КАРЛ ФРИДРИХ МАИ
КАРЛ ФРИДРИХ МАИ
ВЕСТЕРНЫ
ЕКАТЕРИНБУРГ
СРЕДНЕ-УРАЛЬСКОЕ
КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
1993
ББК 83.34Г
М 14
Перевод с немецкого
4804010100-20
ММ 158(03)-93
18-93
ISBN 5—7529—0593—1
© Просалкова Ю. В., Чернявская И. С.,
перевод, 1993
© Копылов С., иллюстрации, 1993
ГРИНХОРН
На Диком Западе
1
ГРИНХОРН*
Дорогие читатели, вы, конечно, не знаете, кто такой
Гринхорн. Ох, не пожелал бы я вам, чтобы на Западе вы
получили это презрительное имя, хотя бы потому, что
означает оно «молокосос» и относится к тем молодым
людям, которые, едва ступив на чужую землю, ничего
толком не зная о ней, должны остерегаться на каждом
шагу, дабы не попасть впросак.
Гринхорн постоянно делает промахи: не встает, когда
входит дама, леди, как говорят американцы; заряжает
ружье, запихивая пулю прямо в дуло; говорит по-анг-
лийски с оксфордским произношением, отчего каждый
янки умирает со смеху, или вообще не знает ни одного
английского слова. Гринхорн думает, что познал все на
свете: следы индюка принимает за медвежьи, личную
яхту считает миссисипским пароходом, запишет восемь
индейских слов, а едва встретится с первым красноко-
жим, обнаруживает, что записку отправил в письме к
своим домашним, а в кармане у него письмо к родите-
лям. Он разводит большой костер, а потом удивляется,
что индейцы легко обнаружили его в укрытии. Всех
промахов не перечислить. Короче говоря, Гринхорн это
Гринхорн, совсем зелененький молокосос. И именно
таким Гринхорном был я.
Конечно, я немедленно возмутился бы, если бы кто-
нибудь так меня назвал. Ведь я получил высшее образо-
вание и рискнул отправиться через океан в Соединенные
Штаты, решив реализовать свои способности в этой
стране. Начал я свой путь в восточных штатах, где
• От англ, greenhorn — простак, неопытный человек.
4
получил хорошее место. Только сердце тянуло меня на
Дикий Запад. И как только я чуть подзаработал, распро-
щался с Нью-Йорком и поехал в Сент-Луис. Там я стал
домашним учителем в весьма почтенной семье. Кто
знает, как бы сложилась моя судьба, если бы я не
встретил одного странного человека, который меня по-
любил и перевернул мою дальнейшую жизнь.
Я так и не знаю, чем заслужил его доверие. Впрочем,
внешне он его и не проявлял. Наоборот! Он обращался со
мной так, как привык вести себя с другими людьми: мог
обругать, отвечал сквозь зубы или вообще не говорил ни
слова, короче, был брюзгой и грубияном. И если бы он не
был отменным мастером, люди охотней избегали бы его. Но
мистер Генри был оружейником, как он говорил со старо-
модной гордостью. Он делал ружья. Известно, таланты
рождаются раз в столетие. Так вот, оружие из его мастер-
ской было невероятным чудом. Такого человека на Западе
уважал каждый, будь он хоть трижды чудаком и грубияном.
Мистер Генри пережил страшную семейную трагедию, по-
терял всех своих близких. Но, не относясь враждебно к
людям, он просто стал замкнутым старым человеком.
Все началось с того, что он появился в семье, где я
учительствовал, на моем уроке. Немного послушал, испы-
тующе поглядывая на меня, потом перебросился со мной
несколькими словами и однажды, к моему большому
удивлению, позвал меня к себе в гости. Ничего подобноц?
ни с кем в Сент-Луисе не случалось. Меня это так
изумило, что я размышлял над его приглашением несколь-
ко дней. Мистер Генри был очень недоволен проволочкой,
что и высказал мне сразу в тот вечер, когда я постучал к
нему в дверь. На мое приветствие «добрый вечер» он даже
не ответил, а раздраженно проворчал:
— Где это вы торчали вчера, сэр?
— Дома,— ответил я, озадаченный таким приемом.
— Дома? А позавчера?
— Тоже дома.
— Пф! Рассказывайте мне! Такие щенки, как вы, сидят,
конечно, около будки! Знаю я вас! Обычно они рыскают по
всем дырам! А там, где должны быть, не бывают!
— А где я должен быть? — спросил я с улыбкой,
пытаясь неслыханное приветствие превратить в шутку.
— Здесь, у меня, ясно? Я хотел с вами говорить.
— Это вы и так могли сделать.
5
— Не мог. Потому что не хотел! — прозвучал от-
вет.— И сегодня, может, не захочу, а может, и захочу.
— Так пожалуйста, говорите себе спокойненько,—
сказал я и уселся на стол.
Мистер Генри посмотрел мне в лицо и покачал
головой, словно не верил собственным ушам.
— Спокойненько?! Может, я еще должен просить у
гринхорна разрешения говорить с ним?!
Я был возмущен до глубины души. Он назвал меня
Гринхорном!
— Вы сказали «гринхорн», господин Генри? Надеюсь,
вы оговорились и не думаете так...
— Представьте себе, что думаю...— резко оборвал он
меня.— Я думаю то, что сказал. Вы и есть гринхорн, да
еще какой! Только посмотрите на него! Набил себе
голову всякими знаниями, что правда, то правда. Такой
молодой, а умеет сосчитать, как далеко от нас луна, и
скажет вам, что нацарапал Навуходоносор на глиняных
дощечках, и даже собирается взвесить воздух! И думает,
что он куда какой молодец, постиг все премудрости! А
вы лучше суньте нос в гущу жизни и увидите, как
обстоит дело с этой мудростью. Да вы еще ничего не
знаете! Не умеете даже ружье взять в руки!
Последнее он произнес так пренебрежительно и с такой
уверенностью, словно ничуть не сомневался в этом.
Я засмеялся.
— Хм... Хорошо, дайте мне какое-нибудь приличное
ружье!
Он положил ствол, к которому что-то приделывал,
подошел ко мне и посмотрел на меня сверху вниз.
— Приличное ружье? Вам в руки? Такое я доверяю
только стрелку, достойному этого ружья, господин хоро-
ший!
Он опять посмотрел на меня, вернулся на свое место,
сел, снова встал и пробурчал:
— Такой гринхорн любого выведет из себя.
Я уже немного изучил его манеру выражаться и
промолчал. Четверть часа была тишина. Потом он не
выдержал.
— С ружьем надо уметь обращаться. Это вам не
звезды, на которые вы смотрите в подзорную трубу. Вы
вообще-то в своей жизни стреляли?
— Разумеется,— сказал я.
6
— Знаю. По игрушке в тире.
Я пожал плечами.
— Еще скажете, что вы во что-нибудь попали!
— Само собой.
— А во что?
— В цель.
— Идите в задницу с этими сказками, молодой че-
ловек! — распалился оружейник.— Я вижу, что никогда
вы не попадете даже в стену пять раз с пяти ярдов. Не
думайте, что я мальчишка, которого вы учите таблице
умножения! Вы копались в архивах и в то же время
тренировались в стрельбе? Ну уж нет! Снимите со стены
вон то ружье, с которым ходят на медведя, и покажите,
что умеете. Я охотно посмеюсь... Алло! Что вы делае-
те?.. Вы берете его, как палку, ведь это старое ружье
порядочно весит!..
Я не ответил, а взял мистера Генри за воротник и
штаны и поднял его высоко над полом.
— Пустите меня! Черт вас возьми! — кричал он.—
Оставьте меня! Вы сильны, как Билл.
— Какой Билл? Кто этот Билл?
— Мой сын,— сказал он.— Мой сын, которого... лучше
оставим этот разговор. У него уже голова не болит... Но вы
похожи на него. Глаза, очертания губ и фигура, как у него...
В его глазах появилось выражение глубокого горя. Он
провел рукой по лбу. А потом заговорил, как обычно, резко.
— Такие мускулы, а вы оставляете их без работы.
Вам бы заниматься спортом.
— Спасибо за совет. Я уже занимался.
— Что?.. Вы спортсмен? Хм... Умеете боксировать?
— Немного. У нас дома предпочитают борьбу.
— Ездите верхом?
— Конечно.
— Фехтуете?
— Был тренером...
— Ну, ну,— сказал оружейник недоверчиво.— По-
смотрим. Садитесь... Я должен проверить.
Он снова стал прилаживать что-то к ружейному дулу,
погрузившись в свои мысли. Затем он поднял голову и
спросил:
— Вы понимаете в математике?
— В школе это был мой любимый предмет.
— Ав топографии?
7
— Я ей интересовался. Помогал несколько раз зем-
лемерам... Но я не дипломированный топограф. И не
землемер.
— Хорошо... Это очень хорошо.
— Почему вас это интересует, мистер Генри?
— Это мое дело. Узнаете со временем. Сперва я
должен убедиться, как вы стреляете. Так ли, как гово-
рите. Когда у вас завтра уроки?
— В восемь утра.
— Значит, в шесть будете у меня.
— В шесть утра? Почему так рано?
— Потому что я хочу вам как можно скорей дока-
зать, что вы гринхорн.
Я и не знал, каким важным окажется для меня этот
вечер и какую роль сыграют ружья мистера Генри в
моей жизни. Но завтрашнего утра я ждал и улыбался,
думая, как я удивлю оружейника.
На следующий день, когда я появился ровно в шесть утра,
мистер Генри приветствовал меня иронической улыбкой.
— Добро пожаловать, сэр! Вы сияете, словно получи-
ли медаль на состязаниях! Вы так уверены в себе?
Я кивнул, и он мне сунул ружье на медведя, медве-
дебойку, как он его называл.
— Это для вас. Я возьму что-нибудь полегче. У меня
нет охоты таскать тяжести.
Мы пошли. Всю дорогу он молчал. На стрельбище
так же молча зарядил свою двустволку и дважды точно
выстрелил. Потом кивнул мне, что моя очередь. Я не
знал свойства своего ружья, так что первая пуля попала
на край мишени. Вторая была уже лучше, а третья
попала прямо в яблочко. И остальные сидели точно в
середке. С каждым выстрелом оружейник удивлялся все
больше и больше. Наконец он передал мне свою дву-
стволку, чтобы я попробовал стрелять из нее.
— Ну, парень, я еще не видел, чтобы гринхорн так
стрелял. Вы или колдуете, или родились вестменом*.
Он сказал это грубовато, но с оттенком признания
моих способностей. Пробурчав что-то, мистер Генри
оглядел меня со всех сторон.
— Посмотрим, что можно сделать из такого молоко-
соса. Может, вы и верхом прилично ездите?
* Здесь: человек с Дикого Запада, опытный охотник, следопыт.
8
4 -г r<-	<-<Л ’«'**'• -• !•* *Г
— Ха, подумаешь! Труднее сесть на лошадь, а как
устроюсь в седле, не сбросит меня ни одна кобыла.
Я так сказал, чтобы его подзадорить. Он испытующе
посмотрел на меня и засмеялся.
— Вы так думаете? Но собственно, вы правы... Взоб-
раться наверх труднее. О том, как вам оказаться внизу,
позаботится конь. Хотите попробовать?
— Почему бы и нет?
— Пожалуйста. Сейчас семь часов. Еще час до ва-
ших уроков. Мы можем зайти к приятелю. Мне любо-
пытно... когда вам приведут мустанга...
Мы вернулись в город и пошли к известному торгов-
цу лошадьми Джимми Корнеру, у него было несколько
конюшен. Он как раз стоял во дворе и смотрел на
животных, которых водили перед ним конюхи.
— Алло! Мистер Корнер! — сердечно приветствовал
его оружейник.— Не одолжил бы ты нам какого-нибудь
зверя? Этот молодой человек уверяет меня, что ни один
конь не выбросит его из седла.
Торговец смерил меня взглядом и остался доволен.
— Фигура для этого подходящая... ну, а молодые не
сразу ломают себе спины. Приведите мне рыжую!
Два конюха исчезли в конюшне и мигом привели
оседланную лошадь. Она вырывалась, вставала на дыбы
и вообще не была похожа на спокойное, разумное
животное. Мне предложили шпоры и бич. После не-
скольких безуспешных попыток я попал в седло. Конюхи
помогали мне, но сразу же отскочили в сторону, потому
что милый рыжик сделал могучий скачок, оттолкнулся
всеми четырьмя ногами и начал дико вытанцовывать.
Мне удалось попасть в стремена, только этот артист
вскидывался все сильнее и сильнее, а потом помчался к
стенке, чтобы прижать меня и сбросить наземь. Два
удара бичом вернули его на свободное пространство. Но
это еще был не конец. Борьба только начиналась, и мне,
чтобы остаться победителем, надо было приложить все
силы и использовать всю ловкость, в которой я на этот
раз не слишком был уверен. Когда рыжий наконец
спокойно объехал двор около конюшен, только слегка
тряся головой, я соскочил. Ноги у меня подкашивались,
и я покачивался от усталости. Но лошадь была загнана,
с туб летела пена, и слушалась она малейшего приказания.
Корнер велел быстро покрыть ее попоной и крикнул
10
конюхам, чтобы они еще немного поводили ее по двору.
Потом он повернулся ко мне:
— Я такого не ожидал, молодой человек,— сказал он,
признав мои наезднические способности,— я думал, она
вас скинет раньше, чем вы ойкнете... Если захотите еще
когда-нибудь укротить эту бестию, милости просим.
Заработаете доллар, другой. Конечно, это не злое животное,
только слишком дикое.
Мистер Генри кивал головой, не говоря ничего, но на
обратном пути спросил:
— Где это вы научились укрощать коней?
— Случай! — засмеялся я.— Пришлось мне укрощать
дикого жеребца в Венгрии. Теперь это пригодилось...
— Благодарите такой случай,— буркнул оружейник и,
прежде чем мы попрощались, бросил фразу: — Не думай-
те, что я просто так привел вас туда. Вы еще увидите!
Что я увижу, он не сказал, но потом не показывался
целых три дня. На четвертый объявился снова. Заглянул
ко мне перед обедом, зная, что я свободен.
— Ну как? Не пройтись ли нам?.. В гости к одному
джентльмену, который очень хотел бы вас повидать.
— Интересно, что он хочет во мне увидеть?..
На лице Генри проступила хитроватая улыбка. На-
сколько я его изучил, это означало, что у него в
черепушке какая-то идея.
— Да так, он еще не видал живого гринхорна. Вот я
ему и обещал показать одного,— хихикнул он.
— Это другое дело, в этом не могу ему отказать,—
принял я игру Генри,— я готов и беру шляпу.
Некоторое время мы шли по улицам. Потом Генри
затащил меня в какие-то стеклянные двери так быстро,
что я не успел даже прочитать, что на них написано.
Я только заметил, что буквы были позолочены и мелькну-
ло слово «офис» и «топографическая съемка». Внутри
сидели трое мужчин. Они дружески поздоровались с
Генри. Мне показалось, что ко мне они отнеслись с особым
вниманием. На столе было разложено множество планов и
карт, между ними измерительные инструменты, короче
говоря, мне было ясно, что я очутился среди землемеров.
Генри вроде бы пришел поболтать с ними. Они
забавлялись, рассказывая друг другу какие-то глупости,
прежде чем разговор перешел к другой теме. Когда
начали говорить о топографии, мне стало интересно.
11
Я понимал в этом деле и мог принять участие в беседе.
К моему удивлению, это очень занимало Генри. Он
расспрашивал меня о том, например, как составляются
планы и карты, которые лежали на столе, да в таких
подробностях, что я наконец залез в дебри полярного и
диагонального методов и тригонометрической триангу-
ляции и неведомо еще во что. Словом, я показал себя
совершенным гринхорном, поскольку не осознал, что
объясняю все, как перед экзаменационной комиссией, и
не заметил, что Генри и сидящие господа за моей спиной
обмениваются выразительными взглядами. Наконец бе-
седу закончил я сам, так как мне показалось невежли-
вым так долго говорить о малоувлекательных вещах.
Едва мы вышли из канцелярии, Генри с сияющим
лицом положил руку мне на плечо и сказал:
— Сэр, мужчина, молодой человек, гринхорн, вы
подарили мне радость. Я горжусь вами!
— Гордитесь? Почему? — я не понимал его восторга.
— Вы превзошли все наши ожидания.
— Мистер Генри, я не профессионал.
— А от вас никто этого и не ждет. Главное, вы
понимаете в топографии! Те господа узнали ваш харак-
тер. И все в порядке. Вы не болтун и кое-что знаете!
Я обиделся.
— Позвольте, если вы думаете...
— Ничего не позволю вам, молодой человек. Оставь-
те мне мою радость на старости лет... раз уж вы так
похожи на моего Билла! — Он запнулся.— Да, были вы
еще раз у Корнера?
— Угу, я теперь хожу к нему каждое утро.
— Ну и как? Объездили это чудовище?
— Какое там чудовище. Она уже привыкла, слуша-
ется...
— Вот как! Прекрасно! Такой конь будет теперь слу-
шаться только гринхорнов, а? Тогда пойдем отпразднуем
ваш экзамен. Куда-нибудь, где замечательно кормят и поят.
Поразительно! Старый нелюдим Генри решил пойти
в ресторан! Я не мог понять, зачем ему нужен был мой
экзамен, но был рад, что он в хорошем настроении, и
желал ему этого от всего сердца.
Дня через три я получил приглашение на торжест-
венный ужин в дом, где был домашним учителем.
Хозяйка мимоходом обмолвилась, что придет господин
12
Генри и еще несколько вестменов, в том числе Сэм
Хокенс, известный вестмен.
Наконец настал этот вечер. Дверь распахнулась, и
появились мистер Генри и гости. Генри представил мне
молодого чопорного человека по имени Блэк и того
вестмена, о котором мне говорила хозяйка, Сэма Хокенса.
«И это вестмен?!» — удивился я. Он вел себя странно,
даже не подумал снять шляпу и перчатки. Описать его
внешность и одежду совершенно невозможно. Из-под шля-
пы с проваленной тульей торчали огромный нос и лохма-
тая черная грива, большие усы и два маленьких хитрых
глаза. Он оставался в охотничьем кожаном пальто, длиной
до пят, а ботинки были такого размера, что в них мог по-
меститься их владелец целиком. Роста он был небольшого.
Вестмен оглядел меня и обратился к оружейнику
тоненьким голоском:
— Так это и есть ваш гринхорн?
— Угу.
— Выглядит неплохо. Надеюсь, Сэм Хокенс тоже ему
понравится. Хи-хи-хи!
Затем он повернулся к хозяину дома, который его
приветствовал как старого знакомого и пригласил к столу.
К моему великому изумлению, этому типу даже в
голову не пришло снять пальто. Он пошел к столу как
был. Оглядевшись, повесил свое ружье у окна, чтобы его
хорошо видеть. Потом снял свой странный головной
убор. И тут я онемел. Он снял его вместе с волосами,
обнажив совершенно голый, красного цвета череп. Дети
испуганно закричали, но Сэм успокоил их:
— Ну, ну, у меня тоже были волосы, но кое-кому они
очень понравились, и пришлось мне купить парик.
Стоил он мне три толстых связки бобровых шкур. Парик
куда приятней, особенно летом. Когда жарко, я снимаю
волосы — и порядок! Хи-хи-хи!
Сэм снова надел парик, снял пальто с такой плотной
подкладкой, что индейская стрела едва ли могла ее про-
ткнуть, одернул кожаный охотничий жилет, перетянутый
поясом, за которым торчали два револьвера и нож, и сказал:
— Думаю, что миледи должна сказать этому госпо-
дину, в чем дело, прежде чем начнем ужинать... если я
не ошибаюсь.
Это «если я не ошибаюсь», как я заметил, Сэм Хокенс
говорил почти после каждой фразы, к месту и не к месту.
13
— Да...— произнесла хозяйка дома и обратилась ко
мне и к молодому мужчине, который пришел в гости.—
Позвольте познакомить вас с господином Блэком, кото-
рый займет ваше место.
— Мое место? — пробормотал я.
— Нам пришлось подыскать другого учителя, раз уж вы
сегодня вечером попрощаетесь с нами,— сказала она мягко.
Вероятно, я в этот момент выглядел совершенно
глупо. И если бы какой-нибудь репортер захотел сделать
мою фотографию, я никогда не смог бы похвастаться
своим изображением.
— Да, да...— продолжала хозяйка,— вам следовало
бы объявить нам об этом раньше, но мы, конечно, не
станем чинить вам препятствий. Очень жаль, что вы
уезжаете, мы вас полюбили. Но что делать? Желаем вам
всего наилучшего.
— Я уезжаю? Куда? — с трудом выдавил я из себя.
Но Сэм Хокенс положил мне руку на плечо и сказал:
— Куда же еще? На Дикий Запад. Со мной, молодой
человек! — он засмеялся.— Раз уж вы выдержали экза-
мен с отличием, хи-хи-хи... Поедете со мной. Я, Дик
Стоун и Вилли Паркер будем вашими проводниками
вдоль реки Кенейдиен вплоть до Техаса. Думаю, вам
надоело уже торчать в городе. Не хотите же вы навеки
остаться гринхорном.
Тут я сообразил: офис землемеров, укрощение рыжей
лошади, стрельба в цель... Значит, я должен стать
членом экспедиции землемеров, которая подготавливала
строительство железной дороги. Все свалилось на меня
так неожиданно...
А старый мистер Генри уже пожимал мне руку.
— Вы знаете, что я вас полюбил, сэр... Такой чело-
век, как вы, не созданы для того, чтобы шуршать
бумажками в канцелярии или сидеть за учительским
столом. Ваше место на Западе! Я сам договорился с
компанией Атлантик и Тихоокеанской тоже. Экзамен вы
сдали на отлично! Ну... вот результат!
Я глянул на лист, который он мне протянул. Это был
контракт с самой высокой ставкой, я даже собственным
глазам поверить не мог.
А старый Генри продолжал:
— Теперь вам нужен хороший конь. Рыжего мустанга
для вас я купил у Корнера... Дам вам свою медведебойку,
14
она старая и тяжелая, а вы из нее попадаете прямо в
цель. Ну, о чем думаете? Почему ничего не говорите?
Я был настолько ошеломлен, что слова не мог
произнести. Да и что я мог сказать!
После ужина я узнал подробности. Речь шла о построй-
ке железной дороги от станции Сент-Луис, через индей-
ские земли, значит, через Техас, Новую Мексику, Аризону
и Калифорнию к побережью Тихого океана. Все было уже
приготовлено, и снаряжение, и охрана, оставалось только
представиться главному инженеру. Что я и сделал. Пред-
ставили меня мистер Генри и Сэм Хокенс. А на следующее
утро мы распрощались с Сент-Луисом и со старым Генри,
который напутствовал меня кратко и строго:
— Держите язык за зубами, сэр. Я выбрал вас, чтобы
мое старое ружье послужило еще... Когда вернетесь,
можете прийти ко мне и рассказать о своих приключе-
ниях. Тогда будет ясно, на что вы способны. И не
забывайте, что вы все еще Гринхорн.
С этими словами он выставил меня за дверь.
2
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Был конец сентября. Три месяца мы трудились на
своем участке, но работа еще не была готова, хотя в
другой экспедиции уже все окончили и землемеры воз-
вращались домой. Конечно, наш участок сложнее, это
была полоса между Кенейдиен и Новой Мексикой, и нам
приходилось искать наиболее выгодное направление для
будущей железной дороги, много раз вымерять, считать
и основательно изучать всю местность. Здесь перекре-
щивались интересы индейских племен — команчей, апа-
чей и кайова, и нам нужно было внимательно следить,
чтобы они нас не обнаружили. Охотиться мы не могли,
снабжали нас продуктами из Санта-Фе, и мы часто
должны были останавливать работы, чтобы встречать
фургоны с продовольствием.
Еще хуже было с людьми в нашей группе. Главный
инженер Банкрофт пьянствовал вместе со своими тремя
топографами. Это были янки до мозга костей и смотрели
15
на меня как на гринхорна в самом плохом смысле этого
слова. Их интересовали только деньги. Специалисты они
были неважные и охотно переложили всю работу на
меня. Я не знаю, как бы я справился, не будь рядом Сэма
Хокенса и двух его друзей — Дика Стоуна и Вилли
Паркера. Мы отлично понимали друг друга, особенно с
Сэмом. Должен признаться, если я позже выдержал школу
лесных наук у Виннету, то лишь благодаря Сэму Хокенсу,
одарившему меня всеми знаниями, какими должен владеть
человек на Диком Западе. Он всегда подбадривал меня и
хвалил при каждом удобном случае, приговаривая:
— Прекрасно, молодой сэр! Только не думайте, что я
вас особо хвалю. В школе надо похвалить и самого
плохого ученика, иначе он не продвинется вперед ни на
шаг... Если будете как следует тренироваться в езде,
стрельбе и узнаете лес, то лет через шесть-семь вам никто
не осмелится сказать «гринхорн»... Если я не ошибаюсь...
Сэм и его друзья охраняли меня. И все делалось так,
как хотел Сэм.
Несмотря на то что наша работа продвигалась чере-
пашьими шагами, в конце концов мы дотащились до-
вольно далеко. Оставалась неделя до соединения с
соседней экспедицией. Банкрофт заявил, что мы должны
сообщить соседям, где мы находимся, и что он возьмет с
собой одного вестмена и поедет к ним в воскресенье
утром. Так было положено. Группам необходимо дер-
жать связь и передавать информацию. Только наш
очаровательный Банкрофт решил отметить свой отъезд
очередной пирушкой. Меня, как молокососа не позвали,
а Хокенс, Паркер и Стоун просто отказались. Мы знали,
чем это кончится. И действительно, к утру Банкрофт и
его компания не держались на ногах, все залезли в
укрытия и отсыпались. Мы с Сэмом размышляли, как
нам быть. Вдруг Сэм показал рукой на запад.
— Можно не беспокоиться. Сведения передадим пря-
мо здесь.
Я посмотрел в ту сторону и увидел двух всадников.
Одного я знал. Это был старый следопыт, который
приезжал к нам не раз с сообщениями. Второго, молодо-
го, одетого в охотничий костюм, я никогда не видел.
Мы вышли им навстречу и, когда они приблизились к
нам, молодой спросил мое имя.
— Так это вы...— улыбнулся он дружески.— Слышал
16
о вас. Говорят, вам приходится делать все самому,
остальные за ваш счет отдыхают? Моя фамилия Вайт.
Конечно, я знал эту фамилию. Инженер Вайт был
начальником соседней группы, к нему и собирался ехать
Банкрофт. Вайт соскочил с лошади и одним взглядом
окинул лагерь. Увидел спящих, рядом с ними бочонок
из-под водки, и ему все стало ясно.
— Пьяны, как положено? — сказал он.— Все до единого?
— Да. Мистер Банкрофт как раз собирался отпра-
виться к вам. Сейчас я его разбужу.
— Подождите,— остановил меня Вайт,— пусть себе
спит. Я даже рад, что мы можем поговорить без них...
Кто эти трое?
— Это наши самые надежные следопыты,— ответил
я и назвал имена Хокенса, Стоуна и Паркера.
— A-а, Хокенс, известный охотник? О нем я уже
слышал. Стоящий человек! Они могут остаться с нами.
— Что-нибудь случилось, мистер Вайт?
— Я хотел посмотреть, далеко ли вы продвинулись.
А с вами мне надо поговорить, именно с вами. Мы свой
участок закончили, а вы, как вижу...
— Здесь трудная местность, мистер Вайт, и...
— Если бы не вы,— прервал он меня,— господин Бан-
крофт был бы там, где начал. Я все знаю, дорогой мистер.
— Вы преувеличиваете. Я лишь исполняю свой долг.
— Ну, ну... Я спрашивал всех посыльных, которые
сюда приезжали, так они мне порассказали, что у вас тут
творится. Вы слишком снисходительны. Так что лучше я
спрошу Хокенса, Паркера и Стоуна. Пойдемте сядем.
Мы пошли к нашим палаткам. Вайт стал расспраши-
вать Сэма, Дика и Вилли. Они выложили все, что
происходит в лагере, ничего не скрывая. Когда они
кончили рассказывать, Вайт попросил меня показать
некоторые ведомости. Внимательно пролистал их, осве-
домился, кто их составлял, и, узнав, что большую часть
делал я, отметил еще раз мою снисходительность.
— Кроме того, из этих ведомостей невозможно уз-
нать, кто какую работу делал,— добавил он.
Сэм хитро улыбнулся.
— Залезьте к нему в боковой карман, мистер Вайт!
У него там жестянка для табака, только там не табак, а
кое-какие интересные бумажки... Если я не ошибаюсь.
Я действительно делал записи для себя и сейчас не
2 Вин нету
17
знал, как себя вести. Мне это было неприятно. Наконец
я сказал Вайту, что покажу ему записи, но только для
его личного ознакомления с ними. Он согласился, про-
смотрел записи, вернул мне и кивнул.
— Я должен был бы взять их с собой и представить
руководству. Эти люди — настоящие лодыри, они не
заслужили ни доллара. Но если вы не хотите, то
спрячьте документы. Кто знает, для чего они могут
пригодиться. А теперь разбудите этих господ.
Сонные джентльмены вылезали, протирая глаза и
потягиваясь. Банкрофт, разозлившись, что его разбуди-
ли, хотел было наброситься на приезжего, но когда
уразумел, кто перед ним, сразу сменил тон и с ласковой
улыбкой предложил Вайту выпить за встречу. Но Вайт
не только отказался, но и сказал, что такой прием его
удивляет даже больше, чем положение наших дел, что
здесь не пивная под открытым небом й что Банкрофту,
как начальнику, должно быть стыдно.
Взбешенный Банкрофт резко ответил:
— Сэр, вы можете мне сказать, кто вы такой?
— Инженер, как и вы.
— Вы работаете на соседнем участке?
— Разумеется.
— Так, если бы я приехал к вам, вы потерпели бы
мои проповеди?
— Благодарю покорно, не потерпел бы!
— Так вот... Я здесь начальник, и никто не будет
давать мне наставлений!
— Конечно,— спокойно сказал Вайт,— и я не собира-
юсь. Я хочу только обратить ваше внимание, что мы уже
закончили измерять наш участок, а здесь, очевидно, вся
деятельность заключается в исследовании содержимого
бочонка с водкой. Я приехал два часа назад и насчитал
шестнадцать пьяных, так что, дорогой мой...
— Вы приехали два часа назад?! — воскликнул разъ-
яренный Банкрофт.
— И успел посмотреть некоторые чертежи и знаю,
кто их делал, сэр! Скажу вам, что диву давался — один
человек выполнил за вас всю работу!
Банкрофт повернулся ко мне и зарычал:
— Ах, это вы, сплетник, лгун, предатель!
— Вовсе нет,— прервал его Вайт,— ваш молодой со-
трудник не сказал о вас ни одного дурного слова, даже
18
оправдывал вас... Он вел себя как джентльмен, и непло-
хо бы вам попросить у него извинения.
— Извинения? Вот уж не собираюсь! — презрительно
фыркнул Банкрофт.— Этот глупый гринхорн не может
отличить треугольник от квадрата, а я должен просить
у него извинения? Это по его вине мы задержались. Все,
что мы ему поручали, приходилось переделывать снова..
Вот так-то!
Больше он ничего не добавил. Я стерпел, но его
наглость возмутила меня. Я должен был показать этому
господину, что он ошибается во мне. Я схватил Банк-
рофта за плечи и стиснул изо всех сил, да так быстро,
что он и слова не успел вымолвить, только зашипел.
— Мистер Банкрофт,— сказал я спокойно,— вы вы-
пили чуть-чуть многовато и еще не проспались. Лучше
протрезвейте, прежде чем говорить. Сделаем вид, что я
ничего не слышал.
— Вы что, спятили! Что вы тут болтаете! — орал
покрасневший Банкрофт.
— Радуйтесь, что я говорю только об этом,— сказал
я тихо.— Иначе мне пришлось бы вас тряхнуть, как
мальчишку...
Казалось, он растерялся. Я и представить себе не мог,
что он испытывает страх передо мной. И пока я крепко
держал его за руки, он не мог сообразить, что делать.
Опомнившись, он обратился к одному из двенадцати
охранников.
— Мистер Раттлер, вы терпите такое обращение со
мной? Ваш долг охранять начальника от любого нападения.
Раттлер — эдакий верзила, грубый, сильный, как го-
рилла, компаньон по выпивке. Меня он терпеть не мог,
и этот приказ был ему по душе. Он быстро подскочил и
схватил меня за руку.
— Не беспокойтесь, мистер Банкрофт, сейчас я его
отделаю! Ну-ка, паренек, будь добр, убери руки от
господина, а то я тебе покажу, проклятый гринхорн!
Он заломил мою руку. Мне пришлось доказать, что я
не трус. Я ринулся на Раттлера и крикнул:
— А ну, скажите еще раз, что я гринхорн! Положу
вас на обе лопатки!
— Вы? Меня? — засмеялся верзила.— Этот гринхорн
такой балбес, что думает...
Договорить он не успел. Я врезал ему кулаком по
2*
19
виску, и он упал, как куль с мукой. Он лежал неподвиж-
но, а кругом наступила тишина. Потом кто-то из охраны
крикнул:
— Дьявол! Черт возьми, и мы так это оставим?
Какой-то переселенец из Европы будет нас молотить!
Пошли, ребята, на этого наглеца!
— Еще кто-нибудь? Прошу!
Компания Раттлера жаждала броситься на меня и
отомстить за товарища, но они еще переглядывались в
нерешительности.
— Послушайте, люди,— сказал я серьезно и выхва-
тил револьвер,— если кто из вас попробует сделать шаг,
поплатится за это! Думайте что хотите о гринхорнах, но
я вам докажу, что такой гринхорн, как я, спокойно
уложит двенадцать вестменов вашего калибра.
Внезапно рядом со мной оказался Сэм Хокенс.
— А я, Сэм Хокенс, позволю себе вас тоже предуп-
редить, если не ошибаюсь. Этот молодой человек под
моей охраной, и если с него хоть волос упадет, проткну
виновника насквозь. Я говорю совершенно серьезно...
хи-хи-хи!
Вилли Паркер и Дик Стоун уже стояли рядом с
Сэмом.
Очевидно, это произвело должное впечатление. Ком-
пания повернулась и разошлась, цедя сквозь зубы про-
клятия и угрозы. Несколько человек попытались приве-
сти в сознание Раттлера, а Банкрофт счел за лучшее
исчезнуть в своей палатке.
В глазах Вайта светилось нескрываемое удивление.
— Не хотел бы я попасть вам под руку. Вас надо бы
называть Разящая Рука! Парень как гора, а вы его
уложили одним ударом! Такого я еще не видел!
Сэму очень понравилось, как меня назвал инженер.
Он смеялся.
— Разящая Рука! Хи-хи-хи! Смотрите, гринхорн, а
уже приобрел воинскую кличку. Это моя школа. Из него
выйдет толк, если я не ошибаюсь! Разящая Рука! Хм,
хм... Это как Старик Огненная Рука. Такой охотник,
сильный, как медведь! Дик, Вилли, что на это скажете?
Как вам нравится — Старик Разящая Рука?!
Ответа я уже не слышал. Вайт отвел меня в сторону:
— Вы мне нравитесь, сэр. Не хотите ли вы уехать со
мной, на мой участок?
20
— Дело не в желании, мистер Вайт, дело в обяза-
тельствах.
— Нонсенс! За это отвечаю я. Банкрофт закончит
работу...
— Только когда и как?
— Послушайте, вы тут подвергаетесь опасности. Эти
парни теперь ваши враги.
— Они будут меня ненавидеть... но я не боюсь. И
вообще, теперь они так легко не осмелятся. Да и кроме
того, тут со мной Сэм, Паркер и Стоун.
— Ну, как хотите. Как говорится, каждый кузнец
своего счастья. Я бы мог вас хорошо устроить. Впрочем,
дело ваше. Может, вы меня немного проводите?
— Вы хотите сразу уехать, мистер Вайт? У вас же
были тут какие-то служебные дела.
— Конечно. Но о них я могу сказать вам. Этого
достаточно. Прежде всего я должен вас предупредить,
следите за индейцами.
— Вы их видели?
— Пока еще нет, но мы напали на их следы. В это
время обычно мустанги и бизоны тянутся на юг, а
индейцы, естественно, за ними. Что касается кайовов, их
можно не бояться. С ними был договор о строительстве
дороги. Но команчи и апачи ничего не знают о нас.
Мы-то дело кончили и возвращаемся домой, а вот вам...
Если работы продолжатся еще несколько дней... Говорю
вам, поспешите и будьте очень внимательны. Здесь
становится горячее с каждым днем. Если поедете меня
проводить, то позовите Сэма и седлайте лошадей.
Мы отправились без промедления. К полудню добра-
лись до небольшого озерка, где остановились и поели.
Потом попрощались с Вайтом, он уехал, а мы с Сэмом
немного задержались. Я пошел к озеру вымыть руки, но,
наклонившись, увидел в прозрачной воде небольшое
углубление в песчаном дне. Похоже на след от ноги.
Я позвал Сэма, и он подтвердил мою догадку.
— Мистер Вайт был прав,— сказал он очень серьез-
но.— След от мокасина. Вы не боитесь?
— Да что вы!
— Ага, вы не знаете краснокожих...
— А что? Люди как люди. Если к ним относиться
по-дружески, то и они ответят тем же. А если враждеб-
но, то ведь драки и между белыми бывают. Я против
21
индейцев ничего не имею, вредить им не собираюсь, так
почему же им вредить мне?
— Вы на веки вечные останетесь гринхорном! Если
бы было все так, как вы говорите, на Западе был бы
рай! Однако здесь постоянно что-нибудь случается.
И независимо от ваших добрых намерений. Вот так! Я
не желал бы вам приобретать опыт от встречи с ними.
— Вы думаете, индеец был тут недавно?..
— Два дня тому назад. Иначе трава не выровнялась
бы и следы были бы видны уже в прерии.
— Разведчик?
— Охотник. Здешние племена заключили мир, так
что это не тропа войны. Однако молодой индеец был
неосторожен!
— Почему?
— Настоящий воин никогда не ступит в стоячую
воду. Там след держится долго. Так что этот — ваш
родственник, тоже гринхорн. Хи-хи-хи... Но белые быва-
ют еще глупее, зарубите себе на носу, сэр!
Я засмеялся, вскочил на коня и повернул его в
направлении к лагерю, но мы двинулись другим путем.
Мне это понравилось: познакомлюсь с местностью.
Мы попали в большую долину, обильно поросшую
травой, по сторонам рос кустарник, а на холме — густой
лес. Всадник мог легко окинуть взглядом все. Но Сэм
вдруг придержал коня и осторожно огляделся.
— Эге! Они уже здесь. Первые пришли.
— Кто? — спросил я, хотя мог бы увидеть прямо перед
собой вдалеке примерно двадцать шевелящихся точек.
— «Кто»? — повторил Сэм и заерзал в седле.— Сты-
дитесь! Вы что, из породы охотников, которые ничего не
видят, хотя у них есть глаза? Ну, угадайте, что вы
видите?
— Серны? Только вроде их бывает не больше десяти
в стае. И кажется, здесь что-то большое, серны меньше...
Сэм, неужели это бизоны?
— Вот именно. Настоящие бизоны, идут своей обыч-
ной дорогой... Первое стадо. Так! Мистер Вайт был прав,
бизоны и индейцы. От индейцев вы видели только след,
а бизоны уже тут.
— Пойдем посмотрим?
— Посмотрим? Поохотимся!
— А зачем?
22

— Ой, держите меня! Он еще спрашивает зачем!
Будет мясо! Жаркое! И прекрасное. Почка бизона это
лучшее, что я едал. Как амбра или как там называется,
что едят боги на Олимпе, амброзия? Сейчас ветер дует
против нас, они нас не учуют. Теперь слушайте, что я
вам прикажу.
Мы приблизились к бизонам примерно на четыреста
шагов, но они нас не заметили. Спокойно паслись на
траве. Ближе к нам лежал огромный старый бык ярда
два ростом, а в длину — более трех, а весил он, наверно,
не меньше тридцати центнеров. Словом, гора мяса и
костей. Он нашел на краю долины болотце и валялся в
нем в полном блаженстве...
— Это вожак стада,— прошептал Сэм,— самый опас-
ный зверь. С ним лучше не связываться, если не хотите
написать завещание. Внимание! Видите там сзади моло-
дую самку? Эту корову я подстрелю. Следите за мной
пристально, куда я пошлю пулю. Она должна пройти за
лопатку со стороны сердца. Это самый верный выстрел,
или в глаз. Только хотел бы я посмотреть на стрелка,
который осмелится стать лицом против бизона! Ну! Так
я еду. Вы оставайтесь в седле, спрячьтесь в кустарнике,
пока я вас не позову.
Он подождал, когда я укроюсь в кустарнике, и
осторожно направился к корове.
Мой конь беспокоился. Бил копытом, фыркал, пытал-
ся встать на дыбы. И тут случилась беда.
Сэм приблизился к стаду на расстояние трехсот
шагов, пришпорил коня и ринулся вперед к самке.
Корова от внезапного наскока всадника словно при-
липла к месту. Этого было достаточно, чтобы Сэм
выстрелил. Она дернулась, склонила голову и... В этот
момент я увидел, как вскочил огромный бык и понес-
ся прямо к Сэму. Могучий зверь с загнутыми рога-
ми и широким лбом! Раздумывать было некогда.
Я выскочил из кустарника и полным ходом рва-
нул за разъяренным быком. Бизон услышал топот ко-
пыт и мгновенно повернул ко мне, пригнув голову
и выставив рога. Я слышал, как Сэм что-то кричит
изо всех сил, но у меня не было времени слушать,
что он кричит. Напасть на бизона я не мог, не
позволяло мое положение, к тому же мой дикий
конь перестал меня слушаться. Его обуял страх, и он
24
летел прямо на рога быку. Бизон сделал скачок в сто-
рону и встал на дыбы. Из последних сил мне уда-
лось направить Рыжика чуть левее и принудить его к
прыжку. В ту же секунду я увидел рога бизона возле
моей ноги.
Потом я и конь очутились в болотце, где перед этим
валялся бык. На счастье, я высвободил ноги из стремян
уже во время падения. В один миг я встал на ноги,
крепко сжимая ружье. Я следил, как бизон с удивитель-
ной легкостью повернулся и могучими скачками прибли-
жался к моему коню. И пока бык готовился вонзить в
него рога, я выстрелил. Бизон почти неподвижно завис
в воздухе. Я выстрелил еще раз, и зверь свалился на
землю.
Бизонье стадо разбежалось. Я стоял возле мертвого
быка, а мой мустанг бегал как сумасшедший вокруг.
И в это время я увидел, что Сэм отчаянно пытается
увернуться от другого быка, тоже огромного и не менее
сильного, чем тот, которого я прикончил.
Отчаянные уловки Сэма не привели ни к чему. Его
конь устал и потерял скорость. Сэму нужна была
срочная помощь. Я зарядил ружье и окрикнул Сэма.
Он услышал и погнал лошадь навстречу мне. Вскочив
на коня, я мчался изо всех сил на помощь другу. Мне
в голову не пришло, что тем самым я даю преиму-
щество раздраженному бизону. Бизон вонзил рога прямо
в брюхо коню, на котором скакал Сэм, одним махом
подбросив в воздух всадника и коня, дико фыркая
на поверженных противников, Сэм кричал, звал на по-
мощь. У меня не оставалось времени на раздумье. Речь
шла о жизни. Надо было рисковать и стрелять с боль-
шого расстояния и надеяться, что звук выстрела отвле-
чет разъяренное животное. Я прицелился в левую лопат-
ку, но...
Бизон поднял голову, повернулся, уперся в меня
взглядом и кинулся прямо навстречу мне. С горячеч-
ной скоростью я зарядил ружье еще раз, но бык
побежал медленнее и в тридцати шагах от меня
пошел рысцой. Я видел грозно склоненную голову и
устремленные на меня налитые кровью глаза. Я при-
казал себе успокоиться, соскочил с коня, стал на
колено и прицелился. Мое поведение словно озадачи-
ло быка. Он остановился и вперился в меня свирепы-
25
ми глазами. Этих нескольких секунд мне хватило, чтобы
выстрелить в цель. Выстрел! Могучее тело бизона
вздрогнуло, ноги подкосились, и гора мяса рухнула на
землю.
Я вскочил и бросился к Сэму, но он уже бежал мне
навстречу и махал руками.
— Алло-о-о-о! — закричал я радостно.— Все в поряд-
ке? Вы не ранены?
— Ни чуточки! Немного поцарапал правый бок, ког-
да падал.
— Что с конем?
— Конец. Еще дышит, но бизон распорол ему брюхо.
Придется пристрелить беднягу, чтобы не мучился. Бизон
мертв?
— Думаю, да. Посмотрите.
— Гром и молния! Уж он погонял меня, старая
шельма! Корова никогда такого не сделала бы. Знаете,
что его взбесило? Когда я гнал самку, мой конь задел
копытом этого недотрогу. Он гнался за мной с бешеной
скоростью, куда там коню!
— Может, надо было делать большие круги, а не
быстрые повороты?
— Хм... Вы говорите, как старый охотник. Для Грин-
хорна необычно.
— Значит, и гринхорны на что-то годятся,— засме-
ялся я.
— Да, не будь вас, я собирал бы косточки, как мой
бедняга конь. Пойдемте к нему...
Бедняга был в ужасном состоянии. Сэм зарядил
ружье и избавил животное от мучений. Затем он снял с
него седло и уздечку.
— Где теперь раздобудете нового коня? — спросил
я.— Это будет трудно.
— Да что там, поймаю мустанга. Они как раз идут
за бизонами.
— Я хотел бы отправиться с вами.
— Пойдемте. Вы должны научиться ловить мустан-
гов. А теперь поглядим на бизона. Может, он еще
дышит.
Но зверь был мертв. Сейчас, когда он неподвижно
лежал, особенно бросались в глаза размеры его тела.
Сэм с уважением обошел вокруг него, бросил на меня
испытующий взгляд и развел руками.
26
— Невозможно поверить! Ну и ну! Я бы сто раз
подумал, как с ним сразиться. Вы самый легкомыслен-
ный человек на свете!
— Пожалуй, нет.
— Как так нет! — рассердился Сэм.— Человек, кото-
рый желает вам добра, приказывает слушаться, а вы...
бросаетесь на самого большого бизона в целой прерии.
Почему вы это сделали?
— Трудно объяснить,— пожал я плечами.— Наверно,
хотел вступить в опасный бой с настоящим, сильным
противником.
Сэм захохотал.
— Ага, господин гринхорн, вы хотели поиграть в
рыцаря! Послушайте, что я вас скажу. Вестмен так бы
не поступил. Надо думать не о том, что по-рыцарски, а
о том, что полезно.
— Вот именно. В таком быке гораздо больше мяса,
чем в корове.
Сэм от смеха схватился за живот.
— О, сэр! Я думал, что вы умный человек, но
теперь... Вы правда хотели сделать жаркое из этой
твари? Ведь быку не меньше двадцати лет. Это мешок с
костями, сухожилиями и мускулами. Хотел бы я посмот-
реть, как вы прожуете этот бифштекс. Совершеннейшая
подошва, дорогой мой. Даже если варить его целую
неделю, из него ничего не получится, кроме подошвы.
Настоящий охотник всегда выберет корову. Но лучше
расскажите мне, как вы с ним справились.
Я вкратце все ему описал. Сэм слушал молча, но в
глазах его сквозило удивление. Наконец он покачал
головой и сказал, чтобы я привел своего коня. Я даже
обиделся, что он не нашел ничего лучше сказать мне,
кроме как «приведите коня». Сэм тем временем мастер-
ски вырезал из коровьей туши куски мяса.
— За остальным могут приехать другие.
— Если ее не сожрет какой-нибудь дикий зверь,—
заметил я.
— Ох, и хитрый! — улыбнулся Сэм.— А мы прикроем
ее ветвями и прижмем камнями.
Мы пустились в обратный путь и часа через полтора
были в лагере. Ужин устроили на славу. Сэм, живописуя
наши приключения, вдруг сказал, что я спас ему жизнь.
А я получил лучший кусок жаркого.
27
3
МУСТАНГИ
На следующий день рано утром, когда я собирался на
работу, Сэм остановил меня.
— Сегодня свои инструменты отложите. Вас ждет
кое-что поинтереснее. Седлайте, седлайте, мы немножко
проедемся...
— Но, Сэм, у меня работы сверх головы, не могу я
прогуливаться.
— Ха! Вы уже наработали, дай Бог! А к полудню мы
вернемся. Потом можете измерять, считать хоть до
аллилуйя!
— Хорошо,— согласился я и пошел к Банкрофту
отпроситься до полудня.
Мы ехали по той части местности, которую размети-
ли для будущей дороги в направлении к прерии, прости-
равшейся на добрые две английские мили. Посреди
протекал ручей, значит, было достаточно свежей травы.
Я обратил внимание, что трава в этих местах потоптана.
Сэм внимательно оглядел этот участок земли и свернул
в северном направлении, потом повернул на запад, пока
мы не очутились в прерии. Там он соскочил с коня,
привязал его к ветви дерева.
— Так вот, милый сэр,— обратился он ко мне,—
слезайте с седла и привяжите коня.
— Зачем? Разве в прерии...
— Будьте добры слушать, что я вам говорю! Если не
хотите, чтобы вам дорого это обошлось.
— Я что-то не пойму.
— А вы догадайтесь.
— Мустанги?
— Как вы догадались?
— Из книг знаю.
— Из книг?!
— Угу, читал кое-что о ловле мустангов. Говорят,
что коней надо привязывать, а то они присоединятся к
дикому табуну.
— Черт вас возьми! Вас из-за этих книг ничем не
удивишь!
— Но вы-то откуда знаете, что они здесь? — спросил я.
28
— Были тут вчера. Разве вы не заметили следы? Это
была их разведка. Мустанги очень хитрые твари. Такой
табун — целое войско. У них есть своя разведка, офице-
ры и даже главнокомандующий — самый сильный, самый
опытный и самый храбрый жеребец. Вы не забыли мои
наставления, как пользоваться лассо?
— Конечно, помню.
— Хотели бы попробовать?
— Очень.
— Ну так сегодня поймаете мустанга!
— Не поймаю.
— Это почему же?
— Потому что мне конь не нужен.
Сэм покачал головой.
— Вестмен смотрит на это немного по-другому, сэр.
— Позвольте, не вы ли мне вчера говорили, что
белые люди скоро истребят всех бизонов и мустангов, а
сегодня хотите, чтобы я ни с того ни с сего лишил
свободы прекрасное животное.
— Красиво говорите, сэр. Только я вас к этому не
принуждаю. Я только спросил, не хотите ли попробовать
овладеть мастерством в бросании лассо на живого мус-
танга. Вы можете не лишать его свободы.
— Ну, это другое дело. Я согласен.
— Вот так-то. А мне лошадь нужна, просто необхо-
дима. Только я вам напомню, сидите в седле крепко и
повыше приподнимитесь, когда будете бросать лассо.
Иначе вас сбросит, а мустанг на лассо утянет вашего
коня. И будете вы пеший, как я вчера. Хи-хи-хи...
Он хотел сказать что-то еще, но запнулся и показал
на холмы в северной части прерии. Там появился конь.
Он скакал свободно, совершенно один, не обращая
внимания на траву, вскинув голову и поворачивая ее
направо, налево и втягивая ноздрями воздух.
— Видите его? — спросил Сэм шепотом, хотя конь
был далеко и не мог нас слышать.— Говорил я, что они
уже здесь?! Это разведка. Жеребец должен проверить,
чистый ли воздух. Хитрая бестия... Смотрите, как он
вертится во все стороны! По счастью, ветер против нас
и он нас не почует!
Внезапно жеребец стал резвиться, скакал налево, на-
право и наконец исчез там, где мы впервые его заметили.
— Видали? Индейский разведчик не сделал бы лучше!
29
Теперь он помчится к табуну, подаст сведения команду-
ющему, что воздух чистый. Только на этот раз он
ошибся, хи-хи-хи. Приготовьтесь, через десять минут
они будут здесь.
— Что я должен делать?
— Поезжайте как можно быстрей назад. Там подо-
ждите. Я поеду вон туда и спрячусь среди деревьев.
Когда появится табун, дам ему время выбежать на
простор, а потом ринусь на них. Они побегут прямо
к вам, и тогда вы бросаетесь им навстречу. Кони
всполошатся, повернут, окажутся между мной и вами.
А мы в это время выберем двух самых лучших коней.
Ну и изловим их. Самого лучшего я оставлю себе.
Согласны?
— Конечно, я не умею ловить мустангов, вы мастер,
и я буду делать все, как вы скажете.
— Прекрасно, пора действовать.
Мы разъехались. Я с напряжением ждал первого мустан-
га. Примерно через четверть часа на горизонте появилось
множество темных точек, которые невероятно быстро при-
ближались, и уже было видно, что это не стая воробьев.
Они летели со страшной скоростью, гривы и хвосты
развевались, копыта били по земле, и она гудела от их
ударов. Мустангов было добрых штук триста, а во главе
летел прекрасный белый жеребец... Сильное, умное и
быстрое животное... Только для вестмена этот конь был
бесполезен. Кто бы отважился на Западе ездить на
белом коне, который из-за своей окраски был виден
издалека каждому врагу.
Но тут наступил мой черед выскочить из укрытия
прямо навстречу мчавшемуся табуну. Результат был
мгновенный. Белый жеребец немедленно повернул табун
в обратном направлении. Раздалось протяжное тревож-
ное ржание, означавшее «Все назад! Все назад!». А во-
жак был уже снова впереди табуна. Я потихоньку, не
торопясь, поскакал за ними. Но я заметил, что рядом с
вожаком все время бежит лошак. Лошак! В стаде мус-
тангов?! Но этот, видно, пользовался особой привиле-
гией, так как бежал рядом с вожаком. Тут навстречу
выехал Сэм. Табун снова повернул. Взбесившийся табун
метался между мной и Сэмом. За это время я убедился,
что там действительно был лошак. Гнедой, со светлыми
пятнами на боках, а его глаза, как мне показалось, были
30
живее и умнее, чем у остальных животных в табуне,
хотя уши были чуть длиннее и голова больше. Но
животное прекрасное. Может, лошак убежал от хозяина
во время ловли мустангов и потом отстоял свое право
жить среди них. Мы с Сэмом уже приблизились друг к
другу, и табун рассыпался. Лошак оставался в главной
группе и все время шел рядом с вожаком.
Теперь я увидел, что Сэму он тоже приглянулся.
— Берем его! — крикнул Сэм.— Вы слева, я справа!
Мы пришпорили своих коней, помчались и обогнали
табун у края леса. Мустангам не хотелось бежать среди
деревьев. Они повернули к нам, а когда мы загородили
им дорогу, разлетелись, как куры при появлении ястре-
ба. Белый конь и лошак бежали отдельно от табуна, как
раз между мною и Сэмом. Сэм приблизился к лошаку
настолько, что мог бросить лассо. Петля просвистела и
обвилась вокруг шеи животного. Теперь всадник должен
был очень крепко держаться, приподнявшись в седле,
как меня учил Сэм, чтобы вовремя свалить мустанга на
землю и выдержать резкий рывок натянутого лассо. Сэм
сделал точно так, но все же опоздал на секунду или две.
Что последовало за этим, было делом мгновения: коня
Сэма, у которого еще не было прочной опоры, сорвало
натянутое лассо, а Сэм взлетел на воздух, сделав при
этом отличный кульбит, и приземлился возле кустарни-
ка на порядочном расстоянии. Испуганный конь Сэма
молниеносно поднялся с земли и попытался ускакать.
Но лассо, прикрепленное к седлу, связывало его с
лошаком. Лошак помчался к прерии, таща за собой
коня Сэма.
Когда я подъехал к Сэму, он уже стоял на ногах и
ругался.
— Эта скотина конь дал мне жару, сбежал вместе с
лошаком, даже до свидания не сказал!
— Вы расшиблись? — забеспокоился я.
— Где там! Слезайте скорее, дайте мне лошадь.
Быстрей! Быстрей! Я должен его поймать!
— И не подумаю, Сэм, дать вам коня, а то оба будут
в бегах,— сказал я и помчался за беглецами. К счастью,
они ушли недалеко, потому что конь поворачивал нале-
во, а лошак рвался вправо — и они туго натянули лассо.
Я воспользовался их положением, схватил лассо и об-
крутил его несколько раз вокруг руки. Потом притянул
31
коня Сэма к себе, а лошака пустил на всю длину лассо.
Лошак помчался к прерии, а я с двумя конями за ним,
по мере приближения к лошаку притягивая лассо к себе.
Через минуту-другую я уже мог замедлить его ход и
управлять им. Петля крепко затянулась у лошака вокруг
шеи. Он захрапел и упал на землю.
— Держите крепко, пока я эту шельму не приберу к
рукам! — кричал Сэм.
Он подскочил близко к животному, которое дико било
всеми четырьмя ногами в землю и в воздух.
— Все! — крикнул Сэм.
Я чуть отпустил лассо и петлю. Лошак, от удушья
судорожно хватая воздух, взлетел на все четыре ноги,
как молния. Но столь же быстро Сэм вскочил ему на
спину, крепко сжав ногами в паху. Лошак вдруг остано-
вился как вкопанный. Потом стал брыкаться, поворачи-
ваясь то в одну, то в другую сторону и пытаясь сбросить
седока. Но Сэм сидел, как скала.
— Нет, милый, не сбросишь меня! — разъяренно кри-
чал он.— Попробуй сейчас убежать! Ждите нас, когда
вернемся — будет кроткий, как ягненок! Если я не
ошибаюсь...
Но на этот раз Сэм ошибся. Лошак не собирался
никуда убегать, а просто повалился на бок и стал
кататься на спине. Он переломает Сэму ребра! Я соско-
чил с седла, бросился к Сэму, и вовремя. Я схватил
лассо и привязал лошака на узел к корню толстого
кустарника. Лошак, довольный, что избавился от седока,
тут же попытался удрать. Но корень держал крепко.
Петля затянулась, лошак захрапел и снова упал на
землю. Сэм поодаль ощупывал свои ребра и выглядел
так, словно проглотил таракана.
— Пустите этого зверя, пусть бежит,— отплевывался
Сэм.— Еще переломает вам кости!
— Ну уж нет! Должен слушаться. Его папа был
обыкновенным ослом, и этот лошак еще пытается нас
объегорить? Ни за что!
Я освободил узел лассо возле кустарника и осторож-
но подошел к «зверю». Как только лошак почувствовал
облегчение, он шумно втянул воздух и поднялся. Теперь
уже я сел ему на спину и изо всех сил сжал его ребра
ногами. Он должен был почувствовать, как у него
сжимаются внутренности под натиском моих ног. Тогда
32
им овладеет смертельная тоска и можно будет умень-
шить давление.
Лошак попытался проделать со мной тот же трюк,
что и с Сэмом. Но я держал лассо близко к петле, и как
только он попробовал броситься на спину, я затянул
петлю на шее. Очевидно, он не знал, что делать. На
землю повалиться боялся — тогда его душило, а когда
стоял, то сдавливало внутренности. Это была борьба до
изнеможения. Кто кого, у кого дольше хватит сил. Пот
катил с меня градом, но лошаку было еще хуже, капли
пота выступили у него на лбу и на всем теле, а изо рта
шла пена. Это длилось долго, пока я не заметил, что
движения лошака ослабели. Дикое фырканье прекрати-
лось, только время от времени он храпел, пока наконец
не раздался глубокий вздох животного, лишившегося
последних сил. Он грохнулся подо мной и остался
недвижно лежать.
— О небеса! — воскликнул Сэм.— У вас сила, как у
медведя! Но вы ужасно выглядите!
— Вероятно...— с трудом выдавил я из себя.
— Лицо синее, жилы вздулись...
— Это потому, что гринхорн должен заменить вест-
мена, когда тот потерял коня, а... лошака оставил быть
лошаком...
Я все еще не мог перевести дыхания, а Сэм после моих
слов явно погрустнел. Его голос был таким жалобным.
— Промолчим об этом, сэр, ладно? Бывает такое и с
самыми лучшими охотниками! А вам представился слу-
чай дважды — вчера и сегодня.
Я кивнул и спросил:
— Как ваши ребра?
— Не знаю. Что-то внутри хрустит... Но, скажу я
вам, этот лошак — бестия! Надеюсь, он набрался ума!
— Учитель,— сказал я,— посмотрите, как он лежит,
совсем слабый. Сейчас мы его оседлаем, и вы поедете
домой на лошаке.
— А он не начнет дурить по дороге?
— Ему и в голову не придет. Теперь это будет ласковое
животное. И вы порадуетесь своему приобретению.
— Ия так думал. Не то, что вы, примерялись ведь
к белому жеребцу?
— Вы уверены в этом? Вы думаете, что я гнался за
белым жеребцом?
3 Виннету
33
— А за кем же?
— Естественно, за лошаком.
— Вы?
— Конечно. Может, я все еще гринхорн, но все же
знаю, что белый для вестмена не годится. А лошак мне
понравился!
— Хм... признаюсь, у вас хороший нюх на животных.
Мы подняли лошака. Без нашей помощи он вряд ли
бы встал на ноги. Сэм положил ему на спину седло, а я
взнуздал. И когда Сэм вскочил на него, лошак был
послушным и чувствовал каждую команду, как вышко-
ленная скаковая лошадь. Не иначе, прежде у него был
хозяин. Сэм тут же дал лошаку имя Мэри.
По дороге мы мирно разговаривали, но Сэм все еще
не мог успокоиться.
— Вы не должны переоценивать себя,— наставлял
меня Сэм,— ловить бизонов опасно, но есть много более
опасных вещей.
— Например? — спросил я.
— Например, охота на медведя, серого гризли,— это
зверь над зверями! И я удивляюсь, что вы о нем ничего
не знаете. Вы ведь обо всем читаете в книгах.
— Я и о гризли кое-что читал.
— Вот и радуйтесь, что только читали, а не встреча-
лись с ним. Он одним укусом щелкнет ваш черепок, как
орешек. А если бывает ранен, то преследует врага, пока
не прикончит его.
— Или враг не прикончит его,— сказал я.
— Ого! Сразу видно, что вы гризли никогда не
встречали. Ай-яй-яй! Что может сделать с человеком
чтение книг!
— Но вы, Сэм, можете быть спокойны. Здесь гризли
вроде не водятся.
— Бывает, что забредет один-другой.
Так за разговором мы подъехали к лагерю, который
уже переместился дальше. Пока мы охотились, они
взялись-таки за работу. Увидев Сэма на лошаке, удив-
ленные люди воскликнули:
— Лошак! Хокенс, где ты его взял?
Сэм, хитро прижмурившись, отшутился.
— Мне его послали по почте, всего за два цента.
Показать вам конверт?
Все засмеялись шутке Сэма и оставили его в покое.
34
4
КЛЕКИ-ПЕТРА
Лагерь мы перенесли ближе к горной части. На этот
раз работали без Хокенса, Стоуна и Паркера. Сэм Хокенс
объезжал свою Мэри, а Стоун и Паркер сопровождали его.
Мы же таскали по долине наш теодолит и размечали
землю под железную дорогу. Закончив работу, мы воз-
вращались в лагерь, проходя поблизости от того места,
где недавно оставили двух убитых бизонов, решили на
них посмотреть. Вот так сюрприз! Они исчезли. Единст-
венное, что удалось найти,— это след, который тянулся
в заросли леса.
— Черт возьми! — поразился Раттлер.— Не может
быть!..— Они же были тут, когда мы приходили за
мясом! Наверное тот, которого мы не трогали, был
все-таки живой!
Я пожал плечами:
— Вы так думаете?
— А что же еще? Я никогда не видел, чтобы мертвый
бизон удирал!
— Точно испарился,— сказал я.— Но его мог кто-ни-
будь взять и утащить.
—Да? И кто же это мог быть?
— Может, индеец.
— Да, ну! Неужто? С неба, что ли, упал этот ваш
индеец! — сказал он презрительно.— Должен же он был
оставить какой-нибудь след, а? Видно, того только
ранили, и у него хватило сил уползти в заросли. Пошли
посмотрим!
Раттлер кликнул своих людей, и они двинулись к лесу.
Несколько раз он оглядывался на меня, полагая, что я
пойду тоже. Но у меня не было ни малейшей охоты
выслушивать этого на редкость самонадеянного джентль-
мена. Меня не интересовало, что они собираются делать.
Вдруг прогремело три выстрела, и отчаянные крики
пронзили прерию. Потом раздался рев Раттлера:
— На деревья! Быстро на деревья! Он не лазит по
деревьям!
Кто это не лазит по деревьям, забеспокоился я.
И тут из леса вылетел человек.
з
35
— Что случилось? — крикнул я.
— Медведь... огромный... гризли!
Чей-то голос в отчаянии взывал о помощи.
— Помогите!.. Помоги-ите... он меня держит... ог-
ите... о!., о!..
За поясом у меня был нож и два пистолета. Не
раздумывая долго, я рванулся в заросли.
Это был один из самых скверных моментов в моей
жизни. Где-то за мной кричали землемеры, разбежавши-
еся к палаткам за оружием, прямо передо мной слыша-
лись крики охотников, и ни на секунду не затихали
вопли человека, которого, вероятно, держал в лапах
медведь.
Через доли минуты я увидел растерзанную тушу
бизона и людей Раттлера, гроздьями висевших на де-
ревьях. Одному из них не хватило сил взобраться
высоко, и он, бедолага, висел прямо передо мной,
судорожно ухватившись за нижнюю ветку, а огромный
серый гризли передними лапами драл его.
Этому человеку уже нельзя было помочь. Я прыгнул
к отброшенному кем-то ружью. Оно оказалось незаря-
женным! Тогда я схватил его за ствол, перескочил через
тушу бизона и прикладом ударил медведя по голове.
Приклад разлетелся на куски, а медведь медленно
повернул голову в мою сторону, словно удивляясь, что
кто-то осмелился на него напасть. Эти несколько секунд
спасли мне жизнь. Я выхватил оба револьвера и трижды
выстрелил. На мое счастье, удачно. Гигант зашатался, а
я молниеносно отскочил в сторону и вырвал из-за пояса
охотничий нож.
Разъяренный зверь кинулся туда, где еще минуту
назад стоял я, и свирепо замолотил вокруг себя лапами.
Потом он крутился, бил лапами землю, рвал траву,
кидался в разные стороны в поисках обидчика. Не найдя
никого, он уселся и начал вытирать глаза, скулил, сопел,
дико скалил клык. Я воспользовался удобной для меня
ситуацией, подбежал к нему и два раза ударил ножом
между ребрами. Он отчаянно замахнулся на меня, но я
опять увернулся, и он меня не достал. Медведь все
яростнее и свирепее махал лапами, готовый разорвать
врага, но сил у него оставалось все меньше и меньше.
Нож, конечно, не попал ему прямо в сердце, но рана,
очевидно, была все-таки смертельной. Минут через де-
36
сять он совсем устал, потеряв много крови. Я изловчился
и еще раз ударил его ножом. Медведь упал.
— Слава Богу! — закричал с дерева Раттлер.— На-
деюсь, с ним покончено?!
— Мертв,— прохрипел я.
— Посмотрите получше,— предложил он мне, все
еще сидя на толстом суку.— Эти бестии живучи!
— Посмотрите сами! Вы же бывалый вестмен!
Я подошел к дереву, где висел его компаньон, судо-
рожно вцепившийся в вееку. но бедняга был мертв.
Мы положили его под дерево, мне показалось, что его
дружки были не слишком озабочены кошмарной смертью
приятеля. Их больше интересовал гризли, лежащий
неподалеку.
— То-то же,— осклабился Раттлер,— он хотел со-
жрать нас, а теперь мы сделаем из него отбивные и
жаркое. Быстрее, парни, давайте освежуем его!
Раттлер достал нож и опустился к зверю, собираясь
освежевать медведя.
Меня задела его наглость.
— Спрячьте нож, сэр,— сказал я.— Вы могли разма-
хивать им, когда несчастный был еще живым. Теперь
как-то поздновато.
— Что-о? — взорвался Раттлер.— Вы хотите поме-
шать мне отрезать кусок мяса для жаркого?
— Да, мистер Раттлер,— сказал я резко.
— А по какому праву?
— По праву, которое признается во всем мире: этого
медведя убил я!
— Чушь! Не будете же вы бесстыдно утверждать, что
серый позволил заколоть себя куском железки. Мы
стреляли в него сразу, как только увидели.
— Вы стреляли и для уверенности проворно залезли
на деревья!
— Ну и что? Поразила-то его наша пуля, а не ваша
жалкая царапина ножом! Хватит трепаться! Медведь
наш, и мы сделаем с ним все, что захотим. Поняли?
Он снова было принялся за тушу, но...
— Мистер Раттлер! — повысил я голос.— Останови-
тесь! Или я буду вынужден вас проучить! Вы слышите
меня?!
На мои слова он не обратил никакого внимания,
отмахнулся, как от надоедливой мухи. Но как только
37
Раттлер наклонился к медведю, я просто взял его за
пояс, легко поднял и швырнул к ближайшему дереву.
Мне было все равно, сломаю я ему что-нибудь или нет.
Я ожидал, что он бросится на меня. Его глаза наполни-
лись злобой, а рукой он нашаривал нож.
— Это вам дорого обойдется...— сипел он, готовый
кинуться на меня. Но я направил на него револьвер.
— Еще шаг и... Бросьте нож! — крикнул я резко.—
Считаю до трех, и, если ваш тесак не будет в траве,
я всажу вам пулю в лоб. Я доставлю себе удовольст-
вие разрядить револьвер в вашу голову, сэр! Считаю:
раз... два...
Он все еще сжимал нож, а я был полон решимости
выстрелить, хотя бы в кисть, чтобы раз и навсегда
заставить этого подонка уважать меня. К счастью, до
стрельбы дело не дошло. Нас прервал незнакомый
предостерегающий голос:
— Джентльмены! Вы сошли с ума! Не будут же два
белых охотника ломать друг другу шеи. Оставьте!
Мы оба обернулись на этот голос.
Из леса вышел человек небольшого роста, худой,
горбатый, он был вооружен только ружьем и ножом, одет
как индеец — в кожаные штаны, охотничью рубашку и
простые мокасины. На первый взгляд нельзя было понять,
белый он или индеец: острые черты лица говорили об
индейской крови, но загорелая кожа была, пожалуй, кожей
белого человека. На его плечи спадали длинные седые
волосы. У незнакомца были очень живые глаза, они
смотрели спокойно и изучающе. На Раттлера, конечно,
незнакомец не произвел ни малейшего впечатления.
— Привет! — воскликнул он.— Что делает здесь этот
краснокожий выродок? Что надо таким калекам на
нашем прекрасном Западе?
Незнакомец окинул его взглядом с головы до пят и с
достоинством ответил:
— Будьте довольны, сэр, тем, что у вас здоровые
руки и ноги. В жизни часто не имеет значения, какое у
кого тело. У людей есть и другие качества. Не кажется
ли вам?
Он махнул рукой, выразив таким образом все свое
презрение к Раттлеру, и повернулся ко мне.
— Вы, сэр, очень сильный. Бросить человека на
такое расстояние может далеко не каждый.
38
Незнакомец подошел к гризли, носком мокасина
ткнул его и сказал огорченно:
— Да, это тот самый малый, за которым мы шли.
Жаль, опоздали. Очень жаль...
— Вы на охоте? — спросил я.
— Да. Вчера мы нашли его след. Шли за ним долго
и вот...— он добродушно улыбнулся,— и вот пришли,
когда с ним все кончено.
— Вы говорите «мы пришли»... Вы не один?
— Меня сопровождают два джентльмена.
— И кто они? — с невольным любопытством спросил я.
— Я скажу вам, когда узнаю, кто вы. В этих краях,
знаете ли, осторожность никогда не помешает. Тут
можно встретиться с людьми не очень добрыми.
Он взглянул на Раттлера, на его компанию и друже-
ски продолжил:
— Хотя человека можно узнать и просто по разгово-
ру. Я ненароком услышал кое-что из того, что здесь
говорилось...
— Мы землемеры,— сказал я.— Главный инженер,
четверо топографов, трое разведчиков и двенадцать
парней охраны, на случай нападения на нас.
— Хм... мне сдается, что вы-то не из тех людей,
которых надо охранять и защищать... Ну хорошо... так,
значит, вы землемеры... И здесь вы работаете?
- Да.
— Что же вы измеряете?
— Землю для железной дороги.
— А земельные участки вы выкупили?
Глаза незнакомца внезапно посуровели. Их взгляд
даже испугал меня. У него были какие-то веские причи-
ны, чтобы так подробно меня расспрашивать.
— Мне предложили место землемера,— сказал я,— и
я честно делаю свою работу, а больше ничего не знаю.
— Ясно... Однако, думаю, кое-что вы все-таки знаете.
Хотя бы то, что земля, на которой вы работаете,— это
земля индейцев апачей из племени мескалерос. И я твердо
заявляю, что они никому ее не продавали и не передавали.
— А вам-то что? — грубо вмешался в разговор Рат-
тлер.— Не суйте нос в чужие дела, позаботьтесь лучше
о своих!
— Это я и делаю, сэр! — ответил незнакомец.— Я тоже
из племени мескалерос.
39
— Вы? — пренебрежительно прыснул Раттлер.— Не
смешите... Только слепой на оба глаза не увидит, что у
вас белая кожа!
— Не стоит судить по цвету кожи,— заметил незна-
комец.— Мое имя, верно, скажет вам больше, чем мой
цвет кожи. Я Клеки-Петра!
Позднее я узнал, что на языке апачей это означает
«белый отец». Тогда же имя незнакомца мне ничего не
говорило. Но Раттлер явно его уже слышал. Он попя-
тился, пряча свое изумление, вроде был даже напуган,
но все-таки процедил сквозь зубы:
— Так это вы? Тот самый знаменитый учитель
апачей?! Тогда мне вас жалко... с вашим-то горбом!
Точно... вы должны что-нибудь такое делать, чтобы
краснокожий сброд не потешался над вами!
— Вообще-то, сэр, я привык, что надо мной потеша-
ется сброд. Порядочному человеку это в голову не
придет. Меня нисколько не трогают насмешки и белого
сброда... Но теперь, когда я знаю, кто вы, я могу
познакомить вас со своими спутниками!
Он крикнул несколько слов по-индейски в сторону
леса. Я, конечно, не понял, что именно. Через какое-то
мгновение между деревьями показались две статные
фигуры, медленно направлявшиеся к нам. Это были отец
и сын, что было сразу заметно. Отец был чуть выше
ростом, более сильный и степенный.
Он шел с врожденным достоинством, благородный,
изящный в движениях. Выражение лица было важным,
что характерно для индейцев, хотя в нем и не было
типичных острых угловатых черт.
Взгляд спокойных, миролюбивых глаз был сосредото-
ченным. Черные волосы, заплетенные в косичку, укра-
шало лишь орлиное перо — знак вождя. Костюм был
прост: охотничья куртка, мокасины, гамаши с бахромой,
сделанные искусным мастером. За поясом нож, несколь-
ко мешочков с мелочами, в которых нуждается охотник
на Западе. На шее я заметил мешочек с лекарственными
травами и трубку мира, ее головка была сделана из
священной глины. В руке вождь держал двуствольное
ружье, ложе которого густо украшали серебряные гвоздики.
Одежда младшего апача была почти такой же, как у
отца, но более изысканна, ее делали, я бы сказал, с
большей любовью и даже нежностью. Мокасины украша-
40
ли иглы дикобраза, гамаши и охотничью куртку —
тонкая красная вышивка. На шее тоже мешочек с
лекарственными травами и трубка мира. За поясом нож,
на плече ружье, иссиня-черные волосы заплетены в
косичку. Вместо орлиного пера — шкурка гремучей
змеи. В лучах солнца цвет его кожи переходил от
отчетливо коричневых оттенков в бронзовые. Во всем
сквозило то же благородство, что и у вождя, но черты
лица были более выразительными. Мне подумалось, что
он должен производить необычайное впечатление на
каждого, кто с ним встретится. Я наблюдал за ним, ясно
сознавая, что он изучает меня, приветливо и доброжела-
тельно.
— Мои товарищи и проводники,— сказал Клеки-Пет-
ра, показывая на отца и сына.— Инчу-Чуна, Доброе
Солнце, великий вождь индейцев мескалерос и всех
племен апачей. Его сын Виннету, отважный и, несмотря
на возраст, уже бывалый воин. Однажды имя Виннету
станет известным и славным по всей прерии и в горах!
То, что он сказал, было несколько высокопарным, но
в его словах, как я позднее убедился, бахвальства не
было ни капли. Раттлер же только кичливо осклабился:
— Этот щенок что-то совершил? Представляю, ка-
кую-нибудь мерзость! Покажите мне хоть одного крас-
нокожего, который не был бы мерзавцем!
Слова Раттлера были оскорбительны! Но те трое
сделали вид, будто ничего не слышали, ни слова. Они
стали около туши гризли, а Клеки-Петра опустился на
колени, разглядывая ее вблизи. Потом он поднял голову
и повернулся ко мне.
— Он убит ножом, прямо в сердце. Так показывает рана.
— Это мы еще посмотрим! — Взбесился Раттлер.—
Хотел бы я знать, откуда какой-то горбатый учителишка
разбирается в охоте на медведя! Давайте свежевать,
снимем шкуру и увидим, чья пуля была смертельной!
Я не позволю всякому гринхорну воровать у меня то,
что принадлежит мне!
Младший апач тоже наклонился к медведю, с минуту
осматривал рану, затем выпрямился и обратился ко мне.
Так в первый раз он заговорил со мной.
— Кто ударил гризли ножом? — спросил он на чис-
том английском языке.
— Я,— чуть смутившись, ответил я.
41
— Почему бледнолицый юноша не выстрелил из ружья?
— У меня не было его под рукой.
— Но я вижу здесь несколько следов от пуль,—
сказал Виннету со спокойным достоинством.
— Это выстрелы тех, кто раньше меня натолкнулся
на медведя,— пояснил я.
— Уфф! —сказал Виннету, приглушив голос.— Муж-
чина должен сражаться с опасностью. Отвага воина
победит и самого сильного зверя. Молодой бледнолицый
показал, что он отважный воин. Почему же его называ-
ют гринхорном?
— Я на Западе новичок, а в прерии всего-то несколь-
ко недель.
— Бледнолицые — странные люди. Они дают оскор-
бительное имя «гринхорн» мужчине, который рискнул
пойти на серого медведя с простым охотничьим ножом.
Тот же, кто со страху залез на дерево, считается
настоящим охотником. Люди моего цвета кожи справед-
ливее. Они никогда не назовут отважного трусом, а
труса отважным воином.
— Мой сын Виннету сказал хорошо,— одобрительно
согласился старший индеец.— Тот молодой бледнолицый
не гринхорн. Кто одолеет серого медведя, достоин но-
сить имя настоящего воина! Он достоин услышать не
брань и злобные слова, а благодарность тех, кто спрятал
свое мужество на деревьях. Однако выйдем в прерию,
посмотрим, зачем белые пришли в этот край.
Как непохожи были Раттлер и эти индейцы, которых
компания Раттлера так презирала! Справедливость, чув-
ство, которое так развито у красного племени, позволяла
смело высказывать свое мнение. Их было все-таки
только трое. Они не могли не знать, что в нашем лагере
может быть в десятки раз больше людей. Но казалось,
их это не беспокоило. Индейцы гордо прошли мимо нас,
направляясь из зарослей в прерию.
Мы шли за ними.
— Что здесь происходит? — повернулся Инчу-Чуна
ко мне, когда увидел землемерные столбы.— Бледноли-
цые хотят мерить землю?
— Да,— признался я.
— Зачем?
— Мы должны наметить путь для огненного коня,
как вы говорите.
42
Спокойствие и миролюбие исчезли из глаз вождя.
— Ты тоже из этих людей? — спросил он.
- Да.
— И тоже мерил землю?
— Мерил...
— Ты получаешь за это деньги?
Я кивнул.
Он с презрением посмотрел на меня и с такими же
интонациями в голосе обратился к Клеки-Петра:
— Твои слова красивы, но они мало похожи на то,
что видят наши глаза. Бледнолицый отважен, но едва я
открыл свои уста, чтобы спросить, что он делает, как
узнал, что он хочет грабить нашу землю. Молодой
бледнолицый похож на всех людей его племени, его
цвета кожи, а они все одинаковы.
Я не сказал ни слова в свою защиту. Признаюсь, я
только сконфуженно молчал, мне было очень стыдно.
И что я мог сказать? Что хорошего было в том, что я
помогал делать? Вождь прав. Все было именно так, как
он говорил.
Мы молча дошли до лагерной стоянки, где нас
поджидал главный инженер и топографы, которые убе-
жали в палатки еще до того, как я убил медведя. Их
первые вопросы были о гризли, их больше разбирало
любопытство, как мы с ним справились, чем удивил
приход индейцев. Раттлер, конечно, тут же сказал:
— Мы его застрелили. На обед у нас будут медвежьи
лапы, а на ужин окорок.
Индейцы следили за мной глазами, им было интерес-
но, как я себя поведу. Конечно, они ожидали, что я дам
Раттлеру отпор.
— А я утверждаю, что гризли убил я, охотничьим
ножом! — подал я голос.— Индейцы подтвердили это, а
они в таких вещах разбираются. Но если угодно, можем
подождать, когда вернутся Хокенс, Стоун и Паркер.
Пусть они решат. Но до тех пор никто не смеет
прикоснуться к гризли!
— Идите к черту со своими индейцами,— заворчал
на меня Раттлер,— буду я их слушать! Медведя выпот-
рошим, а кто вздумает помешать, получит пулю в лоб,
и пусть он в этом не сомневается!
— Ваших пуль я боюсь так же, как гризли, Раттлер,—
сказал я.— Я-то на дерево не полезу, и вы это знаете!
43
Вы бы лучше позаботились о своем товарище. Не лежать
же ему так долго непогребенным!
Банкрофт заметно испугался.
— Что? Кто-то мертв?
— Да, Говард,— подтвердил Раттлер.— И не будь
дурости этого щенка,— Раттлер показал на меня,—
Говард был бы еще жив...
— Как это? О какой дурости вы говорите?! — закри-
чал перепуганный инженер.
— Говард влез на дерево и был там в безопасности,
как и мы, но этот щенок по дурости раздразнил гризли,
тот и кинулся на Говарда!
Это было уж слишком! Я стоял ошеломленный, на
какое-то мгновение даже потерял дар речи. Ясно было, что
с этим джентльменом надо вести себя несколько иначе.
— Вы это всерьез? — иронически спросил я.
— Ага,— ухмыльнулся он и схватился за револьвер,
который был у него за поясом. Наверно, он ждал, что я
брошусь на него.
— А если я скажу, что медведь держал Говарда в
лапах задолго до того, как я пришел?
— Врешь!
— Хорошо, тогда я напомню вам правду!
Я подскочил к нему, левой рукой выбил револьвер, а
свободной правой дал такую затрещину, что он отлетел на
добрых шесть шагов. Но Раттлер мгновенно был на ногах
и в бешенстве выхватил нож, однако я ждал нечто подобное
от этого разъяренного зверя и потому одним движением
руки выбил нож и снова ударил его правой рукой в висок.
Раттлер без сознания свалился к моим ногам.
— Уфф! — вырвался возглас удивления у вождя, воп-
реки индейской сдержанности.
— Вот это удар! — восхищенно выкрикнул топограф
Беллинг.
Я быстро обернулся к собутыльникам Раттлера. Они
столпились вокруг, осыпая меня бранью, в которой была
неприкрытая ненависть и угроза расправы. Ни на что другое
они не отваживались, так что бояться мне было нечего.
— Мистер Банкрофт, посоветуйте как-нибудь Ратт-
леру не искать со мной ссоры,—сказал я твердо,— я не
сделал ему ничего — ни хорошего, ни плохого. Не хоте-
лось бы, чтобы в лагере пролилась кровь. Или вы
уволите его, или, если хотите, уйду я!
44
— Ну, ну, сэр, ведь ничего не случилось!
— Случилось, мистер Банкрофт, случилось! Возьмите
нож и револьвер Раттлера, прошу вас, не давайте ему их
раньше, чем у него не поостынет кровь. Я предупреждаю,
если он еще раз схватится за оружие, я его пристрелю!
Я говорил умышленно громко и раздраженно, чтобы
собутыльники Раттлера зарубили себе на носу и на носу
Раттлера мое требование оставить меня в покое. Они
исподлобья свирепо смотрели на меня, двое из них
попытались привести в сознание Раттлера.
— Мои уши услышали верно? Ты вождь бледноли-
цых? — послышался голос Инчу-Чуна, и он подошел к
главному инженеру.— Если так, то Инчу-Чуна хочет
говорить с тобой.
— Да?.. О чем же?—с неохотой спросил Банкрофт.
— Не спеши, узнаешь. Мужчины должны сидеть,
когда хотят держать совет.
— Ты хочешь, чтобы я тебя пригласил? Ты хочешь
быть нашим гостем?
— Это невозможно,— с достоинством отверг пригла-
шение Банкрофта вождь.— Как Инчу-Чуна может быть
твоим гостем, если ты на его земле, в его лесах и
прерии! Бледнолицые пусть садятся... Но я вижу, сюда
едут еще люди...
— Это наши охотники,— объяснил главный инженер.
Немного погодя подскакали Сэм, Вилли и Дик. Они
поняли, что здесь появились индейцы, и сразу как-то
посерьезнели, когда услышали их имена. Они, разумеет-
ся, знали обоих апачей, а Сэм слышал также о Клеки-
Петра.
— Загадочный человек,— шептал он мне,— белый,
но уже довольно давно живет у апачей. Я думаю, он
что-то вроде миссионера, хотя и не посвящен в сан. Я
даже как-то пробовал его на зуб... хи-хи-хи! — Сэм
тихонько рассмеялся, выспрашивая меня, не случилось
ли чего серьезного во время его отсутствия.
Я пожал плечами и сказал:
— Я заколол гризли, а так больше ничего.
— Что-о-о?! Вы... закололи гризли! — Сэм вытара-
щил глаза и сказал громче: — Не шутите, сэр?!
— Какие шутки, бегите и посмотрите на него, он
там, в лесу, в кустах. Он уволок туда бизона, которого
накануне мы уложили.
45
— Мой Бог! — вырвалось у Сэма.— С него станется,
это ему под силу. Ну, тогда я как раз вовремя! Надеюсь,
вы были осторожны? — спросил он очень серьезно.
Я так же серьезно кивнул.
— Конечно. Я держался от него достаточно далеко,
чтобы всадить ему нож между ребер.
Удивительно, как я не поперхнулся от смеха, увидев
доброго Сэма Хокенса, беспомощно ловящего ртом воз-
дух. Он просто задыхался от изумления. Индейцы,
которые следили за нашим громким разговором, тоже
невольно потихоньку посмеивались.
— Вы пошли на серого с ножом?! — заламывал руки
старый охотник, известный в прерии следопыт Сэм
Хокенс.
— А что же было делать, если у меня под рукой не
было ружья.
— Вы большой оригинал! Иметь пушку, а когда под
руку попадается медведь, действовать перочинным но-
жичком!
— Но видите ли, господин Раттлер убежден в том,
что этого гризли уложил он.
Я коротко рассказал Сэму о нашем споре, и он сразу
заявил, что они с Диком Стоуном и Вилли Паркером
осмотрят убитого зверя и без промедления рассудят, что
и как. Все трое немедленно собрались идти, но, прежде
чем отправиться, Сэм повернулся к Раттлеру, который
пришел в себя и пытался отдышаться.
— Мистер Раттлер, послушайте меня, старика, вы
опять напали на моего молодого друга. Предупреждаю в
последний раз, оставьте его в покое! Мое терпение
лопается. Если вы еще хоть раз что-то подобное сотво-
рите, с вами будет покончено. Не забывайте о том, что
я вам сказал!
Раттлер напоминал бомбу, готовую взорваться. Он
бросал яростные взгляды вокруг себя, но ничего путного
сказать не мог. Трое охотников быстро удалились.
Между тем Инчу-Чуна, Виннету и Клеки-Петра сели
на траву, напротив них опустился на землю наш глав-
ный инженер. Воцарились всеобщее молчание. Индейцы
явно давали понять, что они начнут говорить после того,
как вернутся охотники. Ждали мы недолго, через де-
сять—пятнадцать минут раздался голос Сэма Хокенса,
Сэм издалека кричал:
46
— В жизни не видал большей глупости! Выстрелить
в гризли, а потом взять ноги в руки! Если ты с ним не
хочешь драться, не трогай его!
Сэм встал между мной и Раттлером и подбоченился.
— Так кто же этого серого свалил? Кто стрелял из
ружья? — спросил он строго.
— Я! —быстро отозвался Раттлер.
— Верно, совпадает. Выстрел настиг медведя! — важ-
но, но с легкой насмешкой провозгласил Хокенс.
— Ага! — торжествующе завопил Раттлер.— Слышите,
монсеньоры? И Хокенс признает! Моя пуля попала в него!
— Да, сходится,— кивнул Сэм,— угодила ему в...
ухо! Срезала ему мочку! Ну... конечно... это смертельная
рана для гризли! Ха-ха-ха! Жаль, но никакой другой
отметины от выстрела из ружья найти нам не удалось.
Выстрелы из револьвера лишили шельму зрения, а
потом наступила очередь смертельного удара ножом.
Четыре выстрела, если я не ошибаюсь и что-то в этом
смыслю. Это не вы? — обратился он ко мне.
— Да, я.
— Тогда медведь ваш. Шкура тоже ваша, ну а мясо,
само собой, для всех, мы — одна партия. Как разделить,
конечно, решите вы. Точно по закону Дикого Запада.
Так, мистер Раттлер?
— Идите к черту! — заревел Раттлер. Потом он
пробормотал еще несколько грязных ругательств, повер-
нулся и поспешил к повозке, где лежал бочонок со
спиртом. Я заметил, как он наливает, и было яснее
ясного, что будет дальше... Станет пить, пока не свалится.
Инчу-Чуна сохранял спокойствие. Казалось, все, что
происходило вокруг, его нисколько не интересовало. Но
на самом деле от него не ускользнуло ничего. Он не
вмешивался в наши распри, лишь из-под опущенных век
с презрением следил за Раттлером. Потом ровным голо-
сом он обратился к инженеру.
— Может ли мой белый брат ответить на вопросы,
которые я ему задам?
— Конечно,— кивнул Банкрофт.
Инчу-Чуна наклонил голову и спросил:
— У моего белого брата есть дом, в котором он живет?
— Да.
— Есть земля, на которой его дом стоит?
- Да.
47
— Если бы пришел сосед и захотел проложить доро-
гу на земле моего белого брата, он позволил бы?
— Конечно, нет.
— Земля на восток от Скалистых гор и за рекой
Миссисипи принадлежит белым людям. Что бы вы сказали,
если бы люди красной кожи пришли на нее и захотели
проложить там свои тропы, построить вигвамы?
— Ну... прогнали бы их,— сказал Банкрофт.
— Мой белый брат ответил искренно и правдиво.
Прошу его быть справедливым и дальше. Бледнолицые
пришли на нашу землю, они ловят наших мустангов,
забивают наших бизонов, в нашей земле ищут золото и
драгоценные камни. Теперь они хотят построить дорогу,
по которой пойдет огненный конь. С ним придут новые
бледнолицые и захотят отнять у нас даже то, что они
нам оставили. Как думает мой брат, что мы должны
сказать на это?
Банкрофт молчал, неуверенно тер себе подбородок и
смотрел на меня, словно ждал помощи. Но Инчу-Чуна
еще не кончил.
— Может быть, у нас меньше прав, чем у белых
людей? Они часто говорят о Боге и любви, но их братья
приходят и грабят нас, обирают, обкрадывают. Бледно-
лицые говорят, что их Бог — отец всех людей, белых и
красных. Но не отчим ли он красному народу? Не готов
ли он отдать все только одному из своих детей?
Инчу-Чуна понизил голос и произнес:
— Эта земля принадлежит людям с красной кожей.
Мы лишились всего. И что получили взамен? Нужду и
нищету! Белые люди гонят нас с места на место,
отбирают у нас кусок за куском, и скоро кольцо вокруг
нас сомкнется! Вы можете сказать мне почему? Может
быть, по вашим следам идет страшная нужда? Ничуть...
Но каждый из вас хочет пастбище, выгон, которые не
объедешь на самом быстром коне за много дней, тогда
как красные воины должны довольствоваться малым. А
скоро у них не будет места, где отдохнуть. Клеки-Петра,
наш Белый отец, сидит рядом со мной. Он рассказывал
мне историю о двух братьях, Каине и Авеле. Каин убил
своего брата потому, что завидовал ему. Не братья ли
белые и красные народы, один из которых покушается
на жизнь другого? Мы думали, что в этом краю будем
спокойно охотиться, радоваться стадам бизонов, щедро-
48
сти рек, но снова приходите вы, чтобы забрать у нас то,
что принадлежит нам по праву! Скажи, не должны ли
красные и белые народы иметь одни и те же права? Или
ваши законы, которые не позволяют любому прийти и
завладеть землей, на которой стоит твой дом и пасется
твой скот,— имеют два лица? Этот закон только ваш и
не имеет никакого отношения к красному народу? Ты
хочешь построить дорогу! Но спросил ли ты нас, соглас-
ны ли мы?
— Нет... Нет...— неуверенно сказал Банкрофт.— Я
не считал это нужным.
— Как? Разве это ваша земля?
— Нет, она наша,., так же как и ваша...
— Ты ее купил? Или ее кто-нибудь тебе подарил?
Ты сам не веришь тому, что говоришь сейчас. Если бы
ты был честным человеком, ты должен был спросить
того, кто послал тебя сюда, принадлежит ли ему земля,
на которой ты будешь работать. Но ты этого не сделал.
Инчу-Чуна запрещает тебе продолжать обмерять землю
для огненного коня.
Последнюю фразу вождь произнес с какой-то особой
торжественностью и важностью.
Откровенно сказать, я был больше озадачен его
словами, чем поражен. Я кое-что читал об индейцах и
десятки раз слышал о них, но я и представить себе не
мог такого индейца, каким был вождь апачей. Он
говорил как образованный человек, его английский был
пластичным, его рассуждения не были примитивны, как
у дикаря. Это был красивый и мудрый человек, который
привык думать и решать. Может, здесь сказывалось
влияние Клеки-Петра?
Главный инженер не знал куда деваться. Что он мог
ответить на ясное и справедливое обвинение вождя?
Отговориться, придумать какую-нибудь несусветную чушь
о краснокожих? В растерянности он оглянулся на меня:
— Скажите что-нибудь, сэр! Вас это тоже касается!
— Благодарю, мистер Банкрофт,— я покачал голо-
вой,— я здесь работаю как топограф, а не юридический
консультант. И боюсь, вождю трудно возразить. Не
знаю, что бы я сказал...
— Нет нужды говорить еще,— решительно отозвался
вождь.— Инчу-Чуна сказал, что не потерпит, чтобы
мерили и размечали охотничьи угодья его племени.
4 Виннету
49
Довольно. Вы еще сегодня уйдете отсюда! Сейчас вождь
со своим сыном Виннету удалится на время, которое
бледнолицые называют «час». Когда я вернусь, я хотел
бы получить от вас ответ. Или вы уйдете и мы будем
друзьями, или не уйдете, и тогда мы выкопаем томагавк
войны. Я, Инчу-Чуна, вождь апачей! Я кончил! Хау!
Так я впервые услышал это знаменитое индейское
«Хау!», то есть «конец разговорам», «я решил!» — иначе
его нельзя было толковать.
Оба апача поднялись и медленным шагом, степенно
удалились. Мы видели, как их фигуры скрылись в
излучине долины. Только Клеки-Петра еще задержался.
Главный инженер попросил у него совета, но тот ему в
нем отказал.
— Делайте так, как понимаете, сэр,— сказал он.— Я
думаю, вождь имел полное право потребовать от вас
уйти с его земли. По отношению к красному племени
совершается преступление. И к несчастью, я знаю, едва
ли что спасет индейцев: уйдете вы, пошлют других. Но
все же отнеситесь серьезно к его предупреждению.
После этих слов он тоже поднялся, махнул рукой в
знак прощания и удалился за апачами. Видно, хотел
избежать дальнейших вопросов и требований. Я двинул-
ся за ним.
— Сэр,— обратился я к нему,— позвольте мне хоть не-
много проводить вас. Я не хочу, конечно, вас беспокоить...
— Нет, совсем нет,— живо откликнулся Клеки-Пет-
ра,— чем бы вы меня побеспокоили? Я рад поговорить с
вами, хотя обычно избегаю общаться с белыми. Но вы,
несомненно, из более разумных...
— Поверьте, я не пройдоха-малый, как здесь гово-
рят... и, надеюсь, никогда не быть таким...
— Хм... то-то вы не похожи на своих соотечествен-
ников.
— Я вовсе не американец, я выходец из Европы, из
Германии,— объяснил я.
— Значит, мы с вами почти земляки?..— удивился
Клеки-Петра.— Я тоже родился за океаном. Но теперь я
апач! Поразительно, да?
— Почему? Говорят же, что пути Господни неиспове-
димы. Самые поразительные вещи порой очень просты.
— Вы правы,— охотно согласился он.— Совершенно
правы. Способный студент, бродяга и, наконец, по своей
50
воле — апач, это почти невероятно, но все же в этом нет
ничего необычайного.
Его явно радовало, что он может поговорить со мной.
Он пригласил меня присесть на траву в тень деревьев и
начал расспрашивать о моей судьбе, о том, что меня
сюда привело, и о многом другом. Я отвечал ему
откровенно и при этом внимательно изучал его лицо,
покрытое глубокими морщинами. На нем были следы
отчаяния, внутренней борьбы, нужды и самоотречения.
Его глаза казались такими спокойными, они напоминали
воды озера, на котором нет ни рябинки и которое не
всколыхнет ни малейшее дуновение ветра. Но как много
они, вероятно, повидали!
— Вы в самом начале жизни,— сказал он тихо и
ласково, когда узнал все обо мне.— Я же могу смотреть
только назад, в прошлое. Но благодаря Богу я прими-
рился с самым горьким, что было в моей жизни, и
нечистая совесть уже не мучает меня.
— Нечистая совесть?
— Вы удивлены?
— Вы не похожи на злодея,— сказал я ему.
Он горячо, благодарно сжал мою руку.
— И все-таки, все-таки,— потряс он головой,— чело-
век никогда не знает, как и чем он может навредить
другому. Когда-то я считал себя ужасно просвещенным.
В школе бунтовал во имя разума... Я преподавал в
высшей школе и, конечно, не мог допустить, чтобы
кто-то знал больше меня! Я мнил себя умнее, образован-
нее всех, я знал все, против всего выступал... Но
однажды двое студентов, замороченные моими путаными
речами, решились на безрассудный поступок... на поку-
шение. Их выследили, схватили и посадили за решетку,
затем осудили на пожизненное заключение! Разумеется,
при этом упоминалось мое имя. И я, бунтарь и просве-
титель, повел себя как последний трус! Я бежал за
границу.
Он умолк, сосредоточенно глядя перед собой. Я не
осмеливался ни одним словом прервать его. Потом он
собрался с духом и сказал:
— Итак, все, что у меня осталось,— свобода и боль
в душе. Угрызения совести гнали меня с места на место,
из одной страны в другую. Сколько раз я решал, что
лучше покончить с собой. Но... может, это счастье, что
4*
51
я не решился. Может, так хотело провидение. И когда я
позже попал к одному духовнику в Канзасе, который
жил в полном одиночестве и все-таки был счастлив, я
понял, в чем мог найти счастье и я.
Он снова ушел в себя, непроизвольно сжав руки и пока-
чивая головой, возвращаясь в воспоминаниях к прошлому.
— Я решил очень просто. Уйду жить к индейцам,
буду помогать этим бедным людям, искуплю то, чем я
провинился перед другими там, за океаном. Вы можете
мне возразить, что эти племена обречены. Я знаю все
так же хорошо, как и вы, и, может быть, именно поэтому
хочу дать умирающему роду немного дружбы и утеше-
ния. Народ этот очень талантлив, мой друг! Только надо
время и понимание! Например, молодого вождя я узнал
здесь. Он замечательный, у него безграничные способно-
сти. Если бы он был сыном европейского вельможи, он
стал бы выдающимся монархом или яркой личностью
своего времени. Но к сожалению, его судьба — судьба
его расы, его участь — участь его народа!
Клеки-Петра замолчал и понурил голову. Я молча
сжал его руку. Он понял, ответил на пожатие, потом
кивнул и тихо добавил:
— Я видел, что Виннету привлекает вас. Наверное,
поэтому я так разговорился... о себе, о нем. Или, может
быть, потому, что у меня сегодня как-то особенно на
душе. Странное, поразительное чувство, как осенью,
когда начинают опадать листья. Вам знакомо это ощу-
щение? И впрямь, что это я так разговорился!.. С вами,
совсем незнакомым человеком?
Пожав недоуменно плечами, он посмотрел в сторону
долины, где в эту минуту появились две фигуры индей-
цев, отца и сына.
Удивительно, они вынырнули точно через час, как
будто у них были часы. И на том же месте, где мы их
видели в последний раз. Только сейчас они привели с
собой лошадей. Не оставили их, как прежде, пастись
вблизи нашего лагеря. Сами они шли пешком, так же
достойно, как в первый раз.
Инчу-Чуна остановился прямо перед главным инже-
нером. Наши люди окружили их широким кольцом и
напряженно ждали, что будет дальше.
— Как решили мои белые братья? Когда они уходят? —
спросил вождь апачей.
52
Банкрофт, совершенно сбитый с толку, перепуганный,
очевидно, решил еще раз попробовать договориться с
индейцами.
— Мы обдумали твои предложения, вождь,— сказал
он,— и еще сегодня отправим посла в Санта-Фе, чтобы
он сообщил там о твоем требовании. Как только он
вернется, мы тебе ответим.
Он придумал совсем неплохо. Если бы еще гонец
вернулся из Санта-Фе как можно скорее, и мы кончили
бы с замерами. Только вождь не имел ни малейшего
желания давать нам время. Его ответ был коротким и
жестким:
— Так долго Инчу-Чуна ждать не будет. Мои белые
братья пусть скажут сейчас, что они собираются делать.
В полукруг землемеров и охотников протиснулся
Раттлер. Он еле держался на ногах, в руке держал
жестяную кружку, до краев наполненную спиртом. Он
наклонился прямо к обоим апачам и забормотал:
— Я предлагаю... пусть индейцы с нами выпьют... если
они выпьют, мы уйдем... а если нет... не уйдем. Тот,
молодой, может начинать. Виннету, возьми огненную воду!
Раттлер протянул кружку. Молодой апач отшатнулся,
движением руки показав, что он отказывается.
— Что-о-о? Ты не хочешь со мной пить, ты брезгу-
ешь?! — заревел Раттлер.— Ты меня оби-дел! Не хо-
чешь со мной пить, тогда оближись!
И прежде чем ему мог кто-нибудь помешать, он
выплеснул водку прямо в лицо юному апачу... Для
всякого индейца это было величайшим оскорблением, за
которым следовала немедленная месть.
Я увидел, как Виннету на миг окаменел, потом резко,
беспощадно ударил мерзавца по лицу, тот покачнулся и
упал. Когда пьяный Раттлер тяжело поднялся, показа-
лось, что он хочет броситься на молодого индейца. Но...
раздумал, только угрожающе заворчал и потащился
назад к повозке с бочонком.
Виннету отер лицо тыльной стороной руки. Лицо
было застывшим, ни одно движение скул не выдавало
чувств молодого апача. Он владел собой так совершен-
но, как и его отец — великий вождь.
— Инчу-Чуна спрашивает еще раз и последний,—
раздался голос вождя.— Покинут ли бледнолицые сегод-
ня долину?
53
— Мы не мо-жем отсюда уйти,— сказал Банкрофт.
— Тогда уйдем мы. С этой минуты мира между нами нет!
Я был в отчаянии, мне хотелось кричать, умолять
индейцев и белых еще раз сесть и договориться. Мне
хотелось просить, заставить обе стороны принять разум-
ное решение... но все было напрасно. Эти трое шли к
своим коням, у них уже не было охоты слушать благо-
родные речи бледнолицего. Сзади раздался пьяный голос
Раттлера:
— Идите к черту, вы, красные собаки! Но за этот
удар ты мне заплатишь кровью!
И гораздо быстрей, чем можно было ожидать от
пьяного, Раттлер схватил с повозки ружье и навел на
молодого апача. Виннету стоял на открытом месте, пуля
не могла миновать его. Он был отличной мишенью для
подонка Раттлера. Раздался выстрел, и одновременно,
нет, пожалуй, на долю секунды раньше, послышался
вскрик Клеки-Петра, который кинулся закрывать собой
Виннету.
— Берегись, Винн...
Клеки-Петра схватился правой рукой за грудь, по-
качнулся и упал. Тут же упал и Раттлер. Его достал мой
кулак, но на несколько секунд позже выстрела,— тех
драгоценных секунд, которые решили все, и ничего
изменить уже было нельзя. Вокруг воцарился ужас и
началась паника. Только апачи не выдали своих чувств
даже возгласом. Они опустились на колени перед своим
другом и осмотрели его рану. Раттлер попал прямо в
сердце. Из уголка губ несчастного текла струйка крови,
лицо быстро покрывалось смертельной бледностью. Вин-
нету положил голову Клеки-Петра к себе на колени и
не моргая смотрел в лицо умирающего. Клеки-Петра с
трудом приоткрыл глаза и, когда увидел Виннету, уми-
ротворенно улыбнулся.
— Винне-ту, я... я... Вин... ах, мой сын Виннету...—
шептал он.
Его взгляд блуждал, как будто что-то или кого-то
искал, потом он увидел меня и сделал легкий знак
рукой. Я подошел и взял в свою ладонь его уже
безвольную правую руку.
— Будьте ему верны...— проговорил он едва слыш-
но,— вы и он... продолжайте мое дело, дружба белых и
краснокожих людей...
54
Каждое слово утомляло его, но в глазах светилось
глубокое примирение с судьбой.
— Так падает лист... отломан... не легко это... и
хотел бы... вечное примирение... уже иду... милость...
уже иду... мой Боже...
Он был мертв.
Виннету с величайшим почтением, нежностью и осто-
рожностью положил его голову на траву. Я видел, как
он горестно прикрыл свои глаза, прежде чем повернуть-
ся с вопрошающим взглядом к отцу. Инчу-Чуна стоял
над ними неподвижно, лицо его было напряженным от
внутренней боли и скорби.
— Убийца лежит там, я бросил его туда,— сказал я
тихо.— Вы можете взять его.
— Огненная вода!
Это были единственные слова вождя апачей. Но
сколько в них было презрения.
— Я... я не согласен. Я хочу быть вашим другом.
Я пойду с вами,— вырвалось у меня.
Я бормотал что-то еще, я был совершенно уничтожен
тем, что произошло.
Он плюнул мне в лицо.
— Паршивый пес! Ты — наемный вор на нашей земле!
Ты — вонючий койот! Посмей сделать хоть шаг с нами,
Инчу-Чуна раздавит тебя!
Я беспомощно опустил голову. Что, что я мог сде-
лать?! Я был чужаком, непрошеным гостем, который
ничего не заслужил, кроме плевка в лицо. Что я мог
возразить апачам перед бездыханным телом Клеки-Пет-
ра. Я с отчаянием смотрел на тех, у кого уже не было
ни для меня, ни для других ни взгляда и, уж конечно,
ни слова. Они подняли Клеки-Петра, уложили на ло-
шадь, осторожно закрепили, потом вскочили в седла и
не спеша, подпирая его с двух сторон, поехали к лесу.
Без единого слова угрозы.
Только на краю леса, прежде чем углубиться в чащу,
они оглянулись на нас еще раз. И это было горше, чем
если бы они поклялись отомстить нам самой страшной
местью.
— Кошмарная история! — тяжело вырвалось у Сэма
Хокенса. Он не мог говорить, у него сел голос.— И этот
мерзавец, нализавшийся водки, все еще валяется под нашей
повозкой! Скажите, что нам делать с этим подонком?!
55
Я не ответил. Я не знал, что сказать. Только бы остаться
одному... одному! Я никого не хотел видеть. Я страстно
хотел остаться в одиночестве и избавиться от мучительного
кошмара! Я оседлал коня и помчался в прерию.
Вернулся я поздно вечером, уставший, изнуренный,
почти в изнеможении.
Но лагеря на прежнем месте я не нашел. Они перенес-
ли его на край леса, туда, где лежал серый гризли.
5
РАЗГОВОРЫ У КОСТРА
— Где вас черти носили? — набросился на меня Сэм,
как только я соскочил с коня и подошел к костру. Хотя
было уже достаточно поздно, весь лагерь был на ногах,
даже Раттлер, который отоспался после пьянки.
— Мы ждем вас. Не можем жарить медвежатину без
главного охотника. Пожалуйста, скажите, как мы долж-
ны разделить мясо. Немного жаркого перед сном всем
пойдет на пользу,— продолжал Сэм.
— Делите как хотите, мясо принадлежит всем,—
ответил я с полным безразличием.
— Советовал бы поспешить с ужином, пока нам не
задали перцу господа краснокожие. Вы не против?
— Конечно, нет,— подтвердил я.
Сэм занялся приготовлением жаркого, особого лаком-
ства из медвежьих лап. Мне предназначался самый
лучший кусок. Я был голоден, но совсем не хотел этого
жаркого. Сама мысль о еде мне была отвратительна.
Я не мог избавиться от ужасного чувства вины, мне
казалось, что рядом со мной все еще сидит Клеки-Петра,
что я слышу его исповедь, предчувствие близкого конца.
Нет, лист не отлетел от дерева, он был сломан, сорван,
и рядом лежал пьяный убийца. Его давно надо было
прикончить, но, так же как обоим апачам, мне было
противно поднять на него оружие. В ушах до сих пор
звучали слова Инчу-Чуна: «Огненная вода», в которых
сквозило презрение и отвращение. Я снова и снова
слышал крик Клеки-Петра, а потом его хрип и шепот:
«...продолжайте... дружба белых и краснокожих...»
56
Почему с этими словами он обратился ко мне? Заметил
ли он, какое глубокое впечатление произвел на меня
Виннету? Я действительно еще ни перед кем не испыты-
вал такого восхищения, как перед этим молодым индей-
цем. Он был немногим старше, но насколько же превос-
ходил меня! Эта серьезная, гордая чистота, светившаяся
в его глазах и движениях, это благородство и подавляе-
мое горе! С каким уважением они с отцом относились
друг к другу! Любой на их месте жаждал бы отомстить,
а они не удостоили убийцу даже взглядом. Какими
убогими мы были в их глазах, мы, цивилизованные
люди!
Так, размышляя, сидел я один, пока мое одиночество
не нарушил Сэм Хокенс.
— Что с вами, сэр? Вы ничего не едите.
— Спасибо, не хочу.
— Послушайте, сэр, я вас понимаю, вы даже не
представляете, какое отвращение я чувствую к тому, что
случилось. Но... вестмен должен уметь преодолевать не-
приятности. Знаете, как называют Запад? Хмурый, крова-
вый край! К сожалению, это правда. Почти каждая пядь
земли здесь полита кровью. А кто слишком чувствителен,
тому следует сидеть дома и пить лимонад под каштанами.
Вы не должны принимать все так близко к сердцу. Сейчас
я собственноручно зажарю вам порцию мяса.
— Спасибо, Сэм. Я правда есть не буду. Лучше
скажите мне, что будет с Раттлером? Как вы хотите его
наказать?
— Наказать? Вы думаете, его накажут?
— Конечно, а как же иначе?
— Хм, хм... ну и за какой конец мы потащили бы эту
веревочку? Хотите поставить его перед судьей и отпра-
вить в Сан-Франциско, Нью-Йорк или Вашингтон?
— Послушайте,— сказал я раздраженно,— он сам на-
рушил закон прерий, значит, мы сами должны его судить.
— Ага! Разве Клеки-Петра был вашим родственни-
ком или другом?
— Нет.
— Так вот. У Запада есть свои законы, очень точные и
строгие. Око за око, кровь за кровь, точно так, как написано
в Библии. Если случится преступление, виновник может
быть немедленно наказан... охотники обсудят злодеяние и
вынесут приговор. Только для этого нужен жалобщик.
57
— Пусть буду я!
— А вы не имеете права. Он не ваш родственник и
не друг. Еще судить можно в случае, если жертвой были
вы сами. Чего тоже не случилось. Так что уразумейте,
по закону прерий вы не имеете права подать жалобу.
А где нет жалобщика, там нет и суда...
— Значит, Раттлер не будет наказан?
— Не сомневайтесь, он получит свою пулю, апачи об
этом позаботятся.
— Ио нас, вместе с Раттлером.
— Возможно. А вы полагаете, что-нибудь изменилось
бы, если бы Раттлера повесили на суку? Индейцы
думают иначе. Если вы с ним в одной партии, то и вы
виноваты, независимо от того, живой Раттлер или мерт-
вый. Не забудьте, сэр, апачи считают убийцами Клеки-
Петра нас всех, а не только Раттлера. И если мы
попадем им в руки, то с нами они обойдутся так же, как
с ним. Независимо от того, накажем мы Раттлера или
избавимся от него. Кстати, как вы себе представляете,
что значит избавиться?
— Я бы просто его уволил,— без долгих рассуждений
сказал я.
— Хм... Вы его принимали на работу? Да это и не
слишком дальновидно.
— Сэм, я не понимаю вас. В конце концов, никто не
может меня принудить, чтобы я находился в одном
обществе с негодяем и пьяницей, да еще с убийцей!
— Согласен. Раттлер подлец, убийца и пьяница. Но
это не значит, что для него не существует закона
прерий. И я бы охотно свернул ему шею... Но я не хочу,
чтобы он совершил еще больше преступлений. Когда его
уволят, как он себя поведет?
— Это его дело.
— Но и наше тоже. Потому что с того момента мы
все будем в опасности. Он может из-за каждого куста
выпустить в любого из нас пулю. По-моему, достаточно
одного мертвеца.
И Сэм мотнул головой в сторону раттлеровской
компании.
— Они тоже были бы у нас на шее. Бросятся на нас
и будут мстить. С этим надо считаться. Апачи вскоре
нападут на нас. Мы для них только банда негодяев,
захвативших их землю. Они твердо верят, что скоро нас
58
достанут, всех до единого. И если мы попадем к ним в лапы,
то должны приготовиться к самой жестокой смерти. Клеки-
Петра был для них божеством, тем страшнее будет месть.
— И все из-за одного пьяницы! — заскрипел я зубами.
— Сколько времени понадобится вам, чтобы закон-
чить измерение земли, если бы все поднатужились?
— Думаю, дней пять.
— Хм...— Сэм почесал в голове.— Насколько я знай),
апачей поблизости нет еще. До ближайшего их лагеря
дня три езды, а поскольку Инчу-Чуна с Виннету не одни,
а везут с собой мертвого человека, то их путь продлится
дня четыре. Потом три дня обратно. Значит, вы успели
бы кончить работу.
— Но апачи могут оставить мертвого где-нибудь в
безопасном месте и приехать с подмогой гораздо скорее.
А возможно, в окрестностях есть и другие их соплемен-
ники. Невероятно, чтобы двое, да к тому же вожди,
пустились в путешествие по прерии без охраны. Сейчас
ведь сезон ловли бизонов, может, Инчу-Чуна и Виннету
здесь с целой толпой охотников и отделились от нее
из-за гризли. Нужно быть осторожными...
— О небеса! — воскликнул Сэм.— У вас хорошая
голова, сэр. Теперь каждый цыпленок умнее старой
курицы. Но ваши рассуждения не глупы. Прежде всего
надо выяснить, куда те двое поехали. Это я беру на
себя. Завтра утром...
Последние слова услышали Паркер и Стоун и заяви-
ли, что поедут на разведку вместе с Сэмом. Но Сэм
сказал им:
— Нет, милые, останетесь здесь оба. Тут вы понадоби-
тесь. Ясно? — и он кинул взгляд на компанию Раттлера.
Дальше объяснять не было необходимости. Колебался
только Вилли Паркер.
— Но вы не можете ехать один.
— Не бойтесь, у меня есть сопровождающий.
— Кто же это? — воскликнул Паркер.
— Вот этот молодой человек,— сказал Сэм и кивнул
в мою сторону.— Ведь он уже заслужил воинское имя.
А что вы скажете, сэр?
— Охотно поеду,— ответил я.
— Вот и прекрасно. Мы договорились. Но это не
прогулка верхом, а серьезное дело, которое потребует
все ваши силы. Поэтому ешьте и как следует выспитесь.
59
По правде говоря, я неохотно приступил к еде, но
стоило мне взять в рот кусочек, как я не мог оторваться
от этого блюда, которое мастерски приготовил Сэм.
Оказывается, я был голоден как волк. Я забыл обо всем,
что меня мучило, и ел, ел, пока не прикончил все, что
мне дал Сэм.
— Мы отправимся очень рано, на восходе,— настав-
лял меня Сэм.— Помните, потребуются все ваши силы.
— Хорошо, а какого коня вы берете?
— Никакого.
— То есть как?
— Ну и вопрос! Надо бы сесть на крокодила или на
какую-нибудь птицу-невидимку. Со мной, конечно, пое-
дет моя Мэри.
— Я бы не рисковал... Вы еще не слишком хорошо
ее знаете.
— Зато она знает меня и весьма уважает.
— Верю. Но у нее могут быть дурные привычки. Они
могут проявиться в сложных обстоятельствах. Я читал,
что иногда одно лишь фырканье может выдать хозяина.
— Нет, вы только подумайте! — тут же отозвался
Сэм Хокенс.— Если бы я захотел стать вестменом, то
сел бы за парту и с утра до вечера стал читать книжки
о Западе. Хотел бы я знать, те парни, что пишут
подобные книжки, высунули хоть раз свой нос дальше
берега Миссисипи? И я вам скажу, кто привык иметь
дело с уздечкой, ножом и лассо, тот не сядет за перо и
чернильницу. Правду о Диком Западе знает только
настоящий вестмен. Прерия — это вроде моря. Кто его
полюбит, никогда не бросит его.
— Ну, а если я вам скажу, что знаю такого человека?
— Хотел бы его увидеть.
— Тогда подумайте...
— Что? Неужто вы говорите о себе?
— Вот именно.
— А зачем?
— Чтобы рассказать людям о том, что знаю.
Сэм страшно разозлился и кричал, что я лишился разу-
ма и, если я напишу о нем хоть строчку, он выпустит в
меня все пули из своего ружья, которое ласково называл
«Лидди». После долгих препирательств я заявил, что иду
спать, и прибавил, что теперь я все знаю.
— Что вы знаете? — запальчиво спросил Сэм.
60
— Что я прирожденный вестмен, что за несколько
месяцев я научился всему. Другому бы понадобились на
это годы. Что я стреляю, как старый охотник, а езжу
верхом, как дух прерии...
У Сэма перехватило дыхание от возмущения.
— Между нами все кончено! — воскликнул он.— Те-
перь я вижу вас насквозь, какая вы птичка!
Но к счастью, «все кончено» между нами длилось не
более двух минут. Вскоре его голос смягчился и он
сказал мне:
— Спокойной ночи, сэр. Утром я разбужу вас очень рано.
С этими словами он лег рядом со мной, закрылся
одеялом и сделал вид, что заснул. Он был прежним,
моим милым, добрым стариком, Сэмом Хокенсом.
6
ЧТО СКАЗАЛИ НАМ СЛЕДЫ
Я спал как убитый, пока Сэм не разбудил меня.
Вилли Паркер и Дик Стоун были уже на ногах, осталь-
ные, включая Раттлера, спали непробудным сном. Мы
съели по куску мяса, запив холодной водой, напоили
лошадей, Сэм дал своим друзьям последние наставления,
и мы выехали из лагеря. Солнце еще не взошло.
Путешествие наше таило много опасностей. Это была
моя первая разведка. Я был возбужден и совсем не
предполагал, что таких путешествий мне предстоит
совершить еще десятки.
Мы поехали в том направлении, куда вчера скрылись
апачи. Сперва долиной, потом по опушке леса к прерии.
Следы Инчу-Чуна и Виннету были еще видны, во всяком
случае, я, гринхорн, мог их различить. Удивило нас, что
они идут к северу. Мы же предполагали, что апачи
живут где-то к югу от нашего лагеря. Следы вели нас
по краю долины к вершине небольшого холма. Мы
забрались на холм и увидели прерию, которая простира-
лась далеко до горизонта. Она была зеленая, тихая и
ровная, как ладонь. И здесь еще была видна прямая
линия следов. Очевидно, апачи объехали наш лагерь,
сделав большой полукруг. Сэм Хокенс, не проронивший
61
ни слова до этого, встревоженно покачал головой и
пробормотал:
— Не нравятся мне эти следы.
— А мне они нравятся,— заметил я.
— Ага,— улыбнулся Сэм,— молодой человек думает,
что он готовый вестмен, потому что я однажды его
похвалил. Выбросьте это из головы. Следы вам нравятся
потому, что их увидел бы даже слепой. Но старому
волку, как я, именно это и подозрительно. Когда два
индейца оставляют после себя такие ровные следы, это
всегда подозрительно. Они уехали от нас как смертель-
ные враги. Значит, они хотят обвести нас вокруг паль-
цев. Они же знают, что мы пойдем по их следам.
— Скажите, а зачем им надо обманывать нас?
— Этого я еще не знаю. Но если бы они не хотели,
чтобы мы шли по их следам, то они замели бы их за
собой.
— Хм-хм... ага... хм...— бормотал я.
— Про что это вы?
— Так, ничего.
— Неправда. Вы что-то бормотали.
— И не думал. Я держу язык за зубами. Не буду же я
вам выкладывать свои детские мысли! — ехидно сказал я.
— Не стоит, сэр, так со мной разговаривать. Так не
говорят с друзьями. Вы хотите, чтобы я научил вас
чему-нибудь? Но как я научу, когда вы мне ничего не
говорите? Что значит ваше «хм-хм»?
— Ничего особенного. Просто я уверен, что апачи не
собирались обманывать нас.
— У вас есть доводы?
— Конечно. Они хотят как можно скорей добраться
к своему племени, потому что, как вы сказали, намере-
ны отомстить нам. К тому же с ними мертвый. В такой
жаре... Мне этих двух доводов хватает вполне, а им,
думаю, тоже. У них просто не было времени заметать
следы.
— Хм... хм...— забормотал на этот раз Сэм.
— И даже если я не прав,— продолжал я,— нам
нечего бояться. На этой равнине мы увидим каждого на
сто миль перед собой.
— Хм... Вы так уверены, что они взяли Клеки-Петра
с собой, а не похоронили его по дороге?
— Сомневаюсь, что они похоронили его по дороге.
62
Ведь Клеки-Петра для них уважаемая личность, и, по
индейским обычаям, он достоин особого погребального
обряда. По-моему, они у могилы Клеки-Петра намерены
замучить Раттлера, да и нас вместе с ним. Во всяком
случае, весь опыт говорит об этом.
— Весь опыт? Какой же у вас опыт? Вы имели дело
с апачами?
— Я не имел... но есть люди, которые об этом
кое-что написали.
— Хорошо, едем дальше,— кивнул Сэм.
После этого Сэм не сказал ни слова, но, судя по
тому, как дергалась его борода, я заключил, что его
что-то мучает. Долину мы проскакали галопом. Это
была саванна, поросшая низкой травой, какая часто
встречается между реками Кенейдиен и Ред-Ривер. Три
ряда следов шли параллельно, это свидетельствовало,
что индейцы ехали без остановки. Я тихо сказал сам
себе, что в таком темпе они не могли долго выдержать,
но одновременно я слушал Сэма, который объяснял мне,
как отличить следы, когда конь шел шагом, когда
галопом, а когда рысью.
Примерно через час езды мы приблизились к месту,
где равнину пересекал лес. Но это только так казалось.
На самом деле саванна тут образовала полукруг, а
поскольку мы шли по следам, то лес оставался слева.
Через лес проехать было бы быстрее, но апачам, кото-
рые везли тело Клеки-Петра привязанным между двух
коней, пришлось объехать лес стороной.
Вскоре прерия сузилась, превратившись в ленту, в
конце ее показались кусты. Здесь апачи сделали оста-
новку у небольшой буковой рощи. Обследовав мест-
ность, мы убедились, что индейцы не укрылись в кустах,
и соскочили с коней. Трава была смята. Очевидно, они
положили свою ношу на траву, нарезали ветви и сдела-
ли носилки.
— Знаете, что мне пришло в голову? — сказал я.—
Они положили Клеки-Петра на носилки и не повезли, а
поволокли за лошадью.
— Хотел бы убедиться в этом,— ответил Сэм.
Мы взяли лошадей под уздцы и стали изучать следы.
Они выглядели совсем по-другому, чем прежде. Между
следами копыт шли две глубокие рытвины от нарезан-
ных ветвей.
63
— Посмотрите,— сказал Сэм,— отсюда они поехали
один за другим. Это интересно. Ведь места для двоих
здесь вполне достаточно. Надо обдумать, в чем тут дело?
Мы сели на лошадей и поехали дальше. Я все ломал
голову, почему индейцы изменили способ передвижения.
И вдруг меня озарило.
— Сэм,— крикнул я своему охотнику, который не
отрывал взгляда от следов,— надо быть внимательнее.
Тут они что-то придумали, чтобы обмануть нас.
— Не пойму, в чем дело,— ответил Сэм.
— Знаете, почему они поволокли мертвеца? Не для
того, чтобы облегчить себе ношу, а чтобы один из них
поехал другой дорогой!
— Сэр, как вам пришла такая мысль?
— Сэм, позвольте мне вас спросить, почему индейцы
ездят гуськом? Не ради же удобства?
— Конечно, нет. Только для того, чтобы никто не
узнал сколько их проехало по этой дороге.
— Вот видите! И эти двое хотели того же.
— Не думаю, что в этом дело.
— Тогда почему они поехали гуськом, когда здесь
много места?
— Ну, первый смотрел дорогу, потом волоклись но-
силки, а второй апач следил, чтобы тело не соскользну-
ло.
— А у меня не выходит из головы мысль, которую
вы высказали: они хотят нас обмануть. В самом деле, с
мертвым телом им приходится ехать медленно. Они и
решили, что с ним поедет один, а другой поспешит как
можно быстрей привести своих воинов в наш лагерь.
— Ну и фантазия у вас, сэр,— сказал Сэм.
Я на это не ответил. Может, я ошибался. Ведь Сэм
был опытным охотником и знал Запад лучше меня.
Однако я не перестал внимательно изучать следы.
Прошло немного времени, и мы доехали до обмелев-
шей речки. Я очень тщательно обследовал ее. Это было
самое удобное место, где индейцы могли разъехаться в
стороны. Один из них мог незаметно свернуть по каме-
нистому руслу и в подходящий момент скрыться.
Когда мы выбрались на другой берег, я заметил на
левой стороне небольшое углубление, похожее на след
от копыта, и подумал, что эта ямка могла бы быть
действительно следом одного из индейцев.
64
— Сэм, посмотрите налево. Видите там что-нибудь?
— Интересно, что вы там нашли,— недоверчиво от-
ветил Сэм.
— Идите сюда, я вам покажу!
Мы проскакали примерно двести шагов по траве и
наткнулись на след, который ясно выделялся на сухом
русле и вел через травянистый берег в южном направ-
лении.
— Ну, милый Сэм, теперь видите? — спросил я, гор-
дый тем, что новичок на этот раз оказался прав.
Глаза старого следопыта превратились в щелочки, а
лицо застыло от удивления.
— Ступало здесь копыто,— согласился Сэм.
— Так, так. А откуда это копыто взялось?
Он окинул взглядом местность и пожал печами.
— Очевидно, из этой речки.
— Конечно. А знаете, чей конь оставил след?
— Откуда мне знать.
— Так я вам скажу. Это конь одного из апачей!
Лицо Сэма растянулось в улыбке.
— Глупости! — ответил он как-то неуверенно.
— А вот и нет! Давайте вернемся к прежним следам
и увидим, что они от двух животных.
— Не уверен. Но посмотреть мы в любом случае
можем.
Мы вернулись, внимательно осмотрели все следы и
убедились, что тут ехали только два коня. Сэм смущен-
но покашливал и тряс головой. Несколько раз при этом
он окидывал меня взглядом.
— Как вы догадались?
— Я нашел в песке один, совсем слабый оттиск
копыта, а остальное я логически додумал.
— Интересно! Покажите мне этот отпечаток.
Я привел его на то место, и он долго смотрел сперва
на след, а потом еще пристальней и недоверчивей на
меня.
— Сэр, а теперь я вас спрошу кое о чем. Но скажите
мне правду. Ладно?
— Разве я вам солгал когда-нибудь?
— Хм... Что нет, то нет,— пробормотал он.— Вы
порядочный парень... Но в одном я вам все же не верю.
Вы никогда прежде не были в прерии?
— Нет.
5 Виннету
65
— А вообще в Соединенных Штатах?
— Нет.
— А может, в какой-нибудь стране, где есть такие же
саванны, как здесь?
— Нет. Говорю вам, нет.
— Черт вас возьми, сэр, тогда вы исключительная
игрушка природы. И вы будете говорить, что вы мой
друг? Такой гринхорн притащился на Запад, еще не
видел, как растет трава, и в первой же разведке позорит
старого следопыта так, что мне приходится краснеть!
Надо быть эскимосом, чтобы при таком позоре сохра-
нить хладнокровие, если я не ошибаюсь! Пережить
такое на старости лет! Провалиться со стыда перед
новичком молокососом! И при том я должен признаться,
что вы правы!
— Но, Сэм, не сердитесь так,— пытался я успоко-
ить его.— Это результат логического рассуждения.
— Результат? Какой результат? Что делать с этим
результатом?
— Сэм, ну это просто. Я сделал заключение по тому,
что мне сказали следы. Апачи ехали гуськом, чтобы
запутать следы. Значит, надо было ожидать, что при
первой возможности они нас обманут. Вот и был мой
«результат».
— Хм... Может, правда, что книги писал кто-нибудь
из вестменов. Я об этом думал... Вы будете писать
книгу?
— Обязательно.
— О том, что вы пережили?
— И об этом.
— А напишете в этой книге обо мне?
— Надеюсь. Я хотел бы, чтобы книга была памятью
о моих лучших друзьях.
— Хм, хм! Отлично. Поставить памятник живым
друзьям. Тогда я не имею ничего против того, чтобы
вы туда меня поместили. Но прошу вас об одном
одолжении.
— О каком, Сэм?
— Сэр, пожалуйста, не пишите про этот след, кото-
рый я не заметил. Такой позор перед читателями я бы
не пережил.
— Нет, милый Сэм, так дело не пойдет. Я хочу
написать только правду. Если кто ошибся, я должен
66
написать, что он ошибся. Или я вас тогда не упомяну в
книге.
— Нет, нет! Только оставьте меня там... Наконец,
это будет пример для читателя, чтобы он не был таким
глупым, как я. Хи-хи-хи! А я уж буду внимательнее,
чтобы больше ничего такого глупого не сделать. Ну, так
что? Едем дальше?
— А по каким следам? Свернем? — спросил я.—
Думаю, надо ехать по старым.
— Ага, значит, вы уверены, что туда поехал Виннету!
— Именно.
— А почему? Ну-ка, поразмыслите...— взял верх на
этот раз Сэм.
— Значит, так... Апачи хотят как можно скорей
собрать против нас войско. Рассуждаю дальше... Медлен-
но поедет Виннету, а к племени быстро поедет, естест-
венно, вождь.
— Правильно,— кивнул Сэм.— Вождь нас сейчас
очень интересует? Нет, не очень. А вот где остановился
Виннету и остановился ли, нам надо знать. Вперед, сэр!
Мы поскакали и ехали целый час. Вдруг Сэм сказал:
— Пожалуй, хватит. Уже видим, что Виннету ехал
всю ночь. Апачи, однако, торопятся. Я бы сказал, что
чувствую, как бурлит индейская кровь! Не позже, чем
через пять дней они будут у нас под носом.
— Это скверно,— сказал я.
Сэм поскреб бороду.
— Если мы удерем от них, то не закончим землемер-
ные работы. Если останемся, придут апачи, и работа все
равно не будет готова. Об этом надо поговорить с
Банкрофтом.
— А может... может, найдется какой-нибудь другой
выход? — сказал я.
— Какой?
— Не могли бы мы найти где-нибудь укрытие для
лагеря? Может, апачи успокоятся? Не будут же они нас
искать вечно. А когда уедут, мы докончим работу.
— Посмотрим,— сказал Сэм,— послушаем, что на
это скажут остальные. Сейчас нам надо поспешить.
Нужно приехать в лагерь до темноты.
Он таинственно улыбнулся, а я не понял, одобряет
он мои слова или опять принимает за детский лепет
гринхорна.
5*
67
7
КАЙОВЫ-СОЮЗНИКИ
Возвращались мы прежней дорогой. Наши лошади
держались молодцом. Рыжик был вполне бодрый, а Мэри
Сэма вела себя так, будто ее только что вывели из
стойла. До речки мы добрались быстро и решили там
немного отдохнуть. Животных подогнали к воде, чтобы
напоить, а сами растянулись на траве.
Разговаривать нам не хотелось, а из головы не
выходили мысли о предстоящей войне с апачами... и с
Виннету. Сэм закрыл глаза и тут же заснул, поскольку
опасность нам сейчас не грозила. И именно в этот
спокойный момент я услышал странный звук, Мэри
как-то по-особому, предостерегающе фыркала. Сэм сра-
зу открыл глаза и сел.
— Вы слышали Мэри?— зашептал он.— Она меня
разбудила. Зафыркала милочка, значит, тут кто-то есть.
Человек или зверь.
Мы раздвинули кусты и увидели, что Мэри смотрит
куда-то сквозь ветви, стрижет ушами и хвост ходуном
ходит. Увидев нас, она немного успокоилась. Ее прежний
хозяин хорошо ее вышколил.
Перед нами, как на ладони, раскинулась прерия, по
которой ехали всадники — шесть индейцев во главе с
мускулистым, коренастым мужчиной. Они ехали с севе-
ра, и видимо, наткнулись на наши следы. На индейцах
были кожаные штаны и шерстяные рубашки. Все воору-
жены томагавками, ножами, ружьями. Их лица блестели
от жира, и через каждую щеку тянулись синяя и красная
полосы.
У меня перехватило дыхание. Я уже видел, как мы
вступаем в схватку. Но тут Сэм, к моему величайшему
удивлению, восторженно закричал:
— Вот это встреча! Мы спасены, сэр!
— Не понимаю вас, Сэм. И не кричите так громко,
они нас услышат!
— Тем лучше! Тем лучше! — радовался мой следо-
пыт и потирал руки.— Знайте, это кайовы, а тот парень,
который их ведет, зовется Бао, или Лисица.
— Вы его знаете?
68
— Не только его, но и их вождя, Тангуа. Он тоже
порядочный хитрец, но все же мой приятель. Бьюсь об
заклад, что мы повстречали разведку, видите, на них
боевая раскраска.
Кайовы, как мне успел рассказать Сэм, были метисы:
смесь шошонов — потомков ацтеков и пуэбло — индей-
цев-земледельцев. Они должны были бы жить в резерва-
циях, но не могут забыть о вольной жизни в прериях и
кочуют по техасским пустыням, особенно в области
Пенхендл. Забираются иногда и в Новую Мексику. Они
словно родились в седле и с чужим имуществом обраща-
ются вольно. Поэтому белые жители не слишком их
жалуют. Вернее, они их непримиримые враги. Впрочем,
и с другими индейскими племенами кайовы не в лучших
отношениях. Просто они берут у всех то, что им
приглянулось, будь то у индейцев или у белых.
Я так и не понял, как эти люди из подозрительного
племени должны нас спасти. Но в тот момент я был рад,
что нам не нужно бояться нападения и что Сэм живет с
ними в мире.
Кайовы подъехали близко к нашей стоянке, осмотре-
ли следы, которые вели в кустарник, и, очевидно,
решили, что незнакомцы скрываются там до сих пор.
Они мгновенно окружили нас со всех сторон и стали
объезжать на безопасном расстоянии так, чтобы их не
могла настигнуть пуля.
Сэм счел эту минуту удобной, вылез из кустарника,
приложил ладони к губам и закричал, издав особый
звук, очевидно хорошо известный кайовам. Едва они
услышали его, как остановили коней и повернулись к
Сэму Хокенсу. Сэм встал на цыпочки и снова издал этот
дикий, бьющий по ушам звук, а потом еще замахал
руками. Индейцы припустились на конях прямо на нас с
Сэмом. Это выглядело так, словно они собирались рас-
топтать нас копытами. Но мы стояли не двигаясь.
Индейцы остановили коней точно около нас, соскочили
с седел, и мускулистый предводитель окликнул Сэма на
ломаном английском.
— Здесь мой белый брат Сэм? Что привело его на
след краснокожих братьев?
— Я не искал следов моих краснокожих братьев. Это
Бао сам нашел следы своего друга. Значит, он встретил-
ся со мной, а не я с ним,— торжественно произнес Сэм.
69
— Я думал, что след принадлежит краснокожим
псам, которых мы ищем,— ответил Бао, и лицо его
приобрело грозное выражение.
— О каких псах говорит мой краснокожий брат?
— О псах из племени апачей мескалерос.
— Почему мой брат называет апачей псами?
— Мы выкопали томагавк войны и уничтожим всех
паршивых апачских койотов.
— Уфф! — издал Сэм звук, как истинный индеец.—
Дайте мне сесть, мои братья, я сообщу вам важное
известие.
Бао величественно кивнул головой, словно ждал
этого известия, и посмотрел на меня.
— Этого бледнолицего я еще никогда не видал.
Он принадлежит к белым воинам? У него есть боевое
имя?
Тут Сэм вспомнил имя, которым меня окрестил Вайт,
и уважительно произнес:
— Этот бледнолицый мой лучший друг. Он молод и
пришел через большую воду из страны, где известен как
великий воин. И хотя он не видел там ни бизона, ни
медведя, боролся здесь с бизоном и с медведем. Одолел
двух сильных быков, а вчера убил ножом серого гризли
с гор!
— Уфф! Уфф! — воскликнули индейцы, и на их ли-
цах появилось такое же уважительное выражение, как у
Сэма.
Сэм, довольный произведенным впечатлением, про-
должал свои хвалебные речи.
— Его пули никогда не попадут мимо цели, а его
руки такие сильные, что каждого врага сразит одним
ударом. Поэтому белые прозвали его Разящая Рука.
Так я получил воинское имя, которое потом сопро-
вождало меня, как и всех людей на Западе, где часто
настоящих имен не знали даже их давние друзья. И Бао
оказал мне высшую честь — пожал мне руку.
— Если Разящая Рука согласится, мы станем брать-
ями и друзьями. Он будет принят кайовами и разделит
их славу.
Это означало: пусть присоединится к нам, потому что
нам нужны такие парни, которые одним ударом могут
сразить кого хочешь, а если будет с нами красть,
грабить, разбойничать, то мы с ним поделимся добычей.
70
Я сделал серьезное лицо и попытался говорить по
образцу Сэма и Бао.
— Я люблю краснокожих братьев, потому что они
сыны того же Великого Духа, как и бледнолицые. Я хочу
быть другом кайовов. Краснокожие и бледнолицые вои-
ны должны жить в братстве и помогать друг другу
против всех врагов, которые хотят принести им вред.
По самодовольному лицу Бао проскользнула одобри-
тельная улыбка.
— Разящая Рука сказал хорошо. Выкурим с ним
трубку мира.
Индейцы сели на траву, Бао-Лисица вынул из мешоч-
ка, который висел за поясом, трубку, и тут мой нюх
должен был выдержать великое испытание. В нос мне
ударила отвратительная вонь, особенно когда Бао набил
трубку какой-то смесью, состоящей, как я предполагал,
из кусков свеклы, листьев конопли, молотых желудей и
щавеля. Бао зажег эту странную смесь, потом встал,
втянул дым и выдохнул его к небу и к земле.
— На небе сидит Великий Дух, а на земле растут
злаки и живут звери, и все это предназначено для воинов
кайовов.— Он еще четыре раза затянулся, выпустил дым
к северу, югу, западу и востоку и продолжал: — В лесах
и прериях живут краснокожие и бледнолицые мужчины,
которые думают, что животные и растения принадлежат
им. Мы их найдем и возьмем у них все, потому что все
принадлежит нам. Бао сказал. Хау!
Вот это речь! Значит, Бао не считал грабительством,
если его индейцы отнимут у любого все, что захотят. Он
признавал за кайовами такое право, если не обязан-
ность. И эти люди должны были стать моими друзьями?
Хорошенькое дельце! А главное, деваться-то некуда!
Кто ввязался в войну, тому приходится воевать!
Бао-Лисица передал свою трубку Сэму. Мой дорогой
охотник держался храбро. Сделал шесть затяжек и
начал торжественно вещать:
— Великий Дух не смотрит на цвет кожи. Люди
могут окрасить себя как хотят. Дух смотрит в сердце
каждого человека. Сердца воинов кайовов — отважные,
бесстрашные и верные. Это нравится Великому Духу и
мне. Я с кайовами связан, как связаны по крови, и буду
с ними во все века, если не ошибаюсь. Я сказал. Хау!
Это был настоящий Сэм Хокенс, веселый человек,
71
который на все умел посмотреть с лучшей стороны.
Индейцам его речь, видимо, тоже понравилась, потому
что отовсюду слышалось одобрительное «Уфф! Уфф!».
Но тут пришла моя очередь. Мне в руку сунули
противно пахнущую трубку мира. Мне ничего не остава-
лось, как сделать торжественное выражение лица и
принять ее с достоинством и почтением и, насколько
возможно, с выражением удовольствия. Поскольку я
немного курил, то надеялся, что трубка мира не убьет
меня. Я встал, взмахнул левой рукой и затянулся.
Точно. Мой нюх не обманул меня, было здесь все —
свекла, желуди, конопля, щавель и еще нечто — без
сомнения, кусок войлока от старого сапога!
С трудом я выпустил дым к небу и земле и начал:
— Благословение небес великое! Без неба не было бы
у нас даров, без солнечных лучей и благодатного дождя не
бегали бы по прерии стада бизонов и мустангов, сгинули
бы медведи и олени, не родились бы тыква и кукуруза, а
главное, растения, из которых мудрые краснокожие братья
приготовляют кинникинник, аромат которого источает
трубка мира, провозглашая на все стороны света братство
и любовь между славными воинами.
Я затянулся снова, выпустил дым на четыре стороны све-
та и почувствовал, что в этой смеси есть еще канифоль и
стриженые ногти. Меня мутило, но я храбро продолжал.
— На западе вздымаются горы, на востоке простира-
ются равнины, на севере сияют воды Великих озер, на
юге набегают волны безбрежного моря. Если бы эту
землю не ограничили горы и море, она вся бы принад-
лежала воинам кайовам. Кайовы мои братья, и я желаю
им, чтобы они ловили бизонов в десять раз больше, чем
умеют считать воины племени, а серых гризли в пятьде-
сят раз. Пусть зерна кукурузы будут больше, чем тыква,
а тыквы в двадцать раз крупнее тех, что снимали до сих
пор! Я сказал. Хау!
Реакция на мои слова была неожиданной. Индейцы
были в восторге, словно я им уже подарил всю вселен-
ную вместе с огромными тыквами. В жизни у меня не
было такого успеха, и это при обычной сдержанности
индейцев! Отовсюду слышалось «Уфф! Уфф! Уфф!», а
Бао беспрестанно пожимал мне руку, улыбаясь и широко
разевая рот, так что я, воспользовавшись этим, сунул
ему трубку мира между длинными желтыми зубами.
72

Наконец обряд кончился по всем правилам, и индей-
цы были довольны. Тогда Сэм приступил к делу.
— Мои братья сказали, что вырыли боевой томагавк
и направили его против апачей. Могут ли мои братья
открыться мне, с какого часа томагавк войны не отды-
хает в земле?
— Это случилось в то время, которое бледнолицые
называют «две недели». Мой брат Сэм, наверно, был
далеко, если не слышал об этом.
— Да, да, было так,— ответил Сэм,— но может вели-
кий воин сказать, почему мои братья взяли оружие?
— Псы апачи убили четырех наших воинов.
— Ох, ох, а где это случилось?
— У реки Рио-Пекос.
— Но там нет вигвамов кайовов.
— Нет. Но там вигвамы апачей.
— А что искали воины в тех местах?
— Мы проехали, чтобы ночью взять апачских коней,—
сказал Бао без малейших колебаний.— А эти смердящие
псы не спали! Взяли свои ружья и убили наших храбрых
воинов. Поэтому мы выкопали томагавк войны.
Так вот оно что! Кайовы собирались грабить, а
теперь решили отомстить тем, кто защищал свое имуще-
ство! Я чуть было не сказал этому Бао, что о нем
думаю, но Сэм заметил и опередил меня.
— А знают апачи, что вы вышли на военную тропу?
— Мой брат думает, что мы известили их? Нет, нет!
Нападем на них внезапно, всех перебьем и возьмем
много коней и вещей, которые нам нужны.
Тут я не выдержал.
— А почему мои братья хотели взять у апачей
коней? Я слышал, что кайовы имеют много животных и
живут в достатке.
Бао посмотрел на меня насмешливо.
— Мой брат Разящая Рука недавно приплыл через
большую воду и не знает, как живут люди на этой
земле. Кайовы имеют много коней, но к ним приходят
белые люди и хотят купить много животных. Бледноли-
цые рассказывали о табунах у апачей и обещали запла-
тить нам, дать много бренди, ружей и вещей, столько
же, сколько за наших собственных коней. Мудрые кайо-
вы тогда поехали взять коней у апачей.
Ничего себе! Конокрады использовали индейцев для
74
своих гнусных целей, толкая их на кровопролитие. И уже
были первые жертвы! Сэм почувствовал мое негодова-
ние и немедленно заговорил.
— Мой брат Бао теперь на разведке?
— Да,— подтвердил самодовольно Бао.
— А остальные воины далеко?
— Не дальше чем один день езды.
— Может мой брат сказать мне, кто их ведет?
— Их ведет сам Тангуа, великий храбрый вождь.
— О! Значит, их много?
— Два раза по сто.
— И вы уверены, что нападете внезапно?
— Мы бросимся на них, как орел бросается на
жертву, когда она думает, что в безопасности.
— Мой брат ошибается. Апачи знают, что кайовы
собираются напасть на них,— сказал Сэм.
— Как ты можешь знать? Их уши не достают до
вигвамов кайовов.
— Нет. У них и уши, и глаза, от которых ничего не
скроется. Они смотрят и слушают по всей прерии. Мы
вчера их тут видели! Они слушали у вигвамов кайовов
и знают все, что ты говоришь.
— Уфф! — беспокойно воскликнул Бао.— Ты видел
разведчиков?
— Правильно,— подтвердил Сэм.
— Тогда Бао должен быстро ехать к вождю. Он взял
с собой два раза по сто воинов, но теперь нужно много
больше.
— Мой брат не понял мои слова. Разве брат не
знает, что Инчу-Чуна опытный вождь? Он видел, что его
люди убили четырех кайовов, и решил, что кайовы
возьмут оружие, чтобы отомстить. Он пошел, чтобы
разведать, сколько у вас воинов.
— Уфф! — воскликнул индеец.— Значит, один Инчу-
Чуна ходит по прерии?
— Еще его сын Виннету и Клеки-Петра, мудрый
муж...
— Уфф! Виннету! Если бы мы знали, схватили бы
обоих, как паршивых койотов! Теперь они соберут
великое множество воинов и будут приветствовать нас
пулями и стрелами. Бао должен немедленно сообщить.
Поедут Сэм Хокенс и Разящая Рука с нами?
Сэм согласился.
75
— Тогда наши белые братья пусть сядут на своих коней!
— Не спеши, не спеши... Я должен еще кое-что
сказать. Куда хочет ехать мой красный брат?
— О чем ты спрашиваешь? К вождю!
— Ни в коем случае! — решительно сказал Сэм.—
Бао поедет со мной, к нашему лагерю.
— Мой брат ошибается.
— Слушай, что я тебе скажу. Хотите вы схватить
Инчу-Чуна?
— Уфф! — у Бао засверкали глаза.
— А его сына Виннету?
— Уфф1 Уфф! — удивлялся Бао.— Мой брат шутит.
Разве такое можно?
— И даже легко.
— Бао брат Сэма, но все же не позволит, чтобы он
шутил со мной.
— Пф! Я говорю серьезно. И повторяю: можете
схватить вождя апачей и его сына.
— Когда?
— Думаю, через неделю, а может, через два дня. И
именно у нашего лагеря.
В нескольких словах Сэм обрисовал нашу встречу с
апачами, спор и все остальные события. Кайова, кото-
рый был не особенно умным, с интересом выслушал
Сэма, но продолжал все-таки настаивать, что должен все
сообщить вождю.
— Я советую моему брату лучший план. Бао хорошо
знает, что апачи хотят отомстить белым братьям. Апачи
нападут на кайовов, но прежде часть апачей пойдет мстить
за Клеки-Петра. Их будет не много, не больше пятидесяти,
под началом Инчу-Чуна и его сына. Если храбрый Тангуа
со своими воинами поедет к нашему лагерю, он одолеет
апачских воинов очень легко и будет хвалить тебя за твою
мудрость. Потому что, если вы завладеете вождями, это
значит, что вы победили все племя. Бао видит, что я
предлагаю ему хороший план. Бао нужно ехать с нами,
чтобы посмотреть, где находится наш лагерь.
Таперь Бао уже не колебался.
— Мой брат говорит правильно. Вождь будет рад,
когда скажу ему, что капкан для апачских псов уже
поставлен.
— Прекрасно! Тогда поспешим, надо быть в лагере
до темноты.
76
Мы сели на лошадей и помчались к лагерю, не
заботясь о своих следах.
Я молчал всю дорогу. Честно говоря, я вовсе не был
восхищен планом Хокенса. Я даже сердился на Сэма.
Загнать в капкан Инчу-Чуна и отдать Виннету на
милость этим разбойникам! Как мог Сэм такое приду-
мать. Сэм Хокенс! Ведь он говорил мне, что ему
нравятся оба апача. Он избегал говорить со мной с глазу
на глаз.
Когда мы приехали, я соскочил с коня, отошел в
сторону и лег на траву. Я смотрел, что делается в лагере,
и не верил собственным глазам. Сэм сиял, рассказывая
всем, как мы встретили кайовов, которые приведут сюда
воинов, что мы можем не опасаться, а напротив, окру-
жим апачей и уничтожим с помощью племени кайова и
отобьем охоту мешать нашей работе.
Кайовы были встречены дружески и получили угоще-
ние — порядочную порцию медвежьего мяса. Потом они
уехали за своим вождем. Теперь Сэм обратил внимание
на меня.
— Сэр, что с вами? — спросил он меня, словно ниче-
го не произошло.— Будто у вас болит живот или что-то
мучает, если я не ошибаюсь... хи-хи-хи! Небось второе?
— Вы сказочно умеете угадывать! — сказал я ледя-
ным тоном.
— Но, сэр, это нехорошо, что вы таитесь передо
мной. Откройтесь Сэму и увидите, что я избавлю вас от
вашей печали.
— Я бы рад, но сомневаюсь, что избавите меня от
нее.
— Так попробуйте!
Я взял Сэма за плечи и посмотрел ему прямо в глаза.
— Сэм, скажите мне одно. Что вы думаете о Виннету?
— Он нравится мне! Прекрасный молодой человек!
Если вы думаете по-другому, то мы поссоримся!
— Так,— сказал я насмешливо.— Это прекрасный
человек, и поэтому вы хотите лишить его жизни?!
— Я? Простите! Как вы до такого додумались?
— Но это вы договорились с кайовами, что они
схватят его!
— Естественно, я,— сказал Сэм совершенно спокойно.
— Значит, уничтожите. Почему вы хотите его зама-
нить сюда?
77
— Потому, что хочу спасти себя, вас и всех осталь-
ных от него и его апачей. Только не сердитесь так, сэр!
Этот индеец так запал вам в душу?
— Я говорю вам прямо, Сэм, если они схватят Винне-
ту, я сделаю все, чтобы его освободить! Даже если мне
придется одному бороться со всеми кайовами, да и с вами!
— Это меня радует, это меня очень радует, сэр!
Значит, нас будет двое! Я вижу, что у нас одинаковые
взгляды!
Я встряхнул Сэма и закричал:
— Ради Бога! Скажите, наконец, что у вас на уме?!
— Тише, сэр. Мне-то все время казалось, что вы
хотите поговорить со мной,— улыбнулся Сэм.— Но если
бы я знал, что у вас такие заботы, я бы вам все равно
ничего не сказал, хи-хи-хи! Вы обязательно испортили
бы мой прекрасный план. А теперь могу открыться, ведь
вы все равно должны будете мне помочь. И Вилли
Паркер, и Дик Стоун. Навострите свои уши, уважаемый!
Прежде всего Инчу-Чуна и Виннету не были вдвоем на
разведке, а у них был приличный отряд воинов. Поэтому
Виннету гнал коня всю ночь без остановки. Поэтому
господ апачей мы можем ждать даже послезавтра к
вечеру. Так что наше положение не ахти какое безоб-
лачное. И эти кайовы появились очень кстати. Теперь я
вам скажу, что произойдет: пригонят к нам двести
воинов кайовов, и ...
— А я предупрежу Виннету об этом,— прервал я Сэма.
— Ради Бога! Только не это! — Сэм воздел руки к
небу.— Тогда вы все испортите! Виннету и Инчу-Чуна
должны быть на самом деле взяты в плен и почувство-
вать, что речь идет об их жизни!
— Почему?!
— Потому что потом мы можем заслужить их благо-
дарность, когда освободим! А мы их освободим, даю вам
руку на отсечение! Ага! Вы выглядите, словно с неба
свалились! Но, надеюсь, вы довольны, уважаемый?
Немного поразмыслив, я рассудил, что может быть,
это самое лучшее, что мы можем предпринять. Я пожал
свсему милому охотнику руку.
— Вполне доволен, Сэм. Теперь мне ясно. Вы очень
хитро все задумали.
— Правда? Значит, у Сэма не совсем глупая голова?
Хи-хи-хи! А теперь хватит разговоров, сэр! Ложитесь
78
спать! Завтра на нас свалится гора работы. Спокойной
ночи. Я еще должен найти Паркера и Стоуна...
Старый добрый Сэм отправился на другой конец
лагеря, а я никак не мог заснуть, хотя остался один и
никто мне не мешал. Непроизвольно в душу закралось
сомнение. Хорошо, мы освободим вождей, а что будет с
остальными апачами? Сможем мы вчетвером помочь им?
И как попадут апачи в руки кайовов? Без боя это
невозможно. И не будут ли яростней всех бороться те
двое, которых мы хотим спасти? Сумеем ли мы поме-
шать? Ведь их могут убить в сражении?! Снова и снова
вертелись у меня в голове эти мысли, но ничего путного
я придумать не мог. Может быть, Сэм учел все до
мелочей? И каков его план?
Я решил, что должен держаться вблизи двух апачей,
и наконец под утро заснул.
Через день, после полудня, когда мы заканчивали
работу на дальнем участке (мы порядочно продвинулись
на этот раз), перед лагерем появилось больше двухсот
индейцев, вооруженных и мускулистых воинов. Кайовы!
Вел их вождь, великан со строгим мрачным лицом и
дикими глазами, не предвещавшими ничего хорошего.
Он прямо-таки источал желание броситься в драку.
Мороз продрал по коже, когда я представил, что этому
человеку могут попасть в лапы Виннету и Инчу-Чуна.
Звали вождя Тангуа, что собственно и означало «вождь»
или «предводитель». Одно это имя наводило на мысль,
что он головорез отчаянный. Но к нам он пришел как
друг и союзник. Однако в его поведении не было ничего
дружеского. Он даже не соизволил слезть с коня и
пожать нам руки. Он только величественным жестом
показал своим воинам, чтобы они окружили нас, а потом
на коне подъехал к нашей повозке и приподнял покрыш-
ку. Очевидно, ему понравилось содержимое. Он соскочил
с седла и стал копаться там.
— Ого! — нахмурился Сэм.— Кажется, этот господин
решил, что получит здесь легкую добычу. Сейчас я
охлажу его пыл! Не позволю козлу хозяйничать в
огороде!
— Осторожно, Сэм, их больше двухсот!
— Но смекалки нет ни у одного! Хи-хи-хи! Посмот-
рите, как я с ним справлюсь. Он должен понять, с кем
имеет дело! Пойдем-ка!
79
С ружьями в руках мы остановились около повозки.
Тангуа спокойно продолжал рыться в ней, когда Сэм
тревожно окликнул его.
— Могу я спросить, почему славный вождь кайовов со-
бирается отправиться на небо, в вечные охотничьи угодья?
Тангуа вздрогнул, выпрямился и отрезал:
— Почему бледнолицые задают вождю кайовов такие
глупые вопросы? Тангуа будет великим вождем и в
вечных охотничьих угодьях на небе, но прежде чем это
случится, в реках утечет много воды.
Сэм предостерегающе поднял палец.
— Нет. Тангуа ошибается. Эта минута придет очень
скоро.
— Как это? — недоверчиво спросил вождь.
— Слезь с повозки, и я скажу тебе все. Но поторопись.
— Тангуа останется там, где есть! — важно сказал
Тангуа.
— Хорошо. Пусть тогда он взлетит на воздух.
Сэм притворился испуганным, повернулся и сделал
вид, что намеревается как можно скорей покинуть это
место. Вождь немедленно соскочил с повозки и схватил
Сэма за рукав.
— Что значат слова маленького охотника?
— Эти слова должны тебя предупредить.
— О чем?
— О смерти, которая схватила бы тебя, если бы ты
еще минуту покопался в повозке.
— Уфф! — испуганно воскликнул Тангуа.— Может, у
тебя в повозке спрятана смерть? Покажи мне ее!
— Попозже я тебе ее покажу. Но ты сам знаешь о
ней. Разве тебе твои разведчики не сказали, что мы
делаем в этих краях?
— Тангуа знает все. Бледнолицые хотят построить
дорогу для огненного коня. Но ты говорил о смерти,
спрятанной в повозке.
— Так. А ты не слышал, что бледнолицые умеют
специальным оружием уничтожать горы и скалы, кото-
рые мешают на пути огненному коню?
— Тангуа знает об этом.
— Видишь, а такое оружие здесь, в этой повозке. Оно
хорошо спрятано и завернуто, но каждый, кто захочет до
него дотронуться, должен уметь с ним обращаться.
Иначе оно взорвется и разорвет тебя на тысячу кусков.
80
— Уфф! Уфф! — вождь, видимо, здорово испугал-
ся.— Меня тоже? Тангуа был близко от этого прибора?
— Очёнь близко! Если бы ты меня не послушался,
был бы ты уже в вечных угодьях. И это очень печально.
Что осталось бы от вождя? Ничего, ни лекарственного
мешочка, ни скальпа. Только мелкие кусочки мяса и
костей. И как бы Тангуа мог стать великим вождем в
вечных охотничьих угодьях?
Индейцу страшно было представить себе это. По-
пасть на тот свет, или, как они говорят, в вечные
охотничьи угодья, без медицинского мешочка и без
скальпа! Такого беднягу духи умерших приняли бы с
величайшим презрением, ему пришлось бы прятаться от
них, в то время как духи должны быть счастливы и
продолжать охотиться, как на земле. Сейчас Тангуа
избежал этой ужасной опасности, и сквозь его устраша-
ющую раскраску было заметно, как он побледнел.
— Уфф! — воскликнул он, на этот раз тихо.— Хоро-
шо, что ты вовремя сказал об этом Тангуа. Но я все же
должен тебя наказать. Почему ты прячешь в повозке
такой прибор рядом с хорошими и полезными вещами?
Надо приказать моим воинам, чтобы они не приближа-
лись к этой повозке!
— Это ты хорошо сделаешь. Я попрошу тебя об
этом. А то они могли бы всех нас послать в вечные
угодья! Видишь, как я забочусь о твоих людях? Я думаю,
кайовы наши друзья, хотя сейчас мне показалось, что я
ошибаюсь. Друзья при встрече курят трубку мира.
Может, ты предложишь мне кинникинник?
— Ты уже выкурил трубку с Бао.
— Да. Но нас было только двое — я и этот молодой
воин. Или ты не хочешь приветствовать остальных
дымом дружбы? Они могут подумать, что твоя дружба не
настоящая.
Тангуа задумчиво смотрел в пространство: искал
какое-то оправдание и наконец нашел.
— Мой брат ошибается. Воины кайовов вышли на
военную тропу, и у них нет с собой кинникинник, табака
мира.
Сэм удивленно покачал головой.
— Я хорошо слышу моего брата? Я могу верить
великому вождю? Я вижу, у его пояса висит мешочек,
полный табака. И у нас тоже есть достаточно табака,
6 Виннету
81
чтобы выкурить трубку. Мы можем курить вдвоем. Ты
за своих воинов, я за бледнолицых. Дружба будет
обязательна для всех.
Тангуа, видимо, совсем не хотелось совершать этот
священный обряд.
— Зачем нам курить? Мы с Сэмом уже друзья, пусть
Сэм Хокенс думает, что мы прежде выкурили трубку за
всех, так, как он сказал только что.
— Ну хорошо, как хочешь,— ответил Сэм, пожимая
плечами.— Будем теперь каждый за себя. Но ты апачей
никогда не победишь.
— Ты хочешь предупредить их?
В глазах Тангуа блеснул опасный огонь.
— И не подумаю. Это же наши враги. Но я не скажу
тебе, что ты должен делать, чтобы схватить их,— спокой-
но сказал Сэм.
— Тангуа это не нужно. Тангуа сам знает, как их
победить.
— Ого! — улыбнулся Сэм.— Ведь ты даже не знаешь,
откуда они придут!
— Вождь кайовов узнает это просто. Он пошлет раз-
ведчиков по следам апачей. Они принесут мне известия.
— И сделаешь порядочную глупость! Потому что
дашь апачам увидеть следы кайовов, чтобы они подгото-
вились к войне с вами. И убили как можно больше
ваших воинов. Нет уж, только я могу сказать тебе, как
их схватить, чтобы они о тебе даже не знали и не были
готовы к войне. Только я!
Похоже, что Сэм хорошо знал, как надо убеждать
индейцев.
Тангуа заколебался. Потом подумал и сказал:
— Тангуа посоветуется со своими воинами.
С этими словами он удалился.
— Негодяй!—сказал я.— Этот парень не иначе как
имел на уме что-то мерзкое, видно по его глазам. И вы
говорите, что они наши друзья!
Сэм махнул рукой.
— Друг мой, что значат слова у этих люмпов,
которые только и смотрят, где бы кого обобрать. Вы для
них друг, пока у вас ничего нет. Но достаточно увидеть
вашу повозку с продуктами, с бочонком водки или с
порохом, так вся дружба идет к свиньям...
— Ну, и что будет дальше?
82
— Ничего. Теперь он на время будет добрее. Это
была находка, сэр, когда я выдумал прибор, хи-хи-хи! —
смеялся Сэм и с удовольствием потирал руки.— Госпо-
дин вождь уже думал, что поживится нашим провиантом,
а я испортил ему все расчеты! И как! Теперь к нашей
повозке ни один краснокожий не подойдет ни на шаг.
Нагнал я на них страху! Но вам, сэр, я скажу, что мы
должны это использовать. И убедить, что опасность есть.
Вот возьму банку с сардинами и скажу им, что там тот
самый прибор бледнолицых. Пф! Все взлетит в воздух!
Советую вам тоже взять одну. Когда-нибудь она вам
пригодится!
— Хорошая выдумка, только бы все вышло по-ваше-
му. Хоть бы трубку мира с нами выкурили...
— Выкурят, сэр! Мой динамит так испугал вождя,
что он уговорит своих воинов. Будут как ягнята. Конеч-
но, на некоторое время... Надо за ними следить.
— Ох, Сэм! Придумали вы план, а сами попали в их
руки. Что будет дальше?..
— Именно то, что я хочу, сэр, будьте уверены...—
Сэм прервал свою речь и показал мне, что Тангуа
возвращается к нам.
Как только вождь раскрыл рот, стало ясно, что наша
взяла. Круг возле нас расступился, воины слезли с
лошадей, а Тангуа пытался придать своему лицу прият-
ное выражение.
— Вождь говорил со своими воинами. Они согласи-
лись, чтобы Тангуа выкурил трубку мира с белым
охотником Сэмом. Его дым будет дымом всех.
— Я ждал, что ты мне так скажешь,— ответил Сэм.—
Я знал, что ты не только храбрый, но и умный вождь.
Не хотят ли воины сесть в полукруг, чтобы быть
свидетелями, как дым из нашей трубки будет идти к
синему небу и известит все стороны света о нашей
дружбе?
Я восхищался красноречием Сэма и видел, что его
слова достигают цели. Через несколько минут обряд
курения состоялся. Так что, слава Богу, на какое-то
время мы могли быть спокойны. Когда все закончилось,
Сэм стал мне объяснять, какое значение имеет для
индейцев трубка мира. Например, во всех апачских
наречиях слова «вождь» и «трубка» уважаются на рав-
ных. А в одном племени вождь называется «нато», а
6*
83
трубка «нато-тсе». Трубка изготавливается из священ-
ной глины, которую берут между Дакотой и Миннесотой.
В другой раз я стал бы расспрашивать Сэма о
подробностях, но, признаюсь, сейчас мне было не до
того. Я думал только об одном: действительно ли план
Сэма безопасен для нас, для Виннету и его отца...
8
В ОЖИДАНИИ АПАЧЕЙ
Теперь вроде бы мы договорились с кайовами. Тангуа
хотел созвать большой совет со всеми белыми воинами,
чтобы знать, кто будет начинать борьбу с апачами. Я
просил Сэма, чтобы он уговорил Тангуа отложить это до
вечера. Нам нужно было сделать еще много работы, а я
слышал, что такие советы длятся без конца. Но усилия
Сэма не привели ни к чему.
— Это индейцы! — говорил Сэм.— Уж если что вте-
мяшат себе в голову, их не сдвинешь. К тому же они
хотят набить себе брюхо. Пусть, продукты у нас есть,
они тоже привезли с собой сушеное мясо. По счастью, я
добился, что на совете будут сидеть только трое бледно-
лицых: я, Дик Стоун и Вилли Паркер. Остальные могут
заняться землемерными работами.
— Что значит «могут»? Буду я еще спрашивать этого
индейца, что мне делать! Буду делать то, что хочу!
— И окажете мне медвежью услугу. Не смейте их
дразнить, если хотите, чтобы мой план удался.
В тот день работа у нас кипела. Банкрофт и три его
приятеля старались так, как никогда в жизни. Поняли
наконец, что мы должны закончить прежде, чем появят-
ся апачи. И как только будет закончена работа, нужно
пошевеливаться: быстро уложить инструмент, карты, и
все это отправить в* безопасное место.
Когда мы возвратились в лагерь, было уже темно, а
совет с индейцами только-только закончился. Сэм отдал
индейцам всю водку, какая у нас была. Они, разумеется,
не возражали. Только несколько человек не приняли
участие в пьянке. Это был караул, который вождь
расставил со всех сторон.
84
Я присоединился к Сэму и его друзьям — Паркеру и
Стоуну. Ужиная с ними, я наблюдал за индейским
лагерем. Для меня, новичка, все было чудно. Выглядел
лагерь воинственно. Горящие костры высвечивали рас-
крашенные лица, грозные взгляды индейцев не предве-
щали никакой пощады врагам. И даже не от выпитой
водки. Ведь каждому досталось не больше пяти-шести
глотков, никто не был пьяным. Только они не привыкли
к огненной воде, и их говор, обычно тихий, сдержанный
и немногословный, теперь раздавался громко и беззаботно.
— Будьте довольны,— сказал Сэм,— у ваших любим-
чиков не упадет ни один волос с головы.
— А если они будут защищаться?
— До этого не дойдет! Они попадут к нам в руки
прежде, чем опомнятся.
— Сэм, как вы представляете себе все это?
— Очень просто. Апачи последуют за нами... Знаете
куда?
— По нашим следам к прежнему лагерю, ясно, как
солнце.
— Правильно! Вижу, что вы не так глупы, как
кажетесь. Это очень важно — знать, куда они пойдут.
Вторая важная вещь — знать время, когда они придут.
— Знать, знать...— пожал я плечами,— я бы сказал
предчувствовать.
— Идите вы! Человеку нужна смекалка, а не предчув-
ствия. Если в нашем положении полагаться на предчувст-
вия, то можете копать себе могилу. Предчувствовать надо
у себя дома, а здесь требуется уверенность, сэр!
— Уверенность у нас может быть, если пошлем
разведку. Вы же недавно от этого отказались. Не вы ли
говорили, что следы разведчиков выдадут наше присут-
ствие?
— Следы индейских разведчиков,— поправил меня
Сэм.— Если апачи увидят, что здесь проходили индейцы,
они тут же учуют кайовов. И потому должно быть ясно...
—...что послать в разведку мы можем только кого-ни-
будь из нас,— прервал я Сэма.— Конечно, того, кто
знает...
— А того, кто знает, зовут Сэм Хокенс, если я не
ошибаюсь, хи-хи-хи...
Сэм смеялся, гордо поглядывая на меня, довольный
своей хитрой выдумкой.
85
Я поднял обе руки вверх и, поддерживая шутливый
тон Сэма, сказал:
— Сдаюсь! Я спокоен. Этот человек не даст схватить
себя никаким апачам!
— Схватить не схватят. Схватить я себя не дам, но
только в том случае, если удачно покажусь...
— Постойте! Как это? Что значит «если покажусь»?
Вы хотите показаться апачам? Да они вас схватят и убьют!
У Сэма от смеха подскакивала шляпа на голове.
— Ну, уж нет! Для этого я слишком хитрый! Я буду
ходить у них прямо перед глазами, совершенно беззабот-
но, чтобы они подумали: «Эти белые парни чувствуют
себя в полной безопасности, все в порядке, они не ждут
нас». Поэтому они даже руки ко мне не протянут, чтобы
не вызвать тревоги.
— А потом?
— Потом я дам вам знак, что апачи окружают лагерь
и что вы должны вести себя спокойно, по-домашнему,
как где-нибудь в кафе в воскресенье...
— Хорошо. Только апачи увидят все же, что здесь
кайовы, и сообщат вождю...
— Ничего они не увидят! Кто вам такое сказал?
Желторотый вы птенец, вы на самом деле думаете, что
у Сэма в голове солома и опилки... Сэм Хокенс давно
позаботился о том, чтобы от кайовов не осталось и
следа. Понимаете? Наши дорогие дружочки будут отлично
спрятаны и появятся на сцене в нужную минуту. Апачи
увидят только нас,— увидят, что в лагере мы. Ясно?
— Ну, это другое дело,— сказал я, но мне ничего не
было ясно.
— Другое дело! — заворчал Сэм.— Апачи будут уве-
рены, что мы понятия не имеем об их продвижении. Их
разведчики поползут назад. А я за ними, чтобы узнать,
сколько их. Ну, а потом они окружат наш лагерь,
конечно ночью, и нападут.
— И схватят нас и всех перебьют или большинство
из нас...
— Мне вас жалко, сэр! — со смехом прервал меня
Сэм.— Такой образованный человек и не знает: кто
убежит, тот и выиграет. Это вам скажет любой заяц! А
вы не знаете! Об этом не написано ни в одной книжке?
— Не до шуток, Сэм! Как вы хотите из этого
выкрутиться?
86
— Как, как? Зажжем костры, чтобы апачи нас ясно
видели. Пока костры горят, индейцы останутся за де-
ревьями, в этом не сомневайтесь. Когда костры погас-
нут, мы соберемся в темноте и исчезнем, спрячемся за
кайовами. Апачи ринутся в лагерь и не найдут никого...
Хи-хи-хи! Они растеряются, зажгут костры, чтобы выяс-
нить, что случилось. И тогда мы увидим их также ясно,
как они до того видели нас. Только картинка будет
обратная. Мы их окружим и нападем на них.
— Ну, а потом отпустим апачей на свободу?
— По крайней мере Инчу-Чуна и Виннету.
— А остальных?
— Отпустим, сколько будет возможно. Предать их
мы не можем, это само собой.
— А те, кто останутся в плену?
— Им не будет угрожать большая опасность. Кайовы
будут озабочены, как бы поймать беглецов. Впрочем,
Сэм Хокенс сумеет помешать кайовам. А как вы думае-
те? Короче, не будем ломать голову над тем, что будет
потом. Главное найти место, которое годится для нашего
плана. И это я сделаю завтра утром. И хватит об этом!
Кроме того, должно произойти кое-что, если я не оши-
баюсь...
— Что же произойдет?
Сэм показал на траву.
— Видите, как она полегла? Если бы апачи приехали
сейчас, то тут же заметили бы, что здесь люди устроили
лагерь, что людей стало больше, чем было. Только они
не увидят ничего. На эти следы прольется хороший дожди-
чек. Посмотрите, на горизонте тучи. Чувствуете, как похо-
лодало? Если не ошибаюсь, будет порядочный ливень. Я
уеду с кайовами прямо сейчас. Чем скорей они исчезнут,
тем лучше. Дождь загладит их следы. До свиданья, сэр,
и утром пораньше отправляйтесь на работу.
Вскоре я увидел, как индейцы садятся на коней. Очевид-
но, Тангуа согласился с планом Сэма. Сэм, Дик и Паркер
помахали нам и исчезли вместе с кайовами в темноте.
Я завернулся в одеяло и почти мгновенно уснул.
Засыпая, я еще подумал, как странно, такой сильный
холод, хотя этот район на одной параллели с Дамаском.
Предсказание Сэма сбылось ровно в полдень. Нам
еще оставалась порядочная часть работы, как припустил
87
ливень, да такой, словно с неба обрушился водопад. И в
это самое время к нам приехали Паркер и Стоун. Дождь
стоял стеной, и мы увидели их только в пятнадцати
шагах от нас. Они приехали, чтобы отвести нас к месту,
где мы должны были ждать апачей. Сэм же отправился
на разведку пешком, чтобы незаметно передвигаться, и
просил нам передать, что все в порядке и Стоун с
Паркером знают, как надо поступать в случае чего. Я
почувствовал, что решающая минута приближается. То-
ска и неуверенность овладели мной.
Дождь перестал так же внезапно, как и начался.
Выглянуло солнце, и мы могли продолжить работу. На
ровной саванне мы продвигались довольно быстро. Я был
так погружен в свое дело, что не было времени даже
осмотреть то место, где мы должны были столкнуться с
апачами. Я только обратил внимание, что следы кайовов
после дождя совершенно исчезли. Апачам не могло
прийти в голову, что вблизи скрывается двести всадни-
ков, наших союзников.
На следующий день мы дошли до ручья, который
впадал в большое озеро, довольно глубокое. А после дождя
вода доходила почти до самых берегов. Саванна узким
языком вдавалась в озеро. Этот мыс был окружен кустар-
ником и деревьями, а в конце расширялся, образуя круг-
лую площадку, вроде сковороды с ручкой. На другом
берегу был крутой склон, поросший густым лесом...
— Вот здесь,— сказал Дик Стоун,— Сэм выбрал хо-
рошее место, лучшего для нашего плана не найти.
— А где же кайовы? — спросил я.
— В укрытии. В отличном укрытии. Глядите хоть во
все глаза, не найдете их следа. И притом они вас видят
как на ладони.— Лицо Стоуна светилось радостью.
Однако главный инженер не разделял радости Стоуна.
— Вы удивительное создание, Стоун,— сказал он,—
радуетесь, что на нас нападут краснокожие. Что касает-
ся меня, то я, как только будет возможность, возьму
ноги в руки и бегом!
— И попадете в лапы к апачам,— ответил ледяным
тоном Стоун.— Выбросьте эти мысли из головы, мистер
Банкрофт! Вы должны радоваться, что мы похватаем
апачей всех до одного. Посмотрите, там, в лесу, напро-
тив вас, стоят кайовы. Сейчас они видят нас с вами, а
скоро увидят апачей.
88
— Я знаю,— уныло пробормотал Банкрофт,— только
какая нам от этого польза? Если люди Инчу-Чуна
нападут, то нас не спасут никакие кайовы.
— Не бойтесь! Как только разведчики апачей уедут,
кайовы сразу вылезут из кустарника и спрячутся здесь,
на полуострове.
— А что, если апачи не будут ждать ночи, а нападут
на нас сразу? — вмешался я в разговор.
— Тогда кайовы придут нам на помощь,— спокойно
ответил Стоун.
— Но в таком случае начнется бой и прольется
кровь! То, чего мы хотели избежать! — возразил я.
— Ох, сэр! Здесь, на Западе, кто считается с какой-
нибудь каплей крови! Не беспокойтесь, увидите, что они
ничего не предпримут, пока мы будем бодрствовать. Все
же нас двадцать человек, и они должны с этим считать-
ся. Они знают, что мы будем отчаянно защищаться. А
это значит, что и на их стороне будут потери.
— А до той поры, пока не появятся апачи, мы можем
работать?
— Почему бы нет? Делайте что хотите. Только
вовремя будьте на месте. Точно в назначенный час, без
промедления.
Мы поступили так, как сказал Стоун, но беспокойст-
во, или, как говорят, «военная лихорадка», овладело
всеми. Я сам уже хотел, чтобы скорей наступил этот час,
«без промедления». Ожидание было невыносимо.
Около полудня вернулся Сэм. Выглядел он усталым,
но глаза были веселыми.
— У вас все в порядке? — спросил я.— Хотя я по носу
вижу, что все хорошо. Видели вы апачских разведчиков?
— И не только их, сэр! Я видел целый отряд воинов
и даже слышал их.
— Ну и что?
— Подождите, все потом... А пока соберите инстру-
мент и возвращайтесь в лагерь. Я скоро приду. Только
загляну к кайовам, чтобы они знали, что и как делать.
Он повернулся, перепрыгнул через ручей и исчез
среди деревьев.
Мы собрали свои манатки и чуть ли не бегом отпра-
вились на стоянку, чтобы поскорей узнать, что выведал
Сэм. Сэм появился, словно вырос из-под земли, никто не
видел и не слышал, как и откуда он пришел.
89
— Вот и я, милорды! Но мне показалось, что вы
где-то забыли свои глаза и уши... хи-хи-хи! К вам мог
бы неслышно подобраться даже слон. Сейчас я вам все
расскажу, только дайте мне сесть. Так вот... Сегодня
вечером начнется танец!
— Уже сегодня... Боже мой! — воскликнул я со сме-
шанным чувством. Я был и взволнован, и одновременно
рад, что наконец близится развязка.
— Вы все трясетесь от страха попасть в руки апа-
чей? — улыбнулся Сэм.— Но в конце концов вы правы,
если из-за вашей неуверенности случится то, чего вы
ждете.
— Как это «если»? У вас есть повод опасаться? —
насторожился я.
— Вовсе нет, и как раз наоборот. Теперь я совершен-
но уверен, что все будет в порядке. Но, как говорится,
из самого невинного младенца может вырасти разбой-
ник. Так и в нашем случае. Можно придумать самый
прекрасный план, а какая-нибудь непредвиденная ме-
лочь может все перевернуть... Если я не ошибаюсь,
хи-хи-хи...
— Ради Бога, Сэм! Скажите наконец, что вы узнали
у апачей.
— Не спешите, молодой человек! Всему свое время.
Начнем сначала... Ну и ливень был, когда я уходил
оттуда. Еще хорошо, что у меня такое пальто, его и град
не прошибет... Знаете, я дошел до нашего старого
лагеря. Набрел я там на трех апачских разведчиков.
Пришлось мне немедленно спрятаться. Они осматривали
окрестности, но, по счастью, моих следов не нашли. Они
сели в лесу, в сухом месте, и торчали там два часа. Мне
ничего не оставалось, как расположиться за деревом и
тоже торчать там два часа... Так я дождался: приехала
целая банда апачей, все раскрашенные воинственными
красками, и во главе Инчу-Чуна с Виннету!
— Сколько их было, Сэм?
— Ровно столько, сколько я ожидал. Примерно пять-
десят. Разведчики сообщили Инчу-Чуна и Виннету о
своих наблюдениях. И все они, под предводительством
Инчу-Чуна, отправились в дорогу. Я пошел за ними.
Осторожно. Потому что индейцы вели себя так, словно
за каждым кустом стоит кто-нибудь с ружьем в руках.
Тянулись они помаленьку, нога за ногу. Ужас какие
90

хитрые эти апачи мескалеры, а главное, Инчу-Чуна и
Виннету. А понимают друг друга так, что не нужно
говорить ни одного слова, достаточно жеста или взмаха
руки. Так мы протащились две мили, начало темнеть,
апачи соскочили с коней, привязали их и устроили
лагерь в лесу. Без костра — так были осторожны.
— Это было вам на руку,— не удержался я.
— Так точно, сэр! Я смог подползти на брюхе и
вблизи послушать, о чем они шептались.
— И вы понимали?
— Все. Они говорили на наречии мескалеров, а я
понимаю его. Разумеется, они не вели разговоров, как
длинные саги,— два-три слова, и довольно! Но и двух
слов было достаточно для того, чтобы я узнал все.
— Нам грозит смерть...— это был не вопрос, а мое
убеждение.
Но Сэм покачал головой.
— Не сразу, сын мой! Они хотят схватить нас
живыми и отвезти к Рио-Пекос, в свою деревню. Там
приготовят колы, у которых нас маленько помучают, а
потом поджарят, как карпов. Представляю, какое жаркое
получится из старого Сэма, особенно если его бросить на
сковородку вместе с пальто... хи-хи-хи! Особенно злы
они на мистера Раттлера. Это так, мистер Раттлер. Не
хотел бы я расхлебывать ту кашу, которую вы заварили.
Они хотят привязать вас к колу, отравить, проткнуть,
застрелить, повесить — словом, одно лучше другого, и
от каждой пытки вы должны попробовать понемногу.
А если вы все это переживете, то вас положат в
могилу Клеки-Петра, которого вы застрелили, и зароют
заживо.
— О, небеса!— застонал Раттлер. Лицо его поблед-
нело, глаза полезли на лоб.— Это все они говорили?
— Конечно. Да, по правде говоря, иного вы не
заслужили. Вам уже нельзя помочь... Труп Клеки-Петра
дали какому-то врачевателю, который сделает из него
мумию, а из вас, наверно, тоже! Если нас всех возьмут
в плен, то мы увидим, господа, как из мистера Раттлера
сделают настоящую индейскую мумию.
— Я здесь не останусь! — закричал Раттлер.— Я
убегу от них! Они не поймают меня!
Раттлер хотел вскочить, но Сэм быстро вернул его на
место.
92
— Ни шага, если вам дорога жизнь! — крикнул
Сэм.— Говорю вам, апачи кругом. Хотите попасть к ним
в руки?
— Вы думаете, что... что они уже тут? — заикаясь,
бормотал Раттлер и растерянно оглядывался.
— Что ж, я пугаю вас? Ошибаетесь! Апачи уже
послали основное войско против кайовов, а Инчу-Чуна
и Виннету к ним присоединятся, как только расправятся
с нами. Все воины пошли на кайовов, а для нас оставили
только пятьдесят.
— А вы знаете, где главные силы апачей, которые
идут на кайовов? — перебил я Сэма.
— Об этом они не говорили. В конце концов, нам это
безразлично, если я не ошибаюсь...
На этот раз Сэм ошибался. Нам не было безразлично,
где главные силы. Позже мы узнали это на собственной
шкуре. Но Сэм продолжал:
— Вот и все, мессиры! Еще надо бы сказать, что я
следовал за апачами шесть миль, но они и понятия не
имели обо мне. Что это? Вы слышали?
Сэм запнулся. В воздухе раздался дикий орлиный
крик.
— Разведчики кайовов,— похвалил кричащих до-
вольный Сэм.— Я договорился с ними, чтобы дали мне
знак, когда увидят в саванне апачей. Пойдемте, сэр!
Проверим, как дела.
Я вскочил и схватился за ружье. Но Сэм взял меня
за руку.
— Оставьте его здесь. Хотя вестмен не должен
делать ни шагу без оружия, на этот раз все у нас
по-другому... Они должны думать, что мы чувствуем
себя в безопасности. Мы сделаем вид, что собираем
хворост для костра... И апачи решат, что мы хотим
остаться здесь на ночь.
Через минуту мы беззаботно ходили между деревьев
и кустов, дошли до края лесочка с травянистыми просе-
ками. Тут и там мы наклонялись за сухой веткой и как
бы невзначай присматривались, не увидим ли какой след
апачей. Если они действительно здесь, то должны скры-
ваться в каком-нибудь густом кустарнике.
— Видите кого-нибудь? — зашептал я немного погодя.
— Ни одного следа,— сердился Сэм.
— Я тоже не вижу,— отвечал я разочарованно.
93
Я старался изо всех сил найти апача и доказать, что я
уже настоящий, надежный вестмен. Но ничего не видел.
Однако, как я позже узнал от Виннету, он лежал в
пяти — десяти шагах от меня, слушал и наблюдал. Тогда
я еще не понимал, что у человека может быть очень
хорошее зрение, но это далеко не все. Зрение тоже
требует тренировки. Опытный охотник многое замечает
по приметам, например, скопление комаров, большее,
чем у других кустов, выдает, что за кустом кто-то
скрывается.
Вернулись мы через полчаса, но без вестей и не
умнее, чем до того. Остальные тоже разбежались по
лесу, чтобы набрать дров для костра, и вскоре у нас их
было больше, чем мы могли сжечь.
— Это ничего,— подбадривал Сэм,— нужно оставить
что-нибудь для апачей. Им нужно будет разжечь огонь,
когда мы исчезнем у них из виду.
Стемнело. Сэм, самый опытный из нас, отполз к тому
месту, где начиналась травянистая плоскость, на конце
которой расположился наш лагерь. Охотник был уверен:
апачи сперва вышлют дозор, чтобы исследовать, что у
нас происходит, каково наше расположение и кто их
знает, что еще. Сэм хотел убедиться в правильности
своего плана.
Мы зажгли костер. Пламя вспыхнуло огненным стол-
бом, и свет его был виден далеко в саванне. Апачи,
очевидно, думали, как мы легкомысленны и неопытны,
раз сами показываем путь к лагерю.
9
ВИННЕТУ СВЯЗАН
С того времени, как стемнело, прошло не менее трех
часов. Только сейчас Сэм вернулся из разведки, появил-
ся внезапно, тихо, как тень.
— Их разведчики уже здесь,— заявил он шепотом.—
Два человека, с каждой стороны лагеря по одному.
Я их услышал, даже разглядел.
Мы к тому времени поужинали и непринужденно
разлеглись, чтобы каждому было ясно — здесь группа
94
туристов, а не люди, боящиеся нападения индейцев.
Даже ружья лежали в стороне, но так, что в случае
необходимости мы могли их схватить. В узкой части
острова возникла живая изгородь из коней, привязанных
к деревьям. Тоже выдумка Сэма. Сэм устроился удобно
у костра и начал рассказывать нам байки, а мы забав-
лялись, словно были на пикнике или за чайным столом
в городском салоне. Мы знали, что они наблюдают за
нами. Но в их сторону не смотрели.
В этот момент самое важное было не пропустить,
когда разведчики апачей удалятся, чтобы подать сигнал.
Мы не могли терять ни секунды. Можно было предполо-
жить, что они приведут своих воинов в ближайшее
время. Этот промежуток должны использовать кайовы,
чтобы тайно окружить полуостров. Сэм, не таясь, встал
и отправился к лесу, якобы собрать хворост. Дик Стоун
тоже поднялся и пошел на другой конец. Теперь мы
были уверены, что разведчики быстро уберутся, чтобы
их не обнаружили.
Потом я увидел, как Сэм приложил руки ко рту и
трижды издал пронзительное лягушачье кваканье: ля-
гушки у озера не могли возбудить подозрения. Не
прошло и двух минут, как из темноты появились фигуры
кайовов. Они, видимо, уже ждали нашего сигнала и
теперь ползли, как змеи, в тени по направлению к
полуострову. Вскоре они были на своих местах.
Сэм тем временем пополз посмотреть, что делают
апачи, и быстро вернулся. Он был доволен, что все идет
по плану, но все же в его голосе слышалась досада.
— Уже приближаются. Пойдут со всех сторон. Боль-
ше не подбрасывайте в костер, пусть останутся только
угли, чтобы апачи могли быстро разжечь.
Наступала минута испытания. Мы знали, что на нас
смотрят пятьдесят пар глаз апачей, вооруженных и
готовых к бою. И все же мы должны были принять
беспечный вид. От этого зависело все, может, и наша
жизнь. Минута, которую мы все ждали, наступила, а я,
к своему удивлению, был абсолютно спокоен, словно
собирался играть в домино. Я посмотрел на остальных.
Банкрофт нервно поглаживал обросшие щеки. Раттлер
лежал выпрямившись на земле и делал вид, что заснул,
только пальцы сжимались в кулак. Остальные из компа-
нии землемеров смотрели друг на друга и были бледны
95
как мел. Дик Стоун и Вилли Паркер развалились на
траве с удобством и выглядели счастливыми и доволь-
ными, словно не было на свете никаких апачей. А Сэм
Хокенс без устали угощал нас остротами, так что я
смеялся, хотя тоже намеренно громко, чтобы слышали
апачи.
Прошло полчаса, ничего не происходило. Мы решили,
что апачи нападут на нас, когда мы уснем. Огонь
догорал, не имело смысла дальше откладывать. Я под-
мигнул Сэму, зевнул несколько раз и завалился на бок.
— Я уже устал. Пора спать, Сэм,— сказал я громко.
— Это будет лучше всего,— ответил он и тоже
зевнул.— Пойду спать. Огонь догорает, спокойной ночи.
Пламя погасло, остались тлеющие угольки в золе.
Наш лагерь погрузился во тьму. Нужно было быстро
использовать эти минуты. Я взял ружье и осторожно
пополз. Сэм был рядом со мной. Раза два кто-то
зашумел, но мы, добравшись уже до коней, заставляли
их копать копытами землю, словно во сне. Звук копыт
заглушал другие шорохи. Все шло как задумано, и все
до единого добрались к кайовам, которые ждали здесь,
как пантеры, подкарауливающие жертву, готовые вот-
вот на нее прыгнуть.
— Сэм,— шепнул я,— если мы хотим вытащить Инчу-
Чуна и Виннету живыми, мы не должны подпустить к
ним ни одного кайову... Понимаете меня?
— Ясно,— пробурчал охотник.
— Отлично. Я беру на себя Виннету, а вы с Диком и
Вилли позаботитесь об Инчу-Чуна,— предложил я.
— Три на одного, а вы один? Не ошибаетесь ли в
расчетах?
— У вас вождь. Его надо заставить замолчать, и
быстро, без крика. Мне, надеюсь, удастся оглушить
Виннету кулаком.
— Хорошо. Но нужно устроить так, чтобы ни один
кайова нас не опередил.
Мы незаметно подползли чуть вперед и напряженно
ждали, когда раздастся боевой клич апачей. Без этого
крика атака была немыслима. У индейцев вождь всегда
издает боевой клич, означающий, что надо ринуться на
врага. А воины испускают страшный вой, чтобы придать
друг другу отваги. Этот крик у большинства племен
одинаков, подделать его трудно.
96
Наконец прозвучало то, чего мы с таким нетерпением
ждали.
Пронзительное «гуууууиг!» прокатилось по прерии
таким диким звуком, что мороз по коже продрал. Каза-
лось, в меня вонзился нож. Вслед за этим начался
неописуемый вой, рев, завывание, гиканье, вопль — все
сразу, словно кто-то спустил с цепи тысячу дьяволов.
Мы услышали топот быстрых шагов и прыжков по
мягкой земле. А потом все сразу утихло. Несколько
минут ничто не шелохнулось. Тишина такая, что можно
было услышать, как падает лист. А потом из уст
Инчу-Чуна вырвалось одно только слово:
— ”Ко!” — Огонь!
Угли в нашем костре еще тлели. Достаточно было
подбросить несколько сухих веток из кучи, лежащей
неподалеку, чтобы пламя взвилось и осветило все во-
круг, что и произошло через мгновение.
Инчу-Чуна и Виннету стояли рядом. Их воины стол-
пились и удивленно смотрели друг на друга: нас там не
было.
— Уфф! Уфф! Уфф! — раздавалось отовсюду.
И тут Виннету показал свою удивительную проница-
тельность. Он сразу понял, что мы должны быть где-то
совсем близко, что мы изменили свои намерения и что
апачи, освещенные огнем, были хорошей мишенью для
вражеских пуль.
— Таташа! Таташа! — Скройтесь! Скройтесь! — крик-
нул он.
Виннету хотел было броситься в сторону, но я
опередил его. В несколько прыжков я оказался в кругу
растерявшихся воинов, смешал их ряды и очутился в
самой гуще. Сэм, Вилли и Дик — за мной. Виннету
собирался повторить свой приказ, но я возник перед ним
как раз вовремя. Секунду мы глядели друг другу прямо
в глаза. Его рука молниеносно опустилась к поясу и
нащупала нож. Но моя рука была быстрее: удар пришел-
ся по виску. Виннету покачнулся и рухнул на землю.
Отчаянные крики апачей убедили меня, что Сэм, Дик и
Вилли обезвредили Инчу-Чуна. И тут вопли апачей
были заглушены диким воем и гиканьем кайовов, которые
вырвались из своего укрытия и набросились на апачей.
Я очутился посреди клубка воющих индейцев. Двести
кайовов против пятидесяти апачей, то есть четверо на
7 Виннету
97
одного! Это огромный перевес, но воины Инчу-Чуна
боролись, как львы! Я крутился среди индейцев как
волчок и раздавал удары направо и налево.
Пятерых или шестерых я сбил кулаком, освободив
около себя крохотное место. Впрочем, сопротивление
апачей к тому времени ослабело, и минут через пять бой
затих. Да, через пять минут! Мгновение! Но в подобных
обстоятельствах оно кажется вечностью!
Инчу-Чуна лежал связанным на земле, рядом с ним
Виннету, оглушенный и тоже связанный. Ни одному
апачу не удалось скрыться. Ни одному из них не пришло
в голову спастись бегством или бросить оружие, когда
их вожди были побеждены и оказались в плену. Не-
сколько апачей было ранено, несколько кайовов в пере-
стрелке получили пулю. Но к сожалению, были и
убитые: трое кайовов и пять апачей. Значит, все же дело
дошло до кровопролития!
О раненых кайовах позаботились их друзья. Хуже
дело обстояло с апачами. Мы попытались оказать им
помощь, перевязать их, но встретили враждебные взгля-
ды и даже сопротивление. Гордые индейцы готовы были
истечь кровью, но не принять помощи от врагов. По
счастью, ранения были легкими, смерть им не грозила.
А Тангуа, заметив, что мы хотим оказать им помощь,
дерзко рявкнул:
— Псы-апачи принадлежат кайовам! Тангуа сам ска-
жет, что с ними делать!
— А что с ними нужно делать? — спросил я.
— Мы хотели оставить их в живых, пока не вернемся
в свои деревни,— ответил вождь кайовов,— но решили,
что уничтожим их селенья. Нас ждет долгая дорога, и
мы не потащим с собой пленников. Поэтому снимем со
всех апачей скальпы. Они умрут в мученьях.
— Все?
— Все!
— Не верю.
— Ты не веришь? Почему? — Тангуа пожал презри-
тельно плечами.
— Потому что ты ошибся! — сказал я резко.
— Я? — Тангуа нахмурился.
— Да, ты. Ты ошибся, когда сказал, что апачи
принадлежат тебе. Это неправда.
Тангуа нахмурился.
98
— Это правда! — отсек он.
— Нет,— сказал я спокойно.— Ты прекрасно знаешь
законы прерии: пленники принадлежат тому, кто их
победил. Возьмите себе апачей, которых вы победили...
Но те, которых взяли в плен мы, принадлежат нам.
— Уфф! Уфф! — выдохнул Тангуа.— Говоришь хит-
ро. Хочешь овладеть Инчу-Чуна и Виннету.
— Конечно!
— А если Тангуа не уступит тебе? — спросил он
враждебно.
Я улыбнулся и спокойно ответил:
— Ты нам их уступишь...
Тангуа выхватил нож, броском воткнул его в землю
и зловеще сверкнул на меня глазами.
— Если кто из вас дотронется до одного из апачей,
ваши тела будут похожи на землю, в которую я воткнул
нож! Тангуа сказал. Хау!
Очевидно, я выглядел настолько непримиримым, что
Сэм, который откуда-то появился, предостерег меня,
зыркнув глазами. Я пожал плечами и замолчал.
Апачи лежали связанными около костра, и можно
было их спокойно там оставить. Уследить за двоими —
дело нетрудное. Но Тангуа, видимо, хотел наглядно мне
показать, что пленники — его собственность, и приказал
своим воинам оттащить их к деревьям и привязать к
стволам. Кайовы сделали все, чтобы причинить апачам
боль, но ни один мускул на их лице не дрогнул, как
повелевал древний индейский закон. Кайовы так стяну-
ли их ремнями, что ноги и руки были разодраны в кровь.
Никто из пленных апачей, конечно, не смог бы
освободиться от пут и убежать. Но Тангуа распорядился
поставить стражу со всех сторон и взять всех коней,
которых апачи укрыли недалеко от костра, перед самым
своим нападением.
Мы снова зажгли костер и улеглись около него.
Насколько было возможно, мы постарались, чтобы ни
один воин кайова не мог приблизиться к нам или не
оказался между нами. Это затруднило бы выполнение
наших планов по освобождению Инчу-Чуна и Виннету.
Но кажется, кайовам не пришло это в голову. Как при
встрече с нами в нашем лагере, так и сейчас они не
относились к нам по-дружески, а мой обмен мнениями с
их вождем и вовсе не снискал их симпатий к нам. Мы
7*
99
же думали о том, как бы счастливо расстаться с ними
подобру-поздорову.
Кайовы разожгли еще несколько костров и располо-
жились почти у самой саванны. Они довольно громко
разговаривали, но о чем, мы понять не могли. Они
говорили на наречии своего племени и явно не хотели,
чтобы мы знали об их намерениях. Это не предвещало
ничего хорошего, и было ясно, что они считают себя
хозяевами в нашем лагере. Мы оказались в положении
собачки, которая по ошибке попала в клетку льва и
вынуждена ждать, пока хищник будет терпеть ее рядом
с собой.
Что и говорить! Положение наше было аховым!
Причем в наши планы были посвящены только мы
четверо. В других мы сомневались, не побегут ли они к
кайовам докладывать о том, что мы задумали. Не
оставалось ничего, как ждать, пока все уснут, и помочь
им в этом. Сэм громогласно заявил, что он устал и
ничто не заставит его бодрствовать. Мы все четверо
улеглись, и не знаю, как это случилось, но я заснул
по-настоящему.
Вскоре после полуночи Сэм разбудил меня. Паркер и
Стоун уже бодрствовали, но Банкрофт, Раттлер, инжене-
ры и остальные работники спокойно спали. Кайовы тоже
затихли. Наш костер догорал, а стража жгла только
один костер. Можно было шепотом разговаривать между
собой.
— Всем четверым нельзя исчезнуть. Двое должны
остаться,— сказал Сэм.
— Да,— подтвердил я,— надеюсь, вы не оставите
меня.
— Ну, ну... Вы не рвитесь уж очень-то. Дело идет о
жизни.
— Это для меня не новость.
— Хорошо,— кивнул Сэм,— вы подходящий парень.
Только, сэр, все зависит от того, как мы провернем
задуманное,— он помолчал, а потом добавил: — оставьте
лучше это Дику.
— Но почему?
— Вы все-таки новичок. Надо будет ползти.
— Будьте спокойны, поползу, как старый индеец.
— Но у вас нет опыта. За два раза никто бесшумно
ползать не научится.
100
— У меня есть предложение.
— Ну?
— Проведем экзамен.
— С ползаньем?
— Да.
— А что вы хотите предпринять?
— Как вы думаете, Тангуа спит?
— Не знаю.
— Вот видите, а надо бы знать. Это для нас важно.
— Вы правы... Пожалуй, я гляну на него.
— Нет, Сэм, это будет как раз экзамен. Я доползу
до его палатки и принесу вам известие.
— Угу, а если вас схватят?
— А ничего. Я скажу, что пошел посмотреть, на
своих ли местах стража.
— Ну, а потом?
— Потом вы возьмете меня с собой. Если убедитесь,
что я умею ползать.
— Хм... Об этом мы еще поговорим...
Сэм уклонился от прямого ответа, значит, была
надежда.
— Так что? Я иду? — настаивал я.
— Идите, но будьте осторожны! Если вас схватят, то
у них возникнет подозрение. Если не сразу, то позже,
когда увидят, что апачские вожди исчезли. И никто их
не умилостивит. Они будут убеждены, что вы им помогли.
— Тогда вожди были бы рядом со мной!
— Им не нужна ваша логика! Главное, когда будете
ползти, используйте каждый кустик, каждое дерево,
каждый темный уголок леса. Не приближайтесь к кост-
рам. И держитесь... держитесь все время в тени.
— Буду держаться, Сэм!
— Надеюсь. Как я полагаю, не меньше тридцати
кайовов бодрствуют, не считая стражи. Если вам это
удастся, скажу, что из вас через некоторое время... так
лет через десять... все-таки выйдет нечто порядочное...
Ну, за дело!
Молча я засунул за пояс нож и револьвер. Взглядом
я попрощался с Сэмом и быстро нырнул в кусты.
Теперь, когда я снова вспоминаю тот вечер, костер,
кайовов, связанного Виннету, я понимаю, на что я тогда
отважился и как легкомысленно все принял на свою
совесть. Я не собирался ползти к палатке Тангуа.
101
Я решился совсем на другое: я хотел как можно скорее
освободить Виннету и Инчу-Чуна. И вбил себе в голову,
что могу это сделать один, без всякой помощи.
Сэм, по-моему, слишком долго рассуждал. И он хотел
провернуть это дело с Диком Стоуном, без меня. А я
стремился доказать! Да если бы я трижды неслышно
подполз к Тангуа, аж к его трубке мира, все равно Сэм
взял бы с собой Дика Стоуна, а не меня! Нет, я должен
был немедленно ползти к Виннету, один, не размышляя.
Тогда я не думал, что поставил на карту не только
свою жизнь. Если бы меня схватили, был бы конец всем.
А может, я по молодости просто махнул на все рукой и
не стал думать о последствиях...
О том, как охотник должен ползать, у меня были
смутные представления. Что-то я знал из книг, что-то от
Сэма, который не мог мне объяснить, а только показал
несколько раз. Я просто стал подражать ему. Не осме-
люсь сказать, что я начал делать это ловко. Но мне
было как-то все равно.
Укрывшись в траве, я медленно, понемногу продви-
гался к кустам. От нашего места до деревьев, где были
привязаны Инчу-Чуна и Виннету, было всего пятьдесят
шагов, а мне казалось, что пройдет вечность, прежде
чем я туда доползу. Настоящий вестмен ползает, касаясь
земли только кончиками пальцев рук и кончиками
ботинок. Однако мне не хватало тренировки, да и
ловкости, а ползти таким способом было очень утоми-
тельно. Так что я полз, опираясь на локти и колени.
А это значило, что надо было очень хорошо осматривать
каждый клочок земли под собой, чтобы не попала
веточка, сухой лист или упавший сучок, которые могли
подо мной затрещать. И поэтому мое путешествие
ползком длилось долго, очень долго, но все же расстоя-
ние уменьшалось.
В четырех или пяти шагах от связанных пленников
сидела стража. Высокий мускулистый стражник-кайова
не отрывал глаз от апачей, готовый немедленно всту-
пить в бой, если ему показалось бы что-то подозритель-
ным. Кайова сторожил обоих пленников, как полагается,
слишком хорошо понимая, кого им удалось взять в плен.
Как отвлечь внимание стражи? Я об этом думал по пути
к пленным. Для моего плана мне нужно было несколько
камешков, а здесь, как нарочно, ничего не попадалось.
102

Я прополз каких-нибудь двадцать пять ярдов и был
на полпути. За полчаса двадцать пять ярдов! Я пред-
ставлял себе, что буду двигаться быстрее. Но в эту
минуту что-то привлекло мое внимание. Что там так
ясно просвечивает между кустами? Я стал осторожнее и
внимательнее. Подполз ближе и увидел, к своей огром-
ной радости, что там было маленькое углубление, пол-
ное песка. Несомненно, здесь гуляли волны ручья,
разлившегося после дождя, и намыли сюда песок. Я на-
брал четыре горсти и осторожно высыпал песок в
карман. Счастливая находка меня воодушевила, сразу
же мне показалось, что я продвигаюсь быстрее.
Прошло еще полчаса, прежде чем я подполз к Вин-
нету и его отцу. Я оказался так же близко от них, как
и их стража, только с другой стороны. Мне привалило
счастье. Стволы деревьев, к которым привязали пленни-
ков, были тонкими, человек не мог за ними спрятаться,
но у земли рос густой кустарник, и в его листве могли
скрыться два-три человека. Пока я там лежал, я следил
за стражником, мне показалось, что его одолевает уста-
лость. Он сидел, глаза его закрывались сами собой
каждую минуту. С невероятным усилием он удерживал
голову, чтобы она не склонилась на грудь,— его одоле-
вал сон.
Я воспользовался этим, чтобы выяснить, как завяза-
ны ремни на теле Виннету. Прижавшись к камню, я
ощупал все узлы на его лодыжках и под коленями. Он,
конечно, должен был это почувствовать. Сначала я
опасался, что он меня выдаст каким-нибудь нечаянным
движением головы. Но так я мог подумать только
потому, что не знал Виннету, его присутствие духа, его
сообразительность, его способность мгновенно понять
ситуацию.
Ноги апача были связаны вокруг лодыжек, и для
верности кайовы привязали его ремнем к стволу. Руки,
как я успел рассмотреть в отблесках пламени, заломили
и связали сзади ствола. Значит, мне нужно сделать три
разреза: одним освободить руки, двумя — ноги. Тут я
снова засомневался, а вдруг Виннету сразу бросится
бежать? Выдаст этим меня, а потом... Нет, я не знал
Виннету. Когда мы с ним позже говорили об этих
минутах, он сказал, что почувствовал меня в тот же миг,
как только я первый раз дотронулся до узла на ногах.
104
Он думал, что его хочет спасти кто-то из воинов-апачей.
Он сразу понял, что будет освобожден и не должен
подвергать опасности того, кто избавит его от пут и от
плена.
Первое, что я сделал, перерезал ремни на ногах, это
было нетрудно. Но ремни на руках, лежа, перерезать я
не мог, слишком высоко. Я рисковал поранить руки
Виннету. Теперь мне нужен был песок. Я залез в
карман, и листочки в кустах зашевелились под тонкой
струйкой песчинок. Стражник вздрогнул, поднял голову
и пристально посмотрел на кустарник. Потом равнодуш-
но повернул голову к пленнику. Я второй раз вынул
полную горсть песка. Зашуршало сильнее. Индеец забес-
покоился, встал и пошел медленным шагом к кустарни-
ку. Остановился около него и внимательно осмотрел —
скорее всего, он опасался, что в ветках скрывается змея.
Мне хватило тех нескольких секунд, когда он повер-
нулся ко мне спиной, чтобы быстро перерезать ремни на
руках. В эту минуту пламя костра осветило прекрасные
черные волосы Виннету. Не знаю, что мне пришло
в голову, но я взял в левую руку прядь его волос и
отрезал на память. Виннету даже не шевельнулся. Стоял
как скала, ни одним движением не выдавая, что он уже
свободен.
Я отдыхал. Потом, переждав некоторое время, пополз
к Инчу-Чуна. Я опасался, что стражник надумает обсто-
ятельно осмотреть окрестности и раздвинет кусты. Но к
счастью, он и не ведал, что прямо у него под носом
происходит нечто подозрительное. Инчу-Чуна я освобо-
дил тем же способом.
Зачем-то я взял с собой ремни, которыми апачи были
привязаны. Засунул их в карман и понял, что немедлен-
но должен возвращаться, если не хочу вызвать подозре-
ние и если не хочу подвергнуться опасности, когда вожди
внезапно исчезнут, словно провалятся сквозь землю...
Мои друзья уже беспокоились. Когда я до них добрал-
ся, Сэм был страшно взволнован. Даже голос у него
прерывался, так он был сердит.
— Наконец-то вы здесь! Знаете, сколько времени вы
отсутствовали? Два часа, даже больше! Мы тут помира-
ли со страха!
— Все в порядке,— сказал я,— полчаса туда, полчаса
обратно и час там.
105
Сэм вытаращил глаза.
— Час там?! Что же вы там делали столько времени?
— Хотел узнать, спит ли вождь...— ответил я спокой-
но, словно удивился такому вопросу.
Сэм фыркнул и покачал головой.
— Ну и что вы там обнаружили?
— Ничего! Смотрел на него, за весь час он не
пошевелился. Тогда я решил, что он определенно спит.
— Ну и ну! Слышите, Дик, слышите, Вилли? Он
хотел убедиться, что вождь спит, и ради этого час с
лишним смотрел на него через очки... хи-хи-хи... Послу-
шайте, что у вас в черепушке? Ничего лучшего вы не
могли придумать? А по дороге вы не видели кусок коры
или сломанную веточку? Нет?
— Конечно, видел,— притворился я непонимающим.
— Так вы должны были взять этот кусок коры и
бросить его в вождя. Если он не пошевелится, то
определенно спит! А вы вместо коры бросаете на него
взгляды... целый час! Если не ошибаюсь... хи-хи-хи!
— Но все равно я выдержал экзамен,— ответил я.
— Ну конечно! — сказал учтиво Сэм.— Час вы гля-
дели на вождя, и никто вас не схватил!
— Теперь вы должны взять меня к Виннету!
— Хм... Вы думаете, что его спасете, если будете
смотреть на него целый час?
— Нет... Я должен перерезать ремни!
— Вы говорите об этом, будто нужно срезать вон ту
ветку у дерева. Не знаете, что его охраняет стража?
— Это я понимаю,— сказал я на этот раз тоже учтиво.
Но Сэм разозлился.
— Он понимает! Ничего вы не понимаете! Понятно
только, что страж-кайова занимается тем же делом, что
и вы. Не отрываясь смотрит на апачей! А украсть таких
двух вождей под носом у стражника не такая-то легкая
вещь. Даже я сам не знаю, удастся ли мне. Подумайте,
сэр, прежде всего надо туда незаметно доползти, уже это
непросто. Потом, если вы, по счастью, туда доберетесь...
О небеса!.. Что это?..
У Сэма полезли глаза на лоб. Он онемел.
Оба апача, которые стояли минуту тому назад у
дерева, ни с того ни с сего исчезли. Видимо, улучили
минуту, когда стражник задремал, и решили, что их
освободитель уже в безопасности.
106
Я пожал плечами, будто ничего не заметил, во
всяком случае, ничего необыкновенного.
— Что случилось? — спросил я.— Почему вы замол-
чали?
— Потому... Потому... Я плохо вижу, или это прав-
да? — Сэм протер глаза.— О Боже! Дик, Вилли! Посмот-
рите! Есть там у деревьев Виннету и Инчу-Чуна или нет?
Оба охотника, как очумелые, глядели на то место, где
еще минуту назад были контуры двух фигур. Я видел,
что они едва подавили крик удивления. Но прежде чем
они могли вымолвить слово, по лагерю разнесся пронзи-
тельный, дикий вой. Это индейская стража сообщила,
что случилось.
Происходило что-то неописуемое. Все оказались на
ногах, стражник орал во все горло. Белые и индейцы
бросились к деревьям, где прежде стояли пленники.
Индейцы выли и гикали, рычали — просто голова шла
кругом. Я воспользовался общей суматохой, чтобы неза-
метно опустошить свой карман. Остаток песка мог меня
выдать...
Тангуа был в бешенстве. Бросился на стража с кула-
ками, сорвал с его шеи мешочек с лекарствами и
растоптал его. Несчастный воин, бледный как мел,
выбрался из толпы кайовов и без единой просьбы о
прощении исчез где-то среди деревьев. Для своего пле-
мени он был мертв, был выброшен из него, опозорен.
Белым казалось, что этот предрассудок с лекарствен-
ным мешочком следствие примитивности, но они не
знали, что индейцы научились использовать лекарства
после прихода европейцев. Они даже слово переняли,
называя мешочек «медициной». Но они приписывали
лекарствам чудесные свойства неземного происхожде-
ния. С тех пор «медицину» должен был иметь каждый
член племени.
Мне в тот момент было искренне жаль несчастного
индейца, но жалеть его долго мне не пришлось, потому
что после стражника наступила моя очередь. Тангуа
прямо сверлил меня глазами, злоба так и рвалась из его
взгляда, словно он жаждал броситься на меня.
— Ты хотел взять себе этих двух псов! — заорал
он.— Собирайся и схвати их! Немедленно приведи назад!
Я подумал было отойти в сторону, но Тангуа все-та-
ки бросился на меня и сдавил плечи.
107
— Ты слышал, что приказывает Тангуа?! Пойдешь
преследовать апачей и приведешь их назад!
Я смахнул его правую руку со своего плеча:
— Ничего не приказывай мне. Я не принадлежу к
племени!
— Тангуа начальник лагеря! — зарычал вождь.— Что
он приказывает, то должны делать! Каждый должен его
слушать!
Я полез в карман. Пальцы нащупывали маленькую
жестяную коробку.
— Может, я должен показать, что ты ошибаешься? И
разорвать на клочки всех твоих воинов? Скажи одно
слово, которое мне не понравится, и моя медицина вмиг
тебя уничтожит!
Мне было любопытно, как эта комедия подействует
на заносчивого суеверного Тангуа. Подействовала безот-
казно! С быстротой молнии он отскочил далеко в
сторону и крикнул:
— Уфф! Уфф! Оставь свою медицину в покое! Это
прибор псов и койотов!
Собственно, это было оскорбление, но я не обратил
на него внимания. Тангуа был разозлен, он не сознавал,
что говорил, а кроме того, я не хотел осложнять
обстоятельства. Я был рад, что все, индейцы и белые,
напрасно ломали голову над тем, как исчезли апачи.
Меня это даже забавляло. Никто ведь не предполагал,
что у меня в кармане есть отрезанная прядь волос того,
кого теперь яростно ищут. А эта прядь еще долго
оставалась со мной, как самая драгоценная память.
10
БЫСТРЫЙ НОЖ
Мы проснулись рано утром. Со вчерашнего вечера
нам доставляло беспокойство поведение кайовов — они
стерегли нас. Это было заметно по их непримиримым
взглядам. Поэтому мы решили поставить на ночь караул
и сменяться через каждый час. Кайовы заметили это,
ничего не сказали, но напряженные отношения между
нами еще более обострились.
108
Воины Тангуа были на ногах с рассветом, они уси-
ленно искали следы беглецов, которые им вчера, в
темноте, не удалось обнаружить. Теперь им было легче.
Нашли в траве несколько вмятин, которые подвели их к
месту, где были спрятаны кони апачей. От Виннету и
Инчу-Чуна не было, конечно, ни слуху, ни духу, исчезли
и их кони. Но три лошади здесь остались. Когда Тангуа
все это узнал, он взбесился. Такая промашка! Не найти
коней апачей в их разведке. Сэм только хитро улыбался
и выпытывал у меня:
— Понимаете ли вы, сэр, почему Инчу-Чуна и Вин-
нету оставили здесь коней?
— Вы задаете загадку? По-моему, здесь все просто.
— Ого! Для этого вам надо бы иметь большой опыт,
чтобы...
— У меня достаточно опыта.
— У вас? А откуда вы его получили? Не скажете ли
мне?
— Из книг, милый Сэм, из книг!
— Оставьте в покое книги! Ни в одной вы не могли
прочитать то, что вам пришлось здесь пережить, а вы
думаете, что уже овладели мудростью всего мира. Я вас
выведу на чистую воду. Ну, говорите! Почему?
— Хорошо,— сказал я, к великому изумлению Сэма,
и стал причесываться.— Скажу. Апачи оставили коней
для пленных.
— Что вы имеете в виду?
— То, что говорю. Пленным они тоже понадобятся.
— Так! И для чего пленным кони? — язвительно
спросил Сэм.
Насмешки Сэма не сердили меня. Ведь у него было
золотое сердце, он всегда думал о хорошем.
— Видите ли, Сэм, по-моему, могут случиться две
вещи: или к нам вернутся Инчу-Чуна и Виннету с
более многочисленным войском, и тогда им не нужно
уводить своих коней, а потом приводить; или наши
кайовы не будут ждать нападения апачей, а предпоч-
тут как можно скорей убраться отсюда вместе с
пленниками. Для кайовов в таком случае было бы
удобнее посадить пленников на коней, чем волочить
их пешком через саванну. Кроме того, мне кажется,
что кайовам быстро опротивело бы волоком тащить за
собой пленных, и они решили бы эту проблему про-
109
стейшим способом... Вы знаете, что я имею в виду.
Об этом говорит Тангуа.
Сэм кивнул и почесал в голове, вернее, в своем
парике.
— Хм, хм... Неплохо сказано, лучше, чем я ожидал.
Только вы забыли о третьей возможности. Кайовы могут
убить пленных здесь.
— Они не сделают этого!
— Будут спрашивать у вас разрешения?
— Естественно. Пока я здесь, ничего не случится с
пленными!
Сэм забавлялся. Он упер руки в бока и сказал:
— Ах, вот как! Пока вы здесь... Вы считаете свое
почтенное присутствие необычайно важным? Божествен-
ным провидением? Не так ли?
— Нет, конечно, нет. Но пока я жив и могу двигать-
ся, я не допущу, чтобы произошло убийство.
— Не допустите... Ну и молодец! Хи-хи-хи! Двести
кайовов кругом, и вы один-единственный, вы, конечно,
не допустите...
— Надеюсь, что не один-единственный.
— У вас есть поддержка?
— Есть,— сказал я и посмотрел прямо в глаза Сэ-
му.— Сэм Хокенс, Вилли Паркер, Дик Стоун. Я думаю,
они порядочные люди и тоже не позволят жестоко
поступить с пленными. Я им доверяю.
— Так, так, вы нам доверяете! И мы, конечно,
должны быть благодарны, что такой прославленный
охотник проявляет к нам доверие. Я сам не свой от
радости, если не ошибаюсь...
— Сэм, я говорю серьезно. Речь идет о человеческих
жизнях.
Глаза Сэма засверкали.
— Голубчик! Так извините, а то я до этой минуты не
представлял, что речь идет о серьезных вещах. Сейчас
сделаю печальное лицо. Конечно, четверо против двух-
сот, уже другой коленкор! Ну, и как вы думаете, чем это
кончится для нас?
— Я не задаюсь вопросом, как это кончится,— отве-
тил я,— я только могу повторить, что не допущу, чтобы
здесь убивали людей. Я также не призываю бороться
вчетвером против двухсот. Это бессмыслица. Вероятно,
у меня тоже есть в голове кое-что, согласны?
ПО
— Значит, хитрость?
Я пожал плечами.
— Только на это не рассчитывайте. Они сделают то,
что задумали, и наплевать им на вашу хитрость!
— Хорошо,— состроил я разочарованную физионо-
мию.— На вас я полагаться не могу, что делать? При-
дется действовать одному.
— Перестаньте говорить глупости, сэр! — взорвался
Сэм.— Это не так. Прежде всего, вы должны считаться
с нашим опытом, а не наоборот. Во-вторых, я не
говорил, что хочу оставить апачей в луже. Я только не
хочу пробивать стену головой, сэр, а это не одно и то
же. Обычно стена бывает крепче головы... Вы не читали
об этом в книгах?
— Согласен, Сэм. Головой мы стену не прошибем.
Под этим я подписываюсь. А пока мы не знаем, что
кайовы говорят между собой. Может, мы сумеем о
чем-нибудь догадаться.
Сэм Хокенс задумчиво глядел в пространство.
— На это бы я не полагался. Человек должен напе-
ред знать, что собирается предпринять в опасной ситуа-
ции. Вопрос стоит так: «Что, если кайовы хотят убить
пленных?»
— Вмешаемся, немедленно вмешаемся! Ничего дру-
гого не остается! — воскликнул я.
Сэм презрительно скривил губы.
— Такое бывает только в сказках. Как вы себе это
представляете?
— Объявим свой протест, а...
— ...а он окажется совершенно напрасным,— докон-
чил мою фразу Сэм и отверг мой наивный план.
— Затем мы должны принудить вождя, чтобы он
поступил по-нашему!
— Каким способом?
— Если нельзя иначе, то приставлю нож к горлу!
— И проткнете?
Сэм бросил на меня испытующий взгляд.
— Если не будет выхода — проткну...
— Дьявол! — крикнул мой любимый охотник.— Дья-
вол, вы что, убийца? Нет. Только не это...— Он запнулся
и некоторое время размышлял. Его глаза блуждали по
сторонам, наконец он неохотно произнес: — Это... случай-
но... подходящая мысль. Приставить вождю нож к горлу,
111
почему бы и нет? Это единственное, что может нас
спасти. Посмотрите-ка! Гринхорну пришла хорошая
мысль. Будем ее иметь в виду!
Сэма прервал Банкрофт, подошедший к нам. По его
неуверенному утомленному лицу было видно, что ночь
он спал беспокойно. Опасался, видимо, нападения. Его
мучили мысли о том, как бы поскорее закончить наши
измерения. Он настаивал, чтобы мы поспешили с рабо-
той, пока снова не появились апачи.
Он был прав. Нельзя было терять ни минуты, и мы
быстро взялись за дело.
Потолкавшись среди кайовов, чтобы понять, о чем
они совещаются, в полдень Сэм пришел ко мне.
— Простите, что отрываю вас, сэр,— озабоченно про-
говорил он,— но мне кажется, кайовы что-то задумали.
— Вы заметили что-нибудь?
— Они хотят привязать апачей к колам...
— Сейчас?
— Конечно! Иначе бы я не летел к вам сломя
голову!
— А где вождь?
— Вместе со своими.
Минуту я раздумывал.
— Мы должны его напугать...— сказал я.— Не хоте-
ли бы вы взяться за это дело?
— О чем вы говорите! Но как я должен его напу-
гать?
Он бросил осторожный взгляд в сторону кайовов. Они
переносили свою стоянку с того места, где мы вчера
работали, ближе к нам, к лесочку на краю прерии.
Раттлер и его компания были с ними. Остальные помо-
гали работать, даже Паркер и Стоун. Случайно я
заметил, что между индейцами и нашей стоянкой есть
кустарник, достаточно густой. Надо его использовать,
подумал я.
— Сэм,— попросил я,— объясните ему, что мне нуж-
но с ним поговорить. И скажите, что я не могу к нему
прийти из-за работы. Может, он придет сюда... А здесь
мы его прижмем!
— Думаете, что он придет один? А если он возьмет
с собой несколько человек?
— Ну, уж это ваша забота, Сэм! А еще Стоуна и
Паркера. Тангуа я беру на себя, только возьмите ремни,
112
чтобы связать его. Все надо сделать очень быстро.
И никаких волнений!
— Хорошо,— кивнул Сэм,— не знаю, самое умное
это решение или нет, но пусть будет по-вашему. Я ни-
чего лучшего не придумал. Конечно, речь идет о жизни,
но, может, мы выпутаемся из этой истории с каким-ни-
будь синяком под глазом! Хи-хи-хи!
Он захихикал, как обычно, приложил палец к шляпе
и зашагал к кайовам.
Я прекрасно понимал, на что замахнулся. Действи-
тельно, речь шла о жизни и смерти. Смешки Сэма
только подчеркнули, как серьезно он к этому относится.
Я подозвал Паркера и Стоуна. Необходимо было сказать
им, на что мы идем. Я не мог втягивать их в подобную
аферу, решив за них все. Дик Стоун даже обиделся, едва
услышав мой вопрос.
— Что вы о нас думаете, сэр! Разве мы какие-нибудь
негодяи, чтобы оставить товарищей в беде? Такое вест-
менское дело нам вполне подходит. Что скажешь на это,
Вилли, старина?
— То же, что и ты! Я даже рад. Пусть только
приедут. Мы им покажем, что у нас растут усы, а не
молоко на губах!
— Браво, друзья! А пока будем делать вид, что
ничего не случилось.
Я бросился к своей работе и наспех стал отмечать на
карте цифры.
Прошло несколько минут, Дик Стоун окликнул меня
раньше, чем я предполагал.
— Приготовьтесь, сэр! Уже идут!
Шел Тангуа, к сожалению, не один, а в сопровождении
трех начальников отрядов. Отступать уже было нельзя.
— Каждый берет одного! — зашептал я.— Начну
первым, вы подождите... потом схватите их за горло,
так, чтобы пикнуть не смели.
Вместе со Стоуном и Паркером я пошел навстречу
Тангуа. Мы шли медленно, с достоинством. Встретились
у кустарника, там, где я наметил. Ветви хорошо закры-
вали от кайовов все, что делалось за порослью.
Вождь был раздражен и, едва я появился перед ним,
зарычал, как цепная собака.
— Бледнолицый, которого зовут Разящая Рука, посмел
приказывать мне! Он забыл, что Тангуа вождь кайова?
8 Виннету
113
— Нет, я знаю это очень хорошо, так же как ты.
— Значит, ты должен был прийти ко мне, а не я к тебе.
Но я тебя прощаю, потому что ты недавно на этой земле.
Я должен тебя научить, как ведут переговоры с великим
вождем. А теперь говори быстро. У Тангуа нет времени.
— Да, да. У тебя какая-то неотложная работа?
— Меня ждут апачские псы. Я научу их выть от боли
и страха!
Я кивнул головой.
— Именно сейчас?
- Да!
Его утверждение звучало грозно и непримиримо.
— Я думал, что вы отвезете пленных в свои вигва-
мы, чтобы ваши скво* и дети радовались и смеялись,
когда вы будете привязывать их к колам мучений.
— Мы хотели это сделать, но мы вырыли томагавк
войны, и пленные апачи мешали бы нам на дороге
войны. Умрут сегодня.
— Я прошу тебя не делать этого.
Я сказал эти слова с озабоченным выражением лица,
очень настойчиво и убедительно, призывая вождя к
благородству. Втайне я надеялся еще, что с ним можно
будет договориться.
Тангуа немедленно погасил мою надежду.
— Ты не имеешь права просить! — отбрил он меня.
— Почему ты не говоришь со мной так же вежливо,
как я с тобой? Ты слышал только просьбу. Я понял бы,
что ты возмущен, если бы я тебе приказал...
Тангуа взорвался.
— Тангуа не хочет об этом слышать. Ни просьбу, ни
приказ! Я решил, и никакой бледнолицый не принудит
Тангуа делать по-другому.
— А все же! — сказал я так вежливо, как только
мог.— Подумай, имеешь ли ты право убивать пленни-
ков... Подожди! Я знаю, что ты хочешь мне сказать, но
не будем спорить. Есть разница — убить врага во время
сражения или жестоко и медленно замучить его до
смерти. Должен тебя предупредить, что ничего подобно-
го мы не позволим!
Тангуа сжал кулаки и презрительно смерил меня
взглядом.
* Женщины.
114
— Не позволите?! Как ты думаешь, кто я такой? Ты
мне кажешься лягушкой, которая квакает и фыркает на
серого гризли! Говорю тебе снова — пленники принадле-
жат мне и я сделаю с ними все, что мне понравится!
— Не забудь, что ты их победил с нашей по-
мощью! — сказал я уже повышенным тоном.— Поэтому
мы имеем на них такое же право, как и ты! И мы хотим,
чтобы они остались живы!
— Вы хотите?! Вы — белые паршивые собаки! Тан-
гуа плюет на все, что вы говорите!
Он втянул воздух и плюнул в мою сторону, потом
повернулся ко мне спиной, чтобы показать, что разговор
окончен, и уйти. Но он не сделал и шага, когда его
настиг мой кулак. Он упал на землю, но тут же
попробовал встать на ноги. Череп у него был каменный.
Пришлось мне ударить его еще раз. Наконец он был
обезврежен. Я оглянулся и увидел, что Сэм сидит верхом
на груди второго кайовы и сдавливает ему горло. Дик и
Вилли связывают третьего, но четвертый, на что мы не
рассчитывали, бежал с диким воем назад, к лагерю
кайовов. Теперь трое лежали связанными у наших ног.
— Этого мы проморгали! — досадовал Вилли Паркер,
глядя на бегущего индейца.— Надо же! Мы с Диком
нацелились оба на одного. И этих минут хватило, чтобы
четвертый выскользнул...
— Теперь уж. ничего не поделаешь,— утешал их
Сэм.— Минуты через две начнется кадриль. Бьюсь об
заклад, что не позже чем через три минуты все кайовы
будут здесь! Пойдем, будем говорить с ними на простор-
ном месте.
Между тем стали сбегаться землемеры. Главный ин-
женер был бледен как стена, а голос его дрожал от
возмущения.
— Ради Бога, что это вам пришло в голову! Что вы
сделали с индейцами? Ведь они нам всем свернут шеи!
— Обязательно, обязательно, а вам прежде всего,
если не будете с нами заодно! — завопил Сэм Хокенс.—
Зовите всех сюда, и быстро!
Сэм не утруждал себя долгими объяснениями. Мы
схватили связанных кайовов и поволокли их быстро на
открытое пространство прерии. Банкрофт и землемеры
спешили за нами. Выглядели они очень озабоченными и
несчастными.
8*
115
— Кто будет объясняться с кайовами? — крикнул я
Сэму.
— Возьму на себя! Вам трудно понять их индейскую
тарабарщину. Но вы должны поддержать меня. Я хотел
бы, чтобы вы бросали на Тангуа дьявольские, кровожад-
ные взгляды! Словно готовы тут же на месте заколоть
его! Сумеете?
У меня не хватило времени сказать Сэму «да».
Раздался дикий крик, и всюду вокруг нас очутились
кайовы. Они остановились на миг у кустарника, где
мы связали вождя, а потом в диком смятении помча-
лись огромными прыжками к нам. Они обгоняли, рас-
талкивали друг друга, были похожи на взбаламученную
толпу, которой никто не управлял. Это было нам на
руку.
Сэм вышел к ним навстречу. Замахал руками, чтобы
они остановились, потом я слышал, как он к ним
обращается, что-то выкрикивает, а потом уже увидел,
как те, кто был ближе всех, остановились в нескольких
шагах от нашего маленького охотника. Теперь он под-
нял руки, невообразимо жестикулируя, словно собирал-
ся пронзить невидимого противника, потом повернулся
в мою сторону и выглядел при этом необычайно серьез-
но. Дик Стоун и Вилли Паркер точно поняли, что они
должны делать в эти минуты. Они подняли связанного
Тангуа, чтобы кайовам все стало очевидным, и показы-
вали на меня... Ну, а мне ничего не оставалось, как
бросать свирепые, кровожадные взгляды на вождя,
как советовал Сэм. И это вызвало у индейцев неожи-
данную реакцию. Они были вне себя от страха, если
не ужаса, уверенные, что я вот-вот зарежу их вождя,
как овцу.
Наконец от толпы индейцев отделился человек и в
сопровождении Сэма неуверенно подошел к нам. Оста-
новился возле связанного Тангуа, и Сэм отличным
театральным жестом указал на вождя.
— Что я тебе говорил? Он здесь, в нашей власти.
Кайова, вероятно один из начальников отряда, смот-
рел недоверчиво, но видно было, как в нем бушует
негодование.
— Два связанных воина — живые,— бормотал он.—
Вождь — мертвый.
— Ошибаешься,— поправил его Хокенс,— он тоже
116
живой, только кулак Разящей Руки лишил его на время
сознания. Можешь подождать, пока он придет в себя.
И тогда мы спокойно посоветуемся, что делать дальше.
Если же кто из ваших воинов поднимет оружие, Разящая
Рука вонзит вождю нож в сердце.
— Советоваться? гневно воскликнул индеец.— По-
чему вы связали наших людей, если хотите спокойно
держать совет? Забыли, что мы ваши друзья?
— Ты сам не веришь тому, что говоришь,— благоже-
лательно ответил Сэм.
— Мы с вами курили трубку, заключили мир и
дружбу.
— Только этому миру и дружбе нельзя верить,—
вздохнул Сэм.
Индеец нахмурился.
— Как ты можешь говорить такое?
— Разве у кайовов есть привычка оскорблять друзей
и братьев? — спросил Сэм.
— Нет.
— Видишь? А ваш вождь оскорбил Разящую Руку!
Можем мы теперь считать вас друзьями и братьями? Не
можем... Но посмотри, вождь уже пошевелился!
Действительно, веки вождя задрожали, приподнялись,
опять прикрылись, а потом он широко раскрыл глаза.
Взор его блуждал от одного к другому, словно он
вспоминал, что же случилось, и наконец у него из груди
вырвался глубокий вздох, пришел в себя.
— Уфф, уфф,— издал он знакомый звук.— Разящая
Рука свалил Тангуа на землю. А кто его связал?
— Тоже я.
Тангуа прикрыл веки. Потом бросил на меня ненави-
дящий взгляд.
— Снимите с меня ремни! Тангуа приказывает!
— Минуту тому назад ты не хотел выполнить мою
просьбу. Теперь мои уши глухи к твоему приказу. Не
имеешь права мне приказывать!
Меня стегнул яростный взгляд. Вождь дернул связан-
ными руками и заскрипел зубами.
— Заткни рот, младенец, или я растерзаю тебя! —
заорал он.
— Советую тебе помолчать,— сказал я спокойно.—
Ты меня оскорбил, я должен был за это свернуть тебе
голову. Разящая Рука не позволит никому безнаказанно
117
обзывать себя лягушкой и белой собакой. Не будешь
вежливым, принесешь себе еще больший вред!
— Тангуа хочет, чтобы с него сняли ремни немедлен-
но. Или я пошлю всех бледнолицых в вечные охотничьи
угодья!
— Мне просто смешно... Ты хорошо знаешь, что
первым, кто заплатит за это жизнью, будешь ты. Слу-
шай, что я тебе говорю. Там стоят твои воины. Если
хоть один из них поднимет оружие или приблизится без
моего соизволения, нож будет у тебя в сердце. Хау!
Я приставил острие ножа ему к сердцу. Я должен был
его убедить, что он в наших руках и что свою угрозу я
исполню.
Настала минута тишины.
Тангуа сверкал глазами, шипел от гнева, наконец он
понял, что не выберется, если будет злиться. Он преодо-
лел свой бессильный гнев и начал говорить спокойнее.
— Что ты хочешь от вождя кайовов?
— Я уже сказал тебе. Оставишь в живых пленных.
— Ты хочешь, чтобы я вообще подарил им жизнь?
— Не знаю, что ты намерен с ними сделать позже.
Об этом я говорить не могу. Но здесь, пока мы будем
рядом, с ними ничего не должно случиться!
Тангуа молчал несколько минут. Хотя черты его лица
скрывала боевая раскраска, на нем отразилось все: гнев,
ненависть, злоба, коварство. Мне казалось, что обмен
мнениями между нами может длиться долго. Я был
удивлен, когда он заговорил вполне спокойным голосом:
— Будет так, как ты хочешь. Но у меня есть одно
предложение, если ты готов его принять.
— То есть?
— Подожди. Сначала Тангуа должен сказать, что не
боится твоего ножа. Ты не осмелишься убить, потому
что знаешь, в тот момент мои воины растерзали бы вас
на куски. Даже если бы вы боролись, как львы. Двести
кайовов вас втопчут в землю. Вы не одолеете их!
Поэтому Тангуа смеется над твоими угрозами! Я мог бы
спокойно отвергнуть все, что ты хочешь. И ты не
отважился бы сорвать волос с головы Тангуа. Но я хочу
дать тебе возможность. Апачские псы не умрут на колах,
Тангуа может даже тебе обещать отпустить их на
свободу...
— Неужели?
118
— Если ты будешь воевать за их свободу на жизнь и
на смерть.
— С кем?
— С воином, которого я укажу.
— Каким оружием?
— Только ножом. Проткнет он тебя — апачи умрут.
Проткнешь ты его — останутся живы.
— И отпустишь их?
— Отпущу,— подтвердил вождь.
Мне было ясно, на что он надеется в глубине души.
Он считал меня самым опасным среди белых и хотел
таким способом избавиться от меня. У него, вероятно,
был среди воинов специалист в борьбе на ножах, а я
должен стать жертвенным бараном. Но я не раздумывал
ни минуты.
— Хорошо. Согласен. Принимаем условия и выкурим
для подтверждения трубку. Потом начнем бой.
— Вы что, спятили? — схватился за голову Сэм.—
Вы лезете в капкан. Глупость какая! Как вы можете
вступать в борьбу, когда такие неравные условия?!
— Ошибаетесь!
— Ошибаюсь! Я ошибаюсь! Это ваша ошибка! Вы
держали когда-нибудь нож в руке, вы боролись ножом
не на жизнь, а на смерть?
— Нет.
— То-то и оно! — выходил из себя Сэм.— А тот
парень, которого выберет Тангуа, мастер этого дела!
Если он вас проткнет, то апачи все равно погибнут.
А если случится чудо и одолеете вы, то заплатит своей
жизнью один лишь люмп! Это называется равные условия?
— Но если победа будет за мной, то апачей освободят!
— И вы этому верите?
— Но священная трубка...
— Черт верит этой трубке! Этот прощелыга Тангуа..
у него в голове тысяча других мыслей, все написано у
него на носу и на ушах...
Сэм был вне себя. К нему присоединились Дик и
Вилли, но я остался непреклонен. Наконец Сэм вздохнул
в отчаянии:
— Хорошо, пусть будет по-вашему. Разбивайте голо-
ву о стену! Но с этой минуты я как орел! Если что
случится не по уговору и борьба будет нечестной, я
возьму свою «Лидди» и перестреляю всех, разнесу на
119
куски, так что они вылетят в окошко к Господу Богу,
если я не ошибаюсь...
Тангуа предложил условия более чем жестокие. На
участке земли без травы, в нескольких шагах отсюда, на
песке нарисуют большую наклонную восьмерку. Здесь я
и мой противник, каждый в своем секторе, будем стоять
друг против друга, не имея права из него выйти, пока
оба мы будем дышать. Никакого милосердия. Только
один может остаться в живых — победитель. И никто не
смеет за другого потом отомстить. Это была цена за
свободу апачей.
Я дрожал, и рука у меня слегка тряслась, когда я
брал трубку мира из рук уже развязанного Тангуа.
Банкрофт и землемеры осыпали меня упреками, а милый
Сэм Хокенс озабоченно покачивал головой, словно все
еще никак не мог поверить моему договору с Тангуа.
— Я всегда говорил, что вы легкомысленный человек,—
вздыхал Сэм,— сесть на такой сучок! Что вам за прибыль,
если вас проткнут ножом? Хоть бы объяснили мне!
— Никто не бессмертен, Сэм...
— Лучше бы держали язык за зубами, чем меня
сердить! Я с ним тут ношусь, прирос мне к сердцу, и я
еще должен его жалеть из-за глупых решений!
— Мне кажется, Сэм, что вы начинаете горевать!
— Конечно, начинаю горевать! Что я буду на старо-
сти лет делать без вас? С кем буду спорить?
— Найдете себе другого гринхорна... Или будете
спорить с Вилли, вы и так ему говорили, что...
— Оставьте, сэр,— сетовал Сэм,— такого способного
гринхорна, как вы, сразу не найдешь... Но я вам скажу,
если что с вами случится, я такой счет этим кайовам
предъявлю, что они всю жизнь не забудут. Перебью
всех, без разбора! Вы на того кайову нападайте быстро
и снизу! Не жалейте его, безо всякой милости к нему!
— Хм, хм...
— Хм, хм! Что вы мурлычете? Речь идет о жизни
или смерти, сэр!
— А если я его раню... ну, так, что он не сможет
дальше бороться?
— Это неважно. Этого Тангуа не признает. Либо
ваша жизнь, либо его, слышали, что он сказал! Либо он
пошлет нового парня. Сэр, я вижу, что вас начинает
мучить совесть... Прошу вас, только не это! Вестмену
120

приходится так поступать, никуда не денешься! И вооб-
ще, кайовы — банда грабителей, это они все устроили,
чтобы украсть у апачей коней. Если хоть один из них
подохнет, другим будет наука... И многим апачам сохра-
нит жизнь. Ради всех святых, обещайте мне, что будете
по-настоящему бороться, иначе вся затея напрасна...
— Хорошо, Сэм, ради вашего спокойствия, ни одной
мысли о милосердии. Борьба не на жизнь, а на смерть!
Приложу все силы, обещаю вам!
— Наконец-то! — у Сэма отлегло от сердца.— Хоть в
этом я вас убедил! Но все равно у меня чувство, словно
я посылаю сына на войну... Сэр, а что, если бы я с вами
поменялся?
— Ну, уж нет! Во-первых, я думаю, что лучше пусть
поплатится гринхорн, если уж такое случится, а во-вторых...
— Глупости! Вы сегодня говорите одни глупости!
Наоборот, я уже старый, и мне все равно помирать, а вы
молодой, у вас впереди...
— ...а во-вторых,— продолжал я,— это было бы под-
ло и трусливо. И Тангуа не допустил бы такого, сами
знаете!
— Вот, вот! Это не выходит у меня из головы!
Тангуа имеет на вас такой зуб, что хочет во что бы то
ни стало с вами разделаться... Внимание, каойвы уже
здесь!
Они пришли почти все, только трое остались около
коней и небольшая группка около пленников. Тангуа
молча подвел своих людей к месту, которое выбрали для
борьбы. Он поставил индейцев на три стороны, на
четвертой оставил место для Банкрофта, землемеров,
Сэма, Дика, Вилли и остальных рабочих из нашего
лагеря. Затем Тангуа махнул рукой, и из толпы индей-
цев вышел парень, ростом с гору, мощный, прямо
Геркулес. Он разделся до пояса, отложил все оружие,
оставив только острый нож. Он нагонял страх одним
своим видом, и Тангуа знал это. Он взял Геркулеса за
руку, победно оглядел всех вокруг и произнес голосом,
в котором звучала уверенность в победе своего воина:
— Здесь стоит Метан-Аква, Быстрый Нож, самый
сильный среди кайовов. Его нож убивает каждого врага.
Он вонзается как молния. Он будет бороться с бледно-
лицым — Разящей Рукой.
— Дьявол! Черт! — зашептал Сэм у меня за спи-
122
ной.— Этот парень настоящий Голиаф. И Быстрый
Нож... это говорит о многом! Не знаю, не знаю, сэр...
— Пфа! — фыркнул я.
— Вы недооцениваете его, сэр. У вас единственная
возможность: покончить с ним как можно скорей. Ника-
кой борьбы на выдержку... Покажите, какой пульс?
Сэм взял меня за запястье и внимательно считал
пульс. Казалось, он остался доволен. Отпустил мою руку
и сдвинул шляпу на затылок.
— Шестьдесят... Слава Богу, нормальный... Надеюсь,
вы не боитесь? Главное, сосредоточьтесь! Не бойтесь
этого парня!
Я улыбнулся. Минуту тому назад он ставил на мне
крест, а сейчас старается поддержать во мне уверен-
ность.
— Чего нет, того нет,— пробормотал я.— Когда на кар-
ту поставлено все... Я холоден и спокоен, как рыба, Сэм.
Я передал револьвер и свою медведебойку Сэму и
начал раздеваться. Об этом не было договоренности, но
я не хотел, чтобы индейцы думали, что я оставляю хоть
слабую защиту против ножа Метан-Аквы. Я прямо-таки
слышал, как у меня бухает сердце. Но при том, к моему
удивлению, я был таким спокойным, таким сосредото-
ченным, как хотел от меня Сэм.
Тангуа между тем взял томагавк и нарисовал на
песке большую восьмерку. Двумя пальцами показал нам,
чтобы мы вступили каждый в свой овал.
Быстрый Нож не удержался и отпустил несколько
насмешливых слов.
— Тело бледнолицего трясется от страха, как трост-
ник. Им овладела слабость? Он отважится наступить
только кончиком носка в великий круг, который нарисо-
вал вождь на песке?
Я не ответил, а просто прыгнул в нарисованную
петлю, на сторонний взгляд не рассуждая, а в действи-
тельности хорошо продуманно. Та сторона, где солнце
светило мне в спину, предвещала определенную выгоду.
Если краснокожий чуть поднимет голову, солнце будет
светить в глаза. Я удивился себе, что хладнокровно и
точно осознаю эту выгоду. Хорошее предзнаменование.
Я ведь знал, на милосердие противника мне рассчиты-
вать нечего.
— Он осмелился! — продолжал Геркулес насмеш-
123
ки.— Он не знает, что мой нож убьет его! Великий Дух
отнял у него разум и отдал мне во власть!
Я знал, что все это было в индейских правилах и
привычках. Облить грязью и презрением противника
перед боем — обязательная словесная игра. Так делает
каждый индейский воин. Меня посчитают трусом, если я
не отвечу ему.
— Воюешь языком,— крикнул я ему,— а я стою тут
с ножом в руке и напрасно ищу тебя. Небось подкоси-
лись у тебя колени, что не можешь сделать шага вперед!
Это разозлило его. Он прыгнул на свое место и
заорал:
— Метан-Аква стоит крепко и не знает, что такое
страх! Слышите, воины кайовы? Первым ударом я лишу
жизни этого белого пса!
— Не успеешь проткнуть меня! Мой удар будет
быстрее. Не подходит тебе твое имя. Тебе больше
годилось бы Ават-Аво!
— Вы слышите, братья? Он назвал меня Длинный
Язык! Смердящий койот осмелился подгонять Метан-Акву!
Он поплатится! Стервятники будут жрать его внутрен-
ности!
Это было неосторожно с его стороны, потому что он
проговорился, как собирается напасть на меня. Внутрен-
ности! Значит, он хочет не пронзить меня, а распороть
мой живот быстрым движением снизу вверх.
Стояли мы очень близко. Стоило чуть наклониться,
чтобы попасть друг в друга ножом. Метан-Аква не
нападал, только пристально смотрел на меня и стоял как
оцепенелый. Правая рука недвижимо, но свободно висе-
ла сбоку. Конец рукояти опирался о мизинец, клинок
между большим и указательным пальцами. Не приходи-
лось сомневаться, что его слова были истинным намере-
нием. Потому что тот, кто хочет вести нож сверху вниз,
держит нож наоборот, чтобы рукоять опиралась на
большой палец, а лезвие было между мизинцем и
большим пальцем.
Теперь я знал, как нападать. Главное было почувст-
вовать, когда он решится сделать выпад. Но выжидать
было менее выгодно. Я решил спровоцировать его на
нападение. Я прижмурился и наблюдал за ним сквозь
узенькую, незаметную щелочку между ресницами.
— Коли, ты, баба! — услышал я.
124
— Не жуй жвачку, а действуй, краснокожий!
Это было оскорбление, страшное оскорбление, на
него надо ответить еще более сильным ругательством.
Или... или тем, чем он ответил. Я заметил, как у него
расширились зрачки, в следующее мгновение его правая
рука вскинулась и нож просвистел в воздухе к моему
животу так, как я и ждал, снизу вверх. Если бы я этого
не знал, то был бы уже на том свете. А сейчас его рука
наткнулась на лезвие моего ножа, которое я молниенос-
но подставил. Его правая рука окрасилась кровью, он
вскрикнул от боли.
— Собака, собака, собака,— завыл он, из раненых
пальцев его выпал нож. Он завертелся и бросился на
меня, как помешанный, наверно, с дурацкой мыслью
сбить меня своим гигантским кулаком. Но в своем диком
прыжке по воздуху он второй раз встретился с лезвием
моего ножа. Из груди у него хлынула чистая красная
кровь. Он захрипел, вскрикнул и упал с тихим стоном
на землю, перевернулся и остался недвижно лежать.
Индейцы испустили яростный вопль.
Только один Тангуа не проронил ни слова. Молча
подошел к лежащему, склонился над ним и дотронулся
до раны. Потом выпрямился и бросил на меня взгляд,
который я никогда не забуду. В нем было столько
досады, ужаса, ярости и восхищения.
Потом он обернулся, кивнул кайовам, чтобы ему
освободили место.
— Подожди! — воскликнул я.— Ты видишь, что я до
сих пор стою на своем месте! Метан-Аква покинул свое
и лежит на земле. Кто победил?
— Ты! — прохрипел он яростно и повернулся ко мне
спиной. Через пять шагов он остановился.— Тебе помо-
гал Злой Дух! — крикнул он.— Наш медицинмен* возь-
мет твое волшебство, и потом нам будет принадлежать
твоя жизнь!
— Пусть твой медицинмен делает что хочет, это
меня не интересует. А ты сдержи слово!
— Какое слово? — сказал он с презрением.
— Ты знаешь! Обещал, что не убьешь апачей.
— Тангуа обещание исполнит.
— И обещал их отпустить.
* Шаман, врачеватель.
125
— Да, будут отпущены. Тангуа исполнит, что обещал.
— Хорошо,— сказал я,— сними с них ремни.
— Это сделаю я сам,— протянул он каким-то другим
голосом.— Вот придет время...
— Время пришло. Я победил Метан-Акву.
— Молчи! Разве я говорил, когда сниму с апачей
ремни?
— Разумелось само собой, что...
— Молчи! Молчи! —обрушился он на меня.— Тангуа
сам определит, когда придет время. Мы не поднимем на
апачей руку, это я тебе обещал и выполню. Но если они
нечаянно умрут от голода или жажды, прежде чем я их
отпущу, то это будет не моя вина.
— Мерзавец! — крикнул я ему в лицо.— Ничтожест-
во! Подлец!
— Собака! — загремел он.— Скажи еще одно слово и...
Он запнулся посреди своей громовой речи и оцепене-
ло уставился на меня. Видимо, выражение моего лица
было таким, что у Тангуа перехватило дыхание.
— Мой кулак сейчас опять свалит тебя на землю! —
дополнил я жестом свои слова, сказанные тихо и твердо.
Тангуа опомнился, отскочил, сунул руку за пояс и
вытащил нож.
— Твои кулаки? Держи ухо востро! Тангуа будет
иметь с тобой дело! А ну, подойди, я проткну тебя!
Теперь я выскочил из нарисованного овала. Все
произошло за несколько минут. Индейцы все еще вопи-
ли, как помешанные, не было слышно собственных слов
на расстоянии пяти шагов. Даже Сэм Хокенс, который
продирался ко мне с одеждой и оружием, не мог
услышать ничего из нашего разговора с Тангуа. Круглое
лицо Сэма было сама улыбка. Он бросился ко мне,
прижал, как маленького мальчика...
— Добро пожаловать, сэр! Приветствую вас, вернув-
шегося из царства мертвых. Друг, милый мой гринхорн,
вы настоящий подарок! Мало того что убили бизона, вы
победили Голиафа, перед которым половина этих муж-
чин взяли бы ноги в руки. Это, я скажу вам, дело,
достойное вестмена! Дик, Вилли, бегом ко мне, посмот-
рите на этого землемера! Что скажете? Что из него
получится?
Дик Стоун счастливо посмеивался. Вилли дружески
долбанул меня по спине.
126
— Что из него будет? Возьмем его к себе, у него за
плечами уже школа, он уже не гринхорн!
— Но слава Богу, все уже позади,— сказал Сэм.—
Апачи будут свободны.
— Ошибаетесь, Сэм! —сказал я.
— Как это ошибаюсь? В чем?
— В том, что апачи будут освобождены. Тангуа!
Знаете, что мне сказал Тангуа?
— Этого надо было ожидать! — взорвался охотник,
когда я рассказал, какой подвох придумал Тангуа.— Это
похоже на него. Но мы так этого не оставим. Я с ним
поговорю! Этому обманщику я не дам спуску! — Сэм
сплюнул и, расталкивая индейцев, стал продираться к
Тангуа, чтобы сказать ему, что к чему.
11
ОПЯТЬ АПАЧИ
Кайовы немного успокоились, перестали выть, но в
их глазах можно было прочитать, что охотнее всего
они бросились бы на нас. Однако договор был подтвер-
жден курением трубки, и они не смели ничего пред-
принять против нас. Но втайне они были уверены,
что найдется какая-нибудь зацепка, чтобы отомстить
нам. Они могли ждать, убежденные, что мы не убежим
от них.
Кайовы во главе с вождем столпились над телом
Метан-Аквы и жалобно над ним распевали печальные
песни о гибели воина.
Не успели мы сосчитать до десяти, как Сэм Хокенс
возвратился. Глаза его сверкали от гнева, он хмурился,
фыркал, как раздраженный конь. Значит, не удалось
договориться.
— Этот люмп! — Сэм был взбешен и плевался во все
стороны.— Он сделает то, что сказал. Негодяй из него-
дяев! Уморит их голодом. До такого не может додумать-
ся никто, кроме него! Только боюсь, он не рассчитал.
Если не ошибаюсь, меня зовут Сэм Хокенс, и я еще
сумею обрезать ему фрак!
— Как бы он нам не обрезал фрак,— заметил я.
127
— Посмотрим! Надеюсь, у вас душа не ушла в пятки,
сэр?
— Пф! Так же как и у вас, Сэм.
— Вот как! Я, сэр, не гринхорн! Это вы лезете везде
без соображения, как бык на красный платок, прежде
чем начнете думать... Как сейчас! Ну, что вы чувствуете
на этот раз?
— Ничего.
Сэм обнял меня за плечи.
— Угрызения совести?
Я потряс головой и не ответил.
— О, небеса! Не думайте об этом! Я знаю, вы еще
никогда не убивали человека. Я прав?
- Да.
— И теперь вы мучаетесь... Так скажите, откройтесь,
что вы чувствуете?
— Скажу откровенно, Сэм, это гадкое чувство. Ли-
шить человека жизни... Второй раз я не хотел бы такое
пережить...
— Глупые мысли,— сердился Сэм. Но мне показа-
лось, что он меня понимал.— Такое случается на Западе,
когда попадаете в положение «либо он, либо я». Это
закон здешней жизни, сэр, его не изменить... Небеса! Мы
опять попали в свару! — прервал Сэм свои наставле-
ния.— Апачи здесь!
С того места, где был лагерь, где стража кайовов
присматривала за пленными апачами, неожиданно раз-
дался воющий военный клич.
— Гииииииг!
Кайовы оцепенели. Только Тангуа сразу опомнился,
воздух задрожал от громкого крика:
— Враги у наших братьев! Быстро туда!
Апачи во главе с Инчу-Чуна и Виннету, вероятно,
напали на стражу.
Тангуа рванулся вперед, хотел бежать на помощь, но
Сэм Хокенс загородил ему дорогу.
— Ты с ума сошел! — закричал он.— Или ты дума-
ешь, что апачи такие глупые, что напали только на
стражу! Мы все окружены! Увидишь, что нас...
Сэм не успел договорить. Ужасный, пронзительный
военный клич звучал уже рядом, справа, слева, впереди,
за нами, отовсюду слышалось пронзительное «Гиииии-
иг!» апачей, которые воспользовались укрытием в кус-
128
тарнике и ринулись прямо на нас. Кайовы несколько раз
выстрелили, но это не могло задержать нападающих.
Начался настоящий бой.
— Никого не убивайте! — кричал я своим.— Оставь-
те апачам жизнь!
Сэм, Дик, Вилли и я пытались выбраться из клубка
сражающихся. Банкрофта, трех землемеров сбросили на
землю при первой попытке к сопротивлению. На нас
сзади уже мчался отряд апачей. Мы закричали, что мы
их друзья, но все было напрасно. На нас обрушились
ножи и томагавки, и нам, хочешь не хочешь, пришлось
обороняться. Несколько апачей удалось сбить с ног
прикладами, остальные набросились на кайовов. Минута
передышки должна была помочь нам. Сэм надвинул
покрепче свою шляпу и помчался к густому кустарнику.
— В чащу! — кричал он нам, размахивая руками.—
Надо спрятаться!
Странный тюрбан, который носил Паркер, размотался
и реял, как знамя. Дик длинными прыжками тоже
добрался до укрытия. Я еще раз бросил взгляд на место
боя. Большинство землемеров лежали на земле, они
были во власти апачей, и им никто не оказывал помощи.
— Иду, иду, Сэм! — крикнул я, повернулся и пустил-
ся к спасительному кустарнику. Но не успел я сделать
и трех шагов, как передо мной вырос сам Инчу-Чуна.
Они с Виннету уже освободили пленных и теперь, видно,
спешили на помощь другой группе воинов.
— Убийца земли! — крикнул Инчу-Чуна и схватился
за свое ружье, обитое серебряными гвоздиками; держа
его за ствол, он замахнулся на меня. В последнюю
минуту я отразил этот страшный удар своей медведебой-
кой, ружьем, которое мне подарил оружейник.
— Я твой друг! — кричал я, но бесполезно, тут же
мне пришлось защищаться от нового яростного удара.
Инчу-Чуна во власти гнева и ненависти был полон
решимости уничтожить меня. Пришлось принять бой.
Инчу-Чуна вновь замахнулся ружьем. Я отскочил,
отбросил свое ружье и схватил его за горло как можно
крепче левой рукой, а правой дважды ударил. Он
захрипел. Ружье выпало у него из рук, он рухнул на
траву. Я отер пот со лба. Тут надо мной раздался
знакомый голос:
— Инчу-Чуна! Вождь апачей! Хочу его скальп!
9 Виннету
129
Это был Тангуа, который минуту тому назад бежал в
том же направлении, что и я.
— Он мой! — крикнул я.— Не ты его победил!
— Молчи, белая гиена! Я не буду спрашивать тебя,
что имею право делать! Пусти меня, или...
Он взмахнул надо мной ножом. Из правой руки у
меня брызнула кровь. Меня обуял гнев, я прыгнул на
него и схватил обеими руками за горло. Он извивался,
дрыгал ногами, но я держал его крепко. Через несколько
минут он потерял сознание. Отпустив Тангуа, я накло-
нился к Инчу-Чуна. На его лице была кровь от моей
руки. Я хотел его взять и оттащить в сторону. Но в этот
момент снова что-то зашуршало в кустах надо мной.
Я быстро обернулся и... это сохранило мне жизнь. При-
клад чьего-то ружья засвистел у моего виска и попал в
плечо. Я закачался от такого удара; казалось, что у меня
оторвалась половина тела. Я с трудом поднял веки —
надо мной стоял Виннету.
Я понял, что ему представилось: отец лежит на
земле недвижимо, лицо в крови, над ним — я, тоже
окровавленный. Я шатался от удара и помутневшего
сознания. Я видел, как Виннету готовится к новому
удару, но сил у меня хватило только на то, чтобы
уклониться. Я почувствовал, как нож скользнул по
моему нагрудному карману, как наткнулся на жестя-
ную коробочку, в которой я прятал свои документы.
К моему великому счастью, нож скользнул по жестян-
ке, но врезался под челюстью в рот. Виннету вытащил
его, и надо мной снова блеснуло лезвие. Смертельная
опасность придала мне силы. Я быстро схватил его за
левый локоть и завернул его от себя, словно хотел
сломать, вывернуть из сустава. Хватка Виннету не-
сколько ослабла, и я в тот же миг вскочил на ноги,
изловчившись, оттолкнул его. Он упал на живот, мне
удалось навалиться на него и стиснуть здоровой рукой
его горло. Теперь я сжимал Виннету, как минуту назад
сжимал меня он.
«Я должен выдержать, иначе пропаду»,— мелькнуло
у меня в голове. Гибкое, как у пантеры, тело Виннету
выворачивалось, выкручивалось, рука пыталась нащу-
пать нож, который лежал поодаль, но все же в пределах
досягаемого. Это была изнурительная борьба, и чем
дольше она продолжалась, тем меньше было у меня
130

шансов. Никем до этого не побежденный Виннету, с
железными мускулами, стальными сухожилиями, ловкий
и гибкий, должен был в конце концов меня одолеть.
Я мог бы ему кое-что объяснить, достаточно было бы
двух слов, но я не мог говорить. Кровь рекой текла у
меня из раны, попадала в горло, и каждое движение
языка вызывало невыносимую боль. Вместо слов с моих
губ срывались невразумительные стоны.
Виннету напряг все силы, но я чувствовал, как моя
рука перекрывает ему дыхание, как он сипит, хрипит
и стонет. Еще момент, и я задушу его! Но я не хотел
этого! Этого не должно случиться! Я чуть-чуть отпу-
стил пальцы. Виннету поднял голову из последних сил
в каком-то удивительном отчаянии, похожем на опья-
нение. Я размахнулся и дважды ударил. Он был
оглушен!
Я лежал рядом с ним, без сил, без движения, и
лихорадочно дышал. Всюду вокруг меня было полно
крови. Рана на руке не перестала кровоточить, изо рта
беспрестанно текла кровь. Удивительно, что я не
захлебнулся ею. Но все это я осознавал, как во сне...
Я терял сознание, когда услышал вновь шуршание в
кустах и злобный индейский крик. Потом я получил
удар прикладом по голове и окончательно потерял
сознание.
Когда я пришел в себя, был уже вечер. Сначала мне
казалось, что снится страшный сон. Кто-то меня пихнул
в мельничное колесо, мельница остановилась, колесо не
двигалось, потому что в нем лежал я, а вода лилась
через меня на его лопасти, и оно давило меня, словно
хотело перемолоть в порошок. Я чувствовал, что это не
сон, что раздроблен каждый кусок моего тела, каждый
болел, а больше всего моя голова и левое плечо. Теперь
я не мог разобраться, где сон, а где действительность.
Этот шум и гул производил не поток воды, так гудело в
моей бедной голове после сильного удара, который мне
нанес кто-то из апачей. А боль в руке была не от
мельничного колеса, а от ножа Тангуа, которым он
ранил меня в начале борьбы. Я дотронулся до губ, они
были влажные и липкие от крови. Она стекала в
гортань, и я понимал, что могу захлебнуться. Я вдруг
услышал, что кто-то хрипит и кашляет,— это привело
меня в чувство: эти страшные звуки издаю я сам.
9*
131
— Он пошевелился! Слава Богу! Он двигается! —
услышал я голос Сэма откуда-то из невероятного далека.
— Пошевелил рукой! — радостно откликнулся дру-
гой знакомый голос — Стоуна.
— Открыл глаза... он жив, жив!
Третий голос принадлежал Вилли Паркеру. Я не
ошибся.
Да, после огромных усилий, когда я уже думал, что
мои глаза больше не откроются, я чуть приподнял веки.
И перед моим взглядом предстала печальная картина.
На поле боя, где мы встретились с апачами, горело
десятка два костров и кругом мелькало множество
индейцев. Это были апачи. Два ряда мертвых, одиннад-
цать в первом ряду и примерно тридцать кайовов во
втором. Они лежали рядом — печальное следствие бит-
вы. Вокруг нас были связанные каойвы, среди них и
вождь, Тангуа. А в стороне, в одиночестве, под строгой
охраной, лежал человек, связанный особым способом, в
скрюченном положении,— для пыток на дыбе. Это был
Раттлер. При каждом, самом незначительном движении
в тело его, должно быть, врезались крепко затянутые
ремни. Он беспрестанно жалобно стонал. Всех остальных
из его компании: Банкрофта, землемеров, Беллинга,
Риггса, Марси — не было в живых. Только одного —
убийцу Клеки-Петра апачи сохранили, чтобы заставить
его долго и мучительно умирать.
Я попробовал было чуть пошевелить руками и нога-
ми — я был тоже связан, впрочем, как и другие — Стоун,
Паркер лежали слева от меня. Только у Сэма Хокенса,
сидящего справа, была свободна левая рука.
— Господи Боже! Наконец-то пришел в себя! — по-
вторял Сэм, осторожно свободной рукой погладив меня
по лицу.— Кто же вас так отделал?
Я пошевелил губами. Язык при каждом движении
причинял невероятную боль. Во рту полно крови. При
каждой попытке подать голос я выхаркивал сгустки
крови. Я чувствовал себя смертельно усталым и совер-
шенно без сил.
— Инчу-Чуна боролся... Виннету... потом... проткнул...
Больше я не мог выдавить из себя ни звука. Крово-
течение изо рта усилилось.
— Чтобы их козел взял! — бормотал Сэм.— Кто мог
знать, что все так кончится? Мы хотели сдаться апачам,
132

как только у них пройдет первый гнев, вот и скрылись
в кустарнике. Я думал, что вы сделаете то же. А вы все
не приходили и не приходили. Сорвал нас с места шум,
я вылез и увидел, что у тех кустов воет толпа апачей,
словно они помешались. Еще бы! На земле лежит
Инчу-Чуна и Виннету, оба как куски дерева, оба в
крови, а рядом — вы... Ну, рассказывать я вам не буду,
каков был у вас вид! Апачи-то через минуту-другую
пришли в себя, а вы... Ну, ладно, оставим это! Я
убеждал Инчу-Чуна, что мы друзья апачей, но куда там!
Он посмеялся надо мной и велел нас связать. За меня
замолвил слово Виннету, чтобы оставили мне свободную
руку. Чтобы я мог за вами немного поухаживать... иначе
вы истекли бы кровью. Куда он вас пырнул?
— В язык...— удалось мне произнести.
— К черту! Это очень опасно! Может начаться го-
рячка! Если бы я мог поменяться с вами местами...
Старый вояка больше вытерпит, чем такой молодой,
который видел кровь только в мальчишеском возрасте,
когда обдерет колено... Больше у вас нет ран?
— Рана... прикладом по голове... плечо...— с трудом
шептал я.
— Этого только не хватало! У вас раскалывается
голова, правда? Это ничего, это пройдет, главное, что вы
в сознании. Но знаете что, я вас сейчас...
Слова Сэма куда-то уплывали, звучали издалека и
потом пропали совсем. Все затянулось белым туманом, я
больше ничего не чувствовал и не слышал. Я снова
потерял сознание.
Когда я пришел в себя, мне показалось, что слышу
топот конских копыт. Я приоткрыл веки и пальцами
ощупал вокруг. Я лежал на медвежьей шкуре, натяну-
той, как ложе, между двумя конями, которые спокойно
скакали. Медвежья шкура закрывала меня до подбород-
ка. Я был запеленут в нее. Кроме конских голов, я не
видел ничего, да еще небо надо мной. Оно было синее,
ясное, солнце палило, его лучи прямо-таки сжигали
меня. В жилах вместо крови — расплавленный свинец.
Губы отекли, рот полон запекшейся крови. Я хотел ее
выплюнуть, но язык отказался мне служить, он меня не
слушался.
— Воды, воды...— шептал я, казалось, что шептал.
Меня мучила невыносимая жажда, мне думалось, что
133
уже все, конец мне пришел. С этой мыслью я снова
потерял сознание.
Потом я боролся с индейцами, с бизонами, с медведя-
ми, гнался бешеным галопом по прерии и бросал лассо,
плыл часами по морю и не видел нигде земли, слышал
с незнакомого берега голос Сэма, потом смотрел в
мягкие, ясные глаза Виннету, а потом я умер. Положили
меня в гроб и похоронили, ясно слышал, как в могилу
бросают горсть земли. В земле я лежал целую вечность,
лежал и ждал, не двигаясь, не шелохнувшись, и однажды
крышка гроба поднялась совершенно бесшумно, кто-то
ее снял и выбросил, а надо мной засветило солнце и
ясное синее небо. Стенки гроба куда-то провалились.
«Как это могло случиться?» — подумал я и хотел дотро-
нуться рукой до лба, убедиться, правда ли все это, а
потом...
Потом я услышал около себя знакомый голос Сэма:
— Слава Богу! Слава Богу! Он дотронулся до лба!
Я повернул голову в сторону, откуда раздавался
голос.
— Видите! Видите! Как он двигается! — радостно
произнес голос, и я увидел совсем близко знакомое
круглое лицо. Круглолицый, с умными глазами, оброс-
ший бородой, он улыбался мне, подбадривал меня и был
олицетворенной радостью.
— Сэр, вы меня узнаете? — зашептал он настойчи-
во.— Вы пошевелились... Знаете, кто с вами говорит?
Я хотел сказать, что знаю, но не мог. Я страшно
устал, а язык мне казался таким тяжелым, будто во рту
у меня был кусок свинцовой палки. Я наклонил голову
и чуть кивнул.
— Вот! —сиял Сэм.— А слышите меня хорошо?
Я снова слабо кивнул головой.
Сэм неистово махал руками.
— Идите сюда! Идите сюда!
Его лицо исчезло на миг, а вместо него появились
физиономии Вилли и Дика. Они сияли от радости,
хотели мне что-то сказать, но Сэм отстранил их. Взял
меня нежно за руку, показал пальцами на то место, где
скрывались в бороде его губы, и сделал выразительный
жест.
— Голоден? Вы голодный? Или хотите пить? Прине-
су вам, хотите?
134
Г
Я покачал головой. О еде я не мог даже подумать. Я
был так слаб, что даже глоток воды не мог меня
освежить.
— Сэр, ведь вы лежите так уже три недели! В
горячке! Как бревно! Сначала вы бредили, а потом,
потом лежали совсем недвижимы, вообще не двигались!
Апачи уже хотели вас похоронить! Я так долго просил
их, что вождь разрешил мне еще немного полечить вас.
За вас заступился Виннету. Я побегу к нему. Я должен
немедленно ему сказать!
Я закрыл глаза и лежал неподвижно и тихо, но это
было не бессознательное состояние, а какое-то бла-
женство, сладкая усталость. Мне хотелось, чтобы она
длилась вечно, чтобы я лежал и блаженно отдыхал.
Потом я услышал шаги и почувствовал, что чья-то
рука слегка дотронулась до моей руки. Услышал голос
Виннету:
— Ты не ошибся, Сэм Хокенс? Действительно Разя-
щая Рука пришел в себя?
— Определенно. Паркер и Стоун могут подтвердить.
Он отвечал на мои вопросы!
— Это великое чудо. Но было бы лучше, если бы он
умер, потому что умрет вместе с вами.
— Но он любит апачей!
— Разящая Рука бросил Виннету на землю.
— Ему пришлось! Ему не оставалось ничего другого!
Хотел тебя охранить от кайовов, чтобы они не убили
тебя! Ты напал на него первым! Мы хотели сдаться
добровольно, а твои воины на нас напали!
— Сэм Хокенс говорит так, чтобы сохранить свою
шкуру.
— Нет! Я говорю так, потому что это правда!
— Твой язык лжет. Хочешь избавиться от мучитель-
ного кола. Ты подполз к нашему лагерю, ты рыскал у
наших костров! Если бы ты был нашим другом, то
предупредил бы нас и на нас не напали бы у низкой
воды и мы не были бы привязаны к деревьям.
— Если бы я появился у вас, вы мстили бы нам за
смерть Клеки-Петра! Или самое малое, не дали бы нам
закончить работу!
— Теперь вы ее докончили? Вот видишь! По-твоему,
Инчу-Чуна и Виннету маленькие мальчики? Которым ты
можешь наговорить все, что хочешь?
135
— Плохо, что Разящая Рука потерял сознание. Он
подтвердил бы тебе, что я говорю правду.
— Да, лгал бы, как лжешь ты. Вы, бледнолицые,
лгуны и обманщики, все до одного. Я знал единственно-
го бледнолицего, в сердце которого была правда. И у
него вы взяли жизнь. Сын вождя верил, что Разящая
Рука — другой. Я восхищался его силой и его храбро-
стью и думал, что в его глазах живет искренность.
Виннету верил, что мы с ним будем друзьями. Но он
такой же, как все остальные. Не воспротивился, когда
вы нас заманили в капкан, и дважды сразил меня
кулаком на землю. Я спрашиваю себя, почему Великий
Дух дал такому мужчине лживое сердце?
Когда Виннету дотронулся до моей руки, у меня не
было силы двинуться, я не владел своими мышцами. Но
теперь, когда я услышал слова Виннету, я собрал всю
свою волю, приоткрыл глаза и увидел молодого вождя
около себя. Он был без оружия, в легкой полотняной
одежде, а в правой руке держал книгу, на которой
блестели золотые буквы. Я прочел: «Гайавата». Этот
молодой индеец был сыном той расы, которую некие
люди называют «дикари», а он читал... и что читал!
Лонгфелло. Прославленная поэма в руках сына апачско-
го вождя! Этого я никогда не видел, даже во сне. И не
ожидал такого.
— Видишь, он опять открыл глаза! — сказал Сэм.
Виннету повернулся, посмотрел мне в глаза. Его
голос звучал вежливо и мирно.
— Можешь говорить?
Я покачал головой.
— У тебя болит голова?
Я ответил тем же способом. Апач колебался. Потом
снова обратился ко мне.
— Когда человек выбирается из когтей смерти, он
обычно говорит правду. Скажи Виннету искренно, хоте-
ли вы четверо сохранить нам жизни, когда мы были в
плену?
Я дважды наклонил голову. Он презрительно махнул
рукой, видимо преодолевая себя, чтобы не дать волю
гневу.
— Ложь, ложь, ложь! И на краю жизни вы лжете!
Если бы ты сказал правду, может, я попросил бы отца,
чтобы он подарил тебе жизнь. Но ты не заслужил моей
136
/
просьбы. Умрешь! Мы постараемся, чтобы ты выздоро-
вел и вынес все муки, которые уготованы тебе.
Усталость опять одолела меня. Я не мог удержать веки.
Если бы я мог сказать Виннету... Но все было напрасно.
— Подожди,— услышал я опять сердитый голос Сэ-
ма.— Если ты не веришь нам, спроси Тангуа, вождя
кайовов. Спроси, с кем боролся Метан-Аква и почему?
— Виннету говорил об этом с Тангуа.
— Так он должен был сказать!
— Он сказал, что ты придумываешь смешные сказки.
Метан-Аква погиб от руки апачей во время боя.
— Этот лгун! — крикнул Сэм.— Он нам мстит, разве
ты не понимаешь?
— Тангуа присягнул перед Великим Духом. Виннету
должен ему поверить. И я говорю тебе то же, что и
Разящей Руке, если бы ты говорил искренно, я бы нашел
слова, чтобы выпросить прощение у моего отца. Клеки-
Петра был моим учителем и другом, он вложил в мое
сердце желание мира и сочувствия к людям, ко всем
хорошим людям. Виннету не хотел крови, а его отец
выполнит каждое желание, высказанное им. Никого из
кайовов мы не тронули, они заплатят не жизнью за свои
дела, а своим оружием, конями, палатками и одеялами.
Только Раттлер, убийца Клеки-Петра, должен заплатить
за свои дела жизнью. Вы были его сообщниками, но,
несмотря на это, мы простили бы вам, если бы вы
говорили правду. Если же вы больше любите ложь,
разделите его судьбу.
Это была длинная речь, такую в более поздние годы
я редко слышал от Виннету. Да и то в исключительных
обстоятельствах. Наша судьба все же мучила его со-
весть, он просто не хотел себе в этом признаться.
— Но я не стану утверждать, что я враг апачей,
когда это совсем наоборот. Ты не можешь такого от
меня требовать! — сердился Сэм.
Но Виннету гневно оборвал его.
— Молчи! Я вижу, что ты хочешь умереть с ложью на
устах. Хорошо! Пока мы вам облегчили участь. Мы позво-
лили вам больше, чем вы заслуживаете! С этой минуты мы
с вами будем обращаться иначе. Идите со мной!
— Нет, Виннету! Нет! — в словах Сэма зазвучала
невероятная тревога и испуг.— Я не могу оставить
Разящую Руку!
137
— Больной уже в тебе не нуждается. Ты сделаешь
то, что приказывает Виннету!
— Прошу тебя! Позволь хотя бы...
Виннету нетерпеливо прервал его.
— Довольно! Виннету не хочет слышать ни слова
возражения. Пойдемте со мной, или вас должны тащить
мои воины? '
— Мы в твоей власти, - сказал Сэм несчастным
голосом,— но скажи нам хотя бы... увидим мы еще
Разящую Руку?
— Сойдетесь в тот день, когда умрете вы и он!
— А раньше?
— Нет!
— Тогда позволь с ним попрощаться.
Маленький добрый охотник схватил меня за руку.
Его борода защекотала мои щеки, потом я почувствовал
на лбу его губы. Вилли Паркер слегка пожал мне руку.
Дик Стоун погладил по щекам.
Потом я услышал лишь шаги, которые быстро удаля-
лись. Мной овладела снова тяжелая усталость и тупое
равнодушие. Голова моя опустилась на грудь, и я снова
погрузился в глубокий сон.
12
«ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ»
Я спал долго. Это был глубокий, бездонный и безмя-
тежный сон, который освежает, приносит облегчение
телу и возвращает силу. Когда я снова проснулся, я не
имел понятия, сколько проспал — день, неделю или еще
дольше. Я настолько пришел в себя, что мог открыть
глаза и пошевелить языком. Я даже мог поднять по-
врежденную руку и поднести ее ко рту.
Лежал я в каком-то просторном квадратном помеще-
нии. Его каменные стены пропускали свет только через
одно отверстие. Мой топчан поставили в задней части, в
углу. Вместо матраца положили несколько медвежьих
шкур и сверху покрыли одеялом. Около единственного
проема сидели две индианки. Одна очень молодая,
другая старше — вероятно, мои стражи и сестры мило-
138
Г

сердия одновременно. У старой «скво», как обычно у
индианок, кожа была увядшая, лоснящаяся, морщини-
стая, с бородавками. Она была некрасива, замучена
работой, как почти все индейские женщины. Другая
была красива, даже необычайно красива, даже в своем
примитивном платье, которое напоминало длинную про-
сторную рубашку голубого цвета, закрытую до горла и
перепоясанную в талии. А волосы! Две длинные, пре-
красные иссиня-черные косы. Их особенный оттенок
напомнил мне волосы Виннету. И некоторые черты ее
лица имели что-то общее с молодым апачем. Бархатные
глаза с длинными ресницами скрывали какую-то тайну.
Скулы были едва обозначены, подбородок маленький, с
ямочкой посередине. А прямой, ровный нос был типич-
нее для гречанки, чем для индианки.
Когда она улыбалась или перебрасывалась несколь-
кими словами со своей соседкой, то видны были ее
вишневые губы и ряд зубов, мелких и белых. А ее
бронзово-коричневая кожа словно была покрыта сереб-
ряной пудрой.
Они спокойно сидели и вышивали красным белый
кожаный пояс. С минуту я без движения наблюдал за
ней, потом попытался чуть приподняться. Да, я припод-
нялся, и это оказалось не так тяжко для меня, как
прежде. Я забормотал, и этот звук привлек внимание
старой индианки. Она подняла голову от своей работы,
показала на меня и удивленно вскрикнула:
— Уфф! Агуан инта-хинта!
Я не знал, что это означало: то ли «он пришел в
себя», то ли «проснулся». Я только почувствовал, что
она выражает невероятное удивление. Девушка встала,
а когда увидела, что я пытаюсь опереться на локоть и
сесть, подошла к моей постели.
— Ты проснулся? — обратилась она ко мне на хоро-
шем английском языке.— Ты хочешь чего-нибудь?
Я открыл рот, хотел ответить, но мой язык все еще
не слушался меня. И я разочарованно опять сомкнул
губы. Но все же, если я сумел приподняться на локте и
попытался сесть, надо было попробовать что-нибудь
сказать.
— Д-а... не-сколь-ко... же-ла-ний...
От радости я чуть не прыгнул до потолка. Я снова
слышал свой голос! Правда, он был странным, словно
140
слова дробились, сипели, и каждый слог мне доставлял
боль. Но все же я говорил, из моих уст выходили слова,
а не какие-то нечленораздельные звуки.
— Ты должен говорить медленно,— сказала молодая
индианка,— или подавай мне знак рукой. Ншо-чи знает:
когда ты говоришь, ты испытываешь боль.
— Т... во-е имя Ншо-чи? — спросил я с трудом.
— Да. На языке белых это значит «Прекрасный День».
— У... те-бя... краси-вое... имя... Ска-жи... спа-си-бо
то-му... кто... те-бе... его... дал... Ты... как... пер-вый...
цве-ток... с... аро-ма-том...
Она слегка покраснела.
— Ты хотел сказать мне свое желание.
— Поче-му... ты... здесь?
— Мне приказали, чтобы я за тобой ухаживала.
— Кто?
— Мой брат Виннету.
Я закрыл на минуту глаза.
— Да... я... ду-мал... что... ты... его се-стра... ты...
по-хо-жа...
— Ты хотел его убить! — сказала она.
Это звучало наполовину как вопрос, наполовину как
утверждение. При этом она испытующе смотрела мне в
глаза, словно стремилась проникнуть мне в душу.
— Не-т...— ответил я.
— Он в этом уверен, дважды ты его бросил на землю.
— Хо-тел... его... спасти...
Она снова пристально посмотрела на меня.
— Виннету вам не верит. Ншо-чи, его сестра... Болит
у тебя во рту?
— Сейчас... нет.
— Ты можешь глотать?
— По-про-бую... Дашь... во-ды?
— Да. Напьешься и можешь умыться.
Она что-то сказала по-апачски старой женщине,
потом обе скрылись, и я на несколько минут остался
один. Что со мной происходит? Что это может означать?
Виннету мне не верит, не доверяет никаким нашим
объяснениям и притом приказывает собственной сестре,
чтобы она обо мне позаботилась? Тут что-то не сходит-
ся. Что это может быть? Я знал, что сейчас ничего
разумного не придумаю, и был рад, когда мои мысли
рассеялись с приходом женщин.
141
Передо мной оказалась посуда из коричневой глины,
какая-то миска, наполненная до краев чистой водой.
Ншо-чи, видимо, думала, что у меня еще мало сил и
я не сумею напиться сам. Придерживая миску у моего
рта, глядела, как я с трудом, пересиливая себя, но все
же жадно пью глоток за глотком. Продолжалось это
долго, пока я не опустошил всю миску маленькими
глотками. Как вода освежила меня! Я почувствовал
блаженство, и думаю, что Ншо-чи моментально это
заметила.
— Вкусно? Принесу попозже еще. Ты, конечно, хо-
чешь пить и есть, ведь ты так долго не пил и не ел.
Хочешь умыться?
— По-пробую...	ч
Воду для умывания принесла старая индианка в
плошке из тыквы. Ншо-чи помогла ей поставить плошку
возле моей постели и потом подала мне кусок тонкой
полотняной ткани. Я пытался умыть лицо, но мне это не
удалось, я уже устал. Девушка взяла у меня ткань,
намочила ее водой и стала обтирать мне лицо и руки...
мне, смертельному врагу ее брата и отца! Снова меня
одолели вопросы, снова я подумал, что надо все прояс-
нить. Умыв меня, она слегка улыбнулась.
— Ты всегда был такой худой, кожа да кости?
Я не сразу понял, о чем она? Конечно, нет. Три
недели в горячке, обессилившая меня борьба с тяжким
ранением, ночи и дни без еды и питья — все это не
могло не сказаться. Я поднял руки и провел по щекам.
— Никогда я не был кожа да кости.
— Посмотри в воду!
Я наклонился над тыквенной миской. Кто смотрел на
меня из воды? Привидение, голова скелета, призрак!
— Это чудо... что я... еще жив...— прошептал я.
— Да. Виннету сказал так же. Великий Дух дал тебе
много сил. Никто другой не выдержал бы пять дней
дороги с такими ранами!
— Пять дней дороги? Где я вообще?
— В пуэбло апачей, на Рио-Пекос.
— Я думал, апачи живут в шатрах.
— Да. Но апачи решили, что будут жить в этих
скалистых жилищах, которые давно были покинуты.
Клеки-Петра нам сказал, чтобы мы это сделали. Но
некоторые наши воины до сих пор живут в шатрах.
142
Я кивнул. Разговор уже утомил меня, но я мог еще
спрашивать.
— Скажи,"что стало с пленными кайовами?
— Еще ничего. Их отпустят, когда они нам заплатят
дань за то, что сделали. Мы имели право их замучить.
— А что с моими друзьями? Ты знаешь их? Видела
ты маленького охотника, которого зовут Сэм?
— Не бойся, они пока живы. Они в похожем помещении.
— Их связали?
— Зачем? Они не могут убежать, и мы не хотим,
чтобы они сейчас мучились. Они должны быть сильными
и здоровыми, чтобы выдержать вечные мучения, которые
их ждут у колов.
Я провел рукой по лбу.
— Они должны умереть?
- Да.
— А я?
— Ты тоже.
Она сказала это совершенно спокойно, даже голос не
задрожал, без следа жалости. Эта молодая, едва ли
восемнадцатилетняя девушка была так бесчувственна,
что утрата чужой жизни не возбуждала в ней ни
малейшей дрожи?
— Мне надо поговорить с ними,— попросил я.
— Это запрещено.
— А посмотреть на них, хотя бы издалека?
— Не смеешь.
— Хотя бы сказать им, как я себя чувствую...
Она хотела снова покачать головой, но посмотрела на
меня и с минуту подумала.
— Ншо-чи спросит Виннету. Попросит, чтобы он
позволил.
— Яс ним должен поговорить. Это необходимо!
— Виннету не придет. Ншо-чи может передать ему
твою просьбу.
— Спасибо тебе. Передавать я ничего не буду.
Я знаю, что тебе я мог бы доверить что угодно. Но если
Виннету такой гордый, что не хочет прийти ко мне, то я
тоже гордый и не буду с ним говорить через переводчика.
Она наклонила голову.
— Обдумай это. Иначе увидишь его только в день
своей смерти,— прошептала она. Потом сунула руку в
карман, достала маленькую глиняную свистульку и по-
143
дожила мне на одеяло.— Если тебе будет что-то нужно,
дай мне знак.
Она легко помахала мне рукой и ушла вместе со
старухой.
Мне вдруг стало плохо. Казалось, что на меня кто-то
набросил тяжелую ткань от палатки. Разболелся язык,
началась боль в горле, голова гудела, и я был даже рад,
что остался в одиночестве, что могу снова уснуть...
Свистулька мне пригодилась через несколько часов.
На этот раз меня разбудил желудок. Я почувствовал
голод, казалось, я съем медведя и выпью целый пруд.
Старая индианка, вероятно, сидела у входа, потому что,
как только я засвистел, она сунула в мое обиталище
голову, залепетала что-то и повторила мой жест. Она
хорошо поняла меня. Вскоре появилась Ншо-чи с глиня-
ной миской и большой деревянной ложкой и стала меня
кормить супом, как младенца. Эта ложка, которую я
облизывал после каждого глотка, была наверняка изо-
бретением Клеки-Петра. Обычно индейцы не пользуются
приборами.
Голоден я был как волк, но рана во рту и гортани
еще противилась приему пищи. Каждый глоток причи-
нял мне мучение. И слезы, и мои попытки преодолеть
боль Ншо-чи все же заметила. Когда я с радостью
облизал последнюю ложку, она наклонилась ко мне и
сказала:
— Ты слабый, но силу все же не утратил. Жаль, что
ты не апач, жаль, что принадлежишь к белым лжецам.
— Я не лгу. Никогда не лгу. Я докажу тебе, что не лгу.
— Ншо-чи рада бы поверить, но она знала только
одного бледнолицего, который говорил правду. У Клеки-
Петра было немощное тело, но в его сердце жили
доброта и любовь. А вы его убили, без всякой причины.
За это будете похоронены с ним.
— А разве он не...
— Нет. Его гроб закрыт, и воздух туда не проникает.
Ты его увидишь, он ждет вас.
Хорошенькая радость! Человеку, который должен
будет умереть в мучениях, привязанный к колу, конечно,
принесет успокоение, что он перед смертью посмотрит
на чей-либо гроб! А я вовсе не собирался умирать,
наоборот, чем дальше, тем больше мне хотелось жить,
144
t
10 Винне।\
убедить апачей, что они ошибаются, и огорошить их,
показав прядь волос Виннету.
Но потом я испугался. А вдруг у меня выгребли из
карманов все, как обычно делают индейцы. Три недели
я был без сознания, а за это время... Я сунул руку в
карман и — о радость! Жестяная коробочка, где храни-
лись мои зарисовки и подсчеты, а между ними прядь
волос,— все было цело.
— Я была у твоих товарищей,— сказала Ншо-чи как
бы между прочим.
— Ты сама?
— Да. Я сказала им, что ты поправляешься и скоро
будешь здоров. А тот, который называется Сэм Хокенс,
передал для тебя кое-что.
— И ты принесла?
— Да. Виннету позволил. Маленький охотник все про
тебя рассказал, как ты отважно один одолел ножом
серого медведя.
Она подала мне цепочку, украшенную медвежьими
зубами и когтями, которую Сэм когда-то обещал мне
сделать. Он даже подвесил на нее два медвежьих уха.
Ншо-чи взяла у меня цепочку и повесила мне на шею.
— Спасибо,— сказал я.— Буду носить ее долгие годы.
— Ты ошибаешься. Очень короткое время.
— Ваши воины не убьют меня.
— Да? Совет старейшин уже решил вашу судьбу.
— Когда они услышат меня, они решат по-другому.
Они узнают, что я невиновен.
— Они никогда тебе не поверят.
— Я это докажу.
— Докажи, докажи, пожалуйста. Я буду очень рада,
если услышу, что ты не предатель и не лгун. Скажи, как
ты хочешь это доказать?
— Нет. Я скажу это Виннету. Пусть он ко мне
придет.
— Этого он не сделает.
— Жаль. Но кланяться я не буду.
— Почему воины так жестокосердны? Я так была бы
рада принести тебе прощение от Виннету.
— Я не нуждаюсь в прощении, меня не за что
прощать.
— Твоя надежда на жизнь напрасна,— прошептала
Ншо-чи.
146
Г
На этом наш разговор закончился. Мы больше к нему
не возвращались.
С тех пор прошло долгих шесть недель. Пожалуй,
самых важных в моей жизни. Собственно, все это время
я только ел, спал и думал о том, что произойдет. Я
набирался сил. Начав ходить, я попросил принести мне
несколько камней, якобы для того, чтобы моя постель не
стояла так низко. Мне это позволили. Но использовал я
их для тренировки. Волосы Виннету были у меня, но
могло всякое произойти, и если что-то помешает мне их
показать, мне придется рассчитывать только на свои
мускулы.
Кайовы все еще были в лагере апачей, и я понимал,
что они хотят участвовать в празднике по случаю нашей
смерти.
И вот наступил прекрасный солнечный день в конце
лета. Вошла Ншо-чи, поставила передо мной чашку с
завтраком и не ушла, как обычно. Она уселась напротив
и наблюдала, как я ем. Я поднял глаза от миски и
увидел на ее щеках слезы.
— Ты плачешь? Случилось что-нибудь? Тебя что-то
печалит?
— Это случится сегодня.
— Что случится?
— Кайовы будут отпущены. Сегодня ночью они отда-
дут последний выкуп.
— И тебя это огорчает?
— Не знаешь, что говоришь! Не чувствуешь, что вас
ждет. Кайовы уедут, но перед их отъездом отпразднуют
казнь у колов смерти. Они уже приготовлены для твоих
друзей и для тебя!
У меня затряслись руки. Хотя я ждал, что наступит
этот день, но теперь меня вдруг обуял ужас. Нет, нет, я
не должен поддаваться слабости, нужно оставаться хлад-
нокровным и не терять разум. Я сделал вид, что
совершенно равнодушен к этому известию. Доел завтрак
и передал миску девушке. Она взяла ее, постояла
минутку, повернулась и пошла. Потом возвратилась с
полдороги и подала мне руку.
— Сегодня Ншо-чи говорит с тобой в последний раз.
Дочь вождя апачей хорошо знает, что не имеет права
показывать свою печаль и сострадание. Так ее учил
отец... Но у Ншо-чи была мать...
ю*
147
— Ты говоришь, была? Значит, ее уже нет в живых?
Она кивнула.
— Маниту — Великий Дух позвал ее к себе. Но я
хочу тебе сказать вот что: тебя называют Разящая Рука.
Ты сильный воин, ты как полуденное солнце. Останься
таким до смерти! Ншо-чи будет опечалена твоей смер-
тью. Так облегчи ей печаль. Пусть я не услышу крика
боли из твоих губ. Умри как герой.
С этими словами она повернулась и ушла. Я хотел
было броситься за ней, но у входа мне преградила
дорогу стража, наставив на меня дула ружей. Я вернул-
ся. О бегстве нечего было и думать. Над селением
отвесная гора, а под ним — обрыв.
Я лег на постель и решил успокоиться и ждать,
ждать, ждать...
13
ДОПРОС
— Не хочет ли Разящая Рука сказать мне, как он
себя чувствует?
Виннету стоял надо мной и испытующе глядел на
меня. Его сопровождали пять апачей. Лица их были
строги, руки скрещены на груди.
— Не могу сказать, что совсем здоров,— ответил я.
— Но можешь уже говорить, как я слышу.
— Говорить могу.
— Смог бы ты бегать?
— Надеюсь, что смогу.
— Учился ты плавать?
"Немного.
— Это хорошо, может тебе пригодиться... Вспомина-
ешь ли ты, в какой день ты должен меня увидеть?
— В день своей смерти.
— Ты хорошо помнишь. Этот день пришел. Встань,
тебя свяжут
Я встал, протянул руки индейцам, они взяли два
ремня и связали мне руки в запястьях, но не заломили
их за спину. Потом спутали мне ноги так, чтобы я мог
делать лишь короткие шаги.
148
t
— Иди! — приказал Виннету.
Меня вывели на маленькую террасу перед пуэбло. На
краю террасы была высеченная в скале лестница. По
ней мы спустились вниз, на площадку, окруженную с
двух сторон скалами. Впереди шли трое апачей, еще
двое помогали мне спускаться, последним шел Виннету.
Из своих жилищ высыпала толпа людей, нетерпеливо
ждущая зрелища — нашей смерти.
Все было так, как я себе представлял. Пуэбло тесни-
лось в узком пространстве долины, около реки Рио-Пе-
кос. Летом и осенью в реке мало воды, но в изгибах
образовались бухточки, где вода удерживалась. На бере-
гах росла трава, кустарник, а кое-где и рощицы. В
местах, где река сужалась,— берега были песчаные. На
полоске песка не росло ничего, только один высокий
кедр возвышался далеко на другом берегу, одинокий,
могучий, словно назло природе.
Я обратил на него внимание, хотя и не знал, какую
роль предназначил ему Инчу-Чуна в сегодняшнем дне.
На берегу, кроме жителей пуэбло, Инчу-Чуна и
других предводителей, стоял Тангуа. Он не был связан.
Едва меня привели, как апачи и кайовы стали
полукругом, глядя на все с любопытством. Неподалеку к
вбитым колам уже были привязаны Сэм Хокенс, Дик
Стоун и Вилли Паркер. Четвертый кол предназначался
мне. Долго ждать не пришлось. Меня привязали к колу
рядом с моими друзьями. Мое место было в середине.
Тут же перед нами выросла куча сухого дерева. Значит,
нас собирались сжечь — вот в чем заключалась мучени-
ческая смерть. Я сглотнул слюну, представив себе, как
это будет, и обернулся к своим друзьям.
— Вы уже здесь, сэр? — сказал Сэм.— Нас ждет
интересный обряд. Но конца его мы не увидим, пожалуй.
Со смертью играть нельзя. Если я не ошибаюсь, то они
на прощание хотят нас поджарить. Ничего себе, перс-
пектива? Что скажете, сэр?
— Мы должны придумать что-нибудь, что нас спа-
сет,— сказал я.
— Хотелось бы знать что? Я ломал голову день и
ночь, но ничего не придумал. Хотя у меня для этого
была уйма времени. Но лучше скажите, как вам жилось?
— Хорошо.
— А как ваша рана?
149
— Говорить могу, а отек пройдет через день-другой.
— Конечно! Сегодня вам поставят такой согреваю-
щий компресс, что не останется и следа от отека, но, к
сожалению, и от вас. Знаете, сэр, мне все кажется, что
мы как-нибудь выкрутимся.
— Мне тоже, Сэм. Я даже хотел бы с вами поспо-
рить, что сегодня вечером мы будем себя чувствовать
вполне терпимо.
— Вы все тот же! Лучше скажите, какая мысль
пришла вам в голову.
— Я вспомнил тот вечер, когда убежали из плена
Виннету с отцом.
— Да, да! Поэтому мы попали на сказочные апач-
ские каникулы. Так что вы придумали?
— Взять с собой прядь волос.
— Прядь волос? Прядь волос? — повторял Сэм мои
слова. Он подозрительно на меня посмотрел.— Прядь
волос какой-нибудь барышни? Вы хотите предложить их
как выкуп апачам?
— Совсем нет, Сэм. Это мужские волосы.
Сэм вытаращил глаза и постучал себя по лбу. Он
решил, что у меня помутился разум.
— Ошибаетесь, Сэм. Прядь у меня с собой, в жестя-
ной коробочке. И от нее зависит наша жизнь!
— Конечно, конечно... это хорошо, прежде чем нас
пихнут в духовку, как рождественских гусей. Потом уж
наша жизнь не будет зависеть ни от чего.
— Этого не случится, Сэм. Через минуту меня раз-
вяжут. Вот увидите.
Говорили мы свободно, никто нас не слышал, все
стояли в пятистах ярдах от нас. Индейцы о чем-то
толковали между собой. Наконец они договорились, Инчу-
Чуна похлопал в ладоши и звучным голосом начал речь.
— Мои братья и сестры и мужчины племени кайовов!
Слушайте, что вам скажет вождь апачей, Инчу-Чуна!
Все замолчали.
— Бледнолицые — враги краснокожих. Среди них
мало таких, кто смотрит на нас приветливыми глазами.
Самым благородным из них был Клеки-Петра — Белый
Отец. Мои братья и сестры его знали. Пусть подтвердят.
— Хау! — громкое «хау» раздалось в знак одобрения.
— Клеки-Петра говорил о Великом Духе, который
желает, чтобы белые и красные люди жили как братья
150
г
и любили друг друга. Сделали бледнолицые так? Нет! Они
пришли, чтобы взять наше имущество. Чтобы лишить нас
жизни. Им удалось это, потому что они сильнее. Там, где
бегали стада бизонов, они построили большие города, а
там, где скакали по саванне краснокожие всадники, будет
ходить дымящий огненный конь с большими железными
повозками и привозить новых и новых врагов. Мы сказали
бледнолицым, что эта земля принадлежит нам. Мы прика-
зали им уходить. Они не послушали и подняли оружие
против нас и убили Клеки-Петра, которого мы любили.
Пусть подтвердят это мои собратья!
— Хау! — дружно отозвались индейцы.
— Пришел день мести. Клеки-Петра будет сегодня
похоронен, а с ним тот, кто его убил. Мы взяли в плен
людей, которые выдали нас кайовам. Они отрицают, что
это сделали, но мы и так о них достаточно знаем, чтобы
предать их мученической смерти. Они говорят, что они
наши друзья. Пусть теперь их судьбу решат их слова.
Суд будет справедливым. Пусть мои братья и сестры
скажут, что они согласны!
— Хау!
Вождь апачей и его сын стали налево от меня.
Справа — Тангуа, поглядывавший на меня с презритель-
ной усмешкой. Снова раздался голос Инчу-Чуна.
— Сейчас вы будете защищаться. Правдиво ответите
на все вопросы. Я спрашиваю: вы принадлежите к
бледнолицым, которые пришли измерять нашу землю?
— Да,— ответил Сэм.— Но мы, трое, не участвовали
в измерениях, мы должны были охранять остальных. А что
касается четвертого, которого зовут Разящая Рука, то...
— Молчи! — одернул Сэма вождь.— Ты будешь отве-
чать на мои вопросы. Отвечать только «да» или «нет».
Понял? Повторяю, принадлежишь ли ты к белым, кото-
рые измеряли землю, да или нет?
— Да,— ответил Сэм.
— Разящая Рука измерял тоже?
- Да.
— А вы, трое, должны были остальных охранять?
- Да.
— Значит, вы хуже, чем они. Потому что тот, кто
охраняет убийцу, заслуживает двойное наказание. Ратт-
лер — убийца Клеки-Петра — тоже принадлежит к вам?
— Да, но мы не друзья ему...
151
— Молчи, пес! — взорвался Инчу-Чуна.— Отвечай на
мои вопросы! Спрашиваю тебя, знаешь ты законы Запада?
- Да.
— Чем карают кражу коней?
— Смертью.
— А что имеет большую цену, конь или земля?
Земля, которая принадлежит апачам.
Сэм молчал.
— Открой рот! Или Инчу-Чуна откроет его ножом!
Сэм только проворчал.
— Попробуй! Сэм Хокенс — мужчина, и его нельзя
принудить говорить, когда он не хочет.
Я повернулся к моему доброму Сэму и шепнул:
— Говорите, Сэм, так для нас будет лучше.
— Хорошо,— пробормотал он,— как хотите, но луч-
ше бы я держал язык за зубами.
— Так ты ответишь? — повторил Инчу-Чуна воп-
рос.— Что ценнее, конь или земля?
— Земля.
— Значит, убийца земли заслуживает более строгого
наказания, чем убийца коня? Но это еще не все. Выдали
вы нас в руки кайовов?
— Это неправда!
— Лжешь!
— Я говорю правду!
— Преследовал ты нас вместе с Разящей Рукой,
когда мы оставили вас после вашего злодейства?
— Мы просто ехали за вами.
— Это доказательство, что вы наши враги!
— Нет! Вы нам угрожали, а мы по законам Запада
должны были убедиться, действительно ли вы уехали.
Вы могли где-нибудь спрятаться, чтобы обстрелять нас
из засады!
— Почему ты тогда не поехал один? Почему брал с
собой того человека? — вождь показал на меня.
— Он новичок на Западе. Я хотел научить его
распознавать следы.
— Если вы следили за нами из осторожности, зачем
позвали кайовов?
— Мы выяснили, что ты отделился от Виннету и
поехал вперед, чтобы привести своих воинов и напасть
на наш лагерь.
— И ради этого ты призвал на помощь кайовов?
152
г
- Да.
— Вы не могли сделать ничего другого?
— Нет.
— Видишь, ты опять лжешь. Вы могли уйти из этих
мест, сделать то, что я вам приказал. Почему вы не ушли?
— Сначала мы должны были окончить работу.
— Должны были окончить воровство! И для этого вы
позвали кайовов. Но тот, кто против нас посылает
наших врагов, сам становится нашим врагом! Еще одно
доказательство, что вы достойны смерти! Я еще не
кончил. Вы не только позвали кайовов, вы заманили нас
в капкан, чтобы напасть на нас и ограбить. Признаешь
это?
— Мы хотели помешать лишнему кровопролитию.
— Ты хочешь, чтобы все посмеялись над тобой? Ты
отправился в разведку против нас? Ты подслушивал нас?
- Да.
— Почти целую ночь ты провел около нашего лаге-
ря. Это так?
— Так, как ты говоришь.
— Ты привел бледнолицых к воде, чтобы нас туда
завлечь? Ты спрятал кайовов в лесу, чтобы они на нас
набросились! Ты...
— Должен тебе сказать...
— Молчи! Инчу-Чуна не любит долгих речей. Кто
придумал этот капкан?
— Я.
— Наконец ты сказал одну правду. Много апачских
мужчин в ту ночь пролили кровь! Ты виновен в этом!
И заслуживаешь смерть!
— Наш план был...
— Я сказал, чтобы ты молчал! — Потом вождь огля-
дел народ и сказал: — Великий Дух, по счастью, не
хотел, чтобы погибли Инчу-Чуна и Виннету. Послал
неизвестного избавителя, чтобы снял с них путы и дал
им свободу. Вожди взяли коней и поехали навстречу
воинам апачей, которые вышли на военную тропу про-
тив кайовов. Мы напали на стоянку своих врагов и
многих взяли в плен и убили. Но шестнадцать наших
мужчин не вернулись в свои шатры. И ты виноват в этом.
Заслужил смерть! Не думай, что я помилую тебя, если...
— Кто тут просит помиловать!— взорвался Сэм.—
Я не хочу милости. Я хочу справедливости. Я всегда...
153
— Будешь ты держать язык за зубами или нет? —
рассердился на Сэма Инчу-Чуна.— Ты осмеливаешься
говорить о справедливости, паршивец?! Услышишь сви-
детеля, который развеет твои утверждения, как ветер
сухие листья! — Он повернулся к вождю кайовов.—
Пусть Тангуа поднимет свой голос. Эти бледнолицые
друзья нам?
— Нет! — возгласил Тангуа вызывающе и злорад-
но.— Нет, и никогда не были! Пусть Инчу-Чуна узнает,
они просили меня, чтобы мы на месте прикончили всех
пленных апачей.
Подлец! Это переполнило чашу моего терпения!
Я дико рванулся из своих пут. Возмущение мое прорва-
лось, и я крикнул:
— Ты лжец! Бесстыдный, ничтожный лжец! Были бы
у меня свободны руки, я сбил бы тебя на землю!
— Ты, вонючий пес,— ринулся на меня Тангуа с
кулаками.— Я тебя уничтожу! Разорву на кусочки!
— Только ударь! — кричал я.— Ударь, если не сты-
дишься поднять руку на того, кто не может защититься!
Инчу-Чуна здесь говорил о справедливом суде, но как
он хочет справедливо судить, если мы не можем открыть
рта для защиты? Так не поступает тот, кто хочет
выяснить, на чьей стороне правда и право! А Инчу-Чуна
задает нам такие вопросы, что любой ответ будет против
нас. Такие вопросы не ведут ни к чему. Пусть тогда
Инчу-Чуна просто прикажет начать наши мучения, ко-
торые придумал для нас. Мы к ним готовы. Апачи не
услышат от нас ни единого крика боли!
— Уфф! Уфф! Уфф! — выкрикнули удивленные апа-
чи. Это были звуки уважения и признания. Отвагу и
смелость перед лицом противника индейцы умеют це-
нить. А моя речь, видимо, показалась им очень смелой
и отважной. Я использовал ситуацию и продолжал:
— Когда я увидел Инчу-Чуна и Виннету впервые,
радовалось мое сердце. Я думал, что встретился с
храбрыми и справедливыми мужами, но вижу, что
ошибся. Они слушают с удовольствием речи лгуна из
племени кайовов и не хотят справедливости. Я смеюсь
над всем, что сказал вождь апачей, и презираю каждого,
кто унижает пленных, которые не могут защищаться!
Если бы я был свободен, я говорил бы с вами
по-другому!
154
г
— Этот пес обругал меня лжецом! — бесился Тан-
гуа.— Подойди, будем бороться, и я тебя на глазах у
всех превращу в пыль, переломаю все кости.
Он направил на меня ружье, но Виннету вовремя
вмешался и удержал его.
— Пусть вождь кайовов сохраняет спокойствие. Этот
человек, Разящая Рука, отвечает очень смело. Виннету
согласен с некоторыми его словами. Даст мне разреше-
ние Инчу-Чуна, верховный вождь апачей, поговорить с
бледнолицым?
Тангуа мрачно отошел в сторону, а Виннету, когда
отец кивнул ему, обратился ко мне.
— Разящая Рука как хищник, который кусает, даже
когда его схватили, связали и посадили в клетку. Пусть
скажет правду. Сразил ты дважды Виннету на землю?
Оглушил его своим кулаком?
— Разве я сделал это добровольно? Разве не прину-
дил меня к этому ты?
— Я? — изумился Виннету.
— Кто же иной? Мы хотели сдаться без единого
выстрела, но ваши воины набросились на нас, как
бешеные осы. Нам пришлось защищаться! Спроси своих
людей, разве мы убили кого-нибудь? А мы могли, они
были в наших руках. И рассуди, не пришел ли ты сам
ко мне и не бросился ли на меня с оружием в руках?
Услышал ли ты слово, которое я тебе сказал? Должен
был я обороняться или нет? Верно, я оглушил тебя, потому
что считал тебя своим другом. Иначе я тебя давно бы
лишил жизни! Но пришел Тангуа и захотел снять с вас
скальпы! Я не хотел этого допустить и должен был с ним
бороться и обезвредить его. Как видишь, я сохранил тебе
не только жизнь, но и скальп. А потом...
— Койот! - Паршивый койот лжет! У него тысяча
языков и каждый плюет ядовитую клевету на славного
вождя кайовов!
Тангуа вышел из себя от злости.
— Ты говоришь, что это ложь? — испытующе спро-
сил его Виннету.
— Может, Виннету сомневается в моих словах? —
кипятился Тангуа.
— Я видел, что Инчу-Чуна и Тангуа лежат без
сознания, а Разящая Рука склонился над ними. Да, я это
видел. Пусть бледнолицый продолжает.
155
— Я уже сказал, что не позволил Тангуа взять скальп
Инчу-Чуна. Потом появился ты и хотел разбить мне
голову прикладом ружья. Тебе не удалось, и мы стали
бороться. Ты проткнул мне рот, но все же в борьбе у меня
была возможность убить тебя. Скажи, я сделал это?
— Может быть, и сделал бы, если бы не появился
один из воинов апачей, который оглушил тебя прикла-
дом! — вмешался Инчу-Чуна.
— Почему ты думаешь, что я так долго собирался
это сделать? Я мог убить его раньше, чем пришел ваш
воин! А эти трое бледнолицых разве не пришли сами к
вам? Разве не дали добровольно связать себя? Сделали
бы они это, если бы считали вас своими врагами?
— Им ничего не оставалось,— заметил Инчу-Чуна,—
они поняли, что не могут убежать, и хитро решили, что
лучше сдаться. Инчу-Чуна признает, что некоторые твои
слова, возможно, правдивы. Но многие вещи еще не
сходятся. Когда ты в первый раз сразил моего сына, это
не было вынужденным!
— Было!
— Что тебя заставило?
— Я должен был это сделать хотя бы из осторожно-
сти! Мы знали, что вы храбрые воины, вы никогда бы не
сдались и могли пасть в бою. А мы не хотели этого!
Потому я и оглушил Виннету, а мои друзья одолели и
связали тебя. Веришь тому, что я говорю?
— Это все ложь! Одна хуже другой! — кричал Тан-
гуа.— Ведь я был там! Вождь кайовов говорит, что этот
человек собирался взять твой скальп, когда оглушил
тебя кулаком. А когда Тангуа хотел помешать, то и его
бледнолицый сразил на землю. В нем живет Злой Дух,
поэтому его никто не может одолеть.
— В следующий раз, когда мы будем бороться с то-
бой,— обратился я к Тангуа,— ты не встретишься с
кулаком. Бороться будем с оружием в руках! И тогда ты
не вылезешь из борьбы только оглушенным, запомни это!
Тангуа злорадно захохотал.
— Ты со мной встретишься? Да через два часа от
тебя останется кучка пепла, и ее развеет ветер во все
стороны!
— Об этом не беспокойся! Я буду свободен раньше,
чем ты думаешь. И тогда я все припомню и рассчитаюсь
с тобой!
156
t
Инчу-Чуна поднял руку.
— Разящая Рука пусть не ошибается! Апачи не
отпустят его от кола смерти! Пусть взвесит все, что
говорит против него. И даже если мы поверим нашим
ушам и тому, что он сказал, в его судьбе ничего не
изменится. Он только утверждает некоторые вещи, не
представляя никаких доказательств! Если он хочет еще
что-нибудь сказать, пусть говорит!
— Насчет доказательств ты ошибаешься. Сейчас не
имеет смысла еще что-нибудь говорить. Может быть,
позже.
— Позже? Говори сейчас. Позже у тебя не будет
возможности.
— Я уже сказал тебе — позже! Потому что тогда вы
будете слушать меня внимательней, чем теперь, и,
пожалуй, будете мне верить. Разящая Рука не тот
мужчина, который бросает слова на ветер. Я кончил.
Хотел бы знать, что вы решите!
Я наклонил голову, давая понять, что с этой минуты
не скажу ни слова. Инчу-Чуна кинул на меня испытую-
щий взгляд, потом отвернулся и сделал знак старейши-
нам племени собраться на совет.
Они сели в круг недалеко от нас, серьезные, с
чувством собственного достоинства и в то же время
взволнованные, и тихонько начали разговаривать. Я за-
метил, что Тангуа присоединился к ниЛ, но ему нечего
было делать среди апачей. Ему хотелось, чтобы нам
вынесли самый жестокий приговор. Он ненавидел нас
больше, чем мы думали.
14
НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ
— Хотел бы я знать, каких блинов они там напе-
кут? — сказал Дик Стоун, когда мы остались одни.
— Думаю, они не будут для нас очень вкусны,—
вздохнул Вилли Паркер.— Чувствую петлю на шее.
— Я тоже,— поддакнул Сэм Хокенс.— Эта красная
банда не верит ни одному нашему слову. Хоть тресни!
Все напрасно... Но послушайте, сэр, ваше выступление
157
имело толк. Инчу-Чуна меня даже удивил. Он дал вам
возможность болтать. Мне он заткнул рот тут же.
— Спасибо, Сэм, за словечко «болтать».
— Не обижайтесь, сэр, но согласитесь, что вы доби-
лись точно такого же успеха, как и я.
— Может, чуть большего? А Сэм? Они хотели на-
гнать на нас страху. Приговор будет сносный. Виннету
меня спрашивал, умею ли я плавать.
— Думаете, они дадут вам возможность? — отклик-
нулся Паркер.
— Обязательно.
— Ага,— сказал Сэм,— как раз поплывем на завтрак
щуке!
Сэм, Сэм, даже в отчаянном положении он продолжал
шутить. Но вот, кажется, совет кончился, и Инчу-Чуна
в сопровождении старейшин направился к нам.
Он обратился к воинам.
— Мужчины! Апачи! Воины кайовы! Послушайте,
что мы постановили! Совет старейшин решил: мы будем
преследовать их в воде, потом сразимся с ними и потом
сожжем их тела. Но Разящая Рука, младший среди них,
сказал слова, в которых мы нашли следы правды и
мудрости. Бледнолицые заслужили смерть. Но у них не
было очень плохого умысла, как казалось сначала.
Совет старейшин поэтому решил, чтобы нас рассудил
Великий Дух.
Сэм тихонько шепнул:
— Знаете, что нас ждет? Средневековый Божий суд!
Но Инчу-Чуна продолжал:
— Белый охотник, которого зовут Разящая Рука,
самый благородный из всех бледнолицых. Пусть судьба
бледнолицых будет вложена в его руки. Но решит его
судьбу самый достойный среди нас. И это я, Инчу-Чуна,
Доброе Солнце, высший вождь апачей.
Весь народ дивился тому, что сам вождь решил со
мной бороться.
— Уфф! Уфф! — раздавалось вокруг.
— Инчу-Чуна и Виннету самые прославленные вои-
ны, а их слава пострадала, когда их сразила рука
бледнолицего. Этот позор я могу смыть, если одержу
победу над бледнолицым. Инчу-Чуна старший над всеми
воинами и вождь всех апачей Он имеет право бороться
с Разящей Рукой. Победит его и сохранит свою честь и
158
t
честь своего сына Виннету. Разящую Руку развяжут,
ему позволят броситься в реку и плыть. У него не будет
никакого оружия. Инчу-Чуна возьмет томагавк и будет
преследовать бледнолицего. Если же он переплывет реку
и ему удастся добежать до одинокого кедра, оставят
жизнь ему и его товарищам. Если вождь настигнет
Разящую Руку прежде, чем он коснется дерева, белые
люди будут замучены у колов или застрелены. Пусть все
выразят свое согласие!
— Хау! — грянули индейцы хором.
— Так,— сказал Сэм,— из-за вашей речи придется
вам состязаться в плавании. Но, сэр, помните, что
Инчу-Чуна пойдет на вас с томагавком. Вы не знаете,
как они его ловко бросают. За сто шагов он отсечет вам
кончик носа.
— Я это учитываю, Сэм, но иметь кое-что под
шляпой иногда лучше, чем иметь сильные мускулы.
— Ах так! Старый Сэм тоже имеет кое-что под
шляпой, но не знает, как вы обманете летящий томагавк.
— Будем надеяться, Сэм.
— Если вы утонете, сэр...
— Если я утону, Сэм, то мы спасены!
Для дальнейших разговоров уже не было времени.
Инчу-Чуна снова заговорил.
— Разящую Руку развяжут, но пусть он не думает,
что сможет убежать. Сто воинов последуют за ним и
приведут его назад.
— Не беспокойся, вождь! Здесь мои друзья. Я не
оставлю их в беде!
Инчу-Чуна кивнул, и я почувствовал, как освободи-
лись мои руки и ноги. Я сделал несколько упражнений,
чтобы размяться. «Кажется, все в порядке»,— подумал я
и начал готовить почву для своего замысла.
— Послушай,— обратился я к Инчу-Чуна.— Для ме-
ня большая честь бороться с вождем апачей, особенно
состязаться в плавании не на жизнь, а на смерть, но для
тебя это не будет особой честью.
— Почему?
— Я вряд ли буду тебе достойным противником.
Скажу правду: я в своей жизни не раз плавал, но
переплыть такую реку... Я не очень-то осмеливаюсь.
— Уфф! — издал приглушенный звук Инчу-Чуна.—
Этого ты не должен был говорить! Инчу-Чуна и Виннету
159
лучшие пловцы среди апачей. Разве может верховного
вождя радовать победа над учеником?
— К тому же ты вооружен, а у меня нет ничего! Но
все же: я хотел бы узнать, как будет происходить эта
борьба. Кто первый войдет в воду?
— Ты!
— А ты потом, за мной?
- Да.
— А когда ты начнешь нападать на меня с томагавком?
— Когда мне понравится! — ответил он, и его лицо
приняло самоуверенное выражение. На нем отразилась
презрительная усмешка мастера, который, к сожалению,
должен иметь дело с каким-то неумехой.
— Можешь напасть на меня в воде?
— Конечно!
Я состроил огорченную и обеспокоенную гримасу.
Словно наперед чувствовал свое поражение.
— Значит, ты имеешь право меня убить. А я... Я тебя
тоже?
У него было такое выражение лица! Как этот убогий
червь осмелился думать о таком, видно, столь нелепая
мысль пришла ему в голову от страха. Он просто не
понимает, что говорит.
— Это борьба не на жизнь, а на смерть,— сказал он,
помедлив,— значит, ты можешь убить Инчу-Чуна, если
тебе это удастся и если ты добежишь до кедра, который
вам дарует свободу!
— Но... Если это случится, не отягчит ли это нашу
вину? Как поведут себя твои люди?
— Ты слышал условия? Не добежишь до кедра — ты
и твои друзья лишитесь жизни. Сумеешь добежать до
дерева, даже если ты убьешь Инчу-Чуна,— получите
свободу! Иди!
Он отвернулся, а я начал раздеваться. Все, что было
у меня в карманах, я старательно уложил около своих
вещей. Сэм издалека кричал мне:
— Сэр, на вас невозможно смотреть. Оставьте все
это! Если бы вы себя видели! Вы, случаем, не собирае-
тесь заплакать?
Я был очень доволен, что Сэм поверил в мое жалкое
положение и выражает это вслух. Времени на объяснения
не было. Апачи были слишком близко. Но дело было даже
не в этом. Главное, мне удалось то, чего я добивался.
160
t
— Могу я еще спросить? — жалобно обратился я к
вождю.— Если бы нам посчастливилось получить свобо-
ду, мы получим назад все свои вещи?
Инчу-Чуна нетерпеливо засмеялся. Он был сыт моими
вопросами, и последний ему показался совсем дурацким.
— Да, получите,— вежливо ответил он.
— Все? И коней, и оружие?
Теперь он разозлился на меня и гаркнул:
— Может, ты потерял свои уши и не слышишь, что
тебе говорит Инчу-Чуна? Получите все! Лягушка хотела
состязаться с орлом и спрашивала, что ты мне дашь,
если я буду победительницей? Если ты плаваешь так же
плохо, как разговариваешь, то вождь апачей жалеет, что
не выбрал себе в противники беззубую скво!
Мы прошли между индейцами к берегу реки. Ншо-чи
стояла в первом ряду так близко, что я мог коснуться ее
локтем. Я перехватил ее прощальный взгляд, но не было
времени сказать ей что-нибудь. Индейцы обступили нас
со всех сторон, последовали за нами толпой и уселись
на берегу реки, чтобы следить за нашей борьбой.
Положение мое было незавидным. Как бы я ни
плавал — по течению или против течения, поперек ре-
ки,— всюду меня мог настигнуть томагавк вождя. Я ви-
дел единственный путь к спасению, нырнуть и плыть под
водой. Но сколько времени я смогу выдержать? А когда
вынырну, все равно меня ожидает удар томагавком...
Пока я так стоял и смотрел на изгиб реки, мне пришла
в голову счастливая мысль. Если бы я утонул, индейцы
искали бы меня вниз по течению, и это сохранило бы
мне необходимое время. Вверх по реке было место, где
вода подмыла берег и нанесла много всякой всячины:
хвороста, кусков дерева, веток с листьями. Там я могу
прекрасно спрятаться, если сумею туда добраться. Из
этого укрытия доплыть до другого берега — пара пустя-
ков. И до кедра — каких-нибудь сто ярдов. Может, это
удастся? Но главное — отвлечь внимание индейцев и
доплыть к месту, где подмыт берег. Решать надо было
немедленно. Я притворился совсем печальным.
— Могу я попробовать, глубоко ли здесь?
Инчу-Чуна уже разделся и стоял с томагавком, за-
ткнутым за пояс штанов, готовый к борьбе. Он презри-
тельно усмехнулся, махнул рукой, и один из индейцев
подскочил и подал мне шест. Я погрузил его в реку, но
1 1 Виннету
161
дна не достал. Отлично, это годилось для моего плана!
Я перестал хмуриться, наклонился к воде и начал
смачивать себе водой грудь, руки, словно боялся, что
вода очень холодная. Сэм не выдержал такого зрелища
и закричал:
— Сэр, ради Бога, перестаньте! Глаза бы мои не
глядели! Лучше пусть меня замучают, чем видеть это.
Я подумал, а что бы сказала Ншо-чи. Я повернулся,
но встретился с глазами Тангуа — он презрительно сме-
ялся. Виннету выпятил нижнюю губу, видно было, как
блестят его зубы. Стыдился, что такому человеку, как я,
он уделял когда-то внимание. А Ншо-чи вообще отвер-
нулась от меня, опустив глаза и покраснев.
— Вождь апачей готов! — загремел Инчу-Чуна.— Чего
ты еще ждешь?
Осторожно я вошел в реку, поболтал ногой, делая
вид, что вода очень холодная.
— Пустите на свободу эту трусливую лягушку! —
кричал Тангуа.— Ни один воин не прикоснется к такому
трусливому паршивцу даже мизинцем!
Инчу-Чуна тоже был сыт моими колебаниями.
— Беги! — заорал он и дал мне порядочный пинок,
именно такой, какой был мне нужен и которого я ждал.
Я растопырил руки, якобы в отчаянии, издал тихий
жалобный крик и бросился глубоко в воду.
Мигом я почувствовал под собой дно. Теперь игра
кончилась, началась действительно борьба не на жизнь,
а на смерть. Я оттолкнулся и поплыл против течения
под водой близко от берега. Тут я услышал, как
забурлила вода — Инчу-Чуна бросился в реку следом за
мной. Он, конечно, решил проучить такого труса, каким
я представился, быстро и немилосердно. А я плыл, как
надумал, к тому берегу, напряженный от ожидания, как
развернутся события в ближайшие минуты.
Около подмытого берега я осмелел, повернулся на
спину и выставил на поверхность губы, чтобы набрать
воздуха, а потом, под прикрытием нависшего берега,
прячась за ветвями и хворостом, высунул голову и огля-
нулся, чтобы посмотреть, что происходит там, где я вошел
в воду. Теперь меня мог увидеть только один человек —
Инчу-Чуна. По счастью, ему и в голову не пришло
смотреть против течения. Он лежал, распластавшись в
воде, и ждал, когда я вынырну, чтобы броситься на меня.
162
t
Я снова нырнул и поплыл. Этот отрезок был длиннее,
но я добрался до излучины, с песчаного берега меня уже
нельзя было увидеть. В жизни я не плавал так упорно,
как проплыл этот кусок. Я вылез в кустах и спрятался
там. На берегу между тем волновались апачи. Что
случилось, возможно ли так долго быть под водой?
Вождь плавал то в одном, то в другом направлении и
подкарауливал меня. Индейцы бегали по берегу, крича-
ли, показывали на воду, и несколько человек прибежали
с шестами и принялись исследовать дно. Я думал: «Сэм,
Сэм! Вспомнил ли ты мои слова — «если утону, мы
будем спасены»?
Теперь нужно было пробежать за излучиной реки и
переплыть на другой берег. Я не терял ни минуты. Через
несколько шагов вверх по течению я спустился в воду и
некоторое рремя плыл совершенно спокойно, как на
воскресной прогулке. Вскоре я выскочил на противопо-
ложный берег и побежал к лесу, который рос полукру-
гом недалеко от песчаной отмели и обрамлял равнину с
одиноким кедром. Отсюда я видел, как Инчу-Чуна все
еще растерянно плавал, а индейцы проглядели все глаза
в ожидании того, откуда может появиться утопленник
Разящая Рука. Моя хитрость удалась.
Я мог бы бежать отсюда прямо к кедру и спокойно
достичь его. Но я решил поступить по-другому. Я
вернулся к реке, спустился в воду, лег на спину, чтобы
над поверхностью были только нос и голова. И отдался
на волю течения. Никто этого не видел. Когда я был уже
почти напротив того песчаного места, где впервые
вошел в воду и где меня так тщательно искали, я
внезапно вскочил, побежал по воде с громким криком и
замахал руками:
— Сэм! Сэм Хокенс! Мы выиграли! Выиграли мы!
Только теперь индейцы увидели меня. Раздался ди-
кий вой, словно тысяча собак выскочили из конуры.
Единственный, кто не потерял самообладания, был Ин-
чу-Чуна. Он повернулся в воде и мощными рывками
поплыл за мной к другому берегу. Он действительно
плавал как рыба и, желая немедленно напасть на меня,
не хотел допустить и малой задержки. Я быстро выбрал-
ся на берег. С другой стороны до меня донесся голос
Сэма:
— Бегите, сэр! К тому кедру!
п*
163
Да, вот тут пришлось взять ноги в руки и бежать,
пока вождь не мог бросить томагавк. Медлить было
рискованно. Но у меня имелся другой план. Кедр был на
расстоянии трехсот шагов от берега. Я был уже на
полпути к нему, когда Инчу-Чуна выскочил на берег.
Догнать он меня уже не мог, у него оставалась единст-
венная возможность — бросить томагавк. Он крепко
сжал его в руке и стал преследовать меня. Мгновение я
стоял на месте, давая ему возможность приблизиться, но
потом пустился бегом. Пока я стою, думал я, Инчу-Чуна
не бросит томагавк из опасения, что, видя его, я смогу
уклониться. Но когда я побегу, он выберет правильный
момент, чтобы попасть в меня. Несколькими прыжками
я вырвался вперед, а потом быстро остановился и
повернулся. И вовремя!
Инчу-Чуна стоял с вытянутой рукой, раскручивая над
головой томагавк. И тут же он просвистел в воздухе. Но
у меня было время отскочить — томагавк пролетел пря-
мо около моей головы и зарылся острием в песке.
В следующее мгновенье я держал его в руках. Теперь
я махал им над головой и, вместо того чтобы бежать к
кедру, спокойно пошел навстречу вождю. Инчу-Чуна
вскрикнул и как безумный понесся ко мне.
— Стой! Инчу-Чуна! — крикнул я предостерегаю-
ще.— Ты второй раз ошибся во мне! Ни шагу дальше!
Или ты погибнешь от собственного томагавка!
Он остановился.
— Пес! Пес! Как ты увернулся от меня в воде? Тебе
помог Злой Дух!
— Не верь этому. Рядом со мной стоял сам Мани-
ту! — сказал я.
Глаза Инчу-Чуна сверкали от гнева, от желания
уничтожить меня, он мог решиться на все. Я поднял
руку с томагавком.
— Я вижу по твоим глазам, что ты хочешь на меня
броситься. Не делай этого, предупреждаю тебя! Я не
враг тебе и Виннету, но я буду защищаться, если ты
только попробуешь напасть на меня! И знаешь...
Я не договорил. Возмущение овладело им. Раскинув
руки, как орел крылья, он кинулся на меня мощным
броском, и я еле-еле успел отскочить в сторону.
Но инерция прыжка была так велика, что он упал на
землю. Мне хватило минуты — и я навалился на него
164
t

всем телом, сдавил его так крепко ногами, что он не мог
пошевелиться, и левой рукой схватил за горло. Правую
я занес над его головой.
— Инчу-Чуна, просишь пощады?
— Нет!
— Я разобью тебе голову!
— Убей меня, собака!
Он сипел, дергался, всячески пытался вырваться.
— Нет, я не убью тебя. Ты отец Виннету, и поэтому
я хочу оставить тебя в живых. Но обезвредить тебя я
должен. Ты сам принудил меня к этому.
Я поднял томагавк и ударил его по голове плоской
частью. Руки и ноги Инчу-Чуна безжизненно распро-
стерлись на земле, и он остался лежать неподвижно.
С другого берега это выглядело как смертельный удар.
Всю долину заполнил оглушительный рев. Но я не
обращал на это внимания. Связав Инчу-Чуна его собст-
венным поясом, я поволок его безжизненное тело к
кедру и прикоснулся к дереву, как было условлено.
Индейцы не выдержали. Один за другим они броса-
лись в воду и во главе с Виннету доплыли до середины
реки, а я размышлял, сдержат ли они слово, которое дал
мне Инчу-Чуна. Я не был в этом уверен. Тогда я
оставил вождя лежать возле дерева, а сам побежал им
навстречу.
— Стойте все! — крикнул я и замахал руками.—
Вождь жив, я только оглушил его! А если кто прибли-
зится ко мне, то я его убью! Только Виннету может
подойти ко мне. Я хочу говорить с ним!
Сперва никто не обратил на меня внимания. Но
Виннету приподнялся в воде, крикнул индейцам не-
сколько слов — я не понял, каких именно,— и быстро
поплыл ко мне. Остальные без звука повернули назад.
Я ждал Виннету прямо на берегу.
— Хорошо, что ты послал своих воинов назад,—
сказал я.— Ты спас отца.
— Ты действительно не навредил ему? Действитель-
но только оглушил?
— Он вынудил меня это сделать. Сдаваться он не хотел.
— Но он был в твоей власти,— сказал Виннету.— Ты
мог его убить!
— Я не убиваю даже своих врагов, если только не
заставляет необходимость. А Инчу-Чуна — отец Винне-
166
t
ту. Я не испытываю к вам никакой вражды. Вот, возьми
его оружие. Реши сам, победил ли я.
Я прочел в его глазах удивление. Он был ошеломлен.
Взгляд его становился более мирным и даже нежным. Он
взял томагавк и, чуть помолчав, ответил:
— Что за человек Разящая Рука? Трудно понять...
— Ты научишься этому,— сказал я.
— Ты отдаешь мне томагавк и не знаешь, сдержу ли я
слово. Ты отдал мне оружие, которым мог бы защищаться!
— Пф! Виннету не лжец, а благородный воин. Он
никогда бы не нарушил данное слово.
Виннету подал мне руку. Его глаза потеплели.
— Ты прав. Ты свободен и твои друзья тоже... кроме
человека по имени Раттлер. Я бы не обманул твое
доверие, даже если бы ты сомневался во мне!
— Скоро ты будешь мне доверять, как своему бра-
ту,— сказал я.— Подожди еще немного... Но пойди посмот-
ри на отца.
— Да. Я хочу его видеть. Когда бьет Разящая Рука,
это страшно. Он может убить, даже не желая этого.
Инчу-Чуна все еще лежал без сознания под кедром.
Мы подошли к нему, сняли с его рук ремень, и Виннету
осмотрел его. Поднял ему веки, послушал сердце, пощу-
пал пульс.
— Позже пульс будет слышнее,— сказал он с облег-
чением,— но у него будет очень болеть голова. Пошлю
к нему несколько воинов. Мой брат Разящая Рука пусть
идет со мной.
Впервые он сказал мне «мой брат»! Как часто я
потом слышал эти слова. И он произносил их всегда
очень серьезно, очень искренне, так же как сейчас, когда
произнес их в первый раз. Мы пошли к реке и поплыли
рядом, как два близких друга. Мной овладело прекрас-
ное чувство — я был счастлив. На берегу нас окружили
апачи, они хотели знать, что произошло, почему сын их
вождя так по-дружески ведет себя с победителем Инчу-
Чуна. Виннету не заставил их ждать. Он поднял руку и
сказал:
— Разящая Рука победил. Он и его три друга с этой
минуты свободны.
— Уфф! Уфф! Уфф! — послышалось со всех сторон.
Но над всеми бурными возгласами апачских воинов
неслось буйное ликование моего милого Сэма Хокенса:
167
— Аллилуйя! Слава! Гей, гей! — кричал он так, что
мне заложило уши.— Прекрасно! Великолепно! Ты муж-
чина, друг, дорогой мой гринхорн, скажи мне, как ты
вытворяешь такое?
— Все, Сэм. Мы свободны! — перебил его Дик Сто-
ун.— Слава вам!
— Свободны! — воскликнул Вилли Паркер.
Виннету подал мне нож, его улыбка выдавала, что он
разделяет радость моих друзей.
— Перережь им ремни сам. Ты их освободил.
Я думал, что друзья задушат меня, так они прижима-
ли меня к себе, обнимали, жали руки, хлопали по спине,
а старый, обожженный ветрами прерии Сэм даже оросил
мои щеки слезами.
— Сэр, если я забуду об этом, то заслужу, чтобы
меня сожрал первый попавшийся гризли, вместе с чуд-
ным моим пальто! Кто бы мог подумать, что вы умеете
так прекрасно плавать! Я уже решил, что вы утонули!
— Ах, Сэм, Сэм! Разве я не говорил вам: «если я
утону, мы будем спасены»? И разве не говорил, что
лучше иметь кое-что под шляпой, чем сильные мускулы?
Виннету насторожил уши.
— Действительно Разящая Рука говорил это? Зна-
чит, он знал с самого начала чего хочет? Мой брат
сильный, как медведь, но и хитрый, как лисица. Его
враги должны быть всегда настороже.
— И Виннету был моим врагом,— сказал я.
— Был. Но теперь нет,— ответил молодой апач.
— Значит, ты не верил тому, что говорил Тангуа?
Он посмотрел на меня долгим, испытующим взгля-
дом. Наконец слегка покачал головой.
— Твои глаза добрые. Лицо выдает твою искрен-
ность. Виннету тебе верит.
— Мой брат Виннету не испытает разочарования.
Я докажу ему, что говорил правду. Может быть, он
узнает то, что я сейчас достану.
Я оделся, полез в карман, вынул прядь волос и без
единого слова протянул ему. Он хотел взять, но быстро
отступил и воскликнул от удивления:
— Это мои волосы! Кто тебе их дал?
— Инчу-Чуна говорил, что Великий Дух послал не-
ведомого человека, чтобы освободить вас от пут. Да,
этот человек был неведом и невидим. Он не смел вести
168
t
себя иначе. Нельзя было показаться, когда он избавлял от
пут Виннету и его отца. Теперь я могу не скрываться от
кайовов. Но ты, может быть, теперь поверишь, что я никогда
не был твоим врагом и всегда действовал в твою пользу.
— Ты... ты нас... освободил? Тебе мы должны быть
благодарны за свою свободу? За жизнь! — выкрикнул
Виннету. Он был ошеломлен, смущен,— он, который
всегда был сдержан и владел собой в совершенстве, так
что никогда не выдавал своих мыслей или чувств.
Он взял меня за руку и потащил к толпе женщин, где
стояла Ншо-чи, не спускавшая с нас глаз. Он подвел
меня к ней.
— Ншо-чи, посмотри на этого храброго воина. Он
освободил от власти кайовов Виннету и Инчу-Чуна,
когда они были связаны и беспомощно стояли у деревь-
ев. Пусть моя сестра поблагодарит его.
Виннету прижал меня к себе. Ншо-чи, опустив глаза,
сказала только одно слово:
— Прости!
Я понял, почему она сказала именно это. Она ухажи-
вала за мной, когда я был болен, и должна была бы
знать меня лучше, чем остальные, и все-таки она
подумала, что я — недостойный сожаления трус.
— Ншо-чи теперь, наверно, вспомнит, что я говорил
ей в пуэбло. Верит она моим словам?
— Верю, так же как мой брат Виннету,— кивнула
девушка.
Я оглядел всех вокруг: Ншо-чи, Виннету, Сэма Хо-
кенса, Паркера, Стоуна, апачей — лица радостные.
Только один человек стоял в стороне и злобно молчал.
Его-то я и искал, с ним я хотел свести счеты. Я повер-
нулся к нему и посмотрел в глаза.
— Кто ты, вождь кайовов,— лжец или человек, кото-
рый любит правду?
— Ты хочешь оскорбить Тангуа? — процедил он
сквозь зубы.
— Нет. Я только хочу знать, с кем я имею дело.
Ответь мне!
— Разящая Рука знает, что я люблю правду.
— Увидим... Ты помнишь, что ты мне сказал?
— Когда?
— Когда я был привязан к колу.
— Там говорилось о многом!
169
— Конечно, конечно. Но может, ты вспомнишь, о чем
говорил мне ты сам? Ты сказал, что хочешь со мной
бороться. Грозил, что разорвешь меня на куски, раздро-
бишь все кости!
Тангуа нахмурил брови.
— Я такое говорил? Тангуа ничего такого не помнит.
Разящая Рука, скорее всего, ослышался, потому что был
встревожен.
— Это ты был встревожен! Спроси Виннету, ему
пришлось даже отстранить тебя, когда ты хотел бросить-
ся на меня!
— Да. Было так, как говорит Разящая Рука,— под-
твердил Виннету.— Тангуа грозил белому воину, что
растерзает его.
— Видишь! И назвал меня лягушкой. А теперь ты
узнаешь, что мне это не нравится. Я даю тебе возмож-
ность растерзать меня.
— «Хоани»! — Нет! — выкрикнул Тангуа.— Вождь
кайовов может бороться только с вождями.
— Я вождь!
— Докажи!
— Докажу тебе очень быстро и просто. Повешу тебя
на первом суку, который попадется мне на глаза, если
ты еще минуту будешь отказываться и не дашь мне
удовлетворения.
Сказать такое индейцу! Грозить повесить его! Оскор-
бление, которое можно смыть только кровью! Тангуа
схватился за нож.
— Ты пес! Тангуа должен проткнуть тебя!
— Пожалуйста, будь любезен. Только не здесь, а в
честном бою. Нож против ножа, мужчина против мужчины!
— На это не может согласиться вождь кайовов. Он
не хочет иметь дело с Разящей Рукой!
— А когда я был привязан к колу, ты хотел иметь со
мной дело! Трус!
Я видел, что он пришел в ярость. Бросился ко мне,
но Виннету вмешался.
— Мой брат Разящая Рука прав,— сказал он серьез-
но.— Тангуа выкручивается. Если он не даст удовлетво-
рения моему брату, каждый может назвать его трусом, и
Тангуа будет выгнан из племени. Пусть Тангуа быстро
решит, что ему делать. Воины-апачи не допустят, чтобы
кто-нибудь сказал, что наши гости трусы.
170
t
Тангуа окинул взглядом толпу мужчин возле нас.
Апачей было в три раза больше, чем кайовов. Его люди
на вражеской земле, он сам был наполовину пленником.
И если бы дошло до кровопролития сейчас, после того
как заплатили такой непосильный выкуп...
— Тангуа подумает,— уклончиво сказал он.
— Не знаю, о чем настоящий воин может размыш-
лять. Он или будет бороться, или станет трусом,—
сказал Виннету.
— Тангуа вонзит нож в сердце каждому, кто его так
назовет!
— Виннету говорит, что Тангуа трус, если он не
исполнит то, что обещал Разящей Руке.
— Тангуа исполнит,— прорычал вождь кайовов.—
Сейчас. Хочу скорей увидеть его кровь!
— Подожди, ты еще не знаешь, каким оружием вы
будете бороться.
— Бледнолицый не одолеет Тангуа никаким оружи-
ем,— взорвался Тангуа.— Он думает, я буду бороться
ножом, как Метан-Аква, или томагавком, как Инчу-Чу-
на? Пусть приготовится к смерти! Пошлю ему пулю
прямо в сердце!
— Ага! Хочешь воевать с ружьем в руке! Хорошо, я
согласен. Думаю, мой друг Виннету слышал, что сказал
Тангуа? Я боролся ножом с Метан-Аквой и победил его,
чтобы сохранить жизнь пленным апачам! До сей минуты
вождь кайовов утверждал что-то совсем другое. Он
лжец!
Я видел, что от моих слов Тангуа потерял последнюю
каплю хладнокровия. Он прямо заскулил от злобы.
— За «лжеца» Разящая Рука заплатит мне жизнью!
Принесите ружье. Быстро! Вождь кайовов заставит за-
молчать эту лающую суку немедленно!
Он нетерпеливо размахивал ружьем, но Виннету не
спускал с него глаз, пока молодой воин-апач не принес
мне мою медведебойку. Она хранилась у Виннету в
полном порядке. Я осмотрел ружье и остался доволен,
оно было в наилучшем состоянии. Я зарядил оба ствола
и для полной уверенности выстрелил в воздух. Я снова
зарядил ружье.
— Теперь пусть мой белый брат решит, на каком
расстоянии будете стрелять и сколько выстрелов сделает
каждый,— сказал Виннету.
171
— Двести шагов, и стрелять, пока на ногах останется
только один из нас! — выкрикнул Тангуа.
— Тангуа выбирал оружие,— нахмурился Виннету,—
теперь очередь Разящей Руки.
— Я согласен,— сказал я,— пусть будет, как хочет
Тангуа.
— Если мой белый брат согласится, то Виннету будет
следить за боем с ружьем в руках. Каждый из вас имеет
право на один выстрел, и стрелять будете по очереди.
Кто поднимет ружье не в свою очередь и выстрелит,
того сразит пуля Виннету. Кто стреляет первым?
— Я! — выскочил Тангуа.
Виннету покачал головой.
— Тангуа хочет получить все преимущества. Первый
выстрел принадлежит Разящей Руке!
— Я был оскорблен! — кричал Тангуа.
— Пусть будет по его,— сказал я Виннету,— первым
стреляет он, потом я, и на этом кончим.
— Нет! — Тангуа злился на каждое мое слово.—
Стреляем, пока один не будет убит!
— Это одно и то же,— дразнил я его,— попаду в тебя
после первого выстрела.
— Ты раздуваешься, как хвастливая жаба, но я...—
кайова был взбешен, и я был уверен, что он не сможет
как следует прицелиться.
— Пф! — перебил я его.— Ты заслужил большее на-
казание за свою трусость и за свои обманы, но я
сохраню тебе жизнь, снесу тебе только колено!
— Вы слышали! Этот мальчишка, которого белые
люди называют гринхорном, хочет за двести шагов по-
пасть мне в колено! Смейтесь, воины! Смейтесь над ним!
Тангуа уперся руками в бока и судорожно захохотал.
Но никто из индейцев не присоединился к нему. И это
разозлило его еще больше.
— Надеюсь, вы не боитесь его? Тангуа его подстре-
лит, а потом посмеется над ним, все мужчины будут
свидетелями! Пошли! Хочу, чтобы отмерили двести
шагов!
Пока Виннету отмерял шаги, Сэм своим шутливым
тоном обратился ко мне:
— Сэр, у меня к вам тысяча вопросов, но на один,
пожалуйста, ответьте сейчас. Вы серьезно хотите по-
пасть ему в колено?
172
t
— Да, Сэм. Почему бы этого не сделать?
— Прошу вас еще об одной малости. Ведь это
грабитель и люмп. Посмотрите, что он натворил! И все
ради того, чтобы украсть у апачей коней!
— Ну, тут принимали участие белые господа, кото-
рые нашептывали ему об этом.
— Знаю я! Вы—это вы, ничего не поделаешь. Вы
целитесь ему в колено, а этот негодяй прямо вам в
голову!
Виннету прервал наш разговор. Настало время начи-
нать. Шаги были отмерены, и кружком отмечено место
для каждого стрелка. Индейцы уже стояли в два ряда.
Тангуа стал на свое место. Я был спокоен, зато вождь
кайовов все еще злился и осыпал меня обидными
словами. Виннету пришлось его одернуть.
— Вождь кайовов, оставь в покое свой язык хоть на
минуту! Виннету будет считать до трех. Когда выкрикну
«три», Тангуа может выстрелить!
Я видел, что все зрители напряжены. В толпе индей-
цев начались шум и перебежки, а потом вдруг настала
тишина.
— Вождь кайовов начинает! — раздался голос Винне-
ту.— Считаю: раз! два! три!
Едва Виннету договорил последнее слово, загремел
выстрел. Я видел, как у Тангуа тряслась рука от
нетерпения, когда он поднимал ружье. Не удивительно
было, что пуля прошла вдали от меня.
— Разящая Рука начинает стрелять! — снова провоз-
гласил Виннету.— Считаю: раз! два!..
— Подожди! — прервал я Виннету и обратился к
Тангуа: — Я стоял лицом к вождю кайовов, когда он
стрелял, а он повернулся ко мне боком!
Тангуа, держа руки вдоль тела, смеялся, словно Бог
знает как достал меня до самых печенок.
— Тангуа может стоять как хочет, не было оговоре-
но, как мы должны стоять.
— Не было,— признался я,— но говорю тебе снова,
будешь стоять лицом ко мне, снесу тебе колено, а
повернешься боком, раздроблю два. Рассуди, это разни-
ца! Делай как хочешь, я тебя предупредил.
— У тебя заряжено ружье или рот?! — продолжал
насмешки Тангуа. И даже не пошевелился, остался
стоять боком.
173
Виннету повторил приказ:
— Стреляет Разящая Рука! Считаю: раз! два! три!
Моя медведебойка загрохотала. По долине разнесся
крик, Тангуа выронил ружье, распростер руки и рухнул
бессильно на землю.
— Уфф! Уфф! Уфф! В колена! В оба колена!
Кругом я слышал крики удивления и даже восхище-
ния. Виннету спешил к Тангуа, который корчился на
земле и обеими руками сжимал колени. Он приблизился
к нему и осмотрел ранение.
— Пуля летела туда, куда обещал мой белый брат,—
сказал Виннету.— Раздробила вождю оба колена. Тангуа
никогда уже не вскочит в седло, чтобы красть коней у
другого племени.
Тангуа между тем осыпал меня оскорблениями и
проклятьями. Пришлось мне на него прикрикнуть.
— Я предупреждал тебя — ты смеялся. Значит, сам
виноват!
Тангуа стонал, кусая губы, только чтобы не показать,
какую испытывает боль. Перед столькими индейцами
вождь кайовов не осмелился вопить, как баба!
— Тангуа ранен,— скрипел он зубами,— как он вер-
нется домой? Придется остаться теперь у апачей.
Виннету отрицательно покачал головой.
— Нет. Ты должен вернуться. Апачи не потерпят у
себя убийцу наших воинов и вора наших коней. Мы не
хотели крови кайовов и согласились на выкуп. Но
большего ты у нас не можешь просить. Кайовы не
принадлежат к нашему племени, к нашему пуэбло.
— Но я не могу сесть на коня!
— Разящая Рука получил гораздо больше ранений,
тоже не мог сесть в седло и тем не менее проехал с нами
долгий путь. Пусть об этом вождь кайовов думает
почаще, это пойдет ему на пользу. Твои воины сегодня
же покинут нас. Кого из них схватим в охотничьих
угодьях апачей, того постигнет наказание, которого вы
хотели для Разящей Руки. Я сказал. Хау!
Виннету сделал знак рукой, считая дальнейшие раз-
говоры напрасными. Мы молча прошли мимо индейцев,
но Виннету неожиданно остановил меня и быстрым
шагом направился к берегу, где появились два воина,
сопровождавших Инчу-Чуна. Вождь пришел в себя, но
шел покачиваясь.
174
t
А Стоун, Паркер и Сэм Хокенс продирались ко мне
сквозь толпу индейцев.
— Наконец-то выдалась минутка остаться наедине,—
сказал Сэм.— Нам очень нужно поговорить с вами с
глазу на глаз. Послушайте, сэр, что это были за волосы,
которые вы показывали Виннету?
— Те, которые я у него собственноручно остриг...
— Сэр, перестаньте шутить... Где и когда вы их
добыли?
— В тот вечер, когда я разрезал им путы.
— Когда вы?.. Гринхорн... разрезали путы?
Сэм вытаращил глаза и открыл рот.
— Невероятно! — единственно, что смогли восклик-
нуть Стоун и Паркер.
— Но вы не сказали об этом ни слова! — нахмурился
Сэм, мой почтенный учитель.— Разве так поступают?
Вы знаете, на что вы шли?
— Да. Но ведь это вы говорили, что не знаете, как
их освободить.
— Опять ваши глупые шуточки! Вы коварный чело-
век! Освободить вождей, отрезать прядь волос, и никому
ни слова! А притворяется, что не умеет до пяти считать.
Вот верьте кому-нибудь! А что сегодня? Утонул, потом
вдруг появился на другом берегу! Как вы это проделали?
Вы должны мне все объяснить!
В двух словах я рассказал Сэму обо всем. Он
кряхтел, вздыхал и наконец искренне фыркнул:
— Уфф! Друг мой дорогой, не верю я вам. Вы,
конечно, уже бродили по Западу, иначе все это было бы
невозможно!
— Нет, Сэм. Я правда никогда не был на Западе.
— Тогда я ничего не понимаю! Но похвалить вас
должен. Все висело на волоске. И все же я бы очень
удивился, если бы вы превратились в настоящего вестмена...
Я не понял, шутит он или говорит серьезно, да и
времени выяснять у меня не оставалось. Подходили
Инчу-Чуна с Виннету, оба с типичным для индейцев
торжественным видом. Инчу-Чуна подал мне руку, долго
ее тряс и смотрел мне в глаза.
— Инчу-Чуна узнал все от Виннету. Прости нас! Ты
очень храбрый воин и еще много раз победишь своих
врагов. Тот, кто станет твоим другом, поступит мудро.
Я хотел бы с тобой выкурить трубку мира.
175
— Ия тоже. Я хотел бы быть вашим братом.
— Тогда пойдем со мной и моей дочерью Ншо-чи в
пуэбло. Виннету останется здесь, чтобы проследить за
отъездом кайовов.
И мы трое отправились дорогой, по которой я недав-
но спускался вниз!
15
ТРУС
Отвели меня на третий этаж пуэбло в лучшие комна-
ты, где жил Инчу-Чуна и его двое детей — Ншо-чи и
Виннету. В одну комнату поселили меня, в другую трех
моих друзей. Обе комнаты были без окон, с широким
входом, откуда падал свет. Там стояли только простые
топчаны, на которых лежали шкуры и одеяла, да пять-
шесть глиняных мисок. Мы чувствовали себя как дома.
А Ншо-чи принесла мне подарок — красивую трубку
мира, набила ее табаком и даже прикурила.
— Это посылает тебе Инчу-Чуна. Ее еще не коснул-
ся ничей рот. Вспомнишь о нас, когда будешь ее курить.
— Вы очень внимательны ко мне, а я не знаю, как
вам отплачу...
— Ты дал нам так много. Дал жизнь Инчу-Чуна и
Виннету. Тебе не нужно ничем платить. Если ты согла-
сишься, станешь нашим братом.
— Я согласен. И думаю, мои друзья были бы счаст-
ливы, если бы тоже могли стать вашими братьями.
— Если твои друзья согласны, будем считать их
апачами.
Потом она положила передо мной мой нож и револьвер.
— Скажи мне,— обратился я к девушке,— что будет
с Раттлером?
Она заколебалась, но все же ответила.
— Его привязывают к колу смерти.
— Привязывают? Значит, его будут мучить... и воз-
можно, сейчас? И вы нам ничего не сказали?
— Виннету не хотел. Твои глаза не выдержали бы
этого.
— Ах, так! Скажи мне, где должно это произойти?
176
t
— На берегу, там, где были привязаны вы. Раттлер
самый плохой из всех бледнолицых, которых видели
апачи. Он убил нашего Белого Отца, который был
учителем Виннету и которого все любили. Прежде чем
он умрет, ему придется вытерпеть все муки, известные
нам.
— Это бесчеловечно!
— Он заслужил!
— И ты могла бы на это смотреть? На чужую боль?
Ты, девушка?!
— Почему ты удивляешься? Я слышала, что у вас
при казнях часто присутствуют женщины из любопытства.
— Это было раньше.
— Клеки-Петра нам рассказывал, как белые женщи-
ны смотрят на разъяренного быка, который бросается на
человека и на бедных коней, которым он распарывает
брюхо. И они хлопают в ладоши, когда видят кровь.
Рассказывал, как белая госпожа смотрит, когда бьют
бичом до смерти ее черную служанку. Нет, белые
женщины не такие нежные, как ты думаешь. Сэм Хокенс
говорил тебе, что ты гринхорн. Ты не знаешь Запад. Не
знаешь! Сколько белых людей мучили индейцев, хотя
индейцы не делали ничего дурного, а только боролись за
свои права! А теперь я должна ронять слезы над одним
подлым убийцей?
Да, она говорила горькую правду, и я, вздохнув,
сказал:
— Ну что ж, беги смотреть. Но и я пойду с тобой.
— Нет, нет! — воскликнула Ншо-чи. И выбежала, не
дожидаясь меня.
Я вышел на террасу и встретил Сэма. Он был
настроен радостно.
— Вождь лично заботится о нас,— произнес Сэм с
воодушевлением.
— Инчу-Чуна у вас? — заинтересовался я.
— Нет, он пошел к реке.
— А знаешь зачем?
— Конечно. Там апачи расстаются с нашими незаб-
венными кайовами.
— Ошибаешься, уважаемый вестмен. Там Раттлер
готовится к мучительной смерти.
— Раттлер? Сэр, мы должны быть там! Пойдемте,
пойдемте!
12 Виннету
177
— Сэм! Вы тоже можете без угрызений совести
смотреть на это гнусное зрелище?
— Без угрызений совести? Опять ваша гринхорнская
фантазия! Он заслужил смерть сто раз! А если это
происходит по-индейски, то кто может за это стыдиться!
— Но это жестоко! Даже если он заслужил смерть,
он все же человек!
— Кто берет в руки ружье и без причины может
застрелить другого, того я не могу назвать человеком.
И этому Раттлеру я не могу сочувствовать.
— Я не говорю, что он не заслужил наказания. Но
можно не мучить, а дать ему возможность умереть
быстро.
— Выбросьте это из головы, сэр. Клеки-Петра был
учителем целого племени, их почетным отцом, уж из-за
одного этого апачи будут непримиримы.
— Тогда я его страдания сокращу сам. Пошлю ему
пулю в голову!
— Вы обязательно хотите сделать все племя нашим
смертельным врагом? Я знаю кое-что об их нравах.
И вообще, мы с Диком и Вилли возьмем вас под руки и
придержим, чтобы вы не наделали глупостей!
С этими словами Сэм ушел в свои покои и мгновенно
вместе с ним появились на террасе Дик и Вилли, взяли
меня под руки и повели вниз по лестнице.
Кайвовы уже благополучно отбыли. На свободном
пространстве стояли апачи, в середине круга был Инчу-
Чуна и еще несколько храбрых воинов. Ншо-чи разгова-
ривала с Виннету, но, увидев нас, поспешно что-то
шепнула брату и смешалась с толпой женщин. Виннету
пошел к нам навстречу.
— Мои белые братья не отдыхают в пуэбло? Не
нравятся им комнаты, которые мы для них выбрали?
— Напротив, очень нравятся,— сказал я,— и мы рады
поблагодарить наших братьев. Но мы слышали, что
сегодня должен умереть убийца Раттлер.
— Это правда. Он умрет мученической смертью,—
сказал Виннету.
— Это решение неотвратимо?
- Да.
— Могу я, несмотря на это, кое о чем тебя попросить?
— О чем?
— Чтобы Раттлер умер быстрой смертью.
178
t
— Что решил Совет старейшин, то нельзя изменить.
— Это совершенно исключено?
— Совершенно!
— А нет ли какого способа избавить его от мучений?
Виннету упорно смотрел в землю.
— Да, есть один способ, но Виннету очень просит
своего белого брата не использовать его. Ты повредил
бы себе в глазах всех наших воинов.
— Что бы произошло?
— Апачи перестали бы тебя уважать.
— Значит, этот способ нечестный?
— По нашим законам, да.
— Скажи мне, что же надо было бы сделать?
— Ты должен был бы просить отблагодарить тебя за
то, что ты для нас сделал.
— Понимаю. Порядочный человек действительно ни-
когда так не поступит.
Виннету кивнул.
— Нам пришлось бы снова созвать Совет старейшин,
огласить, что мы благодарим тебя за свои жизни и
сказать о твоей просьбе, чтобы вожди признали возмож-
ным исполнить ее.
— Нет...
— Виннету знает мысли своего брата, но красноко-
жие не поняли бы этого. Они будут плевать в тебя.
И тебе придется уехать сегодня же, немедленно.
Как мне было тяжко, я даже голову руками сжал.
Совесть и милосердие призывали меня сделать все, чтобы
не было жестокости, а разум убеждал меня, что цена,
которую придется заплатить, слишком высока. Виннету
легонько коснулся моего плеча и почти прошептал:
— Виннету посоветуется со своим отцом. Пусть мой
брат немного подождет.
Сэм выходил из себя:
— Сэр, сэр, как вы умеете осложнять жизнь. Ведь
это значит, что апачи просто вычеркнут вас из памяти.
И можете вы представить, что будет, если мы встретим-
ся с кайовами?
Разговор прервался. Возвращался Виннету, а с ним
Инчу-Чуна. Вождь обратился ко мне тихим голосом,
словно объяснял ученику:
— Клеки-Петра был отцом апачей. Инчу-Чуна часто
его слушал и понимает все, о чем сейчас говорит
12*
179
Разящая Рука. Но Виннету прав, воины не поймут
белого охотника, который просит милости для Раттлера.
Они станут презирать его. И навсегда.
— Я понимаю тебя и твоих воинов. Но подумай, речь
идет о Клеки-Петра, которого вы все любили.
— О Клеки-Петра?
— Он верил, что люди должны прощать друг другу,
даже если кто-то виновен. Ты думаешь, он согласился
бы, чтобы на его могиле был замучен человек, даже тот,
кто лишил его жизни? Ты мудрый и прославленный
вождь. Рассуди сам, правильно ли я говорю?
Инчу-Чуна обменялся взглядом со своим сыном, а
потом снова обратился ко мне.
— Раттлер был твоим врагом?
- Да.
— И ты простил ему?
- Да.
— Теперь послушай, что предлагает тебе Инчу-Чуна.
Я хочу знать, есть ли в этом человеке хоть капля
доброго чувства. Если да, то я попробую, чтобы старей-
шины изменили свой приговор, но не как благодарность
за наше освобождение. Сядьте здесь и ждите. Когда я
дам тебе знак, ты подойдешь к убийце Клеки-Петра и
скажешь, чтобы он попросил у тебя прощения. Если он
сделает это, то умрет быстро и безболезненно.
— Я могу его об этом просить?
— Да, можешь,— сказал вождь, и они с Виннету
ушли.
Индейцы в это время сняли покрывало с повозки и
появился гроб Клеки-Петра, а к нему был привязан
мертвенно-бледный Раттлер. Индейцы волокли гроб к
скале. Поставили его вертикально, так что Раттлер
опирался ногами о землю. Наступила тишина. Вождь
апачей начал речь, в которой по-индейски цветисто
говорил о достоинствах Клеки-Петра, о том, как много
он сделал для блага племени, хвалил его доброту и
знания. Когда Инчу-Чуна закончил надгробную речь, он
сделал мне знак рукой, и я быстро подбежал к осужден-
ному Раттлеру.
Когда я увидел его вблизи, меня снова охватило
чувство сострадания: странно блестели глаза, лицо зали-
то потом, рот заткнут, руки и ноги связаны и прикреп-
лены к гробу. Беспомощный человек, осужденный на
180
<
смерть! Он был люмп, ничтожество, подонок, убийца, но
все же человек.
Инчу-Чуна вытащил кляп изо рта Раттлера и сказал:
— Мой белый брат хотел говорить с этим мужчиной.
Сделай это!
Раттлер бросил на меня злобный взгляд, полный
ненависти. Он не стал ждать, когда я к нему обращусь,
а сразу набросился:
— Что вы от меня хотите? Негодяй! Убирайтесь с
глаз моих! Мне не о чем с вами говори^!
Я думал, что, увидев меня на свободе и в добрых
отношениях с апачами, он попросит меня помочь ему...
Такого начала я не ожидал. Но я сдержался и сказал ему:
— Вы слышали, Раттлер, какое наказание вас ждет.
Изменить тут, к сожалению, ничего нельзя, но я хотел
бы вас...
— Исчезни ты, собака, двигай отсюда, двигай! — не
дал он мне договорить и даже плюнул в мою сторону от
бессильной злобы.
— Прошу вас, послушайте меня, мистер Раттлер,—
продолжал я.— Вас должны предать мукам, длительным
страданиям. Но есть возможность облегчить вашу
участь. Могу обещать вам легкую смерть, если выполни-
те одно условие. Оно не мое, а воинов апачей и их
вождя Инчу-Чуна...
Я ждал, что он хотя бы спросит, о чем идет речь. Но
в ответ я услышал такое страшное ругательство, что не
могу его даже повторить.
— Мистер Раттлер, попросите у меня прощения! —
воскликнул я в отчаянии.
— У тебя? Прощения? Да лучше я вырву у себя
язык, лучше пойду на муки к этим краснокожим дьяво-
лам! Убирайтесь!
Нет, я не мог ему помочь.
— Как хотите,— сказал я,— но когда позовете меня,
будет поздно.
Инчу-Чуна взял меня за руку и отвел в сторону.
— Мой белый брат видит, что убийца Клеки-Петра
не заслужил легкой смерти!
Первое испытание началось сразу же. Один из индей-
цев стал показывать воинам, куда они должны бросать
ножи. Бросали они в дерево гроба, не задевая Раттлера,
но совсем рядом с его телом. Затем начали метить в
181
руки и ноги. Раттлер вопил, проклинал, взывал ко мне.
Кричал: «Я не хочу умирать, я хочу жить!» Индейцы с
презрением смотрели на него. Раттлер плакал, выл,
рычал.
Трусов, которые воют и жалуются у смертного стол-
ба, индейцы считают человеком без чести. Наконец
Инчу-Чуна не выдержал и спросил, обращаясь к апачам:
— Кто из храбрых воинов апачей хочет заняться
этим трусом?
В ответ — молчание.
— Никто? — спросил еще раз вождь.
Снова молчание.
— Уфф! — произнес Инчу-Чуна.— Этот преступник
недостоин, чтобы его похоронили вместе с Клеки-Петра,
лягушку рядом с лебедем! Отведите его!
Инчу-Чуна жестом подозвал двух мальчиков. Они
подбежали, вытащили ножи из ран и перерезали ремни,
которыми Раттлер был привязан к гробу. Связали ему
руки, заломив их за спиной, и спихнули его в воду.
— У вас по одному выстрелу,— сказал мальчикам
вождь.
Мальчики молниеносно схватили ружья и прицели-
лись.
— Ради Бога! Не стреляйте! Не стреляйте! — закри-
чал Раттлер.
Мальчики опустили ружья и посмотрели на Инчу-Чу-
на. К моему удивлению, вождь не сказал ни слова. В ту
же минуту раздались два выстрела, и Раттлер исчез под
водой.
Индейцы начали готовиться к похоронному обряду, а
Инчу-Чуна подошел ко мне и спросил:
— Теперь мой белый брат доволен?
— Спасибо,— сказал я. А на душе у меня была
тяжесть. Жалость и стыд за Раттлера овладели мной.
Инчу-Чуна вскоре отвлек меня от моих мыслей. Он
подозвал Виннету.
— Могу ли я спросить кое о чем Разящую Руку? —
заговорил Виннету.
— Спрашивай о чем хочешь.
— Вспоминаешь ли ты, что говорил Клеки-Петра,
когда он испустил последний вздох на руках у Виннету?
— Да. Он сказал: «Продолжай поддерживать дружбу
между белыми и индейцами».
182
I
— Да. Так он сказал. Это была его последняя
просьба. Будь моим братом! Мы скрепим братский союз
на могиле Клеки-Петра. Я прошу Инчу-Чуна, верховно-
го вождя апачей разрешить нам обменяться кровью,—
обратился он к отцу.
— Инчу-Чуна разрешает своему сыну совершить об-
ряд братства. Вы будете один мужчина и один воин в
двух телах. Я так хочу. Я сказал. Хау! — и его голос на
этот раз прозвучал растроганно.
16
КРОВЬ БРАТСТВА
Погребальный обряд состоялся у каменной могилы.
Тысяча апачей во главе с Инчу-Чуна и Виннету быстро
обложили камнями гроб Клеки-Петра примерно на три
четверти. Оставшаяся четверть была открыта в течение
всего обряда. Индейцы пели печальные песни и выкри-
кивали слова боли и тоски. Медицинмен — целитель и
предсказатель в особой, надлежащей обряду маске взы-
вал к Великому Духу, исполняя нечто подобное танцу,
тем самым выражая свое уважение к божеству. Мы
принесли небольшой деревянный крест, который смасте-
рили сами.
Когда медицинмен закончил обрядовый танец, Ншо-
чи принесла две миски чистой, родниковой воды и
поставила их на гроб. Инчу-Чуна произнес речь о
достоинствах покойного под одобрительное «Хау!» пле-
мени. Индейцы снова стали петь погребальные песни, а
потом Инчу-Чуна продолжил свою речь:
— Клеки-Петра ушел от нас,— сказал он,— но по-
слал нам нового бледнолицего, чтобы он стал нашим
другом и братом. Это Разящая Рука. Вот он стоит перед
вами. Он пришел из той же земли, откуда наш умерший
учитель. Он храбрый воин. Когда Инчу-Чуна и Виннету
были в его власти, он не взял их жизнь, потому что
любит красных воинов, он их друг. Так я говорю?
— Хау!
— Теперь он будет одним из нас, будет принадле-
жать к нашему племени. Виннету и Разящая Рука будут
183
пить кровь братства. Пусть Виннету и Разящая Рука
подойдут к гробу!
Мы стали около гроба, каждый со своей стороны. В
руке Инчу-Чуна блеснул нож. Он отвернул рукав на
рубашке сына до локтя и быстрым движением надрезал
кожу. Несколько капель крови упали в миску с водой,
которую подставил вождь. Потом он повернулся ко мне
и проделал ту же процедуру. Миску с моей кровью он
подал Виннету, а мне — с его кровью.
— Души живут в крови и перейдут одна в другую,
соединятся, и будет одна душа. Мысли Виннету станут
мыслями Разящей Руки, их желания будут одним жела-
нием. Пейте!
Мы приложили миски к губам и медленно выпили.
Потом поставили их на гроб, Инчу-Чуна подал мне руку
и сказал:
— Теперь ты стал моим сыном и воином нашего
племени!
И хотя я считал этот обряд древним предрассудком и
даже дикарским, все же апачи, восторженно кричавшие
«Хау! Хау!», были мне симпатичней, чем девять десятых
белых людей, с которыми я в последнее время работал.
Обряд кончился. Последние камни положили на гроб,
мы укрепили крест, и все начали расходиться.
В тот вечер Виннету взял меня на прогулку. Мы
пошли по берегу реки и дошли до могилы Клеки-Петра.
Виннету выбрал это место, святое для него, чтобы
поговорить со мной, чтобы лучше узнать, что я думаю,
каковы мои нравственные правила, почему я оказался
среди тех, кто измерял их землю, и еще о многом
другом. Я понял, как ему было это необходимо. Ведь я
теперь стал его братом.
17
В ГОСТЯХ У АПАЧЕЙ
После дней напряжения наступил отдых. Мои друзья
целиком отдались ему. Они ели, спали, ходили удить
рыбу, гуляли в лесу. Но для меня начались дни упорной
работы. Виннету учил меня всему, что требовал Дикий
184
I
Запад. Я получал настоящее «высшее образование».
Целыми днями мы находились в прерии или в лесу. Я
учился разведке, учился находить и заметать следы,
использовать каждый уголок природы, чтобы спрятаться
от врага, словом, мой учитель передавал мне все пре-
мудрости, которые должен знать индеец.
Часто Виннету оставлял меня и задавал мне урок,
чтобы я обнаружил его в укрытии, обращал внимание на
малейшую, сделанную мной ошибку, показывал, как
надо поступать в том или ином случае, а я слушался его
как самый примерный ученик. Он знал досконально все,
что было связано с природой: саванной, горами, лесом.
Это был мастер высокого класса.
Домой я приходил невероятно усталым и мечтал об
отдыхе хоть на один день. Но отдыха не было, работа
считалась тренировкой на выносливость. Кроме того, я
хотел научиться говорить по-апачски. Учили меня Вин-
нету и сам Инчу-Чуна наречиям разных племен. А на
ученья в лесу иногда нас сопровождала Ншо-чи.
Однажды на такой совместной тренировке Виннету
велел мне удалиться на четверть часа, а потом найти
следы Ншо-чи. Вернувшись, я обнаружил, что Ншо-чи
словно сквозь землю провалилась. Ни одного следа от
женского мокасина! Нигде не отогнута ни одна веточка.
Следы были только на том месте, где мы сидели и
откуда я ушел. След Виннету я видел, но не его я
должен был искать. После упорных поисков мне показа-
лось, что след Виннету в одном месте более глубок, чем
другие. И тут я догадался, что Виннету взял на спину
Ншо-чи и понес ее на себе.
Я стал исследовать каждую ветку. Ведь если он нес
сестру, то руки у него были заняты и он не мог
осторожно отстранять ветки. Я не ошибся, медленно
пошел по его следам, которые привели меня на солнеч-
ную лесную просеку. Там, на другой стороне, они,
вероятно, сидят и думают, что дали мне задачку, кото-
рую я не в силах решить. Ну хорошо, тогда я спрячусь
и неожиданно появлюсь перед ними. Тихо, медленно я
пополз. Только бы не привлечь их внимания каким-ни-
будь нечаянным шорохом. Теперь я увидел их. Они
сидели и разговаривали. Я уже хотел подняться и взять
Виннету за рукав, как услышал в их шепоте нечто,
заставившее меня замереть.
185
— Я пойду за ним,— шептал Виннету.
— Не ходи! — отвечала ему сестра.— Он обязатель-
но придет сам.
— Не придет. Моя сестра ошибается. Он очень быс-
тро понимает, но многим вещам еще не научился. Да и
как он может найти след, который идет по воздуху.
Я дал ему сегодня трудную задачу, чтобы он научился
читать не только следы, но и мысли.
— Придет! Он догадается обо всем, что необходимо,
и придет!
— Да. Только об одном он не догадался, хотя Винне-
ту был бы рад, если бы он догадался. Ты знаешь, о чем
я говорю?
— Знаю.
Последние слова снова остановили меня.
— Мой брат Виннету уже говорил об этом с Разящей
Рукой?
— Нет.
— А мой отец?
— Он хотел это сделать, но я помешал ему.
— Почему? Ншо-чи любит бледнолицего. И она дочь
вождя.
— Каждый мужчина был бы счастлив взять в жены
дочь Инчу-Чуна, но не Разящая Рука.
— Как ты можешь об этом знать, если ты не говорил
с ним?
— Потому что я знаю его. Он не такой, как осталь-
ные бледнолицые. Его интересуют совсем другие дела.
Он не возьмет себе в жены ни одну индианку.
— Его сердце принадлежит белой женщине?
— Нет. Мы говорили об этом. Его сердце еще не
занято.
— Будет занято мной!
— Пусть моя сестра не обманывает себя! Разящая
Рука мыслит и чувствует иначе, чем мы. Женщина,
которую он себе выберет, должна отличаться от других
тем же, чем он отличается от других мужчин.
— Я не такая?
— Моя сестра отличается от всех индианок, она
много знает, она красива, но не знает почти ничего, что
знают белые женщины. Но я, может быть, найду путь,
который приведет Ншо-чи к цели.
— Скажи мне какой?
186

— Моя сестра должна идти в большой город, чтобы
научиться всему, что знают белые женщины.
— Ншо-чи туда пойдет!
Я быстро попятился, мне было стыдно, что я нечаян-
но подслушал их разговор. Хорошо, что они меня не
заметили, это было бы ужасно! Я возвращался трижды
осторожно, полз кругом, чтобы появиться с другой
стороны. Там я остановился и крикнул:
— Пусть мой брат Виннету выйдет! — в ответ не
раздалось ни звука. Я крикнул еще раз: — Я вижу
Виннету, он сидит в кустарнике!
— Мой брат нашел следы Ншо-чи?
— Да. Она там, в кустах, меня привели ее следы.
— Ты нашел ее следы? — в его голосе звучало недо-
верие.— Моя сестра не оставила никаких следов.
— Ты ошибаешься. Она оставила следы, и я их
нашел. Пришлось мне искать их не на земле. Она была
не слишком внимательна и сломала несколько веточек.
Ты нес ее на себе!
— Уфф! — Виннету чуть не крикнул от удивления.—
Кто тебе это сказал?
— Ты сам. Твои следы. Они были глубже, чем до
того. Я не нашел оттиска мокасин Ншо-чи, значит, ты
ее нес!
— Уфф! Уфф! — попытался он еще раз сбить меня с
толку.— Ты что-то перепутал. Тебе надо вернуться и
проследить снова.
Я покачал головой и показал рукой на кусты.
— Это лишнее. Она там, где сидел ты. Я приведу ее
к тебе! — Я сделал несколько шагов, но кусты раздвину-
лись, и Ншо-чи показалась сама.
— Не говорила ли я своему брату, что Разящая Рука
найдет меня?
— Да. Моя сестра была права. Ошибался я. Мой брат
умеет читать не только следы, но и мысли. Я научил его
уже всему.
— Виннету ошибается. Еще многим вещам я должен
у него научиться.
187
18
НА ВОСТОК!
Через два-три дня, вечером, мы сидели, как всегда, в
комнате Инчу-Чуна. Виннету сразу после ужина ушел, а
Инчу-Чуна был необычайно разговорчив. До него дошли
слухи, будто Сэм хочет жениться на вдове индейца. Он
стал задавать мне вопросы, вроде бы из любопытства.
— Что думает Разящая Рука, правильно ли, если
белый человек возьмет себе в жены индианку?
Мне сразу стало ясно, что интересует Инчу-Чуна.
— Это зависит от обстоятельств,— сказал я.— Если
белый мужчина уверен, что они с индианкой будут
понимать друг друга, если оба любят, то цвет кожи не
помешает им. Но у белых другие привычки и другой
способ жизни.
— Да,— сказал вождь,— а это трудно краснокожей
девушке понять, как живут белые люди? Могла бы она
научиться?
— Почему нет? Это зависит от нее.
— А ты сам предпочел бы белую девушку или
индианку?
— Как я могу тебе ответить? Как говорите вы,
индейцы, мое сердце еще не сказало мне. Когда придет
время, мне будет все равно, какой цвет кожи у женщи-
ны. Мы все равны перед Великим Духом.
— Хау! Мой брат сказал правильно. Все, что он
делает и говорит,— очень справедливо.
Инчу-Чуна переменил разговор. Он пригласил меня в
нижнюю часть пуэбло, где я еще никогда не был. И как
же я удивился, когда увидел здесь весь наш землемер-
ный инвентарь в полном порядке.
— Пусть Разящая Рука посмотрит, все ли здесь
вещи, не повреждено ли что-нибудь,— сказал Инчу-Чу-
на.— Мы думали, что эти вещи будут нашей медициной,
и хорошо сохранили их. Мой брат может их теперь
взять. Они принадлежат ему. Что мой брат собирается с
ними делать?
— Отвезу их в Сент-Луис и отдам тем, кому они
принадлежат.
— Значит, ты уедешь от нас?
188


— Не сейчас, но мне придется уехать... Я вернусь
потом. Мое сердце приведет меня к вам.
— Моя душа радуется. А если бы ты остался с нами,
ты чувствовал бы себя несчастным? Мы дали бы тебе
все, о чем бы ты ни попросил!
— Как мне объяснить Инчу-Чуна? Вот на дереве
живут две птицы. Одна питается его плодами, а другой
нужна иная пища, и поэтому она улетает...
— Мы дали бы тебе все. Не нужно улетать за другой
пищей. Я очень хочу, чтобы ты остался у нас и заменил
Клеки-Петра.
— Спасибо тебе, но я говорил не о той пище, которая
нужна телу.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. Но прошу тебя,
если ты уедешь, вернись к нам.— Он помолчал, а потом
спросил: — На что ты будешь жить в большом городе?
— Пока не знаю.
— Тебе должны были заплатить за твою работу,
когда ты мерил землю?
— Да, но работа не завершена.
— Ты ее завершишь и получишь плату, которую
тебе обещали.
Я удивился и промолчал.
— Ты не отвечаешь? Может, тебе не нравится мое
предложение?
— Я просто не могу понять... я должен закончить
работу, из-за которой ты хотел меня и всех остальных
наказать смертью?
— Тогда у вас не было согласия тех, кому принадле-
жит земля.
— Но ведь потом здесь проложат дорогу!
— Ты прав. Но мы не сможем этому помешать.
Придет много белых, которые сильнее нас. И ты ничего
не изменишь!
— Все так, как ты говоришь.
— Тогда прими мое предложение! Мы поедем с
тобой, а с нами тридцать воинов. Они будут тебе
помогать. А когда кончишь, они проводят нас до Сент-
Луиса. Потом Инчу-Чуна войдет на каноэ, которое
двигает пар, и поедет в город.
Это меня совсем ошарашило.
— Что сказал мой старший брат? Я хорошо его
слышал? Он хочет поехать в город Сент-Луис?
190
I
— Да, поедет. Со своим сыном и дочерью. Ншо-чи
будет долго жить в большом городе, потому что хочет
научиться всему, что умеют белые женщины. Я вижу,
мой белый брат удивлен. Он возражает против того,
чтобы мы его проводили? Когда мой брат будет готов к
отъезду? Откладывать нельзя. Уже скоро конец осени, и
начнется зима. Согласится ли Разящая Рука уехать
послезавтра утром?
— Конечно. Только надо приготовить коня и продо-
вольствие.
— Это все устроит Виннету. Мой белый брат не
должен беспокоиться.
Мы пожали друг другу руки и расстались. А мной
овладела горячка отъезда. Мне внезапно захотелось
туда, откуда начался мой путь к апачам, как можно
скорей.
На следующий день в пуэбло было все как обычно.
Все занимались своими делами. Ншо-чи накормила нас
обедом. Она также спокойно улыбалась, без единого
признака волнения. Я в последние минуты упаковывал
инструмент в мягкие шерстяные одеяла, которые мне
дал Виннету, и на прощание прогулялся в тех местах,
где пережил столько страшных и прекрасных дней.
Но вот наступило утро, когда мы должны были
уезжать. Сэм проснулся рано, все уже было готово.
Воздух холодный, как бывает поздней осенью. Инчу-Чу-
на был прав, предупреждая меня о наступающих холо-
дах. Мы быстро позавтракали и спустились вниз к реке.
Там должно было состояться торжество по случаю
нашего отъезда. Медицинмен, непременная особа при
каждом событии, происходящем в пуэбло, должен был
предсказать счастливое или несчастное расположение
высших сил.
Зрелище было внушительное. Он нарисовал большой
круг, в котором и должен был вещать доступные ему
одному тайны. После жалобных стонов и вздохов, виз-
гов, напоминавших кошачий концерт, медицинмен нако-
нец произнес свои предсказания:
— Слушайте, слушайте, слушайте, сыны и дочери
апачей! Маниту — Великий Дух позволил мне заглянуть
в будущее! Инчу-Чуна и Виннету, а с ними Разящая
Рука, который стал нашим вождем, поедут с красными
братьями провожать Ншо-чи в большой город бледноли-
191
цых. Великий Дух должен охранять их всю дорогу. Они
переживут приключения, которые им не повредят, и
Маниту приведет их назад в вигвамы апачей. Дочь
апачей Ншо-чи тоже счастливо вернется. Только один
из охотников уже не встретится с апачами. Он вызвал
нерасположение Великого Духа, это бледнолицый —
Разящая Рука. Его вскоре настигнет смерть! Пусть все,
кому я предсказываю счастливое возвращение, сторонят-
ся бледнолицего, если не хотят расстаться с жизнью, как
он! Это мне сказал Великий Дух. Хау!
— Что у этого парня на уме? Свихнулся он, что ли?
Есть у него что в мозгах? — возмутился Сэм.
— Не волнуйтесь, Сэм. Просто он боится моего
влияния на апачских вождей, а может быть, на все
племя. Вдруг я отниму у него хлеб! — засмеялся я.
— За такое пророчество дать бы ему по шее! —
проворчал Сэм.
Но тут Инчу-Чуна, Виннету и Ншо-чи неожиданно
взяли меня за руки, и Инчу-Чуна обратился к своим
воинам:
— Мои братья и сестры пусть выслушают своего
вождя! Наш брат медицинмен получил великий дар от
Маниту. Он может заглянуть в будущее. Много раз его
слова исполнялись. Но много раз мы видели, что он
ошибается. Когда была засуха, он обещал нам дождь, но
дождь так и не пошел. Когда мы воевали с племенем
команчи, он убеждал нас, что мы вернемся с большой
добычей, но все, что мы получили,— три ржавые ружья.
Я мог бы указать вам и на другие примеры, когда око
нашего брата медицинмена было мутным. Конечно,
смотреть в будущее очень трудно. И поэтому, может
быть, именно сейчас он ошибается. Подождем будущего,
которое покажет, что с нами будет. Вождь апачей
относится к словам медицинмена так, будто они не были
сказаны, и взывает к своим братьям и сестрам, чтобы
они сделали так же! А сейчас мы отправляемся в путь.
Энчар-Ко, Великий Огонь, будет стеречь покой апачей
все время, пока мы будем далеко.
Помощник Инчу-Чуна — Энчар-Ко, чуть старше Вин-
нету, был отличным воином и надежным человеком. Он
попрощался с вождями, сделав поклон, а нам, белым,
каждому пожал руку. Потом приказал, чтобы привели
коней. Но своего рыжего я не получил. Виннету привел
192
I
двух вороных красавцев, молодых жеребчиков хороших
кровей с красными ноздрями и длинными гривами, что
считалось среди индейцев признаком благородства. Вин-
нету подал мне уздечку одного из них.
— Мы братья по крови, и у нас должны быть
одинаковые кони от одной кобылы. Они прошли индей-
скую школу. Твой конь быстрый, как молния, и поэтому
его имя Хататитла, что значит «молния». Он молод и
быстро привыкнет к тебе. Никогда не подведет тебя,
даже в минуту самой большой опасности.
Мы вскочили на коней. Инчу-Чуна впереди, за ним
Виннету, я и Ншо-чи. Наше путешествие началось. Моя
Молния и Вихрь Виннету вполне оправдали свои имена,
в чем мы убедились примерно через час езды.
19
ЗОЛОТО! ЗОЛОТО!
Наконец мы доехали до нашего прежнего лагеря. На
месте смерти Клеки-Петра индейцы тут же поставили
каменный памятник. Лишь после этого мы стали закан-
чивать топографическую работу. Дело спорилось. Мне
помогали Виннету и Ншо-чи, остальные апачи были
подручными, а кое-кто ходил на охоту. Инчу-Чуна
торопил меня не напрасно, ночи были очень холодные,
и зима была на носу.
Через четыре дня мы отправились в дальнейший
путь, к Сент-Луису. Дорогу выбрали кратчайшую —
через прерию, где все видно издалека, что в этих краях
большое преимущество. Мы оценили это, когда на вто-
рой день повстречали белых людей. Их было четверо.
Они одновременно увидели нас, остановились на минуту,
поговорили между собой, гадая, очевидно, избежать ли
встречи с нами или продолжать движение. Повстречать
тридцать индейцев — не совсем приятно для белых людей.
Когда они увидели, что в нашей кавалькаде есть
несколько белых охотников, их опасения уменьшились и
они приблизились к нам шагов на двадцать, схватили
ружья, но только из осторожности. Один из них крикнул,
приложив руку к шляпе:
13 Виннету
193
— Добрый день! Держать ли нам пальцы на курках
или это излишне?
— Совсем излишне, джентльмены! — ответил Сэм.—
Можете оставить свои бухалки в покое. Могу я узнать,
откуда вы едете?
— Прямо от старой Миссисипи!
— А куда направляетесь?
— Вверх, в Новую Мексику, а потом в Калифорнию.
Слышали мы, что там нужны пастухи, а платят там
больше, чем в наших краях.
— Может быть, сэр, но вам придется проскакать
мили две, прежде чем вы доберетесь до таких сказочных
мест... Мы едем в Сент-Луис. Дорога свободная?
— Вроде бы... мы не слышали, чтобы где-либо баба-
хало. Да и чего вам бояться, вон вас сколько! Или
красные джентльмены не едут с вами?
— Только два воина: Инчу-Чуна, прославленный
вождь апачей, и его сын Виннету. Да и дочь Ншо-чи.
— Что вы говорите, сэр! Красная леди хочет поехать
в Сент-Луис? Хм... Хм... Можно узнать ваши имена?
— Почему бы и нет? Они вполне порядочные. Я —
Сэм Хокенс, если не ошибаюсь... Это мои товарищи —
Вилли Паркер и Дик Стоун, а там, чуть подальше, стоят
Разящая Рука, совсем молодой человек, но молодец!
Один пошел на серого гризли и убил его ножом...
Надеюсь, и вы нам скажете, с кем имеем честь?
— Конечно, конечно. О Сэме Хокенсе я слышал,—
сказал один из незнакомцев,— об остальных джентльме-
нах пока нет. Но если они в компании такого знамени-
того охотника, то снимаем шляпу... Меня зовут Сантер,
я обыкновенный ковбой и не могу с вами равняться...
Потом он назвал еще три имени, которые я не
запомнил, и начал выяснять, спокойна ли дорога. Сэм
сказал, что им нечего бояться, они с облегчением
переглянулись, пожелали нам доброго пути и погнали
своих коней.
Вдруг я услышал обеспокоенный голос Виннету.
— Почему мой белый брат сообщил этим бледноли-
цым столько важных сведений?
— Важных сведений? — удивился Сэм.— Они вежли-
во спрашивали меня о самых обычных вещах. Или я
должен был отказаться с ними разговаривать?
— Да! — сказал Виннету очень решительно.
194
— Но почему?
— Бледнолицые были вежливы и приветливы, но я
их приветливости не верю. Они приветливы потому, что
нас в девять раз больше. Я огорчен, что ты сказал им,
кто мы. Они мне не понравились. Глаза мужчины,
который говорил с тобой, не были добрыми.
— Я этого не заметил... Но что они могут нам
сделать? Мы едем в одну сторону, они — в другую. Не
будут же они возвращаться?
— Виннету рад бы знать, что они сделают. Пусть мои
братья продолжают свой путь, а мы с Разящей Рукой
последуем за бледнолицыми. Поглядим, что у них на уме.
Обиженный Сэм молча отвернулся. Затем все напра-
вились дальше, а мы с Виннету осторожно, в объезд,
последовали за незнакомцами.
— В прерии бандиты не вступают в открытый бой,—
сказал Виннету.— Они приходят тайно, выискивают, кто
остался в одиночестве, и в подходящую минуту напада-
ют на него.
— Но на кого из нас они могут посягнуть? — спросил я.
— На того, кто, по их мнению, везет золото.
— Золото? Тогда они должны бы знать заранее, есть
ли оно у нас, и у кого именно!
— Сэм Хокенс сказал им об этом, когда доложил, что
Инчу-Чуна с детьми едет в город. Больше им ничего не
нужно было знать! Они нацелятся на Инчу-Чуна и
Виннету.
— Значит, они осторожно вернутся назад?
— Да, скорее всего, завтра,— сказал Виннету.— Еще
сегодня вечером мы окажемся вблизи холма, который
называется Нуггет-тсил. Люди, знающие, что там скры-
ты золотые слитки, называют его по-другому. Мы знаем
его тайны и принесем оттуда столько золота, сколько
нам нужно.
Следы незнакомцев вели в сторону Новой Мексики, и
Виннету успокоился.
— Пожалуй, я ошибся,— сказал он,— может, они не
думают делать ничего плохого.
К сожалению, тогда мы рано успокоились. Те четверо
нас ловко провели.
Мы вернулись и догнали апачей. Нужно было устра-
иваться на ночлег. Инчу-Чуна нашел отличное место,
скрытое от посторонних глаз, где был ручей и трава для
13*
195
коней. Даже костер, который мы зажгли, был не слиш-
ком виден. Для безопасности вождь расставил двух
стражников.
После ужина все сидели и разговаривали о будущем
путешествии, Инчу-Чуна предупредил, что завтра мы
выедем немного позже, возможно, после полудня. Сэм,
как всегда, не мог удержаться от своих шуточек.
— Что случилось? Вождь желает, чтобы мы спали
как можно дольше?
Сэм забыл, что индейцы каждое слово воспринимают
серьезно. Тысячу раз и я, и Сэм проклинали эту шутку.
— Сэм Хокенс спросил, и я ему отвечу,— сказал
Инчу-Чуна,— хотя это должно было остаться тайной. Но
я доверяю своим белым братьям, однако они должны
обещать, что не последуют за мной завтра.
Мы обещали.
— Инчу-Чуна и его детям будет нужно золото, чтобы
платить в большом городе. Завтра мы отправимся на
гору принести «нуггети». К полудню мы вернемся.
— Так близко... есть... золото? — заикаясь, спросил Сэм.
— Да,— ответил вождь,— но о нем никто не знает.
Тайну мне передал мой отец, а я передам ее сыну. И,
если кто поедет за мной, я его застрелю.
— И меня тоже? Нас тоже? — спрашивал Сэм.
— Тоже! — без колебаний ответил Инчу-Чуна.
Мы продолжали сидеть и разговаривать. Я, Инчу-Чу-
на, Виннету и Ншо-чи сидели спиной к кустарнику. Сэм
со своими друзьями — напротив нас. Вдруг мы услышали
крик Сэма и не успели опомниться, как он схватил
ружье и выстрелил в кусты за нашими спинами. Все
вскочили и набросились на Сэма. Что означал этот
выстрел?
— Глаза! — крикнул он.— Джентльмены, я видел со-
всем ясно глаза за спиной Инчу-Чуна, хотите верьте,
хотите нет!
Воины апачи выхватили ветви из горящего костра и
пустились осматривать кустарник, но не нашли никого,
никаких следов. Понемногу все успокоились, и Виннету
сказал, что Сэм ошибся. Наверно, это блестели листья
на кустах от света костра.
— Я бы очень удивился, если бы это было так. Видел
глаза совершенно явственно,— ворчал Сэм,— ведь тогда
бы пуля отстрелила кусок ветки.
196
<
<u
Однако Виннету забеспокоился.
— Мой брат Сэм Хокенс не должен был стрелять!
— Почему? А если из кустов за нами подсматривал
какой-нибудь разведчик? Хотел узнать, кто мы?
— Сэм Хокенс обратил на нас внимание врага, если
там действительно кто-то был. Пуля все равно не
попала бы в него. Пусть белый брат не сердится.
Разведчик в кустах видел, что глаза Сэма его заметили,
и вовремя скрылся.
— А что сделал бы на моем месте мой красный
брат? — спросил Сэм.
— Сделал бы коленный выстрел или незаметно по-
полз бы к разведчику и напал на него со спины,—
ответил Виннету и встал со своего места. Целый час он
отсутствовал, а когда вернулся, сказал:
— Виннету не нашел в окрестностях ни одного следа.
Но Инчу-Чуна все же велел увеличить на ночь число
стражников.
Утром, после завтрака, я попросил Инчу-Чуна разре-
шить мне проводить их хотя бы на некоторое расстоя-
ние. Меня не покидала тревога со вчерашнего вечера.
Мне казалось, что четверо ковбоев шляются где-то
недалеко от нашего лагеря.
— Пусть мой брат не беспокоится о нас,— успокаи-
вал меня Виннету.— Я посмотрю еще раз, нет ли каких
следов. Но с нами не езди. Я знаю, что ты не хочешь
узнать, где золото. Но вдруг и тебя охватит тоска по
смертельной золотой пыли. Прошу моего брата не счи-
тать это недоверием. Мы не хотим, чтобы ты провожал
нас потому, что тебя любим.
Мне оставалось только смириться. Виннету прошел
еще раз по окрестностям, но не обнаружил никаких
следов. Апачи уехали.
Чтобы скоротать время, я улегся на траву, зажег
трубку и стал разговаривать с Диком, Вилли и Сэмом.
Но тревога не оставляла меня. Чтобы развеяться, я взял
ружье и пошел в лес, может, попадется какой зверь...
Инчу-Чуна пошел со своими детьми на юг, а я
направился на север. Я бродил с четверть часа, смотрел
на деревья, на птиц... и вдруг, к своему удивлению,
наткнулся на свежие следы трех людей. Без сомнения,
это были следы Инчу-Чуна, Виннету и Ншо-чи. Очевид-
но, они пошли в обход, чтобы ни один из нас не
198
<
догадался даже приблизительно, где лежит золото. Идти
в лагерь мне не хотелось, и я, сменив направление,
пошел куда глаза глядят. Но долго мне бродить не
пришлось. Совсем близко я увидел другие следы —
четырех мужчин. Следы от высоких сапог со шпорами!
Они шли в том же направлении, что и следы апачей.
Я бросился в чащу, раздвинул кусты, и то, что я увидел,
привело меня в отчаяние. Истоптанная трава, свидетель-
ство, что кто-то здесь ночевал, обломанные ветки кус-
тов, а недалеко, у дерева, привязаны четыре коня.
Никаких сомнений! Тут были лошади разбойников, ко-
торых мы встретили в прерии. Сантер и его друзья! Нет,
Сэм не ошибся, когда увидел глаза.
Кровь ударила мне в голову! Они слышали, что
говорил Инчу-Чуна о золоте и о том, когда поедет за
ним. Виннету в опасности! Надо немедленно поднять
весь лагерь! Но я бы потратил много времени... Я отвя-
зал коня, вскочил на него и помчался по следам
негодяев. Мои предположения были правильными, ков-
бои следовали прямо за апачами. Старая кляча подо
мной начинала уставать, но я сорвал прут и, стегая ее
изо всех сил, пустил галопом в гору. Я гнал ее так, что
изо рта шла пена. Передо мной открылась долина,
засыпанная камнями, которые принесла вода, нахлынув-
шая весной с гор. На камнях следы потерялись, но я
по-прежнему ехал в этом направлении. Мой путь пре-
градил овраг. Пришлось слезть и искать следы среди
камней. Время шло! Наконец я снова наткнулся на
следы. Я опять вскочил на коня и гнал клячу, не жалея
ее. Опять преграда — еще овраг. Я слез и торопливо
оглядел его. Когда подъехал к третьему оврагу, то
понял, что дальше конь не пройдет. Я привязал его к
дереву и побежал по следу. Ложбина сузилась. Она была
похожа на желоб, ведущий в гору. Я задыхался от
быстрого бега, но тревога подгоняла меня. Я летел
наверх дикими скачками, пока не достиг крутого спу-
ска. Передо мной виднелся густой лес. Один взгляд, и
я убедился, что те, кого я преследовал, направились в ту
сторону.
Я ринулся туда, добежал до места, где наметился
просвет. Вероятно, впереди была лужайка или просека.
Но прежде чем я достиг ее, случилось то, чего я
опасался. Раздалось несколько выстрелов, а затем крик,
199
который вонзился в меня, как нож. Это был смертный
крик апачей. Я бросился вперед, как стрела, как хищ-
ник, который увидел добычу. Прогремел еще один вы-
стрел, потом еще один. По звуку это была двустволка
Виннету. Кто стреляет, тот жив — пронеслось у меня в
голове. Последний рывок... И я очутился у деревьев,
сквозь которые виднелась просека. Я остановился как
вкопанный! На просеке лежали два неподвижных тела:
Инчу-Чуна и Ншо-чи. Недалеко от них, за маленьким
скалистым выступом, стоял Виннету и заряжал ружье.
Налево от меня, укрывшись за деревьями, два ковбоя
готовились к выстрелам. А чуть вправо полз третий,
который собирался напасть на Виннету со спины. Четвер-
тый негодяй лежал на траве с продырявленной головой.
Двое, стоящие за деревьями, представляли сейчас
самую большую опасность для Виннету. Я сдернул
ружье с плеча. Загремело два выстрела, и оба бандита
упали на землю. Я, не задерживаясь, не заряжая ружья,
бросился как безумный за третьим убийцей. Но он
услышал мои выстрелы, повернулся и, увидев, как я к
нему мчусь, послал мне навстречу пулю. Счастье, что я
успел сделать могучий прыжок в сторону. Когда он
повернулся ко мне, я увидел, что это тот самый,
который разговаривал с Сэмом, значит, Сантер. Я захо-
тел взять его живьем. Но он не стал дожидаться. Его
игра кончилась, и он знал, что может спастись только
бегством. Он бросился к лесу и исчез за деревьями.
Я помчался за ним, но он как сквозь землю провалился.
Пока я искал его следы, время ушло, а моя помощь
нужна была Виннету.
Когда я вернулся на просеку, Виннету с тоской в
глазах стоял на коленях около отца и сестры и ощупы-
вал их раны. Увидев, что я подхожу, с трудом встал и
уперся в меня взглядом. Этот его взгляд я не забуду всю
мою жизнь. В нем была мука, боль, жажда мести,
отчаяние, упрек...
— Мой брат Разящая Рука видит, что случилось.
Ншо-чи, самая красивая, самая лучшая дочь апачей, уже
не увидит город бледнолицых, о котором мечтала. Дыха-
ние жизни еще не покинуло ее, но глаза она уже не
откроет.
Я не мог слова сказать, не мог ни о чем спросить,
чувствовал свою беспомощность, и слезы навертывались
200
на глаза. Здесь, передо мной, лежали рядом в большой
луже крови Инчу-Чуна и Ншо-чи. Вождь умер сразу.
Ншо-чи еще дышала, а ее бронзово-смуглое лицо с
каждой секундой становилось бледнее. Нежные ее черты
исказились от боли. Она пошевелилась, повернула голо-
ву в сторону, где лежал ее отец, и с трудом открыла
глаза. В почти бессознательном состоянии она увидела
убитого Инчу-Чуна, и из груди ее вырвался хрип. Она
прижала руку к своей ране — пальцы залила кровь.
— Ншо-чи, моя хорошая, моя единственная сест-
ра! — шептал Виннету.
— Виннету, мой брат,— едва слышно, с усилием
сказала она,— отомсти... отомсти... за меня!
Потом ее взгляд слегка отклонился, и она увидела
меня. Губы попытались сложиться в улыбку...
— Разящая... Рука... ты... здесь... Опять тебя... вижу...
теперь... могу уме... реть...
Все. Больше она уже ничего не сказала, глаза закры-
лись — и теперь навсегда! Сердце мое разрывалось от
боли. Казалось, я задохнусь. Я обернулся лицом к лесу
и завыл, как раненый зверь... Эхо трижды повторило
мой крик. Я почувствовал, как руки Виннету обнимают
меня, прижимают к себе, и тяжко, словно камни, падали
его слова:
— Оба мертвы... Верховный вождь апачей и моя
прекрасная сестра, которая отдала тебе свою душу.
Умерла с твоим именем на устах. Не забудь об этом,
брат мой!
— Никогда! — с усилием прошептал я.
— Ты слышал ее последние слова? Слышал ее просьбу?
- Да.
— «Отомсти за меня!» Я должен отомстить за нее! Я
отомщу! Ты знаешь, кто ее убил? Ты видел их, проклятые,
ненавистные бледнолицые! Мы не принесли им никакого
вреда, не обидели их, а что они сделали?! И так будет
всегда, пока не истребят последнего индейца! Ншо-чи
хотела ехать в большой город, чтобы научиться жить, как
белые женщины. Она хотела завоевать твое сердце! И
заплатила за это своей жизнью... Любим мы вас или
ненавидим, всегда один конец — смерть! Пусть Разящая
Рука первым услышит мою клятву на вечные времена!
Отныне каждого бледнолицего, встреченного мной, настиг-
нет пуля из ружья, которое выпало из рук моего отца!..
201
— Нет, Виннету! Хватит! Хватит! — крикнул я с ужа-
сом.— Прошу тебя, брат... Не сейчас... Сейчас не клянись!
— Почему? — голос Виннету зазвучал жестко и зло.
— Когда успокоишься, когда...
— Уфф!—прервал меня он.— В моей душе такой
покой, как в могиле. И я не возьму своих слов назад. Ни
за что!
— Нет! Виннету, нет, прошу тебя...
В его глазах вспыхнул грозный огонь.
— Разящая Рука хочет помешать мне выполнить
свой долг?! Может, на меня должны плевать женщины и
дети? А подростки смеяться надо мной? И воины должны
выгнать меня из племени, потому что я не смог ото-
мстить за убийство?
— Ты не понял меня! Я не говорю, чтобы ты не
мстил. Трое лежат уже мертвые. Четвертый убежал. Он
не должен улизнуть...
— Ты думаешь, что я стерпел бы, если бы он
убежал? Он не один, кто виноват в смерти моих близких.
У меня счет ко всем бледнолицым. Все в ответе за это.
Все приносят нам гибель и зло! И я буду мстить! Всем.
Я взял его нежно за руку и сказал:
— Знаю, ты сделаешь то, что решил. Но выслушай
меня, выслушай мою просьбу... может, последнюю. Если
ты не выслушаешь, то, возможно, никогда не услышишь
голоса своего брата и друга. Здесь лежит твоя сестра,
Ншо-чи. Ты сам видел, что умерла она с моим именем
на устах. Она любила меня, любила тебя. Она была
счастлива, когда мы стали братьями по крови. Не
допусти, чтобы ее смерть снова разъединила нас. Прошу
тебя, ради любви твоей и моей к Ншо-чи, не клянись
сейчас! Подумай и реши, как отомстить, когда поло-
жишь камни на могилы двух самых благородных апачей.
Прошу тебя... я... и Ншо-чи!
Виннету посмотрел на меня, перевел взгляд на мерт-
вых, выражение гнева смягчилось на его лице.
— Мой брат Разящая Рука имеет большую власть
над моим сердцем. Знаю, что Ншо-чи выполнила бы
твою просьбу. Я сделаю так же. Хау!
— Пусть мой брат Виннету скажет, чем я могу ему
помочь, и я сделаю все, чтобы убийца не ушел.
— Мои ноги связаны,— ответил Виннету.— Обычаи
племени требуют, чтобы я оставался с мертвыми, пока
202
они не будут погребены. Потом Виннету вступит на
тропу мести.
— Когда и где они будут погребены?
— Об этом Виннету посоветуется с воинами. Может,
на месте злодейского убийства или среди своих, там, где
прожили жизнь. Уплывет много дней, прежде чем будет
приготовлено все, что полагается при погребении вели-
кого вождя.
— Но убийца убежит!
— Нет. Если не может Виннету, он пошлет своих
воинов.
— Согласится ли Виннету, чтобы я пошел по следам
убийцы?
— Да. Пусть мой брат возьмет десять воинов, поедет
по следам Сантера, схватит его и привезет назад.
Остальные воины останутся со мной и будут оплакивать
великого вождя.
— Спасибо,— сказал я,— надеюсь, что исполню все,
что ты от меня ждешь.
— Виннету знает, что Разящая Рука будет поступать
так же, как действовал бы на егом есте Виннету. Я
сказал. Хау!
Я пожал ему руку, низко поклонился мертвым, вски-
нул ружье на плечо и быстро пошел к лесу. Теперь от
меня зависело, успеем ли мы быстро поймать Сантера.
Я ринулся к оврагу, чтобы скорее добраться до
места, где была привязана кляча. Но увы, ее не
нашел. Очевидно, Сантер перехватил ее здесь. При-
шлось мне идти пешком. Я стал высматривать следы,
которые должны были вести к стоянке бандитов. Но
сколько я ни напрягался, как пристально ни осматри-
вал все вокруг, следов не было. Никаких! Значит,
Сантер вовсе не поехал прежней дорогой. Там, где на
каменистой почве не осталось следов, он свернул в
сторону, скорее всего, на хребет горы. Я стоял и
размышлял, что мне делать. Искать следы — слишком
долго. Все равно мне нужна помощь. Я решил вернуть-
ся в лагерь, известить о случившемся и, может быть,
сразу пуститься в погоню. Пришлось мне собрать
все силы, чтобы как можно скорей добраться до мес-
та. Дорога была длинной, а я устал, но сначала я
дошел до стойбища ковбоев, сел на лошадь, а двух
повел за собой.
203
Полдень давно миновал, и наши у^е беспокоились.
Сэма я встретил на порядочном расстоянии от лагеря.
— Сэр, вы плутаете? Мы уже пообедали,— вдруг он
сообразил, что я еду верхом и веду в поводу двух
лошадей.— Это... что... кони разбойников? — заикаясь,
спросил Сэм.—Значит, меня не обмануло зрение? Зна-
чит, Сантер с ковбоями...
— К сожалению, Сэм! — сказал я.— Случилось ужас-
ное. Надо быстрее идти в лагерь и созвать всех апачей.
— Что случилось, сэр? Похоже, вы не в своей
тарелке?
Я ничего не ответил, каждая минута была дорога.
Мигом мы добрались до лагеря. Я созвал апачей, и мне
пришлось сообщить об этом тяжком, печальном событии.
Гневный рев разнесся в пространстве. Мне с трудом
удалось остановить их и передать приказ Виннету.
— Десять воинов! Мы должны поймать убийцу!
— За ним! Он сын смерти! За ним! — ревели индей-
цы.
Десять воинов были вмиг готовы. Сэм, Дик и Вилли
стояли рядом со мной. Сэм причитал:
— Эта молодая, красивая, добрая индианка, мисс!
Я достану убийцу хоть в горящем пекле! Надо узнать,
куда этот негодяй исчез!
— Сэм! Он поехал по направлению к горе. Может,
там, за горой, есть долина? Вы знаете эти места?
— Еще бы не знать! Вы правы, за этими горами
кругом равнина.
— Прерия? Значит, трава? Значит, видны следы?
20
ПОГОНЯ
Мы разделились на две группы. Я, Сэм, Дик и Вилли
поехали направо вокруг гор, а индейцы налево, чтобы
затем соединиться в определенном месте. Кто-то из нас
должен наткнуться на следы Сантера. Часа через полто-
ра наша группа обнаружила первые следы, но мы
потеряли много времени, пока дожидались индейцев, и
Сантер ушел уже далеко. Наконец мы помчались во весь
204
I
дух на восток. До сумерек оставалось каких-нибудь часа
два, а ночью, естественно, мы не могли видеть следы
Сантера.
Сантер был не так глуп, чтобы предоставить апачам
наступать себе на пятки, и, безусловно, будет ехать всю
ночь. Но и у нас было преимущество. Наши кони
отдохнут за ночь, а его лошадь устанет от быстрой и
долгой езды.
С наступлением темноты мы решили устроиться на
отдых. Каждый из нас молча завернулся в одеяло и лег
прямо на траву. Ночь была очень холодная, и к утру я
замерз. Я вскочил и стал быстро ходить вокруг нашего
импровизированного лагеря, чтобы согреться. Сэм тоже
проснулся и присоединился ко мне, отпуская свои обыч-
ные шуточки.
— Ах, сэр,— улыбался он,— на Западе в таких случаях
рекомендуется брать с собой резиновые грелки с горячей
водой. Вы можете прочитать это в любой книжке!
Но мне, по правде говоря, сегодня было не до шуток.
Пока следы были свежими, нужно было скорей пускать-
ся в путь. Кони отдохнули, мы сели в седла и помчались
хорошим галопом. Перед нами тянулась прерия. К
полудню мы обнаружили, что следы, которые шли все
время прямо, резко повернули к югу. Сэм первым
заметил это и покачал головой.
— Кажется мне, что все наши усилия напрасны,—
очень серьезно сказал он.
— Напрасны? Почему?
— Потому что этот люмп прошел огонь и воду, сэр!
Он прямо перед нашим носом направился к кайовам,
если я не ошибаюсь...
Слова Сэма меня огорошили.
— Нет, он не сделает этого!
— А почему нет? Вы думаете, что он ради ваших
прекрасных глаз сядет посреди прерии и будет ждать,
пока мы его схватим за патлы? Он сделает все, чтобы
сохранить свою шкуру. Он уже давно раскинул мозгами,
что наши кони лучше, чем его кляча, так что мы вот-вот
его догоним. Кайовы для него единственное спасение.
Вежливый визит к союзникам.
— Если его так же вежливо примут! — сказал я.
— Стоит ему сказать, что он прикончил Инчу-Чуна
и Ншо-чи, как они упадут к нему в объятья. Ворон к
205
ворону летит, сэр! Надо прибавить ходу, чтобы схватить
его до вечера.
Вскоре мы достигли места, где Сантер отдыхал.
Видно было, что его кляча здесь лежала, видимо, очень
устала. И всадник, судя по следам, проспал дольше, чем
рассчитывал. Мы решили, что он опережает нас часа на
два. Дальше следы вели на юг, к излучине реки Ред-Ри-
вер. В полдень мы обнаружили, что расстояние между
Сантером и нами сократилось. Он был примерно в
получасе езды от нас.
— Видите там темную полосу? — огорченно сказал
Сэм.— Это лес, а возле него река Ред-Ривер или ее
приток! Меня это не очень радует, лучше бы он ехал по
прерии, нам было бы выгодней.
Конечно, лес всегда вселял неуверенность, можно
было попасть в западню. А мы должны были спешить, у
нас не было времени разведать, что там происходит.
Значит, мы были в проигрыше.
Перед наступлением вечера мы уже почти догнали
Сантера, ждали, что вскоре увидим его. Лошади устава-
ли. Мой Хататитла был резвее, и я вырвался вперед. Мы
въехали в редкий лес, почти достигли другого его края
и увидели, что тут следы повернули резко вправо. Наше
счастье, что мы заметили это, потому что я обнаружил
нечто такое, что заставило меня попятиться назад в лес.
В пятидесяти шагах от меня, на другом берегу реки,
я увидел редкую рощицу, а перед ней группу индейцев
на конях. Они беззаботно передвигались, а на земле
были укреплены колы, между которыми на протянутых
ремнях сушились полоски мяса. Здесь удобно располо-
жился лагерь. И, продвинься я чуть вперед, индейцы
могли меня увидеть.
— Кайовы! — сказал один из апачей, когда вся наша
группа собралась на краю леса.
— Так, так, кайовы,— повторил Сэм,— этому Санте-
ру помогают сами черти. Я уже думал, он у нас в руках,
а оно вон что! Все равно он не уйдет от меня!
— Что будем делать? — спросил я.
— Хм, хм,— задумчиво произнес Сэм,— это, конечно,
малая часть, на другой стороне их будет больше. Навер-
ное, они вышли на охоту?
— Сэм, может, нам вернуться за пополнением?
— Вернуться? Ну уж нет. Останемся здесь.
206
— Это не опасно? Они могут обойти нас с другой
стороны и потом...
— Во-первых, на другой стороне русло реки, а во-
вторых, скоро будет ночь. Они на шаг не отойдут от
своего лагеря.
— Мой девиз: чем больше уверенности, тем спокой-
нее,— сказал я.
— А мой — чем больше страха, тем яснее, кто грин-
хорн,— с насмешкой ответил Сэм.— Говорю вам, сэр,
что мы здесь в такой же безопасности, как в Нью-Йорке,
на Манхэттене. Они на нас не полезут. Наоборот, мы
пойдем к ним в гости! Надо этого Сантера схватить,
если там будет хоть тысяча кайовов.
— Знаете, Сэм, скажу вам то, что вы мне твердили
сотни раз,— вы легкомысленны!
— Смешно! На гризли с ножом вы не боитесь, тут же
вдруг поддались страху. Подождите ночи, мы их при-
жмем. Вы видите, что они ездят беззаботно, значит, они
ничего не подозревают.
— Если вы не ошибаетесь! У меня впечатление, что
они только делают вид, чтобы нас успокоить. Послушай-
те, Сэм, как вы думаете, Сантер у них?
— Конечно. Следы говорят...
— А мог он им рассказать, почему он ищет их
помощи?
— О, небеса! Это же ясно, как день! Я удивился бы,
если бы не рассказал...
— В таком случае, удивляюсь я! Сантер все им сказал,
а они прогуливаются тут верхом ради удовольствия.
— Да они просто не думают, что мы уже здесь, ждут
нас завтра утром! Потерпите, вот стемнеет, я проползу
туда и узнаю, что происходит. Клянусь вам, достану я
этого Сантера!
— Хорошо, я поползу с вами.
— Нет необходимости,— заявил Сэм.
— Есть!
— Когда Сэм идет на разведку, он не нуждается в
подручных,— презрительно ответил он мне.— Пойдете
со мной и будете стараться, чтобы Сантеру не сделали
больно! Знаю я вас! Нет уж, избавьте! Я, если не смогу
захватить, пошлю ему пулю между глаз.
Я не стал спорить. Апачи в душе были на стороне
Сэма. Помнили, как я просил быстрой смерти Раттлеру.

207
Я сделал вид, что смирился, и улегся на траву возле
своего Хататитла.
Солнце уже село, стало темно, кайовы зажгли кост-
ры, дым поднимался вверх. Нет, тут что-то подозри-
тельное, подумал я. Когда это индейцы разжигали
костры так, чтобы их было видно за милю? Они
действительно хотели, чтобы мы их заметили и подума-
ли, что они не подозревают о нашем присутствии. Так
я лежал, размышлял, как вдруг мне показалось, что в
кустах что-то шевелится. Я навострил уши. Шорох
повторился. Я поднялся и небрежной походкой напра-
вился в противоположную от куста сторону. Исчезнув
среди деревьев, я повернул и осторожно пополз к тому
кусту. И не зря! На расстоянии руки лежал какой-то
незнакомый индеец!
Он как раз собирался отползти назад, потихоньку
пятясь от куста ежевики. Он почти выбрался, только
голова и плечо застряли между веток. Я подождал
полсекунды, а потом схватил его левой рукой за горло,
а правой оглушил. Он распластался на земле без звука.
Но уши Хокенса все же что-то услышали.
— Что это, Дик, ты слышал?
— Наверно, конь Разящей Руки копнул землю...
— Его конь? А где он сам? Не наделал бы каких-ни-
будь глупостей. Такой гринхорн способен на все.
— Да оставь ты нас в покое со своим гринхорном,
Сэм. Ведь на Западе он уже как дома.
— Знаю! Придет ему в голову ползти к кайовам, а
при таком костре остаться незамеченным — это вам не
тру-ля-ля! Это и для опытного вестмена крепкий орешек!
Я вышел из лесного сумрака и помахал Сэму рукой.
— Алло! Сэм! Орешек я раскусил! Вы думали, что я
ушел, а я тут. Вы довольны?
— Черт вас возьми! — Сэм сплюнул.— Даже не заме-
тил вас...
— Меня! Тут есть другое, чего вы не заметили...
— Другое? Что вы имеете в виду?
— Загляните туда, в куст ежевики, и помяните
Гринхорна...
— Здесь лежит индеец! — услышал я Сэма.— Как вы
его взяли?
— Спросите его, может, он вам скажет.
— Да он... уже...
208
— Ничего такого. Я слегка пристукнул его по голове.
А что мне было делать? Лежал там и наблюдал за нами,
хотел было с нами попрощаться, но я его немного
задержал.
— Наше счастье! Надо заткнуть ему рот. Как он
сюда попал?
— Кайовы послали разведчика слишком рано. При-
шлось ему спрятаться в кустах, когда мы появились.
— Теперь он выложит нам все!
— Сомневаюсь. Будет молчать.
— А... Пусть молчит. Я все узнаю сам, когда поползу
к кайовам.
— И там останетесь...
— Почему?
— Вы сами говорили, что нелегко проползти в лагерь
при таком огне!
— Для вас! А не для меня! Говорю вам коротко и
ясно: я иду туда, а вы останетесь здесь!
Сэм был как помешанный. Просто сгорал от нетерпе-
ния доказать свое превосходство.
— Это что? Приказ? — спросил я.— Имейте в виду, я
никаких приказов не признаю.. . Поймите, что с того
времени, как вы взяли меня в ученики, кое-что измени-
лось. Это во-первых. А во-вторых, Виннету поручил мне
преследовать Сантера, а не вам. Я отвечаю за все, и
должен решать я!
— Нет, пойду я, а вы останетесь здесь. И никто не
может мне приказывать! — сердито сказал Сэм.
Он повернулся и, не говоря ни слова, исчез.
— Все же будет лучше, если я за ним присмотрю,—
сказал я Дику и Вилли.— Вы оставайтесь, даже если
услышите стрельбу... Будет нужно, позову вас на по-
мощь.
Я быстро скрылся в темноте, без тяжелого ружья,
только с револьверами за поясом. Следы привели меня
к руслу реки. Сэм, видимо, хотел перебраться здесь,
ближе к лагерю кайовов. Я считал это решение не
слишком удачным и пошел по нашей стороне лесом к
месту, куда не достигал свет костра. Оттуда легче
ползти к их лагерю. На др^Ягой стороне тоже были
деревья, и это облегчало мою задачу.
Когда я дополз, то увидел, что кайовов было человек
примерно четыреста. Они сидели около восьми костров
14 Виннету
209
с оружием в руках, готовые к тому, чтобы держать нас
на мушке. Мне хотелось подобраться поближе к той
группе индейцев, где сидел начальник отряда. Я не
сомневался, что Сантер с ними. Через некоторое время
мне удалось подползти, но не так близко, как хотелось
бы. Я видел, что Сантер сидит там. По счастью, индейцы
говорили достаточно громко, видимо, это была часть их
плана, чтобы заманить нас в ловушку. Лучше всех было
слышно Сантера. Он рассказывал о Нуггет-тсил, призы-
вал индейцев идти с ним туда и убеждал, что они
схватят Виннету. О том, что он сам будет искать золото,
не упомянул. Хотел сохранить тайник для себя.
Один из индейцев хвастался:
— Виннету мы быстро отправим к Великому Духу,
заманим его в ловушку, как сегодня Разящую Руку.
Белый охотник не знает, что сейчас его слушает наш
разведчик. Я расставил стражу далеко впереди, и она
нам сразу подаст знак.
Сантер казался довольным. А я забеспокоился. Если
все так, как говорил этот индеец, то Сэм попадется на
глаза страже. Я даже не успел подумать, чем это нам
грозит, как раздался одинокий выкрик, а потом еще
чьи-то дикие крики. Среди кайовов началось волнение.
От леса приближалась группа индейцев. Они волокли
какого-то белого человека, который напрасно упирался
и уклонялся от ножей. И я увидел, что это мой
несчастный учитель.
— Сэм Хокенс! — выкрикнул Сантер и помчался
вместе с остальными ему навстречу.— Добрый вечер!
Вот неожиданность! Вы и не думали, что мы так скоро
увидимся?!
— Люмп! Убийца! — вопил Сэм, пытаясь вырваться.
Я решил воспользоваться всеобщим беспорядком.
Вытащил оба револьвера и прыгнул в самую середину
растерявшихся индейцев.
— Разящая Рука! — крикнул Сантер и изо всей мочи
побежал прочь. Я пальнул несколько раз по индейцам и
крикнул Сэму: — Бегом! Быстро! За мной!
Выглядело все комично. Индейцы застыли. Я схватил
Сэма за руку и потащил его к лесу...
— Сто чертей! — гремел Сэм.— Эти проклятые люм-
пы! Вы появились как раз вовремя, сэр!
— Перестаньте кричать, Сэм. Нужно торопиться.
210
Индейцы опомнились, и раздалось дьявольское ры-
чанье, казалось, прямо за моей спиной. Я не слышал
шагов Сэма из-за шума и крика. Мы кинулись вдоль
русла в обратном направлении от нашего лагеря, зная,
что индейцы станут искать нас в другой стороне. Труд-
нее всего было незаметно убежать и окольным путем
вернуться в лагерь. Через несколько минут их крик
заметно ослабел, значит, я рассчитал правильно.
— Слава Богу, Сэм,— задыхаясь, сказал я.
Никто не ответил.
— Сэм! — крикнул я и поискал глазами во тьме.
Вокруг меня не шелохнулась ни одна веточка. Я зарядил
револьверы и вернулся в поисках Сэма. Нигде никого!
Он не побежал за мной! Он попытался прорваться к
нашему лагерю напрямую, забыв, что все пространство
освещено костром. Индейцы увидели его и схватили. Ах,
Сэм, Сэм! Что с ним теперь сделают кайовы? Мне
ничего не оставалось, как вернуться в лагерь.
В лагере все были взбудоражены: слышали выстрелы,
но не знали, в чем дело. Когда я появился из-за
деревьев, на меня посыпались упреки.
— Сэр, вы больше так не делайте. Мы слышали
выстрелы, ждали, что позовете нас, а вы ни звука!
Я еще не мог дух перевести, но спросил:
— Где Сэм?
Они смотрели на меня удивленно. Я повторил:
— Сэм здесь?
— Мы услышали выстрелы сперва на том берегу, а
потом здесь близко и на миг увидели Сэма.
- Где?
— Среди деревьев, на нашем берегу...
— Я так и думал...— в отчаянии проговорил я.—
Этот человек совершает сегодня одну ошибку за другой!
— За ним гналась целая толпа кайовов,— сказал
Стоун.— Они догнали его и схватили... Я думал, вы
придете ему на помощь. Но, прежде чем мА туда
добежали, индейцы с Сэмом были на другом берегу.
— Значит, Сэм в плену? — спросил Паркер.
— Второй раз!
— Как второй раз?!
Я коротко объяснил им все, что произошло. Они
допытывались, что теперь можно сделать для Сэма. А я
ничего путного не мог придумать. Паркер просил «про-
14*
211
ведать» индейский лагерь, но я отсоветовал. Надо, чтобы
прошло время и индейцы успокоились. И если идти, то
вдвоем. Со мной. А может, и с остальными апачами.
На другом берегу царило оживление. Неожиданный
«улов», видимо, воодушевил кайовов на дальнейшие пла-
ны. Со временем крики утихли, только слышны были
тупые удары томагавков. Очевидно, индейцы приготавли-
вали дрова для костров, которые собирались жечь до утра.
Наконец исчезли все звуки. Судя по звездам, насту-
пила полночь. Теперь можно что-нибудь предпринять. Я
распорядился, чтобы крепко привязали коней. Потом мы
осмотрели, хорошо ли связан пленный и заткнут ли у
него рот. Затем мы все тихо и незаметно оставили
лагерь и направились к кайовам по той дороге, по
которой я только что шел один.
Из предосторожности мы остановились у лесочка. Я
отдал строгий приказ, чтобы никто не издавал ни
малейшего шума, а сам с Вилли Паркером отправился
на разведку. Без всяких приключений мы добрались до
пригорка на том берегу, прижались к земле и стали
прислушиваться. Но всюду была тишина. Мы поползли
вперед. Восемь костров горели ярким пламенем, рядом
нагромождение хвороста, веток и обломков дерева. Что-
то тут не так, подумал я. Мы подползли ближе, но не
увидели ничего.
Ничего-ничегошеньки!
Кайовы обманули нас!
— Сэр, эти люмпы взяли ноги в руки! — прошептал
Вилли.— Вы понимаете что-нибудь? И разложили костры...
— Мы дали им облапошить себя! Они хотели, чтобы
мы поверили в их присутствие, раз костры горят...
— Вы думаете, что они на самом деле ушли?
— Кажется, они считают Сэма очень важной добы-
чей. Хотели отправить его в безопасное место... Если,
конечно, не задумали еще какую-нибудь чертовщину...
— Что же?
— Например, хотят напасть на нас неожиданно, как
собирались сделать мы.
— Гром и молния! Надо выкручиваться!
— Вы правы, Вилли. Быстро возвращаемся, коней в
безопасное место. Скорей! Скорей!
Мы вернулись обратно и вместе с апачами поспешили
в лагерь. Там все было в порядке, и мы с облегчением
212
вздохнули. Кайовы могли появиться позже. Надо было
менять место стоянки, захватив с собой пленного. Ниче-
го другого не оставалось! Так мы и сделали.
Утром, как только забрезжил рассвет, мы направи-
лись к прежнему нашему лагерю. Нигде ни следа. На
том берегу только теплились головешки и дымилась
зола.
Прежде всего мы осмотрели следы лошадиных копыт
в том месте, где вчера стояла стража кайовов. Они вели
на юго-восток. Значит, они забрали Сэма Хокенса и, как
говорится, удалились по-английски, не попрощавшись.
— Ради Бога, сэр! — причитал Дик Стоун.— Они
привяжут его к колу и замучают! Мы должны освобо-
дить его!
— Не тревожьтесь, Дик. С головы Сэма не упадет ни
волоска. Ведь у нас есть заложник — пленный кайова.
Сэм, конечно, сказал им. Нам надо поводить кайовов по
прерии.
— Не понимаю вас, сэр,— сказал Дик.
— Как вы думаете, куда направятся кайовы?
— Конечно, домой, в свои деревни.
— Ошибаетесь! Они поедут немедленно на Нуггет-тсил!
— Они вам сообщили об этом? — съязвил Дик.
— К сожалению, нет,— ответил я тем же тоном,— но
вчера я кое-что услышал от них. Они прямо ошалели от
желания схватить Виннету.
— Но по индейским правилам они не смеют нару-
шить погребальный обряд,— заявил Дик.
— Они подождут, пока он кончится. Они думали, что
мы помчимся к их деревням, а сами тем временем будут
уже рядом с Нуггет-тсил. Нужно их опередить!
Через полчаса мы были уже в дороге, прихватив
пленного. Ехали мы гораздо быстрее, чем сюда, потому
что не нужно было делать крюк, как заставлял нас
Сантер. К полудню следующего дня при быстрой езде
мы были уже около оврага, который вел к просеке, к
месту убийства Инчу-Чуна и Ншо-чи. Оставили коней и
пленного под охраной одного из апачей, а сами пошли
пешком наверх. На краю просеки стоял стражник-апач.
Он кивнул нам и показал жестом, что мы можем идти
дальше.
Сразу было видно, что апачи хотят скорее закончить
похороны. Делалось все, чтобы похоронить вождя и его
213
дочь с подобающими почестями: нарублены деревья,
собрана куча камней. Наши апачи немедленно приня-
лись помогать. Погребение должно было состояться на
следующий день.
В стороне был устроен шалаш, где Виннету прощался
со своими близкими. Когда ему сообщили, что мы
вернулись, он вышел к нам. Виннету подошел ко мне,
пожал руку и спросил:
— Когда вернулся мой брат?
— Только что.
— Где убийца?
Я ждал этого вопроса. Как трудно было мне на него
ответить! Я потупил глаза и сказал:
— Убежал от нас...
— Мой брат потерял след?
— Нет. Мы знаем, где он. Убийца придет сюда сам.
— Пусть Разящая Рука все объяснит мне!—сказал
Виннету потухшим голосом.
Мы сели на камень, и я рассказал ему все, что
произошло, и все, чего я ждал.
Виннету выслушал молча. Когда я кончил рассказы-
вать, он поднял голову и сказал:
— Мой брат сделал все, что мог. Сэм Хокенс теперь
сожалеет о своей неосторожности. Но мы освободим его.
Виннету думает так же, как его брат. Кайовы придут
сюда. Завтра погребение Инчу-Чуна и Ншо-чи. Будет
мой брат на обряде?
— Мне было бы больно, если бы Виннету не сказал
этого!
— Я прошу тебя. Твое присутствие может сохранить
много жизней бледнолицых. Закон мести требует, чтобы
я убил много бледнолицых, но твои глаза, как солнце,
которое своим теплом помогает растопить лед и превра-
тить его в освежающую воду. Ты знаешь, Шарли,—
произнес он мое имя на мягкий индейский манер,— кого
я потерял. Будь теперь моим отцом и моей сестрой!
Это было впервые, когда он назвал меня собственным
именем.
Рассказать о погребении и обрядах невозможно в
двух словах. Я не могу рассказать еще и потому, что,
когда вспоминаю об этом, меня охватывает такое глубо-
кое горе, словно все случилось вчера. Поэтому я буду
краток. Погибшего вождя посадили на коня, вокруг
214
которого нагромоздили столько глины, что бедное живо-
тное не могло пошевелиться. Потом коня застрелили,
вождя засыпали глиной вместе с конем, оружием и
медицинским мешочком. Сверху, в несколько слоев,
обложили камнями, так что получилась высокая, узкая
могила. Виннету оставил себе только украшенное сереб-
ром ружье. Ншо-чи была погребена не в земле. Ее
поставили у дерева и вокруг нее построили пирамиду из
камней. Над пирамидой выступала крона дерева, она
должна была охранять ее вечный покой.
Несколько раз потом я один, а иногда с Виннету наве-
щали ее могилу. И она всегда оставалась нетронутой...
21
СОБЫТИЯ НА НУГГЕТ-ТСИЛ
После погребения Виннету уже не имел права преда-
ваться печали. По законам индейцев он должен был
скрыть ее и посвятить себя мести. Казалось, что план
действий у него был уже готов. Как только кончился
погребальный обряд, Виннету созвал апачей, приказал
привести всех коней из долины и объявил, что намерен
уничтожить всех кайовов до единого, потому что они
оказали помощь убийце.
— Прости меня, Виннету, но я осмелюсь сказать то,
что думаю. Краснокожие воины воюют между собой,
убивают друг друга, вместо того чтобы объединиться
против общего врага. Как ты думаешь, кто хитрее и
коварнее, краснокожие или бледнолицые?
— Бледнолицые,— ответил Виннету.
— Но ты, Виннету, превосходишь многих белых лю-
дей. Великий Дух одарил тебя способностями, которых
не имеют большинство и белых, и индейцев. Почему бы
тебе не объединить все племена? Подумай об этом.
— Мой брат Шарли — друг краснокожих. Я возьму
их в плен и сохраню им жизни.
— В плен? Но их вдвое больше, чем нас... Или у тебя
есть что-то на уме? Может быть, то, о чем думал я?
— Пусть мой брат скажет о своих мыслях,— ответил
Виннету.
215
— Единственный способ — заманить кайовов туда,
где они не смогут обороняться.
— Я думал об этом же.
— Ты знаешь здешние места, найдется ли такая
возможность?
— Да. Недалеко отсюда есть каньон. Мы можем
заманить туда кайовов. Им невозможно будет оттуда
убежать, потому что со всех сторон их окружат непри-
ступные скалы и отовсюду на них будут направлены
ружья наших воинов. Виннету дарует им жизнь и
удовольствуется тем, что овладеет Сантером.
— Когда ты ждешь кайовов?
— Они придут сегодня. Если бы не крюк, который им
пришлось сделать, чтобы обмануть вас, они были бы
здесь еще вчера. И еще их задержало одно дело.
— Какое?
— Сэм Хокенс. С собой они его не повезут, спрячут
в деревне. Придется им направить в деревню посла,
чтобы там приготовились к вашему приезду. Они хотели
заманить вас туда, знали, что вы собирались освободить
Сэма.
— Может, их разведка уже где-нибудь здесь?
— Виннету посадил воина на дерево, чтобы дал знак,
когда появятся кайовы.
— Отлично! — порадовался я.— Только не забудь,
что кайовы, может быть, не захотят подняться на
Нуггет-тсил, а захотят напасть на нас, когда мы будем
возвращаться.
— Им не удастся это. Разящая Рука слышал их
разговоры, и мы знаем об их намерениях. А теперь
Виннету притворится, что мы поехали к северу, и
кайовы пойдут за нами. Сантер сегодня будет в моих
руках.
— Что ты с ним сделаешь?
— Мой брат Шарли пусть не спрашивает об этом. Он
умрет. Этого достаточно. Надеюсь, он не будет таким
трусом, как Раттлер.
На этом он поставил точку. Разговаривать было не о
чем.
Тут мы услышали шорох. Это апачи осторожно вели
лошадей. Но сесть на коней мы не могли, пришлось
вести их под уздцы. Виннету шел первым. Только
спустившись вниз, мы сели на коней и поскакали на
216
другую сторону поляны, где перед нами возникла отвес-
ная стена скалы. Проехав еще немного, мы увидели
расщелину прямо посередине скал.
Виннету обратился ко мне.
— Видит мой брат ловушку? Пройдем через ущелье
на другую сторону.
Примерно через четверть часа мы достигли другого
конца. Дорога была извилистой и тянулась между отвес-
ными скалами. Мы слезли с коней, и тут, запыхавшись,
нас нагнал разведчик, сидевший на дереве.
— Кайовы идут! Я хотел сосчитать их ряды, но они
шли один за другим и очень далеко!
— Куда они направляются? — спросил Виннету.—
В долину?
— Нет. Остановились в прерии и разбивают лагерь
среди деревьев. Только один человек отделился и напра-
вился в долину.
— Это разведчик. Теперь надо открыть капкан, что-
бы потом захлопнуть его за кайовами. Пусть мой брат
Шарли, Стоун и Паркер и двенадцать воинов проникнут
в лес, налево по дороге, около горы. Дойдите до огром-
ной березы, от нее идите в лес по тропинке, которая
сначала поднимается, а затем спускается. Она доведет
до места, откуда мы поднимаемся на Нуггет-тсил, и
смыкается с долиной. Только не спускайтесь в долину, а
скройтесь в лесу. Мой брат Шарли увидит, как мимо
пройдет разведчик, но не мешайте ему, а позвольте
войти в ущелье. Остальное сделает Виннету...
— Я буду как можно осторожнее. Хочет мне еще
что-нибудь сказать Виннету?
— Нет. Виннету оставляет все на решение своего
брата. Если кайовы войдут в ловушку, мой брат не
должен ничего делать. Только задержать их и убедиться,
что выход из ущелья окружен апачскими воинами.
Действовать надо быстро. Скоро вечер, а кайовы захотят
нас схватить до наступления темноты.
Мы без труда нашли дорогу, которую так точно
описал нам Виннету. В лесу, недалеко от входа в
ущелье, мы уселись под деревьями, где были скрыты от
глаз противника. Все напряженно ждали. До наступле-
ния темноты оставалось каких-нибудь полчаса, а о
кайовах ни слуху ни духу. Может, они решили напасть
на нас завтра?
217
Все молчали. Апачи стояли неподвижно, как статуи.
Только ветерок шевелил листья. В лесу было уже темно.
Тишина такая, что можно было различить малейший
звук. И тем не менее я напрасно напрягал слух и зрение,
чтобы заметить движение кайовов.
Вдруг мне показалось, что в кустах что-то шевельну-
лось. Через минуту звук повторился. Похоже, ползет
змея. Я прижался к земле и тут заметил странную тень,
скользнувшую мимо меня и исчезнувшую в кустах, а
затем с быстротой стрелы мелькнувшую между деревья-
ми. Я вскочил и погнался за ней. В темноте я почувст-
вовал, как коснулся ткани. Я вцепился в нее. Она
затрещала, тень дернулась, чуть не вырвав ее из моих
рук, и испуганно, но тихо мужской голос произнес:
«Пусти». Человек рванулся и исчез, а я остался стоять.
Так. Стало быть, это не змея, а человек. И человек
этот был белый, потому что в минуту опасности он
вскрикнул по-английски. Значит, это Сантер, единствен-
ный белый в стане кайовов. Сантер!
— Подождите меня, пока я не вернусь,— сказал я
Паркеру, подбежавшему ко мне, и припустился в пре-
рию. Было ясно, что человек бежал прямо в объятия к
кайовам, к их лагерю.
— Стой! Или я стреляю! — крикнул я в отчаянной
надежде, что он испугается и остановится хоть на
минуту. Я выстрелил два раза. Теперь уже нечего было
скрываться, если мы обнаружены. Я свернул к ближнему
лесочку и увидел, что прямо напротив раскинулся ла-
герь кайовов и они готовятся к ночлегу.
Это спутало все наши карты. Что теперь делать? —
лихорадочно думал я. Вернуться и ждать, влезут ли они
в нашу ловушку? Или быстрее бежать к Виннету и
сказать ему обо всем? Или попробовать узнать, что
решат кайовы, когда узнают от Сантера, что он обнару-
жил нас? И хотя последнее было довольно опасно, я все
же решился на этот шаг.
В темноте я разглядел два больших камня, поросших
мхом и закрытых высоким папоротником. Может, эти камни
не такое уж надежное укрытие, но выбора у меня не было,
и я рискнул. Я лег на землю и пополз в направлении к
камням. Я даже не был слишком осторожен, кругом была
непроглядная темень. Заметить меня мог только тот, кто
споткнулся бы об меня. Я забрался на самый большой
218
камень. С высоты двух ярдов достаточно хорошо было
слышно, о чем говорят в лагере. Индейцы привязывали
коней и готовились к отдыху. От группы, где сидел
начальник отряда, донесся строгий голос, что-то прика-
зывающий своим воинам. Но я не понял ни словечка.
Они говорили на незнакомом мне наречии.
Минут через десять появилась кое-какая надежда. Из
глубины леса, с другой стороны, раздался голос страж-
ника, потом приглушенный крик и наконец голос, кото-
рый я ждал.
— Это я, Сантер... Вижу, что мои красные братья
пришли в долину, но не туда, где мы условились.
Сантер приблизился к месту, где сидел начальник
отряда.
— Пусть мой белый брат подойдет ближе. Я жду его
с нетерпением. Он был там дольше, чем мы думали.
Были для этого причины?
— Важнее, чем ты предполагаешь,— сказал Сантер и
приглушил голос.
— С какого часа здесь устроились мои братья?
— С того, которое бледнолицые называют полчаса.
— Вы нашли следы моего коня?
Ага, подумал я, значит, Сантер был здесь раньше,
чем пришли кайовы. Он хотел разведать местность и
выяснить, что с нами.
— Да,— сказал начальник.
— Вы должны были остаться в прерии. Здесь небезо-
пасно.
— Мы думали, что здесь лучше раскинуть лагерь,—
ответил один из кайовов.— Если бы нам грозила опас-
ность, то ты вернулся бы и предупредил нас.
— Напротив! — злобно зарычал Сантер.— Я остался
здесь потому, что тут огромная опасность. Мне пришлось
долго искать, откуда она грозит. Здесь Разящая Рука!
— Уфф! Мой брат видел его?
- Да.
— Возьмем его в плен и приведем к нашему вождю,
которому он раздробил колени! Его ждет смерть у
мученического кола! Где он?
— Не уверен, что вы возьмете его! Апачи знают, что
мы должны быть здесь.
— Значит, будет кровавый бой! Виннету и Разящая
Рука не дадутся легко.
219
— Ошибаешься,— продолжал Сантер.— Можем сей-
час легко и хитро выудить их. Надо эту западню
обернуть против них.
— О какой западне говорит мой белый брат?
— Они хотели заманить нас в узкое ущелье, где мы
не смогли бы обороняться, и всех нас взять в плен.
— Уфф! Мой брат Сантер знает об этом точно?
А знает мой брат это ущелье?
— Я там был.— И Сантер стал рассказывать обо
всем, что узнал во время своей разведки. Оказалось, что
он следил за нами с того момента, как закончилось
погребение вождя апачей и его дочери. Он слышал наш
разговор с Виннету. Когда Сантер в своем рассказе
дошел до момента встречи со мной, то так разукрасил
свой подвиг, что я только диву давался.
— Отведи нас быстро к тому месту,— раздался голос
кайовы,— они еще там ждут нас!
— Не ждут! — с досадой ответил Сантер.— Разящая
Рука видел, что за ним кто-то следит.
— Думаешь, он тебя узнал?
— Едва ли, было очень темно.
— Будет лучше, если мы уйдем отсюда.
— Ты с ума сошел! — крикнул Сантер.— Уж не бо-
ишься ли ты горстки апачей?
— Я — кайова и не знаю, что такое страх,— с досто-
инством сказал начальник.
— И ты думаешь, что схватишь Виннету и Разящую
Руку, когда покажешь им пятки?
— Да, потому что они будут нас преследовать.
— Вижу, как тебя поприветствует Тангуа, когда
узнает, что ты потерял такую сказочную возможность...
Последняя фраза заставила начальника задуматься.
— О какой возможности говорит мой брат Сантер?
И тут Сантер развил свой план.
— Апачи разделились на две группы. Мы овладеем
ими по очереди. Сначала Разящую Руку с его воинами
захватим, потом Виннету. Я хорошо знаю местность, где
сейчас находится Разящая Рука. У кайовов острый глаз,
и ползают они, как змеи. Мы окружим апачей и бросим-
ся на них с ножами. Ни один не уйдет и не успеет
крикнуть. Утром разделимся на две группы. Я пойду со
своей группой по той дороге, по какой пришел Разящая
Рука, и выйду апачам с тыла. Виннету будет ждать вас
220

около ущелья и думать, что Разящая Рука закрыл выход
оттуда. Когда мы появимся сзади, будет уже поздно.
Против нас окажется всего пятнадцать воинов-апачей,
им ничего не останется, как сдаться в плен!
— Твой план хорош. Приведем Винетту живым к
Тангуа. Чтобы окружить Разящую Руку, дам тебе луч-
ших воинов.
Мне нужно было уходить. Я осторожно пробрался в
кусты и быстро вернулся тем же путем, каким пришел.
— Где вы так долго были, сэр? Мы уже поели, а вас
все нет и нет,— упрекал меня Дик.
— Мы должны быстро убраться отсюда! Кайовы
хотят напасть на нас! И ни слова больше.
— Но куда мы пойдем?
— К Винетту! И вперед!
В считанные секунды мы отправились в обратный
путь. Половину дороги мы шли на ощупь. Потом дело
пошло быстрее. Дошли до стражников, которых предус-
мотрительный Виннету здесь поставил. Они удивились,
увидев нас, так же как чуть позже и Виннету.
— Мой брат Разящая Рука возвращается? Случилось
что-то неожиданное? Мы напрасно ждем кайовов?
— Они не придут! — сказал я и описал все, что
произошло за это время. Когда я кончил, Виннету
положил мне руку на плечо:
— Вождь апачей все сделал бы так, как ты. Что
предлагает мой брат Шарли?
— Я не знаю еще, что предпримут кайовы.
— Когда кайовы увидят, что Разящей Руки нет там,
где они решили напасть на него, они поймут, что план
Сантера не годится. Начальник отряда повернет своих
воинов к деревне своего племени.
— А мы? Пойдем за ними?
— Нет. Перед ними! — поправил меня Виннету.
— Ты думаешь... обогнать их отряд и застигнуть
врасплох?
— Можно и так,— сказал Виннету,— но у меня другой
план. Мы хотим схватить Сантера и освободить Сэма Хо-
кенса. Поэтому должны ехать к деревне кайовов, но не той
дорогой, по которой помчатся кайовы с Сантером. Виннету
знает, что Тангуа расположился в деревне у притока
Солт-Форк, который впадает на севере в реку Ред-Ривер.
— К юго-востоку отсюда,— уточнил я.— Кайовы ждут
222
свой отряд с северо-запада, а мы должны приехать с
юго-востока. И так нас не заметят.
— Мой брат Шарли думает так же, как Виннету.
Когда тронемся в путь? — спросил Виннету.
— Чем скорее, тем лучше. Но не сейчас. Если мы
исчезнем, кайовы могут догадаться о наших намерениях.
— Мой брат думает правильно. Останемся, пока
кайовы не двинутся с места, только не здесь, а в
укрытии, откуда можно наблюдать за каньоном и окре-
стностями. Пусть мой брат последует за мной.
Виннету отвел нас в укромное место, откуда действи-
тельно все было видно, как на ладони. Ночь была холодной,
поэтому спалось не слишком хорошо. Ощущение было такое,
словно меня бросили в ледяную воду. К утру мы обнаружи-
ли, что в каньоне не было никакого движения. Тогда я и
Виннету решили поехать на разведку в тот лесок, где вчера
обнаружил нас Сантер. Может, найдем следы кайовов.
Следы мы нашли. Одни были вчерашние. Другие —
свежие, они вели от каньона далеко в прерию. Без
сомнения, кайовы покинули нас. В прерии следы были
настолько ясными, что насторожили нас. Это не просто
беззаботность индейцев. Здесь какой-то умысел.
— Кайовы ведут себя так, словно мы малые дети,— ска-
зал с улыбкой Виннету.— Они думают, что ведут себя хитро,
а на самом деле показывают, что у них в голове нет мозгов.
Итак, мы повернули коней к востоку и направились
к деревне, где жил Тангуа. Воины давно были готовы и
не задержали нас.
Однако недостаток еды и усталые кони не позволили
нам быстро осуществить свой план. Пришлось поохо-
титься. К счастью, нам повстречалось небольшое стадо
бизонов, и мы сделали запасы на целую неделю.
22
ЕСЛИ НЕ ОШИБАЮСЬ...
К руслу реки Ред-Ривер мы приблизились через два
дня, а еще целый день ехали по ее травянистому берегу.
Это была удача. Мы могли накормить коней. Солт-Форк
впадала в Ред-Ривер с запада и образовывала широкий
223
клин, где была «крепость» кайовов и шатер их вождя.
Проехав еще порядочный отрезок пути, мы оказались
как раз напротив того места, где нас ждали кайовы.
Нашли укрытие, чтобы немного отдохнуть, а Виннету
хотел как можно скорее добыть сведения и попросил,
чтобы я отправился с ним.
Сперва мы перешли вброд речку и оказались на
другой стороне. Не желая оставлять за собой следы,
спустились вниз по реке, но не по берегу, а по воде.
Через полчаса выехали на берег и продолжали свой путь
к прерии. Не успели мы порядочно отдалиться от нашего
лагеря, как нам повстречались два всадника в сопровож-
дении вьючных животных с грузом. Оба всадника были
белые. Они ехали правее нас. Один впереди каравана,
другой замыкал его. Увидев нас, они остановились —
ждали, что мы будем делать. Мы могли узнать от них
что-либо полезное, особенно если они возвращались из
деревни.
— Бледнолицые торговцы,— сказал Виннету,— они
продают и покупают товары в деревне кайовов. Они не
должны знать, кто мы.
— Хорошо,— сообразил я тут же.— Я буду предста-
вителем индейского агентства и еду к кайовам, но не
знаю их языка. Ты — индеец из племени лавни, мой
переводчик.
— Согласен,— сказал Виннету.
Мы стали приближаться к ним, они взялись за ружья,
готовые защищаться.
— Оставьте свои деревяшки в покое, мессиры! —
крикнул я им издалека.— Мы не покушаемся на вас.
— Здесь надо быть зубастыми. Никто не знает, что
вы за люди. Особенного доверия вы не вызываете.
— Это почему же? — изобразил я обиженного.
— Когда два джентльмена, один белый, другой крас-
ный, шляются по прерии, то обычно пахнет какой-ни-
будь мерзостью.
— Спасибо за искренность,— засмеялся я,— это хо-
рошо, когда человек узнает, что о нем думают. Могу вас
заверить, на этот раз вы ошиблись.
— Может быть, может быть. Тогда позвольте узнать,
откуда вы едете?
— Это не секрет. Из Олд-Вашита-Ривер.
— Так! А куда направляетесь?
224
— Хотим остановиться на часок у кайовов.
— В каком племени?
— У вождя по имени Тангуа.
— Это недалеко.
— Его деревня где-то между Норс-Форком и Солт-
Форком.
— Так точно. Но если вам нужен совет, то оставьте
кайовов в покое, потому что Тангуа решил отправить на
тот свет каждого белого, который попадется ему под
руку. А также каждого индейца, который не кайова.
— И это называется джентльмен! — пошутил я.— Он
вам сказал об этом или вы где-то узнали?
— Сказал, сказал. И даже два раза!
— В таком случае кого надо благодарить, что вы
находитесь в добром здравии?
— Мы — исключение. Его старые приятели. Мы тор-
говцы. И не обманщики, которые подсовывают красноко-
жим какое-нибудь барахло, а потом в жизни не появятся
второй раз. А краснокожие не такие дураки, чтобы
резать людей, которых всегда рады видеть у себя. Вам я
не советовал бы совать туда нос.
— Но я уважаемый представитель агентства!
— Так вы из агентуры? Чем дальше, тем лучше, сэр!
На них индейцы имеют сейчас особый зуб. Очень часто...
Я докончил его фразу.
— ...очень часто такие господа брали их на пушку!
Что правда, то правда!
— Так что, если не хотите, чтобы вас привязали к
колу, поезжайте дальше. Тангуа зол на апачей и на
банду белых, которыми верховодит какой-то люмп Ра-
зящая Рука. Говорят, у него силища, на троих хватит.
Он прострелил Тангуа колени. Тангуа не успокоится,
пока не изловит этого парня. И Виннету тоже.
— Какого Виннету? Кто он такой?
— Молодой вождь апачей. Говорят, что он шатается
где-то здесь, в окрестностях. Его и тех белых, что с ним,
ждет ловушка. Тангуа уже всю дорогу перекрыл своими
воинами. Одного они уже схватили. Какого-то Хокенса.
Хохмач, удивительный человек, словно не знает, что
скоро ему крышка.
— А вы его что, видели?
— Мы попали, как раз когда его отвозили.
— Как это отвозили?
15 Виннету
225
— Ну, депортировали на остров. Маленький такой
островок, недалеко от деревни на реке Солт-Форк... Он
слегка тронулся, этот Хокенс. Я спросил, могу ли
что-нибудь для него сделать, а он хохотал... Говорю вам,
тронулся. Да, еще есть там Сантер, который хочет
подсластить жизнь Разящей Руке. Словом, там весело!
— А кто такой Сантер? Судя по имени, это белый.
— Какой-то приятель Тангуа. Но, между нами, тип
довольно противный. Впрочем, если рискнете сунуться
туда, увидите сами.
— Приятеля-то Тангуа принимают по-царски?
— Куда там! Дали ему старую халупу на краю
деревни. Удивительно, что он туда его сунул. Обычно
индейцы дают гостям палатку рядом с шатром вождя. На
этого Сантера стоит только глянуть — сразу скажешь,
что по нему плачет виселица! Вы, по всему видно, еще
молодой и неопытный. Так я вам честно советую,
держитесь подальше от этой деревни! Ну, нам пора,
прощайте. Желаем вам вернуться целым и невредимым!
Они продолжили свой путь, а мы чуть подождали.
Сведений мы получили достаточно. Как только торговцы
исчезли из вида, мы направились к своему лагерю.
Хоть наше укрытие и было надежным, все же мы
находились на вражеской земле, а Виннету хотел быть
уверен, что нас не обнаружат. Едва мы возвратились,
как он решил перебраться на остров, поросший деревьями
и густым кустарником. Река в этом месте была глубокая,
течение быстрое. Мы сели на коней и пустили их вплавь.
Это было идеальное место, скрытое от нежелательных
взглядов. Мы устроились и улеглись спать.
Было уже темно, когда Виннету разбудил меня.
Оставив на себе только необходимую часть одежды, мы
взяли единственное оружие — ножи, бросились в реку и
поплыли к правому берегу. По нему мы добрались до
слияния рек Ред-Ривер и Солт-Форк. Нам оставалось
только десяток шагов перебежать по воде, чтобы уви-
деть костры в селении кайовов. Оно находилось на
противоположном берегу, и нам предстояло еще раз
переплыть реку.
Мы осмотрели так называемую крепость. Здесь сто-
яло два десятка палаток из кожи, перед каждой горел
костер, а около костров толпились индейцы. Зябко
поеживаясь, они готовили ужин. Самая большая палатка
226
стояла в середине. Перед ее входом сидел Тангуа с
пятнадцатилетним мальчиком и двумя младшими деть-
ми. Вокруг сидело несколько женщин, что было удиви-
тельно. У индейцев обычно даже жена и дочери не
имеют права сидеть и есть вместе с мужчинами.
— Это сыновья Тангуа,— шепнул мне Виннету.—
Старшего зовут Пида — Олень, он отличный бегун. Ког-
да вырастет, будет храбрым воином. Тангуа любит его
больше всех.
А я искал остров, о котором говорили торговцы, но
по небу мчались темные тучи, и было плохо видно.
Только в свете костров я разглядел маленькие черные
запятые, вероятно, полоски суши.
Виннету сразу понял, что я ищу, и зашептал:
— Видит Разящая Рука вон ту маленькую линию на
реке? Там три острова, там мы найдем Сэма Хокенса.
— Но на котором из них?
— Пусть мой брат вспомнит, что говорили торговцы.
Если Сэм на островке недалеко от берега, значит, на
том, что в середине, самом отдаленном от нас.
— А халупа, где живет Сантер, должна быть напра-
во, в конце деревни,— сказал я.
— Сейчас нам нужно разделиться. Я пойду искать
Сантера, а ты Сэма Хокенса.
— Где потом встретимся?
— Здесь, на этом месте.
— Хорошо. Если не приключится чего-нибудь непред-
виденного. А если случайно кого-нибудь из нас выследят?
Виннету с минуту подумал.
— Твоя задача трудней, чем моя. Если тебя высле-
дят, приду тебе на помощь. Или ты можешь возвратить-
ся на наш остров, но кружным путем, чтобы не видели,
в каком направлении ты бежишь.
— Но утром они все равно увидят следы...
— Не увидят. Ночью пойдет дождь.
— Ну, желаю нам счастья... Если что случится с
тобой, я тоже помогу.
— Не потребуется... разве что несчастная случай-
ность. Смотри, перед той хижиной горит костер. Значит,
Сантер внутри. Будет нетрудно увидеть, что он делает.
Мы попрощались. Виннету исчез в темноте, невиди-
мый, как дух. Как я ни напрягал слух, не услышал даже
всплеска воды. Он нырнул и поплыл к хибаре.
15*
227
Я всматривался во тьму на другой стороне реки.
Размышлял, как мне добраться к острову. Плыть по реке
было опасно. Я бы поплыл под водой, но вдруг, когда я
вынырну, окажусь под носом у стражи? Пожалуй, лучше
поплыть под водой к первому острову, который ближе ко
мне. Там, кажется, ничего нет. А когда осмотрюсь, то из
последних сил проплыву ярдов двадцать к среднему
острову, где держат Сэма.
В темноте я пошел против течения, не спуская глаз с
острова. Наверно, мое решение было правильным. Я осто-
рожно спустился к воде и вошел в волны. Тихо поплыл
под водой. Мне удалось доплыть на одном дыхании, но из
предосторожности я не спешил высунуть голову, а пере-
вернулся на спину, чтобы глотнуть воздуха, и снова
опустился под воду. Подождав еще минуту, я вынырнул.
Остров, видимо, служил кайовам пристанью для каноэ.
Они стояли в ряд, и я мог, в случае необходимости,
спрятаться. На берег я не выходил, а переплывал от одной
лодки к другой, пока не доплыл до последней и очутился
напротив того острова, где находился в плену Сэм.
Он был ближе к берегу, к деревне кайовов, на нем
росли два высоких дерева и небольшие группки кустар-
ников. Я искал палатку или будку, куда могли поселить
пленника, но ничего такого не нашел. И уже собрался
снова нырнуть и поплыть под водой, когда услышал на
берегу шорох. Кто-то сюда идет! В темноте я с трудом
различил, что какой-то молодой индеец спускается к воде.
Он спускался с берега у меня за спиной, как раз к
последнему каноэ. Прыгнул в него, отвязал и направился
к соседнему острову. Мне ничего не оставалось, как ждать.
Затем я услышал голоса. Один из них — это было
знакомое мне хихиканье Сэма. Я опустился под воду и
поплыл вокруг острова, в сторону, откуда были лучше
слышны голоса. Молодой индеец как раз кончал фразу:
— ...мой отец хочет это знать!
— Это можно,— отвечал Сэм, и мне показалось, что
он тихонько посмеивается,— только от меня он этого не
узнает.
— Тогда твои мученья будут в десять раз страшнее!
— Да ну! Ты смеешься, что ли? Сэм Хокенс и
индейские мученья, хи-хи-хи! Твой отец однажды уже
грозил нам на Рио-Пекос, а видишь, как оно поверну-
лось. Ну, ответь мне, ответь!
228
— Эта собака Разящая Рука!
— Правильно! Вот и считай, вполне может приклю-
читься что-нибудь подобное.
— Если ты говоришь серьезно, то в твою голову
вошло безумие! Разве ты не в нашей власти?! Разве
твое тело не связано так, что не можешь пошевелиться?
— Спасибо господину Сантеру...
— И разве ты не привязан к дереву? Не сидят возле
тебя день и ночь четыре храбрых воина, которые не
пропустят к тебе даже мышь? Как ты можешь от нас
вырваться?
— Это мое дело, дорогуша! Пока мне у вас нравится,
я здесь остаюсь, а когда надоест, возьму ноги в руки.
— Мы тебя развяжем, если ты скажешь, куда напра-
вился твой белый друг.
— Не выдам, хоть тут тресните! Сами ломайте
голову. Все равно вам это не поможет. Схватить Винне-
ту и Разящую Руку, моего лучшего ученика? Как вы
себе это представляете?
— Схватили мы тебя, его учителя, схватим и ученика!
— Вы меня схватили? Да я сам поддался вам. Я ска-
зал себе, дай-ка я парочку дней проведу с моими
дорогими кайовами, если я не ошибаюсь... Уж не дума-
ешь ли ты, что Виннету и Разящая Рука прыгнут к вам
в объятья и позволят привязать себя к вашему мучени-
ческому колу? Такая глупость не может прийти в голову
даже вам! У вас не шибко с догадкой, а еще давите на
старого Хокенса. Я знал, куда шел, я бы...
— Куда шел? — закричал молодой индеец.
— Пф! Скоро узнаешь, и не буду больше тебе ничего
объяснять, потому...
В этот момент над деревней пронесся дикий крик и
рев кайовов. Возбужденные, злобные голоса кричали:
«Хватай его! Хватай!», и кто-то крикнул: «Виннету!»
— Ага, слышишь?! Слышишь, кого назвали?! А где
Виннету, там и Разящая Рука. Они здесь! Здесь!
Дикий рев усилился. Я решил, что кайовы безуспеш-
но преследуют Виннету. Судя по разочарованным воз-
гласам, им не удалось его схватить. Молодой индеец и
четыре стражника стояли на берегу, вытаращив глаза.
Тогда молодой индеец вскочил в каноэ и крикнул:
— Приготовьте ружья и пошлите белому псу пулю в
лоб, если его захотят освободить!
229
Он взял весло, встал на колено и поплыл. Я понял,
что в этой ситуации мне трудно помочь Сэму. И тут в
голове пронеслось: этот молодой был Пида, любимый
сын Тангуа. Если бы мне удалось взять его в плен?
А потом выменять на Сэма. Может, и глупая мысль, но
рассуждать мне было некогда. Один взгляд на тот берег
убедил меня, что нельзя упустить момент. В деревне все
с воплями гонялись за Виннету. Я благодарил Виннету
в душе, что он убегает в противоположном от нашего
лагеря направлении. В этот момент индеец подъезжал к
моему острову, лодка воткнулась в землю, он выскочил,
наклонился, чтобы привязать ее, и тут я как вырос из
воды. Индеец повернулся, услышав шум, но было позд-
но, моя рука сразила его, и Пида, сын Тангуа, рухнул
на дно лодки.
Удалось! Эта сумасшедшая идея удалась! Сын Тангуа
лежит без сознания, и никто об этом не знает! Я вскочил
в лодку и начал быстро грести, чтобы как можно скорее
очутиться вне поля зрения кайовов. Когда огни костров
остались позади, я остановил лодку у берега, выволок
индейца, положил на траву, срезал ремни с каноэ,
быстро связал его и заткнул ему рот. Ударом ноги я
оттолкнул лодку туда, где сильнее течение, чтобы не
попалась никому на глаза, взвалил индейца на плечо и
пошел к лагерю. Идти было трудно. Не потому, что
индеец был тяжелым, а просто он пришел в себя и стал
выворачиваться, дрыгаться, упираться и пытался вы-
рваться из ремней. Когда же он понял, что ничего не
получится, немного затих, но и я устал.
— Кто ты? — бормотал он сквозь кляп во рту.—
Бедный бледнолицый, уже завтра... мой отец Тангуа...
тебя схватит... и уничтожит.
— Твой отец ничего не может, потому что он не
способен двигаться.
— Сделают... его воины.
— Ну и смешной же ты. Я с каждым сделаю то, что
сделал с твоим отцом!
— Уфф! Ты... с ним... боролся?
— Моя пуля прострелила ему колени. Теперь ты
знаешь, кто я?
— Уфф! Ты Разящая Рука? — сказал он дрожащим
голосом.
— Ты еще спрашиваешь? Разве не оглушил я тебя
230
кулаком? И кто, кроме Разящей Руки или Виннету,
осмелился бы похитить из деревни сына вождя?
— Уфф! Значит, я умру? Но ты не услышишь от
меня ни единого крика!
— Зачем умирать? Мы не убийцы. Если твой отец
отдаст бледнолицых, которые живут у вас в деревне,
будешь свободен.
— Ты говоришь о тех, кого зовут Сантер и Хокенс?
- Да.
— Он выдаст их вам, потому что Пида, его сын, в
тысячу раз дороже отцу, чем Хокенс, а Сантер для него
вообще не имеет никакой цены.
С этой минуты его словно подменили. Он не пытался
сопротивляться. Я спотыкался в темноте и вспоминал
Виннету,— начинал накрапывать дождь, потом пошел
сильнее, а потом ливанул как из ведра. Дождь шел
стеной, и я не мог найти то место, где мы должны
встретиться с Виннету. Под развесистой кроной дерева
мы переждали до рассвета. После плавания и ливня я
промок буквально до нитки. Мне было жалко мальчонку,
но индеец старался и виду не подать, что ему холодно.
Наконец я узнал нужное мне место, подошел к берегу
и приглушенно крикнул:
— Аллл-о-о!
— Алл-о-о! — откликнулся Виннету.— Это мой брат
Шарли?
— Да. Пошли мне хорошего пловца и несколько ремней.
— Иду сам!
Через минуту голова Виннету вынырнула у берега.
Он уже стоял на берегу и смотрел на индейца, лежащего
под деревом.
— Уфф! — удивился Виннету.— Где мой брат его взял?
— Пока искал Сэма.
— Ты видел маленького охотника?
— Нет, но слышал разговор между ним и Пидой.
Хотел попробовать освободить Сэма, но мне помешал
переполох, когда тебя увидели кайовы. Пришлось мне
быстро исчезнуть.
— Меня покинула удача,— сказал Виннету,— я по-
шел прямо к Сантеру и, к несчастью, туда вошла группа
кайовов. Я спрятался в темноте, но один решил осмот-
реть хибару и узнал меня, вспышка костра осветила мою
фигуру. Я успел исчезнуть, а Сантера я не видел.
231
— Скоро увидишь, этот молодой воин понимает, что
мы выменяем его на Сантера и Сэма.
— Уфф! Мой брат очень отважный. Ты сделал для
нас самое лучшее, что можно было придумать.
Мы повели Пиду к реке, привязали его между собой
так, что его плечи опирались на наши.
Видимость была все еще плохая, но Виннету полагал-
ся на свой слух. Мы были уже недалеко от острова,
когда Виннету сказал:
— Тише! Весла... кто-то плывет в лодке... там, на-
верху, перед нами.
Мы поплыли, стараясь, чтобы не хлюпала вода. Но
лодка быстро приближалась к нам. Лодочник очень
спешил. Нужно спрятаться на берегу или узнать, кто так
мчится. Я посмотрел на Виннету. Он сказал:
— Останьтесь здесь. Я хочу знать, кто плывет. Если
мы не будем двигаться, он не заметит нас.
Я только боялся, что Пида подаст голос, но молодой
человек, видимо, считал, что он все равно будет на
свободе, и вел себя на удивление спокойно. Но тут
Виннету как с цепи сорвался.
— Сантер! Я должен его схватить! — крикнул он и
ринулся вперед, к каноэ. Он забыл, что привязан к нам.
Ремень рванул его назад. В руке Виннету блеснул нож.
Он быстро резанул ремень и освободился, нырнул под
воду и быстро поплыл.
Мужчина в каноэ повернулся. Крик Виннету привлек
его внимание к нам. На его лице отразилось смятение.
— Боже! Эти собаки здесь...
Сантер быстро понял, что он в выгодном положении,
бросил весло, охватил ружье и выстрелил. Нас спасло
то, что Виннету, перерезая ремень, так сильно оттолк-
нулся от нас, что мы отлетели в сторону и погрузились
в воду. Пуля просвистела около наших голов и плюхну-
лась в воду... То, что мы увидели в следующий мо-
мент,— был полет по воде. С ножом в зубах Виннету
летел вперед, как плоский камешек, быстро брошенный
по поверхности реки. Но у Сантера в стволе была
вторая пуля, и он целился в приближающегося Виннету.
— Только подплыви, ты, красная рожа! Продырявлю
тебя как решето! Пошлю тебя ко всем чертям!
Но вождь апачей был уже у борта лодки и быстро
погрузился под воду. Сантер испугался, что Виннету
232
перевернет каноэ. А под водой ружье против ножа
бессильно. Тогда он бросил ружье в лодку и схватил
весло — сильный взмах, и каноэ умчалось с места, где
вынырнул Виннету. Сантер оглядывался и дико орал:
— Иди сюда, пес, пуля у меня приготовлена.
Виннету несся как дельфин, но и самый лучший
пловец не мог догнать каноэ, подгоняемое сильным
течением. На берегу появились апачи, услышавшие крик
и выстрел, и тут же пять или шесть человек бросились
вдогонку по реке за лодкой.
Но лодка уже исчезла. Сантеру удалось улизнуть.
Апачи помогли мне вытащить Пиду изводы, а Вин-
нету, вернувшись, не мог ничего говорить, только дал
приказ апачам быстро сесть на коней и мчаться вдогон-
ку за Сантером. Меня он оставил с пленными.
— Долго мне здесь оставаться без тебя? — спросил я.
— Об этом знает только Великий Дух. Что думает
мой брат, почему Сантер убежал от кайовов?
— Он понял вчера, что, пока его не схватим, не
успокоимся. Знает, что на помощь Тангуа он не может
рассчитывать. Не хотел оставлять за собой следа, поэто-
му взял каноэ, чтобы мы не могли его найти.
— Мы поедем верхом, сократим расстояние. Река
делает большую петлю. Может быть, мы успеем его
перехватить.
— Не знаю, лучшее ли это решение... А если он
оставит лодку и выйдет где-нибудь на берег?
— Мой брат Шарли прав. Надо разделиться на две
группы. Поедем по берегам Ред-Ривер — правому и
левому. Будем смотреть, чтобы не ускользнул от нашего
внимания ни малейший след.
— Я бы поехал с тобой, Виннету... Если бы не Сэм:
Тангуа замучает его.
Виннету положил руку мне на плечо.
— Сердце моего брата — мое сердце. Ты не можешь
уклониться от своей обязанности. Если Великий Дух
захочет, мы скоро встретимся.
- Где?
— Пусть Разящая Рука поедет к месту, где Солт-
Форк соединяется с Ред-Ривер. На левом берегу он
найдет одного из моих воинов.
— А если его не будет?
— Значит, я все еще преследую Сантера. Но тогда я
233
не могу сказать, где ты меня найдешь. Пусть мой брат
едет со своими друзьями в город бледнолицых, к людям,
которые строят железного коня...— Он помолчал, а по-
том прибавил: — Но, прошу тебя, чтобы ты вернулся как
можно скорей к нам, в пуэбло, на Рио-Пекос. Если меня
там не будет, получишь известия, где меня искать.
С этими словами Виннету и его воины вскочили на
коней и поплыли от нашего острова к берегу. Я еще
успел увидеть, как они, выйдя на сушу, помчались во
весь опор.
Теперь надо было решить, как вызволить Сэма.
После долгих препирательств с Диком и Вилли о том,
кто пойдет в стан Тангуа, я все же убедил их, что нужно
идти мне. Во время нашего разговора мы услышали
человеческие голоса и насторожились. Туман немного
рассеялся, и можно было рассмотреть берег. Там стояло
несколько кайовов, они разглядывали следы апачских
коней. Один из них махнул рукой в сторону реки, другой
показывал по направлению к деревне. Потом они исчез-
ли так же незаметно, как и появились, по счастью даже
не посмотрев в нашу сторону.
Вечером, когда стемнело, я отправился в деревню
Тангуа. Взял свою медведебойку, попрощался с Вилли и
Диком, сел в каноэ и поплыл против течения. Лодка шла
с трудом. Только через час я добрался до места. Нашел
около берега укрытие, крепко привязал лодку к дереву
и решил немного осмотреться. Выглядело здесь все как
вчера. Горели костры, перед ними сидели мужчины,
женщины бегали то туда, то сюда... Я думал, что после
вчерашнего Тангуа усилит стражу, но, видимо, его
успокоило, что кайовы нашли следы уехавших апачей.
Тангуа сидел перед своей палаткой с детьми, понурив
голову, в отчаянии от исчезновения любимого сына.
Я пополз прямо к палатке Тангуа. Нигде не было ни
души. Встретил меня монотонный напев — это было
скорбное причитание вождя по сыну. Я обогнул палатку
и вырос как из-под земли перед Тангуа.
— Почему Тангуа поет песнь скорби? — спокойно
спросил я его.— Храбрый воин не должен подавать вида,
что скорбит. Плач годится только для старых скво.
Он страшно испугался. Вытаращил глаза, хотел что-
то сказать, хотел вскочить, но смотрел на меня беспо-
мощно, как на привидение. Наконец он опомнился.
234
— Разящая... Рука... Уфф! Уфф! Как ты сюда попал?
Ты не уехал?
— Как видишь, нет. Напротив, пришел поговорить с
тобой.
— Разящая Рука! — воскликнул он, словно все это
ему казалось.
Оба мальчика тут же скрылись в палатке.
— Разящая Рука! — еще раз повторил Тангуа. Ис-
пуг, возмущение, злоба отразились на его лице. Он
крикнул воинам, отдавая какой-то приказ, которого я не
понял. Только мое имя там прозвучало явственно.
По деревне раздался оглушительный рев, словно
начал извергаться вулкан. Кайовы сбегались со всех
концов. Я вытащил из-за пояса нож, приставил его к
горлу Тангуа и крикнул ему в ухо:
— Ты хочешь, чтобы Пида погиб? Он послал меня
к тебе!
И хотя вой стоял оглушительный, он хорошо понял
меня. Побледнел, поднял руку, чтобы кайовы успокои-
лись, и наступила тишина. Они обступили меня со всех
сторон и бросали на меня такие взгляды, что, будь они
материальны, меня давно бы не было на свете. Я спокойно
сел рядом с Тангуа, равнодушно посмотрел вокруг, обнял
руками колени и устроился поудобнее, как дома.
— Между мной и Тангуа существует вражда не на
жизнь, а на смерть,— начал я.— Я не виноват в этом,
но если уж так случилось, то я принимаю это во
внимание. Я не боюсь этой вражды. Вождь кайовов это
видит, хотя бы потому, что я здесь, в его лагере, и
спокойно говорю с ним. Но я пришел не для этого.
Скажу коротко: Пида, сын Тангуа, в наших руках. Если
я до определенного времени не вернусь назад, Пида
будет висеть на дереве!
Ни одно слово, ни одно движение не выдали чувств
кайовов. Они тихо смотрели на своего вождя. Глаза
Тангуа сверкали от ненависти. Он начинал понимать,
что не смеет дотронуться до меня.
— Как он оказался... в ваших руках?
— Я заглянул вчера на остров, где находился Сэм
Хокенс. Пида был там, я оглушил его кулаком и увез с
собой.
— Уфф! Разящая Рука — любимец Злого Духа, кото-
рый охраняет его. Где мой сын?
235
— Этого я тебе не скажу. Тебе положено только
знать, что он в хорошем месте и пока ему не причинили
вреда. Ничего не случится с ним и с тем твоим воином,
которого мы взяли в плен, если ты будешь разумным.
Отпустим и того и другого при одном условии — ты
выдашь нам Сэма Хокенса в обмен на них.
— Уф! Ты получишь его,— быстро сказал Тангуа.—
Приведи Пиду и воина, а я исполню сразу же, что ты
хочешь.
— И не думай, я знаю кайовов слишком хорошо. Знаю,
что Тангуа нельзя верить. Я даю тебе двух за одного, это
достаточно великодушно, чтобы ты вел честную игру.
— Сначала докажи мне, что в твоих руках действи-
тельно Пида! — заворчал обиженно Тангуа.
— Я ничего не стану тебе доказывать! Разящая Рука —
это не Тангуа. Что я сказал, то правда. Лучше покажи
мне Сэма Хокенса. Его и так нет уже на острове...
Я хочу с ним говорить!
— Чего ты от него хочешь?
— Спрошу его, как с ним обращались. Судя по его
ответу, буду действовать дальше.
Тангуа задумался. Потом сказал:
— Тангуа должен посоветоваться со старейшинами
племени, прежде чем решит. Отойди к ближней палатке,
потом узнаешь, что мы сделаем...
— Хорошо, но не затягивай совет. Если я в условлен-
ное время не вернусь, Пиде это будет стоить жизни!
Повесят его!
Повешение для индейца — самая ужасная смерть,
которая опозорит его навеки перед всем племенем.
Я мог себе представить, как взбешен Тангуа. Я был
уверен, что сейчас Тангуа не сделает со мной ничего,
хотя меня окружали кайовы, готовые броситься на меня,
связать и поставить к колу. Пида был моей защитой.
Через некоторое время от палатки, где шел совет,
отделился один человек и исчез на другом конце дерев-
ни, а через минуту вернулся с Сэмом Хокенсом. Я по-
шел навстречу. Сэм был вне себя от радости.
— Великий день! Разящая Рука! Ведь я говорил вам,
что он придет на меня посмотреть! Сэр, определенно вы
хотите увести старого Сэма с собой... если я не ошибаюсь!
Сэм потрясал связанными руками, хотел, чтобы я,
может, в последний раз, пожал ему руки.
236
— Алло! Будьте здоровы, Сэм! Гринхорн пришел
убедиться, что Сэм — славный мастер по ползанью. Ему
можно советовать сколько угодно, он все равно бросится
в другую сторону!
— Но, сэр! Мой дорогой сэр! Не упрекайте меня.
Лучше скажите, жива ли моя любовь Мэри?
— Она не может дождаться, когда вы сядете в седло!
— А «Лидди»?
— Дик и Вилли обихаживают ее, глаз с нее не
спускают.
— Значит, все в порядке. Что скажете, я уже начи-
наю скучать среди кайовов...
— Потерпите. А то для вас все игрушки... Попали к
кайовам, а теперь я должен вас отвести домой?
— Хотел бы я знать, что вас может затруднить? Вы
сняли бы меня с луны, если бы я там по несчастной
случайности оказался! Хи-хи-хи!
— Не смейтесь! Кажется мне, что вам тут неплохо
жилось!
— Конечно, конечно! Каждый кайова хотел бы меня
съесть от великой любви!
— Они взяли ваши вещи?
— До последнего ремешка. Карманы вывернули!
— Получите их обратно,— сказал я,— если они еще
существуют. И это будет скоро. Вижу, что старейшины
кончили совет.
Тангуа, как я полагал, пробовал еще, хитрить. Но я
остановил его и сказал: либо он тут же принимает мое
предложение, либо найдет Пиду повешенным на дереве.
Этого было достаточно, чтобы он объявил мне торжествен-
но, что совет старейшин согласен на обмен. А когда, после
небольшой торговли, он отдал мне большую часть вещей
Сэма, согласился и с тем, что со мной поедут четверо
безоружных воинов, сопровождающих Сэма. Они же возь-
мут Пиду и второго пленника. Я предупредил Тангуа, чтобы
он не вздумал заманить меня в ловушку, это будет стоить
жизни его сыну. Но, кажется, Тангуа не думал в этот
момент ни о чем другом, кроме спасения Пиды. И не хотел
от меня никакого ручательства, чтобы удостовериться в
честности моих поступков. Он доверял моему слову, хотя
и раздавалось беспокойное ворчанье среди его воинов.
Сэм же, когда ему развязали руки, вскочил и стал
притопывать, словно исполнял победный воинский танец.
237
— Свободен! Свободен! Этого, сэр, я никогда не
забуду. И обещаю вам, что никогда больше не побегу
влево, если ваши ноги поведут вправо!
Уходя, я услышал голос Тангуа, полный ненависти.
— Пока не вернулся Пида, ты в безопасности... но,
когда он вернется, за тобой погонится все племя кайо-
вов! И схватим тебя, даже если ты захочешь растворить-
ся в воздухе!
Я махнул на него рукой. У меня было одно желание —
скорей сесть с Сэмом в лодку. Когда мы уже плыли, я
услышал в деревне такой бешеный рев, будто они
собирались разнести на куски весь белый свет.
Дик Стоун и Вилли Паркер ждали нас и волновались.
Времени прошло много, а они не доверяли кайовам.
Наконец мы вышли на берег, и Сэм упал в объятия
друзей. Снимать ремни с пленных и передавать их в
руки четырех воинов пришлось мне самому. Кайовы без
единого слова положили своих соплеменников в каноэ и
также молча стали орудовать веслами. Мы подождали,
когда стихнут удары весел по воде, вскочили на коней,
переправились на левый берег и пустились в карьер.
У нас была только ночь, помогающая нам бежать. Хоро-
шо, что Сэм знал эти края. Но как только мы отъехали
подальше, Сэм поднялся на стременах и погрозил кула-
ком деревне кайовов.
— Я знаю,— выговаривал он,— что вы там шевелите
мозгами, как нас поймать! Черта старого! Сэм Хокенс
уже не будет больше таким дурачком, чтобы лезть в
пекло, из которого его должен вытаскивать гринхорн!
Подождите! Меня уже никакой кайова на свете не
схватит!.. Если я не ошибаюсь!
В ПОГОНЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОЛД ДЕС — СТАРИНА СМЕРТЬ
1
ОЛД ДЕС
Новый Орлеан, куда я попал по воле случая, отли-
чался особой, присущей портовому городу атмосферой.
Здесь кипела бурная жизнь: шумные толпы людей на-
водняли порт, по воде сновали тысячи мелких судены-
шек, лодок и лодчонок, на пришвартованные большие
пароходы грузили тюки хлопка, бочки, ящики, торопли-
вые матросы бегали по трапам, и... звучали наречия
всего мира!
В старых кварталах, в узких грязных улочках с домами
и домишками, украшенными множеством балконов и арок,
ютился люд всех цветов кожи, у которого были основания
не вылезать на яркий свет. На тротуарах и в затрапезных
трактирах играли шарманщики, гитаристы и хриплыми
голосами распевали уличные певцы.
Здесь часто возникали ссоры, а то и драки, но не дай
Бог вмешаться в них, тогда дерущиеся объединялись и
обрушивались на заступника.
И только на окраине города стояли уютные домики,
с ухоженными садиками, с цветниками, где росли розы,
олеандры, жасмин и плодовые деревья — персиковые,
лимонные, апельсиновые, фиговые... Здесь тишина и
покой. Вот в этом уютном месте я и поселился.
Прошло больше двух лет, как я сделал первые шаги
на Западе. С тех пор утекло много воды. Сантера мы с
Виннету так и не поймали, ему удалось скрыться. После
всех приключений именно в этом городе я сначала
расстался с Соединенными Штатами, а потом и с амери-
канским континентом. Все мои послеамериканские
странствия, хотя я и побывал в разных уголках мира,
денег мне не принесли. И тогда я сел за стол, обмакнул
перо в чернила, написал о своих путешествиях и пред-
240
дожил рукопись газетам. «Нью-Йоркер» ее опубликова-
ла, читателям рассказанное понравилось, и так на ка-
кое-то время я избавился от неприятного безденежья.
При этом я еще познакомился с весьма достопочтенным
господином Джосси Тейлором, довольно известным ди-
ректором детективной конторы. Оказалось, он читал и
слышал обо мне. К моему великому изумлению, слухи о
Разящей Руке и его приключениях донеслись до Нью-
Йорка. Я понравился господину Тейлору, и в один
прекрасный день он предложил мне сотрудничество.
Сначала я не хотел долго задерживаться в Америке,
думал вернуться в Европу, но предложение Тейлора
меня соблазнило. Это сулило что-то новенькое в моей
биографии. И я согласился!
Однажды Тейлор позвал меня к себе в кабинет и
представил пожилому, с измученным лицом, мужчине,
который хотел с нашей помощью разобраться в некото-
рых своих домашних делах. Его имя было хорошо
известно в крупных финансовых кругах, и я даже
вспомнил рекламу фирмы Олерта. Я понял, что непри-
ятность, с которой он просил нас разобраться, угрожает
репутации его семьи и фирмы.
У этого банкира был единственный сын Уильям
двадцати пяти лет, которого отец сделал своим компань-
оном. Уильям же, к огорчению отца, куда больше любил
поэтические и философские книги, а к бухгалтерским и
конторским был совершенно равнодушен. Он считал
себя гениальным мыслителем и поэтом. Честолюбие
молодого человека особенно возросло, когда немецкая
газета в Нью-Йорке напечатала его стихи. И тут Уиль-
яму пришло в голову, что он напишет великую траге-
дию, главным героем которой будет безумный поэт. Он
начал изучать медицинские штудии психиатров, в ре-
зультате чего стал подумывать, не безумен ли он сам.
И надо же было случиться, что в это время Олерт-стар-
ший познакомился с одним психиатром, который соби-
рался открыть санаторий для душевнобольных. Отец
пригласил его в дом, так как беспокоился о здоровье
сына. Доктор и «больной» подружились. И вдруг, в один
далеко не прекрасный день, врач и пациент внезапно
исчезли. Как потом выяснилось, мнимый психиатр был
просто мошенником, одним из аферистов, которые тогда
наводняли Соединенные Штаты. Он называл себя Гибсо-
16 Виннету
241
ном и, как оказалось, был старым знакомым детективной
конторы. Мы разыскали даже его фотографию в карто-
теке. Этот авантюрист давно шатался по Соединенным
Штатам и Мексике.
Сначала банкир пытался что-то сделать сам. Хозяева
квартиры, где жил Гибсон, сказали, что он уехал, а
куда — неизвестно. Но позавчера Олерт получил теле-
грамму от приятеля — совладельца цинциннатского бан-
ка. Тот извещал друга о том, что в банк приходил
Уильям и взял пять тысяч долларов и как будто
отправился в Луисвилл за невестой. Отец и слыхом не
слыхал ни о какой невесте...
Когда мы сопоставили факты, вышло, что этот прой-
доха ловко умыкнул сына банкира, точно рассчитав, как
он сможет легко разбогатеть. Старший Олерт не захочет
огласки, чтобы не потерять свое доброе имя в финансо-
вом мире и не станет афишировать проделки сына.
Обезвредить авантюриста можно было только одним
способом — вернуть наследника домой как можно быстрее.
Дело было скверное, и Тейлор решил спихнуть его
мне. Деваться мне было некуда. Я взял в конторе
фотографии молодого Уильяма и Гибсона и отправился
на поиски. Ни в Цинциннати, ни в Луисвилле я их,
конечно, не застал. История с деньгами повторялась в
каждом городе. И так я прибыл в Новый Орлеан, где
Уильям со своим спутником уже побывали в банке и
ушли оттуда с большой суммой денег. У меня был список
банкиров, друзей старого Олерта, которых эти «путеше-
ственники» еще не посетили, но вскоре могли навестить.
Я оповестил их об этом, а также местную полицию,
хотя, честно говоря, большого смысла в этом не видел.
Но ничего другого мне не оставалось.
И так, слоняясь по улицам и улочкам Нового Орлеа-
на и обдумывая, что мне делать дальше, я наткнулся на
пивной бар, битком набитый посетителями. Поискав
место, я увидел столик на двух человек. Один стул был
занят. Там сидел мужчина, один вид которого мог отбить
всякую охоту сесть с ним рядом. Но я все-таки попросил
у него разрешения выпить за его столиком кружку пива.
Он окинул меня высокомерным взглядом и сочувст-
венно ухмыльнулся.
— У вас деньги есть, сэр? — спросил он.
— Разумеется! — ответил я, удивленный его вопросом.
242
— Тогда зачем вам спрашивать, можно ли присесть?
Вы что, не американец? А... Гринхорн! Можете ничего не
говорить! И так все видно! Уж очень у вас шикарный вид!
Признаюсь, этот человек произвел на меня неприят-
ное впечатление. Его слова звучали оскорбительно, и по
правилам я не мог оставить их без ответа, поэтому я
нахмурился и сердито сказал:
— Ни то, ни другое, сэр! Ни американец, ни Грин-
хорн! И бросьте острить... я младше вас, но не люблю,
когда со мной говорят невежливо.
— А!..— сказал он с пренебрежением и отмахнулся
от меня, как от надоедливой мухи.— Не злитесь, сэр! Я
не думал вас обидеть. Но вы шикарный новичок, и это
видно сразу! Олд Дес никогда не ошибается.
Олд Дес?! За одним столом со мной сидел знамени-
тый вестмен, о котором я был наслышан. Если бы даже
десятая часть слухов была правдой, то и этого хватило
бы, чтобы им восхищаться. Замечательный человек,
блестящий охотник, следопыт и разведчик. Он был
легендой на Западе и на Востоке. Я смотрел на его
костлявую фигуру и скажу — точнее прозвища, чем
Старина Смерть, он получить не мог. Тощий, сутулый,
в потертых кожаных штанах и охотничьей рубашке, из
рукавов которой как палки торчали руки. А голова!
А ноги!... Рядом с вестменом на полу лежало седло и
кентукское ружье, очень редкое сегодня. Вооружен он
был ножом и двумя револьверами, их рукоятки воинст-
венно торчали из-за пояса.
Официант принес мне пиво. Я поднял кружку и
собирался выпить залпом, но охотник остановил меня.
— Не так резво, сэр! Давайте чокнемся, как у вас
там за морем!
— Но только с друзьями и знакомыми...— поддел я его.
— Ну и что!— проворчал он.— Все равно, давайте
чокнемся! Я не шпион и не жулик!
Это был уже другой разговор, и я примирительно
сказал:
— Хорошо! Если вы Олд Дес, то я в хорошей
компании!
— Ха! Вы меня знаете?! Тем лучше! Давайте погово-
рим о вас. Зачем вы в Штатах?
— А почему люди едут сюда? Попытать счастья!—
сказал я не очень вразумительно, только чтобы ответить.
16*
243
— Ну, и... Поймали вы счастье за вихры? Или напа-
ли на след?
— Да, нет...— ответил я уже смущенно.
— Не огорчайтесь! Там, в Европе, каждый думает,
что в Штатах стоит подставить ладони, и доллары сами
посыпятся в них. Если одному повезет, то газеты тут же
раструбят на весь свет! А о тех тысячах, которые
теряют последнее,— помалкивают! Я уже старый, но
поймать счастье за хвост мне так и не удалось!— Олд
Дес говорил вроде бы спокойно, но в его интонации я
уловил горечь и разочарование.
Я молчал.
— Вы выглядите слишком изнеженным для жизни в
Америке. Достаточно вам встретиться с индейцами! Для
таких, как вы, здесь не светит удача! У вас в Штатах
есть хоть какая-нибудь работа?
— Да. В Нью-Йорке.— Лгать мне не хотелось, но и
правды я сказать не мог.— В Новом Орлеане я по делам
одного банкира,— ответил я уклончиво.
— Ха! Понятно!
Мне показалось, что старый вестмен о чем-то догады-
вается.
— Вы на лучшей тропе, чем я думал... хм... хм...
Держитесь за своего работодателя, как клещ! Не каждо-
му школяру привалит такая удача! Даже в Нью-Йорке!
И потом, если он послал вас сюда, на юг, значит, вы
чего-то да стоите и вам можно доверять!.. Так, банкир...
денежное дело, да?
— Что-то вроде.
Он смерил меня острым взглядом, криво усмехнулся
и сказал:
— Я знаю, почему вы приехали в этот вертеп!
— Не уверен.
— Мне нет дела, уверены вы или нет... но я могу вам
кое-что посоветовать... Вы кого-то ищете, не так ли, сэр?
— Да, мне надо встретится с одним человеком, но я
не знаю, где он живет.
— Вы спрашивали по отелям и пансионам?
— Напрасно. Полиция тоже не нашла.
— Ха! Вы и вправду гринхорн, теленок! Ну, не
злитесь, не злитесь...
И только тут я сообразил, что сказал слишком много,
это сразу подтвердилось.
244
— Так, так! Вы приехали сюда по делам банкира...
Кого-то разыскиваете, рыщете по отелям, лавкам, улоч-
кам, и вам... помогает полиция! Ну, парень, я не был бы
Олд Десом, если бы не разобрался, с кем имею честь!...
— То есть...— сказал я, делая равнодушный вид.
— Частный детектив, кто же еще!
— Вы сообразительны, сэр! Но на сей раз промахну-
лись!
— Ладно! — пожал он плечами.— Дело ваше! Если вы
хотите, чтобы вас не раскрыли, не будьте мальчишкой.
А так все ясно как Божий день... Финансовая афера, заме-
шан член семьи, наверно похищен, и похититель имеет
над жертвой неограниченную власть... Все очень плохо
пахнет, а то вам не помогала бы полиция... Что таращите
на меня глаза? Бывалый вестмен умеет читать следы!
Хоть это и нескромно, но я никогда не ошибаюсь!
— У вас богатая фантазия, сэр!
— Ха-ха! Дело ваше! Я хотел вам кое-что посовето-
вать. Вам не справиться одному, не хватит хитрости и
мудрости.
Он поднялся, вытащил из кармана старый кожаный
мешочек, чтобы расплатиться за пиво. Я же сказал
миролюбиво, исправляя неловкость:
— Сэр, я не хотел вас обидеть! Но есть дела,
которые нельзя доверять даже близкому приятелю.
— А-а-а! — перебил он меня.— Какие обиды! Вы мне
симпатичны! Вот и все!
— Увидимся еще?
— Едва ли! Я отправляюсь в Техас сегодня же, а
потом в Мексику. Вы вряд ли туда попадете. Так что
привет! И помните, что я говорил о гринхорне!
После ухода Олд Деса, я так глубоко задумался, что
очнулся, лишь когда внезапно открылась дверь и... в
проеме появился Гибсон!
Он стоял в дверях, внимательно оглядывая всех
посетителей — одного за другим. Я быстро отвернулся к
стене, чтобы он меня не заметил. У меня были основа-
ния думать, что он меня знает. Я рассчитывал, что он
сядет на единственное свободное место, которое минуту
назад оставил Олд Дес. Я уже воображал, как кладу ему
руку на плечо, но... Дверь снова бухнула, и Гибсона как
не бывало. Я кинул деньги на стол и выбежал за ним.
Когда я добежал до конца улочки, Гибсон как сквозь
245
землю провалился. Я нерешительно огляделся и прямо
перед собой увидел парикмахерскую, на пороге которой
стоял долговязый негр. Я спросил его, не видел ли он
Гибсона. Негр широко улыбнулся.
— Да, сэр! Я видел его. Он бежать очень быстро —
туда бежать...— И показал прямо на конец улочки — на
небольшую виллу с крепкой кирпичной стеной и массив-
ными железными воротами.
Почти пять минут я звонил у ворот, прежде чем
наконец появился дворник — тоже негр. Он говорил со
мной через решетку и пустить внутрь отказался.
— Я не можем открыть,— говорил он,— масса запре-
щать. Никакой человек не смеет войти. Вы должны уходить
сейчас же. Господин стреляй каждого, кто хочет сюда.
Я стоял в растерянности и не знал, что делать.
Ворваться силой я не мог. Американец, когда нарушают
право его собственности, стреляет, не раздумывая. Я по-
вернулся и пошел назад. Когда я был уже посередине
улицы, кто-то похлопал меня по плечу и сунул мне в
ладонь листок бумаги. Я обернулся. Какой-то мальчиш-
ка крикнул мне, что это письмо от моего доброго
знакомого.
— Знакомый? Откуда бы?
Мальчишка показал на дом, стоящий напротив вил-
лы, куда я напрасно домогался войти. Прежде чем я
успел расспросить мальчишку, он испарился. На листке
на скорую руку было нацарапано несколько фраз:
«Мой дорогой мистер Дойчмен!*. Не слишком ли вы
побеспокоили себя, приехав из-за меня в Новый Орлеан?
Вы еще не устали так настойчиво меня преследовать?
Думаю, вы не настолько глупы, чтобы все еще надеять-
ся поймать меня! Если у вас осталась хоть капля
разума, возвращайтесь в Нью-Йорк с первым же поез-
дом. Передайте от меня привет мистеру Олерту!
Я делаю все, чтобы он не забыл меня. Думаю, вы тоже
не забудете нашу встречу в Орлеане!
Гибсон».
Вот так-то! Гибсон и негр обвели меня вокруг пальца,
как мальчишку. Я положил письмо в карман и с досады
• Дойчмен — немец.
246
пошел куда глаза глядят. Я не сомневался, что теперь
Гибсон быстро исчезнет из города, а ведь был почти у
меня в руках.
Ночью мне снились кошмары,— Гибсон бегал за мной
с револьвером, а я не мог никуда от него скрыться.
Лишь к утру я забылся. На следующий день, за чаем, в
одной из городских газет я наткнулся на стихи, под
которыми стояли инициалы: У.О. Это мог быть Уильям
Олерт, и я быстро помчался в редакцию. Главный
редактор подтвердил мою догадку. Стихи принес сам
Олерт и настоятельно требовал напечатать их в сегод-
няшнем номере. Он был готов выложить десять долла-
ров, если стихи будут опубликованы именно в этом
номере и если ему пошлют оттиск из типографии.
Молодой человек вел себя учтиво, но был как-то встре-
вожен. Он даже дал адрес частного дома в самом
дорогом районе города.
Через два часа, немного изменив внешность и попро-
сив в помощь двух полицейских, я звонил у двери с
латунной табличкой: «Пансион первого класса для леди
и джентльменов».
Швейцар провел меня в салон и представил элегант-
ной даме лет пятидесяти, в которой, судя по внешности,
было немного негритянской крови. Я показал ей газету
и объяснил, что я — редактор и хотел бы поговорить
с автором стихов, передать ему гонорар и взять новые
стихи.
Она слушала меня внимательно и с сочувствием.
— Ах, господин Олерт опубликовал у вас стихи?!
Я рада... очень приятный молодой джентльмен, хотя
неразговорчивый и замкнутый. За все время он только
раз вышел из отеля, и то к вам со стихами.
— Да?— удивился я.— Но когда мы разговаривали с
ним, у меня сложилось впечатление, что в Новом
Орлеане он по важным финансовым делам... он что-то
говорил о деньгах, которые должен получить...
— Может быть. Но его дела за него устраивает его
секретарь.
— У мистера Олерта есть секретарь?! Он, наверно,
очень состоятельный человек!
— О! Очень!.. Они требовали первоклассного обслу-
живания, главным образом его секретарь, господин
Клинтон.
247
— Клинтон... Клинтон...— притворился я, будто вспо-
минаю это имя.— Кажется, я знаю этого человека. Он
не из Нью-Йорка? Прекрасный компаньон! Да... да... мы
вчера вместе обедали... где же, дайте вспомнить... думаю...
— Вполне возможно. Господин Клинтон вчера обедал
в городе.
— Мы так понравились друг другу, что обменялись
фотографиями. Подождите, я посмотрю... случайно она
не со мной? А!.. Вот она.— И я положил перед леди
фотографию Гибсона.
— Да. Это господин Клинтон... Жаль, что вы их не
застали... и молодой господин Олерт не может вам дать
другие стихи! Они оба уехали.
— Как жаль! — выдавил я из себя.— Они уехали
внезапно?
— О, да! Это романтическая история... Мистер Олерт
ничего не рассказывал, но господин Клинтон доверил
мне под большим секретом. Надо вам сказать, мои
постояльцы доверяют мне. Я рада, что несчастному
удалось бежать!
— Бежать?! Зачем?.. Их что, кто-то преследовал?
— Да! Да! Да!
Мое огорчение было почти искренним.
— Успокойтесь, мадам! Это фантазия... Такой скром-
ный, одаренный, остроумный, порядочный человек и
кто-то его преследует? Мы с ним коллеги, оба литерато-
ры, и, если речь идет о чем-то серьезном, я охотно
помогу ему. Газета может сделать многое, у нее большое
влияние. Вы связаны обещанием молчать, но, кто знает,
может, я что-то сделаю для этого господина.
Она залилась краской, вынула из рукава платочек,
правда, не очень свежий, притворно сморкнулась и
сказала:
— Господа уехали, а слово я свое сдержала... И по-
том... это же для их пользы... а газета очень влиятель-
ная... и вы можете помочь этому молодому несчастному
поэту...
— Я сделаю все, что в моих силах, мадам! Но мне
надо знать подробности!
— Да, да! — сказала дама с неожиданным воодушев-
лением.— Сердце мне подсказывает, что вы хороший,
добрый человек и понимаете, что такое несчастная
любовь... Он влюбился в мулатку. Отец, разумеется,
248
против... но и кто бы был за! Старый господин принудил
бедную девочку отказаться от брака с молодым Опер-
том!
— Невероятно! Собственный отец?!
Я притворился огорченным, восхищаясь ловкостью
Гибсона, с какой он довел эту даму до романтического
экстаза. Но главное, я кое-что узнал, хотя бы то, что он
путешествует под именем Клинтона.
Между тем хозяйка пансиона восторженно щебетала
о коварном отце, несчастном влюбленном Олерте, о
каком-то немце, который его преследует с документом
на арест.
— Этот детектив,— доверительно сообщила мне
она,— должен привезти молодого человека назад в Нью-
Йорк. Я жду, когда немец придет сюда... Но пусть
только попробует! Я повожу его за нос и пошлю на
другой конец Штатов!
То, что она говорила, было уже интересно, и я
вклинился в ее монолог.
— Вы знаете этого немца-детектива?
— Господин Клинтон очень точно описал мне его,—
сказала она. И я услышал описание своей персоны,
прямо скажем не очень лестное. Боже, каким злодеем и
мерзавцем я был!
Разгоряченная дама объявила, что она даже рада
моему приходу, потому что я помогу ей обмануть немца.
С не меньшим воодушевлением я ей пообещал это. Но
мне надо было знать, куда отправились джентльмены.
— Точно не знаю... Упоминался Техас. Сначала они
хотели в Мексику... Но туда не было ни одного парохо-
да, и они решили плыть на «Дельфине» до Кинтано.
— Вы знаете это наверняка?
— Да, мой дворник сопровождал багаж господина
Олерта на палубу.
— А секретарь и девушка с ним?
— Думаю, да. Дворник, правда, ее не видел, но она,
скорее всего, была в дамской каюте... здесь господин
Уильям свою возлюбленную не оставил...
Я продолжал слушать, хотя мне все было ясно и я
мог уйти, оставив ее в райском неведении относительно
ее постояльцев. Но мне почему-то захотелось доставить
себе удовольствие и подорвать репутацию Гибсона, вы-
дававшего себя за честного человека.
249
— Ах, мадам,— сказал я,— теперь вы уже не встре-
титесь с этими людьми...
— Почему?
— Все будет иначе! Немец-детектив направится в
Кинтано, чтобы схватить Уильяма и его секретаря.
— Но он же не знает, что они намереваются ехать
туда!
— Знает, знает... Вы ему об этом сказали!
— Я? Когда?
— Только что!.. Вы позволите?..
Я снял очки и темный парик. Дама отскочила от
меня, как от змеи!
— Вы... вы... не журналист? Вы... тот самый!..—
воскликнула она.
— Сожалею, мадам! Я немного обманул вас. Но
уверяю, это только потому, что вас обманули еще
до меня. И больше того! Вся эта трогательная исто-
рия с возлюбленной несчастного поэта сплошное
вранье от начала до конца! Господин Клинтон посме-
ялся над вашим добрым сердцем! Его настоящее имя
Гибсон, и никакой он не секретарь, а опасный мо-
шенник!
Мулатка беспомощно осела в кресле.
2
ВСТРЕЧА В МАТАГОРДЕ
Путешествие по югу Соединенных Штатов, особенно
по Техасу, в те времена было делом непростым. Прежде
всего потому, что в соседней Мексике шла отчаянная
борьба между индейцем Хуаресом — президентом ре-
спублики, и французским наместником Максимилианом
из императорского дома Габсбургов. Большинство насе-
ления на юге Штатов, особенно в Техасе, и правитель-
ство в Вашингтоне поддерживали Хуареса. Для тех, кто
симпатизировал Хуаресу, достаточным доводом была
борьба мужественного индейца за свободу. Ведь и сами
они завоевали свою свободу в войне против рабовла-
дельцев Юга.
250
Большинство, конечно, чувствовало, что вторжение
Максимилиана на землю Монтесумы*, поддержанное
французским императором Наполеоном III, —это грабеж
и насилие. Но было много и тех, кто ненавидел против-
ников рабства и Северные Штаты. Так, население
Техаса неожиданно разделилось на две группы, почти
равные, которые выступали за и против Хуареса. Так
что можно себе представить, в какую заваруху мог
попасть путешественник, да еще иностранец, вступив-
ший на землю Техаса.
Я договорился с капитаном единственного корабля,
который отплывал в этот день из Нового Орлеана и
направлялся в Матагорду, хотя мне нужно было в Кин-
тано. Но на Кинтано сейчас рейса не было.
Прибыв в Матагорду, мы бросили якорь в середине
бухты. В море стояло несколько парусников и один
большой пароход, а за косой сновало множество лодок.
Одну из них я подозвал и нанял, чтобы как можно
быстрей добраться до суши и узнать, идет ли какое-ни-
будь судно до Кинтано. То, что я узнал, не очень меня
обрадовало. Первая шхуна должна пойти лишь через два
дня, а это значило, что Гибсон выигрывает у меня уже
четыре дня!
Тогдашняя Матагорда была захолустьем. Отель, в
котором я остановился, назывался довольно громко,
даже пышно — «Дядюшка Сэм», но чести это ему не
делало. Он походил на европейские отели низшего
разряда, и ничто не сулило, что я там смогу спокойно и
уютно расположиться.
Я бросил вещи в номере и решил немого пройтись по
Матагорде. Выйдя из отеля, я чуть не столкнулся
с человеком, который завернул за угол так быстро,
словно спешил на пожар.
— О, Боже мой! — услышал я сердитый возглас.—
Смотрите, куда вы идете, сэр! Летите как сумасшедший,
а...— Вдруг он расхохотался, и тогда я увидел, кто
передо мной.— А... Мой старый добрый знакомый! Грин-
хорн! — выкрикнул он.— Или Гринфиш? Сырая рыба!
Ну и ну! Что же вы делаете в Техасе? В Матагорде? Не
меня ли случайно ищете?
* Монтесума — вождь ацтеков на территории Мексики. Жил
в 1466— 1520 гг.
251
— Нет, нет, мистер Дес,— сказал я.
— Верю, верю! — захохотал он так раскатисто, что
мне показалось, будто задребезжали все его кости.—
Понятно, вы из тех, кто никогда не найдет то, что ищет!
Вы не хотите есть? А пить? Не хотите выпить пива?
Матагорда — местечко, где вправду хорошее пиво... по-
жалуй, единственное, что здесь есть хорошего! Вы уже
устроились?
— Да... У «Дядюшки Сэма».
— Что вы говорите! Я тоже разбил там свой вигвам!
Ну, нам сам Бог велел пойти выпить!
Прежде чем я опомнился, он уже тащил меня по
улочке в обратную сторону, в какой-то трактир. Туда
ходило не слишком много народа, а в это время мы
вообще были единственными посетителями. Мы сели и
закурили.
— А теперь,— сказал он,— я надеюсь, что вы мне
хотя бы намекнете, какой ветер вас сюда занес! Попут-
ный? Непопутный?
— Скорее непопутный.
— Ну, ну... Так вам в Матагорду совсем не хотелось?
— Не очень. Мне надо в Кинтано... Но первая шхуна
только через два дня. Такая досада!
— Не ворчите! Я тоже долго решал, как мне ехать,
и тоже опоздал!
— Значит, мы в одинаковом положении? — заметил я.
— Я бы не сказал! Мне никого не надо ловить, и мне
все равно, приеду ли я в Остин завтра или через неделю.
Конечно, я мог бы раньше дать затрещину тому подонку,
который на палубе отпускал насмешки по моему адресу!
Видишь ли — озорник! Зеленая лягушка! С ним был
спутник. Спорю на двадцать долларов, что этот его
приятель приличный человек, может быть, чуть-чуть не в
себе, забитый или запуганный, словом, что-то в этом роде...
— Боже мой! — вдруг осенило меня.— Вы говорите,
что те двое на палубе путешествовали вместе? И один
был запуганный?
— Ну, я же говорю... смотрел затравленно. Или у
него не все дома...
— Господи! Вы не знаете случайно, как того челове-
ка звали?
— Подождите... вспомню... Тот прохвост звался
Глифтон или Глинтон... что-то вроде этого... а того,
252
другого... сейчас... кажется, капитан его называл мистер
Олерт! Вы их знаете? Ну, что вы подпрыгиваете на
стуле?
— Милый вы мой! — кричал я.— Это же те двое,
которых я ищу!
— Ну вот! Видите, они были у нас в руках, если бы
вы все рассказали мне там, в Орлеане!
— Но почему я мог вам довериться? — заметил я
брюзгливо.— Я не мог себе этого позволить.
— Человек может позволить себе все, что ведет его
к цели,— наставительно сказал старый разведчик.
— Кто же мог знать, что вы с ними встретитесь. Они
собирались в Кинтано, а не до Матагорды!
— Болтовня! Они хотят добраться до Остина — я сам
слышал! Лучше скажите, чего вы их пасете? Могу я вам
как-нибудь помочь?
Я молча вытащил обе фотографии и положил на
стол.
— Это они? — спросил я.
— Разумеется! — не колеблясь ответил Олд Дес.—
Вот этот мерзавец, а тот, молодой... Но здесь он
выглядит не таким бирюком.
В нескольких словах я рассказал ему об Уильяме
Олерте и его похитителе. Олд Дес только головой
крутил, слушая меня.
— Вы думаете, что тот малый вправду немного
тронулся?
— Я не психиатр, но сказал бы, что душевная
болезнь какая-то есть. Однако ее можно вылечить, ведь
так-то он нормальный...
— Мне только непонятно,— забурчал Олд Дес,— как
же этот Гибсон имеет на него такое влияние? Небось
есть у него какое-то средство... Ну, ладно, мы его
поймаем!
— Но где? Вы говорите, что они собираются в Остин?
— Олерт так говорил капитану «Дельфина».
— Чтобы он так откровенно говорил о том, куда они
едут? Сомневаюсь...
— Почему бы нет? Этот скорбный молодой человек
вообще не имеет представления, что его кто-то пресле-
дует. Он во всем полагается на Гибсона. Почему бы ему
не сказать капитану, что они собираются в Остин? Или
вы думаете, что капитан мне солгал?
253
— Не думаю,— сказал я.
— Ладно, ничего не остается, как подождать до завтра.
Все равно раньше ни одно судно не пойдет, да они и не
плавают быстро, пароход постоянно натыкается на мели,
и, чтобы выбраться на глубину, ему нужно время.
— Если бы только знать, что Гибсон замышляет! —
сказал я в сердцах.
— Это загадка! Ее не разгадает сейчас даже яснови-
дец! Но я думаю, что он и дальше будет вымогать
деньги, а без Олерта он их не получит. Большие деньги!
Так или иначе, мне не хочется его упустить. Если вы не
имеете ничего против, я попробую вам немножко по-
мочь.
— Конечно, сэр! С благодарностью! Только у меня
такое чувство, что самое трудное еще впереди!
Мы обменялись рукопожатиями, выпили пиво и по-
просили принести еще по кружке. И тут в трактир
ввалились шестеро парней, пьяных, горластых, готовых
перевернуть весь трактир вверх тормашками. Это были
подонки, бродяги, которых рабовладельцы южных план-
таций нанимали надсмотрщиками. Парни были вооруже-
ны до зубов — револьверами, тесаками, ружьями, у каж-
дого был огромный бич, каким они истязали негров. На
поводках они держали собак для ловли беглых рабов.
Они задрали ноги на столы, стучали кулаками, требуя
внимания, а хозяин просто дрожал от страха. На нас они
не обращали внимания, пока не услышали, как Олд Дес
сказал мне, что с этими парнями лучше не связываться.
Один из них, которого называли Блис, заорал на старого
следопыта:
— Что там за тайны, ты, старый скелет?! Говори
громко, а то мы подумаем, что ты чего-нибудь замыш-
ляешь против нас! Или тебе раскрыть пасть?
Олд Дес не ответил, взял кружку, допил и взглядом
показал мне, чтобы я сделал то же самое. Только Блис
держал в руке полную кружку и орал на всю комнату:
— Не лейте на пол, господа, здесь есть двое, которые
хотят выпить, не так ли, монсеньоры?!
Он поднял кружку и внезапно выплеснул пиво на
наш стол. Олд Дес равнодушно вытер рукавом мокрое
лицо. Я отряхнул шляпу, пиджак... я весь был мокрый,
как из-под душа. Меня взяла злость, но я еще владел
собой и заставил себя говорить спокойно.
254
— Сэр, подумайте хорошенько, что вы делаете,—
сказал я твердым, но еще доброжелательным тоном.—
Если вам хочется пошутить, то, пожалуйста, выбирайте
для шуток кого-нибудь из своих приятелей, а нас
оставьте в покое!
— Вы это серьезно? — осклабился Блис.— А что, ес-
ли я захочу еще разок покропить вас?
— Попробуйте! — сказал я резко.
— Хо!.. По-про-буй-те? И попробую! Хозяин, пива!
Вся компания потешалась и гоготала. Было ясно, что
Блис не отступит.
— Ради Бога! Не реагируйте на этот сброд,— шептал
мне Олд Дес.
— Вы боитесь?
— Вообще-то нет. Только знаете, против пули не
устоит и самый храбрый. А они вооружены, да еще с
собаками!
Я засунул руку в карман и приготовил револьвер.
Я не боялся этих молодцов, но не был уверен, что
справлюсь с их псами.
Когда появился трактирщик, я увидел, что его угне-
тает заваруха, которую затеяли парни, но он их боится.
Трактирщик поставил одну из кружек парням на стол и
униженно попросил:
— Джентльмены, я очень рад вам, но, пожалуйста,
оставьте этих господ в покое. Они такие же мои гости...
Не успел он окончить свою речь, как ему на голову
вылили три или четыре кружки, и испуганный глашатай
мира мгновенно исчез.
— Ну, а теперь этого пустомелю! — крикнул Блис.
Он левой рукой держал пса на поводке, а правой
схватил кружку и выплеснул ее прямо в мою сторону.
Но только меня давно уже не было за столом, я отодви-
нул стул и отскочил в сторону, приготовившись бросить-
ся на своего противника. Но прежде чем я сжал пальцы
в кулак, Блис отпустил поводок и заревел:
— Взять его, Плуто! Взять!
У меня было время отскочить к стене. Зверь сделал
могучий прыжок, такого прыжка не постыдился бы и
тигр! Если бы я остался на прежнем месте, он бы уже
вцепился мне в горло. Но меня там не было, и это сбило
пса с толку. Он зарычал и бросился на меня,— а я,
ожидая его, отклонился в другую сторону, и пес врезался
255
мордой прямо в стенку. Удар был такой мощный, что
зверь свалился на пол. Я стремительно подскочил к
нему, схватил его за задние ноги, покрутил над головой
и шмякнул о стену.
Гвалт, который после этого поднялся, был кошмарен!
Собаки начали выть, стали драться между собой, кидать-
ся на своих хозяев. Блис, испуганный и бледный как
мел, пытался броситься на меня. В эту минуту я вдруг
услышал ясный голос Олд Деса. Он стоял возле меня и
в каждой руке держал по револьверу.
— Остановитесь! Хватит, мальчики! Еще шаг или
движение рукой — и я стреляю! Без жалости! А чтобы
вы знали, с кем имеете честь, меня зовут Олд Дес, если
это имя вам что-нибудь говорит. Обычно я никого не
боюсь, и вас тоже. Спокойно сядьте к столу и пейте свое
пиво. Не заставляйте меня зря стрелять!
Мы стояли рядом. Вместе у нас было шестнадцать
пуль, и их вполне хватило бы, если кто-то из этой
пьяной банды сделает какую-нибудь глупость. Но они
как-то сразу угомонились, спокойно уселись за столы,
и даже Блис не отважился подойти и посмотреть на
своего пса.
Мы все еще стояли с револьверами в руках и
смотрели, как все успокаивается, когда неожиданно
открылась дверь и появился новый гость, на этот раз —
индеец.
Его охотничья одежда из кожи была ослепительно
белой, необычайно красивой. Его волосы не украшал
знак вождя — орлиное перо, и все-таки любой с первого
взгляда мог понять, что этот молодой индеец — вождь.
Одним словом, это был Виннету, вождь апачей, самый
близкий друг, мой названый брат.
Он на миг остановился в дверном проеме. Проница-
тельным взглядом осмотрел комнату, всех, кто тут был:
этих подонков, меня, Олд Деса. Его ясные глаза на
секунду встретились с моими, потом он отвел взгляд.
У него была какая-то причина не показывать, что он
меня знает. Виннету бросил презрительный взгляд на
компанию бродяг, которая у него вызвала легкую, замет-
ную лишь мне улыбку. Он моментально понял, что здесь
произошло. Виннету прошел мимо пьяниц, которые гла-
зели на него с открытыми ртами, и сел рядом, за
соседний столик.
256
Появление Виннету произвело ошеломляющее впе-
чатление. В эту минуту здесь было тихо, как в храме.
И не только потому, что он положил перед собой
двуствольное ружье, искусно украшенное серебряными
гвоздиками.
Оторопелый хозяин осмелился появиться среди сто-
ликов. Виннету пришел как раз вовремя. Апач припод-
нял руку и на хорошем английском языке позвал его к
себе.
— Пожалуйста, кружку пива!
Головорезы были слегка огорошены, они начали о
чем-то шептаться, кивали головами и при этом не
спускали глаз с индейца. Ничего хорошего их взгляды
не сулили.
Между тем Виннету получил свою кружку пива.
— Вы знаете, кто это? — зашептал мне Олд Дес.
— Индеец,— равнодушно сказал я, словно в жизни
не видел Виннету.
— Я вижу, что индеец. Но какой! — сказал он с осо-
бым ударением.
— Вы его знаете?
— Лично — нет, но по платью и ружью! Знаменитое
ружье с серебром, его пули не знают промаха! Вы
можете быть счастливы, что встретились с вождем
апачей Виннету. Это самый прославленный индеец на
всем Западе, сэр! Молодой, но очень известный!
— Странно, он говорит, как джентльмен, на прекрас-
ном английском...
— Не удивляйтесь! Он часто встречается с белыми
из восточных штатов. Потом, как говорят, у апачей в
плену был какой-то европейский ученый. С ним там
хорошо обращались, и ему у них понравилось, тогда он
решил остаться там насовсем.
Он хотел сказать мне это очень тихо, но был так
возбужден, что некоторые слова прозвучали громко.
Апач, который сидел в трех-четырех ярдах от нас,
слышал все. Он повернулся к моему новоиспеченному
другу и громко обратился к нему:
— Мистер Дес ошибается! Белый ученый пришел к
апачам добровольно, сам. Он никогда не был их пленни-
ком, и все, что он говорил, сыны и дочери моего племени
слушали очень внимательно. Он любил правду и нена-
видел ложь и учил этому Виннету, вождя апачей. Хотя
1 7 Виннету
257
он никогда никого не обижал, его убила пуля врага, и все
апачи оплакивали его как брата. Мы похоронили его, на
его могиле растут дубы, потому что он любил их. И теперь
он в зеленых саваннах вечных охотничьих угодий.
Глаза Олд Деса засветились от радости.
— Вы меня знаете, сэр?
— Виннету знает прославленного разведчика, хотя
никогда его еще не видел. Его имя известно далеко в
прериях.
После этих коротких слов он снова отвернулся.
Сидел тихо, задумчиво, погруженный в себя и в свои
мысли.
Головорезы, очевидно, не знали его. Они препирались
между собой, подталкивали друг друга, намереваясь
восстановить свою подмоченную репутацию. Мишенью
должен стать индеец. Они считали, что мы двое не
будем им мешать. По неписаным правилам, мы должны
были не обращать внимания на драку, которая прямо
нас не касалась. Должны были! Но как только я увидел,
что Блис встал и воровато подбирается к апачу, я просто
выхватил револьвер и положил его прямо перед собой на
стол так, чтобы он был под рукой.
— Он вам не понадобится,— зашептал мне следо-
пыт.— Виннету справился бы с ними, даже если бы их
было вдвое больше.
А Блис, расставив ноги и покачиваясь, уже стоял
перед апачем.
— А что ты здесь вынюхиваешь, краснокожий?! Мы
не потерпим индейцев в Матагорде!
Виннету не удостоил парня даже взглядом.
— Ты что, не слышал меня?! — повысил голос
Блис.— Я хочу знать, что ты здесь делаешь! Думаешь,
мне не ясно, что ты шпион? Ты, паршивый краснокожий,
на стороне Хуареса, этого проходимца, потому что у
него такая же красная кожа, как у тебя! Только здесь
мы все друзья императора Максимилиана! И всякого
краснокожего, который появится,— повесим. И если ты
сейчас же три раза не повторишь «Слава императору
Максимилиану» — у тебя на шее будет петля!
Но и теперь вождь апачей не проронил ни слова. Его
лицо было совершенно бесстрастным. Блиса эта гордость
привела в ярость. Он одной рукой стиснул плечо Винне-
ту, собираясь его тряхануть.
258
— Ты понял меня, собака? Я хочу, чтобы ты мне
ответил!
— Прочь руки! — Виннету легким движением плеч
сбросил руки мерзавца и грозно встал.— Я не позволю,
чтобы на меня выл трусливый волк прерии — койот!
Это было самое оскорбительное ругательство у ин-
дейцев. Блис это знал. Он мгновенно выхватил револь-
вер и дико завизжал:
— Ты мне заплатишь за это оскорбление! Я отправ-
лю тебя в вечные охотничьи угодья! Ты... кожа!..
Но внезапно, раньше, чем парень договорил, про-
изошло то, чего никто не ожидал. Одним движением
апач выбил револьвер из руки Блиса, схватил его
поперек пояса и выбросил прямо в окно. Парень проле-
тел сквозь стекло, как сливовая косточка. Раздался
ужасный рев компании головорезов. Но Виннету только
повернул голову и ровным, спокойным голосом произнес:
— Еще кто-нибудь хочет вылететь через окно на
улицу? Пусть скажет!
Один из псов начал на него гавкать, но индеец дал
ему такого пинка, что тот, скуля, залез под стол.
Головорезы сверкали глазами, но не рискнули ничего
предпринять. Удивительное дело — Виннету стоял без
всякого оружия в руках, один против пятерых! Гордый и
независимый! В это время через дверь вломился в
комнату Блис и с ножом в руке бросился на Виннету. Но
все повторилось. Апач выбил нож, поднял Блиса и
бросил на пол с такой силой, что тот остался лежать в
двух шагах от своего пса. Его компаньоны наблюдали
все это молча, никто из них не торопился прийти на
помощь Блису. В конце концов, они были просто трусы!
Виннету снова сел с холодным спокойствием за стол,
допил пиво, подозвал трактирщика и бросил ему золо-
тую монету.
— Это за разбитое стекло! — сказал апач.— Красные
воины всегда, как видите, платят за себя, хотя эти
джентльмены недостойны того, чтобы сидеть с ними в
одном помещении. Виннету — вождь апачей сейчас ухо-
дит не потому, что он боится, но потому, что ему не
нравится это общество. Эти люди имеют белую кожу, но
мысли их черны. И вождь не хочет сидеть с ними рядом!
Он взял свое чудесное ружье и вышел. На нас он
даже не посмотрел.
17е
259
Едва он вышел, как компания Блиса сгрудилась
вокруг трактирщика. Их любопытство было сильнее, чем
желание помочь компаньону, который все еще лежал на
полу. Трактирщик сиял, слишком высокой была плата за
разбитое стекло...
Компания Блиса что-то завистливо бормотала о крас-
нокожих, карманы которых полны золота. Теперь они
еще больше ненавидели Виннету и вообще любого
индейца.
— Ну, что вы скажете об апачах? — спросил Олд
Дес, когда мы оказались на улице.— Куда же девался
Виннету? Где-то здесь должен быть его конь, вождь не
ходит пешком! Вы тоже вели себя не так уж плохо!
Я вначале очень испугался, что вы связались с этой
шантрапой. Думаю, вы недолго будете Гринхорном! Не
хотите ли еще немного пошататься по Матагорде? Нет?
Ну, ладно! Вы все думаете об Олерте и Гибсоне?
Смотрите, как бы они не улизнули! Здесь, в Техасе,
Гибсон точно не останется. Наверняка он попытается
перебраться через границу. Иначе зачем бы ему ехать в
Остин! Точно, он собрался в Мексику!
— Может быть,— ответил я.
— Может быть, может быть! Надевайте-ка шляпу, и
пойдем в магазин, купим вам одежду настоящего трап-
пера* и седло. Пока только седло. Коня достанем у
любого фермера, а вот седло — нет.
— Что же, я буду таскать седло на спине, как вы?
— Как я! — ответил он с явным удовлетворением.—
Подождите, вот увидите, как седло окажется кстати,
если мы нападем на след Олерта с Гибсоном. Вот
высадятся они на берег... Конечно, делайте, как знаете,
вы уже взрослый парень, но если хотите, чтобы я вам
помог, послушайтесь моего совета. Главное — быть ре-
шительным и не медлить.
Он излагал свои доводы долго и подробно, хотя
никакого моего решения не ждал. Просто он тащил меня
за рукав по улицам до тех пор, пока мы не очутились
перед большим магазином, куда он втолкнул меня, не
спрашивая о моем желании.
Начали мы выбирать будущее снаряжение. Точнее
сказать, выбирал Олд Дес, я права голоса почти не
• Траппер — охотник.
260

имел. Оказалось, что старый следопыт совсем не люби-
тель новых вещей. Все новое он отверг без размышле-
ния. Он потянулся, почти не глядя, за ружьем, на
которое я, может, не обратил бы внимания. Оно было
старое и на вид неказистое, тяжелое, но это не обеску-
ражило Олд Деса. Он зарядил его, вышел из магазина
прицелился и выстрелил в забор где-то в конце улицы.
— Ладно,— кивнул он довольно.— Это то, что надо.
Мастер знал свое ремесло! Теперь еще купим свинец,
отольем пули, и тогда нам никто не страшен!
Потом он купил все, что нужно настоящему вест-
мену.
— Ну вот,— сказал он,— можете спокойно путешест-
вовать по всему Западу!
Олд Дес остался очень доволен своими поучениями.
А я с трудом сохранял спокойствие, когда мы с ним шли
в отель, держа в руках покупки. Я все время думал, где
мы встретимся с Виннету? В том, что я с ним определен-
но встречусь еще здесь, что он меня найдет, я не
сомневался ни минуты. У меня к нему была тысяча
вопросов: как он сюда попал, что он искал в Матагорде,
почему сделал вид, что меня не знает? Я предполагал,
что он будет меня ждать где-то недалеко.
Я посидел в своем номере с четверть часа, а потом
тихонько, через черный ход, спустился в сад позади
отеля. Мне не пришлось даже всматриваться — пример-
но в ста шагах от меня на фоне дерева вырисовывался
силуэт,— я сразу узнал Виннету.
Он увидел меня, вышел из тени и направился к лесу,
который начинался сразу за садом. На опушке он обнял
меня.
— Шарли! Мой брат! Виннету так рад, что опять
видит своего брата!
Мы постояли молча, крепко обнявшись.
— Ия счастлив, что мы снова вместе!
Виннету быстро овладел собой, его голос снова стал
ровным и спокойным, будто мы виделись вчера или
позавчера.
— Что привело сюда, в Матагорду, моего брата? Он
будет здесь работать или собирается вверх, к реке
Рио-Пекос?
— Ох, Виннету, меня привели сюда дела совсем не
простые...
262
— Мой белый брат может о них говорить? Я был бы
рад, если бы он рассказал мне, что произошло с того
времени, как мы виделись в последний раз.
Он взял меня за руку и отвел глубже в лес. Нашел
там два пня, мы сели рядом, и он взглядом показал, что
ждет моего рассказа.
Я говорил ему о скитаниях по Индии и Дальнему
Востоку, о Джесси Тейлоре и Олертах... Он слушал
молча, не прерывая. Когда я закончил рассказ, он сказал
тихо:
— Мой брат много пережил, и у него много успехов.
Виннету о себе этого сказать не может.
— Мой красный брат не поймал Сантера?
Виннету покачал головой.
— Маниту допустил, чтобы Сантер скрылся от вождя
апачей. Виннету должен был вернуться к своему племе-
ни, потому что мысль апачей была возбуждена и они
хотели отправиться далеко от своих вигвамов, чтобы
участвовать в боях прямо в Мексике. Мой белый брат
слышал о Хуаресе, краснокожем президенте?
- Да.
— Как ты думаешь, кто прав? Он или император по
имени Максимилиан?
— Хуарес.
— Мой брат думает, как и я. Прошу его, однако,
чтобы он не спрашивал меня, что я делаю в Матагор-
де. Я должен молчать перед ним потому, что обещал
Хуаресу. Я виделся с ним в Эль-Пасо-дель-Норте... Мой
брат должен преследовать бледнолицых, о которых он
говорил?
- Да.
— Я знаю это,— сказал Виннету серьезно.— Я хотел
бы помочь Разящей Руке, но дело, которое я на себя
взял,— очень важное. Сегодня я здесь еще останусь, а
завтра отправлюсь на судне через Форт-Инг на Рио-
Гранде-дел ь-Норте.
— Мы поедем вместе,— обрадовался я.— Нам надо
ехать в том же направлении,— жаль только, еще не
знаю куда...
— Нет! — покачал головой Виннету.— Я не хочу,
чтобы мой брат был замешан в мои дела. Поэтому я с
самого начала делал вид, что я его не знаю. Это было
бы лучше и для Олд Деса.
263
— Почему ты так думаешь?
— Олд Дес знает, как тебя зовут здесь, на Западе?
Он знает, что ты Разящая Рука?
— Нет.
— Он будет очень удивлен, когда узнает, кого он
поучал. Но я Разящую Руку не выдам. И пусть мой брат
сам решит, когда об этом узнает Олд Дес. Мой белый
брат согласен, что будет лучше, если мы и на корабле
будем себя так вести?
— Да, Виннету прав.
— Когда мой брат найдет человека по имени Олерт
и отвезет его в Нью-Йорк, он встретится со мной в
пуэбло апачей. Может на это рассчитывать Виннету?
- Да!
— Я буду так рад! — сказал он просто.— А теперь,
Шарли, мы должны расстаться. Меня ждут.
Он встал и подал мне руку.
Он не сказал, кто его ждет, а я не расспрашивал,
только подумал, что, наверное, он доверенное лицо
Хуареса. Я знал, если бы было можно, он сказал бы мне
обо всем. И когда-нибудь расскажет все, о чем мы не
могли говорить в тот короткий миг встречи. Настанет
время, и я приеду к нему в пуэбло, когда мы оба
закончим свои дела. Для меня это означало как можно
скорей поймать Гибсона. В эту минуту, когда я стоял и
смотрел, как Виннету исчезает среди деревьев, я твердо
решил, что это должно быть сделано как можно раньше.
И я верил в это уже потому, что полагался на помощь
Олд Деса.
На следующий день мы погрузились на пароход,
который шел до Остина. Билеты мы купили только до
Коломбуса, потому что следопыт твердил:
— Ручаюсь, они до Остина не поехали. Узнаем о них
по дороге. А билеты всегда успеем купить куда нам
надо.
Мы сели на места первого класса, под крышей, и тут
увидели, что на лучших местах сидят наши знакомые —
вчерашние дебоширы во главе с Блисом. Блис, заметив
нас, прокричал что-то о двуногих мулах, которые тащат
на себе седла и которых нельзя назвать джентльменами.
Олд Дес сохранял божественное спокойствие, будто и не
слышал насмешек. Я следовал его примеру. Мы засуну-
ли седла под лавку, Олд Дес удобно устроился, вытащил
264
: УМм > F •• ЛT-^	'•• .r*y> f«.‘
«»-я-Л'.а№М1>«М»й-^' '
револьвер, проверил, убедился, что он заряжен, и спо-
койно, но со значением положил его около себя. Я
понял, что это немой ответ дебоширам, и сделал то же
самое. Теперь парни не отваживались на громкие на-
смешки. Блис, со свежими шрамами на лице, бросал в
нашу сторону взгляды, полные ненависти.
Колокол уже известил об отплытии, когда появился
еще один путешественник — Виннету, на своем велико-
лепном жеребце Илчи. Он переехал через мостки прямо
на палубу и лишь там соскочил с коня и провел его на
бак, а сам сел на поручни, внешне безразличный ко
всему окружающему. Он оперся удобно на свое ружье,
ни одним движением, ни взглядом не показывая, что
взял* на заметку дебоширов, которые теперь обратили
внимание на него и начали громко говорить оскорби-
тельные вещи.
Колокол ударил в третий раз, два последних пасса-
жира вбежали на палубу, и пароход двинулся. Казалось,
что у нас впереди приятное плаванье. Была хорошая
погода, пассажиры в большинстве казались приличными
людьми, и мы весь кусок от Матагорды до Коломбуса
надеялись проплыть без приключений за два часа...
Виннету, как мы договорились, вообще не обращал на
нас внимания. Весь путь он просидел на своем месте и
не удалялся от своего Илчи ни на шаг, кроме одного
раза, когда принес ему воды.
В Коломбусе Олд Дес сошел на берег и выяснил на
пристани, что пассажиры, похожие на Гибсона и Олерта,
здесь не высаживались. Мы тут же купили билеты до
Ла-Гранжа и запаслись терпением. В Коломбусе кое-кто
сошел с парохода, кое-кто из новеньких сел, и среди них
привалила орава — около двадцати пьяных парней, ко-
торых, разумеется, громко и радостно приветствовала
банда Блиса. И только мы отплыли, как стало ясно, чего
нам ждать от этого общества. Они занимали чужие
места, шатались по палубе, задевая каждого, кто попа-
дался, ругались и орали о проклятом републиканце,
проклятых индейцах и всячески их поносили. Капитан
смотрел на все это с тревогой, но ничего не говорил,
наверно, надеялся, что они со временем утихнут и
образумятся.
Через час это сомнительное общество захватило ре-
сторан, еще через полчаса оттуда на капитанский мос-
266
тик выбежал насмерть перепуганный черный официант.
Я услышал, как он жалуется, что гости вытащили
плетки и хотели его поймать и повесить где-то на трубе.
Тут уж капитан начал проявлять явное беспокойство,
по всему было видно, что он добрый и порядочный
человек. Он отправился на нижнюю палубу, чтобы
посмотреть, что происходит в ресторане, но тут к нему
бросился другой, такой же перепуганный официант. Они
остановились в нескольких шагах от нас.
— Капитан! — закричал матрос, подбежавший в это
время к ним.— Так не может больше продолжаться! Эти
парни затевают какую-то подлость! Надо высадить этого
индейца, или они его повесят прямо тут, на судне. Они
орут, что вчера он на них напал, что вы возите шпионов
Хуареса и что они с вами поступят так же!
— Черт возьми! — капитан был раздражен и взвол-
нован.— Как я могу узнать, кто шпион Хуареса среди
множества пассажиров!
— Наверно, они думают, что это мы,— отозвался я.
Капитан сразу стал осматривать нас пристрастно, с
ног до головы. Но через секунду по его лицу пробежала
улыбка.
— Вы? — засмеялся он.— Хотя это и глупость, но я
советую вам сойти с парохода. Я пристану к берегу
где-нибудь в подходящем месте. От этих мерзавцев
только так можно избавиться.
— К сожалению, из этого ничего не выйдет,— реши-
тельно сказал я.— Мы очень спешим. И с парохода нас
никто не высадит против нашей воли!
— Это неприятно, правда неприятно. Надо что-то
придумать... Подождите!
Он подошел к Виннету и о чем-то с ним заговорил.
Казалось, апач не соглашается с капитаном, качает голо-
вой. В конце концов Виннету просто отвернулся от него.
— Это можно было предвидеть! — сказал он нам,
когда вернулся.— Упрям, как все индейцы! Не хочет и
слышать о том, чтобы высадиться на берег!
— Тогда ему конец, и этим двум тоже,— вздохнул
матрос.— Такая банда сделает, что захочет. Куда нам
против них! Нас мало. Ну, мое дело вам сообщить, а там
решайте.
Капитан не отвечал, мял подбородок и задумчиво
смотрел на воду. Потом его доброе лицо внезапно
267
просветлело, как будто ему в голову пришла необычайно
удачная мысль. Он кивнул мне и Олд Десу.
— Подождите! Я сыграю с ними шутку! Но вы должны
делать то, что вам скажу. Прежде всего, ни в коем случае
не браться за оружие! Забросьте лучше ружья под си-
денье... случайное насилие только все испортит!
— Черта с два! — заворчал Олд Дес.— Мы что, дол-
жны спокойно смотреть, как будут кого-либо линчевать?
— Нет! Я хочу только, чтобы вы держались насколь-
ко можно в тени, прежде чем я вмешаюсь. Не бойтесь!
Положитесь на меня! Я им приготовлю такой душ, что
они долго будут его помнить. Но сейчас не до разгово-
ров, эти головорезы, кажется, слишком разошлись!
Капитан посмотрел на нас ободряюще, взял матроса
под локоть, что-то ему зашептал, и они оба убежали —
капитан на мостик, а матрос к рулевому. Я видел также,
НТО они что-то говорят пассажирам, но вникать в это
было уже некогда. Вокруг нас начался уже шабаш
шайки Блиса и их новых дружков. Я заметил только, что
пассажиры лихорадочно перебегают на нос. В эту мину-
ту на нас обрушился Блис.
— Вот они, голубчики! Видите их? Вот этот шпион
Хуареса! Каждый день в новой одежде! Вчера по городу
ходил как пижон, а сегодня едет на судне как траппер!
Повесить его, ему очень пойдет петля на шее! Пошли
вон! Выбрасывай отсюда всех янки! — Блис так орал,
что в ушах звенело.
— Что происходит, джентльмены? Эй! На палубе
должен быть порядок! Оставьте пассажиров в покое! У
меня насчет этого указания!
— Заткнитесь, сэр! — орали пьяные головорезы.—
Будет у вас тишина и покой, как только мы расправимся
с этими господами! Или вы должны по предписанию
охранять шпионов Хуареса?!
— Шпионы они или нет, но по правилам кампания
отвечает за каждого пассажира, у кого есть доллары и
кто заплатил за билет! Главное, они должны себя
прилично вести. Это наше ремесло, джентльмены, и кто
мне в этом будет мешать, того я высажу без разговоров
на берег! И если вам это не нравится, то можете
добираться до Остина вплавь!
Ответом на слова капитана был взрыв смеха и
ругань. Они обступили нас так, что мы не могли сделать
268
ни шагу, и пытались нас вытащить с мест первого
класса к трубе.
Олд Десу потребовалось много усилий, чтобы сохра-
нить спокойствие. Каждую секунду его рука тянулась к
револьверу за поясом, но вовремя останавливалась;
ничего не понимая, он только крутил головой и обеску-
раженно смотрел на значительные взгляды, которые ему
посылал капитан.
— Не знаю, сколько я еще выдержу!.. Если этот
капитан ничего не сделает, мое терпение лопнет, и я
всажу в этих подонков все двадцать четыре пули! Прямо
сейчас... пустите!
— Давай, давай! — ерничал Блис.— Что вам вообще
делать в нашем честном добром Техасе? Они хотят нас
продать и предать! Накидывайте им веревку на шею!
Паника достигла своего апогея. Капитан кричал,
увещевал со своего капитанского мостика, женщины на
палубе визжали, дебоширы горланили, не могли догово-
риться между собой, потому что часть хотела сначала
повесить нас, а потом Виннету, другая же половина,
наоборот, хотела, чтобы раньше висел индеец, а потом мы.
В конце концов они согласились, что индеец должен
висеть первым. Блис послал за Виннету двух своих
парней. Вышло с ними так, как мы и ожидали. Одного
апач уложил на палубу, а другого выбросил за борт и тут
же перебрался в рубку рулевого, из окна высунулось дуло
ружья. Мерзавцы ринулись под капитанский мостик и
ревели, чтобы капитан немедленно спустил лодку. Нас они
на время бросили, не боялись, что мы куда-то упорхнем.
Напряжение стало предельным, особенно когда капитан
кивнул, разрешая дать им спасательную лодку.
— Теперь, монсеньоры, внимание! — скороговоркой
предупредил нас капитан.— Сейчас будет душ! Прошу
вас присоединиться к крику, чем громче, тем лучше,— но
вы оставайтесь на палубе, что бы тут ни происходило.
Он дал команду, раздался свист пара, пароход сделал
крутой поворот и ткнулся носом прямо к мели у правого
берега. Капитан кивнул рулевому, судно вздрогнуло,
пассажиры покатились на один борт, некоторые упали
на палубу, и неожиданно пароход остановился. На
палубе раздавались непрерывные вопли, кто-то из пас-
сажиров рыдал... Откуда ни возьмись, выскочил матрос,
который мчался сломя голову через всю палубу.
269
— Мы наткнулись на скалу! Внизу вода! Мы утонем,
как крысы! Спасайся кто может!!!
— Господи! Спаси нас! — кричал капитан.— В реку!
Быстро все в реку, прежде чем пароход уйдет под воду!
Как сумасшедший он бежал к лестнице, на ходу
сдирая с себя одежду, ботинки, и стремглав бросился в
воду. Там было неглубоко, по горло, но капитан кричал
и причитал в реке так, как будто попал на глубину
футов пятнадцать.
Головорезы на минуту остолбенели. Но только на
миг. Их обуяла паника и страх за свою жизнь. Они
начали дружно прыгать через борт и посыпались в реку,
как груши с дерева. Их не поразило ни то, что капитан
прыгнул в воду первым, ни то, что перед прыжком он
старательно разделся, они даже не заметили, что он
поплыл не к берегу, а к другому борту парохода.
Дебоширы же поплыли к берегу. Они были почти у цели,
когда с мостика опять раздался голос капитана. Ведь
ему за бортом была приготовлена веревочная лестница.
Он уже стоял на своем мостике и махал капитанским
кителем, как флагом.
— Привет, джентльмены! Захотите кого-нибудь ве-
шать, начните с себя! Мы же плывем дальше, ваши вещи
я оставлю в Ла-Гранже — возьмете их там!
Только теперь это сборище поняло, какую шутку
сыграл с ними толстяк капитан. Что с ними было! Они
орали, чтобы он их немедленно подобрал, что при
первой возможности они с ним рассчитаются, они даже
стреляли из револьверов... Но пароход медленно направ-
лялся по своему маршруту. Пассажиры развлекались и
хвастались, как хорошо они сыграли роли утопающих!
Капитан сиял, как месяц, он был просто счастлив, что
его план удался от начала до конца, и все повторял:
— Вот это была мысль! Что скажете?
3
НОВЫЕ СЛЕДЫ
Когда мы пристали в Ла-Гранже, был уже вечер, и
капитан заявил, что дальше пока не поплывет, потому
270
что уровень воды слишком низкий, а что будет завтра —
увидим. Волей-неволей нам пришлось сойти на берег.
Виннету тоже сошел — он спустился по трапу на Илчи
самым первым и исчез в темноте где-то между домами.
На пристани мы встретились с представителем паро-
ходства.
— Послушайте, сэр,— подлетел к нему Олд Дес.—
Вы не можете дать нам информацию? Не знаете случай-
но, когда было последнее судно из Матагорды?
— Позавчера.
— Так. А случайно не знаете, все ли вышли на
берег?
— Все до одного, сэр. В тот день никто дальше не
плыл — первый пароход отправился сегодня утром.
— Вы были при этом?
— Как всегда, уважаемый!
— Вы могли бы нам помочь? Мы ищем двух прияте-
лей, они приехали позавчера пароходом из Матагорды.
Мы хотели бы знать, поплыли они дальше или нет.
— Трудно ответить... Я знаю только, что какой-то
господин... подождите... Клифтон... или Клинтон!
— Клинтон,— вмешался я.— Очень хорошо, это как
раз тот человек, которого мы ищем. Это он? — Я выта-
щил фотографию и показал ему.
— Он самый,— подтвердил представитель пароходст-
ва.— Он остался здесь... у нас в городе.
— Случайно не знаете, где он остановился?
— Точно не скажу, но по всему, у сеньора Кортесио.
— А этого сеньора Кортесио вы знаете?
Олд Дес учинил прямо-таки допрос.
— Это торговец оружием, скорее всего, связан с
Мексикой.
— Мы надеемся, что он джентльмен?
— Сэр, сегодня хочет быть джентльменом всякий,
даже если тащит на спине седло,— усмехнулся предста-
витель пароходства.
— У вас тут есть хоть один приличный отель, где мы
могли бы провести ночь, не опасаясь назойливых людей
и насекомых?
— Один у нас есть, только вы со мной так долго
разговаривали, что, боюсь, все номера уже заняты.
— А нельзя ли найти у кого-нибудь комнату на одну
ночь?
271
— Хм... Я бы вам порекомендовал... есть тут один
мой знакомый кузнец, он иногда сдает комнату. Только,
видите ли, сэр, я ведь вас не знаю...
— Я думаю, что этот ваш знакомый может быть
абсолютно спокоен. На разбойников мы не похожи, а
правила приличия нам известны. Как же нам к этому
доброму господину добраться? — спросил я.
— В эту пору он, скорее всего, в трактире. Скажите
ему, что вас послал я, его зовут мистер Лендж из
Миссури. Пойдете отсюда прямо, до второго дома, потом
налево — трактир узнаете по свету в окнах. Его нетруд-
но найти.
Мы поблагодарили его за услугу, забросили седла за
спины и отправились в темноте по указанной дороге.
Добрались мы быстро, трактир встретил нас не столько
освещенными окнами, сколько шумом. Над входом висе-
ла вывеска: «Сокол».
Когда мы открыли дверь, нас обдало запахом табач-
ного дыма, который клубился, как туман. В дверях нам
пришлось задержаться, чтобы привыкнуть к прокуренно-
му воздуху и что-нибудь увидеть. Через некоторое время
мы рассмотрели, что в трактире две комнаты: одна,
большая,— для обычных гостей, вторая, меньшая,— для
редчайших посетителей. Для Америки это было необыч-
но, а для хозяина даже небезопасно, потому что ни один
американец не потерпит никакого неравенства между
ним и любым соотечественником, будь это сам прези-
дент.
В первой комнате мест уже не было, мы с трудом
пробрались в другую. Нашли там два свободных стула,
забрали их себе и бросили седла в угол. У стола с нами
сидели еще два человека, похоже, отец и сын. Они
равнодушно посмотрели на нас, потом отодвинулись
немного, приглушили голос и продолжали разговаривать.
Оба высокие, статные, сильные, видно занимавшиеся
тяжелой работой. На первый взгляд — честные парни, но
что-то было беспокойное в их возбужденных голосах и
распаленных лицах.
— Сидите себе, где сидели,— успокоил их Олд Дес.—
Нас можете не опасаться, хотя мы голодны как волки, с
утра ни крошки во рту. Как бы нам раздобыть еду?
Старший из двоих сощурил глаза, осмотрел следопы-
та с головы до ног и засмеялся.
272
— Человече! Вы похожи на Олд Деса как две капли
воды. Не обижайтесь...
— На Олд Деса? А кто он такой? — спросил мой
приятель, будто впервые слышал свое имя.
— Не знаете? Прославленный следопыт и охотник,
он за месяц пережил больше, чем другие за десять лет.
Моему Джорджу выпало счастье его однажды видеть...
— И когда же это было?
— В шестьдесят втором в Арканзасе, незадолго перед
битвой у Пеа-Ридж. Вы что, знаете об этом?
— Я в те времена случайно был недалеко от тех
мест.
— А чью сторону вы держали, позвольте вас спро-
сить? У нас тут такая заварушка, что всегда лучше
знать, с кем имеешь дело.
— Не беспокойтесь, сэр! Сомневаюсь, что вы болеете
за рабовладельцев, и это похвально.
Старший с благодарностью посмотрел на Олд Деса и
кивнул головой.
— В тот раз нам в Арканзасе трудновато пришлось.
Большинство людей было против рабства, все верили,
что Арканзас присоединится к северянам — юнионистам*.
Но все вышло наоборот. Совершенно неожиданно. Юж-
ные плантаторы силой заставили Арканзас стать на
сторону Юга. Трудно было что-то сделать против этого.
Если бы вы знали, что вытерпела тогда наша земля!
Главное — на севере. Жил я тогда в Миссури, недалеко
от арканзасской границы. Мой сын пошел в армию, они
хотели идти на помощь арканзасцам — сторонникам Се-
вера, только во время разведки противник одолел их, и
они попали в плен. Хотя ребята дрались как львы. И не
будь Олд Деса, не сидел бы сейчас Джордж с нами.
— Ага! Он привел помощь, если я не ошибаюсь?
— Ошибаетесь! Пленных должны были расстрелять
на другой день! И представьте, он все сделал один,
совсем один! Вырвал их из рук врагов! Настоящий
вестмен!
— Черт возьми! Это был гусарский наскок!
— Еще бы! В тот вечер, на счастье, была жуткая
погода, лило как из ведра, и дозорные огни не горели,
• В войне Севера и Юга (1861 —1865) северяне назывались юниони-
стами, а южане — конфедератами.
1 8 Виннету
273
только несколько солдат стояли в карауле. Пленные
были в старом сарае какого-то фермера. Ночью ребята
слышат — кто-то царапается наверху, на крыше. Это
Дес... он уложил стражу, сделал дыру в крыше... и
только добравшись до границы, ребята узнали, что их
спас следопыт по имени Олд Дес. У них не было даже
времени его поблагодарить. Он скрылся в дождевом мраке
той же ночью. Джордж его в темноте как следует не
видел, помнит только, что он был длинный и худой, как
жердь. Зато слова, которые ему сказал Олд Дес, помнит
мой сын до сих пор. Не сомневаемся, что мы когда-нибудь
встретимся с ним, и тогда поблагодарим от души!
— А! Пустяки! Он помог не только вашему Джорд-
жу. Вы не знаете мистера Ленджа? Он тоже из Миссури.
Наш сосед насторожился.
— А чего вы от него хотите?
— Нас к нему послал представитель пароходства. Он
утверждал, что в это время его можно найти в «Соколе».
Отец Джорджа еще раз нас пристально оглядел.
— Он говорил правду,— сказал наш сосед как-то
неуверенно,— потому что мистер Лендж — это я... Но
кто ваш товарищ, который не сказал ни слова?
— А я вам скажу,— Олд Дес произнес это очень
серьезно,— это ученая голова, и приехал в Америку с
другой стороны океана, хочет здесь немного оглядеться
и попытать счастья...
— И думает, как каждый переселенец, что здесь ему
прямо в рот будут влетать жареные голуби!..— дополнил
следопыта наш сосед, но тем не менее подал мне руку.—
Не сердитесь, что я так говорю, но будет лучше, если
вы будете знать это с самого начала. Здесь, в Америке,
человек должен много и тяжко работать, если хочет
чего-нибудь добиться.
— Но чтобы вы поверили, что имеете дело с поря-
дочными людьми,— сказал Олд Дес,— вы получите еще
одну рекомендацию, от собственного сына!
— От Джорджа?
— Вы говорили, что ваш сын помнит каждое слово,
сказанное ему когда-то Олд Десом. Так ли это?
Молодой Лендж кивнул головой.
— Как сегодня, сэр! Я тогда шел первым, сразу за
следопытом, и у меня на руке была рана — открытая,
огнестрельная. Было страшно больно, потому что повяз-
274
ки не было и рукав прилип к ране. Когда мы продира-
лись через кустарник, я задел какую-то ветку или сук и
невольно вскрикнул. Олд Дес обернулся...
— И сказал вам, что вы осел ооновский!
— Боже мой!
— И когда ты мне сказал, что ранен в руку, я посо-
ветовал тебе опустить руку в воду, отодрать рукав и
рану освежить соком подорожника. Это самое лучшее
средство от нагноения.
— Вы и это знаете?
— Еще бы! Ведь это я вам посоветовал!
— А мне сразу показалось! — выкрикнул старый
Лендж, а сын бросился к Олд Десу и обнял его.
Словам благодарности не было конца!
Потом старый Лендж сказал:
— Не нужно привлекать внимание. Вы известный
человек, стояли на стороне юнионистов. Для нас вы
герой, а для южан-конфедератов — вы шпион. Если бы
темпераментные южане дознались, кто вы, повесили бы
вас тут же на месте!
— Да уж кое-кто попытался! — сказал старый Дес.
— И вы хотите здесь остаться? Ни в коем случае!
Эти головорезы могут дознаться и задумают отомстить.
В последнее время в Ла-Гранже земля начинает гореть...
Так что мы сейчас уйдем. У нас найдется для вас место.
Видите ли, здесь, в южных штатах, война прошла
недавно, а в Мексике кровь льется до сих пор. Техас —
как раз посередине, знаете, что тут может случиться!
Поэтому я продал свою лачугу и уезжаю в Мексику.
— А вы случайно не сошли с ума? — спросил Олд
Дес.— Только что говорили, что в Мексике кровь течет
рекой, а сами туда бежите!
— Так-то так, сэр! Но там, куда я еду, война
кончилась. Хуарес гонит французов на юг. А в Мексике,
где у меня дочь, зять и внук, не так уж плохо, и Джордж
найдет себе работу... Если хотите, поедем с нами, мы
будем искренне рады!
— Хм, хм... Не говорите так уверенно, сэр, а то я
поймаю вас на слове! Нам надо туда же!
— Вот и хорошо. Едем вместе!
— Подождите, не так быстро,— засмеялся следо-
пыт,— я ведь только сказал, что нам туда же, но какой
дорогой поедем, как все это будет, мы еще посмотрим.
18
275
— С вами, сэр, я поеду любой дорогой. В конце
концов все дороги на запад ведут до Чиуауа, и попадем
мы туда завтра или послезавтра, не так уж важно...
Когда вы будете знать точно?
— Надеюсь, скоро! — ответил Олд Дес.— Прежде
всего мы должны поговорить с сеньором Кортесио. Вы
случайно его не знаете?
— Еще бы не знать! В Ла-Гранже все кошки говорят
друг другу ты! Этот сеньор купил у меня дом!
— Честный человек?
— Да. Я, конечно, не знаю, кому он присягал —
Хуаресу или Максимилиану, но это меня не интересует.
Главное, он человек своего слова. Но думаю, что он
предпочитает Хуареса.
— Вы покажете нам, где он живет?
— В десять вы сможете с ним поговорить. Мы
должны с ним сегодня встретиться.
— Вы с ним вчера не говорили?
— Говорил, где-то около полудня.
— Вы не помните, он ни с кем не встречался?
— Какие-то двое у него были. Один молодой, дру-
гой — постарше.
— Как их звали,— вмешался я.
— Подождите, попробую вспомнить. Сидели мы поч-
ти час, за это время... А-а-а! Вспомнил. Старший был
сеньор Гавилано, а младший Олерт. И, если я не
ошибаюсь, Кортесио уже раньше знал Гавилано. Он
упоминал, что когда-то видел его в Мексике.
— Гавилано...— протянул Олд Дес. Потом он повер-
нулся ко мне и сказал:
— Покажите ему фотографии, и из Гавилано вылу-
пится Гибсон.
Мистер Лендж сразу узнал обоих.
Мы опять напали на след этих двоих, хотя мистер
Гибсон уже третий раз искусно заметал следы. Я вспом-
нил, что его кожа действительно имеет желтый креоль-
ский оттенок, и мне пришло в голову, не было ли его
настоящим именем Гавилано? И кто знает, может быть, и
правда он был знаком с сеньором Кортесио по Мексике.
— И что же у этого Олерта на уме? — вздохнул я.
Мистер Лендж с готовностью ответил:
— Могу только сказать, что он был страшно перепу-
ганный! Говорил, что хочет писать трагедию, но должен
276
сначала все пережить сам, все, что в ней будет. При
этом каждое третье слово касалось сеньориты Перильо,
Фелисы Перильо, он вроде бы должен ее похитить с
помощью своего друга.
— Ну и ну! Надеюсь, они оба еще в Ла-Гранже? Тот
несчастный способен на все...
— Нет,— ответил старший Лендж.— Вчера они уеха-
ли в Хопкинсвил. Сеньор Кортесио дал им сопровожда-
ющих, которые как будто направляются к Рио-Гранде.
— Этого нам еще не хватало! Придется нам как
можно скорей купить двух хороших лошадей,— сказал я.
— Купите у сеньора Кортесио. У него отличные
лошади. Но сегодня ночью вы не можете выехать,
особенно если не знаете дороги...
— Главное, мы должны поговорить с сеньором Кор-
тесио. Остальное потом. Встали!
Оказалось, нам не так-то просто было уйти. В глав-
ной большой комнате прибавилось гостей, и как раз тех,
кого мы меньше всего хотели видеть,— десять парней из
компании, которую наш капитан отправил вплавь на
берег, устроив им «душ». По счастью, мы сидели в
задней комнате, и они нас пока не заметили. Кузнец
пошире открыл дверь, чтобы было лучше слышно, о чем
говорили расшумевшиеся молодчики. Они грозили с
нами рассчитаться.
— Через дверь мы выйти не можем. Разве только
проложить дорогу стрельбой. Но шум и драка нам ни к
чему. У вас впереди вещи поважнее, чем трактирная
драка! —сказал Лендж.— Так что придется через окно!
Олд Дес не очень был этим доволен, была как-то
затронута его гордость: известный следопыт, разведчик,
охотник — и вдруг исчезать через окно, как последний
воришка! Но в эту минуту голоса и угрозы зазвучали
еще громче и яростнее, так что было не до гордости.
— Монсеньоры! Быстро в окно! Седла я вам подам,—
сказал кузнец.
Я быстро выскочил через окно, за мной — Олд Дес, за
нами летели наши седла, а затем Лендж с сыном. Когда
мы перебежали небольшой садик и перескочили через
забор, из окна стали выскакивать и другие гости, которые
сидели в задней комнате. Они поняли, чем могут кончить-
ся эти угрозы «паршивым юнионистам, шпионам и всяким
там северянам!». И решили поскорее унести ноги.
277
Мы пробежали несколько улочек и через десять
минут остановились у двух домов — в одном было темно,
во втором из окон просачивался свет.
— Значит, сеньор Кортесио дома. Видите свет? —
шепотом сказал Лендж.— Постучите. Когда поговорите,
возвращайтесь к нам — мы живем рядом. Ваши седла мы
возьмем и приготовим что-нибудь поесть. До свидания!
Мы постучали в дверь дома Кортесио. Открыли нам
не сразу. В прихожей что-то загрохотало, и кто-то не
слишком вежливо спросил нас:
— Кто там?
— Два друга,— сказал Олд Дес.— Мы к сеньору
Кортесио.
— Что вы хотите от сеньора?
По его произношению можно было предположить, что
это негр, дворник.
— Торговые дела!
— Какие торговые дела? Вы сначала сказать, а то
никого не пускай!
— Послушай, приятель! — взорвался Олд Дес.— Ска-
жи своему господину, что нас посылает мистер Лендж,
этого будет достаточно!
— Масса Лендж? Господин вас пустит к себе, но еще
минуту вы должны подождать.
Послышались шаги в коридоре, потом какой-то отда-
ленный приглушенный разговор, потом снова шаги, и
наконец открылись двери, за ними стоял, показывая все
свои белые зубы, здоровенный негр.
По узкому коридору он отвел нас в комнату, похожую
на канцелярию. Там стояли бюро, стол и несколько стульев.
Около бюро — высокий худой человек. С первого взгляда
было видно, что в его жилах текла испанская кровь.
— Буэнас тардес! — Добрый вечер,— по-испански от-
ветил он на наше приветствие.— Я слышал, что вас ко
мне послал мистер Лендж. Могу ли я узнать, что вас
ко мне привело?
Мне было любопытно, с чего Олд Дес начнет беседу.
На улице перед дверью мы договорились, что перегово-
ры поведет он. Олд Дес сладко улыбнулся сеньору и на
превосходном испанском языке учтиво ответил:
— К сожалению, досточтимый сеньор, пока я не могу
вам точно ответить, о чем пойдет речь. Может быть, о
торговле, а может, только об очень важной информации.
278
Сеньор сохранял достойное спокойствие. Он подал
нам портсигар и коробочку спичек. Настоящий испанец
не начнет серьезный разговор без сигарет. Олд Дес на
моих глазах превратился в испанского гранда. Закурил
сигарету, пять раз мощно затянулся и продолжил беседу.
— Мы, собственно, должны извиниться, что вторг-
лись к вам так поздно,— начал Олд Дес издалека.—
Может, конечно, все дело не покажется вам таким
важным, но что поделаешь! Жаль, что мы не смогли
прийти засветло, а на завтра откладывать встречу нам не
хотелось. Короче, мы собираемся в Мексику, предложить
свои услуги Хуаресу. Понятно, что такое решение человек
не принимает наспех. Выспрашивали мы — разумеется,
тайно,— как нам это сделать, и нам сказали, что здесь, в
Ла-Гранже, у Хуареса есть приверженцы и доверенные
лица. Среди них, сеньор, было названо и ваше имя.
Надеюсь, что мы обратились по верному адресу?
Испанец курил и, прикрываясь голубым дымом сига-
реты, изучал нас. Мне показалось, что мной он остался
доволен, наверно, я казался ему молодым и сильным,
зато Олд Дес, костлявый, похожий на скелет, вызывал в
нем противоречивые чувства.
— Прежде чем вам ответить, я хотел бы знать одно:
кто назвал вам мое имя? — сказал наконец сеньор Кор-
тесио.
— Мы его узнали на пароходе,— ответил Олд Дес, не
моргнув глазом.— И когда мы позже встретили сеньора
Ленджа, то убедились, что вы именно тот, кто нам
нужен. Могу сообщить вам, что мы оба воевали в
Северной армии и у нас есть воинский опыт.
— Все, что вы говорите, сеньоры, хорошо, но когда я
на вас смотрю — не знаю, не знаю, выдержите ли вы
дорогу туда...
— Ну! — расхохотался Олд Дес.— Ну! Думаю, что
лучше всех моих речей вас убедит мое имя. Обычно
меня зовут Олд Дес — Старина Смерть.
Сеньор Кортесио удивленно поднял на него глаза.
— Что?! Олд Дес? Знаменитый следопыт и развед-
чик?!
— Как правило, я не представляюсь, за меня это
делает мой скелет!
— Это совсем другое дело, сеньоры. Теперь я вам
верю. Но поймите, я должен быть осторожным, чтобы
279
скрыть свои связи с Хуаресом. Но с Олд Десом я могу
быть совершенно откровенным. Так, я к вашим услугам...
— Отлично! — кивнул Олд Дес.— С моим приятелем
вы можете обходиться так же, как со мной. Он молод,
но у северян он дослужился до капитана. Его зовут
Миллер, может, вы слышали о нем? Его любил генерал
Шеридан и поручал ему самые трудные дела.
Старый следопыт врал почем зря, не останавливаясь.
Мои уши пылали, но они-то и были доказательством
необычайной скромности молодого офицера.
— Я слышал о ваших делах, сеньор,— заверил меня
испанец.— И ручаюсь, что вы получите звание, которое
соответствует вашим заслугам. Я готов вам уже сейчас
выплатить залог на покупку необходимого снаряжения.
Я увидел, что Олд Дес решил взять залог, и поспе-
шил его опередить.
— Нет, нет, сеньор! Единственно, что мы хотим
получить, так это двух хороших лошадей.
— Об этом не беспокойтесь, утром можете прийти за
ними в конюшню. Да, чуть не забыл, вам есть где
переночевать?
— Спасибо, сеньор Лендж любезно пригласил нас к себе.
— Хорошо. У него вам будет удобнее. Формальности
выполним сейчас или утром?
— Формальности? — отозвался Олд Дес.— Какие?
— Да почти никаких, если вы не берете залог.
Достаточно расписки, а я вам дам только поручительст-
во, которое обеспечит вам достойное воинское звание.
Хотя, лучше я его выставлю сразу, не откладывая, если
вы подождете еще минуту. Я быстро все приготовлю.
Он пододвинул к нам портсигар и вытащил из стола
бутылку вина со стаканчиками. Легко нам поклонился и
отошел к бюро.
— Но ведь мы ни слова не узнали о наших людях,—
шепнул я Олд Десу.
Он приложил палец к губам и показал мне, чтобы я
не спешил, он все устроит как надо.
Кортесио между тем написал поручительство, прочи-
тал его нам вслух и при нас запечатал. Потом он дал
нам еще четыре паспортных бланка, по два на каждого.
Один, к моему удивлению, французский, подписанный
Базеном, второй — испанский, подписанный Хуаресом.
Кортесио мое удивление заметил, но только усмехнулся.
280
— Да, да, сеньоры, мы должны предусмотреть все.
Как мы раздобываем французские паспорта, это, конеч-
но, моя маленькая тайна, главное, что они у вас будут.
И настоящие. Человек никогда не знает, кого можно
встретить в этих краях, не так ли?
— Отлично! Отлично! — гудел довольный Олд Дес.—
Сердечное спасибо, сеньор... Между прочим, а когда вы
устраивали последние такие дела?
— Вчера. Тридцать новобранцев и два сеньора, час-
тные лица. Я сам вел их всех до Хопкинсвила.
— Ну! Вы и частных лиц обеспечиваете документами?
— Нет, нет! — сеньор Кортесио замахал обеими ру-
ками.— От этого были бы одни неприятности. Это было
исключение! Один из них — мой знакомый. Думаю, вы
могли бы к нему присоединиться. Если вам не надо здесь
задерживаться, то выезжайте завтра утром и можете
догнать их еще до Рио-Гранде.
— Где они будут проезжать?
— Сначала к перевалу Игл, потом повернут немного
севернее... Рио-Гранде перейдут вброд между притоками
Морелос и Морал. Это знаменитый брод, наши коноводы
его хорошо знают. Ну, а потом уже прямо на Запад.
Олд Дес понимающе кивал головой, повторяя каждое
название за сеньором Кортесио, как будто жил здесь с
малых лет и как свои пять пальцев знал эти места.
— Так, так... хорошо бы нам их догнать, конечно,
если господа согласятся нас принять... чтобы мы к ним
присоединились, ведь с ними едут еще другие частные
лица.
— Об этом не беспокойтесь. Они будут только рады,
что к ним присоединились двое сильных мужчин. А эти
два человека совершенно безвредны. Вот если бы вы
встретились с сестрой сеньора Гавилано, та умеет муж-
чинам голову кружить! Сеньор Гавилано мой знакомый
по Мексике. Мы с ним в столице когда-то приятно
провели время...
Олд Дес похохатывал.
— Ну, красавица сестра, да, мне надо быть осторож-
ным, чтобы ей не пришло в голову влюбиться в меня,
в такого красавца! Можно узнать, как ее зовут?
— Фелиса Перильо,— сказал Кортесио, и меня как
ударило.— Это знаменитая певица и танцовщица. Ко-
нечно, она не родная сестра сеньора Гавилано... Теперь
281
мы узнали, что она переехала и живет в окрестностях
Чиуауа.
— А чем занимается ее брат? — поинтересовался
Олд Дес.
Ответ, который мы получили, был неожиданным для нас.
— Он поэт! — сказал тотчас же сеньор Кортесио.
— Поэт?
— Ну, это лишь его конек, чтобы вы знали. А так,
он очень состоятельный человек, кормится, конечно, не
поэзией.
— Можно ему позавидовать,— отозвался я.— А поче-
му он возвращается в Мексику в такие времена?
— Охота пуще неволи! Встретился с каким-то амери-
канцем, тот пишет пьесы и хочет во что бы то ни стало
узнать Мексику и мексиканские театральные круги. Они
объединились и отправляются прямо в столицу — соби-
раются даже построить там театр. Ну, так это или нет,
а я рад помочь старому приятелю, которого я нечаянно
встретил на пристани. В эти дни в наших краях не так
безопасно, как и во всем Техасе,— добавил он.
— Спасибо за предостережение,— сказал Олд Дес.—
Так я думаю, что мы узнали все, что мы могли узнать,
и теперь нам надо отдохнуть перед завтрашней дорогой,
правда?
— Думаю, да,— ответил испанец.— К утру все бу-
дет готово. Я рад, что познакомился с вами. Доброй
ночи!
Мы попрощались, он проводил нас до дверей, и мы
оказались в темной ночи.
Я не мог простить Олд Десу своих красных ушей и
сказал:
— Сэр, что это на вас нашло? Так беспардонно
морочить голову этому сеньору! Так врать!
— А-а-а-а! Ничего вы не понимаете! — отбился от
меня Олд Дес.— Надо было его чем-нибудь заманить,
чтобы он нас не выгнал!
— Так-то оно так! Но если бы я вас не остановил,
вы взяли бы и деньги! Незаконно!
— Незаконно?
— А вам не кажется?
— Не кажется, не кажется! — махнул он рукой.—
Если завтра мы вовремя выедем, определенно должны
догнать наших приятелей!
282
Мы дошли до дома кузнеца. Он не заставил нас
ждать, встретил у приоткрытых дверей и провел в дом,
в комнату, в которой мы почувствовали себя, как в
крепости. Все три окна закрывали тяжелые железные
решетки.
— Вот это украшение! — захохотал Олд Дес.
— Не удивляйтесь, монсеньоры,— пожал плечами
Лендж.— Это самое малое, что может сделать человек
для своей безопасности. Бывают же уши, которые хотят
услышать, о чем вы говорите за ужином. Мы еще
прикрываем окна одеялами или матрасами. А теперь
прошу к столу.
Мы не заставили себя упрашивать.
4
В ОХОТНИЧЬИХ УГОДЬЯХ
КОМАНЧЕЙ
Девять дней спустя четверо белых и один негр
направлялись к границам Техаса. Впереди ехали белые,
негр замыкал группу. Это были — я, Олд Дес, Лендж и
его сын. Негра звали Гектор, это был тот самый
дворник, который несколько дней назад впускал нас к
сеньору Кортесио. Он ехал с нами по просьбе хозяина,
которому надо было передать кому-то важную депешу
из Вашингтона. Гектор служил у Кортесио давно, и
хозяин ему безоговорочно доверял. По совету Олд Деса
мы выехали очень рано и направились тем путем,
который нам указал испанец Кортесио. Лошадей он нам
дал великолепных. За шесть дней мы одолели двести
английских миль, очень приличное расстояние, чего мы
сначала от наших рысаков не ждали. Правда, Олд Дес
выбирал по своему вкусу, и на первый взгляд лошади
совсем не обещали быть резвыми и выносливыми, но он
знал толк в этом деле. После двух дней в прерии на
подножном корму и свежем воздухе наши кобылки
неслись как на крыльях. Понемногу мы приближались к
границе техасской пустыни, где каждая капля воды была
на вес золота, но пока мы ехали по ровной прерии
283
с низкой травой. Эта земля была прямо-таки создана
для быстрой езды.
Воздух был чистый и прозрачный, мы видели все
перед собой как на ладони. Ехали мы прямо на юго-за-
пад, смотрели на горизонт и не обращали никакого
внимания на ближайшие окрестности. Поэтому мы уди-
вились, когда на всем скаку Олд Дес внезапно придер-
жал коня и указал направо.
— Монсеньоры, посмотрите-ка! Что там может быть?
Там виднелось что-то темное, и оно к нам приближалось.
— Может, пасутся бизоны? — заметил кузнец.
— Ну, ну! Бизоны! — засмеялся Олд Дес.— Вы толь-
ко посмотрите, как оно к нам быстро приближается! Ну,
если у белых такое плохое зрение, спросим Гектора. Что
ты на это скажешь?
Гектор скромно и достойно держался в стороне, но
внимательно смотрел туда, куда показал Олд Дес.
— Это всадники,— сказал он,— четыре, пять или
шесть.
— Отлично! Я тоже так думаю,— кивнул Олд Дес.—
Это индейцы?
— О нет, масса! Индейцы не приближаются так
прямо. Индейцы сначала прячутся, чтобы как следует
разглядеть белого, и только потом начнут с ним гово-
рить. К нам едут белые.
— Молодец, приятель! — похвалил его Олд Дес.—
Я очень рад, что у тебя такой светлый ум!
— О-о-о! Масса! — Гектор показал все свои белые
зубы, он был счастлив, что его похвалил сам Олд Дес.
— Если это белые и едут к нам, мы должны их
подождать,— отозвался младший Лендж.
— Они едут не к нам,— заметил Олд Дес,— скорее
на юг. Они нас уже заметили. Думаю... отряд из Форт-
Инг, дозор. Большой радости от этой встречи я не жду!
— А почему? — удивился старший Лендж.
— Потому что ничего хорошего мы не узнаем, ува-
жаемый! Не забудьте, что этот форт лежит далеко
отсюда на северо-западе. И если комендант форта вы-
слал дозор так далеко, значит, в воздухе что-то подозри-
тельное. Это они нам и скажут.
Через пять минут уже было ясно видно, что к нам
приближаются всадники в драгунской форме. Потом мы
услышали окрик офицера.
284
— Куда так спешите? Почему не остановились? Вы
что, нас не видели?
— Видели, видели,— уныло протянул Олд Дес.— Но
я не знаю, почему мы из-за этого должны были останав-
ливаться!
— Не знаете? — сказал офицер значительно.— Хм...
А вообще-то кто вы? И куда едете?
— Как видите, четверо белых и один негр, а едем
прямо, не сворачивая, на юг. Хватит?
— Дьявол! Не делайте из меня шута!
Олд Дес усмехнулся, показывая свое превосходство.
— Пф! Вы думаете, у меня есть настроение делать из
вас дурака? Насколько я понимаю, мы в прерии, а не в
школе, чтобы вы тут играли роль учителя!
— Я выполняю служебное предписание,— твердо и
отчетливо сказал офицер.— И прошу вас сообщить мне
ваши имена!
— А если нам это не понравится?
— У нас есть оружие и мы заставим вас подчиниться!
— Ну? Правда? Мне очень приятно, что я встретил
такого энергичного парня, но я не советовал бы вам
затевать подобное! Мы на свободной земле, сержант! И я
посмотрел бы на того, кто направит на меня оружие!
Знаете, что такое копыта моего коня?
Глаза Олд Деса воинственно заблестели, он натянул
узду, конь заржал и встал на дыбы. Передние копыта
почти коснулись сержанта. Тот шарахнулся в сторону и
хотел еще что-то сказать, но следопыт не позволил.
— Наши ножи не из марципана, и мы стреляем не
шоколадными пулями! Эти наши сладости пришлись бы
вам не по вкусу! Не забывайтесь! Мы вестмены, а не
преступники! Мы будем с вами говорить, но настаиваем
на том, чтобы вы были вежливы!
Сержант заметно сконфузился.
— Я вообще-то не хотел быть невежливым...
— А я что-то не заметил особой вежливости! —
ответил на это следопыт.
— Но вы сами сказали, что мы в прерии! Вы не в
светском салоне, сэр! Здесь часто встречаются сомни-
тельные люди. И мы должны зорко смотреть, особенно
когда мы в дозоре.
— Прекрасно! Значит, вы причислили нас к сомни-
тельным личностям?! — снова забурлил следопыт.
285
— Порядочный человек, которому нечего скрывать,
всегда назовет свое имя. Повторяю только, что здесь
бродит много подозрительных людей, которые хотят
переправиться через границу к Хуаресу. А им, разуме-
ется, нельзя доверять.
— Сразу видно, с каким человеком говоришь. Вы
сторонник Юга, да?
— Конечно! Надеюсь, вы тоже?!
— Я на стороне каждого порядочного человека. Я и
мои друзья. И у нас нет причин скрывать свои имена.
Мы из Ла-Гранжа и...
— А-а-а! Техасцы! Ну, Техас всегда держался
с Югом, так что мы поймем друг друга!
— Ну, ладно, вы хотели знать наши имена. Я скажу
вам одно — мое! Я старый волк прерии, многие знают
меня и называют Олд Дес!
Действие было мгновенным. Сержант в седле окаме-
нел. Смотрел ошеломленно на Олд Деса, и солдаты тоже
проявляли любопытство.
— Олд Дес?! Шпион северян?!
— Сэр,— пробурчал старик,— осторожнее! Если вы
обо мне слышали, то знаете, что я не позволяю никому
меня оскорблять! Я отдал многое юнионистам, потому
что мне казалось, да и сегодня кажется, что их зако-
ны — единственно справедливы. Но я не привык, чтобы
мою службу называли шпионажем. Это для меня совсем
другое. А если меня шпионом назовет такой молокосос,
как вы, то я не стану с ним связываться потому, что
это ниже моего достоинства! Ваши люди разумнее, как
мне кажется. Когда вернетесь в форт, они еще будут
рассказывать, как встретили в прерии Олд Деса и с
каким почтением он с вами разговаривал и обращался.
То-то ваш командир будет доволен! Кто командует в
форте?
— Майор Уэбстер...— выдавил из себя несчастный
сержант. Он уже знал, что сделал глупость. Когда
командир дозора встречается со знаменитым охотником
вроде старого Олд Деса, это большая удача, возмож-
ность узнать новости всей округи. Уже поэтому коман-
дир форта очень уважительно относится к таким людям.
Офицеры обычно ведут себя с ними как с равными. А он
обрушился на следопыта так грубо и нагло. Чем он
сможет объяснить свою бестактность?
286
— Уэбстер? Я его очень хорошо знаю. Два года
назад он служил капитаном в Форт-Райли у Канзас-
Сити,— добивал сержанта Олд Дес.
- Да...
— Так передайте ему от меня привет! Мы с ним
несколько раз вместе охотились! У вас нет с собой
служебной книжки? А то я написал бы туда пару теплых
слов. Вот майор обрадуется, узнав, что один из его
подчиненных присвоил Олд Десу титул шпиона!
Сержант не знал куда деваться.
— Но... сэр... я не хотел... вас... уверяю... я не
думал... Наша служба не мед, сэр... Человек каждую
минуту... Может, что и сорвется с языка...
— Ну, ладно, ладно,— сказал уже миролюбиво Олд
Дес.— Это звучит немного вежливее, чем сначала. Тогда
договоримся, что начали разговаривать только сейчас.
Да так оно и есть, курево имеете?
— К сожалению, наши запасы кончились.
— Паршиво! Солдат без табака — это полсолдата.
Мой приятель случайно везет с собой сигары. Думаю, он
угостит вас.
Глаза сержанта и всех пяти солдат уперлись в меня.
Я сунул руку в сумку у седла, достал горсть сигар и
разделил их. Они сразу закурили, и на их лицах
появились блаженные улыбки.
Донельзя довольный офицер сказал:
— Дым мира, сэр! И почему бы не выкурить сигару
мира? Честно вам скажу, я не разозлился бы даже на
врага, если бы он в прерии предложил мне такое
сказочное курево... Но, сэр, когда мы все выяснили,
поговорим о важных вещах. Вы случайно не видели
индейцев? Или каких-нибудь подозрительных следов?
— Ни того, ни другого,— ответил Олд Дес.— У вас
есть сведения, что здесь где-то бродят индейцы?
— Могут тут быть! Эти молодчики недавно выкопали
топор войны!
— Боже мой! — старый следопыт искренне испугал-
ся.— Вот беда! И какие племена вышли на тропу войны?
— Команчи и апачи!
— Вот как! А мы едем по границам их владений.
Прямо между ними! Ай-яй-яй! Обычно, когда враги
хватаются за ножи, больше всех достается тому, кто
между ними.
287
— Вы должны быть осторожны,— важно сказал сер-
жант.— Мы уже просили о помощи и со дня на день
ждем ее. Тогда прочешем округ.
— Ну, это уже не наше дело! — пробормотал Олд
Дес.— Но почему апачи и команчи начали драться
между собой? Это меня удивляет!
— Да из-за этого проклятого... простите, сэр, может,
вы думаете по-другому... из-за Хуареса. Его совсем было
уже разбили у Рио-Гранде, если бы президент в Вашин-
гтоне не был таким наивным и не помешал. Ведь уж все
были против Хуареса, почти все его бросили — даже его
родные индейцы о нем не хотели слышать!
— Ладно, а при чем здесь апачи?
— Те были ни за, ни против. Сидели спокойно в
своих деревнях, как посоветовал им этот их молодой
вождь Виннету. Но врагам Хуареса пришло в голову
толкнуть команчей против Хуареса — их отряды тайно
перешли границу и начали против него выступать.
— Хм! Вы хотите сказать, что начали разбойничать,
грабить и убивать? Понятно! Но объясните мне, что
делать команчам в Мексике? Их стойбища и охотничьи
угодья на этой стороне Рио-Гранде, и им должно быть
все равно, кто правит а Мексике, Хуарес, Максимилиан
или Наполеон! Но если господа французы призвали их
нападать на мирных поселян, то ничего удивительного,
что команчи урывают что-то и для себя. Я даже не хочу
спрашивать, кто, собственно, за эти страшные дела
несет настоящую ответственность!
— Вы думаете, я знаю? — вздохнул офицер.— Я стою
перед фактом, что команчи перешли границу, сделали
все, чего от них хотели, и начали войну с апачами. Это
старая вражда между племенами! Они напали на лагерь
апачей, убили всех, кто защищался, а женщин, детей,
лошадей, скот, палатки, все остальное увезли с собой.
— А потом?
— Потом, сэр? Пленники у колов пыток... как у этих
диких племен заведено...
— Да-а-а! Как апачи ни миролюбивы, они будут
мстить! — сказал Олд Дес, тяжело вздохнув.
— Эти трусы!..— сказал сержант презрительно.
— Ну-у?! Это для меня новость! — ответил Олд Дес.—
Так может думать только тот, кто апачей вообще не знает!
Такую обиду они не могут оставить безнаказанной!
288
— Нет, они пошли на переговоры с команчами.
Послали несколько воинов, те должны были встретиться
с вождями команчей на нейтральной земле, у нас, в
Форт-Инг!
— И команчи не пришли?
— Пришли! Пять вождей и двадцать воинов.
— А апачей?
— Тех было только трое.
— Трое? И вы говорите, что они трусы? Три воина,
которые должны были проехать через большой кусок
неприятельской земли, чтобы встретиться с двадцатью
своими противниками? Не кажется ли вам, сержант, что
это был скорее геройский поступок? Ну, и что там было?
— Ничего хорошего: повздорили еще больше! В кон-
це концов команчи напали на двоих апачей и убили их.
Третий был ранен, но ему удалось сесть на лошадь. Он
вскочил в седло и перепрыгнул через ограду, хотя она и
высокая. Команчи его не поймали, несмотря на то что
гнались за ним как оглашенные...
— И это было в крепости северян? На глазах у
офицеров Соединенных Штатов? На нейтральной земле?
Ведь это вероломство! И вы удивляетесь, как это апачи
вырыли топор войны? И даже обратили его против
белых? А что белые сделали для них? Спокойно смотре-
ли, как убивают парламентеров? Да? Хм... и как же
потом вели себя команчи?
— Приветливо. Вождь провозгласил, что бледнолицые
его друзья и они будут воевать только против апачей.
Олд Дес качал головой, он никак не мог примириться
с тем, что такое возможно в цивилизованном обществе!
— И когда все это случилось?
— В понедельник!
— Сегодня у нас пятница, значит, четыре дня назад.
И вы утверждаете, что команчи сразу выступили против
апачей?
— Они задержались в крепости не больше часа.
— Ничего не понимаю! — закричал распаленный Олд
Дес.— Вы что, просто с ними побеседовали и дали им
спокойно уйти? Вместо того чтобы их тут же задержать
и уведомить обо всем Вашингтон? Как майор все это
себе представляет?
— Майора в тот день не было, он вернулся лишь
поздно вечером.
19 Виннету
289
— Так. Он может сказать, что ни о чем не знает! Это
мне знакомо! В глазах апачей это его не оправдает. Как
только они узнают, что случилось, они будут мстить
каждому белому, который попадет им в руки! Без
жалости!
— Не расстраивайтесь так, сэр! — сказал сержант.—
В конце концов для апачей это было хорошо, что
команчи исчезли. Через час они бы застали другого
вождя!
Олд Дес удивился.
— Другого вождя? Как это понимать? Подождите, вы
сказали, что это было четыре дня назад! Это значит...
да, конь у него великолепный, да... да... точно, это был он.
— Вы думаете...
— Виннету!
— Вы угадали, сэр! Он приехал от Рио-Фри пример-
но через полчаса после того, как команчи скрылись на
востоке. Купил в крепости порох, пули, патроны для
револьвера. Мы вообще не знали, кто он, у него не было
знаков вождя, но когда индеец расплачивался, один
офицер, поручик Фриман, случайно упомянул о том, что
случилось.
— И что на это сказал Виннету?
— Только одно: «Много белых поплатится за это».
Поручик Фриман провожал его от склада во двор, и
только там Виннету сказал: «Я буду честнее, чем вы,
бледнолицые,— объявляю вам заранее, что с этой мину-
ты между апачами и белыми воинами — топор войны.
Вы дали свободу убийцам и тем показали, что вы враги
всех апачей. Кровь падет и на вас!»
— Да, это Виннету! — сказал с гордостью и со вздо-
хом старый следопыт.
— Поручик не знал, с кем говорит! Только когда
услышал это, спросил, и хотел его задержать, и имел на
это право, сэр. Была объявлена война, и этот красноко-
жий не был простым посланцем или разведчиком. Но все
было напрасно... Виннету вскочил на коня, сбил при
этом с ног несколько наших людей и спокойно переско-
чил ограду крепости.
— Вы, конечно, ринулись за ним...
— Да, но без толку.
— Я думаю! — Казалось, что Олд Дес был очень
огорчен.— Наделали вы дел! Главное, дали волю черту!
290
Не хотел бы я быть в вашей шкуре! Да что теперь!
Впрочем, нам пора отправляться. А вам здесь кто-ни-
будь встретился?
— Нет, ни одной души, кроме господина Клинтона,
который ехал до Сабинала...
— Кроме господина Клинтона? Хм... хм... Послушай-
те меня еще секунду, сержант! — сказал Олд Дес и
начал описывать Гибсона так точно, что его узнал бы и
школьник, если бы его увидел хоть раз. Сержант сразу
без колебаний подтвердил, что это был он, не нужно
было показывать и фотографию.
— Да-а-а! — протянул Олд Дес.— Вам, сержант, не
везет. У вас из-под носа упорхнул редкий экземпляр
мерзавца и прохвоста! Ладно! Не будем задерживаться!
Передайте от меня привет майору, и если он будет
допытываться, что я сказал, передайте, чтобы он был
осторожен! Вы сделали ошибку, не выполнили своих
обязанностей. Только бы это не стоило вам много крови!
До свидания, мальчики!
Мы ехали молча, впереди Олд Дес с опущенной
головой, погруженный в свои мысли... Песок под ногами
сменился травой, появились кусты и деревья, сначала
редкие, потом гуще и гуще. Солнце склонялось к гори-
зонту. Нас тешила мысль об отдыхе где-нибудь в тени,
и мы обрадовались, когда после долгого молчания раз-
дался голос Олд Деса:
— Видите эти деревья, монсеньоры? Точно, скоро
наткнемся на воду, на Рио-Леоне. Лагерь разобьем на
берегу.
Вскоре мы подъехали к роще на берегу реки. На
другом берегу тоже была роща. Нужно было поискать
брод. Мы спустились к реке. Олд Дес ехал первым, и его
лошадь уже почти намочила копыта, когда следопыт
натянул узду, слез и зашлепал к берегу.
— Джентльмены, извольте осмотреть дно, раньше мы
не могли увидеть этот след, земля была слишком
твердой.
Следы вели с берега к реке. Олд Дес посмотрел на
нас, потом спросил Гектора:
— Что ты скажешь на это, Гектор?
Негр осматривал следы очень внимательно, как и мы.
— Два всадника на лошадях здесь проехать через
поток,— ответил он, почти не раздумывая.
19*
291
— Всадники? Ты точно знаешь? А не дикие кони?
— Мустанги не носят железа. И следы глубокие,
лошадь была нагружена, этот груз — всадник, но и конь
ехать друг за другом, а не рядом. Они также хотели
напиться здесь, раньше, чем бежать на другую сторону.
Негр описал все точно.
— Молодец! — похвалил его Олд Дес.— А еще я
скажу, что у этих двух господ были причины спешить на
другую сторону, надеюсь, мы разберемся зачем...
Пока мы осматривали след, наши лошади отдохнули
у реки. На другой берег мы перебрались спокойно, река
в этом месте была мелкой.
— Я понял! — засиял Олд Дес, едва мы выехали на
сушу. От его глаз ничего не могло укрыться.— Здесь
ехали два индейца, и один из них был ранен... Вот там
валялись кони! С них сняли седла, и кони хорошо
размяли себе хребет! Это самый лучший способ, чтобы
лошади хорошо отдохнули. Индейцы всегда делают это,
когда их ждет долгая и изнурительная дорога! Все,
монсеньоры!
Старик хохотал и смотрел на нас с превосходством
бывалого следопыта.
— Если позволите, сэр, я бы тоже попробовал кое-
что сказать. Но не смейтесь, если я на первый раз
ошибусь! — обратился я к Олд Десу.
— Не буду! — снисходительно ответил он.
— Вы сказали, что здесь ехали два индейца,— начал
я серьезно,— судя по тому, что мы слышали от сержан-
та, это вряд ли мог быть кто-нибудь другой, кроме того
апача, который вел переговоры с команчами в форте.
Второй индеец, по-моему, не ехал с ним сначала, а лишь
догнал его. Я бы сказал, что это был Виннету.
— Ну, что, неплохо, неплохо,— гудел старый развед-
чик.— Еще что-нибудь?
— Да. Они оба торопились к своим, чтобы их предуп-
редить, рассказать, что случилось в крепости, и лишь
здесь, у реки, нашли место, чтобы перевязать рану
липовой корой. Сделали, что могли, освежили лошадей
и потом сразу поскакали!
— Верно! — похвалил он меня.— А теперь поищем
место для стоянки!
Бывалому вестмену не составило труда найти местеч-
ко, хорошо укрытое кустами, и при этом полянку,
292
поросшую густой травой, словно приготовленную для
наших лошадей. Мы их расседлали, привязали свободно
на лассо и вытащили свои скромные запасы еды. Я был
доволен, меня очень устраивала роль гринхорна рядом с
Олд Десом.
Костра мы не разводили, это было опасно. Олд Дес
сказал, что надо быть очень осторожными, потому что
мы на земле команчей, а они этим путем проезжают до
Мексики.
— Они давно приготовились к войне и не так глупы,
чтобы не предвидеть последствий, когда убивали апачей.
К тому же я уверен, что не их раздоры были причиной
нападения на апачей. Это было заранее задумано! —
убеждал нас Олд Дес.
— Я вижу, что вы на стороне апачей,— сказал я.
— Да, в некоторой степени, потому что с ними
поступили несправедливо. Но это не значит, сэр, что я
собираюсь вмешиваться в их дела. Дай Бог нам выбрать-
ся отсюда целыми и невредимыми! У нас своих забот
хватает... И потом, нечего слишком бояться команчей.
Я немного знаком с ними, никогда ничего плохого им не
делал, а один из их вождей — Ойо-Колтса, Белый
Бобр — даже дружил со мной. Я... спас однажды ему
скальп, когда он попал в переделку. Но лучше полагать-
ся на свои силы и считаться с тем, что мы на земле
неприятеля. Будем по часу дежурить всю ночь.
Мне выпала последняя очередь охранять наш лагерь.
Между тем стемнело, наступила ночь. Никому не
хотелось спать. Мы сели, закурили сигары и, чтобы
скоротать время, стали рассказывать разные истории.
Рассказывал главным образом Олд Дес о своих много-
численных приключениях.
Было около одиннадцати часов, когда Олд Дес вдруг
замолк на полуслове. Я услышал, как один их наших
коней отфыркивается...
— Лошадь услышала чужих,— сказал Олд Дес.
Пофыркивание повторилось. Это был мой конь, он
даже натянул лассо. Мы все замолкли, но Олд Дес
шепотом приказал нам продолжать разговор, будто мы
ничего не слышали. И тут вмешался Гектор, он сказал
очень тихо:
— Я знаю, где быть один человек. Я видеть глаза в
кустах.
293
— Не смотри на него,— быстро зашептал Олд Дес.—
Он может тебя увидеть, и это было бы плохо. Где он?
— Где Гектор привязал коня, там, направо, где
растет дикая слива. Прямо у земли я видеть две точки,
как сверкали.
— Пойду посмотрю ,— сказал Олд Дес,— только про-
шу вас, разговаривайте громче, чтобы меня не было
слышно! Попробую обойти его сзади.
Лендж понял, чего хочет следопыт, и начал рассказы-
вать громко смешную историю, над которой я искренне
смеялся. Минут через десять раздался голос Олд Деса:
— Хелло! Хватит, хватит! Вы своим криком и мерт-
вого разбудите. Я уже иду!
В кустах, где Гектор привязал коня, что-то захрусте-
ло, затрещали ветки, и вскоре вынырнул Олд Дес. Он
тащил что-то тяжелое.
— Все обошлось,— сказал он, отдуваясь.— Вы так
орали, что этот индеец не услышал бы и землетрясения!
— Индеец? — испуганно вскрикнул Лендж.
— Пока один индеец,— ухмыльнулся Олд Дес.— А
много ли их здесь, мы вскоре узнаем. Ну, а сейчас надо
развести огонек, чтобы рассмотреть его получше.
— Он не двигается, он что, мертвый? — зашептал
молодой Лендж.
— Нет... я только связал его, он ненадолго потерял
сознание. Вот-вот придет в себя!
Небольшой костер, который мы осторожно разожгли,
позволил нам увидеть, что это был обычный воин, по
одежде судя, он был воином даже без имени, что
несколько разочаровало Олд Деса.
Когда индеец открыл глаза, он попытался вскочить,
но упал опять. Он посмотрел на нас, переводя взгляд с
одного на другого, потом уставился на Олд Деса и
выдохнул:
— Коша-Пехве, Олд Дес — что означает одно и то же.
— Так, сынок! Коша-Пехве сидит перед тобой. Мы с
тобой когда-нибудь уже виделись?
— Сыновья команчей хорошо знают это имя и этого
воина, он уже посещал вигвамы команчей,— ответил
индеец.
— Хм... Я знаю, что ты сын команчей, я понял это
по раскраске на твоем лице, но я не знаю тебя, скажи
мне свое имя.
294
— Воин команчей его потерял и никогда уже не
найдет! Он отправился с ним на тропу войны, но попал
в руки белых и проклят навечно быть без имени.
Красный воин просит белого воина привязать его к колу
смерти, он не услышит от меня ни стона!
— Ты просишь меня напрасно, я не могу этого
сделать. Мы не враги тебе! Я тебя одолел потому, что
было темно и мы не видели, кто нас выслеживает. Но
команчи с нами живут в дружбе, и поэтому ты не
лишишься жизни. У тебя еще будет много подвигов, и
ты найдешь свое славное имя, и враги твои будут его
бояться! Ты свободен!
Следопыт наклонился и развязал индейца, но тот
остался лежать неподвижно.
— Воин команчей не свободен! — крикнул он.—
Я хочу умереть!
— Почему?
— Потому что ты осилил меня. Если воин команчей
вернется к своему племени, все будут смеяться и издеваться
над ним и никогда мне не носить знаков воина с именем!
Индеец говорил с таким страданием в голосе, что я
быстро вмешался в разговор.
— Наш красный брат не должен говорить о позоре!
Кто бы мог так говорить о человеке, которого победил
такой прославленный воин, как Коша-Пехве! И никто из
нас, сидящих у костра, так не думает! Воины команчей
об этом не узнают! Они еще слишком далеко, а наши
уста будут немы!
Я сказал это по-английски, не на команчском, чтобы
сохранить перед Олд Десом роль гринхорна, но индеец
меня хорошо понял.
— Коша-Пехве это может подтвердить? — спросил
он с готовностью.
— Конечно! Я друг команчей, и почему бы тебе не
помочь. Скажу, что мы встретились как приятели! Со-
гласен?
— Мой прославленный брат, я благодарю тебя, ты
спасешь меня от позора, и я могу тебе доверять. Воин
без имени не забудет, что сделал для него бледнолицый.
Он останется ему благодарным, как должник, пока его
глаза смотрят на солнце.
Команч выпрямился, сел напротив нас и облегченно
вздохнул.
295
— Мой красный брат убедился, что мы не хотим ему
плохого? — Следопыт ковал железо, пока горячо.—
Я могу кое о чем спросить его?
— Пусть Коша-Пехве спрашивает.
— Мой красный брат может сказать, он вышел на
тропу войны, чтобы вернуть себе имя, или из своих
селений вышли и другие команчи с оружием в руках?
— Их вышло столько, сколько песка в реке!
— Хм... И кто их враги?
— Псы апачи!
— Так решил совет вождей? — выпытывал Олд Дес.
— Совет старейшин сошелся и решил, чтобы коман-
чи уничтожили апачей. Когда спросили Великого Духа,
он не сказал, что Маниту будет против. Поэтому от
охотничьих угодий команчей к Великой Реке, которую
бледнолицые называют Рио-Гранде, спешат отряды на-
ших воинов. Уже четыре раза заходило солнце от
минуты, когда команчи носили топор войны от селения
к селению.
— И мой брат отправился с одним отрядом на
разведку?
— Да. Наш лагерь у реки. Я пошел узнать, нет ли
опасности, и почуял запах ваших коней. Я залез в
кустарник, чтобы сосчитать, сколько здесь скрылось
людей, но меня нашел Коша-Пехве.
— И много вас там?
— Десять раз по десять.
— А кто ваш предводитель?
— Ават-Вила — Большой Медведь.
— Хм... Это какой-то новый вождь, молодой? Я о нем
никогда не слышал.
— Его отец Ойо-Колтса.
— Белый Бобр?! Он мой старый друг.
— Его сын с радостью примет тебя,— ответил ко-
манч.
— И далеко отсюда ваш лагерь?
— Мой брат проедет не дольше чем половину време-
ни, которое белые называют час.
— Это нам подходит! Заедем к нему, поприветству-
ем. Мой красный брат проводит нас?
Мы отправились вверх по течению. Не проехали мы
и четверти часа, как наткнулись на стражу команчей.
Наш проводник о чем-то поговорил с ними, а потом
296
сказал, чтобы мы здесь ждали, а сам куда-то исчез.
Вскоре он вернулся и предложил следовать за ним.
Мы оказались на опушке леса, и я заметил, что
всюду нас окружают воины команчей, вооруженные
луками, копьями, томагавками и ножами. Редко кто
держал в руках ружье. Вскоре мы увидели свет костра,
нам предложили спешиться и увели наших коней, а нас
пригласили к костру. У костра сидел только один
человек — вождь.
— Мы должны показать ему, что мы тоже вожди! —
шепнул мне Олд Дес.— Пойдемте!
Олд Дес, недолго думая, уселся рядом с вождем, и мы
последовали его примеру. Только Гектор остался стоять
в стороне.
— Уфф! — злобно выкрикнул Ават-Вила.— Вы осме-
лились сесть рядом с вождем! Кто дал вам такое право?!
— Кто нам должен давать право? — ответил старый
следопыт.— Вождь всегда сидит рядом с вождем!
— А ты вождь?
— Я самый главный вождь следопытов.
— А этот? — индеец показал на кузнеца.
— Это вождь всех кузнецов, всех тех, кто делает
оружие!
— А тот? — палец вождя уперся в Джорджа.
— Это его сын, делает томагавки!
Казалось, что это успокоило команча.
— А этот человек? — он показал на меня.
— Это очень прославленный муж. Он приехал через
Великое озеро только для того, чтобы познакомиться с
воинами команчей. Это большой вождь и самый мудрый
в своей земле. Он помогает каждому, кто воюет против
бесправия.
Индеец смотрел на следопыта непонимающе.
— Ты говоришь, что он самый мудрый в своем
племени, но его волосы не белые...
— В его земле и молодые бывают мудрыми, как
старейшины!
— Великий Дух должен очень любить его землю... Но
сынам команчей не нужна ничья мудрость, они сами
умны и сильны! Разве это мудрость, если бледнолицый
пересекает дорогу, когда команчи вышли на тропу войны?!
— Ты что, не знаешь, что обещали вожди команчей
в Форт-Инг? Большому белому вождю этой крепости они
297
сказали, что ведут войну с апачами, а с бледнолицыми
хотят жить в дружбе и мире! — сказал Олд Дес.
— Если эти вожди были в форте, пусть они и держат
свое слово. Ават-Вила в форте не был и никому ничего
не обещал.
Краснокожий говорил с важностью и властно, пока
Олд Дес пытался быть вежливым и говорить дружелюб-
но. Но теперь Олд Дес рассудил, что ласковый тон надо
немного изменить. И сказал внезапно довольно резко:
— Ты как говоришь? Вообще, кто ты, что отважился
таким тоном разговаривать с Олд Десом? Кто это
Ават-Вила? Я не слышал твоего имени ни у одного
лагерного костра! Не нашел ли ты его лишь вчера? Ты
можешь мне сказать хотя бы, кто твой отец?
Команча словно ударили слова Олд Деса.
— Я отдам тебя пытать! — сказал он злобно.— Меня
зовут Большой Медведь, потому что я убил медведя, и я
вождь команчей!
— Большой Медведь? Повторяю тебе, до сих пор я
не слышал этого имени ни у одного лагерного костра!
Я уложил своего первого медведя, когда был еще
мальчишкой. И ты хочешь похвастаться таким именем,
как вождь? Смешно! Я из когтей медведей, которых
уложил, мог бы сплести пять цепей! И еще тебе бы
осталось!
— Ты разве не видишь скальпы за моим поясом?
— Пф! Если бы я собирал скальпы всех своих
врагов, я мог бы оделить ими тебя и всех твоих воинов!
— Ават-Вила сын великого вождя Ойо-Колтсы!
— Ну?! Так твой отец Ойо-Колтса?! Ну, это для тебя
уже лучше... С Белым Бобром мы старые товарищи и
приятели, мы с ним курили трубку мира и присягали в
дружбе! Что достаточно для отца, я думаю, хватит и для
сына!
— Ты говоришь отважно. Но ты думаешь, что воины
команчи мыши, которые залезут в дыры, едва на них
залает пес?
— Пес? Я хорошо расслышал? Ты называешь Олд
Деса псом?! Тогда лучше распрощайся с жизнью, потому
что я тебя сейчас отправлю в вечные охоничьи угодья!
— Уфф! Со мной сто воинов!
— Ну и что из того? — сказал следопыт, не моргнув
глазом.— Пусть хоть двести, они мне не помешают!
298
Посмотри! У меня два револьвера, в каждом шесть пуль.
У моих друзей столько же. И первыми же выстрелами
мы отправим шестьдесят твоих воинов к Великому Духу.
А остальное доделают наши ножи!
Так с вождем еще никто не разговаривал. Вождю это
было неприятно, и он рассудил, что надо подумать.
— Ават-Вила посоветуется...
— Что-о?! Вождь команчей на тропе войны должен
просить совета? Это я слышу впервые! Ну, ладно, советуй-
ся! Только мы — вожди, которые решают все сами за себя
и сразу. И нам не время ждать, пока твой совет на чем-то
сойдется! Мы сядем на лошадей и поедем!
Олд Дес встал, махнул нам рукой, и мы встали с
револьверами в руках.
Большого Медведя будто змея укусила. В глазах у
него мелькнула ярость. Конечно, если бы дело дошло до
стычки, нам бы несдобровать, но вождь видел револьвер
Олд Деса, который был нацелен на Большого Медведя.
С другой стороны, он был на тропе войны, когда ни
одному индейцу не прощается трусость — его тут же
изгонят из племени. Все чувства и сомнения отразились
у него на лице. Но... было еще одно... что, если бы отец
узнал, что его сын не овладел собой и отказал другу
отца в гостеприимстве и, хуже того, вел себя с ним как
с койотом?
Олд Дес хорошо знал индейцев, и он ждал... Его лицо
не выражало никаких чувств, тем более страха!
— Вы сказали «поедем»? — раздался наконец голос
вождя.— Но у вас нет коней, и вы окружены моими
воинами!
— Да, мы окружены, но и ты с нами! Мне жалко
Белого Бобра, если что-нибудь произойдет! Он бы ска-
зал: «Не было у меня сына! Тот, кого застрелил Олд
Дес, был неопытным ребенком, он не умел слушать
голос разума и отвернулся от своих друзей!» А что
сказали бы тени воинов, которые могут погибнуть вме-
сте с тобой? Хватит! Я долго с тобой говорил только
потому, что был другом твоего отца! Но мне надоело.
Решай быстро! Хочешь бой?! Давай! Мы готовы!
Вождь стоял прямой и молчаливый. Прошла почти
минута,— признаюсь, для меня бесконечная минута,—
прежде чем вождь снова сел. Он взял трубку и приглу-
шенным голосом предложил:
299
— Ават-Вила выкурит с бледнолицыми трубку мира.
— Ты сделаешь хорошо! — сказал довольный Олд
Дес.
Мы опять сели к костру, и Большой Медведь начал
обряд. Гектор не коснулся калумета. По индейским
обычаям, негр не мог курить трубку мира. Когда обряд
закончился, я сходил к нашим лошадям и принес сигары.
Курили, конечно, только вождь и мы. Сын Ойо-Колтсы
знал толк в сигарах, лицо его расплылось в улыбке при
первой же затяжке. Перед нами теперь сидел молодой
славный воин-индеец. Он уважительно спрашивал, куда
мы едем, зачем... Олд Дес спокойно отвечал, что мы
хотим догнать нескольких белых, которые направляются
к Рио-Гранде-дель-Норте, откуда они поедут в Мексику.
— Наши белые братья могут идти с нами,— неожи-
данно предложил вождь.— Мы поедем в том же направ-
лении, как только найдем следы апача, которого ищем.
Он убежал из Форт-Инг. Стрелы наших воинов ранили
его, но ему удалось ускользнуть. Он не мог далеко уйти.
Может, наши белые братья заметили какие-нибудь следы?
Было ясно, о ком он говорит, и также было ясно, что
они до сих пор ничего не знают о Виннету. Я взглянул
на Олд Деса, который смотрел на вождя с невинным
выражением лица.
— Нет, ничего такого мы не заметили,— сказал он,
нимало не смущаясь.— Жалею, что мы не можем ехать
вместе. Мои братья будут искать следы апачей, а мы
должны как можно скорей догнать белых мужчин. Жаль,
очень жаль, но мы не можем задерживаться.
— Наши братья скоро встретятся с Белым Бобром. У
них будет большая радость, когда они встретят своего
друга. Ават-Вила даст с собой вам надежного воина, и
он им покажет дорогу к великому вождю.
— Ты очень добр! Ты можешь мне сказать, где
сейчас твой отец? Опишешь мне, как к нему проехать?
— Я назову те места, которыми вы должны проехать,
как это делают бледнолицые.
Он сказал нам, что надо двигаться на запад до реки
Чико-Крик, потом по пустыне, к реке Рио-Гранде, там
перевал Игл. То есть обрисовал нам тот самый путь, по
которому мы собирались пройти. Как только вождь
выкурил с нами трубку мира, его словно подменили. Он
пожелал нам доброй ночи и сам показал место под
300
Ill
деревьями, где мы можем переночевать, куда мы и
перенесли наши седла.
Весь наш багаж был в порядке, из наших вещей не
исчезло даже мелочи. Лендж встревожился, когда уви-
дел, что вокруг нас расположились команчи. Но Олд Дес
объяснил, что на них не надо обращать внимания, наше
недоверие оскорбило бы их, потому что теперь они
окружили нас не как враги, а охраняли как друзей.
Выкурив трубку мира, мы можем чувствовать себя в
безопасности.
— Но все-таки мы будем настороже,— шепотом до-
бавил он.— Меня беспокоит, что будет с апачами. Боюсь
за Виннету. С ним раненый старый человек. На такие
переговоры, какие были в Форт-Инг, индейцы посылают
самых опытных старейшин. А если у него еще и горячка
началась... Ладно, увидим, пока мы должны сделать
только одно — хорошо выспаться!
Он улегся, а я от того, что узнал, заснуть не мог.
Думал о Виннету и с первыми проблесками солнца уже
был на ногах! И хотя мы собирались очень тихо,
индейцы тоже проснулись. Это были рослые, сильные
воины. Олд Десу понадобилось все его дипломатическое
искусство, чтобы уговорить вождя не выделять нам
большого отряда для охраны. Мы убедили его, что он
только ослабит свой отряд, если даст нам сопровождаю-
щих. Наполнив козьи мехи водой, бросив на лошадей
тюки с травой, мы тронулись в путь.
Мы ехали долго. Снова трава была под ногами
лошадей, и потом она сменилась на песчанную землю, и
был песок, песок... и солнце... как где-нибудь в Сахаре.
5
ОПАСНАЯ ИГРА
Послеполуденный час. Солнце палило, жгло, а мы
тащились по песчанной пустыне. Кони едва плелись,
изнуренные жарой и глубоким песком, в котором вязли
копыта. Жажда мучила их еще больше, чем нас. Мы уже
миновали Теки-Крик и Чико-Крик. У нас осталось
чуть-чуть воды, которой мы на последней остановке
302
напоили коней. Сами же мы не смочили даже губы. Олд
Дес твердо сказал нам, что придется вытерпеть жажду и
лучше оставить без воды нас, чем коней, которые
должны выдержать путь по этой безводной пустыне.
— Впрочем,— сказал он нам в утешение,— все держа-
лись храбро, и вы, и мистер Лендж, и Гектор. Вы даже не
представляете, какой кусок дороги мы одолели. Я думал,
что мы дойдем до Элм-Крика где-то поздно вечером, но
если дело так пойдет дальше, то будем там часа через два.
Честно вам скажу, вы меня удивили — это путешествие не
мед даже для тех, кто жил на Диком Западе.
Я уж было собрался ему ответить и чуть не вышел
из своей роли, так меня допекла эта невыносимая жара.
Только в последнюю минуту я опомнился. Пересохший
язык у меня еле ворочался.
— Я брал пример с вас.
— Знаю, знаю. Но все равно... все равно...
— Да и есть у меня некоторый опыт, не с Запада,
конечно...
— Хм... хм...— Олд Дес покивал головой и пытливо
на меня посмотрел.— Ну, хорошо, вы коробочка с секре-
том, я не хочу лезть вам в душу... Нет у нас времени на
долгие разговоры. Надо ехать дальше, теперь повернем
на юг. Здесь близко есть у меня приятель, он может
быть нам полезен.
Мы подбодрили коней и отправились в дальнейший
путь.
Олд Дес беспокойно бормотал:
— Все равно удивительно, что здесь нет ни одного
следа. Может, команчи шныряют где-то ближе к реке?
И сделали глупость. Могли ехать прямо, там они обяза-
тельно наткнулись бы на апачей.
— Скорее всего, они думают, что еще найдут их,—
откликнулся Ледж.— Если Виннету не перебрался с
раненым через реку, то апачам и в голову не придет, что
здесь могут шататься команчи.
— Это не совсем так, сэр! Меня беспокоит как раз,
что их тут нет. Чтобы они Виннету... Скорее всего, они
следят за окрестностями и где-то сбились в кучу, а это
может означать, что они уже схватили апача.
— Тогда бы Виннету...— произнес я.
— Ждала самая страшная смерть! — перебил меня
Олд Дес.— Знаете, что это значило бы для команчей?
303
Они бы уж постарались приготовить для него мучениче-
ский кол! Ему не дали бы умереть за час или за день!
Они сделали бы из этого торжество из торжеств! Что-
нибудь вроде кровавого пиршества или как это называ-
ется в книжках. Но лучше я даже говорить об этом не
буду. Я только скажу, что если бы это была правда,
я сделал бы все на свете, чтобы вырвать апачского
молодца из их когтей. Ну, подождем, небось мой при-
ятель знает, как обстоят дела на Рио-Гранде. Мы
переночуем у него.
— Только бы мы пришлись ко двору, вы ведь не
один! — заметил я.
— Об этом не беспокойтесь! Говорю вам, что дон
Атанасио мой друг. У него есть ранчо, значит, имение,
что позволяет называть его кабальеро... Рыцарь! Ну, а
кое-кто из его предков действительно дотянул до рыцар-
ства. Поэтому теперь ранчо именуется возвышенно Эс-
тансия*-дель-Кабальеро...
Олд Дес умолк, а нам тоже было не до разговоров.
Мы попробовали погнать лошадей, чтобы скакали побы-
стрее, но где там! Эти бедняги вязли в песке. Вскоре
песка стало меньше, понемногу почва становилась твер-
же, и примерно около четырех часов пополудни мы
снова увидели первые стрелки травы. А потом перед
нами раскинулась прерия, широкая, просторная, зеленая
прерия, где скакали на конях вакерос — слуги, охраняю-
щие стада коров и овец. Теперь нам уже не пришлось
погонять лошадей. Они сами почуяли сочную траву,
убыстрили бег, и мы наконец увидели на горизонте
что-то белое среди зеленых деревьев.
— Эстансия-дель-Кабальеро! — обрадовался Олд
Дес.— Великолепная прочная посторойка, настоящая
крепость!
Здание действительно было похоже на крепость. Вок-
руг тянулась стена высотой в два человеческих роста, в
середине стены — ворота, к которым вел деревянный
мост, перекинутый через широкий и глубокий пересох-
ший ров. Здание напоминало строение из кубиков:
нижнюю часть мы, конечно, не видели, ее закрывала
стена. Второй этаж отступал вглубь, и вокруг всего
этажа шла галерея с натянутым над ней защитным
• Эстансия — поместье (исп.).
304
парусиновым тентом. Ничего похожего на окна мы
издалека не обнаружили. Третий по размерам был
немного меньше, чем второй, с такой же галереей
вокруг. Стены белоснежные, здание прямо-таки свети-
лось, его было видно из самого далека. Когда мы
приблизились к эстансии, то увидели, что в каждом
этаже есть ряд небольших проемов в стенах, вероятно,
бойницы. Скорее всего, они заменяли окна.
— Красивый дворец, что скажете? — засмеялся Олд
Дес, когда увидел выражение любопытства на наших
лицах.— Но подождите! То ли будет внутри! Хотел бы я
видеть полководца, который решился бы взять эту
крепость!
Мы переправились через мост и подъехали к воротам,
у которых висел огромный колокол размером с челове-
ческую голову. Олд Дес тут же подошел к нему,
раскачал. Звон раздался на всю округу. Мигом откры-
лось смотровое окошко в воротах, и в нем появились
индейский нос и мясистые губы.
— Кто там? — спросили по-испански.
— Друг твоего господина,— ответил Олд Дес.— Дон
Атанасио дома?
Нос и губы исчезли, появились два любопытных
глаза, а потом раздался радостный возглас:
— Сеньор Дес! Сейчас я вас впущу, проходите сень-
оры! Вот господин будет рад, когда я доложу о вас!
Мы услышали, как заскрипел засов, потом открылись
ворота, и мы въехали во двор, а упитанный индеец в
белом полотняном костюме отвешивал нам поклоны.
Индеец был из тех, кого называли «Фидель», то есть он
принял христианство и в отличие от так называемых
«дикарей» примирился с цивилизацией белых и воспри-
нял новые нравственные понятия. Он запер ворота,
снова поклонился с истинно индейским достоинством,
пересек двор и потянул за проволоку, которая тянулась
куда-то вдоль ограды.
— У нас есть минутка, чтобы осмотреться,— сказал
Олд Дес,— пойдемте со мной, этот дом стоит того, чтобы
на него поглядеть.
Теперь у нас была возможность осмотреть и первый
этаж. Дом стоял посередине двора, огороженного стеной.
Двор был просторный, не мощеный, заросший травой.
На первом этаже тоже вместо окон были бойницы. И к
20 Виннету
305
нашему великому удивлению, мы не нашли ни одной
двери. Когда мы объехали здание кругом, то увидели
того же индейца, который уже ждал нас.
— Интересно, как мы попадем в дом? — полюбопыт-
ствовал Лендж.
— Скоро узнаете,— ответил Олд Дес.
На галерее над первым этажом появилась голова
какого-то мужчины. Когда он увидел привратника-ин-
дейца, то скрылся за парапетом, и к нам спустилась
узкая лестница, вернее, трап, по которому мы должны
были войти в дом. Здесь нас ждал новый слуга, тоже
одетый в белое, а на третьем этаже — еще один, тоже в
белом. И каждый раз слуги спускали трап, пока мы не
попали на самый верх, на плоскую крышу, покрытую
жестью и густо посыпанную песком. В середине было
квадратное отверстие, в него упирался еще один трап,
по которому входили внутрь дома.
— Таким способом строились старинные индейские
пуэбло уже столетия,— сказал Олд Дес, видя наши
удивленные лица.— Врагу трудно было проникнуть во
двор, а если бы это ему удалось, то все равно он не смог
бы попасть внутрь дома без дверей. Да, к тому же по
врагу будут палить из ружей и револьверов. У дона
Атанасио человек двадцать вакерос и пеонов — пастухов
и слуг, и если каждый из них возьмет в руки ружье, то
один человек уложит десятка два, а то и сотню напада-
ющих индейцев, прежде чем они заберутся на ограду.
Эстансия уже раза два выдерживала осаду, и каждый раз
для хозяина дома все оканчивалось благополучно.
Слуга провел нас по трапу вниз в узкие длинные
коридоры третьего этажа, свет скупо проникал только
сквозь узкие щели бойниц. По сторонам кое-где были
двери, а в конце — снова лестница, ведущая вниз, на
второй этаж. Нужно было немало потрудиться, чтобы
туда попасть, но, очевидно, так было задумано. Прошло
некоторое время, пока мы осматривали дом, а затем
слуга провозгласил, что сеньор кабальеро ждет нас. Нам
было любопытно, как он нас примет, потому что Олд Дес
предупредил, что аудиенция будет весьма церемонной, как
принято у испанцев и их мексиканских потомков.
— Не удивляйтесь, если он примет вас в военной
форме. В молодости он служил в кавалерии, дослужился
до поручика и до сего дня страшно этим гордится!
306
Как выяснилось, Олд Дес оказался прав.
В комнате с нарядной лепниной (хотя она была поря-
дочно облуплена и потускнела) нас ждал высокий, худой
человек с белоснежными волосами и такими же усами, в
красных кавалерийских штанах с золотыми лампасами,
в сапогах, блестящих как зеркало, и, конечно, со шпора-
ми, на конце которых блестели золотые с зубчиками
колечки величиной с центовую монету, в синем мундире
с золотым шитьем и золотыми эполетами, которые
годились скорее для генерала, чем для поручика. На
боку сабля с позолоченным эфесом. В правой руке он
держал треугольную шляпу, обшитую золотым позумен-
том и с огромным плюмажем.
Бойницы в комнате были закрыты шторами. Мне
показалось, что я присутствую на каком-то маскараде.
Но когда я посмотрел на лицо старого господина —
добродушное, серьезное, выражавшее чувство собствен-
ного достоинства, на его молодые сияющие глаза, я не
мог его ранить даже скрытой улыбкой. Дон Атанасио
щелкнул каблуками, так что зазвенели его шпоры, и
сказал торжественным тоном:
— Добрый день, господа, сердечно приветствую вас у
себя! Я к вашим услугам!
Мы молча поклонились ему, поскольку не знали, как
себя вести. К счастью, Олд Дес заговорил.
— Благодарим за ваш благожелательный прием,
сеньор капитан де кабальеро,— сказал он по-англий-
ски.— Мы ехали здесь с моими друзьями, и я хотел
оказать им честь, чтобы они могли приветствовать
славного борца за независимость Мексики. Позвольте
вам представить их.
Хозяину очень понравились слова Олд Деса. Он
улыбнулся и сказал:
— Прошу вас сделать это. Для меня большая честь
познакомиться с этими господами.
Олд Дес назвал наши имена, и кабальеро каждому
подал руку, и негру Гектору тоже, пригласив нас садить-
ся. Олд Дес стал спрашивать о сеньоре и сеньорите, как
они себя чувствуют, что поделывают, а кабальеро с
готовностью открыл двери, и перед нами появились две
дамы, обе в черных шелковых платьях. Они сделали
глубокий реверанс, словно собирались предстать перед
королевским двором. Олд Дес бросился к ним и пожал
20е
307
им руки с таким почтением, что у меня голова закружи-
лась от этой церемонии. Оба Ленджа поклонились, а
лицо Гектора расплылось в улыбке, когда он благоговей-
но зашептал:
— О мисс, о миссис, очень красивая, как из шелка!
Я наклонился к ручке сеньоры и поцеловал. Она была
в восторге от такой учтивости и даже подставила мне
щечку для поцелуя, что означало особую благосклонность.
После этого началась оживленная беседа. Мы расска-
зали о своей встрече с команчами и, конечно, расспра-
шивали о мужчинах, ради которых отправились в это
путешествие. Дону Атанасио достаточно было взглянуть
на фотографии, чтобы он тут же узнал, что эти люди
провели у него прошлую ночь.
— Вот как! — воскликнул Олд Дес.— А когда они
уехали? То есть сначала скажите, когда они приехали?
— Приехали очень поздно ночью,— вспоминал ка-
бальеро.— С ними встретился один из моих вакерос и
привел их в эстансию. Они до смерти устали, утром
спали очень долго и уехали около полудня... наверно,
часа за три до вашего приезда.
— Отлично! Значит, завтра мы их догоним. Найдем
друг друга, не сомневаюсь.
— Безусловно, сеньор, безусловно. Они поехали на
Рио-Гранде, через брод и перевал Игл, думаю, что они
надеются перейти где-то между Рио-Морале и Лас-Мо-
рас. Но скоро мы узнаем точнее. Я послал за ними
несколько вакерос.
— Зачем? — удивился Олд Дес.
— Ах, сеньор, неблагодарность овладела миром,—
вздохнул дон Атанасио.— Они украли у меня лошадей!
— Что вы говорите?!
— Да, это так. Они ехали мимо табуна, и лошади,
видимо, им понравились. Тогда они послали вакерос за
мной, наговорили ему, что речь идет о важном известии...
ну, конечно, лгали, но выиграли время для грабежа.
— Что же, они были не одни?
— Нет, нет, с ними ехал отряд воинов. В граждан-
ской одежде, естественно, потому что провожали нович-
ков в Мексику.
— Ну, тогда ваши люди вряд ли приведут вам
обратно лошадей. Они не справятся с таким количеством
грабителей.
308
— О! Вы так думаете? Мои парни умеют обращаться
с ружьями!
— Хм... Простите, сеньор, а те двое — Гибсон и
Олерт, не говорили с вами о своих дальнейших планах
или, вообще, не рассказывали что-нибудь о себе?
— Ни слова! Один был остроумен, а из другого
каждое слово клещами приходилось вытаскивать. Впро-
чем, я им доверял, я даже провел их по всему дому. Они
видели и раненого индейца!
— Что-о-о?! — почти выкрикнул Олд Дес.— Раненого
индейца? Откуда у вас раненый индеец?
Кабальеро усмехнулся.
— Господа удивятся! Это апач, о котором вы недавно
упомянули, когда рассказывали о встрече с команчами.
Он тут, под крышей моего дома. Это вождь... Инда-Ни-
шо его имя.
— Инда-Нишо? Хороший человек? Но у апачей это
очень уважаемая персона, сеньор! Старый, опытный,
миролюбивый человек!
— Знаю, знаю... впрочем, вы сможете с ним погово-
рить. Или хотя бы поглядеть на него, он сейчас в плохом
состоянии. И знаете, кто его сюда привез? Виннету! Сам
Виннету! Если вам это неизвестно, Виннету мой добрый
приятель, он всегда у меня останавливается, когда
бывает в этих местах. Он привез Инда-Нишо сюда аж
от Рио-Леоне! Как он сумел это сделать, когда вокруг
шатаются команчи? Это для меня загадка. Но сумел!
Инда-Нишо пришлось остаться тут. Он потерял так
много крови, а ему ведь семьдесят лет!
Лицо Олд Деса выражало глубочайшее удивление.
Как индейцы сумели сюда пробраться?
— Ей-Богу, я поспорил бы с кем угодно, кто утверж-
дал бы, что такое возможно. От Форт-Инг сюда, с
тяжким ранением, шестьдесят миль в седле! Такое
может выдержать в этом возрасте только индеец.
— А что с Виннету?
— Он не задержался здесь ни на минуту. Приехал
вечером и тут же продолжил свой путь в направлении к
Рио-Гранде. Спешил к апачам с известием о том, что
случилось. Я дал ему на всякий случай двух вакерос,
чтобы они знали, удалось ли ему переправиться через
реку.
— И вы узнали? — нетерпеливо спросил следопыт.
309
— Да, да, узнал, все в порядке. Виннету не поехал
на Рио-Морал, где предполагал скопище команчей, а
отправился вниз через Рио-Гранде. Конечно, там нет
брода и река слишком бурная, переплыть ее — рискован-
ное предприятие. Но ему удалось, и сейчас, возможно,
Виннету уже отдает приказы апачам. Но... пойдемте,
господа, пойдемте к старому вождю.
Мы попрощались с дамами и спустились вниз по
такой же лестнице на первый этаж. Прошли по длинно-
му коридору, и последняя дверь налево вела в комнату,
где лежал раненый апачский вождь. У него были запав-
шие худые щеки, он лежал тихо, без движения. Очевид-
но, он сильно ослабел, хотя горячка уже прошла. Врача
в такой пустыне, естественно, не было, но Виннету
утверждал, что он знает не хуже доктора, как помочь
индейцу. Еще перед отъездом положил ему на рану
лекарственные травы, перевязал и строго наказал не
трогать повязку. Теперь самое худшее уже позади,
главное, что прошла горячка...
Мы не хотели утомлять раненого, хотя он лежал
спокойно и отдыхал, и вышли из комнаты. А мне
захотелось искупаться после утомительной езды, и я как
бы вскользь намекнул об этом хозяину дома.
— Конечно,— согласился кабальеро,— подождите, я
выпущу вас прямо отсюда, чтобы не ходить по лестни-
цам вверх и вниз.
— Прямо отсюда? — удивился я.— Но я не видел
здесь ни одной двери!
— Разумеется! Но у меня есть тайный вход на
случай особой необходимости. Его никто не найдет! — с
гордостью сказал кабальеро.— Бывает, что человеку
нужно исчезнуть из дома.
У стены стоял шкаф. Он отодвинул его в сторону, и
я увидел перед собой маленькую дверцу в стене. Она
выходила прямо во двор, закрытая снаружи у входа
густым кустарником. Дон Атанасио вывел меня к стене
ограды, где показал похожую дверцу, также замаскиро-
ванную зарослями кустов.
Хозяин собирался выйти со мной, но раздался звон
главного колокола у ворот. Оказалось, что это верну-
лись люди, которых он послал за украденными конями.
— К сожалению, наша поездка не принесла успеха,
сеньор,— смущенно сказал один из них.— Мы шли по
310
следам этих негодяев и были недалеко от них, но потом
заметили, что следов стало значительно больше, приеха-
ли какие-то всадники с севера. Мы осторожно следовали
за ними еще некоторое время, а потом все стало ясно:
они встречались с команчами. Их было столько, как мух
в навозе, человек пятьсот. И против такого множест-
ва...— вакерос пожал плечами.
— Все в порядке, не имеет смысла рисковать своей
жизнью из-за нескольких коней,— кабальеро погладил
белоснежные усы.— А что случилось с белыми? Как
команчи к ним отнеслись?
— Мы не знаем. Так близко подойти мы не осмелились.
— Хм, хм... а знаете, в каком направлении они
поехали?
— К Рио-Гранде.
— К Рио-Гранде? Это хорошо. Нам нечего их опа-
саться. Возвращайтесь к табуну! А вы, сеньор,— обра-
тился он ко мне,— минутку подождите. Анджелло при-
несет вам одежду, чтобы вы не шли к речке в дорожном
платье...
Вскоре пришел пеон, он нес переброшенную через
руку одежду, такую, как носили все, и вывел меня к
воротам. Показал мне ближайшую дорогу к реке и
сказал, чтобы я позвонил в колокол, когда вернусь с
купанья.
После солнцепека, по которому мы ехали с утра до
утра, я испытал просто райское ощущение, прыгнув в
воду и смыв с себя весь пот, грязь и усталость. Я бул-
тыхался там добрых полчаса, потом вылез на берег,
залез в кусты, чтобы просохнуть и одеться, и вдруг
увидел в излучине реки ряд всадников. Они ехали
гуськом, как ездят индейцы.
Я так помчался, что через несколько секунд уже
дергал за проволоку колокола, чуть не сорвав его. Пеон
Анджелло открыл дверь и удивленно посмотрел на меня.
— Быстро к кабальеро! — задыхаясь, воскликнул я.—
Индейцы приближаются к эстансии!
— Сколько?
— Не знаю точно, человек пятьдесят...
Анджелло, очевидно, испугался, но, когда я назвал
число индейцев, стал спокойнее.
— Только? Ну, это не так скверно... С пятьюдесятью
индейцами мы справимся, сеньор. К таким гостям мы
311
готовы во всякое время. Вот ваши вещи, но поспешите,
надо идти к кабальеро наверх. Не забудьте поднять
лестницу!
— А наши кони?
— Мы уже позаботились о них, сеньор! Они с нашим
табуном, пасутся... сбруя в доме...
Я закрыл ворота на засов и поспешил за пеоном.
Наверху, на плоской крыше, которая служила террасой,
я встретил дона Атанасио и Олд Деса. Я прямо-таки
выстрелил неожиданным известием, но седовласый хозя-
ин не проявил ни малейшего волнения.
— Из какого племени они были? — спросил он спо-
койно.
— Не знаю. Я не успел разглядеть.
— Ну, увидим! Может, Виннету послал к нам апачей,
чтобы отвезти раненого вождя, или это какой-нибудь
отряд разведчиков команчей. Возможно, хотят у нас
спросить, не знаем ли мы чего об апачах. Скажем, что
мы представления не имеем о них. И команчи исчезнут
так же быстро, как и пришли.
— Если бы так! — загудел Олд Дес.— Послушайте,
мне это не нравится, надо бы на всякий случай обеспе-
чить оборону эстансии.
— Ну, это само собой,— сказал дон Атанасио.—
Посмотрите, вон тот пеон уже бежит, чтобы сообщить
пастухам! За десять минут все стада соберутся, и около
них останутся два парня сторожить. Остальные будут
оборонять пастбище, они хорошо вооружены. Знаете,
лассо в их руках тоже очень опасное оружие, а их ружья
на класс выше, чем индейские бухалки. А мы здесь, в
эстансии, как в крепости. Конечно, нас всего четырнад-
цать вместе с вами, но хотел бы я видеть индейцев,
которые попробуют покуситься на наши жизни! Нет,
нет, сеньоры, эти индейцы вполне миролюбиво позвонят
в колокол, спросят нас и отправятся назад, к своим...
Если это вообще команчи...
Олд Дес, казалось, все еще сомневался. Он задумчиво
качал головой.
— А я дал бы руку на отсечение, что это команчи!
И опасаюсь, что они вовсе не собираются ни о чем
спрашивать. Ну, о чем им спрашивать? Если бы апачи
здесь были, они давно наткнулись бы на их следы.
А что, если эта банда едет к вам разведать совсем
312

другое? Боюсь, дон Атанасио, что об апаче, который у
вас внизу, в комнате.
— Но ведь они не знают о нем!
— Вы в этом уверены? Вы же показали его вашему
хитрому гостю! А почему бы ему не рассказать об этом
команчам? Особенно если он хочет, чтобы команчи
благоволили к нему и его спутникам. Не будь я Олд Дес,
если я не прав!
— Хм... Может быть... ну, будем воевать! — сказал
решительно дон Атанасио.— Инда-Нишо я им не дам, я
обещал Виннету и сдержу свое слово.
Олд Дес похлопал по плечу кабальеро.
— Рад это слышать. Так говорят мужчины! Но,
может, нам удастся из этого выкрутиться без боя.
Я немного знаю вождя команчей... Но послушайте, вы
часом не показали тем проходимцам тайный вход?
— Нет, сеньоры, нет!
— Слава Богу! Если краснокожие об этом не знают,
у нас есть надежда. Пойдемте за оружием!
Пока я купался, мои приятели получили гостевые
комнаты, каждый маленькую, уютную, но с ограничен-
ным видом на двор. Здесь также вместо окон были
бойницы. Когда я выглянул из них, я ясно увидел, как
от группы деревьев к эстансии приблизились индейцы.
Они объехали вокруг ограды, но не сопровождали свое
нашествие дикими криками, как бывает обычно. Напро-
тив, сновали тихо, как тени,— у меня от этого мороз
пополз по коже. Команчи! Я узнал их по боевой
раскраске на лицах. На мгновение они остановились у
стены, прильнув к ней так, что исчезли из поля зрения.
Потом вынырнули. Они были вооружены довольно бед-
но — копьями, луками со стрелами, и только у началь-
ника отряда было на седле ружье. Но у некоторых были
еще какие-то длинные колья, похожие на колья от их
вигвамов или палаток.
Я выбежал в коридор и там столкнулся с Олд Десом.
— Они уже лезут через ограду! — кричал я.— При-
тащили молоденькие деревья вместо лестниц. Бегом
наверх, на террасу!
Но все шло не так, как я себе представлял. Пеоны
были этажом ниже и не могли так быстро попасть
наверх. Задержали нас и обе женщины, они бросились к
нам и немедленно хотели узнать, что происходит. Это
314
длилось всего две-три минуты, но в таких обстоятельст-
вах и минута дорога. Когда мы добрались до террасы,
первый индеец уже перепрыгнул стену, а за ним второй,
третий, четвертый... И сразу влезли по принесенным
деревьям наверх, на галерею, и вскоре стояли на террасе
против нас. У нас в руках были ружья, и все же мы не
могли помешать индейцам, разве только если бы реши-
лись с самого начала на кровопролитие.
— Прицельтесь в них! — загудел Олд Дес.— Попро-
буем выиграть немного времени!
Действительно, индейцев было пятьдесят, они окру-
жили эстансию молча, без шума. Вот так мастерски
застали нас врасплох. Они не осмеливались еще подойти
к нам ближе, оставались на краю террасы и крепко
держали луки со стрелами. Копья оставили внизу, да
они только мешали бы им. Кабальеро сделал три шага
навстречу и обратился к ним на той удивительной
мешанине английских, испанских и индейских слов,
которой пользовались люди на этой пограничной земле.
— Красные мужчины вступили в мой дом, даже не
спросив разрешения? Могут они мне это объяснить?
Начальник отряда перебросил ружье из руки в руку
и тоже сделал три шага вперед.
— Воины команчей пришли потому, что бледнолицый
их враг. Сегодня белый мужчина видит солнце в послед-
ний раз.
— Ты говоришь странные вещи. Я друг всех красных
мужчин и не знаю, почему я должен быть врагом именно
команчей?
— Бледнолицый сказал великую ложь! В этом доме
скрывается вождь апачей. Апачские псы самые большие
враги команчей. Кто им даст пристанище, тот враг
команчей и должен умереть.
— Карамба! Гром и молния! Ты хочешь приказывать
мне, кого я могу принимать, а кого нет? В своем доме?!
— Воины команчей осадили этот дом, поэтому могут
тут командовать и приказывать. Мы тут хозяева! Выдай
нам апача... Или ты будешь отпираться?
— И не подумаю! Отпирается тот, кто боится. А я не
боюсь ни на йоту и говорю тебе...
— Подожди!
Олд Дес остановил поток речей кабальеро.
— Не горячитесь, сеньор! Говорить откровенно —
315
прекрасная вещь, но это не должно вести к самоубийст-
ву! — предупредил Олд Дес шепотом.
— Против нашего оружия...
— Погибли бы мы все до одного,— снова прервал его
Олд Дес шепотом.— Дайте мне с ними поговорить.
Дон Атанасио погладил усы, кивнул, и теперь с
начальником отряда команчей заговорил следопыт.
— Слова моего брата наполняют меня ужасом. Как
команчи пришли к мысли, что в этом здании скрывается
апач?
— Мы это знаем, и этого достаточно! — ответил
мрачно и строго начальник отряда.
— Знаете, и этого достаточно? Значит, вы знаете
больше, чем мы!
— Лжешь!
— Ты произнес слово, за которое на Западе платят
жизнью! — спокойно сказал следопыт.— Советую тебе
не повторять его больше. Я не позволю никому на свете,
чтобы мне говорили, что я лжец! Посмотри на наши
ружья. Они нацелены прямо на тебя — достаточно мне
пошевелить пальцем, и ты упадешь мертвым на землю!
Ты и твои мужчины!
— Может быть,— равнодушно ответил начальник от-
ряда.— Но те, кто останется, пошлют всех бледнолицых
в вечные охотничьи угодья. А снаружи стоит много
воинбв-команчей! Их больше, чем десять раз по пять.
Они потом сровняли бы этот дом с землей!
— Их приветствовали бы пули, едва появились бы их
головы на стене!
— У моего брата длинный язык! И не знаю, почему
со мной говорит он. Разве он владелец этого дома?
И есть у него имя, чтобы я мог ему позволить разгова-
ривать с начальником отряда команчей?
Олд Дес нетерпеливо махнул рукой:
— А кто такой начальник команчей? Он прославлен-
ный воин? Или заседает в совете старейшин? Не вижу,
чтобы у него в волосах было орлиное перо или другой
знак начальника. А я начальник бледнолицых! Я Коша-
Пехве! Скажи мне, из какого племени команчей ты, если
не знаешь мужчину, который выкурил трубку мира с
Ойо-Колтсо, прославленным вождем племени? И его сын
Ават-Вила со мной разговаривал вчера, а ночью его
воины охраняли меня, как брата! Я друг команчей, но
316
не позволю им говорить, что я лгу! На это отвечаю
только пулей!
Среди индейцев раздалось ворчание. Начальник отря-
да повернулся к ним и обменялся несколькими словами,
а потом снова обратился к Олд Десу. Было видно, что
его слова и его имя произвели впечатление на индейца.
Он стал говорить более мирно.
— Воины команчи знают, что ты Коша-Пехве и друг
Белого Бобра. Но сегодня Олд Дес говорил с ними не как
друг. Почему он утаивает, что здесь скрывается апач?
— Я утаиваю? Я утверждаю, что апача здесь нет.
— Нет? Но команчи узнали от бледнолицего, которо-
го взяли под свою охрану, что апач здесь спрятался!
— Неужели? А как зовут этого бледнолицего, кото-
рого вы взяли под свою охрану?
— Его имя звучит в устах команчей так: Та-хи-ха-хо.
— Наверно, Гавилано?
— Да. Так.
— Тогда вас, мои милые, здорово обманули! Тот
человек, о котором ты говоришь, негодяй, каждое его
слово — ложь! Воины команчи будут жалеть, что дали
ему охрану!
— Нет. Мой брат будет жалеть, а не мы! Бледноли-
цый Та-хи-ха-хо говорил нам правду. Мы знаем, что
Виннету здесь спрятал старого вождя, а потом быстро
уехал через реку Хонобиш, которую вы зовете Рио-
Гранде. Мы поедем за ним, схватим его и привяжем к
колу смерти! Мы знаем, что Инда-Нишо ранен в плечо
и в ногу, и мы узнали, где должны его искать.
— Я буду очень рад, если ты скажешь мне где?
— Сойди три раза вниз в глубину дома, в коридор,
где много дверей, и на левой стороне... Когда откроешь
последнюю дверь на левой стороне, найдешь апача,
который лежит и не может пошевелиться, потому что
слабость овладела его телом.
Олд Десу пришлось туго, надо было притвориться
таким же безразличным и уверенным.
— Бледнолицый лгал. В тех местах никакого апача
ты не нашел бы...— тянул следопыт время.
— Хорошо, пойдем вниз и увидим, кто говорит правду —
ты или Та-хи-ха-хо.
— Ну что ты! Из этого ничего не выйдет! — реши-
тельно отверг Олд Дес.— Потому что этот дом открыт
317
только друзьям и приглашенным, а не тем, кто лезет
наверх с оружием в руках.
— Уже по тому, что ты говоришь, я сужу, что апач
здесь. Белый Бобр нам приказал, чтобы мы привели его,
и мы его приказу послушны!
— Хотите насильно войти в дом? Об этом мы уже
говорили! Повторяю тебе, что я отказываюсь иметь с
вами дело таким образом. Вернитесь назад к воротам,
позвоните в колокол, попросите позволения войти
внутрь — тогда будем продолжать разговор.
— Коша-Пехве дает нам советы, которые хороши
для него, а не для нас. Если бы у него была чистая
совесть, он спокойно позволил бы нам спуститься вниз.
Если Коша-Пехве так не сделает, останемся стоять здесь
и вышлем посла, который приведет сюда еще больше
команчей. И тогда вы все равно должны будете нас
пустить.
— Если бы вас была тысяча, все равно нет! Впрочем,
кто тебе сказал, что мы позволим твоему послу вообще
выехать отсюда. Я люблю команчей, но если вы ведете
себя со мной как с врагом — пожалуйста! Я поведу себя
так же!
Начальник команчей заколебался и начал снова сове-
товаться со своими воинами. Он не знал, что предпри-
нять. Он попал, конечно, на террасу, но не имел особой
выгоды, скорее, наоборот. Он был у нас на мушке.
Видимо, он договаривался с воинами о том, как нас
перехитрить.
Олд Дес поскреб за ухом.
— Ну и попали мы в заварушку,— цедил он сквозь
зубы.— Если они приведут подкрепление, можете петь
отходную. Если бы мы могли где-нибудь спрятать этого
апача!
— Я бы его вынес из дому,— предложил я.
— Из дому? С ума сошли, что ли? Каким образом?
— Тем тайным входом! Двери находятся у задней
стены эстансии, а все команчи стоят здесь, перед вхо-
дом, впереди. Они ничего не увидят. Я попробовал бы
укрыть его около речки, там, где я купался.
— Хм... это неплохо,— заметил Олд Дес.— Я об этом
не подумал. А что, если они оставили снаружи стражу?
— Едва ли. Их определенно не больше пятидесяти.
Думаю, что снаружи они оставили лишь нескольких
318
людей с конями. А они впереди, у ворот. Сомневаюсь,
что они расставили дозорных вокруг эстансии.
Олд Дес решил быстро. Впрочем, у нас не было
выбора.
— Хорошо, сэр, попробуем,— сказал он.— Надо его
вынести с кем-нибудь из пеонов. Я попытаюсь задержать
команчей, пока вы это проделаете. Не забудьте, что вам
могут помочь дамы!
— Отлично,— прошептал я.— Знаете, что надо сде-
лать? Переселить их в ту комнату. В дамских покоях
индейцам не придет в голову искать апача.
— Правильно,— тихонько радовался кабальеро.—
И достаточно будет перенести несколько покрывал и
наматрасников из комнаты моей жены. Пусть она ляжет
в постель на некоторое время. Апача вынесем к излучи-
не реки, там густые заросли кустов и петуний, они
растут по всему берегу. Если индейца положить в лодку,
ни один из команчей не найдет его до смерти. Бегом,
быстро!
В течение нескольких минут мы с пеоном переносили
из женских комнат покрывала и постели в комнату, где
лежал апач. Дамы, полные забот и опасений по поводу
того, как все обойдется с нежеланным посещением
команчей, согласились с нашим планом и предложили
свою помощь. Когда же мы в одно из покрывал заверты-
вали старого апачского вождя, он просил нас тихим
голосом:
— Инда-Нишо видел много зим, и дни его сочтены.
Бледнолицые показали, что у них доброе сердце. Но не
надо, чтобы ради старика их убили. Признайтесь коман-
чам, что я тут, пусть лучше убьют старого человека.
Инда-Нишо просит вас об этом.
Но мы даже думать о таком решении не хотели. Без
долгих разговоров мы завернули его и тайным ходом
вынесли из дома, в кустарник за стену, где было
отличное укрытие. Только все неожиданно осложнилось.
Высунув голову из укрытия, чтобы посмотреть, безопа-
сен ли тот кусок дороги через оголенное пространство,
которым мы должны были пройти к реке, я остался
стоять как оглушенный. В двух шагах от меня топтался
воин команчей с копьем, луком и колчаном со стрелами.
Значит, я ошибся в своих планах. Воин, видимо, должен
был сторожить заднюю сторону эстансии.
319
— Надо идти назад, сеньор,— зашептал пеон, кото-
рый уже увидел индейца.— Даже если мы его убьем,
ничего хорошего не будет. Они отомстили бы нам всем.
— Что это вам пришло в голову? Зачем убивать?
Конечно, нет? Я должен как-то его отвлечь.
— Это будет трудно. Он не сойдет с места, пока за
ним не придут.
Пеон был прав. Я старался как можно быстрей найти
приемлемое решение. Наконец я кое-что придумал.
— Послушай,— взял я пеона за плечо,— я сейчас
вылезу из кустов и покажусь ему. Сделаю вид, что очень
испугался, и побегу. Он побежит за мной...
— Или пошлет вам вдогонку стрелу!
— Возможно,— допустил я.— Но это риск игрока.
— Не делайте этого, сеньор,— остерегал меня пе-
он.— Команчи стреляют из лука точнее, чем из ружья.
— Я побегу к реке,— настаивал я на своем,— может,
мне удастся надуть его как-нибудь. Надо его просто
обезвредить на другом берегу. Вы оставайтесь здесь, я
знаю, где лодка, приеду на ней как можно ближе.
Педро стал меня отговаривать, но я уже решился и
все продумал.
Я отполз под прикрытием кустов до угла ограды и
только там показался воину, как будто вышел с другой
стороны ограды. Команч не сразу меня заметил, но через
некоторое время, повернув голову, увидел меня и крик-
нул, чтобы я остановился. Я не послушался. Он взялся
за лук и насадил стрелу. Я побежал к реке и в
несколько прыжков оказался на берегу, и прежде, чем он
натянул тетиву, я бросился в реку, лег на спину и
внимательно следил, когда воин появится на берегу. Он
прибежал вскоре, без колебаний натянул тетиву, прице-
лился и выстрелил. А я вовремя нырнул и остался в
глубине, сколько мог выдержать. Когда я снова поднял
голову над водой, то увидел, как индеец пытливо
осматривает реку. Теперь он заметил меня и убедился,
что его стрела не достигла цели, даже не ранила.
Размышлять ему не пришлось. Колчан со стрелами
остался там, где он нес службу, и лук ему теперь
оказался бесполезен. Он отбросил его подальше в траву
и прыгнул в реку.
Этого я как раз и ждал, как Божьей милости. Я начал
поднимать вокруг себя брызги, нырять, делая вид, что
320
нахлебался воды и что плохо плаваю. Расстояние между
нами быстро сокращалось. Я дал ему возможность при-
близиться, насколько это было можно. Потом я быстро
поплыл по течению. Держался около берега и искал
подходящее место, где бы мог осуществить мой план.
Мне приглянулся недалеко от берега высокий, обросший
мхом дуб. Я рывком доплыл до сухого места, выбежал
на берег и помчался мимо дуба к лесу. Там я резко
повернулся назад и побежал обратно к дубу, прижался к
нему спиной, так что был скрыт от глаз индейца. Затаив
дыхание, я ждал, что будет дальше, надеясь, что индеец
побежит по следу. Через минуту он был здесь, мокрый
как мышь, громко дыша и отдуваясь. Глаза его были
устремлены к земле, к моим следам. Он мчался как
сумасшедший. С трудом я изловчился, сделав огромный
скачок, всем своим весом опрокинул его на землю. Затем
удар в висок, и индеец рухнул, потеряв сознание.
Отсюда было недалеко место, указанное кабальеро.
Я нашел даже старый разросшийся платан, по стволу
которого снова спустился к воде, не оставив за собой
следов. Вскоре я привязывал лодку к корням и вмиг
добежал до Педро, чтобы доставить Инда-Нишо к лодке.
Каждая секунда решала нашу судьбу. По счастью, Педро
оказался прекрасным помощником. Он донес апача к
лодке, сделал ему что-то вроде постели и бегом вернул-
ся в дом. Я отвез лодку на старое место, к петуньям,
крепко привязал и поплыл назад, посматривая на берег,
нет ли там команча, которого я стукнул. Но его не было
видно. Не прошло и четверти часа, как я переодевался
в эстансии, в бывшей дамской комнате. А дамы лежали
в комнатушке апача.
На террасе обе стороны все еще договаривались. Олд
Дес не переставал утверждать, что осмотр дома тяжкая,
неслыханная обида для дона Атанасио, а начальник
команчей не переставал настаивать на осмотре дома,
как единственном доказательстве, что апача действи-
тельно здесь нет.
Как только я подморгнул Олд Десу, что наша затея
удалась, он согласился с команчами.
— Хорошо,— сказал он,— если вы не верите словам,
тому, что я твержу вам уже полчаса, возьмите себе пять
воинов и убедитесь, что я говорю правду.— Он сделал
вид, что страшно оскорблен.
21 Виннету
321
Но команчи все еще были недовольны.
— Почему пять? — твердили они.— Разве каждый из
нас не одинаково достоин? Что имеет право сделать
один, то может делать и другой. Пусть Олд Дес доверяет
нам. Мы не тронем в доме ничего.
— Если ты думаешь, что от этого что-то изменится,
то ты ошибаешься,— пожал плечами Олд Дес.— Но
чтобы ты убедился, что нам нечего бояться, пусть будет
по-твоему. В таком случае все воины должны оставить
оружие. А кто тронет какую-нибудь вещь или персону
без нашего позволения, будет застрелен на месте.
Команчи снова стали советоваться, и я использовал
это время, чтобы быстро и кратко сказать следопыту,
что я сделал.
— Гром и молния! Ловко вы все устроили. Я уже в
Ла-Гранже убедился, что вы парень не промах... Все
время у меня из головы не идет — не может быть, что
вы впервые на Западе! — прошептал он и обратился к
команчам, которые через своего начальника передали
свое согласие с предложением Олд Деса. Они отложили
свои луки и колчаны и пошли со своим начальником
вниз, вслед за кабальеро.
Я обратил внимание, что на лугу перед эстансией
собрались вакерос, все на конях, хорошо вооруженные,
и бросали вопросительные взгляды на террасу. Они
готовы были по первому жесту своего господина бро-
ситься на защиту дома. Но сейчас этого не требовалось.
Два пеона остались на террасе сторожить отложенное
оружие, а пятеро стояли в коридорах, на случай размолвки
с команчами, хотя мы не думали, что она возможна.
Было ясно, что команчи идут вполне уверенно. Они
направились прямо к двери, за которой полчаса назад
лежал Инда-Нишо. Олд Дес сам открыл ее, и индейцы,
не скрывая своего нетерпения, бросились туда, но оста-
новились на пороге.
— Уфф! — вырвалось у их главного. Повернувшись к
Олд Десу, он произнес: — Я вижу здесь скво!
— Разумеется. Меня это не удивляет. Ведь это ты
утверждал, что здесь находится апач. Тот твой бледно-
лицый надул тебя. Но пожалуйста, смотри всюду, убе-
дись, что мы не обманываем тебя!
Начальник команчей бегло осмотрел комнату и отка-
зался от основательного обыска.
322
21*
— Воин команчей не входит в вигвамы женщин, и
его глаза не видят здесь апача.
— Можешь посмотреть и в других местах,— сказал
Олд Дес,— если тебе этого хочется.
Команч кивнул и отправился вместе со своими вои-
нами осматривать другие помещения. Делали они это
основательно, осматривали дом целый час, в некоторые
комнаты возвращались несколько раз, особенно в пер-
вую, где, по словам Та-хи-ха-хо, они должны были
найти раненого апачского вождя. Они даже попросили,
чтобы дамы вышли из комнаты, и осмотрели ее так
тщательно, что заглядывали под каждый край покрыва-
ла, простукали пол — не скрыт ли там тайник, но нигде
ничего не нашли. Теперь начальник команчей допускал,
что в доме нет никакого апача.
— Ну, видишь,— засмеялся Олд Дес,— говорил я
тебе, а ты мне не верил. Команчи мои друзья! Когда я
буду разговаривать с Белым Бобром, пожалуюсь ему...
— Мой брат хочет с ним говорить? Он может поехать
с нами...
— Пока это не выйдет. Мой конь слишком устал, и
раньше завтрашнего дня я никуда не поеду. А воины-ко-
манчи оставят этот край сегодня.
— Нет. Воины-команчи останутся здесь на ночь!
Солнце уже садится, а красные воины не имеют привыч-
ки ездить в темноте. Отправятся с восходом солнца, мой
брат может, ехать с нами.
— Хорошо,— не слишком охотно сказал Олд Дес.—
Но я не один. Со мной еще четверо попутчиков.
— Белый Бобр будет рад им! — сказал команч и
обратился к кабальеро.— Позволят мои братья разбить
лагерь вблизи от их дома?
—Конечно, конечно,— согласился дон Атанасио.— Я
же сказал, что я друг всех красных мужчин, до тех пор
пока они приходят ко мне с миром и спокойно. А чтобы
вы знали, что я говорю искренне, вы получите от меня
подарок. Одну корову из стада, чтобы вы могли устроить
себе ужин после целого дня беготни.
Это произвело на индейцев впечатление. Никто из
них уже не сомневался, что их подозрения оказались
напрасными. Они почувствовали, что обидели нас, и
стали себя вести чрезвычайно дружелюбно и приветли-
во. Само собой, сыграло роль и уважение, которое они
324
испытывали к Олд Десу. Они и в доме вели себя
прилично, ни до чего не дотронулись и после осмотра
немедленно ушли из эстансии, прежде чем кто-нибудь
предложил им это сделать.
Но мы еще не выиграли, несмотря на то что поведе-
ние команчей так круто изменилось. Надо было быть
настороже. И в один момент показалось, что доверие
команчей вновь поколебалось. Это случилось, когда
вернулся стражник, которого я оглушил. Мы видели, как
он прибежал к начальнику в мокрой одежде и взволно-
ванно рассказал ему, что с ним произошло. Я думал
было, что все обойдется, но взгляд стражника обратился
к нам, когда мы вышли с команчами за ворота. Мы были
сыты ими по горло. И тут начальник отряда повернулся
ко мне и голосом, полным негодования, заявил:
— Бледнолицый недавно плавал через реку и сразил
кулаком этого воина! Может он мне объяснить, почему
он это сделал?
— Подожди, подожди, приятель,— засмеялся Олд
Дес, который вмиг понял, откуда ветер дует. Он дал
возможность команчу подробно рассказать, на что жалу-
ется воин, а потом спросил: — Кто может утверждать,
что этот молодой человек имел с твоим воином что-ни-
будь общее? Красные мужчины, всем известно, плохо
различают лица белых людей. И в конце концов, кто
поручится, что это тот белый человек, с которым по-
встречался твой воин?
— Этот бледнолицый,— настаивал стражник,— я ви-
дел его лицо, когда он плыл на спине через реку. И у
него была точно такая же белая одежда!
— Неужели? Точно такая? Ты не ошибаешься? По-
думай, друг, если это был он, его одежда была бы
мокрая настолько, что с нее лила бы вода. Потрогай
его —каждая нйтка сухая!
— Он переоделся в доме!
— Еще лучше! А как бы он туда попал? Ведь у вас
всюду расставлена стража. И как он мог бы незаметно
выскользнуть из дома, когда на террасе стояли ваши
воины? Признайся, что это просто невозможно.
Пострадавший индеец крутил головой, не верил, но
убедить остальных не мог, ведь на самом деле было
исключено, что кто-либо мог выйти из осажденной и
бдительно охраняемой эстансии. Наконец команч пове-
325
рил объяснению кабальеро, который сказал, что в по-
следнее время в округе появились конокрады, так что,
возможно, это был кто-то из них. Это казалось правдо-
подобным. Только одна вещь так и осталась загадоч-
ной — нигде не нашлось следов, куда этот таинственный
человек исчез. Начальник команчей даже поехал к реке,
чтобы выяснить, но в местах, которые ему показал воин,
ничего не нашел. Я-то знал почему. Наконец он махнул
рукой, запах жареного мяса привлекал его больше, чем
поиски следов вдоль берега, к тому же быстро темнело,
так что не было видно ни зги. Вскоре он сидел со своими
команчами у костра, на котором жарили мясо.
Начальник был так увлечен едой, что не обратил
внимания, когда мы с Олд Десом вышли на прогулку.
Мы пошли к петуньям и как бы ненароком там остано-
вились. Старый следопыт притворился равнодушным,
будто показывая мне что-то среди деревьев, а потом
тихо, еле слышно позвал Инда-Нишо.
— Олд Дес здесь стоит с бледнолицым, который отвез
Инда-Нишо. Слышит старый вождь апачей мой голос?
— Да,— прозвучал тихий шепот в лодке.— Свежий
воздух около воды хорошо на меня подействовал. Горячка
уже не повторится. Когда увидит апач снова Олд Деса?
— Мы уезжаем с команчами завтра на рассвете.
— Уфф! Мой брат хочет присоединиться к врагам
апачей?
— Конечно, нет. Но мы ищем нескольких мужчин, а
команчи нас к ним доставят.
— Но бледнолицые могут столкнуться с апачскими
воинами. Инда-Нишо рад был бы дать тотем молодому
человеку, который ради меня рисковал жизнью. Когда он
покажет тотем апачским воинам, они примут его как
брата... Мой брат Олд Дес опытный, как лисица. Когда
наступит ночь, пусть принесет мне кусок белой кожи и
нож. К утру тотем для молодого человека будет готов.
— Я это сделаю,— прошептал Олд Дес.— Не нужно
ли еще чего Инда-Нишо?
— Нет. Инда-Нишо доволен. Пусть добрый Маниту
хранит все тропинки, по которым пойдет Олд Дес и
молодой белый воин!
Этот разговор продолжался минуту, а потом мы
прошли чуть дальше, чтобы не возбудить подозрений.
Олд Дес только тихо сказал:
326
— Ваше счастье, молодой человек, вы выбрались из
пекла! И чтобы вы знали, тотем — проявление высшего
доверия и благодарности, его индейцы редко дают бело-
му, очень редко. Может случиться всякое, и тогда тотем
будет вам очень полезен!
— Подождите, ведь вы должны принести ему кожу, а
что, если вас в это время схватят команчи?!
— Меня? Вот уж нет! — сказал он коротко и с
каким-то огорчением. Больше он об этом не говорил.
Я видел, что отговаривать его бесполезно. Может, это
и удалось бы, если бы я признался, что, поскольку речь
идет об апачах, мне не нужен никакой тотем. Но пока я
еще не хотел ему в этом признаваться.
Тотем я получил рано утром, на восходе, когда Олд
Дес разбудил меня. Он смеялся, что меня запросто могли
украсть команчи — так крепко я спал. Он втиснул мне в
руку тотем. Это был кусок кожи с надрезами на гладкой
стороне. Надрезы были такими тонкими, что непосвя-
щенный человек вообще не обратил бы на них внима-
ния. Пришлось мне опять притвориться неискушенным
гринхорном.
— И это прославленный тотем? Ведь на этом куске
кожи не видно ничего особенного.
— А это и не нужно. Главное, что на нем увидит
апач, когда вы его покажете. А теперь быстро одевай-
тесь, и поспешим вниз. Команчи уже готовы.
Индейцы действительно были готовы. Они отвели
коней к реке, чтобы их напоить, и слава Богу, далеко от
места, где был спрятан апач. Во дворе я встретился с
кабальеро и дамами. Вакерос как раз привели наших
коней, и дон Атанасио осматривал их и недоверчиво
качал головой.
— Сеньоры, не сердитесь, но этих коней я вам не
оставлю. Они слишком усталые. Я заменю их. Подожди-
те минутку.
Он кивнул двум вакерос, и вскоре нам привели пять
свежих полудиких лошадей, отлично выглядевших. Мы
поблагодарили дона Атанасио и сердечно попрощались с
ним, обняв его, а дамам отвесили вежливый поклон.
Солнце было еще за горизонтом, когда мы перешли
вброд Элм-Крик и направились резвым галопом на
запад. Мы ехали впереди все пятеро рядом с начальни-
327
ком отряда, за нами остальные команчи на своих низко-
рослых лошадках, худых и лохматых. О том, где и когда
мы встретимся с главными силами команчей, не говори-
лось. Через час езды мы узнали, что главное войско
продолжало свой путь, что Белый Бобр решил не дожи-
даться нашего отряда с пленным апачем. По его приказу
десять воинов должны были переправить Инда-Нишо в
главные поселения команчей, а остальные сорок повер-
нуть как можно быстрее к Рио-Гранде-дель-Норте. Бе-
лый Бобр узнал от Гибсона, что Виннету бежал через
реку, и посчитал, что теперь он поднимет против коман-
чей все апачские племена, а вождь команчей хотел
встретить врага раньше, чем они подготовятся к оборо-
не. Нам это было в известной мере на руку. Мы хотели
настигнуть Гибсона, пока он у команчей.
Мы наткнулись на следы часа через два езды по
пустыне Нуэсес, проехав место, где отряд наших коман-
чей отделился от главного войска. Следы были похожи
на шнурок, прямые, ровные, в свежей зеленой траве
совершенно ясные. Это свидетельствовало, что команчи
прошли именно здесь. На западе виднелась темная
полоска леса. Значит, до Рио-Гранде-дель-Норте было
совсем близко.
— Уфф! — радовались команчи.— На всем пути мы
не встретили ни одного бледнолицего! Скоро перейдем
вброд реку и появимся перед апачскими собаками так
неожиданно, что они завоют от страха.
Следы, которые мы видели, вели прямо к броду, где река
была достаточно широкой, мелкой и спокойной. Надо было
осторожно перебраться только через болотистый участок.
На берегу остались отметины ночевки. Однако главное
войско не могло продвигаться так быстро, как мы. Здесь
уже была земля апачей, и требовалась осмотрительность.
За полосой леса простиралась неоглядная песчаная
равнина. В этих краях, которые были прямо-таки созда-
ны для рейдов грабительских орд диких индейцев, не
было ничего, кроме песка и редких кактусов. Я ошибся
в своих расчетах. Я думал, что мы к вечеру догоним
войско команчей, а теперь потерял надежду. Следы
явственно показывали, что команчи повернули на юг.
Я удивлялся выносливости индейских лошадей. Мы про-
ехали почти сорок миль, а незаметно было, что кони
устали. Но и наши лошади еще держались.
328
После полудня мы наткнулись на другие следы.
Видно было, что эти всадники ехали с севера и встрети-
лись с команчами. Олд Дес соскочил с лошади и
внимательно их осмотрел.
— Надо последовать за ними. Белый Бобр встретился
здесь с двумя наездниками, думаю, это были индейцы,
которые принесли ему какие-то важные известия.
Мы повернули на юго-запад. Ехали мы долго, до
самого вечера. Кони устали и шли умеренной рысью, а
кое-где и шагом. Темнело, следы стали еле заметны, и
когда мы начали искать место для отдыха, мой конь
втянул ноздрями воздух и заржал. Остальные кони потя-
нулись за ним — они почуяли воду. В полной темноте мы
добрались до берега реки. Мы нашли местечко для ночле-
га, а кони напились и паслись на траве. Команчи расста-
вили стражу, а мы с Олд Десом и остальными нашими
товарищами гадали, к какой реке мы подъехали. Олд Дес
решил наконец, что это Рио-Морелос, приток Рио-Гранде.
Усталые от изнуряющей езды, мы вскоре отправились
спать. Рано утром мы продолжили путь, но к полудню
обнаружили, что следы снова изменили направление, те-
перь они шли к северу. Вдали выступал скалистый горный
массив. Олд Дес проявлял беспокойство.
— Что, черт возьми, это означает? Я не понимаю
Белого Бобра. Осмелиться вступить в эти края! Знаете,
где мы находимся?
— Волсон-де-Мапими? — спросил я.
— Хм... вы знаете это место?
— Только по карте.
— Ваше счастье. Эта Мапими — дыра на самом конце
света! Отсюда всегда расползались всякие грабительские
банды. Для грабителей пустыня самое благоприятное мес-
то. В горах уже лучше. Там, в скалах и долинах, живут
апачи. И если они захотят напасть на команчей, то
команчей мне искренне жаль. С этими горными племенами
никто еще не справился. К тому же апачи рассыпаны по
большому пространству: между Рио-Гранде и Рио-Пекос, а
на северо-западе почти до Джила. Команчи лезут в
ловушку, и если она захлопнется, то беда!
— Беда для них и беда для нас! Потому что в этом
капкане мы будем вместе с ними! — заметил я.
— Этого я не очень боюсь,— отрицательно покачал
головой следопыт.— Мы апачам ничего плохого не
329
сделали, а потом, если бы дело дошло до самого
худшего, то у вас есть тотем.
— Все равно, надо бы предупредить команчей.
— Попробуйте, сэр! Скажите идиотам десять раз, что
делают глупость, они все равно не послушают вас. Я
уже пробовал сказать начальнику отряда, но он и
слушать не стал! Взорвался и сказал, что у него приказ
и он поедет по следам Белого Бобра, пусть хоть камни
падают на голову. Если нам это не нравится, то мы
можем убираться на все четыре стороны!
— Грубиян! Хам! — огорченно воскликнул Лендж.
— Ну, знаете ли, команчи не ходили в школу, где
учат хорошим манерам,— засмеялся Олд Дес.
Но этот его смех был горьким. Я ерзал в седле,
понимая, что все это очень не нравится Олд Десу, и чем
дальше, тем больше.
— Я бы очень удивился, если бы команчи там не
влипли в беду! — ворчал Олд Дес.— Мы уже в землях
апачей и Бог знает куда движемся. Хотел бы я знать,
что нас ждет.
6
ХУАРЕС ИЛИ МАКСИМИЛИАН?
Я был убежден, что мне удастся поймать Гибсона еще
на территории Соединенных Штатов, а теперь оказа-
лось, что придется ехать в Мексику, в самые опасные
края и так достаточно беспокойной и дикой страны.
Путь на Чиуауа ведет через северную часть дикой
пустыни Мапими — почти ровного большого пространст-
ва. Но теперь, когда нам пришлось повернуть на юг, нас
ждали коварные и опасные места, и всех это привело в
подавленное состояние. Даже команчи, которые привык-
ли к таким краям, были утомлены, не говоря уже о том,
что все съестные припасы кончались.
Мы поднимались все выше и выше и наконец достиг-
ли гор. Кругом скалы без признаков жизни: ни цветочка,
ни травинки. Над нами кружил гриф, он сопровождал
нас целый час, словно не мог дождаться, когда усталость
одолеет нас и превратит в беспомощные жертвы. Так
330
ехали мы бесконечно долго, шагом, одолевая ущелье за
ущельем. И вдруг перед нами открылся на горизонте
лес. Кони пошли резвее, а на лице Олд Деса появилось
более спокойное выражение.
— Теперь я знаю, куда мы едем,— постучал он себя
по лбу.— Где-то здесь река Рио-Саладо. Если команчи
направились вверх по течению, то все заботы побоку.
Там, где вода, там трава и лес, а может, и какой зверь.
Господа, подгоните коней, чем быстрее туда доберемся,
тем скорее отдохнем.
И правда, впереди нас ждали и лес, и река. Мы и
лошади отдохнули, но не слишком долго. Наш путь
продолжался, пока не стемнело, и мы стали искать место
для ночлега. Начальник команчей настаивал, чтобы мы
оставались в седлах, пока не найдем какой-нибудь
лесок, нам ничего не оставалось, как подчиниться ему.
Было уже совсем темно, когда впереди раздался приглу-
шенный крик, на который предводитель команчей тут же
радостно ответил. Перед нами был лагерь войска коман-
чей. Индейцы без сомнения считали это место безопас-
ным и удобным укрытием.
Наши команчи въехали прямо в лагерь, а нам было
предложено подождать, пока нас позовут. Длилось это
довольно долго. Наконец появился индеец, который
привел нас к костру, горевшему посреди лагеря. Тут
сидел Ойо-Колтса, известный вождь команчей. Старый
человек с седой головой, волосы связаны косичкой, в
них три орлиных пера. Рядом с ним лежала двустволка.
Он ел кусок жареной конины, держа в правой руке нож.
Увидев нас, он отложил еду.
Едва мы подъехали к костру, как команчи окружили
нас со всех сторон, двое взяли наших лошадей и, не
спрашивая позволения, увели их. Я бросил взгляд на
Олд Деса, но он сделал вид, что все в порядке. Белый
Бобр встал и, по индейскому обычаю, поднял руку для
приветствия.
— Мой брат Олд Дес удивил всех команчей. Не
думали мы, что встретимся с ним здесь. Но мы привет-
ствуем его,— конечно, он будет вместе с нами воевать
против апачских псов.
Видимо, ему хотелось, чтобы и мы все поняли, о чем
он говорит, потому что изъяснялся на той чудовищной
мешанине англо-испанско-индейского языков.
331
— Великий Маниту направляет шаги белых и крас-
ных мужчин и ведет их неисповедимыми путями,— столь
же торжественно ответил наш следопыт.— Счастлив тот
воин, который в пустыне встретился с другом. Белый
Бобр приветствовал меня, а моих друзей?
— Твои друзья — мои друзья, кого любишь ты, того
любит Ойо-Колтса. Пусть твои друзья сядут, вождь
команчей выкурит с ними священную трубку.
Олд Дес поклонился и сел, мы последовали его
примеру. Гектор сел немного в стороне, а приближенные
вождя расселись с ним рядом.
Ойо-Колтса снял с шеи трубку, или, как называли ее
индейцы, калумет, набил табаком и зажег. Обряд, кото-
рый мы уже проделали с его сыном, повторился. С по-
следним колечком дыма мы стали друзьями команчей.
Когда начальник отряда команчей, с которым мы
прибыли, сообщил об осмотре эстансии, вступил в раз-
говор Олд Дес, который старался убедить старого вождя,
что мы и дон Атанасио вне подозрений.
— Ойо-Колтса верит всему, что говорит его белый
брат. У него нет доводов думать, что Коша-Пехве хочет
его обмануть. Но и у другого бледнолицего нет основа-
ний обманывать команчей. Он знает, что за такую ложь
заплатил бы жизнью. Этот бледнолицый остался у нас.
Если бы он хотел нас обмануть, давно бы исчез из
лагеря команчей. Не могу подумать ничего другого, как
то, что один из вас обманывает меня.
Эти несколько слов меня насторожили. Вождь явно
был не дурак, умеет рассуждать, а Олд Десу придется
быть очень осторожным. А что, если вождю придет в
голову еще раз навестить эстансию? Судя по всему, Олд
Дес тоже об этом подумал.
— Возможно, кого-либо из нас обманули. Но я рад
посмотреть на того человека, которому удалось бы
обмануть Олд Деса. Так что если и был кто обманут, то
только не я.
— Пусть Коша-Пехве мне скажет, что он об этом
думает.
— Думаю, что прежде всего был обманут вождь
команчей.
— Кто же его обманул? — спросил Белый Бобр спо-
койно.
— Наверно, те бледнолицые, о которых он говорил.
332
— Коша-Пехве так думает? Такие слова надо дока-
зать. Эти бледнолицые курили с нами трубку мира, а
если они нас обманули, то должны умереть!
— Так ты и с ними курил калумет?! Если бы я был
здесь, я отговорил бы тебя! И доказал бы тебе немед-
ленно, как ты ошибаешься! Скажи мне, кто твой друг?
Президент Хуарес?
— Хуарес предал цвет своей кожи. Он живет в домах
бледнолицых и ведет такую жизнь, как они. Ойо-Колтса
презирает его! Воины команчей поддерживают своей
храбростью императора, который им за их службу даст
оружие, коней, одеяла и поможет уничтожить всех
апачей.
— Вот видишь! — покачал головой Олд Дес.— А те
двое бледнолицых друзья твоего самого большого врага.
Они едут в Мексику, хотят помогать Хуаресу!
Белый Бобр недоверчиво посмотрел на Олд Деса.
— У тебя есть доказательства?
— Спроси моих друзей. Или подожди! Знаешь ты,
что белый отец в Вашингтоне держится вместе с
Хуаресом?
— Ойо-Колтса хорошо знает об этом.
— Он позволяет, чтобы для Хуареса нанимали вои-
нов. В городе Ла-Гранже есть мужчина, которого зовут
сеньор Кортесио. Мы были у него и встретились с этими
людьми как раз у Кортесио. Он сам говорил, что
подготовил для Хуареса много воинов. Будь внимателен!
Те твои приятели жили с ним по соседству и исчезли
именно в тот день и именно с теми людьми, которых
сеньор нанял для Хуареса. Тебе ни о чем это не
говорит? Не сознаешь, что курил трубку мира со своими
злейшими врагами?
Вождь все это слушал с величайшим напряжением.
— Подожди еще! Скажу тебе больше. Те двое, воины
Хуареса, пришли к дону Атанасио. Знаешь, кому симпа-
тизирует он? Императору Максимилиану! И представь
себе, как он испугался, когда узнал, каких гостей он
принимает. А у него в доме старый заслуженный импе-
раторский офицер, француз! Если бы эти люди узнали о
нем, они убили бы его. Тогда он натер офицера глиной,
одел его, чтобы был похож на индейца, а когда его
спросили, сказал, что это больной краснокожий Инда-
Нишо! Понимаешь?
333
Белый Бобр был сбит с толку, но осторожен.
— А почему он назвал это имя?
— Очень просто. Апачи держатся за Хуареса. Он
предполагал, что такого человека эти бледнолицые по-
считают другом.
— Уфф! — вождь сжал кулаки.— Понимаю тебя! Дон
Атанасио очень хитрый человек, раз придумал такое. Но
куда девался старый императорский офицер, когда
пришли мои воины в эстансию? Почему он не показал
его им?
— Он не мог им его показать, потому что он уже
уехал. Дон Атанасио эту историю с Инда-Нишо просто
выдумал, а бледнолицый думал, что это правда, и сразу,
как только встретился с тобой, рассказал это. Почему?
Это ясно. Он знал, что вы за французов, и думал, что
это расположит тебя к ним.
Белый Бобр кивнул.
— Ойо-Колтса верит тебе, но нуждается в точном
доказательстве, что бледнолицые поддерживают Хуаре-
са. Иначе он не может наказать бледнолицых, Ойо-
Колтса курил с ними трубку мира.
— Я тебе сказал, что докажу. Но прежде всего мы
должны двух бледнолицых взять ,в плен.
— Почему?
— Это наши враги. Мы давно их преследуем.
Это было сказано кратко, но лучше Олд Дес не мог
бы ответить. Рассказ об Олерте и Гибсоне привел бы к
бесконечным расспросам, а слова «наши враги» были
вполне достаточны для вождя команчей.
Вождь ответил немедленно.
— Твои враги — наши враги. Ойо-Колтса отнимет у
бледнолицых дым мира и дарит тебе обоих мужчин.
— Прекрасно, большего я от тебя не хотел! Можешь
позвать сюда их проводника? Я поговорю с ним, и ты
убедишься, что это люди Хуареса.
Вождь дал приказ одному из воинов, и тот привел
высокого человека, который выглядел как настоящий
мексиканец.
— В чем дело? — мрачно спросил он и окинул нас
враждебным взглядом.
Видимо, Гибсон узнал нас и предупредил мексиканца,
что ничего доброго от нас ждать нельзя. Олд Дес
улыбнулся ему дружески и сказал:
334
— Будьте здоровы! Я должен передать вам привет от
сеньора Кортесио из Ла-Гранжа.
— От сеньора Кортесио? — Напряжение на лице мек-
сиканца убавилось. Он не чувствовал, что его подстере-
гает опасность.— А вы с ним знакомы?
— Конечно. Мы подружились с неделю назад. Только
я огорчился, что опоздал к вам присоединиться.
— Что вы имеете в виду?
— Я хотел ехать с вами на другую сторону, к
Хуаресу.
На лице мексиканца промелькнула тень гнева.
— Сеньор, вы ошибаетесь. Мы стоим на стороне
французов.
— Но переправляете из Соединенных Штатов добро-
вольцев в Мексику!
— Для императора!
— Значит, сеньор Кортесио работает тоже для импе-
ратора?
— Для кого же еще?
— Мне кажется, для Хуареса!
— Ничего подобного!
— Может, вы плохо информированы?
— Я? — мексиканец презрительно усмехнулся.—
Я офицер!
— Хуареса? — прервал его Олд Дес.
— Да... то есть нет, нет! Вы совсем меня запутали!
Говорю вам, я за императора!
— Вы слегка проговорились. Если вы офицер, то
должны быть внимательны. Особенно в такие минуты!
Но, благодарю вас, достаточно того, что вы сказали.
Больше не буду вас ни о чем спрашивать.
Офицер попытался еще что-то сказать, но вождь
сделал выразительный жест рукой, и офицеру ничего не
оставалось, как послушаться и удалиться.
— Что скажет теперь мой брат? — спросил Олд Дес.
— Его лицо сказало все ясно. Но и это не доказа-
тельство.
— Но ты не сомневаешься, что этот человек офицер
и что он связан с Кортесио?
— Не сомневаюсь.
— А если я тебе докажу, что Кортесио работает на
Хуареса?
— Этого Белому Бобру будет достаточно.
335
— Вот тебе доказательство.
Следопыт залез в карман, вынул препроводительный
лист, подписанный Хуаресом, и развернул его перед
вождем.
— Я сказал своему красному брату, что мы пресле-
дуем двух бледнолицых, которые посетили сеньора Кор-
тесио. Мы пошли за ним к сеньору и притворились, что
тоже хотим в Мексику к индейскому президенту. Он
поверил нам и дал паспорт, подписанный Хуаресом. Мне
и моему другу. Я могу показать тебе этот документ!
Посмотри на эту бумагу и прочти ее. Это доказательст-
во, которого ты хотел!
Вождь молча взял бумагу, повертел ее, посмотрел на
нее, а потом зло захохотал.
— Белый Бобр не научился искусству бледнолицых,
которые умеют говорить на бумаге. Но видит знаки,
которые показывают, что это бумаги Хуареса. Белый
Бобр позовет одного воина, он воспитывался мальчиком
у бледнолицых. Он умеет говорить бумагой и скажет
все, что нужно.
Он громко назвал какое-то имя, и из толпы прибли-
зился молодой человек со светлой кожей, видимо, мулат.
Взял лист и стал читать по складам, а закончив, вернул
документ с выражением особой гордости, вот-де какой
он ученый.
— Теперь вождь команчей верит, что его обманули? —
спросил Олд Дес.
— Ойо-Колтса теперь убедился. Он соберет лучших
воинов и посоветуется, что будет делать.
— Могу я принять участие в этом совете?
— Нет. Мой брат мудрый человек, когда дает советы,
и храбрый, когда решил действовать. Но все же он нам
не нужен. Что он хотел доказать, уже доказал. Осталь-
ное команчи решат сами!
— Хорошо,— сказал Олд Дес,—.но все же я хотел
кое о чем у тебя спросить, хотя это и не относится к
нашему предыдущему разговору. Почему мои красные
братья идут так далеко на юг? И почему Белый Бобр
отважился забраться так высоко в эти пустынные места?
— Команчи хотели идти другой дорогой, но узнали,
что Виннету направился с солидными отрядами к Рио-
Кончес и оставил здесь деревни без охраны. Поэтому
воины-команчи изменили направление. Их ждет здесь
336
большая добыча, такая, какой они еще никогда не
имели.
— Хм, хм,— Олд Дес покачал головой.— Говоришь,
Виннету на Рио-Кончес? Откуда у тебя такие известия?
Может, от тех двух мужчин, которые присоединились к
вам с севера?
— Да. Ты видел их след?
— Конечно. Из какого они племени?
— Из племени топи, отец и сын.
— Если они еще здесь, могу я с ними поговорить?
— Мой брат может делать все, что ему нравится!
— Могу говорить и с теми двумя, за которыми мы
гонимся?
— Кто может этому помешать?
— И еще одна просьба. Я хотел бы обойти лагерь.
Мы на земле врага, а я в таких случаях рад убедиться,
что все устроено так, как должно быть.
— Сделай это, если хочешь. Хотя нет необходимости.
Белый Бобр все устроил и внимательно осмотрел мест-
ность. Не нужно ничего опасаться.
Двое команчей встали и пошли созывать Совет.
Остальные индейцы разошлись кто куда. Оба Ленджа и
Гектор сидели у одного из костров, где команчи кормили
их жареной кониной. Олд Дес схватил меня за руку и
потащил к костру, где сидела группа белых. Офицер
вышел навстречу и враждебно сказал:
— Что это все должно было означать, сэр? Вы
можете объяснить этот допрос?
Следопыт только улыбнулся.
— Вам все объяснят команчи. Я вам только дам
добрый совет. Никогда не говорите надменно с челове-
ком, которого зовут Олд Дес. И особенно когда прячете
конокрадов. Между прочим, вам все еще не ясно, как
обстоят ваши дела? Поймите, что команчи на нашей
стороне. Достаточно мне пошевелить пальцем и...
Его жест сказал все. Затем он замолчал, чтобы дать
мне возможность объясниться с Гибсоном и Олертом.
Они сидели у костра. Олерт — совсем жалкий, опустив-
шийся, в рваной одежде, с растрепанными волосами...
Впалые щеки, запавшие глаза... Он сидел с отсутствую-
щим видом, в руках держал карандаш, на коленях кусок
бумаги. Он вообще не видел и не слышал, что происхо-
дило вокруг. Впрочем, мне сейчас не о чем было с ним
22 Виннету
337
говорить. Надо было лишь узнать, как его сюда зата-
щили.
— Так вот, наконец мы с вами встретились, мистер
Гибсон! — начал я разговор.— Надеюсь, мы будем здесь
вместе некоторое время.
Он засмеялся мне в лицо.
— С кем это вы разговариваете, сэр? Кажется, вы
перепутали имена.
— По-моему, я говорю с вами. И вы, естественно, об
этом хорошо знаете!
— Естественно? Не вижу в этом ничего естественно-
го. Предполагаю, что вы говорите со мной, потому что
вы на меня смотрите. Но я, к сожалению, не знаю
никакого джентльмена по имени Гибсон.
— Я не удивляюсь! Тот, у кого так много различных
имен, может забыть некоторые из них. В Новом Орлеане
вы именовались Клинтоном, правда? А в Ла-Гранже
опять Гавилано?
— Вот сейчас вы случайно назвали мое настоящее
имя — Гавилано. Ну, и что из того? Я вас не знаю, и вы
меня не интересуете.
— Верю. Но еще лучше было бы, если бы и вы не
интересовали меня! Но с этим придется распрощаться.
Я тащусь за вами из Нью-Йорка не затем, чтобы вы
просто посмеялись надо мной. С этой минуты покончено
с притворством. Пойдете со мной, куда я прикажу.
— Хм,— отозвался он злобно.— А если я не захочу?
— Тогда я вас хорошенько привяжу к коню! А уж он
меня послушается с одного слова! — отрезал я.
Он вскочил, вытащил из-за пояса револьвер и напра-
вил на меня.
— Еще одно слово, и я пошлю вас ко всем чертям,
вас и ва...
Больше он ничего сказать не успел. Олд Дес вскочил
и одним ударом вышиб оружие у него из руки. Револь-
вер валялся в траве около меня.
— Так у нас не разговаривают, Гибсон,— предупре-
дил его следопыт.— Иначе мы будем вынуждены за-
крыть вам рот!
Гибсон держался за плечо, мял его, кривил лицо от
боли и злости.
— Сэр, хотите нож в ребра? Думаете, я перед вами
стану на колени, потому что вас зовут Олд Дес?
338
22*
— Ну, нет, молодчик, становиться на колени вы не
должны, но слушать будете, это факт! А если скажете
еще слово, которое мне не понравится, плюну в вас
пулей из ружья, она только свистнет, дитятко!
Он шутил, но говорил это таким тоном, что Гибсон
сразу сообразил, что попал в переделку.
— Но я вообще не знаю, что вы от меня хотите? —
сказал он вдруг, смалодушничав.— Вы определенно меня
с кем-то путаете!
— Едва ли! — загремел Олд Дес.— У тебя разбой-
ничья физиономия, и никто тебя не примет за порядоч-
ного человека. Наконец, здесь есть свидетель.— Он
показал на Олерта.
— Этот? — ухмыльнулся Гибсон.— Он вам только
докажет, что вы обращаетесь не по адресу. Спрашивайте
его, пожалуйста! Я против этого ничего не имею.
Я положил руку на плечо Олерту и тихо назвал его
собственным именем. Он поднял голову, посмотрел на
меня безразлично и ничего не ответил.
— Мистер Олерт! Ведь вы Уильям Олерт,— настаи-
вал я.— Меня послал за вами ваш отец, слышите?
Его пустой, невыразительный взгляд уперся на мгно-
вение в меня, а затем он снова отвернулся в сторону.
Гибсон напряженно следил за его поведением. Потом
взорвался:
— Мы хотим знать, как тебя зовут! Слышишь! Гово-
ри!
Несчастный поднял голову, бросил боязливый взгляд
на Гибсона и, как ребенок, который боится порки,
зашептал:
— Меня зовут Гильельмо.
— А кто ты?
— Поэт.
Я вмешался в разговор и задал вопрос:
— Ваша фамилия Олерт? Вы из Нью-Йорка? У вас
есть отец?
Он начал быстро вертеть головой, словно боялся
выпасть из роли. Было ясно, что он отвечает по чьему-
то приказу. Его душевное состояние за время совместно-
го путешествия с Гибсоном заметно ухудшилось.
— Вот вам ваш свидетель! Слышали его? — смеялся
Гибсон.— Теперь поверите, что вы перепутали нас с
кем-то. И будьте добры, оставьте меня в покое.
340
Я чувствовал, что здесь ничего не добиться. Этот
мерзавец сумел так сломать человека! Руки у меня
чесались влепить ему как следует. И вдруг у меня
мелькнула мысль.
— Подождите, я спрошу еще кое-что.
Я вытащил из дорожного мешка сложенный лист
орлеанской газеты и раскрыл ее. Потом я начал читать
вслух стихи, не спуская глаз с несчастного юноши.
Я надеялся, что он вспомнит свое имя. Но он пока не
обращал внимания на меня. Я начал читать третью
строфу, расставив ноги и размахивая руками, стараясь
декламировать с чувством.
Опять здесь ночь, которая скрывает духа.
Но напрасно призывать спасение.
Здесь, когда вокруг души он обвивается как змея,
Когда твой мозг одолевает тысяча дьяволов!
В бессонных опасениях корчится, корчится душа.
Потому что ночь — единственная, у кого нет дня!
И тут из уст Олерта вырвался приглушенный жалоб-
ный крик. В нем было столько боли и одновременно
радости, словно что-то облегчило его душу. Он вскочил,
бросился ко мне, выхватил газету, потом бросился к
костру, склонился и стал читать снова, вполголоса, сам
себе... И снова вскрикнул:
— Стихи! Написал Уильям Олерт! Я написал эти
стихи! Олерт! Олерт! Олерт! Я Олерт! Не ты Олерт, а я!
Ему не удалось закончить фразу. И у меня не было
времени докончить свою мысль о том, не выдает ли
Гибсон себя за Олерта? К нам прибыл вождь команчей.
Он оставил свой Совет, забыл даже о своем достоинстве
и важности, бросился на Олерта и кулаком сразил его
на землю.
— Ты, пес, завыл! Хочешь выдать нас апачам? Хо-
чешь, чтобы начался бой не на жизнь, а на смерть?!
Олерт плакал, таращил глаза на возмущенного ин-
дейца. И сразу его взгляд снова потух, стал тупым, как
прежде. Я протянул руку за газетой, он без сопротивле-
ния отдал ее мне, глядя бессмысленно перед собой. Олд
Дес тронул вождя за плечо.
— Не сердись на него. Его дух поврежден, он не знает,
что делает. Сейчас он успокоится... А раз уж ты здесь, то
прошу тебя, скажи, эти двое, что сидят с белыми у костра,
из племени топи? Хочу спросить у них кое-что.
341
— Да. Это они, но говори с ними языком охотников,
они не понимают речь команчей. И следи за бледноли-
цым, его душа больна, чтобы он снова не закричал. А то
я заткну ему рот.
Белый Бобр вернулся к костру, где шел Совет. Олд
Дес посмотрел ему вслед и обратился с вопросом к
индейцам.
— Мои братья пришли с Топийской возвышенности?
Их воины дружески относятся к сынам команчей?
— Мы даем свои томагавки воинам-команчам,—
сдержанно ответил старший индеец.
— Мои братья приехали не из своих селений? А с севера,
где лагерь апачей из племени лланерос и тараконес...
Казалось, что замечание Олд Деса привело их в задум-
чивость. На их лицах не было боевой раскраски. Старший
с минуту колебался, прежде чем решиться на ответ.
— Мой брат задал вопрос, на который сам бы мог
ответить. Мы выкопали военный томагавк против апа-
чей. Мы ехали на разведку — посмотреть на их селенья.
— Ах, так! На разведку! Это вы сделали важное
дело...
— Очень важное! Виннету, главный вождь апачей,
собрал войско и направился с ним к Рио-Кончес. Мы
хотели как можно скорей сообщить об этом братьям
команчам, чтобы они поспешили напасть на апачские
деревни. Случайно мы встретились с воинами-команчами.
Они поедут с нами, и мы покончим с нашими врагами.
— Команчи будут вам благодарны. Но с какой поры
топи отвыкли быть порядочными?
Было ясно, что следопыт подозревает этих двух
молодцов. Он говорил с ними вежливым тоном, мирно,
но было видно, что им не хочется разговаривать.
— Почему мой белый брат говорит о порядочности?
Он хочет нас оскорбить?
— Ни в коем случае,— продолжал в том же духе
разговаривать следопыт.— Я только удивляюсь, что топи
не сели к костру своих друзей, к команчам.
— Олд Дес спрашивает больше, чем нужно. Мы
случайно сели сюда. Разве запрещено узнать, что дела-
ется в местах бледнолицых?
— Нет, кто бы вам запретил. Только я на вашем
месте был бы осмотрительней. Твои глаза уже видели
много зим... ты мог бы догадаться, что я имею в виду.
342
— Этого я не знаю, но ты мог бы объяснить мне,—
ответил индеец.
— Я вижу, что вы долго не задержитесь у команчей.
Я хочу вам только сказать вот что: когда вы вернетесь
туда, откуда пришли, скажите тем, кто вас послал, что
мы их друзья. Олд Дес уважает всех красных людей, из
какого бы племени они ни были.
— Может, ты думаешь, что мы не принадлежим к
племени топи? — обмолвился один из индейцев.
— Милый красный брат, надо осознать, что ты вы-
сказал неосторожную мысль,— сказал Олд Дес.— Я не
сказал, что я думаю, потому что не считаю тебя своим
врагом. Почему ты хочешь сам себя выдать? Разве мои
братья не рискуют жизнью?
— Тогда скажи, кто мы? — процедил сквозь зубы индеец.
Олд Дес оглянулся, схватил за руку индейца и отвел
его в сторону, почти к тому месту, где стоял я, и
зашептал так тихо, что и я не мог услышать.
— Вы апачи!
Индеец вырвал руку и схватился за нож.
— Ты, пес!
Олд Дес даже не шелохнулся, не сделал жеста, чтобы
оборониться, а смотрел разъяренному индейцу прямо в
глаза и шептал:
— Ты хочешь убить друга Виннету?
Не знаю, что задержало руку индейца, но рука его
опустилась, а на лице мелькнуло выражение удивления
и почтения.
— Молчи! Молчи! — настойчиво прошептал он. По-
том повернулся и снова сел на свое место. Лицо его
было спокойно, словно ничего не случилось.
Я понимал, что если замысел апачей осуществится,
то бой будет кровавый. Конечно, я хотел, чтобы победил
Виннету, но ведь и команчи хорошо нас приняли,
значит, мы обязаны были не допустить, чтобы пролилось
много крови. Я подумал, что об этом надо поговорить с
Олд Десом.
Совет старейшин-команчей близился к концу. Его
участники вставали по одному и расходились к своим
кострам, отдавая приказы вполголоса. Белый Бобр стоял
в середине круга воинов и жестом показывал, что хочет
говорить.
343
— Бледнолицые пришли к команчам и сказали им,
что они их друзья. Команчи сели с ними у одного костра
и курили трубку мира. Что же было потом? Белый Бобр
узнал многие вещи, которые говорят, что бледнолицые
обманули красных воинов. Ойо-Колтса созвал Совет
старейшин и рассказал им все. Слушайте, воины коман-
чей, что решил Совет. Бледнолицые не заслуживают,
чтобы они остались нашими друзьями. Наша дружба уже
не охраняет их. С этой минуты дружба превращается во
вражду!
Вождя прервал мексиканский офицер.
— Кто-то оклеветал нас! — крикнул он злобно.—
Если это были четверо белых, что тут появились, пусть
вслух перед нами скажут, что они имеют против нас.
Я повторяю, что мы друзья команчей и эти незнакомцы
должны доказать свои обвинения! Ведь их никто не
знает! Я хочу слышать, что о нас говорили, и не
признаю суда никакого Совета, который нас даже не
выслушал! Я офицер, я сопровождаю этих мужчин и
хочу присутствовать на каждом Совете, который нас
касается!
— Кто позволил тебе говорить?! — загремел Белый
Бобр.— Когда говорит вождь команчей, все должны
молчать! И ждать, когда он позволит говорить... Ты
говоришь, что я тебя не выслушал? Ошибаешься! Я тебя
выслушал, когда ты говорил с Олд Десом! И знаю с
твоих слов, что вы люди Хуареса! Ты говоришь, что
никто не знает пришельцев? А я утверждаю, что мы
знаем Олд Деса давно, гораздо дольше, чем вас всех! Но
мы и Олд Деса не позвали на Совет, потому что
воины-команчи сами могут решать правильно! Им не
нужно, чтобы бледнолицые давали советы или объясняли
что-нибудь! Ойо-Колтса созвал всех, чтобы объявить,
что решил Совет команчей. Слушайте и молчите!
— Но ведь вы курили с нами трубку мира! А теперь
хотите обращаться с нами как с бандой паршивцев! —
взорвался офицер.
Белый Бобр вышел из себя, его переполнял гнев.
— Молчи, пес! Ты хотел оскорбить нас! Предупреж-
даю тебя, вы окружены, и мои воины готовы отомстить
за вашу ложь! Да, мы выкурили трубку мира, но из-за
вашего обмана! Но воины команчей знают волю Велико-
го Духа и знают, что вы под охраной калумета, и будут
344
вести себя как друзья, пока вас охраняет его дым. Но мир
продолжается до тех пор, пока не разгорится новый огонь.
Красный цвет — цвет дня. Когда он угаснет, кончается
спокойствие. До конца дня вы останетесь нашими гостями.
Можете сейчас лечь отдыхать. Сейчас! А когда начнет
светать, вы уйдете отсюда назад, откуда пришли. В
течение времени, которое вы называете десять минут,
никто вас не тронет и никто не поедет за вами, но потом
мы имеем право преследовать вас. И будем вас преследо-
вать, и возьмем у вас все оружие, еду и все, все. А вас
одолеем и убьем! Только те двое останутся здесь. Им не
угрожает опасность. Они провинились перед Олд Десом и
останутся как его пленники. Он может с ними поступать
как захочет. Белый Бобр сказал. Хау!
Он повернулся, бледнолицые для него больше не
существовали.
Но тут закричал Гибсон.
— Что-о-о?! Я должен здесь остаться?! Почему? Да
еще как пленник этого старика? Глупость!
— Не кричи! — неожиданно остановил его офицер.—
Тут ничего не поделаешь, раз вождь огласил решение
Совета. Ночью может случиться многое. И может быть,
мы выкрутимся скорее, чем вы думаете! Сядьте и ждите!
Они сели на свои места, а индейцы погасили костры
и уселись в четыре ряда вокруг группы Гибсона. Олд
Дес взял меня под руку и вывел из круга команчей. Они
пропустили нас без слов.
— Вы думаете, что Гибсон будет в наших руках, сэр? —
спросил я.
— Надеюсь, если не случится что-либо непредвиденное.
— Если, если! — покачал я головой.— К сожалению,
я предчувствую, что тут дело нечисто. Слышали, что
сказал офицер? Лучше было бы этого Гибсона забрать к
себе сейчас.
— Но его пока еще охраняет трубка мира. Тогда все
команчи ополчились бы на нас. Но на рассвете вам
будет позволено делать все, что угодно. Можете сделать
из него котлету или еще что-нибудь. По крайней мере,
я надеюсь на утро.
— Надеетесь?
— Да, надеюсь. Если, конечно, до того времени
ничего не случится с команчами. Те двое апачей зата-
щили их в хороший капкан.
345
— По-вашему... те двое... апачи?
— Не сомневаюсь. Мне сразу показалось подозри-
тельным, что двое из племени топи пришли от Рио-Кон-
чос. Они могут повесить это на нос команчам, а не
прожженному следопыту, такому, как я. И когда я
посмотрел на них вблизи, мне все стало ясно. Топи —
мирные люди, наполовину цивилизованные индейцы, а
вы видели, как эти непримиримы?! Прямо пронзали нас
взглядами. Да и достаточно мне было слышать их
произношение!
— Ошибка исключается?
— Абсолютно! Тот хитрец говорит о Виннету как о
высшем вожде апачей и притом хочет, чтобы я ему
поверил, какие они его смертельные враги!
— То, что вы говорите, звучит убедительно, сэр! —
сказал я.— Снимаю шляпу перед вами!
— Виннету знает своих людей. Знает, на что они
способны!
— Вы думаете, что их послал сам Виннету?
— Дал бы руку на отсечение! Помните, что сказал
дон Атанасио? Что Виннету переправился через Рио-
Гранде. И вдруг он оказался на Рио-Кончос со всем
своим войском? Это просто невозможно! Насколько я его
знаю, он наверняка поехал прямо через Болсон и Мапи-
ми! Команчи до сих пор уверены, что он у Рио-Кончос
и что деревни апачей совершенно беззащитны. А между
тем Виннету где-то их подстерегает и собирается унич-
тожить команчей одним ударом.
— Ну и попали мы в переделку! Апачи будут думать,
что мы против них!
— Я бы не говорил так,— отликнулся Олд Дес.— Те
двое знают, что я вижу их насквозь. Достаточно было бы
намека Белому Бобру, и оба стояли бы у кола мучений.
Но я не сделал этого... Это доказывает, что мы их
Друзья.
— Так-то оно так! Но я не понимаю одной вещи.
С команчами вы тоже в добрых отношениях, значит, вы
должны бы их предупредить.
— Хм, хм,— Олд Дес наморщил лоб,— бросили вы
мне вошь в голову, сэр! Чертовски глупая ситуация.
Команчи, конечно, предатели, идут против индейского
президента и бросились на апачей со всем коварством.
Это по всем Божеским и человеческим правилам должно
346
быть наказано. Но! Трубка мира есть трубка мира, и ее
дым нельзя отвергнуть — это было бы тоже предатель-
ством!
— В этом не надо меня убеждать, дружище, хотя я
желаю всяческого успеха этому Виннету! — сказал я.
— Думаете, я не желаю? Но как все утрясти, черт
возьми! Апачей не имеем права предать, а с команчами
курили трубку мира! Если бы у меня в руках были уже
Гибсон и Олерт, все было бы ясно как день. Мы бы
исчезли, и все тут. И оставили бы апачей и команчей
разбираться между собой.
— Но ведь завтра мы их получим,— сказал я.
— Кто знает, будет ли это. Завтра мы вместе с коман-
чами можем ловить бизонов в вечных охотничьих угодьях...
— Сначала вы говорили, что мы наверняка их полу-
чим, а теперь так, словно опасность за дверью.
— Послушайте, деревни апачей совсем близко, и
Виннету не допустит врага в свои жилища! А потом,
реплика мексиканца тоже говорит кое о чем. Вы обрати-
ли на это внимание?
— Обратил, обратил,— проворчал я.— Только нам
ничего не остается, как положиться на ваш калумет,
поскольку речь идет о команчах. И на мой тотем, когда
речь идет об апачах.
— Только когда зернышко попадает между мельнич-
ными жерновами, обычно жернова растирают его в
порошок! — Олд Дес беспокойно тыкал кончиком сапога
в землю.— Короче, эту мельницу нельзя запускать, сэр!
Пойдемте посмотрим, что творится вокруг. Но только
незаметно, тихо. Я бывал в этих краях и немного
ориентируюсь.
Мы исчезли в темноте. Я шел за ним.
Лагерь команчей располагался в небольшой котлови-
не, довольно узкой, за пять минут можно было пробе-
жать весь лагерь от конца до конца. Выход из котлови-
ны был тоже узкий, как ущелье, через которое мы
пришли. Туда команчи послали разведчиков, а сами
устроились посередине котловины, окруженной со всех
сторон высокими стенами скал. Ни вниз, ни вверх по
этим стенам не забраться. Мы обошли весь лагерь и
вернулись обратно.
— Дурачье! — сердился Олд Дес.— Устроились в са-
мом капкане! И я не представляю, как из него выбраться!
347
— Единственно, что можно,— это уговорить Белого
Бобра перебраться в другое место со всем войском.
— Это невозможно,— сказал Олд Дес,— в таком слу-
чае мы выдали бы двух апачских разведчиков, иначе
команчи с места не тронутся, сэр!
— Кажется, вы видите все в мрачных тонах. Здесь, в
долине, мы в относительной безопасности. Входы сторо-
жат хорошо вооруженные индейцы.
— Ага! Десять человек на одной стороне, десять на
другой — это вполне прилично. Но Виннету прошел
огонь и воду! Кто знает, что он придумал для Белого
Бобра? Я Ойо-Колтсо не понимаю! Те двое оставили его
в дураках, да что в дураках, обвели вокруг пальца, как
младенца! Я попробую с ним поговорить, но особой
надежды у меня нет. Значит, надо в сотню раз быть
внимательней. Пойдемте со мной!
Олд Дес решительно зашагал к костру вождя. В свете
пламени отчетливо вырисовывалась фигура вождя с
орлиными перьями в волосах.
— Мой белый брат убедился, что мы в полной
безопасности? — дружески спросил вождь.
— Как раз наоборот,— без предисловий выпалил Олд
Дес.— Давно я не видел такого капкана, как эта долина.
— Мой брат говорит «капкан»? Он очень ошибается.
Это место не капкан, а крепость, потому что внутрь не
может проникнуть враг.
— Не может, если попробует пройти через ущелье.
А если спустится со скал? — высказал опасение следопыт.
— Это никому не удастся. Стены слишком отвесные
и гладкие. Воины команчей в этом убедились. Они
попробовали забраться на них — никому не удалось.
— Взобраться, может, и не удалось, но спуститься!
Не забывай, ты воюешь с Виннету!
— Его здесь нет,— спокойно ответил Белый Бобр.—
Топи мне сказали, где он.
— Ах так! А они точно это знают? Ведь от Форт-Инг
далеко до Рио-Кончос. Мог он туда быстро добраться?
Спроси их еще раз.
Вождь покачал головой, но вдруг задумался.
— Да, путь этот длинный. Спрошу еще раз топи, что
они разведали?
Ойо-Колтса подошел к костру, где сидели белые и
топи, и спросил:
348
— Хотел бы еще раз спросить своих красных брать-
ев. Они точно знают, что...
Белый Бобр внезапно остановился. Наверху, с темных
скал, раздался жалобный крик птицы и потом еще и еще
раз уханье совы. Вождь поднял глаза к отвесной скале и
прислушался. Олд Дес провел рукой по щеке. Оба были
обеспокоены, зато на лице Гибсона проскользнула улыбка
и рука его потянулась к ветке, лежащей недалеко от
костра. Он быстро зажег ее, так что пламя взлетело вверх.
Он потянулся за второй, все белые посмотрели на него, но
второй раз ветка не дотянулась до костра. Олд Дес вырвал
ее у него из руки и отбросил подальше.
— Оставьте это, сэр! Если не хотите лишиться жизни!
— О чем это вы? — злобно прошипел Гибсон.— Раз-
ве нельзя подложить ветку в огонь?
— Да, нельзя! Вы угадали! — крикнул Олд Дес.—
Особенно когда это условный знак, ответ на уханье
совы!
— Условный знак? У вас что, не все дома? — притво-
рился Гибсон.
— У меня-то дома! И тут, на спусковом крючке, есть
кое-что, щелкнет и пустит вам пулю прямо в сердце,
если вы еще раз попробуете сделать такую штуку!
— Гром и молния! Что вы о себе воображаете?
Собираетесь здесь командовать?
— Разумеется! А с вами разговор короткий. Не
думайте, что вы можете подцепить на крючок Олд Деса!
— Сеньоры! Сеньоры! Неужели вам нравится это?
Тон мексиканца был нарочито огорченный. Но Олд
Дес уже держал в обеих руках револьверы, и у меня был
палец на спусковом крючке. Оба Ленджа и Гектор мигом
поняли ситуацию и держали на прицеле остальных.
Команчи, которых крикнул Ойо-Колтса, немедленно об-
ступили нас тесным кругом.
— Видите теперь! — похохатывал следопыт.— Пока
вас еще охраняет калумет, вам оставили оружие. Но
если вы дотронетесь до него, то договор нарушен и...
больше, пожалуй, не стану вам ничего говорить!
Крик птицы и уханье совы раздалось снова. Я видел,
как рука Гибсона дернулась, но тут же опустилась.
Белый Бобр снова обратился к двум индейцам.
— Точно знают мои красные братья, что вождь
апачей Виннету за рекой Рио-Кончос?
349
Старший сделал вид, что вопрос вождя команчей его
оскорбил. Но внешне был совершенно спокоен.
— Все, что мы разведали, мы сказали Ойо-Колтса!
— Подумайте, мои братья, не могло быть ошибки?
— Топи видели Виннету, как он ехал около кустар-
ника, в котором мы прятались,— ответил равнодушно
старший.
Белый Бобр, видимо, успокоился. Мы четверо и
Гектор пятый вернулись к костру Белого Бобра вслед за
ним. Вождь остановился и удивленно спросил, почему
мы сюда пришли.
— Мы хотим быть вместе, если придет враг,— отве-
тил Олд Дес.
— Не придет. Пусть Олд Дес успокоится.
— Я не так спокоен, как вождь команчей. Я слышал
уханье совы и думаю, этот звук произвела не птица, а
человек!
— Ойо-Колтса знает голоса всех птиц и зверей. Он
знает, когда человек кричит голосом птицы.
— Конечно, конечно, но будь осторожен, прошу тебя.
Ты видел, как белый по имени Гибсон бросил ветвь в
огонь. Не думаешь, что это был знак?
— Олд Дес излишне опасается. Как мог бледнолицый
давать знак апачам, если наперед не договорился с
ними?
— Ты в этом уверен? Конечно, Гибсон не должен
был ни с кем договариваться. Но он мог дать знак, о
котором договорился кто-нибудь другой!
— Предатель? Этому я не верю. А если бы было и
так, наша стража готова, а по скалам сюда не пройдет
никто.
Снова повторилось уханье совы, теперь совсем близко.
Ойо-Колтса забеспокоился.
— Нет, это сова, напрасно ты...
— Сова? О, небеса! Апачи здесь, в долине,— слы-
шишь?
От ущелья, закрывающего вход в долину, сюда донес-
ся жалобный пронзительный предсмертный крик. Он был
коротким, его заглушил дикий вой десятков голосов.
В воздухе раздался военный клич апачей. У костра, где
сидел Гибсон, все были на ногах. Мексиканец размахи-
вал руками и, показывая на нас, кричал:
— Вон эти псы! Они там! Бросайтесь на них!
350
— На них I — кричал Гибсон.— Убейте их!
К счастью, мы стояли в темноте и представляли
плохую цель. Наверно, поэтому они решили не стрелять,
а бросились на нас с прикладами. Видимо, они заранее
обо всем договорились. Эти тридцать шагов, которые
отделяли их от нас, позволили Олд Десу заметить:
— Ну, что? Я был не прав? Господа! К обороне!
Приготовить ружья!
Мы прицелились в темноту и выстрелили. Несколько
выкриков и стонов. Команчи выскочили от костра и
засыпали нападающих стрелами. Я обратил внимание,
что Гибсон, который громче всех кричал и подстрекал к
бою, держался сзади. Он схватил Олерта за руку. Тот
лежал на земле. Гибсон попытался его оттащить. Куда
они девались потом, я уже не видел, не до того было.
Рев приближался с каждой минутой, земля дрожала от
топота разгоряченных воинов. Апачи налетели на ко-
манчей всеми своими силами.
7
В ЗАПАДНЕ
Горели только два костра, их огонь едва тлел, так
что апачам трудно было увидеть, сколько воинов в
лагере команчей. Застигнутые врасплох команчи мгно-
венно разбежались. Вокруг грохотали выстрелы, свисте-
ли пули и стрелы, и сквозь этот грохот прорывался
жуткий рев индейцев. В хаосе теней воины бросались
один на другого, выныривали из темноты и снова
исчезали, все выглядело так, будто на глазах у нас
ожила картина средневекового ада. Но воин, который
первым врезался в круг команчей с револьвером в левой
руке и томагавком в правой, поразил меня. Я его знал,
хотя он был без знаков вождя и военной раскраски. Мне
достаточно было увидеть, как он движется в отблесках
огня. Узнал его тотчас же и Белый Бобр.
— Уфф! Уфф! — заревел он дико.— Виннету! Вот
Ойо-Колтса его и поймал!
Команч могучим прыжком врезался в клубок сража-
ющихся, который и поглотил его.
351
— Что же теперь? — схватил я Олд Деса за рукав.—
Апачей значительно меньше! Если они не отступят,
команчи раздавят их! Надо спасать Виннету!
— Сумасшедший! — Олд Дес схватил меня, прижал к
себе, удерживая, чтобы я не бросился за Белым Боб-
ром.— Мы с ним курили трубку мира! — шипел он.—
Виннету справится и без нас! Слышите?
Да. Я слышал голос Виннету, он разлетался по
долине:
— Все назад! Нас обманули! Быстро назад!
Вицнету вовремя догадался, что у противника большой
перевес в силе. Апачи один за другим исчезали в темноте.
Я удивлялся, разве он не выслал разведку? Совсем на него
не похоже. Причину я узнал довольно скоро.
Апачи отступали, отстреливаясь, команчи преследо-
вали их. Белый Бобр приказал воинам разжечь костер
поярче, чтобы лучше видеть противника, и потом подо-
шел к нам.
Он был горд, что удалось отбросить противника и
унизить Виннету.
— Апачские псы убежали! Завтра утром мы пойдем
по их следам и добьем их!
— Думаешь, тебе это удастся? — пожал плечами Олд
Дес.
— Ха! Мой белый брат не верит Ойо-Колтса? Он
ошибается!
— Не оплошай, Белый Бобр! — усмехнулся старый
следопыт.— Я же предупреждал тебя, что котловина
может стать шикарной западней! Ошибся я? Мы еще из
нее не выбрались.
— Подожди до утра. Сейчас апачей прячет ночь, но
когда рассветет, ты увидишь!
— Тогда скажи своим воинам, чтобы они не стреляли
на ветер. Тебе еще пригодится оружие, пули, стрелы.
Да. Да, а те десять воинов, которые стерегли вход в
ущелье... ты о них что-нибудь знаешь?
— Они пришли к нам на помощь,— сказал Ойо-Колтса.
— Пожалуй, их лучше отправить в дозор!
— Мой брат осторожен больше, чем надо. Апачи
скрылись через ущелье! Но назад они уже не попадут.
Никто сюда не может попасть.
— Ну, ну! — Олд Дес злился из-за легкомыслия
Белого Бобра.— Здесь тебе эти воины малая помощь, а
352
там, у входа, их может понадобиться в десять раз
больше!
Вождь минутку подумал и кивнул воинам, чтобы они
вернулись на место. Было ясно, что он сделал это скорее
из уважения к следопыту, а не потому, что прислушался
к его совету.
Вдруг раздались два выстрела, мы услышали крики,
стон, дикий визг, и перед нами предстали двое из тех,
кого Белый Бобр послал к проходу в долину. Едва они
перевели дух, как известили, что караульный отряд
команчей попал под обстрел, несколько воинов убиты,
остальные ранены, и лишь они двое уцелели.
— Ну, видишь, кто ошибся?! Ты попал в ловушку, и
в какую! Мы все сидим в ней по уши, сидим все до
единого... нас стерегут спереди и сзади!
— Уфф! Что я должен делать?
— Прежде всего беречь воинов и оружие, послать
двадцать — тридцать человек сторожить проходы. Ос-
тальные пусть отдыхают, чтобы утром была сила. Все!
На этот раз Ойо-Колтса послушался, послал воинов,
а потом приказал сосчитать погибших, и оказалось, что
пропали десять человек: все белые, которых вел офицер,
и, разумеется, Гибсон с Олертом.
— Гром и молния! Опять этот авантюрист Гибсон
улизнул в последнюю минуту!
— Ничего! — утешал меня Олд Дес.— Подумаешь,
теряем день, не больше. Апачи хорошо меня знают, а у
вас есть тотем, мы его покажем, и все будет в порядке.
Они нам Гибсона выдадут.
— Хм... а что, если Гибсон сразу же отправится дальше?
— Не думаю, они должны пройти всю Мапими одни,
а это не шутка. И потом... вы слышите, сэр?!
Совсем близко от нас послышались стоны и причита-
ния. Мы молча посмотрели друг на друга и через минуту
стояли среди команчей, которые склонились над каким-
то раненым. Белый Бобр смотрел на него с явной
неприязнью. Это был один из тех белых, кто сидел у
костра, когда мы разговаривали с Гибсоном. Он прихо-
дил в сознание. Стрела попала ему в живот, когда он
пытался помочь апачам. Олд Дес взглянул и проворчал:
— Плохо! Дружище, скажите правду, вы снюхались с
апачами?
— Да,— с трудом сказал он, стеная от боли.
23 Виннету
353
— Вы сговорились, что нападение будет сегодня, а
Гавилано подаст знак? Так это было?
— Да! Мы должны были прибавить огонь в костре
столько раз, сколько сотен воинов есть у команчей.
— Мы будем защищаться! — в ярости крикнул Белый
Бобр.— Но этого злодея накажем. Он подохнет, как
койот! — и выстрелил ему прямо в сердце.
— Ты сумасшедший! — вскипел Олд Дес.— Зачем
напрасно убил человека!
Белый Бобр не понял.
— Ойо-Колтса убил не напрасно! Душа белого ста-
нет рабом Ойо-Колтсы, когда он вступит на тропу
вечной охоты. А сейчас воины команчей соберутся на
Совет, они не будут ждать апачских собак, они пробьют
себе дорогу, как настоящие мужчины! Олд Дес может
сесть к костру Совета.
Слова вождя звучали как ритуальные, на самом же
деле Ойо-Колтса нуждался в совете Олд Деса.
Я, оба Ленджа и Гектор сидели недалеко от костра,
где проходил Совет, но ничего не слышали, так тихо они
там разговаривали. Лишь по возбужденным выкрикам
индейцев и следопыта можно было предположить, что
они не понимают друг друга и не находят общего языка.
И как Олд Дес ни старался что-то им втолковать, все
было напрасно. Наконец он разозлился, вскочил на ноги
и раскричался:
— Как хотите! Вы еще вспомните, что я вас предо-
стерегал! Гибнуть или не гибнуть — дело и воля ваши,
а оно так и будет! Это я вам говорю, Коша-Пехве! Но
мы с вами не пойдем!
— Бледнолицый — трус, если он бежит от боя! —
сказал один из вождей.
— Мой красный брат не знает цену словам,— отмах-
нулся Олд Дес.— Я Коша-Пехве, и этим все сказано!
Он вернулся к нам, сердито плюнул и сел на траву.
В сторону костра, около которого шел Совет, он уже ни
разу не взглянул. Вожди о чем-то недолго договарива-
лись, потом встали и они. Совет закончился.
И в этот момент зазвенел ясный родной мне голос:
— Белый Бобр, взгляни наверх... на меня! Мое ружье
смотрит на тебя!
Мы все вздрогнули и обернулись на голос. На скале,
в отблесках костра, стоял, как тень, Виннету. Прозвуча-
354
ло два выстрела — Белый Бобр и еще один из вождей
упали.
— Так умрут все предатели и лжецы! — звенело со
скалы, и так же внезапно, как появился, вождь апачей
скрылся во тьме.
Все разыгралось ошеломляюще быстро. Команчи не
успели ни поднять ружья, ни предпринять что-либо.
Только когда двое вождей рухнули, воины опомнились,
схватили оружие и опрометью бросились на скалы, туда,
где исчез Виннету. Вокруг нас образовалась пустота.
— Этот Виннету — отважный человек! — воскликнул
Лендж.
— Подождите! — засмеялся Олд Дес.— Все еще впе-
реди! Команчи совсем потеряли разум... Ага, они уже
здесь!
Раздалось дикое завывание, выстрелы из револьве-
ров, крики и стоны раненых.
— Идиоты!—сердился Олд Дес.— Я же говорил им,
что они попадут в руки апачей. Слышите? Ружье...
Виннету!
Для старого вестмена, который многое повидал на
своем веку, все происходящее казалось обычным. Он
выглядел холодно-спокойным, как будто наверняка знал,
чем все это кончится. Пока все шло так, как он
предсказывал. Команчи возвращались, и, конечно, без
Виннету. Они тащили раненых товарищей. Я ожидал,
что остальные команчи попытаются вести себя тише,
зная, что рядом неприятель. Но раздразненные воины
гудели вокруг погибших, как осы, кружили в ритуальном
танце, махали томагавками, кипели и визжали.
— Вместо того чтобы затушить огни и затихнуть,
орут, как в трактире!—сказал Олд Дес.— Как бы это
не стало их погребальной песней!
— На чем порешили вожди? — спросил Лендж.
— На самой большой глупости, какую только можно
придумать! Они решили пробиться на запад.
— Но это же прямо в руки апачам!
— Ну, они-то думают, что апачей мало, и надеются,
что сын Ойо-Колтсы незаметно подтянет силы, и тогда
они закроют глаза и ринутся мстить за смерть вождя,
жестоко и безжалостно! Недоумки! Хоть бы подождали
до утра и увидели, сколько' против них воинов! Ну, как
же! Они самые умные! Моего совета и слушать не
23*
355
хотели! А... наплевать на них! Мы с ними все равно не
пойдем.
Олд Дес прислушался, но команчи так галдели, что
нельзя было понять, что же происходило.
— Да-а-а! — протянул он.— И все потому, что они
напали на мирную деревню, предательски убили по-
слов... С этим надо считаться!
Через какое-то время команчи опомнились, и вой
поутих. Они сбивались в кучки, о чем-то между собой
толковали, а потом оставшиеся вожди начали отдавать
приказы.
— По-моему, они собираются выступать,— предполо-
жил Олд Дес.— Давайте-ка быстро к лошадям, джентль-
мены, а то как бы нам не оказаться в зубах у команчей.
Мистер Лендж, возьмите сына и Гектора и приведите
лошадей сюда. Мы пока подождем здесь. Смотрите,
никак с нами хочет говорить новый вождь!
И правда, новый вождь команчей остановился неда-
леко от Олд Деса и недовольным тоном окликнул его:
— Бледнолицые все еще отдыхают на земле? Воины
команчей уже садятся на своих коней, почему же белые
охотники не готовятся к отъезду?
— Потому что они не знают, что команчи хотят
делать! — ответил следопыт.
— Мы оставляем котловину.
— Ха! Легко сказать! Только как вы уйдете? Коман-
чам это не удастся.
— Не ворон ли Коша-Пехве, не предвещает ли его
карканье беду команчам? Но мои воины растопчут
всякого, кто встанет на их пути!
— Никого они не растопчут! — обронил Олд Дес.—
Все будет наоборот. Но нас это не касается. Мы остаем-
ся здесь!
— Коша-Пехве наш друг?! — повысил голос новый
вождь.— Он курил с нами трубку мира? Тот, кто дышал
дымом дружбы, друг и в бою! Бледнолицые — смелые
воины, и они пойдут впереди нас!
— Вот это да! — Олд Дес даже подскочил от неожи-
данности. Он вплотную подошел к команчу и откровенно
расхохотался ему в лицо: — Молодец! Мы встанем впе-
реди воинов, откроем вам дорогу и умрем! Здорово
придумано! Да, мой брат, мы друзья команчей, но это
еще не значит, что мы подчиняемся их вождям! Мы не
356

собираемся выполнять каждую глупость, которую вы
придумали!
— Я считал старого охотника настоящим мужчиной!
— Можешь так считать и дальше! Но я не сумасшед-
ший! Здесь разница! И потом, с каких это пор индейцы
ставят впереди военного отряда гостей? Особенно где им
грозит смерть?! Если кто и должен идти впереди воинов,
так это вождь, самый смелый в племени!
Молодой вождь явно растерялся, его план провалился
на глазах.
— Но бледнолицые не смеют здесь оставаться, они
должны покинуть это место! И лошадей мы им не
дадим! — в голосе вождя послышался триумф.
— Господи! Да мы их уже взяли! Гляди!
Команч недобро хмыкнул:
— Бледнолицые уже приготовились... Они нам уже
не друзья, а враги... Я возьму их в плен!
Лицо Олд Деса стало холодным и твердым. Он
спокойно ответил:
— Молодой вождь команчей ошибается. Я уже говорил
Белому Бобру, мы останемся здесь, и повторяю это тебе.
У нас свои дела, и в нашем поведении нет ничего
недружеского. Я не вижу, как ты сможешь помешать нам!
— Просто! — медленно сказал команч.— Если вы с
нами не поедете и не встанете впереди, я возьму вас в
плен.
Следопыт нахмурился и огляделся, потом его лицо
просветлело и он ухмыльнулся. Ему в голову пришла
какая-то хитрая мысль. У костра стояли я, Олд Дес,
вождь,— индейцы были далеко.
— Молодой вождь думает, что ему под силу заста-
вить Олд Деса делать то, чего он сам не хочет? Ты
плохо его знаешь! Ты распоряжаешься мной, когда сам
в моих руках. Посмотри сюда!
Олд Дес резко выхватил из-за пояса револьверы и
направил их в грудь команча. Рука вождя бросилась к
поясу, но замерла на полпути, дуло револьвера косну-
лось охотничьей куртки индейца. Вождь огляделся, на-
деясь на своих воинов, но Олд Дес не давал ему
опомниться:
— Не надейся на своих людей! Ты у меня на мушке!
У тебя помутилось в голове! Ты окружен врагами и
хочешь приобрести еще?! Ты что, не видишь, мы воору-
358
жены! И как! Сто воинов упадет до того, как вылетит
хоть одна стрела! Я снова тебе говорю! Если ты хочешь
вести своих воинов на смерть — это твое дело! Но нас
оставь в покое! Ты не наш вождь!
— Мой белый брат, я не думал ничего плохого,—
пошел на попятную команч.— Убери револьвер, погово- -
рим как друзья!
— Давай! Но я должен быть уверен, что ты будешь
честен!
— Слово вождя! Что еще?
— Еще? Трубку мира дашь мне...
— Уфф! — в голосе индейца был неподдельный ис-
пуг, даже ужас.— Воин не смеет никому добровольно
отдавать свой калумет! Это невозможно!
— Не бойся! Когда мы по-дружески расстанемся, ты
получишь трубку обратно! Я знаю ваши законы,—
засмеялся Олд Дес.— Я буду ее беречь как зеницу ока...
пока ты будешь вести себя как друг.
— Нет, я вождь! Я не могу!
— Как знаешь! Тогда мне придется снять с тебя
скальп! Для тебя это плохо, после смерти ты будешь
рабом. Но у меня нет выхода. Хм... Я могу дать тебе
подумать. Я отведу руку чуть влево, но не надейся, что
я промахнусь! А ты думай!
Команч растерянно следил за рукой Олд Деса.
— Ты точно мне вернешь?
— Честное слово Коша-Пехве!
— Тогда Коша-Пехве получит то, что он просит!
Команч потянулся к трубке, но Олд Дес его оста-
новил.
— Убери руки! Я тебе поверю, когда у меня будет
священная для каждого индейца вещь! Сэр! — обратился
он ко мне.— Возьмите у него трубку!
Команч послушно опустил руку, а я взял трубку и
мешочек с медициной. Следопыт убрал револьверы и
удовлетворенно сказал:
— Ладно, теперь поговорим. Мы снова приятели, и
мой красный брат может делать, что он хочет. Мы пока
останемся здесь и посмотрим, чем кончится бой.
Глаза индейца заблестели от гнева. Рука потянулась
к поясу за ножом, но замерла. Он только прохрипел:
— Бледнолицые могут быть уверены, с ними ничего
плохого не случится. Но когда Коша-Пехве вернет мне
359
мои священные вещи, между нами проляжет вражда и
вы умрете у кола мучений!
И вождь исчез.
Олд Дес не обратил никакого внимания на угрозу. Он
улыбался, довольный собой.
— У нас есть время для передышки. Но... джентль-
мены, осторожность не помешает никогда. Здесь, у
костра, мне как-то не очень нравится. Пойдем отсюда
подальше, там нам будет удобнее наблюдать, что про-
изойдет. А лошадей возьмем с собой!
Мы взяли каждый свою лошадь и пошли за Олд
Десом, который присмотрел хорошо укрытое местечко.
Устроившись, мы вдруг как-то остро почувствовали
окружающую нас грозную тишину, грозное безмолвие!
— Когда же этот танец начнется? — сказал Олд
Дес.— Возможно, ждать недолго. Бог мой! Какой рев
стоять будет! Для многих команчей это будут последние
минуты жизни. Жалко! Вот, начинается!
Напряженную тишину разорвал могучий крик, и
долину заполонила стихия, хаос голосов, жуткого визга,
как будто гнали невидимое стало диких зверей, которые
в бешенстве ревели что есть мочи. Скалы повторяли и
возвращали кошмарный вой. Послышались первые вы-
стрелы.
— Виннету! Это его украшенное серебром ружье! —
сказал нам Олд Дес. Вдруг на какое-то мгновенье гвалт
прекратился и раздался пробирающий до костей воен-
ный клич — гууууууууиг! — клич победы.
Вопли пошли на убыль, потом наступила грозная
тишина, она нам казалась еще страшнее, чем весь
предшествующий дикий рев. У костра начали появлять-
ся всадники, они все прибывали и прибывали. Команчам,
конечно, не удалось прорваться.
Олд Дес потихоньку ругал недоумков команчей и
одновременно жалел их. Но справедливость есть спра-
ведливость.
— Сейчас начнут нас искать,— сказал он.— Нако-
нец-то до них дошло, что наделали уйму глупостей, и
строптивость пошла на убыль. Придут просить совета.
Немного погодя нас нашли, хотя воин, который
искал, несколько раз прошел мимо.
— Бледнолицые здесь? — начал он бессмысленным
вопросом.— Они должны прийти к нашему костру.
360
— Aral — ответил Олд Дес.— А кто тебя послал за
нами?
— Новый вождь команчей,— ответил воин.
— Хм... И что мы будем там делать?
— Созывается Большой Совет. Бледнолицые могут в
нем участвовать.
— Большая честь! — засмеялся Олд Дес.— Теперь
мы стали умны и хороши, так что мудрейшие команчи
желают нас выслушать? Но мы отдыхаем и ложимся
спать! Скажи об этом, любезный, вождю!
Команч растерялся, он не сразу понял, о чем говорит
Олд Дес, а потом начал просить. У старого следопыта
было слишком мягкое сердце, чтобы заставлять долго
упрашивать себя.
— Ладно,— кивнул он.— Вы запутались и не знаете,
как из этой каши вылезти, попробуем вам как-нибудь
помочь. Но мы не побежим к вождю. Если он хочет
говорить с нами, пусть придет сюда сам!
— Он вождь! Он этого не сделает! — выдохнул воин.
— Послушай, я даже не знаю его имени, и каждый,
кто здесь сидит, в несколько раз больше и прославлен-
ней, чем он. Мы все вожди! Так что ступай!
— Он не может прийти, даже если бы хотел. Он
ранен в руку! — выкручивался воин.
— Я не знал, что команчи ходят на руках! — на-
смешничал Олд Дес.— Как хочет! Пусть сидит там, где
сидит. Он мне не нужен!
— Воин скажет своему вождю,— с этими словами
команч скрылся.
Через какую-то минуту мы увидели его уже около
костра, он пересказывал слова Олд Деса. Индейцы у
костра расшумелись, они на самом деле ждали, что мы
прибежим на их зов, и теперь договаривались, как быть,—
сохранить достоинство вождя или получить разумный
совет. В конце концов вождь встал и направился к нам.
Он остановился около нас молча, очевидно, ждал, что
мы заговорим. Но Олд Дес вел себя так, будто не видит
его, сидел себе спокойно и тоже молчал. И мы молчали.
— Мой белый брат хотел со мной говорить? — раз-
дался наконец голос новоиспеченного вождя.
— Как я понял твоего посла, это ты хотел со мной
говорить. Поэтому и пришел. И потом... я даже не знаю,
с кем говорю. Ты нам не сказал еще свое имя!
361
— Все охотники в прерии знают его! — ответил ко-
манч самодовольно.— Я — Скачущий Олень!
— Я исходил прерию вдоль и поперек и нигде не
слышал о Скачущем Олене. Ладно, в конце концов, это
твое дело, теперь я хоть знаю, кто ты. Можешь сесть
рядом с нами.
Вождь, опешив, отступил на шаг. Как? Кто смеет так
с ним разговаривать? Было видно, что ему хотелось
ответить на оскорбление, но в эту минуту он не мог себе
этого позволить. Сохраняя достоинство, вождь опустился
рядом с нами, но, рассчитывая, что старый вестмен
теперь начнет разговор, ошибся во второй раз. Олд Дес
молча смотрел перед собой и не проявлял ни малейшей
охоты начинать разговор. Скачущий Олень понял, что
ему придется заговорить первым.
— Воины команчей хотят созвать Большой Совет.
Мы приглашаем бледнолицых участвовать в нем, мы
хотим послушать, что они посоветуют.
— Зря! — ответил Олд Дес.— Я уже много раз гово-
рил, что я думаю, но вы ни разу меня не послушали.
Мне совсем не хочется снова бросать слова на ветер!
Спасибо! Делайте что хотите!
— Мой белый брат думает, что его опыт не будет
нам полезен?
— Что это вдруг ты так заговорил? Вас убедили
апачи, что в голове Коша-Пехве не опилки! Что, вход в
ущелье закрыт?!
— Да! Камнями и деревьями!
— Они вас заперли! Если бы вы так не шумели,
потушили костер, то расслышали бы, как они готовятся
на вас напасть!
— Мы будем хитрее. Ты нам скажешь, что думаешь?
— Так вы же опять меня не послушаете!
— Послушаем!
— Посмотрим... Попробую еще раз!
— Теперь пойдем со Скачущим Оленем к костру
Совета.
— Спасибо за приглашение! Я не такой дурак, чтобы
стать мишенью для воинов апачей! Разве вам Виннету
это не показал? И у меня нет охоты ругаться с десятью
вождями! Я просто скажу тебе, что я думаю, а ты
поступай как знаешь!
— Хорошо, говори!
362
— Слушай внимательно! Апачи не оставили вам
выхода, вас много, но много вы и потеряли, и лошадей
тоже. Если вы повторите атаку, будет хуже! А когда
наступит день и станет светло, вы окажетесь прекрасной
мишенью для воинов Виннету. Вас ждет смерть! Теперь
ты видишь, что я был прав, когда говорил Белому Бобру,
что перед ним ловушка?
Индеец молчал, раскачиваясь, потом сказал тихим,
отрешенным голосом:
— Мой брат правда так думает? Пусть он тогда
скажет, как мы можем спастись?
— Спастись? Я вижу только два пути. На один
полагаться до конца нельзя. Если бы вы подождали до
утра, то могли бы попробовать вскарабкаться по скло-
нам гор наверх, но это большой риск. У апачей будет
достаточно времени, чтобы приготовиться. Они могут
напасть на вас, а вы вдобавок ко всему будете без
лошадей. Я бы поступил по-другому, лучше пойти на
мирные переговоры.
— Этого мы не сделаем! — вскипел Скачущий Олень.—
Они потребуют наши скальпы!
— Я этому ни капельки не удивлюсь. Вы сами
виноваты. Напали на их деревни, увели к себе женщин
и детей и вдобавок ко всему покушались на жизнь
посланника. За такое мстят, а месть апачей у вас уже за
спиной. Так что милости от них не ждите.
У вождя команчей на миг перехватило горло.
— Уфф! — только и смог он выдохнуть.— И это
ты говоришь мне?! Вождю команчей?! Скачущему
Оленю?!
— Я бы сказал это тебе, даже если бы ты был самим
Великим Духом. Вы поступили с апачами омерзительно!
Они же вам ничего плохого не сделали. Зачем вы хотели
убить их посла? И вообще, зачем принесли горе и смерть
мирно живущим апачам?
Глаза индейца блеснули яростью.
— Апачи наши самые большие враги!
— Боже мой! Они жили с вами в мире. И Виннету не
тот враг, который любит купаться в чужой крови. С ним
можно найти общий язык. Пошлите за ним кого-ни-
будь... и я готов поговорить с ним и о ваших делах.
— Команчи лучше умрут, чем пойдут на мирные
переговоры с апачами!
363
— Ну, это ваше дело,— равнодушно сказал Олд
Дес.— Мне все равно.
— По-другому мой белый брат не может нам помочь?
Нет? Слова белого брата убедили меня, что он друг
апачей! Он говорил против нас!
— Я такой же друг апачей, как и команчей. И потом,
почему бы мне не быть другом апачей. Они не сделали
мне ничего плохого, а ты грозился взять меня в плен.
Так что я не знаю, кого мне считать своим другом!
— У тебя мой калумет,— процедил Скачущий Олень,—
поэтому твои слова — все равно что слова Скачущего
Оленя, и поэтому я не могу тебе ответить так, как ты
того заслуживаешь. Но я говорю тебе — твой совет не
имеет для нас никакой цены. Я знаю, чего ты хочешь,—
выдать нас апачам! И теперь мы знаем, что должны
делать! Сами знаем!
— Тем лучше, значит, не о чем больше говорить.
— Вот как! — пробурчал Скачущий Олень.— Но знай,
что с этой минуты ты наш враг — и пока тебя хранит
только мой калумет! Но когда мы оставим это место, ты
должен будешь вернуть его, и тебя настигнет смерть!
— Ладно! Что делать! Я спокоен! Но... ты хорошо
подумал, угрожая Олд Десу? Ты забыл, что меня зовут
Старина Смерть? Так что собирайся, давай, скачи отсюда!
— Уфф!
Скачущий Олень вскочил так быстро, что сделал
честь своему имени. Он хотел еще что-то сказать, но
подумал, что достойнее смерить нас холодным взглядом
и гордо уйти.
— Идиоты! — разбушевался Олд Дес.— Они не пони-
мают, что их спасут только мирные переговоры. Перед
ними Виннету! Он один стоит сотни команчей! Когда он
был со своим другом — Разящей Рукой, их никто не мог
победить!
— Разящая Рука? Кто это такой? — вскользь проро-
нил я, притворившись равнодушным и удобнее устраива-
ясь на своем месте.
— Парень ваших лет. Конечно, не сердитесь, он не
вы... Стреляет как дьявол, а ударит кулаком, вы сразу
свалитесь. А вообще-то он стреляный воробей!
— Ага, ага! — повторил я любимое восклицание Олд
Деса, но тут же замолк, потому что за нами что-то
зашуршало и послышался приглушенный голос:
364
— Уфф! Я не ошибся? Олд Дес? Я не знал, что он
здесь, но я рад его встретить!
Следопыт вздрогнул, схватился за нож и уставился в
темноту.
— Кто это?
— Мой брат может оставить нож за поясом,— раз-
дался тот же голос, уже ближе.— Не хочет же Олд Дес
убить Виннету?!
У старого разведчика нож чуть не выпал из руки. Но
апач уже вышел из темноты, подошел к нам вплотную
и сказал, не показывая, что он меня знает.
— Вождь апачей Виннету не думал, что он здесь встре-
тится с Олд Десом. А то бы он давно с ним переговорил.
— Вождь апачей подвергает себя большой опасно-
сти! — заволновался Олд Дес. Но ему было чрезвычайно
приятно слышать слова Виннету о себе.— Возвращаться
же придется через дозоры команчей!
— Не придется! Виннету безопасно вернется назад
тропой воинов апачей, по ней отважный муж с помощью
лассо может спуститься со скал в ущелье. Бледноли-
цые — друзья Виннету, и он им доверяет! Но судьба
команчей предрешена. Они в ловушке!
— Они обречены? — прошептал Олд Дес.
— Олд Дес сам сказал Скачущему Оленю, что они
ничего другого не заслуживают. Я слышал твой разго-
вор. Ты говорил как друг апачей!
— Ладно! Но все-таки не надо бы кровопролития!
— Команчи не признают, что они виноваты перед
нами, ты слышал их вождя? Они не послушаются голоса
разума, хотя ты дал им совет! Апачи должны наказать
предательство и вероломство! Нельзя простить веролом-
ство в Форт-Инг.
— Страшно! — сказал как бы сам себе Олд Дес.—
Тем страшнее, что человек здесь ничего не в силах
изменить. Даже если стать на колени и просить...
— Я бы тебе сказал снова, ты говоришь напрасно! —
добавил Виннету и начал выпытывать о трубке мира,
которую Олд Дес взял у вождя команчей.
Олд Дес в нескольких словах объяснил ему, как она
попала в его руки, и Виннету на это сказал:
— Ты обещал вернуть эту святую для каждого ин-
дейца вещь, и ты это сделаешь! Верни ее сейчас же и
приходи к нам со своими друзьями. Мы вам всегда рады.
365
— Сразу? — удивился следопыт.
— Да! Раньше чем уплывут три часа, на вершинах
скал вырастет больше шестисот воинов-апачей. Свист их
пуль заполнит ущелье, а это небезопасно для жизни
моих братьев!
— Ну, хорошо... Но как?
— И об этом меня спрашивает Олд Дес? — легко
улыбнулся Виннету.
— Хм...— следопыт собирался с мыслями и мял кос-
тлявыми пальцами подбородок.
— Ага... ага... Ну, да! Мы подъезжаем к костру, суем
в руки вождя трубку и опрометью бросаемся назад,
прямо к твоим дозорным? А завалы?
— Все просто. Вы подождете десять минут с того
времени, когда от вас уйдет Виннету. Только потом вы
отправитесь к костру команчей. Виннету подождет на
правой стороне тропинки у выхода из ущелья.
И на глазах у нас он исчез в темноте.
— Это и есть Виннету! — пробурчал с тихим удивле-
нием и любовью Олд Дес.
— Поразительно! — вторил ему восхищенный старый
кузнец, который впервые видел вождя апачей.
— Джентльмены! — решительно и строго сказал ста-
рый разведчик.— Вы слышали? Через десять минут вы-
ступаем! Повторяйте все, что я буду делать!
Мы затаили дыхание, десять минут тянулись беско-
нечно долго. Наконец следопыт дал знак садиться на
лошадей.
— Что случилось?! Почему бледнолицые на лоша-
дях? — Вождь вскочил и подозрительно осмотрел нас.—
Сойдите с коней! Мы не позволим нарушать Совет
вождей.
— Подожди, вы решили, что вам делать? — не ше-
вельнувшись в седле, спросил Олд Дес.
— Совет еще не закончился! Сойдите с лошадей...
или Коша-Пехве возвращает Скачущему Оленю ка-
лумет?
— Это было бы не слишком мудро с моей стороны,—
протянул Олд Дес.— Ты же пригрозил мне враждой не
на жизнь, а на смерть, как только получишь от меня
калумет.
— Вождь команчей всегда держит слово! Гнев воинов
сметет вас с земли!
366
— Ох, как я испугался! Начнем прямо сейчас? На!
Бери свой калумет! Лови!
Олд Дес бросил трубку в сторону далеко от себя, и...
его конь могучим прыжком перескочил через костер,
мигом разогнав ошарашенных команчей. За ним — Гек-
тор. Он свалил вождя и погнал лошадь, а следом все мы.
Нас преследовал только неописуемый вопль команчей.
Через секунду прямо перед нами раздался знакомый
голос:
— Стойте! Виннету здесь!
Мы придержали лошадей и соскочили. Виннету пока-
зал нам в завале проем, который для нас сделали воины
апачей. Они окружили нас и увели лошадей. Мы гуськом
прошли по проходу.
Сразу же за завалом из могучих стволов мы увидели
перед собой маленький костер, на котором апачи жарили
мясо. Едва мы к ним приблизились, они исчезли во тьме.
Наши лошади были привязаны к деревьям недалеко от
костра.
Это был передовой отряд апачей, здесь паслось много
лошадей, за которыми присматривали несколько воору-
женных воинов.
— Мои братья сядут к огню и поужинают жареным
мясом бизона, а я должен ненадолго уйти, отдать прика-
зания дозорным на случай, если команчи совсем потеря-
ют головы и снова нападут на нас.
Олд Дес удовлетворенно кивнул, и мы сели к огню.
Жаркое было очень кстати, мы давно ничего не ели.
Виннету вернулся довольно скоро, и первый его
взгляд был обращен ко мне, он хотел знать, может ли
со мной заговорить. Я радостно засмеялся и протянул
ему обе руки.
— Мое сердце радуется, что я встретил моего брата
Виннету! — сказал я на языке его племени.
Виннету тепло улыбнулся и крепко пожал мои руки.
Но на Олд Деса было смешно смотреть, он от изумления
ловил ртом воздух.
— Ага! Вы... знаете... друг друга? Вы...
— Мой белый брат Разящая Рука,— просто сказал
вождь апачей.
— Ра-зящая Ру-ка?! — выдохнул наконец следопыт,
сбитый с толку.— Это... вы-то? Всю дорогу водили меня
за нос и доказывали, что вы гринхорн! Правда, я сразу
367
подумал, что для гринхорна уж очень вы смекалистый и
расторопный! Но!.. Затрещину вы заслужили, вот что! —
решительно сказал он и еще долго что-то ворчал себе
под нос. Но было видно, что он не очень сердится.
Виннету обнял меня за плечи.
— Мой брат Шарли знает, что я должен был доби-
раться до Форт-Инг? Он знает, что...
— Знаю! — прервал я его.— У нас будет время пого-
ворить об этом. Сначала скажи мне, милый Виннету, где
те десять белых, которые были у команчей? Они исчезли
из лагеря вместе с твоими воинами, которые выдавали
себя за топи.
— Они уже уехали.
— Уехали? Куда?
— К Хуаресу!
— Давно?
— Они спешили, потому что потеряли много времени
у команчей.
— Вот досада! Там были как раз те двое, о которых
я рассказывал моему брату в Матагорде.
— Уфф! Если бы я знал! Но они говорили, что не
могут мешкать, спешат в Чиуауа. Виннету любит Хуа-
реса, и он дал им свежих лошадей, запас еды на дорогу
и сопровождающих.
— Вот не везет! Ведь Гибсон почти был у меня в руках...
Виннету задумался, а потом еще крепче сжал мне плечо.
— Мой брат догонит Гибсона, тот не скроется. Вин-
нету сделал здесь дела и теперь свободен. Как только он
накажет команчей, сядет на коня и вместе со своим
братом и Олд Десом будет преследовать коварного
бледнолицего! У нас самые быстрые лошади, и мы
догоним бледнолицего по имени Гибсон не позднее
полудня второго дня...
Наш разговор прервал апачский воин, который при-
бежал со свежей новостью.
— Собаки команчи загасили костер и отошли от
лагеря. Они собираются напасть на нас!
— Мы отразим нападение! — ответил ему Виннету и
повел нас к месту, откуда мы могли наблюдать за
сражением. Оно было высоко наверху, туда мы взобра-
лись с помощью лассо. Виннету ушел к своим воинам, а
Олд Дес подошел к краю скалы, откуда было видно
ущелье, и в сердцах сказал:
368
— Глупцы! Ничего, кроме смерти, их не ждет!
Томагавки команчей и апачей сошлись! Начался бой!
Я ждал, что он будет недолгим, и впрямь, довольно
быстро разнеслось победное гууууууиг апачей, которое
заглушило хрип лошадей и топот бегущих команчей. Их
нападение было отражено, и они снова сгрудились в се-
редине котловины.
— Дурни! — повторил Олд Дес.— Здесь они превос-
ходная цель для апачей. Каждая стрела, каждая пуля,
каждое копье попадет в команчей, даже если они будут
хитры и не высунут носа из укрытий. Команчи у апачей
в кулаке!
Команчи все-таки кое-что делали так, как им совето-
вал Олд Дес. Они не причитали и не шумели над своими
мертвыми воинами. В ущелье была гробовая тишина и
темнота. Ничего не происходило.
Из оцепенения нас вывел голос Виннету.
— Мои братья могут спуститься. Сегодня ничего уже
не будет.
Он стоял внизу и ждал нас.
— Команчи хотели прорваться с другой стороны, но
им не удалось. Мы знаем о каждом их движении. Апачи
лежат в долине за кустами и в траве и следят...
Он говорил спокойным, уверенным тоном, слегка
наклонив голову, как будто к чему-то прислушивался,
его уши не должны были упустить ни малейшего шоро-
ха. Виннету повел было нас к костру, как вдруг рванул-
ся вперед, чуть ли не в самый костер.
— Виннету! Что ты делаешь? — крикнул я.
— Там споткнулся конь о камень,— показал он в
темноту.— Может быть, это караул? Я послал воина на
разведку!
Действительно, тонкий слух не обманул его, через
мгновение появился всадник. Он спешился. Его встрети-
ли укоризненные взгляды апачей, и воин тотчас понял,
за что его упрекают. И хотя он испытывал чувство
вины, он стоял прямо, гордо, независимо, всем своим
видом показывая: «Я свободный воин, даже если у вас
сейчас есть право меня наказать!»
— Придут! — коротко сказал он.
— Сколько коней?
— Все, сколько есть. Если Виннету позовет, ни один
апач не останется у своей скво!
24 Виннету
369
— Как далеко они от нас?
— Придут к утру, как только начнется рассвет.
— Хорошо, веди лошадь к остальным. Сам отдохни.
Воин ушел. Виннету смотрел ему вслед, пока тот не
скрылся, потом он подошел к нам. Теперь мы должны
были рассказать ему все, что с нами произошло. Как мы
попали в Матагорду и что этому предшествовало. Я,
конечно, показал ему тотем, который мне дал Инда-Ни-
шо. Мы разговаривали долго, долго... Никому не хоте-
лось спать.
Виннету был немногословен, лишь время от времени
о чем-то спрашивал. Было так хорошо и спокойно, что
все мы как-то забыли о предстоящем бое. Ночь конча-
лась, на горизонте показывались первые лучи восходя-
щего солнца.
Виннету показал рукой на запад.
— Пусть мои братья посмотрят. Воины апачей при-
бывают к месту битвы всегда вовремя! Они здесь!
Из утреннего плотного тумана один за другим возни-
кали фигуры воинов, по одному и группами. Их было
много, и они направлялись прямо к нам. Апачи были
вооружены ружьями, стрелами и копьями.
— Мои братья могут быть уверены — стоит Виннету
дать приказ, и команчи будут уничтожены,— сказал
Виннету, когда последний воин исчез наверху, на скале.
— Я говорю это давно,— согласился Олд Дес.— Мы
все так думаем. Но хочет ли Виннету пролить столько
крови? Индейской крови?!
— А достойны ли команчи лучшей судьбы? Что
делают белые, когда кто-то покушается на их жизнь?
Они ищут его, а когда находят, то Совет вождей
приговаривает его к смерти. Почему Олд Дес упрекает
апачей, которые хотят поступить так же?
— Виннету говорит правду. Мы наказываем преступ-
ника, у которого есть что-то на совести, например,
смерть человека. Но здесь все по-другому! Здесь лишат-
ся жизни и те, кто, может, вообще не был там, когда
команчи напали на вашу деревню,— заметил Олд Дес.
— Они тоже виноваты,— ответил Виннету.— Разве
не стояли все команчи перед кольями смерти, когда
пытали и мучили пленных воинов? Там, в долине, наши
женщины, жены и дети, и наш скот, и наши лошади, и...
— Но обо всех ты не можешь сказать, что они враги!
370
— Виннету не понимает, о чем говорит Олд Дес.
Казнят не только за убийство. Того, кто украдет коня,
кто утопит женщину или девушку,— вешают. Разве не
совершили воины команчей все эти преступления в
долине?! Мы что, должны, как говорят белые люди,
наградить их за это?
— Такого никто от тебя не хочет,— ответил Олд Дес.—
Ты прав, когда говоришь о преступлениях, но ты мо-
жешь их помиловать, а награбленное взять обратно.
— Лошадей апачи могут взять назад... А женщины,
жены, невесты? Ты уговариваешь, чтобы мы их простили...
советуешь, как всегда советуют бледнолицые, сделать то,
что сами не делают! Бледнолицые помиловали хоть одного
красного воина? Простили ему что-нибудь? Да и что они
могли бы простить?! Бледнолицые отобрали у нас землю,
много земли, и сажают в тюрьму каждого, кто только
перелезет через их забор или убьет зверя на их земле! А
сами?! Что они сделали сами? Где наши прерии, где стада
бизонов и других животных, которые были нашими? На
нашу землю пришли толпы белых, каждый принес с собой
ружье, чтобы красть у нас мясо, которое нам нужно для
жизни! Отнимали у нас нашу землю кусок за куском! А
когда мы начали защищаться, объявили нас убийцами и
преступниками и начали нас убивать! И ты хочешь от
меня, чтобы я сочувствовал тем, кто злодейски напал на
нас? Почему у вас нет сочувствия к нам, у вас, которые
принесли на нашу землю столько горя?! Я не могу тебе
ответить иначе, чем ответил! Я знаю, что мой ответ тебе
не понравился, но если бы ты был на моем месте, то и ты
говорил бы, как я! Хау!
Этим словом он поставил точку в разговоре. Потом
он отвернулся от нас, отошел в сторону, его взгляд
устремился в пространство. Так он стоял какое-то вре-
мя, превозмогая смятение, охватившее его. Потом, овла-
дев собой, уже спокойнее сказал Олд Десу:
— Я говорил со своим братом долго. Я его понимаю,
он говорит справедливо. Я много думал и тоже не хочу,
чтобы в ущелье напрасно пролилось много крови. Я ми-
ролюбивее, чем тебе показалось из моих слов. Я даже
надеялся, что команчи пришлют парламентеров. Но они
не сделали этого, и я имею право ничего не предпринимать.
Но я хочу попытаться остановить кровопролитие —
пошлю к ним кого-нибудь для переговоров...
24е
371
— Вождь! Я рад, что ты меня понял. Ты справедлив
и мудр! Хорошо. У тебя есть тот, кто пойдет на
переговоры к команчам?
— Виннету мог бы послать многих, но если бы мой
брат захотел пойти сам, Виннету приветствовал бы это.
— Конечно, я пойду,— ответил Олд Дес.— Вызову
вождя команчей, этого их Скачущего Оленя, прямо
сейчас. Скажи мне свои условия.
— За каждого убитого — пять лошадей, за каждого
замученного — десять. Все, что они украли, должны нам
вернуть,— продолжал Виннету.— Дадут нам столько
юных девушек, столько женщин и девочек, сколько
увели из наших деревень. Детей вернуть всех. Это
тяжелые условия?
— Нет,— признался Олд Дес.— Этого не может ска-
зать никто, кто знает Запад.
— И еще одно. Мы определим место, где сойдутся
самые высокие вожди апачей и команчей, чтобы заклю-
чить мир. Я хочу, чтобы мир продолжался не менее
тридцати лет и зим.
— Достойные условия. Они должны их принять,—
заметил старый следопыт.— Я бы посоветовал им при-
нять. Где должны собраться вожди?
— Здесь, в этом ущелье. Все, чем они могут запла-
тить, команчи отдадут здесь. До тех пор их воины
останутся в нашем плену.
— Это все можно принять,— сказал Олд Дес.— Если
ты не против, я пойду к ним.
Он перебросил через плечо ружье, срезал ветку с
зелеными листьями и с этим знаком парламентера
пошел по тропинке в ущелье. От команчей, запертых в
ущелье, раздраженных ожиданием боя, можно было
ждать любой глупости, но отважного Олд Деса, казалось,
это совсем не смущало. Через минуту Виннету сооб-
щил нам, что следопыт дошел до дозорных команчей
и договаривается о свободном проходе к Скачущему
Оленю.
— Олд Дес будет долго говорить со Скачущим Оле-
нем,— задумчиво произнес Виннету.— Мои братья пусть
следуют за мной, я дам им все, что обещал. Шарли, ты
возьмешь моего коня.
Он повел нас к месту, где стояло много лошадей.
Апачи привели их с собой, чтобы иметь свежих. Виннету
372
дал нам великолепных коней. Но мы были озабочены
тем, что Олд Дес не возвращается. Прошло полчаса...
три четверти часа. И когда прошло уже больше часа,
Олд Дес появился между завалами. Он не мог произне-
сти ни слова, за него все сказали его нахмуренный лоб
и выражение лица.
Я очень удивился, потому что думал, Олд Дес все
уладит. Ведь Виннету проявил абсолютно необычное для
индейцев великодушие.
— Они все еще думают, что победят! Дураки! У них
пелена перед глазами.
Виннету покачал головой:
— Великий Дух наказал их слепотой за то, что они
сделали. Он не хочет их спасения... Ты сказал им, что
пришло пятьсот апачей?
— Они не верят этому. Рассмеялись мне в лицо.
— Их судьба предрешена.
— Мороз дерет по коже,— загудел Олд Дес,— сколь-
ко воинов за несколько минут будут отправлены в
другой мир!
— Мой брат говорит правду.— Виннету говорил шепо-
том.— Виннету не знает, что такое страх, но его тоже
трясет при мысли, что он отдаст приказ, который принесет
напрасную смерть стольким воинам. Я должен поднять
руку, и в ущелье раздадутся выстрелы, несущие смерть...
Он замолчал, мне казалось, что он мучительно ищет
выход.
— Я сам попробую поговорить с ними. В последний
раз. Может, Великий Дух откроет им глаза. Мои братья,
если хотят, могут проводить меня к завалам. Великий
Дух услышит мои слова и убедится, что я сделал все,
чтобы не было кровопролития. Если команчи останутся
слепыми, Великий Дух не будет на меня сердиться, если
я подниму руку!
Он взошел на скалу, встал на самый мыс так, чтобы
в ущелье все могли его видеть. Мы слышали свист
стрел, конечно, опасных для него, но, слава Богу, стрелы
так далеко не долетали. Потом прогремел выстрел из
ружья. Виннету шел дальше, не обращая внимания,
будто вовсе не было пуль, попадающих в скалы совсем
близко от него.
Потом он остановился и начал говорить. Я не все
понимал, но догадался, что в середине речи он упомянул
373
о силе своих воинов, потому что он поднял руку и на
секунду вокруг появились все его воины. Это было
грозное зрелище. Твердолобые команчи должны были бы
теперь понять, что находятся в безвыходном положении.
Виннету произнес еще пять или шесть слов, потом
замолчал и стремительно бросился на землю, как будто
пропал в скале.
Прогремел выстрел.
— Скачущий Олень! — взревел Олд Дес.— Еще хоро-
шо, что Виннету увидел, как он прицеливается. Теперь
будет страшно. Смотрите!
Так же стремительно, как упал, Виннету возник на
скале. Он уже держал свое ружье с серебряными гвозди-
ками у щеки. Мгновенно прицелился, и внизу, в долине,
раздался вой сотни глоток.
— Скачущий Олень доскакался! — пробурчал следопыт.
Виннету, с поднятой рукой, гордо стоял на своем месте.
Апачи направили из своих укрытий ружья в ущелье. Эхо
вернуло сотню выстрелов дважды и трижды.
— Великий Боже, глаза бы мои не видели этого! —
с горечью сказал нам следопыт.— Уйдем, это дело ин-
дейцев... нам нечего здесь делать. Команчи сами вино-
ваты! Я знаю, Виннету сделал все, что было можно, но...
Мы тихо возвращались к лошадям. Говорить не
хотелось. Грохнул еще один залп, и раздался победный
клич апачей.
Мы могли представить, что происходит там, внизу!
Минут через десять появился Виннету. Лицо его было
серьезным и грустным.
— В селениях команчей будет большой плач!—
сказал он со страданием в голосе.— Но так решил
Великий Дух. Многие из команчей не вернутся домой.
Они сами этого хотели, я не мог сделать ничего другого.
Великий Дух свидетель! Не будем смотреть в долину
смерти! Случится то, что должно было случиться. Здесь
останутся только мои воины. А я с моими белыми
друзьями отправлюсь в путь.
Через полчаса мы оставили лагерь. Нас сопровождало
несколько апачских воинов. Я радовался, что с нами
едет Виннету и мы оставляем страшное ущелье, где
полегло столько людей... совсем напрасно!
374

8
МАПИМИ
Пустыня Мапими лежит между мексиканскими про-
винциями Чиуауа и Коауилой. На высоте трех тысяч
футов выше уровня моря раскинулась широкая равнина,
отрезанная от остального мира со всех сторон. Только
северные холмы торчали как пальцы. Глубокие ущелья
отделяют эти скалистые образования от собственно пус-
тыни и довольно унылых плоскогорий, на которых почти
нет растительности, но часто встречались глубокие тре-
щины в пересохшей земле. Однако Мапими не была
совсем безводной, как я думал, здесь было несколько
озер и озерков, и даже летом они сохраняли на дне
влагу, которая давала жизнь самым неприхотливым
растениям.
К одному из таких озер — Лагуна де Санта Мария —
мы и направлялись. За один день нам предстояло
одолеть двадцать шесть английских миль — для всадни-
ка порядочное расстояние. Дорога была трудной, и я сам
не мог определить направление. Таким необыкновенным
путем я еще не ездил.
К озеру мы добрались к вечеру. Песчаная почва,
изредка попадалось дерево и какой-нибудь куст, их
названия я не знал. За озером тянулась равнина до
самого горизонта, а на западе виднелись небольшие
холмы, за которые вскоре зашло солнце. Наверху стояла
жара, а в ущельях невероятный холод, такой, что мы
тряслись. А уж когда дул ветер, то и вообще было
невыносимо. Не спасали нас никакие одеяла. Утром,
отправившись в дорогу, мы снова должны были ехать то
ущельями, то взбираться на гору, и не будь кое-где
плоских террас, наши кони едва бы выдержали. Хуже
всего были узкие тропки над пропастями, один неверный
шаг лошади — и всадник с конем могли полететь вниз.
Я сотни раз мечтал о том, чтобы мы наконец выбра-
лись из этих краев. К тому же нас все время сопровож-
дали своим криком кружащиеся над нами грифы.
Наконец в полдень главные ущелья остались позади.
Мы выехали на равнину и пустили коней рысью. Вскоре
мы наткнулись на следы, которые сообщили нам, что
376
здесь проехало человек десять всадников. Следы пере-
крещивались с нашими и шли под ^глом с правой
стороны. Виннету предположил, что это следы тех, кого
мы ищем. Я и Олд Дес согласились с ним. К несчастью,
следы показывали, что всадники значительно опережают
нас, не меньше чем на шесть часов. Наверно, они ехали
целую ночь. Вероятно, они ждали, что мы поедем за
ними, и хотели выиграть время.
К вечеру Олд Дес наткнулся на новые следы, они
шли с юга и присоединились к тем следам, по которым
мы шли. На этот раз группа всадников составляла
тридцать — сорок человек. Точно определить было не-
возможно, потому что всадники ехали гуськом, по ин-
дейскому способу. Олд Дес, стоя над ними, мрачно
пробурчал:
— Хотел бы я знать, кто, черт возьми, эти краснокожие...
Это не апачи, а кто? Ничего хорошего я от этого не жду!
Виннету тоже отнесся к следам серьезно.
— Мой брат прав. Это не могут быть апачи, а кроме
них в Мапими живут только враждебные племена. Надо
быть осторожными!
Прошло немного времени, и догадка Олд Деса под-
твердилась.
— Посмотрите! — воскликнул Олд Дес.— Здесь они
сошлись и, видимо, поняли друг друга. Гляньте, поехали
дальше вместе, но апачи, которые сопровождали их,
отделились от них. Интересно! Что-то мы еще узнаем?
Минутой позже мы подъехали к какой-то возвышен-
ности, что-то вроде насыпи, поросшей травой и кустами.
За ней — редкость! — мы нашли маленькую речку. Сле-
ды можно было прочитать, так как они были явственно
видны. Здесь всадники спешились и напоили коней. Мы
сделали то же самое. Осмотрели все вокруг. Речушка
текла на юго-восток, извиваясь, но все было видно. Олд
Дес, глядя из-под руки, основательно ее осмотрел, слов-
но это было чудо природы. Удивился.
— Мне кажется, что перед нами волки прерии, сэр,—
сказал Олд Дес,— но хотел бы я знать, почему эти
мерзавцы сидят на месте и не двигаются. Почему не
убегают от нас? Ведь ни одно животное так не трусливо,
как волк прерии.
— Пусть мой брат помолчит, мне кажется, что я
что-то слышу,— внезапно сказал Виннету.
377
Нет, ему не показалось. Вскоре мы все услышали.
Там, впереди, где на горизонте виднелись две маленькие
точки, которые Олд Дес принял за волков, явственно
раздавался не то настойчивый зов, не то стоны и
причитания или что-то еще.
— Это кричит какой-то человек! — воскликнул сле-
допыт.— Поедем!
Молниеносно мы взлетели в седла. Мы скакали с
бешеной скоростью на крик. Приближаясь к этому
странному месту, мы сразу увидели двух волков, кото-
рые при нашем появлении умчались прочь. Мы взобра-
лись на насыпь и посмотрели на берег речушки — что
там могло приключиться? В следующую минуту мы
вздрогнули, узнав ответ на наш вопрос: посреди потока
недвижимо торчала человеческая голова, усыпанная ро-
ем мух и комаров — на ушах, на глазах, на носу и на
губах сидели насекомые.
—Бога ради! Спасите меня, сеньоры...
Мужчина стонал, вздыхал, обращая взгляд к небесам.
— Что с вами?! —вскричал Х)лд Дес, соскочил с
седла и помчался к речушке.— Вылезайте оттуда!
— Не... не могу... они меня... закопали... в дно...
— Боже мой! — ужаснулся следопыт.— Закопали
вас? Кто?
— Индейцы и белые...
Теперь мы заметили, что сюда ведут следы прямо с
места, где они поили коней.
— Мессиры! Пойдемте туда! Жаль, что у нас нет
никакой лопаты или мотыги!
— Лопата за мной, зарыта на дне... в песке...—
причитал мужчина.
— Что? Лопата? — удивился Олд Дес.— Откуда она
здесь взялась?
— Я... гамбусино. Мы всегда носим с собой лопату
или мотыгу.
Олд Дес тихо свистнул и бросился в воду.
Лопату мы нашли легко. Дно речки было песчаное,
инструмент был зарыт не слишком глубоко. Теперь мы
выяснили, что случилось с этим несчастным человеком.
Его привязали к копью, которое воткнули глубоко в дно,
и закрепили ему голову так, что он не мог пошевелить-
ся. Его рот был почти вровень с водой, но он не мог
сделать и глотка. Когда мы его освободили, он упал в
378
обморок. Спина его была так исхлестана, что представ-
ляла сплошное кровавое месиво. Очевидно, они его
сперва избили до крови. Мы отнесли его к нашему
лагерю. Потом он пришел в себя. Мы покормили его,
перевязали раны, и я дал ему свою запасную рубашку.
— Меня зовут Тадео Сандиа,— начал он тихо, заика-
ясь говорить.— Я работал как гамбусино недалеко отсю-
да... Это примерно день езды. Там у меня был товарищ,
янки, звали его Хартон...
— Хартон? — перебил его Олд Дес.— А как его кре-
стное имя?
— Фред.
— Фред? Не знаете, откуда он родом? Не из Нью-
Йорка ли? И сколько ему примерно лет?
— Он родился в Нью-Йорке,— сказал гамбусино,— и
если я не ошибаюсь, ему лет шестьдесят.
— Он никогда не говорил вам о своей семье?
— Он говорил, что у него есть сын, который работает
вроде бы во Фриско*. Жена у него, кажется, умерла,—
вы знаете его?
Олд Дес расспрашивал его как-то лихорадочно. Я ви-
дел, как загорелись его глаза, а впалые щеки покрылись
красными пятнами. Было видно, что он с трудом застав-
ляет себя быть спокойным.
— Я видел этого человека несколько раз. Говорят, он
жил во вполне сносных условиях. Он вам не рассказывал
об этом никогда?
— Рассказывал. У него были богатые родители, а сам
он стал торговцем. Делал свое дело прекрасно. Но у
него был брат, который ничего не стоил. Просто-напро-
сто повис у него на шее.
— Он не говорил, как зовут его брата?
— Эдвард!
— Сходится. Может, мне выпадет счастье увидеть
вашего Хартона собственными глазами.
— Сомневаюсь в этом. Те подонки, что меня здесь
зарыли, и его проучили. Кто знает, дышит ли он еще!
Олд Дес сдержался. Только все мускулы на его теле
заиграли. Но все же он сумел овладеть собой и сохра-
нить спокойствие.
— Продолжай!
• Фриско — так на жаргоне называют Сан-Франциско.
379
— Вы сами прервали меня... Так вот, этот купец,
этот Хартон, потерял все свое имущество из-за брата.
И представьте себе, он в этом своем придурковатом
братике все еще что-то видел! Пропасть мне на этом
месте, если все не так, как я говорю! Какое-то время он
работал диггером — золотоискателем, но не удавалось
ему это, никогда ему не везло, и среди нас, гамбусино,
он работал с пятого на десятое. Просто он был не приспо-
соблен к такой жизни...
— Зачем же он там оставался? — ворчал следопыт.
— Откровенно говоря, сеньор, люди часто делают не
то, на что у них есть способности. Таких тысячи!
А может, и миллионы! Они делают не то, что могли бы,
а то, что приходится, потому что ничего другого не
остается. А может, у Хартона на то были свои причины.
Чтобы его брат Эдвард об этом не узнал. Тот тоже был
гамбусино, но ему так везло, как никому другому.
Толком я и не знаю! Может, он думал, что на этой
работе снова встретится со своим братом, Эдвардом...
— Это как-то не вяжется. У счастливого гамбусино
денег куры не клюют, а вы говорите, что этот Эдвард
таскал деньги у брата, как сорока! Зачем бы ему?
— Потому что Эдвард сорил деньгами направо и
налево. А бездонных мешков не бывает, сеньор! В конце
концов Фред Хартон пришел в Чиуауа, его нанял мой
теперешний хозяин. Там мы познакомились и пригляну-
лись друг другу — что довольно редко у нас случается.
Гамбусино обычно завидуют друг другу! А мы подружи-
лись, даже вместе искали золотоносные жилы.
— Хм... Значит, вы познакомились у своего главного
хозяина. А как его имя, сеньор?
— Девис.
— Бум! Вот как. Сеньор говорит по-английски?
— Как и по-испански.
— Пожалуйста, поговорим по-английски, эти двое
испанского не знают, но им интересно будет каждое
ваше слово.
Олд Дес показал при этом на Ленджа и его сына.
— Правда? А почему?
— Скоро узнаете. Послушайте, мистер Лендж, знаете
вы, что этот человек работает у некоего господина
Девиса в Чиуауа.
Лендж чуть не вскрикнул.
380
— У господина Девиса? Ведь там работает мой зять!
— Не торопитесь. Девисов может быть целая сотня!
— Господин Девис торгует золотыми и серебряными
месторождениями. Очень прибыльное дело,— откликнул-
ся Сандиа.
— Так это, должно быть, он, Джордж! — кричал
Лендж взволнованно и дергал своего сына за рукав.—
Тогда вы должны знать и моего зятя, его зовут Ульманн.
— Конечно, я его знаю. Он, говорят, начинал с нуля,
а теперь руководит работой рудника. Ему тоже живется
неплохо. Я даже слышал, что он может стать прямым
компаньоном предприятия. Так вы его тесть?
— Он самый, он самый! Агнесс, его жена,— моя
дочь,— убеждал Лендж гамбусино, словно тот сомневал-
ся в этом.
— А-а-а! Сеньора Инесс! Это мы ее так зовем.
Значит, вы едете к ней?
Лендж так страстно закивал, что чуть не свернул
шею.
— Тогда лучше ехать в бонанцу*, чем в Чиуауа.
Надеюсь, зять вам написал, какое сказочное счастье ему
привалило? Мы говорим, он родился в рубашке. Поехал
он отдохнуть в горы, проветрить легкие, а там натыка-
ется на залежи серебра. Из-за этого господин Девис
хочет взять его в компаньоны, говорят, эта жила очень
богатая.
— Да... да... Ну, что скажешь, Джордж? Слышишь?
Некоторое время с Ленджем невозможно было гово-
рить. Он выкрикивал несвязные слова, похохатывал,
пожимал нам руки, радовался, как ребенок. Олд Дес
улыбался и делал какие-то странные гримасы. Наконец
гамбусино снова мог говорить.
— Мы с Хартоном помогали в бонанце, а потом
отправились в Мапими, поискать, нет ли здесь чего. Три
дня мы бродили, но руды не нашли. Сегодня к полудню
пришли к этой речке, устали до смерти, ночь-то у нас
была без сна, а тут уснули, даже не заметили как. А когда
проснулись, вокруг нас стояла толпа краснокожих.
— Из какого племени? — спросил я.
— Чимары,— ответил Сандиа.— Это были чимары,
человек сорок—пятьдесят и еще десять белых.
• Бонанца — месторождение драгоценных металлов, рудник.
381
— Ай-яй-яй! — откликнулся следопыт.— Но чимары
из здешних негодяев еще самые сердечные. И они так,
без всяких причин бросились на вас? Они что, объявили
вражду белым?
— С чимарами никто не знает, как себя вести и что
у них на уме. Явно они против вас не встанут, но и
ждать от них, что они будут вести себя как нормальные
люди, тоже не приходится! Это хуже, чем если бы они
огласили вражду.
— Ну, хорошо,— загудел Олд Дес.— Так почему,
сеньор, они на вас набросились? Вы их оскорбили? Или
что-нибудь сделали?
— Черта лысого мы им сделали! Дело в том, что
сеньор Девис слишком хорошо снабдил нас на дорогу.
У нас было два прекрасных коня, хорошее оружие,
инструменты, провиант, короче, все, что в этом отдален-
ном краю нужно человеку.
— Хм, хм... Это для них более чем достаточный
повод. Знаю я этих парней!
— Ну вот, они окружили нас и стали твердить, что
Мапими их земля и все, что на ней и в ней, принадле-
жит им. И наконец приказали нам отдать все, что мы
имеем.
— И вы, конечно, это сделали?
— Я — нет. Хартон был хитрее, он отдал им все, а я
схватил ружье и выстрелил... не в них, а так... хотел
испугать их. Но они вмиг окружили меня, обобрали и
шкуру спустили. Мы думали, за нас заступятся белые.
Но куда там! Чимары стали нас допрашивать, а когда
мы отказались отвечать, взяли лассо и отстегали нас.
Наконец Хартон не выдержал и все выдал, и о новой
бонанце господина Ульманна. Я кричал, чтобы он по-
малкивал, но тем только навредил. В наказание меня
связали, а что сделали потом, вы видели.
— А где Хартон?
— Хартона они взяли с собой — они были убеждены,
что он знает больше, чем сказал. Уходя, угрожали ему,
что прирежут, если он завтра к вечеру не приведет их
к бонанце.
На лице Олд Деса появилось беспощадное, неприми-
римое выражение. Такого я у него никогда не видел.
— Вы утверждаете, что эти люмпы поехали отсюда к
бонанце? — захрипел Олд Дес.
382
— Конечно! Они хотят напасть на нее! Они посчита-
ли, сколько там всего припасено начиная с еды и пороха,
а еще и серебро!
— Дьявол! К черту! Это мне ясно! Белые пойдут за
серебром, а индейцы за оружием. Далеко эта бонанца?!
— Бонанца? Так, день езды. Значит, индейцы завтра
к вечеру должны там быть, если Хартон не послушался
моего совета.
— А что вы ему советовали?
— Чтобы он вел их, насколько возможно, окольными
путями. Если это что-нибудь даст,— вздохнул гамбуси-
но.— Я подумал, что сюда может кто-нибудь забрести из
бонанцы, понимаете, тогда что-нибудь можно было бы
сделать.
Следопыт уперся взглядом в пространство и жевал
сердито табачный лист. Он хотел успокоиться и сосредо-
точиться. Через минуту он заговорил.
— Хорошо бы поехать прямо сейчас. Если до вечера
идти по следам, то мы опередим их и преподнесем им
подарочек. Можете вы описать мне дорогу? Чтобы я
нашел ее ночью?
— Едва ли. Ночью не сумеете,— сказал гамбусино и
начал отговаривать Олд Деса.
— Хорошо, подождем до утра,— решил Олд Дес.—
Нас шестнадцать, а против нас сорок индейцев и десять
белых, мы не должны слишком бояться их. Чимары вряд
ли вооружены до зубов!
— Копья, луки со стрелами, два наших ружья и два
револьвера,— с готовностью сообщил гамбусино.
Бонанца, по словам гамбусино, находилась в ущелье,
и дорога туда была трудной, но и проникнуть в нее было
нелегко. Жило и работало там около сорока человек.
Жили кто в палатках, а кто в деревянных срубах.
И кроме известного въезда через ущелье был еще тай-
ный въезд, о котором знали только люди, работающие в
бонанце.
Наконец Олд Дес решительно сказал, что надо ло-
житься спать и как следует отдохнуть, так как выехать
придется с восходом солнца.
Мне, однако, не спалось. Олд Дес тоже ворочался с
боку на бок, хотя обычно он засыпал сразу. Он вздыхал,
бормотал что-то невразумительное, очевидно, был
взволнован встречей с гамбусино. Так прошло часа три,
383
когда я услышал, что Олд Дес сел, потом тихо поднялся
и направился крадучись к берегу реки. Прошло пятнад-
цать минут, полчаса, час... Олд Дес не возвращался.
Я забеспокоился, сбросил с себя одеяло и пошел его
искать.
Нашел я его возле речки. Он стоял на берегу спиной
ко мне и смотрел на луну. Он так был углублен в свои
мысли, что не заметил моего прихода. Я был в двух
шагах от него, когда он услышал, что кто-то к нему
приближается, выхватил револьвер и крикнул:
— Стойте, если не хотите получить пулю!
И тут он увидел меня.
— Это вы, мистер Разящая Рука?! Я чуть было не
всадил пулю вам в ... Думал, что ко мне ползет кто-то
чужой. Почему вы не спите?
— Никак не могу уснуть. Вертятся у меня в голове
Гибсон и Олерт...
— Хм... понимаю. Но завтра вы успокоитесь. Полу-
чите их, или меня зовут не Олд Дес. Вы получите их
уже потому, что дальше я не могу за ними гоняться.
С завтрашнего дня никаких путешествий. Буду сидеть
на месте!
— Что? Вы хотите остаться в бонанце?
— Точно так!
— Так вдруг?
Он посмотрел на меня и ничего не ответил. Мне
показалось, что я спрашиваю о вещах, до которых мне
нет дела.
— Извините,— сказал я,— я слышал, как вы бормо-
тали во сне, и подумал, что вас что-то беспокоит. Но я
не хочу ничего выспрашивать.— Я повернулся и быстро
пошел назад.
— Хелло! Сэр! Не уходите!
Он взял меня под руку.
•— Вы хороший парень, сэр, вам можно доверять.
Скажите, что вы думаете обо мне? Какой я... на самом
деле... понимаете? Какой человек Олд Дес? Что он собой
представляет?
— Какой человек Олд Дес? — переспросил я.— В двух
словах — это порядочный человек до мозга костей!
— Хм... Это потому, что вы меня не знаете, вы меня
не знаете...— он махнул рукой.— Понимаете ли вы, сэр,
что такое нечистая совесть? Ничего вы не знаете и не
384
представляете. Но я вам скажу — ничто на свете не
может так мучить человека, как нечистая совесть!
Он глубоко вздохнул, а потом продолжил:
— Она преследует человека всю жизнь, днем и ночью,
сэр! Впрочем, не знаю, зачем я все это вам говорю.
Должно быть, надо когда-то открыться. А может, потому,
что сегодня я чувствую себя так странно, словно...
Он опять махнул рукой. Голос его дрожал, он с
трудом одолевал волнение. Никогда я не предполагал,
что он может быть в таком состоянии.
— Что с вами происходит? Вы боитесь чего-то?
— Что со мной происходит? Я бы и сам хотел это
знать, сэр. Послушайте, этот гамбусино рассказывал о
Фреде Хартоне. Хотел бы я знать, что вы думаете о его
брате Эдварде?
Я начинал догадываться. С минуту я думал, прежде
чем ответить.
— Ничего особенного. Немного легкомысленный мо-
лодой человек, и это все...
— Пф! Вы это говорите из сострадания или как?
Немного легкомысленный молодой человек! Он может
быть опаснее, чем явный прохвост! Прохвоста вы узна-
ете с ходу и понимаете, с кем имеете дело. А легкомыс-
ленный молодой человек бывает приятным, милым, при-
влекательным, и тем опаснее его поведение. С ним
нельзя иметь ничего общего, потому что он ко всему
относится легкомысленно. И что бы вы ему ни говорили,
все как об стенку горох! Вот и я не был явно плохим
человеком, но был легкомысленным. Я ведь и есть тот
самый Эдвард Хартон!
— Но ваше имя...
— Я изменил его. Я не имею права носить настоящее
имя... Помните, что я говорил вам в Новом Орлеане о
своей матери? Мать вела меня по правильному пути.
Если бы я ее послушал! Но я хотел разбогатеть, хотел
иметь миллионы, стал играть на бирже, спекулиро-
вать — и проиграл все: деньги отца, доброе имя, все...
Тогда я решил искать золото. Мне везло. Я нашел
золото, и его было немало, но вскоре я оказался без
гроша. Я положил слиток на одну карту и за пять минут
проиграл. Вы не знаете, что такое страсть игрока! Какое
это напряжение, как портит нервы. Ему приходится
искать успокаивающие средства. И я его нашел — опиум.
25 Виннету
385
И... опустился на дно. Я стал люмпом. Люди сторонились
меня, травили собаками, дважды я был на краю гибели.
В таком состоянии нашел меня брат, у которого был
магазин в Сан-Франциско. Он подал мне руку помощи.
Похоже было, что я опомнился. Брат подумал, что
теперь все в порядке, доверял мне, дал мне место в
своем предприятии. А я? Вместо того чтобы быть благо-
дарным, не одолел искушения. Снова взялся за игру и
снова все проиграл. Я выдал фальшивые векселя, и
спасти ничего уже было нельзя. Я просто исчез. Бедняге
брату пришлось оплатить все мои векселя, и он стал
нищим. И ему ничего не оставалось, как только исчез-
нуть. Об этом я узнал уже через несколько лет, когда
снова очутился во Фриско. Всю ту ночь я ходил по
улицам. Отчаянье овладело мной. Что я натворил!
И один момент был критическим — я хотел броситься в
воду с моста. Но потом сказал себе — нет, это трусость,
и решил, что должен все исправить. Я снова стал
гамбусино, снова вернулся к золотоискательству, рабо-
тал как вол, и снова мне повезло, привалило счастье.
Я хотел как можно скорей все вернуть брату, искал его
во всех концах. Эти вечные скитания и сделали из меня
следопыта. Я бросил играть, бросил курить опиум,
только иногда жую лист, смешанный с табаком.
Ну вот, теперь вы знаете обо мне все и можете дать
мне под зад коленом, плюнуть в меня, иного я не
заслуживаю.
Он отпустил мою руку, сел на траву, оперся локтями
о колени и обхватил голову руками. Сидел молча, как
каменная статуя. Потом поднял голову и неуверенно
посмотрел на меня.
— Вы... вы не ушли? Я... не противен вам?
— Нет, сэр,— сказал я тихо,— не знаю, почему вы
могли бы стать мне противным. Я, в конце концов, вообще
не имею права судить вас. Я знаю только одно, что вы
страдали... да и я сам прожил жизнь не без греха...
— Сэр! — голос Олд Деса дрожал.— Вы не представ-
ляете себе, как я невероятно страдал, этого не скажешь
словами, поверьте... Да, что там! — махнул он рукой.—
Главное, завтра я увижу брата. Знаете, у меня такое
чувство, словно в меня влилась свежая кровь и... нет,
это вас не касается. Если я вас попрошу, вы выполните
мою просьбу?
386
— Конечно. И от всей души.
— Спасибо! Помните, вы удивлялись, что я всегда
таскаю с собой седло, даже когда хожу пешком. Если
разрезать подкладку, вы найдете там все, что я припас
для моего брата. Запомните эти слова. Для брата!
— Скромная просьба.
— Не совсем так. Может быть, позже вы узнаете, как
я вам доверяю, когда прошу об этом. А теперь уходите.
Прошу вас. Уходите... Спокойной ночи, сэр!
— Спокойной ночи!
Я пошел назад, к нашей стоянке. Лег. Было холодно.
Я никак не мог согреться и опять не мог заснуть.
Задремал только перед рассветом. Олд Дес до того
времени все еще не вернулся.
Увидел я его утром, когда проснулся. Он уже сидел
на коне, бодрый, готовый в путь. Он как можно скорей
хотел встретиться со своим братом.
9
АТАКА НА БОНАНЦУ
Снова мы ехали через ущелья, снова тащились через
неприступные теснины, снова поднимались и спускались
по каменистым склонам, пока не увидели равнину,
покрытую травой, с четкими следами чимаров.
К полудню гамбусино Сандиа нас остановил.
— Теперь мы поедем в другом направлении. Хартон
ведет индейцев кружным путем, а мы поедем более
коротким. Поворачиваем направо!
Олд Дес торопил нас каждые пять минут. Если бы у
нас были крылья, то и тогда бы он считал, что мы летим
медленно.
Продолжался наш путь почти целый день. Наконец мы
въехали в лесистые места, что было трудно для нас и для
наших коней. Они спотыкались о корни, нас хлестали по
лицу ветки. Потом мы снова выехали на равнину.
— Следы! — крикнул гамбусино.
Здесь даже не надо было слезать с коня. Такую
линию может оставить только порядочная орда индейцев
из сорока всадников. Мы, кажется, опоздали.
25'
387
— Вы думаете, это чимары? — сказал я.
— Без сомнения, сэр!
Виннету тоже кивнул, соскочил с лошади и внима-
тельно осмотрел следы.
— Десять бледнолицых и в четыре раза больше
индейцев,— сказал он.— Прошел час,как они проехали.
— Ну, что вы на это скажете, дон Тадео? — обратил-
ся Олд Дес к гамбусино.
— Мы все еще можем приехать вовремя. Они сразу
не нападут, сначала пошлют разведку.
— Если не вынудят Хартона, чтобы он описал им все
до мелочи. Тогда им не придется разведывать.
— Обычно индейцы начинают нападать на рассвете...
— Оставьте в покое рассвет! С ними белые люди, и
они не будут считаться с тем, когда обычно нападают
индейцы. Они полезут в атаку на бонанцу хоть в
полдень! Надо торопиться!
Мы пришпорили коней и помчались. Теперь мы не
придерживались следов. Хартон вел чимаров к заднему
входу в бонанцу, а мы хотели проникнуть внутрь
раньше. Уже наступили сумерки, стало хуже видно.
Особенно когда мы въехали в лес. Где-то тут должен
быть вход в бонанцу.
— Теперь осторожно! Будем держаться левой стороны!
Пойдем один за другим по краю скалы. Направо река.
— Идите все время прямо, и мы придем к палаткам,
Сразу-
Вдруг Виннету зашептал:
— Между деревьями кто-то пошевелился!
Мы остановились, прислушались, но ничего не услы-
шали.
— Это так кажется в темноте,— сказал гамбусино,—
а если кто и был, то только из бонанцы. Наш человек.
Вскоре мы увидели перед собой полоску света, про-
никающую через щель в палатке. Услышали приглушен-
ные голоса,— видимо, мы были на месте.
— Подождите здесь. Я один войду в палатку и
договорюсь с сеньором Ульманном,— сказал Олд Дес.
Казалось, в палатке о нас не знали. Может, не
слышали звука копыт наших лошадей? Наши голоса?
Олд Дес не обращал на это внимания, спешил к палатке,
к полости, через которую прорывалась полоска света.
Распахнул полость, вошел внутрь, и тут...
388
— Они уже здесь! — крикнул кто-то.— Не пускайте
их дальше!
И при последних словах раздался выстрел! Я увидел,
как Олд Дес двумя руками хватается за полость и
медленно, с тихим стоном оседает на землю. Кругом
были наставлены дула ружей.
— Мой брат... я... прости меня... седло... Разящая
Рука...
Я прыгнул вперед, чтобы не случилось дальнейшего
несчастья.
— Ради всего святого, не стреляйте! — крикнул я.—
Сеньор Ульманн, здесь ваши друзья, ваш тесть с сыном!
— Господи Боже! Это наши люди! — откликнулся
голос внутри палатки.— Возможно ли?
— Пустите меня внутрь, я вам все объясню,— кричал
я.— Если надо, пойду один и без оружия! Поспешите,
пожалуйста!
— Хорошо, войдите, но только один!
Я вскочил в палатку. Она была просторной, горели
три лампы, и под ними стояло два десятка мужчин, все
с ружьями в руках. Один из них, молодой человек,
подошел ко мне. Он тащил за руку старого, усталого,
измученного человека.
— Хартон, этот парень был среди них?
— Нет, не был,— ответил старик.
Это было страшно, невероятно!
— Бессмыслица! — заорал я как сумасшедший.— Ос-
тавьте эти допросы, на них нет времени! Мы, друзья,
пришли предупредить вас. Каждую минуту они могут
нагрянуть... Идут на вас! Послушайте, это Хартон?
Откуда он взялся?
— Зачем вам это знать?
— Зачем мне знать? Вы убежали от них, мистер Хар-
тон? Минуту тому назад вы ползли около нас? Так? Боже!
Виннету предупреждал нас! Скажите, кто выстрелил?
— Я,— отозвался кто-то из людей, стоящих сзади.
Я отер пот рукой.
— По крайней мере, это был не брат! — сказал я.—
Тому человеку, которого вы застрелили, должно бы
сказать спасибо. Он торопился, чтобы спасти вас! —
воскликнул я в отчаянии.
Казалось, они поверили мне. Все бросились к выходу,
к Олд Десу. Он лежал на земле без движения, на
389
рубашке краснело мокрое пятно. Выстрел попал прямо в
сердце. Около него на коленях стоял Гектор и плакал.
Гамбусино бежал к Хартону, Лендж и его сын обнима-
лись с Ульманном, а мы с Виннету пытались составить
какой-нибудь разумный план обороны. Хартон, убитый
горем из-за смерти брата, жал мне руку и в который раз
объяснял, как он водил чимаров за нос, и рассказывал,
как ему удалось улизнуть от них. Руки у него тряслись,
голос прерывался, словно он чувствовал себя виноватым
в смерти дорогого ему существа.
— Что случилось, то случилось, что теперь говорить! —
сказал я.— Сейчас надо думать, как обороняться. Мис-
тер Ульманн, пойдемте посоветуемся!
Ульманн выслушал меня, согласился с нашим пла-
ном. Время не терпело, надо было считать минуты.
Коней мы отвели в долину. Апачи спрятались за
палатками, а с ними вместе рабочие Ульманна. К речке
мы откатили бочку с керосином и открыли ее. Около нее
оставили одного человека с единственным заданием —
когда ему подадут знак, влить в бочку бутылку бензина,
зажечь и пустить бочку по реке. Этот горящий кулич
поплывет по течению и осветит всю долину.
Более пятидесяти человек были готовы напасть на
нас. По количеству мы равнялись с ними, но у нас было
преимущество. Во-первых, мы ждали нападающих. Вин-
нету послал несколько умных воинов ко входу в долину,
чтобы мы знали, когда появится неприятель. Во-вторых,
мы были лучше вооружены.
Я, Ульманн, Виннету, Хартман и оба Ленджа сидели
в палатке и напряженно ждали. Минут десять мы сидели
молча. Но тут появился человек из нашей стражи с
известием, что они задержали двух белых. Они пришли
спокойно, сказали, что хотели бы поговорить с сеньором
Ульманном, но стражник утверждал, да и остальные
были с ним согласны, что следом за этими двумя идут
чимары.
Мы сказали, чтобы этих двоих привели в палатку
Ульманна. Я, Виннету и Хартон спрятались за занаве-
ской у дальней стенки палатки.
Двое пришли. А когда я увидел их, то чуть было не
выскочил из своего укрытия.
Сеньору Ульманну кланялись Гибсон и Олерт! Гибсон
улыбался и говорил, словно медом мазал. Заявил, что
390
он, сеньор Гавилано, по профессии географ, исследует
эти края, что он здесь уже давно, а вчера по счастливой
случайности встретился с господином Хартоном, кото-
рый ему рассказал, что здесь есть приличное жилище,
которое содержат цивилизованные люди. Что он, Гави-
лано, очень обрадовался, не из-за себя, а из-за коллеги,
с которым черт знает что случилось. Он болен и очень
нуждается в ночлеге не под открытым небом, а где-ни-
будь под крышей. И он просит оказать ему эту услугу.
Тут я уже не выдержал. Раздернул занавеску и
выскочил прямо перед Гибсоном, за мной Хартон.
— А сопровождающие вас чимары тоже больны,
мистер Гибсон? — набросился я.
Гибсон вытаращил глаза, выражая невероятное удив-
ление.
— Ваше желание мы выполним,— продолжал я,—
оставим ночевать мистера Олерта да и потом оставим
его и переправим в безопасное место. Впрочем, вас,
мистер, тоже!
Олерт глядел в пустоту, безучастный, равнодушный,
с отсутствующим взглядом, как всегда. А Гибсона словно
кто посадил на ежа!
— Ты, мерзавец! — заорал он злобно.— Ты, выродок!
Ты что преследуешь порядочных людей?! Ты осмелился
прийти даже сюда! Такую дерзость я тебе...
— Стоп! — крикнул я ему.— С этой минуты ты мой
пленник!
— Этого ты не дождешься! — процедил он и замах-
нулся на меня прикладом. Я этого ожидал и отскочил,
отраженный моим плечом удар пришелся по голове
Олерта. Тот подскочил как ужаленный. В этот момент
ворвались вооруженные люди Ульманна.
— Нет! Только не это! — крикнул я. Но было уже
поздно. Выстрел прогремел, на виске Гибсона появилось
красное пятно, и он грохнулся на землю.
— Вот так, сэр,— сказал один из них гневно,— мы с
такими типами не церемонимся!
Отвечать мне было некогда. Будто этот выстрел был
условным знаком. Раздался дикий вой, чимары со свои-
ми сообщниками начали атаку. Ульманн, ничего не
дожидаясь, выскочил из палатки. Я подбежал к Олерту
и мельком осмотрел его. Ничего страшного не было,
пульс в порядке, значит, он выкарабкается из этой
391
переделки. Я успокоился и быстро помчался на помощь
друзьям.
В долине было светло как днем. Поле боя было как
на ладони. Горящий керосин все освещал. Всюду мель-
кали вооруженные люди, но казалось, что худшее уже
позади. Все происходило не так, как представляли себе
чимары и их белые сообщники. Вместо беззащитной
горстки людей их встретили хорошо вооруженные люди,
готовые к нападению. Атакующие растерялись, не зная,
что им делать, и через несколько минут просто бежали.
Они бросились к выходу из долины, но и там были наши
люди. Теперь чимары и их соратники белые бились за
то, чтобы вырваться отсюда. Через пять минут нападе-
ние было отражено, и всюду слышался торжествующий
крик защитников бонанцы.
Меня же ожидало еще несколько печальных минут.
Теперь я мог отозвать Хартона в сторону, отвести его
к седлу Олд Деса и как можно мягче рассказать ему все,
что я узнал от старого следопыта день тому назад. Он
плакал навзрыд, когда я передавал ему вчерашний
разговор с Олд Десом, и все просил, просил повторять
слова, сказанные братом перед смертью. Потом я должен
был рассказать ему о его брате с момента нашего
знакомства с Олд Десом в Новом Орлеане. Хартон гово-
рил, что давно простил брату все и было у него одно-
единственное желание увидеться с ним! К сожалению,
Олд Дес не дождался этой минуты. Он был единствен-
ным из нас, кто погиб в эту ночь, да к тому же от пули
друзей.
Седло мы разрезали без посторонних глаз. Там мы
нашли коробочку, наполненную ценными банковскими
бумагами, составляющими весьма солидную денежную
долю. А еще описание богатого месторождения золота в
Соноре, которое Олд Дес нашел во время своей работы
в качестве старателя. Олд Деса мы похоронили на
следующий день и поставили ему серебряный крест.
Теперь я занялся Олертом. Первые дни он был плох
и настолько изнурен, что о дальнейшей дороге не могло
быть и речи. Мы оставили его здесь отдыхать, а сами
знакомились с жизнью в бонанце. Ульманн был очень
доволен, ведь мы привезли ему двух родственников, он
хотел задержать и Виннету с его апачами, но не
преуспел в этом, так же как Хартон, который хотел,
392
чтобы я сопровождал его в Сонору. Я отговорился тем,
что, пока не вручу Олерта отцу, никуда ехать не могу.
В один прекрасный день Олерт вполне пришел в себя,
и мы могли ехать хотя бы в Чиуауа. У нас была
рекомендация к монаху, брату Бенита из ордена Эль
Буэно Пастор — «Добрый Пастор», который знал меди-
цину. Я хотел, чтобы он подлечил Олерта, привел в
порядок и тело, и душевное состояние, прежде чем
Олерт встретится с отцом. Лечение превзошло все ожи-
дания. Уильям Олерт изменился до неузнаваемости.
Просто расцвел. О стихах и театре не хотел даже и
слышать. Он стал разумным, уравновешенным челове-
ком. А главное, он так хотел домой и так соскучился по
отцу, что все время вспоминал о нем, говорил хорошие
слова и не мог дождаться встречи с ним. Но никогда не
вспоминал и не говорил о путешествиях с Гибсоном. Мы
так и не узнали, как тот довел Олерта до такого
ужасного состояния.
И вот однажды, когда мы сидели вместе и разговари-
вали — Олерт, Хартон и я, раздался стук в дверь и
вошел старый мистер Олерт, озабоченный, замученный
долгой дорогой, но сияющий от счастья. Они с сыном
упали друг другу в объятья и долго, долго разговарива-
ли. Старый Олерт потом не переставал меня благода-
рить и говорил, что сделает все, что я захочу. А мне
было достаточно, что он привез мне от Тейлора согласие
отпустить меня из его конторы, после того как я вручу
Уильяма Олерта отцу. Впрочем, Тейлор и Олерт-старший
заплатили мне более чем хорошо, и я мог даже уехать
домой.
НоХ артон напомнил мне, что я обещал, после того
как вручу Олерта отцу, поехать с ним на Сонору, хотя
я вроде бы и не давал такого обещания. Конечно, лучше
было бы, если бы мы поехали втроем. Но Олд Деса уже
не было на свете. Не было нашего старого, доброго,
несчастного Олд Деса.
СОДЕРЖАНИЕ
ГРИНХОРН НА ДИКОМ ЗАПАДЕ / Книга I /
1.	Гринхорн / 4
2.	Первые шаги / 15
3.	Мустанги / 28
4.	Клеки-Петра / 35
5.	Разговоры у костра / 56
6.	Что сказали нам следы /61
7.	Кайо вы-союзники / 68
8.	В ожидании апачей / 84
9.	Виннету связан / 94
10.	Быстрый нож / 108
11.	Опять апачи / 127
12.	«Прекрасный День» /138
13.	Допрос /148
14.	Не на жизнь, а на смерть /157
15.	Трус / 176
16.	Кровь братства /183
17.	В гостях у апачей /184
18.	На Восток! / 188
19.	Золото! Золото! / 193
20.	Погоня / 204
21.	События на Нуггет-тсил /215
22.	Если не ошибаюсь... / 223
В ПОГОНЕ / Книга II /
Часть первая. Олд Дес — Старина Смерть
1.	Олд Дес / 240
2.	Встреча в Матагорде / 250
3.	Новые следы / 270
4.	В охотничьих угодьях команчей / 283
5.	Опасная игра / 302
6.	Хуарес или Максимилиан? / 330
7.	В западне / 351
8.	Мапими / 376
9.	Атака на бонанцу / 387
Май К. Ф.
М 14 Виннету: Вестерны/Пер. с нем. Просалковой Ю. В.,
Чернявской И. С.— Екатеринбург: Сред.-Урал. кн.
изд-во, 1993.— 400 с.: ил. — (Детский боевик).
ISBN 5—7529—0593—1
100 000 экз.
Популярность немецкого романиста Карла Фридриха Мая (1842—1912) была столь
велика, что его называли «писателем миллионов». Книгами, прославлявшими муже-
ство, благородную силу, миролюбие, умение выйти победителем из безвыходной
ситуации, зачитывались и взрослые и дети.
Наиболее известна трилогия Мая о двух друзьях и побратимах — легендарном
индейском вожде Виннету и молодом немце, приехавшем в Америку попытать счастья
и получившем здесь уважительное имя Разящая Рука. Немалый интерес вызвали и
фильмы, поставленные позднее по этим произведениям: «Виннету — вождь апачей»,
«Верная Рука — друг индейцев» и др.
Автор разделил свое повествование на три книги: «Гринхорн на Диком Западе», «В
погоне», «Прощай, Виннету!», состоящие из пяти совершенно самостоятельных произве-
дений, в которых прослеживаются судьбы главных героев и их встречи и взаимоотноше-
ния с другими прославленными вестменами — охотниками и следопытами Запада.
«Гринхорн на Диком Западе» и «Олд Дес — Старина Смерть» (первая часть книги
«В погоне») — содержание первого тома.
Продолжение книги «В погоне» — «Олд Файрхенд — Дружище Огненная Рука»,
а также две части «Прощай, Виннету» — «Золото, золото — смертоносная пыль» и
«Снова на Диком Западе» — составят второй том.
Иллюстрации Сергея Копылова.
Для старшего и среднего шкального возраста.
В серии «Детский боевик».
м 48040101100 — 20 12
М М 158(03) - 93----- 18-93
ББК 83.34Г
МАЙ КАРЛ ФРИДРИХ
ВИННЕТУ
Редактор Е. В. Черняк
Художник С. Е. Копылов
Художественный редактор В. С.Солдатов
Технический редактор И. И. Заузолкова
Корректоры Т. Г. Калугина,
Т. В. Сергеенко, М. Ф. Худякова,
Е.В. Иванова
Лицензия на издательскую
деятельность ЛР № 010020,
выдана 17.09.91.
ИБ № 15
Сдано в набор 12.04.93. Подписано в печать 16.07.93.
Формат 84X108 !/з2. Бумага книжно-журнальная. Гарнитура Таймс.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 21,0. Усл. кр.-отт. 21,6. Уч.-изд. л. 22,0.
Тираж 100 000. Заказ 87.
Средне-Уральское книжное издательство,
620219, Екатеринбург, ГСП-351, Малышева, 24.
Издател ьско-пол играфическое предприятие
«Уральский рабочий»,
620219, Екатеринбург, ул. Тургенева, 13.
Забота о жизни и здоровье —
это не пустые хлопоты
Часть Ваших забот мы возьмем на себя
Страхование на все случаи жизни:
здоровье детей и их родителей,
студенческих строительных отрядов,
репродуктивное страхование женщин,
новобрачных,
от развода,
спортсменов
и другие виды по Вашему выбору.
Руководители предприятий!
Ваши сотрудники по достоинству оценят
заботу об их здоровье.
Воспользуйтесь нашими предложениями:
—	медицинское страхование;
—	групповое и индивидуальное страхование
от несчастных случаев
за счет средств предприятия.
Мы гарантируем:
—	выплату страхового возмещения
в течение 72 часов с момента
предоставления всех необходимых
документов;
—	соблюдение тайны взаимных расчетов.
620014, г. Екатеринбург, ул. Малышева, 28-207
Тел. 3432 — 510562; Факс 3432 — 510803
Телекс 3432 — 721540 BYTSU
Береженого Бог бережет —
мы поможем сберечь
Ваше имущество
Любое:
квартиры,
строения,
оборудование средств транспорта,
помещения предприятий и фирм,
подворья,
вычислительную технику и
программные средства
и другие ценности, Ваши или
Вашего предприятия.
Работать с нами удобно и выгодно:
—	низкие ставки страховых платежей;
— выплата страхового возмещения
в течение 72 часов с момента
предоставления всех необходимых
документов;
—	соблюдение тайны взаимных расчетов;
— гибкая система условий страхования.
Мы готовы сотрудничать уже сейчас!
620014, г. Екатеринбург, ул. Малышева, 28-207
Тел. 3432 — 510562; Факс 3432 — 510803
Телекс 3432 — 721540 BYTSU
Выставка — восклицательный знак
в Вашем предложении!
Выставка в целом и отдельные
экспонаты коллекции,
авторские работы,
антиквариат и произведения искусства
могут быть застрахованы на любой
срок
по полной или
частичной оценочной стоимости.
Страховые ставки зависят от объекта
страхования и степени риска.
По Вашему желанию наш страховой
полис будет действовать с момента,
когда имущество взято с постоянного
места нахождения для доставки на
выставку, и до возвращения обратно.
Мы гарантируем:
— выплату страхового возмещения в
течение 72 часов после получения
всех необходимых документов;
— тайну взаимных расчетов.
620014, г. Екатеринбург, ул. Малышева, 28-207
Тел. 3432 — 510562; Факс 3432 — 510803
Телекс 3432 — 721540 BYTSU