Европа в средние века - Дюби Жорж.

Автор: Дюби Жорж.
Теги: история средних веков искусствоведение
ISBN: 5-87264-027-7
Год: 1984
Похожие
Искусство Западной Европы в средние века
Власть и общество в Западной Европе в Средние века
Европа в средние века: экономика, политика, культура
История. Западная Европа в Средние Века
Текст
                    Жорж Дюби
ЕВРОПА
В СРЕДНИЕ ВЕКА

Это издание подготовлено и осуществлено
при поддержке Министерства Иностранных дел Франции
и Отдела Культуры, Науки и Техники
Посольства Франции в Москве
©FLAMMARION, 1984
ISBN 5-87264-027-7 © ПОЛИГРАММА. Оформление. IW

ПРЕДИСЛОВИЕ
Двадцать лет тому назад Альбер Скира, следуя сове-
ту Ива Ривьера, предложил мне сотрудничать в серии изда-
ний, которой впоследствии он дал название «Искусство.
Идеи. История.» Эта серия имела целью определить место
явлений искусства среди всего того, что их окружает и при-
водит к их созданию, показать значение произведения искус-
ства в различные эпохи и ту функцию, которую оно выпол-
няет — при всей внешней отрешенности от какой бы то ни
было корысти, — его связи с производительными силами и
культурой, одной из форм выражения которой оно являет-
ся, а также с обществом, чьи мечты оно предвосхищает.
Этот план мне понравился: в то время я как раз начал зада-
ваться вопросом о том, что связывает общественные
формации и формации культурные, материальное и немате-
риальное, реальность и вымысел. И я написал сначала пер-
вую, затем вторую и третью книги из цикла, посвященного
Средневековью на Западе, точнее, периоду с X по XV век.
Они вышли в 1966 и 1967 годах. Уже в этом первом издании

6 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
текст и изобразительный материал находились в необходи-
мой связи.
В 1974 году Пьер Нора побудил меня вернуться к
этому труду, обновив его и придав ему более концентриро-
ванный характер. Так возникло «Время соборов». Роже Сте-
фан решил, что эта книга может послужить основой для те-
лесериала. Ролан Дарбуа, Мишель Альбарик, сам Роже Сте-
фан и я взялись сообща за ее перевод. Именно перевод, ибо
речь шла о воссоздании книги средствами иного, совершенно
непохожего языка, об обретении ею новой плоти. Этому но-
вому тексту нужно было придать его собственный ритм —
отметить паузы, расставить акценты, указать переходы.
Нужно было соорудить конструкцию, которая будет слу-
жить опорой для зрительной информации. Ибо на этот раз
именно изображению принадлежит главенствующая роль.
Ролан Дарбуа отправился на поиски видеосюжетов, затем за-
нялся их монтажом. Я снабдил этот первый вариант фильма
комментарием. Затем под влиянием звучащего текста зри-
тельная ткань фильма была в последний раз переработана —
и вот фильм готов.
Я многим обязан этому произведению. Прежде всего
благодаря приемам, использовавшимся во время съемок, пе-
редо мной открылись вещи, которых я не мог видеть ранее,
например, детали тимпана церкви в Конке, освобожденные
от современной мебели нефы соборов, изваяние Кангранде,
спящего последним сном на возвышающемся надгробии усы-
пальницы, воздвигнутой по его приказу в Вероне. Но все же
самым цепным было то, что удалось по-новому взглянуть
на произведения искусства: в ходе работы возникали новые
приоритеты, и неожиданные сочетания зрительных образов,
рождавшиеся в процессе многократного монтирования видео-

ПРЕДИСЛОВИЕ 7
сюжетов, заставляли вновь сопоставлять и осмысливать
увиденное. Именно этим объясняется столь значительное
расхождение между текстом книги, послужившей основой
для фильма, и текстом настоящей книги.
Этот текст я оставил без изменений — таким, каким
он был создан под влиянием первых зрительных впечатле-
ний и как он звучал в фильме.
Жорж Дюби

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА

Доверимся воображению. Историкам всегда
приходилось так поступать. Их работа — искать сле-
ды, собирать все, что оставили после себя люди ушед-
ших времен, критически восстанавливать и тщательно
анализировать малейшие свидетельства о прошлом.
Однако эти следы, особенно те, что оставлены бедня-
ками, следы повседневной жизни чрезвычайно непроч-
ны и Отрывочны. Следы же очень далеких времен, по-
добных тем, о которых здесь пойдет речь, к тому же
исключительно редки. Основываясь на них, можно со-
здать лишь весьма непрочный каркас: между его не-
многочисленными опорами по-прежнему будет зиять
бездну неопределенности. Поэтому, чтобы представить
себе Европу тысячного года, придется дать волю во-
ображению.
Первое, что нужно отметить, это то, что людей
было мало, очень мало. Возможно, в десять, в двад-
цать раз меньше, чем сегодня. Плотность населения —

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 11
порядка той, что ныне встречается в Центральной Аф-
рике. И повсюду царит неистребимая дикость. Ее тьма
сгущается по мере удаления от Средиземноморского
побережья, за Альпами, за Рейном, за Северным мо-
рем. В конце концов она охватывает и поглощает все.
Здесь и там островками выделяются поляны, теснятся
лачуги крестьян, деревни, окруженные садами, откуда
поступает основная часть продуктов; поля, родящие
мало, несмотря на то, что земле дают подолгу отды-
хать под паром; и повсюду вокруг — нескончаемые
просторы, где царит охота, сбор диких растений, где
вольно пасется домашний скот. Изредка встречаются
города. Чаще всего это остатки римских поселений; пе-
релицованные античные памятники превращены в церкви
или крепости; в них живут священники и воины, а также
обслуживающий их простой люд, чьими руками произ-
водится оружие, металлическая монета, украшения —
все необходимые символы и орудия могущества. И все
пространство испещрено переплетающимися следами
передвижения людей. Странствуют все: паломники и
торговцы вразнос, искатели приключений, странствую-
щие работники, бродяги. Подвижность населения, жи-
вущего в такой бедности, просто удивительна.
Население это постоянно голодает. Каждое по-
сеянное хлебное зерно дает урожай сам-третей, в са-
мые лучшие годы — сам-четверт. Это настоящая ни-
щета. Одна забота — пережить зиму, дотянуть до вес-
ны, до той поры, когда можно будет, блуждая по бо-
лотам и кустарникам, добывать пищу в природной сти-
хии: ставить капканы, растягивать сети, собирать яго-
ды, травы, коренья, обманывая свой голод. Этот мир,

12
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
кажущийся без-людным, в действительности перенасе-
лен. В течение трех веков после того как схлынули ги-
гантские волны эпидемий чумы, опустошавших в эпоху
раннего Средневековья весь западный мир, население
постепенно росло. Этот рост усиливался по мере того
как исчезало рабство — настоящее, античное рабовла-
дение. Пока еще сохраняется некоторое количество
несвободных людей, мужчин и женщин, принадлежа-
щих хозяину, который может их продать или подарить
и которому они должны во всем подчиняться. Однако
их уже не содержат как каторжников. Их хозяева, за-
ботясь о воспроизводстве рабочей силы, позволяют им
обосноваться на земле, и они живут своим хозяйст-
вом. Число их растет. Чтобы прокормить своих детей,
им приходится осваивать новые земли, расширять име-
ющиеся или распахивать новые участки в безлюдных
местах. Наступление на природу началось, однако ве-
дется оно пока несмело: его орудия смехотворны, к
тому же еще сохраняется некоторое почтение к нетро-
нутой природе, удерживающее от чересчур стреми-
тельных атак на нее. Бездонная энергия водных пото-
ков, неисчерпаемое плодородие доброй земли с глу-
боким почвенным слоем, отдыхавшим многие века по-
сле отката римской аграрной колонизации, — все до-
ступно, стоит лишь протянуть руку. Доступен весь
мир.
Какой мир? Люди того времени, люди высокой
культуры, люди мыслящие, черпавшие свои познания в
книгах, представляли Землю плоской — в виде огром-
ного диска, поддерживающего небесный свод и окру-
женного океаном. Край земли теряется во мраке. Он

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА
13
населен чудными племенами — одноногими людьми,
людьми-волками. Рассказывали, что время от времени
как из-под земли возникают их страшные полчища,
предвещая приход Антихриста. В самом деле, христи-
анский мир подвергался набегам венгров, сарацинов и
пришельцев с Севера — норманнов. Это были послед-
ние вторжения в истории Европы. В тысячном году она
еще не вполне оправилась после этих нашествий, и вы-
званная ими мощная волна страха еще не успокоилась.
Натиск язычников приводил к отступлению. Христиан-
ство и те хрупкие, изысканные, почитаемые культур-
ные формы, в которые оно воплотилось в эпоху Позд-
ней Империи: латинский язык, музыка, знание чисел,
искусство строительства каменных сооружений — как
бы затаились в подземелье, пока не решаясь выйти из
крипт.Шонахов, построивших крипту в Турню, вторг-
шиеся^норманны постоянно теснили вглубь страны —
от океанского побережья, от Нуармутье, в сердце
Бургундии, где они, наконец, оставили их в покое.
В этом плоском, круглом, окруженном всяче-
скими ужасами мире есть центр. Это Иерусалим. Все
взоры с надеждой обращены к тому месту, где Хрис-
тос принял смерть и вознесся на небо. Между тем в
тысячном году Иерусалим пребывает в плену, удер-
живается неверными. Мир, во всяком случае известная
западноевропейцам его часть, расколот на три области:
здесь господствует Ислам, царство зла; там, в Визан-
тии, царит полузло: конечно, это христианский мир, но
чужой, говорящий по-гречески, а потому вызывающий
недоверие, к тому же постепенно скатывающийся к
расколу; наконец, сам Запад. Латинский христианский

14
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
мир мечтает о золотом веке, об империи, т.е. о мире,
порядке и изобилии. Это неотвязное воспоминание о
благополучных временах связывается с двумя завет-
ными городами: Римом, который, однако, в это время
играет второстепенную роль и более чем наполовину
заполнен греками, и новым Римом — Аахеном;
В самом деле, двумя веками ранее была вос-
становлена Западная Римская империя. Силы, вызвав-
шие это возрождение, пришли, однако, не из южных
провинций, где следы латинской цивилизации были наи-
более глубокими. Они выплеснулись в глухом краю, в
суровой и могучей стране, на рубеже завоеванного
пространства, где лишь недавно появились миссионеры,
— в земле восточных франков, на границе Галлии и
Германии. Здесь родился, жил и был погребен новый
Цезарь — Карл Великий. Память о нем хранит важней-
ший памятник эпохи — Аахенская капелла. Осквернен-
ная грабителями, восстановленная, она остается непре-
ходящим символом истоков обновления, побуждая не
прекращать усилий, сохранять преемственность, посто-
янно воссоздавать, возрождать прошлое. Строители
этого сооружения сознательно стремились придать
ему вид памятника императорского Рима. Они следо-
вали двум образцам: один из них находится в самом
Риме, это Пантеон — храм, возведенный в эпоху Авгу-
ста, а ныне посвященный Богоматери; второй находит-
ся в Иерусалиме и представляет собой святилище, по-
строенное при Константине на месте Вознесения Хрис-
та. Иерусалим, Рим, Аахен — это медленное смещение
с востока на запад полюса, центра Града Божьего на
земле — приводит нас к этой круглой церкви. Соотно-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 15
шение ее внутренних объемов символизирует соедине-
ние видимого и невидимого, воспаряющий и освобож-
дающий переход от телесного к духовному, от квадра-
та, знака земли, к кругу, знаку неба, через восьми-
угольник. Такое сочетание было весьма уместным в
капелле, где молился император. Ведь его миссия и
состояла в заступничестве, посредничестве между Бо-
гом и своим народом, между незыблемым порядком
Небесного царства и смутой, нищетой и страхом сего
мира. Капелла имеет два этажа. Нижний предназначен
для двора, людей служащих императору силой молит-
вы, силой оружия или трудом своих рук; это предста-
вители многочисленного народа, с любовью управляе-
мого своим государем, чей долг состоит в том, чтобы
вести этот народ к добру, поднимать его до той высо-
ты, на которой стоит он сам. Его же место — на вто-
ром этаже. Там он восседает во время службы. В хва-
лебных гимнах, исполняемых на торжественных цере-
мониях, его возносят на недосягаемую высоту — не
вровень с Господом Богом, разумеется, но, по мень-
шей мере, вровень с Архангелами. Снаружи эта импе-
раторская трибуна выходила в крытую галерею, где
Карл Великий, обратив лицо к миру, вершил земной
суд. Однако для беседы наедине между Создателем и
человеком, которого он сделал вождем своего наро-
да, трон императора был повернут вовнутрь, к алтарю,
к архитектурным формам, побуждающим к сосредо-
точению и воспарению духом.
На пороге XI века по-прежнему существует
император Западной Римской империи, наследник Кар-
ла Великого, который, подобно своему предшествен-

16
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
нику, тоже хочет стать новым Константином, новым
Давидом. Его влечет Рим, он хотел бы сделать его
своей столицей. Однако непокорность римской аристо-
кратии, виртуозные тенета чересчур утонченной куль-
туры и нездоровый воздух этого источающего миазмы
города отталкивают императора. Центр его власти, та-
ким образом, по-прежнему коренится в Германии, в
Лотарингии. Ее полюсом остается Аахен. Оттон III,
бывший императором в тысячном году, распорядился
отыскать место захоронения Карла Великого, взло-
мать плиты, покрывавшие пол церкви, и вырыть сарко-
фаг; когда его вскрыли, он снял с шеи скелета золо-
той крест и символическим жестом повесил его себе
на грудь. Затем, как это делали его предки и как бу-
дут продолжать делать его потомки, он принес в дар
Аахенской капелле самую блистательную из своих
драгоценностей. Таким образом там скапливаются ве-
ликолепные сокровища, приуроченные к литургиям; их
духовное и мирское начала оказываются тесно пере-
плетены. Их символика выражает союз между импери-
ей и Богом. Встречаются изображения императора,
простертого у ног Христа. Император выглядит кро-
шечным; он и его супруга одни пред очами Господа,
подобно новому Адаму, единственному представителю
всего человеческого рода. Другие изображения пред-
ставляют императора держащим в руке земную сфе-
ру, в то время как в руках Христа на небесах — также
земная сфера, символ власти над миром. В соборе
Бамберга сегодня хранится мантия, которую по вели-
ким праздникам надевал Генрих П. На ней вышиты изо-
бражения двенадцати созвездий и двенадцати домов зо-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 17
диака. Эта мантия представляет небосвод, самую таин-
ственную и самую упорядоченную часть вселенной,
простирающуюся над землей, движущуюся по неот-
вратимым законам и не имеющую границ. Император
предстает перед своими потрясенными подданными об-
лаченным в звездное небо, как бы утверждая тем са-
мым, что он является верховным повелителем време-
ни, прошедшего и будущего, повелителем ясной пого-
ды, а следовательно обильного урожая, победителем
голода, что он — гарант порядка, что он победил
страх. Отдадим дань восхищения той бесконечной дис-
танции, что отделяла эту демонстрацию власти, прини-
мавшую столь захватывающие формы для выражения
подобных притязаний, от всего того, что окружало
дворец в действительности, находясь в нескольких ша-
гах от него — непроходимые леса, дикие племена сви-
нопасов, крестьяне, для которых простой хлеб, даже
самый черный, был роскошью. Империя? Это был
лишь сон.
Реальностью Европы тысячного года было то,
что мы называем феодализмом. Это был способ прав-
ления, наиболее подходящий к существовавшим усло-
виям, к тогдашнему грубому, недостаточно цивилизо-
ванному состоянию общества. В этом мире, как я за-
метил, все находится в движении, однако отсутствуют
дороги и пока не существует (или почти не существует)
настоящих денег — кто же может заставить выпол-
нять свои приказы вдали от места, где он сам находит-
ся? На подчинение может рассчитывать лишь такой
вождь, которого можно увидеть, услышать, осязать, с
которым можно разделить стол и кров. Угроза наше-

18
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ствия варваров по-прежнему заставляет трепетать,
страх перед ней сохраняется даже тогда, когда опас-
ность отступает; подчинения, следовательно, заслужи-
вает лишь вождь, чей щит здесь, рядом, кто охраняет
и защищает убежище, в котором весь народ укрывает-
ся на время смуты: первейшим атрибутом феодально-
го уклада становится, таким образом, феодальный за-
мок. Повсюду рассеяны бесчисленные крепости —
земляные, деревянные, изредка, особенно на юге, они
уже строятся из камня. Они пока еще очень примитив-
ны: прямоугольная башня, дополненная крепостной
стеной, но это символ безопасности. Однако отсюда
исходит также и угроза. В каждом замке гнездится
отряд воинов. Это конные воины, воюющие верхом,
рыцари, мастера жестоких битв. Феодальная верхуш-
ка утверждает свое господство над всеми другими
людьми. Рыцари — а их всего два-три десятка, — по
очереди несущие сторожевую вахту в башне замка,
выходят за его ворота с мечом в руках и требуют,
чтобы в обмен на защиту от чужеземцев безоружные
жители окрестных равнин их кормили и содержали.
Рыцарство господствует над Европой крестьян, пасту-
хов, охотников и сборщиков диких растений. Оно жи-
вет, жестоко и дико обирая и терроризируя народ. Это
настоящая оккупационная армия.
Мантии Генриха II, усыпанной созвездиями, на-
вевающими иллюзию мира, я противопоставлю другое
шитье — «полотно завоеваний», как его называли в то
время, или, как мы говорим сегодня, «шпалеру» из
Байё. Эта длинная полоса ткани была вышита мастери-
цами в Англии, только что завоеванной нормандцами, в

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 19
1080 году, т.е. шестьюдесятью годами позже Бам-
бергской мантии, однако представленные на ней сцены
резко диссонируют с имперской мечтой. На шпалере
изображен король Англии Эдуард Исповедник, сидя-
щий на троне, похожем на трон Карла Великого в Аа-
хене, он также считает себя посредником между Бо-
гом и людьми, и его поза еще не отличается от позы
Карла Великого. В действительности, однако, могуще-
ство уже оставило короля, окруженного епископами.
Его источает фигура Вильгельма Завоевателя, герцога
Нормандского, феодального сюзерена. Вокруг него
теснятся воины, его вассалы, поклявшиеся ему в вер-
ности. Их клятва не была письменным документом,
как того требовал римский обычай, их связали жест и
слово, магический ритуал, освящающий движение уст и
руки. Настал день, когда эти рыцари, наводившие ужас
на крестьян и священников, с непокрытой головой пре-
клонили колена перед сеньором, владевшим самыми
неприступными крепостями страны. Они вложили свои
безоружные руки в его ладони, и он сжал их в своих
ладонях. Затем он воздел руки горе, даруя своим вас-
салам равенство, наделяя их честью, делая их как бы
своими приемными детьми и скрепив этот союз поцелу-
ем в уста. Затем эти рыцари, положа руку на ковче-
жец, поклялись служить и помогать герцогу, никогда
не покушаться на его жизнь, не чинить вреда его телу,
— и стали в силу этой клятвы его вассалами (это сло-
во первоначально означало «малые ребята»), его деть-
ми, которые должны были вести себя по отношению к
своему сеньору (т.е. старшему над ними) подобно доб-
рым сыновьям, а он, в свою очередь, обязан был до-

20
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ставлять им пропитание, развлечения и по возможнос-
ти — выбирать им хороших жен. Однако главной обя-
занностью сеньора было обеспечивать своих вассалов
оружием.
Технический прогресс, первые признаки кото-
рого начинают наблюдаться в это время, затрагивал в
первую очередь совершенствование военного снаряже-
ния и развитие производства металлов, использовав-
шихся для изготовления оружия. На плуги железа по-
ка не хватало. Из него ковали шлемы и кольчуги, де-
лавшие воина неуязвимым. Орудием, к созданию кото-
рого эпоха отнеслась с наибольшей заботливостью и
чья символическая значимость оказалась наиболее ве-
сомой, был меч. Будучи знаком «ремесла», служе-
ния, почитавшегося благородным, и одновременно —
орудием подавления, эксплуатации народа, меч, еще
более, чем конь, выделяет своего обладателя — рыца-
ря из массы других людей, символизируя его социаль-
ное превосходство. Люди верят легендам о том, что
мечи государей были выкованы в сказочные времена,
задолго до принятия христианства, волшебными масте-
рами-полубогами. Сила этих мечей таинственно связа-
на с чудесными талисманами. У каждого меча есть
имя. Меч в тысячном году — почти живой человек.
Каждому известно, что первой заботой Роланда в
смертный час был его Дюрандаль.
Рыцарь заботится о том, чтобы потешить свое
тело. Служба, которую он несет, позволяет ему про-
водить время в удовольствиях, одновременно развива-
ющих силу и упражняющих ловкость. Он охотится — и
вот леса, огромные лесные просторы, отданы целиком

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 21
этой забаве аристократов, здесь запрещены корчевание
и распашка. Он пирует, набивает утробу мясом дичи, в
то время как простой люд мрет с голоду; пьет лучшие
вина, поет и веселится с товарищами — и при этом во-
круг каждого сеньора все теснее сплачивается группа
вассалов, задиристая компания, требующая все новых
развлечений. И в первую очередь главного развлече-
ния — войны. Лететь в атаку на добром коне рядом со
своими братьями, родичами, друзьями. Часами напро-
лет, в поту и пыли, с боевым кличем на устах рубить-
ся, демонстрируя всю мощь, заключенную в твоих ру-
ках. Сравняться с героями эпоса, повторить подвиги
своих предков. Одолеть противника, пленить его и по-
требовать выкуп. А иногда, в упоении битвы, не сдер-
жаться и убить врага. Опьянение от резни, от запаха
крови... Весь день сражаться, а вечером озирать поле,
усеянное мертвыми телами, — такова реальность XI
века.
На заре расцвета западной цивилизации, накану-
не подъема, который уже ничто не остановит, его
предвестником вначале является лишь этот воинствен-
ный пыл, и даже первые победы, одержанные над непо-
корной природой крестьянами, согбенными под гру-
зом требований сеньоров и вынужденными вторгаться
в опасные пространства, покрытые кустарником и за-
топленные болотами, которые нужно осушать, чтобы
на их месте возделывать землю, — вначале приводят
лишь к выдвижению на авансцену все затмевающей фи-
гуры рыцаря. Он грузен, плотен, широкоплеч; цену
имеет лишь мощное тело — и сердце. Но не ум: на-
учиться грамоте — значит повредить душу. В войне

22 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
или турнире, который служит ей заменой и позволяет к
ней готовиться, видится главное деяние рыцаря, прида-
ющее смысл его жизни. Это игра, в которой он риску-
ет всем: самой жизнью и даже тем, что ценится доро-
же жизни — честью. В этой игре выигрывают лучшие.
Они возвращаются, нагруженные богатой добычей и
потому щедро и беззаботно сеющие вокруг себя удо-
вольствия. В Европе XI века господствует именно та-
кая система ценностей, целиком основанная на стрем-
лении отбирать и раздавать, на насилии и соперничестве.
В мире насилия, грабежей, разрушительных
войн остались, однако, нетронутыми, несколько очагов
спокойствия. Феодальная раздробленность свела на
нет власть государя в Италии, Провансе и Бургундии,
ограничила ее на большей части территории Франции и
Англии. Однако в тысячном году она еще не затронула
германские земли. Они по-прежнему остаются под
властью Каролингов, императорской династии. В Гер-
мании пока еще не феодал, а император обеспечивает
мир и покой и защищает от смуты епископства и монас-
тыри, куда время от времени он приходит поклониться
Христу, своему единственному Господу и Сеньору.
Таким образом здесь, в этой менее развитой
части латинской половины христианского мира не пре-
кращается работа по сохранению и возрождению тра-
диций античности. Она ведется с напряженным упорст-
вом, и эти усилия оказывают животворящее воздейст-
вие на наследие, оставленное Древним Римом. Оно так-
же обогащается в этот период и всем тем, что попада-
ет на Запад из Византии — через Венецию или славян-
ские владения. Матерями и женами западных импера-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 23
торов в эту эпоху зачастую являются византийские
принцессы. Благодаря менее ослабленным связям со
значительно более цийилизованными христианскими
странами Востока Рейхенау, Эхтернах, Льеж, Бам-
берг, Хильдесгейм переживают в это время как бы но-
вую весну, период буйного цветения.
Это отнюдь не столичные города. Впрочем, в
империи нет столицы. Чтобы успешно выполнять свою
миссию верховного распорядителя и поддерживать по
всей стране мир и порядок, германский император вы-
нужден постоянно быть в дороге, на пути из одного
дворца в другой. Однако, время от времени, по боль-
шим христианским праздникам, которые одновременно
являются праздниками его могущества, императора
можно увидеть в храме, восседающим во всем велико-
лепии его украшений среди епископов и аббатов. Там,
под сенью соборов, служащих опорой его почти боже-
ственной власти, и в крупных монастырях, где монахи
молятся за души императора и его предков, обретают
кров школы и художественные мастерские. Туда сте-
каются люди с совершенно иными, чем у французских,
английских или испанских рыцарей, представлениями о
мире. Люди, отлично сознающие, каким варварством
пропитаны нравы окружающего их мира, и всеми сила-
ми сопротивляющиеся разрушению той культуры, ко-
торой они поклоняются. Люди, почитающие за образец
наследие, оставшееся от древних времен и являющееся
для них средоточием высшего совершенства. Как ког-
да-то Карл Великий, который, согласно легенде, вста-
вал глубокой ночью и прилежно изучал латинскую
грамоту, художники, скульпторы, резчики по слоно-

24 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
вой кости, плавильщики бронзы, мастера, работавшие
по императорским заказам с самыми благородными
материалами — единственно-достойными славить их
господина, а следовательно, и самого Господа — все
эти виртуозы имеют вид внимательных и усердных уче-
ников, стремящихся максимально приблизиться к
классическим образцам. Их исполненными любви и
благоговения заботами сохранялись среди беспросвет-
ной дикости формы, в которых отзывалось эхо «Энеи-
ды», создавалось искусство, чуравшееся грубой при-
близительности варварских поделок, искусство, не поз-
волявшее себе искажать видимые образы вещей и че-
ловеческого тела, эстетика изобразительной пластики,
уравновешенных объемов и гармонии, эстетика класси-
ческой архитектуры и скульптуры.
Классическая традиция поддерживалась в пер-
вую очередь с помощью книг. Для людей, о которых я
говорю, настоятелей императорских церквей, книга
была, безусловно, величайшей из драгоценностей. Не
она ли заключала в себе не только слово, изреченное
самыми великими писателями Древнего Рима, но и, са-
мое главное, слово Божие, глагол, с помощью кото-
рого Господь Всемогущий установил свою власть над
миром сим? Их долгом было украсить это вместили-
ще премудрости с еще большим великолепием, чем
стены храмов и алтарь с его священными сосудами,
соблюдая при этом самое строгое согласие между
словом и образом. В хранилищах литургических книг
сберегалось несколько рукописных библий и требни-
ков, чьи иллюстрации были выполнены в эпоху Людо-
вика Благочестивого или Карла Лысого. Их страницы

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 25
были украшены живописными миниатюрами, почти
сплошь имитировавшими римские образцы. Пластичес-
кая мощь фигур евангелистов, подобия архитектур-
ных сооружений, которыми они были окружены, де-
кор инициалов — все отвечало урокам гуманизма, по-
черпнутым из постоянно перечитываемых произведений
Сенеки, Боэция или Овидия. В тысячном году эти книги
переписывались в церквах, куда приходил молиться
император. Художники, однако, стремились превзойти
образцы, достичь еще большего великолепия. Приве-
зенные из Византии ткани, изделия из слоновой кости и
книги с их буквами, выписанными золотом по пурпуру,
побуждали к еще большей точности в изображении че-
ловеческого лица и к еще большему блеску в украше-
ниях. На пергаменте «Перикопов», изготовленном в
1020 году для императора Генриха II, золото, то са-
мое золото, которое феодальные князья безрассудно
проматывали на турнирах и пирах, служило фоном
священных изображений. В окружении этого волшеб-
ного мерцания, переносившего зрителя и предмет со-
зерцания за пределы реальности, развертывались по-
следовательные эпизоды священной истории, предста-
вали персонажи разыгрывавшейся драмы — Христос и
его ученики. Эти образы обладают удивительной жиз-
ненностью. Мы вновь встречаем их в золотых релье-
фах алтарей Аахенской капеллы и Базельского собо-
ра, где благодаря объемности изображения, они заяв-
ляют о себе с еще большей силой. Книги, украшения
алтарей, кресты... В искусстве, вдохновителем которо-
го является император тысячного года, крест не пред-
стает как орудие мученической смерти. Это знак три-

26 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
умфа, победы, одержанной над силами зла в целом
мире, на севере и юге, востоке и западе, — крест как
бы символизирует неизбежное скрещенье этих двух
координат. На нем Христос изображается живым,
увенчанным короной, — император же является наме-
стником Неба, равным Архангелам представителем
Христа в этом мире. И крест является символом дан-
ной Богом власти. Подобно тому как меч служит эм-
блемой рыцарства и власти силы, носителем которой
оно является, крест, будучи знаком порядка, света и
воскресения, воплощает сущность императорской вла-
сти. Под эти кресты, украшенные самыми великолеп-
ными сокровищами римской славы, под эти кресты,
которыми потрясали, как знаменами, чтобы прегра-
дить путь злу, собирались все силы, жаждавшие обнов-
ления. v /
Одним из виднейших деятелей этого движения
был Бернвард, хильдесгеймский епископ. В свой сан он
был посвящен с пышностью, достойной государя. Че-
рез ритуал посвящения небо наделило его своей муд-
ростью, и поставило его распространять небесную му-
дрость в этом мире, чтобы принести в него ее свет. От-
сюда вытекала роль воспитателя; он и был воспитате-
лем детей императора. У своей епископской резиденции
Бернвард приказал установить колонну, подобную ко-
лонне Траяна, виденной им в Риме. Подобно шпалере
из Байё, она также украшена сюжетными изображени-
ями, нанесенными на обвивающую ее длинную ленту,
которая, однако, в отличие от вышитой шпалеры, отли-
та на античный манер из бронзы. Бернвард также при-
казал отлить из бронзы створки дверей хильдесгейм-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 27
ской церкви св. Михаила еще одного архангела. Двери
открываются внутрь храма, они обращены к Истине.
На обеих створках — кольца; вцепившись в них, спасав-
шиеся от преследования преступники надеялись полу-
чить неприкосновенность, подобно припадавшим в
мольбе о прощении во времена классической древнос-
ти. Преследовавшие же их представители власти, со-
вращенные гневом с праведного пути, иногда, чтобы их
схватить, отсекали им руки мечом. Это было свято-
татство.
Бернвард также не обходился без подражания.
Он следовал примеру Карла Великого и высших санов-
ников церкви каролингской эпохи. До него, однако, на
бронзовых створках дверей не выполнялось никаких
изображений. Между тем на дверях хильдесгеймской
церкви их не меньше, чем на страницах евангелиариев.
Помещенные на виду у народа, обращенные к погряз-
шему в скверне греха и утопающему в трясине варвар-
ства миру, эти изображения имели своим назначением
учить добру, мудрости, истине. Их немая проповедь
основывалась на противопоставлении шестнадцати сцен.
Необходимо остановиться на их расположении, ибо
оно отражает видение мира, свойственное людям, об-
ладавшим самой высокой для того времени культу-
рой, отражает их образ мышления и способ формули-
рования духовного послания, с которым они считали
своим долгом обратиться к обществу, первые фазы
становления которого повсюду сменялись периодом
структурных преобразований, повлекших развитие фе-
одализма и незаметное установление господства воен-
ной аристократии, бывшей олицетворением насилия.

28 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Итак, две створки: левая и правая. Зло и добро. Отча-
яние и надежда. История Адама и история Иисуса. Две
створки и два противоположно направленных движе-
ния. Левую створку, рассказывающую о деградации,
упадке, падении, следует читать сверху вниз. Правая
же створка — воистину правая — читается снизу
вверх, так как она возвещает возможность искупле-
ния, призывает к возврату к правде, указывает путь
ввысь, который следует избрать. С большим искусст-
вом эта наглядная риторика использует также анало-
гии между эпизодами двух сопоставляемых историй.
Она подчеркивает отношение соответствия, связываю-
щее попарно сцены правой и левой створок, и предлага-
ет их горизонтальное сопоставление, чтобы яснее пока-
зать, где добро, а где зло/Она ведет взгляд зрителя
от Адама и Евы, отверженных, изгнанных из рая, обре-
ченных на смерть,— к Иисусу, принесенному в храм,
принятому, допущенному в дом Отца, от древа смерти
к кресту, древу жизни, от первородного греха к смы-
вающему его распятию, от сотворения женщины к это-
му своего рода вынашиванию жизни вечной, свершив-
шемуся на месте Гроба и Воскресения Господня. Та-
кова проповедь Бернварда. Он учит не словами, этими
отвлеченными знаками. Он предпочитает мизансцены,
предвосхищающие большие мистерии, которые три ве-
ка спустя в соборах будут представлять живые акте-
ры. Однако, уже сейчас здесь действуют мужчины и
женщины, ощущается присутствие человека. Именно о
человеке, о судьбе каждого человека идет речь. Это
человек падший, увлекаемый вниз, к земле, тяжестью
своего греха, низведенный до того жалкого положе-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 29
ния, на которое феодализм обрекает подневольных
крестьян, униженный, вынужденный работать собствен-
ными руками, наконец, доведенный до насилия, до
убийства, до той страсти к разрушению, которая в это
время свойственна рыцарям, как известно, ежедневно
проливающим кровь праведников. А рядом, на другой
створке, ведется рассказ о жизни женщины и жизни
мужчины, житии Марии, этой новой Евы, и жизни Ии-
суса, нового Адама, рассказ о конечном спасении, уго-
тованном роду человеческому.
Падение и искупление. Неотвратимая, беско-
нечно реальная, затрагивающая всех история. На поро-
ге XI века человечество начинает преодолевать упа-
док. Оно отправляется в путь, ведомое императором.
И произведение искусства приходит ему на помощь,
указывая верный путь. Оно исполнено дидактики, и
чтобы лучше выполнить свою миссию, использует са-
мый строгий язык, язык искусства Древнего Рима.
Между тем те, кому оно адресовано, живут очень да-
леко от Рима — на границе цивилизованного мира. Сов-
сем рядом с языческими святилищами и жертвенника-
ми скандинавов, приносивших человеческие жертвы.
На переднем крае битвы народа Божьего против сил
тьмы.

30
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Отшельник в начале XII века.
«Обширное безлюдье, простирающееся на границе
области Мен и Бретани, давало в то время приют, подобно
новому Египту, множеству анахоретов, живших в уединен-
ных кельях, — святым отшельникам, известным отменной
строгостью своей жизни. [...] [Среди них был пустынник по
имени Петр.] »
«Петр не умел ни возделывать поля, ни выращивать
сады; обычной пищей ему служили молодые побеги деревь-
ев; к ним порой добавлялись продукты, которые он зараба-
тывал токарным ремеслом. Свое жилище, вовсе не боль-
шое, он также построил, используя кору деревьев, в разва-
линах церкви, посвященной Св. Медару, лучшая часть кото-
рой была разрушена бурей.[...]»
Жоффруа ЛегрОу «Житие Святого Бернара Тиронского»
Торговля в Ломбардии в X веке.
«Вступая в пределы королевства, купцы уплачивали
на заставах, устроенных на дорогах, принадлежавших коро-
лю, десятую долю от всех товаров; вот перечень мест, где
располагались эти заставы: во-первых, Суза; во-вторых, Бар-
ди; в третьих, Беллинцона; в-четвертых, Кьявенна; в-пятых,
Больцано (или Болейано); в-шестых, Воларньо (или точнее
Валарнио); в-седьмых, Тревале; в-восьмых, Цульо, на дороге
в Монте Кроче; в-девятых, вблизи Акуилеи; в-десятых, Чи-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 31
видале-дель-Фриули. Всякий человек, прибывающий в Лом-
бардию с той стороны гор, должен уплатить десятину с ло-
шадей, рабов мужеского и женского пола, сукна, полотна и
мешковины, олова и оружия; и с любого товара там, у во-
рот, каждый обязан уплатить десятину сборщику пошлин.
«Что же до англичан и Саксонцев, то люди этого
племени имели обычай приезжать со множеством всевоз-
можных товаров и припасов. Но когда они видели, как на та-
можне выворачивали их тюки и мешки, их охватывал гнев;
возникали перебранки со сборщиками пошлины, сыпались
взаимные оскорбления, шли в ход ножи, и с обеих сторон
бывали раненые.»
«Honoranciae Civitatis Papiae»
Обряд посвящения в рыцари в XII веке.
Держа в руках острый Дюрандаль,
Король извлек его из ножен и вытер клинок,
Затем опоясал им своего племянника Роланда.
И вот апостолик освятил его.
Король с негромким смехом сказал ему:
Я опоясываю тебя этим мечом с пожеланием,
Чтобы Бог даровал тебе мужество и храбрость,
Силу, мощь и великую смелость,
И великую победу над неверными.
И Роланд ответил с радостью в сердце:

32 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Да обрету я их Господним благим промышлением.
Когда король опоясал его стальным мечом,
Герцог Немский преклонил колено
И правую дшору Роланду приладил,
А левую надел благородный Ожье датчанин.
«Аспремонтская песнь»
Бунт крепостных Витри против каноников церкви
Парижской Богоматери, 1067 год.
«В лето 1067 от Воплощения Господа, в царствова-
ние Филиппа, короля франков, при жизни Годфруа, еписко-
па парижского, при жизни Эда, настоятеля, и Рауля, прево, а
также Герберта, графа Вермандуа, и Вюаслена, стряпчего Ви-
три, крепостные Витри, взбунтовавшись против прево и ка-
ноников Пресвятой Девы, заявили, что они не должны де-
лать то, что их предки очевидным образом выполняли, как-
то: нести ночную стражу, а кроме того, что они могут без
позволения прево и каноников брать в жены любых жен-
щин, каких пожелают. Их упрямое несогласие вынудило нас
к участию в тяжбе, в ходе которой они доказывали, что им
не требуется разрешение прево и каноников. Однако, когда
они уже думали, что с помощью своих доводов им удалось
отменить этот обычай, благодаря вмешательству Марии,
Пресвятой Матери Господа нашего, их речь смешалась, и то,
что они утверждали, полагая, что это послужит к благопри-
ятному для них исходу дела, обратилось против них к пол-

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 3 3
ному удовлетворению нашей стороны. Изобличенные таким
образом, они признали, согласно приговору эшевенов, выне-
сенному в соответствии с законом, обязанность несения ноч-
ной стражи, в знак чего вручили настоятелю Эду левую пер-
чатку. По закону они отказались и от требования в отноше-
ние чужеземных женщин: отныне они смогут жениться на
них лишь с разрешения прево и каноников.»
«Картулярий церкви Богоматери.»
Житие Норберта, архиепископа Магдебургского,
ок. 1160 года.
«Придя в укрепленный город Юи на Маасе [Мёз], он
раздал нищим полученные деньги и, освободившись таким
образом от бремени земных благ, в одной шерстяной тунике
и плаще, в лютую стужу он пошел босиком по направлению
к Сен-Жилю, сопровождаемый двумя спутниками. Там за-
стал он папу Геласия, унаследовавшего престол после смерти
папы Пасхалия и... получил от него право свободно пропове-
довать, право, подтвержденное папой официально, специаль-
ным письмом... [Норберт отправляется в обратный путь, ле-
жащий через Валансьенн, где к нему присоединяется клирик
по имени Гуго. ] Норберт и его спутник обходили замки, де-
ревни, крепости, всюду проповедуя слово Божие, утихоми-
ривая враждующих, смиряя ненависть, прекращая самые
упорные войны. Он ничего ни у кого не просил, а все, что
ему приносили, отдавал нищим и прокаженным. Он был со-
вершенно убежден, что Бог Своей милостью даст ему все не-
2 Зак. 703

34 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
обходимое для поддержания жизни. Полагая себя на земле
простым странником, как бы совершающим паломничество,
он был чужд соблазна честолюбивых устремлений, связывая
все надежды свои с Небом. [Вне Христа все представлялось
ему низменным.] Он стяжал себе всеобщую любовь и восхи-
щение, которые были столь сильны, что, куда бы он ни на-
правлялся, странствуя со своим единственным наперсником,
пастухи оставляли свои стада и устремлялись вперед, спеша
объявить народу о его пришествии. Узнав о нем, народ соби-
рался вокруг святого странника толпами и, слушая во время
мессы его проповедь, призывающую к покаянию и к надежде
на вечное спасение — спасение, обещанное всякому, кто при-
зовет имя Господа, — все радовались тому, что он был с ни-
ми, а если кому-нибудь выпадала честь приютить его у себя,
то он почитал это за великое счастье. Люди восхищались его
жизнью, отличавшейся столь непривычной новизной: он
жил на земле, но не искал для себя ничего земного. В самом
деле, следуя учению Евангелия, он не имел ни запасной пары
обуви, ни туники на смену, довольствуясь несколькими кни-
гами и своим священническим облачением. Пил он одну
лишь воду, и только приняв приглашение благочестивых
людей, он поступал сообразно их привычкам...»
«Житие Святого Норберта,
епископа Магдебургского.»
т~

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА
35
Швеция в XI веке.
По ту сторону датских островов, перед теми, кто их
преодолеет, открывается совершенно иной мир, Швеция и
Норвегия два обширных северных королевства, до сих пор
остававшиеся для нас почти неизвестными. Я получил о них
сведения от короля датчан, человека весьма ученого: чтобы
проехать из конца в конец Норвегию, потребуется целый ме-
сяц, что же до Швеции, то и двух месяцев едва хватит, что-
бы пересечь ее. «В этом я убедился на собственном опыте,
говорил он мне, — когда не так давно, в царствование коро-
ля Якоба, я в течение двенадцати лет состоял на службе в
этих странах, окруженных весьма высокими горами, особен-
но Норвегия, охватывающая Швецию своими горными хреб-
тами.» Швецию, однако, не обходили полным молчанием
древние авторы Солэн и Орозий. [...] Это очень плодород-
ный край, богатый плодами земли и медом, а сверх того,
превосходящий все другие тучностью и плодовитостью сво-
их стад: реки и леса расположены необычайно удачно, и по-
всюду в стране в изобилии имеются заморские товары.
Можно сказать, таким образом, что шведы обладают абсо-
лютно всем, за исключением того, что мы так нежно лю-
бим, да что там любим — боготворим: нашей гордыни. Ибо
все эти орудия суетного тщеславия — золото, серебро, чис-
токровные скакуны, бобровый или куний мех, тяга к кото-
рым доводит нас до безумия, оставляют их вполне равно-
душными.
«Скажем теперь несколько слов о суевериях шве-
дов. Самый почитаемый храм, воздвигнутый этим народом и

36 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
называемый Убсола, расположен недалеко от города Сикто-
ны. В этом богато украшенном золотом храме народ покло-
няется статуям трех богов; трон самого могущественного из
них, Тора, находится посреди триклиниума; по обе стороны
от него располагаются Водан и Фригг. Боги эти повелевают
различными силами. Тор, как мне сказали, восседает высоко
в небесах, управляет громом и молнией, ветром и дождем,
погодой и плодородием. Второй бог, Водан, т.е. гнев, покро-
вительствует войнам и дает воинам храбрость перед лицом
врагов. Третье божество, Фригг, доставляет людям мир и
негу. [...] Шведы также почитают богов, бывших прежде
людьми и получивших бессмертие благодаря своим высоким
деяниям; таковы, согласно их жизнеописаниям, Св. Ансгарий
и король Эрик.»
Адам из Бремена «Gesta Hammaburgensis
ecclesiae pontificum.»
Венгры, какими их увидел саксонец Видукинд
(9257-1004? гг.), монах из монастыря
Corbeia Nova (Вестфалия)
XVIII. Между тем авары, как полагают некоторые,
представляли собой остатки разбитых гуннов. Гунны же про-
изошли от готов, а готы являются выходцами из острова,
называемого, как говорит Иордан, Зульца. Название «готы»
происходит от имени их вождя, которого звали Гота. Когда
некоторые женщины в его войске были в его присутствии об-
винены в колдовстве, их выслушали и признали виновными.

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 37
Однако, поскольку их было великое множество, он воздер-
жался от того, чтобы подвергнуть их наказанию, как они то-
го заслуживали, а изгнал их всех из войска. Покинув лагерь,
они удалились в ближайший лес. Будучи окружен морем и
Меотийскими болотами, этот лес не имел никакого выхода.
Между тем некоторые из женщин были беременны и родили
там детей. От них затем родились еще и еще дети; образова-
лось могучее племя: ведя жизнь, подобную жизни диких
зверей, эти люди, чуждые цивилизации и незнакомые с под-
чинением, превратились в удивительно неутомимых охотни-
ков. По прошествии многих веков, в течение которых, живя
в этих местах, они не имели ни малейших сведений об окру-
жающем мире, случилось так, что преследуя на охоте лань,
они скакали по ее следу так долго, что этот путь, который
до того времени не был доступен ни для кого из смертных,
вывел их из Меотийских болот, и вот они увидели города,
крепости и народы, коих прежде никогда не встречали: тогда
они вернулись той же дорогой к себе и рассказали своим соп-
леменникам обо всем, что видели. Те же, движимые любо-
пытством, толпами двинулись по открытому пути, чтобы
удостовериться в правдивости услышанных рассказов. Тогда
жители пограничных городов и крепостей при виде этой не-
вообразимой толпы, этих дикарей, внушавших страх своей
одеждой и необузданным видом, обратились в бегство, ду-
мая, что перед ними демоны. Те же, напротив, с удивлением
и восхищением взирая на новый для них мир, вначале удер-
живались от убийств и грабежей; однако никто не устоит пе-
ред искушением наложить руку на то, что доступно и безза-
щитно; и вот, истребив множество людей, они взялись за ве-
щи и не пощадили ничего. Захватив огромную добычу, они
вернулись на свои земли. Видя, однако, что дело для них по-

38 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ворачивалось иначе, они пришли на следующий раз с жена-
ми, детьми и всем своим варварским скарбом, опустошили
все земли вокруг, населенные соседними народами, и наконец
начали оседать в Паннонии.
XVIIII. Они были, однако, разбиты Карлом Вели-
ким, оттеснены за Дунай, но огражденные гигантскими ук-
реплениями, ори избежали привычного для побежденных на-
родов исчезновения.
«Widukindi Monachi Corbeinsis
rerum saxonicarum libri tres.»
В Лане, в ХП веке.
«Приведем в качестве примера случай, каковой, про-
изойди он среди варваров или скифов, был бы подвергнут
бесспорному осуждению этими людьми, насмехающимися
над законом и забывшими Бога. По субботам, когда жители
окрестностей со всех сторон сходились в этот город на ры-
нок, горожане расхаживали по рядам с чашами, мисками или
другими сосудами, наполненными сушеными овощами, зер-
ном или любыми другими плодами, как бы для продажи, и
вот находился крестьянин, нуждавшийся в таких продуктах,
который обещал купить их по условленной цене. «Идем со
мной, говорил продавец, дома я покажу тебе остальной то-
вар, который ты собираешься купить, чтобы ты посмотрел и
взял его». Покупатель шел за ним, а когда они подходили к
сундуку, почтенный торговец, подняв и придерживая крыш-
ку сундука, говорил: «Наклонись и пощупай товар, дабы не

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 39
было сомнений в том, что он ничем не отличается от образ-
ца, который ты видел на рынке.» Когда же покупатель, пере-
гнувшись через край сундука, висел на животе, а голова вме-
сте с плечами оказывалась внутри сундука, славный торго-
вец, стоявший у него за спиной, схватив ничего не подозре-
вавшего клиента за ноги, внезапно заталкивал его в сундук и
захлопывал у него над головой крышку; и держал он его вза-
перти в этой темнице, до тех пор, пока тот не заплатит вы-
куп.
«Такие вот вещи происходили в городе, а наряду с
ними и многие подобные им. Воровством, а точнее сказать
грабежом, прилюдно занимались нотабли и их подчиненные.
Тысячи опасностей подстерегали всякого, кто осмеливался
выйти из дому ночью: он рисковал быть либо ограбленным,
либо захваченным, либо убитым.»
Гибер из Ножана
«История его жизни, 1053 — 1124.»
Голод во Фландрии в 1125 году.
«В ту пору никто не мог потреблять еду и питье по
своему обыкновению; против обычая съедали [при случае] в
один присест весь тот хлеб, который до наступления голода
обыкновенно расходовался в течение нескольких дней. У бед-
няги, набившего утробу сверх всякой меры, излишек съеден-
ного и выпитого растягивал внутренности до неестественных
размеров и природные силы его оставляли. Грубая и непере-
вариваемая пища обессиливала людей, непрестанно мучимых

40
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
голодом вплоть до того момента, когда они испускали по-
следний вздох. Много было и таких, у кого пища и напитки
вызывали тошноту, хотя их и было в достатке, люди от
них, однако, пухли.
«Во время этого голода, на Пост, видели людей из
наших мест в окрестностях Гента и рек Лейе и Шельды; у
них совершенно не было хлеба и они ели одно мясо. Некото-
рые из них, направлявшиеся к городам или замкам, чтобы
добыть там хлеба, не пройдя и полпути, умирали от голода
прямо на дороге; вблизи владений и усадеб богатых множе-
ство бедняков, проделавших изнурительное путешествие,
чтобы испросить милостыню, умирали, вымаливая подая-
ние. Вещь невообразимая: ни у кого в наших краях не сохра-
нился привычный цвет лица; всех отличала та особенная
бледность, которая свойственна мертвецам. Одинаковая сла-
бость охватывала больных и здоровых; в самом деле, от
зрелища страданий умирающих заболевали и те, чье тело ос-
тавалось здоровым.»
Гальбер из Брюгге
«История убийства Карла Доброго,»
Голод в 1033 году.
В последующий период голод стал распространяться
по всей земле, угрожая почти полным исчезновением с ее ли-
ца человеческого рода. Действительно, климатические усло-
вия настолько пошли в разрез с обычным течением времен

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 41
года, что погода постоянно противилась севу, а в особеннос-
ти по причине наводнений была крайне неблагоприятной
уборке урожая. Казалось, стихии сводят меж собой какие-то
счеты, а кроме того, не было никаких сомнений, что они по-
сланы были наказать человечество за его гордыню. В самом
деле, нескончаемые дожди так сильно напитали землю, что
на протяжении трех лет невозможно было засеять ни одной
борозды. В пору жатвы бесполезные плевелы и другие сор-
ные травы занимали все поле. На самых урожайных нивах
мюид семян давал лишь сетье зерна нового урожая, а сетье
едва приносил горсть. Это мстительное бесплодие земли
вначале объявилось на Востоке. Голод опустошил Грецию,
перекинулся в Италию; проникнув оттуда в Галлию, бедст-
вие затем настигло все племена, населяющие Англию. И вот
голод сомкнул свои объятия, в которых оказались люди
всех племен и званий: богатые и зажиточные ходили с побе-
левшими от голода лицами так же, как и бедняки. Бесчест-
ные уловки сильных потонули во всеобщем бедствии. Когда
на продажу выставлялась какая-либо снедь, продавец мог
свободно, подчиняясь одной лишь своей фантазии, повы-
шать цену или довольствоваться ранее установленной. Дей-
ствительно, во многих местах мюид стоил шестьдесят су, а
в другом месте сетье шел за пятнадцать су. Между тем, ког-
да был съеден домашний скот и птица, люди дошли до того,
что вырывали друг у друга падаль и прочие отвратительные
отбросы. Некоторые, спасаясь от голодной смерти, ели лес-
ные коренья и водоросли — все напрасно! Нигде нет спасения
от карающего гнева Божьего, кроме как в себе. Страшно те-
перь и рассказать, до какого падения дошел тогда род челове-
ческий. Увы! О ужас! Случилась вещь ранее почти вовсе не-

42 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
слыханная: обезумевшие от лишений люди были доведены
до того, что решились есть человеческое мясо.»
Рауль Глабер, «Истории».
Инвектива против священников и епископов.*
Бывший монах, он получил епархию. Еще бледный
и исхудалый из-за поста, но пожрав одну за другою шесть
знатных рыбин и поглощая за каждым пиром огромную щу-
ку, он к концу двух лет, как голодавший кабан, оброс жи-
ром. Когда-то довольствовавшийся водой из монастырского
источника, ныне он разводит такой потоп крепких вин, что
его уносят в постель на руках пьяным. А потом вы увидите,
как тысячами тысяч стекаются его родичи, его племянники,
заявляя: я родственник епископа, я член его семьи. И епис-
коп делает того каноником, а этого казначеем. А те, кто нес
долгую службу, теряют плод своего труда. Жалкий лице-
мер, которого вы избрали и который получил почести, не за-
служив их, сперва прикидывался добрым и кротким. Перед
всеми склоняет он выю, готовый дать, что у него попросят.
Но едва истекло два года, как он показал себя суровым и же-
стоким к своим подчиненным. Он прижимает их, преследуя
тяжбами, или, удаляясь в свои поместья, он в уединении
тайком поглощает мяса, запрещенные уставом. А когда по-
Перевод приводится по изданию: Добиаш-Рождественская О.А.
Культура западноевропейского средневековья: Научное наследие.-
М: Наука, 1987. - С.135. (Прим. пер.).

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 43
буждает его нечистое желание, он велит привести отрока,
сына рыцаря... Так беспутство вашего избранника, его над-
менность, скупость, его невежество и глупость являют всю
силу вашего безумия. Да будет в грядущем огражден Бове
от такого срама!»
Приписывается Гуго Орлеанскому или Примасу (род. ок.
1095), сочинено ок. 1144-1145.
Д'Эбль, граф де Руси, 1102 год.
Растрачивая имущество почтенной церкви Реймса и
примыкающих к ней храмов, могущественный и сумасброд-
ный барон Эбль де Руси и сын его Гишар дали волю самой
необузданной и губительной тирании. Его усердие в военном
ремесле (а высокомерие его было столь непомерно, что он
отправился в Испанию во главе армии, численность которой
подобала лишь королю) могло сравниться лишь с его непо-
мерной алчностью, толкавшей его на путь грабежей, бес-
чинств и всевозможных злодеяний.
На этого могущественного преступника сеньору ко-
ролю Филиппу поступила добрая сотня жалобных грамот;
две или три из них в конце концов дошли до его [короля]
сына; тот призвал и собрал небольшое войско из примерно
семи сотен рыцарей — самых родовитых и могучих француз-
ских баронов; во главе его он направился к Реймсу; в ходе
активной кампании, длившейся почти два месяца, он покарал
разбойников, грабивших церкви, опустошил земли означен-
ного тирана и его сообщников, выжег их огнем и отдал на
разграбление. Справедливое возмездие! Грабители были ог-

44 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
раблены, а палачи сами подвергнуты были еще более жесто-
ким пыткам. И так велик был пыл сира [Людовика], пока он
пребывал там, что они с трудом прекратили — а если не счи-
тать субботних и воскресных дней, то они вовсе и не прекра-
тили — либо, сжимая в руке меч или копье, искать встречи
с противником, либо опустошать [его] поля, мстя за нане-
сенные оскорбления.
«Эта война велась не только против графа д'Эбль,
но также против всех соседних баронов, которые вместе с их
родственниками — крупными лотарингскими баронами со-
ставляли весьма многочисленный ост.»
Сюжер (1089 —1151)
«Жизнеописание Людовика Толстого.»
Письмо Аэльреда де Риэльво, цистерцианского аббата,
аббату Фаунтинского аббатства (Fountain's abbey),
1160 год.
Одна монахиня, принадлежавшая к ордену Джиль-
берта Семпрингемского, из Уоттонского монастыря согреши-
ла с каноником. Когда ее беременность обнаружилась, ее
бросили в темницу и заковали в цепи. Затем привели ее со-
общника... Несколько монахинь, исполненных благочестиво-
го рвения, но не мудрости, желая отомстить за оскорбление,
которое потерпела их девственность, тут же попросили бра-
тьев передать им на короткое время молодого человека, как
бы для того, чтобы вынудить его раскрыть какую-то тайну.
Они схватили его, повалили на землю и так удерживали. Та

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 45
же, что явилась причиной всех бедствий, [монахиня] была
приведена как бы затем, чтобы увидеть это; в ее руки вло-
жили орудие наказания и принудили помимо ее воли собст-
венными руками оскопить сообщника своего преступления.
Когда это было сделано, одна из тех, что держали несчастно-
го, схватила части плоти, которой он только что был ли-
шен, и затолкала в уста преступницы, мгновенно обагривши-
еся кровью.»
О тех, кто сожительствует с двумя сестрами
Рассмотрим предписания канонического права, касаю-
щиеся тех, кто сожительствует с двумя сестрами или брать-
ями. Тот, кто сожительствует с двумя сестрами, будучи же-
нат на одной из них, пусть будет лишен их обеих; и пусть со-
жители никогда в будущем не смогут соединиться браком
(Орлеанский Собор). Также и по отношению к собственной
жене ему более не будет позволено выполнять супружеские
обязанности: познав ее сестру, он сделал жену свою неприка-
саемой. Смерть супруги не дает права виновному в прелюбо-
деянии жениться второй раз. То же мнение высказывает и
Папа Захария: если ты сожительствовал с сестрой твоей же-
ны, пусть у тебя не будет ни одной из них; жена же твоя, ес-
ли это бесчестие совершилось без ее ведома и если она не хо-
чет остаться без мужа, пусть сочетается перед Богом с кем
захочет. Что же до тебя и твоей сожительницы, да лишитесь
вы навсегда всякой надежды на брак и да проведете остаток
жизни в покаянии. Под его словами «пусть сочетается с кем
захочет» следует понимать «после смерти мужа». Также и

46 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Григорий [говорил]: ежели кто застигнет свою жену с дру-
гим, пусть не берет другой жены, ни жена другого мужа, до
тех пор, пока будет жив супруг-прелюбодей. Когда же невер-
ная жена умрет, пусть (муж) женится, если того захочет, he-
верная же жена — никогда, даже после смерти супруга;
пусть все дни свои она проводит стеная и каясь. Говорилось
здесь о лрелюбодеянии, совершенном с родственником мужа
или родственницей жены.
Пьер Ломбар (конец XI века — 1160),
«Книга изречений».
Forum Conche (Fuero de Cuenca), 1189 год.*
XI.27. Об учинившим насилие над монахиней. Если
кто-либо учинит насилие над монахиней, то он в случае по-
имки будет сброшен с высоты; в противном случае он дол-
жен уплатить пятьсот монет из принадлежащего ему имуще-
ства.
XI.29. Об оскорбившем женщину, не проживающую
в городе. Если кто-либо оскорбит женщину, не проживаю-
щую в городе, назвав ее шлюхой, чесоточной или прокажен-
ной, должен уплатить два мараведи и, кроме того, поклясть-
ся, что он не знает, соответствуют ли действительности его
слова; если же он откажется принести клятву, то будет объ-
явлен врагом [города]. Однако если кто-либо причинит наси-
Кодекс Куэнки (лат. и исп.). Куэнка - город в Испании.

ГОД ОДНА ТЫСЯЧА 47
лие или оскорбление публичной женщине, он будет освобож-
ден от платы.
XI.32. Об укравшем одежду купающейся женщины.
Если кто-либо украдет одежду купающейся женщины, или
отберет у нее одежду силой, он заплатит триста монет; если
он отрицает содеянное, а истица не может его уличить, от-
ветчик должен поклясться в своей невиновности вместе с
двенадцатью свидетелями, и он будет оправдан; закон этот,
однако, неприменим к публичной женщине, которая, как бы-
ло сказано выше, не имеет права на получение каких-либо де-
нежных пеней.
XI.33. О том, кто отрежет груди у женщины. Если
кто-либо отрежет груди у женщины, он должен уплатить
двести мараведи, и будет объявлен врагом [города]; если он
отрицает свою вину, истица выберет, согласно своей воле,
между клятвой двенадцати свидетелей и судебным вызовом.
XI.34. О том, кто обрежет юбки у женщины. Если
кто-либо обрежет юбки женщины, не имея на то полномо-
чий от Судьи или алькальдов, заплатит двести мараведи и
будет объявлен врагом [города]...
XI.36. О двоеженце, живущем одновременно с дву-
мя женами. Всякий человек, имеющий законную супругу в
другом месте, и который женится в Куэнке при жизни пер-
вой жены, будет сброшен с высоты. Если же у женщины
есть в другом месте законный супруг, а в Куэнке она выйдет
за другого, ее должно сжечь живьем; если она покается, ее

48 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
следует сечь на всех площадях и всех улицах Куэнки, а затем
изгнать из города.
XI.37. О женатом мужчине, открыто содержащем
сожительницу. Если кто-либо, имея законную жену, будь то
в Куэнке или в другом месте, открыто содержит сожитель-
ницу, то их обоих, связанных вместе, следует подвергнуть
публичной порке.
XI.39. О женщине, намеренно убившей плод в своем
чреве. Женщина, намеренно убившая плод в своем чреве,
должна быть сожжена заживо, если она сознается в своем
преступлении; в противном случае она может быть оправда-
на испытанием огнем.
XI.42. О женщинах, промышляющих знахарством и
колдовством. Женщину, варящую зелье и занимающуюся
колдовством, следует сжечь заживо или оправдать посредст-
вом испытания огнем.
XI.44. О своднях. Всякая женщина, о которой станет
известно, что она занимается сводничеством, должна быть
сожжена заживо; если же это лишь молва, которую она от-
рицает, ее следует подвергнуть испытанию огнем.

В ПОИСКАХ БОГА

Неотступно следуя римской традиции, искусст-
во Империи доносит изображения человеческих лиц —
мужчин и женщин. Чаще всего их глаза созерцают
другие картины, запредельные, лишенные посюсторон-
ней видимости. Некоторые лица, однако, похожи на на-
ши. Обычно это лица персонажей сцен, изображающих
ад. Причина тому простая: интеллектуальная элита то-
го времени служители церкви, водившие рукой худож-
ников, полагали, что ад — это плотский, зримый, т.е.
наш, мир. Мир заблудший, охваченный грехом, предан-
ный медленному тлению, обреченный. Время его со-
чтено. И поскольку он наполнен злом и ему суждено
погибнуть, от него следует отвернуться. Во всяком
случае тем, кто способен это сделать. Такие люди
есть. Это монахи. Подвижники. В XI веке их почитали.
Вся надежда на спасение была возложена на монасты-
ри. О них заботились. Им, этим приютам добродетели,
приносились щедрые дары. Подобно замкам, монасты-

В ПОИСКАХ БОГА
51
ри были укрепленными сооружениями, то были цитаде-
ли, противостоявшие натиску зла, они часто располага-
лись на вершине горы, символизируя удаление от мира,
постепенное приближение к вершинам чистоты. Как и
замок, монастырь впитывал богатства окружающей
его местности. Однако рыцари и крестьяне отдавали
свое имущество добровольно, ибо они страшились
смерти и последующего суда, а монахи защищали их
от самых худших опасностей — опасностей невидимщ^
На юге латинского христианского мира коро-
лей почти никто не видел. Их имена еще помнили, по-
минали во время литургии, но они казались далекими,
как боги. Королевская власть была уже не более чем
мифом, символической идеей мира и справедливости-
Монархии в этих странах полностью распались под на-
тиском бурного развития феодализма. В Южной Ев-
ропе, таким образом, в отличие от Германии, берегов
Уазы и Сены или Винчестера, очагом художественных
новаций не был королевский двор — такими очагами
были крупные монастыри, особенно те из них, что под-
держивали тесные связи с областями передовой куль-
туры. Таковы были монастыри Испании. Здесь не было
устойчивой границы между христианами и мусульма-
нами. В постоянных военных столкновениях победы и
поражения бесконечно сменяли друг друга; то конница
Ислама устремлялась на Барселону, оттесняя христи-
ан к Пиренеям, то воины Христовы достигали Кордовы
и врывались в городские ворота. Одновременно шел
нескончаемый обмен. Христианская Европа брала все,
что могла взять: золото, рабов, заимствуя в то же
время и большую изысканность выражений и жестов,

52 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
большую утонченность движений ума. Это происходи-
ло благодаря существованию крупных христианских
общин, процветавших под властью отличавшихся тер-
пимостью халифов, благодаря тому, что монастыри
Кастилии, Арагона и Каталонии сохранили, с помощью
посредничества Сарагосы и Толедо, связи с очагами
очень древней и живой культуры, колыбелью христи-
анства на Востоке. Эти связи способствовали архитек-
турным нововведениям, появляющимся в XI веке в об-
лике церквей в Пиренеях^
Согласно уставу бенедиктинцев, жизнь монахов
означала прежде всего изоляцию, уход из мира. Но
под защитой монастырской ограды, укрывающей от
соблазнов века, эта жизнь протекала в общине. Уеди-
нение было коллективным. Несколько десятков, ино-
гда несколько сот человек, выходцев из аристократи-
ческих семей, образовывали братство, возглавляемое
отцом-аббатом. От этих обширных, как бы семейных,
усадеб сегодня почти ничего не осталось. Лишь иногда
можно увидеть центральный двор, вокруг которого
располагались общинные сооружения, спальня, трапез-
ная, зал, в котором монахи собирались для обсужде-
ния дел братства. Это пространство, окруженное арка-
дами, совершенно замкнутое, само воплощение уеди-
нения и затворничества, образовывало монастырскую
галерею. Специально предназначенная для прогулок,
для того, чтобы каждый из братьев мог на ходу не-
спешно размышлять над прочитанным в книгах, гале-
рея представляет Творение, сведенное, благодаря по-
слушанию и смирению, к своим первоначальным осно-
вам, к четырем элементам видимого естества — воз-

В ПОИСКАХ БОГА
53
духу и огню, земле и воде, вырванным из вихря сует-
ного движения — к Земле Обетованной. В одном из
рядов сооружений — церковь. Зачастую лишь она воз-
вышается среди руин тысячелетие спустя.
Это прежде всего произведение искусства, того
нового искусства, которое сложилось на пороге вто-
рого тысячелетия христианской эры в Ломбардии,
Бургундии, Каталонии. Вся изобретательность, все по-
иски были направлены на сооружение здания, давшего
приют святому алтарю/Оно должно быть построено
из хорошо пригнанных блоков скалистой породы, из
прекрасного камня, перед которым бессилен Сатана.
Оно должно быть чрезвычайно красивым, ибо для то-
го чтобы служба была приятна Господу, она должна
проходить со всем возможным великолепием. И в
особенности необходимо, чтобы, благодаря совершен-
ству своей формы, памятник служил выражением не-
видимого порядка. Подобно иллюстрациям священных
книг, и даже в еще большей степени, церковная архи-
тектура была откровением, снятием покрова с тайны.
Уже самой особенностью своего расположения
в окружающем пространстве церковь приоткрывает
видимую завесу, за которой скрывается истина. Она
всегда имеет определенную ориентацию. Ее алтарь, к
которому устремлены глаза прихожан во время мо-
литвы, находится с восточной стороны, со стороны ут-
ренней зари, каждое утро рассеивающей тревогу, ут-
верждающей неизбежную победу добра над злом, Бо-
га над дьявольскими силами, вечности над смертью.
Фактура здания также несет определенную дидактику.
Если строители с Таким упорством сооружали своды

54
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
вместо стропил, то это потому, Что, используя только
один материал, камень, они стремились передать идею,
однородности, неразделимой цельности мира, дать зри-
мое выражение единства человеческого рода, объеди-
ненного единой верой, единства трех лиц Бога, единения
в общей субстанции Творца и Его творения. Первые
опыты проводились в подземной части храмов, под ал-
тарем, в некрополях, на которых закладывалось боль-
шинство монастырей, среди могил святых, благодете-
лей — действительно, одна из функций монастыря со-
стояла в заботе о мертвых, в содействии общению
между миром живых и миром усопших. После того,
как они были отработаны в криптах, эти строительные
приемы стали переноситься на сооружение надземной
части церковного здания: массивные опоры сменили
колонны, над центральным и боковыми нефами вознес-
лись своды. В этом и состояла цель: подчеркнуть по-
добие между криптами с их саркофагами и алтарем с
надземной части церкви сообщество монахов
действительно служит особую службу, выполняет
свою функцию. Монахи являются [церковными] слу-
жащими. Opus Dei, труд Божий является их обязанно-
стью. Он состоит в произнесении от имени других лю-
дей, от имени всего народа слов молитвы — без отды-
ха, изо дня в день, ежечасно, начиная с глубокой ночи,
когда они спускаются из спальни и среди мрака и тиши-
ны возносят первую молитву, до окончания вечерни,
когда они с трепетом наблюдают, как мир снова ввер-
гается в ночную тьму. «Молиться» в эту эпоху озна-
чает «петь». В романский период немой молитвы не су-
хорамиу

В ПОИСКАХ БОГА
55
шествовало; считалось,что Бог охотнее внимает
совместной молитве, хотя и одноголосной, но отлича-
ющейся музыкальным ритмом, поскольку эта хвала
[Господу] должна быть созвучной гимнам, которыми
на высшем из небес хор серафимов окутывает престол
Всемогущего. Поэтому монахи по восемь часов в день
во весь голос распевали молитвы. Мы забыли о том,
что григорианский хорал пелся мужскими, сильными
голосами, это была воинственная песнь, выкрикивае-
мая монахами, этими воинами [христовыми], в лицо
сатанинскому воинству, чтобы обратить его в бегство,
метая в него, словно копья, самое надежное и разящее
оружие — слово молитвы. /
Пение, но также и танец: литургия развертыва-
лась в виде очень медленной, величавой процессии
вдоль нефа, вдоль галереи и хоров, вокруг жертвенно-
го камня, среди камней, образующих стены, под ка-
менным же сводом. /
Мы любим йаготу этих камней. Те же, кто со-
единял их друг с другом, пожелали их украсить. Они
устанавливали перед алтарем изображение Господа,
восседавшего в окружении стоящих вокруг ангелов и
святых и возглавлявшего торжественную церемонию.
Они помещали на стенах рельефы и драпировки, пове-
ствовавшие о сотворении мира, рассказывавшие раз-
личные истории и прежде всего историю распятого
Христа. Распятого, однако не умершего: глаза его от-
крыты. Не нагого, но облаченного в царские одежды,
обнимающего движением своих простертых рук весь
мир. Он появляется вновь на фресках апсиды, торже-
ствующий, в славе — таким его увидят, когда он вер-

56 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
нется, когда разорвется завеса и отверзнутся небесные
врата и когда в конце своего пути весь род человечес-
кий окажется за пределами времени. Таков именно
смысл монастырской службы и здания, воздвигнутого
для ее отправления: выявить соответствия между зем-
лей и небом, между временем и вечностью. Зрелище,
участниками которого каждое утро снова становятся
монахи, а подмостками является церковь, завершает-
ся в день Пасхи инсценировкой воскресения. На протя-
жении своего годового цикла действо монахов внутри
архитектурного пространства монастыря по сути дела
копирует движение человечества к концу света. Напо-
ловину уже освобожденное от уз телесности, стоящее
одной ногой в другом мире, монастырское братство
возглавляет это движение. И ускоряет его. В общест-
ве того времени очень сильным было ощущение соли-
дарности, коллективной ответственности. Если житель
деревни совершал преступление, все его соседи чувст-
вовали себя запятнанными. Точно так же все полагали,
что могут быть спасены, благодаря чистоте и воздер-
жанию нескольких представителей. Такими представи-
телями были монахи. Горстка людей, чьей миссией бы-
ло отвратить с помощью жестов и слов гнев небесный,
привлечь на себя Божие прощение и окропить все во-
круг этой благодатной росой.
Монахи не строили церкви собственными рука-
ми. Они нанимали мастеров, рабочих. Однако творца-
ми сооружения, которым принадлежал его замысел и
которые подбирали для него украшения, были люди
ученые, посвященные. Для них ключ к совершенному

В ПОИСКАХ БОГА
57
знанию таился в числах и их сочетаниях. Математика в
те времена почиталась за наивысшую из человеческих
наук, позволяющую более всего приблизиться к боже-
ственной природе. Она не была отделена ни от астроно-
мии, т.е. наблюдения на небосводе наиболее ясных от-
ражений божественного разума, ни от музыки, т.е. са-
мого акта молитвы. С ходом светил и гармонией гри-
горианского пения неразрывно связывала архитектуру
наука о числах.^-
Романская церковь — это одновременно и
уравнение, и фуга, и образ космического порядка. О
человеке, рассчитавшем пропорции большой базилики
[аббатства] Клюни, возможно, самой совершенной во
всем христианском мире, его биограф говорит прежде
всего, что его вдохновили святые, Петр и Павел, по-
кровители этого монастыря. Затем он добавляет, что
это был «великолепный псалмопевец» — следует пони-
мать: композитор, искусный сочинитель псалмов. Дей-
ствительно, здание построено на сложной основе ариф-
метических комбинаций. Эта сетка пересекающихся
числовых отношений подобна сети, натянутой для
уловления человеческого духа, для привлечения его к
непознаваемому. Каждое из присутствующих здесь чи-
сел имеет тайное значение: один означает для посвя-
щенного — Бога единого; два — Христа, в котором
соединились две сущности — божественная и челове-
ческая; три — это Троица; число четыре обладает
очень богатым содержанием: оно направляет размыш-
ление, с одной стороны, на целостность мира, на четы-
ре стороны света, четыре ветра, четыре реки в раю, че-
тыре стихии (по этой причине монастырская галерея,

58 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
являющая образ упорядоченной природы, имеет квад-
ратную форму), с другой — на нематериальные, мо-
ральные сущности, на четырех евангелистов, на четыре
главные добродетели, четыре конца Креста; оно также
говорит о подобии видимого и невидимого. Идея, вы-
раженная самими пропорциями здания, проще, когда
речь идет о церквах отдаленных монастырей — в Ша-
пэзе или в Кардона; напротив, она обрастает бесчислен-
ными гармониками в крупных аббатствах — в Турню
или Конке. Между тем концепция во всех случаях ос-
тается существенно единой. Так, повсюду на пересече-
нии трансептов стоит знак перехода, переноса, уско-
рить который и призвана молитва монахов. В этой в
буквальном смысле узловой точке, будь то в импера-
торской капелле в Аахене или в центре баптистерия в
Экс-ан-Провансе, взгляд перехватывается и увлекает-
ся ввысь — от квадрата на уровне пола к кругу, к по-
лусфере купола, с тем чтобы и душа повторила этот
путь возвышения, подлинного преображения.
Квадрат, круг — рай потерянный, рай будущий,
предмет надежд и упований. Будучи не только прино-
шением [Богу], но и инструментом предвидения, та ар-
хитектура, которую мы называем романской, равно
принадлежит сфере магии и сфере эстетики. Она
сформировалась в сознании небольшого числа очень
чистых людей, силившихся проникнуть сквозь завесу
тайн в угадывавшиеся за ней неизведанные области, же-
ланные, волнующие, лежащие за пределами того, что
способны охватить чувства и разум человека. Их дух
мог легко затеряться в лабиринте неясных видений. И

В ПОИСКАХ БОГА
59
они ожидали, что произведение искусства сможет слу-
жить им путеводной нитью.
На шпалере из Жероны Творение изображено
таким, каким ему должно было оставаться, каким оно
вышло из рук Творца: взору открыты все его сокрови-
ща, рыбы, цветы, птицы; Адам призван возделывать
сад, добывая у природы ее плоды мирными, чередую-
щимися из месяца в месяц, трудами. Над этим цель-
ным и гармоничным миром, в центре всех его кругов
пребывает Христос — юный, безбородый, владыка ми-
ра и спокойствия. В действительности мир пошел тре-
щинами, разломился. Он отравлен, поражен тлением.
И вот, искусство и молитва вместе ищут ответ на неот-
вязно преследующий их вопрос: зачем существует
зло? Для чего нужны ядовитые растения, животные с
хищными когтями, исступленные, жестокие, испорчен-
ные люди? Почему рыцари занимаются грабежом, а
крестьяне прозябают в нищете? Искусство монастырей
старается показать, что и святые, служившие Богу,
также были жертвами зла. Их пытали, им выкалывали
глаза, их варили в [котлах], распиливали надвое, раз-
рывали на куски. Это происходило в мире. Но теперь,
за пределами этого мира, где мы все окажемся завт-
ра, они живут во славе. Они получили свою награду,
свой феод на небесах. Они вассалы такого сеньора, ко-
торый — и это всем известно — преследует любую не-
справедливость, который поражает молнией, топчет
ногами, низвергает гордецов и возвышает униженных.
И монастырь является дворцом этого великолепного
сеньора. Он должен блистать красотой, чтобы хозяин
был благосклонным; поэтому ег< ; ужно постоянно

60 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
украшать. Это как бы преддверие Рая. Здесь ожидают,
пока врата закрыты. В них стучат, крича, чтобы их по-
скорее открыли, чтобы прошли зло и нищета, чтобы
наконец излился свет. Чтобы настали дни, ужасные дни,
о которых говорится в Апокалипсисе. Послушаем, что
говорит Св. Иоанну/
«Агнец снял первую печать, и я увидел коня бе-
лого, и на нем всадника, имеющего лук, и дан был ему
венец; и вышел он как победоносный. И когда Он снял
вторую печать, вышел другой конь, рыжий; и сидяще-
му на нем дано взять мир с земли, и чтобы [люди]
убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда
Он снял третью печать, вот, конь вороной, и на нем
всадник, имеющий меру в руке своей. И когда Он снял
четвертую печать, я взглянул, и вот, конь бледный, и
на нем всадник, которому имя «смерть». Так видел я
в видении коней и на них всадников, которые имели на
себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у
коней как головы у львов, и изо рта их выходил огонь,
дым и сера; а хвосты их были подобны змеям, и имели
головы, и ими они вредили. От этих трех язв, от огня,
дыма и серы, выходящих изо рта коней, умерла третья
часть людей. Саранча была подобна коням, приготов-
ленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, по-
хожие на золотые, лица же ее — как лица человечес-
кие; и волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у
ней были как у львов. На ней были брони, как бы брони
железные, а шум от крыльев ее — как стук от колес-
ниц, когда множество коней бежит на войну; у ней бы-
ли хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жа-
ла; тогда погибла всякая плоть, движущаяся по земле:

В ПОИСКАХ БОГА
61
птицы, скот и дикие звери; все кишащее на земле и все
люди; все имевшее дыхание жизни в ноздрях своих; все
жившее на тверди земной умерло; и вот, большой
красный дракон, и хвост его увлек с неба третью часть
звезд и поверг их на землю; и (тогда) произошла на не-
бе война: Михаил и Ангелы его воевали против драко-
на, и дракон и ангелы его воевали против них, но не ус-
тояли и не нашлось уже для них места на небе; Ангел
обуздал дракона и сковал его на тысячу лет. И вот,
(увидел я) великое множество людей, которого никто
не мог перечесть, стоящих перед престолом и перед
Агнцем с пальмовыми ветвями в руках своих. И Анге-
лы, стоявшие вокруг престола и четырех животных,
пали пред престолом на лица свои, и поклонились Богу,
говоря: «Аминь! благословение и слава, и премуд-
рость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу
нашему во веки веков! Аминь.»
Для людей, не сумевших порвать со всем [ми-
ром] и укрыться в монастыре, все же существовало
средство смыть свои грехи и заслужить благосклон-
ность Бога; это было паломничество. Нужно было ос-
тавить свой дом, родных, осмелиться выйти из сеююни
покровительственной поруки, проделывать долгий, в
месяцы и годы, путь. Паломничество было формой
покаяния, испытания, средством очищения, подготов-
кой к Судному дню. Это был также и символ: отдать
швартовы и взять курс на Ханаан было как бы прелю-
дией к земной смерти и обретению другой жизни. Па-
ломничество было и удовольствием: путешествие по
далеким странам доставляло развлечение удрученным

62 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
серостью этого мира. Путешествовали группой, ком-
панией приятелей. И, отправляясь в Сантьяго-де-Ком-
постела или в Иерусалим, рыцари брали с собой ору-
жие, рассчитывая слегка потеребить неверных; в ходе
таких путешествий и оформилась идея священной вой-
ны и крестовых походов. Паломничество мало чем от-
личалось от путешествий, периодически предпринимав-
шихся рыцарями, спешившими на службу при дворе се-
ньора. Только на этот раз речь шла о службе другим
сеньорам — святым. Их мощи покоились здесь и там,
в криптах монастырей. И паломники шли из монастыря
в монастырь, где их принимали, кормили, наставляли.
Монастырская проповедь использовала страх
перед Судом. Ее главное содержание воспроизведено в
скульптурных изображениях, выполненных в начале
ХП века в наиболее богатых аббатствах и украшавших
порталы базилик. На них обычно изображен Всевыш-
ний в роли Судии, отделяющий широким, диагональ-
ным, неумолимым движением рук, как это можно
увидеть на тимпане церкви в Конке, избранных, к кото-
рым поднята Его правая рука, от прочих — левая Его
рука опущена, она несет наказание и навсегда отделяет
зерна от плевел, которые в этом мире пока еще безна-
дежно перемешаны. Справа от Христа — лоно Авраа-
мово, обитель мира, уравновешенные ритмы гармонич-
ной архитектуры. С противоположной стороны — по-
рок и мучения, судорожные жесты, хаос. Идет отбор.
Сквозь сито проходит лишь то, что чисто, нечистота
же и скверна человеческая остаются во тьме внешней;
сито — это именно то, чем желает быть монастырь, и
именно эту его роль стремится показать монастыр-

В ПОИСКАХ БОГА
63
ское искусство и архитектура монастырей. Переступив
порог, сделав шаг, предвосхищающий кончину и в то
же время конец света, паломник переносится в иную,
лучшую часть мира. Позади оставлены безобразие и
страдание. Несколько тоньше, не так прямолинейно,
как это делают скульптурные изображения портала,
внутреннее расположение и убранство церкви призыва-
ют выйти за пределы своего «я» и, шаг за шагом при-
ближаясь к этому сокровенному чуду, к священной
раке, постепенно отрешиться от бренной человеческой
оболочки. В раке хранится то, что осталось на земле
от святого, этого друга великого Судии, его помощни-
ка, надежного заступника, чье расположение следует
заслужить. Именно для этого странник пришел сюда,
проделав столь утомительный путь; он должен покло-
ниться святому, побыть краткий миг с ним, в его доме.
Добиться разрешения провести здесь ночь. Ожидать
под этими сводами возврата дня, освобождения, рас-
света, который, возможно, окажется зарей последнего
дня, дня великого исхода в сопровождении трубного
гласа.
Наиболее ученые из мужей церкви, попадая в
качестве паломников в начале XI века в монастыри
Юга, бывали порой шокированы, находя там ковчеж-
цы с мощами, имевшие форму тела или лица, и наблю-
дая восторженное исступление толпы, зачарованной
этими подделками. Не было ли это возвратом к идо-
лопоклонству? Их сомнения, однако, вскоре рассеива-
лись. Святым нравилось, когда создавались их изобра-
жения и когда их статуи украшались. Подобным обра-
зом была украшена статуя Сент-Фуа в Конке. В ре-

64 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
зультате приношений богатых и бедных вся фигура
святой оказалась сплошь увешанной самыми блиста-
тельными украшениями какие только можно было
найти, старинными драгоценностями, переходившими
от одного поколения воинов к другому, и в особеннос-
ти великолепными золотыми вещами, которые в это
время воинственный, победоносный, торжествующий
Запад в качестве военной добычи или предмета мирной
торговли грудами вывозил из Испании, пока еще нахо-
дившейся в руках неверных.
Вот что было построено в течение XI века на
редких полянах, окруженных глухими лесами. Все это
время свободное пространство постоянно расширя-
лось. Сплошные массивы лесной глуши отступали, дро-
бились, сжимались, и постепенно в их гуще начинала
шевелиться жизнь. Крестьянам приходилось трудиться
все больше и больше, а их сеньоры забирали у них поч-
ти все. При этом, однако, крестьянам удается лучше
кормить своих детей, и если раньше из шести или семи
родившихся живыми детей у них умирало четыре или
пять, не достигнув подросткового возраста, то теперь
смерть уносит лишь трех, и этого оказывается доста-
точно для того, чтобы во всех областях стал ощу-
щаться прогресс. Искусство, то самое великое искус-
ство, о котором я говорю, выросло из феодального
угнетения и коленопреклонения народа перед темными
силами, вызывавшими голод, эпидемии, нашествия, си-
лами, которые нужно умилостивлять дарами, все бо-
лее увеличивая богатство монахов — вернейших слуг
доброго Бога. Между тем монахи также чувствовали

В ПОИСКАХ БОГА
65
потребность дарить. Но что? Произведения искусства.
Все монастырское искусство и есть приношение. Это
безотчетный дар Господу, от Которого ожидают вза-
имный, ответный дар. Монастырское искусство — это
призыв к миру, исходящий из тысячи аббатств. Между
980 и ИЗО годами христиане Запада по-прежнему бы-
ли простерты перед Богом, лик которого им представ-
лялся ужасным. Однако они уже вышли из дикого со-
стояния. Их производство выросло. И они жертвуют
значительную часть этих вновь произведенных бо-
гатств. Они желают, чтобы эти богатства были освя-
щены. И вот их мечта воплощается в произведения, ко-
торые мы еще можем созерцать, но уже плохо пони-
маем. В этот короткий период возникло самое высо-
кое и, весьма возможно, единственное подлинно рели-
гиозное искусство в Европе. ]
Forum Conche (Fuero de Cuenca), 1189 год.
XI.45. Об испытании раскаленным железом. Желез-
ный брусок, предназначенный для испытания в суде, должен
быть примерно в четыре фута длиной, так чтобы человек,
которому предстоит доказывать свою невиновность, мог бы
положить на него руку; шириной он должен быть в ладонь,
3 Зак. 703

66 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
а толщиной — в два пальца. Подвергаемый испытанию дол-
жен сделать с ним следующее: взять железо и пройти, дер-
жа его в руке, девять шагов, а затем медленно опустить его
на землю; однако перед этим означенное лицо должно полу-
чить благословение священника.
XI.46. Нагревание железа. Железный брусок долж-
ны нагревать Судья и священник, и в это время, во избежа-
ние порчи и сглаза, никто не должен приближаться к огню.
Подвергаемого испытанию вначале следует тщательно осмо-
треть, чтобы убедиться в том, что при нем нет никакого
предмета, используемого в колдовских целях; затем в при-
сутствии свидетелей он должен вымыть руки и взять [раска-
ленное] железо сухими руками. Сразу после того, как он по-
ложит брусок, Судья должен смазать воском ту руку, в ко-
торой испытуемый держал железо, и обернуть ее паклей или
льняными оческами, а сверху перевязать тканью. Свершив
это, Судья должен отвести испытуемого в его жилище, а че-
рез три дня осмотреть руку: если на ней остались следы
ожога, не выдержавшего испытания следует сжечь заживо
или подвергнуть другому наказанию по решению суда. Испы-
танию раскаленным железом должно подвергать лишь жен-
щин, уличенных в сводничестве или в преступной связи с пя-
тью мужчинами; женщина же, подозреваемая в нанесении
ран, убийстве или намеренном поджоге, должна поклясться
[в своей невиновности] или выставить воина для судебного
поединка, согласно установлениям Кодекса.
XI.48. О женщине, застигнутой с неверным. Если
женщина застигнута с мавром или иудеем, то оба они долж-
ны быть сожжены заживо.

В ПОИСКАХ БОГА 67
XII. 8. О лишившем кого-либо глаза. Если кто-либо
выколет другому человеку глаз, он должен уплатить сто
мараведи; если он отрицает содеянное, то он может быть оп-
равдан клятвой двенадцати соседей, либо он должен сразить-
ся на поединке с человеком своего звания.
XII. 11. О лишившем кого-либо большого пальца.
Если кто-либо отрубит другому человеку большой палец, он
должен уплатить пятьдесят мараведи; если он отрицает соде-
янное, то он может быть оправдан клятвой двенадцати сосе-
дей, либо он должен сразиться на поединке с человеком свое-
го звания.
XII. 12. О лишившем кого-либо руки. Если кто-либо
сломает другому человеку руку, он должен уплатить пять-
десят мараведи. Если он отрубит руку, то уплатит сто мара-
веди. Если же он отрицает содеянное, то он может быть оп-
равдан клятвой двенадцати соседей, либо он должен сразить-
ся на поединке с человеком своего звания.
XII. 13. О лишившем кого-либо ноги. Если кто-либо
сломает другому человеку ногу, он должен уплатить пять-
десят мараведи. Если он отрубит ногу, то уплатит сто мара-
веди. Если же он отрицает содеянное, то он может быть оп-
равдан клятвой двенадцати соседей, либо он должен сразить-
ся на поединке с человеком своего звания.
ХП. 16. О кастрировавшем какого-либо человека. Ес-
ли кто-либо кастрирует другого человека, он уплатит двести
мараведи и будет объявлен врагом [города]; если он отрица-

68 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ет содеянное, то он может быть оправдан клятвой двенадца-
ти соседей, либо он должен сразиться на поединке. Однако,
если речь идет о человеке, которого муж застал со своей же-
ной или дочерью, то последний не должен ничего платить.
XII.28. О застигнутом содомите. Содомита, застиг-
нутого на месте преступления, надлежит сжечь заживо. Если
же кто-либо скажет в лицо другому: «Я спал с тобой как с
женщиной», то в том случае, если будет доказано, что это
правда, сжечь следует обоих; в противном случае сожжению
подлежит только тот, кто сказал подобную гнусность.
Крестовый поход, называемый детским, 1212 год.
«В означенную эпоху была предпринята смехотвор-
ная вылазка: дети и несмышленые люди поспешно и необду-
манно выступили в крестовый поход, движимые скорее лю-
бопытством, нежели заботой о спасении души. В эту экспеди-
цию отправились дети обоего пола, отроки и отроковицы, да
не только малые дети, но и взрослые, замужние женщины и
девицы — все они шли толпами с пустыми кошельками, на-
воднив не только всю Германию, но и страну Галлов и Бур-
гундию. Ни друзья, ни родственники никоим способом не
могли удержать их дома: они пускались на любые уловки,
чтобы отправиться в путь. Дело дошло до того, что повсю-
ду, в деревнях и прямо в поле люди оставляли свои орудия,
бросая на месте даже те, что были у них в руках, и присоеди-
нялись к шествию. Поскольку, встречаясь с подобными со-
бытиями, мы нередко являем собой крайне легковерную

В ПОИСКАХ БОГА 69
толпу, многие люди, усмотрев в сем знак истинного благоче-
стия, исполненного Духа Божия, а не следствие необдуманно-
го порыва, спешили снабдить странников всем необходимым,
раздавая им продовольствие и все, в чем они нуждались.
Клирикам же и некоторым иным, обладавшим более здра-
вым суждением и обличавшим сие хождение, которое они
находили совершенно вздорным, миряне давали яростный
отпор, упрекая их в неверии и утверждая, что они противи-
лись этому деянию более из зависти и скупости, нежели ради
истины и справедливости. Между тем всякое дело, начатое
без должного испытания разумом и без опоры на мудрое об-
суждение, никогда не приводит ни к чему благому. И вот,
когда эти безумные толпы вступили в земли Италии, они
разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и ве-
сям, и многие из них попали в рабство к местным жителям.
Некоторые, как говорят, добрались до моря, и там, доверив-
шись лукавым корабельщикам, дали увезти себя в другие за-
морские страны. Те же, кто продолжил поход, дойдя до Ри-
ма, обнаружили, что дальше идти им было невозможно, по-
скольку они не имели поддержки от каких-либо властей, и
им пришлось, наконец признать, что трата сил их была пус-
той и напрасной, хотя, впрочем, никто не мог снять с них
обета совершить крестовый поход — от него были свободны
лишь дети, не достигшие сознательного возраста, да старики,
согбенные под тяжестью лет. Так, разочарованные и смущен-
ные, пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то
шагать из провинции в провинцию толпой, каждый в своей
компании и не прекращая песнопений, они теперь возвраща-
лись в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их под-
вергали всяческим унижениям, и не одна девушка была схва-
чена насильниками и лишена невинности.»

70 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«В том же году герцог Австрийский, несколько баро-
нов и других людей различного звания предприняли кресто-
вый поход для оказания помощи графу де Монфору в его
войне против Альбигойцев... еретиков из земли Св. Жиля.
Папа Иннокентий призвал к этому походу и организовал его,
обязав участвовать в нем ради отпущения грехов.»
«Annates Marbaccenses.»
«Когда кто-либо любит образ или человеческое су-
щество, то это одна случайность любит другую, чего не
должно быть; я, однако, смиряюсь с этим — пока не буду
от этого избавлен.»
«Тому, кто захотел бы постоянно пребывать в по-
кое, покой наскучил бы как любая другая вещь.»
«Пребудь в самом себе: возможность заниматься
внешними вещами выдает себя за необходимость, но это
лишь предлог.»
«Блажен, кто не расплескивает себя в деяниях и ре-
чах: чем более вершится деяний и льется речей, тем более
простора для случайного.»
Генрих Сузо (1295 — 1366).

В ПОИСКАХ БОГА 71
«В царствование короля Франции Филиппа [Авгус-
та], отца и предшественника нынешнего государя, жил в го-
роде Париже богатейший ростовщик по имени Тибо . У него
были многочисленные владения и несметные богатства, на-
копленные ростовщичеством. Охваченный раскаянием по ми-
лости Божией, предстал он перед магистром Морисом, Па-
рижским епископом, прося наставить его добрым советом.
Тот, увлеченный строительством собора, посвященного Бо-
гоматери, посоветовал ему пожертвовать все свои деньги на
продолжение начатого строительства. Этот совет показался
ростовщику несколько странным, и он обратился к кантору
магистру Пьеру * , передав ему слова епископа.
Магистр Пьер ответил ему: «На этот раз он дал тебе
дурной совет. Ступай и пусть глашатай возгласит по всему
городу, что ты готов возместить всем полученное за ссуду
под залог.» Тот так и сделал.
Затем, вновь явившись к магистру, Тибо сказал ему:
«Всем, кто пришел ко мне, я с чистым сердцем вернул все,
что брал у них, но у меня много еще осталось.»
«Теперь, — ответил магистр, — ты можешь тво-
рить милостыню с полным спокойствием души.»
Аббат Даниэль из Шёнау рассказывал также, что, по
совету кантора, он появлялся на городских площадях полу-
обнаженным, в одних штанах, сопровождаемый слугой, ко-
торый бичевал его, выкрикивая: «Вот тот, кто стяжал по-
чтение власть имущих благодаря своим деньгам и кто удер-
живал заложниками сыновей благородных сеньоров!»
*
Теодебальд, см.: Гуревич А.Я. Культура и общество
средневековой Европы глазами современников. - М.: Искусство,
1989. - С.209. (Прим. пер.).
к магистру Петру Кантору, см. там же, с. 209. (Прим. пер.).

72 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«Один крестьянин лежал при смерти; дьявол был
тут как тут, грозя вогнать умирающему в рот огненный кол.
Зная за собой грех, крестьянин вертелся так и эдак, но по-
прежнему видел перед собой дьявола с пылающим колом.
Когда-то он перенес кол такой же формы и величины со сво-
его поля на соседнее, принадлежавшее честному рыцарю,
чтобы прирезать себе земли. Он послал своих близких к это-
му рыцарю с обещанием вернуть захваченное и мольбой о
прощении. Однако рыцарь ответил им: «Я не прощу его,
пусть хорошенько помучается!» Во второй раз подступил к
нему дьявол, и во второй раз крестьянин в страхе посылает
к рыцарю — и вновь не получает прощения. На третий раз
посланцы пришли в слезах и взмолились: «Умоляем Сеньо-
ра во имя Господа простить несчастному грех его, ибо не мо-
жет он умереть, и жить ему не позволено.» Ответил ры-
царь; «Теперь я как следует отомщен и прощаю ему.» И тот-
час же дьявольская напасть прекратилась.»
Цезарий Гейстербахский
«Dialogus miraculorum»
(«Диалог о чудесах»)
«Я расскажу вам довольно необычную историю,
произошедшую в действительности в бытность мою в Толе-
до. Множество школяров из разных стран сходились туда
изучать искусство магии и заклинания духов. Несколько мо-
лодых баварцев и швабов, услышав от своего учителя вещи
удивительные и невероятные и желая воочию в них удосто-
вериться, сказали ему: «Учитель, мы хотим, чтобы ты пока-

В ПОИСКАХ БОГА 73
зал нам то, чему ты нас учишь...» В подходящую пору он
привел их в поле. Очертив вокруг них своим мечом круг, он
приказал им не выходить из него под страхом смерти. Он на-
казал им также ничего не давать из того, что у них попросят,
и ничего не брать из того, что им будут предлагать. Затем,
отойдя немного в сторону, он с помощью заклинаний вызвал
демонов.
«Они тут же явились, приняв вид прекрасно воору-
женных рыцарей, и устроили вокруг стоящих юношей ры-
царские игры и состязания. То они притворно падали на зем-
лю, то тянулись к ним копьем или мечом, тысячью спосо-
бов стараясь выманить их из круга. Видя, что это им не уда-
ется, они превратились в прекрасных девушек и принялись
водить вокруг них хоровод, стремясь увлечь их с помощью
всяческих уловок. Самая соблазнительная из девушек выбра-
ла одного из школяров, и всякий раз, когда, танцуя, она при-
ближалась к нему, она протягивала ему золотое кольцо,
приводя его душу в трепет и воспламеняя в нем движениями
своего тела любовь к себе. Не раз возобновляла она эту иг-
ру. Наконец, побежденный, юноша потянулся к кольцу, и
его рука вышла из круга. Призрак тотчас увлек его. Он ис-
чез. Унося свою жертву, сонм злых духов закружился вих-
рем и рассеялся.
Школяры подняли крик и шум. Прибежал учитель.
Ученики пожаловались на то, что их товарища похитили. «В
этом нет моей вины, — ответил учитель, — вы заставили
меня [вызвать духов]. А его вы больше никогда не увиди-
те.»
В Кёльнском приходе жили два крестьянских рода,
которые разделяла смертельная ненависть. Во главе каждого

74 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Из них стоял гордый и заносчивый крестьянин, постоянно
Разжигавший новые ссоры, доводя их до крайнего ожесточе-
ния, исключавшего всякое примирение. Небу было угодно,
Чтобы они умерли в один день. И поскольку они жили в од-
Ном приходе, волею Бога, пожелавшего на их примере пока-
зать, какое зло несет распря, оба покойника оказались в од-
ной могиле. Произошло неслыханное чудо: все, кто был
Ъм, увидели, как мертвецы повернулись друг к другу спи-
Ной и принялись в бешенстве бить друг друга головами, но-
гами, спинами, как два необъезженных жеребца. Пришлось
одного из них убрать и похоронить в другой могиле. Но по-
сле стычки этих двух мертвецов между живыми воцарился
Кгар.»
Цезарий Гейстербахский
Dialogus miraculorum»
(«Диалог о чудесах»)
«Жил в Саксонии один рыцарь по имени Лудольф.
Это был настоящий тиран. Однажды он скакал по дороге
верхом в новом пурпурном платье, и встретился ему кресть-
янин, ехавший на своей повозке. Брызнувшая из-под колес
грязь запачкала его одежду, и тогда этот полный гордыни
рыцарь, вне себя от гнева, выхватил свой меч и отсек кресть-
янину ногу.»
«Жил один крестьянин по имени Анри, и настала
ему пора умирать. И увидел он прямо над собой большой
васкаленный камень, висящий в воздухе. Страдая от обжига-

В ПОИСКАХ БОГА
75
ющего жара, исходившего от этого камня, вскричал он
страшным голосом: «Как нестерпим жар этого камня у меня
над головой!» Послали за священником, тот исповедовал
умирающего, но страдания его не утихли. Тогда священник
спросил: «Вспомни, не обидел ли ты кого с помощью этого
камня?» Вернувшись мысленно в прошлое, крестьянин ска-
зал: «Вспомнил, я передвинул этот камень за межу, чтобы
расширить свое поле.»
Цезарий Гейстербахский
«Dialogus miraculorum»
(«Диалог о чудесах»)
Хартия об установлении мира в Лане, 1128 год.
«5. Если кто-либо смертельной ненавистью ненави-
дит другого, да не будет дозволено ему преследовать своего
недруга, когда тот покидает город, или устраивать ему заса-
ду, когда тот направляется в город. Если же он убьет его по
пути в город или из города или отсечет у него какой-либо из
членов, или же на обидчика будет подана жалоба в том, что
он преследовал своего врага, либо нападал на него из засады,
пусть оправдается он Божьим судом. Если же он нападет на
противника или ранит его за пределами, установленными
Хартией о мире, и если может быть подтверждено законны-
ми свидетельствами людей, коим дарована оная Хартия, что
было организовано преследование или устроена засада, то
ему будет позволено снять это обвинение простой клятвой.
Когда же будет обнаружена его вина, пусть заплатит он го-

76 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ловой за голову, членом за член, или, по решению мэра и
присяжных пусть честно внесет плату за голову или за член
— по роду его.»
«Ордонансы королей Франции.»
О поклонении псу Гинфору.
«В шестую очередь следует сказать об оскорбитель-
ных суевериях, некоторые из которых оскорбительны по от-
ношению к Богу, а другие — по отношению к ближнему. Ос-
корбительны по отношению к Богу суеверия, воздающие до-
стойные лишь Бога почести демонам или другим тварям: в
этом состоит грех идолопоклонения, тем же грешат и несча-
стные женщины, занимающиеся колдовством, и те, кто в по-
исках спасения поклоняется кустам бузины и делает им при-
ношения: пренебрегая церквами и свитыми мощами, они при-
носят к кусту бузины или муравейнику, или другому подоб-
ному предмету своих детей в надежде получить для них вы-
здоровление.
«Подобное произошло недавно в Лионском приходе,
где, читая проповеди против колдовства и исповедуя прихо-
жан, я узнал от исповедовавшихся женщин, что многие из
них носили своих детей к святому Гинфору. Полагая, что
это был какой-то святой, я стал расспрашивать о нем и в
конце концов узнал, что то был борзой пес, убитый при сле-
дующих обстоятельствах.
«В Лионском приходе, рядом с поселением мона-
хинь, звавшимся Невиль, на земле сира Виллара стоял за-

В ПОИСКАХ БОГА 77
мок. У сеньора этого замка и его жены был малютка-сын.
Однажды, когда сеньора и его жены не было дома и корми-
лица также отлучилась, оставив младенца в колыбели, в
дом заползла огромная змея и направилась к колыбели с ре-
бенком. Видя это, находившаяся в доме борзая собака набро-
силась на змею, вцепившись в нее под колыбелью, и, опро-
кинув кроватку, неотступно теребила зубами змею, которая,
защищаясь, отвечала ей тысячью укусов. В конце концов со-
бака прикончила змею и отбросила ее подальше от колыбе-
ли. Однако и колыбель, и пол вокруг, и морда, и вся голова
собаки были залиты кровью змеи. Потрепанная в схватке,
борзая держалась настороже рядом с колыбелью. Войдя в
комнату и увидев все это, кормилица подумала, что собака
разорвала ребенка, и в отчаянии испустила ужасный крик. На
этот крик прибежала мать ребенка; увидев и подумав то же
самое, она зашлась подобным же криком. Вбежав вслед за
ней, сам рыцарь подвергся тому же обману чувств и, выхва-
тив меч, убил собаку. И лишь тогда, приблизившись к ко-
лыбели, они увидели, что младенец, целый и невредимый,
спит сладким сном. Стараясь понять, что же случилось, они
нашли наконец змею, убитую и распотрошенную собакой.
Узнав правду о случившемся и сожалея о столь несправедли-
вом убийстве собаки, сослужившей столь полезную службу,
они бросили ее на дно колодца у ворот замка, завалили ее
множеством камней и посадили вокруг колодца несколько
деревьев в память об этом событии. Между тем, позднее, за-
мок по воле Господа был разрушен, а земля покинута жите-
лями и пришла в полное запустение. Однако крестьяне, слы-
шавшие о благородном поведении собаки и о том, как она
была убита, будучи невиновной, и притом за поступок, кото-
рый, напротив, заслуживал награды, приходили на это место

78 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
и почитали пса, как какого-нибудь мученика, молились ему
об исцелении от увечий и по другим надобностям, и многие
стали жертвами обмана и соблазнов, с помощью коих дья-
вол склонял людей к греху. Но особенно много было жен-
щин, приносивших на это место своих слабых и больных де-
тей. В укрепленном городке, стоявшем в одном лье от этого
места, жила старая женщина, которая учила их, что следует
делать для соблюдения колдовского ритуала, как приносить
дары демонам, как вызывать их, она же приводила их на это
место. Придя туда, женщины делали приношение солью и
другими вещами, развешивали по росшим вокруг кустам пе-
ленки своих детей, вбивали гвозди в стоявшие там деревья,
пропускали обнаженного ребенка между стволами двух дере-
~ вьев: мать, стоявшая с одной стороны, девятикратно бросала
его старухе, стоявшей по другую сторону. Призывая демо-
нов, они заклинали фавнов, живших в лесу Римит, взять
этого слабого и больного ребенка, принадлежавшего, по их
словам, этим лесным духам, и вернуть им их младенца, ко-
торого они унесли, полненького и упитанного, живого и не-
вредимого. Свершив это, матери-детоубийцы брали своего
младенца и оставляли голеньким у подножия дерева в соло-
менной колыбели, затем с помощью принесенного ими огня
зажигали по обе стороны головки две дюймовые свечи, ко-
торые они прикрепляли над колыбелью к стволу дерева. По-
сле этого они удалялись, давая догореть обеим свечам, так
чтобы при этом они не могли видеть ребенка и слышать его
плач. Свечи горели и, сгорая полностью, явились, как мы
слышали от многих людей, причиной смерти нескольких
младенцев. Одна женщина рассказывала мне также, что при-
звав лесных духов и удаляясь, она видела, как из лесу вы-
шел волк и направился к малютке. Если бы материнская

В ПОИСКАХ БОГА 79
любовь не разбудила в ней жалость и она не бросилась бы
назад, волк, или, как она говорила, скрывавшийся под его
личиной дьявол сожрал бы младенца.
«Если мать, вернувшись к оставленному ребенку,
находила его живым, то она несла его к бшжнеК речке со
стремительным течением, что звалась Шаларшной,.шдевя-
тикратно окунала в нее младенца: если он выюдил до этоШ
купели живым и не умирал вскоре после нее, то это значило,
что внутренности у него достаточно крепки».
«Мы пришли на то место и, собрав народ, населяв-
ший ту землю, прочитали проповедь, обличавшую все то, о
чем здесь было рассказано. Мы приказали вырыть останки
пса и вырубить священные деревья, а затем сжечь их вместе
с песьими костьми. И сеньор, которому принадлежала та
земля, издал по моему настоянию эдикт, предусматриваю-
щий конфискацию и продажу имущества тех, кто будет
впредь сходиться к сему месту для подобных дел.»
Этьен де Бурбон (ок. 1180 — 1261).

БОГ ЕСТЬ СВЕТ

Внезапно в XII веке экспансия ускоряется.
Признаком ее нарастания служат крестовые походы,
эти полные сказочных приключений экспедиции рыца-
рей Христовых за богатствами Востока. Есть и другой
ее признак, не такой яркий, но более надежный, запе-
чатленный в самом пейзаже Европы: именно в это вре-
мя закладываются те его черты, которые он обнару-
живает еще сегодня. Возникают новые деревни, цвету-
щие поля, виноградники, появляется и новое действую-
щее лицо, которое вскоре выдвинется на самые первые
роли: это деньги, звонкая монета, которой по-прежне-
му не хватает, потому что в ней повсюду возникает все
большая нужда и вся торговля основывается на ней.
Повсюду брожение и стремительное развитие, подоб-
ное тому, что охватило современное общество, и сама
мысль о замедлении которого для нас невыносима. На
всех этажах здания культуры слышны отголоски это-
го подъема. Религиозное чувство также приобрело не-

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
83
сколько иной оттенок: начало утверждаться убежде-
ние, что взаимоотношения с Богом являются личным
делом каждого и что спасение можно заслужить, ведя
определенный образ жизни. С Апокалипсиса, взгляд не-
заметно перешел на Деяния Апостолов и Евангелие,
стараясь увидеть в этих книгах Священного Писания
модели поведения. Этот переход нашел прямое выра-
жение в искусстве.
В то же время отношения между людьми при-
обретали большую гибкость, а это благоприятствова-
ло сближению, объединению, сплочению. На первых
стадиях роста, примерно в тысячном году и вокруг
этой даты, проявлялась тенденция к распылению влас-
ти, к феодальной раздробленности. Сто лет спустя на-
чалось восстановление государств, княжеств, коро-
левств. Аббатства уже объединились в конгрегации,
что поощряло их совместные эстетические искания,
предпринимавшиеся вначале обособленно в Турню, в
аббатствах Сен-Бенинь в Дижоне и Сент-Илер в Пуа-
тье. В 1100 году самой могущественной из этих кон-
грегации был Клюнийский орден, а самый значительный
памятник — новая церковь аббатства Клюни — был
построен всего за несколько лет, благодаря притоку
золота из Испании и серебра из Англии. Деньги в это
время уже занимали главенствующее положение. И
вновь государи почитались, благодаря их денежным
приношениям, за подлинных создателей архитектурных
шедевров.
Что же осталось от этих памятников сегодня?
Жалкие развалины. В начале XIX века это чудо архи-
тектуры служило каменным карьером. По оставшим-

84
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ся следам, однако, можно понять, в чем состоял за-
мысел строителей: восстановить во всем величии то,
что стремилась стереть с лица земли феодальная
вольница императорский дворец. Он должен был пре-
взойти своим великолепием дворец Карла Великого —
ведь это был дворец самого Бога. Ему надлежало
быть достойным Бога и посвященных ему культовых
торжеств. Пространство, заключенное среди его стен,
было строго замкнутым, огражденным от земных
волнений; свет как бы украдкой проникал вовнутрь.
Между тем возвышающиеся столпы возносили своды в
беспредельную высь, «in excelsis». Их увлекал тот са-
мый порыв, к которому призывало большое скульп-
турное изображение портала — от него дошло до нас
лишь несколько жалких обломков, — рисовавшее
именно картину Вознесения. О том, что представляла
собой церковь аббатства Клюни позволяет судить ее
уменьшенная копия: церковь в Паре-ле-Моньяль.
Скромное снаружи, это сооружение открывает взору
лишь нескончаемое нагромождение капелл. Двери за-
падного фасада как бы зовут войти внутрь, оставив
мир за порогом и обретя, наконец, внутреннюю гармо-
нию и порядок. Все внутреннее пространство церкви
сходится в одной точке — хорах, являющихся местом
приношения даров, воспарения духом, хорах, которые,
по мнению клюнийских аббатов, посещались ангелами.
Этот дворец, венчавший главу империи, был совершен-
нее всех остальных, возведенных на земле. При его со-
оружении естественным был возврат к колоннам, ук-
рашенным каннелюрами, вимпергам, формам, заимст-
вованным из арсенала римской классики, которые про-

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
85
должали сохраняться заботами императоров на рубе-
же X-XI вв. В этом дворце царил праздник, и глаз пле-
няли невиданные в мире пышность и великолепие. Ибо
клюнийские монахи вполне серьезно считали себя кня-
зьями, составляющими двор Всемогущего, придвор-
ными своего рода неземного, священного Версаля.
Они были убеждены в том, что их долг состоял в со-
вершении со всяческой пышностью непрерывной служ-
бы и что для этой цели необходимо было расточать
бесчисленные сокровища. Эта тяга к роскоши весьма
наглядно проявляется в убранстве небольшой капеллы
в Берзе-ля-Виль, этой личной молельни, которую уст-
роил аббат Юг в одном из [своих] обширных владений,
где он любил останавливаться. Украшения занимают
здесь всю стену, радуя взор пленительными сочетания-
ми линий и красок. Подобная же утонченность свойст-
венна и интерьерам дворцов в Иудее, которые обжива-
ли в это же время франкские вельможи-крестоносцы.
Однако они, также как и сопровождавшие их священ-
ники, открывали наряду с этим в Святой Земле, явив-
шей им свою неприкрытую реальность, ту жизнь, кото-
рая окружала Иисуса на земле. Они поняли, что тот
же самый Бог, кажущийся столь далеким, когда о нем
говорит Апокалипсис, когда-то жил подобно каждому
из нас, подобно Лазарю, подобно Магдалине, подобно
своим друзьям; что Всевышний,изображенный в апси-
дах восседающим на троне, прежде чем победить
смерть, был осмеянным Учителем, преданным своим
учеником в руки врагов. И вот уже во фресках, укра-
шающих монастырь Вика, в результате легкого изме-

86 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
нения выражения глаз божественная сущность уступа-
ет первый план сущности человеческой.
Несомненно, тенденция, вышедшая из монас-
тырской традиции и доминирующая в клюнийской эсте-
тике, в сущности, по-прежнему выражала стремление
приготовить дом Спасителях Его триумфальному воз-
вращению, приветствовать его и встретить как царя.
Подобное намерение вызвало дерзкое новшество:укра-
шение порталов базилик крупными скульптурными
изображениями, подобными тем, которыми некогда в
языческом Риме украшались триумфальные арки. Од-
нако, вырезать из камня изображения пророков поне-
воле означало придавать им форму человеческого те-
ла и человеческого лица, помещая их в реальный мир.
Так, в Муассаке скульптор старался строжайшим об-
разом следовать тексту Св. Иоанна [Богослова]. Он
захотел изобразить посреди отверстых небес недосяга-
емого Господа, Который, однако, оказывается неудер-
жимо увлекаемым к земле, как бы плененным ею. Ка-
кою же силой? Силой музыки, несомненно являвшейся
главным искусством того времени и самым действен-
ным инструментом познания; ее тоны по приказанию
Св. Гуго были начертаны на капителях хоров церкви в
аббатстве Клюни, т.е. в центре иконографической схе-
мы этого памятника, в точке, где сходились все дви-
жения литургического действа. Музыканты, изобра-
женные на тимпане церкви в Муассаке, носят знаки от-
личия земных царей. Над ними царит лишь Христос,
чью славу они неустанно поют, а верховный настоятель
царит над земными владыками, могущество которых в

ЮГ ЕСТЬ СВЕТ
87
это время очень быстро восстанавливается, благодаря
экономическому росту.
Самым замечательным следствием последнего
было пришедшее вслед за каролингским возрождени-
ем IX в. и Оттоновым возрождением тысячного года
новое и еще более мощное возрождение. Оно наполни-
ло новой жизнью остатки римского наследия, оживило
его гуманистическое начало. Это хорошо заметно на
примере памятников Льежа. На примере бронзовых
украшений на наружной стороне купели, ритуального
орудия крещения, являющегося таинством обновле-
ния, затрагивающим не узкий круг избранных, как это
можно сказать о клюнийских литургических службах,
но распространяющимся на весь род человеческий, —
где бронзовые фигуры выглядят самым правдоподоб-
ным образом. Были разорваны все путы, не дававшие
ста годами ранее местным мастерам, состоявшим на
службе императора, отходить слишком далеко от при-
вычных образцов, давая волю собственному творчес-
кому темпераменту. Искусство периода возрождения
XII века отличается свободой и смелостью. И среди
новообращенных находится место и для философа:
действительно, в своем порыве латинский христианский
мир теперь не боится обращаться ко всей совокупнос-
ти знаний, которыми располагали язычники.
Итак, повсюду мы видим человеческие лица,
постепенно оживающие под дуновением жизни. Такие
изображения во множестве появляются в бенедиктин-
ских монастырях, их назначение в том, чтобы медита-
ция монахов воспаряла ввысь, восходя от образа к об-
разу. С изображениями людей соседствуют изображе-

88 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ния природы — растений и животных. Эти изваяния
представляют творение сведенным к весьма простому,
правильному, рациональному плану, соответствующе-
му Божественному замыслу в момент сотворения ми-
ра. Подобным же образом человеческое общество
предстает в своих идеальных структурах, согласных с
волей Господа: три сословия — крестьяне, рыцари, ду-
ховенство, причем первые два подчинены монахам,
взирающим на мир, от которого они отделились, с вы-
соты своего совершенства. Художественные воплоще-
ния их размышлений, украшающие монастырские гале-
реи, обнаруживают две тенденции, одна из которых
принадлежит прошлому, а другая будущему, — их
противоположность проявляется с тем большей силой,
чем большую скорость набирает прогресс. С одной
стороны, в них звучит эхо Евангельского послания, ко-
торое, рисуя сцены из жизни Иисуса, призывает не пре-
небрегать плотью, являющейся частью личности каж-
дого человека, как и частью личности самого Христа.
С другой, — сказывается не выветрившийся дух древ-
него пессимизма, склонный к осуждению всего, что не
является чисто духовным, неизменно видящий повсю-
ду козни сил зла и изобличающий зло в малейших про-
явлениях телесности — на основании многочисленных
признаков, роящихся среди кошмаров, порожденных
неудовлетворенностью. Клюнийские монахи были на-
стоящими сеньорами и гордились этим. Их искусство
— это искусство вельмож. А то место, которое в них
занимало изображение греха, например изваяния чудо-
вищ, теснящихся на центральной колонне портала церк-
ви в Суйяке, свидетельствует о том, в какой мере в

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
89
нем запечатлелась жестокость той цивилизации, что на-
рождалась среди царившего вокруг насилия.
«Что делают в ваших обителях, где монахи по-
гружены в чтение Священного Писания, все эти неле-
пые чудовища, эти странные и уродливые прелестницы и
прелестные уродцы? Что означают эти жуткие обезья-
ны, свирепые львы, диковинные кентавры, являющиеся
лишь наполовину людьми? К чему эти сражающиеся
воины? К чему трубящие в рог охотники? Здесь не-
сколько тел венчает лишь одна голова, там одно тело
имеет несколько голов. Здесь четвероногое животное
влачит хвост пресмыкающегося, там у рыбы тело име-
ет четыре ноги. Рядом зверь скачет на лошади. И в
конце концов, разнообразие этих форм столь нескон-
чаемо и чудно, что мысль склоняется к расшифровке
мраморных изваяний, а не к чтению манускриптов. Дни
уходят на созерцание этих несуразностей, а не на раз-
мышления над Божественным Законом. Господи, коль
уж братья не краснеют за всю эту бессмыслицу, то хо-
тя бы со скорбию подумали о том, во что она обо-
шлась.» Этот голос, поднятый для осуждения Клюни,
для того чтобы объявить, что в Клюни был предан дух
монашества, принадлежит Св. Бернару. Он выражает
несогласие. На этом столь высоком уровне, в тончай-
шем слое самой высокой культуры проявляются про-
тиворечия, которыми, подобно нашей, была пронизана
та отдаленная эпоха. Это был резкий разрыв. Бернар
из Клерво вел борьбу — против всех. Против
монахов,живших по старинным правилам, против алч-
ных кардиналов, против философов, гуманистов, про-
тив королей-кровосмесителей, против рыцарей, слиш-

90 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ком привязанных к любви и войне. Это был неутоми-
мый, неустрашимый, неугомонный борец. С подорван-
ным здоровьем он разъезжал по всему христианскому
миру, не прекращая моральной проповеди. Нет ни од-
ного изображения, которое передало бы черты его ли-
ца. До нас дошли только его слова. Слова, звучавшие
подобно грому. Множество памфлетов и проповедей,
стараниями переписчиков распространявшиеся повсю-
ду. Для целого поколения Св. Бернар олицетворял
взыскательную совесть христианства. Св. Бернар знал
этот мир: будучи сыном рыцаря, он прожил двадцать
лет в миру, прежде чем постригся в монахи и поселил-
ся с группой своих последователей в монастыре в Цис-
терциуме, отличавшимся самым строгим уставом. У
него было достаточно времени, чтобы оценить новую
опасность для благонравия, исходившую от денег. И
он призывал ко все более строгому отказу от земных
благ, сделав особым объектом своих обличений клю-
нийских монахов за их чрезмерную тягу к роскоши и
удобствам и предлагая иной стиль монастырской жиз-
ни и монастырского искусства — цистерцианский стиль.
Это был возврат к прошлому. Цистерцианская
идея была реакционной, ретроградной. Она сводилась к
сопротивлению соблазнам прогресса, что требовало в
первую очередь искать прибежища в самой глубокой
древности. Возврат к принципам бенедиктинского мо-
нашества предполагал разрыв между общиной и совре-
менным ей миром, еще большую ее изоляцию, уход в
пустыню. Это обеспечило ордену успех. В XII веке бо-
гатство общества возрастало. В то же время, в нем
господствовали моральные представления, согласно

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
91
которым человек мог получить спасение благодаря
жертвам, на которые шли другие, как бы замещавшие
его, люди. Общество по-прежнему нуждалось в мона-
хах, но монахах более бедных, так как оно чувствова-
ло себя запятнанным своими богатствами. В цистерци-
анцах его восхищало то, что они не давали увлечь себя
суетным ритмам быстротечного существования, а вер-
нулись к размеренной жизни, протекавшей в смене дней
и времен года, к простой пище, скромной одежде и
строгой литургии; то, что нужда и самоограничение
этой горстки избранных искупали ненасытность окру-
жавших их грешников и испрашивали им прощение.
Цистерциум вернул, таким образом, простоту
архитектурным формам — сохранив старые формы,
но отказавшись от излишеств, освободив их от всего
того, что без пользы их загромождало, соскребая ук-
рашения, так что аббатство вновь превратилось в го-
лые камни. Эти камни, из которых оно было выстрое-
но, обрели свою первозданную грубую фактуру. На
них были сохранены следы людского труда. На каж-
дом блоке был знак, клеймо мастера, вытесавшего
этот камень ценой тяжкого труда. Цистерцианский мо-
настырь лишен украшений — такой должна быть мас-
терская, приготовленная для созидательной работы:
здесь такой работой был поиск Бога, открывающегося
через слова Писания. Никаких изображений — только
линии: прямые, кривые, да несколько простых чисел.
Ничто не должно отвлекать внимания. Пусть оно со-
средоточится на Писании, стремясь проникнуть в его
смысл, пусть телесная работа чередуется с работой
духа, ибо так предписывает устав Св. Бенедикта. В
v

92
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
других мастерских усилия монахов воздействуют на
сырой материал, извлекая металл из руды, обогащая и
очищая его, с тем чтобы он мог стать полезным про-
дуктом. Здесь наблюдается то же стремление: исполь-
зовать те ресурсы, которые Творец со всей щедростью
вложил в обращенные к нам слова и в доступные нам
вещи. Из тех и из других человек должен извлекать их
суть, трудясь с терпением и смирением, употребляя
для этого силу своих рук, своего ума, своей души.
Вот почему кузницы и амбары, построенные цистерци-
анцами, столь же величественны, что и их церкви: ведь
амбар, кузница, обитель и церковь являются лишь раз-
личными орудиями, предназначенными для одной и той
же работы, одной и той же службы. Да и сам монас-
тырь, как ядро под скорлупой ореха, как дух, заклю-
ченный в плоти, располагается посреди поляны, расти-
тельность которой окультурена трудом человеческих
рук, лишена своего исконного буйства, вырвана из ве-
кового сна. Разве Господь не дал всякую тварь во вла-
дычество человеку? И разве не ждет Он от человека,
чтобы тот, употребляя на это свой ум, сотрудничал с
Ним в непрерывном, неостановимом деле творения? И
вот, цистерцианские монахи, не желая вести жизнь гос-
под и кормиться, подобно клюнийским монахам тру-
дами других людей, берутся за ручной труд. Благода-
ря одному этому факту и несмотря на их решение по-
вернуться спиной к прогрессу, они оказались на перед-
нем крае всех технических нововведений, среди пионе-
ров этого века прогрессивных завоеваний. Они в изоби-
лии производили то, в чем в условиях всеобщего роста
нуждались города и феодальные замки: дрова и строи-

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
93
тельный лес, железо, стекло, качественную шерсть.
Монахи избрали жизнь, полную воздержания. Они не
потребляли почти ничего из того, что производили, и
все отвозили на рынок. За свой товар они получали
деньги. Что делать с ними? Раздавать нищим? Это было
затруднительно, так как цистерцианские монастыри
располагались в уединенных местах. И эти деньги шли
на строительство. За тридцать лет было построено три-
ста монастырей, рассеянных по всей Европе. Какие же
потребовались, как бы мы сегодня сказали, капитало-
вложения для создания этих многочисленных соору-
жений, составлявших, вместе с тем, как бы одно гран-
диозное произведение искусства, ибо облик всех этих
церквей определялся все тем же стремлением к про-
стоте, спокойной мощи.
Каждое из этих аббатств являло в своем уеди-
нении образ совершенного града, подобие рая на зем-
ле. Рая, не отрешенного от земли, но напротив, укоре-
ненного в материальной жизни, воплощенного в ней.
Именно благодаря этой тяге к воплощению, благодаря
раздумьям, оказавшимся созвучными мощному дви-
жению, привлекшему лучшие умы к размышлению под
церковными сводами о тайне Бога, ставшего челове-
ком, и еще более усилившемуся в результате кресто-
вых походов, благодаря убеждению Св. Бернара, что
монахи не равны ангелам, что для них было бы гибель-
ным дерзновенно желать, подобно клюнийцам, похо-
дить на них, что у монахов есть тело, что они должны
усмирить свою плоть, чтобы суметь овладеть миром,
— именно благодаря тому, что они, в отличие от сво-
их предшественников, в отличие от катаров, отказыва-

94 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
лись от бегства в запредельный мир, ибо считали своим
призванием пронести, подобно своему учителю Иисусу
Христу, всю тяжесть человеческого существования,
цистерцианцы оказались в русле общего движения. Оно
увлекло их за собой против их воли и помимо их со-
знания. Во второй половине XII века обнаружилось
противоречие между их проповедью аскетизма и успе-
хами цистерцианского хозяйства. После смерти Св.
Бернара эти монахи, стремившиеся вести крайне скуд-
ное существование, получали все более высокие де-
нежные доходы, и окружающие заметили, сколь вызы-
вающим было величие их амбаров. Внецерковное об-
щество постепенно отвернулось от Цистерциума: те-
перь оно требовало от служителей церкви, чтобы они
не искали уединения в глуши лесов, а занимались его
делами. Институт монашества уже принадлежал про-
шлому, сельскому прошлому, как и любая традиция,
на которой лежало проклятие слишком сильной тяги к
земному. Цистерцианское искусство было его послед-
ним плодом. Восхитительным плодом, созревшем сре-
ди осени монашества. Весна же была далеко от этих
мест.
Дыхание весны ощущалось в порыве торжест-
вующего оптимизма, позволившего, наряду с добычей,
захваченной у неверных, и доходам от торговли, рос-
кошно украсить собор в Пизе, построенный по роман-
ским образцам, а в Палермо перестроить в византий-
ском и мавританском стиле дворцы монархов — вла-
дык моря и его сокровищ. Оно еще сильнее ощуща-
лось в глубокой духовной революции, постепенно при-
водившей к осознанию того, что грех гнездится в каж-

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
95
дом человеке, что он сам, лично должен стремиться
от него очиститься, что он не может передоверить это
другим, и что с этой целью он должен внимать Еванге-
лию. Св. Бернар, и в этом состоит его подлинная побе-
да, изгнал чудовищ и укротил воображение. Фигура,
олицетворяющая зло на портале собора в Отене, уже
не является ни сиреной, ни химерой. Это женщина,
очень красивая, соблазнительная и греховная, и вполне
сознающая это. Св. Бернар в своих проповедях призы-
вал в Везле ко второму крестовому походу. Он про-
поведовал перед великолепным скульптурным ансамб-
лем, образцом монастырского искусства клюнийского
толка, но воплощавшим уже дух нового христианства.
На тимпане церкви Св. Мадлены, в которой поклоня-
лись мощам этой женщины, бывшей когда-то грешни-
цей, но которую возлюбил Иисус, изображен Христос,
восседающий во славе. Он является источником света,
исходящего от его рук, света животворящего. Не
удерживаемого уже под спудом, не схороненного в
криптах тысячного года, как это было еще в отгоро-
женной от мира роскоши клюнийского монастыря, не
хранимого вдали от людских толп, каким был этот
свет в уединении цистерцианских монастырей, где он
просвещал лишь немногих достигших совершенства.
Этот свет струился повсюду, расходился во все сторо-
ны, овладевая миром в его обоих измерениях — про-
странственном и временном — до самого края земли и
до конца света. Действительно, излияние света не от-
кладывается на потом, не отодвигается в неопределен-
ное будущее, как в Апокалипсисе. Свет не ожидают,
отказываясь от него в настоящий момент. Он здесь и

96 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
сейчас. Его Царство может быть от мира сего. Оно
создается людьми — апостолами. Людьми, которые
были не монахами, но пастырями, закваской в массе
теста, вовсе не отшельниками, но людьми идущими по
большой дороге и говорящими с народом. Посланцами
учителя, призванными нести его слово. Следует видеть
в тимпане церкви в Везле символ важного момента в
европейской истории, момента отхода, знак настояще-
го разрыва [с традицией], который не означает возвра-
та к прошлому, как это было в случае попыток обнов-
ления империи или цистерцианской реакции, но напро-
тив, решительный прорыв к новому времени. Под води-
тельством Бога, о котором провозглашено, что Он
есть Свет.
Свет, вечно лучащийся божественный свет,
льющийся на создания, в которых таинственно соединя-
ются материя и дух, такова идея, лежащая в средото-
чии эстетики Сен-Дени. Под ее влиянием Сюжер, аббат
Сен-Дени, пожелал уменьшить до возможно малых
пределов место в храме, занимаемое стеной, сделать
стены как бы пористыми, полупрозрачными. С этой це-
лью он полностью использовал возможности пересече-
ния ребер стрельчатых арок, этой уловки строителей,
к которой цистерцианцы прибегали лишь как к средст-
ву усилить прочность здания. В результате лучи света
широким потоком проникают вовнутрь, и Сюжер стре-
мится придать этому вторжению характер ослепитель-
ного триумфа, заставив лучи сиять всеми красками
драгоценных камней. Поистине, это был звездный час
витражей.

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
97
Храм, построенный по такому замыслу, славил
одновременно и Царя Небесного, и короля Франции.
Сюжер был монахом, но ставил монашество на служ-
бу государству, переживавшему тогда период отроче-
ства — монархическому государству. Служа ему, он
соединял все новое и лучшее в области эстетики, что
появлялось в различных провинциях королевства: мо-
нументальные скульптуры церквей Юга, искусство из-
готовления изделий из эмали и бронзы в долине Мёз,
на Севере, восходящее к традициям каролингской эпо-
хи. Тем самым он развивал традицию Клюни и резко
отступал от линии Св. Бернара. Причем все это проис-
ходило именно в период расцвета клюнийского искус-
ства и пробуждения цистерцианского духа. Воссозда-
вая эту эпоху буйного цветения, брожения идей, неис-
тового поиска, следует постоянно иметь в виду, что
все эти произведения рождались в одно и то же время.
Между аббатством Клюни, строительство которого с
трудом было завершено к ИЗО году, аббатством в
Фонтене, построенном за несколько лет после 1135
года, церковью в Везле, скульптурный тимпан которой
датируется теми же годами, церковью аббатства Сен-
Дени, портал и апсиды которой начали перестраиваться
именно в это время, между периодом зрелости искус-
ства, которое мы называем романским и первыми про-
явлениями нового стиля, называемого готическим,
временная дистанция не больше, чем между Пикассо,
Матиссом и Боннаром или Марселем Дюшаном. Итак,
историческая синхронность, но в то же время отсутст-
вие согласия и даже противостояние. Но при этом у
всех одинаковое стремление к внутренней чистоте, к /
4 Зак. 703

98 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
внешнему благородству; гармония души и тела, участ-
ников воплощения. В этом смысле Сюжер воспринял
идейную схему согласования Ветхого и Нового Заве-
тов, которая уже послужила опорой для иконографии
порталов в Хильдесгейме. Однако интонация измени-
лась: к этому времени крестовый поход высветил важ-
ность телесной жизни Христа. Изображение древа Иес-
сеева на одном из витражей хоров в церкви аббатства
Сен-Дени представляет тело Иисуса как вершину рода,
символизируемого высоким стволом, выходящим из
чрева [спящего] человека, чей сок, устремляясь вверх
от цветка к цветку, питает ряд поколений — звеньями
этой живой цепи являются цари Иудейского царства.
Однако современники, глядя на витраж, узнавали в ли-
цах иудейских царей черты короля Франции. А на вер-
шине этого животворящего восхождения — лик Хрис-
та, лучезарный, источающий повсюду вокруг семь да-
ров Святого Духа, представал как символ всякого
расцвета.
В течение последней трети XII века начинание,
предпринятое в Фонтене, Везле, Сен-Дени, было под-
хвачено при возведении соборов. В Ланском соборе
наблюдается слияние двух основных и наиболее чистых
тенденций: стремление к простоте и строгости, идущее
от Цистерциума, и стремление к Свету Господню, иду-
щее от Сен-Дени. Это соединение дало начальные прин-
ципы тому искусству, которое современники стали на-
зывать французским. Бог есть Свет, повторяли новые
теологи. Сотворение мира они представляли как свече-
ние, исходящее из единого источника, посылающего
Свет, который постепенно выводит из небытия Творе-

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
99
ние, а затем, поочередно отражаясь от последователь-
ных звеньев этой иерархизированной цепи, возвращает-
ся из сумрачных окраин космоса к своему источнику
— Богу. Что же это за двунаправленное движение, ес-
ли не движение взаимной любви? Любви Господа к со-
зданному им [миру] и любви тварных существ к свое-
му Создателю? Любви, полной взаимности! «Пусть ду-
ша ищет света, следуя за светом», говорил Св. Бернар.
Ему вторил Абеляр, который не только предавался
размышлениям во внутренней галерее монастыря, но и
учил под сенью собора: «Мы приближаемся к Богу
ровно в той мере, в какой Он сам приближается к нам,
даруя нам свет и тепло Своей любви». Благодаря огню
любви, являющему подлинную связь с Богом, душа
вырывается из тьмы и горит ярким полуденным све-
том. Вот почему собор, это местопребывание Господа,
понадобилось сделать прозрачным, постепенно сведя
его конструкции к нервюрам и заменив глухие стены
витражами. Вот почему на смену сплошному своду
главного нефа и непрозрачному куполу приходит све-
товой фонарь. Устраняется все, что может нарушить
единство внутреннего пространства. Оно выравнивается
и равномерно наполняется лучами познания и милости
Божьей. В этом храме получает завершение крайне
медленное движение восхождения, выхода на поверх-
ность. В тысячном году оно зарождалось в криптах.
Теперь оно вышло из подземелий, расправило свои
формы, устремилось ввысь. Оно воплотилось в сноп
сходящихся вертикалей, замыкающих собой небесную
высь. Отныне центральной, организующей архитектур-
ной деталью является окно. Оно принимает одну из

100 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
двух форм: форму розы, приобретающей все боль-
шую легкость, кружение которой в точности воспро-
изводит движение рассеяния и возврата, умножающее
неисчислимое разнообразие Творения и одновременно
приводящее его к единству; форму стрельчатого сво-
да, все более стремительно уносящегося ввысь.
Жоффруа де Виллардуэн (ок. 1150 — 1213).
«Взятие Константинополя.»
«И увидели греки, рассорившись с французами, что
не будет больше мира, и тогда посовещались они тайно меж
собой и решили предать своего господина. И был среди них
один, лучше других, и больше он бился с французами, чем
кто-либо. А звали того грека Мурзуфл [Алексей Дука].
Однажды в полночь, когда император Алексей спал
у себя в покоях,те, кто его охранять должны были (Мур-
зуфл и другие, бывшие с ним), по совету и с согласия других
греков схватили императора в кровати и бросили его в засте-
нок. А Мурзуфл надел алые сапоги с помощью и с согласия
других греков. И стал он императором, после того как был
Перевод со старофранцузского О.Смолицкой и А.Парина
(М.:Наука, 1984. - С.105 -135.)

ЬОГ ЕСТЬ СВЕТ 101
коронован в храме Святой Софии. И знайте, что доселе та-
кого злодейского предательства не совершил ни один чело-
век. [...]
Когда император Исаак услышал, что его сын в зато-
чении, а императором стал другой, он весьма испугался и за-
болел, но болел он недолго, ибо умер. А сыну его император
Мурзуфл дважды или трижды велел давать яду, но не было
Господу угодно, чтобы тот умер. Тогда он пошел и зарезал
его насмерть, а когда зарезал, то велел всем говорить, будто
бы тот своей смертью умер. И велел он похоронить импера-
тора Алексея со всеми почестями, ему подобающими, и при-
творялся, будто он весьма опечален. [...]
Видели бы вы, как разбили греков, захватили лоша-
дей, мулов и прочую добычу. И было там столько убитых и
раненых, что и не сосчитать. А многие знатные греки укры-
лись за воротами Влахернского дворца. И наступил вечер, и
устало уже войско биться и убивать, и стали воины соби-
раться на самой большой площади Константинополя и реши-
ли, что разместятся подле завоеванных стен и башен, ибо
считали они, что всем городом с его могучими дворцами и
храмами и всеми бывшими в нем людьми они смогут овла-
деть лишь через месяц с лишним. И как они решили, так и
сделали.
Итак, расположились они подле стен и башен, непо-
далеку от своих кораблей. Бодуэн, граф Фландрский и Эно,
разместился в алых шатрах, оставленных императором Мур-
зуфлом, Генрих, его брат, разместился перед Влахернским
дворцом, маркиз Бонифаций Монферратский со своими
людьми разместился перед городскими укреплениями. И вот
разместилось войско, как вы о том слышали, и вступили
они в Константинополь в понедельник перед Вербным вое-

102 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
кресеньем. А Луи, граф Шартрский и Блуа, всю зиму лежал
в горячке и не мог сражаться. И знайте, что весьма о том со-
жалели в войске, ибо был он весьма доблестный рыцарь, те-
перь же лежал он на виссарии.
Итак, в эту ночь отдыхало войско, весьма уставшее.
А император Мурзуфл не отдыхал, он собрал всех своих
людей и сказал, будто бы собирается напасть на французов.
Но он не сделал так, как сказал, а поскакал по другим ули-
цам подальше от войска паломников и подъехал к воротам,
называемым Золотые ворота, и через них выехал из города и
бежал, в войске же о том ничего не знали.
В ту же ночь рядом с маркизом Бонифацием Мон-
ферратским какие-то люди, боявшиеся, как бы не напали на
них греки, подожгли город. И запылал город, и загорелся
весьма сильно, и горел всю ночь и на следующий день до са-
мого вечера. И был это третий пожар в Константинополе по-
сле прихода французов, и сгорело там больше домов, чем
было их в трех самых больших городах Французского коро-
левства. [...]
И приказали по всему войску маркиз Бонифаций
Монферратский, предводитель войска, бароны и дож, дабы
было собрано все захваченное в одно место, как то решено
было и скреплено клятвой, а кто того не сделает — тому
грозит отлучение. И были указаны три храма, куда сносить
добычу, и поставили там охрану из самых надежных францу-
зов и венецианцев. И каждый стал приносить свою добычу и
складывать в общую груду.
Одни несли с охотой, другие поневоле, ибо алчность
есть корень всех бед и многих она не отпускала. И стали са-
мые алчные понемногу удерживать добычу при себе, и ума-
лилась любовь Господа к ним. О Боже, сколь благородно

БОГ ЕСТЬ СВЕТ 103
вели они себя доселе, и чрез то даровал им Господь честь и
возвысил над прочими людьми. Сколь часто печалятся пра-
ведные о неправедных.
Итак, была собрана захваченная добыча, и знайте,
что не все было принесено и достаточно было тех, кто утаил
богатства вопреки отлучению апостолика. То, что было в
храмы принесено, собрано было вместе и поделено между
французами и венецианцами, как то ранее клятвой скреплено
было. И знайте, что после дележа паломники уплатили вене-
цианцам оставшиеся пятьдесят тысяч марок серебром и сверх
того поделено было меж всеми добрых сто тысяч. И знаете
как? Простые конные воины получили в два раза больше,
чем пешие, а рыцари в два раза больше, чем простые конные
воины. И знайте, что ни одному человеку еще не доставалось
больше ни по чину, ни по заслуге, разве что он украл.
Тех же, кто укрывал добычу и кого застигли за
этим, судил строгий суд, и знайте, что многих из них повеси-
ли. Граф де Сен-Поль повесил одного из своих рыцарей, ута-
ившего часть захваченного, и повесил ему щит на шею, и бы-
ло еще много малых и больших, утаивших часть добычи, но
так, что про то никто ничего не знал. И посудите теперь,
сколь велика была добыча, если без того, что было утаено,
и без того, что было отдано венецианцам, осталось четырес-
та тысяч марок серебром и добрых десять тысяч лошадей,
как боевых, так и вьючных. Так была поделена константино-
польская добыча, как вы уже о том слышали. |... |
Как только император Мурзуфл узнал, что они
идут на него, он не осмелился их дожидаться и сбежал за два
или три дня до их прихода. И направился он в Мессианополь,
где был император Алексей, и послал к нему людей, дабы
передать, что будет ему служить и во всем повиноваться. И

104 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ответил император Алексей, что примет его как сына, ибо
хотел он женить его на своей дочери и сделать сыном. И вот
император Мурзуфл расположился подле Мессианополя и
велел разбить шатры и палатки, император же Алексей жил
в городе. И поговорили они меж собой, и дал он тому дочь в
жены, и породнились они и сказали, что будут отныне всегда
заодно.
И прожили они так не знаю сколько дней — один в
лагере, другой в городе, и велел передать император Алексей
императору Мурзуфлу, что зовет его на обед, после коего
они вместе пойдут в бани. И как было решено, так и сдела-
ли. Император Мурзуфл пришел, и было с ним мало лю-
дей, и когда он вошел в дом, император Алексей позвал его
к себе в спальню" и там велел повалить его и выколоть ему
глаза, л так он его предал, как вы о том слышали. Теперь
рассудите, должны ли были сии люди владеть землей или
потерять ее, если были они столь жестоки друг к другу. И
когда о случившемся услышали в войске Мурзуфла, то они
весьма испугались и разбежались в разные стороны, а были и
такие, кто пришел к императору Алексею и признал его сень-
ором и остался при нем. [...]
Тогда же случилось так, что император Мурзуфл,
коему выкололи глаза (тот, кто убил сеньора своего импера-
тора Алексея, сына императора Исаака, возведенного на пре-
стол паломниками), убежал тайком за пролив и с ним не-
много людей. И о том донесли Тьери де Лоосу, и он схватил
Мурзуфла и привез в Константинополь к императору Бодуэ-
ну. И был император Бодуэн весьма тому рад и стал сове-
щаться со своими людьми, как поступить со столь жесто-
ким убийцей.

БОГ ЕСТЬ СВЕТ 105
И пришли они к такому решению: посреди Констан-
тинополя стояла мраморная колонна, и была она одной из
высочайших в мире, и столь дивно была она изукрашена по
мрамору, что подобной ей не видывали человеческие глаза, и
вот туда решено было возвести императора Мурзуфла и
сбросить его вниз пред всем народом, ибо тот правый суд все
должны были увидеть. И был возведен император Мурзуфл
на колонну и сброшен вниз, и весь город сбежался поглядеть
на то, чего никто доселе не видывал. И с такой высоты
столкнули императора Мурзуфла, что долетев до земли, он
разлетелся на мелкие кусочки.
О том как наказана была колдунья Катла и сын ее Одд.
«Гейррид, хозяйка из Мавахлида, послала сказать
Больстаду, что, по ее убеждению, это сын Катлы Одд отру-
бил руку Ауд; она заявила, что Ауд сама ей об этом сказала,
а также что Одд похвалялся этим перед своими друзьями.
Когда Торарин и Арнкелль услышали об этом, они вышли
из дому в сопровождении десяти человек и пришли в Мавах-
лид, где и провели ночь. На следующее утро они отправи-
лись в Хоульт, но оттуда их движение было замечено. Ибо
там находился не кто иной, как Одд. Катла сидела на возвы-
шении и пряла; она сказала Одду, чтобы тот сел с ней рядом:
«Сиди спокойно и молчи». Женщинам она также сказала,
чтобы они сели на свои места: «Молчите, молвила она, —
говорить буду я». Когда пришел Арнкелль со своими людь-
ми, они сразу же вошли и прошли в комнату; Катла поздо-
ровалась с Арнкеллем и справилась, нет ли каких-нибудь но-

106 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
востей; Арнкелль ответил, что у него ничего для нее нет, и
спросил, где Одд. Катла сказала, что он отправился на юг, в
Брейдавик, и добавила: «Если бы он был дома, он не стал бы
от тебя прятаться, ибо мы твердо верим в твое великоду-
шие». «Может, оно и так, — сказал Арнкелль, -однако мы
хотим поискать его здесь.» «Будь по-вашему,» — ответила
Катла и приказала ключнику пойти вперед и посветить им и
отпереть кладовую, единственное, по ее словам, помещение
на ферме, которое запиралось на ключ. При этом они виде-
ли, что она пряла, вращая веретено. Они обшарили весь дом,
однако Одда не обнаружили и ушли ни с чем.
«Когда они немного отошли от фермы, Арнкелль
остановился и сказал: «А не обманула ли Катла наши глаза?
Ведь там, где мы видели веретено, на самом деле был Одд.»
«Она могла такое сделать, — сказал Торарин. — Вернемся
назад.» Так они и сделали. Когда в Хольте увидели, что они
возвращаются, Катла сказала женщинам: «Садитесь снова по
местам, а мы с Оддом выйдем им навстречу.» Когда они с
Оддом достигли дверей, она вышла в сени и стала перед на-
ружными дверями причесывать своего сына Одда, и остригла
ему волосы. Арнкелль и его люди бросились к дверям и
увидели, где была Катла: она стояла с козлом, подравнивала
ему шерсть и бороду и расчесывала спутанные пряди. Арн-
келль и бывшие с ним вошли в комнату, но нигде так и не
увидели Одда; веретено Катлы лежало на скамье; они реши-
ли между собой, что Одда там, должно быть, не было; за-
тем они вышли и отправились прочь.
Однако, дойдя до того места, откуда они вернулись
в прошлый раз, Арнкелль сказал: «А не думаете ли вы, что
Одд обернулся козлом?» «Точно сказать нельзя, заметил То-
рарин, но если мы вернемся на этот раз, то мы застигнем

БОГ ЕСТЬ СВЕТ 107
Катлу.» «Попробуем еще раз, — сказал Арнкелль, — и по-
смотрим, что выйдет.» И они еще раз вернулись назад. Уви-
дев, что они возвращаются, Катла сказала Одду, чтобы он
шел за ней; выйдя наружу, она подошла к куче золы и при-
казала Одду лечь рядом, — «и не двигайся с этого места, что
бы ни случилось». Придя на ферму, Арнкелль и его люди
вбежали вовнутрь, вошли в комнату. Катла сидела на воз-
вышении и пряла. Поздоровавшись, она заметила, что они
зачастили на ферму. Арнкелль согласился, что это так, а его
люди схватили веретено и разломали его в щепы. Тогда Кат-
ла сказала: «Когда вечером вы вернетесь восвояси, вы смо-
жете сказать, что не напрасно приходили в Хольт, раз вы
сломали мое веретено.» Арнкелль же со своими людьми
принялись искать Одда снаружи и в доме, но ничего живого
не попалось им на глаза, если не считать хряка, лежавшего
рядом с кучей золы в загоне, принадлежавшем Катле. Затем
они ушли.
На полдороге к Мавахлиду им повстречалась Гейр-
рид, шедшая со своим рабочим, и она спросила, как все там
было. Торарин все рассказал ей. Тогда она сказала, что они
плохо искали Одда: «я хочу, чтобы вы вернулись еще раз, и
я пойду с вами; нельзя поступать так легкомысленно, когда
дело имеешь с Катлой». И они повернули назад. На Гейррид
была голубая накидка. Когда в Хольте увидели, как они под-
ходят, Катле сообщили, что на этот раз пришельцев четыр-
надцать человек и что на одной из фигур цветная одежда.
Тогда Катла сказала: «Значит, с ними идет волшебница Гейр-
рид и одного обмана чувств будет недостаточно». Она подня-
лась с возвышения и вытащила из-под себя подушку; та
скрывала ход, проделанный в возвышении и закрытый лю-
ком; она втолкнула туда Одда, уселась на прежнее место и

108 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
стала жаловаться, что ей нездоровится. Когда Арнкелль и
его люди вошли в комнату, приветствий на этот раз не бы-
ло. Гейррид сняла свою накидку и подошла к Катле; взяв
мешок из тюленьей кожи, принесенный с собой, она положи-
ла его на голову Катле; затем ее спутники завязали мешок
внизу. Тогда Гейррид приказала разломать возвышение, Одд
был найден внутри, и его сразу же связали. После чего Кат-
лу и Одда отвели на мыс Буланд, и там Одда повесили. Ког-
да его вешали, Арнкелль ему сказал: «Зло случилось с то-
бой из-за твоей матери; наверняка она была тебе плохой ма-
терью.» Катла сказала: «Конечно, может, я и не была хоро-
шей матерью, однако беда произошла с ним не потому, что я
ему желала зла; что я хотела — так это чтобы вас всех по-
стигло зло из-за меня; я весьма надеюсь, что так оно и про-
изойдет; знайте также, что это я наслала на Гуннлауга, сына
Торбьорна, несчастья, причинившие ему столько горя; что
до тебя, Арнкелль, сказала она, с тобой не может случиться
беды из-за твоей матери, так как ее нет в живых. Но я же-
лаю, чтобы чары, которые я на тебя насылаю, явились для
тебя причиной большего зла со стороны твоего отца, чем то,
что я причинила Одду, тем более, что тебя подстерегают
большие опасности, чем его; я также надеюсь, что, прежде
чем наступит конец, ты услышишь, что у тебя был плохой
отец.» После этого Катлу забросали камнями до смерти, там
же, около мыса. Затем они вернулись в Мавахлид. Все жи-
тели узнали о случившемся, и никто не испытал сожаления.
Так прошла зима.»

БОГ ЕСТЬ СВЕТ
109
«Сага Снорри Годи», ок. 1230
(Литературный вымысел на тему событий
исландской истории X века.)
«... Затем французы направились в Константино-
поль, чтобы завоевать ту землю, и встретилась им эта сек-
та; умножившись, они поставили епископа, которого называ-
ли епископом латинян... затем французы, направлявшиеся в
Константинополь, возвратились в свою землю, проповедова-
ли там и, увеличившись в числе, поставили епископа Фран-
ции. Так как вначале французы введены были в искушение в
Константинополе болгарами, еретиков по всей Франции на-
зывают болгарами. Также и жители приграничных провин-
ций Франции, внимавшие их проповеди и прельщенные фран-
цузскими еретиками, умножились настолько, что поставили
себе четырех епископов — в Каркассонне, Альби, Тулузе и
Ажене.
Ансельм Александрийский
«Tractatus de hereticis», около 1260-1270.
«Трактат о еретиках»)
«Собравшись в церкви Святого Стефана и призвав
туда епископа Пуатье, означенного графа Тулузского и при-
мерно триста клириков и мирян, мы повелели им изложить
нам их веру и отречься от нечестия, расползавшегося по всей
земле вместе с их сатанинской проповедью, возвратившись к

1 10 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
истине католической веры с помощью спасительной испове-
ди. И они среди прочих своих речей представили хартию, в
которой были записаны положения их веры, и принялись их
читать так, как они были написаны. Но поскольку среди по-
нятных нам слов некоторые, показавшиеся нам подозритель-
ными, могли скрывать проповедываемую ими ересь, если
только подозрения не будут рассеяны с помощью более про-
странных объяснений, мы потребовали, чтобы они защищали
свое вероучение на латыни; ибо язык их не был нам доста-
точно знаком и поскольку было известно, что Благовество-
вания и Послания, в которых они хотели найти подтвержде-
ние своего вероучения, были написаны по-латыни. Однако,
видя, что они не осмеливаются сделать этого, будучи совер-
шенно несведущими в латыни, как это выяснилось, когда
один из этих двоих попытался объясниться по-латыни, не су-
мев связать и двух слов и совершенно смешавшись, мы вы-
нуждены были проявить снисходительность и выслушать их
речь о Таинствах Церкви на народном языке — по причине их
невежества, что, конечно же, довольно нелепо...»
Пьер де Сен Кризогон.
«Те, кого среди еретиков называли людьми веры, да-
вали деньги в рост, занимались воровством и убийством,
предавались плотским удовольствиям, преступали клятвы и
погрязли во всевозможных пороках: они предавались греху с
крайней беспечностью и величайшим исступлением, посколь-
ку думали, что они могут получить спасение, не вернув укра-
денного, без исповеди и покаяния, что достаточно, почувст-

БОГ ЕСТЬ СВЕТ 111
вовав приближение смерти, прочесть «Отче наш» и получить
благословение своих духовных наставников возложением
рук на главу... они говорили также, что в сожительстве со
своей матерью или сестрой нет большего греха, чем в сожи-
тельстве с любой другой женщиной...
«Что же до графа Тулузского, заключившего, ка-
жется, договор со смертью и не думающего о своей собст-
венной, если пытка его образумит и если его покрытое позо-
ром лицо обратится к Господу, вопрошая о Его Имени, про-
должайте грозить ему, покуда он полностью не покорится
нам, Церкви и Богу. Гоните его и его сообщников из шатров
Господа. Отбирайте у них их земли, с тем чтобы на месте из-
гнанных еретиков поселились честные католики и служили
бы пред лицом Господа свято и праведно, как учит ваша ис-
тинная вера.
«Hystoria albigensis»
[«История альбигойцев»]
Пьера де Во де Серне.
«Виконт и его люди взобрались на стены,
Из арбалетов были выпущены оперенные стрелы,
И многие пали с той и с другой стороны.
Если бы съехавшихся на штурм не было бы такое
множество,
Ибо со всей земли собрались воины,
То крепость никак не была бы взята менее чем за год.
Ибо высоки были башни и в стенах были бойницы.
Но отнята у них была вода, и колодцы их высохли

112 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
В засуху великую в середине лета.
Из-за недуга, которым заражались от заболевших людей,
И множества забитого скота,
Пригнанного со всего края,
Из-за ужасных криков, что испускали повсюду
Женщины и малые дети, коими было полно все вокруг,
И мух, мучивших всех в эту ужасную жару,
Они [защитники] страдали так, как никогда не страдали с
самого своего рождения.
Не прошло и недели как уехал король Арагона,
Когда один из богатых крестоносцев попросил о встрече,
И виконт, получив пропуск, пошел туда
С несколькими из своих людей (30, ст. 10-25).»
«Песнь об альбигойском крестовом походе.»

СОБОР, ГОРОД
ШКОЛА

Согласно определению, собор — это церковь, в
которой богослужение совершает епископ. С самого
начала распространения христианства епископ избирал-
ся в каждом значительном городе. Собор, таким об-
разом — это городской храм. Возведение множества
великолепных соборов в Европе означало прежде все-
го пробуждение городов. Многие из созданных в это
время витражей были даром ассоциаций ремесленни-
ков; тем самым они демонстративно посвящали Все-
вышнему начатки недавно пришедшего к ним благопо-
лучия. Эти жертвователи не были крестьянами. То бы-
ли мастера-ремесленники, жившие в городах и непре-
рывно расширяющихся предместьях. Они пряли
шерсть, выделывали кожу, обрабатывали металлы,
продавали отличное сукно и драгоценности, бесчислен-
ными вереницами переезжали с ярмарки на ярмарку.
Этим ремесленникам и торговцам хотелось, чтобы в
главной церкви их города, в ее витражах, запечатле-

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 1 15
лись, преображенные божественным светом, привыч-
ные жесты и орудия их трудов; чтобы их работа, их
производительная функция были таким образом про-
славлены и увековечены в этом памятнике, где они со-
бирались в дни великих праздников и который был
столь обширным, что мог вместить все население го-
рода. Действительно, горожане приходили туда не
только затем, чтобы молиться. Там собирались их
корпорации, да и вся городская община. Собор был
домом народных собраний — собраний горожан.
Собор возносится высоко над городом, уст-
ремляясь ввысь над этим островком продуктивного
изобилия, следя за всем, что производится и продает-
ся в этом людском гнездовище, которое, стоит лишь
выйти из стен храма, представляет собой лабиринт уз-
ких улочек с бесчисленными сточными канавами и
скотными сараями. Это было тесное нагромождение
построек, город был, по нашим меркам, маленьким.
Сколько человек жило в Лане в XII веке, когда был
построен собор? Несколько тысяч, не более. Но мно-
гие из них были богаты, и это было новое, денежное
богатство. Конечно, жизнедеятельность городов зави-
села от сельской экономики; верно, что в город стека-
лись из окружающих деревень, служивших ему щед-
рой питающей средой, новые жители, продукты и сы-
рье, на котором работали все его мастерские. Источ-
ник городского богатства находился там, среди полей.
И не были ли фигуры быков, вознесенные в качестве
символических покровителей на вершину городских
башен, данью сельскому труду? Ясно, во всяком слу-
чае, одно: деньги, все эти бесчисленные монеты, пере-

1 16 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
дававшиеся из рук в руки на строительство собора,
вначале были заработаны трудами и потом крестьян.
Города, однако, стремятся выделиться из гла-
ди окружающей их нивы. Горожанин презирает дере-
венщину. Кроме того, крестьяне внушают ему страх.
И он отгораживается от них. Каждый город имеет ук-
репления,^ворота, тщательно запираемые на ночь, сте-
ны, которые постоянно перестраиваются с учетом но-
вейших усовершенствований, принимаемых на воору-
жение как военной, так и церковной архитектурой. Го-
род становится замком еще более укрепленном, чем
замки сеньоров (да и кем первоначально были эти
торговцы и ремесленники, если не особыми слугами
сеньоров, епископов, каноников, комендантов крепос-
тей и рыцарей, составлявших гарнизон?). Город стано-
вится крепостью, потому что его богатства привлека-
ют алчные взоры и ими легко завладеть, потому что
те, кто властвует над ними, прекрасно сознают, что
именно в городах собираются самые богатые подати и
что необходимо защищать этот источник доходов:
первой заботой короля Филиппа II Августа было ук-
репление Парижа, откуда поступала львиная доля его
денежных доходов. А когда его внук Людовик IX
Святой основал Эг-Морт на средиземноморском бере-
гу своих владений, откуда он мог с большим удобст-
вом отправиться в Святую Землю, он повелел прежде
всего возвести защитное ограждение вокруг этого
опорного пункта, в котором сосредоточивалось боль-
шое количество различных припасов.
Будучи столь же ревностно охраняемы, как и
другие крепости, города все же отличались от них

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 1 17
тем, что были открыты для торговли. Она, собственно,
и составляла основу их существования. Хотя в горо-
дах жили и рыцари, и священнослужители, именно бур-
жуа обеспечивали их процветание, а иногда и безраз-
дельно ими управляли. К городским воротам сходи-
лись все пути — наземные и водные. Между тем сред-
ства сообщения одновременно служили и средствами
защиты: мост легко превращался в стену. Это хорошо
видно на миниатюрах XIII века, иллюстрирующих жи-
тие Св. Дионисия. Парижские мосты, спасшие тремяс-
тами годами ранее город от норманских грабителей,
по-прежнему находились на своем месте с укреплен-
ными башнями по бокам и являлись частью организо-
ванной системы укреплений. Под их арочными пролета-
ми располагались мельницы — нельзя было не вос-
пользоваться энергией текущей воды. Кораблям здесь
не пройти: поэтому приходилось на Гревской набереж-
ной выгружать вино, следующее из Оксера в Норман-
дию и Англию, и переправлять его через Большой
мост. На этом мосту^ застроенном домами, так как он
считается самым безопасным местом в городе — та-
кие дома можно и сегодня увидеть на Понте Веккьо во
Флоренции, — был самый центр деловой активности,
где встречались потоки товаров, перевозимых по воде
и по суше, куда сходилось все, что где-либо произво-
дилось, все, чего можно было достичь с помощью на-
ук или искусства, все, что могло служить предметом
обмена и что вереницы повозок свозили из близлежа-
щих деревень, самых богатых во всей известной в ту
пору части мира. Выставляющий напоказ свое изоби-
лие, кишащий людьми город был для моралистов из

1 18 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
собора средоточием разврата. Они объявляли его по-
грязшим в алчности, обжорстве и похоти. Действи-
тельно, в городе можно было предаться удовольстви-
ям, и многие рыцари стремились остаться там подоль-
ше. Радость жизни соседствовала там с крайней нище-
той: за всем, что могло быть роздано, брошено в тол-
пу, за всем, что можно было украсть или присвоить в
промежутке между честными занятьями, жадно сле-
дила огромная стая тех, кто был принесен в жертву
прогрессу — калек, бродяг, бедняков. Внутри город-
ского пространства, в обществе, разделенном резкими
контрастами, подвижном, плохо сдерживаемом еще
недостаточно жесткими рамками, обнаруживается
обескураживающая нищета.
^^Действительно, в сельской жизни, где сильна
взаимопомощь, она как бы рассасывается и не броса-
ется в глаза. В городе же она выставлена напоказ. Ею
хотят пробудить совесть тех, кто чрезмерно богат —
банкиров, ростовщиков, менял, держащих лавки в Па-
риже на Большом мосту, а также всех этих профессо-
ров и адвокатов, чьи лавки расположены на Малом
мосту, и которые также обогащаются, благодаря сво-
ему ремеслу.^Между тем в течение XII века в городах
усилилось ощущение, что для того, чтобы быть хрис-
тианином недостаточно повторять несколько ритуаль-
ных жестов и читать несколько молитв, но необходи-
мо помнить о том, что у богатого мало шансов войти
в Царствие Небесное: об этом говорил Иисус, который
сам жил среди блудниц и прокаженных и который лю-
бил этих отверженных. Это рождало беспокойство,
подталкивавшее к пожертвованиям — пожертвовани-

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 119
ям на строительство собора. Собор же — и об этом не
следует забывать — при всем своем внешнем велико-
лепии был памятником смирению, символом отреше-
ния. Его этика, как и этика цистерцианской церкви —
это этика добровольной жертвы от слишком быстро и
легко полученного богатства. Если собор строился с
таким размахом и нередко в столь короткие сроки, то
это потому, что буржуа, обязанные своим процветани-
ем росту городов, в стремлении спасти свою душу от
проклятия, угрожавшего им как никому другому,
жертвовали церкви огромные суммы. Собор возвы-
шался над суетным возбуждением и греховностью ми-
ра городов. Он был их гордостью, их защитой, их при-
бежищем.
Монастырь был замкнут в самом себе. Собор
— открыт миру. Это была публичная проповедь, без-
молвная речь, обращенная ко всем верующим, но
прежде всего демонстрация власти. Своими фасадами,
похожими на крепостные, неприступными башнями,
служившими им продолжением, собор говорил о вер-
ховной власти, о Христе-Царе. И стены его украшали
скульптурные вереницы царей и епископов. Собор и в
самом деле утверждал, что спасения достигают, со-
блюдая порядок и дисциплину, под контролем власти,
или, точнее, двух сотрудничающих властей — епископа
и государя. Кафедральный храм, возведенный в горо-
де, этом источнике самого подвижного богатства с
тем, чтобы управлять им и использовать его, устанав-
ливает соглашение между обновленными и возрожден-
ными Церковью и монархией.

120 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
{ Церковь, однако, утверждает свое господство
не силой оружия, но силой слова. Она учит Святым
догматам и указывает праведный путь, с которого ни-
кто не должен сворачивать, дает правила, нравственный
закон, которому без колебаний и ропота обязан сле-
довать каждый. Для лучшего убеждения она прибега-
ет к наглядным картинам. Эти полные дидактики кар-
тины разворачиваются вокруг порталов* собора, на
трех фасадах церковного здания: южном, северном, с
обеих сторон утратившего свое первоначальное значе-
ние трансепта, поглощенного новообретенной гомоген-
ностью внутреннего пространства, чья цель отныне со-
стоит лишь в том, чтобы добавить две изобразитель-
ные проповеди к той, что по традиции располагалась с
западной стороны и была обращена к солнечному зака-
ту, т.е. к той части мира, которую необходимо было
любой ценой спасти от Зла. Здесь перед зрителем от-
крывается застывший театр, подобный тому, что мож-
но наблюдать в церкви Св. Михаила в Хильдесгейме, но
значительно более обширный. Сцена не ограничивается
двумя створками дверей, но продолжается с обеих
сторон, переходя на стены, в широко открытые, зияю-
щие проемы. Здесь предстает все творение во всей его
полноте, избавленное от диссонансов, преобразованное,
ведомое к добру порывистым движением, подобным
тому, которое вызывало кружение роз витражей. Со-
бор в действительности есть призыв. Он обращает к на-
роду знаки подлинной веры, но с тем чтобы пленить,
подчинить живые силы, двигавшие эту эпоху бурного
развития. Он хочет дисциплинировать эти силы, заста-
вив их действовать сознательно и целенаправленно.

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 121
Призыв, который несут в себе его формы и его декор
— это призыв к постоянству и подчинению порядку.
Скульпторы, закончившие выполнение заказа
Сюжера по украшению церкви аббатства Сен-Дени, в
середине XII века принялись за Королевский портал
западного фасада собора в Шартре, уничтоженного
пожаром несколько десятилетий спустя. Здесь легко
узнаются мотивы, унаследованные от не отошедшего
еще в небытие романского периода. Речь идет прежде
всего о центральной теме портала — видении Апока-
липсиса: Господь, победивший силы тьмы, восседающий
во славе, вершит Последний Суд. Между тем эта кар-
тина Страшного Суда уже лишена налета ирреальности.
Господу возвращен человеческий образ, который Он
принимал на краткий миг в истории сего мира. Ниже
располагаются свидетели Его воплощения, а также
ветхозаветные цари и царицы. Эти статуи еще имеют
вид колонн, вырезанных в стене и еще не вырвавшихся
из каменного плена; в их телах, узких и изборожден-
ных жесткими складками сковывающих их одежд, по-
ка не угадывается никаких признаков движения. Одна-
ко в лицах уже ощущается трепет жизни, они уже ли-
шены той холодной симметрии, которая безвозвратно
переносила их в область абстракции. Наконец, на пра-
вом тимпане впервые можно увидеть столь явно пред-
ставленную сцену Рождества Христова — немой рас-
сказ с его персонажами и бесхитростными декорация-
ми: ложе роженицы, пастухи, похожие на пастухов из
провинции Бос... Все полно жизни.
Жизнью наполнены и датируемые полувеком
позже северный и южный порталы собора в Шартре.

122 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Черты персонажей стали значительно более определен-
ными — факт, выражающий наличие уз братства меж-
ду Богом и пророками, предсказавшими приход Мес-
сии, апостолами, которые, оставив все, последовали за
учителем, мучениками, пострадавшими за истинную
веру, исповедниками, ставшими ее проводниками. За-
долго до этого использовались все уловки сценогра-
фии, чтобы с помощью мимики и диалогов придать
большую убедительность Библейским рассказам. Пе-
ред Рождеством декламаторы выступали поочередно
в роли Исайи, Давида, Иоанна Крестителя, старца Си-
меона, Елизаветы, а также ветхозаветных персонажей:
Адама, Авеля, Ноя, которые оживали и двигались пе-
ред прихожанами. Воплощенные в камне, эти представ-
ления сделались постоянными, не утратив при этом
своей убедительности. Статуи вырвались из каменного
плена стены, как бы задвигались, выдвинулись на аван-
сцену. Каждый из персонажей приобрел большую ин-
дивидуальность. Их уже можно узнать не только по их
традиционным атрибутам, их привычным знакам — Св.
Петра по ключам, Св. Андрея по его кресту, Св. Павла
по его мечу — но и по выражению их лиц. У каждого
был свой характер, живое дыхание, их глаза не были
обращены вовнутрь собственной души, а губы плотно
сжаты — ими уже владели страсти, не умаляя, одна-
ко, подобающей им степенности, той возвышенности,
что создавала дистанцию между ними и суетящейся
внизу людской толпой. Предшествуемый этой когор-
той, Богочеловек возвышается над порталом собора
— в Реймсе, в Амьене. «Я есмь дверь, сказал Христос,
— кто войдет Мною, тот спасется». Через слово, нако-

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 123
нец понятое: глухие да услышат, слепые да увидят! —
Иисус предстает в позе учителя, законника, того, кто
знает и учит. В его лице прославляется мудрость и ис-
кусство речи. Произнесенные им слова, те что он еще
сейчас произносит, несут жизнь, ту самую жизнь, для
которой восстанут люди после смерти.
Смерть это сон. Если возложить свои надежды
на Христа, этот сон будет мирным. И таким же будет
пробуждение на великой заре воскресения плоти. Готи-
ка XIII века уже не возвещает конец света как леденя-
щую кровь катастрофу. То, что в тысячном году
представлялось страшным катаклизмом, в эту эпоху
князья церкви рисуют как радостное освобождение.
Воскресшие на стенах собора в Реймсе, собора в Бур-
же восстают из могил подобно очнувшимся от осве-
жающего сна — они сладко потягиваются, их движе-
ния неторопливы и безмятежны, а тела молоды, в пол-
ном расцвете сил и красоты, красоты подобающей пре-
ображенной плоти. Они окликают, узнают и вновь на-
ходят друг друга, соединенные в совершенную общи-
ну, которой не будет конца.
До того же как наступят времена всеобщего
примирения [с Господом], главное — это довериться.
Кому? Церкви. А значит, Деве Марии, являющейся
[про]образом церкви. Над Королевским порталом
Шартрского собора возвышается, открытая всем взо-
рам, ее статуя; она еще весьма условна; выведенная за
пределы времени, почти столь же далекая, как Сент-
Фуа в Конке, Дева Мария здесь не столько личность,
сколько знак, орудие воплощения, вместилище Боже-
ства, трон Господа. Сто лет спустя создатели Реймско-

124 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
го собора помещали статуи Девы Марии повсюду. Она
вознесена на вершину всей иконографической иерар-
/ хии, и Сын возлагает на ее главу корону. Сцена этого
апофеоза является простым переводом на язык плас-
тики слов из литургии Успения: «Царица села по его
правую руку в золотом одеянии, и Он возложил на ее
главу корону из драгоценных камней». Непременное
окружение этого празднества коронования составляют
ликующие ангелы, напоминающие фигуры восставших
из могил. Это сцена венчания, наделения верховной
властью.
Если помнить, однако, что Церковь в XIII веке
отождествляла себя с Богородицей, нетрудно понять
смысл этой символики: высшая власть в этом мире
принадлежит Церкви — до скончания времен. Стоящая
за Папой, архиепископами и епископами, церковь пре-
тендует на царское достоинство, подобное тому, кото-
рым обладает Богородица на большом витраже
Шартрского собора, и видит свою роль в том же, в
чем видел свою император тысячного года — в по-
средничестве между природным и над природным ми-
рами, между людьми и небом, куда все они смогут
войти — при условии соблюдения церковных запове-
дей, следования прямыми путями, порядка и послуша-
ния.
Расцвет искусства соборов был необычайно бы-
стрым: Шартрский собор был построен за двадцать
шесть лет, собор в Реймсе еще быстрее — между
1212 и 1233 годами. Столь бурный рост объясняется
быстрым подъемом благосостояния, зародившимся в
деревне и затем охватившим городскую экономику.

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 125
Но он обусловлен и другим фактором развития, неот-
делимым от предыдущего развитием знания. При каж-
дом соборе имелась школа. Наиболее активные из
этих школ были расположены в районах, где процвета-
ло искусство Франции, готическое искусство. Конеч-
но, школы существовали и при монастырях, но монас-
тыри означали замкнутость. Школы при соборах, как и
торговая деятельность, на протяжении XII века все бо-
лее освобождались от стягивавших их пут. В самом
деле, миссия епископа состоит в распространении слова
Божия. В результате реформы [католической] церкви
эта его функция на тот момент возобладала надо все-
ми остальными. При этом она стала слишком обреме-
нительной, чтобы епископ мог ее выполнять в одиноч-
ку. Ему потребовались помощники, способные пропо-
ведовать это слово вместе с ним повсюду, и чтобы го-
товить таких проповедников,— хорошо оборудованные
мастерские, а в них — хорошие книги и хорошие на-
ставники, умеющие их комментировать. По мере того
как путешествия становились все более доступной ве-
щью, в лучшие школы устремились охочие до приклю-
чений интеллектуалы. В результате сформировались
центры, в которых была сконцентрирована наука и
учебная деятельность, причем в тех самых местах, где
были воздвигнуты шедевры готического искусства — в
Лане, Шартре, наконец, в Париже, который вскоре пре-
взошел все остальные города. Наблюдалось, таким
образом, совпадение очагов интеллектуальных поис-
ков и передовых достижений в области искусства.
Круг изучаемых наук остался неизменным со
времен первого возрождения античной культуры в ка-

126 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ролингскую эпоху. Это были так называемые «семь
свободных искусств»: три вводные дисциплины: грам-
матика, риторика — овладение красноречием, диалек-
тика — овладение [правильным] рассуждением; четыре
дисциплины высшего цикла, способствующие постиже-
нию тайных законов мироздания: арифметика, геомет-
рия, астрономия, музыка. Эти семь путей знания вели
к теологии, царице наук, с помощью которой можно
было попытаться проникнуть в Божественные тайны,
истолковывая промысел Господа, Его слово, другие
рассеянные в природе и доступные для восприятия зна-
ки. Своим замечательным успехом парижские школы,
где во второй половине XII века учились все значи-
тельные епископы и все Папы, отчасти обязаны учению
Абеляра. Его доктрина положила начало теологии,
преимущественно основанной на диалекте. Для Абеля-
ра отправной точкой исследования было слово. Он
стремился высветить все его скрытые значения. При
этом ой, однако, не уподоблялся монастырским эру-
дитам, чья мысль мечтательно устремлялась вслед за
любыми случайными ассоциациями слов или образов.
Его мысль следовала строгим правилам логического
рассуждения. Между тем средства логического ана-
лиза постоянно совершенствовались. Целые полчища
клириков шли вслед за рыцарями, отвоевывавшими у
мусульман Испанию и Сицилию; они с жадностью на-
бросились на книги великолепных библиотек Толедо и
Палермо, они развили,лихорадочную деятельность по
переводу с арабского на латынь трудов, некогда пере-
веденных арабами с греческого. В Париже изучили эти
переводы. В них открывалось знание древних, которым

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 127
пренебрегли римляне: Евклид, Птолемей; в них откры-
валось биение мысли более привлекательное, чем все
логические трактаты Аристотеля. Была выработана и
утвердилась методика исследования. В его начале
Абеляр ставит сомнение: «Мы приступаем к изыскани-
ям, пребывая в сомнении, и с помощью исследования
улавливаем истину». Самонадеянность и гордыня! Бы-
ло немало людей, которых такая позиция устрашила,
которые ее яростно осудили, как, например, Св. Бер-
нар, одержавший в конце концов над Абеляром верх.
Она, однако, вызвала по меньшей мере воодушевление
в среде наиболее ученых школяров, основным заняти-
ем которых было уже не безмолвное восприятие уро-
ка, а дискуссия. Диспут, спор. «Мои ученики,- говорил
также Абеляр, требовали убедительных доводов; им
более необходимы были внятные объяснения, нежели
утверждения. Они говорили, что нет пользы в словах,
если не разъясняется сказанное, и что никто не спосо-
бен верить, если он сначала не понял.» Именно отсюда
вышла вся наша наука.
До нас дошел устав одного из парижских кол-
лежей, коллежа Юбан. Этот документ, довольно по-
здний, — он датируется XIV веком — полон подроб-
ностей, позволяющих судить о том, что собой пред-
ставляла в то время школа. Это была дисциплиниро-
ванная команда, вроде военного подразделения, воз-
главляемая наставником-командиром. Ученики — мо-
лодые люди, все до единого духовного звания, стри-
женые и носившие одеяние клириков; они жили одной
общиной, совместно, как монахи, принимали трапезу, а
их наставник был наподобие аббата. Не следует забы-

128 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
вать о том, что все действия, которыми была наполне-
на их жизнь, это действия священнослужителей. Собст-
венно учеба чередовалась с благочестивыми размыш-
лениями и литургической службой. Учеба соединялась
с молитвой и была неотделима от нее; учеба была
лишь иным способом служения Господу. Однако, на-
ряду с молитвой и церковным шествием, в школах по-
лучили распространение два других ритуальных дейст-
вия, в которых проявлялось то, что составляло их от-
личие от монастырей — открытость миру; это была
забота о несчастных, которых в городе было не
счесть, иными словами, практика евангельской милос-
тыни; это было также внимание к тем, кто обладал бо-
гатством и могуществом, но кому следовало передать
знание и подать достойный пример, т.е. овладение мас-
терством проповеди.
Из подобных школ исходил дух, наполнявший
эстетику соборов. В нем все берет начало — и симво-
лика света, и смысл воплощения, и представление об
умиротворении смерти, и эта набирающая силу склон-
ность внимательно присматриваться к окружающей ре-
альности и тщательно переносить ее в изобразительную
пластику создаваемых произведений. Подобные же
школы подтолкнули развитие техники возведения со-
оружений; вышедшее из них учение о равновесии позво-
лило в 1180 году с помощью аркбутанов поднять сра-
зу в полтора раза выше, чем это делалось когда-либо
ранее, хоры Собора Парижской Богоматери, а с помо-
щью угольника, циркуля и расчетов — все более и бо-
лее облегчать стены, подчинять замыслу материал, по-
беждать его тяжесть. В XIII веке появляются первые

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА
129
архитекторы, гордые своим званием и оставляющие на
камнях свой личный знак. Они пользовались уважени-
ем и, подобно наставникам школ, называли себя док-
торами — докторами каменных наук. Из альбома од-
ного из них, Виллара де Оннекура, видно, чем обязано
было их высокое искусство упражнениям из «тривия»
и «квадривия». Собор творит разум, именно он объе-
диняет в упорядоченное целое наборы разрозненных
элементов. Пронизывающая здание логика становится
все более и более строгой, а само здание все более и
более абстрактным. И поскольку архитектор одновре-
менно является руководителем декоративных работ,
поскольку он определяет план, которого придержива-
ются скульпторы, высекающие из камня статуи, он со-
знательно трактует природу, как хотел это сделать
Сезанн, с помощью квадрата и круга, сводя ее к рацио-
нальным формам. Разве замысел самого Создателя не
был опосредован разумом? Не следует ли искать в
беспорядочном нагромождении скрывающих их форм
геометрические схемы подробного плана [мирозда-
ния], если хочешь изображать все живые существа и
предметы такими, какими они должны быть, такими,
какими они были первоначально и какими они вновь
станут когда пройдет беспорядок, внесенный в мир его
земной историей. Вместе с тем, школа учила смотреть
на мир открытыми глазами. Интеллектуалы того вре-
мени не были затворниками, они жили среди лугов и
садов, и природа,— это творение Божие, данное им во
всей своей свежести и разнообразии, представлялась
им все менее и менее заслуживающей укоризны. При-
стальное внимание к действительности передалось и
5 Зак. 703

130 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
строителям соборов. Благодаря ему жизненные соки
постепенно поднимались по уходящим ввысь стволам
колонн Собора Парижской Богоматери — до капите-
лей и их растительного декора; эта флора была еще
плодом фантазии на хорах Собора, законченных в
1170 году, однако на колоннах нефа, сооруженных
десятью годами позже, она оживает, и можно уже оп-
ределить по правдиво переданной форме листьев каж-
дый вид растений.
Это искусство невозможно также понять без
учета того, что в него привнесли крестовые походы,
заморские путешествия, постоянно возобновлявшиеся
в надежде — так и не оправдавшейся — отвоевать
гроб Господень, снова оказавшийся во власти невер-
ных. Борьба с ними не принесла успеха. Но по крайней
мере восточные христиане, считавшиеся раскольника-
ми, были побеждены, а Константинополь захвачен в
1204 году. Этот великолепный город был полон со-
кровищ. И его разграбление было замечательным и не-
забываемым событием. Вместе с золотом и женщина-
ми были захвачены и святые реликвии — их было вели-
кое множество в этом священном городе — реликвии
Страстей Господних и ковчеги, в которых они храни-
лись, украшенные сюжетными изображениями. Эта
сказочная добыча внезапно усилила проявлявшуюся в
течение вот уже более века склонность христиан Запа-
да к размышлению о земной жизни Христа. Им откры-
лись те формы, в которых плодотворное искусство ви-
зантийских мастеров сумело выразить нежность и
страдание. Скульптуры Шартрского собора, созданные
после разграбления Константинополя, изображают

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 131
Христа в сцене Страшного Суда уже не в виде царя,
восседающего во славе, а как страдальца, показываю-
щего свои язвы и окруженного орудиями пыток. В
Реймсе надо всей композицией помещено распятие. Те-
ло распятого Христа в альбоме Виллара де Оннекура,
освобожденное от гвоздей, обвисло и вывернулось, а
жесты святых жен, оплакивающих его смерть, явно
унаследованы от искусства на этот раз поверженной
Византии. Всего несколько десятилетий отделяет эту
щемящую сцену от гладких аркад Сенанка и Ле-Торо-
не: история, и в частности история христианской духов-
ности, в то время шла вперед очень быстро.
Между тем произошел очень важный поворот.
Иннокентий III, умный и дальновидный Папа, понял, что
для того, чтобы ответить на ожидания верующих,
жаждавших простого учения, мучимых своим обога-
щением и мечтавших избавиться от тлетворного влия-
ния денег, а также для того, чтобы обезоружить мно-
гочисленных и очень активных еретиков, необходимо
поддержать деятельность двух молодых людей. Люди
эти, впрочем, некоторым казались подозрительными:
они обращались непосредственно к народу, стремились
жить в полной бедности; они шли со своими учениками
по дорогам Европы босиком, одетые в грубую меш-
ковину, подобно ученикам Христа, и говорили на на-
родном наречии, понятном местным жителям. Эти
двое, Св. Доминик и Св. Франциск, выражали глобаль-
ную тенденцию к обновлению; первый был выходцем из
Бурго де Осма в Испании, где учился в школе при ме-
стном соборе, другой — из торгового города Ассизи в
Италии.

132 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Через столетие после смерти Франциска [Ас-
сизского] Джотто запечатлел в живописи житие этого
добровольного бедняка. Художник выполнял заказ
римской курии и конечно же внес произвольные иска-
жения в реальные события в целях пропаганды — иска-
жения, впрочем, не были слишком большими. В моло-
дости Франциск был очень богат; его отец вел торгов-
лю сукном; юноша, получив воспитание в рыцарском
духе, увлекался куртуазной лирикой, сочинением пе-
сен. Вдруг он услышал, как к нему обратился Распя-
тый и повелел реформировать церковь, отказавшись
ради этой цели от всех благ. Здесь возникает драмати-
ческая сцена: на большой площади в центре города Ас-
сизи, перед патрициями, облаченными в богатые наря-
ды, а еще более — в собственную гордыню, Франциск
раздевается донага и заворачивается в мантию своего
епископа, указывая тем самым, что он не отступник, не
еретик, как многие адепты бедности, что он не проти-
востоит клиру и сохраняет подчинение церковным вла-
стям. Папа Иннокентий III видит во сне как он поддер-
живает своим плечом рушащуюся церковь. И он дове-
ряет проповедь Евангелия этому человеку, не являю-
щемуся ни ученым-теологом, ни священником — и не
стремящемуся им стать. Человеку, разговаривающе-
му с птицами и поющему хвалебную песнь всей приро-
де, называя ее также благой, поскольку она вышла из
рук Господа. Между тем слово, которое Франциск и
следовавшие за ним друзья сеяли в городах Умбрии и
Тосканы, призывало к покаянию, к жизни, подобной
жизни Иисуса, к подражанию Ему — и Франциск так
преуспел в этом уподоблении, что сподобился носить

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 133
на своем теле стигматы Страстей Господних. И когда
он умер, изможденный постом и оплаканный своей ни-
щенствующей братией и своей сестрой Св. Кларой, по-
добно тому как изображалось оплакивание Христа на
византийских фресках, все считали его святым и мно-
гие думали, что это был новый Христос. Церковь про-
тив воли вынуждена была признать его святым, стара-
ясь, по мере возможности, нейтрализовать элемент ра-
дикального протеста и посюсторонних притязаний, со-
державшийся в призыве, брошенном этим Божьим бе-
зумцем.
Доминика чествовали несколько менее громко.
И не потому, что в его деятельности было меньше
глубины. Миссия созданной им конгрегации — ордена
Проповедников, также представлявшего собой нищен-
ствующее братство, была сосредоточена в слове. Ор-
ден прежде всего принялся за искоренение ереси ката-
ров; он дал Римской церкви недостававшую до сих пор
жесткую систему догматов, обеспечившую победу над
сектами еретиков: сам Фома Аквинский, этот столп
католической теологии, также был доминиканцем. Од-
нако доминиканцы были интеллектуалами, схоластами,
аналитиками, они обращались к разуму — в то время
как францисканцы апеллировали к сопереживанию и
той совершенной радости, которую оно рождает. За-
трагивая более непосредственно чувства простых лю-
дей, они привлекли к себе большее число сторонников.
Однако и те, и другие — и доминиканцы, и францискан-
цы — были нищенствующими братьями, добровольно
отказавшимися чем-либо обладать, и в течение XIII
века они превратили христианство в нечто такое, чем

134 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
оно никогда до того не было — в народную религию. Я
готов сказать больше: то, что сегодня в нас осталось
от христианства, берет начало в этом обновлении,
предпринятом в решающий момент, в годы, когда пе-
рестраивался Шартрский собор, — обновлении, совер-
шенном силой слова и примера Франциска Ассизского.
Рыцарский праздник, устроенный Эдуардом,
принцем Уэльским. 1306 год.
«Желая усилить свою армию против Шотландии,
король объявил по всей Англии, чтобы все, кому, в силу на-
следственных прав предстоит принять рыцарское звание и
кто, следовательно, обязан будет служить королю своим
мечом, явились на Троицу в Вестминстер на праздник, где
каждый из них получит из королевского гардероба полное
рыцарское снаряжение, за исключением коня. Так собрал он
триста юношей — сыновей графов, баронов и рыцарей. Они
получили пурпурные одежды, драгоценные ткани, шитое зо-
лотом платье — все это раздавалось им по рангу каждого из
них и с великой щедростью. Несмотря на свои размеры, ко-
ролевский дворец оказался слишком тесным для такого чис-
ла гостей: поэтому пришлось у нового Лондонского Храма
срубить фруктовые деревья и снести стены, чтобы возвести
временные палаты и разбить шатры, в которых будущие ры-

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 135
цари могли бы нарядиться в свои золоченые одежды. И по-
скольку лишь там они смогли разместиться, именно там они
и провели в ритуальном бодрствовании ночь перед посвяще-
нием в рыцари.
Однако принц Уэльский, по приказу короля, его от-
ца, провел эту ночь вместе с несколькими избранными това-
рищами в церкви Вестминстерского аббатства. В эту ночь
там звуки труб и рожков и крики радости были так сильны,
что песнопения одного из хоров не доходили до другого.
«Наутро король в своем дворце повязал своему сы-
ну рыцарскую перевязь и дал ему во владение Аквитанское
герцогство. Став рыцарем, принц направился в Вестминстер-
скую церковь, чтобы, в свою очередь, украсить знаками ры-
царского отличия своих наперсников. Однако перед большим
алтарем произошла такая давка, что двое рыцарей оказались
задавлены насмерть, а с несколькими случился обморок; на-
до заметить, что каждого из будущих рыцарей сопровожда-
ли и охраняли по меньшей мере трое рыцарей.
«По причине этой давки принц повязывал меч своим
товарищам не перед большим алтарем, а прямо на алтаре,
рассекши толпу с помощью норовистых боевых коней.»
«Flores Historiarum.»
Штурм крепости Брам Симоном де Монфором
весной 1210 года.
Они достигли крепости Брам, осадили ее и взяли
приступом менее чем за три дня без осадных машин. Защит-

136 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
никам крепости, числом более сотни, выкололи глаза и отре-
зали носы, но одному из них оставили один глаз, чтобы он
смог отвести остальных в Кабаре...»
«Hystoha albigensis»
[«История альбигойцев»]
Пьера де Во де Серне.
Как поступили с еретиками в Кастре
в сентябре 1209 года.
Мы не можем предать забвению чудо, свершившееся
в этой крепости в присутствии графа. К нему подвели двух
еретиков: один из них имел в этой секте сан «совершенного»,
другой же был еще новообращенным или учеником первого.
Посоветовавшись со своими людьми, граф решил предать
обоих огню. Однако второй еретик, тот, что был по-видимо-
му учеником первого..., принялся каяться и пообещал от-
речься от ереси и во всем повиноваться Римской Церкви. Из-
за этого среди наших возникло великое несогласие: одни го-
ворили, что его не следовало предавать смерти, другие, на-
оборот, доказывали, что его необходимо казнить, ибо было
ясно, что он еретик, а что до его обещаний, то можно было
предположить, что они скорее продиктованы страхом близ-
кой смерти, чем любовью к христианской вере. И что же?
Граф согласился, что его следует сжечь — на том основа-
нии, что если он и в самом деле раскаялся, то огонь послу-
жит искуплению его грехов, если же он солгал, то он будет
наказан за свое вероломство. И вот их обоих крепко-накрепко

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА
137
связали, пропустив толстые и прочные веревки вокруг ля-
жек, живота и шеи, а руки связали за спиной. Затем у того,
кто казался покаявшимся, спросили, в какой вере он хочет
умереть; и он ответил: «Я отрекаюсь от безбожной ереси и
хочу умереть с верою в Святую Римскую Церковь, и мо-
люсь, дабы огонь сей послужил мне чистилищем.» Тогда во-
круг столба был разведен большой костер. Тот, кто был
«совершенным» в среде еретиков сгорел в одно мгновение;
другой же вышел из огня невредимым, связывавшие его
весьма крепкие узы мгновенно расторглись, и он вышел из
огня без малейшего следа ожогов, слегка пострадали лишь
кончики пальцев.»
«Hystoria albigensis»
[«История альбигойцев»]
Пьера де Во де Серне.
«Из крепости вывели Эмерика, бывшего сеньором
Монреаля, и примерно восемьдесят других рыцарей. Благо-
родный граф предложил всех их повесить; но когда повесили
Эмерика, бывшего крупнее других, виселица обрушилась,
так как из-за большой спешки ее стойки были недостаточно
глубоко врыты в землю. Граф, видя, какая из этого может
выйти задержка, приказал перебить тех, кто еще остался. Па-
ломники набросились на них с превеликим усердием и всех
перебили в мгновение ока. Владелицу укрепленного замка,
приходившуюся Эмерику сестрой и бывшую закоренелой
еретичкой, бросили в колодец, и граф приказал забросать ее

138 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
сверху камнями. Несметное число еретиков наши паломники
с великой радостью сожгли на костре.»
[«История альбигойцев»]
«Hystoria albigensis»
Пьера де Во де Серне.
«Мы нашли там (в Морлоне, вблизи Роде) семь ере-
тиков из секты вальденсов; их тотчас же привели к легату,
они вполне определенно сознались в своем неверии и были
схвачены нашими паломниками, которые их с великой радос-
тью предали огню.»
«Hystoria albigensis»
[«История альбигойцев»]
Пьера де Во де Серне,
«Ни один еретик, даже возвратившийся в лоно Церк-
ви, не может быть прево, ни бальи, ни судьей, ни судейским
присяжным, ни свидетелем, ни адвокатом, то же касается и
любого еврея, разве что один еврей может свидетельство-
вать против другого (Статья 14). Ни один раскаявшийся и
возвращенный к истинной вере еретик не имеет права оста-
ваться в той деревне, где он исповедовал ересь (Статья 15).
Кодекс Памье, 12i2 год.

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 139
«Никакая вдова или наследница благородного звания,
владеющая укрепленными замками и крепостями, не имеет
права в ближайшие десять лет выходить замуж за жителя
сих мест без позволения графа. Они могут, однако, выхо-
дить замуж за любого уроженца Франции по их выбору, не
испрашивая согласия графа или кого-либо еще. По прошест-
вии же десяти лет они смогут выходить замуж согласно
обычаю.»
Кодекс Памье, 1212 год.
«...Случилось так, что в следующую зиму (1219-
1220 гг.) Фуко и брат его Жан, а также многие другие рыца-
ри снова отправились за добычей и взяли ее немало. Их пре-
следовал сын графа Тулузского, он разбил их, захватил в
плен и отправил в Тулузу в качестве приношения отрублен-
ные головы обоих братьев, нанизанные для всеобщего обо-
зрения на колья. Казнь сия была отнесена на счет Господней
справедливости, так как означенный Фуко был человеком
весьма жестоким и заносчивым. Говаривали, что у себя он
установил обычай убивать всякого пленника, захваченного на
войне, если он не уплатит сто су. В подземных застенках он
пытал своих узников голодом, и время от времени мертвых
или едва живых их выбрасывали из темницы на навозные ку-
чи. Рассказывали и до сиз пор говорят, что, когда он в по-
следний раз захватил добычу, он повесил двух несчастных
пленников, отца и сына, заставив при этом отца повесить сы-
на собственными руками... Невозможно сказать, сколько от-
вратительных преступлений совершалось в его доме. Ибо

140 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
большинство [из его людей] имело и открыто содержало со-
жительниц, а некоторые жили с чужими женами. Все это и
многое другое творилось совершенно безнаказанно. Ибо они
не заботились о том, ради чего они пришли сюда... и Гос-
подь стал извергать и гнать их с земли сей, каковую они при-
обрели с Его помощью.»
«Хроника» Гыйома из Пюилорана
Как поступили с еретиками в Минерве
в июле 1210-года.
«... Итак, аббат приказал, чтобы сеньор укрепленно-
го замка и все, кто находился внутри, даже посвященные ере-
тики, если они желают примириться с Церковью и отдать
себя в ее руки, вышли наружу и оставили замок на попечение
графа; даже «совершенные» члены секты, число которых
было весьма велико, могли выйти, если они согласны были
обратиться в католическую веру. При этих словах один бла-
городный рыцарь из ревностных католиков, по имени Робер
Мовуазен, узнав, что еретики, ради чьей погибели и пришли
сюда паломники, могут быть отпущены, и опасаясь, как бы
страх не заставил их выполнить то, что от них требовали на-
ши, — ведь они были уже пленниками — принялся возра-
жать аббату. Он сказал, что наши ни в коем случае не после-
дуют за ним, на что аббат ответил: «Ни о чем не беспокой-
тесь, я думаю, что очень немногие обратятся». После того
как это было сказано, наши, неся впереди процессии крест, а
позади — знамя графа, вошли в город с пением Те deum

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 141
laudamus и направились к церкви; освятив ее по католическо-
му обряду, они воздвигли на ее вершине крест Господа, а в
другом месте подняли знамя графа: ведь это Христом был
взят город, и по справедливости его символ должно было
нести впереди и установить на самом высоком месте, в озна-
менование победы христианской веры. Граф же еще не во-
шел в город.
«Свершив это, почтенный аббат де Во де Серне, быв-
ший вместе с графом во главе осаждавших и с великим рве-
нием служивший делу Иисуса Христа, узнав, что в одном из
домов собралось множество еретиков, направился туда со
словами мира и спасения и с желанием обратить их к добру;
те, однако, оборвали обращенную к ним речь, вскричав как
один человек: «Что вы нам проповедуете? Мы не принимаем
вашей веры. Мы не признаем Римской Церкви. Ваши стара-
ния напрасны. Мы верны братству, от которого нас не от-
торгнет ни жизнь, ни смерть.» Услыша это, досточтимый
аббат тотчас покинул этот дом и пошел к женщинам, со-
бравшимся в другом жилище, дабы обратиться к ним со
словом проповеди. Но как ни были тверды и упрямы в сво-
ем заблуждении еретики-мужчины, он нашел женщин еще
более упрямыми и еще глубже погрязшими в ереси. Затем в
укрепленный город вошел наш граф и, как добрый католик,
желающий, чтобы каждый получил спасение и приобщился
к знанию истины, он пошел туда, где были собраны еретики,
и принялся уговаривать их обратиться в католическую веру;
но поскольку не последовало никакого ответа, он приказал
вывести их за укрепления; там было сто сорок еретиков в са-
не «совершенных», если не больше. Был разведен большой
костер, и их всех в него побросали; нашим не было даже не-
обходимости их туда бросать, ибо, закоренелые в своей ере-

142 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
си, они сами в него бросались. Лишь три женщины избегли
огня, спасенные одной благородной дамой, матерью Бушара
де Марли, которая вернула их в лоно Церкви.»
«Hystoria albigensis»
[«История альбигойцев»]
Пьера де Во де Серпе.
«Внутри [крепости] была камнеметательная машина, соору-
женная плотником.
Машину притащили волоком из Сен-Сернена и подняли на
дощатый настил [на крепостном валу],
И стреляли из нее благородные дамы, девицы и женщины из
простонародья.
И ударил камень прямо туда куда был направлен искусной
рукой,
И поразил графа с такою силой в шлем, выкованный
из стали,
Что разлетелись в разные стороны, подобно брызгам
и осколкам*
Глаза, мозг и зубы обеих челюстей;

СОБОР, ГОРОД, ШКОЛА 143
И граф упал замертво на землю, черный и залитый
кровью.» (205, ст. 122-129)
«Песнь об альбигойском крестовом походе.»

ВЛАСТЬ

Строительство собора Парижской Богоматери
было закончено в середине XIII века. Оно началось в
1163 году, когда Сюжер и Св. Бернар уже умерли.
Около 1250 года Пьер де Монтро решил почти цели-
ком убрать стены трансепта, прорезав в них два гигант-
ских круглых витража, как бы утверждая перед ли-
цом неослабевающей угрозы ереси, что лучи творения
расходятся из этого единственного источника — Бога-
Света, утверждая перед философами тождество кон-
центрического универсума Аристотеля и круговых по-
токов, открывавшихся теологии схоластов. Этот па-
мятник явился замечательным свидетелем преобразо-
ваний, произведенных в течение XIII века. Он свиде-
тельствует о замечательных интеллектуальных завое-
ваниях, совершавшихся в школах, теснившихся вокруг
него и постепенно объединившихся в тот мощнейший
синдикат науки, который стал называться университе-
том. Он свидетельствует о беспримерном обогащении

ВЛАСТЬ
147
городов: во что обошлось его сооружение? Во сколь-
ко миллионов серебряных монеток, столь необходи-
мых для покупки хлеба? Некоторые задавались вопра-
сом: нужно ли возводить столь великолепный собор?
Не было ли это противно учению Евангелия, не оскор-
бляло ли нищету трудящихся, населявших предмес-
тья? Он свидетельствует, наконец, об усилении монар-
хии: мог ли он и вовсе быть когда-либо построен без
королевских щедрот, без денег, притекавших по кана-
лам королевских налогов?
Монархия! Государи XIII века обуздали фео-
дальную вольницу и вновь сосредоточили власть в сво-
их руках. Тем самым вновь обрели реальную силу по-
литические образования, которые с тысячного года
существовали лишь в воображении. Надгробия этих
государей уже позволяют различить их черты. Они ле-
жат в той же позе, в какой они лежали во время тра-
урной церемонии — почившие, погруженные духом в
молитвы, за чтением которых они только что следили
по своему молитвеннику. Их отличают атрибуты их са-
на: меч, которым они сражались со Злом, скипетр,
символ отправлявшегося ими правосудия, и корона —
символ данной Богом власти. Вот, в Фонтевро, рядом
с Альенор, лежит Генрих Плантагенет, граф Анжуй-
ский по отцовской линии, герцог Нормандский по мате-
ринской, король Англии силой победы своего оружия
и обряда венчания. Вот готовые восстать и занять мес-
то на верхней галерее собора статуи королей Франции,
представители трех сменивших друг друга династий,
предков Людовика Святого, которых он, их потомок,

148 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
расположил в строгом порядке в хорах церкви Сен-
Дени.
В Париже, бывшем столицей королевства капе-
тингов, в годы, когда заканчивалось возведение фаса-
дов собора Парижской Богоматери, именно Людовик
Святой осуществил во всей ее полноте идею королев-
ской власти — такой, как она сформировалась в сред-
невековом сознании. Также как от Св. Бернара, Св.
Доминика или Св. Фомы Аквинского, от него не оста-
лось подлинного портрета. Однако он оживает в захва-
тывающей биографии, написанной его другом Жуэнви-
лем, продиктовавшим свои воспоминания будучи глу-
боким стариком, через тридцать лет после смерти ко-
роля. В лучшем экземпляре этих мемуаров, датируе-
мом XIV веком, имеются иллюстрации, изображаю-
щие Людовика Святого таким, каким его требовалось
представить его потомкам в качестве примера для
подражания. С ранних лет получивший подобающее
воспитание под властной опекой своей матери, сыз-
мальства приученный к постоянному чтению Священ-
ного писания, он, подобно Иисусу, посещал бедняков,
кормил их из своих рук жестом священника причаща-
ющего свою паству — двенадцать бедняков — так, изо
дня в день, король возобновлял это подобие Тайной
Вечери. Он отправился в плаванье по морю, подвергая
себя всем опасностям. «Он вверг свою плоть в пучину
приключений», как писал Жуэнвиль, возглавив послед-
них крестоносцев и ведя упорную борьбу во славу Бо-
жию против неверных. Победоносный вначале, затем
разбитый, плененный, подобно Святому Петру, он, как
только был освобожден, отправился поклониться по-

ВЛАСТЬ
149
очередно всем святым местам в Палестине. Не был ли
и он, подобно императорам тысячного года, наместни-
ком Христа, его образом и подобием, чьим призвани-
ем было разговаривать с Богом? Именно с этой целью
он приказал построить Св. Капеллу в своем дворце на
острове Сите в Париже. За огромные деньги он купил в
Константинополе терновый венец. Эта реликвия имела
глубокий смысл: орудие страданий Господа ясно ука-
зывало на то, что связывало Бога и монархию. «У ко-
роля Людовика Святого, — пишет автор одной из хро-
ник, — был терновый венец Господа нашего Иисуса
Христа и большой кусок Святого Креста, на котором
Господь был распят, и копье, пронзившее бок Господа
нашего. Для этих реликвий он приказал построить Св.
Капеллу в Париже, на которую истратил сорок тысяч
турских ливров и даже больше (это огромные деньги
— для сравнения можно вспомнить, что все графство
Макон обошлось в 1239 году всего лишь в десять ты-
сяч ливров). Он украсил золотом, серебром, драго-
ценными камнями и другими сокровищами помещение
и раку, где хранились Святые Реликвии, и полагают что
за эти украшения было уплачено по меньшей мере сто
тысяч ливров (десятикратная стоимость целой провин-
ции).»
Королевский жест остается неизменным — же-
стом дающего полными пригоршнями, жестом Карла
Великого. Для Людовика, как и для Карла Великого,
возводится капелла. Она уже не круглая: Собор, чьи
формы все себе подчинили, ей диктует свой план. Од-
нако, подобно Аахенской капелле, она состоит из двух
этажей. На нижнем располагаются члены королевско-

150 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
го дома, а над ними, ближе к небу, купаясь в лучах
света, преображенный, восседает король Людовик; его
лицо обращено к венцу Страстей Господних, он размы-
шляет над судьбой Христа-Царя, подвергшегося стра-
даниям, бичеванию, издевательствам. И вот постепен-
но, по мере того как жизнь его двигалась к заверше-
нию, взирая на свое поражение в Египте как на свиде-
тельство своего несовершенства и стремясь его испра-
вить, этот большой ребенок, некогда любивший смех и
желавший видеть вокруг себя веселых и нарядных лю-
дей, ограничил свое окружение одними францисканца-
ми, говорившими ему о воздержании. Он отказался от
блеска, унизился. Он преклонил колени перед Распя-
тым — он, не преклонявший колен ни перед кем, он,
перед которым становился на колени король Англии,
принося вассальную клятву. В конце концов Людовик
IX вознамерился вновь завоевать Ближний Восток, не-
смотря на ропот своих друзей. Он решил, подобно сво-
ему Господу, принести в жертву собственную жизнь. И
он умер мученической смертью в 1270 году в Тунисе
и тотчас же был объявлен святым.
Между тем он вовсе не был святошей-лицеме-
ром. Ценности, на которые ориентировался король
Франции, символизирует, на мой взгляд, конная статуя
Св. Георгия в Бамбергском соборе, воздвигнутая в
дни молодости Людовика Святого. Это отросток
Реймского искусства скульптуры, укорененный во
Франконии епископом Эгбертом, шурином короля
Франции Филиппа. Всадник, как и надгробные изваяния
в церкви Сен-Дени, представляет своего героя в возра-
сте свершений, в возрасте старшего сына, принимающе-

ВЛАСТЬ
151
го власть из хладеющих рук почившего отца — вместе
с ответственностью за владения предков и продолже-
ние славного рода. Исполненный мужества, знаменосец
культуры, еще полностью доминируемой воинами, чьи-
ми главными ценностями являются ценности чисто
мужские — сила, храбрость, преданность,он готовится
завоевать весь мир. Решительный, верный, беспокойный
и в то же время доверчивый, он достаточно проницате-
лен, чтобы увидеть в себе грешника, — и при этом вве-
ряет себя беспредельной милости Божьей. Св. Георгий
считался небесным покровителем рыцарства. Следова-
тельно, он был образцом для короля Людовика Свя-
того, пожелавшего довести до совершенной степени
рыцарские доблести, сумевшего обуздать феодалов в
той самой степени, в какой он превосходил лучших
своих вассалов своей щедростью и своими подвигами.
Между тем Людовик IX полагал необходимым в пол-
ной мере пользоваться той властью, которую он полу-
чил от Бога во время коронации в Реймском соборе.
Он завещал королям Франции, своим потомкам, вер-
шить суд, восседая в одиночестве наверху иерархичес-
кой пирамиды. Чуть ниже располагались его дети, еще
ниже — принцы, принадлежавшие королевскому дому,
под ними — пэры королевства: справа — епископы,
слева — укрощенные феодалы, наконец, под тремя ря-
дами, представленными законниками, воинами и финан-
систами, весьма усердными слугами государства, про-
стой народ, гарантом которого перед Богом и высту-
пал монарх. Единовластию на небе соответствовало
единовластие на земле. Таким образом, не копировало
ли устройство видимого мира структуры мира невиди-

152
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
мого и не занимал ли коронованный король в этом ми-
ре в точности то же место, которое в Раю занимает
Христос, являющийся источником всякой власти и вся-
кого правосудия. Будучи твердо в этом убежден, Лю-
довик Святой, как бы далеко он ни заходил в своем
мистицизме, никогда не уступал притязаниям духовен-
ства и почтительно, но непреклонно держался перед
другим, противостоящим ему монархом — Папой.
В XIII веке Римский епископ, окруженный свои-
ми кардиналами, подчинял себе всех других еписко-
пов. В 1250 году, после смерти Фридриха II, он сде-
лал все возможное, чтобы упразднить империю. Буду-
чи преемником Св. Петра и наследником Константина,
Папа претендовал на власть надо всем миром; он объя-
вил себя верховным судьей надо всеми государями
земли; всеми способами он стремился подчинить их
своей власти, используя, в частности, институт вассали-
тета и пожалования феодов. Коронованный, подобно
светским монархам, но не одной, а тремя коронами,
горделиво возложенными одна над другой на его тиа-
ру, Папа был безраздельным главой той политической
организации, в которую превратилась церковь, органи-
зации очень мощной, опиравшейся на кодекс законов,
единую иерархию церковных трибуналов, множество
вездесущих и обладавших высокой культурой актив-
ных проводников ее политики, налоговую систему, эф-
фективность которой постоянно возрастала благодаря
охвату всего христианского мира сетью приходов, что
давало возможность плотно контролировать каждого
жителя этих ячеек с помощью ставшей обязательной

ВЛАСТЬ
153
ежегодной исповеди; наконец, опорой церкви служили
две организации с полицейскими функциями, выслежи-
вавшие малейшие отклонения и устанавливавшие с по-
мощью проповеди единый образец поведения, — орден
доминиканцев и орден францисканцев, оба принужден-
ные к подчинению центральной церковной власти.
Со всей своей силой претензии Папы проявились
в Ассизе. Св. Франциск умер в полной нищете. Рим же
пожелал подчинить подвиг этого человека, нашедшего
в себе мужество заговорить простым и безыскусным
языком Евангелия и привести в полное с ним согласие
свою жизнь, своим планам господства над земным ми-
ром. Его могилу Рим превратил в великолепное нагро-
мождение знаков могущества. Построенная здесь по
готическому образцу и во французской манере бази-
лика взирает на мир с высокомерием и подобна двор-
цу. В ней, однако, нет ни скульптур, ни витражей. Одни
лишь стены, украшенные фресками величайших ху-
дожников мира — Каваллини, Чимабуэ, Симоне Мар-
тини, братьями Лоренцетти, Джотто, — совместными
усилиями воплотивших в зрительных образах принципы
идеологии, выработанной римской курией. Огромная,
великолепная тюрьма: дух бедности оказывается здесь
как бы в добровольном заточении, погребенный под
грудами ослепительных украшений.
Между тем, в то самое время, когда в Ассиз-
ской базилике заканчивалась подготовка пышного
спектакля, призванного продемонстрировать власть
католической церкви, папство оказалось в конце кон-
цов в полном подчинении у королей Франции. После
бурных столкновений папский двор вынужден был ус-

154 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
тупить и, покинув Рим, Италию, перенести свою рези-
денцию даже не в саму Францию, а в приграничную об-
ласть, на левый берег Роны, в Авиньон. По обеим сто-
ронам этой большой реки, преодолевающей огромный
мост, который удалось навести между ее берегами,
возвышаются две крепости: крепость тюремщика в
Вильневе башня Филиппа Красивого, а затем вскоре и
большой современный замок, форт Сент-Андре, бди-
тельно стоящий на страже, и крепость Папы — Авинь-
онский дворец, возведенный на скале,удивительный
символ вращивания, укоренения духовного в земном.
От этого сооружения, конечно же, веет духом аске-
тизма: самая старинная часть его интерьера говорит об
отречении, свойственном цистерцианскому монастырю.
Но одновременно весь внешний облик этой крепости,
ощетинившейся бойницами, заявляет о стремлении к
господству. Она тщательно отгорожена от внешнего
мира; это логово зверя, укрепленный замок, куда
сквозь узкие щели стекается золото, влекомое цепки-
ми щупальцами налогов, и где, накапливаясь, оно со-
ставляет основу могущества кардиналов. Денежного,
бесстыдного могущества. Целая ветвь францисканской
конгрегации противится этому и, верная принципам
своего основателя, постепенно превращается в группу
несогласных еретиков. В результате этого «Вавилон-
ского пленения», а также из-за хищнической жадности
папского двора усилилось болезненное напряжение, в
котором вот уже некоторое время пребывал христи-
анский мир. ^
В период между созданием витражей Св. Ка-
пеллы и росписью фресок в Ассизе, а еще более в 60-е

ВЛАСТЬ
155
— 70-е годы XIII века сознание европейской интеллек-
туальной элиты пережило крупное потрясение. Она по-
лучила доступ к той части наследия Аристотеля, кото-
рая до той поры не была переведена — к книгам Физи-
ки и Метафизики с комментариями арабских мыслите-
лей. Вначале они обнаружили необычайно стройную
глобальную концепцию мира, находившуюся, однако, в
противоречии с христианской доктриной. Она утверж-
дала, что мир вечен и отрицала факт творения; она от-
казывала человеку в какой-либо свободе, отрицая во-
площение и искупление. Она отрицала все. В 1255 году
Папа Александр попросил парижского магистра Аль-
берта Великого дать опровержение этой философии.
Двумя годами позже он направил в Парижский универ-
ситет преподавать теологию двоих итальянцев — доми-
никанца Фому Аквинского и францисканца Бонавенту-
ру. Фома Аквинский, стремясь примирить церковное
учение с разумом, построил на кончике иглы голово-
кружительную диалектическую конструкцию. Ошело-
мительно виртуозную — и вселяющую тревогу: неда-
ром парижский епископ осудил в 1277 году некоторые
положения этой системы. Следовало ли решиться на
раздел, направить христианство исключительно по пути
мистики, замкнуть его в области иррационального —
таков был выбор Бонавентуры, — допустить ли авто-
номию сферы рассуждения и действия, свободного от
догматизма и зависящего лишь от опыта и логики?
Следовало ли признать относительность христианской
мысли?
Между тем и в то же самое время обнаружи-
валась и относительность самой христианской истории.

156 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Крестовый поход потерпел неудачу. Людовик Святой
умер в Тунисе, греки вернули себе Константинополь.
Святая Земля была окончательно утрачена с падением
в 1291 году Акры (Сен-Жан-Д'Акр). Не оставалось
никакой надежды одолеть неверных силой оружия. Не
лучше ли было, подобно тому как это делал Св.
Франциск, пойти навстречу им без оружия, со словом
проповеди? Вместо крестоносцев послать миссионе-
ров? Снять запреты, не дававшие купцам вести свобод-
ную торговлю, и захватить богатства Востока? Хрис-
тианский мир обнаружил, что он занимал лишь малую
часть земли, что она была огромна. Моряки из Пизы,
Генуи, Марселя, Барселоны стали хозяевами Среди-
земного моря. Они обследовали все его проливы, все
побережья; плавая на все более крупных и совершен-
ных в управлении кораблях, они уже осмеливались пе-
реплывать его из конца в конец. Они учились создавать
точные карты этого внутреннего моря. Глубь матери-
ков на них постепенно утрачивает фантастический ха-
рактер. На старинных картах, на юге, на востоке изоб-
ражены обнаженные дикари, людоеды.
Но наряду с ними — могучие царства, мудрые
государи, живущие в краях, откуда вышли три волхва,
ведомые Вифлеемской звездой, и откуда теперь кара-
ваны навьюченных верблюдов регулярно доставляли
чудесные товары. Люди с изумлением узнавали о су-
ществовании где-то на краю света других христианских
народов. Так ли уж невозможно было за спиной Исла-
ма обратить в свою веру многочисленные племена, ни-
чего не знавшие об истинном Боге, но и, похоже, не по-
клонявшиеся никакому другому? И вот проповедники

ВЛАСТЬ
157
уже устремлялись в глубину азиатского материка, а
негоцианты осмеливались добираться по торговым пу-
тям до истоков, изобиловавших ладаном, перцем и
парчой.
В 1271 году приходит очередь венецианца Мар-
ко Поло устремиться навстречу великим приключени-
ям. Он сопровождал двух своих дядей, которым Папа
поручил вручить свои послания монгольским монар-
хам; путешественники отправились по Шелковому пу-
ти. В горах Туркестана, среди народов, живших ското-
водством, они и в самом деле встретили несколько не-
сторианских общин, осевших там несколькими веками
раньше и не подвергавшихся никаким преследованиям.
Они прибыли в Пекин зимой 1275 года. Монгольский
хан дарит их своей дружбой, доверяет им несколько
поручений в своей империи, и они путешествуют по
Дальнему Востоку до 1292 года; в Европу они возвра-
щаются через Индонезию, Персию, Трапезунд. По воз-
вращении Марко Поло рассказывает о своем удиви-
тельном путешествии. «Сеньоры, императоры и коро-
ли, герцоги и маркизы, графы, рыцари и горожане, все,
кто желает узнать о различных расах людей и разно-
образии стран мира, приобрести познания об их нравах
и обычаях, возьмите эту книгу и прочтите ее.» Это бы-
ла книга «О чудесах мира», которую также назвали
«Миллион». Публика была зачарована. На протяжении
более чем полувека поколения европейцев предавались
мечтаниям над текстом этой книги и иллюстрировав-
шими ее рисунками.
На них были изображены люди без голов, а
также одноногие и одноглазые; драконы и единороги,

158 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
сказочный бестиарий из мира романских фантазий. Но
наряду с этим и то, что Марко Поло видел собствен-
ными глазами: боевых слонов, города, огромные пор-
ты. Из книги можно было узнать как в реках моют зо-
лото, а на плантациях собирают урожай перца. Они
рассказывали об оживленной торговле, основанной на
письме, бумажных деньгах и доверии. Об умерших,
которых не хоронили, а сжигали. Они славили порядок
и справедливый суд, который поддерживали и вершили
государи столь же отважные, как и герои легенд, но не
столь жестокие. Они доносили изображения царских
дворов, где господствовали цивилизованные нравы,
рассказывали о наслаждении медленным течением
жизни в спокойствии и роскоши, в обществе благоухан-
ных принцесс.
Пелена спала. Оказывается, существуют мно-
гочисленные народы, живущие в дальних краях в бла-
гополучии, мире и терпимости, при других законах и с
другой верой. Живут в счастии. Это то земное счастье,
соответствующее естественному порядку вещей, о ко-
тором в это же самое время парижские философы
утверждают, что оно отвечает замыслу Божию. Это-
му желанию, оживотворенному радостью, вкусить от
которой можно будет уже в этой жизни, не дожидаясь
другой, и которая не будет холодной радостью побе-
ды над собой и самоотречения, отвечает стремление к
красоте как таковой. До сих пор в высоком искусстве
эстетический поиск всегда был подчинен теологии. Те-
перь он стал освобождаться от этой зависимости.
В середине века Гоше, последний мастер, стро-
ивший Реймский собор, устанавливал большие статуи,

ВЛАСТЬ
159
приготовленные для главного портала. Он расставил их
по своему произволу, пренебрегши заранее предусмот-
ренным их расположением, в точности следовавшим
принятому учению. Здесь начало проявляться такое
же отношение к статуям, какое мы демонстрируем се-
годня в наших музеях: оно зависит от их пластической
ценности, а не теологического значения. Улыбка анге-
ла в сцене Благовещения, тень лукавства на удивлен-
ном лице Марии, складки одеяния Девы в сцене посе-
щения Богородицей Елизаветы, явно напоминающие
драпировки, в которые скульпторы Древней Греции об-
лачали ее богинь, — эти легкие акценты, как и многие
другие подвижки, предвосхищали вторжение в церков-
ное искусство чисто светского наслаждения красотой.
Статуи Св. Капеллы обладают дивной красотой; они
принадлежат к скульптурным шедеврам всех времен.
Некоторая доля духовности, однако, из них как бы
улетучилась. Тем, кто в конце XIII века созерцал
большие готические розы витражей, они говорили не
столько о строгости схоластических выкладок, сколь-
ко о полных опасностей путях праведной души. Они по-
казывают хитросплетения того лабиринта, по которо-
му от испытания к испытанию, подобно странствующим
рыцарям из романа о Ланцелоте, любовь — любовь
мужчины к женщине, так же, как и любовь к Богу, —
движется к своей цели. Эти розы как бы сливаются с
Розой из романа. В их огне, как и в ее, светится счас-
тье жизни.
Тон меняется. Меняется и взгляд на произведе-
ние искусства. В тот же период центр художественного
творчества перемещается из Северной Франции в Ита-

160 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
лию. Франция — по-прежнему крестьянская страна.
Когда умирает Людовик Святой, в Аррасе процветает
суконное производство и самые крупные сделки за-
ключаются на ярмарках в Шампани. Однако земля на-
чинает истощаться. Новые участки уже не распахива-
ют; в старых же земледельческих районах, уже пере-
населенных, земля, от которой требуют слишком мно-
го продуктов, теряет свое плодородие и родит все
меньше и меньше. В этих областях, где источником
богатства является, в основном, сельское хозяйство,
этот источник постепенно иссякает. В Италии же,
обязанной своим богатством городам, напротив, на-
блюдается его мощный повсеместный рост, обуслов-
ленный активным торговым обменом. Сюда текут по-
током сокровища Востока. В Венеции, Генуе, Флорен-
ции после семивекового перерыва вновь начинают чека-
нить золотую монету. Банкиры Флоренции и Сиены от-
ныне господствуют в западной экономике; государства
не могут обойтись без их помощи; Римские и Авиньон-
ские Папы, короли Франции и Англии прибегают к их
услугам. Подсчитывать звонкую монету, сеять ее по
всей Европе, заставлять ее обращаться все быстрее и
быстрее; придумать ради этого вексель, держать себя
за должника бедных, святых, самого Господа Бога —
и одновременно быть кредитором сдельщиков, выра-
батывающих сукна и шелк, — и следовательно, со всей
скрупулезностью вести расчетные книги все это прихо-
дилось делать, чтобы в городах Центральной Италии
произошло возвышение нескольких патрицианских ди-
настий, соперничавших друг с другом и возводивших в
городах свои башни, рядом с которыми утрачивали

ВЛАСТЬ
161
свою величавость силуэты соборов; династий, бросав-
ших друг другу вызов и утверждавших перед лицом
соперников свою славу и могущество, претендуя на то,
что они все еще основываются на рыцарской доблести,
в то время как в действительности их опорой являются
бережливость и искусство вкладывать деньги, лов-
кость и оборотистость. Итак, конкуренция. Ее стара-
тельно сдерживают законы, а также витийство на пло-
щадях, дискуссии на форуме, в которых выковывается
гражданственность. Италия представляет собой совер-
шенно особый мир. Он, конечно же, заворожен ослепи-
тельным культурным влиянием, исходящим из Пари-
жа: для своей книги Марко Поло выбрал именно
французский язык; все итальянские прелаты того вре-
мени были свидетелями строительства и украшения
Собора Парижской Богоматери; они взяли и пересади-
ли на родную почву отростки переживавшего расцвет
искусства Франции, а итальянские торговцы вели тор-
говлю предметами искусства из Парижа. В то время
как во Франции поочередно сворачивалось строитель-
ство ее крупнейших соборов, все те духовные, интел-
лектуальные и эстетические ценности, которые они
провозглашали, воспринимались этой богатой южной
страной. Италия жаждала их получить, и она их полу-
чила — но лишь затем, чтобы усвоить их, включив их в
систему своих собственных традиций. Она находит соб-
ственное применение аристотелизму: сколько насчиты-
вается в это время в Италии людей, которых Данте на-
зывал эпикурейцами и которые сомневались в бессмер-
тии души? В скульптурах на фасаде собора в Орвието,
безусловно, присутствует французское влияние, одна-
6 Зак. 703

162 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ко разве Ева, рождающаяся из ребра Адама, похожа
на безумных дев из Страсбургского собора? В Италии
купцов, разбогатевших на торговле, мореплавателей и
францисканских братств соблазны французского ис-
кусства натолкнулись на фонд местных традиций, уси-
ленных постепенно возраставшими связями с внешним
миром. Мощные, соразмерные, непрозрачные стены
Собора Св. Марка в Венеции, церкви Сан Миньято и
баптистерия во Флоренции не приемлют самонадеянной
устремленности ввысь, свойственной хорам церкви в
Бовэ, ни полупрозрачности стен Святой Капеллы. Они
облицованы цветным мрамором, подобно Пантеону в
Древнем Риме, и украшены мозаичными изображения-
ми, как купола церквей христианского Востока. Рим и
Византия — таковы две половины единого национально-
го культурного наследия.
Когда Данте в изгнании, вдали от Флоренции,
писал свою «Божественную комедию», он с тоской
вспоминал свой «прекрасный баптистерий Св. Иоанна».
Картины ада в верхней части его шестиугольного про-
странства некогда питали его воображение. Его поэма,
собственно, и является собором, последним из собо-
ров. Она опирается на схоластическую теологию, при-
шедшую из Парижа и неизвестно какими путями до-
шедшую до Данте. Подобно французским соборам,
«Божественная комедия» стремится возвысить дух,
перенося его со ступени на ступень вплоть до достиже-
ния божественного света, в согласии с иерархией Дио-
нисия Ареопагита и благодаря посредническим усили-
ям Св. Бернара. Данте был восторженным поклонни-
ком трубадуров, у которых ои учился. Он колебался:

ВЛАСТЬ
163
не написать ли свою поэму на языке народа, живущего
по ту сторону гор? Он выбрал,однако, тосканский диа-
лект, подарив тем самым Италии ее литературный
язык.
Поместив в глубины своего Ада, рядом с пре-
дателем Иудой, Брута и Кассия — за предательство
Цезаря, — он как бы посвящает свое детище Риму,
Империи, т.е. своей родной Италии. Он воздвигает этот
памятник на заре XIV века, и он предвещает новое воз-
рождение, колыбелью которого действительно стал
полуостров и которое отбросило искусство Франции в
ночь веков, назвав его готическим, иначе говоря, вар-
варским.
Когда Данте начинал писать свою поэму, рост-
ки этого возрождения уже в течение двадцати лет бы-
ли укоренены в Тоскане, недалеко от Флоренции. На
берегу Лигурийского моря, в Пизе, большом порто-
вом городе, еще не увязшем в долгах и не попавшем в
зависимость, внутри другого баптистерия, аркатуры
которого образуют корону, как бы воздавая дань го-
тике, Никколо Пизано установил мраморные плиты, в
которых также заметно влияние французской эстети-
ки. Ими окружена кафедра, место, где читается про-
поведь. При этом скульптор воспроизвел формы, ук-
рашавшие отделанные слоновой костью переплеты
евангелиариев, предназначенных для германских импе-
раторов тысячного года. На самом деле, однако, ис-
токи этого искусства уходят еще далее вглубь веков и
коренятся в самой Тоскане. Самыми отдаленными его
предшественниками были этрусские погребения: ма-
трона из сцены Рождества столь же задумчиво-серьез-

164 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
на, как и лежащие изваяния этрусских гробниц; каваль-
кады напоминают Августовы триумфы, а упорядочен-
ная сумятица толпы — сцены на саркофагах II века.
Повсюду здесь дыхание Рима, Древнего Рима, вос-
кресшего и зримого.
, О совершенно черной кошке, помещенной в ларец и
зарытой в землю на перекрестке дорог
с целью колдовства.
В этом году случилось также, что у одного цистер-
цианского монаха была украдена невообразимо огромная сум-
ма денег. Случилось так, что с помощью человека, жившего
в Шато-Ландон и прежде бывшего там прево, по каковой
причине его все еще называли Жеан Прево, между ним и не-
честивым колдуном было договорено, что они сделают так,
чтобы узнать кто совершил кражу; а сделать это они догово-
рились следующим образом. Перво-наперво он заказал с по-
мощью вышеозначенного Жеана Прево ларец, и приказал по-
местить туда совершенно черную кошку, которую затем и
закопали в поле на самом перекрестке дорог, приготовив для
нее еду на три дня, которую также положили в ларец: то
был хлеб, напитанный святым елеем и миром и окроплен-
ный святою водой. И, дабы погребенная таким образом кош-

ВЛАСТЬ 165
ка не умерла, в ларце было проделано одиннадцать отвер-
стий, соединенные длинными трубками с поверхностью зем-
ли, скрывавшей ларец, благодаря чему воздух поступал в ла-
рец и кошка могла дышать. Случилось, однако, так, что пас-
тухи, гнавшие своих овец на пастбище, проходили по своему
обыкновению через этот перекресток. Собаки их принюха-
лись и учуяли запах кошки; они быстро нашли то место, где
она была зарыта и принялись скрести и рыть землю своими
когтями, как если бы они нашли крота — да с таким азар-
том, что никто не мог согнать их с того места. Увидев, с ка-
ким упрямством разрывали землю собаки, пастухи прибли-
зились и услышали кошачье мяуканье; это повергло их в
крайнее изумление. И видя, что собаки продолжали скрести
землю, один из пастухов, бывший расторопнее других, по-
шел и рассказал обо всем представителю закона, который
тотчас же явился на место происшествия и обнаружил кош-
ку и то, каким способом она была зарыта. Все были весьма
изумлены, включая и людей, пришедших вместе с предста-
вителем закона. Тогда прево Шато-Ландона почувствовал
крайнее смятение, спрашивая себя, как он узнает, кто совер-
шил этот колдовской обряд, с какой целью и в отношение
кого? он не мог ответить ни на один из этих вопросов. Одна-
ко он заметил, рассудив сам с собою, что ларец был новый,
на основании чего он призвал к себе всех плотников города и
спросил у них, кто изготовил этот ларец. На этот вопрос
один из плотников приблизился и заявил, что тот ларец сде-
лал он по настоянию одного человека, коего звали Жеан
Прево; но Бог тому свидетель, что он не знал, для какой це-
ли он заказал ему ларец. Несколько времени спустя был
взят вышеозначенный Жеан Прево; под пыткой огнем он
тотчас сознался в содеянном и указал на человека, бывшего

166
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
главным виновником, задумавшим сие колдовское злодеяние
и звавшимся Жеаном Персаном. Кроме того, он указал на
одного цистерцианского монаха, бывшего вероотступником,
как на главного ученика сего Жеана Персана, а также на абба-
та из Серкансо, принадлежавшего ордену цистерцианцев, и
нескольких регулярных каноников, бывших сообщниками
этого злодеяния; все они были взяты, связаны и доставлены
в Париж, где они предстали перед Санским епископом и ин-
квизитором. Когда их привели на допрос, у них спросили, с
какой целью и ради чего они совершили подобную вещь, в
особенности вопрос был обращен к тем из них, кого считали
мастерами дьявольской премудрости. Они ответили, что ес-
ли бы кошка осталась под землей на перекрестке дорог в те-
чение трех дней, то по истечении этих трех дней они бы ее от-
копали и содрали бы с нее кожу. Затем из этой кожи они бы
нарезали ремешков, которые бы они связали, так чтобы те
образовали круг, внутри которого смог бы поместиться че-
ловек. По свершении сего человек, который стал бы в этом
кругу, положил бы перво-наперво позади себя пищу, которой
питалась кошка, без чего его заклинания не имели бы силы и
были бы совершенно бесполезны. Сделав это, он вызвал бы
демона по имени Берих, который бы явился тотчас же и без
промедления и ответил бы на все вопросы, которые ему бы-
ли бы заданы, и рассказал бы о краже и о тех, кто ее совер-
шил. А сверх того он обучил бы многим злым делам и на-
учил бы их творить любого, кто бы его попросил. После за-
слушивания означенных признаний и дьявольских открове-
ний Жеан Прево и Жеан Персан как главные виновники и ис-
полнители этого злодеяния и колдовства были осуждены и
приговорены к сожжению на костре. Но, поскольку приговор
не был сразу приведен в исполнение, один из осужденных, а

ВЛАСТЬ 167
именно Жеан Прево, умер, и кости его, и все тело были со-
жжены, а пепел развеян в прах из ужаса перед столь страш-
ным преступлением; второй же, а именно Жеан Персан, был
сожжен заживо с кошкой, повешенной у него на шее, и пепел
его также был обращен в прах наутро после дня Св. Нико-
лая. Затем аббат и монах-вероотступник, а также другие ка-
нонники, преступившие устав, которые способствовали со-
вершению колдовства, согласившись предоставить миро и
все другое, были сначала лишены сана, а затем осуждены за-
конным приговором на вечное заключение в темнице.»
О битве в Виграфьорде
«Увидев, что Стейнтор обнажает свой меч, Торлейв
Задира сказал: «Рукоять твоего меча, Стейнтор, все еще бе-
лая, но хотел бы я знать, так же ли гибок твой клинок как
осенью в Альптафьорде?» Стейнтор ответил: «Я охотно дам
тебе самому испытать, прежде чем мы расстанемся, гибок ли
мой клинок или нет.» Им потребовалось немало времени,
чтобы приступом взять скалу. Схватка уже давно продолжа-
лась, когда Торд Пристально Смотрящий бросился на скалу
и хотел поразить своим копьем Торлейва Задиру, так как
тот по-прежнему наступал впереди своих людей. Удар при-
шелся в щит Торлейва, но так как усилие Торда было весьма
велико, он соскользнул по ледяному склону, упал навзничь
и съехал на спине со скалы. Торлейв Задира побежал вслед за
ним, чтобы убить его, прежде чем тот встанет на ноги. А
сзади вплотную за ним бежал Фрейстейн Плут, и на ногах
его были кошки. Стейнтор подскочил и простер свой щит

168 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
над Тордом в тот самый миг, когда Торлейв собирался нанес-
ти удар, а другой рукой он поразил Торлейва Задиру и отсек
ему ногу пониже колена. В то самое время Фрейстейн Плут
примерился, чтобы ударить Стейнтора в живот. Но, заметив
это, Стейнтор высоко подпрыгнул и удар пришелся мимо,
пройдя у него между ног: и все эти три вещи, о которых мы
только что поведали, произошли одновременно. После этого
он ударил Фрейстейна мечом в шею, и раздался громкий
хруст. «Ну что, Плут, теперь-то ты получил?» — спросил
Стейнтор, обратившись к противнику. «Получить-то полу-
чил, — ответил Фрейстейн, — но не то, что ты думаешь,
ведь я совсем не ранен.» Шея его была закутана в капюшон
из фетра, усиленного панцирем из кости, туда-то и пришелся
удар. И Фрейстейн снова взобрался на скалу. Стейнтор крик-
нул ему, чтобы он не убегал, так как он не ранен. Тогда
Фрейстейн, стоя на скале, повернулся к нему лицом и они
сошлись в яростной схватке. Стейнтор легко мог упасть, так
как он стоял на скользком ледяном склоне, в то время как
Фрейстейн, крепко вонзив в лед свои кошки, неистово разма-
хивал мечом. Однако их поединок закончился тем, что
Стейнтор, нанеся Фрейстейну мощный удар мечом повыше
бедер, разрубил его пополам. После этого он и его люди под-
нялись на скалу и не останавливались до тех пор, пока не па-
ли все сыновья Торбранда. 'Горд Пристально Смотрящий
сказал, что он всем им отрубит головы, но Стейнтор заявил,
что он не хочет, чтобы добивали лежащих на земле. После
этого они спустились со скалы и пошли к тому месту, где
лежал Бергтор. Он мог еще говорить, и они перенесли его по
льду на твердую сушу, а затем на побережье по другую сто-
рону перешейка до корабля; по морю, на веслах, они к вече-
ру вернулись в Бакки.

ВЛАСТЬ 169
«В тот день в Оксанбреккуре оказался один из пасту-
хов Снорри Годи, и оттуда наблюдал он битву в Виграфьор-
де; он тотчас пошел домой и сказал Снорри Годи, что в Ви-
графьорде произошла нешуточная битва. Тогда Снорри и его
люди, вооружившись, вдевятером направились внутрь [ост-
рова], к фьорду. Когда они достигли его, Стейнтор со свои-
ми людьми уже ушли и были за льдами фьорда. Снорри и
его люди осмотрели раны поверженных. Убитых, кроме
Фрейстейна Плута, не было, но у всех раны были тяжелые.
Торлейв Задира позвал Снорри Годи и попросил догнать
Стейнтора и его людей и не дать уйти никому из них. Затем
Снорри Годи подошел к месту, где лежал Бергтор до того
как его унесли, и увидел там большое кровавое пятно. Он
взял горсть смешанного с кровью снега, стиснул его в руке,
положил себе в рот и спросил, чья это была кровь. Торлейв
Задира ответил, что то была кровь Бергтора. Снорри сказал,
что это была кровь из глубокой раны. «Может быть, — за-
метил Торлейв, ведь ранило его копьем.» «Я думаю, — ска-
зал Снорри, — что это кровь человека, обреченного на
смерть; мы не станем их преследовать.»
Затем сыновей Торбранда перенесли в Хельгафелл и
там перевязали им раны. У Тородда, сына Торбранда, рана на
шее сзади была столь велика, что он не мог держать голову;
на нем были длинные штаны, и они были насквозь пропита-
ны кровью. Слуге Снорри нужно было его раздеть; когда он
попытался стянуть штаны, это ему не удалось. Тогда он ска-
зал: «И правду говорят о вас, сыновьях Торбранда, что вы
любите необычную одежду; одежда ваша так узка, что ее не-
возможно стащить.» Тородд ответил: «Может быть, ты это
делаешь не так как надо.» Тогда слуга уперся ногой в стойку
кровати и потянул изо всех сил, но одежда не поддалась.

170 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Тогда за дело взялся Снорри, он ощупал ногу и обнаружил,
что в ней между ахилловым сухожилием и подъемом сидел
наконечник копья, намертво пригвоздивший ткань к ноге. И
Снорри сказал, что слуга был редким болваном, если он не
заметил всего этого.
«Снорри, сын Торбранда, пострадал меньше других
братьев; вечером он сел за стол напротив своего тезки; они
ели сначала творог, потом сыр. Снорри Годи заметил, что
его тезка неохотно ел сыр, и он спросил у него, почему он
так медленно ест. Снорри, сын Торбранда, ответил, что ког-
да ягнятам протыкают горло, им не особенно хочется есть.
Тогда Снорри Годи ощупал ему горло и обнаружил, что в
нем застрял наконечник стрелы, дошедший до корня языка.
Он взял щипцы и вытянул стрелу. После этого Снорри, сын
Торбранда поел. Снори Годи вылечил всех сыновей Торбран-
да. Когда рана на шее Тородда начала затягиваться, голова
его осталась слегка наклоненной вперед. Тородд сказал, что
Снорри лечил его так, чтобы сделать калекой, но Снорри за-
явил, что он надеется, что голова выпрямится, когда срас-
тутся сухожилия. Однако Тородд ничего не хотел слышать и
требовал, чтобы рану вскрыли и выпрямили голову.»
«Сага о Снорри Годы», ок. 1230 г.
«Всякий обладающий ложной свободой ищет лишь
собственный образ.»

ВЛАСТЬ 171
«Желание быть освобожденным от любого справед-
ливого бремени ведет к самой опасной свободе из всех воз-
можных.»
«Людей разумных намного больше, чем людей про-
стых.»
Генрих Сузо (1295 — 1366).

СОПРОТИВЛЕНИЕ
НАРОДОВ

Готикой мы называем некоторую организацию
архитектурного пространства, определенную манеру
очертить силуэт церкви, расположить скульптурный
персонаж, придать определенное выражение взгляду,
улыбке. Современники называли эту манеру рисования,
строительства, скульптуры попросту французской. И
они были правы. Поскольку они имели в виду не ны-
нешнюю Францию, а лишь небольшую область, древ-
нюю страну франков, страну Хлодвига, местность во-
круг Парижа. Из этого очага в XII и XIII веке исходи-
ло все: власть, богатство, наука. «Французское искус-
ство» имело предрасположенность к завоеванию дру-
гих провинций. Однако не все они были завоеваны. Его
распространению в ряде случаев противостояло стой-
кое сопротивление. Оно было вызвано политическими
причинами: соперничающие с королем Франции монар-
хи стремились подчеркнуть свое отличие от него своей
приверженностью к другим эстетическим формам.

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 175
Сказывалось и различие культурных субстратов: в
каждой области сохранялась присущая ей манера чув-
ствовать, мыслить, верить, воздвигавшая более или ме-
нее прочные преграды вторжению готического искус-
ства.
Наиболее решительное ее неприятие, наиболее
явственное стремление к самостоятельности проявля-
лось, естественно, на периферии, особенно той, что об-
ладала высокоразвитой цивилизацией — на Юге, в са-
мой южной части Европы. Нигде они не были так силь-
ны, как в Сицилии. Возьмем церковь, возвышающуюся
над Палермским заливом. У нее латинское название —
Monreale, Королевская гора, Royaumont. Здесь дейст-
вительно проходили церемонии коронации королей. Эти
короли говорили по латыни, и именно на этом языке
священники возносили им здесь хвалу. В XII веке госу-
дарство, столицей которого был Палермо, входило в
культурное сообщество, к которому также принадле-
жали Английское, Германское и Французское коро-
левства. Однако это государство по своему происхож-
дению и по своей глубокой природе отличалось суще-
ственными особенностями. Оно было результатом ан-
нексии, самым замечательным завоеванием западного
рыцарства, подлинной его экспансией, так как Сицилия,
Калабрия, Кампания и Апулия прежде не принадлежа-
ли к латинскому миру. Они входили в Великую Грецию
и оставались греческими даже будучи в составе Рим-
ской Империи. Мусульманское вторжение частично
затронуло эти провинции и наложило на глубокий суб-
страт эллинистической культуры новый слой, на этот
раз культуры арабской. Наконец, в XI веке страну за-

176 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
хватили полчища, пришедшие из Нормандии. Их вожди
сумели сохранить существовавшие в стране весьма
прочные политические структуры, налоговую систему
и все прерогативы деспотов, которых они сменили. В
их грубые руки перешел этот узел морских путей, жи-
вущий в довольстве и открытый сразу трем мирам, со-
существовавшим в Средиземноморье: греческому,
мусульманскому и латинскому. В царствование коро-
лей Сицилии народы этих провинций продолжали жить
привычной жизнью: в согласии с их верованиями и тра-
дициями. Монархи принимали при своем дворе труба-
дуров, однако их придворные говорили по-гречески, по
арабски, по-древнееврейски. В большей степени, чем
Венеция и даже Антиохия, государи которых были,
впрочем, выходцами из Сицилии, Палермо, являвшийся
столицей, открытой на все стороны моря, был действи-
тельно завоеванной частицей Востока.
Это была колония христиан латинской веры: по-
строенная королями-нормандцами для литургических
служб, отправляемых священниками, которые также
были нормандцами, церковь Monreale была памятни-
ком колониального искусства. Ее формы были чуже-
земными, привнесенными извне. Они подверглись изме-
нениям, как это случилось много позже в Мексике или
Перу с барочной архитектурой церквей, под влиянием
местного духа, навыков местных мастеров, местных
вкусов. Галерея Monreale примыкает к собору, как в
Везон-Ла-Ромен. В плане она имеет форму квадрата,
так же, как галерея в Муассак. Она устроена так же,
как галерея монастыря Сен-Бертран-де-Комменж, по-
скольку назначение этого внутреннего дворика, слу-

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ
177
жившего для неторопливых, наполненных размышлени-
ями прогулок, было тем же. В углу двора, так же,
как в Ле-Тороне, фонтан, служивший для омовений.
Таков был план, таковы были формы и пропорции, при-
нятые во всем латинском христианском мире и рассчи-
танные для телесных и духовных надобностей братства
каноников или монахов бенедиктинцев. Между тем иг-
ра света здесь столь же причудлива, как и в садах Гре-
нады, а вода струится с той же безмятежностью, как в
медресе где-нибудь в Фесе, и причиной тому не только
южный климат и яркое солнце, но и тот факт, что ко-
лонизаторы — король и служившие ему клирики — не
тесали и не укладывали эти камни своими руками. Это
делали местные мастера. Они, конечно, следовали об-
щему архитектурному плану. Но они вкладывали в эту
работу собственное мастерство, будучи уверены в
том, что их виртуозное искусство, их чувство матери-
ала и цвета понравится этим рыцарям и монахам, неот-
вратимо превращавшимся в сицилийцев. По этой причи-
не восточная часть церкви Monreale, построенной по
тому же образцу, что и многие бургундские и прован-
сальские церкви, был украшен скромной драпировкой,
подобной кружеву или шелковым восточным одеж-
дам в которые облачались нормандские государи для
придворных церемоний. Такого простого покрывала
было достаточно для того, чтобы изменить внешность
человека. Подобным же образом изменился вид гале-
реи: было видно, что колонны служили лишь для ус-
лаждения взора; действительно, они не выполняли ни-
какой полезной функции — свод на них не опирался,
они поддерживали лишь легкую конструкцию, что и

178 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
обусловливало их практическую бесполезность. Их
украшения — цветные инкрустации или резьба — напо-
минают шкатулки для благовоний, подносы из слоно-
вой кости, шахматные столики — предметы светских
развлечений, изготовлявшихся византийскими и му-
сульманскими ремесленниками для праздной знати. На
стволах колонн переплелись абстрактные декоратив-
ные мотивы и стилизованные фигуры животных, как на
персидских тканях, привозимых из Трапезунда или
Александрии. Растительный орнамент капителей восхо-
дит к классической традиции, которая в восточной час-
ти Римской империи была, однако, подвержена влия-
нию стремления к утонченности, тяги к наслаждениям
и бесчисленных соблазнов Азии. Чужеземная основа,
принесенная колонистами, исчезала, таким образом,
под этой магией декора и в конце концов, оказавшись
пленницей своего яркого наряда, полностью к нему
адаптировалась. Казалось уже, что она и родилась на
этой пленительной земле.
^Интерьер базилики Monreale лишен витражей —
только мозаика, как в церквах на Востоке. Алтарь как
бы замкнут в себе, подобно раковине, закрыт, непро-
зрачен. Это ларец. Свет не должен проникать в него
снаружи. Ему следует сочиться сквозь стены изнутри
— от золотого баптистерия. Да это и не свет вовсе, а
неощутимое туманное мерцание. В полумраке, среди
пятен света и бликов, волшебство кривых линий устра-
няет границы пространства, создавая иллюзию вневре-
менной бесконечности. Это пространство не принадле-
жит земному миру. Оно от мира небесного. Мозаика,
это колдовское искусство, искусство преображения,
\

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ
179
— но одновременно очень дорогое украшение, от ко-
торого большинство итальянских городов вынуждено
было в силу бедности отказаться, заменив его фреска-
ми, блистательно торжествует в Monreale, в других
церквах Палермо, в Марторане, в Палатинской капел-
ле — и это в первой половине XII века, т.е. в то самое
время, когда аббат Сюжер производил в Сен-Дени син-
тез элементов новой эстетики, ключевым моментом
которой был витраж. Подобно витражам, мозаика от-
крывает верующему, едва тот входит в храм, истину.
Это прежде всего слова. В своем большинстве гречес-
кие. К ним, однако, примешивается несколько надписей
по-латыни, и это сосуществование языков свидетельст-
вует о взаимопроникновении культур, главной ареной
которого в это время было королевство Сицилия. Ил-
люстрацией словам служат изображения. В центре по-
вествования, т.е. в вершине здания, под куполом, летя-
щие Архангелы окружают лик Христа Всемогущего
— Пантократора. Он царит над бесчисленными силуэ-
тами, заполняющими все своды и все стены. Бесценная
сокровищница образов, выразительница христианства
гораздо менее наивного, чем оно было в то время в
остальных странах Запада. Оно и в самом деле пришло
сюда из Византии.
В византийской христианской традиции не было
столь большой дистанции между клиром и народом.
Не существовало тех барьеров, которыми окружили
себя священники Франции или Ломбардии под предло-
гом сохранения собственной чистоты. Здесь господст-
вовало представление о том, что Дух Господень равно
нисходит на всех верных, клириков и мирян, и поэтому

180 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Восточная Церковь с большей легкостью воспринима-
ла те формы духовности, которые самостоятельно за-
рождались и развивались в народном сознании. Она
включила в свой проповеднический арсенал множество
трогательных рассказов, свидетельств о различных
случаях, содержавшихся в апокрифических Евангели-
ях. Они оживали в театрализованном действе. Сменяю-
щие друг друга сцены этого детального повествования
переносили зрителей из одного святого места в дру-
гое, являя им многочисленных живых персонажей —
свидетелей и участников евангельских событий: Рожде-
ства Христова, его детства, его служения, воскреше-
ния Лазаря, въезда в Иерусалим. Происходило удиви-
тельное наложение: на фоне ирреального, волшебного
мерцания золота разворачивались полные экспрессии
картины.2Главная роль [в этих сценах] принадлежала
Богоматери, Деве Марии. Святые места, связанные с
именем Марии, действительно находились на Востоке и
были предметом страстного почитания. Оттуда при-
шла, в частности, тема Успения Богородицы, которую
в конце XII века подхватили готические мастера, укра-
шая этой сценой порталы французских соборов. Мария
не умерла. Она только уснула, ибо Господь не мог до-
пустить, чтобы плоти его Матери, его Жены коснулось
тление. Ангелы возьмут ее тело и на своих легких кры-
льях вознесут его в Рай. Все эти изображения уже бы-
ли в Палермо задолго до того, как, продвигаясь на
Север, они постепенно распространились по всей Евро-
пе. На этом южном перекрестке европейского конти-
нента они были открыты взору всех паломников из
Галлии, Германии или Англии, которые оказывались в

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 18 1
Палермо по пути в Святую Землю. В этих чудесных
церквах таился главный источник омоложения католи-
ческой духовности, питавший, в частности, францискан-
ство. Жизненная сила сицилианскои земли подчинила
своих завоевателей. Она так и не дала ничего себе на-
вязать — она сама с необычайной щедростью расточа-
ла повсюду вокруг свои богатства.
Единственным покровителем церковного искус-
ства здесь был король. Его власть сохранилась в пол-
ной неприкосновенности: в Южной Италии заемные фе-
одальные институты лишь способствовали укреплению
монархии. Подобно Карлу Великому, король молился
в капелле своего дворца в Палермо. Он восседал на
троне похожем, на трон Карла Великого. Убранство
стен и потолка внушали все ту же мысль, пользуясь,
правда, языком декоративного искусства Византии и
мусульманского Востока, мысль о том, что король
есть образ Бога на земле. Над монархом, восседав-
шим во славе, возвышался, подчиняя все вокруг, лик
Христа, в окружении Св. Петра и Павла, двух покрови-
телей Римской церкви, надежнейшими союзниками ко-
торой были короли Сицилии. На алтарном изображении
в церкви соседней Мартораны Бог возлагает корону на
голову короля, подобно тому как Он увенчивает им-
ператоров на страницах германских евангелиариев на-
чала XI века. Этот жест означал провозглашение пол-
ной и абсолютно независимой власти палермского мо-
нарха — и столь же безусловной его ответственности.
Казалось, на этого короля с лицом святого отшельни-
ка, старца из Египетской пустыни давила тяжесть всего
мира. Между тем он проводил жизнь в роскошном

182 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
дворце, приготовленном для услаждений плоти, подоб-
ном царскому дворцу Сасанидов. Здесь вы не найдете
комнат, до отказа заполненных вассалами, подобных
тем, в которых отходили ко сну Вильгельм Завоева-
тель или Людовик Святой. Служившие им сараи с со-
ломенными подстилками были чересчур грубы. И че-
ресчур временны — короли Севера останавливались
там, как если бы они ночевали в лагере, разбитом в чи-
стом поле, между этапами своих бесконечных похо-
дов. Здесь же, в Палермо, для короля Роже был воз-
веден постоянный дворец, чьи стены украшали прекрас-
ные изображения: леопарды, сказочные леса, диковин-
ные птицы — целый фантастический бестиарий. Выши-
тое платье графа Анжуйского, графа Пуатье или гра-
фа Фландрского, возможно, было украшено подоб-
ным образом, однако гардероб французских баронов
был вещью также эфемерной — от него ничего не ос-
талось. В то время как вполне сохранилось все то, что
с каждой зарей представало перед взором короля Па-
лермо: неизменный призыв к развлечениям, и в его по-
коях до сих пор витают благовония одалисок. Можно
представить себе изумление крестоносцев, Ричарда
Львиное Сердце или Филиппа Августа, когда их сици-
лийский кузен предлагал им ночлег среди апельсино-
вых рощ.
В начале XIII века случилось так, что потомок
королей Сицилии, их наследник, одновременно был
внуком Фридриха Барбароссы. Он, как и его дед, сле-
довательно, был королем Германии, королем Север-
ной Италии, а кроме того ( и тоже подобно своему де-
ду), — императором Запада. Действительно, в ноябре

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 183
1220 года в церкви Св. Петра в Риме Папа возложил на
его главу императорскую корону и пал перед ним ниц
как перед владыкой всего мира, признав тем самым,
что трону Фридриха II Гогенштауфена было уготова-
но место среди созвездий той звездной россыпи, сим-
вол которой двумя веками раньше появился на мантии
Генриха II. Фридрих II принял эстафету Карла Вели-
кого. Был ли он германцем? Нет. Германцем был его
дед, им был еще и его отец. Сам же он был сицилий-
цем. Он лишь проездом бывал в Аахене, Бамберге, Ре-
генсбурге. Жить же он предпочитал на юге Италии, в
стране своей матери. В первые годы своего правления,
подобно Людовику Святому, он построил там множе-
ство церквей; ни один король, за исключением Людо-
вика Святого, не построил в XIII веке больше церквей,
чем Фридрих П. Однако это уже не были церкви в ви-
зантийском духе. Действительно, в окружении Фрид-
риха II набирало силу стремление отмежеваться от
всего, что шло с Востока, из Константинополя, из му-
сульманского мира, с тем чтобы ничто не могло при-
глушить римский, латинский характер империи. Фрид-
рих был первым европейским монархом, возобновив-
шим выпуск золотых монет, какие чеканились при Ав-
густе, и он не забыл слова, которыми его приветство-
вали в Риме во время коронации: «Кесарь, великолеп-
ный свет мира». Подавив мятеж ломбардских горо-
дов, он принес знаки своего триумфа на Капитолий. И
от искусства он требовал, чтобы оно выражало сущ-
ность его собственного «imperium», Священной Рим-
ской империи. Поэтому он отверг также и француз-
ский стиль. Он перенес на сицилийскую почву ростки

184 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
германского искусства. Построенные им на юге Ита-
лии церкви сохранили каролингский, оттонский дух. В
соборе в Битоното пол перед кафедрой покрыт мозаи-
кой с изображением Роланда, Оливье, других фран-
цузских рыцарей, легенда о которых была, однако, пе-
реложена швабскими и фриульскими поэтами. Сама
же кафедра как будто перенесена прямо из Аахена.
Единственное, чем она отличается [от аахенского об-
разца], это материал: золото сменил мрамор — мра-
мор триумфальных арок, возводившихся в Риме клас-
сического периода для чествования императоров. Им-
перский же орел одновременно был и атрибутом Св.
Иоанна Богослова, и старинным гербом королей Сици-
лии, и символом Германской империи. С обратной сто-
роны император велел изобразить себя восседающим в
позе властелина, окруженным, как во время придвор-
ных церемоний, стоящими вокруг него членами импе-
раторской фамилии и советниками. И нигде ни малей-
шего признака готического искусства — лица персона-
жей подобны маскам римских идолов. В них угадыва-
ется влияние значительно более древних изображений
— тех, что встречаются на саркофагах поздней антич-
ности.
У императора был соперник в лице Папы, про-
являвший тем большую агрессивность, чем сильнее
его беспокоило положение его государства, окружен-
ного с Севера и Юга владениями Фридриха. Разрази-
лась ожесточенная борьба, в которой с одной стороны
раздавались анафема за анафемсй, а с другой — бря-
цание клинков. Убежденный в том, что по своему сану
он выше любого священнослужителя, не исключая

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 185
Римского епископа, и что ему следует смирить горды-
ню понтифика силой, установив с помощью военной
мощи гражданский порядок на земле, Фридрих II с
этого момента стал возводить главным образом зам-
ки. Кастель дель Монте, как бы запечатывающий Апу-
лию, также следует духу каролингской традиции. Его
глухие массивные стены являются решительным отри-
цанием чеканной ажурности соборов. Эта крепость,
восьмиугольная в плане и увенчанная в каждом из сво-
их углов восьмигранной башней, повторяет форму ко-
роны Оттонов и Аахенской капеллы. Однако, в отличие
от последней, она выходит не в другой мир, а во все
тот же, наш мир, открывая перед взором реальное не-
бо. Она повествует о воинском могуществе, о земной
власти — она говорит о том же и с теми же интонация-
ми, что и украшенная имперским орлом крышка ба-
ночки с бальзамом, принадлежавшей Фридриху II. То,
в чем проявляется имперский характер этой архитек-
туры, оказывается решительно выведенным из области
сверхъестественного, сведенным к конкретному, ре-
ально данному, десакрализованным. Замок является
символом, призывающим крестьян, обрабатывающих
окрестные поля, к повиновению. Это вертеп, служащий
для отдыха короля-охотника, жадно стремящегося
обладать зримым миром, преследуя его по болотам и
заповедным лесам как какую-то дичь.
Фридрих II самолично продиктовал «Трактат о
соколиной охоте», французский перевод которого, вы-
полненный в 1280 году, украшен живописными иллюст-
рациями. В то время как Генрих II в начале XI века
требовал от придворных миниатюристов, чтобы они

186
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
изображали недоступное человеческому глазу, ху-
дожник, иллюстрировавший текст Фридриха, должен
был провести тщательную инвентаризацию Творения,
скрупулезно выделяя каждый вид и каждый род жи-
вотных. Для этого ему необходимо было наблюдать
за природой, внимательно следить за повадками жи-
вотных, схватывая и передавая характерные движения
зверей, стремительный полет птиц. А это предполагало
острый, аналитический взгляд на вещи, взгляд Аристо-
теля. И в самом деле, астролог императора привез
ему из Толедо перевод «Трактата о животных». Ибо
Фридрих любил книги — те, в которых говорится о
природе вещей. Как и парижские теологи, он хотел бы,
чтобы вдруг оказались переведенными все труды, ук-
рывавшие под покровом греческого или арабского
языков сокровища античной науки. Между тем здесь,
в Палермо, в Кастель дель Монте, эти книги, сочине-
ния Евклида или Аверроэса, не казались, как в Париже
или Оксфорде, чужими и смущающими душу при-
шельцами, из которых следовало изгонять дух Сатаны.
На Сицилии, в Неаполе казалось, что сама земля рож-
дает мудрость исламского Востока и Древней Греции.
В этих краях традиция поощряла дух эксперимента-
торства. Рассказывают, что однажды Фридрих умерт-
вил человека, заключив его в огромный плотно закры-
тый глиняный кувшин, чтобы выяснить, куда могла де-
ваться душа человека после смерти. Та же традиция
питала стремление охватить во всем бесконечном раз-
нообразии все формы видимого мира стремление, раз-
делявшееся также Альбертом Великим и скульптора-
ми, выполнившими декор сводов собора в Шартре, но

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 187
которое у Фридриха не подкреплялось надеждой до-
стичь, в результате такого охвата единения с Богом.
Цель его была другой: создать независимую естествен-
ную историю, которая не была бы служанкой богосло-
вия. Таким образом, именно при дворе Фридриха II
следует искать истоки стремления к изобразительному
реализму. Оно не было порождено, как это часто по-
вторяли, буржуазным духом. Его причиной была лю-
бознательность монарха, ведшего, согласно расска-
зам, жизнь восточного султана.
Фридрих II, прозванный «stupor mundi», «удив-
ление мира», был человеком нервным и худосочным.
Хронист замечает о нем: «Будь он рабом, никто не по-
желал бы купить его и за двести су». Это был удиви-
тельный человек. Для многих он был Антихристом,
однако для многих других он служил воплощением
надежды. Данте поместил его в Ад — и недаром; чув-
ствуется, однако, как он этим был удручен. Все, кто
писал о Фридрихе, восхищались его храбростью, его
удивительной способностью говорить на любом языке
— французском, тосканском, немецком, греческом,
арабском, латыни. Они порицали его за привержен-
ность телесным удовольствиям, за то, что он вел себя
так, «будто бы не было другой жизни». Да, в его зам-
ке Люцера был гарнизон мусульманских воинов. Да,
он вооружал посланцев сарацинских владык, а путь к
Иерусалиму открыл паломникам с помощью перего-
воров. Однако, что бы ни говорили кардиналы, не сле-
дует думать, что он шутил, приняв крест. Он не был
скептиком, а тем более атеистом. Просто он хотел все
понять сам и добивался, чтобы ему объяснили, что та-

188
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
кое Бог арабов, Бог евреев, а однажды он попросил о
встрече с Франциском Ассизским. Он преследовал
еретиков и поддерживал инквизицию более рьяно, чем
какой-либо другой монарх. Умереть же он пожелал в
грубошерстной рясе цистерцианского монаха. Он был
слишком сложен, чтобы быть понятым монахами XIII
века, мышление которых было чересчур одномерным.
А главное, его замечательному уму была открыта
сложность того мира, центром которого был сицилий-
ский треугольник.
Продолжая вести упорную борьбу с притязани-
ями Папы, — и его кузен Людовик IX во Франции, хо-
тя и был святым, полностью его в этом поддерживал,
— Фридрих II, в то самое время, когда Людовик Свя-
той собирался строить Св. Капеллу, чтобы поместить в
ней терновый венец, возводит в городах Юга, на своей
настоящей родине, свои собственные изваяния. Бюсты.
То были бюсты Кесаря. В лице Фридриха II Римская
империя возвращалась из германского изгнания к сво-
им средиземноморским истокам. Здесь, при единствен-
ном в Италии дворе, где развилось монаршее меценат-
ство, возникло настоящее возрождение. Здесь, в этих
скульптурных формах, Рим получил новую жизнь, и
именно в этих скульптурах несколькими годами позже
черпал свое вдохновение Никколо Пизано.
Разве это изборожденное страстями лицо не то
же, что и лица других монархов, чьи владения прости-
рались по ту сторону Латинского моря, — королей
Кастилии, королей Арагона? Испания, испанские госу-
дарства являлись еще одним очагом христианской ры-
царской экспансии, и там столь же активно шло освое-

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 189
ние и присваивание чужих культурных богатств, кото-
рыми эти земли изобиловали в той же мере, что и Си-
цилия, поскольку они также недавно были отторгнуты
у мусульман. Толедо, снова завоеванный христианами
в 1085 году, был полон книг. Эти книги были написаны
по-арабски. Однако в стране жило множество евреев,
имелись многочисленные и весьма активные еврейские
общины, которых халифы Кордовы и мелкие эмиры,
владевшие испанскими городами, конечно же, эксплуа-
тировали, но не подвергали преследованиям. Христиа-
не, пришедшие на эти земли во время Реконкисты, вна-
чале их также не преследовали. Они воспользовались
их знаниями. Евреи-книжники служили им посредника-
ми, переводчиками. В Толедо по сей день сохранились
превращенные значительно позднее в церкви великолеп-
ные синагоги, которые строились и украшались в то са-
мое время, когда в других местах из земли вырастали
готические соборы. В их сдержанном убранстве ис-
пользовано все богатство декоративных традиций Ис-
лама, поскольку Всевышний, трепетно чтимый наро-
дом своим, наложил запрет на изображение сотворен-
ных Им существ. Всем своим видом напоминающий
мечеть, подобно мечети покрытый инкрустациями и
отделанный под мрамор, интерьер синагоги Трансито
лишен каких-либо украшений, за исключением букв, из
которых слагается слово — слово Бога* того же са-
мого Бога, но который на этот раз величаво говорит
по-древнееврейски. В то же время в другой синагоге,
ставшей после первых гонений на иудеев церковью Сан-
та-Мария-ла-Бланка, т.е. церковью, посвященной Бо-
гоматери, в ее капителях, уже можно усмотреть шаг

190 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
к изобразительности. Растительный мотив, увенчиваю-
щий капители, не так уж далек от того, который мож-
но увидеть на капителях в Клюни. Однако в этом иу-
дейском памятнике их архитектурные и символические
функции существенно иные. Так или иначе, на среди-
земноморском побережье, расплескивавшем через
край избыток своих жизненных сил, во времена Генри-
ха Плантагенета и Людовика Святого, в тот самый мо-
мент, когда христиане Запада обнаружили несводимую
к христианскому вероучению философскую систему
Аристотеля, когда крестоносцы убедились в невоз-
можности одержать верх над неверными, захвативши-
ми Святую Землю и над греческими схизматиками, ла-
тинскому христианскому миру открылись великолеп-
ные произведения искусства, принципиально несовмес-
тимые с его эстетикой.
Готика мощной волной распространялась из
Парижа, где оттачивалось католическое вероучение.
Единая как монолит церковь Папы Иннокентия III ус-
матривала в готическом искусстве один из самых дей-
ственных проводников ее объединительной идеологии,
как бы настоящий символ католичества. В Толедо, в
конце концов, властно вознесся ввысь готический со-
бор. В областях, принадлежавших к франкской импе-
рии Карла Великого, укоренение французского искус-
ства произошло, разумеется, значительно раньше. Но
главное, — оно было гораздо более глубоким. В Гер-
мании парижские архитектурные каноны легко сочета-
лись с местными традициями: готический дух как бы
освободил собор в Ульме от неуклюжей тяжеловес-
ности Оттоновых порталов. То же произошло и в Ката-

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 191
лонии, одной из испанских провинций, где архитектура
носила отпечаток каролингского стиля. Воины Людо-
вика Благочестивого освободили ее от мусульманских
завоевателей. И она сразу же стала бастионом христи-
анской веры, противостоящим исламскому вторже-
нию. Она однако не сразу приняла готику — слишком
весомым было здесь романское наследие. Романская
эстетика была здесь у себя дома. В значительной своей
части она вышла из этой самой земли. Понадобилось
время, чтобы ее искоренить. Удалось ли вообще ког-
да-либо это сделать? В XIV веке это было сделано
лишь наполовину. Каменное кружево, служившее во
французских соборах оправой для витражей, в галерее
монастыря в Лериде открыто всем ветрам, заполняя
своим ажурным орнаментом проемы аркатур. Это со-
здает впечатление необычайной свободы и легкости.
Слабый ветерок играет в этой резной ограде, сквозь
причудливые сплетения которой открывается южное
небо, как в латинских монастырях Кипра. Осталось ли
вообще что-либо от святой обители в этом каменном
саду? Фантазия здесь проявляется с той же виртуоз-
ностью, что и в арабской вязи старинного манускрипта.
В мотивах капителей природа схвачена с той же зорко-
стью, что и в покоях дворца в Палермо или в рукопи-
сях, выполненных для Фридриха II. Однако наблюда-
тельность служит здесь лишь для поиска пластических
соответствий с единственной целью — удовлетворить
пытливость ума.
Европа в те времена казалась бескрайней и от-
личалась бесконечным многообразием. Однако ни од-
на из ее провинций не устояла перед соблазнами париж-

192 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ской культуры. Между тем почти в каждой из них,
вплоть до самой переимчивой, влияние Парижа одно-
временно приводило к укреплению местных черт. Яр-
кий пример тому — Англия. Эта страна была подчине-
на [указанному влиянию] полностью и одной из первых.
С 1066 года, со времени создания шпалеры из Байё,
она была всего лишь придатком Нормандии. Ее сме-
нявшие друг друга короли были нормандцами, анжуй-
цами, аквитанцами — принцами, родившимися во Фран-
цузском королевстве и покидавшими его лишь затем,
чтобы побыстрее в него вернуться. До самого конца
XIII века правящий класс Англии состоял сплошь из
рыцарей-французов — по языку, культуре, манерам; и
напротив — магистры и студенты Парижского универ-
ситета в большинстве своем происходили из этой части
Европы. Когда же школы Оксфорда стали соперни-
чать с парижскими, основавший их епископ Роберт
Гроссетест, подобно Сюжеру, провозгласил, что Хри-
стос есть Свет, рожденный от Света, что мир есть ре-
зультат светоносного излучения и что все человечес-
кое знание есть не что иное как излияние этого несо-
творенного Света. Из этих положений проистекал эсте-
тический принцип, утверждавший, что именно свет ле-
жит в основе совершенства телесных форм. В соответ-
ствии с этим принципом, внимание исследователей со-
средоточилось на оптике. В результате появились
трактаты о рефракции лучей света. Возникла строго
обоснованная ортогональная оптическая геометрия.
Именно она служит основой жесткой архитектуры анг-
лийских соборов, вертикальной логики Солсбери, Эли,
Уэлса. Среди обширных лугов, в сельского вида го-

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ
193
родках, напоминавших скорее пастушеские селения,
эти сооружения были слишком грандиозными, и этот
размах объясняется тем, что английские епископы и
аббаты, обладавшие огромными богатствами, перед
постоянной угрозой королевской конфискации спеши-
ли обезопасить свое имущество, вкладывая деньги в
строительство [соборов]. Впрочем, в Англии, пожалуй
более решительно, чем в Иль-де-Франсе, дух геомет-
рии соединялся с требованием аскезы — в религиоз-
ных общинах, находившихся под более сильным влия-
нием цистерцианской морали. Добавим к этому, что
эстетическая доктрина испытывала также воздействие
местных технических традиций. На этой окраине циви-
лизованной Европы, где дольше, чем в других местах,
продолжали строить из дерева, специфические строи-
тельные приемы, свойственные этой стране ткачей, луч-
л ников, конопатчиков, корабелов, налагали на архитек-
турные формы особый отпечаток. Наконец, проявле-
нию этого партикуляризма содействовали политичес-
кие мотивы. Английский король был вассалом короля
Франции. Но в еще большей степени он был его сопер-
ником. Отстаивая свою независимость, он опирался на
культурное наследие своих островных провинций, на
все что оставалось в Англии кельтского, скандинав-
ского. Карлу Великому, Роланду и Оливье, вкусам
франков, самой Франции английские литераторы про-
тивопоставили, стараясь понравиться своему господи-
ну, Генриху Плантагенету, разрабатывавшиеся ими
бретонские мотивы. Строители и скульпторы по камню
поступили сходным образом, утверждая, как в Кас-
тель дель Монте или Лериде, независимость националь-
7 Зак. 703

194 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ной культуры. Они воплотили в архитектурных фор-
мах сны о сказочных лесах, и зритель угадывает в при-
чудливых сплетениях декора фигуры короля Артура,
Броцелианды, бес крайние охотничьи угодья, в кото-
рых короли и бароны преследовали оленя. Фантазия
рано пробудилась в миниатюре, искусстве интимном, а
значит более независимом; она дольше удерживалась
под спудом в архитектуре — заботой о математичес-
кой рациональности и цистерцианском аскетизме. Она
внезапно обнаруживается повсюду в XIV веке, когда
ослабевают политические узы, которыми огромный
остров был привязан к Франции. В Глочестерском аб-
батстве, воздвигнутом на пожертвования паломников,
приходивших помолиться на могиле короля Эдуарда
II, считавшегося мучеником, своды собора напомина-
ют сомкнутые вершины гигантских деревьев. В верхних
галереях монастыря всякая геометрия несущих конст-
рукций в конце концов исчезает, утопая в обильной ли-
стве растительного декора. Башня-фонарь собора в
Эли обрушилась в 1325 году. Для ее восстановления
мастер, руководивший строительством, поместил
вверху, в месте пересечения главного нефа и трансепта
восемь колонн, выточенных из стволов деревьев. По-
сле реконструкции свет, проникая через широкие про-
емы, чьи витражи мастера стремились сделать как
можно более светопроницаемыми, падал вниз из выс-
шей точки внутреннего пространства собора, из того
самого места, куда сходились все возносимые молит-
вы, чтобы вслед за тем вознестись к самим небесам.
Он исходил из средоточия мистического соединения,
центра деревянного восьмиугольника, чьи раститель-

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 195
ные формы были как бы отзвуком растительной при-
роды материала, из которого он был создан. Этот ве-
нец в утренние часы медленно наполняется светом —
по мере того как рассеивается туман — и точно также
благодать Божия, побеждая сумрак, постепенно про-
никает до самых глубин мира.
Фридрих II.
Это был человек хитрый, двуличный, алчный, слас-
толюбивый, лукавый, раздражительный. Это был в то же
время человек блестящих достоинств, когда он хотел выка-
зать свою доброту и расположение, — благосклонный, оча-
ровательный, восхитительный, деятельный; он умел читать,
писать, петь, сочинять кантилены и канцоны; он был красив
и хорошо сложен, хотя и среднего роста. Я увидел его и тот-
час же полюбил. Он знал также множество различных язы-
ков. Короче и чтобы более не возвращаться к этому, я ска-
жу, что если бы он был добрым католиком и любил Бога,
Церковь и собственную душу, ему в этом мире нашлось бы
весьма мало равных среди государей [...]. Он пожелал уз-
нать на основании опыта, какой из языков или наречий был
свойствен детям, если те росли, не разговаривая ни с кем из
людей. И он приказал служанкам и кормилицам давать мла-

196 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
денцам молоко, кормить их грудью, купать их и ухаживать
за ними, но никак не ласкать их и не разговаривать с ними;
ибо он хотел знать, заговорят ли они на древнееврейском,
первом из существовавших языков, на греческом, латыни
или на арабском, или же на языке своих родителей, тех от
кого они были рождены. Но все его усилия были напрасны,
ибо ни один младенец не выжил. Он также накормил пре-
красным и обильным обедом двух человек, одного из кото-
рых он затем отправил спать, а другого охотиться, а следую-
щим вечером приказал у обоих вскрыть в его присутствии
внутренности, ибо он хотел знать, который из них лучше пе-
реварил пищу. [...]»
«Хроника Фра Салимбене де Адамо.»
«Инквизиторы из Каркассонна, Альби и Тулузы на-
лагали, согласно древнему обычаю, два вида паломничества:
«большое» и «малое».
Все места большого паломничества были за предела-
ми Франции: Сантьяго де Компостела, Рим, могила Св. Фо-
мы [Бекета] в Кентербери, «Три Короля» в Кельне. Те, кто
совершал паломничество в Вечный Город, должны были,
как правило, пробыть там две недели, с тем чтобы посетить
могилы святых и церкви, паломничество к которым Святой
Престол связывал с дарованием спасительного отпущения
многих грехов.
Места «малого» паломничества были следующие:
церкви и соборы, посвященные Богоматери, в Рокамадуре, в
Пюи, Вовере, Сериньяне, церкви Нотр-Дам-Де-Табль в Мон-

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 197
пелье, Сен-Гилем ду Дезер, Сен-Жиль в Провансе, Св. Пет-
ра Монмажурского, Св. Марты Тарасконской, Св. Марии-
Магдалены в Сен-Максимене, Св. Антония в окрестностях
Вьенн, Св. Марциала и Св. Леонарда в Лимузене, Богоматери
в Шартре, Сен-Дени под Парижем, Сен-Серен в Бордо, Бого-
матери в Суйяке, Сент-Фуа в Конке, Св. Павла в Нарбонне,
Св. Винцента в Кастре. К этим паломничествам всегда добав-
лялись ежегодные посещения на протяжении всей жизни
церквей Св. Стефана в Тулузе 3 августа и Св. Сернена в Ту-
лузе в Пасхальную неделю с обязательным присутствием на
всей мессе и проповеди, церкви Св. Назария в Каркассонне 28
июля, Св. Цецилии в Альби 22 ноября, Св. Антония в Па-
мье 13 июня, Богоматери в Оше 8 сентября.
Паломники должны были дать клятвенное обещание
отправиться в путь через один, три или четыре месяца после
выдачи им покаянных грамот, служивших им пропуском. По
возвращении они предоставляли инквизитору справки, удос-
товеряющие, что выполнили обет паломничества с посеще-
нием всех обязательных святынь.
«Руководство Инквизитора», 1323 год.
«О секте так называемых бегинов и бегинок.» —
Секта бегинов -они называют себя Нищими братьями и ут-
верждают, что придерживаются третьего устава Св. Фран-
циска — недавно объявилась в Провансе и Нарбоннской про-
винции, а также в нескольких местах Тулузской провинции,
которая давно уже входит в Нарбоннскую. Однако их стали
замечать и разоблачать их заблуждения около лета Господня

198 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
1315, либо немного ранее или чуть позднее, хотя у многих
они уже вызывали серьезные подозрения. В последующие го-
ды в провинциях Нарбонна, Тулузы и в Каталонии большое
их число было арестовано, заключено в темницу, изобличено
в греховных заблуждениях, а после 1317 года многие сектан-
ты мужеского и женского пола были обвинены в ереси, суди-
мы как еретики и сожжены, особенно в Нарбонне, в Безье, в
Аджской епархии, в Лодеве близ Люнеля (в Магелонской
епархии), в Каркассонне, в Тулузе, где трое из них оказались
иностранцами.
Заблуждения и ложные мнения бегинов нашего вре-
мени. — Их происхождение. — Бегины и бегинки Христа, а
также клирики с напыщенными манерами суть из семьи Ан-
тихриста.
«Item, бегины и Нищие [братья] третьего устава, хо-
тя и обвиненные в принадлежности к секте и ереси бегинсв и
приведенные именно для того, чтобы держать ответ по этим
обвинениям, не обязаны давать клятву перед прелатами и ин-
квизиторами, если только дело не идет о вере или основных
ее положениях. Item, прелаты и инквизиторы имеют право
их допрашивать только по вопросам веры, заповедей и та-
инств. Если же вопросы касаются других вещей, то они не
обязаны отвечать: не являются ли они мирянами и просты-
ми людьми? — так по крайней мере они утверждают — ибо.
в действительности они хитры, лукавы и двуличны.
«Item, невозможно и не должно принуждать их под
клятвою обнаруживать и раскрывать членов секты, их со-
общников и сторонников; в подобных случаях они вовсе не
обязаны клясться: согласно их словам, это было бы против-
но любви к ближнему и и нанесло бы ущерб третьим лицам.

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 199
«Item, если они будут подвергнуты отлучению за то,
что, представ перед судом, они отказываются дать обычную
клятву говорить правду и только правду, коль скоро дело
не идет об основах веры, заповедях и таинствах, а также за
отказ отвечать на вопросы о других членах секты и выдать
своих сообщников, то подобное отлучение будет несправед-
ливым и не будет иметь над ними силы, и они никоим обра-
зом не будут принимать его в расчет.
«Item, Папа не может, по закону Божьему, заставить
бегинов, даже под угрозой отлучения, отказаться от добыва-
ния пропитания нищенством под тем предлогом, что они мо-
гут работать и добывать необходимую пищу каким-либо ре-
меслом или что они не принадлежат к труженикам Еванге-
лия, ибо им не дано учить или проповедовать: это умалило
бы, по их утверждениям, их совершенство, и они, стало
быть, не обязаны подчиняться в этом деле Папе и не могут
быть связаны подобным требованием. А если их за это при-
говорят к смерти, они умрут славными мучениками.»
«Руководство Инквизитора», 1323 год.
«Что являют собой колдуны, прорицатели и закли-
натели демонов.- Зло и греховные заблуждения колдунов,
прорицателей и заклинателей демонов принимают в различ-
ных провинциях и областях многочисленные и разнообразные
формы, будучи связаны с бесчисленными измышлениями и
ложными и пустыми фантазиями суеверных людей, веря-
щих духам заблуждения и демоническим учениям.
Ус

200 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«Допрос колдунов, прорицателей и заклинателей де-
монов. Подвергнутого обвинению колдуна, прорицателя и за-
клинателя демонов следует допросить о том, сколько и ка-
кого рода ему известно способов колдовства, гадания и вы-
зывания духов и кто его им обучил.
«Item, следует углубиться в подробности, учитывая
личность и положение допрашиваемого, ибо допрос не дол-
жен быть одинаковым для всех. Одним будет допрос муж-
чины, другим женщины. Обвиняемому могут быть заданы
следующие вопросы: что он знает, чему он научился, какие
приемы он применял в отношение детей, чтобы снять на-
сланную на них порчу?
«Item, в отношение пропащих и проклятых душ;
item, в отношение воров, подлежащих заключению в нево-
лю; item, для достижения согласия или несогласия между
супругами; item, для избавления от бесплодия; item, в отно-
шение снадобий, которые колдуны дают принимать во-
внутрь: волос, ногтей и др.; item, в отношение состояния, в
каковом пребывают души умерших; item, для предсказания
будущих событий; item, в отношение фей, приносящих счас-
тье или, как говорят, исчезающих ночью; item, в отношение
чар и заклинаний с помощью заговоров, плодов, растений,
веревок и т.д.; item, кого он этому научил? от кого унаследо-
вал? кто научил его самого?
«Item, что знает он об исцелении больных с помо-
щью заговоров и заклинаний? «Item, что известно ему о
собирании трав на коленях, с лицом, обращенным на восток
и воскресной молитвой на устах?
«Item, что это за паломничества, мессы, приношение
свечей и раздача милостыни по указанию колдунов?

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ 201
«Item, каким образом они обнаруживают украденное
и узнают покрытое тайной?
«Item, дознание перейдет к действиям, отдающим ка-
ким-либо суеверием, к несоблюдению и оскорблению та-
инств Церкви, в особенности таинства Святого Причастия, а
также почитания Бога и святых мест.
«Item, следует осведомиться о практике выноса из
церкви евхаристии и похищения мира и святого елея; «item,
об обычае крестить фигуры из воска или другого материала:
надобно расспросить о том, как проводится крещение, для
чего используются такие фигуры и какие преимущества до-
ставляют.
«Item, задержанного необходимо допросить о фигу-
рах из свинца, что делают колдуны: о способе изготовления
и использовании.
«Item, у него следует спросить, от кого ему известны
эти сведения; «item, как давно он начал практиковать эти
приемы; «item, сколько человек и кто именно приходили к
нему за помощью, в частности на протяжении текущего го-
да; «item, было ли ему прежде запрещено заниматься подоб-
ной практикой? от кого исходил запрет? давал ли он обеща-
ние оставить это занятие и не делать подобных вещей в буду-
щем? «item, возобновлял ли он свое занятие несмотря на
обещание отречься от него? «item, верил ли он в реальность
того, чему его учили другие? «item, какие благодеяния, по-
дарки, награды получал он за свои услуги?»
«Руководство Инквизитора», 1323 год.

202 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Прегрешения Дольчино
«Item, у Дольчино была подруга по имени Маргари-
та, которая жила при нем и повсюду его сопровождала; он
утверждал, что относится к ней, соблюдая целомудрие и
честь, как к сестре во Христе. А когда обнаружилось, что
она беременна, Дольчино и его люди объявили, что понесла
она от Святого Духа.
«Item, ученики и сторонники Дольчино, называющие
себя апостолами, жили, как неоднократно было установлено,
в обществе подобных подруг, коих они называли сестрами во
Христе и с коими сожительствовали, лживо и притворно
при этом похваляясь, что не испытывают ни малейших иску-
шений плоти.
«Item, следует указать, что означенный Дольчино
был незаконнорожденным сыном священника.
Осуждение и казнь Дольчино. — Против означенно-
го еретика Дольчино и его последователей по приказу Папы
Клемента V была объявлена священная война, как это следу-
ет из апостольских посланий инквизиторам, сражающимся с
ересью, Миланскому архиепископу и подчиненным ему епис-
копам Ломбардской области...
«Итак, по мандату апостолика, против вышеназван-
ного Дольчино был объявлен крестовый поход — с отпуще-
нием грехов для его участников. Несколько раз инквизиторы
собирали против него войско, но не могли с ним справиться,
настолько в Ломбардской области выросло число его после-
дователей различных рангов.
«В конце концов, ломбардские инквизиторы, в согла-
сии с Верчельским епископом, объявили крестовый поход с

СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДОВ
203
полным отпущением грехов и снарядили крупную экспеди-
цию против вышеозначенного ересиарха Дольчино. Послед-
ний же, после того как, не только возродив прежние заблуж-
дения, но и измыслив новые и столь же греховные догмы,
соблазнил многих людей, пришедших к нему и ставших его
учениками и приверженцами, удалился с ними в Новарские
горы.
«Там по причине суровых холодов многие не устоя-
ли и погибли от голода и холода, приняв смерть без покая-
ния, погрязнув в грехе. Таким образом, войско православ-
ных, преодолев горные кручи, схватило Дольчино с пример-
но сорока его людьми; убитых же, а также умерших от го-
лода и холода насчитали более четырехсот. Вместе с Доль-
чино схватили также Маргариту* еретичку и колдунью, со-
общницу его в преступлении и грехе. Пойманы они были на
Святой Неделе, в Святой и Чистый Четверг, в начале лета
1308 от воплощения Господа. Необходимо, было осудить и
казнить виновных; они были переданы мирскому суду. Озна-
ченная Маргарита была разрублена на куски на глазах Доль-
чино; затем его также изрубили на куски. Изрубленные кости
и плоть обоих казненных предали огню вместе с нескольки-
ми из их сообщников — то было заслуженное воздаяние за
их преступления.
«Руководство Инквизитора», 1323 год

ПОВОРОТ XIV ВЕКА

В Италии 1300 года, куда переместился центр
новаций, ни крестьяне, ни рыцари, ни священники не за-
нимали господствующего положения. Оно принадле-
жало негоциантам, банкирам, купцам, торговавшим
всем чем угодно: пряностями, сукном, шелком, про-
изведениями искусства, дававшим в долг королю, со-
биравшим во всем католическом мире папский налог,
создававшим с этой целью так называемые компании,
филиалы которых имелись во всех основных центрах
торговли. Собор при этом в городах Тосканы или Ум-
брии не был тем, чем он был во Франции или Англии —
центром всей жизни. Он был лишь вещью, прекрасной
вещью, помещенной среди других вещей. Жизнь же со-
средоточивалась вокруг площади, на которой обсуж-
дались дела, где шел обмен словами и вещами, и вдоль
улиц, на которые выходили мастерские и лавки. Выс-
шая культура здесь не была теологической. Она была
практической, гражданской, светской, основанной на

поворот xiv ввка 207
римском праве, преподававшемся в университете Бо-
лоньи, опиравшейся на расчет, а в своих вершинных
проявлениях — на учение Аристотеля, в той его части,
где Аристотель говорит о логике и о добродетели.
Это были города-республики. Их граждане те-
оретически были равны. Можно ли их назвать демо-
кратиями? Скорее олигархиями, так как объединением
[граждан], коммуной, управляли самые богатые. Что-
бы завоевать привлекавшие их рынки, они втягивали ее
в борьбу с соседями. Города постоянно враждовали
между собой. Они окружали себя укреплениями, на
мостах устраивались бойницы. В городе бойницами
ощетинивался каждый дворец, так как между патрици-
анскими семьями также шло соперничество, они объе-
динялись в партии, постоянно враждовавшие между
собой — внутри городских стен. Жители мечтали о
порядке, который стремился бы к обузданию междо-
усобиц и был бы основан на взаимной лояльности, со-
гласии, общей любви к своей маленькой родине. Па-
мять о свободе Рима питала эту гражданскую идеоло-
гию. Ее воплощением были предпринимавшиеся работы
по украшению города, которые доверялись художни-
кам, избранным на основании конкурса, и были призва-
ны чтить культ единственной богини — богини города.
Флорентийская коммуна поручила Джотто ру-
ководство работами по возведению мостов и стен, и
одновременно — муниципального дворца и собора (по-
следний действительно принадлежал скорее сообщест-
ву граждан, чем духовенству). Основание башни было
украшено медальонами, славящими труды граждан и
принципы политической морали. Жители Пизы помес-

208 ЕВРОПА В СРЕДНИК ВЕКА
тили вначале скульптурное изображение своего города
в апсиде собора, рядом с изображением императора.
Оно представляло собой фигуру королевы, матери,
коленопреклоненной перед Девой Марией. Около 1310
года Джованни Пизано была заказана новая статуя. Ее
поместили в центре здания посреди украшений, под ка-
федрой истины, одной из колонн которой она служила,
наряду со статуей Христа. Тесные узы родства связы-
вают творчество Джованни Пизано со скульптурой
Реймского собора. Действительно, тосканские скульп-
торы также находились под очарованием готики. Од-
нако в этих землях к гордости горожан примешива-
лась ностальгия по Риму, а зачастую и приверженность
Империи, впрочем, умеренная, ограниченная той степе-
нью привязанности, которая не слишком сковывала ве-
дение дел. Все это, однако, придавало призванным сла-
вить город произведениям искусства колорит римских
развалин. Статуя Иисуса пизанской кафедры поддер-
живается статуями четырех евангелистов. Женская
фигура, символизирующая Пизу, в согласии с симмет-
рией, окружена скульптурами четырех главных доб-
родетелей, необходимых в повседневной жизни. Одна
из них, Осторожность, обнажена подобно античным
изображениям Венеры.
В этих скученных, слипшихся подобно пчели-
ным сотам или старым арабским кварталам городах
коммунальный дворец был главным связующим цент-
ром всей их общественной и топографической струк-
туры. В Сиене, следуя старейшему из известных в Ев-
ропе нового времени градостроительных постановле-
ний, все кварталы сходились к одному центру, будто к

ПОВОРОТ XIV ВЕКА 209
отверстию раковины — к Пьяцца дель Кампо. Здесь
собиралось ополчение. Народ сходился сюда слушать
торжественные речи. Все частные интересы сходились
к этому средоточию власти, к этому закрытому про-
странству, на котором отцы города обсуждали госу-
дарственные дела вдали от толпы и ее страстей В уеди-
нении. Во всех коммунах Италии муниципальные зда-
ния, дворцы, где заседали подеста, нередко вынужден-
ные умиротворять заговорщиков, представляли собой
сооружения в римском стиле, с внутренним двориком,
в плане напоминающие бенедиктинские монастыри, но
превращенные в крепости, дышавшие суровостью и спо-
собные выдержать осаду. Нелишняя предосторож-
ность, так как мятеж мог вспыхнуть в любую минуту.
Но главное в том, что власть городских магистратов,
не уступавшая королевской, также была по своей при-
роде властью военной. Поэтому как и королям, им по-
добало находиться под сенью укрепленной башни. И
вот в сердце города возносился ввысь воинственный
символ суверенной власти.
Чтобы помочь властям Сиенской коммуны
удержаться на правильном пути, в 1337 году Амброд-
жьо Лоренцетти получил заказ поместить перед их
взором изображение руководящих принципов и по-
следствий принимаемых ими политических решений. На
стенах Зала Девяти, будто на одной из тех узких эст-
рад, с которых проповедовали францисканцы, помес-
тил художник своих персонажей. Действительно, в эту
эпоху абстрактные идеи были доступны светскому уму
лишь с помощью аллегорий, живых картин, театра.
Идее необходимо было обрести тело, одежду, знаки

210
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
отличия, лицо, голос. Идеи нужно было нарядить в ко-
стюмы, сообщить им приличествующую жестикуля-
цию. С одной стороны то, чего следует сторониться:
Злое Правление. Окруженный всеми силами смуты,
Скупостью, Тщеславием, неистово жестикулирующей
Яростью, Князь Тьмы попирает ногами Правосудие. С
противоположной стороны — Доброе Правление оли-
цетворяет фигура старца. Мудрого, какими являются
или какими подобает быть старцам. Седобородого.
Своими чертами он напоминает царя Соломона или
скорее Марка Аврелия, римского императора. Похож
он и на Бога-Отца. Он окружен рыцарями, как Бог-
Отец Архангелами, а его место? в композиции и поза
напоминают сцены Страшного Суда. Он отделяет доб-
рых от злых. По его левую руку враги коммуны —
смутьяны, мятежники, закованные в цепи и лишенные
возможности вредить. По правую руку, как бы среди
заслуживающих спасения — чинная вереница шествую-
щих двадцати четырех советников. Эти главы именитых
семейств города облачены в пышные одеяния. Среди
них молодые люди и старики. Они явно позируют ху-
дожнику. Все они принадлежат к сословию горожан:
нет среди них ни одного священника, ни одного принца.
Все они равны между собой. Их объединяет Согласие.
Это хорошо видно на фреске: соединяющая их связь
сплетена из двух нитей, выходящих из уравновешенных
чаш весов, которые держит Правосудие, воздающее
каждому за добрые и злые дела. Вокруг фигуры, оли-
цетворяющей Доброе Правление, и несколько ниже ее,
поскольку они занимают по отношению к ней подчинен-
ное положение, расположено еще шесть персонажей.

ПОВОРОТ XIV ВЕКА
211
Это женские фигуры, олицетворяющие четыре добро-
детели, затем — Великодушие, и, наконец, восхити-
тельная в своей праздной безмятежности аллегоричес-
кая фигура Мира. На этих подмостках, таким обра-
зом, повторена сцена, изображенная на тимпане церкви
в Конке. Однако она более не служит теологии. В этой
живописной композиции, отличающейся стремлением к
наглядности и подробному разъяснению своего замыс-
ла и прибегающей с этой целью к искусному сочетанию
назидательности и зрительной иллюзии, десакрализация
заходит значительно дальше, чем в Кастель дель Мон-
те. Все те ритуальные жесты, и позы, характерные для
церковных процессий и молитв, которые веками слу-
жили лишь для создания зрительных эквивалентов хри-
стианских таинств, здесь уже не предвещают Божьего
Суда. Теперь они на службе у земного правосудия, у
политики.
Действительно — ив этом проявлялся новый
дух — рукой художника больше не водили служители
Церкви. Ею водили теперь государственные мужи. В
центральной Италии во главе городского управления
стояли деловые люди. Их нравы еще были суровыми,
они рукоплескали Данте, славившему строгость древ-
них флорентийцев и порицавшему склонность к роско-
ши у их потомков. Их идеал строгой и наполненной
трудами жизни согласуется с тем минеральным и ку-
бистским миром, который Амброджьо Лоренцетти
изобразил на другой стороне фрески. Ему было зака-
зано представить плоды Доброго Правления, он же
просто изобразил город. Без мизансцен и театральных
эффектов: взгляд свободно, как из окна верхнего эта-

212
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
жа коммунального дворца, охватывает открывающее-
ся пространство города и его контадо. Сельская мест-
ность и город объединены под властью городского ма-
гистрата — и в то же время отделены друг от друга
городской стеной. Слишком высоко поднятая линия
горизонта, никакой игры воздуха, ни малейшей тени.
Пространство застывшее и заполненное, как у.Аристо-
теля. Но вместе с тем реальное, такое, каким его вос-
принимают эти торговцы, эти владельцы [поместий],
эти хозяева виноградников, которым прекрасно изве-
стны цены на зерно и свинину, цены на шерсть и которые
стремятся к полной ясности в своих счетах. Они ждали
от художника, чтобы он восславил эффективный и
дисциплинированный труд, труд, приносящий высокую
прибыль. И художник скрупулезно воспроизвел ма-
лейшие жесты людей, трудившихся в лавках и мастер-
ских, в школах, на непрекращающихся стройках горо-
да и далее за его стенами — в окрестных полях и са-
дах. С тем же тщанием они воспроизводились и в Пари-
же, и в Амьене — на порталах соборов. Однако в Сие-
не они уже не символизировали ход месяцев, течение
времени. Они показывали, что народ может жить в бе-
зопасности и довольстве, если он трудится, соблюдая
добрый порядок. Эти изображения утверждали также,
что только патриции имеют право мирно предаваться
благородным удовольствиям. Не трудиться, а лишь
танцевать, как это делают на площади благородные и
целомудренные девушки в красивых весенних платьях.
Или охотиться: именно на охоту собрались молодые
люди, скачущие за городскими укреплениями, подоб-
но знатоку соколиной охоты Фридриху II, среди бес-

ПОВОРОТ XIV ВЕКА
213
крайнего, но порабощенного и приносящего свою дань
пейзажа — первого подлинного пейзажа, написанного в
Европе.
Владениям города угрожали, однако, зависть и
враждебность соперничающих коммун. Их нужно бы-
ло защищать и, по возможности, расширять. Поэтому
город также славит воинов-профессионалов, этих
предпринимателей от войны, которых он нанимает и ко-
торые ведут в его пользу вооруженную борьбу как ве-
дут дела — жестко торгуясь с нанимателем, ставя по-
рой все на карту в ходе сражения, но чаще всего щадя
друг друга.! Коммуна готовилась воздвигнуть конные
статуи этим кондотьерам. Первые бронзовые всадники,
напоминающие римских императоров, вскоре появятся
на площадях городов Европы, на пороге XIV века, как
авангард нескончаемой когорты. Пока же силуэты во-
еначальников украшают стены коммунальных дворцов.
Симоне Мартини представил во всей славе того, кото-
рый трудился для Сиены. Победителя, чей конь прохо-
дит по враждебной долине опустошенной, истоптанной,
разоренной. Враг затаился, ощетинившись сталью в
своих укреплениях. На горизонте — призрак города,
бесплотный скелет. Война все смела на своем пути. Од-
нако за этим валом разрушений победившая коммуна
может дышать, как может струиться в центре города,
символизируя мир и изобилие, публичный фонтан. Та-
кой фонтан в 1278 году Перуза заказала Никколо Пи-
зано. Скульптор поместил по всему периметру этого
муниципального сооружения те же символические фи-
гуры, которыми в то время мастера украшали порта-

214 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
лы соборов во Франции — изваяния святых и патриар-
хов, знаки зодиака, изображения сезонных работ и се-
ми свободных искусств. К ним он, однако, добавил не-
которые другие, в частности фигуру римской волчи-
цы, а кроме того, все статуи и барельефы скульптор
выполнил в римской манере. Ибо Италия времен Тре-
ченто упорно лелеяла мечту о золотом веке, о том
времени, когда Рим — не Папы, а Цезаря — господст-
вовал над миром.
Эта ностальгия побуждала отказаться от всего
заемного и прежде всего от толстого слоя византий-
ской культуры, отложившегося на Апеннинском полу-
острове в течение раннего средневековья. Она требова-
ла освобождения. Национального освобождения. В на-
чале XIV века два человека были признаны героями
такого освобождения: один — поэт, Данте; другой —
художник, Джотто. О Джотто Ченнино Ченнини ска-
зал, что он заменил греческое искусство живописи ла-
тинским. Как бы перевел его с чужого греческого
языка на латынь, местное наречие. По правде говоря,
Джотто не был одинок. Некоторые художники его
предвосхитили, другие шли рядом с ним.
В 1311 году сиенцы торжественно перенесли в
свой собор алтарное украшение, посвященное Богоро-
дице, «Маэста», состоящее, подобно иконостасам ви-
зантийских храмов, из множества соединенных между
собой святых изображений. Их написал Дуччо, причем
в духе уже весьма отличном от палермских мозаик.
Отход был явным. Он проявлялся в пластической до-
стоверности персонажей, в отказе от иератизма. В сво-

ПОВОРОТ XIV ВЕКА
215
боде цветовой гаммы. То было настоящее раскрепо-
щение. То, что в Сиене было в начале XIV века извест-
но о парижском искусстве, облегчило это освобожде-
ние. Действительно, лишь опираясь вначале на другое
мощное культурное влияние, Италия сумела сбросить
тиранию, угнетавшую ее более любой другой. Симоне
Мартини остался весьма зависимым от готических ка-
нонов. Он усвоил их в Неаполе, где находился на
службе у князей, которые тогда были тесно связаны с
капетингской Францией. В его фресках, которыми он
совместно с братьями Лоренцетти украсил Нижнюю
церковь в Ассизи, нервные, извилистые линии, чарую-
щие арабески, исполненный грации декор галантного
празднества решительно разрывали оковы византийско-
го стиля. Французский дух, дух куртуазности царит в
этих картинах из жизни Св. Мартина Турского (а Тур
находится во Франции!). Это живописное повествова-
ние было выполнено по заказу кардиналов, оказывав-
ших покровительство ордену францисканцев. Не сле-
дует при этом недооценивать то радостное ощущение
праздника, которое таило в себе францисканство. Сам
Франциск разве не воспевал природу как праздник, да-
рованный Богом всем людям? В начале XIV века вся
Италия, за исключением последователей катаров, пол-
ностью находилась пом влиянием идей францисканцев.
Они же способствовали восприятию той существенной
стороны готики, которая связывала ее формы с одно-
временно героической и декоративной эстетикой ры-
царства. Св. Мартин был римским солдатом. Симоне
превратил его в средневекового рыцаря, принимающе-
го меч и шпоры, подобно сыновьям флорентийских

216 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
банкиров, которых посвящали в рыцари под звуки
флейты радостным весенним утром на Троицу. Как Св.
Франциск в молодости, как все, кто разбогател благо-
даря войне или торговле, прелаты, руководившие ук-
рашением базилики в Ассизи, в глубине души мечтали
быть рыцарями наподобие Ланцелота или Персеваля.
Они жадно набрасывались на моду, пришедшую из Па-
рижа. Они даже утрировали ее под влиянием склонно-
го к крайностям южного темперамента. Однако, стре-
мясь поскорее освободиться от сковывающего визан-
тийского влияния, не подвергались ли они опасности
новой колониальной зависимости? Как утвердить свою
итальянскую самобытность?
Влияние готики на Джотто не менее заметно.
Непосредственно оно исходило от статуэток, завозив-
шихся из Франции тосканскими купцами, опосредован-
но — от пизанских скульптур. Из творчества же Джо-
ванни Пизано он позаимствовал прежде всего возрож-
денное в нем римское величие и то, что в нем было со-
звучно страстной приверженности первых гуманистов
Тосканы и Венеции латинской древности. В Падуе на-
следникам богатого ростовщика потребовалось, что-
бы упокоить его душу, построить капеллу. Для роспи-
си ее стен они пригласили Джотто. Художник разделил
пространство и время на последовательные фазы, как
авторы мозаик в Палермо, как Дуччо. Ибо, подобно
им, он ведет рассказ о жизни Христа. Однако он стре-
мится придать каждой сцене отличающую ее эмоцио-
нальную тональность; он хочет выразить радость, без-
мятежное спокойствие, боль; в гамме человеческих
чувств он находит то, что отвечает характеру сцены,

ПОВОРОТ XIV ВЕКА
217
благодаря чему все они оказываются созвучны чело-
веческой природе Христа. Так, с помощью изобрази-
тельных средств он передает важную идею францис-
канской проповеди: необходимость для человека, вся-
кого человека, жить в единении со Спасителем. При-
выкнув к сцене, устроенной на итальянский манер, при-
выкнув к тому, что театральное действие происходит в
пределах этого четырехугольного окна, мы и здесь
думаем о театре, вообразив, что Джотто использует в
живописи театральные уловки. Мы забываем, однако,
что в то время сценическое пространство не было ор-
ганизовано таким привычным для нас образом. И то,
что мы видим на фресках, представляет собой гени-
альную трансформацию живописного пространства, та-
кого, каким оно было до той поры.
Джотто стремится волновать зрителя. С этой
целью он сообщает движение своим персонажам. По-
этому ему требуется создать иллюзию пустого прост-
ранства, в котором его персонажи могли бы образо-
вывать группы или, оставаясь в одиночестве, демонст-
рировать жесты, полные з юпрессии. Для этого ху-
дожник создает на заднем плане фон. Этот фон имеет
голубой цвет. Однако эта голубизна не является, как
может заставить подумать современного зрителя се-
годня изменившийся от времени химический состав
пигмента, голубизной реального неба, атмосферы.
Этот голубой цвет абстрактен — столь же, что и золо-
той фон мозаик Палермо или миниатюр Оттоновых
времен. Его роль состоит в том, чтобы вывести сцену
^а пределы повседневности. Некоторые элементы де-
кора обеспечивают локализацию повествования. Это

218
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
мотивы, встречающиеся в романском искусстве, в жи-
вописи Византии: деревья, утесы, строения, троны. В
сочетании с неизбежным реализмом в изображении
взаимодействующих персонажей они не должны диссо-
нировать своей чрезмерной ирреальностью. С помо-
щью еще не вполне уверенной перспективы художник
пытается обозначить трехмерный характер этих про-
стых предметов. Перед нами стремление к выразитель-
ности, характерное для францисканских проповедей,
но не поиск изобразительной иллюзии. Если для Джот-
то было важно придать убедительность актам изобра-
жаемой драмы, еще важнее для него было — посколь-
ку речь шла о священной драме — сохранить дистан-
цию между ней и зрителем. Эти сцены имеют сходство
с жизнью: наемники, стерегущие гроб Христа, спят как
обычные солдаты. Однако они не принадлежат этому
миру. Они от мира иного. Их переносит туда монумен-
тальность их позы, тяжесть статуй, сковывающая стра-
сти этих, по существу, античных героев. Джотто сумел
придать искусству живописи убедительность искусства
ваяния. Силой его гения живопись стала в Европе на
долгие века главным искусством.
Поистине неистощима жизненная сила итальян-
ского искусства. Но вот, неожиданно, в 1348 году на
этот край с его сказочным обилием прекрасных шеде-
вров обрушилась катастрофа: эпидемия «черной смер-
ти». Это была оборотная сторона европейской экспан-
сии. Действительно, возбудитель болезни пришел тем
же путем, каким возвращался Марко Поло. Из гену-
эзских торговых контор в Крыму торговые суда при-

ПОВОРОТ XIV ВЕКА
219
везли болезнь в Неаполь и Марсель, а авиньонский
двор, находившийся на перекрестке европейских путей,
распространил ее по всему континенту. Ее смертель-
ные приливы обрушили на Европу мощные сезонные
волны, постепенно продвигаясь на север, вплоть до гра-
ницы заселенных земель. Из-за отсутствия статистиче-
ских документов историки не могут точно оценить
число жертв и их долю от всего населения Европы. К
тому же страшный бич поражал неравномерно. Похо-
же, что целых провинций, например Богемии, бедствие
вовсе не коснулось; или такая-то деревня, скажем,
уцелела, в то время как соседняя, находящаяся лишь
в нескольких километрах от первой, была уничтожена,
навсегда стерта с лица земли. Чума протекала одно-
временно в двух формах — легочной и бубонной. Лю-
ди же ничего не знали о механизмах ее распростране-
ния. Однако они полагали, что болезнь переносит под-
верженный тлену воздух, и жгли у городских ворот
большие костры из ароматических трав. Именно горо-
да страдали более всего. Болезнь легче всего распро-
странялась среди на 'ромождений грязных трущоб.
Она слепо разила налево и направо. Казалось, что она
предпочитает уносить детей и бедняков; но вот она ко-
сит взрослых, в расцвете сил и молодости, и что самое
невообразимое, поражает и богатых. По мнению со-
временников «черная смерть» унесла треть населения
Европы. Эти оценки представляются достоверными.
Однако дань, которую пришлось заплатить крупным
городам, несомненно была еще более тяжелой. Вот
свидетельство одной из хроник о чуме во Флоренции:
«Жестокость неба, а возможно и людская жесто-

220 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
кость, были столь велики, что эпидемия свирепствова-
ла с марта по июль 1348 года с необычайной силой, и
множеству больных оказывалась столь незначительная
помощь или, по причине страха, внушаемого ими здо-
ровым людям, их оставляли и вовсе без всякой помо-
щи в таком жалком состоянии, что можно без преуве-
личения оценить в более чем сто тысяч число погиб-
ших в стенах города. Сколько больших дворцов,
сколько прекрасных домов, сколько жилищ, некогда
полных слуг, сеньоров и дам, потеряли всех своих оби-
тателей, вплоть до последнего лакея. Сколько славных
семейств, сколько крупных владений, сколько солид-
ных состояний остались без законных наследников.
Сколько доблестных сеньоров, прекрасных дам и оча-
ровательных юношей разделили утреннюю трапезу со
своими родителями, товарищами и друзьями, а с на-
ступлением вечера сели ужинать в ином мире со свои-
ми предками.»
Представим, попытаемся представить, перенося
события в наши дни: в современных мегаполисах, таких
как Париж или Лондон, умирают четыре — пять мил-
лионов человек за несколько летних месяцев; оставши-
еся в живых, вне себя после недель страха, делят чу-
жое наследство, становясь таким образом наполовину
менее бедными, чем раньше; они стремительно заклю-
чают браки и производят потомство, замечено, что в
следующий после эпидемии год фантастически возрас-
тала рождаемость. Однако потери не восполняются
полностью: затаившись, болезнь периодически возвра-
щается — через десять, двадцать лет — и свирепствует
с прежней силой. Что же делать? В Авиньоне, при Папе,

ПОВОРОТ XIV ВЕКА
221
и в Париже, при короле Франции, состояли крупные
врачи; в смятении они задавали себе этот вопрос и не
находили ответа. В чем причина болезни? В грехе? Ви-
новаты евреи, они отравили колодцы; на всякий случай
с ними расправляются. Это гнев Божий — его пытают-
ся унять с помощью самоистязания. Города укрыва-
ются за цепью своих укреплений, замуровываются в
крепостных стенах. Тех, кто по ночам пытается про-
никнуть в город, убивают. Или, наоборот, обезумев-
шие жители ищут спасения, сбиваясь в банды, рыскаю-
щие в окрестностях города. В любом случае, царил
страх, жизнь замерла, между прошлым и будущим зи-
ял разрыв. На период пятидесяти, шестидесяти лет, по-
следовавших за эпидемией 1348 года и отмеченных ре-
цидивами чумы, приходится один из немногих крупных
переломов в истории нашей цивилизации. Из этого ис-
пытания Европа вышла с ощущением некоторого об-
легчения. Она была перенаселена. Демографическое
равновесие было восстановлено. Благодаря обретенно-
му благополучию художественное творчество не ут-
ратило своей жизненной силы. Но, в согласии со всем
остальным, тон его стал другим.
Ушли великие )художники, такие как Пьетро
Лоренцетти. Вымиранием мастеров можно объяснить
внезапное бесплодие английских мастерских книжной
миниатюры. Пришлось отказаться от крупных проек-
тов. Сиенцы мечтали построить огромный собор. Стро-
ительство было прекращено за недостатком финансо-
вых средств и рабочих рук. Нынешний собор стоит на
том месте, которое, согласно первоначальному плану,
с грехом пополам перекроенному, должен был зани-

222 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
мать один только трансепт. Один из боковых приделов
нефа остался недостроенным и превратился в лоджию,
а на месте нефа зияет пустое пространство. Повсюду
строительство архитектурных сооружений было свер-
нуто. На изобразительном искусстве катастрофа ото-
звалась более глухо, но след ее был весьма глубоким.
Общественный организм был расстроен сверху донизу.
Итальянские города лишились многих именитых жите-
лей, которые возглавляли городское управление, по
своему выбору приглашали художников, давали им
руководящий план. Ушли в небытие друзья гуманис-
тов, чьи изысканные манеры и исполненный высочайше-
го благородства христианский дух служили вдохнов-
ляющим источником для совершенной элегантности
Симоне Мартини, для сдержанности и серьезности
Джотто. Их сменила новая знать, неотесанные выскоч-
ки. Это объясняет некоторую вульгарность, проявля-
ющуюся после 1348 года в тосканской живописи: ху-
дожники хотели угодить людям, отличавшимся менее
безупречным вкусом и верой, менее строго направляе-
мой разумом. Наконец, удар, нанесенный эпидемией
чумы, способствовал нарушению единства высокой
культуры. Она не была более устремлена к единствен-
ной цели: подобно бамбергскому рыцарю, спокойно
продвигаться к совершенной радости, полностью при-
нимая условия человеческого существования и равно
соблюдая дисциплину плоти и дисциплину духа. В ис-
кусство внезапно ворвались несхожие мотивы — мрач-
ный интерес к смерти и тяга к развлекательности.
Францисканский пафос с самого начала XIV века про-
ник в образцы самого высокого искусства: Ассизские

ПОВОРОТ XIV ВККА
223
сцены распятия трагичны, они взывают к состраданию,
являя взору мучимую пытками плоть. После эпидемии
эта плоть скорее отдает мертвечиной, всем видом сво-
его разложения и своим оскалом смерти подталкивая
к погоне за радостями жизни.
Возможно, именно в Авиньоне ярче всего виден
результат этого взрыва чувственности. Папы начали
здесь крупнейшее строительство века, собрав самых
знаменитых из живших тогда художников. От фресок,
которыми Симоне Мартини расписал стены собора, ос-
тались лишь написанные по грунту синопии. Эти велико-
лепные рисунки полны высочайшей готической духов-
ности; на них изображены Богородица, Христос во сла-
ве, исполненные благородства, какое можно встретить
на порталах церквей Ильде-Франса. Когда эпидемия
угасла, другой итальянец, Маттео Джованетти из Ви-
тербо, возглавил группу декораторов. На нем закон-
чился синтез эстетики Парижа и Центральной Италии.
Из готического наследия он брал, однако, лишь то,
что несло радость. Поверхностную радость, которую
презирала рациональная христианская теология Пари-
жа и христианский стоицизм почитателей Джотто. В
башне, где помещалась ризница, Папа Климент прика-
зал украсить стены своей комнаты росписями с изоб-
ражением зелени, садов, бассейнов. Этот декор напо-
минал сады Палермо. Папа хотел наслаждаться жиз-
нью, как ею наслаждался Фридрих И. Вот оно, обмир-
щение.
Бокаччо поместил рассказчиков забавных ис-
торий своего «Декамерона» на вилле в окрестностях
Флоренции. Там собралось общество молодых людей

224 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
и юных дам, покинувших охваченный «черной смер-
тью» город. Чтобы забыться, они то предаются мисти-
ческим мечтам, то ищут удовольствий. Втайне, они ис-
поведуют свои грехи. В обществе, они надевают маску
веселости и говорят только о любви, плотской или
куртуазной. Забыться среди празднества, создать себе
здесь, на грешной земле, свой рай. Рай мирской, в ко-
тором, стоя на обоих берегах ручья, мужчина и жен-
щина протягивали бы друг другу руки.
Ордонанс Иоанна Доброго, обнародованный
в феврале 1351 года.
Иоанн Божию милостию Король Франции и пр.
«1. Поскольку многие лица как мужеского, так и
женского пола в пределах города Парижа, а равно и других
городах, управляемых Парижским прево и виконтом, пребы-
вают в праздности, не желая утруждать свое тело никакою
работой, бродяжничая и нищенствуя, а частью проводя вре-
мя в тавернах и борделях, нами отдан приказ, дабы оный
праздный люд всякого толка, игроки в кости, уличные фо-
кусники, бродяг!!, нищие, какого бы они ни были звания и со-
стояния, знающие ремесло или нет, мужчины или женщины,
если они здоровы телом и не повреждены в членах, занялись

поворот xiv внкл 225
какой-либо работой, каковой они могли бы зарабатывать се-
бе на жизнь, либо оставили город Париж и другие города оз-
наченной области, управляемой Парижским прево и викон-
том, в течение трех дней после оглашения сего ордонанса. Ес-
ли же по истечении упомянутых трех дней их застигнут в
праздности, либо играющими в кости, либо нищенствующи-
ми, они будут схвачены и посажены в темницу на хлеб, и
удерживаемы там в течение четырех дней; когда же, будучи
выпущены из тюрьмы, они снова будут уличены в празднос-
ти или окажется, что у них нет средств для поддержания
жизни, или если они не смогут назвать без обмана никого,
для кого бы они работали или кому бы служили за доста-
точную плату, они будут выставлены у позорного столба;
пойманные в третий раз, они будут заклеймены каленым же-
лезом и изгнаны из сих мест.
«2. Item , будет указано Парижскому епископу и
официалу, монахам-доминиканцам, кордельерам, августин-
цам, кармелитам и другим, чтобы они сказали братьям свое-
го ордена, а также приходским священникам, чтобы, когда
они будут читать проповедь в приходе или где-либо еще, они
учили мирян, которые пожелают творить милостыню, что-
бы те не давали людям здоровым телом и не поврежденным
в членах, ни людям, способным работать и зарабатывать се-
бе на жизнь, но давали бы слепым, калекам и другим несча-
стным.
«3. Item, пусть будет сказано хранителям и управите-
лям больниц и богаделен, чтобы они не давали приюта это-
му праздношатающемуся сброду, если они не калеки, не
больные или обездоленные, более, чем на одну ночь.
Также, кроме того, а равно (лат.).
8 Зак. 703

226 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«4. Item, пусть прелаты, бароны, рыцари, горожане и
прочие скажут своим экономам, чтобы они не давали милос-
тыню здоровым и неувечным бездельникам.»
«Ордонансы королей Франции.»
Черная смерть на Сицилии в 1347 году.
И вот в октябре лета 1347 от воплощения Господа,
в самом начале месяца, в 1-й индикт, в порту города Мессина
причалили генуэзцы, спасавшиеся на двенадцати галерах от
гнева Господня, обрушившегося на них за их беззакония. Ге-
нуэзцы принесли с собой пронизавшую их до костей болезнь,
да такую, что все, кто разговаривал с кем-либо из них, оказа-
лись поражены сим смертельным недугом; смерти же сей,
поражающий мгновенно, совершенно невозможно было избе-
жать. Вот каковы были признаки той смертельной болезни,
какой страдали генуэзцы и жители Мессины. По причине тле-
творного заражения дыхания все, кто разговаривал между
собой, приблизившись друг к другу, заражали один другого.
Все тело тогда начинало сотрясаться и как бы разрывалось
на части от боли. От этой боли, этих сотрясений и заражен-
ного дыхания на бедре или руке появлялся нарыв в форме
чечевицы. Он настолько глубоко проникал и так сильно уко-
ренялся в теле, что это вызывало сильнейшее кровохарка-
нье. Эти выделения не прекращались в течение трех дней, и
больной умирал, несмотря на любые усилия врачей. Смерть
настигала не только тех, кто разговаривал с зараженными,
но и тех, кто покупал их вещи, прикасался или приближался

ПОВОРОТ XIV ВЕКА 227
к ним. Поняв, что неожиданный мор обрушился на них из-за
прибывших в порт генуэзских галер, жители Мессины спеш-
но изгнали их из городского порта, но смертельный бич не
оставил означенный город, и город сей полностью вымер.
Взаимная ненависть достигла такой меры, что, если указан-
ный недуг поражал сына, его отец ни под каким видом не со-
глашался находиться вместе с ним, если же он отваживался
приблизиться к больному, недуг неминуемо поражал его, и
ничто уже не могло спасти его от смерти: три дня спустя ду-
ша его отлетала. К тому же его смерть не была единствен-
ной в его доме: домочадцы, собаки, домашний скот, содер-
жавшийся в доме - все умирали вслед за отцом семейства.
Мор в Мессине принял такие размеры, что многие просили
священников исповедовать их, многие хотели составить заве-
щание; но священники, судьи и нотариусы отказывались вой-
ти в дом, а если кто-либо из них входил в жилище, чтобы
составить завещание или другой подобный акт, он уже никак
не мог избежать внезапной смерти. И когда братья-францис-
канцы, доминиканцы и монахи других орденов захотели
пройти в дома таких больных, чтобы исповедовать их и от-
пустить им грехи, смертельный бич, по справедливой воле
Божьей, поразил их с такой силой, что лишь немногие из
них выжили в своих кельях. Что сказать еще? Трупы остава-
лись лежать в домах, и ни один священник, ни один родст-
венник - сын ли, отец ли, кто-либо из близких - не решались
войти туда: могильщикам сулили большие деньги, чтобы те
вынесли и похоронили мертвых. Дома умерших стояли неза-
пертыми со всеми сокровищами, деньгами и драгоценностя-
ми; если кто-либо желал войти туда, никто не преграждал
ему путь. [...]

228 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«Жители Мессины, пораженные этим ужасным и не-
слыханным бедствием, предпочли покинуть город, нежели
там умереть, и никому не разрешалось не то что войти в го-
род, но даже приблизиться к нему. За пределами города они
устроили для своих семей убежища на открытых местах и в
виноградниках. Некоторые, и таких было большинство, на-
правились в город Катанию в надежде, что блаженная Агата,
дева Катании, избавит их от этого бедствия. [...]
Жители Мессины, таким образом, рассеялись по
всей Сицилии, и когда они достигли города Сиракуз, болезнь
так сильно поразила жителей этого города, что многие из
них умерли, точнее, число умерших было огромно. Города
Шакка, Трапани, Агридженто, подобно Мессине, были объя-
ты той же чумой, в особенности Трапани, буквально осиро-
тевший после смерти горожан. Что сказать о Катании, горо-
де, ныне стертом из памяти? Чума, распространившаяся в
этом городе, была столь грозной, что в различных местах на
теле: на груди, на ногах, на руках или в области горла не
только образовывались нарывы, называемые карбункулами,
но и вздувались железы. Эти вздутия вначале были разме-
ром с миндальный орех, и их образование сопровождалось
ощущением крайнего холода. Они вызывали такую слабость
и истощение организма, что вскоре у больного не было сил
держаться на ногах, и он ложился в постель, мучимый озно-
бом, сломленный и охваченный тоской. Затем каждая опу-
холь достигала размеров грецкого ореха, а еще позднее - ку-
риного или гусиного яйца. Вздутия эти были очень болезнен-
ными. Вызванное ими разложение жизненных соков организ-
ма приводило к кровохарканью. Эти выделения, поднимаясь
из зараженных легких к горлу, вызывали поражение всего
организма. Когда организм был полностью разрушен, а жиз-

ПОВОРОТ XIV ВЕКА 229
ненные соки осушены, наступала смерть. Болезнь эта дли-
лась три дня. На четвертый день больные навсегда уходили
от дел сего мира. Осознав всю убийственную силу сего неду-
га, жители Катании, едва почувствовав головную боль или
легкий озноб, бросались к священнику исповедовать свои
грехи, а затем составляли завещание. Поэтому все, кто уми-
рал, были, по всеобщему мнению, без каких-либо препятст-
вий допущены в чертоги Господни.»
Микель де Пьяцца (ум, в 1377 году),
«Historia Secula ab anno 1337 ad annum 1361»
«Светская история с 1337 no 1361 год»]
Рецепты.
Рагу из зайца.
Вначале разрежьте зайца вдоль грудины, и если он
забит недавно - день-два тому назад - не мойте его, а сразу
положите жариться на гриле, id est на открытом огне хоро-
шо разожженных углей или на вертеле; затем положите в
горшок вареный лук и кабанье сало, а потом порежьте лук,
сало и самого зайца на куски и жарьте их на огне, часто поме-
шивая содержимое горшка, либо поджаривайте рагу на же-
лезной лопаточке. Затем доведите до румяной корочки и
поджарьте хлеб, смочите его полученным бульоном с уксу-
сом и вином, а перед тем измельчите имбирь, гвоздику,
*
То есть (лат.).

230 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
стручковый перец, мускатный орех и корицу, а измельчив,
добавьте немного кислого виноградного сока и уксуса или
мясного бульона; соберите и отложите [специи] в сторону.
Затем измельчите хлеб, отожмите бульон, пропустите хлеб
(но не специи) через кисею и поставьте тушиться бульон, лук
с салом, специи и хлеб, а также зайца; тушите, пока рагу не
станет коричневым, добавьте уксус и сдобрите солью и спе-
циями.
Примечание. Возраст зайца можно узнать по виду анального
отверстия: число складок соответствует числу лет.
Цапля.
Ощипайте и выпотрошите птицу; затем найдите [и
удалите] шесть горьких частей на ее тушке и седьмую среди
внутренностей; подогнув, уложите лапки вдоль мясистой ча-
сти ножек, опалите тушку на огне, нашпигуйте, оберните
шею бумагой, смазанной сливочным маслом, и затем за-
жарьте, а как будет готова - подавайте на стол.
Молодая лань.
Не выдерживая дичь слишком долго, заверните ее в
чистую холстину, заправьте тушу, снимите кожу и удалите
подкожные слизистые пленки; затем опалите тушу на огне,
прежде чем шпиговать, но не слишком долго, иначе будет
трудно шпиговать. Следите также за тем, чтобы не опалить
голову и чтобы шерсть на ней не почернела. Насадите тушу

ПОВОРОТ XIV ВЕКА 23 1
на вертел и оберните голову бумагой, смазанной сливочным
маслом. Когда будет готово, подавайте на стол с острым со-
усом .

СЧАСТЬЕ

В Пизе, рядом с собором, недалеко от баптис-
терия, источника жизни, в XIII веке для мертвых была
построена обитель покоя — Кампо Санто. В этой гале-
рее, благодаря слиянию эстетических течений, столь
естественно происходившему тогда на Средиземно-
морском побережье, легкость готических аркатур
идеально согласуется с романской традицией. Этот
внутренний двор столь же строг и аскетичен, как и цис-
терцианский монастырь. Только он предназначен не
для монахов, а для тел усопших, ожидающих воскре-
сения. Он дышит тишиной и заполнен гробницами. Один
из пролетов около 1350 года был украшен фреской,
иллюстрирующей поучительную историю, проповедь на
очень старую тему: о трех мертвых и трех живых.
Трое очень богатых и живущих в полном счастии ры-
царей отправились однажды в лес поохотиться; внезап-
но их свита обнаруживает три открытых саркофага с
тремя мертвыми телами, тронутыми тлением, кишащи-

СЧАСТЬЕ
235
ми червями. В миг высшего наслаждения жизнью про-
исходит эта обескураживающая встреча со смертью, с
разложением плоти: наше тело смертно; завтра или в
следующий миг оно обратится в прах, станет отталки-
вающим гниющим трупом. От чувства ужаса, отвраще-
ния, вызванного этим зрелищем, отталкивается призыв
к покаянию.
Пытаясь оградить своих прихожан от греха,
проповедники XIV века неустанно поддерживают у них
это тревожное чувство: «Вы молоды. Вы заняты иг-
рой, вы любите песни и танцы, вы увлечены любовью.
Берегитесь: смерть ходит рядом, она витает над ваши-
ми забавами, невидимая, разящая внезапно. Вы не
спрячетесь от нее. Она внутри вас, как червь внутри
плода.» В этих словах сквозит беспокойство, которое
читается и на лицах. Эти юноши и девушки силятся шу-
тить. Напрасный труд: к жизни, к плоти липнет эта тре-
вога, это чувство вины, заботливо поддерживаемые
духовными наставниками. Ясная улыбка, выражение
безмятежности на лицах статуй Реймского собора уш-
ли в прошлое, послушные христиане учились скорби и
страху. У животных страх этот наивный, ничем не при-
крытый. Взгляните на фреску: видите, как отпрянули
лошади? Посмотрите им в глаза. Мораль этой истории
заключена в другой части живописной композиции:
смерть — это переход. Решающий шаг. Уход в иной
мир. Какой? Тот, в котором побывал Данте: Чистили-
ще, Ад, Рай. Если вы хорошо подготовились, если вы
жили так, как учит Церковь, вы займете место среди
святых, даже если вы бедняк, даже если вы женщина.
Вы будете с царями, кардиналами, патрициями, в доб-

236 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ром порядке, навеки. Там, на небе, избранные уже не
знают тревог. Для них пришло освобождение.
Ад, Небо, Страшный Суд — начиная с тысячно-
го года церковное искусство, высокое искусство,
только об этом и говорило, однако разговор этот шел
в другом регистре — литургическом, теологическом.
Постепенно, шаг за шагом, за несколько веков разви-
тия по восходящей, в великом порыве оптимизма тре-
вожное чувство было утрачено. Элите церковной на-
уки с помощью рассуждения, мистической медитации
удалось очистить смерть от того, что в ней было пуга-
ющего. Они ее приручили, заслонив грубую реальность
трупа утешительными фигурами воскрешения. Однако,
в XIV веке страх стремительно возвращается. Смерть
снова стала трагической, приняв очертания черной зия-
ющей пропасти. Почему? Это связано с рядом обстоя-
тельств. Прогресс во всех сферах жизни, стимулиро-
вавший экспансию крестьянских хозяйств, прекратил-
ся. Европе пришлось столкнуться с экономическим
спадом, недостаточной занятостью, войной, эпидемией
чумы. Настало время испытаний. Можно ли однако ус-
матривать здесь отход, упадок? Высокая смертность
освободила общество от излишнего населения. Жизнь
улучшилась. Доказательства? Никогда прежде не бы-
ло столько художников, скульпторов, золотых дел
мастеров. Все они процветали, так как предметы ис-
кусства получили широкое распространение. Они стали
предметом торговли, товарами широкого потребле-
ния. Именно в этом состоит причина того изменения
тона, о котором я говорил. В результате постоянного
укрепления государственных структур, в результате

СЧАСТЬЕ
237
все более успешного присвоения богатств с помощью
налогов и их сосредоточения в руках светской власти и
поскольку последняя щедрой рукой раздавала деньги
своим чиновникам, банкирам, крупным негоциантам,
выступавшим в роли поставщиков двора,— создание
предметов искусства выходило из под влияния прела-
тов, теологов, интеллектуальной элиты. Ему по-преж-
нему покровительствовали короли, но уже короли, ос-
вободившиеся от безраздельного влияния духовенства.
Однако чаще всего ему покровительствовали братья и
кузены короля, принцы крови, другие члены королев-
ского дома. Заказы делала и городская верхушка
крупных столичных городов. Эти люди не были духов-
ными особами. Они были просто богатыми людьми.
Заказываемые ими предметы искусства предназнача-
лись не для литургии, а для мирской жизни. И чудес-
ные произведения, создаваемые знаменитыми мастера-
ми, копировались другими, менее талантливыми ху-
дожниками для менее именитых клиентов. Они предла-
гали своим заказчикам имитации, менее искусные и
утонченные, способные однако тронуть этих нувори-
шей, неловко подражавших манерам вельмож. Деса-
крализация и демократизация искусства — таковы при-
чины появления новых черт у искусства XIV века.
Соборов уже не воздвигали — довольствова-
лись уже построенными. Оставалось лишь их украсить
дополнительными деталями. Прекращалось и строи-
тельство общественных сооружений. Размеры произве-
дений искусства уменьшались. Они превращались в
предметы индивидуального обладания. Их приобрета-
ли, их желали иметь при себе, в своем родовом име-

238
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
нии, держать в своих руках, наслаждаться ими лично
— ведь за них было заплачено собственными деньгами.
Формы собора продолжали господствовать, но в
уменьшенном масштабе. Сначала они сократились до
размеров капеллы, небольших домовых молелен,
предназначенных для частных, семейных служб. Ка-
пеллы принцев еще сохраняли величественность. Одна-
ко в каждом аристократическом жилище также была
своя капелла, значительно более скромная; вдоль бо-
ковых нефов крупных церквей тянулась череда много-
численных капелл, принадлежавших знати, именитым
горожанам, и на каждой был изображен родовой герб
ее владельца. До этой эпохи главным искусством была
архитектура. Ей подчинялось все. Теперь она уступала
первенство — в частности, ювелирному делу, которое
осваивало, сводя его к размерам миниатюры, декор
масштабных памятников предшествующей эпохи. Мно-
гие из этих драгоценных предметов — ковчегов, цере-
мониальных крестов, дароносиц — еще использовались
во время публичных литургий. Однако большинство из
них служило нуждам личного благочестия все эти ста-
туэтки, пластины из слоновой кости, изготавливавшие-
ся в Париже и продававшиеся по всей Европе, в кото-
рых повторялись аркатуры и вимперги, весь набор де-
коративных элементов, унаследованных от большой
архитектуры*. В конце этого перехода к искусству для
низов призрачная схема собора, последние остатки то-
го, что в XIII веке являлось основой эстетики, просту-
пает в резных деревянных поделках — жалких сокро-
вищах бедноты. От архитектурного памятника к не-

СЧАСТЬЕ
239
большой вещице — таково первое глобальное измене-
ние.
В результате второго становится доступным
для восприятия то, что думали и чувствовали миряне и
о чем искусство, высокое искусство, следы которого
мы храним, до той поры ничего не говорило. Действи-
тельно, оно передавало мысли и чувства высшего ду-
ховенства. В XIV веке завеса исчезает, открывая те от-
звуки в сознании мирян, которые оставляла францис-
канская и доминиканская проповедь. Непрестанно
твердя о смерти, братья-проповедники и братья-мино-
риты одновременно вызывали жажду покаяния и раз-
жигали вкус к удовольствиям. Благочестие и праздне-
ство — вот два противоположных, но в действительно-
сти взаимно уравновешивающих и дополняющих друг
друга полюса светской культуры, субстанцию которой
впервые стало выражать искусство. Благочестие все
более и более личное, доходящее до эгоизма. Празд-
нество, также стремящееся отделиться от своей есте-
ственной коллективной среды, все более и более укры-
ваясь, подобно молитве, в замкнутом пространстве ил-
люзии.
И в благочестии и в праздниках тон задают
принцы. Около 1400 года самым блестящим из них
был герцог Жан Беррийский. Он был дядей Карла VI,
безумного короля Франции, чья болезнь, однако, вре-
менами отступала, позволяя королю оставаться на
троне. Разумеется, номинально, будучи марионеткой
принцев, которым он приходился племянником. Они
пользовались его богатством, запуская руки в самую
богатую в Европе казну. Герцог Анжуйский и герцог

240 квромл в сркднш: внкл
Бургундский, одержимые жаждой величия, тратили
золото налогоплательщиков, золото королевства на
завоевание территорий. Жан Беррийский был привязан
к радостям жизни и тратил эти деньги на удовольст-
вия. Подобно своему отцу Карлу V, он был страстным
любителем красивых вещей. В частности, книг. Луч-
шим предметом в его коллекции является «Велико-
лепный часослов». Это, собственно говоря, молитвен-
ник. Таков новый христианский порядок: миряне мо-
лятся так, как некогда молились только монахи — со-
блюдая установленные часы молитв и следя за служ-
бой по книге. Ибо укореняется привычка к чтению,
личному чтению, чтению про себя. Такой же становит-
ся и молитва.
Эта книга одновременно является и предметом
культа и произведением искусства. Около 1415 года
Жан Беррийский поручил нескольким художникам,
состоявшим у него на службе и кормившимся от его
щедрот, украсить страницы этой книги иллюстрациями,
составив таким образом своего рода художественную
галерею, ставшую для герцога тем, чем для нас явля-
ется музей. Но если и музей, то тайный, закрытый для
постороннего глаза, ревностно охраняемая собствен-
ность мецената, скорее, следовательно, эквивалент
возникших позднее и существующих поныне частных
коллекций любителей. Эта книга, подобно собору, на-
чиналась с календаря, с двенадцати месяцев и символи-
зировавших их картин сельских работ. Фоном служи-
ли пейзажи: поля, леса, реки но не скученные и сплю-
щенные на плоскости, как полувеком ранее их писал
Амброджьо Лоренцетти, а окутанные воздухом, ис-

счлстьн
241
полненные глубины и света. Полные жизни. В каждом
из них на горизонте виднеется замок — одно из владе-
нии, в которых поочередно останавливается двор гер-
цога: Лузиньян, Сомюр, Этамп, Риом, Дурдан и Пуа-
тье, дворец в Париже, Лувр, Венсснский замок. Путе-
шествие из одной из этих резиденций в другую — на-
стоящее удовольствие. Вроде того, что доставляли се-
бе паломники тысячного года, но уже не прикрываю-
щееся религиозным поводом. Предшествуемые ге-
рольдами и фанфарами, выступают элегантные кавале-
ры и дамы, соперничающие пышностью одежд, и все
искусство портного направлено на то, чтобы сделать
их наряды как можно более замысловатыми. Действи-
тельно, в центр куртуазного искусства следует помес-
тить искусство костюма, до неузнаваемости изменяю-
щее человека, окутывающее его тайной, то выставляю-
щее напоказ, то скрывающее от взора прелести жен-
ского или мужского тела. Праздник заключается
прежде всего именно в том, чтобы нарядиться в экс-
травагантный костюм. Собрать на себе все самое нео-
бычное и самое бесполезное, всю роскошь и все изли-
шества мира. Золотом и драгоценными камнями, кото-
рыми христиане XI века, Сюжер и Людовик Святой ук-
рашали святые реликвии, теперь были усыпаны перели-
вающиеся всеми цветами радуги костюмы рыцарей и
дам. Теперь они дарили радость.
Радость богатства. Наслаждений и игры. Как
только художественное творчество освобождается от
господства клириков и попадает в зависимость о- свет-
ских князей, игровой аспект рыцарской культуры от-

242 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
крылся во всем своем блеске. Высшее общество XIV
века было буквально отравлено ядом рыцарских ро-
манов. Подражая друг другу, государи организуют
вокруг своей особы рыцарские ордена: Подвязки, Свя-
того Михаила, Золотого Руна; в обществе нескольких
избранных наперсников они хотят скопировать леген-
дарные добродетели и подвиги рыцарей Круглого Сто-
ла. Эти литургии, в которых светский ритуал смешива-
ется с церковным, все более отдаляют их от реальнос-
ти, т.е. от жизни народа. Все, что исходит от народа,
отбрасывается, отрицается. Либо, как это происходит
с крестьянами из календаря «Великолепного часосло-
ва», приукрашивается, адаптируется, очищается от
скверны вилланства и включается в число фигурантов
праздника. Или же, наоборот, уподобляется живот-
ным — именно такими предстают крестьяне на миниа-
тюре, иллюстрирующей сборник народных песен; это
уже не пастораль, а бесстыдное кривлянье, где шутов-
ство доходит до кощунства. Народ выводится за скоб-
ки, ибо приличное общество его боится; оно благора-
зумно не допускает его к трем рыцарским радостям
— охоте, войне и любви.
Соколиная и псовая охота, травля дцких зверей
были подлинной страстью — недаром сцены гона были
изображены на шпалере из Байё; искусство псовой охо-
ты было, пожалуй, первым из аристократических «ис-
кусств». Во всяком случае, наиболее древним: уже
ранние меровинги предавались этому развлечению. Га-
стон Фебюс, граф де Фуа, сам написал, как когда-то
Фридрих II, трактат об охоте. Ибо охота была игрой
принцев, и, стало быть, именно принцам подобало уста-

СЧАСТЬЕ
243
навливать ее правила и учить других распознавать бес-
численное множество различных сигналов, звуки рога,
надломленные ветки, следы зверей; а кроме того,
учить ухаживать за собаками и птицами, расставлять
сети, ставить капканы. На это у знати уходит большая
часть досуга: забраться в самую гущу лесов, зате-
ряться там. Познать грубую радость телесной устало-
сти. Опасную радость: сколько рыцарей в те времена
ломали члены, ломали голову, находили смерть, исхо-
дя потом и кровью в бешеной и безрассудной скачке
по следам зверя. В обществе своих товарищей, своих
сообщников — егерей, в обществе своих сотрапезниц
— благородных дам.
Сражение было другой формой игры, которая
не особенно отличалась от охоты. Извечная спутница
людей, война в XIV веке приобрела более жестокий
характер, проявившийся в Столетней войне и граждан-
ских войнах: арманьяки, бургиньоны и большие отряды
мародеров жгли и убивали с дикой жестокостью.
Смерть была вездесущей. Она подстерегала каждого.
Простых людей и принцев крови: герцоги Орлеанские и
Бургундские пали жертвами убийц — и месть порож-
дала месть. Война теперь внушала страх. Ее истинное
лицо показал Жан Коломб на одной из страниц «Вели-
колепного часослова», рядом с молитвами двадцатого
часа всенощной за усопших: сражающиеся воины в
страхе отступают, в то время как армия призраков,
выстроив свои боевые порядки, неумолимо наступает,
непобедимая, ведомая всадником на бледном коне.
Поэтому удовольствие находило прибежище в иллю-
зии, в обманчивой видимости; войну наряжали, как

244 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
одевали в наряд крепости — их декор изобиловал ара-
бесками, а над ними хлопали на ветру знамена и вымпе-
лы, развевались султаны. Другой герцог, Рене Анжуй-
ский сочинил и, возможно, собственноручно проиллю-
стрировал «Книгу о турнирах». Еще одна наука. Каж-
дый рыцарь обязан разбираться во всех ее тонкостях,
как и в псовой охоте, — ведь это знание является при-
вилегией, выделяющей среди других людей элиту всад-
ников с закрытым забралом лицом. Поэтому трактат
начинается с перечня победителей — все они отличают-
ся самым благородным происхождением, и для каж-
дого приводится его герб, девиз, боевой клич. Настоя-
щий Готский альманах XV века. Далее описывается их
громыхающее снаряжение, благодаря которому каж-
дый участник турнира превращается в огромного тя-
желого жука, бряцающего сталью, ощетинившегося
шипами. И при всем при том в каждой детали этого
сверкающего капота видна неизменная забота об эле-
гантности, но еще более — об избыточности. Все это
выставляется напоказ во время состязаний, сменяю-
щих друг друга на протяжении, так сказать, спортив-
ного сезона. Принцы выступают в качестве устроителей
этих рыцарских священнодействий. Они назначают день
турнира. К этому дню отовсюду ватагами съезжаются
рыцари. Они торжественно вступают в разукрашенный
по этому случаю город. Уже теперь они показывают,
демонстрируют себя публике. Следует музыкальная
прелюдия. Выкрики герольдов, раздача знаков разли-
чия. И вот начинается игра, за которой внимательно
наблюдают дамы. С одной стороны, это пока еще, как
и в XII веке, состязания команд. В беспорядочной

СЧАСТЬЕ
245
схватке противостоят два или три лагеря. Окруженные
слугами, оруженосцами, рыцари, как на войне, стре-
мятся взять противника в плен, мечтают о выкупе, о
добыче. Однако в центре праздника единоборства, по-
единки рыцарей. В этом случае каждый может насла-
диться виртуозностью того, что Жан Фруассар назы-
вал «apertises d 'armes», демонстрации ловкости и силы,
обеспечивающих лучшим славу и победный приз. Это
был почти брачный ритуал, танец движимых любовью
самцов перед прекрасными дамами. Да и были ли эти
боевые игры чем-либо иным, если не эпизодами другой
игр*ы — любовной?
Действительно, именно благородная любовь,
любовь куртуазная, то есть такая, монополией на ко-
торую обладали рыцари, составлявшие двор сюзерена,
была в XIV веке кульминацией рыцарского праздника.
Прежде всего с помощью ослепления эротизмом —
фреска Кампо Санто тому ярчайшее свидетельство
пыталась аристократия обмануть страх смерти. Это
также была своего рода игра, правила которой были
установлены двумя тремястами годами ранее: избрать
себе даму сердца, носить ее цвета, служить ей как вас-
сал служит своему сеньору, домогаться ее даров, и
наконец,— завоевать ее сердце. Когда после 1300 года
искусство стало приобретать светский характер, оно
начало без устали описывать ритуал любовных игр.
Эти игры также охотно проводятся на вольном возду-
хе. Им, однако, не подходят ни открытые ристалища
рыцарских поединков, ни заповедные охотничьи уго-
дья: их арена — сень фруктовых деревьев, обнесенные
оградой сады, вроде садов Сен-Поль в Париже, в к вар-

246 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
тале Марэ, куда в 1400 году, оставив Лувр и остров
Ситэ, перенес свою резиденцию король Франции — в
окружение причудливых крон деревьев и кустов роз
— своего рода светского аналога монастырских гале-
рей. Здесь также природа была в плену, в подчинении у
человека. Дыхание ветерка, ароматы трав, свежесть
источников были, подобно драгоценностям, добычей,
собственностью владельца — и также служили для вя-
щей услады. В смятении перед чудесами Творения дух
куртуазности сливался с францисканским духом.
Чтобы проникнуть в вертоград отдохновения,
приблизиться к девам в усыпанном цветами уборе,
адепт куртуазности должен был оставить своего коня,
свои доспехи и оружие, преобразиться в другого чело-
века, надеть светское платье, чуть ли не уподобиться
женщине. Он должен сдерживать резкость своих дви-
жений. Облачившись в нарядный костюм, он старается
придать грациозность своим жестам, прибегает к тыся-
че галантных ухищрений, будучи при этом объектом
наблюдения, критики, а в случае успеха — увенчивает-
ся, подобно победителю турнира. Парижские резчики
по слоновой кости заботливо изобразили различные
фазы любовных поединков на оборотной стороне руч-
ных зеркал, на баночках с благовониями: встреча, пер-
вый обмен взглядами: первое скрещение оружия —
это скрещенье взглядов, разящих лучей, заостренных
стрел, пронзающих и зажигающих сердце. Следующий
этап — беседа: мужчина и женщина изображены сидя-
щими на скамье друг подле друга, как Христос и Дева
Мария в сцене коронования Богородицы на тимпанах
соборов. Наконец, в ход идут руки, наступает пора

СЧАСТЬЕ
247
ласк, при этом правила предписывают не торопить да-
му, а ей следует уступать понемногу, идя в некоторых
отношениях навстречу возлюбленному, частично беря
на себя инициативу. Я говорил о десакрализации искус-
ства, о вторжении светских ценностей. Однако это про-
исходит в рамках, унаследованных от церковного ис-
кусства. Одна за другой формы и темы церковной
иконографии переосмысливаются, и райское древо,
древо грехопадения Адама, древо искушения, без тру-
да превращается в древо счастья.
Возникает двусмысленность. В результате на-
ложения обоих ритуалов — ритуала наслаждения и ри-
туала благочестия — новое искусство выражает не
что иное как нерасторжимое соединение тревоги и на-
слаждения. Гениальный автор фресок в Кампо Санто в
Пизе отметил печатью этих чувств лица женщин, пре-
бывающих в Саду Любви. Поистине на этом теснейшем
переплетении молитвы и игры основывалась в эту эпоху
жизнь всех мужчин и женщин, принадлежавших к выс-
шему обществу. В продолжение размышлений Св. Бер-
нара о воплощении и восторженности Франциска Ас-
сизского перед красотой природы самые строгие уни-
верситетские теологи учили теперь, что познание раз-
вивается в двух направлениях — мистическом и теле-
сном, — оправдывая тем самым двойственность пове-
дения людей в повседневной жизни. Сеньоры при дворе
короля Франции, их собратья из Виндзора, Праги или
Неаполя предавались удовольствиям, но при этом тре-
петали, прекрасно сознавая, что мир, который, каза-
лось, им принадлежал, заканчивается ночью, ужасом,
смертью и выводит к тем неясным берегам, которые

248 kbpoiia в срнднмь: вь-кл
лежат за ее порогом. Это побуждало их искать попе-
ременно все более утонченных удовольствий и все бо-
лее строгой аскезы и умерщвления плоти. Эта раздво-
енность порождала смену настроений и ролей. По
окончании бала или турнира дамы и сеньоры заточа-
лись в келье, часовне, падали ниц перед образом Распя-
того Господа. До той поры высокое искусство являло
лишь одну сторону жизни — монашескую, церковную.
Теперь, наконец, оно отражало культуру во всей ее
полноте и двойственности.
Тем же мастерам, которым они доверяли ук-
рашение нефов своих церквей, своих доспехов и наря-
дов своих возлюбленных, меценаты заказывали изоб-
ражения, призванные усилить пылкость их молитвы,
приблизить их к Богу: радея каждый за себя, они стре-
мились распалить в себе ревностную набожность, «но-
вую», как тогда говорили, набожность, т.е. совершен-
но индивидуальную. И вот, аксессуары благочестия за-
полонили придворное искусство. Это были весьма до-
рогие вещицы, едва отличимые от мирских драгоценно-
стей. Ковчежцы, ибо в миру как никогда верили в за-
щитную, спасительную силу святых мощей — ведь се-
ньоры уже не ограничивались тем, чтобы прийти по-
клониться мощам, хранящимся в крипте, они хотели
держать хотя бы часть святыни в своих покоях, рядом
с собой, носить ее на себе в виде амулета. Излюблен-
ным способом уберечься от зла было также ношение
искупительного образа Христа, распятого на кресте;
кроме того, рядом с собой ставили покровительству-
ющие изображения ангелов-хранителей, а для уединен-
ной молитвы в минуту опасности, тревоги или просто в

СЧАСТЬК
249
часы, предусмотренные ритуалом, служили складни —
триптихи, диптихи, небольшие походные капеллы - их
открывали во время остановки, как в церкви открыва-
ют алтарный складень, чтобы согреть душу созерцани-
ем волнующих картин из жизни Христа и святых.
От этих изображений не ждали, что они приве-
дут к Богу с помощью разума, но лишь через чувства,
которые они внушали. Одни образы будили нежность,
то были женские образы: бесчисленные статуи святых
— приветливых, сочувствующих; Мадонна с Младен-
цем — это изображение встречалось повсюду, забот-
ливо украшенное, излучающее материнскую нежность;
молоко, грудь Марии — то были иконографические
находки, призванные всколыхнуть самые потаенные
глубины подсознания: вернуть детство, открыть тайну
детства; взгляд скользил, переходя на то, что во всей
истории вочеловечивания Бога могло с наибольшей не-
отразимостью вызвать умиление: на Младенца-Христа.
Другие картины, напротив, чтобы вызвать слезы, захо-
дили с другой стороны. Они показывали подвергаемые
пыткам тела мучеников: страдания плоти, смерть сре-
ди мучений, которую, в своей злобе, повсюду сеет
этот неотвратимо греховный мир. Галерею страданий
венчало изображение крестной смерти Господа — ре-
шительное отвержение лживого обаяния сего мира. В
XIII веке вход в собор осенял безмятежный лик Хрис-
та, говоривший о мире, о воскрешении среди божест-
венного Света, о жизни. Однако в монастыре Шанмоль
в Дижоне, в самом конце XIV века Клаус Шлютер по-
местил для своего хозяина герцога Бургундского,
принца королевской крови, изображение почившего

250 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Иисуса, умершего в тоске и отчаянии, как однажды
умрут все люди — его братья.
Могут ли инквизитор и епископ подвергать
кого-либо допросу с пристрастием и пыткам?
Если да, то при каких условиях?
«Они могут прибегать к пыткам, согласно декрета-
лиям Климента V (Вьеннский собор), при наличии совмест-
ного о том решения.
«Не существует точных правил, определяющих, в
каких именно случаях можно применять пытку. За неимени-
ем строгого закона, в качестве ориентира следует придержи-
ваться следующих семи правил:
«1. Пытке подлежит обвиняемый, непостоянный в
своих показаниях, утверждающий сначала одно, затем проти-
воположное, отвергая при этом главные пункты обвинения.
В этом случае предполагается, что обвиняемый скрывает ис-
тину и что под натиском вопросов он противоречит самому
себе. Если бы он вначале отрицал, а затем признал свою ви-
ну и покаялся, он считался бы не «колеблющимся», а раска-
явшимся еретиком и был бы приговорен.

СЧАСТЬЕ 251
«2. Подозреваемый, обвиненный хотя бы одним сви-
детелем должен быть подвергнут пытке. Действительно, об-
щественная молва плюс одно свидетельство вместе состав-
ляют уже половину доказательства, что не должно вызы-
вать удивления, ибо известно, что и одно свидетельство яв-
ляется заслуживающим внимания обличением виновного.
Могут сказать: «Testis unus, tes tis nullus»? Но это справед-
ливо при вынесении приговора, а не при выдвижении предпо-
ложения. Одного свидетельства обвинения, стало быть, до-
статочно. Я, однако, согласен, что показания одного свидете-
ля не будут иметь такой же силы в гражданском суде.
«3. Подозреваемый, против которого удалось предъ-
явить одну или несколько серьезных улик, должен быть
подвергнут пытке. Наличие подозрения и улик являются до-
статочным для того основанием. Для священников достаточ-
но одного подозрения (однако пытке могут быть подвергну-
ты лишь священники, утратившие доброе имя). В этом слу-
чае предусмотрено довольно большое число специальных ус-
ловий.
«4. Пытке должно подвергнуть и того, кого хотя бы
один свидетель обвинит в ереси, и кто будет уличен с ярос-
тью и гневом.
«5. Уличенного с яростью и гневом несколькими
людьми должно пытать, даже если не будет ни одного сви-
детеля обвинения.
Единственный свидетель — не есть свидетель (лат.).

252 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«6. Тем более следует пытать того, кто, будучи ули-
чен подобно предыдущему, подвергнется обвинению свидете-
ля.
«7. Тот же, против кого будет выдвинуто только
подозрение, либо только показания одного свидетеля, либо
только одна улика, не может быть подвергнут пытке: каж-
дое из этих условий по отдельности не является достаточ-
ным основанием для применения пытки.»
«Руководство для инквизиторов.»
Третий вердикт: допрос с пристрастием
«Допрос с пристрастием применяют к обвиняемому,
не делающему признаний и которого не удалось уличить в
ереси в ходе процесса. Если такой обвиняемый ни в чем не
признается под пыткой, то он будет считаться невиновным.
Обвиняемый, взятый по доносу, но не делающий признаний
во время допроса, либо не изобличенный ни на основании
очевидных фактов, ни с помощью достоверных свиде-
тельств, тот, на кого не указывают улики достаточно ясные
для того, чтобы можно было потребовать клятвенного от-
речения, но кто непостоянен в своих ответах, такой человек
должен подвергнуться пытке. Должно пытать также того,
на кого указывают улики достаточно ясные, чтобы потребо-
вать клятвенного отречения. Форма вердикта о применении
пытки следующая:

СЧАСТЬЕ 253
«Мы, инквизитор и пр., учитывая ведущийся против
тебя процесс, учитывая, что ты непостоянен в твоих ответах
и что против тебя имеются улики достаточно ясные, чтобы
подвергнуть тебя пытке; желая, чтобы истина вышла из тво-
их собственных уст и чтобы ты не оскорблял более уши тво-
их судей, объявляем, постановляем и решаем, что в такой-то
день и такой-то час ты будешь отдан под пытку.»
Должны ли инквизиторы отчитываться
перед вышестоящими иерархами своих орденов
в своих действиях по отправлению
святого правосудия?
«Нет. Инквизиторы, безусловно, являются монаха-
ми, но также и представителями Его Святейшества Папы.
Будучи монахами, они обязаны выказывать послушание и
подчиняться вышестоящим иерархам и Папе; это означает,
что они должны соблюдать свой устав, выполнять свои обе-
ты и т.д. В качестве же инквизиторов они являются предста-
вителями Папы и никого другого. И в том, что касается это-
го представительства, они должны отчитываться только пе-
ред Папой.
«Это означает, что в случае каких-либо нарушений в
отправлении инквизитором своих функций следует апелли-
ровать не к местному иерарху или главе ордена, а к Папе.
«Впрочем, местный иерарх или глава ордена может
отозвать инквизитора, однако не по своему усмотрению, а
лишь испросив согласия Святой Инквизиции.

254 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«Отзыв инквизитора в некоторых случаях является
неизбежным, например, в связи с немощью, тяжелой болез-
нью, глубокой старостью или, что значительно хуже, неве-
жеством инквизитора.
«Руководство для инквизиторов.»
Подробные указания о допросе с пристрастием
«Если обвиняемый непостоянен в своих ответах и ес-
ли, кроме того, против него имеются улики, и то, и другое
должно быть внесено в приговор, как было указано выше.
Если же наличествует только непостоянство в показаниях,
но нет улик или есть улики, но отсутствует непостоянство в
показаниях, это должно быть учтено при составлении приго-
вора.
«Инквизитор не должен проявлять чрезмерную по-
спешность в применении пытки, ибо к ней прибегают лишь
при отсутствии других доказательств: между тем именно ин-
квизитор должен попытаться их добыть. Однако, если он их
не находит, но при этом полагает, что имеется вероятность
вины обвиняемого и что также вероятно, что он не признает-
ся из страха, он должен привести к обвиняемому его родст-
венников и друзей, чтобы они уговорили его признаться. Не-
удобства содержания в тюрьме, раздумья, частые призывы
близких нередко склоняют обвиняемых к признанию.
«Если, однако, все тщетно и инквизитор и епископ
вполне добросовестно полагают, что обвиняемый скрывает
от них правду, они должны подвергнуть его умеренным пыт-
кам без пролития крови, памятуя, что пытки обманчивы и

счастье 255
недейственны (scientes quod quaestiones sunt fallaces et
inefficaces). Бывают люди столь слабые духом, что при ма-
лейшей пытке они признаются во всем, даже в том, чего не
совершали. Другие же до такой степени упрямы, что у них
невозможно вырвать ни слова, какие бы пытки ни применя-
лись. Есть люди уже перенесшие пытки; они лучше других
выдерживают пытку, ибо они сразу же напрягают и сковыва-
ют свои члены; однако иные выходят ослабленными из-под
первоначальных пыток и не могут выдержать последующих.
Есть заговоренные, те, что под действием колдовства, к ко-
торому они прибегают под пыткой, почти полностью теря-
ют чувствительность: эти скорее умрут, чем сознаются.
«Как только будет вынесен приговор, помощники
инквизитора должны начать подготовку к его исполнению.
Во время этой подготовки епископ и инквизитор лично или
устами какого-либо истового верующего должны попытать-
ся склонить обвиняемого к добровольному признанию. Если
тот не сознается, они должны приказать палачам снять с не-
го одежды - что они и должны исполнить немедленно, но не
выказывая злорадства, как бы во власти некоторого смяте-
ния. Пока палачи будут раздевать обвиняемого, инквизитор и
епископ еще раз должны призвать его сознаться. Если он
продолжает упорствовать, благочестивым верующим следу-
ет отвести его, обнаженного, в сторону, где еще и еще раз во-
зобновят свои призывы. Побуждая его к признанию, они
должны сказать ему, что, если он сознается, ему будет со-
хранена жизнь, стоит ему только поклясться, что он не во-
зобновит своих преступлений. Многие готовы сказать прав-
ду, если бы их не мучил страх смерти, я в этом неоднократ-
но убеждался на опыте; многие готовы сознаться, если по-
обещать сохранить им жизнь. Пусть, стало быть, инквизи-

25>6 f-ВРОПЛ В СРЬДНПН BLKA
тор и епископ ;гго ему пообещают, поскольку они смогут
сдержать свое слово (если только речь не идет о повторно
впавшем в ересь, в этом случае ничего не следует обещать).
«Если эти средства не дают результата и обещания
не действуют, приговор следует привести в исполнение и
подвергнуть обвиняемого пыткам обычным образом, не ста-
раясь найти новых мучений или придумать более утончен-
ные: их легкость или жестокость должна соответствовать
тяжести преступления. Во время пытки обвиняемого следует
допрашивать сначала по менее важным статьям обвинения, а
затем по более важным, ибо он легче сознается в легких про-
ступках, нежели в тяжелых преступлениях. При этом нота-
риус должен регистрировать применяемые пытки, задавае-
мые вопросы и ответы обвиняемого. Если он не сознается
под приличествующими случаю (decenter) пытками, ему на-
добно показать орудия других пыток, предупредив, что ему
придется пройти через все эти новые пытки, если он будет
упорствовать.
«Если даже и это не поможет, пытки должны быть
продолжены, в случае необходимости, назавтра и на следую-
щий день (пытки, однако, не должны быть начаты сначала,
ибо их можно начать сначала лишь в том случае, если про-
тив обвиняемого появятся новые улики. В противном случае
запрещено начинать пытки сначала, но не продолжать их).
Если обвиняемый, пройдя через все предусмотренные для его
случая пытки, так и не сознается, его не следует подвергать
дальнейшим мучениям, он должен быть отпущен. И если он
попросит вынести по нему решение, ему нельзя будет в этом
отказать. Решение должно быть следующего содержания:
мол, после тщательного рассмотрения его дела не было най-
дено никаких законных доказательств выдвинутого против

счастье 257
него обвинения в преступлении - и далее следует продолжить
в выражениях, предусмотренных ал я оправдательного приго-
вора.
«Пели же обвиняемый сознается под пыткой, его
признания записываются нотариусом. По окончании пытки,
ого следует отвести в место, где нет ни малейшего знака пы-
ток. Там ему нужно зачитать его признания, полученные под
пыткой, и продолжить допрос, пока не будет услышана из
его уст вся правда. Если он не подтвердит своих признаний
или будет отрицать, что в чем-либо сознавался под пыткой и
если он не прошел еще через все назначенные пытки, их сле-
дует продолжить - но не начинать сначала. Но если он уже
прошел через все пытки, его следует отпустить. И если он
настоятельно требует вынесения приговора, ему следует его
предоставить, как и в предыдущем случае.
«Если, напротив, он подтвердит признания, получен-
ные под пыткой, и если он признает свое преступление и ис-
просит прощения у Церкви, следует считать, что он изобли-
чен в ереси и раскаивается. В этом случае он будет пригово-
рен к тем видам наказания, которые предусмотрены для
изобличенных и раскаявшихся еретиков, приведенных в вось-
мом типе приговора.
«Если же по окончании пыток он подтвердит полу-
ченные под пыткой признания, но не обратится с просьбой о
прощении и если он не принадлежит к повторно впавшим в
ересь, то его следует передать для исполнения приговора
светским властям (как указано в десятом типе вердикта).
«Если он повторно впал в ересь, он должен быть
осужден согласно одиннадцатому типу вердикта.»
«Руководство для инквизиторов.»
<> Зак. 703

258
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Жакерия
«Вскоре после освобождения короля Наварры про-
изошло неслыханное бедствие в различных частях королев-
ства Франции в окрестностях Бове, в области Бри, на берегах
Марны, в области Валуа, в районе Лана, во владениях Куси и
вокруг Суассона. Ибо некоторые люди из сельских поселе-
ний, никем не возглавляемые, собрались в окрестностях Бо-
ве; вначале их было не больше ста человек; и говорили они,
что все дворяне королевства Франции, рыцари и оруженос-
цы, позорили и предавали королевство и что было бы вели-
ким благом всех их извести. И всякий из них кричал: «Ей же
ей! Позор тому, по чьей вине не будут истреблены все дворя-
не!» Итак, они собрались и отправились без долгих совеща-
ний и безо всякого оружия, кроме палок с железными нако-
нечниками да ножей, к дому одного рыцаря, жившего непо-
далеку. Они ворвались в дом и убили рыцаря, его жену и де-
тей, малых и больших, и подожгли дом. Затем они пошли к
другому замку и там бесчинствовали пуще прежнего, ибо
они схватили рыцаря и крепко-накрепко привязали к столбу,
и несколько из них прямо у него на глазах учинили насилие
над его женой и дочерью, а потом убили его жену бывшую
беременной и носившую во чреве, убили и дочь, и других де-
тей, и наконец, предали мученической смерти самого рыцаря,
сожгли и разрушили замок. Так они разорили несколько зам-
ков и богатых домов. Число же их росло, и вот их уже ста-
ло шесть тысяч; и куда бы они ни приходили, их число рос-
ло, ибо им подобные присоединялись к ним. Так что всякий
рыцарь, все благородные дамы и оруженосцы, их жены и де-
ls

счастье 259
ти бежали от них; и уносили благородные дамы и дворянки
своих детей за двадцать лье, туда, где они были в безопаснос-
ти, и оставляли свои дома со всем имуществом на произвол
судьбы, а подлые сии люди, сгрудившись в орду без воена-
чальника и без доспехов, грабили и жгли все вокруг, и убива-
ли, и чинили обиды и насилие над всеми благородными дама-
ми и невинными девушками безо всякой жалости и пощады,
я ко взбесившиеся псы. Воистину никогда христиане и сараци-
ны не творили друг другу столько бесчинств, сколько твори-
ли эти люди, никто не совершал таких злодеяний и подлых
преступлений, о которых ни одна тварь Божия не смеет и по-
мыслить, которые ей не должно ни представить, ни вообра-
зить; у них же тот, кто более других преуспел в них, был
более всех почитаем и был среди них главнее всех. Я не по-
смею ни описать, ни сообщить об ужасающих и непереноси-
мых издевательствах, которые они учиняли над благородны-
ми дамами. Упомяну лишь, что среди прочих злодеяний и
бесчинств они убили одного рыцаря, насадили его на вертел
и, поворачивая на огне, поджарили на глазах его жены и де-
тей. После этого десять или двенадцать злодеев учинили на-
силие над дамой, в затем силой заставили ее и детей есть ис-
печенное мясо рыцаря; наконец их убили, предав страшной
смерти. И выбрали они себе короля, бывшего, как говорили,
из Клермона в области Бове, избрав худшего из худших, и
звали того короля Жак-простак. Эти злодеи сожгли в облас-
ти Бове, вокруг Корби, Амьена и Мондидье свыше шестиде-
сяти богатых домов и замков; и если бы Господь в беспре-
дельной милости своей не положил конец сему бедствию,
оно бы распространилось настолько, что были бы разруше-
ны все общины, а затем и святые церкви, и были бы истреб-
лены все богатые люди по всей стране, ибо именно так по-
/1

Z0U ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ступали бунтовщики в землях Бри и Пертуа. И пришлось
всем благородным дамам и барышням, а также рыцарям и
оруженосцам, которые смогли от них уйти, бежать друг за
дружкой в Мо, что в земле Бри - и среди них герцогиня Нор-
мандская и герцогиня Орлеанская, и множество благородных
дам, вынужденных спасаться вместе с другими, если они не
желали подвергнуться осквернению и насилию, а затем быть
изуродованными и убитыми.
«Таким вот образом эти бесчестные люди разбойни-
чали между Парижем и Нуайоном, Парижем и Суассоном и
Аном в Вермандуа и всеми владениями Куси. Там действова-
ли отъявленные насильники- и злодеи; и опустошили они
между землями Куси, графством Валуа, епископатами Лана,
Суассона и Нуайона более ста замков и богатых домов рыца-
рей и оруженосцев; и грабили, и убивали всех, кто им попа-
дался на пути. Однако Господь в своей милости принес из-
бавление, за что должно возблагодарить Его, а как это слу-
чилось, вы услышите позже.
Жан Фруассар (1333 или 1337 -после 1400).
«Хроники.»
Преследования евреев в Париже, 1382 год.
«Шарль [...] поведал нам слышанное от друзей Фи-
липпо дю Валь, торговца сальными свечами, жившего когда-
то на старинной улице Тампль в Париже, что во время бун-
та, устроенного в Париже некоторыми жившими там людь-
ми, которых ныне называют майотенами, в марте лета Гос-

СЧАСТЬЕ 261
подня тысяча триста восемьдесят первого, упомянутый Фн-
липпо, находясь в своем отеле и занимаясь своим ремеслом,
невинный и не ведавший об имевших произойти волнениях и
беспорядках, увидел множество бегущих людей и услышал
их крики: «Глядите-ка, весь парижский люд взбунтовался —
и неизвестно с чего!» И вот, пошел упомянутый Филиппо
взглянуть на тех злодеев, а было их великое множество, и
были то, как видно, весьма дурные люди. И подступили к
нему иные из них и говорят: «Коли не возьмешь сейчас же
оружие и не пойдешь с нами, будь уверен, мы убьем тебя
прямо у тебя в доме». И были сильно разгневаны тем, что
он не был вооружен. Тогда.убежал он в свой дом, и сильно
боялся, как бы не быть ему убитым или ограбленным теми
людьми.
После этого он встретил своих соседей, от которых
услышал, что много больше людей, чем прежде, со свинцо-
выми молотками мечутся у аббатства Сен-Мартен-де-Шан,
чиня многие преступления. Упомянутый Фелиппо* испугал-
ся, как бы его не нашли в его отеле и не убили, и пошел к
означенному аббатству Сен-Мартен без молотка и без палки
и оказался на месте, где найден был письмоводитель сборщи-
ка налогов, которого грозились убить люди с молотками. И
кроме того, были в тамошней тюрьме найдены два монаха, и
выпущены на волю, как говорили люди, но он ничего такого
не видел.
«И в тот же день, к вечеру, упомянутый Фелиппо
возвратился в свой отель и услышал рассказы напуганных
людей, говоривших, что люди, вооруженные молотками,
ворвались к мэтру Гийому Порелю и разграбили все его
Так в оригинале (Прим. пер.)

262 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
имущество. И здесь же, на улице он встретил своего полу-
сотника, который сказал ему, чтобы он пошел посмотреть,
правда ли это. И он пошел безо всякого оружия и увидел ог-
ромную толпу вооруженных молотками и бесчинствовав-
ших, которые вламывались в двери и окна, взламывали ла-
ри, ели и пили то, что находили в доме, и налили выпить
вышеупомянутому Фелиппо, и разграбили и унесли большое
количество всякого добра. И был среди них один, уносивший
две меры сала стоимостью в VIII или X парижских су; и он
сказал: «Слушай, ты же свечных дел мастер, возьми-ка это
сало». И упомянутый Фелиппо взял сало, не смея отказать-
ся из страха быть убитым, но выйдя из отеля, он отдал его
другому.
«А вскоре упомянутый Фелиппо услышал, что на
перекрестке улицы Тампль схватили еврейку, и пошел по-
смотреть, и увидел, что те люди, вооруженные молотками,
держали ее и говорили: «Чертова жидовка, это ты ковала
гвозди, которыми прибивали Господа к кресту! Коли сейчас
же не станешь христианкой, мы убьем тебя!». Она же отве-
чала, что лучше ей умереть. Ее тут же убили и забрали ее
вещи. Один из мародеров бросил упомянутому Филиппо ее
жалкую душегрейку, он взял ее и немедля бросил кому-то
еще из той же компании.
«На следующий день, когда упомянутый Филиппо
был в своем отеле и занимался своим ремеслом, пришли не-
сколько человек и сказали: «Пойдем с нами посмотрим евре-
ев, что нашли на улице Тампль». Он пошел и увидел, что
евреи были убиты упомянутыми людьми, вооруженными
молотками, и что теперь у них забирали деньги и одежду. В
то время как он смотрел на убитых, один их мародеров ска-
зал ему: «Пошли выпьем с нами, а потом беги отсюда, если

СЧАСТЬЕ 263
не дурак». И он пошел, и ел, и пил с несколькими злодеями,
потому что боялся их. Они дали ему II парижских су, взя-
тых у тех евреев, и он не посмел отказаться, и взял их, и от-
дал в Парижскую больницу.
«В другой день упомянутый Филиппо увидел из сво-
его отеля большую толпу, которая вела крестить двух евре-
ев в церковь Сен-Жермен на Гревской площади, и заметил
среди других оруженосца, которому те евреи отдали все, что
у них было ценного, чтобы он сделал их христианами и тем
спас им жизнь. Упомянутый Филиппо пошел за ними посмо-
треть, как их будут крестить. А затем пошел с упомянутым
оруженосцем, с которым было еще более LX человек, за
деньгами тех евреев, которые они дали упомянутому оруже-
носцу. А деньги те были у Роже Грезийона. И дал ему упо-
мянутый оруженосец ИИ франка, и другим тоже дал, кому
больше, кому меньше. Однако при выходе из отеля их оста-
новили люди, говорившие на непонятном языке, которые си-
лой отняли у них, а именно у упомянутого оруженосца, упо-
мянутого Филиппо и некоторых других из той же компании
полученную долю денег.»
Смерть Жоффруа Черная Голова (1388).
«Вам известно, и об этом говорилось выше в нашей
истории, как мессир Гийом де Линьяк и мессир Жан де Бон-
Ланс вместе с несколькими другими рыцарями и оруженосца-
ми из Оверни и Лимузена осаждали замок Вантадур с засев-
шим в нем Жоффруа Черная Голова. Осада сия продолжа-
лась больше года, ибо замок был так сильно укреплен, что
>i.

264 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
невозможно было взять его приступом, а у защитников его
имелось все необходимое, в чем они могли иметь нужду, на
семь или восемь лет, и этого хватило бы, даже если не до-
ставлять туда никаких новых припасов. Между защитника-
ми, находившимися в замке, и осаждавшими, укрывавшими-
ся в бастидах, вспыхивали стычки; и за время осады было
множество таких схваток, и были раненые с той и другой
стороны. И случилось так, что во время одной вылазки
Жоффруа Черная Голова вышел так далеко вперед, что вы-
стрелом из арбалета ему пробило шлем и подшлемник, и
был он так сильно ранен арбалетной стрелою в голову, что
пришлось ему слечь в постель; и были его соратники тем
сильно разгневаны; однако на время, пока он был в таком со-
стоянии, все стычки прекратились. Впрочем, если бы он был
благоразумен и берег себя, то вскоре бы от той раны и немо-
щи оправился; но он не захотел остеречься, особенно от блу-
да с женщинами, и дорого за то заплатил, ибо это свело его
в могилу. Но прежде чем смерть унесла его, он узнал о том:
ему было сказано, что он не берег себя и потому был в боль-
шой опасности, ибо голова его воспалилась, и что ему надле-
жит привести в порядок свои дела и отдать последние распо-
ряжения. Он так и сделал, и составил завещание в той фор-
ме и том порядке, о которых я сейчас поведаю.
«Перво-наперво он призвал в свои покои и пред очи
свои благородных своих соратников по обороне замка, самых
испытанных в боях товарищей; и когда они предстали перед
ним, он сел на одре своем и сказал им такие слова: «Прекрас-
ные сеньоры и соратники, я знаю и чувствую, что я в опасно-
сти и грозит мне близкая смерть. Долгое время были мы
вместе и были друг другу весьма любезны. Был я вам в ме-
ру сил моих честным главой и командиром; и желал бы я

СЧАСТЬЕ 265
при жизни увидеть, что у вас есть новый командир, который
бы честно выполнял свой долг по отношению к вам и удер-
жал бы сию крепость, ибо я оставляю ее вам со всем необ-
ходимым, что следует иметь в осажденной крепости: вином,
провиантом, военным снаряжением и многими другими ве-
щами сверх того. И вот прошу я, чтобы вы решили между
собой и сказали мне, приметили ли вы или избрали себе ко-
мандира или командиров, кто умел бы начальствовать и ко-
мандовать так, как подобает начальствовать и командовать
отважными воинами. Ибо я на войне никогда не считался ни
с кем, но заботился лишь об успехе дела. Недаром более чем
на чем либо-другом, я воспитывался и учился на походах и
бранных делах английского короля, ибо я всегда держался на
ристалище завоеваний, где и должно сбираться и пребывать
отважным ратникам, любящим оружие и стремящимся вы-
двинуться. В пределах сих земля добрая и благодатная, а во-
круг нее немало тучных пастбищ, и хотя сейчас французы
воюют с нами и затеяли осаду, это не вечно будет продол-
жаться. Однажды осада сия будет снята и бастиды срыты.
Ответьте же на вопрос, что я задал вам: избрали ли вы себе
или наметили предводителя.»
Соратники его некоторое время молчали, и, видя,
что они безмолвствуют, он вновь обратился к ним сердеч-
ным тоном: «Я полагаю, что вы не очень-то думали об
этом, а я на сем одре обо всем вместо вас подумал.» «Сир,—
ответили они тогда,— мы так и полагали; и для нас будет
много лучше и приятней, если это будет от вас, а не от нас;
назовите нам его сами, коль будет на то ваша воля.» «Да,—
ответил Жоффруа Черная Голова, я укажу вам и назову
его.» «Благородные сеньоры,— сказал далее Жоффруа Чер-
ная Голова,- я знаю, что вы всегда любили и почитали меня,

266 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
как и должно чтить своего суверена и командира; и было бы
для меня лучшим свидетельством вашей приязни, если бы
вы согласились поставить командиром человека моей крови,
а не кого-либо иного. Взгляните на моего кузена Алена Ру и
его брата Пьера Ру — то прекрасные воины и мои родичи по
крови. И вот прошу я вас, чтобы вы согласились принять и
поставить Алена командиром, и поклялись ему в моем при-
сутствии в верности, повиновении, любви, служении и сою-
зе, и такую же клятву принесли его брату; однако я хочу,
чтобы суверенное старшинство было за Аленом.» И ответи-
ли они: «Сир, мы охотно вам повинуемся; вы сделали наи-
лучший выбор.» И вот, все соратники присягнули Алену Ру,
а также Пьеру Ру, его брату.
«Когда все это свершилось и закончилось, Жоф-
фруа Черная Голова заговорил снова и сказал: «Итак, сеньо-
ры, вы послушались моей воли. Я благодарен вам за это и
хочу, чтобы вы разделили то, что с вашей помощью завое-
вано. В ларце, который вы здесь видите (и он указал пальцем
на резной ларец), заключена сумма почти в тридцать тысяч
франков. Хочу я распорядиться ими, оставить и раздать их,
будучи в твердой памяти, и чтобы вы честно исполнили мое
завещание. Скажите «да».« И все они ответили: «Да, сир!»
«Прежде всего, сказал Жоффруа, — завещаю капелле Св.
Георгия, что в стенах сих, на ее восстановление и украшение
десять тысяч пятьсот франков. Засим, моей драгоценной,
что так верно мне служила, две тысячи пятьсот франков; и
далее, письмоводителю моему пятьсот франков. Затем,
Алену Ру, предводителю вашему, четыре тысячи франков.
И Пьеру Ру, брату его, две тысячи франков. И лакеям моим
пятьсот франков. Моим офицерам тысячу пятьсот франков.
Item, скажу я вам, как я распределю остальное и как им рас-

СЧАСТЬЕ 267
поряжусь. Вы, как мне кажется, все тридцать - рыцари до-
блестные и славные; вы должны быть как братья, и союз
между вами должен быть прочным, без ссор, взаимных на-
смешек и обид. Вы найдете в ларце все, о чем я говорил. Раз-
делите меж собой остаток по справедливости; а если вы не
сможете прийти к согласию, и коли станет меж вами дья-
вол, то смотрите — вон топор, добрый и крепкий, и ладно
заточенный: разбейте ларец, и пусть не будет у того, кто
иметь не может.» При этих словах рыцари в один голос ска-
зали: «Сир и господин, будет меж нами согласие. Мы с та-
ким смирением и любовью служили вам, что не сможем
разбить ларец и нарушить вашу волю и распоряжения.»
«Как я вам рассказываю, так и было составлено и
исполнено завещание Жоффруа Черная Голова; он прожил
еще лишь два дня и был похоронен в часовне Св. Георгия в
Вантадуре. Воля его была исполнена, и тридцать тысяч
франков поделены между всеми, согласно тому, как он рас-
порядился и завещал, а командирами крепости Вантадур ос-
тались Ален Ру и Пьер Ру. И потому не были срыты басти-
ды на подступах к замку и нередко возникали стычки. Меж-
ду тем, когда осаждавшие ратники из Оверни и Лимузена,
рыцари и оруженосцы, узнали о смерти Жоффруа Черная
Голова, они все сильно обрадовались и стали меньше опа-
саться оставшихся защитников, ибо при жизни то был вели-
кий военачальник, внушавший сильный страх врагам, умело
воевавший и державший оборону.»
Жан Фруассар, «Хроники.»

268
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Об обвинении, представленном королю народом
Лангедока в городе Безье против некоего Бетизака,
казначея при герцоге Беррийском, уличенного
в вымогательстве больших сумм у народа,
о его признаниях и о том, как был он сурово осужден
в упомянутом городе (1389).
«Три дня пребывал король в Безье и предавался ра-
достям и забавам в окружении благородных дам и девиц, не
требуя Бетизака к себе и не спрашивая о нем; однако инквизи-
торы, имевшие поручение от советников короля, вели тайное
о нем дознание. В ходе дознания они обнаружили за ним не-
сколько ужасных преступлений, коим не могло быть проще-
ния. И случилось так, что на четвертый день пребывания ко-
роля в городе казначей был вызван в королевский совет, за-
перт в небольшой комнате, обыскан, после чего ему было
сказано следующее: «Бетизак, взгляните на эти письма и дер-
жите ответ по ним.» И показали ему большое число писем и
жалоб, поступивших в Безье и доставленных королю с
мольбами о справедливости, в каждом из которых с возму-
щением говорилось о злом правлении Бетизака и о притесне-
ниях и вымогательствах, чинимых им народу. Письма сии
были зачитаны ему одно за другим. На некоторые из них он
отвечал складно и с пользой для своей защиты, на другие же
он не мог ответить и говорил о них: «Ничего об этом не
знаю, спросите об этом у сенешалов Бокера и Каркассонна и
у канцлера Беррийского.» Наконец ему было сказано, что для
того, чтобы оправдаться, ему придется некоторое время про-
быть в тюрьме. Он повиновался и не выказал протеста. Едва

СЧАСТЬЕ 269
он был заключен в тюрьму, инквизиторы направились в его
отель и конфисковали все его записи и счета, которые он в
прошлом вел, и унесли их с собой и не торопясь проверили,
и нашли в них множество различных вещей, в том числе
крупных сумм Денег, которые он получил в прошлом в сене-
шальствах и сеньориальных владениях вышеупомянутого
короля, и суммы были столь большие, что сеньоры, услы-
шав о них, были все крайне изумлены. Тогда он немедля
был вызван в совет и предстал перед его членами. Когда его
привели, ему были показаны его записи и его спросили, вер-
ны ли счета на все те крупные ^уммы флоринов, что были
собраны при нем в сенешальствах, и что сделано было с те-
ми деньгами, куда они могли быть пущены и что с ними
могло произойти. На эти вопросы он ответил так: «Суммы
сии подлинны и верны, и все сборы поступили монсеньору
[герцогу] Беррийскому, пройдя через мои руки и руки других
его казначеев, и по всем счетам у меня должны быть и дей-
ствительно имеются подлинные расписки, они лежат в моем
отеле в таком-то месте». За ними послали, и вскоре записки
были принесены и зачитаны перед советом, и оказалось, что
они довольно близко сошлись с полученными суммами. И
тогда инквизиторы и члены совета признали свое заблужде-
ние, Бетизак же, хотя и с церемониями, но был препровож-
ден в тюрьму; между тем советники обсуждали меж собой
случившееся и говорили: «Бетизак чист по всем статьям, по
которым он держал ответ; он ясно показал, что все сборы,
на которые жалуется народ, поступили монсеньору Беррий-
скому: что же он может поделать, коль они были дурно
употреблены?»
«Если разобраться, в оправданиях и доводах Бетиза-
ка не обнаруживалось никакой вины, ибо герцог Беррийский

270 ЕВРОПА * СРЕДНИЕ ВЕКА
был из самых алчных в мире правителей: его не заботило,
откуда брались собранные деньги, лишь бы они были собра-
ны. Когда же средства попадали в его казну, он поступал с
ними как настоящий скряга, подобно тому как действуют и
прежде действовали многие сеньоры. Королевские советники
не находили ничего такого, за что Бетизак заслуживал бы
смерти,— так считали, однако, лишь некоторые, но не все
члены совета, ибо были и такие, кто говорил: «Бетизак со-
вершил столько опустошительных поборов, и разорил
столько людей, дабы ублажить монсеньора Беррийского,
что кровь бедного люда вопиет и громогласно требует для
него смерти; ибо он, входя в круг близких советников герцо-
га Беррийского и видя скудость, в которой живет народ, дол-
жен был бы мягко укорить монсеньора, а если бы герцог не
соблаговолил прислушаться к его словам, ему следовало бы
обратиться к королю и королевскому совету, поведав о
крайней бедности народа и о том, как с ним обходится герцог
Беррийский; король принял бы меры, а Бетизак был бы да-
лек от обвинений в упущениях, что лежат на нем и облича-
ют его вину.» Посему Бетизак снова был вызван в палату,
где заседал совет. Ему сразу же было задано множество во-
просов о том, что могло статься со всеми его деньгами, ибо
была найдена сумма в три миллиона франков. Он ответил на
них такими словами: «Монсеньоры, я просто не могу этого
знать: большие суммы были затрачены на строительство и
ремонт замков и отелей, на покупку земель у графа Булон-
ского и графа д'Эстамп, а также на приобретение драгоцен-
ных камней; как вы знаете, на такие вещи он с легкостью
тратил деньги. И это придавало еще большее великолепие
той роскоши, которой всегда отличалась его жизнь; он так-
же щедро одаривал Тибо и Морино, и окружавших его бла-

СЧАСТЬЕ 271
городных отроков, так что все они теперь богаты.» — «А
вы, Бетизак, спросили королевские советники, вы ведь тоже
получили за ваши труды и услуги, которые вы ему оказыва-
ли, сто тысяч франков в ваш собственный карман.» «Монсе-
ньоры, ответил Бетизак, то, что я от него получил, монсень-
ор де Берри сам мне соблаговолил пожаловать, ибо он жела-
ет, чтобы его люди были богатыми.» Тогда совет в один го-
лос воскликнул: «Ох Бетизак, Бетизак! Не дело ты гово-
ришь. Богатство не впрок, коли оно досталось темными пу-
тями. Придется вам вернуться в тюрьму, а мы посовещаем-
ся и посоветуемся обо всем том, что вы нам здесь рассказали
и открыли; вам надобно ждать исполнения воли короля, ко-
торому мы приведем все, что вы представили в свою защи-
ту.» — «Монсеньоры, ответил Бетизак, да не оставит меня
Господь!» Его снова отвели в тюрьму и держали там без вы-
зова в королевский совет целых четыре дня.
«Когда в стране распространилась новость о том,
что Бетизак вызван к королю, схвачен и заключен в тюрьму
и что по всем его деяниям ведется следствие, в Безье ото-
всюду устремились люди, старавшиеся попасть к королю со
своими сокровенными мольбами и сокрушенными жалобами
на Бетизака. Одни жаловались, что Бетизак лишил их закон-
ного наследства безо всякой на то причины либо основания;
другие жаловались на насилие, учиненное им над их женами
или дочерьми. Вы, конечно, понимаете, что, когда на Бетиза-
ка посыпалось столько различных обвинений, королевским
советникам вскоре стало невмоготу их выслушивать; ибо из
жалоб было видно, как сильно ненавидим он был народом; и
если разобраться, все сборы шли на то, чтобы удовлетво-
рить желания и капризы герцога Беррийского и набить его
кошелек. Королевские советники не знали, как поступить,

272 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ибо явились туда от гериога Беррнйского два рыцаря, сир де
Нантуйе и мессир Пьер Меспен, привезшие королю веритель-
ные грамоты; и признали эти рыцари от имени герцога Бер-
рнйского все. что совершил Бстизак в прошлом, и просил че-
рез них герцог Ьеррийский короли и совет его вернуть ему
его подданного и казначея. Король, однако, питал к Бетизаку
великую ненависть по причине шумных разоблачений и мно-
гочисленных дурных слухов, коих он был предметом; и
весьма сильно склонялись король и брат его к тому, что Бе-
тизака следует повесить. И говорили они, что он вполне того
заслужил. Однако советники короля не осмеливались его су-
дить. Слишком уж они боялись разгневать герцога Беррнй-
ского. И сказали они так королю: «Сир, коль скоро монсень-
ор Беррийский признает все деяния Бетизака, каковы бы они
ни были, законными, мы не можем никоим образом заклю-
чить, что Бетизак заслуживает смерти; ибо в то время, когда
он вводил в сих землях подати и собирал деньги на субсидии
и вспомоществования, монсеньор Беррийский, с ведома коего
он это делал, обладал королевской властью, каковая ныне
принадлежит вам. Однако вполне можно принять меры про-
тив последствий его преступлений: конфисковать всю его
движимость и унаследованное достояние и вернуть их туда,
откуда они поступили к монсеньору Беррийскому, и раздать
добро бедным людям в тех сенешальствах, которые были
им более других обобраны и обездолены.» Что долго расска-
зывать? Бетизака уже собирались отпустить, он даже чуть
было не возвратил себе свое имущество, когда открылись
новые факты; какие — сейчас вам сообщу. Я не знаю и не
могу знать более достоверно, как только ссылаясь на его
собственные слова, был ли он тем, кем признал себя, а со-
знался он в том, что долгое время был еретиком и творил

счлстьк 273
множество чудесных и недобрых дел. Как мне рассказывали,
к Бетизаку, чтобы сильнее его напугать, пришли среди ночи
и гка 5;!.iii: «Бетизак, дета твои очень плохи: корон, Фрап-
пш. его брат и дядя суп герцог Бурбонский смертельно вас
нснавплят, ибо пришло на вас in различных мес: столько
жалоб, обличающих притеснения, кои вы здесь чинили в ю
мрем я когда правили в Лангедоке, что все полагают вас ви-
новным, и вы не можете вернуть себе ваше имущество. Иго
отписали в королевскую катну, но король, который смер-
тельно вас ненавидит, ответил, что ваше имущество ему и
iик принадлежит и жизнь ваша тоже, и что вас не будут
долго держать; и мы :vro тоже подтверждаем, ибо завтра
днем вас предадут [суду], и, судя по признакам, которые вид-
ны были прежде и можно увидеть теперь, мы предполагаем,
что вас осудят на смерть.» При этих словах Бетизак очень
сильно перепугался и спросил у своих собеседников: «О Свя-
тая Мария! Неужели нет никакого средства, которое могло
бы помочь?» «Есть, — ответили они. — Утром скажите,
что вы хотите нечто объявить королевскому совету; они
лридут выслушать вас или вызовут вас к себе. Когда вы
лредстанете перед ними, скажите им так: «Монсеньоры,
слишком сильно разгневал я Господа, и вот, гнев Господень
против меня и есть причина обрушившихся на меня обвине-
ний. У вас спросят, чем же вы разгневали Господа; вы отве-
тите, что долгое время грешили против истинной веры, что
вы еретик и упорствуете в своих заблуждениях. Епископ Бе-
зье, услышав от вас такое, начнет разбирательство и потре-
бует вас к себе; вас немедленно доставят к нему, ибо подоб-
ные случаи подлежат разбору церковными властями. Вас за-
тем отправят в Авиньон к Папе. Когда же вы приедете в
Авиньон, никто ничего против вас не станет предпринимать

274 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
из страха перед монсеньором Беррийским, даже Папа не по-
смеет гневить его. Этим способом, который мы вам излага-
ем, достигнете вы освобождения и спасете и жизнь вашу, и
имущество. Однако, если вы останетесь в нынешнем вашем
положении и не выберетесь отсюда до завтрашнего дня, вас
повесят, ибо король ненавидит вас из-за народного ропота,
причиной коего вы являетесь.»
«Бетизак, поверивший этим лживым речам и сове-
там, ибо тот, кому угрожает смертельная опасность, часто
не знает, как ему поступить, ответил: «Вы добрые друзья
мои и даете мне разумный совет, да наградит вас за это Бог, а
придет час и я вас, не скупясь отблагодарю.» После того они
ушли, а Бетизак остался.
«Когда наступило утро, он позвал охранявшего его
тюремщика и сказал ему: «Друг мой, прошу вас, сходите
или пошлите за тем-то и тем-то,» — и он назвал ему тех,
кто вел дознание и был инквизитором по его делу. Тот отве-
тил: «Охотно.» И им было передано, что Бетизак просил их
навестить его в тюрьме. Следователи явились, и они уже
знали, что Бетизак хотел и должен был им сказать. Войдя к
Бетизаку, они спросили: «Что хотите вы сказать нам?» Он
ответил им так: «Прекрасные сеньоры, я окинул мысленным
взором дела мои и совесть мою. Сильно прогневал я Госпо-
да; ибо давно уже уклонился я от веры; и никак не могу я
поверить в Троицу, ни в то, что Сын Божий когда-либо мог
позволить так унизить себя, чтобы сойти с небес и вопло-
титься, родившись от женщины; думаю также и говорю,
что когда мы умрем, никакой души не останется.» «О, Свя-
тая Мария! — ответили следователи. — Вы, Бетизак, слиш-
ком сильно грешите против учения Церкви. За такие слова
полагается костер, учтите это.» «Не знаю, — заметил Бети-

СЧАСТЬЕ
275
зак, огонь или вода полагается за мои слова, но этого мнения
я держусь с тех пор как помню себя, и буду держаться все-
гда, до самого конца.» Следователи не захотели пока больше
его слушать и были очень обрадованы его словами; они
строго-настрого приказали тюремщику, чтобы он не позво-
лял ни одной живой душе, ни мужчине, ни женщине, разго-
варивать с узником, с тем чтобы его никто не мог отвратить
от принятого решения; затем они явились в королевский со-
вет и доложили об этой новости. Услышав ее, советники от-
правились к королю, находившемуся в своей спальне и про-
буждавшемуся ото сна. И передали они ему все слова Бетиза-
ка, как вы их сами слышали. Король пришел от них в пол-
ный восторг и сказал: «Мы желаем, чтобы он умер; это дур-
ной человек, еретик и мошенник. Мы желаем, чтобы он был
сожжен и повешен, это будет ему по заслугам, однако ж, да-
же ради благородного нашего дяди монсеньора Беррийского,
он не получит прощения и не отделается изгнанием.»
«Эта новость разнеслась в Безье и других местах, и
там услышали, что Бетизак рассказал и сознался по своей
собственной воле, без принуждения, что он еретик и давно
впал в еретическое нечестие, и что король сказал, что он же-
лает, чтобы тот был повешен и сожжен. И были тогда в Бе-
зье толпы ликующего народа, ибо весьма ненавидим он был
жителями. Узнали эту новость и два рыцаря, просившие от
имени герцога Беррийского выдать им Бетизака. И были они
сильно удивлены и обескуражены, и не знали, что и поду-
мать. Мессир Пьер Меспен догадался и сказал: «Сир де Нан-
туйе, боюсь я, что Бетизака предали. И может быть, при-
шли к нему тайно в тюрьму и убедили сделать сие призна-
ние, дав ему понять, что если он сознается в столь ужасном
и отвратительном грехе, за дело возьмется Церковь, отпра-

276 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
вят его в Авиньон, а там Папа отпустит его. Ну и безумец!
Ведь его провели, ибо уже все слышали, что король хочет,
чтобы он был сожжен и повешен. Пойдем, поспешим к нему
в тюрьму, поговорим с ним и раскроем ему глаза, ибо полу-
чил он лукавый и вредный совет.»
«Оба рыцаря, не мешкая, вышли из своего отеля,
пришли в королевскую тюрьму и обратились к тюремщику,
чтобы он дал им поговорить с Бетизаком. Но тюремщик
принес извинения и сказал: «Монсеньоры, я, а также эти че-
тыре пристава, присланные и прикомандированные сюда са-
мим королем, получили строгое указание никому не позво-
лять разговаривать с ним, а за выполнение сего приказа мы
отвечаем головой. Мы не смеем нарушить распоряжение ко-
роля. Тогда рыцарям стало понятно, что труд их напрасен,
что Бетизак попал в ловушку и что смерти ему не миновать,
так уж повернули против него дело. Они вернулись в свой
отель, взяли счет, расплатились, оседлали лошадей и верну-
лись к герцогу Беррийскому.
«Конец же Бетизака был таков: на следующее утро,
едва пробило десять часов, его вывели из королевской тюрь-
мы и привели во дворец епископа; там уже собрались члены
церковного и светского суда, назначенные епископом и коро-
лем. Бальи Безье, державший его в тюрьме, обратился к на-
значенным епископом судьям с такими словами: «Взгляните
на Бетизака, коего предаем мы вам как нечестивца и еретика,
отпавшего от веры, и не будь он важной персоной, мы бы
поступили с ним так, как заслужил он своими делами.» Член
церковного суда спросил у Бетизака, действительно ли он
был таким, как о нем говорили, и попросил его принародно
обо всем рассказать и во всем сознаться. Бетизак, полагая,
что дает удачный ответ и что признание избавит его от опас-

счастье 277
ности, сказал: «Да.» Трижды был задан ему все тот же во-
прос, и трижды громогласно и принародно он все признал.
Согласитесь, ловко же его провели и обманули, ибо, если
бы он твердо держался своих показаний касательно причин,
по которым он был схвачен и брошен в тюрьму, с ним бы не
случилось ничего дурного, напротив, его бы отпустили, так
как герцог Беррийский подтверждал правильность всех его
действий, всех установленных им податей, налогов и сборов,
кои наложены были на жителей Лангедока по его, герцога
указанию; можно, однако, предположить, что фортуна зло
подшутила над ним, и в тот самый миг, когда он думал, что
твердо оседлал вершину ее колеса, оно повернулось, и он
низвергнулся в грязь, как это бывало с сотней тысяч других,
с тех пор как был создан и первоустроен мир. Церковным су-
дьей Бетизак был передан в руки бальи Безье, возглавлявше-
го от имени короля светский суд, бальи же без промедления
приказал вывести его на площадь перед дворцом; все сверши-
лось так быстро, что у Бетизака не было времени ни возра-
зить ему, ни отречься от своих признаний, ибо, увидев на
площади разложенный костер и оказавшись в руках палача,
он пришел в крайнее изумление; понял он тогда, наконец,
что его обманули и предали. Закричал он тогда во весь го-
лос, надеясь быть услышанным, однако на его протесты ни-
кто не обратил ни малейшего внимания; и сказали ему: «Бе-
тизак, таков приказ; вам предстоит умереть. Ваши злые дела
привели вас к злому концу.» Его торопили, костер был уже
готов. На площади была воздвигнута виселица, под перекла-
диной был столб и большая железная цепь, наверху висели-
цы также была цепь и железный ошейник. С помощью шар-
нира ошейник этот открыли и надели ему на шею, затем за-
крыли и потянули вверх, чтобы он дольше держался. Це-

278 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
пью обмотали его поверх связывавших его веревок, с тем
чтобы он держался более прямо и жестко. Он не переставал
выкрикивать: «Герцог Беррийский, меня убивают ни за что,
казнят без вины.» Как только его привязали к столбу, тот-
час же со всех сторон его плотно обложили связками и вя-
занками сухого хвороста и подожгли. Хворост сразу загорел-
ся. Так Бетизак был повешен и сожжен, и король Франции,
если хотел, мог наблюдать за всем этим из окна своей спаль-
ни. Таким плачевным оказался конец Бетизака. И так народ
отомстил ему, ибо, коли послушать людей, он замучил их
бесчисленными поборами и нанес им великий ущерб во вре-
мя своего правления в марках Лангедока.»
Жан Фруассар, «Хроники.»

«ч
СМЕРТЬ

Образ Голгофы, крестов, распятых тел, довле-
ет, доминирует в искусстве XIV века. Он призывает к
раскаянию. Но в то же время он призывает к надежде:
не пообещал ли Христос одному из распятых вместе с
ним, бывшему однако преступником, разбойником,
что он в тот же вечер попадет в Рай? А главное, не вос-
крес ли Иисус на третий день, не вышел ли, торжествуя
над смертью, из гроба, чтобы во славе вознестись на
небеса? Таким образом, в сцене Голгофы проступает
аллегория Троицы: мертвое тело Иисуса принимает в
свои руки Отец, между лицами же Отца и Сына, как
дефис, соединяющий два слова, помещен Святой Дух в
образе голубя. Он действительно помогает христиан-
скому народу соединиться с судьбой Христа, умереть
как умер Иисус, но затем победить смерть, как сам
Иисус попрал ее тысячу четыреста лет тому назад.
Подлинным средством достичь такого соединения бы-
ло самоотождествление с Христом, какое удалось

СМЕРТЬ
281
Франциску Ассизскому, сопричастность страданию и
унижению Христа, а для этого требовалось беспрерыв-
но созерцать картины жизни и смерти Иисуса, бывшие
широко распространенными повсюду. Но кто же спо-
собен вести праведную жизнь на земле, раздражаемый
столькими соблазнами? Каждый, однако, может, по
крайней мере, праведно умереть. Все оказывается по-
ставленным на карту в эту последнюю, решающую ми-
нуту, в момент перехода в иной мир. Нужно быть го-
товым к нему. Поэтому изготовители книг, уверенные
в успехе, принялись в конце XIV века выпускать рецеп-
ты праведной смерти, «Artes moriandi» тонкие книжи-
цы, сборники картинок, наставляющие, указывающие
путь. ^
"Смертный час — это своего рода турнир, рис-
талищем которому служит комната умирающего,
точнее ложе смерти (праведно умереть можно лишь в
своей постели, самой страшной считается смерть вне-
запная, неожиданная, неподготовленная). Перед судей-
ским возвышением изображается сражающийся ры-
царь — ангел хранитель, противостоящий сонму гроз-
но ощетинившихся демонов. Бой идет за душу умираю-
щего. Чтобы вырвать победу, воинство Зла прибегает к
хитрости: одна за другой пускаются в ход соблазни-
тельные приманки, умирающего пытаются увлечь бли-
стательными картинами всего того, чего он желал при
жизни — в смертный час действительно надлежит вос-
кресить в памяти былые вожделения, введшие когда-
то в грех, но не для того, чтобы пожалеть об их утра-
те, а с тем лишь, чтобы предать их проклятию и осво-
бодиться от них навсегда. И вот разворачиваются ис-

282
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
кушающие видения того, что грешник держал в своих
руках, что он хотел сохранить: власть, золото, все эти
жалкие сокровища, которые нельзя унести с собой, и
среди них, разумеется, женщина. Все это добрый хрис-
тианин отвергает, провозглашая суетность благ прехо-
дящих. Умирать — это, в известной мере, проповедо-
вать*. Нужно, следовательно, умирать на людях, что-
бы преподать всем стоящим вокруг, еще живущим,
урок отречения от мирских соблазнов. «Искусство
умирать», однако, напоминает, насколько исход борь-
бы неясен и что невозможно спастись, уповая лишь на
собственные силы, что необходимо в нужный момент
протянуть руки к Спасителю, т.е. к распятому на крес-
те Христу. В надежде довериться Ему, и тогда тотчас ^
же демоны обратятся в бегство и душа будет спасена../
А что же тело? Эта «сочная и нежная» плоть,
которую так любовно тешили при жизни? Новый хрис-
тианский дух, обнаруживающиеся при десакрализации
искусства, дух обыденной веры, полагает центром все-
го этот фундаментальный вопрос: что же происходит с
телами умерших? Для народной религии естественна
погребальная обрядовость. Смерть — это переход. На
земле остается одно лишь мертвое тело. И вокруг не-
го надлежит устроить торжественный церемониал.
Обычай требует устройства последнего праздника, как
по случаю свадьбы или въезда принца в город своих
добрых подданных, требует пышного окружения для
героя — умершего. Его прах наряжают, гримируют, а
Ср. французскую поговорку: Partir, c'est mourir un peu (Уехать -
это, в известной мере, умереть. - Примеч. перев.).

смерть 283
если покойник был достаточно богат, то и бальзамиру-
ют, на продолжительное время выставляют напоказ, /
толпы друзей, собратьев и нищих сопровождают его
до последнего прибежища. Оно должно быть мону- \
ментальным. Главным детищем искусства архитектуры
в XIV веке является уже не собор и даже не дворец, а
надгробный памятник. Как только семейство достига-
ло определенного уровня благосостояния, его заботой
становилось вырвать своих покойников из общей моги-
лы, из этих с необычайной быстротой заполнявшихся
трупами рвов, куда на телегах свозили останки неиму-
щих. Семья заказывала фамильную усыпальницу, по
примеру захоронений святых или королевской усы-
пальницы в аббатстве Сен-Дени, где лежали бы рядом
муж, жена, дети, двоюродные братья и сестры. В
большинстве случаев надгробие представляло собой
простую могильную плиту. Однако ее следовало по
возможности украсить изображениями усопших — та-
кими, какими их видели в последний раз во время тра-
урной церемонии: лежащими на возвышении, в парад-
ном одеянии, при оружии, если это рыцари, или коле-
нопреклоненными перед Милосердной Богородицей,
как в церкви — мужчины справа, женщины слева. В
любом случае можно было прочесть их выгравирован-
ные имена, их девизы, по которым их можно было
опознать — усопшие хотели быть узнанными. Они рас-
считывали остаться в памяти, чтобы каждый знал, что
они лежат здесь, и будут лежать до конца света, до
воскресения мертвых. Все эти покойники взывали из
загробного мира, умоляя каждого прохожего про-
сить для них милосердия Божьего.

284 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Эти надгробные камни целиком заполняли при-
легающие участки и внутреннее пространство церквей.
Составить завещание означало в эту эпоху прежде все-
го избрать место своего погребения и отказать ренты
на церковные службы, бессрочные ежегодные помино-
вения: двести поминальных месс, тысячу месс, сто ты-
сяч месс — и целая армия священников жила на полу-
ченное таким образом содержание, и во всех городах
богатела весьма зажиточная корпорация изготовите-
лей надгробий. Раньше заработанные праведным или не-
праведным путем деньги отходили братствам монахов,
шли на строительство монастырей и соборов: теперь
же они используются главным образом на возведение
и украшение небольших семейных часовен.
Богатство этих памятников зависело от разме-
ров состояния заказчиков. Никакого равенства в смер-
ти: общество мертвых было в той же степени, что и об-
щество живых, поделено на касты, иерархизировано,
люди уходили в мир иной, сохраняя свои звания, титу-
лы, должности. На заре раннего Средневековья, с рас-
пространением христианства в Европе, из могил посте-
пенно исчезли оружие, орудия труда, то великолепные,
то жалкие украшения, которые мертвецы уносили с
собой в другую, окутанную ночным мраком, жизнь.
Когда же, начиная с XIII века, благодаря проповеди
францисканцев и доминиканцев, христианство стало по-
настоящему народной религией, снова вошло в привыч-
ку украшение захоронений. Лучшие создания творчес-
кого гения украсили тогда некоторые погребения —
могилы сильных мира сего.

СМЕРТЬ
285
Для того, чтобы богатейший падуанский рос-
товщик Энрико Скровеньи мог почивать в мире и при-
том в обстановке, достойной его былого величия, его
наследники пригласили величайшего художника мира
Джотто украсить своими шедеврами погребальную ка-
пеллу. Эти фрески — не следует этого забывать — яв-
ляются, наравне с изображениями Долины фараонов,
предметами культа мертвых. Они сходятся к крышке
саркофага, где помещена лежащая скульптура покой-
ного. Изображен ли он живым или мертвым? Во вся-
ком случае, это он, узнаваемый по чертам лица. Дей-
ствительно, от искусства надгробий ожидали прежде
всего, чтобы оно сохраняло в неприкосновенности
вплоть до Страшного Суда черты данного мужчины,
данной женщины. Требовалось портретное сходство.
Первые в нашей цивилизации портреты появляются в
эту эпоху, благодаря той заботе, которую в высшем
обществе стали проявлять об усопших, благодаря то-
му вниманию, которое богатые покойники стали прояв-
лять по отношению к самим себе, заботясь о том, что-
бы не исчезнуть бесследно, требуя от скульпторов и
художников все более точной передачи сходства с на-
турой.
На рубеже XIV и XV веков кардинал Лагранж
пожелал установить на своей будущей могиле слож-
ную декоративную композицию, своего рода скульп-
турную пантомиму, проповедь в камне. Он задумал
расположить друг над другом три сцены, так чтобы
посередине была видна его статуя, лежащая на ката-
фалке, которая бы в верхней сцене являлась взору
воскресшей для другой жизни, молящейся под защи-

286 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
той своего ангела-хранителя, и чтобы, наконец, в са-
мом низу взору предстала жестокая реальность, то,
что происходит в самой могиле, тление, лицо смерти.
Переход. Именно этот образ смерти постепенно ут-
верждается в сознании — жуткий, тошнотворный об-
раз, от которого в ужасе отшатываются выехавшие на
охоту всадники и даже их лошади на фреске в Кампо
Санто. После 1400 года широкое распространение по-
лучили мрачные изображения смерти. Если каноник из
Арраса, бывший врачом и прекрасно знавший, что про-
исходит с плотью, после того как ее покидает жизнь,
приказал изобразить в таком виде свое собственное те-
ло, то сделал он это не из болезненной тяги к мертве-
чине — он хотел сам, персонально и навечно включить-
ся в великий призыв к покаянию, проповедуя, что каж-
дый превратится в этот тлен, что к этому необходимо
быть готовым и потому, как гласит надпись, уповать
«лишь на милость Бога».
Между тем для наиболее могущественных пра-
вителей этого мира — и прежде всего для итальянских
князей, которые, возрождая наследие Античности,
воспринимали от нее вкус к триумфальной демонстра-
ции своего величия — воздвигнуть себе пышное над-
гробие означало также в последний раз утвердить свое
могущество. Земное могущество. Это было политиче-
ской акцией: мавзолей упрочивал права династии. Мо-
гила, таким образом, превратилась в памятник граж-
данского величия, аналогичный увенчанным лаврами
бюстам, устанавливавшимся по приказу Фридриха II.
В конце XIV века она служит постаментом для статуи
почившего принца. Воздвигнутые в центре Вероны над-

СМЕРТЬ
287
гробия тиранов города Скалигеров похожи на капел-
лы; формы, напоминающие соборы в миниатюре, окру-
жают возвышение с лежащей надгробной статуей; та
же статуя, но уже не простертая, не коленопреклонен-
ная, не склонившаяся в смиренной молитве, но в каске,
твердо держащаяся в седле, уверенно вдев ноги в
стремена, венчает сооружение и, осененная имперски-
ми орлами, провозглашает на все четыре стороны
свою победу над забвением. Государство, светское го-
сударство утверждает свою незыблемость, являя сво-
им подданным их правителя в образе триумфатора, ви-
тязя, чей голос не взывает о милосердии, а возвещает
о радости быть повелителем — даже теперь, в Пантео-
не, где он присоединился к обществу Гектора, Алек-
сандра, Юлия Цезаря, Роланда, Карла Великого, — в
образе рыцаря-героя.
В Милане могила сеньора города Бернабо Вис-
конти имеет подобный вид. Внимание не особенно за-
держивается на саркофаге, на этих лицах, среди кото-
рых можно увидеть покойного в образе кающегося
грешника, в окружении святых покровителей. Взгляд
привлекает конная статуя принца с горделиво выпячен-
ной грудью и широко открытыми глазами. В его свите
— фигуры Правосудия, Справедливости и других доб-
родетелей, но они не достигают его ног, эти женщины
— простые служанки. В то время как он, казалось, по-
прежнему жив, полон мужской гордости, гордости за
свою жизнь, с которой он не намерен расставаться. Он
также не намерен ни на йоту поступиться своей влас-
тью, символ которой он крепко сжимает в своей руке.

288 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Эта власть является источником радости. Бла-
иаря ей берут, загребают обеими руками серебро и
колото, чтобы расточать их на празднества. Овладеть
миром, подчинить его своим законам, поработить его,
заставив служить своим утехам, вся высокая культура
XIV века была подчинена этим желаниям правителей,
бывших вначале военачальниками. Поэтому придвор-
ное искусство насчитывает так много изображений
восседающих на троне государей, так много изобра-
жений всадников, так много воздвигнутых башен. Кре-
пость была опорой всякой политической власти и одно-
временно — хранилищем, где содержались сокровища,
книги, драгоценности, предметы культа и предметы,
служившие удовольствию. Всякий человек, достигав-
ший высшей власти, воздвигал в качестве ее символа
крепостную башню и заказывал себе надгробие. Вид,
открывавшийся из любой капеллы, оживлял виднев-
шийся на горизонте донжон, а восхитительные пейзажи
на страницах «Великолепного часослова» были лишь
поводом для изображения силуэта замка — главной
детали, господствующей, как в действительности гос-
подствовало над округой укрепленное жилище принца.
К нему несут плоды земли крестьяне — уже, по прав-
де говоря, далеко не такие нищие, как в тысячном го-
ду: они лучше едят, лучше одеты, но вынуждены все
больше и больше трудиться, чтобы быть в состоянии
платить налоги. Их трудами растет и становится краше
жилище сеньора, как когда-то дом Господа, — замок,
дворец, глухо замыкающийся под угрозой осады, но
открывающий свои лучшие залы веселью и торжест-
вам.

СМЕРТЬ
289
Досталось ли что-нибудь от высшей придвор-
ной культуры беднякам? Перепала ли им хотя бы ее
разменная монета? Ведь в качестве воспитателей не
выступали правители, их это мало заботило. Воспита-
нием занимались проповедники, доминиканцы, францис-
канцы. Они собирали толпы ради других праздников
праздников проповеди и мистического воодушевления.
Весь город собирался слушать их — на площадях или
в новых больших церквах, светлых и просторных, пост-
роенных разбогатевшими и упрочившими свое положе-
ние «нищенствующими» орденами, в гигантских кры-
тых рядах, устроенных так, чтобы каждому хорошо
было видно как священник возносит Гостию и чтобы
каждый услышал проповедь, призывающую праведно
жить, а главное, праведно умереть. Эти увещевания
имели зрительную опору, подкреплялись благочести-
выми картинами: вокруг кафедр развешивались изоб-
ражения страстей Господних. А чтобы воспоминание
об услышанных словах и увиденных ритуальных жес-
тах не стиралось слишком быстро, пастве раздавались
благочестивые картинки. Их можно было унести с со-
бой, пришить к своей одежде, носить при себе, как
принцы носили на себе драгоценные талисманы. Эти
картинки представляли собой диптихи, триптихи бу-
мажные святыни бедняков. Действительно, в конце
XIV века одновременно с широким распространением
массовых проповедей и народного театра развитие тех-
ники сделало такие картинки доступными широкой
публике, а использование бумаги и ксилографии яви-
лось подлинной революцией, на шестьдесят лет опере-
10 За к. 703

290Г ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
дившей изобретение печатного станка и, несомненно,
вызвавшей в обществе глубочайшие изменения.
Получили широкое хождение маленькие книж-
ки с иллюстрациями. Наряду с «Искусством праведной
смерти» распространялись библии, как их справедливо
называли, «Библии для бедных». В них почти не было
текста, лишь несколько коротких подписей к картин-
кам (действительно, Церковь не хотела, чтобы текст
Писания попал в руки людей, чей разум не был образо-
ван — и поставлен под контроль — в ее школах; она
также противилась попыткам перевода Библии; она.
преследовала как еретиков тех, кто их предпринимал,
и предоставляла лишь самым могущественным прин-
цам, достаточно образованным, чтобы не употребить
свое знание во зло, небольшие отрывки из со всей осто-
рожностью препарированных переложений Священного
Писания). Таким образом, эти библии были собрания-
ми картинок. Середину каждой страницы занимали
сменявшие друг друга основные сцены из жизни Иису-
са; рядом располагались ветхозаветные сцены, при-
званные лишь подкреплять евангельское учение, ука-
зывая на его предвествование в Ветхом Завете. Так, на-
пример, переход через Черное море и гроздь из Земли
Обетованной обрамляли сцену крещения Господня, с
тем чтобы читатель лучше уразумел, что каждый
христианин, благодаря крещению, получаемому по
примеру Спасителя, уходит невредимым от преследо-
вания армии Зла и вступает в благословенную землю,
где течет вино и в избытке имеется истинное знание;
рядом с картиной предательства Иуды помещена сцена
искушения Адама, а Тайная Вечеря соседствует с

СМЕРТЬ.
291-
встречей Авраама и Мелхиседека и гравюрой, на кото-
рой избранный народ питается в пустыне манной небес-
ной. Основанная на соответствиях, эта дидактика про-
должает, таким образом, дидактику Сюжера и поуче-
ния, которые подобным же образом несли изображе-
ния на бронзовых дверях собора в Хильдесгейме.
Помимо книг, распространялись и отдельные
листы, приводившие в упрощенном и схематизирован-
ном виде главные темы иконографии, господствовав-
шей в большой, придворной живописи и скульптуре.
Опираясь на основную канву религиозной иконогра-
фии, огрубляя и утрируя трактовку ее тем, эти кар-
тинки относятся к самой дешевой продукции и показы-
вают, каким образом религиозное чувство дробится,
уделяя подобающую часть каждому и каждой из бес-
численных святых, этих маленьких вспомогательных
божеств, несущих удачу, оберегающих от несчастья,
— показывают также, как религиозный пыл опрощает-
ся, доходя до ребяческого лепета перед яслями, и в
особенности, как сильна и глубока у толпы тяга к со-
зерцанию мучений. Сколько на этих рисунках подвер-
женных пыткам, раздираемых тел: покрытая язвами
плоть святых мучеников, Св. Себастьян, пронзенный
невероятным множеством стрел, Христос, подвергну-
тый бичеванию, раздавленный тяжестью креста, мерт-
вый, окровавленный, на коленях обезумевшей от горя
Матери, или, как на подобии современных комиксов,
изданном около 1440 года, картинки, изображающие,
под предлогом рассказа о житии Св. Эразма, жуткую
чреду всевозможных орудий страдания. Навязчивые
образы: младенец Иисус, молоко Богородицы, кровь,

292
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
смерть праведников — вот что осталось нам от народ-
ного искусства этого времени.
Народного ли? Уточним, что это искусство бы-
ло искусством среднего класса, городской буржуа-
зии, слушавшей воскресную проповедь и присутство-
вавшей на представлении мистерий. Ну а как же насто-
ящий народ, живший в деревнях? Он знаком был с ис-
кусством больше, чем обычно считают. Домреми был
всего лишь большой деревней, а Жанна д'Арк происхо-
дила из крестьянской, хотя и зажиточной, семьи; меж-
ду тем ее видения были населены четко узнаваемыми
персонажами: не колеблясь, она легко узнает Св. Ми-
хаила, Св. Екатерину, Св. Маргариту. Узнает в лицо —
она видела их на складнях, на гравюрах. Сила образа
была выше силы слов. Благодаря стольким фрескам и
стольким статуям, в сознании рядового человека
между 1400 и 1430 годом роилось множество отчет-
ливых видений; для него мир невидимый был не менее
близок, чем мир реальный. На первом плане среди
этих видений выделялись силуэты Богородицы и Распя-
тия. За ними — Ад и Рай; то было будущее всякого че-
ловека, мужчины и женщины, неизбежная альтернати-
ва, ожидавшая их после смерти. Две обители, две от-
верстые двери по обе руки Великого Судии. Как на
тимпане церкви в Конке.
Рай богатые представляли себе как один из тех
ухоженных садов, в которых они предавались удо-
вольствиям: с цветами, журчанием вод, прекрасными
телами гибких юношей и стройных девушек; они не
представляли себе дом Авраамов, Небесный Иеруса-
лим иначе, как в виде сада любви, только еще более

смерть 293
благоухающего, еще более защищенного от стужи; они
способны были вообразить радость воскресения лишь
как обретение прекрасного тела. Картины Ада менее
скупы на выдумку: вызывающее тоску пустое небо, па-
дение в черную пропасть, как в кошмарном сне — так
же падали взбунтовавшиеся ангелы; тела, плоть отданы
во власть отвратительных чудовищ, стали игрушкой
демонов; грешников пожирают, жгут огнем, но это не
очистительный огонь, а огонь вечной муки — то жгут
неутоленные желания и позднее раскаяние. Ад кишит
терзаемыми осужденными, которые неотвязно пресле-
довали воображение Данте. На мраморной кафедре
собора в Пизе поражает фантастическое сплетение че-
ловеческих мускулов и змей, а на фреске в Кампо
Санто среди обезглавленных виден несчастный двойник
Св. Дионисия, чья отрубленная голова с ужасной гри-
масой на лице находится на месте детородного органа.
В Капелле дель Арена в Падуе Джотто помес-
тил зрелище вечных страданий на западной стене, на-
против могилы, перед лицом надгробной скульптуры.
Здесь вновь мы видим падение в бездну, чудовищ, по-
жирающих детородные органы грешников, кастрируе-
мого мужчину, женщину, с которой сдирают кожу, —
целый набор изощренных кар для слишком лелеемой
при жизни плоти; и под предлогом изображения мук
грешников художник здесь создал чувственные обра-
зы обнаженного тела — первые в христианской Европе.
Через четыре века после создания каталонских
комментариев к Апокалипсису и шпалеры из Байё, че-
рез три века после возведения церкви в Конке и появ-
ления демонических сплетений портала церкви в Суйя-

Z^4 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ке, пройдя через период теологической сосредоточен-
ности, поиска света, мира, период лучезарной готики,
Средневековье заканчивается этими трагическими ин-
тонациями, драматической жестикуляцией, неотступ-
ным напоминанием о боли, страдании, тлении плоти.
Когда же оно заканчивается? Бессмысленный вопрос.
Во всяком случае, не имеющий ответа, и прежде всего
потому, что Европа была крайне разделена и в разных
ее частях время текло неоднородно: в Тоскане сред-
ние века могли закончиться пять или шесть поколений
тому назад, в то время как Нюрнберг или Уппсала ос-
тавались полностью погруженными в средневековье.
Этот вопрос не имеет смысла в особенности еще и по-
тому, что Средневековье, которое само представляло
собой цепь сменявших друг друга периодов возрожде-
ния, потонуло в последнем, великом Возрождении, на-
чавшемся в XV веке в Италии. Оно было поглощено
вместе с Роландом, царицей Савской и Св. Бонавенту-
рой, видениями смерти, воодушевлением, играми эзо-
теризма и эротизма, новой набожностью. Эти застыв-
шие напластования прошлого, столь же мощные, как и
в любой другой момент истории, и о которых внима-
тельный к новому историк склонен порой забывать,
убеждают в том, что любые деления условны.
Я закончу, однако, 1420-1440 годами, когда
затухают последние вспышки «черной смерти». Париж
в эти годы уже более не был, как при жизни Жана
Беррийского Великолепного, главным перекрестком,
центром исследований и изобретений, откуда во всех
направлениях распространялись новые веяния. Этот за-
кат случаен: он обусловлен цепью политических слу-

СМЕРТЬ
295
чайностей, ослаблением королевской власти, вызван-
ной военными неудачами, мятежом, вынудившим ко-
роля спасаться бегством и временно перевести свой
двор в долину Луары. Авиньон не смог оправиться по-
сле потрясений Великого раскола. Самые активные
очаги художественного творчества возникают в этот
период в самых могущественных государствах этого
времени: на Севере — в самостоятельном государстве,
созданном кузенами короля Франции вокруг герцог-
ства Бургундии и графства Фландрии, на Юге — в Рес-
публике Флоренции, незаметно для себя подпадавшей
под власть бархатной тирании семейства Медичи. К
этим двум полюсам, являвшимся также центрами наи-
более процветающей торговли, стекались в то время
для прославления могущества денег лучшие художни-
ки. Подобно тому как пятьюдесятью годами ранее
Никколо Пизано предвосхитил Джотто, теперь предве-
стниками нового искусства также явились скульпторы
— Клаус Слютер в Бургундии и Донателло в Тоскане.
При этом, однако, результаты их пластических поис-
ков в полной мере проявились в живописи — живописи
ван Эйка и Мазаччо. На двух склонах одной культуры.
Ван Эйк продолжил поиск готических масте-
ров. Его творчество явилось продолжением творчест-
ва домашних художников герцога Беррийского. С
большим, чем у них, мастерством он представляет
взору в мельчайших подробностях и с необыкновенной
точностью множество мимолетных впечатлений, сла-
гающихся из игры тени и всех цветов радуги, из света
— света мистической теологии. Что касается Мазаччо,
то он возвращается к величественности в духе Джот-

296 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
то, прославляя стоические добродетели христианства
— аскетического, невозмутимо-уравновешенного, как
латинские рукописи, так восхищавшие гуманистов. Он
не стремится уловить многоцветность реальности, а
пытается отыскать с помощью разума идеальные меры
и логические структуры. Между тем искусство ван
Эйка и Мазаччо объединяет их отношение к человеку:
стремясь выразить величие и убожество человеческо-
го существования, оба они поместили в центре своих
творений нового человека — Адама. А также Еву.
Главное же заключается в том, что, в то время как
прежде все художники, все скульпторы, все золотых
дел мастера были наемными поденщиками или слуга-
ми, зависевшими от своих хозяев или заказчиков, чьим
капризам они должны были следовать, ван Эйк, поже-
лавший однажды написать лицо своей жены для одного
лишь своего удовольствия, и Мазаччо, поместивший
свой собственный портрет среди апостолов в «Чуде со
статиром», впервые с восхитительным достоинством
провозгласили, что великий художник сам является
принцем и имеет право, подобно самому Богу, свобод-
но творить все, что захочет.

СМЕРТЬ
297
Казнь Колине де Пюизо
«В четверг 12 ноября Колине де Пюизо привезли на
Центральный рынок вместе с шестью другими предателями;
он был седьмым и сидел в повозке на бревне, возвышаясь
над остальными и держа в руках деревянный крест; на нем
было платье, в котором его взяли — сутана священника; в
ней его вывели на эшафот, раздели донага и обезглавили. За-
тем ему отрубили руки и ноги и повесили отрубленные чле-
ны на четырех главных городских воротах Парижа, а тело
положили в мешок и повесили на виселице... И все били
уверены, что Колине причинил Франции своим предательст-
вом двухмиллионный убыток, не говоря уже о множестве
людей, которых он приказал убить, или взял за них выкуп,
или изгнал из родных мест, и о которых никто больше уже
ничего не слыхал.»
«Дневник парижского буржуа
времен Столетней войны.»
Странная болезнь: коклюш.
«В ту пору дети, посланные за вином или горчицей,
распевали:
Ну и кашляет ваша утроба, кума!
Ну и кашляет же она!

298 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«Действительно, случилось так, что по неисповеди-
мой воле Божьей дурной и зараженный воздух низвергся на
мир сей и лишил способности пить, есть и спать более ста
тысяч жителей Парижа. Дважды или трижды в день у боль-
ного поднимался сильный жар, особенно всякий раз после
еды; любая пища казалась ему горькой,, отвратительной и
зловонной; где бы он ни находился, его била дрожь; наконец,
и это было самое худшее, силы совершенно оставляли тело
больного. Болезнь эта безо всякого перерыва длилась три не-
дели и более и по-настоящему охватила город к началу мар-
та: прозвали ее «щёлк» или «затрещина». И те, кто ею не
страдал или уже выздоровел, насмехались над больными.
«И у тебя тоже? — говорили они. — Ей-Богу, ведь это ты
распевал: Ну и кашляет ваша утроба, кума!» Ибо помимо
всего того, о чем я говорил, болезнь сия вызывала столь
сильный кашель, столь жестокий насморк и такую сиплость
голоса, что в Париже перестали петь великую мессу, а у не-
которых от кашля лопнули детородные органы и увечье это
осталось у них на всю жизнь. Беременные женщины, кото-
рым не пришло еще время родить, разрешались от бремени
до срока и без чьей-либо помощи, от одного лишь этого
ужасного кашля, что нередко вызывало смерть и матери, и
ребенка. Когда приближалось выздоровление, у больных вы-
ходило много крови изо рта, носа и низа живота, это вызы-
вало сильное изумление, но никто от этого не умирал. Вы-
здоровление, однако, было трудным, ибо после полного вы-
здоровления проходило добрых шесть недель, прежде чем
возвращался аппетит; и ни один врач не мог сказать, что это
была за болезнь.»
«Дневник парижского буржуа
времен Столетней войны.»

СМЕРТЬ
299
Аресты и избиение арманьяков
Вскоре сильно разгоряченная толпа принялась обыс-
кивать все парижские трактиры в поисках арманьяков; и
всех, кого находили, тотчас отводили к вооруженным лю-
дям и безжалостно убивали секирами или другим оружием.
И в этот день все, у кого было какое-либо оружие, били ар-
маньяков до тех пор, пока они не падали замертво. Женщи-
ны, дети и простой люд — те, кто был неспособен на боль-
шее, преследовали их, выкрикивая проклятия: «Подлые пре-
датели! Вы заслужили гораздо худшего! Вот вам еще! Дай
Бог, чтобы всем вам так досталось!» Не было в тот день ни
одной улицы, где бы кого-то из них не убивали, а затем в
мгновение ока на арманьяках ничего не оставалось, кроме
штанов. Тела их сваливали как свиные туши прямо в грязь
(коей было предостаточно, так как всю эту неделю ежеднев-
но шли обильные дожди). В тот день было убито таким об-
разом на улицах 522 человека, не считая тех, кого убили в их
собственных домах. А той ночью шел такой сильный дождь,
что от трупов не было дурного запаха; их раны были так чи-
сто омыты дождем, что наутро на улицах была видна лишь
спекшаяся кровь, но не было никаких нечистот. Среди име-
нитых арманьяков, захваченных в эти дни, были Бернар
д'Арманьяк, коннетабль Франции, свирепый как Нерон, канц-
лер Франции Анри де Марль, Жан Годе, командовавший ар-
тиллерией, худший из всех, тот, что отвечал работникам,
требовавшим у него свое жалование: «Разве нет у каждого из
вас по 5 денье, чтобы купить веревку и повеситься? Клянусь
Св. Клавдием, бестии, это пошло бы вам на пользу!» И ни-

300 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
чего больше из него вытянуть они никак не могли; так этот
Годе скопил больше сокровищ, чем сам король. Были среди
них также мэтр Робер де Тюийер, мэтр Удар Байе; аббат из
Сен-Дени во Франции, невиданный ханжа; Ремонне ду ла
Гер, предводитель самых отъявленных разбойников, каких
только можно вообразить, хуже любых сарацинов; мэтр
Пьер де ль 'Эскла; мэтр Пьер ле Геат, раскольник и еретик,
проповедовавший на Гревской площади и достойный сожже-
ния на костре; епископ Клермонский, яростнее всех проти-
вившийся миру, и многие другие. И столько их было во
Дворце, в Большом и Малом Шатле, в монастырях Сен-
Мартен, Сене-Антуан и Тиронском, а также в бывшем монас-
тыре тамплиеров, что вскоре их негде стало размещать.
Между тем Арманьяки по-прежнему стояли у Сент-Антуан-
ских ворот, поэтому каждую ночь раздавались оклики кара-
ульных и горели большие костры; до полуночи, в полночь и
после полуночи трубили в трубу; все это, однако, нравилось
людям, и они охотно этим занимались. В четверг 9 июня в
приходе церкви Св. Евстафия народ образовал братство Св.
Андрея; каждый член его носил шляпу, украшенную красны-
ми розами, и столько парижан вступило в братство, что, по
утверждению его старейшин, им пришлось заказать более
шестидесяти дюжин таких шляп, и все равно к полудню их
уже не хватало. Церковь Св. Евстафия была набита людь-
ми, и разносилось по ней такое благоухание, что казалось,
будто ее омыли розовой водой. На той же неделе жители
Руана попросили помощи у парижан, которые направили им
300 бойцов, вооруженных копьями, и 300 лучников для
борьбы с англичанами.»
«Дневник парижского буржуа времен Столетней войны.»

СМЕРТЬ
301
Смерть палача Каплюша
«В понедельник 22 августа были осуждены и казне-
ны прямо на улицах несколько женщин, на коих из всей
одежды была лишь рубаха. В деле этом более всех усердст-
вовал палач; однако вместе с другими он предал смерти одну
беременную женщину, за которой не было никакой вины; за
это он был арестован, заключен вместе с двумя своими со-
общниками в Шатле, а через три дня все трое были казнены.
Перед смертью он показал своему преемнику, как нужно от-
рубать голову; его развязали, и он сам установил резак на-
против своего горла и лица, достал свой топор и нож, как ес-
ли бы он собирался обезглавить кого-нибудь другого, и все
собравшиеся этому сильно изумились; затем он громким го-
лосом испросил прощения у Бога, и его преемник отсек ему
голову. В конце августа ночью и днем стояла такая жара,
что никто не мог спать; кроме того, разразилась эпидемия,
особенно не щадившая детей и молодых людей, от которой
многие умерли.»
«Дневник парижского буржуа
времен Столетней войны.»
Голод
«Меньше чем через неделю зерно и мука подорожа-
ли настолько, что парижский сетье пшеницы стоил на Цент-
ральном рынке 30 франков в ходившей тогда монете, а хоро-

302 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
шая мука 32 франка; булку хлеба нельзя было купить и за
24 парижских денье, а самый тяжелый хлеб едва весил 20
унций. Это было очень тяжелое время для бедного люда и
небогатых священников, получавших всего два парижских су
за мессу. Вместо хлеба бедняки ели одну капусту да репу без
хлеба и соли. Перед Рождеством хлеб ценой в 20 денье сто-
ил уже 40, да к тому же купить его можно было лишь при-
дя к булочнику до рассвета, а еще требовалось налить по
стаканчику подмастерьям. Вино стоило не меньше 12 денье
за пинту, однако те, кому оно досталось по этой цене, не жа-
ловались, ибо после восьми часов у дверей булочных образо-
вывалась такая давка, что тот, кто этих толп не видел, ни за
что бы и не поверил. Когда же за отсутствием денег или от-
того, что людское скопление было чересчур велико, эти бе-
долаги, пришедшие сюда, чтобы добыть хлеба для своих му-
жей, работавших в поле, или для кричащих дома от голода
детей, должны были уйти ни с чем, нужно было слышать
их жалобы и причитания, а вопли малых детей, кричавших:
«Умираю от голода! Помогите!»...
В Париже, на куче навоза, вы могли бы увидеть два-
три десятка детей, мальчиков и девочек, умирающих от го-
лода и холода; и нет такого зачерствевшего сердца, которое,
услышав их зов: «Помогите! Умираю от голода!», не вско-
лыхнулось бы и не прониклось бы к ним жалостью. Однако
бедные отцы семейств не могли ничем им помочь, не имея
ни хлеба, ни зерна, ни дров, ни угля. Бедный люд был на-
столько изможден участием в дозорах днем и ночью, что ни-
кто и не помышлял помогать друг другу. Екатерина Фран-
цузская, которую взял в жены английский король, уехала в
Англию, оставив короля, отца своего, с великой печалью.
Король Англии оставил герцога Кларенса и еще двух графин

СМЕРТЬ 303
начальствовать в Париже, но они мало чего сделали для го-
рожан. Цена одного сетье пшеницы достигла тогда 32 фран-
ков и более, а ржи - 27-28 франков, хлеб весом в 16 унций
стоил 40 денье. Беднякам же не доставалось ни гороха, ни
бобов, если только кто-нибудь им их не подаст. Пинта сред-
него столового вина стоила по крайней мере 16 денье. Не так
давно за 2 денье можно было купить такого же или даже
лучше.»
«Дневник парижского буржуа
времен Столетней войны.»
Трагедия дерева Ворю
«5 мая бастарда де Ворю проволокли через весь го-
род Мо, а затем обезглавили; тело его было повешено на
этом дереве то был вяз, — которое сам он при жизни про-
звал деревом Ворю; голова его возвышалась тут же, на кон-
це копья, а тело было покрыто его штандартом. Рядом с
ним был повешен разбойник и убийца, по имени Дени де Во-
рю, называвшийся его кузеном, и по свирепости своей он
вполне достоин был так называться, ибо никто никогда не
слыхивал о подобном тиране. Всякого земледельца, которо-
го ему удавалось найти и поймать самому или с помощью
своих людей и у которого не оказывалось ничего, чтобы за-
платить выкуп, немедля привязывали к хвосту лошади и во-
лочили к злополучному вязу. И если не случалось палача,
чтобы порешить беднягу, его вешал сам бастард или его ку-
зен. Но вот тягчайшее злодеяние этого человека, жестокос-
тию своею превосходившего самого Нерона: захватив однаж-

304 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ды молодого крестьянина, пахавшего поле, он привязал его к
хвосту лошади и волок его до Мо, где подверг его пыткам; в
надежде избежать продолжения мучений, коим он подвер-
гался, молодой человек пообещал ему то, что тот у него
требовал; однако выкуп был столь велик, что и трое чело-
век его положения не смогли бы его выплатить. Собрать эту
сумму он попросил свою жену а женился он в том же году,
и жена его ждала ребенка. Жена его, нежно любившая му-
жа, пришла в Мо в надежде смягчить сердце тирана, но ни-
что не помогло: окаянный злодей сказал ей, что, если в на-
значенный день он не получит обещанный выкуп, муж ее бу-
дет повешен на вязе. Тогда молодая женщина, проливая ти-
хие слезы, вручила жизнь своего мужа Господу и муж ее то-
же оплакивал ее долю. И вот, отправилась она из Мо, кляня
свою судьбу и пытаясь собрать требуемую сумму, но это
удалось ей лишь примерно спустя неделю после того, как ис-
тек назначенный срок. Едва он вышел, тиран умертвил мо-
лодого человека, повесив его без пощады и сожаления на
своем вязе, как он вешал всех остальных. Как только жен-
щина собрала требуемую сумму выкупа, она явилась к тира-
ну и стала со слезами требовать вернуть ей мужа; она не дер-
жалась на ногах, ибо срок ее был близок, да к тому же про-
делала она нелегкий путь; силы ее были на исходе, и она упа-
ла без чувств. Придя в себя, она вновь потребовала вернуть
ей мужа, но ей было отвечено, что она не сможет его уви-
деть, пока не заплатит выкуп. Она подождала еще немного и
увидела, как привели других земледельцев, кои не могли от-
купиться, и их тут же безо всякой жалости утопили или по-
весили. Она сильно испугалась за своего мужа, всем сердцем
опасаясь найти его в плачевном положении, но любовь ее
была так сильна, что она отдала выкуп. Едва он попал к ним

смерть 305
в руки, как они приказали ей уходить, объявив ей, что муж
ее был мертв, как и другие вилланы. Когда она услышала
эти жестокие слова, горе разбило ее сердце, и, обращаясь к
ним, она принялась говорить как отчаявшаяся и помешанная,
сведенная горем с ума. Услышав ее речи, которые вовсе ему
не понравились, бастард де Ворю приказал бить ее палками и
отвести к своему вязу и привязать к нему; он приказал отре-
зать низ ее одежды, да так коротко, что был виден ее пупок -
видано ли такое бессердечие!... Над ее головой раскачивались
тела, самое малое, восьмидесяти повешенных; висевшие ни-
же всех задевали ее голову, и это вызывало у нее такой
страх, что она не могла стоять на ногах; связывавшие ее ве-
ревки врезались ей в руки, и она, не переставая, испускала
громкие крики и жалобные стенания. Спустилась ночь, и ее
охватило безграничное отчаяние при мысли о том, как ей
приходится страдать и в каком ужасном месте; она жалобно
повторяла: «Господи, Боже мой, когда отступит от меня эта
ужасная боль, что причиняет мне столько страданий?» Она
кричала так сильно и так долго, что ее крики слышны были
в городе, однако никто не мог осмелиться пойти освободить
ее, не рискуя подвергнуться смертельной опасности. Среди ее
криков и страданий, у нее начались схватки — как от напря-
жения, вызванного сильным криком, так и от холода, ветра
и дождя, хлеставшего ее со всех сторон. Она кричала так
громко, что волки, бродившие в поисках падали, подошли к
ней вплотную, вцепились ей в живот, разорвали его своими
клыками, по кускам вытянули ребенка и растащили на куски
все ее тело. Так погибло это бедное создание в марте 1421 го-
да, на Великий Пост.»
«Дневник парижского буржуа времен Столетней войны.»

306
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Приезд цыган
«В воскресенье 17 августа прибыло в Париж двенад-
цать кающихся: герцог, граф и десять других людей, все бы-
ли верхом на лошадях; они называли себя добрыми христиа-
нами и утверждали, что пришли из Нижнего Египта; они го-
ворили, что когда-то все они были христианами и недавно
снова ими сделались, после того как христиане снова подчи-
нили всю их страну и обратили жителей под страхом смер-
ти. Принявшие крещение были, как и прежде, сеньорами в
той стране, и они дали обет быть добрыми и богопослушны-
ми христианами и следовать Закону Христову до самой смер-
ти... И они утверждали, что с тех пор, как они некоторое
время снова были христианами, их осаждали сарацины; тогда
их вера пошатнулась, и они не смогли защищать свою страну
и воевать с подобающим мужеством, они сдались своим вра-
гам, отвергли свою веру и снова стали сарацинами. Тогда, уз-
нав что они отвергли нашу веру и стали сарацинами и идоло-
поклонниками, христианские государи, как например, герман-
ский император, король Польши и другие сеньоры, стали их
преследовать и немного спустя одержали над ними победу;
они надеялись, что им позволят остаться в их стране, но им-
ператор и другие сеньоры, посовещавшись, решили, что они
смогут остаться в своих землях лишь с согласия Папы и
что, стало быть, им необходимо направиться в Рим, к Свя-
тому Отцу. Все они пошли туда, взрослые и дети, — послед-
ним было весьма тяжело — и исповедовали свои грехи. Вы-
слушав их исповедь, Папа наложил на них в качестве эпити-
мьи обязанность скитаться в течение семи лет и за все это

СМЕРТЬ
307
время ни разу не спать в кровати и не пользоваться никаки-
ми удобствами. Заботясь об их содержании, он распорядил-
ся, чтобы всякий епископ или аббат, имеющий посох, выдал
им единовременно десять турских ливров, и вручив им соот-
ветствующие письма для прелатов церкви, дал им свое бла-
гословение. Они отправились в путь, и, прежде чем попасть
в Париж, они странствовали по свету в течение пяти лет.
Большая часть кочевников — от ста до ста двадцати человек
- прибыла лишь в день усекновения главы Иоанна Предтечи;
судебные власти не позволили им войти в Париж и отвели в
качестве местопребывания Шапель-Сен-Дени. Когда они по-
кидали свою страну, их было тысяча или тысяча двести че-
ловек, однако все остальные умерли в пути. Их король, ко-
ролева и все, кто остался в живых, еще надеялись стать об-
ладателями благ мира сего, ибо Папа пообещал по заверше-
нии покаяния дать им добрую и плодородную землю, на ко-
торой они смогли бы осесть.
Когда они обосновались в предместье Шапель, стек-
лось туда, чтобы на них посмотреть, столь великое число
жителей Парижа, Сен-Дени и других парижских окрестнос-
тей, сколько никто никогда не видывал даже на освящении
ярмарок Ланди в Сен-Дени. И вправду, дети их, и мальчики,
и девочки, обладали необычайной ловкостью; почти у всех
уши были проколоты, и носили они в них по одному или по
два серебряных кольца они говорили, что таков обычай в их
стране.
Мужчины были чрезвычайно черны, с курчавыми
волосами, женщины смуглы и неслыханно уродливы; у всех
были изъязвленные лица [наверняка это была какая-то тату-
ировка] и черные волосы, похожие на лошадиные хвосты.
Вместо платья они носили старую шаль [наподобие грубого

308 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
покрывала из шерсти или хлопка], которая крепилась на пле-
чах толстыми завязками из ткани или веревки; под шалью у
них была лишь старая блуза; короче, то были самые нищие
создания из всех, что когда-либо появлялись во Франции.
При всей бедности среди них попадались колдуньи, читавшие
по руке и открывавшие людям их прошлое и будущее; и по-
сеяли они раздор не в одном семействе, говоря мужу: «Жена
твоя наставляет тебе рога», а жене: «Муж твой тебя обма-
нывает». Хуже всего, однако, было то, что пока они разгова-
ривали с клиентом, содержимое кошельков тех, кто их слу-
шал, переходило к ним — с помощью магии, дьявола или
просто ловкости рук. Так, по крайней мере, говорили, ибо,
по правде говоря, я с ними разговаривал 3 или 4 раза и ни ра-
зу я не заметил, чтобы по возвращении у меня не хватало
хотя бы одного денье, и я не видел, чтобы они гадали по ру-
ке. Но народ повсюду об этом говорил, и слух этот в конце
концов достиг ушей Парижского епископа, который явился к
ним в сопровождении одного брата-минорита по прозванию
Маленький Якобинец, который, по повелению епископа, про-
чел им прекрасную проповедь и отлучил всех, кто занимался
гаданьем или кому гадали и кто с этой целью показывал ру-
ки. После этого их заставили покинуть предместье, и в сен-
тябре, на Рождество Пресвятой Богородицы они отправились
вПонтуаз.»
«Дневник парижского буржуа
времен Столетней войны.»

СМЕРТЬ
309
Английский крестьянин и его семья, ок. 1394 г.
«[...] Идя по дороге с горестным плачем, я увидел
бедняка, шедшего за плугом. Рубаха его была из грубой тка-
ни, называемой сагу, капюшон был весь в дырах, из которых
торчали его волосы; из его грубых, покоробившихся, подби-
тых гвоздями башмаков при ходьбе вылезали пальцы его
ног; чулки ниспадали на гетры, и, идя за своим плугом, весь
он был выпачкан грязью; его перчатки без пальцев были
сшиты из драных лохмотьев, а пальцы были стерты и по-
крыты грязью. Человек этот утопал в грязи по самые щико-
лотки; впереди него плелись четыре коровы, до крайности
исхудалые; их худоба была столь жуткой, что можно было
пересчитать их ребра. Жена его шла рядом с длинным стре-
калом в руках; ее короткая юбка была высоко подоткнута, а
от непогоды она завернулась в веяльную сетку; она шла бо-
сиком по ледяной земле, и из ног ее сочилась кровь. У края
поля стоял небольшой короб для мусора, в нем лежал мла-
денец, завернутый в тряпье, а с другой стороны еще двое ма-
лышей двухлетнего возраста, и все они выводили жалост-
ную песню. Их голоса сливались в один крик вопль нищеты.
Бедный пахарь горестно вздыхал и повторял: «Тише, дети!»
«Pierce the Ploughmans Crede», ок. 1394 г.

310 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
«В молодости он был живым от природы. Когда же
последняя начала постигать самое себя, и он осознал, что яв-
ляется для себя тяжким бременем, это было для него горь-
ко и мучительно. Он перепробовал множество уловок и со-
вершал великие труды покаяния, с тем чтобы подчинить те-
ло духу. Некоторое время он носил власяницу и железную
цепь, пока кровь не стала обильно сочиться, так что при-
шлось ему их снять. Тайно он заказал для себя исподнее, а в
этом исподнем были ремни, унизанные ста пятьюдесятью ос-
тро заточенными латунными шипами, повернутыми к телу.
Эта одежда плотно облегала его и была плотно стянута спе-
реди, для того чтобы прилегание было как можно более тес-
ным и шипы врезались в его плоть; одежда эта доходила
ему до пояса. Раб Божий ночью ложился в ней спать. Ле-
том, когда стояла сильная жара, когда, утомленный ходь-
бой, он чувствовал, что силы покидают его, или после кро-
вопускания, когда он лежал в плену своих страданий, мучи-
мый паразитами, он порой плакал в тишине, и скрежетал зу-
бами, и не переставая ворочался, как жалкий червяк, в кото-
рого вонзают острые иглы. Часто ему казалось, что он ле-
жит на муравейнике - столько насекомых ползало по нему.
Когда его начинал окутывать сон или когда он уже спал, они
беспрепятственно кусали и сосали его кровь. С тяжким серд-
цем он иногда взывал к Богу. «Боже милосердный, как ужас-
на смерть сия! Те, кого убивают разбойники или терзают
крупные звери, умирают быстро, а я лежу, усыпанный этими
жуткими насекомыми, умираю и не могу умереть.» Однако,
какими бы долгими ни были зимние ночи и какими бы жар-
кими летние, он не пытался избавиться от паразитов, а что-
бы еще более ужесточить свои мучения, он придумал вот
что: один из концов своего ремня он завязал у себя вокруг

СМЕРТЬ
311
шеи и ловко приладил к нему два кожаных кольца; продев в
них свои руки, он стянул их и замкнул свои узы с помощью
двух висячих замков; ключи он клал на полку перед своим
ложем и освобождал руки лишь когда вставал для утренней
службы. В этих узах руки его были подняты вверх и прижа-
ты с обеих сторон к горлу, и связаны они были так плотно,
что если бы в его келье загорелся пожар, он бы не сумел
спастись. Так продолжалось до тех пор, пока руки его не ох-
ватила дрожь от постоянного напряжения; тогда он приду-
мал другое.
«Он заказал себе пару кожаных перчаток, похожих
на те, что надевают рабочие, чтобы не уколоться шипами; по
его просьбе жестянщик утыкал их снаружи острыми латун-
ными шипами, и он надевал их ночью с тем, чтобы, если бы
он захотел снять власяницу или попытался как-то иначе об-
легчить свои страдания от укусов насекомых, шипы вонза-
лись бы в его тело, и так и происходило. Когда он пытался
помочь себе руками и дотрагивался во сне руками до своей
груди и расчесывал ее, он оставлял на ней такие страшные
царапины, какие оставили бы когти медведя. Плоть его на
руках и груди гноилась, а после того как через многие недели
он выздоровел, ему стало еще хуже, и он изъязвил себя но-
выми ранами. Эти мучения длились целых шестнадцать лет,
но, поскольку жилы и тело его были ослаблены и изможде-
ны, на Пятидесятницу явился ему Ангел небесный и объя-
вил, что Господь не желает, чтобы он продолжал свои му-
чения. Тогда он прекратил и бросил все орудия в реку.»
Генрих Сузо (1295 -1366).

312
ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
Возлюбленная беседа души с супругом ее
Иисусом Христом, снятым с креста.
«Quid, dilecti mi , что же, любимый мой, средото-
чие всех моих желаний, что же сказать мне Тебе, Господь
мой возлюбленный, когда любовь сковала меня немотою?
Сердце мое полно слов любви, о если бы язык мой способен
был их выразить! Бездонно чувство мое, бесконечна любовь
моя, и это делает мысль мою невыразимой, ибо Ты царь
мой, Ты Господь мой, Ты любовь моя, Ты час моего лико-
вания, Ты день радости моей, Ты все, что способно привлечь
сердце мое, а потому — что мне еще сказать, возлюбленный
мой? Ты мой, я же, стало быть, Твой, и будет так до сконча-
ния веков! Доколе будет язык мой нем, в то время как внут-
ри все существо мое глаголет с таким восторгом? Или сле-
дует мне молчать, ибо не могу я быть рядом с возлюблен-
ным моим телесно? Нет, вовсе нет! Любящий душу мою
скрыт, глаза же сердца моего видят Его, взирают на Него,
созерцают Его. Я вижу возлюбленного моего простертого
под дикой яблоней, изнемогающего от ран любви своей, и не
может Он подняться; Он преклонил главу Свою на лоно
друга, Он поддерживаем цветами Богосущности, окружен
сонмом учеников Своих, исполненных благородного досто-
инства. Я же вначале испрашиваю позволения говорить, ибо
я есмь пепел и прах по осуждению моему, однако же я хочу
говорить с моим Господом, моим Супругом, светозарной и
сладостной вечностью и мудростью, и никто не может поме-
Что, любимый мой (лат.).

СМЕРТЬ ЗГЗ
шать мне. Я хочу беседовать с возлюбленным моим, таково
желание сердца моего, прежде чем Он исчезнет с глаз моих и
скроется во гробе, умащенный благовониями.
«Так вот, скажи мне, возлюбленный мой, зачем за-
ставил Ты душу мою так долго, так страстно и так безус-
пешно искать Тебя? Я искал Тебя в ночи кромешной наслаж-
дений сего мира, а нашел лишь великое огорчение сердца, ду-
шевные терзания и бесконечную печаль в образах людских; в
школе легкомыслия я научился сомневаться в любых вещах
и не находил Тебя нигде, о Чистая Истина! посему я следовал
собственной моей воле, я прошел через горы и поля, безрас-
судный как разнузданный конь, что на свою погибель уст-
ремляется в сражения, и бедная душа моя, потерявшаяся в
глубоких сумерках, была жестоко теснима муками смерти и
ада, напоена ядом неистовых потоков безрассудства, окруже-
на тенетами вечной смерти. Повсюду показал Ты мне бес-
счетное число гибельных превратностей, но когда стала на то
воля Твоя и желание Твое, Ты наполнил мен» Твоим светом
и Твоей истиной, бывшими дотоле вовсе мне не известными,
Ты обратился ко мне и укрепил меня, Ты извлек меня из
бездн земных, Ты возвысил меня в милосердии Твоем, когда
я пал, Ты вернул меня на пути Твои, когда я совлекся с них,
Ты кротко позвал меня, когда я убежал, во всех вещах Ты
правдиво показал мне, что Ты воистину Господь милосерд-
ный и что будет справедливо, если я отныне отпряну от ми-
ра сего и от всего сердца предам себя в руки Твои.
«Посему прощай, прощай, лживый мир, ныне и на-
всегда! Я расстался с лживым миром и его любовью; да ис-
чезнут общество и дружба, которую я до сего часа выказы-
вал миру, не получая за то никакой благодарности. Ибо хочу
я отдать себя полностью тому, Кто сохранил меня, тогда

3 14 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
как Он позволил долгое время блуждать стольким безум-
цам, погибшим в цвете молодости, тому, Кто в великом ми-
лосердии привлек меня к Себе. Итак, душа моя, славь, бла-
гословляй из самых глубин твоих того, Кто питал и возро-
дил твою молодость, как младого орла; славь Его, благо-
словляй Его, восхваляй Его более и более и всегда, и памя-
туй о том множестве благодеяний, коими одарил Он тебя!
«О вы, звезды блуждающие, так обращаюсь я к
вам, переменчивые мысли, я заклинаю вас цветущими роза-
ми и лилиями долин, то есть всеми святыми, украшенными
добродетелями, не докучайте мне! Удалитесь от меня на од-
но мгновение, оставьте меня с Ним на один краткий час, дай-
те мне поговорить с моим возлюбленным, насытиться бла-
готворностью присутствия его! О все мои внутренние чувст-
ва, исполнитесь созерцания Его, отдайте Ему ваше сердце и
ваши взоры, ибо то возлюбленный мой, Он бел и румян, Он
избран всеми, кто обретается в сем мире, о сладчайший Ии-
сус Христос, вколь блаженны очи, взираишие на Тебя живо-
го и воплощенного, и уши слышавшие твои сладостные ре-
чи! Ибо Ты еси Всевозлюбленный, коего произвел этот мир,
единственный и несравненный! Глава Твоя своим миловид-
ным очертанием подобна форме неба в его возвышенном
благолепии, она достойна быть главою мироздания, и все
черты образа Твоего ни с чем не сравнимы. Златые кудри
Твоего прекрасного лика густы как цветущие кустарники и
зеленеющие ветви, украшающие пленительную равнину, од-
нако ныне чело Твое жестоко исколото острыми шипами, на-
поенными кровавой росой и струящими капли ночи. Увы!
Очи Его, столь ясные, что, подобно орлиным очам, могли,
не мигая, взирать на сияние солнца, очи, сверкавшие подобно
светящимся карбункулам, теперь — увы! потухли и закати-

СМЕРТЬ 315
лись как у простого умершего, брови Его, подобные черным
облакам, нависшим над сиянием солнца и отбрасывающим на
него свою тень, Его великолепной формы нос, подобный
столпу прекрасной постройки, Его алые щеки, горящие ру-
мянцем, подобно розам, — все черты Его ныне искажены
страданием и унижением, поблекли и осунулись. О возлюб-
ленный мой! Как непохож Ты стал на Себя! Ибо нежные гу-
бы Твои, подобные нераскрытым бутонам алых роз, уста
Твои, источник всякого знания и всяческой добродетели, чрез
которые Ты учил всякому знанию и всякой мудрости, напо-
яя кротостью, молоком и медом сладчайших и пленитель-
ных слов, истекавших из них и опьянявших ревностные серд-
ца, — уста Твои ныне так иссушены, что целомудренный
язык Твой приник к небу; Твой несравненный подбородок,
подобный чарующей долине меж двух холмов, поруган, а
сладчайшая гортань Твоя, из которой звучали приятнейшие
речи, такие, что те, кто слышал их, поражались стрелами
нежной любви, гортань сия испила горечи уксуса и желчи. О
горе мне! Как обезображен Твой дивный лик, ещё недавно
пленительный как рай наслаждений, ласкавший всякий взор!
Я вижу Тебя, лишенного красоты и очарования. Твои восхи-
тительные руки, округлые, гладкие и прекрасные, как бы вы-
точенные из драгоценного материала и украшенные драгоцен-
ными каменьями, Твои ноги, подобные мраморным колон-
нам на золотом основании, подгибаются — так сильно пост-
радали они от мучительного растяжения, тело Твое, прекрас-
ной формы, подобное высокому холму, вздымающемуся
среди лилий, забрызгано кровью и измождено, так исхудало
оно, что можно перечесть все кости.
«Что еще сказать мне, возлюбленный мой? Все чле-
ны, взятые вместе и по отдельности, являвшие беспредель-

316 ЕВРОПА В СРЕДНИЕ ВЕКА
ность благодати, опьянявшей дух всех людей и привлекав-
шей их устремления, ныне приняли форму смертную, глубо-
ко ранящую острой болью все чувства тех, кто любит Тебя.
О жгучие слезы! истекайте непрестанно из глубины сердца
моего и омойте все раны моего возлюбленного! Какое серд-
це, будь оно железным или каменным, не умягчится при ви-
де нанесенных Ему стольких жестоких ран! О сладчайший
мой учитель! Кто даст мне власть умереть вместе с тобой?
Я желаю, чтобы вся моя сила умерла вместе с Тобой, чтобы
все мои кости сокрушены были в час Твоей смерти, чтобы
душа моя была распята вместе с Тобой. О, блажен тот, кто
умирает и, как могучий борец, вступает вместе с Тобой на
ристалище борьбы за добродетель, кого не заставит отсту-
пить боль, ни пошатнуться радость, ибо он мужественно
сражается вместе с Тобой и каждый день добровольно при-
нимает смерть. Не сладостна ли рана того, кто с постоянст-
вом ищет твоих ран и кто, созерцая их, освобождается от
всякой вражды?»
Генрих Сузо (1295 -1366).

Ein unordnung bringet die andren.

Перевод с французского
В. Колесникова

ОГЛАВЛЕНИЕ
5
Предисловие
9
Год одна тысяча
49
В поисках Бога
81
Бог есть Свет
ИЗ
Собор. Город. Школа
145
Власть
173
Сопротивление народов
205
Поворот XIV века
233
Счастье
279
Смерть