/
Автор: Май К.Ф.
Теги: художественная литература роман романы собрание сочинений
ISBN: 5-300-00519-3
Год: 1996
Текст
БОЛЬШАЯ
БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ
И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ
Карл Май
СОЧИНЕНИЯ
В ДВУХ ТОМАХ
Том второй
ф
СЫН
ОХОТНИКА
НА МЕДВЕДЕЙ
Роман
ДУХ
ЛЬЯНО-ЭСТАКАДО
Роман
МОСКВА
«ТЕРРА» — «TERRA»
1996
ББК 84.4Г
М14
Перевод с немецкого
А. Карлина, Е. Факторовича
Оформление художника
С. Соколова
Оригинал-макет подготовлен
Гуманитарным центром
Май К.
М14 Сочинения: В 2 т. Т. 2: Сын охотника на медведей:
Роман / Пер. с нем. А. Карлина; Дух Льяно-Эстакадо:
Роман / Пер. с нем. Е. Факторовича — М.: ТЕРРА, 1996.
— 400 с. — (Большая библиотека приключений и науч-
ной фантастики).
ISBN 5-300-00519-3 (т. 2)
ISBN 5-300-00518-5
Во второй том сочинений знаменитого немецкого писателя Карла
Мая (1842—1912) вошли романы «Сын охотника на медведей» и «Дух
Льяно-Эстакадо», где действуют вождь апачей Виннету и его верный
друг Олд Шеттерхэнд.
4703010000-302
М А30(03)-96
Подписное
ББК 84.4Г
ISBN 5-300-00519-3 (т. 2)
ISBN 5-300-00518-5
©Издательский центр «ТЕРРА», 1996
СЫН ОХОТНИКА
НА МЕДВЕДЕЙ
роман
Глава I
ВОКДДЕ
В один прекрасный день, несколько западнее того места,
где встречаются североамериканские штаты Дакота, Небраска
и Вайоминг, скакали по прерии два всадника. Внешность их
была столь необычна, что привела бы в изумление любого че-
ловека, оказавшегося поблизости.
Один, худой как жердь, росту имел поболее шести футов.
Второй был низкоросл, да и к тому же так толст, что походил
на шар. Однако, несмотря на это, головы путников находи-
лись на одном уровне, поскольку толстяк ехал на высоченном
жеребце, а его длинный спутник — на низкорослом, слабо-
сильном муле. Ноги первого, покоящиеся в ременных петлях,
используемых вместо стремян, не доставали даже до брюха
его скакуна, в то время как ступни гиганта то и дело касались
земли, что имело, видимо, и свои преимущества — ему не уг-
рожало падение. Седло толстяку заменяла вытертая, сваляв-
шаяся от времени волчья шкура, длинный же и вовсе трясся
на голом хребте своего Росинанта. Все это, вместе взятое, не
могло не заставить задуматься об их странностях. На те же
раздумья невольно наводили и костюмы наших героев.
Длинный щеголял в широченных кожаных штанах, шитых,
по-видимому, для очень тучного человека. Под действием
жары, холода и дождей они повытерлись и съежились так,
что, увы, едва доходили их хозяину до колен. К тому же они
необыкновенно лоснились: владелец штанов, надо полагать,
использовал их вместо полотенца; кроме того, штаны эти
были грязны по неизбежным в долгих странствиях причинам
и до невозможности испещрены заплатами разной величины
и цвета. Верхняя половина его тела была облачена в кожаную
охотничью рубашку, лишенную пуговиц и открывавшую заго-
релую грудь; рукава едва достигали локтей, являя миру длин-
ные костлявые руки. Вокруг жилистой шеи болтался сукон-
ный платок, а довершала костюм плотно натянутая на уши
шляпа. Не исключено, что она, перед тем как попасть к по-
корителю прерий, украшала голову какого-нибудь английско-
го лорда. Новый же владелец, не полагаясь на вкус аристо-
крата из Старой Англии, приспособил ее к условиям долгих
7
странствий под палящим солнцем: отодрал наполовину поля,
так что они надежно затеняли теперь глаза, а в тулье, считая,
что голова путешественника всегда нуждается в притоке
свежего воздуха, навертел дырок, так что ветры со всех сторон
света беспрепятственно обдували его бедовую голову.
Длинная толстая веревка, несколько раз обернутая вокруг
талии, заменяла ему пояс. За нее были заткнуты два револь-
вера, нож, а кроме того, здесь же были приторочены сумка
для пуль, табачный рожок, мешочек с мукой и многие другие
мелочи, столь необходимые в прерии. На груди, чуть ниже
платка, красовалась трубка с искусной резьбой, и по тому, как
хозяин дорожил ею, сразу можно было догадаться, какой он
заядлый курильщик.
Завершал костюм гиганта резиновый плащ — из тех, что
зовутся отчего-то «настоящими американскими», поскольку,
раз попав под дождь, сильно уменьшаются в размерах. Имен-
но по этой причине владелец не мог надеть его в рукава, а
носил исключительно внакидку. Ну и, наконец, от левого
плеча до правого бедра тело этого путника обвивала тщатель-
но свернутое лассо, а в руках, поперек хребта скакуна, он дер-
жал длинноствольное ружье.
Человек был весьма не молод. Изможденное лицо его по-
крывали бесчисленные морщины и рубцы, однако небесно-
голубые глаза, резко прищуренные, как у всех жителей про-
сторных равнин, смотрели по-юному живо.
Мул же, на котором он ехал, лишь казался слабосильным;
без видимого напряжения он нес и нес на себе костлявого ги-
ганта, выказывая недовольство лишь тогда, когда хозяин за-
ставлял его делать что-либо против воли. Но, как известно,
мулы тем и славятся: своей выносливостью и склонностью к
упрямству...
При взгляде на спутника великана первым делом броса-
лась в глаза его необыкновенная тучность, и лишь потом глаз
останавливался на нелепой в такую жару шубе — такой длин-
ной, что полы ее набегали на отвороты сапог. Голова толстяка
была покрыта широкополой шляпой-панамой, столь простор-
ной, что хозяину то и дело приходилось сдвигать ее с носа на
затылок, дабы иметь возможность хоть как-нибудь смотреть
по сторонам. Кисти его рук тонули в рукавах шубы; так что
из всех частей тела открытым миру оставалось лишь круглое
и добродушное лицо. Полные щеки подпирали маленькие
темные глазки, лукаво посматривавшие по сторонам каждый
раз, когда хозяин их сдвигал панаму на затылок.
Редкие порывы ветра распахивали иногда полы его шубы,
и тогда из-под нее выглядывали штаны грубого сукна и такая
же куртка. Необъятный живот перевешивался через широкий
кожаный пояс, за который был втиснут индейский томагавк.
Лассо толстяка было приторочено к заменявшей седло вол-
8
чьей шкуре; тут же висела короткая двустволка «Кентукки»,
незаменимая в этих краях для защиты от часто появляющихся
на дорогах головорезов.
Так кто же были эти люди? Внесем ясность и с этого мо-
мента откроем их имена: толстяка звали Якобом Пфеффер-
корном, а гиганта — Дэвидом Кронерсом. Ошибется тот че-
ловек, который решит, что эти почтенные люди — скваттеры
или трапперы1. Оба наших путника — знаменитые следопыты,
известные едва ли не на всем пространстве от Нью-Йорка до
Фриско и от Великих озер на севере до самого Мексиканско-
го залива. Правда, имена их вряд ли сказали бы что-нибудь
большинству ваших собеседников: в прерии, в диких лесах, а
в особенности у краснокожих, имена исчезают из обихода, их
заменяют прозвища, отражающие достоинства или иные осо-
бенности того или другого человека.
Так вот, чистокровный янки Кронерс получил в наших
краях известность как Длинный Дэви, Пфефферкорн же, уро-
женец Германии, стал называться Толстяком Джемми; нераз-
лучная эта парочка была знаменита особым умением прийти
вовремя на помощь белым поселенцам, да и вообще всем тем,
кто в ту минуту в ней нуждался.
Такими же неразлучными, как всадники, были и их кони.
К примеру, большой жеребец Дэви никогда не ходил на во-
допой без приятеля мула. Мул же, в свою очередь, непремен-
но дожидался своего четвероногого товарища, прежде чем
коснуться губами воды или приняться за сочную траву. И
если ждать приходилось долго, он лишь нетерпеливо пофыр-
кивал, но сдерживался.
Хозяева животных, пренебрегая опасностями, не раз выру-
чали друг друга в беде. Ну, и животные тоже не были зрите-
лями в подобного рода переделках: они кусались, сбивали не-
приятеля с ног, пускали в ход копыта, и таким образом все
четверо — и животные и люди — составляли как бы одну,
тесно спаянную компанию.
Между тем солнце достигло зенита. Жара была бы непере-
носимой, если бы не свежий ветерок, приносивший запах
цветущих трав; зеленый ковер прерии расстилался во все сто-
роны насколько хватал глаз и лишь на западе слегка темнел
вкраплениями коричневого — то паслись стада бизонов. А
еще дальше, у самого горизонта, горели в солнечном безжа-
лостном свете огромные голые скалы.
— Как думаешь, сколько нам еще осталось? — спросил у
спутника после многочасового молчания Толстяк Джемми.
— Еще целый день, — отозвался Дави.
— Значит, будем делать привал?
1 Скваттер — колонист, захвативший свободный, необработанный учас-
ток земли при колонизации США; траппер — охотник на пушного зверя.
9
— Йе! — буркнул Дэви, давно привыкший вместо «йес» го-
ворить «йе», что, впрочем, означает одно и то же.
На некоторое время оба снова умолкли. Но теперь тиши-
на, видно, начала угнетать Длинного Дэви, потому что он,
махнув рукой вправо, спросил:
— Узнаешь это место?
— Отчего же нет...
— Ну, так скажи — что это?
— Как что?! Америка! — И толстяк хихикнул.
Дэви, услышав ответ приятеля, недовольно дрыгнул нога-
ми, словно давал мулу шенкелей, и с досадой произнес:
— Скверный малый!
— Кто? — притворно удивился довольный толстяк.
— Да ты!
— Я?! Вот те и на! Это почему же?
— Да уж откуда мне знать...
— А ты будто и забыл, что я всегда так отвечаю, особенно
когда ты спрашиваешь про то, что и слепой видит. А кроме
того, мог бы уже и запомнить, что я иногда позволяю себе
быть остроумным даже в твоем обществе.
— Остроумным? Ты?! Ну, знаешь! Для остроумия ты слиш-
ком толст. Я думаю, жир не оставил в тебе места для ума...
— Может быть, может быть... Однако ты не забывай, что до того,
как стать толстым, я успел получить образование за океаном.
— Один класс гимназии?! — перебил толстяка американец. —
И этим ты козыряешь по тридцать раз на дню!
— Во-первых, я просто обязан напоминать тебе об этом,
когда ты становишься недостаточно почтителен к моей особе.
А во-вторых, не один класс...
— Ну, три. Невелика разница!
— Ты полагаешь?
— Да ведь все равно ума у тебя немного. А уж остроумия...
Толстяк насупился.
— Э, э, полегче! Кредит кончился. Ума у меня хватает, не
то что у тебя. Я ведь знаю, о чем ты думал, когда спросил
меня. Ты думал, что я позабыл это место, верно?
Чувствуя, что малость перегнул палку, Дэви сказал прими-
рительно:
— Ну ладно, ладно, старина. Конечно, ты все не хуже меня
помнишь. Эх, и скверный же тогда денек выдался! Стоило
кончиться пороху, как откуда ни возьмись налетели сиу —
тоже, видать, охотились неподалеку. А что я без ружья? Как
без рук. Вот они меня и изловили, да еще при этом помяли
как следует, и если бы не появился ты...
— Ха! — засмеялся толстяк. — У тебя, оказывается, тоже
еще кое-что в голове осталось!
Но на этот раз Дэви даже не посмотрел на него — его,
видно, захлестнули нахлынувшие воспоминания.
ю
— Да-а, — выдохнул он. — Эти глупые молодые охотники
сиу раскочегарили такой костер, что его, поди, и в Канаде
было видно. Вот ты и заметил, и подкрался поближе...
— Было дело, — перебил друга Джемми, — подкрался и
увидел пятерых сиу, собиравшихся поджарить белого. Что-
что, а стрелять я умею, не то что некоторые. — Он покосился
на Дэви. — Двоих уложил, а трое наутек кинулись — не
знали, что я один...
— Вот так мы с тобой и познакомились, — кивнул длинный,
и оба заулыбались. Но Дэви тут же погасил улыбку. — Да, вот
так я и оказался на свободе, но был страшно зол на тебя.
— Это почему же? Уж не потому ли, что я не прикончил
тех двоих краснокожих, а только ранил? Тебе ли объяснять,
что краснокожие — тоже люди и никогда не убивают, если в
этом нет жестокой необходимости. Ведь ты же не будешь от-
рицать, что охотился на их земле? Ну вот, а хотел, чтобы я их
прикончил! Что я, людоед какой-нибудь, что ли!
— А что, по-твоему, я людоед? — обиделся Дэви.
— Хм! — скептически ухмыльнулся Джемми. — Теперь- то
ты, конечно, не такой. А вот тогда... Сознайся, ведь ты счи-
тал, так же как и многие другие в этой стране, что красноко-
жие на то и существуют, чтобы их убивать.
Дави собрался было что-то возразить, но оба вдруг словно
забыли про разговор, разом вглядываясь в даль.
Там, за густой травой, мелькнуло что-то темное.
Джемми молча придержал своего коня и так же молча ука-
зал другу на скалу, к которой они приближались, — у ее под-
ножия их взглядам открылась змеящаяся по траве, словно
ручей, темная линия.
— Чтоб я съел два фунта горячих пуль, если это не след, —
пробормотал Дэви, глядя в ту сторону из-под руки.
— Хотим мы или нет, придется осмотреть его, — кивнул
Джемми.
— Ты сказал «хотим»? Будь я проклят! Да здесь в прерии
только самоубийца может пройти мимо свежего следа 1 Бере-
женого Бог бережет, а потому — вперед, да поживее!
Друзья галопом понеслись к скале, и вскоре оба склони-
лись над примятой травой.
— Ну, что скажешь? — не выдержал первым Длинный Дэви.
— Это и впрямь след, — ухмыльнулся толстяк.
— Ну, это я и без тебя вижу! — досадливо отмахнулся
Дэви. — Но чей?
— Чей? Лошадиный.
— Хм! Умно, нечего сказать. «Лошадиный»! Такое может
сморозить разве что младенец, да еще, пожалуй, ты. А я вот
уверен, что здесь проплыл кит.
— Ну, китов здесь, пожалуй, кроме меня, нет... А впрочем,
шутки в сторону: след весьма подозрительный.
11
— Это чем же?
— Ну, я-то отвечу, да только хочу, чтобы прежде ты сам
внимательно все осмотрел — не имею никакого желания сра-
мить тебя.
С этими словами Джемми озабоченно спрыгнул с коня и
опустился на колени. Его жеребец тоже опустил морду в
траву, будто желая помочь хозяину. За ним, как всегда, потя-
нулся и мул, остановился, слегка прядая длинными ушами.
— Ну же! — нетерпеливо прохрипел Дэви, давая понять,
что осмотр слишком затянулся.
— Проскакал индеец, — подвел итоги Джемми, вставая на ноги.
— Думаешь, индеец? По-моему, здесь нет индейских охот-
ничьих угодий. Почему ты решил, что это краснокожий?
— Разве ты сам не видишь этого по следам?
— Вполне мог проскакать и белый!
Джемми покачал головой.
— Иди посмотри сам. Конь не подкован. Кроме того, он
сильно утомлен, хотя пока еще может идти в галопе. Думаю,
краснокожий очень торопится.
Услышав последние слова, Дэви наконец спешился, желая
удостовериться во всем лично. Оба следопыта неспешно по-
брели по следу, не беспокоясь о животных, покорно следую-
щих за ними.
— Да, ты прав, — сказал наконец Длинный Дэви. — Конь
и вправду притомился, он часто спотыкается. Просто так
никто не станет гнать измученную лошадь... Стало быть, всад-
ник торопился...
— Как думаешь, какой давности следы?
Дэви прищурился.
— Думаю, не больше двух часов...
— Вот и мне так сдается. Слушай, а что, если за ним кто-
то гонится?
— Может, и так, а может, и нет. Ведь следов преследова-
телей нигде не видно, верно? Может, он обманул их?
— Н-не думаю... Скорее всего, краснокожий стремится как
можно быстрее достичь своей цели. И она, эта цель, думаю,
где-то совсем неподалеку!
Дэви бросил на толстяка косой, недоверчивый взгляд.
— А вот мне так не кажется...
— Что тут удивительного? Голова твоя высоко, след — да-
леко внизу. Пока приметы доберутся до твоих мозгов — прой-
дет слишком много времени. А потому слушай лучше меня.
Всадника надо искать где-то поблизости: загонит ли он своего
коня насмерть, даст ли ему отдых — все равно это будет где-
то рядом...
— Ты что, намекаешь, что я ничего не смыслю в следах?!
— Да ничего такого я и в мыслях не держал! Просто у меня
есть кое-какие соображения, вот я их и высказал.
12
Дэви мгновенно смягчился.
— Джемми, старина! Все эти твои соображения по поводу
следов звучат очень убедительно. Однако давай все же не
будем торопиться с выводами.
— К тому, кто почти тридцать лет скитается по этой самой
прерии, — весело кивнул толстяк, — умные мысли приходят не
так уж редко. Хочешь, я тебе еще скажу и кто он, этот красно-
кожий? Думаю, что это посланец одного племени к другому.
Длинный Дэви присвистнул, в крайней задумчивости еще
раз посмотрев на след, а потом на друга.
— Миленькое дело, — проворчал наконец он. — Ведь если
этот гонец ушел от краснокожих и идет к краснокожим, то,
стало быть, мы находимся как раз между ними и в любую ми-
нуту они могут положить конец нашим скитаниям и повесить
наши скальпы на длинных шестах в каком-нибудь грязном
стойбище.
— Разумеется, опасность есть. Однако же ты знаешь, что
задаром нужные сведения в прерии не даются, а иногда они
обходятся ой как дорого.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы пойдем по следу?!
— Вот именно, старина, вот именно.
— Ладно, будь по-твоему... Краснокожий пока не знает,
что мы взяли его след. Едет он примерно туда же, куда и мы.
Так что в путь? Эх, знать бы только, к какому племени он
принадлежит...
— Вот этого мы с тобой как раз и не знаем. Здесь, в Се-
верной Монтане, и черноногие, и пиганы, и другие кровожад-
ные племена. Чего стоят ракуррои, что обретаются в излучине
Миссури! Слушай, а вдруг это сиу, а? Что, если они вырыли
топор войны?!
Дэви закусил губу.
— Насколько я знаю, они сейчас в мире со всеми соседями.
— Чтобы башки не потерять — надо осторожность знать.
Ха-ха. Послушай, Дэви. Мы сейчас в таком месте, где нас
знает каждая собака. Я думаю, если даже мы и допустим
какой-нибудь промах, ничего чрезвычайного с нами не про-
изойдет. Ну, в путь, старина?
...Прошел час с того момента, как оба вестмена1 тронулись
по следу. Солнце понемногу покатилось к закату, жара бы-
стро спадала, ветер становился все сильнее. Наконец следо-
пыты обнаружили, что конь индейца перешел на шаг. Даже
самый неопытный гринхорн, новичок в прерии, увидел бы,
что животное переутомлено — конь теперь спотыкался даже
на ровном месте. Наконец вестмены выехали к большому
пятну примятой травы — месту падения животного.
1 Буквально: человек Запада. Так называли бродяг, охотников и следопы-
тов Дикого Запада.
13
Толстяк Джемми тотчас же соскочил с коня и принялся
елозить по земле на коленях.
— Ну, этот краснокожий отскакался! — наконец заключил
он. — Вот смотри, вмятина от носка его мокасина. Причем я
думаю, что это молодой парень.
— Почему? — спросил Дэви, продолжая сидеть на спине
своего мула.
— Ты же видишь — место здесь песчаное, след остался
четкий. Видишь? Нога узкая, так сказать — нерастоптанная.
Могу, конечно, допустить, что здесь была скво...
— Вздор! — перебил его Дэви. — Женщина, даже индианка,
вряд ли отважится пуститься в путь одна в этих диких местах.
— ...Итак, — согласно кивнул толстяк, — это совсем мо-
лодой человек, ему, наверное, не больше восемнадцати...
— Насчет возраста гадать не собираюсь, а вот разузнать
что-нибудь о цели его скачек и о его племени — просто не-
обходимо.
Толстяк Джемми снова взгромоздился на своего скакуна,
и друзья помчались дальше. Цветущая прерия понемногу схо-
дила на нет, и мало-помалу всадники въехали в заросли кус-
тарников, где им пришлось сбавить шаг; впереди замаячили
большие деревья.
И тут, выехав на небольшую полянку, вестмены обнаружи-
ли, что преследуемый ими краснокожий спешился, позволив себе
и коню немного передохнуть, и дальше уже вел коня в поводу.
Кусты закрывали обзор, и из предосторожности друзья
разделились: Дэви поскакал вперед, Джемми же прикрывал
его сзади. Внезапно толстяк негромко присвистнул.
— Эй, старина, что ж ты ничего не замечаешь! У парниш-
ки-то конь — вороной!
— С чего это ты взял, — поинтересовался Дэви.
— Вон там, на кустах, зацепился клок волос с его хвоста...
— Ну вот видишь, сколько мы уже знаем. Только не гово-
ри, ради Христа, так громко — ведь в любую секунду мы
можем нарваться на какого-нибудь стервеца, который не
упустит случая выстрелить первым!
— Э, мне бояться нечего! Мой длинноногий тут же зафыр-
кает, если почует кого-то. Так что не трусь — и вперед!
Дэви последовал призыву друга, не забывая бормотать при этом:
— Тысяча чертей! Чует мое сердце, сейчас что-нибудь да
произойдет!
Оба вестмена пришпорили животных, но вскоре невольно
снова перешли на шаг: перед ними возвышалась огромная ко-
нусообразная скала. След вел к ней, огибал ее справа и исче-
зал за выступом.
Обнаружив это, друзья тут же заметили идущий с проти-
воположной стороны, слева, другой след, сливающийся в
конце концов со следами краснокожего гонца.
14
— Ну, что скажешь? — задумчиво потер подбородок Дэви.
— Скажу, что здесь, за скалой, была засада. Кто-то высле-
дил нашего индейца.
Джемми решительно сполз с коня и, отдав Дэви повод, с
ловкостью, которой нельзя было от него ожидать, быстро
полез вверх по скале. Впрочем, скала в этом месте была до-
вольно пологой.
— Ну, хитрый лис! — пробормотал себе под нос Дэви. —
Кто бы мог подумать, что толстяки способны так шустро ка-
рабкаться по горам!
Добравшись до самой верхушки, толстяк ползком перева-
лил через нее, исчезнув на той стороне выступа. Однако уже
через минуту он снова показался, подавая товарищу энергич-
ные знаки, чтобы тот зашел за скалу слева.
Дэви ударил мула каблуками и, ведя за собой жеребца, вы-
ехал навстречу товарищу, успевшему уже спуститься вниз с
другой стороны выступа.
— Ну, что ты скажешь теперь? — спросил Джемми, обводя
рукой небольшую полянку, заваленную тем мусором, какой ос-
тается обычно на месте бивака неопытных путешественников.
Здесь можно было видеть пустые банки, обрывки бумаги,
сломанный каблук, лопату и даже кофейную мельничку.
— Да уж, — протянул Дэви ехидно. — Такое за собой
могли оставить только настоящие гринхорны. А главное, так
быстро снялись с места, что побросали даже нужные вещи.
— Ты близок к истине: настоящий вестмен вряд ли отпра-
вится в путь с таким скарбом. Ну, вот нам и разгадка: индеец
так спешил, что не заметил этих. — Он снова кивнул на кучу
хлама. — А те наоборот: увидели и кинулись за ним в погоню.
— Любопытно, с какими намерениями, — пробормотал Дэви.
— Ну разумеется, не с добрыми! Они зачем-то преследуют
краснокожего, а уж тебе ли не знать, что, если эти олухи доду-
маются прикончить его, войны не миновать. Индейцы не ста-
нут разбираться, кто прав, кто виноват, и месть их будет жестока!
— Да, надо как можно скорее предотвратить несчастье.
— И поторапливаться; гонцу с таким измученным конем
от погони не уйти'
И вестмены, не раздумывая больше, галопом понеслись по
широкому следу. Местность за скалой была всхолмленная, и
едва друзья поднялись повыше, как сразу услышали громкие
голоса. Джемми, скакавший впереди, поднял руку, призывая
спутника остановиться. Через мгновение оба вестмена укры-
лись в кустах, пытаясь разобрать долетавшие до них слова.
— Да, это они, — сделал наконец вывод толстяк. — Ну и
гуси! Сами обнаружили себя — это на таком-то расстоянии!
Ну что, подберемся поближе, Дэви?
— О чем речь? Возьмем коней в повод и подберемся
вплотную...
15
— Ну уж нет. Кони, пожалуй, могут выдать нас. Давай-ка
лучше стреножим их — пусть попасутся здесь, пока не понадобятся.
И приятели, не раздумывая долее, спутали своих коней по
трапперскому способу: накинули животным на передние ноги
путы, чтобы те могли свободно пастись, делая небольшие
шажки, но не имели бы возможности убежать.
Итак, мул и конь, оставленные в кустах, мирно паслись, а
хозяева их подкрались к тому месту, откуда доносились до
них громкие голоса странных для здешних мест и обычаев
путников. Наконец за кустами посветлело, и, осторожно раз-
двинув ветви, вестмены обнаружили, что находятся на берегу
небольшой речушки, и здесь же, прямо напротив них, толпят-
ся люди. И опять вестменов удивила их невероятная в тех
местах беспечность: одни громко болтали, сбившись в кру-
жок, другие беззаботно валялись на траве, подремывая или
разглядывая синее небо. Среди последних следопыты наконец
увидели и краснокожего: это был совсем еще молодой воин,
спеленатый по рукам и ногам веревкой. На другом берегу ре-
чушки, плавно переходящем в высокий холм, прямо напротив
места привала странной компании, лежал обессиленный конь
краснокожего; он изредка пытался встать на подламывающие-
ся ноги, но снова с тяжелым фырканьем падал на бок.
При первом же взгляде на людей, расположившихся здесь,
сразу можно было определить, что перед вами самый настоя-
щий сброд, известного рода отребье, храброе при численном
перевесе и способное линчевать любого, кто слабее и не по-
трафил им хоть в чем-нибудь. Те, что разговаривали стоя, об-
суждали, скорее всего, дальнейшую участь краснокожего — об
этом вестмены догадывались по тем отдельным словам, что
удавалось разобрать за шумом реки.
— Ну, и как тебе все это нравится? — спросил толстяк.
— Точно так же, как и тебе, — откликнулся Дэви. — Со-
всем не по вкусу.
— Смотри, они бьют его по лицу! Бедный парень... К ка-
кому племени ты бы его отнес?
Дэви лишь пожал плечами.
— Дьявол их разберет! Он же совсем без раскраски, и даже
украшений на нем никаких... А вдруг он на тропе войны, Джемми?
Хороши мы в таком случае будем, если возьмем его под защиту!
— Уж это точно! А только хоть бы и так — все равно я не
поверю, что он напал на них первый. Знаешь что, пойдем
сначала поговорим с этими...
— Ты думаешь, они нас послушают?
— Не послушают — значит, или хитростью, или силой за-
ставим! Лично я не опасаюсь их. Только давай, пока они нас
не обнаружили, переберемся на тот берег и подойдем к их би-
ваку с другой стороны. Согласен?
Взяв ружья на изготовку, охотники, скрытые кустами, под-
16
мялись вверх по течению. А когда решили, что отошли от би-
вака странных путников вполне достаточно, с самым незави-
симым видом вошли в речушку и только тут, уже почти
перейдя ее, изобразили крайнее удивление.
— Да что же это такое, — хлопнул себя по ноге толстяк. —
Я в полной уверенности, что мы одни в этой благословенной
глухомани, а тут нате вам — целое заседание конгресса!
Валявшиеся в траве оторопело приподнялись при звуках
этого нежданного голоса, те же, что стояли кружком, замерли
с открытыми ртами — появление посторонних явно застало их
врасплох. Однако, разглядев в следующую минуту пришельцев,
оценив их костюмы, вся компания безумно развеселилась.
Один из них, вооруженный ножом, спросил с ухмылкой:
— Вы что, на карнавал собрались?
— Йе, — весело согласился Дэви, — вы не ошиблись. Нам,
правда, не хватает для комплекта еще нескольких дураков, ну
вот мы и решили обратиться к вам...
Смех враз оборвался, теперь на следопытов мрачно взира-
ли недобрые, обросшие неопрятной щетиной лица.
— Думаю, самое лучшее для вас признать вслух, что вы об-
ратились не по адресу, — злобно процедил тот, что заговорил
с вестменами первым.
Похоже было, что как раз он-то здесь и верховодил.
— А мы вот сомневаемся насчет последнего, — усмехнулся
Толстяк Джемми, упирая руки в бока. — Ну да ладно, ребята,
давайте лучше здороваться. Нет ли у вас глотка чего-нибудь
этакого... словом, чего-нибудь выпить?
— Выпить? — переспросил главарь. — Чего-чего, а воды тут
сколько угодно. — Он выразительно кивнул в сторону речушки.
— Полегче, полегче, приятель! Ты что, и впрямь думаешь,
будто я мечтаю о воде? Пусть я не буду внуком своего деда,
если у вас не найдется чего-нибудь более приятного для глот-
ки! Держу пари, что сейчас вы сделали привал на завтрак.
— Гм, может быть, может быть. Да только сдается мне, что
у вас и без нашего завтрака слишком много того, чего так не
хватает вашему приятелю, гы-гы-гы.
— Не могу согласиться! Что касается моего приятеля, то
он просто усох со временем, зато теперь ему не страшен ни
медведь, ни иной хищник. Однако, мистер, позвольте все же
полюбопытствовать: если не завтрак, то что же вас все-таки
держит у воды?
— Никто нас не держит! — отрезал главарь. — Просто мы
сбились с пути, а теперь вот отдыхаем перед тем, как пустить-
ся на поиски дороги.
— Что, действительно? Хотя, похоже, так оно и есть: стоит
только взглянуть на ваших компаньонов, как сразу станет
ясно, что без помощи вам в прерии не найти даже самой про-
торенной дороги!
17
— А не кажется ли вам, что когда люди занимаются делом,
довольно рискованно мешать им и лезть туда, куда вас не зовут?
— Ну что ж, возможно, именно так мне и кажется. Только
не объясните ли, в чем же оно все-таки, это ваше дело?
Предводитель уже смотрел на Джемми не только с непри-
язнью — с самой настоящей ненавистью. А тот как ни в чем
не бывало поглядывал по сторонам, посвистывал и, словно
только сейчас заметил пленника, вскрикнул вдруг:
— О, да у вас пленный! К тому же и краснокожий...
И резко шарахнулся назад, притворившись, что до смерти
испугался индейца. Бивак снова загоготал.
— Не, упадите в обморок, сэр! — закричал вожак. — К
взглядам проклятых дикарей можно, конечно, привыкнуть, да
только вам, похоже, еще не приходилось встречаться нос к
носу с краснокожим?
— Нет, почему же... Несколько индейцев, ну, из тех, что
живут среди нас, белых, я видел. Но этот у вас, кажется, со-
всем дикий, верно?
— О да, сэр, натуральный дикарь. Так что лучше держитесь
от него подальше.
— Нет, отчего же... ведь он связан, верно? Или он какой-
нибудь больной? — Джемми сделал быстрое движение в сторо-
ну краснокожего, но вожак решительно заступил ему дорогу.
— Оставайтесь на месте, сэр. Этот дикарь нисколько не
нуждается в общении с вами. И скажите, наконец, черт вас
побери, кто вы такие и что вам здесь нужно!
— Ну, это-то вы сейчас узнаете. Друга моего зовут Кро-
нерс, мое имя Пфефферкорн. Мы...
— Как-как? Пфефферкорн? — переспросил вожак. — Вы
что, немец?
— Точно так.
— И кой дьявол принес вас сюда! Вы что, разве совсем не
понимаете, что над вами здесь потешаются все кому не лень?
— Хи-хи! — У Джемми сейчас был нелепый, простодушно-
застенчивый вид. — Я все чувствую, и довольно тонко, хи-хи...
А особенно — ваше недоброжелательное к нам отношение.
Обстановка мало-помалу накалялась все больше.
— Черт возьми, да скажете ли вы, что вам наконец нужно?
С этими словами вожак схватился за рукоять ножа, торча-
щего у него за поясом. Джемми предостерегающе поднял руку.
— Оставьте нож в покое, сэр! Что с ним, что без него вы
не внушаете к себе уважения. После всего, что здесь произо-
шло, у вас нет никаких надежд ожидать, что я начну опрыс-
кивать вас одеколоном, не в обиду будь сказано фирме Фа-
рина из Кельна! Мы вам несимпатичны? Ну что ж! Не ждите
же и от нас любезностей. Вы, помнится, что-то сказали по
поводу нашей внешности. Смею заметить, что и ваш собст-
венный сюртук с оборванными рукавами не больно-то вас
18
красит. Конечно, сюртук — это еще не сам человек, но ведь,
как говорится, по одежке встречают. Именно по одежке! Сло-
вом, теперь и я хотел бы услышать: а кто будете вы сами?
Все время, пока Джемми произносил свою речь, предво-
дитель шайки смотрел на него вытаращенными глазами, а
спутники его вполголоса переговаривались между собой, бро-
сая на вестменов решительные взгляды. Но напористость
Джемми была столь сильна, что вожак невольно подчинился.
— Уолкер меня зовут, если вам так уж надо это знать. Думаю,
этого с вас будет вполне достаточно. Остальных имен вам знать
не обязательно, тем более что вы их все равно не запомните.
— Запомнить, пожалуй, мы и запомнили бы, только нам
это ни к чему, ваши парни не настолько примечательны — а
я имею в виду в первую очередь их мозги, — чтобы нужно
было запоминать их имена.
— А вот это — прямое оскорбление! — сорвался на крик Уол-
кер. — Вы что, напрашиваетесь на то, чтобы мы взялись за оружие?!
— Как раз этого-то я бы вам делать и не советовал. — С
Толстяка Джемми окончательно слетело наигранное просто-
душие. — При нас револьверы калибра четыре-двадцать, и по-
ловину из того, что вам причитается, вы получите прежде, чем
ваши растяпы возьмутся за оружие! Вы приняли нас за не-
опытных простофиль, за гринхорнов, и тут вы крепко ошиб-
лись. Хотите проверить? Ну что ж, попробуйте!
И Джемми молниеносно выпростал из-под своей нелепой
шубы руки с револьвером в каждой. В тот же миг оружие ока-
залось и в руках Длинного Дэви. Уолкер потянулся к ружью,
что лежало у его ног, но Джемми решительно предупредил его:
— Не стоит! Как только вы коснетесь ружья — получите
пулю!. Таков уж у нас, в прерии, закон: кто первый спустил
курок — за тем и победа.
Спутники Уолкера тоже оказались на редкость легкомыс-
ленными: снаряжение их было разбросано по земле как по-
пало. Так что ни один не рискнул потянуться за оружием.
— Вот дьявол! — пробормотал Уолкер. — Что вы так уста-
вились на нас, словно готовы проглотить каждого!
— Ну, для этого вы не очень-то аппетитны. Но к делу: мы
хотим знать, чем именно провинился перед вами этот индеец.
Похоже, вы схватили краснокожего без малейших на то оснований,
и это не может не навлечь месть его собратьев на всех белых. А
стало быть, надо ожидать появления невинных жертв...
— С чего вы взяли, что этот дикарь агнец? Он напал на
нас, этот краснокожий негодяй. Этим, по-моему, все сказано.
И хватит, в конце концов, нас пытать — вы не судья, а мы
вам не подсудимые!
— Вот теперь мне все ясно. Вы человек без чести и без
совести и способны напасть без всяких оснований. Однако
зарубите себе на носу раз и навсегда: индейцы, в отличие от
19
вас, без причины никогда первыми не нападают. Впрочем, я
лучше сам расспрошу обо всем вашего пленника.
— Вы расспросите дикаря? — расхохотался вдруг Уолкер. —
И как же, интересно, вы это сделаете, если он не говорит по-
английски ни слова?
— Индеец никогда не станет разговаривать со своими вра-
гами, если он связан! К тому же вы били его. Ну конечно,
чтобы избить связанного человека много ума не надо. А вы
никогда не слышали, что такая обида у индейцев смывается
только кровью?
— При чем тут мы, если он сам хотел нашей крови?!
— Это ложь. Впрочем, это уже не имеет значения. Теперь,
когда краснокожий освободится и прольется ваша собственная
кровь...
— Освободится?! — вскричал Уолкер. — Никогда не бы-
вать этому!
— А вы что же, собираетесь его убить?
— Что мы с ним сделаем — не ваша забота. Я знаю одно:
этих краснокожих дикарей надо растирать в пыль, если они
нападают на белых! Вы, кажется, сначала хотели поговорить
с ним? Пожалуйста, я ничего против не имею — все равно он
не поймет вас. Может, вы знаток индейских наречий? Тогда
имейте в виду: я вынужден буду присутствовать при разговоре
и прервать его, когда сочту нужным.
Толстяк презрительно пожал плечами и повернулся к
пленнику.
Индеец, полузакрыв глаза, лежал с бесстрастным и непо-
движным лицом. Он был очень молод, как и предполагал
Джемми, — ему вряд ли исполнилось восемнадцать. Ни на
щеках, ни на лбу не было никакой раскраски, и даже по причес-
ке нельзя было определить, к какому племени он принадлежал.
На нем была кожаная рубашка и оленьи штаны—легины, кото-
рые шьют из двух половин, украшая боковой шов бахромой из
волос побежденных врагов. Так вот, в бахроме пленника не
было ни одного человеческого волоса, и это убедительнее лю-
бого документа говорило о том, что юный индеец не убил пока
ни одного врага. Его изящные мокасины, оставившие след в
прерии, украшали иглы дикобраза. Вокруг пояса был обернут
кусок красной ткани. Никакого оружия у пленника не было.
Заметив какое-то движение на противоположном берегу,
Джемми посмотрел туда. Конь индейца наконец встал. У седла,
покрытого шкурами гремучих змей, висел охотничий лук из
рогов дикого барана. Обычно этим оружием награждают тех,
кто лучше других умеет ловить и укрощать мустангов. От взгляда
Джемми не ускользнул и валяющийся на приплеске большой
охотничий нож — видимо, индеец обронил его во время схватки.
Это вооружение лишний раз подтвердило предположение вест-
мена, что краснокожий гонец прибыл не из воюющих краев.
20
Все обличье индейца говорило о его невероятной гордости.
Ни одно чувство не отражалось на его точеном лице.
У него были слегка выступающие скулы, что ни в малой
степени не портило красоты его лица, да и весь он, несмотря
на молодость, выглядел красивым, крепким, вполне сформи-
ровавшимся мужчиной.
Стоило Джемми подойти к нему вплотную, как пленник,
глядевший все это время из-под полуопущенных ресниц, впе-
рвые широко раскрыл глаза. Черные, блестящие, они свети-
лись словно раскаленные угли. Вестмен тут же отметил про
себя, что парень смотрит на него приветливо-доброжелатель-
но, из чего не преминул сделать свои выводы.
— Мой молодой краснокожий брат понимает язык блед-
нолицых? — спросил он.
— Да, — вполголоса отозвался пленник, не раздумывая. — Но
откуда об этом стало известно моему старшему белому брату?
— Я видел выражение твоих глаз и догадался.
— Я понял из вашего разговора с этой собакой, что ты и
твой белый длинный брат — друзья краснокожих. Если это
так — ты правильно назвал меня своим братом.
Джемми удовлетворенно кивнул.
— Желает ли мой юный брат, — спросил он, — сообщить
мне свое имя?
Джемми знал, что у некоторых из индейских воинов этот
вопрос мог бы вызвать обиду, поскольку не у каждого индей-
ца есть имя: имена мужчинам даются лишь за поступки, до-
казывающие их мужество. Однако молодому индейцу, еще не
успевшему побывать в сражениях, задать такой вопрос было
вполне позволительно. И тем не менее пленник насупился:
— Мой белый брат подозревает меня в трусости?
— Нет-нет, что ты! Просто мой брат слишком молод,
чтобы быть воином.
— Я разрешаю белому брату расстегнуть мою рубаху на
груди и увидеть там мое имя.
Согласно кивнув, Джемми расшнуровал рубаху и увидел
под ней три окрашенных в красный цвет орлиных пера.
— Военный орел! Это невозможно! Ты ведь никак еще не
можешь быть вождем!
— Не могу, — улыбнулся юноша. — Но имею право носить
перья масиша. Теперь тебе будет понятно, почему меня назы-
вают Вокаде...
Толстяк Джемми с изумлением отметил, что оба слова были
произнесены на языке племени монтана. «Масиш» на языке
монтана — военный орел, а «вокаде» — шкура белого бизона.
Белые бизоны крайне редки, и понятно, почему человек,
убивший такого зверя, получал право носить перья военного
орла. Обычай был ясен, но странным было другое: почему
индеец употреблял слова языка монтана, ведь племя это счи-
21
талось давным-давно вымершим. И толстяк не выдержал,
спросил:
— К какому племени принадлежит мой юный брат?
— Я нумангкаке и одновременно — дакота.
Загадка не прояснялась: нумангкаке было самоназванием
монтана, а дакота — общее название многочисленных племен сиу.
— Гм-гм, — попытался уточнить Джемми. — Так, значит,
ты был принят дакота, так?..
— Именно так, как говорит белый воин! Брат моей матери
был большим вождем, его звали Мато-То-Па. Он носил это
имя, потому что за одну охоту убил сразу четырех медведей. А
потом пришли белые люди и принесли нам болезнь,которую
называли ос-па. Все мое племя заболело, люди стали умирать,
и тогда наиболее крепкие решили уйтиот смерти на запад. Но
свободных мест здесь не было, и мы вторглись в охотничьи
владения сиу. Тогда сиу напали на нас и уничтожили почти
всех. Мой отец, храбрый воин Ва-Ки-Щит, был только ранен,
и воины сиу взяли его в свои вигвамы. Так и я стал сыном
сиу... И хотя я теперь дакота, но сердце мое все равно помнит
родной народ, и Великий Дух — зов предков — не оставляет
меня ни на мгновение.
— Теперь я все понял. Только пусть мой юный брат скажет
мне еще одно: как ты оказался здесь, если племена сиу нахо-
дятся сейчас по ту сторону гор?
— А почему мой белый брат думает, что я не мог здесь ока-
заться? Я спустился с Большой Горы на Западе, чтобы при-
нести важное послание одному из бледнолицых.
— Этот бледнолицый живет здесь где-то неподалеку?
— Да, это правда. Но откуда ты знаешь об этом?
— Я шел по твоему следу и видел, как ты загонял коня,
но все равно не остановился...
— Ты правильно обо всем догадался. Я уже был у цели, и
если бы не эти бледнолицые собаки... Мой конь настолько
устал, что не смог перескочить воду, упал и придавил меня.
А пока я пытался выбраться из-под него, эти белые напали
на меня и связали...
И добавил на языке сиу:
— Они трусы. Навалились все вместе на молодого воина,
когда он был без памяти... Я должен отомстить им!
— Они сильно тебя били?
— Не спрашивай об этом! Если я стану говорить, каждое
слово в моей речи будет пахнуть позором! Если бы мой брат
снял с меня эти путы — Вокаде показал бы себя!
— Ты разве не слышал, о чем я говорил с их главарем?
— Да, я слышал и знаю, что мой брат не испугается и
сотни таких, как они. Потому что каждый из них — ваконка-
на, старая баба, вот кто!
— Почему ты решил, что я их не боюсь?
22
— Глаза Вокале видят, а уши слышат. Он видел и слышал,
как говорили два знаменитых белых мужа, прозванные за
свою внешность Дэви-Хонске и Джемми-Петаче.
Джемми хотел сказать что-то юному воину, но тут внезап-
но вмешался Уолкер, о существовании которого собеседники
словно забыли.
— Остановитесь, сэр! Я разрешил вам поговорить, да, но
только по-английски. Уши мои не могут слышать этих коря-
вых слов на непонятном языке, тем более когда у меня есть
все основания предполагать, что вы замышляете против нас
что-то недоброе. Мне достаточно было узнать, что красноко-
жий говорит по-английски, и больше мне ничего от вас не
надо, сэр. Можете забирать своего компаньона и двигать туда,
откуда пришли. И если вы не сделаете этого сами, мне при-
дется выпроводить вас силой!
Толстый Джемми бросил взгляд на Дэви. Тот стоял чуть
поодаль, по-прежнему держа в руках свои револьверы. Вся
шайка, видя его устрашающий вид, не решалась тронуться с
места. Взгляды вестменов встретились. Молниеносного блес-
ка в глазах Дэви было достаточно, чтобы Джемми понял:
спутник привлекает его внимание к чему-то, что находится в
близких кустах. Джемми бросил в ту сторону короткий неза-
метный взгляд и, сразу обнаружив среди ветвей наведенные
на толпу негодяев ружейные стволы, смекнул, что там скры-
ваются два человека. Кто они? Друзья или враги? Джемми
снова метнул взгляд на друга — тот был спокоен. Мгновенно
сопоставив кое-что, толстяк наконец ответил Уолкеру:
— Вы предлагаете нам сделать то, чего мы вовсе не желаем.
В отличие от вас я не имею привычки быстро уносить ноги.
— Что вы, черт побери, имеете в виду и от кого мы, по-
вашему, уносили ноги?!
— Думаю, от тех, кому принадлежали оба этих коня, — и
Джемми указал на двух понурых гнедых меринов, неотличи-
мых друг от друга словно двойняшки.
— Это черт знает что! — возмутился Уолкер. — Мы чест-
ные золотоискатели и следуем на ту сторону хребта, в Айдахо,
где найдены новые залежи золота, а вы смеете...
— Вы следуете за золотом, — перебил его Джемми, — и по-
тому вам так недоставало чужих коней? Какие вы, к чертям, зо-
лотоискатели? Вы просто-напросто конокрады и лжецы!
— Слушайте, вы! Еще одно слово, и я за себя не ручаюсь!
Этих коней мы купили, ясно вам?
— Где же вы их купили, мой честный мистер Уолкер?
— Они были куплены внизу, в Омахе.
— Так-так. Может быть, там же, где и коней, вы прикупи-
ли и запасные копыта для них? Не странно ли: у всех лошадей
копыта сбились за время дороги, а у этих целехоньки. Или вы
их вели в домашних туфлях? Не морочьте мне голову, мистер
23
Уолкер. Эти кони еще вчера имели другого владельца. И по-
звольте напомнить вам: воровство лошадей здесь, на Диком
Западе, наказывается веревкой!
— Вы поплатитесь за это, старый лжец! — взревел Уолкер,
резко наклоняясь за ружьем.
— Толстяк прав! — раздался вдруг из кустов громовой
голос. — Вы сделались презренными конокрадами, и вот при-
шло время справедливого возмездия! Стреляй в этих подле-
цов, Мартин!
— Не стрелять! — еще громогласнее приказал Длинный
Дэви. — Пуля — слишком большая честь для них!
Воспользовавшись общим замешательством, Уолкер дотя-
нулся до ружья, но поднять его не смог: удар Дэви заставил его
рухнуть наземь. На всякий случай Дэви отбросил носком сапога
валявшийся винчестер подальше, но эта предосторожность
была излишней: судя по всему, Уолкер потерял сознание надолго.
И в тот же миг, как Уолкер рухнул, из кустов выскочили
пострадавшие от конокрадов: крепкий парень и немолодой
мужчина. С ружьями наперевес они бросились на мнимых зо-
лотоискателей.
Не теряя времени, Джемми двумя взмахами ножа перерезал
веревки, опутывавшие Вокаде, и тот, распрямившись как пру-
жина, вскочил, схватив первого подвернувшегося под руку му-
чителя за волосы, и могучим рывком швырнул его в ручей. И
хотя индеец был на вид крепок, такой силы никто от него не
ожидал. Перескочив в два прыжка речушку, он оказался на другом
берегу, подхватил валявшийся на песке нож, и как только белый,
не успевший еще толком прийти в себя, попытался вылезти на бе-
рег — Вокаде припечатал его к земле, снова ухватив левой рукой
за волосы — на этот раз с явным намерением снять скальп.
— По-по-помогите, ради всего святого, помогите кто-ни-
будь! — пронзительно заверещал негодяй.
Нож, занесенный для рокового удара, сверкал в воздухе. Но
еще ярче сверкали глаза юного индейца, пронзавшие искажен-
ное ужасом лицо обидчика. И вдруг рука Вокаде опустилась.
— Ты боишься?!
— Пощади...
— Скажи, что ты — собака.
— Собака я, собака... Что хочешь скажу!
— Ну, раз собака — оставайся жить. Вокаде не нужен
скальп собаки! Ты, грязная тварь, бил меня по лицу, но пар-
шивая собака не может оскорбить воина! Прочь отсюда, пока
меня не стошнило от одного твоего вида!
Получив позорный пинок, белый негодяй молниеносно
скрылся в кустах.
К тому времени схватка уже закончилась: поверженный
Уолкер лежал на земле; еще несколько человек валялись
рядом с ним; остальные разбежались кто куда, побросав все
24
свое оружие. Да, компания оказалась трусоватой... Кони «зо-
лотоискателей» тоже под шумок разбрелись, и лишь два гне-
дых близнеца-мерина стояли здесь же и терлись мордами о
плечи вновь обретенных хозяев.
Молодой пришелец был, пожалуй, ровесником Вокаде и
так же хорошо сложен — это был мускулистый крепыш, бе-
локурый, голубоглазый, — словом, все в его лице говорило о
германском происхождении. Из-за пояса у него торчала руко-
ять ножа, украшенная редкой по красоте индейской резьбой,
в руках он сжимал двустволку.
Примечателен был и его немолодой спутник — худой, не-
высокий человек, лицо которого украшала черная окладистая
борода. Обращала на себя внимание его одежда: ниже пояса
это был совершенный индеец — мокасины, лоснящиеся ко-
жаные штаны. Зато выше на нем красовался темно-синий
фрак с целым рядом надраенных медных пуговиц и высокими
подложенными плечами — по моде первой четверти столетия.
Сукно в то время валяли не то что сейчас — ему не было
сносу. Правда, в фрак не раз стреляли, но дыры от пуль были
старательно заштопаны крепкими нитками и закрашены под
цвет сукна. Такой наряд мог бы удивить европейца, но здесь,
на Диком Западе США, он не был редкостью.
Голову бородача украшала черная шляпа-амазонка, судя
по крашеному страусиному перу принадлежавшая некогда
какой-нибудь леди с Востока. Как уж она попала сюда, на
Запад, — одному Богу известно, но следует признать, что ее
широченные поля, надежно защищавшие владельца от солнца
и дождя, были здесь просто незаменимы. Вооружение хозяина
шляпы состояло из ружья и ножа.
Пока вестмены разглядывали его, бородач тем временем
скрупулезно изучал вещи, второпях брошенные бандитами.
При ходьбе он заметно припадал на левую ногу. Вокаде, пер-
вым обративший на это внимание, спросил, положив ему руку
на плечо:
— Мой белый брат — охотник, которого бледнолицые на
своем языке называют Хоббл-Фрэнк — Хромой Фрэнк,
верно?
Бородач, посмотрев на руку, лежащую у него на плече, а
потом на индейца, удивленно кивнул в знак согласия. Тогда
Вокаде осведомился, указывая на его молодого спутника:
— А это — Мартин Бауман, сын знаменитого Мато-Пока, так?
«Мато-Пока» на языке сиу и юта означает «Убийца Мед-
ведей» или, если угодно, «Охотник на медведей».
— Верно, — согласился юноша.
—Значит, вы именно те, кого я ищу! — воскликнул обра-
дованно Вокаде.
— Ты ищешь нас? — недоуменно переспросил бородач. —
Ты что, хочешь у нас что-нибудь купить?
25
— Нет, Вокаде не хочет ничего покупать. У него к вам по-
слание.
— Послание?! — снова удивился бородатый. — От кого?
Краснокожий воин бросил мгновенный взгляд вокруг.
— Вы все узнаете, только не здесь. Далеко ли ваши вигвамы?
— Мы могли бы оказаться там через час.
— Я сообщу все, что должен сказать, только тогда, когда
мы сядем у дома Мато-Пока. Надо трогаться!
С этими словами индеец решительно перевел своего изму-
ченного коня через реку и только тогда сел на него и, не ог-
лядываясь, поехал вперед. Конь, еле переставляя ноги, по-
слушно нес хозяина вдоль берега.
— Пожалуй, речь этого парня длиннее и тоньше, чем я
сам, — сострил Длинный Дэви и захохотал, довольный. —
Краснокожий знает, что делает, уж будьте уверены. Советую
всем следовать за ним.
— Да, — согласился Мартин. — А что решаете вы со своим
приятелем?
— Конечно же мы поскачем следом за вами! Раз ваши хоро-
мы и впрямь где-то неподалеку, мы просто обязаны завернуть
туда, если не хотим прослыть невежами. К тому же, насколько
я понял, вы держите мелочную лавку, не так ли? Не исключено,
что настало время истратить там несколько кровных долларов.
Тот, кого краснокожий назвал Хоббл-Фрэн ком, согласно
кивнул.
— А что прикажете делать с этими, что украли у нас ло-
шадей? По крайней мере, с Уолкером? Тащить с собой? —
спросил он.
— К чему? — пожал плечами Дэви. — Они всего-навсего
трусливые воры, разбежавшиеся при одном виде ножа. Надо
спешить, у нас нет времени возиться с ними. Да и какой
смысл? Ведь кони-то снова у вас, верно? Ну, так давайте на
этом и покончим.
— Ну что ж, вы, пожалуй, правы, хотя они и негодяи... Хо-
рошо, в таком случае идем сначала за вашими лошадьми.
— Ба! — удивился Дэви. — Вы знаете, где находятся наши
животные?
— Разумеется, — не без гордости кивнул Хоббл-Фрэнк. —
Мы были бы никудышными вестменами, если бы, перед тем
как выдать свое присутствие здесь, не произвели тщательную
разведку. Мы шли по теплому следу воров, но настигли их
только здесь... Вот тогда-то мы и обнаружили ваших лоша-
дей... Ну что ж, тронулись...
Через короткое время все четверо летели во весь опор по
следу молодого индейского воина и вскоре догнали его — за-
моренный конь краснокожего едва переставлял ноги.
Белые с удивлением отметили, что Вокаде выбирает дорогу так
уверенно, будто уже не раз ездил по ней. Но могло ли это быть?
26
Хоббл-Фрэнк старался держаться поближе к Толстяку
Джемми: как-то так получилось, что оба сразу почувствовали
взаимное расположение.
— А не скажете ли вы, мистер, что именно привело вас сюда
и где, собственно, находится ваш дом? — светски спросил
Фрэнк.
— Гм, — покосился на него Джемми. — Вообще-то мы
обычно забираемся выше Монтаны — вот уж где охота так
охота, не то что здесь. Только там встретишь настоящих сле-
допытов и давних жителей равнины, к которым, собственно,
относимся и мы сами. А здешние места я, признаться, не
люблю. Тут, знаете ли, очень много проходимцев, слетающих-
ся убивать беззащитных бизонов. И зачем? Мясо бросают, а
шкуры... А шкуры их годятся разве что на приводные ремни...
И с этими словами о беззащитных бизонах Джемми ловко
ушел от ответа на прямо поставленный вопрос Хоббл-Фрэнка.
— Да-да, вы правы, мистер, — подхватил тот, не замечая
уловки собеседника. — Что за охотники пошли! Теперь охотой
называют трусливое убийство из засады. Не часто, не часто
встретишь теперь таких людей, как вы. И что примечательно —
даже ваши имена и те звучат как-то по-доброму, что ли...
— Наши имена? — удивился Джемми. — Вам известны
наши имена?
— Да-да, ведь Вокаде называл их, пока мы с Мартином
скрывались в кустах. А что касается именно вас, то вы своей
фигурой напоминаете мне скорее немецкого пекаря или ка-
кого-нибудь прусского гвардейского капитана, нежели вест-
мена-следопыта.
— Похоже, вы что-то хотите рассказать о Германии? — не-
возмутимо ответствовал Джемми. — Вы что, бывали в Германии?
— Еще бы не бывал! Ведь я немец!
— Замечательно! — воскликнул толстяк. — Я тоже.
— Неужели это правда? — Хоббл-Фрэнк даже придержал коня.
— Правдивей не бывает! Вот так встреча! Давайте вашу
руку, дружище! Вы даже не представляете, как я рад.
Они так жарко пожали друг другу руки, словно хотели,
чтобы память об этой встрече навсегда сохранилась если уж
не в их сердцах, то в их ладонях — наверняка. Не переставая
улыбаться, толстяк спросил:
— И как давно вы в Штатах?
— Уже двадцать лет.
— Пожалуй, уже и язык родной подзабыли?
Хоббл-Фрэнк гордо выпрямился в седле, насколько это
было можно, и обиженно произнес:
— О нет! Я не забыл родной язык. Это невозможно!
И с той минуты оба разговаривали только по-немецки.
— По моему выговору вы не можете не заметить, что я не
пруссак, — все так же гордо сидя в седле, заметил бородач.
27
— Так откуда же вы? Не соображу что-то.
— Моей родиной может быть Саксония, и только она! Вы
же слышите, я хоть и говорю по-немецки, но несколько иначе,
чем вы, не так ли? О Саксония! Это сердце Германии! Дрезден,
Эльба, Лейпциг! Какая музыка в этих названиях, какие образ-
цовые города! А Саксонская Швейцария, что вы о ней скаже-
те? Как она солнечна, как она прекрасна! Я родился там, где
звучит вот эта прекрасная речь, дорогая моему сердцу, —
между Пирной и Майзеном. Там же я начал свою карьеру. Я
был помощником у одного естествоиспытателя в Морицбурге.
Он такой ученый человек, что бывал при королевском дворе,
да-да! Вместе с патроном я имел возможность любоваться ше-
деврами лучшей в мире картинной галереи и бродить по бере-
гам знаменитого пруда с карпами, что находится в королев-
ском парке. Потом... потом я стал королевским егерем — для
этого я долго учился хорошо стрелять. Позже я стал секретарем
у одного королевского чиновника с жалованьем в двадцать
пять талеров в месяц и жил прямо во дворце, да-да. Тогда же я
постарался получить образование и составил представление о
многом из того, что происходило и происходит вокруг нас...
— Ну, про образование и я мог бы кое-что рассказать, по-
скольку некогда обучался в гимназии.
— Вы обучались в гимназии?! Впрочем, лично я всегда рад
немцу, даже если он не саксонец и не учился в университете.
Итак, мы с вами друзья, верно?
— О чем речь, — рассмеялся толстяк, — само собой разуме-
ется! Тем более что я всегда знал: саксонцы — отличные парни!
Так почему же вы все-таки покинули свою прекрасную родину?
— О-о, это довольно дурацкая история. Если бы не глупая
ссора с высокопоставленными лицами... Однажды мы с при-
ятелем сидели в кабачке и беседовали о разных разностях, об
истории, о науках и прочем. На нашу беду, неподалеку сидели
бургомистр и один очень-очень образованный высокопостав-
ленный чиновник его величества. Сначала все было мирно, а
потом бургомистр и чиновник подвыпили и начали придирать-
ся к нам из-за какой-то сущей чепухи. Ну, например, бурго-
мистр утверждал, что в одном из слов, употребленных мною,
обязательно должен присутствовать звук «ei», да еще и дважды,
представляете? А я точно знаю, что в нашем языке есть всего
одно слово, в котором «ei» употреблено дважды: это «Reisbrei»1.
И что, по-вашему, я должен был смолчать? Потом спор пере-
шел и на другие темы, как-то незаметно начались взаимные ос-
корбления, и все закончилось тем, что этого высокопоставлен-
ного чиновника, который, кстати, первый начал драку,
отправили в больницу, а нас с приятелем совершенно ни за что
1 Рисовая каша (кем.)
28
отвели в участок. К тому же меня оштрафовали, хотя я и мой
друг — мы только защищались, да-да. И если бы не челядь,
если бы не вмешалась прислуга... о да... Словом, дело дошло до
суда, меня отставили от должности... Такова жизнь! Проклятые
аристократы не любят, когда их имена оказываются впутанны-
ми в какую-нибудь историю. Общество отвернулось от меня, я
уже чуть было не пал духом совсем. И тут судьбе было угодно,
чтобы я покинул свою прекрасную Саксонию и оказался на
балтийском побережье. И здесь, один, в чужом краю, я поддал-
ся на уговоры одного пожилого шваба. «Не отчаивайся, — го-
ворил он мне, — отправляйся лучше в Америку, там ты най-
дешь новое счастье». Надо сказать, что я всегда любил
неизвестность, и деньги у меня, к счастью, еще были. И вот я
послушался шваба и покинул свою любимую родину. Кроме
того, здесь была замешана еще и любовь, да, любовь. Но об
этом я не хотел бы говорить... А! Что это я, ведь все, о чем я вам
говорю, было в далеком прошлом. И, значит, спасибо, как го-
ворится, науке за то, что мы с вами сейчас встретились!
— Я, во всяком случае, весьма ей признателен, — ответил
с полупоклоном Джемми.
— Скажу прямо: мы с Мартином настоящие друзья, но
разве плохо иметь еще одного друга, тем более такого, как вы?
О, это просто прекрасно! Мы, саксонцы, народ благородный,
и чувство настоящей дружбы не чуждо нам, нет, не чуждо!
В ответ Джемми растроганно похлопал своего коня по
холке и серьезно спросил:
— Ваш спутник — что, действительно сын Охотника на
медведей Баумана?
— Да, это так. Старший Бауман — мой давний компаньон, а
Мартин — его сын. Он, представьте, называет меня дядей, хотя,
должен сказать, я единственный сын у своих родителей и до сих
пор не женат, ха-ха. Мы встретились внизу, в Сент-Луисе, в
самый разгар золотой лихорадки на Блэк Хиллз. Мы с Баума-
ном немного кое-чего намыли и решили открыть небольшой
магазинчик или лавку. И дела у нас шли неплохо, пока в тех
местах было золото. Я сидел в лавке, а Бауман, в заботе о про-
вианте, мало-помалу стал охотником. Однако в один прекрас-
ный момент старатели поразъехались, прииски закрылись, а мы
остались — у нас накопилось изрядно припасов, которые мы
попросту не успели распродать. Мы застряли в тех местах, хотя
торговлю пришлось практически закрыть — люди стали в
наших краях редкими гостями. Мы жили свободно, так, как
того хотели, изредка помогая каким-нибудь терпящим лише-
ния золотоискателям-одиночкам. Дом наш, который мы назы-
ваем блокгаузом, стоял на нейтральной территории, и потому
индейцы нас не трогали. Так и текла наша спокойная, разме-
ренная жизнь. Самое последнее дело у нас, точнее у старого Ба-
умана, возникло с неделю назад. К нам обратились огранщики
29
драгоценных камней с просьбой провести их на Иеллоустон-
ривер. Мы с Бауманом — естественно, за соответствующее воз-
награждение — решили этим людям помочь. Они купили у нас
боеприпасы, необходимые в дороге теплые вещи, и Бауман
пошел вместе с ними, чтобы провести до нужного места. А мы
с его сыном и слугой-негром остались в нашем блокгаузе. Ска-
зать честно, меня немного тревожит, что Бауман до сих пор не
вернулся — пора бы уже. Хотя, может, он задержался по каким-
то своим делам... А вообще-то я жду его со дня на день — ведь
Йеллоустон не крайний свет, совсем недалеко отсюда!
Толстяк Джемми слушал соотечественника с большим
вниманием, отмечая про себя, что уже почти не удивляется
его непривычному для уха саксонскому диалекту.
— Бауман хорошо знает Йеллоустон-ривер?
— О да. Он уже не раз поднимался вверх по реке на до-
вольно большие расстояния и неплохо знает эту местность.
— Вообще-то он затеял рискованное предприятие, доложу
я вам. Не следовало сейчас Бауману идти туда...
— Но почему?!
— С тех пор как конгресс Соединенных Штатов объявил
Йеллоустон Национальным парком, индейцам заказан путь
туда, поскольку в парке запрещена всякая охота. Однако кто
ж не знает, что краснокожие, вопреки всему, продолжают
считать Йеллоустон своими охотничьими угодьями...
— Это, может, и так, но ведь они зарыли топор войны, и...
— А я слышал, — перебил Джемми, — что они уже снова
выкопали его! Я думаю, что встреченный нами гонец — Во-
каде принадлежит к одному из именно таких, вышедших на
тропу войны, племен, и чувствует мое сердце, это не сулит
нам ничего хорошего. Не зря Вокаде держит язык за зубами.
Плохой знак! Радостную весть никто не скрывает. К тому же
сам Вокаде не сказал ни слова про то, что едет со стороны
Йеллоустона, я догадался об этом сам.
— Я должен сейчас же поговорить с ним!
И Хоббл-Фрэнк пришпорил коня, чтобы нагнать Вокаде.
Но едва индеец заметил это, как тут же перевел своего коня
в галоп, и Фрэнку волей-неволей пришлось снова вернуться
в общество Толстяка Джемми.
Тем временем сын Охотника на медведей скакал рядом с
Длинным Дэви. Тот уже успел расспросить его о подробнос-
тях последнего похода старого Баумана, однако тащить их
пришлось чуть ли не клещами — юноша оказался весьма не-
разговорчив и осторожен.
Через полчаса пути спутники увидели на одном из холмов
бревенчатый дом, окруженный высоким частоколом. Укреп-
ленное это жилище занимало весьма выгодную позицию и
вполне могло сойти за маленький форт, предназначенный для
защиты от любого внезапного нападения.
зо
Холм, на вершине которого старый Бауман устроил свой
блокгауз, с трех сторон отвесно обрывался вниз, и забраться
здесь наверх человеку было, судя по всему, просто невозможно.
Но один из склонов холма был более пологим — на нем даже от-
сюда, издали, можно было заметить извивающуюся конную
тропу. Вдобавок блокгауз окружал изрядной ширины ров.
Сразу за холмом открывалось маисовое поле, рядом тем-
нела делянка табака. Мартин указал на коней, щиплющих
траву у края поля.
— Вон, видите, это наши лошади. Мы всегда оставляем их
пастись здесь, когда уезжаем по делам, и до сих пор не было
случая, чтобы они пропали. И вот — пожалуйста... Где, инте-
ресно, Боб, наш негр?
Он засунул в рот два пальца и звонко свистнул.
Сразу же зашевелились высокие маисовые стебли где-то в
середине поля, и путники увидели выглянувшую из зарослей
черную голову. Собственно, видна была даже не столько сама
голова, сколько два ряда ослепительно белых зубов, каким
мог бы позавидовать и ягуар. А через несколько мгновений из
маиса вышел и сам черный слуга. Он держал в руках толстую
палку, и по всему чувствовалось, что Боб очень силен. По-
прежнему улыбаясь во весь рот, он произнес:
— Боб здесь прятаться и ждать мошенники. Если они воз-
вращаться — Боб разбивать им головы эта палка! — И он взмах-
нул своей дубинкой с такой легкостью, словно держал трос-
тинку.
Вокаде проскакал по тропе мимо негра, даже не удостоив
его взглядом. Возле двустворчатых ворот он резко осадил
коня, прыгнул прямо с седла на ворота и ловко перевалился
через них во двор.
— Подлый красный кожа! — рассердился негр. — Ехать
мимо массер Боб и не говорить «здравствуй»! Прыгать через
ворота, вместо ждать, когда масса Мартин позволять войти.
Массер Боб учить тебя вежливость!
Путники подъехали к Бобу.
— Боб у нас свободный, — пояснил Мартин, — потому и
называет себя «массер», то есть «мастер». Он высокого о себе
мнения и потому очень обижается, если с ним не здоровают-
ся... Боб, ты должен быть благоразумен, — обратился он к
слуге. — Этот индеец — наш друг.
— Тогда другой дело. Я вижу, масса вернуть наши кони. Я
думаю, он хорошо наказать разбойники!
— Нет, Боб, они улепетнули. Давай открывай ворота.
Боб трусцой кинулся к частоколу и, поскольку ворота
были не заперты, сразу развел обе тяжеленные створки с
такой легкостью, будто они были сделаны из бумаги. Путники
въехали во двор, и черный слуга закрыл ворота за ними.
Посреди двора стоял большой дом, сложенный из громад-
31
ных бревен. Пазы между ними хозяева аккуратно замазали
глиной. Сверху блокгауз был покрыт самодельными тесинами.
Войдя в открытую дверь, путники первым делом увидели си-
дящего посреди просторной комнаты индейца. Он подложил
под себя ноги и застыл с таким невозмутимым видом, словно
его ни в малой мере не беспокоил ни предстоящий разговор с
белыми людьми, ни оставленный у ворот верный конь.
Здесь, на своей территории, хозяева еще раз поприветст-
вовали гостей крепким пожатием рук. Следопыты вниматель-
но осмотрелись. В дальнем конце этого странного помещения
был сделан прилавок, за которым высились ящики и тюки с
товаром; здесь же, рядом с прилавком, был стол — четыре
врытых в землю столба с тяжелой деревянной плахой вместо
столешницы. Тут же стояло самодельное кресло, покрытое
каким-то подобием пледа. В противоположном углу, видимо,
находилось место отдыха — здесь стопкой, одна на другой, ле-
жали шкуры американского медведя. В одном месте из этой
стопы торчали задранные вверх лапы гризли. Судя по ним,
размеры хищника были так велики, что, встав на задние
лапы, он оказался бы выше любого человека. Даже хорошо
вооруженные люди не всегда рискуют вступать в единоборст-
во с таким огромным зверем, а уж у индейцев обладатель та-
кого трофея считался бы героем...
Внутри блокгауз был увешан охотничьими трофеями. В
одной из стен хозяева прорубили отверстие и обложили его с
внешней стороны камнями — своеобразный камин, из кото-
рого тонкой струйкой в дом натекал дымок, смешанный с за-
пахом жарящегося на вертеле мяса.
Тем временем в доме заметно потемнело — день близился к
закату. Боб полез куда-то за прилавок и вытащил оттуда то, что
на местном наречии называется «пункс» — связку тонкого, стя-
нутого в тугой пучок сушняка, который горит как порох и кото-
рого так много в прерии, и присел с ним у «камина»; индейцы
используют пункс, когда разводят огонь с помощью трения.
Ярко вспыхнувшее пламя осветило фигуру негра, его за-
плетенные в многочисленные косички курчавые волосы —
это украшение придавало слуге сходство с ежом и должно
было свидетельствовать о том, что Боб уже не считает себя
африканцем. Просторная коленкоровая роба делала фигуру
негра устрашающе громадной.
Наконец Хоббл-Фрэнк нарушил затянувшееся молчание,
обратившись к индейцу на английском языке:
— Наш краснокожий брат в доме белых людей. Он принят
как почетный гость и теперь может исполнить данное ему по-
ручение.
Вокаде бросил короткий взгляд исподлобья и прикрыл веки.
— Вокадене может говорить, пока он не вдохнул вместе с
белыми людьми дым мира.
32
Мартин понял его с полуслова и тут же, сняв со стены ка-
лумет — большую индейскую трубку, набил ее табаком. Все
сели в круг. Юный Бауман раскурил трубку и сделал шесть
затяжек, пуская дым вверх, вниз, на четыре стороны света,
сказав при этом:
— Вокаде— наш друг, а мы стали его братьями. Пусть он
выкурит с нами трубку мира, а потом расскажет, с каким из-
вестием он послан. — И передал трубку индейцу.
Тот тоже сделал шесть затяжек и только после этого заго-
ворил:
— Вокаде никогда раньше не видел этих белых людей, а
они спасли Вокаде из плена. Ваши враги были врагами Вока-
де, друзья Вокаде могут стать и вашими друзьями. Хуг!
Восклицание «хуг!» у индейцев означает «да», «конечно»,
«совершенно верно».
Вокаде передал трубку мира дальше по кругу. Белые отне-
слись к церемонии со всей серьезностью, но особенно серье-
зен был Мартин, считавший себя в отсутствие отца настоя-
щим хозяином дома. Когда трубка обошла круг, Вокаде начал
главный разговор:
— Знакомы ли мои братья с человеком, которого называют
Нон-Пай-Клама — Разящий Кулак?
— Как я понимаю, ты говоришь об Олд Шеттерхэнде, —
уточнил Длинный Дэви. — Мне не приходилось встречаться с
ним, но я о нем очень много слышал. Ты хочешь сказать о нем?
Индеец сделал паузу, давая всем почувствовать, насколько
его рассказ будет важен, и наконец заговорил:
— Да, о нем. О человеке, которого уважают все красноко-
жие, хотя он и бледнолицый! Нон-Пай-Клама — знаменитый
следопыт; не было случая, чтобы его пуля прошла мимо цели;
его кулак валит на землю любого, даже самого сильного врага.
Как раз за это-то его и прозвали Олд Шеттерхэндом! Еще он
знаменит тем, что почти никогда не убивает своих врагов, разве
только тогда, когда его жизни угрожает смертельная опасность.
Но вот произошел случай, который многое переменил...
И Вокаде рассказал об этом случае... Много зим назад Олд
Шеттерхэнд охотился в Йеллоустоне, он был первым бледноли-
цым, отважившимся вступить в те края. В тот раз на него напа-
ли сиу-огаллала, и Олд Шеттерхэнд боролся с ними — один
против многих. Отбиваясь, он ушел на высокую скалу, и два дня
огаллала не могли ничего с ним сделать — их пули и стрелы не
доставали его, а приступы бледнолицый отбивал один за дру-
гим. На третий день Олд Шеттерхэнд спустился вниз сам и
сразу схватился с тремя воинами. Он был безоружен, у воинов
огаллала были томагавки. Схватка длилась долго. И пока она
шла, другие воины стояли поодаль, не вмешиваясь. В конце
концов белый человек уложил голыми кулаками всех троих, а
среди них были Оиткепете — Храбрый Буйвол, никем до того
зз
не побежденный вождь, и Шичапата — Злой Огонь, самый
сильный воин племени. И когда все кончилось, оставшиеся без
вождя огаллала опустили луки и ушли в свои вигвамы. Скорбь
по убитым не утихает в сердцах огаллала и поныне, и каждый
год, в день смерти своих великих воинов, они выходят на тропу
войны. Недавно минул Сако — Седьмой год их гибели. И вот
воины огаллала помчались в Йеллоустон, чтобы исполнить на
могилах танец смерти. И надо же такому случиться, что непода-
леку от тех мест они застали белых, оказавшихся там по своей
надобности. Ослепленные местью огаллала схватили белых и
хотят привязать их к столбам пыток, чтобы заставить умереть в
муках, тогда отмщенные души погибших воинов навеки упоко-
ятся в царстве мертвых...
Вокаде сделал паузу, чтобы перевести дух, и в тот же миг
Мартин вскочил в нетерпении.
— Боб! Быстро седлать коней! Дядя Фрэнк, уложи боеприпа-
сы и провиант, а я тем временем проверю ружья и наточу ножи!
— Но зачем? — не понял Фрэнк.
— Ты разве не понял Вокаде? Моего отца взяли в плен
огаллала. Мы должны спасти его!
Негр с готовностью вскочил, схватив свой кол.
— Массер Боб тоже ехать! Он убивать все красные собаки
огаллала!
Но Вокаде вдруг поднял вверх руку.
— Неужели мои белые братья — комары, что начинают ме-
таться взад и вперед, когда их разозлят? Или они все-таки
люди и знают, что хорошо обдуманное дело можно сделать
верней и надежней?
— Прежде скажи главное, — в угрюмом нетерпении по-
просил Мартин, — мой отец — он что, жив?
— Белый брат услышит это.
— Черт побери! Я хочу, чтобы ты сказал мне об этом сей-
час же, без этих дурацких церемоний!
Но тут неожиданно вмешался Толстяк Джемми:
— Успокойтесь, мой юный друг, успокойтесь. Спешить
надо лишь тогда, когда действительно нет времени. Позволим
Вокаде до конца сказать все, что он считает нужным, а уж
тогда все вместе решим, что нам следует делать.
— Вы что — тоже едете с нами?
— Разумеется, — пожал плечами Джемми. — После трубки
мира мы все друзья и братья. Тем более что нам с Дэви со-
вершенно все равно: ехать ли в Монтану, чтобы поохотиться,
или же совершить небольшую прогулку в Йеллоустон.
— Да-да, мы сначала должны все хорошенько обдумать и
принять план действий. Волнение и суета еще не приводили
ни к чему хорошему, — согласно закивал головой саксонец.
И после того, как все снова обратились в слух, индеец про-
должил:
34
— Вокаде вскормлен племенем сиу-понка. Понка — друзья
бледнолицых. Потом Вокаде принудили жить с огаллала, но
он лишь ждал подходящего случая, чтобы покинуть их. Вока-
де пришлось вместе с другими воинами огаллала идти к Йе-
ллоустону, и он видел, как напали на Мато-Пока и его белых
спутников. Их захватили ночью, когда они заснули. Потом
вождь послал Вокаде на разведку к вигвамам шошонов. Там,
в горах, шошонов много, а они — враги огаллала. Но Вокаде
поскакал не к вигвамам шошонов, он поскакал на восток,
чтобы известить друзей Мато-Пока о том, что он попал в
беду.
— Я никогда не забуду этого! — растроганно воскликнул
Мартин. — Но знает ли отец о том, что кто-то поехал за по-
мощью?
Вокаде степенно опустил подбородок, что заменяет у ин-
дейцев утвердительный ответ.
— Вокаде придумал, как сказать об этом Мато-Пока, и
Мато-Пока нарисовал ему дорогу. Вот почему Вокаде так
точно шел к вашему большому вигваму. О разговоре с Мато-
Пока, Охотником на медведей, не знает никто, кроме вас.
— Но они же тебя заподозрят, если ты не вернешься во-
время?
— Нет. Они будут думать — Вокаде убили шошоны.
— Просил ли отец передать что-нибудь на словах?
— Нет. Вокаде должен сказать только, что Мато-Пока взят
со своими спутниками в плен. Я думаю, теперь мой белый
брат знает, что нужно делать.
— Да, знаю! Я немедленно пущусь в дорогу и освобожу
отца!
Но толстяк охладил его:
— Спокойней, спокойней, мой мальчик! Вы что, хотите
помчаться туда сломя голову, чтобы уже сегодня быть убитым
краснокожими? Поумерьте чуток свою прыть, молодой чело-
век. Толстяк Джемми готов с удовольствием вам помочь, од-
нако у него нет никакого желания прошибать стену головой.
Мы ведь еще не все узнали... — Он повернулся к индейцу. —
Вокаде может сказать, в каком именно месте огаллала захва-
тили мистера Баумана?
— У воды, которую белые называют рекой Пулвер, на за-
падном ее берегу.
— К сожалению, эту местность я не очень хорошо знаю.
Но все же мне непонятно, как мог такой опытный вестмен,
как знаменитый Охотник на медведей, стать жертвой внезап-
ного нападения?
— Сам Мато-Пока спал, а человек, которого он поставил
часовым, не был настоящим вестменом...
— Н-да... только этим, пожалуй, и можно все объяснить...
А в каком направлении двинулись огаллала дальше?
35
— К горам, одну из вершин которых называют Большим
Рогом.
— Стало быть, Биг-Хорн. Ну а куда они собирались
потом?
— Дальше они двинутся мимо Головы Сердитого Духа...
— Стало быть, Дейвилс-Хед , — уточнил толстяк.
— ...И выйдут к воде, — невозмутимо продолжал Вокаде, —
которая там впадает в реку, что стекает со склонов Большого
Рога. Как раз там обитают шошоны, и именно туда должен
был попасть Вокаде. Куда дальше пойдут огаллала — Вокаде
не знает.
— Это нам и не нужно. Для этого нам даны глаза — чтобы
увидеть следы. Когда огаллала напали на лагерь Мато-Пока?
— Четыре дня назад.
— И когда пленников должны принести в жертву?
— В День Полной Луны. Именно в этот день Олд Шет-
терхэнд убил трех воинов огаллала.
— Если так, — прикинул Джемми, — то у нас вполне до-
статочно времени, чтобы настигнуть краснокожих. До полно-
луния еще двенадцать дней... Как сильны огаллала?
— Когда Вокаде ушел, их было пять раз по десять и еще
шесть.
— Пятьдесят шесть краснокожих воинов, — задумчиво
произнес Джемми. — А сколько человек они взяли в плен?
— Вместе с Охотником на медведей — шестеро.
— Вот теперь мы знаем если не все, то почти все.
Молодой Бауман встал и поднял руку, словно собираясь
принести присягу:
— Клянусь здесь перед всеми вами, что я либо освобожу
отца, либо отомщу за его смерть. Пусть я скорее умру, чем
нарушу эту клятву!
— Ну что ж, мальчик мой, я с тобой, с тобой. Что бы ни
случилось — я не брошу тебя! — поклялся и Хоббл-Фрэнк.
— Массер Боб тоже ехать, — торжественно объявил негр. —
Мы освобождать массу Бауман и наказывать краснокожие
собаки. Они все жариться в ад! — И он потряс своей дубин-
кой.
— Гм... Ну что ж, я тоже с вами, о чем тут долго тол-
ковать, — обвел всех глазами толстяк. — Ну а ты как,
Дэви?
— А поглупее вопроса ты не мог задать? — обиделся Дэви. —
Или ты что думаешь, я останусь здесь и буду латать свои баш-
маки, пока ты там орудуешь? Можно подумать, ты меня со-
всем не знаешь!
— Ну, ну, старый ты медведь!
1 Голова Дьявола (англ.).
36
— Я вижу, ты рад, что нам предстоит наконец настоящее
дело... А что думает предпринять наш брат Вокаде?
— Вокаде по рождению монтана, не огаллала. Если белые
братья дадут ему ружье с порохом и свинцом, он, когда надо,
отдаст жизнь, чтобы победить врага.
— Браво, парень! — закричал саксонец. — Мы дадим тебе
ружье и все остальное — даже свежего коня, а то твой совсем
уже загнан. Пусть он лучше пока побудет здесь. А теперь вы
слушайте меня, — продолжал он, обращаясь ко всем сразу. —
Путь наш лежит по диким местам, а потому нам необходим
хороший запас провизии. Об огневом припасе я уже и не го-
ворю. Надо подготовить нашу экспедицию со всей тщатель-
ностью и постараться ничего не упустить. Против нас будет
пятьдесят шесть воинов огаллала, к тому же мы пока не
знаем, какие сюрпризы могут преподнести нам по дороге
наши друзья-конокрады... Еще бы я позаботился вот о чем:
не исключено, что по возвращении мы найдем наш блокгауз
разграбленным или сожженным...
— Об этом я позабочусь, — решительно сказал Мартин,
беря в руки мотыгу, валявшуюся рядом с камином. Нарисовав
рукоятью посреди пола прямоугольник, он энергичными дви-
жениями снял верхний слой глины. Под ним оказалась укры-
тая от чужих глаз крышка погреба. Расчистив ее до конца,
Мартин открыл погреб. Он был достаточно просторен, чтобы
спрятать все товары, а глина, лежащая сверху, надежно защи-
тила бы вещи от огня.
В течение какото-то часа все пожитки, угварь, боеприпасы,
что не использовались в предстоящей экспедиции, были уло-
жены на дно погреба. Поверх вещей легли медвежьи шкуры.
Когда Мартин начал укладывать ту самую, с огромными
лапами, толстяк, взявшись за один ее край, принялся с вос-
хищением рассматривать то, что осталось от огромного неког-
дая зверя. Но Маргин вдруг резко выдернул шкуру из рук
вестмена и швырнул ее вниз, на кучу.
— Давайте кончать с этим! — хмуро поторопил он. — А
эта шкура... когда я смотрю на нее, меня охватывают ужасные
воспоминания...
— Звучит так, мой мальчик, словно вы уже прожили дол-
гую-долгую жизнь.
— У меня есть для этого все основания.
— Ого! — сказал Джемми.
Глаза Мартина на мгновение наполнились яростью.
— Чтобы не говорить долго, скажу лишь, что я боролся с
этим гризли, будучи еще маленьким мальчиком.
— Гм! Да разве может ребенок убить такого зверюгу...
— О, если бы я убил его!
Мартин закрыл глаза, на лице его была мука.
— Мы жили тогда в горах Колорадо, мне было всего десять
37
лет. Отец ушел в горы на охоту, а мы с матерью и моей двух-
летней сестренкой Лидди оставались дома. В тот день мать
стирала во дворе, а мы с сестренкой были в доме — она иг-
рала с куклой, которую я смастерил ей из полена, а сам я вы-
царапывал инициалы отца на деревянном игрушечном кинжа-
ле. Стояли осенние холода, и в доме у нас топился камин. И
вот в какое-то мгновение в свете огня я увидел в дверях нечто
невообразимо страшное... Как вы уже догадываетесь, это был
тот самый гигантский гризли...
Мартин проглотил комок, стоящий в горле, помолчал и
продолжал снова:
— Я еще не знал, что медведь уже задрал до полусмерти
мою мать... Вдруг он кинулся к нам с сестренкой и обрушил
на нее страшный удар. Бедняжка даже не вскрикнула — зверь
убил ее сразу. Ужас сковал меня до такой степени, что я не
мог сдвинуться с места. Судорожно сжимая свой деревянный
нож, я мучительно думал о том, как отомстить за сестру.
Вдруг мы встретились со зверюгой глазами, и это было так
страшно, что члены мои словно навсегда окаменели. Гризли
потянулся было лапой в мою сторону, но тут будто какая-то
пружина подкинула меня вверх; не помню, как я оказался на
столе. Удар гризли обрушился на стол, и от мощного толчка
я едва не полетел на пол. И то ли тот толчок привел меня в
чувство, то ли в моем сознании что-то помутилось — серая
медвежья шерсть, свалявшаяся, в ледяных сосульках, была со-
всем рядом, — я со всей силой, что у меня оказалась, ударил
зверюгу своей игрушкой прямо в морду. Кинжал мой был до-
вольно остро заточен, и то ли оттого, что я причинил медведю
боль, то ли от моего нечеловеческого крика, но он вдруг от-
прянул от стола; а уже в следующую минуту я с облегчением
увидел, что медведь отбивается от нашей невесть откуда взяв-
шейся собаки, насевшей на него сзади. И, прежде чем наш
верный пес нашел свою смерть от лап чудовища, он успел
вцепиться медведю в горло...
— Я полагаю, тут подоспел и ваш отец, — печально пока-
чал головой Дэви. — Ведь собака у вас наверняка была охот-
ничья...
— Совершенно верно. Это была отцова собака, и, едва
увидев ее, я сразу догадался, что он возвращается с охоты. Что
было мочи я стал звать на помощь, и не успела еще собака
затихнуть в последних судорогах, как показался отец. У него
в руках было ружье, но стрелять он не мог, опасаясь попасть
в меня, и потому отец выхватил нож и нанес медведю силь-
ный удар сзади.
— Слава Богу! — невольно вырвалось у Толстяка Джемми. —
А как же ваша мать?
— Я потом долго ее не видел... Отец тогда запер меня в
доме, а сам увез куда-то нашу маленькую Лидди и маму...
38
— Ужасно, ужасно, — повторял толстяк, отворачиваясь,
чтобы никто не заметил его слез.
— Уже став взрослым, я узнал, что отец с помощью сосе-
дей отвез обеих в город, к доктору... Маму доктор спас... Сей-
час она вместе со второй моей сестрой, которую в память о
погибшей тоже назвали Дидди, живет на Востоке, под Ва-
шингтоном, у родственников. Отец обещал ей, что начнет в
этом году строить дом на ранчо, на границе Вайоминга — у
него теперь есть на это средства; ну и, конечно, мама и се-
стренка приедут к нам, когда мы там освоимся окончательно.
Длинный Дэви собрался было о чем-то спросить юношу,
но лишь горестно вздохнул и промолчал.
Мартин же завершил свою невеселую историю:
— Когда отец наконец пришел в себя после всех этих
ужасных событий, соседи долго уговаривали его не уезжать,
но он и слышать ничего не хотел. Мы оставили то проклятое
место навсегда... Вот с тех самых пор и стали мы охотниками
на медведей. Отец их просто ненавидит, да и я, признаться,
тоже. Мы всегда охотимся вместе, и знаете, медведи боятся
нас, да-да! А может, еще и потому, что у меня есть талисман...
— Талисман?! — переспросил Дэви. — Неужели вы верите
в такой вздор, как талисманы?
— Да нет, мой талисман совсем другого рода. Вот взгля-
ните сюда. — И Мартин показал на висящую на стене
полку, где рядом со старой Библией покоилась головка де-
ревянной куклы — той самой, что он вырезал когда-то для
сестренки. — Неужели же, по-вашему, это должно считаться
идолом? Я никакой не язычник, я добрый христианин. А
этот талисман — память о погибшей сестре. Он всегда со
мной, когда я иду на охоту...
Легким движением Джемми положил руку на плечо парня.
— Ну, ну, не сердитесь на нас, Мартин. Вы славный
юноша и, если хотите, называйте меня своим другом. Обещаю
вам, что вы не будете обмануты в своем доверии. Постараюсь
доказать это!
Глава II
ТОКВИ-ТЕЙ
Ко второй половине следующего дня шестеро всадников,
держащих путь к хребту Биг-Хорн, оставили наконец за собой
реку Пулвер. Здешняя местность вся — от Миссури до Ска-
листых гор — до сих пор самая дикая и неосвоенная часть
Соединенных Штатов. Охотник, иной кочующий здесь много
дней путник могут только мечтать о перелеске, в тени кото-
рого так хорошо делать привал, или хоть о каком-нибудь ис-
точнике воды... Чем дальше на Запад, тем больше меняется
ландшафт: сначала появляются на пути пологие возвышен-
ности, потом эти возвышенности постепенно переходят в
холмы, которые становятся все круче и круче... Но как бы ни
менялась местность, одно в этих краях остается неизменным:
отсутствие деревьев и воды. И совсем не случайно индейцы
назвали эти края Ма-Косиеча, а белые нарекли их Бэд-Лэнд,
что в общем-то означает одно и то же: Плохая Земля.
В период разлива даже такие большие реки, как Ривер-
Платт здесь почти не выходят из берегов. Однако севернее,
там, где находятся Шайенн, Паудер и Биг-Хорн, места стано-
вятся менее засушливыми, и вдоль долин рек можно видеть
заросли сочных трав, а подальше, у подножия хребтов, тяну-
щиеся на многие мили леса.
Именно здесь и находятся охотничьи угодья шошонов, или
змей, как они называют себя сами, а также шайеннов и ара-
пахо. Каждое из этих племен делится на родовые ветви, и все
эти ветви находятся либо в дружбе друг с другом, либо в со-
стоянии вражды. Однако стоит только появиться в этих краях
белым, как краснокожие тут же забывают про старые обиды,
зарывают в землю топоры междоусобной войны и дружно
объединяются против пришельцев.
Вряд ли нужно пояснять, что безопасность путников, всту-
пивших во владения столь воинственных племен, становилась
весьма и весьма призрачной, чтобы не сказать большего. На
всем пространстве от Дакоты, юга Йеллоустона до Биг-Хорна
постоянно лилась кровь краснокожих. Да и белых, подвернув-
шихся под горячую руку, — тоже.
Толстяк Джемми и Длинный Дэви прекрасно знали обо
всем этом и потому тщательно продумали маршрут, сводя-
40
щии к минимуму нежелательные встречи с окрестными пле-
менами.
Впереди отряда скакал Вокаде, вооруженный подаренным
ему ружьем; в сумке, притороченной к седлу, у него было все,
что необходимо человеку, пересекающему прерию. Внешний
вид вестменов был все тот же: один — низенький, толстый,
другой — похожий на жердь, они по-прежнему ехали на своих
забавных животных. Упрямый мул Дэви то и дело норовил
сбросить своего длинного седока, отчего американец, ища
опору, то правой, то левой ногой касался земли. Своими тело-
движениями он чем-то напоминал жителя австралийских ост-
ровов, плывущего в своей утлой лодочке по реке, только вмес-
то весел у нашего «австралийца» работали длиннющие ноги...
Хоббл-Фрэнк также был в том самом платье, в котором мы
его видели при первой встрече: мокасины, штаны-легины, го-
лубой фрак с блестящими пуговицами и неизменная шляпа-
амазонка с длинным желтым пером. Хромой саксонец воссе-
дал на своем отменном коне с таким видом, что никому бы
и в голову нс пришло усомниться, что перед ним настоящий
вестмен.
Мартин Бауман, как выяснилось, держался в седле весьма
уверенно, а с конем управлялся так же ловко, как и Вокаде:
чувствовалось — он может скакать и скакать, при этом не
переутомляя верное животное. Как настоящий траппер, одет
был Мартин во все кожаное. Весь его бодрый вид, цепкие
ясные глаза лишний раз убеждали в том, что этот мужествен-
ный юноша в прерии чувствует себя как дома, и никаких со-
мнений не оставалось в том, что в трудную минуту сын Охот-
ника на медведей не дрогнет, напротив — будет действовать
со всей решимостью. Хотя на плечи парня и легла тяжкая за-
бота — как-никак его отец оказался в плену у индейцев, —
Мартин ни на мгновение не терял самообладания.
Вид черного Боба на коне описать словами, пожалуй, не
удастся. Он постоянно съезжал набок, то и дело рискуя сва-
литься на землю. Каждые десять минут Боб карабкался на
спину коня и устраивался поближе к его шее, так что собст-
венная его голова оказывалась между ушами животного. Но
через некоторое время Боб снова съезжал назад, начинал ва-
литься набок, и тогда процедура с пересаживанием повторя-
лась от начала до конца. Дело все заключалось в том, что негр
совершенно не умел держаться в настоящем седле, что требу-
ет, как известно, определенных навыков. Седло Бобу замени-
ли одеялом, но и тут негр не преуспел: мало того что одеяло
коварно съезжало под брюхо коня, — негр отличался стран-
ной особенностью: он никак не мог стиснуть ногами лоша-
диные бока — они, его ноги, все время свободно болтались в
воздухе. Но когда кто-нибудь советовал Бобу покрепче сжи-
мать туловище животного голенями, тот гордо отвечал:
41
— Почему Боб должен жать свой конь ногами? Ведь конь
не обижать массер Боб! Боб иметь ноги, а не какие-нибудь
клещи!
...Тем временем всадники оказались на краю гигантской,
имеющей форму правильного круга котловины, словно вдав-
ленной в плоскогорье. На глаз диаметр этой необычной во-
ронки превышал шесть английских миль. Растительность во-
круг была скудной, выделялся лишь серый блеск никчемного
растения, характерного для неплодородных местностей Дико-
го Запада, которое индейцы называют «нэгворт». В стороне
заката, почти сразу за другим краем котловины, открывалась
вершина, поросшая густым кустарником.
Вокаде, не раздумывая, решительно погнал своего коня
вниз, через котловину, держа путь на упомянутую выше вер-
шину. Остальные последовали за ним, а Джемми даже нагнал
индейца, чтобы спросить:
— Что это за местность? Мне она неизвестна.
— Враги шошонов дали ей название Паапе-Пап, — отвечал
индеец.
— Озеро Крови! — перевел вслух Джемми. — О да! Не
хотел бы я встретиться с шошонами в этом месте!
— Почему? — удивился подъехавший к ним Мартин.
— Ну, во-первых, потому, что встреча с ними не входит в
мои планы. А во-вторых, именно в этих местах белые без всяко-
го на то повода вырезали до последнего человека вышедший на
охоту отряд шошонов. И хотя с тех пор прошло уже пять лет,
племя, к которому принадлежали убитые, не перестает мстить и
казнить смертью любого белого, появившегося в этих краях.
— А что, разве шошоны находятся где-то поблизости?
— Дай Бог, чтобы это было не так. К тому же я слышал,
что они теперь осели на берегах Масселшелл-ривер, в Мон-
тане. Правда, это на севере, а Вокаде уверяет, что они отошли
на юг...
Индеец расслышал последние слова.
— Когда Вокаде проходил здесь семь дней назад, он не
встретил на пути ни одного воина шошонов. Есть только ла-
герь арапахо, он стоит там, где из гор вытекает река, которую
бледнолицые называют Тонг-ривер.
— Значит, пока что мы в безопасности. Местность тут от-
крытая, и мы увидим любого всадника за милю. Так что вперед!
Около получаса отряд размеренно двигался на запад — до
той минуты, когда Вокаде вдруг осадил своего коня.
— Уфф! — крикнул он, требуя внимания.
— Что случилось? — закричал ему Джемми.
— Ши-ши! — крикнул в ответ Вокаде на языке монтана.
— Следы? — удивился Джемми. — Чьи? Человека, зверя?
— Вокаде не знает, — понурился индеец. — Пусть мой
брат посмотрит сам.
42
— Вот так случай! — покачал головой Джемми. — Чтобы
индеец не знал, чьи следы у него под ногами!
— Следы не всегда можно узнать, — возразил Вокаде. —
Вот как эти. Они большие, круглые и ведут с юга на север...
Всадники остановились, разглядывая загадочные отпечат-
ки в песчаном наносе. Индейцы учатся читать следы едва ли
не с младенческого возраста, вот почему толстяк не мог взять
в толк, как это Вокаде не в состоянии понять, кому они при-
надлежат. Однако когда Джемми сам внимательно все осмот-
рел, ехидная улыбка сползла с его лица, сменившись крайне
задумчивым выражением. Сначала он долго вглядывался
влево, в ту сторону, откуда вел след, затем вправо, туда, куда
он удалялся; кончилось все тем, что вестмен обратился к
своему длинному приятелю:
— Дэви, старина, ты видел в жизни что-нибудь подобное?
Дэви осмотрел все в той же последовательности, что и Толстяк
Джемми, и лишь после этого отрицательно покачал головой.
— Нет, старина, никогда.
Саксонец, почесывая в затылке, пробормотал:
— Думаю, эти следы может прочесть только дьявол.
Длинный Дэви сплюнул на редкую травку, едва пробивав-
шуюся сквозь толщу песчаного наноса, сплюнул еще раз — это
означало, что вестмен находится в крайне отвратительном рас-
положении духа. Он искоса посмотрел на разговаривающих
вполголоса Мартина и негра и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Заявляю со всей ответственностью: кто-то прошел здесь.
Можете меня линчевать, если я не прав!
— Ты как всегда блещешь умом! — захихикал Джемми. —
Спасибо, что подсказал, а то бы нам никогда в жизни не до-
гадаться, что это следы.
— Да уж! — гордо произнес Дэви. — Кроме того, утверж-
даю, что у этого кого-то четыре ноги!
— В самую точку, старина! Может, еще скажешь, к какому
семейству этот зверь принадлежит?
— Может, это медведь? — предположил Хоббл-Фрэнк.
— Медведь в таком песке оставляет настолько четкий след,
что его узнает на ощупь даже слепой. Нет, это не медведь...
У нашего зверя нет ни пальцев, ни когтей... Но зато есть ко-
пыта! — оживился вдруг Джемми.
— Так что, это конь? — спросил Фрэнк.
— Гм-гм, — задумчиво задержался с ответом Джемми. —
Конь не конь... Подков нет... дай копыт таких у лошадей не бы-
вает... Если бы я был в Азии, а тем паче — в Африке, а не в этой
уютной прерии, я бы решил, что здесь прошел прадед слона...
— Ну что ж, прадед — значит, прадед, хоть мы и не в Аф-
рике, — подытожил Дэви. — Стало быть, имеем перед собой
слона.
— Ты хоть видел его когда-нибудь, дружище?!
43
— А как же, два раза. Первый — в Филадельфии, у Бар-
нума, а теперь — перед собой. Я имею в виду тебя, толстяк!
— Знаешь что, — нисколько не обидевшись, парировал
Джемми, — когда опять почувствуешь, что тебя тянет со-
стрить, лучше промолчи, понял?! Эти следы и вправду очень
похожи на слоновьи, но откуда им здесь взяться?!
Всадники проехали вперед, потом вернулись по следу, но
никто из них так и не смог высказать какого-либо устраива-
ющего всех предположения.
— А что скажет мой краснокожий брат? — повернулся
Джемми к молодому индейцу.
— Махо аконо! — ответил индеец благоговейно.
— Дух прерий, — пожевал губами Джемми. — Ты думаешь,
это он?
— Да, — кивнул Вокаде. — Потому что это не человек и
не зверь.
— Ну и ну! — скептически присвистнул Джемми. — У тво-
его Духа что-то слишком большие ноги... А потом, он, по
всему судя, страдает ревматизмом, поскольку носит войлоч-
ные башмаки...
— Мой белый брат не должен насмехаться! Я не хочу,
чтобы Дух прерий на нас обиделся. Давайте посмотрим на его
след с почтением и поскачем дальше.
— Не стану я этого делать, пока не узнаю, что это такое!
— Но помилуйте, у нас нет времени, чтобы делать такой
крюк! — не выдержал Фрэнк.
— До вечера у нас в запасе целых четыре часа. Нам все равно
необходимо сделать привал... Мой краснокожий брат может
указать место, где лучше всего его устроить? — спросил Дэви.
— Если скакать прямо, можно скоро оказаться у большой
вершины. Мы обогнем ее слева и через час попадем в ущелье.
Привал лучше всего устроить там. В ущелье много кустов и
деревьев, которые сделают невидимым наш костер, а родник
даст воду нам и нашим коням.
Джемми оживился.
— Ну так что же! Вы скачите туда, а я двинусь по следу и
позже присоединюсь к вам. Думаю, сумею отыскать вас без
труда!
— Мой белый брат позволит предостеречь его?
— Увы, предостережения здесь неуместны, — важно вме-
шался Длинный Дэви. — Джемми прав, мы покроем себя по-
зором, если не узнаем, кто оставил эти проклятые следы. Что
за загадка! Ведь обладатель -таких ног должен быть размером
не меньше, чем пароход с Миссисипи! Я слышал от умных
людей, что такие чудовища жили много-много столетий
назад, и назывались они... мамма или мамми...
— Мамонты, — поправил его толстяк.
— Возможно, что и так. Только я про другое: позор нам,
44
если мы не найдем этого... Ну, словом, я скачу вместе с
Джемми!
— Нет, старина... Не торопись...
— Это еще почему?
— Мы оба — как ты понимаешь, я говорю без всякой по-
хвальбы — зачинщики всего предприятия и не можем устра-
ниться одновременно. Один из нас должен остаться...
— Выходит, с вами еду я! — подытожил Фрэнк.
— Ну что ж, мистер Фрэнк, я не против. Итак, вы все ска-
чете к ущелью, а мы оба сворачиваем вправо. Полагаю, мис-
тер Фрэнк, ваш конь не притомится от этого небольшого
крюка? Мой так просто питает страсть к хорошей пробежке...
Длинный Дэви напутствовал следопытов напоминанием о
вовсе не лишней в тех краях осторожности, а Вокаде еще раз
попросил Толстяка Джемми не пробуждать ярость Духа пре-
рий. В конце концов все вскочили на коней; четверо поне-
слись вперед, а толстяк и саксонец взяли курс на север, и
вскоре обе группы всадников потеряли друг друга из вида.
Через какое-то время следы неведомого животного повер-
нули на запад; сейчас они вели к видневшимся на горизонте
холмам. Похоже было, что Джемми, Фрэнк и группа Дэви
ехали теперь параллельно, только следопыты отставали от
друзей примерно на час пути.
Высоченный конь Джемми неутомимо выбрасывал свои
длинные ноги, и лошадь Фрэнка едва поспевала за ним на из-
матывающем силы песке. Сдался сам толстяк: долгая рысь
притомила его, и он перевел коня на длинный шаг. Теперь
Фрэнк легко догнал его.
Оставшись одни, оба с удовольствием перешли на родной
язык.
— Насчет мамонта — это была шутка, не так ли? — спро-
сил саксонец.
— Ну конечно!
— Впрочем, я слышал, что и в наше время встречаются
редкие огромные звери...
— И что, этому можно верить?
— Ну еще бы! Когда я обучался в Морицбурге, то знал все
растения, от щавеля до ели, и всех животных, начиная с ма-
ленькой губки из водоема... Но мне это теперь ни к чему. С
тех пор как я оказался на Диком Запале и хромаю здесь...
— Вы ведь хромаете не с рождения, верно?
— Конечно, нет. У меня были здоровые, нормальные ноги,
пока я служил на материке... А здесь... С Бауманом я встре-
тился у Блэк Хиллз — мы оба искали золото. Я ведь уже рас-
сказывал, как мы потом открыли мелочную лавку. Надо ска-
зать, что среди наших покупателей было немало и
краснокожих, порой заглядывали даже дикие сиу. Они захо-
дили с такими лицами — вот-вот кинется и убьет... Да, убьет,
45
зарежет, освежует... Но я всегда был верен принципам гостеп-
риимства, всегда здоровался с ними в начале и желал счас-
тливого пути в конце. И все было нормально... до тех пор
пока не произошел тот самый случай...
— Какой тот самый?
— Он, знаете ли, произошел так неожиданно, как обычно
случается все непредвиденное. Стояла уже ночь... Помнится,
и звезды в тот раз сверкали на небе как-то особенно, да, осо-
бенно... Бауман в тот день уехал в форт Феттерман — за по-
рохом и другими припасами, которые были у нас на исходе.
Мартин уже спал, Боб как уехал днем взыскивать долги, так
и не успел вернуться... Ну и представьте: я один, а около
полуночи раздается стук в ворота. Ну, конечно, жизнь здесь,
на Диком Западе, учит осторожности, и потому я сначала
спросил, кто стучит. Оказалось, приехали индейцы сиу —
хотят обменять шкуры на порох.
— И вы их впустили?!
— Ну а почему бы и нет?
— Да ведь это сиу! Да еще посреди ночи!
— Ну... по-нашему было еще не очень поздно, я ведь ска-
зал: дело было только к двенадцати... Уж вам ли не знать, как
драгоценно время в прерии, к тому же эти сиу сказали мне,
что очень торопятся, что им предстоит идти всю ночь... Ну,
сердце мое и дрогнуло, приказало мне открыть ворота, да,
приказало...
— Ох, какая неосторожность!
— Да. Но я их не боялся, о нет, не боялся! Когда я впускал
этих сиу, я поставил условие, чтобы они оставили свое оружие
снаружи, за забором. Ничего не могу сказать: это условие они
выполнили честно. Пока они торговались со мной, я все время
держал в руке револьвер. Сделка была блистательная: на шкур-
ки бобра мне удалось отдать остававшийся у нас сквернейший
порох. Вообще-то если уж быть честным, скажу: когда индеец
и белый торгуются — краснокожих всегда надувают. Я, при-
знаться, в душе даже немного пожалел их... А через несколько
минут мне пришлось сожалеть совсем о другом, да, о другом. Я
уже собрался запереть за ними ворота, как вдруг один из сиу
спросил у меня вполголоса, не могу ли вынести ему немного
огненной воды. Как вы знаете, наше правительство запрещает
спаивать индейцев, но в тот момент я, довольный изрядным
барышом, готов был оказать им на прощанье всякую любез-
ность. Не запирая ворот, я вернулся в дом за бутылкой бренди,
а когда возвратился, то первым делом мне бросилось в глаза
исчезновение одного из заряженных ружей, что всегда висели
у нас с Бауманом возле ворот. Все сразу поняв, я зачем-то бро-
сил бутылку и метнулся за створку ворот, но было поздно. Гря-
нул выстрел, а вслед за тем до слуха моего донеслись торопливо
удаляющиеся шаги. И только тут ощутил я жуткую боль в
46
ноге... С трудом добрался я до дома и уж там разглядел свою
рану, не переставая удивляться, как этот чертов индеец сумел
попасть мне в ногу в такой темноте. Я отвалялся целый месяц
в больнице, а потом стал Хоббл-Фрэнком, которого вы перед
собой видите, — Хромым Фрэнком. Никогда, никогда не за-
быть мне рожи этого краснокожего! Не уверен, но подозреваю,
что те сиу были огаллала, и если...
Вскрик Джемми, внезапно остановившего своего коня,
прервал рассказ Фрэнка. Они выехали к этому моменту на
широкий песчаный спуск, и Фрэнк воскликнул, посмотрев
туда же, куда вперил свой взгляд Джемми:
— Но это невозможно! Следы стали совсем другими!
— Именно, именно! — озабоченно бормотал толстяк. —
Сначала мы ехали по слоновьим следам, а теперь перед нами
обычные лошадиные. Конь недавно подкован, смотрите, как
отчетливы отпечатки
— Но они же ведут в противоположную сторону, герр
Пфефферкорн!
— Вот именно, вот именно. Это как раз и есть то, чего я
никак не могу взять в толк!
— Вы думаете, это настоящие следы?
— Еще бы не настоящие. Посмотрите вокруг. Вот тут, сразу за
нами, скала. Видите, слева к ней ведут следы слона, а справа —
выходят лошадиные... Вы видите еще какие-нибудь следы?
— Нет.
— Значит, вопреки такой разительной несхожести, следы
эти принадлежат одному и тому же животному! Давайте-ка
осмотрим все вокруг внимательно и убедимся, что мы не за-
блуждаемся.
Оба еще раз внимательно осмотрели все вокруг, а сойдясь
вместе, лишь посмотрели друг на друга и покачали головами.
— Либо это какое-то волшебство, либо кто-то очень ловко
водит нас за нос, — развел руками Джемми.
— Какое там волшебство, — безнадежно вздохнул Фрэнк. —
Чудес, как известно, на свете не бывает.
— Да-да... В чудеса и я как-то не очень верю... Ну что ж, нам
ничего не остается делать, кроме как сесть на своих коней...
И снова они тронулись в путь — теперь уже навстречу сле-
дам загадочного коня. Примерно через полчаса следопыты вы-
ехали за пределы измотавшей лошадей песчаной равнины и
попали в долину, покрытую густой травой. Здесь же начина-
лись заросли низкорослого кустарника, почти рядом простира-
лась вдоль горизонта кряжистая, холмистая гряда, поросшая
густым лесом. Внизу, у ее подножия, стояли раскидистые
кедры; на склонах холмов кедровник становился все гуще.
Именно здесь, у подножия хребта, загадочный след вдруг
обрывался — следы конских копыт терялись на каменной
россыпи.
47
— Уму непостижимо, — ворчал толстяк, вглядываясь в усе-
явшие дорогу камни. — Сначала мамонт, потом прилетел по
воздуху какой-то непонятный конь, прошелся по прерии для
того, чтобы снова испариться! Не иначе как это и впрямь Дух
прерий! Но уж теперь я просто обязан узнать, как он выгля-
дит, этот Дух!
— Желание ваше вполне законно и сбудется прямо сейчас.
Чуть-чуть терпения, и вы увидите Духа прямо перед собой!
Слова эти, произнесенные на чистом немецком языке и
прозвучавшие как гром среди ясного неба, чуть не лишили
обоих следопытов дара речи. Пока изумленные путники с осто-
рожностью оборачивались назад, туда, откуда долетели до них
неизвестно чьи слова, из зарослей навстречу им шагнул чело-
век, на лице которого светилась доброжелательная улыбка.
Он был высок, очень широкоплеч, мужественное лицо его
окаймляла светлая окладистая бородка. На нем были корич-
невые легины, соединенные по шву оленьими жилами, и та-
кого же цвета охотничья рубаха, обшитая по груди и рукавам
густой бахромой. На голове незнакомца ловко сидела войлоч-
ная шляпа, чью тулью украшали орлиные когти. Широкий
кожаный пояс с медными бляхами туго стягивал его талию,
отчего плечи бородача казались еще более могучими. Справа
на поясе висел зачехленный обоюдоострый нож, слева — че-
тыре непонятных предмета, похожих на маленькие, плетен-
ные из тростника корзины. На груди незнакомца красовалось
впечатляющих размеров ожерелье из медвежьих клыков. На
левом плече висела большая кожаная сумка; в правой руке он
держал короткоствольное ружье с затвором, как сразу заметил
остроглазый толстяк, необычной конструкции.
Словом, перед следопытами стоял самый настоящий охот-
ник прерий. Вид у него был немного утомленный — скорее
всего оттого, что незнакомец долгое время находился в пути.
Однако выражение его лица было приветливое. Нельзя было
не заметить, что человек этот очень опрятен: сапоги его, густо
смазанные бизоньим жиром, блестели, шпоры сверкали как
новые. Все на нем было аккуратно подогнано, но самое глав-
ное — у незнакомца были тщательно вымытые руки — чрез-
вычайная редкость на просторах Дикого Запада!
Оба следопыта так ошарашенно разглядывали все эти по-
дробности, что не удосужились даже ответить на приветствие.
— Ну-с, — вернул их к действительности бородач, —
думаю, теперь ваше желание удовлетворено?!
— О Господи! — не выдержал наконец Фрэнк. — Это выше
моего разумения!
— Вы саксонец, не правда ли? — обратился к нему незна-
комец.
— Именно так, именно так! Но и вы ведь тоже немец,
верно?
48
— Да. Имею честь. А спутник ваш?
Джемми наконец спрыгнул со своего долговязого скакуна
и, протягивая руку, подошел к незнакомцу.
— Возможно ли это?! — вскричал он. — И где? В глухома-
ни, на Дэйвилс-Хед, встречаются три немца!
— О, я удивлен вдвойне! Ведь я здесь, как вы говорите —
в глухомани, встретил сразу двух соотечественников! Кстати,
если я не ошибаюсь, ваше имя Якоб Пфефферкорн?
Джемми даже застыл от изумления.
— Что?! Вы знаете мое имя?!
Незнакомец снова улыбнулся.
— По вашему виду не так-то уж и трудно догадаться, что
вы — Толстяк Джемми, ну а уж если и есть какие-то сомне-
ния — достаточно услышать, что вы говорите по-немецки и
увидеть вашего неподражаемого жеребца, чтобы все сомнения
отпали. Видимо, где-то неподалеку и ваш приятель Длинный
Дэви со своим мулом? Или я ошибаюсь?
— Нет, сударь, вы не ошибаетесь. Он действительно непо-
далеку — немного южнее, там, где долина начинает переходить
в горы. Кстати, представлю сразу: спутника моего зовут Фрэнк.
В тот же миг саксонец покинул седло, чтобы подать незна-
комцу руку. Тот встретил его крепким рукопожатием и опять
улыбнулся.
— Пожалуй, вы — Хоббл-Фрэнк, верно?
— Помилуйте, откуда мое-то имя вам известно?
— Очень просто: я вижу, вы хромаете, зоветесь Фрэнком,
ну и... Ведь это вы хозяйствуете вместе с герром Бауманом,
Охотником на медведей?
— Кто вам мог это сказать?
— Ну, разумеется, он сам. Я как-то завернул к нему с год
назад. А что же его нет с вами? Он дома?
— Увы, герр Бауман сейчас не дома... Он в руках у индей-
цев-огаллала. Именно это и заставило нас тронуться в путь —
мы хотим освободить старину Баумана...
— А вот это уже хуже... Где они его захватили? — Незна-
комец нахмурился, еще мгновение назад открытое и привет-
ливое лицо приобрело сухое, сосредоточенное выражение.
— Где-то тут, неподалеку от Дэйвилс-Хед, — ответил
Джемми. — Огаллала сцапали его вместе с пятью другими
спутниками у Йеллоустон-ривер рядом с могилой их вождя
Храброго Буйвола.
— Месть?
— Да. Может, вам приходилось слышать об Олд Шетгерхэнде?
— Разумеется... Значит, у могилы Буйвола... Я припоминаю, —
сказал бородач и как-то особенно невесело усмехнулся.
— Если вы слышали об Олд Шеттерхэнде, — продолжал
толстяк, — то, должно быть, слышали и про то, как он убил
Храброго Буйвола и еще двух воинов... С того самого дня
49
огаллала и мстят белым. Вот и сейчас по дороге к могилам
этих воинов они напали на след нашего друга Баумана и его
спутников...
И они довольно подробно рассказали незнакомцу о Вокаде
и о том, что случилось с молодым индейцем позже. Незнако-
мец слушал очень внимательно и серьезно. И лишь порой,
когда Фрэнк непривычно коверкал слова на своем саксон-
ском наречии, по лицу бородача пробегала легкая, едва замет-
ная усмешка. А когда тот завершил свой рассказ, загадочный
путник подытожил:
— Так, значит, Олд Шеттерхэнд — единственный винов-
ник того, что произошло, не так ли? Вся эта история — на
его совести...
Уронив эти слова, незнакомец посмотрел куда-то в сторону.
— Да нет же! — горячо запротестовал Хоббл-Фрэнк. —
При чем тут Олд Шеттерхэнд, если Баумана покинула осто-
рожность...
— Я восхищен вашим благородством — невзирая на опас-
ности, которые вас подстерегают, вы хотите вызволить друга из
беды... От всего сердца желаю вам удачи! Скажите мне лишь
еще одно: где сейчас Мартин Бауман и могу ли я его видеть?
Джемми и Фрэнк переглянулись.
— Это довольно легко устроить, если вы поедете с нами, —
согласно кивнул толстяк. — Далеко ли отсюда ваш конь?
— Ну, теперь моя очередь спрашивать, — снова усмехнулся
незнакомец. — Откуда вам известно, что я приехал верхом?
— Нет ничего проще, — усмехнулся и Джемми. — У вас
на ногах шпоры.
— Ах да! Действительно, это выдает меня. Честно говоря,
шпоры у меня всего лишь месяц — до того я носил мокаси-
ны... А конь мой здесь неподалеку. Я укрыл его как раз перед
тем, как встретился с вами...
— Так вы что же, давно заметили нас?
— Можно сказать и так. Я обнаружил вас, когда вы обсуж-
дали, отчего это вдруг изменился след, по которому вы шли...
— Господи, вы и об этом знаете!
— Почему же нет? Ведь это мой след.
— Дьявол! — вырвалось у толстяка. — Как это вам удалось
так провести нас?!
— Вас действительно ввели в заблуждение следы моего
коня? Честно говоря, это приносит мне удовлетворение.
Такой знаменитый вестмен, как Толстяк Джемми... и не раз-
гадал мою уловку.
Последняя фраза задела Джемми за живое.
— Кто вы такой, собственно говоря? — не выдержал он.
Незнакомец улыбнулся.
— Вы ведь считаете, что я новичок на Диком Западе, не так ли?
— Да, гринхорнов здесь можно встретить довольно часто...
50
Судя по вашей надраенной амуниции, по ружью, которым
можно разве потешить воробьев, вы недавно прибыли из вос-
точных штатов! Впрочем, думаю, что вы взялись сопровож-
дать компанию каких-нибудь лощеных бездельников и слу-
чайно застряли здесь, а? Вы ведь, поди, привыкли разъезжать
по железной дороге, верно?
— Отчасти да. Я слез в Сент-Луисе с поезда...
— Что?! — Джемми расхохотался. — Так далеко на Восто-
ке! Ну, и сколько же времени вы находитесь здесь?
— Всего около восьми месяцев.
— О, весьма признателен, что вы воспринимаете мои слова
без злобы. — Толстяк еле сдерживался от смеха. — Вы на За-
паде всего восемь месяцев и всерьез думаете, что можете да-
вать мне советы?..
— Фи! — фыркнул и Фрэнк, вторя напарнику. — Неужели
вы и впрямь рассчитывали ввести нас в заблуждение?!
Незнакомец подождал, когда веселье следопытов немного
спадет.
— Да ведь именно так и получилось, — добродушно развел
он руками. — Как ни крути, следы, по которым вы так долго
шли, мои.
Немного задумавшись, Джемми почесал грудь под шубой.
— Пари держу, что вы либо учитель, либо какой-нибудь
профессор и оказались в здешних местах, увлекшись поиском
разных там травок или бабочек! Дам вам один хороший совет:
немедленно покидайте эти места! И знаете почему? Да пото-
му, что вы гут в опасности, понимаете вы это или нет своей
ученой головой?
Незнакомец оказался необыкновенно терпелив. Снеся и
эту иронию толстяка, он произнес:
— Да, об опасности я осведомлен очень хорошо. Могу вам
сообщить, что неподалеку разбили лагерь примерно сорок
шошонов.
Джемми изумленно поднял брови:
— И вы можете говорить об этом так спокойно?
— А как, по-вашему, я должен говорить об этом? Вы счи-
таете, их надо опасаться?
— Сэр! Сразу видно, что вы даже и на мизинец не пред-
ставляете, в каком положении находитесь!
— Напротив, сэр, напротив. Позвольте в этом с вами не
согласиться. Здесь поблизости находится Озеро Крови, и шо-
шонам доставит конечно же особое удовольствие захватить
кого-нибудь из нас вблизи этого самого озера.
Толстяк недоуменно посмотрел на Фрэнка и развел ру-
ками.
— Даже и не знаю, что мне теперь о вас думать.
— Теперь вы должны обо всем этом думать так, как оно и
есть на самом деле: ведь вы уже имели возможность убедить-
51
ся, что я не хуже вас умею, как говорят у нас в Германии,
держать нос по ветру. Пойдемте со мной!
Не дожидаясь согласия, незнакомец повернулся и нетороп-
ливо зашагал между кустами. Немного ошарашенные такой
странной для новичка бесцеремонностью. Фрэнк и Джемми
последовали за ним, ведя своих коней в поводу. Через несколь-
ко мгновений перед ними возник великолепный экземпляр
секвойи. Дерево имело в высоту не меньше тридцати метров и
было в тех краях большой редкостью. Рядом с деревом пасся во-
роной конь прекрасных статей. Заслышав приближающиеся
шаги, он повернул голову, беспокойно шевеля розовыми нозд-
рями. Волосы его длинной гривы были завязаны в отдельные
пучки — у индейцев такое убранство коня отмечает его превос-
ходные качества. Седло и чепрак на коне также были индейской
работы. Справа у седла висел длинный футляр с подзорной тру-
бой. Рядом на земле лежало двуствольное ружье очень большо-
го калибра, и Джемми, едва завидев его, подскочил ближе.
— Н-не может быть! — воскликнул он взволнованно. — Я ни-
когда не видел, но наслышан о нем достаточно, чтобы узнать...
Это «Убийца медведей» — самое знаменитое ружье Запада!
И толстяк замолк, изумленно глядя на владельца ружья.
— Теперь мне все ясно! — сказал он наконец. — Всякий,
кто встречал Олд Шеттерхэнда впервые, принимал его за но-
вичка! И я тоже, и я тоже! Так, стало быть, у вас в руках не
жалкий обрез, а знаменитый «Генри-штуцер», о котором так
много говорят все настоящие вестмены! Фрэнк, вы знаете,
кто этот человек?
— Я же не крестил его, — неловко сострил хромец.
— Полно, полно шутить, потому что человек, который
стоит перед нами, по шуткам даст нам обоим, вместе взятым,
сто очков вперед. Ведь это не кто иной, как сам Олд Шет-
терхэнд!
— Олд Шет... — Фрэнк даже отступил на шаг назад. —
Боже! Сам Олд Шеттерхэнд! Но я представлял его совсем-
совсем иным...
— Каким же? — добродушно улыбнулся Олд Шеттерхэнд.
— Ну, во-первых, по рассказам всех вестменов и траппе-
ров, вы не носите шляпы, зачесываете волосы назад, бреете
бороду и ходите исключительно в индейских мокасинах! Во-
вторых, хотя вы атлетически сложены и достаточно высоки
ростом, по рассказам я вас представлял этаким великаном,
настоящим колоссом, честное слово...
— Да-да! — вставил и Джемми. — Я тоже считал вас велика-
ном!
Он заливисто рассмеялся, а Шеттерхэнд пожал плечами.
— Как видите, слава обо мне значительно весомее моих
настоящих достоинств... Вы правы, мистер Фрэнк, я действи-
тельно некоторое время внешне выглядел именно так, как вы
52
описали. Что же касается всего остального... Не мне объяс-
нять, что слухи далеко не всегда соответствуют действитель-
ности. Кстати, я сменил мокасины на сапоги со шпорами со-
всем недавно — с того самого момента, как у меня появился
этот черный мустанг, Ньгул-Иткли. Он необычайно умен,
смел, но подчиняется только моим шпорам!
— Но все же как вам удалось провести нас со следами?
— Мой небольшой секрет. Когда мне кажется, что кто-то
идет по моему следу, я надеваю коню на копыта эти вот пле-
тенки. — Олд Шеттерхэнд показал на корзиночки, что висели
у него на поясе. — Я научился этому в Китае. Плетенки ос-
тавляют на земле следы, очень похожие на следы слона.
Кроме того, в моей сумке всегда лежат две пары запасных
подков, которые я прикручиваю к этим самым плетенкам, но
только задом наперед. И таким образом окончательно сбиваю
с толку преследователей, которые думают, что я ехал в сторо-
ну, противоположную той, которую выбрал на самом деле.
— Как просто! — не сдержался Фрэнк.
— Прошу прощения, что прибегнул к этому способу, но я
делал эго, еще не имея чести вас знать. Когда же я узнал, кто
вы такие, было уже поздно. К тому же предосторожность ни-
когда не бывает липшей, в этом я убедился еще раз, обнару-
жив поблизости индейцев, вышедших на тропу войны. А в
том, что я нс ошибся, я получил подтверждение, едва прибли-
зившись к этому дереву.
— Вы и здесь нашли следы индейцев?!
— Нст-ист. Просто это дерево — место моей встречи с
Виннету. Мы должны были встретиться сегодня, но...
— Виннсту! — перебил Джемми. — Он что, здесь?
— Да, он по дороге сюда. Видите, он оставил знак, что уже
побывал тут и скоро вернется снова. Где он сейчас? Скорее
всего, следит за шошонами...
— А он знает, что вы уже здесь?
— Должен знать, если обратил на себя мое внимание. Ведь я
уже сказал: Виннету оставил для меня на коре дерева знаки, из
которых явствует, что он был здесь, что придет еще, что вблизи
находится лагерь, в котором расположились сорок воинов из
племени шошонов, и что я должен дожидаться его здесь.
— Ну а если шошоны сами наткнутся на вас?
— Не знаю, что для них будет хуже: если они найдут меня
или если я сам выйду на них... Одно скажу, вдвоем с Виннету
мы можем их не опасаться.
Это прозвучало так просто, словно разумелось само собой.
Хоббл-Франк не то чтобы заподозрил Олд Шеттерхэнда в бах-
вальстве, но позволил себе усомниться в его словах:
— Я, знаете, сам не трус... но бороться со столь опасными
врагами столь малым числом... Veni, vidi, tutti, — говорил
Блюхер, выигрывая сражение у Белле, — пришел, увидел,
53
все!1 Но вдвоем против сорока — тут и великий фельдмаршал
ничего бы не смог!
— Мой дорогой друг, — серьезно сказал Олд Шеттерхэнд. —
Объяснение, почему я так уверен в победе, несложно. В этой
войне достаточно осторожности, хитрости, в меру решимости,
а также умения хорошо владеть огнестрельным оружием,
чтобы не знать поражений... Но хватит об этом. Послушайте
моего совета: сейчас же отправляйтесь в путь, чтобы как
можно быстрее соединиться с вашими спутниками...
— Уехать и бросить вас здесь?!
— Я останусь здесь. А потом мы вместе с Виннету отыщем
ваш лагерь. У нас, правда, были несколько иные планы, но,
думаю, Виннету не откажется поехать со мной к Йеллоустону.
— Ну, раз так, то я уже сейчас могут дать голову на отсе-
чение, что мы освободим пленников! — вскричал Джемми.
— Я, по чести говоря, не спешил бы закладывать свою голо-
ву. Однако, поскольку я являюсь косвенным виновником того,
что старина Бауман оказался в опасности, чувствую себя про-
сто обязанным принять участие в его освобождении. Однако...
Он хотел сказать еще что-то, но слова его оборвал хриплый
звук ужаса, который издал Фрэнк, показывая рукой сквозь ок-
ружавшие вестменов заросли. Невдалеке, пересекая на полном
ходу песчаную кручу, скакали индейские всадники...
— Быстро в седла! — скомандовал Олд Шеттерхэнд. — Они
вас пока не заметили! А я приду к вам на помощь. Быстрее!
— Эти ребята будут искать нас по следу, — пробурчал
Джемми, взгромождаясь на спину своего коня.
— Вперед, только вперед! Это единственный путь к спасению!
Едва оба следопыта пустили своих лошадей в бешеный
галоп, Олд Шеттерхэнд осмотрелся вокруг мгновенным изу-
чающим взглядом. Слева, из-за плотной стены елей, выгля-
дывала отвесная скала. Олд Шеттерхэнд сунул свой штуцер в
седельную кобуру, кинул «Убийцу медведей» на плечо и шеп-
нул своему вороному на ухо одно лишь слово на языке апа-
чей: «Пенийль!» («Йди!») Спешным шагом продирался он
сквозь еловые заросли, а конь, как верная собака, неотступно
следовал за ним. Решив, что достаточно углубился в чащу,
Олд Шеттерхэнд положил руку на шею мустангу.
— Ишкуш! (Спать!)
И тотчас умное животное легло на землю и замерло. Это
был чисто индейский прием...
Оставив коня, в полной уверенности, что тот будет ждать
его возвращения на том же месте, Олд Шеттерхэнд осторожно
1 Как увидит читатель в дальнейшем, высокая «ученость» Хоббл-Фрэнка
позволяет ему весьма произвольно обращаться со знаменитыми изречениями,
и не только с ними. Крылатая фраза «Veni,vidi,vici» — «пришел, увидел, по-
бедил» принадлежит Юлию Цезарю.
54
приблизился к прогалине и выглянул из-за веток. Судя по
всему, шошоны — а это были именно они — напали на
какой-то след. Очевидно, это были отпечатки копыт, остав-
ленные лошадьми Фрэнка и Джемми: следы были совсем све-
жие, и индейцы немедленно бросились в погоню. Но не про-
шло и двух минут, как всадники вернулись. Теперь они
доехали до секвойи, и несколько краснокожих спешились
там, пытаясь разобраться, где чьи следы, — скорее всего, их
сбили с толку отпечатки копыт коня Олд Шеттерхэнда.
— Иве, иве, ми! (Здесь, здесь, вперед!) — завопил один из
краснокожих, обнаружив, наконец, то, что искал.
Сомнений не оставалось: шошоны погнались за приятелями-
немцами.
И в этот самый момент Олд Шеттерхэнд услышал доне-
сшееся откуда-то сзади осторожное пофыркивание. Конь
предупреждал хозяина: будь осторожен! Не сводя глаз с про-
галины, вестмен сделал несколько шагов назад и обернулся.
Конь косил на него большими умными глазами, повернув го-
лову куда-то в сторону, словно показывая на что-то. Охотник
устремил свой взгляд туда же, беря свой знаменитый штуцер
на изготовку. И самый острый глаз не разглядел бы ничего за
густо растущим ельником, однако в ветвях стоящего немного
особняком кедра Олд Шеттерхэнд все же сумел углядеть
мелькнувшие на какую-то долю мгновения мокасины, укра-
шенные иглами дикобраза, и тут же опустил свой штуцер:
такую обувь носил один-единственный человек на Диком За-
паде, кровный брат и лучший друг Олд Шеттерхэнда; вскоре
ветви у него над головой зашелестели, заскрипели под тяжес-
тью тела, и через мгновение перед ним возник спрыгнувший
на землю Виннету — знаменитый вождь апачей.
Одет он был почти так же, как и Олд Шеттерхэнд, за исклю-
чением разве того, что на голове у него не было головного
убора, а ноги были обуты не в сапоги со шпорами, а в мягкие и
бесшумные индейские мокасины. Его длинные черные волосы
стягивала красивая повязка из кожи гремучих змей; прическу
индейца не украшали орлиные перья — вождя апачей знали
везде и всюду, так что он не нуждался нив каких знаках отли-
чия; всякий, кто встречался с Виннету, с первого же взгляда по-
нимал, что видит перед собой человека выдающегося. На груди
вождя красовалось тройное ожерелье из медвежьих клыков —
трофей, который мог достаться лишь в нелегкой и смертельной
борьбе. По рукавам его охотничьей рубахи, по бокам легин
видны были серые ленты с тотемными знаками апачей-меска-
леро; по краям эти ленты были обшиты густой бахромой. За по-
ясом мягкой кожи у Виннету торчал томагавк, рядом висел
охотничий нож. В руках вождь апачей держал двуствольное
ружье с прикладом, густо украшенным серебряными гвоздями,
чьи шляпки поблескивали в солнечных лучах. Это ружье было
55
знаменито на Западе не меньше, чем штуцер Олд Шеттерхэнда:
у двустволки было свое имя — Серебряное ружье — и пули из
нее всегда попадали точно в цель. По-мужски прекрасное свет-
ло-коричневое лицо индейца отливало бронзой; может быть,
его чуть-чуть портили слегка выступающие скулы, но зато про-
филь Виннету был совершенно римским...
Вот таким и предстал перед своим давним другом самый
благородный краснокожий джентльмен во всей Америке, вождь
апачей Виннету. По всей территории Соединенных Штатов, а
также за их границами Виннету был славен как справедливый,
умный, верный и мужественный друг и защитник всех тех, кто
нуждается в помощи — независимо от цвета кожи...
Олд Шеттерхэнд хотел что-то сказать ему, но быстрое
предостерегающее движение вождя призвало вестмена к мол-
чанию. Второй короткий знак рукой приглашал к вниманию.
Издали долетел вдруг монотонный звук. Олд Шеттерхэнд
прислушался: конский топот, обрывок заунывной мелодии...
Наконец кровные братья поняли: это было пение. Кто-то, не-
спешно двигаясь на лошади, неутомимо повторял одно и то
же слово: «Тотси-вув, тотси-вув!«
Слово это у шошонов означает скальп, и Олд Шеттерхэнд
мгновенно все понял: немцы не успели уйти от погони, их схвати-
ли, и вот теперь один из воинов-шошонов готовит себя к мести...
Виннету и его белый брат пригнулись, и вовремя: старым
индейским способом — след в след, один за другим, — потяну-
лись мимо кустов, где прятались наши герои, воины-шошоны.
Пленники ехали в середине; руки у них были связаны их же
собственными лассо, этими же лассо они были прикручены к
седлам; оружие у пленников, судя по всему, шошоны отобрали.
Шошоны, конечно, не догадывались, что за ними следят две
пары зорких глаз. Все их внимание было обращено на белых
пленников. А те, вполне возможно, думали сейчас об Олд Шет-
терхэнде, с которым совсем недавно расстались вот здесь, на
этом месте. Ведь должен же он подать хоть какой-нибудь знак,
что заметил их, что придет на помощь! И Олд Шеттерхэнд, с ог-
ромным риском для себя, проделал это! Если бы хоть одному из
шошонов пришло в голову посмотреть вверх, он непременно
увидел бы, как появившийся в сплетении ветвей белый охотник
взмахнул шляпой и тут же снова исчез в листве. Но шошоны не
заметили этого знака, зато его увидел Джемми.
Еще некоторое время до зарослей долетало заунывное
«тотси-вув», а потом и этих звуков не стало слышно.
Когда шошоны удалились на безопасное расстояние, Вин-
нету вдруг, не говоря ни слова, покинул своего белого брата
и бесшумно исчез в кустах. Олд Шеттерхэнд ждал его на том
же месте, нисколько не волнуясь. Минут через десять апач
вернулся, ведя за собой коня — точно такой же масти и стати
жеребца, что и у Олд Шеттерхэнда.
56
И вот они наконец стояли друг перед другом — два отваж-
ных человека, готовых действовать немедленно и без всякого
страха. Они давно уже понимали друг друга без слов, но сей-
час, посмотрев в лицо своего краснокожего брата, Олд Шет-
терхэнд увидел, что тот ждет объяснений.
— Мой брат нашел место, где расположились лагерем
воины шошонов? — спросил белый охотник.
— Виннету нашел их следы. Там, где в старые времена вода
со скал падала в Озеро Крови. Виннету потерял след, потом
нашел: шошоны поскакали вверх по сухому руслу реки, затем
след их пошел влево, к самому сердцу Настла-Атахехле — Доли-
ны, похожей на котел. Там шошоны и поставили свои вигвамы.
— Они вышли на охоту?
— Нет, они поставили походные вигвамы — Виннету
писал тебе на дереве, что их сорок человек. Во главе шошонов
Токви-Тей — Черный Олень. Это смелый вождь. Виннету
узнал его издали по большому шраму на щеке. Его вигвам ук-
рашен орлиными перьями.
— Мой брат уже принял какое-то решение?
— У Виннету не было намерения показываться шошонам
на глаза. Он не боится их, но шошоны — на тропе войны, и
если бы Виннету появился там — схватка была бы неизбежна.
Виннету не хотел бы убивать — шошоны ничего плохого ему
не сделали. Но сейчас они захватили двух бледнолицых, и мой
белый брат хочет освободить их, верно? Если это так — Вин-
нету будет сражаться вместе с ним!
Предложение помощи, содержащееся в последних словах
вождя, как бы само собой разумелось и для Олд Шеттерхэнда, и
для Виннету. Поэтому белый охотник поинтересовался только:
— Мой брат знает, кто эти бледнолицые?
— Виннету сейчас видел одного из них и понял, что это
Джемми-Петаче, верно? Другой хромал, когда садился на
коня. Он нечасто бывает в седле, а потому не похож на воина.
Я думаю, Инд-Хиш-Шохль-Денчу, прозванный бледнолицы-
ми Хоббл-Фрэнком. Он живет неподалеку отсюда вместе с
Мато-Пока, Охотником на медведей...
У индейцев-апачей нет отдельного слова «хромать», поэто-
му прозвище, которое апачи дали Фрэнку, можно было бы
перевести как «Человек, который плохо ходит ногами». А
самое главное — Виннету правильно догадался, кого пленили
шошоны, и этим лишний раз подтвердил свою необыкновен-
ную проницательность...
— Мой брат верно назвал имена обоих охотников. Однако
он видел, как Хромой Фрэнк садился на лошадь. Виннету был
рядом, когда я разговаривал с ними?
— Да, — согласно опустил подбородок вождь. — Когда Вин-
нету высмотрел в лагере шошонов все, что хотел, он решил
предупредить своего белого брата. Поэтому он поскакал к месту
57
встречи напрямик через лес. Скоро лес стал густой, конь пошел
медленно, и Виннету оставил его, а сам быстро пошел сюда.
Потом Виннету залез на дерево и увидел оттуда белого брата,
беседующего с двумя бледнолицыми; он посмотрел в другую
сторону — там увидел шошонов, обнаруживших следы бледно-
лицых охотников. Когда Виннету увидел бледнолицых связан-
ными, он сразу понял, что Олд Шеттерхэнд будет освобождать
своих друзей. Виннету думает, что кроме этих двоих белых есть
еще белые — они сначала ехали все вместе, а когда увидели хит-
рые следы Олд Шеттерхэнда, то разделились. Верно? Наверно,
мой брат знает, зачем эти белые появились здесь...
Вся эта речь была для Олд Шеттерхэнда еще одним дока-
зательством необычайного ума и проницательности вождя
апачей. Он тут же рассказал краснокожему брату все, что
узнал от Джемми и Фрэнка. Выслушав его с напряженным
вниманием, Виннету заключил:
— Олд Шеттерхэнд и Виннету не потерпят, чтобы Охотник
на медведей умер у столба пыток! Сегодня мы освободим
Толстяка Джемми и его хромого приятеля, а потом догоним
их товарищей и будем действовать сообща! Вместе мы пойдем
на Толи-Тли-Чу — Желтую реку!
— Мой краснокожий брат читает мои мысли.
Названые братья спустились по откосу, выводя коней на
открытое место, и здесь, взлетев в седла, поскакали в ту сто-
рону, куда недавно направлялись, начиная свой неудавшийся
побег, Толстяк Джемми и Хоббл-Фрэнк.
Уже начинало темнеть, но всадники успели засветло до-
стичь того места, где беглецов настигли шошоны. Здесь они
спешились, чтобы осмотреть следы.
— Ты видишь, Виннету, они не сражались!
— Зато бледнолицые остались целы и невредимы... Муже-
ство — украшение мужчины, но мудрость может победить
больше врагов, чем томагавк! — заметил Виннету, и оба, по-
гоняя коней, отправились на юг.
— У моего брата есть какие-нибудь мысли, как освободить
попавших в плен к шошонам белых?
— Виннету не надо ничего придумывать. Он вернется к ла-
герю шошонов и похитит пленников! Виннету думает, что змеи
не стоят особо почтительного к себе отношения. Скоро мой
брат сам убедится, что в их головах очень короткие мысли.
Олд Шеттерхэнд сразу понял, что имел в виду вождь апачей.
—Да, — согласился он. — Ты, пожалуй, прав. Если бы у них хва-
тило разума, они послали бы разведчиков и по другому следу!
Разве что их пошлет Токви-Тей, но какой теперь в этом смысл.
— Пусть посылает, — кивнул вождь. — Если Виннету и
Олд Шеттерхэнд не попадутся им на глаза, змеи двинутся со-
всем в другую сторону!
Тем временем путники въехали в лощину — довольно ши-
58
рокую, с отвесными, почти без растительности стенами. Всад-
ники спустились по полузаброшенной тропе. Несмотря на
темноту, они двигались вперед довольно быстро. Умные кони
ступали так тихо, что топот их копыт можно было расслышать
лишь совсем вблизи.
Неожиданно лощина разветвилась. Оба всадника остано-
вили коней, чтобы понять, в каком направлении двинулись
индейцы, пленившие Джемми и Фрэнка.
Конь Виннету вдруг принялся скрести копытом землю, ти-
хонько пофыркивать — верный признак того, что он кого-то
почуял.
— Свернем влево, — сказал Виннету. — Мой вороной
хочет сказать, что там кто-то есть.
Они проехали по левому рукаву минут десять и обнаружили,
что здесь лощина делает поворот. Едва заехав за выступ скалы,
путники сразу заметили огонь, горевший шагах в ста от них. Ло-
щина там расширялась, и в свете костра виден был небольшой
залив, в который с горы сбегал шумный ручей. Берег был по-
крыт низкорослым леском, расступавшимся у самой воды.
Путники заметили у костра троих человек; отсюда черты
их разобрать было нельзя, и Виннету спросил вполголоса:
— Что думает мой брат?
— Их трое, а мы ищем, по крайней мере, четверых...
Прежде чем обнаружить себя, надо бы узнать, кто эти люди.
Вождь тронул было коня, но Олд Шеттерхэнд остановил
его:
— На это дело хватит и одного.
— Хорошо. Виннету будет ждать здесь.
Оба спешились, Виннету взял коней и отошел с ними к
скале, скрывшись в непроглядной тени.
Олд Шеттерхэнд осторожно прокрался через кусты и вско-
ре залег у дерева — последней преграды, отделявшей его от
костра. Сейчас он был настолько близко к месту привала не-
известных путников, что мог расслышать каждое слово, про-
износимое ими.
Теперь он разглядел их: это были Длинный Дэви, Вокаде
и Мартин. Олд Шеттерхэнд поискал глазами негра, но того
нигде не было видно. Откуда ж было вестмену знать, что чер-
нокожий, воодушевленный выпавшей на его долю благород-
ной миссией, так размечтался о приключениях, что и впрямь
почувствовал себя настоящим рыцарем прерий. Едва поужи-
нав, он решительно отправился с обходом вокруг поляны.
Спутники поначалу пытались отговорить его, убеждая, что в
этом нет никакой необходимости.
— Боб, останься, — увещевал его Дэви. — Что толку бро-
дить вокруг! Все равно ты в темноте краснокожего не обна-
ружишь, да и не появятся они здесь!
— Откуда масса это знать? — вопрошал негр. — Индеец
59
может быть везде: справа, слева, по ту сторону, по эту сторо-
ну, сзади, впереди, внизу...
— В глупой твоей голове! — в сердцах сказал Дэви.
— Масса может смеяться сколько ему угодно, а Боб дол-
жен идти. Боб теперь тоже вестмен, Боб ошибка не сделать.
Как индеец появляться — массер Боб убивать его!
С этими словами Боб покинул привал. Неподалеку от ко-
стра он выломал хороший еловый сук и, зажав эту дубинку в
кулаке, двинулся в обход. С этим ненадежным оружием он
чувствовал себя так уверенно, будто у него в руках было пре-
восходное ружье.
Совершив один круг вокруг поляны. Боб вскоре снова по-
явился у огня. Олд Шеттерхэнда он, конечно, не заметил, но
зато, двинувшись дальше, побрел туда, где остался с лошадь-
ми Виннету! Олд Шеттерхэнд внимательно вслушивался в его
шумные шаги — негр действительно направлялся к тому
самому месту...
В темноте оба коня лихорадочно шевелили ноздрями, втя-
гивая подозрительный запах. Один из них фыркнул, предуп-
реждая хозяина, и Боб, подошедший совсем близко, услышал
этот звук.
— Кто здесь прятаться? — негромко спросил он.
Ответом ему была тишина. Выждав, негр спросил уже
громче:
— Боб спрашивать, кто здесь?! Не будешь отвечать — бу-
дешь знакомиться с моя палка!
В ответ — тишина.
Подняв дубинку, Боб сделал несколько осторожных шагов
вперед, и тут жеребец Виннету не выдержал, тряхнул головой,
глаза его сверкнули злым огнем. С силой ударив передними
ногами, он встал на дыбы. Увидев совсем рядом с собой тем-
ный гигантский силуэт, Боб опешил от неожиданности. Од-
нако он успел заметить и сверкнувшие в темноте глаза, и за-
несенные над самой его головой копыта и с быстротой
молнии метнулся в сторону.
Боб был не робкого десятка, но связываться с таким ог-
ромным и непонятным противником ему никак не хотелось.
Отскочив от страшного места, негр заорал что было мочи:
— Он хотеть прикончить массер Боб! Плохая беда! На по-
мощь!
Услышав этот вопль, мужчины, сидевшие у костра, вско-
чили на ноги
— Что у тебя стряслось?! — встревоженно крикнул на бегу Дэви
— Тут стоять огромный великан! Привидение, дух!
— Не валяй дурака, Боб! Привидений не бывает!
— Как не бывать, если Боб видеть его?!
— Правильно говорят — у страха глаза велики. Это дерево
или большой камень...
60
— Да нет, масса, он есть живой! Он очень громадный!
— Ну где же он? — спросил Дэви, подбегая вплотную к
негру. — Тебе, поди, в темноте померещилось.
— О, массер Боб знать, что он видеть, а масса Дэви толь-
ко-только пришла, и она не видеть!
— Ну хорошо, хорошо, давай еще раз посмотрим на то, что
ты принял за великана...
Но едва Длинный Дэви двинулся в ту сторону, где стоял с
лошадьми Виннету, как за спиной у него раздался громкий,
уверенный голос:
— Ради всего святого, стойте, мистер Дэви. Это не при-
зрак...
Американец резко обернулся, вскидывая ружье; то же
самое сделали и Вокаде с Мартином, и через секунду на Олд
Шеттерхэнда, появившегося из-за дерева, были нацелены все
три ствола.
— Добрый вечер, — приветствовал он путников. — Убери-
те ваше оружие, джентльмены. Я здесь как друг и пришел для
того, чтобы передать вам известия от Толстяка Джемми и
Хоббл-Фрэнка.
— Нам? Известия?! Вы что, встретились с ними?
— Да, неподалеку от Озера Крови, где вы наткнулись на
следы «слона».
— Вы тоже видели эти чудные следы?
— Да. Только это, конечно, был никакой не слон, а моя
лошадь.
— Гм! Кто бы мог подумать! У нее что, плоскостопие?
— Ценю вашу шутку. У моего коня замечательно изящные
копыта. Но в тот момент у него на ногах была вот эта обув-
ка. — И Олд Шеттерхэнд ткнул пальцем в тростниковые пле-
тенки, по-прежнему висевшие у него на поясе.
Длинный Дэви сделал вид, что нисколько не удивлен этой
уловкой незнакомца, и сказал пренебрежительно:
— Ну что ж! Чистая случайность, что мы не догадались об
этом сами.
— Ну, если уж ваш разум так остер, не будете ли вы лю-
безны растолковать мне, что за призрак напугал вашего
негра?
Дэви усмехнулся.
— Готов сожрать два фунта горячих пуль, если это был не конь!
— Ну что ж, на этот раз вы правы.
— Кстати, вы только что сказали, будто видели наших дру-
зей. Так почему же в таком случае вы явились в одиночку?
— Почему?.. Как вам сказать... Ваши друзья немного за-
держались. Им пришлось заглянуть на ужин в шошонские
вигвамы...
По лицу Дэви пробежала тень тревоги.
— Надеюсь, вы не хотите сказать, что они в плену?
61
— Именно это я и собирался сказать. Неожиданно нагря-
нули краснокожие и увезли ваших друзей с собой...
— Краснокожие?! Увезли с собой? Вот уж чего мы никак
не ждали! Мартин, Вокаде, Боб! Живо на коней! Мы должны
немедленно настигнуть этих подлых шошонов!
И сам заторопился к тому месту, где паслись лошади
— Подождите! — остановил его Олд Шеттерхэнд. — Ведь
вы даже не знаете, где находится лагерь шошонов!
— Да, я не знаю, но надеюсь, что мне скажете об этом вы!
— Вы не хотите даже узнать, сколько их?
— Вы что, полагаете, будто мне придет в голову мысль
пересчитывать врагов, когда речь идет о жизни моего друга
Джемми?!
— Прошу вас немного подождать со сборами. Давайте-ка
прежде обсудим кое-что все вместе. Я пришел не один, со
мной мой друг...
Тут Виннету, давно наблюдавший из своего укрытия, как
Олд Шеттерхэнд разговаривает с Дэви и его спутниками,
вышел на свет, ведя за собой лошадей. Длинный Дэви, захва-
ченный врасплох тем обстоятельством, что союзником белого
оказался индеец, спросил, глядя на гордого вождя:
— Так с вами краснокожий? Он что — такой же прямо-
душный, как и вы? Кстати, вы ведь наверняка не настоящий
вестмен?
Все начиналось сначала. Олд Шеттерхэнд устало улыб-
нулся.
— Да, вы совершенно правы.
— Он что, этот ваш индеец, оседлый? С территории, по-
даренной краснокожим Белым Отцом из Вашингтона?
— А вот на этот раз, сэр, вы ошиблись.
— Ошибся?! Едва ли.
— И тем не менее мой спутник вовсе не из тех индейцев,
которые живут на землях, подаренных, как вы говорите, пре-
зидентом Соединенных Штатов. Больше того, он...
Тут Олд Шеттерхэнда прервал удивленный возглас Вокаде.
Молодой индеец, таращившийся во все глаза на так неожи-
данно появившегося Виннету, разглядел наконец, какое ору-
жие тот держал в руках.
— Уфф! — воскликнул он оторопело. — Маза-ска-мон-за-
вакон!
Дэви, неплохо знавший язык сиу, сразу понял, что хотел
сказать Вокаде на родном монтана.
— Серебряное ружье? — недоверчиво переспросил он. —
Где? А ну дайте-ка мне взглянуть!
Виннету протянул вестмену свое ружье.
— Это — Маза-ска-мон-за-вакон! — еще раз восторженно
сказал Вокаде. — Значит, этот краснокожий воин — сам Вин-
нету, верховный вождь апачей!
62
— Ну уж, — пробормотал Длинный Дэви. — Так прямо
сразу — и Серебряное ружье...
Он вопросительно посмотрел на пришельцев, надеясь про-
честь ответ на их лицах.
— Это действительно Серебряное ружье, — кивнул головой
Олд Шеттерхэнд. — А мой спутник — и впрямь Виннету.
— Эй, послушайте, уважаемые, может, не стоит так шу-
тить?
— Воля ваша, воспринимайте это как вам заблагорассудит-
ся, только я совершенно не расположен к шуткам!
— Гм-гм! — совсем стушевался Дэви. — Если этот красно-
кожий джентльмен — сам Виннету, то кто же тогда вы?
Может, вы хотите сказать, что вы...
И тут Дэви остановился, хлопнув себя по лбу: его осенило,
да так, что он позабыл закрыть рот. Еще раз пристально взгля-
нув на Олд Шеттерхэнда, он ударил себя кулаком по ладони.
— Вот старый дурак! Чуть не оскорбил такого знаменитого
вестмена! Ведь если индеец — Виннету, значит, вы не кто
иной, как Олд Шеггерхэнд! О вас двоих ходят легенды, так
же как о нас с Толстяком Джемми! Что, я опять не прав?!
— На этот раз вы совершенно правы.
— Не могу сдержать своей радости, джентльмены! Добро
пожаловать, добро пожаловать в наш лагерь! Еще раз прино-
шу извинения за свою глупость!
Дэви радушно протянул руки и от всей души приветство-
вал пришельцев одновременным рукопожатием. Вокаде, от-
ступив назад и прислонившись было к дереву, продолжал с
восхищением рассматривать ночных гостей; впрочем, он тут
же отвалился от дерева и почтительно выпрямился — млад-
ший не имеет права делать что-либо в присутствии заслужен-
ных воинов, к числу которых, вне всяких сомнений, относил-
ся и сам Виннету, и его белый брат, да, пожалуй, и все
остальные, за исключением разве что Мартина Баумана, ко-
торый также с интересом смотрел на побратимов, о чьих под-
вигах он слышал так много. Но одно дело слышать и совсем
другое — стоять рядом с людьми, о встрече с которыми даже
не мечтал... Один только Боб за все это время никак не про-
являл себя: ему было невыносимо стыдно, что он принял за
чудовище самого обыкновенного коня.
Вслед за Дэви пришельцев самым сердечным образом при-
ветствовали и все остальные, а Вокаде, положив правую руку
на сердце, произнес горячо:
— Вокаде всегда будет верен вам! Хау!
После окончания церемонии все расселись вокруг костра,
и Олд Шеттерхэнд приступил наконец к рассказу, которого с
таким нетерпением ждали четверо путешественников. Винне-
ту за все это время не проронил ни слова — лишь достал труб-
ку и набил ее, держа наготове. Дэви расценил это как добрый
63
знак — плохо ли, если он и его товарищи выкурят трубку
мира со знаменитым вождем?
Кончая свое повествование, Олд Шеттерхэнд порадовал
маленький отряд сообщением, что и он, и Виннету готовы се-
годня же освободить Джемми и Фрэнка и последовать вместе
с ними на Йеллоустон-ривер, чтобы вызволить старого Бау-
мана и его спутников.
И только когда он кончил говорить, Виннету наконец рас-
курил свою трубку. Выпустив дым на четыре стороны света,
он сказал, что сначала должен принять трубку его старший
брат, а уж потом придет очередь новых знакомых. С этими
словами вождь передал трубку Олд Шеттерхэнду. И лишь от
него она перешла к Длинному Дэви.
Сделав свою затяжку, Дэви вдруг почувствовал, что попал
в неловкое положение: имеет ли он право в присутствии столь
знаменитых охотников передавать трубку дальше — юношам
и негру?
Сразу поняв, в чем дело, Виннету разрешил его сомнения.
— Все знают, что сын Охотника на медведей мальчиком
уложил гризли. Вокаде — победитель белого бизона. Оба они —
настоящие воины и имеют право выкурить трубку мира. Чер-
ный человек, так же как и они, имеет право на трубку, потому
что он тоже показал себя воином: встретившись с огромным
чудовищем, не испугался его и даже хотел сразиться с ним!
Это была шутка, вызвавшая общий добродушный смех и
поднявшая всем настроение. Боб, последний, к кому пришла
трубка, с наслаждением затянулся, а потом, сгибая в кулак
один за другим пальцы своей левой руки, будто собрался да-
вать клятву, громко воскликнул:
— Массер Боб — герой и джентльмен! Теперь он всегда
дружить и защищать масса Виннету и масса Шеттерхэнд!
И, вращая огромными глазами, он обнажил в счастливой
улыбке сахарно-белые зубы.
После трубки пришло время обсудить план дальнейших
действий. Конечно, никто не знал истинного положения, в
котором находились пленные, поэтому все понимали, что
действовать придется сообразно обстоятельствам. И все же
принимать решение следовало как можно скорее.
Длинный Дэви, словно только теперь осознав случившее-
ся, пришел вдруг в неописуемую ярость — Джемми, его ста-
рый друг Джемми оказался во власти краснокожих! Чувство-
валось, что и Мартин испытывает неподдельную тревогу за
Хоббл-Фрэнка.
— Вокаде хорошо понимает, что оба ваших бледнолицых
друга в беде, но он позволит себе предостеречь вас: не стоит
поддаваться гневу, — подал вдруг голос Вокаде.
— Ну что ж, — заключил по недолгом размышлении Дэви. —
Молодой краснокожий джентльмен совершенно прав. Будем
64
действовать расчетливо. Если опять использовать «слоновьи
следы» — шошоны ни за что не обнаружат ни вождя апачей,
ни Олд Шеттерхэнда. Так что, друзья, вперед, к шошонам!
Они еще пожалеют о том дне, когда заставили Длинного Дэви
познакомиться с ними поближе!
Все шестеро, как только могли быстро, сели на коней и
помчались по дороге, совсем недавно приведшей сюда назва-
ных братьев. Выехав из ответвления лощины, они повернули
налево, держа направление на север. Едва впереди показалась
равнина, Виннету придержал своего коня. Остальные после-
довали его примеру.
— Виннету поедет впереди, — сказал вождь. — Мои братья
должны ехать за мной не очень быстро, и пусть они стараются
избегать шума. Они должны будут остановиться в любое
мгновение по первому же слову Олд Шеттерхэнда.
Не дожидаясь ответа, Виннету соскочил на землю и на ко-
роткое время склонился над копытами своего коня. Закончив,
он, ни слова больше не говоря, снова вскочил в седло и
прямо с места пустил коня в галоп. Однако, как ни странно,
цокота копыт путники почти не услышали — звук их был
таким тихим, глухим, словно кто-то бил по земле кулаком.
Мгновение — и Виннету словно растворился в ночном мраке.
Остальные тоже тронули лошадей.
— Что он сделал? — вполголоса спросил Дэви у Олд Шет-
терхэнда.
— Вы разве не видели, как он доставал обувь для коня? —
также вполголоса ответил Олд Шеттерхэнд. — Он надел коню
на копыта точно такие же башмаки, как и те, что висят у
меня за поясом. Именно поэтому мы и не слышали стука
копыт.
— Да, но зачем он сделал это сейчас?
— Затем, чтобы шошонам, которые схватили ваших спут-
ников, не пришло лишний раз в голову, что, когда они брали
их в плен, рядом с теми двумя было еще несколько человек...
Но Токви-Тей, вождь шошонов, — человек умный и осторож-
ный, он уже наверняка понял, что кроме тех, кто попался им
в руки, в окрестностях есть еще белые. И наверняка выслал
разведчиков.
— Ба! Можно подумать, что эти парни смогут обнаружить
нас в такой темноте! Они ведь не знают, где мы, в какой сто-
роне, не видят наших следов.
— Я знаю, что вы настоящий вестмен, мистер Дэви, но
сейчас ваши речи просто-таки удивляют меня! Ведь здесь шо-
шоны на своей земле, здесь их охотничьи угодья, неужели вам
надо объяснять, что они великолепно знают в этих местах
каждый бугорок!
— Н-да, — прокряхтел Длинный Дэви.
— Далее. Как по-вашему, будет ли толковый охотник де-
65
лать привал или прятаться на равнине, а тем более — в песках
высохшего озера?
— Да ни за что!
— А где же тогда он остановится?
— Лучше всего в горах.
— Стало быть, вас, белых пришельцев, следует искать либо
в складках местности в долине, либо в каком-нибудь овраге —
до гор отсюда далековато.
— Пожалуй, вы правы, сэр.
— Вождь шошонов как раз на это и рассчитывает. Дальше
он должен был думать так: вы не могли далеко удалиться от
этого места, где двое белых попали в плен, значит, ваш лагерь
где-то поблизости. К тому же нельзя скинуть со счетов и воз-
можность того, что вы попытаетесь освободить друзей. Зная
о существовании лощины, в которой вы, кстати, и располага-
лись, шошоны непременно проверят, нет ли там кого-нибудь.
Обо всем этом не мог не думать вождь шошонов, но о том
же успел как следует подумать и Виннету. Потому-то он и по-
скакал вперед — чтобы первым заметить разведчиков.
Дэви поворчал что-то про себя, а вслух сказал:
— Все понимаю, кроме одного: как Виннету, идя навстре-
чу разведчикам, сам заметит их в такой темноте, а им не даст
возможности себя обнаружить!
— Гм! Конь Виннету прекрасно обучен, не зря вождь сам
занимался этим в течение нескольких лет. Вот, например,
сейчас мы скачем против ветра. Так вот, конь Виннету сразу
даст знать хозяину, если почувствует на своем пути что-то не-
ладное. Это животное наделено умом дикого зверя, прекрас-
ным зрением, острым слухом и отличным обонянием. К тому
же этот конь, как и его хозяин, обладает особым даром пред-
видения. Я чувствую, вы улыбаетесь, и понимаю, что в мои
слова трудно поверить, но это действительно так. Ну а обувь
на копыта Виннету надел понятно для чего...
— Скажу откровенно, мистер Шеттерхэнд: поначалу я не
очень вам доверялся, хотел даже при случае немного посме-
яться над вами. Ну как же — такой опытный вестмен, как
Длинный Дэви, старше любого из вас по возрасту, и вдруг
Виннету назначает предводителем отряда не меня, а вас. При-
знаться, поначалу меня это ударило по самолюбию. Но чем
дальше, тем больше я убеждаюсь, что апач был прав — мы
все должны исполнять именно ваши приказания. Вы замеча-
тельно все просчитываете, многое предвидите. Словом, я с
легким сердцем вверяю себя вашему командованию!
— Ну-ну, зачем же так! Здесь, в прерии, у всех одинако-
вые права и шансы. Каждый из нас будет делиться со всеми
знаниями и опытом, и ни один из нас не предпримет чего-
нибудь без согласия остальных. По-другому здесь просто
нельзя!
66
— Отлично! Я тоже так считаю! Так что же мы предпри-
мем, когда появятся разведчики, сэр?
— А что бы предложили вы?
— Положение наше непростое. Если мы не сможем их за-
держать, они достигнут места вашего привала и найдут погас-
ший костер.
— Ну и что тут страшного?
— Это будет плохо по многим причинам. Во-первых, они
сразу поймут, что мы снялись, чтобы освободить пленников.
— Вы уверены, что они придут именно к такому выводу?
— Безусловно. Люди, которых задерживает отсутствие спут-
ников, естественно, не могут тронуться с места, пока не до-
ждутся своих товарищей.
— Значит, вы полагаете, что мы должны вступить в борьбу
с разведчиками шошонов?
— Во всяком случае, мы должны постараться не дать им
пройти.
— Убить их?
— Ни в коем случае. Вы прекрасно знаете, что человечес-
кая кровь бесценна, ее нельзя проливать зря. Ни Виннету, ни
Олд Шеттерхэнд никогда не прольют ни капли чужой крови,
если можно обойтись без этого. Я друг краснокожих и пре-
красно знаю, кто прав — они или тс, кто их притесняет, и
знаю, чьи права надо защищать! Краснокожие дерутся с отча-
янностью погибающих, но сейчас, увы, победа не на их сто-
роне. Я стараюсь победить индейца лишь в том случае, если
он вступает в борьбу со мной. Так что и сегодня в мои планы
убийство не входит!
— Но как же в таком случае вы собираетесь обезвредить
шпионов, если вы даете зарок не убивать краснокожих во-
инов?! Они нападут на нас, и наверняка с ружьями, томагав-
ками, ножами.
— Я вовсе не горю желанием встретиться с врагами, как
вы заметили. Но, судя по всему, они уже выслали разведчи-
ков... Так что вы вскоре сами увидите, что надо делать с вра-
гами, если не хочешь проливать их кровь...
— А если их окажется много?
— Вот этого как раз можно не опасаться. Индейцы никог-
да не отправляются в дозор в большом числе. Двое, трое —
больше их не будет... Стоп... я полагаю... да, это едет Виннету.
Из темноты, почти бесшумно, выплыл всадник. Это дей-
ствительно был Виннету.
— Разведчики! — бросил он.
— Сколько? — так же коротко спросил Олд Шеттерхэнд.
— Двое.
— Отлично! Виннету, Дэви и я остаемся здесь. Остальные
берут наших коней и верхом отходят к пескам, ждут там на-
шего сигнала.
67
Олд Шеттерхэнд и Дэви спешились, Виннету тут же пос-
ледовал их примеру, отдав поводья своего коня Вокаде. В
одно мгновение все трое вместе с конями растворились в тем-
ноте.
— Что мы будем делать? — спросил Дэви, когда они оста-
лись одни.
— От вас не требуется ничего, кроме предельного внима-
ния, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Встаньте вот здесь, за де-
ревом, чтобы вас не было видно с дороги. Стойте и ждите,
когда они приблизятся.
Кратко посовещавшись, Олд Шеттерхэнд и апач решили
идти навстречу разведчикам без оружия.
— Я туда, ты — сюда, — сказал апач на своем наречии,
показывая сначала на одну сторону дороги, потом на другую;
прислонив ружье к дереву, он исчез.
Длинный Дэви, дождавшись, когда уйдет и Олд Шеттер-
хэнд, тут же распластался на земле — так было лучше слыш-
но. Разведчики ехали очень быстро, негромко переговарива-
ясь между собой. Диалект их подтверждал с полной
очевидностью, что это именно шошоны. Вот они поравнялись
с тем местом, где залег Дэви, вот проехали мимо. Почувство-
вав рядом присутствие Олд Шеттерхэнда, Длинный Дэви по-
вернулся было к нему, но тот вдруг выпрямился в полный
рост и помчался куда-то.
— Собака! — успел крикнуть один из всадников и не издал
больше ни звука.
В следующее мгновение Дэви невольно отпрянул назад:
мимо него пронеслась лошадь, несущая двух всадников; толь-
ко он пришел в себя, как мимо него промчалась еще одна
такая же странная группа — лошадь, а на ней два всадника.
Нападавшие оказались за спинами у шошонов-разведчиков.
Животные испуганно бились под непривычной тяжестью, пы-
тались встать на дыбы, однако нападавшие сидели крепко,
цепко держа свои жертвы. На глазах у Дэви короткая схватка
так же внезапно кончилась, как и началась. Поверженные ин-
дейцы лежали на земле, их возбужденные кони мало-помалу
успокаивались.
Спрыгнув с коня, Олд Шеттерхэнд приподнял одного из
разведчиков — тот был без чувств.
— Джентльмены! — крикнул Олд Шеттерхэнд. — Давайте
сюда!
Зов дошел по адресу: вскоре на месте схватки появились
Вокаде, Мартин и Боб, ведущие коней.
— А теперь, когда дело кончено, возьмите лассо и привя-
жите шошонов к седлам, пусть они сопровождают нас! Они
наши заложники, и вполне возможно, что очень и очень при-
годятся нам для достижения той цели, которую мы перед
собой поставили.
68
Пока индейцев обезоруживали, пока связывали, они нача-
ли приходить в себя. Их посадили на лошадей, предваритель-
но связав руки, и примотали к седлам, стянув пленникам
ноги под животом у животных. Олд Шеттерхэнд предупредил
их, что любая попытка бегства грозит им смертью.
Идти по лесу в кромешной темноте было необыкновенно
трудно, а ехать на лошадях, видимо, еще труднее; спешившие-
ся Виннету с Олд Шеттерхэндом взяли на себя обеих лоша-
дей, на которых висели связанные шошоны. Двигаясь на
ощупь, люди шаг за шагом одолевали лесные заросли. Олд
Шеттерхэнд и Виннету шли впереди, тянули за собой осто-
рожно ступавших лошадей с пленниками. Их собственные
кони шли сзади, как верные псы, не издавая ни единого
звука, в то время как другие лошади то и дело испуганно
всхрапывали.
Когда лес наконец кончился, апач остановился и, подняв
руку, обратился к путникам:
— Теперь мои братья у цели. Здесь они могут спутать
коней, а пленников при вязать к деревьям.
Индейцев тут же сняли с лошадей и, засунув обоим в рот
кляпы, накрепко привязали к толстым деревьям.
Апач жестом подал знак, чтобы все следовали за ним, и
короткими бесшумными шажками двинулся вперед сам.
Склон, по которому они спускались, круто обрывался вниз.
Там, внизу, лежала та самая похожая на котел долина, о ко-
торой говорил Виннету, и на дне ее светились яркие огни ко-
стров. Только гам и был свет, все остальное, что простиралось
вокруг, погружено было в непроглядную темень.
— Значит, мой друг Джемми именно там, — задумчиво
произнес Дэви, зачарованный игрой огней в долине. — Лю-
бопытно, что-то он сейчас поделывает...
— Что может делать человек, попавший в лапы индейцев? —
печально вздохнул юный Бауман. — Давайте не будем терять
времени...
— Двигаемся тихо и осторожно, один за другим, — пред-
упредил Олд Шеттерхэнд. — Однако необходимо, чтобы кто-
то остался сторожить коней и пленников. Думаю, лучше всего
подойдет для этого Вокаде.
— Уфф! — вырвалось у молодого индейца, гордого оказан-
ным доверием, — далеко не всякому такой знаменитый на
весь Запад вестмен, как Олд Шеттерхэнд, может поручить на-
стоящее дело. Однако Вокаде, как настоящий индеец, умел
сдерживать свои чувства, поэтому больше ни звуком, ни жес-
том не выдал своего удовлетворения.
— Мой юный брат, — наставлял его Олд Шеттерхэнд, —
будет сидеть возле пленников с ножом в руке. Если кто-то из
шошонов попытается бежать — нож должен остановить его!
— Вокаде поразит беглеца в самое сердце!
69
— Он должен оставаться здесь, пока мы не возвратимся, —
добавил Олд Шеттерхэнд, — и не покидать своего поста ни
при каких обстоятельствах!
— Вокаде будет здесь, пока его братья не вернутся!
Индеец произнес эти слова торжественно, как клятву. Вы-
тащив обоюдоострый нож из чехла, он сел между пленными.
Как уже говорилось, склон здесь был довольно крутым, да
к тому же до самого низа плотной стеной стояли деревья, так
что спускаться было чрезвычайно трудно. Пробирались мед-
ленно, осторожно, чтобы сухие сучья не трещали предатель-
ски под ногами.
Виннету опять шел впереди. Его зоркие глаза прекрасно
видели и в темноте. За ним пробирался сквозь ветви Мартин
Бауман, следом крался Длинный Дэви, потом негр, и замыкал
шествие Олд Шеттерхэнд. Прошло едва ли не три четверти
часа, пока путники одолели расстояние, на которое днем у
них ушло бы от силы пять минут. Теперь они находились на
самом дне котловины. Лес кончился, лишь изредка то слева,
то справа темнели отдельные кусты.
Огонь горел так ярко, будто развели его не индейцы, а не-
опытные белые. Это было верным признаком того, что здесь,
в котловине, шошоны чувствовали себя хозяевами положе-
ния.
Белые обычно, разжигая костер, кладут поленья одно на
другое, отчего огонь, быстро охватывая дрова, выметывается
высоко вверх. Индейцы же берут хворост, ставят его пирамид-
кой, шалашиком, и потом в основании этой пирамиды зажи-
гают небольшой огонь. Такой способ не только надежно
скрывает пламя, он почти не дает дыма, что весьма важно в
прерии — острый нос индейца улавливает его запах на очень
большом расстоянии.
Лагерь шошонов можно было уподобить треугольнику, в
вершинах которого стояли походные вигвамы, а в центре по-
лыхали два больших костра, на которых жарилось мясо. На
одном из вигвамов подкрадывавшиеся разглядели при ярких
сполохах огня украшение из орлиных перьев.
Вне всяких сомнений, то была палатка вождя.
Кони краснокожих стояли расседланные, индейцы даже не
удосужились стреножить их. Воины сидели вокруг костров,
расправляясь с огромной тушей, насаженной на толстенный
сук. И опять-таки, вопреки обычаям племен, шошоны гром-
ко, без опаски, переговаривались. О чрезмерной уверенности
в собственной безопасности говорило и то обстоятельство,
что вокруг палаток прохаживался всего один часовой.
— Предьявольский расклад! — пробормотал Длинный
Дэви. — Как же мы все-таки освободим наших друзей?
— Хотелось бы сначала послушать вас, мистер Дэви, —
проговорил ему на ухо Олд Шеттерхэнд.
70
— Меня? Черт побери, меня! Я... Э, да что ж тут скажешь...
Во-первых, мы никак не сможем подобраться к вигвамам не-
замеченными. А уж если внутри оставлен сторож — скандала
не избежать... И уж тогда-то точно все пропало...
— Похоже, мистер Дэви, вы большой любитель комфорта!
Вас послушать — так вы хотели бы, чтобы все краснокожие
ласково взирали на нас, пока мы идем к вигвамам, часовые
тем временем вышли бы из палаток, привели коней и вместе
с ними передали нам из рук в руки пленников, за которыми
мы пожаловали...
— Гм-гм, — покряхтел Дэви и какое-то время помолчал.
Потом зашептал снова: — Конечно, если заранее знать, где
находятся Джемми и Фрэнк, можно кое-что придумать...
— А где же им находиться? Конечно, они в вигваме вождя!
Дэви бросил на Олд Шеттерхэнда косой взгляд.
— В таком случае у меня есть предложение. Подползем к
этому вигваму вплотную и заляжем. А когда они нас заметят,
поднимем такой шум, словно нас тут по меньшей мере чело-
век сто. Они из предосторожности остановятся, а мы бы-
стренько заберем пленников и исчезнем как можно быстрее.
— И вот это вы называете планом?
— Ого! Вы хотите сказать, что можете предложить что-то
получше?
— Утверждать не берусь, однако мой план лишен тех не-
определенностей, которых так много в вашем.
— Сэр, это смахивает на оскорбление. Не забывайте, что
я все-таки Длинный Дэви, а не кто-нибудь.
Олд Шеттерхэнд изобразил церемонный поклон.
— Спасибо за напоминание, но я и не забывал об этом.
Обидеть вас? Боже упаси, у меня такого и в мыслях не было!
Смотрите: шошоны держат оружие в руках. Это раз. Во-вто-
рых, они не столь наивны, чтобы суметь правильно опреде-
лить наше число, на что так надеетесь вы. Если мы последуем
вашему плану и дальше и нападем на них, то ошеломление
шошонов будет минутным, если не секундным, а затем они
всей своей силой бросятся на нас.
— Полагаю, вы не боитесь драки?
— Именно потому я и не хочу следовать вашему плану —
слишком много крови придется пролить, чтобы одержать по-
беду. Зачем, если, избрав другой путь, этого можно избежать?!
— Сэр, если вы нашли этот путь, то расскажите о нем ско-
рее. И если он подходит — я готов отказаться от своего и сде-
лать все возможное...
— Вы сделаете почти все возможное, если мы не будем до-
саждать друг другу. Но сначала я хочу услышать, что скажет
о моей затее вождь апачей.
Олд Шеттерхэнд быстро переговорил с Виннету, причем
прибег к языку апачей, чтобы никто не сумел понять их. И
71
только после этого Олд Шеттерхэнд вновь обратился к Длин-
ному Дэви:
— Мы с вождем обсудили все, что надо. Вы останетесь
здесь, а мы с Виннету тихо удалимся, при этом вы, вместе с
Мартином и Бобом, не двинетесь с места и не станете пред-
принимать ничего до той поры, пока мы не вернемся. Воз-
можно лишь одно исключение: вы вмешаетесь, если услыши-
те троекратный стрекот цикады.
— Вы сказали: вмешаетесь. Каким образом?
— По возможности тихо и незаметно вы в одиночку про-
беретесь в вигвам вождя. Я и Виннету к тому времени будем
там. А уж в вигваме, на месте, вы сами поймете по обстоя-
тельствам, что вам надлежит делать.
— Гм-гм... Ну а как вы, собственно, собираетесь подать
мне сигнал?
— О, это несложно сделать при помощи травинки. Надо
сложить руки так, чтобы большие пальцы оказались сдвину-
тыми вместе, зажать между ними плоскую травинку и поста-
раться туго натянуть ее. Потом останется только резко ду-
нуть — и готово, раздастся звук, подобный стрекоту сверчка.
Ну конечно, тут требуется некоторый опыт...
Неожиданно вмешался Виннету:
— Я думаю, мой брат объяснит все немного позже. У нас
очень мало времени.
— Мы им оставим наши знаки? — спросил у него Олд
Шеттерхэнд.
— Обязательно! Пусть шошоны знают, с кем они имели
дело!
Все знаменитые краснокожие воины, а по их примеру и
многие вестмены пользуются личными знаками, известными
всей прерии. Индейцы даже вырезают или выжигают такие
знаки на лице или на руке.
Названые братья, не говоря больше ни слова, сломали с
ближайшего куста по короткой ветке — именно из них не-
много позже будут сделаны их знаки — и засунули за пояс.
Потом оба распластались на земле и бесшумно поползли к
вигваму, украшенному орлиными перьями. Он находился
шагах в восьмидесяти от нападавших.
Восемьдесят шагов! Не так-то просто в тех обстоятельст-
вах, в которых сейчас были наши смельчаки, одолеть столь
большую дистанцию. Когда ты рядом со смертельной опас-
ностью, лучше не оставлять за собой никаких следов. Но как
это сделать? Иногда воины отрывают руки от земли и ползут
на одних коленях. Но опытный следопыт легко распознает эту
уловку, и побратимы избрали другой способ. Они двинулись
вперед, опираясь только на пальцы рук и ног. При этом спо-
собе руки должны быть вытянуты вдоль туловища — так
чтобы поддерживать едва не касающееся земли тело, вся тя-
72
жесть которого приходится именно на пальцы. Кто захочет
попробовать, что это такое, никогда не забудет, какого ужас-
ного напряжения требует эта военная хитрость.
Впереди полз Олд Шеттерхэнд. Ощупью, дюйм за дюймом,
он обследовал неровности земли; апач старался попадать в его
след, точно вымеряя каждое свое движение, и оттого оба дви-
гались так медленно, что, казалось, конца их пути не будет ни-
когда. Трава здесь стояла чуть не в локоть высотой, и это
было, с одной стороны, хорошо — она надежно скрывала тело,
а с другой стороны, это был недостаток — в высокой траве де-
лается заметнее любой след...
Чем дальше продвигались наши лазутчики, тем детальнее
вырисовывались перед их глазами фигуры сидевших вокруг
костров воинов и очертания походных вигвамом. Совсем
рядом маячил выставленный шошонами дозорный — пока он
на часах, не оставалось никакой возможности добраться до
вигвама вождя незамеченными.
— Виннету уберет его? — шепнул вождь апачей.
— Нет, — также шепотом ответил Шеттерхэнд. — Здесь
достаточно моего кулака.
Неслышно, как змеи, подобрались друзья еще ближе. Ох-
ранник, не чувствуя близости врага, остановился на какое-то
время напротив костра. Это был молодой шошон, вооружен-
ный ружьем, которое висело у него на плече, и ножом, тор-
чащим из-за пояса. Тело его было прикрыто бизоньей шку-
рой, наброшенной прямо на голое тело.
Индеец даже искоса не поглядывал по сторонам — все
его внимание привлекал лагерь, а точнее — аромат жаряще-
гося на огне мяса, который дразнил и подкравшихся побра-
тимов.
И все же, когда оба находились шагах в восьми от дозор-
ного, тот бросил случайный взгляд на траву, скрывавшую
наших лазутчиков. Оба замерли, готовые ко всему, хотя пре-
красно понимали, что различить их темные тела в темной же
от черноты ночи траве в действительности невозможно. Едва
задержавшись взглядом, индеец тут же повернулся и пошел
по натоптанной им тропинке вокруг лагеря.
Братья не двигались до тех пор, пока дозорный не проше-
ствовал мимо них в обратном направлении, но едва он зашел
в тень, Олд Шеттерхэнд настиг его сзади двумя гигантскими
прыжками. Услышав за спиной шорох, часовой резко обер-
нулся, однако кулак уже обрушился на его голову — удар в
висок, и краснокожий безжизненно рухнул на землю.
Тут же вынырнул из темноты и вождь апачей.
— Мой брат должен связать его до того, как Виннету вер-
нется сюда.
С этими словами Виннету поднял с земли ружье часового
и положил на плечо. Ему предстояло на некоторое время
73
стать шошоном-дозорным. Это было рискованно, но достичь
своей цели братья могли, только идя на этот риск...
Связав поверженного шошона, Олд Шеттерхэнд со всеми
предосторожностями снова пополз к вигваму вождя. Лежа на
земле, он попробовал, поднимается ли полог, закрывавший
вход. Полог не поднимался. Тогда Олд Шеттерхэнд отполз за
вигвам и осторожно распустил жильную веревку, которой покры-
вавшая остов вигвама шкура была привязана к жердям. Вжав-
шись лицом в землю насколько это было возможно, вестмен
тихо приподнял край шкуры. Теперь он мог заглянуть внутрь.
Увиденное поразило его: в вигваме не было ни пленников,
ни охранявших их индейцев — один лишь вождь, располо-
жившись на земле, курил остро пахнущий кинникинник . Он
сидел спиной к лазутчику и через полуоткрытый полог второ-
го входа смотрел на то, что происходило возле весело полы-
хавших костров.
Осторожно опустив шкуру, Олд Шеттерхэнд повернулся на
бок, чтобы быть спиной к лагерю и вигваму, и выдернул из
земли плоскую травинку.
Через несколько мгновений в ночной тишине разнеслось
стрекотание цикады. Она пропела свою песенку один раз и
замолкла — это был условный знак для Виннету: он должен
подойти. Вскоре апач полным достоинства движением
скользнул в тень вигвама и опустился на траву рядом с назва-
ным братом.
— Зачем Олд Шеттерхэнд звал меня? — спросил он одни-
ми губами.
— Мне нужен твой совет, — так же губами ответил вест-
мен. — Пленников в вигваме нет...
— Плохо, — сказал, помолчав, Виннету. — Теперь нам
придется вернуться назад и ползти к следующему. Плохо.
Вигвамов несколько, так мы можем искать до самого утра...
— Думаю, что это может и не потребоваться. Дело в том,
что Токви-Тей, Черный Олень, сам сидит сейчас внутри виг-
вама. Один.
— Уфф! Сам вождь шошонов! И один?!
— Совершенно.
— Ну, значит, нам и не нужно, чтобы пленники были
здесь.
— Я думаю точно так же. Если мы возьмем в плен вождя,
то сумеем принудить шошонов освободить Толстяка Джемми
и Хоббл-Фрэнка.
— Мой брат прав. Однако я хочу знать: могут воины у огня
видеть через полуоткрытый вход то, что делается в вигваме?
— Ну что ж... Почему бы им не думать, что вождь решил
1 Прессованный табак, смешанный с листьями дикорастущих трав.
74
уединиться? Пусть только Виннету будет готов действовать,
если воины подумают иначе и решат проверить, в чем дело...
Виннету кивнул и медленно приподнял полог, закрывав-
ший первый вход в вигвам. Олд Шеттерхэнд тем временем,
прижимаясь всем телом к земле, заполз внутрь, да так бес-
шумно, что Черный Олень до самой развязки не заметил на-
двигающейся опасности. Прикинув расстояние до вождя, Олд
Шеттерхэнд перестал ползти и осторожно вытянул вперед
правую руку.
Молниеносный удар по шее повалил вождя на бок, трубка
вылетела из его рта и упала в стороне. Подхватив обмякшее
тело под мышки, Олд Шеттерхэнд поволок его из вигвама.
— В руках у моего белого брата сила медведя! Только как
мы понесем вождя дальше, ведь мы же не должны оставлять
следов!
— Да, это будет сложно...
— И что делать со связанным часовым?
— Его мы тоже прихватим с собой. Чем больше шошонов
окажется в наших руках, тем охотнее краснокожие освободят
пленников!
— Итак, мой брат тащит вождя, а Виннету — часового.
Нам не скрыть следы... Придется возвращаться, чтобы их
уничтожить.
— На это потребовалось бы слишком много времени... но
мы...
Здесь Олд Шеттерхэнд вынужден был прерваться: в лагере
вдруг раздался истошный крик:
— Тигув-их! Тигув-их! (Враги! Враги!)
Сомнения лазутчиков как рукой сняло.
— Это очнулся часовой. Быстро вперед! — скомандовал
Олд Шеттерхэнд. — Сделаем вид, что мы тоже шошоны, что
мы с ними.
Виннету большими скачками полетел к тому месту, где ос-
тался связанный шошон. Олд Шеттерхэнд остался на мгнове-
ние за вигвамом вождя. Вытащив из-за пояса сломанные
раньше ветки, он поднял полог палатки и воткнул их в землю;
одну, более длинную, он согнул так, чтобы она перекрещива-
лась с более короткой — получилось что-то вроде фигуры на-
ездника. И только проделав эту операцию, вестмен взвалил на
себя вождя и заторопился к своим.
Шошоны, сидевшие у огня, растерянно вскочили, пытаясь
разглядеть хоть что-нибудь в той стороне, откуда донесся
крик. Но, как и предполагал Олд Шеттерхэнд, глазам их по-
требовалось какое-то время, чтобы после яркого огня привы-
кнуть к темноте.
Это небольшое замешательство в лагере шошонов позво-
лило Олд Шеттерхэнду и Виннету довершить свое рискован-
ное отступление. Апачу пришлось приостановиться в пути,
75
чтобы сдавить горло часовому, которому снова взбрело в го-
лову звать соплеменников на помощь...
— О дьявол! Кого это вы приволокли? — недоуменно спро-
сил Длинный Дэви, когда оба пленника были брошены на
землю.
— Заложников, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Заткните-ка
им пасти кляпами, только побыстрее. Вождя к тому же сле-
дует связать.
— Вождя?! — изумленно переспросил Дэви. — Вы не шу-
тите?
— Какие шутки. Черный Олень собственной персоной.
— О Господи! Вот так штука! Черный Олень похищен из-
под самого носа своих свирепых воинов!
— Никаких лишних разговоров! Мы без промедления
должны идти к вершине, где оставили наших коней.
— Я думаю, мой брат не должен торопиться, — сказал
апач. — Отсюда нам будет лучше видно, как они пустятся в
погоню. Если, конечно, решатся.
— Да, Виннету, пожалуй, прав, — обратился к остальным
Олд Шеттерхэнд. — Шошонам совсем не обязательно придет
в голову кинуться в нашу сторону. Они не знают толком, что
произошло, сколько нас, кто мы, и вполне могут ограничить-
ся тем, что усилят охрану, а если уж предпримут что-то, то
только с началом дня, когда видны будут следы...
— А теперь, прежде чем уйти, Виннету постарается дока-
зать шошонам, что у них совсем нет мужества. — С этими
словами апач вытащил из-за пояса револьвер и направил его
в землю. Олд Шеттерхэнд сразу понял замысел вождя.
— Подожди! — сказал он. — Они не должны видеть
вспышки выстрелов, иначе догадаются, в какой стороне мы
находимся. Думаю, эхо поможет нам обмануть их. Только
нужна какая-нибудь тряпка.
Не раздумывая, Дэви стащил свой знаменитый плащ и
протянул его Виннету. Плащ тут же был намотан на ствол ре-
вольвера, и Виннету дважды нажал на спусковой крючок.
Грохот выстрелов буквально потряс тишину. Шошоны отозва-
лись дружным воем.
После тревожного крика «Тигув-их!» глаза их мало-помалу
свыкались с темнотой, и сейчас индейцы в полном недоуме-
нии застыли возле своего лагеря с оружием в руках. Где же
враги? Почему они не нападают? И почему вождь до сих пор
спокойно сидит в своем вигваме и не отдает никаких распо-
ряжений?! Несколько человек подступили к вигваму вождя,
заглянули внутрь.
— Черного Оленя уже нет, — сказал один из них. — На-
верное, он пошел узнать у часового, в чем дело.
— Мой брат ошибается, — возразил другой. — Вождь не
мог оставить вигвам, мы бы увидели это.
76
— Но его здесь нет!
— Это Вакон-Тонка — Злой Дух! Это он похитил его!
Старый воин, подошедший вместе с другими к вигваму
вождя, покачал головой.
— Злой Дух может убить. Может принести несчастье. Но
похитить воина он не может. Если вождь не выходил из виг-
вама, но все же исчез, это значит... — С этими словами он
вошел внутрь вигвама. — Уфф! — закричал он. — Черный
Олень похищен!
Все, как по команде, затихли. Никто не хотел верить в то,
что сказал старик, но и возражать опытнейшему воину шошо-
ны тоже не решались.
— Мои братья сомневаются? — спросил старик, обводя соб-
равшихся взглядом. — Они могут взглянуть сами. Вот здесь
полог отвязан. А вот, смотрите, торчат в земле ветки. Это знак
Нон-Пай-Клама, которого проклятые бледнолицые называют
Олд Шеттерхэнд. Это он был здесь и это он похитил Черного
Оленя!
В это мгновение апач спустил курок и прозвучали выстре-
лы, вызвавшие взрыв ярости шошонов.
Сразу обнаружилось и отсутствие часового — это был ува-
жаемый всем племенем сын вождя Мох-Ав, что на языке шо-
шонов означает «москит». Молодой индеец получил это имя
за ловкость и неутомимость в бою.
— Быстро загасить огонь! — приказал старик.
Воины повиновались и через мгновение раскидали и за-
топтали тлеющие головни. На поляне стало темно. Шошоны,
по приказу старого воина, легли вокруг вигвама вождя, чтобы
иметь возможность отразить нападение с любой стороны.
Одного из воинов старик послал на разведку, и тот ползком
исчез в том направлении, где недавно ходил дозором пропав-
ший сын вождя. Через несколько минут он вернулся, прита-
щив с собой ружье Москита. Это было безусловное доказа-
тельство, что несчастье случилось и с сыном вождя.
Старик продолжал отдавать распоряжения: вигвам с плен-
ными охранять особо, коней привязать и смотреть за ними
неустанно, ничего не предпринимать, пока не рассветет.
Тем временем Олд Шеттерхэнд, прислушивавшийся к
тому, что происходит на поляне, позаботился о том, чтобы
пленники пришли в себя.
— Шошоны согнали всех коней и привязали их рядом с
вигвамами, — повернулся к нему Виннету. — Мой брат, ко-
нечно, понимает, что это значит: воины воспользуются коня-
ми не раньше, чем начнется день. Теперь мы можем трога-
ться.
— Да, снимаемся, — согласился Олд Шеттерхэнд, — нам
нет нужды ждать здесь утра. Тем более что Черный Олень
должен как можно скорее узнать, что нам от него нужно.
77
Они подняли пленников — каждый своего — на плечи и
двинулись в обратный путь. Благополучно миновав лес, ма-
ленький отряд поднялся на гору точно в том месте, где стояли
их лошади. Сразу было видно, что Вокаде выполняет свой
долг честно: сжимая в руке нож, он сидел между связанными
пленниками.
На горе Длинный Дэви размотал свое лассо и предложил:
— Давайте-ка мне сюда этих новеньких, я их прикручу к
тем двоим.
— Нет! — решительно возразил Олд Шеттерхэнд. — Мы
покидаем это место.
— Но зачем?! — изумился Дэви. — Разве шошоны не ос-
тавили нас в покое?
— Да, у нас есть время до утра. Но мы должны успеть по-
говорить с вождем, а может, и со всеми остальными. Если мы
не уйдем отсюда, шошоны, едва рассветет, просто-напросто
начнут звать на помощь, когда мы вытащим у них изо ртов
кляпы! Не стоит забывать, что их лагерь совсем рядом.
— Мой брат прав, — согласно кивнул апач. — Виннету се-
годня уже был в этих местах, когда следил за шошонами. Он
знает место, где его братья могут остановиться вместе с плен-
никами и не опасаться, что те криками выдадут нас.
— Можно ли там развести огонь? — спросил Олд Шеттер-
хэнд. — Он нам будет нужен.
— Там можно разжечь костер. Привяжите пленников к ло-
шадям.
Последнее было проделано довольно быстро, и маленький
отряд во главе с Виннету снова отправился через ночной
дикий лес. Через полчаса Виннету остановился.
Пленные, естественно, до сих пор не знали, в чьих руках
они находятся. Оба захваченных ранее разведчика не могли в
темноте видеть, что их полку прибыло. Вождь не знал ни о
том, что захвачен в плен вместе со своим сыном, ни о том,
что посланные им разведчики также находятся в плену. И сын
не догадывался, что попал во вражескую западню вместе с
отцом...
Олд Шеттерхэнд понимал, что в руках у него оказался
сильный противник. И именно поэтому он решил перегово-
рить с вождем с глазу на глаз. Он попросил товарищей уда-
литься вместе с остальными пленниками, после чего собрал
валявшиеся вокруг сучья и развел костер. Находя на ощупь
хворост, белый охотник не переставал удивляться чутью Вин-
нету — ведь вождь был здесь всего один раз, днем, и сейчас,
в кромешной темноте, уверенно привел отряд сюда, руковод-
ствуясь каким-то одному ему присущим шестым чувством... А
место для предстоящей беседы с пленником было очень удоб-
ное. Олд Шеттерхэнд и Токви-Тей находились на просторной
поляне, окруженной со всех сторон деревьями, поросшей
78
древними папоротниками и колючим кустарником. Стена
растительности надежно скрывала пламя костра от сторонне-
го глаза.
Связанный шошон, лежа на земле, мрачно смотрел на бе-
лого охотника. Окончив свои приготовления, Олд Шеттер-
хэнд подтащил пленника поближе к огню, посадил его и вы-
тащил изо рта кляп. Лицо у индейца было по-прежнему
ненавидящим и мрачным. Он и не думал показывать, что по-
чувствовал облегчение, — индейцы считают позором хотя бы
малейшим движением выказать свои мысли. Олд Шеттерхэнд
сел напротив вождя по другую сторону костра и принялся
пристально рассматривать его.
Никаких украшений на вожде не было, если не считать
боевых трофеев: на поясе у него висело десятка два скальпов;
из расшитых ножен торчала рукоять ножа: вождя было реше-
но не унижать — оставить ему оружие. Ни индейская кожаная
куртка, ни легины из буйволовой кожи не скрывали его мощ-
ного, атлетического сложения.
На лице шошона не было боевой раскраски, и от этого
бросались в глаза три красных шрама на его щеке. Вождь
мрачно смотрел на огонь, не удостоив белого даже взглядом.
— На лице Токви-Тся нет боевой раскраски, — начал на-
конец разговор Олд Шетгерхэнд, — так почему же он напа-
дает на мирных путников?
Ответа не последовало, но это нимало не смутило вестме-
на: он прекрасно знал, как надо разговаривать с пленным ин-
дейцем.
— Неужели вождь шошонов онемел от страха? Или ему не-
чего возразить мне?
Пленный бросил наконец взгляд, полный гнева и презре-
ния.
— Токви-Тей не знает, что такое страх. Токви-Тей не бо-
ится ни врагов, ни самой смерти!
— А все же ведет себя так, как будто боится, — усмехнулся
Олд Шеттерхэнд. — Смелый воин всегда раскрашивает лицо
перед тем, как выйти на тропу войны. Эго честно, потому что
противник предупрежден: он должен защищаться. У воинов
шошонов были лица друзей, а не врагов, и все же они напали
на белых. Так поступают только трусы, а не воины! Скажешь,
я не прав? Тогда пусть Черный Олень найдет хоть одно слово,
чтобы возразить мне.
Индеец прикрыл глаза веками.
— Черного Оленя не было с его воинами, когда те напали
на бледнолицых.
— Разве это оправдание! Черный Олень — смелый и чест-
ный человек, это известно всем! Так почему же он не осво-
бодил пленников, когда их привели? Что-то я не слышал,
чтобы шошоны вырыли топор войны! До сих пор они были в
79
мире с белыми и бок о бок с ними кочевали между водами
Тонгуэ и Биг-Хорна; так почему же Токви-Тей нападает на
людей, которые не причинили ему никакого зла?! Пусть
вождь возразит мне... Если он, конечно, не трус.
При этих словах Черный Олень метнул на белого мгновен-
ный испепеляющий взгляд, но тут же справился с собой,
снова уставился в пламя. Олд Шеттерхэнд понял, что разо-
злил пленника.
— Ты, должно быть, считаешь, что очень храбр, — презри-
тельно сказал тот.
— Да, — просто ответил Олд Шеттерхэнд, без всякого
хвастовства.
— Тогда у тебя должно быть имя!
— Ты же видишь, что я ношу оружие, — значит, имя у
меня есть!
— Бледнолицый может носить оружие, иметь имя и все
равно оставаться трусом! У белых даже большие трусы имеют
длинные имена. Можешь думать обо мне что хочешь, все
равно ты знаешь, что трусом я никогда не был!
— Тогда освободи пленных, борись с белыми открыто и
честно!
— Они пришли на Озеро Крови и только поэтому должны
умереть!
— Тогда умрешь и ты.
— Черный Олень уже сказал тебе, что не боится смерти.
Он даже хочет ее...
— Почему же?
— Потому что он позорно попал в плен! Потому что он
был похищен прямо из своего вигвама и потерял честь! А
вождь, потерявший честь, должен умереть, лишенный воин-
ских почестей. Его дух не будет восседать на боевом коне со
всем оружием, его тело будет валяться в прерии, пока его не
растерзают койоты...
Шошон говорил все это монотонно, лицо его было по-
прежнему бесстрастным, даже тени эмоции не промелькнуло
на нем. И в то же время чувствовалось, как твердо убежден
он в том, что говорит. Все случившееся покрыло его несмы-
ваемым позором.
Олд Шеттерхэнд в какой-то момент даже почувствовал со-
страдание к этому мужественному и сильному человеку, но
конечно же постарался ничем не выдать своих чувств: если
бы Токви-Тей заметил это, он счел бы сострадание белого
еще большим оскорблением. И Олд Шеттерхэнд, помня об
этом, произнес:
— Токви-Тей сам заслужил свою участь. Но, несмотря ни
на что, он может остаться в живых. Я готов вернуть ему сво-
боду, если вождь сделает все, чтобы освободить обоих блед-
нолицых.
80
Индеец воспринял это как насмешку.
— Токви-Тей не должен больше жить! Он хочет смерти!
Привяжи меня к столбу пыток. Токви-Тей не может больше
прославить себя как воин, но в смертных муках он не дрогнет
даже ресницей!
— Я вовсе не собираюсь ставить тебя к столбу пыток. Не
в моих обычаях мучить кого-либо, прежде чем убить. Но кому
нужна бесполезная смерть? Ведь даже если ты умрешь — я
все равно пойду освобождать этих пленников.
— Ну что ж, попытайся! После того как ты коварно оглу-
шил меня в темноте, воины шошонов будут вдвойне осторож-
ны и бдительны. Тебе нипочем не освободить пленников!
Они умрут, как велит обет, медленной смертью, раз их обна-
ружили на Озере Крови. Да, ты победил Черного Оленя, но
Оленя заменит Мох-Ав — его единственный сын, гордость его
души! Он жив и раскрасит себя кровью бледнолицых, ото-
мстив за отца и наказав всех врагов!
Неожиданно к уху Олд Шеттерхэнда склонился Мартин
Бауман, вынырнувший из кустов:
— Сэр, Виннету просит передать вам, что пленный часо-
вой — сын вождя, — прошелестел он одними губами. — Вин-
нету только что опознал его...
Весть эта была чрезвычайно важной! Обрадовавшись в
душе, Олд Шеттерхэнд так же беззвучно распорядился:
— Пришлите его сюда, и немедленно!
Через минуту перед Олд Шеттерхэндом и Черным Оленем
стоял приведенный Длинным Дэви Мох-Ав. Токви-Тей замер,
словно пораженный молнией. Кровь ударила ему в голову, и
даже бронзовая кожа не смогла скрыть того, как изменилось
лицо отважного воина. А юноша не смог овладеть собой и
воскликнул:
— Уфф! Токви-Тей в плену! Теперь в вигвамах шошонов
будет стоять плач, а Великий Маниту отвернется от своих
детей...
— Молчи! — гневно прогремел голос отца. — Ни одна скво
не прольет ни слезинки, когда Токви-Тей и Мох-Ав скроются
в тумане смерти! Стыд отцу, позор сыну! Никто никогда не
заговорит о них и не вспомнит их имена! Узнав о нашей смер-
ти, шошоны закроют глаза и уши и застынут, как застывают
кроты при виде ядовитых змей! Одно утешает: кровь бледно-
лицых теперь потечет рекой, двое, что в наших руках, — это
только начало. Разведчики шошонов уже в пути, и дороги к
смерти врагов открыты! Кровь за кровь и позор за позор!
Олд Шеттерхэнд немедленно сделал знак рукой, подозвав
к себе Длинного Дэви:
— Приведите тех двоих. И пусть сюда придут все, только
так, чтобы шошоны пока не заметили Виннету.
Дэви исчез в темноте.
81
— Вождя шошонов все знают как храброго воина и муд-
рейшего в совете старейшин. Сын его молод, но тоже уже
прославился умом и храбростью, — продолжил разговор Олд
Шеттерхэнд. — Я дарую вам свободу в обмен на жизни пле-
ненных вами белых охотников.
Лицо Мох-Ава на мгновение озарила искра надежды, но
отец ответил, бросив на сына гневный взгляд:
— Черный Олень и Москит попали в плен без борьбы, после
этого у них одна дорога — смерть. Те, кто побывал в плену...
Внезапно он оборвал свою речь на полуслове: стараясь
быть бесстрастным, Токви-Тей переводил взгляд со своих
связанных разведчиков на Дэви, Боба и Мартина Баумана,
которые появились у костра в эту самую минуту.
— Почему Токви-Тей замолчал? — осведомился Олд Шет-
терхэнд. — Не значит ли это, что рука ужаса вдруг охватила
его мозг?
Вождь молча опустил голову и не заметил, конечно, как
прямо у него за спиной раздвинулись ветви кустарника. Олд
Шеттерхэнд же, напротив, заметил Виннету сразу же и бросил
на него вопросительный взгляд. Виннету лишь слегка опустил
подбородок, и оба мгновенно поняли друг друга без всяких
слов.
— Хоть я и вижу теперь, что надежда Черного Оленя на
победу поубавилась, — решительно произнес Олд Шеттер-
хэнд, — я все же повторю свое предложение: я освобожу вас,
если ты дашь мне слово, что вернешь свободу тем двоим
бледнолицым.
— Нет! Мы умрем!
— Ну и умирайте! Мы все равно освободим наших друзей!
— Ну что ж, очень может быть, что вы и сделаете это, но
только лишь потому, что Великий Маниту почему-то отвер-
нулся от нас. Уж если Великий Дух не смог помочь нам, когда
вождя шошонов подло схватили бледнолицые без имени...
— Гм... Ты хочешь услышать наши имена?
Вождь отрицательно покачал головой.
— Зачем? Все равно они ничего не значат для меня.
Токви-Тей утешился бы в своем позоре лишь тогда, когда
узнал бы, что побежден бледнолицым, которого соплеменни-
ки называют Олд Шеттерхэндом, или другим охотником со
столь же знаменитым именем... Но разве великие мужи взяли
бы в свои воины грязного негра?.. Нет, я не могу принять ми-
лость из ваших жалких рук.
— Нам не нужны ни ты сам, ни твоя кровь, — ответил Олд
Шеттерхэнд. — Не собираемся мы убивать и храбрых сынов
шошонов. Вы не хотите освободить наших друзей — что ж,
мы не так трусливы, как вы. Мы разрешаем вам вернуться к
вашим вигвамам!
Он решительно подошел к вождю и развязал его путы.
82
Вождь сидел по-прежнему неподвижно, наблюдая, что будет
дальше. Что за дьявольская уловка?! Неужели этот белый и
впрямь даст свободу врагам и освободит всех воинов? Тем
временем Олд Шеттерхэнд наклонился над Мох-Авом и ос-
вободил его тоже.
Увидев это, Черный Олень вскочил на ноги. Рука его мет-
нулась к ножу. Злобная радость сверкнула в его глазах.
— Зачем нам свобода? — громко выкрикнул он. — Чтобы
каждая старая скво тыкала в нас пальцем и болтала о том, что
мы были взяты бледнолицыми в плен, а потом из милости от-
пущены?! Так нам никогда не попасть в Страну Вечной
Охоты! Только кровь может смыть наш позор, и сейчас она
потечет! Пусть Токви-Тей и его сын умрут, но души их будут
чисты, а честь незапятнанна!
Выдернув нож из чехла, он мощным прыжком оказался
около сына, готовясь нанести ему удар прямо в сердце. Мох-
Ав не двигался — он был готов к смерти и покорно ждал
своей участи.
— Стой, Токви-Тей! — раздалось внезапно за спиной
вождя.
Шошон с занесенной для удара рукой повернулся на этот
голос.
— Виннету?! — вырвалось у Черного Оленя. Вождь шошо-
нов не мог скрыть своего изумления.
— Считает ли Токви-Тей, что Виннету — койот?
— Кто осмелился это утверждать? — растерянно спросил
Черный Олень.
— Токви-Тей только что сам говорил об этом.
— Нет, такого не было!
— Разве он не видит, кем побежден, что называет этих
людей безымянными собаками?
Рука с ножом опустилась — шошона осенила внезапная
догадка.
— Мой победитель — Виннету? — все еще не веря, спро-
сил он.
— Не он, но его белый брат, который стоит рядом.
Апач указал на Олд Шеттерхэнда.
— Уфф! — выдохнул Черный Олень, бросая нож на землю. —
Все знают, что у Виннету только один белый брат — Нон-
Пай-Клама, знаменитый охотник, которого бледнолицые на-
зывают Олд Шеттерхэнд!
— Видно, глаза моего краснокожего брата были утомлены,
а ум его тоже устал, — согласно опустил веки Виннету. — Тот,
кто свалил такого сильного воина кулаком, не мог быть безы-
мянной собакой. Но мой краснокожий брат скрыл, что он
болен, а поскольку он — знаменитый воин, то и тот, кто
сумел похитить его из походного вигвама, тоже должен счи-
таться героем и носить длинное имя!
83
Токви-Тей обвел кулаком вокруг головы, сказав при этом:
— Токви-Тей не болен. Токви-Тей имеет мозг, но в нем
мало разума.
— Теперь, когда ты знаешь, что перед тобой стоит Олд
Шеттерхэнд, хочет ли мой брат смерти?
— Нет, — признался вождь шошонов, тяжко вздохнув.
— А то, что твой сын Мох-Ав был свален одним ударом
моего белого брата, — это по-прежнему позор для юного
воина?
— Нет! Мох-Ав тоже может жить!
— Мой белый брат Олд Шеттерхэнд и его краснокожий
брат Виннету взяли в плен двоих шошонов-разведчиков,
чтобы обменять их на своих друзей, — продолжил речь вождь
апачей, — будет ли Черный Олень судить их?
— Нет! Потому что тогда он должен сначала судить себя и
своего сына!
— Разве мой краснокожий брат не слышал о том, что Олд
Шеттерхэнд и Виннету — друзья всех краснокожих и никогда
не убивают их, за исключением тех случаев, когда иначе по-
ступить нельзя?!
— Токви-Тей знает об этом!
— Тогда пускай он выбирает: быть ли ему нашим братом
или быть нашим врагом! Виннету сказал все.
Возникла томительная пауза, но чувствовалось даже по
этой тишине, что слова Виннету произвели на краснокожих
огромное впечатление. Токви-Тей, словно очнувшись от сна,
нагнулся, подобрал свой нож и резким движением вогнал его
в землю по самую рукоятку.
— Точно так же, как исчезло острие ножа, исчезла и вся
вражда между сыновьями шошонов и теми воинами, что
стоят здесь!
Вытащив нож, он поднял его над головой.
— Пусть этот нож будет символом дружбы между шошо-
нами и их братьями. Подобно его лезвию поразят они всех
своих врагов! Хау!
— Хау! — выкрикнули и остальные шошоны.
— Мой брат сделал очень правильный выбор, — одобри-
тельно сказал Олд Шеттерхэнд. Потом указал рукой в сторону
Длинного Дэви. — Это Дэви-Хонске, знаменитый охотник. А
знает ли мой брат имена бледнолицых, оказавшихся у него в
плену?
— Нет.
— Это Джемми-Петаче и Хромой Фрэнк, верный спутник
Мато-Пока, Охотника на медведей!
— Мато-Пока?! — изумился шошон. — Почему же Хромой
не сказал мне об этом? Разве Мато-Пока не брат шошонов?
Разве он не спас жизнь Токви-Тею, когда сиу-огаллала напа-
ли на его след?
84
— Он спас тебе жизнь?! Тогда смотри внимательнее: перед
тобой его сын Мартин и Боб, черный слуга Мато-Пока! Они
как раз идут выручать Охотника на медведей и пятерых его
спутников, которые попали в руки огаллала.
Лицо Токви-Тея приняло суровое выражение.
— Охотник на медведей в руках у огаллала? Великий Ма-
ниту! А сколько там этих собак?
— Было пятьдесят шесть.
— Даже если бы их была тысяча — они нашли бы свою
смерть! Скажите только, где они, где искать их следы!
— Они были в горах Желтокаменной реки, называемой бе-
лыми Йеллоустон-ривер, там, где находится могила Храброго
Буйвола.
— Не наш ли брат Олд Шеттерхэнд расправился с Буйво-
лом и двумя его храбрейшими воинами? Так же умрут и те,
кто посмел посягнуть на Охотника на медведей! Пусть братья
последуют за мной в лагерь моих воинов. Там мы выкурим
трубку мира, гам будет совет, на котором мы решим, как
лучше покарать собак огаллала.
К концу этой речи все было готово к тому, чтобы двинуть-
ся в лагерь шошонов. Обоих разведчиков немедленно освобо-
дили от пут и вернули им коней.
— Переиграть такого дьявольски хитрого малого, сэр! — в
восхищении прошептал Олд Шегтерхэнду Длинный Дэви. —
Все, что вы затеяли, было очень смело и великолепно, неве-
роятно! Я готов снять перед вами свой колпак!
И Дэви, стащив с головы свою шляпу с оборванными
полями, и впрямь похожую на колпак, сделал ею замысло-
ватое движение, будто хотел зачерпнуть воды из ближайшей
лужи.
Все тронулись в обратный путь — люди, как и прежде,
впереди, животные — следом Через полчаса они были на
склоне, с которого давеча впервые увидели лагерь, но на этот
раз все тонуло в темноте: видимо, шошоны, наученные бедой,
предусмотрительно затушили костры. Перед тем как начать
спуск в погруженную во тьму долину, Токви-Тей сложил обе
руки у рта и громко крикнул в темноту:
— Кхун! Кхун-вха-ка! (Огонь! Зажгите огонь!)
Эхо его крика долго перекатывалось в ночной тиши.
— Хонг-па? (Кто идет?) — донеслось издали.
— Мох-Ав! — ответил сын вождя.
И тут же долетел торжествующий вопль:
— Ха-ха-хих!
Это свидетельствовало о том, что соплеменники сразу уз-
нали голос юного вождя. Немного позже взметнулось вверх и
пламя костра. Шошоны, опасаясь, что враг может обмануть
их, сразу направили в ту сторону, откуда долетел крик, не-
скольких воинов — они во что бы то ни стало хотели убедить-
85
ся, что кричал именно сын вождя. Эти разведчики и обнару-
жили первыми, что вождь и его сын возвращаются в лагерь
под конвоем бледнолицых, и с того мгновения сопровождали
маленький отряд, держась чуть поодаль.
Взбудораженные загадочным исчезновением вождя, шошо-
ны встретили бледнолицых настороженно. Вперед сразу вы-
двинулся старый воин, взявший на себя командование после
исчезновения Токви-Тея.
— Токви-Тей — большой волшебник, — сказал он. —
Вождь исчез из вигвама так бесследно, как исчезает вылетев-
шее из уст слово!
— Неужели мой брат и вправду поверил, что Черный
Олень исчез как дым, развеявшийся в воздухе? — спросил
вождь. — Разве у него нет глаз, чтобы увидеть, что произошло
на самом деле?
— Воины шошонов имеют глаза! — ответил старик с до-
стоинством. — Они обнаружили знак знаменитого белого
охотника Нон-Пай-Клама и поняли, что Нон-Пай-Клама за-
хотел поговорить с их вождем.
Следовало отдать должное старому дипломату: тонко
чувствуя положение, он ни намеком не дал понять, что
вождь шошонов был просто-напросто уведен из лагеря
силой.
— Сейчас Нон-Пай-Клама, никем не победимый белый
охотник, стоит перед вами. А рядом с ним — Виннету, ве-
ликий вождь апачей! — торжественно провозгласил Токви-
Тей.
Внимательные взгляды шошонов, в которых сквозило вос-
хищение, были сейчас направлены на легендарных братьев —
белого и краснокожего. Мало-помалу индейцы сдвинулись,
образовав вокруг пришельцев плотное кольцо.
— Эти воины, — сказал вождь, делая широкий жест рукой, —
пришли, чтобы выкурить с нами трубку мира! Они хотят,
чтобы мы дали свободу пленникам, которых мы держим в
наших вигвамах. Выполнить ли их пожелание? Жизнь Черно-
го Оленя и его сына была в руках этих бледнолицых и вождя
апачей, но они не взяли ее. Поэтому воины шошонов пусть
снимут с пленников путы! Мои братья шошоны будут иметь
много скальпов огаллала, которые снова, как крысы, выпол-
зли из нор... А теперь воины пусть разведут Огонь Совета и
соберутся вокруг него, чтобы спросить Великого Маниту,
удачна ли будет война с собаками огаллала!
Некоторое время племя стояло, словно ошарашенное не-
ожиданными словами вождя, но вскоре все зашевелилось —
четыре воина направились к одному из вигвамов и молча вы-
вели к огню уже развязанных пленников.
Толстяк Джемми и Фрэнк шли к костру неверной поход-
кой: веревки на их ногах были, по индейскому обыкновению,
86
стянуты так туго, что ноги пока не слушались недавних плен-
ников. Прошло какое-то время, прежде чем оба немца начали
ощущать собственные члены.
— Ну что, старый ты медведь, все продолжаешь делать глу-
пости? — спросил Длинный Дэви у своего друга-толстяка. —
Только такая глупая лягушка, как ты, может сама прыгнуть
прямо в клюв аисту!
Толстяк Джемми, весело поглядывая на Дэви, произнес, не
переставая растирать затекшие места:
— То, что здесь и речи не может быть о глупости, подтвер-
дит мистер Олд Шеттерхэнд. Мы покорились краснокожим
без сопротивления, и знаешь почему? Да потому, что это была
единственная возможность спасти наши жизни. Уверяю тебя,
будь ты на моем месте, ты поступил бы точно так же! Тем
более если бы заранее, как и мы, знал, что Олд Шеттерхэнд
нипочем не оставит тебя в беде!
— Да ладно, ладно, успокойся, старина! Ты же прекрасно
знаешь, что я сердечно рад видеть тебя снова!
— Ну и я рад! — сказал толстяк. — А все же в этот раз я
обязан своей свободой не тебе!
Повернувшись к Олд Шеттерхэнду, Джемми продолжал:
— Вы даже не представляете, до какой степени я призна-
телен вам! Но как мне благодарить вас?! Вы только скажите!
Моя собственная жизнь стоит немного, ибо она — всего лишь
жизнь Толстяка Джемми. Но я готов отдать за вас и эту
малость!
— Не стоит благодарить, а тем более меня одного, — воз-
разил Олд Шеттерхэнд. — Не знаю, удалось бы нам что-ни-
будь, если бы не ваши друзья. А самую большую роль во всем
этом рискованном предприятии сыграл, конечно, мой брат
Виннету. Без его помощи нам никогда бы не справиться с
делом так быстро, и вообще, если бы не он — вряд ли бы вы
сейчас стояли перед нами здесь!
Толстяк охотно перевел восхищенный взгляд на строй-
ную, налитую силой фигуру апача. Он протянул ему руку,
сказав:
— Я знал, что великий Виннету где-то рядом с Олд Шет-
терхэндом. И я вправду был всего лишь лягушкой, которую,
как сказал мой друг Длинный Дэви, мог проглотить аист. Но
вы, великий и храбрый человек, не допустили этого. Теперь
я всегда готов следовать за вами, куда бы вы ни направля-
лись!
Пока продолжались эти излияния благодарности. Боб с
криком радости подскочил к Хоббл-Фрэнку и закричал во
всю мощь своих легких:
— Наконец-то! Массер Боб снова видеть масса Фрэнк!
Массер Боб хотеть освободить масса Франк, он хотеть убить
все шошоны, но масса Шеттерхэнд с масса Виннету сами ос-
87
вобождать друзья. Поэтому массер Боб оставлять шошоны
жизнь!
Он схватил Фрэнка за руки и начал трогательно гладить
их, бормоча какие-то умильные слова.
Конечно же и Джемми, и Хоббл-Фрэнк выразили жела-
ние узнать, как друзьям удалось освободить их столь быстро
и обойтись без кровопролития. Их просьба была удовлетво-
рена: они услышали от них краткий, но такой захватываю-
щий рассказ! Для более подробного описания всех приклю-
чений рассказчикам не хватило времени: шошоны уже
начали располагаться вокруг Огня Совета.
Глава III
ХРАБРЕЦ, ИЩУЩИЙ ДУХА
Подобно огромному пресмыкающемуся, отряд шошонов
змеился по равнинам прерий Голубой Травы, раскинувшейся
от Дейвилс-Хед, между Биг-Хорном и Скалами Гремучих
Змей, до тех мест, где прозрачные воды Грейболл-Крик впа-
дают в реку Биг-Хори.
Не так уж часто встретишь на Западе голубую траву, дав-
шую название этой прерии, — она растет только там, где
много влаги; но уж там, где условия для нее подходящие, го-
лубая трава вымахивает в человеческий рост. Случается, что
голубые стебли скрывают с головой и всадника. В таких мес-
тах особенно тяжко приходится неопытным путникам, но
даже настоящий вестмен может затеряться в этом непрогляд-
ном море травы, окажись ои в такой прерии без компаса. Не
один раз на дню может он наткнуться на свои же собственные
следы, оставленные еще утром, а то и на следы другого такого
же бедолаги, не знающего, как найти выход из этого своеоб-
разного лабиринта; и хорошо, если этот другой не окажется к
тому же врагом. Но если все складывается более или менее
благополучно, то человек, осознавший свою ошибку, начина-
ет в конце концов ориентироваться по солнцу, либо же дви-
гаться по тропе, проложенной бизонами, — если на таковую,
конечно, он выйдет в своих блужданиях. Но и такая тропа
еще не спасение — именно на ней путник может повстречать-
ся если не с двуногими врагами, то с каким-нибудь грозным
хищником. Идя по бизоньему следу, практически невозможно
заметить в гуще травы затаившегося краснокожего, поджида-
ющего отбившуюся от стада добычу. И спастись от его вы-
стрела у путника, пожалуй, нет никаких шансов...
Шошоны двигались обычным индейским строем, который
держат тогда, когда с минуты на минуту ждут появления опас-
ности или оказываются на незнакомой местности: всадники
ехали друг за другом, стараясь попадать в следы предыдущего.
Строй этот хорош также, если вы стремитесь обмануть врага
или его дозорных.
Вперед шошоны выслали разведчика — опытного воина, глаза
которого научились различать сквозь заросли малейшие приме-
ты чужого присутствия, а уши — слышать бег ночного сурка.
89
Разведчик ехал далеко впереди отряда, склонившись к шее
своего мустанга. Глаза его, казалось, были закрыты, а лицо
столь бесстрастно, что если бы кто-нибудь наблюдал за крас-
нокожим воином из укрытия, то вполне мог бы решить, что
индеец просто-напросто заснул в седле. Однако это было да-
леко не так: разведчик был весь внимание, ни одна, даже
мельчайшая подробность пути не ускользала от его полупри-
крытых глаз, светившихся острым, пытливым взглядом.
Разведчик шошонов пребывал в таком напряжении уже не
первый час, однако уши его все же уловили слабый звук, по-
добный шороху травы. Он, однако, знал, что так шумит не
только трава: именно с таким звуком скрытый стрелок под-
носит к щеке приклад ружья. А острый глаз подсказал индей-
цу, что так оно и есть: в ближайших кустах кто-то поднял
оружие, направив ствол прямо на него.
Вслед за коротким взглядом в сторону опасности всадник,
словно сраженный чем-то, мгновенно вывалился из седла и
повис на поводьях, цепляясь за стремя носком ноги. Тело его
полностью было закрыто в ту минуту туловищем коня, так что
никакой враг не смог бы поразить его сейчас ни из лука, ни из
ружья. Животное сразу вышло из полудремотного состояния, в
которое привела его монотонная дорога, сделало три больших
прыжка в сторону, и разведчик бесследно исчез в голубых за-
рослях... Прошло всего две секунды с того момента, как человек в
кустах поднял ружье. Теперь роли поменялись, пришла очередь
нападавшего как следует позаботиться о своей безопасности...
А отряд шошонов продолжал тем временем двигаться впе-
ред по следу своего дозорного. Во главе находились Олд Шет-
терхэнд, Виннету и Черный Олень. За ними, надежно при-
крытые от первой опасности, следовали белые вестмены с
Вокаде и Бобом.
Хотя последний и ехал верхом уже не первый день, пут-
ным наездником он так и не стал, спина его коня была стерта
до крови. Соскальзывая с хребта своей лошади то на одну, то
на другую сторону, Боб жалобно кряхтел, стонал, строил
страшные гримасы и клялся, что негодяи сиу обязательно по-
платятся за его нечеловеческие муки. Пытаясь хоть как-то об-
легчить свои страдания, он соорудил себе подстилку из травы,
но тщетно: не проходило и нескольких минут, чтобы он не
соскользнул вниз и не оказался на земле.
Страдания черного наездника вызывали смех даже у невоз-
мутимых шошонов. Не очень-то сильные в английском, они
с удовольствием прозвали его вслед за кем-то из вестменов
Слайдинг-Бобом — то есть Скользким Бобом. Прозвище так
прилипло к Бобу, что впоследствии они только так его и на-
зывали, а заодно — и всех других негров, считая, что черные
люди не могут быть наездниками вообще...
Отряд не успел еще достичь того места, где дозорный шошо-
90
нов спасался от нападения, как на горизонте завиднелись дале-
кие скалы. Контуры их были еще нечетки, но и отсюда можно
было догадаться, как высоки и остры эти каменные исполины.
В прерии Голубой Травы воздух необычайно чист, и от-
того кажется, что предметы, удаленные на расстояние в не-
сколько миль, находятся всего в нескольких минутах езды.
Есть у воздуха прерии Голубой Травы еще одна особенность:
он так сильно насыщен электричеством, что стоит двоим кос-
нуться друг друга руками, как между ними с болезненным
уколом проскакивает искра. Индейцы назвали это явление
мох-ав-кьюн — то есть «огненный москит». Под стать хрус-
тальному воздуху и ясное небо, бездонно поднимающееся над
прерией; лишь где-то вдали, в розовом мареве у горизонта,
можно заметить какой-то намек на легкие облака. Бывает, что
по небесному своду над прерией полыхают зарницы, и тогда
перед глазами путника возникают неописуемые по своей ве-
личавой красоте картины, нимало не пугающие вестменов, но
волнующие своей божественной загадочностью краснокожих.
Конечно, индеец, как и всякий человек, любуется этими кра-
сотами родной природы, но как человек менее цивилизован-
ный, он ищет здесь присутствие какой-то магической силы.
Ве-куон-пе-та-вакон — «огонь вигвамов Великого Духа» —
так называют зарницу индейцы сиу. «Маниту анима аваррен-
тон» — «сквозь молнию я видел Маниту!» — так говорят утахи
или шошоны. Индейцы верят, что если воин убит ночью, то
и в Стране Вечной Охоты, в индейском раю, он будет жить
во мраке. И это одна из причин, по которой краснокожие ста-
раются избегать ночных схваток, а нападают днем или утром.
Но тот, кто погибает при «огне вигвамов Великого Духа», —
в иной жизни вечно будет шагать по светлой тропе...
Хоббл-Фрэнк, никогда раньше не видевший ничего подоб-
ного, обратился к едущему сзади Джемми:
— Герр Пфефферкорн, вы ведь учились в гимназии.
Может быть, вы объясните мне по-научному, отчего это
вдали небеса сияют так, словно там застыла молния?
Толстяк что-то весело сказал Фрэнку, пытаясь уйти от от-
вета, но, как видно, слова его настолько не удовлетворили
хромца, что он разразился таким нудным научным трактатом,
что приунывший толстяк не раз пожалел о том, что вообще
ввязался в ученый разговор. А Фрэнк снова вспомнил и учи-
теля из Морицбурга, и все остальное. В конце своей тирады
он спросил раздраженно:
— Так как же все-таки, дадите вы мне ответ?!
— Не исключено, что это залежи железа в Скалистых
горах... Они как бы накапливают электрические заряды... —
неуверенно поморщился Джемми, подавленный напористос-
тью спутника.
— Залежи металла? — прервал его Фрэнк. — Чепуха! Они
91
никогда не создают электричества! Объяснение, которое вы
мне дали, хоть вы и учились в гимназии, в корне неверно!
Мой морицбургский учитель в часы наших доверительных
бесед рассказывал мне о многом. Так вот он объяснял, что
электричество создается при трении. При трении! Это вы, на-
деюсь, не станете отрицать?
— Нет, зачем же...
— Итак... Ветер и воздух трутся о землю. Нескончаемые
миллионы травяных стеблей трутся друг о друга, трутся также
миллионы и мириады лесных ветвей и листьев! Само собой
разумеется, что в таких условиях не может не накапливаться
запас электричества! Вы, мне кажется, хотели что-то доба-
вить, герр Пфефферкорн?
— Нет-нет, — поспешно заверил его Джемми. — Вы сказали
вполне достаточно.
Он хотел бы на этом и завершить ученый разговор, но в
ответ последовала еще одна тирада, сплошь состоящая из очень
ценных мыслей саксонца, который начал с физических явле-
ний, а закончил нервной системой и умственными способнос-
тями человека, в частности — Толстяка Джемми.
— ...ведь положа руку на сердце — только вы один винова-
ты в том, что нас захватили в плен, и если бы не мужество Олд
Шеттерхэнда, мы с вами, безусловно, сделали бы сальто-квар-
тале в Страну Вечной Охоты! Да-да, именно сальто-квартале!
— Гм-гм, — робко остановил его Джемми. — По-моему,
говорят «мортале», а не «квартале»...
— Да замолчите вы, гимназист! Что аут непонятного? Раз
такие вещи случаются со мной не чаще, чем раз в четверть
года, то я и позволяю себе сказать «квартале». И вообще наш
научный разговор теперь лучше finila, если прибегнуть к
языку науки — латыни, поскольку мы уже добрались до скал
и те, кто едут впереди нас, останавливаются. Может быть, об-
наружили что-то важное?
Маленький саксонский «гений» за своими «научными»
разъяснениями и не заметил, как отряд наконец приблизился к
горной гряде. Голубая трава здесь исчезла, теперь всадников
окружала привычная глазу зелень. Воздух был наполнен арома-
том тмина. Перед путниками выросла стена тесно растущих
красных деревьев. Красное дерево, любящее богатые влагой
земли, обычно говорит о близости воды, и вид этой рощицы об-
радовал всех.
Вдруг из нее выехал дозорный и, дождавшись, когда ос-
тальные приблизятся, закричал:
— Намбау, намбау!
У шошонов это слово, обозначающее «ноги», часто употреб-
ляется и в значении «следы». Знаки, которые делал дозорный,
предупреждали воинов об осторожности, с которой нужно объ-
езжать следы, чтобы не затоптать их, пока они не прочитаны.
92
Скакавшие впереди немедленно натянули поводья, все —
кроме Вокаде, который продолжал беззаботно ехать вперед.
— Вете товеке! — предупреждающе крикнул ему вслед
один из шошонов.
Сказанное означало «молодой человек» и воспринималось
как упрек, как выговор, что не могло не оскорбить Вокаде.
— Мои братья считают зимы, которые прожил Вокаде? —
спросил он, еле сдерживаясь. — Вокаде знает, что делает, по-
скольку ему знакомы эти следы — среди них есть отпечатки
и его собственных ног. Именно на этом месте он расстался с
сиу-огаллала перед тем, как отправиться к вигваму Охотника
на медведей. Отсюда огаллала пошли на запад по излучине
Биг-Хорна. Разведчики-сиу будут оставлять знаки, с помощью
которых Вокаде должен будет их отыскать.
Осмотр места подтвердил, что действительно несколько
дней назад здесь стоял лагерем большой отряд, о чем свиде-
тельствовало множество следов — человеческих и лошадиных,
примятая вокруг трава, объеденные лошадьми верхушки кус-
тов. Останавливаться здесь не имело никакого смысла, и
отряд двинулся дальше.
Подошло время большого дневного зноя — солнце стояло
в зените. Людям, а главное — коням, был необходим привал,
но все же путники решили не останавливаться, пока не до-
стигнут воды.
Голубая прерия окончательно сменилась базальтовыми
скалами, долины между которыми заросли густым лесом.
Впереди, справа и слева от того пути, который избрали пут-
ники, тянулись высокие горные цепи. Приходилось то и дело
объезжать огромные каменные глыбы, лавировать между кус-
тами и большими деревьями. Тут росли и базальтовый тополь,
и дикие груши, встречались белый ясень, клен, дубы-макро-
карпа, липы и другие мощные деревья, по стволам которых
карабкались вверх пурпурные вьющиеся цветы.
Обогнув с севера одну из самых больших вершин, всадни-
ки остановились перед густо поросшими лесом холмами.
Между их голыми вершинами пролегла тесная расселина, по
дну ее вилась, блестя на солнце, узкая полоска воды.
Олд Шеттерхэнд, окинув зорким глазом кайму леса, реши-
тельно указал в сторону расселины:
— Теперь мы должны повернуть влево, внутрь этой долины.
— Но почему? — непонимающе спросил Длинный Дэви.
— А вы разве не видите, что из ствола вон той липы торчит
еловаяветка?
— Йе, сэр! После того как вы обратили мое внимание на
эту странную липу, я тоже вижу, что ветку никак нельзя не
заметить.
— Полагаю, что это знак, оставленный для Вокаде. Сиу-
огаллала воткнули еловую ветку так, чтобы она указывала
93
прямехонько на долину. Значит, они повернули в том направ-
лении, и я думаю, что нам необходимо проделать то же самое.
Вперед!
Олд Шеттерхэнд, пожалуй, мог бы и не говорить этого;
Виннету уже ехал в том направлении. Уж таков был обычай
великого вождя: действовать без лишних разговоров.
Проехав по дну расселины недолгое время, путники нашли
великолепное место для отдыха. Здесь было все, что нужно:
вода, тень, обильный корм для лошадей и достаточно места,
чтобы разбить лагерь.
Всадники спешились и пустили лошадей пастись. Шошоны
достали любимый индейцами пеммикан — сушенное на со-
лнце мясо, а белые — провиант, захваченный из блокгауза
Охотника на медведей. После еды дали отдых утомленным
долгой ездой телам: кто растянулся в траве, подремывая, кто
расслабленно сидел, неспешно переговариваясь с товарищами.
Один Боб вел себя неспокойно: он присаживался, тут же
вскакивал, то принимался растирать свои ноги, то задирал их
вверх.
— Массер Боб огорчен, очень огорчен! — бормотал он
обиженно. — Массер Боб не иметь больше ноги! Массер Боб
целый день на конь, штаны прилипать к массер Боб и делать
ему так больно! Массер Боб не может ни спать, ни сидеть, ни
стоять! У массер Боб теперь в штаны не ноги, у массер Боб
теперь в штаны огонь!
— Есть одно средство от твоей беды! — сказал Мартин, ус-
лышав причитания старого слуги. — Тебе нужно приложить к
натертым местам листья кольтсфута.
— А где массер Боб брать эта кульфута?
— Ты наверняка знаешь это растение, его еще называют
мать-и-мачеха. Растет оно чаще всего на опушке леса. Может
быть, и здесь, на поляне, тоже растет.
— Массер Боб не знать никакие растения! Как же он на-
ходить лекарство для свои горящие ноги?
— Пойдем вместе, я покажу тебе.
Оба двинулись было из лагеря, но Олд Шеттерхэнд, слы-
шавший беседу, остановил их.
— Возьмите с собой ружья! Мы здесь не на восточном ба-
заре. Неизвестно, что с нами будет через минуту!
Ни слова не говоря, Мартин взял свое ружье, а негр взва-
лил на плечи свой огромный мушкет.
— Да! Массер Боб тоже брать ружье. Пусть только по-
явиться сиу или другие дикие звери — массер Боб стрелять
все, массер Боб защищать молодую масса Мартин!
Оба зашагали по краю долины в поисках спасительного рас-
тения, но листьев мать-и-мачехи нигде не было видно. Так
юный Бауман и черный слуга мало-помалу отходили от лагеря
все дальше и дальше. Было тихо и солнечно. На листьях кустар-
94
ника сидели многочисленные красивые бабочки, в траве гудели
и жужжали жуки, а верхушки деревьев из подступающего к
самой долине перелеска словно купались в солнечном свете. Ну
как среди такой благодати думать все время об опасности!
Но вскоре Мартин остановился и показал Бобу на темнею-
щий в зарослях след, вившийся от ручейка в сторону перелес-
ка и там исчезавший.
— Что это быть? — испуганно спросил Боб. — Тропа?
— Да, это тропа. Наверное, кто-то выходил из леса к воде,
чтобы освежиться.
— Масса думать, это быть вестмен?
— Гм! Вестмен здесь, в этом заброшенном месте? Это
маловероятно.
— Тогда это быть зверь?
— Я думаю, это вернее всего. Пройдем немного, посмотрим.
Они подошли ближе, чтобы осмотреть тропу, и обнаружи-
ли, что она вытоптана почти до голой земли.
— Это быть не зверь, масса Мартин, — размышлял вслух
оробевший Боб. — Здесь бродить человек!
Мартин встал на колени, чтобы как можно тщательнее
рассмотреть следы.
— Ничего нельзя понять! — воскликнул он. — Земля так
вытоптана, что не различимы ни следы когтей, ни отпечатки
копыт. И уж совсем нельзя определить, в какое время они
сделаны.
— А если это ходить опоссум! — мечтательно воскликнул
негр. — Опоссум массер Боб очень хотеть!
Опоссум — типично американское животное, виргинская
сумчатая крыса, достигающая иногда в длину полуметра. У
нее нежное мясо, имеющее, однако, такой специфический
запах, что белые обычно брезгают употреблять его в пищу.
Негр же, напротив, обожал жареное мясо опоссума именно
из-за его запаха. К слову, жареный опоссум — лакомство для
любого черного в Соединенных Штагах.
— Ну что ты несешь, Боб! — засмеялся Мартин. — Откуда
здесь быть опоссуму?!
— У опоссум прекрасный мясо! — словно в каком-то дурма-
не продолжал бормотать негр, не слыша своего молодого хозяи-
на. — Массер Боб будет ловить опоссум, чтобы потом его есть.
С этими словами негр двинулся по тропе в заросли леса.
— Подожди, Боб! — предостерег его Мартин. — А что,
если это очень большой хищник?
Но, увлеченный поисками опоссума, Боб уже не слышал
его. Мартину пришлось двинуться следом. Так они достигли
опушки леса, где склон стал заметно круче. Тропа, виляя
между деревьями, поднималась вверх, теряясь в нагроможде-
ниях скальных обломков. Здесь, на каменистой почве, нельзя
было распознать ни одного следа. Солнечный свет, пробива-
95
ясь между стволами деревьев, слепил глаза, но Боб, словно
ничего не замечая, как заведенный поднимался все выше и
выше. Мартин был только на середине затяжного подъема,
когда сверху раздался торжествующий крик негра:
— Сюда, масса! Массер Боб находить нора опоссум!
Мартин прекрасно понимал, что ни о каком опоссуме на
такой высоте не может быть и речи; скорее всего, Боба под-
жидал сюрприз, о котором он даже не подозревал! И, собрав
все силы, Мартин устремился вверх, крича на ходу:
— Оставайся на месте, Боб! Не предпринимай ничего,
пока я к тебе не подойду!
— О какой прекрасный нора! — вопил Боб. — Целая блок-
гауз у этот опоссум! Сейчас массер Боб заходить к нему в гости!
Наконец Мартин достиг карниза, на котором бесновался
упрямый негр. Глазам его открылось несметное количество ка-
менных обломков; под одним из них, очень большим, он уви-
дел вход в нору, окруженный зарослями дикой малины, терна,
каких-то других ягодных кустов. В них неведомый зверь проде-
лал широкие тропы, ведущие во все стороны, что говорило о
том, что хозяин этих мест был не только любителем ходить на
водопой, но и совершать по округе другие экскурсии.
Негр, согнувшись в три погибели, пробирался по проходу,
ведущему к пещере.
— Назад, Боб! — закричал Мартин. — Это медвежья берлога!
И с этим криком он схватил Боба за ноги, чтобы вытащить
его назад. Боб, не видя юношу за кустами и совершенно не
понимая в своем охотничьем азарте, чего от него хотят, заво-
пил от неожиданности:
— Эй, кто там меня держать! Массер Боб не пугаться, мас-
сер Боб смелый охотник! Он побеждать опоссум!
— Это не опоссум, это медведь, болван! — в последний раз
попытался пробиться к его разуму Мартин, наваливаясь на
слугу всем телом. И в ту же минуту тишину гор потряс нече-
ловеческий вопль негра:
— Иисус! Зверь!!
Негра подбросило вверх; как пуля вылетел он из кустов,
отпрыгнув далеко в сторону. На его черных руках полосами
проступала алая кровь.
— Он там? — спросил Мартин у совершенно ошалевшего
негра, но тот, воздев руки к небу, только беззвучно шевелил
губами. Тяжелый его мушкет остался лежать в малиннике.
Пока он пытался беззвучно рассказать юноше о том, что
увидел в пещере, заросли раздвинулись и перед незадачливы-
ми охотниками появилась огромная башка старого серого
гризли. К Бобу мгновенно вернулся дар речи.
— Боб лезть на дерево, масса, — прошептал он трясущими-
ся губами и с этими словами подлетел к старой березе, прово-
рно, как белка, вскарабкался едва ли не на самую вершину.
96
Молниеносным движением схватив мушкет негра, Мартин
отскочил с тропы за ствол большого красного дерева и, при-
слонив к нему тяжелый мушкет, сорвал с плеча свою дву-
стволку.
Медведь, остановившийся в кустах терна, повел башкой,
задержав взгляд своих маленьких злобных глаз на висевшем
среди березовых ветвей Бобе, а потом на том дереве, за кото-
рым прятался Мартин; красное дерево было от него дальше.
Словно соображая, с кем он должен схватиться сначала, хищ-
ник замер, раскрыв пасть и вывалив красный язык. Как видно,
решив что-то, он встал на задние лапы и двинулся к березе.
Боб, увидев огромного зверя прямо под собой, на расстоянии
всего нескольких футов, судорожно заперебирал руками и но-
гами, стараясь забраться повыше, хотя лезть было уже некуда.
И тут подгнившая от старости береза под грузом огромного
негра затрещала и начала клониться к земле. Боб повис над
самой медвежьей башкой, как гигантская летучая мышь.
Мартин в ужасе положил руку на грудь, где под охотни-
чьей рубахой висел у него заветный талисман, игрушка не-
счастной сестренки.
— Лидди! — прошептал он. — Помоги мне отомстить за тебя.
И он прижался щекой к прикладу ружья. Грянул выстрел,
потом второй. Совершенно ошалевший от страха Боб совсем
перестал соображать что-либо.
— Иисус! — снова заорал он. — Иисус, массера Боба убивать!
Его обессиленные страхом руки разжались, и негр рухнул
вниз, а береза, все так же скрипя, заняла прежнее положение.
Медведь, замерший было на месте после выстрелов, захлоп-
нул свою желтозубую пасть и медленно двинулся на негра. Но
тут выскочил из своего укрытия Мартин, успевший отбросить
разряженное ружье и схватить тяжелый мушкет Боба.
Секунды шли, а медведь все не нападал, и, присмотрев-
шись к нему поспокойнее, Мартин опустил мушкет, поняв,
что стрелять ему больше не понадобится. И точно — из глот-
ки медведя вырвался рев, в последний раз дернувшись в кон-
вульсии, хищник замер рядом с неподвижно вжавшимся в
землю негром.
Неожиданно до горе-охотников долетели громкие голоса,
а потом и чьи-то торопливые шаги.
— Дьявол! Да ведь это медвежья тропа! — донеслось со
стороны ручья. — Это может быть только гризли. Думаю, они
не поняли, что это медведь. Вперед!
Мартин узнал голос Олд Шеттерхэнда. Опытному вестмену
достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что к чему.
— Да это и впрямь гризли! — услышали они и голос Толс-
тяка Джемми. — Быстрее к ним, майн готт!
Люди шумно приближались к карнизу, на котором, рядом
с трофеем, приходили в себя Мартин Бауман и негр.
97
— Эй! — крикнул Мартин, чтобы успокоить товарищей. —
Не беспокойтесь, все кончилось благополучно!
Народу бросилось на их поиски много: впереди взбирались
Олд Шеттерхэнд и Виннету, следом за ними — Токви-Тей,
Длинный Дэви, Толстяк Джемми, маленький саксонец и даже
несколько индейцев.
— Хороший экземпляр! — крикнул Олд Шеттерхэнд, бросая
взгляд на убитого гризли. — Какое счастье, Мартин, что вы
живы!
Он склонился над медведем, рассматривая его вблизи.
— Две пули прямо в сердце. Ну что ж, даже не нужно
спрашивать, кто из вас уложил зверя, — и так все ясно!
Естественно, и Мартин, и Боб горели желанием рассказать,
как все произошло, и в конце концов слово дали Мартину.
Выслушав его, вестмены шумно выразили свое одобрение.
— Мой дорогой друг, — сказал Олд Шеттерхэнд. — Охотно
признаю, что и сам не смог бы сделать что-то иначе, чем вы.
Если вы и впредь будете действовать так же хладнокровно, у
вас есть шанс стать человеком, о котором в прерии будут
много говорить.
Саксонец, едва ли не смахивая слезы умиления, толкнул
Толстяка Джемми под ребро и произнес торжествующе:
— Это ли не настоящий подвиг, герр Пфефферкорн?
— Ну конечно!
— Как-то вы спокойны... А ведь кто знает, как бы вы сами
поступили в такой ситуации...
— Ну о чем говорить! Конечно же так хладнокровно я бы
себя не вел. А тем более — с моим ружьецом, из которого
только что воробьев и стрелять...
— При чем тут это?! Если вы попадаете в воробья, то спра-
шивается, кто вам помешает попасть в медведя? Но скажите
честно: вы хоть одного медведя в своей жизни убили?
— Гм... и не одного даже...
— А вы не того... не привираете?..
— Ба! Да не то что убивал — однажды даже целую ночь
проспал бок о бок с медведем и только под утро обнаружил,
кто коротал ночку рядом со мной!
— Этого не может быть! Зверь храпел рядом с ним всю
ночь, а он. Разве медведь не храпел?
— Нет.
— Невероятно. Вы должны мне рассказать про это. В на-
учных целях, естественно, в научных целях.
— Хорошо. Но только вечером, когда мы остановимся на
ночлег, сейчас у нас просто нет времени.
Для шошонов, как и для всех краснокожих, медведь — же-
ланная добыча. У него вкусное мясо на ребрах, хорош также
окорок, а лапы — те вообще на Диком Западе считаются ла-
комством. Но особенно ценится у индейцев медвежий жир.
98
На нем замешивают краски, которыми индейцы разрисовы-
вают себе лицо и тело, а индейцы сиу — даже макушки.
Кроме того, этот жир, если втереть его в кожу, предохраняет
от укусов москитов и других кровососущих насекомых.
Вождь шошонов вопросительно посмотрел на хозяина до-
бычи, Мартина, и тот, кивнув головой, ответил на немой во-
прос индейца:
— Мой брат может взять все мясо, я оставляю себе только
шкуру.
Через две минуты, не больше, гризли был освобожден от
своей «одежды» длинными ножами, которыми индейцы обыч-
но скальпируют поверженных врагов, они ловко очистили
шкуру от остатков мяса и жира, этими же ножами разделали
огромную тушу, а раскроив череп зверя томагавком, извлекли
любимое ими лакомство — мозг.
Работали они молча и так быстро, что все было кончено
едва ли не за четверть часа. После этого, взвалив поклажу на
плечи, все вернулись назад, в лагерь. Там мясо и шкуру пере-
грузили на запасных коней, предвкушая, как на ближайшем же
большом привале будут жарить и печь вкусную медвежатину.
«Печь?» — спросите вы. Разве у индейцев есть печи? Ко-
нечно, есть! Само собой разумеется, они не похожи на наши:
они не из мрамора, кирпича или железа, это может быть сло-
женный из камней очаг или вырытая в земле яма, но блюда,
которые индейцы готовят в этих печах, особенно те, что за-
пекаются в глиняных горшочках, очень недурны на вкус. Ну
а если нет печи? Тогда выходят из положения весьма просто:
на время перехода помещают куски мяса под седло. Там мясо
во время скачки размягчается, пропитывается лошадиным
потом; немного подвялив такой кусок на солнце, индеец с ап-
петитом съедает его. Конечно, вряд ли это кушанье придется
по душе европейцу с его тонким и избалованным вкусом...
Итак, полуденный отдых, прерванный охотничьим при-
ключением Мартина и черного слуги, был закончен. Отряд
двинулся дальше.
Долго двигались расселиной, извивавшейся между скал,
пока наконец не выехали в широкую долину. Именно так сле-
довали сиу-огаллала — время от времени нашим путникам
попадались знаки, похожие на тот, что был обнаружен перед
входом в расселину. Похоже, огаллала не сомневались в том,
что Вокаде вернется.
Долина, в которую путники выехали из ущелья, имела
форму огромного овала — поперечный ее диаметр простирал-
ся на много миль. Со всех сторон она была окружена камен-
ными кряжами; в середине ее возвышалась конусообразная
скала, ярко сверкавшая под солнечными лучами. На самой
вершине этой скалы красовалась куча валунов, напоминавшая
черепаху.
99
Многое говорило за то, что вся долина была когда-то озе-
ром, а возвышавшаяся посередине скала — островом.
Известно, что в незапамятные времена земли Северной
Америки сплошь были покрыты пресной озерной водой. Со
временем эти скопления воды исчезли, озера превратились в
сухие долины, хранящие могилы существ, имеющих необык-
новенную ценность для ученых-палеонтологов.
В долинах этих и сейчас можно найти зубы и черепа древ-
них гиппопотамов, предков носорога, останки доисторичес-
ких черепах, игуанодонов, диких свиней и даже саблезубых
тигров. Многие утверждают, что лошади в Америку были за-
везены из Европы, однако раскопки убедительно доказывают,
что в третичном периоде на территории современной Север-
ной Америки жили и верблюды, и дикие лошади. Лошади те
размерами были не больше собаки ньюфаундлендской поро-
ды. Если сейчас на всем земном шаре насчитывается что-то
около десяти пород лошадей, то в древних отложениях Север-
ной Америки их обнаружено около тридцати видов, и боль-
шая их часть до того науке была неизвестна. В те незапамят-
ные времена на берегах озер паслись стада слонов и
ископаемых свиней. На месте нынешней голой равнины в
Вайоминге росли пальмы, среди которых обитали чудовища,
превосходившие ростом слонов...
Индейцы, наталкивающиеся время от времени на такие
останки, относятся к ним с огромным почтением. Не умея,
естественно, объяснить их происхождение, они считают эти
кости и черепа священными, принадлежащими к стойбищу
почитаемого ими Великого Духа.
Итак, долина, по которой сейчас ехали путники, была
когда-то огромным озером. Знаки, оставленные сиу-огаллала,
говорили о том, что пора свернуть и ехать поперек долины,
но Олд Шеттерхэнд, находившийся во главе этой необычной
экспедиции, пренебрег этими указателями и направил своего
коня в противоположную сторону.
— Но ветвь указывает туда! — не выдержал Токви-Тей,
протягивая руку в сторону дерева с воткнутой в ствол еловой
веткой. — Почему мой брат не следует знаку огаллала?
— Потому что есть путь лучше, — ответил Олд Шеттер-
хэнд. — Это Скала Черепахи, верно? Я знаю здешние места
достаточно хорошо, я пересекал их трижды, правда — с дру-
гой стороны...
— Какая необычная скала, — подключился к разговору
Толстяк Джемми. — Наверняка с ней связано что-нибудь не-
обычное.
— Собственно говоря, ничего, кроме легенды. У индейцев —
воронов, или апсароков — эта скала играет ту же роль, что в
библейских сказаниях — гора Арарат. В этой легенде тоже
идет речь о великом потопе. И когда все люди утонули, рас-
юо
сказывают апсароки, осталось в живых всего лишь двое, ко-
торым во спасение Великий Дух послал гигантскую черепаху,
на чьей спине и поселились эти двое на время потопа — со
всем своим имуществом. Скала, как вы видите, выше любой
другой в округе, она была единственным клочком суши, не
залитой водой. Черепаха вылезла на этот остров, и два счас-
тливца спустились наконец с ее спины. Душа волшебного
зверя вернулась обратно в стойбище Великого Духа, а тело че-
репахи осталось здесь, наверху, и служит памятником праро-
дителям теперешних краснокожих людей. Об этом рассказы-
вал мне когда-то Шунка-Шеча — Большая Рука, воин
индейцев-апсароков, стоявший много лет назад лагерем здесь,
у подножия Скалы Черепахи.
Джемми поблагодарил Олд Шеттерхэнда за легенду и
спросил:
— Так, значит, вы не хотите двигаться по тому пути, ко-
торый указывают сиу-огаллала?
— Совершенно верно, потому что я знаю дорогу покороче,
по которой мы придем к цели в несколько раз быстрее. Оче-
видно, огаллала не знают о ней. Судя по направлению, в ко-
тором они двинулись, можно предположить, что огаллала
идут к Большому Каньону, что находится выше Йеллоустона.
Там они перейдут каньон по единственному мосту и двинутся
к Скалам Огненных Дыр...
— Стало быть, путь их лежит через Скалистые горы?
— Разумеется! Ведь могила, у которой мистер Бауман и его
спутники должны быть принесены в жертву, находится вовсе
не у Йеллоустона, она расположена именно на берегу реки
Огненных Дыр! Возле этой реки огаллала придется сделать
крюк миль в шестьдесят, а местность, по которой они решили
туда добираться, полна таких препятствий, которые сильно
задержат их продвижение. Путь же, который собираюсь из-
брать я, — почти прямая линия. Отсюда мы пойдем к реке
Пеликан, а перейдя ее, окажемся у того места, где Йеллоу-
стон-ривер вытекает из озера Йеллоустон.
— Если это действительно так, было бы просто-таки не-
слыханной глупостью не воспользоваться шансом и не обо-
гнать огаллала. Если бы мне сказали о такой возможности
раньше — я воспринял бы это как неудачную шутку. Но те-
перь, когда вы беретесь стать нашим проводником, — я думаю
совершенно иначе. Так что вперед, сэр!
Поскольку разговор между ними велся на английском, Олд
Шеттерхэнду пришлось объяснить шошонам весь план зано-
во, и те охотно согласились с предложением белого вестмена.
К вечеру отряд достиг речушки, принадлежавшей скорее
всего к бассейну реки Биг-Хорн. Именно здесь, хотя темнота
еще не наступила, путники, считая, что лучше места уже не
найти, решили разбить свой лагерь. Речушка в этом месте
101
расширялась, образуя живописный омут, окрестности которо-
го густо поросли травой. Берег оказался высок и необычайно
крут; противоположный же был обрамлен густым леском.
Место понравилось всем: в прозрачной воде у дна омута сто-
яли форели; лесистый берег усеян сухими ветками — свиде-
тельство того, что прошедшая зима была обильна снегом. Вет-
вей нападало столько, что их хватило бы и на хороший
костер, и на сооружение нескольких шалашей.
— Давайте ловить форель! — обрадовался Толстяк Джем-
ми, сваливаясь со своего коня. — Всю жизнь мечтал отведать
такое лакомство!
Он направился было к воде, но Олд Шеттерхэнд остановил
его:
— Не торопитесь, сэр! Рыба от нас никуда не денется,
наша же задача — поймать ее наиболее рациональным спосо-
бом. Давайте-ка сюда сучья, сейчас мы сделаем что-то напо-
добие невода.
И едва только кони были отпущены на выпас, человек де-
сять занялись изготовлением той необычной снасти, о кото-
рой говорил Олд Шеттерхэнд, немного ниже омута, убедив-
шись в том, что грунт там мягкий, начали городить прямо в
воде частокол из заостренных ветвей. Делалось это с таким
расчетом, чтобы ни одна крупная рыба не смогла пройти
сквозь эту своеобразную изгородь.
Толстяк Джемми, изнывая от нетерпения, закатал штаны,
снял пояс и положил его на берегу рядом с ружьем.
— Эй, малыш! — развеселился Длинный Дэви. — Я пола-
гаю, ты собрался лезть в воду?
— Ну разумеется! — откликнулся тот
— А не лучше ли предоставить эту возможность людям,
которые больше подходят для такого дела, чем ты? Ты ведь
захлебнешься!
— Хватит ехидничать! Я, между прочим, умею плавать, да
и глубина здесь не так уж велика. — И толстяк подошел к
воде, словно пытаясь глазом промерить дно. — Вон, смотри,
там камни и...
Но тут Джемми, слишком сильно перегнувшись вперед,
потерял равновесие и головой вниз полетел с высокого берега
в воду. Над местом его падения задумчиво покачивалась,
словно лист кувшинки, знаменитая панама.
— Эй, джентльмены! — захохотал Длинный Дэви. — Вы
только взгляните на форель, которая барахтается у вас под
боком! Этой толстой рыбы хватит на всех, если мы сумеем ее
изловить!
Джемми, бывший вне всякой опасности, поскольку вода
доходила ему лишь до плеч, хохотал вместе со всеми.
— Герр Пфефферкорн! — раздался вдруг голос маленького
саксонца. — Что это вы там делаете? Не промокли ли вы?
102
— Насквозь, — отвечал толстяк, пытаясь поймать свою
шляпу.
— Ха! — ехидно сказал саксонец, хватая в руки длинный
сук, чтобы помочь соотечественнику. — Теперь ваша шляпа
годна лишь на то, чтобы ловить ею рыбу!
Стоя на самом краю обрыва, он тщетно пытался подце-
пить знаменитый головной убор на конец сука.
— Остерегайтесь, коллега! — крикнул ему толстяк, вылезая
из воды. — Хватит с нас и того, что я уже мокрый!
— Не говорите ерунды! — заносчиво ответил Фрэнк. —
Если вы полагаете, что я так же глуп, как и вы, то весьма
ошибаетесь, весьма! Разумные люди, как я, всегда осторожны!
Однако ваша шляпа отлетела довольно далеко, так что...
И с этими словами Хоббл-Фрэнк, не успевший досказать,
что именно он имел в виду, обрушился в омут. Все это получи-
лось настолько забавно, что расхохотались не только белые, но и
вечно невозмутимые индейцы — эти смеялись одними глазами.
— А вы еще утверждали, что не такой же глупец, как я! —
закричал ему Джемми, у которого от хохота неудержимо тряс-
лись щеки.
Фрэнк выпрямился в воде с возмущенным лицом.
— Благородный смех! — бросил он сквозь зубы. — Я стою
здесь не по чьей-нибудь, а по вашей вине, и вместо того,
чтобы поблагодарить меня за проявленное к вашей утрате, к
вашей шляпе, участие — вы еще высмеиваете меня! В буду-
щем я постараюсь вам это припомнить. Вы поняли меня, герр
Пфефферкорн!
— Я не столько смеюсь, сколько плачу, — отвечал толстяк. —
Вы же сами видите! Когда такой разумный человек, как вы,
теряет равновесие, то...
— Да замолчите вы наконец и оставьте мою персону в
покое! Такое, между прочим, может случиться с каждым. Вот
видите, теперь к вашей панаме прибавилась моя амазонка, и
они болтаются в воде вместе, как Кастор и Филлакс.
— По-моему, обычно говорят Кастор и Поллукс, — осто-
рожно поправил его Джемми.
— И даже в этой ситуации вы еще собираетесь спорить! И
с кем! «Поллукс»! Я нисколько не нуждаюсь в ваших замеча-
ниях и поправках. Лучше бы вы подумали о том, как выло-
вить из воды эту братскую пару, хотя после всего, что здесь
произошло, ваша шляпа этого просто не заслужила!
Сделав ловкое движение, саксонец наконец подцепил обе
шляпы и выбросил их на сушу.
— Я надеюсь, — крикнул довольный Фрэнк, — вы не бу-
дете претендовать на мою медаль за спасение на водах? Впро-
чем, теперь нам обоим лучше позаботиться не о наградах, а о
гардеробе: вам надо сушить вашу парадную шубу, а мне —
мой великолепный фрак!
юз
И, странное дело, при этих словах лица обоих стали пе-
чальными: на них не было сухой нитки, так что участвовать
в рыбной ловле они если и могли, то только нагишом.
Тем временем несколько шошонов на дальнем конце омута
вошли в воду. Быстро двигаясь к своеобразной запруде вплот-
ную друг к другу, они пугали рыбу и гнали ее перед собой. Ос-
тальные краснокожие легли по всему берегу, опустив руки в
воду. Форель в испуге выскакивала через оставленный в «нево-
де» лаз в узкое русло ручья и здесь попадала в цепкие руки ин-
дейцев, которые хватали трепещущую рыбу и бросали ее через
голову на берег. Через несколько минут лов был закончен; улов
был так велик, что должно было с избытком хватить на всех.
Покончив с «рыбалкой», шошоны вырыли в земле не-
сколько небольших ям, уложили на дно каждой плоские
камни, а поверх них — в несколько слоев рыбу. Слегка при-
сыпав ее галькой, они разложили над ямами большой костер.
Через непродолжительное время индейцы отгребли золу и вы-
тащили из ям испеченную в собственном соку форель.
У нас это изысканное кушанье можно найти только в доро-
гих ресторанах, да еще разве на столе у какого-нибудь гурмана.
Рыба была необычайно вкусна, хотя готовилась без масла и...
соли. Надо сказать, что индейцы почти не используют в пищу
соль, да и вестмены тоже, как правило, обходятся без нее...
После еды собрали коней в одно место, расставили вокруг
табуна часовых. Четыре шошона отправились на четыре сто-
роны света, чтобы наблюдать за местностью на некотором от-
далении от лагеря, — Дикий Запад есть Дикий Запад, и опас-
ность здесь следует ожидать отовсюду. Постепенно вокруг
сгущались сумерки.
После этих приготовлений все уселись наконец у большого
костра. Белые конечно же держались вместе. И Олд Шеттер-
хэнд, и Толстяк Джемми, и Хромой Фрэнк, как мы помним,
были немцами; что же касается Длинного Дэви, то он за дол-
гие годы дружбы с толстяком научился неплохо понимать не-
мецкий, хотя и не говорил на нем, — вот отчего решили бол-
тать между собой по-немецки.
Такие беседы у костра в лесу или под открытым небом пре-
рии имеют свою прелесть. Здесь всегда передаются последние
новости и рассказываются легенды о знаменитых охотниках,
идет речь о том, как выжить в условиях невыносимых труднос-
тей на Западе. Таким образом, разговоры эти начинались с об-
мена новостями, что лишний раз подтвердила беседа наших ге-
роев. За непродолжительное время было выяснено, что у реки
Мариас черноногие вырыли топор войны, а команчи вот уже
четырнадцать дней неизвестно зачем околачиваются на Рио-
Кончос; что среди индейцев валла-валла появился новый кол-
дун, знающий все тайны дакота с Миссури... Потом шошоны
начали обсуждать сегодняшний подвиг Мартина Баумана, а
104
маленький саксонец напомнил Толстяку Джемми о его обеща-
нии рассказать о том, как он ночевал рядом с медведем.
— Как же это все-таки произошло, — пытал он, — что вы
сначала боролись с медведем, а потом спали рядом с ним?
— Уж не думаете ли вы, что я встретился с ним в своей
собственной кровати? — расхохотался Толстяк Джемми.
— Вы напрасно ловите меня на слове, герр Пфефферкорн!
Если вы все еще продолжаете считать меня глупцом только по-
тому, что я намочил сегодня фрак, выуживая вашу несчастную
шляпенку, то я соизволю прислать вам своего секундантера!
— Вы хотели сказать — секунданта, не так ли?
— Неважно! Не перебивайте меня. Я прекрасно говорю на
своем родном языке и без ваших вечных поправок! И вообще,
говорить каждый может что угодно, но где у вас доказатель-
ства, что вы встречались с медведем?
— Да я готов поклясться!
— Ну и где же это с вами произошло?
— Посреди Ривер-Платт.
— Ха-ха! Это самая большая ложь, которую я когда-либо
в жизни слышал! Как же вам удалось не утонуть посреди
Ривер-Платт?
— Вы что, решили, что я спал в воде?
— Да ведь вы сами сказали...
— Конечно же я совсем не то имел в виду, о чем вы по-
думали! Я спал на маленьком островке!
— Ах так, на островке! Кому-то это и могло бы показаться
похожим на правду, но только не человеку, который знает,
что в Ривер-Платт почти нет воды! Да-да, не тому человеку!
— Только не весной, только не весной! Когда в горах тает
снег и ручьи стекают в долину, эта полуживая речушка выходит
из берегов. Поток воды в это время несется с таким ревом,
будто это рычит на врага внезапно поднятый из берлоги зверь!
— Ну что ж, вы можете, конечно, поведать свою небыли-
цу, — торжественно произнес Хоббл-Фрэнк, — но только
знайте, что одурачить вам никого не удастся: мне не раз до-
водилось встречаться с медведями. Так что вы сами загнали
себя в ловушку: обман я замечу сразу. Ну-с! Итак, все случи-
лось на Ривер-Платт...
— Ну, не совсем так... Это было на Медисон-Боу. Эта река
впадает в Платт. В тот злополучный день, о котором я соби-
раюсь рассказать, поднялся внезапный ветер — обстоятельст-
во, которому я тогда же придал особое значение.К вечеру,
когда пора уже было подумать о ночлеге, я заметил в русле
реки небольшие островки. Скалистые их берега окаймлены
были песчаными отмелями, и как раз на одной из таких от-
мелей я и заметил какое-то сооружение из камней и дерна.
Похоже, что это было убежище траппера, наверняка не од-
нажды наведывавшегося в эти места. Ничего лучшего для
105
ночлега нельзя было и придумать. Я погнал коня по воде
прямо к этой хижине. Выезжая на отмель, я сразу заметил
медвежьи следы и подумал, что не далее как утром мне не из-
бежать встречи со зверем. Расседлав коня, я пустил его пас-
тись в полной уверенности, что деться ему с этого островка
просто-таки некуда.
— Ну и что хижина? — нетерпеливо спросил Фрэнк. —
Там был кто-нибудь?
— Угу, — кивнул Джемми, как-то подозрительно улыбнувшись.
— Кто же? — Нетерпение просто сжигало Фрэнка.
— Как это кто? Китайский император, который уплетал
рисовую кашу с морской селедкой.
Все дружно захохотали, а Хоббл-Фрэнк закричал, насупив-
шись:
- Вы что, снова решили поиздеваться надо мной?
— Ну что вы, что вы, — поспешил его заверить Джемми.
— В таком случае перестаньте морочить голову вашим им-
ператором из Пеклина!
— Из Пекина — вы хотите сказать? Ну ладно. Хижина
была пуста — если, конечно, иметь в виду присутствие чело-
века. Но едва попав туда, я сразу обратил внимание на много-
численные отверстия в земляном полу и в дерновых стенах —
они говорили о присутствии змей. Правда, змей я не очень
опасался — у них еще было время зимней спячки. Но насто-
ящие холода были уже позади, и тепло моего костра могло бы
выманить этих тварей из их подземных нор. А это, согласи-
тесь, не те живые существа, присутствия которых можно было
бы горячо желать... И тогда я решил устроить ночлег непода-
леку от хижины. Кругом было достаточно принесенных рекой
дров, я быстро развел хороший костер, завернулся в попону
и сказал себе: «Спокойной ночи, Джемми!»
— И тогда пришел он. — Фрэнк потирал руки от нетерпения.
— Да, он пришел вскоре, но пока речь не об этом. Вне-
запно задул такой сильный ветер, что едва не раскидал мой
костер. Что я мог тут сделать? Немного обложив огонь кам-
нями, я поплотнее укутался в свою попону и... заснул. Сколь-
ко я проспал — сказать не могу, скажу лишь, что проснулся
от какого-то необычного сильного шума. Это был какой-то
бурлящий гул, похожий на многократно усиленный звук, с
каким больной полоскает горло. Ветер тем временем уже не
просто задувал — он превратился в самую настоящую бурю —
выл и стонал на все лады, и когда он на мгновение умерял
свои порывы, я слышал тот самый булькающий звук, о кото-
ром уже сказал, — звук бурлящего бешеного потока! Не в
силах больше спать, я поднялся и с тревогой пошел по отмели
вокруг моего острова. Но едва приблизившись к воде, сразу
все понял: река внезапно начала прибывать. Сквозь пелену
стремительно летящих облаков пробивался свет звезд, и вот
106
при этом скудном свете я увидел, что отрезан от суши бешено
бурлящей со всех сторон водой!
— Совсем как Дефоес! — ехидно вставил Хоббл-Фрэнк.
— А кто это? — удивленно спросил Джемми.
— Как, вы не знаете?! Стыдитесь! Он был знаменит тем,
что однажды сел на мель подле какого-то острова в океане, а
потом жил на этом острове в течение многих лет. А однажды
к нему приплыли туземцы, которых он назвал Вторник, Среда
и Четверг. Неужели вы не читали эту книгу, коллега?
— Разумеется, я читал подобную книгу, — ответил Джем-
ми, перекрывая общий хохот. — Я сразу понял, что вы имеете
в виду Робинзона...
— Робинзон?.. Гм! Он что, тоже был там?
— Ну естественно, что он был при этом — ведь он главное
действующее лицо той книги, о которой вы рассказываете...
— Не хочу с вами спорить, но если в этой книге и было, как
вы говорите, главное действующее лицо, то это был Дефоес.
— Да, спор тут, пожалуй, ничего не даст. Дефо только по-
тому нельзя называть главным персонажем, что он сам и на-
писал этот роман — только не от своего имени, а от имени
некоего моряка...
— Если бы он сам не был на том острове, то не смог бы
о нем и написать! Зарубите себе на носу, не смог бы написать!
— Ладно, пусть будет по-вашему, — сдался Джемми. —
Правда, я что-то ничего не слышал о Вторнике, Среде и Чет-
верге.
— Я давно замечаю, мистер Джемми, что вам свойственно
многое делать наскоком. Думаю, то же произошло и здесь —
самые интересные места книги вы просто-напросто пролист-
нули. Он, то есть этот самый Дефоес, не мог точно учитывать
время, проведенное им на острове, поэтому все время считал
дни недели. Он помнил их, но на всякий случай, чтобы не
сбиться, дал по их названиям имена трем туземцам... Я
думаю, вы усвоите мой урок... Но мы что-то отвлеклись от
ваших небылиц. Не хотите ли продолжить?
— С покорностью. Сразу поняв, что в данный момент мне
не угрожает что-нибудь страшное — ведь мой остров был
выше берега реки, — я решил дождаться утра, чтобы как сле-
дует оценить ситуацию. Все мои мысли теперь обратились к
коню: вы все прекрасно понимаете, чем могла для меня обер-
нуться потеря коня в том переплете, в котором я оказался.
Найдя животное в полном здравии, я вместе с ним вернулся
к месту своего ночлега. Снова завернувшись в попону, я по-
пытался было задремать, но что-то мешало сделать мне это.
Вдруг вместе с шумом ветра до меня донеслось какое-то раз-
меренное порыкивание. Я прислушался — и отчетливо разли-
чил что-то весьма похожее на медвежий храп. Загадочные
звуки шли из хижины! Не зная точно, что там происходит
107
внутри, я не решался приблизиться к хижине до тех пор, пока
на востоке не заалела заря. При слабо брезжащем утреннем
свете мои глаза, привыкшие к темноте, могли уже различить,
что происходит вокруг. Снова увидев своего коня в добром
здравии, я решил подкрасться к хижине, отмечая про себя,
что все далеко не так уж и плохо, как показалось мне пона-
чалу. Осторожно заглянув внутрь, я и в самом деле обнаружил
медведя, беззаботно храпящего посреди хижины! Думаю, его
загнало туда неожиданное наводнение. Глядя на эту огромную
тушу, я радовался про себя, что находился на другой стороне
острова, когда он вылезал из воды. Произойди все иначе —
он захватил бы меня врасплох, и тогда я не рассказывал бы
сейчас нашему ученому другу Хоббл-Фрэнку об этом стран-
ном приключении.
— Да уж, — подал голос саксонец. — Ваш дух сейчас летал
бы над прерией, и это означало бы только одно: что ваша хва-
леная гимназия так ничему путному вас и не научила! Но все
же каков конец этой истории, что вы сделали с медведем?
— Я был с ним очень деликатен, коллега, просто очень! —
усмехнулся Джемми. — Во-первых, я проверил, заряжен ли
мой охотничий карабин. И только после этого я решил пред-
ставиться зверю, учтиво окликнув его. Услышав мой голос, он
немедленно развернулся ко мне, взревел, вскочил на лапы,
но... Но тут же получил от меня две пули. Это не требовало
ни смелости, ни особого искусства — даже наш славный Боб
мог бы проделать то же самое...
Боб сидел рядом. Не раз слышал он немецкую речь своих
хозяев, и если даже не понимал ни слова, то все же мог до-
гадаться об их смысле, а уж различить свое имя — тем более.
— О! — отозвался он. — Массер Боб — славный вестмен!
Массер Боб — храбрый! Массер Боб не бояться медведь!
Пусть только он попадаться Боб на глаза — Боб сразу ловить
его одни руки!
— Ну что ж, прекрасно! — кивнул Джемми. — Первого же
зверя, которого ты встретишь, ты ловишь руками.
— Йе, йе, масса!
— Даже если это и впрямь будет медведь?
— Йе, пусть будет медведь! Боб сворачивать ему башка!
— Пусть уж лучше это будет опоссум, по которому ты схо-
дишь с ума, — заметил Олд Шеттерхэнд. — Ну а теперь вы,
мистер Джемми... Скажите, каким способом вы перебирались
на ту сторону реки?
— Каким? Я просто перешел на ту сторону, и все. Не вам
объяснять, что после прилива всегда бывает отлив. Вода где-
то к середине ночи пошла на убыль, поток превратился в
ручей, и я спокойно перевел коня на другую сторону, хотя,
надо сказать, вода уже была холодновата... Не забывайте, что
при мне была еще шкура медведя — такая тяжелая, что мне
108
пришлось погрузить ее на коня, а самому бежать рядом. И так
я шел, пока не достиг места, где в Платт впадает Медисон-
Боу. Самые, скажу я вам, бобровые угодья. Тут я остановился,
проверил капканы, после чего прикопал добытые шкуры
вместе с медвежьей и, уже налегке, спокойно поехал дальше.
Вот такое приключение. А теперь, любезный мистер Фрэнк,
ваша очередь рассказывать о встрече с медведем. Надеюсь,
она у вас прошла столь же удачно!
— Разумеется, — важно ответил саксонец. — В то время я
находился в Соединенных Штатах уже давно, однако же не
целую вечность, как об этом можно сказать теперь. В ту пору
у меня еще не было достаточно опыта и знаний, чтобы жить
на Диком Западе, хотя, как вам известно, знаний у меня
предостаточно — не зря я учился в моей родной Германии.
Тут, в Штатах, я понял, что все зависит от тебя самого —
какое дело ты себе выберешь, такова тебе и будет цена. Итак,
отправившись в Колорадо, я занялся торговлей — а почему
бы и нет?! Думаю, вряд ли кто станет возражать, что у этого
занятия немало положительных сторон, а главное — оно по-
могало мне освоить английский язык!
— Никто с вами и не собирается спорить, — серьезно кив-
нул Джемми, — однако рассказ ваш несколько туманен. Что
же касается торговли — тут, несомненно, ваши задатки про-
явились много сильнее, чем в освоении английского...
— Я занимался весьма старательно, — все с той же серьез-
ной миной перебил его Фрэнк. — И усвоил за короткий пе-
риод очень, очень много слов! Не понимаю, честное слово,
что столько времени делают в патентованных школах моло-
дые люди, если они выходят оттуда с более скудными знания-
ми, чем я вышел из своих торговых поездок. Не знаю, есть в
английском языке трудные слова, у меня, во всяком случае,
никаких трудностей не было! Может быть, у меня предраспо-
ложенность к языкам? Как ни странно, оказалось немало
людей, нуждающихся в моих познаниях, так что я даже ско-
лотил на этом некоторый капитал. На эти деньги я приобрел
в форте Лайон, что в Арканзасе, хорошего коня, ружье, и
даже после этого у меня оставалась целая сумка денег. Вот
тогда я и стал настоящим вестменом...
— И являетесь им и по сию пору, — не преминул невоз-
мутимо вставить Толстяк Джемми.
— Да, да, сударь, именно так! Думаю, если нам придется
столкнуться с сиу, — я не останусь вдалеке от поля битвы,
как Ганнибал при Ватерлоо. Не исключено, что после этой
битвы у меня появится более знаменитое, чем сейчас, имя.
Но вернемся к рассказу, да. Стало быть, Колорадо... Как вы
помните, в то время золотоискатели-диггеры ринулись туда
целыми полчищами. Я двинулся на Запад, подальше от всей
этой суеты и обезумевшей толпы, и был порядком удивлен,
109
встретив в один прекрасный день на своем пути ферму —
надо сказать, поселенцы тогда в те края почти не забредали.
Ферма состояла из небольшого дома с двориком и обширного
пастбища. Располагалась она на берегу Пургаторио, непода-
леку от леса. Первое, что бросалось в глаза в этом лесу, —
множество кленов. Стволы были надсечены, по ним тек сок,
а внизу у каждого дерева прикреплен был сосуд для сбора
кленового сока, что весьма меня обрадовало. Во дворе фермы
стояли деревянные корыта, наполненные кленовым соком.
Рассказываю об этом так подробно только потому, что имен-
но кленовый сок сыграл роль в моем приключении, о кото-
ром я собрался вам поведать.
— Судя по вашим словам, вы бродили там совершенно
свободно. Неужели этот поселенец не позаботился о собст-
венной безопасности? — заинтересовался Олд Шеттерхэнд.
— Ну почему вы так решили...
— Ну... рядом — золотая лихорадка, а человек преспокой-
но продолжает себе оставаться скваттером и даже не думает
следовать за пришельцами.
— Дело в том, что скваттер этот, как потом выяснилось,
родом был из Норвегии и еще не успел вникнуть в тонкости
пограничной жизни. Он и его семья весьма радушно приняли
меня — могу сказать самые добрые слова и о самом хозяине,
и о его жене, и о дочери и двух сыновьях. Меня пригласили
погостить так долго, как я пожелаю того сам. Я охотно согла-
сился, в душе решив помочь этим добрым людям по хозяйст-
ву. А надо вам сказать, что они были довольны — им весьма
по вкусу пришлись мои воспитанность и образованность,
да-с, образованность...
— Ну, и вы им помогли... с бочонком масла, — подмигнул
слушателям Джемми.
— Да-с! — серьезно ответил Фрэнк. — Я даже склепал для
них новый, как меня научили на Западе. К тому же я помогал
ему набрасывать чертежи новых построек, а иногда варил
обед. После таких моих любезных услуг, а также видя мой не-
обычайный ум и образованность, хозяева прониклись ко мне
таким доверием, что нередко оставляли на меня все свое хо-
зяйство. И вот однажды, когда у соседа моих хозяев случился
какой-то праздник, они всей семьей отправились к нему в
гости, оставив меня охранять хозяйство. Сосед этот жил не-
близко, и по моим прикидкам выходило, что хозяев следует
ждать обратно только дня через два, не раньше.
— Да, вам оказали весьма серьезное доверие, — снова под-
мигнул слушателям Джемми.
— Вы что, полагаете, что мне могло взбрести в голову ог-
рабить ферму?
— Боже упаси! Просто, как бы вам это сказать... весь ваш
вид — он не вызывает такого безоговорочного доверия...
но
— Я все же попросил бы! — возмутился Фрэнк.
— Вы меня неправильно поняли, — не унимался Джемми. — Я
вот о чем: представьте, что на ферму и впрямь нагрянули бы
чужаки с угрожающими намерениями. Что бы вы тогда делали?
— Что бы я делал?! Странный, даже не побоюсь сказать —
глупый вопрос. Раз я остался за хозяина — я счел бы себя
вправе выкинуть их оттуда!
— Гм, гм! Вы полагаете, это так легко? В наших краях та-
кого рода люди приходят обычно не с пустыми руками.
— Со мной такие штучки не проходят, нет, не проходят!
Если бы вы были знакомы со мной поближе, у вас ни на секун-
ду не возникло бы сомнений в том, что я прекрасно умею за
себя постоять! Мне подвластно искусство военной стратегии, а
также различные уловки военной практики! Это целая наука —
как начинать сражение, чтобы победить в нем, и я прекрасно
ее изучил! Мне не страшен никакой враг, если он, конечно, не
нападает на меня сзади, забыв предупредить об этом!
— Вообще-то обычно об этом не предупреждают... Но мы
опять отвлеклись, давайте вернемся к рассказу о медведе.
— Совершенно с вами согласен. Продолжаю и считаю со-
вершенно необходимым упомянуть, что неподалеку от дома
рос орех-гикори. Дерево было высокое, внизу ни одного
сучка — все обглодал скот вместе с корой. И вот этот обо-
дранный ствол был таким гладким, словно полированным,
что, казалось, взобраться по нему нет никакой возможности.
— Да ведь вам, поди, и не требовалось по нему лазать? —
опять не удержался Джемми.
— Нет, не требовалось. Но могло потребоваться, и потре-
бовалось, в чем вы убедитесь чуть позже. Так вот, оставшись
один, я решил провести это время с пользой. Я давно уже по-
думывал о ремонте дома: глиняные полы в нескольких местах
превратились в ямы, стены, сложенные из бревен, зияли в не-
скольких местах щелями. Видимо, норвежец и сам подумывал
о том же: во дворе у него была вырыта яма локтя в четыре
длиной и примерно в три шириной. Глубину этой ямы я оце-
нить не мог — она была доверху завалена глиной, из которой
торчали две жерди. Я с удовольствием отдался работе, пред-
вкушая ту радость, которую испытает хозяин, когда вернется
и найдет свой дом приведенным в порядок.
— Вы и это уже тогда умели делать? — снова не удержался
Джемми.
— К чему эти ненужные вопросы! Не такое уж это большое
искусство — замазывать глиной щели. Кстати, до того дня я
этим никогда не занимался, поэтому размешивал глину с по-
мощью жердей не меньше часа. Мне казалось, чем больше я
налью воды, чем дольше буду мешать мой раствор, тем лучше
получится вся масса. Покончив с замесом, я было вошел в
дом, чтобы начать основную работу, но тут сообразил, что
ш
мне понадобится для раствора какая-нибудь посуда. Выйдя из
дома, я завернул за угол, собираясь взять там старое корыто
из-под кленовой патоки, и тут нос к носу столкнулся с... —
Рассказчик сделал трагическую паузу, но Джемми не стал до-
жидаться ее окончания.
— С медведем, — подсказал он.
— Да, с медведем, который покинул свой приют в родных
горах Ратон и который, как и я однажды, увидел здесь возде-
ланную землю и человеческое поселение... Должен сказать,
вид его не пришелся мне по вкусу. Морда у этого малого была
такая не внушающая доверия, что я невольно отскочил в сто-
рону. Медведь рванулся ко мне, и это его не предвещающее
ничего доброго движение придало мне сил: в мгновение ока
я взлетел вверх по гладкому стволу гикори, словно был не че-
ловеком, а индийским королевским тигром!
Я висел на дереве на высоте, чуть превышающей человечес-
кий рост, и сразу же понял, что этого недостаточно, поскольку
медведь уже обхватил ствол и неторопливо полез за мной сле-
дом. Меня всего трясло от напряжения: оставаться на месте —
значит погибнуть, лезть выше — тоже не получалось у меня до-
статочно быстро... Пытаясь найти хоть какую-то опору, я про-
тянул руку вверх, чтобы ухватиться за сук, чуть не промахнул-
ся, но дальше... дальше сыграла свою гнусную роль сила
притяжения земли: раздался леденящий душу треск — то ли
орех просто не выдержал моей тяжести, то ли он был гнилым —
но уже через мгновение я летел вниз, едва успев оттолкнуться
от дерева. А мой хищник, в отличие от меня, оказался тугоду-
мом, потому что оказался под стволом, обрушившимся на
него, как обрушивается молот, заколачивающий сваи. Мне по-
казалось даже, что этот «молот» вбил его в недра земли...
Саксонец рассказывал все это так торжественно, что ни
один из его слушателей не в силах был удержаться от смеха.
— Они смеются! — ворчал Фрэнк. — А мне вот вовсе не
до смеха тогда было — так сверзился, что даже оглох немного.
В голове словно все перемешалось — ничего не соображал...
— А медведь? — спросил Джемми. — Он тоже?..
— Ну, за него я сказать не берусь. Что там у него в башке в
тот момент творилось — один Господь знает. Глаза открываю —
а он лежит рядом со мной. С перепугу я вскочил — и пулей к
двери, там ружье стояло. Пока я его брал, медведь уже очу-
хался — и на меня. Только я ружье вскинул — он как прыгнет.
Я невольно отшагнул назад, да и оступился и опять — головой
о землю, аж темно в глазах стало. И — видно уж совсем к тому
моменту не соображал — кинулся в яму с глиной... Тут, по
всему, и должен мне был прийти конец. Да только медведь
возьми да и свались туда следом за мной! У меня все лицо в
глине, глаза залепило — ничего не вижу. Наконец кое-как раз-
лепил правый глаз, смотрю — одна медвежья башка торчит, и
112
тоже вся в глине. Я думаю, он тогда совсем ничего не видел.
Ну, вылетели мы оба из ямы — и в разные стороны. Одно меня
утешает: я хоть видел, как он уносит ноги, а у него с перепугу
не было даже возможности удостоить меня вниманием, с такой
скоростью он исчез за домом. Но я не очень страдал по этому
поводу. Как говорится, бонжур, мистер хищник!
Увлекшись собственным рассказом, Хоббл-Фрэнк вскочил
сопроводил последнюю фразу таким красноречивым жестом,
что слушатели покатились со смеху.
— Весьма забавное приключение, — заметил Олд Шеттерх-
энд. — Это просто замечательно, что оно окончилось для вас
столь удачно... Да и для медведя тоже.
— Для него тоже? Как бы не так, — хмыкнул Фрэнк. — Я
забыл вам сказать, что когда медведь оказался за углом дома,
там раздался некий странный звук — как будто кто-то уронил
на землю что-то вроде сломанного шкафа. Ну шум и шум, я
не придал ему особого значения, ведь у меня были дела и по-
важнее; усевшись на порог, я стал выгребать из сапог жидкую
глину. Кое-как очистив лицо, я двинулся в сторону ручья,
чтобы отмыться как следует, но, едва завернув за дом, остано-
вился, пораженный: там стоял мой знакомый медведь, с кото-
рым я уже попрощался навсегда, и, стоя ко мне спиной, сли-
зывал...
— Глину?! — спросил изнемогающий от смеха Джемми. —
Он что, тоже шел к ручью, чтобы сполоснуться?
— У него не было вашей рассудительности, мистер Джем-
ми, поэтому он и не думал о том, чтобы ополоснуться, нет, не
думал! Помните, я упоминал в начале своего рассказа про ко-
рыта с кленовым сиропом? Так вот, ослепший от глины мед-
ведь налетел на такое корыто, раздавил его и весь вывозился
в сиропе. А уж вам ли не знать, что сладкое всегда привлекало
этих хищников. Мгновенно сообразив, что к чему, я бесшумно
сбегал за угол, схватил ружье и вернулся к своему гостю. Ну а
дальше все проще простого — прицелиться в неподвижного
медведя не составляло никакого труда, что я и сделал, а потом
нажал на курок. Медведь вздрогнул и медленно опустился на
землю. Как потом оказалось, пуля моя попала туда, где, по
убеждению поэтов, скрываются нежные чувства, — то есть в
самое сердце. Уступив легкомыслию и жажде наслаждений,
медведь поплатился за это и понес заслуженную кару.
— Все это весьма необычно, — одобрил рассказчика Олд
Шеттерхэнд. — Вообще я заметил, что вы умеете очень инте-
ресно рассказывать. Это делает вам честь, мистер Фрэнк!
— А что в этом удивительного? Не думаете же вы, что мо-
рицбургский учитель зря тратил время, всегда вколачивал в
меня свои обширные знания! А сколько времени провел я в ко-
ролевской библиотеке, верным читателем которой был так
долго! Но и это еще не все. Вы удивитесь, когда узнаете, что я
из
был вторым тенором в сводном хоре да плюс к тому — коман-
диром спасательной пожарной команды. Уже по этому пере-
чню вы можете сделать вывод, что знания я получил весьма об-
ширные, да и наука общения с людьми не обошла меня. В
дополнение ко всему должен сказать, что за долгие годы я вос-
питал в себе незаурядное самообладание, и как раз оно-то, как
я считаю, помогло мне сразить такого большого медведя...
— Ну, наверное, не такого уж и большого, а? Насколько я
помню, гризли не умеют лазать по деревьям... Кстати, какой
масти был ваш медведь?
— Масть? Гм... У него была черная шкура...
— А морда, морда?
— Морда? Пожалуй, желтая...
— Стало быть, судя по окраске, вы имели дело с бариба-
лом. А его бояться у человека нет причин.
— Вы хотите сказать, что барибала совершенно не привле-
кает вкус человеческого мяса?
— Вы не верите? Барибал вегетарианец, он питается ис-
ключительно растительной пищей. К. нему можно спокойно
подходить без всякого оружия — один хороший удар кулака,
и он убегает прочь.
— Ха! Это ваш удар, вашего кулака, от которого любой
противник валится без чувств. Разве не об этом свидетельст-
вует ваше прозвище? Но то — вы, а я простой смертный и
без оружия сражаться не умею... Кстати, тогда мой костюм
был до такой степени пропитан глиной, что ее вполне хватило
потом для заделки всех щелей в доме, так что к яме я больше
не подходил. А потом, когда норвежец с семьей вернулся
домой и я угостил их медвежьим окороком, обстоятельства
моего скромного подвига были вынесены на всеобщее обсуж-
дение, и общество... Однако, кто это там шастает в камнях?
Оборвав себя на полуслове, Фрэнк вскочил наноги, указы-
вая на скальную россыпь поблизости от костра. Все увидели,
как нечто, промелькнув между каменными обломками, мол-
ниеносно исчезло в норе под большим деревом. Двигалось
неизвестное существо с такой скоростью, что просто невоз-
можно было определить, что же это за зверек.
Внезапно там, у входа в нору, оказался Боб, орущий во
всю мощь своей грудной клетки:
— Он прятаться в эта дыра, он прятаться в эта дыра! Мас-
сер Боб обещать! Массер Боб исполнять свое обещание!
— Осторожно, Боб! — еле успел предупредить его Олд
Шеттерхэнд. — Ты ведь даже не знаешь, что это за зверь!
— Она маленький, масса, совсем маленький!
— Ну и что? Маленький зверь, защищая свою жизнь,
может оказаться много опаснее большого!
— Все говорить — опоссум не опасный!
— Ты уверен, что это был опоссум?
114
— Да, да! Массер Боб свои глаза видеть опоссум!
Негр прищелкнул языком и так аппетитно облизнулся,
словно жаркое из опоссума было уже у него в животе.
— Мне кажется, ты ошибаешься, Боб. Опоссум совсем не
так шустр, как этот зверек, что прошмыгнул у нас под носом.
— О масса! Опоссум бегать быстро, очень быстро. Почему
масса Шеттерхэнд так не хотеть, чтобы Боб получать любимое
жаркое?
— Ну, если ты так убежден, — пожал плечами Олд Шет-
терхэнд, — делай как знаешь.
— Спасибо, масса! Сейчас Боб схватить опоссум в его дом,
а потом один съедать все жаркое! — Негр начал было затал-
кивать в нору правую руку.
— Не так, Боб! — остановил его Олд Шеттерхэнд. — Ты
должен изловить зверька левой рукой, а в правой держать нож
наготове. Как только схватишь добычу — тут же тащи ее на-
ружу, прижимай коленом и режь горло ножом! Понял?
— Массер Боб именно так и делать! Массер Боб доказать,
какой он есть большой вестмсп и знаменитый охотник!
Взяв в правую руку нож, негр засунул левую внутрь норы.
Видимо, ничего не нащупав, он придвигался к стволу все
ближе и ближе, пока наконец его левая рука не исчезла в
дупле по самое плечо. И тут вдруг Боб завопил что есть мочи.
— Ой-е-е-ей, — причитал он. — Опоссум делать больно
массер Боб, больно, очень больно!
— Что там у тебя? — спросил Олд Шеттерхэнд. — Ты схва-
тил его?
— Вы спрашивать, хватать Боб зверя? Нет, масса! Это он
хватать массер Боб за рука! Ой-ой-ой!
— Он что, укусил тебя?
— Да, масса, да!
— Ну так тащи его!
— Массер Боб не может его тащить! Массеру Бобу больно!
— Не собираешься же ты оставить там руку навсегда! Если
он укусил тебя один раз, значит, укусит и еще. Так что тяни и
не раздумывай больше! Как только выдернешь руку, сразу хва-
тай его второй у горла. А я, так и быть, приду тебе на помощь!
Вытащив из-за пояса свой длинный нож, Олд Шеттерхэнд
подскочил к скрючившемуся под деревом Бобу. Негр наконец
решился и выдернул из-под земли руку с впившимся в нее
зверьком. Прихватив его правой рукой, негр вопросительно по-
смотрел на Олд Шеттерхэнда, словно торопя его пустить в дело
нож. Но знаменитый охотник вовсе не спешил ему на помощь.
Мало того, внезапно отскочив от бедолаги негра, он крикнул:
— Скунс!
У животного с этим названием есть и еще одно имя: аме-
риканская вонючка. Длина самого зверька — дюймов пятнад-
цать, да еще такой же длины хвост. У него маленькая острая
115
головка, шкурка черная, с двумя снежно-белыми продольны-
ми полосками на спине. Живет он в земляных норах, в пустых
деревьях и представляет нешуточную опасность для кроликов
и иных мелких зверьков.
Однако знаменит скунс совсем не этим, и совсем не зря
появилось у него столь неблагозвучное имя: под хвостом у
него спрятана железа, выделяющая маслянисто-желтую жид-
кость с таким острым и скверным запахом, что он им просто
отравляет свои жертвы или отпугивает врагов. Даже если
струя скунса попадает на траву — запах не выветривается не-
сколько дней, до того он стоек и едок...
Словом, вместо опоссума Боб изловил вонючку. Все ос-
тальные вскочили из предосторожности, окружив Боба широ-
ким кольцом.
— Бросай его! Быстро бросай! — советовал Толстяк Джемми.
— Массер Боб не может его бросать, — плаксиво ответил
негр. — О дьявол! О адский отродье! Как теперь вонять от
массер Боб! Ни один человек не вынести этот запах! Массер
Боб убивать негодную тварь!
С этими словами Боб шмякнул висящего у него на руке
зверя оземь, потом еще раз, а потом опустил на него свой ог-
ромный кулак. Однако скунс оказался живучим — он едва не
впился Бобу и в кулак. Взревев, Боб схватил выроненный от
боли нож и перерезал несчастному зверьку горло.
— Твоя получать! — вопил негр в ярости. — Твоя сама вино-
ват! Массер Боб побеждать, потому что массер Боб не бояться
медведь, а не то что какая-то вонючка! Пусть все подходить
ближе и сами видеть — массер Боб побеждать подлый зверь!
Однако никто даже не двинулся с места — негр распро-
странял вокруг такой ужасный запах, что все волей-неволей
зажали носы.
— Почему никто не подходить к массер Боб?
— Да ты просто спятил, парень, — остановил его вопли
Толстяк Джемми. — Кто же подойдет к тебе добровольно,
когда ты смердишь много сильнее и противнее, чем падаль!
— Да, массер Боб теперь очень скверно пахнуть, — согла-
сился, опять принюхавшись к себе, Боб.
— Брось эту гадость! — приказал Олд Шеттерхэнд.
Боб послушно попытался это сделать, но тщетно. В смер-
тельной судороге зверек так стиснул челюсти, что разжать их,
казалось, не было никакой возможности.
— О бедный массер Боб, — снова завопил негр. — Теперь
эта противная скунс будет вечно висеть на его рука! Неужели
никто, никто не хотеть помогать бедный массер освободиться
от зверь?!
Первым откликнулся на его мольбу саксонец. Продолжая
зажимать нос, он осторожно приблизился к черному слуге.
— Ох, дорогой наш Боб! Ты пахнешь очень, очень здорово,
116
и только мое всем известное человеколюбие способно пре-
одолеть это препятствие. Но.... при одном условии: я тебе по-
могу, если ты не будешь касаться меня...
— Да, да, массер Боб не касаться масса Фрэнк!
— Ну ладно, ладно, ты только стой спокойно! А то я не-
нароком могу тебя задеть!
— О, я как камень, масса Фрэнк, вы только подходить ко мне!
Вот ведь положение! Даже такие прославленные смельча-
ки, как Виннету, Олд Шеттерхэнд, Толстяк Джемми и Длин-
ный Дэви не отваживались сейчас приблизиться к бедняге
Бобу, чтобы выручить его, а маленький саксонец вдруг ока-
зался великодушнее и храбрее всех.
— Протяни руку в мою сторону! — скомандовал он, ста-
раясь нс дышать.
Боб послушно выполнил это требование, и саксонец, вы-
нужденный выпустить собственный нос, напрягая все силы,
двумя руками разжал скунсу сведенные челюсти. Отшвырнув
зверька в сторону, Фрэнк тут же отпрыгнул назад, едва не
теряя сознание от одуряющего запаха.
Счастливый избавлением негр разразился в благодарностях
своему спасителю, не обращая внимания на то, что из раны
на руке вовсю шла кровь.
— Теперь массер Боб доказать и белые и красные джен-
тльмены, что она никого не бояться! — завершил негр свою ти-
раду и направился было к товарищам, но Олд Шеттерхэнд, сде-
лав страшное лицо, поднял ружье и направил его в грудь Боба.
— Или ты останешься на месте, или ты погиб!
— О небо! Почему, почему вы хотите застрелить массер
Боб?! — завопил тот. — Массер Боб хороший!
— Потому что мы все будем вонять, если ты коснешься кого-
нибудь! Быстро беги к воде и для начала выбрось свою одежду!
— Выбросить одежда? Массер Боб должен отдавать кому-
то своя замечательная коленкоровый костюм?! И жилет?
— Я сказал: выбросить. Все, все, и жилет тоже! А потом зале-
зай в пруд так, чтобы вода была тебе по шею. Да поживей, пожи-
вей — чем дольше ты медлишь, тем дольше ты будешь смердеть.
— О какая горе! Моя любимый костюм! Массер Боб делать
по-другому: массер Боб стирать костюм, и она будет как
новая...
— А я сказал: нет! Массер Боб будет слушаться меня, или же
мне придется нажать на спусковой крючок! Ну! Раз... два... т...
— Нет, нет! — взмолился негр. — Не надо стрелять, масса
Шеттерхэнд, массер Боб уже бежать к воде!
Естественно, у Олд Шеттерхэнда и в мыслях не было уби-
вать Боба, но призвать его сейчас к послушанию можно было
только таким жестоким способом. Вскоре негр, вернувшись к
костру, набрал полную горсть золы, смешал ее с медвежьим
жиром и снова отправился к воде, непрестанно причитая:
117
— О какая прекрасный медвежий жир! Как массер Боб жа-
леть его и своя шевелюра. Если я весь мазаться эта зола...
— Мойся, мойся как следует, — засмеялся Толстяк Джем-
ми. — Сейчас тебе надо заботиться не столько о своей незем-
ной красоте, сколько о нашем бедном обонянии!
Вскоре Боб, избавившись от костюма, уже окунался в
воду, непрерывно обмазывая себя своеобразным мылом из
медвежьего жира и золы, однако запах от него был по-преж-
нему силен.
— И сколько массер Боб должна сидеть в эта лужа? — не
выдержал он.
— Ровно столько, — был ответ, — сколько мы здесь будем
находиться, то есть до утра.
— О! Массер Боб не выдержать это!
— Выдержишь, выдержишь. Вопрос — выдержит ли фо-
рель. Я думаю, ты не очень-то обрадовал ее своим появлени-
ем в этой реке.
— А может, масса все-таки разрешить Боб брать его кос-
тюм и тоже стирать? — Негр блеснул в темноте белками.
— Ни в коем случае, — нахмурился Олд Шеттерхэнд. — Кос-
тюм останется там, где он лежит. Носить его больше нельзя.
— А в чем же ходить бедная массер Боб?
— Да, Боб, дело твое скверное... Ну да ничего, придется
тебе завернуться в шкуру того самого гризли, которого сегод-
ня убил Мартин. А там, глядишь, подвернется нам в Скалис-
тых горах какой-нибудь портной, который только тебя и под-
жидает. Однако пока мы его не нашли, эти дни тебе лучше к
нам близко не подходить, если ты, конечно, не перестанешь
вонять! Так что мойся как можно старательнее! Чем сильнее
ты себя трешь, тем слабее от тебя запах!
И Боб тер себя изо всех сил, какие только у него были!
Вскоре из воды торчала одна только голова негра, и было за-
бавно смотреть при лунном свете на жуткие гримасы, которые
он корчил.
Путники тем временем вернулись к костру и возобновили
прерванную беседу. Подошел черед Длинного Дэви, который
охотно рассказал свою историю — о неком старом траппере,
слывшем виртуозом стрельбы. Закончил же Дэви это нудно-
ватое повествование так:
— Но что мой траппер! Здесь, у нашего костра, сидят два
человека, которых в искусстве стрельбы не может превзойти
никто у нас на Западе. Вы понимаете, что я имею в виду Вин-
нету и Олд Шеттерхэнда... Прошу вас, сэр, расскажите какой-
нибудь случай из вашей такой богатой событиями жизни!
Если верить слухам, вы побывали не меньше чем в сотне се-
рьезных переделок!
Последние слова были обращены к Олд Шеттерхэнду, но
тот, поглощенный чем-то своим, ничего не ответил, а лишь
118
только как-то странно вздохнул — так глубоко, словно со-
брался пропустить через себя весь воздух, какой был на свете.
— Да, наш черный парень даже в воде пахнет весьма ощу-
тимо...
— Я не о том, — очнулся наконец Олд Шеттерхэнд, по-
прежнему не сводя глаз со своего коня, замершего с опущен-
ной к земле головой. Животное лихорадочно раздувало ноздри.
— Два фунта горячих пуль — вы, кажется, учуяли что-то
другое, а не только запах бедняги Боба, — заметил Дэви.
— Пока нет, но мне сильно сдается, что выслушать рассказ
о моих приключениях вам сегодня не удастся...
— Но почему?
Вместо ответа Олд Шеттерхэнд вполголоса обратился по-
индейски к Виннету:
— Пришли...
Никто из сидевших у костра не знал языка апачей, а по-
тому не понял, о чем идет речь. Виннету согласно кивнул го-
ловой и, взяв в руку ружье, свободной рукой указал прямо
перед собой.
Конь Шеттерхэнда качнул вдруг головой, глаза его сверк-
нули в свете костра.
— Иш-хош-ни! — приказал ему вождь, и в тот же миг конь
послушно лег в траву и замер, не подавая никаких признаков
жизни.
Толстяк Джемми изумленно посмотрел на Олд Шеттерхэнда.
— Что это с вашим конем, сэр?
— Думаю, его тоже пробрал до печенок аромат, идущий от
нашего Боба, — успокаивающе усмехнулся вестмен.
— Да, но почему же тогда вы оба взялись за оружие?!
— За оружие? Гм... Я хочу поупражняться в стрельбе с
бедра. Вы конечно же слышали об этом способе?
— Естественно! Только...
Но тут неожиданно в разговор включился Хромой Фрэнк,
спросивший по-английски со своим невероятным саксонским
акцентом:
— Вы сказали, что хотите стрелять с бедра? Но зачем?
Он совершенно не обращал внимания на то, что и знаме-
нитый вестмен, и его краснокожий брат Виннету смотрят не
отрываясь в одну точку, расположенную где-то на опушке
леса, что раскинулся на другом берегу омута. Шляпа Олд
Шеттерхэнда была надвинута на самые брови, так что по гла-
зам его, упрятанным глубоко в тени, невозможно было по-
нять, куда именно они направлены.
— Это такой же выстрел, как и любой другой, — монотонно
произнес Олд Шеттерхэнд, — но только он делается с бедра...
— Это что — означает, что вы совсем не целитесь?
— Упаси Господь! Это, конечно, непросто, нужен опреде-
ленный навык, но любой вестмен обязан овладеть им.
119
— Да, но зачем изобретать какой-то там выстрел с бедра,
если гораздо сподручнее стрелять обычным способом, когда
ничто не мешает тщательно прицелиться?
— С бедра стреляют тогда, когда без этого обойтись никак
нельзя...
При этих словах Олд Шеттерхэнд еще пристальнее вгля-
делся в даль.
— Стреляют с бедра в тех случаях, когда вам нужно, чтобы
противник даже заподозрить не мог, что именно сейчас раз-
дастся выстрел, — терпеливо объяснял он. — Вот как, напри-
мер, сейчас. Рядом находятся враждебно настроенные к нам
индейцы, они даже собираются напасть на нас... Иначе зачем
бы им надо было подсылать к нашему лагерю разведчиков,
если не с целью узнать, насколько мы сильны...
— Но откуда вам это известно?! Если бы это было так, как
вы говорите, — разведчики давным-давно бы уже обнаружили
нас! — воскликнул Фрэнк.
— Совершенно верно. Однако это не так страшно, как вы
думаете. Хотя, с другой стороны, раз эти разведчики подобра-
лись так близко, значит, они сумели обмануть наших часо-
вых... Могу сказать, что сейчас враги прячутся на той вон
опушке, за кучей валежника, и ведут за нами наблюдение.
Если дать им вернуться назад, к своим, мы обязательно под-
вергнемся нападению. Следовательно — что? Следовательно,
их надо обезвредить. И именно сейчас — самый подходящий
случай для этого, потому что...
— Вы что — собираетесь стрелять? — недоверчиво перебил
вестмена Фрэнк.
— Именно, именно! Я в принципе против пролития крови,
но в нашем случае оставить врага в живых — равносильно
самоубийству. Так что придется угостить лазутчиков свинцом!
— Они совсем рядом! — шепнул вдруг по-индейски вождь
апачей.
— Вижу! — отозвался вполголоса Олд Шеттерхэнд. — Их
двое!
— Мой брат берет того, я другого! — С этими словами апач
медленно повел рукой слева направо.
— Может, вы поделитесь вашими тайнами и с нами? — не
выдержал Длинный Дэви.
— Здесь нет ничего секретного. Я сказал вождю на его род-
ном языке, что прошу его помочь мне... Надеюсь, вам-то не
надо объяснять преимущества стрельбы с бедра?
— Ну, это мне прекрасно известно и так! Но ведь, прежде
чем стрелять, вы должны хотя бы увидеть этих самых развед-
чиков!
— Разумеется!
— Увидеть в темноте чащи на той стороне?!
— Совершенно верно!
120
— Не будете же вы утверждать, что их отсюда можно увидеть!
— Именно это я и собираюсь утверждать. А вы меня, право,
даже удивляете, мистер Дэви, — я считал вас дельным вестме-
ном.
— Как бы то ни было, но я, согласитесь, не желторотик
какой-нибудь.
— А раз так, вы не можете не принять во внимание то об-
стоятельство, что разведчики, располагаясь за поваленными
деревьями, прежде чем увидеть нас, должны будут и сами по-
казать хоть часть своих лиц.
— О дьявол! Я разумеется, слышал, что есть вестмены, ко-
торые способны видеть врага в самой густой темноте, но... Мой
друг Джемми, например, утверждал, и не раз, что он обладает
именно такими способностями, однако отчего-то до сих пор
ему ни разу не представилась возможность доказать мне это.
— Ну а что до меня... Вам не придется долго ждать такой
возможности, ибо необходимый случай уже представился!
Олд Шеттерхэнд снова пристально посмотрел на опушку
леса и, удовлетворенно кивнув, снова обратился к Длинному
Дэви:
— Вам никогда не приходилось раньше видеть, как свер-
кают ночью акульи глаза?
— Акульи? Помилуйте...
— Акульи глаза трудно не заметить — они имеют фосфо-
рический блеск. Но точно так же излучает этот блеск и любой
другой глаз, в том числе и человеческий. Правда, он не на-
столько силен, как у акулы, но вполне достаточен для того,
чтобы увидеть его в темноте. И, заметьте, чем тьма гуще —
тем сильнее этот блеск! Вот, например, сейчас... На той сто-
роне, в кустах, лежит разведчик, который следит за нами.
Кстати, Виннету это заметил точно так же, как и я.
— Уму непостижимо! А что на это скажешь ты, старина
Джемми?
— Не знаю, не знаю... Мне всегда казалось, что я тоже не
слепой!
— Смотрите внимательнее, мистер Фрэнк и мистер Дэви! —
не дрогнув ни одним мускулом, сказал Олд Шеттерхэнд. —
Как я уже сказал, там, на той стороне, скрываются разведчики
врага, глаза которых я заметил среди листвы. Мы должны
убить их, в противном случае смертельная опасность грозит
нашим собственным жизням. Естественно, есть риск промах-
нуться, но другого выхода у нас нет, а потому и промахиваться
нам нельзя. Если я попытаюсь выстрелить обычным спосо-
бом, я должен буду поднять ружье на уровень плеча, прижать
приклад к щеке... Естественно, враг тут же заметит это и мгно-
венно переменит место. Кроме того, нельзя исключать и того,
что противник мог наставить ствол на меня, и кто ему поме-
шает нажать на курок раньше, чем я того ожидаю? Чтобы из-
121
бежать всех этих неожиданностей, я и должен стрелять с
бедра. А поскольку дальше тянуть уже просто нельзя, я немед-
ленно начинаю действовать! Итак, необходимо как можно ос-
торожнее приподнять ствол ружья вверх — гак, словно вы со-
бираетесь осмотреть его или, ну, скажем... разыграть кого-то
из нас... При этом можно даже поднять голову вверх, что я
сейчас и делаю... главное, чтобы глаза, по-прежнему скрытые
полями шляпы, продолжали неотрывно наблюдать за целью...
Говоря, Олд Шеттерхэнд проделывал все те движения, о
которых он рассказывал в этой своеобразной «лекции». Одно-
временно то же самое проделал и вождь апачей.
— Ну вот, ну вот. А теперь я крепко упру приклад в бедро,
положив ствол вдоль другой ноги — затвор должен лечь чуть
выше колена, — и в этом положении ружье следует зафикси-
ровать. Теперь надо коснуться спускового крючка указатель-
ным пальцем правой руки, удерживая ствол с таким расчетом,
чтобы пуля попала во врага на уровне глаз. Видите? Осталось
только нажать!
Неожиданно для всех прогремел выстрел, и, сливаясь с
ним, — второй. Это выполнил часть своей задачи Виннету.
Олд Шеттерхэнд молниеносно припал к земле, а Виннету,
столь же быстро откинувший ружье в сторону, выхватил нож,
стремительно, как пантера, скользнул над ручьем и раство-
рился в зарослях.
— Ухваи кьюнун! Ухваи па-аве! Ухваи ум-паре! (Погасить
огонь! Не двигаться! Хранить тишину!) — крикнул Олд Шет-
терхэнд на диалекте шошонов.
Сбросив резким пинком ветки костра в ручей, он вслед за
Виннету скрылся в зарослях.
Шошоны, при звуке выстрелов повскакавшие было на
ноги, тут же повиновались приказу Олд Шеттерхэнда и зага-
сили свой костер. Мгновение — и все погрузилось в кромеш-
ную тьму.
И лишь один человек никак не мог сообразить, что имен-
но произошло. Конечно же это был торчащий в воде негр, на
голову которого обрушились сброшенные ногой Олд Шет-
терхэнда горячие угли.
— Иисус! — вопил он в страхе. — Кто стрелять? Кто бро-
сать на массер Боб огонь? Неужели массер Боб должен изжа-
риться, как карп! О Господи, почему эта темнота, неужели
массер Боб ослеп? Он ничего не видеть!
— Тихо, Боб, здесь враг!
После этих слов «массера Боба» не стало слышно, он даже
пошевельнуться не отваживался.
Все было тихо кругом, лишь временами раздавался пере-
стук копыт да лошадиный храп. Все затаились и ждали чего-
то, прильнув к земле. Индейцы не произносили ни слова,
белые же, не в силах удержаться, осторожно перешептывались.
122
— Что все это должно значить? Что происходит, герр
Пфефферкорн? — спрашивал Хоббл-Фрэнк. — Как вы думае-
те, неужели и вправду около нас оказались какие-то враждеб-
ные существа?
— Какие могут быть сомнения! Олд Шеттерхэнд объяснил
же нам, что заметил, по крайней мере, одного разведчика.
— Вот дьявол! А что, если он не один, если их много?!
Надо ведь что-то предпринимать!
— Предпринимать ничего не надо, наше дело сейчас —
спокойно ждать, пока не вернутся Олд Шеттерхэнд и вождь.
Эти двое точно знают, что делают. Не зря ведь Олд Шеттер-
хэнд первым делом приказал затушить огонь. А знаете зачем?
Чтобы никто не мог в нас прицелиться. Уж наверное он по-
думал о том, что кроме подстреленных шпионов там могут
оказаться и другие...
— Вы так говорите, словно уверены, что эти лазутчики и
впрямь убиты...
— Не только уверен, больше того — могу теперь совершен-
но точно сказать, как они убиты! Пулей — прямо в лоб!
— Не понимаю, откуда у вас эта уверенность...
Джемми хотел было ответить, но тут совсем рядом прозву-
чал в полную мощь голос Олд Шеттерхэнда:
— Можете зажечь огонь! Только держитесь подальше от
него, чтобы вас не было видно!
Длинный Дэви и Джемми, опустившись на колени, тут же
выполнили приказ, раздули огонь и отпрянули назад, в темноту.
— Сначала потушить огонь, теперь снова зажечь... Зачем?
Я ничего не могу понять! — ворчливо прошептал Фрэнк, на-
клонившись к толстяку.
— Оба наших предводителя обшарили все вокруг и не об-
наружили ничего подозрительного. Тогда они решили углу-
биться в лес, чтобы поискать следы, которые помогут прояс-
нить все до конца. Теперь они наверняка сделают большой
крюк вокруг нашего лагеря, а когда захотят вернуться — огонь
послужит им надежным ориентиром. Вот и вся премудрость,
ничего сложного.
— Вы полагаете! Знаете, герр Пфефферкорн, мне немнож-
ко досадно, что эти, как вы говорите, наши предводители уве-
рены, что в схватке от меня будет мало толку... Но вы-то, я
надеюсь, понимаете, что я никогда не оставлю человека в
беде?..
— Во всяком случае, — кивнул толстяк, — я надеюсь, вы
умеете управляться с вашим ружьем?
— А как же, герр Пфефферкорн! Конечно, умею! Но не
кажется ли вам, что сейчас мы должны прийти на помощь
Бобу? Взгляните туда, видите? Бедняга опустился в воду так,
что она едва не заливает ему ноздри. Он не хочет, чтобы его
подстрелили краснокожие, но в то же время, я полагаю, со-
123
всем не стремится и утонуть, совсем не стремится. Однако
простоять в такой нелепой и напряженной позе ему долго не
удастся...
— Да... пожалуй, Бобу тяжело... — рассеянно откликнулся
Джемми и вдруг насторожился. — Молчите! Сюда идут!
И тут же в огне костра проявились Виннету и Олд Шет-
терхэнд. На плечах каждый нес по безжизненному индейцу, в
руке у вождя и у вестмена было по трофейному ружью. Все с
радостными криками бросились навстречу, но Олд Шеттерх-
энд охладил спутников:
— На пустое времяпрепровождение у нас совсем нет вре-
мени: эти двое пришли сюда пешком, без коней, а значит —
они наверняка здесь не одни, где-то в окрестностях их основ-
ной отряд. Но сколько там всего краснокожих — нам выяс-
нить пока не удалось. Надо принимать какое-то решение, и
как можно быстрее!
Все обступили Олд Шеттерхэнда и вождя, уважительно
разглядывая их трофеи. Оба индейца были убиты наповал,
пуля вошла и тому и другому прямо в лоб. Многие из стояв-
ших сейчас здесь без всякой скромности могли бы назвать
себя превосходными стрелками, однако меткость выстрелов
наших героев вызывала восхищение даже у них. Шошоны
перешептывались между собой, бросая суеверные взгляды на
Серебряное ружье Виннету и знаменитый флинт Олд Шет-
терхэнда, которые так и оставались лежать возле костра.
Тут же, без лишних разговоров и шума, все собрались в
путь, естественно снова затушив костры. Никто не спраши-
вал, куда движется отряд, — и белые, и индейцы целиком по-
ложились на ехавших во главе Виннету и Олд Шеттерхэнда.
Мало-помалу дорога в ущелье сузилась, так что через какое-то
время путникам пришлось ехать по одному, след в след.
Замыкал движение бедолага Боб, естественно не оставший-
ся сидеть в реке. Вода так и не смыла с его шкуры завещание
скунса, и Боб трясся на своем жеребце в чем мать родила, если
не считать слегка прикрывающего наготу знаменитого плаща,
одолженного ему Дэви.
Так отряд, соблюдая все возможные предосторожности,
двигался почти час, пока узкая долина не уперлась в серые
скалы, за которыми открывался крутой перевал. Здесь, у под-
ножия скал, Виннету и Шеттерхэнд спешились, предложив
остальным следовать их примеру.
Шошоны, догадываясь, что сейчас начнется осмотр трофе-
ев и военный совет, образовали широкий круг, в середину ко-
торого положили снятые с лошадей трупы лазутчиков. Право
говорить имели только вожди, простые же воины должны
были ждать: разрешат им принять участие в совете или нет.
Убитые, молодые воины лет двадцати, были одеты в су-
конные охотничьи рубахи и кожаные легины.
124
— Я так и подумал, что это мальчишки, — покачал головой
Олд Шеттерхэнд. — Только неопытные воины могут выдать
себя в расположении вражеского лагеря. Они так широко рас-
крывают глаза от любопытства, что обнаруживают себя в тем-
ноте. У опытного разведчика веки всегда полуопущены. Но
какого же они племени? — обратился он к Толстяку Джемми.
— Гм! — полез тот в затылок. — Вы полагаете, сэр, что
ваш вопрос застигнет меня врасплох...
— Я именно так и думаю и подозреваю, что прав, ибо вам
так и нечего мне ответить. Ну что ж, давайте подумаем еще
раз все вместе. Судя по раскраске, они находятся на тропе
войны, хотя краску не обновляли давно. Черный и красный —
это цвета огаллала. Однако что хотите со мной делайте — эти
парни не из племени сиу! По их одежде тоже ничего понять
нельзя... Ну что ж, давайте посмотрим сумки.
Но сумки убитых были совершенно пусты. После этого
тщательно осмотрели ружья. Они были заряжены, но никаких
знаков или примет на себе не несли.
— Может, они оказались у наших костров случайно? —
предположил Длинный Дэви. — Шли по своим делам, на-
ткнулись на нас... Может, они и в мыслях не держали напасть
на нас? В таком случае остается только пожалеть, что они ни
за что ни про что расстались со своими молодыми жизнями.
На нас такое убийство навлечет много неприятностей!
В ответ Олд Шеттерхэнд покачал головой.
— Вы же вестмен, мистер Дэви! Если бы мы встрети-
лись с вами впервые, я бы совсем не удивился вашему не-
умению разбираться в обстановке, но ведь вы не первый
встречный!
— Надеюсь, что у меня в наличии те же самые пять чувств,
что и у вас и у любого другого человека!
— Ну, в этом-то я не сомневаюсь... Но подумайте вот над
чем; место, в котором мы стали на привал, хорошо закрыто
кустарником и деревьями. Случайно туда попасть просто не-
возможно! Значит, эти молодые джентльмены пришли по на-
шему следу, с этим вы не будете спорить?
— Да, но это ведь еще не доказывает их недобрых умыслов!
— Обратите внимание: у них были ружья, однако пороха
совсем немного. Были с собой сумки — а пришли они без
вещей. Это ли не подозрительно?! Ведь без свинца и пороха
ни один индеец не удалится от своего племени в одиночку...
Эти воины, вне всякого сомнения, шли с отрядом своих, пока
не были посланы в разведку...
— Уфф! — раздался вдруг за спиной у охотников возглас
изумления.
Олд Шеттерхэнд обернулся, увидев перед собой высокого,
голого по пояс шошона.
— Позволит ли мой бледнолицый брат Красному Буйволу
125
прервать его? Если брат Шеттерхэнд выслушает меня, он уз-
нает то, чего еще не знает.
Белые переглянулись.
— Пусть краснокожий брат говорит, — разрешил Олд
Шеттерхэнд.
— Когда мы ехали через прерию Голубой Травы, Красный
Буйвол был выслан вперед отряда. Когда он оторвался ото всех
и скакал один, на него напал вот этот воин. — Он показал на
одного из лежащих разведчиков. — Но Красный Буйвол оказался
хитрее, он обманул врага и хорошо запомнил его лицо. Это он!
— Почему мой брат раньше никому не говорил об этом?
— Этот воин был так труслив, что исчез сразу же после
неудачной попытки убить Красного Буйвола. Красный Буй-
вол искал его, но он бежал в траве как мышь! Вот почему
Красный Буйвол решил никому не говорить...
По кругу прошел гул неодобрения. Вождь шошонов бросил
на Красного Буйвола тяжелый взгляд, и тот поспешно рети-
ровался из первого ряда в последний.
— Я вижу, эти шошоны себе на уме, — прошептал Хоббл-
Фрэнк толстяку.
— Вовсе нет! Просто у краснокожих мозги устроены со-
всем не так, как у нас, у белых! Все, что кажется нам очевид-
ным, им представляется необычным. И наоборот, — ответил
Джемми вполголоса.
Неожиданно для всех вперед вышел еще один красноко-
жий воин, гораздо более юный, чем Красный Буйвол. Это
был уже известный нам Вокаде.
— Позволят ли знаменитые воины сказать свое слово и
Вокаде, несмотря на то что он еще молод и неопытен?..
— Говори! — благожелательно кивнул Олд Шеттерхэнд.
— Хорошо. Вокаде хочет сказать, что он не знает убитых
воинов, но ему хорошо знакома вот эта рубаха.
Юноша нагнулся и приподнял край рубахи одного из убитых.
— Видите, здесь должен быть тотемный знак, но его нет...
— Ну и что из этого следует?
— Вокаде не может сказать точно... Вокаде только догады-
вается: оба эти воина принадлежат к племени апсароков, или
воронов.
— Почему мой юный брат так думает? — спросил Олд
Шеттерхэнд.
— Вокаде был у сиу-огаллала, когда они напали на апса-
роков. Мы двигались вдоль длинной горы, которую бледно-
лицые называют Хребет Лисицы, что немного выше северного
рукава реки Шайенн. Там в одном месте скалы совсем близко
подходят к воде, и мы, чтобы не оказаться на открытом месте,
въехали в лес. А когда он кончился, увидели воду, в которой
купалось много краснокожих людей — было очень жарко.
Огаллала подкрались ближе и, поняв, что встретили апсаро-
126
ков, начали совещаться — ведь апсароки враги огаллала.
Огаллала решили не убивать их, а опозорить, и тогда...
— Вот дьяволы! — воскликнул вдруг Олд Шеттерхэнд. —
Я, кажется, догадался: они решили посягнуть на самое доро-
гое, верно? Похитить сумку шамана?
Вокаде кивнул.
— Мой брат угадал.
— Теперь я начинаю догадываться и о дальнейшем. Рас-
сказывай.
— Огаллала подкрались за деревьями к тому месту, где ап-
сароки оставили своих лошадей. Там же у них была сложена
одежда, оружие; среди вещей были и тотемные знаки шамана.
И рядом — ни одного воина. Огаллала преспокойно забрали
все, что хотели.
— И что — у апсароков не было никакой охраны?
— Нет. Они, видимо, совсем не ожидали встречи с враж-
дебными воинами, ведь они были в своих владениях. Оружие
огаллала брать не стали — его у них и так было много, а вот
боеприпасы и всю одежду украли. — Вокаде умолк в раздумье.
— Ну а потом? — нетерпеливо спросил Джемми.
— Потом? Потом огаллала снова сели на своих лошадей,
прихватили с собой почти всех мустангов апсароков и ускака-
ли. Когда делили добычу, Вокаде досталась точно такая охот-
ничья рубаха. Вокаде не хотел быть вором. Вокаде сначала
спорол тотемные знаки, а потом совсем выбросил эту рубаху.
— Когда это было? — уточнил Олд Шеттерхэнд.
— За два дня до того, как огаллала послали Вокаде на раз-
ведку к лагерю шошонов.
— А через шесть дней ты встретился с Джемми и Дэви...
Все ясно! Какое счастье, что мы обнаружили этих апсароков
вовремя, иначе нас всех, скорее всего, ждала бы смерть! Во-
каде тогда не посчитал воинов, которые купались?
— Их было больше десяти.
— Похоже на то, что эти воины взяли новых коней и при-
пасы и отправились мстить врагам. Очевидно, один из них, идя
по следу, нашел свою рубаху — уже без тотемных знаков — и
снова надел ее.
— А может, это другой индеец? — засомневался Дэви.
— Ну уж нет! Нет для индейца большего позора, чем ли-
шиться знаков своего племени. Он не успел нашить их зано-
во, поскольку спешил мстить! Другой краснокожий ни за что
не надел бы чужую одежду без знаков своего племени!.. Тут
дело нешуточное: когда краснокожие жаждут мести, они не
останавливаются ни перед чем. Вот почему я еще раз повто-
рю: мы едва не столкнулись со смертельной опасностью.
— Значит, — криво усмехнулся толстяк, натягивая на
самые брови свою знаменитую панаму, — апсароки все это
время шли за нами?
127
— Они ищут воров и осквернителей святыни и, естествен-
но, вышли на тропу войны. Они могли бы напасть на любого,
кто оказался у них на пути, но теперь, когда мы убили их раз-
ведчиков, апсароки пойдут за нами.
— Да ведь они же не знают, где мы, не знают, что их раз-
ведчики уже мертвы.
— Ну как бы то ни было, а следы крови они обнаружат.
Как бы мало ее ни вытекло, ее все же достаточно, чтобы об-
наружить при дневном свете.
— Значит, мы уже сейчас должны готовиться к их нападе-
нию?
— Пусть только заявятся, — произнес Длинный Дэви. —
Вокаде ведь сказал, что их больше десяти. Ну, скажем, пусть
их будет двадцать человек. Все равно мы их превосходим!
— А я так не думаю... — возразил Олд Шеттерхэнд. — На-
пади они ночью — и будет самое настоящее кровопролитие и
с их, и с нашей стороны. Даже если мы победим — скольким
из нас придется расстаться с жизнью ради этой победы! Мы
обязательно должны избежать этого... А что скажет мой крас-
нокожий брат? — обратился Олд Шеттерхэнд к Токви-Тею.
Вождь шошонов несколько секунд смотрел прямо перед
собой, а потом ответил вопросом на вопрос:
— А мой брат — он сам ничего не хочет посоветовать? Я
думаю, красные воины не начнут совет, не услышав мнение
такого опытного охотника...
— Мы тоже предложим кое-что, — кивнул Олд Шеттер-
хэнд. — Я только хочу заметить моему краснокожему брату,
что на совет, который в обычае у красных воинов, у нас нет
времени. Поэтому я задам еще один вопрос: шошоны сейчас
враждуют с апсароками?
— Нет. Апсароки — враги сиу-огаллала, а сиу-огаллала —
и наши враги тоже. Мы никогда не вырывали топор войны
против апсароков. Но эти апсароки — особые, они ищут ук-
раденный Дух Племени, и потому они враги всем. Поэтому
мы и спрашиваем, что бы посоветовали делать белые братья.
Мы должны поступить умно, не забывая о том, что перед
нами друзья, готовые стать врагами...
Выслушав этот ответ вождя шошонов, Олд Шеттерхэнд
бросил взгляд на Виннету, до сих пор не проронившего ни
слова. Названые братья понимали один другого с полуслова —
они словно бы читали мысли друг друга. Апач произнес:
— Мой брат решил правильно.
— Ну что, делаем обратный крюк?
— Да, — кивнул апач.
— Прекрасно. И добьемся того, что в засаде нам не будет
грозить нападение. А когда апсароки увидят нас, выходящих
из засады, не исключено, что они сдадутся добровольно. Если
мне не изменяет память, через пару часов мы доберемся до
128
места, которое лучшим образом подойдет для осуществления
нашего плана.
— Так чего же мы тогда тратим время? — спросил поняв-
ший этот разговор с пятого на десятое Толстяк Джемми. —
Чем дольше мы тут задерживаемся, тем меньше у нас времени
остается для того, чтобы приготовиться к достойной встрече
этих самых воронов... А кстати, что мы будем теперь делать с
убитыми?
— Их скальпы по праву принадлежат Олд Шеттерхэнду и
вождю апачей! — ответил не задумываясь Токви-Тей.
— У меня нет обычая скальпировать врагов, — откликнулся
Олд Шеттерхэнд.
Виннету же сделал рукой отвергающий жест:
— Вождю нет чести в скальпах мальчиков. Хватит того, что
эти несчастные убиты. Они должны покоиться вместе со сво-
ими ружьями среди камней, потому что умерли как взрослые
мужественные воины!
Вождь шошонов, не ожидавший такого ответа, изумленно
спросил:
— Мои братья хотят похоронить врагов?
— Да, — подтвердил Олд Шеттерхэнд. — Мы вложим им
в руки оружие, посадим на землю и обложим со всех сторон
камнями. Так погребают уважаемых воинов. Когда их братья,
преследуя нас, придут на это место, они поймут, что мы если
не друзья, то и не враги им!
— Мои знаменитые братья делают то, что мой ум не в
силах понять.
— Разве твоя душа не была бы рада, если бы твои враги
похоронили тебя так же?
— Токви-Тей в Стране Вечной Охоты будет радоваться,
если его враги окажутся такими благородными воинами!
— Вот и ты покажешь другим, что ты благородный чело-
век. Прикажи своим воинам собрать камни и соорудить мо-
гильный холм.
Как Токви-Тей ни был горд, уважение к знаменитым по-
братимам было в нем столь велико, что он повиновался, по-
нимая в глубине души, что Виннету и Олд Шеттерхэнд правы.
Покойников устроили в сидячем положении лицом к се-
веру. Потом шошоны, вложив убитым в руки их ружья, обло-
жили апсароков со всех сторон скальными обломками, быв-
шими здесь в изобилии. И только когда невеселая эта работа
была закончена, все снова тронулись в путь. Все, кроме вождя
апачей, который сказал Олд Шеттерхэнду:
— Виннету останется здесь, чтобы дождаться появления
апсароков. Виннету хочет, чтобы юный сын Охотника на мед-
ведей тоже остался на этой стороне хребта.
Для Мартина Баумана, понявшего все, что сказал вождь,
это было настоящей наградой. Итак, Виннету и Мартин ос-
129
тались у могильного холма, а остальные двинулись дальше, в
сторону перевала.
День уже был в разгаре, и всадники, хорошо различавшие
дорогу, ехали быстро. Примерно через два часа, как и было ска-
зано, они доехали до того места, где горный кряж перерезал
ущелье — глубокое, узкое, тянущееся довольно далеко. Проход
между скальными щеками был таков, что ехать по нему рядом
могли три-четыре всадника, не больше. У подножия одной из
скал Олд Шеттерхэнд придержал вдруг коня и распорядился:
— Половина из нас, во главе с Токви-Теем и Виннету, ос-
танется здесь и надежно укроется между скалами. Все ждут
моего выстрела. По этому сигналу вы должны будете разом
появиться за спиной у апсароков. Другая же половина едет со
мной до конца каньона, к самому перевалу. Там мы и будем
поджидать противника, которому останется только одно:
сдаться нам на милость. В противном случае все они будут
перебиты, не успев даже воспользоваться оружием.
— Ну, если апсароки и заберутся в этот мешок — то только
сдуру. Нельзя же на это рассчитывать! — возразил Джемми.
— Естественно, апсароки не настолько глупы, — кивнул
Олд Шеттерхэнд. — Сначала они остановятся у входа в ка-
ньон и посовещаются. Потом они внимательно осмотрят все
вокруг, нет ли где следов наших воинов. И вот этих-то следов
не должно быть! Токви-Тей слышит меня? Пусть он позабо-
тится об этом как умный и опытный вождь. А когда подоспе-
ет Виннету, здесь будут находиться два человека, на которых
можно полностью положиться!
Тонкая лесть Олд Шеттерхэнда достигла своей цели —
Токви-Тей был готов теперь на любой, самый отчаянный шаг.
Оставшись у входа в каньон с тридцатью своими воинами, он
первым делом принялся осматривать окрестности. Почва под
ногами здесь была настолько скалистой, что следов на ней не
оставалось совсем. И уж никакого труда не составляло найти
для всех надежное укрытие.
Олд Шеттерхэнд вместе с остальной частью отряда двинул-
ся дальше в глубь каньона. Длина его, вопреки ожиданиям,
оказалась такой небольшой, что отсюда был виден выход из
ущелья. Там каньон снова переходил в широкий перевал, на
котором высились голые стволы исполинских деревьев.
Все ожидали, что Олд Шеттерхэнд сделает остановку
именно тут, в конце ущелья, но он проехал дальше, оставляя
за собой четкие следы на земле, сменившей скальный грунт.
Так проехали еще с четверть часа, и лишь тогда Олд Шет-
терхэнд остановил своего коня.
— Итак, господа, — повернулся он к спутникам, — вы, на-
верное, уже догадались, почему мы едем так долго.
— Предосторожность, чтобы обмануть разведчиков? — не
то спрашивая, не то утверждая, сказал Джемми.
130
— Да! Апсароки не рискнут втянуться в каньон, пока их
разведчики не убедятся, что это совершенно безопасно.
— Что мы должны делать дальше?
— Дальше? Дальше мы вернемся к выходу из каньона —
разумеется, не оставляя следов, а потом свернем в лес. Сле-
дуйте за мной!
Склоны горной гряды были здесь настолько пологи, что
путники, следуя за Олд Шеттерхэндом, без труда взобрались
на них. Так, миновав дорогу, они вернулись назад, обогнули
очередной отрог, и вскоре Олд Шеттерхэнд вывел свой отряд
к маленькому леску. Когда выбрались из него, то поняли, что
находятся в самом конце каньона, но выше его ложа: под но-
гами путников был невысокий плоский холм. Все спешились
и, привязав коней к деревьям, расположились на опушке —
белые своим кружком, Вокаде и шошоны — своим.
— Сколько нам ждать? — спросил Джемми.
— Давайте подсчитаем, — откликнулся Олд Шеттерхэнд. —
Где-то на рассвете апсароки хватятся своих разведчиков. Пока
они узнают, что же все-таки произошло, пройдет не меньше
двух часов. Когда апсароки найдут могилы воинов, они обя-
зательно вскроют их и будут совещаться. Это займет у них,
пожалуй, не менее часа. Итого — три часа. От предыдущего
лагеря нас отделяет пять часов пути. Вот и считайте: если ап-
сароки будут ехать так же быстро, как мы, они появятся здесь
через восемь часов. Сделаем поправку на то, что рассвело се-
годня рано и утро было ясное. Словом, гостей нам следует
ждать никак не раньше, чем через пять часов.
— Похоже, что так, — сказал Джемми. — Ну и что же мы
будем делать в течение этой вечности?
— Нашли о чем спрашивать! — усмехнулся Фрэнк. — Давай-
те поговорим пока об искусстве и науке! Это самое лучшее, что
мы могли бы сейчас сделать. Такие разговоры развивают мозги,
смягчают нравы и, если хотите, благотворно воздействуют на
характер. Искусства, науки — вот мой Бог, мое начало, мой
идеал и... бр-р, — внезапно прервался Фрэнк, — Боже, что это
с такой силой воздействует на мое обоняние? Но каков запах!
Уж лучше бы тут валялся какой-нибудь труп или...
Тут он подозрительно взглянул на Боба, успевшего за
время этой пламенной речи привалиться к тому же дереву,
под которым сидел саксонец.
— Какого дьявола, Боб! — закричал он. — Ты бы хоть
предупредил, прежде чем облокачиваться на мое дерево, и я
бы закрыл нос повязкой! От тебя так воняет, что все цветы
вокруг — и гвоздики, и незабудки, и эта... резеда, — все они
уже вянут от твоего присутствия, посмотри!
— Массер Боб уже не вонять! — яростно возразил негр. —
Массер Боб в воде с зола и медвежье сало, у массер Боб на голове
гореть костер! Массер Боб чист, как настоящий джентльмен!
131
— Если ты не исчезнешь — стреляю сразу из обоих ство-
лов!
— Иисус! Не стрелять, масса Фрэнк! — взмолился Боб. —
Массер Боб уже уходить, он сидеть совсем далеко от всех... —
И негр торопливо перебрался на новое место.
Успокоившись, маленький саксонец вновь повторил свое
предложение: приятно побеседовать о науке и искусствах, но
Олд Шеттерхэнд решительно остановил его:
— Я думаю, для достижения поставленной нами цели это
время можно использовать лучшим способом. Мы все про-
шлой ночью не спали. Так давайте ляжем и попытаемся от-
дохнуть перед встречей с противником. А я пока посторожу.
— Вы?! Но почему опять вы? Я полагаю, вас так же, как
и нас, манят к себе объятия мосье Орфея.
— Морфея, вы хотели сказать? — вставил толстяк.
— Снова вы привязываетесь ко мне! — взвизгнул Фрэнк. —
Почему никто, кроме вас, не пытается поправлять меня?
Только вы один. Чего вы сейчас добиваетесь с этим вашим
морфием? Я не зря получал свое образование и совершенно
точно знаю, как что надо называть! Именно такое расслаблен-
ное состояние, к которому мы все сейчас стремимся, и назы-
вается...
— Ну хорошо, хорошо! Остановимся на этом, — решитель-
но прервал его Джемми. — Я страшно хочу спать и не испы-
тываю ни малейшего желания вступать с вами в диспут!
— Кто никогда ничего не учил, тот никогда ничего и не
знает! Спать ему, видите ли, хочется. Да вам всегда хочется
спать, я даже подозреваю, что это ваше основное занятие!
Но толстяк уже повернулся к нему спиной и начал похра-
пывать. Не найдя другого достойного оппонента, которому он
мог бы продемонстрировать свое интеллектуальное превос-
ходство, Фрэнк устроился поудобнее и через несколько минут
впал в глубокий сон. Шошоны тоже клевали носами. Даже
лошади и те либо опустили головы, либо улеглись в траву.
Картинка была просто идиллическая — стороннему человеку
и в голову не пришло бы, что всего через несколько часов
здесь должна разразиться кровавая схватка...
Олд Шеттерхэнд взобрался тем временем на одну из рас-
положенных поблизости плоских вершин, чтобы как следует
осмотреть все вокруг. Он с облегчением вздохнул, обнаружив,
что Токви-Тей и его люди не оставили совершенно никаких
следов. Произведя рекогносцировку, Олд Шеттерхэнд, успо-
коенный, вернулся назад, к выходу из ущелья, и устроился на
камнях поудобнее. Вскоре голова его опустилась на грудь.
Так, в полной неподвижности, провел он не менее часа. О
чем думал в эти минуты отдыха знаменитый охотник? О про-
шедших днях своей богатой приключениями жизни? Кто
знает, кто знает... Привел его в состояние бодрствования да-
132
лекий цокот копыт. Узнав всадника — а это был Мартин Ба-
уман, — Олд Шеттерхэнд улыбнулся и вышел из своего ук-
рытия ему навстречу.
— Виннету тоже вернулся? — спросил вестмен у юноши.
— Да. Он остался с Токви-Теем. Ведь это вы так пожелали?
— Вождь поступил совершенно правильно. Теперь вам
двоим я обязан очень многим...
— Вы — нам? — недоумевающе улыбнулся Мартин. — По-
моему, все наоборот — это именно вы тот самый человек, ко-
торому мы все должны быть благодарны!
— Пустое! Как-никак именно я виноват в том, что ваш
отец оказался в плену. Надеюсь, скоро вы его освободите и
обнимете вновь. Но разговор сейчас не об этом... Я не спра-
шиваю вас о том, появились ли апсароки, только лишь пото-
му, что в этом вопросе нет никакого смысла: не появись они,
не оказались бы здесь и вы. Сколько вы их насчитали?
— В отряде шестнадцать всадников, при них два запасных
коня...
— Полагаю, это кони, принадлежавшие убитым разведчикам.
— Впереди, на большом расстоянии от остальных, едут два
всадника. Движутся точно по нашему следу.
— Хорошо. Будем надеяться, что скоро они познакомятся
с теми, кто этот след оставил.
— Мы с Виннету прятались за деревьями, так что видели
апсароков довольно близко. Сначала мы ехали рядом с ними,
а потом обогнали, благо нас скрывали кусты. Среди красно-
кожих выделяется один — просто-таки великан. Видимо, это
их предводитель — он едет на своем огромном коне во главе
отряда.
— Можете ли вы сказать, как индейцы вооружены?
— У них у всех ружья.
— Понятно. Теперь я попрошу вас вернуться и передать
Виннету, что здесь, в самом узком месте каньона, одновре-
менно могут находиться только три всадника. Поэтому, как
только апсароки втянутся в ущелье, все наши должны спе-
шиться и спуститься вниз.
— Да, но не получат ли апсароки в таком случае преиму-
щество?
— Напротив, преимущество будет у нас. Смотрите: апса-
роков будет трое, мы же, пешие, сможем встать на их пути
впятером. И не просто впятером — мы сделаем вот что: пер-
вая пятерка ляжет на землю, вторая станет за ними на колено,
третья будет сзади — в полный рост. Таким образом, все пят-
надцать человек смогут палить одновременно, не рискуя пере-
стрелять друг друга. С другой стороны ущелья будет то же
самое. Думаю, что тридцати выстрелов в одну секунду хватит
для того, чтобы остановить шестнадцать человек. Остальные
тем временем будут находиться в резерве. Предупредите также
133
Виннету, что стрелять надо только по лошадям и лишь в том
случае, если нам не удастся с апсароками договориться. Пере-
говоры буду вести я сам... Когда следует ожидать их появле-
ния?
— Виннету считает, что они на час задержатся у могилы...
— Я думаю точно так же.
— И два часа им понадобится, чтобы добраться сюда. Мы
покинули апсароков, когда они достигли могил. Сейчас они
наверняка уже в пути.
— Все ясно. Теперь самое главное — как следует подгото-
виться к встрече. Так что спешите назад.
Мартин повернул коня, а Олд Шеттерхэнд поднялся к
своим крепко спящим спутникам. Разбудив их, он изложил
план действий и определил каждому место в задуманной им
диспозиции. Первую пятерку должны были образовать Дэви,
Джемми, Франк, Вокаде и один из шошонов. Все спустились
вниз и прорепетировали убийственное построение. И только
убедившись, что все отлично справляются с обязанностями,
Олд Шеттерхэнд отправил свою команду в укрытие.
Снова потянулось тягостное время ожидания. Кто-то
опять задремал. Прошло не менее трех часов, прежде чем до
Олд Шеттерхэнда вновь долетел перестук копыт. Все перегля-
нулись, насторожились. Всматриваясь в даль из укрытия,
Джемми пробормотал вполголоса:
— По-моему, апсарок едет один...
— Тем лучше, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Наша раз-
ведка, правда, видела, что их двое. Не исключено, что второй
из предосторожности едет чуть поодаль.
Но разведчик и впрямь оказался один. Доехав до выхода из
каньона, он остановил коня, вглядываясь в следы. Глубокие,
четкие, они не могли не броситься в глаза и ясно свидетельст-
вовали о том, что преследуемый апсароками противник давно
миновал это место. Однако, как и подобает разведчику, апса-
рок на этом не успокоился — он поскакал дальше по следу.
— Не дадим же мы ему добраться до самого конца, чтобы
он нашел место, где мы повернули назад?!
— Одно скажу точно: сам он нашу засаду не обнаружит, —
отозвался Олд Шеттерхэнд. — Однако, отсюда, сверху, мне не
видно, далеко ли разведчик отъехал. Пойду спущусь вниз. А
вы, как только услышите легкий свист, немедленно идите ко
мне.
Взяв на всякий случай лассо, вестмен опустился на землю
и пополз вниз. Вскоре Олд Шеттерхэнд увидел апсарока —
повернув назад, тот рысил навстречу своим. Это могло озна-
чать только одно: разведчик поверил, что враг двинулся даль-
ше. Дав индейцу проскакать мимо обломка скалы, за которым
Олд Шеттерхэнд притаился, он подал друзьям условный знак.
Те не мешкая спустились к нему.
134
— Пока все идет по плану, — усмехнулся толстяк, когда
разведчик исчез у входа в каньон. — И лассо не пригодилось.
Через минуту показался долгожданный отряд апсароков,
устремившихся в теснину. Выждав, когда они окажутся при-
мерно на середине каньона, Олд Шеттерхэнд прыжком вы-
брался из своего укрытия, выхватил из-за пояса револьвер и
выстрелил в воздух. Звук многократно отразился от скал и,
удесятеренный эхом, достиг слуха вождя апачей и всей его
группы. Как и было заранее условленно, все спустились вниз,
отрезав противнику путь назад.
Испуганные грохотом кони апсароков встали на дыбы.
И тут же выстроились условленным заранее порядком
люди Олд Шеттерхэнда. Ловушка замкнулась.
Мартин Бауман не солгал, предводитель апсароков дейст-
вительно был сложен как Геркулес; слившийся со своим гро-
мадным конем, он казался каким-то краснокожим богом
войны. В швах его просторных легин не было пустого местах —
бахрома из волос врагов украшала их от бедра до лодыжек.
Спереди легины были украшены ремнями из человеческой
кожи. На широченной груди, мышцы которой выпирали, каза-
лось, даже из-под кожаной охотничьей куртки, красовался
панцирь, сделанный в форме распяленного человеческого
скальпа. У пояса воина висел длинный нож, похожий, скорее,
на палаш, рядом торчала рукоять томагавка, такого огромного,
что им запросто можно было бы раскроить череп кагуара. Тя-
желое, непроницаемое лицо свирепого великана было изукра-
шено в красный и желтый цвета. Правой рукой он сжимал
большое ружье.
Этот человек сразу понял, что на выходе из каньона про-
тивник имеет решающее преимущество.
— Назад! — прогремел, отражаясь от стен ущелья, его низ-
кий, рычащий голос.
С этим криком он рванул поводья так, что конь его, встав-
ший на дыбы, развернулся в обратную сторону на одних зад-
них ногах. Спутники, последовавшие было его примеру, тут
же обнаружили, что обратный путь отрезан.
— Что за колдовство! — прорычал предводитель в минут-
ном замешательстве. — Поворачиваем снова! Там стоит чело-
век, который, похоже, хочет говорить с нами!
Гигант снова развернул коня и спокойно, с достоинством,
подъехал к Олд Шеттерхэнду. Остальные послушно последо-
вали за ним. Виннету и Токви-Тей не раздумывая двинулись
за апсароками. Теперь вражеский отряд оказался зажат в на-
дежные клещи.
Олд Шеттерхэнд ждал приближения гиганта, не сделав ему
навстречу ни единого движения. Предводитель апсароков
окинул его бесстрастным взглядом и, осадив коня, спросил
по-английски:
135
— Что хочет бледнолицый? Почему он встал на дороге у
меня и моих воинов?
Добродушно улыбнувшись, Олд Шеттерхэнд спросил в
свою очередь:
— А чего хочет красный человек? Почему он все время
следит за мной и моими воинами?
— Вы убили двоих наших братьев.
— Они пришли к нам как враги. Поэтому им пришлось
умереть.
— Откуда тебе известно, что они пришли как враги? Ты
убивал их издалека. Почему ты решил, что они — враги?
— Потому что вы ищете тотемные знаки вашего шамана.
— Откуда ты знаешь?!
— Я догадался об этом. У одного из двоих воинов, умер-
ших от наших пуль, не было на одежде тотемных знаков...
— Ты думаешь правильно. Да, я был шаманом, а теперь
вместе со знаками потерял свое имя. Теперь меня зовут Ойт-
Е-Ке-Фа-Вакон — Храбрец, Ищущий Духа. А теперь уходи с
дороги, иначе мы должны будем убить вас!
— А я думаю иначе. Вам придется сдаться — если, конеч-
но, вы не хотите смерти.
— Твои уста произносят гордые слова. Но так ли обстоит
все на самом деле?
— Каковы твои дела, можешь узнать не сходя с места. Что
впереди — ты видишь. Можешь посмотреть еще раз назад.
Один мой знак — и тридцать пуль полетят в тебя и твоих во-
инов.
— Ты говоришь это так гордо, как будто радуешься своей
храбрости. А на самом деле это трусость. Вонючие койоты,
случается, убивают сильных буйволов. Если бы вы не замани-
ли нас в засаду, твои псы погибли бы как жалкие щенки!
С этими словами великан угрожающе взмахнул в воздухе
своим огромным томагавком.
— Сейчас вся твоя шайка отправится в Страну Вечной
Охоты, — спокойно произнес в ответ Олд Шеттерхэнд.
— Очень грозно! Может, твое имя Большая Пасть?
— Я борюсь с врагом не своим именем, а своей рукой!
Глаза апсарока сверкнули от ярости, а губы тронула пре-
зрительная усмешка.
— Не хочешь ли ты сказать, что собрался бороться со
мной?
— Ты очень много говоришь, поэтому я смеюсь над твои-
ми пустыми словами!
— Ойт-Е-Ке-Фа-Вакон никогда не бросает слова на ветер,
он всегда делает то, о чем говорит! Только подожди немного,
я должен переговорить со своими воинами.
Повернувшись, он обменялся с соплеменниками несколь-
кими фразами. Потом снова развернулся к Олд Шеттерхэнду.
136
— Тебе известно, что такое «му-мохва», бледнолицый?
-Да.
— Хорошо. Устроим борьбу му-мохва: ты со мной, один
из твоих красных воинов — с моим воином. Правило ты зна-
ешь: если побеждаем мы — то лишаем жизни и скальпируем
всех ваших, побеждаете вы — берете наши жизни и скальпы!
Согласен, бледнолицый?
Лицо апсарока было сумрачно и решительно. Олд Шет-
терхэнд ответил все с той же добродушной улыбкой:
— Я готов. Положи свою руку в мою — пусть это будет
знаком того, что слова твои обрели вес.
Он протянул великану ладонь. Тот колебался, прежде чем
ударить по рукам, — поведение белого казалось ему необыч-
ным.
«Му-мохва» — выражение, заимствованное из языка ута-
хов, и означает оно «рука на дереве». По индейскому пове-
рью, исход этой борьбы предопределяется Великим Духом —
побеждает тот, кому покровительствует Великий Маниту, бе-
рущий победителя под свою опеку. Му-мохва являлась излюб-
ленным средством разрешения конфликтов у многих индей-
ских племен. Выглядит это так: участников поединка
прочным ремнем привязывают за руку к стволу дерева. В дру-
гой, свободной руке каждый из противников держит нож или
томагавк. Ремень оставляют такой длины, чтобы соперники
могли перемещаться свободно, но поскольку они должны сто-
ять лицом друг к другу, то один оказывается привязанным за
правую, другой — за левую руку. Естественно, тот, у кого сво-
бодной остается правая рука, имеет немалое преимущество.
Страшная эта борьба заканчивается обычно смертью одного
из участников схватки...
— Надеюсь, бледнолицый знает правило му-мохвы, что
если в первых двух схватках побеждают воины из разных пле-
мен, то потом они дерутся между собой? — хитро прищурив
глаз, спросил апсарок.
Олд Шеттерхэнд сразу раскусил уловку гиганта: нисколько
не сомневаясь в собственной победе, шаман был уверен и в
том, что выставленный им для поединка воин тоже окажется
победителем. Однако, делая вид, что сомневается в этом, как
бы проявлял великодушие, намекнув на то, что и у врагов ап-
сароков есть какой-то шанс. Конечно, это было чистой воды
лицемерие. Олд Шеттерхэнд неожиданно для великана бы-
стро ответил:
— Я хотел бы драться один.
Во взгляде апсарока, уже торжествующего победу, про-
скользнуло секундное недоумение, тем не менее он протянул
Олд Шеттерхэнду свою широченную ладонь.
— Ты обещаешь мне от имени своих воинов, а я обещаю
тебе от имени своих, что условия, на которых мы договори-
137
лись биться, будут обязательно выполнены. Все, кто будут по-
беждены, — дадут себя убить, не ища предлога для спасения.
— Обещаю тебе, что не нарушу клятвы! — заверил его
вестмен. — А чтобы не возникало больше никаких сомнений,
давай выкурим б тобой трубку клятвы. Это будет значить, что
слово наше неизменно.
С этими словами Олд Шеттерхэнд снял с шеи свою кури-
тельную трубку, искусно вырезанную в форме птицы колибри.
— Мы, конечно, можем закурить, — снисходительно ус-
мехнулся великан, — однако не надейся, что трубка клятвы
станет вдруг трубкой мира! Можешь не сомневаться: ваши
скальпы будут болтаться на шестах, а ваше мясо мы оставим
на поживу коршунам!
— Может быть, может быть... Если, конечно, твои кулаки
так же сильны, как и твои слова, — усмехнулся Олд Шеттерх-
энд. Апсарок гордо расправил плечи.
— Еще никто на свете не побеждал Ойт-Е-Ке-Фа-Вакона!
— Может быть, он непобедим. Но разве не он допустил,
чтобы у него похитили знаки шамана? Если глаза его будут
сегодня так же незрячи, как в тот день у реки, мой скальп
останется при мне!
Рука жестоко оскорбленного гиганта рванулась к томагав-
ку. Но Олд Шеттерхэнд, пожав снисходительно плечами,
предостерег:
— Не трогай томагавк — у тебя впереди хорошая возмож-
ность показать себя в честном бою. Давай лучше поищем
место, подходящее для му-мохвы. Мои люди возьмут коней
твоих воинов под уздцы, и все апсароки, как пленные, поедут
в середине.
Подозвав к себе Виннету, Олд Шеттерхэнд тихо попросил
его передать всем своим, чтобы никто не называл при апса-
роках их двоих по именам — пусть противник до поры до вре-
мени даже не подозревает, с кем имеет дело. Вскоре Виннету
отъехал, и возглавляемая им процессия тронулась назад, туда,
где были укрыты кони шошонов. Зажатые в середине апсаро-
ки лишались какой бы то ни было возможности убежать. Ап-
сароки подчинились своей участи безропотно — другого вы-
хода у них просто не было.
Несогласный с Олд Шеттерхэндом Толстяк Джемми подъ-
ехал к нему вплотную.
— Не подумайте обо мне плохо, сэр, но я просто вынужден
вам сказать, что вы поступаете по меньшей мере необдуман-
но! — возбужденно проговорил он. — Вы, как мальчишка,
дали себя уговорить этому краснокожему дьяволу бороться с
ним, тем самым отдавая ему все шансы на победу. Знаете, это
как раз тот самый случай, когда благородство просто-таки не-
уместно!
— Это почему же? Не собираетесь же вы утверждать, что
138
индейцы лишены благородства и порядочности? Мой опыт
говорит об обратном: я знаю не одного краснокожего, у ко-
торого белые могли бы брать уроки благородства...
— Не спорю, встречается и такое, но только не сейчас, не
здесь! Не верю я этим воронам, и все тут! Вы же сами пре-
красно понимаете: они либо найдут знаки своего божества,
либо же... либо сделают новые. И сделают из наших шкур! Не
мне объяснять вам, как они сейчас опасны. А ведь, попав в
засаду, они уже были в наших руках. И вот, вместо того чтобы
воспользоваться этим, вы безрассудно принимаете вызов на
му-мохву!..
— Ба! Да неужели ж вы и впрямь настолько кровожадны?
Похоже, вы раскаиваетесь, что не ухлопали полтора десятка
человек... Да, мы обманули их,'заманили в ловушку, лишили
возможности защищаться. Но не кажется ли вам, что мы упо-
добились бы мясникам, если бы перестреляли их всех в ка-
ньоне?
— Гм... В чем-то вы, конечно, правы, но не хотите же вы
сказать, что мы, белые, постоянно сражаясь с краснокожими,
вообще должны лишить себя права убивать их? Вот и сейчас:
не проще было бы не затевать всю эту опасную комедию с
му-мохвой, а заключить с апсароками союз, договор о ней-
тралитете?
— Ну, именно сейчас они бы на это и не пошли — не забы-
вайте, что они ищут знаки Духа. С их точки зрения борьба не-
избежна, а я в этой ситуации не вижу возможности убивать
фактически безоружных людей. Вот почему я и выбрал единст-
венное, что мне оставалось: предложение великана о поединке.
Кстати, этого великана я, можно сказать, хорошо знаю.
— Как?! Знаете этого огромного малого?
— Может, вы помните историю, которую я рассказывал,
когда мы проезжали мимо Скалы Черепахи? Напомню вам:
какое-то время я провел на этой скале, в лагере вождя апса-
роков Шунка-Шеча. Он много рассказывал мне о своем пле-
мени и частенько с большой гордостью вспоминал о своем
брате Канте-Пета, что означает Огненное Сердце.
— Да, это знаменитое имя, — согласился толстяк. — Если
не ошибаюсь, он известен как большой шаман индейцев-во-
ронов.
— Верно. Так вот, вождь много рассказывал мне о подви-
гах брата, описывал его внешность. По его рассказам, Канте-
Пета — великан, у которого нет левого уха. Уха шаман ли-
шился в схватке с сиу-огаллала, получив удар томагавком. А
теперь посмотрите повнимательней на этого громилу апсаро-
ка. Видите? У него нет левого уха, да к тому же немного изу-
родована левая рука...
— О дьявол! Значит, вы и впрямь знаете его! Но все равно:
я боюсь за вас, сэр. Вы, конечно, очень крепкий парень, но
139
посмотрите как следует еще раз на этого громилу! К тому же,
я слышал, этот Канте-Пета за свою жизнь еще ни разу не был
побежден... В силе он, несомненно, превосходит вас, разве
что в ловкости у вас будет преимущество... Но с другой сто-
роны, когда вы деретесь одной рукой, решающее значение
имеет все же не ловкость, а сила. Думаю, что держать пари
больше смысла на него, чем на вас...
— Ну, вообще-то, — лукаво сказал Олд Шеттерхэнд, —
если уж вы так опасаетесь за меня, у вас есть способ спасти
меня от верной, как вы считаете, гибели.
— Какой же? — оживился толстяк.
— Боритесь с вороном вместо меня!
— О-хой! Здорово придумано! Но нет, знаете ли, не пой-
дет. Хоть у меня и крепкие нервы, добровольно отдавать себя
в лапы смерти — совсем не в моем вкусе! Впрочем, о чем это
мы тут толкуем! Вы эту кашу заварили, вам ее и расхлебывать.
От чистого сердца, сэр, желаю вам приятного аппетита.
Огорченно сплюнув, Джемми придержал коня и отстал от
вестмена. Освободившееся место рядом с Олд Шетгерхэндом
тут же занял Виннету.
— Я правильно догадался: мой брат знает Канте-Пета, ша-
мана апсароков? — спросил он, осаживая коня.
— Да, — ответил Олд Шеттерхэнд и добавил: — Глаза и
уши моего брата все так же остры.
— Виннету еще не видел его лица, но все равно Храбрец,
Ищущий Духа, не обманул бы вождя апачей... Виннету слы-
шал, что мой белый брат говорил с ним и готов выйти на по-
единок. Виннету слышал также, что его брату нужен напар-
ник...
— Это верно, и я уже подумал, что лучше всего, если этим
напарником будет Виннету, поскольку дело идет о чести, и
никому другому я ее доверить не могу...
— Мой брат убьет большого ворона Канте-Пета?
Виннету ни на мгновение не сомневался, что Олд Шет-
терхэнд выйдет победителем из этой схватки.
— Нет, — ответил вестмен. — Апсароки — враги сиу-огал-
лала. Если мы поведем себя правильно — они станут нашими
союзниками.
— Виннету думает так же. Мы можем сохранить жизнь
всем апсарокам.
Когда отъехали от места засады примерно на милю, ущелье
внезапно расширилось и всадники оказались в прерии, окру-
женной со всех сторон скалами. По краю ее росли утонувшие
в высокой траве кусты, а впереди, едва ли не на середине этой
огромной долины, маячило могучее дерево — американская
липа, которая из-за своих больших, пронизанных белыми во-
локнами листьев носит у индейцев название «дерева с белыми
листьями».
140
— Там, — бросил предводитель апсароков, указывая на эту
липу.
— Хау! — ответил ему Виннету, и весь отряд вслед за ним
двинулся к дереву.
Напряжение, в котором пребывали обе стороны, нараста-
ло, казалось, с каждым футом, приближавшим липу. Особен-
но же это относилось к тем троим, что знали о своем участии
в поединке: к Виннету, Олд Шеттерхэнду и Ойт-Е-Ке-Фа-Ва-
кону; каждый ехал с убеждением, что победа останется за
ним.
Около липы все спешились, кони были расседланы; люди
сели вокруг дерева. Апсарокам было оставлено их оружие, так
что никакой сторонний наблюдатель не догадался бы о том,
что здесь сидят люди, готовые в любую минуту начать убивать
друг друга. На том, чтобы у воронов осталось их оружие, на-
стоял Олд Шеттерхэнд, проявивший себя, как сказали бы
янки, настоящим джентльменом.
Достав из седельной сумки табак, Олд Шеттерхэнд набил
свою трубку и вышел в центр круга.
— Воин не говорит много слов, — обратился он ко всем
сразу, — за него говорят его дела. Мои братья знают, для чего
мы сюда приехали и что здесь должно произойти. Нам не
нужны жизни воинов-апсароков! Мы не убили их, когда они
были в наших руках; мы их пощадили и даже доказали, что
не боимся, когда пошли на уступки. Апсароки предложили
му-мохву, мы приняли их предложение, хотя могли бы пере-
стрелять, как диких индеек. Вы, апсароки, сели рядом с нами
как свободные люди, с оружием в руках, хотя и являетесь на-
шими пленниками! Как мы обходимся с вами без коварства
и хитрости, так, надеемся, и вы, без коварства и хитрости, бу-
дете вести борьбу. А чтобы так все и было, мы сейчас выку-
рим трубку клятвы. Я все сказал, пусть теперь говорят другие.
Едва Олд Шеттерхэнд сел, тут же поднялся великан Храб-
рец, Ищущий Духа. Он скрестил руки на груди.
— Белый человек сказал все правильно — нам незачем
прибегать к коварству или хитрости, потому что мы победим
и так! Белый сказал все правильно, только он почему-то
забыл рассказать об условиях борьбы. В свободной руке у
каждого будет нож. Только эта рука может быть использована
в поединке, все остальные удары запрещены! Если кто-то не
сможет держать нож или выронит его, он действует кулаком.
Коснувшийся дерева спиной или грудью или же упавший на
землю считается побежденным. Упавший на колени может
подняться снова. Всего бороться будут четыре человека: сна-
чала я с тем бледнолицым, который сейчас говорил, потом
один из ваших краснокожих воинов с моим. Победитель
волен убить соперника или оставить его в живых. Если в
одной схватке победит наш воин, а в другой ваш, исход по-
141
единка решается в борьбе между ними. Тем, кому принадле-
жит окончательная победа, принадлежат и жизни побежден-
ных, и никто не должен противиться этому! Вот на каких ус-
ловиях воины апсароков согласились выкурить трубку клятвы!
Борьба будет честной. Я все сказал!
Гигант сел, и снова в круг вышел Олд Шеттерхэнд.
— Мы дали согласие на все эти условия противника. Те-
перь мы должны предусмотреть еще одно: чтобы побежден-
ные не могли защищаться, воины должны прямо сейчас сло-
жить все оружие в одно место. Оружия не останется ни у кого!
Охранять его мы поставим одного шошона и одного апсарока.
Справедливы ли мои слова? Да? В таком случае, я раскуриваю
трубку клятвы. Зажгите костер!
— Хау! Хау! — раздалось в кругу воинов.
Когда трубка была пущена по кругу, а потом воткнута
мундштуком в землю рядом с кучей оружия, апсарок реши-
тельно подошел к дереву и снял с себя охотничью рубаху.
— Можно начинать. Солнце тронулось в обратный путь —
оно торопит час, когда скальп еще одного белого пса повис-
нет на моем поясе!
Теперь, когда великан разделся, и белые и индейцы увидели
его фигуру во всем великолепии. Его огромные бронзового от-
лива мышцы не могли не вызвать восхищения. И вдруг тишину
почтительного молчания нарушил Мартин Бауман, юный сын
Охотника на медведей. Вскочив на ноги, он крикнул в гневе:
— Ты смеешь называть людей, которым обязан своей жиз-
нью, белыми псами?! Ты недостоин того, чтобы великие
воины снисходили до борьбы с тобой! Вот стоит юный белый
пес, который не боится показать тебе зубы, хотя ты и счита-
ешься сильнейшим воином своего племени! И прежде, чем
солнце завершит свой дневной путь, перья большеклювого
ворона будут торчать из пасти белого пса!
Юноша раскраснелся от гнева и возбуждения, глаза его
сверкали. Недолго думая, Мартин принялся стаскивать с себя
куртку.
— Уфф! — раздался возглас краснокожих, смотревших на
юношу с веселой насмешкой, в которой угадывалась и доля
одобрения. Мартин как-никак был самым юным из всех при-
сутствующих.
— Да он храбрец! — произнес на родном наречии гигант.
— Да, — ответил ему по-английски Олд Шеттерхэнд, —
это настоящий воин! — И обратился к юноше: — Этой мину-
ты я никогда не забуду, мой юный друг! Но оставьте, пожа-
луйста, свою куртку в покое. Должен же кто-то доказать, что
белый пес не боится загрызть ворона! Так что прошу вас все-
таки уступить эту честь мне.
— Если вы думаете, что я все же боюсь этого краснокоже-
го, вы весьма ошибаетесь! — запальчиво ответил Мартин.
142
— Ну что вы, что вы, мой юный друг! Я уже мог убедиться,
что вы постоянно готовы к любому опасному предприятию и,
надо сказать, восхищаюсь вашим мужеством. У меня и в мыс-
лях не было, что вы можете испугаться этого апсарока, но я
хочу, чтобы вы поняли: положение сейчас таково, что лучше
будет, если вы останетесь в кругу! Не забывайте, вас ждет впе-
реди встреча с отцом!
Молча подняв с земли охотничью рубаху, Мартин вернул-
ся в круг. Великан, с презрительной усмешкой ждавший
конца этих переговоров, подал знак своим. От группы апса-
роков отделился молодой воин. Сбросив верхнюю одежду, он
громко провозгласил:
— Здесь стоит Макин-О-Пункре — Сто Раскатов Грома!
На его шесте — сорок скальпов врагов. Найдется ли смельчак,
чтобы сразиться с ним на ножах?
— Я, Вокаде, заставлю замолчать Сто Раскатов Грома! —
донесся из круга голос. — Мне пока не дано похвастаться
скальпами, но я убил белого бизона, а сегодня на моем поясе
будет висеть первый скальп! Что гром! Он всего лишь трусли-
вый отголосок молнии!
— Уфф! — раздалось вокруг, когда Вокаде вышел вперед.
— Вернулся бы ты в круг! — возвысил голос Сто Раскатов. —
Боюсь, как бы тебя не сразило дыхание моего рта! Иди, иди
назад, я не борюсь с младенцами. Иди и ляг в траву вместе с
твоей матерью, пусть она покормит тебя грудью!
Конечно, можно назвать поступки и речи и Мартина, и
Вокаде безрассудными, но как не понять молодых людей!
Ведь оба они желали только одного: помочь своим друзьям!
И, может быть, именно поэтому слова индейца так больно за-
дели честного и прямодушного Вокаде.
Но пока он собирался с мыслями, чтобы дать насмешнику
достойней ответ, вперед вышел Виннету. Жестом приказав
Вокаде молчать, он обратился к вышедшим для поединка во-
ронам:
— Двое воинов-апсароков уже приняли окончательное ре-
шение. Кому нужен теперь этот пустой разговор? Никто из нас
не сомневается, что оба юноши из схватки с воронами выйдут
победителями, потому что один из них убил белого бизона,
второй — серого медведя. А уж сломать крылья каким-то воро-
нам — для них сущий пустяк! Однако апсароки — это всего
лишь люди, поэтому и бороться с ними должны те, кто всегда
боролся с людьми!
Сто Раскатов Грома в гневе сощурил глаза.
— Кто ты, что позволяешь себе говорить такие слова? Есть у
тебя имя? В твоей одежде не видно ни одного волоса врага! Ты
дудка, которая еще только учится дудеть, а уже берешь на себя
смелость говорить перед всеми, хотя не похоже, чтобы ты дер-
жал когда-нибудь нож! Ты достоин одних оскорблений, дудка!
143
Оскорбление противника перед схваткой — дело обычное.
И Виннету ответил сдержанно, как всегда:
— Мое имя ты услышишь, когда будешь уходить из жизни.
Обещаю, что твоя душа никогда не попадет в Страну Вечной
Охоты, а будет жить в этом продуваемом насквозь холодном
ущелье!
— Пес! — вышел из себя Макин-О-Пункре. — Ты осме-
лился оскорбить не только самого храброго воина, но и его
душу! За это ты понесешь наказание прямо сейчас! Мы будем
бороться один на один, и можешь не сомневаться, твой
скальп станет моим. Я убью тебя сразу, чтобы никто не ус-
лышал имени такой крысы, как ты, чтобы поганые звуки тво-
его имени не оскорбили слуха воинов!
— Именно этого я и жду, — ответил Виннету на горячую
речь Ста Раскатов, — мы будем бороться один на один!
С этими словами вождь апачей снял с себя пояс и охот-
ничью куртку и положил у ног шошонов, ловя на себе их
въедливые взгляды. Судя по всему, он не обманул ожиданий
присутствующих.
Круг зрителей раздался, чтобы соперники могли двигаться
без всякого стеснения. Глаза всех обратились на участников
первого поединка. Апсарок был примерно одного роста с
Виннету, но казался шире и мощнее. Вождь апачей, бывший
сильным воином, в сравнении с ним проигрывал — он был
не так груб, более изящен. Индейцы-вороны с удовольствием
обсуждали это обстоятельство, уже уверенные в том, что Вин-
нету потерпит неминуемое поражение. И никому из них и в
голову не приходило, что перед ними сейчас знаменитый на
всем Западе вождь апачей...
В круг вошел Толстяк Джемми. Достав из своей охотничьей
сумки длинный кожаный ремень, из тех, что непременно дер-
жит в своей поклаже каждый вестмен, он подал его Виннету.
— Первый ход за вами, сэр! Я думаю, главное сейчас —
убедиться, что и наш ремень и ремень апсарока одинаково
крепки.
Оба ремня пошли из рук в руки и были как следует изу-
чены со всех сторон. Тут же решили, как определить, кто
будет драться правой, а кто левой рукой: взяв два стебля раз-
ной длины, предложили соперникам тянуть жребий. Виннету,
увы, досталась короткая травинка, и это значило, что он дол-
жен сражаться только левой рукой. Апсароки приветствовали
этот жребий радостными криками.
Когда все условности были соблюдены, оба ремня захлест-
нули петлями на запястьях борцов, свободные же концы были
привязаны к стволу дерева. Участники поединка на глазах у
всех еще раз проверили надежность узлов. И только после
этого разошлись, насколько позволила длина ремней, по раз-
ные стороны дерева.
144
Хоббл-Фрэнк выбрался в первый ряд зрителей, устроился
рядом с Толстяком Джемми.
— Вы знаете, герр Пфефферкорн, — негромко пробормо-
тал он, — гляжу на них, и мороз по коже подирает. Они еще
даже не начали, а я уже представляю, как расстанусь со своим
скальпом, черт бы его побрал! Как вы думаете, эти самые во-
роны... они обязательно сдержат свое обещание, если наши
герои потерпят поражение?
— Мне, признаться, тоже не по себе, — прошипел в ответ
толстяк, — да только я думаю, что ни Виннету, ни Олд Шет-
терхэнда этим воронам ни за что не победить!
— Вы видите, герр Пфефферкорн, какое лицо у апача?
Словно он не на смертный поединок вышел, а собирается на
совет старейшин. Однако Сто Раскатов что-то там говорит,
слышите?
Апсарок тем временем, с ножом в руке и напряженный,
как сжатая пружина, подбирался к противнику.
— Ну иди, иди сюда, — говорил он апачу негромко. — Ты
считаешь, я должен бегать за тобой? Да ты, похоже, умрешь
раньше, чем мой нож проткнет твою собачью шкуру!
Виннету не счел нужным отвечать, он лишь коротко взгля-
нул в сторону Олд Шеттерхэнда и сказал ему на языке апачей:
— Я хочу лишить его руку движения.
Олд Шеттерхэнд пояснил для всех:
— Сердце нашего брата велит ему отказаться от убийства.
Он победит соперника, не лишая его жизни.
— Уфф, уфф! — прошелестело по ту сторону круга, где си-
дели апсароки.
Сто Раскатов Грома злобно сверкнул глазами:
— Похоже, ваш брат безумен! Moiy обещать, что мучения
его будут недолгими!
Он сделал решительный шаг вперед — так что дерево те-
перь находилось совсем рядом с ним. Апсарок спокойно оги-
бал его, заранее отведя нож для единственного, смертельного
удара. Своим тяжелым, неумолимым взглядом он смотрел
прямо в глаза Виннету. Но апач, казалось, не замечал этого
взгляда, можно было даже подумать, что он, вовсе забыв про
соперника, засмотрелся куда-то вдаль. Лицо Виннету было
так непроницаемо, так спокойно, что у кого-то даже могло
сложиться впечатление, будто все происходящее здесь, на лу-
жайке под деревом, ему совершенно безразлично. Но Олд
Шеттерхэнд прекрасно знал, как обманчиво это спокойствие;
у него не возникало и тени сомнения в том, что его красно-
кожий брат готов в любое мгновение отразить самый неожи-
данный выпад.
А вот апсарок обманулся этим спокойствием. Решив, что
подходящий момент настал, он резко прыгнул в сторону Вин-
нету. Но Виннету отклонился едва заметным движением
145
назад, так что рука с ножом пролетела перед самым его
лицом. В ту же секунду последовал ответный выпад, и нож
Виннету погрузился в плечо его грозного противника. Все
произошло так быстро, так неожиданно, что апсарок, уже вы-
ронив из обессиленной руки нож, все еще не мог сообразить,
что же именно с ним произошло. Завернув сопернику руку за
спину, Виннету резко толкнул его на дерево, а в следующий
миг, перекинув нож в привязанную руку, свободной ударил
апсарока в солнечное сплетение. Сто Раскатов Грома рухнул,
тщетно пытаясь удержаться рукой за ствол липы.
Какие-то секунды лежал он без движения, но этого было
достаточно Виннету, чтобы одним махом перерезать свой ре-
мень и склониться над упавшим.
— Ты признаешь себя побежденным? — спросил он ворона.
Тот молчал, тяжело дыша от потери крови, от удара в
живот, от близости смерти...
Все произошло так быстро, что в кругу зрителей не разда-
лось за это время ни звука, а когда маленький саксонец
решил крикнуть «Ура!» — Олд Шеттерхэнд жестом остановил
его, так что из уст Фрэнка вырвалось лишь первое «у»...
— Убей! — сказал апсарок и закрыл полные ненависти глаза.
Виннету поднялся и отвязал ремень врага от дерева. Рука
поверженного бессильно упала вниз.
— Встань! — приказал Виннету. — Я говорил, что не убью
тебя, и я сдержу свое слово!
— Я не могу теперь жить — я побежден!
К побежденному неожиданно подскочил Ойт-Е-Ке-Фа-
Вакон и закричал злобно:
— Поднимайся, собака! Тебе подарили жизнь, и теперь
твой скальп для победителя — не ценность. Но я, я еще не
побежден! Я убью своего, и когда мы будем делить скальпы
врагов, тебе позволено будет уйти к волкам прерий! Живи с
ними, потому что тебе отныне запрещено возвращаться в
наши вигвамы!
Сто Раскатов Грома встал, ощупывая здоровой рукой рану.
Это был глубокий порез, почти не затронувший мышцу. Сжи-
мая в кулаке свой нож, апсарок пробормотал:
— Великий Дух не захотел моей победы! К волкам я не
пойду, потому что хочу закончить свою жизнь здесь — мой
нож прекратит мой позор! Но прежде я хочу увидеть, побе-
дишь ли ты!
Сто Раскатов медленно вышел из круга и, ни на кого не
глядя, лег в траву. Для соплеменников он словно не существо-
вал больше, они тоже не удостоили его ни одним взглядом —
они следили сейчас неотрывно за своим предводителем, кото-
рый, прислонившись к дереву, занял место в центре круга.
— Иди сюда! — властно сказал он Олд Шеттерхэнду. —
Пришло время бросать жребий!
146
— Не стоит, — ответил Олд Шеттерхэнд, подходя к дереву. —
Я могу привязать правую руку.
— Ты что — хочешь умереть быстро? — засмеялся апсарок.
— Хочу, но не этого. Просто я знаю, что твоя левая рука
гораздо слабее правой. Мне не нужно превосходство за счет
того, что ты был когда-то ранен.
При этих словах Олд Шеттерхэнд указал на левое плечо
краснокожего воина, украшенное глубоким рваным шрамом.
Гигант понял это проявление благородства соперника, но гор-
дость все же взяла верх.
— Ты что, хочешь оскорбить меня? — гневно спросил
он. — Мне твоя милость не нужна, бледнолицый! Бросаем
жребий!
Жребий оказался на стороне Олд Шеттерхэнда — ему вы-
пало драться левой рукой, а его противнику — правой. Вскоре
приготовления были закончены, борцы выжидающе стояли
друг против друга. Взглянув на игру узловатых мышц велика-
на, любой пришел бы в восхищение и ужас. Любой, но не Олд
Шеттерхэнд. Он был так же бесстрастен, как незадолго до
этого оставался бесстрастным в круге Виннету.
— Можешь начинать, —• великодушно позволил апсарок. —
Я разрешаю тебе начать первым. От трех твоих ударов я за-
щищаюсь, а следующий будет мой — тот, который прикончит
тебя.
Еле заметно улыбнувшись, Олд Шеттерхэнд вонзил нож в
ствол липы.
— Я отказываюсь от оружия, поскольку у нас нет времени
для той игры, которую ты предлагаешь. Итак, внимание! Я
начинаю!
Еще не закончив этих слов, Олд Шеттерхэнд прыгнул в
сторону противника. Тяжелый апсарок, не ожидавший такого
поворота дела, не успел как следует собраться, и белому уда-
лось толкнуть его в грудь так сильно, что краснокожий вели-
кан чуть не упал наземь. В тот же миг Олд Шеттерхэнд от-
скочил назад, и вовремя — пришедший в себя апсарок сделал
выпад, его нож рассек воздух над самой макушкой вестмена.
Олд Шеттерхэнд успел пригнуться, и тут гигант нанес второй
удар, который, достигни он цели, мог бы стать смертельным.
Но белый, отлично владевший своим телом, снова благопо-
лучно избежал ножа. Гигант, широко расставив ноги, остано-
вился, словно раздумывая, что предпринять дальше. Если
поддаться навязанной Олд Шеттерхэндом тактике и совер-
шать прыжки по всей площадке, то можно очень быстро ис-
тратить все силы. Подойдя к дереву немного ближе и ослабив
тем самым натяжение ремня, индеец изловчился и левой,
привязанной рукой Ойт-Е-Ке-Фа-Вакон подтянул соперника
к себе. Олд Шеттерхэнд было рванулся в сторону, но тщет-
но — враг был уже так близко, что рука с ножом мелькнула
147
перед самым горлом белого. Все происходило столь стреми-
тельно, что Олд Шеттерхэнд едва успел закрыться своей пра-
вой, привязанной рукой. Но этого оказалось достаточно, ибо
запястье руки врага было остановлено сильно натянувшимся
ремнем Олд Шеттерхэнда. Только теперь вестмен ощутил всю
мощь предводителя апсароков. Сам обладавший чудовищной
силой, Олд Шеттерхэнд удерживал руку шамана с огромным
трудом. Мышцы апсарока залоснились, подбородок его дро-
жал от огромного напряжения; через несколько секунд оба
почувствовали, что краснокожий воин побеждает: рука с
ножом медленно, но неумолимо начала приближаться к лицу
Олд Шеттерхэнда. Вот уже лезвие ножа коснулось шеи... Со-
бравшись в комок, белый охотник вдруг резко повернулся на
каблуках, и могучее тело великана, не удерживаемое больше
ремнем соперника, как тяжелый снаряд полетело вперед. Олд
Шеттерхэнд сделал молниеносное движение левой рукой — и
его разящий кулак обрушился на голову потерявшего равно-
весие противника. В тот же миг тело апсарока грузно грохну-
лось о землю.
— Ну, вот ты и на земле! — переводя дух, подытожил Олд
Шеттерхэнд. — Так кто из нас победил?
Апсароки, хранившие полную невозмутимость, когда по-
терпел поражение их первый воин, сейчас, когда увидели по-
верженным своего богатыря предводителя, издали жуткий
звериный вой. Однако никто из воронов не бросился бежать.
Они знали, что обречены на смерть, но были верны данной
клятве. А может, оттого, что все произошло так быстро, они
не успели принять решение. Как бы то ни было, но ни один
из них не тронулся с места...
Олд Шеттерхэнд выдернул нож из дерева и перерезал свой
ремень. Счастливые таким исходом дела, белые восторженно
обступили его. Дружественные шошоны тоже не скрывали ни
радости, ни восхищения, однако первым делом они броси-
лись за оружием, чтобы быть готовыми, если апсароки кинут-
ся вдруг в бега.
Но апсароки и не думали бежать. Едва отзвучал их душе-
раздирающий вопль, они подошли к тому месту, где лежал
Сто Раскатов Грома, и покорно остались там, ожидая своей
участи.
Олд Шеттерхэнд вернулся к Храбрецу, Ищущему Духа,
который начал подавать признаки жизни. Приоткрыв глаза и
увидев, что бледнолицый режет его ремень, он сразу пришел
в себя и, плохо соображая, что же все-таки происходит, ус-
тавился на Олд Шеттерхэнда. Одним махом вскочил он на
ноги, глаза его сверкали, голос был похож на звериный рык.
— Ты победил меня?!
— Да, я победил, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Ты ведь
сам сказал: кто коснется земли, тот побежден...
148
Краснокожий растерянно смотрел по сторонам, отказыва-
ясь верить в то, что произошло.
— Но я даже не ранен! — прорычал он.
— Я не хотел ни ранить, ни убивать тебя. Ты забыл — я
воткнул свой нож в дерево.
— Ты... ты свалил меня кулаком?!
— Да, — кивнул Олд Шеттерхэнд. — Надеюсь, что ты на
меня не в обиде. По-моему, это лучше, чем если бы я заколол
тебя.
Но апсарок был вовсе не в том состоянии, когда человек
может воспринимать шутку.
— Лучше бы ты убил меня, бледнолицый! Великий Дух по-
кинул нас, сначала позволив похитить знаки племени. А те-
перь это... Скальпированный воин не может попасть в Страну
Вечной Охоты... Почему скво наших отцов не умерли, прежде
чем мы родились!
Еще совсем недавно гордый и мужественный шаман был
раздавлен бедой. Обведя взглядом врагов, он спросил в отчая-
нии:
— Вы дадите нам спеть песню смерти, прежде чем убьете
нас?
— Мы ответим вам, — сказал Олд Шеттерхэнд, — но
прежде я хотел бы задать тебе один вопрос сам. Идем со
мной!
Он подвел гиганта к тому месту, где сгрудились апсароки,
и спросил, указывая на Сто Раскатов Грома:
— Ты по-прежнему сердишься на этого воина?
— Уже нет, — сумрачно покачал головой великан. — Ни-
чего другого и не могло произойти, раз такова воля Великого
Духа Маниту. Отныне вороны знают: у них нет больше по-
кровителя племени.
— Я думаю, у вас будет время вернуть его расположение.
И апсароки, и шошоны с изумлением посмотрели на не-
обыкновенного белого.
— Где мы должны умереть? — спросил, словно не слыша
его, Ойт-Е-Ке-Фа-Вакон. — Здесь? Или нам надо куда-то
идти? Олд Шеттерхэнд торжественно поднял руку.
— Ваши скальпы и жизни останутся при вас. Это вы хо-
тели убить нас в случае победы, мы же только приняли
ваши условия. Берите ваше оружие и ваших коней — вы
свободны!
Однако никто из апсароков даже не подумал двинуться с
места.
— Пусть это хитрая ловушка, пусть с твоих слов начнется
цепь наших мучений, — гордо ответил за всех Храбрец, Ищу-
щий Духа, — знай, что мы все выдержим, и ни один крик
боли, ни один стон не вырвется из нашей груди!
— Ты ошибаешься, вождь! Это никакая не ловушка! Никто
149
не выкапывал топор войны между шошонами и апсароками,
поэтому мы оставляем вам жизнь!
— Мы договаривались — кто победит, тот убивает побеж-
денных!
— Мы не кровожадны, и нам не за что мстить вам, вороны!
Кроме того, Канте-Пета, знаменитый шаман апсароков, —
наш друг, и может вместе со всеми остальными вернуться к
своим вигвамам!
— Уфф! Разве ты знаешь меня? — спросил гигант удив-
ленно.
— Я узнал тебя по шраму на плече.
— А откуда ты знал про шрам?
— От своего брата Шунка-Шеча — Большой Руки. Он мне
о тебе рассказывал...
— Он знает тебя?
— Да. Однажды я встречался с ним.
— Встречался? Где и когда?
— Много лет назад. Мы встретились на Скале Черепахи.
Черты лица шамана смягчились, глаза подобрели.
— Не обманывают ли меня твои слова или мои уши?! —
воскликнул он. — Если правда то, что ты говоришь, — зна-
чит, ты Нон-Пай-Клама, тот, кого бледнолицые называют
Олд Шеттерхэнд!
— Да, это действительно я.
Известие это подняло апсароков с земли.
— Если ты — тот самый знаменитый охотник, значит, Ве-
ликий Дух не покинул нас! — возликовал Канте-Пета. — Да
конечно же это так и есть — кто еще мог свалить меня ударом
кулака! Принять поражение от тебя — это не позор для воина!
Значит, я могу жить!
— Сто Раскатов Грома, — сказал Олд Шеттерхэнд, — тоже
храбрый воин и тоже может жить, ведь он боролся против
самого Виннету — знаменитого вождя апачей!
Глаза апсароков невольно повернулись в ту сторону, где
стоял Виннету. Тот подошел и протянул руку поверженному
им воину.
— Мой красный брат, которого зовут Сто Раскатов Грома,
курил со мной трубку клятвы. Теперь мы раскурим калумет —
трубку мира. Воины-апсароки — наши друзья. Хау!
Сто Раскатов пожал его руку и повернулся к воинам.
— Проклятие Злого Духа покинуло нас! Олд Шеттерхэнд
и Виннету — друзья красных людей. Они по праву победили,
но не взяли наши скальпы!
— Вы свободны! — снова торжественно сказал Олд Шет-
терхэнд. — Но мы знаем, кто похитил у вас знаки племени и
его покровителя. Если вы пойдете с нами — мы приведем вас
к этим людям.
— Уфф! Кто, кто они?!
150
— Шайка сиу-огаллала, цель которых — Желтокаменная
река.
Это сообщение вызвало оживленный шум среди апсаро-
ков, а предводитель их в ярости крикнул:
— Так это сделали огаллала! Хонг-Пе-Те-Ке, Тяжелый Мо-
касин, их вождь, некогда ранил меня в ухо. Я просил Вели-
кого Духа навести меня на его след, но желание мое до сих
пор не сбылось!
— Теперь ты нашел их след! — сказал слышавший все
Вокаде. — Я могу подтвердить: мы идем по следу Хонг-Пе-
Те-Ке!
— Прекрасно! Великий Дух передает его в мои руки! Но
кто этот юный воин, хотевший бороться со Ста Раскатами
Грома, а теперь передающий вести о шайке огаллала?
— Это Вокаде, честный сын нумангкаке! — пояснил Олд
Шеттерхэнд,— Он был с огаллала, когда они похитили знаки
племени апсароков. Он хотел уйти от них еще тогда, но сде-
лать это ему удалось лишь недавно. Вокаде сослужил нам хо-
рошую службу, он настоящий воин.
— А что хотят сиу на Желтокаменной реке?
— Это мы расскажем, когда разобьем лагерь. А заодно об-
судим, что делать дальше, если, конечно, вы захотите ехать с
нами.
— Захотим ли мы! Вы напали на след огаллала, вы боретесь
с этими шакалами, обесчестившими нас, — конечно же мы
едем с вами! Они держат у себя знаки нашего духа, что уже
является для Канте-Пета страшным позором. Он не успоко-
ится, пока не отомстит шакалам! Пусть мои братья разожгут
Огонь Совета. Нам нельзя терять времени.
Недавние враги превратились в друзей. Теперь шансы
Мартина на победу в борьбе за освобождение отца и его спут-
ников выросли неизмеримо.
Глава IV
ПАСТЬ АДА
«Сенат и палата представителей Соединенных Штатов
постановляют, что все земли штатов Монтана и Вайоминг,
находящиеся вблизи бассейна Йеллоустон-ривер, должны
рассматриваться как Национальный общественный парк, со-
здаваемый для блага всего народа. Каждый, кто попытается
противозаконно поселиться там или захватить в частное поль-
зование владения, будет нарушителем закона и подлежит на-
казанию. Исключительный надзор за территорией парка будет
возложен на управляющего, назначенного по вступлении дан-
ного закона в силу. На него также ложится ответственность
по поддержанию порядка на означенной территории...»
Так 1 марта 1872 года конгресс Соединенных Штатов воз-
вестил о принятии закона, касающегося всех жителей Шта-
тов. Правда, тогда многие и не догадывались о величайшем
значении этого события...
Однако не все в жизни делается так просто, как получается
на бумаге. О вышеупомянутых местах издавна ходила стран-
ная молва. Только индейцы или одинокие отчаянные охотники-
трапперы могли рассказать кое-что об Йеллоустоне, окутан-
ном глубокой тайной. Горящие прерии, кипящие ключи,
вулканы, озера и реки с нефтью вместо воды, дикие леса, ки-
шащие дикими зверями и не менее дикими индейцами, — все
это был Йеллоустон...
Первым, кто ступил в этот чудесный и первобытный край
с целью его изучения, был профессор Хайден и его экспеди-
ция. Рассказы Хайдена восхитили современников. Думается,
немалая заслуга принадлежит профессору и в том, что закон
о Национальном парке был принят.
Весь парк занимает территорию в 8953 квадратных кило-
метра. Тут встречаются и разбегаются вновь, как щупальца
спрута, реки Йеллоустон, Медисон, Желлатин и Змеиная.
Могучие горные хребты вздымаются над их долинами. В горах
не редкость чистые родники с целебными водами и гейзеры,
бьющие вверх на сотни футов. Скалы здесь словно отлиты из
стекла — так они переливаются всеми цветами радуги, так
блестят на солнце. Нередко долины обрываются страшными
ущельями, глядя в которые человек без труда может предста-
152
вить себе, как устроены «внутренности» Земли. Часто встре-
чаются разломы, оставленные землетрясениями, щели и во-
ронки, от которых лошади путников приходят в панический
ужас. Нередко такие провалы заполнены кипящим илом. Не-
возможно пройти по здешней земле и четверти часа, чтобы не
наткнуться на какое-нибудь чудо природы. Дотошные натура-
листы насчитали здесь две тысячи гейзеров и другого рода ис-
точников, которые словно находятся в постоянном противо-
борстве друг с другом: кипящая вода гейзеров смешивается с
ледяной водой родников, и тогда происходят процессы, какие
могли бы происходить при встрече дьявола с ангелом. Иногда
уровень рек поднимается по стенам каньонов необычайно вы-
соко, а потом вода спадает и в долинах рек можно найти
прямо под ногами агаты, колчедан, опал, прочие благородные
минералы.
Там, в котловине Скалистых гор, дремлет великолепное
озеро Йеллоустон. Это очень красивое озеро находится на вы-
соте восемь тысяч футов и считается одним из крупнейших
на Земле.
В самом озере водится вкуснейшая форель. Окружающий
его девственный лес богат ценнейшими породами дерева; в
них водятся бобры и гигантские медведи. А вокруг озера
полно мелких ручьев, родников и гейзеров, издающих время
от времени пронзительный свист, подобный тому, какой из-
дают паровозы.
Люди робкого десятка избегают этих мест, на которые, ка-
жется, наложила свою неизгладимую печать чудовищная сила,
действующая в глубинах земли. На некоторых близлежащих
вершинах дремлют кратеры вулканов, готовые пробудиться и
дохнуть огнем в любой момент...
Именно в этом диком краю и оказался отряд, возглавляе-
мый Олд Шеттерхэндом. Усталые путники решили дать отдых
себе и лошадям недалеко от устья Бридж-Крик, там, где река
Йеллоустон вытекает из озера. Путники разожгли в вечерней
мгле костер. Тут же, прямо с берега, натаскали из озера фо-
рели — каждая рыбина была примерно в локоть длиной. Уди-
вительное дело: рыба не пугалась при приближении человека;
да и вся природа вокруг была девственной, нетронутой.
Хоббл-Фрэнк подстрелил двух косуль, которые и были сваре-
ны в воде бьющего рядом кипящего источника. Так что фо-
рель за ужином пошла как деликатес.
Прежде чем оказаться у Бридж-Крик, отряд, как и говорил
Олд Шеттерхэнд, должен был переправиться через реки Пе-
ликан и Йеллоустон. Дальнейший путь отряда лежал на север,
к реке Огненных Дыр, до гейзера, который индейцы называ-
ют Кьюн-Туи-Темба — Пасть Ада. Именно рядом с ним на-
ходилась могила Оиткепете и двух его воинов, погибших в
том памятном поединке с Олд Шеттерхэндом.
153
Хоть цель их путешествия была уже близка, Олд Шеттер-
хэнд ни на минуту не забывал, что до полнолуния осталось
всего три дня. Вместе с тем он был убежден, что сиу-огаллала
не могли здесь пройти раньше. Еще перед тем, как остано-
виться на привал, он заметил:
— Они едва ли успели достичь Боттелерс-Рендж. Полагаю,
что мы выиграли достаточно времени и опередили их. А по-
скольку других человеческих существ, кроме сиу, здесь не
предвидится, мы спокойно можем разжечь огонь, не опасаясь
быть увиденными.
— Интересно, а как следует идти от Боттелерс-Рендж? —
озабоченно спросил у него Мартин Бауман.
— Почему вы об этом спрашиваете, мой юный друг?
— Просто... просто мне надо об этом знать, раз уж мой
отец поехал именно той дорогой...
— Не берусь утверждать наверняка, но на всякий случай
должен вас предупредить, что вблизи Пасти Ада есть место, где
земная кора настолько тонка, что проваливается под тяжестью
коня. Я думаю, самый верный путь от Боттелерс-Рендж — по
долине реки, мимо потухшего вулкана. Через четыре-пять
часов пути можно достичь каньона глубиной в тысячу футов и
шириной примерно в половину мили. А еще через пять часов
дорога приведет к крутой скале высотой почти в три тысячи
футов. Скала эта называется Скользкая Дорога Дьявола, и,
видно, неспроста. Еще через три часа путник попадает в устье
реки Гардинер, после чего ему необходимо двигаться вдоль
скал к Каскад-Крику, к устью Йеллоустона на краю Большого
Каньона, в котором река превращается в чудесное озеро.
— Вы видели это чудо, сэр? — поинтересовался Толстяк
Джемми у Олд Шеттерхэнда.
— Да. Этот необыкновенный водоем в каньоне имеет более
тысячи футов в глубину, а в длину простирается примерно на
семь миль. Стены каньона здесь настолько круты, что далеко
не всякий человек может, подойдя к его краю, заглянуть вниз
и не испытать головокружения. Оттуда, сверху, сама река — а
в ней сотни две футов в ширину — кажется тонкой ниточкой.
И все-таки именно эта ниточка за тысячелетия прорезала
скалы, образовав самый большой на земле каньон. Отсюда,
сверху, вы не услышите рева волн. Думаю, что нет на свете
смертного, который мог бы спуститься вниз по этим отвесным
стенам, ведущим в адскую глубину, а камень, сорвавшийся
вниз, летит до дна несколько минут! Вода в самой реке теплая,
как в ванне, по ней плывут нефтяные разводы, над водой
стоят серные пары... Надо сказать, пахнет она отвратительно!
Спуститься вниз по воде здесь вряд ли возможно — на пути
лежат два порога: на первом вода падает с высоты четырехсот
футов, на другом — ста футов. Короче, чтобы одолеть этот от-
резок пути, всаднику потребуется не меньше часа... Таким об-
154
разом, от Боттелерс-Рендж нам потребуется около двух дней
пути, а точнее — непрерывной скачки. Именно на эти два дня
мы и обогнали сейчас сиу-огаллала. Я, конечно, могу оши-
биться в некоторых деталях, но часом больше или меньше —
решающего значения сейчас не имеет.
— Интересно, где они могут находиться нынешним утром? —
внезапно спросил Мартин Бауман.
— На верхнем выходе из каньона. Вам это надо знать
точно?
— Нет-нет, просто я все время думаю об отце, стараюсь
представить себе, где он сейчас, жив ли...
— Я убежден, что жив!
— Но сиу вполне могли уже убить его...
— Полагаю, вы должны отбросить эту мысль. Огаллала за-
дались целью привести пленников к могиле вождя, это как бы
жертва — пленников будут пытать, потом совершат заклание.
Только не надо так переживать, мой юный друг! Конечно же
мы этого не допустим! Я хорошо успел изучить нравы этих
краснокожих бестий, и если я говорю вам, что отец ваш жив, —
смело можете мне довериться.
С этими словами Олд Шеттерхэнд завернулся в одеяло,
показывая собеседникам, что собирается спать. Прикрыв
веки, он исподволь наблюдал за сгрудившимися у костра
Мартином Бауманом, Толстяком Джемми и Хоббл-Фрэнком,
которые, поверив в то, что вестмен уснул, принялись горячо
о чем-то перешептываться.
Прошло немного времени, толстяк осторожно поднялся и
крадучись направился к тому месту, где паслись кони. Осталь-
ные были так увлечены беседой, что не заметили, как Олд
Шеттерхэнд встал и бесшумно последовал за Толстяком Джем-
ми, а когда тот протянул было руку, чтобы отвязать одну из ло-
шадей, вдруг спросил, наклонившись к самому уху толстяка:
— Мистер Джемми, вас что — чрезвычайно волнует, что
ест на ужин ваш жеребец?
Толстяк вздрогнул.
— Это вы, сэр, — произнес он с некоторым облегчением,—
А я-то думал, что вы спокойно себе почиваете...
— Вот и я тоже... думал... думал, что джентльмен.
— О дьявол! Вы что, хотите сказать, что это не так?!
— Не будете ли вы любезны сказать, сэр, чего вы так ис-
пугались, когда обнаружили меня за своей спиной?
— Ну... причина тому самая заурядная: любой, согласитесь,
пугается, если кто-то неожиданно останавливает его в ночной
тьме.
— И это говорите вы! Я понимаю, говорил бы так новичок,
но вы... Опытный вестмен в любой момент готов к любому по-
вороту событий, даже самому непредвиденному и неприятно-
му. Иначе какой же он вестмен! К тому же вы прекрасно знае-
155
те, что во всей округе нет сейчас ни одного человеческого су-
щества, враждебного нам. Короче, вывод напрашивается сам
собой: вы пришли сюда в расчете, что никто и не заметит, как
ваш конь пропал с общей стоянки. Не так ли, мистер Джемми?
Толстяк, скрывая смущение, произнес с притворным гне-
вом:
— Сэр, я не хотел бы позволять даже вам!.. Вы что, счи-
таете, что я не имею права подойти ночью к своему собствен-
ному жеребцу?!
— Конечно, можете, дорогой мой мистер Джемми, конеч-
но. Но зачем же делать это скрытно?
— Заверяю вас — ни о каком тайном умысле тут нет и
речи. Просто среди коней апсароков есть жеребец, который
постоянно задирается с моим, даже ранил его. И вот, чтобы
этого не повторилось, я решил вывести своего жеребца из
общей компании — пусть попасется один, надеюсь, этот-то
грех вы мне отпустите?
Толстяк собрался было с независимым видом ретировать-
ся, но Олд Шеттерхэнд остановил его, положив на плечо свою
тяжелую руку.
— Одну минуту, мистер Джемми, еще одну минуту! Пола-
гаю, что мое предостережение все же достигло своей цели?
Глаза их встретились. Стараясь не выказывать смущения,
Джемми надвинул шляпу на брови и почесал за ухом — жест,
заимствованный у Длинного Дэви, которым тот обозначал за-
труднительное положение.
— Знаете, сэр, — сказал он наконец, — если бы мне сказал
это кто-нибудь другой, я заехал бы ему по физиономии. Но
поскольку передо мной вы... я принимаю к сведению ваше
предостережение!
— Замечательно! А теперь будьте добры, просветите меня,
пожалуйста, что за тайны такие у вас с юным Бауманом?
Некоторое время Джемми молчал, собираясь с мыслями,
наконец пошутил натянуто:
— Тайны?! Какие такие тайны? Если они и существуют, то,
видать, так таинственны, что я ничего о них не знаю, хи-хи.
— О чем-то ведь вы шепчетесь все время!
— А, вы об этом! Знаете, молодой человек просто упраж-
няется в немецком языке. Живя на чужбине...
— Он прекрасно может это делать вслух, — решительно
прервал Олд Шеттерхэнд.— Что-то я замечаю, что в последнее
время парень стал заботиться об участи отца гораздо сильнее,
чем раньше, гораздо. Полагаю, он всерьез думает, что огаллала
убили его и все наши хлопоты напрасны. Не получится ли так,
что мальчишеское безрассудство возьмет верх над благоразу-
мием? Можете вы мне что-нибудь сказать об этом?
— Об этом... гм... А сам он вам что-нибудь говорил?
— Нет.
156
— Вот видите! А вам он доверяет гораздо больше, чем мне!
Если уж он вам ничего не сказал, мне не скажет и подавно.
— Мне кажется, вы стараетесь избежать прямого ответа,
мистер Джемми!
— Даже странно слышать. Начиная со вчерашнего дня
Мартин все время скачет рядом с вами. А я, как вы, должно
быть, заметили, ехал следом за вами. Из чего несложно сде-
лать вывод, что молодой человек более близок с вами, нежели
со мной.
— Я уже сказал вам, что вы ошибаетесь, хотя ни на минуту
не сомневаюсь в том, что ваша редкая проницательность ос-
талась при вас. Если Мартин ничего не сообщил вам — отку-
да же вы узнали, что мальчик собрался делать то, чего я мог
бы и не одобрить?
— Черт побери! С какой стати вы экзаменуете меня, слов-
но школьника?!
— Ну что ж, мистер Джемми! Нет так нет. Не испытываю
больше ни малейшего желания проникнуть в ваши тайны и с
этого момента веду себя так, словно и впрямь ничего не слу-
чилось. Однако предупреждаю напоследок еще раз: кому-то
из нас все, что вы затеваете, принесет немало вреда. Но раз
вы не хотите идти на откровенность — я снимаю с себя вся-
кую ответственность за то, что может произойти.
И Олд Шеттерхэнд, не на шутку рассердившийся на толс-
тяка, решительно зашагал прочь. Джемми неторопливо брел
следом за ним в сторону костра, тихо ворча под нос:
— Экий дьявольский глаз у этого человека! И кому бы в го-
лову пришло, что кто-то что-то заметит! Он прав, совершенно
прав, и я, конечно, просто должен был рассказать ему обо
всем... Но я не мог, не мог сказать! Я не мог, мистер Олд Шет-
терхэнд, потому что мое сердце, сердце старого толстого мед-
ведя не устояло перед просьбой этого мальчика, этого юного
Охотника на медведей. Да! Похоже, разум покинул меня. Те-
перь надежда только на счастливое стечение обстоятельств.
...А тем временем спутники, остававшиеся у костра, про-
должали свой разговор.
— Где Олд Шеттерхэнд? — спросил вдруг у Мартина Бау-
мам Длинный Дэви.
— Да кто ж это может знать! — пожал плечами юноша.
Дэви усмехнулся.
— Пожалуй, я. Мне кажется, он не очень-то хотел спать:
когда человек так быстро и незаметно вскакивает со своего
ложа, это означает только одно: человек вовсе не спал.Пожа-
луй, Олд Шеттерхэнд наблюдал за нами, вот что.
— С какой это стати он должен следить за нами?! — ис-
кренне усомнился Мартин.— Разве мы давали ему повод для
недоверия?
— Хм! Мы-то нет, но вы... Слишком уж откровенно вы у
157
него выведывали кое-какие подробности, мой мальчик. А
потом, ваши перешептывания с Джемми — они тоже не могли
не броситься Олд Шеттерхэнду в глаза. Тут и гадать нечего: ко-
нечно же он сообразил, что Джемми собрался отвязать коней.
Однако, увы, ничего уже нельзя изменить, мой юный друг!
— Все равно я уведу их!
— Я еще раз предостерегаю вас, Мартин!
— Дэви, дорогой мой! Я просто умру за эти три дня, зная,
что отец где-то рядом, а я не спешу к нему на помощь!
— Да ведь Олд Шеттерхэнд все уже объяснил вам! Плен-
ные живы, и ничего с ними не случится, пока их не приведут
на могилу вождя!
— А что, если он ошибается?
— Гм... любой из нас, конечно, может ошибаться, от этого
никто не застрахован... Но почему бы вам не поверить самому
Олд Шеттерхэнду...
— Нет, нет, не уговаривайте меня, Дэви! Я думаю, что дол-
жен делать то, что подсказывает мне сердце! Я никогда потом
не прощу себе, если узнаю, что мог помочь отцу — и не
помог! А вы как хотите. Ведь, если я правильно понял вас, вы
берете свое слово назад?
— Пожалуй, сейчас это было бы самое правильное...
— И это говорите вы?! Тот, кому я так доверял! — в серд-
цах упрекнул вестмена Мартин. — Неужели вы забыли, что
вы сами и Джемми первыми предложили мне помощь и под-
держку!.. Ну что ж, придется мне действовать самому.
— Ну полно, полно! Чего-чего, а такого упрека я не заслу-
жил. Если уж я даю кому-то обещание — я всегда выполняю
его, чего бы это ни стоило. Но в нашем нынешнем положе-
нии ваш план — это безрассудство, и только поэтому вы
должны принять мое условие.
— Да, я пойду на это. Если, конечно, вы не предложите
чего-то невозможного.
— Слушайте внимательно. Нам с вами необходимо всего
лишь узнать, жив ли ваш отец, верно?
— Да, это так.
— Так вот. Мое условие заключается в том, что мы не
должны предпринимать попыток к освобождению вашего
отца раньше времени.
— Я принимаю ваше условие.
— Прекрасно! Я понимаю ваши опасения за судьбу отца,
но зачем же поступать опрометчиво? Мы должны действовать
наверняка. Я давал вам свое обещание, и я его выполню. Я
поеду вместе с вами. Но едва мы установим, что ваш отец
жив, как тут же вернемся назад, к своим. Да, и не вздумайте
брать с собой Хоббл-Фрэнка!
— По-моему, этот человек заслужил лучшего к себе отно-
шения!
158
— Не знаю, не знаю, только мне кажется, что от него будет
больше вреда, нежели пользы.
— Вы несправедливы к Фрэнку, Дэви! Вопреки всему, это
смелый и ловкий человек.
— Может быть, может быть, но посмотрите, сколько всяких
неудач сопутствует ему. Он, как говорится, хоть человек и хо-
роший, но брать его для такого серьезного дела я не стал бы.
— Но я уже обещал ему... Разве вы не замечали, как скра-
шивает он наше путешествие? Уверяю вас, не будь его — нам
было бы много скучнее. Я прошу, чтобы он все же пошел с
нами...
— Ну что ж, будь по-вашему, будь по-вашему... Вокаде вы
тоже берете с собой?
— О да! Мы так подружились с ним! Я даже не могу себе
представить, что его не будет с нами, когда придется столк-
нуться с опасностью.
— Итак, решено. Нам остается лишь незаметно исчезнуть
из лагеря, — рассмеялся Длинный Дэви. — Рано утром, когда
нас хватятся, особенно будет огорчен нашим исчезновением
негр, я даже себе представляю, как это будет выглядеть...
Конечно, теперь можно было и пошутить, но смех у Дэви
получился каким-то невеселым, кто-кто, а опытный вестмен
прекрасно понимал, что из-за страстного нетерпения Марти-
на они отправляются прямо в пасть хищнику. А ведь вполне
можно было бы избежать ненужного риска в том и без того
опасном предприятии, которое они затеяли...
— А вот наконец и Джемми! — заключил Дэви, мгновенно
убирая с лица улыбку.
Толстяк тем временем молча сел у костра.
— Ну что, Олд Шеттерхэнд подозревает нас? — спросил
Дэви.
— Не то слово! Он сейчас сделал мне внушение как какому-
нибудь мальчишке! — проворчал толстяк.
— Что-нибудь определенное?
— Да нет... Но все равно, мы с ним серьезно повздорили.
— Он что — видел, как ты отвязываешь наших коней?
— Я успел распутать только своего... Он так ловко подо-
шел следом за мной, что я его и не заметил. Надо как-то усы-
пить его бдительность. Думаю, вот что: давайте сейчас поту-
шим костер и ляжем вон там, среди деревьев. Видите, под
деревьями тень от лунного света... Пожалуй, наше исчезнове-
ние будет не так заметно...
— Да, луна сегодня очень кстати — легко будет искать до-
рогу.
— О чем говорить! Если б не луна — я бы не рискнул спус-
каться сейчас вниз, к реке... Дэви, старина, ты знаешь, как-то
нехорошо на душе, что придется обманывать товарищей... А
с другой стороны — мы ведь не причиним им никакого вреда,
159
верно? А лучшая возможность доказать, что мы с тобой на-
стоящие вестмены, у нас не скоро появится. Ну-с, а теперь
все затихли, тишина!
Длинный Дэви, надо сказать, воспринял тираду друга без
особого воодушевления, предприятие по-прежнему было ему
не по душе.
Заговорщики затоптали костер, сразу обнаружив, что кос-
тер индейцев тоже уже был погашен. Это обстоятельство было
на руку Джемми и всей компании. Вскоре в лагере воцарилась
мертвая тишина. Все мало-помалу погружались в сон, не
смыкали глаз лишь заговорщики да Олд Шеттерхэнд, вернув-
шийся на свое место рядом с Виннету.
Так прошло больше часа. Наконец под деревом, где устро-
ились на ночлег беглецы, произошло какое-то легкое движе-
ние.
— Время! — послышался там свистящий шепот Вокаде,—
Мои братья пусть следуют за мной. Кто раньше выйдет, тот
раньше достигнет заветной цели!
Взяв приготовленные заранее необходимые вещи и ору-
жие, заговорщики тихо поползли в ту сторону, где смутно
виднелись в лунном свете силуэты спутанных лошадей. Ост-
рые глаза Вокаде быстро отыскали место, где пасся отвязан-
ный конь Джемми. Тут же, неподалеку, стояли четыре других
лошади, принадлежавшие беглецам.
Сведя коней вместе, все какое-то время выжидали, внима-
тельно вслушиваясь в тишину ночи. Похоже было, что исчез-
новения их пока не заметил никто. Группа двинулась в сто-
рону от лагеря, ведя за собой лошадей.
Хотя все были уверены, что поблизости нет ни одного
врага, все же вокруг лагеря, как положено, были выставлены
часовые — на предмет обнаружения внезапной опасности или
нападения дикого зверя. Встречи с охраной было никак не
миновать.
Как из-под земли на пути беглецов возник вдруг воин-
шошон, несказанно удивленный тем, что кто-то в такой позд-
ний час собрался удалиться из лагеря.
— Что ищут мои братья? — спросил он на ломаном анг-
лийском.
— Ты узнаешь меня? — спросил в ответ толстяк, выходя
на свет.
— Да, — кивнул шошон. — Ты Джемми-Петаче.
— Говори тише, чтобы не разбудить тех, кто спит. Нас по-
слал с заданием Олд Шеттерхэнд. Он знает, куда мы идем.
Тебе этого достаточно?
— Бледнолицые воины — наши братья. Я не могу мешать
приказу такого большого воина, как Олд Шеттерхэнд.
Когда беглецы удалились от лагеря достаточно далеко и
можно уже было не опасаться, что шум копыт поднимет тре-
160
вогу, все взобрались на лошадей и цепочкой двинулись на
север от истока Йеллоустон-ривер.
Шошон-часовой, не подозревая подвоха, спокойно нес
свою службу до самого утра, пока пятеро то ли смельчаков,
то ли отчаянно легкомысленных людей удалялись от лагеря
все дальше и дальше.
В лагере между тем с первыми голосами птиц началось про-
буждение. Олд Шеттерхэнд сразу же заметил отсутствие Мар-
тина Баумана. Вспомнив о событиях предыдущего вечера, он
поискал Джемми и уже через несколько минут понял, что от-
сутствует не только толстяк, но и Дэви, и Фрэнк, и Вокаде...
Первым, кто смог сказать что-либо внятное по поводу ис-
чезновения пятерых спутников, был часовой-шошон, подроб-
но рассказавший Олд Шеттерхэнду о ночном происшествии
и о тех объяснениях, которые дал ему Толстяк Джемми. Все
терялись в догадках о причинах странного поведения бегле-
цов. И даже Виннету, обладавший, как известно, феноме-
нальной проницательностью, отказывался обнаружить хоть
какие-то мотивы внезапного исчезновения белых.
— Они пошли навстречу сиу-огаллала! — объяснил ему
Олд Шеттерхэнд с иронической усмешкой.
— Тогда они потеряли разум! — мрачно сказал вождь.—
Виннету даже в голову не могло прийти, что они так глупы!
Как можно избежать опасности, навстречу которой ты
едешь?! То, что они в опасности, — плохо, но еще хуже — что
они выдадут наше присутствие! Зачем они это сделали?
— Я думаю, главная их цель — узнать, жив ли еще Охотник
на медведей.
— Если он убит — жизнь ему они не вернут. Если он жив —
они принесут ему беду. Виннету простил бы ошибки двум
храбрецам-мальчишкам, но тс трое? Если они останутся
живы — их следует поставить у столба позора, чтобы женщины
и дети смеялись над ними!
В эту минуту появился Боб, торжественно несший на вы-
тянутых руках медвежью шкуру, которой, как потом выясни-
лось, укрыл его перед исчезновением Мартин. Запах скунса
еще не до конца выветрился, поэтому появление негра боль-
шого восторга не вызвало.
— Масса Шеттерхэнд искать масса Мартин? — спросил
Боб, нимало не обращая внимания на то, что люди от него
шарахаются.
— Да. Ты можешь сказать что-нибудь по этому поводу?
— О-о! Массер Боб очень умный! Он знать, где масса Мар-
тин!
— Так говори же!
— Он искать масса Бауман. Масса Мартин сказать об этом
Боб, чтобы Боб сказать об этом масса Шеттерхэнд, когда на-
ступить утро.
161
— Все именно так, как я и предполагал! — воскликнул Олд
Шеттерхэнд. — Он не говорил тебе, когда они хотят вернуться?
— Масса Мартин сказал: они увидеть масса Бауман и
потом ждать нас на река Огненные Дыры.
— Дал ли тебе Мартин какие-нибудь другие поручения?
— Нет. Массер Боб все сказать, массер Боб не знать боль-
ше ничего.
Все молча смотрели на Олд Шеттерхэнда, ожидая его ре-
шения. Признаться, такого поворота событий не ожидал
никто...
— Ну что ж, — задумчиво сказал Олд Шеттерхэнд,— Сейчас
у нас главная задача — не совершить за первой глупостью вторую.
В дорогу! Через несколько минут все должны быть в седлах!
Повернувшись в ту сторону, где стояли вожди, Олд Шет-
терхэнд предложил:
— Пусть мой брат Виннету едет вперед и ждет меня у
Кьюн-Туи-Темба — Пасти Ада. Со мной должны поехать ап-
сароки и двадцать воинов-шошонов во главе с сыном вождя.
Надо во что бы то ни стало догнать этих безрассудных смель-
чаков и спасти их, если они попадут в опасность. Я сейчас не
могу точно сказать, когда мы встретимся с вождем апачей,
моим братом Виннету. Точно так же я не знаю и того, с какой
стороны мы окажемся возле Пасти Ада. Вот почему я пред-
лагаю моему браТу Виннету и Токви-Тею с его воинами рас-
положиться по разные стороны Пасти Ада и следить там за
сиу-огаллала, если они окажутся у могилы вождя раньше, чем
попаду туда я и те воины, которые отправятся со мной.
Через несколько минут Олд Шеттерхэнд мчался по следу
пяти исчезнувших ночью всадников, сопровождаемый двумя
десятками краснокожих воинов. Где теперь беглецы, что с
ними?
...А пятеро смельчаков тем временем продолжали путь. И
хотя по незнакомой местности они продвигались вперед не
так уж быстро, все же на рассвете лагерь, в котором они но-
чевали, был оставлен далеко позади...
Джемми и Длинный Дэви чувствовали себя в роли предво-
дителей весьма уверенно. Опыт есть опыт, и ведомый ими ма-
ленький отряд продвигался вперед хоть и не очень быстро, но
верно.
Было уже совсем светло, когда перед их глазами открылась
огромная долина реки — место, к которому они стремились.
Зрелище было столь великолепно, столь живописно, что кое
у кого невольно вырвался возглас восхищения.
Она была необычайно широка, эта долина. По обе ее сто-
роны тянулись горные хребты, образуя ландшафт какой-то
неземной, космической мощи. Бурлящие подземные силы
терзали даже гладь реки — то тут, то там на поверхности воды
вздувались иловые волдыри. Потоки раскаленной некогда
162
лавы сползали в реку, застыв навсегда базальтовыми потека-
ми. Чуть поодаль открывался взору полуразрушенный време-
нем кратер огромного потухшего вулкана. Так и казалось, что
еще мгновение — и скопления подземных газом с грохотом
поднимут высоко вверх и скальные обломки, и гальку, разры-
вая склоны бездонными трещинами. Время и вода, жара и
холод хорошо поработали здесь над скалами, оставив в пер-
возданном виде лишь базальтовые наплывы и потеки.
Много-много лет тому назад вода ушла из долины через
расщелины на тысячи футов в глубину, оставив после себя ка-
ньон с рекой на дне, который с полным основанием считает-
ся одним из главных чудес Национального парка. Выветрен-
ные, размытые дождями стены его имеют такие причудливые
формы, что ни у какого архитектора, ни у какого скульптора
не достало бы фантазии, если бы пришлось создавать их за-
ново. Поистине безграничны творческие возможности приро-
ды! Здесь можно увидеть и развалины старого рыцарского
замка с подъемным мостом, и крепостные башни, и минаре-
ты. А человек, у которого хоть немного развита фантазия,
легко вообразит раскинувшиеся по другую сторону каньона
развалины римского амфитеатра, подобного гем, на аренах
которых гладиаторы-бестиарии сражались с хищными зверя-
ми. Тут же рядом он может найти и дворец китайского импе-
ратора, поражающий вычурной изысканностью форм. А вон
гам, чугь дальше, возвышается над рекой застывшая фигура
гигантского тигра. И ведь все это обман зрения, ничего этого
на самом деле нет! Выветренные скалы и причудливо застыв-
шие вулканические массы — вот секрет этого незабываемого
зрелища. Тут любой человек, как бы горд и заносчив он ни
был, чувствует себя жалким червем перед этим буйным про-
явлением величия и могущества природы.
Примерно эти ощущения и охватили Джемми, Дэви, Мар-
тина Баумана, когда они въехали в долину, чтобы двигаться
дальше руслом реки. Что чувствовал в ту минуту Вокаде —
сказать невозможно, ибо Вокаде вел себя как умудренный
жизнью, опытный индейский воин — то есть не выдавал
своих чувств ничем.
Нужно ли говорить, что потрясен увиденным был и Хоббл-
Фрэнк, но, помня о последних своих перепалках с толстяком,
он предпочел сейчас ехать молча.
— Как все же мало мы знаем, — лишь пробормотал он себе
под нос в самом начале их пути по каньону.
Река тем временем сделала большой изгиб, разделившись
на многочисленные рукава. Причиной тому была огромная
скала, вставшая на пути воды. Всадники обогнули ее слева,
оставив позади мутный поток, издающий явственный запах
тухлых яиц, выдержать который можно было лишь с большим
трудом. Растительность кругом казалась вымершей. Так что
163
понятно, почему у всех появилось желание миновать это
место как можно скорее. Всадники то и дело понукали лоша-
дей. Но только примерно через час пути вода снова стала
ясной и светлой, а вскоре начали попадаться и покрытые ве-
селой зеленью деревья. Никто из путников не удивился, если
бы оказалось, что они сбились с дороги: лошадям то и дело
приходилось лавировать между скальными обломками.
Когда первая половина пути в каньоне была пройдена,
путники заметили вдруг прямо у себя на пути большой дом:
выстроенную в итальянском стиле виллу, окруженную высо-
кой глухой стеной. Все остановились как завороженные.
— Жилой дом! И где — здесь, на Йеллоустоне! Нет, это
невозможно! — воскликнул Толстяк Джемми.
— Ну почему же? — важно сказал Хоббл-Фрэнк. — Когда ар-
хеологи открыли Сан кт-Бернхардт, так там оказался целый
замок. Человеческие возможности, знаете ли, просто безгра-
ничны!
— Ну, это все россказни, — заметил Джемми, — а здесь...
— Ну вот! Снова вы подвергаете сомнению то, что давно
установлено наукой! Вы что, присутствовали при раскопках
Санкт-Бернхардта?
— Нет, конечно.
— Вот и помолчите. Только тот, кто был там лично, может
рассуждать об этом. Однако давайте-ка посмотрим на дом по-
ближе. Туда! Нет ли, кстати, там человека у дверей?
— Как не быть! Правда, сейчас он почему-то исчез, и я
видел всего лишь его тень! — съязвил толстяк.
— Вот как! Не хотите ли вы снова опозориться со своим
знаменитым охотничьим опытом? Уж вам ли не знать, что
там, где есть человеческая тень, — там должен быть и сам че-
ловек! А если тень прячется, это всего-навсего означает, что
исчезло за тучей солнце. Но солнце, как мы все видим, на
месте. Значит? Значит, там кто-то есть. Вперед!
Но стоило им приблизиться еще на несколько шагов, как
все ясно увидели: то, что они приняли за дом, — такая же
фантазия природы, как и все предыдущие замки и минареты.
То, что казалось оградой, было огромными, ослепительно бе-
лыми глыбами полевого шпата, более темные вкрапления ко-
торого походили на окна. Такими же оказались и «двери». За
шпатовыми «стенами» открывался широкий «двор», посреди
которого бил источник, ясная, холодная даже на вид вода ко-
торого вытекала прямо из «дверей» «дома».
— Какая прелесть! — воскликнул Джемми. — Лучшего
места для полуденного привала и не найти. Ну что, остано-
вимся здесь?
— Ну что ж, пожалуй, — согласился Хоббл-Фрэнк. — Но
мы так и не знаем пока, кто же стоял в дверях! А что, если
это был какой-нибудь негодяй, каких немало в этих краях?!
164
— Фуй! О каком человеке может идти речь! Это была
шутка, — сказал толстяк, — понимаете, Фрэнк, шутка! Впро-
чем, на всякий случай можем проверить эти развалины. Не
готовят ли они, в самом деле, какого-нибудь сюрприза...
Положив палец на спусковой крючок своего ружья и упе-
рев приклад в бедро, толстяк осторожно въехал внутрь шпа-
товой ограды. После чего повернулся к остальным и сделал
знак, приглашая всех следовать за ним.
— Давайте сюда. Здесь ни души!
— Будем надеяться, будем надеяться! — пробормотал себе
под нос Хоббл-Фрэнк.— Хотя, честно говоря, мне почему-то
не очень хочется делать это, да, не очень...
Тем не менее и он, и Длинный Дэви, и Мартин въехали
внутрь, оставив снаружи лишь Вокаде.
— Почему мой красный брат не въезжает вместе с нами? —
спросил сын Охотника на медведей.
Индеец ответил, сосредоточенно втягивая воздух через
нос:
— Разве мой брат не заметил, как сильно здесь пахнет
конем?
— Эго естественно! Какой же запах еще ощущать, если мы
сидим на лошадях?
— Нет! — покачал головой Вокаде. — Запах идет от дома.
— Но здесь же рядом нет ни человека, ни зверя. Ты видел
какие-нибудь следы? Я — нет.
— Очень каменистая почва. Следы не остаются. Моим
братьям надо быть осторожными!
Белые уже собирались заглянуть внутрь дома, когда Мар-
тин кинулся к ним, чтобы передать предупреждение Вокаде.
И не успел. Раздался жуткий вой, и из-за дома высыпала
целая толпа размалеванных краснокожих. Мгновенно рассы-
павшись по двору и охватив путников полукольцом, они за-
мерли в самых воинственных позах. У белых оставалось кро-
хотное преимущество: они были на конях, но индейцы, хоть
и пешие, имели численное превосходство, к тому же они
были прекрасно вооружены.
Один из них, украшенный головным убором из орлиных
перьев, высокий и статный воин, выкрикнул на ломаном анг-
лийском:
— Всем сдаваться! Иначе мы брать ваши скальпы!
Нападавших было человек пятьдесят; всякому становилось
ясно, что сопротивление совершенно бессмысленно.
— О дьявол! — выругался Джемми. — Угодили прямо им в
лапы! Это же сиу!.. Может, попробовать их как-то обмануть?..
Он повернулся к вождю и сказал ему на английском языке:
— Почему мы должны сдаваться? Мы не причинили вам
зла! И вообще — мы друзья красных людей!
— Сиу-огаллала вырыли топор войны против бледноли-
165
цых! — отрезал индеец.— Мы не намерены ждать! Спускай-
тесь с коней и кладите ваше оружие на землю!
Пятьдесят пар горящих боевым азартом глаз устремились
на незадачливых путников. Весь арсенал сиу: стволы ружей,
наконечники копий, острия стрел, — все это было сейчас на-
правлено на них.
— Два фунта горячих пуль! Пожалуй, Олд Шеттерхэнд и
Виннету не сдались бы и в такой невыгодной ситуации, а вот
мы... Что ж, нам придется выполнить их требования! — про-
бормотал негромко Дэви, первым слез с коня и положил
ружье на землю. — Любой ценой надо тянуть время, — гово-
рил он так, чтобы слышали только свои. — Наши придут и
освободят нас, я уверен.
Вслед за ним сошли на землю и сложили оружие и все ос-
тальные. Хоббл-Фрэнк в сердцах ткнул Толстяка Джемми под
ребра, прошипев ему на ухо:
— Отправились в Бог знает какое путешествие, а сами тол-
ком не знаете даже, как пишется слово «осторожность»! Эх
вы, гимназист. Почему мы все залезли в этот мешок? Почему
никого не оставили снаружи? Вот вам результат — эти кана-
льи окружили нас и вольны делать с нашими жизнями все,
что взбредет им в головы!
Но не успел он завершить свой страстный монолог, как
град ударов обрушился на него и его слушателя. А сам Фрэнк
осекся, когда высокий вождь приставил ему к горлу нож и
приказал:
— Молчать! Или я убивать!..
Индеец нажал посильнее, и кинжал впился в кожу несчаст-
ного саксонца. Тот замахал рукой, давая понять, что все уразу-
мел и намерения знакомиться с ножом поближе не имеет.
Вокаде, оставшийся, как уже упоминалось, снаружи, едва
поняв, что спутники его оказались в западне, спрыгнул с коня
и лег у ограды дома так, чтобы иметь возможность видеть все,
что делается во дворе. Он, конечно, сразу узнал вождя сиу —
это был Хонг-Пе-Те-Ке — Тяжелый Мокасин. Узнал он и
многих других, тем более что те пятеро, от которых бежал он
сам, — тоже находились сейчас здесь. Сначала он был пре-
дельно осторожен, почти не двигался. Но время шло, а на
него по-прежнему никто не обращал ни малейшего внимания.
Значит, его попросту не заметили?!
Вокаде мучительно раздумывал: что он должен сейчас де-
лать. Быстро возвращаться назад, к озеру, чтобы предупредить
Олд Шеттерхэнда? Нет! Сейчас нельзя терять ни минуты. Он
должен вернуться как ни в чем не бывало к бывшим сопле-
менникам и попытаться спасти белых друзей. Несмотря на от-
чаянную решимость Вокаде, шансов у него было ничтожно
мало. И все же он решил рискнуть — иначе молодой воин
поступить не мог...
166
Вдруг его осенило. Оставалось только надеяться, что белые
друзья поймут его замысел без объяснений.
Решившись, Вокаде выбрался из своего укрытия и, не
таясь больше, верхом въехал во двор. Увидев, что его спутни-
ки уже связаны, он осадил коня прямо перед ними.
— Уфф! — громко прокричал он, чтобы быть услышанным
всеми. — С каких это пор воины сиу связывают руки своим
друзьям?! Эти бледнолицые — лучшие друзья Вокаде, спасшие
ему жизнь!
Внезапное появление Вокаде вызвало всеобщее изумление.
На какое-то время во дворе воцарилась настороженная тиши-
на. Тяжелый Мокасин смотрел на Вокаде, сурово сдвинув
брови.
— С каких это пор белые псы братья огаллала? — наконец
спросил он.
— С того момента, как они спасли Вокаде жизнь! — отве-
тил бесстрашный юноша.
Криво усмехнувшись, Тяжелый Мокасин скрестил на
груди руки, задев при этом ожерелье из когтей кагуара.
— Спасли жизнь Вокаде? А где был до сих пор Вокаде?
Почему он не пришел в назначенное время в назначенное
место?
— Потому что шошоны, за которыми меня послали сле-
дить, взяли Вокаде в плен! И если бы не эти бледнолицые,
которые напали на наших врагов шошонов и освободили Во-
каде, он был бы уже мертв! Это бледнолицые показали Вокаде
быстрый путь на Йеллоустон-ривер! Они пришли вместе с
Вокаде, чтобы выкурить с Тяжелым Мокасином трубку мира!
— Трубку мира? — Губы вождя дрогнули в злобной усмеш-
ке. — Слезай с коня! — приказал он Вокаде. — И иди к своим
белым братьям. Ты теперь для нас такой же пленник, как и они.
Вокаде изобразил, как умел, изумление на лице.
— Вокаде что — будет пленником собственного народа?
Разве у Тяжелого Мокасина есть право на такие решения?
— Есть, есть у Тяжелого Мокасина такое право, — усмех-
нулся вождь. — Пока он стоит во главе воинов огаллала, он
волен делать то, что сочтет нужным.
Вокаде рванул поводья и поднял своего коня на дыбы.
Животное ударило в воздухе передними копытами, едва не
задев стоявших рядом огаллала, готовых броситься на него по
первому призыву. В то же мгновение конь, опустившись на
передние ноги, лягнул воздух задними; вряд ли этот удар
смогло выдержать какое-нибудь живое существо. Воины сиу
невольно отпрянули, образовав вокруг Вокаде небольшое сво-
бодное пространство.
Забросив поводья на шею животного, Вокаде выхватил из
седельного чехла ружье и направил его на бывших соплемен-
ников, держа палец на курке.
167
— С каких это пор вождь сиу-огаллала волен делать все,
что взбредет ему в голову? — снова гордо спросил юноша.—
Для чего тогда совет старых отцов? Разве не они, не старей-
шины, сделали Тяжелого Мокасина вождем?! Никто на свете
не заставит воинов сиу повиноваться тому вождю, который
обходится с ними как с псами! Как все знают, Вокаде убил
белого бизона и получил право носить в волосах орлиные
перья подобно вождю. Вокаде останется с пленными, но он
не пленник! И тот, кто вздумает причинить им зло, — будет
иметь дело с Вокаде!
Это были гордые слова, и они не остались не услышанными.
Дело в том, что вожди у индейских племен не обладают,
как принято думать, безграничной властью. Они облечены
вовсе не теми правами, которые имели когда-то европейские
князья. Вожди не могут устанавливать или менять законы
племени. Законы — это дело старейшин племен, сахемов.
Вождей же, как правило, выбирают из соплеменников, обла-
дающих выдающимися воинскими качествами. У многих ин-
дейцев существовал обычай, по которому в отряд, набирае-
мый вождем для похода, шли только по доброй воле. При
этом каждый краснокожий считал себя свободным до такой
степени, что в любую минуту имел право покинуть отряд,
если, конечно, мог представить для того веские основания.
Авторитет вождя поддерживался всегда только его личной
храбростью и мудростью, и если вождь был уважаем — под-
чинение ему было беспрекословным.
Тяжелый Мокасин, получивший имя за огромный размер
ступней, был воином суровым и своенравным. Он пользовался
среди огаллала уважением и стал бы вождем знаменитым, если
бы не упрямство, порождаемое его непомерной гордыней. А
необычные даже для краснокожих жестокость и свирепость
были причиной того, что в родном племени у Мокасина было
столько же сторонников, сколько и недоброжелателей.
Едва услышав, что среди части его воинов после речи Во-
каде раздались одобрительные возгласы, Тяжелый Мокасин
метнул в сторону противников яростный взгляд. Сторонники
же вождя, мгновенно перегруппировавшись, окружили Вокаде
плотным кольцом. Отметив это, Тяжелый Мокасин высоко
поднял голову.
— Нет спора: каждый воин-огаллала — свободный чело-
век. Он волен делать то, что пожелает. Вокаде все сказал пра-
вильно, кроме одного: свободный воин не имеет права быть
предателем!
— Ты считаешь, что Вокаде изменил воинам огаллала?
— Да, я считаю так.
— Тогда докажи это.
— Конечно же я докажу это, — усмехнулся Тяжелый Мо-
касин. — На совете моих воинов.
168
— Хау! Но Вокаде — свободный человек, пока совет не
решил иного, и потому он придет на совет с оружием в руках.
А когда окажется, что Тяжелый Мокасин оскорбил Вокаде без
всякой на то причины, мы будем сражаться!
— Нет, — твердо отрезал Мокасин. — Изменник не может
присутствовать на совете с оружием в руках. Пусть Вокаде от-
даст свое оружие воинам. Потом, если докажет, что я не прав, —
он получит его снова.
— Уфф! Хотел бы я посмотреть, кто посмеет забрать у
меня оружие!
Юный индеец обвел краснокожих бесстрашным взглядом,
и ему показалось, что на лицах некоторых воинов промельк-
нуло сочувствие; но большинство огаллала были все же рав-
нодушны к его горячей перепалке с вождем.
— Никто и не собирается у тебя его забирать! — угрожаю-
ще сказал вождь, сводя брови,— Ты должен сдаться сам. В
противном случае — тебя ждет пуля!
— Не забывай, что в моем ружье — две пули!
С этими словами Вокаде шлепнул рукой по прикладу
ружья. Тяжелый Мокасин вдруг улыбнулся своей неприятной
улыбкой.
— Когда Вокаде уходил от нас, у него не было ружья. От-
куда оно у него теперь? Уж не бледнолицые ли подарили его
Вокаде за оказанные услуги? И не забыли ли вы, воины, что
Вокаде не рожден скво из племени сиу? Что он монтана? Ну,
кто из храбрых воинов огаллала хочет сказать что-нибудь,
прежде чем Вокаде ответит на мое обвинение?
Однако из толпы размалеванных краснокожих не доне-
слось ни звука. Тяжелый Мокасин посмотрел с сумрачным
прищуром на Вокаде и заключил:
— Слезай с коня и положи оружие!
Вокаде, хорошо знавший упрямство вождя, понимал, что
дальнейший спор с ним бесполезен. Понимал он также и то,
что просто бессмысленно было бы сейчас затевать перестрел-
ку — слишком уж невыгодным было его положение. Остава-
лось только изменить тактику поведения.
— Ты, наверно, думаешь, что я буду сопротивляться, чтобы
все подумали, будто я боюсь отвечать за свою вину? На мне
нет никакой вины перед племенем сиу-огаллала, и только
поэтому я сейчас отдаю себя в твои руки. Маниту и совет во-
инов рассудят нас!
Не говоря больше ни слова, он гордо слез с коня и поло-
жил к ногам вождя свое ружье и нож. Тот бросил что-то во-
инам, и они решительно приблизились к Вокаде.
— Уфф! — возмутился Вокаде,— Разве я давал тебе разре-
шение связывать меня?!
— Это разрешение я получил у себя самого! — снова ус-
мехнулся своей неприятной ухмылкой вождь. — Свяжите его
169
и положите так, чтобы он не мог переброситься с бледноли-
цыми ни единым словом.
Юный индеец, не ожидавший такого вероломства, отско-
чил назад, схватив с земли свой нож. Но несколько дюжих
воинов уже крепко держали его за руки.
Теперь у пленников исчезла последняя надежда: судьба
Вокаде тоже была предрешена. Его спеленали по рукам и
ногам так, что он не мог даже шевельнуться. И тем не менее
огаллала приставили к нему двоих часовых.
Постепенно воины разошлись, и только Тяжелый Мока-
син, сев на камень, пристально вглядывался в лица пленных
белых, положенных у стены дома, на самом солнцепеке.
Так прошло какое-то время. Вдруг к вождю подошел седо-
волосый воин с изборожденным морщинами лицом.
— Я хожу по земле много зим, — обратился он к Мокаси-
ну. — Поэтому ты не можешь не ответить на мой вопрос, если
я тебе его задам... Ты и впрямь нашел основания для того,
чтобы считать Вокаде предателем?
— Конечно же я отвечу тебе — ведь ты самый старый, а
значит — самый мудрый воин нашего племени. У меня нет
никаких причин объявлять его предателем, кроме одного:
один из наших бледнолицых пленников как две капли воды
похож на Охотника на медведей.
— Всего-то!
— Этого вполне достаточно. И я докажу тебе это!
Вождь поднялся со своего камня и подошел к пленным,
все еще переживавшим безуспешную попытку Вокаде осво-
бодить их. Джемми и Дэви, владевшие языком сиу, ощущали
эту неудачу особенно сильно, поскольку прекрасно поняли,
о чем говорили между собой Вокаде и суровый вождь огал-
лала.
Тяжелый Мокасин дал своим воинам знак, и пленных по-
ставили на ноги. Вождь по привычке свел брови и сказал:
— Вокаде слишком долго отсутствовал. Мы собираемся
проверить его рассказ на совете воинов. Если он не преда-
вал — бледнолицые снова получат свободу. Я хочу знать,
какие имена носят белые люди.
— Будем отвечать? — вполголоса спросил Дэви у друга.
— Придется, — кивнул Джемми. — Может быть, это хоть
немного облегчит нашу участь.
Обратив взгляд на вождя, толстяк сказал:
— Меня зовут Джемми-Петаче. Наш высокий спутник —
Дэви-Хонске. Я думаю, тебе известны эти имена.
— Уфф! — вырвалось у индейцев.
Вождь бросил на них укоризненный взгляд. Он и сам был
удивлен, как это столь известные белые охотники с такой лег-
костью попали к нему в руки, но ничем не выдал этого удив-
ления.
170
— Тяжелому Мокасину ничего не говорят эти имена, —
счел нужным сказать он. — А кто вот эти двое?
Джемми мимолетно покосился на Фрэнка и Мартина, бро-
сил вполголоса по-немецки:
— Бога ради, не называйте ваших настоящих имен!
— Что это бледнолицый сказал своему? — озабоченно
спросил вождь.— Был ли это ответ на мой вопрос?
Джемми решился. Он назвал Мокасину первые пришед-
шие в голову имена, причем представил Фрэнка и Мартина —
как отца и сына.
Взгляд вождя скользнул по лицу одного пленного, другого.
Видно, решив что-то для себя, он сказал:
— Пусть бледнолицые следуют за мной.
Он прошел на заднюю половину двора. Там, за скалой из
полевого шпата, пленные, которых повели следом, увидели
«дом» как бы изнутри — он был разделен самой природой на
множество отдельных помещений, отгороженных друг от друга
скальными обломками. В одном из них, весьма просторном,
находились кони огаллала. В другом, самом дальнем, пленники
увидели шестерых белых, связанных по рукам и ногам.
Вид этих шестерых был весьма плачевен: изодранная в
лохмотья одежда едва прикрывала тело, волосы пленников
находились в состоянии, не поддающемся никакому описа-
нию; изможденные, обросшие, темные от грязи лица несли
на себе печать голода, жажды и других лишений. Запавшие
глаза с неестественным, лихорадочным блеском были устрем-
лены куда-то вдаль.
Четверо пленников, у которых были связаны только руки,
с удивлением и состраданием разглядывали этих измученных
людей, не понимая, зачем их привели именно сюда.
— Может, он ведет нас к моему отцу? — тихо спросил
Мартин у Джемми.
— Похоже на то. Ради Бога, не показывайте только, что
вы знаете его, — иначе все пропало!
— Здесь лежат пленные бледнолицые, — сказал вождь, ос-
танавливаясь наконец возле людей в лохмотьях.— Тяжелый
Мокасин не знает, кто они. Белые люди могут подойти к ним
и спросить их об этом. А потом сказать их имена мне.
И Тяжелый Мокасин подвел всех четверых еще ближе.
Джемми, естественно, помнивший о том, что старший Бауман
родился в Германии, обратился к пленникам на немецком
языке, вполне справедливо полагая, что никто из сиу не по-
нимает его.
— Надеюсь, мы наконец-то нашли вас, герр Бауман! Я не
знаю, кто из вас шестерых именно он, поэтому выслушайте
меня, пожалуйста, внимательно. Сейчас самое главное для
всех нас — сделать так, чтобы никто не понял, что здесь при-
сутствует ваш сын, что вы вообще знаете друг друга. В данный
171
момент он стоит позади меня. Мы шли, чтобы спасти вас, но
сами попали в лапы краснокожих. Нас греет только надежда,
что всех нас все же освободят. Вы сообщали этим красноко-
жим негодяям свои имена?
Во время этой речи один из пленников, изможденный че-
ловек с длинной седой бородой, жадно повернулся в сторону
Джемми и сейчас смотрел куда-то ему за плечо, стараясь уви-
деть того, кого назвали сыном Баумана. Через несколько се-
кунд Бауман — а это был именно он, — с трудом разжав спек-
шиеся губы, сказал:
— О мой Бог! Какое счастье и какое горе одновременно!..
Могу ответить на ваш вопрос: сиу знают и меня, и имена всех
остальных пленников.
— Это как раз не очень страшно! Я полагаю, что мы теперь
будем все вместе, и это хоть как-то облегчит...
Тяжелый Мокасин, не понимавший ни одного слова, вни-
мательно вслушивался в интонации незнакомой речи. Пытли-
во переводил свой острый взгляд со старшего Баумана на его
сына, пытаясь уловить хоть какой-то намек на их родство. Но
Мартин, чувствуя этот взгляд, стоял с каменным лицом и едва
сдерживал наворачивающиеся на глаза слезы.
И только Хоббл-Фрэнк в неудержимом душевном порыве
чуть было не подскочил к компаньону, которого наконец
узнал в изможденном седобородом старике, но начеку был
Длинный Дэви, успевший схватить саксонца за рукав.
Движение это не укрылось от взгляда Тяжелого Мокасина.
Он спросил у Джемми:
— Ну что, они назвали себя?
— Да, но их имена тебе уже известны.
— Я думал, не обманули ли они меня. Хорошо. Ты оста-
ешься здесь вместе с этими белыми, — сказал Тяжелый Мо-
касин с наигранным дружелюбием.
Он сделал знак воинам, и те тщательно обыскали новых
пленников.
— Замечательно! — пробормотал Джемми, внимательно
наблюдавший, как исчезает из его карманов содержимое. —
Остается только удивляться, как это они не догадались снять
с нас всю одежду...
Связав новым пленникам и ноги, огаллала положили их на
землю рядом со спутниками старшего Баумана. Вождь, оста-
вив охрану, наконец удалился. Естественно, все тут же начали
тихо переговариваться. Отец и сын Бауманы оказались рядом
и лежали теперь, не отводя друг от друга глаз.
Время тянулось медленно. Наконец вошли часовые и, раз-
вязав старым пленникам ноги, приказали жестами следовать
за ними. Но люди не могли идти, ноги не держали их. Заме-
тив это, индейцы схватили одного из пленников и утащили
его, швырнув остальных на их прежние места в углу.
172
— Что они от него хотят? — спросил Бауман так, чтобы
его слышал Джемми.
— Думаю, они будут склонять его выдать вас, — ответил
тот, подумав. — По крайней мере, мне так кажется. Хорошо
еще, что я не сказал при всех о помощи, которую мы ждем с
минуты на минуту!
— Но вы ведь упомянули о ней. Они, мои спутники, знают
немецкий язык. Это ведь, главным образом, шлифовальщики
драгоценных камней, приехавшие сюда из Германии.
— Ничего страшного! Этот человек, которого увели, не
знает ничего толком, никаких подробностей... К тому же по-
чему вы думаете, что он обязательно предаст нас?
Но житейский опыт Джемми, увы, не подвел его и на этот
раз. Оказавшись во дворе, спутник Баумана, ослепленный
ярким дневным светом, рухнул наземь, едва часовые отпусти-
ли его. Вождь окинул его не предвещающим ничего доброго
взглядом.
— Знаешь ли ты, что тебя ожидает? — спросил он.
— Да, — хриплым шепотом ответил несчастный. — Об
этом говорилось слишком даже часто!
— Ну так повтори!
— Нас ждет смерть...
— Верно. И не просто смерть, а смерть в муках, которых
не испытывал до вас ни один бледнолицый! Мы привяжем вас
к столбу пыток у могилы, в которой похоронен убитый твои-
ми собратьями вождь Оиткепете. Но я могу избавить тебя от
пыток. Чем ты расплатишься со мной за это?
Белый подавленно молчал.
— Ну так чем ты заплатишь, если я подарю тебе жизнь?
— Жизнь? — судорожно переспросил пленник.
— Да, да!
— Что я должен сделать? Что ты хочешь от меня?
Надежда на спасение так завладела всем существом не-
счастного, что он даже приподнялся на локтях и сел, поджи-
мая под себя бессильные, затекшие ноги.
— Мне нужна от тебя самая малость. Ты должен будешь
ответить мне всего на один вопрос. Но только правдиво —
иначе ты умрешь еще более страшной смертью, чем все ос-
тальные. Ты бывал когда-нибудь в вигваме Охотника на мед-
ведей?
— О да. Мы жили там несколько дней, прежде чем отпра-
вились в эти края.
— И ты знаешь всех тех, кто живет в этом вигваме вместе
с Охотником на медведей?
— Да, да, конечно.
— Ну так говори.
— У него есть сын, потом... — Пленник вдруг осекся, со-
образив вдруг, что сведения, которые он собирался выдать,
173
могут повлечь для Баумана и его близких какие-то особо
страшные последствия.
— Почему ты замолчал? — грозно спросил Тяжелый Мо-
касин.
— Скажи, зачем ты меня об этом спрашиваешь?..
— Собака! — взъярился вождь, не повышая, впрочем, го-
лоса. — Ты знаешь, кто ты? Ты червяк, которого я могу раз-
давить в одно мгновение. Если ты еще раз осмелишься гово-
рить со мной так дерзко — ты станешь мишенью для ножей
моих воинов! Впрочем, выбор за тобой. Мне все равно: не
скажешь ты — скажет кто-нибудь другой.
После этих слов пленник стал похож на пса, которого хо-
зяин как следует проучил кнутом. И физически, и духовно он
был теперь полумертвецом.
— Но ты дашь, дашь мне жизнь и свободу, если я все тебе
скажу? — дрожащим голосом спросил белый.
— Я уже сказал тебе: да! Ну так что, ты готов сказать мне
всю правду?
— Да, о да, — быстро сказал бледный как смерть плен-
ник.
— Ну так говори! Есть ли сын у Охотника на медведей?
— Есть сын, его зовут Мартин.
— Это тот молодой бледнолицый, что попался нам сегодня
вместе с остальными?
— Да, это он.
— Уфф! Хорошо, что глаза Тяжелого Мокасина так остры!
А других ты знаешь?
— Только одного. Он жил вместе с Охотником на медве-
дей. Его зовут Хоббл-Фрэнк, потому что он хромой.
Вождь помолчал, очевидно обдумывая какие-то свои
планы. Спросил еще раз:
— Это правда, что ты сейчас сказал мне?
— Готов поклясться чем угодно!
— Хорошо. Ты мне больше не нужен.
Дав знак воинам, которые приволокли к нему пленного,
Тяжелый Мокасин равнодушно отвернулся от него.
— Но ты же обещал мне жизнь и свободу! — в отчаянии
завопил тот. — Когда я их наконец получу, вождь?!
Мокасин медленно повернулся к несчастному.
— Ты — белый пес, которому нельзя верить, потому что
ты предаешь своих. И именно поэтому ты сдохнешь так же,
как и все остальные...
Он внезапно замолчал — видно было, что какая-то новая
мысль пришла ему в голову; лицо его, только что холодное и
презрительное, снова приняло дружелюбное выражение.
— Ты сказал мне не все...
— Но больше я ничего не знаю!
— Ты лжешь, собака!
174
— Но не могу же я сказать больше того, что я знаю! —
снова завопил белый в отчаянии.
— Новые бледнолицые разговаривали с Охотником на мед-
ведей?
— Д-да...
— О чем они говорили?
— Я... я н-не знаю...
— Опять врешь! Ты должен это знать!
— Клянусь, вождь! Они говорили на наречии, которое мне
незнакомо, к тому же они толковали друг с другом так тихо,
что ничего нельзя было разобрать.
— Ты ничего не знаешь о том, как белые встретились с
Вокаде?
— Кто такой Вокаде? Я не знаю, кто это...
— Как ты понял из разговора: есть ли где-нибудь побли-
зости другие бледнолицые, кроме тех, что попались нам се-
годня?
— Об этом мне тоже ничего не известно.
— Отныне ты должен знать все то, что хочу узнать я, Тя-
желый Мокасин. Задай им те же вопросы. Узнаешь то, что
мне нужно, — получишь свободу. Кроме того, ты будешь со-
провождать нас на обратном пути, пока мы будем пробирать-
ся через земли, занятые бледнолицыми. А теперь ты вернешь-
ся обратно. Я снова позову тебя вечером, на привале, когда
остальные бледнолицые будут спать. Тогда ты мне и расска-
жешь обо всем, что узнал.
Пленному вновь связали ноги и бросили в помещение, где
были все остальные.
Пленники лежали молча; молчал и тот, кого водили на до-
прос. Чем больше он думал о разговоре с Тяжелым Мокаси-
ном, тем более ему становилось очевидно, что предводитель
краснокожих обманывает его, что он выманивает из него
какие-то нужные ему сведения, вовсе не собираясь сохранять
пленнику жизнь. На душе у него было тяжело — ведь всю
жизнь он слыл у окружающих человеком, на которого можно
положиться. Тяготило его и молчание товарищей. И чем даль-
ше, тем больше склонялся он к мысли, что должен немедлен-
но рассказать обо всем Бауману.
Тем временем Охотник на медведей сам подкатился к нему
поближе и спросил, улучив момент:
— Вы вернулись таким подавленным, мистер. Но сами по-
нимаете, нам хотелось бы узнать, где вы были...
— Меня водили к вождю.
— Я так и думал! Ну и что хотел от вас Тяжелый Мокасин?
— Я должен рассказать вам все откровенно, иначе совсем
перестану уважать себя. Он допытывался главным образом,
кто из вновь плененных белых Мартин, а кто Фрэнк. Он по-
обещал мне свободу, и я сказал ему...
175
— О! Это, пожалуй, самая большая глупость, которую вы
могли сделать. Так сколько же теперь стоит свобода?
— Я должен буду доносить ему обо всем, что узнаю. Осо-
бенно о том, как все остальные встретились с каким-то Во-
кадой и не промелькнет ли в ваших разговорах что-нибудь о
том, есть тут поблизости какие-нибудь другие белые или нет...
— Так! — протянул Бауман с ноткой презрения. — Вы по-
обещали ему стать осведомителем... Неужели вы всерьез ду-
маете, что эта краснокожая образина сдержит свое слово?
— Нет. Вот сейчас я подумал обо всем как следует, и те-
перь мне ясно, что он обманет меня... что ему никак нельзя
доверять.
— Хорошо, что вы поняли это и так искренне рассказали
мне обо всем! Честно сказать, мы предчувствовали, что вас по-
тащили к вождю именно для того, чтобы склонить к измене.
— Я поговорил с вами — и мне стало хоть немного легче.
Но что я отвечу ему, когда он снова призовет меня?
— Ну что ж, — вмешался Толстяк Джемми, — расскажете
ему, что подслушали, будто мы встретили Вокаде именно
тогда, когда он был взят в плен шошонами, что мы освобо-
дили его. Других белых с нами не было, и никого мы, увы,
не ждем. Вот тот о. зет, который вы должны дать Тяжелому
Мокасину. А большего говорить настоятельно бы вам не со-
ветовал, поскольку получить свободу из наших рук для вас го-
раздо реальнее, нежели от этого двуличного туземца.
— Как это? — не понял пленник.
— А вот теперь вы напрасно задали свой вопрос. Я и так,
кажется, оказал вам слишком много доверия, рассказав боль-
ше чем надо. Согласитесь, ведь не в ваших силах дать какие-
нибудь гарантии, что самое главное останется тайной...
Когда кончился этот нелегкий разговор, пленные потрати-
ли немало усилий, но переместились таким образом, что
справа от старого Баумана лежал Джемми, а слева — Мартин.
Настало время рассказать спокойно друг другу о том, что про-
изошло за время разлуки, и обсудить положение.
Тем временем во дворе начинался допрос Вокаде. Сиу-
огаллала образовали полукруг вокруг юного воина, который
стоял со связанными руками у стены, охраняемый к тому же
двумя часовыми с копьями. О совете воинов теперь не могло
быть и речи. Положение для Вокаде складывалось хуже неку-
да. И тем не менее он, вопреки всему, вел себя как подобает
воину: спокойно и с достоинством. На середину вышел Тя-
желый Мокасин и задал свой первый вопрос:
— Пусть теперь Вокаде расскажет всем, что с ним произо-
шло после того, как он покинул нас.
Вокаде кивнул в знак согласия. Он подробно рассказал о
том, как следил за шошонами, как был взят ими в плен, как
белые освободили его. Юный индеец говорил долго, стараясь
176
оснащать свой рассказ правдивыми подробностями. Был мо-
мент, когда могло показаться, что ему удалось оправдать себя.
Закончил он при полном молчании окруживших его во-
инов. Лишь вождь уточнил спустя некоторое время:
— Не скажет ли Вокаде, кто эти четверо бледнолицых, что
попали к нам сегодня в плен?
С легкостью назвал Вокаде имена Толстяка Джемми и
Длинного Дэви. Тут не было никакого секрета: о том, что они
пленили знаменитых охотников, уже знали все сиу.
— Ну а те, другие двое? — снова спросил вождь.
У Вокаде и этот вопрос не вызвал никаких затруднений —
ответ на него он приготовил заранее. И, назвав имена Хоббл-
Фрэнка и Мартина, он представил их как отца и сына. Вождь
гневно свел брови.
— Не знает ли Вокаде о том, что у человека, которого про-
звали Охотником на медведей, есть сын по имени Мартин?
— Нет, Вокаде это неизвестно.
— А о том, что вместе с ним проживает человек по имени
Хоббл-Фрэнк?
— Тоже нет.
Воцарилась тяжелая тишина, по которой Вокаде сразу
понял, что проиграл. И в этой тишине раздался громкий, зло-
веще тягучий голос Тяжелого Мокасина:
— Все видят, что Вокаде — собака, изменник, вонючий
пес! Он решил, будто мы не знаем, что Хоббл-Фрэнк и сын
Охотника на медведей — наши пленники. Вокаде изменник и
лжец, он должен разделить судьбу белых собак! Пусть его свя-
жут так сильно, чтобы ремни разрезали его поганое мясо!
Через минуту юного индейца спеленали ремнями так, что
впору было кричать во весь голос, но Вокаде молчал, стиснув
зубы. Воины посадили его на спину мустанга, надежно при-
вязав к животному.
Той же экзекуции были подвергнуты и остальные пленни-
ки, правда, между ними сделали некоторое различие: старше-
го Баумана и его спутников к лошадям привязывать не стали,
поскольку те были настолько истощены за время плена, что
даже сама мысль об их побеге никому не приходила в голову.
Когда усаживали на его жеребца Толстяка Джемми, тот
успел шепнуть своему долговязому другу:
— Немного терпения, коллега! Я очень ошибусь, если
скажу, что в данный момент Олд Шеттерхэнд не находится
где-нибудь поблизости. Не зря ведь он догадался еще вчера,
какие мы идиоты! Но уж сегодня я позаботился о том, чтобы
он легко нашел наш след. И еще позабочусь!
— Как это? — непонимающе посмотрел на него янки.
— Как! Думать надо! Пока мы пробирались в это чертово
логово, я срезал клочки меха со своей знаменитой шубы и бро-
сал их по всему нашему пути. К тому же я не позабыл оставить
177
клок на том самом месте, где нас сложили словно дрова. Ну так
вот. Ветра не было уже целый день, стало быть, эти мои знаки
так и остались там, где я их бросил. Звери сейчас не линяют,
так что Олд Шеттерхэнд никак не пройдет мимо них. Неужели
же он не вспомнит, что по такой жаре в здешних краях таскает
шубу один только Толстяк Джемми! Для кого, для кого, а для
него этой подсказки будет вполне достаточно. Надо только ис-
хитриться и оставлять эти знаки и дальше.
Последних слов друга Дэви уже не слышал — его увели
двое сиу, чтобы посадить на мула.
Вскоре отряд краснокожих тронулся в путь. Огаллала и не
думали переправляться через реку, они двинулись в обход,
держа курс на хребет, носящий название Слонового, — от
него расходились горные цепи, служащие водоразделом реч-
ных бассейнов Тихого и Атлантического океанов.
Толстяк Джемми нисколько не ошибся в своих предполо-
жениях: не прошло и трех четвертей часа с того момента,
когда сиу тронулись с места, как в долине появился объеди-
ненный отряд шошонов и апсароков, предводительствуемый
Олд Шеттерхэндом. Они точно, ни на секунду не отклоняясь,
шли по следу незадачливых беглецов.
С двух сторон от Олд Шеттерхэнда ехали вождь шошонов
и гигант апсарок. Указав на каменный «дом», белый охотник
сказал своим спутникам:
— Когда-то я был здесь и помню это место. Это, конечно,
никакой не дом, это скала, камни! Голову даю на отсечение,
что наши друзья завернули туда, чтобы рассмотреть это место
как следует... О дьявол! — прервал он вдруг самого себя, на-
ткнувшись на многочисленные следы. — Тут проехало мно-
жество верховых... Прошел какой-нибудь час всего... Думаю,
не ошибусь, если скажу, что это были сиу — именно здесь,
да еще в таком количестве, — это могут быть только они! Нам
надо разделиться: пусть одна половина огибает каменный дом
справа, другая — слева!
Пока краснокожие воины охватывали белый «дом» коль-
цом, Олд Шеттерхэнд въехал внутрь этой необычной построй-
ки природы. Индейцы, подчиняясь команде, ждали его у
входа во двор. Ожидание несколько затянулось, вождям даже
пришло в голову, что белому предводителю требуется срочная
помощь, как вдруг он выехал наружу. Выражение лица Олд
Шеттерхэнда было суровым и озабоченным.
— Я охотно сделал бы здесь привал вместе с моими крас-
нокожими братьями, чтобы посмотреть на все эти чудеса,
подготовленные для нас природой, но времени на это у нас
уже нет. Белые, а вместе с ними и юный воин Вокаде взяты
огаллала в плен, они были здесь всего час назад!
— Мой брат ручается за верность своих слов? — спросил
озабоченно шаман апсароков.
178
— Да, так говорят следы. Петаче, Толстяк Джемми, оста-
вил для нас свои знаки, благодаря которым, кстати, мы так
быстро и уверенно пришли сюда. Очень надеюсь, что так же
безошибочно эти знаки укажут нам и дальнейший путь.
С этими словами Олд Шеттерхэнд разжал кулак — на ла-
дони у него лежал клок меха с шубы Толстяка Джемми.
— Да, но если они взяты в плен, то как же Джемми-Петаче
сумеет оставить для нас свои знаки? — недоверчиво спросил
апсарок.
— Если враги связали ему руки — кто помешает ему сде-
лать это с помощью зубов? Воротник у его шубы большой...
— Что хочет сделать наш брат Шеттерхэнд? — Казалось, ап-
сарок с трудом удерживается, чтобы не пустить коня вскачь. —
Мы пойдем по следу огаллала или выберем другой путь?
— Нет! Идем по следу, и притом немедленно!
— Наш путь к реке Огненных Дыр?
— Да. И чем быстрее —• тем лучше; боюсь, как бы сиу не
решились прикончить пленников.
— Но ведь мой брат говорил, что они должны сделать это
в День Полной Луны! — удивился предводитель апсароков.
— В тот день они принесут в жертву Охотника на медведей
и его пятерых спутников, а жизни наших друзей угрожает
опасность уже сейчас: не думаю, что сиу расположены долго
таскать их за собой. А самая большая опасность нависла над
храбрым Вокаде — ведь сиу сочтут его предателем! Я даже до-
гадываюсь смутно, что могут учинить над пленниками огал-
лала, и потому снова говорю: мы непременно должны прийти
им на помощь! Разве мой брат придерживается иного мнения?
— Нет, — ответил гигант. — Я рад вместе со своими во-
инами, что мы вышли на след Тяжелого Мокасина, сам Ма-
ниту сделал так, что огаллала идут прямо нам в руки!
Выражение его лица было при этих словах столь страшно,
что ни у кого не осталось ни малейших сомнений насчет того,
какая участь уготована Мокасину, попади он в руки апсароков.
Преследователи, по-прежнему возглавляемые Олд Шет-
терхэндом, немедленно тронулись в путь, который лег теперь
не на восток, как прежде, а на запад. Вскоре отряд снова въе-
хал в долину вулканического происхождения, что оказалось в
общем-то некстати: о следах тут не могло быть и речи. Копы-
та коней то и дело соскальзывали на скальных обломках, спо-
тыкались о них. Однако Олд Шеттерхэнд все так же уверенно
вел свой отряд вперед: во-первых, он знал цель, к которой
стремились враги, — и это было сейчас самое главное, а во-
вторых, на пути начали встречаться клочки все того же бурого
меха, явно выдранные из шубы толстяка.
Апсароки и шошоны, сами прирожденные следопыты,
пришли в восторг от той уверенности, той безошибочности,
с какой вел их белый охотник.
179
Еще через некоторое время свернули на юго-запад, в сто-
рону Слонового хребта, кладущего начало высоченным гор-
ным цепям. Тот, кому выпадает счастье взобраться на него,
видит, как тянется от Миссури к Миссисипи мощный поток,
начинающийся где-то у Йеллоустона, как немного левее ска-
тываются вниз стремительные потоки реки Снейк, достигаю-
щей Тихого океана.
Ручьи, которые брали начало в здешних горах, были чис-
тыми и прозрачными, нигде не было даже и намека на запах
серы, а вокруг теперь росла густая зеленая трава, такие же ве-
селые кусты и деревья. Здесь следы отряда сиу снова стали
легко различимы.
Правда, день, к сожалению, клонился к вечеру. Животным
да и людям во что бы то ни стало требовался отдых. Отряд
остановился, преодолев пологий горный массив. Здесь, в
горах, сумерки надвигались стремительнее, чем на равнине, и
волей-неволей преследователям пришлось оставить седла.
Разбили лагерь, но разговоров, как обычно, почти никто не
вел — все находились в возбужденном ожидании решающей
стычки с огаллала. А в таком состоянии, как уже замечено,
человек обычно становится молчалив...
Огонь разводить не стали — по свежести следов и Олд
Шеттерхэнд и индейцы определили, что враги находятся не
далее чем в двух милях и костры на таком небольшом рассто-
янии выдали бы погоню. Считая, что огаллала не могли не
сделать привала на ночь, выставили часовых и легли спать,
завернувшись в покрывала.
Но едва показались из-за хребта первые лучи солнца, как
отряд уже снова был в пути. И скоро стало понятно, что сиу
не останавливались ночью ни на час. Расчет преследователей
не оправдался — по какой-то причине огаллала стремились
достичь реки Огненных Дыр как можно быстрее. Для Олд
Шеттерхэнда это было дурным знаком, поскольку лишь под-
тверждало самые худшие его предположения об участи, ожи-
дающей пленников, — сиу спешили неспроста.
К сожалению, преследователи сейчас не могли ускорить
бег своих коней: мешала высокая трава, каменистые осыпи,
но все же примерно через час они были уже у Скалы Огнен-
ных Дыр, за которой открылась знаменитая Долина гейзеров,
обрамленная темной еловой чащей.
Вскоре выехали к безымянному ручью, что извивался в
нежной сочной траве, сплошь уже истоптанной конскими ко-
пытами. Прямо за ручьем начиналась опушка елового бора;
следы огаллала вели туда, к деревьям, в самую лесную чащу.
Преследователи не рискнули въезжать в лес — ведь за каждым
деревом мог притаиться враг. Да и кто мог точно знать, что
задумали огаллала, где гарантия, что они силой или хитростью
не вырвали у пленников признание, что те пришли в эти края
180
не одни. Поразмыслив обо всем этом на совете, Токви-Тей
выслал одного воина-шошона вперед, на разведку.
Ну а что же тем временем происходило с пленниками? Тя-
желый Мокасин предоставил им возможность свободно — на-
сколько позволяло их положение — общаться друг с другом,
в надежде что это поможет вызнать что-нибудь с помощью
белого осведомителя.
Вечером предыдущего дня Тяжелый Мокасин допросил
еще одного спутника старшего Баумана, и тот рассказал ему
все так, как и учил говорить всех Толстяк Джемми: что, мол,
белых, кроме тех, кого он взял в плен в Йеллоустоне, больше
нет. Кажется, на этот раз Мокасин поверил окончательно. Во
всяком случае, ни он, ни его воины нимало теперь не заботи-
лись о том, чтобы передвигаться скрытно, не оставляя следов.
...Поднявшись на Скалу Огненных Дыр, преследователи
начали спуск в Долину гейзеров. Лес был здесь настолько гус-
той, что уже через несколько метров нельзя было разглядеть
того, что делалось в самой долине.
Неожиданно откуда-то оттуда, из-за елей, донесся глухой
тяжкий шум, прерываемый резким свистом.
— Что это? — спросил побледневший сын вождя шошонов.
— Это гейзер, -- пояснил юноше Олд Шеттерхэнд, забыв о
том, что слова «гейзер» нет в индейских языках, а есть понятие,
которое можно перевести как «струя теплой воды». Вспомнив об
этом, Олд Шеттерхэнд поправился, и юноша сразу понял его.
Земля стала вязкой, зыбкой. Всадники почувствовали себя
так, будто сидели нс в седлах, а в лодке на морской волне.
Пришлось слезать с лошадей, вести за собой в поводу. Следы
огаллала вели все дальше вниз.
Внезапно лес кончился, и глазам путников открылось
нечто поистине восхитительное! Перед ними расстилалась
одна из самых просторных верхних долин Медисон-ривер,
именуемой здесь рекой Огненных Дыр. Пожалуй, это был
самый удивительный уголок Национального парка. По всему
днищу котловины диаметром две или три мили взметались
вверх фонтаны примерно ста гейзеров, многие из которых
били вверх на десятки футов. Здесь была большая влажность,
дно котловины сплошь покрывал слой ила, постоянно нахо-
дившийся в движении. То тут то там вспухали огромные пу-
зыри, которые, лопаясь, образовывали глубоченные воронки,
выбрасывающие столбы воды. Чудовищная смесь грязи и
воды летела вверх так высоко, что у непривычного зрителя
начинала кружиться голова.
В любую минуту в любом месте этой долины почва под но-
гами готова была буквально взорваться, и только необычай-
ная ловкость, быстрый прыжок в сторону, могли спасти за-
бредшего сюда человека. Вся котловина была подобна
огромной болотной трясине, над ее поверхностью постоянно
181
курился вулканическим дымок, похожий на дьявольский
туман. Все вокруг кипело, свистело, бушевало, стонало.
В солнечных лучах жижа в этих колдовских котлах пере-
ливалась всеми цветами радуги. Где-то она была молочной,
где-то ярко-алой, голубой, желто-серой или просто бесцвет-
ной, какой бывает чистая вода или стекло. Это невозможно
описать, это надо видеть собственными глазами. Я же только
скажу: зрелище этой котловины просто несравненно и воис-
тину божественно!
Итак, Олд Шеттерхэнд и предводительствуемые им крас-
нокожие воины достигли наконец реки Огненных Дыр. Ин-
дейцы хотели было двигаться дальше по течению, под при-
крытием низкорослых деревьев, но белый охотник
решительно остановил их и указал в другую сторону. Там, за
поворотом, русло сужалось, и отряд вполне мог без труда
переправиться на другой берег, сразу оказавшись под прикры-
тием елового бора. Олд Шеттерхэнд не приказывал, не торо-
пил, он дал индейцам возможность осмотреться и самим при-
нять решение.
Река, теплые воды которой убивали в этих местах все
живое, почему-то щадила еловый лес, колючие деревья под-
нимались даже на каменистой косе. Сразу за еловым лесом
возвышалась крутой стеной базальтовая скала, на вершине
которой природа изваяла что-то вроде сторожевой башенки.
Немного ниже река нарастила террасу — огромный нарост
на скале был похож на кристалл какого-то светлого минерала.
Ниже река разливалась вширь, и наросты отложений двумя
полукольцами огораживали этот колоссальный бассейн. Отло-
жения эти на вид были столь воздушными, что казалось,
будто на них нельзя ступить даже ногой, но это, конечно, был
обман зрения. Переливаясь на солнце, вода струилась тонким
слоем по гладким, будто выточенным из слоновой кости по-
рогам и обрушивалась вниз водопадами из мириад сверкаю-
щих всеми цветами радуги брызг, чтобы ниже снова собраться
в омут перед новым отшлифованным за века порогом. Подоб-
но тому, как ангелу противостоит дьявол, напротив сверкаю-
щего водопада зияла дыра кратера, внутри которого шумел и
клокотал кипящий ил. Дым вулкана стлался над водой, оку-
тывал ее своими едкими облаками, наводя на мысли о беспо-
щадной борьбе подземных и небесных сил.
— Это — Пьа-Вакон-Тонка — Дьявольская вода, — пояс-
нил Олд Шеттерхэнд, указывая на кратер.
— Ты уже бывал здесь? — спросил у него зачарованный
Канте-Пета.
— Да, я здесь уже был однажды.
— Значит ли это, что ты хорошо знаешь место, где мы на-
ходимся?
— Конечно. Именно поэтому мы так быстро и без труда
182
нашли его. Но я вижу, что сиу-огаллала остановились именно
там, у подножия вулкана. Хотел бы я знать, почему они ос-
тановились? Могила погибшего вождя находится немного
дальше. Не иначе как они что-то задумали... И по-моему, что-
то очень скверное!
Отсюда было видно, что многие воины огаллала располо-
жились в ряд едва ли не у самого обреза кратера. Сначала это
не бросалось в глаза, но теперь, после слов Олд Шеттерхэнда,
на это нельзя было не обратить внимание. Можно было даже
различить лица врагов, еще не подозревавших о том, что пре-
следователи настигли их.
Несмотря на то что Олд Шеттерхэнд довольно долго вел
свой отряд со Скалы Огненных Дыр вниз, он все равно сейчас
был выше, чем лагерь сиу-огаллала. Отсюда, сверху, можно
было разглядеть многие подробности в стане неприятеля.
Кони сиу располагались неподалеку от их лагеря — они про-
сто лежали на земле, поскольку там, на каменистом склоне
вулкана, травой и не пахло.
Своих пленников сиу привязали к большим камням, пере-
став обращать на них какое-либо внимание — так они были
уверены, что пленники все равно никуда от них не денутся.
Как раз в тот момент, когда Олд Шеттерхэнд указал шаману
на огаллала, они собрались в круг, глядя на своего вождя,
поднявшего вверх мощную руку.
Гигант апсарок приставил ладонь козырьком к глазам,
чтобы видеть своего главного врага во всех подробностях.
— Там, в середине круга, — сказал он, — этот пес, Тяже-
лый Мокасин. Видишь, он о чем-то советуется со своими во-
инами.
— Ты точно знаешь, это действительно он? — спросил
белый охотник.
— Могу ли я его забыть! Высокий... лицо кровожадное... Да
он всегда у меня перед глазами. Когда-то он отрубил мне ухо, а
сегодня я у него отрежу оба! Тогда его томагавк вотк-нулся мне
в плечо — сегодня я продырявлю своим ножом его сердце!
Но Олд Шеттерхэнд уже наблюдал не за Тяжелым Мокаси-
ном, а за пленниками — они были его главной заботой. Конеч-
но же никакого труда для него не составляло опознать Джем-
ми, Длинного Дэви, Мартина и Хоббл-Фрэнка. Он поискал в
группе других пленников, незнакомых ему, старшего Баумана,
но найти так и не смог — настолько изможденными и оброс-
шими были эти люди, что казались отсюда незнакомыми ста-
риками. Потом Олд Шеттерхэнд нашел глазами Вокаде. Тот
был, как и белые, привязан к камню, но отдельно ото всех.
Вдруг Олд Шеттерхэнд увидел, как к юноше подошел один
из воинов огаллала, развязал веревки и повел неуверенно сту-
пающего Вокаде в круг совета.
— Сейчас будут допрашивать, — сказал вслух Олд Шет-
183
терхэнд. — Думаю, что здесь же, на месте, состоится и суд
над ним. Я обязательно должен знать, что там говорится!
— Зачем нам слушать разговоры собак! — сверкнул глаза-
ми шаман. — Надо идти вниз, переходить на ту сторону. Чего
ждать? Пусть наши томагавки расколют их черепа!
— Не так скоро, не так скоро, — задумчиво пробормотал
Олд Шеттерхэнд. — Пусть мой краснокожий брат подумает
сначала, как мы будем спускаться к реке, а потом поднимать-
ся вверх прямо из воды. Огаллала обнаружат нас, как только
мы выйдем из-за деревьев. А раз обнаружат, то, прежде чем
мы достигнем реки, переберемся через нее, а потом начнем
карабкаться вверх, успеют совершить свое черное дело и
перестреляют нас как индеек.
— Имеет ли мой брат какой-то другой план?
— Да. Самое главное, чего я опасаюсь, — это то, что они
убьют своих пленников раньше, чем мы сможем им помочь.
Поэтому будет лучше, если мы спустимся лесом вниз, к тому
месту, где река сужается. А уж там сиу вряд ли заметят нас —
ведь мы будем под прикрытием стены водопада.
— Я думаю, мой брат прав. Плохо только, что у нас слишком
мало времени, а добираться до сужения реки долго. Что ж!
Будем торопиться. Но прежде я должен сказать об одном усло-
вии.
— Каком? — недоуменно спросил у шамана Олд Шеттерхэнд.
— Вождь сиу принадлежит мне! Никто не вправе нападать
на него, я сам должен ему отомстить!
Вестмен кивнул, хмуря брови, но тут же выдвинул свое ус-
ловие:
— Там более пятидесяти воинов. Крови будет много, но
все же я хотел бы хоть как-то уменьшить ее. Конечно, сиу ни
за что не сдадутся без борьбы, но кровожадными нам тоже
быть не годится!
Боб, который от самого лагеря виновато плелся в самом
конце отряда, решился наконец тоже подойти к краю долины
и посмотреть вниз. Он не слышал, о чей говорил Олд Шет-
терхэнд и шаман, а если бы даже и слышал — ничего бы не
понял: разговор велся на языке краснокожих. Вглядываясь в
лагерь огаллала, негр забормотал:
— Там масса Бауман и молодой масса! Будет масса Шет-
терхэнд освобождать их?
— Обязательно будет! — заверил его Олд Шеттерхэнд.
— О! Это очень, очень хорошо! Массер Боб помогать масса
Шеттерхэнд. Массер Боб очень сильный, массер Боб не бо-
яться огаллала, он перебить их всех один!
Верный чернокожий и впрямь уже собрался ринуться впе-
ред, но Олд Шеттерхэнд успел остановить героя. Вытащив из
своей седельной сумки подзорную трубу, он направил ее на
лагерь огаллала. Краснокожие в этот миг втолкнули в круг со-
184
вета освобожденного от веревок Мартина. Теперь оба юных
воина — Вокаде и Мартин — стояли рядом. Подзорная труба
позволяла Олд Шеттерхэнду видеть блеск их глаз, а по губам
вестмен, благодаря долгой, практике прочел то, о чем они го-
ворили, с такой же точностью, как если бы разговор этот про-
исходил в нескольких метрах от него.
Вдруг он увидел, что в разговор вступил Тяжелый Мока-
син. Вождь сказал что-то юношам, указывая рукой на кратер
грязевого вулкана. Олд Шеттерхэнд заметил, как мертвенно
побледнел при этих словах Мартин Бауман. И тотчас же до
него донесся крик, который человеческое горло может издать
лишь в минуту страшной опасности.
...Накануне, с наступлением темноты, отряд огаллала до-
стиг верховьев реки Огненных Дыр. Воины ожидали, что
вождь прикажет остановиться здесь, под прикрытием леса, на
ночлег, но они ошиблись. Несмотря на темноту, на трудности
дневного перехода, Тяжелый Мокасин объявил всем, что при-
вал будет только после того, как отряд перейдет реку.
Воины без ропота подчинились ему, доверяя его знанию
местности и дальновидности. Но объяснялось все тем, что в
голове у Тяжелого Мокасина родилась чудовищная идея, ко-
торую он захотел во что бы то ни стало воплотить в жизнь.
Утром, после того как воины отвели коней на водопой, а
потом позавтракали вяленым бизоньим мясом, Тяжелый Мо-
касин объявил на совете, что он собирается сделать с Вокаде
и сыном Охотника на медведей.
Вокаде в глазах соплеменников был уже окончательно ули-
чен в измене, вот почему его втолкнули в круг первым —
судьба юного воина была предрешена.
Сам процесс «суда» проходил тихо, «судьи» говорили впол-
голоса, стараясь, чтобы те пленные, которые понимали язык
сиу, не могли узнать, о чем идет речь.
— Вокаде и дальше будет упорствовать во лжи, или он сам
во всем признается? — спросил Тяжелый Мокасин.
— Вокаде никому не делал зла, поэтому ему не в чем при-
знаваться! — гордо отрезал юноша, не глядя на вождя.
— Вокаде снова пытается обмануть воинов! Я предупреж-
даю его в последний раз: если он расскажет нам правду, при-
говор может быть мягким.
Вокаде усмехнулся.
— Мне ли не знать, что приговор мой не зависит от того,
виноват я или нет. Я знаю, что должен умереть.
— Вокаде юн, — сурово свел брови вождь. — А у юных
всегда мало мыслей. Они чаще всего не знают сами, что де-
лают. Именно поэтому мы и готовы облегчить твою участь.
Но тот, кто обманывает, должен умереть, таков закон.
— Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал.
По лицу Тяжелого Мокасина пробежала злобная усмешка.
185
— Ну что ж, значит. Вокаде трус. Он боится. Он имел сме-
лость сделать зло своему племени, но у него не хватает муже-
ства, чтобы во всем признаться. Вокаде сейчас похож на ста-
рую скво, которая дрожит даже при звуке комариного писка!
Вождь хорошо знал, что делал. Слова его наконец достигли
цели. Ни один индеец не может вынести, когда его называют
трусом, — нет для краснокожего оскорбления более тяжкого.
Стоит воина обозвать трусом, как он немедленно начинает
любым способом доказывать обратное, даже если на карту по-
ставлена жизнь. Именно это и произошло с Вокаде.
— Уфф! — вскрикнул Вокаде, тщетно пытаясь освободить
связанные за спиной руки. — Развяжи меня, и ты узнаешь,
трус я или нет!
— Зачем? Вокаде ведь и так уже доказал всем, что он —
трус, раз боится сказать правду.
— Вокаде отрицает твой наговор вовсе не из страха!
— Ну а почему же?
— Из-за уважения к тем, кто находится в ваших руках.
— Уфф! — Лицо вождя расплылось в злорадной улыбке. —
Значит, ты признаешь, что виноват?
-Да.
— Ну так расскажи нам, что ты сделал.
— Вокаде нечего рассказывать. Он пошел к вигваму Охот-
ника на медведей, чтобы рассказать, что Охотник на медведей
в плену. И тогда мы решили его освободить.
— Кто это — мы?
— Сын Охотника на медведей, Джемми-Петаче, Длинный
Дэви, Хоббл-Фрэнк и Вокаде.
— Опять лжешь! Кто еще был с вами?
— Больше никого.
— Ну что ж... Выходит, Вокаде бледнолицых любит боль-
ше, чем своих краснокожих братьев, так?
— Да! Потому что каждый из них стоит сотни сиу-огаллала!
Вождь обвел своих воинов торжествующим взглядом.
Удовлетворившись впечатлением, которое произвели слова
Вокаде на возмущенных индейцев, он спросил:
— Знал ли Вокаде, что его ожидает, если он отважится
признаться нам в этом?
— Да. Вы убьете меня.
— Вокаде не просто умрет. Вокаде умрет в страшных
муках!
— Вокаде не боится ничего!
— Ну что ж... тебе осталось недолго ждать. Ведите сына
Охотника на медведей.
Вот тут-то Олд Шеттерхэнд и увидел, как воины подтащи-
ли Мартина к центру круга и поставили его рядом с Вокаде.
— Думаю, ты все слышал, а значит, понял, что сказал со-
вету Вокаде, — спросил вождь. — Или пересказать тебе?
186
— Я все понял, — ответил юноша спокойно.
— Вы хотели освободить пленников? Пять мышей собира-
лись сожрать пятьдесят медведей! Сначала глупость погубила
твой мозг, а теперь она погубит и тебя самого! Вы все умрете,
и ты тоже!
— Мы догадываемся об этом, — попытался пошутить Мар-
тин. — Ни один человек не живет вечно.
Индеец не понял смысл его иронии, поэтому уточнил:
— Вы умрете от наших рук!
— Ты, наверно, думаешь, что победил, — усмехнулся
юноша. — Но очень скоро ты узнаешь, что это совсем не так!
— То, что я буду знать очень скоро, не принесет вам ни-
какого утешения, потому что вы умрете прямо сейчас.
Тяжелый Мокасин с торжеством победителя посмотрел на
обоих юношей, стараясь увидеть на их лицах страх, растерян-
ность, мольбу о пощаде. Но Вокаде, как и подобает воину,
был совершенно бесстрастен, словно не слышал приговора.
Да и Мартин, хотя и побледнел смертельно, сумел скрыть
обуревавшие его чувства.
— Теперь Тяжелый Мокасин видит, что вы и впрямь боль-
шие друзья, — сказал вождь после долгого молчания. — Ну
что ж, он окажет вам услугу: вы умрете вместе.
Мокасин, видно, надеялся, что его слова наконец заставят
юношей показать свой страх, но Вокаде со смехом ответил ему:
— А Мокасин, оказывается, лучше, чем Вокаде думал. Во-
каде и так не боится смерти, а умереть рядом с белым другом —
для него большой подарок.
— Гм... подарок, — ухмыльнулся вождь. — Да, это будет
большой подарок!
Не отрывая тяжелого взгляда от грязевого вулкана, Тяже-
лый Мокасин двинулся прямо на своих воинов. Те послушно
расступились, пропуская вождя. А тот, указав на жерло кра-
тера, вытянул руку.
— Вот твоя могила, Вокаде! Ты исчезнешь в ней навсегда,
так что и следа от тебя не останется!
Такого жестокого решения не ожидали даже воины Тяже-
лого Мокасина. Мартин побледнел еще сильнее, а старший
Бауман издал тот самый жуткий крик, который долетел до
Олд Шеттерхэнда и его спутников. Желая защитить сына, Ба-
уман что есть силы рванулся вперед, но веревки надежно при-
тягивали его изможденное тело к огромному камню.
С самого первого дня своего пленения и до этой минуты
Бауман не сказал своим мучителям ни единого слова. Все это
время он держался гордо и спокойно, какие бы испытания ни
выпадали на его долю. Но теперь, услышав о той страшной
смерти, которую уготовили враги его сыну, он не выдержал.
— Нет! Только не это! — кричал Бауман. — Бросьте лучше
в кратер меня, но только не его, не его!
187
— Ну что ж! — процедил сквозь зубы вождь. — Раз ты так
хочешь — скоро сам будешь выть, умирая смертью своего
сына. А сейчас побереги голос и молчи, потому что выть тебе
придется еще раньше. Ты, наверно, думаешь, что мы ваших
мальчишек просто сбросим в эту дыру, и все? Как бы не так!
Грязь внутри дыры поднимается и опускается, подобно при-
ливу на море. Мы свяжем краснокожего предателя и твоего
сына одним лассо и сбросим их вниз, но так, чтобы они не
долетели до конца, а повисли бы на середине. И так они будут
висеть, сначала грязь поднимется им до ступней, в следую-
щий раз кипящий поток захлестнет их до колен... И так — до
тех пор, пока кипящая грязь не покроет их целиком!..
— Возьми меня вместо сына! Возьми меня! — снова не вы-
держал Бауман, прервав садистскую речь Тяжелого Мокасина.
— Ну нет! Ты сдохнешь с другими, как паршивый пес, у
столба пыток, который мы вкопаем на могиле вождя! А сей-
час ты полюбуешься, как будет прощаться с жизнью твой сын!
— Мартин! О Мартин! — хрипло прорычал Бауман.
— Отец! — сквозь зубы отозвался ему сын.
— Молчи! — приказал юноше Вокаде. — Мы должны уме-
реть так, чтобы не доставить этим койотам удовольствия от
вида наших страданий!
Старый Бауман снова рванулся к сыну, но кожаные путы
лишь глубже впились в его тело. Сквозь лохмотья, бывшие
некогда одеждой, проступили пятна крови. Старик был в от-
чаянии.
— Радуйся вместе с нами, — ухмыльнулся в его СмЮрону
вождь, — что можешь увидеть все до мельчайших подробнос-
тей!.. Отвяжите белых от камней и посадите их на лошадей —
сверху им будет лучше видно. А этих двоих свяжите вместе и
делайте то, что я сказал!
Приказание вождя было мгновенно приведено в исполне-
ние. Двое голых по пояс мускулистых воинов схватили Мар-
тина и Вокаде, связали их вместе с помощью длинного лассо
и потащили к кратеру вулкана.
Старший Бауман, который, как и другие белые, восседал
теперь на коне, что было силы стискивал зубы, чтобы не за-
кричать.
— Это ужасно! — чуть слышно прошептал Дэви, обращаясь
к толстяку. — Чую я, помощь придет слишком поздно. А ведь
мы оба виноваты в смерти мальчиков. Мы не должны были
соглашаться...
— Ты прав! — горестно вздохнул Джемми и отвернулся,
чтобы не видеть того, что должно было произойти. — Теперь
мы бессильны... — И замолчал. — Слышишь? — внезапно
спросил он и всем телом развернулся в сторону кратера, вслу-
шиваясь во что-то.
Над долиной вдруг {раздался хриплый крик коршуна, на
188
который никто — ни пленные, занятые думами о собственной
участи, ни огаллала, увлеченные приготовлениями к необыч-
ной казни, не обратили никакого внимания. Никто, кроме
Толстяка Джемми.
— Нет, ты слышишь? — снова спросил он, радостно улыб-
нувшись. — Этот крик... Это знак Олд Шеттерхэнда, он ведь
предупреждал нас, что подаст сигнал именно так!
— Господь Бог! — закатил глаза к небу Длинный Дэви. —
А что, если это и вправду он?!
— О счастье! Небо услышало наши молитвы! Я верю, верю,
что это он! Он пришел по нашему следу, а сейчас скрывается
на той стороне реки. Смотри скорее в сторону леса, Дэви! Ты
ничего не видишь там необычного?
— Как не видеть! — еле сдерживая ликование, ответил
Длинный Дэви. — Я вижу шатающуюся вершину ели! Ветра
нет, а она качается! Такое не может происходить само по
себе, там скрываются люди!
Недолго думая, толстяк закричал что есть мочи по-немецки:
— Беда позади, мистер Мартин! Наши друзья подали знак!
Радуясь близкому спасению, толстяк тем не менее соблю-
дал осторожность: он не назвал ни одного имени, кроме
имени Мартина, чтобы огаллала не могли ни о чем догадаться.
— Почему вдруг растявкался этот жирный пес? — угро-
жающе крикнул вождь. — Он что, тоже хочет сдохнуть в ки-
пящей грязи?!
Поймав загоревшийся безумной надеждой взгляд старшего
Баумана, Джемми шепнул ему по-немецки:
— Они там, в лесу!
Но Бауман устало опустил веки.
— Слишком поздно. Все кончится раньше, чем они при-
близятся к нам...
— Ба! Да Олд Шеттерхэнд все сделает в лучшем виде, мо-
жете быть спокойны!
Кони белых стояли так близко, что многие из пленников
могли шепотом переговариваться, хотя по-прежнему их руки
были связаны за спиной, ноги — под животами животных,
так что даже малейшее движение причиняло им боль.
— Эй, Дэви! — шепнул вдруг Джемми своему приятелю. —
А ведь мы, собственно говоря, свободны, раз наших коней
никто не держит за повод. Твой старый мул приучен слушать-
ся голоса?
— Ну а как же, — нашел в себе силы усмехнуться Дэви. —
Я сожму его ногами, что, несомненно, доставит ему удоволь-
ствие...
— Мой верный коняга тоже будет мне повиноваться, по-
этому... Стой, стой! — закричал вдруг Джемми своему верно-
му жеребцу, испуганно поднявшемуся на дыбы.
Земля под копытами коней внезапно начала — сначала
189
тихо, а потом все сильнее — дрожать. Жидкое содержимое
адской чаши вздулось вдруг над кратером огромным волды-
рем, а потом опало, потекло по стенкам. Вулкан пробудился
от спячки...
Индейцы предусмотрительно держались подальше от края
вулкана — на случай внезапного извержения, и только крово-
жадный вождь, забывший, казалось, обо всем, кроме мести,
бесстрашно заглядывал в жерло, прикидывая ту глубину, на
которую предстояло опустить юношей, обреченных на страш-
ную смерть. Он показал воинам, какие требовались веревки,
и воины, отмерив нужную длину, надежно привязали лассо к
каменному выступу.
На склоне кратера вдруг пробудился боковой гейзер, вы-
соко выбросивший струю горячей воды, и воины, мгновенно
вымокшие до нитки, вынуждены были отскочить назад. Те-
перь у самого кратера оставалось лишь двое огаллала — те,
что натягивали лассо, к которому были привязаны пригово-
ренные к смерти юноши.
Для обоих Бауманов, для Вокаде это были мгновения не-
человеческого напряжения; другим белым они показались
страшной, нескончаемой вечностью...
«Ну что же Олд Шеттерхэнд? Почему он никак не прихо-
дит на помощь?» — примерно так думали в одно и то же
время толстяк и Дэви, то и дело исподтишка бросавшие
взгляды в сторону леса на другом берегу.
Острый взгляд Олд Шеттерхэнда следил тем временем за
малейшими передвижениями сиу. И лишь когда он увидел,
как тащат к краю кратера связанных вместе Мартина и Вока-
де, он все понял.
— Они хотят умертвить их в вулкане, — пояснил он стоя-
щим рядом индейцам. — Теперь все зависит только от нас.
Быстро спускайтесь за деревьями к реке — там есть место, где
лес подходит к самой воде, переправьтесь оттуда на другой
берег — и галопом вверх. Обрушивайтесь на собак сиу сразу
всем отрядом!
— А ты разве не поедешь с нами? — удивленно спросил
шаман.
— Нет-нет. Я должен оставаться пока здесь и принять
меры, чтобы до вашего появления с нашими юными братьями
ничего не случилось. Но только быстрее, нельзя терять ни се-
кунды!
В следующее мгновение краснокожие всадники уже мча-
лись по лесу, воинственно размахивая боевыми топорами.
Проследив за ними взглядом, Олд Шеттерхэнд снова повер-
нулся в сторону кратера и увидел стоящего перед собой Боба.
На разговоры с негром уже не оставалось времени, поэтому
охотник скомандовал отрывисто:
— Иди сюда! Хватай эту ель и тряси ее что есть мочи!
190
— Зачем Боб трясти дерево? — не выдержал наконец при-
томившийся негр, снимая с плеча мешающее ему ружье.
— А ты разве не понял? Я подаю пленникам знак. Огал-
лала хотят убить Мартина и Вокаде, бросив их в кратер боль-
шого вулкана. Сейчас парни, связанные, оба лежат у самого
края этой страшной дыры!
— Что? — не понял толком черный слуга. — Масса Мар-
тин убита?!
Ружье вывалилось из его бессильно повисших рук. Боб за-
вопил:
— Масса убита! Массер Боб стрелять всех красных собак,
как кролики! О, о!
Горестно стеная. Боб рванулся сквозь кусты к берегу реки.
— Боб! — крикнул Олд Шеттерхэнд страшным голосом. —
Назад! Ты погубишь нас всех!
Но негр не слышал охотника, как не слышал он больше ни-
чего на свете, — бешенство помутило его разум. Он не думал
о том, как справится с пятьюдесятью воинами, не думал о том,
что оставил оружие, одна сейчас у него была забота: как
можно быстрее добежать до места, откуда удобно будет спус-
каться вниз, к кратеру вулкана. Будучи неплохим пловцом,
Боб, едва выскочив на опушку, с разбегу прыгнул в воду. И
все бы было замечательно, если бы ноги Боба не заскользили
на черной базальтовой скале и он не шлепнулся со страшным
шумом в поток у самого берега. Пухлый слой грязнейшей
пены накрыл его с головой. Рухнув плашмя на дно, Боб утк-
нулся во что-то твердое и сразу же понял на ощупь, что это
толстый сук дерева, торчащий почему-то прямо из дна. Этот
сук, не повези Бобу с местом падения на какой-то дюйм, мог
бы стать причиной его мгновенной смерти, но и это сейчас
нимало не взволновало негра, прошло мимо его сознания.
— О! — воскликнул довольный негр, выскакивая на по-
верхность воды. — У массер Боб нет ружье. Пусть эта заме-
чательная палка будет его ружье!
Вырвав сук из ила, Боб поплыл к противоположному бе-
регу.
Как ни странно, огаллала не заметили бравого чернокоже-
го: его покрытые грязной пеной волосы, его черные плечи
сливались с темной водой. К тому же глаза всех огаллала,
ожидающих самого захватывающего момента казни, были
устремлены в сторону вулкана...
Посмотрев вниз и увидев, что отряд дружественных индей-
цев уже почти достиг воды, Олд Шеттерхэнд прислонил свой
знаменитый двадцатипятизарядный штуцер к дереву и взял в
руки тяжелую двустволку, известную всему Западу как
«флинт» или «Убийца медведей».
Любого другого руки в такую ответственную минуту ходу-
ном бы ходили от волнения, но только не у Олд Шеттерхэнда.
191
Он был так спокоен, словно собирался выстрелить в тире по
невинной мишени...
Тяжелый Мокасин поднял руку. Он что-то говорил, но, ес-
тественно, Олд Шеттерхэнд не мог слышать его на таком рас-
стоянии, к тому же шум проснувшегося гейзера заглушал все
звуки. Но охотнику сейчас и не надо было слышать вождя
огаллала — он и так знал, что могут означать слова Мокасина:
мучительную смерть для Мартина и Вокаде.
Прижав приклад флинта к щеке, Олд Шеттерхэнд тщатель-
но прицелился, и сразу же, один за другим, прозвучали два вы-
стрела. Отбросив двустволку, охотник схватился за штуцер...
...Когда Мокасин взмахнул рукой, он крикнул то, чего не
мог слышать Олд Шеттерхэнд:
— Внутрь их!
И двое воинов, остававшихся у кратера, послушно подо-
шли к пленным, брошенным среди камней. Отец Мартина не
удержался от нового крика отчаяния: еще мгновение — и сын
его навсегда скроется в ужасной бездне...
Но что это? Исполнители страшной экзекуции не успели
даже наклониться к связанным пленникам, как сами рухнули
и неподвижно застыли рядом с приговоренными...
Естественно, огаллала не слышали звука выстрелов Олд
Шеттерхэнда — да и мыслимо ли их было услышать за тем
ужасным шумом, который производил гейзер?
Тяжелый Мокасин взревел от негодования, и крик его
слился со свистом и шумом вырывающейся из-под земли
воды. С изуродованным злобой лицом подскочил он к не вы-
полнившим его волю воинам и ударил ногой сначала одного,
потом другого. Воины не двигались. Тогда вождь схватил
одного из них за плечо и перевернул лицом вверх. Зрелище
заставило его оторопеть: огромная рана на лбу, застывшие
глаза... Вождь бросился ко второму и убедился, что того по-
стигла точно такая же участь...
Поднявшись с колен, вождь тяжелым взглядом посмотрел
на своих пленников, пытаясь найти разгадку страшному и не-
понятному событию. Лицо его дергалось от нервной судороги.
Сиу зрители, тоже не понявшие странного поведения во-
инов, выбранных для исполнения казни, лишь подойдя
ближе, поняли, отчего судорога перекосила лицо их вождя.
Шум гейзера постепенно шел на убыль, и, по мере того как
он затихал, люди у кратера начинали различать другие звуки
окружающего мира. И вот в эти звуки откуда-то снизу, из-под
берега, влился страшный рев, который мог исходить, пожалуй,
только из пасти разъяренного льва, на худой конец — тигра.
Краснокожие в суеверном страхе посмотрели в ту сторону,
откуда неслись столь странные для здешних краев звуки, и
увидели гигантскую темную фигуру. Страшный черный чело-
век, весь увешанный гнилыми камышовыми стеблями и пере-
192
мазанный желто-зеленым речным илом, сжимал в руке ог-
ромную дубинку.
Невесть откуда появившийся бравый негр был в этом виде
похож на какое-то неземное существо, и только бешено вра-
щавшиеся белки глаз и ослепительно ощеренные зубы гово-
рили краснокожим о том, что перед ними все-таки человек,
но от этого появление Боба казалось еще более страшным.
Невольно расступаясь, огаллала пропустили черного Геркуле-
са в самую середину круга, где, недолго размышляя, Боб мощ-
ным ударом свалил наземь их вождя.
— Масса Мартин! — гремел что есть мочи негр. — Где вы,
масса Мартин? Вы живая?! Массер Боб здесь, он сейчас при-
канчивать всех сиу!
— Ура! — не выдержал толстяк. — Это Боб! Мы спасены!
И не успел он закончить, как снизу раздалось мощное
многоголосое завывание идущих в бой шошонов и апсароков.
Кто был на Диком Западе, никогда не забудет этого могучего
«Йиии!», которым, ударяя себя по губам, краснокожие сопро-
вождают каждую свою атаку.
С детства известный каждому краснокожему боевой клич
вывел огаллала из того мертвящего оцепенения, в которое
ввергло их явление Боба. А увидев летящих прямо на них ап-
сароков и шошонов, огаллала впали в настоящую панику.
Слишком много внезапного и необъяснимого свалилось на
них за столь короткое время!
И враги, опережая друг друга, бросились к своим лошадям.
— Ну, дружище, — сказал повеселевший Джемми, обраща-
ясь к верному коню, — сделай себя и меня свободными! Ну,
быстрее! Навстречу спасителям! — И Джемми ударил коня ко-
ленями под ребра.
Жеребец рванулся вперед. Сзади слышались удары копыт
мула Длинного Дэви. Коню Хоббл-Фрэнка не понадобилось
никаких понуканий — он ринулся вслед за лошадьми вестме-
нов... Но, пробежав несколько десятков метров, все кони, как
один, вдруг встали словно вкопанные, потом заметались на
месте. Их испугала подземная дрожь, внезапно пронизавшая
склон вулкана...
Тем временем вождь огаллала пришел в себя и встал на
ноги. Тяжелый Мокасин подскочил к негру, чтобы поразить
его ножом, но тот ударом своей дубинки заставил могучего
индейца скорчиться от боли. Следующий удар черного дьяво-
ла, каким виделся огаллала Боб, мог оказаться смертельным,
но Мокасину повезло: негр забыл про него, как и про все ос-
тальное на свете, поскольку увидел наконец своего юного хо-
зяина, лежащего на земле спиной к спине с Вокаде. Он бро-
сился к юноше.
— Масса Мартин! — причитал негр. — Храбрый массер
Боб уже здесь! Он сейчас снимать ремни с масса Мартин!
193
Тяжелый Мокасин, получивший передышку, посмотрел по
сторонам. Увидев обратившихся в бегство воинов, он сразу
сообразил, что не сможет остановить их никакими силами.
Враждебные апсароки и шошоны были уже совсем рядом, и
встреча с ними не сулила вождю ничего хорошего. Но Мока-
син был не из тех, кто просто так оставляет то, что по праву
сильного принадлежит ему, и только ему. Сжигавшая вождя
жажда мести, еще более распаленная новым поражением,
подсказала, что надо делать. Вскочив на своего мустанга,
всегда готового к скачке, он пустил его в галоп и, не обращая
внимания на других белых, подскакал к старшему Бауману,
схватил на ходу поводья его лошади и помчался вместе с ним
следом за своими бегущими в беспорядке воинами. Вполне
понятно, что белые пленники ничем помочь Охотнику на
медведей не могли, а Боб был так занят ремнями, стягивав-
шими юного Баумана, что даже не заметил, как отец юноши
снова попал в беду.
Огаллала уходили вверх по течению реки в надежде, что
путь там еще свободен — ведь шошоны и апсароки появились
с противоположной стороны. План сиу был прост: местность
на пути их бегства, там, где находилась священная могила
вождя, была пригодна для ведения боевых действий против
любого противника. Огаллала и устремились туда, чтобы раз-
вернуться и достойно встретить врага. Но очень скоро они
поняли, что жестоко просчитались...
Как уже упоминалось, Виннету еще вечером, прежде чем
Олд Шеттерхэнд тронулся в путь к озеру Йеллоустон, получил
приказ добираться вместе с Токви-Теем, вождем шошонов, к
Пасти Ада и ждать там. Вождь апачей исполнил все в точности.
Токви-Тей хотел было отправиться в путь одновременно с
Олд Шеттерхэндом, но Виннету отговорил его.
— Моим братьям придется подождать, — сказал он. —
Пусть наши кони попасутся здесь как следует, потому что на
той тропе, по которой нам предстоит идти, корма для них не
будет совсем.
— Ты хорошо знаешь этот путь? — спросил вождь шошонов.
— Виннету знает все прерии и реки, все скалы и долины
от южного великого моря до Саскачевана!
— Но ведь чем раньше мы отправимся в путь, тем раньше
будем у цели, — еще раз попробовал возразить вождь шошонов.
— Мой брат говорит правильно, — ответил Виннету. — Но
иногда делать все правильно — значит делать плохо. Мы
будем у Пасти Ада еще до того, как солнце зайдет в свой виг-
вам. Виннету знает, что говорит и что делает, — храбрые
воины шошонов могут положиться на него и ни о чем не ду-
мать. Пусть они сейчас достанут вяленое мясо и поедят, а
когда подойдет время, Виннету даст им знак, что отдых окон-
чен и пора выступать в путь.
194
Закинув свое знаменитое Серебряное ружье за спину,
вождь апачей словно растворился в тени деревьев могучего
леса. Токви-Тей недолго размышлял: он знал, что Виннету
никогда не принимает решений, не обдумав их как следует.
Ему оставалось только покориться воле апача.
Прошло не меньше двух часов, прежде чем Виннету вер-
нулся. Молча подошел он к своему коню, молча вскочил в
седло. Одного его знака оказалось достаточно, чтобы шошоны
поняли: час выступления настал. Вскоре они следовали за
вождем апачей, стараясь двигаться друг за другом и оставлять
как можно меньше следов.
Даже по индейским меркам Виннету был человеком очень
молчаливым. Он скакал впереди отряда на значительном от
него удалении, и никто из шошонов не отважился сократить
это расстояние и приблизиться к знаменитому воину — даже
сам Токви-Тей, который тоже был вождем...
Всадники бесшумно двигались через вековой лес, полог
которого, казалось, не пропускал ни единого солнечного луча.
Могучие стволы возвышались вокруг словно некие гигантские
колонны; голоса птиц, заливавшихся на рассвете, теперь,
когда день был в разгаре, смолкли, и лишь иногда покой сум-
рачного леса нарушала возня мелких невидимых зверушек.
Внезапно глазам путников открылась прерия. Лес мало-по-
малу редел, под ногами коней теперь была бесплодная каме-
нистая почва, лишь кое-где оживляемая редкими стебельками
случайных трав.
Виннету натянул поводья, и его умный конь сразу же ос-
тановился. Вождь апачей дожидался, когда Токви-Тей, сле-
дующий на отдалении, приблизится к нему. Показав на Запад,
в ту сторону, где синели на горизонте очертания горной цепи,
Виннету сказал:
— Там скалы реки Огненных Дыр. Сразу за ними начина-
ется Пасть Ада.
Токви-Тей в душе радовался этой непредвиденной оста-
новке, радовался тому, что впервые за все время пути Виннету
заговорил сам. Конечно, немногословие воина — его досто-
инство, но Токви-Тея с самого утра подмывало разговорить
Виннету, найти способ заставить его рассказать хоть немного
об Олд Шеттерхэнде.
Вождь много слышал о знаменитом белом охотнике и друге
краснокожих. Но слышать — это одно, а увидеть самому — со-
всем другое. Токви-Тей за время общения с Олд Шеттерхэн-
дом имел возможность убедиться, и не раз, что молва о до-
стоинствах знаменитого на всем Диком Западе человека
нимало не преувеличена. Будучи старше белого годами,
Токви-Тей отчего-то испытывал к нему такое уважение, ка-
кого не испытывал ни к одному соплеменнику. К этому чув-
ству, как ни странно, примешивалась некоторая робость,
195
какая обычно возникает в присутствии личности, наделенной
властью. Да, между ними существовал непреодолимый барьер
— все-таки Олд Шеттерхэнд был белый охотник, а Токви-Тей
— уважаемый вождь целого племени, но вождь ощущал на
себе крепнущую день ото дня притягательную силу белого че-
ловека. Мягкость и спокойное дружелюбие, с которыми всег-
да держался Олд Шеттерхэнд, пленили сердце Токви-Тея.
Вот почему он мечтал о том, чтобы порасспросить о нем
Виннету. Пожалуй, апач был единственным человеком в пре-
рии, который мог бы удовлетворить его любопытство.
Сегодня Олд Шеттерхэнда не было среди них, и Токви-
Тей решил наконец воспользоваться представившейся воз-
можностью. Проследив взглядом за указующей рукой Винне-
ту, Токви-Тей заметил:
— Вождь шошонов никогда еще не был в этих местах, но
уши его не раз слышали, как седовласые воины рассказывали о
них. Мой брат тоже слышал истории стариков про Пасть Ада?
— Нет. — Чувствовалось, что Виннету слегка удивлен.
— Там, среди гор и ущелий, похоронен вождь, чья душа
так и не попала в Страну Вечной Охоты. Однако он был
храбр, его вигвамы были увешаны скальпами врагов. Звали
его Кьюн-Па... Слышал ли мой брат о таком вожде?
— Нет, знаменитый вождь с таким странным именем не
известен у апачей. Как я понимаю, «кьюн-па» на языке шо-
шонов означает «огненная вода», то есть бренди или виски,
говоря на языке белых.
— Да, именно так его и звали, того вождя. Огненная Вода.
Потому что он и свою душу, и все свое племя продал блед-
нолицым за огненную воду. Он зарыл топор войны с белыми —
ведь белые имели не только много оружия, но и много огнен-
ной воды. Вождь белых встретился с ним в тех местах, кото-
рые не принадлежали ни белым, ни его племени. Они долго
вели один на один переговоры, а потом бледнолицый дал
вождю огненную воду, много огненной воды, и вождь отнес
эту воду своим воинам, а сам вернулся к белым и остался у
них. Он пил до тех пор, пока Злой Дух, живущий в огненной
воде, окончательно не завладел им. Тогда он вернулся к своим
воинам и увидел, что все они до единого убиты, а охотничьи
угодья перешли к бледнолицым...
— Ну и что вождь? — спросил заинтересованно Виннету.
— Он остался жить. Теперь он был предателем, и бледно-
лицые не стали убивать его. Они обещали ему еще больше ог-
ненной воды, если он проведет их по всем землям племени.
И он повел их. А надо сказать, что в те времена вигвамы того
племени стояли и там, где начинаются скалы реки Огненных
Дыр. Только тогда долина реки была еще шире, а трава там
росла такая высокая, что с головой укрывала всадника. Бизо-
ны бродили по тем местам, собираясь в несметные стада. Вот
196
куда Кьюн-Па привел бледнолицых. Бледнолицые начали
убивать бизонов без счета, нападать на краснокожих людей и
истреблять их всех до единого, не разбирая, где мужчина, где
женщина, где ребенок. Вождь видел все это, но пока у него
была огненная вода, душа его была слепа и глуха ко всему. В
конце концов огненная вода сожгла ему глотку, и рев страда-
ния этого вождя зазвучал над лесами и прериями. Его крик
достиг и озера Желтокаменной реки, окружающих его гор, на
которых в то время жил Великий Дух красных людей. Вели-
кий Дух спустился на вопли Кьюн-Па, увидел, что произошло
с краснокожими людьми, и пришел в ярость. Ударил он в
гневе своим томагавком по земле и рассек огромную щель,
куда и провалился Кьюн-Па, вождь огненной воды, и где он
лежит много тысяч солнц, не зная смерти. Иногда он хочет
повернуться, чтобы не болели его старые раны, и тогда сотря-
сается земля от Желтокаменного озера до Змеиной реки от
его судорог, от его жалобного воя и стона. А сквозь щели и
дыры вырывается наружу огненная вода, и не приведи Бог
оказаться в это время поблизости какому-нибудь охотнику!
Если проскачет он поблизости — земля начинает проваливаться
под ногами его коня, и кипящие потоки вырываются ему на-
встречу из ущелий. И лучше воину в такие мгновения повер-
нуть назад — любой краснокожий в этих краях знает, что это
неистовствует Кьюн-Па, вождь, проклятый Великим Духом!
Шошон замолчал, ожидая, что Виннету добавит что-ни-
будь к его рассказу, но он ошибся — апач безразлично, как и
прежде, смотрел вперед, и только очень наблюдательный глаз
заметил бы, как по его лицу пробежала легкая насмешка.
Токви-Тей не выдержал:
— Что скажет мой брат об этом предании предков?
— Скажу, что ни один отряд белых воинов пока еще не
побывал на реке Огненных Дыр!
— Мой брат берется утверждать это?
— Конечно.
— Но ведь это было много-много солнц назад, когда мой
брат еще не жил на свете...
— А Токви-Тей, вождь шошонов, разве уже жил тогда?
Нет. Но если он еще не родился, как же он мог узнать о том,
что тогда происходило?
— Он слышал об этом от старых воинов. А те узнали от
предков их предков...
— Ну, когда жили предки предков — бледнолицых еще не
было на нашей земле! А если не веришь мне — спроси об
этом у моего брата Олд Шеттерхэнда. Он знает очень много.
Когда я с ним впервые попал на реку Огненных Дыр, он рас-
сказал мне, почему из-под земли бьют вверх струи холодной
и горячей воды. Он рассказал мне также о том, откуда взялись
в наших краях горы и леса, каньоны и прерии...
197
— Ну, — усмехнулся Токви-Тей, — а он-то откуда об этом
знает? Неужели он присутствовал при их появлении?
— Зачем? Этого вовсе и не требуется. Когда воин видит
чей-нибудь след, он знает, что здесь прошел человек или
какой-нибудь зверь, хотя сам и не был тогда в том месте. Олд
Шеттерхэнд понимает следы Великого Духа. Он умеет читать
их и так узнает о многом, что было до того, как мы пришли
сюда. И потом, он часто бывает в стране больших городов,
где живет много мудрых вождей.
— Уфф! — выдохнул Токви-Тей. — Может, он говорил
моему краснокожему брату, почему белые преследуют нас?
Почему они присвоили право охотиться на нашей земле? По-
чему они идут все дальше и дальше в глубь наших земель?
Почему они все время обманывают красных братьев?
Глаза Токви-Тея горели гневом. Он пристально смотрел на
Виннету, ожидая его ответа. И тот ответил после некоторого
раздумья:
— Чтобы ответить вождю шошонов, я должен был бы го-
ворить несколько часов, и все равно мне не хватило бы вре-
мени. Раньше я тоже ненавидел всех белых... Теперь я думаю
не так, как раньше... Пусть скажет мой красный брат: все ли
красные люди, с которыми он имел дело за свою жизнь, были
хорошими?
— Нет, — твердо ответил Токви-Тей. — Среди них были
хорошие, но были и плохие.
— Точно так же и у бледнолицых. У них тоже есть плохие
люди, а есть хорошие. И мой брат Олд Шеттерхэнд — из лучших.
— Тогда зачем он пришел к красным людям?
— Он хотел встретиться с ними, узнать их. Теперь он часто
приезжает к нам, но потом всегда возвращается в свои вигва-
мы в стране больших городов. Он хороший, потому что он —
друг всех индейцев.
— Расскажет ли мне мой красный брат о том, как вы с
ним встретились впервые?
— Расскажу... Это случилось далеко отсюда, на землях, где
апачи держат свои табуны. Однажды псы кайова выползли из
своих вонючих нор и затявкали на храбрых воинов апачей.
Была великая битва, на каждых шестерых наших воинов при-
ходилось по десять подлых кайова, но все равно им пришлось
расстаться со скальпами...
И Виннету рассказал о битве с кайова, о том, как Олд
Шеттерхэнд сначала взял его и его отца в плен, а потом помог
им бежать, как апачи хотели поставить Олд Шеттерхэнда к
столбу пыток и как потом Олд Шеттерхэнд стал его названым
братом и лучшим другом...
1 Эти события подробно описаны в романе «Виннету».
198
Окончив свой рассказ, Виннету неожиданно дернул пово-
дья и снова удалился вперед на прежнее расстояние, как бы
давая Токви-Тею понять, что не намерен больше говорить о
личном...
Его предупреждение о том, что в пути им не встретится
никакого корма для животных, подтвердилось полностью.
Кругом простиралась лишенная растительности, каменистая
равнина. Солнце палило нещадно. Уставшие кони шли уже с
трудом. Когда солнце достигло последней четверти своего
пути, отряд добрался наконец до подножия Скалы Огненных
Дыр.
Прямо за скалой лежала поросшая травой долина неболь-
шой бурливой речки. Здесь кони вполне могли подкрепить
свои силы. Виннету спешился и указал рукой куда-то напра-
во, через скалы. Это должно было означать, что дальнейший
их путь лежит в ту сторону. Там, судя по рассказам, путников
ждал густой, тенистый лес. Сейчас же отряду предстояло
переправиться через бурный горный поток.
Виннету, держа своего коня за седло и узду, прямо в одеж-
де, вошел в воду. Остальные послушно последовали за ним.
Вождь апачей не говорил ни слова; никто ни о чем его не
спрашивал. Речушка была неглубокой, поэтому индейцы
переправились на другой берег, ступая по дну.
Выйдя на берег, Виннету сразу вскочил в седло и первым
делом проверил ружье: не попала ли на замок вода. Убедив-
шись, что все в порядке, апач тронулся в дальнейший путь.
Хотя впереди не было даже намека на какую-нибудь тропу,
Виннету двигался вперед уверенно, ловко направляя своего
коня между деревьями. Дорога шла на подъем. Вскоре выехали
на гребень возвышенности, и здесь всадникам пришлось нелег-
ко: склон был усеян скальными обломками, и то и дело надо
было думать, как бы объехать их, не свалившись при этом вниз.
Внезапно поблизости раздался ужасный грохот, похожий
на взрыв динамитного заряда. Звук, отражаясь от склонов,
прокатился над всадниками и тут же перешел в свистящий
гул. Кони занервничали, запрядали ушами, но гул вскоре
затих, и в тот же миг перед глазами всадников, прямо на их
пути, что-то заискрилось, засверкало подобно рождественско-
му фейерверку.
— Уфф! — не сдержался Токви-Тей. — Что это?
— Это и есть Кьюн-Туи-Темба — Пасть Ада, — весело от-
ветил Виннету. — Мой брат слышал голос Пасти. А скоро он
и увидит ее.
Через минуту он остановил своего коня.
— Пусть мои братья приблизятся. Смотрите: здесь начина-
ется Пасть Ада.
Виннету указал рукой на пропасть. Глазам подоспевших
воинов открылся совершенно отвесный спуск футов в сто глу-
199
биной, на дне которого начинала свой путь река Огненных
Дыр. На противоположной стороне пропасти вздымался вверх
водяной столб футов в двадцать толщиной. Поднявшись вверх
на пятьдесят футов, он разделялся на множество мелких
струй, падавших наземь мириадами сверкающих капель. Даже
на расстоянии чувствовалось, какая горячая вода в гейзере —
пропасть дышала в лица теплом. Так вот каков он, этот рож-
дественский «фейерверк»! Скальная стена позади гейзера
была похожа на огромный котел с отпиленной передней стен-
кой. Суровые индейские воины невольно любовались игрой
воды, выбрасываемой этим огромным естественным фонта-
ном.
— Уфф! — снова выдохнул вождь шошонов. — Знает ли
мой брат, почему это место названо Пасть Ада? Не правиль-
нее ли было назвать эту красоту Небесные Уста?
— Первое впечатление очень обманчиво, — туманно отве-
тил Виннету.
— Что мой брат имеет в виду?
— Все злое на свете часто кажется вначале прекрасным.
Умный человек не будет судить о неизвестном сразу, по пер-
вому впечатлению, он дождется второго!
Восторг еще блуждал по лицу шошона, когда внезапно
котловина вдруг переменилась. Снова раздался страшный
звук — теперь он был подобен раскату грома, и водяной столб
исчез с поверхности так же мгновенно, как и появился, а в
следующий миг все увидели страшную черную дыру, рождав-
шую огромный фонтан, и еще великое множество мелких от-
верстий вокруг нее. Земля дрожала, в воздухе нарастал какой-
то жуткий потусторонний шум, мало-помалу перераставший
в страшный гул. Вдруг из дыры вырвался клуб буро-желтого
пара, а вслед за ним начала вспухать темная грязевая масса,
распространяющая отвратительное зловоние. Ворчание под-
земных сил превратилось в рев, и вскоре в небо рванулись
струи кипящей грязи...
Грязевые потоки то вздымались вверх, то на несколько се-
кунд опадали, и тогда из глубины дыры, как из самой преис-
подней, доносились стоны и неразличимые душераздирающие
«проклятья».
— Ну и запах! — произнес, зажимая нос, Токви-Тей. —
Одним этим запахом можно уложить насмерть!
— У моего брата еще не пропало желание называть эту
дыру Небесными Устами? — улыбаясь, спросил Виннету.
— Пусть это место станет могилой всех врагов шошонов!
Мы должны ехать дальше или остаемся здесь?
— Да, мы отправляемся дальше. Мы должны спуститься
вниз, к самой Пасти Ада, и расположить там наш лагерь.
— Уфф! Это что — обязательно?
— Да. Раз Олд Шеттерхэнд сказал, что мы должны сделать
200
так, именно так мы и сделаем! Кстати, там запах «ада» не так
силен, как наверху.
И апач повел отряд дальше, по карнизу большой скалы,
которая у самого основания плавно переходила в каменистый
уступчатый берег. Прямо под ногами воинов клокотали скры-
тые силы земли. За века своего существования грязевой кра-
тер взломал стену окружавших его скал, и весь берег прони-
зали огромные извивающиеся трещины. Вскоре индейцы
обратили внимание на то, что края кратера покрыты серо-
желтым налетом.
— Мой брат хочет спуститься здесь? — спросил апача
Токви-Тей.
— Да, — ответил тот, не переставая пытливо вглядываться
в пелену парившего в кратере и над ним тумана. — Другого
пути у нас просто нет.
— Но мы можем здесь и не пробиться!
— Конечно, если будем неосторожны и непредусмотри-
тельны. Виннету был здесь с Олд Шеттерхэндом, он знает,
что здесь есть места, где слой земли не толще волчьей шкуры.
Виннету поедет вперед — его конь хорошо чувствует опас-
ность. Мои братья пусть едут за мной след в след.
— Не говорил ли Олд Шеттерхэнд, что мы должны будем
высылать к нему воинов, чтобы подавать о себе весть? Может
быть, прежде чем переправиться через реку, мы сделаем это?
— Нет. В этом нет необходимости. Огаллала должны по-
дойти к Пасти Ада одновременно с Олд Шеттерхэндом. Мы
увидим их, и этого для нас будет вполне достаточно.
С этими словами вождь апачей решительно направил
своего коня вниз. Индейцы было последовали за ним гурь-
бой, но вскоре поумерили свой пыл, увидев, как осторожно
конь Виннету пробует копытом землю, прежде чем опустить
его.
— Пусть мои братья растянутся цепочкой! — распорядился
апач. — Слой почвы здесь так тонок, что больше одного всад-
ника сразу не выдержит.
Через некоторое время отряд без потерь спустился к реке.
Вода в ней была необыкновенно теплой и, казалось, излучала
зелено-голубой свет. Когда все воины оказались на другом бе-
регу, Виннету направил своего коня вниз по течению, к
Пасти Ада.
Вскоре всадники со всеми предосторожностями заглядыва-
ли в жерло грязевого вулкана. Отсюда, с высоты в сто футов,
они видели глянцевую поверхность коварной иловой массы и
даже не подозревали о том, что всего несколько минут назад
она бушевала у самого края кратера, вот-вот готовая выплес-
нуться наружу.
Указав в сторону скалы-котла, Виннету пояснил:
— Вон там могила вождя — то самое место, где Олд Шет-
201
терхэнд некогда сразил трех воинов огаллала. Пусть мои бра-
тья следуют туда за мной.
Поверхность скалы вблизи, точно так же как и издали, каза-
лась совершенно гладкой, на ней не было ни трещин, ни расти-
тельности. Обогнув ее, всадники увидели широкую долину;
именно здесь, посреди долины, и возвышался могильный холм.
Это была высокая насыпь из камней, на вершине которой воз-
вышался столб, украшенный знаками войны и смерти; многие
из них от времени превратились в жалкие лоскутья.
— Вот здесь, — продолжал пояснять Виннету, — были по-
хоронены Храбрый Буйвол и Злой Огонь — самые сильные
воины племени огаллала. Имя третьего воина мне не извест-
но. Зато известно, что всех их Олд Шеттерхэнд прикончил
ударом кулака. Олд Шеттерхэнд не хотел воевать с огаллала,
но они сами напали на него, когда он оказался в долине. Он
хотел отсидеться на вершине скалы — там его не доставали
пули огаллала, потому что Великий Дух бледнолицых хранил
его. Олд Шеттерхэнду удалось подняться наверх на своем
коне, а потом — тоже на коне — спуститься вниз...
С этими словами вождь апачей показал на тот откос, по
которому белый охотник вместе с конем поднимался и спу-
скался со скалы. Шошоны изумленно разглядывали редкие
небольшие выступы на совершенно отвесной скале и никак
не могли поверить, что именно здесь проделал Олд Шеттер-
хэнд то, о чем рассказывал Виннету. Изумленно восклицая,
они, видимо, в душе, все же сочли апача лжецом. Откуда им
было знать, что все это было на самом деле, и проделал Олд
Шеттерхэнд это невероятное восхождение с помощью длин-
ного лассо и каленого стального крюка.
Когда подъехали к могиле, вождь шошонов не выдержал:
— Как думает мой брат, когда сиу-огаллала могут оказать-
ся на реке Огненных Дыр?
— Скорее всего, сегодня вечером.
— Тогда они должны найти эту могилу разрушенной! Мы
развеем прах огаллала по ветру, а кости сбросим в Пасть Ада!
И пусть их души вопят в глубине вместе с Кьюн-Па, прокля-
тым Великим Духом! Берите томагавки, воины, и крушите
этот холм! Смотрите, как это сделает Токви-Тей, вождь шо-
шонов!
Он соскочил с коня, стремительно выхватив свой томагавк.
— Стой! — властно остановил его Виннету. — Разве это ты
убил тех трех воинов?
— Нет, — изумленно ответил вождь шошонов, продолжая,
однако, двигаться к могильнику с поднятым томагавком.
— А если не ты, спрячь свой томагавк. Могила принадле-
жит Олд Шеттерхэнду, который не только не взял скальпы
побежденных, но и помог их похоронить. Настоящий воин не
воюет с костями мертвецов! Разве для красных людей было
202
когда-нибудь доблестью разрушать могилы их врагов?! Оста-
новитесь, или Виннету придется защищать от вас эту могилу!
— Ты хочешь, апач, запретить мне сбросить псов огаллала
в Пасть Ада?!
— Я не могу запрещать тебе — ты мой друг и брат. Я тебя
предупреждаю: если ты осквернишь эту могилу — должен бу-
дешь со мной бороться. Убьешь меня — делай как хочешь. Но
только имей в виду, что тогда и Олд Шеттерхэнд призовет тебя
к ответу. Поэтому самое лучшее сейчас для всех нас — повер-
нуть и следовать к назначенному Олд Шеттерхэндом месту.
Они долго смотрели в глаза друг другу, и, когда шошон
отвел свои, Виннету снова повернул коня в сторону Пасти
Ада. На этот раз он даже не оглядывался, следуют ли за ним
воины-шошоны.
Токви-Тей ехал за ним злой — еще бы, до сих пор никто
не разговаривал с Токви-Теем так! И все же что-то мешало ему
возражать апачу. «Уфф!» — только и выдохнул он от гнева, но
тем не менее последовал за Виннету. За ним молча скакали
остальные воины. Непреклонность вождя апачей произвела на
всех неизгладимое впечатление.
Отряд остановился на отдых на берегу холодного источни-
ка, сбегавшего вниз по скалам Пасти Ада. Индейцы тут же
положили своих коней, используя их в качестве изголовья для
постелей.
Отдыхая, шошоны негромко переговаривались между
собой. Виннету и Токви-Тей, несмотря на недавнюю стычку,
лежали рядом. Мало-помалу стемнело. Лагерь затих — каза-
лось, все в нем уже заснули. Вдруг Виннету поднялся и взялся
за ружье. Он наклонился к Токви-Тею:
— Пусть мои братья не беспокоятся. Виннету скоро вернется.
И вождь апачей исчез в темноте ночи. Отсутствовал он до-
вольно долго, но шошоны, все как один, терпеливо ждали его
возвращения. Наконец вождь возник из темноты и сообщил
негромко, но так, чтобы слышали все:
— Хонг-Пе-Те-Ке, Тяжелый Мокасин, встал со своими
людьми на реке Огненных Дыр. У них в плену Охотник на
медведей и пятеро его спутников и еще наши братья, которые
покинули нас прошлой ночью. Олд Шеттерхэнд где-то рядом.
Так что мои братья могут пока спать. Когда наступит утро,
Виннету с Токви-Теем еще раз спустятся к Воде Дьявола. Хау!
Шошоны не задавали никаких вопросов. Они были храб-
рыми воинами, они были готовы к битве и потому тут же спо-
койно уснули, не забыв предварительно выставить часовых.
Едва забрезжило раннее утро, Виннету и Токви-Тей спус-
тились к реке. Они были предельно осторожны, хотя сейчас,
пожалуй, излишняя осторожность и не была нужна: Виннету
знал, что огаллала покинут свою стоянку никак не раньше,
чем займется настоящий день.
203
От Пасти Ада до Воды Дьявола было не меньше мили.
Когда вожди одолели это расстояние, уже совсем рассвело.
Теперь все в долине было видно ясно и четко.
Лагерь врагов располагался над тем местом, где река дела-
ла изгиб. Скрываясь за скалистыми уступами, оба вождя про-
крались к краю обрыва и залегли в густой траве. Оба при-
стально разглядывали то, что делалось в стане противника,
только Виннету время от времени бросал напряженные взгля-
ды в сторону противоположного берега, на приметную вер-
шину, где, как они договаривались, должен был вскоре по-
явиться Олд Шеттерхэнд. И не зря: через несколько минут
Виннету прошептал шошону:
— Олд Шеттерхэнд уже здесь!
— Где? — удивленно спросил Токви-Тей.
— Там, наверху. Вон на той скале...
— Там ничего не видно, там один густой лес...
— Ты не заметил: над ним только что взметнулась стая
птиц. Как думаешь, кто их вспугнул? Это мог сделать только
Олд Шеттерхэнд, и никто другой! Он идет без опаски, потому
что сиу не могут его заметить — они ведь далеко внизу... Те-
перь самое главное — не терять времени! Олд Шеттерхэнд и
наши братья, что идут с ним, скоро погонят огаллала к воде,
и вот тут-то мы и должны оказаться у них на пути, возле
самой Пасти Ада, чтобы собаки не могли уйти в долину мо-
гилы вождя! Мои братья должны действовать немедленно!
Оба поспешно вернулись назад. Надо сказать, Виннету мог
только предполагать, что огаллала кинутся в том направле-
нии, но выгоды позиции, которую он собирался занять, были
несомненны: огаллала сразу же оказывались между двух
огней.
Едва вождь шошонов отдал своим воинам необходимые
распоряжения, как откуда-то снизу вдруг раздался нечелове-
ческой мощи визг, потом страшный гул.
— Это подала голос Вода Дьявола, — пояснил оторопев-
шим шошонам Виннету. — Теперь слово за Пастью Ада.
Он хорошо знал, что оба кратера соединены между собой
системой подземных ходов, и поэтому всегда вслед за одним
кратером приходил в действие и второй.
И вправду, среди гула и клокочущего рева бушующих ило-
вых масс поднялся вдруг громадный водяной столб, покрыв-
ший своими рассыпающимися струями огромную площадь. И
это тоже оказалось как нельзя более кстати: фонтан надежно
прикрыл от огаллала отряд шошонов. Они придвинулись
ближе к берегу — так что сквозь искрящиеся струи гейзера
уже могли различить фигурки воинов огаллала. Судя по
всему, те сейчас находились в полном замешательстве.
— Сейчас они побегут! — крикнул Виннету. — Будьте на-
готове: когда я дам знак, мы все поскачем вперед, чтобы обо-
204
гнуть Пасть Ада и преградить им путь в долину. Еще немного —
и ужас погонит их прямо на нас!
И впрямь, скоро стало ясно, что противник быстро при-
ближается. Огаллала стремились как можно быстрее про-
браться вверх по течению реки, где открылся бы им вход в
долину, но тут перед ними, словно соткавшись из капель
фонтана, встали Виннету и возглавляемые им шошоны. Бое-
вой клич апача, подхваченный воинами, был далеко слышен
даже сквозь рев исполинского фонтана, и, услышав его, огал-
лала, словно громом пораженные, осадили своих коней. Мно-
гие из них тут же соскочили наземь и, карабкаясь, устреми-
лись к скале-котлу, надеясь найти спасение там.
Вскоре позади этой замешкавшейся плотной группы огал-
лала обозначилась еще одна. Эта летела по-прежнему вперед,
не уменьшая скорости. Ни Виннету, ни Токви-Тей пока не
могли разобрать, кто скачет прямо на засаду. А между тем ядро
этой группы составляли Тяжелый Мокасин, тащивший за
собой Охотника на медведей, окруженные воинами остальные
пленники, все еще привязанные к своим лошадям. Тем вре-
менем Тяжелый Мокасин, а вместе с ним и словно прикован-
ный к нему старший Бауман начали отрываться от преследо-
вателей. Как уже упоминалось, заслышав крик Боба, первым
погнал в его сторону своего коня Хоббл-Фрэнк. Увидев, что
негр никак не может разрезать путы на ногах Мартина, Фрэнк,
кое-как остановив своего коня, бешено заорал ему:
— Режь мои веревки, Боб! Быстрее, быстрее!
Мгновенно сообразив, что к чему, и оставив почти бесчув-
ственного Мартина, негр мгновенно исполнил то, о чем про-
сил его саксонец. А тот, даже не поблагодарив его толком, по-
мчался за Мокасином, стремясь освободить старшего Баумана.
И это было совершенно правильно, поскольку у Боба не
было лошади, а от Мартина и Вокаде не было сейчас ника-
кого проку — так были повреждены веревками их мышцы. В
силах они были только кричать, что и сделали, обратив на
себя внимание Джемми, преследующего разбегавшихся во все
стороны огаллала. Развернувшись на этот крик, толстяк сразу
понял, в чем дело, и немедленно кинулся на помощь Фрэнку,
крикнув при этом другу-американцу:
— Назад, Дэви! Огаллала уводят с собой Баумана!
Успев полоснуть ножом по растрепавшимся веревкам
обоих следопытов, пролетевших мимо него, Боб проводил их
полным беспокойства взглядом: верный негр с тревогой думал
сейчас о том, что все белые «масса» кинулись в погоню, не
имея никакого оружия.
То тут то там шошоны и апсароки в ярости настигали бег-
лецов огаллала. В пылу битвы мало кто заметил, как на берег
битвы из воды вышел человек, ведущий в поводу двух лоша-
дей. Это был Олд Шеттерхэнд.
205
— Эй, бравый массер Боб! — крикнул он негру. — Иди
сюда, здесь твой конь и твое ружье! Твоя главная забота сей-
час — помочь Мартину и Вокаде- Ты понял?
Негр, понятливо кивая головой, подскочил к охотнику,
взял из его рук оружие и повод коня. Олд Шеттерхэнд тем
временем зарядил свой флинт — он не мог сделать этого
раньше, поскольку сразу после выстрелов в палачей бросился
вниз, к реке. Вестмен метнул долгий взгляд в сторону долины,
где смешались в кровавом месиве шошоны, апсароки и огал-
лала. Со всех сторон слышались крики, раздавались выстре-
лы. Огаллала потерпели полный разгром и бежали в беспо-
рядке, когда каждый спасает только себя самого...
Вскочив в седло, Олд Шеттерхэнд привстал в стременах.
В одной руке у него был штуцер, в другой — тяжелая дву-
стволка.
— Можно не гнать лошадей! — крикнул он скачущим
мимо апсарокам и шошонам. — Там впереди их ждет Виннету
со своими братьями. Огаллала не ускользнут от них! Только
не убивайте никого без нужды!
С этими словами он пришпорил своего коня, вторгаясь в
самую гущу сражающихся.
...А тем временем Хоббл-Фрэнк мало-помалу настигал Тя-
желого Мокасина. Хромой ревел так страшно, размахивая то-
магавком, который успел ему сунуть в руку Боб, так воин-
ственно, что даже смотреть на это зрелище со стороны было
жутковато.
Наконец он почти достиг цели. Скача почти вровень с Мо-
касином, саксонец занес для удара руку с томагавком и за-
кричал что было силы:
— А ну, подожди меня, собака, и я разделаюсь с тобой!
— Попробуй ударь, паршивый карлик, — едва ли не весело
прокричал в ответ Мокасин на языке сиу.
Повернувшись к Фрэнку всем телом, он парировал свобод-
ной рукой его удар, выбив при этом томагавк.
— Эй, Фрэнк! — прокричал поспевающий на помощь сак-
сонцу Джемми. — Держитесь осмотрительнее! Спокойно, спо-
койно, сейчас я догоню вас и приду на помощь!
— Оказывается, вы тоже не знаете, что такое страх! — воз-
бужденно крикнул саксонец, весь подбираясь для нового на-
падения.
В этот момент в руке вождя сиу блеснул нож. Тогда Фрэнк
отстал от Мокасина на полкорпуса и, собрав все силы, пере-
прыгнул на круп его лошади. Едва не падая, он все же успел
вцепиться в индейца, да так, что Мокасин не мог воспользо-
ваться своим ножом.
Вождь был в ярости. Он пытался высвободиться из объя-
тий Хоббл-Фрэнка, но все было тщетно — маленький саксо-
нец впился в него намертво.
206
— Отлично! — прокричал Джемми. — Только не разжи-
майте руки, я уже близко!
— Можете не спешить — все равно опоздали! — прохри-
пел Фрэнк. — Я сдавил этого малого так, что ему никуда не
деться!
Надо заметить, что все это произошло много быстрее, чем
об этом можно рассказать. Огаллала, державший в правой
руке нож, а в левой повод коня Баумана, вертелся, пытаясь
достать Фрэнка, но впившийся в него, словно клещ, саксонец
был неуязвим.
Спеленатый веревками старший Бауман, который не мог
помочь другу действием, всячески подбадривал его, на что
Фрэнк, задыхаясь от страшного напряжения, бормотал через
силу:
— Да, да, можете не сомневаться... Я обхватил его как
какой-нибудь баобаб и отпущу только с последним вздохом.
Поравнявшийся наконец с ними Джемми попробовал раз-
резать лассо, которым был связан Охотник на медведей, а
когда это удалось, резким движением выдернул из руки вождя
повод.
— Приветствую вас на свободе! — закричал он. — Нако-
нец-то вы вырваны из рук краснокожих дьяволов!
Впрочем, о победе говорить было рано: подоспевшие на
выручку своему вождю воины огаллала сразу набросились на
Джемми с двух сторон, а еще один, с поднятым вверх тома-
гавком, кинулся на связанного Баумана. Тут бы и пришел
конец отцу Мартина, если бы не подоспел наконец скакав-
ший позади всех Длинный Дэви. Не ожидавший нападения
краснокожий даже не пытался оказать сопротивление, когда
длинные руки Дэви выкинули его из седла.
— Ура! — завопил Хоббл-Фрэнк. — Хвала нашему Господу!
Проделайте то же самое с этим поганым вождем, а то у меня,
знаете, руки заняты...
— Разумеется, проделаю! — невозмутимо откликнулся
Дэви.
Он уже собирался броситься на Тяжелого Мокасина, вы-
тянув в его сторону обе руки, но тут кони их так сильно уда-
рились друг о друга боками, что краснокожий выронил нож,
а Дэви лишь чудом удержался в седле. Теперь их снова раз-
деляло расстояние в несколько метров.
Пока происходили все эти события, скачка не прерывалась
ни на мгновение, и теперь всадники были совсем близки к
Пасти Ада. Кони испуганно хрипели, кося глазом в ту сторо-
ну, где гейзеры со страшной силой выбрасывали вверх тонны
кипящей грязевой массы.
Вдруг ожил самый ближний к краю пропасти гейзер; от
неожиданности конь вождя поднялся на дыбы, в ужасе ша-
рахнувшись в сторону, и помчал своих седоков в сторону
207
реки. Дэви, стараясь не терять их из виду, обернулся назад,
поскольку давно уже не слышал голоса толстяка, и тут обна-
ружил, что Джемми из последних сил отбивается от насевших
на него с тыла двоих воинов огаллала. Толстяку явно грозила
смерть, и тут благородное желание помочь Фрэнку отошло на
задний план: ведь в конце концов у саксонца далеко не все
еще было потеряно, а вот друг Джемми погибал прямо на гла-
зах. Но когда Дэви, собрав все имеющиеся у него силы, по-
вернул своего упрямого мула назад, он с облегчением увидел,
как какой-то всадник на полном скаку двумя быстрыми и
точными ударами приклада выбил обоих краснокожих из
седел. Только тогда Дэви сумел понять, кто пришел на по-
мощь едва не пропавшему Джемми: это был вездесущий Олд
Шеттерхэнд.
Тем временем картина боя начала меняться на глазах:
огаллала, обнаружив, что на пути их бегства, между рекой и
Пастью Ада, стоит заслон шошонов, которых возглавил Вин-
нету, начали резко поворачивать в сторону долины. Присмот-
ревшись, вождь понял, что впереди всей группы скачет ло-
шадь, несущая на спине сразу двоих всадников. Тут же, поняв
благодаря своим зорким глазам, что к чему, он поскакал в
сторону реки. Несколько шошонов последовали за ним.
Вождь огаллала, раздосадованный тем, что его попытка ос-
вободиться от непрошеного попутчика не увенчалась успехом,
изловчился и, сильно ударив Хоббл-Фрэнка локтем под
ребра, прорычал:
— Умри, собака!
Сделав неожиданное движение, он попытался схватить
саксонца за горло, но тот был начеку и резко отклонился в
сторону. Внезапно передние копыта коня заскользили на ка-
менистом обрыве, и оба седока полетели через голову живот-
ного в речной поток.
Подоспевший Виннету, снимая ружье, увидел мелькнув-
шие в воде сплетенные в схватке тела. Стрелять было нельзя...
Фрэнку немного повезло: во время падения он успел слегка
оглушить своего страшного противника ногами. Мокасин
готов был с позором бежать, но маленький саксонец накинулся
на него как оголодавшая щука и, схватив левой рукой за воло-
сы, правой начал нещадно колотить по лбу. Теряя сознание,
Мокасин пошел под воду, утягивая за собой Фрэнка. Лишь
только идущие по воде круги да большие пузыри указывали
место непрекращающейся схватки. Вот мелькнул над водой
рукав индейской куртки, потом появились на миг мокасины
Хромого Фрэнка — и снова пошли по воде ужасные круги...
Скучившиеся на берегу белые — и Джемми, и Олд Шет-
терхэнд, и старший Бауман — с тревогой ожидали исхода этой
схватки. Правда, Олд Шеттерхэнд пробыл наблюдателем не-
долго: сбросив свою охотничью куртку, он решительно бро-
208
сился в воду. Но не успел он сделать и нескольких гребков,
как над водой наконец показалось искаженное удушьем лицо
Фрэнка, просипевшего сквозь жуткий кашель:
— Он внизу! На дне!
Олд Шеттерхэнд незамедлительно нырнул под воду и через
несколько мгновений показался на поверхности, держа по-
бежденного противника за волосы.
— Хей! — победоносно прокричал саксонец, почувствовав-
ший себя героем дня. — Опасность миновала, коллеги! — ли-
ковал он, выжимая свой необыкновенный фрак. — «Фенди,
финди, фунди!» — как сказал однажды Цезарь Сулейману-
паше, и я сейчас повторяю его слова с таким же удовольствием!
— Кажется, говорится: «Вени, види, вици!» — улыбаясь,
поправил его Джемми. — Что означает: «Пришел, увидел, по-
бедил!»
— Вы можете помолчать хотя бы однажды, герр Пфеффер-
корн?! Вы снова хотите быть первым! Но разве это вы сидели
позади индейца, сжимая его в стальных объятиях? Разве вы
летели вместе с конем в воду?! Вы, наконец, победили индей-
ского вождя?! Если бы это сделали именно вы, то не спорили
бы сейчас со мной, как мальчишка! Вы знаете одно изречение
Цезаря — «пришел, увидел, победил», а я говорю про другое:
«прыгнул, поплыл и вытащил». Вы поняли? И не надо меня
ловить, я знаю, что такое настоящая латынь Нумы Помпи-
лиуса. Фенди, финди, фунди!
Джемми, хохотавший до слез, хотел было что-то снова воз-
разить, но вышедший из воды с вождем огаллала на плече
Олд Шеттерхэнд решительно остановил их перепалку:
— Наш друг Фрэнк сегодня доказал, что является настоя-
щим вестменом. Он победил вождя. Как ему было нелегко,
вы догадываетесь сами, но все ли из вас понимают настоящую
цену этой победы? Взяв в плен вождя, мы тем самым избе-
жали кровопролития! Так что, дорогой Фрэнк, вот вам моя
рука. Я горжусь дружбой со столь мужественным человеком!
Саксонец торопливо схватил руку знаменитого охотника.
В глазах его блестели слезы радости.
— Услышать такие слова из ваших уст... Для меня это про-
сто королевская награда, — стараясь скрыть слезы, пробормо-
тал он. — Да, королевская... Ничего не буду возражать, если
потомки воздвигнут здесь памятный знак из мрамора. И мой
успокоившийся к тому времени дух поднимется какой-нибудь
тихой ночкой над этим местом и возрадуется, что хозяин его
не напрасно жил, а также прыгал в воду реки Огненных Дыр.
Гм-гм... И аминь, и мир моему праху!
Слова эти были сказаны шутливым тоном, но все по до-
стоинству оценили скромную храбрость и крепость духа ма-
ленького саксонца. А кончилась вся эта сцена тем, что Вин-
нету тоже протянул Фрэнку руку.
209
— Ты настоящий человек, — сказал он ему на своем на-
речии, и Фрэнк понял смысл слов вождя без перевода...
Только сейчас вестмены обратили внимание на то, что
старший Бауман до сих пор связан. Вождь апачей без лишних
слов перерезал его путы и взял под уздцы лошадь старого
охотника. Теперь можно было двигаться к Пасти Ада. Шум
битвы стих; многие огаллала были взяты в плен, другие от-
теснены в долину.
Подъехав к той группе союзников, где за старших остава-
лись шаман апсароков и сын шошонского вождя Мох-Ав,
всадники приостановились. Шаман, увидев своего врага ле-
жащим без чувств поперек седла Хоббл-Фрэнка, подскочил к
его коню (вернее, коню Тяжелого Мокасина), выхватил нож
и закричал ликующе:
— Этот пес отрезал мне ухо. Теперь я возьму его скальп!
Апсарок и впрямь намеревался содрать кожу с головы Тяже-
лого Мокасина, но Олд Шеттерхэнд решительно остановил его.
— Пленный принадлежит нашему белому брату Хоббл-
Фрэнку, он его добыча. И никто, кроме него, не имеет прав
на пленника!
Апсарок лишь посмотрел гневно на Олд Шеттерхэнда, но
возражать не решился — обычай был за белого человека.
Ослабевший за дни испытаний Бауман сполз наконец с
коня, к которому был столько времени привязан, подошел на
неслушающихся ногах к лошади Фрэнка и сказал, держась за
его седло:
— Я знаю, старый дружище, что своим спасением обязан
тебе. Но как тебе удалось собрать такой огромный отряд?
— Здесь есть люди, которые заслуживают гораздо большей
благодарности, старина, — остановил его Хоббл-Фрэнк. — Я
ведь только делал то, что сделал бы ради друга каждый... А
что касается нашего отряда... Думаю, сейчас просто не время.
Но потом я обо всем расскажу тебе со всеми подробностями.
Старший Бауман удовлетворенно кивнул и пошел к своим
товарищам по плену. Те от души обняли его, поздравляя друг
друга со счастливым избавлением.
Торжественность минуты была нарушена появлением
Боба, который прискакал из долины, сопровождая Мартина и
Вокаде. Завидев хозяина, Боб свалился со своего коня и на
коленях пополз к нему, хватая за дрожащие от немочи руки.
— О масса Бауман, масса Бауман! Теперь вы снова с нами!
Теперь Боб петь и прыгать от радости, масса Бауман! О, какая
веселая и счастливая массер Боб!
Бауман хотел была обнять слугу, но Боб воспротивился и
неожиданно отпрянул от него.
— О нет, масса Бауман, только не трогать массер Боб! Он
убивал вонючку, теперь массер Боб нельзя трогать, пока он
совсем не выветрится!
210
— Какая вонючка, Господи! Я ничего не понимаю, Боб!
Ты пришел меня освободить, и я должен отблагодарить тебя!
Рыдающий от счастья Боб отодвинулся от него еще даль-
ше, тем самым дав дорогу младшему Бауману.
— Мой сын! — радостно закричал старый охотник, прижи-
мая Мартина к груди. — Наконец-то я могу обнять тебя! Те-
перь уже никто не сможет разлучить нас! Что тебе пришлось
пережить, мой мальчик! О, какие страшные рубцы остались
на твоих руках от веревок!..
— Они не страшнее твоих, отец, — улыбнулся сквозь слезы
счастья Мартин. — Мы подлечим тебя, когда попадем домой,
и ты снова будешь что надо. Вот увидишь, отец! А пока, мне
кажется, нам надо сказать спасибо всем, кто спасал твою
жизнь, не думая о своей. С Вокаде, моим краснокожим дру-
гом, ты мог говорить вчера, с Джемми и Дэви — тоже. Но
здесь Олд Шеттерхэнд, лучший из всех белых, когда-либо бы-
вавших в наших краях, и здесь великий вождь Виннету. Это
именно они спасли тебя, и всей нашей жизни не хватит,
чтобы отдать этим замечательным людям то, что мы с этого
момента должны!
— Да, да, мой сын. Я знаю это и искренне грущу, что не
могу сейчас сделать ничего другого, кроме как сказать им
«спасибо»...
И он протянул руки стоящему рядом Олд Шеттерхэнду.
Тот взял эти донельзя изуродованные веревками руки и ска-
зал, многозначительно подняв глаза к небу:
— Нет-нет, благодарите не нас, своих друзей, которых у
вас такое множество, а Господа нашего Бога, который на-
правлял нас своей рукой так, что мы успели вовремя!..
...Когда все необходимые дела была завершены, отряд на-
правился ко входу в ту долину, в которой находилась могила
трех погибших воинов. Оставшиеся на свободе индейцы-огал-
лала окружили ее, держа оружие наготове. Но ни шошоны,
ни апсароки не спешили нападать на противника и врываться
в эту котлообразную долину, из которой был только один
выход. Огаллала оказались сейчас в самой настоящей западне.
Олд Шеттерхэнд и Виннету вглядывались в долину изуча-
ющими взглядами.
К ним в нетерпении подъехал Токви-Тей, вождь шошонов.
— Что теперь собираются делать мои братья? — спросил он.
— Мы уважаем нашего брата Токви-Тея, — ответил Олд
Шеттерхэнд, — и знаем цену его слову. Поэтому мы будем
курить с ним трубку совета. Однако прежде я хотел бы пого-
ворить с Тяжелым Мокасином, вождем воинов огаллала.
Пленного сняли с седла и положили на землю. Олд Шет-
терхэнд наклонился над вождем.
— Тяжелый Мокасин проиграл — сам он в руках врагов, а
его воины разбиты. Сейчас им отрезаны все пути для спасе-
211
ния — они не смогут избежать наших пуль и умрут, если...
Если, конечно, вождь огаллала не сделает так, чтобы они ос-
тались живы.
Пленный, казалось, по-прежнему находился без сознания:
глаза его были закрыты, лицо бесстрастно.
Тогда Олд Шеттерхэнд продолжил:
— Может быть, мой брат не понимает моих слов?
Краснокожий наконец раскрыл глаза, бросил на белого не-
навидящий взгляд и плюнул ему под ноги.
— Вождь огаллала думает, что перед ним не просто враг —
перед ним лютый зверь? — снова спросил Олд Шеттерхэнд.
— Ваконкана! (Старая баба!) — злобно выдавил огаллала.
Это было неслыханное оскорбление — и для Олд Шеттерх-
энда, и для всех, кто сейчас окружал Мокасина. Или огаллала
нарочно возбуждал гнев своего врага, в надежде, что тот в
ярости убьет его, тем самым избавив от пыток перед смертью?
Но Олд Шеттерхэнд лишь спокойно улыбнулся.
— Мне жаль Тяжелого Мокасина — он ослеп, раз не может
отличить настоящего воина от старой скво.
— Кот-о пуп-край шонка! (Тысяча псов!) — в еще большей
злобе выкрикнул пленник.
Бросив на вождя суровый взгляд, Олд Шеттерхэнд сделал
вдруг то, чего от него никто не ожидал: он нагнулся и мол-
ниеносным движением освободил вождя огаллала от веревок.
— Пусть Тяжелый Мокасин знает, что с ним говорит не
старая баба и не собака, — спокойно сказал он. — С ним го-
ворит человек. Ты можешь подняться с земли!
Мокасин медленно встал. Движения его были замедленны,
неуверенны, и огаллала даже не пытался скрыть этого. Но как
ни был оглушен, он не мог не задуматься над тем, что же все-
таки происходит. Вместо того чтобы ответить на оскорбление
ударом ноги или кулака, вместо того чтобы убить, бледноли-
цый его освобождает. Что за хитрость кроется за всем этим?!
Подумав, Мокасин склонился к тому, что Олд Шеттерхэндом
овладело некое безумие.
— Расширьте круг! — приказал вдруг белый охотник.
Воины расступились. Круг теперь был так широк, что Мо-
касин мог видеть за фигурами врагов отряд своих соплемен-
ников, застывший в мрачном ожидании у могилы трех во-
инов. Глаза его торжествующе сверкнули. Теперь он свободен.
Кто помешает ему попробовать бежать?! Если повезет — будет
со своими, не повезет — его застрелят, и это тоже лучше, чем
муки и казнь!
Олд Шеттерхэнд конечно же не пропустил этого сверкаю-
щего взгляда вождя.
— Тяжелый Мокасин мечтает убежать? Я думаю, ему
лучше остаться. Его имя свидетельствует о том, что у него
большие следы, но тяжелая нога. Пусть он знает: наши ноги
212
легче крыльев ласточки, а наши пули никогда не летят мимо
цели. Посмотри на меня внимательно, вождь, разве ты не зна-
ешь меня?
— Тяжелому Мокасину нет нужды смотреть на какого-то
волка!
— Это Олд Шеттерхэнд какой-то волк? А рядом с ним
разве не Виннету стоит, вождь апачей, который один стоит
десятка воинов сиу-огаллала да и любого другого народа сиу?
— Уфф! — вырвалось у пленника. Конечно, он и предпо-
ложить не мог, что против него выступили такие знаменитые
воины. Взгляд Тяжелого Мокасина начал перебегать с лица
Олд Шеттерхэнда на Виннету и обратно; чувствовалось, что
он нервничает. А Олд Шеттерхэнд продолжал, очертя вокруг
себя рукой:
— И еще множество таких же храбрых воинов стоит здесь!
Вот видишь — Токви-Тей, вождь шошонов, а рядом с ним —
Мох-Ав, его сын. Рядом стоит Канте-Пета — неодолимый
шаман племени апсароков. Вот Дэви-Хонске и Джемми-Пе-
таче. Должен ли я называть тебе имя каждого? Думаю, что
уже названных — вполне достаточно. Ты будешь...
Страшный треск вдруг прервал его речь; испуганные ло-
шади, хрипя, сбились в кучу, да и воинам, признаться, стало
не по себе: земля ходила ходуном у них под ногами, треск
начал перерастать в оглушающий грохот. Из иловой дыры, до
того какое-то время спокойной, вырвались струи пара —
только теперь он был не белым, а отливал в солнечных лучах
серо-голубыми, серо-желтыми, красно-кровяными разводами.
Вокруг сразу потемнело, разлилось жуткое зловоние преис-
подней.
Еще мгновение — и невозможно стало увидеть хоть что-
нибудь на расстоянии двадцати-тридцати шагов: все застлала
пелена пара и грязевой взвеси. Не выдержав, сорвались с
места кони, понеслись по кругу. Пытаясь успокоить их, люди
кинулись в разные стороны, то и дело натыкаясь друг на
друга. Из долины раздался жуткий вой обреченных на смерть
сиу-огаллала, кони под которыми начали вставать на дыбы.
Мало-помалу вокруг вулкана созревала паника...
Однако Олд Шеттерхэнд оставался спокойным. Схватив
вождя сиу за локоть, он быстро огляделся по сторонам. В тот
же миг чей-то взбесившийся конь, выскочивший из тумана,
сбил с ног их обоих, едва не подмяв под себя. Этого оказалось
вполне достаточно, чтобы Тяжелый Мокасин кинулся в сто-
рону долины. Олд Шеттерхэнд же, повисший на поводьях
коня, все силы отдавал на то, чтобы успокоить взбесившееся
животное, — конь был по-настоящему опасен, он скалил зубы
и яростно бил воздух задними копытами.
Раньше всех пришел в себя Боб. Он попытался достать Тя-
желого Мокасина прикладом ружья, но тот ловко увернулся,
213
и вся сила страшного удара пришлась на землю. Однако при-
клад все же слегка скользнул по плечу индейца, и как ни
слабо было это прикосновение, но и оно едва не свалило Тя-
желого Мокасина с ног.
— Вождь сиу вырываться! — закричал Боб. — Надо догнать
вождь!
Мартин, сын Охотника на медведей, был первым, кто
сразу же откликнулся на призыв негра, он немедленно бро-
сился в погоню за убегающим вождем. Мучитель его отца не
должен был ускользнуть от справедливой расплаты! Руки и
ноги храброго юноши, израненные веревками, еще плохо по-
виновались ему, к тому же у него не было никакого оружия.
Однако Мартин, напрягая все силы, мчался за вождем так бы-
стро, что даже Боб вскоре отстал от них.
У Тяжелого Мокасина не было времени, чтобы оглядывать-
ся назад, однако его не покидала надежда, что преследователи
не рискнут следовать избранным им путем. Вождь кинулся на -
прямик — он надеялся, обогнув иловую дыру, оказаться в без-
опасности. Но Мокасин ошибся. За большой дырой открылась
земля, вся изрытая большими и мелкими кратерами и ворон-
ками, распространяющими вокруг смердящие пары. Это за-
ставило беглеца отклониться в сторону. Бросившись к подно-
жию горы, он едва не попал в иловую трясину, и лишь в
последнее мгновение его спасло какое-то невероятное чутье,
заставившее отпрыгнуть в сторону. Разломы в земле открыва-
лись на его пути так стремительно, что Мокасину приходилось
бежать, ни на секунду не останавливаясь.
Но чем дальше он бежал, тем сильнее давали о себе знать
те удары, что сегодня не единожды пришлись на его долю.
Голова становилась все более тяжелой, перед глазами то и
дело вспыхивали яркие красные пятна. И хотя могучие легкие
продолжали безотказно качать воздух, ноги уже начинали по-
немногу выходить из повиновения. Вождь подумал, что дол-
жен хоть немного передохнуть, но вдруг, совершенно неожи-
данно для себя, увидел сквозь туман преследователя, который
избрал дорогу значительно выше той, на которой был Мока-
син. Вождь не мог различить лица преследователя, но по фи-
гуре, по легкости шага понял, что за ним бежит совсем еще
молодой человек, юноша!
Предосторожность погнала вождя дальше. У него не было
оружия, но даже в голову не могло прийти, что кто-то кинет-
ся за ним в погоню тоже безоружным. Вдруг Мокасину при-
шлось остановиться: прямо перед ним и слева от него начи-
нался обрыв, справа отвесно поднималась вверх скальная
стена. Мокасин почувствовал себя безнадежно проигравшим
все на свете...
И вдруг, на той самой скале, по которой, по преданию,
когда-то поднимался и спускался вместе со своим конем Олд
214
Шеттерхэнд, он увидел многочисленные выступы, некое по-
добие ступенек! Спасение могло быть только здесь. Собрав
все силы, Мокасин от уступа к уступу двинулся вверх по
скале.
Иловая дыра вдруг замерла, прекратила свою деятельность
так же неожиданно, как и начала. Постепенно воздух снова
стал ясным — теперь все можно было видеть вокруг так же
четко, как и прежде.
Внезапно громкий крик огласил долину — это как раз за-
вопил Боб — на радостях, что снова увидел своего ненагляд-
ного Мартина, и от страха — потому что поодаль от него ка-
рабкался по скалам вождь огаллала.
— Масса Мартин! Моя дорогая масса Мартин! Проклятый
вождь хотеть убивать его! Боб идти помогать масса Мартин!
Он еще только хватался за нижние уступы скалы, когда
Мартин, пересекший дорогу Мокасина футов на двадцать
выше, прыгнул ему на спину. Это была схватка не на жизнь, а
на смерть. Сковав Мартина своими сильными руками, огалла-
ла хотел столкнуть его вниз, но силы покидали вождя, и лов-
кий юноша вывернулся, сумев крепко ухватить индейца за
пояс. Тот все же исхитрился, оттолкнул юношу, и все было бы
кончено, если бы Мокасин при этом не потерял равновесие и
не вынужден был попятиться назад. С проворством кошки
Мартин снова налетел на индейца, на этот раз используя всю
тяжесть тела. Он что было силы толкнул вождя руками, и тот
снова пошатнулся; Мокасин попытался удержаться, отчаянно
размахивая руками, но ослабевшие ноги подвели его, и вождь,
качнувшись назад и лишившись опоры, неудержимо засколь-
зил вниз. Страшный рев застыл над долиной: тело Мокасина,
упав со скалы, угодило точнехонько в центр иловой дыры...
Это было видно всем, кто стоял внизу, — и победителям,
из стана которых раздались громкие крики торжества, и по-
бежденным, откуда долетело душераздирающее обреченное
вытье сиу-огаллала, видевших, как белый мальчишка столк-
нул в пропасть их вождя. Эта смерть легла несмываемым по-
зором на всех воинов.
Но все крики заглушил ликующий негр. Добравшись на-
конец наверх, он с ревом восхищения заключил победителя в
свои объятья.
— Ах, какой удалец! — воскликнул Джемми. — Отныне
мое сердце принадлежит ему! А ваше, Фрэнк?
— О да! — ответил саксонец. — Из моего сердца, я пола-
гаю, можно сейчас нацедить большой котел сиропа. Однако
хорошо, что все кончилось именно так, — теперь, надеюсь, у
нас не будет никаких хлопот с огаллала, уж теперь-то мы, как
говорится, наденем на них хомут!
И с этими словами Хоббл-Фрэнк направил своего коня к
скале, навстречу Мартину и Бобу.
215
— Господа! — крикнул Олд Шеттерхэнд своим друзьям. —
Сейчас самое время вернуть разбежавшихся коней и собрать
их в одном месте. Я думаю, что теперь огаллала образумились
и сдадутся. Нам их жизни совсем не нужны. Буйство подзем-
ных сил, смерть их вождя, а также присутствие такого коли-
чества знаменитых охотников и воинов — все это должно ока-
зать на них свое действие. Все остаются здесь, на месте, а мы
с Виннету отправимся к ним. Полчаса, мне кажется, вполне
достаточный срок для того, чтобы договориться — литься
дальше человеческой крови или нет.
Белый охотник и Виннету направились к могиле вождя,
возле которой находились огаллала. Это был, безусловно,
чрезвычайно смелый шаг, и решиться на него могли лишь
люди, абсолютно уверенные в себе, или же те, одни имена ко-
торых повергали врагов в трепет.
У оставшихся не было единогласного на этот счет мнения.
Джемми и Дэви, посовещавшись друг с другом, решили, что
Олд Шеттерхэнд действует правильно; друзья тоже были про-
тивниками ненужного кровопролития. Союзные индейцы —
шошоны и апсароки, — естественно, не склонны были радо-
ваться тому, что врагов отпустят целыми и невредимыми.
Старший Бауман, как и его спутники, так натерпелся от огал-
лала за время плена, что не мог не мечтать об отмщении. Все
это многообразие противоречий могло породить нешуточный
конфликт, поэтому Толстяк Джемми и Длинный Дэви, собрав
остальных подле себя, попытались объяснить, что задуманное
Олд Шеттерхэндом перемирие будет иметь выгоды для обеих
сторон. Не было никаких сомнений, что в случае схватки все
огаллала были бы уничтожены, но кто знает, сколькими че-
ловеческими жизнями при этом пришлось бы пожертво-
вать! И ведь если бы еще была надежда на то, что все сиу
после поражения зароют топоры войны в землю, что они не
начнут проливать кровь виноватых и совсем невиновных.
Джемми закончил свою речь такими словами:
— Шошоны и апсароки — храбрые воины, и нет других
племен, равных им! Но сиу очень много, их, по сравнению с
вами, — как песка в пустыне. К вам придет победа в большой
войне, но когда она придет, многие, очень многие отцы, ма-
тери, жены и дети будут оплакивать сыновей, мужей и отцов
индейцев змей и воронов. К чему напрасная кровь! Олд Шет-
терхэнд и Виннету выкрали Токви-Тея и его сына из лагеря,
победили «на дереве» Храбреца, Ищущего Духа и Сто Раска-
тов Грома. Мы могли уничтожить всех их воинов, но не сде-
лали этого, потому что ваши и наши божества хотят, чтобы
мы жили друг с другом как братья. Пусть наши краснокожие
друзья услышат эти слова, пусть они будут великодушны и
сдержат свое слово! Я все сказал.
Речь Толстяка своей убедительностью произвела на крас-
216
нокожих воинов сильное впечатление. Среди индейцев по-
слышались одобрительные возгласы. Бауман о чем-то заспо-
рил со своими спутниками, и видно было, что они поддаются.
Только один человек словно бы не слышал слов Джемми —
это был шаман апсароков.
— Тяжелый Мокасин ранил меня, — сказал он в мрачном
раздумье. — С какой стати мы должны щадить наших врагов?
— Мокасин мертв, его скальп поглотила преисподняя, и
ты уже отомщен.
— Собаки огаллала выкрали знаки шамана!
— Они вернут их. Ты сильный человек, ты можешь убить
много воинов сиу, но огромный медведь — гордый зверь, ему
нет дела до трусливых крыс!
Сравнение оказалось как нельзя более удачным — было
видно, что слова Джемми польстили шаману. И в самом деле —
какое ему дело до каких-то жалких крыс, ведь он — победи-
тель!
Вскоре, к радостному возбуждению всех, Олд Шеттерхэнд
и Виннету вернулись назад, сопровождаемые воинами огалла-
ла, которые, дойдя до расположения вражеского отряда, оста-
новились и выстроились в длинную шеренгу. Оружие свое
они оставили возле могилы.
Было ясно, что переговоры Виннету и Олд Шеттерхэнда
увенчались успехом.
Толстяк немедленно рассказал Олд Шеттерхэнду о том со-
вете, который был в лагере. Олд Шеттерхэнд, явно обрадован-
ный мирным оборотом дела, с удовольствием пожал руку бе-
лому охотнику и тут же крикнул огаллала:
— Воины сиу сложили свое оружие, поэтому я обещаю,
что мы оставим им жизнь. Бледнолицые, шошоны и апсароки
держали совет и решили, что сиу должны остаться в живых.
Тяжелый Мокасин убит, погибли и оба воина, которые пыта-
ли Вокаде и сына Охотника на медведей. Для нашей мести
этого довольно. Воины огаллала могут забрать свое оружие,
если надо — мы поможем поймать их коней. Отныне топор
войны между нами и племенем огаллала зарыт. На могиле
вождя, где вы собрались убить наших бледнолицых братьев,
где должно было произойти сражение, мы выкурим с вами
трубку мира, в надежде что огаллала вернутся в свои охотни-
чьи угодья и расскажут всем остальным о тех, с кем они
встретились и кто даровал им жизнь!
Огаллала едва могли поверить в такой счастливый поворот
судьбы. Они, как и положено индейцам, не проявляли бурных
чувств радости, но глаза их горячо благодарили Олд Шеттер-
хэнда.
Шаман, тут же получивший назад знаки Духа, окончатель-
но смирился с тем, что на его поясе не появится ни одного
нового скальпа.
217
...Длинный, насыщенный трагическими событиями день
завершился похоронами воинов, застреленных у грязевого
вулкана Олд Шеттерхэндом. Их похоронили там же, у старой
могилы, отдав все принятые в таких случаях почести.
К вечеру был разведен большой костер. Все, и соратники
и недавние враги, сидели вместе — теперь все они были дру-
зьями. Надо думать, этот день примирения надолго останется
в их сердцах!
Фрэнк, занявший у костра место рядом с Джемми, сказал
вдруг:
— Самое замечательное в нашей драме — ее конец! Дол-
жен сказать, что в моей жизни это лучший день, ибо наша
дружба победила все убийства и смерти! Мы показали судьбе,
что можем быть героями. И теперь нам осталось сделать толь-
ко одно... Если вы, конечно, не против...
— Думаю, что нет, — сказал Джемми, улыбаясь. — А о чем,
собственно, речь?
— Я сказал бы так: жить только для себя — значит обма-
нывать себя, а не жить! Почему мы победили? Да потому, что
сердца наши бились как одно. Вы не против, ';тэбы так было
всегда? Тогда давайте поклянемся друг другу в вечной дружбе
и станем как братья!
— Конечно, я согласен!..
— Ну вот и отлично, и превосходно! Теперь мне будет не
так тоскливо расставаться — ведь я знаю, что лишаюсь воз-
можности убеждаться в нашей симпатичной несхожести ха-
рактеров лишь на время, а не навсегда, потому что мы рано
или поздно встретимся вновь!
Вдохновенно размахивая руками, Фрэнк выплеснул свои
чувства в стихах, тут же воодушевленно прочитанных вслух:
Фрэнк и Джемми — как одно,
Это неподвластно разуму.
Мы поскачем вместе вновь —
Повесть дружбы недосказана!
ДУХ ЛЬЯНО-ЭСТАКАДО
роман
Глава I
КРОВАВЫЙ ЛИС
Два всадника, белый и негр, скакали вдоль ручья. Белый
был одет очень странно. Кожаные штаны, мокасины, некогда
темно-синий, а теперь неизвестно какого цвета фрак с лацка-
нами, высокими буфами и до блеска начищенными медными
пуговицами. Длинные фалды болтались справа и слева от
крупа лошади. На голове — огромная черная шляпа, укра-
шенная поддельным желтым страусовым пером. Вооружен
этот маленький, хрупкого вида человек двустволкой, пове-
шенной через плечо, кинжалом и двумя пистолетами за по-
ясом. На поясе же несколько мешочков, скорее всего для пат-
ронов и разной мелочи, сейчас, похоже, почти пустых.
А черный — огромного роста, широкоплечий, этакий Ге-
ракл. На нем тоже мокасины и индейского покроя легины, со-
стоящие, собственно, из двух отдельных штанин, так что на ло-
шади он сидел, что называется, кожей к коже. Это удобно, если
скачешь без седла. С легинами не слишком-то гармонировало
его платье — казакин французского драгунского офицера.
Мундир этот попал на континент во времена вторжения фран-
цузов в Мексику, а впоследствии неведомыми путями оказался
на плечах чернокожего. Он был чересчур короток и узок его
владельцу, отчего тот его никогда не застегивал, щеголяя обна-
женной грудью — рубашек он не носил, поскольку на Диком
Западе нет ни прачек, ни гладильщиц. Зато шею повязывал
широким платком в красно-белую клетку, делая под горлом
преогромный бант. Голову не покрывал, чтобы каждый мог
увидеть и полюбоваться бесчисленными мелкими иссиня-чер-
ными кудряшками, которые он еще и подвивал. У него тоже
были двустволка, кинжал, штык и вдобавок пистолет в кобуре —
одному Богу известно, в какие седые времена сделанный.
Наездники они оба искусные. По виду их лошадей сразу
скажешь, что проскакать им сегодня пришлось порядочно, но
бежали они твердо и уверенно, словно несли на себе хозяев
какие-то несколько часов.
Берега ручья поросли сочной травой, за неширокой поло-
сой которой тянулась худосочная полынь, мясистые клочья
мха и высокие, футов пятнадцать, иссохшие стебли травы-
медвежатника.
221
— Паршивые места! — проговорил белый. — У нас на се-
вере куда лучше. Правда, Боб?
— Иес, — ответил тот. — Масса Фрэнк прав. Здесь массер
Боб не больно-то нравиться. Поскорее бы добраться до Хел-
мерс-Хоум, потому что массер Боб такой голодный, все равно
что кит, который может проглотить дом.
— Кит никакого дома проглотить не может, — поправил
черного Фрэнк. — У него слишком узкая глотка для этого.
— Пусть открыть ее пошире, как массер Боб, когда он
есть! Далеко до Хелмерс-Хоум?
— Точно не знаю. Судя по тому, как нам объяснили се-
годня утром, мы почти рядом. Посмотри, кто это там скачет?
Он указал направо, на другую сторону ручья. Боб придер-
жал своего коня, приложил ладонь козырьком к глазам, за-
щищаясь от лучей заходящего солнца, широко, по своему
обыкновению, открыл рот, чтобы видеть еще лучше, и чуть
погодя ответил:
— Да, это всадник, очень маленький человек на очень
большая лошадь. Торопиться сюда, к массер Боб и масса
Фрэнк.
А тот, о ком шла речь, припустил рысью, ио не прямиком
к ним, а так, словно бы их не заметил.
— Странный парень! — буркнул Фрэнк. — Здесь, на Диком
Западе, всегда радуешься свежему человеку; а этому, видать,
не до встречи с нами. Либо он человеконенавистник, либо у
него совесть не чиста.
— Позвать его массер Боб?
— Давай позови. Твой слоновый рев он услышит скорее,
чем мой комариный писк.
Боб приложил ладони рупором ко рту и заорал во все
горло:
— Хелло! Стоять, подождать! Зачем убегать от массер Боб?
У негра действительно был голос, способный заставить
полумертвого вскочить на ноги. Всадник придержал свою ло-
шадь. А они поторопились ему навстречу.
Оказавшись рядом, убедились, что перед ними вовсе не
низкорослый мужчина, а юноша, едва вышедший из отрочес-
кого возраста. Подобно всем калифорнийским ковбоям, он
был в костюме из тонкой бизоньей кожи, причем все швы
подчеркивались кожаной же бахромой. На голове — сомбреро.
Вместо ремня он был перепоясан по бедрам широкой красной
перевязью из плотной шерсти. За нее он заткнул охотничий
нож и два пистолета с отделанными серебром рукоятками. На
коленях у него лежал тяжелый двуствольный винчестер, а
перед седлом, как у мексиканцев, были щитки из плотной
кожи — чтобы предохранить ноги от стрел и копий.
Лицо сильно загоревшее, а кожа его, несмотря на молодые
годы, успела обветриться и натянуться. С левой стороны лба
222
к правому глазу тянулся багровый шрам в два пальца шири-
ной. Это придавало ему в высшей степени воинственный вид.
Да и вообще он не производил впечатление человека неопыт-
ного и неоперившегося. Тяжелое ружье он придерживал так
легко, будто это перышко, темные глаза его открыто и прямо
смотрели на них, он восседал на лошади уверенно и гордо, с
орлиным видом.
— Здравствуй, мой мальчик! — поприветствовал его
Фрэнк. — Тебе эти места знакомы?
— Отлично знакомы, — ответил тот с легкой улыбкой —
потому, наверное, что незнакомец обратился к нему на «ты».
— Знаешь, где Хелмерс-Хоум?
— А как же!
— И сколько до него пути?
— Чем медленнее, тем дольше...
— Язычок у тебя что бритва, мой мальчик!
— Я не говорил, что я священник-мормон.
— Да что ты? Тогда извини! Обиделся, что я к тебе так
обратился?
— Вот еще! Пусть любой обращается ко мне как пожелает.
Только пусть и на мое обращение не посетует.
— Отлично сказано! Я с тобой согласен. И ты мне очень
нравишься. Вот тебе моя рука! Называй меня тоже на «ты»,
но объясни мне все честь по чести: я здесь впервые и держу
путь в Хелмерс-Хоум. Надеюсь, ты подскажешь мне, как туда
добраться?
Он протянул юноше руку, тот пожал ее, с улыбкой взгля-
нув на фрак и шляпу, а потом ответил:
— Только подлец способен послать человека не в ту сто-
рону! Я тоже направляюсь в Хелмерс-Хоум. Хотите, поскачем
вместе!
И он поскакал вперед, а они следом за ним, несколько в
сторону от ручья — к югу.
— Мы держались бы ручья, — заметил Фрэнк.
— Он бы тоже привел вас к Хелмерс-Хоум, только по дуге.
Вместо того чтобы оказаться там минут через сорок, вы по-
пали бы туда через два часа.
— Выходит, нам повезло, что мы встретились. А знаком ты
с хозяином ранчо?
— Хорошо знаком.
— И что он за человек?
Сейчас они ехали по бокам от юноши. Бросив на них ис-
пытующий взгляд, он ответил:
— Если у вас грязные мысли, лучше сразу поворачивайте
назад. Он подлеца за милю чует. И на порог своего дома не
пустит.
— Такой человек мне по душе! Так что нам опасаться его
нечего?
223
— Если вы правильные парни — нет.
— Я слышал, он держит что-то вроде магазинчика?
— Да, но не ради прибыли, а чтобы оказать добрую услугу
ребятам с Запада, которые попадают к нему. У него в магази-
не найдется все, что требуется охотнику, и продает он все по
дешевке, лишь бы себе не в убыток. Но если ему кто не по-
нравится, тот и за большие деньги ничего не получит.
— Выходит, он чудак?
— Нет. Он только по-своему старается отвадить подальше
тех, кто будоражит поселенцев на Западе. К чему мне вам его
описывать? Сами с ним познакомитесь. Есть лишь одна вещь,
которую вы, может быть, не поймете и над которой даже по-
смеетесь: он немец. И этим все сказано.
Фрэнк приподнялся в стременах и воскликнул:
— Как это не поймем? Я? И даже буду смеяться? С чего
ты взял? Да я безумно рад, что здесь, на краю Льяно-Эстака-
до, встречу земляка!
Лицо их проводника оставалось серьезным, а когда он все
же улыбнулся, то словно через силу. Бросив на Фрэнка мяг-
кий, доброжелательный взгляд, он спросил:
— Что-что? Ты — немец? Правда?
— На все сто! Разве по мне не видно?
— Нет! Ты говоришь по-английски не как немец и выгля-
дишь точь-в-точь как американский дядюшка, которого все
его племянники выбросили в окно!
— Чушь! Я немец до мозга костей, и если мне кто не по-
верит, того я продырявлю как решето!
— Для этого хватит и ножа. Но если это так, старина Хелмере
обрадуется — он тоже весьма чтит свою родину и родной язык.
— Верю! И вдвойне рад, что попаду в Хелмерс-Хоум. Во-
обще-то я мог сообразить, что он немец. Янки назвал бы свое
подворье Центральная Усадьба Хелмерса или как-нибудь в
этом роде; но Хелмерс-Хоум — это в немецком духе. Ты жи-
вешь поблизости?
— Нет! У меня нет ни ранчо, ни дома. Я вроде птички не-
бесной... или зверя лесного.
— Свободен как ветер в поле, бедняга? В такие молодые
годы! И родителей у тебя нет?
— Нет. И никаких родственников, ни близких, ни дальних.
— Но имя-то у тебя есть?
— А как же. Меня зовут Блади Фокс — Кровавый Лис.
— Блади Фокс? Намек на какое-то страшное событие?
— Да. Моих родителей, братьев и сестер, всех их соседей
и друзей, с которыми они перебирались на новые места, пере-
били посреди Льяно-Эстакадо; в живых остался один я. Меня
нашли с раскроенным черепом. Мне тогда было лет восемь.
— Боже милостивый! Выходит, ты и впрямь бедолага, как
я сказал. На вас напали, чтобы ограбить?
224
— Не иначе.
— Выходит, тебе все же удалось спасти свою жизнь? Ну и
воспоминания... и свое имя...
— Ничего я не спас. Хелмере нашел меня в кактусах и на
своей лошади отвез к себе домой. Несколько месяцев я был
без сознания, бредил, а когда пришел в себя — у меня отшиб-
ло память. Ничего я не мог вспомнить, ничего из прошлого.
И имя свое забыл, и по сей день его не знаю. Но как напали —
помню отчетливо. Честно сказать, я рад был и это забыть,
тогда бы жажда мести не гоняла меня день и ночь по этой
чертовой пустыне.
— А почему тебя прозвали Кровавым Лисом?
— Потому, что когда меня нашли, я был весь в крови, а
когда бредил, все время поминал не го лиса, не то лису. Вот
они и подумали, что Фокс — моя фамилия.
— Получается, твои родители тоже немцы?
— Да. Потому что когда я ожил, я не понимал ни слова
ни по-английски, ни по-немецки. Я вообще говорить не мог.
Но если английский я учил слово за словом, как человек, ко-
торый никогда его не знал, то немецкий я постиг очень скоро
и совершенно свободно, словно знал его раньше и почему-то
забыл. Хелмере относился ко мне как родной отец. Но остаться
у него навсегда мне было невмоготу. Меня тянуло в прерии —
как сокола, родителей которого разорвали стервятники и ко-
торый кружит теперь над местом кровавой расправы и будет
кружить до тех пор, пока не удастся свести счеты с убийцами.
Пусть они в сто раз сильнее, пусть ему придется пожертвовать
своей жизнью в бою — он отдаст ее с радостью, потому что
его смерть станет и их смертью.
Он явственно скрипнул зубами и так натянул узду, что ло-
шадь встала на дыбы.
— Шрам на лбу у тебя с тех самых пор? — спросил Фрэнк.
— Да, — мрачно ответил он. — Однако оставим этот раз-
говор! Я начинаю беситься и... как бы вам не пришлось одним
искать дом Хелмерса!
— Идет, поговорим тогда о Хелмерсе. А кем он был за
океаном, на своей старой родине?
— Работал по лесному ведомству. Кажется, старшим лес-
ничим.
— Что? Как? — воскликнул Фрэнк. — Я тоже!
Блади Фокс сильно удивился и, искоса взглянув на Фрэн-
ка, проговорил:
— Ты тоже? Вот так совпадение, скажи на милость!
— Да, я тоже. Но если у него была такая замечательная
должность старшего лесничего, почему он ее бросил?
— С досады. Или со зла, его участок находился в частном
владении, а хозяин был человеком бесцеремонным и необу-
зданным. В чем-то там они не сошлись, тот его уволил и хо-
225
рошей отпускной рекомендации, конечно, не дал. А без нее
Хелмерсу от всех мест отказывали. Вот он и подался куда
глаза глядят, лишь бы подальше. Видишь там, впереди, рощу
красного дуба и черной ольхи?
— Да! — ответил Фрэнк, взглянув в ту сторону.
— Там мы снова окажемся у ручья, а за перелеском откро-
ются поля Хелмерса. Ну, до сих пор ты меня расспрашивал,
теперь мой черед разузнать кое-какие подробности. Твоего
молодчагу негра случайно не Слайдинг1-Бобом зовут?
Боб так подпрыгнул в седле, будто хотел воспарить.
— A-а! О-о! — заволновался он. — Почему масса Блади
Фокс ругать хороший, верный массер Боб?
— Я тебя не ругал и не собирался обидеть, — ответил
юноша. — Я думаю, мы с тобой подружимся.
— Почему же масса называть массер Боб как раз так, как
его звать индейцы, потому что тогда всегда падать вниз с ло-
шади? Сейчас массер Боб ездить верхом как сам черт!
Чтобы подтвердить правдивость своих слов, он пришпорил
свою лошадь и поскакал в сторону перелеска. Фрэнка тоже
удивил вопрос юноши.
— Ты знаешь Боба? — спросил он. — Просто не верится!
— Отчего же? Я и тебя знаю. Ты Хоббл-Фрэнк.
— Вот так история! Все точно! Послушай, парень, кто тебе
сказал? Я в этих местах никогда в жизни не бывал.
— О-о, — улыбнулся юноша, — как можно не знать такого
знаменитого вестмена, как ты?
Фрэнк до того надулся от важности, что его фрак чуть не
лопнул, и спросил:
— Я? Знаменитый вестмен? От кого ты обо мне слышал?
— От одного старого знакомого. Якоба Пфефферкорна,
которого обычно звали Толстяком Джемми.
— Тысяча чертей! Он мой ближайший дружок! Где ты с
ним столкнулся?
— У Вашиты-Форк несколько дней назад. И он рассказал
мне, что вы условились встретиться здесь, в Хелмерс-Хоум.
— Все совпадает. Он будет?
— Да! Я выехал пораньше и спустился прямо с гор. Но он
тоже вот-вот появится.
— Прекрасно! Значит, это он рассказал тебе о нас?
— И все подробности вашего похода к Йеллоустону. Когда
ты сказал, что служил лесником, я сразу понял, с кем имею
дело.
— Значит, ты веришь, что я настоящий немец?
— И не только это — ты вообще хороший парень. —
Юноша рассмеялся.
1 Скользкий (англ.).
226
— Так Толстяк на меня не наговорил?..
— И в мыслях у него не было! С чего вдруг он стал бы
нести напраслину на молодчину Фрэнка?
— Видишь ли, иногда между нами заходили споры о вещах,
для решения которых мало кончить гимназию. Что было — бы-
льем поросло, и теперь нет в мире друзей более верных, чем
мы. А вот и Боб у самого перелеска. Дальше куда?
— Через ручей и по перелеску, между деревьями. Таким
всадникам, как Боб, торная дорога ни к чему.
— Вот правда! — с гордостью подтвердил негр. — Масса
Блади Фокс увидеть, что массер Боб скакать как индеец. Мас-
сер Боб с вами в огонь и в воду.
Они перебрались через ручей, миновали перелесок и про-
ехали гуськом мимо огороженных кукурузных и картофель-
ных плантаций, полей, засеянных овсом.
Местами здесь попадались участки плодородного чернозе-
ма техасского холмогорья, где снимают богатые урожаи. Вода
из ручья лишь увеличивала ценность этих земель, а он бежал
до самого Хелмерс-Хоум с его хлевами, конюшнями и други-
ми хозяйственными постройками, огибал его и скрывался в
дальней рощице.
Сам дом, длинный и приземистый, сложили из камня. Он
был без надстройки, но по обе стороны двухскатной крыши —
по две маленькие мансарды. Неподалеку от входной двери —
четыре высоченных дуба, дающих густую тень, а под ними хо-
зяин расставил простые деревянные столы со скамейками.
Сразу можно было заметить, что в правой части дома жилая по-
ловина, а в левой — магазин, о котором упоминал Блади Фокс.
За одним из столов сидел пожилой мужчина с трубкой в
зубах, с интересом оглядывавший троих вновь прибывших.
Он был высоким, жилистым, с обветренным лицом, которое
обрамляла густая борода, — настоящий вестмен, по рукам ко-
торого сразу было видно, что к отдыху они не привыкли, что
никакой работы они не чураются и любое дело им знакомо.
Узнав провожатого незнакомцев, он крикнул ему издали:
— Добро пожаловать, Блади Фокс! Не забыл еще ко мне
дорогу? И отлично, есть новости.
— Откуда? — спросил юноша.
— Все оттуда же. — И старик указал рукой на запад.
— И какие? Добрые?
— В том-то и дело, что нет. Похоже, на равнине снова по-
явились стервятники.
Американцы английского происхождения называют
Льяно-Эстакадо — Стейк-Плейн, что значит то же самое:
Равнина кольев.
Новость эта прямо-таки наэлектризовала юношу. Он со-
скочил с лошади, быстро подошел к хозяину и сказал:
— Говори, не тяни.
227
— Дело недолгое — подробностей немного. Но, будь столь
любезен, представь меня прежде этим двум джентльменам.
— Это тоже дело недолгое. Перед вами мистер Хелмере, хо-
зяин этой фермы, а эти господа — мои добрые друзья, мистер
Хобби-Фрэнк и Слайдинг-Боб, которые решили заглянуть к тебе,
чтобы что-нибудь купить.
Оглядев обоих, Хелмере проговорил:
— Мне хотелось бы познакомиться с ними покороче,
прежде чем вступать в сделки. Я их прежде здесь не встречал.
— Я ведь сказал, что они мои друзья.
— Всерьез? Или из вежливости?
— Совершенно серьезно.
— Тогда милости прошу в гости!
Он протянул руки Фрэнку и негру и пригласил садиться.
— Сначала позаботимся о лошадях, сэр, — сказал Фрэнк. —
Вам ведь известна первая заповедь вестмена.
— Отлично! Ваша забота о животных доказывает, что вы
стоящие парни. Когда вы намерены продолжить путь?
— Может, нам придется задержаться у вас на пару дней —
друзей ждем.
— В таком случае заведите лошадей за дом и кликните
Геркулеса, негра. Он и корму им задаст, и присмотрит.
Оба последовали его совету. Хелмере поглядел им вслед,
покачивая головой, и повернулся к Блади Фоксу.
— Странных ребят ты ко мне пригласил. Французского
ротмистра африканских кровей и джентльмена во фраке пя-
тидесятилетней давности и, вдобавок, в австрийской фетро-
вой шляпе. Такие страусиные перья обращают на себя вни-
мание даже на Диком Западе.
— Ну, ты заблуждаешься, старина! Ладно, назову тебе
одно-единственное имя, и ты сразу им поверишь. Они друзья
Олд Шеттерхэнда и именно с ним договорились встретиться
у тебя.
— Что? Неужели правда? — воскликнул фермер. — Олд Шет-
терхэнд собрался в Хелмерс-Хоум? От кого ты узнал? От них?
— Нет, от Толстяка Джемми.
— Да ну! И с ним ты встречался? Наши пути пересекались
всего дважды, но я заранее рад третьей встрече.
— Ждать ее недолго. Он тоже будет здесь. Он из той же
компании, которую поджидают эти двое.
Хелмере попыхтел трубкой и воскликнул, весь просияв:
— Вот так новость! Олд Шеттерхэнд и Толстяк Джемми!
Какая честь для меня! И какая радость! Понимаю, понимаю...
Сбегаю к старушке Бербхен, скажу, что...
— Стоп! — перебил фермера Блади Фокс и даже придер-
жал его, заторопившегося к дому, за рукав рубашки. — Спер-
ва я хочу узнать, что все же стряслось в Стейк-Плейн.
— Произошло преступление, а то что же, — ответил Хел-
228
мерс, снова поворачиваясь к нему. — Сколько времени ты ко
мне не заглядывал?
— Почти две недели.
— Тогда ты не мог видеть четыре семейства, которые пере-
селялись на другую сторону Льяно и останавливались у меня.
Они отправились отсюда неделю назад, но на место не при-
были. А оттуда ко мне приезжал торговец Бартон. Но они ему
по пути не встретились, хотя разминуться невозможно.
— А вехи были в порядке?
— То-то и оно — нет! Если бы за двадцать лет Бартон не
объездил пустыню вдоль и поперек, и он пропал бы.
— Где он?
— Лежит в маленькой комнате — отдыхает. Смотреть на
него жалко, до чего исхудал, а приехал — даже есть не стал,
сразу рухнул.
— Пойду к нему! Разбужу, как бы он ни устал. Он должен
мне все рассказать!
Весь дрожа от волнения, юноша исчез в доме. Фермер, по-
качав головой, снова сел и закурил трубку, потом на его лице
появилось выражение полного удовлетворения. Догадаться о
причине его состояния было вовсе не трудно, если вслушать-
ся в его слова:
— Толстяк Джемми! Гм!.. Сам Олд Шеттерхэнд!.. Такие
люди Бог весть кому встречу не назначат! Гм!.. У меня соберется
целая компания! Гм!.. Но я же хотел сказать моей Бербхен, что...
Он поспешил подняться, чтобы порадовать жену, однако
остановился: из-за угла дома вышел Фрэнк и прямиком на-
правился к нему.
— Ну как, нашли вы моего негра? — спросил его Хелмере.
— Да, — ответил Фрэнк. — Боб остался вместе с ним у
лошадей. А я — сразу к вам, потому что несказанно рад встре-
тить коллегу.
Он говорил по-английски. До сих пор вообще все говори-
ли только по-английски.
— Коллегу? — переспросил Хелмере. — Где же?
— Здесь! Я, конечно, имею в виду вас. Блади Фокс сказал
мне, будто вы были старшим лесничим.
— Что верно, то верно.
— Тогда мы с вами коллеги, потому что я тоже изучал
науку о лесе и лесное хозяйство.
— Вот как! А где, дорогой друг?
— В Германии, в Саксонии.
— Что? В Саксонии? Вы — немец? Почему же вы говорите
по-английски?
Эти слова Хелмере произнес по-немецки, и Хоббл-Фрэнк
немедленно откликнулся:
— Да я с превеликим удовольствием, господин старший лес-
ничий! Когда речь заходит о языке, который я впитал с молоком
229
матери, я никаких выкрутасов не делаю, а иду прямо напролом.
По моему акценту, или, если угодно, по произношению, вы
сразу определите, что я родом из тех мест в Германии, коим
присуща как наиболее выразительная, так и наиболее гибкая
немецкая речь, — а именно из Морицбурга, что близ королев-
ской резиденции Дрездена, знаете ли, где во дворце висит по-
ртрет Августа Сильного и где пруды с дивными карпами. Я рад
приветствовать вас от имени всех, изучавших лесное дело, и, я
надеюсь, вы согласитесь, что имеете в моем лице дело с выдаю-
щимся выпускником славного заведения святого Клементия.
Поразительно! Когда Фрэнк говорил по-английски, он ка-
зался человеком скромным и добросердечным; стоило ему
перейти на немецкий, как вы начинали подозревать в нем
тайного деспота.
Поначалу Хелмере не знал, что и подумать. Пожал дружески
протянутую руку, от прямого ответа удержался, пригласил «кол-
легу» присесть и, чтобы выиграть время, сходил в дом и вернул-
ся с двумя бутылками и двумя пивными кружками в руках.
— Вот это по-нашему! — воскликнул Фрэнк. — Пиво!
Прямо душа радуется! За благородным ячменным напитком
проще всего открываются шлюзы мужского красноречия. Не-
ужели в Техасе тоже научились варить пиво?
— А то как же! Надо вам знать, что в Техасе сейчас никак
не меньше сорока тысяч немцев, а где поселится немец, там
пиво будут варить непременно.
— Да, пиво — это диво! Вы сами варите этот божествен-
ный напиток?
— Нет! Как только представляется случай, заказываю его
в Колемэн-Сити. Ваше здоровье, господин Фрэнк!
Он наполнил кружки и сдвинул свою с кружкой Фрэнка.
— Прошу вас, господин старший лесничий, — сказал тот, —
не стесняйтесь и не опасайтесь меня! Общительнее меня че-
ловека не сыщешь, так что оставьте вы это «господин Фрэнк».
Называйте меня просто «коллега». Это обращение подойдет
нам обоим, правда? Мне всегда претил казенный этикет. А
пиво у вас недурное. Зачем нам портить себе аппетит всякими
надуманными словесными фортелями в духе новогодних по-
здравлений? Вы со мной согласны?
— Вполне! — Хелмере кивнул и улыбнулся. — Мне нра-
вятся такие люди, как вы.
— Естественно! Человек умный и основательный всегда
будет снисходительным и терпимым. Что до меня, то мне в
силу выбранной профессии это дается безо всякого труда; а
где вы, собственно говоря, учились?
— В Тарандте.
— Так я и подумал, ибо Тарандт «альба-фатер» для прак-
тикующих лесоводов всего мира.
— Вы хотели сказать «альма-матер»?
230
— Нет, ни в коем случае. И оставьте на будущее всякие
мелочные придирки к моей древнееврейской классической
латыни, как это в свое время было свойственно Толстяку
Джемми — о чем он сам же и пожалел. В противном случае
это может осложнить наши добрые, проникновенные отноше-
ния. Корифеи и знатоки вопроса вроде меня не должны тер-
петь подобного к себе отношения. А куда, между прочим, за-
пропастился наш друг Блади Фокс?
— Пошел кое о чем расспросить одного из моих гостей.
Где вы с ним встретились?
— У ручья, примерно с час назад.
— А я подумал было, будто вы давно знакомы.
— В этом нет никакой нужды. Во мне есть столько при-
влекательных, вызывающих симпатию качеств, что я очень
быстро схожусь с самыми разными людьми. Психологи назы-
вают это «символикой органов чувств и вкуса». Это, увы, не
каждому дано. Молодой человек успел поведать мне историю
всей своей жизни. Я ответил ему полным сочувствием моего
открытого всем сердца и надеюсь, что наша дружба явится
для него залогом подлинного водопада счастья. Вам о нем ни-
чего в подробностях не известно?
— Если он поведал вам историю своей жизни, мне нечего
добавить.
— А на что он, собственно, живет?
— Гм! Привозит мне иногда по нескольку самородков. Из чего
я делаю заключение, что он набрел где-то на небольшую жилу.
— Я весьма рад за него, тем более что он как будто немец.
Как ужасно, наверное, не знать, в каких широтах и по какую
сторону экватора стояла твоя детская колыбель. Нам обоим,
вам и мне, эти нечеловеческие страдания Гиппократа, слава
Богу, чужды. Мы, к счастью, знаем, куда нас зовет тоска по
родине — в Германию. «Туда, туда» — помните, как воспевает
Миньону наш Галилей?
— Вы, наверное, хотите сказать — Гете?
— Неужели я способен спутать Гете с Галилеем? Они во-
обще в разных университетах учились. И Гете никогда таких
строк не написал бы. А Галилей с его подзорной трубой и тос-
кой по элегическим кометам всегда испытывал тоску по лю-
бимому Тиролю. Вот он и написал:
Долг мужа — стараться от жизни-злодейки
Урвать пол копейки.
За эту же цену
Лбом биться о стену,
Исполнившись духом,
С алкающим брюхом,
И до смерти жалить убийцу и вора,
Как веретено, деловито и споро1.
1 Перевод стихов Ф. Солянова.
231
Фрэнк встал со скамейки, декламируя и жестикулируя.
Сейчас он выжидательно смотрел на фермера. А тот с боль-
шим трудом заставлял себя сохранять серьезный вид. По-
скольку никаких похвал не последовало, Фрэнк брюзгливо
поинтересовался:
— Похоже, поэзия на вас особого впечатления не произ-
водит? Или у вас столь сдержанный темперамент?
— Нет, нет! Я умолк от удивления: как это вы так долго
помните слова поэта?
— Ничего особенного в этом нет. Я запоминаю, что читаю.
А если что забуду, могу восполнить и даже улучшить!
— Выходит, вы прирожденный поэт!
— Да, можно сказать и так!
— Я вам искренне завидую. Однажды я целых два дня
ломал себе голову, но так и не сумел подобрать рифмы к двум
строчкам поздравления с днем рождения. Все зря! Так что не
пришлось мне закричать: «Эврика!»
— Послушайте, не употребляйте это слово не к месту! Это
арабское заклинание, которое по-нашему звучит примерно
так: «Не будите дьявола!» С этими заклинаниями надо быть
поосторожнее! Никогда не знаешь, что вдруг выйдет. Вспом-
ните хотя бы, что получилось у Чингисхана с его тремястами
спартанцами.
— А что у него получилось? — с невинным видом полю-
бопытствовал фермер.
— Он залег с ними в теснине Гибралтара, которую соби-
рались взять штурмом черкесы. И поскольку войск у него
было мало, он решил вызвать колдунью из Пандора, чтобы та
им помогла. Сел с ней и своими спартанцами вокруг котла,
в который набросали разных трав и слоновых ног. Но тут
вышла какая-то неувязка, котел вдруг взорвался, и Чингисхан
со всеми спартанцами взлетел на воздух. Тут он увидел, как
Земля вертится вокруг своей оси. И тогда он и воскликнул
по-древнееврейски: «О сайта Комплисиус», что по-нашему
значит: «А все-таки она вертится!»
На сей раз Хелмере в рамках вежливости не удержался,
вскочил и расхохотался во все горло. То, что Хоббл-Фрэнк в
своем фраке и шляпе с поддельным пером порол эту галима-
тью с совершенно серьезным видом, было уморительно доне-
льзя.
К счастью, его отвлекли, не то он разразился бы гневной
филиппикой. К ним подошел Блади Фокс. Взглянув на по-
багровевшее от гнева лицо Хоббл-Фрэнка, он спросил:
— Что случилось? О чем ты тут рассуждал?
Он обратился к Фрэнку по-немецки, потому что услышал
его последние слова. Тот ответил:
— Чем я недоволен? Мой коллега высмеял меня, потому
что ни капли не разбирается во вторичной мировой истории.
232
Я со всей симпатией стараюсь дать ему представление о пре-
зумпционных взаимосвязях черкесской военной истории, а он
даже не пытается вникнуть в соотношение стратегии и такти-
ки средневековья.
— Стратегии? И тактики? — поразился юноша.
— Да! Разумеется! А ты в этом разбираешься?
— Нет!
— Так я и думал. Для гениальных догадок подобного рода
требуется не только природный ум, но и постоянный поиск
в сфере приложения мировых духовных сил. Ты вдумайся...
— Ладно! Я вдумаюсь, — перебил его Блади Фокс. — Но
сейчас у меня для этого нет времени. Все мои мысли — о тех
несчастных, которых убили в Льяно-Эстакадо.
Он достаточно подробно побеседовал с Толстяком Джем-
ми, чтобы знать, как обращаться с Хоббл-Фрэнком. Поэтому
возражать не стал, а перевел разговор на тему, которая могла
бы заинтересовать того и отвлечь от обличительной пропове-
ди. Своей цели он достиг, потому что Фрэнк сразу же встре-
пенулся и спросил:
— Убили? Кого? В Льяно? Когда?
— Точно никто не знает. Они уехали отсюда восемь дней
назад, а до той границы пустыни не добрались. Значит, по-
гибли.
— А может, и нет. Вдруг они передумали и поехали в дру-
гую сторону? А не туда, куда собирались?
— Чего я и опасаюсь. Есть только одна возможность
пересечь пустыню, если двигаться от этого места. Льяно
такая же опасная пустыня, как Сахара или, например, Гоби.
В Льяно-Эстакадо нет ни колодцев, ни верблюдов, способ-
ных не пить по многу суток. Сам переезд — ужасно опасное
дело, хотя расстояния в Льяно куда короче, чем в великой
африканской или азиатской пустынях. Ни одна дорога не
проложена. Поэтому и расставлены столбы с указателями, в
какую сторону и сколько ехать. Уйдешь в сторону от этих
столбов — погибнешь. Жара и жажда лишат тебя рассудка,
ты начнешь кружить, пока лошадь под тобой не рухнет, — туг
тебе и конец, — подытожил Блади Фокс.
Фрэнк покачал головой.
— Ты хочешь сказать, что следует двигаться строго от вехи
к вехе?
— Именно это я и хотел сказать, — подтвердил юноша. —
И все этому правилу следуют. Считанные люди знают Льяно
настолько хорошо, что найдут дорогу в нужное место и без
указателей. Да, но что, если преступники возьмут и переста-
вят столбы?
— Дьявольская мысль!
— Ты прав. Такие случаи были. Несколько банд уже пере-
ставляли указатели по-своему. Пойдешь по стрелке — и пиши
233
пропало. Или вдруг столбов нет на местах, и куда дальше
ехать — одному Богу известно. Тут тебя тоже подстерегает ги-
бель...
— А если поехать обратно, к предыдущему столбу?
— Чаще всего бывает уже поздно, люди успевают настолько
углубиться в Эстакадо, что обратного пути на равнину не на-
ходят. Бандитам даже убивать их не приходится: они преспо-
койно ждут себе, пока ты умрешь от жажды или задохнешься
от жары. А потом уже грабят. Да, такое бывало, и не раз...
— Неужели на них нет управы?
Только он хотел ответить, как его внимание привлекла фи-
гура медленно идущего к дому человека в черном одеянии с
небольшой коробкой в руках. Он был высокого роста, узко-
плечий, со впалой грудью, остролицый и худощавый. Шляпа,
несколько сдвинутая на затылок, и очки без оправы в допол-
нение к черному костюму придавали ему вид священнослу-
жителя.
Он приблизился крадущимися шажками, слегка припод-
нял шляпу и поздоровался:
— Здравствуйте, добрые люди! Имею ли я честь видеть
перед собой Джона Хелмерса, эсквайра?
Хелмере смерил его взглядом, без слов говорившим о том,
что он его появлению не особенно рад, и ответил:
— Моя фамилия Хелмере, это верно, а насчет эсквайра это
вы оставьте. Я не мировой судья и вообще никакого почтения к
титулам не имею. Это что-то вроде гнилых яблок, а настоящий
джентльмен не любит, чтобы его забрасывали гнилыми яблока-
ми. Поскольку мое имя вам известно, позвольте узнать ваше?
— Почему нет, сэр! Меня зовут Тобиас Прайсгот Бартон,
я миссионер общины «Святые последних дней».
Он произнес это елейным тоном, который, однако, не
произвел ожидаемого впечатления — фермер лишь пожал
плечами:
— Вы из мормонов? Это для вас не лучшая рекомендация.
Вы называете себя «святым последних дней». В этом есть при-
тязание и высокомерие, а я человек очень скромный, и ваше
самодовольство во мне ни грамма сочувствия и понимания не
вызывает. Лучше всего будет, если вы прямо сейчас продолжите
путь в ваших мягких миссионерских сапожках. Я не потерплю,
чтобы у меня на ферме кого-то обращали в новую веру.
Сказано прямо в лоб — и даже оскорбительно. Бартон же
по-прежнему сладко улыбался и, еще раз приподняв шляпу,
сказал:
— Вы ошибаетесь, если полагаете, будто в мои намерения
входит обратить в свою веру кого-либо из прихожан вашей
благословенной церкви. Я обратился к вам по той единствен-
ной причине, что нуждаюсь в отдыхе и желал бы умерить
голод и жажду.
234
— Вот оно что! Ну, если за этим дело стало, вы получите
все, что закажете. При условии, что в состоянии заплатить.
Он снова смерил фигуру чужака строгим, испытующим
взглядом и поморщился, словно увидел нечто неприятное.
Мормон закатил глаза к небу, основательно прокашлялся и
проговорил:
— Я ни в коей мере не облагодетельствован дарами
земными в этом грешном мире, но за еду, напитки и постель
расплатиться в состоянии. Правда, траты эти мной не пред-
усматривались, ибо я был наслышан о хлебосольстве и гос-
теприимстве дома Джона Хелмерса.
— Правда? От кого именно наслышаны?
— Мне говорили об этом в Тэйлорсвилле, откуда я держу
путь.
— Вас не обманули; но, как я понимаю, забыли присово-
купить, что бескорыстное гостеприимство я оказываю только
тем людям, которые мне приятны.
— А я, значит, нет?
— Нет. И ничего тут не попишешь.
— Я ведь вам ничего дурного не сделал.
— Что с того! Но когда я смотрю на вас, мне кажется, что
добра мне от вас ждать нечего, скорее наоборот. Не обижай-
тесь на меня, сэр. Я человек честный и прямодушный, при-
вык говорить всем прямо в глаза все, что о них думаю. У вас
такое лицо... такое лицо... гм, что как посмотришь — руки че-
шутся. Знаете, как еще называют лица вроде вашего? Лицо
для оплеух!
Даже эта тирада не вывела мормона из равновесия. Он в
третий раз приподнял шляпу и примирительным тоном про-
говорил:
— Такова уж в нашей жизни судьба праведников: их не
признают. Разве человек выбирает себе лицо? Я не виноват в
том, что оно мне досталось.
— Ага! Но терпеть мои слова вы не обязаны. Скажи мне
кто-нибудь то же самое о моем лице, он в следующую же се-
кунду ощутил бы силу моего кулака. Нужно либо совсем за-
быть о чувстве чести, либо — как, очевидно, считаете вы —
считать хитрость и лукавство превыше всего, чтобы воспри-
нять подобные оскорбления безропотно. Кстати, скажу вам,
что, по сути дела, я против вашего лица ничего не имею —
мне просто не по душе то, с каким видом вы носите его по
белу свету. И еще мне кажется, что это не ваше настоящее
лицо. Я почти уверен: когда вы остаетесь наедине с собой, у
вашего лица иное выражение. Вдобавок мне еще кое-что в вас
не нравится.
— Я попросил бы вас сказать, что именно?
— Скажу, и безо всяких просьб. Например, я сильно со-
мневаюсь, что вы прибыли сюда из Тэйлорсвилла.
235
— Почему? У вас там враги? К вам там дурно относятся?
— Враги? Ни одного! Однако скажите-ка, куда вы направ-
ляетесь?
— В Престон. Это у Вед-Ривер.
— Гм! Разве ближний путь туда лежит через мое ранчо?
— Нет, однако я слышал столько похвал и добрых слов в ваш
адрес, что ощутил сердечное влечение познакомиться с вами.
— Лживый посыл, мистер Бартон. Как бы вам не при-
шлось сильно пожалеть о нем! Вы никак пешком пришли?
-Да.
— И лошади у вас нет?
— Нет.
— Ого! Однако не рассчитывайте, что я вам поверю! Вы,
скорее всего, ее где-то спрятали, и, готов держать пари, при-
чина этого отнюдь не благородного свойства. Здесь все ездят
верхом: мужчины, женщины и даже дети. Без лошади в наших
местах никто не подумает отправиться в путь. Чужой здесь че-
ловек, спрятавший лошадь, да еще пытающийся это скрыть,
замышляет недоброе — всякий скажет.
Мормон с умоляющим видом сложил ладони и воскликнул:
— Клянусь вам, у меня действительно пет лошади. Я смирен-
но хожу по земле пешком и никогда в жизни в седле не сидел.
Хелмере встал, подошел к нему и положил на плечо свою
тяжелую руку:
— Послушайте, и это вы говорите человеку, который
столько лет прожил здесь, на границе? Думаете, я ослеп? Не-
ужели я не вижу, что внутренние стороны ваших брючин лос-
нятся от соприкосновения с крупом лошади? Разве я не вижу
дырочек от шпор в ваших сапогах, разве...
— Это ничего не доказывает, сэр! — перебил его мормон. —
Я купил ношеные сапоги — вот и все. Дырочки остались от
прежнего владельца...
— Гм! Как долго вы их носите?
— Примерно два месяца.
— Тогда бы они давно покрылись пылью и были забиты
грязью. Прошлой ночью лил дождь; если бы вы шли пешком,
сапоги были бы доверху в грязи. Они у вас чистые — а это
самое верное доказательство того, что вы ехали верхом. Кроме
того, от вас несет лошадиным потом. A-а, вот посмотрите-ка
на это! Когда вы в следующий раз спрячете шпоры в карма-
ны, постарайтесь, чтобы колесики не высовывались!
И он указал на желтое медное колесико от шпор, виднев-
шееся из кармана.
— Эти шпоры я нашел вчера, — защищался мормон.
— Оставили бы их где лежали, раз они вам ни к чему. Во-
обще-то меня не интересует, путешествуете ли вы по пустыне
пешком или под парусами на фрегате. Я не против, если даже
на коньках. Заплатите — получите поесть-попить. Но ноче-
236
вать я вас не оставлю. Ночлег я предоставляю только людям,
никаких подозрений не вызывающим.
Он подошел к окну, проговорил вполголоса несколько
слов, вернулся на свое место и опустился на скамью, не об-
ращая больше внимания на незваного гостя.
А тот сел за соседний стол, положил на него коробку,
сплел руки, с покорным видом опустил голову. Его можно
было принять за человека, которого только что незаслуженно
и больно обидели. Он ждал, когда принесут еду.
Хоббл-Фрэнк с интересом прислушивался к этой перепал-
ке. Теперь, в наступившей тишине, он не обращал больше на
мормона никакого внимания. Совершенно иначе повел себя
Блади Фокс.
При первом появлении незнакомца он так и прилип к
нему взглядом и с тех пор глаз не отводил. Он потирал ладо-
нью лоб, словно силясь вспомнить нечто важное. Потом
опустил руку и сел напротив фермера, чтобы не упустить ни
одного движения мормона. На его лице было написано пол-
нейшее равнодушие, однако пристальный наблюдатель сразу
заметил бы, что внутренне он очень взволнован.
Из дома вышла полная пожилая женщина с хлебом и вну-
шительных размеров куском жареной телятины.
— Это моя жена, — сказал Хелмере Хоббл-Фрэнку по-
немецки, в то время как с мормоном он говорил по-англий-
ски. — Она знает немецкий не хуже меня.
— Весьма, весьма рад, — проговорил Фрэнк, протягивая
ей руку. — Как много времени минуло с тех пор, когда я в
последний раз имел честь изъясняться с леди на моем родном
языке. Счастлив познакомиться с вами, очаровательнейшая
мадам Хелмере. Вашу колыбель тоже покачивал батюшка-
Рейн или матушка-Эльба?
— Что нет, то нет, — ответила та с улыбкой. — В моих
родных местах как-то не принято опускать колыбели в воду.
Тем не менее я урожденная немка.
— Ну, насчет Рейна и Эльбы это я так, фигурально выразил-
ся. Сочтите мои слова поэтической метафорой, игрой ума. Сам
я сделал первый вдох вблизи «эльбской Флоренции», как мате-
матические географы именуют досточтимый Дрезден. Ввиду
накопленных там сокровищ искусства нисколько не удиви-
тельно, если уроженцы тех мест нередко прибегают к высоко-
му, поэтическому стилю. И если Шиллер в «В визите на кузни-
цу» сказал как Бог: «Достоинство людское двумя руками нам
дано», то к саксонцам это относится в наиболее полной мере,
ибо сердце поэта принадлежало некой Барбаре Уттман, а она
тоже урожденная саксонка1. Да, наших кровей! Тем не менее я
1 Фрэнк не в первый и, как мы убедимся, не в последний раз не то чтобы
несет вздор, но дает волю фантазии. (Примеч. пер.)
237
преклоняюсь перед всеми немками, где бы они ни родились, и
поэтому сердечно прошу вас: распрострите крылья вашего гос-
теприимства! Я, мадам, с благодарностью знаком не пона-
слышке — что само собой разумеется при моих исключительно
изысканно-культурных взглядах на жизнь.
Добрая женщина просто диву давалась, слушая его и не
зная, что ей подумать. Она вопросительно поглядела на мужа,
и тот пришел ей на помощь, объяснив:
— Этот господин — один из моих достойнейших коллег,
весьма ученый лесовод, который, останься он на родине, на-
верняка добился бы больших высот.
— Совершенно справедливо! — немедленно подхватил
Фрэнк. — Высокая и многогранная наука лесоводства была
той лестницей, по которой я взбирался бы все выше и выше,
если бы коварная судьба не оторвала меня от нее и не за-
швырнула сюда, в Америку. Но сейчас я на судьбу нисколько
не в обиде, тем более когда столь достойные дамы почтут тебя
нектаром и амброзией — я говорю, конечно, о вашей жареной
телятине и пиве. Да обратимся же к дарам гостеприимства и
воздадим должное плодам вашей любезнейшей лояльности. Я
надеюсь, мы с вами, милая наша хозяюшка, всегда найдем
общий язык и всемерное понимание.
— Я в этом ничуть не сомневаюсь! — ответила она и кив-
нула.
— А как же! Натурально! Природный инстинкт всегда
сразу же сводит высокообразованных людей. Суетные мелочи
нас не тревожат. Да, кстати, я допил мое пиво: нельзя ли по-
лучить еще?
Она взяла у него из рук кружку, чтобы наполнить ее. Вер-
нувшись, принесла мормону хлеб, сыр, воду и небольшой ста-
канчик бренди. И он приступил к скромной трапезе, не по-
жаловавшись на отсутствие мясного блюда.
И тут появился Боб.
— Массер Боб управиться с лошади, — доложил он. — Те-
перь массер Боб кушать и пить с остальные!
При этом его взгляд упал на «святого последних дней». Он
так и замер на месте, не сводя с него глаз, а потом воскликнул:
— Что массер Боб видеть! Кто здесь сидеть! Ведь это есть
масса Уэллер, который украсть у масса Бауман все его много
деньги!
Мормон вскочил как ужаленный и в испуге уставился на
чернокожего.
— Что ты сказал? — переспросил Фрэнк, тоже вскочив с
места. — Этот человек — тот самый Уэллер?
— Да, они — это он. Массер Боб очень хорошо его запо-
минать. Массер Боб его не забывать никогда.
— Вот так встреча! Лучше не придумаешь! А что вы на это
скажете, мистер Тобиас Прайсгот Бартон?
238
Мормон успел уже преодолеть чувство конфуза. Презри-
тельно махнув рукой в сторону негра, сказал:
— Этот черный, видать, спятил. Я его не пойму. Не знаю,
что ему на ум взбрело...
— Однако он выразился вполне определенно. Он назвал
вас Уэллером и обвинил в том, что вы обокрали его госпо-
дина.
— Но моя фамилия не Уэллер.
— Может быть, вы носили ее раньше?
— И сегодня, и со дня моего рождения фамилия моя —
Бартон. Ниггер скорее всего меня с кем-то спутал.
Боб приблизился к нему с угрожающим видом и восклик-
нул:
— Что такое массер Боб? Массер Боб есть негр, но ника-
кой не глупый негр. Массер Боб — цветной джентльмен. Если
масса Уэллер еще раз сказать ниггер, массер Боб его бить
кулак, как однажды его наказать Олд Шеттерхэнд!
Хелмере встал между ними:
— Никакого рукоприкладства, Боб! Ты обвинил этого че-
ловека в воровстве. Есть у тебя доказательства?
— Да, Боб иметь доказательства. Масса Фрэнк тоже знать,
что масса Бауман обкрадывать. Он есть свидетель.
— Это правда, мистер Фрэнк?
— Да, — ответил тот. — Я готов подтвердить.
— И где эта кража произошла? Как?
— А вот как: мой приятель Бауман, которого прозвали
Охотником на медведей, открыл неподалеку от Ривер-Платт
магазин, а я стал его компаньоном. На первых порах дело у
нас пошло превосходно, потому что к нам частенько загляды-
вали золотоискатели, стекавшиеся в то время в Блэк Хиллз.
Зарабатывали мы порядочно, к вечеру всегда набиралась при-
личная горка монет и золотого песка. Как-то однажды мне
пришлось съездить навестить кое-кого из наших должников.
Когда я три дня спустя вернулся, узнал, что Баумана тем вре-
менем обчистили. Он оставался в лавке один с Бобом, но пус-
тил переночевать человека, назвавшегося Уэллером. На другое
утро тот исчез, прихватив заодно всю наличность. И погоня
ни к чему не привела: непогода перепутала все следы. До сих
пор никому из нас не удавалось узнать толком, где он, этот
Уэллер, хотя мы множество раз интересовались местопребы-
ванием этого находчивого гостя. А сейчас Боб утверждает, что
он и наш «святой последних дней» — одно и то же лицо. Я
не сомневаюсь: он не ошибается. У Боба острый глаз и пре-
красная зрительная память. Он еще тогда уверял, что отлично
запомнил этого человека и узнает его даже переодетым. Вот,
мистер Хелмере, то, что я могу сообщить.
— То есть сами вы в тот раз вора не видели?
— Нет.
239
— Тогда, значит, вы не в состоянии подтвердить на все сто
процентов утверждение негра о том, что Бартон — тот самый
вор.
— Массер Боб прекрасно знает, как надо поступать! — вос-
кликнул негр. — Массер Боб взять и убить негодяй! Массер
Боб не ошибаться, он запомнить его на всю жизнь.
Он хотел было отстранить Хелмерса, чтобы схватить мор-
мона, однако фермер удержал его, сказав:
— Остановитесь! Это будет насилием, чего я на своей
ферме не допущу.
— Хорошо, тогда массер Боб подождать, пока негодяй ис-
чезать с ваша ферма, а потом повесить на первое дерево. Боб
сидеть здесь и ждать, когда уходить вор; он с него не спускать
глаз!
Он сел так, чтобы постоянно держать мормона в поле зре-
ния, не было ни малейших сомнений, что его слова — не пус-
тая угроза. Смерив фигуру великана испуганным взглядом,
Бартон обратился к Хелмерсу:
— Сэр, я действительно ни в чем не повинен. Этот черно-
кожий мистер принимает меня за кого-то другого, и я наде-
юсь, что могу положиться на вашу защиту.
— Не слишком-то на меня рассчитывайте, — услышал он
в ответ. — Исчерпывающих доказательств у нас нет, сама
кража меня лично не касается, да и вообще я лицо неофици-
альное. А посему, находясь у меня, можете особенно не тре-
вожиться. Однако же я успел предупредить, что долго терпеть
вас здесь не намерен. Что произойдет после вашего ухода, мне
безразлично. Я не могу лишить мистера Боба права разобрать-
ся с вами в этой истории с глазу на глаз. Можете быть совер-
шенно уверены, что я не упаду от ужаса в обморок, если зав-
тра утром увижу вас висящим в петле на самой крепкой ветке
подходящего дерева.
На том и порешили. Мормон снова обратился к предложен-
ным ему скромным яствам, но ел очень медленно, постоянно
делая продолжительные паузы, чтобы по возможности про-
длить время обещанной ему безопасности. Боб, выкатив глаза,
смотрел на него не моргая, а Блади Фокс, внешне сохраняя
полнейшее безразличие, тоже пристально наблюдал за ним.
Этот лжемормон вызывал, очевидно, его живейший интерес.
Сейчас все они были настолько заняты едой и ушли в соб-
ственные мысли, что беседа иссякла. А когда несколько по-
годя Фрэнк решил вернуться к прерванному разговору о
Льяно-Эстакадо, ему вновь помешало появление очередного
незнакомца.
— Похоже, у вас от гостей отбоя нет, мистер Хелмере, —
сказал он. — Вон, видите, еще один всадник, который решил
оказать вам честь.
Хозяин оглянулся и, узнав всадника, обрадованно сказал:
240
— Этого человека я очень рад видеть. Порядочный парень,
на которого можно положиться всегда и во всем.
— Торговец, наверное, которому понадобилось прикупить
у вас товара?
— Это потому, что по обе стороны седла свешиваются
большие сумки?
-Да.
— Вы ошиблись. Он не торговец, а один из самых лучших
скаутов, разведчиков-следопытов, каких я только знал.
— Может быть, мне приходилось слышать его имя?..
— Его подлинное имя мне неизвестно. Все зовут его за-
просто Джагл-Фред, Фред-Жонглер, и он никогда против
этого не возражал.
— Странное имя! Откуда оно у него?
— Потому что он знает сотни фокусов, от которых у всех
челюсти отвисают. Нужные для них предметы он и возит в
своих сумках.
— Так что он вроде бродячего фокусника, а при случае вы-
ступает в роли проводника или следопыта?
— Наоборот: он прекрасный следопыт, который при слу-
чае рад развлечь своих спутников фокусами. Если бы кому-то
вздумалось заплатить ему за фокусы, он бы страшно обиделся.
По-моему, он долгое время путешествовал в обществе знаме-
нитых цирковых артистов и выучил несколько языков, в том
числе и немецкий. Каким образом он попал на Запад и по-
чему остается здесь, хотя в другом бы месте сказочно разбо-
гател, я не знаю, да это меня вообще не касается, но держу
пари, что он вам понравится.
— Я тоже так думаю. Тем более он знает немецкий. Только
не говорите ему сразу, что я тоже владею этим языком!
— Не сомневайтесь, он очень скоро это почувствует. По-
смотрите на него внимательно, особенно на его глаза — они
у него разного цвета. Он ими сквозь землю видит!
Тот, о ком шла речь, успел совсем приблизиться к ним.
Придержав лошадь в нескольких шагах от дома, крикнул:
— Хелла, почтенный хозяин, найдется у тебя местечко для
несчастного бедняка, которому нечем заплатить за ночлег?
— Для тебя — всегда! — ответил Хелмере. — Слезай со
своего козла, подсаживайся к нам и чувствуй себя как дома.
Компания собралась подходящая.
Фокусник-следопыт внимательно оглядел всех собрав-
шихся.
— Будем надеяться! С Блади Фоксом мы старые знакомые.
Черный мне никаких подозрений не внушает. Другой малень-
кий джентльмен, во фраке и в дамской шляпе, тоже как будто
парень свойский. А вот третий, тот, что ест кусок сыра с
таким видом, будто это еж, — что же, с ним мы еще успеем
познакомиться.
241
Странно, но и этот человек сразу проникся антипатией к
мормону. Подъехав на лошади почти вплотную к столу, легко
спрыгнул. Пока он здоровался с фермером, протянув, по обы-
чаю старых друзей, обе руки, Фрэнк успел хорошо его разгля-
деть.
Этот самый Джагл-Фред был даже на Диком Западе фигу-
рой примечательной. Первое, что сразу бросалось в глаза, —
большой горб, который обезобразил его тело. Роста он был
среднего, сложения очень крепкого, узкогрудый, длиннору-
кий, с длинным при его росте туловищем, как у большинства
горбунов. Его круглое, гладко выбритое лицо покрывал тем-
ный загар, но левая щека была изуродована, словно кто-то
когда-то наспех зашил страшную рану. И что удивительнее
всего, он был разноглазым: левый глаз — дивного небесно-го-
лубого цвета, а правый — черный как ночь.
Он был в черных кожаных штанах и такой же жилетке по-
верх рубахи из плотного голубого полотна. На ногах — высо-
кие коричневые сапоги из шкуры буйволенка с огромными
мексиканскими шпорами. Перепоясан широким кожаным
ремнем, напоминавшим так называемый «денежный мешок»,
в котором, помимо патронов, ножа и револьвера крупного ка-
либра, находилось множество мелочей, столь необходимых
каждому вестмену. Глубоко на лоб, скрывая его, надвинута
почти новая бобровая шапка, а на затылок свешивался уко-
роченный бобровый хвост. Не будь он горбат, его вполне
можно было бы назвать мужчиной привлекательным и вну-
шающим несомненное уважение.
Его лошадь, в шутку названная «козлом», была чрезвычай-
но длинноногим и изможденным животным. Почти голый об-
рубок хвоста, опущенный сейчас вертикально вниз, прикры-
вали жалкие коротенькие шерстинки, видно поклявшиеся ни
за что не покидать того места, для которого некогда, много
лет назад, предназначались. Была ли лошадь в прошлом кау-
рой, серой в яблоках или гнедой, определить не смог бы
никто, ибо шкура ее почти вся облысела, а те немногие места,
которые пока еще покрывала шерстка, были столь неопреде-
ленного серого цвета, будто на этой старой кляче скакали еще
представители давно вымерших племен, свевов или гепидов,
во время великого переселения народов. От гривы не осталось
и следа. Несоразмерно крупная голова свисала так низко, что
губы чуть не касались земли, и едва держала длинные, толс-
тые и голые ослиные уши, которые, подобно кожаным фут-
лярам, с нежностью прижимались к нижней челюсти. К тому
же она стояла с закрытыми глазами, будто спала. Словом, ло-
шадь производила незабываемое впечатление существа пре-
дельно смехотворного и безмерно жалкого в своей немощи.
После того как владелец этого одра пожал Хелмерсу руку,
он спросил:
242
— Говоришь, значит, место для меня найдется? А поесть?
— Конечно! Давай подсаживайся! Мяса хватит на всех.
— Спасибо! Только, знаешь ли, у меня желудок пошали-
вает. Мясо тяжеловато, я предпочел бы цыпленка. Найдется
для меня?
— Почему нет? Открой глаза пошире! Видишь, сколько
жареных цыплят бегает по подворью?
И он указал на два выводка пестрых цыплят, которые под
надзором клушек сбежались к столам, чтобы полакомиться
крошками.
— Хорошо! — кивнул Фред. — С меня и одного довольно.
Попроси свою хозяюшку приготовить его.
— У нее сейчас хлопот полон рот. И вообще она не слиш-
ком-то любит ощипывать этих птичек. А служанки на куку-
рузном поле.
— Зачем ощипывать? Стал бы я предлагать кому-то ощи-
пывать!..
— Ты никак хочешь, чтобы цыпленка обжарили прямо в
перьях?
— Господи, хорошего ты обо мне мнения! Неужели ты
меня принимаешь за человека, который не знает, как лишить
птичку перьев? А если ты сам не знаешь — вот смотри!
Он снял двустволку с крючка на седле, прицелился в цып-
ленка и выстрелил. Когда прозвучал выстрел, лошадь даже не
подняла глаз. В довершение всего она еще была глуха как
пень. Цыпленок рухнул на траву. Гость поднял его и показал
остальным. К всеобщему удивлению, на нем не осталось ни
перышка, его можно было прямо сейчас разделывать и жа-
рить.
— Вот это да! — рассмеялся Хелмере. — На сей раз ты
меня перехитрил. Как я не догадался, что ты опять выкинешь
один из своих фортелей. Выкладывай, как это у тебя получи-
лось.
— С помощью подзорной трубы.
— Чушь! Ты стрелял из двустволки.
— Твоя правда. Но сперва я издали понаблюдал за вами
вот в этот складной карманный телескоп и заметил в том
числе твоих маленьких птичек. И, ясное дело, решил пред-
стать перед твоими гостями как многоопытный фокусник.
— Позволь все же узнать некоторые подробности?
— Нет ничего проще! Это не больше чем детская забава.
Заряжаю оба ствола не пулями и не дробью, а крупными же-
лезными опилками и стреляю таким образом, чтобы они об-
летели птицу по направлению от хвоста к голове, и тогда
перья, если они случайно не слишком крепкие, сбриваются
как лезвием. И вдобавок чуть-чуть прижигается кожица. Ви-
дишь, нет никакой необходимости изучать черную и белую
магию, чтобы прослыть фокусником. Кстати сказать, я хотел
243
всего лишь произвести сильное впечатление на этих джен-
тльменов — а цыплята мне не по вкусу. Я вполне удовлетво-
рюсь жареным мясом. Так, значит, ты не против, чтобы я
присоединился к вашей трапезе?
— Спрашиваешь! Эти два джентльмена — мои друзья и
добрые приятели Олд Шеттерхэнда, которого здесь поджи-
дают.
— Святые угодники! Вот так новость — всем новостям но-
вость! Как давно я мечтаю познакомиться, хоть издали по-
смотреть на него, как и подобает простому смертному. И то,
что моя мечта вот-вот исполнится, для меня важнее, чем если
бы я открыл золотую жилу. Я несказанно рад, что оказался у
вас в самое подходящее время!
— Радость твоя лишь увеличится, когда ты узнаешь, что
вот этот господин — немец. Его зовут Фрэнк, и мы с ним
коллеги по профессии.
— Фрэнк? — перебил его фокусник. — Уж не Хоббл-
Фрэнк ли?
— О небо! — воскликнул маленький саксонец. — Вы зна-
ете мое имя! Откуда, позволительно будет узнать?
Фрэнк обратился к нему по-немецки, поэтому Джагл-Фред
ответил ему на том же языке:
— Это обстоятельство не должно вас удивлять. Прежде
были другие времена, и сколь бы героические деяния или по-
зорные поступки ни совершались у нас на Дальнем Западе,
слухи о них при наших дорогах распространялись очень мед-
ленно. Не то сегодня: стоит произойти чему-то выдающемуся,
слух об этом в мгновение ока долетает от Великих озер до
Мехико и от старого Фриско до Нью-Йорка. Мало кто не
слышал о вашем смелом походе в сторону Йеллоустонского
национального парка и, конечно, о вас самих. В каждом
форте, в каждом селении, у любого костра, стоит сойтись
двум путникам, речь обязательно зайдет об этом походе и его
участниках. Так что я не мог не слышать вашего имени. Один
охотник, который встречался у озер Шпоттед-Тэй с Мох-
Авом, сыном Токви-Тея, а сейчас спустился поближе к форту
Арбаклу, рассказывал всем, с кем встречался, в том числе и
мне, эту историю со всеми подробностями, будто видел ее во-
очию.
— Откуда я знаю, — заметил Хоббл-Фрэнк, — чего он там
присочинил, спускаясь от Шпоттед-Тэя к форту Арбаклу. Из
мышки мог вырасти белый медведь, из дождевого червя ана-
конда, а из скромного охотника на бобров — знаменитый и
несравненный Хоббл-Фрэнк. Я с удовольствием признаю, что
все мы — Геркулесы и Минотавры, но мне не по вкусу, когда
наши дела приукрашивают, а нас превозносят до небес. Геро-
ев украшает добродетель величайшей скромности. Поэтому я
всегда готов отринуть все присочиненное и удовлетвориться
244
королевской мантией моего собственного личного достоин-
ства и других присущих мне добродетелей. Поступай мы
иначе, люди с нами в конце концов перестали бы знаться. Вот
я и решил оставаться по возможности доступным и снисхо-
дительным и надеюсь, что мне, при моих-то достославных
подвигах и прочих замечательных человеческих свойствах,
будет воздаваться вдвое. Вот этими словами я и хотел бы сей-
час ограничиться, ибо еще Навохудоносор, бог грома у древ-
них германцев, говаривал: «Слова — всего лишь серебро, зато
молчание — пятидесятимарковая монета!»
Фред сильно удивился и вопросительно взглянул на Хел-
мерса. Тот наклонился к нему и объяснил в нескольких сло-
вах, что Хоббл-Фрэнк «очаровательный чудак и оригинал»,
после чего фокусник знал, как вести себя дальше. Поэтому он
совершенно серьезным и невозмутимым тоном проговорил:
— Вы могли и не говорить об этом. От того же охотника
я уже наслышан о том, каким средоточием скромности вы яв-
ляетесь. Что, конечно, отбрасывает втрое более яркий свет на
ваши подвиги и удесятеряет мою радость от знакомства с
вами. Я от всего сердца желал бы быть принятым вами в
число ваших друзей. Прошу вас, протяните мне вашу руку!
И встал, чтобы обменяться с ним рукопожатием. Однако
Фрэнк быстро отдернул свою, проговорив:
— Ну нет, милейший, не будем торопиться! Что касается
дружбы, то я отношусь к ней с чрезвычайной серьезностью.
Ибо она зиждется на тех самых свойствах трагических темпе-
раментов, которые и составляют основополагающую благо-
родную суть химических и философских духовных взаимосвя-
зей, — а это и предопределяет всю человеческую гармонию.
Мне не раз и не два приходилось разочаровываться в людях,
и впредь я намерен дарить свою дружбу лишь после долгих и
тщательных проверок — если свойства души другого человека
будут подкреплены его глубокой образованностью. У полузна-
ек обычно и кровь нечиста. Если я захочу когда-нибудь при-
обрести мебельный гарнитур, пусть он, по крайней мере,
будет из животной и природной зоны человеческих депрес-
сий. Так что, прежде чем мы перейдем на «ты» и начнем по-
хлопывать друг друга по плечам, я должен хорошенько изу-
чить вас.
— Как вам будет угодно, мистер Фрэнк! В общем и целом
я с вами согласен, но ни на миг не усомнюсь в том, что мы
подружимся в самое ближайшее время.
— Мне и самому так кажется, поскольку я слышал от гос-
подина Хелмерса, что вы много странствовали и знаете толк
в искусстве. Вы что-то вроде нашего славного Босха!
— Босха? Вам известен этот художник?
— Что значит «известен»? Мы с ним даже встречались и
разговаривали.
245
— Вот как! И где же?
— Ну, может быть, вы знаете, что он жил неподалеку от
Дрездена, где после своей смерти и принял кончину. Там его
знали и стар и млад. Иногда он заглядывал к нам в Мориц-
бург, чтобы полюбоваться кожаными обоями и оленьими
рогами в охотничьем замке. Знаете, на некоторых рогах от
двадцати четырех до пятидесяти отростков, а на одном невоз-
можно-невероятном целых шестьдесят четыре. А затем непре-
менно принимал в ресторане трапезу a la carte1. Именно там
я и встретился однажды со знаменитым Босхом. Он сидел в
первом зале, а я во втором, но наши зонты дружелюбно со-
седствовали рядышком. Я ушел раньше и по ошибке взял его
шелковый зонт, оставив свой ярко-красный матерчатый с
синей окантовкой. Он успел вовремя заметить и крикнул мне:
«Дурачина, протрите глаза! Или вы думаете, что я собираюсь
вернуться в Дрезден под вашей огненно-красной черепичной
крышей?» Я, конечно, сразу признал свою оплошность, ска-
зал ему несколько остроумных слов в свое оправдание и,
вполне удовлетворенный, покинул знаменитое заведение. Че-
ловеку непосвященному его слова могут показаться не слиш-
ком-то вежливыми; но знаток вопроса возразит ему на том ес-
тественном основании, что люди возвышенных чувств всегда
выражаются с помощью крылатых слов. Вы, будучи моим
просвещенным собеседником, подкованным как со стороны
политической, так и географической, несомненно отдадите
мне привилегию предполагать, что я с полным правом могу
гордиться моей, пусть и недолгой, беседой с великим худож-
ником.
— Я с вами совершенно согласен, — сказал Джагл-Фред и,
кивнув, добавил: — Мне особенно нравится в вас то, что вы
были знакомы с моим наставником.
— Босхом? Он был вашим мастером?
— Да, хотя это выражение несколько отдает ремесленни-
чеством. Я ассистировал многим его коллегам.
— А чем вы занимались прежде?
— Сначала посещал гимназию, где я...
— О Господи! — перебил его Фрэнк. — Это для вас реко-
мендация не из лучших.
— Почему?
— Потому что я испытываю сильнейшую идиосимпатию
против всех бывших гимназистов. Это люди слишком занос-
чивые. Они не верят, что лесовод, например, тоже способен
возвыситься до корифейства. Сколько раз я с такими людьми
сталкивался! Конечно, мне всякий раз было легче легкого до-
казать им, что я — человек, способный обойти их гигантски-
1 По всему меню (фр.).
246
ми шагами. Так, говорите, вам тоже довелось проделать этот
путь обучения?
— Да. А после гимназии я по совету моих благодетелей об-
ратился к живописи и посещал Академию художеств. Способ-
ности у меня оказались вполне приличными, однако недоста-
вало терпения и усидчивости. Мне довольно быстро все
надоедало, и я спустился с высот искусства подлинного к ис-
кусству так называемому — стал наездником, вольтижером.
— Какая жалость! Нет, правда, мне вас искренне жаль!
— Да, понимаю, — кивнул Джагл-Фред. — Я был парнем
хватким, но без внутреннего стержня, не настойчивым. Одним
словом — легкомысленным. Я тысячу раз сожалел потом об
этом. Мало ли чего бы я добился, обладай я твердой волей!
— Однако я могу предположить, что не все задатки вами
утеряны. Начните все сначала.
— Сейчас? Когда утрачена юношеская пластичность? По-
мимо всего прочего, на Диком Западе меня удерживает дело
большой важности.
— Позволено ли будет узнать какое?
— Я никогда о нем не говорю. Ограничусь несколькими
словами: я хочу и должен найти здесь человека, с которым до
сих пор тщетно старался встретиться.
— Может быть, вы назовете мне имя человека, к встрече
с которым стремитесь...
— Это моя тайна.
— Жаль, очень жаль! Через несколько дней мне предстоит
увидеться с людьми, которые знают на Диком Западе букваль-
но каждый уголок. Они могли бы помочь вам словом и делом.
Я, сами понимаете, говорю об Олд Шеттерхэнде, о Толстяке
Джемми, о Длинном Дэви, о Виннету, который...
— Виннету? — перебил его Фред. — Вы говорите о знаме-
нитом вожде апачей? Ну да, вы не можете не знать его: ведь
он вместе с вами участвовал в том самом опасном походе. С
ним вы обязательно встретитесь?
— Всенепременно!
- Где?
— Об этом он уславливался с одним Олд Шеттерхэндом.
Сейчас он, скорее всего, по другую сторону Льяно-Эстакадо.
— Гм! Тогда и я с ним увижусь. Я как раз собрался в те края.
— Один?
— Нет. Меня наняла группа людей, которых я обязался
провести в эти места, а потом дальше, в Эль-Пасо.
— Поскольку им понадобится проводник, они не из вест-
менов?
— Нет. Стопроцентные янки, которым обязательно нужно
туда, потому что рассчитывают обделать в Аризоне недурное
дельце.
— Уж не с алмазами ли?
247
— Вот-вот, вы в самую точку попали! Как я понимаю, у
них при себе приличная сумма и они хотят закупить на месте
побольше этого товара.
Хелмере покачал головой и спросил:
— Ты сам-то веришь в рассказы об алмазных копях?
— Почему нет?
— Гм! Я-то считаю эту историю чистой воды надувательством.
Он оказался прав. В то время повсеместно только и обсуж-
дали новость об открытых в Аризоне алмазных трубках.
Назывались имена людей, которые, благодаря первооткры-
вательскому счастью, сказочно разбогатели в считанные дни.
Показывали даже алмазы, настоящие и подчас весьма дорогие
алмазы, будто бы найденные в тех местах. В несколько недель
слухи об этом облетели весь континент. Диггеры из Калифор-
нии и северных штатов бросали свои застолбленные участки
и стекались в Аризону. Но земля там уже оказалась в руках
спекулянтов. В страшной спешке образовывались компании с
миллионными капиталами. Скупались обширные алмазные
поля, чтобы сразу приступить к их разработке промышлен-
ным способом. Агенты компаний носились туда-с^да по
стране с образцами алмазов, якобы валявшихся прямо под
ногами — наклонись и подними. Они трудились до седьмого
пота, и вскоре алмазная лихорадка бушевала куда сильнее,
чем когда-либо золотая.
Осторожные люди не торопились раскошеливаться, и все-
общее разочарование, которое они предсказывали, не застави-
ло себя долго ждать. Весь этот чудовищных размеров мыльный
пузырь был запущен несколькими ловкачами янки. Они по-
явились неизвестно откуда и исчезли снова, прихватив с собой,
конечно, миллионы долларов. Акционеры крыли их почем спя —
тщетно! Мгновенно прославившиеся алмазные поля вновь
оказались никому не нужными и заброшенными, а обманутые
и разочарованные искатели алмазов вернулись к своим золото-
носным участкам, где и обнаружилось, что ими успели завла-
деть другие, оказавшиеся поумнее их. Тем дело и кончилось.
Описанные выше сцены происходили перед Хелмерс-
Хоум вскоре после начала алмазной лихорадки. Сам фермер
принадлежал к числу тех, кто слухам не поверил. А Джагл-
Фред заметил по этому поводу:
— Что гадать на кофейной гуще, правда это или выдумка.
Где-то ведь находят алмазы, почему бы им не найтись и в
Аризоне. Но меня они ни в малейшей степени не волнуют. У
меня дела поважнее. А вы что скажете, мистер Фрэнк? Суж-
дение человека с вашим опытом и знаниями для нас в выс-
шей степени поучительно.
Польщенный Хоббл-Фрэнк ответил:
— Меня радует ваше доверие, ибо, обратившись за советом
ко мне, вы, что называется, попали на кузницу истины. В дан-
248
ном случае я прекрасно могу блеснуть своими идеальными ми-
нералогическими знаниями. Я в состоянии наглядно объяс-
нить вам, как возникает алмаз: из воздуха, мела, поваренной
соли и стекла, благодаря которому он и становится прозрач-
ным; однако я полагаю, что вы не обладаете соответствующей
подготовкой и знаниями, чтобы проследить за элегантным
ходом моей научно обоснованной мысли. Ваш разум недоста-
точно приучен к подобным пластичным методам спектрально-
го обоснования, у вас того и гляди начнутся зрительные и слу-
ховые галлюцинации. Я мог бы вам также объяснить, как
шлифуют алмазы: срывают со старых спичечных коробков сер-
ные полоски и ошкуривают ими грани камней. Да, именно так.
Но и этот процесс потребовал бы необычайного и даже чрез-
мерного напряжения всех ваших умственных сил. Поэтому я
предпочитаю без излишних проволочек вытащить вола за рога
из хлева — это сравнение сразу подсказало вам, что вы немед-
ленно узнаете самую суть данного вопроса. Я, к примеру, при-
держиваюсь того мнения, что сами по себе алмазы вещь безус-
ловно примечательная; но помимо алмазов существует немало
ничуть не менее красивых вещей. В настоящий момент утоле-
ния голода копченый сервелат из Тюрингии мне куда милее
самого крупного алмаза. А если у меня жажда, то никаким
бриллиантом ее не утолить. Разве есть для человека вещь важ-
нее, чем напиться и наесться досыта? Я вполне доволен и
собой и своей судьбой. И никакие драгоценные камни мне не
нужны. Или мне что, изукрасить ими мою шляпу-амазонку? У
меня есть на ней перо, и хватит. Положим, если бы мне сказа-
ли, что я там, в Аризоне, наткнусь на драгоценный камень раз-
мером примерно с гейдельбергскую бочку или, по крайней
мере, с дыню весом центнера в полтора, я пошел бы туда и взял
его. Если меньше, он мне ни к чему, пропади он совсем. А
когда не знаешь даже, найдешь что-нибудь или нет, а если и
найдешь, то пустяковину с маковое зернышко, — нет, нет и
нет! — никто меня на эти алмазные поля и арканом не затащит.
Одно из двух: либо алмаз в полтора центнера, либо ничего! Та-
ково мое просвещенное мнение, и всякий благоразумный че-
ловек со мной согласится. Если кто из вас хочет возразить мне
— милости просим, попытайтесь; только не советую, не то
потом долго придется, собирать в окрестностях свои косточки.
— Мудро сказано! — воскликнул Хелмере, пожимая руку
маленькому саксонцу. — А та компания, Фред, которую ты
хочешь провести по пустыне поближе к этим самым полям,
вряд ли разбогатеет в ближайшее время. Было бы куда лучше,
если бы эти люди, раз они при хороших деньгах, сидели себе
спокойно дома. Они запросто могут потерять все свои монет-
ки до единой, не получив взамен ни одного алмаза. Видать,
умишком они не слишком-то богаты.
— Почему?
249
— Потому что дали понять, что они при больших деньгах.
Это никому и никогда не шло на пользу, а в наших местах
кичиться деньгами еще глупее. Говоришь, они уже на подхо-
де? И когда будут здесь?
— Считаю, завтра днем. Им нужно еще купить две вьюч-
ные лошади, на что уйдет полдня, не меньше. Поэтому я по-
скакал вперед, чтобы скоротать это время с тобой.
— И правильно сделал, старина. Сколько их там у тебя?
— Шестеро. У некоторых и вид странный, и ведут себя чу-
даковато, но мне-то какое дело? Они вроде из Нового Орлеа-
на и вбили себе в голову, будто вернутся домой с миллиона-
ми. Иногда чересчур задирают нос, но я не обращаю
внимания. Мне платят — остальное меня не волнует.
— А найдут они ко мне дорогу?
— Обязательно. Я им все подробно объяснил, не заблудят-
ся... A-а, Боб, ты что это вдруг?
День клонился к вечеру, наступили сумерки, очень недол-
гие здесь, но такие густые, что уже на расстоянии в несколько
шагов ничего не разглядишь. Несмотря на оживленную бесе-
ду, Боб и Блади Фокс не спускали глаз с мормона. Тот при-
творялся, будто разговор его нисколько не интересует. А по-
скольку все полагали, что мормон, с виду янки до мозга
костей, либо вообще не знает немецкого, либо знает его с гре-
хом пополам, то разговаривали в полный голос, так что он
мог слышать каждое слово.
Разглагольствованиям Хоббл-Фрэнка он внимал с камен-
ным лицом, отчего они еще больше укрепились в мысли, что
он не понимает по-немецки ни слова. Но стоило зайти раз-
говору об алмазных полях, как мормон незаметно подвинулся
на скамейке поближе к ним. Когда Джагл-Фред упомянул о
своих шестерых спутниках, которых он поведет через Льяно-
Эстакадо, лицо мормона преобразилось от внутреннего на-
пряжения, а после слов о больших деньгах, на его тонких губах
появилось нечто вроде довольной улыбки.
И когда стет.’нело, он решил, что самое время улизнуть по-
добру-поздорову: позже это будет труднее, потому что в пол-
ной темноте Боб постарается найти надежный способ удер-
жать его на ферме до утра. Положив руку на принесенную
коробку, он осторожно потянул ее к себе. План у него был
простой: незаметно встать и быстро шмыгнуть за угол дома.
Скрывшись в близлежащих кустах — это сразу за оградой, —
он может не бояться преследователей!
Но мормон недооценил Боба. Подобно всем неграм, тот
не отступал ни на шаг от единожды принятого решения. Ско-
рее всего, чернокожий заметил, как мормон взялся за короб-
ку; и только тот захотел было вскочить на ноги, как Боб сам
рванулся с места, да с такой резвостью, что едва не свалил
Хелмерса. На его вопрос Боб ответил:
250
— Массер Боб видеть, как вор хотеть скрываться. Уже
взять коробка. Массер Боб хотеть его бить и топтать не на
ваш ферма, поэтому идти за ним и все глаза смотреть.
Он уселся на самый краешек скамейки и, хотя мормон
сидел за другим столом, оказался совсем рядом с ним.
— Да отпусти ты его на все четыре стороны, — предложил
фермер. — Не стоит он того, чтобы ты его сторожил.
— Масса Хелмере правы. Он ничего не стоить, зато стоить
деньги, какие он воровать. Он никуда не уйти... без массер
Боб — совсем никуда!
— А что это, вообще говоря, за тип? — спросил Джагл-
Фред вполголоса. — Он не понравился мне с первого взгляда.
Напоминает волка в овечьей шкуре. Когда я его увидел, у
меня появилось такое чувство, будто я уже однажды видел
где-то эту худую, остроносую физиономию. Причем при об-
стоятельствах, которые говорят отнюдь не в его пользу.
Хелмере объяснил, почему Боб уделяет мормону повышен-
ное внимание, и добавил:
— По-моему, Блади Фокса этот человек тоже сильно за-
нимает, хотя он старается и не подавать вида. Да или нет, дру-
жище?
— Твоя правда! — ответил молодой человек. — Этот «святой
последних дней» сделал мне однажды что-то очень нехорошее.
— Действительно? Так почему ты не припрешь его к
стене?
— Я не могу вспомнить, что и когда именно.
— Странно. Если ты уверен, что он причинил тебе зло, ты
просто обязан знать, в чем это выражалось.
— Ты прав. Но я запамятовал. Силюсь вспомнить, голову
себе ломаю, мучаюсь — и не вспомню. Знаешь, как оно бы-
вает: снится тебе страшный сон, а проснешься — ни одной
подробности не припоминается. Воспоминание есть, но смут-
ное, неясное. Вот почему я не вправе прямо сейчас вытрясти
из него всю душу.
— Не пойму я тебя! Если я что знаю — знаю точно. И ни-
чего смутного и неясного никогда не ощущаю. Смотри, уже
совсем стемнело. Не податься ли нам в дом?
— Нет! Этого типа туда пускать нельзя, а я намерен и даль-
ше наблюдать за ним. Поэтому останусь здесь. А вдруг вспом-
ню, какие такие у меня с ним счеты.
— Пойду принесу тебе посветить.
Он вошел в дом и вскоре вернулся с двумя светильниками —
банками с керосином, из отверстий в которых торчали высокие
плотные фитили. Конусообразные стекла или крышки отсутст-
вовали. Тем не менее света от сильно чадящих, влажных фити-
лей хватало, чтобы осветить оба стола и дорожку к дому.
Когда фермер решил подвесить светильники на ветку де-
рева, со стороны кукурузного поля послышались шаги.
251
— Это, наверное, мои хэнды.
Так американцы называют любое лицо мужского или жен-
ского пола, находящееся у них в услужении. Но Хелмере
ошибся. На свету перед ними оказался совершенно незнако-
мый человек.
Высокорослый, крепкого сложения мужчина, одетый как
мексиканец, но без шпор на сапогах, что явно обращало на
себя внимание. У ремня — рукоятки двух пистолетов и ножа,
а в руке он держал тяжелую двустволку, украшенную сереб-
ряными кольцами. Незнакомец словно ощупал их всех цеп-
ким, колючим взглядом. Он производил впечатление человека
сурового и своенравного.
Когда он посмотрел на мормона, у него странным образом
задергалось веко. Никто, кроме мормона, этого не заметил.
Но для них обоих это был условный знак.
— Buenas tarders, Senores! (Добрый вечер, сеньоры!) — по-
здоровался он. — Сумерничаете при бенгальских огнях? У хо-
зяина асиенды поэтические наклонности, да? Позвольте мне
отдохнуть у вас минут пятнадцать, только дайте напиться,
если у вас есть что-нибудь подходящее.
Он изъяснялся на той невероятной смеси испанского и
английского, на которой вблизи мексиканской границы гово-
рят многие.
— Садитесь, сеньор! Что желаете выпить? Пива или чего-
то покрепче? — на том же языке ответил ему Хелмере.
— Отстаньте вы от меня с вашим пивом! Я об этом немец-
ком вареве и слышать не желаю. Принесите мне настоящей
выпивки, да побольше. Поняли?
У него были манеры и тон человека, не привыкшего к воз-
ражениям. Вел он себя так, будто имел право повелевать
здесь; Хелмере поднялся, чтобы принести требуемое, и указал
незнакомцу на освободившееся место. Тот лишь покачал го-
ловой и сказал:
— Здесь и без того сидят четверо. Составлю-ка я лучше
компанию вон тому кабальеро, что коротает время в одино-
честве. Я привык к просторам прерии и тесноту терпеть не
могу.
Прислонив ружье к дереву, он подсел к мормону, которого
поприветствовал, слегка приподняв шляпу. «Святой послед-
них дней» ответил ему тем же. Оба вели себя так, будто видят
друг друга впервые.
Хелмере снова вернулся в дом. По своей природной дели-
катности остальные старались не глазеть на незнакомца. И
тому представилась удобная возможность прошептать в сто-
рону мормона:
— Почему не возвращаешься? Ты ведь знаешь, чего мы
ждем от тебя.
Он говорил по-английски как чистокровный янки.
252
— Меня не отпускают, — ответил мормон.
- Кто?
— Вон тот чертов негр.
— Который на тебя пялится? С чего вдруг?
— Клянется и божится, будто я обокрал его хозяина, и гро-
зится линчевать.
— Насчет хозяина он, может, и прав, а вот остальное пусть
лучше выбросит из головы, не то мы поработаем плетьми и пре-
вратим его черную шкуру в кроваво-красную. Есть новости?
— Да. Шесть охотников за алмазами с полными кармана-
ми денег собираются перебраться через Льяно.
— Гром и молния! Что же, милости просим! Пошарим у
них в карманах и за пазухой. У тех, что мы облапошили пос-
ледними, почти ничего не оказалось. Но тихо! Хелмере воз-
вращается.
Фермер принес полную пивную кружку выпивки, поставил
перед незнакомцем в сомбреро и сказал:
— Пейте на здоровье, сеньор! Хорошо ли прогулялись вер-
хом?
— Верхом? — удивился тот, опустошив единым махом по-
ловину кружки. — Где ваши глаза? Или у вас их, наоборот,
слишком много и вы способны видеть вещи, которых в при-
роде нет? Кто ездит верхом, у того есть лошадь.
— Несомненно.
— Ну и где же моя лошадь?
— Скорее всего, там, где вы ее оставили.
— Valgame Dios! (Господи помилуй!) Стал бы я оставлять
лошадь в тридцати милях отсюда, чтобы глотнуть бренди, ко-
торый ни к черту не годится.
— Не нравится, отставьте кружку в сторону! Да и вообще,
я ни о каких тридцати милях и словом не обмолвился. Как я
на вас погляжу, хоть одна лошадь у вас как-нибудь найдется.
А где вы ее оставили, не моя забота, а ваша.
— Вот и я того же мнения. И не лезьте в мои дела. По-
нятно?
— Ферма моя стоит на отшибе, и, думаю, вы не собирае-
тесь запретить мне задавать незнакомым путникам любой во-
прос, какой я пожелаю?
— Уж не испугал ли я вас чем?
— Ха-ха! Хотел бы я увидеть человека, который испугал бы
Джона Хелмерса.
— Ну и ладно. Меня вот что интересует: не предоставите
ли вы мне ночлег?
При этом он бросил на Хелмерса быстрый, испытующий
взгляд.
— Для вас в моем доме места нет, — ответил фермер.
— Carajo! (Черт побери!) Почему это нет?
— Вы сами не велели лезть в ваши дела.
253
— Прикажете мне среди ночи отправиться к вашему бли-
жайшему соседу, до которого я добреду завтра днем?
— Спите под открытым небом! Вечер теплый, земля мяг-
кая как перина, а одеяла лучше небесного вы нигде не сы-
щете.
— Вы действительно отказываете мне?
— Да, сеньор. Кто хочет быть моим гостем, обязан обра-
щаться с хозяином почтительнее, чем вы.
— Чтобы поспать в какой-то каморке, я, может быть, дол-
жен спеть вам под гитару или мандолину нежную серенаду?
Но как скажете! Я в вашем гостеприимстве не нуждаюсь и
везде найду местечко, чтобы перед сном поразмышлять о том,
как я с вами поговорю при следующей встрече — не здесь!
— Не забудьте в таком случае подумать и о том, что я вам
отвечу.
— Уж не пугаете ли вы ггеня, сеньор?
При этих словах незнакомец встал и с угрожающим видом
расправил широкие плечи.
— О нет, — совершенно спокойно проговорил, улыбнув-
шись, Хелмере. — Если обстоятельства не вынуждают меня,
я и мухи не обижу.
— Вот и продолжайте в том же духе. Вы живете почти на
границе Льяно Смерти. Осторожность требует, чтобы вы
жили со всеми проезжими в мире, не то, Боже упаси, Дух
Льяно-Эстакадо возьмет и ненароком заглянет к вам. Кто не
знает, что он особенно недолюбливает спесивцев и обычно
отправляет их подальше, на тот свет.
— Не стану с вами спорить. Возможно, все, кого «дух»
убивал в Льяно-Эстакадо выстрелом прямо в лоб, и были спе-
сивыми ничтожествами. Одно странно: на поверку эти парни —
все до единого — оказывались грабителями и убийцами.
— Вы так думаете? — с издевкой в голосе проговорил не-
знакомец. — А доказать сможете?
— С грехом пополам. У всех у них — без единого исклю-
чения — нашли предметы, принадлежавшие прежде людям,
пропавшим в пустыне и убитым. Чем не доказательство?
— Если это так, дам вам дружеский совет: не убивайте ни-
кого на вашей уединенной ферме, а то и вас найдут с дыркой
во лбу.
— Сеньор! — вскипел Хелмере. — Еще одно слово, и вам
несдобровать. Я не убийца, я порядочный человек. Скорее в
подлости можно заподозрить того, кто прячет свою лошадь,
чтобы заставить других думать, будто перед ними не браво —
разбойник с большой дороги, а обыкновенный, ничем не
примечательный человек.
— Это вы обо мне? — злобно спросил незнакомец.
— Если вы приняли мои слова на свой счет, я не возра-
жаю. За сегодняшний день вы уже второй человек, который
254
лжет мне прямо в глаза, утверждая, что пришел сюда пешком.
Может, ваши лошади стоят рядышком. А может быть, где-то
неподалеку вас ждут другие люди — с лошадьми и на лоша-
дях. Предупреждаю: ночью мой дом будет охраняться, а с вос-
ходом солнца мы пошарим в округе, поглядим, не прячутся
ли где незваные гости.
Незнакомец сжал кулаки и, сделав шаг по направлению к
Хелмерсу, замахнулся на него, вскричав:
— Не хочешь ли ты, приятель, сказать, что я — браво? По-
втори это, если ты не трус, — и я убью...
Его перебили.
Блади Фокс уделил оружию незнакомца больше внимания,
чем ему самому. Когда тот повернулся к нему спиной, моло-
дой человек встал и подошел к дереву, чтобы получше разгля-
деть его ружье. Лицо юноши, до сих пор равнодушное, при-
обрело вдруг совершенно иное выражение. В глазах появился
опасный блеск, а у рта прорезались складки решимости и не-
преклонности. Он шагнул к незнакомцу и, оборвав его фразу
на половине, положил ему руку на плечо.
— Чего ты хочешь, парень? — спросил незнакомец.
— Хочу ответить тебе вместо Хелмерса, — сохраняя полное
спокойствие, ответил ему Блади Фокс. — Да, ты браво, бан-
дит и убийца. И не забывай отныне о Духе Льяно-Эстакадо,
которого мы называем Призраком Мщения, потому что он
имеет привычку мстить подлым убийцам выстрелом в лоб.
Незнакомец, очень высокого роста мужчина, отступил от
Блади Фокса на несколько шагов и смерил его взглядом пре-
зрительным и удивленным одновременно.
— Ты, парень, случайно не спятил? Да я тебя одним паль-
цем раздавлю, от тебя мокрого места не останется!
— Поостерегись! Блади Фокс не всякому по зубам. Не
думай, что ты вправе дерзить настоящим мужчинам. Перед
тобой паренек, который докажет, что бояться тебя — все
равно что бояться мертвеца. Ты — убийца, и поскольку При-
зрак Мщения здесь отсутствует — я за него! Помолись триж-
ды Господу Богу и деве Марии. Вскорости ты предстанешь
перед вечным судией!
Эти слова юноши, едва ли не подростка, произвели на всех
присутствующих сильнейшее впечатление. Они словно увиде-
ли его другими глазами. Блади Фокс стоял перед ними гор-
дый, с угрожающе занесенной рукой и сверкающими глазами,
суровые черты его лица выражали непреклонную реши-
мость — он олицетворял собой фигуру посланника справед-
ливости, исполнителя воли рока.
Незнакомец, который был выше юноши на голову, по-
бледнел. Но быстро овладел собой, громко расхохотался и
воскликнул:
— Право, он рехнулся! Блоха вознамерилась проглотить
255
льва! Слыханное ли дело! Эй, парень, ты докажи сперва, что
я убийца!
— Хватит шутки шутить! Если я что сказал, так тому и
быть, можешь не сомневаться! Кому принадлежит ружье, ко-
торое ты прислонил к дереву?
— Мне, а то кому же.
— С каких пор?
— Лет эдак двадцать.
Несмотря на хохот и слова откровенно презрительные, по-
ведение юноши произвело на могучего незнакомца столь
сильное впечатление, что ему и в голову не пришло не отве-
тить на его вопрос.
— Можешь это доказать? — продолжал Блади Фокс.
— Как доказать, парень? Или ты, к примеру, можешь до-
казать обратное?
— Это ружье принадлежало сеньору Родригесу Пинто из
Эстансия дель Мерите, что неподалеку от Седар-Краун. Он
вместе с женой, дочерью и тремя вакеро гостил на ферме
«Каддо» у приятеля. Попрощались они с ним честь по чести,
но домой сеньор Пинто не вернулся. Примерно недели две
спустя в Льяно нашли шесть трупов, причем следы показали,
что столбы с указателями кто-то повернул. Это ружье сеньора
Пинто, и в тот раз оно было при нем. Если бы ты стал ут-
верждать, будто купил его у кого-то два года назад, это можно
было бы проверить. А раз ты утверждаешь, что оно принад-
лежит тебе целых двадцать лет, — выходит, ты его ни у кого
из возможных преступников не покупал: ты сам убийца и
есть! И, значит, будешь судим по законам Льяно-Эстакадо.
— Пес! — рявкнул незнакомец. — Разорвать тебя на куски,
что ли? Это ружье — мое!
Блади Фокс поднял ружье и нажал на одну из серебряных
пластинок, украшавших приклад. Она отскочила в сторону, и
под ней обнаружилась другая, с именем прежнего владельца,
которое и назвал минуту назад юноша.
— Вот, убедитесь! — сказал он, показывая ружье осталь-
ным. — Вот неопровержимое доказательство того, что ружье
принадлежало несчастному Родригесу Пинто. Он однажды
дал мне его на время — вот почему я так хорошо его и запо-
мнил. Для преступника нет ничего опаснее, чем иметь при
себе предметы, в некоторых особенностях которых он не раз-
бирается. Не стану вас спрашивать, является ли в ваших гла-
зах этот человек убийцей. В моих собственных глазах он —
несомненный убийца, и этого довольно. Мгновения его
жизни теперь сочтены.
— Твои тоже! — вскричал незнакомец и бросился на него,
чтобы вырвать ружье.
Но Блади Фокс молниеносно отскочил на несколько
шагов в сторону, вскинул ружье и направил на незнакомца:
256
— Стой на месте, не то получишь пулю. Мне отлично из-
вестно, как надо обращаться с субъектами вроде тебя. Джагл-
Фред, возьмите его на мушку и, если пошевелится, проды-
рявьте его!
Через несколько секунд на незнакомца смотрели дула еще
двух ружей. Вступил в силу закон прерии, в котором есть
один-единственный, но совершенно безотказно действую-
щий параграф. Любой вестмен подчиняется ему беспрекос-
ловно.
Незнакомец понял, что дело приняло серьезный оборот.
Речь шла о его жизни и смерти — поэтому он стоял не ше-
велясь.
Блади Фокс опустил свое ружье — двух стволов вполне до-
статочно.
— Я тебе приговор огласил, и в исполнение он будет при-
веден немедленно, — холодно проговорил он.
— По какому праву? — Голос незнакомца дрожал от вол-
нения. — Я ни в чем не повинен. А даже если бы и был ви-
новат, нечего меня судить каким-то неизвестно откуда сбе-
жавшимся людишкам, тем более — желторотому юнцу! Кого
линчевать вздумали?
— Я докажу тебе, что я не неоперившийся цыпленок. Я не
собираюсь казнить тебя, как палач преступника. Ты оста-
нешься со мной один на один, и у каждого из нас будет по
ружью в руках. Твоя пуля с таким же успехом может сразить
меня, как и моя тебя. Это будет честный поединок, а не убий-
ство. Мы ставим на кон жизнь против жизни, хотя я вполне
мог бы прикончить тебя и сейчас — ты полностью в моих
руках.
Молодой человек стоял перед незнакомцем уверенный в
себе и невозмутимый. Смысл его слов был всем ясен, несмот-
ря на то что произнес он их с некоторой небрежностью, слов-
но смертельные поединки в его жизни вещь будничная. Всем
присутствующим, за исключением того, к кому они были об-
ращены, слова Блади Фокса пришлись по душе. Незнакомец
же, делая вид, будто видит в них пустую угрозу, громко рас-
смеялся и ответил с презрением:
— С каких это пор у нас на границе так разболтались
щенки? Не воображай, будто я в твоих руках благодаря твоему
мужеству и хитрости! Не будь здесь двух взрослых мужчин,
которые направили на меня стволы своих ружей, я бы давно
задушил тебя, как жалкого воробышка. Если ты и впрямь на-
столько рехнулся, что решил помериться со мной силами, я
не против! Но запомни — сегодня ты в последний раз открыл
свой рот. До сих пор я никогда не промахивался, и сегодня
моя пуля отправит тебя прямо в ад! Я требую честного по-
единка. И чтобы оставшегося в живых никто не преследовал
как убийцу.
257
— Согласен на оба эти условия, — ответил Блади Фокс.
— Ты меня правильно понял? Чтобы никто не преследовал
меня, когда я тебя прикончу, чтобы мне дали уйти куда за-
благорассудится и не спрашивали куда!
— Ого! — вырвалось у Хелмерса. — Так мы не договари-
вались. Даже если тебе повезет с выстрелом, тут найдется еще
несколько джентльменов, которые захотят перемолвиться с
тобой словцом-другим. И тебе придется ответить и им.
— Нет, я против! — вмешался Блади Фокс. — Этот человек —
мой. Вы на него права не имеете. Вызов ему сделал я, и я дал
слово, что поединок будет честным. Если я погибну, вы долж-
ны выполнить мою волю. Пусть после смерти никто не упре-
кает меня в том, что я не сдержал слова.
— Значит, пусть подлый убийца безнаказанно тебя под-
стрелит?
— Если сумеет — да. Потому что это я пожелал с ним стре-
ляться. Ваша правда: он безусловно принадлежит грифам
Льяно-Эстакадо и его следовало бы без разговоров забить до
смерти палками. Но такое судилище претит мне, и если я
предложил ему исход иной и более почетный, условие это
должно быть соблюдено и в случае моей смерти. Вы дадите
мне честное слово и скрепите его рукопожатием — если он
убьет меня, вы дадите ему уйти.
— Если ты настаиваешь, придется нам так и поступить. Но
ты покинешь нас и этот мир, заслужив упрек в том, что из-за
твоего неоправданного благодушия негодяй сможет обделы-
вать свои черные делишки и впредь!
— Ну, что до этого, то я совершенно спокоен. Он сказал,
что промаху не знает. Проверим, для того ли у меня пуля в
пистолете, чтобы пробивать дырки в воздухе. Говори, при-
ятель, в скольких лагах мы будем стреляться.
— В пятидесяти, — ответил незнакомец.
— В пятидесяти? — рассмеялся Блади Фокс. — Не слиш-
ком близко. Видно, ты не торопишься расставаться со своей
шкурой. Только вряд ли тебе это поможет. Знаешь, что я
скажу тебе по дружбе: подобно Призраку Мщения, я люблю
целиться в лоб. Так что побереги свой! Боюсь, в твоем мозгу
окажутся несколько граммов свинца. Стерпишь ли это — не
мое, а твое дело.
— Давай выхваляйся, дружок! — ответил его противник. —
Я получил чего хотел: обещание, что меня отпустят на все че-
тыре стороны. Давайте покороче! Мое ружье!
— Когда будут закончены все приготовления, ты его полу-
чишь. Но не раньше — верить тебе нельзя. Дистанцию отме-
рит хозяин. Пятьдесят шагов. Когда мы станем по местам,
Боб поставит одну из ламп рядом с тобой, а Хоббл-Фрэнк
другую — рядом со мной, чтобы мы оба отчетливо видели
цель. После чего Джагл-Фред отдаст тебе ружье, а Хелмере
258
даст мне мое. Хелмере подаст команду, после чего каждый из
нас может сделать по два выстрела, потому что у нас обоих
двустволки.
— А сближаться мы можем? — спросил незнакомец.
— Нет! Ты сам назвал дистанцию, на том и порешили.
Если кто-то оставит место, прежде чем перезарядит ружье,
принесший ему лампу и стоящий рядом с оружием в руках
пристрелит его. И Боб и Фрэнк будут вооружены. Будет при-
стрелен и тот, кто попытается бежать прежде, чем противник
сделает оба выстрела.
— Хорошо! Так есть очень хорошо! — воскликнул Боб. —
Массер Боб сразу стрелять в негодяй, если он хотеть убежать!
Он достал пистолет из-за ремня и с угрожающей ухмылкой
помахал им перед носом незнакомца.
Остальные согласились с условиями Блади Фокса, и под-
готовка к поединку началась. Она настолько всех захватила,
что о богобоязненном Тобиасе Прайсготе Бартоне как бы за-
были. А его эта ситуация полностью устраивала. Он поти-
хоньку передвинулся на самый конец скамейки и убрал ноги
из-под стола, чтобы при случае взять их в руки и задать
стрекача.
Противники стали на свои места, в пятидесяти шагах друг
от друга. Рядом с незнакомцем, с лампой в левой и пистоле-
том в правой руке, встал негр. А около Блади Фокса, тоже с
лампой в одной руке и с револьвером в другой — соблюдая
правила, потому что он и представить себе не мог, что ему
придется применить оружие против честного и достойного
юноши, — Хоббл-Фрэнк.
Хелмере и Джагл-Фред держали заряженные ружья наго-
тове. Даже для этих привычных к разным переделкам людей
наступил миг наивысшего напряжения. Трепещущие на ветру
язычки пламени отбрасывали дрожащий багровый отсвет на
обе маленькие группы. Никто не двигался с места, но в не-
верном свете импровизированных светильников чудилось,
будто они все время шевелятся. Из-за этого было трудно раз-
глядеть прорезь прицела, а тем более далеко отстоявшую от
глаза мушку ружья.
Блади Фокс стоял с таким равнодушным видом, будто ему
предстояла партия в крикет. Зато у его противника настро-
ение было иным. Джагл-Фред, который должен был дать ему
ружье и стоял совсем рядом, видел, что глаза того горят не-
навистью.
— Вы готовы? — спросил Хелмере.
— Да, — ответили оба, причем незнакомец уже протянул
руку за ружьем. Ему не терпелось хоть на полсекунды, на
какое-то мгновение опередить Блади Фокса с выстрелом.
— Есть ли у вас на случай смерти завещания или послед-
ние просьбы? — спросил Хелмере.
259
— Черт бы побрал тебя с твоим любопытством! — в воз-
буждении крикнул незнакомец.
— Нет, — не в пример ему спокойно ответил юноша. — Я
вижу, что этот тип может попасть в меня только случайно.
Ведь он дрожит. Но на всякий случай — в моей седельной
сумке ты найдешь то, что тебе надо будет знать. Давай коман-
дуй!
— Ну что ж! Раздать ружья!.. Стреляйте!
Он бросил ружье Блади Фоксу. Тот легко поймал его и
взвесил в правой руке, словно проверяя, не потяжелело ли
оно. Глядя на него, ни за что нельзя было сказать, что жизнь
этого человека висит на волоске.
А другой чуть ли не силой вырвал ружье из рук Джагл-
Фреда. Выставив вперед левое плечо, чтобы по возможности
уменьшить площадь поражения, он прицелился. И вот грянул
выстрел.
— Вот это да, черт возьми! — завопил негр. — В масса
Блади Фокс не попадать! Массера везет! Какая радость!
Он подпрыгивал и вертелся волчком, словно помешавшись
от радости.
— А ну успокойся, парень, — прикрикнул на него Хел-
мере. — Как тут прицелишься, когда ты размахиваешь лампой!
Боб сразу сообразил, что его поведение может навредить
тому, кому он от всего сердца желал победы. Он замер на
месте.
— Массер Боб стоять смирно! Массер Боб не дрогнуть!
Масса Блади Фокс быстро стрелять!
Но противник юноши не отнимал приклада от щеки.
Снова нажал на курок — и снова пуля прошла мимо. Блади
Фокс по-прежнему стоял, повернувшись к нему всем телом,
и покачивал ружье в правой руке.
— Тысяча чертей! — выругался незнакомец.
На несколько секунд он словно оцепенел, а потом снова
крепко выругался и отпрыгнул в сторону, вознамерившись бе-
жать.
— Стоп! — закричал негр. — Я стрелять!
И тут же грохнул выстрел. Но выстрелил не он один. Не-
сколько мгновений, на которые его противник застыл от не-
ожиданности, Блади Фоксу хватило, чтобы вскинуть ружье.
Он так быстро нажал на курок, будто целиться и нужды не
было, а потом повернулся на каблуках и нагнулся к мешочку
с патронами, чтобы по привычке перезарядить пустой ствол.
А сам громко проговорил:
— Он готов! Пойди взгляни, Фрэнк! Ты увидишь у него во
лбу дырку.
Блади Фокс повернулся спиной к тому месту, где недавно
стоял его противник, и голос его звучал на удивление ровно,
словно не случилось ничего из ряда вон выходящего.
260
А Фрэнк с Хелмерсом поспешили туда, где упал незнако-
мец. Перезарядив ружье, Блади Фокс медленно последовал за
ними.
Оттуда уже доносился торжествующий голос негра:
— Массер Боб храбрец и молодец! Массер Боб убить не-
годяй! Вот он здесь лежать и не пошевелиться. Посмотреть,
масса Хелмере и масса Фрэнк, попадать Олд Боб его лоб?
О-о, массер Боб — смелый вестмен. Он побеждать тысяча
врагов — и не бояться!
— Да, ты поразительно меткий стрелок! — Хелмере опус-
тился на колени рядом с убитым и внимательно его рассмат-
ривал. — А куда ты, вообще говоря, целился?
— Массер Боб целить прямо в лоб и туда попадать.
— Вот, посмотри на его брюки. Ну, что ты видишь? —
спросил Хелмере.
Боб посветил и уставился на то место, куда указал Хел-
мере.
— Это есть дырка, порвано, — ответил он.
— Да, дырка от твоей пули... Но какой выстрел! — Он под-
нял глаза на подошедшего Блади Фокса. — Тебе действитель-
но нет равных! Я не заметил, чтобы ты прицеливался.
— Я свое ружье знаю, — скромно ответил юноша, — и был
уверен, что все случится так, как случилось. Слишком уж он
волновался. Даже дрожал. Это всегда выглядит нелепо, а когда
твоя жизнь зависит от каких-то двух выстрелов — особенно.
Незнакомец был мертв. Прямо посреди лба зияла большая
дыра.
— По слухам, именно так стреляет Дух Льяно-Эстакадо, —
сказал Джагл-Фред с восхищением. — Да, это и впрямь вы-
стрел чемпиона! Подлец получил по заслугам. Что станем де-
лать с трупом?
— Мои работники его закопают, — ответил Хелмере. —
Видеть мертвых дело не из приятных, потому что самый от-
петый негодяй все же остается человеком, но справедливость —
превыше всего, и в тех местах, где закон не действует, мы вы-
нуждены сами браться за дело. Это не суд Линча: Блади Фокс
дал ему равные шансы. Доказано также, что он — убийца,
Господь да упокоит его грешную душу! А теперь... Что случи-
лось? Что такое?
Боб испустил истошный вопль. Он один не смотрел сейчас
на мертвеца.
— Ого-го! — ответил чернокожий. — Пусть масса Хелмере
посмотреть туда!
И он указал рукой в ту сторону, где стояли столы и ска-
мейки. Там сейчас было темно, потому что оба светильника
оказались на месте поединка.
— Зачем? Что там еще?
— Ничего! Там нет ничего. Если масса Хелмере и осталь-
261
ные масса туда смотреть, они ничего не видеть, потому что
его нет.
— Господи! Мормон сбежал! — проговорил Хелмере, вы-
прямившись резким движением. — Скорее за ним! Может,
догоним?
Группа распалась: все бросились врассыпную, не зная
точно, в какую сторону он подался. Лишь один из них остался
на месте — Блади Фокс. Он стоял не шелохнувшись, вслуши-
ваясь в ночную тишину. В этой позе его и нашли вернувшие-
ся через несколько минут Хелмере и Джагл-Фред. Как Фрэнк
и предполагал, никому из них в кромешной тьме никаких
следов беглеца обнаружить не удалось.
— Я так и думал! — кивнул Блади Фокс. — Может, наш
богобоязненный мормон человек куда более опасный, чем
этот вот. Я его уже встречал раньше, но никак не вспомню
где. Но я найду способ увидеться с ним вновь, причем в самое
ближайшее время.
Он поднял выпавшее из рук убитого ружье и направился
к своей лошади.
— Ты хочешь уехать? — спросил Хелмере.
— Да. Мне давно пора в путь. С этим незнакомцем я по-
терял много драгоценного времени. А ружье я возьму с собой,
чтобы передать наследникам настоящего хозяина.
— Когда ты опять появишься в наших краях?
— Когда понадоблюсь. Не раньше и не позже.
Он прыгнул в седло и поскакал прочь, не подав нчкому на
прощание руку.
— Странный молодой человек, — заметил Джагл-Фред,
покачав головой.
— Не будем его осуждать! — ответил Хелмере. — Он всегда
знает, что делает. Да, он молод, но даст фору многим умуд-
ренным опытом вестменам. Я нисколько не сомневаюсь, что
вскорости он схватит за шиворот не только этого мистера То-
биаса Прайсгота Бартона, но и кое-кого еще.
Глава II
НОСАТЫЕ БРАТЬЯ
Примерно за два часа до того, как Хоббл-Фрэнк и Боб по-
встречались с Блади Фоксом, со стороны Колемэн-Сити
ехали верхом два всадника. Но вряд ли они побывали в самом
городке, потому что весьма напоминали людей, долгое время
обходившихся без визитов в населенные пункты.
Оба мула, на которых они восседали, несколько подустали,
но, похоже, хозяев своих им упрекнуть было не в чем — вид
у них был сытый и шкуры их лоснились. Совершенно иное
впечатление производили сами всадники, оба длиннющие и
до того изможденные, что можно было подумать — эти двое
долго гостили у самого Голода Великого. Однако здоровый
цвет лица равно как и их осанка доказывали противное. На
Западе здоровый, сухой воздух, и лишнего мяса на костях он
не терпит, зато делает людей жилистыми, мосластыми и вы-
носливыми, что человеку конечно же не во вред.
Они были просто поразительно похожи друг на друга. Уви-
дев, каждый признал бы их если не близнецами, то, по край-
ней мере, братьями. Это сходство было тем разительнее, что
и одевались они одинаково, и оружие при себе имели одно и
то же; различить их сразу мог лишь тот, кто замечал шрам
поперек левой щеки у одного из них.
На них были удобные темно-серые шерстяные блузы и
такие же брюки, крепкие ботинки на шнурках, бобровые
шапки с широким козырьком, а за плечами, подобно накид-
ке,развевались грубошерстные одеяла. Их пояса были обтяну-
ты кожей гремучих змей и обвешаны оружием, ножами и про-
чим реквизитом людей прерий. Имелись и ружья, но отнюдь
не из тех, что еше несколько месяцев назад лежали на при-
лавках магазинов; скорее можно сказать, что они вполне оп-
равдывали свое первоначальное название «стреляющая
палка». Однако те, кто знает, как истинный вестмен обраща-
ется со своим оружием и что способен из него выжать, ни-
когда при его виде не поморщится.
К сожалению, нельзя сказать, чтобы оба всадника отлича-
лись красотой, причиной чему была явная несообразность
наиболее выступающей части их лиц. Какие же у них носы!
Можно было поклясться, что двух других таких носов по всей
263
стране не сыскать. Поражал не только огромный размер их
органов обоняния, тоже словно отлитых из одной формы, но
и цвет. Да, вряд ли найдется еще одна пара таких братьев.
Они, несомненно, знавали немало бурь и передряг, потому
что им было никак не меньше сорока пяти лет.
Только не надо думать, будто внешность у них была оттал-
кивающая, о нет! Оба были тщательно выбриты, никакого
даже отдаленного намека на щетину записного вестмена. В
уголках рта словно навеки поселилась веселая и беззаботная
улыбка, а светлые проницательные глаза столь открыто и
добродушно глядели на окружающий мир, что только очень
плохой физиономист сказал бы — этих людей, мол, стоит ос-
терегаться.
Местность, по которой они ехали, можно назвать довольно
безжизненной. Здесь рос один корявый кустарник, и только
кое-где виднелись зеленые проплешины юкки. Ни речки, ни
ручья вблизи, по-видимому, не было. Ищущие взгляды всад-
ников доказывали, что они в этих местах впервые. Время от
времени один из них привставал на стременах, чтобы отыс-
кать хоть какой-то ориентир, и затем снова садился в седло с
таким выражением лица, которое доходчивее любых объясне-
ний говорило, что все зря — ничего он не высмотрел.
— Чертовски тоскливые места! — сказал тот, что со шра-
мом на щеке. — Удастся ли нам сегодня попить свежей води-
цы, хотел бы я знать? А ты что скажешь, Тим?
— Хм! Мы приближаемся к Льяно-Эстакадо, вот что я тебе
скажу, — буркнул другой. — Этим все сказано. И ожидать не-
чего. Или ты рассчитывал встретить в пустыне источники, из
которых бьет яичный ликер или сливки?
— Помолчал бы, братец! Нет в мире ничего вкуснее яич-
ного ликера — и баста! Если его у тебя нет — что ж, пей слив-
ки. Но здесь и их нет, и, боюсь, нам придется утолить жажду
соком кактусов.
— Ну вряд ли. Пока что мы еще не в Льяно. А возле Хел-
мерс-Хоум воды сколько угодно. Завтра днем напьемся. Пока
что мы до обжитых земель еще не добрались. Надеюсь, ста-
рый серебряный рудник, куда мы держим путь, находится не-
далеко от небольшого островка деревьев, травы и кустарника,
какие изредка встречаются в пустынях. Тебе известно, что
мои надежды почти всегда сбываются.
— А может, ты все-таки помолчишь? Наши надежды пока
ни к чему нас не привели.
— Не говори так, Джим. Да, жить в неге и роскоши нам
не довелось; но в карманах у нас приличная сумма, и если
нам за Льяно и Гваделупой повезет, мы будем обеспеченными
людьми.
— Если бы да кабы! Быть миллионером — замечательно!
Но пока что нам даже пожевать нечего. Все наши мысли были
264
о том, как бы побыстрее добраться до цели, а вот чтобы за-
пастись мясом — мы не подумали. Я не стал бы сейчас на-
стаивать на жареной козлятине, я вполне удовольствовался бы
какой-нибудь вскормленной прерией курицей.
— Какие у тебя изысканные желания! Меня вполне устро-
ил бы самый жалкий зайчишка. Тогда бы мы... Да вот же он!
Молли, постой ты хоть раз не шевелясь!
Этот призыв, подкрепленный натягиванием уздечки, был
обращен к мулу. И он остановился, словно окаменев, — при-
зыв до него дошел. Совсем близко от них в невысокой траве
прошмыгнул заяц. Тим прижался щекой к прикладу ружья и
выстрелил. Заяц перевернулся и затих. Пуля попала ему
прямо в голову.
Тим подъехал туда, где лежал заяц, поднял его и, продол-
жая путь, принялся рассуждать:
— Жаркое нам обеспечено, и я уверен, скоро мы выедем
к воде. Как видишь, я не слишком-то размечтался. Парни
вроде нас всегда найдут то, что ищут.
— Да, но как насчет алмазов? Придется и попотеть, и тер-
пения набраться.
— И алмазы найдем, слышишь! — ответил ему Тим тоном,
не допускающим возражения. — При том условии, что они
там действительно водятся. А если все это химера, то мы
уедем несолоно хлебавши, как и все остальные. Но я, поло-
жим, не повешусь, если окажется, что наша погоня за счас-
тьем — пустые хлопоты. Но слушай! Кто-то стрелял?
— Да, стреляли. Полли тоже слышала выстрел.
Он имел в виду своего мула, который с шумом втянул
носом воздух и энергично замахал длинными ушами. Охотни-
ки в прериях часто называют животных человеческими име-
нами. Как следовало из слов хозяев мулов, их звали Полли и
Молли — их имена были так же похожи, как имена самих хо-
зяев — Джим и Тим.
Братья приподнялись в стременах и посмотрели в ту сто-
рону, откуда донесся звук выстрела. Но поскольку они нахо-
дились в низине, сектор обзора был невелик. Однако Тим за-
метил, как большая хищная птица начала кругами тяжело
планировать вниз.
— Стервятник, — предположил он. — Или нет, Джим?
— Это королевский гриф, сразу видно по пестрому опере-
нию. Видишь, какое оно у него — в основном светло-желтое.
Нажрался какой-то падали до отвала, вот и летит еле-еле.
Кто-то спугнул его выстрелом, и нам стоило бы взглянуть на
этих ребятишек. В этих местах лучше всего знать поточнее,
кто прогуливается рядом с тобой. На границе Льяно сейчас
неспокойно. И кто об этом забудет, запросто может стать до-
бычей грифов и стервятников.
Они пришпорили мулов. Как всем известно, мулы очень
265
упрямые животные. Эти создания обычно имеют привычку
стоять как вкопанные, когда надо торопиться изо всех сил. И
чтобы возместить такое упущение, они имеют другую — ска-
кать во весь опор именно тогда, когда всаднику крайне необ-
ходимо остановиться. И Молли ни в коей мере не представ-
ляла собой счастливого исключения. Стоило Тиму ее
пришпорить, как она уперлась всеми четырьмя ногами — и
ни с места! И когда он пришпорил сильнее, Молли спрятала
голову между передними ногами и вскинула задние, чтобы
вышибить всадника из седла. Но Тим отлично знал свою
многолетнюю спутницу и удержался в седле.
— Шутки шутить вздумала, старушенция? — рассмеялся
он. — Ничего, я сейчас выбью из тебя дурь!
Он отклонился назад, схватил животное за хвост и резко
рванул на себя. Молли тут же высоко подпрыгнула и пусти-
лась вскачь с такой прытью, что Джим на своей Полли едва
за ней поспевал. Этот весьма чувствительный прием был тай-
ным средством, способным в любой момент сломить упрям-
ство обычно довольно добродушной и покладистой Молли.
Кто не знал об этом средстве, вынужден был, несмотря на
шпоры и плетку, терпеть ее капризы. Любое животное под-
вержено настроению и фокусничает, но есть приемы и при-
емчики, действующие не только на отдельные индивидуумы,
но, так сказать, и на весь вид. Есть, например, представители
знаменитого семейства Equus asinus, то есть ослов, которые
особенно падки на одну зловредную шалость: ночью, когда
все вокруг спят, начинают ни с того ни с сего напевать свои
двусложные песенки. Но если такому певцу привязать к хвос-
ту что-нибудь тяжелое, камень или что другое, он сразу опус-
тит хвост и уши. И больше не пикнет.
Когда оба всадника выбрались из низины, они, к своему
удивлению, узрели на расстоянии шести английских миль ис-
пещренную расщелинами возвышенность, встретить которую
здесь, поблизости от Льяно, никак не ожидали. И одновре-
менно увидели группу всадников, окруживших некий лежав-
ший на земле предмет, — причем совсем рядом, в минуте
езды. Следовало для начала выяснить, не питают ли эти люди,
а верховых было шестеро, враждебных чувств.
Их заметили. Круг, образованный этой шестеркой, распал-
ся, но никакой угрозы от них не исходило.
— Ну что? — спросил Джим. — Подъедем поближе?
— Думаю, да. Видеть они нас уже видели, и если это дей-
ствительно бушраннеры , нам в любом случае придется с
ними сразиться. Надо быть осторожнее, чтобы они не взяли
нас в кольцо. И подготовиться к возможной перестрелке.
1 Здесь: лихие люди, бандиты (англ.).
266
— Ну, на бушраннеров они не похожи. Скорее они напо-
минают джентльменов, выехавших поразвлечься. Их костюмы
еще неделю назад висели на вешалках в одном из магазинов
готового платья. Оружия у них — целый арсенал, но слишком
уж оно блестит, чтобы давно быть в употреблении. А лошади
совсем свежие, от них за милю пахнет кукурузой мелкого по-
мола — я полагаю, что перед нами самые обыкновенные
праздные путешественники. Встречаться с такими богатень-
кими бездельниками — удовольствие ниже среднего, но я
всегда предпочту их тем, у кого карманы только для того,
чтобы совать туда ворованные деньги.
— Сюда, сюда давайте! — крикнули им. — Увидите кое-что
интересное.
— А что именно? — громко спросил Джим.
— Подъезжайте! Да поживее!
И вот они совсем сблизились. Если до этого момента все
шестеро выглядели предельно серьезными и задумчивыми, то
сейчас выражения их лиц изменились. Шесть пар глаз расши-
рились от удивления, губы задрожали — и вот уже все шесте-
ро расхохотались — раскатисто, во всю глотку.
— Что за черт! — воскликнул один из них. — Кого мы
видим! Парочка курносых!
— Парочка курносых! — немедленно поддержали осталь-
ные пятеро.
— Два носатых павиана!
— Так оно и есть! Лучше и не придумаешь! Два носатых
павиана! — кричали они наперебой и заливались смехом.
— Пожалуйста, люди добрые, позвольте разглядеть вас по-
лучше! — взмолился первый. — Ничего подобного нам видеть
не доводилось. Разрешите мне прикоснуться к вашим носам!
Я должен убедиться, что они настоящие, а не маски с пос-
леднего маскарада.
До сих пор братья и бровью не повели. Но когда этот че-
ловек действительно протянул руку, чтобы потрогать нос
Джима, тот заставил мула отступить на несколько шагов назад
и сказал:
— Может быть, вы сначала представитесь, сэр?
— Почему нет! Моя фамилия Гибсон.
— Благодарю! Итак, мистер Гибсон, я пойду вам навстречу
и просьбу вашу выполню. Я весь к вашим услугам, однако не
могу не предупредить, что как только кто-то притрагивается
к моему носу, мое ружье немедленно стреляет — само! Если
вы тем не менее настаиваете на своем, я не против. Но прошу
ваших уважаемых коллег не обижаться за последствия.
Его слова прозвучали настолько серьезно, что, несмотря на
их удивительной формы носы, смеяться над ними прекрати-
ли. Гибсон же попытался обратить все в шутку, проговорив с
улыбкой:
267
— Мистер, разве можно обижаться или сердиться на нас
за то, что мы развеселились при виде носорожьих рогов?
— Что до этого, то я пребываю в уверенности, что насто-
ящий носорог — существо недостаточно тонкое, чтобы почув-
ствовать себя обиженным, если его рог вызывает улыбки. Но
поостерегитесь спутать понятия. По-моему, вы равным обра-
зом несведущи как в антропологии, так и в зоологии, если во-
обще имеете о них представление. Я же, замечая подобную
неопытность, которую другой на моем месте с полным пра-
вом назвал бы глупостью и пошлостью, считаю своей обязан-
ностью предупредить о возможных последствиях. Ни одному
существу на свете не дано выглядеть иначе, нежели его создал
Господь Бог, и если Он наградил меня огромным носом, а вас
ничтожных размеров мозгом, мы должны смиренно принять
эти недостатки как должное, поскольку, к сожалению, ничего
изменить мы не в силах.
— Черт побери! — Гибсон обиделся не на шутку. — С чего
вдруг вы пристаете ко мне с подобными оскорблениями?
— Да что вы! Вовсе нет! Если к вам пристает много грязи,
возьмите побольше мыла и воды и отмойтесь!
Гибсон схватился за пистолет и пригрозил:
— Умерьте ваш пыл, сэр! Мои пули вылетают отсюда ско-
рее, чем вам кажется!
— Ха-ха! — не удержался от улыбки Джим. — Не смешите
людей. Что за мальчишеские выходки!
— Замолчите! Не то я научу вас уму-разуму! Разве вы не
замечаете, что вас двое против нас шестерых?
— Вот! В самую точку попали! Шестеро таких, как вы, нас
не испугают! Прибавьте к шестерке в конце ноль, мы и тогда
еще подумаем, стоит ли нам браться за ружья.
— Языки у вас без костей!
— Да и ружья отлично смазаны. Запомните раз и навсегда!
— Ах так! Будьте столь любезны, назовите нам ваши имена,
чтобы мы знали, с какими такими героями имеем дело!
— Наша фамилия Гофман, мы братья.
— То, что вы братья, заметно по вашим носам. А фами-
лией своей не очень-то щеголяйте, потому что такие фамилии
бывают только у немцев, а вы не могли не заметить, что
людей из ваших краев у нас не уважают.
— Если вы такого мнения — что ж, переубеждать вас я не
собираюсь. Нравится вам подкармливать поселившегося в
вашем мозгу пузырчатого глиста — на здоровье! Я не психи-
атр. Поехали, Тим!
И он дернул уздечку — мул послушно зашагал прочь, а мул
брата — за ним следом. Не удостоив оставшихся взглядом,
они направились туда, где эти шестеро недавно стояли.
То, что они там увидели, было зрелищем не для слабых
духом. На земле было множество следов от сапог и лошади-
268
ных подков, будто недавно здесь произошло побоище. Валя-
лась мертвая лошадь без уздечки и седла со вспоротым брю-
хом, а вокруг разбросаны ошметки вывалившихся кишок —
омерзительная работа грифа.
Но не это не на шутку насторожило обоих, а труп лежав-
шего неподалеку человека — белого, с которого сняли скальп.
Лицо его было изрезано вдоль и поперек ножом — узнать его
не смог бы никто. Сильно поношенный костюм заставлял
сделать предположение, что это был типичный вестмен. Он
погиб от пули, попавшей прямо в сердце.
— Боже милостивый! Что здесь произошло? — воскликнул
Джим, спрыгнув с мула и подойдя к трупу.
Тим тоже спешился и опустился перед мертвым на колени.
— Он мертв уже несколько часов, — сказал он, пощупав
его руку и грудь. — Совсем холодный, и кровь больше не со-
чится.
— Обыщи его! Может, обнаружим что-нибудь и узнаем,
кто он.
Тим занялся этим, и тут подъехали шестеро всадников,
следовавших за ними в некотором отдалении.
— Остановитесь! — крикнул Гибсон. — Мы не позволим,
чтобы вы проверяли его карманы. Я не потерплю мародер-
ства.
Вместе со своими товарищами он спрыгнул на землю, бы-
стро подошел к Тиму и схватил его за руку — чему тот, стран-
ное дело, не воспротивился. Братья обменялись понимающи-
ми взглядами, после чего Джим спросил:
— Как вы пришли к несомненно мудрому выводу, будто
мы хотим его ограбить?
— Ну вы ведь обшариваете его карманы!
— Разве мы не можем преследовать иную цель?
— В данном случае — нет. По вас сразу видно, что вы
собой представляете.
— Какое глубочайшее проникновение в суть вещей, мис-
тер Гибсон. Столь тонкое знание человеческой природы
приносит вам, наверное, ни с чем не сравнимое удовольст-
вие!
— Не болтайте лишнего — мы живо вас скрутим! Вас пой-
мали с поличным. Ваш брат залез в карман убитого. Этого за
глаза довольно. Что вы тут шляетесь, чем занимаетесь? Вы
внушаете мне серьезное подозрение. Не вы ли его убили?
Оскорбленный Джим схватился за нож; на сей раз Тим
оказался рассудительнее. Бросив на брата умиротворяющий
взгляд, сказал:
— Вот это да! Какой вы строгий, мистер! У меня такое
ощущение, будто передо мной один из высших чиновников
Штатов.
— Я законовед, — горделиво отчеканил Гибсон.
269
— A-а, юрист! Значит, вы из тех высокообразованных
людей, что стоят на страже законов и параграфов? Мое по-
чтение, сэр!
И он с нарочитой почтительностью приподнял шляпу.
— Мистер Гофман, не валяйте дурака! — прикрикнул на
него Гибсон. — Я адвокат, или, если это для вас понятнее,
хотя вы и немец, законовед, и я умею заставить уважать меня.
Эти почтенные господа оказали мне честь выбрать меня ру-
ководителем нашей экспедиции, и они во всем меня поддер-
жат.
— Прекрасно, прекрасно! — с готовностью кивнул Тим. —
Мы ничего против не имеем. И так как вы законовед, вам не
составит никакого труда расследовать это убийство должным
образом.
— До тех пор пока я не закончу расследование, прошу вас
не удаляться от места преступления. Оно вопиет к небу! Как
бы вам не нажить крупных неприятностей!
— Вот уж что нас не заботит! Я убежден: при вашей про-
ницательности вам вскоре удастся распутать этот клубок.
Гибсон предпочел не придавать значения очередному
уколу, а к своим сопровождающим обратился со следующими
словами:
— Держите мулов покрепче, чтобы подозреваемым не при-
шло в голову скрыться.
Когда его желание было исполнено, братья внешне приня-
ли это бесстрастно. Их откровенно забавляла возможность на-
блюдать за тем, как незнакомые с обычаями Запада люди по-
ведут себя дальше.
Братья видели труп скальпированного человека, и им, ко-
нечно, было не до смеха. Правда, подобного рода картины
для закаленного в прериях охотника не в новинку, и все-таки
вид человека, с головы которого сорвали кожу, а лицо ис-
кромсали ножами до неузнаваемости, произвел на них самое
тягостное впечатление. Вдобавок братья не сомневались, что
белого охотника убили и скальпировали индейцы, а так как
исключалось, чтобы краснокожий осмелился зайти так далеко
в пустыню в одиночку, можно было предположить следую-
щее: где-то неподалеку кочует отряд вооруженных индейцев.
До тех пор пока следы не докажут противного или чего-то
иного, необходимо соблюдать осторожность. А присутствие
Гибсона с его спутниками их волновало меньше всего — то
есть нисколько не волновало. Адвокат собственноручно про-
верил карманы убитого. И ни в них, ни на поясе ничего не
нашел.
— Его успели ограбить до нашего появления, — сказал он. —
Итак, имело место убийство с целью ограбления. И наш
долг — обнаружить преступника. Количество следов свиде-
тельствует о том, что в преступлении участвовал не один че-
270
ловек. Убийц было несколько, и, памятуя о старой истине,
что нечистая совесть гонит виновного на место преступления,
я предвижу, что нам не придется долго искать убийцу. Братья
Гофман! Я арестую вас, и, пока мы не попадем в Хелмерс-
Хоум, вы считаетесь моими пленниками. Сдайте ваше ору-
жие, — проговорил он тоном, не допускающим возражений,
и принял подобающую случаю величественную позу.
— С большим удовольствием! — ответил Джим. — Вот,
держи мое ружье. Хватай!
И прицелился в Гибсона. Сухо щелкнул взведенный курок.
Гибсон испуганно отскочил в сторону и крикнул:
— Негодяй! Осмеливаешься оказывать сопротивление?
— О нет! — улыбнулся Джим. — О сопротивлении не может
быть и речи. Я всего-навсего прошу тебя принять ружье из моих
рук по возможности осторожнее, того и гляди оно выстрелит, и
тогда конец твоей адвокатуре. Смотри, резко не дергай!
— Издеваешься? Дождешься, что прикажу связать тебя —
взвоешь от боли!
— Ошибаешься. Когда мспл «>.««. следует связывают, я ис-
пытываю ни с чем не сравнимое удовольствие! А чтобы осво-
бодить для этой работенки остальных господ, пора освободить
их руки, которыми они держат за уздцы наших мулов. Полли,
ко мне!
— Молли, иди сюда! — крикнул Тим.
До сих пор животные терпеливо позволяли держать себя
чужим людям, но, едва заслышав повелительные голоса хозя-
ев, сразу вырвались и, пофыркивая, затрусили к ним.
— Держите, держите их! — крикнул Гибсон. Но было уже
поздно.
— Не тратьте даром силы и время, — рассмеялся Джим. —
Вам наших зверюшек не удержать; глядите не окажитесь у них
под копытами. Не < змое простое дело арестовать двух насто-
ящих вестменов.
— Если не повинуетесь, я прикажу стрелять в вас!
— Ого! Не посмеете! Мы вас нисколько не боимся. Видите,
я даже ружье опускаю. Но хочу сказать вам, что, если кто
приблизится к нам меньше чем на три шага, немедленно по-
лучит пулю в голову. Людей вашего пошиба у нас не уважают.
В лучшем случае над ними посмеиваются. Что стоят на гра-
нице Льяно-Эстакадо десять адвокатов против одного-единст-
венного толкового следопыта прерий? Здесь в цене не слова,
а порох и пули, и в этом отношении вы по сравнению с нами —
дети. Ваши игрушечные ружья никакого сравнения с нашими
пищалями и аркебузами не выдерживают, имейте это в виду.
Нам никакие правоведы с Востока не нужны. Мы изучили
параграфы законов прерий и знаем, как их соблюдать. Вы за-
блуждаетесь на наш счет — мы люди порядочные; но мы не
собираемся спросить с вас за обиду: вы с вашим полицейским
271
нюхом насмешили нас, ну и ладно. Вы сгрудились перед тру-
пом, как горстка первоклашек перед египетской пирамидой.
Выслушивать ваши доводы — ни с чем не сравнимое удоволь-
ствие. Как расследовать такие преступления, вас не научат ни
в одном университете, знания, необходимые для этого, усваи-
ваются лишь в школе прерий. К сожалению, выражение «за-
мутить следы» вам незнакомо, иначе вы не вытоптали бы
здесь все вокруг на ваших лошадях. Прочесть следы почти не-
возможно. Но мы попытаемся. Давай пойдем по кругу, Тим,
ты направо, а я налево. А потом сойдемся здесь же.
Его манера излагать мысли произвела впечатление. Никто
не возразил ни слова, даже Гибсон промолчал. Правда, лица
у них помрачнели, но, когда братья разошлись в разные сто-
роны, никто не осмелился остановить их или снова взять
мулов под уздцы.
Оба они, пристально глядя под ноги, как бы описали боль-
шой круг, в центре которого лежал убитый. Встретились, об-
менялись наблюдениями, снова разошлись. А потом внима-
тельно осмотрели мертвую лошадь, труп, затоптанные следы.
Та дотошность, с который они разглядывали мелкие камеш-
ки, кое-кому показалась смехотворной. Наконец братья, по-
говорив в сторонке, пришли к определенному решению. Тим
обратился к адвокату:
— Мистер Гибсон, вы намеревались арестовать нас за то,
что мы оказались у трупа и я обыскивал его карманы. С тем
же успехом мы могли бы арестовать вас, так как вы тоже на-
ходились у трупа и тоже его обыскали. Однако мы отдаем себе
отчет в том, что вы в его смерти не повинны, и, значит, вам
нечего бояться.
— О-о, это мне известно не хуже вашего. Да и что вы
могли бы нам сделать?
— Все что угодно. Вы даже представления не имеете о за-
конах, которые для вестмена — все. Пожелай мы, и вас шес-
терых, несмотря на ваше оружие, привезли бы в Хелмерс-
Хоум связанными по рукам и ногам. Выбирать вам осталось
бы между полным повиновением и смертью. Вам повезло, что
встретились с нами! Когда мы выехали из низины, мы увиде-
ли вас на этом самом месте, вы окружили труп. У нас были
все основания заподозрить вас, в то время как ваше недове-
рие к нам совершенно необоснованно. Уже одно то, что его
скальпировали, не могло не заставить вас сделать единствен-
но правильный вывод о том, кто его убил: разумеется, индей-
цы. Мы сразу об этом подумали и нашли подтверждение
нашей догадке. Кстати сказать, он, скорее всего, получил по
заслугам. Сперва мы прониклись сочувствием к нему — безо
всяких оснований, как теперь выяснилось. Он был низким
человеком, членом банды бушраннеров, которые бесчинству-
ют в этих местах. Остерегайтесь их!
272
Его слова вызвали откровенное удивление.
— То есть как? — спросил Гибсон. — Вы хотите сказать,
что все это вам рассказали следы? Это невозможно!
— Вы так считаете, потому что вы тут впервые. Следы
можно читать точно так же, как письмо или книгу. Необхо-
димо, конечно, знать азбуку Дикого Запада. Вы ее не учили,
а нам она известна давно. Покойника подстрелили не там, где
он лежит. Вы обратили внимание, что пуля прошила его на-
сквозь и вышла со спины?
-Да.
— Подойдем-ка со мной!
Остальные пошли за Тимом, который через несколько
шагов остановился и указал под ноги — мелкие камешки, ле-
жавшие на земле, были густо политы кровью.
— Что скажете? — спросил он адвоката.
— Кровь, — ответил Гибсон.
— И больше ничего не замечаете?
— Нет.
— Тогда вы, значит, лишены остроты зрения, которая каж-
дому криминалисту необходима как воздух. Видите вон тот
маленький предмет? Что это по-вашему?
Он поднял из лужицы спекшейся крови этот предмет. Ма-
ленький, по форме напоминающий монету и, несмотря на
следы крови на нем, отливающий матовым металлическим
блеском. Все принялись разглядывать его, а Гибсон сказал:
— Это сплющенная свинцовая пуля.
— Да, и притом та самая, которая убила его. Она прошла
сквозь сердце, так что смерть наступила мгновенно. Он был
не в состоянии отползти на несколько шагов — а значит, его
отнесли и бросили там на землю другие. Согласны?
— В общем и целом готов с вами согласиться.
— А теперь посмотрите на траву рядом с залитыми кровью
камешками! Ну, ваше мнение?
— Трава затоптана. Или примята.
— Кем? Или чем?
— Откуда я знаю?
— А мы знаем. Там лежал человек, и, поскольку ни капель-
ки крови не видно, уместно предположить, что он не был
ранен. Он не спал: любой, даже самый бедный вестмен имеет
при себе одеяло, которое обязательно постелет на землю, если
захочет отдохнуть. Времени с момента убийства прошло совсем
немного, и поэтому мы можем утверждать, что лежал этот че-
ловек недолго: трава не вдавлена в почву, а только примята.
Совсем рядом, на мягкой песчаной почве, вы видите полоску.
Один конец ее пошире, другой поуже. Откуда она взялась?
— Может, след от каблука сапога?
— О нет! Я вам сейчас докажу, что человек, лежавший
здесь, носил не сапоги, а мокасины. Будь он в сапогах, по-
273
лоска имела бы другую форму, овальную. Можно смело по-
клясться чем угодно, что она оставлена прикладом ружья. И
так как широкая часть полоски поглубже, чем узкая, значит,
ружье не поставили, а ударили им по земле. А теперь пощу-
пайте вмятину у нижнего окончания полоски. Отчего, как вы
думаете, она возникла?
Только после того как Гибсон внимательно присмотрелся
к указанному месту на песчаной почве, он ответил:
— Похоже на то, будто кто-то повернулся на каблуке...
На сей раз он оказался прав. Но очертания каблука отпе-
чатались настолько отчетливо, что ответ напрашивался сам
собой.
— Однако если вы приглядитесь повнимательнее, вам при-
дется признать, что в данном случае речь идет не о сапоге, а
об обуви со срезанным задником, то есть о мокасине. Кроме
того, есть отпечаток только одной ноги, а второго нет, хотя
почва здесь очень мягкая. Что из этого следует?
— Честное слово, не знаю.
— Все дело в спешке! Тот человек так быстро бросился на
землю, что вторая нога взлетела в воздух и отпечатка на песке
не оставила. Окажись у него достаточно времени, чтобы лечь
на землю спокойно и затаиться, обязательно остались бы два
следа. Вне всякого сомнения, что-то заставило его броситься
на землю мгновенно. Как вы считаете, что могло быть тому
причиной?
Адвокат развел руками.
— Сэр, — проговорил он. — Вынужден признать, что я не
в состоянии предугадать как ход вашей мысли, так и ваши
расчеты.
— Из чего следует: дела своего вы толком не знаете. В по-
добных ситуациях жизнь человека зачастую зависит от им-
пульсивного движения, на которое остаются считанные доли
секунды. Долго думать и размышлять тут не приходится, не-
обходимо, чтобы мозг сообразил молниеносно, с предельной
четкостью. Я объясню вам причину его поведения. Огляни-
тесь вокруг себя и скажите, не заметили ли вы поблизости
чего-то особенного, примечательного?
Нет, никто из шестерых ничего не заметил.
— Ладно, — продолжал Тим. — Тогда обратите внимание
на это растение, на юкку! Обязательно что-то обнаружите.
Вышеупомянутое растение, именуемое по-латински Yucca
gloriosa, на песчаных почвах быстро хирело. Оно еще цвело и
выбросило метелки белых с пурпурным оттенком цветов.
Множество его твердых, острых ланцетовидных цветов лежа-
ло на земле.
— Ну, появился здесь некто и что-то с этой юккой сделал, —
глубокомысленно предположил Гибсон.
— Так! И кто, по-вашему, был этот «некто»?
274
— Этого никто знать не может.
— Очень даже может — и должен! Никто руками растений
не касался, зато послал сюда пулю, которая и сбила листочки
и продырявила насквозь стебель, — разве не видите?
Теперь все увидели.
— Нормальный человек ни с того ни с сего по цветам
стрелять не станет. Пуля предназначалась тому, кто бросился
навзничь. Если мы проведем от растения прямую линию к
тому месту, где человек стоял, а затем продолжим ее, мы
точно узнаем, откуда стреляли. Поскольку стебель пробит в
нижней части, получается, что дуло ружья, из которого ее вы-
пустили, находилось значительно выше земли. И что из
этого? Можете мне ответить?
Они смотрели на него в явном смущении и не произноси-
ли ни слова. Поэтому Тим продолжал рассуждать вслух:
— Стрелявший не стоял на земле, а сидел в седле. Для
меня это ясно как день. Из всего увиденного мы можем за-
ключить: один из индейцев с ружьем в руках стоял там, где
мы нашли следы. Всадник, подъехавший, очевидно, с северо-
восточной стороны пустыни, выстрелил в него, после чего
краснокожий, которого пуля не задела, бросился на землю, и
не как-нибудь, а на спину, лицом вверх. Зачем же? Зачем че-
ловеку, которого пуля миновала, так поступать? Есть одно-
единственное объяснение: он притворился мертвым, чтобы
заманить убийцу в западню. И всадник действительно в нее
попал — подъехал поближе...
— Из чего это видно? — озадаченно спросил Гибсон.
— Покажу. Вернемся к трупу! Я настолько отчетливо пред-
ставляю себе весь ход событий, словно присутствовал при
них. Человек с острым глазом и способностью обобщать
факты сразу разберется, что к чему. А вы с вашей юриспру-
денцией далеко не уедете.
Они вновь оказались подле трупа, лежавшего вблизи от ху-
досочного куста, как бы отороченного россыпью наносного
песка. Указав на большую вмятину в песке, Тим задал оче-
редной вопрос: как она возникла?
— Похоже, здесь тоже кто-то лежал, — ответил за всех
Гибсон.
— Мысль правильная. А кто? Поточнее!
— Уж не наш ли мертвец — перед своей смертью?
— Нет, пуля попала ему в самое сердце, и он упал замерт-
во. Сюда он никак заползти не мог! Помимо всего прочего, в
противном случае мы и на этом месте обнаружили бы следы
крови.
— Может быть, тот индеец, который там повалился на
землю?
— Нет, и не он. У него не было причин повторять свой
хитрый маневр. Кроме того, мы установили, что пуля его не
275
тронула, а лежавший здесь был тяжело ранен. Выходит, мы
говорим о третьем лице.
— Однако следует признать, — проговорил донельзя удив-
ленный Гибсон, — вы читаете по песку как в открытой книге.
Мне бы не прочесть ни строчки.
На лицах его спутников тоже появилось выражение не-
скрываемого почтения. До сих пор Джим уступал брату соль-
ную партию. А теперь решил, что пора его поддержать вторым
голосом:
— И нечего по такому случаю открывать от удивления рты.
Для вас это невесть что, а любой настоящий вестмен разо-
брался бы не хуже нашего. Если кто не в силах быстро сооб-
разить, как прочесть мало-мальски заметные следы, пусть,
ради Бога, поскорее убирается отсюда восвояси, потому что
жить ему на Западе не судьба. Все знаменитые охотники и
следопыты прославились не только благодаря смелости, хит-
рости и выносливости, но еще и благодаря тому, что любой
след, который попадется им на глаза, для них все равно что
написанное большими буквами письмо, которое кто-то оста-
вил специально или случайно. А если для кого это письмо —
чистый лист, тот должен опасаться, что вот-вот получит пулю.
Или удар ножом в спину, или сгниет заживо в каком-нибудь
месте, где не принято ставить памятники и могильные крес-
ты. Мой брат сказал, что здгсь вы лужи крови не увидите, и
он прав. Ни лужи, ни лужицы нет. Но немножко крови все
же сыщется. Эти маленькие черные точки на песке — капли
крови. Получается, что здесь лежал раненый, причем тяжело —
по следам видно, как он корчился от боли. Присмотритесь
вон к тем чахлым кустикам и песку под ними, под самыми
нижними веточками! Бедолага пытался привстать, подтянуть-
ся, ухватившись за них, а потом царапал землю ногтями. Мо-
жете вы мне сказать, куда его ранили?
— Чтобы сказать это, нужно быть человеком всеведущим...
— О нет! Из раны в голову или в грудь пролилось бы на-
много больше крови, чем здесь есть. Его ранили в нижнюю
часть живота, чем и объясняются испытанные им страдания.
А теперь обратите внимание, как рядом раздерган кустарник,
как сломаны его ветки — отсюда и до того самого места, где
лежал индеец, притворившийся мертвым! И еще рассмотрите
этот неприметный с виду предмет, который лежит у вас под
ногами и который вы не заметили! Не могли бы вы сказать,
что это такое?
Он поднял с земли кусочек кожи. Когда-то она была свет-
лой, но от времени потемнела; вдоль всего кусочка протяну-
лись тонкие глубокие линии, как бы разделяющие его на
узенькие полоски. Сколько «первоклашки» ни разглядывали
кожу, ни к какому выводу не пришли.
— Это оторванный кусок кожаной бахромы со штанов ин-
276
дейца. Выходит, что лежавший здесь тоже был индейцем. Он
носил легины, кожа которых дубилась с добавлением оленьих
мозгов. Корчась от боли, он, наверное, оторвал от штанов
кусок бахромы. Рану в подбрюшье никто не назовет ни с чем
не сравнимым удовольствием. Если вы получите такое ране-
ние, будете извиваться как змея. Я сильно удивлюсь, если
этот индеец не прогуливается в данный момент в Стране Веч-
ной Охоты. Ему ни за что не выдержать долгой скачки, тем
более что их на одной лошади двое!
— Он все-таки ускакал? — спросил Гибсон. — И почему
их двое на лошади?
— Да, мистер, все обстоит именно так. Прогуляемся в том
направлении, откуда эти люди появились.
И Джим зашагал на северо-восток. Остальные последовали
за ним, сгорая от любопытства. Он дошел до воображаемой
линии круга, который они с братом описали.
— А сейчас, люди, вы услышите, так сказать, лекцию об
умении читать следы. И если вам однажды представится слу-
чай поделиться этим опытом с другими, вас перестанут счи-
тать зелеными новичками — при том непременном условии,
что у вас обнаружатся задатки настоящих вестменов. Озаботь-
ся я вашим будущим, я мог бы держать речь бесконечно
долго, объясняя вам все детали обнаруженных нами следов.
Но я во времени ограничен. Его у нас в обрез: во-первых, где-
то рядом бродит банда грабителей и убийц, во-вторых, нам
предстоит еще прийти на помощь одному или двум индейцам,
которых эти бандиты преследуют. Буду краток. Мимо места,
где мы стоим, проезжали два индейца, о которых мы говорим.
Один — раненый, другой в целости и сохранности. Судя по
дорожке следов, их лошади шли голова в голову, причем вто-
рой держал под уздцы лошадь первого. Выходит, что первому
нужны были свободные руки: чтобы прижать их к ране или
держаться за седло, потому что он сильно ослабел.
Джим отступил на несколько шагов назад и указал на
землю.
— Вот доказательство того, что мы действительно имеем
дело с индейцами: отпечатки копыт их лошадей — они не
подкованы. А вот здесь, смотрите, лошадь раненого скакнула
вперед. Кто-то выстрелил сбоку и сзади. Пуля вошла через
пах и засела так глубоко, что, сделав два предсмертных прыж-
ка, лошадь рухнула там, где лежит. При этом раненого выбро-
сило из седла и швырнуло вбок, в кустарник, где мы рассмат-
ривали место, куда он упал.
Отойдя на несколько шагов в сторону, он снова указал на
землю, продолжая объяснять:
— Здесь вы видите следы, оставленные одиноким всадни-
ком, который выстрелил сначала в лошадь. Его конь подко-
ван. Это был белый. В лошадь он выстрелил на некотором
277
расстоянии отсюда, что я легко доказал бы, будь у меня
время. А вот отсюда он уже выстрелил во второго индейца...
— Вы не можете утверждать этого со всей определеннос-
тью! — перебил его Гибсон.
— О-о, готов даже поклясться! Посмотрите прямо перед
собой — и вы убедитесь, что то место, где мы стоим, и те два
места, где индеец бросился на землю и где стоит юкка с про-
стреленным стеблем, находятся на одной линии. Никаких со-
мнений нет и быть не может! Дальше! В восьми или десяти
шагах отсюда заметна другая дорожка следов копыт. Там про-
скакали пятеро белых, которые придержали лошадей на том
месте, где все затоптано. Вернемся. Я подхожу к концу.
Они не только вернулись на прежнее место, но и прошли
чуть дальше. Джим обратил их внимание на три цепочки сле-
дов, одна из которых проходила несколько в стороне, и про-
должил:
— Они принадлежат лошади того самого белого. Следы
глубокие; она перешла на галоп. Другая цепочка оставлена
лошадью, которая загалопировала шагах в двадцати отсюда, —
оставшись без всадника, она вырвалась на волю. Пойди мы
по ее следам, мы непременно обнаружили бы ее под пустым
седлом, жующей сочную траву. А здесь, еще левее, третья це-
почка следов. Они ровные, причем оставила их неподкован-
ная лошадь. Но поскольку, несмотря на неспешный ход,
следы куда глубже, чем у сбежавшей индейской лошади, она,
несомненно, несла более тяжелый груз, чем обычно. Остав-
шийся целым и невредимым индеец сидел в седле, положив
своего раненого товарища поперек лошадиного хребта. А
дальше вы видите рядом с ее следами следы лошадей пятерых
белых. Они пустились в погоню!.. Все, я закончил. Я в состо-
янии привести и другие подробности. А теперь, подводя итоги
услышанного, попытайтесь восстановить всю картину!
— О-о, я предпочитаю предоставить это вам, мистер, — от-
ветил Гибсон упавшим голосом.
— Почему? — удивился Джим. — Я объяснил все доста-
точно подробно, и каждому из вас вполне по силам предста-
вить это происшествие вживе. Надеюсь, теперь вы согласи-
тесь, что умение читать следы — ни с чем не сравнимое
удовольствие! Мы с братом пришли к такому выводу: шестеро
белых встретились с двумя индейцами и затеяли с ними
ссору, в результате чего одного из индейцев ранили в подбрю-
шье. Краснокожие попытались спастить бегством, белые на-
чали их преследовать. Лошади индейцев были быстроногими,
и поначалу они от белых оторвались. Взгляните на убитую ло-
шадь! Она чистейших мексиканских кровей, ее предки навер-
няка паслись в лугах Андалузии. На левой стороне шеи у нее
выжжен тотем — тавро хозяина. Раненый индеец был не про-
стым воином; личные тотемы имеют только вожди племен и
278
члены совета вождей. Одна-единственная лошадь белых ока-
залась в силах поспорить с лошадьми индейцев. И хозяин по-
гнал ее во весь опор. Он оставил своих людей позади, не осо-
бенно опасаясь за собственную жизнь: краснокожие не могли
дать ему отпор, потому что здоровому приходилось поддержи-
вать раненого. Кроме как спасаться бегством, у них, бедолаг,
другого выхода не было. Правда, окажись я на месте здоро-
вого индейца, я бы спешился и поджидал бы белого стоя за
лошадью, чтобы снять его первым же метким выстрелом с
седла. Но по неизвестной мне причине он по этому пути не
пошел; либо у него веские основания повести себя именно
так, либо он еще довольно молод и неопытен. Или все его
мысли были о раненом. Но он все же достаточно хитер и изо-
бретателен, как выяснилось впоследствии. Белый держал в
руке заряженную двустволку. Он настолько приблизился к
преследуемому, что с этого самого места, где мы стоим, сумел
попасть лошади вождя в пах. Вы уже знаете, что, как только
лошадь, сделав несколько прыжков, рухнула, вождя отброси-
ло в кустарник. Второй краснокожий — будем называть его
молодым — сразу остановил свою лошадь и спрыгнул с нее,
чтобы прикрыть раненого. Белый выстрелил в него, но на
скаку, не сумев хорошенько прицелиться, промахнулся, и
пуля попала не в краснокожего, а в стебель юкки. В руках ин-
дейца тоже было ружье; но, весь дрожа от волнения, он не
выстрелил. Он хорошо понимал: от одного точного выстрела
зависит его собственная жизнь. И не только его одного. По-
этому, сделав вид, будто ранен, бросился на землю, не выпус-
кая ружья из рук. При этом он ударил прикладом по песку,
как мы все видели. И теперь поджидал белого, чтобы с близ-
кого расстояния вогнать ему пулю в самое сердце. А белый
тоже соскочил с лошади и подбежал сначала к раненому ин-
дейцу, который, конечно, притворился убитым. Тогда белый
приблизился к молодому — и получил пулю в сердце! Да,
перед этим он еще вскочил и сбил белого с ног. Он стрелял
в него лежащего! Вы спросите, почему эта деталь столь
важна? А вот почему: пробив тело белого насквозь, пуля
вышла со спины и расплющилась о камень. Помните?.. Вы-
стрел индейца спугнул лошадь белого, и та поскакала вправо,
в чем мы имели возможность убедиться. Краснокожий подта-
щил труп белого к своему раненому вождю, чтобы показать
— враг убит! Потом скальпировал его. Но успел вовремя за-
метить, что на подходе остальные пятеро. Задерживаться здесь
дольше было для него крайне опасно; поэтому он положил
раненого на свою лошадь, сам сел позади него в седло — и
был таков. Когда подъехали эти пятеро, они увидели лежав-
шего на земле убитого предводителя и, спешившись, подошли
к нему, чтобы посмотреть, что да как. Да, они были бандита-
ми, а он их предводителем — раз он имел самую быстроногую
279
лошадь. Бандиты опасались, наверное, что где-нибудь побли-
зости, в Хелмерс-Хоум например, может оказаться человек,
знавший убитого в лицо. Если его найдут и опознают, это
подскажет вестменам, где бандиты в настоящий момент обре-
таются. И тут у них родилась «блестящая» мысль: обезобра-
зить лицо мертвого до такой степени, чтобы его мать родная
не признала. Вы сами видели — постарались они на славу! И
долго задерживаться тут не стали; им предстояло догонять
двух индейцев, успевших тем временем уйти довольно далеко.
Напоследок они еще обчистили мертвого. Расседлали убитую
лошадь и прихватили с собой уздечку и седло: у знатного ин-
дейца кожаная упряжь всегда самого высокого качества и,
значит, дорогая. Надо думать, индейцев они все-таки догнали:
нести двойную ношу лошади тяжело. Когда вы, мистер Гиб-
сон, оказались здесь с вашими приятелями, гриф успел хоро-
шенько поработать над трупом лошади. Вот как было дело!
По крайней мере, так я его себе представляю. Не думаю, что
я далек от истины, и для меня будет ни с чем не сравнимым
удовольствием удостовериться, что все произошло именно
так. И что вы убедились в моей правоте.
— Ну, если это для вас действительно столь важно, мы вам
удовольствия портить не станем, — сказал Гибсон. — И во-
обще, я думаю, что все было примерно так, как вы описали.
По-моему, у вас и глаз зоркий, и котелок варит что надо.
— Что касается головы, мне просто приходится удовольст-
воваться этой за неимением другой. Надеюсь, теперь вы при-
знаете, что допустили чистейшей воды глупость, сделав по-
пытку арестовать нас. А теперь мне бы хотелось узнать о
ваших дальнейших планах.
— О планах? А что, собственно, случилось? Ничего осо-
бенного! Ведь речь идет всего-навсего о каких-то двух индей-
цах.
— О каких-то индейцах? Всего-навсего? Разве индейцы не
люди? — спросил Джим.
— Люди, конечно, кто спорит, но они настолько ниже нас
по уровню развития, что считать их ровней — оскорбление
для нас, и больше ничего.
Джим пренебрежительно махнул рукой, а длинный нос
Тима начал дергаться вверх-вниз и влево-вправо; он вел себя
как самостоятельное одушевленное существо, которое возму-
тилось. Он слегка потер его указательным пальцем, словно
желая успокоить, и проговорил с наигранным дружелюбием:
— Если это так, мистер, то мы ни в коей мере не сможем
оскорбить вас, ибо нам и в голову не придет сравнить вас с
ними. Эти два краснокожих вели себя как герои, особенно
один из них — младший. Кому придет в голову сравнивать
столь неопытных людей, как вы, с ними. Они выше, много
выше вас. И не считайте себя, ради Бога, людьми избранны-
280
ми! Белые пришли на эти земли, чтобы вытеснить отсюда ин-
дейцев, подлинных хозяев. Пролиты моря крови и виски —
лишь бы уничтожить племена краснокожих. Насилие, хит-
рость, обман, вероломство — ничем не брезгали белые, чтобы
вырезать индейцев прерий. Их гонят с места на место, с
одной территории на другую. Только определят для них
новый район, где они могли бы жить в мире и покое, как
сразу изгоняют и оттуда. Вместо муки им всучивают мел,
угольную пыль вместо пороха и детские ружья вместо дву-
стволок для охоты. А когда те возмущаются, их обзывают бун-
товщиками и расстреливают. У индейцев один выбор: либо
безропотно подчиняться, закусив до крови губы, либо биться
с захватчиками до последнего дыхания. Когда они подчиня-
ются, их презрительно называют бесчувственными тупицами.
А когда стоят насмерть — они бандиты и убийцы, которых
следует безжалостно и беспощадно уничтожать. Это как в
мире хищников: один попирает другого, а самый сильный за-
являет: «Я прав!» Я вам вот что скажу: среди этих униженных
и преследуемых я встречал людей, каждый из которых стоит
всех вас шестерых и сотни других вроде вас в придачу. Вы
сами превратили краснокожих в то, чем они сегодня стали.
Так что не клевещите на краснокожих, не то я выйду из себя
— и тогда берегитесь!
Он до того разгорячился, что никак не мог остановиться и
при последних словах направил ружье на Гибсона, словно со-
бираясь выстрелить. Тот поспешил отойти в сторону и испу-
ганно вскрикнул:
— Остановитесь, сэр! Вы что, хотите убить меня?
— Нет, пока нет. Но если вы еще раз скажете, что прези-
раете индейцев, может статься, что мое ружьишко выстрелит,
не спросив у меня разрешения. Если вы и впредь будете столь
высокомерны, можете рассчитывать на что угодно, только не
на мою дружбу.
— Мы вовсе на нее не претендуем, — заупрямился Гибсон. —
Мы в вас не нуждаемся — мы люди свободные и самостоя-
тельные и сами знаем, как нам быть.
— А вот и непохоже! Вы говорите: мы в вас не нуждаемся.
И преступление не имеет, мол, к вам ни малейшего отноше-
ния. Если вы своего мнения не измените, вы очень скоро мо-
жете отправиться на тот свет, хотя вам и на этом не надоело.
— Ого! Считаете, нам что-то угрожает?
— Да, именно так. Для жизни на Западе вы еще не соз-
рели.
— Послушайте, мы запрещаем вам оскорблять нас подоб-
ным образом! Добрались мы из Нового Орлеана сюда, добе-
ремся и дальше.
— Из Нового Орлеана? Сюда? — Джим рассмеялся. — По-
думаешь, подвиг! Да это двенадцатилетнему мальчишке по
281
плечу. Слушайте же: опасности только начинают вас подсте-
регать! Мы находимся на границе штата, где шляется всякое
отребье, для которого чужое добро — приманка, а чужая
жизнь — пустяк. По ту сторону Льяно начинаются земли ко-
манчей и апачей, которых следует опасаться, тем более что
сами они враждуют и как раз сейчас вырыли топоры войны.
Кто по своей воле окажется между этими жерновами, того
они размелют. Здесь, где мы стоим, белые бандиты напали на
краснокожих воинов. Это не может быть для нас безразлич-
ным. Если даже отвлечься от белых, мы не вправе не задать
себе вопрос: что понадобилось в этих краях индейцам? Когда
два воина осмеливаются проникнуть столь далеко в чужие
пределы, это в девяти случаях из десяти значит вот что: они
разведчики, посланные для рекогносцировки местности, куда
выступает все войско. От этой истории дурно пахнет, и ваше
благодушие для меня необъяснимо. Зачем вы здесь появи-
лись, куда следуете — я не знаю; мы же собираемся пересечь
Льяно и, значит, обязаны держать ухо востро, а то ляжешь ве-
чером спать как ни в чем не бывало, а утром твой труп тоже
послужит завтраком для грифов.
— Мы, между прочим, тоже намерены пересечь Льяно.
— Послушайте, не обижайтесь, но можно ли быть столь
легкомысленным и неосмотрительным? По-вашему, Льяно —
хоть и пустыня, но вообще-то вполне безобидный и красивый
кусок штата Техас? И прогулка верхом по Льяно — сплошное
удовольствие?
— Ну нет, не такие уж мы дураки. Нам известно о подсте-
регающих нас на пути в Аризону опасностях.
— Откуда известно?
— Мы слышали о них. И читали.
— Вот как! Гм-гм. Слышали и читали! Вы вроде тех, кото-
рым говорили, что мышьяк — отрава, а они надеются прогло-
тить целый фунт безо всяких последствий, Как вы не додума-
лись до самой простой мысли: взять проводника?
Джим ничего обидного сказать не хотел, однако Гибсон
возмутился:
— Я бы очень попросил вас не заниматься ненужными по-
учениями! Мы мужчины, понимаете! Да, кстати: проводник у
нас есть.
— Ну да! И где же он?
— Поскакал вперед.
— Странно как-то для проводника. Где он вас будет ждать?
— В Хелмерс-Хоум.
— В Хелмерс-Хоум? Ну, если так, все в порядке. Хелмерс-
Хоум вы найдете легко. А если желаете, присоединяйтесь к
нам: мы тоже собираемся туда. Не скажете ли, кто ваш про-
водник?
— Нам его рекомендовали как очень опытного вестмена.
282
Льяно он пересекал уже много раз. Своего настоящего имени
он не назвал, но все зовут его просто Джагл-Фредом.
— Вам повезло! — воскликнул Джим. — Это правда, сэр?
— Разумеется! Вы с ним знакомы?
— Лично — нет, но слышали о нем часто.
— Что он за птица?
— В высшей степени порядочный человек, и вы можете во
всем на него положиться. Я рад, что наконец встречусь с ним.
Ну, тогда мы составим вам компанию. Тем более что и нам
нужно в Аризону.
— Вам тоже? Зачем? Не связано ли это с алмазами?
— Может быть.
— Тогда нам не по пути.
— Почему это?
— Потому что и у нас то же дело. Выходит — мы конку-
ренты.
— Вы решительно отказываетесь?
— Именно так, — отчеканил Гибсон, поглядев на братьев
с некоторым вызовом.
Джим от души рассмеялся и сказал:
— Забавно! Вы нам не доверяете или завидуете? То-то и
видно, что для Запада вы еще зеленые. Неужели вы допускае-
те мысль, будто в Аризоне алмазы валяются на земле и надо
только нагнуться и поднять их? Даже золотоискатели сбива-
ются в партии, если хотят добиться чего-то путного, а для
охотника за алмазами плечо напарника еще нужнее. Одиноч-
ки гибнут как мухи.
— Нас шестеро. И у нас хватит денег, чтобы не погибнуть.
— Послушайте, помалкивайте-ка лучше об этом! Мы чест-
ные люди, и вам нечего нас бояться. Другие же позаботятся,
чтобы вам не пришлось тащить ваши деньги чересчур далеко.
Если же вы хотите испытать ни с чем не сравнимое удовольст-
вие и возвратиться домой с пустыми карманами, то распростра-
няйтесь о денежках побольше и почаще. Я не против. Мы вам
предложили проделать вместе путь хотя бы до Хелмерс-Хоум.
Сегодня вам засветло туда не добраться, придется переночевать
под открытым небом. Провести ночь в обществе людей, для ко-
торых Дикий Запад — дом родной, вам не повредит.
— И когда вы собираетесь отправиться в путь?
— Немедленно, конечно.
— Посоветуюсь с моими приятелями.
— Вы нас опять незаслуженно обижаете. Не важно, чем
это вызвано: недоверием или мотивами соперничества. Одна-
ко что же, поговорите с ними с глазу на глаз. Поступайте, как
вам угодно.
Вся шестерка на некоторое время поотстала, а затем до-
гнала братьев. Оглянувшись, Джим спросил:
— Ну, на чем порешили?
283
— До Хелмерс-Хоум мы скачем вместе, а потом — врозь.
— Весьма любезно с вашей стороны. Путешествовать вмес-
те с такими высокомерными людьми — ни с чем не сравни-
мое удовольствие.
Он отвернулся, и с этого момента братья вели себя так,
будто за спиной у них никого не было. Лошадей пришпорили,
а сами по привычке всех истинных вестменов держались в
седле несколько наклонившись вперед, в то время как осталь-
ные шестеро подчеркнуто выпрямились, будто объезжали мо-
лодых лошадок.
— Вы посмотрите на этих субъектов! — сказал Гибсон при-
ятелям. — Даже ездить верхом не умеют — сразу видно! И еще
называют себя вестменами! Ни за что не поверю!
— Я тоже, — поддержал его другой. — Кто так сидит в
седле, пусть не врет мне, что знает Дикий Запад. Россказни
о чтении следов — обман. А их лица! А носы! Никогда в
жизни не видел таких отталкивающих физиономий. Хотят
еще, чтобы мы им доверяли!
— Об этом не может быть и речи. Не говоря уже о том,
чтобы вместе добираться до Аризоны. Нашли дураков! Этот
тип просто взбесился, когда я заговорил о деньгах. Они, дес-
кать, честные! Только потому, что нас шестеро, а их двое...
Будем сегодня ночью настороже: а то они еще ускачут завтра
утром с нашими деньгами, перерезав всем нам глотки.
— Может, не стоит скакать с ними вместе до Хелмерс-
Хоум?
— Ты совершенно прав! Когда стемнеет, отстанем. А
ночью будем по очереди стоять на часах, чтобы на нас не на-
пали. Так будет лучше всего. Обзывают нас зелеными нович-
ками — какая наглость! Дело нашей чести доказать им, что
мы не желаем иметь с ними ничего общего.
А тем временем они приближались к упомянутой уже воз-
вышенности. Почва сделалась каменистой, Тим и Джим при-
гибались все ниже к холкам лошадей, вглядываясь в следы.
Вдруг Джим придержал лошадь и, указывая рукой вперед,
сказал брату:
— Взгляни-ка, старина Тим! Что это за создания природы
сгрудились там?
Тим приложил ладонь к глазам козырьком, хотя солнце
скрылось за горизонтом и слепить не могло. Приглядевшись
повнимательнее, он ответил:
— Это довольно известные в природе Божьи твари, а
именно пять лошадей и один человек, причем лошади гораздо
более достойные существа, нежели страж.
— Да, да, пять лошадей. Должно быть и пять всадников, а
есть только один. Хотелось бы узнать, где остальные.
— Вряд ли они ушли далеко. Проедем еще немного вперед —
увидим и их.
284
— Давай так и сделаем. — И, похлопав мула по крупу,
Джим добавил: — То, что лошадей пять, о чем-нибудь да го-
ворит, а?
— Еще бы! Если зрение меня не обманывает, это те пяте-
ро, что пустились в погоню за индейцами. Значит, те самые
белые, одного из которых убили. А сейчас мне кажется, что
вон те существа, которые ползут по земле, они и есть — белые
человекоподобные. Видишь эти шевелящиеся точки?
Эти «точки» и впрямь оказались четырьмя существами
мужского пола, которые, спешившись, на одинаковом рассто-
янии друг от друга, образуя прямую линию, медленно пере-
мещались вперед. Но не ползли, конечно, — это Тим пошу-
тил.
— На каменистой почве они следы беглецов потеряли, —
сказал Джим, — и теперь их ищут. Фора у них перед нами
была большая, и раз мы их догнали — значит, ищут давно. Не
слишком-то они опытные следопыты! Да, а теперь они нас за-
метили. Видишь, побежали к лошадям? Я был бы рад, если бы
индейцам удалось скрыться. Сделаю для этого все, что смогу.
— А с ними мы как поступим?
— Гм! Они, слов нет, негодяи, и ради собственной без-
опасности мы не должны спускать с них глаз. И все же я
думаю, что нет смысла влезать в их дела. Лучше всего держать
в тайне наши о них мысли. Если они не проявят враждебнос-
ти, мы тоже можем смотреть на них с дружелюбной улыбкой.
Итак, вперед! Они нас поджидают.
Шестеро Diamond boys тоже заметили группу всадников и
предпочли поэтому держаться поближе к братьям. Выходит, в
их обществе они чувствовали себя увереннее.
Пятеро незнакомцев стояли рядом с лошадьми, держа
ружья на изготовку. Один из них крикнул приблизившимся
шагов на шестьдесят братьям и людям Гибсона:
— Остановитесь, не то мы будем стрелять!
Но Джим и Тим не остановились; зато остальные шестеро
подчинились приказу.
— Остановитесь, я сказал! — повторил тот же незнакомец. —
Еще один шаг, и получите пулю!
— Глупости! — рассмеялся Джим. — Не испугались же вы,
в самом деле, двух мирных людей. Экономьте ваши пули. В
наших ружьях тоже кое-что имеется.
Пятеро белых стрелять не стали: либо братья показались
им безобидными, либо они просто хотели их попугать. А
может быть, спокойная уверенность братьев произвела на них
большое впечатление. Они дали им приблизиться, но ружей
не опускали.
1 Здесь: алмазные ребята, алмазоискатели (англ.).
285
Тот из них, который пытался остановить братьев, был при-
земистым крепышом. Он носил густую окладистую бороду и
усы, так что рта не было видно. Но по выговору его сразу
можно было определить, что у него заячья губа.
Когда братья остановились перед ними, бородач запальчи-
во проговорил:
— Разве вам не известны законы и обычаи Дикого Запада?
Кого окликают, тот обязан остановиться, понятно? Вы оста-
лись в живых только потому, что мы вас пожалели.
— Не задирай нос, приятель! — ответил Джим. — А вам
кого благодарить за то, что вы до сих пор живы? У нас тоже
есть ружья. И обычаи Запада нам известны досконально.
Один из законов гласит: убей того, кто направит на тебя
ружье! Вы подняли на нас ваши пукалки, и мы не ответили
по всем правилам по одной-единственной причине: мы сразу
увидели, что вы не из тех людей, которые не дадут промаха
на таком расстоянии. Ваши пули наверняка пролетели бы в
целой миле от нас.
— Гром и молния! Как же вы ошибаетесь! На расстоянии
в сто шагов каждый из нас отстрелит голову летящей мухе.
Запомните! Что вас, вообще говоря, привело в эти края?
— Могли бы и сами догадаться! Хотим понаблюдать за
очередным солнечным затмением — лучше Льяно-Эстакадо
места не сыщешь.
— Вы, парни, вздумали нас дразнить? — не на шутку ра-
зозлился бородач. — Смотрите не прогадайте. Мы здесь не
для того, чтобы кто-то водил нас за нос. Ваши носы для этого
больше подходят. Еще немного, и мы их вам открутим!
— О-о! — рассмеялся Джим. — Валяйте попробуйте. Мы
не возражаем. Но предупреждаю: наши носы заряжены дина-
митом — сами убедитесь. И взрываются сразу, как только к
ним прикоснутся. За это свойство их опасаются во всей ок-
руге. Или вам никогда прежде не приходилось слышать о двух
Носатых, сэр?
— О Носатых? Так вы — два Носатых? — воскликнул тот. —
Черт возьми! Да, мы много слышали о вас. Джим и Тим, Тим
и Джим — это ведь те самые два молодца-шутника, с кото-
рыми мне давно хотелось познакомиться! Я рад до смерти,
что мое желание исполнилось. Говорят, ваши носы способны
откалывать преуморительные номера. Не откажетесь ли дать
нам маленькое представление? Вы найдете в нас зрителей
столь же внимательных, сколь и благодарных. И хорошо за-
платим: по пять центов с человека и по центу с лошади.
— Занятное предложение! От вашего цирка трудно было
ожидать такого гонорара. Но мы обычно выступаем в час сол-
нечного затмения. Вам придется набраться терпения. А
если вам не терпится, можете пока что сами покувыркаться.
В ваших способностях мы не сомневаемся: сразу видно, что
286
вы только-только вырвались на волю из обезьяньего питом-
ника.
— Не зарывайтесь! Сами мы не прочь пошутить, но сме-
яться над собой никому не позволим.
— A-а, значит, вы из избранных павианов! Как я сразу не
догадался — вы уж меня извините! Не соблаговолите ли со-
общить, какими именами вас наградили ваши досточтимые
родители?
Последние слова он произнес с подкупающей вежливос-
тью, и бородач предпочел не отвечать на них грубостью.
— Моя фамилия Стюарт, а имена моих спутников вам
знать ни к чему. Вам их не запомнить, поскольку, сразу за-
метно, с головой у вас не все в порядке. Откуда вы сюда яви-
лись?
— Из мест, что остались позади.
— И куда путь держите?
— В места, что впереди.
— Вот как! Остроумно! Получается, я не ошибся, упомянув
о ваших скудных умственных способностях. Уж не в Хелмерс-
Хоум ли вы направляетесь?
— В самую точку попали. Желаете составить нам компа-
нию?
— Благодарим покорно! С нашей стороны это было бы не-
осторожным — глупость заразительна...
— Заражайтесь на здоровье — желание-то у вас есть, ос-
тальное приложится. Мы издали заметили, что вы вниматель-
но разглядываете землю под ногами. Что вы искали? Уж не
валяются ли здесь стодолларовые банкноты?
— Чего нет, того нет. Мы искали ослов и нашли двух —
вас. Ибо только осел может задавать такие вопросы. Разве вы
не заметили следы у вас под самым носом?
— Какое нам до них дело? Нам они ни к чему. Во всяком
случае, эти люди направлялись в Хелмерс-Хоум. Дорогу туда
мы найдем безо всяких следов.
— Проезжали вы мимо трупа?
-Да.
— И что вы о нем подумали?
— Что он принадлежит мертвому человеку. А мертвецы за
ноги не хватают. Если кто собирается сломать себе из-за
трупа шею — на здоровье. Мы ни при чем.
Стюарт смерил Джима и Тима оценивающим взглядом. Их
равнодушие он за чистую монету не принял. Носатые были
известны как стопроцентные вестмены; могли они проехать
мимо трупа, не обратив на него самого пристального внима-
ния, ничего и никого не заподозрив? Но, не заметив на их
открытых и простодушных лицах даже тени зловредности,
Стюарт сказал:
— Мы тоже останавливались у трупа убитого и мертвой ло-
287
шади. Было жаль оставить неизвестно кому отличное седло и
уздечку... Вот мы и сняли их с лошади. Вы это воровством не
считаете?
— Вот уж нет! Окажись мы на месте раньше вас, мы по-
ступили бы точно так же!
— И были бы совершенно правы. Затем мы последовали
по этим следам, хотя они вели не в нашу сторону. А недалеко
отсюда потеряли их и никак не найдем.
— Странно! Какой вестмен не найдет утерянный след?
— Ваша правда. Не будь этот каменистый участок таким
обширным, можно было бы его весь объехать и обнаружить
следы на мягкой почве. Но отсюда каменистая почва прости-
рается на юг, на запад и на север на несколько часов пути.
Поиски заняли бы уйму времени, а его у нас нет: скоро спус-
тится ночь. Вот мы и решили прекратить поиски и отправить-
ся своей дорогой.
— Куда она ведет?
— Вправо, в Форт-Чадборн.
— Это у границы Льяно, знаю. Вы прямо туда?
— Да. А оттуда в Эль-Пасо и дальше — в Аризону.
— За алмазами?
— О нет. Лихорадка нас не заразила. Мы простые, скром-
ные фермеры, у нас там родственники которые присмотрели
для нас участки хорошей земли. Будем трудиться на земле, а
алмазы пусть ищут другие. На земле заработаешь немного, но
зато наверняка!
— Кому что любо! И поскольку вы простые фермеры, меня
ничуть не удивляет ваша неспособность отыскать следы.
Скаут, следопыт, вряд ли потратил бы на поиски много вре-
мени...
— Ну вы-то знаменитые следопыты! Поищите! Любопытно
посмотреть, как у вас получится.
В его голосе прозвучала издевка, но Джим ответил совер-
шенно спокойно:
— Нет ничего проще, хотя у нас своих забот предостаточ-
но. Однако раз пожелание высказано, почему бы не доставить
вам удовольствие?
Он спешился, за ним — Тим. Оба начали обходить участок
большими полукружьями. Негромко свистнув, подозвали к
себе мулов, которые подбежали к хозяевам как собачонки.
Братья не настолько доверяли незнакомцам, чтобы оставить
мулов под их присмотром.
После первых слов братьев «первоклашки» тоже приблизи-
лись и молча выслушивали весь разговор. А теперь, когда
вестмены удалились, Стюарт спросил:
— Вы оказались здесь вместе с носачами, но вроде бы и
сами по себе. Что скажете?..
— Охотно отвечу, — сказал Гибсон. — Мы столкнулись с
288
ними у трупа, но их поведение не позволило вступить с ними
в дружеский контакт.
— И правильно сделали. У Носатых плохая репутация. Ко-
нечно, в глаза я им этого не скажу. Нас на их счет предупре-
дили. Они поставляют оружие и провиант шайкам бандитов,
которые орудуют в Льяно и грабят неопытных путешествен-
ников. Совсем недавно неподалеку отсюда убиты и ограблены
четыре семейства. И появление Носатых наводит меня на
мысль о том, что они в данном случае не без греха, а теперь
подыскивают новые жертвы. Но мы им так просто в руки не
дадимся!
— Я так и подумал! Они сразу показались мне подозри-
тельными. Хотели уговорить нас продолжить путь вместе с
ними!..
— Куда?
— В Хелмерс-Хоум, а потом через Льяно в Аризону.
— Не соглашайтесь, сэр! Вы не доберетесь до места. Вы в
Аризону собрались за алмазами?
— Мы не на разработки, мы хотели бы купить.
Стюарт бросил спутникам быстрый, многозначительный
взгляд и с деланным равнодушием проговорил:
— Хороших сделок вам там не заключить, сэр. У покупа-
теля алмазов должны быть при себе порядочные суммы, при-
чем наличными.
— Мы не без денег.
— Однако связь между Аризоной и Фриско не слишком-
то надежна. Я, конечно, полагаю, что деньги вам переведут из
Фриско. И вполне может случиться, что вы их не получите
именно в тот момент, когда они особенно понадобятся. Нам
тоже придется выложить кругленькую сумму за участки; но
мы не станем запрашивать деньги из Фриско, мы предпочли
иметь их при себе. Так куда надежнее.
— Ну, не один вы умный. Мы тоже взяли наличные с
собой.
— Очень толково. Надо, конечно, их получше припрятать —
мало ли что случится. Мы зашили деньги под подкладку:
пусть какой-нибудь бандит из Льяно их найдет! Я этим Но-
сатым не доверяю. Им наш маршрут известен, и они не за-
медлят оповестить своих сообщников — а те нас подстерегут.
А мы их обхитрим: поскачем не в Форт-Чадборн, а совсем в
другое место. Советую вам последовать нашему примеру и на-
нять опытного и надежного проводника.
— Мы так и сделали. Он ждет нас в Хелмерс-Хоум.
— Кто он?
— Его зовут Джагл-Фредом.
— Джагл-Фредом? — воскликнул Стюарт с наигранной
озабоченностью. — В своем ли вы уме, сэр?
— Почему это?..
289
— Потому что он — известный бандит. Разве одно его имя
вам ничего не говорит? Он показывает самые примитивные
фокусы и известен всем и каждому как шулер. Могу по-
клясться, что он в сговоре с Носатыми.
— Они утверждают, будто никогда его не видели.
— И вы поверили? Не обижайтесь, сэр, но это с вашей
стороны неимоверная глупость! Конечно, они будут отнеки-
ваться; но он-то сейчас в Хелмерс-Хоум, и они тоже направ-
ляются туда. Разве не ясно — у них там место встречи. Оттуда
вы отправитесь в путь вместе с ними, а потом в Льяно-Эста-
кадо найдут ваши трупы. Мы с вами встречаемся впервые, од-
нако я считаю своим долгом предупредить вас...
Его слова прозвучали настолько убедительно, они словно
шли от самого сердца и были продиктованы исключительно
заботой, так что Гибсон попался в расставленные сети, сокру-
шенно покачал головой и сказал:
— Я поражен до глубины души. Мы благодарны вам за
предупреждение и готовы поверить в его обоснованность; но
теперь мы остались без проводника! Где мы найдем другого,
верного человека?
— Да, плохо дело. Я вообще не понимаю, почему вы со-
гласились остановиться в Хелмерс-Хоум. Какой честный че-
ловек заведет себе ферму у самой границы опасной Льяно!
Выбор Хелмерса должен был подсказать вам, что сам он —
один из браво, которые наводят страх на Льяно! У него есть
магазинчик. И он принимает краденое, а они получают в
обмен все необходимое. Слепому видно! Меня волоком в его
дом не затащишь — пусть он и называется достаточно при-
влекательно: «Хелмерс-Хоум». За этой красивой маской скры-
ваются лица целой бандитской шайки.
— Похоже на то, сэр; с этой стороны мы действительно на
вещи не смотрели. Нам ничего другого не остается, как по-
вернуть вспять и поискать другого проводника — об этом
Джагл-Фреде мы и знать больше не желаем. Может быть,
подскажете, где найти подходящего человека?
— Мы ни в ком не нуждаемся: двое из моих приятелей
знают Льяно как свои пять пальцев. Мы целиком на них по-
лагаемся.
— Здорово! А нельзя ли составить вам компанию?
— Это возможно; обращаю, однако, ваше внимание на
одно обстоятельство: вы снова делаете неосторожный шаг. Вы
же нас не знаете.
— О-о, сразу видно, что у вас самые честные намерения,
хотя Носатые и пытались внушить нам мысль, будто вы бан-
диты.
— А они внушали вам эту мысль?
-Да.
— По какой такой причине?
290
— Они тщательнейшим образом осмотрели то место, где
лежал труп. И пришли к выводу, будто вы преследовали двух
индейцев. Одного из ваших якобы убил индеец, а вы потом
изрезали до неузнаваемости его лицо.
— Чертовщина какая! Они это утверждали? — возмутился
Стюарт. — А нам наплели, будто труп их ни капельки не за-
интересовал. Вот вам еще одно доказательство, что этим лгу-
нам нельзя верить! Ни один честный человек не станет дей-
ствовать столь подло и скрытно. Мы там оказались чисто
случайно. Да, мы взяли седло и уздечку, но за это нас никто
не осудит: таков закон прерий. Вы сами были свидетелями
того, как мы здесь разглядывали и разыскивали следы. Так
поступают исключительно из предосторожности. Стали бы
мы вести себя подобным образом, будь мы убийцами?
— Нет, ни в коем случае. Не трудитесь, не оправдывайтесь.
Вы, всякий скажет, честные люди, и мы всецело вам доверя-
ем. Итак, согласны вы продолжить путь вместе с нами?
— Гм, — буркнул Стюарт, пожимая плечами. — Буду от-
кровенным. Мы так же мало знаем вас, как и вы нас. Здесь,
на Западе, не рекомендуется сближаться чрезмерно быстро,
не проверив друг друга. Ваше доверие нас радует, но будет
лучше, если вы отправитесь в путь сами по себе, а мы —
сами по себе. Из чего вы опять же можете сделать вывод,
что мы не грабители, как утверждают Носатые. Будь мы бан-
дитами, мы взяли бы вас с собой, чтобы завладеть потом ва-
шими деньгами. Вы оказались в сложном положении, и я
вам сочувствую. Вы, того и гляди, снова окажетесь в руках
у очередного негодяя, и поэтому примите добрый совет: со-
всем недавно мы встретили большую группу переселенцев,
которые перебираются через Льяно. Большинство из них
немцы из Богемии и Гессена. Они расстались с нами вчера
и собирались устроиться сегодня вечером на ночевку непо-
далеку отсюда, поскольку завтра утром к ним присоединится
их проводник. Он один из самых известных и многоопытных
знатоков Льяно, скромнейший и богобоязненный человек по
имени Тобиас Прайсгот Бартон. Если они вас примут к себе,
вам нечего больше опасаться. Увидев перед собой столько
отлично вооруженных людей, никто не осмелится напасть на
них.
— Вы думаете? Гм! Отлично! Но как нам их найти?
— Проще простого. Если вы отсюда поскачете на юг и
ваши лошади как следует постараются, вы через полчаса уви-
дите невысокий холм, с которого стекает ручеек — чуть вос-
точнее он просачивается в песок пустыни и пропадает. У
этого самого ручья они и разбили лагерь. Даже если к тому
времени стемнеет, мимо не проедете: костер вы заметите из-
дали. Послушайтесь — и вы не прогадаете.
— Благодарю вас, сэр! Вы нас выручаете. Отправимся не-
291
медленно, чтобы присоединиться к этим немцам. Да, прямо
сейчас!
— А что сказать Носатым, когда они спросят, где вы?
— Да что угодно! Что на ум взбредет!
— Хорошо! Хочу тем не менее предложить вам одну хит-
рость: поезжайте для вида немного назад, скройтесь с их глаз.
А потом уже — на юг. А то вы еще попадете в их руки... Если
они спросят, почему вы вернулись, я придумаю что-нибудь
правдоподобное.
На том и порешили. Обе группы попрощались с такой теп-
лотой, будто крепко дружили много лет. «Первоклашки» по-
скакали обратно по собственным следам, не удостоив обоих
Носатых ни словом, ни взглядом. Когда они удалились на до-
статочное расстояние, Стюарт с кривой улыбкой обратился к
своим людям:
— Ну, я их накачал! Теперь они попадут в наши сети теп-
ленькими. Алмазы покупать собрались! Для этого нужно
никак не меньше полсотни тысяч долларов. Подходящая
сумма — считайте, что она у нас в карманах! А что вы скажете
насчет этих Носатых?
— Скоты! — ответил один из них.
— Точно. Притворяются еще невинными овечками! Дела-
ют вид, вроде до трех считать не умеют, а во всем разобра-
лись. Да, они парни не промах! Прочли по следам все как по
писаному. Поняли даже, что индейцев было двое и что это
мы так разукрасили нашего дружка. Они хитрецы — и, зна-
чит, очень опасны. Надо поскорее отправить их в преиспод-
нюю!
— Да, но как, где и когда? Времени у нас считай что нет.
Пора возвращаться, чтобы повернуть столбы с указателями...
— Гм, да, времени в обрез. Если мы дадим обоим уйти,
наши шансы будут близки к нулю. В Хелмерс-Хоум они
встретятся с Джагл-Фредом и, чего доброго, с этим неулови-
мым Блади Фоксом, нашим злейшим врагом. Объединив-
шись, эта четверка способна переперчить все мясо, которое
мы уже поджарили.
— Давай пристрелим их — и дело с концом!
— Это было бы лучше всего, но... — Стюарт пробурчал
что-то неразборчивое и задумался.
— Что «но»?.. — переспросил второй. — По-моему, ничего
умнее не придумаешь. Нас пятеро, их — всего двое. Они не
успеют и пикнуть, а мы их уже шлепнем! Не дадим им под-
нять ружья!..
— Думаешь? А ты посмотри-ка хорошенько на них и от-
веть: как ты в Носатых попадешь? Интересно было бы услы-
шать.
Он указал на братьев, продолжавших искать следы, не ог-
лядываясь на оставшуюся за спиной группу. Отъезду алмазо-
292
I
искателей они тоже, по всей видимости, не придали ни ма-
лейшего значения.
— Дьявольщина! — выругался второй. — Ты прав. Я только
сейчас заметил, как хитро эти собаки прикрылись от наших
пуль.
— Да, они все время держат мулов на прямой между нами
и собой. В лучшем случае мы попадем в мулов. Заметь, пра-
вую руку они не спускают с курков ружей. Стоит нам прице-
литься, и, глядишь, мы сами получим пулю. Эти парни хит-
рецы, каких мало! Но у их мулов тоже черти под шкурой
сидят. Прикрывают своих хозяев, будто это им одно удоволь-
ствие доставляет. Знай себе шагают с ними в ногу, да еще
злобно косятся на нас!
Все так и было, и до выстрелов дело не дошло. Закончив
поиски, Носатые медленно приближались к ним, держа ружья
на изготовку. А мулы семенили за ними следом, словно их к
этому приучили. Что ж, скорее всего, так и было...
— Что я вижу! Парни исчезли! — воскликнул Джим с удив-
лением, словно только сейчас заметил их исчезновение.
— Да, — ответил Стюарт. — Вон они, там, вдали, видите?
— И куда они?..
— Возвращаются, сами понимаете.
— Я не слепой. Но они как будто собирались в Хелмерс-
Хоум? Почему же повернули?
— Потому что дураки. Я таких растяп впервые в жизни
встречаю. Представляете: они потеряли свои деньги.
— A-а! Так у них были деньги?
— Да! У одного из них бумажник с купюрами лежал в се-
дельной суме. А та лопнула по шву — и бумажник, скорее
всего, вывалился. Испугались они страшно и тут же, не по-
советовавшись с нами, повернули обратно. Успели еще крик-
нуть, чтобы мы передали вам — они намерены завтра вече-
ром, не позднее, быть на ферме Хелмерса. А оттуда уже
вместе с Джагл-Фредом подадутся в Льяно.
— Пусть так! А почему они поторопились скрыться, меня
нисколько не интересует.
— Подозреваете, что они нас обманули?
— Не они вас, а вы нас. Мне нисколько не хочется верить
в вашу версию о бумажнике. Носы у нас достаточно длинные,
нечего их нам натягивать. Я уверен, что, едва скрывшись с
глаз долой, они повернут в другую сторону.
— Мистер, вы снова взяли оскорбительный тон!
— О нет. Я лишь излагаю вам свои мысли, а мысли никого
обидеть не могут. Кстати, мистер Стюарт, вот вам хороший
совет: когда в следующий раз захотите направить людей в сто-
рону — с тем чтобы другие этого не заметили, — не слишком
размахивайте руками. Некоторые разбираются в жестах не
хуже, чем в словах и следах.
293
— Я действительно жестикулировал? Что-то не помню.
— И даже очень. Вы с такой силой несколько раз взмах-
нули руками, что я даже испугался, а вдруг вы улетите?
— Ну, ну, не преувеличивайте. Между прочим, если я и
размахивал руками — что с того? Я своих эмоций ни от кого
не скрывал. И от вас тоже. Мы говорили о следе, который
потеряли.
— Вот оно что! И вы, наверное, считаете, что он обнару-
жится, если пойти к югу?
— Пойти к югу? С чего вы взяли?
— Из-за ваших рук — крыльев мельницы. Вы указали
левой на юг, а правой описали полукруг, словно вокруг горы
или холма. Потом левой указали прямо перед собой — что,
естественно, означало равнину. Затем сделали жест рукой
назад, на восток, а под конец снова на юг. Все настолько оче-
видно, что я готов разложить ваш план по полочкам.
— Любопытно будет услышать!
— Сделайте одолжение! Парни поскакали на восток, а
скрывшись из виду, повернут на юг. Там должен быть холм,
плавно спускающийся к равнине, — туда вы их и направили.
Они здесь чужаки и на местности не ориентируются — зна-
чит, равнина эта недалеко отсюда. Мне одно такое местечко
досконально знакомо. С холма стекает ручей, который пропа-
дает в песке. Пути до него каких-то минут сорок, и мне
страсть как хочется переночевать именно там.
И он пристально посмотрел Стюарту прямо в глаза; тот с
трудом сохранял внешнее спокойствие. Было заметно, что он
испугался.
— Поступайте как угодно, мистер, но не рассказывайте
нам сказок! — ответил он тем не менее с вызовом. — Нам все
равно, где вы будете ночевать. Не делайте вид, будто видите
сквозь землю. Скажите-ка лучше, нашли вы следы или нет?
— А то как же!
- Где?
— Пойдемте с нами! Я вам их покажу! Еще достаточно
светло, чтобы их разглядеть.
— Идите вперед!
— Я так и сделаю. Но Тим, мой брат, пойдет последним.
— Почему?
— Чтобы определить, не взбредет ли вашим ружьям на ум
наделать глупостей. Так что приглядывайте за вашими желе-
зяками! Если кто вздумает пошутить, пуля Тима того не ми-
нует.
— Мистер, вы переходите все границы!
— О нет! Я вам только добра желаю. Ну, вперед!
И он пошел первым, остальные — за ним следом, а пос-
ледним — Тим с ружьем наперевес, внимательно следя за дви-
жениями каждого из пятерки.
294
Вскоре Джим остановился, указал под ноги и спросил:
— Что вы здесь видите, мистер Стюарт?
Тот нагнулся, чтобы разглядеть это место получше, и от-
ветил:
— Здесь на большом камне лежал маленький, и лошадь
раздробила его копытом.
— Может ли такой камешек рассыпаться в прах под кова-
ным копытом?
— Нет. Эта лошадь была неподкованной.
— Значит, лошадь индейца. Пошли дальше! Они нашли
еще немало таких раздавленных камешков.
— Вот он, след, — сказал Джим. — Прямая линия между
камешками указывает на запад. Туда и поехал индеец.
— Индеец? С чего вы взяли, что это индеец? — спросил
Стюарт.
— А как же иначе? — ответил Джим. — Негодные грин-
хорны наверняка сказали вам, что мы все раскусили. И нечего
ломать комедию. Вы — стервятники пустыни Льяно, а мы —
честные охотники, и втереть нам очки вам не удастся. Не
стану спрашивать, как вам удалось заморочить голову этим
парням. Нам безразлично, как вы с ними поступите дальше.
И мы не подадимся на юг, чтобы вторично предостеречь их.
Видно, они испытывают ни с чем не сравнимое удовольствие,
когда их завлекают в пустыню, чтобы убить. И мы не вправе
лишать их такого удовольствия. Мы свой долг выполнили и
должны теперь позаботиться о себе. Здесь, на этом самом
месте, наши пути расходятся. И вы уедете первыми — причем
немедленно! Догоняйте вашего индейца, но упаси вас Господь
поднять оружие против нас! Мыс людьми вашего пошиба об-
ращаться умеем. Вы у нас на прицеле. Еще одно слово или
подозрительное движение — и мы стреляем! Седлайте лоша-
дей и подвесьте ружья к седельной шишке! Прощайте! И гля-
дите не попадайтесь нам впредь на глаза!,
Он стал рядом с Тимом, и оба подняли ружья.
— Мистер Джим! — вскричал взбешенный Стюарт. — Вам
не удастся прогнать нас отсюда. Мы...
— Вы — негодяи! — перебил его Тим. — У нас четыре за-
ряда, а вас — пятеро. Пятого мы забьем до смерти приклада-
ми. В последний раз повторяю: кто произнесет еще одно
слово, получит пулю в голову! Ну, прочь!..
Он проговорил это тоном, не оставлявшим никаких со-
мнений в серьезности угрозы. Да, они выстрелят. Все пятеро
поняли, что при малейшей попытке оказать сопротивление
надо заранее попрощаться с жизнью. В бессильной ярости
вернулись они к лошадям, подвесили ружья и уехали, не про-
ронив ни слова. У одного из них к седлу были еще приторо-
чены другое, дорогое седло и сбруя.
Некоторое время пятеро шли на рысях, потом пустили ло-
295
шадей шагом и оглянулись. Тим и Джим пока не тронулись
с места, но ружья опустили.
— Чтоб я сдох! — выругался Стюарт. — Слыханное ли
дело! Неужели пятеро парней, которые ни бога, ни черта не
боятся, испугались двух длинноносых обезьян? Однако готов
прозаложить свою голову, что эти собаки действительно вы-
стрелили бы, произнеси мы хоть слово. Согласны?..
Те молча кивнули.
— Похоже, они и впрямь видят сквозь землю. Даже по
моей жестикуляции все отгадали! Хотелось бы знать, что они
предпримут.
— Угадать не трудно, — ответил один из его спутников.
— Ну что?
— Догонят тех дураков и предупредят их.
— Сомневаюсь. Их совет пропадет впустую, а Носатые не
из тех, кто предлагает свою помощь дважды. Но мы должны
принять свои меры предосторожности. Повернем на юг. И
как только заметим огни костров переселенцев, выстроимся в
линию на некотором отдалении друг от друга, чтобы никто,
кроме нашего богобоязненного Прайсгота Бартона, мимо нас
не проскользнул. Переселенцы о нашем приближении знать
не будут. Если появятся Носатые, в чем я сомневаюсь, мы их
просто-напросто прикончим. Индейца отпустим, хотя до
смерти хочется завладеть его лошадью. Готов поспорить, что
цена ей долларов триста, а то и больше.
— Вообще-то мы рехнулись, когда связались с красноко-
жими из-за двух лошадей. Одна валяется мертвой, а другую
мы тоже упустили. Зато теперь у нас на хвосте Носатые. Они
заночуют где-то рядом, а с рассветом пойдут по нашему следу.
Тут они наткнутся на переселенцев, и весь наш план — псу
под хвост.
— Нет, они так не поступят. Алмазоискатели их оскорби-
ли, и о них Носатые заботиться не станут. Они отправятся в
Хелмерс-Хоум, где предупредят всех о встрече с нами. Что
там решат, мы не знаем. Нам ничего другого не остается,
кроме как уговорить Бартона поднять переселенцев еще в су-
мерках и за день увести их как можно дальше. А мы, конечно,
исчезнем еще раньше.
Они проехали подальше и потом повернули на юг.
Тим и Джим не опускали ружей, пока пятеро не удалились
на расстояние выстрела. И только тогда Джим растянул губы
в широкой улыбке и спросил:
— Ну, старина Тим, как тебе все это понравилось?
— Как и тебе, — ответил тот, тоже широко улыбаясь.
— Испытываешь ни с чем не сравнимое удовольствие?
— Не сравнимое ни с чем на свете! Когда такие бравые
ребята бегут, поджав хвосты, от двух разбитных охотников,
торжествуешь как дитя. Думаешь, они могли рискнуть?
296
— Не сомневаюсь. Все их поведение об этом говорило. Ты
ведь не поверил, будто те гринхорны потеряли деньги?
— Ни на секунду! Они уехали — а зачем и куда, на юг или
север, нам все равно. Мы их предупредили. Какой с нас те-
перь спрос? Они считают себя умниками, каких свет не ви-
дывал. Этот Гибсон занимался даже юриспруденцией, не по-
нимаю, почему мы обязаны навязывать нашу помощь? Хотят
биться головой об стену — их дело; обойдутся без нас — их
счастье. Я считаю, что бедный индеец больше нуждается в
нашей помощи. И больше ее достоин.
— Ты прав! Поищем его?
— Да. В каком направлении он поехал, нам известно. Вон
туда, направо, в сторону Старого серебряного рудника. Хит-
рость с камешками, которые мы сами растоптали, свою служ-
бу сослужила — мы этих подлецов сбили со следа. Индеец
ранен, и я сильно удивился бы, если бы мы не нашли его в
руднике или около него.
И они пошли дальше пешком, за каждым из них важно
шествовал мул. Братьям нужно было внимательно пригляды-
ваться к следам, и без того едва различимым, да к тому же
быстро темнело.
Пройдя шагов пятьсот, они заметили на земле маленький
предмет: красную чашечку трубки мира удивительно искусной
резьбы. Джим поднял ее, сунул в карман и сказал:
— Мы на верном пути. Эта чашечка отвалилась от мунд-
штука и упала. Принадлежала трубка раненому старому ин-
дейцу или молодому воину, мы скоро узнаем.
— Наверняка старому. Молодой вряд ли успел уже побы-
вать в Миннесоте, чтобы накопать в священных карьерах
глины для трубок.
— А вдруг она досталась ему как трофей? Такой он поль-
зоваться вправе, а унаследованной — нет.
— Какой индеец наследует трубку? Ее, закапывают вместе
с умершим или погибшим.
— Есть племена, где строгости в соблюдении этого закона
больше нет. Благотворное влияние улыбчивых и добросердеч-
ных бледнолицых сказывается и в том, что касается прав соб-
ственности. Между прочим, судя по тотему на трубке, владе-
лец ее — команч, и не простой, а вождь. Хорошо, что мы
знаем язык этого племени. Окликнем их, чтобы случайно не
подстрелили. Когда меня покусывают пули, я ни с чем не
сравнимого удовольствия не испытываю.
Они остановились перед довольно высоким терриконом,
отвалом выброшенной из рудника пустой породы. О высоте
террикона судить было трудно — совсем стемнело.
Братья перебросили уздечки через головы мулов и закрепи-
ли их между двумя тяжелыми камнями. И начали неспешно
карабкаться вверх по террикону. Они отнюдь не старались не
297
наделать шума. Напротив. Однако после каждого шажка оста-
навливались и прислушивались. Важно узнать, есть ли кто на-
верху, и в случае чего окликнуть, прежде чем он спустит
курок.
И вот они услышали шум небольшого камня, скатываю-
щегося сверху.
— Осторожно! — прошептал Джим. — Видишь, мы не
ошиблись, предположив, что индейцы наверху. Их не прове-
дешь — бдят! Раненый, если не умер, лежит внизу, в руднике,
а молодой индеец сторожит. Позови его, Тим!
Тим кивнул; несколько измененным голосом он довольно
отчетливо, пусть и не очень громко, прокричал:
— Тукуоли, оми гай нина; тау уми тсах! (Не стреляй, мо-
лодой воин, мы твои друзья!)
Через некоторое время братья услышали ответ-вопрос:
— Хаки бит? (Кто идет?)
Всего три коротких слога, а сразу стало ясно, кто там, на-
верху; именно так окликали беспорядочно кочующие по пус-
тыне команчи своих бывших врагов, а нынешних союзников
из племени кайова:
— Гья ати масел ок акона (два добрых белых человека), —
ответил Тим.
— Бите яма йене! (Поднимайтесь наверх!) — послышалось
сверху после некоторой паузы.
Когда они оказались на самом верху террикона, увидели
перед собой силуэт высокого мужчины с ружьем наперевес.
— Наба, о ну нешуано! (Стой, стрелять буду!) — приказал
команч.
Перед братьями, как они и ожидали, предстал молодой ин-
деец. Тим поспешил заверить его:
— Моему юному краснокожему брату незачем стрелять.
Мы пришли помочь ему.
— Мои белые братья одни?
-Да.
— Они шли по следам моей лошади?
— Мы случайно оказались на месте схватки и узнали по
следам, что и как произошло. Идя по твоему следу и следам
твоих врагов, мы решили помочь вам, храбрым воинам! А
они — подлые бандиты, позорно бежавшие от нас, хотя их
было больше.
— Мой брат говорит правду?
— Я не лгу. В знак дружбы мы положим перед тобой наши
ружья. Ты скажешь потом, можем ли мы снова взять их или нет.
Они сложили ему под ноги свои ружья и ножи. Индеец по-
прежнему держал их на прицеле. Он сказал:
— У бледнолицых мед на губах, а в сердцах желчь. Чтобы
войти в доверие, они сложат оружие, а потом явятся три их
сообщника и принесут с собой смерть.
298
— Ты принимаешь нас за тех, кто вас преследовал. Но ты
ошибаешься.
— Тогда ответьте, где те пятеро! Раз вы шли по следу —
должны знать!
— Мы встретились с ними на каменистой равнине, когда
они искали потерянный след. Сначала мы говорили с ними
дружелюбно, чтобы вызвать доверие. Обнаружить твой след
им не удавалось. А мы сразу увидели капли крови из раны
твоего спутника. Но им об этом — ни слова. Сделали нечто
вроде ложного следа — как будто вы поскакали на запад. А
им прямо сказали, что они грабители и убийцы, и направили
на них свои ружья точно так же, как сейчас ты на нас. Они
струсили и удрали.
— Почему вы не убили их?
— Потому что они нам ничего не сделали. Мы стреляем
лишь тогда, когда вынуждены защищать свою жизнь.
— Вы говорите слова добрых людей. Сердце повелевает
подарить вам доверие, а другой голос взывает к осторожно-
сти.
— Не следуй его призыву, повинуйся голосу сердца! Мы
пришли к тебе с добром. Сам подумай: зачем мы здесь? Ты
нам вроде не причинил вреда; значит, и у нас не может быть
недобрых намерений. Мы знаем: тебя преследовали; следы
подсказали, что твой друг ранен. У нас одна цель — помочь
вам. Если ты в нашей помощи не нуждаешься, мы немедлен-
но уйдем.
Некоторое время — недолгое, впрочем, — молодой индеец
хранил молчание, размышлял — и сказал наконец:
— Мне ваша помощь не нужна. Можете уйти.
— Хорошо. Мы уйдем. Смотри не пожалей о своих словах.
Взяв оружие, начали спускаться с террикона. Примерно на
половине пути вниз Тим остановился и тихонько спросил:
— Ты ничего не слышал, старина Джим? Мне почудилось,
будто там, сверху и справа, покатился камень.
— Нет, я ничего не слышал.
— Неужели за нами кто-то крадется? Держи уши на ма-
кушке.
Они продолжили спуск. Когда оказались у подножия тер-
рикона, с земли поднялся и вырос прямо перед ними человек.
— Стой, парень! — воскликнул Джим, вскидывая ружье. —
Ни шагу, не то я стреляю.
— Зачем бледнолицему стрелять, если перед ним друг? —
послышалось в ответ.
Он узнал голос молодого индейца, с которым только что
говорил.
— Это ты? — переспросил он. — Спустился одновременно
с нами? Ты сбил ногой камень... Что тебе здесь понадоби-
лось?
299
— Хотел проверить, правдивы ли слова белых людей. Будь
вы врагами, вы бы меня не оставили. Но вы повиновались
мне, не сопротивляясь. Вы не из тех людей, которые меня
преследовали. И я прошу вас пойти вместе со мной к Тегуа-
Шобе — моему отцу.
— Как, Тегуа-Шобе, Огненная Звезда, знаменитый вождь
команчей, — здесь?
— Да, он здесь. Он мертв. Я Шиба-Биг, Бронзовое Сердце,
его младший сын, и я отомщу убийцам за его кровь. Пусть
бледнолицые следуют за мной.
И он начал карабкаться вверх по террикону, они — за ним.
Оказавшись наверху, он приблизился к отвесной скале у
самого края террикона и исчез в расщелине. Это был один из
входов в заброшенный серебряный рудник.
Сразу пахнуло острым дымком. Пройдя примерно тридцать
шагов от входа, они увидели язычки костерка. Рядом лежали
сухие сучья, найти которые явно стоило немалых трудов. Кос-
тер бросал дрожащий отсвет на мертвого, который, казалось,
застыл сидя и прислонившись спиной к каменной стене.
Бронзовое Сердце положил ружье и сел напротив мертво-
го. Подбросил сучьев в огонь, высоко поднял колени и утк-
нулся в них подбородком. В этой позе он молча уставился на
умершего.
Оба вестмена стояли рядом в таком же почтительном мол-
чании. Хорошо зная обычаи индейцев, они понимали, что
словами сочувствия лишь оскорбят чувства сына. Лица обоих
индейцев не были раскрашены — верный знак того, что в
пути они находились с мирными намерениями. Покойный
был при жизни красивым и видным мужчиной, что вообще
характерно для команчей. Даже сейчас лицо умершего отли-
вало благородной светлой бронзой. Глаза его закрыты, губы
крепко сжаты, — перед смертью он сильно мучился. Нижняя
часть охотничьей куртки расстегнута, и ца обнаженном теле
заметно входное отверстие от пули. Пальцы судорожно сжаты
в кулаки — еще один признак его предсмертных страданий.
Лишь довольно продолжительное время спустя Джим и
Тим позволили себе присесть на землю — неслышно, словно
опасаясь хоть шорохом потревожить покой умершего.
Шиба-Биг поднял голову, поглядел на обоих и сказал:
— Значит, имя Огненной Звезды, вождя команчей, вам
знакомо? Тогда вы слышали, каким храбрым воином он был.
— Да, — ответил Джим. — Увидев его, мы сразу узнали
вождя. Мы познакомились с ним у истоков Рио-Боске, где он
пришел нам на помощь, когда на нас напали индейцы пле-
мени пауни.
— Тогда вы не сомневаетесь, что в Стране Вечной Охоты
под его рукой будет множество воинов. Но Маниту не при-
зывал отца вести войну. Вождя команчей убили.
зоо
— Те, кто вас преследовал?
-Да.
— Как это произошло и как вы здесь оказались?
— Мы зашли далеко в земли бледнолицых. Воины коман-
чей закопали топор войны и в последнее время жили в мире
с белыми. И заходили в их города и поселения безо всяких
опасений. Огненная Звезда со своими людьми охотился у
реки по имени Рио-Пекос. Там они встретились с белыми
людьми, которые направлялись в город по имени Остин. Но
поскольку дорога эта опасная — из-за других краснокожих, —
они попросили Огненную Звезду дать им опытного провод-
ника. Он решил сам проводить их — и взял с собой меня,
чтобы показать город и дома, где живут белые; обратно мы
отправились вдвоем. Сегодня, в последней трети дня, мы
столкнулись с убийцами. Они потребовали, чтобы мы отдали
лошадей; а когда мы не согласились, один из них выстрелил
Огненной Звезде в живот. Лошадь вождя испугалась и поне-
сла. Я вынужден был пуститься вскачь за ним и не сумел от-
платить бледнолицым. Если вы видели следы, то все о после-
дующем знаете.
— Да. Одного из них ты убил и снял скальп.
— Так и было. Скальп висит у меня на поясе. Но я добуду
и скальпы остальных. Всю ночь буду оплакивать отца и петь
погребальную песнь вождей; утром закопаю его на время в
камнях, вызову воинов команчей, чтобы соорудили ему па-
мятник, достойный храбрости и чести вождя; но как только
похороню мертвого на глазах восходящего солнца, я отыщу
след убийц. Скажу вам прямо: Шиба-Биг пока не знаменитый
воин, слишком мало зим прошло с его рождения. Но он сын
знаменитого воина и вождя. И горе бледнолицым, к чьим сле-
дам обращены его глаза! Им не жить!
Он встал, подошел к отцу, положил ладонь на его голову.
— Бледнолицые клянутся; команчи же говорят без клят-
венных слов. Запомните: когда будет насыпан могильный
холм Огненной Звезды, на его вершине будут лежать все
шесть скальпов убийц. Бронзовое Сердце сказал — так и
будет.
Глава HI
ЧАС ПРИЗРАКОВ
На другой день в полдень Хелмере вместе с Джагл-Фредом и
Хоббл-Фрэнком снова сидел за столом перед домом. Негр Боб
занимался чем-то в хлеву вместе с чернокожим слугой фермера.
Трое белых обсуждали вчерашнее происшествие, дуэль
между Блади Фоксом и незнакомцем, ее исход, и неудиви-
тельно, что речь зашла о других событиях, завершающихся
смертью, и под конец — о призраках и привидениях.
Хелмере и Фред стояли на том, что души мертвых никак не
могут вернуться. Их никому не дано увидеть, а тем более услы-
шать их речи. Фрэнк же, напротив, с присущим ему пылом на-
стаивал на существовании привидений, а когда переубедить
Хелмерса с Фредом ему не удалось, обиженно воскликнул:
— Как же вы оба глупы! И глупы непоправимо — разве
коров мускатными орехами угощают? Ценнейший мускатный
орех противоречий жизни — всего небесного, надземного, а
значит, и подземного — раскусит лишь человек с крепчайши-
ми зубами, то есть тот, кто с отрочества и юношества увле-
кался потусторонней духовной несостоятельностью. Но вы к
этому отношения не имели, и мне незачем, собственно, ни
удивляться вашим словам, ни огорчаться из-за того, что в
вашем неразвитом мозгу нет места для духов и привидений.
Будь я одним из ушедших в иной мир, что, к счастью, не гак,
я бы хорошенько напугал вас своим появлением в полуноч-
ный час. Вы бы тогда живо переменили мнение.
— Приведи нам хоть одно доказательство, одно-единствен-
ное! — улыбнулся Фред. — И тогда мы тебе поверим.
— Доказательство? Глупости! Доказательства ничего не до-
казывают! Если для чего-то существуют доказательства, мне это
никаким доказательством доказывать не надо. Надо увидеть,
увидеть парой своих собственных глаз; в этом и заключается так
называемое итальянское оккультное доказательство, с которым
ничто другое не сравнится. Мы, ученые, едины в том, что...
— Ты, наверное, хотел сказать не «оккультное», а «окуляр-
ное» доказательство? — перебил его Фред.
— Замолчи, ты! Замолчи, несчастный исказитель иврита! —
вспыхнул Фрэнк. — Не желаешь ли ты преподать мне субма-
ринную науку языка, которую я освоил еще тридцать лет
302
назад, когда стаптывал свои первые сапоги? Я с молоком ма-
тери впитал солнечные протуберанцы науки анонимного язы-
кознания. Я уже в пеленках верещал по-китайски, спал по-
арамейски и пил полинезийское молоко из санскритской
детской бутылочки. И вдруг кто-то упрекает меня в языковой
ошибке! Я, мол, не знаю разницы между окулярным и ок-
культным доказательством! Оккультировать — значит «насаж-
дать»! Мне ли, гиганту лесоводства, этого не знать. И если я
насаждаю в твоем мозгу хоть одно доказательство, это и будет
оккультным доказательством! «Ферштейн ву, монг Ами?» С
помощью таких оккультных доказательств я проще простого
докажу и без применения карфагенских категорий, что при-
зраки и привидения существуют.
— Ты видел хоть одно привидение?
— О-о, не одно, а штук тридцать. Привидения так и сно-
вали вокруг меня, зная о моем остроумном скопидомстве.
Между прочим, я, как вы сами понимаете, привожу вам чисто
филологическое доказательство. Если существует слово,
должно существовать и явление, которое оно определяет. И
если Арлекин в цирке поет:
Открой, Давид, свое окошко!
За тучками скрылась луна.
И в час привидений к тебе
Залезет красотка одна, —
значит, привидения обязательно есть. Если есть слово «при-
видения», значит, они и в жизни есть. Это так же ясно, как
мыльная вода. Школьный учитель из Морицбурга, которому
я обязан своей образованностью, тоже верил в привидения и
призраков.
— Ага! И как же этого достойного мужа звали?
— Элиас Функельмайер.
— Вот как! Номен эст омен!1 2
— Пожалуйста, не говори по-португальски! Тебе это не к
лицу! Как ты смеешь называть героя эвфимистических знаний
сомнительным человеком? Тебе, видно, никогда не понять
разницы между иллюзией и иллюстрацией. А ведь любой уче-
ник печатника ее знает. Да, прогресс нашего века прошел
мимо тебя. Ты погряз в клейких фолиантах дохристианского
средневековья, у твоей колыбели ни один добродушный тру-
бадур не пропел:
Gaudeamus, Jgelkur^
Juvenal kaut Humus3.
1 Смесь немецкого, французского и абракадабры.
2 В имени есть предзнаменование (лат.). Функельмайер дословно: «Блес-
тящий Майер», хотя Майер — самая тривиальная фамилия.
3 Наш красноречивый и премногосведущий герой опять все перепутал.
Вот что он сказал дословно: «Гаудеамус, Ежикоукалывание, Ювенал жует
гумус».
303
Фред так расхохотался, что по щекам его покатились
слезы, и Хелмере от него не отставал.
— Что тут смешного? — удивился Фрэнк. — Разве труба-
дуры были достойными осмеяния персонажами лапландских
крестовых походов? Во времена Готфрида Наваристого они
взяли штурмом Иерусалим, а два года спустя, когда царь пар-
фян Гарменно сказал: «Я Штральзунд заполучу любой ценой,
даже если он прикован цепями к небу!» — трубадуры ему от-
ветили: «Не смеши людей, старина! Гвардия умирает, но ни-
чего не отдает!» И такие герои вызывают у вас улыбку? Не-
ужели вы не испытываете никакого почтения к бесноватым
фигурам оскорбительной всемирной и военной истории?
— Нет, мы не над трубадурами смеемся, — попытался
смягчить ситуацию Фред, — а над твоим «Гаудеамусом».
— Тебе не вывести меня из равновесия своими нелепыми
морфологическими замечаниями. Мы говорили о привиде-
ниях.
Он умолк, потому что увидел всадника в форме драгуна
армии Соединенных Штатов. Судя по нашивкам — офицера.
Он подъехал почти вплотную к мужчинам, сидевшим за сто-
лом. Судя по всему, путь он держал с юга.
— Добрый день! — поприветствовал он. — Я в Хелмерс-
Хоум? Я не ошибся?
— Да, сэр, — ответил Хелмере. — Эта ферма принадлежит
мне.
— Вы и есть мистер Хелмере? Рад познакомиться, мне
нужно навести у вас кое-какие справки. Позвольте присесть?
Спешившись, офицер сел за стол. Они присматривались к
нему, а он якобы этого не замечал. Это был мужчина средних
лет, крепко сбитый, приземистый, с густой черной бородой и
острым, проницательным взглядом.
— Я здесь, так сказать, в разведке, — проговорил он не-
принужденно. — Моя часть квартирует в форт-Силле и соби-
рается выступить в Льяно.
— Зачем? — полюбопытствовал Хелмере.
— В федеральном правительстве стало известно, какое ко-
личество преступлений совершено за последнее время в
Льяно. Требуется незамедлительно принять решительные
меры. Отдельные преступления настолько крепко связаны,
что мы с полным основанием сделали вывод — перед нами
хорошо организованный преступный синдикат. И мы должны
нанести ему смертельный удар. Для этого и предназначены
два батальона драгун: мы очистим пустыню и ее пограничные
районы от этой нечисти. Оба батальона переведены, как я уже
упоминал, в Форт-Силл. А меня послали на рекогносцировку.
И еще для того, чтобы установить контакт с благонамеренны-
ми гражданами. Мы, естественно, исходим из того, что каж-
дый честный человек нас поддержит.
304
— А как же иначе, сэр! Я весьма рад, что вы заглянули ко
мне. Можете не сомневаться — я помогу вам чем смогу. Все
знают: каждый порядочный парень во всем может положиться
на Джона Хелмерса!
— Мне это известно. Поэтому я и у вас!
— Хорошо! Однако Форт-Силл находится к северу от моей
фермы, а вы прискакали с юга. Почему?
— Я не прямо из Форт-Силла. Сперва спустился вниз к
реке, а потом поднялся по линии границы Льяно, чтобы уви-
деть все собственными глазами.
— Вот так, один? Почему командир не дал вам отряд?
— Он, как и я, считал это излишним. Большой отряд всег-
да вызывает всеобщее внимание, чего мы, естественно, хотели
избежать.
— Но на двух-трех всадников так же никто не обратил бы
внимания, как и на одного. А вдруг с вами что случится? И
если вы не вернетесь — ваши люди не получат нужных и важ-
ных сведений.
— Ну, что до этого, то наш майор отлично знает, что на
меня во всем и всегда можно положиться. В разведку берут
только людей с определенными данными и отличным знани-
ем Льяно — сами знаете.
— Вам здесь уже приходилось бывать?
— Я в этих краях прожил несколько лет.
— Гм! Вот почему у меня такое ощущение, будто мы с
вами встречались прежде. Не припоминаете?
Офицер смерил Хелмерса долгим, внимательным взглядом.
— Нет, сэр.
— Значит, до наших мест вы не добирались?
— О нет, мне приходилось забираться и подальше, но
именно здесь я не бывал. А вообще, я доезжал до Чиуауа и
даже дальше.
— В солдатском мундире? Или в офицерском?
— Нет. Пересекать границу в мундире запрещено — сами
знаете.
— Все верно. Значит, на территорию Мексики вы попада-
ли как частное лицо, в гражданском. Мне тоже несколько раз
пришлось побывать по ту сторону границы. Вполне возмож-
но, что там-то я и видел вас мельком, а вы на меня внимания
не обратили. Так когда вы возвращаетесь в часть?
— Все зависит исключительно от обстоятельств. Мне при-
казано вернуться, как только я соберу необходимые данные.
А если ничего важного не узнаю, отряд выступит в Льяно без
заранее отработанного плана. В таком случае я в конце неде-
ли должен прибыть в Хелмерс-Хоум, куда оба эскадрона при-
дут на короткий отдых.
— Значит, все-таки у меня? Весьма любопытно. И даже
очень! Когда эта неделя подходит к концу?
305
— Послезавтра. И тогда же или на следующий день отряд
будет здесь.
— Выходит, если вы не вернетесь, они будут знать, что ни-
чего серьезного вы не обнаружили?
— Да. К сожалению, вынужден признать, что моя небез-
опасная вылазка оказалась безрезультатной. Мне нечем по-
хвастаться, потому что за все время не встретил ни одного че-
ловека, которого мог бы расспросить.
— Вот уж действительно не повезло. Жители Льяно рас-
сказали бы вам больше чем достаточно. Я не понимаю, поче-
му вы ни к кому не заехали.
— Я считал это излишним, сэр. Поговаривают, будто
именно эти люди оказывают поддержку бандитам. Стоило
мне появиться на их фермах, как преступники сразу же узна-
ли бы, что ими заинтересовалась армия. А это, сами понимае-
те, поставило бы под вопрос успех операции.
— Не обижайтесь, но вы допустили очень серьезную
ошибку!
— Какую?
— А ту, что вы не сняли мундир. Если уж так важно, чтобы
никто не узнал о намерениях армии, вам имело смысл надеть
гражданское платье.
— Вы правы. Однако я солдат и обязан повиноваться при-
казу. Между прочим, я рассчитывал, что в конце концов по-
лучу сведения о бесчинствах стервятников Льяно от вас.
— Это можно. Всего две недели назад четыре семьи отпра-
вились отсюда через Льяно. Но в пустыне на них напали и
убили.
— Черт побери! Вы точно знаете?
— Да. Вчера ко мне заезжал некий торговец по имени Бар-
тон. Он видел трупы своими глазами. Это зрелище потрясло
его, и он провел у меня целый день, чтобы отдохнуть и прий-
ти в себя.
— Где этот человек? Я должен немедленно расспросить
его!
— Это невозможно: он уже уехал, сэр. Кстати, нет никакой
необходимости встречаться с ним. Он все рассказал нам в по-
дробностях — и мы можем передать вам его рассказ слово в
слово. Похоже, и сейчас бандиты замыслили какую-то мер-
зость, и было бы хорошо, если бы ваши драгуны появились
поскорее. Вчера вечером здесь крутились два субъекта, явно
что-то вынюхивавшие.
— Как? Что? Неужели это были шпионы стервятников
Льяно?
— Очень похоже, сэр. Одному из них удалось улизнуть.
Другому повезло меньше. Он сыграл в ящик.
— Эго важно, чрезвычайно важно. Говорите, сэр, прошу
вас!
306
Хелмере проникся к офицеру полным доверием. Рассказал
сначала, что услышал от торговца, а затем о вчерашней дуэли
и смерти незнакомца.
Офицер выслушал Хелмерса с подчеркнутым вниманием.
Внешне он сохранял спокойствие, но глаза его сверкали. Хел-
мере приписал это интересу к ходу дуэли, вполне объяснимо-
му для военного человека. Однако внимательный наблюдатель
заметил бы, что это было не чем иным, как результатом сдер-
живаемой ярости. Он крепко сжал эфес сабли, однако ни
одним движением себя не выдавал.
Закончив рассказ о дуэли, Хелмере обрисовал еще общую
картину событий в этих местах, упомянул обо всех опаснос-
тях, подстерегающих путешественников в Льяно-Эстакадо, и
закончил замечанием о том, что будет в высшей степени труд-
но, если вообще возможно, прочесать пустыню с помощью
двух эскадронов; здесь мало корма для лошадей и, что самое
главное, воды. Если взять все с собой, потребуется слишком
много вьючных животных — а это осложнит поход. Вдобавок
потребуется корм и для вьючных животных тоже.
— Допустим, вы правы, — заметил офицер. — Но меня это
не касается — решать предстоит командиру. Объясните мне
все-таки, сэр, поподробнее насчет истории с Духом Льяно-
Эстакадо! Мне приходилось довольно много слышать о нем,
но никаких деталей о загадочном духе пустыни.
— Аналогичный случай! Все слышали о духе, но никто ни-
чего определенного. Буду краток: Дух Льяно-Эстакадо — та-
инственный всадник, которого вблизи не видел никто из
ныне живущих. А кто приближался к нему, расплачивался
жизнью, получая пулю прямо в лоб. Надо заметить, однако,
что все убитые оказывались преступниками, наводившими
страх на Льяно. Надо полагать, Дух Льяно-Эстакадо — суще-
ство, поставившее перед собой цель наказать людей, которые
совершили в Льяно преступления.
— Выходит, он человек?
— Конечно!
— Как ему удается появляться тут и там, оставаясь неза-
меченным? Ему ведь тоже требуется еда и напитки, корм и
вода для лошади? Где он их берет?
— Гм! Вы задаете такие вопросы, сэр, что я невольно те-
ряюсь. Нет, его видели, но лишь издали. Он проносится мимо
подобно урагану. Только искры от копыт его лошади сверка-
ют. Один мой знакомый видел его ночью. Он утверждает, да
что там — клянется всем святым, будто из его головы, из
плеч, локтей, ствола ружья, изо рта, ушей и хвоста лошади
вырываются язычки пламени.
— Чушь! Ерунда!
— Надо полагать. Но мой знакомый — правдолюб, я ни
разу не слышал от него лжи или хвастовства.
307
Когда они коснулись этой темы, в разговор вступил
Хоббл-Фрэнк. Говорили по-английски, поэтому и его речь на
сей раз была немногословной и всем понятной.
— То-то и оно! — воскликнул он. — Никто не верит в ес-
тественность неестественного и возможность невозможного.
Я утверждаю: Дух Льяно-Эстакадо не человек, а призрачное
существо, ведущее свой род от греческих фурий и удалившее-
ся в пустынное Льяно, как старый отшельник прячется в ка-
морке на чердаке. Я с удовольствием готов поверить, что он
весь искрится или испускает язычки пламени. Мы, простые
смертные, выпускаем изо рта клубы табачного дыма; почему
бы духу не изрыгать пламя?
— Разве духи или привидения стреляют из ружей? — спро-
сил офицер, бросив на Хоббл-Фрэнка презрительный взгляд.
— Почему нет? Я однажды видел в ярмарочном павильоне
наседку, стрелявшую из маленькой пушечки; то же самое
делал зайчишка. То, на что способны курица и заяц, духу под-
властно и подавно.
— Странная у вас система доказательств, сэр. Об уме и
проницательности она не свидетельствует.
Слова офицера обидели Фрэнка, и он ответил довольно
резко:
— Может, вы и правы. Но у меня есть причина не гово-
рить на том ученом языке, который мне вообще-то присущ.
Видите ли, у вас настолько глупое лицо, что я опасаюсь — вы
не поймете меня, если я выйду за пределы выражений, до-
ступных любому школьнику.
— Мистер! — взорвался офицер. — Как вы смеете оскор-
блять подобным образом капитана войск Соединенных Шта-
тов?
— Чушь! Не волнуйтесь! Мне все равно, капитан вы или
фонарщик. Вы сами начали с оскорблений и проглотите те-
перь мой ответ. А если не желаете — что ж, я готов дать вам
удовлетворение. Ружья есть у нас обоих. А ваш чин меня ни-
сколько не пугает.
Было видно, каких трудов стоило офицеру обуздать гнев;
ему удалось все-таки ответить достаточно миролюбиво:
— Мне было бы весьма прискорбно убить вас. Браться за
ружье для меня не в диковинку, но я не забияка, не бретер и
дерусь на дуэли только с офицерами. Помимо всего прочего
было бы несправедливо по отношению к мистеру Хелмерсу
проливать кровь возле его фермы. Я намерен остаться здесь
до подхода моей части и заинтересован в том, чтобы в его
доме царил мир.
— За что я вам премного благодарен, сэр, — сказал Хел-
мере. — Если вы предполагаете остаться у меня на ночлег,
я предоставлю вам комнату, а лошадь получит отборное
зерно.
308
— Мне это подходит. Пойду сразу отведу лошадь на ко-
нюшню.
— Я провожу вас. А потом представлю моей жене, которая
покажет вам комнату.
Он встал, офицер тоже, и оба повели лошадь на конюшню.
Позже Хелмере вернулся один и сообщил приятелям, что ка-
питан отдыхает. Хелмерса его появление и весть о подходе
драгун порадовали. А Фрэнк, покачав головой, сказал на сей
раз по-немецки:
— Мне этот человек совсем не понравился. В лице у него
есть нечто, что оскорбляет мое нежное чувство симпатичнос-
ти. Его глаза напоминают мне лоснящиеся до блеска глаза
молодой телки; они глядят с подвохом, а никакого ума в них
нет. Не хотел бы я испытать, честный он человек или нет. Не
верю, что он сумел бы дать отклик «шибебок».
— «Шибебок»? Что это еще за слово? — спросил Джагл-
Фред.
— Не знаешь? Ну чего там удивляться — я ни разу не
встречал бывшего гимназиста, который хоть что-нибудь запо-
мнил. Вам, считайте, повезло: у Хоббл-Фрэнка колоссальная
память, и его знания всегда пригодятся вам, студентам в ми-
ниатюре. А что касается слова «шибебок», которое вообще-то
значит всего-навсего «тачка», то во времена, когда гунны при
императоре Фемистокле1 2 собирались завоевать Эльбу, оно иг-
рало огромную роль. Как известно, гунны не ездили верхом,
а строились колоннами пешеходной инфантерии. А оружие и
припасы свои они возили на шибебоках. Когда они собрались
перебраться через Эльбу, они выдали себя за бразильских ара-
бов. Но на другой стороне переправы стоял фельдмаршал
Дерффлингир3 и заставлял каждого произнести слово «шибе-
бок». Кто не мог, тому отпиливали голову. А поскольку рот и
язык у гуннов были инструментально не подготовлены, чтобы
как следует выговорить «ш», все они говорили «зибебок» —
«решето». И потеряли столько голов, что магараджа из Дели
соорудил из них под Торгау на Эльбе знаменитую пира-
миду — ту самую пирамиду из черепов, которую впоследствии
опрокинул и растоптал Тимур4.
Оба слушали его выпучив глаза и не знали, смеяться им
или плакать.
Фрэнк продолжал бы говорить до бесконечности, если бы
1 Кочевое племя из Восточной Азии. После разгрома вождя гуннов Атти-
лы на Каталуанских полях (451 г. н.э.) держава гуннов распалась.
2 Фемистокл (527—459 гг. до н.э.) — политик и полководец в Древней
Греции.
3 Георг фон Дерффлингир (1606—1695 гг.) — бранденбургский фельдмар-
шал.
4 Тимур (Тамерлан) (1336—1405 гг.) — среднеазиатский государственный
деятель и полководец, разгромил Золотую Орду.
309
его не перебили. Хелмере указал рукой на север, и, когда оба
повернули головы, увидели медленно приближавшихся трех
всадников. Хоббл-Фрэнк вскрикнул от радости и вскочил со
своего места.
— Ты их знаешь? — спросил Фред.
— Ну еще бы! — ответил тот. — Ведь это же... гм, нет, не
стану называть их имена, погляжу, что вы о них скажете.
Один из троицы был невообразимо толст и маленького
роста, второй очень худ и долговяз, а третий среднего роста
и восседал на великолепной лошади вороной масти. Джагл-
Фред прикрыл глаза ладонью как козырьком, присмотрелся к
ним и воскликнул:
— Фрэнк, ты не называешь имен, чтобы приготовить нам
сюрприз. Но я не был бы вестменом, если бы не отгадал
сразу, кто перед нами.
— Ну и кто же?
— Двое, из которых один такой толстый, а другой такой
худой, коротышка на высоченной кляче и длинный на ма-
леньком муле — это могут быть только Длинный Дэви и
Толстяк Джемми. А третий — Олд Шеттерхэнд, и никто дру-
гой.
— Почему ты решил, что это именно они?
— Разве ты сам не упоминал, что они приедут вместе с
Джемми? И разве не Олд Шеттерхэнд всегда ездит на вороных
жеребцах? Это любому известно.
— Гм! А ты и впрямь неглуп, хотя в языковом и научном
отношении дошел лишь до начальных ступеней контрабаса.
— Ладно, скажи, прав я или нет?
— Да, прав на все сто. Это они! Я их так скоро не ждал.
Надеюсь, вы встретите их с подобающим почтением.
Три всадника приблизились к ферме, придержали лоша-
дей и спешились. Хелмере и Фред не сводили глаз с Олд
Шеттерхэнда. А он, не спрашивая Фрэнка, кто с ним сидит,
сразу подошел к Хелмерсу, протянул руку и сказал по-не-
мецки:
— Полагаю, вас оповестили о нашем приезде, мистер Хел-
мере, и, надеюсь, вы ничего против нас не имеете?
Пожимая его руку, Хелмере ответил:
— Да, Фрэнк сразу сказал, что будет ждать вас у меня, сэр,
и эта новость меня чрезвычайно порадовала. Весь мой дом к
вашим услугам. Устраивайтесь поудобнее и живите сколько
пожелаете.
— Ну, долго мы вас стеснять не станем. Нам нужно по-
пасть на другую сторону Льяно — там нас ждут.
— Кто? Виннету?
— Да. Фрэнк вам и это сказал?
— Он самый! И мне хочется отправиться вместе с вами,
чтобы познакомиться с вождем апачей. Однако ответьте мне
зю
сначала, сэр, как вы меня узнали? Вы сразу назвали меня по
имени.
— Неужели вы считаете, будто требуется особая проница-
тельность, чтобы узнать в вас хозяина Хелмерс-Хоум? Во-пер-
вых, вы в домашнем платье, а во-вторых, точь-в-точь таким
я вас и представлял.
— Вы наводили обо мне справки?
— Еще бы! На Диком Западе всегда полезно разузнать по-
больше о человеке, у которого собираешься остановиться.
Зная, что вы немец, я заговорил с вами на родном языке.
Могу я узнать, кто этот мистер?
— Меня зовут Джагл-Фредом, — ответил бывший фокус-
ник. — Я обычный житель прерий, сэр, и не смею надеяться,
что вам мое имя знакомо.
— Отчего же? Всякий, кто провел на Западе столько вре-
мени, как я, хоть однажды да слышал о Джагл-Фреде. Вы от-
личный следопыт и, что еще важнее, порядочный человек.
Вот вам моя рука! Будем добрыми друзьями, пока нам судьба
оставаться вместе. Или вы против, сэр?
Хотя Запад не знает чинопочитания, существует обычай,
по которому к выдающимся людям относятся с подчеркнутым
почтением. Улыбающееся лицо Фреда светилось гордостью от
оказанной ему чести. Пожав протянутую руку, он с чувством
проговорил:
— Вы упомянули о дружбе, сэр, и для меня это награда,
которую я еще должен заслужить. Мне хотелось бы быть в
вашем обществе сколь угодно долго, чтобы многому у вас на-
учиться. Но мне нужно тоже на ту сторону Льяно. Если раз-
решите присоединиться к вам, я буду чрезвычайно благода-
рен.
— Почему нет? Когда пересекаешь Льяно, чем больше
компания, тем лучше. Я буду только рад, если вы отправитесь
с путь вместе с нами. Когда вы собираетесь?
— Группа охотников за алмазами наняла меня проводни-
ком. И они собирались уже сегодня быть здесь.
— Подходит. Сам я намерен выехать завтра поутру. По-
скольку вы помянули охотников за алмазами, я думаю, путь
ваш лежит в Аризону?
— Совершенно верно, сэр!
— Ну, тогда и вы увидитесь с Виннету. Место нашей
встречи как раз по дороге. А теперь я хочу представить вам
моих спутников.
— Я их знаю: их фигуры — лучшие визитные карточки, ко-
торые только можно себе представить.
Тем временем Хелмере успел поздороваться с Джемми и
Дэви. Подошел Боб, чтобы принять лошадей и отвести их на
конюшню. Потом все чинно устроились за столом, а Хелмере
поспешил в дом, чтобы как следует попотчевать гостей, а
311
вскоре мужчины уже обсуждали события вчерашнего дня —
ничего важнее этого быть не могло.
...Драгунский офицер сказал, что сильно устал и нуждается
в отдыхе. Когда же ему предоставили одну из угловых комнат,
ложиться не стал. Закрыв дверь на щеколду, принялся ходить
по комнате, о чем-то напряженно размышляя. Окно выходило
на северную сторону, и поэтому появление трех всадников не
осталось для него не замеченным. Подойдя к окну поближе,
он принялся внимательно их разглядывать.
«Что это за типы и куда они направляются?» — спрашивал
он себя. «Скорее всего, тоже собираются пересечь Льяно.
Есть над чем подумать. Один из них великолепно держится
на лошади. Производит впечатление опытного вестмена. Если
эти люди сойдутся с немецкими переселенцами, они, чего
доброго, сыграют с нами злую шутку. Один Джагл-Фред чего
стоит. Счастье еще, что алмазоискатели объедут Хелмерс-
Хоум стороной! Пока он будет их дожидаться, наш след про-
стынет и он нам не помешает. Надо попытаться заставить и
остальных троих задержаться здесь, пока наше дело не выго-
рит. Мундир у меня настоящий, и раз Хелмере ничего не за-
подозрил, остальные тоже не догадаются, что перед ними —
переодетый предводитель «стервятников Льяно».
Подождав немного, он вышел из дома, чтобы присоеди-
ниться к сидевшим за трапезой мужчинам.
Этот человек в мундире драгунского офицера был не кем
иным, как тем самым Стюартом, который вчера со своими
людьми напал на двух команчей, преследовал их, а потом
встретился с обоими носачами. Маленькая заячья губа была
сегодня совсем незаметна — он сильно распушил усы.
Когда он появился, Олд Шеттерхэнду уже рассказали о
вчерашнем, а Хелмере успел упомянуть о прибытии офицера-
драгуна. При виде его Хелмере воскликнул:
— А вот и капитан! Он сам расскажет, что его сюда
привело. Эй, женушка, еще тарелку и прибор — для офи-
цера!
Жена его стояла у окна, ожидая, не понадобится ли что
гостям. Услышав их имена, Стюарт немало испугался, но по-
старался скрыть свой страх. Появление Олд Шеттерхэнда ну
никак не входило в его планы. Некоторое время он был не в
силах оторвать от него глаз; от знаменитого охотника это не
ускользнуло, но он сделал вид, будто уделяет персоне госпо-
дина офицера ровно столько внимания, сколько уделил бы
простому смертному.
Тот повторил уже известные нам обстоятельства своего
вояжа. И не заметил, как Олд Шеттерхэнд, натянувший
шляпу на глаза, исподтишка за ним наблюдает. Когда тот за-
кончил, охотник совершенно невинным тоном полюбопытст-
вовал:
312
— И где, вы говорите, стоят ваши эскадроны, сэр?
— В Форт-Силле.
— Значит, вам приходилось бывать в Форт-Силле и вы хо-
рошо знаете городок и его окрестности?
— Еще бы!
— Мне несколько лет назад довелось побывать там. Тогда
гарнизоном командовал полковник Олмерс. А нынешнего ко-
мандира как зовут?
— Полковник Блэйк.
— Не слышал о нем. А вы с ним встречались и разговари-
вали?
— Само собой.
— Ваши драгуны появятся здесь со дня на день? Как жаль,
что не сегодня и не завтра! А то бы мы пересекли Льяно вмес-
те с ними — для нашей безопасности это был бы огромный
плюс.
— Так дождитесь их прихода!
— Ни времени нет, ни желания.
— Ну, на денек могли бы и задержаться. Времени поте-
ряете немного, зато ваша безопасность в пути будет обеспе-
чена.
— Один день? Гм! Вы уверены, что не больше?
— Да! Ну, в худшем случае — два.
— Тогда мы с вами решительно расходимся в оценке си-
туации!
— То есть?
— Потому что я твердо знаю: ваши драгуны здесь не по-
явятся никогда.
— Откуда такие мысли, сэр?
— Мне доподлинно известно, что ни в Форт-Силле, ни
возле него нет никаких частей, которые получили бы приказ
выступить в Льяно.
— Ого! Как прикажете вас понимать? Вы подозреваете
меня во лжи? — повысил голос офицер.
— Вот именно! И я докажу, что вы лжец, — ответил Олд
Шеттерхэнд совершенно спокойно.
— Тысяча чертей! Известно ли вам, что подобные оскор-
бления смываются только кровью?
— Да, вообще-то нам полагалось бы драться — если бы вы
действительно были офицером армии Соединенных Штатов.
Но чего нет — того нет!
— Как вы смеете! — грозно вскричал Стюарт, поднимаясь
из-за стола. — Разве мой мундир не говорит вам, кто я
такой? А если вы по-прежнему не верите — решим наш спор
оружием!
Олд Шеттерхэнд ухмыльнулся и ответил:
— Не петушитесь, сэр! Если вы когда-нибудь слышали обо
мне, вам отлично известно — я не из тех людей, которых
313
легко провести. С мерзавцами и подлецами я не дерусь, но
если вы настаиваете на дуэли, я готов одним махом свернуть
вам шею.
— Сэр! — выкрикнул Стюарт, выхватив из-за пояса один
из двух своих пистолетов. — Еще одно слово — и я пристрелю
вас на месте!
Не успел он выговорить эту угрозу, как Олд Шеттерхэнд
оказался с ним рядом, вырвал пистолет у него из руки, а дру-
гой из-за пояса и проговорил совершенно другим, ледяным
тоном:
— Не торопитесь, приятель! Обычно тот, кто поднимает
против меня оружие, сразу подписывает свой смертный при-
говор; на сей раз я готов вас пощадить, потому что у меня про-
тив вас не прямые, а косвенные обвинения. Но сперва я обез-
врежу оба пугача.
Он расстрелял заряды обоих и продолжил:
— Хочу сказать вам следующее: я прибыл сюда прямо из
Форт-Силла и отлично знаю тамошнего командира гарнизо-
на. Предыдущего действительно звали Блэйк, но он отозван
три недели назад, и теперь на его месте майор Оуэнс, что вам,
очевидно, не известно. По вашим словам, вы оставили Форт-
Силл неделю назад и, будь это правдой, не могли не знать
майора Оуэнса. А поскольку вы о нем не слышали — вы там
не были и вся история с драгунами и их рейдом по Льяно-
Эстакадо ложь!
Стюарт был в состоянии крайней растерянности; пытаясь
скрыть ее, он сказал:
— Ну ладно, согласен, моя часть не стоит в Форт-Силле.
Но разве это достаточное основание, чтобы обвинять меня во
лжи? Для меня осторожность — превыше всего. Выдавать
местонахождение моих людей я не вправе.
— Не болтайте всякого вздора! Меня ли вам опасаться, от
меня ли таиться? По-моему, любой офицер был бы рад иметь
Олд Шеттерхэнда своим союзником. Между прочим, ваша
личность мне знакома. Разве это не вас судили однажды в
Лас-Анимас за ограбление поезда? С помощью нескольких
негодяев вам удалось доказать свое алиби, хотя мало кто со-
мневался в вашей причастности к преступлению. Вас оправ-
дали за недостатком улик, но вспомните, с каким трудом вы
избежали суда Линча.
— Это был не я!
— Отрицать бессмысленно! Ваше имя тогда было не то
Стюарт, не то что-то в этом роде. Какое имя вы носите сейчас
и для чего придумали этот маскарад, мне безразлично. Однако
приподнимите-ка ваши усы! Уверен, мы увидим заячью губу.
— Кто позволил устраивать мне допрос? — Стюарт не
знал, куда деваться.
— Я сам. Кстати, видеть ваш рот мне не обязательно. Я
314
знаю, с кем имею дело. Держите ваши пистолеты. И убирай-
тесь отсюда, да поживее. Радуйтесь, что легко отделались! По-
старайтесь никогда в жизни не попадаться мне на глаза! В
другой раз я вас живым не отпущу.
Он швырнул пистолеты ему под ноги. Стюарт поднял их,
сунул за ремень и сказал:
— Ваши обвинения просто-напросто смехотворны. В
любом случае вы меня с кем-то спутали. Поэтому я вас про-
щаю. Документы я оставил в комнате, принесу — убедитесь.
Не сомневаюсь, вы будете при всех просить у меня проще-
ния.
— Чтоб мне лопнуть! Любой вестмен только посмеется над
вашими бумажками, которые вы скорее всего где-то стащили.
Но если уж так не терпится — приносите, пусть остальные их
хорошенько рассмотрят.
Стюарт ушел в дом.
— Каков фрукт! — сказал Хелмере. — Но вы, сэр, увере-
ны?..
— Ни капли сомнений, — ответил Олд Шеттерхэнд.
— А я так сразу догадался, — вмешался Хоббл-Фрэнк. —
У этого субъекта абсолютно отрицательное гражданско-право-
вое лицо. Я сказал ему, что о нем думаю; но с помощью эле-
гантного пируэта он выскользнул из петли. Мне тоже прихо-
дилось бывать в Аркадии и участвовать в восхождении на
Гиппократа, чтобы в поэтических девственных лесах ощутить
блаженство...
— На Гиппогриф, на Гиппогриф — а не на Гиппократа! —
бросил ему Джемми.
— Замолкни, старый толстый гиппопотам! Стоит тебе по-
явиться, как ты начинаешь спорить! Не можешь прими-
риться с тем, что я тебя умнее. Все слова, начинающиеся с
«гиппо», — из санскрита, а ты в этом языке смыслишь не
больше червяка.
— Нет! «Гиппо» — из греческого.
— Из греческого? Мое почтение, господин Джемми Пфеф-
феркорн! Что ты знаешь о греческом? Ты небось не знаешь
даже, как звали коня Александра Великого.
— Ну и как его звали?
— Минотавр, конечно!
— Вот как! А я-то думал — Буцефал!
— Попал пальцем в небо! Буцефал — это сослагательное
наклонение олимпийских гор к юстиции Карфагена. Ха-ха!..
А на самом деле Буцефал — это тот самый хозяин фабрики
швейных машин в Карфагене, который после похищения ог-
неупорного стального сейфа послал своему бухгалтеру депешу
по телеграфу в Цинциннати: «Кар, Кар, верни мне мои мил-
лионы!» Нет, коня звали Минотавром! А если ты не веришь
в мои редкостные по мощи знания и ум, спроси у господина
315
Олд Шеттерхэнда. Он со всеми искусствами и науками на
«ты» — вот пусть и решает, кто из нас прав1.
— Не будем углубляться в научные споры, — сказал тот и
улыбнулся. — Есть обстоятельства куда более важные.
— Золотые слова! Мы должны немедленно взять быка за
рога, поскольку рождены для жизни практичной, как об
этом говорит Шиллер в своем ноктюрне «Московская коло-
кольня»:
Тебе известно, где цветет лимон
И где на кровле аист водружен?
Хор лягушачий слышен в тростнике,
И лик луны лучится по реке.
Уют и тишь, и потому душой
Всегда стремлюсь я в край родимый мой2.
Не исключено, он согрешил бы еще больше, воспроизведя
все новые нелепые строфы, не прикрикни на него Толстяк
Джемми:
— Остановись, слышишь! Не повергай всех нас в ужас и
уныние! Пусть старый поэт пребывает в вечном блаженном
покое; сказано тебе — нам надо обсудить важные дела!
Фрэнк даже подскочил на месте от обиды, но Олд Шет-
терхэнд не дал ему выговориться:
— Совершенно справедливо! Наш друг Хоббл-Фрэнк в ко-
торый раз доказал, что он блестящий знатог поэзии; но сколь
бесценны ни были бы накопленные им знания, в нашем ны-
нешнем положении мы не вправе больше его утруждать. У нас
на это нет времени. Напротив, мы просто вынуждены пре-
рвать беседу об искусстве, чтобы обратиться к нашим неот-
ложным делам.
Вот так беседа и перешла на более серьезные предметы.
Олд Шеттерхэнду хотелось узнать поподробнее о Блади
Фоксе, им он вообще очень интересовался. Расспросил и о
путешественниках, которых поджидал Джагл-Фред, о проис-
шествиях в Льяно. Каждый мог рассказать много страшного
и пугающего о последних событиях, и разговор затянулся бы
1 Помимо других важных и достоверных сведений из истории, науки и
техники наш герой остроумно намекает на знакомство с Цинциннатом, Лу-
цием Квинкцием (V в. до н.э.), римским консулом и диктатором, который,
будучи богатейшим землевладельцем, вел крайне простой образ жизни, сам
обрабатывал землю и считался поэтому образцовым гражданином Древнего
Рима, а также с римским изречением «Вар, верни мне мои легионы!» («Vare,
legiones redde!» (лат.)) — выражением скорби и отчаяния по поводу безвоз-
вратных потерь.
2 Со свойственной ему тонкостью и ученостью Фрэнк предвидит превра-
щение ноктюрна (от фр. nocturne — ночной), небольшой лирической инстру-
ментальной пьесы, в стихотворение. Равно как и написание Фридрихом
Шиллером вышеприведенных строк, ни в коей мере ему не принадлежащих,
что каждому ясно.
316
надолго, не появись негр Боб с вороным Хелмерса и не спро-
си у своего хозяина:
— Масса Хелмере спрашивать, куда девать много лошадь,
когда они потом приходить?
— Каких лошадей?
— Лошади солдатов, за какие поехать и приводить офицер.
— A-а! Так он ускакал?
— Да, он уехать. Сначала сказать, что будет привести в
Хелмерс-Хоум много солдаты.
— Значит, тайком бежал! Выходит, совесть у него нечиста.
И в какую сторону?
— Положить седло на лошадь, выводить лошадь из ко-
нюшня, вокруг конюшня, и потом уходить — туда!
При этих словах негр указал на север.
— Подозрительно. Надо бы отправиться за ним следом.
Сказал, будто солдаты наверняка здесь появятся, что должен
их здесь дожидаться... Меня так и подмывает догнать его и
спросить, почему не предупредил о желании нас покинуть.
— А вы попытайтесь, — заметил Олд Шеттерхэнд с улыб-
кой. — Далеко на север вы не уедете.
— Почему?
— Он только сделал вид, будто едет на север. Это трюк.
Он не офицер, и на уме у него недобрые мысли. Увидел, что
его раскусили, и предпочел незаметно исчезнуть...
— А куда ему надо? На западе и юго-западе — Льяно; с
юга он прибыл, на востоке ему искать нечего. Остается только
северная сторона — туда он и отправился.
— Мистер Хелмере, не обижайтесь, но я утверждаю, что
вы ошибаетесь. Все, о чем он говорил, следует вывернуть,
как перчатку. Он якобы прибыл с юга и хочет отправиться
на север. Но я считаю, что ему нужно как раз на юг. Держу
пари, что, если мы пойдем по его следу, мы непременно
выйдем к югу. А насчет выступления эскадрона драгун —
подлая ложь.
— Я и сам так теперь считаю. Но тогда почему вы его от-
пустили?
— Потому что не имею никаких прав приказывать ему. И
никаких прямых доказательств его злостных намерений у
меня нет.
— Скажите хотя бы, с какой такой целью он у меня по-
явился?
— Не считайте меня всеведущим. Я могу лишь предпола-
гать, догадываться. Для меня ясно одно: здесь он оказался для
того, чтобы что-то разнюхать, убедиться в чем-то. В чем
именно? Ваш дом — отправной пункт для многих, кто собрал-
ся в Льяно. Я думаю, он хотел проверить, есть ли и сейчас
здесь люди, которым предстоит это путешествие. Эти люди
вызывают его интерес.
317
— Гм! — буркнул Хелмере. — Я знаю, вы принимаете его
за одного из стервятников Льяно.
— И нисколько этого не скрываю.
— Тогда ни в коем случае нельзя было отпускать его. Обез-
вредить — и точка! Но, ваша правда, без доказательств его
вины это было невозможно. Он узнал, что Джагл-Фред ждет
здесь путешественников. Может быть, он ускакал, чтобы под-
готовить нападение на них.
— Это мне не только кажется вероятным — так оно и есть.
У него где-то поблизости сообщники. И теперь они ждут его
возвращения. Мы не имели права разделаться с ним, а я не
имел права его задержать, хотя и не сомневался, что он по-
старается скрыться. Ну и поскольку он сбежал, я желаю убе-
диться, справедливы ли мои подозрения. Пойду по его следу.
Когда он удрал?
— Есть, наверное, один час и половина, — ответил негр,
к которому был обращен вопрос.
— Нам следует поторапливаться. Есть у кого-нибудь охота
составить мне компанию?
Желание выразили все. Олд Шеттерхэнд выбрал Джагл-
Фреда — чтобы лучше его узнать. Во время такой прогулки
всегда найдется способ проверить человека в деле. Хоббл-
Фрэнка этот выбор не слишком-то обрадовал. Он сказал зна-
менитому вестмену:
— Однако, многоуважаемый, выбрать другого, а не меня,
не есть проявление уважения сверх всякой меры к человеку
моих достоинств. Или вы имеете подозрение, что я могу ока-
заться в тягость и не принести пользы при рассмотрении сле-
дов? Если вы позволите сопровождать вас, я буду расценивать
это как особо выдающуюся географическую награду для себя.
Причем заслуженную.
— Да? — улыбнулся Олд Шеттерхэнд. — И чем же вы эту
награду заслужили?
— Во-первых, самим фактом моего земного существова-
ния. Во-вторых, тем, что я ничуть не менее любознателен,
чем остальные. И в-третьих, тем, что я все-таки смогу кое-
чему научиться, если вы соблаговолите позволить мне сопро-
вождать вас.
— Вы всерьез считаете, что вам есть еще чему поучиться?
Такая скромность должна быть вознаграждена. Едемте!
— Хорошо! — кивнул Фрэнк. — Примите мое нижайшее
«мерси, мосье!». Своей достойной подражания скромностью я
хотел подать сияющий пример для почтительного подража-
ния.
И он с гордым видом зашагал к конюшне. Хелмере заме-
тил Олд Шеттерхэнду, что для предстоящей поездки приго-
дятся крепкие и хорошо отдохнувшие лошади, и выказал го-
товность дать ему их, на что охотник с благодарностью
318
согласился. Оба негра пошли за тремя лошадьми, которые
паслись на лугу, и вскоре Олд Шеттерхэнд, Фред и Фрэнк ус-
какали, сразу от конюшни идя по следу офицера.
Он действительно вел на север, но лишь короткое рассто-
яние; потом след загибал на восток и выходил на юг. И
только потом — прямиком на юго-запад. Таким образом
Стюарт описал почти три четверти круга, пусть и небольшо-
го диаметра.
Олд Шеттерхэнд ехал первым, слегка нагнувшись в седле,
чтобы не потерять следы. Когда убедился, что они пошли по
прямой, придержал лошадь и спросил:
— Мистер Фред, что вы скажете об этом следе? Верить ему
или нет?
— Безусловно, сэр, — ответил тот, понимая, что Олд
Шеттерхэнд хочет устроить небольшой экзамен. — Здесь он
уже играет в открытую. Он пошел прямиком на Льяно, и
еще...
Он умолк, задумавшись.
— Ну, что «еще«?..
— Похоже, времени у него в обрез. Круг, который он сде-
лал вокруг фермы Хелмерса, очень мал! Он не дал себе труда —
или времени не хватило, — чтобы водить нас за нос подо-
льше. Вдобавок он сразу припустил галопом. Что-то его под-
гоняет...
— И что, по-вашему?
— Да если бы знать, сэр. Увы, это все, что я могу сказать.
Может, вы угадаете. Вам легче...
— Что толку гадать. Надо знать точно. Время у нас пока
есть, несколько часов не в счет. Пойдем поскорее по следу!
И они тоже пустили лошадей галопом. Они могли себе это
позволить — след был виден отчетливо.
Дом Хелмерса находился на самой границе обрабатывае-
мых земель. Характер местности менялся с удивительной бы-
стротой.
Севернее фермы она была еще лесистой. А южнее деревья
попадались лишь изредка, дальше на юг пропадали совсем. И
кустарник становился все более редким; вместо сочной «би-
зоньей» травы появлялась колючая «медвежья» — верный
признак, что плодородие почвы убывало. Потом все чаще в
глаза бросались обнаженные залысины сухого песка, и вол-
нистая до сих пор степь переходила в необозримую гладкую
равнину.
Песок, песок без конца и края, изредка — островки мед-
вежьей травы.
А дальше и этой травы не было, рос один лишь ощетинив-
шийся колючками кактус да еще змеевидные ползучие вьюн-
ки. Стюарт избегал этих поросших кактусами мест, опасаясь
поранить лошадь. Отдых он ей давал нечасто и ненадолго, а
319
потом, как говорили глубокие следы от копыт, снова застав-
лял переходить на галоп.
Вот уже два часа, как трое всадников оставили подворье
Хелмерса. Позади никак не меньше пятнадцати английских
миль, а им все не удавалось увидеть того, за кем пустились в
погоню. Гандикап во времени лошади Хелмерса наверстать
пока не сумели.
Тут они заметили уходящую острием вперед темную поло-
су плодородной почвы, несколько возвышавшуюся над рав-
ниной; но росли на ней незавидные, чахлые мескитовые
кусты. След повел к этому темнеющему языку в светлом теле
песка, и примерно минуты через две трое всадников достигли
бы его. Но Олд Шеттерхэнд придержал свою лошадь и, ука-
зывая вперед, проговорил:
— Осторожно! Похоже, там, за кустами, — люди. Не заме-
тили?
— Нет, — ответил Фред.
— Мне показалось, что кто-то за кустами пошевелился.
Будем держаться левее кустов, вне поля их зрения.
Подгоняя лошадей, они сделали крюк, чтобы поскорее
проскочить совершенно открытый участок, где были видны
как на ладони. Вблизи кустарника Олд Шеттерхэнд спрыгнул
с лошади.
— Побудьте здесь и подержите мою лошадь! — сказал он. —
Пойду на разведку. Но оружие возьмите и будьте начеку. Если
мне придется стрелять, прикройте!
Пригнувшись, Олд Шеттерхэнд скрылся в кустах. Не про-
шло и трех минут, как он вернулся. На губах его играла до-
вольная улыбка.
— Это не офицер, — сказал он. — Но и не его сообщники.
По-моему, нам предстоит очень интересное знакомство. Мис-
тер Фред, приходилось ли вам слышать о двух Носатых?
— О них? Слышать? Не только приходилось — я с ними
знаком.
— Правда? Тогда пошли со мной! Мне их прежде встречать
не доводилось, но судя по носам — это они.
— Лошадей их вы видели?
— Не лошадей, а мулов!
— Тогда сомнений нет — они! Тим и Джим с Полли и
Молли. Вот так сюрприз! Я однажды...
— Потише, потише! — предупредил Олд Шеттерхэнд. —
Они не одни. С ними молодой индеец.
— Ничего страшного, сэр! Кто с Носатыми — тот не опа-
сен. Я месяцами ловил с ними в Черных горах бобров. У нас
есть условный крик, по которому мы узнаем друг друга на
расстоянии. Я издам его сейчас — и посмотрим! А чем они
занимаются?
— Сидят в тени кустов и отдыхают.
320
— А мулы не стреножены?
— Нет.
— Сейчас вы убедитесь, что Полли и Молли столь же
умны, как Тим и Джим. Держу пари, что оба мула окажутся
здесь одновременно со своими хозяевами. Смотрите, сэр!
Он сунул два пальца в рот и вывел длинную мелодичную
трель. Никакого результата.
— Они, наверное, сильно удивились, — сказал Фред. —
Попробуем еще раз!
Он повторил трель, и только это произошло, как в ответ
донеслись два исступленных ослиных крика; в кустах затре-
щало, и, преодолевая на своем пути все, оба мула вырвались
оттуда. А вслед за их появлением троица услышала громкий
голос:
— Хелло! Что я вижу! Что я слышу! Этот свист в пустын-
ной Льяно! Возможно ли? Фред, Джагл-Фред!
— Да, он, а то кто же! Наш фокусник! — поддержал его
другой, тоже слегка гнусавый. — Иди вперед, я за тобой. Это
он, наши животные его сразу узнали и помчались к нему.
В кустах месхите снова зашелестело — и вот уже перед
ними предстали оба брата, сперва Джим, за ним Тим.
— Погодите, ребята, не задушите меня! — проговорил быв-
ший вольтижер, освобождаясь из их объятий. — Давайте об-
нимемся, но по очереди! А то вы, медведи эдакие, еще разда-
вите меня!
— Не трусь! До смерти не раздавим! — сказал Джим. —
Нет, сам Джагл-Фред! Откуда ты на нас свалился? Нет, я
испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие! Но с чего
это тебе вздумалось посвистеть? Ты знал, что за кустами
мы?
— Угадали! Ну скажите на милость, что вы за вестмены?
Позволяете выследить себя! Вас разглядывают, за вами на-
блюдают, а вы и ухом не ведете! То-то вьд удивились, увидев
меня в Льяно!
— Вообще-то не слишком, старый друг. Правда, ты застал
нас врасплох. Но о том, что ты где-то рядом, мы знали.
— Знали? Как так? От кого?
— A-а, то-то ты удивился! А не знакомы ли тебе шестеро
джентльменов — старшим у них Гибсон, юрист?
— Да. Я договорился встретиться с ними в Хелмерс-Хоум
и провести через Льяно. Вы что, видели их?
— А как же! Они нам твое имя и назвали. Мы не сочли
нужным объяснять, что хорошо знаем тебя, сказали только,
будто случалось слышать о тебе.
— Ах вы, змеи, отрекаетесь от меня? А они куда запропас-
тились? И что вам понадобилось в этих кустах?
— Об этом потом. Сперва скажи, кто эти двое, что с
тобой?
321
— Сию минуту! Этот знаменитый сэр в шляпе-амазонке —
Хоббл-Фрэнк, он...
— Неужели тот самый великий немецкий ученый, который
побывал вместе с Виннету и Олд Шеттерхэндом в Йеллоу-
стонском парке, о чем знают на Диком Западе даже дети?—
прервал его на полуслове Тим. — Ведь это его звали Хоббл-
Фрэнком?
Насчет «великого немецкого ученого» Тим сказал в шутку,
но Фрэнк воспринял его слова всерьез и ответил вместо
Фреда:
— Да, сэр, Хоббл-Фрэнк это я. Кто вам обо мне расска-
зывал?
— Мы ловили рыбу на Блэкбэрд, там только о вас и го-
ворили и восхищались вашими подвигами. А кто другой гос-
подин, Фред?
Взгляд Тима был обращен на Олд Шеттерхэнда.
— Этот сэр? — удивился Фред. — Присмотрись повнима-
тельнее! Ну кто?
Но гадать не пришлось, его имя произнес другой: из кус-
тов вышел Бронзовое Сердце, молодой команч. Увидев Олд
Шеттерхэнда и услышав слова Фреда, он с почтением прого-
ворил:
— Нина-Нонтон, Сокрушающая Рука! Шиба-Биг, сын ко-
манчей, слишком молод, чтобы смотреть в лицо знаменитого
воина.
И по индейскому обычаю отступил в сторону. Но Олд
Шеттерхэнд приблизился к нему, положил руку на плечо и
сказал:
— Я узнаю тебя, хотя, с тех пор как мы виделись, прошло
несколько зим и ты вырос. Ты сын моего друга Тегуа-Шобе,
вождя команчей, с которым я курил трубку мира. Где сейчас
его вигвам?
— Его дух на пути к Стране Вечной Охоты, в которой он
сможет оказаться не раньше, чем я сниму скальп с его убийц.
— Он мертв? Огненная Звезда мертв? Его убили? — вос-
кликнул Олд Шеттерхэнд. — Скажи кто?
— Шиба-Биг не будет говорить. Спроси двух моих бледно-
лицых друзей, которые сегодня утром вместе со мной похо-
ронили его!
И он снова скрылся в кустах. Повернувшись к остальным,
Олд Шеттерхэнд сразу заметил, с каким уважением на него
смотрят оба Носатых. Он протянул им руку со словами:
— Я вижу, вам есть что рассказать. Огненная Звезда был
одним из моих краснокожих друзей; мне необходимо знать,
кто его убил. Но здесь чересчур палит солнце. Отойдемте-ка
в тень, где вы сидели. Там и поговорим.
Тим и Джим продрались сквозь кусты. А трое остальных,
держа лошадей под уздцы, обошли вокруг. Молодой команч
322
успел уже сесть в тень. Белые последовали его примеру, и
Джим приступил к рассказу о вчерашнем событии.
Говорили по-английски. По этой причине Тим довольно
скоро подошел к концу. Говори он по-немецки, Хоббл-
Фрэнк непременно постарался бы тут и там вставить одно из
своих знаменитых изречений. Когда Джим дошел до момента
встречи с молодым команчем, он так описал последующие со-
бытия:
— С наступлением утра мы как сумели сколотили гроб и
похоронили вождя. В этой могиле он будет лежать, пока
воины его племени не насыплют ему подобающего погре-
бального холма... Потом мы пустились в погоню за убий-
цами.
— Я думал, вы направлялись в Хелмерс-Хоум, — заметил
Олд Шеттерхэнд.
— Да, сначала туда. Но ничто не заставляло ехать в Хел-
мерс-Хоум немедленно, сломя голову. Нас связали узы друж-
бы с Бронзовым Сердцем, смелым молодым воином, и его
дело стало нашим делом. Ему не терпелось поскорее настиг-
нуть убийц. И мы отправились в путь вместе с ним, не заез-
жая в Хелмерс-Хоум.
— Решение, достойное похвалы. Удалось вам обнаружить
след?
— Да. Была, правда, одна загвоздка. Эти люди поскакали
в южном направлении — но только до определенного места,
где они рассредоточились и образовали нечто вроде цепочки
часовых. Зачем? Чтобы охранять остановившихся рядом на
ночевку людей.
— И кто там заночевал?
— Точно сказать не можем. Скорее всего, переселенцы.
Мы видели следы колес повозок, запряженных волами, и
многих лота чей. Думаю, там ночевало человек пятьдесят.
— Их там больше нет? Куда же они подались?
— На юго »апад.
— То есть в сторону Льяно? С такими повозками? Черт по-
брал! Либо у них проводники опытные, либо кто-то замани-
вает их в страшную западню. Вы как считаете, Джим?
— Пожалуй, насчет западни вы правы.
— Почему?
— Потому что тут замешаны пятеро убийц Огненной Звез-
ды. К переселенцам присоединились и охотники за алмазами.
Судя по следу, все снялись с места около полуночи. Это по-
дозрительно. Кто-то старается увести их от Хелмерс-Хоум по-
дальше — и поскорее!
— Надеюсь, вы проследили за ними.
— Нет, сэр. Мы ищем убийц вождя племени. А они, судя
по следу, взяли направление на запад. Мы, естественно, — за
ними. Между прочим, мы обнаружили еще след одинокого
323
всадника, который, выехав из Хелмерс-Хоум вечером, присо-
единился к переселенцам.
— Вот как! Еще вечером? Это, конечно, наш почтенный
миссионер-мормон Тобиас Прайсгот Бартон. Кое-что начи-
нает проясняться. Дальше, мистер Джим! Что там с вашим
следом?
— Они скакали во весь опор, и след хорошо читался.
Потом нам пришлось решать, как быть дальше; один из груп-
пы ушел резко на север. Мы решили убедиться, не повернул
ли он еще куда. Но нет...
— Гм! Есть над чем поломать голову. Судя по всему, это
был офицер.
— Офицер? Никакого офицера мы не видели.
— Знаю! Но у этих негодяев мог быть чей-то офицерский
мундир. Мы все выясним... Вы ведь с этими людьми разгова-
ривали? Не было среди них такого приземистого, с густой
черной бородой?
— Похоже на их вожака...
— Он зачесывает усы вниз, словно желая прикрыть рот.
Вы не обратили внимания?
— Еще бы! У него заячья губа. Я сразу заметил.
— Прекрасно! Вот он и попался! Он оказался в Хелмерс-
Хоум, чтобы разузнать, не грозит ли ему что с этой стороны.
Дальше!
— Мне не хотелось бы продолжать. Ни с чем не сравнимое
удовольствие и признание в собственной глупости — вещи
противоположные. Заканчивай за меня, старина Тим.
— Спасибо большое! — ответил тот. — Кто поел вкусного
мяса, пусть обглодает и кости. С какой стати мне начинать с
того места, где мы сваляли дурака?
— Потому что ты обладаешь удивительной способностью
даже упущения выставлять в выгодном свете.
— Вечная история! Мне на роду написано расхлебывать
кашу за других. Но за брата не грех иной раз и поста-
раться. Понимаете, друзья, весь фокус в том, что немного
погодя мы след потеряли. И сколько ни искали — не
нашли!
— Быть не может! — воскликнул Олд Шеттерхэнд.
— Увы, это правда, сэр!
— Носатые потеряли след? Скажи мне об этом кто другой,
я обозвал бы его лжецом.
— Благодарю вас, сэр! Но если это говорю я, Тим, можете
поверить.
— Допустим. Но каким образом вас угораздило его поте-
рять?
— Самым обыкновенным. Вон там впереди, где заканчи-
ваются кусты, почва становится каменистой, и тянется этот
участок на много миль — как на восток, так и на север. Если
324
бы вы увидели это место своими глазами, вы поняли бы, по-
чему пропал след.
— Я его знаю. Мексиканцы, которым эти места принадле-
жали, называли этот участок раньше и называют по сей день
«эль плано дель дьябло» — «чертово поле».
— Верно! Так вы здесь бывали?
— Да. Даже дважды.
— Это меня несколько утешает: в таком случае вы не при-
мете нас за желторотых юнцов, хотя след и пропал у нас из-
под носа, будто его ветром сдуло.
— Гм! Четырех всадников никакой ветер не сдует.
— Нет. Но если лошади не оставляют на этой твердой, как
железо, каменистой почве никаких следов, вы их и не увиди-
те, сэр. Наш команч, несмотря на молодые годы, следопыт,
каких мало. Но, скажу я вам, и он поднял руки.
— А если бы на вашем месте оказался я?
— Да, вы! Разве мы, Носатые, вам чета? Вы с Виннету об-
наружили бы следы, даже если бы эти парни растворились в
воздухе! Я готов поверить, что так и случилось. Говорю вам:
мы не нашли ни мельчайшего осколочка камня, ни малейшей
царапины, оставленной на камне копытом. Конечно, мы сде-
лали все, что сделал бы на нашем месте всякий уважающий
себя вестмен: мы проехали вдоль всей границы каменистого
участка, чтобы найти место, где они снова вышли на песок.
Это заняло уйму времени — и мы еще не довели дело до
конца, хотя находимся сейчас много севернее той точки, где
один из них оставил остальных четверых, чтобы поскакать в
Хелмерс-Хоум, как вы говорите. Между прочим, когда мы
оказались примерно вон там, — и Тим указал где, — мы уг-
лядели одинокого всадника, который уходил галопом на юг.
А когда мы остановились в этих кустах, оказалось, что и он
задерживался здесь — до нас.
Олд Шеттерхэнд насторожился. Некоторое время напря-
женно размышлял, потом поднялся со своего места и стал
пристально разглядывать разные следы там, где заканчивалась
полоса кустарника, и на какое-то время отошел от остальных.
— Мистер Тим, — услышали они его голос, — вы или
Джим уже были здесь, где я сейчас стою?
— Нет, сэр, — был ответ.
— Тогда идите все сюда!
Когда они подошли почти вплотную к нему, он указал на
кусты и сказал:
— Вот здесь хорошо видно, как кто-то пробирался сквозь
кусты. Вот сломанная веточка, и место слома засохнуть еще
не успело. Значит, случилось это совсем недавно. Идите за
мной!
Он все дальше углублялся в густой кустарник, рассматри-
вая каждую веточку и каждую пядь земли под ногами, пока
325
не остановился на песчаном — всего несколько шагов в длину
и ширину — пятачке без всяких признаков растительности;
ни единой жалчайшей травинки. Олд Шеттерхэнд опустился
на колени с таким видом, будто собирался перебирать и ощу-
пывать каждую песчинку в отдельности. Наконец встал, и на
губах его появилась улыбка. Заглянул за мескитовые кусты с
обратной стороны — прямо за пятачком. Потом, указывая на
то место, где стоял на коленях, сказал:
— Здесь тоже кто-то пробирался в тень; готов поспорить,
что это тот самый человек, который слез с лошади на каме-
нистой почве. А теперь, мистер Тим, ответьте мне на два во-
проса! Где один из всадников оставил остальных и поскакал
в сторону? К югу отсюда?
— К юго-востоку, сэр.
— Отлично! Был ли на всаднике, которого вы углядели,
когда он удалялся отсюда, мундир?
— Нет.
— Тогда для меня ясно одно: вожак пятерки, оставив ос-
тальных, поскакал сюда за офицерским мундиром, в котором
и появился в Хелмерс-Хоум. А когда тайком бежал оттуда,
вернулся и снова спрятал его.
— Что вы говорите, сэр! Разве у него здесь платяной
шкаф?
— Да, у него здесь есть тайник, или кэш, как охотники за
бобрами называют ямку, где прячут шкуры. Доставайте ножи
и копайте! По песку видно, что его недавно тщательно раз-
ровняли.
Братья с удивлением уставились на него; Хоббл-Фрэнк
бросился на землю и принялся суетливо разбрасывать песок
голыми руками, будто надеясь выкопать невесть какие сокро-
вища. Это подстегнуло остальных, и они последовали его
примеру.
Песок летел в разные стороны. Едва фрэнк разрыл песок
сантиметров на тридцать вглубь, как воскликнул — причем
по-немецки:
— Нашел, господин Шеттерхэнд! Мои пальцы нащупали
что-то твердое.
— Копай глубже, глубже! — подзадорил его Джим, тоже
по-немецки. — А вдруг твердое — какой-то камень?
— Как? — удивился Фрэнк. — Вам тоже знаком наш род-
ной материнский диалект? Неужели вы тоже родились между
Монбланом и Эльбой?
— Моя фамилия Гофман. Все ясно? Копайте, не отвлекай-
тесь!
— Я копаю как лучший из кротов! Нет, это не камень, а
дерево. Вот, пощупайте! Какие-то тонкие стерженьки.
— Это всего лишь корни кактусов, — объяснил Олд Шет-
терхэнд. — Они переплетаются и образуют нечто вроде есте-
326
ственной сетки необычайной прочности, которая и прикры-
вает, наверное, тайник.
Его догадка подтвердилась. Сплетение корней напоминало
решетчатую крышку квадратной формы, а под ней обнаружи-
лась довольно глубокая, аккуратно вырытая яма шириной и
глубиной метра в два, доверху набитая всякой всячиной.
Сверху лежали сабля... и мундир. А на нем — сложенная вчет-
веро старая газета.
— Офицерское платье плюс разбойничья сабля! — сказал
Фрэнк, выхватывая ее из ножен и рассекая воздух. — Эх, по-
пался бы мне этот негодяй — рубанул бы я его!
— Прошу вас, дорогой Фрэнк, передайте мне газету! —
перебил его Олд Шеттерхэнд.
— Хорошо! Сейчас!
И протянул ее Олд Шеттерхэнду. Тот развернул газету. Из
нее выпала записка с несколькими написанными карандашом
фразами. Охотник прочел их вслух: «Венид пронто эн Пуэ-
стро эскондите! Прекаусьон! Олд Шеттерхэнд эста эн каса де
Элмере!»
— Что это значит? — спросил Фред. — Ну, Фрэнк, ты ведь
у нас знаток языков.
— Еще бы! — ответил тот. — Речь идет об Олд Шеттер-
хэнде и Хелмерсе. Но этот еврейский язык настолько обезоб-
ражен индейскими суффиксами и приставками и до того ис-
кажен индогерманским порядком слов1, что мне с первого
слова перехватило дыхание! Я умываю руки! Займусь-ка
лучше мундиром.
И начал самым тщательным образом обшаривать карманы
мундира. Олд Шеттерхэнд перевел с испанского эти несколь-
ко строк: «Поскорее собирайтесь у нашего тайника! Осторож-
но! У Хелмерса Олд Шеттерхэнд».
Обсуждать содержание записки никто не стал. Хотелось сна-
чала узнать, что еще припрятано в , ме. Ношеные, но еще впол-
не пригодные вещи разного покроя, цвета и размера, ружья,
пистолеты, ножи, пули, наконец, бочонок, до половины напол-
ненный порохом. Карманы всех костюмов оказались пусты.
— Тряпки мы сожжем, — сказал Олд Шеттерхэнд. — А ос-
тальное — неплохие трофеи. Пусть каждый возьмет, что ему
нужно. Остальное мы отвезем Хелмерсу. Я уверен, что у бан-
дитов Льяно немало таких тайников, где они прячут награб-
ленное. Мундир наверняка принадлежал убитому ими офице-
ру. Из всего найденного для меня ценность представляет
только записка. Что вы о ней скажете, мистер Джим?
1 Фрэнк, по своему обыкновению, шутит. Кто не знает, что в языках ин-
дейских племен нет суффиксов и тем более нет никакой индогерманской
группы языков, а есть только индоевропейская. И порядок слов в разных язы-
ках этой группы разный. Каждый знает!
327
— Две вещи, — ответил тот. — Во-первых, что этот тип
вас уважает и очень боится. Он задержался бы в Хелмерс-
Хоум, не встреть он там вас.
— А во-вторых?
— Во-вторых... За ним следуют его сообщники, которых он
и предупреждает. Они тоже направляются в сторону Льяно. И
тоже появятся здесь, чтобы покопаться в яме. Он зовет их в
место, которое тоже называет тайником. Там, как я понимаю,
у них сбор.
— В точности мои мысли. Теперь вы сами видите, что ис-
кать потерянный след больше не имеет смысла. Этот тип не-
сомненно едет на встречу с остальной четверкой. Чтобы их
застукать, достаточно последовать за ним. След будет четким.
И он приведет нас к тайнику, о котором говорится в записке.
Вы, конечно, догадались, зачем он их позвал.
— Естественно, сэр! Он собирается вместе с ними напасть
на переселенцев!
— Вот и я так думаю. И поскольку он спешит — значит,
собирается напасть в самое ближайшее время. Меня он боит-
ся. Он знает, что от нас ему пощады ждать нечего. Он не
может не опасаться, что мы разгадаем его хитрости и поста-
раемся ему помешать. И поэтому так торопится!
— Тогда и нам следует поторапливаться, сэр! Надеюсь, мы
можем рассчитывать на вашу помощь!
— Несомненно. Сначала я поговорю с этими людьми на-
счет убийства вождя. Но главное — предотвратить новое пре-
ступление. С чего начнем? Ваше слово?
— Я — предлагать вам? Хм! Тим и Джим учат уму-разуму
Олд Шеттерхэнда! Да, это воистину ни с чем не сравнимое
чувство! Мы во всем будем равняться на вас. Не так ли, ста-
рина Тим?
— Да, — ответил тот. — Олд Шеттерхэнд давно сидит в
центре круга, а мы пока вращаемся на окружности. А может,
у тебя, Фред, есть свой собственный план?
— Нет, — сказал тот. — Мне это не пристало. Но на соб-
ственное мнение каждый имеет право. Разве не умнее всего
будет пуститься за «офицером» вскачь без всякого промедле-
ния? Он — душа всего предприятия. Остальные без него мало
что стоят.
— Как знать! — усомнился Олд Шеттерхэнд. — Он говорил
от имени всех пятерых. Но он ли предводитель всех стервят-
ников Льяно — неизвестно. Вот если бы мы добрались до гла-
варя,-другим бы солоно пришлось. Да и вообще я слабо верю,
что мы его догоним. Солнце уже клонится к закату — ночь
спустится прежде, чем мы его настигнем. Нет, давайте-ка
лучше отпустим его на сегодня; а след будет четким и завтра.
Вы заночуете здесь и, если появятся его сообщники, возьмете
их в плен. Я же с тремя лошадьми поеду в Хелмерс-Хоум за
328
Джемми, Дэви и Бобом. С рассветом мы выедем отсюда, и,
надеюсь, наш рейд будет не напрасным. Нас будет девять че-
ловек, да таких, что нам по плечу принять бой с бандой в
двадцать—тридцать человек.
Это предложение всем понравилось. Каждый выбрал из
найденного оружия и припасов то, что ему пришлось по вкусу.
А костюмы бросили на горящие сухие сучья меските и сожгли.
Смрадный дым еще поднимался, когда Олд Шеттерхэнд осед-
лал своего коня. Он пообещал позаботиться о провианте и пи-
тьевой воде. Уже уезжая, проговорил, указывая рукой на запад:
— По-моему, там что-то собирается, не то буря, не то что-
то другое. Видите вон ту дыру у горизонта? К сожалению, из
таких дыр над Льяно никогда не проливается дождь.
И Олд Шеттерхэнд оставил товарищей, уводя трех лоша-
дей. Предупрежденные им, все пятеро поглядывали на запад-
ную часть неба, где над заходящим солнцем собрались в кольцо
красновато-серые облака. Внешне это выглядело неопасным,
и замечание Олд Шеттерхэнда расценили как неоправдавшее-
ся предостережение. Лишь один команч, не сводивший глаз с
облачного кольца, вдруг негромко пробормотал:
— Темб метан! (Рот молнии!)
Мужчины сели в круг и начали рассказывать братьям, что
произошло в Хелмерс-Хоум. Даже мельчайшие детали и те
упоминались. Время летело незаметно; никто из белых не об-
ратил внимания на то, что окраска неба совершенно измени-
лась. И лишь от команча, сидевшего несколько в стороне, эта
перемена не ускользнула.
Маленькое кольцо у солнца чуть-чуть раскрылось снизу, от-
чего стало похожим на подкову, концы которой стали вытяги-
ваться и напоминали две длинные заострившиеся полоски,
почти достигшие северного края горизонта. А между ними небо
оставалось чистым. Одна из полосок — та, что поближе, — еще
опустилась, и южная сторона горизонта сразу приобрела сереб-
ристо-оранжевый цвет. Все выглядело так, будто там бушевала
буря, вздымавшая в небо мириады тончайших песчинок.
А на востоке сделалось темно, будто небо затянули тяже-
лые тучи, — но никаких туч не было и в помине. И вдруг ко-
манч вскочил на ноги и, забыв о высшей добродетели индей-
ца — самообладании, — закричал, указывая на черную стену
на востоке:
— Махо-тимб-юавах! (Дух Льяно!)
Остальные тоже вскочили. Только теперь они заметили из-
менения в природе; но их на несколько секунд парализовал
страх, когда они посмотрели туда, куда указывал Бронзовое
Сердце.
У горизонта скакал на вороном коне всадник в три чело-
веческих роста. Там, где он появлялся, на черной стене вы-
рисовывалось круглое, ярко освещенное пятно, которое пере-
329
двигалось с той же скоростью, что и сам всадник. Да, все от-
четливо видели огромных размеров темный силуэт всадника
в круглой светлой рамке. Правой рукой всадник держал
повод, а левой придерживал шляпу. Висевшее за спиной
ружье покачивалось в ритм бега коня, который просто летел,
словно его подгоняла невесть какая адская сила.
И это посреди бела дня, за час до захода солнца! Вид чер-
ного всадника произвел на всех удручающее впечатление.
Никто из спутников не произнес ни слова, ни полслова.
На юге черная стена резко обрывалась. Именно туда и
мчался всадник. Он все ближе и ближе к месту обрыва. Еще
пять прыжков лошади, еще три, еще один — и скакун вырвал-
ся в пустоту и исчез вместе со всадником. И светлая круглая
рамка тоже пропала.
Мужчины по-прежнему стояли молча. Они то смотрели в
ту сторону, где появилось и бесследно пропало видение, то
обменивались удивленными взглядами. Джим вздрогнул,
будто от озноба.
— Силы небесные! Не будь я Джим, брат Тима, если это был
не Дух Льяно-Эстакадо! Я всегда считал, что рассказы о нем —
несусветная чушь; но сейчас только безумец стал бы отрицать
его существование. Что-то мне не по себе. А тебе, Тим?
— Я? У меня такое чувство, будто я — старый кошелек, в
котором нет ни цента. Пусто во мне, совершенно пусто, и нет
ничего, кроме воздуха да кожи. Вы посмотрите только, как
быстро меняется цвет неба! Невиданное дело!
Верхняя кромка черной стены казалась кроваво-красной,
и над ней подрагивали огненные язычки. Один из концов по-
висшей высоко в небе подковы опускался. И чем ниже, тем
шире и темнее он становился. А на юге как в бурю разбуше-
валось море песка и дыма. Оно все приближалось. Солнце за-
тягивала мрачная, серая пелена, казалось, темная облачная
громада вот-вот рухнет с неба на землю. На потрясенных
мужчин вдруг явственно повеяло холодом. Издалека послы-
шалось тягучее завывание.
— Ради Бога, скорее к лошадям! — воскликнул Джагл-
Фред. — Быстрее! Не то они разбегутся! Уложите их! И дер-
жите покрепче! И сами вжимайтесь в песок!
Все пятеро бросились к лошадям, которые испуганно
всхрапывали и не противились, когда их укладывали. Они ле-
жали у самых кустов, головами между ветками. И только пут-
ники устроились между их крупами, как началось! Свист,
треск, завывание, грохот и рев — описать невозможно! Было
ощущение, будто их накрыло одеялом пуда в три весом. Их с
такой силой вдавило в песок, что не было сил не то что под-
няться — пошевелиться. Все отверстия — глаза, ноздри, рот
и уши словно льдом затянуло, они вот-вот могли задохнуться.
А потом их вдруг обдало жаром, и завывающие сирены
330
Льяно-Эстакадо умолкли в дальней дали. Лошади поднялись
на ноги и испустили громкое ржанье. Внезапно обрушившая-
ся на них ледяная темная ночь так же внезапно сменилась
живительным теплом южного вечера. Можно было разжать
губы, можно было дышать. Все пятеро зашевелились. Смахнув
песок с лиц, огляделись.
Они лежали под слоем песка в полметра толщиной. Это и
было одеяло, наброшенное на них торнадо.
Да, над ними пронесся торнадо, один из центральноаме-
риканских циклонов чудовищной разрушительной силы. Он
достигает скорости несколько сот километров в час и зачас-
тую сопровождается многочисленными электрическими раз-
рядами. Даже самум в африканской пустыне подобной силой
не обладает, и только страшные песчаные и снежные бури в
дикой пустыне Гоби сравнимы с торнадо.
Пятеро мужчин выбрались из-под песка, отряхнулись.
Кустарник стал естественной преградой для волны песка, и
теперь по ту сторону кустов вырос песчаный вал метра пол-
тора высотой.
— Слава Богу, он смилостивился над нами, — сказал
Джим. — Горе тем, кто оказался во время торнадо на неза-
щищенной местности. Вряд ли кто из них остался в живых!
— Не нужно преувеличивать, — возразил Фред. — У этих
страшных ветров, к счастью, довольно ограниченный «кори-
дор» — примерно половина английской мили. Но тем больше
их сила. Этот бешеный воздушный поток задел нас только
спадающей боковой волной. Если бы мы находились в центре
торнадо, нас вместе с лошадьми унесло бы Бог знает куда и
все мы погибли бы.
— Что верно, то верно! — кивнул Тим. — Я видел собст-
венными глазами, что натворил один такой ураган у Рио-
Кончос. Целую улицу утащил и расшвырял над лесом. Дере-
вья-великаны два метра в обхвате вырвал с корнями и
навалил одно на другое. Но сама эта бывшая улица, ставшая,
конечно, непроезжей, была словно ножом обрезана с боков:
деревья справа слева от нее если и пострадали, то самую
малость.
— Здорово я напугался! — признался Хоббл-Фрэнк. — Из
меня почти весь дух вышел, так что мой кларнет играл на
последней дырочке. У нас в Саксонии тоже иногда дует креп-
кий ветер, только не такой грубый и некультурный, как здесь.
Наш саксонский орган по сравнению с американским торна-
до — все равно что детская игрушка, ни дать ни взять май-
ский ветерок, который всего-то и способен, что остудить го-
рячий кофе. А меня, между прочим, чуть не залягали до
смерти ваши ослы. Под конец они не хотели больше лежать
и приняли мое благородное тело за...
— Вы хотели сказать — мулы... — перебил его Джим.
331
— Нет, ослы! Раз они меня так лягали, значит, они ослы,
ослинее которых свет не видывал. Они чуть не растоптали
всю художественную конструкцию моего восточно-готтского
телосложения. Мне бы стоило подать на вас в суд и потребо-
вать возмещения убытков; но разве способны вы возместить
что-то такому единственному в своем роде существу, как я?
На сей раз я вас прощаю, но на последующее будущее стро-
го-настрого предостерегаю вас: чтобы такие ослоглупости
больше не повторялись! Фикси!
— Правильно сказать: дикси! — поправил его Фред.
— Да умолкни ты! Когда я говорю по-арабски, мне на твои
замечания начхать, — в возмущении прикрикнул на него
Фрэнк. — Не хватало только, чтобы ничтожнейшие фокусни-
ки вроде тебя позволяли себе делать заметки на полях! Учись,
может, чему и научишься! Я с тобой ссориться не собираюсь;
но если не перестанешь меня подначивать, терпение мое лоп-
нет: возьму и зашвырну тебя в мировое пространство, чтобы
ты веки вечные чистил там фонари между звездочками!
Фикси! И еще трижды фикси! Что значит: я, Хоббл-Фрэнк,
сказал — и баста! Заруби себя на носу!
Он перебросил ружье за спину и с величавым видом ото-
шел — ни дать ни взять оскорбленный в лучших чувствах
Ахилл. Остальные обменялись понимающими улыбками, но
не проронили ни слова, чтобы не раззадорить его еще больше.
Солнце, еще недавно затянутое тучами, снова посылало на
землю свои лучи, почему-то почти шафраново-желтые. Эта
краска заливала весь горизонт, который как бы загибался
слева и справа. У всех пятерых появилось такое ощущение,
будто они сидят в самой глубине огромного пустого шара.
А животные никак не могли успокоиться. Они испуганно
прядали ушами и били копытами. Если бы их не привязали,
они разбежались бы. В воздухе было что-то такое, от чего
спирало дыхание. И не из-за микроскопически маленьких
песчинок, а из-за чего-то совсем другого.
Команч разложил на песке свое одеяло и вытянулся на
нем. Даже сейчас, после такого впечатляющего явления при-
роды, он держался с молчаливой сдержанностью, характерной
для индейцев. Трое белых сели рядом, и Джим спросил:
— Случалось ли моему молодому краснокожему брату по-
падать в такие бури?
— И не однажды, — ответил тот. — Нина-уяндан, Ветер-
убийца, однажды унес Бронзовое Сердце очень далеко и по-
хоронил в песке, но воины команчей нашли его. Он видел
вырванные с корнем деревья, которые не могли обхватить
шесть человек.
1 Я сказал! (лат.)
332
— Но Духа Льяно-Эстакадо ты до сих пор не видел?
— Бронзовое Сердце видел его. Три зимы назад, когда ехал
со своим отцом по Льяно. Они услышали выстрел. А когда
приблизились к тому месту, где стреляли, увидели, как дух
скачет прочь на черном скакуне. На земле лежал бледноли-
цый с дыркой от пули во лбу. Вождь команчей знал убитого —
это был опасный бандит.
— И как этот дух выглядел?
— У него были голова и туловище белого буйвола и пыш-
ная грива вокруг шеи. Вид у него — страшный! И все равно
это добрый дух, иначе он не принял бы образ священного жи-
вотного. Нам, команчам, известно, что он убивает только
злых людей, а всем добрым покровительствует. Бронзовое
Сердце знает двух команчей, которые заблудились и погибали
в пустыне. Ночью к ним явился дух, принес мяса и воды. И
указал дорогу.
— Он с ними заговорил?
— Да, на их языке. Добрый дух знает все языки, которым
его научил Великий Дух. Хуг!
Фрэнк стоял в стороне. И когда заметил, как оживленно
эти двое переговариваются, позавидовал. Он был не в силах
оставаться в одиночестве, в то время как остальные имели
счастье обмениваться впечатлениями. Поэтому неторопливо
приблизился к ним и сказал Фреду:
— Я дал тебе время собраться с мыслями и исправиться.
Надеюсь, ты осознал, до какой степени ты вторгся в спектр
моего помологического метода. Скажи откровенно, призна-
ешь?
— Да, — ответил Фред с деланной серьезностью. — Мы с
готовностью признаем, что по части знаний ты намного пре-
взошел всех нас.
— Постарайся же впредь держать себя скромнее и не под-
давайся порывам своего сферического темперамента. На этот
раз я тебя прощаю. После столь необычайных природных яв-
лений человек вдвойне предрасположен к тенденции прими-
рения. Увидеть посреди бела дня самое настоящее привиде-
ние! Да ведь речь шла, можно сказать, о жизни и смерти. На
мне такая гусиная кожа вздулась — все равно что твои воз-
душные шары!
Он подсел к Фреду. А тот с улыбкой проговорил:
— Ну зачем чересчур пугаться? Возможно, явление, кото-
рое мы видели, объясняется самым простым и естественным
путем. Вспомни хотя бы о привидении с Брокена1 2, появление
1 Фрэнк, как всегда, непроницаемо-загадочен. Помология — наука о сор-
тах плодовых и ягодных культур.
2 Брокен — самая высокая вершина в Гарце, 1142 метра.
333
которого так доходчиво объяснил трактирщик с Брокена
Нехсе.
— Нехсе? Как же, я с ним знаком. Его сын, гражданский
инженер, живет в Блазевице. Он имел честь встретиться со
мной во время прогулки в окрестностях Морицбурга и почти-
тельнейше поведал мне историю привидения с Брокена. В
Гарце такой особый состав воздуха, наполовину озон, напо-
ловину кислород, которые сталкиваются в атмосфере и потом
проливаются на землю в виде раскаленных градин1. Однако
здесь, в Льяно, мы имели дело с настоящим духом. Мы виде-
ли, как он скакал по небу; это не воздушный мираж и ника-
кое не облако, а осязаемый образ сверхъестественного суще-
ства. Разве можно тут говорить об оптическом обмане?
— Гм! Я сам, в свою бытность фокусником, фабриковал
привидения.
— Тебе лучше бы помолчать об этом, ибо производить
привидения — кощунственный обман! И каким же образом
тебе это удавалось?
— Либо с помощью кривых зеркальных поверхностей,
либо благодаря специальной камере.
— Это я тоже умею. Я даже однажды собственноручно по-
строил такую обскурьезную камеру; вообще-то все вышло
ладно, только я, к сожалению, забыл прорезать оконце, куда
забрасывают окулярные линзы. И вообще, ни у одного из зе-
ленщиков я этого сортз линз2 купить не мог, ни у кого не
оказалось — вот и пришлось мне на время это дело бросить.
Фред и братья Тим и Джим расхохотались так громко, что
невозмутимый команч быстро оглянулся и посмотрел на них
с нескрываемым удивлением. Лицо Фрэнка побагровело, и он
воскликнул:
— Силициум3! Закройте рот и умолкните! Если вы сейчас
же не перестанете насмехаться надо мной, я устрою вам, брат-
цы кролики, такую же кровавую баню, как Магомет Второй
карфагенянам! Считаете себя умниками-разумниками? Вся
ваша обветшалая философия напоминает мне распахнутый
камзол, петли которого оторваны. А от вашей мудрости пах-
нет ладаном! И нечего вам смеяться над моей «камера проку-
рора»! Я ее сконцентрировал совершенно правильно; как спе-
циалисту-лесоводу мне было недосуг самому высеивать
подходящие линзы. Я давно вижу вас насквозь, но велико-
душно сносил ваш зауженный духовный спектр, потому что
надеялся в будущем сделать из вас что-то путное; теперь же
1 Об этом научном факте в трактовке Фрэнка читатель волен судить сам.
2 Фрэнк опять что-то невольно напутал. «Линза» по-немецки и оптичес-
кое стекло, и плод чечевицы.
3 Разумеется, случайная оговорка. Фрэнк говорит не о кремнии, а требует
тишины: силенсиум — молчание, тишина (лат.).
334
я понимаю: на вас рассчитывать нечего. Оставляю вас и от-
ряхаю прах с моих ног. Ваши издевки требуют возмездия. Я
ухожу, но — манус манум лавендат , что по-немецки значит:
«мои руки намылят вам шею лавандой»! Погодите! Хо-хо-хо-
хуг!
В продолжение этого спича он раскалился добела, топал
ногой по песку; бросив им последнее, индейское слово со
злостью и презрением, он поспешил скрыться за кустами,
чтобы, лишив возможности лицезреть свою особу, примерно
всех наказать.
В столь возбужденном состоянии его еще не видели. Смех
прекратился, и Фред сказал с сожалением:
— Я и подумать не мог, что он так обидится. Загладим
свою вину: будем с ним подчеркнуто вежливы. Вообще-то он
душа-человек. Ну и пусть Бог весть что несет — кому от этого
вред? Наоборот: слушать его — одно удовольствие!
Он рассказал братьям все, что знал о Хоббл-Фрэнке, и чу-
даковатый маленький саксонец сразу вызвал у них симпатию.
Потом речь, конечно, зашла о торнадо и о предшествовавшем
ему появлении Духа Льяно-Эстакадо. Все трое отнюдь не
были людьми необразованными; особенно хорошие познания
в естественных науках — гораздо выше средних — были у
Фреда. Все сошлись на том, что стали свидетелями какого-то
оптического эффекта, но какого именно, объяснить с науч-
ной точки зрения были не в состоянии.
Время шло, и спустилась ночь. Стало так темно, что в пяти
шагах нельзя было ничего разглядеть. Фрэнк вернулся: в
такой темени да еще в таком месте оставаться одному не хо-
телось. Но злость его пока не улетучилась. Он не произнес ни
слова и не лег рядом с другими, однако чутко прислушивался
ко всему, о чем они говорили. По шорохам и скрипу, доно-
сившимся оттуда, где он лежал, они догадывались, что он
время от времени вскакивал, желая возразить или поспорить,
когда чье-то высказывание приходилось ему не по вкусу и
когда он считал, что знает этот предмет глубже и лучше, но
всякий раз он заставлял себя лечь. Его обидчивость оказалась
на этот раз сильнее обычного желания похвастаться своими
мнимыми знаниями.
А воздух сейчас опять был чистым, дышалось легко. С
юго-запада подул легкий бриз, и после жаркого дня ночная
прохлада подействовала благотворно. На небе появились пер-
вые звезды, как бы подсказывая лежавшим на земле, который
час.
Они больше не переговаривались. Появления врагов в
такой час они не опасались, Олд Шеттерхэнду тоже рано воз-
1 Вообще-то «manus manun lavat» — «рука руку моет» (лат.)- Но чего не
скажешь ради красного словца. Или ради игры слов.
335
вращаться. Белым вскоре удалось уснуть; а команч не сводил
глаз с неба, хотя и прошлой ночью не сомкнул глаз. Смерть,
а точнее говоря, убийство отца не давало ему покоя, взывая
к мести. Прошло четверть часа. Полчаса. И вдруг спящих раз-
будил громкий крик индейца. Они испуганно вскочили на
ноги.
— Мава тухшта! (Посмотрите туда!) — проговорил он, ука-
зывая на юг.
Несмотря на темень, они увидели его вытянутую руку и
повернулись в ту сторону. Там, где небо смыкалось с гори-
зонтом, появилось светлое пятно. Как будто ничего необыч-
ного, но оно возбудило всеобщее любопытство.
— Гм! — буркнул Джим. — Будь это на востоке, я подумал
бы, что занимается день.
— Нет, — возразил его брат Тим. — Рассветает иначе.
Линии этого пятна чересчур резкие.
— Потому что ночь темная.
— Именно поэтому светать еще не может. День и ночь как
бы сливаются. А тут контуры очень контрастные.
— Значит, отсвет пожара?
— Пожар в Льяно, где нет дерева? Гм! Что там может го-
реть? Уж не песок ли? Я бы сильно удивился.
— Твоя правда. Если бы загорелся песок, это было бы ни
с чем не сравнимое явление. Нам ничего не оставалось бы,
как вскочить на лошадей и поскорее скрыться отсюда. Но что
это может быть?
— Сам не знаю. Смотри — пятно все время увеличивается.
Хотя ветер и переменился. Он дул с юго-запада, а теперь с
запада, стал сильнее и холоднее. Чем ты это объяснишь?
— Во всяком случае, это не северное сияние, — сказал
Фред. — А о южном сиянии мне никогда слышать не прихо-
дилось.
До сих пор Фрэнк молчал; но больше сдерживаться был не
в силах — у него могло разорваться сердце.
— Появление этого светлого пятна имеет одно-единствен-
ное объяснение, — глубокомысленно заявил он. — Оно вы-
звано Духом пустыни. Помните, он проскакал с юга на
север. Может, там его вигвам, и теперь он сидит у своего
костра.
Остальных так и подмывало вновь расхохотаться во все
горло, но они побороли возникшее искушение. Фред спросил:
— Думаешь, духи греются у костра?
— Почему бы и нет? Когда дует такой холодный ветер.
Ветер действительно усилился, дыхание севера ощущалось
все отчетливее. А пятно на юге постоянно разрасталось. Такое
впечатление, будто всходило большое светило. Сейчас обра-
зовалось уже некоторое подобие полукруга с кроваво-красной
сердцевиной. Чем выше, тем светлее пятно. Оно ограничива-
336
лось изогнутой кромкой, по которой бежали черные тучи и
пузырились огненные шары.
Зрелище было устрашающим и чудесным одновременно.
Пятеро мужчин только диву давались. Никто не произносил
ни слова.
А теперь ветер задул прямо с севера. За пятнадцать минут
он, можно сказать, обошел полгоризонта. Но это был ровный
ветер, а не вихрь, он как бы ласково оглаживал удивительным
образом освещенный небесный свод. А все-таки было на-
столько холодно, что они с удовольствием натянули бы мехо-
вые куртки.
— Вот увидел бы это Олд Шеттерхэнд! — сказал Джагл-
Фред. — Но вряд ли его можно ожидать так скоро — сейчас
около полуночи.
— Полночь! — выдавил из себя Хоббл-Фрэнк. — Это час
духов и привидений. Наверняка там, где расплывается пятно,
происходит нечто ужасное!
— Что особенно устрашающего в этом свечении?
— Не задавай нелепых вопросов! В полночь отворяется
преисподняя и из нее вылезают всякие привидения. И целый
час, не меньше, творят разные безобразия. Мне ли не знать —
у меня даже ночью глаза не смыкаются. У каждого народа и
у каждой страны — свой характер. Вот и у привидений в раз-
ных местах особенный темперамент и всякие там пристрас-
тия. В одном месте они рады свернуть тебе шею, а в другом —
придушить на перекрестке. Откуда нам знать, что предпочи-
тают здешние духи и привидения? Может, они самые страш-
ные и самые опасные в мире. О-о, друзья мои, смотрите,
разве я не прав? Нет, вон туда глядите! Видите, как он скачет?
Последние слова он выкрикнул в явном испуге. А то, что
последовало, могло нагнать страха даже на человека неустра-
шимого. Вновь появился Дух Льяно-Эстакадо.
Как уже говорилось, странное пятно образовало огромный
полукруг в южной части неба. Там, где кромка полукруга опу-
скалась на левую сторону горизонта, появилась огромных раз-
меров фигура всадника. Конь вороной — всадник в белом. И
облик у него буйволиный: отчетливо видна рогатая голова с
лохматой, развевающейся гривой, и туловище, сливающееся
сзади с крупом коня. Контуры этой картины были словно об-
рамлены мерцающими линиями.
Конь перешел на бешеный галоп. Он двигался не по пря-
мой линии, а поднимался в полукруге все выше и выше и там
продолжал галопировать. Под копытами у него все время был
один и тот же по форме кусок земли.
Вот так конь и поднимался до самой высокой точки, а
потом спустился по правой стороне светящегося полудиска
туда, где его кромка соприкасалась с горизонтом. И там вдруг
исчез так же неожиданно, как и появился.
337
Несмотря на свежий воздух, овевавший всех пятерых, их
словно жаром обдало. Обман зрения? Да где там! Нет, это
действительность, они все видели собственными глазами.
Слов для выражения чувств никто не находил. Даже обычно
сдержанный команч вышел из себя и несколько раз громко
произнес: «Уфф, уфф!» Белые словно лишились языка, а он,
наоборот, открыл рот.
Они стояли и ждали, не повторится ли явление, — тщетно.
Некоторое время пятно светилось с прежней яркостью; затем
полукруг потерял резкость, его очертания виделись теперь
размытыми.
За их спинами мягко ударили по песку копыта: к ним при-
близились всадники, и первым из спрыгнувших на землю был
Олд Шеттерхэнд.
— Вы живы, слава Богу! — воскликнул он. — Я боялся,
что вы погибли, и почти не сомневался, что мне придется вы-
капывать из песка ваши трупы.
— Столь злой шутки торнадо с нами не сыграл, — ответил
Фред. — Он нас только краешком задел, сэр. Видно, вы силь-
но торопились — мы не рассчитывали увидеть вас так скоро.
— Да, мы не ехали, а летели сюда. Гадали, как вас спасти.
Поэтому с нами, как видите, мистер Хелмере с его людьми.
Мы сильно о вас беспокоились. Торнадо прошел вплотную с
Хелмерс-Хоум. Мы видели, что он натворил, и по его направ-
лению догадались, что накрыл вас. К счастью, он был к вам
довольно милостив.
Другие — Джемми, Дэви, Боб и Хелмере со своими людь-
ми — не скрывали радости от счастливой встречи. Олд Шет-
терхэнд сообщил Джемми и Дэви о том, что увиделся с
Тимом и Джимом. Но сейчас, когда предстояло обсудить
столь важные вещи, никто на объятья и сердечные приветстия
времени терять не стал.
Фред вкратце поведал вновь прибывшим о двух явлениях
Духа. Джемми и Дэви молча покачала головами. Они не хо-
тели обидеть рассказчика выражением недоверия. Хелмере за-
метил:
— То, о чем вы говорили, сэр, наверное, правда, если это
видело пять пар глаз; но ни понять, ни объяснить я ничего
не могу. Думаю, никто из присутствующих не возьмется до-
казать с полной очевидностью, что это было: мираж или ре-
альное существо?
— А вот и есть такой человек! Я! — возразил Хоббл-
Фрэнк. — Ни о какой обманчивой компрессии зрения гово-
рить не приходится, ибо образ Духа прошел перед нами в
пропорциональной завершенности. Дух этот — существо не-
земное, способное скакать по воздушным волнам. Что мы
имеем? Полночь — час призраков. Чем и объясняется появ-
ление призрака. И это — самое верное доказательство того,
338
что мы видели отторженную душу из потусторонней небесной
сферы. Не думаю, что кто-нибудь осмелится не согласиться
со мной.
Он ошибся, потому что Олд Шеттерхэнд потрепал его по
плечу и довольно дружелюбно проговорил:
— А что будет тому, кто осмелится возразить, дорогой
Фрэнк?
— Гм! Смотря кто возразит. Всякого прочего я бы своими
доводами просто-напросто уничтожил — от его научного су-
ществования даже крошки не осталось бы. Но если малень-
кий, скромный вопросик рискнете задать вы, я в виде исклю-
чения готов по возможности вежливо дать вам необходимые
разъяснения.
— Разъяснений я от вас не требую. Пусть привидение и
появилось в полночь — это еще не доказывает его неземное
происхождение. Разве оно не являлось нам в белый день?
Если вы мне подробно опишете, какой все это имело вид, я
сумею объяснить, что к чему.
— Могу поспорить! Но ради вас, единственного асептич-
ного мне человека, я готов рассказать все до мельчайших по-
дробностей.
И маленький саксонец действительно дал картинное и
очень подробное описание двукратного появления Духа
Льяно-Эстакадо. Время от времени Олд Шеттерхэнд задавал
уточняющие вопросы.
А светлое пятно на юге опускалось все ниже и ниже и по-
стоянно блекло. Казалось, оно стремится исчезнуть. Несколь-
ко минут оно пролежало тоненькой полоской над горизонтом,
потом вдруг засветилось поярче, но отнюдь не поднялось на
прежнюю высоту, а побежало, будто привязанное к разбрасы-
вающему искры невидимому фитилю, все дальше и дальше на
запад. Там оно остановилось и, с невероятной скоростью пре-
образившись в море огня, осветило полне,ба.
— Чертовщина! — воскликнул Фрэнк. — Опять начинает-
ся! Такой ночи с привидениями до сих пор в моей жизни не
было! Эти огни — неестественного происхождения, потому
что...
— А я думаю, что это горят засохшие кактусы. Всякому из-
вестно, что в Льяно есть протянувшиеся на целые мили участ-
ки, настолько густо поросшие кактусами, что верхом там не
проедешь. Когда растения засыхают, достаточно одной неос-
торожно брошенной искры, чтобы за несколько мгновений
разбушевалось целое море огня.
— Ваша правда, — поддержал его Хелмере. — И я точно
знаю, что на юг и на запад отсюда — огромные поля кактусов.
— А раз это так, не сомневаюсь, скоро мы схватим за во-
ротник оба мнимых привидения. Или духа.
— Ого! — перебил его Хоббл-Фрэнк. — Два мнимых духа?
339
Это были самые настоящие. И с чего вы вообще взяли, будто
их было два?
— Да хотя бы с того, что они по-разному выглядели.
Первый дух, появившийся днем, был как будто этот так на-
зываемый драгунский офицер. Кто был второй, я пока не
знаю. Я не знаю никого, кто наряжался в белую буйволиную
куртку.
— Знаете что, господин Олд Шеттерхэнд, оставили бы вы
меня в покое. Правда, я сам сказал, что вы один мне асеп-
тичны — но всему есть предел! Ни одному человеку не дано
прогуливаться верхом по небу — а ведь мы видели его, все
пятеро, своими немеркнущими глазами!
— Да, картины перемещались в воздухе; но сами всадники
передвигались по земле.
— Картины? Ну уж нет, хорошего действительно поне-
множку! Никогда в жизни мне не приходилось слышать,
чтобы картины умели ездить верхом, тем более — по сырому
веществу атмосферы! Каким образом, по-вашему, эти карти-
ны возникли?
— Благодаря потокам воздуха с разной температурой. Как,
например, в случае с этим пожарищем...
— Да? Оказывается, картины возникают благодаря воздуш-
ным потокам? Это для меня новость. До сих пор я наивно
считал, что их создают с помощью карандаша, контрамарино-
вой голубой краски или фотографии...
— А с помощью зеркала, к примеру?
— Да, я чуть не забыл.
— В том-то и дело! Иногда воздух может воссоздавать эф-
фект зеркала.
— Ага! Да, припоминаю: как-никак во время учебы я в
науке о миражах разбирался получше иных профессоров.
— Отлично! Тогда вы согласитесь со мной, что ваши духи
и призраки были миражами, точь-в-точь как...
Он умолк, не закончив фразы. Его внимание было сейчас
приковано к пожарищу, темно-красная полоса которого тяну-
лась вдоль горизонта, а над ней в несколько слоев, подобно
крыше, нависли облака. Еще выше облаков, но по ближнюю —
по отношению к ним, наблюдающим, — сторону пожарища в
воздушном пространстве возникла перевернутая картина ров-
ного, окрашенного в ярко-красную краску ландшафта. И вот
слева, с самого края этого ландшафта, из темноты появился
всадник — тот самый, которого недавно видели остальные, в
буйволиной куртке или накидке, — но тоже как бы перевер-
нутый, головой вниз.
— Точь-в-точь как вот этот! — закончил свою мысль Олд
Шеттерхэнд, мотнув головой в сторону миража.
Не успел он закончить, как вслед за первым всадником по-
явился второй.
340
— Господи милостивый! — вскричал Хоббл-Фрэнк. — Да
ведь это тот самый, что проскакал по небу во время торме-
надо!
— Да? Точно он? — переспросил Олд Шеттерхэнд. — Зна-
чит, я был прав: вы видели два разных привидения. А вот и
еще целая куча!
За вторым всадником последовали еще пять или шесть, все
неслись галопом, но тоже в перевернутом виде, головами
вниз.
— Нет, это уже слишком! — донельзя удивился Хоббл-
Фрэнк. — Будь я тут один, я решил бы, что спятил. Благода-
рю покорно за такие приключения! Мне, правда, приходилось
слышать о привидениях, которые скачут сквозь ночь, держа
свою голову под рукой; но чтобы все они скакали на головах —
мыслимое ли дело?
— Ничего сверхъестественного тут нет. Вчера картины
преломлялись в воздухе по нескольку раз, а эти — всего по
разу. Кстати, мы должны немедленно познакомиться с этими
духами. По коням, друзья! Первый из всадников — не кто
иной, как сам Дух Льяно-Эстакадо, бьюсь об заклад! Осталь-
ные преследуют его; и поскольку он молодец из молодцов, мы
его в беде не оставим.
Все последовали призыву Олд Шеттерхэнда. Они доверяли
ему безраздельно и не подозревали его в том, что он хочет над
ними посмеяться или вовлечь в смертельно опасную историю.
— А вьючных лошадей возьмем? — спросим Хелмере.
— Да. Сюда мы вряд ли вернемся. Я просил вас проводить
меня только до этого места. Но при сложившихся обстоятель-
ствах я попросил бы вас сопроводить нас и дальше.
— Какие могут быть разговоры! Мне не терпится переки-
нуться парой слов с Призраком Мщения.
Фрэнк тоже сел в седло — последним. Не страх сдерживал
его, а неуемный дух сопротивления. Отряд взял с места в ка-
рьер и понесся по равнине.
Стоило всадникам удалиться примерно на полмили от кус-
тов, как мираж пропал. И только языки пламени по-прежне-
му вздымались в небо.
Впереди скакал Олд Шеттерхэнд, вплотную за ним Тим с
Джимом, мулы которых изо всех сил старались держаться за
вороным знаменитого охотника. А тот взял направление не на
само пожарище, а чуть севернее. Предстояло еще рассчитать
поточнее, как побыстрее выйти к цели. А это было очень не-
просто, потому что мираж, успевший вдобавок исчезнуть, не
позволял определиться на местности. Тем более что группа,
которую Олд Шеттерхэнд рассчитывал перехватить, переме-
щалась с большой скоростью.
Маленький отряд летел как на дикой охоте. Олд Шеттер-
хэнду приходилось придерживать своего вороного, не то дру-
341
гие далеко отстали бы. За десять минут они оставили позади
не меньше трех английских миль. Однако не было заметно,
чтобы они приблизились к пожарищу, яркость огня которого
все усиливалась.
Прошло еще десять минут. И тут Олд Шеттерхэнд испус-
тил громкий крик, поднял руку и указал вправо.
С той стороны к ним приближались две точки — одна по-
светлее, другая потемнее. А позади нее еще несколько темных
точек, двигавшихся так же быстро, как и обе передние. Ко-
нечно, это верховые!
Отблески пламени падали на них сзади и сбоку, и уже из-
дали можно было легко различить развевающуюся гриву коня
под первым. Олд Шеттерхэнд остановил вороного и спрыгнул
на землю.
— Спешиться! — приказал он остальным. — Мы появились
из темноты, и нас они пока не видят, а они все на свету. Уло-
жите ваших лошадей. Но как только я подниму своего и сяду
в седло — делайте то же самое.
Спутники безмолвно повиновались.
Олд Шеттерхэнд поступил весьма и весьма благоразумно,
выбрав для встречи затененную низинку. Лошадей они уло-
жили, сами присели за ними на корточках и для тех, кто по-
явился бы со стороны пожарища, оставались совершенно не-
видимыми. Пока не столкнешься!
А сектор обзора у них был очень широким. Пока что пер-
вый всадник был метрах в шестистах; второй — метрах в трех-
стах от него, а шестеро других на том же расстоянии от вто-
рого.
— Как мы с ними поступим, сэр? Перестреляем как куро-
паток? — спросил Хелмере.
— Нет. Они нам зла не причинили, а я проливаю челове-
ческую кровь только в том случае, когда имеется веская при-
чина. Правда, с первым преследователем я хотел бы погово-
рить по-свойски. Дайте мне эту возможность, а сами отгоните
прочь этих шестерых.
Он положил перед собой лассо, висевшее до того у него у
пояса. Один конец, с завязанным узлом, закрепил на шишке
седла своего лежащего вороного. На другом, где кольцо, сде-
лал петлю таких размеров, чтобы она могла обвить тело муж-
чины крепкого сложения. А остальную часть впятеро сплетен-
ного ремня длиной метров двадцать он пропустил между
большим и указательным пальцами, делая петли вокруг локтя;
потом переложил эти петли в левую руку, взяв в правую толь-
ко самую первую, и сжимал теперь большим и указательным
пальцами металлическое кольцо.
Он справился с этим очень быстро, еще до появления пер-
вого всадника. А тот и его преследователи шли прямиком на
низину.
342
Там уже были слышны удары копыт первой лошади — во-
роной масти, на редкость высокой в холке, с широкой мощ-
ной грудью. На всаднике была шкура белого буйвола с рогами
на голове, покрывавшая также почти весь круп лошади. Он
настолько низко натянул шкуру на глаза, что узнать его было
нельзя.
Когда он оказался шагах в десяти перед низиной, Олд
Шеттерхэнд поднялся во весь рост. Всадник сразу увидел его,
но мгновенно остановить лошадь не сумел, и она замерла в
нескольких метрах от охотника.
— Стой! Кто ты? — спросил Олд Шеттерхэнд.
— Дух Льяно-Эстакадо, — глухо послышалось из-под буй-
волиной шкуры. — А ты?
— Я — Олд Шеттерхэнд. Слезай. Мы тебя в обиду не
дадим!
— Призрак Мщения ни в чьей защите не нуждается. Бла-
годарю вас!
После этих слов он хлопнул лошадь ладонью по крупу —
вперед! Обмен фразами продлился какие-то мгновения. Одна-
ко за это время успел приблизиться второй всадник. Олд
Шеттерхэнд, широко расставив ноги и с лассо в руках, встал
над седлом своей лежащей на песке лошади. Он слегка при-
щелкнул языком, и прекрасно дрессированное животное
одним рывком поднялось на ноги.
Второй всадник, увидев невесть откуда взявшегося незна-
комца на лошади, явно испугался. Ему тоже не удалось сразу
остановить своего коня, да и сноровки «духа» у него не было,
вот он и оказался прямо перед Олд Шеттерхэндом.
— Задержитесь здесь! — приказал ему тот. — Кто вы такой?
— Гром и молния! Олд Шеттерхэнд! — вырвалось у него. —
Чтоб вас черт побрал!
И он дал коню шпоры, чтобы поскорее скрыться.
— А я говорю, задержитесь! — с угрозой в голосе прогово-
рил охотник. — Я хотел бы посмотреть вам в глаза.
— В другой раз, в более подходящее для меня время!
И он подстегнул лошадь. Но Олд Шеттерхэнд сразу же
бросился за ним в погоню.
Стоило всаднику проговорить свои последние слова, как
молодой команч вскочил на ноги.
— Уфф! — вскричал он. — Этот голос мне знаком. Брон-
зовое Сердце должен поговорить с этим человеком.
Он поднял ружье и прицелился, но тут же опустил его со
словами:
— От Олд Шеттерхэнда ему не уйти!
Беглецу удалось оторваться метров на пятнадцать, когда
Олд Шеттерхэнд, преследовавший его по пятам, четыре-пять
раз покрутив лассо над головой, бросил его. Ремень упруго
распрямился, и лассо туго спеленало беглеца. Олд Шеттер-
343
хэнд поднял своего вороного на дыбы, ремень, закрепленный
за седлом, натянулся, и всадник свалился со своей лошади,
будто его бритвой срезали.
Олд Шеттерхэнд спрыгнул с вороного и поспешил к ле-
жавшему на земле, который не мог даже пошевелиться — его
руки были крепко-накрепко прижаты к туловищу.
А параллельно можно было стать свидетелем другой
сцены. Как только появились остальные шестеро, друзья Олд
Шеттерхэнда подняли своих лошадей и быстро вскочили в
седла. Шестеро преследователей Духа Льяно, неожиданно
увидев перед собой превосходящий их численностью отряд,
повернули в сторону, чтобы избежать встречи. Но тут обна-
ружили, что их вожак лежит на земле, спутанный лассо. На
помощь ему они не пришли, а бросились кто куда, врассып-
ную. Никто их не преследовал — таково было желание Олд
Шеттерхэнда. Все сгрудились подле лежавшего на земле во-
жака.
Олд Шеттерхэнд успел уже его обезоружить. А теперь ска-
зал, обращаясь к нему:
— Вы поступили бы умнее, сэр, если бы подчинились
моему приказу. Если я кого хочу задержать, я его не отпущу.
У него остается выбор: подчиниться добровольно или уступая
силе. Так вы скажете мне, кто вы такой?
Тот не ответил.
— Даже в такой малости отказываете? Вам не по себе, что
ли? Ладно, посмотрим на ваше лицо вблизи, так сказать!
Он нагнулся, поднял и поставила незнакомца на ноги
лицом к пожарищу.
— Глазам своим не верю! — воскликнул Хелмере. — Да ведь
это наш бравый офицер-драгун! Как я рад нашей скорой встре-
че! А знаете, кто-то нашел вон там, в кустах, ваш платяной
шкаф и опустошил его, сэр! Плохо вы его спрятали; мундир
ваш тоже нашли. Как вы считаете, что мы с вами сде-лаем?
— Ничего вы мне не сделаете! — высокомерно ответил он,
повысив голос. — Кто из вас докажет, что я оскорбил его или
поступил нечестно?
— Ну, не перегибайте палку. Нам вы пока действительно
зла не причинили. Не успели! Но замыслили вы недоброе, и
по закону прерий мы вправе не слишком-то с вами церемо-
ниться. Но мы не палачи — мы отпустим вас с миром.
— А вам ничего другого не остается. Вам нечего предъ-
явить мне!..
— О-о, кое-что мы предъявить можем. Итак, я сказал, что
мы готовы отпустить вас на все четыре стороны. Мы, белые.
Но с нами здесь краснокожий, и у него есть к вам серьезный
счет. Посмотрите на него внимательно!
Команч сделал несколько шагов вперед. «Драгун» взглянул
на него и сказал:
344
— Этого парня я не знаю.
— Не лги, подлец! — вскричал Тим. — Может, скажешь,
что и меня с братом не знаешь? Разве не вы напали на двух
ни в чем не повинных команчей, убили одного из них и пре-
следовали другого, пока он не сбил вас со следа? Потом по
вашему следу пошли мы, и очень любезно с твоей стороны,
что ты попал прямо нам в руки. Ты сильно облегчил нашу
задачу! Только не рассчитывай, что опять наврешь нам с три
короба и скоро выпутаешься. Будь мужчиной, сознайся во
всем! Облегчи душу...
— Мне не в чем сознаваться, — ответил «драгун».
Олд Шеттерхэнд тяжело опустил руку ему на плечо и ска-
зал:
— Вы сами видите, как обернулось дело, и, надеюсь, вам
приходилось слышать, что со мной шутки шутить не резон.
Что вы собирались сделать с переселенцами, которых ваш бо-
гобоязненный мистер Тобиас Прайсгот Бартон поведет через
Льяно? Где находятся эти люди сейчас и зачем вы подожгли
кактусы? Если вы честно ответите на мои вопросы, приговор
будет не из самых суровых.
Но «драгун» настолько ожесточился, что, несмотря на обе-
щания Олд Шеттерхэнда, продолжал запираться.
— Не понимаю, чего вы от меня хотите. Я не знаю этого
индейца, не знаю этих двух типов с их чудовищными носами
и уж тем более в жизни не слышал ни о каком Тобиасе
Прайсготе Бартоне. И никаких переселенцев знать не знаю.
— Почему вы преследовали Духа Льяно-Эстакадо?
— Духа? Смешно! Это последний подлец, который совсем
недавно убил одного из моих людей. При мне! Выстрелил из
пистолета прямо в лоб...
— И больше вам нечего сказать?
— Ни слова.
— Тогда и мне нечего вам сказать. Вашим планам не суж-
дено сбыться — мы возьмем переселенцев под свою защиту.
Ваша ложь вам же во вред! Пусть теперь мой молодой крас-
нокожий брат скажет, в чем он обвиняет этого человека.
— Этот бледнолицый выстрелил в живот вождю Огненной
Звезде, моему отцу, отчего он умер. Хуг!
— Я тебе верю. Поэтому с этой секунды убийца принадле-
жит тебе. Поступай с ним как знаешь!
— Черт побери! — воскликнул пленный. — Какие герои
выискались! Вы связали меня лассо: убить меня этому него-
дяю — плевое дело!
Команч поднял руку и презрительно улыбнулся:
— Бронзовое Сердце не принимает скальпов в подарок. Он
будет судить убийцу, он его казнит; но при этом будет вести
себя так, как положено воину. Пусть мои братья наберутся
терпения!
345
Он быстро исчез — ночная тьма словно поглотила его. Но
вот он вернулся, держа под уздцы лошадь Стюарта. Пробежав
после падения хозяина еще метров пятьдесят, она останови-
лась, и чутье сразу подсказало индейцу, где она.
Бронзовое Сердце положил на землю все свое оружие, ос-
тавив только нож. Оседлав свою лошадь, он проговорил:
— Пусть мои братья развяжут пленника и тоже дадут нож.
Пусть он садится на свою лошадь и убирается куда хочет.
Бронзовое Сердце поедет за ним следом. Оружие у нас оди-
наковое: у него нож, и у меня нож. Жизнь против жизни!
Если Бронзовое Сердце через час не вернется, значит, он
лежит мертвый в песке Льяно.
Храбрый юноша открыто сказал, чего хочет. И быть по
сему! Стюарту дали нож, освободили от пут лассо, он сел в
седло и умчался в ночь, бросив на прощанье:
— Привет! Дураки никогда не переведутся. Вы моим пла-
нам не помешаете. Мы еще увидимся — берегитесь!
Бронзовое Сердце испустил гортанный боевой клич ко-
манчей, прыгнул в седло и стрелой пустился за ним в погоню.
Остальные молча проводили его глазами. Сев в кружок,
они обменялись несколькими словами, но, не зная, чем все
кончится, провели оставшееся время в угнетенном молчании.
Прошло четверть часа. Полчаса. Огонь далекого пожарища
все усиливался. И вот они услышали топот копыт нескольких
лошадей. Это вернулся команч. Он привел с собой и лошадь
Стюарта. А за поясом у него висел свежий скальп. Сам же он
был цел и невредим.
— Одного из убийц Бронзовое Сердце послал вслед за
отцом, — сказал он, подходя к костру. — Остальные отпра-
вятся за ним! Хут!
Таков был кровавый финал сцены с привидениями.
Глава IV
ЮАВХ-КАЙ
Там, где юго-восточный угол штата Нью-Мехико врезается
в Техас, самые опасные места на Диком Западе. Тут соприка-
саются пограничные полосы земель команчей и апачей — об-
стоятельство, делающее жизнь в этом районе малоприятной.
Пока оба индейских племени будут существовать и сосед-
ствовать, длительного, справедливого мира ждать не прихо-
дится. Взаимная ненависть настолько глубоко укоренилась в
них, что даже во времена, когда топор войны закопан очень
глубоко, под пеплом костров тлеют угли зла, и по малейшему
поводу пламя войны может разгореться вновь.
Враждебность, которую удается усыпить лишь на короткое
время, требует обильных жертвоприношений именно там, где
сходятся области проживания обоих племен. Граница, конеч-
но, проходит не по прямой линии, ее в собственном смысле
слова не существует; вот почему так часто можно с обеих сто-
рон услышать обвинения в нарушении границ, после чего, го-
воря словами Бисмарка, «ружья начинают стрелять сами по
себе».
Самые опасные районы вестмены называют клещами —
что и образно, и точно. Линия границы подвижна; она то рас-
крывается, то закрывается. Проскользнешь — считай, тебе
баснословно повезло. Если там появляется белый, это либо
человек незаурядной храбрости, либо безрассудный; и в том
и в другом случаях ангел смерти постоянно витает над его го-
ловой.
Там, где у Чертовых гор река Тояах впадает в Рио-Пекос,
и проходит граница между областями проживания команчей
и апачей. Западнее ее равнина переходит в Сьерра-Гваделупе,
Сьерра-Пиларес и Сьерра-Дьябло, в то время как восточнее
простирается Стейк-Плейн — злополучная Льяно-Эстакадо.
Но Льяно начинается не сразу от берега Тояаха; если уж
быть точным, пустыню от реки отделяет горная гряда. Иногда
это цепь обыкновенных высоких холмов, а иногда горные от-
роги, которые тянутся на юго-восток параллельно Тояаху.
Между этими отрогами — долины весьма жалкого вида, а
иногда долины идут перпендикулярно отрогам, как бы рас-
крываясь навстречу Льяно.
347
Из-за близости реки там местами есть довольно пышная
растительность. Слово «пустыня» едва ли применимо тут,
точно так же, как и в случае с Гоби или Сахарой. А там, где
западная оконечность Льяно-Эстакадо начинает карабкаться
к упомянутым уже возвышенностям, с гор стекают потоки,
большей частью уходящие в пески; но на пути они оставляют
достаточно влаги, которая пропитывает почву, и по берегам
произрастают не только кусты, но и довольно крепкие дере-
вья. Эти зеленые вкрапления напоминают полуострова или
прибрежные косы у песчаного моря Льяно. Они как бы обра-
зуют то более широкие, то более узкие бухты.
Существует даже предание, по которому в самом центре
Льяно будто бы есть источник чистейшей воды, которая об-
ладает целительными свойствами. Вода поднимается с боль-
шой глубины и, заливая небольшую естественную впадину,
образует нечто вроде озера, по берегам которого растут дере-
вья и кустарники. Все охотники рассказывают об этом, но
никто из них не видел ни источника, ни озера своими глаза-
ми. Ученые-гидрографы, которым передавали это предание,
отнюдь не отрицали саму возможность наличия чистой питье-
вой воды посреди пустыни.
На берегу речки Тояах сидело четверо мужчин, внешний
вид которых особого доверия не вызывал. Их всклокоченных
грив и бород давно не приглаживал гребень; костюмы были в
таком состоянии, что ни один бродячий портняжка не взялся
бы привести их в порядок; а покрытые глубоким загаром руки
и обветренные лица целыми месяцами не знали воды. Зато во-
оружены они были до зубов: рядом с каждым из них лежало по
винчестеру, а из-за пояса торчало по ножу и по два пистолета.
Трое из них были янки. Это доказывали их долговязые
худые фигуры и резкие черты лица. Национальность четвер-
того определить было сложнее.
Это был мужчина средних лет, приземистый и широкопле-
чий, с удивительно длинными руками, круглолицый и боль-
шеголовый, с торчащими ушами. С первого взгляда его впол-
не можно было принять за негра, потому что лицо у него
было черным или, точнее говоря, иссиня-черным и порис-
тым, — но только до глаз. Он всегда натягивал шляпу на
глаза, а как только сдвигал ее на затылок, обнаруживалось,
что лоб и виски у него белые. Надо полагать, нижнюю часть
лица обожгло вспыхнувшим порохом.
Несмотря на это, лицо его отталкивающего впечатления не
производило. Присмотревшись повнимательнее, каждый ска-
зал бы, что перед ним человек добрый.
То же и с остальными тремя. Если бы они в таком виде
появились в порядочном обществе, от них бы, конечно, от-
шатнулись, но при более близком знакомстве мнение свое из-
менили бы.
348
Четыре лошади паслись между кустами, пощипывая со-
чную траву. Вид у них был почти что загнанный, сбруя ста-
рая, кое-как подшитая.
Их хозяева только-только поели. По валявшимся рядом
костям было видно, что они изжарили на костре ракоона, то
есть мексиканского енота, обугленные ошметки которого еще
тлели на углях. Переговариваясь, они то и дело поглядывали
по сторонам. В «клещах», где они сейчас находились, надо
постоянно быть настороже.
— Сейчас самое время на что-то решиться, — сказал стар-
ший с виду янки. — Если поедем через Льяно, окажемся на
месте раньше. Но там нас подстерегают разные опасности, и
этот самый «коон» — последний кусок мяса на много дней
вперед. А если спустимся вдоль Рио-Пекос, ни голода, ни
жажды знать не будем, но этот крюк будет стоить нам целой
недели. Что скажешь, Блонт?
Блонт, сидевший с ним рядом, задумчиво подергал бороду.
— Я уже все взвесил: лучше все-таки идти через Льяно.
Думаю, ты согласишься со мной, Портер.
— И какие у тебя доводы?
— Неделя — много времени, не хочется терять его. У Рио-
Пекос нам все равно придется остерегаться команчей и апа-
чей, как в Льяно — «стервятников». То на то и выходит. Нам
нет никакой нужды пересекать всю Льяно. Если пойдем на
юго-восток, примерно в сторону Рио-Кончос, то окажемся на
дороге из Форт-Мэзона в Форт-Литон. Там нечего опасаться
ни жажды, ни голода. Так я думаю. А ты что скажешь, Фэл-
зер?
— Ты прав, — ответил Фэлзер, третий янки. — Я вообще
считаю, что в Льяно и наполовину не так страшно, как пуга-
ют. Кто там однажды побывал, хвастается почем зря, распи-
сывая тамошние опасности, бу,, о выбрался из преисподней.
Вот я, мол, какой герой! А я буду рад узнать Льяно.
— В том-то и дело, что ты ее не знаешь! — сказал Портер,
старший из них по возрасту.
— А ты сам разве бывал там?
— Нет. Но от людей, которым верю как себе, слышал
такое, что мурашки по коже бегали. Сейчас, когда мы нахо-
димся у границы пустыни, я отлично представляю, на какой
риск мы идем. Если мы заблудимся, если кончится вода,
если...
— «Если, если»; вечно это если! — перебил его Блонт. —
Кто ставит столько условий, тому вообще не стоит ни за что
браться! Ты же смелый человек. С чего вдруг ты сейчас стру-
сил?
— Я? Струсил? Никогда! Между трусостью и осторожнос-
тью — огромная разница. Кто из вас упрекнет меня в трусос-
ти? Нас четверо. Как решит большинство, так и будет. Но
349
сперва надо хорошенько подумать. Это все, чего я хочу. Двое
уже высказались: они за то, чтобы идти через Льяно. Теперь
скажи ты, Бэн Нью Мун, присоединяешься ты к ним или
нет?
Это он обратился к человеку с обожженным лицом. А тот
приложил ладонь к полям шляпы, как солдат, отдающий
честь офицеру, и ответил:
— Так точно, мистер Портер! Я поеду в любую сторону,
даже в самое пекло!
— Это еще ничего не значит. Отвечай как положено. Вниз
по Рио-Пекос или через Льяно?
— Я предпочел бы через Льяно, если вы не против.
Страсть как хочется поглядеть на эту песочницу вблизи.
— Песочница? Шутки шутишь, старый лунатик! Думаешь —
тут прыгнешь, а там выпрыгнешь? Эта штуковина чуть по-
больше, чем ты воображаешь. Тебе придется скакать никак не
меньше четырех-пяти дней. И очень даже возможно, что,
когда мы будем пересекать южную часть Льяно, мы столкнем-
ся там с индейцами.
— Да ради Бога! Я ни одного краснокожего не обидел, и
мне их нечего бояться. А если они проявят враждебность, что
ж — наши чудненькие стреляющие палки при нас. Четверо
крепких парней, вдоволь понюхавших пороха, запросто спра-
вятся с десятком-другим индейцев.
— Твоя правда. А насчет понюхать пороха — ты нам
всем фору дашь. У тебя под носом вспыхнула небось целая
бочка?
— Вроде того.
— Как было дело? Ты нам не рассказывал. Или это тайна?
— Ну почему? Только радоваться мне нечему, вот я и не
люблю об этом вспоминать. Мне тогда солоно пришлось.
Кому-то хотелось, чтобы я ослеп. И, не окажись рядом мой
старый друг Джагл-Фред, я либо потерял бы зрение, либо
погиб.
— Что? Ты знаешь Фреда? Я часто и много слышал об
этом человеке.
— Мы с ним давно дружим и в разные переделки попа-
дали — кое-кто поседел бы от страха! Я был бы страшно рад
снова увидеться с ним! Но он как сквозь землю провалился.
Кто знает, в какой прерии гниют его кости. Я всегда буду бла-
годарен ему за то, что он поставил крест на планах Стилинг-
Фокса.
— Стилинг-Фокса? — удивленно переспросил Портер. —
Выходит, тебе приходилось иметь дело с этим опасным бан-
дитом?
— На беду, да! Я познакомился с ним даже чуть ближе,
чем хотелось бы! Этого парня звали Генри Фокс, по крайней
мере он сам так говорил. Не знаю, его ли это имя. Можно
350
догадаться, что у него было много разных имен. Как этот
Фокс где появится — никто не может быть уверен, что у него
не украдут лошадь, бобровые шкуры, деньги, вещи — все что
угодно. И никто его ни разу не схватил за руку: хитрец он
был, каких мало. Только появится — и вот уже нет его! Эх,
попадись он мне! Я бы с ним посчитался... Я бы его прикон-
чил, потому что... Слушайте!
Он умолк, привстав и повернувшись в сторону реки, и весь
обратился в слух. Стоявшие неподалеку лошади навострили
уши. До них донесся топот лошадей.
Все четверо быстро поднялись и схватили свои винчес-
теры.
— Неужели краснокожие? — прошептал Блонт.
— Нет, белые, их всего двое, — ответил Бэн Ныо Мун, ко-
торый, лежа в кустах, наблюдал за приближавшимися всадни-
ками. — Одеты как мексиканцы. Остановились, вглядываются
в наш след, а он приведет их прямо сюда.
Портер подошел к нему, чтобы рассмотреть незнакомцев
получше. Они низко свесились с лошадей, присматриваясь к
следу в траве. Судя по одежде и оружию — несомненно мек-
сиканцы: широкие брюки с разрезами внизу, пестрые жилеты,
короткие, украшенные серебристыми шнурками куртки, раз-
вевающиеся на ветру красные шейные платки и точно такого
же цвета матерчатые пояса, из-за которых выглядывали ножи
и пистолеты, сомбреро с широкими полями и, разумеется, ог-
ромного размера шпоры на сапогах.
Лошади у них были сытые, гладкие и отдохнувшие, что в
этих местах ничего, кроме удивления, вызвать не могло.
— Этих нечего бояться, — тихо сказал Портер. — Мекси-
канские кабальеро. Встретим их честь по чести.
Он вышел из кустов и крикнул обоим:
— Те, кого вы ищете, сеньоры, здесь! Надеюсь, мы ничем
перед вами не провинились?
Мексиканцы вздрогнули от неожиданности, когда их ок-
ликнули, и увидели перед собой долговязую фигуру янки. По-
спешно сорвали с седельных шишек ружья.
— Бросьте вы! — крикнул Портер. — Мы — люди честные,
не бойтесь нас!
— Сколько вас человек? — спросил один из мексиканцев.
— Четверо. И ваши ружья вам не помогли бы, будь у нас
что плохое на уме. Не бойтесь, подъезжайте!
Те тихонько обменялись несколькими фразами и неспеш-
но приблизились к кустам. Лишь после того, как они увидели
остальных янки и место, где те расположились, спрыгнули на
землю.
— Вы чертовски пугливы, парни, — сказал Портер. — Не-
ужели мы похожи на разбойников?
— Ну, — ответил один из них с улыбкой, — на придворных
351
вы в ваших костюмах никак не похожи. Карамба, сеньоры,
видать, вы поиздержались в дороге!
— А чего бы вы хотели в таких местах? До ближайшего се-
ления и за неделю не доскачешь. Когда вы столько времени
в пути, как мы, вряд ли сохранишь вид, в котором приличе-
ствует наносить государственный визит жене президента в Ва-
шингтоне. Но если вы все-таки протянете нам руку, нам будет
очень приятно.
— Встрече с порядочными людьми мы всегда рады, осо-
бенно в этой чертовой глуши. Мы рады вас видеть. Позвольте
представиться: мы братья, фамилия наша Кортехо. Зовите
меня Карлос, а моего брата Эмилио!
Янки тоже назвали себя и пожали мексиканцам руки. Пор-
тер продолжал расспросы:
— Мы прибыли из Калифорнии и направляемся в Остин.
Не согласитесь ли сообщить нам, что привело вас на границу
Льяно?
— Нам не граница нужна, а сама пустыня. Мы служим в
одной эстансии старшими пастухами и наш эстансьеро пору-
чил нам получить деньги с одного клиента в Нью-Браунфелfa-
ce. Опасное предприятие, правда? Вот мы и отправились
вдвоем.
— Опасности вас ждут на обратном пути, когда вы по-
лучите деньги. Нет дела более паршивого и неблагодарного,
чем таскаться по пустыне с деньгами. Особенно если они
не тебе принадлежат. У нас при себе все, что мы скопили
в Калифорнии, — это «наше» добро. Мы за него ни перед
кем не отвечаем — нам легче! Все равно ваше мужество мы
оценили! Нас четверо, а все-таки мы обсуждали, не лучше
ли сделать крюк. Вы же вдвоем пустились в глубь пустыни.
Смело!
— Не преувеличивайте, сеньор, — ответил Карлос. — Вам
в Льяно бывать приходилось?
— Из нас четверых — никому!
— Ну, это другое дело. Кто Льяно не знает, тому туда
лучше не соваться. Мы с братом раз двадцать прогулялись по
пустыне — с какой стати и чего нам после этого опасаться?
— Какой разговор! Гм! Вам в Нью-Браунфельс надо? Нам
с вами почти по пути. Если не возражаете, мы поедем вместе
с вами.
Когда Портер незадолго до этого неосторожно упомянул о
деньгах, которые у него с друзьями при себе, оба мексиканца
обменялись быстрыми взглядами. А сейчас Карлос ответил с
некоторой поспешностью:
— Нет, нисколько не возражаем. Наоборот, мы очень
1 Эстансия — имение (исл.).
352
рады. Чем нас больше, тем меньше вероятность, что на нас
нападут.
— Отлично, сеньор! Поедемте вместе, и вы не пожалеете,
что встретили нас. Где вы наметили заночевать сегодня?
— Мы хотели спуститься до Рио-Пекос, а может быть, до
начала Юавх-Кая.
— Что это? Где это?
— На языке утахов и команчей «Юавх-Кай» — все равно
что «Поющая долина». Ходят слухи, будто в этой долине
порой раздаются какие-то неслыханные, неземные голоса.
Нам обоим уже случалось проезжать там, но ничего похожего
мы никогда не слышали. А вы что, расположились уже на
ночлег?
— Нет. К чему зря терять время? Мы тоже собирались до-
браться до Пекос и спускаться ниже по ее течению, чтобы
обойти Льяно. Но раз уж мы встретились и вы согласны про-
должить путь вместе с нами — другое дело. Через Льяно так
через Льяно. Как вы думаете, встретимся мы там с индей-
цами?
— Вряд ли. Скорее здесь, чем в Льяно. Но раз мы не ви-
дели пока ни одного краснокожего, вряд ли они появятся в
последний момент. Они сейчас поутихли, потому что оба пле-
мени недавно закопали топоры войны.
— Приятно слышать. А как насчет так называемых «сте-
рвятников пустыни»? Они вроде бы даже опаснее индейцев?
— Ну-ну! Не верьте слухам! Мы уже говорили: сколько раз
бывали в Льяно — и никогда не встречали даже тени этих сте-
рвятников, которые существуют, наверное, только в фантази-
ях людей глупых и пугливых.
— А этот Дух Льяно-Эстакадо?
— Надо же выдумать такую чертовщину! Детские сказки!
Льяно — обыкновенная пустыня, не хуже и не лучше других.
Много песка, мало воды. И почва настолько неплодородная,
что даже привидения на ней не вырастут. А насчет отсутствия
воды, -,о это беда поправимая. В Льяно полным-полно какту-
сов, сок которых отлично утоляет жажду. У вас нет никаких
причин бояться Льяно.
— Мне рассказывали другие вещи; но вы-то в пустыне не
новички, и я вам, конечно, верю. Если не хотите тоже пере-
дохнуть здесь, мы готовы отправиться в путь прямо сейчас.
— Лучше всего — не будем задерживаться. Надеюсь, ваши
лошади выдержат?..
— Они намного крепче, чем выглядят. Не беспокойтесь...
Вид мексиканцев недоверия не вызывал, но то, что янки
так быстро и не задавая почти никаких важных вопросов со-
гласились продолжать путь совместно, следует отнести к их
неопытности. Только один из четверых что-то заподозрил —
Бэн Нью Мун.
353
Он получил это прозвище1 потому, что его почерневшее
лицо напоминало очертания спутника Земли. Возможно, он
был опытнее и дальновиднее троих янки. Когда группа напра-
вилась к реке, он держался в самом конце и не сводил глаз с
мексиканцев. Прямой причины для подозрений у него не
было, но инстинкт подсказывал ему, что с ними нужно дер-
жаться настороже.
Они ехали по правому берегу Тояаха. Пока близость
Льяно-Эстакадо не ощущалась. Деревья, кусты, трава под но-
гами лошадей — дыхания пустыни нет и в помине. Ближе к
вечеру деревьев становилось все больше, под конец они ехали
по настоящему перелеску, сквозь который Тояах пробивал
себе дорогу к Рио-Пекос.
Было еще не слишком поздно, и путники приняли реше-
ние переправиться через Рио-Пекос до наступления темноты,
чтобы заночевать в Юавх-Кае, и вскоре все шестеро путников
благополучно оказались на другом берегу — хоть и промок-
шие до нитки. Проехали еще немного на север, в ту сторону,
где проходит техасско-тихоокеанская дорога и где через Рио-
Пекос переброшен мост. А потом небольшой отряд остано-
вился у холма, подножие которого было покрыто зеленью, а
вершина была совершенно голой и плоской.
Перед ними открылась узкая долина, по которой протекал
тоненький ручеек с удивительно чистой водой. Оба мексикан-
ца повернули туда, объяснив, что это и есть Поющая долина,
которая дальше заметно расширяется. Берега ручья поросли
травой, однако каменные глыбы по обеим сторонам были
обильно покрыты чернобылем — верный признак того, что
где-то поблизости начинается враждебный для растительнос-
ти регион. Подальше в глубь долины глыбы расступались; у
подножия холма было полным-полно мелких камней и трава
росла лишь в непосредственной близости от воды. И то жал-
кая, худосочная.
— А не лучше заночевать на берегу Пекос? — спросил Бэн. —
Там и лошадям есть где попастись да и для костра нашлись
бы сучья. Здесь, в долине, чем дальше, тем меньше всего
этого.
— Наберитесь терпения, сеньор! — ответил Карлос Корте-
хо. — Повыше есть местечко, просто созданное для ночлега.
Вы нам еще спасибо скажете, что мы вас туда привели. Минут
пятнадцать пути — и мы на месте!
В назначенное время долина действительно стала шире, и
они вдруг оказались перед круглой котловиной диаметром
примерно тысяча футов. Ее окружала крутая каменная стена,
и казалось даже, что нет ни входа в котловину, ни выхода из
1 Ныо Мун — новолуние, новая Луна (англ.).
354
нее. Тем не менее вскоре янки увидели прямо перед собой
узкую щель в каменном монолите, через которую вполне
можно было проникнуть внутрь.
Здесь по котловине тоже протекал ручей, а источник был
в самом низком месте — вот почему там, внизу, и образова-
лось нечто вроде маленького озерца, обрамленного густой
живой изгородью из кустарника. На противоположной сторо-
не озерца, под каменной стеной, возвышались неизвестные
янки причудливые растения ростом два-три метра, напоми-
навшие великанские канделябры. На них как будто не было
ни ветвей, ни листьев. И только в наростах-руках, воздетых к
небу, они несли — или держали — похожие на фиги шишки.
Это была колония цереуса, или столбовидного кактуса, фиго-
подобные плоды которого были, по словам Эмилио Кортехо,
съедобными. Кивнув в сторону кактусов, он сказал:
— Вон там мы сорвем наш ужин, а у озерца наши лошади
и попасутся, и воды попьют. Вы останетесь довольны, сеньо-
ры. Вперед!
Он пустил свою лошадь вскачь к кактусами Остальные —
за ним. Не доехали они метров пятнадцать до места, как ус-
лышали громкое: «Стой!»
— Кто там? — спросил Портер, который, подобно осталь-
ным, не видя никого перед собой, невольно оглянулся в сто-
рону, на кусты.
— Белые охотники, — раздалось в ответ. — А вы кто?
— Мы едем по делам.
— Откуда?
— Из Калифорнии.
— И куда?
— Сначала в Техас, в Остин.
— Через Льяно?
-Да.
— У некоторых из вас лица честных людей, а кое у кого —
нет. Ладно, попробуем договориться, парни.
Кусты раздвинулись, и сначала они увидели два направ-
ленных на них ружья, а потом уже показались и обладатели
ружей. Один широкоплечий, с густой окладистой бородой,
другой — молодой безбородый блондин лет примерно двадца-
ти. Оба в кожаных костюмах и широкополых бобровых шап-
ках.
— Тысяча чертей! — удивился Портер. — Сколько ваших
еще там, за кустами?
— Никого, сэр.
— И вы вдвоем решились выйти с ружьями против шесте-
рых прекрасно вооруженных мужчин?
— Подумаешь! — ответил старший. — У нас двустволки.
Четверых из вас сняли бы с лошадей сразу, а для остальных
хватило бы пистолетов. Мы заметили, как вы подъезжали. Я
355
же говорю, у некоторых из вас лица хороших людей. Поэтому
мы и дали вам приблизиться. Будь наша воля, кое-кого мы
предпочли бы отправить обратно.
— А вы не думаете, что оскорбляете нас?
— Я хочу быть честным во всем и никого не оскорбляю.
Кроме того, я не назвал пока тех, кто нам не понравился. Не
будем ссориться! Подъезжайте к воде!
Шестеро всадников прислушались к этим словам и, при-
близившись к озерцу, спешились. Там же паслись лошади
этих двоих — трава здесь была густая и сочная. Судя по кучке
золы, недавно кто-то раскладывал костер. Оба незнакомца,
похожие друг на друга как отец и сын, присели на корточки.
Они ничуть не походили на новичков на Диком Западе.
Отец производил впечатление опытного храброго охотника, а
юноша держался с таким достоинством и хладнокровием, что
сразу можно было догадаться: несмотря на молодость, он про-
шел хорошую школу.
Все шестеро поглядывали на них со смешанным чувством
любопытства и недоверия. Потом подсели к ним и достали
свой скудный провиант — сушеную рыбу.
— Не скажете, давно вы тут? — спросил Портер, обраща-
ясь к старшему.
— Со вчерашнего вечера, — ответил тот.
— Да что вы! Выходит, вы собираетесь задержаться здесь
надолго?
— Похоже на то.
— Однако, сэр, не опасно ли это? Разбивать вигвамы в
таких местах не рекомендуется.
— Все равно, нам они нравятся и мы ничего не боимся. В
нескольких милях отсюда, в горах, у нас встреча с друзьями.
Они перебираются через Льяно и этой долины не минуют.
Мы их несколько опередили, вот и поджидаем тут.
— И когда они, по-вашему, появятся?,
— Через два-три дня.
— Как бы за это время вам не пришлось нежданно-нега-
данно познакомиться с апачами или команчами.
— Ничего. Мы с ними живем в мире.
— Мы тоже. Однако доверять краснокожим нельзя. Обыч-
но их появляется целая толпа, и если вас всего двое, как бы
чего не вышло.
— Ну ничего, мы все равно их не боимся. С нами человек,
который один стоит сотни индейцев.
— Выходит, вас не двое, а трое? И где же этот человек?
— Поехал на разведку. Скоро вернется.
— Так говорите, он один стоит сотни индейцев? Тогда это
какой-то замечательный и знаменитый на всю Льяно, да что
там — на весь штат! — охотник. Вроде Олд Шеттерхэнда. Вы
с ним не знакомы?
356
— Да, но это не он.
— А кто?
— Увидите, когда вернется. Он вам сам представится. Моя
фамилия Бауман, а этот молодой вестмен — мой сын Мартин.
— Спасибо, сэр! Раз вы представились, теперь наш черед.
Я — Портер, вот этот мистер — Блонт, а тот — Фэлзер. А вот
этого, с лицом черной луны, зовут, конечно, Бэн Нью Мун.
Остальные двое присоединились к нам сегодня днем. Они
старшие пастухи с одной эстансии в окрестностях Сан-Диего,
поближе к Кобледо, и собираются получить где-то в Льяно
деньги с людей, задолжавших их хозяину. Зовут их Карлос и
Эмилио Кортехо.
Называя чье-то имя, Портер указывал в его сторону, а
Бауман внимательно каждого разглядывал. Дольше всего
охотник задержался взглядом на обоих мексиканцах. Брови
его сошлись у переносицы, усы несколько раз дернулись. От
Карлоса это не ускользнуло. Он спросил недовольным
тоном:
— Что ж, теперь, когда наши имена вам известны, скажи-
те, чьи лица вам не понравились!
— Нужды нет. Скоро вы сами поймете чьи. Значит, гово-
рите, эстансия ваша между Сан-Диего и Кобледо? Нельзя уз-
нать, как она называется?
— Эстансия дель Чучилло.
— А кто ее хозяин?
— Его имя сеньор... сеньор Монтано.
Прежде чем назвать имя, он на секунду задумался, словно
припоминая. Это, конечно, было замечено. Слуге полагается
помнить имя господина. Бауман же продолжал задавать во-
просы как ни в чем не бывало.
— И вы — старшие вакеро1 или пеоны сеньора Монтано?
— Да-
— Другие у него есть?
— Нет. Только мы.
— Допустим, — проговорил охотник. — Тогда я отвечу на
ваш предыдущий вопрос: скажу вам честно — именно ваши
лица мне не понравились!
Оба мексиканца сразу схватились за ножи.
— Сеньор, это прямое оскорбление. Три минуты назад оно
было косвенным, и мы имели право как бы пропустить его
мимо ушей.
— А сейчас стерпите прямое. У меня такая привычка: го-
ворить каждому в глаза то, что считаю нужным. Чего ради я
стану делать исключение для вас? — Бауман достал из-за
пояса пистолет и ответил, поигрывая им, как игрушкой: —
1 Пастух (исл.).
357
Думаю, вы лжецы. Лжецы — это самое малое. Может, еще по-
хуже.
Его сын тоже взялся за рукоятку пистолета.
Мексиканцы вскочили на ноги и выхватили ножи.
— Немедленно возьмите свои слова обратно, сеньор! Или
мы заставим вас силой!
Бауман и не подумал подниматься с земли, он лишь на-
правил на Карлоса свой пистолет — маленькое, но от этого
не менее страшное оружие.
— Ни шагу в мою сторону, мистер Кортехо! В противном
случае вы получите пулю от меня, а ваш брат — от моего
сына. Если вы прикоснетесь к вашим пистолетам или сделае-
те хоть одно подозрительное движение, вы бесславно отпра-
витесь в мир иной — причем незамедлительно! Повторяю,
моя фамилия — Бауман. Вряд ли она вам знакома. Индейцы
сиу называют меня Мато-Пока, команчи — Вила-Яало, апачи —
Шош-Инсиск, говорящие по-испански охотники — «Эль ка-
садор дель осо», а говорящие по-английски «Бэрхантер» — и
все это значит одно и то же: «Охотник на медведей». Может
быть, кто-нибудь из вас все-таки это имя слышал?
— Как? Что? Вы — Охотник на медведей, сэр? — восклик-
нул Бэн Нью Мун. — Тот самый человек, у которого недалеко
от Черных гор свой магазин и который столько насолил ог-
ромным гризли?
— Да, он самый, сэр.
— Как же, как не слышать! Ведь это вас однажды в^яли в
плен сиу и потащили с собой до Национального парка?
— Что было, то было; но Олд Шеттерхэнду и Виннету уда-
лось меня выручить. С ними тогда был и мой сын.
— Да-да, мне рассказывали! Это ведь был самый настоя-
щий подвиг. Если вы тот самый человек, я донельзя рад
нашей встрече и надеюсь, что можно будет уладить вашу не-
большую размолвку с этими сеньорами. Не возьмете ли свои
слова обратно?
— Слово «лжецы»? Нет.
— А привести доказательства сумеете?
— Да. Я не имею привычки утверждать того, чего не могу
доказать. Какой эстансьеро пошлет в Льяно сразу обоих своих
пастухов? Подумайте сами... Ведь хотя бы один на эстансии
ему нужен! Если бы он действительно хотел востребовать с
кого-то долг, он послал бы одного старшего пастуха и дал бы
двух-трех человек в сопровождающие. Дальше: совсем недавно
мы провели два месяца в разных местах между Эль-Пасо и
Альбукерке. Заезжали во все без исключения эстансии и аси-
енды, но не встретили и даже упоминания не слышали ни об
эстансии дель Чучилло, ни об эстансьеро по имени Монтано.
— Проехали мимо нашего имения стороной, только и
всего, — объяснил Эмилио.
358
— Не думаю. А даже если и так — слышать о вашем хо-
зяине все равно слышали бы! Спрячьте ваши ножи, я не по-
терплю, чтобы мне угрожали. Из лагеря выгонять вас не
стану: вы приехали вместе с людьми, которым я склонен до-
верять. А вы? Как себя поведете... На краю Льяно надо быть
вдвойне осторожным. Всякий знает, что белых нужно бояться
куда больше, чем краснокожих.
— Уж не принимаете ли вы нас за стервятников Льяно?
— На этот вопрос я отвечу при расставании — тогда я буду
знать вас достаточно хорошо, а сейчас имею право лишь
предполагать и догадываться. Если вы действительно честные
парни, я буду только рад расстаться с вами как с друзьями.
Оба мексиканца вопросительно посмотрели друг на друга.
Ради осуществления тайных замыслов имело смысл быть по-
сговорчивее. Поэтому Карлос сказал:
— Ваши последние слова нас удовлетворяют. Мы — люди
честные, и нас устроит, если вы, узнав нас поближе, призна-
ете свою неправоту.
Он сел на землю, его брат тоже. Бауман послал сына к
кактусам за плодами: все-таки некоторое разнообразие в под-
надоевшем рационе.
Пока они ужинали, спустилась ночь и пришлось разло-
жить костер. Щепок и сучьев нашлось предостаточно.
Помимо перехода от дня к ночи в природе произошли и
другие изменения. Котловину ограждали от равнины высокие
каменные стены. С трех сторон ветру сюда не было входа, и
только с четвертой, откуда подъехали янки с мексиканцами,
он мог проникнуть. С этой стороны он и дул сейчас, тихо и
равномерно, и, поднимаясь по стенам вверх, медленно и вя-
ловато, находил выход в той узкой щели, которую заметили
вновь прибывшие и которая позволяла выйти из котловины в
Льяно. Этот слабый поток воздуха ощущался отчетливо, но он
был даже не в силах сбить в сторону огонь костра. Дышалось
иначе, чем прежде, но, странное дело, нельзя было сказать,
легче или труднее.
Все кактусовые фиги были съедены, и Мартин пошел на-
рвать еще. Только он исчез за кустами, как все услышали его
голос:
— Что это? Люди, сюда! Я никогда ничего такого не видел!
Все поспешили к нему. И стали свидетелями престранного
зрелища.
Котловину окутала глубокая тьма, огонь костра, довольно
слабый, за кусты не проникал, но там, где высились кактусы,
возгорелось множество пучков пламени, отливавших неесте-
ственным матовым светом. На каждом из кактусовых канде-
лябров по нескольку таких пучков, и на каждом из них — по
острому язычку. Это было чудесное, прямо-таки неземное
зрелище.
359
— Что бы это могло быть? — спросил Портер.
— Я никогда ничего похожего не видел, — ответил Фэзлер.
— Даже страшно.
И туг из-за кустов, то есть со стороны костра, где они
перед этим сидели, послышался глубокий звучный голос:
— Это ко-харстеселе-яато, огоньки Великого Духа, кото-
рые он зажигает, когда хочет предостеречь своих детей.
— Caspite! (Вот так повезло!) Кто это там, позади нас? —
испуганно воскликнул Эмилио Кортехо. — На нас напали ис-
подтишка?
— Нет, — ответил Охотник на медведей. — Это мой то-
варищ, которого мы ждали. Он привык появляться незамет-
но — вот и сейчас тоже.
Они вернулись к костру. И действительно, увидели там не-
знакомого большинству всадника. Как ему удалось появиться
здесь совершенно бесшумно, да еще верхом? Он был на пре-
красной вороной лошади, убранной и оседланной на индей-
ский манер. И одет он был как индеец, и лицо у него было
индейское, гладкое и безбородое. Зато на плечи спадала гус-
тая волна черных волос; в руках он держал двустволку, при-
клад которой украшал орнамент из серебряных гвоздиков.
Янки от удивления и восторга даже присвистнули.
— Кто это? — спросил Портер. — Индеец! Их с ним
много?
— Нет, он один, — ответил Бауман. — Это Виннету, вождь
апачей.
— Виннету, Виннету! — повторяли все.
Апач спрыгнул с лошади и, не обращая внимания на
взгляды, подойдя к кустам, сказал:
— Бледнолицые находились в закрытой котловине и не за-
метили, что произошло за ее пределами. И, чтобы они узнали,
Великий Маниту посылает этот огненный тотем. Виннегу не
знает, сумели вы его прочесть или нет.
— А что произошло? — спросил Блонт.
— Над Льяно пронесся нтх-кха-нгул — торнадо. Виннету
видел на севере его черное чрево. Горе тем, кто с ним встре-
тился, — их поглотила смерть.
— Торнадо? — переспросил Охотник на медведей. — Мой
краснокожий брат точно проследил его путь?
— Виннету заметит след пробежавшего жучка. Мог ли он
не узнать, куда ушел великий ураган?
— Да, и в каком же направлении?
— Прямо к востоку отсюда Льяно поднялась в воздух, и
стало темно, как ночью. Солнце окружило тьму лучами из
красной крови. Ночь быстро пронеслась на северо-восток.
Виннету видел, как она там исчезла.
— Спаси, Господи, мою душу! А вдруг в его объятья попа-
ли наши друзья?
360
— Предчувствия Виннету черны, как обличье урагана.
Наши друзья люди умные и опытные, Олд Шеттерхэнд раз-
бирается в любом дуновении ветра; но нтх-кха-нгул появля-
ется неожиданно и никаких послов вперед не посылает. Ни
одной, даже самой быстроногой, лошади от него не уйти. Олд
Шеттерхэнд должен был достичь Льяно сегодня; копыта его
лошади коснулись песка пустыни там, куда полетели стервят-
ники ветра. Кто знает, может быть, он со своими друзьями
лежит под валом песка.
— Это было бы ужасно! Немедленно седлаем лошадей!
Виннету предостерегающе поднял руку.
— Мой брат не должен торопиться, — сказал он. — Если
Олд Шеттерхэнд попал в пасть урагана, он умер, и помочь мы
не сумеем. А если он оказался в стороне от его пути, он цел
и невредим, и есть только одна опасность — как бы он не
сбился с дороги. Ураган так меняет лицо Льяно, что его не
узнать. Мы должны выехать навстречу Олд Шеттерхэнду, но
не сейчас, ночью, когда и на нас Льяно посмотрит другими
глазами. Пусть нашим проводником станет утро. Кто хочет
спасти заблудившихся в песках, не должен заблудиться сам.
Пусть мои братья вернутся к костру. Мы двинемся в путь с
первыми лучами солнца.
Он лег у костра, и остальные последовали его примеру. Но
расположились на некотором расстоянии от него, как бы от-
давая дань уважения знаменитому вождь». Некоторое время
все хранили молчание. Наконец у Бэн Нью Муна возникло
желание выяснить все же поточнее, кого ждет апач. Он по-
вернулся к Бауману.
— Я так понял, что вы, сэр, назначили встречу Олд Шет-
терхэнду?
— Да, и не только ему. С ним собирались прибыть и дру-
гие.
— А кто, если не секрет?
— Толстяк Джемми и Длинный Дэви, чьи имена вы навер-
ное слышали.
—Как я мог не слышать о столь знаменитых вестменах —
о них рассказывают повсюду. Олд Шеттерхэнда сопровожда-
ют только они?
— Нет. Есть еще двое, о которых вы, скорее всего, тоже
слышали, если знаете о походе Олд Шеттерхэнда в Националь-
ный парк. Это Хоббл-Фрэнк и негр Боб. Фрэнк пожелал ехать
с Олд Шеттерхэндом, чтобы набраться от него ума-разума, а к
нему присоединился Боб. Вот почему они сейчас не с нами.
Можно предположить, что с ними прибудут и другие, которые
не упустят возможности пройти по Льяно с таким знаменитым
проводником, как Олд Шеттерхэнд. Думаю, мог собраться
целый отряд — и это меня успокаивает. Чем больше отряд, тем
проще людям помочь друг другу в беде, а торнадо — беда.
361
— Жаль, чертовски жаль, что мы шестеро должны выез-
жать завтра с самого утра! Как бы мне хотелось познакомить-
ся с вашими друзьями.
— Вряд ли это получится, если вам нужно в Остин. Но,
между прочим, мы тоже продолжим путь завтра утром. Объ-
ясните, если можно, где вам обожгло лицо и как вы зарабо-
тали прозвище?
— Тем и другим я обязан одному из самых низких подле-
цов, каких только знал и, может быть, знает по сей день
Дикий Запад, — Стилинг-Фоксу.
— Ему? Ага! Он давно не давал о себе знать. Я не прочь
сказать ему пару ласковых слов.
— Вам тоже приходилось иметь с ним дело?
— Ему со мной. Он похитил мою кассу — все мои сбере-
жения. Тогда его звали Уэллер. Но по многим приметам, ко-
торые я узнал впоследствии, я понял, что Уэллер и Стилинг-
Фокс — одно и то же лицо. Мне так ни разу и не удалось
напасть на его след, но недавно в Мексике я узнал, что он
жив-здоров. Под именем Тобиаса Прайсгота Бартона и под
маской смиренного миссионера-мормона он завлек в Льяно
переселенцев. Когда один из них узнал и разоблачил его, он
поспешил скрыться.
— ’Sdeath! Почему там не было меня! От меня он не ушел
бы! Меня так и подмывает задержаться здесь подольше, раз
он шляется где-то поблизости. Я бы с ним посчитался за все!
— Он что, покушался на вашу жизнь?
— И на жизнь, и на кошелек. Случилось это в Тимпа-
Форке, штат Колорадо. Я туда вернулся из Аризоны, где
намыл порядочную толику золота у Миместоун-Спрингс. У
меня была тогда толстенная пачка банкнот, на которую я об-
менял весь свой золотой песок и самородки. Мне попался по-
путчик, охотник на пушного зверя, который, как и я, доби-
рался в Форт-Обри, что в Арканзасе. Симпатичный такой с
виду, да и обращение приятное. Кому охот;: в одиночку
странствовать по Дикому Западу? Я был рад новому прия-
телю.
— Вы, наверное, сказали ему, что при деньгах?
— С чего вдруг? Но он, видать, сам догадался, потому что
однажды ночью я застукал его на том, что он копался в моих
карманах — а я возьми и проснись. Он стал оправдываться:
я, мол, во сне стонал, и он решил расстегнуть мой сюртук,
чтобы мне легче дышалось. Я ему, конечно, не поверил и с
той ночи был начеку. Сами понимаете, что это значит!
— Еще бы! Остаться в пустыне или в прерии один на один
с негодяем, который выдает себя за твоего приятеля! Хочется
спать, спать просто необходимо, — а приходится только при-
творяться спящим, чтобы тебя не ограбили и не убили. Тяже-
ло! Удар ножа, пуля в спину — и ни денег, ни жизни!
362
— Ну, насчет этого я не особо тревожился. Я этого суки-
ного сына быстро раскусил. Попросту говоря, он был трусом.
Украсть и обмануть — это да; но чтобы пролить кровь, ему
не хватало мужества. Мы устроились как-то на ночлег у
Тимпа-Форка. День был жаркий, но дул сильный ветер, и с
духотой можно было мириться. Я заядлый курильщик и как
раз набил очередную трубку. У меня была такая короткая
трубка с очень большим чубуком, в который входила четверть
кисета табака. Я сам себе этот чубук вырезал, чтобы не слиш-
ком часто набивать трубку. Когда я хотел прикурить, он от-
влек мое внимание, сказав, будто услышал в кустах крик фа-
зана. Я сразу отложил трубку в сторону и бросился туда,
чтобы подстрелить птицу. Но ее и след простыл. Зато опоссум
от меня не скрылся. Я вернулся через полчаса со своим тро-
феем, и этот тип сразу принялся его обдирать и потрошить;
я же потянулся за трубкой, чтобы прикурить. Не тут-то было —
дул сильный ветер. Тогда я прилег лицом к земле, прикрылся
шапкой, высек огонь кремнем и подпалил губку. Удалось!
Прижал горящую губку к чубуку, попыхтел — вдруг что-то за-
шипело, взрыв — и огонь опалил мне лицо и голову. А тот
навалился на меня сзади, пригнул голову одной рукой, а дру-
гой принялся шарить по груди, а потом по карманам. В пер-
вый момент я до того испугался, что ему удалось выхватить у
меня из нагрудного кармана бумажник. Но я перехватил его
руку. Я был сильнее, но в данную секунду, ослепленный
вспышкой, почти ничего не видел. Он держал бумажник
крепко, я тоже успел схватиться за него левой рукой. Бумаж-
ник раскрылся; он тащил одну часть на себя, а другую я на
себя. И вдруг мы попадали на землю: он с одной половиной
бумажника, я со второй. Я вскочил первым, раскрыл нож. К
счастью, во время вспышки пороха я успел закрыть глаза.
Веки, правда, обожгло, но я, по крайней мере, не ослеп и
этого негодяя отлично видел. Бросился на него с ножом — а
он, лежа на земле, схватился за ружье и прицелился в меня.
Вдруг мое лицо вновь словно вспыхнуло от жгучей боли; я
зажмурился. Все, мне конец, подумал я. И раздался выстрел.
Вернее сказать, откуда-то выстрелили. Да, так будет точнее. Я
долго тер глаза, пока мне не удалось открыть их, — и не уви-
дел этого типа! А с другой стороны речки донесся чей-то
властный голос: «Стой, убийца!» И сразу за этим — стук
копыт быстро удалявшейся лошади. Эта сволочь вскочила на
лошадь и удрала с половиной моего бумажника. Ну, значит,
и с половиной моих денег.
— Вот чудеса! — сказал Бауман. — Так ему помешали?
— Да. Где-то рядом находился известный вестмен, Джагл-
Фред. Он слышал выстрел, когда я уложил опоссума. Подъ-
ехав к другому берегу речки, он увидел нас в тот самый миг,
когда негодяй прицелился в меня. Фред выстрелил первым и
363
попал ему в руку; негодяй выронил ружье, но, поднялся с
земли и успел добежать до своей лошади. Джагл-Фред пере-
брался через речку вброд и нашел меня снова закрывшим
глаза от невыносимой боли. Его появление спасло мне жизнь.
О преследовании мерзавца не могло быть и речи. Фред меня
не оставил, он целыми днями и ночами прикладывал к моему
лицу компрессы. У Тимпа-Форка мы провели не меньше не-
дели. Обожженная кожа это... Ну, не приведи Господь. Я по-
терял половину моих денег. Но зрение мне удалось сохранить!
— Как этот человек назвался?
— Уэллером. Когда мы добрались до Форт-Обри и описали
его внешность кому надо, мне сказали, что он присвоил
чужое имя. Это был Стилинг-Фокс .
— Понимаю: в ваше отсутствие он набил в чубук трубки
порох...
— Да, а сверху, чтобы я ничего не заметил, присыпал та-
баком. Фазана он выдумал, но рассчитал верно: я как дурак
бросился за ним в кусты. А какой заядлый охотник усидел бы
на месте? Какой он из себя, Стилинг-Фокс? Да такой длин-
ный, худой, я его как сегодня вижу перед собой. Встречу —
сразу узнаю!
Оба мексиканца не пропустили ни слова из этого рассказа.
Иногда многозначительно поглядывали друг на друга, думая,
что этого никто не замечает. Но был человек, который вни-
мательно наблюдал за ними: Виннету.
Отворачиваясь для вида совсем в другую сторону, он ни на
минуту не спускал с них глаз. Не подлежало сомнению, что
они имели какое-то отношение к тому, о чем рассказал Бэн.
А за Виннету все время наблюдал Бауман, Охотник на мед-
ведей. Он хорошо знал привычки своего краснокожего друга,
который так неожиданно появился у костра за их спинами.
Как ему это удалось, Бауман легко мог себе представить. Вер-
нувшись с рекогносцировки, Виннету по своей привычке ос-
тавил лошадь в укромном месте и незаметно подкрался к
озерцу. Скорее всего, он по какой-то неизвестной пока при-
чине догадался о присутствии чужаков и решил понаблюдать
за ними, прежде чем показаться им на глаза. Получив пред-
ставление о том, что они за люди, потихоньку исчез, а потом
уже вернулся верхом на своей лошади, притворившись, будто
впервые этих шестерых видит.
Теперь Виннету сидел, равнодушно глядя на мерцающую
поверхность озерца, но от проницательного взгляда Баумана
не укрылось, что он время от времени поднимает свои темно-
карие глаза и пристально смотрит на мексиканцев. Апач им
не доверял. Сомневаться в этом не приходилось.
* Воришка Фокс или воришка лис (англ.).
364
Сын Охотника на медведей хотел было нарвать кактусовых
фиг, но, потрясенный невиданным зрелищем сверкающих
канделябров, забыл, зачем туда пошел. А мексиканцам только
того и надо было. Им не терпелось переброситься нескольки-
ми словами. Для этого надо отойти подальше от костра. Поэ-
тому Эмилио Кортехо встал и сказал:
— Мы же хотели набрать плодов кактуса? Пойдешь со
мной, Карлос?
— Конечно, пойду, — поторопился подняться тот.
Бауман предпочел бы их оставить, догадавшись, что они
хотят втихомолку договориться о чем-то. Он открыл было рот,
но заметил предостерегающий жест апача.
Братья удалились. Едва кусты сомкнулись за ними, как
Виннету чуть слышно проговорил:
— У этих бледнолицых лживые глаза, и помышляют они о
недобром; Виннету их замыслы разгадает.
И тоже нырнул в кусты — но в другую сторону.
— Он что, тоже не доверяет им? — спросил Портер. —
Держу пари, это достойные люди.
— Скорее всего, ты пари проиграешь, — ответил Бэн Нью
Мун. — Они мне сразу не понравились.
— Велика важность! Сомневаться или подозревать без до-
статочных оснований — тьфу!
— Эти двое ничего другого не заслуживают, — вмешался
Охотник на медведей. — Присмотритесь к их лошадям, сэр!
Разве скажешь, что они дошли сюда на рысях от Сан-Диего?
Это не меньше трехсот английских миль... После такого про-
бега по необжитым, диким местам лошади выглядят иначе.
По-моему, эти лошади совсем недавно жевали сено на ко-
нюшне, до которой рукой подать. Я готов поспорить на ты-
сячу долларов, что эти парни — разведчики стервятников
Льяно-Эстакадо, и ничего больше.
— Гром и молния! — вскричал Портер. — Вы это всерьез, сэр?
— Да, совершенно серьезно.
— Ничего себе компанию мы нашли! И эти люди должны
провести нас через Льяно!
— Ради Бога, откажитесь от этой мысли! Добра от них не
ждите! Вы уж мне поверьте. Старый Охотник на медведей и
в людях разбирается!
— Ну, мы тоже не молокососы. Мы с вами одних лет, и я
с самого детства только и знаю, что мотаюсь по прерии. Но
как ловко они нас провели!
Теперь заговорил и Мартин Бауман, по молодости лет до
поры до времени помалкивавший.
— Они и впрямь доброго слова не заслуживают, мистер
Портер. И я готов сказать им это в лицо.
— Да? А какие у вас, молодой человек, основания судить
их так строго?
365
— Разве вы не видели, как они переглядывались, когда го-
ворили о Стилинг-Фоксе?
— Нет. Я слушал Бэна, а на них не обращал внимания.
— На Западе следует не только слушать, но и держать глаза
открытыми, потому что...
— Вот так так! — перебил его Портер. — Желаете поучить
меня, старого волка, уму-разуму?
— Нет, сэр! Но я обратил внимание, что мой отец встретил
их с недоверием и следил за ними. Это было проще простого:
на меня, молодого и неопытного, они не обращали внимания.
По их взглядам я понял, что они знакомы со Стилинг-Фок-
сом.
— Думаете? Гм! Значит, так, этот Лис шастает где-то
рядом, хочет заманить кого-то в пустыню и облапошить, а эти
двое его знают. Может, оно и сходится. Похоже, над головами
каких-то людей стягиваются тучи и запахло паленым. От за-
гадочных огней на кактусах мне тоже не по себе. Я не суеве-
рен, но такие явления в природе случайными не бывают, в
них всегда заложен тайный смысл. Что-то они да значат!
— Еще бы не значили, — сказал с улыбкой Охотник на
медведей.
— И что же?
— А то, что атмосфера заряжена электричеством.
— Заряжена электричеством? Ни черта не понимаю. Это
для меня мудрено. Я знаю, конечно, что такое электричество.
Но огни, языки пламени — да еще на кактусах? Вы в самом
деле приписываете это электричеству?
— Безусловно, мистер Портер.
— Ну, вряд ли оно всему этому причиной.
— А разве молния — не огненное явление?
— Еще какое!
— Думаю, нет смысла объяснять, что молния — это элект-
рический разряд. А язычки пламени, подобные тем, что были
на кактусах, моряки часто видели на мачтах, реях и стеньгах
кораблей; их замечали на шпилях церквей, на верхушках де-
ревьев, на громоотводах. Эти пучки огня — тоже электричес-
кого происхождения. Вы, конечно, слышали истории о Духе
Льяно-Эстакадо?
— Я ими сыт по горло.
— А вам не рассказывали, что иногда это таинственное су-
щество появляется ночью в огненном ореоле?
— Да. Только я не верю.
— Зря! Это вовсе не выдумка. Как-то однажды мне при-
шлось оказаться ночью посреди бескрайней равнины. Одно-
му!.. Было это в штате Монтана. Небо надо мной изрыгало
гром. Громыхало, громыхало, а дождь не шел. И вдруг на ост-
риях ушей моей лошади появились эти самые огоньки. Я под-
нял руки вверх, и, верите — на кончиках пальцев зажглись
366
точно такие же, а сам я ощутил какое-то удивительное вол-
нение. Точно то же самое происходит и с явлением Призрака.
Если это случается ночью, а воздух насыщен электричеством,
то над его телом, представляющим на фоне безлесной равни-
ны или пустыни некое движущееся возвышение, появляется
свечение.
— То есть вы верите в существование Духа Льяно-Эста-
кадо?
-Да.
— По-вашему, он — человек?
— А кто же еще?
— Гм! Я много слышал о нем, но никогда не размышлял
над этим. Но так как я сейчас собираюсь в Льяно, хотелось
бы все-таки знать, что меня там ждет. Ну, в случае чего... А
вдруг мне предстоит встретиться с ним? Как тогда держаться,
как себя вести?
— Встреться он мне, я крепко пожал бы ему руку и вел бы
себя с ним как со старым добрым товарищем. Ведь он...
Баумана перебили. Вернулся Виннету. Он двигался бы-
стро, но бесшумно, как змея. Он сел на место с таким невоз-
мутимым лицом, будто никогда и не уходил отсюда.
Когда мексиканцы пошли по направлению к кактусам, он
бесшумно преследовал их на некотором расстоянии. А потом
обогнал и спрятался за высоченными канделябрами. Было до
того темно, что братьям приходилось нашаривать кактусовые
фиги наугад. Огоньков пламени на канделябрах как не бы-
вало.
Только он спрятался, как подошли братья. Они перегова-
ривались вполголоса, причем на чистейшем английском
языке. Из чего неумолимо следовало, что они никакие не
мексиканцы. Виннету слышал каждое их слово. Кое о чем
они успели перемолвиться по дороге, а сейчас прод< лжали
разговор.
— Этот так называемый Охотник на медведей заплатит мне
за оскорбление! — говорил Карлос. — Нам, право, предстоит
работенка потяжелее той, что мы думали. Появление апача
меняет дело.
— К сожалению! Да, его повернутыми столбами с указате-
лями с дороги не собьешь.
— Ты обратил внимание на его лошадь?
— Спрашиваешь! Такой красавицы я в жизни не видел! С
ней может сравниться только вороной Олд Шеттерхэнда.
Надо заполучить ее любой ценой.
— Само собой! Да, но как?
— Дождемся, когда они уснут, и прирежем их.
— Думаешь, выйдет? Они смотрят на нас с подозрением и
глаз с нас не спустят. Вряд ли они поставят одного из нас
сторожить.
367
— Тут ты прав, не спорю. Но посмотрим, вдруг что и по-
лучится. Что гадать заранее? В случае чего, всадим ножи
прямо в сердце, чтобы ни звука, ни шороха.
— А если нет?
— Тогда плохо дело! Ты только подумай: семь лошадей, и
среди них одна — апача, все их оружие и куча денег! Вот это
добыча! Если сорвется, надо как-то дать знать нашим. В от-
крытом бою нам против них не устоять. Придется подыскать
повод, чтобы смыться отсюда подобру-поздорову. Виннету с
обоими Охотниками на медведей поедет навстречу Олд Шет-
терхэнду, а янки, потеряв таких превосходных проводников,
как мы, присоединятся к ним. Мы поскачем к нашему связ-
ному, а тот слетает за остальными. И тогда мы заграбастаем
их всех разом, в том числе и Олд Шеттерхэнда с его людьми.
Ладно, возвращаемся, не то они почуют неладное. У меня уже
полная шляпа фиг.
И они повернули обратно, но еще раньше бесшумно исчез
в кромешной тьме Виннету. Дав небольшой крюк, он сел у
костра, и обоим «мексиканцам» даже в голову не пришло, что
он подслушал их разговор. Они начали раздавать плоды как-
туса. Все, кроме Виннету, взяли. Он отверг их со словами:
— Вождь апачей никогда не прикасается к дарам растения
сумах1!
— Сумах? — удивленно переспросил Эмилио Кортехо. —
Разве Виннету не знает кактусовых фиг?
— Он знает все растения и все плоды.
— И тем не менее спутал кактус с ядовитым сумахом —
как можно!
— Виннету никогда ничего не путает. Он назвал эти плоды
сумахом, потому что они ядовитые.
— Ядовитые? С чего вдруг они стали такими, если раньше
не были?
— Потому что побывали в руках тех, кто привык прино-
сить смерть и горе.
Он произнес эти слова — которые воспринял бы за вели-
чайшее оскорбление даже самый бесчувственный человек —
с таким видом, будто речь шла о пустяках.
— Askuas! (Дьявольщина!) — вскричал Карлос Кортехо. —
Что я слышу, провалиться мне на этом месте! Я требую,
чтобы вождь немедленно взял свои слова обратно.
— Виннету произносит вслух только те слова, которые
прежде хорошо обдумал. Ему никогда не приходилось жалеть
о сказанном, и слов своих он обратно не возьмет.
— Но мы чувствуем себя оскорбленными.
— Какой пустяк!
1 Сумах (бот. thus glabra — лат ), или кожевник красильный, или желтник, —
растение с ядовитыми плодами.
368
При этих словах апач сделал пренебрежительное движение
рукой. В его голосе прозвучала такая невыразимая беззабот-
ность и подчеркнутая уверенность в собственных силах, что
братья сочли за благо промолчать. Даже если бы вождь вы-
ступил против них совершенно один, они вряд ли бы согла-
сились драться с ним. А здесь есть и другие, которые навер-
няка примут сторону апача. По этой причине Эмилио как бы
призывал брата к благоразумию:
— Умерь свой пыл! К чему распри! Слова индейца не взве-
шивают на весах для золота.
— Твоя правда. Не будем ссориться, допустим, что он не
произносил этих слов.
Виннету слышал эти слова и как бы не слышал их. Он рас-
тянулся на траве, закрыл глаза и сделал вид, будто засыпает.
Этот короткий эпизод, не получивший продолжения, не-
сколько успокоил остальных. Если Виннету произнес такие
слова, значит, он почуял недоброе. Что мексиканцы задума-
ли? Виннету прямо их ни в чем не обвинил. Это доказывало,
что, по крайней мере, в самое ближайшее время ожидать
враждебных действий с их стороны не следует. Но недоверие
к мексиканцам возросло, естественным следствием чего яви-
лось нежелание продолжать разговор. Молчание стало слиш-
ком красноречивым.
Охотник на медведей и его сын последовали примеру Вин-
нету: они тоже легли спать. А за ними и другие.
Некоторое время спустя все, казалось, уснули. Что отнюдь
не соответствовало действительности. Мексиканцам не давало
спать задуманное ими преступление, а остальным белым не
давал спать инстинкт самосохранения.
Так прошло примерно полчаса.
Даже не будь этой взаимной отчужденности, никто все
равно не смог бы заснуть. В атмосфере явственно ощущалась
какая-то напряженность. По кустам что-то едва слышно за-
трещало. Задул мягкий ветер, который постоянно усиливался
и стал тревожить веточки кустов. Почудилось даже, что над
верхними веточками появились маленькие, едва заметные ис-
корки.
Но вот все приподнялись: отчетливо послышался тягучий
звук, словно кто-то ударил в колокол. Он продлился с пол-
минуты и отзвучал где-то на середине озерца.
— Что это было? — спросил Бэн. — Здесь ведь нет ни цер-
квей, ни колоколов! Если бы я не знал, что...
Он умолк. Другой звук, на тон выше первого! Словно кто-
то играл на гигантской трубе.
— Это ялтех-яуавх-кай, голос Поющей долины, — объяс-
нил вождь апачей.
— A-а, вот оно что! — проговорил Охотник на медведей.
Странные, удивительные звуки. Они волновали и будора-
369
жили. Казалось, будто невидимый великан пробует свой ин-
струмент — инструмент, которого нет ни в одном оркестре.
Мужчины слушали затаив дыхание — не прозвучат ли эти
звуки вновь. И действительно, порыв ветра пригнул кусты и
принес с собой целую гамму звуков, поразительно чистых и
мелодичных. Звуки эти были разными по продолжительности.
Низкие длились дольше и образовывали с более высокими
гармонический ряд, повторявшийся раз за разом.
Это были ни с чем не сравнимые звуки. Ни один из из-
вестных всем инструментов не смог бы их воспроизвести, ни
один из величайших певцов не сумел бы их напеть.
Вот и еще одна перемена в природе, но воспринимаемая
не на слух, а зрительно.
Небо словно стало выше. Редкие звезды на нем как бы
уменьшились. И там, где южная оконечность неба возлежала,
казалось, на каменной стене, неожиданно показался светло-
желтый диск величиной с полную луну. Очертания его были
поначалу резкими, отчетливыми. Он двигался медленно, но
не по дуге, а так, словно он только что вырвался из звездного
мира и несется по направлению к долине напрямик со все
возрастающей скоростью.
Приближаясь, он увеличивался в размерах, и стало видно,
что это не плоский диск, а шар.
Очертания его потеряли резкость, из него вылетали похо-
жие на молнии огненные стрелы, позади образовался хвост
куда более светлый и плотный, чем у кометы.
Сейчас шар уже не был желтым. Он как бы состоял из рас-
каленной лавы, переливавшейся всеми цветами радуги. Было
заметно, что шар вращается вокруг своей оси— или такое впе-
чатление производили радужные краски. Невероятная ско-
рость движения шара начала внушать наблюдателям страх;
потом оно на какие-то мгновения замедлилось, едва ли не за-
стопорилось, — прямо над центром долины. И раздался такой
треск, будто одновременно выстрелило множество пушек;
шар разлетелся на тысячи осколков, которые, падая, переста-
вали светиться. Шлейф был виден еще несколько секунд, а
потом со стороны озерца послышался удар по воде, словно
туда швырнули какую-то глыбу, — и всех обдало брызгами.
Небосвод снова был темным, как и прежде; маленькие
звездочки дрожали и удалялись. Но вот опять прозвучал этот
мощный высокий звук, заставивший мужчин испугаться.
Один Виннету сохранял привычное спокойствие, ничто не
могло лишить его самообладания.
— Ку-бегай. Огненный шар, — сказал он. — Великий Ма-
ниту снял его с неба и швырнул на землю.
— Огненный шар? — удивился Блонт. — Да, с виду он
похож на шар. А хвост вы видели? Это был дракон; это был
дьявол, злой дух, который безумствует по ночам.
370
— Не смешите людей, сэр! — сказал Охотник на медведей. —
Мы живем не в темном средневековье, когда верили в при-
видения и драконов или когда умные заставляли верить в них
дураков, чтобы облапошить их.
— Что было тогда, есть и сейчас! Или вы хотите сказать,
что умнее меня? — обиделся Портер.
— Чушь! Я своим умом никогда не кичился. Просто в ста-
рину любое явление, которое не умели объяснить, объявляли
происками дьявола. А сейчас, слава Богу, наука запросто об-
ходится без дьявола, черта и его знаменитой бабушки!
— Вот как! Вы, значит, из людей просвещенных, из так на-
зываемых ученых?
— Никакой я не ученый. Но то, что Огненный шар не дья-
вол, — знаю.
— Тогда что же?
— Всего лишь маленькое раскаленное небесное тело, ко-
торое умирало на наших глазах. Оно сошло со своей орбиты
и настолько приблизилось к Земле, что та его притянула и
разрушила.
— Небесное тело? Звезда, что ли?
-Да.
— Какой дурак вбил вам это в голову?
— Человек, которому вы не бросили бы в лицо слово
«дурак». Олд Шеттерхэнд!
— Нет, в самом деле?
— Именно так! Когда мы вечерами сиживали с ним у ко-
стра, то очень часто беседовали о таких вот загадочных явле-
ниях, и у него всякий раз находилось для них совершенно ес-
тественное объяснение. Если вы хотите быть умнее его — что
ж, я не против. Разве вы не слышали, как что-то упало в
воду?
— И видел, и слышал, и даже почувствовал. Мы все про-
мокли.
— Вас послушать, так это сам дьявол в озеро свалился, а
мы забыли его вытащить — вот он и утонул.
— Ничего не утонул! Сразу вернулся в свою преисподнюю,
только и всего.
— И сидит, наверное, там у огня, сушится, чтобы не про-
стыть и не подхватить насморк. Да-да!.. А если серьезно: от-
качай мы из озера воду, обнаружили бы на дне дыру, а в ней
кусок метеоритного камня, из которого состоял Огненный
шар.
— Камня? Гм! Значит, нас могло убить?
— Еще как! Наше счастье, что он упал в воду.
— Не хочу и не буду с вами спорить. Да, а насчет этих
странных звуков вы тоже говорили с Олд Шеттерхэндом?
— Нет, о них мы никогда не говорили. Но, помню, он как-
то упоминал о знаменитом перевале Закбат, что в горах
371
Рэттлснэк. Когда ветер продувает насквозь узкое и глубокое
ущелье, слышны звуки, напоминающие трубные. Ущелье —
инструмент, а ветер — музыкант.
— Туманное какое-то объяснение; но и сейчас не буду с
вами спорить. Думайте что хотите, а я останусь при своем
мнении.
— Охотник на медведей прав, — сказал Виннету. — Есть
много долин, где можно услышать такие звуки. Вождь апачей
не раз видел и большие камни, которые Великий Дух сбрасы-
вал с неба. Добрый Маниту дал каждой звезде свою дорогу, и
если Огненный шар с нее сойдет, он погибнет, разобьется.
Попробую сейчас найти след камня в воде.
Он проговорил это неожиданно торжественным голосом.
И исчез в густой тьме, направившись к озеру.
Остальные снова сели, дожидаясь его возвращения. Никто
молчания не нарушал. Только Мартин прошептал на ухо отцу:
— Что с Виннету? Он говорил так громко, будто его слова
кроме нас должен был услышать кто-то другой. Насчет камня
он просто так, для отвода глаз сказал.
— Конечно! — согласился Охотник на медведей. — Держу
пари, кто-то нас подслушивает, и этот кто-то совсем рядом.
Насколько я знаю апача, он заметил лазутчика, подкрадется
к нему и скрутит. Наберись терпения.
Ждать пришлось совсем недолго. Через какие-то несколь-
ко минут из кустов донесся неясный треск, будто кто-то
сквозь них продирался. Последовал короткий сдавленный
крик, и сразу за ним голос Виннету:
— Пусть ко мне подойдет Охотник на медведей. Я поймал
чужака! Разведчика, который нас подслушивал!
Бауман поспешил на его голос, и очень скоро они привели
с собой третьего, судя по одежде — индейца.
Каким же нужно обладать зрением, чтобы темной ночью
разглядеть прячущегося разведчика! Однрму Виннету было
под силу не только обнаружить его, но и, неслышно подкрав-
шись, сделать всякое сопротивление бессмысленным.
Всех троих окружили, взяв в плотное кольцо. Пленный
был вооружен одним ножом, который у него вырвал Виннету.
Был он маленького роста и тщедушного вида, а лицо из-за
темноты разглядеть не удавалось. Глаза Виннету привыкли к
ночи. Он знал, кто перед ним.
— Почему мой молодой краснокожий брат открыто не
пришел к нам? — спросил он. — Мы приняли бы его как
Друга.
Пленный не ответил. И апач продолжил:
— Мой брат сам виноват в том, что его пришлось взять в
плен. Но никто не причинит ему вреда. Я отдам ему нож.
Пусть возвращается к своим и передаст, что мы будем рады
им и что они смогут здесь отдохнуть.
372
— Уфф! — удивленно воскликнул пленный, получив свой
нож. — Откуда ты знаешь, что наши воины рядом?
— Разве Виннету маленький мальчик, чтобы этого не
знать?
— Виннету, вождь апачей! — Удивление пленного неимо-
верно возросло. — И ты отдаешь мне нож? Разве ты принял
меня за апача?
— Нет. На моем молодом брате нет красок войны. Однако
я полагаю, что он сын команчей. Разве ваши воины вырыли
топор войны против апачей?
— Нет. Копья воткнуты в землю; но между вами и нами
нет согласия.
— Виннету уважает всех людей, какое бы имя они ни но-
сили и какого цвета кожи ни были бы. Он готов разжечь здесь
костер и выкурить с вами трубку мира. Он не спрашивает,
зачем твои братья пришли в Поющую долину. Им известно,
что всякий, кто сюда приходит, ищет ночлег у воды. Поэтому
они остановились у Большого камня, а тебя послали разуз-
нать, есть ли здесь кто. Так?
— Да, — подтвердил команч.
— Когда ты в следующий раз заляжешь за кустами, чтобы
подслушать чужой разговор, опускай веки пониже — это твои
глаза тебя выдали. Сколько братьев ожидает тебя?
— Два раза по десять.
— Возвращайся к ним и передай, что Виннету и восемь
бледнолицых ожидают их и примут как друзей, хотя и не
знают, с какой целью они сюда пришли. Можешь умолчать о
том, что я взял тебя в плен, я об этом упоминать не собираюсь.
— Доброта великого вождя радует мое сердце! Я ничего
скрывать не буду, скажу всю правду, и мои братья убедятся,
что вы встретите их как друзей.
Кольцо разомкнулось, и команч юркнул в кусты.
Белые, особенно оба мексиканца, сочли, что было неос-
мотрительно приглашать два десятка команчей, намерения ко-
торых неизвестны. На что апач весьма решительно возразил:
— Виннету всегда знает, что делает. Если воины команчей
прискакали к Поющей долине, то не для того, чтобы объявить
войну апачам. По другую сторону долины находится могила
их величайшего вождя. Они, наверное, хотят почтить его па-
мять и пропеть ежегодную песнь поминовения. Мы разложим
костер, чтобы получше вглядеться в их лица. И встретим их
не здесь, а перед кустами.
Опять подожгли сучья и щепки. А Виннету тем временем
отозвал в сторону Охотника на медведей и его сына и тихо
сказал им:
— Эти двое бледнолицых не те, за кого себя выдают. Они
разговаривают на языке янки и хотят нас убить. Они из стер-
вятников Льяно-Эстакадо. Виннету догадывается, что коман-
373
чи хотят идти в Льяно. Эти двое не должны ничего об этом
знать. Вот почему я сказал при них, что по другую сторону
долины находится могила их вождя, — но это неправда.
Он замолчал, потому что к ним подошли и другие, разло-
жившие большой костер, пламя которого освещало не только
кусты, но и порядочный кусок земли за кустами — до самого
озера. Все были, конечно, при оружии. На всякий случай.
Вдруг команчи все-таки нападут, хотя Виннету и не сомнева-
ется в их мирных намерениях?
Вскоре послышался стук копыт. Команчи приближались.
Метрах в ста они остановились. Их предводитель сошел с
коня и медленно, с достоинством зашагал по направлению к
ним. Виннету выступил ему навстречу и протянул руку:
— Воины команчей — наши гости, — сказал он. — Вин-
нету не спрашивает, зачем они пришли; он знает, что они
хотят отдать почести могиле вождя, а потом мирно вернуться
в свои вигвамы.
Это он проговорил громко и тихонько добавил:
— Пускай мой брат подтвердит мои слова. Я потом пого-
ворю с ним один на один.
И команч ответил так же громко:
— Моя рука с радостью пожимает руку Виннету, самого
великого воина и вождя апачей, который хочет мира. Мы го-
товы выкурить с ним трубку мира, потому что мы не вышли
на тропу войны. Мы хотели только принести дары на могилу
нашего вождя.
— Виннету благодарит своего брата за это объяснение и
приглашает его и всех воинов к костру.
Вожди пожали друг другу руки. Это послужило достаточ-
ным доказательством мирных намерений команчей. Предво-
дитель команчей пошел к костру рядом с Виннету, воины —
за ними.
На не слишком широкой полоске травы у озера стреножи-
ли лошадей, чтобы те попаслись, но далеко не уходили, опо-
лоснули руки в воде и поодиночке потянулись к костру.
Всем пришлось потесниться, и каждый касался плеча со-
седа. Внутри круга сидели Виннету и предводитель команчей.
Один из воинов-команчей задержался у лошадей дольше
других, но вот подошел и он. Прежде чем сесть, огляделся в
кругу. Когда его взгляд скользнул по лицам братьев Кортехо,
чего те не заметили, его темное лицо передернулось и он вос-
кликнул:
— Уфф! Алетехлкуа эккхан луава! (Что за собаки здесь
сидят!)
Поскольку сам круг еще не упорядочился и каждый устра-
ивался поудобнее, слова воина услышали не все. Однако
предводитель команчей отлично их услышал. Он быстро под-
нялся и спросил:
374
— Ханг, тухштала — наи? (Кого ты увидел?)
— Хе — эхлбак энко-ола уах-тухвуа! (Они, стервятники
Льяно-Эстакадо!)
— Хэ — эхлбак хэтетша епука? (Где они?)
— Мава хэ — эхлбак кенклах! (Вон они сидят!)
При этих словах он указал в сторону мнимых мексиканцев.
Вопросы и ответы прозвучали на повышенных тонах, что не
осталось не замеченным присутствующими. После слов
ээнко-ола-уах-тухвуа» («стервятники Льяно-Эстакадо») все
команчи вскочили как ужаленные и с грозным видом схвати-
лись за ножи. Ни о каком миролюбии не могло быть и речи.
Белые ничего не поняли, потому что не знали ни диалекта
команчей, ни диалекта тонкава или маки. Но, увидев свире-
пые лица краснокожих, тоже поднялись с оружием в руках.
Один Виннету сидел себе преспокойно. Оглядев всех, он
сказал размеренно и властно, как и подобает вождю:
— Пусть мои братья успокоятся. Если краснокожий воин
обнаружил среди нас двух врагов племени, я должен заверить
вас, что мы к ним никакого отношения не имеем. Из-за них
мы не должны пролить ни капли нашей крови. В чем воин-
команч их обвиняет?
Он говорил на принятом в этих местах жаргоне, представ-
лявшем собой мешанину из испанских, английских и индей-
ских слов. Команч, к которому он обратился, ответил ему на
том же жаргоне:
— Я охотился у воды Тови-тшука, которую белые называ-
ют рекой Мухой. И там увидел след двух всадников. Я пошел
по нему. Вскоре я увидел их сидящими под деревьями и под-
полз к ним поближе, чтобы подслушать, о чем они говорят.
Они говорили о Льяно-Эстакадо, через которую в ближайшие
дни пойдет много бледнолицых. Стервятники Льяно хотят со-
брать все свои силы и напасть на этих бледнолицых. По сло-
вам обоих мужчин я понял, что они тоже из числа стервят-
ников, и спросил свою душу, не убить ли мне их. Ум
подсказал мне, что лучше оставить их в живых, потому что
только так можно будет...
Он хотел было закончить свою мысль, но его перебил Вин-
нету, который счел, что мексиканцам лучше не знать, какое
решение принял индеец.
— Я думаю, что мой брат хочет сказать, я слышал доста-
точно. Ты хорошо их запомнил? Ошибки быть не может?
— Это они!
— Что ответят оба бледнолицых на это обвинение?
— Что это нелепая ложь, — ответил Карлос Кортехо. — Ни
у какой реки Мухи мы не были.
— Это они, — воскликнул предводитель команчей, — по-
тому что мы...
— Пусть мой брат позволит высказаться мне, — живо
375
перебил его Виннету по той же причине, что и в предыдущем
случае.
Предводителя команчей это раздосадовало, потому что явно
противоречило индейской сдержанности и вежливости. Будучи
недостаточно умным, чтобы разгадать мотивы, которые заста-
вили Виннету нарушить неписаные законы, он вспылил:
— Почему я не должен говорить? Кто сидит у одного ко-
стра с убийцами, тот сам убийца! А вдруг вождь апачей зама-
нил нас сюда, чтобы предать?
Тут Виннету отложил в сторону все свое оружие и сказал:
— Разве мой брат хоть единожды слышал о предательстве
Виннету? Слово апача незыблемо как скала. Пусть мой брат
сопроводит меня. При оружии. Хуг!
Он вышел из круга и прошел сквозь кусты, остановившись
в десяти шагах от них. Команч, сделав своим людям знак не
спускать глаз с мексиканцев, последовал за ним. Виннету взял
его за руку и провел поближе к великанским кактусам.
— Мой брат меня не понял: Виннету расположился здесь
на ночлег еще до появления бледнолицых. Он следил за ними
и узнал, что они оба — стервятники Льяно. Так что он под-
тверждает слова воина-команча. Но зачем ядовитым гадам
знать, что их разоблачили? Нам пришлось бы их убить; а я
считаю, с этим лучше повременить. Пускай они себе думают,
будто команчи направляются к могиле вождя. А теперь я
хотел бы услышать от вождя, почему он их преследовал.
Команчу стало стыдно. Он ответил:
— Огненная Звезда, вождь команчей, отправился вместе со
своим сыном Бронзовым Сердцем, к вигвамам бледнолицых.
Возвращаться они будут через Льяно, и сейчас в ней и нахо-
дятся. Они обязательно столкнутся с отрядом бледнолицых,
присоединятся к ним — и, значит, на них тоже нападут сте-
рвятники. Поэтому мы поспешили им навстречу — чтобы за-
щитить. Мы не знали и не знаем, где собираются стервятни-
ки. Поэтому мы оставили в живых двух бледнолицых из их
числа — чтобы выйти на след остальных. У реки Тояах их
след смешался со следом четверых бледнолицых, которых мы
тоже сочли стервятниками. А теперь вот перед нами ты. Как
ты намерен поступить?
— Поеду вместе с вами. Я тоже жду друзей из Льяно, ко-
торым о замыслах стервятников ничего не известно. Стервят-
ники назначили местом встречи Мординг-боул. Поскольку я
не знаю, где это, я дам мексиканцам уйти. И тогда они, сами
о том не подозревая, станут нашими проводниками.
— Кто те, с кем ты встречаешься?
— Олд Шеттерхэнд, другие бледнолицые, назначившие
мне встречу.
— Олд Шеттерхэнд, знаменитый воин бледнолицых? Если
позволишь, мы присоединимся к тебе.
376
— Виннету не только позволит, он просит вас об этом. По-
хоже на то, что стервятники, которые действовали небольши-
ми группами, теперь объединились для какого-то очень боль-
шого дела. Надо этим воспользоваться и покончить с ними
одним разом...
Он не договорил, потому что из-за кустов послышались
громкие возгласы, крики. Затем до них донеслись звуки не-
скольких выстрелов и стук копыт удалявшихся лошадей.
Оба вождя стремглав бросились к костру. Они увидели ко-
манчей, успевших оседлать лошадей и готовых к немедленной
погоне. Мексиканцев на месте не оказалось. Бэн, Портер,
Блонт и Фэлзер стояли в некоторой нерешительности, не
зная, что предпринять. А Охотник на медведей с сыном си-
дели у костра с таким видом, будто ничего не случилось. По-
дошедшему Виннету охотник сказал:
— Эти типы смотались!
— Как это вышло? — спросил апач.
— Они вскочили на своих лошадей и умчались до того не-
ожиданно, что мы не успели схватиться за ружья, чтобы их
пристрелить.
— И отлично! Пускай бегут! Они бегут навстречу своей ги-
бели. А сыновья команчей пусть сойдут с лошадей и остаются
здесь. Но на рассвете мы оставим долину и устроим охоту на
человекоподобных хищников из Льяно-Эстакадо.
Виннету проговорил это так громко, что услышали все.
Однако команчи спешились не раньше, чем приказ апача по-
вторил их предводитель, который объяснил, почему вполне
разумно дать беглецам уйти.
Глава V
ОБИТЕЛЬ ДУХА ПУСТЫНИ
Мой славный, мой славный,
Родная кровинка,
Улыбка и радость,
Печаль и слезинка.
Старая добрая колыбельная из штата Теннесси прекрасно
гармонировала с нежной свежестью занимающегося дня. Ка-
залось даже, будто макушки миндальных и лавровых дере-
вьев кланялись в такт мелодии, а сотни колибри порхали во-
круг старой негритянки, сидевшей в одиночестве у воды,
подобно разноцветным вспыхивавшим искоркам.
Солнце только-только поднялось над горизонтом, и его
лучи ложились на прозрачную водную гладь как тончай-
шие бриллиантовые нити. В высоком небе кружил гриф,
на берегу несколько лошадей пощипывали сочные стебли
высокой травы деликэйси, а на верхушке кипариса сидел
дрозд мокинг-бирд, прислушивался, склонив головку
набок, к пению негритянки и, когда она закончила, за-
щелкал, подражая последним словам: миттир-миттир-мит-
тир!
Над низенькими пальмами, отражавшимися в воде, рас-
простерли свои могучие крылья-ветви высоченные кедры и
сикоморы; под ними радужные стрекозы гонялись за мухами
и другими насекомыми, а за стоявшим почти у самой воды
домиком стайка карликовых попугаев передралась из-за ку-
курузных зерен.
Издали не определишь, из какого материала построен до-
мишко, потому что все четыре его стены и даже крыша
густо-прегусто поросли страстоцветом, белым с красными
прожилками, желтые и сладкие плоды которого, по форме
напоминающие куриное яйцо, живо светились среди пыш-
ных, свисающих вниз листьев. Впечатление такое, будто на-
ходишься в тропиках. Можно подумать, что ты оказался по-
среди цветущей долины в Южной Мексике или в
Центральной Боливии, а тем не менее это небольшое озеро
с домиком, облепленным страстоцветом и другой пышной
растительностью, находилось не где-нибудь, а посреди
Льяно-Эстакадо, пустыни, многим внушающей страх. Это
378
было то самое озеро, та «вода», о которой столько рассказы-
вали и которой никто не видел.
Мой кроткий, мой кроткий,
Мой свет и звезда,
Мечта и услада,
Печаль и беда.
Чернокожая женщина продолжала напевать .песенку. Мик-
кер-миккер-миккер! — повторял за ней весельчак дрозд.
Но женщина не обращала на него внимания. Она не
сводила глаз со старой фотографии, которую держала в
руках и к которой прикладывалась губами после каждого
куплета.
На снимок было пролито столько слез, что теперь, только
очень внимательно присмотревшись, можно было сказать
точно, кто на нем изображен: молодая негритянка с ребенком
на руках.
— Это есть ты, мой маленький, миленький Боб! — с неж-
ностью говорила она. — Мой малыш Боб, мой сладкий Боб.
Я твоя мать. Миссус быть добрая, справедливая, она любить,
когда с ее делать фотография. А однажды фотографу сказать,
чтобы делать фотография с Санна и ее малыш Боб; потом
миссус умирать, масса продавать Боб, и у мамаша Санна ос-
таваться только фото с Боб. Она его хранить и тогда, когда ее
саму продавать; она его хранить, когда добрый масса Блади
Фокс увидеть ее Боб, который теперь стать большой сильный
негр и тоже не забывать свой добрый мама Санна. О-о, мой
милый, мой милый, мой дорогой, мой...
Она приподняла голову, прислушалась. Ее снежно-белые
волнистые волосы подчеркивали темную кожу лица. Санну
вспугнули чьи-то шаги. Она быстро встала, спрятала фотогра-
фию в карман фартука и, узнав приближавшегося к ней че-
ловека, даже вскрикнула от счастья:
— О Иисусе, Иисусе, как Санна радоваться! Наконец-то
приходить Фокс. Добрый Блади Фокс опять приходить! Я ему
сразу давать мясо и идти печь пирог.
Санна поспешила к домику, но Блади Фокс оказался под
деревьями раньше нее. Он был очень бледен и вид имел не-
имоверно усталый; круп лошади весь лоснился от пота, она
тоже донельзя устала и даже спотыкалась. Очевидно, оба, и
всадник и лошадь, были на пределе сил.
— Добро пожаловать, масса! — поприветствовала его
Санна. — Санна сейчас приносить еда. Санна торопиться!
— Нет, Санна, — ответил он, приподнимаясь в стременах. —
Наполни мне кожаными мешками с водой переметные
сумы со всех лошадей, понимаешь? Это все, что мне сейчас
нужно.
— Зачем сумы? Для чего? Для кого? Почему масса Фокс
не хотеть есть? Он обязательно иметь большая голод.
379
— Ну да, я голоден, не спорю. Но я найду, чем подкре-
питься. Ты меня не корми, не угощай, времени нет. Напол-
нишь мои сумы, и я — в путь!
— Иисусе! Иисусе! Опять в путь? Почему опять оставить
Санна в огромная Льяно один?
— Потому что иначе погибнет большая группа переселен-
цев из-за моря. Этих людей заманили в западню стервятники.
— А почему масса Фокс их не лучше сам проводить?
— Я не смог к ним пробиться. Их окружило столько сте-
рвятников, что я непременно погиб бы, попытайся я про-
рваться сквозь их цепи.
— Они убивать бедные хорошие переселенцы?
— Нет. С севера придут сильные и смелые охотники, на
помощь которых я очень рассчитываю. Но что толку в помо-
щи, когда нет воды! Люди могут погибнуть, даже если мы и
спасем их от стервятников. Поэтому воды, воды, Санна, да
поживее! Воду понесут все лошади, кроме моей. Вороной со-
всем выдохся.
Фокс пошел к домику и исчез в обрамленной страстоцве-
том двери. В домике была всего одна комната. Четыре его
стены состояли из тростника и засохшего озерного ила, а
крыша — из длинных сухих стеблей того же тростника. В трех
стенах были оставлены оконца, прикрытые снаружи густыми
вьющимися цветами.
Под потолком висели куски копченого мяса, а на стенах
развешано оружие, которое применяется на Диком Западе и
которое только здесь можно купить. На полу — шкуры. Две
лежанки тоже покрыты медвежьими шкурами. Украшение
комнаты — лохматая шкура белого буйвола с рогатой головой.
Она висела напротив двери, а по обе стороны от нее в стене
торчало десятка два ножей с различными орнаментами и ук-
рашениями на деревянных и костяных ручках.
Стол, два стула, деревянная лестница под самый пото-
лок — вот и вся обстановка комнаты.
Блади Фокс подошел к шкуре, погладил ее и проговорил,
как бы обращаясь к самому себе:
— Одеяние «духа» да ножи убийц, получивших от него
пулю, — их уже двадцать шесть. Когда же я встречу того, кто
заслуживает смерти больше других? Может быть, никогда.
Нет, черт побери, отчаиваться нельзя! Недаром говорят, что
злодеи имеют привычку возвращаться на место преступле-
ния... М-да, минут пятнадцать отдохнуть все же надо.
Он вытянулся на лежанке и закрыл глаза, но забыться в
коротком сне не мог. Какие только картины не проходили
сейчас перед внутренним взором этого очень молодого еще
человека!..
Спустя полчаса появилась негритянка Санна и сказала, что
кожаные мешки водой наполнены. Он быстро встал и при-
380
поднял одну из лежавших на полу шкур. Под ней в полу был
тайник, из которого он достал обитый жестью ящичек. В нем
хранились патроны, и он наполнил ими сумочку, висевшую у
него на поясе. Потом поднялся по лестнице под потолок и
снял с крюков несколько кусков копченого мяса. После этого
пошел к озеру, на берегу которого лежали шесть кожаных
мешков с водой, связанных по два широкими сыромятными
ремнями. Вода из его мешков уже спасла от смерти не одного
заблудившегося в пустыне путника.
У небольшого озера паслось сейчас пять лошадей. На одну
из них Блади Фокс положил седло с уставшего вороного, а на
других водрузил мешки с водой в переметных сумах, закрепил
как следует, перевязав для верности тонкими, но на редкость
крепкими ремешками. Лошадей выстроил одну за другой, свя-
зав подхвостник одной с уздечкой следующей. И вот уже
Блади Фокс в седле, во главе маленького каравана.
Негритянка помогала ему чем могла, выказывая недюжин-
ную сноровку — ей не впервой. А потом сказала:
— Масса Фокс только приходить, и сразу опять в опас-
ность! Что будет с старая бедная Санна, если однажды масса
Фокс убит и больше не приходить?
— Я вернусь, милая Санна, — ответил он. — У меня есть
могущественный покровитель. Не будь оно так, меня давно
уже не было бы на свете, ты уж мне поверь!
— Но Санна всегда так одна! Никакой человек, с которым
поговорить, только лошадь и попугай и фото с малыш Боб.
— Ну, может, на обратном пути я навещу тебя с целой
компанией. Я встречаюсь с людьми, которым буду рад пока-
зать мой дом, хотя до сих пор его никто не видел. Среди них
есть и негр, которого зовут Бобом — как и твоего сыночка.
— Негр Боб? О Иисусе, Иисусе! А не было у него матери,
которую звать Сусанна, но все называть Санна?
— Этого я не знаю.
— Его продавать из Теннесси в Кентукки?
— Я его не спрашивал.
— А вдруг он мой дорогой малыш?
— Не выдумывай! Тысячи негров зовутся Боб. Как ты мо-
жешь думать, что именно этот — твой сын? Не сходи с ума!
Может быть, я приглашу и его, тогда вы поговорите. Счас-
тливо, Санна! Присматривай за лошадью...
— Будьте иметь счастье, масса! О Иисусе, Иисусе, опять
Санна один! Приводите негр Боб, приводите!
Он с улыбкой кивнул ей и вскоре исчез вместе с вьючны-
ми лошадьми за густым перелеском.
Кипарисы, кедры и сикоморы у воды были старые; а мин-
дальные деревья и лавры посадил Блади Фокс, точно так же
как и каштаны, миндальные и апельсиновые деревья в пере-
леске, по которому он сейчас проезжал. Равно как и полосы
381
густых, быстро растущих кустов, призванных защищать от
ветра и песка маленький оазис. Чтобы дать воду кустам,
юноша выкопал в свое время канаву от самого озера. А там,
где почва больше не увлажнялась искусственно, вовсю раз-
рослись кактусы разных видов, а уж дальше шли бескрайние
пески Льяно.
Оказавшись здесь, на песке, он пришпорил лошадь и пере-
шел на галоп.
Часах в восьми езды от домика, поросшего страстоцветом,
в полдень того же дня по Льяно-Эстакадо в северо-восточном
направлении неспешно перемещалась довольно большая
группа всадников. Впереди Виннету с предводителем коман-
чей, за ними Охотник на медведей с сыном Мартином, даль-
ше Бэн Нью Мун, Портер, Блонт и Фэлзер, а замыкали груп-
пу воины-команчи.
Они не произносили ни слова, будто за каждое из них
могли поплатиться жизнью. Всадники то и дело с опаской по-
глядывали по сторонам, оборачивались или всматривались в
далекий горизонт, но чаще всего их взгляды были обращены
к обоим ехавшим впереди вождям, особенно к Виннету, ко-
торый сильно свесился с седла вправо, вглядываясь в след.
След был оставлен братьями Кортехо и должен был при-
вести их к Мординг-боул, месту сбора стервятников.
Вдруг Виннету придержал лошадь и спрыгнул с седла. На
почве, словно присыпанной мельчайшим песком, оказалось
гораздо больше следов, чем прежде. Похоже, что тут всадники
некоторое время кружили на месте. Он увидел отпечатки не
только копыт, но и сапог. Кто-то спешивался, чтобы разо-
браться в других следах.
Остальные терпеливо ждали, пока Виннету пядь за пядью
обследовал затоптанное место, а потом медленно пошел в
сторону, не отводя глаз от следа, который видел он один. Вер-
нувшись, обратился к предводителю команчей громко, чтобы
слышали все:
— Тут оба бледнолицых наткнулись на чужой след и спе-
шились. Незадолго до них здесь прошли в связке пять лоша-
дей, одна за другой. Будь на них всадники, кто стал бы их
связывать? Получается, что на пять лошадей был только один
всадник. Они прошли это место примерно три часа назад. Оба
бледнолицых, назвавшихся мексиканцами, заметили след часа
два назад. И пошли дальше по нему. Пусть мой брат-команч
прочтет след. Он увидит, что кое-где он виден более отчетли-
во. И подтвердит, что бледнолицые были здесь не меньше
двух и не больше трех часов назад.
Команч слез с лошади, прошелся там, где до него ходил
Виннету, и, вернувшись, полностью с ним согласился.
Теперь сошел с лошади и Охотник на медведей. Низко на-
клонившись над землей, он обошел это место справа налево,
382
делая круг несколько больший, чем Виннету. Один раз даже
опустился на колени, словно желая проверить себя. Жестом
руки подозвал Виннету, и, когда тот оказался рядом, сказал,
указывая на песок:
— Вождь апачей увидит, что здесь ходил всадник, который
вел пять лошадей. Зачем?
У Виннету ответ был наготове:
— Этот человек — бледнолицый, по отпечаткам обуви
видно. Он молод. У него проливалась вода. А вот отсюда уже —
больше нет. Значит, он сходил здесь с лошади, чтобы заткнуть
бочонок или мешок с водой.
— Мой краснокожий брат считает, что у него был только
один бочонок или мешок?
— Вода вытекала из одного, но у него их было восемь. По
два на каждой лошади. На одной он ехал верхом; всего, зна-
чит, пять лошадей, из них четыре вьючных.
— Для чего столько воды? Для себя и своей лошади? Нет,
столько ему не нужно...
— Конечно, нет. Он, наверное, держал путь туда, где у
людей нет воды. Их должно быть много. Либо он стервятник,
либо честный человек, который спасает других честных
людей. Он знает, что они где-то здесь. Кто бы это мог быть?
— Может, те самые бледнолицые, на которых собираются
напасть?
— Скорее всего, мой брат угадал. Давайте-ка догоним их!
Они быстро оседлали лошадей и поскакали по сливающе-
муся следу мексиканцев и одинокого всадника с четырьмя
вьючными лошадьми. Теперь путь их лежал прямо на север.
Пески, пески без конца и края. Но след на них виден от-
четливо. Лишь иногда копыта лошадей выбивали искры из
каменистой почвы. А вообще-то Льяно напоминало дно боль-
шого моря, высохшего сотни или тысячи лет назад.
Время от времени они видели то по правую, то по левую
руку у горизонта серовато-коричневые полосы, ограничившие
заросли кактусов, через которые никто не проехал бы.
Так продолжалось довольно долго.
След, по которому они шли, становился все более и более
свежим, верный признак того, что они приближаются к пре-
следуемым.
Около полудня они достигли места, где след снова раздва-
ивался. И снова Виннету спрыгнул с лошади. Прошел шагов
сто в северном направлении, потом столько же в восточном
и, вернувшись, к остальным, сказал:
— Человек с водой продолжил путь прямо на север; оба мек-
сиканца обсуждали, продолжать ли преследование, но предпо-
чли повернуть отсюда строго на восток. За кем пойдем мы?
— Моему брату лучше знать, — ответил предводитель ко-
манчей.
383
— Тогда я скажу вам, что обо всем этом думаю. Те, к кому
спешит на помощь молодой бледнолицый, находятся на севе-
ре. Он хороший человек: он едет не в ту сторону, что наши
мексиканцы. Мы могли бы догнать и предупредить его. Но
раз оба бледнолицых мексиканца повернули отсюда резко в
сторону, лагерь стервятников Мординг-боул где-то поблизос-
ти. Они торопятся предупредить своих, что напали на след че-
ловека с водой. Мерзавцы бросятся в погоню, чтобы не дать
напоить водой тех, кто без нее погибает. Его след настолько
свежий, что мы настигнем его до наступления темноты. А те-
перь пусть братья выбирают, по какому следу пойдем мы. За
человеком с водой, чтобы помочь ему? Или к Мординг-боул,
чтобы перехватить там стервятников? Тогда они тоже не при-
чинят ему вреда. В первом случае они оставят его в покое,
потому что побоятся нас. Но зато мы их упустим! А если мы
их возьмем в плен, у нас останется еще время найти его и
других бледнолицых, которые сейчас в беде.
После его слов все стало настолько ясно, что никаких объ-
яснений не потребовалось. Команчи, за исключением предво-
дителя, держались сдержанно и выжидательно. Тот перебро-
сился несколькими словами с белыми и обратился к апачу:
— Поскачем за мексиканцами к Мординг-боул. Что скажет
мой краснокожий брат?
Виннету согласно кивнул. Если бы он и его спутники как
следует пришпорили лошадей, им бы, возможно, и удалось
быстро настичь мексиканцев, но это ни в коей мере не вхо-
дило в его планы. Задержи он их на полпути к месту встречи,
ему бы никогда не узнать, где этот самый Мординг-боул на-
ходится. А его так и подмывало взглянуть на это зловещее
местечко собственными глазами. Поэтому он старался по воз-
можности не сокращать расстояния между мнимыми мекси-
канцами и их преследователями.
Примерно в дне пути от домика в страстоцвете по очень
глубокому в тех местах песку тянулась на северо-восток длин-
ная змея. Слово «змея» мы употребляем в данном случае фи-
гурально, поскольку на самом деле это была вытянутая колон-
на из двенадцати запряженных волами повозок, которые
тащились на некотором расстоянии одна от другой в сопро-
вождении вооруженных всадников.
Повозки были сколочены крепко, в упряжках по три-че-
тыре пары волов, но уж больно тяжелой даже для этих силь-
ных животных была кладь. Они устали и почти совсем обес-
силели. Да и лошади вот-вот могли упасть; языки у них
вывалились, бока ходили ходуном, а ноги дрожали.
Погонщики волов тоже едва волочили ноги, мало кто из
них продолжал щелкать огромными бичами. И люди, и жи-
384
вотные дошли до последней степени изнеможения. Только
лошадь первого всадника шла легко, будто и не устала вовсе.
Однако ее хозяин держался в седле с таким же трудом, как и
все его спутники: он вроде бы изнывал от жажды ничуть не
меньше других. Когда же одна из женщин или дети, сидевшие
на повозках, жалобно стонали, он невольно выпрямлялся и
на губах его играла дьявольская ухмылка.
Этот человек был не кто иной, как Тобиас Прайсгот Бартон,
смиренный миссионер мормонов, получивший задание завлечь
доверившихся ему переселенцев в смертельную ловушку.
Один из сопровождающих стегнул свою лошадь, та из послед-
них сил прибавила ходу и оказалась рядом с лошадью Бартона.
— Сэр, — обратился к нему переселенец, — так дальше
дело не пойдет! Мы с позавчерашнего дня не получили ни
глотка воды — ее остатки предназначены только для волов и
лошадей. Ну, и детям по капле. Но теперь воды нет вообще —
непонятно, каким образом оба бочонка оказались пустыми.
— Это, наверное, из-за жары, — объяснил Бартон. —
Клепка в бочонках рассохлась — вот вода и вытекла.
— Нет, сэр. Я проверил бочонки. Пока в них есть вода,
клепка держит крепко. Их продырявили, и ночью вода тихо
и незаметно вылилась. Среди нас есть человек, который хочет
нашей гибели.
— Не может быть! Кто дал воде вытечь, сам будет изнывать
от жажды!
— Я тоже так считаю — и тем не менее! Я никому ничего
не сказал, люди и без того настрадались. Наблюдаю за всеми
и каждым, но ничего подозрительного не заметил. Животные
на последнем пределе, они едва переставляют ноги; женщины
измучились, дети кричат, просят воды — но ее нет ни капли.
Посмотрите на небо! Видите, сколько грифов кружит? Они
словно предчувствуют, что скоро мы станем их добычей. Вы
уверены, что мы не сбились с пути?
Бочонки ночью пробуравил не кто иной, как Бартон. Сам
он напился вдоволь и напоил свою лошадь. Успел наполнить
большую флягу, которую тщательно завернул в шкуру и под-
весил к седлу, чтобы глубокой ночью снова утолить жажду и
дать воды лошади.
— Как можно? — возмущенно проговорил он, кивая на
указатели на столбах, зарытых в песок на порядочном рассто-
янии один от другого. — Вот указатели! Никакой ошибки
быть не может.
— Разве? Мы слышали, что стервятники Льяно имеют
привычку выкапывать столбы и переставлять их.
— Да, прежде такое случалось. А теперь нет, этим мерзав-
цам крепко дали по рукам. И вообще, я в этих местах не впе-
рвые и отлично вижу, что мы на верном пути.
— Сегодня утром вы упомянули, что сейчас мы попали в
385
самый опасный район Льяно. Зачем тогда путь проложен
именно здесь? В других местах наверняка есть кактусовые
поля; сок кактусов пришелся бы как нельзя более кстати.
— Да, но какой большой крюк пришлось бы дать! Не вол-
нуйтесь! Уверяю вас, что, если мы поспешим, к вечеру ока-
жемся у одного такого поля. А утром — у источника чистой
питьевой воды. И всем нашим бедам конец.
— Если поспешим! Разве вы не видите, что волы тащатся
из последних сил?
— Давайте остановимся, пусть передохнут.
— Нет, нет! Ни в коем случае. Если остановимся — их
потом с места не сдвинешь. Они лягут на песок и больше не
встанут. Надо подгонять их, пусть хоть полумертвыми, но до-
тянут до кактусов, о которых вы говорили.
— Как вам будет угодно, сэр! Я страдаю не меньше, чем
любой из вас. Одно меня утешает: незадолго до нас здесь про-
скакал большой отряд. Видите, это следы тех же лошадей, кото-
рые мы уже видели сегодня утром! Вряд ли они выбрали бы этот
путь, не будь они уверены, что он быстрее всего приведет их к цели.
Нет, нам нечего бояться. Завтра в это время все будет позади.
Он был по-своему прав, потому что рассчитывал, что к
этому часу его люди нападут на переселенцев. Умолчал он и
о том, что это их следы он заметил на песке — столбы с ука-
зателями были переставлены и на сей раз. И он улыбнулся
про себя, когда после этих слов его собеседник явно успоко-
ился.
Между домиком в страстоцвете и Мординг-боул пролегло
широкое кактусовое поле. Чтобы объехать его по периметру —
целого дня мало. А через него верховому вообще ни за что не
продраться. Вот почему Блади Фокс никогда не ездил в этом
направлении и до Мординг-боул не добирался. Он, держась
западной кромки поля, ехал на север. Ерли бы он повернул
на восток, то непременно обнаружил бы одну зловещую ни-
зинку... Предположив, что те, кого он ищет, находятся к се-
веро-востоку, он, оставив кактусовое поле за спиной, выбрал
это направление.
Солнце палило немилосердно. Его лошади лоснились от
пота, но он не давал им передохнуть ни минуты. Не сводя
глаз с горизонта, он все дальше углублялся в пустыню.
И вот там, где на северо-востоке небо соприкасалось с
землей, он заметил россыпь темных точек...
Пришпорив коня, он подогнал вьючных лошадей гортан-
ными криками, которые разлетелись над равниной.
Вскоре он разглядел, что впереди одни всадники; решив,
что перед ним передовая группа переселенцев, Блади Фокс
держал направление прямо на них.
И только сблизившись с верховыми на относительно не-
386
большое расстояние, он обратил внимание на их странное по-
ведение. Они его заметили, но не окликнули, как полагалось
бы, а разделились на три группы. Одна осталась на месте, а
две другие поскакали влево и вправо, как бы стараясь окру-
жить его и отрезать обратный путь.
— Силы небесные! — вскричал он. — Их никак не меньше
тридцати человек. Не может быть, чтобы это были переселен-
цы! Да, а вот и вьючные лошади с указательными столбами.
Тысяча чертей! Ведь это стервятники, и я лезу прямиком к
ним в пасть! Надо бежать.
Повернув лошадь, он погнал ее в противоположную сторо-
ну. Но из-за своих вьючных лошадей двигался все же недоста-
точно быстро, тем более что они уже подустали. Преследова-
тели приближались. Сколько он ни настегивал свою лошадь,
толку мало — остальные четыре натягивали уздечки и ремни,
пытались встать на дыбы. А стервятники уже на расстоянии
ружейного выстрела. Тут лопнул подхвостный ремень его ло-
шади, и остальные четыре с водой стали уходить в сторону.
— Они пропали. И вода тоже. Но эти-то мне заплатят!
Молодой человек придержал лошадь, успокоил ее. Снял с
плеча ружье, прицелился. Выстрел, другой, и двое ближайших
стервятников свалились в песок как кули.
— Вот так, а теперь — вперед! Преследовать меня они по-
боятся. Сейчас я переселенцам ничем помочь не смогу. Вот
найду Олд Шеттерхэнда, и посмотрим — кто кого!
Бормоча эти слова, он скакал на север. Стервятники со
злобными криками гнались за ним еще некоторое время, но,
сообразив, что у Блади Фокса более свежая лошадь, поверну-
ли вспять — туда, где лежали тела двух убитых.
Примерно в дне езды от домика в страстоцвете, но в се-
верном направлении, тянулась к югу еще одна группа всадни-
ков. Она была сильна не числом, а опытом и навыками вхо-
дивших в нее людей, в особенности Олд Шеттерхэнда и его
друзей. Они двигались параллельно глубоким следам в мягком
песке. Их оставили стервятники, ехавшие навстречу каравану
переселенцев, чтобы повернуть или вырвать где надо столбы
с указателями и воткнуть их вновь, выводя переселенцев
прямо на Мординг-боул.
Олд Шеттерхэнд ехал по своей привычке первым; рядом с
ним — Бронзовое Сердце, молодой команч. За ними Тим с
Джимом. Еще дальше Хоббл-Фрэнк и Толстяк Джемми.
Олд Шеттерхэнд хранил молчание. Он не спускал глаз со
следа и той точки горизонта, куда он вели. Казалось, только
это его и занимало. Зато остальные язык за зубами не держа-
ли и в выражениях не стеснялись. Особенно распалился, ко-
нечно, Фрэнк. Разговор зашел о предмете, который особенно
387
занимал его с предыдущей ночи и о котором у Толстяка
Джемми было иное суждение. Маленький саксонец отчитывал
его:
— В научных вопросах ты всегда жестоко заблуждаешься
между тремя кипарисами, а то и вообще проваливаешься в
идеалистическое болото. Не встреться ты со мной, ты и по
сей день прозябал бы в нем по самый галстук и питал бы
свое тело и душу его смрадными испарениями да сырыми
лягушачьими лапками. Если ты что и знаешь, то только
благодаря мне. Твой неразвитой прежде мозг достиг неко-
торого совершенства лишь с помощью моих интеллектуаль-
ных сливок. И я имею полное монопольное право требо-
вать, чтобы ты признал точку кипения моего превосходства.
Ты такое сказал, что хоть стой, хоть падай. Нет, послушай-
те его: светящийся шар, который мы видели, явился якобы
прямо с небосвода! Как будто небосводу больше нечего де-
лать, как забрасывать в твою темную душу светящиеся
шары и ракеты!
— Тогда объясни, как сам понимаешь! — потребовал
Джемми с улыбкой.
— И не подумаю!
— Почему это?
— Потому что сделал бы тебя умнее на несколько градусов
по Цельсию, а ты все равно спасибо не скажешь.
— Или потому, что сам не знаешь!
— Ого! Я, как и царь Соломон, могу объяснить все на
свете, от цедры лимона до бананового сиропа. А такой светя-
щийся шарик для меня проще пареной репы. Он возникает в
результате сернистого слияния фосфора с зажигательными
трутами, которые иногда...
Но его прервал голос Олд Шеттерхэнда, указывавшего
рукой на юг и проговорившего:
— К нам приближается всадник. Да, одинокий всадник.
Ездить здесь в одиночку — для этого требуется необыкновен-
ная смелость и доскональное знание особенностей Льяно-Эс-
такадо!
— Кто бы это мог быть? — спросил Тим. — По-моему, он
очень торопится.
Олд Шеттерхэнд придержал лошадь, достал из седельной
сумки подзорную трубу и направил на всадника, который
приближался к ним бешеным галопом. Потом опустил ее и с
радостью в голосе сказал:
— Это Блади Фокс! Подождем его здесь!
Через несколько мгновений Фокс разглядел всех, кто сгру-
дился вокруг Олд Шеттерхэнда, помахал им рукой и крикнул:
— Какое счастье, что вы мне встретились, друзья! Я срочно
нуждаюсь в вашей помощи.
— Ты? Или кто другой? — спросил Олд Шеттерхэнд.
388
— Несколько десятков переселенцев, в основном из Гер-
мании, на которых стервятники нападут, скорее всего, сегод-
ня ночью.
Говоря это, он остановился совсем рядом с Олд Шеттер-
хэндом и протянул всем поочередно руку.
— А ведь мы как раз их и ждем, — сказал Одд Шеттерхэнд. —
Где они?
— На юго-восток отсюда. Держат направление прямо на
большое кактусовое поле.
— Я его не знаю.
— Оно самое большое в Льяно. Я насчитал около тридцати
стервятников и двоих из них убил. Они повытаскивали из
песка столбы с указателями и переставляют их стрелками на
кактусы. Там никому ни пройти, ни проехать. Там они с пере-
селенцами и разделаются.
— Сколько времени нам придется догонять этих людей?
— Галопом? Часа три, если не больше.
— Хорошо, тогда вперед! Время дорого! А перекинуться
парой слов мы сможем и на ходу.
Отряд помчался по пустыне. Блади Фокс скакал бок о бок
с Олд Шеттерхэндом и успел рассказать ему о стычке со сте-
рвятниками и о потере четырех лошадей. Охотник бросил на
него искоса многозначительный взгляд:
— У вас было пять лошадей, Фокс? Гм-гм! Здесь, посреди
Льяно? А есть ли среди ваших лошадей та, на которой мимо
нас недавно промчался Призрак Мщения?
— Да, сэр, — сказал Фокс и кивнул. — Мне все равно не
сохранить бы этого в тайне, потому что я решил показать вам
мое укромное гнездо. Да мне и вообще не придется больше
играть в эту игру — надеюсь, мы покончим с ними со всеми
разом. Со всей бандой! Мне не хватает только одного.
— Кого?
— Предводителя тех бандитов, которые убили мою семью.
Когда я остался один и меня спас Хелмере...
— Как знать, а вдруг его кости тоже давно сгнили, Фокс.
Вы, несмотря на ваши молодые годы, настоящий герой. Я вас
глубоко уважаю. Позднее вы расскажете мне все подробно.
Но я уже сейчас знаю, что вы за человек и как мужественно
вы бились со злодеями. Однако если у вас есть столько лоша-
дей и вы обладаете способностью появляться неизвестно от-
куда и исчезать неизвестно куда — значит, у вас посреди
Льяно-Эстакадо обязательно должно быть какое-то место, где
есть вода, деревья и трава.
— Да, вы правы. У меня по ту сторону кактусового поля
есть маленький дом у небольшого озера.
— Ага, даже у озера! Выходит, слухи о нем не выдумки?
Прошу вас, опишите, где оно находится.
Что Блади Фокс и сделал. Никто, кроме Олд Шеттерхэнда,
389
его слов не слышал, а тот решил до поры до времени держать
это в тайне.
После захода солнца они вышли на след, оставленный ко-
лесами повозок, — он вел на юг. Когда взошла луна, идти по
нему стало попроще: и жара спала, и света вполне достаточно.
А еще через час с небольшим Олд Шеттерхэнд поднял руку,
призывая всех остановиться.
— Вон там переселенцы, — сказал он. — Я уже вижу их
лагерь. Пойду на разведку, а потом вам все расскажу.
Сойдя с лошади, он исчез в темноте. Прошло не менее по-
лучаса, пока он вернулся и доложил:
— Там двенадцать больших повозок, составленных в каре,
внутри которого люди. У них нет ни еды, ни воды, не из чего
даже костер разложить. Их предал проводник. Волы лежат на
песке и ревут; они буквально издыхают, и завтра им нипочем
не подняться. Воды у нас мало, ее даже для людей не хватит.
Чтобы спасти животных, нам нужно немедленно вызвать
дождь.
— Дождь? — переспросил Хоббл-Фрэнк. — Уж не хотите
ли вы сказать, что способны здесь, посреди пустыни, пролить
влагу с небес?
— Вот именно!
— У меня прямо ум за разум заходит. Вы, бесспорно, че-
ловек необозримый, но чтобы вот так, запросто, командовать
небесными течениями? Нет, это выше моего разумения. Кто
же передвинет по вашему хотению облака?
— Электричество. Сейчас у меня нет времени для про-
странных объяснений. Чтобы получить влагу, мне требуется
огонь, и чтобы площадь под кострами была как можно боль-
ше. Блади Фокс упомянул о каком-то огромном кактусовом
поле. Надеюсь, в самое ближайшее время я смогу устроить
порядочный проливной дождь. За мной!
Он снова сел на лошадь и взял направление на стоянку
переселенцев. Остальные — за ним, недоверчиво покачивая
головами. Все они от души сочувствовали бедным людям,
брошенным посреди Льяно.
Повозки были сдвинуты таким образом, что проехать
между ними верхом никто не мог; однако переселенцы услы-
шали, как к их лагерю кто-то приблизился. Раздался крик
одного из них:
— Слушайте, слушайте! Там люди! Боже милостивый, не-
ужели нас спасут? Или это бандиты?
— Никакие мы не бандиты. А главное, у нас есть вода, —
ответил Олд Шеттерхэнд. — Впустите нас.
— Черт побери! — послышался чей-то недовольный голос. —
Неужели это... Подождите вы, я пойду проверю!
Этот человек поднялся во весь рост, подошел к угловой
повозке, перегнулся через оглобли:
390
— Кто вы, друзья?
— Меня зовут Олд Шеттерхэнд, со мной мои друзья, все
как один люди честные и достойные.
— Олд Шетт... Провались вы пропадом!
Человек, встретивший своего спасителя проклятием, вмес-
то того чтобы возликовать, был мистер Тобиас Прайсгот Бар-
тон собственной персоной.
— Ах, это вы! — сказал Олд Шеттерхэнд, узнавший его,
несмотря на темень. — Рад, безмерно рад встрече с вами!
Но Бартон уже исчез. Он понял, что всякое промедление
чревато неприятностями. Юркнув к противоположной сторо-
не каре, где стояла его лошадь, он быстро поднял оглобли
одной из повозок, вывел лошадь, прыгнул в седло — и был
таков. Из повозочного городка до него донеслись еще обра-
щенные к спасителям крики переселенцев, которых он хотел
обречь на мучительную смерть.
— Ну, погодите! — бормотал он. — Я скоро вернусь, и
тогда вместе с вами погибнут и те, на кого вы рассчитываете.
Олд Шеттерхэнд! Какая добыча нас ожидает!
Скакать ему было недалеко. Через пятнадцать минут он
оказался у своих в условленном месте встречи.
Они отнюдь не огорчились, услышав, что к переселенцам
присоединился сам Олд Шеттерхэнд с друзьями. Скорее даже
обрадовались: ценность трофеев заметно увеличивалась. Сте-
рвятники не допускали и мысли о возможной неудаче. Конеч-
но, не обойдется без жертв и с их стороны, но победа обес-
печена, особенно если напасть на лагерь перед рассветом, в
сумерки, чтобы лучше, чем сейчас, ночью, отличать своих от
чужих.
Оба псевдомексиканца тоже находились здесь. Они застали
в Мординг-боул только одного часового, который направил
их сюда. Они доставили стервятникам большое удовольствие
своим рассказом о происшествии в Поющей долине. Было ре-
шено сначала расправиться с переселенцами, а потом уже на-
пасть на Виннету и его отряд. Какие богатые трофеи они
возьмут!
Им и в голову не приходило, что апач совсем рядом.
Он со своим отрядом тоже побывал в Мординг-боул, но
никого там не нашел. Эта Чаша смерти представляла собой
продолговатую и довольно крутую котловину, дно которой
постоянно оставалось влажным, а на самой ее середине рас-
текалась огромных размеров лужа. И хотя она была мутной,
здесь, в центре Льяно, вода была столь большой редкостью,
что стервятники использовали котловину как свой опорный
пункт. Как далеко они ни удалялись отсюда по Льяно, всегда
обязательно возвращались, а одного непременно оставляли —
для связи.
Сегодня он уехал вместе с мексиканцами, и поэтому Вин-
391
нету никого в котловине не обнаружил. Но чутье сразу под-
сказало ему, куда следует держать путь. Идя по следу этой
троицы, он с наступлением темноты оказался у места, где сте-
рвятники заночевали. Своих людей он оставил на некотором
расстоянии от их лагеря. А сам, как змея, пополз по песку к
сидевшей у ближайшего костра группе бандитов. Вот к ним
присоединился Бартон. Подползти настолько близко, чтобы
подслушать их разговор, вождь не решился. Но пересчитать
успел. И вернулся.
— Тридцать и пять стервятников, — сообщил он своим. —
Завтра в это время их мясо будут пожирать стервятники на-
стоящие.
— Что они собираются предпринять? — спросил Бэн Нью
Мун.
— Заранее радуются завтрашней добыче. С час назад раз-
ведчики дали знак, что для нападения все готово. Мои братья
отправятся сейчас со мной на север, где мы обязательно най-
дем бледнолицых, которых хотят убить и ограбить.
Сев в седло, Виннету сначала дал большой крюк, чтобы
его с команчами не заметили из лагеря стервятников, и толь-
ко потом поскакали к лагерю переселенцев. Вскоре они уви-
дели каре из повозок. Но сейчас было выставлено много ча-
совых: и по углам, и с каждой из сторон. Олд Шеттерхэнд
вовремя принял меры предосторожности. Когда часовые их
окликнули, Виннету ответил:
— Бледнолицым нечего опасаться. Здесь Виннету, вождь
апачей, который пришел вам помочь. У него есть для вас вода
и мясо.
Его звучный голос был отчетливо слышен. Только отзву-
чало последнее слово, как изнутри повозочного каре донесся
радостный крик Хоббл-Фрэнка:
— Виннету! Бьем во все литавры и барабаны! Если здесь
апач, значит, рядом с ним Охотник на медведей и его малыш
Мартин! Пропустите меня, я должен их всех обнять. Не-ет,
вот так чудеса! Глухой ночью встретить посреди Сахары, или
как там ее, своих лучших друзей — о таком и не мечтаешь!
Хоббл-Фрэнк перелез через повозку, но, увидев воинов-
команчей, остановился, донельзя удивленный.
— Гром и молния! У нас перед дверью целый батальон ка-
валерии! Они-то откуда взялись? Выйдите-ка ненадолго, мис-
тер Олд Шеттерхэнд, и поглядите на этих краснокожих духов
на лошадях, которым и ночь нипочем.
Все от души радовались встрече, долго трясли друг другу
руки, но обменивались необходимыми сведениями негромко —
этого требовала обстановка.
Посуровевшим, с печатью горя на лице предстал молодой
вождь Бронзовое Сердце перед своими команчами, поначалу
не знавшими, что и подумать, увидев его здесь. Он рассказал
392
о гибели вождя племени, своего отца. Воины выслушали его
молча, не проронив ни слова. Это молчание было их смерт-
ным приговором стервятникам Льяно. После общих привет-
ствий и знакомства началась тихая, но весьма активная пере-
стройка повозочного каре. Для начала требовалось расширить
его размеры, чтобы внутрь могли войти все команчи. Стервят-
ники не должны были раньше времени узнать, сколько про-
тивников им противостоит. Лошадей тоже ввели внутрь каре.
Команчи поделились с переселенцами мясом и водой, кото-
рая у них хранилась в выдолбленных бутылочных тыквах. А
Олд Шеттерхэнд пообещал, что скоро воды вообще будет
вволю, даже для лошадей. Но пока ее не хватило, чтобы про-
сто утолить жажду.
Произошло еще несколько неожиданных, в высшей степе-
ни приятных встреч. Например, когда Бэн Нью Мун узнал
Джагл-Фреда, который в свое время спас его от Стилинг-
Фокса. Но вскоре в повозочном каре воцарилась тишина.
Никто, правда, не спал, но те, кому было что рассказать дру-
гим, перешептывались.
Общее командование принял на себя Олд Шеттерхэнд. Он
сидел с Блади Фоксом, слушал его рассказ о прожитой жизни
и, главным образом, о том участке пустыни, где они сейчас
находились. Его интересовала любая мелочь. Нельзя дать уйти
ни одному из стервятников — только так можно положить
конец их бесчинствам в Льяно-Эстакадо. Особенно его инте-
ресовала одна деталь. Оказывается, параллельно большому
южному кактусовому полю несколько восточнее находится
другое. Фокс добавил, что между обоими полями тянется по-
лоса песков. И если идти по ней прямо на восток, окажешься
в его укромном маленьком домике, поросшем страстоцветом.
— Отлично! — сказал Олд Шеттерхэнд. — Теперь я уверен,
что ни один из них от нас не ускользнет. Если им удастся
пронюхать о нашем численном превосходстве, мы загоним их
на песчаную полосу между кактусовыми полями, которые по-
дожжем. Вдобавок мы получим воду для наших волов, не то
они еще чего доброго околеют.
— Да, но если стервятники доберутся до моего озера, мы
опять их упустим!
— Нет, Фокс. Потому что вы сейчас же выступите в путь
с десятком команчей, чтобы в случае чего перехватить бегле-
цов. Времени у вас достаточно: я уверен, они нападут перед
рассветом.
Этот план был немедленно приведен в исполнение. Повоз-
ки снова раздвинули, чтобы выпустить Фокса с команчами; и
опять наступила полная тишина.
Часовые, расставленные на порядочном расстоянии от по-
возочного каре, получили приказ при приближении против-
ника быстро и незаметно вернуться внутрь лагеря, для чего
393
им придется проползти между колесами повозок. Оседланные
лошади для немедленной погони стояли наготове, и каждый
из воинов получил точные указания.
Так прошла ночь. На востоке робко просыпался день, и
контуры повозок виделись отчетливо. Утреннего тумана и в
помине не было. И вот в посветлевших сумерках они увидели
приближавшихся верховых стервятников.
Решив, что пришло время для атаки, те пустили своих ло-
шадей галопом. Стервятники были уверены, что если кто в
лагере не спит, то двое-трое часовых, не больше.
А часовые успели скрыться за повозками и теперь, стоя
под их прикрытием, вместе со всеми ожидали начала атаки.
— Стрелять не по лошадям, а по всадникам! — приказал
Олд Шеттерхэнд.
Стервятники всего в ста, теперь в шестидесяти, пятидесяти
шагах.
— Огонь! — крикнул Олд Шеттерхэнд.
Почти разом громыхнуло из тридцати с лишним ружей.
Ряды нападавших смешались в кучу. С лошадей на землю по-
валились раненые и убитые; животные без всадников продол-
жали свой бег. Те, кого только слегка оцарапало или вообще
не задело — а таких оказалось человек десять, не больше, —
осадили лошадей.
— Ура Олд Шеттерхэнду и Виннету! — закричал Хоббл-
Фрэнк.
Когда стервятники услышали эти имена и увидели, какие
у них потери, они не раздумывая повернули вспять и, нахлес-
тывая лошадей, взяли направление на юг. Впереди всех бегу-
щих, охваченных смертельным испугом, скакал мистер Тоби-
ас Прайсгот Бартон.
— За ними! Но каждый на своем месте, как договорились! —
приказал Олд Шеттерхэнд.
Раздвинув две повозки, они пустили лошадей вскачь. Со-
гласно приказу, одни переселенцы поспешили к убитым и ра-
неным, другие начали преследовать бегущих стервятников —
но не слишком-то торопясь.
И только двое поскакали во весь опор на юго-восток, а
потом свернули на юг, где им предстояло поджечь кактусы.
Это были Джим и Тим.
Десять команчей заспешили на восток, а потом повернули
на юг, чтобы преградить беглецам путь и загнать их на пески
между кактусовыми полями. Остальные же, возглавляемые
Олд Шеттерхэндом, трусили прямо на юг за стервятниками,
которые настегивали лошадей как могли.
Сами они были в ярости — набег не удался! Никто из них
не произнес ни слова, все сцепили зубы. И лишь иногда слы-
шались ругательства. Достигнув Мординг-боул, беглецы оста-
новились.
394
— И что теперь? — выдавил Бартон, слезая с лошади. —
Эти собаки нас отсюда не выпустят.
— Конечно! — подтвердил Карлос Кортехо, которого, как
и его брата, пули не тронули. — Прямо через кактусы нам не
прорваться. Значит, направо! Скорей!
Они поскакали туда, но очень скоро увидели потянувшие-
ся в небо густые столбы дыма.
— Carajo! — воскликнул Эмилио. — Они нас опередили.
Подожгли кактусы! Назад!
Они погнали лошадей обратно, мимо Мординг-боул и на
восток. Через какие-то десять минут увидели, что слева на них
надвигается Олд Шеттерхэнд со своими людьми. Их охватил
животный страх. Изо всех сил пришпоривая лошадей, они по-
пытались уйти в сторону. Но вскоре сообразили, что это невоз-
можно, потому что дорогу им преградил десяток команчей.
— Сегодня против нас силы небесные! — закричал Бартон. —
Мне кажется, что с команчами сам Виннету. Надо взять пра-
вее, туда, на пески между кактусами!
— Разве мы там вырвемся? А вдруг попадем в западню? —
спросил Карлос.
— Не знаю. Но иного пути у нас нет.
— Тогда поторопимся, пока путь еще свободен!
И они помчались направо, на юг, именно туда, куда их за-
гонял Олд Шеттерхэнд. Теперь и он пришпорил своего воро-
ного. Слева от него неслись команчи, справа Тим и Джим,
справившиеся со своей задачей.
Карлос Кортехо оказался прав, говоря об опасности. Огонь
подкрадывался к ним. Поначалу медленно, но потом все бы-
стрее и быстрее.
Сотни лет лежали на земле тонкие, как бумага, остатки
умерших кактусов, время от времени давая жизнь новым.
Этот слой сухих кактусов загорался как трут. На первых порах
огонь не буйствовал, его язычки лениво лизали все окрест. Но
вот огонь побежал, языки начали взметаться, достигая иногда
огромной высоты. Вскоре большие участки были просто за-
литы огнем, сплошным огнем, треск которого звучал на рас-
стоянии как раскаты отдаленного грома. Чем больше про-
странства пожирал огонь, чем дальше уходил на юг, захватив
уже несколько квадратных английских миль, тем быстрее
приближался тот самый момент, который предвидел Олд
Шеттерхэнд. Небо потеряло свою голубизну, сделалось пе-
пельно-желтым, потом серым, становилось все темнее и тем-
нее и, наконец, набрякло темными тяжелыми массами, состо-
явшими вовсе не из дыма. Воздух накалился; казалось, горит
сам песок. А в тучах заблистали молнии; упало несколько ка-
пель, потом еще и еще, все больше и больше. И вот пошел
самый настоящий дождь, который с каждой минутой усили-
вался, пока не превратился в настоящий тропический ливень.
395
...На переселенцев, ожидающих возвращения спасителей,
обрушились целые потоки влаги. Подставив под дождь все,
какие нашлись, сосуды и бочонки, они были вне себя от ра-
дости. Оживали уже подыхавшие было волы. Они ревели от
радости, катаясь по земле; им дали напиться. Теперь живот-
ные были спасены. Как и их хозяева, которым не обойтись
без волов — кто потянул бы огромные повозки с кладью? И
все это — благодаря уму и опыту Олд Шеттерхэнда.
С рассветом Блади Фокс со своими команчами оказался
перед домиком в страстоцвете. Санну появление индейцев не
испугало. Она обрадовалась им и сразу набросилась на своего
молодого господина с расспросами о негре Бобе. Он отделал-
ся обещаниями и поспешил в домик. А когда вышел из него,
на нем была белая буйволиная шкура.
— Тимб-уа-унгва! (Дух Льяно!) — воскликнул Бронзовое
Сердце, молодой вождь команчей.
Тайна, волновавшая столь многих, разрешилась самым
простым и неожиданным образом, но команчи не проронили
больше ни звука. Блади Фокс снова оседлал свою лошадь, и
они поскакали дальше к юго-восточному углу кактусового
поля. Блади Фокс то и дело поглядывал на север.
Там выросла темная стена, в самом низу которой весело
подрагивали островерхие огни.
— Сейчас пламя погонит стервятников прямо на нас, —
сказал Блади Фокс Бронзовому Сердцу. — Может быть, мой
краснокожий брат обнаружит среди них убийцу своего отца.
Он взял в руки ружье. Бронзовое Сердце тоже.
Стена черного дыма приближалась, но огонь даже опере-
жал ее. Подойти вплотную к оазису огонь не мог — дальше
границы кактусового поля ему не было поживы.
— Уфф! — выкрикнул один из индейцев, указывая на
север. — Вот они!
Да, это были они, стервятники; однако их показалось
всего трое. Остальные пали по пути под пулями преследова-
телей. Их лошади лоснились от пота, а сами они едва-едва
держались в седлах. Несколько поодаль появились уже Олд
Шеттерхэнд и Виннету, за которыми следовали остальные.
Белый охотник и вождь апачей своих лошадей не подгоняли.
Они хотели оставить эту троицу для Блади Фокса и коман-
чей.
Первым скакал Бартон, намного опережавший двух дру-
гих. Он увидел деревья — просто чудо в пустыне! — и торо-
пился скрыться в перелеске. Фокс поскакал ему наперерез.
Заметив его, мормон испустил душераздирающий крик и при-
нялся изо всех сил стегать лошадь — он все еще надеялся
спастись! Когда двое других оказались неподалеку от того
места, где стоял Кронзовое Сердце, он узнал в них тех, кто
участвовал в убийстве отца. Поднял ружье. Два выстрела — и
396
оба они свалились с лошадей. Бронзовому Сердцу оставалось
только снять скальпы...
А Блади Фокс тем временем погнал лошадь на богобояз-
ненного Бартона. У самого домика в страстоцвете под мормо-
ном рухнула лошадь, и Бартон вылетел из седла. Фокс мол-
нией бросился к нему, выхватил из-за пояса нож, чтобы
нанести смертельный удар, — и тут из его груди вырвался
страшный крик. При падении с Бартона слетела шляпа, под
которой, к изумлению Блади Фокса, оказался съехавший
набок парик. Бартон был коротко, под бобрик, подстрижен, в
густых волосах поблескивала едва заметная проседь. От бы-
строй езды, от волнения и напряжения лицо мормона искази-
лось и вздулось. А застывшие и остекленевшие глаза Бартона
были недвижны — при падении с лошади он сломал себе шею!
Теперь Блади Фокс узнал убийцу своих родителей. Во время
того самого налета бандитов он услышал, как его окликнули,
и это имя — Фокс! — было единственным сохранившимся в
его памяти словом. Юноша постоянно повторял его в бреду,
почему Хелмере и решил, что это его собственное имя.
Вот подоспели и остальные. Все они, за исключением Олд
Шеттерхэнда, были неимоверно удивлены видом Блади Фокса
в буйволиной шкуре.
— Ду... Дух Льяно... это Блади Фокс... выходит, это он, да! —
слышалось со всех сторон.
Фокс на эти возгласы внимания не обращал. Указав на
труп Бартона, проговорил:
— Вот он, убийца! Да, это он убил моих родителей! А те-
перь он мертв, и я никогда не узнаю, кто они были...
Взглянув на мертвого, Бэн Нью Мун воскликнул:
— Стилинг-Фокс! Жалко, что он сам сломал себе шею.
Мне уже никогда не получить с него по счету...
— Его счастье, что он мертв! — с задумчивым видом про-
говорил Олд Шеттерхэнд. — Он нашел свою смерть, и отныне
в Льяно жизнь будет мирной. Если кто-то из стервятников
все-таки уцелел, покончить с ними будет куда легче... Гм-гм...
А насчет вашего оазиса, Блади Фокс, у меня просто нет слов —
кто бы мог подумать!
Боб, конечно, тоже был тут как тут. Он не обращал вни-
мания ни на мертвеца, ни на Духа Льяно-Эстакадо. Он не от-
рываясь смотрел на негритянку, а та на него. Санна вдруг
подбежала к нему:
— Ты есть негр Боб, да?
И когда тот кивнул, продолжала расспрашивать:
— А твою мать называть Санна? Ты никогда не видеть этот
фотография с Санна и маленький сладкий Боб?
Она протянула ему снимок. Бросив на него взгляд, Боб с
радостным криком спрыгнул с лошади. И они долго стояли
обнявшись.
397
Остается добавить совсем немного. Несколько команчей
вернулись к лагерю переселенцев, чтобы проводить их к этому
сказочному озеру в пустыне для отдыха. Они пообещали еще
довести их до самого места назначения. Огонь, не имея пищи,
понемногу умирал. Там, где совсем недавно простирались
кактусовые поля, лежали груды пепла.
А у озера и домика в страстоцвете жизнь била ключом.
Общим героем дня был Блади Фокс. Ему пришлось расска-
зать при всех о своей жизни. И хотя до сего дня она была
безрадостной, он твердо решил навсегда остаться здесь. Он
будет как бы добровольным шерифом Льяно. А Санна и Боб
сказали, что всегда будут рядом с ним.
Его рассказ настолько увлек всех, что даже словоохотли-
вый Хоббл-Фрэнк ни разу не перебил Блади Фокса. Однако
когда маленький саксонец объезжал озеро с Джемми, Тимом
и Джимом, Тим спросил его:
— Ну как, Фрэнк, ты и теперь будешь утверждать, будто
Дух Льяно-Эстакадо — привидение или призрак?
— Умолкни! — возмутился тот. — Положим, я разок ошиб-
ся — но есть недостижимые для тебя области духа, которые
никому, кроме нас, саксонцев, постичь не дано!
— Да, да, Саксония, и особенно Морицбург, — это ни с
чем не сравнимое чувство удовольствия! — рассмеялся Джим.
— Пропади ты пропадом со своими чувствами! Ты пока
что меня совсем мало знаешь; но нам придется несколько ме-
сяцев прожить бок о бок, и ты узнаешь меня и будешь передо
мной преклоняться, не говоря уже об уважении. Таков уж я,
что уважать себя заставлю всякого! Разве не правда, Джемми?
— Святая правда! — кивнул тот, не скрывая иронической
улыбки.
— Слушайте меня, вы оба! Как-никак вы должны быть
благодарны мне, а. не кому другому, что встретились в Хел-
мерс-Хоум с Блади Фоксом. Иначе вам бц вовек не познако-
миться с настоящим Духом Льяно-Эстакадо! И я требую,
чтобы вы признали эту мою заслугу прямо сейчас! Поколени-
ям, которые придут после нас, предстоит отлить мне и Духу
Льяно памятник из металла или вырубить его из мрамора,
чтобы мое имя всегда сияло золотыми буквами как здесь, так
и в Национальном парке, где, я надеюсь, монументу, водру-
женному в мою честь, будут дивиться все — ныне и присно!
СОДЕРЖАНИЕ
СЫН ОХОТНИКА НА МЕДВЕДЕЙ
Глава I
ВОКАДЕ
7
Глава II
ТОКВИ-ТЕЙ
40
Глава III
ХРАБРЕЦ, ИЩУЩИЙ ДУХА
89
Глава IV
ПАСТЬ АДА
152
ДУХ ЛЬЯНО-ЭСТАКАДО
Глава I
КРОВАВЫЙ ЛИС
221
Глава II
НОСАТЫЕ БРАТЬЯ
263
Глава III
ЧАС ПРИЗРАКОВ
302
Глава IV
ЮАВХ-КАЙ
347
Глава V
ОБИТЕЛЬ ДУХА ПУСТЫНИ
378
Scan Kreider I
КАРЛ МАЙ
СОЧИНЕНИЯ
ТОМ 2
Редактор И. Шурыгина
Художественный редактор И. Марев
Технический редактор Г. Шитоева
Компьютерная верстка А. Мынко
Корректор Н. Андреева
ЛР №030129 от 02.10.91 г.
Подписано в печать 26.04.96 г. Уч.-изд. л. 26,2
Цена 21 000 р.
Издательский центр «ТЕРРА».
113184, Москва, Озерковская наб., 18/1, а/я 27.