т.—Теория стоимости у Маркса и Лассаля. Перевод
с, немецкого с предисловием Дволайц-кош.' 113 стр, 50 коп.
«Предлагаемая вниманию читателя (шипа интересна тем,
она подвергает тщательному анализу один из существеннейших
моментов экономической системы марксизма, вопрос о ттковат "-и
понятия «общественно-необходимый труд».
КАРЛ МАРКС — МЫСЛИТЕЛЬ — ЧЕЛОВЕК — РЕВОЛЮЦИОНЕР.-
1 'борник статей иод ред. и с предисловием Д. Рязанова. 238 стр., 40 г
В сборнике помещены шашмо двух 'произведений, самого Маркса
(статья, посвященная (памяти 'игоньокйх борцов 48 года, и речь на
юбилее «Народной Газеты») статьи и воопомишання Ф. Энгельса,
дочери К. Марта Эдебнеры Маркс, Г. Плеханова, Ф. Меринга, К. Ка¬
утского, Р. Люксембург, К Тимирязева, П. Лафярга, ф- Леонера,
В. Либкшехта, Н. Левина и Д Рязанова.
Прекрасный подбор статей делает сборник особенно ценным не
только для начинающего читателя, но л для всякого интересую¬
щегося Марксом.
МАРКС, К.—К критика политической экономии. Изд. 4-е, 200 стр.,
75 «ОН-

«МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ»
Ленинская, 26. Тел. 4-31-65
МАРКС, К.—Отрывки из произведений и писем. 248 стр. 1 р. 20 к.
С о д е р ж л н и е. Эпоха к^ппталжупгческого льноводства.
Прагбоаючиый труд и рабочий дели.. Социализм: л рабочее движение.
Псторгачсюклое тюззфсншя.
Добавления. Период выработки мировоззрения. Афоризмы.
П рим-ечатгя.
ЛАФАРГ, П.—Экономический детерминизм Карла Марнса. Исследо¬
вание о гфогоохожделгии и развитии идей справедливости, добра. души
и бога. Под ред. яе ю предисловием Шевердгння. 331 стр. 1 р.
К н л г а Л а ф а р г а — тарсазравдая историческая иллюстра¬
ция к словам Маркса: — «Способ производства материальной жизни
обусловливает -собой процесс жизни социальной, пшлытической
и духовной вообще». Книга Лафар.га яркий и прекрасный
образчик пролетарской мнркюп-стской [критики, раскрытаюпщй со¬
кровеннейшие научные .выводы путем живой -л^ЕАчтектяпки фактов
Л1сториче1с<кой действительности.
ЛИБКНЕХТ, В.— История теории стоимости в Англии и учение
Маркса. Перевод иод ред. л с предисловием II. Рушшя. 16С стр. 1 *р.
Книга Лпбннехта, благодаря [включению теории Маркса, прп-
не-оет свою пользу как читателям; интересующимся историей
.ц судьбами классаггеокой политической окшшмдиг от «ее восхода
до -зажата., так и чмта.телям, поставившим себе долью удвоенно теоре¬
тической системы Маркса. В частности; книга Л-ибкнехта может по-
служить раоропшш, >в®е»дря1цем к т1тегнию «Теории прибавочной
стоимости» Маркса.
МАРКС, К. и ЭНГЕЛЬС, Ф.—Письма. Теория и политика в пере¬
писке Маркса и Энгельса. Перевод, статья п примечашия В. Адоратского
>-0 ДОПОЛИ. ИЗДаТПТС 350 стр. 80 кои.
Настоящео падание является попыткой сделать выборку и:;
того богатого наследства агоре-тигски, которое осталось после Маркоа
и Энгельса. В них •письмах содержится много ' весьма ценного для
всякого, кто изучает их теорию л их политику. Почти вое письма,
вашедпте и этот чобор’шгк, появляются в переводе, сделаином спе¬
циально «для данного издания.
МАРКС, К.—Накопление капитала и кризисы. 37 стр., 50 жоп.
М'ИХАЛБВСКИЙ, Ф. И.—Начальный курс политической экономии.
8-ё дополи, и перераб. издание. 1 руб. 50 копт.
РОЗЕНБЕРГ, И.—Теория стоимости у Рикардо и Маркса. О всту¬
пительной «статьей И. Рубила. Основные черты теории стоимости Маркса
и -ее отличие от теорпт Рикардо. 191 стр., 90 кеш.
Н»а -ряду с систематическим изложением основных экономи¬
ческих воззрений Вгакардо, автор дает сжатый очерк экономиче¬
ского учении Маркса., «не ограни чтваяс-ь тира этом 1 томом «Кжтг-
тала».
Мишу Розенберга. сииедует »щшинать весьма тголгееншм .посо¬
бием тгрш шучетлн Марксовой теории хтоимоста.

«МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ»
Ленинская, 26. Тел. 4-31-65
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА МАРКСИЗМА
Общедоступна я серия итод редакцией С. Шевердина.
БЕССОНОВ, В.—Современная фабрика. Орудие труда и организа¬
ция труда. 63 стр. 25 мол.
Содержа-ни «о. Лапоадатнчеошй транспорт и электромотор.
Осудите груда. ц сяггап'тгоаащия труда.. Автоматический транспорт
п чернорабочий. Тин рабочего. Заработная нсгата. Прошводстшп-
ное «звено». Усиши элеттрооиотора. Техшгчесшй персонаж. Приру¬
чение рабочего.	»
ФРИДРИХ, А.—Генри Форд. Автомобильный король и владыка
человеческих душ. Перевод с немецкого. 64 ст-р. 25 коп.
Содсржанп с. Генри Форд создаст рай для рабочих.
Генри Форд фаб}ри(кует дупш. Литом обшлцг Форда завоевывают Аме-
удгку те весь мир.
Форд борется против войны и вызывает войну. Форд борется
против евухчш. Форд — (вождь крестьянства. Форд желает стать пре¬
зидентам. Должны ли рабочие бороться против Форда.
БРУДНЫй, М. — Задачи научной истории рабочего движения.
НИ стр. 30 коп.
О о д с ,р ж л я и е. Классовая борьба — походный .пункт пело-
рзш рабочего двшкошня. Идея развития в истории. Ма рксаизм - л сил -
пизм п теория рабочего дажеяшя. Щшгство истории рабочего
дшшкеипя.
ШТРАССЕР, И.—Путь интеллигенции. Перевод с немецкого. 68 стр..
25 КОН.
Содержание. Ишелчшигенцпя в хвосте продепиртата. Сви¬
нец вместо хлеба, народу — общественная идея фашизма.
Через сам ооижпда ене пролетариата, I;. еошгадтзяц’шг—уто-
1П1Я <хщэ^л-демимарато1р.
Через ревожющюнщую к.ла.>ооовую борьбу к шмадукнэму.
ДРА<Н, Э. — Фридрих Энгельс. Биографический очерк. Перевод
ль-теемецкого. 81 стр. во коп.
ЭНГЕЛЬС, ФРИДРИХ. — Революция и нонтр-революция в Герма¬
нии. Введение и популярная обработка К. Берковой. 128 стр., 35 ®юп.
МАРКС, К. — 18-е брюмера Луи Бонапарта. Введение и популяр¬
ная обработка К. Берковой. 96 стр. 30 коп.
Каждую из указанных здесь книг те любую ашнгу и учебник вы¬
сылает аемедашно наложенным плая&вдем Почтовый Отдел Издательства
«МосДОбадай Рабочий». Мооюва, Леашнюкяя, 15.
При ®ыеы*шк>е ошеред стоимости, сипит шзресьшвка бйсщцмшсо.
Суммы до двух, рублей можно (шрисъшш/гь почтовыми маркодш.

«МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ»
Ленинская, 26. □ Тел. 4-31-65.
ЛАФАРГ П.—Очерки по истории культуры. Перевод под редакцией
С.	Шевердина. 239 стр. 1 р. 50 к.
Содержание. Матриархат. Свадебные песни и обьгчаж.
Происхождение собственности в Греции. Миф о 'Прометее. Миф о
Пандоре. Миф об Адаме и Еве. Обрезание.. Миф о непорочном
■занятии. Супружеская верность. Приложение.
Настоящий сборник ставит себе задачей проследить тго леген¬
дам, сказаниям и песням, развитие человеческого общества с до¬
исторических времен вплоть до современных форм так называемого
«цивилизованного», «культурного» общества. Исключительная сила
литературного дарования автора, в совершенстве владеющего мето¬
дами исторического материализма, делают книгу весьма ценным
трудом до история человеческой культуры.
Ч|ЕРНЫШЕВ В. Р., ЧЕРНЫШЕВСКИЙ В. Г. и ПЛЕХАНОВ, Г. В.
Очерк их экономических воззрений. б>1 стр. 05 коп.
Содержание. Предмет, задачи и метод -политической
экономия. Ценность (стоимость). Прибавочная ценность. Прибыль.
Капитал. Заработная плата. Закон народонаселения. Теория обни¬
щания. Кризисы. Земельная рента. Закон падающего плодородия
почвы. Заключение.
ЛАФАРГ П. — «Происхождение и развитие собственности». Пере¬
вод под редакцией С. Шевердина. 207 стр. 1 р. 25 к.
Содержание. В небольшой до об’ему книге Лафарг ие
только дал богатейший, превосходно подобранный и умело иллю¬
стрированный материал, охватывающий тысячилетия развитая че¬
ловеческого общества, -но и провел свое изложение и критику по
основному признаку зарождения и развития частной собствен¬
ности на средства производства.
ЛАФАРГ П—Пролетариат физического и умственного труда. <96 стр.
30 КОП.	'
Содержание: Ремесленники. Пролетариат. -Пролетарии
умственного труда. Производственный организм. Национальное и
(международное объединение человечества. Рабочая организация.
Распространение машинного производства на всю промышленность.
Каждую из указанных книг и любую книгу и учебник
ВЫСЫЛАЕТ НЕМЕДЛЕННО по первому требованию
Почтовый Отдел Издательства МК ВНП (б)
«М ОС КО ВС НИ Й РАБОЧИЙ», Москва, Ленинская, 26.
•При высылке вперед полной -стоимости книг, пересылка бесплатна.
•Во избежание расходов, связанных с наложенным платежом, мелкие
суммы необходимо присылать вместе с заказом (ецммы до 2-х рублей
можно присылать почтовыми марками).