Текст
HOBAłl
IIOBIIIIIIUI
ISSN 0130-3864
ИСТОРИИ
В номере
ИСТОРИЯ XX ВЕКА. НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПРОБЛЕМЫ
ЗАРУБЕЖНАЯ АРХИВНАЯ РОССИКА
«ИРАНСКИЙ КРИЗИС» 1945—1946 гг.
ПО РАССЕКРЕЧЕННЫМ АРХИВАМ
ДИСКУССИЯ О ПЕРИОДИЗАЦИИ НОВОЙ
И НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
ПЕРЕГОВОРЫ ИДЕНА СО СТАЛИНЫМ
И МОЛОТОВЫМ В 1941 г.
ЗАПИСКИ УПОЛНОМОЧЕННОГО ГКО НА ТЕРРИТОРИИ ГЕРМАНИИ
миссия Литвинова в'Вашингтон в 1933 г.
/ НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ
ДВЕ ЖИЗНИ ЭДУАРДА БЕРНШТЕЙНА
ЛЕНД-ЛИЗ: ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ПОЛВЕКА
ПОРТРЕТ ИСТОРИКА. Е. В. ГУТНОВА
КАНАДСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ П. А. КРОПОТКИНА
1994
РОССИЙСКАЯ
АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ
ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
НОВАЯ
НОВЕЙШАЯ
N° 3
МАЙ—ИЮНЬ
1994
ИСТОРИЯ
ЖУРНАЛ ОСНОВАН
В МАЕ 1957 ГОДА
ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД
СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
Член-корр. РАН Чубарьян А. О. История XX столетия: новые исследования и
проблемы 3
Козлов В. П. Зарубежная архивная Россика: проблемы и направления работы 13
Егорова Н. И. «Иранский кризис» 1945—1946 гг. По рассекреченным архи¬
вным документам 24
Забалуев В. Г. Германский политический католицизм как предшественник
христианской демократии 43
Серова О. В. Россия и объединение Италии 59
Федосова Е, И. Идея европейского единства в общественно-политической мыс¬
ли Франции XVIII—XIX вв 70
Додолев М. А. Венский конгресс 1815 г. в современной зарубежной историо¬
графии 79
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Академик Болховитинов Н. Н. В поисках новой системы координат в миро¬
вой истории 89
Остриков П. И., Сафонов В. Н. (Курск). К вопросу о периодизации новой и
новейшей истории 96
ИЗ АРХИВА ПРЕЗИДЕНТА РФ
Ржешевский О. А. Визит А. Идена в Москву в декабре 1941 г. Переговоры с
И. В. Сталиным и В. М. Молотовым (окончание) 100
ВОСПОМИНАНИЯ
Коваль К. И. Записки уполномоченного ГКО на территории Германии 124
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Академик Севостьянов Г. Н. Миссия М. М. Литвинова в Вашингтон в 1933 г.
Новые материалы 148
Орлов А. С., Кожанов В. П. Ленд-лиз: взгляд через полвека 176
ИЗ ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
Овчаренко Н. Е. Две жизни Эдуарда Бернштейна
195
«НАУКА» • МОСКВА
ПОРТРЕТЫ ИСТОРИКОВ
Сванидзе А. А. Евгения Владимировна Гутнова (1914—1992) 227
СТРАНИЦЫ ПРОШЛОГО
Лузянин Г. И. (Магнитогорск). Канадское путешествие П. А. Кропоткина 235
ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
Якушевский А. С. Многотомное издание «Германский рейх и вторая мировая война» 242
Чистозвонов А. Н. Социальный состав гаагского патрициата (1572—1700 гг.) . . 251
РЕЦЕНЗИИ
Попова Е. И. История новейшего времени стран Европы и Америки. 1945—1990. Учебное
пособие для студентов вузов. М., 1993 267
Гарбузов В. Н., Королева Н. А., Маркова М. Т., Храпченкова 3. М., Шелег Б. А.,
Юнель А. И. (Псков). Новейшая история. 1939—1992. Учебная книга для 11 класса
средней школы. М., 1993 270
Лыкошина Л. С. Н. В. К о р о в и ц ы н а. Агония соцмодернизации. Судьба двух поколе¬
ний двух европейских наций. М., 1993 273
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Семенов А. Л. Международный семинар по истории Коминтерна 276
Кирьянов И. К., Подвинцев О. Б. (Пермь). Консерватизм в современном мире 278
Мягков М. Ю. Конференция в Канаде по истории второй мировой войны 280
Моисею Самуиловичу Альперовичу 75 лет 283
Юбилей Лидии Васильевны Поздеевой 284
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
Г. Н. СЕВОСТЬЯНОВ (главный редактор)
А. В. Адо, В. А. Виноградов, В. Д. Вознесенский (ответственный секретарь),
Т. М. Исламов, Н. П. Калмыков, Ф. Н. Ковалев, И. И. Орлик, В. С. Рыкин,
Н. И. Смоленский, В. В. Согрин, Е. И. Тряпицын (зам. главного редактора),
Л. Я. Черкасский, Е. Б. Черняк, А. О. Чубарьян, Е. Ф. Язьков
Рукописи представляются в редакцию в трех экземплярах.
В случае отклонения рукописи автору возвращаются два экземпляра,
один остается в архиве редакции.
Адрес редакции: 103717, ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., 21.
Тел. 916-19-93
© Российская академия наук,
Институт всеобщей истории РАН, 1994 г.
Статьи
© 1994 г.
Член-корреспондент РАН А. О. ЧУБАРЬЯН
Директор Института всеобщей истории РАН
ИСТОРИЯ XX СТОЛЕТИЯ:
НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПРОБЛЕМЫ
Не ставя целью рассмотреть все проблемы, связанные с историей XX в.,
поскольку это абсолютно невозможная задача, хотелось бы привлечь внимание
лишь к тем, как мне кажется, наиболее важным проблемам, которые требуют
нового подхода в изучении заканчивающегося столетия. Вообще сейчас в мировой
историографии итоги XX в. становятся предметом чрезвычайно активного и
оживленного обмена мнениями.
В конце прошлого года А. И. Солженицын, выступая во Франции в связи с
200-й годовщиной вандейского восстания, назвал XX в. самым террористическим,
который когда-либо знала мировая история. Можно было бы упомянуть и на¬
шумевшую в свою время книгу американского политолога Ф. Фукуямы «Конец
истории», заглавие которой в большой мере отражает события последних лет в
развитии XX столетия.
Ряд исследователей пишут не только о духовном упадке современного общества,
но и об антропологической деградации личности на исходе XX в., связывая это
с жестокостями, военными конфликтами, охватившими весь мир. Появились
даже такие термины в историографии, как пессимисты и оптимисты.
Для такого подхода есть основания. XX столетие — это две мировые войны,
каждая из которых оказала огромное влияние на историю соответственно первой
и второй половины века. Это военные перевороты и гражданские войны; это
ядерное оружие, угроза СПИДа, экологические катастрофы. Если в XVII в. в
Европе в войнах погибло 3 млн. человек, в XVIII — 5 млн., в XIX — 5,5 млн.,
то в ХХ-м — больше 100 млн., включая погибших от голода и репрессий. В то
же время XX столетие — это социальные и национально-освободительные рево¬
люции, роль и значение которых вызывают сегодня острые споры и дискуссии.
Это победа объединенных сил над фашизмом — ее 50-летие в следующем году
будет отмечаться во всем мире. Это распад казавшихся незыблемыми колони¬
альных империй и создание десятков новых независимых государств. Наконец,
это научно-техническая революция, придавшая колоссальное ускорение развитию
человеческого общества.
Быстрыми темпами растет население Земли. За XIX в. оно увеличилось с
905 млн. до 1 млрд. 630 млн. человек. А к 2000 г., по данным ООН, население
Земли составит свыше 6 млрд, человек, т. е. вырастет почти в четыре раза по
сравнению с 1900 г. Такого темпа мировая история не знала.
Однако происходят демографические сдвиги и другого плана. В странах Ев¬
ропейского сообщества смертность превышает рождаемость на 1 млн. 200 тыс.
В основу статьи положен доклад на заседании Президиума РАН 10 февраля 1994 г.
3
человек ежегодно. В то же время в Африке рождаемость превышает смертность
на 15 млн. человек.
Противоречия XX в. у некоторых исследователей, общественных и полити¬
ческих деятелей вызывают ностальгию по прошлому: для кого-то по XIX в., для
кого-то по веку Просвещения. Нам представляется, что в целом пессимистические
оценки итогов XX в. грешат односторонностью и антиисторизмом.
XX столетие — своего рода уникальный этап в истории человечества. Многое
в нашем веке — продолжение старых тенденций, но это и иной тип закономер¬
ностей, иной ритм общественных процессов. Веками устоявшиеся тенденции либо
совсем сошли со сцены, либо полностью модифицированы.
. Институты Российской академии наук углубленно занимаются историей XX в.
Но то, что происходит в последнее десятилетие, заставляет нас совершенно
по-иному посмотреть на нашу исследовательскую работу, выдвинуть новые кри¬
терии и новую методологию, отойти от чистой хронологии, выделить глобальные
тенденции и проблемы.
Ведь мы продолжаем готовить и издавать труды, посвященные истории от¬
дельных стран и периодов в истории XX в., и при этом часто идем проторенным
путем, предпочитая не менять периодизацию и основные принципиальные ус¬
тановки.
В учебниках и учебных пособиях, предназначенных для средней и высшей
школы, очень мало перемен. Консервируя устоявшиеся взгляды и представления,
мы не побуждаем молодое поколение к поискам новых методов, к созданию
принципиально иных трудов по истории XX в. Нельзя отрицать, что по ряду
проблем эта работа уже ведется, но надо дать ей серьезный импульс, всячески
стимулировать организацию принципиально иных, чем прежде, дискуссий. Глав¬
ное, как нам кажется, состоит в том, чтобы выйти на глобальный уровень,
попытаться выявить общие тенденции в истории XX в.
Могут сказать, что наиболее важным для историков является проведение
конкретных исследований и что именно они лучше всего способствуют подготовке
молодых кадров. Это, видимо, старый вопрос о взаимосвязи широких, проблемных
и конкретно-исторических исследований.
Но думается, что на нынешнем этапе развития исторической науки необходимо
сделать акцент на более общее видение XX столетия; историки могут и должны
принять участие в подведении итогов века, а может быть, и тысячелетия. А
такая работа неизбежно требует выделения общих тенденций и противоречий.
Для начала этой работы было бы полезным организовать широкие дискуссии
в научных журналах, в исследовательских институтах и высших учебных заве¬
дениях по проблемам истории XX в. и по выработке новых методов исследования
новейшей истории.
Образ историка в обществе, подвергавшийся в последние годы критике за
приверженность к конъюнктуре, за догматизм, постоянную смену позиций, не¬
объективность, во многом определялся подходом отечественных исследователей
прежде всего к истории XX в. Поэтому так важна для нас и новая ориентация,
и новые документы, новые методы и подходы к изучению этого столетия.
Мы провели жесткий, можно даже сказать, жестокий анализ нашей прошлой
деятельности, стремясь освободиться от идеологических и политических детер¬
минант, от привычных стереотипов. Теперь мы почти расчистили завалы и
настало время создавать во многом новую историю, опираясь на ценное из
прошлого опыта, на многие прежние работы.
Два-три года назад мы начали привлечение в Институт всеобщей истории
молодых сил, и дирекция очень беспокоилась, когда выяснилось, что большинство
молодых историков хотят заниматься античностью и средневековьем. Но в прошлом
году наметился определенный перелом: многие молодые ученые, принятые на
работу, изъявили желание работать по истории XX в. Это обнадеживающий факт.
Но вернемся к тому, что для историка важно сейчас выработать новые
критерии и оценки в изучении XX в., дополнить старые методы чисто хроно¬
4
логического подхода синтетическим исследованием важнейших проблем и тен¬
денций, отойти от прежней практики, когда идеологизированные схемы заслоняли
реальности жизни. Необходим синтез методов исторической, экономической,
философской наук, социологии, права и политологии. Особенности XX в. требуют
для его анализа использования также методов естественных и технических наук.
Может быть, впервые в истории XX столетие в такой явственной форме
столкнуло глубоко противоречивые тенденции. Я бы сказал, что главная осо¬
бенность этого столетия состояла в дихотомии, наличии абсолютно полярных
процессов, часто взаимоисключающих друг друга. В то же время существует
широкий спектр промежуточных явлений, многообразие исторических процессов,
но именно вокруг этой дихотомии, вокруг столкновения глобальных тенденций,
как мне кажется, должна концентрироваться наша исследовательская мысль.
Длительное время мы боролись с получившей развитие в западной историографии
тенденцией изучения истории с более общих позиций, с выдвинутой ею идеей
доиндустриальной и послеиндустриальной стадий, с акцентом на проблему мен¬
тальности, с пониманием человека как меры всех вещей и явлений. А теперь
мы сами подошли к этому и находимся в поиске новых методов и критериев
исторического познания.
Хотелось бы привлечь внимание к основным пунктам дихотомии в истории
XX в.
Если говорить о наиболее характерной особенности этого столетия, то она
состоит в возрастании единства мира, взаимосвязи континентов и стран. Можно
сравнить его с веком великих географических открытий, которые раздвинули
рамки восприятия мира. Это единство обеспечивается невиданной ранее системой
информации и радиотелекоммуникации. Но парадокс истории состоит в том, что
наряду с тенденцией к единству все столетие характеризовалось, как уже гово¬
рилось, столкновением абсолютно полярных тенденций.
Первая дихотомия нашего века — это национализм и интернационализм. Век
начался с благородных лозунгов о праве наций на самоопределение. Эта идея
воодушевляла людей в разных странах. «14 пунктов» президента Вильсона,
знаменитое послание американского президента, которое должно было стать
.программой Америки на послевоенный период, содержали в себе центральный
пункт о праве наций на самоопределение. Эта идея получила поддержку II и
III Интернационалов. Она воодушевляла В. И. Ленина и его сторонников. На
этой волне после первой мировой войны в Европе возникли новые государства.
После второй мировой войны вместе с созданием десятков новых государств
в Азии и Африке все большую силу приобретала идея интеграции. Показателем
ее стали Европейское сообщество, Организация африканского единства, ислами¬
стские объединения.
/ А кончается век на такой волне сепаратизма и национализма, такого разру¬
шения многонациональных государственных объединений, какого не знали по¬
следние столетия.
Во всем мире заметна тенденция к регионализации. Национальная идея
захлестнула весь мир. Она рушит все и всяческие перегородки, прошлые уста¬
новления, законы и границы, стремится выразить себя в новой государственности
путем перекраивания границ. Миграции приняли почти катастрофический ха¬
рактер. Так, только в современной Европе проживает 10 млн. легальных эмиг¬
рантов из стран «третьего мира». А о численности нелегалов можно только
гадать. К ним присоединяются сейчас сотни тысяч человек из стран Восточной
Европы.
Важнейшая исследовательская задача состоит в том, чтобы рассмотреть XX в.
с точки зрения этого еще мало понятого и осознанного противоречивого развития
тенденции к национальному самоопределению, а на исходе века — нового обра¬
щения к национальной идее, грозящего миру малопредсказуемыми последствиями.
* В прошлом году Норвежский Нобелевский институт провел представительную
международную конференцию на тему «Подъем и крах империй в XX в.». Эта
5
тема должна стать одним из важных исследовательских проектов. В поле зрения
специалистов — особенности крушения Австро-Венгерской монархии, Российской
империи, Германской, Британской и Французской колониальных империй. В
других исторических условиях и в силу других причин произошел распад Со¬
ветского Союза. Разумеется, есть существенные различия между этими явлениями.
Но некоторые принципиальные положения, попытки выделить общую типологию
сейчас крайне важны. На упомянутой конференции прозвучала мысль о необ¬
ходимости изучать взаимосвязь распада империй с утверждением принципов
стабильности и легитимности.
Интересен и опыт итогов распада империй. Англия, соглашаясь на признание
независимости своих колониальных владений после второй мировой войны, вы¬
двинула лозунг «Уйти, чтобы остаться», и действительно осталась в своих бывших
колониях, прежде всего, благодаря экономическому фактору. Если сопоставить
эту тактику с сегодняшним днем нашей страны, то надо признать: главная беда
советских лидеров состояла в том, что они не смогли использовать экономический
фактор для сохранения единства, которое существовало в рамках СССР.
Итак, сейчас, в конце века, существуют силы дробления и силы консолидации.
Вопрос в том, на чьей стороне будет история, за каким направлением развития
будущее. За тенденцией к объединению прежде всего экономические соображения.
За тенденцией к дроблению — эмоции, стремление обрести собственный дом,
конкретно — собственную государственность.
” Вторая дихотомия нашего века — противостояние тоталитаризма и демок¬
ратии. Ни один век в истории не дал столько примеров эволюции государственных
и общественных форм устройства, как ХХ-й, в плане противопоставления то¬
талитаризма и авторитаризма различным формам демократии. Российские исто¬
рики все более активно включаются в обсуждение проблем типологии и особен¬
ностей сущности и форм тоталитаризма и авторитаризма. Представляется, что
это непростая задача, особенно с учетом существовавшего в прошлом весьма
идеологизированного и тенденциозного подхода к проблемам тоталитаризма.
Любопытно, что сейчас в Германии появилась новая школа так называемых
ревизионистов, которая выдвинула идею, что в XX в. в наиболее полном виде
существовало только одно тоталитарное государство — это сталинский Советский
Союз, в то время как национал-социалистское германское государство не было
тоталитарным, ибо, по представлениям ряда немецких историков, экономическая
жизнь в Германии не была включена в тоталитарную систему, она развивалась
по законам свободного капитализма, свободного рынка. В то же время в России
ряд специалистов стремится «вычеркнуть» сталинизм как систему из тоталитарных
типов и моделей. Подобные тенденции заставляют подойти более обстоятельно,
в более глобальном методологическом плане к осмыслению понятия «тоталитаризм
и различные формы авторитаризма».
I На другом полюсе XX в. создал совершенно невиданную эволюцию форм
{демократии. В этой связи усилился интерес к истории демократических форм
и институтов, начиная от греческих полисов и кончая современными типами
государств. В связи с этим перед историками стоит задача раскрытия базовых
понятий демократии, проблемы взаимосвязи демократии и свободы, демократии
и ответственности и т. п. В принципе эти идеи были выдвинуты еще во
времена Великой французской революции, но на исходе XX в. мы как историки
обязаны подвести итоги эволюции демократических принципов, установлений
и форм.
Третья дихотомия, третий разлом XX в.— противостояние капитализма и
социализма. В 20-х годах широкое распространение получили идеи английского
экономиста Дж. Кейнса о возможности государственного регулирования капита¬
листической экономики. Во многом на основе кейнсианства формировался «новый
курс» американского президента Ф. Рузвельта. Отметим, что и Ленин обратил
внимание на идеи Кейнса, прежде всего на его пацифистские выступления и
критику Версальской системы.
6
XX столетие принесло нам примеры различных моделей экономического
/развития: родилась шведская модель, эрхардовская западногерманская модель,
модель польской «шоковой терапии», южнокорейский вариант; сейчас много
говорят о китайской модели, и, наконец, идет мучительный поиск российской
посткоммунистической модели.
По данным западных экономистов, только 25 из 185 стран мира совершили
сегодня «прыжок» в развитую рыночную экономику. Международные организации
и преуспевающие страны ежегодно тратят миллиарды долларов, пытаясь пред¬
ложить остальному миру систему абсолютной и всеохватывающей рыночной
экономики, но эти усилия, за исключением Восточной Азии, в полной мере не
увенчались успехом. Видимо, общая тенденция идет к какому-то новому синтезу
рыночных отношений и государственного регулирования, и будет ли это в духе
возрождения кейнсианства или в каких-то новых формах,— покажет будущее.
В данной связи можно заметить, что XX в. продемонстрировал любопытную
тенденцию: переход от чистого капитализма к смешанному типу экономики
происходит гораздо менее болезненно, более эволюционно и более спокойно,
чем, как мы сейчас видим, переход от жесткой централизованной системы даже
к смешанному варианту рыночной экономики. Это требует, конечно, еще своего
изучения.
В связи с противостоянием капитализма и социализма перед исследователями
стоит еще одна проблема. Речь идет о судьбе социалистической идеи в истории.
Мы никуда не уйдем от того, что XX в. сделал очень многое для пропаганды
и развития социалистической идеи и практики.
Сложность этой проблемы для российских исследователей состоит в полити¬
ческих реалиях сегодняшнего дня. Крах социалистического эксперимента в СССР
и в странах Восточной Европы дискредитировал, естественно, не только поли¬
тическую практику социализма, но и повлиял на общее отношение к социализму.
В итоге и в России, и в странах СНГ, не говоря уже о государствах Восточной
Европы, фактически почти полностью свернуты исследования истории социализма.
Несомненно, понадобится время, чтобы вернуть интерес к этим проблемам. Но
мы должны начать работу по определению новых методов и подходов, может
быть, даже новой методологии в изучении социалистической идеи и практики.
Речь идет о более общих вопросах сущности социалистических экспериментов
в XX столетии, о международной социал-демократии, об анархо-социализме, о
христианском социализме и т. п. Видимо, в общем контексте истории XX в.
займет свое место и советский социализм, который следует рассмотреть во
взаимосвязи со всей историей русского социализма. Человечество не может уйти
и от того трагичного и страшного опыта, который принес миру германский
национал-социализм.
Амстердаме существует международный Институт социальной истории, в
котором собрана одна из самых больших мировых коллекций документов по
истории социализма и социал-демократии. Ранее главным оплотом изучения
этих проблем была Восточная Европа и СССР, но сейчас формируется сознание
того, что надо активизировать изучение социалистических идей в разных странах.
Недавно в Германии принято решение продолжить финансирование издания
полного собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. Создан международный
консорциум для изучения социальной истории, в него вошли упомянутый Институт
в Амстердаме, Фонд Фельтринелли в Италии, Институт всеобщей истории РАН
и ряд других организаций?) Сейчас идет подготовка новых исследовательских
проектов, которые позволят определить новые перспективы в изучении социальной
истории. Теперь мы можем объективно расставить свет и тени, уйти от любых
форм преувеличений и идеализации в изучении этой проблемы.'7
Заметным явлением должна стать широкая исследовательская программа по
изучению истории Коминтерна. Институт всеобщей истории готовит шеститомную
публикацию архивов Коминтерна; в октябре 1994 г. в Москве пройдет между¬
народная конференция, которая позволит определить новые ориентиры и поставить
7
новые проблемы в изучении Коминтерна и его места в истории XX столетия.
Весьма важны и вопросы о национальных секциях Коминтерна, о взаимоотно¬
шениях Коминтерна и ВКП(б) и т. д.
Обращаясь к истории XX столетия, следует сказать и о такой глобальной
проблеме, как человек в истории. Марксистские схемы вращались фактически
вокруг темы о роли личности, о лидере в истории. Сейчас сформировано
совершенно новое направление в изучении этой проблемы — история обыден¬
ной, частной жизни. Все международные конгрессы историков последних лет
демонстрируют эту тенденцию. Характерно, что в программу конгресса МКИН
в 1995 г. включены темы «Мужчина и женщина в истории», «Проблемы
старения в истории», «Проблемы детства в истории» — для нас это во многом
новые темы.
Пока что мы мало готовы к крупным исследовательским разработкам в
указанной области — из-за нехватки кадров и ввиду отсутствия традиций и
вкуса к изучению этих проблем. Правда, за последние годы кое-что сделано.
Это — работа группы исторических антропологов, это издание «Одиссея», пуб¬
ликация ряда книг, и все же главные достижения здесь еще впереди. Многое
будет зависеть от того, насколько нам удастся привлечь к работе на данном
направлении молодежь.
Одно несомненно — история частной жизни, обыденного сознания и менталь¬
ности должна занять достойное место в нашей историографии.
к С этим связано еще одно весьма перспективное направление. Речь идет о
нравственном факторе в истории. Со времен Возрождения макиавеллистская
тенденция политической целесообразности доминировала над идеями нравствен¬
ности. Вообще существует расхожее мнение, что политика и мораль, политика
и нравственность не коррелируются друг с другом. Следует признать, что история
XX в., казалось, подтверждает такое мнение. И все же, несмотря на, как говорят,
«грязную роль» политики, гуманистические тенденции в истории, проблемы
ненасилия, пацифизма, проблемы морали все более привлекают наше внимание,
особенно когда мы думаем о будущем человечества.
, У нас нет большого опыта и традиций в изучении пацифизма и гуманизма.
Мы рассматривали их прежде всего сквозь призму классовых интересов. Марксизм
и политическая практика в нашей стране сформировали крайне негативную
традицию в отношении к мировому пацифизму и гуманизму, к идеям миро¬
творчества, ненасилия, нравственности и морали.
В Институте всеобщей истории подготовлены работы по истории пацифизма,
в которые органической частью вошел и русский пацифизм, ярко проявивший
себя в XIX в., не говоря уже о цельной концепции ненасилия Льва Толстого,
имевшей общемировое значение.
Все более выходит на передний план тема, которую можно определить как
«образ других». Недавно в Германии вышла книга «Немцы. Кто они теперь?».
В ней речь идет о немцах как типе, о немцах, которые живут в Германии и в
других странах. Данная тема там глубоко разрабатывается. Мы же в этом смысле
находимся в самом начале пути. Как русские смотрятся во Франции? в Испании?
И как немцы смотрятся в России? Как французы смотрятся в Африке? Эта тема
сейчас всех очень интересует. Она позволяет соединить историю, психологию,
социологию и ряд других дисциплин.
При всех огромных традициях дружбы с Францией антисоветский и даже
антирусский синдром часто присутствовал во французском обществе. Почему?
Где лежат его истоки? Оказывается, он иногда сильнее, чем антирусский синдром
в Германии, хотя с немцами было связано столько трагического для истории и
нашего народа. Словом, тема весьма перспективна.
Одной из ключевых проблем XX столетия является роль России. Это не дань
конъюнктуре. Век начался в обстановке, когда Россия была в центре многих
мировых событий. Век заканчивается, когда Россия снова находится в центре
^мирового процесса.
8
Дело не только в чисто политической проблеме. Может быть, во многом это
связано с особым геополитическим и географическим положением России между
Европой и Азией, между Западом и Востоком. Российская история наполнена
столкновениями противоречивых тенденций. Россия — это синтез географических
зон, огромных пространств, культур и религий. В условиях формирования более
сложных систем и культур страны с многоукладной, многофакторной, многона¬
циональной системами, с разными религиозными и культурными особенностями
: привлекают особое внимание.
Сейчас в нашей стране усилился в этой связи интерес к Евразии и к
евразийству. Данная тема также должна быть в центре наших исследовательских
проектов. Надо познакомить российское общество прежде всего с самими теориями
евразийства. В чем их сущность? Это особенно важно и потому, что вокруг
евразийства создано много мифов и спекуляций.
В связи с ролью России на стыке двух континентов и цивилизаций перед
исследователями по-прежнему стоит вопрос — какой же части света принадлежит
Россия? Чего в ней больше — европейского или азиатского? Для ответа на этот
и многие другие вопросы, являющиеся сегодня не просто академическими, а
'вызывающими острые политические противоборства, необходимо уяснение и того,
что такое Европа и что такое Азия. И в этом контексте важно уяснить себе,
что такое «русская идея» и как соотносится цивилизация России с цивилизациями
Европы и Азии.
Здесь в одном комплексе соединились проблемы политики, культуры, истории
и религии. При всем своеобразии российского пути совершенно очевидно, что
опыт европейской политической культуры, европейских демократических прин¬
ципов и институтов — все это должно соединять Россию с европейской традицией
на нынешнем поворотном этапе российской истории, в условиях мучительных
поисков перехода России к демократии, многопартийности и парламентаризму.
А в более широком плане историки активно включились в разработку проблем
теории и истории цивилизаций. Мы уже прошли этап, когда надо было разъяснять
значение цивилизационного подхода; уже, кажется, определилось и понимание
взаимосвязи теорий цивилизаций и формаций. Прошла острота восприятия не¬
которыми исследователями отказа от гипертрофированных и идеологизированных
оценок формационного метода.
Ныне историки заняты проблемами типологии цивилизации, взаимосвязи
проблем цивилизации и культуры. Уже вышли в свет два выпуска ежегодника
«Цивилизации», проведен ряд международных и внутрироссийских научных
встреч.
Конец XX в. поставил на одно из важных мест проблему эволюции мировой
историографии. Идет выработка новых концепций по всему спектру исторической
науки. В конце века родились новые исторические дисциплины, среди них —
уже упомянутая историческая антропология. Рождается и новая дисциплина,
которой дали название «международная история».
В прошлом году в Лондоне состоялась конференция именно под таким на¬
званием, в которой я участвовал. Вначале отнесся к ней как к истории меж¬
дународных отношений, но оказалось, что фактически формируется новая научная
дисциплина на стыке политологии и истории. И стало еще раз очевидным, что
политология немыслима без истории, точно так же, как история нуждается в
методах политологического анализа, системного анализа.
Мы присутствуем и при серьезной трансформации так называемой «социальной
истории». Фактически она в мировой историографии сегодня весьма существенно
отличается от прежней трактовки. Она так и называется сейчас — «новая соци¬
альная история». Главное состоит в том, что в понятие социальной истории
входят теперь не только различные социальные движения и организации, но и
ментальная история; это теперь — комплексная дисциплина в широких границах.
Отрадно, что одна из конференций с таким новым толкованием социальной
истории была проведена в Институте всеобщей истории.
9
Наконец, речь идет также и об «устной истории». Кончается век, и во многих
странах идет сбор банков данных о людях — участниках различных событий XX
столетия. Это коллекции воспоминаний деятелей самого разного политического
спектра: политиков, дипломатов, военных, людей искусства, науки. У нас же
такие люди уходят из жизни и ничего не остается. Мы не можем даже получить
свидетельства политических деятелей, за исключением тех, кто написал какие-то
мемуары, а их число ничтожно мало.
Думаю, надо создать серьезный задел в этой области, обеспечить технический
инструментарий, чтобы получить подлинный банк данных для «устной истории».
Сейчас этому мешают еще и различные политические пристрастия. Необходимо
перевести всю эту проблему в чисто практическую плоскость, собирая воспоми¬
нания и записки людей и организуя для них специальные хранилища.
Конец XX в. ознаменовался для российской исторической науки принципиально
новым явлением — открытием архивов. Раньше у нас издавалось много доку¬
ментальных публикаций — по истории рабочего класса, крестьянства, индустри¬
ализации, коллективизации. Безусловно, они имели определенное значение. Но
сейчас мы нуждаемся в документальных публикациях принципиально иного
типа, которые позволили бы раскрыть и проанализировать процесс принятия
решений и функционирования советского государства как определенной системы.
И архивы теперь дают возможность это сделать. Огромные массивы архивных
материалов следует срочно вводить в научный оборот.
Мы в состоянии сейчас подвергнуть глубокому анализу и сопоставлению и
документы о развитии международных отношений накануне и после второй
мировой войны.
В Институте всеобщей истории активно ведется исследование генезиса и
последствий «холодной войны». В 1992 г. была проведена представительная
международная научная конференция, на которой широко обсуждались и проблемы
«холодной войны». Она стимулировала дальнейшую разработку этой темы на
основе новых документальных данных.
Идет активное изучение позиции СССР в связи с планом Маршалла. Документы
показывают, что в высшем руководстве страны шла острая дискуссия по поводу
возможности принятия плана Маршалла. В частности, найдены записки известных
экономистов из Академии наук СССР, которые подавались Молотову и Сталину
по поводу нашего участия в плане Маршалла.
Найдены интересные документы по германской проблеме. Несколько лет назад
на Западе было высказано мнение, что в 1952 г. Берия имел свою позицию по
германскому вопросу. Тогда это отвергалось советскими учеными, но сейчас
документы показывают, что в 1952—1953 гг. проходили совещания, где Берия
практически предлагал идею нейтрализации Германии. Хотя еще не до конца
ясно, зачем он это делал.
Недавно американцы к проекту «Картер—Брежнев», связанному с советско-
американскими отношениями в 70-х годах, прислали в наш институт подборку
документов о совещании у Брежнева с американскими должностными лицами.
Очень интересно было бы сопоставить американские и советские документы.
Следует сказать, что архивы дают возможность совершенно по-иному пред¬
ставить многие явления и тенденции развития XX столетия, имеющие не просто
исторический смысл, но и выход в наши дни. Следует, однако, иметь в виду,
что существуют противоречия между законами об архивах и государственной
тайне, что очень часто позволяет руководителям архивов закрыть для пользования
целые массивы документов. Есть еще в архивах и инерция прошлого, когда
легче и безопаснее отказать в выдаче документов, чем их предоставить.
Одна из центральных задач наших историков состоит в том, чтобы не отстать
от тенденций развития мировой науки. Сейчас выдвинуто много новых идей,
теорий и проблем. И мы должны не только знать их, анализировать, но на их
основе предлагать новые методики, подходы, новые взгляды на историю XX
столетия.
10
Есть еще один момент, связанный с ролью естественных наук в осмыслении
истории нашего века. В XVII в. социальная философия Гоббса содействовала
механистическому представлению о мире и способствовала развитию успехов
математики и механики. В XIX в. акцент на сущность вещей и явлений помогал
и анализировать общество, и развивать химию и биологию. XX век— век физики —
очень много дает и для исторической науки. Например, такая тема, как «теория
относительности Эйнштейна и история», в сущности, в принципиальном плане
является проблемой взаимосвязи релятивизма и детерминизма в истории.
В конце XX в. роль естественных наук проявляется еще и в том, что
возникают новые исторические дисциплины, например историческая экология.
Это очень перспективное направление, имеющее чрезвычайно большое прикладное
значение. Отдельный вопрос — развитие клиометрии, особенно применительно
к экономической истории.
В конце прошлого года Шведская академия наук присудила Нобелевскую
премию по экономике двум американским профессорам — Роберту Фогелю и
Дугласу Норту. Фогель получил Нобелевскую премию за одну из работ, посвя¬
щенную рабству в Америке, опубликованную еще в 1974 г. В этой работе Фогель,
основываясь на математических методах и применении ЭВМ, доказывал, что
рабство было экономически эффективно и выгодно для США. В научных кругах
шла острая дискуссия, автора обвиняли в безнравственности и оправдании рабства.
В 1989 г. он выпустиЛ новую книгу — «Взлет и падение рабства в Америке»,
где более четко определил свою позицию: он подчеркивает, что видит безнрав¬
ственный характер рабства, но одновременно продолжает отстаивать идею, что
экономически оно дало большой эффект для развития страны. Работа Норта,
также основанная на применении клиометрии, посвящена проблемам роста эко¬
номического потенциала стран Европы и Америки с 1500 по 1900 г.
В решении Нобелевского комитета отмечалось, что Нобелевская премия при¬
суждается за развитие прикладной экономической теории и количественных
методов, за попытку объяснить природу экономического подъема и спада, за
прослеживание связи между политической стабильностью и экономическим ростом.
Авторы использовали современные методы статистического анализа, математи¬
ческие методы, ЭВМ для оценки исторических событий и их значения для
будущего.
В нашей стране есть свой положительный опыт клиометрии. Выпущен ряд
книг по количественным методам в истории под руководством академика
И. Д. Ковальченко, сложилась российская школа клиометрии. Сейчас задача
состоит в том, чтобы резко активизировать это очень перспективное направление.
Г В заключение подчеркнем, что российские историки, работая в русле мировой
науки, должны наметить новые задачи и подходы в исследовании XX столетия.
Выводы историков могут помочь не только понять прошлое, но и определить
тенденции развития человечества. Что нас ожидает до конца века и что можно
предсказать на XXI столетие? Продолжится ли дальше отмеченная выше дихотомия,
этот разрыв, который был у всех на глазах на протяжении всего столетия? И будем
ли мы изучать XX век как усиливающий тенденции к обособлению, к разделению
и конфронтации? Или есть глобальная тенденция к синтезу, к снятию этой тра¬
гической дихотомии, которая принесла столько трагедий XX столетию?
Позволю себе высказать мысль, что XXI в.* станет веком нового синтеза,
который будет пронизывать различные сферы общественной жизни. Путь к нему
сложен и труден. Но если внимательно всмотреться в историю XX в., если
обстоятельно проанализировать сегодняшние процессы, то, мне кажется, мы
можем отметить, что сквозь трагедии идея синтеза пробивает себе дорогу. Это
то, что позволит объединить тенденцию к интеграции и тенденцию к разъединению
и сепаратизму. Синтез позволит также соединить рынок с государственным
вмешательством и государственным регулированием в экономике; позволит снять
извечное противоречие государственной власти и свободк личности; соединить
политическую целесообразность и нравственность и мораль.
и
И как бы ни был сложен исторический процесс, глобальная тенденция к
синтезу будет нарастать. В этом смысле долг историков заключается в том,
чтобы, изучая историю XX в., понять логику развития сегодняшнего дня, помочь
современным политикам наметить перспективы на будущее.
XX столетие — нормальный век в мировой истории, со своими трагедиями и
драмами. Просто эти трагедии и драмы оказались на уровне нынешнего века и
нынешних возможностей. Известно, что для живущих поколений то, что про¬
исходит вокруг них, всегда кажется более трагичным, чем 200 или 300 лет
назад. Может быть, люди в XVII или XVIII веках ощущали трагизм, безысходность,
отчаяние, пессимизм еще более сильно, чем мы в настоящее время. Но мы
смотрим на прошедшие века уже другими глазами.
12
© 1994 г.
В. п. КОЗЛОВ
ЗАРУБЕЖНАЯ АРХИВНАЯ РОССИКА:
ПРОБЛЕМЫ И НАПРАВЛЕНИЯ РАБОТЫ
АРХИВНАЯ ЗАРУБЕЖНАЯ РОССИКА КАК ПРЕДМЕТ АРХИВОВЕДЕНИЯ
Рост интереса к современным проблемам зарубежной архивной Россики яв¬
ляется отражением новых реалий архивного дела России. Можно выделить по
меньшей мере три обстоятельства, определяющие повышенное внимание к ар¬
хивной Россике. Первое — это все большее осознание истории российского за¬
рубежья как составной части отечественной истории, той ее части, которая для
нас все еще остается в значительной степени неизвестной, в частности из-за
недоступности по разным причинам большого массива архивного материала,
отложившегося или оказавшегося за рубежом. Второе обстоятельство связано с
общим процессом расширения архивно-информационного пространства России
не только по линии все большей доступности и открытости архивов России, но
и через освоение архивного материала зарубежных государственных, обществен¬
ных и частных архивов. И, наконец, третье обстоятельство — быстро начавшийся
реституционный процесс, в частности, возвращение Россией законным владельцам
или собственникам за рубежом архивных документов, волею судеб оказавшихся
в российских архивах.
Многие склонны видеть во всем этом политическую подоплеку. Это, конечно,
неизбежно, поскольку речь идет о деликатных вопросах взаимоотношений народов
и государств, затрагивающих болезненные стороны не только их нынешних
отношений, но и далекого и недавнего прошлого. Но помимо политического
момента есть еще проблемы нравственного и профессионального порядка, а также
международного права. В совокупности они позволяют поставить вопрос о за¬
рубежной архивной Россике как о части общего реституционного процесса и
одном из перспективных направлений комплектования российских архивов, основе
для взаимовыгодного и равноправного партнерства и сотрудничества.
Проблема зарубежной архивной Россики — это особая область архивоведения
и специфическая сфера архивного дела.
Под архивной Россикой мы вправе подразумевать не только документы рус¬
скоязычного происхождения, оказавшиеся за рубежом, но и материалы на других
языках народов России. Понятие «зарубежная архивная Россика» можно толковать
в узком и широком смыслах. В узком смысле оно означает совокупность документов
на языках народов России, оказавшихся или созданных волею исторических
обстоятельств за рубежом. В широком смысле можно говорить о «зарубежной
архивной Россике» как о всей совокупности зарубежных архивных материалов,
отразивших историю народов России. Соответственно «выявление и возвращение»
архивной Россики означают не только концентрацию действий, направленных
Данная статья представляет переработанный доклад на научно-практической конференции «Про¬
блемы зарубежной архивной Россики», организованной по инициативе Росархива и проходившей
21—22 декабря 1993 г. в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории
(РЦХИДНИ). К ней прилагаются рекомендации, одобренные конференцией.
13
на физическое возвращение подлинных материалов в Россию, но и организацию
копирования таких материалов и поступление копий в российские архивы.
По своему происхождению можно выделить несколько комплексов архивной
Россики:
документы официального происхождения, созданные государственными струк¬
турами России на и вне пределов ее территории и оказавшиеся зарубежом;
документы личного происхождения, созданные гражданами России внутри
страны и оказавшиеся за ее пределами;
материалы, созданные в процессе функционирования организаций наших
соотечественников за рубежом;
архивы и архивные документы личного происхождения, образованные в про¬
цессе жизни и деятельности наших соотечественников за рубежом как физических
лиц;
совокупность архивных материалов зарубежных хранилищ, которая имеет
отношение к российской истории.
Совершенно очевидно, что для нас первоочередной интерес представляют два
первых комплекса материалов.
Принципиальное значение имеет изучение того, как эти материалы попали
за рубеж. Все многообразие обстоятельств, обусловивших это, можно распределить
на несколько видов: официальная передача Россией документов иностранным
государствам в рамках межгосударственных отношений; легальная и нелегальная
продажа государством материалов за рубеж; вывоз архивных материалов за
пределы России вследствие внутренних политических катаклизмов; вывоз архи¬
вных материалов России за рубеж как результат военных конфликтов — в качестве
трофеев, имущественного возмещения, вследствие грабежа; наконец, нелегальный,
т. е. не санкционированный в какой-либо форме государством и уполномоченными
им структурами, вывоз за пределы России архивных материалов, прежде всего
уникального и особо ценного характера. С точки зрения наших задач первооче¬
редное внимание необходимо уделить трем последним каналам, по которым
попадали за рубеж архивные материалы: доказанность этих видов утраты является
в данном случае серьезной правовой основой для постановки вопроса о возвращении
архивных документов.
Прежде чем ставить вопрос о возможной процедуре возврата, необходимо
уяснить, о каком типе зарубежных хранилищ, сконцентрировавших Россику,
идет речь. Их можно разделить на следующие группы:
официальные государственные хранилища, включая ведомственные, иностран¬
ных государств;
архивы общественных организаций, включая международные;
хранилища учебных и иных организаций зарубежных государств, частично
финансирующиеся государством;
хранилища учебных и иных организаций зарубежных государств, функцио¬
нирующие на негосударственные средства;
зарубежные физические лица, сконцентрировавшие Россику.
Характер хранилищ во многом определяет возможности и формы получения
архивных материалов Россики. Очевидно, что в отношении первых трех групп
архивов, особенно при наличии в них материалов официального происхождения,
вывезенных нелегальным путем, возможна и необходима жесткая постановка
вопроса о физическом возвращении подлинных документов в рамках межгосу¬
дарственного сотрудничества. Иначе обстоит дело с зарубежными негосударст¬
венными хранилищами и физическими лицами. Сама организация их деятельности
и государственное законодательство, в частности архивное, к сожалению, не
оставляют больших надежд на возврат подлинников. Здесь все зависит от доброй
воли наших зарубежных коллег, в том числе и в вопросе о микрофильмировании
и передаче в Россию микрокопий Россики.
Важный аспект проблемы зарубежной архивной Россики — информационный,
т. е. сбор сведений о всех утратах Россией архивных материалов и о местах
14
хранения и возможного местонахождения архивных документов и фондов рос¬
сийского происхождения за рубежом. Эта задача остается самой актуальной и
одновременно наиболее трудоемкой. Такая информация вполне доступна, ясны
и общие направления ее поиска: изучение архивных справочников, ссылок на
архивные материалы в научных исследованиях, каталогов торговых фирм, помощь
зарубежных коллег, анализ архивных материалов в архивах России и др. Однако
она не собрана в единый банк данных, не систематизирована и должным образом
не проверена. В этом смысле большие надежды мы связывали с тем унифици¬
рованным форматом базы данных, который был около полу года назад направлен
во все заинтересованные организации. К сожалению, на просьбу о его заполнении
откликнулись пока лишь государственные архивы.
Другой аспект проблемы зарубежной архивной Россики — исторический. Не¬
обходимо установить все обстоятельства попадания за пределы России архивных
материалов, независимо от того, с чем это связано: с войнами, эмиграцией,
неправовыми действиями граждан и государства, политическими и экономиче¬
скими акциями правительства.
Исторический аспект проблемы позволяет проследить историю бытования
документальных комплексов Россики, причины и обстоятельства их вывоза
за рубеж, судьбу за рубежом, включая передачу в государственные, частные,
общественные и иные хранилища. Он крайне важен не только потому, что
позволяет рассматривать проблемы Россики как частичку глобальных обще¬
исторических процессов, но прежде всего в силу тесной связи с правовой
стороной вопроса.
Это означает необходимость установления законности владения архивными
документами российского происхождения зарубежными государственными, обще¬
ственными и иными организациями, частными лицами для освобождения от
необоснованных иллюзий или предъявления контрпретензий. Правовой аспект
Россики — наиболее сложная и наименее известная для нас часть проблемы.
Само представление о законности владения зарубежными юридическими и фи¬
зическими лицами архивными материалами российского происхождения много¬
мерно и в то же время неопределенно ни с точки зрения общепринятых норм
архивного права, ни с точки зрения прецедентов. К этому следует добавить
ситуации, в которых действуют не нормы права, а нормы этики, добрая воля
нынешних владельцев Россики, прежде всего физических лиц.
Этическая сторона проблемы связана в первую очередь с необходимостью
проявления деликатности главным образом в отношении зарубежных физических
лиц и негосударственных организаций. В большинстве случаев приходится и
предстоит иметь дело с людьми, по отношению к которым в той или иной
степени Россия поступила, мягко говоря, неблагородно. Возвращение архивов с
их стороны выглядит не только как жест примирения, высокий духовный порыв,
но и как расставание с реликвиями, за сохранность и использование которых
они обоснованно опасаются.
Поэтому речь идет нередко и о принципиально новом по своему содержанию
массиве информации, и зачастую — об особых формах и условиях ее использо¬
вания, для чего следует изучать и применять в отечественной практике методы
хранения архивных материалов за рубежом. При этом для партнеров за рубежом
само собой разумеющимся должно стать правило необязательности поступлений
Россики в государственные хранилища. Основы законодательства об архивах,
как известно, юридически закрепили существование негосударственной части
Архивного фонда России ’, а значит, позволяют более гибко учитывать пожелания
наших соотечественников за рубежом относительно условий хранения и исполь¬
зования передаваемых ими материалов.
1 См. Козлов В. П. Принципы «Основ законодательства Российской Федерации об Архивном
фонде Российской Федерации и архивах».— Новая и новейшая история, 1993, № 6.
15
ПРОБЛЕМА РЕСТИТУЦИИ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ
Для архивистов не является секретом тот факт, что Россия на протяжении
всего XX столетия принимала активное участие в реституции архивных мате¬
риалов, в том числе возвращая в соответствии с международными соглашениями
и обязательствами комплексы документов законным владельцам — иностранным
государствам. Однако можно с уверенностью сказать, что мало кому известен
подлинный масштаб таких возвращений. Напомним о наиболее крупных передачах
Россией архивных документов разным странам.
Начнем с Польши. Крупные передачи подлинных документов этой стране
происходили в 1918, 1922—1924, 1925, 1945, 1954, 1956, 1957, 1958, 1961, 1963,
1967 гг. Материалы передавались из текущего архива Народного комиссариата
иностранных дел, Центрального партийного архива Института марксизма-лени¬
низма при ЦК КПСС (ЦПА ИМЯ), Госархива Российской Федерации, Тамбов¬
ского, Рязанского областных госархивов, других местных госархивов. По самым
скромным подсчетам, объем переданных материалов составил свыше 300 тыс.
единиц хранения и около 100 ящиков неучтенных материалов, а также микрокопии
2132 дел. Среди переданных — фонды губернских по крестьянским делам при¬
сутствий, канцелярии Варшавского генерал-губернатора, управлений железных
дорог, духовных дел иностранных вероисповеданий, Польского исторического
товарищества, Горного департамента, Гданьский городской архив, Коронная мет¬
рика и т. д.— всего не менее 100 архивных фондов.
Передачи подлинных архивных документов Германии происходили в 1955,
1957, 1989, 1990 гг. Всего передано около 1,5 млн. единиц хранения, 7200
названий художественных и неигровых фильмов, 88 сценариев, 25 тыс. цензурных
карточек. Передачи происходили из Особого архива Центрального государствен¬
ного Архива древних актив (ЦГАДА), архива Академии наук, ЦПА ИМЯ. Из
последнего дополнительно к подлинным документам по истории германской
компартии было скопировано свыше 167 тыс. кадров материалов по истории
германской компартии и рабочего движения в Германии. Среди переданных
подлинных документов — фонды германской академии общественных наук, Сак¬
сонского архива в Дрездене, ганзейских городов, имперского суда и прокуратуры
Германии, главного управления государственной безопасности, фонды германского
министерства внутренних дел и Имперского архива в Потсдаме, имперского
комиссара по наблюдению за общественным порядком и др.
В 1969 г. Франции передано свыше 200 тыс. дел французских учреждений,
находившихся в России с 1730 по 1920 г.
Передачи архивных материалов Венгрии состоялись в 1955 и 1963 гг. В числе
переданных — рукописи Матэ Залки и 132 подлинных дела об участии Советской
Армии в освобождении Венгрии. Кроме того, из бывшего ЦПА ИМЯ в эту страну
поступило 12 подлинных дел, относящихся к истории венгерской компартии, и
свыше 47 тыс. кадров микрофильмов.
В разные годы было передано 5700 дел подлинных документов Чехословакии. В
эту страну поступило из бывшего ЦПА ИМЯ свыше 44 тыс. микрофильмов документов.
В 1958 г. Китаю был передан крупный комплекс документов, известный под
названием «Маньчжурский архив», до этого времени хранившийся в ЦГАДА.
Туда же был отправлен в подлинниках комплекс документов по истории компартии
Китая, хранившийся в архиве Коминтерна.
Большое количество подлинников и микрофильмов архивных документов
передавалось и в другие страны. Румыния получила свыше 53 тыс. микрофильмов
из архива Коминтерна. Из этого же архива Болгария получила свыше 28 тыс.
микрофильмов и более 1 тыс. дел в подлиннике. Этой же стране в 1958 г. были
возвращены материалы болгарского генштаба, болгарского царского двора и др.—
всего более ПО дел. В 1963 г. Швейцарии возвращены архивы ее миссий,
консульств и других представительств в России с 1857 по 1922 гг.— всего 324
связи документов.
16
Здесь названы далеко не все и далеко не самые крупные передачи архивных
материалов бывшим СССР, причем передачи, осуществленные только из ны¬
нешних архивов России. Приведенные факты наводят на размышления. Во-первых,
несмотря на очевидный политический подтекст подобного рода акций, нельзя
не констатировать: прежнее политическое руководство СССР понимало свою
ответственность перед международной общественностью за блокирование возвра¬
щения незаконно хранившихся в СССР архивных документов. В условиях «хо¬
лодной войны», пусть прежде всего союзникам по военно-политическому блоку,
пусть частями, но оно решало вопросы возвращения странам-собственникам
принадлежавших им архивных материалов. Думается, это было бы полезно знать
современным политическим деятелям, заявляющим о своей приверженности идее
гуманитарного обмена между странами и народами. Во-вторых, признавая до¬
статочно продуманный, селективный подход со стороны бывшего руководства в
передаче странам-собственникам документальных комплексов, нельзя не отметить,
что во многих случаях такие решения не обусловливались пожеланием ответных
аналогичных шагов со стороны государств-получателей и требованием микро¬
фильмирования передаваемых материалов за их счет. Сегодня, в связи с острой
постановкой перед Россией со стороны ряда стран вопроса о возвращении архивных
материалов, эти два условия должны стать непреложным требованием, обеспе¬
чивающим равноправие международного сотрудничества в архивном деле. Они
же позволяют поставить вопрос о зарубежной архивной Россике в общий контекст
реституционного процесса архивных материалов.
. ОПЫТ ВЫЯВЛЕНИЯ И ВОЗВРАЩЕНИЯ ЗАРУБЕЖНЫХ
АРХИВНЫХ МАТЕРИАЛОВ
Со стороны России процесс реституции архивных документов носил отнюдь
не односторонний характер. В нашем распоряжении имеется значительный ком¬
плекс материалов, свидетельствующих о большой и кропотливой работе наших
соотечественников, государственных и общественных организаций по возвращению
в отечественные архивы материалов по истории России. Напомним лишь о
наиболее известных из них, а также укажем на факты, менее известные.
Сотрудники Российского центра хранения и изучения документов новейшей
истории (РЦХИДНИ) могли бы много рассказать о том, сколько усилий было
потрачено в 20—30-е годы сотрудниками Института марксизма-ленинизма на
разыскание и возвращение в Россию подлинников и копий документов по истории
российского социал-демократического и коммунистического движения. Они могли
бы представить в объемном измерении весь набор способов и средств, обеспечивших
фонды РЦХИДНИ всем тем, чем они являются сегодня.
Особый сюжет — это деятельность В. Д. Бонч-Бруевича. Возглавляя Гослит-
музей с 1931 по 1941 г., этот известный государственный и общественный деятель
сумел обеспечить поступление в Россию нескольких десятков тысяч архивных
дел и десятков тысяч фотографий оригиналов.
В специальном изучении нуждается деятельность архивной службы Советской
военной администрации в Германии (СВАГ) по выявлению и возвращению
архивов, вывезенных с территории СССР гитлеровцами, а также архивных
материалов российского происхождения, оказавшихся в Западной Европе после
1917 г. Это важно не только для того, чтобы воздать должное энтузиазму,
самоотверженности и высокому Профессионализму его сотрудников, но и для
того, чтобы проследить еще окончательно не выясненную судьбу целых доку¬
ментальных комплексов как российского, так и западноевропейского происхож¬
дения.
Сегодня становится известным еще один интересный эпизод, связанный с
возвращением Россики. В 1945 г. хабаровские архивисты спасли в Северной
Маньчжурии фонды русских эмигрантских общественных организаций, сущест-
17
вовавших в Маньчжурии и Китае. Это около 1 тыс. дел Главного бюро по делам
российской эмиграции в Маньчжурской империи, Харбинского комитета помощи
русским беженцам, Союза казаков на Дальнем Востоке, управления Харбинского
войскового начальника, помощника коменданта Харбина и другие — всего почти
10 фондов.
Крупным поступлением Россики является Русский заграничный исторический
архив в Праге.
Среди последующих включений в состав Архивного фонда Российской Феде¬
рации можно назвать 100 ящиков с документами русских белоэмигрантских
организаций из Югославии, 14 тыс. дел бывшей КВЖД из Китая, материалы
архивов П. Н. Милюкова, Н. А. Бердяева, А. И. Герцена, соответственно из
Франции и Англии. По данным Роскомархива всего за 1945—1967 гг. в Россию
возвращено 256 797 подлинных дел и 7130 подлинных документов. В последующие
годы объемы поступлений резко уменьшились и по приблизительным подсчетам
на 1990 г. составили: 342 подлинных дела, 63 910 подлинных документов, 1301
фотография и 417 фонозаписей. Среди поступлений последних десятилетий —
материалы из коллекции С. М. Лифаря, рукописи И. А. Бунина, архив художников
С. Ю. Судейкина, Н. Н. Евреинова, А. Н. Бенуа, К. А. Коровина и др.
Наибольшее количество поступлений шло из Чехословакии, Швейцарии, США
и особенно Франции. Значительная их часть связана с энергичной деятельностью
известного ученого и коллекционера И. С. Зильберштейна.
Уже со второй половины 50-х годов в практику работы российских архивов
по розыску и возврату зарубежной архивной Россики вошло микрофильмирование
зарубежных архивных материалов, обмен микрофильмами на безвалютной основе.
Едва ли не первым масштабным случаем практической работы в этом направлении
стал обмен микрофильмами с Финляндией. В 1958 г. финляндской стороне было
передано свыше 170 тыс. кадров микрофильмов по истории Финляндии из бывших
ЦГАДА, Центрального государственного исторического архива СССР (ЦГИА),
Центрального государственного военно-исторического архива СССР (ЦГВИА),
Центрального государственного архива ВМФ СССР (ЦГА ВМФ), Центрального
государственного архива Октябрьской революции (ЦГАОР), Ленинградского об¬
ластного государственного архива и его филиала в Выборге. В ответ на это в
1958—1959 гг. из госархива Финляндии, провинциального архива в г. Миккели
было получено свыше 176 тыс. кадров копий документов по истории российско-
финляндских отношений XVI—XX столетий. В целом за 1958—1970 гг. в Фин¬
ляндию было передано около 270 тыс. кадров микрофильмов, а получено —
более 320 тыс.
Не менее впечатляющий обмен микрофильмами в 60—70-е годы произошел
между Россией и Швецией. В порядке взаимного обмена за 115 тыс. кадров из
архивов СССР в Россию поступили 117 тыс. кадров микрофильмов документов
шведских архивов: письма и донесения шведских послов, материалы Новгородской
приказной избы, Шведской коммерц-коллегии и др.
Всего к 1991 г. в СССР поступило свыше 1,5 млн. кадров микрокопий, свыше
15 тыс. метров кинопленки, более 20 тыс. ксеро- и фотокопий документов из
архивов Польши, Румынии, ГДР, Венгрии, Болгарии, Югославии, Франции,
Финляндии, Швеции, США, Швейцарии, ФРГ, Голландии, Австрии. Все эти
копии были сконцентрированы в специальном хранилище ЦГАОР СССР (ныне —
Государственный архив Российской Федерации — ГАРФ), и по ним был опуб¬
ликован, правда, ограниченным тиражом, справочник.
Поступления в Россию подлинников и микрофильмов документов из-за рубежа
продолжались и в последние годы. Так, в Российский государственный архив
Военно-Морского Флота поступила из США коллекция фотографий одного из
участников экспедиции Б. А. Вилькицкого, а также 77 катушек микрофильмов
документов Российско-американской компании. Ценными документальными ком¬
плексами из-за рубежа пополнился ГАРФ. Это прежде всего часть семейного
архива Деникиных из Франции, коллекция документов советских граждан, на-
18
ходившихся в концентрационном лагере Дахау, из израильского института Яд
Вашем. Сюда же поступила первая партия из 5 млн. микрофильмов Гуверовского
института войны, революции и мира, включающая материалы Департамента по¬
лиции, документы охранки и заграничной агентуры, российских посольств во Франции
и США; коллекция микрофильмов (свыше 41 тыс. кадров) английской издательской
фирмы Чедвик-Хилли, а также более 16 тыс. кадров картотеки советских узников
фашистского концлагеря Маутхаузен из израильского института Яд Вашем.
Названы лишь наиболее крупные поступления архивной Россики из-за рубежа.
Они связаны главным образом с усилиями, предпринимавшимися государственной
архивной службой России и СССР, по выявлению и возвращению архивных
документов, связанных с российской историей.
Оценивая такие поступления в общем как безусловно положительное явление
в истории отечественного архивного дела, обогатившего государственную часть
Архивного фонда РФ, нельзя не отметить, что их значительная часть обусловлена
прежде всего идеологическими соображениями и неизменно реализовывалась
только после санкции политического руководства. Так называемый классовый
подход в комплектовании архивов зарубежной архивной Россикой проявлялся в
полной мере. Особенно наглядно сугубо выборочное приобретение Россики можно
проследить в 20—30-е годы, когда вне сколько-нибудь заинтересованного внимания
российских архивных эмиссаров оказывались эмигрантские архивы, хотя воз¬
можность приобретения многих из них тогда не составляла большого труда. Это
позволило нашим зарубежным коллегам сориентироваться и изобрести в боль¬
шинстве случаев безупречный в правовом отношении способ организации хранения
и использования архивной Россики на базе частных коллекций, коллекций
негосударственных учреждений, общественных объединений и тем самым сегодня
вывести вопрос об их возвращении в Россию за рамки межгосударственных
связей и отношений. Думается, это важно помнить и сейчас, чтобы избежать
других крайностей.
НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ РАБОТЫ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ
АРХИВНОЙ РОССИКИ ЗА РУБЕЖОМ
Предметом особого внимания в дальнейшей работе архивистов должны стать
собрания документов, вероятность безвозвратной утраты или обнаружения которых
примерно одинакова. В первую очередь имеются в виду четыре комплекса
документов.
Первый связан с фондами военных атташе России в Швейцарии, Бельгии,
США, Дании, Китае, Италии, Японии за период первой мировой войны. Исчезли
материалы русских военных атташе в Берлине, Вене и Стамбуле, прекративших
свою деятельность с началом первой мировой войны. Второй комплекс матери¬
алов — это фонды военных миссий России при штаб-квартирах армий союзников
по первой мировой войне. Третий комплекс архивных фондов касается воинских
частей и соединений российской армии. С Францией следует связывать поиски
материалов лейб-гвардии Казачьего его величества полка, Донского и Кубанского
казачьих войск, с Югославией — фонды лейб-гвардии Волынского полка, кадет¬
ских корпусов. Сохранился перечень документов части архива Черноморского
флота, вывезенных в Берлин и Константинополь в мае—июне 1918 г. при захвате
немцами Севастополя. Четвертый комплекс материалов связан с фондами граж¬
данских учреждений России. Так, в 1918—1920 гг. в Китай из Хабаровска были
вывезены документы учреждений Дальнего Востока. Только по официальному
разрешению министерства иностранных дел Дальневосточной Республики в 1920 г.
фирме «Кунст и Альберс» и торговому дому «Чурин и К°» потребовалось для
их транспортировки несколько вагонов. В 1918—1919 гг. по распоряжению военных
властей Колчака была произведена эвакуация документов пермского съезда
мировых судей. В 1919 г. отступавшими белыми частями из Уфы были вывезены
19
фонды Уфимского горного инженера, Уфимского училища, Уфимской контрольной
палаты, дворянских учреждений. Остаются неизвестными судьбы фондов Зем¬
ско-городского комитета, хранившегося в 1936 г. в Париже, архива Северного
фронта периода гражданской войны, находившегося на 1937 г. частично в Осло
и частично в Париже.
Общеизвестен ущерб, причиненный архивам России во время оккупации части
ее территории гитлеровцами. Здесь еще далеко не все ясно в плане установления
того, что безвозвратно утрачено, что было вывезено и погибло на территории
Германии, других государств и что различными путями попало в зарубежные
архивы. Во всяком случае изучение деятельности архивной службы СВАГ могло
бы внести существенные уточнения в наши представления об этом.
В приведенных примерах речь шла об утраченных Россией материалах го¬
сударственного происхождения. В случае их обнаружения появляется высокая
вероятность их возвращения в рамках межгосударственного сотрудничества. Здесь
необходима добрая воля наших коллег — архивистов зарубежных стран, та же
степень открытости, которая продемонстрирована российскими архивистами, ле¬
гализовавшими бывший так называемый Особый архив (Центр хранения исто¬
рико-документальных коллекций).
К проявлению доброй воли мы призываем и тех наших зарубежных коллег,
которые, как мы знаем, являются счастливыми владельцами или распорядителями
архивной Россики. Часть Смоленского архива находится в Национальном архиве
США. Ценнейшие коллекции Россики сосредоточены в архивах Колумбийского,
Гуверовского и других университетов США. Архив русских экспедиционных
войск во Франции до сих пор находится в Париже. В Военном архиве Польши
обнаружены документы частей Красной Армии периода советско-польской войны.
В этой же стране в Архиве новых актов имеются интересные фонды первой
волны российской эмиграции. Уникальный комплекс архивных материалов Рос¬
сики сосредоточен в Институте социальной истории в Амстердаме.
В Государственном архиве Финляндии хранятся фонды Штаба Балтийского
флота, Центрального комитета Балтфлота, организаций Балтфлота, связанных
с революционным движением 1906—1918 гг., гарнизонных, полковых церквей,
армейских корпусов, частей и дивизий.
Это лишь крайне незначительная часть фактического материала, которая
постепенно сосредоточивается в Росархиве. Хотелось бы напомнить и о том, что
еще в 1962 г. Главархив СССР выработал обширный план мероприятий по
возвращению зарубежной архивной Россики, правда, в основном, только авто¬
графов деятелей литературы и искусства. Собственно во исполнение этого плана
и было создано в бывшем ЦГАОР СССР специальное хранилище микрофильмов,
начавшее с тех пор пополняться. Собранный материал — результат определенной
работы, уже проделанной государственными архивами, различными ведомствами
и учреждениями их систем, общественными организациями и просто отдельными
энтузиастами в рамках реализации соответствующего приказа Росархива и плана
мероприятий по выявлению и возвращению зарубежной архивной Россики, а
также деятельности созданной при Росархиве Координационной группы из пред¬
ставителей архивов, ведомств, общественных организаций, редакций газет, ученых
Российской Академии наук.
Собран богатейший фактический материал, систематизированный по несколь¬
ким тематическим блокам. Первый блок — это сведения об утратах архивных
материалов Россией на протяжении XX в. Второй блок — сведения об официальных
передачах Россией подлинных архивных материалов другим государствам в рамках
реституционного процесса на протяжении всего XX столетия. Третий блок —
это сведения об официальных поступлениях в Россию подлинных архивных
материалов российского происхождения из государственных и негосударственных
хранилищ зарубежных стран, а также от иностранных граждан. Четвертый
блок — это сведения об официальных обменах микрофильмами архивных доку¬
ментов между Россией и другими государствами. Наконец, пятый блок — это
20
информация о местах хранения документов русскоязычного характера и россий¬
ского происхождения в зарубежных хранилищах с описанием обстоятельств их
попадания туда.
Вся эта информация строго документирована. В настоящее время со всей
остротой встал вопрос о необходимости ее компьютерной обработки для более
удобного и эффективного использования. Сбор и упорядочение этой информации
в основном осуществили государственные архивы, поэтому она отражает лишь
частично общую картину реституционного процесса архивных материалов. Именно
поэтому было бы крайне важно скоординировать усилия всех заинтересованных
организаций по созданию автоматизированного банка данных по этой проблеме.
РЕКОМЕНДАЦИИ
НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
«ПРОБЛЕМЫ ЗАРУБЕЖНОЙ АРХИВНОЙ РОССИКИ»
Конференция отмечает, что учреждениями системы Государственной архивной
службы России, Министерством иностранных дел Российской Федерации, Исто¬
рико-архивным и военно-мемориальным центром Генштаба Вооруженных Сил
Российской Федерации, научными институтами Российской Академии наук, Рос¬
сийской государственной библиотекой, Российским фондом культуры, Гумани¬
тарным фондом, Ассоциациями «Родина» и «Зори России», другими заинтересо¬
ванными министерствами, ведомствами, учреждениями науки и культуры, об¬
щественными объединениями по связям с соотечественниками за рубежом про¬
водится важная работа по выявлению и возвращению зарубежной архивной
Россики. Осуществляется выявление архивных и опубликованных сведений об
архивных документах российского происхождения, утраченных в результате во¬
енных и иных действий иностранных государств против России, а также ока¬
завшихся за рубежом; архивных и опубликованных данных о фактах официальных
возвращений Россией архивных документов иностранным государствам, обще¬
ственным и иным структурам, частным лицам; архивных и опубликованных
данных о фактах официальных возвращений России архивных документов ино¬
странными государствами, общественными и иными структурами, частными ли¬
цами; установление по архивным и опубликованным материалам причин и
обстоятельств каждого факта возвращения, реституции архивных документов, в
которых принимала участие Россия с целью подготовки библиографии справоч¬
ников и других изданий о зарубежных государственных и негосударственных
архивах, содержащих архивную Россику, определение в полном объеме архивных
документов российского происхождения, возвращенных в Россию в виде подлин¬
ников, подготовки их общего обзора и серии справочников по конкретным
архивам.
Всероссийским научно-исследовательским институтом документоведения и ар¬
хивного дела (ВНИИДАД), федеральными государственными архивами и рос¬
сийскими центрами хранения документов, госархивами и центрами в субъектах
Федерации изучались международное право и практика возвращения, реституции
архивов, обстоятельства попадания за рубеж архивных документов российского
происхождения.
Конференция признает эффективным и полезным многообразие форм выяв¬
ления и собирания зарубежной архивной Россики государственными и обще¬
ственными организациями и гражданами Российской Федерации.
Конференция отмечает острую практическую потребность в координации
усилий по выявлению и возвращению архивной Россики и признает за Госу¬
дарственной архивной службой России роль такого координационного Центра.
Конференция рекомендует учреждениям системы Государственной архивной
службы России:
продолжать работу по выявлению зарубежной архивной Россики на основании
«Методических рекомендаций по организации работы по выявлению и возвра-
21
щению зарубежной архивной Россики» и «Координационного плана работы
по выявлению и возвращению зарубежной архивной Россики» и в соответствии
с профилем государственных архивов, центров хранения документации, с
учетом состава и содержания хранящихся в них архивных фондов, работу по
подготовке библиографии справочников и других изданий о зарубежных го¬
сударственных и негосударственных архивах, содержащих сведения о зару¬
бежной архивной Россике, по созданию компьютерного банка данных по
архивной Россике. В решении этих задач развивать взаимодействие с заин¬
тересованными министерствами и ведомствами, организациями науки и куль¬
туры, общественными организациями, средствами массовой информации, ин¬
формируя их о результатах своей работы;
продолжить работу по возвращению документов зарубежным странам на
основании двусторонних договоров о сотрудничестве и международного архивного
права.
Конференция обращается с просьбой:
к министерствам и ведомствам Российской Федерации на основании осуще¬
ствления функций межгосударственного сотрудничества собирать информацию о
зарубежной архивной Россике в соответствии со своим профилем, информировать
Росархив о возможном местонахождении документов по истории России, активно
участвовать в проводимых Росархивом мероприятиях по выявлению зарубежной
архивной Россики;
к учреждениям науки и культуры Российской Федерации информировать
Росархив о встречающихся в зарубежных хранилищах архивных фондах, кол¬
лекциях российского происхождения или относящихся к истории России, указав
их местонахождение (название хранилища, номер фонда, описи, дел), давая
краткую аннотацию состава и содержания архивных фондов и коллекций рос¬
сийского происхождения, времени и обстоятельств попадания за рубеж и передачи
в данное архивохранилище, прав собственности на эти документы. Сообщать
Росархиву об известных зарубежных публикациях документов российского про¬
исхождения, описаниях и обзорах архивных фондов и коллекций российского
происхождения и по истории России, имеющихся тематических справочниках
по Россике, справочниках по архивам, хранящим документы российского про¬
исхождения, об известных, но не изучавшихся непосредственно фактах хранения
фондов или отдельных документов зарубежной архивной Россики в архивохра¬
нилищах или у частных лиц;
к центральным органам общественных объединений Российской Федерации
способствовать возвращению документального историко-культурного наследия
России на Родину в виде подлинников или копий. Активно принимать участие
в проводимых Росархивом мероприятиях в этой области, на основе совместной
работы по выявлению и возвращению зарубежной архивной Россики;
к Федеральной Службе контрразведки, Министерству внутренних дел Рос¬
сийской Федерации, Службе внешней разведки Российской Федерации инфор¬
мировать Государственную архивную службу России о местонахождении за ру¬
бежом, обстоятельствах попадания за рубеж зарубежной архивной Россики;
к Российской ассоциации международного сотрудничества, российским центрам
науки и культуры за рубежом, используя тесные контакты с соотечественниками
за рубежом, участвовать в совместных с посольствами, консульствами, предста¬
вительствами России за рубежом разработках программ по сохранению российской
самобытности в странах дальнего зарубежья, включающих меры по «инвента¬
ризации» российского культурно-исторического наследия, в том числе докумен¬
тальных материалов. Оказывать содействие в вопросах поступления документов
организаций наших соотечественников за рубежом и их периодических изданий
(при условии согласия) в государственные архивы России для включения в состав
Архивного фонда России.
Государственной архивной службе России на основании обобщения материалов
конференции подготовить и внести изменения и дополнения в существующие
22
нормативные акты, способствующие возвращению документального историко-
культурного наследия России на Родину в виде подлинников или копий. Требовать
финансовой поддержки работы по выявлению и возвращению архивной Россики.
При условии финансирования заказчиками оказывать содействие в выявлении
в подведомственных архивах документов, которые могут представлять интерес
для организаций наших соотечественников и отдельных лиц за рубежом.
Совместно с ВНИИДАД, Редакционно-издательским отделом федеральных
архивов, с участием других заинтересованных организаций подготовить и издать
материалы конференции.
23
© 1994 г.
Н. И. ЕГОРОВА
«ИРАНСКИЙ КРИЗИС» 1945—1946 гг.
ПО РАССЕКРЕЧЕННЫМ АРХИВНЫМ
ДОКУМЕНТАМ
Процесс рассекречивания документов отечественных архивов дает возмож¬
ность начать писать историю недавнего прошлого без мифотворчества или
вынужденных купюр. Ведь далеко не случайно, что многие важные темы,
изучение которых способно пролить свет на происхождение «холодной войны»,
оказались на периферии интересов наших историков. Среди них и такой
сюжет, как «иранский кризис» 1945—1946 гг., широко разрабатывавшийся в
западной историографии. Термином «иранский кризис» большинство исследо¬
вателей обозначали обострение с конца 1945 г. советско-иранских отношений
в связи с поддержкой СССР движения за национальную автономию в Иранском
Азербайджане и отказом вывести в срок советские войска из северных
провинций Ирана, которое приобрело черты международного кризиса после
обращения Ирана в ООН 19 января 1946 г.
В отечественной историографии данный вопрос по существу игнорировался.
Узость и выборочный характер советских документальных публикаций1, полная
недоступность архивов для изучения ближневосточного и средневосточного на¬
правлений внешней политики СССР в первые послевоенные годы гасили всякий
научный интерес к этой проблеме.
В результате советские историки или вообще опускали вопрос об «иранском
кризисе» в публиковавшихся трудах1 2, или же оперировали официальной версией.
Суть ее сводилась к тому, что СССР не вмешивался во внутренние дела
послевоенного Ирана, оказывал национально-освободительному и демократиче¬
скому движениям в Иранском Азербайджане и Иранском Курдистане лишь
моральную поддержку, в то время как империалистические круги Англии и
США с помощью иранских реакционных властей использовали «иранский вопрос»
в качестве предлога для обострения международной напряженности и нападок
на СССР3.
В последние годы ряд американских исследователей «постревизионистской»
ориентации, опираясь на рассекреченные документы архивов США и Европы,
попытались по-новому взглянуть на происхождение «холодной войны», выдвинув
на первый план в этом вопросе не европейский узел противоречий великих
держав, а столкновение их интересов и политических амбиций на Ближнем и
Среднем Востоке. Отказавшись от объяснения сложных событий в Иране в 40-е
годы с помощью традиционной схемы — «советский экспансионизм» и «оборони¬
тельная» реакция Англии и США,— они смогли глубже проанализировать мотивы
поведения каждого участника «иранского кризиса». Впервые этими историками
1 Внешняя политика Советского Союза. Документы и материалы. 1945 год. М., 1949; 1946 год.
М., 1952.
2 См., например: Иванов М. С. Очерк истории Ирана. М., 1952; Иран. Очерки новейшей
истории. М., 1976; Агаев С. Л. Иран в прошлом и настоящем. Пути и формы революционного
процесса. М., 1981; История внешней политики СССР. В 2-х ч. 4. 2 (1945—1985). М., 1986.
3 Международные отношения после второй мировой войны. В 3-х т., т. 1. М., 1962, с. 255—260,
538; Орлов Е. А. Внешняя политика Ирана после второй мировой войны. М., 1975, с. 29—61.
24
был поставлен вопрос о влиянии политических лидеров Ирана и Турции на
процесс генезиса «холодной войны»4.
Но как бы далеко ни продвинулись зарубежные ученые в исследовании
внешней политики США, Англии и Ирана в 40-е годы, хотя большинство работ
все еще отмечено ныне критикуемым «американоцентризмом»5, их выводы от¬
носительно советских действий на Ближнем и Среднем Востоке страдали очевидной
спекулятивностью. Отсутствие советского архивного материала, по свидетельству
профессора Б. Кунихольма, придает затяжной характер ведущейся в последние
годы дискуссии американских историков относительно мотивов и целей политики
СССР в Иране6. Как правило, мессианской идее распространения коммунисти¬
ческой системы, что было присуще традиционному подходу, отводится последнее
место. На первый план выдвигается вопрос, чем руководствовались советские
политики: соображениями безопасности южных нефтепромыслов и границ СССР
или агрессивными намерениями? С ответом нц этот вопрос связаны и другие
спорные проблемы, прежде всего — насколько поредение СССР в Иране воздей¬
ствовало на формирование концепции национальной безопасности США после
окончания второй мировой войны7. Существуют и другие важные вопросы, ответ
на которые до сих пор окутан тайной.
Не углубляясь в предысторию «иранского кризиса», остановимся на двух
принципиальных аспектах, оказавших важное воздействие на его происхождение,
эскалацию и процесс урегулирования. Одним из центральных вопросов, вокруг
которого начала раскручиваться спираль кризиса, стал вывод союзных войск из
Ирана после окончания второй мировой войны. Иран не был театром военных
действий, но 25 августа 1941 г. СССР, согласно статье 6-й советско-иранского
договора 1921 г., преодолев незначительное сопротивление иранской армии, ввел
свои войска в северную часть страны. Одновременно по взаимной договоренности
союзников с юга и запада на территорию Ирана вступили войска Великобритании.
Эта акция мотивировалась необходимостью пресечь подрывную деятельность
агентуры гитлеровской Германии в Иране, заявившем о своем нейтралитете
(Иран объявил войну Германии только 9 сентября 1943 г.), и стремлением
использовать иранские коммуникации для поставок в СССР военных грузов по
ленд-лизу.
29 января 1942 г. между СССР, Великобританией и Ираном был подписан
тройственный договор о союзнических отношениях. По этому договору вывод
советских и английских войск, не имевших оккупационного статуса, предусмат¬
ривался не позднее шести месяцев после окончания всех военных действий
между союзными государствами и державами «оси». В конце 1942 г. на территорию
Ирана были введены войска США. Командование американских вооруженных
сил в Персидском заливе не имело какой-либо договоренности на этот счет с
иранским правительством, но не встретило противодействия со стороны кабинета
4 Kuniholm В. R. The Origins of the Cold War in the Near East: Great Powers Conflict and
Diplomacy in Iran, Turkey and Greece. Princeton (N. J.), 1980; Rubin B. The Great Powers in the
Middle East, 1941 —1947: The Road to the Cold War. London — Totowa (N. J.), 1980; Alvarez D. J.
Bureaucracy and Cold War Diplomacy: The United States and Turkey, 1943—1946. Thessaloniki, 1980;
McFarland S. L A Peripheral View of the Origins of the Cold War: The Crisis in Iran, 1941 —1947.—
Diplomatic History, Fall 1980, p. 333—351; Good J. F. The United States and Iran, 1946—1951. The
Diplomacy of Neglect. New York, 1989; Cottam R. W. Iran and the United States: A Cold War Case
Study. Pittsburgh (Pa.), 1988, etc.
5 Исключение составляет монография Ф. Дж. Харбутта, заменившего «американоцентризм*
«англоцентризмом* и трактующего события вокруг Ирана как проявление англо-советской «холодной
войны*.— Harbutt F. J. The Iron Curtain: Churchill, America and the Origins of the Cold War. New
York — Oxford, 1986.
6 Kuniholm B. R. Evidence, Explanation, and Judgement: the Origins of the Cold War in the Near
East.— Paper, Prepared for the International Conference «Soviet Foreign Policy, 1917—1991. A Perspective*.
Moscow, 4—7 February, 1992.
7 Leffler M. P. The American Conception of National Security and the Beginnings of the Cold War,
1945—1948, Gaddis J. L, Kuniholm B. Comments, Leffler M. P. Reply.— American Historical Review,
1984, v. 89, № 2, p. 346—391.
25
Кавама-эс-Салтане, взявшего курс на поощрение американского присутствия в
стране. В апреле 1943 г. был подписан ирано-американский торговый договор.
Тогда же по приглашению иранского правительства из США стали прибывать
многочисленные советники и миссии для оказания помощи Ирану в различных
областях, включая подготовку армии, жандармерии и управление финансами.
Вступление войск союзников в Иран и отречение 16 сентября 1941 г. Реза-шаха
от престола в пользу своего 23-летнего сына Мохаммеда Реза Пехлеви оказали
оздоравливающее влияние на внутриполитическую жизнь страны, долгие годы
находившейся под властью диктаторского режима Осенью 1941 г. были освобож¬
дены все политические заключенные, в частности бывшие коммунисты, которые
составили костяк созданной в октябре Народной партии Ирана (НПИ), другое
название — партия Туде. Многие члены политбюро новой партии, объединившей
в своих рядах представителей рабочего класса, ремесленников и демократической
интеллигенции, а также ее активисты еще в ЗО-е годы окончили советские
партийные учебные заведения. Партия испытывала значительные финансовые
трудности. Все это изначально предопределило особую зависимость НПИ от
ВКП(б), широко эксплуатировавшей идею о том, что, действуя в интересах
социалистического Советского Союза, Народная партия способствует демократи¬
ческому развитию своей собственной страны.
Заметим, что авторам упоминавшихся выше зарубежных трудов было ясно
предназначение НПИ в плане ее использования для обеспечения экономических
и политических интересов СССР на Среднем Востоке. Но без советских архивов
им оставалось только гадать, насколько политически эффективными были вза¬
имоотношения НПИ с ВКП(б), насколько они, наряду с использованием при¬
сутствия советских войск на севере Ирана и средств традиционной дипломатии,
обеспечивали эти интересы.
Выявленные в российских архивах прежде глубоко засекреченные документы
дают возможность проанализировать весь комплекс советско-иранских взаимо¬
отношений, приведший к возникновению «иранского кризиса».
Здесь параллельно с вопросом об использовании НПИ в событиях в Иранском
Азербайджане необходимо рассмотреть другой важный фактор в генезисе «иран¬
ского кризиса» — вопрос о предоставлении СССР нефтяной концессии в Северном
Иране. На наш взгляд, в зарубежной историографии, оперировавшей оценками
западной дипломатии, ему уделено недостаточное внимание.
Периодические осложнения советско-иранских отношений из-за стремления
иностранных компаний получить права на разведку и добычу нефти в северных
провинциях Ирана берут свое начало в 1920-х годах. По договору 1921 г.
Советская Россия, руководствуясь желанием установить добрососедские отноше¬
ния, безвозмездно передала Ирану имущество российских промышленников и
концессионеров в Северном Иране на общую сумму 582 млн. золотых рублей8,
при этом отказавшись от нефтяных, рудных и других концессий. Со своей
стороны иранское правительство обязалось по статье 13-й не передавать возвра¬
щенные Ирану концессии и имущество во владение, распоряжение или пользование
никакому третьему государству. Однако уже в 1922 г. в нарушение договора
оно предоставило американской компании «Синклер ойл корпорейшн» концессию
на разведку и разработку нефти в северных прикаспийских провинциях. В 1937 г.
те же права были предоставлены американской «Делавэр компани» в районе
Хорасана и Гограна. История повторилась в 1939 г. с дочерней компанией
англо-голландского концерна «Ройял-Датч шелл». Только в результате реши¬
тельных протестов советского правительства, обеспокоенного безопасностью своих
южных рубежей,— поскольку территории концессий пролегали у самых границ,
вблизи Баку,— все три концессии были аннулированы.
В годы войны присутствие советских войск на севере Ирана стимулировало
научные и государственные интересы СССР в изучении природных ресурсов
8 Алексеев Л. Советский Союз и Иран. М., 1963, с. 11.
26
этой части страны, прежде всего нефтяных месторождений. В 1942—1943 гг. в
ее северо-восточной части проводились экспедиционные работы как по линии
АН СССР, так и по заданию штабов инженерных войск Среднеазиатского
военного округа и Закавказского фронта. 25 января 1944 г. заместителю наркома
иностранных дел СССР В. Г. Деканозову была представлена обширная информация
Наркомнефти о результатах проведенного в июле — сентябре 1943 г. обследования
Северного Ирана с целью оценки нефтеносности района и возможности его
промышленной разработки9, которая послужила основанием к всесторонней про¬
работке данного вопроса на уровне заинтересованных ведомств. Специалисты-
геологи докладывали о перспективности нефтяных месторождений в Гогране,
Мазандаране и Гиляне, которые на северо-западе смыкались с нефтяными раз¬
ведочными и эксплуатационными землями Советского Азербайджана, а на се¬
веро-востоке — Туркменской ССР. Одновременно они отмечали, что промыш¬
ленная разведка потребует больших капиталовложений и отчуждения части
иранской территории, что диктовало необходимость принятия специальных го¬
сударственных и дипломатических решений10 11.
Активность Совета Народных Комиссаров, Народного комиссариата внешней
торговли и Народного комиссариата иностранных дел" в подготовке соответст¬
вующих рекомендаций и документов в 1944 г. стимулировалась не только
открывавшимися экономическими перспективами. Неизменной константой внеш¬
неполитических решений по Ирану, имевшему общую с СССР границу — около
2,5 тыс. км,— были соображения безопасности южных районов СССР.
Существенное воздействие оказывала также политика союзников СССР на
Ближнем и Среднем Востоке, их подготовка к реализации после окончания
войны своих национальных интересов в данных регионах. С конца 1943 — начала
1944 г. две американские нефтяные компании «Стандард вакуум» и «Синклер
ойл» и английская «Шелл» при поддержке посольств США и Великобритании
и благосклонном отношении иранского правительства приступили к переговорам
в Тегеране о предоставлении им нефтяных концессий на юге Ирана, в Белуд¬
жистане. Более того, в августе 1944 г. США и Англия провели двустороннюю
конференцию по нефтяным проблемам, результатом которой явилось подписанное
8 августа в Вашингтоне специальное соглашение, предусматривавшее дальнейшие
совместные действия в области нефтяной политики12. Все это нашло отражение
в дипломатических документах, связанных с выработкой концессионного договора
СССР с Ираном и директив советской делегации на переговорах 1944 г. о
североиранской нефти.
Ключевой фигурой, стоявшей за созданием проекта о предоставлении СССР
нефтяной концессии на севере Ирана, был никто иной, как Л. П. Берия. Являясь
заместителем председателя СНК, он потребовал существенной переработки под¬
готовленного к 11 марта 1944 г. пакета документов, относившихся к созданию
объединения «Советско-иранская нефть» и договору о концессии, в сторону
ущемления прав иранской стороны13. По мере знакомства экспертов со всеми
тонкостями иранского законодательства о концессиях и условиями заключения
договора Англо-иранской нефтяной компанией (в которой 51% принадлежал
государственному капиталу) Берия согласился на внесение в концессионный
договор значительных коррективов.
16 августа 1944 г. Берия направил И. В. Сталину и народному комиссару
иностранных дел В. М. Молотову, за своей подписью, крайне важный для
понимания послевоенных целей СССР в Иране аналитический доклад СНК,
касавшийся вопросов мировых запасов и добычи нефти, нефтяной политики
9 Архив внешней политики Российской Федерации (далее — АВП РФ), ф. 094, оп. 30, п. 347а,
д. 48, л. 1, 158.
10 Там же, л. 99, 102.
11 С марта 1946 г.— Министерство иностранных дел СССР.
'2 АВП РФ, ф. 06, оп. 6, п. 37, д. 461, л. 16, 28.
'3 Там же, ф. 094, оп. 30, п. 347а, д. 48, л. 130, 133, 134.
27
Англии и США и содержавший соответствующие выводы относительно советских
действий. В нем отмечалось наличие англо-американских противоречий в борьбе
за нефтяные место]рождения Ирана и в то же время обращалось внимание на
их стремление к совместным действиям «в отношении любой третьей страны».
Имелся в виду СССР. Берия предлагал «энергично взяться за переговоры с
Ираном на получение концессии в Северном Иране». При этом он подчеркивал,
что «англичане, а возможно и американцы, ведут скрытую работу по противо¬
действию передаче нефтяных месторождений Северного Ирана для эксплуатации
Советским Союзом». Кроме того, он высказывал пожелание об участии СССР
в англо-американских переговорах о нефти «для защиты интересов СССР в
сфере международных нефтяных дел»14.
Таким образом, за стремлением СССР получить нефтяную концессию в
северных провинциях Ирана, помимо соображений безопасности и экономических
расчетов, стояло желание его политических лидеров на равноправной основе
принять участие в послевоенном соперничестве великих держав за обладание
новыми нефтяными месторождениями на Ближнем и Среднем Востоке. С точки
зрения геополитики и усиления влияния СССР в этом районе нефтяная концессия,
на 60 лет закреплявшая за ним территорию в 150 тыс. кв. км для разведки и
добычи нефти и предоставлявшая концессионеру эксклюзивные права15, также
создавала весьма благоприятные условия. Это понимали союзники СССР, стре¬
мившиеся помешать такому развитию событий.
Поездка представительной Правительственной комиссии СССР в Иран в
сентябре — октябре 1944 г. во главе с заместителем наркома иностранных дел
С. И. Кавтарадзе, принимавшим непосредственное участие в подготовке пред¬
ложений о концессии, окончилась неудачей. 11 октября кабинет премьер-министра
М. Саеда окончательно отклонил просьбу СССР о нефтяной концессии, заявив,
что все переговоры о концессиях откладываются до окончания войны, когда
прояснится ситуация в мировой экономике. 2 декабря меджлис, в подавляющем
большинстве не испытывавший симпатий к СССР, принял закон, запрещавший
премьер-министрам предоставлять концессии и даже вести переговоры о них.
Правительства Англии и США, несмотря на недовольство нефтяных компаний,
благожелательно приняли решение иранского правительства об отмене всех
переговоров о нефтяных концессиях до конца войны, поскольку это нарушало
вполне прогнозируемые планы советского союзника в Иране. Обстановка вокруг
предоставления нефтяных концессий высветила новую тенденцию во внешней
политике Ирана. Иранское правительство намеревалось использовать США в
качестве противовеса традиционному влиянию в стране Англии и России в лице
Советского Союза. Накануне войны функции «третьей силы» отводились Германии.
Посольство США в Иране выступило в роли главного советника кабинета Саеда
по выработке тактики отказа СССР в просьбе о нефтяной концессии на севере16.
Тем не менее советское руководство расценило решение иранского прави¬
тельства как продиктованное прежде всего антисоветской политикой Англии. В
сообщении информатора ЦК ВКП(б), находившегося в Иране еще со времени
существования Коминтерна, от 19 февраля 1945 г. принятый меджлисом
2 декабря 1944 г. закон прямо связывался с деятельностью проанглийских сил.
По мнению этого, пользовавшегося доверием ответственных работников ЦК
источника, Англия действовала через иранский парламент, который, являясь ее
послушным орудием, «смог оказать сильное сопротивление нашей первой попытке
расширения экономических интересов (отклонение предложения о концессии)»17.
14 Там же, ф. 06, оп. 6, п. 37, д. 461, л. 16—18.
15 Там же, л. 8.
16 Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers (далее — FRUS), 1944, v. V. Washington,
1965, p. 455.
17 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее — РЦХИДНИ),
ф. 17, оп. 128, д. 817, л. 29.
28
Констатируя наличие «английской угрозы» советским экономическим инте¬
ресам в Иране, автор документа предлагал в качестве противодействия исполь¬
зовать предстоявшие выборы в меджлис, чтобы завоевать все 54 места от северных
провинций просоветски настроенными элементами18. При этом полностью отож¬
дествлялись «советские государственные интересы» и интересы демократического
движения в Иране. Таким образом, «нефтяной кризис» 1944 г. привел к пере¬
ориентации стратегии ВКП(б) в отношении НПИ. Последняя оказалась тесно
привязанной к внешней политике СССР.
Учитывая историю создания НПИ и ее взаимоотношений с ВКП(б), очевидно,
что специфику советской политики в Иране невозможно понять без тех архивных
документов, которые отражают деятельность партийных структур, возникших в
системе принятия внешнеполитических решений на последнем этапе войны. По
этой причине большой интерес для исследования «иранского кризиса» представ¬
ляют не только документы Министерства иностранных дел, но и фонды бывших
партийных архивов. Как раз во время проработки в различных инстанциях
предложения СССР о нефтяной концессии в Северном Иране, в июле 1944 г.,
в структуре ЦК ВКП(б) был создан Отдел международной информации (ОМИ).
Он являлся прямым наследником аппарата и квалифицированных кадров Ко¬
минтерна, распущенного в мае 1943 г. Рождение нового отдела в значительной
степени было вызвано, помимо задачи сохранения контроля за мировым ком¬
мунистическим движением, соображениями практической подготовки в преддверии
окончания войны к закреплению влияния СССР в тех регионах, которые рас¬
сматривались как сфера советских национальных интересов. Северный Иран
относился к ним.
Партийные документы свидетельствуют, что ОМИ и его преемник с конца
декабря 1945 г. Отдел внешней политики (ОВП) активно подключились к
проведению в жизнь оформившихся к концу войны экономических и политических
планов СССР в отношении Ирана. Кроме обеспечения политбюро и ЦК инфор¬
мацией о политической ситуации в этой стране и о деятельности различных
партий, прежде всего НПИ, отделу придавались важные функции по реализации
тех решений Кремля, которые не попадали в разряд государственной дипломатии.
«Иранский кризис» оказался той международной проблемой первых послевоенных
лет, где официальная и «партийная» дипломатия действовали, может быть, в
наибольшем контакте.
События 1944 г., связанные с предоставлением нефтяной концессии Советскому
Союзу, обнаружили конкурирующие интересы союзников в Иране, занимавшем
важное стратегическое положение на Среднем Востоке. К этому времени в
советских, английских и американских правящих кругах уже сложились в общих
чертах представления о долгосрочных интересах своих стран на Ближнем и
Среднем Востоке, и они не собирались упускать возможность воспользоваться
плодами приближавшейся победы.
Несмотря на сотрудничество в годы войны, у Англии и СССР сохранялось
традиционное, еще со времен дореволюционного соперничества в Иране, недоверие
и подозрительность в отношении политики каждой стороны. Миссия Кавтарадзе
и решение иранского правительства о нефтяных концессиях послужили толчком
к оживлению у советского руководства антианглийских настроений и возобнов¬
лению антианглийской пропаганды. Что касается Великобритании, то ее правящие
круги были весьма обеспокоены произошедшим за годы войны укреплением
позиций СССР в Иране, который они продолжали рассматривать как собственную
«сферу влияния». Главные надежды на изменение положения они связывали с
окончанием войны и выводом советских войск из северных провинций.
В одной из первых аналитических разработок государственного департамента
США, выполненной в декабре 1944 г. и посвященной послевоенным американским
целям на Ближнем и Среднем Востоке, англо-советские противоречия рассмат¬
18 Там же, л. 132об.
29
ривались как традиционная доминанта в столкновении особых интересов трех
великих держав — Англии, СССР и Франции — в регионе. Причем среди главных
стратегических интересов СССР назывались обеспечение безопасности его южных
границ, стремление помешать созданию враждебной коалиции капиталистических
государств и лишь как косвенная цель — надежда на распространение советской
социально-экономической системы на страны Среднего Востока. США собирались
вступить в борьбу за свое политическое влияние здесь экономическими методами,
но отнюдь не исключали того, что на Среднем Востоке уже все готово «для
возникновения разногласий и действий, которые станут угрозой странам региона
и всеобщему миру»19. Основанные на такой разработке установки госдепартамента
просуществовали до осени 1945 г.
Забегая вперед, скажем, что начиная с августа 1945 г. через все материалы
Управления ближневосточными и африканскими делами госдепартамента США,
которое возглавлял Л. Гендерсон, настойчиво проводилась идея, что США должны
активизировать свою деятельность на Среднем Востоке, богатом природными
ресурсами и важном по геополитическим соображениям регионе. Пассивность
США на фоне ослабления позиций Англии и Франции или даже в случае их
попыток консолидировать свои давние «сферы влияния» чревата превращением
СССР в единственную влиятельную силу, в «защитника» народов Востока. Однако
такие рекомендации до поры до времени сосуществовали с официальным курсом
на подчеркивание сходства, а не различий в политике США и СССР на Ближнем
и Среднем Востоке по контрасту с британским колониализмом20.
Итак, в исторической ретроспективе, выстраивающейся с помощью российских
архивов, вопрос о предоставлении СССР концессии на разведку и промышленную
разработку североиранской нефти предстает как стержень советско-иранских
отношений в первые послевоенные годы. С его решением были связаны другие
проблемы, обострившие ситуацию в Иране до критической точки: вывод советских
войск, развитие движения за национальную автономию в Иранском Азербайджане
и Иранском Курдистане.
После «нефтяного кризиса» 1944 г. иранские власти все больше укреплялись
во мнении, что вести в будущем переговоры с СССР можно только о создании
смешанного советско-иранского общества. Тем более что уже был прецедент —
созданное в 1927 г. совместное общество «Иранрыба». Но в 1945 г. советское
правительство расценивало перспективу создания советско-иранского нефтяного
общества как явно дискриминационный акт по сравнению с теми правами,
которыми обладал на юге главный соперник СССР в стране — Англия. Значи¬
тельное укрепление за годы войны позиций СССР в Иране21 давало основание
его руководителям, прежде всего Сталину, надеяться на успех в стремлении
отстоять советские экономические и геополитические интересы на Среднем Во¬
стоке. Важной предпосылкой для осуществления планов Кремля являлось при¬
сутствие советских войск на севере Ирана.
19 мая 1945 г. иранское правительство обратилось к Англии, СССР и США
с предложением о досрочном выводе их войск из страны, мотивируя это окончанием
войны с Германией. В результате инициативы Ирана Англия получала долго¬
жданный шанс «выдворить русских из Персии», как с удовлетворением сообщил
английский министр иностранных дел А. Иден своему заместителю А. Кадогану
в письме от 1 июня 1945 г.22 Правда, для английских нефтеперерабатывающих
FRUS, 1945, V. VIII. Washington, 1969, р. 37.
20 ibid., р. 16.
21 По тройственному договору 1942 г. советские специалисты работали на тегеранских военных
заводах, выполнявших заказы советского командования. В Северном Иране были построены новые
или реконструированы старые шоссейные дороги, чтобы ускорить доставку в СССР помощь по
ленд-лизу, шедшую по Трансиранской и Тавризской железным дорогам. СССР оказывал посильную
экономическую и медицинскую помощь населению страны. Активно восстанавливались и расширялись
советско-иранские культурные связи.
22 АВП РФ, ф. 836, оп. 11, д. 22, л. 62.
30
сооружений в Адабане срочный отвод английских войск был небезопасен и грозил
срывом поставок нефти для ведения войны с Японией. Но английское прави¬
тельство, озабоченное перспективой «проникновения» СССР в Иран, 31 мая
направило через своего посла в Москве А. Керра в НКИД письмо, где предлагало
договориться о досрочном выводе союзных войск из Ирана.
Советское правительство не ответило на это послание. НКИД хранил молчание
и по поводу письма американского посла А. Гарримана от 14 июня, сообщавшего
об окончании миссии американского командования в Персидском заливе и ме¬
роприятиях по сокращению вооруженных сил США в Иране. Однако в дипло¬
матических архивах сохранились проекты благожелательных ответов на эти
письма, которые, судя по пометкам, не пошли дальше секретариата Молотова23.
Лишь на Потсдамской конференции Англия привлекла внимание Сталина к
своему плану трехступенчатого вывода войск: 1) из Тегерана; 2) из всего
Ирана, за исключением Абадана (где оставались английские войска) и зоны
на северо-востоке и северо-западе (где оставались советские войска); 3) из
всего Ирана. В результате обмена мнениями глав трех великих держав до¬
говоренность коснулась только Тегерана. Дальнейшее решение вопроса о
выводе союзных войск откладывалось до заседания Совета министров ино¬
странных дел. в сентябре в Лондоне.
В докладной записке Кавтарадзе Молотову от 25 мая 1945 г. объяснялись те
мотивы, которыми руководствовалась советская дипломатия в отношении пред¬
ложений о досрочном выводе войск из Ирана. Заместитель наркома отмечал:
«Вывод советских войск из Ирана поведет, несомненно, к усилению в стране
реакции и неизбежному разгрому демократических организаций... Реакционные
и проанглийские элементы приложат все усилия и пустят в ход все средства,
чтобы ликвидировать наше влияние и результаты нашей работы в Иране. Поэтому
считал бы правильным оттянуть момент вывода наших войск из Ирана и добиться
возможного обеспечения наших интересов после их вывода (главным образом
путем получения нефтяной концессии, а в крайнем случае создания акционерного
общества с преобладающим нашим участием)»24.
Таким образом, Народным комиссариатом иностранных дел была предложена
линия на затягивание пребывания советских войск в Иране с целью получения
необходимых уступок от последовательно сменявших друг друга антисоветски
настроенных кабинетов М. Байата, М. Садра и И. Хакими. Предложение по
линии ЦК ВКП(б) об использовании избирательной кампании в меджлис для
формирования нового состава законодательного органа Ирана, более лояльного
по отношению к СССР, также не прошло незамеченным «наверху»25. Советскими
руководителями была сделана ставка на поддержку активизировавшегося наци¬
онально-освободительного движения в Северном Иране.
Это движение в северных провинциях имело собственные исторические корни.
В Иранском Азербайджане с компактным большинством азербайджанцев их
неоднократные выступления подавлялись местными ханами и представлявшей
центральную власть жандармерией.
С первых дней сентября 1945 г. события стали развиваться стремительно. 6
сентября в Иранском Азербайджане была создана Демократическая партия Азер¬
байджана (ДП), в которую влились распущенные провинциальные организации
НПИ и рабочие союзы Азербайджана, что не закрывало доступ в ее ряды
23 Там же, ф. 094, оп. 31, п. 351а, д. 2, л. 13, 15.
24 Там же, ф. 06, оп. 7, п. 33, д. 466, л. 11.
23 Тегеранская декларация, подписанная Ф. Рузвельтом, И. Сталиным и У. Черчиллем 1 декабря
1943 г., предопределяла повышенное внимание главы советского государства ко всем вопросам,
касавшимся Ирана, не говоря уже о существовавшей практике принятия внешнеполитических решений.
В Декларации подчеркивалось намерение США, СССР и Великобритании сохранять «полную не¬
зависимость, суверенитет и территориальную неприкосновенность» Ирана.— См. Советско-американ¬
ские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941 —1945. Документы и материалы, в
2-х т. Т. 1. 1941 — 1943. M., 1984, с. 460—461.
31
представителям всех классов и социальных слоев населения. Лидером партии
стал Джафар Пишевари, до 1941 г. находившийся в тюрьме, а с 1943 г. избранный
в меджлис от Тавриза — столицы Иранского Азербайджана. Основными требо¬
ваниями партии были национальная и культурная автономия в пределах Ирана
и введение в официальное употребление азербайджанского языка. Однако большое
место в выпущенном 11 сентября в Тавризе обращении ДП уделялось предсто¬
явшим общенациональным выборам. Партия считала своей обязанностью добиться
того, чтобы в соответствии с численностью населения Иранского Азербайджана —
приблизительно около 4 млн. человек — в меджлис посылалась одна треть от
общего числа депутатов, а не одна шестая, как было до сих пор26.
20 и 21 ноября в Тавризе состоялось заседание Всенародного собрания Азер¬
байджана, которое приняло Декларацию, адресованную меджлису, иранскому
правительству и шаху, с требованием о предоставлении Иранскому Азербайджану
автономии в составе Ирана. В Декларации говорилось о намерении азербайд¬
жанского народа создать собственное национальное правительство и национальный
меджлис. Объявив себя учредительным съездом, Всенародное собрание избрало
национальный комитет из 39 человек, поручив ему управление делами провинции
и организацию выборов в национальный меджлис. После выборов, 12 декабря,
открылось заседание меджлиса Иранского Азербайджана. По его поручению
лидер ДП Пишевари сформировал и возглавил национальное правительство.
Программа правительства предусматривала ряд реформ, в частности бесплатное
распределение государственных земель и воды между крестьянами. Было принято
постановление о конфискации имущества тех лиц, которые покинули Азербайджан
и вели враждебную деятельность против демократического движения. Нацио¬
нальное правительство также предложило иранским войскам, находившимся в
провинции, жандармерии и полиции подчиниться его приказам. Не обошлось
без противодействия и кровопролития в отдельных населенных пунктах27. Пра¬
вительство Ирана потребовало от советского командования разрешения ввести
дополнительные — к уже находившимся там регулярным воинским частям и
жандармерии — правительственные войска в северные районы Ирана.
Из содержания бесед лидеров НПИ с сотрудниками советского посольства в
Тегеране можно заключить, что поспешность с образованием ДП Азербайджана
и весь темп демократических преобразований в этой провинции диктовались
прежде всего неумолимо приближавшимся сроком вывода советских войск из
Ирана28. Датой вывода было 2 марта 1946 г., т. е. через шесть месяцев после
подписания 2 сентября 1945 г. акта о капитуляции Японии. Эта дата и была
названа в письме Молотову английского министра иностранных дел Э. Бевина
от 19 сентября. И хотя в ответном письме 20 сентября Молотов отказался
обсуждать вопрос о выводе союзных войск из Ирана на проходившей в Лондоне
сессии Совета министров иностранных дел, он дал понять, что СССР собирается
придерживаться даты, определенной договором 1942 г.29
О «руке Москвы» в создании ДП Азербайджана в американской историографии
написано немало. Но до сих пор не было известно, что эта акция, проведенная,
как выяснилось из документов, без ведома и согласия НПИ, вызвала крайне
негативную реакцию со стороны ее политбюро. Руководство НПИ считало огромной
ошибкой советских товарищей упразднение азербайджанской организации этой
партии и образование по инструкции из Кремля ДП Азербайджана, выдвинувшей
26 Известия, 14.IX.1945.
27 См. подробнее: Иванов М. С. Указ, соч., с. 368—376. Параллельно событиям в Иранском
Азербайджане развивалось национальное движение за предоставление автономии в Иранском Кур¬
дистане. В конце октября 1945 г. там также была создана Демократическая партия, и вскоре в
Мехабаде сформировано национальное правительство, начавшее сходные реформы и создание отрядов
самообороны. Архивы хранят свидетельства об активной поддержке Советским Союзом деятельности
духовного вождя и лидера курдов Кази Мохаммеда.— АВП РФ, ф. 06, оп. 8, п. 35, д. 557, л. И.
28 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 819, л. 54, 61, 62.
29 АВП РФ, ф. 094, оп. 33, п. 88, д. 15, л. 10.
32
программу автономии. Это рассматривалось различными кругами в Иране как
первый шаг на пути раскола страны. Ответственность за него возлагалась не на
азербайджанских национальных лидеров, а на НПИ, которая имела репутацию
партии, тесно связанной с политикой СССР. В итоге нависла угроза над всем
демократическим движением в стране. Официальное письмо ЦК НПИ в ЦК
ВКП(б), написанное в сентябре 1945 г., пронизано сдерживавшейся в годы войны
критикой некоторых действий советских ответственных лиц в Иране, которые
осложняли и без того трудное положение партии, подвергавшейся прямым ре¬
прессиям со стороны властей. «Если бы враги СССР составили план против
него,— отмечалось в письме,— то, несомненно, лучше того, что в данное время
делается, они не смогли бы сделать»30.
В случае с образованием ДП Азербайджана как раз нашла свое негативное
проявление тенденция к несогласованности действий в выполнении шедших из
Москвы указаний сотрудниками посольства и консульств и представителями
«партийной дипломатии»: находившегося под соответствующей «крышей» инфор¬
матора ЦК и специальных уполномоченных, прибывавших в Северный Иран —
пограничный режим был значительно упрощен до вывода советских войск — по
партийной линии. В событиях, связанных с Иранским Азербайджаном, активную
роль играл секретарь ЦК КП (б) Советского Азербайджана М. Д. Багиров,
обладавший весьма высокими полномочиями. В архивах МИД СССР хранятся
его донесения, адресованные Сталину и Молотову.
Следует особо отметить, что воспитанные Коминтерном лидеры НПИ пред¬
почитали иметь дело со специальными представителями ЦК ВКП(б), а не с
сотрудниками дипломатических представительств. В упоминавшемся письме НПИ
и в письмах члена политбюро НПИ А. Аванесяна ответственным лицам ЦК
ВКП(б) содержалась настоятельная просьба прислать в Иран своих представителей,
чтобы на месте разобраться и внести коррективы в создавшееся затруднительное
положение НПИ31. В конце концов даже информатор ЦК вынужден был признать
плохую организацию акции с образованием ДП Азербайджана. В донесении от
11 октября он писал: «Теперь можно с уверенностью сказать, что подготовка и
осуществление хорошей идеи об образовании Демократической партии Азербай¬
джана нашими работниками проведена плохо, внесена была ненужная неразбериха
и нервозность»32.
Тем не менее намеченная в Москве тактика продолжала осуществляться.
Прежде всего стало оказываться давление на НПИ, проявившую непредвиденное
сопротивление. Это увенчалось успехом. Во втором письме ЦК НПИ в ЦК
ВКП(б) не только признавались «необходимость» и «полезность» ДП Азербайд¬
жана, но и содержалось клятвенное обещание «подчиняться Всесоюзной комму¬
нистической партии во всех случаях и всегда»33.
Какие цели, помимо возможности повлиять на формирование меджлиса,
преследовала советская политика в Иранском Азербайджане? В случае успеха
получения автономии Иранским Азербайджаном, этнически связанным с Совет¬
ским Азербайджаном, политическое влияние СССР в Иране и на всем Среднем
Востоке значительно усилилось бы. Однако советская дипломатия стремилась
пресекать все попытки националистических элементов как в Баку, так и в
Тавризе рассматривать Иранский Азербайджан в качестве возможной части
СССР34. Долгосрочные интересы СССР на Ближнем и Среднем Востоке также
исключали подобные замыслы. Советское руководство, несмотря на различные
методы давления на иранское правительство, в частности, используя проблему
Иранского Азербайджана, было озабочено сохранением с Ираном добрососедских
30 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 818, л. 182.
31 Там же, д. 819, л. 55, 67.
32 Там же, л. 90об.—91.
33 Там же, д. 818, л. 189.
34 АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 33, д. 476, л. 6.
2 Новая и новейшая история, № 3
33
отношений. Сошлемся на один очень интересный документ — рекомендации
Молотову о поддержке кандидатуры Ирана на место непостоянного члена Совета
Безопасности. В пользу этого член коллегии НКИД М. А. Силин выдвигал такие
аргументы: «соседство Ирана с Советским Союзом»; «Иран был бы для нас более
приемлем, чем Турция или Египет»35.
Из нотной переписки между министерством иностранных дел Ирана и НКИД
СССР видно, что советско-иранские отношения заметно осложнились к ноябрю
1945 г. Для иранского правительства не было сомнений в том, что успехи
национально-освободительного движения в северных провинциях связаны отнюдь
не только с моральной поддержкой советских военных властей. В Иранском
Азербайджане были созданы отряды народного ополчения, которые заняли все
дороги, ведшие в провинцию, связь с Тегераном была прервана. 19 ноября
подразделение иранской армии из 1,5 тыс. солдат, направлявшееся в Тавриз по
приказу шаха для подавления «мятежа», не было пропущено советским гарнизоном
в Казвине. По мнению иранского правительства, которое разделялось Англией
и США, это противоречило компетенции союзных войск по договору 1942 г., а
также содержанию Декларации 1943 г.
В нотах МИД Ирана НКИД СССР от 17 и 23 ноября еще более энергично,
чем в сентябре — октябре, выражалась просьба о разрешении со стороны советского
командования ввести дополнительные войска в Иранский Азербайджан36. Так
как советская сторона не спешила с ответом, кабинет И. Хакими всерьез обдумывал
идею о посылке в СССР для переговоров специальной делегации из трех человек,
включая Кавама-эс-Салтане, известного своими антианглийскими настроениями.
Если судить по телеграмме американского посла в Иране У. Мюррея, посланной
23 ноября государственному секретарю США Дж. Бирнсу, эта мысль была
подсказана иранским дипломатам и политическим лидерам посольством США37.
За «дружеским» советом Ирану проявить мирную инициативу просматривалось желание
в случае неудачного исхода переговоров всю ответственность возложить на СССР.
Признаки того, что США все охотнее выступали в роли дипломатического
советника иранского правительства, а также посредника в урегулировании ира¬
но-советских отношений, были замечены в советском посольстве в Тегеране.
Значительно больше было сказано во врученном Молотову 24 ноября 1945 г.
письме посольства США в Москве. Накануне, 23 ноября, американский посол
Гарриман получил от Бирнса телеграмму, текст которой в виде письма и был
доведен до сведения наркома иностранных дел. Одновременно через посольство
Великобритании в США такое же послание было передано государственным
секретарем в Лондон.
Все содержание письма, напоминавшего о том, что пропуск правительственных
войск в Иранский Азербайджан гарантирован зафиксированным в Тегеранской
декларации 1943 г. намерением союзников соблюдать суверенитет и независимость
Ирана, сводилось к предложению вывести союзные войска из страны к 1 января
1946 г. За этим дипломатическим демаршем стоял замысел: в предвидении отказа
СССР «изолировать» его в глазах мирового сообщества и продемонстрировать
«интервенционистские» намерения советской стороны38. В Вашингтоне были крайне
разочарованы последовавшим 7 декабря отрицательным ответом Англии, обус¬
ловившей согласие на стоивший ей значительных военно-финансовых трудностей
досрочный вывод войск из Ирана положительной реакцией в СССР на амери¬
канское предложение39.
35 Там же, ф. 094, оп. 31, п. 352а, д. 33, л. 3.
36 Там же, ф. 06, оп. 7, п. 33, д. 465, л. 5, 8—9; д. 467; л. 10, 11; д. 461, л. 53.
37 FRUS, 1945, v. VIII. Washington, 1969, р. 444.
3« Ibid., р. 479.
39 По данным Генштаба Красной Армии на 8 декабря 1945 г. общая численность английских
войск в Иране составляла 20—25 тыс. человек; американских — 4—4,5 тыс. (АВП РФ, ф. 0430,
оп. 2, д. 16, п. 5, л. 25). Численность советских войск, по оценкам западных историков,— около
30 тыс. человек.
34
В это же время иранское правительство приняло решение отложить плани¬
ровавшуюся поездку специальной делегации в Москву «до окончания кризиса».
Иранские политики полагали, что переговоры будут безрезультатны, если не
сделать «уступок русским», но к ним иранская сторона еще не была готова.
Разъяснения, которые были сделаны советским правительством относительно
пропуска иранских войск в Иранский Азербайджан, также не располагали к
двусторонним переговорам. В ноте иранскому министерству иностранных дел от
26 ноября, в письме Гарриману от 29 ноября и английскому послу Керру от 30
ноября — в ответ на его ноту от 25 ноября — говорилось, что посылка новых
иранских подразделений усилит беспорядки и «может привести к кровопролитию»
в северных районах, что вынудит советское правительство ввести в Иран свои
дополнительные войска для охраны порядка и обеспечения безопасности своих
границ40.
Иранский внутриполитический кризис постепенно сдвигался в плоскость меж¬
дународных отношений. Такое развитие событий было нежелательно для СССР,
но высокопоставленные сотрудники НКИД не исключали того, что на планиро¬
вавшемся на декабрь в Москве Совещании министров иностранных дел СССР,
Англии и США «иранский вопрос» может стать предметом обсуждения. Сохра¬
нились указания референтам от того же 26 ноября подготовить досье по вопросу
о выводе союзных войск, чтобы основательно его проработать41.
Иранское правительство, разочарованное ответом советского посольства от 26
ноября, на неофициальном уровне приступило к зондажу возможности обращения
в ООН. Не доверяя имперской политике Англии, иранские правящие круги
удвоили усилия по привлечению на свою сторону США. 29 ноября новый посол
Ирана в Вашингтоне X. Ала, вручая верительные грамоты президенту Г. Трумэну,
немало говорил о «советской угрозе» и в заключение заявил: «В этой критической
ситуации я откровенно прошу вас, г-н президент, продолжать отстаивать права
Ирана... Только ваша страна может спасти нас, потому что вы всегда защищали
нравственные идеалы и принципы и ваши руки чисты»42. Деятельность Ала по
подталкиванию США к решительным шагам в отношении иранских событий
воспринималась госдепартаментом в конце 1945 г. с крайней осторожностью.
Московское совещание министров иностранных дел стало важным рубежом
в эскалации «иранского кризиса». Иранское правительство настаивало на вклю¬
чении своего вопроса в повестку дня Совещания и даже официально предлагало
направить в Москву делегацию в составе премьер-министра и министра ино¬
странных дел43. Планируя повестку дня Совещания, ответственные сотрудники
НКИД не включили в нее иранский вопрос, хотя и полагали, что он может
быть предложен другими участниками. В связи с этим ответственным лицам
поручалось к 1 декабря представить свои соображения и материалы. Анализ
этих документов показывает, что рекомендации советников Молотова были крайне
жесткими. В меморандуме наркому от 13 декабря предлагалось снять поступившее
7 декабря от Бирнса, как инициатора Московского совещания, предложение о
рассмотрении иранского вопроса, если не будет принято встречное предложение
СССР о выводе английских войск из Греции и американских из Китая. А
вероятное предложение Бевина и Бирнса о посылке особой комиссии союзников
в Иран — отвергнуть под предлогом «вмешательства во внутренние дела» страны44.
Эта же мысль проводилась в составленных 13—15 декабря проектах решения
Совещания по Ирану.
Английское правительство было намерено вести себя на Московском совещании
по иранскому вопросу решительно: кандидатура английского посла в Тегеране
40АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 33, д. 467, л. 15; д. 466, л. 12.
41 Там же, ф. 94, оп. 33, п. 88, д. 15, л. 20.
42 FRUS, 1945, v. VIII, р. 464.
43 АВП РФ, ф. 0430, оп. 2, п. 5, д. 16, л. 20, 23.
44 Там же, ф. 06, оп. 7, п. 33, д. 466, л. 11, 12.
2*
35
Р. Булларда была не только включена в список делегации, но и представлена
среди ограниченного круга лиц, которые должны были находиться за столом
переговоров45. В Управлении ближневосточными и африканскими делами госде¬
партамента также активно готовились к обсуждению «иранского вопроса» в
Москве. По мнению Гендерсона, именно США предстояло «взять на себя лидерство
в дискуссии по Ирану», поскольку в отличие от Англии и СССР их трудно
было заподозрить в «эгоистических интересах» — аргументация, явно расходив¬
шаяся с реальностью. В меморандуме от 11 декабря Гендерсон рекомендовал
Бирнсу дать понять Молотову и Бевину, что для США ситуация в Иране важна
не как региональная проблема, а как «испытание способности постоянных членов
Совета Безопасности сотрудничать друг с другом на основе уважения суверенитета
малых государств — членов Объединенных наций»46.
Таким образом, в подходе США к сложным событиям в Иране наметилась
линия на рассмотрение вопроса в контексте международных отношений и соот¬
ветствующего функционирования механизма ООН. Это стало основой еще боль¬
шего сближения позиций США и Ирана, который в преддверии Московского
совещания и в ходе его неоднократно обращался через посла Ала с просьбой
отстаивать иранские интересы на встрече министров иностранных дел. Но в то
же время госдепартамент не желал осложнения отношений с СССР. Свидетель¬
ством дружеского расположения американской администрации должны были стать
намеки Бирнса советским лидерам, что США готовы «признать законное желание
Советской России получить нефтяные концессии за ее территорией»47 и что их
возражения касаются лишь способов давления СССР на иранское правительство.
Уже на первом заседании Московского совещания Бирнс продемонстрировал
взятые на себя функции миротворца. При обсуждении повестки дня Совещания
состоялся жесткий торг между Молотовым и Бевином о включении в нее «иранского
вопроса». Глава советской делегации в духе предварительных заготовок увязывал
обсуждение ситуации в Иране с вопросом о выводе английских войск из Греции
и даже с событиями в Индонезии, где англичане содействовали в восстановлении
голландского господства. Это было в равной степени нежелательно для Англии.
Бирнс не возражал против обсуждения вывода американских войск из Китая,
и Бевину пришлось занять оборонительные позиции. В конечном счете стороны
приняли решение о неформальном обсуждении «иранского вопроса» на последу¬
ющих заседаниях48.
К нему вернулись 24 декабря (не считая состоявшихся в Кремле бесед Бирнса
и Бевина со Сталиным 19 и 23 декабря), на закрытом заседании Совещания.
Глава английской делегации, как бы отвечая на свое обещание генералиссимусу
дать предложения о совместных действиях трех держав, представил проект «По
вопросу о компетенции трехсторонней комиссии по Ирану». Бирнс, не желавший,
чтобы иранский вопрос свелся к внутриполитической проблеме, внес в перво¬
начальный проект Булларда 20 декабря принципиальную поправку, касавшуюся
вывода иностранных войск с территории Ирана49. Вокруг нее и разгорелась
дискуссия. Советская делегация предлагала заменить формулировку «комиссия
должна заняться вопросом облегчения скорейшего вывода союзных войск» на
«ускорение, насколько это возможно, вывода союзных войск»50. Ее неопределен¬
ность не устраивала ни Бевина, ни Бирнса. На прямой вопрос Бевина Молотову:
«Вы не согласны на то, чтобы установить срок вывода войск 2 марта?» — нарком
ответил: «Мы на это не согласны»51. Глава советской делегации оперировал
доводом о сложных условиях зимнего времени. Он предложил оставить все на
45 Там же, ф. 0430, on. I, п. 2, д. 8, л. 14.
46 FRUS, 1945, v. VIII, р. 488—489.
47 Ibid., р. 489.
48АВП РФ, ф. 0430, on. 1, п. 1, д. 1, л. 9.
49 FRUS, 1945, v. II, р. 771; v. VIII, р. 519.
50АВП РФ, ф. 0430, оп. 2, п. 5, д. 16, л. 1—2; ф. 094; оп. 31, п. 351а, д. 3, л. 23.
51 Там же, ф. 0430, on. 1, п. 1, д. 1, л. 240.
36
усмотрение еще не созданной трехсторонней комиссии и отложить вопрос из-за
отсутствия иранской стороны.
Попытки Бевина вновь вернуться к иранскому вопросу на последнем за¬
седании министров иностранных дел 26 декабря и даже принять почти все
советские поправки были отвергнуты Молотовым и не поддержаны Бирнсом,
желавшим поскорее завершить работу Московского совещания. По настоянию
Молотова иранский вопрос не был включен в коммюнике Московского сове¬
щания. Нерешенность «иранского вопроса» на Московском совещании открывала
прямую дорогу к его вынесению на обсуждение ООН. Под занавес работы
Совещания в госдепартаменте был подготовлен специальный меморандум, в
котором прогнозировалось поведение американской делегации на первой сессии
Генеральной Ассамблеи ООН, планировавшей начать работу в январе 1946 г. в
Лондоне, в случае поступления жалобы иранского правительства на вмеша¬
тельство СССР во внутренние дела Ирана. Практический ход этому документу
должны были дать результаты работы Московского совещания по «иранскому
вопросу».
Правительство Ирана, конфиденциально информированное Бевином и Бир¬
нсом о ходе переговоров в Москве, укрепилось в своем намерении послать
протест в ООН, если будет обеспечена поддержка Лондона и Вашингтона.
Администрация США отказывалась дать предварительные гарантии Ирану,
мотивируя это дружественными отношениями с обоими государствами. Однако
в отличие от Великобритании, пытавшейся убедить иранское правительство
не ставить вопрос в повестку дня ООН, которая определялась 4 января, Бирнс,
его заместитель Д. Ачесон и Гендерсон считали, что намерениям Ирана
незачем препятствовать52.
Сдвиг в позиции США, по сравнению с политикой компромиссов на
Московском совещании, коренился отнюдь не в недовольстве Трумэном
политикой своего государственного секретаря в Москве53. К концу 1945 —
началу 1946 г. в госдепартаменте на уровне аналитических разработок была
сформулирована новая геополитическая концепция американской политики
на Ближнем и Среднем Востоке. Политика Англии и СССР рассматривалась
ее авторами по классической схеме «баланса сил»: после разгрома Германии
и Японии исчезли два главных препятствия на пути «русской экспансии»
на Запад и на Восток. С этой точки зрения события в Иране и Турции
толковались как попытка СССР сломать последний барьер и устремиться
на юг, к Индии и другим колониальным владениям Англии, которые она
уже не в состоянии защитить54. За этими теоретическими выкладками
экспертов, главным из которых являлся Гендерсон, стояла задача мобили¬
зовать администрацию на более решительные действия, пока «Советский
Союз не пошел еще дальше в Иране и Турции»55.
Таким образом, кризисная ситуация в Иране способствовала конкретизации
оформившихся в конце войны планов США реализоваться на Ближнем и Среднем
Востоке в качестве не только равной, но и лидирующей великой державы. В
отличие от советского руководства, делавшего ставку на поддержание тех внут¬
риполитических сил в Иране, которые из-за стремления к национальному са¬
моопределению и демократическим преобразованиям выступали против социаль¬
но-политического статус-кво, американская дипломатия выбрала для своих целей
52 FRUS, 1946, V. VII, р. 293—294.
53 Truman Н. S. Memoirs, v. 1. Year of Decisions. New York, 1955, p. 522; Off the Record: The
Private Papers of H. S. Truman. Ed. by R. Ferrell. New York, 1980, p. 80.
54 FRUS, 1946, v. VII, p. 2, 3.
55 Ibid., p. 4. Еще на Потсдамской конференции СССР предъявил территориальные претензии
к Турции, а также внес предложение о совместной обороне черноморских проливов, в котором
предполагалось размещение советских войск на Босфоре и в Дарданеллах. В ноте от 7 августа 1945 г.,
направленной правительству Турции, СССР предлагал пересмотреть международную конвенцию о
режиме судоходства в районе Босфора и Дарданелл.
37
политику помощи иранскому правительству через защиту идеи суверенитета
и независимости этого государства «третьего мира». Отсюда — повышенное
внимание к роли ООН в «иранском вопросе». Помимо миссии защитников
Ирана США собирались взять на себя функции гаранта авторитета новой
международной организации, ее способности не повторить опыт Лиги наций
перед лицом «агрессии большого государства против малого». Не менее важными
считались и два взаимоисключавших друг друга предположения о том, что
англо-советские противоречия в Иране могут перерасти в международный
конфликт и что ослабленная Англия вынуждена будет пойти на компромисс
с СССР, согласившись на раздел страны на «сферы влияния»56. Рассмотренные
в этой плоскости советско-иранские отношения и особенно вопрос о выводе
советских войск из Ирана приобретали черты международного кризиса, за¬
трагивавшего интересы всеобщего мира.
По мере рассекречивания архивов МИД еще предстоит изучить вопрос о том,
насколько оправданной является распространенная в американской историографии
точка зрения, что СССР был вынужден в 1946 г. вывести войска из Ирана
из-за твердой позиции США в Совете Безопасности ООН. Документы, в которых
освещаются двусторонние советско-иранские отношения, заставляют склоняться
к выводу о решающем значении других факторов. После того как 19 января
1946 г. глава иранской делегации на собравшейся в Лондоне Генеральной Ассамблее
ООН С. X. Таги-заде передал письмо исполнявшему обязанности Генерального
секретаря этой организации X. Джеббу с требованием расследовать факты вме¬
шательства СССР во внутренние дела Ирана, все усилия советской дипломатии
были направлены на возвращение иранского вопроса в русло двусторонних
отношений. С приходом к власти 27 января Кавама-эс-Салтане деятельность
СССР в этом направлении перестала носить односторонний характер. 30 января
иранская делегация выразила, наконец, желание начать официальные переговоры
с советским правительством. Стороны обязались — в соответствии с принятой в
этот же день резолюцией Совета Безопасности — предоставлять ему всю необ¬
ходимую информацию о ходе переговоров.
Центральной темой сложных советско-иранских переговоров, которые прохо¬
дили в Москве во время визита иранской делегации, длившегося с 19 февраля
по 5 марта, продолжала оставаться ситуация в Иранском Азербайджане и вывод
советских войск. Одновременно возникал вопрос, особенно волновавший советское
правительство,— о получении СССР прав на разведку и промышленную разра¬
ботку северной иранской нефти. Архивные документы отражают драматизм
переговоров по данному вопросу. Особенно важным является меморандум НКИД
Каваму от 28 февраля, состоявший из нескольких разделов. В нем подчеркивалось,
что советское правительство, «идя навстречу иранской стороне и в ущерб своим
интересам», 25 февраля сочло возможным заменить предложение о нефтяной
концессии предложением об учреждении смешанного советско-иранского нефтя¬
ного общества, в котором 51% акций должен был принадлежать СССР, а 49% —
Ирану. Но поскольку иранская делегация в письме от 26 февраля не дала
согласия на это предложение, то советское правительство расценило это как
нежелание считаться с «интересами СССР» и как дискриминацию страны. За¬
вершался этот раздел меморандума весьма угрожающе: «Наркоминдел сим за¬
являет, что после доклада премьер-министру И. В. Сталину решено снять
компромиссное предложение советской стороны и вернуться к официальному
предложению, сделанному в 1944 г., о предоставлении Советскому Союзу нефтяной
концессии в Северном Иране на началах, аналогичных с английской концессий
в Южном Иране»57.
Кроме того, в документе просматривалась взаимозависимость вопроса о на¬
хождении советских войск в Иране с отказом в предоставлении нефтяной концессии
56 FRUS, 1946, v. VII, р. 308, 309.
57 АВП РФ, ф. 06, оп. 8, п. 36, д. 562, л. 1.
38
СССР. Помимо упоминания территориальных претензий к Советской России на
Парижской мирной конференции 1919 г. со стороны националистических лидеров
Ирана, в нем подробно говорилось о попытках иранских властей в 1920—1930-е
годы предоставить нефтяные концессии иностранным государствам на южной
границе Баку. «Все эти факты,— подчеркивалось в меморандуме,— свидетельствуют
о том, что правящие круги Ирана имеют враждебные намерения в отношении
СССР, готовы при случае нанести ущерб интересам СССР и создать угрозу нефтяным
районам Советского Азербайджана и Советского Туркменистана»58.
Перспектива разработки иранских нефтяных месторождений Англией или
США вблизи советской границы по-прежнему и даже в большей степени восп¬
ринималась как угроза государственным интересам СССР. В советских представ¬
лениях о послевоенных национальных интересах центральное место отводилось
идее безопасности, создания буферных зон на границах СССР. Поэтому обладание
правами на нефтяную концессию в Северном Иране рассматривалось советским
правительством как важная гарантия безопасности южных районов страны.
Прежде чем Кавам успел ответить на советский меморандум, врученный ему
1 марта, в средствах массовой информации появилось сообщение ТАСС, где
говорилось, что, согласно сделанному 25 февраля на переговорах с Кавамом
заявлению, СССР со 2 марта начинает выводить свои войска из «относительно
спокойных районов» Ирана59. Официальное сообщение вызвало резкий протест
иранского правительства в ноте от 3 марта. Однако в ответном послании на
советский меморандум от 28 февраля Кавам предпочел изменить тональность.
4 марта премьер-министр заверил Кремль в дружеских чувствах иранского
правительства и предложил компромисс: «Если советское правительство пойдет
мне навстречу в вопросе о немедленном выводе всех своих войск из Ирана, а
также в азербайджанском вопросе, то у меня будет достаточно времени по
возвращении в Тегеран согласовать все условия для создания этого (нефтяного.—
Н. Е.) общества и представить надлежащий проект для утверждения парламента»60.
Официальной реакции на эти предложения Кавама не последовало. Но из
проекта ответа иранскому правительству на его протест от 3 марта и дополнений
к советским меморандумам от 25 и 28 февраля следовало, что основой возможного
соглашения советское правительство считало: стабилизацию положения в Иран¬
ском Азербайджане посредством переговоров Тегерана с азербайджанскими ли¬
дерами, изменение отношения иранских властей к СССР и решение вопроса о
северной иранской нефти61. Естественно, что возможные в случае вывода советских
войск вооруженные столкновения в Иранском Азербайджане между отрядами
народного ополчения и подразделениями иранской армии, а также остававшаяся
без должной охраны граница Ирана с Турцией — ее охраняли советские войска —
все это тревожило Москву. Тем не менее, учитывая всю сложность мотивов
советского руководства, нельзя не признать тот факт, что затягивание сроков
вывода советских войск с территории Северного Ирана использовалось также в
целях давления на иранское правительство.
Отказ СССР полностью вывести свои войска из Ирана, наряду с осложнением
отношений бывших союзников в связи с процессом мирного урегулирования в
Европе и на Балканах, играл на руку сторонникам послевоенного сближения
Англии и США. Одним из главных вдохновителей этой идеи был У. Черчилль,
выступивший с призывом к англо-американскому союзу в Фултоне 5 марта 1946 г.,
в день официального завершения визита иранской делегации и последнего ее
приема у Сталина. Для американских творцов глобальной внешнеполитической
доктрины политика СССР в Иране служила дополнительным оправданием «же¬
58 Там же, л. 2—3.
59 К 1 января завершился вывод американских войск из Ирана, а ко 2 марта закончила эвакуацию
своих гарнизонов Англия.
60 АВП РФ, ф. 06, оп. 8, п. 35, д. 551, л. 21.
61 Там же, л. 23—26.
39
сткого курса» администрации Трумэна в глазах общественного мнения и одним
из главных аргументов в пользу расширения влияния США на Ближнем и
Среднем Востоке с опорой на позицию «силы».
В условиях значительно обострившихся англо-советских и американо-советских
отношений правительство Ирана вновь прибегло к механизму ООН, поставив
18 марта перед Советом Безопасности вопрос об эвакуации советских войск. К
его обсуждению приступили 26 марта, хотя уже 24-го тегеранское радио сообщило
о возобновлении вывода советских войск из Ирана. Источником информации
послужила состоявшаяся в этот же день встреча Кавама с новым советским
послом И. В. Садчиковым, на которой Каваму и был вручен проект письма о
получении советским командованием предписания закончить все приготовления
к выводу войск в полуторамесячный срок, считая с 24 марта. Одновременно
Кавам получил от НКИД проект своего ответа советской стороне по достижении
взаимной договоренности. В нем сообщалось о согласии шаха на учреждение
смешанного нефтяного советско-иранского общества на советских условиях62.
Наконец, 4 апреля состоялся одновременный обмен письмами между Садчи¬
ковым и Кавамом о выводе советских войск в полуторамесячный срок, начиная
с 24 марта, и о создании смешанного нефтяного общества. Такая взаимообус¬
ловленность политических решений подтвердила, что задержка с выводом со¬
ветских войск имела главной целью оказать давление на иранские правящие
круги. Утверждение соглашения о советско-иранском нефтяном обществе новым
составом меджлиса должно было состояться не позднее чем через семь месяцев,
считая с 24 марта 1946 г.63
Одновременно с обменом письмами по вопросу о создании нефтяного акци¬
онерного общества 4 апреля советское посольство в Тегеране получило письмо
Кавама по азербайджанскому вопросу. В нем выражалось согласие иранского
правительства на проведение в жизнь основных мероприятий, предложенных во
время переговоров в Москве, по урегулированию взаимоотношений с националь¬
ным правительством Иранского Азербайджана. Хотя иранское правительство
настаивало, чтобы официальным языком в этой провинции являлся персидский,
а не азербайджанский, разрешая вести делопроизводство на двух языках, оно
обещало свободу деятельности демократических и профсоюзных организаций в
Иранском Азербайджане, обязывалось не применять репрессий в отношении
населения и лидеров национально-освободительного движения, соглашалось уве¬
личить количество депутатских мест в иранском меджлисе в соответствии с
численностью населения провинции64. Таким образом, одно из основных требо¬
ваний Демократической партии Азербайджана было учтено. Правда, как и в
случае с нефтяным советско-иранским обществом, все откладывалось до утвер¬
ждения на законодательной сессии меджлиса 15-го созыва.
Итак, «иранский кризис» был урегулирован. 9 мая вывод советских войск и
грузов с территории Ирана полностью закончился65.
Вывод советских войск из Ирана значительно осложнил положение ДП Азер¬
байджана. 8 мая Сталин направил личное письмо лидеру ДП Д. Пишевари,
который счел себя преданным Советским Союзом.
«Товарищу Пишевари.
Мне кажется, что Вы неправильно оцениваете сложившуюся обстановку, как
внутри Ирана, так и в международном разрезе.
Первое. Вы хотите добиться всех революционных требований Азербайджана
теперь же. Но нынешняя обстановка исключает возможность осуществления
такой программы. Ленин выдвигал коренные революционные требования, как
практические требования, подчеркиваю, как практические требования, лишь при
62 Там же, л. 35; п. 36, д. 562, л. 6.
63 Там же, л. 8.
64 Там же, оп. 7, п. 34, д. 544, л. 3, 4.
65 Там же, ф. 094, оп. 37, п. 357а, д. 11, л. 29.
40
наличии сильного революционного кризиса внутри страны, углубленного неу¬
дачной войной с внешним врагом. Так было в 1905 г. во время неудачной войны
с Японией. Так было в 1917 г. во время неудачной войны с Германией. Вы
хотите в данном случае подражать Ленину. Это очень хорошо и похвально. Но
обстановка в Иране теперь совершенно другая. В Иране нет теперь глубокого
революционного кризиса. В Иране мало рабочих и они плохо организованы.
Иранское крестьянство не проявляет пока серьезной активности. Иран не ведет
сейчас войны с внешним врагом, которая могла бы ослабить реакционные круги
Ирана в виде неудачи в войне. Следовательно, в Иране нет такой обстановки,
которая позволяла бы проводить тактику Ленина в 1905 и 1917 годах.
Второе. Конечно, Вы могли бы рассчитывать на успех в деле борьбы за
революционные требования азербайджанского народа, если бы советские войска
продолжали оставаться в Иране. Но мы не могли их оставлять дальше в Иране,
главным образом потому, что наличие советских войск в Иране подрывало
основы нашей освободительно^ политики в Европе и Азии. Англичане и аме¬
риканцы говорили нам, что если советские войска могут оставаться в Иране,
то почему английские войска не могут оставаться в Египте, Сирии, Индонезии,
Греции, а также американские войска — в Китае, Исландии, в Дании. Поэтому
мы решили вывести войска из Ирана и Китая, чтобы вырвать из рук англичан
и американцев это оружие, развязать освободительное движение в колониях и
тем сделать свою освободительную политику более обоснованной и эффективной.
Вы, как революционер, конечно, поймете, что мы не могли иначе поступить.
Третье. Учитывая сказанное, можно прийти к следующему выводу насчет
положения в Иране. В Иране нет глубокого революционного кризиса. В Иране
нет состояния войны с внешними врагами, следовательно, нет и неудач в войне,
которые бы ослабляли реакцию и обостряли кризис. Пока советские войска
находились в Иране, Вы имели возможность развернуть борьбу в Азербайджане
и организовать широкое демократическое движение с далеко идущими требова¬
ниями. Но наши войска должны были уйти и ушли из Ирана. Что же мы теперь
имеем в Иране? Мы имеем конфликт правительства Кавама с англофильскими
кругами в Иране, представляющими наиболее реакционные элементы Ирана.
Каким бы реакционером ни был в прошлом Кавам, он вынужден теперь в
интересах самозащиты и защиты своего правительства пойти на некоторые
демократические реформы и искать опору среди демократических элементов
Ирана. Какова должна быть наша тактика при этих условиях? Я думаю, что
мы должны использовать этот конфликт для того, чтобы вырвать у Кавама
уступки, оказать ему поддержку, изолировать англофилов и создать тем некоторый
базис для дальнейшей демократизации Ирана. Из этого положения и исходят
все наши советы Вам. Конечно, можно принять и другую тактику: плюнуть на
все, порвать с Кавамом и обеспечить тем победу англофильских реакционеров.
Но это была бы не тактика, а глупость. Это было бы по сути дела изменой
делу азербайджанского народа и иранской демократии.
Четвертое. Вы, оказывается, говорите, что мы вознесли Вас сначала до небес,
а потом бросили в пропасть и опозорили Вас. Если это верно, то это вызывает
у нас удивление. Что же на самом деле произошло? Мы применили здесь
обычный революционный прием, известный каждому революционеру. Чтобы
обеспечить себе в такой обстановке, как обстановка в Иране, завоевание известного
минимума требований движения, нужно движению разбежаться вперед, уйти
дальше минимальных требований и создать угрозу для правительства, создать
возможность уступок со стороны правительства. Не разбежавшись далеко вперед,
Вы не имели бы возможности в нынешней обстановке Ирана добиться тех
требований, на которые вынуждено идти теперь правительство Кавама. Таков
закон революционного движения. Ни о каком позоре для Вас не может быть и
речи. Очень странно, если Вы думаете, что мы допустили бы Вас до позора.
Наоборот, если Вы поведете себя разумно и добьетесь при нашей моральной
поддержке тех требований, которые легализуют в основном нынешнее фактическое
41
положение Азербайджана, то Вас будут благословлять и азербайджанцы, и Иран
как пионера прогрессивно-демократического движения на Среднем Востоке.
И. Сталин»66.
Это письмо не требует дополнительных комментариев. Подчеркнем лишь два
момента. Высказывания Сталина о тактике в отношении правительства Кавама
дают основание предполагать, что, получив уступки в таких принципиальных
вопросах, как североиранская нефть и автономия Иранского Азербайджана,
советские лидеры стремились избежать действий, способных подорвать позиции
этого политика в правящих кругах Ирана. Теперь главной целью советской
дипломатии было стремление реализовать советско-иранские договоренности, тем
более что правительство Кавама под различными предлогами стремилось задержать
выборы в меджлис, который должен был утвердить соглашение о создании
советско-иранского нефтяного общества. Именно этими соображениями, помимо
трезвой оценки неблагоприятной международной ситуации, следует объяснить
тот факт, что, когда Кавам под предлогом выборной кампании заявил 21 ноября
о введении во все провинции, включая Иранский Азербайджан, правительственных
войск, СССР ограничился только «дружеским предупреждением» и рекомендацией
отказаться от таких планов67. После вступления правительственных войск в
Иранский Азербайджан 11 декабря 1946 г. национально-демократическое движение
в этой провинции было потоплено в крови, как и в Иранском Курдистане.
Избранный к середине 1947 г. новый состав меджлиса отказался ратифицировать
советско-иранское соглашение о совместном нефтяном обществе.
Советские цели в Иране не были безграничными, как утверждается во многих
зарубежных исследованиях. Они сводились к вполне конкретным требованиям
и не преследовали территориальной экспансии.
Письмо Сталина показывает, что весной 1946 г., невзирая на откровенно
проиранскую политику США в ООН, советские государственные деятели про¬
должали воспринимать Англию в качестве своего главного соперника на Ближнем
и Среднем Востоке. Однако к осени 1946 г. в разведывательных и аналитических
материалах, поступавших в ЦК ВКП(б), стала нарастать информация об ослаб¬
лении позиций Англии на Среднем Востоке и о возрастании там американского
влияния. Более того, в этих материалах высказывалось предположение, что
именно американское посольство в Тегеране, тщательно изучив ситуацию в
Иранском Азербайджане и возможность военного вмешательства СССР, подска¬
зало Каваму удачное время для введения правительственных войск в Северный
Иран и снабдило его военной техникой68.
В данных сообщениях находила отражение реальная ситуация на Ближнем
и Среднем Востоке. «Иранский кризис» привел к необратимым геополитическим
изменениям в этом регионе: традиционное место Великобритании постепенно
занимали США. Следующий конфликт в регионе между СССР, Англией и США
в связи с турецким вопросом проходил под знаком заметного обострения совет¬
ско-американских отношений и вызвал к жизни «доктрину Трумэна», корни
которой лежали в иранском опыте.
Итак, к маю 1946 г. «иранский кризис» был урегулирован. Но его последствия
оказались гораздо шире региональных рамок. События вокруг Ирана повлияли
на становление тех компонентов послевоенной системы международных отноше¬
ний, которые составили основу политики «холодной войны»: тенденцию к пар¬
тнерству США и Англии против СССР и его политики в стратегически важных
районах; отказ США от изоляционистской доктрины и переход к глобализму;
выработку стратегии «сдерживания» коммунизма; вовлечение стран «третьего
мира» в противоборство великих держав.
66 Там же, ф. 06, оп. 7, п. 34, д. 544, л. 8, 9.
67 Там же, оп. 8, п. 34, д. 543, л. 16.
68 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 1111, л. 46.
42
© 1994 г.
В. Г. ЗАБАЛУЕВ
ГЕРМАНСКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ КАТОЛИЦИЗМ
КАК ПРЕДШЕСТВЕННИК ХРИСТИАНСКОЙ
ДЕМОКРАТИИ
Важнейшим политическим фактором развития современной Германии является
деятельность двух партий, которые именуют себя христианскими,— Христиан¬
ско-демократического союза (ХДС) и Христианско-социального союза (ХСС). В
своем нынешнем виде общегерманский и общехристианский — без разделения
на конфессии — ХДС и региональный, представляющий католическую по пре¬
имуществу Баварию ХСС оформились после поражения Германии во второй
мировой войне. Эти партии стояли у истоков возникновения ФРГ в 1949 г.,
объединения Германии в 1990 г., на протяжении большей части послевоенных
лет они были правящими партиями, во многом способствовав превращению
Германии в одну из ведущих экономических держав, авторитетного члена мирового
сообщества.
Образование ХДС в 1950 г. помимо прочего означало окончательное преодо¬
ление рокового наследия германской истории — раскола немецкой нации по
конфессиональному признаку, ее политическое объединение на основе доктрины,
соединившей общехристианские нравственные ценности с демократическими тра¬
дициями германской истории нового времени. Христианские демократы в ФРГ
никогда, однако, не забывают, что основатели их движения опирались на почти
вековой опыт германского политического католицизма ’.
Под политическим католицизмом следует понимать исторически сложившуюся
форму организации германских католиков с целью защиты свободной деятельности
католической церкви, адаптации католического меньшинства в преимущественно
протестантской стране и укоренения в обществе христианских ценностей и норм
жизни, путем использования политических прав и свобод, предоставляемых
демократическим устройством общества. Зародившись в 30-е годы XIX в., по¬
литический католицизм формально существует и сейчас, но уже в качестве
второстепенного, маргинального явления, между тем как его взлет пришелся на
годы существования Германской империи (1871—1918) и Веймарской республики
(1919—1933). Для становления политического католицизма и оформления его
доктрины и политических форм организации решающее значение имела Гер¬
манская империя. Веймарская республика в этом смысле принесла мало нового,
и крах ее связан, в частности, с тем, что политический католицизм как основа
дальнейшего демократического развития Германии к тому времени исчерпал
себя. Становление и оформление германского католицизма как провозвестника
и предшественника христианско-демократического и христианско-социального
движения в рамках эволюции политической системы Германской империи в
отдельных своих аспектах глубоко исследовано германскими историками, в мень-
Данной статьей редакция открывает серию публикаций по истории политических течений и
партий в новое и новейшее время.
1 Так, политическому католицизму отведена львиная доля внимания в официальном издании
ХДС: Geschichte der christlich-demokratischen und christlich-sozialen Bewegungen in Deutschland. Bonn,
1989.
43
шей степени — историками бывшей ГДР и советской историографией, но в
обобщающем виде эта проблема ставится впервые 2.
Корни конфессионального раскола немцев восходят к XVI—XVII вв., эпохе
Реформации и Контрреформации. Аугсбургский религиозный мир 1555 г. и
Вестфальский мир 1648 г., завершивший Тридцатилетнюю войну, одну из самых
кровавых религиозных войн в новой истории Европы, закрепили этот раскол и
освятили практику жесткого контроля над церковной жизнью граждан со стороны
светской власти. Но если для лютеран такая ситуация вполне соответствовала
их духовной конституции, то для католиков она означала вмешательство в
прерогативы клира, особенно нетерпимое, когда во главе местной династии
оказывался протестант.
Положение католиков усугубилось в начале XIX в., когда в ходе наполеоновских
войн имущество церкви в Германии было секуляризовано. В феврале 1803 г.
созданная при рейхстаге в Регенсбурге особая имперская депутация приняла под
французским давлением постановление о секуляризации духовных владений, в
результате чего были упразднены все духовные немецкие княжества. Число
ликвидированных государств — включая мелкие светские княжества — составило
112. А конкордаты, заключенные князьями с ослабевшим Ватиканом уже после
разгрома Наполеона, в 20-е годы XIX в., ставили жизнь католической церкви
в германских землях под вездесущий и мелочный контроль государства. Такая
политика получила название «государственного католицизма» и фактически пре¬
вращала католиков в дискриминируемое меньшинство, а в отдельных княжест¬
вах — в дискриминируемое большинство населения. Пруссия, крупнейшее из
немецких государств, не была исключением. Здесь в 30—40-е годы XIX в. начал
свою деятельность за эмансипацию католиков публицист и просветитель Йозеф
фон Гёррес (1776—1848), которого считают духовным отцом политического
католицизма.
Революция 1848—1849 гг. впервые дала легальные возможности для самоор¬
ганизации католиков. Правда, возникшие тогда или чуть позже первые полити¬
ческие объединения католиков — Католический клуб в рамках Франкфуртского
национального собрания (1848—1849 гг.) и фракция Центра в прусском ландтаге
(1852—1866 гг.) — оказались непрочными и не оставили заметного следа в
политической жизни Германии и Пруссии, зато в различных землях начали
возникать многочисленные неполитические объединения католиков — «ферайны»
(союзы). В Пруссии почти на четверть века установился конфессиональный мир,
когда католическая церковь могла действовать почти беспрепятственно, а свобода
совести и свобода деятельности религиозных объединений были закреплены в
прусской Конституции 1850 г. Но в других немецких государствах с преобладанием
католиков, в частности в Баварии, управляемой католической династией Вит-
тельсбахов, практика государственного контроля над религиозной жизнью граждан
по-прежнему сохранялась.
Вторым решающим фактором, способствовавшим росту политического само¬
сознания немецких католиков, стало поражение католической Австрии в авст¬
ро-прусской войне 1866 г. Для немецких католиков исход битвы под Садовой,
более известной среди немцев как сражение при Кенигреце, означал крах
«великогерманского» проекта объединения немецкой нации под эгидой Австрии.
2 Bachem К. Vorgeschichte, Geschichte und Politik der deutschen Zentrumspartei, Bd. 1—9. Koln,
1927—1932; Ritter E. Die katholisch-soziale Bewegung Deutschlands in 19. Jahrhundert und Volksverein.
Koln, 1954; Epstein K. Matthias Eizberger and the Dilema of the German Democracy. Prinston, 1959;
Bergstrasser L. Geschichte der politischen Parteien in Deutschland. Munchen—Wien, 1965; Gottwald H.
Zentrum und Imperialism us. Zur Geschichte der Wandlung des Zentrums beim Ubergang zum Imperialismus
in Deutschland (Diss.). Jena, 1965; Zeender J. K. The German Center Party, 1890—1906. Philadelphia,
1976; Blackbourn D. Class, Religien and Local Politics in Wilhelmine Germany. The German Centre Party
in Wiirtemberg Before 1914. Wiesbaden, 1980; Loth IV. Katholiken im Kaiserreich. Der politische Katholizismus
in der Krise des Wilhelminischen Deutschland. Dusseldorf, 1984; Цфасман А. Б. Буржуазные партии
и рабочее движение в Германии (1900—1914). Челябинск, 1975; Ходорковский Л. Д. Католицизм
и рабочий класс в Германии, 1871 —1933. М., 1973.
44
Апокалипсические настроения охватили не только.немцев-католиков: как победу
протестантизма над католицизмом расценили исход битвы при Кенигреце в
Ватикане и в Испании3. Поражение во франко-прусской войне 1870—1871 гг.
католической Франции еще более усугубило такие настроения. В образовавшейся
в результате этой войны Германской империи католики, отделенные от собратьев
по вере и языку в Австрии, оказались меньшинством, составляя в 1871 г. 36,2%
от общего числа населения объединенной Германии.
Императором Германии стал прусский король Вильгельм I, одновременно
являвшийся главой прусской евангелической церкви. Важную роль в его империи
играли традиции прусской бюрократии, составившей костяк имперской власти.
Как и прежде, высшие эшелоны власти формировались исключительно из людей,
которые по вероисповеданию являлись протестантами, по политическим воззре¬
ниям — консерваторами, по происхождению — прусскими аристократами. Немно¬
гие католики, пробившиеся к высшим постам, стремились быть «святее папы»,
т. е. проявляли еще большую враждебность к католикам, чем их коллеги-про¬
тестанты.
Аналогичная ситуация имела место в союзных государствах, вошедших в
состав Германской империи. Даже в Баварии с ее католической династией шансы
католика на чиновничью карьеру были крайне незначительны — правительство,
включая министра-президента, традиционно формировалось из протестантов и
либералов, враждебно настроенных к католической церкви.
Секуляризация церковных земель и имущества начала XIX в. обусловила
худшие стартовые позиции католической буржуазии в преддверии промышленной
революции. Ощущение экономической дискриминации во второй половине XIX в.,
и в особенности со времени промышленного бума 70-х годов, дополнилось
разорением и ухудшением экономического положения тех слоев общества, где
доля католиков была исторически особенно велика, а именно — сельского насе¬
ления и ремесленников. Обостренная неуверенность в прочности своего соци¬
ального положения в сочетании с комплексом религиозной и политической
неполноценности побуждали католиков к активности.
В 1867 г. известный своей политической и общественной активностью епископ
барон В. Э. фон Кеттелер, осуждая «попрание права» со стороны Пруссии,
призвал католиков действовать, исходя из признания новых реалий. В Таможенном
парламенте, а затем в рейхстаге образованного в 1867 г. Северо-Германского
Союза, избранных на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного
права, разрозненные по фракциям немногочисленные депутаты-католики полу¬
чили возможность для широкого общения друг с другом, постепенно приходя к
осознанию необходимости сформировать самостоятельную католическую фракцию
в представительных органах Пруссии, а затем и империи. Когда летом-осенью
1870 г. началась подготовка к выборам в ландтаг значительно расширившейся
Пруссии и в рейхстаг будущей Германской империи, в ряде католических районов
Пруссии стали формироваться избирательные комитеты. Помимо программных
заявлений, главной их целью было провести в ландтаг и рейхстаг как можно
больше католиков; среди активистов были деятели прусского Центра 50-х годов.
В январе 1871 г. 48 депутатов-католиков прусского ландтага объявили о
создании фракции Центра; в марте того же года 63 депутата рейхстага объявили
о создании аналогичной фракции в германском рейхстаге4. Формально оба
объединения, получившие название партии Центра, были независимы друг от
друга, но проведение общей линии обеспечивалось тем, что многие из депутатов
были избраны сразу в оба представительных учреждения. Речь шла о классической
партии «почтенных лиц» как по составу — в обеих фракциях преобладали дворяне,
3 Michaelis И. Kóniggratz. Eine geschichtliche Wende. — Revision der Bismarkbildes. Die Diskussion
der deutschen Fachhistoriker 1945—1955. Darmstadt, 1972, S. 329.
4 Gottwald H., Wirth G. Zentrum 1871 —1933. — Lexikon zur Parteiengeschichte, Bd. 4. Koln, 1986,
S. 656.
45
чиновники-юристы, священники, так и по организационному оформлению —
единственной структурой на местах были комитеты, образовывавшиеся все из
тех же «почтенных лиц» на время выборов в тот или иной орган.
Объединяющим началом стала идея защиты религиозных свобод и федера¬
тивных начал устройства нового государства. Угроза полной аннексии южноне¬
мецких государств, как это произошло в 1806 г. с королевством Ганновер и
другими северогерманскими княжествами, присоединенными к Пруссии в ходе
австро-прусской войны, страх нового крестового похода протестантов против
католической церкви за окончательное торжество идей Реформации заставляли
католиков отбросить в сторону все прочие расхождения во взглядах и сообща
бороться за сохранение статус-кво. В силу обособленного и отчужденного поло¬
жения в политической системе нового государства, новая партия не стала отягощать
себя разработкой подробной программы деятельности, а позволила себе ограни¬
читься предельно краткой программной декларацией из трех пунктов, вобравшей
в себя основные идеи предвыборных манифестов. Вот заявление фракции Центра
в рейхстаге, почти дословно совпадающее с заявлением фракции Центра прусского
ландтага:
«1. Основной характер империи как союзного государства должен быть со¬
хранен, сообразно этому должно оказываться противодействие тем устремлениям,
которые направлены на изменение федеративного характера имперской консти¬
туции, а самоопределением и самодеятельностью отдельных государств надлежит
жертвовать лишь в той мере, как этого требуют необходимые интересы целого.
2. Поднимать по мере сил моральное и материальное благополучие всех
национальных классов; во имя гражданских и религиозных свобод всех подданных
империи надлежит добиваться установления конституционных гарантий и в
особенности охранять право религиозных обществ от нападок законодательства.
3. Фракция действует и принимает решения по всем обсуждаемым в рейхстаге
вопросам на основе этих принципов; не воспрещается, впрочем, отдельным
членам фракции голосовать в рейхстаге отлично от решения фракции» 5.
В 1871 г. трудно было предположить, что по этой программе партия будет
жить вплоть до 1918 г. Однако предельно общий характер декларируемых целей
позволял прикрывать ими действия самого различного, подчас противоположного
характера. Отцы-основатели партии — Л. Виндтхорст, братья Райхешпергеры,
Кеттелер и другие — нашли идеальную по простоте и универсальности формулу
идентификации католического населения страны. Удачна оказалась не только
программа. Название — «Центр-конституционная партия», девиз — «Справедли¬
вость — основа государства», лозунг предвыборных кампаний — «С Богом за
правду, свободу и право!» вобрали в себя основные добродетели христианской
этики и средневековой схоластики, развивавшей идеи античной государственной
мысли.
Традиционные христианские ценности, интерпретированные в духе новых
политических и социальных реалий, составили основу доктрины, разработанной
германским политическим католицизмом. Так, известный постулат «Богу — Бо¬
гово, кесарю — кесарево» стал основанием для принципа независимости Центра
от Ватикана в чисто светских вопросах, не имеющих отношения к культу. Идея
«естественного права» просветителей рассматривалась как секуляризированная,
обмирщенная, а потому мистифицированная трактовка равенства всех верующих
во Христе. Опираясь на высказывания схоластов позднего средневековья, деятели
германского политического католицизма выдвигали идею приоритета таких об¬
щественных институтов, как семья, религиозная община, профессиональная кор¬
порация, над интересами государства. Функция последнего рассматривалась как
защита прав личности и общественных объединений. Отказавшись от идеи фе¬
одального корпоративно-сословного общества, идеологи политического католи¬
5 Unterm Zentrumsbanner. Werken und Wirken der Zentrumspartei. Dokumente zur Zeitgeschichte.
Berlin, 1926, S. 28—29.
46
цизма выдвинули идею «солидаризма» — представительства перед государством
интересов отдельных социальных групп. Принцип «возлюби ближнего», экстра¬
полированный на государство, перерос в идею поддержки государством социально
незащищенных групп населения. Даже требование законодательного введения
выходного дня в воскресенье мотивировалось обязательностью посещения семьями
рабочих воскресной мессы.
Под своими знаменами Центр сумел собрать в новом рейхстаге самые
разношерстные группировки антипрусского характера: баварцев с их парти¬
куляризмом, поляков и эльзасцев с их неприкрытым сепаратизмом и даже
двух протестантов-вельфов — сторонников упраздненной ганноверской коро¬
левской династии. Лидеры партии уже тогда пытались превратить Центр в
общехристианское объединение обеих конфессий, для чего, в частности, от¬
казались от идеи назвать свою партию Католической, но протестантское
большинство, и в особенности пастыри евангелической церкви Пруссии, за¬
косневшей в фактическом сращивании с государством, не желало поступаться
своим привилегированным положением и с самого начала восприняло Центр
как агентов Ватикана, именуя его сторонников «ультрамонтанами» *. Де-факто
Центр оставался партией католиков.
Закреплению католической ориентации способствовали две первые акции
новой фракции в рейхстаге. Центр в обращении к правительству призвал его
принять меры для восстановления ликвидированного в 1871 г. королевским
правительством Италии Папского государства, а при обсуждении проекта им¬
перской конституции предложил включить в нее статьи из действовавшей прусской
Конституции о свободе совести и религиозных объединений. Эти акции, не
получившие поддержки, вызвали крайне негативную реакцию национал-либе¬
рального большинства парламента и, что более существенно, всемогущего канцлера
О. фон Бисмарка (1871—1890 гг.).
Бисмарк, озабоченный после серии войн «кошмаром» католической антигер¬
манской коалиции, увидел в Центре орудие заговора своих внешних врагов и
внутренних сил, стремившихся к разрушению империи. Особенно его беспокоил
конфессиональный характер Центра — по воззрениям Бисмарка партии могли
являться выразителями лишь корпоративных экономических интересов. Кроме
того, новая фракция с самого начала не пожелала считаться с бисмарковской
трактовкой разделения полномочий властей, согласно которым внешняя политика
и вопросы отношения с союзными государствами являлись прерогативой прави¬
тельства. В представлении Бисмарка избиравшийся всем народом рейхстаг был
придатком к автократической монархии, построенной в первую очередь на спло¬
чении княжеских правительств — их сепаратистских устремлений он боялся более
всего 6. Между тем представители союзных династий, лишившись прежней аб¬
солютной или полуабсолютной власти, ревностно оберегали как один из последних
атрибутов суверенитета право контроля над католической церковью. Таким
образом, инициатива Центра угрожала поколебать хрупкое равновесие, достиг¬
нутое Бисмарком в его отношениях с династиями.
В поисках управы на фракцию, проявившую неожиданную настойчивость и
строптивость в вопросе голосования о военных кредитах, Бисмарк обратился за
помощью к верховному авторитету всех католиков — папе римскому Пию IX.
Тот попытался убедить Центр, чтобы он проголосовал за семилетний военный
законопроект — так называемый септеннат. Фракция проявила неожиданную
твердость, и Пию IX пришлось публично отмежеваться от попыток повлиять на
позицию католической партии в этом чисто внутригерманском вопросе. И тогда
Бисмарк обрушился на католическую церковь в целом. В начале 70-х годов
* Ультрамонтанство (от французского ultramontain — букв, находящийся за Альпами) — возникшее
в XV в. направление в католицизме, выступавшее за право папы римского на неограниченное
вмешательство в религиозные и светские дела католических государств.
6 Бисмарк О. Мысли и воспоминания, т. II. М., 1940, с. 275.
47
рейхстагом под предлогом борьбы с обскурантизмом Ватикана * был принят ряд
антикатодических законов, в частности, запрещавших деятельность ордена иезу¬
итов, разрешенную после революции 1848 г., ставивших католическую церковь
под жесточайший надзор государства. По инициативе баварского министра культов
Лутца был принят так называемый «параграф о кафедрах», запрещавший по¬
литическую агитацию в церквах; речь шла в первую очередь о католических
храмах. В 1875 г. в Германии был введен гражданский брак.
Либералы окрестили эту кампанию культуркампфом — «борьбой за культуру»,
нимало не смущаясь, что речь фактически шла о попытке, опираясь на репрес¬
сивную машину государства, поставить под жесткий бюрократический контроль
личную жизнь граждан и их убеждения. Для Бисмарка культуркампф помимо
борьбы с Центром был костью, которую он бросил национал-либеральному
большинству парламента, дабы отвлечь либералов от стремлений к расширению
полномочий рейхстага и сплотить правительственное большинство на борьбе с
«врагом империи».
Но если задача сплочения политических сил на почве травли общего внут¬
реннего врага удалась, то вторая цель — уничтожение маленькой, но агрессивной
фракции провалилась. Из культуркампфа Центр вышел замкнутой, твердо уп¬
равляемой корпорацией, в которой германские католики обрели свое второе
отечество с собственной бурной и героической историей, мифологией, харизма¬
тическими лидерами и иерархией ценностей. В его границах находили признание
и утоляли честолюбие политически активные католики, не имевшие перспектив
для карьеры в рамках «большого» отечества. Парламент в обыденном сознании
католиков стал передовой линией борьбы за политические и культурные свободы,
а «идеал партии» стал аналогом «организационного патриотизма» социал-демок¬
ратии, основой организационного сплочения рядов Центра 7.
То, что в рейхстаге он был «ярко выраженной партией меньшинства» 8, лишь
способствовало сплоченности и твердости дисциплины. Областями компактного
расселения католиков являлись по преимуществу внутренние районы империи —
провинции Рейнланд (73% от общей численности населения в 1871 г.), Вестфалия
(53,5%), Познань (63,7%), Силезия (51,1%), королевство Бавария (71,2%),
великие герцогства Вюртембергское (30,4%) и Баденское (64,5%), герцогство
Гессенское (28,0%) и «имперская территория» Эльзас-Лотарингия (79,7%) 9 10. В
сочетании с несовершенством системы избирательных округов, отдававших пре¬
имущество сельским жителям, такое расселение католиков обеспечивало с 1878 г.
устойчивое воспроизведение необходимого числа мандатов в рейхстаге: от 91 до
106 |0. Центр стал самой крупной фракцией рейхстага и оставался таковой до
1912 г., занимая ключевые позиции и обладая возможностью заблокировать
любой законопроект, голосуя по конкретным вопросам то с правыми, то с левыми.
С 1878 г. в связи с изменением международной ситуации и исчезновением
угрозы формирования антигерманской католической коалиции, в первую очередь
в связи с очевидным крахом культуркампфа и переориентацией экономической
политики правительства от «свободной торговли» в сторону протекционизма,
Бисмарк пошел на урегулирование отношений с Ватиканом и упразднение тя¬
гостных для католической церкви чрезвычайных законов. Взорвав изнутри своего
недавнего союзника — партию национал-либералов введением протекционистских
пошлин и принятием в 1878 г. «закона о социалистах», канцлер вынужден был
в экономических вопросах пользоваться поддержкой Центра, но по-прежнему
* Одним из предлогов для обвинений католической церкви в обскурантизме стало принятие
Першим ватиканским собором догмата о непогрешимости папы.
7 Lroh D. Negative Integration und revolutionarer Attentismus. Die deutsche Sozialdemokratie am
Vorabend des Ersten Weltkrieges. Frankfurt a. M. — Berlin — Wien, 1974, S. 59.
8 Эти слова Л. Виндтхорста цитирует К. Бахем. — Bachem К. Op. cit., Bd. 3, S. 317.
9 Hohorst G., Kocka J., Ritter G. A. Sozialdemokratisches Arbeitsbesuch, Materialen zur Statistik
des Kaiserreichs. 1870—1914. Miinchen, 1975, S. 54.
10 Ritter G. A., Niechuss M. Wahlgeschichtliches Arbeitsbesuch. Miinchen, 1980, S. 35—42.
48
не оставлял надежд приручить фракцию при голосовании о военных кредитах.
В 1887 г. он вновь попытался заручиться поддержкой Ватикана. Папа Лев XII
оказал прямое давление на фракцию Центра в рейхстаге в вопросе о септеннате.
Но лидеры Центра, для которых уступка правительству означала крах партии,
проголосовали против. Бисмарк распустил парламент и сумел на новых выборах
организовать антикатодическое большинство из национал-либералов, консерва¬
торов и свободных консерваторов, получившее название «картеля». Лев XII
вынужден был публично покаяться в своей неправоте и признать за Центром
право самостоятельно определять позицию в чисто светских вопросах ".
Оказавшись в оппозиции, Центр вновь почувствовал себя в своей стихии —
в условиях окончания культуркампфа, погрязнув в законодательной рутине, он
рисковал утратить смысл своего существования. Но серия атак против партии,
возглавленная Бисмарком, оживила опасения, что культуркампф может повто¬
риться, и укрепила связи партии с ее электоратом. Сплочению католиков спо¬
собствовало и создание в конце 80-х годов XIX в. Евангелического союза,
объединившего ортодоксальных протестантов, намеренных довести борьбу с «уль-
трамонтанами» до конца.
Получив паузу в своей парламентской деятельности, руководство партии
также активно способствовало расширению сети католических объединений для
работы с различными социальными группами. В 1890 г. был создан Народный
союз католической Германии — «Фольксферайн», который взял на себя заботу
по координации деятельности всех католических союзов, а также задачи про¬
паганды, агитации, политического воспитания и подготовки кадров для католи¬
ческого движения. С 1879 г. роль партийных съездов выполняли проводившиеся
ежегодно с 1848 г. католические съезды, позволявшие координировать отношения
между фракциями в парламентах, избирателями и клиром. В годы существования
«картеля» Центр определил главное в своей будущей деятельности после завер¬
шения культуркампфа — борьба с набиравшей силы среди избирателей-рабочих
социал-демократией. С 1892 г. начали создаваться специализированные рабочие
секции в католических союзах, а затем и профсоюзы.
Подводя итог первых двух десятилетий деятельности партии, можно отметить,
что в известном смысле Центр был порождением внутренней и внешней политики
Бисмарка, основанной на проповеди силы, но допускавшей в ограниченных
формах существование парламентаризма. В основе ошибочной тактики лежало
непонимание причин и целей движения католиков в Германии. До конца жизни
Бисмарк использовал для обозначения своего противника такие штампы, как
«иезуитский центр», «светские иезуиты», «демократический иезуитизм» ,2. Центр
казался ему темной, деструктивной, иррациональной силой, ассоциируясь с
временами Игнатия Лойолы и Вильгельма Оранского. Результатом такого непо¬
нимания стал провал культуркампфа, усиление представительства католиков в
рейхстаге и разочарование Бисмарка в парламентской системе. Немецкий историк
начала века В. Моммзен писал: «Национал-либеральная партия и партия сво¬
бодных консерваторов, собственно, и созданы-то были основателем империи и
только из его политики черпали силы для самостоятельной политической жизни.
Для партии свободомыслящих Бисмарк, напротив, стал злым гением, загнав ее
в чисто негативную оппозицию. Более самостоятельными были Центр и соци¬
ал-демократия. Но даже своим совершенно особенным, ярко выраженным свое¬
образием и внутренней силой, существенно отличавшими их от «ультрамонтанных»
и социалистических партий за рубежом, они по большей части обязаны политике
и колоссальной индивидуальности великого противника» 11 12 13. Можно добавить, что
крах в конце 1889 г. антикатолического «картеля», отказ нового рейхстага
продлить в 1890 г. «закон о социалистах» во многом обусловили и отставку
11 Bachem К. Op. cit., Bd. 4, S. 209.
12 Бисмарк О. Указ, соч., с. 120, 122, 131.
13 Mommsen W. Bismarcks Sturz und die Parteien. Berlin — Leipzig, 1927, S. 11.
49
Бисмарка с поста канцлера. С учетом сказанного ряд немецких историков склонен
даже говорить о крахе его внутренней политики |4.
Но Центр не сумел бы извлечь всей выгоды из просчетов правительственной
политики и не смог бы укрепить свои позиции в политической системе государства,
если бы не мог противопоставить Бисмарку лидера такого же масштаба на арене
внутриполитической борьбы. Таким лидером на протяжении первых двух деся¬
тилетий существования Центра стал Людвиг Виндтхорст (1812—1891). По словам
немецкого историка, автора монографии о Бисмарке Л. Галла, Виндтхорст —
«один из величайших парламентских лидеров в политическом католицизме
XIX в.» |5. Бывший министр в королевстве Ганновер, смещенный с поста вследствие
интриг Бисмарка, он после ликвидации королевства обратился к парламентской
деятельности, став для Бисмарка источником постоянной головной боли.
На парламентской трибуне лидер Центра проявил себя как блестящий оратор,
сила которого не в программных речах и длинных выступлениях, а в коротких,
неотразимо точных репликах, сводивших на нет весь пафос выступлений про¬
тивника, будь это депутат из соперничавшей фракции или сам канцлер. Бисмарк
испытывал ненависть к Биндтхорсту до конца жизни. Когда он говорил, что его
жизнь поддерживают и украшают двое: жена и Виндтхорст, «одна существует
для любви, другой — для ненависти»|6, это было больше чем шутка, «Башня
Центра» * — детище Виндтхорста, пережила творение Бисмарка, Германскую
империю, без малого на 16 лет. Виндтхорст неоднократно — последний раз перед
отставкой канцлера — пытался найти с ним взаимопонимание, но всегда встречал
неприятие, ценой которого стал закрепленный на партийном уровне раскол
политических сил Германии. «Новый мир приведенных в движение народных
сил, — писал немецкий историк Ф. Шнабель, — оказался Бисмарку не по плечу,
он до него не дорос... С депутатами и партийными лидерами он не умел — даже
если хотел — обращаться столь же счастливо, как и с посланниками и министрами
других держав. Он всегда рассматривал Виндтхорста лишь как бывшего министра
побежденной королевской династии, желавшего отомстить, собирая вокруг себя
католиков; ни разу он не затруднил себя попыткой осознать стремления като¬
лической части народа принять участие в разворачивающемся внутреннем со¬
вершенствовании новой империи» |7.
С отставкой Бисмарка закончилась целая эпоха в истории страны. Германию
времени правления императора Вильгельма II немецкие историки по контрасту
назвали «вильгельмовской». Новый император в отличие от деда Вильгельма I
и скоропостижно скончавшегося отца Фридриха III претендовал на то, чтобы
походить на Бисмарка, но неспособность к эффективной государственной работе
явно не соответствовала его амбициям. Ему была присуща редкая непоследова¬
тельность в действиях. Он отозвался на смерть Виндтхорста прочувствованной
телеграммой, а потом в публичных выступлениях именовал депутатов Центра
«безродными молодчиками» |8, призывал крепче держать в руках знамя проте¬
стантизма и благоволил ортодоксам из Евангелического союза и в то же время
молился за здоровье папы Льва XII* 15 16 17 * 19 или ссорился с ним из-за того, что тот
отказывал германскому императору в покровительстве над католиками Ближнего
Востока, отдавая предпочтение католической Франции 20. Под предлогом защиты
католических миссий в Китае и возмездия за убийство иезуита им предприни¬
4 Schnabel F. Das Problem Bismarck — Revision des Bismarckbildes, S. 140—141.
15 Gall L. Bismarck. Der weisse Revolutionar. Frankfurt a. M. — Berlin — Wien, 1980, S. 487.
16 Tiedemann Chr. von. Aus sieben Jahrzehnten: Erinnerungen, Bd. 2. Leipzig, 1909, S. 15.
♦ Образ, использовавшийся противниками и сторонниками Центра для обозначения сплочен¬
ности и дисциплинированности католической партии.
17 Schnabel F. Op. cit., S. 140.
Bachem К. Op. cit., Bd. 5, S. 253.
19 Архив внешней политики Российской империи (далее — АВПРИ), ф. Канцелярия, оп. 470,
1898 г., д. 17, л. 182об. — 183. Булацель — Ламздорфу, 14 сентября 1848 г.
0 Там же. 1905 г., д. 18, л. ПО. Остен-Сакен—Ламздорфу, 17 мая 1905 г.
50
малась военная экспедиция в Китае в 1897 г., и в то же время в самой империи
деятельность ордена иезуитов оставалась под запретом, а с депутатами-католиками
из самой могущественной фракции рейхстага он так и не удосужился встретиться
за предвоенные 25 лет нахождения на престоле.
Центр от лица католиков с энтузиазмом приветствовал восхождение на трон
и поддержал первые мероприятия Вильгельма II времен «медового месяца» его
единения с нацией, в особенности его так называемые «социальные» указы от
февраля 1890 г., которые наряду с папской энцикликой «Рерум новарум» стали
знаменем католического рабочего движения.
Но «медовый месяц» продолжался недолго. Промышленный бум, которому в
немалой степени способствовали торговые договоры, заключенные новым канц¬
лером Л. фон Каприви (1890—1894 гг.), сопровождался острым кризисом в
аграрном секторе. Прусские помещики-юнкеры, создав Аграрный союз, фронди¬
ровали против своего короля. Нелегкие времена переживал и Центр. В условиях,
когда угроза повторения культуркампфа заметно ослабла, часть католиков — в
основном представители земельной аристократии и высшие церковные иерархи —
кардиналы Г. фон Копп и М. Ф. Корум, опираясь на поддержку папского
окружения, упорно толкали Центр на позиции безусловной поддержки прави¬
тельства. Но такая смена курса была чревата потерей электората, тем более,
что на местах шел процесс замены старых лидеров из «почтенных лиц» новым
поколением молодых и активных популистов, выступавших под демократическими
и аграрными — в южнонемецких государствах или клерикальными — на севере
лозунгами. Стать карманной партией правительства или ограничиться защитой
партикулярных экономических интересов одной социальной группы, например
аграриев, Центр не мог, и ему оставалось лишь балансировать между интересами
многочисленных групп, следуя, с известной корректировкой, правительственной
линии. В конце 70-х годов XIX в. он поддержал переход к протекционистским
пошлинам для сельского хозяйства и тяжелой промышленности. В начале 90-х
годов, с трудом избежав раскола фракции, поддержал торговые договоры Каприви,
благоприятствовавшие новым, ориентированным на экспорт отраслям промыш¬
ленности. А в 1902 г. в тяжелейшей борьбе с левыми — социал-демократами и
свободомыслящими, прибегнувшими к обструкции, и правыми из Аграрного
союза, в союзе с национал-либералами, свободными консерваторами и частью
консерваторов провел правительственный законопроект о восстановлении системы
протекционистских пошлин на хлеб и продукцию тяжелой промышленности в
«умеренных», относительно требований крайних аграриев, масштабах. Принятие
этого законопроекта означало восстановление «союза ржи и стали», сложившегося
еще при Бисмарке, некоторую стабилизацию политического режима после по¬
трясений 90-х годов и в то же время консервацию отживающих свое социальных
и политических институтов, отставание в развитии сельского хозяйства и обо¬
стрение социально-экономических противоречий в обществе, в частности, вслед¬
ствие удорожания сельскохозяйственной продукции.
Поддержка экономической линии правительства стала одной, но не единст¬
венной из причин сближения Центра с правительством. Для сотрудничества на
долгосрочной основе требовалось разрешить еще одно противоречие: между при¬
тязаниями правительства единолично решать вопросы внешней и военной по¬
литики и антимилитаристскими традициями Центра. И здесь большую роль
сыграл новый лидер партии Эрнст Либер (1838—1902). По образованию юрист,
он предпочел партийную деятельность служебной карьере. Как и Виндтхорст,
Либер формально не занимал никаких руководящих постов в Центре. Несмотря
на слабое здоровье, часто мешавшие его активной деятельности в рейхстаге и
прусском ландтаге, Либер сумел возглавить партию в сложный период ее суще¬
ствования, когда борьба проправительственной и «автономной» линий достигла
наивысшей точки. Во время голосования по септеннату меньшинство из 12
руководителей фракции Центра в рейхстаге открыто выступили против линии
фракции и проголосовали «за». Но большинство осталось за Л ибером, военный
51
законопроект не прошел, парламент был распущен, а на новых выборах 10 из
12 «мятежников» не были даже допущены к участию в избирательной кампании.
Стабилизировав ситуацию внутри партии, Л ибер, однако, оказался перед
дилеммой: либо упорно стоять на прежних позициях антимилитаризма, до край¬
ности обостряя отношения с правительством и провоцируя императора и «крайних»
из его окружения на совершение государственного переворота, либо найти точки
соприкосновения с ними. В течение многих лет Либер был докладчиком бюджетной
комиссии рейхстага по статье военно-морских расходов. Неоднократно совершая
трансатлантические рейсы для встреч с немцами-католиками в США, он вникал
во все детали морского дела и стал, по словам своего коллеги по партии
К. Бахема, «человеком признанной компетентности и поборником всякого морского
развития» 21.
Когда в конце 90-х годов правительство в рамках «политики сплочения»
нации заявило о переходе на рельсы «мировой политики», Либер со своими
единомышленниками в рядах партии, А. Гребером, Г. фон Хертлингом и
А. Фритценом, решил сделать капитал на поддержке нового правительственного
курса, воспользовавшись неприятием планов строительства флота как в рядах
консерваторов, так и левых либералов. Предоставив баварцам возможность со¬
хранять в рядах фракции традиционно негативное отношение ко всем военным,
а тем более военно-морским проектам Берлина, Либер и его друзья сумели
склонить большинство депутатов на свою сторону, в чем им помогло и прави¬
тельство: перманентная угроза роспуска парламента, слухи о возможной лик¬
видации всеобщего избирательного права, необычайная обходительность статс-
секретаря военно-морского ведомства А. фон Тирпица и благожелательность
статс-секретаря внешнеполитического ведомства Б. фон Бюлова (в 1900—1909 гг. —
канцлер), небывалые масштабы пропаганды в пользу строительства флота, —
все это сыграло свою роль. Центр в 1898 и 1900 гг. проголосовал за законопроекты
о широкомасштабном строительстве флота, а в 1900 г. в тех же условиях
массированного давления одобрил военный законопроект. На базе достигнутого
согласия, а также с учетом поддержки протекционистских тарифов стало воз¬
можным формирование в 1902—1906 гг. правительственного большинства из
католиков, национал-либералов, консерваторов и свободных консерваторов при
ведущей роли Центра. Эти годы сотрудничества с правительством Бюлова стали
поистине золотыми годами Центра 22, но ценой отказа от попыток влиять на
военную политику правительства посредством бюджета стало сползание Германии
в роковую гонку вооружений на море.
В 1905 г. в Англии был спущен со стапелей первый дредноут, в 1906 г.
Центр вместе со всем рейхстагом одобрил поправку ко второму флотскому
закону, подразумевавшую под понятием «большие крейсера» дредноуты, и из¬
нурительное состязание с «владычицей морей» на море, приведшее к мировому
конфликту, началось. Но Центр уже прочно был прикован к колеснице войны
и отныне исправно голосовал за все военные и военно-морские законопроекты
и поправки к ним. Чуть позже, в 1906 и 1913 гг., его примеру последовали
последние оппозиционеры милитаристского курса правительства — партии сво¬
бодомыслящих и социал-демократы.
Внешняя политика, на которой сошлись интересы канцлера Бюлова и партии
католиков, через несколько лет стала для них камнем преткновения. Неудачный
для Германии исход первого марокканского кризиса 1905 г. и болезнь канцлера
поколебали доселе прочные позиции Бюлова. В окружении императора плелись
интриги против него, причем главным аргументом стал тезис о господстве Центра
в парламенте, о рабской зависимости правительства от католической партии, и
о недопустимых уступках «ультрамонтанам». На деле, кроме отмены одиозной
21 Bachem К. Op. cit., Bd. 5, S. 476.
22 Виноградов К. Б., Лихарев Д. В. Адмирал Фишер и борьба Великобритании за господство на
морях в начале XX в. — Новая и новейшая история, 1993, № 3.
52
статьи закона об иезуитах, предусматривавшей высылку их за границу, и
разрешения назначить ограниченное число католиков на высокие, в понимании
ортодоксальных протестантов из Евангелического союза, посты, реально в по¬
ложении католического меньшинства мало что изменилось. Поскольку, однако,
перспективы успеха в области внешней политики были малоутешительны, Бюлов
решил разыграть внутриполитическую карту и выбить из рук противников
обвинения в заигрывании с «ультра монта на ми», взяв инициативу в свои руки.
Поводом стала колониальная политика и военные действия в Германской
Юго-Западной Африке в связи с подавлением восстания племен гереро и гот¬
тентотов в 1904—1907 гг. За спором с правительством последовала борьба внутри
партии. Хотя в 90-е годы состав руководства партии кардинально изменился и
на смену дворянам, составлявшим в 1871—1883 гг. почти 45% численности
фракции23, пришли выходцы из среды чиновничества и буржуазии, оттеснив
аристократов на почетные, но реально малозначимые должности, новые лидеры
партии после смерти в 1902 г. Либера — П. Шпан, К. Бахем, Хертлинг — не
желали возвращаться к беспокойному положению оппозиционной партии. Но их
уже подпирала снизу новая волна молодых политиков, сделавших свою карьеру
в рядах католического рабочего движения, проповедовавших демократические
лозунги и идеи христианской нравственности в политике.
Ведущей фигурой среди них стал Маттиас Эрцбергер (1875—1921). Он не
был таким безусловным лидером партии, как в свое время Виндтхорст и Либер,
но как выразитель амбиций нового поколения политиков, чутко уловивших
запросы времени, оказал влияние на судьбы Центра и, в той или иной степени,
на ход всей политической жизни Германии.
В прошлом учитель из Вюртемберга, журналист, профсоюзный деятель, он
воплощал в себе новый тип политика, лишенного титулов, званий или ученых
степеней, «выходца из народа», бросившего вызов старым авторитетам из руко¬
водства партии24. Фантастическая работоспособность, интуиция прирожденного
финансиста, преданность «чистой политике», полное отсутствие пиетета перед
громкими именами обеспечили новичку-депутату необычайно быстрый взлет.
Выступив с рядом разоблачений, он оказался в эпицентре самого громкого в
истории Германской империи финансового скандала с поставками вооружений,
в котором оказались замешаны колониальный департамент и прусский министр
сельского хозяйства генерал фон Б. Подбельский 23.
В 1905 г., став наследником Либера в бюджетной комиссии рейхстага, молодой
депутат вместе с коллегой по фракции X. Ререном вскрыл вопиющие злоупот¬
ребления в управлении колониями на местах, раскрыл некомпетентность руко¬
водителей колониального департамента, обвинив их в отсутствии продуманной
программы освоения колоний. Эрцбергера поддержали южнонемецкие депутаты
и молодежь, «старики» потеряли контроль над фракцией, и Центр заблокировал
преобразование колониального департамента в самостоятельное ведомство, чем
вызвал ярость императора.
Бюлов, проведя во время летнего отпуска в 1906 г. переговоры с оппозиционной
партией свободомыслящих, в декабре 1906 г. неожиданно для всех, и в первую
очередь для своего союзника — фракции Центра, распустил рейхстаг под пред¬
логом того, что тот голосами католиков и социал-демократов заблокировал
правительственный проект об ассигновании средств на подавление восстания в
Юго-Западной Африке (нынешняя Намибия).
23 Gottwald Я, Wirth Н. Op. cit., S. 557.
24 Rugę W. Matthias Erzberger. Eine politische Biographic. Berlin, 1976, S. 22.
23 Уже в годы Веймарской республики Эрцбергер вынужден был оставить пост министра финансов
и вице-канцлера после того, как один из обиженных им деятелей колониального департамента
доказал через суд, что еще в середине 1900-х годов депутат Эрцбергер негласно получал деньги со
стороны. А в 1921 г. он был убит членами подпольной террористической офицерской организации
«Консул» за «измену родине», ибо именно Эрцбергер подписал в Компьенском лесу перемирие,
положившее конец первой мировой войне. Об Эрцбергере см.: Rugę W. Op. cit.,; Epstein К. Op. cit.
53
В стране началась активная кампания против «черно-красного блока» католиков
и социал-демократов, возглавленная лично канцлером. В первом туре выборов
Центр сумел мобилизовать избирателей под лозунгами защиты католиков от
очередного культуркампфа и получил обычное число мандатов. Во втором туре
главный удар правительственного блока пришелся по социал-демократам. Хотя
Центр, отвергнув предложение лидера социал-демократов А. Бебеля о формальном
союзе во втором туре, негласно разрешил местным организациям сотрудничать
со своими главными оппонентами, социал-демократы, получив значительно боль¬
шее число голосов, провели меньше депутатов, чем на предшествовавших выборах.
Сказались национально-патриотическая истерия, привлекшая на избирательные
участки обычно сидевших дома обывателей, и особенности мажоритарной системы,
позволившие правительственным партиям провести во втором туре общих кан¬
дидатов.
В рейхстаге Бюлову удалось сколотить правительственное большинство, но
в силу падения влияния традиционных правительственных цартий в качестве
союзника пришлось взять леволиберальную партию свободомыслящих. Разброс
интересов в новой коалиции, получившей название «бюловского блока», оказался
еще большим, чем некогда в «картеле», так что Центру, оказавшемуся вместе
с социал-демократами в оппозиции правительству, оставалось ждать и подыгрывать
поочередно консерваторам и левым либералам в попытке взорвать новый блок
изнутри. От того, какой вариант прошел бы, могло зависеть, на правом или на
левом фланге окажется Центр при изменении расстановки политических сил.
Объективные изменения внутри партии, однако, более благоприятствовали
первому варианту. После внезапного перехода фракции с позиций правительст¬
венной партии на скамьи оппозиции руководство партии начало искать виновных,
и из рядов фракции по разным причинам выбыли основные лидеры популистского,
клерикально-демократического крыла, кроме Эрцбергера, проявившего незауряд¬
ную гибкость и способность в нужный момент отойти на второй план.
Главной целью Центра стало свержение Бюлова, благо в конце 90-х годов
уже имелся прецедент, когда католики сумели добиться отставки всемогущего
министра финансов Пруссии И. фон Микеля — главного соперника Бюлова в
борьбе за канцлерское кресло. Когда осенью 1908 г. страну потряс скандал в
связи с интервью Вильгельма II английской газете «Дейли телеграф», раскрывшим
всю некомпетентность главы государства, лидеры Центра в рейхстаге сделали
своей мишенью не монарха и не систему власти в стране, а канцлера. В
публичных выступлениях Бюлов отмежевался от действий Вильгельма, и депутаты
Центра громогласно обвинили канцлера в нелояльности монарху. Вильгельм не
простил Бюлову его отступничества, и теперь, после первой же неудачи канцлера,
можно было ждать его отставки.
Так и случилось. Весной 1909 г. во время обсуждения финансовой реформы
консерваторы и аграрии восстали против чрезмерно либерального, по их мнению,
правительственного проекта и объявили, что отказываются придерживаться бло¬
ковой дисциплины. К ним присоединились свободные консерваторы. Понимая,
что новые выборы приведут к торжеству социал-демократов, Бюлов не решился
последовать настойчивому призыву национал-либералов распустить парламент.
В союзе с Центром новое парламентское большинство провело свой, проаграрный
вариант реформы. Закономерным результатом стала отставка канцлера в июле
1909 г. Это был первый случай в истории Германии, когда в противостоянии
парламента и главы правительства взяли верх законодатели.
Преподнесенный Центром урок был усвоен: новый канцлер, Т. фон Бетман-
Гольвег (1909—1917 гг.), несмотря на предубеждения против католической партии,
не повторял более попыток исключить Центр из политической жизни империи,
стараясь держаться равноудаленно от всех партий.
После провала либерального проекта финансовой реформы Центр оказался
перед враждебным фронтом национал-либералов, свободомыслящих и социал-де¬
мократов. Учитывая потенциально враждебное отношение к «ультрамонтанам»
54
партии свободных консерваторов, Центру не оставалось иной возможности за¬
крепить свой выход из изоляции, кроме как сотрудничая с консерваторами в
рамках неформального «черно-голубого» большинства, в частности, поддерживая
по многим направлениям политику консерваторов. В особенности это проявилось
в позиции Центра по вопросу о реформе избирательного права в Пруссии в
1910 г. Отжившая свое время трехклассная система выборов в ландтаг, дававшая
заведомое преимущество помещикам -юнкерам, тем не менее обеспечивала Центру
устойчивое положение второй после консерваторов фракции в этом представи¬
тельном органе, а>. потому католики вместе с юнкерами блокировали реформу
старой избирательной системы, не; побоявшись навлечь на себя обвинения в
реакционности.
При этом Центр в решении частных вопросов сохранял самостоятельность и
по ряду проблем, в особенности касавшихся социального обеспечения рабочих,
колонизации польских земель и ряда других, придерживался отличной от кон¬
серваторов позиции. Среди лидеров католиков в целом существовало понимание,
что союз с консерваторами в долгосрочном плане неперспективен, а потому они
не оставляли попыток найти взаимопонимание с партиями левого толка. Особенно
ярко это проявилось в 1911 г. при голосовании вопроса о конституции для
бывшей имперской территории Эльзаса-Лотарингии. Российский посол в Берлине
Н. Д. Остен-Сак ен отмечал, что при голосовании в рейхстаге сложилось небывалое
большинство из Центра, ли(5еральных партий и социал-демократов 26.
За свой во многом вынул еденный союз с консерваторами и поддержку непо¬
пулярных в обществе решений Центр на выборах 1912 г. заплатил самым
значительным за все время существования партии падением числа мандатов со
105 в 1907 г. до 91. В то же время социал-демократы провели ПО депутатов
против 43, превратившись в ведущую фракцию рейхстага. Тем не менее, отдав
часть своих голосов правым кандидатам других партий, Центр сумел противостоять
созданию блока либеральных и левых партий «от Вассермана до Бебеля» по
образцу Бадена и Вюртемберга, где ранее были созданы такие коалиции. Выборы
обозначили общую тенденцию падения числа голосов, отдававшихся за Центр.
Если в 70-е годы за него голосовали 80%, в 90-е—70%, в 1907 г.—63,8%, то
в 1912 г. эга доля составила 54,6% избирателей27 28. Но и социал-демократы,
победители зыборов, достигли пределов своего влияния. Центр, уступив им ряд
своих оплотов — города Кёльн, Вюрцбург, провинцию Страсбург, взамен приобрел
города Бохум и Билеф«дльд. Социал-демократы хоть и выиграли в 12 преиму¬
щественно католических индустриальных округах из 28, где собрали в два раза
больше голосов, чем з 1907 г., но в пяти из них — только при поддержке
либераловНаблюдалась зависимость степени успеха социал-демократии в
индустриал оных районах от конфессиональной принадлежности избирателей. Не¬
мецкий автор начала XX в. А. Май сделал вывод, что при равной степени
индустриализации в округе степень организации социал-демократов напрямую
зависела от доли протестантов среди местного населения 29.
Решив первоочередную задачу — помешать созданию «левого» блока, в котором
не нашлось бы места Центру, лидеры католиков в новом парламенте начали
активное движение в сторону сближения с национал-либералами как в области
экономической, так: и в сфере внутренней политики. В результате к 1913 г. о
прежнем союзе католиков и консерваторов можно было говорить лишь в про¬
шедшем времени. Изменения коснулись и руководства католической фракции в
рейхстаге. Весной 1912 г. впервые в истории Центра министром-президентом
второго по величине после Пруссии немецкого государства в составе империи,
26 АРПРИ, ф. Канцелярия, оп. 470, 1911 г., д. 18, л. 22. Остен-Сакен — Сазонову, 12 декабря
1911 г-
27 Schauff J. Die deutschen Katholiken und die Zentrumspartei. Koln, 1928, S. 74.
28 Groh D. Op. cit., S. 283.
29 А/ш A. Parte i und Gewerkschaften in vergleichender Statistik. Dresden, 1912, S. 8—11.
55
королевства Баварии, был назначен один из лидеров партии Г. фон Хертлинг.
Впервые представители католического движения прорвались к рычагам испол¬
нительной власти на таком уровне. Лидером фракции католиков в рейхстаге
стал вновь активизировавшийся Эрцбергер. Демократические и либеральные
тенденции усилились в руководстве Центра. В декабре 1913 г. при голосовании
о позиции правительства в так называемом' Цабернском инциденте — эпизоде с
оскорблением новобранца-эльзассца прусским офицером, получившем общена¬
циональный резонанс, — Центр с либералам* и социал-демократами против кон¬
серваторов проголосовал за недоверие канцлеру. Парламентский вотум недоверия
согласно Конституции не имел юридической силы, но Эрцбергер, выступая в
рейхстаге, призвал Бетмана-Гольвега добровольно уйти в отставку 30. Дальнейшая
линия на формирование нового либерально-прогрессистского большинства в рейх¬
стаге была прервана первой мировой войной.
Предвоенные 1909—1914 гг. оказались для Центра тяжелыми вследствие
внутренних раздоров. Натиск сил обскурантизма и ярого клерикализма на ру¬
ководство партии и христианское рабочее движение вылился в затяжной спор
о характере партии и профсоюзов. Межконфессиалыные христианские профсоюзы
еще при возникновении получили сильного и непримиримого противника в лице
руководства католических рабочих союзов Берлина, которых в свою очередь
поддерживали два высших немецких иерарха — кардиналы Колп и Корум. В
1909 г. ярые клерикалы, так называемые интеграл исты, опираясь на рост об¬
скурантистских настроений в окружении нового папы Пия X, перешли в атаку
на Центр, но на стороне модернистов, сторонников светского характера партии,
оказалось руководство фракций Центра в рейхстаге и прусском ландтаге, а
также руководители других близких Центру католических организаций. Лидеры
интегрализма в рядах партии — граф фон Опперсдорф, X. Ререн и ряд других
— потерпели поражение и были исключены из парт ии.
Сложнее развивалась борьба вокруг характера прсфсоюзов. Здесь модернисты
не обладали тем влиянием на клир и связями в Ват икане, которые были у их
противников. «Берлинцы» побудили папу сделать ряд публичных заявлений, в
которых предпочтение отдавалось чисто католическим объединениям. Папская
энциклика от 24 сентября 1912 г. «Сингулари квадам» хоть и не содержала
прямого запрета христианских профсоюзов, но при точном ее исполнении угрожала
развалить христианское профсоюзное движение — единственную альтернативу
радикальным социал-демократическим профсоюзам. Германские епископы на
съезде христианских профсоюзов в Эссене дали смягчающую интерпретацию
энциклике, по сути дела дезавуировав ее, но Копп под давлением «берлинцев»
задним числом публично осудил такую интерпретацию пагского послания. И
тогда правительство Бетмана-Гольвега пригрозило Ватикану разрывом диплома¬
тических отношений в случае новой акции, направленной на подрыв «нацио¬
нально-христианских» профсоюзов. Кроме того, германск ие епископы боялись
резкого сокращения своей социальной базы в случае раскола профсоюзов. Голос
Коппа не получил поддержки, а его смерть 4 марта 1914 г. всеми сторонами
была воспринята с облегчением 31. Тем не менее ситуация могла бы и обостриться,
если бы не два почти одновременных события: начало первой мировой войны
и смерть папы Пия X.
Для германского политического католицизма эти события обернулись стагна¬
цией христианского рабочего движения и замедлением темпов роста Фольксфе-
райна — аналога массовой партийной организации социал-демократов, особенно
в сравнении с ростом числа членов социал-демократической партии и свободных
30 Stenografische Berichte liber die Verhandlungen des Deutschen Reichtstages, 11.XII. 1913, S. 6362—
637li
Briefwechchsel Hertling— Lerchenfeld 1912—1917. Dienstliche Privatcorrespondenz zwięchen dem
bayerischen Ministerpresidenten Georg Graf von Hertling und dem bayerischen Gesendten in Berlin Hugo
Graf von und zu Lerchenfild, Th. I. Boppard a. R. 1973, S. 278—279.
56
профсоюзов. Но была в этом и позитивная сторона: в канун войны произошла
консолидация большинства членов Центра вокруг руководства партии, во многом
под влиянием внутренней дискуссии окончательно оформились структуры Центра
в Пруссии в 1909 г. и в общеимперском масштабе в 1914 г.
В канун войны не бгяла завершена перегруппировка политических сил на
общегерманском уровне. Старые партии национал-либералов и консерваторов
утрачивали способность п равить страной, первые — в силу сокращения избира¬
тельной базы, вторые — в силу внутреннего одряхления. Новые фавориты пар¬
ламента, социал-демократы, еще не были готовы отказаться от радикальных
лозунгов и действовать в рамках буржуазного парламентаризма, а Центр как
партия религиозного меньшинства не мог взять на себя роль общенационального
лидера. Неразрешенность «партийного вопроса» наложила отпечаток на родив¬
шуюся в результате револ юции 1918 г. Веймарскую республику.
На протяжении существования в рамках Германской империи политический
католицизм функционировгш как сложное явление, своеобразный симбиоз клас¬
сической партии «почтенных лиц» и широкого общественного движения, опи¬
равшийся в своей деятельности на влиятельную поддержку церковных структур.
При таком подходе становится ясным, почему различные историки были склонны
видеть в Центре то партию «^почтенных лиц» 32, то массовую партию по образцу
социал-демократической 33, тс массовое движение протеста, некий союз по ин¬
тересам 34. Центр, а под ним в широком смысле понимался весь политический
католицизм, не подпадал под традиционные дефиниции.
К началу первой мировой войны политический католицизм сумел решить
значительную часть задач по интеграции в политическую систему империи.
Вчерашний враг империи был признан правительством и ведущими партиями в
качестве полноправного партнера и при этом сумел сохранить дистанцию по
отношению к режиму в канун »его крушения. Признанный в качестве национальной
партии, он одновременно поддерживал тесные связи с Ватиканом.
К 1914 г. сложилась в основных своих чертах политическая доктрина гер¬
манского политического католицизма. Отчасти ее появление отражало тенденции
развития католицизма как рел игии, но в гораздо большей степени на ее фор¬
мирование повлияли специфиче ские условия существования германского полити¬
ческого католицизма. Последний стал на путь интеграции элементов других
политических течений.
Так, со времен культуркамп<1 %а видя в парламентаризме единственное орудие
защиты интересов католического меньшинства, представители католиков в пар¬
ламенте стали приверженцами либеральной идеи правого государства, консти¬
туционализма и парламентаризма, и в частности горячими защитниками рели¬
гиозных свобод.
Выражая интересы самого широкого спектра избирателей, среди которых
большой удельный вес, особенно внг 1чале, составляли представители традиционных
профессий и старых социальных групп — крестьяне, ремесленники, дворяне,
Центр как ведущая организация . католиков с самого начала заявил о своем
тяготении к консерватизму, понимаемому как приверженность традиции и от¬
рицание радикально-революционные: или контрреволюционных способов преоб¬
разования общественных отношений,, но при этом в умеренных масштабах под¬
держивал движение на пути к модер низации общества, а когда осуществленные
другими преобразования становились фактом жизни, например, крах Германской
империи и союзных династий, он i финимал как объективную реальность и
работал в рамках новых отношений.
Наконец, лишенный в первые десятилетия своего существования доступа к
рычагам центральной законодательной и исполнительной властей, политический
32 Loth, W. Op. cit., S. 78.
3 Bergstrasser L Op. cit., S. 16.
4 Das Deutsche Kaiserreich 1871 — 1918. Ein hh storisches Lesebuch. Gottingen, 1977, S. 17.
57
католицизм нашел свою социальную нишу в защите интересов набиравшего силу
рабочего класса, но на основе принципов классового сотрудничества, сочетания
христианских и национальных интересов с борьбой различными средствами,
вплоть до забастовки, за свои права. Отвергая «манчестерскую» идеологию
немецких либералов с их ставкой на игру свободных сил и невмешательство
государства в экономику, немецкие католики разработали альтернативную со¬
циал-демократам доктрину социального государства, берущего на свои плечи
защиту наиболее обделенных и наименее защищенных: слоев общества.
Такой путь к конвергенции различных идеологических постулатов, переход
от идеологической зашоренности к прагматизму и центризму в последующем
проделали и другие ведущие политические течения Г ермании, в частности со¬
циал-демократы. Доктрина политического католицизма , распространенная в даль¬
нейшем на представителей обеих христианских конфессий, стала основой совре¬
менного христианско-демократического и христианско -социального движений.
Другой итог развития политического католицизма в 1871 —1918 гг. в том,
что в его рамках была сделана первая попытка соед инить политику и мораль,
ввести в политику общечеловеческие христианские ценности, путь, по которому
пытались следовать после второй мировой войны христианско-демократические
движения в Европе и Латинской Америке.
Что касается политического католицизма, то в доктринальном плане время
после 1914 г. и в годы Веймарской республики оказалось для него малоплодот¬
ворным. В годы первой мировой войны Центр и другие католиче ские организации
проделали путь от ура-патриотизма и шовинизма к идее мирных переговоров.
Бывший деятель Центра граф Хертлинг возглавлял предпоследнее правительство
Германской империи, несколько членов фракции Центра входили в состав по¬
следних двух кабинетов.
После капитуляции Германии и во время Ноябрьской революции 1918 г.
Центр, пережив период внутренней неопределенност и, стал одним из основателей
Веймарской республики и, наряду с социал-демократами, одним из немногих ее
гарантов 35.
35 В годы Веймарской республики Центр неоднг жратно входил в состав правительственного
большинства, а его лидеры И. Вирт, Г. Мюллер, К. Ференбах, Г. Брюнинг возглавляли кабинет.
См. Орлова М. И. Канцлер Брюнинг как консервативная альтернатива Гитлеру. Споры германских
историков. — Новая и новейшая история, 1994, № 2 .
В марте 1931 г. фракция Центра проголосовала * за предоставление дополнительных полномочий
правительству Гитлера, а 5 июля 1934 г. партия были распущена нацистами. Воссозданный в 1945 г.
в западных зонах оккупации Центр сумел провести и ескольких депутатов в состав первого бундестага
ФРГ, но с 50-х годов не сумел больше преодолеть 5% барьера и перешел в разряд «карликовых*
партий. Политический католицизм после 1918 г. — - тема особого исследования.
58
© 1994 г.
О. В. С Е Р О В А
РОССИЯ И ОБЪЕДИНЕНИЕ ИТАЛИИ
В сознании трудно укладывается, что современная Италия — это сравнительно
молодое государственное образование и бурные события, связанные с его появ¬
лением, протекали не так давно. Ведь только весной 1860 г. был сделан первый
шаг в этом направлении. Им стало присоединение к Сардинскому королевству
Центральной Италии, к которой тогда относили Моденское и Пармское герцогства,
легатства, как тогда говорили, Романью, и Тоскану. Это оказалось возможным
благодаря как национальному движению, так и деятельности европейской дип¬
ломатии.
Сколь значительным был вклад российской дипломатии в этот процесс, чем
определялась ее позиция? Ответ помогают найти архивные документы: материалы
Архива внешней политики России МИД РФ и историко-дипломатического архива
МИД Италии, в значительной части до сих пор не использовавшиеся исследо¬
вателями.
К весне 1860 г. Петербург оказался широко вовлечен в дипломатические
игры вокруг так называемого «итальянского вопроса». Упомянем лишь основные
вехи: восстановление с Сардинским королевством дипломатических отношений
летом 1856 г. (т. е. вскоре после окончания Крымской войны, в которой Сардиния
участвовала на стороне антирусской коалиции), разорванных в марте 1848 г.;
подписание 3 марта 1859 г. секретного договора с Францией, ставшего важным
фактором на пути подготовки войны Франции и Сардинии с Австрией; активная
позиция российской дипломатии в канун войны, способствовавшая реализации
планов Парижа и Турина решить «итальянский вопрос» военным путем. В
Петербурге придавали большое значение этому вопросу, тем не менее в силу
исключительного места, которое занимали во внешнеполитическом курсе России
того времени ее отношения с Францией, а также заинтересованности и непос¬
редственного участия последней в решении этого вопроса, он оказался в значи¬
тельной мере интегрирован в русско-французские отношения. Если накануне и
в ходе войны Франции и Сардинии против Австрии перед российской, как,
впрочем, и перед всей европейской, дипломатией проблема объединения государств
Апеннинского полуострова носила теоретический характер, то по окончании
войны она требовала практического разрешения. При этом появился новый
фактор, не считаться с которым было невозможно. 11 июля 1859 г. Наполеон
III неожиданно заключил перемирие с Францем-Иосифом в Виллафранка, не¬
смотря на поражение австрийской армии. Среди прйчин, побудивших французского
императора пойти на такой шаг, наиболее весомой была следующая. За два
месяца войны Наполеон III убедился в сильном стремлении населения Центральной
Италии присоединиться к Сардинии, о чем свидетельствовали произошедшие
здесь восстания, вызванные войной. Стала очевидной угроза возникновения на
Апеннинском полуострове куда более сильного государства, чем то, на которое
он рассчитывал, начиная войну. Однако помешать этому процессу оказалось
невозможно.
Всеобщее возмущение решением в Виллафранка о восстановлении в Цент¬
ральной Италии власти свергнутых в ходе войны монархов укрепило решимость
патриотов противостоять сговору двух императоров: в августе — первой половине
59
сентября 1859 г. состоялись выборы в представительные собрания, которые
проголосовали затем за лишение прав прежних династий и за присоединение к
Пьемонту. Принявший депутации этих государств сардинский король Виктор
Эммануил взял на себя обязательство отстаивать их перед великими державами.
В то же время этот вопрос стал предметом переговоров между Парижем и
Веной на открывшейся 8 августа в Цюрихе мирной конференции, работа которой
продолжалась до 28 ноября. В его решение оказались вовлечены правительства
других держав.
Позиция правительства России по вопросу об устройстве Центральной Италии
внешне отличалась двойственностью. Официальный Петербург был за расширение
Сардинского королевства и явно не хотел делать из этого большого секрета от
его руководителей. В то же время в отношениях с другими государствами
правительство России предпочитало неизменно придерживаться принципа леги¬
тимизма и его официальные заявления должны были восприниматься как на¬
правленные против такого расширения. Подтверждением может служить беседа
в августе 1859 г. А. М. Горчакова с сардинским посланником Франческо Саули.
На высказанное последним предположение, что в Виллафранка было предусмот¬
рено присоединение Пармы к Сардинии, Горчаков живо откликнулся, что два
императора не имеют права смещать пармскую династию, поскольку существует
принцип легитимности, сохраняющий свою силу. Саули, не сочтя уместным
настаивать, ограничился резонным замечанием, что война в свое время дала
это герцогство правящей династии и война же может ее его лишить. Вразрез с
тем, что он сам только что утверждал, Горчаков неожиданно заявил, что
«понимает передачу герцогства посредством новых комбинаций, и вдруг остано¬
вился, как если бы сказал что-то лишнее».
На деле Горчаков сказал ровно столько, сколько считал нужным. Он созна¬
тельно раскрыл Турину глаза на эту двойственность своей позиции. Одновременно
он не скрыл, сколь серьезно его интересовало наличие возможной договоренности
Турина с Парижем о дальнейших действиях1.
Сардинского министра иностранных дел Джузеппе Дабормиду, получившего
сообщение об этой беседе, особенно интересовало мнение Горчакова о судьбе
Центральной Италии и голосовании о ее присоединении к Пьемонту. Он просил
Саули уточнить также, не намекал ли Горчаков, говоря о некоторой комбинации,
касающейся герцогини Пармы, о возможности ее перемещении в Тоскану1 2.
В сентябре Саули удалось выяснить мнение Горчакова лишь по вопросу
о конфедерации итальянских государств: Горчаков считал, что предварительно
следовало установить, расположены ли в нее войти те, кто должен стать ее
членами3. А в начале октября Горчаков не только вновь подчеркнул склонность
Петербурга поощрительно отнестись к стремлению Пьемонта увеличить свои
владения, но одновременно напомнил о сдержанной позиции Парижа. Он
заявил, что Франция была против значительного расширения владений Пье¬
монта и такого его усиления, которое «позволило бы ему летать на собственных
крыльях». Напротив, утверждал он, Россия прямо заинтересована в том, чтобы
это произошло4. 15 октября Саули писал графу Кавуру о беседе с Горчаковым;
последний сказал, что «он лично хотел бы для нас широкого решения италь¬
янского вопроса»5.
Идя на столь откровенные устные заявления, Горчаков вместе с тем вовсе
не хотел, чтобы об этом были осведомлены другие. Поэтому в телеграмме от
13 (1) октября министр призывал российского посланника в Турине Э. Г. Ста-
1 Archivio storico diplomatico (далее — ASD), Indici, v. I. Roma, 1947. Quarantuno volume della
corrispondenza in cifra e telegrafica... in arrivo, busta 67 (24).
2 Ibid. Quarantuno volume della corrispondenza in cifra e telegrafica... in partenza, busta 83 (40).
3 Ibid, busta 67 (24).
4 Берти Дж. Россия и итальянские государства в период Рисорджименто. М., 1959, с. 627—628.
Рассматриваемая нами проблема не нашла сколько-нибудь серьезного освещения в этой книге.
5 ASD Indici, v. I, busta 67 (24).
60
кельберга не подавать повода для утверждений, что он «поощряет итальянские
тенденции Турина»6.
Между тем судить о позиции России в связи с происходившими в Италии
событиями должны были, разумеется, по ее официальным заявлениям. В августе
Лондон, в ответ на попытку добиться согласия России на признание присоединения
Тосканы к Пьемонту, был поставлен в известность, что Петербург не может
согласиться, чтобы населению герцогств, легатств и Тосканы было позволено
выбрать нового монарха7. Естественно, подразумевалось, что это затронуло бы
легитимистский принцип.
На деле, даже в общении с царем, приверженным этому принципу, Горчаков,
как свидетельствует его записка от 1 сентября (20 августа), ссылался не на сам
принцип, а на сложность проблемы. По его мнению, «в наших интересах вовсе
не участвовать, без абсолютной необходимости, в щекотливом вопросе восста¬
новления низложенных принцев, по которому, какую сторону мы ни заняли бы,
мы можем быть уверены, что не удовлетворим никого. Впрочем, не мы создали
эти затруднения и следует оставить их авторам заботу их разрешать»8. Александр
II сделал помету: «Совершенно верно»9.
Никаких ссылок на легитимистский принцип не содержится и в записке,
переданной Горчакову 14 (2) октября российским посланником в Вене В. П. Ба¬
лабиным, она озаглавлена: «Должна ли Россия желать созыва конгресса?». По¬
сланник видел наличие у нее двойного интереса: «Один идентичный таковому
Англии и Пруссии, но в том смысле, что она должна благоприятствовать рас¬
ширению Пьемонта в качестве противовеса, с одной стороны, Австрии, которая
господствует на Востоке в силу своего географического и стратегического поло¬
жения, с другой — против Франции, если честолюбие этой державы перейдет
границу, которую ей определяют наши интересы. Другой интерес России состоит
в том, чтобы сохранять ее хорошие отношения с Францией, не вступая с ней
в открытое противоречие на этой почве»10 11.
Александр II нашел, что в этой записке «вообще имеется много верных
мыслей»11, и так же, как в случае с упомянутой запиской Горчакова, российский
монарх не выразил озабоченности по поводу нарушения легитимистского прин¬
ципа.
Но на встрече в Бреславле царя с прусским принцем-регентом 15 октября
обнаружилось полное единодушие относительно отказа от признания совер¬
шившихся по народной воле перемен в Центральной Италии, ибо пойти на
такое признание означало бы открыть неиссякаемый источник новых бед для
Европы. К тому же Горчаков ставил под сомнение свободу волеизъявления
на плебисците в Тоскане за объединение с Пьемонтом и горячо отстаивал
возвращение Бурбонов в Парму. Тем не менее в конце встречи стороны
выразили готовность принять участие в работе конгресса по Центральной
Италии, если на его проведение согласятся все великие державы, и приложить
усилия для такого решения вопроса, при котором оказались бы примеренными
принцип законности и национальности12. Последняя оговорка предполагала
последующее признание в качестве совершившегося факта присоединение к
Пьемонту Эмилии и Тосканы.
Ожидая от Саули сведений о встрече в Бреславле, Дабормида пытался в
конце октября воздействовать на позицию Петербурга на предстоящем конгрессе.
Он просил посланника убедить Горчакова в том, что политика его правительства
6 Архив внешней политики России (далее — АВПР), ф. Канцелярия, 1859 г., д. 192, т. II, л. 73.
7 Bianchi N. S tori a documentata della diplomazia europea in Itallia dall’anno 1814 all’anno 1871, v.
VIII. Torino, 1872, p. 244.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1859 г., д. 56, л. 152.
9 Там же.
10 Там же, д. 195, л. 201.
11 Там же, л. 198.
12 Bianchi N. Op. cit., v. VIII, p. 243.
61
следует принципам легитимизма и что, когда оно защищало волю населения
Центральной Италии, им двигало не желание простого территориального рас¬
ширения. «Мы стремимся,— утверждал министр,— спасти монархический прин¬
цип, который оказался слишком расшатан в Италии, мы желаем воздвигнуть
преграду распространению революционных настроений, которые станут угрожа¬
ющими в тот день, когда на полуострове исчезнет надежда на справедливость
в Европе и на мудрость дипломатии». Что касалось вопроса о формировании
сильного государства, то, как заверял Дабормида, он рассматривался в Турине
с точки зрения интересов как Италии, так и европейского мира13.
Сардинское правительство, таким образом, приняло предложенные Петербур¬
гом условия игры, четко различая его настроения и официальные заявления.
Оно получало все новые подтверждения явно благожелательного отношения
России к расширению Пьемонта. Так, 30 октября Дабормида уведомил миссию
в Лондоне о приеме Горчаковым тосканской депутации, в ходе которого глава
российской дипломатии не связал себя никакими обязательствами, сославшись
на то, что Россия выскажется лишь на конгрессе. Но, по существу, полагал
министр, она занимает благожелательную позицию14.
Между тем осенью 1859 г. Наполеон III, не желавший слишком большого
усиления Пьемонта, вынашивал идею создания государства в Центральной Италии,
служившего бы ему противовесом. Намерение императора Франции нашло от¬
ражение в тайном австро-французском соглашении под названием «Конфиден¬
циальный меморандум», подписанном в рамках мирных переговоров 4 октября
в Биарицце, и в Цюрихском мирном договоре от 10 ноября. В них содержалось
предположение о возможности переустройства Италии при содействии великих
держав, в отличие от положений предварительных условий, подписанных в
Виллафранка, где речь шла о безоговорочном возвращении герцогов в свои
владения и проведении ими всеобщей амнистии, а в отношении папских владений
предполагалось простое обращение двух императоров к папе с просьбой даровать
необходимые реформы. Конкретно содействие великих держав должно было
свестись к обсуждению вопроса о Центральной Италии на специально для этого
собранном европейском конгрессе.
Наполеон попытался привлечь российское правительство на свою сторону и
побудить его выступить с предложением о создании государства в Центральной
Италии. В беседе с российским послом П. Д. Киселевым в Компьене 22 (10)
ноября император так изложил свою просьбу. «Я стеснен прелиминарным миром
в Виллафранка, иначе предложил бы создать центральное государство достаточно
сильное, чтобы оказывать своим собственным весом давление на политические
судьбы Италии. Для меня не имеет значения, под чьей верховной властью
хотели бы или смогли бы его создать. Если эту идею разделяет император
Александр, который, я в этом уверен, желает, как и я, придти к окончательному
и удовлетворительному решению, то российские руководители могли бы взять
на себя труд сделать об этом предложение, чтобы выйти из состояния неопре¬
деленности, в которой мы находимся и которая увеличивается изо дня в день»15.
В ответ Киселев поинтересовался, считал ли Наполеон, что Пьемонт и
Англия расположены пойти на это. Император выразил уверенность в позиции
Пьемонта, а в отношении Англии он не исключал возможности некоторых
возражений, но полагал, что она, в конечном итоге, «поддержит эту меру в
качестве того наилучшего временного решения, которое отвечает интересам его
окончательного решения»16.
Свое отношение к этим пожеланиям Наполеона Горчаков зафиксировал в
помете на полях донесения: «Я осмеливаюсь априори придерживаться иного
13 ASD, Indici, v. I, Registro copialettere, busta 34.
14 Ibid. La Legazione Sarda in Londre (1730—1860), cartella LXXXIX.
15 АВПР, ф. Канцелярия, 1859 г., д. 141, л. 195—196.
16 Там же, л. 196.
62
мнения. Во всяком случае, это потребовало бы очень зрелых размышлений и
взгляда, брошенного на местную почву»17.
Согласившись с мнением министра, Александр II высказался более решительно:
«Если Наполеон этого хочет, он должен сделать это предложение сам»18.
Поведение Наполеона во время беседы породило у Киселева некоторые подозрения,
о чем свидетельствует его запись в дневнике. После обеда император «завел» его в свой
кабинет. «Мы сели,— писал посол,— и он (Наполеон III.—О. С.) тот час же стал
говорить об итальянских делах... Разговор этот показался мне довольно лаконическим.
Император воздержался говорить со мной о Государе, ни слова не сказал о великой
княгине (Мария Николаевна с детьми находилась в Париже.—О. С.), которая только
что прибыла в Компьен, и на вопросы мои об Англии и Австрии, которые я счел
нужным сделать, отвечал общими местами». «Такая осторожность,— отмечал посол,—
была первым предвестником той махинации, которая затевалась помимо нас»19. Как
показали последующие события, посол не ошибался.
Просьба Наполеона III была отклонена Петербургом. Зато из Лондона в конце
ноября в Париж была передана нота с изложением проекта следующего устройства
Центральной Италии, если ее не удастся присоединить к Пьемонту: из Тосканы,
герцогства Модена и Романьи следовало образовать отдельное королевство во главе
с принцем Кариньянским; светскую власть папы ограничить Римом и его окрест¬
ностями; Парму с Массой и Каррарой присоединить к Пьемонту20.
Этот проект вполне отвечал замыслам Наполеона III, и на его основе были
начаты переговоры, в ходе которых были выработаны четыре предложения,
переданные 15 января в Вену. Они предусматривали: отказ Австрии и Франции
от вмешательства во внутренние дела Италии без просьбы об этом со стороны
пяти великих держав; договоренность французского правительства с папой об
эвакуации войск из Рима, как только позволит организация папской армии, и
о выводе французских войск из Северной Италии; исключение из обсуждения
между державами вопроса о внутреннем устройстве области Венето; договоренность
Англии с Францией не посылать французские войска в Центральную Италию
до волеизъявления этих государств и провинций посредством нового голосования
их представительных органов и новых выборов и, если они выскажутся в пользу
присоединения, не противиться вводу сардинских войск.
Позиция российского правительства по существу подлежащих обсуждению на
назначенном на 19 января 1860 г. конгрессе вопросов, как это видно из подго¬
товленной для его представителей на конгрессе инструкции от 17 (5) декабря
1859 г., сводилась к следующему. Оно одобрительно относилось к территориальным
переменам, произошедшим в результате войны; российским представителям пред¬
писывалось содействовать и безо всяких колебаний присоединиться к признанию
«европейским согласием территориальных изменений, вызванных последней вой¬
ной, иначе говоря, уступку Ломбардии Пьемонту»21.
Российское правительство считало чрезвычайно трудной задачей достижение
второй цели конгресса — «изыскать средства умиротворить Италию, установить
ее спокойствие и процветание на солидной и прочной базе» — по причине
существования, «с одной стороны, достигнутой в Виллафранка договоренности
относительно восстановления низложенных принцев на их престолах и статьи
цюрихского договора, которая сохраняет их права, а с другой стороны, в совер¬
шившихся фактах в государствах Центральной Италии, поддержке, которую
встречают во вне их национальные тенденции и особенно обязательство, которое,
кажется, было принято, устранить всякое материальное вмешательство», т. е.
вооруженную интервенцию22.
17 Там же.
18 Там же.
19 Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время, т. 3. СПб, 1882, с. 137.
20 Канделоро Д История современной Италии, т. 4. М., 1966, с. 418.
21 Ollivier Е. L’Empire liberal, v. IV. Paris, 1899, p. 382—383.
22 АВПP, ф. Канцелярия,1859 г., д. 144, л. 416—417.
63
Не предрешая вопрос о средствах, с помощью которых будет найден выход
из тупика, российским представителям предписывалось воздерживаться от всякой
инициативы в итальянских делах, в которых Россия не имела прямых интересов,
и ограничиваться лишь участием в коллективном их решении.
Вместе с тем они были уполномочены накануне дискуссии по этой проблеме
изложить позицию своего правительства и «заявить в самых общих словах, что
оно отдает предпочтение тем соглашениям, которые согласовывались бы с при¬
обретенными правами»23.
Точка зрения петербургского кабинета относительно главных вариантов, мо¬
гущих возникнуть в ходе обсуждения, заключалась в следующем.
Если Австрия согласится достичь договоренности в отношении восстановления
принцев, российские представители не должны настаивать на таком решении.
В случае несогласия, им следовало ограничиться вышеупомянутой декларацией
об уважении к обретенным правам и запросить императорский кабинет об
окончательном суждении по этому вопросу. Наконец, при третьем варианте,
когда будет решено прибегнуть к вмешательству, они не должны быть против,
но обязаны категорически заявить, что императорский кабинет не сможет принять
никакого участия в его осуществлении24.
В отношении возможных способов разрешения существовавших затруднений
в инструкции рассматривались две гипотезы. Могло быть выдвинуто предложение
о присоединении Пармы и Пьяченцы к Пьемонту, при условии компенсации
пармской герцогини за счет Модены. Против него российские представители не
должны были возражать, настояв, однако, на предварительном получении согласия
пармской герцогини.
На случай невозможности достижения первого решения рассматривалась идея
создания объединенного государства в Центральной Италии, в отношении которого,
как полагали в Петербурге, уже существовало согласие между лондонским и
парижским кабинетами, за исключением вопроса о назначении монарха для
этого королевства — по выбору конгресса или по свободному волеизъявлению
итальянцев. Правда, как уже говорилось, ни одна из упомянутых сторон. не
хотела брать на себя инициативу в этом деле, а французское правительство
было даже не прочь, чтобы инициатива исходила от российского правительства.
На такую просьбу парижского кабинета российским представителям следовало
ответить решительным отказом. Если, однако, эту комбинацию выдвинет какое-
либо другое государство и она будет поддержана Францией и Англией, против
нее не следовало возражать, ограничившись лишь замечанием, что по справед¬
ливости необходимо добиться отречения принцев, в настоящее время владеющих
государствами, которые хотели бы объединиться под новым скипетром, или, по
крайней мере, обсудить уместность и средства для достижения такого отречения25.
В заключение инструкции определялась позиция российских представителей
еще по двум вопросам, входившим в программу конгресса. По вопросу о проведении
реформ внутреннего управления в Риме и Неаполе, по которому конгресс,
вероятно, ограничится советом, они должны были тщательно избегать активного
участия в обсуждении. Российское правительство ссылалось на то, что решение
внутренних дел принадлежит исключительно компетенции монарха, и считало
возможным лишь советы в форме, которая делала бы их принятие обязательным26.
По вопросу об организации итальянской конфедерации, если он будет все-таки
поставлен после того как выдвинувшая его держава, т. е. Франция, серьезно к
нему охладела, российским представителям следовало ограничиться отчетом о
ходе дискуссии27.
23 Там же, л. 417—418.
24 Там же, л. 418—419
23 Там же, л. 419—421.
26 Там же, л. 421—422.
27 Там же, л. 422—423.
64
Одновременно с этой общей инструкцией в тот же день, 17 (5) декабря,
была подготовлена секретная инструкция, в которой излагались «интимные мысли
нашего августейшего монарха по двум эвентуальным вопросам». Судя по важности
затронутых в ней проблем и откровенности высказанных суждений, она, вероятно,
предназначалась для главы делегации, т. е. была написана Горчаковым для
самого себя.
В документе четко выражалось отношение к возникновению на Севере Италии,
на границе с Австрией и Францией, сильного государства, способного заставить
считаться с ним его соседей.
«Вы знаете о явно обнаруживаемом Англией расположении в пользу окон¬
чательного присоединения герцогств Тосканского, Пармского и Моденского к
Пьемонту. Эта комбинация, которая создала бы на Севере Италии довольно
могущественную монархию, чтобы заставить и Австрию и Францию считаться
с ней, была бы, бесспорно, той, которая отвечала бы наилучшим образом
политическим интересам России.
Если бы Италия была чистым полем, мы не поколебались бы отдать этому
предпочтение. Но сегодня это могло бы быть осуществлено лишь путем попрания
существующих прав. Иначе говоря, ни Франция, ни Австрия не согласятся на
подобное усиление мощи Пьемонта. Стало быть, очень сомнительно, чтобы эта
идея обнаружила себя на конгрессе.
С нашей стороны, мы далеки от того, чтобы порвать отношения из-за
этого с Францией и даже Австрией. Впрочем, мы не хотели бы сделаться
крестными отцами комбинации, которая заключала бы в себе ущемление
обретенных прав.
Итак, единственно ради напоминания я обращаю внимание на эту мало¬
вероятную возможность. Вы никоим образом не обнаружите эти соображения.
Император хочет лишь, чтобы вы знали, что если вопреки всяким предвиде¬
ниям — а мы живем в эпоху, которая не исключает этой возможности,—
создание сильного государства на Севере Италии под скипетром сардинского
короля будет обсуждаться на конгрессе или если оно на нем будет поддержано,
ввиду малых шансов на достижение иного практического выхода, мы его вовсе
не рассматривали бы как противоречащее нашим интересам и мы не возражали
бы против этого»28.
Второй вопрос, о котором шла речь в инструкции, касался возможности
создания комбинированного государства в Центральной Италии под властью,
выбор которой будет передан на обсуждение конгресса. В этом случае прави¬
тельство России настаивало, чтобы новый монарх не принадлежал ни к одному
из царствовавших домов великих держав Европы29.
В то время как в европейских столицах шла подготовка к конгрессу,
Наполеон III предпринял новый демарш, резко изменивший ситуацию. 22 декабря
была опубликована анонимная брошюра под названием «Папа и конгресс».
Вскоре, однако, стали известны как имя ее автора — им был публицист Артур
Ла Героньер — так и имя его вдохновителя — Наполеон III. В ней говорилось
о приоритете духовной власти папы над светской и содержался призыв к папе
отказаться от легатств накануне конгресса.
Появление брошюры вызвало негативную реакцию Рима и отказ Вены уча¬
ствовать в работе конгресса, что вынудило отложить его открытие на неопре¬
деленный срок.
Логически размышляя, Горчаков связал разгадку поведения императора с
появлением брошюры с намерением «порвать с конгрессом до его созыва путем
неожиданного инцидента»30. Постепенно министр утвердился в убеждении о
существовании договоренности по итальянским делам между Парижем и Лондоном.
28 Там же, л. 405—406.
29 Там же, л. 406.
30 Там же, л. 453.
3 Новая и новейшая история, № 3
65
Он был возмущен, что при этом ни одна из сторон не проконсультировалась с
Петербургом. А поскольку подлежавшая рассмотрению на конгрессе проблема
уже была обсуждена, он считал невозможным участие российских представителей
в работе конгресса и находил уместным для французского правительства отказаться
от идеи его созыва, о чем Киселев был уполномочен уведомить Наполеона III31.
Такие же разъяснения получил французский посол герцог Монтебелло от Алек¬
сандра II и Горчакова.
В начале февраля Петербург был ознакомлен с четырьмя английскими пред¬
ложениями. Было сообщено о намерении Парижа принять их и выражена надежда,
что Россия поступит таким же образом32.
Недостаток этих предложений российское правительство видело в том, что
они основывались на применении принципов, неприемлемых как для него, так
и для правительств других великих держав, особенно принципа невмешательства
и принципа народного суверенитета. Оно, со своей стороны, выступало против
всякого обсуждения принципов, поскольку, начав таковое, невозможно было
предвидеть последствия. Его позитивная программа сводилась к тому, чтобы
оставаться на почве примирения и практического поиска компромисса: стоящая
перед великими державами задача трудна, и нельзя было делать ее неразрешимой
из-за борьбы вокруг принципов33.
Что касалось процедуры выражения отношения к английским предложениям
великими державами, то в Петербурге, учитывая, что Лондон сделал их Парижу
и Вене, а лишь затем сообщил Петербургу и Берлину, считали логичным, чтобы
первые два кабинета договорились относительно них, а затем передали свое
решение на рассмотрение других великих держав. Однако упорствовать в этом
не стали и в ответ на просьбу Парижа, обращенную в Петербург и Берлин,
взять на себя инициативу предложения о созыве конференции пяти великих
держав для обсуждения английских предложений34, петербургский кабинет ответил
согласием.
Тем временем новый демарш Наполеона III, отвечавший его далеко идущим
замыслам, сделал ненужным созыв конференции. Формально приняв английские
предложения, он вынашивал в это время план решения проблемы Центральной
Италии, совершенно несоответствовавший их последнему пункту. В проекте
императора речь шла о присоединении герцогства Пармы и Модены к Сардинии;
передаче легатств под наместничество сардинского короля с согласия папы;
создании в Тоскане самостоятельного королевства во главе с принцем Савойского
дома и передаче Франции Савойи и Ниццы35.
Этот проект был явно рассчитан на то, чтобы успокоить католиков, обвинявших
Наполеона III в предательстве интересов папы. А главное, он отвечал стремлению
помешать созданию на границах Франции нового сильного государства, каковым
стало бы Сардинское королевство в случае присоединения Центральной Италии.
Следуя этому плану, Наполеон III выразил Турину свое несогласие на
аннексию Тосканы. Одновременно он просил Петербург заявить это же сар¬
динскому правительству от своего имени. Александр II готов был откликнуться
на эту просьбу, но предварительно хотел знать о мерах, которые предполагалось
принять, если Сардиния пренебрежет декларацией, с которой Россия будет
солидарна36.
Таких сведений не последовало. Более того, вскоре пришлось убедиться, что
Париж вовсе не желал полностью раскрыть свои планы. Так, французский
министр иностранных дел Эдуар Антуан Тувенель сообщил Горчакову через
3> Там же» л. 464—465, 468.
32 Document! per la storia delie relazioni diplomatiche fra le grandi potenze europee e gli stati italiani
(далее — DSRD), III serie, v. I. Roma, 1968. p. 269—270.
33 Ibid., p. 294—295.
34 Ibid., p. 295.
35 Carteggio Cavour-Nigra dal 1858 al 1861, v. III. Bologna, 1926, p. 25, 34.
3* DSRD, III serie, v. I, p. 292, 300.
66
Монтебелло 1 марта 1860 г. содержание заявления, якобы сделанного сардинскому
королю. Речь шла о том, что в случае, если Турин откажется от аннексии
Тосканы и будет считаться с принципом суверенитета папы, управляя Романьей
в- звании викария Святого Престола, Париж поддержит Турин перед лицом
Европы и даст гарантии от иностранного вмешательства. В противном случае
французский император оставит сардинского короля на произвол судьбы и пуб¬
лично об этом заявит37.
Но Стакельбергу стало известно от Кавура, что в действительности фран¬
цузский план шел гораздо дальше того, что следовало из сообщения Тувенеля.
Поэтому Горчаков уполномочил Саули сообщить своему двору об убежденности
Петербурга в огромной заинтересованности Сардинии в сохранении хороших
отношений с Францией38. А 2 марта министр дал знать Саули, что отклонил
просьбу Парижа поддержать французскую ноту в Турине через Стакельберга,
сославшись на незнание всех деталей вопроса. Более того, он просил его также
предупредить Кавура «о необходимости проявлять осторожность в отношениях
с Францией», предостерег «от опасности увлечения аннексией» и сообщил свое
мнение о сближении между Францией и Англией, которое он считал «непрочным»39.
Таким образом, была не только отклонена французская просьба об арбитраже,
но и было указано на первоочередной важности положения, с которыми следовало
считаться Турину.
Новый план Наполеона III был отрицательно встречен в Турине, но попытки
убедить императора отказаться от его реализации, однако, натолкнулись на
решительное сопротивление. Очевидно с целью положить конец этому 24 февраля
в Турин была направлена нота с изложением упомянутого плана, а 3 марта
она появилась на страницах «Монитора».
1 марта Кавур передал в Париж отрицательный ответ на эту ноту, а 3 марта
последовала его положительная реакция на ту ее часть, где речь шла о передаче
Франции Савойи и Ниццы при условии, что передача произойдет на основании
всенародного опроса40. Одновременно Кавур поспешил увязать вопрос о передаче
этих территорий Франции с присоединением Тосканы и Эмилии к Пьемонту
путем проведения плебисцитов здесь 11 и 12 марта. Опросы продемонстрировали
почти единодушное желание населения Тосканы и Эмилии присоединиться к
Пьемонту. Вслед за этим королевскими декретами названные территории были
объявлены частью Сардинского королевства.
В марте решилась участь Савойи и Ниццы, когда было подписано тайное
соглашение между Парижем и Турином о передаче их сардинским королем
французскому императору.
Кавур, еще готовясь к реализации своего плана, рассчитывал воспользоваться
благоприятной для Пьемонта международной ситуацией. В отношении России
он был уверен, что она не будет препятствовать осуществлению его плана.
4 марта Кавур писал Саули о сложившемся у него убеждении, что общественное
мнение Петербурга по-прежнему благоприятно Турину, что можно рассчитывать
на старую дружбу с российским двором и на благорасположение Горчакова.
Он полагал, что если бы конгресс состоялся, Россия могла бы, не отказываясь
от своих принципов, способствовать санкционированию международным правом
произошедших в Италии изменений, что невозможно теперь, когда конгресс не
собрался и, какова бы ни была ее добрая воля в отношении Сардинии, она не
может прямо содействовать победе общественно-правовых положений, отличных
от провозглащенных ею.
Кавур, памятуя о приверженности российского правительства легитимистскому
принципу, подчеркивал, что, «идя на серьезное расширение, основывающееся
37 Ibid., р. 301.
38 Ibid., р. 304.
39ASD Indici, v. I, busta 68 (25).
40 Канделоро Д. Указ, соч., с. 428, 431, 433.
3*
67
на народном голосовании, Савойский дом лишь закладывал более широкие и
прочные основы монархического права, которые он никогда не переставал за¬
щищать и поддерживать», что в результате произошедших событий удалось
избежать опасности создания республики в Центральной Италии.
Он надеялся, что со временем развитие событий покажет правильность позиции
Турина и ее бесспорные выгоды для умиротворения Италии и сохранения ев¬
ропейского равновесия, и тогда великие державы заменят формальным одобрением
свое молчаливое согласие.
Предлагая Саули изложить эти аргументы Горчакову, не ожидая от него
официального ответа, Кавур льстил себя, однако, надеждой, что министр признает,
что политика Сардинии в конечном счете усилила монархический принцип там,
где ему грозила особенно серьезная опасность, отстояла и подняла престиж
королевства в Европе41.
В Турине не ошибались в отношении намерений Петербурга в связи с
готовившимся территориальным расширением Пьемонта и Франции. В конце
февраля Стакельберг полагал, что Россия, «вероятно, примет без того, чтобы
одобрить», аннексию Пьемонтом Центральной Италии и проявит «такое же
безразличие в отношении маленькой провинции (Савойи.— О. С.), уступленной
сардинским королем Наполеону, не только потому, что эта провинция не такова,
чтобы значительно увеличить мощь Франции, но потому, что император, кажется,
придает большое значение этому владению и потому что мы действительно не
хотим с ним ссориться из-за этого»42. Но все это при условии, что названная
уступка осуществится в силу дипломатического соглашения и как следствие
территориального расширения Пьемонта, а не на основе народного голосования43.
Александр II засвидетельствовал свое полное согласие с рассуждениями посланника
пометами: «Все это очень верно» и «Совершенно справедливо»44.
Предположения Стакельберга подтвердились, когда достоянием гласности стали
результаты переговоров Парижа с Турином о Савойе и Ницце и о Центральной
Италии.
К аннексии Францией Савойи и Ниццы российское правительство отнеслось
положительно.
В вопросе о Центральной Италии оно, по существу, придерживалось признания
совершившихся фактов, прикрываясь рассуждениями о принципах и своем задетом
достоинстве. Определяющие мотивы такой позиции довольно полно раскрывают
депеши Стакельберга Горчакову от 21 (9) марта и инструкция, данная в форме
частного письма министра посланнику от 2 апреля (21 марта) 1860 г.
Начав с декларации о том, что в условиях, когда восстановление законной
власти без вооруженного вмешательства признано невозможным, России, как и
Пруссии, «должно быть довольно безразлично, останется ли Тоскана или нет
отделенной от нового субальпийского королевства», Стакельберг затем обнару¬
живает, что судьба Тосканы не так уж и безразлична России. Ибо, по его
мнению, отделение Тосканы может привести к ее переходу под скипетр напо¬
леоновской династии, в то время как создание сильного государства на Севере
полуострова дает гарантии стабильности и устраняет угрозу появления респуб¬
ликанских элементов (читавший депешу Александр II выразил беспокойство по
этому поводу следующим образом: «Лишь бы они внезапно не появились позднее!»).
Новое латинское государство, полагал Стакельберг, могло стать противовесом
«моральному преобладанию» Франции на континенте. «Итальянский гений,— с
явным удовлетворением констатировал он,— мне представляется довольно жи¬
вучим, чтобы породить подобное соперничество». Это он находил очень благо¬
приятным для будущего Европы. И поэтому, начав с заявления о безразличии
41 ASD Indict, v. I. Registro copialettere, busta 34.
42 АВПР, ф. Канцелярия 1860 г., д. 189, л. 50.
43 Там же, л. 51.
44 Там же, л. 50—51.
68
к судьбе Тосканы, посланник в заключение писал о незаинтересованности России,
как и Пруссии, в отмене того решения итальянского вопроса, к которому
отнеслись терпимо или которое поддержали западные кабинеты. Правда, им не
следовало, по его мнению, спешить с одобрением политического устройства;
вопрос о нем решался без их согласия, к тому же в ходе обсуждения были
задеты исповедуемые ими принципы, да и следовало подождать, пока новое
политическое устройство на полуострове обнаружит какие-то признаки прочности,
а правительство Виктора Эммануила даст доказательства силы и мудрости, т. е.
качеств, необходимых как внутри страны, так и вне ее.
Линия, которой, как посланник полагал, следовало придерживаться россий¬
скому правительству, была решительно одобрена Александром II, согласно его
пометам на депеше45.
Горчаков в письме Стакельбергу высказался в пользу расширения Пьемонта.
«Я доверительно добавлю (к тому, что он сказал Саули о том, что с политической
точки зрения интересы России не затронуты увеличением Пьемонта.— О. С.),
но лишь для Вас,— писал он,— что этим интересам, по моему мнению, даже
отвечало бы существование на Севере Италии достаточно сильной державы, с
тем чтобы и Франция и Австрия считались с ней»46.
Что касалось затронутого в связи с этим принципа, то в Петербурге теоре¬
тически предпочли бы реставрацию законных принцев при условии принятия
мер против восстановления влияния Австрии, но не видели в данной ситуации
практической возможности реализации такой альтернативы, кроме как путем
созыва конгресса на предложенных Петербургом условиях. Поэтому Горчаков
призывал Стакельберга придерживаться выжидательной позиции. Кроме того,
через Саули было указано, что «туринский кабинет, перекраивая по собственному
усмотрению и простым декретом карту Италии, которую не он начертал»,
задевает тем самым достоинство держав, подписавших акты Венского конгресса47.
Итак, можно с полным основанием утверждать, что Петербург весьма поло¬
жительно относился к расширению Пьемонта за счет присоединения Центральной
Италии, будучи убежденным в важности появления сильного государства по
соседству с Австрией и Францией. Не скрывая своих истинных намерений от
Турина, российская дипломатия тем не менее официально на них не настаивала,
ибо должна была рассматривать этот вопрос в контексте отношений с другими
державами, и в первую очередь с Францией, поскольку именно с Францией она
связывала свои надежды на решение жизненно важной для России проблемы
пересмотра статей Парижского договора, а также восточного вопроса, который
на Сене традиционно увязывали с итальянским. Это, впрочем, вовсе не исключало
расхождений между Петербургом и Парижем по конкретным вопросам, в част¬
ности, в связи с устройством Центральной Италии.
На позиции российского правительства отразились легитимистские воззрения
царя, но они не играли определяющей роли. Легитимистский принцип, которому
был привержен Николай I, все больше выглядел рудиментом и в правление
Александра II явно утратил былое значение: царь прибегал к нему скорее в
силу своего воспитания, чем убеждений, а Горчаков использовал это обстоятельство
в качестве ширмы для сокрытия подлинных мотивов занимаемой позиции, для
оттяжки решения по тому или иному вопросу, для тактических демаршей.
45 Там же, л. 78—79.
46 Там же, л. 641.
47 Там же, с. 640, 641.
69
© 1994 г.
Е. И. ФЕДОСОВА
ИДЕЯ ЕВРОПЕЙСКОГО ЕДИНСТВА
В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ
МЫСЛИ ФРАНЦИИ XVIII—XIX вв.
Идея европейского единства как мечта о «вечном мире» начала облекаться
в конкретные планы объединения европейских государств и построения единой
Европы для предотвращения военных конфликтов еще в XVIII в. Философы,
общественные деятели эпохи Просвещения исходили из того, что Европа — это
единое целое в культурно-историческом смысле. «Европа — это одна семья»,—
утверждал Вольтер. Европа представлялась сферой развития единой германо-ро¬
манской цивилизации, на время приведенной в неестественное для нее состояние,
под которым понималось разделение на множество враждующих друг с другом
государств. Отсюда и выход из этой ситуации виделся мыслителями и политиками
XVIII в. не в достижении каких-либо политических комбинаций, согласующих
различные государственные интересы, хотя план «вечного мира» И. Канта и
приближался к такому пониманию перспектив, а в унификации всего цивили¬
зованного европейского мира, универсализации его политических систем. В
XVIII в., и особенно в XIX в., стала очевидной экономическая взаимозависимость
европейских государств, явившаяся дополнительным фактором, способствовавшим
возникновению проектов объединения Европы.
Планы создания единой Европы сочетались с признанием естественного ра¬
венства всех европейских народов, правом народов на свой выбор, т. е. правом
на самоопределение, принцип, который станет движущим мотивом националь¬
но-освободительного движения в Европе в XIX в., и с принципом невмешательства
во внутренние дела соседних государств. В возможности создания среднеевро¬
пейского типа общества, в слиянии всех европейских государств в одну всеев¬
ропейскую федерацию виделся естественный путь развития европейской истории,
«зов разума», который ведет к гармонии, слиянию всех интересов и, следовательно,
к всеобщему процветанию. Наиболее активно идея федерации разрабатывалась
во французской философской и общественно-политической мысли.
Один из первых хорошо известных планов объединения Европы во имя
достижения «вечного мира» был обоснован в книге французского публициста
аббата Шарля де Сен-Пьера «Проект трактата, чтобы сделать мир постоянным» ’.
В 1713 г. он представил свой проект Утрехтскому конгрессу, на котором под¬
водились итоги длительной войны за «испанское наследство» 1701—1714 гг. На
долгие годы имя этого человека стало символом служения делу мира в Европе.
Прежде всего де Сен-Пьер показал, как сильны связи европейских народов, их
культур, историй, традиций: «Все европейские державы образуют между собой
1 Saint-Pierre Abbe de. Abrćgć de Projet de Paix perpetuelle. Rotterdam, 1729.
Строго говоря, первый известный проект создания союза государств в Европе появился еще
раньше, в XVII в., так называемый «Великий план», автором которого был министр французского
короля Генриха IV M. Сюлли. В его проекте уже прозвучали идеи о политическом равновесии в
Европе, о союзном совете, решающем все спорные вопросы, о вооруженных силах, которыми бы
располагал этот орган. Но проект Сюлли не предусматривал того, что было главным для де
Сен-Пьера — достижение «вечного мира». Это был план военно-политического союза западноевро¬
пейских государств, направленного против Турции, для вытеснения ее с Балканского полуострова.
70
род системы, в которую они объединяются одной и той же религией, одними и
теми же правами людей, нравами, литературой, торговлей и известным родом
равновесия, являющимся необходимым результатом всего этого» 2. Поэтому не¬
обходимо образовать «христианскую республику», в которой соединились бы все
европейские государства, включая и Россию, подобно старой германской империи.
Проект предусматривал и введение конституции, согласно которой высшим за¬
конодательным и судебным органом должен был стать единый сейм. Все спорные
вопросы предполагалось решать на общих конгрессах; гарантией выполнения их
постановлений призваны были стать общие вооруженные силы. Таким образом,
речь шла не о международном союзе государств, а о прочном государственном
объединении. Принять решение о такого рода объединении, по мысли де Сен-Пьера,
должны были правители государств. В русле ранней просветительской мысли де
Сен-Пьер идеализировал их добрую волю и считал возможным достичь гармонии,
воззвав к разуму государей. Особо он настаивал на гарантии суверенам тех
владений, которыми они обладали на момент заключения соглашений.
Проект де Сен-Пьера у реально мыслящих политических деятелей вызвал
усмешку, а австрийские дипломаты, представлявшие огромную империю, под¬
держали выгодные для них предложения и высказались за то, чтобы выработать
принципы, которые бы способствовали сохранению за суверенами их территорий
и охраняли существующие политические режимы 3. Утопичность этого проекта
достижения «вечного мира» очевидна была уже для современников. План не
давал ответа на принципиальные вопросы: как смягчить противоречия между
государствами, как объединить на платформе статус-кво государства с разными
стартовыми возможностями, как добиться повсеместного распространения идей
Просвещения и тем самым унификации духовной и политической жизни в
государствах с различным уровнем культурного развития. Политики ставили
элементарный вопрос: как достичь равноправия и соблюдения интересов всех
государств, если, скажем, Англия уже царствует на морях. Нельзя же было
всерьез рассчитывать, как это делал английский общественный деятель Уильям
Пенн, который в конце XVII в. опубликовал трактат «О настоящем и будущем
мире в Европе», что острых углов удастся избежать, построив круглый зал для
заседаний и имея «различные двери для входа и выхода с целью предупреждения
обид» 4.
Насмешки политиков не остановили философов. Проект де Сен-Пьера об¬
суждался многими просветителями XVIII в.— Г.-В. Лейбницем, Ж.-А. Кондорсе,
Ж.-Ж. Руссо, И.-Г. Гердером и др. Вера в могущество разума человека и
законодательной деятельности пронизывает размышления этих мыслителей. «Что
касается меня,— писал Кант,— то я питаю больше доверия к теории, которая
и призвана регулировать отношения между государствами, подобно тому, как
они регулируются людьми. Я верю, что она мало-помалу сумеет навязать земным
богам в качестве нормы поведения разрешение разногласий между отдельными
государствами таким образом, который подготовит эти всеобщие правовые узы
между нациями, это всемирное государство народов и сделает возможным его
создание»5. Руссо для популяризации идей де Сен-Пьера издал его работу в
1761 г. в кратком изложении, поддержав его идеи о европейской федерации во
имя достижения «вечного мира» в Европе. Руссо связывал реализацию таких идей
не с доброй волей государей, а с социально-политическими изменениями в обществе.
Одним из важнейших условий, необходимых для достижения «вечного мира»,
философы XVIII в. считали исправление несовершенной природы человека. Не¬
мецкий мыслитель И.-Г. Гердер выработал даже целую систему, как следует
воспитывать человека, чтобы добиться повсеместного распространения гума¬
2 Трактаты о вечном мире. М., 1963, с. 109.
3 Пресняков Л. Е. Александр I. Пг., 1924, с. 93.
4 Трактаты о вечном мире, с. 93.
3 Кант И. Сочинения, т. 6. М., 1966, С: 15.
71
низма, всеобщей справедливости и человечности в межгосударственных отноше¬
ниях 6.
Характерной особенностью философской и общественно-политической мысли
XVIII в. и отчасти XIX в. являлось представление о неком линейном развитии
истории, определенный европоцентризм. Западная Европа представлялась оазисом
разума и цивилизации во мраке язычества и дикости. Так, французский про¬
светитель Ж.-А. Кондорсе утверждал, что все народы должны стремиться к
состоянию цивилизованности, которого достигли французы и англо-американцы.
Сам Кондорсэ не выработал плана достижения «вечного мира», но считал, что
это прекрасная и, более того, неотвратимая перспектива, так как народы идут
к сближению в принципах политики и морали. Концепция равновесия сил как
основы международных отношений критиковалась и отвергалась. Кант отмечал,
что тщетно было бы надеяться на то, что искусное политическое равновесие
между государствами навсегда предотвратит конфликты: «Основывать всеобщий
мир на том, что называется равновесие сил в Европе — химера, призрак, по¬
рождение ума; это похоже на свифтовский дом, построенный архитектором
настолько точно сообразно всем законам равновесия, что достаточно было сесть
на него птице, чтобы он рухнул» 7.
В годы Великой французской революции стало ясно, что прекраснодушные,
гуманистические идеи о «вечном мире», европейской федерации, невмешательстве
государств в дела друг друга плохо сочетались с политической практикой, реальной
расстановкой сил на международной арене. Французская революция, начав с про¬
возглашения новых принципов внешней политики, которые защищали философы
XVIII в.— осуждение завоевательных войн, добрососедские отношения со всеми
народами, невмешательство в их внутренние дела,— кончила всплеском «револю¬
ционной» экспансии, политикой отстаивания естественных границ Франции, начер¬
танных самой природой. «Мы их достигнем,— говорил трибун революции Ж. Дан¬
тон,— дойдем до всех четырех сторон горизонта, до Рейна, до Океана, до Альп».
Революция породила нескончаемую цепь наполеоновских войн во имя дости¬
жения господства Франции на европейском континенте. Наполеон I стремился
установить это господство путем создания в Европе блока государств со сходными
политическими устройствами, посредством распространения французских правовых
норм и политических институтов. Возглавить этот блок должна была Франция.
Основные принципы такой политики были им сформулированы уже в 1802 г.,
вскоре после заключения Амьенского мира: «Необходимо, чтобы форма правления
окружающих нас государств приблизилась к нашей или чтобы наши политические
институты, насколько это возможно, гармонировали бы с их политическими
институтами. Всегда существует дух войны между старыми монархиями и новой
республикой» 8.
Современники определяли сложившуюся систему категориями международного
права — система тяготения или федерации, а французскую империю называли
«федеративным союзом суверенных государств, на деле полностью зависимых от
Франции» 9 10. Польский политический деятель Г. Коллонтай представлял «западную
империю» как солнечную систему, где Франция — солнце, а другие государства —
планеты первой и второй величины. «Тяготение и взаимное притяжение,— писал
он,— поддерживают одинаково и порядок среди этих держав, вынужденных
следовать за центральной силой» ,0.
Позднее, уже на острове Святой Елены, Наполеон говорил своему секретарю
Лас-Казесу, что его цель была благородна и высока — объединить народы Европы,
6 Гердер И.-Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977, с. 10—14.
7 Цит. по: Жорес Ж. Социалистическая история французской революции, т. 4. М., 1981, с. 109.
8 Цит. по: Senkowska-Gluck М. Donacje napoleońskie w Księstwie Warszawskiem. Warzsawa, 1968,
s. 44.
9 Внешняя политика России (далее — ВПР), серия I, т. 4. М., 1965, с. 71.
10 KollqtaJ Н. Uwagi nad terazniejszem położeniem tej części ziemi polskiej Która od pokoju Tylżyckiego
zaczęto zwać Księstwem Warszawskiem. Lipsk, 1808, s. 99.
72
искусственно разделенные «на множество политических единиц, и составить
единую европейскую семью» с единым конгрессом для решения общих дел и
охраны мира. «Это объединение,— продолжал он,— произойдет рано или поз¬
дно. Импульс уже дан. И я не думаю, что мое поражение и уничтожение
моей системы даст равновесие Европе. Будущее за конфедерацией великих
народов» ”. Бесконечные войны Наполеона I преследовали более прозаическую
цель — установление гегемонии Франции в Европе. Но даже сама эта идея,
высказанная французским императором на острове Святой Елены, знамена¬
тельна — значит, она витала в воздухе, отражала настроения передовых кругов
общества. Наполеон I сознательно создавал о себе «легенду»: достижение мира
путем создания конфедерации европейских народов считалось возвышенной,
достойной задачей, заслуживающей всяческого внимания, в том числе и у
потомков. Французский император хотел внушить своим современникам и
последующим поколениям, что его кровопролитные войны велись во имя
высокой цели — новой организации Европы, которая отвечала бы интересам
всех народов. Как человек талантливый, неординарный, он подхватил одну
из самых популярных идей своего времени.
Некоторые идеи эпохи Просвещения мечтал осуществить в практической
международной деятельности российский император Александр I. Уже в начале
своей борьбы с Наполеоном I он строил планы рационального преобразования
международных отношений для достижения стабильности в Европе, противопо¬
ставляя их планам Наполеона. Международное сообщество, по мнению Алек¬
сандра I, должно быть основано на некоем равновесии, которое возможно при
соблюдении интересов всех государств. В инструкции, данной им в 1804 г.
Новосильцеву, отправлявшемуся в Лондон со специальной миссией, Александр
I предписывал ему попытаться убедить Англию отказаться от своего морского
господства для «обеспечения прав и интересов других держав на началах порядка
и справедливости». Рассуждая о будущем Европы, Александр I писал: «Конечно,
здесь идет речь не об осуществлении мечты о вечном мире, но все же можно
было бы во многом приблизиться к благам, которые ожидаются от такого мира,
если бы в договоре, который будет заключен после всеобщей войны, удалось
зафиксировать на основе ясных и точных принципов требования международного
права» ,2. И даже возможно, считал он, создать союз, постановления которого
образовали бы новый кодекс международного права. Далее император развивал
многие идеи, которые высказывал аббат де Сен-Пьер: о европейском союзе как
третейском судье, о создании единых вооруженных сил, которые бы использовались
европейским сообществом в случае, если кто-то не подчинится принятым союзом
решениям.
Определенным продолжением этих взглядов Александра I было образование
по его инициативе Священного союза в 1815 г., постоянно действующего органа,
освященного идеей охраны христианской религии. Заявление о взаимопомощи
всех христианских государей сначала было подписано Россией, Австрией и Прус¬
сией, а затем к нему присоединились все континентальные монархи, кроме папы
римского и турецкого султана. Старая «беспринципная» политика, когда на
политические события у соседей смотрели исключительно с точки зрения соб¬
ственных интересов, была отброшена (в годы наполеоновских войн она предельно
ясно показала свою уязвимость), и была выдвинута концепция о необходимости
признания известных принципов международных отношений и защиты их по¬
стоянным союзом государств.
Однако конкретно-историческая обстановка 1814—1815 гг. предопределила
реальную наполняемость этого союза, его формы, а главное тот принцип, который
он должен быд защищать — принцип легитимизма. «Священный союз,— отмечал
Н. И. Кареев,— заключен с целями миролюбивого улаживания международных
11 Цит. по: Renouvin Р. Les idóes et les projets d’Union еигорёеппе au XIX. Paris, 1931, p. 463.
12 ВПР, серия I, t. 2. M., 1961, c. 146—148.
73
столкновений, но сделавшийся органом общеевропейской реакции в обстановке
очень существенных социально-экономических и политических изменений, ко¬
торые гряли в Европе в период становления капиталистических форм производства
и соответствующих им форм политической власти, социальных структур»,3.
Священный союз вошел в историю как орган с резко очерченной монархиче¬
ско-клерикальной идеологией, служащей делу подавления революций и полити¬
ческого свободомыслия, где бы они ни проявились.
Заключительным аккордом просветительских планов по вопросам междуна¬
родных отношений можно считать работу Клода Анри де Сен-Симона, написанную
им в сотрудничестве с Огюстеном Тьерри, «О реорганизации европейского об¬
щества» ,4. Это был призыв, обращенный к Венскому конгрессу, который, по
мысли авторов, должен был использовать уникальный шанс, данный ему историей,
для реорганизации международных отношений. Но для этого, отмечал Сен-Симон,
необходимо покинуть «колею старой дипломатии» и кардинальным образом пре¬
образовать облик Европы — мир возможен на основе коренных социальных и
политических изменений во всех европейских странах. Он предлагал ввести в
них конституционные порядки, т. е. унифицировать политические системы стран
Европы. Сен-Симон отмечал, что необходимо соединить европейские народы
путем создания единых политических институтов и единого федерального пра¬
вительства, полностью независимого от национальных правительств. Этот обще¬
европейский парламент должен был стать высшим органом для решения спорных
вопросов, создал бы единый кодекс морали для всех европейских народов,
руководил бы организацией общественных работ в Европе, строительством дорог,
каналов, кроме того, организовал бы переселение излишнего населения из
Европы в другие страны. Особо подчеркивал Сен-Симон некий «единый интерес
европейского общества».
Начать реализацию этого проекта надо, как считал Сен-Симон, с достижения
согласия и, в перспективе, союза между Францией и Англией как первых в
Европе стран, принявших парламентскую форму правления. Одновременно Сен-
Симон отстаивал идею суверенитета национальных государств, но полагал, что
федерация ни в коей мере не подорвет этого суверенитета. Работа Сен-Симона
в какой-то степени суммировала идеи, выдвинутые общественно-политической
мыслью XVIII в., и как бы подвела черту под этими дискуссиями.
Венские трактаты, перекроившие карту Европы с полным забвением нацио¬
нального принципа, и Священный союз легитимных монархов против их народов
почти на полстолетия обеспечили мир в Европе, но одновременно препятствовали
процессу становления национальных государств с конституционным демократи¬
ческим устройством. Эти два фактора — борьба народов за национальное госу¬
дарство, а рождавшееся индивидуалистическое общество тяготело к национальному
государству, и конституционное устройство — определяли основные направления
передовой общественной мысли по вопросам внешней политики. XIX в. не
отказался от самой идеи федерации европейских народов, но несколько изменил
акценты в постановке этой проблемы.
Прежде всего продолжался поиск, выявление духовной сущности Европы —
от чего и к чему идет история Европы. Для этого направления важны взгляды
и деятельность выдающегося французского историка, видного представителя фран¬
цузского либерализма первой половины XIX в. Франсуа Гизо. В книге «История
цивилизации в Европе» Гизо впервые стал широко пользоваться понятием ев¬
ропейская цивилизация, подразумевая под ним «сообщество различных, но сход¬
ных между собой народов и государств» |5.
13 Кареев Н. И. История Западной Европы в новое время, т. 4. СПб., 1913, с. 309.
14 Saint-Simon С. Н. De la reorganisation de la Socićtć europeenne. Oeuvres, t. XV(I). Paris, 1865.
15 Guizot F. Mćmoires pour servir A I’histoire de mon temps, v. IV. Paris, 1851, p. 4; idem. Histoire
de la civilisation en Europe depuis la chute de I’Empire romain jusqu’A la revolution franęaise. Paris,
1863, p. 35.
74
При этом Гизо считал, что унификация политических систем в Европе, даже
если это будет самая передовая представительная система, чего требовали многие
французские политические деятели после революции 1830 г. во Франции,—
опасная фантазия, которая приведет французский народ к пропасти и вызовет
отпор не только среди правителей Европы, но и у ее народов. Выступая во
французском парламенте 15 января 1831 г., он заявил: «Французская революция
(имелась в виду революция 1789 г.— Е. Ф.) с ее стремлением навязать Европе
свои принципы вызвала отпор не только у правителей, но и у народов! Это
большой для нас урок! Мы не имеем права так быстро забывать его» |6. Гизо
писал, что подходит к концу «время территориальных потрясений, производимых
одними лишь военными средствами и служащих лишь прихоти завоевателя».
Поэтому главным принципом взаимоотношений европейских народов должны
быть мир и невмешательство во внутренние дела друг друга. Характерно, что
Гизо называли «Наполеоном мира».
Конечно, выдвижение Францией в 1830 г. принципа невмешательства как
основы международных отношений для Июльской монархии имело и чисто
прагматический характер: необходимо было воспрепятствовать распространению
революционных идей внутри страны и обосновать законность политических
изменений во Франции, происшедших в 1830 г. На данный факт ясно указал
министр иностранных дел Франции Ги Моле в беседе с российским послом в
Париже А. О. Поццо-ди-Борго: «Эта доктрина неразрывно связана с прочностью
трона Луи Филиппа, так как в противном случае вмешательство и во французские
дела тоже следовало бы признать законным»,7. Выдвижение и отстаивание
названного принципа становится в годы Июльской монархии скорее аргументом
во внутриполитических дискуссиях. В реальных же внешнеполитических дейст¬
виях Франция не раз отходила от этого принципа.
Не отказываясь от идеи создания общеевропейской федерации, французские
политические деятели 30—40-х годов XIX в. сузили ее до создания союза
государств со сходным политическим устройством и, прежде всего, союза Франции
и Англии |8. Казалось, что единство политических систем должно толкнуть эти
державы друг к другу и расколоть Европу по идеологическому принципу на два
блока: Франция и Англия с одной стороны, Австрия, Россия и Пруссия — с
другой. При этом считалось, что Пруссия с ее тягой к либеральным реформам
в будущем присоединится к Англии и Франции. Необходимость союза с Англией
диктовалась и конкретной внешнеполитической задачей — вывести Францию из
международной изоляции, упрочить ее международные позиции. Однако опыт
дипломатических переговоров 30—40-х годов XIX в. продемонстрировал, что
действительного и устойчивого сближения двух буржуазных государств в Европе
на основе лишь общности либеральных политических институтов не произошло.
Непосредственные внешнеполитические противоречия, торговое соперничество
оказались сильнее и не допустили стабильного сближения. Союз с Англией был
заключен несколько позднее и не на идейной основе, а в результате подготовки
Восточной войны 1853—1856 гг.
XIX в.— время крайней политической нестабильности в Европе, постоянного
противостояния общества властным структурам. Идеи федеративного устройства
Европы из прекраснодушной мечты, облеченной в форму подробно разработанных
проектов будущего устройства Европы, превращались в политический лозунг,
который использовался в борьбе с существующими режимами, в борьбе за
коренное переустройство европейского общества.
Революции 1848—1849 гг., казалось, должны были кардинальным образом
16 Guizot F. Histoire parlementaire de France. Recueil complet des discours prononcćs dans les chambres
de 1819—1848, t. I. Paris, 1863, p. 191 — 192.
17 Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными
державами, т. 15. СПб., 1909, с. 115.
18 Федосова Е. И. Становление внешнеполитического курса Июльской монархии во Франции
(1830—1834 гг.).— Вестник Московского университета, серия 8. История, 1989, № 2.
75
изменить карту Европы, смести существующие политические режимы, способ¬
ствовать рождению новых суверенных государств. В этой ситуации вновь ожив¬
ляются разговоры о необходимости изменения самой сути межгосударственных
отношений народов Европы. Рождается новая формулировка — «Соединенные
Штаты Европы». Ее выдвинул друг крупного политического деятеля, одного из
вождей национально-освободительного движения в Италии Д. Мадзини Карло
Каттанео: «Мы будем иметь мир единственно тогда, когда создадим Соединенные
Штаты Европы». Во Франции в защиту этой идеи зазвучал голос Виктора Гюго.
В августе 1849 г. по инициативе широких общественных кругов Европы и
Америки в Париже состоялся первый Конгресс Мира. Он собрал более 800
делегатов из разных стран Европы и Америки. Председателем этого конгресса
был выбран Гюго, который во вступительной речи заявил, что «эта святая, эта
великая мысль — мир во всем мире, неразрывное единение всех наций» — эта
мечта осуществима: «Настанет день, когда единственным полем битвы будут
рынки, открытые для торговли, и умы, открытые для идей. Настанет день, когда
пушки будут выставляться в музеях... Настанет день, когда мы увидим два
гигантских союза государств — Соединенные Штаты Америки и Соединенные
Штаты Европы» |9.
Гюго подчеркивал, что цель «разумной и правильной политики в том, «чтобы
признать права всех наций, воскресить историческое единство народов и путем
установления мира во всем мире навеки сочетать это единство с цивилизацией» * 20.
Революции 1848—1849 гг. не изменили карты Европы, но события эти оставили
название «прекрасного будущего» — «Соединенные Штаты Европы».
Конгрессы Мира еще не раз проходили в Европе — в 1867 г., в 1869 г.,—
неизменно собирая большое количество участников. К конгрессу 1867 г. в Париже
был выпущен манифест, подписанный В. Гюго, Л. Бланом, Э. Кинэ: «Мир не
может быть сохранен, если свободные нации не объединятся в Конфедерацию» 21.
В 1869 г. на Конгрессе Мира, который вновь проходил под председательством
Гюго, формулировка «Соединенные Штаты Европы» была заменена на «Федерацию
народов Европы». Открывая конгресс, Гюго заявил, что во имя мира «мы хотим
великой Республики всего континента» 22.
Французский историк, изучавший протоколы Конгрессов Мира, П. Ренувен
отмечал, что при всей активности движений за мир и объединение Европы,
совершенно очевидно, что участники были более озабочены борьбой с «деспо¬
тическими режимами», нежели организацией межгосударственных отношений 23.
Во второй половине XIX в. Конгрессы Мира стали частью политической жизни
стран Европы, они отражали все социально-политические оттенки общества и
превратились в форумы борьбы за установление республиканской формы прав¬
ления. Ренувен подчеркивал, что почти все активные сторонники федеративного
устройства Европы были убежденными республиканцами. Они считали, что
способствовать процессу объединения Европы должны два фактора: распростра¬
нение повсюду республиканской формы правления и ... национальные движения.
Логика национальных движений не принималась в расчет, учитывалась лишь
внешняя их направленность — борьба с существующими абсолютистскими режи¬
мами. Проблема федеративного устройства Европы из сферы теоретических
построений перешла в область политическую — организация социального протеста
против существующих режимов повсюду в Европе. Весь пафос публикаций,
выступлений на Конгрессах Мира, отмечал П. Ренувен, был направлен на то,
чтобы убедить всех, что враждовать между собой могут только деспотические
режимы, но не народы. И это имело свои результаты.
•9 Гюго В. Собр. соч., т. 15. М., 1956, с. 207—209.
20 Там же, с. 213.
21 Renouvin Р. Op. cit., р. 470.
22 Гюго В. Указ, соч., с. 437.
23 Renouvin Р. Op. cit., р. 471.
76
Французское общество того времени находилось в плену неких ложных
представлений о расстановке сил на международной арене. Вот любопытный
пример. Французская общественность выступала против проводившегося фран¬
цузским правительством курса на сохранение Германской конфедерации в форме
1815 г. Она была убеждена, что становление национальных государств (и прежде
всего германского государства) — это путь к торжеству мира в Европе. Всякие
известия о росте антифранцузских настроений в германских землях, а они
нарастали в связи с развитием объединительных тенденций в германских землях,
сообщения французских дипломатов о дискуссиях в германской прессе о судьбе
Эльзаса и Лотарингии расценивались как интриги врага демократии австрийского
канцлера К. Меттерниха. В общественном сознании именно Австрия выступала
как общий враг и германского и французского народов. Бережно сохранялся
миф о якобы приверженности немцев, особенно рейнской провинции, к Франции,
как «символу свободы, равенства всех народов». А. Тьер, видный политический
деятель Франции, историк, был глубоко убежден, что при появлении французской
армии на германской границе все население германских государств с радостью
ее встретит. Более того, в едином германском государстве видели фактор прогресса,
безопасности Франции и гарантии мира в Европе 24 *. Такие взгляды разделяли
Ж. Мишле, В. Гюго, А. Ламартин.
Крупномасштабное переустройство Европы, ее гармоничная организация стали
идефикс французского императора Наполеона III. Достичь этого, счит^ он,
можно только окончательно разрушив Европу 1815 г., дав возможность востор¬
жествовать «принципу национальностей». Наполеон III заявлял: «В Европе 30
млн. французов, 15 млн. испанцев, 30 млн. германцев, 20 млн. поляков. Я хотел
бы сделать из каждого народа национальное государственное образование»23.
Торжество идеи «государства-нации» позволит, считал он, свободным равноправ¬
ным нациям образовать новое объединение, прочное и главное — более отвечающее
интересам народов, чем братство монархов, которое предлагал Александр I.
Франции в этой реорганизованной Европе отводилась главенствующая роль,
французский император мечтал вернуть ей естественные границы на Рейне и в
Альпах, были у него и планы объединения латинских народов под гегемонией
Франции. Но подобно Александру I Наполеон III исходил из отвлеченной,
абстрактной идеи, не учитывал реальную международную ситуацию в Европе.
Министр иностранных дел Наполеона III, дипломат старой школы Друэн де
Люис, считал необходимым для Франции искать пути к сближению с Австрией,
этот союз мог дать в будущем выгодную для Франции дипломатическую ком¬
бинацию, помочь противостоять возрастающему влиянию Пруссии в Европе.
Наполеон III какое-то время колебался и в конце концов отказался от этих
планов. Он оставил себе свободными руки для масштабных изменений. В этой
не до конца ясной программе, планы которой он вынашивал, наиболее неотложной
задачей представлялось Наполеону III восстановление национального единства
Италии.
Франко-прусская война 1870 г. разрушила многие иллюзии, которыми жил
XIX в. Она вызвала подлинный шок в общественных настроениях. Французский
историк, писатель Ж. Э. Ренан отмечал 15 сентября 1870 г., что эта война —
самое большое несчастье, потрясшее в последнее время цивилизацию, так как
она показала, к каким последствиям может привести слепое поклонение «наци¬
оналистическому принципу». Ренан подчеркивал, что интеллектуальное и мо¬
ральное величие Европы в союзе Германии, Англии и Франции. Поэтому выход
из кризиса в преодолении поклонения «националистическим принципам». Высшим
идеалом для всех наций должна быть федерация европейских народов 26. Однако,
24 Owsinska A. La politique de la France envers I’Allemagne А l’ćpoque de la monarchie de Juillet.
1830—1848. Warszawa, 1974, p. 41.
23 Desternes 5., Chandert H. Napolćon III — homme du XX siacie. Paris, 1961, p. 275.
26 Renouvin P. Op. cit., p. 472.
77
как этого добиться, никто не знал, каких-либо конструктивных планов такого
слияния европейская общественно-политическая мысль того времени не предло¬
жила.
Еще в 1869 г. в Дрездене была создана «Лига за европейское единство». Во
Франции ее возглавлял профессор философии, журналист, в молодости сен-си-
монист Шарль Лемонье. В 1872 г. он выпустил брошюру «Соединенные Штаты
Европы», где среди многих трудностей, мешающих европейскому объединению,
назвал «националистическую гордость» и «патриотический фанатизм». Некоторое
время под его редакцией выходил журнал «Соединенные Штаты Европы». Но
с середины 80-х годов Лемонье отказался от издания журнала, так как не видел
в ближайшем будущем возможности объединения Европы.
С XVIII в. идея о создании европейской федерации во имя достижения
«вечного мира» прочно вошла в европейское сознание. Предварительным условием
такого объединения считалось вначале распространение идей Просвещения, а в
XIX в.— социальное и политическое переустройство государств на демократиче¬
ских принципах.
Прекрасный, гуманистический идеал далеко опередил и сознание и возмож¬
ности времени. Но, думается, верно наметил историческую перспективу. Идея,
которая была в XVIII—XIX вв. для многих чем-то вроде смысла исторического
развития Европы, торжества исторического прогресса, лишь в наше время обретает
с великими трудностями некую реальность.
78
© 1994 г.
М. А. ДОДОЛЕВ
ВЕНСКИЙ КОНГРЕСС 1815 г.
В СОВРЕМЕННОЙ ЗАРУБЕЖНОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
После второй мировой войны в Западной Европе и Америке появилось много
монографий и статей, посвященных Венскому конгрессу и международным
отношениям первых лет Реставрации. В этих работах особо подчеркивалось
значение Венского конгресса для истории Европы и современных международных
отношений.
Ниже рассматриваются основные направления и концепции этих работ, при¬
чины их появления, мотивы, стимулировавшие изучение данной тематики.
До окончания первой мировой войны Венскому конгрессу не было посвящено
ни одного специального исследования ’. Положение резко изменилось после первой
и особенно, как сказано выше, второй мировой войны. Трагедия этих войн,
затмившая масштабами бедствия наполеоновской эпохи, побудила некоторых
исследователей попытаться понять причины относительной устойчивости Венской
системы и с этой целью пересмотреть («ревизовать») ее оценки, данные историками
XIX в. («традиционалистами»).
Отказавшись от идеализации обанкротившейся Версальской системы (1919—
1920 гг.), ее «национальных» и «государственных» принципов, историки стали
склоняться к идее европейской интеграции. Показательно авторитетное мнение
видного итальянского философа и историка Бенедетто Кроче, считавшего, что
«логика вещей заставит державы-победительницы воссоздать Священный союз...
т. е. альянс международного характера, который защищал бы их от Германии
и Японии»1 2 и предупредил бы таким образом возникновение третьей мировой
войны.
Интерес к Венскому конгрессу, обеспечившему сохранение относительно дли¬
тельного периода мира, стимулировался дискуссиями о типе или модели новой
системы международных отношений в век атома и космоса, а также размыш¬
лениями о новом этапе европейской цивилизации3: ведь именно в 1815 г. в
теорию и практику международных отношений вошли понятия «цивилизованные
нации», была запрещена работорговля, объявлен нейтралитет Швейцарии, принят
принцип речного судоходства, создана Германская конфедерация («союз»).
Пересмотр оценок Венского конгресса и вообще эпохи Реставрации уже в
первые послевоенные годы стал частью ревизии взглядов на роль революций и
1 Webster С. К. The Study of International Politics. London, 1923, p. 7; Srbick H. R. Metternich,
Bd. 1—3. Wien, 1925—1954. Труды Уэбстера и историков его школы заложили основы современной
историографии рассматриваемого вопроса. Большое влияние на исследователей оказал также труд
австрийского историка Г. Р. фон Србика.
2 Б. Кроче — А. Омодео, 20 ноября 1944 г.— Carteggio Croce — Omodeo. А сига di Marcello
Gigante. Napoli, 1978, p. 217. Ранее Кроче скептически оценивал Лигу наций, отрицательно относился
к Священному союзу и резко высказывался против попыток представить его «прообразом будущей
организации европейских народов».— Croce В. Storia d’Europa nel secolo decimonono. Bari, 1972,
p. 55—56.
3 Американский историк Эрнст Кнэптон еще в 1939 г. высказал мнение, что период истории
Европы, открытый Венским конгрессом, был «одним из самых созидательных периодов нового
времени».— Knapton Е. J. The Lady of the Holy Alliance. New York, 1939, p. 3.
79
контрреволюционных движений, демократии и диктаторских режимов. В разных
странах этот пересмотр имел свою специфику и, несомненно, влиял на подход
к международным отношениям. Традиционные взгляды на наполеоновскую эпоху
как непосредственное продолжение Великой французской революции и на на¬
полеоновские войны как продолжение оборонительных войн революции, утвер¬
дившиеся в историографии в конце XIX — начале XX в. под влиянием А. Сореля
и его школы, наложили отпечаток на оценку историками последствий наполе¬
оновских войн и Венского конгресса 4.
Стремясь объяснить причины относительной стабильности Венской системы 5,
исследователи обратили внимание на ее идейные основы. По их мнению, в
отличие от Версальской системы с ее принципом «самоопределения наций»
Венская система в большей степени учитывала «конструктивные аспекты» эпохи
Просвещения и Французской революции 6 7. Таким образом, взгляд на Венский
конгресс, как на проявление феодальной реакции, основанное на принципе
«легитимизма», подвергался переосмыслению^. Одновременно были пересмотрены
и устоявшиеся взгляды на «систему Меттерниха». Уже 28 декабря 1950 г. собрание
Американской исторической ассоциации заслушало доклад преподавателя одного
из колледжей П. Вирека «Новый взгляд на Меттерниха», в котором аргументи¬
ровалась необходимость такой переоценки: результаты второй мировой войны,
означавшие крах милитаристских и националистических идей, показали, что
традиционная критика Меттерниха, особенно острая в гитлеровской Германии,
несостоятельна. «Выход,— писал Вирек,— состоит в том, чтобы вернуться к духу
Венского конгресса с его признанием европейской целостности, отказом от фе¬
тишизации национального суверенитета, что, может быть, является единственным
средством для Запада, позволяющим объединить усилия и предупредить советскую
агрессию 8. Ссылаясь на Меттерниха, Вирек предлагал понятию «родина» пред¬
почесть понятие «все человеческое сообщество». «В свете двух мировых войн,
крематориев и концлагерей, создававшихся современным национализмом,— ут¬
верждал он,— стандартная риторика о «деспотизме» Меттерниха звучит фаль¬
шиво». Заслуга австрийского канцлера, считал он, будто бы состоит в том, что
он первым предупредил об опасности национализма и стремился превратить его
представителей в «приверженных принципу терпимости европейцев» 9. Возвели¬
чивая Меттерниха, Вирек крайне отрицательно оценивал революции в Испании
и итальянских государствах в 1820—1823 гг. Антиисторизм рассуждений Ви¬
река, несостоятельность его аналогий ярко проявлялись в отождествлении им
национальных движений периода наполеоновских войн и первых лет Рестав¬
4 Stearns J. В. The Role of Metternich hrUndermining Napoleon. Urbana, 1948; Albrecht-Carrie R.
Diplomatic History of Europe since the Congress of Vienna. New York, 1958, p. 15—16; Seton-Watson
H. The Russian Empire 1801 —1917. New York, 1967; Metternich’s Europe. Selected Documents. Ed. by
M. Walker. London, 1968, p. 7. Несостоятельность идеализации наполеоновских войн и изображения
их «прямым продолжением освободительных войн Великой французской революции* показал на XII
международном конгрессе исторических наук (Вена, сентябрь 1965 г.) российский историк
А. Л. Нарочницкий. См.: Новая и новейшая история, 1965, № 6.
5 Мнения историков по этому вопросу различны: одни считают, что Венская система существовала
до 1914 г., другие утверждают, что она рухнула в результате объединения Германии и Италии и
что порядок, основанный на «династическом принципе*, был заменен порядком, признавшим нацию
в качестве основы государства. «Речь идет не только об изменении традиционного соотношения
равновесия, речь идет о настоящей революции, меняющей сами основы международной политики*.—
Beloff M.t Renouvin Р., Schnabel F.b Valsecchi F L’Europe du XIX et du XX sićcle (1815—1914).
Problćmes et interpolations historiques. Paris, 1964, p. 269.
6 Gonda E. Versailles ou Vienne? — Quelques problemes de la reconstruction eurcpeenne. Neuchatel,
1945, p. 141 — 144.
7 Beloff M. e. a. Op. cit., p. 215—216; Droz J. Histoire diplomatique de 1648 й 1919. Paris, 1958,
p. 284; Thadden R. R’estauration und napoleonische Erbe. Wiesbaden, 1972, p. 66.
8 Viereck P. New Views on Metternich.— Review of Politics, 1951, № 2. Позднее Вирек признал,
что его попытка взглянуть на современные мировые проблемы «сквозь призму Меттерниха* была
неудачной. •
9 Viereck Р. Conservatism Revisited. New York, 1965, p. 17.
80
рации с воинствующим национализмом конца XIX — первой половины
XX в. 10 11 12 13
Суждения Вирека стали предметом дискуссии. Их поддержал французский кон¬
сервативный историк Г. Бертье де Совиньи. «В некоторых отношениях,— писал
он,— Меттерних нам кажется предшественником более современным, чем какой-то
Бисмарк. На Венском конгрессе, на котором под его эгидой родилась Европа XIX в.,
другие деятели, быть может, играли более блестящую и решающую роль —
Александр I, Каслри, Талейран,— но 10 лет спустя они покинули сцену; только
один из творцов этого великого конгресса, Меттерних, продолжал действовать в
качестве упорного хранителя его решений, в качестве „стража порядка"» ".
В ряде трудов, таких, как «Реставрация», «Меттерних и его время», «Меттерних
и Франция после Венского конгресса», построенных на документах архивов
франции и Австрии, Бертье де Совиньи развил свои взгляды. Очень высоко
оценивая Меттерниха и французских Бурбонов, историк доказывал, что период
Реставрации был «одним из самых счастливых периодов истории Франции», и
называл его «спасительной передышкой». Июльская революция 1830 г., первая
революция XIX в., имевшая широкий международный резонанс, будто бы была
«результатом случайности», ее вполне можно было избежать ,2. Идеализируя
австрийского канцлера, французский историк оправдывал вооруженные интер¬
венции Священного союза, называя их «полицейскими операциями», осуществ¬
лявшимися якобы в целях «защиты общих интересов» ,3.
В обстоятельной монографии «Меттерних и Франция после Венского конгресса»
французский историк доказывал, что Меттерних оказал большую услугу Европе
и Франции, помешав России осуществить вооруженную интервенцию против
Испании в 1820—1823 гг. 14 15 16 17
С «ревизионистским», или апологетическим, направлением согласились не
все исследователи. Его подвергли критике как французские историки-«традици-
оналисты» —исследователи школы А. Сореля, так и итальянские последователи
Б. Кроче, а также марксисты. Один из соратников Кроче, президент Междуна¬
родного комитета исторических наук Ф. Шабо (1901—1960) заметил: «Меттерних
отказывается от понятий нации и родины, как и от идеи свободы: все эти
могучие духовные силы, унаследованные от эпохи революции, Меттерних не
только игнорирует, но и стремится уничтожить. Всему, что является революцией,
он заклятый враг» ,5.
Критически высказывался против «открытия Меттерниха» итальянский историк
В. Матури ,6, испытавший влияние Кроче. Неоднозначно оценивая Венский кон¬
гресс, он подчеркивал большое влияние геополитического фактора, проблемы
«равновесия сил», бывшей, по его мнению, центральной идеей внешней политики
нового и новейшего времени, делал выводы о том, что Венский конгресс, бесспорно,
дал «блестящие результаты», но создал «Европу абсолютных монархий», не
учитывавшую уроков и последствий революции: «Замечательные в области по¬
литико-юридической и высоко оцененные историками, дипломатами и юристами
в области этико-политической решения Венского конгресса были ничтожными,
полностью противоречившими всем идеалам» ,7. Называя Меттерниха «гениальным
10 По этому вопросу см.: Проблемы советско-итальянской историографии. Материалы советско-
итальянской конференции историков 12—14 октября 1964 г. М., 1966, с. 136—140. Еще в 1939 г.
один из последователей Б. Кроче, ректор неаполитанского университета А. Омодео назвал перенесение
идей современных националистов в эпоху Меттерниха «абсурдным и анахроническим». См.: Omodeo А.
Difesa del Risorgimento. Torino, 1956, p. 590—598.
11 Bertier de Sauvigny G. Metternich et le Congr£s de Vienne.— Le Congres de Vienne et 1’Europe.
Bruxelles, 1964, p. 15—17.
12 Idem. Au soir de la monarchie. La Restauration. Paris, 1979, p. 461.
13 Idem. Matternich et le Congres de Vienne, p. 17.
14 Idem. Metternich et la France apres le Congrćs de Vienne. Paris, 1970, p. 651.
15 Chabod F. Storia dell’ idea d’Europa. Bari, 1962, p. 157.
16 Maturi W. Scoperta di Metternich.— Il Corriere della Sera, 31.1.1953.
17 Цит. no: Salvadori M. L. Walter Maturi.— Nuova Rivista Storica, 1967, p. 414.
81
дипломатом», Матури подчеркивал, что его идеал был ограниченным: рассматривая
«равновесие сил» как средство сохранения «старого порядка» и обеспечения
европейского мира, Меттерних не придавал значения тому факту, что этот мир
основывался на солидарности монархов, находившихся в постоянной войне со
своими подданными |Я.
Не согласился с Виреком и ветеран европейской историографии Г. Р. фон
Србик. «Невыразимо путаную картину современности рисует либеральный кон¬
серватизм Питера Вирека»,— заметил он по поводу работ американского ученого ,9.
ГС апологетической оценкой Венского конгресса и Меттерниха не согласился
английский историк Л. Симен. В небольшой книге «От Вены до Версаля»,
неоднократно переиздававшейся как в Англии, так и в США, Симен высказался
против утверждений, будто постановления Венского конгресса в течение дли¬
тельного времени предохраняли Европу от новых войн. «Правильнее было бы
сказать,— писал он,— что они не содержали зародышей новых войн между
великими державами и таким образом были лучше, чем решения Утрехтского
или Версальского конгрессов»18 19 20. Симен отверг мнение о том, что решения
конгресса были основаны на принципе «легитимизма». По его словам, этот
принцип фактически не распространялся ни на Польшу, ни на Бельгию, ни на
Норвегию, ни на Северную Италию. Государственных деятелей, в частности
участников Венского конгресса, следует критиковать за то, что они могли
сделать, но не сделали, а не за то, что они не могли сделать. «Вина деятелей
Венского конгресса состоит не в том, что они в 1815 г. повернули назад колесо
истории, а в том, что они рассчитывали удержать это колесо в неподвижности
в течение полустолетия» 21. Ответственность за ту «негативную политику», которая
проводилась в последующий период, падает на деятелей того времени, а не на
участников Венского конгресса^
В отличие от Парижской конференции 1919 г. Венский конгресс не создал
новых проблем, не провозгласил иллюзорную независимость небольших госу¬
дарств. Если после Венского конгресса и возникали новые войны, то причина
их заключалась не в Венских трактатах, а в политике, которую вопреки за¬
ключенным договорам проводили отдельные державы^
Приведенную точку зрения поддержал и профессор Ратджерского университета
США Роберт Канн, назвавший «более плодотворным» то направление исследо¬
ваний, в результате которого вообще отрицается мнение, что Венская система
предохраняла общий мир в течение 1815—1914 гг.22
Говоря о «хрупкости» существовавшего в XIX в. порядка, другой английский
историк, Бартлетт, указал, что в течение 40 лет, начиная с 1815 г., ни одно
государство не могло пойти на «неоправданный риск» войны, принимая во
внимание, что ее последствием будут такие потрясения, которые не только
ликвидируют венские договоры, но и сметут с лица земли «существующий
политический и социальный порядок». Бартлетт назвал эпоху Реставрации «эпохой
осторожных государственных деятелей, таких, как Меттерних и Нессельроде,
глубоко сознававших внутреннюю слабость своих стран и опасность малейшего
нарушения статус-кво» 23.
^Рассматривая созданную в результате Венского конгресса «систему пентархии»
как «высшую точку в истории международных отношений», некоторые историки
подчеркивают, что, хотя дискуссия вокруг идеи европейской федерации проис¬
ходила еще в XVIII в., только во времена Венского конгресса благодаря принципам
18 Maturi W. Metternich.— Question! di storia contemporanea, v. 3. Milano, 1952.
19 Srbick H. R. Op cit. Bd. 3. Quellenveroffentlichungen und Literatur. Wien, 1954, S. 34.
20 Seaman L. С. B. From Vienna to Versailles. London, 1955, p. 9.
21 Ibid., p. 6.
22 Kann R. A. Metternich: A Reappraisal of His Impact on International Relations.— Journal of Modem
History, March—December 1960.
23 Britain Pre-Eminence. Studies of British World Influences in the Nine-Teenth Century. London,
1969, p. 176—178.
82
«равновесия» и «легитимности» понятие «Европа» приобрело четкие рамки. Пре¬
обладание великих держав в первые годы Реставрации, подчеркивает немецкий
историк В. Бусман, наряду с прогрессом во всех областях науки создало пред¬
посылки, позволившие Европе занять ведущее место в мире 24. Венский конгресс,
обеспечив сохранение мира, одновременно открыл новую эпоху в истории ев¬
ропейской цивилизации и колониальной экспансии.
Более критическое мнение в отношении Венского конгресса выразил профессор
Лондонского университета Дж. Грэхем, автор целого ряда работ по истории
колониализма. В докладе на XII Международном конгрессе исторических наук
в Вене, проходившем с 29 августа по 5 сентября 1965 г., он подчеркнул, что
«одни только дипломатические договоры 1814—1815 гг. показывают, что прави¬
тельство Британии глубоко ошиблось, недооценив влияние новых сил на наци¬
ональную жизнь». Политика Каслри, исходившая из традиционной концепции
«баланса сил», не учитывала в полной мере требования «нового промышленного
века», носила европейский, а не мировой характер 25.
Почти одновременно с упомянутыми работами о Венском конгрессе и Мет¬
тернихе появился труд профессора Гарвардского университета Генри Киссинджера
«Восстановление мирового порядка. Меттерних, Каслри и проблемы мира в
1812—1822 гг.» Во время «холодной войны» этот труд не только неоднократно
переиздавался в США и Англии, но был переведен во многих странах Западной
Европы — в ФРГ, Франции, Италии и Испании. Такое внимание к этой книге
объяснялось тем, что ее автор, занимавший при президентах Р. Никсоне и Дж.
Форде пост государственного секретаря США, обращал внимание на значение
уроков мирного урегулирования 1814—1815 гг. в свете задач, которые стояли
перед государственными деятелями западных стран после окончания второй
мировой войны. Во французском переводе книга Киссинджера получила название
«Дорога к миру». Автор обогатил исследование дипломатических проблем 1812—
1822 гг. оригинальными наблюдениями политико-теоретического характера, при¬
влекавшими внимание исследователей как в Америке, так и в Западной Европе.
Придавая особое значение дипломатическому искусству, Киссинджер одно¬
временно показал и объективные предпосылки успехов Каслри и Меттерниха.
Рассмотрев тактику Меттерниха в ходе переговоров 1812—1814 гг., он подчеркнул,
что именно благодаря этой тактике война за национальное освобождение Германии
превратилась в «кабинетную войну за равновесие». Деятельность Меттерниха на
многие годы задержала крах Австрийской империи и Венской системы. Каслри
и Меттерниха следует считать создателями этой системы, основанной на прочных
принципах «легитимизма» и «европейского равновесия».
Согласно автору, Каслри будто бы принадлежит исключительная заслуга в
заключении первого и второго Парижских мирных договоров 1814—1815 гг.,
создавших основу этой системы. В действительности роль России была не меньшей.
Каслри, не считаясь с оппозицией в английском парламенте, пошел на заключение
этих договоров на приемлемых для Франции условиях. В результате Франция
перестала быть врагом Англии.
Парижские мирные договоры могут рассматриваться как договоры, подписанные
настоящими государственными деятелями, которые заботились не только о бли¬
жайших проблемах дня, но и о будущем 26.
В отличие от мирных договоров 1919—1920 гг. мирные договоры 1814—1815 гг.
были ориентированы не на прошлое, а на будущее, на предупреждение войн.
Каслри и Меттерних, полностью проигнорировав миф об «абсолютной безопас¬
24 Buss mann IV. Internationalen Beziehungen vom Wiener Kongress bis zur Einigung Deutschlands.—
Handbuch der europaischen Geschichte, Bd. 5. Stuttgart, 1981, S. 43.
25 Graham G. S. The British Empire in Relation to the European Balance of Power of the End of
Napoleonic Wars.— XII Congrds International des Sciences Historiques (Vienne, 29 Aout — 5 Septembre
1965). Paris, 1966, p. 8.
26 Kissinger H. A World Restored. Metternich, Castlearegh and the Problems of Peace 1812—1822.
Boston, 1957, p. 81 — 174.
83
ности», основали Венскую систему на принципах «легитимности» и «равновесия»,
а не на принципе «самоопределения наций», к которому склонялся Александр I.
Они заботились не «об абстрактных идеалах», а о «стабильности международной
политической системы» 27. Моральные основы Реставрации заложил Каслри, при¬
дававший исключительное значение спокойствию Европы. Доктрина Каслри как
раз и была доктриной «примата» международной политики над внутренней
политикой отдельных государств, концепцией приоритета «равновесия держав»
над их социальной структурой28. Успешному окончанию Венского конгресса
способствовало и отсутствие у его участников серьезных идеологических разно¬
гласий.
Всячески осуждая политику России и восхваляя политику Каслри и Меттер¬
ниха, Киссинджер ни словом не упомянул о не решенных конгрессом проблемах,
вызывавших трения у его участников, или о решениях конгресса, ущемлявших
интересы других государств и народов.
Все рассуждения Киссинджера были проникнуты стремлением провести ана¬
логию между событиями 1815—1822 гг. и 1945—1957 гг. «Извлечь уроки истории,
основанные на аналогии,— отмечал он,— быть может, самая трудная задача, с
которой сталкивается государственный деятель» 29.
Книга Киссинджера, вызвав множество откликов, породила литературу как
обзорного, так и исследовательского характера. Ее критики высказали сомнение
относительно того, что принцип «легитимности» занимает столь большое место
в международных отношениях, и не согласились с мнением о чрезвычайной
актуальности идейно-политического наследия австрийского канцлера. Так, со¬
гласно американскому исследователю Шредеру, дипломатия Меттерниха добилась
наибольших успехов в 1820—1823 гг. в результате объективного фактора —
страха европейских монархов перед новой революционной волной, кроме того,
его достижения, за некоторыми исключениями, носили «эфемерный характер» 30.
Немецкий историк К. Оберманн обратил внимание на то, что работы «мет-
терниховедов», включая и Киссинджера, основываются на узком круге источников,
в частности на устаревшей публикации бумаг канцлера, которая не носит
научного характера 31.
Серьезные критические замечания о книге Киссинджера высказала немецкая
исследовательница Эдит Фреско-Каутски, показавшая, что схема, которой ру¬
ководствуется американский автор, противопоставляя «континентального» Мет¬
терниха и «островного» Каслри «завоевателям» — Наполеону I и Александру I,
не верна. Оценки Киссинджера иногда субъективны и вытекают из высказываний
Меттерниха. Борьбу немцев за национальную независимость и единство нельзя
рассматривать как «революционную опасность». Такие определения Киссинджера,
как «жаждущий крови», применимы к Наполеону I, но совершенно не подходят
к Александру 132.
Еще до появления книги Киссинджера в бывшей ГДР вышла монография
К. Гриванка «Венский конгресс и Реставрация» 33, в которой мирное урегулиро¬
вание 1814—1815 гг. рассматривалось как результат длительной борьбы держав
за «новый европейский порядок». По мнению Гриванка, «существенное влияние»
27 Ibid., р. 138—184.
28 Ibid., р. 34.
29 Ibid., р. 331.
30 Schroeder Р. М. Metternich’s Diplomacy at Its Zenith 1820—1823. Austin, 1962, p. 238.
31 Obermann K. Bemerkungen iiber die biirgerliche Metternich. Forschung — Zeitschrift fiir Geschichte,
1958, H. 6. С правильностью этого критического замечания согласились некоторые историки ФРГ,
Австрии и США. См.: Haas А. С. Metternich, Reorganisation and Nationality 1813—1818. Wiesbaden,
1963; Biissem E. Die Karlsbader Beschliisse von 1819. Hildesheim, 1974. Уже в первом номере
«Ежегодника австрийской истории» была опубликована специальная статья, в которой подчеркивалась
необходимость расширения источниковой базы меттерниховедения.— Breycha-Vauthier А. С. More
Sources on Metternich.— Austrian History Yearbook, v. 1. New York, 1965, p. 38—44.
32 Fresco Kautsky E. J. Henri A. Kissinger— Historiker und Staatsmann. Koln —Wien, 1983, S. 134.
33 Griewank K. Der Wiener KongreP und die Europaische Restuaretion 1814—1815. Leipzig, 1954.
84
на ход венских переговоров оказало заключение 3 января 1815 г. между Англией,
Австрией и Францией тайного союза. В результате этого соглашения Россия и
Пруссия были вынуждены пойти на уступки.
Подчеркнув значимость политики Каслри, Гриванк в то же время отметил,
что тайное соглашение между Англией, Австрией и Францией отрицательно
сказалось на решении «германского вопроса» и осуществлении идеи Центра
Европы. В целом, учтя потребности текущего момента, участники Венского
конгресса, по мнению Гриванка, недооценили долговременных тенденций ис¬
торического развития. Всесторонне и объективно осветив борьбу держав на
конгрессе 34, Гриванк, однако, не сумел раскрыть роль Священного союза в
спорах великих держав по «германскому вопросу» в 1816—1818 гг.35 В рамках
дискуссий о Венской системе уже в первые послевоенные годы определилась
одна из центральных историографических проблем — о характере Священного
союза. Рассматривая Священный союз как составную часть Венской системы,
западные историки неоднозначно оценивали его создание: одни доказывали,
что Александр I стремился перестроить международные отношения на прин¬
ципах христианской морали, другие, приспосабливая интерпретацию Венской
системы к задачам «холодной войны», наоборот, утверждали, что Акт Свя¬
щенного союза был лишь маской, скрывавшей действительные цели внешней
политики России.
Уже в 1946—1949 гг. появился двухтомный труд бельгийского историка
Ж. А. Пиренна «Священный союз. Европейская организация всеобщего мира»,
в котором обосновывалось это последнее утверждение36. Полагая, что Алек¬
сандр I стремился к установлению мировой гегемонии России, Пиренн приводил
различные аргументы в поддержку этого тезиса и утверждал, что осью мировой
политики в те годы стало англо-русское соперничество.
Гентский мир, заключенный в декабре 1814 г. между США и Англией,
согласно аргументации автора, позволил последней договориться с Австрией и
Францией и «навязать» Пруссии и России свою линию в вопросе об устройстве
Центральной Европы. Создавая Священный союз, Россия стремилась расстроить
тайное соглашение от 3 января 1815 г., оторвать Францию от союза с Англией
и Австрией и привлечь США на свою сторону. Таким образом, «Священный
союз стал орудием российской политики, выходившей далеко за рамки Европы» 37.
Ближайшую цель его создания автор усматривал в стремлении России ограничить
влияние в Четверном союзе Англии и Австрии. За противоборством двух союзов —
Четверного и Священного — скрывалось противоречие между интересами Англии
и континентальной державы, России. Предметом соперничества между ними
будто бы стала Испанская Америка. Пиренн уверял, что Россия, стремясь про¬
никнуть в эту обширную страну, побуждала Испанию занять Португалию и
обменять ее на Восточный берег Рио Ла-Платы в 1816 г., захваченный бразильским
двором, а также продала Испании несколько военных кораблей, как считалось,
в компенсацию за тайную передачу ей острова Менорки. Действуя таким образом,
Россия стремилась распространить на весь мир решения, касавшиеся одной
Европы. В таком контексте Пиренн рассматривал и изменение политики Алек¬
сандра I, произошедшее в 1818 г. «По договору от 26 сентября 1815 г.,— писал
он,— в основу управления были положены либеральные принципы. Но для того
чтобы побудить европейские державы активно вмешаться в дела Америки и
34 Монография получила высокие отзывы историков ФРГ, США и СССР (Duchhardt Н. Gleichgewicht
der Krafte. Convenance, Europaisches Konzert. Darmstadt, 1976, S. 164). Американский историк Крае
назвал ее «лучшей книгой по данному сюжету». (Kraehe Е. Е. Metternich’s German Policy. V. 2. The
Congress of Vienne 1814—1815. Princeten, 1983). См. также: Зак. Л. А. Монархи против народов.
Дипломатическая борьба на развалинах наполеоновской империи. М., 1966, с. 12, 21.
35 По этому вопросу см.: Bussem Е. Op. cit., S. 101 —121; Burg Р. Der Wiener Kongrep. Der
Deutsche Bund im europaischen Staatensystem. Miinchen, 1984.
36 Pirenne J. H. La Sainte Alliance. V. I. Des traitćs de paix 1814—1815. Neuchatel, 1946, p. 12.
37 Ibid., v. 1, p. 234—249.
85
распространить сферу их компетенции на Южноамериканский континент, царь
был вынужден принять контрреволюционные принципы, которых в то вре*мя
придерживались державы Четверного союза». Стремление царя заменить Чет¬
верной союз «системой широкого мирового равновесия» побудило его «трансфор¬
мировать саму основу Священного союза» 38.
Противоречия между Англией и Россией достигли особой остроты в начале
1818 г., когда по инициативе Меттерниха началась подготовка к проведению
нового совещания монархов в Ахене. Царь дал согласие на проведение этого
совещания, потому что рассчитывал превратить его в совещание всех монархов.
По той же причине он настаивал и на приглашении представителей Испании,
исходя из принципов Священного союза. Однако Каслри, ссылаясь на статьи
договора о Четверном союзе, который рассматривался им как «основа политической
системы», решительно отклонил предложение царя заменить Четверной союз
общим союзом европейских государств. Каслри, однако, согласился включить в
протокол совещания некоторые выражения, заимствованные из текста договора
от 26 сентября 1815 г.» 39 Этим автор и объясняет тот факт, что общественное
мнение Европы восприняло решения совещания в Ахене как проявление политики
Священного союза. Одной из причин неудач России был отказ США поддержать
ее предложения, направленные на противодействие Англии и восстановление
суверенитета Испании в Америке. Победила «средняя линия» Меттерниха. Пиренн
сделал вывод, что «международная политическая система, созданная на Ахенском
конгрессе в результате усилий Меттерниха, стала орудием, направленным против
освобождения народов» 40.
Выдвинув новую концепцию истории международных отношений периода
Реставрации, Пиренн не подкрепил ее широкими архивными изысканиями и не
учел новейших исследований историков ряда стран. Именно по этой причине
его концепция вызвала неоднозначные отклики. В то время как одни историки —
Ж. Дроз41, В. Маркерт, А. М. Шоп Солер42 — поддержали основной тезис
Пиренна, другие — В. Матури, Г. Р. фон Србик, П. Ренувен, К. Грюнвальд,
П. Шредер, Дж. Рюде, А. Скэд — отклонили его или высказали в отношении
его серьезные замечания. Так, Матури указывал, что Пиренн не учитывает
преобладания европейских интересов в политике России, ее стремления поддер¬
живать тесные связи с Испанией и Францией, и справедливо отмечал, что с
дипломатическими документами России, в частности с докладами и депешами
российского посланника в Мадриде в 1814—1819 гг. Д. П. Татищева43, Пиренн
не знаком. Концепцию Пиренна назвал «несостоятельной» и фон Србик 44, об¬
ративший внимание на то, что Пиренн не осведомлен об открытии В. Нефом
первоначального проекта Акта Священного союза с поправками Меттерниха» 45.
38 Ibid., v. 2. Neuchatel 1949, р. 227.
39 Ibid., v. 2, р. 376.
40 Pirenne J. И. Op. cit., v. 2, p. 392.
41 Droz J. Histoire diplomatique de 1648 a 1919. Paris, 1952, p. 288—293.
42 Schop Soler A. M. Un siglo de relaciones diplomaticas у comerciales entre Espana у Rusia
1733—1833. Madrid, 1984, p. 165—166.
43 Rivista storica italiana, 1952, № 3.
44 Srbick H. R. von. Op cit., S. 84—85.
45 Это открытие, опубликованное впервые в 1928 г. (Naf W. Zur Geschichte der Heiligen Alliance.
Bem, 1928, S. 34—37), по-разному оценивается исследователями как межвоенного, так и послевоенного
времени. Так, если Киссинджер назвал его статью «превосходной монографией», содержащей «про¬
ницательный анализ» внесенных в проект «поправок фундаментальной значимости», превративших
Священный союз из «сообщества наций» в «патриархальную ассоциацию» и из плана «радикальных
реформ» в простое средство поддержания европейского равновесия, позднее позволившее Меттерниху
заручиться поддержкой царя (см. Kissinger Н. Op. cit., р. 189); другие историки — Уэбстер, Дроз —
не придали значения статье Нефа и назвали «поправки» Меттерниха маловажными. По мнению
итальянского историка марксистского направления Дж. Берти, первоначальный проект Акта Свя¬
щенного союза с точки зрения интересов реакции лучше служил обману народов (см. Дж. Берти.
Россия и итальянские государства в период Рисорджименто. М., 1957, с. 303). Нельзя согласиться
с мнением автора о том, что Александр I в отличие от Меттерниха не придавал Акту Священного
союза «никакого практического значения с точки зрения реальной политики».
86
Высокую оценку работе Пиренна дал профессор Женевского университета
М. Буркен, который считал главной заслугой Пиренна попытку осмысления
истории Священного союза на «широком фоне с тем, чтобы охватить все ее
стороны»46. Однако спустя несколько лет Буркен изменил свое мнение. Он
отметил, что Пиренн «проявил склонность преувеличивать значение своего цен¬
трального тезиса, что выразилось в попытках иногда навязать фактам собственную
интерпретацию» 47.
Продолжая направление исследований, намеченное Нефом и его последо¬
вателями, Буркен проявил склонность рассматривать союз европейских держав,
создавших Венскую систему, как прообраз международных европейских ор¬
ганизаций XX в. Рассматривая идею европейского концерта, являвшуюся
«душой Священного союза» 48, как великую идею, он посвятил истории попытки
ее осуществления на практике специальную монографию. Доказывая, что
главной причиной ее провала было «несоответствие между институтом и
реальными потребностями эпохи», он обосновывал мнение о том, что в со¬
временных условиях, когда европейский континент «потерял руководство над
делами, ключ к решению проблемы лежит в преодолении раскола мира на
два блока, и что строительство объединенной Европы невозможно без учета
данных мировой политики. Идея Священного союза в новых условиях может
быть осуществлена на практике только в том случае, если она будет рас¬
сматриваться как идея универсальная» 49.
Замечания принципиального характера против концепции Пиренна высказал
также эмигрировавший из России во Францию историк Константин де Грюнвальд.
Он обратил внимание на то, что Пиренн «столкновения нашей эпохи» 50 * переносит
в прошлое, а это в методологическом отношении несостоятельно, и его концепция
не учитывает того факта, что в 1812—1822 гг., т. е. тогда, когда, по утверждению
бельгийского историка, Александр I вынашивал завоевательные планы в отно¬
шении Испанской Америки, «все силы России были заняты борьбой против
Наполеона, а затем великим делом реконструкции». Полемизируя с Пиренном,
Грюнвальд даже назвал Александра I «царем-мистиком» 5|.
Некоторые американские и английские авторы также выступили против пре¬
увеличения роли англо-русского соперничества. П. Шредер, в частности, заметил,
что до 30-х годов Англия не рассматривала Россию как угрозу Британской
империи. Она учитывала, что Австрия и Пруссия не допустили бы того, чтобы
«экстраевропейские вопросы серьезно затронули бы их политику в Европе» 52.
Против преувеличения роли англо-русского соперничества в годы Венского
конгресса решительно высказался и профессор Лондонского университета Дж.
Грэхем 53, представивший XII Международному конгрессу исторических наук в
Вене специальный доклад по этому вопросу.
Таким образом, попытку рассматривать историю Венского конгресса сквозь
призму «холодной войны», как это делал Пиренн, большинство западных историков
не поддержало.
В послевоенные годы значительно расширилась тематика исследований. Стали
тщательно изучаться не только крупные исторические личности, игравшие на
Венском конгрессе первостепенную роль,— Каслри, Меттерних, Александр I,
46 Pirenne J. Н. Op. cit., v. I, р. XII.
47 Bourquin. М. Histoire de la Sainte Alliance Geneve, 1954, p. 183.
48 Ibid., p. 471—476. Швейцарский историк высказался как против недооценки поправок, внесенных
Меттернихом в Акт Священного союза, так и против преувеличения их значения.— Ibid., р. 134—135.
49 Ibidem.
50 Griinvald С., Alexandre ler, Le «tsar mystique*. Paris, 1956, p. 251.
31 Ibidem. В западной историографии после того, как были опубликованы записки Меттерниха,
где, в частности, он создал портрет «царя-романтика*, получило распространение противопоставление
Меттерниха, Талейрана и Каслри «непрактичному мечтателю*, «идеологу* Александру I.
32 Schroeder R. W. The 19th Century International System Changes in the Structure.— World Politics,
October 1986.
33 Graham G. S. Op cit., p. 11.
87
Талейран, но и деятели меньшего масштаба 54. Исследователи обратили внимание
на недостаточно изученные аспекты темы, такие, как, например, Ахенский
конгресс55, международное положение Испании в 1814—1815 гг.56 или колони¬
альный вопрос, отодвинутый с политической авансцены, но игравший сущест¬
венную роль 57. Тем не менее полная история Венского конгресса до сих пор не
написана 58. Не созданы и обстоятельные историографические обзоры. Пересмотр
прежних представлений, отказ от взгляда на Венский конгресс как простую
попытку «вернуться к прошлому», изменили картину истории тех лет, способ¬
ствовали более трезвой и объективной оценке. Критическое направление в ис¬
следованиях одержало верх над апологетическим (или «ревизионистским»), а
общие «синтетические» работы уступили место конкретным исследованиям. Вен¬
ский конгресс все чаще рассматривается как переломный этап в процессе фор¬
мирования институтов европейской дипломатии и международного права, в раз¬
работке норм и принципов, определяющих мирное решение международных и
региональных проблем.
54 Kukieł М. Czartoryski and European Unity. Princeton, 1955; Grinested P. K. The Foreign Ministers
of Alexander I. Berkeley, 1969; Woodhouse С. M. Capodistria. The Founder of Greek Independence.
London, 1973.
55 Bertier de Sauvigny G. Metternich et la France aprds le Congres de Vienne, t. I. Paris, 1968,
p. 197.
56 El siglo XIX en Espana. Conjunto dirigido por Jose Maria Jover. Barcelona, 1974, p. 141.
51 Зак Л. А. Указ, соч., с. 351—354. Автор справедливо отметил, что западные историки не
связывают относительную устойчивость Венской системы с усилением колониальной экспансии
европейских держав в XIX в., с обострением противоречий и борьбы в других частях мира.
58 Gulick Е. V. Europe’s Classical Balance of Power. New York, 1955, p. IX, 323.
88
Дискуссии и обсуждения
© 1994 г.
Академик Н. Н. БОЛХОВИТИНОВ
В ПОИСКАХ НОВОЙ СИСТЕМЫ КООРДИНАТ
В МИРОВОЙ ИСТОРИИ
В четвертом номере журнала «Новая и новейшая история» за 1993 г. помещена
статья Б. Д. Козенко и Г. М. Садовой, посвященная периодизации мировой
истории «в свете современных трактовок». Значение поставленной проблемы
трудно переоценить. На протяжении последних лет в изучении и особенно
преподавании истории царит настоящий хаос. Рухнула, или во всяком случае
сильно скомпрометирована, старая марксистская парадигма с ее простой и четкой
формационной периодизацией мировой истории, и до сих пор никто не предложил
взамен сколько-нибудь стройной и логичной схемы.
На мой взгляд, не выдерживает критики и периодизация, предлагаемая
авторами упомянутой выше статьи, в первую очередь потому, что они оказались
не в силах преодолеть традиционные марксистские подходы и даже фразеологию.
В результате предлагается чуть подновленная, но по сути дела старая форма¬
ционная схема новой и новейшей истории, в основе которой лежат все те же
революции и войны: 1) «период формирования капитализма... с 1640—1649 гг.
до 1789—1815 гг.; 2) период победы и утверждения капитализма и начала
перехода от стадии промышленного капитализма свободной конкуренции к им¬
периализму, период расцвета буржуазной цивилизации, или второй период новой
истории — от 1789—1815 гг. и до 1914 г.; 3) новейшая история — от 1914—
1923 гг.— период становления и расцвета современного капитализма и сосуще¬
ствования его с социализмом, период («век») — кризиса мировой цивилизации» ’.
Многочисленные ссылки на труды основоположников марксизма-ленинизма
и термины «империализм», «кризис мировой цивилизации» (хорошо еще, что
не просто «общий кризис капитализма») сейчас вряд ли могут звучать убедительно.
О каком «империализме», о каком «кризисе» мировой цивилизации идет речь?
В наше время уже стали очевидными крах «реального социализма», победа
западной цивилизации, демократии, либерализма, вступление передовых стран
Запада и Востока в новую постиндустриальную эру.
Видимо, с учетом этого фундаментального факта и следует строить новую
периодизацию истории, а не пытаться просто подновить старую схему, вершиной
которой была так называемая коммунистическая формация.
Конечно, старая формационная схема (если исключить историю XX в., со¬
циализма, слишком узкое и догматическое понимание рабовладельческого строя,
путаницу с азиатским способом производства и т. д.) и сейчас сохраняет известные
достоинства и во многих случаях, например, при изучении становления и развития
капитализма в XVI—XIX вв., может с успехом использоваться. Ее главный
недостаток, как мне представляется, заключается в том, что основное внимание
в ней уделяется производству, развитию производительных сил и производст¬
венных отношений. Между тем в центре истории всегда стоял человек. Именно
1 Козенко Б. Д, Садовая Г. М. О периодизации новой и новейшей истории в свете новейших
трактовок.— Новая и новейшая история, 1993, № 4, с. 96.
89
положением человека в обществе, его свободами и правами определяется в
первую очередь и степень прогресса общества. Самое совершенное в техническом
отношении производство, в котором человек низведен до положения винтика и
раба, не может считаться прогрессивным. Степень прогресса, цивилизации об¬
щества определяется прежде всего степенью развития демократии, правами и
свободами человека.
Хотелось бы сразу оговориться, что в последующем изложении речь пойдет
главным образом о поисках системы координат в мировой истории.
Очевидно, что исходным пунктом, точкой отсчета в этом случае может
служить время, когда стали вырисовываться подлинные границы земного
шара, когда в 1492 г. X. Колумб открыл Америку, когда в 1498 г. Васко
да Гама, обогнув Африку, морским путем дошел до Индии и, наконец,
когда экспедиция Ф. Магеллана совершила кругосветное плавание (1519—
1522), т. е. эпоха великих географических открытий, продолжавшихся при¬
мерно до середины XVI в. Именно с этого времени можно говорить о
мировой истории как таковой, о встрече различных миров, цивилизаций и
континентов. Кстати, это не противоречит и формационному принципу,
поскольку XVI в. датируется начало капиталистической эры, во всяком
случае для Англии, Голландии и других передовых стран. Примерно в это
время складываются и крупные государства континентальной Европы —
Франция, Испания, Португалия, Польша, а несколько позже на европейской
арене появилась и огромная Россия.
Наряду с великими географическими открытиями важное значение для оп¬
ределения начала новой истории имела эпоха Возрождения (XV—XVI), связанная
с великими достижениями в области искусства и науки. Показательно, что в
1543 г. Коперник в книге «Об обращениях небесных сфер» объяснил видимое
движение небесных светил вращением Земли и создал гелиоцентрическую систему
мироздания. Творчество деятелей Возрождения было проникнуто верой в без¬
граничные возможности человека, его воли и разума.
В предлагаемой схеме революции и войны отодвигаются на второй план, хотя
по традиции у нас им всегда уделялось первое место. К сожалению, в памяти
потомков сохраняются в первую очередь тираны, деспоты и завоеватели —
Александр Македонский, Тамерлан, Чингисхан, Цезарь, а в наше время Сталин
и Гитлер.
История не сохранила имен изобретателя колеса, архитектора, построившего
Колизей, или автора «Слова о полку Игореве». Но даже хорошо известные гении
ранга И. Ньютона, В. Шекспира и Л. Толстого редко занимают достойное место
в исторических исследованиях.
Совершенно недостаточно внимания в нашей учебной и исследовательской
литературе уделялось роли церкви в мировой истории и в развитии отдельных
стран и регионов. Если в самом общем плане попытаться определить значение
христианства в истории различных регионов, то можно легко заметить, что
страны, где преобладал протестантизм — Англия, Голландия, США — уже в
XVII, XVIII и XIX вв. достигли самого высокого уровня развития. Страны и
регионы с преобладанием католицизма — Испания, Португалия, Латинская Аме¬
рика, Польша и даже Франция — отставали от своих более удачливых соседей,
а Восточная Европа, включая Россию, где господствовало православие с его
раболепием перед государством, оказалась в последнем ряду развитых стран
христианского мира.
Несколько лучше дело обстояло с изучением развития капитализма и эко¬
номической истории в целом. Хотя и здесь не обошлось без серьезных перекосов.
Так, например, история «первоначального накопления» и генезиса капитализма
сводилась в основном к разбою, спекуляциям, пиратству, контрабанде, работор¬
говле, ограблению местных жителей и т. д.
Все это действительно имело место в ходе первоначального накопления как
в Европе, так и в Америке. Но главное все же было не в этом. Нормальный
90
бизнес, нормальные товарно-денежные отношения невозможны без элементарной
честности, труда, без уважения и доверия к торговому партнерству. Протестантская
этика, а в американских колониях большинство населения были протестантами
различных деноминаций, от пуритан до квакеров, высоко ценила труд, честность,
строгое выполнение деловых обязательств, нравственную ответственность за свое
поведение. Показательно, что первые купцы в колониях предпочитали вести
дела со своими единоверцами, а самыми надежными партнерами в трансатлан¬
тической торговле в XVII—XVIII вв. считались именно протестантские купцы,
особенно квакеры и «истые» пуритане. Впрочем, это относится не только к
протестантам, но и дореволюционным российским купцам и предпринимателям —
Демидовым, Рябушинским, Морозовым и т. д. Представление о бизнесе как об
обмане и спекуляции, быть может, характерно для нашего современного мен¬
талитета, но в царской России «купеческое слово» издавна считалось гарантией
честности и доверия между деловыми партнерами.
Конечно, очень многие состояния создавались путем спекуляций, грабежа и
обмана. Но когда все внимание исследователей сосредоточивается только на
этом, общая картина становления и развития капитализма становится однобокой,
если не прямо фальсифицированной.
Вспомним, что еще совсем недавно, вплоть до второй половины 1980-х годов,
западные бизнесмены представлялись в основном как «бароны-разбойники», а
историки бизнеса — Н. Грас, Г. Ларсен, Л. Хакер и даже такой крупный и
авторитетный историк, как А. Невинс — получили с подачи Г. Аптекера наи¬
менование «лауреатов империализма»2. Понятно, что в этих условиях ни о
какой объективной истории предпринимательства говорить не приходится. Само
слово «бизнесмен» еще не так давно считалось чем-то вроде ругательства, а об
Астерах, Ротшильдах, Рокфеллерах, Карнеги и Морганах писали преимущественно
в отрицательном плане.
Нельзя не сказать и о второй стороне так называемого «первоначального
накопления», которую сам К. Маркс считал главной,— «отделение производителя
от средств производства» 3. Некоторые историки усердно искали всюду обеззе¬
меливание крестьян путем огораживания и называли даже «основной формой
так называемого первоначального накопления» в Америке... массовый сгон с
земель индейцев! И хотя индейцев действительно сгоняли с принадлежавших
им земель и даже истребляли, но наемными рабочими они все же не становились.
Так или иначе Америка заселялась, и переселенцы не лишались земли, а,
наоборот, различными путями ее приобретали!
Вообще без наличия частной собственности, включая и собственность на
средства производства, настоящий капитализм не построишь. И в нашей стране
при огромной массе людей, лишенных средств производства, новые предприятия
почти не возникают — скорее разрушаются старые. Сказывается нехватка капи¬
тала, а главное — желания и умения начать новое производство, которое на
пустом месте не очень-то возникает. В Америке же и в Западной Европе в
XVII— XVIII вв. оно возникало. Почему?
Хотелось бы обратить внимание еще на одну сторону проблемы. Сравнительно
недавно, примерно до 1976 г., внимание американских историков, да и историков
других стран, было приковано к политическим проблемам Американской рево¬
люции XVIII в. В дальнейшем центр тяжести стал перемещаться к изучению
более ранней истории — исследованию отдельных общин, семей, маленьких го¬
родов и поселков (школа «новой социальной истории»). Можно сказать, что в
изучении колониального периода истории Америки произошла настоящая рево¬
люция. Все более популярными становятся труды, посвященные женщинам,
сервентам, рабам, индейцам и другим слоям колониального общества, которые
2 Аптекер Г. Лауреаты империализма. Монополистический капитал переписывает историю
Америки. M., 1955.
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 727.
91
ранее обычно вообще игнорировались 4. Обилие природных ресурсов, доступность
земли, недостаток рабочих рук, дефицит товаров и услуг — все это открывало
колонистам широкое поле для частной инициативы, способствовало накоплению
собственности в руках наиболее предприимчивых индивидуумов. Независимые
собственники были заинтересованы в невмешательстве государственной власти,
в низких налогах и минимальной роли бюрократии. Их главной заботой стано¬
вилась борьба за упрочение своей независимости и благосостояния семьи.
Естественно, что это обстоятельство не могло не оказать решающего влияния
на борьбу колонистов против запретительной политики британской короны.
Только собственность давала свободу, и только в обеспечении своей собственности
от посягательства метрополии колонисты видели свою свободу.
В результате Американская революция произошла еще до того, как началась
война США за независимость и была одобрена Декларация независимости 4
июля 1776 г. По свидетельству Дж. Адамса, эта революция произошла «в умах
и сердцах» людей, что прекрасно показал Бейлин в книге об идеологических
истоках Американской революции 5.
Впрочем, это отнюдь не умаляет значения таких документов, как Декларация
независимости 1776 г., Конституция США 1787 г., Билль о правах 1791 г.
Именно эти документы вместе с их европейскими аналогами — прежде всего
французской Декларацией прав человека и гражданина 1789 г.— воплотили в
жизнь то, о чем писали и мечтали великие просветители. Они создали прочную
основу для утверждения прав человека как в Северной Америке, так и в Западной
Европе, заложили фундамент для развития либеральной демократии.
Как мне представляется, именно эти документы с гораздо большим правом
могут считаться важным рубежом, основой для развития либеральной демократии,
капитализма и всего того, что мы называем западной цивилизацией.
В свое время советские историки исписали горы бумаги, доказывая ограниченность
и буржуазную сущность упомянутых выше документов. Но разве Декларация неза¬
висимости, Конституция 1787 г. и Билль о правах не выражают общечеловеческие
интересы? Разве они не заложили основы правового государства и, в частности,
принцип разделения властей? Конечно, время внесло свои коррективы. Конституция
1787 г. состояла всего из семи-статей. За два века в нее внесено 27 поправок, включая
10 первоначальных — Билль о правах. Причем большинство поправок было связано
с расширением круга избирателей — сначала мужчин, затем негров, женщин, молодых
людей после 18 лет и т. д. Можно с полным основанием сказать, что Конституция
США и Декларация независимости успешно выдержали самое трудное испытание —
испытание временем, выдержали потому, что они выражали не только узкие интересы
одного класса или правителя, но в первую очередь общечеловеческие идеалы и
правовые нормы. И именно поэтому великие принципы Декларации независимости
США 1776 г. и французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. звучат
столь же торжественно и справедливо, как и два века назад.
В советской историографии было принято критиковать великих мыслителей
прошлого за их «ограниченность». Конечно, в XX в. легко увидеть недостатки
и ограниченность взглядов и идей, господствовавших в XIX или тем более в
XVIII в. Более важно, однако, понимать смысл и значение великих документов
прошлого именно в контексте своего времени.
Позволю себе сослаться на анализ Декларации независимости, который я
уже проводил ранее б. Т. Джефферсон писал, что «все люди сотворены равными»,
4 Подробнее о достижениях в исследовании ранней американской истории см: Colonial British
America: Essays in the New History of the Early Modem Era. Ed. by Jack P. Greene and J. R. Pole.
Baltimore, 1984; McCusker John J., Menard Russell R. The Economy of British America, 1607—1789.
Chapel Hill, 1985; Greene Jack P. Pursuit of Happiness: The Social Development of the Early Modem
British Colonies and the Formation of American Culture. Chapel Hill, 1988.
5 Bailyn B. The Ideological Origins of the American Revolution. Cambridge (Mass.), 1992, p. 160.
6 Болховитинов H. H. США: проблемы истории и современная историография. М., 1980,
с. 95—96.
92
но даже в политическом отношении за пределами этого высокого принципа в
то время оказались полмиллиона негров, десятки тысяч сервентов, все женское
население, мужчины, не достигшие 21 года, а также индейцы, т. е. 90% населения
молодой республики. Даже если иметь в виду только свободную часть взрослого
мужского населения, то вне пределов Декларации независимости по разным
причинам оказались наемные рабочие, арендаторы, ненатурализованные ино¬
странцы, евреи и даже католики. Какая же логика скрывалась за этими огра¬
ничениями?
Если обратиться к словарю XVIII в. д-ра Джонсона, то можно обнаружить,
что слово «man» определялось в то время не только как человек (human being)
и мужчина (not a woman), но и как «богатое или независимое лицо» (a wealthy
or independent person).
Именно собственность и связанная с собственностью независимость рассмат¬
ривались в английском праве важнейшей составной частью свободы и непременным
условием гражданства. Наемные рабочие зависели от предпринимателя, аренда¬
торы — от землевладельца, а католики — от папы римского. Становясь женой,
женщина теряла свою независимость и тем самым не могла претендовать на
право голоса. Оставались, правда, еще вдовы и незамужние женщины, но они
лишались гражданства уже не «по логике», а скорее по традиции.
Когда Т. Джефферсон писал, что «все люди сотворены равными» и наделены
неотъемлемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стрем¬
ление к счастью, он смотрел далеко вперед, думал не только о настоящем, но
и о будущем. Буквально в нескольких словах он выразил главное, к чему
пришли лучшие умы человечества по обе стороны Атлантики, и наметил на
будущее величественную перспективу. Конечно, в конце XVIII в. до последо¬
вательного воплощения в жизнь этого великого принципа было еще очень далеко,
но первый важный шаг был сделан и в Америке в 1776 г., и в Европе в 1789 г.
Даже море крови, пролитое с того времени, не смогло смыть или поколебать
великого смысла и значения слов о неотъемлемых или естественных правах
человека. Можно даже сказать, что вся последующая история — это борьба за
торжество этих принципов, которые ставятся ныне выше национальных границ
и государственных интересов.
К сожалению, реальная действительность и до и после провозглашения ес¬
тественных прав и свобод оставляет желать много лучшего. Насилие, войны и
революции в XIX в. происходили не только не реже, но и даже чаще, чем в
XVIII в. Тем не менее прогресс гражданского общества был несомненным. Хотя
и медленно, рыночная экономика, свободная конкуренция заняли господствующее
положение в Европе и Америке и втянули в свою орбиту практически весь мир.
В передовых странах произошел промышленный переворот и начался процесс
индустриализации. В число ведущих мировых держав вступили новые, ранее
раздробленные Германия и Италия.
К. Маркс и Ф. Энгельс внесли выдающийся вклад в изучение капитализма.
Но когда у нас возвели их работы в своего рода «священные писания», то
творческому исследованию истории был нанесен огромный ущерб. Даже очевидная
бессмыслица вроде «абсолютного обнищания пролетариата» возводилась в принцип
и «доказывалась» в бесчисленных работах, посвященных положению пролетариата.
В конце XIX в. бывший имперский канцлер князь О. фон Бисмарк посетил
новую гавань, выстроенную в Гамбурге. Взору старого канцлера открылась
панорама одного из крупнейших центров мировой торговли. Гигантские громады
железных океанских судов, огромные верфи, новейшее техническое оборудова¬
ние — все это поразило воображение князя, и престарелый канцлер заметил:
«Другой мир, новый мир» 7. И действительно, на рубеже XIX и XX вв. мир
7 Подробнее см.: Ерусалимский А. С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма
в конце XIX века. M.—Л., 1948, с. 26; Вильгельм П. Мемуары. События и люди. 1878—1918. Пг.,
1923. с. 2.
93
стал иным. Изменились не только техника, наука, культура, искусство. Иными
стали люди. Не случайно трудно даже назвать политика, который прославился
как в XIX, так и в XX ąj Ушел не только Бисмарк в Германии. Ушли
А. М. Горчаков в России, Б. Дизраэли и У. Гладстон в Англии. На смену им
шли Д. Ллойд Джордж в Англии, Дж. Джиолитти в Италии, Б. фон Бюлов
в Германии, Т. Рузвельт и В. Вильсон в США. Все эти политики отдавали себе
отчет в том, что в XX в. нельзя жить без реформ, без государственного вме¬
шательства в экономику. Очень долго и упорно внушалось, что революции —
«локомотивы истории», а между тем гораздо большую, не разрушительную,
а позитивную, созидательную роль в истории играли не революции и войны,
а реформы. Много писалось о том, что Т. Рузвельт проводил политику «большой
дубинки», наводил «порядок» в странах Латинской. Америки и бассейне Тихого
океана. Между тем в первую очередь это был «умелый политик, реформатор,
активный сторонник охраны природных богатств». Позволю себе продолжить
изложение мыслей, которые развивались мною четверть века назад: «Дело здесь,
разумеется, не в личности Т. Рузвельта, который, вообще говоря, мало подходил
к роли прогрессивного реформатора. Дело в объективной необходимости реформ...
Реформизм в политике не был специфическим американским явлением — до¬
статочно вспомнить «новый курс» Джованни Джиолитти... и особенно систему
«ллойд-джорджизма», получившую свое название по имени знаменитого лидера
английских либералов. И это явление характерно отнюдь не только для начала
века: реформизм стал неотъемлемой частью политической жизни крупнейших
капиталистических держав на протяжении всех последующих десятилетий вплоть
до последнего времени (назовем хотя бы «новый курс» Франклина Рузвельта
или «новые рубежи» Дж. Кеннеди) 8.
Чрезвычайно обострились противоречия между крупнейшими державами и
внутри самой капиталистической системы, которая в целом все еще продолжала
развиваться по преимуществу стихийно, без государственного вмешательства и
регулирования. В результате XX в. стал веком невиданных до того времени
мировых войн и новых, по своей сущности, социалистических революций. Со¬
циализм и фашизм стали двумя крайними, но в чем-то принципиально схожими
попытками решить возникшие проблемы за счет прав человека и в конечном
итоге против человека. Результаты известны: несмотря на некоторые внешние
успехи, ликвидацию безработицы, увеличение производства за счет введения
фактически рабского труда и создания жесткой командно-административной си¬
стемы и т. д., тоталитарные государства потерпели полный провал. Это были
тупиковые пути выхода из кризиса.
Магистральный путь развития шел между тем через либеральные реформы,
через «новый курс» Ф. Рузвельта, к плану Маршалла, к объединению Европы,
к постиндустриальному обществу конца XX в., торжеству демократии и прав
человека. Важнейшей вехой, ознаменовавшей новейший период истории, стало
принятие Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 г. Всеобщей декларации прав
человека, которые распространила высокие принципы прав человека на весь мир.
В предлагаемой мною периодизации нет места для Октябрьской революции.
Для меня очевидно, что она не может быть вехой в поступательном развитии
мировой истории и точкой отсчета «новой эры». Она была направлена не в
защиту человека, а против него. Провозглашая на словах мир, она ввергла
страну в нескончаемую череду войн, внешних и внутренних революций вплоть
до последней многолетней и бесславной афганской трагедии. Вместе с тем столь
же очевидно и бесспорно, что эта революция заняла огромное место в истории.
Просто вычеркнуть ее из истории, как вычеркнуть из истории В. И. Ленина и
И. В. Сталина, невозможно, даже если заняться безумным гробокопательством
и разрушением Мавзолея. Не являясь исследователем Октябрьской революции,
8 Болховитинов Н. Н. Т. Рузвельт и прогрессивное движение.— Новый мир, 1969, № 7,
с. 279—280.
94
я не берусь решать эту проблему, хотя лично мне понравилась идея С. А. Ару¬
тюнова сравнить эту революцию, скажем, с крестовыми походами XI—XII вв.,
которые велись под высокими лозунгами освобождения христианских святынь
(гроба Господня, святой земли и т. д.), а привели в конечном счете лишь к
пролитию моря\/крови, материальным разрушениям и упадку как Западной
Европы, так и Востока.
Настоящей же вехой в истории стало становление постиндустриальной ци¬
вилизации на Западе и Востоке (США, Канада, Западная Европа, Япония,
Южная Корея, Тайвань, Австралия и т. д.) в результате разгрома фашизма и
постепенного упадка Советского Союза, что вызвало революцию в «умах и
сердцах» жителей Восточной Европы и развал советской империи.
Итак, развитие мировой истории не шло равномерно и прямолинейно. Особенно
много коллизий приходится на трагический XX в. И тем не менее человечество
пришло все же к торжеству либеральной демократии. И мы можем в общем и
целом со сдержанным оптимизмом смотреть в будущее. Оно обещает прогресс
тем странам, в которых соблюдаются права человека, укрепляются демократи¬
ческие принципы, ведется разумная социальная политика и ограничиваются
отрицательные стороны стихии рыночной экономики. В то же время существует
реальная опасность углубления разрыва между богатыми и бедными странами,
экономической катастрофы и демографического взрыва в развивающихся странах,
ряды которых могут в ближайшее время пополниться бывшими социалистическими
странами.
95
К ВОПРОСУ О ПЕРИОДИЗАЦИИ
НОВОЙ И НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
Историческая мысль с тех пор, как она возникла, всегда сопровождалась
стремлением дать периодизацию исторического процесса. В последнее время эта
проблема вновь стала актуальной^
На страницах журнала «Новая и новейшая история» было опубликовано несколько
выступлений по этой проблеме известных отечественных ученых. Очередная инте¬
ресная публикация Б. Д. Козенко и Г. М. Садовой, несомненно, найдет отклик1.
^Для разработки объективной научной периодизации необходимо определить
критерий, в соответствии с которым следует строить периодизацию. Одни ис¬
следователи предлагали положить в основу развития человечества смену форм
мышления, другие — географический фактор, третьи — духовное, культурное на¬
чало, четвертые — развитие техники, пятые — изменение технологии обществен¬
ного производства. На эволюцию общества влияют, ускоряя ее или замедляя,
различные факторы: экономический, политический, социальный, географический,
биологический, психологический, эмоциональный, этнический, культурный. Ис¬
следователь должен принимать во внимание все эти факторы, хотя это не значит,
что они равнозначны^?
Авторы статин справедливо отмечают неполноту изображения исторического
процесса не только в наших учебниках, но даже и в монографиях, посвященных
комплексной истории отдельных государств. Действительно,^^отечественной истории
слабо освещена история классов, за исключением рабочего? политических партий
и движений (кроме пролетарских), идеологии, культуры, религии, истории быта/
Мы согласны с выводами авторов о том, что «новая и новейшая история —
всеобще признанные периоды всемирной истории», что |необходим пересмотр
утвердившихся ранее критериев содержания этих периодов и их границ1 2? В
предлагаемой ими новой периодизации есть много рационального и нового.
Вместе с тем хотелось бы высказать и некоторые свои соображения в дис¬
куссионном порядке.
1. Предпочтительно, конечно, разделить новую историю на равные отрезки
времени в 150 и 100 лет, но суть не в хронологических рамках периодов, а в
их содержании, в определенных сущностных критериях выделения^ В статье, на
наш взгляд, авторы основное внимание уделяют изменениям экономических
отношений, предлагая на этой основе новые рубежи периодизации. Но необходимо
уяснить, где эти отношения более совпадают и разнятся: капитализм XVIII в.
и первой половины XIX в. или капитализм первой половины XIX в. и второй
половины XIX в. Большие различия в развитии капиталистических отношений
можно отметить в первой половине XIX в. и в последней его трети, поэтому
предпочтительнее рассматривать развитие общества в XVIII в. и в первой половине
XIX в. вместе, т. е. сохранить первый период новой истории таким, каким он
и был, изменив только его верхнюю границу.
гОсобо хочется остановиться на роли буржуазных революций в утверждении
капйталистических отношений. Обсуждение этой проблемы в журналах «Вопросы
истории» и «Новая и новейшая история» привело историков к выводу, что
влияние революций в отечественной историографии преувеличивалось3.
1 Козенко Б. Д., Садовая Г. М. О периодизации новой и новейшей истории в свете современных
трактовок.— См. Новая и новейшая история, 1993, № 4.
2 Там же, с. 87.
3 Отметим в этой связи статью: Черняк Е. Б. История XIX в.: проблемы и размышления.—
Новая и новейшая история, 1991, № 1, с. 89.
96
превращение капиталистического уклада в доминирующий — это процесс
преимущественно эволюционного характера, связанный с промышленным пере¬
воротом и его последствиями; по времени он простирался до второй половины
XIX в. Более того, революции в той или иной степени приводили к консолидации
сторонников сохранения прежних укладов, усилению старой аристократии и
временному упрочению элементов феодального государства. В Англии в первой
половине XIX в. господствовали «тори» — «партия земельного интереса», позиции
лендлордов оставались прочными по меньшей мере до парламентской реформы
1832 г.
В США, где развитие капитализма идет наиболее свободно, результаты
первой революции неоднозначны: среди других итогов — ограничение в изби¬
рательном праве, упрочение позиций крупных землевладельцев, сохранение
докапиталистических форм хозяйствования на Юге до гражданской войны и
Реконструкции.
Победа Великой французской революции обычно сопровождается эпитетом
«полная». На самом деле капиталистический уклад, как господствующий, и
сопутствующие ему формы буржуазной демократии утвердились в стране только
к 70-м годам XIX в. До того времени Франция — страна с такими признаками
феодализма, как полу абсолютистская власть короля и императора, численное
преобладание мелкого производства в городе, крестьянского населения в стране
в целом, парцеллярный, нетоварный характер крестьянского хозяйства.
2. Непонятно, куда авторы относят 26-летний отрезок времени — 1789—1815 гг.,
насыщенный крупнейшими событиями. При определении хронологических рамок
первого и второго периодов новой истории эти годы попадают и в первый период,
который заканчивается 1789—1815 гг., и во второй период, открывающийся ими
же. Авторы называют их пограничным рубежом, своеобразным «мостом». Но
как предполагается строить учебный процесс, в каком периоде рассматривать
события 1789—1815 гг.? В широком смысле весь период с середины XVII до
середины XIX в. имеет переходный характер, он отмечен многоукладностью с
точки зрения экономической, а с политической — это переплетение раннебур¬
жуазной и позднефеодальной государственности (сошлемся еще и на германские
и восточноевропейские государства).
Почему авторы завершающим годом французской революции считают 1815 г.?
Хронологические рамки Великой французской революции в нашей литературе
определены 1789—1794 гг. В. Г. Ревуненков, правда, выходит за эти рамки и
считает, что движение революции по нисходящей линии завершилось переворотом
18 брюмера (9 ноября) 1799 г.
3. Если сохранить прежнюю периодизацию, то, по мнению авторов, надо
найти «или новую границу, или новое обоснование старого деления». Уже из
содержания статьи видна новая граница второго периода — это 60-е годы XIX в.
Здесь и отмена крепостного права в России, и гражданская война в США, и
восстание в Польше в 1863 г., и реставрация Мейдзи в Японии, и политика
самоусиления в Китае (начало 60-х годов), и политика танзимата в Османской
империи, и войны за объединение Германии и Италии, и завершение промыш¬
ленной революции в некоторых странах, и борьба народов Азии за национальное
и социальное освобождение.
4. Обоснование для сохранения прежней периодизации, при изменении только
ее границ, дают авторы статьи. Они пишут: «Как раз во второй половине XIX в.
...были нанесены окончательные удары по феодализму и его пережиткам ...за¬
вершается создание крупных... государств, складываются буржуазная государст¬
венность, идейно-правовая надстройка... были приняты новые, более совершенные
конституции ...были заложены основы социальной внутренней политики, идео¬
логии и практики буржуазного реформизма ...особый характер приобрели ...меж¬
дународные отношения» 4.
4 Козенко Б. Д, Садовая Г. М. Указ, соч., с. 90.
4 Новая и новейшая история, № 3
97
Разве все это не свидетельствует о том, что с 60-х годов XIX в. начинается
новый этап в развитии человечества?
5. Конечным рубежом второго периода новой истории и началом новейшей
истории следует считать завершение первой мировой войны в 1918 г. Исторического
значения революции никто не отрицает, а с завершением войны начинается
новый этап, о своеобразии которого тоже очень обстоятельно говорится в статье.
Нет смысла растягивать границу, отделяющую второй период от новейшей
истории, на девять лет — с 1914 до 1923 г.
Кроме того, авторы эти годы характеризуют, как «натиск революционного
пролетарского авангарда»5. Это не так. В США, Великобритании и Франции
вопрос о революции в 1919—1920 гг. (время массового рабочего движения) не
стоял. Ноябрьская революция в Германии — буржуазно-демократическая рево¬
люция; революционные вспышки 1921—1923 гг. в этой стране имели локальный,
спорадический и, как справедливо признается в марксистской историографии,
«арьергардный» характер^
Сами авторы статьи, вызвавшей наш отклик, аргументированно выделяют
период первой мировой войны как заключительный для новой истории и отправной
для новейшей. Они пишут: «Государственно-монополистический капитализм...
XIX в. во многом повторил средства и формы своего предшественника 1914—
1918 гг.», что «военное регулирование заложило основы социальной политики...
освободив путь буржуазному реформизму»6.
Несмотря на некоторую, с нашей точки зрения, недооценку в статье репрес¬
сивного характера регулирования, суть схвачена верно: не война в смысле
катаклизма истории, а изменения в общественном и политическом устройстве
государств, в экономике стали отправным пунктом новейшей истории и новой
стадии цивилизации. Думается, мнение о временном, вызванном чисто военными
потребностями характере реформ игнорирует действительно глубокие перемены7.
Некоторые основные приемы регулирования стали постоянными: бюджетная
политика, система государственных заказов и ассигнований в жизненно важных
отраслях, контроль над ценами, распределение сырьевых ресурсов, трудовое
законодательство, социальные программы и др.
6. Мы согласны с Б. Д. Козенко и Г. М. Садовой в том, что ^Октябрьская
революция и отечественный опыт строительства социализма имели всемирное
значение, но выражаем сомнения по поводу «пролетарско-социалистического
потока» мировой цивилизации.
Главное — это признание многообразия форм современной цивилизации. Про¬
цесс социализации в XX в. имеет место. Однако он идет в самых различных
вариантах, не носит универсального характера, на что претендовал советский
социализм. Поэтому основой для выделения новейшей истории является не
существование социализма, а цивилизационные изменения во всем мире, и
прежде всего в западной цивилизации. На этих изменениях и фокусируется
внимание гуманитарных наук.
7. Вызывает сомнение определение новейшей истории как «кризиса мировой
цивилизации». О каком кризисе цивилизации в XX в. может идти речь? Это
напоминает так раскритикованное авторами «разложение, загнивание, упадок и
крах» капитализма.
Соглашаясь в целом с оценкой глобальных проблем, считаем, что чрезмерно
драматизированный и пессимистический подход неприемлем для оценки второй
5 Там же, с. 95.
6 Там же, с. 93.
7 Такой авторитетный историк, как А. Шлезингер, полагает, что война стала исходным рубежом:
«Накануне первой мировой войны была детально разработана концепция государственного вмеша¬
тельства... Правительство в тот период декретировало расширение промышленного производства,
осуществляло контроль за производством и распределением продуктов питания, регулировало по
мере сил частные инвестиции и даже национализировало железные дороги, телеграф и телефонную
сеть». См. Шлезингер А. М. Циклы американской истории. М., 1992, с. 341.
98
половины XX в. Вряд ли верно считать период до 1914 г. расцветом буржуазной
цивилизации, а время после 1914—1923 гг. кризисом мировой цивилизации.
Новейшая история — это, прежде всего, процесс трансформации западной ци¬
вилизации, наличие богатейших региональных культур и моделей развития, для
оценки которых необходим специальный анализ. И в этом состоит задача ис¬
ториков.
Таким образом, совмещение цивилизационного и формационного подходов,
по нашему мнению, не в признании двух форм или потоков цивилизации, а в
отказе от прежних односторонних подходов к цивилизации.
Остриков П. И., доктор исторических
наук, профессор кафедры всеобщей ис¬
тории Курского государственного пед¬
института
Сафонов В. Н., кандидат исторических
наук, доцент кафедры всеобщей исто¬
рии Курского государственного педин¬
ститута
4* 99
Из Архива Президента РФ
© 1994 г.
О. А. РЖЕШЕВСКИЙ
ВИЗИТ А. ИДЕНА В МОСКВУ В ДЕКАБРЕ 1941 г. ПЕРЕ¬
ГОВОРЫ С И. В. СТАЛИНЫМ
И В. М. МОЛОТОВЫМ*
Вторая беседа 17 декабря в 24 ч. 00 м. * 1
Присутствуют: с советской стороны т. т. Сталин, Молотов и Майский;
с английской стороны Иден, Криппс и Кадоган.
(Переводит т. Майский)
После открытия заседания Иден начал с вопроса, видел ли тов. Сталин уже
результаты утренней работы над текстами соглашений? Иден имел тут в виду
подготовленные в течение утра тексты соглашений, подработанные т. Майским
и Кадоганом.
Тов. Сталин ответил, что результаты, несомненно, интересные, но что гораздо
больше его интересует вопрос о будущих границах СССР. Не получил ли Иден
уже ответа по этому вопросу от британского правительства?
Иден ответил, что не получил и даже не пытался получить. Премьер-министр
в настоящее время находится в пути, в океане 2, и он не имеет возможности
снестись с ним по вопросу, поставленному т. Сталиным. В Лондоне же нет
никого, кто мог бы с достаточным авторитетом от имени британского правительства
сказать решающее слово по данному вопросу. Иден может повторить сейчас
только то, что он сказал вчера, а именно, что по возвращении в Лондон он
поставит вопрос о западных границах СССР перед правительством и будет
консультировать по тому же вопросу с Соединенными Штатами. Дальнейшие
сношения по данному предмету придется вести через обычные дипломатические
каналы.
Тов. Сталин возразил, что вопрос о границах СССР (независимо от общего
вопроса о границах в Центральной и Западной Европе) представляет для нас
исключительную важность. Советское правительство особенно заинтересовано в
нем, в частности еще и потому, что как раз вопрос о прибалтийских странах
и Финляндии явился камнем преткновения при переговорах о пакте взаимопо¬
мощи, происходивших в 1939 году при правительстве Чемберлена.
Иден ответил, что он не был в то время членом правительства Чемберлена
и не знает всех деталей тогдашних переговоров. Он полностью, однако, сознает
чрезвычайную важность для нас западной границы и сделает все возможное для
урегулирования данного вопроса в благоприятном для СССР смысле. Однако он
* Окончание. Начало см. Новая и новейшая история, 1994, № 2. Публикуемые документы
хранятся в АП РФ, ф. 45, on. 1, д. 279, л. 1—69; АВП РФ, ф. 06, оп. 2, д. 78, л. 70—79.
1 Беседа частично опубликована в сборнике: Советско-английские отношения во время Великой
Отечественной войны. Документы и материалы в 2-х т. Т. 1, 1941 — 1943. М., 1983, с. 188—191.
Накануне Иден сообщил, что Черчилль отправился в США на встречу с Рузвельтом в связи
с развитием событий на Тихом океане.
100
просит не требовать от него невозможного. Здесь, в Москве, он не в состоянии
сейчас официально признать западную границу СССР, как она была в
1941 году.
Тов. Сталин тогда задал вопрос, необходимо ли для урегулирования вопроса
о балтийских государствах специальное решение британского правительства?
Данный вопрос является аксиоматическим. СССР ведет жестокую борьбу с
гитлеровской Германией. Он несет тягчайшие жертвы, теряя сотни тысяч людей
в общей борьбе с Великобританией, нашим союзником. На его плечах лежит
главная тяжесть войны. В таких условиях нужно ли еще решение британского
правительства для признания западной границы СССР? Разве этот вопрос не
является аксиоматическим?
Иден заметил, что юридическая позиция такова: в настоящий момент для
британского правительства три балтийских государства не существуют. Они не
имеют дипломатического статуса. Балтийские посланники, которые еще продолжают
существовать в Лондоне, сохраняют свое положение лишь в порядке любезности.
С ними британское правительство не ведет никаких переговоров, не обменивается
нотами, документами и т. д. Однако исполнить желание тов. Сталина и официально
признать границу СССР 1941 года Иден сейчас не может. Он вновь повторяет
здесь ту мотивировку, которую приводил на предшествующем заседании.
Тогда тов. Сталин заявил, что в таком случае будет очень трудно прийти к
заключению договоров, о которых идет речь.
Иден еще раз возвращается к своей мотивировке, напоминая, что британский
премьер-министр уже давно публично заявил, что Англия не может признать
никакого изменения границ в Европе, происшедшего на протяжении войны.
Тов. Сталин возразил, что вчера он поставил вопрос о признании британским
правительством по крайней мере границ СССР, как они были в 1941 году. Наши
войска могут в близком будущем вновь занять балтийские государства. Что же,
Великобритания в этом случае откажет нам в признании этих границ?
Иден снова, с легкими вариациями, повторил уже изложенную выше моти¬
вировку отказа.
Тов. Сталин тогда спросил, куда же может завести Англию подобная постановка
вопроса? Завтра Англия, пожалуй, заявит, что она не признает Украины как
части СССР.
Иден ответил, что тут имеется явное недоразумение. Англия не признает
лишь изменений границ, происшедших во время войны. Между тем Украина до
войны составляла часть СССР. К ней, поэтому, никак не может относиться
вышеупомянутое заявление премьера.
Тов. Сталин ответил, что позиция, занятая Иденом, в сущности ничем не
отличается от позиции, которую в свое время занимало правительство Чемберлена
в вопросе о балтийских государствах. Тов. Сталин чрезвычайно удивлен данным
обстоятельством, но если это так, то, очевидно, будет очень трудно прийти к
соглашению о заключении договоров.
Иден выразил сожаление по поводу последнего заявления тов. Сталина и
вновь вернулся к своей аргументации, на этот раз особенно подчеркнув необ¬
ходимость предварительной консультации с Америкой по вопросу о западной
границе СССР. В заключение он указал на ту разницу, которая, по его мнению,
существует между положением вещей в 1939 году и 1941 году: тогда британское
правительство признавало балтийские страны независимыми государствами. Сей¬
час оно не признает их независимого существования, и потому фактическая
ситуация резко изменилась.
Тов. Сталин заметил, что положение создалось чрезвычайно смехотворное.
Иден согласился, что положение действительно может казаться смехотворным,
однако заявил, что он не считает данный вопрос такой важной политической
проблемой. Балтийские государства перестали существовать. Фактически они
стали частью Советского Союза. Желает ли тов. Сталин, чтобы британское
правительство признало балтийские государства частью СССР де-юре?
101
Тов. Сталин ответил: мы находимся сейчас в гуще величайшей войны в
истории, а вы увлекаетесь тонкими формулами относительно де-юре и де-факто.
Это сейчас несвоевременно. В соответствии с Конституцией СССР три балтийских
государства составляют часть его. Это является результатом проведения в них
плебисцита, во время которого огромное большинство населения высказалось в
пользу вступления в Советский Союз. Если СССР сохранит три балтийских
республики в своей Конституции, станет ли британское правительство против
этого возражать?
Иден ответил, что британское правительство, конечно, не может иметь по
этому поводу никаких возражений.
Тогда тов. Сталин сказал, что если это так, то должны быть найдены слова
для выражения данного положения.
Иден вновь повторил свою прежнюю мотивировку и только добавил, что
Атлантическая хартия не допускает изменения статуса государств без согласия
на то их населения. Впрочем, в данном конкретном случае, пожалуй, требование
Атлантической хартии может считаться имеющимся налицо.
Тов. Сталин реагировал на это замечанием, что если Иден не изменит своей
позиции, то придется отложить подписание договоров.
Иден ответил, что вопрос о том, подписывать или не подписывать договора,
зависит от советского правительства. Он, однако, не думает, чтобы явилось
достаточно оснований отказываться от подписания договоров, если даже вопрос
о западной границе СССР сейчас не может быть разрешен вполне удовлетво¬
рительно. Договора могли бы как раз облегчить признание со стороны Велико¬
британии и Соединенных Штатов советских границ 1941 года.
Тов. Сталин возразил, что вся война между СССР и Германией возникла в
связи с западной границей СССР, включая, в особенности, балтийские государства.
Он хотел бы знать, готова или не готова Англия, наш союзник, поддержать нас
в восстановлении этих границ?
Иден вновь возвращается к своей мотивировке отказа признать границу и
напоминает, что во время советско-польских переговоров, предшествовавших
подписанию договора 30 июля, он также отказался признать границы Польши,
на которых настаивал Сикорский.
Тов. Сталин подчеркнул, что мы связаны статьями нашей Конституции. Иден
ответил, что он не связан статьями нашей Конституции, но зато связан заяв¬
лениями британского премьера по вопросу о границах, а также своим обещанием
Рузвельту не принимать на себя каких-либо обязательств в данной сфере без
предварительной консультации с Соединенными Штатами. К тому же весь вопрос
о западной границе СССР встал перед ним сегодня в несколько неожиданном
виде. Выезжая из Лондона, он не знал, что от него потребуется официальное
признание западной границы СССР, как она была в 1941 году.
Тов. Сталин вновь вернулся к нелепости создавшегося положения. Завтра
советские войска могут занять три прибалтийских республики, а Англия, пожалуй,
на мирной конференции станет возражать против этого занятия? Самое лучшее
в создавшейся обстановке — отложить подписание договоров.
Иден ответил, что если бы советские войска завтра заняли балтийские го¬
сударства, это доставило бы ему величайшее удовлетворение.
Тов. Сталин возразил, что в таком случае он совершенно не понимает
позицию британского правительства. Как будто бы союзник должен поддерживать
союзника. Если бы кто-нибудь пришел к нему и сказал, что необходимо выделить
Ирландское свободное государство из Британской Империи, он просто прогнал
бы его. Если Великобритания пожелала бы иметь воздушные морские базы в
Бельгии и Голландии, он, конечно, оказал бы ей в этом всякую поддержку.
Так должен вести себя союзник в отношении союзника. Если Англия не считает
для себя возможным занять подобную позицию, то лучше тогда отложить под¬
писание договоров и остаться при том пакте взаимопомощи, который был заключен
между обеими странами в июле месяце.
102
Иден заметил, что неподписание договоров вызвало бы большое разочарование
в Англии и в доминионах. В этих договорах ведь нет ничего такого, что ослабляло
бы позицию СССР в своем требовании на признание границы 1941 года.
Тов. Сталин возразил, что общественное мнение имеется не только в Англии,
но также и в СССР. И если бы наше общественное мнение услышало ту
дискуссию, которая происходит на сегодняшнем заседании, то оно пришло бы
в ужас, и ему с Молотовым очень не поздоровилось бы, если бы они подписали
договора без признания границ 1941 года.
Иден еще раз попытался защитить свою позицию моментом неожиданности.
Он-де заранее не был предупрежден, что от него в Москве потребуют признания
западной границы СССР.
Тов. Сталин, однако, возразил, что через тов. Майского он был предупрежден
о желании советского правительства заключить два договора — о военной вза¬
имопомощи и о послевоенной организации мира и безопасности, включая вопрос
о границах европейских государств 3. Тов. Сталин не настаивает на признании
всех европейских границ в том виде, как они были изложены им накануне, ибо
сознает, что это сложный и новый для британского правительства вопрос. Однако
советские границы совсем иное дело. Тов. Сталин еще раз выражает свое
удивление по поводу отношения Англии, нашего союзника, к поднятому вопросу.
В ответ Иден апеллировал к своему прошлому как сторонника англо-советского
сближения. Никто в Великобритании не сделал так много, как он, для достижения
этой цели. Однако мы должны понимать, что возможности каждого министра
имеют свои границы. Если бы он сейчас, не имея на то полномочий, признал
западную границу СССР, как она была в 1941 году, что сказали бы тогда
доминионы, что сказала бы, например, Канада, которая посылает сотни тысяч
солдат на помощь Великобритании? Министр, который сделал бы что-либо по¬
добное, не просуществовал бы и 24 часов как министр после своего возвращения
в Англию.
Тов. Сталин возразил, что он, конечно, не хочет требовать от Идена ничего
невозможного. Он понимает ограниченность его полномочий, но он адресуется
не к нему, а через него к британскому правительству. Невольно создается
впечатление, что Атлантическая хартия направлена не против тех людей, которые
стремятся установить мировое господство, а против СССР.
Иден стал решительно опровергать такое заключение, доказывая, что вопрос
о советских границах отнюдь не находится в противоречии с Атлантической
хартией. Иден по вышеуказанным мотивам только лишен возможности признать
советскую западную границу немедленно. Для этого требуется лишь известное
время, известная отсрочка.
Тов. Сталин заметил, что, когда Англия давала свои обещания Америке, мы
еще не были союзниками. В то время британское и французское правительства
собирались оказывать Финляндии помощь в войне против Советского Союза.
Сейчас положение радикально изменилось. Доказательством является хотя бы
тот факт, что Англия в настоящее время находится в войне с Финляндией.
Иден заметил, что Англия сделала это ради удовлетворения просьбы СССР.
Тов. Сталин возразил, что, во всяком случае, вся ситуация в настоящее
время резко отличается от той, которая была раньше, а между тем создается
положение, как будто бы СССР приходится просить Англию об одолжении.
Иден стал протестовать против последнего замечания тов. Сталина, подчер¬
кивая, что договора, о которых идет речь, построены на базе полного равенства
и взаимности.
Тов. Молотов выразил удивление по поводу упорства, с которым Иден от¬
стаивает свою позицию. Мы толкуем об общих военных целях, об общей борьбе,
3 И. М. Майский сообщил об этом А. Идену 1 декабря 1941 г. Подробнее см. Сиполс В. Я. На
пути к великой победе. Советская дипломатия в 1941 —1945 гг. М., 1985, с. 88—98.
103
но в одной из важнейших военных целей — нашей западной границе — мы не
можем получить поддержки Великобритании. Разве это нормально?
Иден возразил, что тов. Молотов, как Народный Комиссар Иностранных Дел,
должен особенно хорошо понять его положение: Иден не может ангажировать
свое правительство, не имея на то надлежащих инструкций. Иден уверен, что
если бы здесь вместе с ним находился премьер-министр, то все равно оба они
не могли бы официально признать западную границу СССР без консультации
с доминионами и с Соединенными Штатами. Имеются и иные затруднения. Как
мог бы Иден, например, согласиться на определенную фиксацию польско-советской
границы, не сказав об этом ни слова полякам?
Тов. Сталин ответил, что он отнюдь не настаивает на немедленном разрешении
вопроса о польской границе. Он надеется достигнуть соглашения по данному
вопросу позднее, в переговорах с Польшей и Англией. Как Идену уже известно,
в основу советско-польской границы он готов положить керзоновскую линию.
Тов. Сталин гораздо более заинтересован сейчас в признании советских границ
с Финляндией, балтийскими государствами и Румынией. Нам очень важно знать,
придется ли нам вести с Англией борьбу на мирной конференции из-за наших
западных границ.
Иден высказал надежду, что этого, конечно, не случится. Британское пра¬
вительство вполне сознает необходимость прийти к соглашению о границах до
мирной конференции, но для этого все-таки необходимо обсуждение данного
вопроса в надлежащих инстанциях с надлежащими лицами. Идену очень не¬
приятно, что ему приходится упорствовать в своем нежелании дать немедленное
официальное признание западной границы СССР, но тов. Сталин должен понять
его положение.
Тов. Сталин подтвердил, что положение его понимает, но вместе с тем еще
раз выразил удивление по поводу позиции британского правительства в данном
вопросе.
Тов. Молотов высказал мнение, что поскольку вопрос о западной границе
СССР является крупнейшим вопросом для нас, то в создавшейся обстановке
лучше всего было бы отложить подписание договоров.
Иден вновь заявил, что это вопрос, который должно решить советское пра¬
вительство. Он очень сожалел бы, если подписание не состоялось бы. Это имело
бы плохой эффект на общественное мнение в союзных странах. Это было бы
использовано немцами, которые, конечно, в конце концов узнали бы о том, что
происходило в Москве.
Тов. Сталин предложил отложить обсуждение вопроса до следующего дня с
тем, чтобы обеим сторонам дать время обдумать и, может быть, прийти к
каким-либо выводам, дающим возможность договориться.
Предложение тов. Сталина было принято.
Затем тов. Сталин коснулся положения на Дальнем Востоке, высказав при
этом мнение, что Япония, конечно, может иметь там некоторые первоначальные
успехи, но что в конечном счете через несколько месяцев Япония должна
потерпеть крах.
Иден ответил, что слова тов. Сталина сильно поднимают его дух, ибо он
привык с большим уважением относиться к его суждениям.
Тов. Сталин тогда спросил Идена: если его ожидания в отношении Японии
действительно оправдаются и если наши войска успешно будут оттеснять немцев
на западе, не думает ли Иден, что создадутся условия для открытия второго
фронта в Европе, например на Балканах?
Иден ответил, что он готов обсуждать данный вопрос. Он привел с собой
генерала Нея, который ожидает в приемной и который с пользой мог бы принять
участие в таком обсуждении. Один из мотивов, заставляющих британское пра¬
вительство вести операции в Ливии, сводится как раз к тому, чтобы подготовить
возможности для наступательных операций в Европе. Затем Иден спросил
104
т. Сталина, действительно ли он думает, что Япония может крахнуть, скажем,
в течение ближайших шести месяцев?
Тов. Сталин ответил, что он действительно так думает, ибо силы японцев
очень истощены и они долго не смогут держаться. Если вдобавок японцы вздумают
нарушить нейтралитет и атаковать СССР, то конец Японии придет еще скорее.
Иден высказал сомнение в том, что японцы рискнут нас атаковать. Они были
бы сумасшедшими, если бы это сделали.
Тов. Сталин, однако, вновь заявил, что такая возможность отнюдь не может
считаться исключенной.
Заседание закончилось около 2-х часов ночи.
Иден заключил свою запись беседы 17 декабря следующим выводом:
«Дискуссия длилась долго, каждая из сторон не уступала, но в конечном
итоге у меня появилась некоторая надежда, что я убедил его (Сталина.—
О. Р.) в неприемлемости его требований»4.
Третья беседа 18 декабря в 19 час. 00 мин.
Присутствуют: с советской стороны т. т. Сталин, Молотов и Майский;
с английской стороны Иден, Криппс и Кадоган.
(Переводит т. Майский)
Тов. Сталин предложил Идену новый проект договора о послевоенной орга¬
низации мира и безопасности (текст прилагается), высказав при этом мнение,
что, как ему кажется, в данном проекте для статьи 4-й найдена формула,
могущая удовлетворить обе стороны 5 * * В.
Иден сообщил, что он также выработал некоторые компромиссные предло¬
жения, но предварительно хотел бы обсудить новый проект тов. Сталина.
Так как перевод на английский язык и переписка на машинке статьи 4-й
из проекта тов. Сталина заняли известное время, то пока заседание перешло к
обсуждению вопроса о военном договоре.
Тов. Сталин спросил Идена, почему мы не могли бы заключить сейчас
договора по всей форме? Почему Иден предлагает вместо этого сейчас подписать
лишь соглашение? Великобритания имеет, например, договор о взаимопомощи,
заключенный по всей форме с Турцией. Неужели СССР хуже Турции? Если
британское правительство видит какие-либо препятствия к заключению фор¬
мального договора с СССР, то было бы лучше всего, если бы оно нам это
откровенно сказало.
Иден возразил, что подозрения тов. Сталина в нежелании британского пра¬
вительства заключить формальный договор с СССР не имеют под собой никакого
основания. Иден предлагает заключить соглашение, а не договор по соображениям
чисто юридического порядка. Формальный договор заключается от имени короля,
который является королем не только Великобритании, но также доминионов и
императором Индии. Для заключения такого договора требуется согласие не
только британского правительства, но также правительства доминионов. Иден
имеет полномочия от британского правительства, но не имеет от правительства
доминионов. Поэтому он и предлагает заключить соглашение, юридическая сила
4 The Eden Memoirs. The Reckoning. London, 1965, p. 296.
5 Эта формула была следующей: «Обе договаривающихся стороны обязуются совместно работать
над реконструкцией Европы после войны с полным учетом интересов безопасности каждой из них,
равно как интересов СССР в деле восстановления его границ, нарушенных гитлеровской агрессией,
и в согласии с двумя принципами — не стремиться к территориальным приобретениям для себя в
Европе и не вмешиваться во внутренние дела народов Европы». См.: Советско-английские отношения...,
с. 518.
В прилагаемом к беседе 17 декабря советском проекте соглашения это третья статья. Видимо,
А. Н. Поскребышеву ошибочно был направлен один из рабочих вариантов договора.
105
которого в глазах англичан ничуть не менее, чем сила договора. Если, однако,
тов. Сталин предпочитает договор, то Иден предлагает такой выход: подписать
в Москве соглашение, а затем по приезде в Лондон и после соответственной
консультации с доминионами превратить это соглашение в договор, каковой и
ратифицировать. Такая процедура возможна.
Тов. Сталин согласился принять данное предложение Идена. Затем он перешел
к другому вопросу и указал, что если мы не желаем превратить военное
соглашение в простую бумажку, то необходимо, чтобы оно было подтверждено
определенными практическими действиями. В прошлом мы ставили вопрос о
втором фронте, создание которого британское правительство по разным сообра¬
жениям отклоняло. Затем мы выдвинули другое предложение — о присылке
британских войск на советский фронт. Если британское правительство считает
в настоящий момент данное предложение мало осуществимым, то мы готовы не
настаивать на нем и выдвигаем теперь новое, третье предложение: совместная
англо-советская операция на севере, в районе Петсамо и в Северной Норвегии.
СССР смог бы дать для этой операции сухопутные силы, от Англии потребовалась
бы помощь флотом и авиацией. В результате было бы оккупировано Петсамо
и в Северной Норвегии был бы создан очаг сопротивления германской агрессии.
В дальнейшем туда можно было бы направить и норвежских волонтеров. Гер¬
манских войск в данном районе мало, при этом все это больше австрийцы. Тов.
Сталин интересовался мнением Идена по вопросу о северной операции.
Иден ответил, что для посылки подкреплений на советский южный фронт
Англия в настоящее время не располагает достаточными силами. Что же касается
северной операции, то она представляется ему весьма желательной и осущест¬
вимой. Он готов начать переговоры о ней уже сейчас, во время своего пребывания
в Москве, привлекши к обсуждению этого вопроса генерала Нея. Иден хотел
знать, однако, когда, примерно, данная операция предполагается?
Тов. Сталин ответил, что северная операция могла бы быть начата через
месяц или, может быть, через 6 недель.
Иден обещал срочно заняться данным вопросом.
Затем беседа коснулась вопроса о возможности отправки британских войск
в СССР на более позднем этапе, причем Иден спросил тов. Сталина, на
какой участок фронта он считал бы целесообразным направить английские
войска.
Тов. Сталин ответил, что если бы английские войска были присланы северным
путем, то он готов был бы направить их на Ленинградский фронт, где-нибудь
по границе с Эстонией. Он мог бы, конечно, дать им место и на финском
фронте, но полагает, что англичане, вероятно, захотели бы избежать вооруженных
действий против Финляндии. Если же британские войска пришли бы с юга, то
они могли бы принять участие в операциях на украинском фронте.
Иден ответил, что до окончания ливийской кампании, включая и поход на
Триполи, Англия едва ли окажется в состоянии отправить в СССР какие-либо
вооруженные силы. К тому же при решении вопроса об отправке надо учесть
также и то обстоятельство, что отправка британских войск северным или южным
путем должна неизбежно отразиться на возможности доставки в СССР необхо¬
димого военного снабжения. Идену кажется малоэкономным, с военной точки
зрения, отправлять в СССР войска за счет подвоза снаряжения. К тому же у
англичан нет войск, пригодных для операций в зимний период. Тем не менее,
если тов. Сталин считает это необходимым, Иден готов поставить данный вопрос
перед премьер-министром.
Тов. Сталин в ответ на это заметил, что он отнюдь не склонен настаивать
на присылке английских войск в СССР, если британское правительство считает
это невозможным.
Тут как раз был принесен английский текст новой формулировки статьи 4-й,
данной тов. Сталиным, и заседание перешло к рассмотрению второго договора —
о послевоенной организации мира и безопасности.
106
Иден предложил внести в статью 1-ю проекта тов. Сталина слова: «Обе
договаривающиеся стороны обязуются совместно консультировать по условиям
мирного договора, включая вопрос о границах».
Это предложение было принято тов. Сталиным с поправкой, что обе стороны
будут не «совместно консультировать», а «действовать по взаимному согласию
в выработке условий» местного договора и т. д. Иден согласился с предложенной
модификацией.
Далее Иден предложил новый текст первой части статьи 4-й, который гласил
следующее: «Обе договаривающиеся стороны обязуются работать совместно над
реконструкцией Европы после войны с полным учетом интересов каждой из
них». Упоминания о «приобретениях» и невмешательстве во внутренние дела
других народов были выброшены.
Тов. Сталин возразил, что он не может согласиться на такую формулировку.
Наоборот, он считает необходимым оставить как упоминание о «приобретениях»,
уточнив лишь их как «территориальные приобретения», так и упоминание о
невмешательстве во внутренние дела других народов. Это последнее в особенности
необходимо потому, что за границей многие говорят о намерении СССР «боль-
шевизировать Европу».
Иден согласился с т. Сталиным. Однако формулировку статьи 4-й в проекте
тов. Сталина отказался принять, находя, что она является признанием границ
СССР 1941 года, хотя и в слегка завуалированной форме. Иден далее предложил
дать одновременно с подписанием договора письмо, в котором он обязуется по
возвращении в Англию принять меры к устройству обсуждения вопроса о будущих
границах между САСШ 6, Великобританией и СССР. Проект этого письма Иден
вручил тов. Сталину. (Текст прилагается) 7.
Тов. Сталин согласился с текстом письма при условии, что из него будет
выкинуто упоминание о границах СССР.
Иден не возражал против такого выбрасывания. Со статьей 4-й, однако,
создался тупик. Иден отверг формулу тов. Сталина, а тов. Сталин заявил, что
формула Идена для нас неприемлема. Иден пытался защищать свою позицию,
заявляя, что его намерением при поездке в Москву было выработать и опубликовать
«Московскую хартию», которая в известной мере явилась бы противовесом «Ат¬
лантической хартии». Теперь он видит, что это не удастся. Он просил бы поэтому
тов. Сталина принять его формулировку статьи 4-й с дополнительным письмом,
проект которого он только что ему вручил.
Тов. Сталин возразил, что этого недостаточно. Т. Сталин выразил также
удивление по поводу нежелания Идена признать необходимость восстановления
наших старых границ, границ 1941 года, хотя на прошлом заседании он готов
был признавать расширение территории Югославии, Польши, Греции и других
союзных государств. Между тем восстановление старых границ абсолютно необ¬
ходимо. Лучшим примером тому является Ленинград. Если британское прави¬
тельство с этим не соглашается, создается впечатление, что оно, пожалуй, не
возражало бы и против расчленения СССР.
Иден стал решительно возражать против такого подозрения. Все дело в том,
что британское правительство по причинам, о которых Иден уже говорил,
отказывается вообще от признания каких-либо новых границ, возникших в
течение войны,— будут ли это границы Югославии, Греции или даже самой
Великобритании. Иден сказал, что он очень сожалеет о необходимости упорст¬
вовать в своей точке зрения, но у него нет иного выхода: без консультации с
США и доминионами поднятый вопрос не может быть решен.
Тов. Молотов заметил, что сейчас, ввиду предстоящего свидания Черчилля
с Рузвельтом, разрешение вопроса о границах могло бы быть облегчено.
6 Северо-Американские Соединенные Штаты.
7 См. Советско-английские отношения..., с. 197, 198.
107
Тов. Сталин подчеркнул громадные жертвы, приносимые советским народом
в борьбе против Германии. Эта борьба ведется не ради интересов прусского
короля, а ради обеспечения наших собственных границ.
Иден в обоснование своей позиции привел следующий аргумент: как он мог
бы объяснить признание нашей границы 1941 года, например, полякам?
Криппс в целях уточнения поставил вопрос: какие именно границы подра¬
зумеваются в формулировке статьи 4-й в проекте тов. Сталина? Границы
1941 года?
Тов. Сталин подтвердил, что формулировка эта имеет в виду границу
1941 года.
Иден заявил, что выполнение требования тов. Сталина означало бы признание
польской границы, как она была в 1941 году.
Тов. Сталин возразил, что наше соглашение может не касаться польской
границы. Он был бы готов дать по этому поводу специальное письмо Идену
одновременно с подписанием договора.
Иден пытался защитить свою позицию указанием на то, что данное письмо
носило бы секретный характер и, если бы Идену в парламенте или в другом
месте стали задавать вопрос о польско-советской границе, он не мог бы на него
ссылаться.
Тов. Сталин ответил, что копию своего письма к Идену он послал бы генералу
Сикорскому и даже готов был бы его опубликовать.
Однако Иден продолжал сопротивляться принятию статьи 4-й в формулировке
тов. Сталина.
Со своей стороны тов. Сталин заявил, что ввиду неясного отношения бри¬
танского правительства к вопросу о советских границах, каковое было обнаружено
во время вчерашней встречи, советское правительство вынуждено настаивать на
введении пункта о признании советских границ в договоре о послевоенной
организации мира и безопасности.
Тов. Молотов заметил, что мы предполагаем подписать с англичанами договор
о союзе, но для этого надо знать, из-за чего мы воюем.
Иден ответил, что мы воюем для того, чтобы разбить Гитлера. От каких-либо
уступок по формулировке статьи 4-й он отказался.
Тов. Сталин выразил по этому поводу сожаление и заявил, что в таком
случае подписание договора не может состояться.
Иден ответил, что, как это ему не неприятно, он вынужден прийти к выводу,
что подписание действительно не может состояться. Ему ясна теперь ситуация,
он знает, о каких трудностях идет речь, и по возвращении в Лондон постарается
принять меры к устранению этих трудностей. Но теперь он не видит иного
выхода, как отложить вопрос о договоре.
Тов. Сталин заметил, что Идену следовало бы снестись по данному
вопросу с премьер-министром. Во времена чемберленовского правительства
Черчилль резко атаковал последнее в связи с провалом переговоров о пакте
взаимопомощи из-за балтийских государств. Тов. Сталин не думает, чтобы
премьер-министр стал возражать против подписания договора на базе пред¬
ложенного им проекта.
Иден возразил, что, как он совершенно уверен, премьер-министр занял
бы ту же позицию, какую занимает он, Иден. Требования тов. Сталина,
по существу, означают немедленное признание части будущего мирного
договора. Для этого еще не наступило время. К тому же с премьер-министром
сейчас очень трудно снестись по соображениям технического порядка. По¬
этому Иден может только предложить еще раз обдумать создавшуюся си¬
туацию и завтра сказать окончательное слово.
Заседание закончилось в 21 час 00 мин.
108
Наш последний проект.
(Сообщен Идену 18.XII)
СОГЛАШЕНИЕ
МЕЖДУ СССР И ВЕЛИКОБРИТАНИЕЙ О РАЗРЕШЕНИИ ПОСЛЕВОЕННЫХ
ВОПРОСОВ И ОБ ИХ СОВМЕСТНЫХ ДЕЙСТВИЯХ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
БЕЗОПАСНОСТИ В ЕВРОПЕ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ С ГЕРМАНИЕЙ
Правительство СССР и Правительство Его Величества в Соединенном Коро¬
левстве заключили следующее соглашение:
Статья 1
Подтверждая свое признание принципов декларации, провозглашенной 14
августа 1941 г. Президентом Соединенных Штатов и Премьер-министром Вели¬
кобритании, обе договаривающиеся стороны обязуются при разрешении после¬
военных вопросов, связанных с организацией мира и безопасности в Европе,
действовать по взаимному согласию.
Статья 2
Обе договаривающиеся стороны согласились, что после прекращения военных
действий они примут все меры, находящиеся в их власти, к тому, чтобы сделать
невозможным повторение агрессии и нарушение мира со стороны Германии.
Статья 3
Обе договаривающиеся стороны обязуются совместно работать над реконст¬
рукцией Европы после войны, с полным учетом интересов безопасности каждой
из них, равно как интересов СССР в деле восстановления его границ, нарушенных
гитлеровской агрессией, и в согласии с двумя принципами — не стремиться к
территориальным приобретениям для себя в Европе и не вмешиваться во внут¬
ренние дела народов Европы.
Цели указанной реконструкции должны в особенности включать:
а) Обеспечение и укрепление экономической и политической независимости
всех европейских стран — будут ли они федерированы или существовать как
отдельные государственные единицы.
б) Реконструкцию промышленной и экономической жизни стран, оккупиро¬
ванных Германией или ее соучастниками.
Статья 4
Обе договаривающиеся стороны согласились оказывать друг другу всякую
возможную экономическую помощь после войны.
В воспоминаниях Идена о беседе 18 декабря говорится весьма скупо.
«Наша вечерняя встреча со Сталиным была полностью неудачной, и
меня весьма раздражало то, что я считал неблагоразумным в его
взглядах. Молотов ничем не помог, и мы холодно расстались» 8. Далее
Иден вспоминает, что по дороге в гостиницу они с Криппсом и
Кадоганом, чтобы как-то поправить положение, договорились устроить
шумный протест и возмущение в связи с советской позицией на
переговорах. Академик В. Г. Трухановский, работавший в годы войны
в НКИД, в книге об Идене так комментирует этот эпизод: «Расчет
строился на том, что в гостинице есть устройства для подслушивания
8 The Eden Memoirs, р. 297.
109
и возмущение англичан тут же дойдет по назначению. Как сообщает
Кадоган, все охотно согласились участвовать в этом спектакле и очень
старались» 9. «Не знаю,— пишет Иден,— оказало ли все это какое-либо
влияние, но через несколько часов Майский позвонил и сообщил ответ
на мою просьбу о поездке на фронт. Просьба была удовлетворена.
При этом Майский добавил, что, как он надеется, «перерыв в пере¬
говорах будет полезен для обеих сторон» |0.
Поездка на фронт состоялась 19 декабря и произвела на Идена
большое впечатление. «Мы покинули гостиницу в 8 утра,— пишет он
в мемуарах,— Майский, я и Ней в одной машине. Наша военная
миссия (ее возглавлял генерал М. Макфарлан.— О. Р.) выехала с
нами. Примерно через четыре часа езды с одной остановкой для
прогулки мы оказались в Клину. По мере приближения к городу чаще
встречались следы боев: несколько разбитых танков, исковерканных
деревьев и много разрушений. Политика выжженной земли, и это
было очевидно, осуществлялась повсеместно. Иногда встречалась уце¬
левшая деревня, но гораздо чаще она была на две трети уничтожена.
Большинство домов — деревянные, только печи из кирпича, и когда
дома сожжены, то печи как бы упираются в небо. Картина более
впечатляющая, чем даже полные разрушения». Иден далее пишет о
надругательстве гитлеровцев над музеем Чайковского в Клину, встрече
и беседе с советским генералом, разговоре с немецкими пленными и
заключает: «Я откровенно сказал Майскому во время поездки о позиции
русских, касающейся соглашений, что если соглашения не будут под¬
писаны, то это никого не обрадует, кроме тех, кто не хотел бы
дружеских отношений между нашими странами. Ней считал, что я
достиг результата, но по возвращении Криппс сообщил о своих не¬
удовлетворительных переговорах с Молотовым, продолжавшихся два с
половиной часа»11. В Дневнике Молотова содержится запись этих
переговоров. К ней приложена записка Криппса, врученная Молотову,
по вопросам, затронутым в ходе переговоров.
Из дневника В. М. Молотова
ПРИЕМ АНГЛИЙСКОГО ПОСЛА КРИППСА
19 ДЕКАБРЯ 1941 ГОДА
Криппс заявляет, что он желает поставить вопросы, по которым он, с раз¬
решения Идена, выскажет свое собственное мнение. Первый вопрос касается
взаимоотношений СССР с Египтом. Вы знаете, говорит Криппс, что мы стремились
к улучшению взаимоотношений СССР с Египтом. В настоящее время английское
правительство достигло того, что к советским пароходам будет проявляться такое
же отношение, как и к пароходам других стран. Что касается проезда советских
граждан через Египет, то английское правительство получило от египетского
премьера согласие обсудить вопрос об установлении дипломатических отношений
с СССР на заседании кабинета. Если бы отношения были установлены, то все
вопросы были бы разрешены гладко. Английское правительство надеется, что
его усилия в этом направлении увенчаются успехом. Однако, если этого даже
не произойдет, то английское правительство будет просить Египет выработать
особый порядок транзита советских граждан через эту страну.
Тов. Молотов отвечает, что мы, собственно, не поднимали вопроса об уста-
9 Трухановский В. Г. Антони Иден. Страницы английской дипломатии. 30—50-е годы. М., 1976,
с. 234.
«о The Eden Memoirs, р. 297, 298.
'« Ibid., р. 299.
ПО
новлении дипломатических отношений с Египтом. Нам бросилось в глаза отно¬
шение египетского правительства к тов. Литвинову. Если египетское правительство
считает желательным установление дипломатических отношений с СССР, то это
можно было бы осуществить. Если оно не считает желательным установление
таких отношений, то мы этого вопроса тоже не поднимаем.
Криппс заявляет, что английское правительство очень озабочено тем, чтобы
урегулировать этот вопрос. Если бы Советское правительство пожелало послать
своих офицеров на Ливийский фронт, то английское правительство хотело, чтобы
вопрос в отношении проезда их через Египет был бы разрешен гладко. Что же
касается случая с Литвиновым, то английское правительство было чрезвычайно
раздражено поведением египетского правительства *.
Далее Криппс заявляет, что второй вопрос, который он хотел сегодня поставить,
это вопрос о воздушной защите Архангельска. Английское адмиралтейство вы¬
разило беспокойство по поводу того, что в связи с наступлением ледового периода
германская авиация может нанести серьезное повреждение ледоколу. В условиях
погоды настоящего времени истребительная авиация не всегда в состоянии быстро
подниматься со своих аэродромов. Поэтому вопрос обороны Архангельска зенитной
артиллерией приобретает большую важность. Поводом, послужившим к указан¬
ному беспокойству, выраженному английским адмиралтейством, послужил случай
полета на высоте 2000 футов над Архангельском германского разведывательного
самолета. Этот самолет не встретил никакого сопротивления. Вопрос защиты
Архангельска особенно беспокоит англичан ввиду недостатка ледоколов. Он,
Криппс, поднимает этот вопрос в настоящем разговоре с тов. Молотовым с тем,
чтобы было произведено изучение вопроса об организации зенитной защиты
Архангельска.
Тов. Молотов отвечает, что пока, насколько известно, никаких недоразумений
на почве налетов германской авиации в Архангельске не имело места. Однако
тов. Молотов обещает сообщить о заявлении Криппса Командованию военно-
воздушных сил и запросить от них соответствующую информацию.
Криппс благодарит тов. Молотова.
Криппс говорит, что в отношении главного вопроса, возникшего в ходе
переговоров, он представил свои соображения в письменном виде. (При этом по
предложению Криппса переводчик зачитывает текст его письма.) Криппс ука¬
зывает, что главным вопросом он считает задачу — облегчение достижения ре¬
шения в желаемом для обеих сторон смысле. Он со своей стороны прилагает к
этому все усилия.
Тов. Молотов благодарит Криппса и заявляет, что он может заверить его,
что Советское правительство, начиная от его главы, тов. Сталина, желает
наилучшего развития наших отношений с Великобританией. Затем тов. Молотов
останавливается на некоторых вопросах, затронутых в письме Криппса. В этом
письме говорится, что вопрос о признании границ СССР оказался новым для
английского правительства и что Иден не был информирован о нем. Тов. Молотов
говорит, что он имеет перед собой телеграмму от 27 ноября тов. Майскому в
Лондон. В телеграмме сказано, что мы имеем в виду обсудить во время приезда
Идена вопрос о двух договорах, один из которых — договор о взаимопомощи —
должен быть заключен на время войны, а другой — относительно сотрудничества
с Великобританией на послевоенное время. До отъезда Идена из Лондона мы
высказали свое мнение по вопросу о втором договоре. Мы прямо указывали,
что в этом договоре речь должна идти о государственных границах других стран,
в том числе о государственном устройстве и границах Германии. Но поскольку
Иден считал обсуждение вопроса о границах и государственном устройстве
Германии преждевременным, мы не настаивали на нем. Из этого факта нужно
сделать вывод, что эти вопросы не были новыми для Идена. При этом
♦ По-видимому, речь идет о некорректном отношении местных властей к М. Литвинову, когда
он направлялся через Каир в США.
111
тов. Молотов зачитал Криппсу соответствующее место из телеграммы тов. Май¬
скому от 27 ноября. Тов. Молотов указывает, что это формальная и не главная
сторона вопроса. Он хочет добавить по существу следующее. Криппс ссылается
на заявление Черчилля в начале 1940 года, т. е. на заявление, сделанное до
нападения Германии на СССР. С тех пор мы не только заключили мирный
договор с Финляндией, и не только на основе всеобщего голосования в Советский
Союз вошли Латвия, Эстония, Литва, и не только всеобщим голосованием было
подтверждено включение Бессарабии и западных областей Украины и Белоруссии
в СССР, но и все эти акты вошли в нашу Конституцию. Но особенно важным
надо считать тот факт, что после этого СССР начал вести войну против германской
агрессии. Пролито много крови советских людей. Сотни тысяч убиты. Сотни
тысяч ранены. Кровь продолжает обильно литься и дальше. И вот если учесть
фактическое положение дела, то надо считаться с заявлением британского пра¬
вительства в совершенно другой обстановке и при совершенно других отношениях
между нашими странами. Тов. Молотов говорит, что ему кажется, что надо еще
более считаться с тем, что война, сопровождающаяся огромным количеством
жертв, священна тем, что в этой войне защищается наше государство от агрессии
и что в этой войне Англия и СССР стали союзниками, чего не было, когда
Черчилль сделал свое заявление, на которое ссылается Криппс. Тов. Молотов
полагает, что если не считаться с изменившейся обстановкой, то это значит
пройти мимо самого важного факта. Мы, во всяком случае, не можем пройти
мимо этого важного факта. Я прошу понять, говорит тов. Молотов, что когда
Иден предложил отложить рассмотрение вопроса о послевоенных границах ев¬
ропейских государств, тов. Сталин согласился отложить рассмотрение этого воп¬
роса. Но тов. Молотов спрашивает — если мы подпишем два документа, не
договорившись по вопросу о границах СССР, оставив этот вопрос открытым, то
какая цена будет этим документам. Если нам придется отвечать перед нашим
народом, общественным мнением и Верховным Советом на вопрос, признает ли
Великобритания границы СССР, и мы ответим, что мы не договорились по
этому поводу, то это будет иметь самые отрицательные последствия для Пра¬
вительства и с таким ответом мы не можем явиться ни перед лицом общественного
мнения, ни перед лицом армии, которая принесла уже громадные жертвы.
Господин Криппс ссылается в своем заявлении на то, что если не будет достигнуто
соглашение в Москве, то это обрадует и подымет дух противников соглашений
внутри Великобритании. Допустим, что это так, что они обрадуются этому. Но
тов. Молотов должен сказать, что если эти элементы, враждебно относящиеся
к соглашению с СССР, узнают, что СССР согласился оставить вопрос о своих
границах открытым, то эту победу своего враждебного отношения к СССР они
получат без борьбы при помощи г-на Идена. Тов. Молотов полагает, что не в
интересах ни Идена, ни Британского правительства дать этим элементам воз¬
можность одержать победу без борьбы. Напротив, он полагает, что подавляющая
масса населения в Англии прекрасно поймет и согласится после 6 месяцев войны
СССР с Германией, в которой нам приходится нести большую тяжесть борьбы,
что теперь отношения Советского Союза нельзя строить на том, что было 1’/2—
2 года тому назад. Наши отношения должны быть построены на другой основе,
в соответствии с теми отношениями, которые сложились между СССР и Англией
в борьбе с общим врагом. Отсюда нужно сделать вывод, что нельзя держаться
за старые формулы, которые не подходят к новой обстановке. Надо считаться
с изменившейся обстановкой. (Лучше отложить соглашение на некоторое время,
чем оставлять эти вопросы нерешенными и вызывающими взаимные недоразу¬
мения.) Во всяком случае я знаю хорошо мнение тов. Сталина и всего прави¬
тельства, что без внесения ясности в этот вопрос мы не можем подписать этих
соглашений.
Криппс отвечает, что он очень признателен за столь детальный ответ. Он в
одном уверен, а именно в том, что у нас общая цель. Разница в том, как
достичь этой цели. Он считает, что Советское правительство недооценивает
112
вреда, который будет нанесен при возвращении Идена в Англию без соглашения.
Если бы ему, Криппсу, было известно, что вопрос о границах должен быть
разрешен в ходе переговоров в Москве, то он постарался бы не допустить приезда
Идена в СССР. Нужно иметь в виду, что возвращение Идена в Лондон без
соглашения принесет очень серьезный вред англо-советским отношениям. Криппс
говорит, что тов. Молотов помнит, что когда он прибыл после начала войны в
СССР, то он высказал мнение о необходимости постепенного развития англо¬
советских отношений. Первым шагом в этом развитии было июльское соглашение,
а в настоящее время мы хотим развить этот шаг в форме военного союза. При
этом возникли затруднения, заключающиеся в том, что Советское правительство
желает получить от Великобритании признание своих границ 1941 года. Он
вполне согласен, что обстоятельства совершенно изменились со времени заявления
Черчилля. Но остается действительным тот факт, что это заявление было оглашено
на весь мир и что Великобритания должна консультироваться с Америкой и
доминионами. Если мы оставим вопрос о границах открытым, то он, Криппс,
не сомневается, что этот вопрос можно легко будет разрешить впоследствии.
Однако, если мы не подпишем договор о послевоенном сотрудничестве, то
разрешение этого вопроса может быть отложено на очень значительное время
или навсегда. В настоящее время вопрос состоит в том, чтобы определить, как
лучше получить согласие Америки, будет ли это легче в том случае, если будет
подписано соглашение о сотрудничестве после войны или таковое не будет
подписано. На его, Криппса, взгляд, легче будет получить согласие Америки,
если соглашение о послевоенном сотрудничестве будет заключено. Другими
словами, подписав соглашение, мы предпримем определенные шаги к удовлет¬
ворительному решению о советских границах. С другой стороны, если визит
Идена будет безрезультатным, то мы сделаем шаг во вред отношениям между
СССР и Великобританией. Было бы лучше, если бы Иден вообще не приезжал
в СССР. Но он прибыл. Нам надо справиться с положением, которое создалось
в результате присутствия в СССР британского Министра Иностранных Дел.
Тов. Молотов говорит, что он не представляет себе, чтобы Черчилль теперь,
при совершенно новой обстановке, держался той же точки зрения, как и 1’/2—
2 года тому назад. Он также не представляет себе, что Рузвельт признал бы
ненужным считаться с изменившимися отношениями между СССР и Велико¬
британией, с одной стороны, и Соединенными Штатами Америки, с другой
стороны. Если дело идет об общей декларации, то такая декларация имеется.
Это — Атлантическая декларация Рузвельта и Черчилля от 14 августа, к которой
присоединился и СССР. Но теперь дело идет не только об этом. Воюющие
страны — Англия, СССР и США должны знать, за что каждая из них воюет.
Элементарные интересы этих стран должны быть признаны. Вопрос о границах —
это самый элементарный вопрос. Без того, чтобы не договориться по этому
вопросу,— не может быть настоящего прочного союза, а мы хотим, чтобы он
был. Если этого нельзя сделать сегодня, то отложим подписание соглашения.
Но надо обеспечить крепкую базу нашим отношениям в борьбе с общим врагом.
Таков смысл позиции Советского правительства, выраженный тов. Сталиным в
переговорах с Иденом.
Криппс заявляет, что если ничего не будет подписано сейчас, то положение
станет более затруднительным. Может пройти много месяцев, прежде чем со¬
глашение состоится или оно может вообще не состояться никогда. Положение
очень серьезное с точки зрения внутреннего положения в Англии. Элементам,
которые стремятся к налаживанию хороших отношений с СССР, будет нанесен
удар, а враждебные элементы получат большой стимул в своей деятельности во
вред англо-советским отношениям.
Тов. Молотов заявляет, что он понимает Криппса, но мы не можем не
считаться со своим народом. Мы не можем подписать соглашение после 6 месяцев
войны, оставив открытыми весьма существенные вопросы. Тов. Сталин прямо
113
сказал, что ни он, ни правительство не могут явиться с таким ответом перед
народом. Он сказал даже, что народ может послать такое правительство к черту.
Криппс заявляет, что он понимает это, но он хотел бы, чтобы Советское
правительство знало, какое впечатление произведет на английское общественное
мнение факт неудачного визита Идена в СССР. Далее он заявляет, что хотел
бы сделать другое конфиденциальное сообщение тов. Молотову. Криппс говорит,
что принято решение, что он выезжает обратно в Англию. Этот вопрос обсуждался
ранее и не стоит в связи с переговорами. По возвращении в Англию он надеется
работать над дальнейшим улучшением англо-советских отношений. Однако труд¬
ности в настоящих переговорах, конечно, сильно затруднят его деятельность в
Англии в этом направлении.
Тов. Молотов выражает надежду, что Криппс окажет свое содействие и при
разрешении этих трудностей. Разрешение этих вопросов будет прочной основой
англо-советских отношений как во время войны, так и после войны.
Криппс говорит, что он очень сожалеет, что до переговоров в Москве не
было выяснено заранее, что соглашение не может быть подписано без разрешения
этих вопросов. Если бы об этом было известно до переговоров, то Иден смог
бы проконсультироваться с доминионами.
Тов. Молотов говорит, что мы не можем допустить, чтобы у британского
правительства могли быть в этом отношении какие-либо сомнения.
Тов. Молотов далее говорит, что никогда не было такого положения, чтобы
вместе с СССР в войне, например против Финляндии, находились Австралия,
Канада, Новая Зеландия и др. доминионы Великобритании. Это должно бы
показать, насколько изменились отношения Великобритании с СССР. Вопрос о
границах СССР не может вызвать неожиданности. Нам казался он естественным.
Когда мы встретились с тем, что этот вопрос должен остаться открытым, то это
было для нас полной неожиданностью.
Криппс отвечает, что он уверен, что тов. Молотов не хочет сказать, что
вопрос должен остаться открытым. Он не может согласиться с этим, так как
Иден сказал, что по возвращении в Англию он примет меры к выяснению этого
вопроса. Он не может консультироваться с доминионами здесь, в Москве, до
возвращения в Лондон.
Тов. Молотов заявляет, что мы не можем сказать нашим людям, что у нас
с Великобританией по такому важному вопросу нет договоренности или что
договор подписан без ясного ответа на этот вопрос. Этого никто не поймет в
новых условиях и при новых отношениях с Великобританией.
Криппс говорит, что поэтому он предлагает заявить в специальном коммюнике,
что вопрос о границах обсуждается.
Тов. Молотов отвечает, что можно обсуждать много вопросов, но это не
значит, что внесена ясность, когда приступают к обсуждению этих вопросов.
Криппс заявляет, что можно быть уверенным, что будет достигнуто согласие
между Черчиллем и тов. Сталиным.
Тов. Молотов отвечает, что он придерживается такого же мнения и поэтому
считает возможным подписать соглашение без задержки, не оставляя вопрос
открытым.
Криппс заявляет, что в этом случае Великобритания может нарушить свои
обещания третьим лицам.
Тов. Молотов отвечает, что, конечно, он не предлагает нарушать этих обе¬
щаний. Он предлагает либо запросить мнение лица, которому было дано это
обещание, либо отложить подписание соглашения на некоторое время.
Криппс заявляет, что он не намерен продолжать обсуждение этого вопроса.
Он считает, что он выполнил долг, предупредив тов. Молотова о последствиях,
которые могут возникнуть в случае неблагоприятного исхода переговоров.
Тов. Молотов заявляет, что он старался дать наиболее подробные разъяснения
позиции Советского правительства.
114
Криппс говорит, что в переговорах шла речь относительно высадки экспеди¬
ционных сил в Петсамо. Видимо, этот вопрос теперь должен отпасть.
Тов. Молотов говорит, что это предложение было сделано в разговоре между
тов. Сталиным и Иденом и этот вопрос должен быть решен между тов. Сталиным
и Иденом.
Вручено Криппсом т. Молотову
19 декабря 1941 года
Перевод с английского.
Я не могу не чувствовать, что Советское правительство не поняло полностью
положения, создавшегося в отношении двух предложенных соглашений.
Советское правительство, кажется, считает, что отказ Министра Иностранных
Дел включить в статью о признании границ СССР 1941 года проистекает из
определенного отказа Британского правительства признать эти границы.
Это неправильно. Действительное положение дел заключается в следующем:
1. В начале войны, когда Германия оккупировала Европу, премьер-министр
сделал публичное заявление в том смысле, что Британское правительство не
признает никаких территориальных изменений, сделанных во время войны.
Такие изменения могут быть только, в сущности, признаны согласно этой
декларации по мирному договору. Это заявление не имело прямого отношения
к действиям СССР, но поскольку территориальные перемены в Балтийских
государствах и Финляндии, так же как в Бессарабии и Северной Буковине,
произошли после оглашения этой декларации, они, в сущности, покрываются
условиями декларации. В то время, когда происходили эти перемены, СССР
поддерживал тесные отношения с Германией и не был в хороших отношениях
с Великобританией, и поэтому не было особой причины для того, чтобы сделать
какое-либо исключение из декларации в пользу СССР.
2. Согласно Британской Конституции, невозможно возложить обязательства
на других членов Британской империи без предварительной консультации с
ними по такому делу, как в данном случае. Так как Советское правительство
не предупредило заранее Британское правительство, что оно считало этот пункт
существенным условием для любого другого соглашения, то до этих переговоров
не было, консультации по этому вопросу с доминионами. Поэтому, согласно
Конституции, невозможно никакому представителю Британского правительства
обязать правительство признать эти границы, пока не состоялось подобной
консультации.
3. До нападения Германии на СССР Британское правительство, принимая
во внимание помощь, оказываемую ему США, и по просьбе последних приняло
на себя обязательство, что оно не согласится ни на какие изменения европейских
границ, начиная с сентября 1939 года, без предварительной консультации с
Американским правительством по этому вопросу. Британское правительство обя¬
зано уважать это обязательство, и оно не может поэтому дать согласие в
отношении границ Советского Союза 1941 года, которые значительно отличаются
от границ, существовавших в сентябре 1939 года, без того, чтобы не вступить
предварительно в консультацию с Американским правительством.
Полагая, как это делаю я, что Советское правительство и правительство
Великобритании желают совместно работать в возможно тесном и дружественном
союзе в деле поражения гитлеровской Германии во время войны, а также в
деле переустройства свободной Европы после войны, возникает вопрос, как лучше
преодолеть настоящее затруднение.
Советское правительство считает существенным, чтобы любой прочный союз
был бы основан на признании его границ 1941 года. Так как обе страны искренне
желают такого прочного союза, первое, что нужно сделать, это найти, как лучше
и наиболее быстро может Британское правительство принять решение, чтобы с
полным основанием включить это в документ. Конечно, также существенно, что
115
должно быть сделано все возможное, чтобы это решение было принято в смысле,
желаемом Советским правительством.
Советскому правительству хорошо известно, что в Великобритании, домини¬
онах и Соединенных Штатах Америки имеются элементы, которые не разделяют
желания их правительств работать с Советским Союзом после войны и которые
будут только очень рады сделать что-нибудь возможное для того, чтобы помешать
этому сотрудничеству. В настоящее время не существует ни договора, ни согла¬
шения, обязывающего Британское и Советское правительства к подобному со¬
трудничеству. Если враждебные элементы поймут, как они этого хотят, что
подобному сотрудничеству можно помешать путем отсрочки решения или путем
неблагоприятного решения по вопросу о советских границах, они немедленно
сосредоточат свои усилия в этом пункте и им может удасться вызвать большие
затруднения в этом вопросе, которые, наверняка, отсрочат решение и могут
даже привести к неблагоприятному решению.
Если, с другой стороны, вопрос сотрудничества после войны будет урегулирован
в общем смысле соглашением подобно предложенному, тогда вопрос согласия
относительно границ не будет таким, чтобы его можно было использовать для
отсрочки или срыва этого послевоенного сотрудничества, и тем меньше будет
трудностей в достижении благоприятного решения.
Самая плохая услуга, которая может быть оказана тем, кто стремится к
достижению максимального сотрудничества между двумя странами, состоит в
том, чтобы дать настоящим встречам окончиться без подписания соглашения
даже в самом общем виде, относительно послевоенного сотрудничества. Если это
случится, то это уничтожит всякую возможность сотрудничества в этой области
в лучшем случае на очень значительное время, а возможно, и навсегда.
Я не думаю, чтобы было возможно переоценить ущерб, который будет нанесен
советско-английским отношениям, если окажется, что настоящие встречи приведут
к тупику в отношениях между двумя странами.
Если Советское правительство обеспокоено тем, что его общественное мнение
может иметь подозрение, что границы СССР неприемлемы для его союзника —
Великобритании, нельзя ли справиться с этим положением без того, чтобы не
вызвать полного срыва переговоров со всеми плохими результатами, которые
это может иметь в отношении мнения союзников?
Если соглашения при их опубликовании будут сопровождаться коммюнике,
в духе указанного ниже, то это должно было бы рассеять всякое беспокойство,
которое могло иметь место в этом вопросе. Коммюнике могло бы иметь следующее
содержание:
«Правительства СССР и Великобритании, изложив в двух договорах, подпи¬
санных ими, широкую основу их сотрудничества и их союза, готовы совместно
изучить вопрос послевоенных европейских границ, имея в виду достичь соглашения
о схеме, которая даст как их собственным странам, так и другим союзным
странам большую гарантию от возможности какой-либо новой агрессии в будущем
и полную возможность мирного развития. Они готовы немедленно начать кон¬
сультации, и выражается надежда, что Соединенные Штаты Америки пожелают
присоединиться к этим консультациям».
Возвратившись из поездки на фронт, Иден получил из Лондона
ответ на свою телеграмму о требованиях Сталина «немедленно признать
русские границы 1941 года», в которой говорилось, что эти вопросы
необходимо предварительно обсудить в Лондоне, а также с Соединен¬
ными Штатами и доминионами ,2. Получил Иден поддержку своей
позиции и лично от Черчилля. Он телеграфировал Идену: «Вы, конечно,
не будете резки в беседе со Сталиным. Мы связаны по отношению к
Соединенным Штатам обязательством не заключать какие-либо тайные
12 The Eden Memoirs, р. 299, 300.
116
и особые пакты. Обратиться к президенту Рузвельту с подобными
предложениями значило бы встретить категорический отказ. Это могло
бы повести к длительным недоразумениям между нами» ,3. Черчилль,
как свидетельствует М. Гилберт, допускал некоторые территориальные
уступки СССР в интересах обеспечения своей безопасности, в частности
Ленинграда, но в целом занимал по этому вопросу отрицательную
позицию. 21 декабря он телеграфировал К. Эттли: «Требования Сталина
о Финляндии, Балтийских государствах и Румынии прямо противоречат
первой, второй и третьей статьям Атлантической хартии, под которой
Сталин поставил свою подпись» |4. Заключительная беседа Идена со
Сталиным состоялась на следующий день. Советская и британская
стороны стремились по крайней мере к внешнему компромиссу.
Четвертая беседа 20 декабря в 19 час. 00 мин.
Присутствуют: с советской стороны т. т. Сталин, Молотов и Майский;
с английской стороны Иден, Криппс и Кадоган.
(Переводит т. Майский)
Иден начал с сообщения о том, что в ответ на свою телеграмму в Лондон
по поводу возникших затруднений он получил ответ военного кабинета, который
и хотел бы довести до сведения тов. Сталина. Затем Иден прочитал текст этого
ответа, который во всем существенном подтверждал линию, занятую Иденом.
Затем Иден заявил, что он готов подписать первый договор — о военной взаи¬
мопомощи, а также второй договор — о послевоенной организации мира и без¬
опасности в первоначальном варианте, предложенном т. Сталиным, и дополни¬
тельно дать то письмо, о котором он говорил накануне. В крайнем случае он
был бы готов подписать хотя бы только первый договор. Если бы тов. Сталин
согласился с предлагаемым Иденом методом, то он, Иден, был бы готов по
возвращении в Англию поставить вопрос о признании советской западной границы
1941 года перед британским правительством, доминионами и правительством
Соединенных Штатов.
Тов. Сталин ответил, что оба договора тесно между собой связаны и было
бы трудно отделить один от другого. Тов. Сталину также не нравится идея
превращения соглашения в договор, о возможности чего Иден говорил вчера.
Ведь соглашение должно было бы быть опубликовано и последующее превращение
его в договор подало бы повод к разным нежелательным толкам и слухам.
Лучше поэтому отложить подписание соглашений на те две-три недели, которые
потребны Идену для консультирования со всеми заинтересованными инстанциями.
Иден заметил, что считает необходимым сделать одно разъяснение: британское
правительство не делает никакого различия между соглашением и договором с
точки зрения юридической. Оба они одинаково обязательны для него.
Тов. Сталин ответил, что в таком случае тем больше оснований подписать
договора, а не соглашения.
Иден заявил, что, как он уже раньше говорил, у него нет никаких возражений
против заключения договоров. Затем он пустился в длинные рассуждения о том,
что было бы жаль бросить в корзину два договора, которые так легко могли бы
быть подписаны с пользой для обеих сторон. Если из этих договоров ничего не
выйдет, то эффект данного факта на англо-советские отношения будет отрица¬
тельный. Идену непонятно, почему советское правительство отказывается за¬
ключить договора, которые ни в какой мере не ослабляют позиции Советского
Союза в вопросе о границах, а наоборот, являются важным шагом на пути к
признанию советских границ 1941 года. Ввиду указанных соображений Иден
13 Черчилль У. Вторая мировая война, кн. 2, т. 3—4. М., 1991, с. 288.
14 Winston S. Churchill by Martin Gilbert. V. VII. Road to Victory 1941 —1945. London, 1986, p. 15.
117
обращается к тов. Сталину с просьбой все-таки подписать договора, о которых
велись переговоры.
Тов. Сталин возразил, что, по его мнению, независимо от того, будут или
не будут подписаны договоры, англо-советские отношения должны улучшаться,
ибо война заставляет обе страны все более и более сближаться. Война заставляет
также различные страны отбрасывать в сторону различные предрассудки и
предвзятые взгляды. В свете этих соображений не следует придавать слишком
трагический характер факту неподписания договоров. Если эти договоры будут
подписаны в Лондоне на две или три недели позже, от этого ничего не изменится.
Пока же наши отношения будут базироваться на июльском договоре о взаимо¬
помощи. Продолжая, тов. Сталин говорит, что он, пожалуй, был бы готов
подписать оба договора, быть может с небольшими редакционными изменениями,
если бы у нас не было дискуссий по вопросу о границах. Эти дискуссии вскрыли
ситуацию, которой он никак не ожидал. Он вспоминает, как в прошлом Англия
имела союз с царской Россией, в состав которой входили Финляндия, Бессарабия
и более половины Польши. Ни один государственный деятель Англии в то время
не думал протестовать против союза на том основании, что названные территории
входят в состав Российской империи. Ныне, однако, вопрос о финской границе
и балтийских республиках является, видимо, камнем преткновения. Тов. Сталин
указывает, что он предлагал приложить к договорам протоколы, но английская
сторона возражала против этого, и он отказался от протоколов. Он отказался
также от требования создания второго фронта. Неясно также, в каком положении
находится вопрос о северной операции в районе Петсамо. Ввиду всех этих
сделанных им уступок тов. Сталин считает себя вправе требовать известной
компенсации в виде признания нашей западной границы 1941 года.
Иден реагировал на слова тов. Сталина заявлением, что он очень рад пер¬
спективам улучшения англо-советских отношений, о которых говорил тов. Сталин.
Он в особенности рад этому потому, что тов. Сталин в своем недавнем послании
премьер-министру говорил об отсутствии хороших отношений и о необходимости
для улучшения (следующие страницы Майским не редактировались) их заклю¬
чения договоров о военной взаимопомощи и послевоенной организации мира и
безопасности. Именно для того, чтобы улучшить отношения с помощью заклю¬
чения названных договоров, Иден и приехал из Лондона в Москву. Если, однако,
тов. Сталин полагает, что такое улучшение неизбежно должно идти автоматически,
без договоров, то у Идена возникает вопрос, зачем ему нужно было предпринимать
столь длинное и сложное путешествие.
Далее Иден вновь касается вопроса о границах и еще раз повторяет свою
хорошо известную аргументацию о причинах, по которым для него не представ¬
ляется возможным сейчас подписать договор, официально признающий западную
советскую границу 1941 года. В связи с упоминанием тов. Сталиным о его
отказе настаивать на втором фронте Иден процитировал ряд только что полу¬
ченных им сообщений о военном положении в Гонконге и на Малайском полу¬
острове. Это положение очень серьезно, и, конечно, для британского правительства
сейчас было бы в высшей степени важно, чтобы СССР оказал давление на
Японию в целях отвлечения ее сил с юга. Тем не менее британское правительство
не обращается к советскому правительству с подобной просьбой, вполне понимая
трудность ее исполнения для СССР в настоящий момент. Советское правительство
должно также понимать трудность выполнения для Англии той просьбы о создании
второго фронта в Европе, с которой СССР обращался к Великобритании в
прошлые месяцы. Что касается Петсамо, то тут положение совершенно ясное:
британская сторона готова принять участие в этой операции и было бы хорошо,
если бы генерал Ней мог всерьез поговорить об этом с кем-либо из наших
военных.
Тов. Сталин ответил, что в его послании премьер-министру, о котором только
что упоминал Иден, говорилось лишь о том, что англо-советские отношения
неясны и что причиной этой неясности является отсутствие договоров между
118
обеими странами о военных целях и организации мира после войны. Тов. Сталин
при этом прибавил, что ясность по только что названным пунктам способствовала
бы улучшению отношений. Наоборот, сохранение неясности могло бы отрица¬
тельно отразиться на отношениях и создать препятствия к взаимному доверию.
В этом послании тов. Сталин не поднимал вопроса о присылке кого-либо из
Англии в Москву. Все, чего тов. Сталин хотел в своем послании, это уточнения
и уяснения отношений, что могло быть проделано как в Лондоне, так и в
Москве. Мистер Черчилль, однако, предложил послать Идена в Москву, и тов.
Сталин, конечно, мог отнестись к такому предложению лишь с полным сочув¬
ствием. В свете только что указанного у Идена нет оснований упрекать советское
правительство за то, что ему, Идену, пришлось сделать длинное путешествие
впустую.
Иден откликнулся на слова тов. Сталина замечанием, что он никому не
делает упреков, он просто выражает свое разочарование.
Тов. Сталин ответил, что он тоже разочарован невозможностью прийти к
соглашению. Он, однако, несколько удивлен зависимостью английской политики
от американского правительства. Ему казалось, что Англия располагает большей
свободой движений в своих отношениях с другими странами. В этой недооценке
роли Америки в британском правительстве, возможно, лежит причина трудностей
прийти к соглашению. Тов. Сталин отнюдь не чувствует себя обиженным тем
обстоятельством, что Англия не смогла создать второго фронта или отправить
свои войска в СССР. Тов. Сталин отправил свое послание Черчиллю 8 ноября,
когда положение Англии было значительно лучше, чем теперь, а положение на
советском фронте значительно хуже, чем сегодня. С тех пор ситуация изменилась,
и это изменение необходимо принимать во внимание. Тов. Сталин не склонен
требовать чего-либо невозможного и поэтому не настаивает на присылке анг¬
лийских войск на советский фронт. Если британское правительство готово принять
участие в операциях по Петсамо, он может это только приветствовать и готов
устроить генералу Нею свидание с начальником советского генерального штаба
маршалом Шапошниковым.
Тут же по телефону тов. Сталин договорился с маршалом по затронутому
вопросу. Свидание Нея с Шапошниковым было фиксировано сегодня же в 23
часа 00 мин.
Иден заметил, что англо-советские отношения важнее договоров. Поэтому он
не склонен больше настаивать на подписании договоров и по возвращении в
Лондон постарается сделать все возможное для урегулирования возникших за¬
труднений.
Тов. Сталин поблагодарил Идена за это его обещание и высказал убеждение,
что дальнейшее улучшение англо-советских отношений не за горами. Тов. Сталин
со своей стороны готов содействовать такому улучшению.
Далее Иден поднял вопрос о Дальнем Востоке. Ввиду серьезности создавшегося
там положения он просил тов. Сталина сказать, может ли и когда Англия
рассчитывать на известную помощь ей против Японии. Иден понимает, что
такая помощь в настоящий момент для нас едва ли мыслима. Но как будет
обстоять дело, например, весной?
Тов. Сталин ответил, что если СССР объявил бы войну Японии, то ему
пришлось бы вести настоящую, серьезную войну на суше, на море и в воздухе.
Это ведь не то, что декларация войны, которую Японии могла бы объявить
Бельгия или Греция. Стало быть советское правительство должно тщательно
учитывать свои возможности и силы. В настоящий момент СССР еще не готов
для войны с Японией. Значительное количество наших дальневосточных войск
в последнее время было переброшено на западный фронт. Сейчас на Дальнем
Востоке формируются новые силы, но потребуется еще не меньше четырех
месяцев, прежде чем СССР будет надлежащим образом подготовлен в этих
районах. Тов. Сталин полагает, что было бы гораздо лучше, если бы Япония
напала на СССР. Это создало бы более благоприятную политическую и психо¬
119
логическую атмосферу в нашей стране. Война оборонного характера была бы
более популярна и создала бы монолитное единство в рядах советского народа.
Лучшей иллюстрацией тому является война СССР против гитлеровской агрессии.
Тов. Сталин полагает, что нападение Японии на СССР возможно и даже
вероятно, если немцы начнут терпеть поражения на фронте. Тогда Гитлер пустит
в ход все средства нажима для того, чтобы вовлечь Японию в войну с СССР.
Иден высказал опасения, что японцы в Восточной Азии смогут применить
чисто гитлеровскую тактику — бить врагов поодиночке: сначала покончить с
Англией, а потом напасть на Советский Союз.
Тов. Сталин возразил, что Англия не одна воюет против Японии. Вместе с
нею воюют Китай, Голландская Индия и Соединенные Штаты.
Иден реагировал на это замечание, что пока главный удар выносит Англия
на Малайском полуострове, где союзники не могут ей помочь.
Тов. Сталин поинтересовался вопросом, не может ли помочь Англии Китай?
Иден сообщил, что генерал Вевел * сегодня должен прибыть в Чунцин.
Китайское правительство обещало Англии свою помощь, но ему не хватает
оружия для наступления, и Англия пока не может ему в этом помочь.
Тов. Сталин спросил, что думает Иден о позиции Китая? Собирается ли он
действительно воевать?
Иден ответил, что китайское правительство заявляет о своей готовности
воевать.
Тов. Сталин, однако, возразил, что китайское правительство сейчас фактически
ничего не делает. Затем он прибавил, что был бы готов возобновить разговоры
с Англией на тему о дальневосточной ситуации весной. Возможно, конечно, что
японцы атакуют СССР раньше, тогда позиция сама собой прояснится.
Иден поблагодарил тов. Сталина за его готовность вернуться к дальневосточ¬
ному вопросу через несколько месяцев, затем прибавил, что если бы СССР
оказался в войне с Японией, то он мог бы оказать Англии большую помощь
своими подводными лодками |5. У самой Англии таких лодок на Дальнем Востоке
нет. Голландское правительство имеет их около 15. Кроме того, оно имеет
известное количество легких крейсеров. Этого недостаточно. Впервые в своей
истории Англии приходится переживать неприятное и необычное для нее поло¬
жение: вести войну, не имея господства на море.
Тов. Сталин заметил, что подводные лодки можно быстро и легко делать.
Если сейчас начать, то через 6 месяцев Англия и Америка могут добиться
крупного превосходства над японцами в этом роде оружия.
Иден возразил, что все это так, но что ближайшие 6 месяцев необходимо
как-то пережить. Пока же ситуация остается чрезвычайно опасной. Далее Иден
сообщил, что, согласно полученной им сегодня телеграммы, британское прави¬
тельство решило продолжать наступательную кампанию в Ливии, несмотря на
события на Дальнем Востоке. Дальнему Востоку в ближайшие недели и месяцы
придется, очевидно, обходиться собственными силами.
Тов. Сталин высказал мнение, что решение британского правительства является
вполне разумным. Италия — это самое слабое звено в «оси». Если это звено
лопнет, провалится вся «ось». Очень жаль, что Англия не атаковала Италию в
* Генерал А. Вевел (Уэйвелл) в то время командующий британскими войсками в Индии,
фельдмаршал (1943 г.).
1 Постановка вопроса о вступлении СССР в войну с Японией свидетельствует о том, что историю
решения, принятого на Тегеранской конференции, следует по меньшей мере отсчитывать с декабря
1941 г. Это решение явилось не только следствием советских обязательств перед союзниками по
антигитлеровской коалиции. Оно было вызвано враждебной агрессивной политикой, которую проводили
правящие круги Японии по отношению к императорской России, а затем и СССР. (Подробнее см.:
Кошкин А. А. Крах стратегии «спелой хурмы*. М., 1989, с. 3—118). Заявление Сталина о готовности
через несколько месяцев вернуться к обсуждению вопроса о вступлении СССР в войну с Японией
может указывать на завышенные расчеты советского руководства, связанные с успехом развернувшегося
контрнаступления Красной Армии в битве под Москвой.
120
1939 году или даже еще раньше. Если бы она это сделала тогда, сейчас она
была бы хозяином Средиземного моря.
Иден сказал: «Мы поддались шантажу».
Тов. Сталин задал вопрос: а может быть тут сыграли значительную роль
кое-какие демократические иллюзии?
Иден ответил, что роль сыграли и иллюзии, и огромная переоценка могущества
Италии. Тут же Иден сообщил, что вчера английские суда имели нерешительное
столкновение (помешала темнота) с итальянским конвоем, везшим подкрепление
из Италии в Ливию. Четыре торговых судна сопровождались линкорами, крей¬
серами и эсминцами. По-видимому, в Ливию перевозились немецкие войска.
Тов. Сталин заметил, что итальянцы на нашем фронте воюют очень плохо.
Немцы обращаются с ними, как с неграми, и часто расстреливают их. Постепенно
Италии опротивеет союз с Германией. Ливийская кампания должна быть закон¬
чена, и было бы хорошо, если бы англичане дошли до Бизерты. В этом не было
бы ничего аморального или нарушающего демократические принципы. Временное
занятие каких-либо стратегических пунктов или территорий во время войны
вполне допустимо и разумно. Возможно, конечно, что Вернон Бартлет 16 был бы
разочарован и стал бы возражать против подобных действий, но это не имеет
никакого значения.
Иден заявил, что он вполне согласен с тов. Сталиным. Все, что помогает борьбе
демократии, морально. Англичане расстреляли французский флот в Иране *.
Тов. Сталин подтвердил, что это правильно. Война имеет свою логику и во
время войны можно не стесняться занимать нужные стратегические пункты.
Иден сказал, что англичане в течение последних двух дней заняли порту¬
гальский остров Тимор.
Тов. Сталин реагировал на это восклицанием: «Очень хорошо!». Если бы вы
этого не сделали, японцы бы это сделали.
Иден сообщил, что ливийская кампания развивается успешно и что англичане
уже имеют 10 тысяч пленных, в том числе 4 тысячи немцев.
Тов. Сталин заметил, что немцы нам в плен не сдаются, кроме отдельных
единиц. В Клину мы предложили им капитуляцию с обещанием жизни, но наше
предложение было отвергнуто. У нас не осталось иного выхода, как уничтожить
немцев. То же самое произошло и в Калинине.
Иден выразил тов. Сталину благодарность за разрешение посетить Клин. Он
видел там известное число немецких пленных, и на него произвели сильное
впечатление их внешний вид и их одежда. Платья, которые были на пленных,
совершенно не соответствовали условиям русской зимы.
Тов. Сталин с иронией заметил, что Гитлер в октябре хвастался своей
подготовленностью к зимней кампании.
Иден заметил, что, по словам пленных, подобное платье носят все немецкие
солдаты.
Тов. Сталин возразил, что из этого правила есть одно исключение: войска
«СС», которые лучше одеты. Но теперь осталось уже немного данного рода
войск.
Затем вопрос перешел к обсуждению коммюнике, проект которого был пред¬
ложен как тов. Сталиным, так и Иденом. Единогласно был утвержден текст,
предложенный тов. Сталиным |7.
Заседание закончилось в 20 час. 30 мин.
Краткая запись беседы, опубликованная Иденом четверть века спу¬
стя, воспроизводит некоторые важные аспекты ее содержания. Он
16 Автор статей на эту тему в британской печати.
* Видимо, речь идет о расстреле французского флота в Мерс-эль-Кебире. См. История второй
мировой войны 1939—1945, т. 3. М., 1974, с. 164, 165.
1 См: Советско-английские отношения..., с. 198.
121
выделяет в этой записи свое пожелание о вступлении СССР в войну
против Японии и ответ советского руководства. Иден пишет, что
каждая из сторон придерживалась «собственной точки зрения», и со¬
общает, что его преследовало ощущение «нереальности происходящего»,
и дело не только в том, что после заключительной беседы за ужином
«пили водку и ели икру, когда вокруг были голод и нищета», или в
том, что «на расстоянии орудийного выстрела от Кремля находились
германские войска». «Атмосфера в этих комнатах,— пишет он,— де¬
корированных гербами, была нездоровой вследствие того, что там, где
правит один человек, остальные боятся» ,8.
Наутро Иден направил Черчиллю телеграмму: «Наша работа за¬
вершилась на дружественной ноте. Заключительные дискуссии со Ста¬
линым были наилучшими, и я уверен, что визит удался. Мы преодолели
по меньшей мере некоторые из прежних подозрений. Сталин, я убежден,
искренне стремится и к военному соглашению, но не подпишет его
до тех пор, пока мы не признаем его границ, и нам следует ожидать
продолжения торгов по этому вопросу. Между тем наша позиция и
Америки полностью защищены. Банкет по случаю дня рождения Ста¬
лина длился сегодня до пяти утра. Мы пили за Ваше здоровье и
некоторых других тоже. Сталин говорил о Вас очень тепло» ,9. В своем
прогнозе об условиях подписания англо-советского договора Иден оши¬
бался. И не только он. Кадоган записал в дневнике 20 декабря:
«Совершенно ясно, что русские не подпишут договора, если мы не
признаем их границ 1941 г.» 18 19 20 Вечером 22 декабря Иден и сопровож¬
дающие его лица покинули Москву и, встретив Рождество в пути, 30
вернулись в Лондон. По согласованию сторон 29 декабря в Лондоне
и Москве было опубликовано совместное коммюнике.
Опубликовано 29.XII.1941 г.
АНГЛО-СОВЕТСКОЕ КОММЮНИКЕ О БЕСЕДАХ
И. В. СТАЛИНА И В. М. МОЛОТОВА С г. ИДЕНОМ В МОСКВЕ
Во второй половине декабря 1941 г. в Москве между Председателем Совета
Народных Комиссаров СССР И. В. Сталиным и Народным Комиссаром Ино¬
странных Дел В. М. Молотовым, с одной стороны, и Министром Иностранных
Дел Великобритании Антони Иденом, с другой, происходил исчерпывающий
обмен мнений по вопросам, касающимся ведения войны и послевоенной орга¬
низации мира и безопасности в Европе. При этом присутствовали посол СССР
в Великобритании И. М. Майский и британский посол в СССР Стаффорд Криппс.
Кроме того, в некоторых заседаниях принимали участие постоянный товарищ
министра Иностранных Дел Великобритании Александр Кадоган и заместитель
начальника имперского генштаба Великобритании генерал-лейтенант Ней.
Беседы, происходившие в дружественной атмосфере, констатировали единство
взглядов обеих сторон на вопросы, касающиеся ведения войны, в особенности
на необходимость полного разгрома гитлеровской Германии и принятия после
того мер, которые сделали бы повторение Германией агрессии в будущем со¬
вершенно невозможным. Обмен мнений по вопросам послевоенной организации
мира и безопасности дал много важного и полезного материала, который в
дальнейшем облегчит возможность разработки конкретных предложений в этой
области.
18 The Eden Memoirs, р. 303.
19 Ibidem.
20 The Diaries of Sir Alexander Cadogan. О. M. 1938—1945. Ed. by David Dilks. London, 1971, p. 422.
122
Обе стороны уверены, что московские беседы знаменуют собой новый и
важный шаг вперед в деле дальнейшего сближения СССР и Великобритании.
20 мая 1942 г. для подписания договора в Лондон прибыл Молотов.
Ему был предложен текст, в котором отсутствовал кардинальный вопрос
о советских границах 1941 года. Молотов и Майский в телеграмме
Сталину, полученной в Москве 24 мая 1942 г., однозначно расценили
английский проект как неприемлемый, «пустую декларацию, в которой
СССР не нуждается». В тот же день Молотову последовало указание:
«Проект, переданный тебе Иденом, получили. Мы его не считаем
пустой декларацией и признаем, что он является важным документом.
Там нет вопроса о безопасности границ, но это, пожалуй, неплохо,
так как у нас остаются руки свободными. Вопрос о границах, или
скорее о гарантиях безопасности наших границ на том или ином
участке нашей страны, будет решаться силой... Желательно поскорее
подписать договор и поскорее вылететь в Америку. Инстанция».
26 мая договор между Англией и СССР о союзе в войне и послевоенном
сотрудничестве был подписан. Советская сторона внесла лишь незна¬
чительные поправки.
Трудно предположить, что Молотов, вылетая из Москвы, не был
ориентирован на отклонение английского проекта, исключающего при¬
знание советских границ 1941 г. Почему практически за несколько
дней произошло столь радикальное изменение советской позиции?
Думается, что существенной причиной тому явилась, как и во время
визита Идена в Москву, конкретная военно-политическая обстановка
и положение на фронтах. Во время визита Идена в Москву контрна¬
ступление советских войск было использовано советской стороной,
лично Сталиным для оказания давления на английскую делегацию,
представлявшую сторону, терпящую тяжелое поражение на Тихом
океане.
Во второй половине мая 1942 г. обстановка на советско-германском
фронте ежедневно менялась к худшему. В результате поражения Крас¬
ной Армии на Керченском полуострове и очевидного провала Харь¬
ковской операции наступление немецких войск угрожало катастрофой
на южном крыле советско-германского фронта. Но главное — советская
сторона связывала с визитом Молотова расчеты на достижение дого¬
воренности об открытии в 1942 г. второго фронта в Европе и готова
была для достижения этой цели к многим уступкам и компромиссам.
Надежды были. Рузвельт, приглашая Молотова в Вашингтон, куда он
направился из Англии, писал Сталину: «Я имею в виду весьма важное
военное предложение, связанное с использованием наших вооруженных
сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем
западном фронте. Этой цели я придаю огромное значение» 21. Важ¬
нейшим фактором являлось и то, что союзный договор был необходим,
и английская сторона предложила заключить его на 20 лет.
Этим, на наш взгляд, можно объяснить согласие Москвы подписать
союзный договор с Великобританией на английских условиях. Очевидно
и то, что с подписанием англо-советского договора четче определился
курс на укрепление антигитлеровской коалиции.
21 Переписка председателя Совета министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 —1945 гг., т. 2. М., 1986, с. 16.
123
Воспоминания
© 1994 г.
К. И. КОВАЛЬ
ЗАПИСКИ УПОЛНОМОЧЕННОГО ГКО
НА ТЕРРИТОРИИ ГЕРМАНИИ
ВЫСОКОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
В марте 1945 г. в Москве был создан Особый Комитет (ОК) Государственного
Комитета обороны (ГКО). Председателем ОК был назначен член ГКО
Г. М. Маленков, постоянными членами Комитета являлись представители Гос¬
плана, Министерства обороны, МИД, министры оборонной и тяжелой промыш¬
ленности. Рабочего аппарата ОК практически не имел и свою деятельность
осуществлял через административный отдел ЦК ВКП(б), возглавлявшийся ге¬
нералом Н. Г. Жуковым. Это был координирующий орган и высшая инстанция
по делам, связанным с демонтажем военно-промышленных предприятий в со¬
ветской зоне оккупации Германии.
В начале весны 1945 г., через месяц после окончания конференции глав
союзных держав в Крыму, меня вызвали в ГКО. В секретариате мне сказали,
что я приглашен на совещание по германскому вопросу, которое будет проводить
Маленков, и попросили пройти в его кабинет, где состоялся следующий разговор:
«Вы,— сказал Маленков,— временно освобождаетесь от обязанностей заме¬
стителя наркома тяжелого машиностроения и назначаетесь заместителем упол¬
номоченного ГКО на территории Германии, оккупированной советскими войсками.
Назначение утверждено в инстанции *, причем при этом была принята во
внимание ваша длительная работа на крупных заводах и стройках страны, а
также в Наркомтяжпроме. Н. А. Вознесенский назвал вас «индустриализатором»,
и решение состоялось.
Поскольку наши войска уже успешно ведут бои на реке Одер и ими заняты
Силезия и вся территория Германии восточнее Одера,— продолжал Маленков,—
постарайтесь через день вылететь в эти районы и развернуть работу в свете
поставленных задач. Удостоверение с полномочиями выписано. Начальнику тыла
Красной Армии генералу армии А. В. Хрулеву даны распоряжения о выделении
вам постоянного самолета и других транспортных средств, а также об экипировке,
прикомандировании офицеров. Поезжайте к нему и обо всем договоритесь.
Уполномоченным ГКО решено назначить первого заместителя председателя Гос¬
плана СССР М. 3. Сабурова. Однако Вознесенский возражает, действуйте пока
самостоятельно».
В удостоверении, которое я тут же получил, было написано: «Военным
Советам 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов и армий, а также всем
военным, партийным и советским транспортным и хозяйственным организациям
Константин Иванович Коваль — заместитель наркома тяжелого машиностроения СССР в годы
Великой Отечественной войны. В 1945—1950 гг.— первый заместитель Главноначальствующего
Советской военной администрации в Германии, глава Советской части Экономического директората
Контрольного Совета союзных держав, впоследствии — заместитель министра внешней торговли
СССР по внешнеэкономическим связям, затем председатель Государственного комитета СССР по
внешнеэкономическим связям.
♦ ЦК ВКП(б).— Прим. ред.
124
оказывать товарищу Ковалю К. И. полное содействие и помощь при выполнении
возложенного на него задания».
В обширный кабинет Маленкова были приглашены все товарищи, вызванные
на совещание по германскому вопросу. В списках приглашенных значились:
наркомы ведущих промышленных наркоматов, представители Генштаба, Госплана,
Наркоминдела, Наркомвнешторга и др.
Маленков информировал присутствовавших о том, что ГКО создал ОК, пред¬
седателем которого назначен он. Затем Маленков представил меня как заместителя
уполномоченного ГКО на территории Германии, предложил считать настоящее
совещание первым заседанием ОК и перешел к обсуждению вопроса:
«Предстоит большая и сложная работа, связанная с военно-промышленным
разоружением Германии как основы ее демилитаризации и репараций,— сказал
Маленков.— Какими-либо обобщенными материалами Комитет еще не распола¬
гает. Однако из данных комиссии И. М. Майского, занимавшейся в Наркоминделе
подготовкой репарационного вопроса к Крымской конференции, и из других
источников в общем известно, что в период подготовки к войне Германия создала
огромный военно-промышленный потенциал, который во время тотальной мо¬
билизации подвергся всеохватывающей ассимиляции, рассредоточению по всей
Германии, в отдельных отраслях были созданы подземные заводы».
Затем Маленков взял в руки текст коммюнике Крымской конференции: «На
конференции в Крыму относительно демилитаризации Германии, в частности,
было сказано: «Мы полны решимости разоружить и распустить все германские
вооруженные силы, раз и навсегда уничтожить германский генеральный штаб,
который неоднократно содействовал возрождению германского милитаризма, изъ¬
ять или уничтожить все германское военное оборудование, ликвидировать или
взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть
использована для военного производства» ’.
После обмена мнениями первое заседание ОК вынесло решение, обязывавшее
наркоматы-министерства и ведомства срочно подобрать квалифицированных спе¬
циалистов по каждой отрасли для направления в Германию, в штаб уполномо¬
ченного ОК ГКО с целью изучения на месте всех вопросов, связанных с
военно-промышленным потенциалом Германии, в свете решений, принятых в
Крыму на конференции глав союзных держав.
Из ГКО я поехал к Хрулеву. Он ознакомил меня с общей обстановкой на
фронте, приказал выделить самолет, автомашину «виллис», боевое охранение и
экипировать меня и моих помощников.
Хрулев дал ряд весьма полезных советов и, в частности, сказал: «Самолет
будет двухмоторный. «Дуглас». Вкатите в него «виллис» — ив путь. Это позволит
вам приземлиться на любой посадочной полосе и передвигаться в нужном на¬
правлении, ни от кого не завися».
На следующий день перед рассветом, около пяти часов утра, я с пятью
помощниками прибыл на штабной аэродром на Ходынку, неподалеку от Бело¬
русского вокзала. Там стоял двухмоторный «Дуглас», а рядом с ним «виллис».
Командир представился, познакомил с экипажем и группой боевого охранения,
затем приказал открыть большую двухстворчатую дверь в левом борту самолета.
Команда положила наискось две взятые из самолета крепкие доски, и водитель
ловко вкатил «виллис» в самолет. «Все готово, можно лететь»,— доложил ко¬
мандир, и мы поднялись в воздух, взяв курс на Силезию. Через четыре с
половиной часа мы приземлились на одном из аэродромов 1-го Украинского
фронта. Так началась моя командировка, продлившаяся пять лет.
Ехали мы по той части польской земли, которую Германия в 1939 г. при¬
соединила к рейху. Мчались по отличной автостраде, построенной Германией
1 Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны
1941 —1945 гг. Т. IV. Крымская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США
и Великобритании (4—11 февраля 1945 г.). Сборник документов. М., 1984, с. 248.
125
незадолго до начала второй мировой войны. Она связывала Силезию с промыш¬
ленными районами Германии и Берлином, являясь одной из основных транс¬
портных артерий для переброски войск на советско-германский фронт.
В сгущавшихся сумерках темнели островерхие крыши кирх и костелов, а
также причудливые терриконы при угольных шахтах.
Остановились у обочины автострады для дозаправки. Рядом была ограда, за
ней — братские могилы поляков. Мы оказались свидетелями страшной картины:
толпа, окружив кладбище, избивала каких-то людей в черных фуфайках с
нарисованной мелом или известкой на спине свастикой, пытаясь заставить их
разрывать могилы, чтобы найти родственников. Эта жуткая картина до сих пор
стоит перед глазами.
Согласно указанию мы двигались в направлении города Гёрлиц. Нам было
известно, что за последние две недели войска 1-го Украинского фронта под
командованием маршала И. С. Конева с боями прошли около 180 километров
и форсировали реку Нейсе. Война перемещалась все дальше на запад, в Германию.
За городом Гольдберг находился контрольно-пропускной пункт с комендатурой.
Там, воспользовавшись гостеприимством коменданта, мы поужинали, а затем
в сопровождении связной машины выехали в небольшой городишко Наумбург,
в штаб тыла 1-го Украинского фронта. Всюду были следы недавних боев. Ехали
мы молча в открытом «виллисе», пахло гарью, огненные языки все еще про¬
должавшихся пожаров причудливо освещали темноту ночи. Наше длительное
молчание нарушил боец-автоматчик из охраны. Он с ярко выраженным укра¬
инским акцентом сказал: «Горить Германия!». Более кратко выразить суть про¬
исходившего было невозможно.
В штабе тыла нам отвели маленький домик, и мы стали обустраивать свою
штаб-квартиру. Утром все выглядело по-иному. Ярко светило солнце, обещая
замечательный день ранней весны. Рядом с домиком стоял присланный в наше
распоряжение бронетранспортер, солдаты неподалеку развели костер и варили
аппетитно пахнувшую кашу с тушенкой. Так начался первый день нашего
пребывания в Силезии.
В середине дня нас принял командующий 1-м Украинским фронтом Маршал
Советского Союза И. С. Конев. Встреча была короткой. Маршал сказал нам,
что согласно решениям Крымской конференции союзных держав Польша должна
получить существенное приращение территории на севере и на западе 2. Поэтому,
видимо, сейчас целесообразно выявить в Силезии все военные и связанные с
ними заводы, взять их под охрану, а затем согласовать с Москвой, какие из
них следует демонтировать.
10 дней мы пробыли в Силезии. За это время все менялось прямо на глазах.
Шла весна 45-го года — с нежной зеленью, с надеждами на мир. Почти не
вылезая из «виллиса», мы в сопровождении еще двух машин с офицерами ездили
по округе, обследовали предприятия, имевшие отношение к военной
промышленности, брали их под охрану, накладывали секвестр и собирали не¬
обходимые данные о военно-промышленном потенциале Германии.
Через 10 дней из Москвы прибыла большая группа представителей наркоматов
во главе с уполномоченным ГКО Сабуровым, и по нашему согласованному
решению начался демонтаж предприятий. Мне же было приказано вылететь на
1-й Белорусский фронт, войска которого взламывали оборону противника на
Берлинском направлении и, форсировав Одер, вели бои у Зееловских высот.
Перед отлетом Сабурова и меня разыскал фельдъегерь из штаба 1-го Укра¬
инского фронта и передал текст шифротелеграммы, полученной из ГКО. В ней
говорилось, что Военный Совет 1-го Белорусского фронта ознакомлен с созданием
Особого Комитета и его задачами, а также о том, что состоялся телефонный
разговор с командующим фронтом Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым,
во время которого ему было дано задание всесторонне содействовать развертыванию
2 Об этом см. Правда, 13.11.1945.
126
штаба Уполномоченного ГКО на территории Германии, занятой советскими
войсками, и приданию штабу необходимых для его деятельности частей и служб.
Мы снова вкатили наш «виллис» в самолет и полетели. Приземлялись на
аэродроме восточнее Берлина, в районе местечка Штраусберг. Шли решающие
часы штурма Берлина. Было ясно, что маршал Жуков всецело поглощен боем.
В самолете я думал о том, сможет ли маршал уделить нам несколько минут и
имею ли я моральное право отнимать у него время в такой сложной обстановке.
А самое главное — я не знал, кто из Москвы говорил с Жуковым по телефону,
и насколько важно и срочно развертывание штаба Уполномоченного ГКО.
Итак, усевшись после приземления самолета в наш чудо-«виллис» и прихватив
двух солдат из охранения, мы стали двигаться в направлении Берлина, разыскивая
штаб-квартиру Военного Совета 1-го Белорусского фронта. Дороги были заполнены
несметным количеством войск всех родов, вооружением, военной техникой. Всюду
виднелись указатели «На Берлин!», «На рейхстаг!». Чувствовались напряжение
и порядок.
И вот, первая удача. Связные 5-й Ударной армии, которая вела решающие
бои за Берлин, тщательно проверив документы, доставили меня в штаб своего
командарма, генерал-полковника Н. Э. Берзарина, человека легендарного, бу¬
дущего коменданта Берлина.
В штабе Берзарина не оказалось: генерал был на переднем рубеже, руководя
боевыми действиями. Меня принял член Военного Совета армии генерал-лейтенант
ф. Е. Боков, ожидавший вызова на военный Совет фронта. Ему я предъявил
свои документы, а затем попросил содействия или совета, как добраться до
Военного Совета 1-го Белорусского фронта, обратив его внимание на то, что
согласно шифровке, полученной перед отлетом из Силезии, должна состояться
моя встреча с Жуковым. Я рассказал Бокову о предстоявшей организации штаба
Уполномоченного ГКО и его задачах.
Узнав от Бокова, что именно 5-й Ударной армии предстоят тяжелейшие бои
в самом центре Берлина, я сказал ему, что на данном этапе моя главная
задача — не допустить уничтожения промышленности и собрать все документы,
относящиеся к военному производству, к ведомству министра вооружений рейха
А. Шпеера, так как это будет связано с военно-промышленным разоружением
Германии и репарациями. Попросил Бокова о помощи в решении этих задач.
Боков снял трубку, чтобы переговорить со штабом фронта, потом посмотрел на
меня и сказал: «Знаете что, поедемте со мною — без меня в данной ситуации вы
не скоро доберетесь до Военного Совета и до Жукова». Это была вторая удача в тот
день, и, забегая вперед, замечу, что встреча с замечательным человеком, боевым
генералом Федором Ефимовичем Боковым вылилась в прочную личную дружбу.
Благодаря Бокову я оказался в гуще событий во время последних решающих
боев за Берлин. В сейфах министерства вооружений, а также в других ведомствах
рейха мне удалось найти большое количество документов, касавшихся военно-
промышленного потенциала Германии, и среди них личный доклад Гитлеру
министра вооружений Шпеера о работе военной промышленности и поставках
вермахту вооружений, военной техники и других средств для ведения военных
действий за 1940—1944 гг.
2 мая 1945 г. группа ОК ГКО, в которую входил я, в сопровождении офицеров
военной разведки направилась в здания министерства вооружений рейха и им¬
перской канцелярии с целью поиска и изъятия ценных немецких документов.
С нами было 40 военных переводчиков. Трофейные бумаги с грифами «совершенно
секретно, только для командования» и «секретно», найденные в министерстве
вооружений, офицеры приносили в большую комнату, расположенную на третьем
этаже здания ведомства Шпеера.
Молодой переводчик подошел ко мне с папкой документов. «Здесь материал
о военном.производстве Германии,— сказал он.— Он, видимо, вас заинтересует».
Это был доклад Шпеера.
Текст доклада был переведен на русский язык и стал для нас одним из
127
У глобуса в кабинете Гитлера в рейхсканцелярии: М. 3. Сабуров (четвертый слева),
Н. Г. Жуков (пятый слева), К. И. Коваль (первый справа) среди офицеров 5-й Ударной
армии. Берлин, 2 мая 1945 г.
основных источников по определению военно-промышленного потенциала рейха.
Немецкий оригинал доклада в соответствии с существовавшими правилами был
изъят органами военной разведки. Обнаружить его следы в государственных
архивах мне в дальнейшем не удалось. Перевод же сохранился в моем личном
архиве.
Наш путь до Венденшлосса, где находилась временная полевая штаб-квартира
Военного Совета 1-го Белорусского фронта, был недолгим. За короткое время я
успел узнать, что командующий фронтом от себя лично и от командармов
пообещал Сталину взять Берлин к 1 Мая. Но фашисты стояли насмерть и бои
шли тяжелейшие. Гитлер был все еще в Берлине, в непробиваемом снарядами
и бомбами бункере имперской канцелярии. Если бы не это обстоятельство, то
гарнизон Берлина, понимая безысходность сопротивления, наверное, скорее бы
сдался.
Мы подъехали к красивым виллам, утопавшим в зелени на берегу очень
широкой в этом месте реки Шпрее.
Когда мы вошли в одну из них, Боков представил меня адъютанту Жукова.
Насколько помню, это был молодой генерал Варенников. Он сказал, что сам
доложит обо мне командующему. Желая как-то заполнить мое ожидание, один
из помощников адъютанта предложил посмотреть макет Берлина — со всеми
главными улицами, площадями и разными сооружениями, который находился в
соседней комнате, и добавил при этом, что, может быть, знакомство с макетом
помимо общего интереса будет мне чем-то полезно. Офицер, предложивший
посмотреть макет, стал моим своеобразным гидом и ответил на все вопросы.
Показал, в частности, где находится ведомство Шпеера и другие интересовавшие
меня учреждения. Заканчивая пояснения, он сказал, что на этом макете проходили
занятия с командующими различных воинских соединений, которым предстояло
вести штурм Берлина.
В кабинет, или, вернее, в комнату, заполненную картами, в которой работал
Жуков, меня пригласили, когда в ней были только командующий и Боков.
Войдя, я сразу полез в карман за своими «мандатами». Заметив это, Жуков
128
сказал: «Не надо! — и добавил: — Мне звонил Маленков из Москвы. Он ввел
меня в курс дела и просил оказать максимальную помощь в развертывании
деятельности Особого Комитета на той территории Германии, которая будет
оккупирована Советской Армией, и в первую очередь создать где-нибудь в районе
Берлина штаб уполномоченного ОК ГКО. Доложите, каким должен быть штаб
и что нужно для его создания».
«Необходимо,— сказал я,— иметь рабочее помещение с телефонной связью,
включая ВЧ с Москвой, шифровальный пункт, жилые помещения на 500 человек
для базового проживания специалистов министерств и ведомств, столовую для
их питания и воинскую часть для охраны». Здесь Жуков меня прервал и, вызвав
по телефону своего заместителя по тылу генерала Н. П. Антипенко, спросил
его, когда он перебазирует свое хозяйство, как планировалось ранее, поближе
к Берлину.
На это Антипенко ответил, что перебазируется через две недели. «Хорошо,—
сказал Жуков.— Устанавливаю срок 10 дней. Оставьте на месте полностью
оборудованные служебные и жилые помещения со столовой, телефонную связь,
включая ВЧ, коменданта с охранным батальоном или что там у вас есть и
весь поселок Ноен-Хаген передайте представителю ГКО для размещения
его штаба и служб. А сейчас потеснитесь для размещения прибывшего
«десанта».
«Теперь давайте договоримся,— продолжал маршал,— об автомашинах, без
которых, видимо, нельзя будет начать проводить работу по исследованию воен¬
но-промышленных объектов в восточной Германии, уже занятой нашими войсками.
Сколько их потребуется?» «Полагаю, что надо будет 100—120 машин с
полной их экипировкой»,— сказал я. «Так сколько же, 100 или 120? — пере¬
спросил Жуков и сам же себе ответил: — Договорились: 100 машин на
ходу».
После этого он вызвал начальника отдела военных сообщений фронта пол¬
ковника Черняхова и еще одного офицера и приказал в двухнедельный срок
организовать «автобат» из 100 ходовых трофейных автомашин и передать его с
водителями и полным обслуживанием штабу ГКО.
«Теперь все. Если понадобится что-то еще, обращайтесь к начальнику тыла
генералу Антипенко, он вам поможет». Жуков встал, но я успел еще сказать
следующее: «Сейчас необходимо захватить документы министерства вооружений
рейха с данными о военно-промышленном комплексе Германии. Это очень важно
для ликвидации военно-промышленного потенциала Германии согласно принятым
решениям главами союзных держав в Крыму и для репараций. Кто может
оказать помощь в этом важном деле?»
«В кварталах, где расположено названное вами министерство и другие пра¬
вительственные учреждения, боевые действия ведет 5-я Ударная армия генерала
Берзарина. Вот товарищ Боков,— он повернулся к Федору Ефимовичу,— является
членом Военного Совета этой армии. Полагаю, что вы уже достаточно позна¬
комились друг с другом, и он сделает все, чтобы не допустить гибели этих
документов и захватить их целыми. Помоги, Федор Ефимович, в этом деле,
тем более что Берзарин уже назначен мною комендантом Берлина. Копии
интересных материалов снимите для меня. До свидания,— заторопился Жуков,—
надо ехать на КП, там есть что-то новое от Кребса *».
Добравшись с Боковым до штаба 5-й Ударной армии, я разыскал наш «виллис»
и поехал к самолету в Штраусберг, обдумывая по дороге итоги первой встречи
с маршалом Жуковым. На следующий день я и вся моя команда перебазировались
в Нойен-Хаген. Обо всем этом я срочно доложил в Москву, уже пользуясь
связью нашего штаба.
Генерал пехоты Г. Кребс — начальник генерального штаба германских сухопутных войск.
5 Новая и новейшая история, № 3
129
АКТ КАПИТУЛЯЦИИ ГЕРМАНИИ
В Берлине весна начинается раньше, чем в Москве, примерно на месяц. Под
ярким солнцем распустились листья на деревьях, зазеленела трава. Карлсхорст
наполнил запах сирени.
Наступило утро восьмого мая 1945 г. Несмотря на массу неотложных дел, я,
как и многие другие, узнав, что участники торжества победителей прибывают в
Темпельгоф, не выдержал и направился к темпельгофскому аэродрому, куда уже
одна за другой по расчищенным улицам мчались машины всех марок и цветов.
Как всегда, первыми приехали военные корреспонденты центральных газет.
Неподалеку от въезда в аэропорт расположено огромное здание, на флагштоке
которого развевался красный флаг. В удалении, на летном поле, стояли советские
истребители, готовые к вылету для сопровождения союзников. Уже был выстроен
почетный караул, он репетировал встречу. Я смотрел на солдат роты почетного
караула, стоявших в парадном строю,— один к одному, молодых воинов с
орденами, и думал о том, что еще несколько дней назад они штурмовали
имперскую канцелярию.
В 14 часов в сопровождении наших истребителей в небе появились три
«Дугласа»: один с английскими опознавательными знаками и два — с американ¬
скими. Подъехал заместитель Жукова генерал армии В. Д. Соколовский — ему
было поручено встречать союзников.
Первым из самолета вышел представитель верховного командования экспе¬
диционных сил в Европе, главный маршал авиации Великобритании Артур В.
Теддер, вслед за ним — командующий стратегическими воздушными силами
США генерал Карл Спаатс. Из «дугласов» появилась многочисленная свита и
корреспонденты.
Соколовский тепло приветствовал союзников. Чеканя шаг, с государственными
флагами СССР, США и Великобритании в руках маршировали офицеры-зна¬
меносцы. Потом четким строем продефилировал и застыл по стойке «смирно»
почетный караул. Теддер произнес краткую речь. С ответными словами при¬
ветствия выступил Соколовский. Церемония встречи союзников окончилась.
Всех волновала задержка с прилетом главнокомандующего французской армией
генерала Ж. де Латра де Тассиньи. Он прибыл только через час. Летчик уверенно
посадил самолет. В открытой дверце появился моложавый стройный генерал. Он
спустился вниз и от имени вооруженных сил Франции горячо поздравил советский
народ — своего великого союзника. В связи с тем, что Соколовский уже отбыл
с аэродрома с американцами и англичанами, к де Тассиньи обратился с при¬
ветствием генерал-лейтенант Боков, соблюдая все воинские почести, которые
были оказаны американцам и англичанам.
Через некоторое время приземлился еще один самолет. Из него под английским
конвоем вышли фашистские генералы с адъютантами. Впереди шагал начальник
штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии генерал-фельд¬
маршал В. Кейтель. За Кейтелем следовал генерал-полковник авиации Г. Штумпф.
Далее шел, пытаясь, как мне показалось, скрыть свою подавленность, глав¬
нокомандующий имперскими военно-морскими силами адмирал флота
Г. Фридебург.
9 мая 1945 г. в 00 час. 43 мин. в предместье Берлина — Карлсхорсте, в
здании бывшего военно-инженерного училища вермахта, где разместился штаб
советской военной администрации, был подписан акт о безоговорочной капиту¬
ляции Германии.
В этом самом здании я в дальнейшем проработал пять лет. Не раз, когда
меня просили рассказать о том, как это было, я убеждался, что даже люди
старшего поколения плохо знают о том, что же происходило в Берлине, в
Карлсхорсте, в ночь с 8 на 9 мая 1945 г.
Итак, Карлсхорст, 8 мая 1945 г. Огромные корпуса военно-инженерного
училища, полностью уцелевшие во время боев за Берлин. В некоторых из них
130
шла организация штаба советской военной администрации в Германии. Везде
усиленная охрана.
В стороне — красивый, двухэтажный флигель. В нем ранее размещались
командование училища и большая, с высокими потолками офицерская столовая.
Теперь это резиденция Главноначальствующего в советской зоне и Главноко¬
мандующего советскими оккупационными войсками в Германии Маршала Со¬
ветского Союза Г. К. Жукова.
Офицерская столовая переоборудована в актовый зал. Jła стенах государст¬
венные флаги СССР, США, Великобритании и Франции. На полу солдаты
разостлали огромных размеров темно-коричневый ковер, доставленный по рас¬
поряжению Берзарина из посольского зала имперской канцелярии, расставили
столы и стулья, привезенные оттуда же. Кинооператоры, советские и зарубежные,
установили аппаратуру.
В кабинете Жукова собрались доставленные Соколовским и Боковым с аэрод¬
рома представители верховного главнокомандования вооруженных сил союзников
по антигитлеровской коалиции. Они знакомились с проектом акта о безоговорочной
военной капитуляции, который за несколько часов до этого привез из Москвы
в Берлин заместитель наркома иностранных дел А. Я. Вышинский. С проектом
ознакомились и представители союзников. Они также обсуждали порядок и
процедуру, которой следовало придерживаться во время принятия капитуляции
Германии. Была достигнута общая договоренность, что председательствовать во
время подписания акта о капитуляции будет Жуков. В одной из комнат на
втором этаже ждали представители верховного командования германских воо¬
руженных сил: им назначенный по завещанию Гитлера «рейхспрезидент»
К. Дёниц поручил подписать акт о капитуляции. Немцы также ознакомились
с текстом акта о безоговорочной капитуляции.
И вот все готово. В зале с председательского места поднялся маршал Жуков.
Он представил присутствовавшим представителей союзных держав, уполномо¬
ченных принять капитуляцию, предложил приступить к работе и пригласил в
зал уполномоченных от германского главнокомандования, прибывших для под¬
писания акта о безоговорочной капитуляции.
Все взгляды устремились на боковую дверь, откуда должны появиться те,
кто так долго олицетворял собой черные силы реакции. Мертвая тишина. Стоявший
рядом со мной начальник штаба советской военной администрации в Германии
(СВАГ) генерал М. И. Дратвин до боли сжал мне руку.
Первым вошел в зал генерал-фельдмаршал Кейтель. На нем расшитый золотом
парадный китель с двумя рядами орденских нашивок. Войдя в зал, Кейтель,
бледный как полотно, чинно поклонился и, осмотревшись, сел за небольшой
стол, на который ему указали, и положил на него перед собой фельдмаршальский
жезл.
За Кейтелем вошел генерал-полковник авиации Штумпф. На его мундире
ни украшений, ни орденских планок. Вид у него подавленный. Третьим появился
в зале адмирал флота Фридебург, в черном мундире, как бы подчеркивавшем
траур. Адмирал тоже крайне подавлен и даже не пытается это скрыть. Подойдя
к стулу, он медленно опустился на него. Одновременно появились три рослых
адъютанта и встали за спинами своих шефов.
С председательского места поднялся маршал Жуков и произнес: «Сейчас
предстоит подписание акта о безоговорочной капитуляции вооруженных сил
Германии полномочными представителями верховного главнокомандования гер¬
манской армии». Повернувшись в сторону немецкой делегации, Жуков сказал:
«Я обращаюсь к представителям германского верховного главнокомандования с
вопросом: имеют ли они на руках акт о безоговорочной капитуляции, ознакомились
ли они с ним и имеют ли полномочия подписать его?»
Все эти заявления Жукова переводились на немецкий язык.
В ответ на вопрос Жукова Кейтель привстал и как будто выдавил из себя
хорошо известное каждому советскому солдату немецкое подтверждение: «Яволь»,
131
и передал на стол представителей союзного командования письменные полномочия,
полученные от гросс-адмирала Дёница.
Жуков, ознакомившись со врученными ему полномочиями, передал их пред¬
ставителям американского, английского и французского командования и после
обмена с ними мнениями заявил: «Предлагаю представителям германского вер¬
ховного главнокомандования подписать акт о безоговорочной капитуляции».
Всеобщее внимание вновь обратилось в сторону стола, за которым сидели
представители поверженной Германии. Кейтель, красный от волнения, немного
приподнялся и несколько раз произнес «Яволь, яволь». Адъютант протянул ему
авторучку. Кейтель, опускаясь на стул, вставил монокль в глаз, готовясь подписать
акт. В это время Жуков сказал: «Не там, а здесь. Я предлагаю уполномоченным
германского главнокомандования подойти к этому столу,— Жуков показал к
какому,— и на нем подписать акт о безоговорочной капитуляции». Жест маршала
Жукова был настолько выразителен, что все трое — Кейтель, Штумпф и Фри-
дебург,— как по команде, поднялись и медленно подошли к небольшому столику,
приставленному к главному столу, за которым сидели принимавшие капитуляцию
полномочные представители союзного командования.
Кейтель, присев на стул, первым подписал документ. Стоявший со мной
рядом генерал М. И. Дратвин прошептал: «Наверное, немало поставил генерал-
фельдмаршал подписей под приказами генштаба, немало на нем крови ни в чем
не повинных людей. И эта подпись чести ему не принесет».
Вторым акт подписал Фридебург, последним — Штумпф. Он, пока Кейтель
и Фридебург подписывали все девять экземпляров акта, в упор рассматривал
Жукова и искоса поглядывал на Теддера, Спаатса и де Тассиньи.
Уполномоченным германского главного командования было предложено вер¬
нуться на свои места. Все внимание сосредоточилось на представителях держав-
победительниц. Первым подписал акт Жуков, затем все остальные.
После этого Жуков сказал: «Акт подписан и вступает в силу сегодня. Пред¬
ставителям германского верховного главнокомандования надлежит немедленно
отдать распоряжения своим войскам о прекращении огня и о проведении орга¬
низованной капитуляции». Переводчик эти слова Жукова очень громко, в духе
приказа перевел представителям верховного главнокомандования германских во¬
оруженных сил. Все трое встали. Затем Кейтель отдал распоряжение своему
адъютанту, и тот, кивнув головой, удалился. Сделав небольшую паузу, маршал
Жуков взглянул на Теддера, Спаатса и де Тассиньи и, как бы получив согласие,
сказал: «Представители германского командования могут быть свободны».
Переводчики на разных языках повторили фразу Жукова. Все смотрели в
сторону Кейтеля, Штумпфа и Фридебурга. Они поднялись. Кейтель взял свой
жезл и, держа его перед собой, направился к двери, за ним Штумпф, Фридебург
и адъютанты.
«На этом позвольте официальную часть подписания акта о безоговорочной
капитуляции вооруженных сил фашистской Германии закончить»,— объявил Жуков.
Я подумал: «Третьего рейха больше нет, есть только зоны оккупации».
Все встали, зал наполнился восторженными голосами. Со второго этажа
грянули мощные звуки духового оркестра, которого до этого не было видно.
Раздались возгласы «ура». Затем оркестр исполнил государственные гимны СССР,
США, Великобритании и Франции.
Меньше чем через час после подписания акта о капитуляции начался тор¬
жественный прием, устроенный Жуковым. Это был первый праздник Победы
после поражения фашистской Германии.
Подготовка к банкету началась во время процедуры подписания акта о
капитуляции в примыкавшей к флигелю резиденции маршала Жукова, на большой
застекленной веранде. Там поставили столы с водкой, винами, закусками в
самом богатом ассортименте, необходимой сервировкой и даже замечательными
цветами. Жуков распорядился, чтобы на столах ничего трофейного не было. Все
должно было быть наше, отечественное. Через 30 минут после официальной
132
части все было размещено по заранее согласованной схеме между верандой и
залом, где подписывался акт о капитуляции. Окна в зале открыли, маскировку
сняли. Стояла весенняя, теплая, звездная и незабываемая ночь, которой на¬
слаждались победители.
Боевые товарищи оживленно вели разговор о последних сражениях, говорили
о будущем. Победа всех пьянила.
Настал момент, когда Жуков произнес: «Приглашаю закусить, что тыл послал».
Началось торжество победителей. С короткими взволнованными речами выступили
Жуков, представители союзных армий, командующие армиями.
За столами не было корреспондентов газет и телеграфных агентств: они
первыми покинули зал после подписания акта о капитуляции и атаковали
армейский узел связи. Только оттуда можно было через Москву связаться со
своими странами.
Играл духовой оркестр. Звучали песни. Вместе со многими нашими воена¬
чальниками, не выдержав, пошел в пляс и Георгий Константинович Жуков, а
с ним бравый французский генерал де Тассиньи. Банкет длился до семи часов
утра.
Вернувшиеся вскоре корреспонденты собрались у стола на веранде, который
стоял «подальше от глаз начальства», и вели шумную беседу. Подойдя к ним,
я увидел на столе несколько бутылок старого, отборного, редчайшего французского
коньяка. Я спросил: «Откуда?» Они, смеясь, ответили: «Генерал де Тассиньи
подарил». Тогда я спросил офицера службы тыла, устроителя приема, откуда
эти коньяки? Он ответил, что тыловые части 1-го Белорусского фронта обнаружили
в Берлине огромный склад вермахта. В одном из подвалов нашелся коньяк, о
котором немец-смотритель склада рассказал следующее: по приказу Гитлера во
Франции были изъяты лучшие коллекции-библиотеки французских коньяков и
их хранили для празднества победы Германии. «А как же с запретом маршала
на трофеи?» Офицер ответил: «Табу Георгий Константинович наложил уже после
того, как эти бутылки были здесь, на веранде. Не везти же их обратно в подвал?
Вот и решили пустить их в дело на празднике Победы, только не гитлеровской,
а нашей!»
Утро 9 мая в Берлине знаменовалось тем, что, поскольку телефонистки и
радистки к восходу солнца уже успели разнести радостную весть о Победе,
всюду в воинских частях началось ликование, а кое-где и стрельба в воздух из
автоматов. Затем этот салют перешел во все районы и пригороды Берлина.
Ходить по улицам столицы Германии утром 9 мая было опасно.
В МОСКВУ С ДОКЛАДОМ ШПЕЕРА
В Москву по вызову ГКО я вылетел из поверженного Берлина на рассвете
10 мая 1945 г. Еще в Силезии ребята из боевого охранения соорудили в нашем
самолете две отличные койки. На одну из них я и улегся, но сон не шел.
Штурм и падение Берлина, военная капитуляция «третьего рейха», начало
деятельности штаба ОК ГКО на территории Германии, праздник Победы и другие
события недели будоражили сознание и не давали спать.
Вскоре пролетели над Зееловскими высотами. Здесь навечно полегли тысячи
советских и немецких, молодых и старых солдат. Наш командир самолета, сам
участник боев за Зееловские высоты, покачал крыльями машины, почтив их
память.
Затем мы пересекли р. Одер, будущую границу Одер—Нейсе между Германией
и Польшей, и полетели над польскими землями, которыми Германия пользовалась
как своими. Эта территория была густо заселена немцами и много лет служила
житницей Германии.
Весной 1945 г. поляки начали выселять отсюда всех немцев, и малых, и
старых. Даже с самолета было видно, как люди с ручными тележками пешком
двигались с востока на запад, в сторону Германии.
133
Наш самолет летел очень низко, почти бреющим полетом. Такому полету
опытные пилоты отдавали предпочтение , так как немецкие истребители-одиночки
еще некоторое время после капитуляции срывались с аэродромов и гонялись за
нашими самолетами. Радист, включив приемник на полную мощность, ловил
разные станции. Весь мир праздновал Победу! В эфире беспрерывно слышались
теплые и трогательные слова, обращенные к воинам Советской Армии и к
советскому народу, вынесшему на своих плечах основную тяжесть второй мировой
войны. Психологический настрой был таков, что в тот момент о переброске
наших войск из Германии на восток для разгрома японского милитаризма не
могло быть и речи.
В качестве гарантии мира должна была служить также и договоренность,
достигнутая на Крымской конференции между главами союзных держав
И. В. Сталиным, Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем: «Мы полны решимости...
ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая
могла бы быть использована для военного производства»3.
Эта договоренность вытекала из совместного заявления глав правительств,
достигнутого там же, на Крымской конференции, которое гласило: «Нашей общей
целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание
гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии угрожать
миру всего мира»4.
В портфеле, с которым я летел в Москву, находился уже упоминавшийся мною
строго конфиденциальный личный доклад Гитлеру министра вооружений и военного
производства Германии Шпеера о военно-промышленном производстве в Германии
за 1940—1944 гг. Это был первый подлинный всеобъемлющий документ о военно-
промышленном потенциале Германии, попавший к советскому командованию. В
нем содержались данные о военно-промышленном потенциале фашистской Германии
во время подготовки ко второй мировой войне и в годы войны.
Сразу после приземления самолета на московском штабном аэродроме я
позвонил своему непосредственному начальнику по германским делам Сабурову.
Он прилетел из Силезии по вызову на заседание ГКО. Не теряя времени,
условились встретиться на Садово-Кудринской, в Министерстве тяжелого маши¬
ностроения, в моей московской «штаб-квартире», где за мной был закреплен
кабинет, секретариат и правительственная связь. Когда мы встретились, Сабуров
сказал, что в связи с капитуляцией Германии 1-й Белорусский фронт упразднен,
а вместе с ним и наши полномочия на этом фронте. Дальнейшая работа будет
осуществляться на основе мандатов-удостоверений, ранее выданных нам ГКО,
во взаимодействии с военным советом группы войск, находившихся в советской
зоне оккупации. Главнокомандующим этой группой войск назначен маршал
Жуков, с ним и будем сотрудничать.
Я доложил Сабурову о моей встрече с маршалом Жуковым, о достигнутых
договоренностях по созданию и развертыванию в Берлине штаба уполномоченного
ГКО, о последних днях штурма Берлина и военной капитуляции Германии.
Затем достал русский перевод доклада Шпеера и положил его перед Сабуровым.
Быстро пробежав глазами первый и последний листы, он спросил: «Что это
такое и откуда?» «Что это такое, вы, Максим Захарович, и без меня видите,—
ответил я,— а на вопрос откуда, смею сообщить вам, что документ изъят из
одного из сейфов имперской канцелярии».
После этого я более полутора часов раскладывал свои документы, готовясь
к предстоявшему заседанию в ГКО, а мой собеседник, «впившись» в отчет,
читал его — от корки до корки, изредка задавая вопросы. Закончив чтение,
Сабуров, немного помолчав, откинулся на спинку кресла и сказал: «Думаю, что
з Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны
1941 — F945 гг. Т. IV. Крымская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США
и Великобритании (4—11 февраля 1945 г.), с. 248.
4 Там же, с. 209.
134
мало кто в наших верхах знает о том, что написано в отчете Шпеера, а может
быть, и вообще никто не знает». Затем он встал, походил по кабинету и закончил
следующим образом: «Какая же сверхсложная и огромная по масштабам работа
предстоит в Германии по военно-промышленному разоружению! И удастся ли
вообще когда-нибудь выполнить эту работу в свете декларации, принятой в
Крыму союзными державами? Жизнь показывает, что от деклараций до дела —
дистанция огромного размера, а в Германии процесс разоружения затронет
политическую, экономическую, техническую, социальную и другие стороны.
Сними одну копию с доклада Шпеера для Госплана, пусть там наложат
данные Шпеера на наши планы военного времени, я поговорю об этом с
Н. А. Вознесенским. А что касается завтрашнего доклада в ГКО, то давай
договоримся, что докладывать будешь ты, наверняка возникнут разные вопросы.
Ты лучше знаком с материалом и более толково ответишь на них». Я предчув¬
ствовал заранее, что докладывать придется мне, и психологически к такому
варианту был готов.
Мне пришлось переработать доклад Шпеера и представить его в ГКО в
сокращенном варианте. Основные положения этого доклада приводятся ниже5.
Итак, фашистская Германия, развивая военную промышленность, вкладывала
огромные средства в отрасли, обеспечивающие выпуск вооружения, боевой техники
и стратегических материалов.
Военная промышленность Германии в целом и связанные с ней отдельные
отрасли за время подготовки к войне и в период ее ведения выросли в огромные
промышленные комплексы.
По данным Шпеера, военной продукции, произведенной в 1944 г., хватило
бы для полного вооружения 225 пехотных и 45 танковых дивизий.
В 1938 г. Германия стала самой мощной промышленной державой в Европе. В
ее хозяйстве было занято около 20 млн. человек, из них во всех отраслях про¬
мышленности работало 14,1 млн. человек, т. е. не намного меньше, чем в США,
где в аналогичных отраслях было занято 17 млн. человек. По количеству рабочих
Германия опережала Англию (9 млн.), Францию (7,5 млн.) и Японию (6,5 млн.).
В границах 1938 г. Германия располагала крупными каменноугольными бас¬
сейнами: Рурским, Нижне-Силезским, Аахенским, Нижне-Саксонским, Саарским
и другими, а также рядом мощных буроугольных месторождений, снабжавших
тепловые электростанции топливом, а химическую промышленность — сырьем.
Во второй мировой войне сталь расходовалась в огромных количествах — до
четырех тонн на одного бойца. В 1938 г. на нужды германских вооруженных
сил пошло 51,5% всей продукции сталеобрабатывающей промышленности.
Использовав наличие огромных залежей коксующихся углей и возможности
дешевой доставки водным путем из европейских стран хороших железных руд в
обмен на уголь и кокс, Германия с 1933 по 1938 г. утроила выпуск стали.
Производство стали в Германии в 1938 г. равнялось производству стали в Вели¬
кобритании, Франции, Бельгии, Чехословакии, Польше и Венгрии, вместе взятых.
В 1938 г. была начата постройка гигантского для того времени завода «Рейхсверке
Герман Геринг» с 12 доменными печами, рассчитанного на выпуск около 4 млн.
тонн стали в год. Строительство этого завода имело целью в случае неполучения
Германией богатой железной руды из Швеции и других стран (импорт руды
составлял 12—15 млн. тонн в год) организовать производство стали из местных
бедных руд.
По производству химических продуктов, особенно стратегических синтетиче¬
ских материалов — синтетического горючего, синтетического каучука, азота, ме¬
танола, серной кислоты, карбида,— Германия в 1938 г. также занимала одно из
первых мест. Как и металлургическая промышленность, химическая находилась
5 Приводимые ниже цифровые данные взяты из переведенного на русский язык текста доклада
Шпеера, хранящегося в личном архиве автора. См. также: Промышленность Германии в период
войны 1939—1945 гг. М., 1956.
135
в руках крупного монополистического капитала, лидером здесь был концерн
«И. Г. Фарбениндустри».
Германия развивала, кроме того, некоторые, имевшие главным образом военное
значение не обеспеченные отечественным сырьем отрасли. Так, ввозя бокситы
для алюминиевой промышленности из Венгрии и Югославии, Германия по про¬
изводству алюминия, необходимого для авиационной и других отраслей военной
промышленности, в 1938 г. опередила все страны мира. Во время подготовки
ко второй мировой войне Германия превратила почти весь Юго-Восток Европы
в свою сырьевую базу.
По машиностроению Германия накануне войны тоже занимала первое место
в Европе. Колоссальный размах получило производство станков (около 200 тыс.
в год), электрических машин, оптики, точных приборов. Стоимость этой продукции
в полтора раза превышала стоимость аналогичных изделий, выпускавшихся в
Англии. Станочный парк Германии в 1940 г. имел 1,7 млн. единиц и являлся
самым большим в мире.
Германская промышленность накануне второй мировой войны представляла
собой огромный военно-промышленный арсенал, подвергшийся в ходе войны
тотальной мобилизации. Общая сумма расходов на вооружение с 1933 по 1939 г.
составила, по официальным немецким данным, 90 млрд, марок.
С момента вступления Германии в войну дальнейшее развитие и увеличение
военно-промышленного потенциала происходило в следующих четырех направ¬
лениях: достижение автаркии в снабжении сырьем; рассредоточение промыш¬
ленных предприятий из крупных центров; увеличение производственных мощ¬
ностей; техническая рационализация.
Достижение автаркии в снабжении сырьем велось прежде всего по таким
отраслям, как нефтеперегонка (гидрогенизация бурого угля для получения бен¬
зина), производство искусственного каучука (буны), переработка железной руды,
добываемой в Средней Германии, выпуск легких металлов (алюминия, магния),
изготовление искусственного волокна.
Рассредоточение промышленных предприятий осуществлялось главным образом
путем создания индустриальных районов в средней Германии. Ранее большая
часть доменных печей находилась вблизи западных границ. Учитывая это, крупные
капиталовложения были произведены в развитие металлургии в центре страны.
Сырьевой базой нового металлургического центра являлись месторождения же¬
лезной руды в районе Брауншвейга.
Усиленное развитие и перестройка немецкой промышленности для военных целей
отчетливо отразились в направленности капитальных вложений. Помимо расширения
и строительства военных заводов, крупные капиталовложения шли на расширение
мощностей по производству стратегических материалов, а также в энергетику.
В 1943—1944 гг. в военную промышленность Германии поступило до 80%
новых станков. К концу войны станочный парк Германии был сильно обновлен:
52% станков были изготовлены после 1930 г. (в основном, в 1935—1944 гг.);
он в 1944 г. насчитывал 2,1 млн. единиц, т. е. был самым большим в капита¬
листических странах мира.
В 1940 г. Германия имела около 1000 военных заводов, на которых было
произведено: броневых средств (танков, бронетранспортеров) — 2150 единиц;
военных самолетов — 10250; орудий всех типов калибра 7,5 мм и более — 5950
штук; зенитных и самолетных автоматических пушек — 1100; минометов — 4380;
автоматического пехотного оружия — 170 тыс.; карабинов — 1350 тыс.; броне¬
бойных боеприпасов для пехотного оружия — 170 тыс; боеприпасов всех видов —
865 тыс. тонн; взрывчатых веществ — около 200 тыс. тонн, а также значительное
количество различной боевой техники.
Вступая в войну, Германия имела расширенные и модернизированные мощ¬
ности для производства военной продукции. Сосредоточение предприятий важ¬
нейших отраслей промышленности в опасных с военной точки зрения пограничных
районах было уменьшено. Военные заводы были замаскированы, а часть переведена
136
под землю. Германия была хорошо вооружена и экономически подготовлена для
ведения кратковременной, или, как тогда говорили, молниеносной, войны.
Утопая в громадном материале, собранном на первых порах в берлинских
сейфах нашей группой, я все время думал о том, информировало ли в канун
войны бериевское ведомство правительство СССР о военно-промышленном по¬
тенциале Германии. К сожалению, ответа я не получил ни от разведчиков,
приданных нашей группе, ни от представителей, прибывших в наш штаб от
министерств, работавших в оборонной промышленности.
Огромные людские и материальные потери вермахта на Восточном фронте и
переход вооруженных сил СССР в контрнаступление в декабре 1941 г. дали понять
гитлеровским правителям, что у них нет оснований рассчитывать на то, что война
скоро кончится. Вместе с крахом расчетов на молниеносную войну и победу перед
немцами встал вопрос о полной мобилизации ресурсов для дальнейшего развития
военных отраслей промышленности и связанных с ними сопутствующих производств.
В феврале 1942 г. была произведена перестройка руководства германской
промышленностью. Управление вооружений было передано из состава вермахта
в ведение министерства вооружений. Министром вооружений и военного произ¬
водства вместо погибшего инженера Ф. Тодда был назначен архитектор Шпеер.
На министерство вооружений и военного производства было возложено пла¬
нирование всей промышленности. Дело в том, что становилось бессмысленным
планирование производства гражданской продукции отдельно от военной, по¬
скольку военное производство все больше использовало в качестве резервов
мощности, предназначенные для удовлетворения гражданских нужд.
Сильно возросшее производство вооружений и военной продукции потребовало
осуществления дальнейших мероприятий по изысканию сырьевых ресурсов. В
этих условиях присоединение, оккупация или включение в сферу германского
влияния новых территорий и стран открывали новые возможности для получения
сырья. Так, Австрия располагала железной рудой, Чехословакия — марганцевой
рудой, серным колчеданом и другими полезными ископаемыми, в Польше имелись
коксующийся уголь, свинец и медь, в Румынии — нефть, в Венгрии — бокситы,
Италия давала цинк, свинец, бокситы, Франция — уголь, железную руду. Вместе
с тем Германия на протяжении всей войны импортировала из нейтральных стран
железную руду и легирующие материалы, вольфрам, хромовую руду.
О том, как был решен вопрос обеспечения действующей армии, промыш¬
ленности и других сфер жизни воюющей Германии жидким топливом, показывает
таблица 6 (см. с. 138). Эту таблицу я привел без сокращения для того, чтобы
широкий круг читателей смог вынести свой вердикт экономистам, во время
войны писавшим о том, что Германия не сегодня, так завтра прекратит сражаться
из-за истощения резервов жидкого топлива для армии.
В отчете Шпеер отмечал следующее: «В начале 1944 г. промышленное про¬
изводство в основном продолжало держаться на достигнутом уровне, но в последней
четверти года оно резко упало в связи с воздушными бомбардировками и потерей
территорий, а также в результате общих потерь на Восточном фронте. Однако,
несмотря на это, в 1944 г. все еще было возможно снабжать оборонную про¬
мышленность необходимыми материалами и для немецких вооруженных сил
было произведено то количество оружия, которое им требовалось.
Путем интенсивного выполнения планов и норм выработки и использования
ресурсов оккупированных стран к середине января 1944 г. основные отрасли
промышленности достигли такой производительности, которая во всех областях,
включая уголь, сталь, горючее, искусственный каучук, алюминий7, электро-
6 Из личного архива автора.
7 В алюминиевой промышленности Германия, не имея своих бокситов, создала мощности для
обеспечения авиационной промышленности, позволившие накануне войны выпускать 175 тыс. тонн
алюминия в год, что превышало его производство в США или любой другой капиталистической
стране.— Прим. авт.
137
Обеспечение Германии жидким топливом в 1940—1944 гг. (в тыс. тонн)
Годы
1940
1941
1942
1943
1944
Поступление
Производство в Германии и присоединенных к
3963
4839
5620
6565
4634
ней странах,
в том числе авиационного топлива
643
889
1384
1783
1044
Производство в оккупированных странах,
—
—
180
520
252
в том числе авиационного топлива
—
—
—
4
—
Импорт,
1599
2040
1572
1860
852
в том числе авиационного топлива
84
12
108
120
—
Использование запасов,
242
1203
191
145
в том числе авиационного топлива
—
359
—
83
Разные источники,
485
38
162
—
в том числе авиационного топлива
238
—
—
—
Все поступление,
6389
8120
7619
8956
5554
в том числе авиационного топлива
965
1260
1492
1990
1044
Потребление
Армии (без смазочных материалов),
3005
4567
4410
4762
в том числе авиационного топлива
863
1163
1287
1745
Потребление в Германии й в присоединенных к
5856
7305
6483
6971
ней странах
энергию, текстильное сырье, делала возможным продолжать войну даже неза¬
висимо от поставок из нейтральных стран.
При использовании небольших запасов горючего хватало для удовлетворения
минимальной потребности в бензине — авиации и в дизельном топливе — во¬
оруженных сил и гражданского сектора. Если бы не было повреждений от
воздушных нападений, то в 1944 г. была бы достигнута такая производительность
синтетического горючего, которая и без Румынии позволила бы располагать
вполне достаточным его количеством.
С мая 1944 г. интенсивным воздушным нападениям противника были под¬
вергнуты заводы синтетического горючего и частично объекты химической про¬
мышленности. Для обеспечения выпуска горючего, наряду с беспощадной экс¬
плуатацией поврежденных заводов, активно велись строительно-восстановитель¬
ные работы.
Авиация союзников стремилась найти наиболее уязвимые предприятия военной
промышленности Германии, вывод из строя которых привел бы к нарушению
снабжения вермахта. В конце 1943 и начале 1944 г. англо-американская авиация
бомбила заводы оптических приборов и изделий точной механики.
Особенно опустошительным налетам были подвергнуты шарикоподшипниковые
заводы, которых было много. Известно, что шарикоподшипники требовались для
всех отраслей военной промышленности, в особенности для самолетостроительной,
танковой и автостроительной.
В результате интенсивного планомерного расширения отраслей промышлен¬
ности, производивших основные виды сырья, и использования возможностей
оккупированных районов к середине 1944 г. эти отрасли располагали такими
мощностями, которые давали возможность продолжать войну независимо от
импорта сырья из нейтральных стран. В целом последствия начавшихся в 1944 г.
налетов англо-американской авиации на предприятия, выпускавшие важнейшие
виды сырья, не были непоправимыми»8.
Весной 1945 г. в результате наступления советских войск по всему Восточному
фронту и союзных войск — на Западном, в связи с чем Германия лишалась
8 Из личного архива автора.
138
Рура, в германской промышленности сложилась тяжелая обстановка: добыча
угля резко упала — до 5% от максимально достигнутой; уровень производства
жидкого горючего снизился до 4,8%; химических продуктов — до 10%. Мощности
металлургических заводов составили лишь одну треть, электростанций — поло¬
вину. Железные дороги могли подавать только 1/6 от того количества вагонов
под погрузку, которым они располагали год назад. Германская промышленность
уже не могла обеспечить усилия вермахта сдерживать победоносное наступление
советских войск.
В основе формирования военно-промышленной базы Германии прежде всего
лежала задача создания промышленных комплексов, которые смогли бы снабдить
военную промышленность сырьем и материалами для выпуска вооружения и
боевой техники, и стратегическими материалами, необходимыми для ведения
военных действий (горючее и т. д.). И надо сказать, что, используя сырьевые
ресурсы Юго-Восточной Европы, эту задачу фашистской Германии решить удалось.
После поражения Германии верховная власть союзных держав — Контрольный
Совет — обязал оккупационные власти британской, американской, французской
и советской зоны выявить и доложить ему обо всех военных заводах, которыми
располагала Германия на день капитуляции, и тем самым расшифровать, какие
предприятия значились среди около 1000 заводов, указанных в докладе Шпеера.
Согласно докладам Контрольного совета в Германии, представленным совету
министров иностранных дел союзных держав за январь — март 1946 г., количество
заводов по видам продукции было следующим9:
Исключительно военные заводы (категория I)
Наименование заводов, выпускаемая продукция
Количество
заводов во всех
зонах
Танки и специальное танковое оборудование
28
Общее вооружение, артиллерийское, стрелковое вооружение
239*
Самолеты и специальное самолетное оборудование
513 **
Боевые взрывчатые вещества и боеприпасы
210 **•
Боевые отравляющие вещества
12
Все подземные заводы
91
Всего заводов:
1093
Кроме верфей, строивших военные корабли
28
• В том числе 36 ассимилированных (перешедших на военное производство.— Прим, ред.) во
время войны.
В том числе 160.
В том числе 70.
В авиационной промышленности работало около 2 млн. человек. Стоимость
производимой ими продукции достигла максимума в 1944 г.— 12 млрд, рейхсмарок.
Чтобы представить значение этих цифр, отметим, что вся металлообрабатывающая
промышленность Германии в 1936 г. произвела продукции на 9,2 млрд, рейхсмарок.
В отчете Шпеера приведены полные данные об оружии и боевой технике,
произведенных в Германии по годам, с 1940 по 1944 г. включительно. Вот
некоторые итоговые данные:
Танки и бронетранспортеры
Военные самолеты всех типов
Орудия калибра 7,5 см и более
Минометы
Боеприпасы
9 Доклад Контрольного Совета в Германии Совету
Экономические принципы. Берлин, 1947, с. 31—36.
— 63 743 шт.
— 109 150 «
— 92 167 «
— 72 220 «
— 8 483 000 тонн
министров иностранных дел, раздел IV.
139
Шпеер характеризовал итоги работы военной промышленности Германии с
1940 по 1944 г. таким образом: «Собственное военное производство было доведено
до высшего уровня и в течение последних 2,5 лет возросло в 3 раза. В важнейших
основных отраслях — самолетостроении и танкостроении, производстве артилле¬
рийского и стрелкового вооружения — был достигнут еще больший рост»10 11.
Для полноты картины остановлюсь еще на производстве предметов потребления
для населения Германии во время войны. Данные об этом были также приведены
в отчете Шпеера.
Для Германии свертывание производства потребительских товаров в 1939—1944 гг.
характеризуется следующими индексами, подсчитанными на основании неизмен¬
ных цен (Германия в границах соответствующих лет)11:
1939 г.— за 100%
Все потребитель¬
ские товары
В том числе
Кожевенные
товары, текстиль,
одежда
Продовольственные
товары
1939
100
100
100
1940
94
94
92
1941
96
96
92
1942
86
87
79
1943
91
87
86
1944
85
79
82
Таким образом, производство потребительских товаров с 1939 по 1944 г.
снизилось всего на 4—5%. Это подтверждается также и тем, что количество
работающих в отраслях промышленности, производящих потребительские товары,
сократилось незначительно. В 1942 г. оно составляло 2,66 млн. человек, а в
1943 г.— почти столько же, 2,51 млн. человек.
Однако нельзя не учитывать ухудшение качества выпускавшихся товаров,
количество населения, состоявшего на снабжении, а также того, что значительная
часть предметов шла для снабжения армии. По приближенным подсчетам на
основе немецкой статистики, которые были произведены по заданию Контрольного
Совета в связи с определением уровня послевоенной экономики Германии,
установлено, что производство потребительских товаров для гражданского насе¬
ления в 1942—1943 гг. собственно в Германии сократилось на одну треть против
1938—1939 гг.
В действительности же снабжение немецкого населения промышленными
товарами было лучше — за счет поставок из оккупированных стран. Грабительская
политика фашистского рейха, проводившаяся в этих странах, распространялась
не только на сырье, производство военной продукции и другие поставки для
армии. В 1943 г., по далеко не полным данным, в оккупированных странах
было изготовлено для Германии12 (см. с. 141).
Прежде чем закончить краткий обзор работы германской промышленности в
условиях военного времени, остановлюсь еще на показателях обеспечения рабочей
силой.
В Германии велся строгий учет использования рабочей силы. До 1941 г.
немецкая промышленность не ощущала острого недостатка рабочих рук.
С 1939 по 1941 г. в армию было мобилизовано около 6 млн. человек. Для
восполнения убывшей из промышленности рабочей силы проводилось перемещение
ремесленников и служащих на промышленных предприятиях. Однако с 1941 г.
10 Из личного архива автора.
11 Там же.
12 Там же.
140
Товары
Производство
для Германии в
оккупированных
странах (в % к
производству в
Германии)
Ткань для военного обмундирования
Ткань для спецодежды
Толстая кожа
Кожаная и специальная обувь
Одеяла
30
27
30
25
19
главными источниками восполнения были мероприятия по введению рабского
труда узников концлагерей и военнопленных, а также насильственно угнанных
жителей оккупированных стран. Общая численность принудительно направленных
в немецкую промышленность лиц в итоге достигла огромной цифры в 2920 тыс.
человек.
Этот контингент дармовой рабочей силы позволил не только восполнить убыль
рабочих, но и уменьшить число немецких женщин, работавших в промышленности,
с 16,8 млн. в 1939 г. до 13,9 млн. человек в 1941 г. Часть этих женщин была
направлена на вспомогательную военную службу (ранее женщины в немецкую
армию вообще не допускались), а часть использовалась в сфере обслуживания.
До 1942 г. недостаток в рабочей силе в промышленности был незначительным —
менее 10%.
С 1942 г. проводилась дополнительная мобилизация рабочей силы в оккупи¬
рованных странах, более широко привлекались для работы в промышленности
немецкие кустари, мужчины старших возрастов (60—70 лет) и трудоспособные
женщины.
Всего в 1939—1944 гг. в Германии работало мобилизованных граждан окку¬
пированных стран и военнопленных13:
Год
Всего
(млн. чел.)
В том числе
в промышлен¬
ности
1939
0,3
—
1940
1,2
—
1941
3,0
1,0
1942
4,2
1,4
1943
6,3
2,8
1944
7,1
3,2
Для немецкого населения длительность средней рабочей недели составляла
49,5 часа, т. е. 8,3 часа в рабочий день. В важных в военном отношении отраслях
рабочая неделя была доведена до 50,3 часа.
По данным технического управления министерства вооружений и военного
производства, 90% всех промышленных рабочих работало в первую смену, 7% —
во вторую и 3% — в третью смену. Только в июле 1944 г., когда по Германии
прокатилась вторая волна «тотальной мобилизации», вызванная крупными по¬
ражениями германских армий на Восточном фронте, в промышленности была
введена 60-часовая рабочая неделя.
13 Там же.
141
ЗАСЕДАНИЕ ОК ГКО
Заседание ОК ГКО состоялось в здании ЦК ВКП(б) на Старой площади в
14 часов 11 мая 1945 г., т. е. на следующий день после нашего прилета в
Москву. Вечером накануне заседания Сабуров позвонил в секретариат Маленкова
и узнал, что подготовка к заседанию Комитета поручена заведующему админи¬
стративным отделом ЦК ВКП(б) генералу Н. Г. Жукову.
Однако моя встреча с ним не состоялась. Меня принял его заместитель и
два инспектора, которые сказали следующее: «Николай Геннадьевич срочно
улетел в Военный Совет бывшего 1-го Белорусского фронта в связи с созданием
группы оккупационных войск в Германии. Нам он передал повестку предстоящего
заседания ОК и список приглашенных с тем, чтобы мы обеспечили их явку.
При этом,— добавили они,— в работе Комитета примут участие члены ГКО —
министр иностранных дел В. М. Молотов со своим замом И. М. Майским и
председатель Госплана Н. А. Вознесенский со своим замом А. Купцовым — их
на заседание пригласил лично Маленков».
Повестка заседания Особого комитета была сформулирована кратко: «Вопросы
Германии. Докладывают: М. 3. Сабуров и К. И. Коваль, уполномоченные ГКО
на территории Германии, оккупированной войсками СССР. Генерал А. В. Хрулев,
начальник тыла Советской Армии, зам. министра обороны СССР».
Что касается списка приглашенных, то в нем значились почти все министры
основных промышленных министерств и руководители некоторых ведомств.
Утром участники заседания собрались в ЦК, по списку на первом подъезде.
Все материалы уже были размножены и подобраны. На докладе Шпеера стоял
гриф «Секретно». Сабуров сказал мне, что Маленкова накануне он не застал и
сможет зайти к нему только перед началом заседания. По просьбе заместителя
Н. Г. Жукова и инспекторов мы сели готовить проект решения ОК ГКО.
За полчаса до начала заседания позвонили из приемной Маленкова и срочно
просили зайти к нему всех, кто составлял материалы к заседанию, и тех, кто
должен вести протокол и готовить постановление. Воспользовавшись этим, Сабуров
предложил всем вместе идти к Маленкову.
Когда мы вошли в кабинет, то поняли, что Маленков прочитал доклад
Шпеера: председатель ОК сказал, что для сегодняшнего заседания комитета
очень важно иметь этот документ, и спросил, где мы его достали и кто его
привез в Москву. Сабуров показал на меня и, воспользовавшись случаем, обратился
к Маленкову с просьбой не слушать сегодня два доклада по Германии. «Будет
лучше,— попросил он,— если доклад сделает только Коваль, так как он прилетел
из Берлина, а я — из Силезии. Кроме того, Коваль встречался с маршалом
Жуковым, организовывал штаб уполномоченного ГКО в Берлине. В общем, так
будет лучше».
Маленков спросил мое мнение. Мне ничего не оставалось, как согласиться с
Сабуровым.
Молотов и Вознесенский вошли в кабинет вместе со своими замами Майским
и Купцовым ровно в 14 часов. Вслед за ними — помощники Маленкова, которые
предложили всем перейти в зал, поскольку в приемной было очень много
приглашенных на заседание. Маленков согласился. Затем он передал Молотову
и Вознесенскому доклад Шпеера со следующими словами: «Это отчет гитлеровского
министра с 1940 по 1944 г. включительно о военной промышленности и поставках
вооружения для вермахта. Он составлен с немецкой аккуратностью и охватывает
все: от крейсеров до саперных лопат и колючей проволоки. В нем также названы
около 1000 военных заводов с разбивкой по группам и специализации, включая
подземные заводы. Этот документ очень кстати к сегодняшнему заседанию
комитета, знакомьтесь».
Открывая заседание ОК ГКО, Маленков поздравил всех присутствовавших с
победой над фашистской Германией. Затем сказал, что настоящее заседание
комитета он приводит по личному указанию Сталина, и добавил: «Товарища
142
Сталина волнует вопрос, как будет организован демонтаж предприятий в счет
авансовых поставок по репарациям в восточной Германии, оккупированной со¬
ветскими войсками, который следует немедленно начинать. Очень важно, чтобы
военно-промышленное разоружение Германии и поставки капитального обору¬
дования Советскому Союзу с демонтируемых предприятий сочетались с интересами
восстановления наших разрушенных районов, особенно Донбасса, а также с
обеспечением возможности жизнедеятельности немецкого народа без помощи
извне. Товарищ Сталин понимает это так: гитлеры приходят и уходят, а народ
остается. Германия поражена силою оружия, но за души немцев нам еще
придется повоевать — тут битва будет трудной и длительной».
Затем Маленков объявил: «Слово для доклада предоставляется уполномочен¬
ному ГКО на территории Германии товарищу Ковалю».
Я начал докладывать: «Военно-промышленное разоружение Германии — это
беспрецедентная по масштабам и сложности программа, задуманная Сталиным,
Рузвельтом и Черчиллем на Крымской конференции во имя мира во всем мире.
Ее реализация с первых же шагов перерастет из чисто германской проблемы в
европейскую, поскольку Германия являлась главной промышленной мастерской
в Европе с высокоразвитым центром в Руре. Она затронет все стороны жизни —
политическую, социальную, экономическую.
Вчера я прилетел в Москву из Берлина. Нашей группе уполномоченного ГКО
с помощью командующего 5-й Ударной армией генерала Берзарина удалось
обследовать ряд важнейших имперских ведомств и сразу же изъять из них много
важных документов, касающихся военно-промышленного комплекса Германии.
Среди этих документов оказался личный доклад Гитлеру министра вооружений
и военного производства Шпеера «О работе промышленности и поставках воо¬
ружения для армии за 1940—1944 гг.»
Позвольте мне доложить о содержании доклада. Как мне представляется, это
мое сообщение позволит на сегодняшнем заседании комитета нацелить всех его
участников на решение вопроса, связанного с военно-промышленным разоруже¬
нием Германии и репарациями в пользу СССР».
После этого вступления я изложил содержание доклада Шпеера. Убедившись,
что собравшиеся с интересом слушают меня, я решил перейти к другим доку¬
ментам, привезенным из Берлина. Первым было сообщение об авиационной
промышленности. «В советской зоне, в восточной Германии, в г. Дессау, находятся
головные заводы концерна «Мессершмидт». На одном из них подготовлены к
испытаниям два истребителя с реактивными двигателями. Видимо, еще до де¬
монтажа этих заводов,— сказал я,— необходимо немедленно заняться изучением
имеющихся данных по самолетам с реактивными двигателями.
В Силезии нам удалось кое-что узнать о ФАУ-1 и ФАУ-2 — реактивных
ракетах-снарядах большой мощности. Некоторые полученные в Берлине данные
свидетельствуют о том, что разработка ракет и их производство были переба¬
зированы в Тюрингию, на заводы, созданные под землей в огромных штольнях,
где ранее добывали калийные соли. Район близ города Нордхаузен был занят
американцами. Здесь большие залежи урановой руды, велись и разработки в
области ядерной физики. Нужно перехватить эти важные документы и результаты
исследований».
Затем я отметил: «Неделю назад вооруженные силы союзных держав, прекратив
сражения на германском театре военных действий, начали переформирование и
создание четырех оккупационных армий. Это явилось необходимым мероприятием
для того, чтобы обеспечить выполнение союзных договоренностей, достигнутых
в Крыму главами правительств государств — членов военной коалиции.
Нам сейчас предстоит осуществить во взаимодействии с оккупационными
армиями, и особенно с группой советских войск, военно-промышленное разору¬
жение Германии и одновременно за счет демонтируемых предприятий возместить
в максимально возможном размере ущерб, который фашистская Германия нанесла
16 Объединенным Нациям: 20 млрд, долларов, при этом Советский Союз должен
143
получить свою долю для себя и Польши за счет демонтажа предприятий в
восточной Германии и частично в западной — 10 млрд. долл.
Для достижения названной цели необходимо принять экстренные меры, ко¬
торые позволят развернуть во взаимодействии с группой советских войск в
Германии деятельность берлинского штаба уполномоченного ОК ГКО в полном
объеме. Договоренность с маршалом Жуковым по этому вопросу была достигнута.
Прежде всего следует срочно направить в Нойен-Хаген, где находится штаб, по
10 специалистов — представителей от каждого министерства для демонтажа пред¬
приятий в западных секторах Берлина, подлежащих передаче оккупационным
армиям союзников.
Необходимо доработать в Наркоминделе международно-правовую сторону воп¬
роса — объявление доступными для демонтажа и репараций предприятий, нахо¬
дящихся в советской зоне, в качестве авансовых поставок. Это должно осуще¬
ствляться на основе односторонних распоряжений советской военной админист¬
рации. Следует также закрепить решением соответствующих инстанций свобод¬
ные, безвизовые въезд и выезд военизированных представителей министерств и
других учреждений в восточную Германию по удостоверениям, выдаваемым
службами тыла Советской Армии, как это предусмотрено для кадровых офицеров.
Также следует обсудить вопрос об изучении нашими разведорганами герман¬
ских секретных военных технологий и конструкций с привлечением к этому
делу советских и немецких специалистов. США уже начали такую работу с
помощью организации «Фиат» в своей оккупационной зоне».
После окончания моего доклада на трибуну поднялся генерал Хрулев. Согласно
полученным сведениям, сказал он, весь поселок под Берлином Нойен-Хаген,
ранее занимавшийся тыловыми службами 1-го Белорусского фронта, передан по
приказу маршала Жукова штабу уполномоченного ГКО. Что касается деятельности
штаба в Москве, то по его, Хрулева, приказу в одном из подразделений тыла
создан специальный отдел под руководством заместителя начальника тыла Ми¬
нистерства обороны СССР генерал-лейтенанта Бойкова, который временно при¬
сваивает специалистам воинские звания до подполковника включительно, выдает
им удостоверения, табельное оружие и полное воинское обмундирование, а затем
отправляет их военно-транспортными самолетами в Берлин. Вся процедура в
Москве занимает не более трех дней. Все это делается по его, Хрулева, личному
приказу, но вопрос безвизового пересечения границ требует инструкций.
Затем начался обмен мнениями. Первым высказался Молотов. Он обратил
внимание на то, что Крымская конференция вопрос о германских репарациях
не решила и перенесла его в комиссию, которую с советской стороны возглавляет
его заместитель Майский. К проблеме репараций предполагается вернуться на
предстоящей Берлинской конференции. Кроме того, учитывая, что решения,
принятые в Крыму по компенсации ущерба, нанесенного Советскому Союзу
войной, в своей основе носят больше декларативный характер, в частности, и
общие суммы репарационных платежей — 20 млрд, долл., из которых 10 млрд,
долл, в пользу СССР. Молотов считал целесообразным, чтобы Сабуров и я
встретились с Майским и обсудили всю репарационную проблему. Это будет
важно и для намеченных действий в настоящее время и с позиций подготовки
к Берлинской конференции.
В отношении начала демонтажа предприятий и поставок оборудования с этих
предприятий в счет аванса по репарациям нечего терять время, надо начинать,
и особенно с западной части Берлина, которая отойдет США и Англии: слишком
дорого обошелся нам Берлин.
Выступление Вознесенского было очень коротким. Он настаивал на том, чтобы
решения Особого Комитета о передаче того или иного предприятия министер¬
ству-ведомству СССР для демонтажа согласовывались с Госпланом для увязки
с народнохозяйственными планами.
На этом заседание ОК ГКО закончилось. Главным его итогом было решение
начать широким фронтом демонтаж предприятий военной промышленности в
144
восточной Германии в качестве авансовых поставок по репарациям СССР и
Польше. При этом особо подчеркивалось, что демонтаж объектов в Берлине
должен осуществляться в первоочередном порядке.
ПЕРЕГОВОРЫ В МИД СССР.
ВСТРЕЧА С И. М. МАЙСКИМ
На следующий день Сабуров поехал в Охотный ряд, в Госплан, к Возне¬
сенскому для окончательного согласования с ним порядка представления пред¬
ложений о передаче тем или иным министерствам и ведомствам предприятий
для демонтажа и репараций с тем, чтобы они направлялись в первую очередь
для восстановления разрушенных районов, особенно Донбасса. Я, как это
было предложено Молотовым, направился в Министерство иностранных дел
для встречи с Майским. Слова Майского, сказанные мне на этой встрече, я
записал в своей тетради:
«Крымская конференция союзных держав явилась первой, на которой обсуж¬
дался вопрос о возмещении Объединенным Нациям ущерба, нанесенного им во
время второй мировой войны.
План взимания с Германии репараций, который, по мнению советской стороны,
мог бы быть положен в основу дальнейшего обсуждения, по просьбе Сталина
было предложено изложить мне»,— сказал Иван Михайлович.
Планом предусматривались репарации в размере 20 млрд, долл., половина
из которых должна была поступить СССР. Президент США Рузвельт согласился,
в основном, с советским предложением, как в отношении общей суммы германских
репараций, так и в отношении суммы в пользу СССР. Позиция английского
премьер-министра была другой. Черчилль, исходя из инструкций английского
кабинета, заявил, что опыт прошлой войны оказался весьма печальным и размер
репараций требует тщательного изучения.
В ходе дискуссии была достигнута договоренность о том, что советское пред¬
ложение о репарациях с Германии должно быть изучено специальной комиссией,
которая будет работать в Москве.
В заявлении о результатах работы конференции руководителей трех союзных
держав — СССР, США и Великобритании — в Крыму по вопросу о репарациях
было сказано следующее:
«Мы обсудили вопрос об ущербе, причиненном в этой войне Германией
союзным странам, и признали справедливым обязать Германию возместить этот
ущерб в натуре в максимально возможной мере»14.
Как это следует из совместных политических решений, принятых в Крыму,
союзные державы не руководствовались чувством мести. Они не намеревались
уничтожить или ввергнуть в рабство немецкий народ.
Однако это не означало, что немецкий народ не ответствен за те преступления,
которые он совершил под руководством гитлеровского правительства. Еще на Мо¬
сковской конференции трех министров иностранных дел 19—30 октября 1943 г. была
принята Декларация об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства, в
которой германские офицеры, солдаты и члены нацистской партии предупреждались,
что они «будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилия».
В отношении государств, воевавших вначале на стороне Германии, а потом
участвовавших в войне на стороне союзников, вопрос о возмещении ими нане¬
сенного ущерба решался в зависимости от того, насколько рано они вступили
в войну с Германией и от их вклада в борьбу против нее.
По мере того как приближался полный военный разгром нацистской Германии,
политической целью которого было уничтожение германского милитаризма и
14 Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны
1941 —1945 гг. Т. IV. Крымская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США
и Великобритании (4—11 февраля 1945 г.), с. 248.
145
нацизма и принятие мёр по сохранению мира, разрабатывались общие принципы
и конкретные вопросы, связанные с возможностью возмещения Объединенным
Нациям ущерба, принесенного войной.
Так, исходя из опыта взимания репараций после первой мировой войны,
изучалась возможность взимания репараций не только и не столько путем
платежей наличными деньгами, сколько главным образом за счет единовременных
изъятий из немецкой промышленности комплектных предприятий, капитального
оборудования и других материальных ценностей с заводов, составляющих воен¬
но-промышленный комплекс, а также за счет заграничных банковских активов,
поставок товаров из текущего производства и других источников.
Это соответствовало общей точке зрения союзников, которые пришли к выводу
о том, что немецкий экономический потенциал в годы второй мировой войны
был доведен до уровня, значительно превышавшего нормальные мирные потреб¬
ности Германии, и поэтому как военно-промышленный потенциал мог быть
использован для взимания репараций.
Советский Союз ввиду вторжения гитлеровских полчищ на его территорию
и произведенных ими разрушений потерпел от войны колоссальный ущерб, а
советский народ пережил невероятные бедствия и потери. Поэтому позиция
советского правительства в репарационном вопросе исходила из безусловной
необходимости полного военно-промышленного разоружения для репараций и
длительной демилитаризации Германии. Согласно подсчетам Государственной
Чрезвычайной комиссии о нанесенном ущербе, общие потери СССР в связи с
развязанной фашистской Германией войной составили 357 млрд, долл., при этом
прямой ущерб на оккупированной территории СССР составил 128 млрд. долл.
Однако установка на превращение Германии в аграрную страну и на унич¬
тожение ее промышленности не встречала поддержки в советском правительстве,
тем более что такая политика могла бы вызвать со временем возрождение
национализма, была бы на руку германской реакции и лишила бы Европу
спокойствия и стабильности.
Учитывая все это, задача состояла не в наложении непосильной контрибуции
и не в уничтожении Германии, а в том, чтобы преобразовать ее в демократическое
и миролюбивое государство, имеющее, наряду с сельским хозяйством, свою
промышленность, внешнюю торговлю, но лишенное хозяйственных и военных
возможностей вновь стать агрессивной силой. Такова была официальная советская
точка зрения. В дальнейшем она должна была быть сформулирована в заявлении
советской делегации на Берлинской конференции союзных держав.
Как уже было сказано, продолжал Майский, впервые на высшем уровне
вопрос о репарациях был рассмотрен в ходе второй мировой войны, в феврале
1945 г., на Крымской конференции руководителей трех основных союзных
держав, где и было признано справедливым обязать Германию возместить «в
натуре в максимально возможной мере»15 ущерб, причиненный ею в войне
союзным странам.
Взимание репараций предусматривалось осуществить в основном в виде едино¬
временных производимых в течение двух лет изъятий из национального богатства
Германии промышленного оборудования с демонтируемых предприятий, судов, по¬
движного состава, акций крупных предприятий, заграничных активов. Часть репа¬
раций намечалось также осуществить за счет ежегодных товарных поставок из
текущей продукции и в виде использования германской рабочей силы.
В отношении общей суммы репараций и ее распределения между странами,
пострадавшими от германской агрессии, советская и американская делегации на
Крымской конференции согласились, что Московская комиссия по репарациям
на первоначальной стадии своей работы примет за основу предложения советского
правительства о том, что общая сумма репараций должна составлять 20 млрд,
долл, и что 50% этой суммы пойдет СССР.
15 Там же, с. 248.
146
Глава английской делегации Черчилль не поддержал одобренное Рузвельтом
предложение Сталина о размере репараций. Он заявил, что общая сумма репараций
может быть названа только после того, как английские эксперты изучат финан¬
сово-экономические возможности Германии.
Записав в тетради все то, что сказал Майский, я решил выяснить, почему
же при прямом ущербе СССР в размере, зафиксированном Государственной
Чрезвычайной комиссией, в 128 млрд. долл. Майский по поручению Сталина
запросил уплатить Германию всего 10 млрд. долл, по репарациям на возмещение
ущерба, нанесенного СССР и Польше, т. е. примерно 1/12 долю от ущерба
СССР.
«Все, что вы сегодня сказали мне, Иван Михайлович, я уже знаю, начитавшись
разных материалов, в том числе и полученных от вас на встрече в Комиссии
по репарациям, которую вы возглавляете,— сказал я.— Не так давно я был в
Донбассе и видел, как устраняются последствия немецкой оккупации, в частности,
как с самого большого и ценного завода тяжелого машиностроения, Новокрама¬
торского им. В. И. Ленина в г. Краматорске рабочие сбивали немецкую вывеску
«Фридрих Крупп А. Г.». Вот фотография нового машиностроительного завода в
Краматорске. Этот снимок я дарю вам как председателю репарационной комиссии.
Стоимость только одного этого завода выражалась сотнями миллионов долларов.
Вчера я доложил высокому собранию содержание доклада Шпеера «О воен¬
но-промышленном потенциале Германии». Министр военной промышленности
назвал около 1000 военных заводов. Стоимость их во много раз превышает 10
млрд, долларов. Где же можно посмотреть расчет, обосновывающий запрошенный
размер репараций СССР — 10 млрд, долларов? Ведь, наверное, были какие-то
данные, в частности, разведки. Я знаю, что ваше ведомство, если не захочет
показать расчет, сошлется на ЦК или на Сталина — такова, мол, была его -воля
или указание. Но все же я хотел бы посмотреть эти выкладки.
Сегодня вечером самолет доставит Сабурова и меня в Берлин. Завтра, исходя
из решения, принятого ГКО, и указания Молотова, начнется широкомасштабная
операция по демонтажу военно-промышленных объектов Германии, причем в
первую очередь в западных секторах Берлина, где, в частности, расположен
целый промышленный комплекс «Сименс — Штодт». Это надо сделать до вступ¬
ления западных союзников в свои секторы».
Однако, несмотря на мои просьбы, никаких расчетов я не получил.
Вместо данных по репарациям Иван Михайлович подарил мне на память
стенографические записи тостов Сталина, Рузвельта и Черчилля на прощальном
обеде в Крыму.
На этом наши дела в Москве были закончены, и мы — Сабуров и я — вечером
улетели в Берлин.
147
Документальные очерки
© 1994 г.
Академик Г. Н. СЕВОСТЬЯНОВ
МИССИЯ М. М. ЛИТВИНОВА
В ВАШИНГТОН В 1933 г.
НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ
16 ноября 1933 г. в истории дипломатии новейшего времени произошло
знаменательное событие — в Вашингтоне президент США Франклин Д. Рузвельт
и нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов подписали протокол о нор¬
мализации советско-американских отношений. Между двумя великими державами
устанавливались дипломатические отношения на уровне посольств. В истории
взаимоотношений двух стран открывалась новая страница.
Миссия М. М. Литвинова в Вашингтон в ноябре 1933 г. широко освещалась
в отечественной и зарубежной исторической литературе. Отчеты о ней помещены
в советской и американской публикациях документов внешней политики за
1933 г.1. Казалось бы, об этой миссии все уже известно. Однако открытие в
последнее время архивных фондов, ранее недоступных, дало возможность ис¬
следователям ознакомиться с документами, которые во многом по-новому осве¬
щают визит Литвинова в Вашингтон, характер и трудности проходивших там
переговоров, помогают понять, что происходило «за кадром». Именно эти доку¬
менты стали основой настоящего очерка.
НАКАНУНЕ
20 октября 1933 г. президент США Ф. Д. Рузвельт и председатель ЦИК
СССР М. И. Калинин обменялись посланиями. В них выражалось сожаление,
что два великих народа до сих пор не имели нормальных отношений. Это
неблагоприятно отражалось на интересах не только этих стран, но и междуна¬
родном положении. Главы государств согласились начать переговоры по восста¬
новлению дипломатических отношений. С этой целью советское правительство
направило в США делегацию во главе с Литвиновым.
27 октября к отходу скорого поезда с Белорусского вокзала прибыла прави¬
тельственная машина. Наркому иностранных дел и сопровождавшим его лицам
предстояло совершить длительное путешествие — пересечь всю Европу, затем на
пароходе — Атлантический океан и 7 ноября прибыть в столицу США Вашингтон.
С наркомом ехали два опытных дипломата: Иван Анатольевич Дивильковский,
генеральный секретарь НКИД, и Константин Александрович Уманский, заведу¬
ющий пресс-бюро наркомата. Таков был состав делегации, которой надлежало
вести переговоры в Вашингтоне. Советское правительство придавало им перво¬
степенное значение. Литвинов получил строгий наказ — непременно добиться
успеха. До этого ему приходилось участвовать во многих конференциях и
переговорах, и все же встречи в Вашингтоне представлялись трудными, а ре- 1
1 Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР). Т. XVI. 1 января — 31 декабря
1933 г. М., 1970; Foreign Relations of the United States Diplomatic Papers. 1933 (далее — FRUS, 1933),
v. II. Washington, 1949.
148
зультаты — непредсказуемыми. Для подготовки к поездке у него было всего
несколько дней. Удалось сделать только самое неотложное.
На пути в США Литвинов остановился в Берлине, где встретился с министром
иностранных дел Германии Константином фон Нейратом. Встреча продолжалась
полчаса. Основное внимание, вполне понятно, было уделено советско-германским
отношениям. При этом Литвинов заметил, что руководители Германии произносят
речи о миролюбии, а население страны воспитывают в духе милитаризма и
идеализации войны, говоря о своих прошлых и, возможно, будущих заслугах
по борьбе с большевизмом2.
В Париже Литвинов обсудил развитие советско-французских отношений с
министром иностранных дел Ж. Поль-Бонкуром, который призвал к сотрудни¬
честву, совместным действиям Франции и СССР против быстро нараставшей
угрозы со стороны Германии. Одобрив эту идею, Литвинов отметил, что советскому
правительству необходимо думать не только о Западе, но и о Востоке3.
Затем Литвинов поспешил в Гавр, откуда на борту парохода «Беренгария»
отправился в Нью-Йорк. Семь дней он находился на лайнере, отдыхал от
напряженной работы и в спокойных условиях обдумывал линию поведения на
предстоявших переговорах в Вашингтоне.
Он избегал встреч с корреспондентами, настойчиво старавшимися получить
у него интервью. Им все же удалось организовать 4 ноября пресс-конференцию
советской делегации. Особую находчивость проявил Уолтер Дюранти, представ¬
лявший «Нью-Йорк тайме». По его инициативе был организован ланч, на который
были приглашены Литвинов и его коллеги. После ланча нарком отвечал на
вопросы журналистов. На главный из них — каков может быть исход его миссии —
Литвинов, улыбнувшись, заметил, что предпочел бы на него ответить совместно
с Рузвельтом. Последовали и вопросы: о позиции Советского Союза в отношении
действий Японии на Дальнем Востоке, о перспективах торговли России с Америкой,
вступит ли Союз в Лигу наций, кто будет послом в Вашингтоне? Литвинов не
оставил без ответа ни одного вопроса, и все же сенсационной и загадочной стала
брошенная им фраза: «В полчаса мы можем подписать соглашение»4. Хорошо
понимая, что впереди его ожидают нелегкие переговоры, он все же сознательно
сделал упор на быстрый и позитивный их исход.
Отправляясь в Вашингтон, Литвинов имел утвержденную директиву. Она
была подготовлена наркоматом иностранных дел и представлена в форме проекта
(записки Литвинова) в ЦК ВКП(б) Л. М. Кагановичу и главе правительства
В. М. Молотову5. В ней говорилось, что президент, вероятнее всего, будет
касаться вопросов денежных претензий по аннулированным СССР займам и
национализированной собственности, пропаганды, перспектив торговли и, воз¬
можно, вопроса о религии. Никто не сомневался в том, что американская сторона
непременно поставит прежде всего вопрос о долгах и претензиях и будет настаивать
на их удовлетворении. В записке Литвинова констатировалось, что точной цифры
претензий нет. Известно, что американское правительство предоставило в свое
время кредит правительству Керенского в сумме 325 млн. долл. Из них было
израсходовано для России только 187 млн. долл. Задолженность российского
правительства банкам составляла 86 млн. долл. Кроме того, царских государст¬
венных облигаций насчитывалось 11 млн. долл. Американские инвестиции в
России исчислялись в 60,5 млн. долл. Следовательно, все вместе взятые суммы
составляют 345 млн., а с процентами за 15 лет — до 500 млн. долл. «Могут
быть, конечно, предъявлены и претензии, нам еще неизвестные, но вряд ли на
большую сумму»6,— отмечалось в записке.
2 ДВП СССР, т. XVI, с. 591.
3 Там же, с. 602—603.
4 Шейнис 3. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек. M., 1989,
с. 291—292.
5 Архив Президента РФ (далее — АПРФ), ф. 3, оп. 66, д. 291, л. 137—140.
6 Там же, л. 137.
149
Руководство СССР много занималось проблемой долгов. В сентябре 1921 г.
Политбюро ЦК РКП (б) рассмотрело вопрос о довоенных долгах царской России
и приняло решение о возможности признания обязательств России по долгам,
за исключением военных. Отмечалось, что это будет возможно при условии
признания контрпретензий по возмещению ущерба, причиненного интервентами,
предоставлении кредитов России и юридического признания советского государ¬
ства.
На сессии ЦИК СССР в 1926 г. Литвинов сделал заявление о готовности
рассмотреть претензии администрации США при восстановлении дипломатических
отношений. Эта же мысль была высказана Сталиным в докладе на XVI съезде
ВКП(б) и в опубликованном в «Нью-Йорк тайме» 1 декабря 1930 г. его интервью
Уолтеру Дюранти. В этом интервью Сталин сказал: «Америка знает нашу
позицию из заявлений Литвинова. Мы сделали все, что могли, но мы не можем
вешаться на шею. Мы по-прежнему согласны сделать то, что я уже раньше
сказал,— урегулировать долговой вопрос уплатой добавочного процента по кре¬
дитам или по займам и возобновить нормальные отношения, как мы это сделали
с остальными великими державами».
«В предстоящих переговорах с Рузвельтом,— отмечалось в записке,— мы
должны всячески отклонять разрешение вопроса о претензиях по существу
до восстановления отношений. В случае настойчивого желания Рузвельта
упомянуть о претензиях в каком-либо протоколе или ноте признания, можно
будет пойти на одну из формулировок, имеющихся в наших соглашениях с
другими государствами. Формулировки сводятся к тому, что либо вопрос о
претензиях остается открытым и каждая сторона сохраняет за собой все свои
права по этим претензиям, либо предоставляется наибольшее благоприятст¬
вование в случае какого-либо удовлетворения претензий третьей стороны, или
же мы соглашаемся после возобновления отношений вступить в переговоры
о претензиях дипломатическим путем или через специальную комиссию, как
это имело место после восстановления отношений с Англией. В любой фор¬
мулировке должно быть отмечено, что речь идет о двустороннйх претензиях,
т. е. и о наших контрпретензиях»7.
По поводу торговли с США Литвинов в представленной записке подчеркивал:
«Я могу говорить только в общей форме, держась рамок заявления, сделанного
мною на Лондонской конференции, т. е. о возможности размещения больших
заказов при условии получения весьма долгосрочных кредитов (10—15 лет).
Было бы, однако, полезно теперь же получить от Наркомвнешторга какую-нибудь
цифру возможных заказов на ближайшие один-два года»8.
Если Рузвельт, писал Литвинов, пожелает включить в тот или иной документ
обязательство относительно так называемой революционной пропаганды, нет
оснований возражать, так как мы на это уже соглашались при восстановлении
отношений с другими государствами. Формулировку можно подобрать в духе
существующих.
Кратко была изложена позиция правительства и по вопросу о религии.
Отмечалось, что «неприемлемы, конечно, никакие обязательства или обещания.
Можно ограничиться только справкой о действительном положении религии в
СССР».
Политбюро ЦК ВКП(б) 25 октября 1933 г., рассмотрев проект директивы,
утвердило его с некоторыми рекомендациями. В постановлении указывалось:
«1) Согласиться с запиской Литвинова по вопросам переговоров с Рузвельтом
со следующими дополнениями: а) добавить в отделе о наших контрпретензиях,
что имееЪ< в виду также наши претензии по интервенции; б) в отделе о религии
сказать в дополнение к сказанному, что религия — вопрос внутренний и не
подлежит обсуждению.
7 Там же, л. 138.
8 Там же, л. 139.
150
2) Тов. Литвинову не уклоняться от конкретного разговора о наших отношениях
с Японией. Если Рузвельт будет в разговоре добиваться некоторого сближения
с нами или даже временного соглашения против Японии, то т. Литвинов должен
отнестись к этому благожелательно»9.
Указание в директиве о позиции в отношении Японии было продиктовано
событиями на Дальнем Востоке.
Вопрос о войне против СССР находился в это время в центре внимания
японской печати. 28 августа 1933 г. военный министр Японии Садао Араки в
беседе с корреспондентом американской газеты «Геральд трибюн» угрожал нанести
удар против СССР. Редакция журнала «Хиноде» организовала дискуссию о
кризисе японо-советских отношений. Ее участники, прежде всего высокопостав¬
ленные военные, утверждали, что в интересах Японии начать войну как можно
быстрее10 *. Видные военные и политические деятели выдвигали лозунг «превен¬
тивной войны» против СССР и захвата его территории. В печати много писали
о «советской опасности», сосредоточении советских войск на границе Маньчжоу-Го,
угрозе благополучию на Дальнем Востоке. В первой половине октября военный
министр генерал Араки неоднократно публично выступал с заявлениями о воз¬
можности войны с Советским Союзом и призывал страну к дальнейшему воо¬
ружению.
В целом ситуация приобретала опасный характер, о чем свидетельствовала
обширная информация, поступавшая в Москву. 17 октября замнаркома ино¬
странных дел Г. Я. Сокольников направил в Токио полпреду К. К. Юреневу
большое письмо, в котором был дан анализ международного положения на
Дальнем Востоке. Своеобразие обстановки, отмечал он, состоит в том, что
Япония, определенно ориентируясь на превентивную войну с Советским Союзом,
одновременно готовится к столкновению с США. Какова в этом случае будет
роль Советского Союза?— спрашивал Сокольников. По его мнению, военная
партия Араки может пойти либо на «замирение» на Дальнем Востоке с СССР,
либо на превентивную войну с ним. Ныне военная группировка, констатировал
он, все же склоняется к войне против нашего государства, оказывая нажим на
него и добиваясь уступок. Идти на уступки нельзя. Нужно занимать твердую
позицию. Этим можно предотвратить попытку реализации планов превентивной
войны против СССР. Полпреду предлагалось высказать свое мнение о политике
японского правительства в отношении СССР
Отвечая на запрос, 4 ноября Юренев отмечал, что Япония может начать
войну против СССР. Поводов у нее для этого сколько угодно. Она может
потребовать отвода наших частей с Дальнего Востока — в глубь Восточной Сибири.
Важное значение имеет позиция Америки в отношении СССР. «Если мы,—
подчеркивал полпред,— сумеем заключить с Соединенными Штатами пакт о
ненападении и сделаем то же самое без дальнейших отсрочек с Китаем, то,
конечно, обстановка на Дальнем Востоке может измениться весьма реально»12.
Юренев был прав. Заключение таких пактов, несомненно, имело бы большое
значение. Поэтому советское правительство проявляло такую заинтересованность
в позитивных результатах миссии Литвинова.
Одновременно подготовка к переговорам шла и в Вашингтоне. Сотрудники
госдепартамента США тщательно изучали договоры и торговые соглашения,
заключенные советским правительством с иностранными государствами за 16 лет.
Было составлено много проектов соглашений. Их содержание обсуждалось на
разных уровнях с участием государственного секретаря Кордэлла Хэлла, его
заместителей, помощников и советников. Иногда, когда речь шла об экономических
и торговых вопросах, на таких совещаниях присутствовали представители фи¬
9 Там же, л. 136.
10 ДВП СССР, т. XVII. М., 1971, с. 770, Приложение.
и ДВП СССР, т. XVI, с. 573—575.
12 Российский государственный военный архив (далее — РГВА), ф. 33987, оп. 3, д. 508, л. 233.
151
нансового ведомства. Немало часов заняли дискуссии. Обнаружились разные
подходы и взгляды.
В госдепартаменте проанализировали принципы монополии внешней торговли
СССР. Отмечалось, что экспортируемых из СССР в США товаров не так много —
23 вида. Потенциальные возможности экспорта СССР невелики — 88,7 млн.
долл, в год13. Результаты исследования были представлены руководству госде¬
партамента. Одни полагали, что эта цифра преуменьшена, другие — несколько
преувеличена. Как вскоре выяснилось, она была близка к действительности.
Наряду с торговлей особое внимание уделялось проблеме российских долгов
Соединенным Штатам. Заведующий отделом восточноевропейских стран госде¬
партамента Роберт Келли в составленном им еще летом меморандуме определял
общую сумму долгов в 380 млн. долл. Он настаивал на непременном их признании
и выплате советским правительством. В связи с проблемой долгов Келли решил
пригласить С. А. Угерта, считавшегося финансовым агентом российского (Вре¬
менного) правительства при госдепартаменте. Угерт длительное время жил в
Нью-Йорке, вел переписку со многими русскими эмигрантами. Прочитав теле¬
грамму от Келли, он задумался: что означает это приглашение? Конечно, гос¬
департамент не случайно вспомнил о нем. Вероятно, предстоит беседа по важным
вопросам. Каким именно, он догадывался: в прессе США широко обсуждался
вопрос о дипломатическом признании СССР. Были сторонники и противники
этого акта. Разумеется, он лично относился к нему резко отрицательно. С этими
мыслями Угерт отправился в Вашингтон на встречу с Келли.
Беседа в госдепартаменте с первых минут приняла неожиданный оборот.
Угерту сразу был задан вопрос: считает ли он морально и законно правильным
действовать в качестве представителя России спустя 16 лет после падения
правительства Керенского? Угерт не растерялся и стал настойчиво доказывать,
что в качестве официального представителя последнего русского правительства
его вполне можно признать без дальнейших формальностей. Ведь он, утверждал
Угерт, был признан представителем различных антибольшевистских российских
групп, много раз вел переговоры от их имени с госдепартаментом. Его любезно
принимали, беседовали с ним как с защитником русских интересов. Всегда было
внимательное отношение к его просьбам, жалобам и предложениям. И, по
твердому убеждению Угерта, его легальное положение «непоколебимо». Но преж¬
него понимания Угерт не встретил. После беседы он осознал, что никому не
нужен, с ним не считаются и он давно никого не представляет. Выходя из
здания, Угерт бросил гневную фразу: «Я полагаю, что это мой последний
официальный визит в государственный департамент». Так оно и было. 23 октября
Угерт направил Келли меморандум, выражая свое несогласие с линией госде¬
партамента14. Но все было напрасно. История вынесла окончательный приговор.
30 октября в госдепартаменте состоялось совещание с участием помощников
госсекретаря Валтона Р. Мура и Уильяма Буллита, Роберта Келли и юридического
советника госдепартамента Грина Хэкворса. Была согласована позиция госде¬
партамента и утверждена программа ведения переговоров. Требования и условия
признания СССР были изложены в объемистом меморандуме. Предусматривалось
обсудить семь вопросов. Среди них: невмешательство СССР во внутренние дела
США, предоставление американским гражданам в СССР гарантии отправления
религиозных обрядов и вероисповедания, защита их прав в случае ареста,
уплата советским правительством долгов, признание им претензий американских
граждан в связи с национализацией их имущества, советские претензии к
Вашингтону за нанесенный ущерб во время американской интервенции в Сибири
и на Севере России15.
Как видим, программа была обширна, включала много вопросов. Оценивая
13 The Memoirs of Loy W. Henderson. Stanford, 1986, p. 240—241.
>4 FRUS, 1933, v. Ill, p. 799.
15 The Memoirs of Loy W. Henderson, p. 242.
152
ее, американский историк Джон Ричман писал: «Прекрасный политик, ФДР
понимал Америку лучше, чем его советники, и знал, что эти проблемы важны
для стимулирования общественной поддержки признания, а не для укрепления
религии в США или иммунизирования американской политики против комму¬
нистической пропаганды»16.
НАЧАЛО ПЕРЕГОВОРОВ
7 ноября рано утром океанский лайнер «Беренгария» бросил якорь в гавани
Нью-Йорка. К борту лайнера подошел катер, в него спустилась советская делегация,
и через несколько минут Литвинов в сопровождении своих помощников Дивиль-
ковского и Уманского сошел на набережную. Моросил дождь. Было туманно.
Наркома атаковали журналисты и фотографы, задавая множество вопросов. Литвинов
заявил представителям печати о наличии прочной базы для экономического, научного
и культурного сотрудничества в интересах обеих стран. Он напомнил о взаимном
тяготении в прошлом народов двух стран, отсутствии споров между ними. Не
преминул сказать и о том, что надеется на успешное завершение своей миссии.
Для такого, возможно, излишне оптимистического заявления у Литвинова
были основания. К этому времени в политических и общественных кругах США
произошли большие изменения в отношении к СССР. После прихода к власти
администрации Рузвельта многим стало понятно, что политика непризнания
СССР не достигла цели: не привела к изменению ни внутреннего устройства,
ни внешнеполитического поведения СССР. Советское правительство твердо стояло
у власти. Многочисленные предсказания о его падении не подтвердились. В
стране происходили большие преобразования. Президент Рузвельт видел и понимал
необходимость покончить с политикой непризнания.
Американская печать приветствовала приезд Литвинова. В начале ноября
было опрошено ИЗО газет по вопросу установления дипломатических отношений
между двумя странами, 74% высказались «за»17. В ноябре корреспондент «Правды»
сообщал в Москву, что Литвинов «встретил в США исключительно дружественную
атмосферу». Редко когда официальные круги и пресса посвящали столько внимания
и окружали таким почетом иностранного дипломатического представителя.
В Вашингтон Литвинов прибыл поездом. На вокзале его встречали Хэлл и
Буллит. Остановились нарком и его помощники не в гостинице, а в скромной
трехкомнатной квартире Бориса Евгеньевича Сквирского — неофициального пред¬
ставителя НКИД РСФСР в США с 1922 по 1933 г. Осуществлялась строжайшая
экономия. Ведь делегации на поездку ассигновали весьма скромную сумму —
27 355 золотых и 525 червонных рублей18.
В тот же день, 7 ноября, Литвинов был принят президентом. Присутствовали
госсекретарь Хэлл и супруга Рузвельта Элеонора19. Президент встретил Литвинова
приветливо, с добродушной и подкупающей улыбкой. Ему хотелось поближе и лично
познакомиться с советским наркомом иностранных дел. Рузвельт пристально всмат¬
ривался в человека большой и необыкновенной биографии. Он в совершенстве владел
искусством беседы. Президент повел разговор в непринужденной форме. Каждая
фраза производила впечатление на собеседника и настраивала его в пользу президента.
Улыбаясь, он сказал, что Литвинов, как дипломат, добивается всего, чего желает,
любой поставленной цели. Нарком воспринял это как приятный комплимент.
Литвинов немного волновался, но держался с достоинством. Он внимательно
наблюдал за каждым жестом Рузвельта, стараясь оценить не только каждое
слово, но и интонацию. Его преследовала мысль: удастся ли добиться довери¬
16 Richman J. The United States and the Soviet Union. The Decision Recognise. Camberleign Hall,
1980, p. 131.
17 См. Соколов В. В. Обзор отношений СССР с США, т. 2.— Архив внешней политики РФ
(далее — АВП РФ), ф. 048з, оп. 246, п. 8, д. 2, л. 77—79.
|« АПРФ, ф. 3, оп. 66, д. 291, л. 126.
19 Там же, л. 149.
153
тельности и взаимопонимания, ведь от этого во многом зависел и успех пере¬
говоров. Зная, что Рузвельт страстный филателист, Литвинов преподнес ему
большой набор марок, изданных в СССР за все годы его существования. Президент
был очень доволен.
8 ноября утром в госдепартаменте начались переговоры. Хэлл встретился с
Литвиновым в присутствии своих помощников. Он был активен и целеустремлен.
Государственный секретарь сначала обратил внимание на трудное положение
Рузвельта в связи с признанием СССР. Ему, отметил Хэлл, приходится считаться
с конгрессом, нельзя игнорировать оппозицию и нужно учитывать настроения
всех общественных слоев страны. После этих слов он перешел к обсуждению
вопроса о религии, выразив сожаление, что она преследуется в Союзе, и аме¬
риканцы этого не одобряют. Это многих беспокоит.
Литвинов не предполагал, что с самого начала речь пойдет о религии. В
словах Хэлла было много правды. Он оказался хорошо информированным. На
Западе действительно постоянно писали и говорили о преследовании в СССР
религии, в частности закрытии и разрушении храмов. В России до революции
насчитывалось 53 902 православные церкви, из них приходских — 40 253, 1045
монастырей (мужских — 578, женских — 467), 3234 католические церкви, 19 778
капелл. В РСФСР действующих церквей осталось 36 61020. Многие церкви были
закрыты, превращены в склады, многие священнослужители репрессированы:
расстреляны, посажены в тюрьмы, сосланы. Такая антигуманная, жестокая,
бессмысленная государственная политика, понятно, вызывала негативное отно¬
шение на Западе.
Литвинов хорошо это знал, но в полученной им директиве было сказано,
что вопрос о религии — внутреннее дело СССР и его не следует обсуждать.
Строго придерживаясь этого указания, он, как свидетельствует запись беседы,
заявил, что сведения о преследовании «являются плодом односторонней пропа¬
ганды, дезинформации и клеветы»21. В этом случае Литвинов сознательно лукавил.
Но иначе он не мог.
Развернулась дискуссия,' принявшая довольно острый характер. Литвинов
стоял на своем: вопрос о религии сугубо внутреннее дело, существует законо¬
дательство страны и он не правомочен его изменять и брать по этому вопросу
какие-либо обязательства. В ходе дальнейшей дискуссии Хэлл сказал, что он
ожидает получить гарантию религиозной свободы для американцев в СССР. Без
этого восстановление отношений невозможно. Литвинов ответил, что в плане
религии положение американцев будет таким же, как и положение граждан
СССР и других иностранцев. Никаких привилегий для них не будет. Все равны
перед законом — как граждане СССР, так и иностранные граждане, отметил он.
Нелегким был обмен мнениями и о долгах и денежных претензиях. Хэлл
заявил, что правительство СССР при установлении дипломатических отношений
обычно оставляло вопрос о долгах открытым, точнее, окончательно не решало
его. Подобная позиция не устраивает правительство США. Оно хотело бы
урегулировать эту проблему. Литвинов, указав на ее сложность, напомнил о
прецедентах с другими странами и выдвинул в свою очередь контрпретензии в
связи с интервенцией американских войск на территории России — во Владиво¬
стоке и Архангельске, причинившей серьезный ущерб ее народному хозяйству.
В результате длительного спора американская сторона заявила, что намерена
добиться согласия на отказ хотя бы от части контрпретензий. Взамен она готова
также пойти на уступки.
Литвинов понимал сложность обсуждаемой проблемы. Он помнил историю
военных долгов царского и Временного правительств и сам лично принимал
участие в ее обсуждении. На конференции в Генуе в апреле 1922 г. представители
западных стран потребовали от правительства Советской России признания и
20 АВП РФ, ф. 129, оп. 17, д. 2, л. 55.
21 ДВП СССР, т. XVI, с. 608.
154
уплаты всех военных долгов, а также возмещения ущерба, причиненного ино¬
странным гражданам в результате национализации их предприятий. Долги эти
составляли огромную сумму — 18 млрд, золотых рублей. Советская делегация в
свою очередь заявила, что убытки, причиненные народному хозяйству России
вследствие интервенции и блокады, исчисляются в 39 млрд, золотых рублей22.
При урегулировании проблемы долгов советское правительство предлагало
соблюдать принцип взаимности. Германия так и поступила, установив дипло¬
матические отношения с Россией и подписав Рапалльский договор, по которому
оба правительства взаимно отказывались от возмещения военных расходов, так
же как и невоенных убытков, причиненных их гражданам во время войны.
Германское правительство отказывалось от претензий к Российской Федерации
при условии, если та не будет удовлетворять аналогичных претензий других
государств. В статье 2-й было прямо сказано, что в случае, если советская
сторона выплатит другой державе компенсацию за эти убытки, вопрос должен
быть пересмотрен и по отношению к Германии23. Именно это и создавало
трудности при переговорах с американцами о долгах.
В феврале 1924 г. Италия установила дипломатические отношения с СССР,
заявив о полном и безоговорочном признании, в частности, и государственной
монополии внешней торговли СССР. Она отказалась от требования о немедленном
решении вопроса о долгах и претензиях.
В январе того же года лейбористское правительство Макдональда поставило
вопрос о признании СССР, выдвинув при этом предварительное условие: советское
правительство должно выплатить долги царского и Временного правительств,
предоставить возможности для вложения английских капиталов в форме концессий
и урегулировать претензии частных лиц. Советское правительство ответило:
признание без всяких условий. В феврале 1924 г. Великобритания признала
СССР де-юре, однако спорные вопросы, прежде всего о долгах и кредитах,
должны были быть обсуждены на специальной англо-советской конференции.
Переговоры, продолжавшиеся с апреля по август, не привели к положительным
результатам.
Правительство Франции во время переговоров о возможности установления
дипломатических отношений с СССР поставило вопрос: согласно ли советское
правительство уплатить довоенные долги в сумме более 60 млрд, франков?
Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин отверг эти предварительные условия.
В мае 1924 г. во Франции к власти пришло правительство во главе с Эдуардом
Эррио, который заявил: отсутствие в течение семи лет нормальных официальных
отношений приносит вред подданным Франции24. В октябре того же года Франция
признала СССР.
Таким образом, восстановление дипломатических отношений СССР с каждым
государством складывалось по-разному. Что касается США, то здесь были свои
особенности25.
В 1916 г. царское правительство получило заем в сумме 75 млн. долл, от
ряда американских банков, в том числе от «Нэшнел сити бэнк», «Д. Р. Морган
и К°», «Гаранта траст К°» и др. До 1927 г. советское правительство отвергало
возможность уплаты долгов царского правительства. Однако в 1927 г. состоялась
встреча представителей двух государств. С американской стороны участвовали
президент «Нэшнел сити бэнк» Митчелл и бывший помощник министра финансов
У. Винстон. С советской стороны — видный финансист и дипломат, заместитель
председателя Госплана Г. Я. Сокольников, полпред в Париже X. Г. Раковский
и торгпред Г. Л. Пятаков. Участники встречи обсудили проблему долгов, их
22 История дипломатии, т. III. М., 1963, с. 277, 280.
23 ДВП СССР. Т. V. 1 января 1922 — 19 ноября 1922 г. М., 1961, с. 223—224.
24 Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами. 1914—1936. М., 1958, с. 253.
25 См< Советско-американские отношения. 1919—1933. М., 1934; Фураев В. К. Советско-аме¬
риканские отношения 1917—1939 гг. М., 1964; Шишкин В. А. Цена признания. М., 1991.
155
признания и уплаты, но к единому решению не пришли. Стороны лишний раз
убедились, насколько серьезны расхождения. Разумеется, и Хэлл, и Литвинов
об этом дипломатическом шаге знали и при первой же встрече еще раз убедились
в сложности проблемы долгов.
В ходе беседы государственный секретарь затронул вопрос о Коминтерне. У
собеседников обнаружилось еще большее несовпадение точек зрения и взглядов.
Требование Хэлла признать ответственность правительства СССР за деятельность
Коминтерна было Литвиновым решительно отклонено26.
Таким образом, первая встреча, длившаяся два часа, закончилась безрезуль¬
татно. То была дипломатическая разведка. Так ее, пожалуй, рассматривали и
Хэлл, и Литвинов. Она выявила позиции сторон и наличие серьезных разногласий.
После переговоров Литвинов и Хэлл отправились в Белый дом на прием к
Рузвельту. Президент был любезен и внимателен, непринужденно вел беседу и
касался разных тем. Признав нестабильность положения в мире, глава Белого
дома подчеркнул, что опасность исходит от Японии и Германии, стремящихся
к захвату чужих земель. Неблагоприятно в этой связи положение СССР, который
находится между этими государствами. Сотрудничество США с Советским Союзом
могло бы оказывать существенное влияние на развитие мировых событий.
Заметим, что в Вашингтоне внимательно следили за развитием ситуации на
Дальнем Востоке. В японской прессе открыто обсуждались планы завоевания
новых рынков сбыта товаров, усиления влияния Японии в дальневосточных
делах. Эти действия затрагивали интересы США на Тихом океане. 17 мая 1933 г.
корреспондент Херста Никербокер в беседе с первым секретарем советского
полпредства в Берлине Б. Виноградовым сказал, что в отношениях между
Японией и США существуют серьезные разногласия и в случае конфликта важна
позиция СССР, его участие в возможной блокаде Японии. В ответ было сказано,
что для обсуждения этой проблемы следовало бы сначала установить диплома¬
тические отношения между двумя странами. Никербокер самоуверенно и грубо
заявил: за признание надо платить. Эти'слова возмутили советского дипломата,
и он ответил: это исключено, а за нейтралитет СССР «в период возможной
японо-американской войны действительно придется платить, и немало»27.
Затем Рузвельт перешел к вопросу о возможных трудностях при прохождении
соглашений о признании СССР в конгрессе. Действительно, оппозиция — кон¬
грессмен Г. Фиш, президент АФТ У. Грин, командор Американского легиона
Хэйс, влиятельный католический деятель Э. Уолш требовали не признавать
Советский Союз. Сенатор Кинг предлагал создать комиссию для выяснения
готовности советского правительства выполнить в будущем международные обя¬
зательства, имея, по-видимому, в виду, в первую очередь, уплату старых долгов.
Президент порекомендовал Хэллу и Литвинову продолжить обсуждение воп¬
росов и попытаться найти приемлемую формулу относительно Коминтерна.
Требование удаления его из СССР было, по словам Рузвельта, чрезмерным.
Однако он сказал, что «лучше всего перевести его в Женеву, где Лига наций».
Недовольный Литвинов сухо и холодно бросил в ответ: «Все эти вопросы совер¬
шенно ничтожны по сравнению с мировым значением восстановления отношений
и сотрудничества между нами»28.
Во второй половине дня 8 ноября переговоры в госдепартаменте были про¬
должены. Хэлл вновь поднял вопрос о долгах и претензиях. На сей раз он
расспрашивал, как эта проблема обсуждалась в свое время с англичанами и
французами. Получив обстоятельную информацию, он перешел к вопросу о
религии, вручив при этом проект заявления о готовности США обеспечить
отправление религиозных обрядов советским гражданам во время их пребывания
26ДВП СССР, т. XVI, с. 609.
27 АВП РФ, ф. 0129, оп. 16, п. 129, л. 52—53. См. также: В. В. Соколов. Обзор отношений
СССР с США, т. 2.—АВП РФ, ф. 048з, оп. 24б, п. 8, д. 2, л. 50.
28ДВП СССР, т. XVI, с. 610.
156
в стране. Одновременно Хэлл предложил такое же заявление сделать советской
стороне в отношении американцев. В СССР церковь, сказал Литвинов, отделена от
государства и подобное предложение противоречит конституции. К тому же лично
он вообще не требует от США никаких гарантий относительно осуществления ре¬
лигиозных обрядов для советских граждан. Спор продолжался долго, Литвинов твердо
придерживался директивы и ссылался на действующее законодательство, не желая
брать никаких обязательств и давать заверений. Хэлл и Буллит поняли бесполезность
дальнейшей дискуссии. На этом и закончились переговоры в первый день.
Анализируя беседы с Хэллом, Литвинов отметил, что к вопросу о религии
американцы проявляют особое внимание. Его обсуждение сразу приняло довольно
острый и затяжной характер. Американцы требовали письменно зафиксировать
обеспечение прав и свободное вероисповедание американским гражданам в СССР.
В депеше в Москву Литвинов предложил согласиться с этим и ответить письменно
в порядке информации, что в соответствии с существующим законодательством
американским гражданам, как и советским, обеспечена свобода вероисповедания.
Без этого трудно будет продолжать переговоры. Нарком сделал и другое пред¬
ложение: отказаться от контрпретензий в связи с оккупацией США Дальнего
Востока в 1918 г. в обмен на отказ Америки от претензий по царским кредитам.
Остальные претензии и контрпретензии обсудить после восстановления отношений.
По его мнению, это бы удовлетворило Рузвельта и имело бы политическое
значение. Литвинов просил срочного ответа. Он подчеркивал нежелательность
затягивания переговоров29.
Оценивая ход переговоров в первый день, 8 ноября, Литвинов телеграфировал
в НКИД: Рузвельт стремится к установлению нормальных отношений, но напуган
противниками признания, находится под их влиянием. Подвержен колебанию. Этим
можно объяснить предварительные переговоры с госдепартаментом. Что касается
Хэлла и его помощников, то они склонны их осложнять. Вследствие этого переговоры
протекают туго, возникло «расхождение сторон по всем вопросам»30.
9 ноября переговоры продолжились. К удивлению Литвинова, американская
сторона опять начала их с вопроса о религии. Проявляя настойчивость, американцы
потребовали письменных гарантий для обеспечения вероисповедания граждан
США при их пребывании в СССР. Литвинов продолжал методично и последо¬
вательно разъяснять законодательство о религии в стране. Тогда Хэлл предложил
сделать публичное заявление о религии со ссылкой на информацию Литвинова.
Против этого трудно было возражать.
Когда же Хэлл возобновил разговор о долгах и их уплате, Литвинов заявил:
«Либо полный взаимный отказ от претензий, либо оставление вопроса открытым»31.
Госсекретарь ответил, что президент не может отказаться от претензий без
согласия конгресса.
Вновь развернулась острая дискуссия о Коминтерне и ответственности совет¬
ского правительства за его деятельность. Литвинов отверг этот упрек. Тогда
Хэлл в пылу полемики сказал: но ведь Сталин входит в состав президиума
ИККИ, равно как и некоторые другие советские руководители. Литвинов оказался
в трудном положении, но все же твердо заявил: «Всякая дискуссия на эту тему
бесполезна, ибо мы не пойдем дальше тех формулировок, которые удовлетворили
другие страны при восстановлении отношений с нами»32. Его категорический
ответ положил конец спору.
Таким образом, разногласия сторон, и весьма серьезные, обнаружились по всем
вопросам. Точек соприкосновения почти не было. Наблюдая за дискуссией, ее
характером и остротой, Буллит «охарактеризовал положение как безнадежное»33.
29 АПРФ, ф. 3, оп. 66. д. 291, л. 159.
з°ДВП СССР, т. XVI, с. 610.
31 АПРФ, ф. 3, оп. 66, д. 291, л. 160.
32 Там же, л. 161.
зз Там же.
157
У Литвинова также появились большие сомнения в положительном исходе пе¬
реговоров. Он и до этого не вполне был уверен в их успехе, и встречи в течение
двух дней только подтверждали его сомнения. Но, как опытный дипломат,
Литвинов успокаивал себя тем, что они носили все же предварительный характер.
Официальные беседы с Рузвельтом были впереди. На них он и возлагал большие
надежды. Однако беспокойство его не покидало: американцы настойчиво доби¬
вались принятия своих требований. Литвинов старался убедить их, что он не в
состоянии этого сделать, ибо многое выходит за рамки его полномочий и ком¬
петенции. Иногда он был лаконичен в ответах. Всем своим поведением давал
понять, что лучше переговоры перенести на уровень президента.
10 ноября Литвинов имел часовую беседу с Рузвельтом в присутствии Хэлла,
его заместителя Филиппса и помощника Буллита. Хозяин Белого дома тщательно
готовился к ней, обдумывал план наиболее эффективного ведения переговоров,
изучал представленные ему обширные материалы, предложения и рекомендации
госдепартамента, встречался с представителями оппозиции, выслушивал их тре¬
бования. Литвинов с волнением ожидал встречи с Рузвельтом. Советский дипломат
понимал, что президент как политик не ординарен. К тому же у каждого из
них был свой взгляд на жизнь, свое видение мира. По-разному они воспринимали
и оценивали многие мировые события.
Президент, хорошо осведомленный о проходивших в течение двух дней
переговорах в госдепартаменте, сосредоточил внимание на выяснении позиции
Литвинова и его аргументах по обсуждаемым вопросам. Учитывая расхождения
во взглядах, Рузвельт начал беседу с того, что его интересует не формальный
обмен послами при восстановлении отношений, а обсуждение больших проблем
по существу. Так, ему хотелось бы иметь основания заверить американцев в
том, что в СССР им будут предоставлены свобода вероисповедания, отправления
богослужения и религиозного воспитания детей. Важно, чтобы любые 50 аме¬
риканцев в СССР смогли проживать там в одном месте и иметь молитвенный
дом и своего священника. Таким образом, вопрос о религии был поставлен
предельно конкретно. Разумеется, Литвинов заметил некоторую эволюцию в
подходе к вопросам о религии.
Внимательно выслушав президента, Литвинов сказал, что предварительно
желательно было бы договориться об установлении дипломатических отношений,
а затем спокойно урегулировать спорные вопросы. Для их решения еще будет
время, к ним следует подготовиться. Конечно, некоторые из них, легко и быстро
разрешаемые, можно обсудить и теперь. К ним относились, по его мнению,
вопросы о статусе американцев в СССР и о так называемой революционной
пропаганде, которую американцы квалифицировали как «призывы к свержению
существующего строя в США». По вопросу о религии в значительной степени
уже достигнуто взаимопонимание с Хэллом. В ответ президент заметил, что он
хотел бы иметь гарантию против революционной пропаганды. Нельзя открытым
оставить также вопрос о долгах и претензиях. Их надо обсудить и найти
взаимоприемлемую формулу для обеих сторон.
Рузвельт, как видим, предлагал программу переговоров, суть которой сводилась
к тому, чтобы сначала все же прийти к соглашению по трем вопросам: религия,
пропаганда и долги, а затем уже говорить о восстановлении дипломатических
отношений. Затем президент вручил Литвинову два документа — меморандум о
религии и меморандум о пропаганде. Это было несколько неожиданно. Создавалось
впечатление, что американская сторона решила взять инициативу в свои руки
и придать динамизм переговорам. В меморандумах были изложены предложения
и условия, которые предлагалось согласовать до признания СССР.
Литвинову не понравилась такая тактика. Но он спокойно, проявляя выдержку,
объяснил свою позицию. Учитывая ответственность момента, он подчеркнул, что
приехал не для разрешения всех накопившихся вопросов. Это не входит в его
задачу, и он пока не намерен их обсуждать. Необходимо предварительно уста¬
новить нормальные отношения, а затем — на основе равенства и, разумеется,
158
без давления — изучить и постараться урегулировать назревшие проблемы с
учетом интересов обеих сторон34. Таким образом, нарком предлагал иной подход
к ведению переговоров в противоположность сценарию, разработанному госде¬
партаментом. Как опытный дипломат, Литвинов не мог не заметить, что по
некоторым вопросам уже вырисовывается в общей форме согласие, например,
по вопросу о религии. Хэлл вполне может сделать одностороннее заявление,
опираясь на данную ему официальную информацию.
Однако президент оказался менее уступчивым и предложил Литвинову в
меморандуме взять обязательства, затрагивавшие советское законодательство,
его изменения. «Это,— отметил Литвинов,— превышает мою компетенцию и
наши возможности»35.
Говоря о пропаганде, Литвинов изъявил готовность выбрать любую форму¬
лировку из заключенных ранее с другими странами соглашений. Президент
заметил, что он не настаивает на неизменности текста своих проектов. Желательно
выработать принципы и взаимоприемлемые подходы, в частности, к урегулиро¬
ванию вопроса о долгах и претензиях. Это существенно меняло ситуацию: с его
стороны была сделана первая определенная уступка. Поддержав эту идею, Лит¬
винов выразил готовность представить немедленно контрпроекты по вопросам о
религии и пропаганде. К тому же, добавил он, обязательства должны быть
двусторонними. Это предложение имело принципиальное значение. Одновременно
советский дипломат спросил, какие вопросы еще подлежат обсуждению. Буллит
обещал представить полный список вопросов, а Рузвельт пригласил Литвинова
к себе домой на 9 часов вечера, чтобы продолжить переговоры.
Итак, беседа с Рузвельтом также показала серьезные расхождения в подходах
к рассматриваемым вопросам. В то же время президент продемонстрировал
желание нормализовать отношения. Он не хотел заводить переговоры в тупик,
хотя и придерживался в основном рекомендаций госдепартамента. Несомненно,
он учитывал и требования оппозиции. Оценивая поведение и позицию Рузвельта
во время этой встречи, Литвинов сообщал в Москву: «Мое впечатление, что
Рузвельт купил молчание враждебных организаций неосторожным обещанием в
области религии и пропаганды и что в этом корень встретившихся затруднений»36.
Литвинов не заблуждался. В переговорах основными темами оказались религия
и пропаганда, в то время как в директиве Литвинову главными значились долги
и взаимные претензии. Прогноз оказался не совсем точным. Это поставило
Литвинова в несколько затруднительное положение.
Получив от Рузвельта два официальных проекта — о религии и пропаганде,
Литвинов немедленно уведомил о них Москву. В документе о религии говорилось,
что советское правительство обязано обеспечить гражданам Америки на территории
СССР право полной свободы совести и свободного отправления богослужения:
они должны быть защищены от умаления прав или от преследования по причинам
религиозных верований или богослужения; разрешаются религиозные службы и
торжественные обряды в церквах. Пасторы, священники, раввины или другие
духовные лица будут защищены от всякого умаления прав или преследований
и не будут подвергаться дискриминации перед законом. Гражданам Америки
будет предоставлено право вести религиозную и благотворительную работу среди
своих граждан и других иностранцев37.
Документ о пропаганде гласил: советское правительство обещает воздержи¬
ваться от вмешательства в любой форме во внутренние дела США, их территорий
и владений, никоим образом не облегчать, не поощрять, не финансировать и
не участвовать в деятельности или пропаганде, направленной к вмешательству,
ниспровержению, ослаблению или изменению правительства или государственных
34 ДВП СССР, т. XVI, с. 621.
35 Там же, с. 622.
36 Там же.
37 АПРФ, ф. 3, оп. 66, д. 291, л. 168—169.
159
учреждений как в США, так и в их территориях и владениях. Не допускать и
предотвращать всякое использование каких бы то ни было органов правительства,
учреждений и агентств в целях упомянутых видов деятельности или пропаганды,
не предоставлять им денежную поддержку. И далее — не разрешать должностным
лицам и служащим правительства участвовать в работе всяких организаций или
групп, осуществляющих один из вышеперечисленных видов деятельности. Пра¬
вительству СССР предлагалось не допускать пребывания на своей территории
каких бы то ни было организаций, групп или отдельных лиц, ставящих себе
одну из указанных целей, предотвращать на своей территории участие в такой
деятельности любых организаций и воспретить им руководить, возбуждать или
участвовать в подобной деятельности или пропаганде, будь то внутри или вне
пределов этой территории38.
Этот документ был направлен прежде всего против деятельности Коминтерна,
хотя тот прямо не упоминался. По существу, предлагалось ликвидировать его.
Ознакомившись с текстом документа, Литвинов сразу его отверг, посчитав не¬
приемлемым. Он немедленно отправил телеграмму в Москву: «Если есть у вас
замечания или ультимативные возражения, шлите срочно. Предельным сроком
переговоров считаю семнадцатое, когда Рузвельт уезжает»39.
Время становилось важным фактором. Переговоры приобретали динамизм.
Они вступили в новую фазу. Их стал вести сам президент Рузвельт. 10 ноября
государственный секретарь Хэлл отправился на Панамериканскую конференцию
в Монтевидео, которой придавал большое значение, и решил лично принять в
ней участие. Хэлл заявил участникам конференции об отказе США вмешиваться
во внутренние дела латиноамериканских стран. Конференцией был одобрен
Аргентинский пакт о ненападении, который осуждал агрессивные войны, уста¬
навливал принципы урегулирования споров мирным путем.
РУЗВЕЛЬТ И ЛИТВИНОВ ПРОДОЛЖАЮТ ПЕРЕГОВОРЫ
После отъезда Хэлла у Литвинова появилось больше уверенности в успешном
завершении переговоров. Желание Рузвельта устранить ненормальность в отно¬
шениях между двумя державами, его настойчивость, последовательность действий
давали основание надеяться на это. Активным помощником президента в пере¬
говорах стал Уильям Буллит. Атмосфера их ведения изменилась. Переговоры
стали носить более конкретный и деловой характер. Участие президента создало
атмосферу большего взаимопонимания.
Встретившись с Литвиновым у себя дома, Рузвельт пожелал получить ин¬
формацию о положении в СССР, в частности о политике правительства по
отношению к гражданам других стран, спросил относительно правового положения
иностранцев вообще. Литвинов ответил, что иностранцы в СССР должны под¬
чиняться союзным законам, особый статус для них не может быть допущен.
Общепринятые права для иностранцев будут распространены равно и на амери¬
канцев на основе принципа наибольшего благоприятствования, и все это будет
включено в консульскую конвенцию, которую надлежит подписать.
Президент с вниманием выслушал информацию Литвинова. Собеседники не¬
мало спорили, особенно по вопросам религии. Литвинов строго придерживался
директивы, стараясь при этом найти компромисс. Он избрал разумную тактику —
не отклонять проекта американского письма о религии, но представить свой
контрпроект. В нем выражалось согласие советского правительства на предостав¬
ление американцам в СССР свободы вероисповедания, но на основе и в пределах
существующего законодательства. Далее следовало изложение текста законов.
Рузвельт возразил против ссылок на них, заметив, что и при их наличии религия
все же фактически преследуется. Литвинов не согласился, и это разногласие
38 Там же, л. 170—171.
39 Там де, л. 171.
160
осталось. Президент настойчиво предлагал включить заявление о допущении
американских служителей всех культов к отправлению обрядов. Последовал
отказ. Каждый из собеседников вновь остался при своем мнении.
В силу разногласий проект письма о религии, к сожалению обеих сторон, не
удалось согласовать. После этого перешли к обсуждению проекта письма о
пропаганде, в котором были отмечены обязательства, принятые ранее советским
правительством в соглашениях с другими государствами. Ознакомившись с его
содержанием, президент и Буллит отметили, что на основании этих обязательств
иностранные правительства имели право требовать упразднения Коминтерна или
по крайней мере его национальных секций. Буллит добивался обязательства
«удерживать» деятельность американской коммунистической партии40.
В ходе обмена мнениями выявились разногласия по ряду пунктов письма.
Президент и Буллит настаивали на том, чтобы конкретизировать обязательства
в отношении Коминтерна. Однако Литвинов был неумолим. «Я откровенно
заявил, что, какие бы обязательства мы ни давали, мы не прекращаем деятельность
Коминтерна, ни влиять на него, ни тем более на отдельные коммунистические
партии не будем и что необходимо заранее считаться с таковой нашей интер¬
претацией обязательств о пропаганде»41. С этим ни Рузвельт, ни Буллит не
согласились. Между тем президент после длительных споров признал, что тре¬
бовать изгнания Коминтерна из Москвы невозможно: это, пожалуй, слишком!
В то же время он предупредил, что если года через три деятельность Коминтерна
и американской компартии станет чрезмерно активной, Вашингтон вынужден
будет сделать специальное представление. (Случилось это раньше — в августе
1935 г., во время VII конгресса Коминтерна, когда США выразили протест
против его созыва в Москве.) В целом Рузвельт согласился с основными поло¬
жениями письма, указал только на необходимость еще доработать его, постараться
найти такие формулировки, которые бы не требовали согласования в конгрессе
и не вызвали бы нежелательных дебатов. Над текстом письма предстояла работа
по окончательному редактированию.
Информируя НКИД об этой нелегкой трехчасовой беседе с Рузвельтом,
Литвинов 11 ноября отмечал, что в конце концов Рузвельта «удовлетворил мой
проект письма о религии». Президент «удовлетворился в общем и моим проектом
письма о пропаганде, в котором перечислены почти все обязательства, принятые
нами в соглашениях с другими странами»42. Это были первые результаты пере¬
говоров. Но оставалось еще немало проблем. На той же встрече Рузвельт сделал
неожиданный ход.
Завершив обсуждение проектов двух писем, Рузвельт вручил Литвинову
перечень 11 вопросов, предлагавшихся для обсуждения. Это стало для Литвинова
полной неожиданностью. То была американская программа-максимум, относив¬
шаяся главным образом к обеспечению статуса американцев во время их пре¬
бывания в СССР. Документ43 содержал следующие положения: 1) в случае ареста
американского гражданина правительство СССР обязуется обеспечить за ним
право на справедливый, гласный и скорый суд при всяком обвинении с правом
выбора защитников любой национальности, извещать дипломатического пред¬
ставителя США в Москве в течение 24 часов; 2) действия граждан США в
СССР не будут рассматриваться как экономический шпионаж при получении
любой незапрошенной информации от правительственных чиновников или слу¬
жащих, об экономических стремлениях и тенденциях внутренней и внешней
экономической политики советского правительства; 3) отказ от всех контрпре¬
тензий по интервенции; 4) признание долга Керенского и передача американскому
правительству всех активов советского правительства по этим кредитам, включая
4° Там же, л. 174—175.
41 Там же, л. 175.
42ДВП СССР, т. XVI, с. 865.
43 АПРФ, ф. 3, оп. 66, д. 291, л. 175—178.
6 Новая и новейшая история, № 3 161
обязательные иски Добровольческого флота; 5) согласие на передачу американ¬
скому правительству в счет долга Керенского всех сумм, которые присуждены
или могут быть присуждены советскому правительству от американских граждан,
корпораций и обществ; 6) признание ответственности советского правительства
за все боны, облигации и финансовые обязательства правительства России;
7) признание ответственности за убытки, конфискацию и национализацию соб¬
ственности. Размер этих убытков должен быть установлен арбитражной комиссией;
8) отказ от претензий за суммы и имущество, доставшиеся Бахметьеву и Угерту;
9) освобождение от таможенного досмотра и пошлин мебели, оборудования,
предназначенных для американских дипломатических и консульских чиновников
и их семейств; 10) юрисдикция американских судов в советских портах;
11) признание суверенитета и гражданства лиц, натурализовавшихся в Америке,
и освобождение их от наказания за уклонение от воинской повинности в случае
возвращения в СССР.
Сославшись на то, что «время позднее», Литвинов уклонился от обсуждения
полученного документа. Нужно время для серьезного изучения. Литвинов сделал
только одно замечание: он ни в коем случае не намерен отказываться ни от
одной контрпретензии без соответствующей компенсации.
Ознакомившись с полученным документом, Литвинов немедленно отправил
его в НКИД, рассчитывая как можно скорее получить инструкции из Москвы.
Президент в свою очередь торопил, так как через несколько дней собирался
уехать в отпуск. Складывалась неблагоприятная ситуация. Время приобретало
особое значение.
После встречи с Рузвельтом Литвинова, казалось, покинула вера в успех его
миссии. В телеграмме в Москву он сообщал: «Я буду, конечно, решительно
возражать против всех пунктов этой программы, исключая девятый и одиннад¬
цатый, но предстоит, по-видимому, тяжелая борьба, в особенности по вопросу
о претензиях и арестах»44. Литвинов просил тщательно обсудить все перечисленные
вопросы и срочно дать исчерпывающие указания «о пределе уступок по всем
вопросам с тем, чтобы за линией этих уступок я был уполномочен признать
соглашение несостоявшимся и уехать. Уступки, конечно, я буду делать в последний
момент и в самом крайнем случае». Стараясь понять и оценить поведение и
позицию американцев, Литвинов все же не допускал, что Рузвельт и госдепар¬
тамент недооценивают значимости акта признания и не представляют последствий
провала его миссии. Но, не исключая именно такого исхода, он телеграфировал
в НКИД: «Сегодня завтракаю с глазу на глаз с Буллитом, которого я уже
подготовляю к мысли о возможности разрыва»45. Нельзя было не учитывать и
телеграммы, полученные из Москвы 11 ноября — о религии и пропаганде. Одна
из них была подписана Сталиным и Молотовым. В телеграммах четко излагалась
позиция правительства. Проекты американцев о религии и пропаганде непри¬
емлемы, от них «отдает духом капитуляции и особых прав иностранцев в
СССР»46. По вопросу о религии и правах граждан США не следует идти дальше
того минимума, о котором условлено; о пропаганде — ограничиться одной из
формул договоров с признавшими СССР иностранными государствами. «Никаких
дальнейших уступок не будет и не должно быть»47. Ответ звучал предельно
категорично.
Далее отмечалось, что если американская сторона проявит интерес к перс¬
пективам торговли, к возможным заказам и закупкам товаров в США, можно
будет сообщить, что в 1934 г. при подходящих кредитах они могут быть доведены
до 100 млн. долл., включая крупную сделку на 75 млн. долл., о которой уже
велись переговоры: это соглашение предусматривало покупку 500 тыс. кип хлопка,
44 Там же, л. 178.
45 Там же, л. 178—179.
46 Там же, л. 172.
47 Там же.
162
до 100 тыс. тонн меди, алюминия — от 20 до 30 тыс. тонн, олова — 10 тыс.
тонн, а также оборудования и электрооборудования на 6 млн. долл. На остальные
25 млн. долл, можно закупить оборудование по морскому и железнодорожному
транспорту. «Хлеба и мяса закупать не будем»,— подчеркивалось в телеграмме.
Указания из Москвы были очень конкретными. В них большое место уделялось
возможной торговле с США, вопросам экономического сотрудничества. Руковод¬
ство СССР полагало, что Рузвельт непременно спросит о торговле и потенциальных
возможностях русского рынка. Но это предположение не подтвердилось.
Размышляя над последним документом президента, Литвинов 12 ноября от¬
правил две телеграммы в НКИД заместителю наркома Н. Н. Крестинскому. Они
свидетельствовали о его большом беспокойстве. Отклонение всех 11 предложений,
отмечал он, нецелесообразно. Надо подходить дифференцированно. Требование
о защите в полном объеме прав американских граждан в наших условиях
невыполнимо, но нельзя и отказать в извещении консулов об арестах. Следо¬
вательно, надо предложить взаимное обязательство о скорейшем подписании
консульской конвенции с включением в нее клаузулы о наибольшем благопри¬
ятствовании. Это будет покрывать и извещение об арестах. Требования по
претензиям совершенно неприемлемы. Пункты 3, 4, 5, 6, 7 и 8-й можно принять.
По 9-му желательно выразить лишь устное согласие, не закрепляя на бумаге.
10-й пункт списан полностью со статьи англо-германской консульской конвенции.
Поэтому, полагал Литвинов, его можно принять на условиях взаимности. А
11-й —принять с некоторыми изменениями48.
Литвинов напряженно обдумывал, стараясь разгадать подлинные намерения
американцев, которые в беседах нередко стремились показать незаинтересован¬
ность в признании СССР, подчеркнутое безразличие. Сценарий переговоров у
них был разработан в деталях, и они строго ему следовали. Целью американской
стороны было добиться как можно больше уступок. Во время переговоров в
госдепартаменте они ставили вопросы о религии и пропаганде. Выслушав воз¬
ражения Литвинова, вручили свои требования в письменной форме. После этого
представили свои предложения в виде 11 пунктов, охватывающих широкий
спектр условий пребывания американцев в СССР. Они настаивали на признании
долга Керенского и претензий по национализации собственности компаний и
граждан США. И по всем этим позициям требовали удовлетворения со стороны
советского правительства до установления дипломатических отношений.
Встреча с Буллитом и дискуссия с ним не рассеяла сомнений Литвинова.
12 ноября он телеграфировал в НКИД: «Продолжительно обрабатывал Буллита,
сказал ему, что я отвергаю почти все новые предложения и что если Рузвельт
будет на них настаивать, смогу уехать, не запрашивая Москву. Это произвело
на него некоторое впечатление и он обещал переговорить с Рузвельтом до моей
встречи с ним»49. Однако Буллит категорически еще раз повторил, что отказ от
советских контрпретензий по интервенции — ультимативное требование амери¬
канцев.
В такой напряженной обстановке Литвинов, полный сомнений, встретился с
Рузвельтом. Этой беседе он придавал большое значение. Она должна была
предрешить исход переговоров. Продолжалась беседа два часа в присутствии
Буллита. На сей раз она носила более конструктивный характер. По вопросу о
правах американских граждан была достигнута следующая договоренность: при
установлении дипломатических отношений Литвинов выразил готовность совет¬
ских властей извещать консула США в случае арестов американских граждан
и включить этот пункт в советско-американскую консульскую конвенцию. Руз¬
вельт потребовал также разъяснения в связи с пунктом о ненаказуемости эко¬
номического шпионажа и исключения в пункте о религии ссылки на законы
СССР. Но Литвинов возражал, решив уступить лишь в последний момент.
4* Там же, л. 185—186, 188.
49 Там же, л. 183.
6* 163
В дальнейшем дискуссия развернулась по поводу долгов и претензий. Литвинов
с самого начала, как уже отмечалось, говорил о том, что проблема сложная,
для ее урегулирования надо время, предлагал пока отложить этот вопрос. Но
президент горячо настаивал на необходимости немедленного разрешения вопроса
о претензиях. Он сказал, что долг Керенского можно максимально сократить.
Частные претензии, по его словам, были преувеличены. Буллит назвал общую
сумму по долгам Керенского, царским долгам и частным претензиям — примерно
150 млн. долл. Во избежание прецедентов для других стран высказывалась мысль
принять эту сумму как бы только по обязательствам Керенского. Рузвельт стал
говорить о предоставлении займа, но выделить эти средства, заметил он, будет
не легко. Буллит предложил покрыть часть долга постройкой в Москве здания
для американского посольства, потратив на это только червонцы. Это предложение
было разумным, выгодным для советского правительства и своевременным. Однако
Литвинов не воспользовался им.
Нарком внимательно слушал собеседников. У него создалось впечатление,
что американская сторона крайне заинтересована в урегулировании рассматри¬
ваемого вопроса. Но он строго придерживался инструкции. Свою позицию он
описал так: «Словом, они готовы идти на всякие уступки, лишь бы разрешить
вопрос о немедленной компенсации. Я сказал, что с интересом выслушал их
рассуждения и нахожу, что они могут служить полезным материалом при
последующем разрешении вопроса, но что сейчас я не могу входить в обсуждение
его»30. Он предложил отложить урегулирование проблемы долгов на месяц-другой.
Необходимо некоторое время для проработки финансовой и конституционно-пра¬
вовой сторон. Президент не согласился, считая доводы неубедительными. «Рузвельт
все же повторил, что вопрос может быть разрешен им со мной в пару дней, и
просил меня обязательно протелеграфировать в Москву и сообщить ему окон¬
чательный ответ»50 51,— сообщал Литвинов в НКИД.
В переговорах наступил ответственный момент. Решимость американцев была
твердой, они настаивали на непременном удовлетворении их требований: долги
надо платить. Не случайно Буллит в беседе бросил фразу, на которую Литвинов
не мог не обратить внимания. Он сказал так: если вопрос о претензиях не будет
урегулирован, то переговоры прекратятся. Это было предупреждение, точнее,
угроза. «Рузвельт горячо доказывал необходимость немедленного разрешения
вопроса о претензиях»52.
Стремясь выйти из критической ситуации и найти доллары для предостав¬
ления займа СССР, президент осторожно спросил у Литвинова, как советское
правительство намерено рассчитаться с Германией, уплатить ей кредит свыше
200 млн. долл. Вероятно, он полагал вполне возможным включение амери¬
канских замороженных кредитов в Берлине в счет предполагаемого займа.
Об этом сам Литвинов неоднократно говорил и Буллиту, и Хэллу. Одним
словом, американская сторона пыталась найти компромисс. Для нее важно
было получить согласие советского правительства на выплату долгов, так как
этого в ультимативной форме требовала от Рузвельта оппозиция. И конгресс
придерживался, по существу, такого же мнения: без выполнения этого условия
признание немыслимо. Президент вынужден был с этим считаться. Тем более
что на протяжении многих лет правления республиканцев это требование
выдвигалось как основное. В данных условиях признание долгов приобретало
политическое значение.
Учитывая все эти обстоятельства и твердое желание американской стороны
все же прийти к соглашению об уплате долгов и урегулировании претензий,
Литвинову следовало бы, видимо, воспользоваться редкой возможностью и до¬
говориться на основе компромиссов о долгах лично с Рузвельтом. Но он упустил
50 Там же, л. 190.
51 Там же, л. 191.
52 Там же, л. 189.
164
благоприятный момент. По-видимому, сработал стереотип мышления. Его поки¬
нуло чувство реальности и интуиции, и он не смог верно оценить ситуацию и
принять правильное решение. Возможно, Литвинов сам осознал ошибку, но было
уже поздно.
На предложение Рузвельта не откладывать урегулирование вопроса о долгах
и претензиях Литвинов ответил категорическим «нет». И свое мнение сообщил
в Москву: «Хотя теперешний момент действительно позволил бы отделаться от
всех американских претензий ничтожной суммой в 100 миллионов долларов и
получить некоторый заем на выгодных условиях, я,— писал он 12 ноября в
телеграмме,— предлагаю не соглашаться (курсив мой.— Г. С,) на переговоры
теперь же, а обещать начать их вскоре после обмена послами. Вопрос сложный
и потребует некоторого времени. Лишь в случае ультимативного требования
Рузвельта и угроз действительного прекращения переговоров, которое может
иметь для нас в данных условиях весьма отрицательные последствия, можно
было бы попытаться повести переговоры о претензиях, однако, ограничив ведение
их несколькими днями. Думаю, что если соглашаемся на признание долгов
Керенского, то Рузвельт настаивать на немедленных переговорах не будет, но
и это я сделаю лишь в самом крайнем случае. Срочно телеграфируйте ваши
указания»53.
Переговоры действительно были предельно спрессованны, ограниченны во
времени. И быстро достигли кульминационной стадии. Литвинов посылал в
Москву одну за другой телеграммы, спрашивая, как поступить, что сделать,
какую позицию занимать. Одновременно он вносил свои предложения, просил
незамедлительных ответов. Все его депеши тщательно изучались, взвешивались.
Было очевидно, что между участниками переговоров возникло много разногласий.
Требовалось комплексное их рассмотрение. 13 ноября политбюро ЦК ВКП(б)
приняло решение создать специальную комиссию в составе Сталина, Молотова,
Кагановича и Крестинского для разрешения всех вопросов касательно переговоров
Литвинова с Рузвельтом54. К работе были привлечены ведущие сотрудники
Наркомата иностранных дел и других правительственных ведомств. Каждое
американское предложение подвергалось внимательному анализу, Литвинову
оперативно направлялись телеграммы с конкретными предложениями. Самое
непосредственное и активное участие в работе принимали Сталин и Молотов,
от их имени шли указания Литвинову.
Так, 12 ноября в 20.00 Сталин и Молотов отправили в Вашингтон телеграмму
(вне всякой очереди) следующего содержания: «Литвинову. 1. По вопросу о
религии ссылка в Вашем письме на наши законы абсолютно необходима. Аме¬
риканским священникам при отсутствии персональных отводов мы готовы раз¬
решить въезд. 2. Не можем принять предложения Рузвельта об арестах, но
готовы сказать в нотах о восстановлении отношений, что «граждане одной из
договаривающихся сторон пользуются на территории другой стороны режимом
наибольшего благоприятствования». Это обеспечит американцам извещение кон¬
сула об арестах, право свидания с консулами и неприменение административной
ссылки. 3. На отказ от наших контрпретензий без отказа американцев от
претензий к нам пойти не можем. Предел уступок по этому вопросу Вам уже
сообщен. По отношению к долгам Керенского, разумеется, остается в силе Ваше
заявление на сессии ЦИК в 1926 году55. 4. Предложение Рузвельта об юрисдикции
американских консулов по отношению к американским судам в советских портах
неприемлемо. Готовы сказать, что «режим торговых судов каждой из договари¬
53 Там же, л. 192.
54 Там же, л. 193.
55 Напомним, что 24 апреля 1926 г. на сессии ЦИК Литвинов в своем выступлении заявил: «По
имеющимся сведениям, американское правительство ставит условием восстановления отношений с
нами признание займа, заключенного Керенским, и готово благожелательно рассмотреть наши
контрпретензии. Такая постановка вопроса при прямых переговорах не создала бы затруднений».—
Известия, 27.IV. 1926. Это было сказано и в директиве перед отъездом Литвинова в США.
165
вающихся сторон в портах другой стороны определяется общими нормами меж¬
дународного морского права. 5. По вопросу об экономическом шпионаже скажите,
что этот вопрос нормируется нашим внутренним законодательством, но разъяс¬
ните, что собирание экономической информации мы шпионажем не считаем.
6. По пунктам девятому о беспошлинном ввозе имущества дипломатических и
консульских сотрудников и одиннадцатому о признании американского граждан¬
ства за бывшими русскими подданными, натурализовавшимися в Америке, воз¬
ражений не имеем. Сталин. Молотов»56.
Инструкция была подробной и предельно конкретной. Перед Литвиновым
встала довольно трудная проблема. Он усомнился в том, что американцы примут
указанные условия. 13 ноября из Вашингтона поступила телеграмма прямо
Сталину и Молотову: «На соглашение надежды мало»57. Почему? Литвинов
мотивировал тем, что кардинальным пунктом на данной стадии переговоров
является вопрос о претензиях. Президент исходит из того, что советское пра¬
вительство в принципе согласно на признание долга Керенского и его урегули¬
рование. Натолкнувшись на сопротивление, он готов ограничиться частичным
соглашением по межправительственным претензиям. «Рузвельт и Буллит,— под¬
черкивал Литвинов,— заявили, что на оставление вопроса о претензиях в ны¬
нешнем положении они не пойдут. По этому вопросу возьму самый твердый
курс, если не получу иных инструкций»58.
Несколько часов спустя Литвинов телеграфировал в Москву, что до сих пор он
никогда не заявлял определенно о готовности признать долг Керенского. «Уполно-
мачиваете ли меня теперь это сделать письменно, как это требует Рузвельт, и
могу ли я теперь же добиваться сокращения суммы, на что Рузвельт идет»59.
Возможно, лучше пойти на уступку президенту и отказаться от контрпретензий
по интервенции на Дальнем Востоке. Это имело бы политическое значение.
По мнению Литвинова, следовало бы пересмотреть также вопрос о режиме
судов, так как, если «Америка освободит от своей юрисдикции внутреннего порядка
наши суда, отчего нам не сделать этого по отношению американских?» Подобный
шаг избавил бы СССР от множества осложнений и конфликтов в будущем, отмечал
Литвинов. «Можно ли разъяснения об экономическом шпионаже дать в письменной
форме, ибо устное не удовлетворяет президента?» — спрашивал с беспокойством
Литвинов. По каждому пункту шли споры. Дело по-прежнему продвигалось трудно.
13 ноября в 17.00 в Вашингтон поступила телеграмма из НКИД. В ней говорилось
о согласии на признание займа Керенского и уплату его в сокращенной небольшой
сумме при условии благожелательного рассмотрения советских контрпретензий и о
том, что можно отказаться от претензий по интервенции на Дальнем Востоке. Но
претензии по Архангельску остаются. Позицию об экономическом шпионаже пред¬
лагалось разъяснить в форме личного письма Рузвельту. И согласиться также с
ним по 10-му пункту, придав ему форму двустороннего соглашения60.
Когда Литвинов получил эту депешу, у него сразу улучшилось настроение.
Его действия и предложения в большинстве случаев одобрялись и поддерживались
в Москве. Стало легче вести переговоры. Да и американцы охотнее шли теперь
на компромиссы. 13 ноября вечером в 21 час. 15 мин. Литвинов получил
телеграмму от Сталина и Молотова. Ему поручалось договориться с Рузвельтом
по всем вопросам в духе высказанных предложений: правительство готово будет
уплатить долг Керенского, но при непременном условии предоставления амери¬
канцами денежного займа. Заканчивалась она словами: «Таким образом, в наших
телеграммах мы даем Вам возможность маневрировать. От Вашего искусства
зависит дать американцам минимум и вообще не продешевить. Сталин. Молотов»61.
56 АПРФ, ф. 3, оп. 66, д. 291, л. 186.
57 Там же, л. 187.
58 Там же.
59 Там же, л. 188.
60 Там же, л. 195.
61 Там же, л. 196.
166
Итак, в переговорах сторон шел торг: каждая хотела получить максимум
выгод и сделать минимум уступок. Последняя телеграмма благословляла Лит¬
винова действовать более уверенно и целеустремленно, добиваясь конечной
цели — признания СССР. Наступил самый ответственный момент. При выработке
совместных документов нарком вносил много поправок в представленные аме¬
риканской стороной проекты соглашений и писем. Это вовсе не означало уст¬
ранения существовавших ранее разногласий. Основные из них все же оставались.
Рузвельт требовал удаления из письма о религии ссылок на советские законы.
Литвинов в свою очередь отказывался включить в письмо о пропаганде обяза¬
тельства, не содержавшиеся в других соглашениях советского правительства. Не
ослабевал спор о долгах и претензиях, так как президент был весьма настойчив
в решении этой проблемы. «Буллит,— отмечал 13 ноября Литвинов в телеграм¬
ме,— объясняет это желание Рузвельта, после неудачи разрешения вопроса о
долгах с другими странами, добиться этого хотя бы с нами, хотя бы ценой
больших уступок. Кроме того, Рузвельту хочется Самому заняться этим вопросом,
а это он может сделать только со мной, так как посла и других делегатов он
не может так часто принимать, как меня, и должен будет передать дело
Государственному департаменту или Казначейству»62.
В долгой и оживленной дискуссии 14 ноября Буллит сердито заявил:
«Рузвельт настаивает ультимативно на разрешении вопроса о долгах». Так
как времени для переговоров оставалось мало, президент предложил Литвинову
поехать с ним на отдых и там договориться об урегулировании вопроса о
долгах и претензиях. Но увы! На это последовал ответ Литвинова: «Я заявил,
что получил точную информацию не вступать в переговоры о долгах до
восстановления отношений, но что готов после обмена соответственными нотами
поехать с Рузвельтом на неделю на его курорт»63. Однако этой возможностью
Литвинов не воспользовался, хотя заманчивость такого приглашения была
очевидной. Беседы с президентом способствовали бы укреплению контактов
и сотрудничества между двумя странами. Это было бы сенсацией в диплома¬
тическом мире. А главное, можно было бы решить на выгодных условиях
проблему о долгах и претензиях. Отклонение приглашения вызвало у прези¬
дента удивление и недовольство. 14 ноября Литвинов телеграфировал в Москву:
«Сегодня началась явно инструктированная Белым домом кампания в печати
для оправдания возможного разрыва. На признание долга Керенского я еще
согласия не давал»64. В силу занятости в тот день Рузвельт не принял Литвинова,
но пообещал встретиться завтра. Следующий день оказался напряженным и
одновременно плодотворным.
15 ноября Литвинов в течение двух часов спорил с Буллитом о долгах и
взаимных претензиях. Дискуссия приняла острый характер, она касалась суммы
долга, которая должна была быть выплачена советским правительством. Литвинов
вначале назвал цифру в 50 млн. долл. Буллит не согласился. Эту цифру не
примет конгресс, утверждал он. «А какая же сумма,— спрашивал Литвинов,—
может быть приемлема для конгресса? 150 млн.?» Буллит намеренно отказывался
назвать цифру, непрестанно повторяя, что только президент может это сделать65.
По словам Литвинова, во время переговоров Буллит нередко играл отрица¬
тельную роль: он часто заострял спорные вопросы и занимал более непримиримую
позицию, чем президент. Этим он как бы старался показать госдепартаменту,
что твердо защищает его позицию66.
В беседе с президентом Литвинов 15 ноября выразил согласие признать долг
Керенского и частично уплатить его, но при условии одновременного получения
62 Там же, л. 197.
63 Там же, л. 200.
64 Там же.
65 АВП РФ. Личный архив Литвинова, on. 1, п. 154, д. 2, л. 75. См. также Соколов В. В.
Обзор отношений СССР с США, т. 2.— АВП РФ. ф. 048з, оп. 246, п. 8, д. 2. л. 80.
<*ДВП СССР, т. XVII, с. 243.
167
займа на 20 лет. Рузвельт принял это предложение, пообещав долгосрочный
заем. О деталях соглашения Литвинов должен был договориться с министром
финансов Г. Моргентау-младшим и другими экспертами. Стремясь облегчить
решение вопроса о взаимных материальных претензиях, правительство СССР
отказалось от претензий, обусловленных пребыванием американских вооруженных
сил в Сибири после января 1918 г. Это было зафиксировано в специальном
соглашении67.
В тот же день, 15 ноября, в 2 часа 45 мин. в Белом доме между Рузвельтом
и Литвиновым в присутствии Моргентау и Буллита состоялось подписание со¬
вместного коммюнике по финансовым вопросам. Оно вошло в историческую
литературу как «джентльменское соглашение». В коммюнике констатировалось,
что советское правительство согласно уплатить долг правительства Керенского
в сумме не меньше 75 млн. долл. Президент при этом выразил надежду убедить
конгресс согласиться на сумму в 150 млн. долл. В ответ Литвинов обещал
посоветовать своему правительству и получить его согласие на уплату 100 млн.
долл. Переговоры по этому вопросу было решено в дальнейшем вести с Моргентау
и Буллитом. Все остальные претензии со стороны правительств обоих государств
были сочтены аннулированными.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
15 ноября из Вашингтона поступила в НКИД телеграмма, в которой Литвинов
с удовлетворением сообщал: «Только что обменялся с Рузвельтом рукопожатием
в знак достигнутого соглашения, с тем чтобы завтра изготовить все документы
и подписать их в пятницу». Литвинов все еще не вполне верил случившемуся
и опасался, что до подписания могут возникнуть непредвиденные обстоятельства.
По настоянию советников президента могут быть изменены отдельные пункты
соглашения. Это опасно. И Литвинов предупреждал, что необходимо достигнутое
соглашение хранить в строжайшей тайне. С Рузвельтом условились никаких
заявлений о признании каких бы то ни было долгов не делать, а в прессе
ограничиться только сообщением о состоявшемся обмене мнениями о принципах
разрешения вопроса о взаимных претензиях и выразить надежду на скорое его
урегулирование. И далее Литвинов сообщал: «Я дал, однако, джентльменское
слово, что берусь убедить правительство предложить не менее 75 млн. долл,
при максимальном требовании Америки в 150 млн. долл., но об этом обещании
Рузвельт публично не заявляет»68.
Содержание телеграммы касалось достигнутого решения о долгах Керенского.
Литвинов был рад, выполнив поручение инстанции. Он проявил при этом не¬
дюжинные способности дипломата.
В тот же день, 15 ноября, из Москвы от Сталина и Молотова на имя
Литвинова поступила телеграмма (вне всякой очереди). В ней вновь указывалось,
что «лишь после обмена нотами о восстановлении отношений приступить к
переговорам о долгах и претензиях. Эту позицию отстаивайте до последней
степени. Лишь в крайнем случае мЪжно пойти на одновременные переговоры о
долгах». Далее в депеше подчеркивалось, что надо получить заем наличными,
а не из замороженных в Германии американских кредитов, ибо последнее может
негативно отразиться на отношениях с Германией. Сумма займа должна составить
не менее 200 млн. долл., а срок займа — не менее 15—20 лет. Погашение его
с шестого года. Процент за заем в размере 4% в год плюс добавка 2—3% в
счет компенсации по старым претензиям69.
16 ноября Литвинов и Рузвельт согласовывали документы по вопросам про¬
паганды, религии, о правах американцев и др. Даже в этот день переговоры
67 Там же, т. XVI, с. 639.
68 Там же, с. 639.
w АПРФ, ф. 3, оп. 66, д. 292, л. 4—5.
168
проходили крайне трудно. Президент предупреждал, что в конгресс уже внесен
билль о запрещении каких бы то ни было кредитов и займов странам, которые
не урегулировали с Америкой претензий. Поэтому Рузвельт настаивал на ско¬
рейшем заключении соглашения о долгах и претензиях и проведении его через
конгресс в начале января. Было возможно сильное сопротивление оппозиции.
В тот же день Литвинов сообщал в Москву, что при утреннем свидании
Рузвельт не хотел подписывать подготовленные документы. Он предлагал Лит¬
винову ехать с ним на курорт или же оставаться в Вашингтоне до получения
из Москвы согласия на немедленное урегулирование претензий. Что за этим
стояло? Президент опасался, что после признания советское правительство будет
диктовать условия соглашения в отношении суммы долгов, сроков уплаты и
процентов. (Заметим, что эти опасения имели основания.) И он открыто сказал
об этом Литвинову. Только при втором свидании, вечером, Литвинову удалось
склонить президента к компромиссу. Правда, президент принял его неохотно.
Касаясь этого момента, Литвинов информировал Москву: «Оказался он человеком
жилистым, а подзуживали его и газеты, придававшие его переговорам со мной
спортивный характер «кто кого»»70.
16 ноября в 22 часа в Белом доме состоялось окончательное согласование и
подписание Рузвельтом и Литвиновым важнейших документов; в некоторых из
них наркому удалось несколько смягчить излишне категоричные формулировки
американцев.
Рузвельт и Литвинов обменялись нотами об установлении дипломатических
отношений между двумя государствами во имя сотрудничества наций, взаимной
их пользы и для обеспечения всеобщего мира. В этот день президент Рузвельт
записал: «Я верю, что установленным отношениям между нашими народами
удастся навсегда оставаться нормальными и дружественными и что наши нации
отныне будут сотрудничать для своей взаимной пользы и для ограждения всеобщего
мира»71.
Одновременно Рузвельт и Литвинов обменялись нотами по вопросу о пропаганде.
Оба правительства обязывались неукоснительно уважать неоспоримое право обеих
стран строить жизнь по своему усмотрению в пределах собственного законода¬
тельства, воздерживаться от вмешательства во внутренние дела другого государства,
от поощрения вооруженной интервенции, не разрешать создания военных орга¬
низаций или групп, имеющих целью свержение или насильственное изменение
политического и общественного строя. Достойно особого внимания то, что в этом
документе ничего не говорилось о Коминтерне, даже не упоминалось о нем.
В обмене письмами по религиозным вопросам Литвинов заверил Рузвельта,
что американцам, проживающим в СССР, будут предоставлены права «беспре¬
пятственного осуществления свободы совести и отправления религиозных культов»
и защита «от каких бы то ни было ограничений в правах или преследований в
связи с их религиозными убеждениями или отправлением культов». Это закреплено
в законодательствах различных республик СССР, правительство которого готово
предоставить эти права американским гражданам немедленно после установления
взаимоотношений между странами и включить их в консульскую конвенцию72.
Литвинов и Рузвельт обменялись письмами о правовой защите граждан.
В них говорилось о готовности советского правительства предоставить гражданам
США на территории СССР права наиболее благоприятствуемой нации. Рузвельт
принял к сведению положения соглашения и протокола, заключенных в октябре
1925 г. между Германией и СССР. Этим были отклонены предложения амери¬
канской стороны о приоритетности положения граждан США.
Участники переговоров обменялись также письмами по судебным делам.
В них констатировалось, что впредь до окончательного урегулирования претензий
70 Там же, л. 11.
7« ДВП СССР, т. XVI, с. 641.
72 Там же, с. 644—649.
169
и контрпретензий правительства не будут принимать никаких мер для приведения
в исполнение решений судов или возбуждения новых судебных дел по поводу
собственности, кредитов или иных обязательств. Литвинов заявил об отказе
советского правительства от «любых претензий какого бы то ни было характера,
вытекающих из деятельности вооруженных сил Соединенных Штатов в Сибири»
после 1 января 1918 г. То была существенная уступка советской стороны, и она
сыграла положительную роль в переговорах.
В целом было подписано шесть важных документов, создававших необходимые
условия для быстрого и успешного урегулирования таких сложных проблем, как
взаимные претензии, задолженность и долги. Стороны обменялись письмами о
методах их урегулирования и условились продолжить обсуждение вопроса о
долгах и займе после нормализации отношений. Переговоры предполагалось
провести по дипломатическим каналам — на уровне послов.
Провозгласив установление дипломатических отношений и подписав в этой
связи ряд важных документов, 17 ноября Рузвельт и Литвинов встретились
специально для обмена мнениями о международном положении. По содержанию
эта беседа имела исключительно важное значение. Оценивая развитие полити¬
ческих событий, президент США отметил, что Германия и Япония стремятся к
территориальным завоеваниям и войне. Гитлер намерен продвигаться на Восток;
страна вооружается. Серьезную опасность представляет Япония, которая вынуж¬
дает США тратить большие средства на вооружение и строительство флота.
Причем сама Япония это делает быстрыми темпами. Но она не выдержит
состязания из-за недостатка финансов. Касаясь напряженного состояния совет¬
ско-японских отношений, Рузвельт сказал, что Америка воевать с Японией не
будет, но окажет СССР моральную и дипломатическую поддержку в случае
вооруженного конфликта. Она в состоянии предоставить техническую помощь в
постройке железных дорог в Сибири. Для этого потребуется около десяти лет.
Слова президента отражали суровую реальность в международных отношениях
конца 1933 г. Политика Германии и Японии вызывала беспокойство у многих
государственных деятелей. Эти два государства покинули в 1933 г. Лигу наций,
встали на путь ревизии путем применения силы Версальско-Вашингтонской
системы. Лидеры этих стран заявляли о намерении территориального передела
мира.
Президент, размышляя о сложной, напряженной и противоречивой между¬
народной обстановке, риторически спросил Литвинова: «А не подписать ли нам
пакт о ненападении и не обсудить ли идею тихоокеанского пакта?» Литвинов
изъявил немедленное согласие. Рузвельт тотчас «поручил Буллиту заняться этим
вопросом и доложить ему»73.
Вырисовывалась обнадеживающая перспектива. Литвинов был доволен. Но
как тонкий политик и дипломат, он прямо спросил президента, что еще США
могли бы сделать для сохранения мира и возможно ли заключение соглашения
о совместных действиях США и СССР в случае опасной ситуации. Вопрос был
поставлен предельно конкретно. Боявшийся двусторонних обязательств, президент
поспешил ответить, что он предпочитает сделать одностороннее заявление. Руз¬
вельт не верил и в реальность трехстороннего пакта, на что обратил внимание
Литвинов. В целом рассуждения президента были никого не обязывающими,
хотя и заслуживающими серьезного внимания.
Далее президент остановился на положении островов Тихого океана. По его
мнению, желательно было нейтрализовать все тихоокеанские острова. Для этого
необходимо, сказал Литвинов, проведение их демилитаризации, согласия гарантии
нейтралитета всеми владельцами островов, но добавил, что вряд ли это возможно.
Президент не стал продолжать обсуждение этой проблемы. Его все же больше
волновали дальневосточные дела. Он продолжал расспрашивать Литвинова о
характере советско-японских отношений, о постройке железных дорог в Сибири:
73 Там же, с. 658—659.
170
Урало-Кузбасской, Забайкальской, Уссурийской. Повышенный интерес президента
к этому вопросу был очевиден. Литвинов подумал о возможности получения
целевого кредита на эту постройку. Но увы! Как показало будущее, эти расчеты
оказались нереальными.
В заключение Рузвельт уведомил Литвинова о своем решении назначить
Уильяма Буллита послом в Москву74.
Назначение Буллита не было неожиданностью. В течение многих месяцев
он занимался подготовкой признания СССР. Буллит бывал в России, интересовался
ее историей. Он был близок к президенту, часто бывал в Белом доме. Между
тем, узнав о его назначении послом, корреспондент Херста Карл Виганд кри¬
тически отозвался о Буллите как о верхогляде, типичном дилетанте: он никогда
не занимался серьезно политикой, вел светский образ жизни, жил литературным
трудом. Любопытно, что во время одной из бесед Буллит спросил у Литвинова,
какое место в столице самое высокое? Последовал ответ — Воробьевы горы. Там
надо построить здание американского посольства, сказал Буллит. Это будет
эффектно, оно будет доминировать над всей Москвой. Литвинов с удивлением
посмотрел на своего собеседника, но ничего не сказал.
Заключительная беседа Рузвельта с Литвиновым о положении в мире была
важной и интересной. Как политик, президент понимал важность сближения
двух великих государств — США и СССР, сотрудничества между ними в деле
обеспечения мира. К такому выводу пришел Литвинов, который телеграфировал
в Москву о беседе с президентом: «Из моих многократных бесед с Рузвельтом
я вынес впечатление, что в случае урегулирования вопроса о долгах и при
отсутствии инцидентов с американцами в Союзе у нас могли бы установиться
с Рузвельтом весьма дружественные отношения»75.
Президент Рузвельт в целом смело и уверенно вел переговоры и искал
оптимальные решения на пути к намеченной цели. Он показал превосходное
знание международной жизни, умение выделить главное и найти приемлемое
решение с учетом интереса обеих сторон. В лице Литвинова президент встретил
опытного политика, логика и аргументы которого звучали убедительно. Он
опирался на опыт истории международных отношений и здравый смысл. Объ¬
ективность, а не предвзятость их суждений, широта взглядов позволяла собе¬
седникам трезво оценивать многие рассматриваемые вопросы. Между ними ус¬
тановилось доверие и взаимопонимание.
23 ноября Рузвельт тепло попрощался с Литвиновым, подарил ему радио¬
приемник и выразил надежду на новую встречу. Во время одной из последних
бесед президент преподнес сюрприз Литвинову: он сообщил, что министерство
связи США наладило радиотелефонную связь с Москвой и Литвинов может
поговорить с супругой. Максим Максимович, приятно удивленный, спустился на
нижний этаж, его соединили со столицей. Разговор с Айви Вальтеровной и сыном
Мишей был записан на пластинку, а затем передавался по радио на всю Америку.
Успешное окончание переговоров давало основания оптимистично оценивать
их результаты и предстоящее развитие советско-американских отношений. Хотя
некоторые факты уже на второй день после их завершения породили у Литвинова
сомнения.
Сразу же после обмена нотами о признании Литвинов встретился с министром
финансов Моргентау и Буллитом, чтобы обсудить проблему долгов и предостав¬
ления займов СССР. Но соглашение не было достигнуто вследствие возникших
разногласий. Литвинов решил узнать мнение исполняющего обязанности госу¬
дарственного секретаря Уильяма Филиппса относительно урегулирования взаим¬
ных претензий. Однако тот не проявил желания обсуждать эту тему, сказав,
что следует продолжить дискуссии.
74 См. Севостьянов Г. Н. Послы вручают верительные грамоты.— Новая и новейшая история,
1993, № 6.
75ДВП СССР, т. XVI, с. 659.
171
Официально известив Филиппса о назначении Б. Е. Сквирского временным
поверенным в делах СССР в Вашингтоне, Литвинов обсудил с ним вопрос о
консульствах — открытии их американцами в Москве, Ленинграде и Владивостоке,
о консульской конвенции, выдаче виз, затронул вопросы международного поло¬
жения в свете беседы с Рузвельтом. Но Филиппе, как оказалось, был не вполне
информирован. Литвинов обратил его внимание на отказ Японии от заключения
договора о ненападении с Москвой, об установлении полного контроля японцами
над Маньчжурией и господстве военной партии во главе с министром генералом
С. Араки в самой Японии. Подчеркнув значительное ее влияние в политике,
Литвинов высказал мысль о заключении пакта о ненападении между США и
Советским Союзом. Это имело бы, отметил он, большое значение. Затем следовало
бы обсудить вопрос о подписании договора о ненападении между США, СССР,
Японией и Китаем. Филиппе выслушал, но не поддержал эти предложения,
ограничившись пожеланием изучить их. «Я,— отмечал он,— не выразил никакого
энтузиазма по этому поводу или какой-либо определенности, что мы могли бы
вступить в контакт с ним по его предложению»76. Литвинов понял, что впереди
еще немало трудностей.
Но несмотря на это, нарком осознавал очевидную значимость успехов только что
завершившихся переговоров. И в этом была большая его заслуга. Советская дипломатия
продемонстрировала высокий уровень. Миссия Литвинова оказалась успешной.
ИТОГИ ПЕРЕГОВОРОВ
Восстановление отношений между двумя великими странами явилось крупной
вехой в истории не только советско-американских, но и международных отно¬
шений. Этим актом была устранена значительная политическая и экономическая
аномалия, открыта новая страница в сотрудничестве между двумя народами и
государствами. В интервью для печати Литвинов, дав высокую оценку этому
историческому событию, заявил, что оно, несомненно, окажет благотворное
влияние на дело мира. По многим вопросам, отметил он, были достигнуты
договоренность и взаимопонимание с президентом Рузвельтом. Однако вопрос о
взаимных претензиях требует дополнительного изучения. Для его решения нужно
время. У обеих сторон есть добрая воля и желание урегулировать эти претензии
в ближайшем будущем77.
20 ноября М. И. Калинин обратился по радио к американскому народу по
случаю восстановления отношений между двумя великими нациями и создания
условий для плодотворного сотрудничества в интересах сохранения и упрочения
всеобщего мира. Послом СССР в Вашингтоне был назначен опытный дипломат,
бывший посол в Японии А. А. Трояновский.
После завершений переговоров чиновник госдепартамента в присутствии Руз¬
вельта передал Литвинову ключи от здания российского посольства. Оно нахо¬
дилось в запустении. Выглядело мрачным. Литвинов, осмотрев его, решил при¬
гласить лучшего американского архитектора для приведения в порядок особняка.
Накануне своего отъезда на отдых Рузвельт встретился с американскими
журналистами. Пресс-конференция состоялась в Овальном зале Белого дома.
Присутствовало 200 корреспондентов. Они с нетерпением ожидали: что скажет
президент, удалось ли ему найти общий язык с Литвиновым.
Рузвельт сидел за столом, был весел, улыбался, шутил. Он подробно рассказал
об успешно закончившихся переговорах и подписанных документах. После окон¬
чания пресс-конференции президент подозвал к себе Уолтера Дюранти и спросил:
«Ну, как вы считаете, проделана хорошая работа?»78 Услышав это, Дюранти
76 FRUS, 1933, v. III. The Far East, р. 463—465.
77 ДВП СССР, т. XVI, с. 663—666.
78 Taylor F. S. Stalin’s Apologist, Walter Duranti. The New York Times’s Man in Moscow. New York,
1990, p. 258.
172
испытал огромнейшее удовлетворение: его корреспонденции, постоянно публи¬
ковавшиеся в «Нью-Йорк тайме» в течение семи лет, сыграли положительную
роль. 20 ноября в той же газете была опубликована его статья, в которой
констатировалось: «Переговоры заняли 10 дней. Принимая во внимание серьез¬
ность затронутых вопросов, переживаемый момент международной неустойчи¬
вости, всеобщих осложнений и опасности, какой-нибудь будущий историк может
назвать их «10 дней, которые стабилизировали положение во всем мире»»79.
Характерно, что даже газеты Херста откликнулись положительно на знамена¬
тельное событие. Они писали: «Соглашения между Рузвельтом и Литвиновым
кладут основу для сердечного сотрудничества между США и СССР в защите
общих интересов, в содействии всеобщему миру»80.
Американская пресса посвятила целые полосы переговорам и установлению
дипломатических отношений. Большинство газет одобряло этот акт. Дюранти
писал, что Литвинов возвращается в Москву с «жирной рождественской индейкой».
Изоляционисты же упрекали Рузвельта, считая, что он поступил опрометчиво:
Литвинов обвел его вокруг пальца.
Установление советско-американских дипломатических отношений, несомнен¬
но, имело серьезное значение в системе международных отношений. Рузвельт
получал множество поздравительных телеграмм. Говоря о дипломатическом акте
признания, государственный секретарь Хэлл отмечал: «Вероятно, самое важное —
необходимость и возможность сотрудничества наших двух правительств в пред¬
стоящие годы в деле сохранения мира»81. Министр финансов Моргентау записал
в дневник: «Рузвельт считал политику непризнания бесплодной... Более того,
продолжение этой политики может отрицательно сказаться на всей международной
обстановке в Европе и Азии»82. Сам президент Рузвельт сделал впоследствии
характерное заявление: он «гордится принятым решением признать СССР»83.
Успешное окончание переговоров приветствовали общественность и деловые
круги США. Особенно были довольны сторонники признания, ратовавшие за
него многие годы. Раймонд Робинс, узнав о подписании документов, послал
телеграмму жене: «Наконец — победа!». Ей предшествовали 16 лет борьбы. «С
трудом можно поверить случившемуся»,— писал сенатор Бора в телеграмме
Робинсу.
25 ноября газета «Джорнэл оф коммерс» отмечала, что у американских
предпринимателей открываются большие возможности для расширения торговли
с Советской Россией, отправки товаров на ее бескрайний рынок. В то же время
количество товаров, которые США могут получить от нее, незначительно. Выгоды
для Вашингтона очевидны, и надо ими воспользоваться.
Весть о нормализации отношений между США и СССР получила широкий
отклик в мире и дипломатических кругах.
18 ноября председатель Американской торговой палаты в Берлине Герберт
Пирс посетил полпреда СССР Л. М. Хинчука, поздравил его с восстановлением
дипломатических отношений между США и СССР и выразил надежду на рас¬
ширение торговых и экономических связей. Пирс попросил полпреда выступить
с докладом перед сотрудниками Американской торговой палаты. Хинчук с удов¬
летворением принял это предложение84.
23 ноября американский посол в Берлине Уильям Додд нанес официальный
визит полпреду Хинчуку и также поздравил его с установлением дипломатических
отношений. Это может оказать благоприятное воздействие на отношения между
Советским Союзом и Германией, отметил посол85.
79 New York Times, 20.XI.1933.
8°АВП РФ, ф. 013, п. 36, п. 19, д. 17, л. 28—29.
81 The Memoirs of Cordell Hull, v. 1. New York, 1948, p. 293.
82 Blum J. From the Morgenthau Diaries. Years of Crisis. 1928—1938. Boston, 1959, p. 54.
83 Public Papers and Address of Fr. D. Roosevelt, v. 13. Ed. by S. Roseman. New York, 1950, p. 342.
84ДВП СССР, т. XVI, с. 664—665.
85АВП РФ, ф. 032, п. 128а, д. 336, л. 40.
173
Английский посол в Риме Друммонд поздравил полпреда В. П. Потемкина
с нормализацией отношений советского правительства с администрацией США.
Этот факт, заявил он, должен иметь чрезвычайно важные последствия в области
международных отношений 86.
Американский посол в Риме Брекендридж Лонг нанес визит полпреду По¬
темкину и выразил удовлетворение признанием СССР, сказав: «Давно назревший
вопрос нормализации советско-американских отношений, наконец, разрешен»87.
О необходимости признать Страну Советов Рузвельт сказал Лонгу сразу же,
как только был избран президентом88.
Признание СССР администрацией США оказало значительное воздействие
на страны Восточной Европы. В Чехословакии за поездкой Литвинова в Вашингтон
и его переговорами с Рузвельтом внимательно следила вся печать, давая подробные
сообщения. Весть о признании произвела большое впечатление на парламентские
круги страны, общественное мнение и особенно на самого президента Т. Масарика,
явного американофила. Масарик стал горячим сторонником признания СССР89.
Министр иностранных дел Польши Ю. Бек в беседе с полпредом В. А. Антоно¬
вым-Овсеенко отметил, что после восстановления советско-американских отно¬
шений положение на Дальнем Востоке станет более устойчивым в силу наме¬
тившегося сближения между СССР и США90.
Японская печать, наблюдавшая за переговорами Рузвельта с Литвиновым,
предсказывала их провал, и в Токио с большим удивлением восприняли весть
о столь быстром и успешном их завершении, немедленном назначении послов.
1 декабря американский посол в Токио Джозеф Грю информировал Вашингтон
о реакции японских властей на признание Соединенными Штатами Советской
России. По мнению министра иностранных дел Хироты, наметившееся амери¬
кано-советское сближение может повлиять на изменение позиции СССР и Китая
в отношении Японии. В Токио, возможно, еще не вполне это осознали. Пред¬
ставители министерства иностранных дел дали довольно сдержанные комментарии.
Они выразили надежду, что США не изменят отношения к Японии; политика
СССР может стать более решительной. Военное министерство заявило, что
признание еще не означает заключения пакта о ненападении между США и
СССР. Оно скорее предполагает расширение торговли между странами.
Сам посол Грю считал признание СССР необычайно важным актом. Наряду
с провозглашением программы строительства американского флота признание,
писал он, окажет благоприятное воздействие на политическую ситуацию на
Дальнем Востоке вообще, и американо-японские отношения в частности91.
Высокая оценка акта признания была дана советским полпредством в Токио.
«Быстрое и далеко идущее сближение между СССР и Америкой, исключительный
прием, Оказанный в Америке Литвинову, вызвали здесь,— отмечалось в годовом
докладе полпредства в Токио,— широко распространенное убеждение о возможности
создания советско-американского блока против Японии, причем присоединение
к этому блоку Китая считалось почти несомненным. В течение многих недель
пресса обсуждала агу перспективу»92. Как показали последующие события, ожи¬
даемого сближения между Вашингтоном и Москвой в результате признания не
произошло и возлагавшиеся на него большие надежды не оправдались. А в Токио
опасались именно сближения двух стран. Небезынтересно, что 18 ноября гос¬
департамент вручил японскому послу К. Дебуци копии соглашений, подпи¬
санных Рузвельтом и Литвиновым, с комментарием, что акт признания Со¬
ветской России не вносит никаких изменений в дальневосточную ситуацию.
86 Там же, л. 37—38.
87 Там же, л. 36.
88 FRUS. 1933, v. III, р. 465.
89ДВП СССР, т. XVI, с. 737—738.
90 Там же, с. 763.
91 FRUS, 1933, v. III, р. 475—476.
92 АВП РФ, ф. 0146, оп. 17, п. 158, д. 16, л. 98.
174
Но через день в американское посольство в Токио поступила из Вашингтона
срочная телеграмма: «Если кто-либо будет спрашивать о комментарии, дезаву¬
ируйте его»93. Этот факт отражал наличие разных течений в госдепартаменте
в отношении Японии.
В то время когда в печати и дипломатических кругах многих столиц мира
широко обсуждался факт признания СССР, 24 ноября в Нью-Йорке, в гостинице
«Астория», Американо-русская торговая палата организовала банкет в честь
Литвинова. Присутствовало более 1500 человек. Среди них — руководители круп¬
нейших компаний, банкиры, представители торгового мира, политики и дипло¬
маты, деятели науки и культуры, журналисты. Были исполнены государственные
гимны двух стран. Президент Американо-русской торговой палаты Хью Купер,
приветствуя гостей, сказал, что признание России — великая заслуга админист¬
рации Рузвельта и в будущем историки это отметят. Раймонд Робинс заявил,
что в результате нормализации отношений между США и СССР ликвидировано
одно из трагических последствий первой мировой войны.
В ответном выступлении Литвинов сказал: счастливое событие, ожидавшееся
16 лет, наконец-то свершилось. В мире неспокойно. Антагонизм между госу¬
дарствами растет. Ведется подготовка к войнам. Усилилась гонка вооружений.
Конференция по разоружению в Женеве — мертвец; врачи боятся только
составить акт о ее смерти. Экономическое положение в мире мрачное. Меж¬
дународная торговля свертывается. В странах десятки миллионов безработных.
Польза от нормализации советско-американских отношений, их экономического
сотрудничества, от контактов деятелей науки и культуры неоспорима. США
и СССР получат взаимную выгоду от совместных усилий в деле сохранения
мира. Литвинов поблагодарил сенатора У. Бора, X. Купера, Р. Робинса и
других за огромный вклад в дело советско-американского сближения и нор¬
мализацию отношений между двумя государствами. Активными сторонниками
признания были также Алекс Гамберг, Сэлмон Левинсон, Гарольд Икес,
Френсис Перкинс, спикер палаты представителей Г. Рейни и др. Были отмечены
и заслуги Уолтера Дюранти. Когда Хью Купер представил его как одного из
выдающихся корреспондентов, зал встал и долго аплодировал94. То был звездный
час корреспондента.
Особенно сильно прозвучала в выступлении Литвинова такая мысль. Никто
не должен сомневаться в том, подчеркнул он, что объединенные голоса двух
гигантов смогут заставить считаться с собой; их усилия окажут воздействие на
обеспечение мира.
25 ноября Литвинов покинул США на пароходе «Конте ди Савойя». Его
тепло провожали. Корреспонденты просили интервью. Улыбаясь, он лаконично
сказал, что очень доволен визитом. 9 декабря Литвинов возвратился в Москву.
Установление дипломатических отношений между США и СССР, безусловно,
было важным актом. Признание произошло на основе полного равноправия и
уважения суверенитета друг друга, без односторонних уступок со стороны со¬
ветского государства. Этот акт открывал перспективы для дальнейшего развития
отношений между двумя странами. Нормализация американо-советских отноше¬
ний отвечала не только интересам обоих государств, но и интересам других
стран, стремящихся к укреплению мира и к ослаблению международной напря¬
женности.
Так была вписана одна из памятных страниц в историю советско-американских
отношений. Рузвельт и Литвинов сыграли в этом выдающуюся роль как политики
и дипломаты, понявшие веление времени и глубоко осознавшие историческую
необходимость.
« FRUS, 1933, v. III, р. 463.
94 New Peace Force Seen by Litvinov.—New York Times, November 1933, p. 3.
175
© 1994 г.
А. С. ОРЛОВ, В. П. КОЖАНОВ
ЛЕНД-ЛИЗ: ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ПОЛВЕКА
С началом Великой Отечественной войны одной из первоочередных задач
руководства СССР стало налаживание экономического взаимодействия со стра¬
нами, противостоящими фашистской агрессии, в особенности с Англией и США.
Англия и США в свою очередь проявили готовность поддержать Советский
Союз в его войне против Германии. Уже 22 июня премьер-министр Великобритании
У. Черчилль, выступая по радио, заявил, что «опасность, угрожающая России,—
это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам» поэтому Великобритания
окажет России и русскому народу всю помощь, какую только сможет» '. О
готовности США оказать «всю возможную помощь Советскому Союзу» заявил
24 июня президент США Ф. Рузвельт * 2.
Однако влиятельные круги в Англии в вопросе об оказании крупномасштабной
экономической помощи предлагали занять выжидательную позицию, полагая,
что разгром СССР войсками вермахта — дело нескольких недель. Их расчет
строился на том, чтобы по возможности дольше «удержать Россию в войне»,
всячески поддерживая ее морально, но не связывая себя какими-либо обязатель¬
ствами и не оказывая действенную помощь, поскольку все равно вся посланная
военная техника и снаряжение, по их мнению, попали бы к немцам и лишь
усилили бы их 3. В правительстве США вступление в войну СССР было расценено
несколько по-другому. Окружение Рузвельта, в частности начальник штаба армии
Дж. Маршалл и советник президента Г. Гопкинс, считало необходимым оказать
помощь СССР за счет американских ресурсов, но предварительно убедиться,
что СССР способен противостоять Германии, поскольку в руководящих кругах
США также не было уверенности в первые недели войны, что СССР выдержит
натиск гитлеровской военной машины. С такими настроениями столкнулась, в
частности, советская военная миссия во главе с заместителем начальника Гене¬
рального штаба Красной Армии Ф. И. Голиковым, посетившая в июле—августе
1941 г. Англию и США 4. Но уже в конце июля британский посол в Вашингтоне
Э. Галифакс сообщил в Лондон: «Американские высшие военные руководители
полагают, что, хотя поражение России нельзя исключить, ситуация на данную
минуту и в ближайшем будущем представляется весьма неплохой и русские
держатся просто замечательно» 5.
Существенную роль в решении вопросов о поставках сыграл визит Г. Гопкинса
в СССР в конце июля 1941 г. Главная цель его визита заключалась в том,
чтобы выяснить, выстоит ли СССР и если нет, то «как скоро потерпят крах
русские»6. И. В. Сталин и другие советские руководители подробно информировали
Гопкинса о положении на советско-германском фронте, о количестве и качестве
имевшихся и строящихся ежемесячно танков и самолетов. В ходе бесед глава
советского правительства выразил глубокую уверенность в том, что германское
। The Times, 23. VI. 1941.
2 Foreign Relations of the United States (далее — FRUS), 1941, v. 1. Washington, 1958, p. 708.
3 Taylor A. Beaverbrook. London, 1972, p. 160—162.
4 Голиков Ф. И. Советская военная миссия в Англии и США в 1941 г.— Новая и новейшая
история, 1969, № 3—4.
3 Foreign Office, 37/29564, № 3613/3084/38.
6 Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. Глазами очевидца, т. 1. М., 1958, с. 509.
176
наступление удастся остановить. Все увиденное Гопкинсом в Советском Союзе
произвело на него огромное впечатление. Гопкинс писал из Москвы в Вашингтон:
«Я очень уверен в отношении этого фронта. Моральное состояние населения
исключительно хорошее. Здесь существует безусловная решимость победить» 7.
К такому же выводу пришел 28 июля и британский объединенный разведыва¬
тельный комитет 8. Действительно, прошли все провозглашенные Гитлером сроки
победы в «блицкриге» против Советского Союза. Однако СССР не только не
рухнул, но напротив, его сопротивление с каждым днем нарастало.
Американские газеты отмечали, что сопротивление, оказанное СССР герман¬
ским агрессорам, «удивило мир» 9 10 * 12. В США и Англии стали считаться с возмож¬
ностью того, что, сковывая основные силы Германии, он продержится и до лета
следующего, 1942 г.
Визит Г. Гопкинса в Москву, выводы британской разведки, а главное, упорное
сопротивление Красной Армии на советско-германском фронте изменили взгляды
правительства США и Англии на положение в Советском Союзе. 9—15 августа
1941 г. в бухте Пласеншия (остров Ньюфаундленд) на борту английского линкора
«Принц Уэльский» состоялась встреча Рузвельта и Черчилля. На ней обсуждались
вопросы взаимодействия союзников в войне против стран фашистского блока,
была принята Атлантическая хартия — декларация о принципах американо¬
английской политики на военное время и поднималась проблема помощи СССР.
15 августа Рузвельт и Черчилль направили письмо Сталину. В нем, в частности,
говорилось: «Мы в настоящее время работаем совместно над тем, чтобы снабдить
Вас максимальным количеством тех материалов, в которых Вы больше всего
нуждаетесь. Многие суда с грузом уже покинули наши берега, другие отплывают
в ближайшем будущем... Для того, чтобы мы все могли принять быстрые решения
по вопросу о распределении наших общих ресурсов, мы предлагаем подготовить
совещание в Москве... Если предложение о таком совещании встретит Ваше
одобрение, то ... впредь до принятия этим совещанием решений мы будем
продолжать по возможности быстрее отправлять Вам снабжение и материалы» ,0.
Совещание состоялось в Москве 29 сентября — 1 октября 1941 г. Готовясь
к нему, правительство Соединенных Штатов исходило из того, что война между
США и Германией неизбежна, что для США весьма выгодно поставлять в
СССР военные материалы с тем, чтобы советские войска подрывали мощь
Германии. В Вашингтоне опасались, что в случае разгрома СССР, а затем и
Англии Соединенные Штаты должны будут вести с блоком фашистских агрессоров
войну один на один без каких-либо надежд на успех. В таких условиях
американское политическое руководство пришло к выводу, что успехи Советского
Союза в войне имеют для США жизненно важное значение 11 . Президент
США Ф. Рузвельт считал, что поставки Советскому Союзу — «в корыстных
интересах самих американцев», так как США заинтересованы в том, чтобы
«удержать русских в войне» |2.
Делегацию США возглавлял в то время У. Аверелл Гарриман, Великобри¬
тании — министр военной промышленности лорд Бивербрук, с советской сторо¬
ны — И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян и другие руководители.
Переговоры проходили успешно, запросы советской делегации свидетельствовали
о решимости вести продолжительную войну. Подписанное соглашение о взаимных
поставках, известное как Первый (Московский) протокол, предусматривало свыше
70 основных видов поставок (вооружение, военные материалы, сырье) и более
80 предметов медицинского снаряжения, всего свыше 1,5 млн. т грузов.
В области поставок вооружения в период с 1 октября 1941 г. по 30 июня
7 FRUS, 1941, v. 1, р. 814.
8 Hinsley F. Н. British Intelligence in the Second World War, v. 1. London, 1979, p. 67.
9 Washington Post, 22.VII.1941.
10 Черчилль У. Вторая мировая война, кн. 2. М., 1991, с. 202.
и FRUS, 1941, v. 1, р. 838.
12 Harriman A., Abel Е. Special Envoy to Churchill and Stalin 1941 —1946. New York, 1975, p. 108.
177
1942 г. Соединенные Штаты и Англия согласились направлять в Советский Союз
ежемесячно 400 самолетов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия и
другие виды вооружений. СССР со своей стороны выразил готовность осуществлять
ответные поставки различных товаров |3. СССР расплачивался за эти поставки
средствами из золотого запаса страны. Это было накладно для государства,
отдававшего все силы и средства на борьбу с врагом.
В 1941 г. СССР закупил в США товаров за наличный расчет на сумму 41
млн. долл. Поэтому оказание помощи на торгово-кредитной основе не могло
удовлетворить СССР, развернувшего борьбу с войсками фашистского блока на
огромных территориях. Нужды фронта и тыла все время возрастали. Требовалось
ввести какой-то новый порядок поставок материалов в СССР. Усилиями советской
и американской дипломатии с 7 ноября 1941 г. решением президента США
Ф. Рузвельта на СССР был распространен закон о ленд-лизе (lend — давать в
займы, lease — сдавать в аренду). Этот закон, принятый 11 марта 1941 г.
американским конгрессом, предоставлял президенту полномочия продавать, пе¬
редавать, обменивать, сдавать в аренду, давать взаймы или поставлять иным
способом военные материалы и военную информацию правительству любой
страны, если ее оборона против фашистской агрессии признавалась жизненно
важной для Соединенных Штатов. Были также установлены основные принципы
расчетов по ленд-лизу:
— материалы, уничтоженные, утраченные во время войны и оказавшиеся
непригодными для дальнейшего потребления, не подлежат никакой оплате;
— материалы, оставшиеся после окончания войны и пригодные для гражданских
потребностей, оплачиваются полностью или частично в порядке долгосрочного
кредита;
— военные материалы остаются в странах-получателях, но правительство США
сохраняет за собой право истребовать их (оно заявило, что не воспользуется им);
— оборудование, незаконченное производством к концу войны, и материалы,
произведенные в рамках ленд-лиза и находящиеся на складах правительственных
учреждений США, могут быть приобретены государствами, для которых они
заказаны, причем американское правительство предоставляет кредит на оплату
таких материалов и оборудования.
США предоставили Советскому Союзу кредит в 90 млн. долл, в счет поставок
золота и закупок стратегического сырья |4.
Вопрос о распространении действия закона о ленд-лизе на СССР был поднят
Рузвельтом в конце октября 1941 г. по завершении в конгрессе дебатов о втором
ассигновании на осуществление этого закона. В послании Сталину Рузвельт
сообщил, что он одобрил Московский протокол и отдал распоряжение об осу¬
ществлении поставок на основе ленд-лиза на сумму 1 млрд. долл, на условиях
беспроцентного займа с выплатой платежей через пять лет после войны в течение
десятилетнего срока. С ноября 1941 г. американские поставки в СССР стали
производиться на основании закона о ленд-лизе. Официально решение президента
было зафиксировано в «Соглашении о принципах, применяемых к взаимной
помощи в ведении войны против агрессии», подписанном 11 июня 1942 г. во
время визита В. М. Молотова в Вашингтон. Это соглашение было аналогичным
тем, которые США заключали с странами — получателями помощи по ленд-лизу.
Англия на основе «Соглашения между правительствами СССР и Великобри¬
тании о совместных действиях в войне против Германии» от 12 июля 1941 г.
предоставила 16 августа того же года кредит СССР в 10 млн. ф. ст. сроком на
пять лет. Но уже с 6 сентября поставки из Англии начали проводиться на
условиях ленд-лиза ,5.
13 Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. Документы и мате¬
риалы, в 2-х т. Т. 1. 1941 —1943, М., 1983, с. 140—146.
14 Северные конвои 1941 —1945. М., 1993, с. 4.
15 Там же.
178
1 августа 1941 г. население Архангельска стало свидетелем необычной картины:
в архангельский порт в сопровождении советского эсминца «Сокрушительный»
входил английский минный заградитель «Адвенчур», прибывший в Советский
Союз с грузом глубинных бомб и магнитных мин. Так было положено начало
союзническим поставкам в СССР, а в дальнейшем и из СССР в США и Англию
военной техники, вооружения и многих других материалов по программе ленд-
лиза.
Развернулась огромная работа по перевозке техники и других грузов в СССР,
сборке военного оборудования, доставке его на фронт.
Доставка грузов осуществлялась по четырем основным маршрутам. Из США
и Англии через арктические моря транспортные конвои, отбиваясь от «волчьих
стай» немецких подводных лодок, следовали в Мурманск и Архангельск. На юге
от портов Персидского залива через знойные пустыни и дикие горы Ирана и
Ирака по железной дороге, автомагистралям и по воздуху грузы следовали в
Советское Закавказье. На востоке через ледяные поля Аляски и таежные просторы
Сибири летели боевые и транспортные самолеты. Из Калифорнии на Дальний
Восток потоком шли транспортеры. Десятки тысяч людей — русских, англичан
и американцев из числа специалистов и обслуживающего состава, солдат и
офицеров, хозяйственников, дипломатов, переводчиков — в течение многих ме¬
сяцев тесно взаимодействовали, решали общие, почти всегда сложные и порой
весьма щекотливые проблемы.
Арктическим конвоям в СССР присваивалось условное название PQ и по¬
рядковый номер, конвоям из СССР — QP и номер; по первым инициалам анг¬
лийского морского офицера П. К. Эдвардса (Р. Q. Edwards), занимавшегося в
то время конвойными операциями |б. Были приняты и меры защиты. В августе
у побережья Норвегии на смежных позициях с советскими подводными лодками
начали нести вахту две английские — «Тайгрис» и «Трайдент», базировавшиеся
в г. Полярном. Планы их использования разрабатывались штабом британской
миссии и согласовывались со штабом Северного флота. С 24 августа по 18
октября 1941 г. вместе с североморскими летчиками небо над Кольским заливом
защищали две эскадрильи английских летчиков, сражавшихся на истребителях
«Харрикейн». Англичане сделали 365 боевых вылетов и сбили 12 самолетов
противника, потеряв один свой. За боевые успехи в небе Заполярья майор
Э. Миллер и сержант Ч. Хоу были награждены орденом Ленина ,7. К весне
1942 г. было отправлено 12 конвоев. Из 103 судов, входивших в состав этих
конвоев, погибло лишь одно.
Мужественно сражались английские, американские и советские моряки при
проводке конвоев PQ-13, PQ-16 и PQ-17. Последний по вине британского ад¬
миралтейства оказался лишенным прикрытия, и тем не менее, отбивая атаки
вражеских бомбардировщиков и подводных лодок, моряки упорно вели свои суда
в Мурманск. Советский танкер «Донбасс» по пути в порт спас экипаж торпе¬
дированного американского судна «Даниель Морган». Спасенные американцы,
51 человек, оказавшись на борту советского судна, несли вахту и сражались
рядом с нашими моряками. По прибытии в Архангельск капитан «Донбасса»
М. И. Павлов в специальном рапорте на имя военно-морского атташе США
отметил мужество американских моряков и умелое руководство ведением огня
из новой пушки лейтенантом военно-морского флота США Вульфсоном. Отли¬
чились и военные моряки королевского военно-морского флота Великобритании:
коммодор конвоя Даудинг, лейтенанты Градуэлл и Холл. Вместе с советскими
моряками они много сделали, чтобы оставшиеся транспорты с грузами были
собраны у Новой Земли и достигли порта назначения |8.
16 Харламов Н. М. Трудная миссия. M., 1983, с. 71.
17 Красная звезда, 19.IV. 1985.
18 См. также Блон Ж. PQ-17, истребленный конвой. Из истории союзнических отношений 1942 г.
Предисловие Н. В. Воронова.— Новая и новейшая история, 1993, № 3.
179
Примером боевого взаимодействия на море стран антигитлеровской коалиции
в годы войны стала проводка конвоя PQ-18. Для его сопровождения английское
командование выделило 35 боевых кораблей, а советская сторона — около 300
самолетов и основные силы надводных кораблей и подводных лодок Северного
флота и Беломорской флотилии. Несмотря на многократные нападения фашистской
авиации и подводных лодок на всем пути следования конвоя, 27 судов из 40
достигли конечного пункта. При этом противник понес ощутимые потери. Было
сбито 24 самолета из 100, участвовавших в налетах на конвой, и потоплено
три фашистские подводные лодки из 12, участвовавших в операции |9.
Правительства союзных стран отметили героические подвиги советских и
английских моряков, участвовавших в проводке и защите летних конвоев 1942 г.,
высокими наградами. Ряд советских моряков военного и торгового флота был
награжден орденами Великобритании, а значительная группа английских моря¬
ков — орденами СССР.
Борьба против общего врага сближала советских и иностранных моряков. В
дни, когда в Архангельск и Мурманск приходили союзные конвои и отряды
кораблей, большой популярностью пользовались спортивные встречи, выступления
художественной самодеятельности, «вечера общих побед». А победы были. За
годы войны англо-американские и советские корабли и самолеты, действовавшие
в Арктике, потопили 27 подводных лодок, 2 линкора, 3 эсминца. Но и потери
были немалые. Из 1530 транспортов, находившихся в составе 78 конвоев (42 —
в СССР, 36 — из СССР), было потоплено на переходе 85, 41 по различным
причинам возвратился с маршрута на свою базу 19 20.
Грузы доставлялись в северные порты страны — Мурманск, Архангельск,
Северодвинск (Молотовск) и др. Северный путь был наиболее эффективным и
коротким маршрутом. Здесь караваны судов проходили за 10—12 дней. Однако
этот маршрут был самым рискованным, на котором погибло самое большое
количество моряков из Англии и США, много потеряно судов и импортных
грузов.
Для приема и переработки поступающих грузов в северных портах страны
были проведены значительные работы по их ремонту и реконструкции. Карди¬
нальной перестройке в 1942 г. подвергся Архангельский порт. По решению
Государственного Комитета Обороны (ГКО) были углублены акватория и под¬
водные каналы порта, построены новые пирсы, служебные и административные
здания, выполнены другие работы. Для проведения реконструкции ГКО обязал
наркоматы речного и морского флотов выделить четыре строительных батальона,
а НКВД СССР всех заключенных Архангельских лагерей. Они возводили закрытые
склады, навесы, грузоплощадки, дороги и подъездные пути, строили служебно¬
производственные здания и столовые, прокладывали наземные и подземные
коммуникации, выполняли другие тяжелые работы.
Наркомат внешней торговли обязан был поставить различное импортное
оборудование, среди которого: 26 портальных электрокранов грузоподъемностью
от 3 до 25 т, 14 кранов грузоподъемностью 6—8 т на гусеничном ходу, подвижные
ленточные транспортеры, оборудование для прокладки железнодорожных подъ¬
ездных путей, электротехническое оборудование и другие материалы. Постанов¬
лением ГКО вменялось в обязанность внешторгу приобрести также для Архан¬
гельского порта механизмы и оборудование для трех плавучих кранов грузо¬
подъемностью до 100 т 21.
В это же время на юге нашей страны шла напряженная работа сотен русских,
американцев, англичан, иранцев, арабов, обеспечивающих перевозки в СССР
через Иран.
19 Харламов Н. М. Указ, соч., с. 141 —142; Красная звезда, 19.IV. 1985.
20 Северные конвои 1941 — 1945, с. 15.
21 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее — РЦХИДНИ),
ф. 644, on. 1, д. 24, л. 70—76.
180
По южному маршруту доставлялись в СССР самолеты, танки, автомобили,
взрывчатые вещества, порох, авиационный бензин и другие необходимые для
фронта материалы. Здесь в короткие сроки силами английских и американских
войск были капитально реконструированы иранские и иракские порты, улучшены
железные и автомобильные дороги, построены авто- и авиасборочные заводы и
площадки. Для Трансиранской железной дороги по просьбе советского прави¬
тельства англичане доставили из Индии более 1 тыс. вагонов и ста паровозов 22.
Согласно Московскому протоколу от 1 октября 1941 г. о военных поставках
по ленд-лизу США и Великобритания обязались направлять в Советский Союз
ежемесячно 400 самолетов, из них 100 бомбардировщиков и 300 истребителей.
Часть их доставлялась морскими судами в Персидский залив с окончательной
сборкой их на территории Ирака (Маргил, Шуайба) и Ирана (Абадан), после
чего они по воздуху переправлялись в СССР. Сюда прибывали самолеты сле¬
дующих типов и марок: английские — истребители «Харрикейн», «Спитфайр»,
бомбардировщики «Москито» и другие; американские — истребители «Эркобра»,
«Тандерболт»у бомбардировщики «Бостон», транспортные «Дуглас» и др.
Для приемки собиравшихся в Иране и Ираке самолетов и перегонки их по
воздуху в Советский Союз решили создать в Абадане спецавиабазу, на которой
работали советские офицеры, сержанты и рядовые и, кроме того, иностранные
военные и гражданские авиаспециалисты. Командиром авиабазы был назначен
полковник И. Д. Муравьев, а после его гибели в авиакатастрофе — генерал-майор
И. А. Образков. Руководил всем транзитом грузов через Иран и Советский Союз
генерал-майор Л. И. Зорин.
Для приема прибывающих самолетов, их технического осмотра и подготовки
к дальнейшему перелету на территорию Советского Союза создали промежуточную
авиабазу в Тегеране. В Азербайджанской ССР оборудовались аэродромы, орга¬
низовывались занятия по подготовке советских летчиков, инженеров и техников
к боевому использованию американских и английских самолетов, налаживалось
техническое обслуживание.
В начальный период работы авиабазы в Абадане сборку самолетов осуществляли
англичане. Если в начале апреля 1942 г. авиаспециалистов ВВС Англии было
50 человек, то к концу апреля их стало около 200. В мае здесь уже, кроме
англичан, работали свыше 350 американцев из авиакомпании «Дуглас». Результат
не замедлил сказаться: к концу мая 1942 г. советскими специалистами было
принято несколько десятков самолетов 23.
Недостаточно качественный уровень сборки самолетов, задержки в сроках
перегонки, неразбериха, царившая при управлении авиабазой,— все это мешало
работе, но с 1 апреля 1943 г. вся власть по доставке, сборке и передаче
Советскому Союзу самолетов всех типов и назначений перешла в руки военного
командования США. Командующим вооруженными силами США на Ближнем
Востоке в то время был генерал-майор Люис X. Бреретон. Непосредственно в
зоне Персидского залива войска США возглавлял генерал Д. Конноли 24.
Через Иран, кроме самолетов, поставлялись танки, автомобили и другое
оборудование. Первое время возникали неувязки. Например, танки часто до¬
ставлялись неполностью укомплектованными, без прицелов, без монтажно-ре¬
монтного инструмента. Ощущалась острая нехватка запасных частей. Советским
представителям приходилось обращаться за помощью к американскому коман¬
дованию. В целом американское руководство (не только в Вашингтоне, но и
на Ближнем Востоке) положительно реагировало на законные требования со¬
ветской стороны.
К осени 1943 г. в Абадане работало на сборке и приемке самолетов 165
советских авиаспециалистов (сборщики, электрики, радисты, вооруженцы, тех¬
22 Там же, д. 12, л. 129.
23 Зорин Л. И. Особое задание. М., 1987, с. 101.
24 Там же.
181
ники, летчики и др.). Количество собиравшихся машин возросло, улучшилась
технология сборки.
При приеме самолетов советские специалисты предъявляли строгие требования.
Сначала американские коллеги называли такой подход «типично русской при¬
дирчивостью», но впоследствии открыто признали правильность требований рус¬
ских авиаспециалистов. О качестве прибывавших из США и Англии самолетов
можно судить по такому примеру. В течение второй недели марта 1943 г. в
Абадан было доставлено 90 самолетов. В связи с наличием дефектов принято
только 18.
Если самолет-истребитель «Эркобра» в годы войны вполне себя оправдал, то
одномоторный «Китигаук» имел слабые тактико-технические данные. Об этом
даже писал Сталин Рузвельту: «Следует иметь в виду, что самолеты «Китигаук»
не выдерживают борьбы с нынешними немецкими истребителями» 25.
Советские летчики-испытатели, принимая самолеты от американцев, весьма
тщательно испытывали все их боевые качества. Они досконально проверяли
самолет от взлета до посадки на всех режимах полета, а также работу мотора,
показания приборов и т. п. Производился и отстрел оружия, установленного на
самолете.
Часто после обнаружения дефектов для их устранения машины возвращались
американским специалистам-сборщикам. Иногда такая процедура повторялась
по нескольку раз, пока все требования советских инженеров и летчиков не были
удовлетворены. Дефекты вскрывались самые разнообразные и порой очень серь¬
езные. Например, от одной из партий уже собранных самолетов «Эркобра»
пришлось полностью отказаться вследствие их сильной вибрации в полете.
Были претензии и к танкам. Сталин писал Рузвельту в 1942 г.: «Считаю
долгом предупредить, что, как утверждают наши специалисты на фронте, аме¬
риканские танки очень легко горят от патронов противотанковых ружей, попа¬
дающих сзади или сбоку. Происходит это от того, что высокосортный бензин,
употребляемый американскими танками, образует в танке большой слой бензи¬
новых паров, создающих благоприятные условия для загорания. Немецкие танки
работают тоже на бензине, но бензин у них низкосортный, не дающий большого
количества паров, ввиду чего они гораздо меньше подвержены загоранию. На¬
иболее подходящим мотором для танков наши специалисты считают дизель» 26.
Серьезные недостатки имели и боеприпасы, поставляемые с танками: фугасные
гранаты для 75-мм пушки были старого образца с взрывателями мгновенного
действия. При возникновении пожара находящиеся в танке снаряды мгновенно
взрывались, уничтожая экипаж и машину. Бронебойные снаряды не имели
взрывчатого вещества, что ухудшало их эффективность.
В феврале 1943 г. после серьезных советских претензий поставка легких и
упомянутых средних танков была полностью прекращена. Советский Союз со¬
гласился получать из США средние танки М4-А2. Они были намного лучше.
Лобовая броня увеличена до 600 мм, бронеплиты сваривались, а не клепались,
в башне была установлена пушка с круговым обстрелом. Американцы отказались
наконец от высокооктанового топлива и перешли на дизельные двигатели.
В 1944 г., когда поставки вооружения через Иран и Советский Союз суще¬
ственно увеличились, поступление их на фронт ускорилось.
Маршрут, по которому осуществлялась перегонка самолетов из Абадана в
Тегеран, проходил над пустынной местностью и горами, где на благополучную
вынужденную посадку или парашют летчику рассчитывать не приходилось.
Несмотря на то, что кислородного оборудования не было, полеты производились
на высоте 5 тыс. м. Маршрут полета на участке трассы от Тегерана до Кировабада
проходил над горными районами Ирана, Каспийским морем и Кавказским хребтом.
25 Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 —1945 гг., т. 2. М., 1989, с. 31.
26 Там же, с. 24.
182
Когда стали поступать от англичан новые истребители «Спитфайр-5», а затем
«Спитфайр-9», они после сборки их английским персоналом на авиасборочной
площадке в Шуайбе перегонялись по воздуху в Абадан английскими летчиками.
В Иране специалисты из союзных держав работали при нестерпимой жаре,
влажном, удушающем воздухе, ливневых дождях, а в районах пустынь — при
пыльных бурях, но все трудности работы в крайне тяжелых климатических
условиях американцы и англичане переносили стойко. Боевое товарищество было
на высоте.
Почти каждый месяц в Иран прилетали из Москвы и других городов артисты.
«На концерты мы непременно приглашали союзников и иранцев,— вспоминает
Зорин.— Несколько раз по просьбе генерала Д. Коннолли советские артисты
выступали у американцев, которые для этой цели быстро соорудили открытую
сцену на сотни зрителей в своем лагере «Амирабад». Концерты наших артистов
пользовались у союзников огромной популярностью и повторялись по нескольку
раз. Номера в исполнении артистов Большого театра и других прославленных
мастеров вызывали бурю аплодисментов.
Американцы решили последовать нашему примеру, и вскоре в Тегеране
появились их артисты. Генерал Коннолли тоже начал устраивать концерты в
своем военном городке, приглашал нас и местную знать. Мы с удовольствием
познакомились с такими знаменитостями США, как Анна Ли, Лили Понс, Джек
Бени и другие, которые обязательно включали в свое исполнение русскую
музыку, в частности Чайковского и Рахманинова. Большое удовольствие доставил
нам военный американский ансамбль «Вот армия». Каждый его концерт объе¬
динялся одним эпизодом из жизни армии в свободные от службы часы. Это был
мюзикл, в котором все женские роли, в том числе и балерин, удачно и остроумно
исполняли мужчины» 27.
Так в ходе общего дела русские и американцы лучше узнавали друг друга,
исчезала отчужденность, налаживались деловые дружеские связи.
Летом 1942 г. в ходе переговоров, инициатором которых выступил СССР,
главы правительств антигитлеровской коалиции одобрили новый маршрут доставки
самолетов по воздуху через Аляску и Сибирь. В общей сложности самолеты
должны были лететь примерно 14 тыс. км. Авиатрассу надо было создавать
заново: изыскивать в труднодоступных местах площадки для строительства аэрод¬
ромов, доставлять строительные материалы, оборудовать жилые и служебные
помещения, организовать питание летного и технического состава (более 3 тыс.
человек), завезти на аэродромы большое количество бензина, создать различные
службы и решить многие другие вопросы. Все это требовалось сделать в короткие
сроки.
Авиатрасса строилась для перегонки бомбардировщиков, но переправлялись
по ней в основном истребители. Работы по ее созданию выполняли управления
Военно-Воздушных Сил, Аэрофлота и некоторые организации Наркомата обороны.
Огромную помощь в строительстве трассы оказывали партийные, советские и
комсомольские организации Якутска, Магадана, Анадыря, Киренска, Красноярска,
Иркутска, Владивостока и других городов. В конце 1942 г. авиатрасса уже
использовалась по своему назначению: начиналась перегонка боевых самолетов
с Аляски. Одновременно полным ходом шли работы по ее постройке и улучшению
организации перелетов.
Самолеты пилотировались летчиками США до Фэрбенкса. Здесь на авиабазе
находилась советская военная миссия по приемке самолетов, которой руководил
полковник М. Г. Мачин. Советский летный и технический персонал под руко¬
водством американских и советских специалистов изучал передаваемые СССР
самолеты.
Большие трудности для советских авиаторов представлял языковой барьер:
все инструкции и надписи в самолете были написаны по-английски. Затруднял
21 Зорин Л. И. Указ, соч., с. 150—151.
183
также, даже в полете, перевод в метрическую систему мер, принятых на Западе
единиц измерения: галлонов — в литры, футов — в метры, миль — в километры.
Движимые патриотическими чувством и желанием максимально помочь фронту
советские летчики и техники, в основном молодые и малоопытные, несмотря на
новизну обстановки и трудности в изучении авиационной техники и языка,
быстро и хорошо справлялись с порученным делом. Инструкторы-американцы
удивлялись их способностям.
«Между нашим и американским персоналом вскоре установилась атмосфера
взаимопонимания и доброжелательности,— вспоминал И. П. Мазуру к, бывший
в годы войны командиром перегоночной авиадивизии.— Однако нельзя сказать,
что все авиаспециалисты США, занятые на трассе, энергично помогали Советской
Армии. Одни относились к делу с душой, другие — хладнокровно, с американской
расчетливостью, третьи — всячески тормозили темпы поставок самолетов» 28.
Доставку самолетов к месту назначения производила 1-я перегоночная авиа¬
дивизия. Перегонка самолетов осуществлялась эстафетным методом. Каждый из
авиаполков, входивших в дивизию, работал только на своем участке трассы,
старательно изучал его особенности. Передав самолеты в пункте назначения,
летчики возвращались к месту базирования на закрепленных за полками транс¬
портных самолетах. В Красноярске, конечном пункте авиатрассы, американские
самолеты принимала специально созданная комендатура Военно-Воздушных Сил
Красной Армии. Отсюда на фронт часть самолетов переправлялась по воздуху,
как правило, группами, в строю «клин». Вел такую группу лидер-бомбардировщик.
За ним следовали истребители, замыкал строй также бомбардировщик. Его
экипаж следил за тем, чтобы не было отстающих. Бомбардировщик и транспортные
самолеты обычно перелетали поодиночке.
Зимой в Сибири почти постоянно стояли лютые морозы, часто доходившие
до 60°, а в районе Оймякона и до 70°. Самолеты на аэродромах покрывались
ледяной коркой. Масло и смазка становились твердыми, как камень, резина —
хрупкой, лопались шланги, выводя из строя тормоза и гидравлику. Ангаров не
было, все работы выполнялись под открытым небом. Советские инженеры, техники
и другие специалисты, замерзая сами, умудрялись с помощью простейших при¬
способлений ремонтировать, разогревать и отправлять в полет самолеты. Часто
подогреватели изготавливали на месте, используя большие примусы и бензиновые
бочки.
В короткое летнее время возникали иные трудности: туманы на аэродромах,
низкая облачность, москиты, лесные пожары заволакивали густым дымом большие
пространства. Тогда приходилось прибегать к слепым полетам, хотя немногие
были к ним подготовлены.
Личный состав советских и американских служб осознавал тяжесть и ответ¬
ственность своей работы и мужественно, а главное, охотно выполнял ее.
Вначале американцы поставляли самолеты, резина на которых не выдерживала
даже слабых морозов. Наркомат внешней торговли СССР направил в США
рецептуру отечественной морозостойкой резины. Требования советской стороны
были учтены. Выявился также серьезный дефект на истребителях «Эркобра»:
при выполнении фигур высшего пилотажа корпус самолета около хвостового
оперения деформировался. Об этом сообщили фирме-поставщику «Белл». По¬
следняя отказалась признать столь значительный дефект. Посланный в США
летчик-испытатель А. Кочетков в присутствии специалистов фирмы, рискуя
жизнью — ему пришлось выброситься с парашютом из ставшей неуправляемой
«Эркобры»,— доказал неисправность в конструкции самолетов в полете. В даль¬
нейшем в СССР поставлялись качественные самолеты.
По трассе Фэрбенкс — Красноярск за время войны было доставлено по воздуху
7925 самолетов. Это количество можно считать небольшим, если учесть, что в
28 Военно-исторический журнал. 1977, № 3, с. 50.
184
1944—1945 гг. советская промышленность выпускала ежегодно более 30 тыс.
самолетов*.
Напряженная деятельность авиатрассы продолжалась и после капитуляции
гитлеровской Германии, когда Советский Союз, верный союзническому долгу,
вступил в войну с милитаристской Японией. После ее капитуляции авиатрасса
через некоторое время прекратила свое более чем трехлетнее существование.
Наиболее стабильным путем доставки военных грузов на всем протяжении
Великой Отечественной войны был Дальневосточный маршрут, по которому в
годы войны поступило более 8 млн. т, или почти половина общего количества
грузов. Для приемки и переработки поступающих грузов дальневосточные порты
также были значительно расширены и реконструированы. В доставке импортных
грузов в СССР принимал участие и морской флот, находящийся в распоряжении
Дальстроя НКВД СССР. Грузы поступали во Владивосток, Петропавловск-Кам¬
чатский, Нагаево (Магадан), Николаевск-на-Амуре, Комсомольск-на-Амуре, На¬
ходку, Хабаровск и др. В ряде этих городов необходимо было строить новые
порты. Так, в Петропавловске, где до войны имелся единственный деревянный
причал для рыболовецких судов, в рекордные сроки, за год, было сооружено
шесть механизированных причалов, позволявших осуществлять грузооборот до
1 млн. т.
Грузы через Тихий океан из портов Калифорнии доставлялись, как правило,
транспортами, укомплектованными советскими командами и шедшими под
советским флагом. Суда были вооружены пулеметами и пушками, так как
риск быть потопленными немецкими подводными лодками, а возможно, и
японскими, был немалый; три парохода — «Кола», «Ильмень» и «Трансбалт»
были по ошибке потоплены американскими подлодками. Характер грузов был
различным, но главным образом продовольствие, нефтепродукты, станки, тех¬
нологическое оборудование. Транспорты шли без охраны, поодиночке. Пройти
от берегов Америки до советских дальневосточных портов было непросто.
Подходы к морским базам СССР были заминированы. Опытные лоцманы
постоянно находились в военно-лоцманских пунктах (бухта Валентина — для
проводки во Владивосток и Советскую Гавань; бухта Ахомтен — для проводки
в Петропавловск-Камчатский). В бухте Провидения формировались караваны
для проводки через льды Арктики.
Кроме грузов через Тихий океан приходили американские корабли, переданные
по ленд-лизу в Тихоокеанский флот СССР. За годы войны по этой программе
в его состав было передано 95 торпедных катеров, 56 сторожевых кораблей, 32
больших охотника за подводными лодками, 20 сторожевых катеров, 55 тральщиков,
31 десантное и десантно-высадочное судно. В Дальневосточное морское пароходство
в это же время из США поступило 38 сухогрузов и 3 танкера (тип «Либерти»),
5 танкеров типа «Виктори» и около 100 судов, прошедших капитальный ремонт.
Первые транспорты «Либерти», начавшие поступать с февраля 1943 г., были
названы «Красногвардеец» — капитан А. П. Яскевич и «Жан Жорес» — капитан
А. И. Щетинина 29. Зимой движение судов затруднялось тем, что незамерзающий
Сангарский пролив был закрыт для прохода советских судов Японией. Оставались
открытыми пути через пролив Лаперуза или через первый Курильский пролив,
которые зимой покрывались льдом, а фарватер проходил среди японских укреп¬
лений. Поэтому часто суда шли на Камчатку и разгружались в Петропавловске.
Руководство транспортировкой судов из США на Дальний Восток осуществляли
уполномоченные ГКО: на арктическом маршруте — начальник Севморпути
* Но по меркам ленд-лиза — это более 50% всех самолетов, поставленных из США в СССР
(14203).
29 Папер но А. Ленд-лиз на Тихом океане.— Московский комсомолец, 3.VI.1992.
185
И. Д. Папанин, на дальневосточном — А. А. Афанасьев, начальник Дальнево¬
сточного морского пароходства.
Некоторая часть импортных поставок осуществлялась и другими маршрутами.
В частности, по Северному морскому пути в северные порты и по Черному
морю было транспортировано 6,3% грузов, что составило около 1,1 млн. тонн
товарных поставок.
Количество и порядок доставки вооружения и материалов по ленд-лизу
устанавливался специальными протоколами, принятыми на совместных конфе¬
ренциях представителями США, СССР, Великобритании и Канады. Кроме Мо¬
сковского протокола, о котором уже говорилось, квоты ленд-лиза на определенные
сроки определялись Вашингтонским, принят 6 октября 1942 г., Лондонским —
19 октября 1943 г. и Оттавским — 17 апреля 1945 г. протоколами 30 31.
Ленд-лизовские поставки занимали подавляющую часть импортных по¬
ступлений в Советский Союз. Наряду с этим советское правительство пред¬
принимало значительные усилия для приобретения необходимых товаров в
странах, не входящих в зону действия ленд-лиза. Большое количество
лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, продовольствия было закуплено
в Монголии, Китае и других государствах Юго-Восточной Азии. Дефицитные
товары закупались в нейтральных странах Западной Европы и в Латинской
Америке. Но необходимо подчеркнуть, что именно поставки по ленд-лизу
сыграли наиболее важную роль для снижения дефицита импортных закупок
для потребностей фронта и народного хозяйства страны в годы Великой
Отечественной войны.
Всего за годы войны по трем океанским маршрутам было доставлено в
СССР около 17 млн. т грузов различного назначения, в том числе через
Северную Атлантику около 4 млн. т — 22,7% от общего количества поставок
по ленд-лизу, через Южную Атлантику, Персидский залив и Иран — 4,2 млн.
т, или 23,8%, по Тихоокеанскому маршруту 8,3 млн. т, или 47,1%. Кроме
того, из США через Аляску и Восточную Сибирь было перегнано 7925 самолетов,
т. е. более 50% всех авиационных поставок США в СССР, составивших 14203
самолета.
По этим маршрутам в течение 1941—1945 гг. в СССР поступило из США,
Англии и Канады 22195 самолетов различных типов, 12980 танков, 13 тыс.
зенитных и противотанковых орудий, 427 тыс. автомобилей, 560 кораблей и
судов 3|.
Кроме вооружения Советский Союз получил по ленд-лизу в значительных
количествах промышленное оборудование, горюче-смазочные материалы, взрыв¬
чатые вещества (345 тыс. т), железнодорожные вагоны (11156) и паровозы
(1981), химическое сырье (842 тыс. т), медикаменты, нефтепродукты (2,6 млн. т),
продовольствие (4,3 млн. т) и другие материалы, необходимые для успешного
ведения войны 32.
Какое же место занимали поставки по ленд-лизу в экономике СССР военных
лет? Каков был вклад вооружений и других материалов, присланных союзниками,
в достижение победы? Эти вопросы возникали и непосредственно в годы войны,
и в первые послевоенные десятилетия и ныне остаются в кругу проблем, изучаемых
военно-исторической наукой. Эпоха «холодной войны» наложила свой отпечаток
на исследование роли ленд-лиза как в СССР, так и на Западе. Идеологическое
противостояние военно-политических блоков обусловило различные, порой по¬
лярные, подходы к освещению темы помощи союзников Советскому Союзу в
годы войны. В 60—80-е годы многие западные историки по обе стороны Атлантики
разработали версию, по которой решающую роль в победе СССР над гитлеровской
ЗОРЦХИДНИ, ф. 644, on. 1, д. 97, л. 16.
31 Морской сборник. 1992, № 5—6, с. 11.
32 Советская военная энциклопедия, т. 4. М., 1977, с. 298; Морской сборник, 1992, № 5—6,
с. 11 —16; Военно-исторический журнал, 1990, № 6, с. 39.
186
Германией сыграл ленд-лиз. Таких взглядов придерживались, например, аме¬
риканские историки Л. Роуз, Р. Лукас, английские — Г. Моль, М. Говард и
др. Типичной для тех лет является оценка Л. Роуза, что мощь Красной Армии
и обороноспособность СССР были полностью обеспечены «щедрой американской
помощью по ленд-лизу»; или Г. Инфилда: без ленд-лиза «Советский Союз
не мог выстоять против натиска фашистских армий» 33. В этих и подобных
высказываниях отразились идеологизированные подходы того времени, хотя
в трудах указанных ученых и их коллег содержалось немало сведений, рас¬
крывавших истинную картину значения поставок западных держав Советскому
Союзу.
В свою очередь советские историки делали упор на то, что поставки по ленд-лизу
составляли всего 4% по отношению к продукции отечественной промышленности
и сельского хозяйства, приводили сравнительные данные производимых в СССР
военной техники и оружия и поступавших из США, Англии, и Канады, где
шестизначным цифрам выпущенной в Советском Союзе военной техники проти¬
востояли скромные, от 10 до 20 тыс., показатели по вооружению, присланному
союзниками в нашу страну 34. И это тоже была правда. Но не вся.
Чтобы объективно оценить роль ленд-лиза для СССР, нельзя ограничиваться
только количественными показателями. Важное значение имеют такие критерии,
как качество поставлявшихся материалов и оборудования, своевременность их
доставки в нашу страну, сроки прибытия вооружений, значимость поставляемого
оборудования для производства боевых видов техники. Только всесторонний
анализ может раскрыть истинное значение ленд-лизовских программ для нашей
страны. Нельзя также мерить по одной шкале ценностей поставки военных
материалов (как бы мы ни нуждались в них) с жизнями, которые отдавали
советские воины, прокладывая путь к победе над общим врагом. Это не раз
подчеркивали в годы войны и после нее крупные государственные деятели США.
«Мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу является главным
фактором в советской победе над Гитлером на Восточном фронте,— отмечал
Г. Гопкинс.— Она была достигнута героизмом и кровью русской армии» 35.
Государственный секретарь Э. Стеттиниус, оценивая роль ленд-лиза, писал:
«За эту помощь русские уже заплатили цену, которая не поддается измерению
в долларах или тоннах. Это — миллионы нацистских солдат, убитых или взятых
в плен, нацистские танки, превращенные в груды железного лома на поле боя,
пушки и грузовики, брошенные отступающими германскими армиями» 36.
Все это справедливо и опровергает завышенные оценки значения ленд-лиза,
как «решающего фактора». Но и утверждение советской историографии, что
«поставки по ленд-лизу вооружения и различных военных материалов сыграли
известную, но незначительную роль в обеспечении Вооруженных Сил СССР
оружием и боевой техникой и некоторыми видами довольствия» 37, страдают
односторонностью. Ставшие доступными в последние годы документы и свиде¬
тельства дают возможность более объективно оценить роль ленд-лиза. Если
общий объем поставок и составлял 4% валового продукта народного хозяйства
СССР, то по отдельным видам вооружения и оборудования, причем порой весьма
ценного, он был значительно выше. Так, в годы войны советская авиационная
промышленность выпустила более 122 тыс. самолетов всех типов. По ленд-лизу
поступило 22195 самолетов, т. е. 18% всего самолетного парка. При этом
фронтовые бомбардировщики составили 20% этого рода советской авиации, по
фронтовым истребителям от 16 до 23%, а по морской авиации до 29%. По
33 Rose L. Du bo us Victory. The U. S. and World War II. Kent, 1973, p. 6; Infield G. The Poltava
Affair. New York, 1973, p. XII.
34 См., например, Великая Отечественная война. Вопросы и ответы. M., 1984; Вторая мировая
война. Краткая история. M., 1984, и др.
35 Шервуд Р. Указ, соч., т. 2, M., 1958, с. 626.
36 Stettinius Е. Lend-Lease: Weapon for Victory. New York, 1944, p. 228—229.
37 Великая Отечественная война. Вопросы и ответы, с. 417.
187
своим летно-техническим характеристикам эти самолеты не уступали аналогич¬
ным типам Люфтваффе, а порой и превосходили их 38.
Танки, поставленные союзниками, составили 12% от выпуска советских
танковых заводов (98,3 тыс. машин, включая самоходные артиллерийские уста¬
новки). И хотя по боевым качествам даже лучшие из них (например, М4-А2
«Шерман») уступали лучшим советским танкам Т-34, КВ-1, ИС, но их первые
партии, поступившие в конце 1941 г.— 501 танк — явились неплохим подспорьем
малочисленному танковому парку Красной Армии в тот период 39. Ведь это было
время, когда Сталин в специальном блокноте учитывал каждый танк, выходивший
из ворот танковых заводов. Огромной помощью войскам Красной Армии и
народному хозяйству стали поставки автомобилей: 427 тыс. машин (в СССР за
войну было произведено 219 тыс. машин) придали Красной Армии подвижность,
столь необходимую в наступательных операциях 1943—1945 г. 40 Они составили
70% всех автомобилей, находившихся в распоряжении Красной Армии. Следует
отметить также, что некоторые виды поступавшей по ленд-лизу военной тех¬
ники — десантные суда, неконтактные тралы, отдельные образцы радиолокаци¬
онных станций, гидроакустической аппаратуры и т. д.— в СССР в годы войны
не выпускались вообще. Большую роль, особенно в первый период войны, сыграли
зенитные и противотанковые орудия, прибывшие в СССР по ленд-лизу.
Большую помощь для ведения боевых действий оказали поставки мотоциклов,
средства радио- и телефонной связи, автоматического оружия и противотанковых
ружей, боеприпасов и взрывчатых веществ, колючей проволоки и металлических
сборно-разборных полевых аэродромов и других средств ведения вооруженной
борьбы. Так, например, до 1944 г. американской стороной было поставлено
189 тыс. полевых телефонов и свыше 670 тыс. миль кабеля. Трудно переоценить
особенно в первый период войны, когда Красная Армия вела оборонительные
операции, значение поставок союзниками колючей проволоки. До конца 1942 г.
Красная Армия получила ее 45 тыс. т, или 216 тыс. миль 41.
Но, может быть, еще большую роль ленд-лиз играл в экономике нашей
страны, полностью подчиненной нуждам военного времени. Поставки вооружения
и военного снаряжения, которые были сравнительно небольшими в первый период
войны, постепенно увеличивались.
Первоочередное внимание уделялось наращиванию выпуска боевой техники
и оружия. Уже первые ленд-лизовские поставки включали в себя, помимо
военного имущества, большое количество остродефицитного сырья и материалов
для производства отечественного оружия и военной техники. Например, рас¬
сматривая итоги работы Наркомата авиационной промышленности в конце декабря
1941 г., ГКО отметил его неудовлетворительную работу и потребовал принятия
срочных мер для увеличения выпуска боевой авиационной техники. Наряду с
разбронированием 50% материалов и металлов, находящихся в мобилизационных
запасах этого наркомата, ГКО потребовал от Наркомата внешней торговли
закупить и поставить за первое полугодие 1942 г. предприятиям авиапрома около
12 тыс. т специальной стали и проката из нее, алюминия и изделий из него,
а также алюминиевые и дюралевые трубки для авиарадиаторов. За этот же
период за счет импорта авиапредприятия должны были получить 2960 тыс. м
авиатроса, 1994 тыс. м различных авиатрубок, 20 тыс. м латунной сетки,
580 тыс. м резиновых шлангов и другие материалы, необходимые для производства
боевых самолетов 42.
Материалы, полученные от союзников, позволяли полностью использовать
производственные мощности отечественного авиастроения. Но фронт требовал
38 Военно-исторический журнал, 1991, № 2, с. 27.
39 История социалистической экономики СССР, т. V. М., 1978, с. 541.
40 Северные конвои 1941 —1945, с. 5.
41 Северные конвои. Архангельск, 1991, с. 53.
42 РЦХИДНИ, ф. 644, on. 1, д. 18, л. 16—31.
188
все большего количества высококачественных самолетов. В последующие годы
в постановлениях ГКО, посвященных работе авиапромышленности, уделялось
внимание расширению ее производственных мощностей, определялись жесткие
сроки и меры по стабильному наращиванию выпуска боевых самолетов. Среди
этих мер важнейшими стали поставки импортных станков, оборудования, сырья
и материалов, а также комплексные участки, цехи лаборатории для Наркомата
авиапромышленности. В феврале 1942 г. для Омского авиазавода мощностью
четыре самолета в день Постановлением ГКО было выделено 220 единиц им¬
портных металлорежущих станков и кузнечно-прессового оборудования. В этом
же месяце для авиамоторного завода в городе Рыбинске поставлялось более 1200
единиц станков и кузнечно-прессового оборудования, в числе которых более 700
единиц импортного оборудования 43.
В марте 1942 г. ГКО принял решение о строительстве авиационного завода
в городе Каменск-Уральском, для которого за рубежом закупалось большое
количество различного оборудования: более 460 единиц станочного оборудования,
около 40 км различного кабеля и материалов, один перечень которых в поста¬
новлении ГКО занял 25 печатных страниц. Для увеличения производства ист¬
ребителей ЛА-5 с 20 в апреле до 150 единиц в июне 1943 г. самолетному и
моторному заводам выделялось импортное станочное и кузнечно-прессовое обо¬
рудование, в числе которых многотонные прессы, штамповочные и ковочные
молоты, другие специальные машины и агрегаты, а также большое количество
лабораторного оборудования и материалов 44. Без поставок импортного станочного
и другого оборудования, дефицитного сырья и материалов вряд ли было бы
возможно столь резкое увеличение выпуска отечественных боевых самолетов,
достигшего в 1944 г. 33,3 тыс штук 45.
Подобные процессы характерны и для других военных наркоматов. Уже с
первых месяцев войны предпринимались все меры для быстрого наращивания
выпуска оружия, военной техники и боеприпасов для танковых и механизиро¬
ванных войск наркоматами вооружения и боеприпасов. В этой большой работе
важное значение имели закупки оборудования и материалов за рубежом. В
ноябре—декабре 1941 г. ГКО обязал внешторг в срок до 1 февраля 1942 г.
закупить в США для танкостроя 2 тыс. дизельных двигателей в комплекте с
главным фрикционом, вентилятором, компрессором, стартером и генератором, а
к 1 января доставить предприятиям танкостроения 10 тыс. комплектов элект¬
рооборудования для автомоторов «Додж» и 100 тыс. электросвечей, а также все
компоненты для производства танковой электроарматуры 46. Для наращивания
выпуска танков Т-34 в феврале—марте 1942 г. принимается решение о поставках
танкостроению большого количества станков, оборудования, сырья и материалов,
а также инструмента, в том числе станков для нарезки конических спиральных
шестерен 47.
Особенно тяжелое положение сложилось в начале войны с производством
артиллерийских боеприпасов и патронов к стрелковому оружию. Их поставки
союзниками не могли удовлетворить все возрастающие потребности фронта. К
концу 1941 и в начале 1942 г. были приняты срочные меры для регулярных
поставок из-за рубежа основных компонентов для изготовления взрывчатых
веществ и порохов, а также закупки оборудования для производства снарядов
и патронов, в том числе было закуплено оборудование для изготовления еже¬
суточно 10 млн. штук 7,62 мм патронов и 500 станков для производства бое¬
припасов 48.
Большое количество поставленных по ленд-лизу материалов шло на развитие
43 Там же, д. 20, л. 202; д. 21, л. 57.
44 Там же, д. 32, л. 42—69; д. 99, л. 224—226.
45 Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941 —1945 гг. М., 1990, с. 15.
^РЦХИДНИ, ф. 644, on. 1, д. 14, л. 97; д. 16, л. 32.
47 Там же, д. 20, л. 174; д. 23, л. 148.
48 Там же, д. 18, л. 4; д. 23, л. 99, д. 24, л. 65; д. 32, л. 34.
189
таких обеспечивающих отраслей военного производства, как автомобильная и
химическая промышленность, приборостроение, радио- и телефонное производ¬
ство. Импортные материалы широко применялись для отечественного военного
судостроения, расширения и восстановления морских и речных портов.
Наращивание собственного производства оружия и боевой техники с исполь¬
зованием сырья и материалов, станков и оборудования, поступивших по ленд-лизу,
сыграло в Великой Отечественной войне, пожалуй, более значительную роль,
чем поставки готовой техники и оружия. Более того, мощная военная промыш¬
ленность, созданная за годы Великой Отечественной войны, продолжала выполнять
свою роль и в послевоенные годы, обеспечивая потребности вооруженных сил
и способствуя наращиванию военной мощи страны в соответствии с конкретной
военно-политической обстановкой в мире.
Малоизвестной стороной ленд-лиза остается его значимость для тяжелой
промышленности и железнодорожного транспорта СССР. Потеря промышленно
развитых западных районов страны, перевод действующих предприятий на выпуск
военной продукции привел к резкому падению выпуска тяжелого оборудования
для металлургического и энергетического производства, практически полному
прекращению выпуска паровозов и вагонов, оборудования для легкой и пищевой
промышленности.
В этих условиях помощь союзников в деле обеспечения устойчивой работы
народного хозяйства страны и его основной части — военной промышленности,
несомненно, была весьма важна. За годы войны в СССР было построено 92
паровоза и более 1 тыс. грузовых вагонов, а союзники поставили 1981 паровоз
и 11156 железнодорожных вагонов различного назначения. Не менее значимы
были и поставки из-за рубежа металлорежущих станков, число которых по
официальным данным достигло 44,6 тыс. единиц, т. е. примерно 25% отечест¬
венного производства за 1942—1945 гг. (168,7 тыс. станков) 49.
Значительное количество поступающего из-за рубежа оборудования и мате¬
риалов было направлено на развитие добывающих отраслей производства, для
цветной и специальной металлургии, дефицит которых особенно ощущался в
военные годы. Для получения качественного сырья и готовой продукции добы¬
вающих отраслей требовалось их обогащение и переработка. Для рудников и
шахт, где добывались руды цветных металлов, в годы войны, особенно с 1943 г.,
было закуплено импортное оборудование, механизмы и материалы. Они исполь¬
зовались для обогатительных фабрик свинцово-никелевых, оловянных, вольфра¬
мовых, цинковых и других рудников 50 51.
Начиная с конца 1942 г. в заявках СССР на поставку товаров по ленд-лизу
начинают все больше преобладать средства производства и остродефицитные
материалы, направляемые на восстановление производства в освобожденных
районах. Для восстановления угольных шахт, нефтепромыслов, электростанций,
предприятий черной и цветной металлургии, наряду с реэвакуацией части их
оборудования, завозятся из США, Англии, Канады соответствующие станки и
материалы 5|.
Состояние отечественного производства и роль поставок средств производства
по ленд-лизу можно проиллюстрировать на примере выполнения программы
Наркоматом по строительству во втором квартале 1943 г. Отечественная про¬
мышленность в тот период для десятков тысяч строительных рабочих могла дать
лишь простейшие ручные инструменты и скудный продуктовый паек. Огромные
физические нагрузки и, как правило, ненормированный рабочий день являлись
основным залогом безусловного выполнения планов строительства. Для качест¬
венного выполнения программы строительства требовались мощная техника,
49 История социалистической экономики СССР, т. V, с. 540—541, 546; Народное хозяйство
СССР..., с. 5, 39; Северные конвои 1941 — 1945, с. 5.
50РЦХИДНИ, ф. 644, on. 1, д. 34, л. 86—87; д. 74, л. 167—173; д. 88, л. 15; д. 97, л. 29.
51 Там же, д. 29, л. 165—166; д. 91, л. 101; д. 95, л. 116.
190
механизмы и транспортные средства. Они были приобретены за рубежом: же¬
лезнодорожные открытые платформы-думпкары — 160 единиц, экскаваторы раз¬
личных емкостей ковша — 36 штук, краны на автомобильном, гусеничном и
железнодорожном ходу — 36 единиц, электростанции, путеподъемники, трубо¬
укладчики, компрессоры — 54 единицы, 200 штук шаровых мельниц, дробильных
установок, дизелей, скреперов и бульдозеров; 20 штук кислородных станций, а
также 1950 единиц пневматического инструмента 52. Все это оборудование зна¬
чительно облегчало труд советских рабочих, повышало эффективность произ¬
водства, ускоряло выполнение программы.
Средства производства, получаемые по ленд-лизу, привлекались к выполнению
планов и в других обеспечивающих и сырьевых отраслях производства — добыче
торфа, заготовках леса, строительстве дорог и т. д.
Наглядную картину потребностей СССР, которые оформлялись в виде заявки,
утверждаемой ГКО для включения в протокол соглашений о поставках по
ленд-лизу, представляет Постановление ГКО от 16 марта 1943 г. Правда, ас¬
сортимент и количество материалов, утвержденных соответствующим протоколом,
могли изменяться по просьбе получателя или поставщика в пределах обуслов¬
ленной суммы поставок. Заявка СССР на поставку материалов из США на
период с 1 июля 1943 г. по 30 июня 1944 г. Лондонский протокол) включала
обширный ассортимент материалов от боевой техники до товаров интендантской
службы. В первую группу, вооружение и военное снаряжение, входили поставки:
боевые самолеты — 8160 единиц, грузовые автомобили — 14400 машин, автомо¬
били «Джип» — 24 тыс., артиллерийские тягачи, тракторы и броневездеходы —
3250, мотоциклы — 12 тыс., порох — 60 тыс. т, взрывчатые вещества — 60 тыс. т,
радиостанции и другая радиоаппаратура — 15,7 тыс. комплектов, полевые теле¬
фоны и телетайпы — 100,5 тыс. единиц, телеграфно-телефонный кабель —
300 тыс. км, полевые зарядные станции — 4 тыс. агрегатов, подводный и морской
кабель — 2700 км, военные суда — 74 единицы, палубное артиллерийское и
зенитное оружие — 1710 единиц, судовые двигатели и дизель-генераторы — 2562,
судоподъемные средства — 3150 единиц.
Во вторую группу, поставки различных материалов, входили: цветные металлы
и изделия из них: 1) алюминий, дюралюминий, магний, никель, молибден, медь,
цинк, кобальт, кадмий — 372,2 тыс. т; 2) специальная сталь и изделия из нее —
463,2 тыс. т; 3) другие остродефицитные металлы и изделия из них — на 13
млн. долл.; 4) железнодорожные рельсы, паровозные и вагонные оси, цельно-
катанные колеса, бандажи к паровозным и вагонным колесам — 96 тыс. т (цель-
нокатанные колеса в СССР в 1943 г. не производились 53); 5) колесные пары —
12 тыс. комплектов; 6) нефтепродукты, в основном авиационной высокооктановый
бензин и специальные масла — 360 тыс. т (у нас в 1943 г. было произведено
1 млн. т бензина); 7) Этиловый спирт, фенол, этиленгликоль, метанол, уротропин,
глицерин, ацетон, каустическая сода и другие продукты химической промыш¬
ленности— 181,8 тыс. т; 8) покрышки, камеры и другие изделия, содержащие
каучук — 36,6 тыс. т; 9) шлифовальные круги — 5,3 тыс. т; 10) графитовые
электроды и изделия, содержащие графит — 66500 тыс. тонн; 11) шарикопод¬
шипники— 5 млн. штук; 12) шарики и ролики — 28 млн. штук.
По третьей группе — промышленное оборудование: 1) станки — 24 тыс. единиц;
2) электропечи — 600 штук; 3) силовой кабель — 12 тыс. км; 4) кузнечно-прес¬
совое, прокатное, энергосиловое и другое промышленное оборудование — на
337 млн. долл.; 5) режущий и измерительный инструмент, контрольно-измерительные
приборы и другое оборудование чрезвычайной необходимости — на 80 млн. долл.
В четвертую группу, товары интендантского снабжения, входили: 1) кожа
подошвенная — 18 тыс. т; 2) обувь армейская — 3,6 млн. пар; 3) сукно армейское —
52 Там же, д. 98, л. 73—83.
53 Данные по советскому производству см.: Народное хозяйство СССР..., с. 37—41, 62—67,
76—82.
191
18 млн. ярдов: 4) хлопчатобумажная ткань — 25 млн. ярдов (у нас в 1943 г.
произведено 1,6 млн. м); 5) брезент — 3 млн. ярдов; 6) тесьма — 6 млн. ярдов.
Пятую группу составили продовольственные товары: 1) пшеница, мука, крупа,
рис и бобы— 1,5 млн, т; 2) сахар — 390 тыс. т (у нас в 1943 г. произведено
145 тыс. т); 3) консервированные мясопродукты — 220 тыс. т; 4) мясо —
200 тыс. т (у нас получено в 1943 г. 614 тыс. т); 5) жиры животные —
220 тыс. т; 6) масло растительное — 250 тыс. т (наше производство — 215 тыс. т);
7) пищевые концентраты — 100 тыс. т; 8) мыло — 20 тыс. т.
Медицинские поставки, входящие в пятую группу поставок, составили 12 млн. долл.
Заявка СССР на поставки из Великобритании на этот же период включала
по первой группе: 2400 истребителей «Спитфайр», 3 тыс. танков, 12 тыс. т
пороха, 10 минных тральщиков.
По второй группе: олово, свинец, быстрорежущая сталь — 150 тыс. т; каучук,
джут, шеллак, шерсть, графит и другие товары общим весом 106 тыс. т; алмазы
на сумму 2,4 млн. долл.
По третьей группе поставлялось: 6 тыс. станков, паровые и паросиловые ста¬
ционарные и передвижные электростанции и турбогенераторы общей мощностью
525 тыс. квт/час.; различное электрооборудование на сумму 24 млн. долл.; горно¬
рудное, подъемно-транспортное и другое оборудование на сумму 8 млн. долл.
Товары интендантского снабжения включали: 3 млн. ярдов армейского сукна
и 1 тыс. т готовой кожи—юфти.
Медицинские поставки определялись в сумме 6 млн. долл 54.
Всего с 1 июня 1941 г. по сентябрь 1945 г. в нашу страну было направлено
17,5 млн. т различных грузов на сумму 9,8 млрд, долл.55 Доставлено к месту
назначения 16,6 млн. т (1,3 млн. т составили потери при потоплении судов) 56.
Пик доставок импортных грузов был достигнут в 1944 г. Распределение ленд-
лизовских поставок, в тоннах, (по американским данным) по годам выглядит
следующим образом 57: июнь—декабрь 1941 г.— 360778; 1942 г.— 2453077;
1943 г.— 4794545; 1944 г.— 6217622; январь—сентябрь 1945 г.— 3673819.
Ухудшение отношений между западными союзниками и СССР, которое все
явственнее просматривалось в конце войны в Европе, особенно после смерти 12
апреля 1945 г. президента США Ф. Рузвельта, отразилось и на программе ленд-лиза.
8 мая 1945 г. новый президент Г. Трумэн распорядился приостановить поставки
по ленд-лизу для СССР. Советское правительство ответило на этот демарш нотой,
в которой отмечалось, что СССР готов «принять к сведению» такое решение США,
если американское правительство «не видит другого выхода» 58. После этого поставки
по ленд-лизу продолжались только для нужд подготовки войны против Японии.
Закупки других материалов начали производиться за наличный расчет. После
разгрома Японии в августе 1945 г. они окончательно были прекращены.
По признанию американцев, ленд-лиз не был филантропией.
«Поставками из СССР,— отмечал бывший министр торговли США
Дж. Джонс,— мы не только возвращали свои деньги, но и извлекали прибыль,
что было далеко не частым случаем в торговых отношениях, регулируемых
нашими государственными органами» 59. Ленд-лиз был и крупным источником
обогащения американских монополий. Подводя итоги в своей книге, посвященной
помощи США Советскому Союзу в годы войны, американский историк
Дж. Херринг пишет: «Ленд-лиз не был... самым бескорыстным актом в истории
человечества... Это был акт расчетливого эгоизма, и американцы всегда ясно
представляли себе выгоды, которые они могут из него извлечь» 60.
54РЦХИДНИ, ф. 644, on. 1, д. 99, л. 70—71.
55 Северные конвои, с. 156.
56 Военно-исторический журнал, 1990, № 6, с. 39.
57 Северные конвои 1941 —1945, с. 156.
58 Советско-американские отношения, т. 2. M., 1984, док. 251.
59 Jones J. Му Twenty One Billion Dollar. New York, 1959, p. 100.
60 Herring G. Aid to Russia. 1941 — 1946. New York, 1973, p. 293.
192
Но был еще один немаловажный фактор взаимодействия по ленд-лизу —
сближение народов, воевавших против фашистского блока. В борьбе за победу
над общим врагом вместе с советскими людьми сражались и погибали англичане,
американцы, представители других стран. В своей книге «Курсом к победе»
бывший нарком ВМФ СССР Н. Г. Кузнецов писал: «Команды английских или
американских транспортов... являлись нашими искренними союзниками в борьбе
с фашизмом... Им, нашим добрым друзьям, простым и отважным морякам,
хочется отдать должное и сейчас» 61.
В России и в странах «ближнего зарубежья» и поныне помнят ту помощь,
которую оказывали жителям СССР американцы, англичане, канадцы. Известно,
что в 1943 г. 10 млн. американцев отдали свои сбережения в пользу советского
народа. Английский «Фонд помощи России» собрал немалые средства 62.
Сотрудничестве государств, организаций, тысяч простых людей, совместно
работавших в годы войны в рамках программ ленд-лиза, свидетельствовало о
том, что, выступая против общего врага человечества — фашизма, люди, раз¬
деленные океанами и горами, идеологиями и религиями, образом жизни и цветом
кожи, хорошо понимали друг друга, верили, что, одолев фашизм, они обеспечат
мирную жизнь себе и грядущим поколениям.
Невозможно точно определить, какую долю в разгроме фашистской Германии
занимала боевая техника и оружие, боеприпасы и обмундирование, обувь и
продовольствие, медикаменты и другое военное имущество, поступившее в нашу
страну. Нельзя подсчитать, какая часть в каждой единице советской военной
техники и оружия произведена на импортном оборудовании и с использованием
импортного сырья и приборов. Но совершенно очевидно, что помощь союзников
сыграла немалую роль в деле достижения Победы над общим врагом. Импортные
поставки средств производства помогли в развитии мощностей отечественной
военной промышленности и обеспечивающих отраслей экономики в годы войны.
Оценки различны. Если советские историки считают, что поставки по ленд-лизу
в СССР составили 4% объема промышленной продукции Советского Союза, то
на Западе называют 10—11 %, а известный американский ученый У. Ф. Кимболл —
7% 63.
Наиболее значимыми были поставки автомобилей, станков, технологического
оборудования, нефтепродуктов, продовольствия, некоторых видов сырья. Что
касается поступления в Красную Армию военной техники и боеприпасов, то они
играли немалую роль в первом периоде войны, когда советская военная про¬
мышленность еще не развернулась на полную мощность и даже то небольшое
количество танков, самолетов, зенитных и противотанковых орудий и, особенно,
боеприпасов, которые прибывали из США и Англии, было крайне важно для
фронта. И не только в материальном, но и в моральном отношений: они
показывали советским людям, что СССР не одинок в своей борьбе против
гитлеровского фашизма.
Нужно отметить, что и Советский Союз, как мог, помогал союзникам. США
получили из СССР 300 тыс. т хромовой руды, 32 тыс. т марганцевой руды,
значительное количество платины, золота 64.
Объективно оценивая помощь СССР по ленд-лизу, необходимо признать, что
она была весьма существенной. В то же время нельзя назвать ее решающим
фактором нашей победы, как пытаются изобразить ленд-лиз некоторые зару¬
бежные и отечественные авторы. Джон Хазард, бывший в 1941 —1946 гг. заме¬
стителем директора советского отделения управления по ленд-лизу, уже в
90-х годах, писал: «Полагаю, что теперь вряд ли кто-нибудь в США возьмется
61 Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. M., 1975, с. 236.
62 См.: История социалистической экономики, т. V, с. 547.
63 Кимбол У. Ф. Франклин Рузвельт — главнокомандующий 1941 —1945.— Новая и новейшая
история, 1993, № 1; Kimball W. F. The Juggler. Franclin Roosevelt as War Time Leader. New York,
1991, p. 217.
64 О прошлом во имя будущего. M., 1985, с. 67.
7 Новая и новейшая история, № 3 193
утверждать, что поставки оборудования и продовольствия по ленд-лизу явились
основным фактором, обеспечившим победу советского народа и Красной Армии
в этой войне» 63. В свою очередь Сталин в послании президенту США от
11 июля 1945 г. признал, что «Соглашение, на основе которого Соединенные
Штаты Америки на протяжении всей войны в Европе поставляли Советскому
Союзу в порядке ленд-лиза вооружение, стратегические материалы и продоволь¬
ствие, сыграло важную роль и в значительной степени содействовало успешному
завершению войны против общего врага — гитлеровской Германии» 65 66.
Как свидетельствует история Великой Отечественной войны, сотрудничество
трех ведущих держав антигитлеровской коалиции оказалось в годы войны весьма
плодотворным, доказало свою жизнеспособность и сыграло огромную роль в
достижении победы над гитлеровской Германией и милитаристской Японией.
Линия на сотрудничество, отвечавшая интересам народов и диктовавшаяся
обстановкой, встречала в то же время сопротивление со стороны определенных
сил в странах Запада. Стараниями антисоветских кругов США и Англии не раз
тормозились поставки в СССР по ленд-лизу. В 1942 г. США вместо заплани¬
рованных 8 млн. т стратегических материалов поставили 2,5 млн. т, объясняя
это необходимостью подготовки войск США для открытия второго фронта (который
в 1942 г. так и не был открыт). В самый тяжелый период начала Сталинградской
битвы, в августе 1942 г., были прекращены рейсы северных конвоев из-за
больших потерь конвоев PQ-16 и PQ-17. Весной 1943 г. вновь была приостановлена
отправка в СССР конвоев через Арктику, что мотивировалось подготовкой
операции по высадке в Италию. В результате по Вашингтонскому протоколу
было недопоставлено 1,5 млн. т грузов. Только после восьмимесячного перерыва,
в ноябре 1943 г., прибыл в советские северные порты очередной конвой. Известно,
какую роль играли для народов СССР поставки продовольствия. Они составили
25% всех направляемых по ленд-лизу грузов. Но и здесь вместо 10% общего
числа произведенных в США продовольственных товаров, обещанных Рузвельтом
в 1943 г., поставки составили 3% 67.
Да, все это было. Но анализируя ныне, в 90-х годах, отношения СССР с
США и Англией во время второй мировой войны, следует помнить, что наиболее
важным был конечный результат — полный разгром фашистского блока, а также
тот факт, что всему миру была наглядно продемонстрирована возможность и
необходимость политического, экономического и военного сотрудничества госу¬
дарств с различным социальным строем. «Теперь можно с полным основанием
говорить, что курс на сотрудничество с Россией оправдал себя»,— писала аме¬
риканская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» 19 марта 1945 г. 68.
Опыт взаимной помощи при совместной борьбе за достижение общих целей
сохранил свое значение и в послевоенные годы. Этот опыт сегодня, когда
расширяется диалог России со странами Запада, приобретает особое значение.
Он раскрывает методы, которыми обеспечивался успех экономических и поли¬
тических отношений различных стран в борьбе с общим врагом, позволяет в
новой обстановке, сложившейся после окончания «холодной войны», прокладывать
пути к добрососедству и сотрудничеству всех государств, составляющих мировое
сообщество.
65 Военно-исторический журнал, 1990, № 6, с. 40.
66 Советско-американские отношения..., т. 2, с. 437
67 Военно-исторический журнал, 1990, № 6, с. 38.
68 New York Gerald Tribune, 19.III.1945.
194
Из истории общественной мысли
© 1994 г.
Н. Е. ОВЧАРЕНКО
ДВЕ ЖИЗНИ ЭДУАРДА БЕРНШТЕЙНА
РЕНЕССАНС Э. БЕРНШТЕЙНА
Вот уже почти столетие имя и духовное наследие Эдуарда Бернштейна
вызывают постоянный интерес историков, являются предметом полемики о судьбах
рабочего движения и путях общественного прогресса, научной и общественной
мысли. За истекший век о Бернштейне написаны десятки крупных монографий,
сотни научных статей, проведены международные конференции и симпозиумы.
И все же, во-первых, далеко не все изучено, а во-вторых, за имеющимися
публикациями не видны личность и ее время '. И, в-третьих, до сих пор
Бернштейн изучался преимущественно сквозь призму политической конъюнктуры
своего, да и нашего времени. Показательно, что до сих пор не написана целостная
биография Бернштейна. Литературное наследие его составляет примерно 300
публикаций, не считая архивных документов и сопутствующих материалов 1 2.
История, казалось бы, расставила если не все, то основные акценты на идеях
и деяниях Бернштейна и на итогах исследований о нем различных научных школ.
Но люди создают такие непредвиденные повороты в ее развитии, которые невольно
обращают внимание на «забытые» страницы .прошлого. Это относится не только к
Бернштейну, но и ко многим мыслителям, политическим и государственным деятелям,
взгляды и деятельность которых «противоречили» тем или иным политическим
конъюнктурным доктринам последующих эпох. Судьба Бернштейна очень показа¬
тельна и даже в известном смысле типична. Оценку его личности и места в истории,
свободную от всяких конъюнктурных соображений, личностных симпатий или
антипатий еще предстоит дать. Мы же предпринимаем лишь первую попытку в
этом смысле и сразу же хотим оговориться, что в очерке, возможно, будет недостаточно
отражена полемическая сторона наследия Бернштейна и мы не будем использовать
такие понятия, как «ревизионист», «оппортунист» и тому подобные «измы». Ответ
на эти и другие вопросы наукой уже дан, хотя это и не означает, что автор
солидарен со всеми выводами и оценками. О полемике с Бернштейном написаны
горы монографий, диссертаций, статей. И если попытаться понять Бернштейна
1 Библиография публикаций о Бернштейне слишком обширна, чтобы ее можно было привести
здесь. В необходимых случаях будут даны ссылки на конкретные труды.
2 Э. Бернштейн оставил четыре книги мемуаров, написанных в разное время с 1918 по 1928 г.,
в которых он не отразил жизненного пути в строгой логической и хронологической последовательности.
Эти публикации представляют мозаику отдельных периодов его жизни и деятельности. Он мало
затрагивал в них крупные события в истории рабочего движения в Германии. Об одних и тех же
событиях или фактах нередко высказываются противоречивые оценки и мнения. Это собрание его
мемуаров носит скорее характер чисто личностных воспоминаний, но, возможно, в этом как раз их
ценность, ибо они помогают лучше понять личность Бернштейна, сущность его идей. См.: Bernstein
Е. Erinnerungen eines Sozialisten. Erster Teil: Aus den Jahren meines Exils. Berlin, 1918; idem.
Entwicklungsgang eines Sozialisten. — In: Die Volkswirtschaftslehre der Gegenwart in Selbstdarstellungen,
Bd. 1. Leipzig, 1924; idem. Kindheit und Jugendjahre von 1850 bis 1872. Berlin, 1925; idem.
Soziaidemokratische Lehrjahre. Berlin, 1928.
7*
195
ёЬиагЬ SBernfłein
через эту полемику, нуждающуюся, кстати, в серьезной объективной «ревизии»,
то мы получим лишь новый вариант полемики.
Интерес автора к Бернштейну заключается в ином: проникнуть в его личность,
в сложнейший внутренний мир, понять, почему, а не как он излагал свои идеи,
давал им именно такую, а не иную аргументацию. Речь идет, таким образом,
о самом жанре биографического очерка, который в данном случае представляет
опыт исследования личности и ее деяний без стереотипов и существующих
десятилетиями «непреложных» истин, без традиционализма, сужающего объек¬
тивное пространство исследования и ограничивающего его содержание.
Автору видится одна из трудностей на этом пути, заключающаяся в пересмотре
этих исходных историко-методологических посылок исследования личности, например,
существующего клише «табели о рангах», распределяющих исторических деятелей
по принципу: «здесь марксист, там — ревизионист». Эта «теория полочек» в иссле¬
довании роли личности в истории превращает последнюю в некое «прокрустово ложе».
Не следует забывать, что эта «теория полочек» основана преимущественно
на политических, а не на научных критериях. И вольно или невольно ее
сторонники вынуждены строго следовать «принципу». Видимо, это ведет к уп¬
рощению, односторонним оценкам и неполноте знаний о личности. Автор стре¬
мился методом анализа и оценкой материала дать представление о сложности
и многогранности личности Бернштейна и тем самым ответить на вопрос: так
кем же был Бернштейн? И вынести некоторые проблемы «феномена Бернштейна»,
на которые нет и не может быть готового ответа, на суд и размышления читателя.
Таков, нам представляется, объективный процесс развития науки. На примере
Бернштейна мы видим, что прошедшие более чем шесть десятилетий после его
смерти не привели к «миру» в науке. Дискуссии продолжаются, полемика
нарастает. Яркое свидетельство тому — «ренессанс» Бернштейна в 70—80-е годы
нашего века.
196
Чем вызвано, на первый взгляд столь необычное, явление, когда, казалось,
современное социал-демократическое и демократическое движения в странах
Запада процветали, развивались стабильно и уверенно? В чем причина «бума»
вокруг духовного исторического наследия Бернштейна, который охватил прежде
всего социалистическую мысль и политику в Германии, а также в ряде других
западноевропейских стран? Этих причин несколько — как непосредственных, так
и долгосрочного свойства. «Поворот к Бернштейну» был вызван сложными кри¬
зисными процессами в идеологии и внутриполитической дифференциацией в
СДПГ и ряде других партий (австрийской, британской, шведской, финляндской,
итальянской, французской и других социал-демократических, социалистических
и лейбористских партиях) и выразился в «дефиците теории» и необходимости
пересмотра некоторых тактико-стратегических установок. Вторая, основополага¬
ющая причина, которая и привела по существу в конечном счете к «дефициту
теории» — это сложный и противоречивый процесс адаптации западного (да и
не только западного, но явно и бывшего советского, которое страдало теми же
болезнями в его «советском варианте») общества и государства к первым крупным
результатам переворота, который внесла в его развитие научно-техническая
революция. Из всех предшественников социализма и социальных учений обще¬
ственная мысль в СДПГ и других социалистических партиях избрала в качестве
теоретического источника обогащения мировоззренческих и программных уста¬
новок наследие Бернштейна 3.
Отношение к нему на Западе прошло ряд этапов. Упомянем лишь, что первым
этапом «изучения Бернштейна» стали 50-е годы, когда были сформулированы
некоторые исходные положения социал-демократической доктрины. Второй этап —
60-е годы — это публикация некоторых трудов и сборников статей Бернштейна и
появление первых монографических исследований. Но все это были старые занятия
преимущественно академического характера, не получившие широкого общественного
резонанса. Были возобновлены лишь всевозможные ошибочные суждения о Берн¬
штейне, подтасовки, и в результате возникла искаженная картина ревизионистской
теории, ничего общего не имеющая с подлинными воззрениями Бернштейна —
духовного отца ревизионизма. В этом искаженном представлении ревизионизм для
многих означал, да и сейчас еще означает отказ от социалистической цели и
приспособление революционного рабочего движения к капиталистическому строю.
По этой причине ортодоксальные марксисты и левые социалисты осуждают Берн¬
штейна как предателя марксизма. Но мало кто из них знаком с содержанием его
трудов, в лучшем случае они знают его по оценкам антиревизионистов; им неведомо,
что Бернштейн твердо придерживался системоизменяющихся социалистических це¬
левых представлений, что в политическом плане он был левым, отклонял военные
кредиты, входил вместе с К. Каутским и Р. Люксембург в Независимую социал-
демократическую партию Германии, основанную в апреле 1917 г.
Правые социалисты и реформистская историография «канонизировали» Бер¬
нштейна как «отца» демократического социализма. Но и представление правых
в большинстве случаев основывалось на суждениях его антиревизионистских
противников. И в том, и в другом случае методология была идеологизирована
до такой степени, что за бортом оставалось все то, что не укладывалось в
«запрограммированные» концепции и марксистов, и ревизионистов.
Отметим лишь некоторые направления этих исследований: общие проблемы
истории и теории ревизионизма, идейно-теоретическая борьба с марксизмом;
центральный пункт исследований — Бернштейн как родоначальник демократи¬
ческого социализма; политико-стратегические и другие проблемы.
Этот краткий перечень проблем далеко не исчерпывает рассматриваемого
предмета. Но нельзя не заметить, что в исследованиях преобладают два направ¬
ления — общемировоззренческое и социально-политическое. Ряд проблем оста¬
3 См. Butterwege Chr. Der Bernsteins — Boom in der SPD. — Blatter fiir deutsche und intemationale
Politik, 1978, H. 5.
197
ются незатронутыми. Таким образом, «феномен Бернштейна» еще не исчерпан.
Исследование ревизионистской теории Бернштейна по-прежнему заслуживает
самого серьезного внимания.
Искаженное суждение о ревизионизме — старая традиция. В самом начале
споров о ревизионизме, в конце 90-х годов прошлого века, Бернштейну пришлось
защищать свои взгляды от ошибочных оценок. В письме Штутгартскому съезду
СДПГ в 1898 г. Бернштейн изложил основные идеи, содержавшиеся в серии его
статей под общим названием «Проблемы социализма», которые он с 1896 г.
публиковал в теоретическом журнале партии «Нойе цайт» (его редактировал
Каутский) и которые вызвали энергичные протесты ортодоксальных марксистов.
В письме он обращал внимание на неверное толкование его идей и на ошибочные
выводы из них. Сам Бернштейн не мог присутствовать на съезде, поскольку до
1901 г. находился в эмиграции в Лондоне.
Один из ведущих теоретиков СДПГ умеренно левой ориентации X. Хайман,
признанный специалист по Бернштейну, много сделавший для возобновления ди¬
скуссии о ревизионистской теории в 70-х годах XX в. с целью коренного пересмотра
оценки роли Бернштейна, считал, что пора развеять легенду, распространенную
среди левых врагов Бернштейна и его правых друзей, а также среди «объективных»
ученых, о том, что, несмотря на первоначальное сопротивление, ревизионизм якобы
пробил себе дорогу в СДПГ. Причем одни рассматривают это как политическую
ошибку СДПГ, а другие — как ее большой успех.
Этой распространенной легенде, полагает Хайман, надлежит противопоставить
следующий вывод: поскольку на рубеже веков ревизионизм Бернштейна был
осужден решениями партийных съездов, а от теоретических дискуссий с ним
уклонились, то тем самым были созданы предпосылки для углубления пропасти
между теорией и практикой, а также для последующего затем пренебрежения
к теории. В годы ответственных политических решений в условиях первой
мировой войны и революции 1918—1919 гг. СДПГ оказалась несостоятельной
не потому, что в некогда революционной и марксистской СДПГ утвердились
ревизионистско-реформистские начала, а именно потому, что отказались исполь¬
зовать их в качестве основы для успешной политической стратегии 4.
Как видим, споры о Бернштейне не утихают. Автор очерка предлагает читателю
объективное, насколько оно возможно в рамках академической науки, прочтение
литературного и политического наследия Бернштейна, осмысление его личности
и роли в истории социалистической мысли и движения. Жизненный путь Бер¬
нштейна не был усеян крупными и яркими событиями. Он не был народным
трибуном и мастером тактики массовых политических действий. И все же история
не предала его забвению. Он нашел в ней свое непреходящее место.
Мировоззрение Бернштейна принимало на различных этапах разные формы:
от мелкобуржуазного демократизма — через марксизм — к ревизионизму. В этом
вся сложность и специфика понимания личности Бернштейна, взгляды которого
формировались в домонополистическую эпоху, а расцвет его творческой дея¬
тельности пришелся на стадию монополистического капитализма. Поэтому в
личности Бернштейна нашли концентрированное выражение противоречия двух
этих эпох. Вот почему метафора «человек двух полюсов» применима в известной
мере к его личности как ученого и политика.
На формирование мировоззренческих взглядов Бернштейна огромное влияние
оказали общественно-политическая обстановка и социально-культурная среда,
окружавшая его. В предисловии к третьему изданию книги Ф. Энгельса «Анти-
Дюринг» в 1894 г. Бернштейн отмечал: «Мы почти все были социалистическими
эклектиками» 5. Спустя несколько лет, в 1898 г., когда начиналась великая битва
4 Heimann X. Die Aktualitat Eduard Bernsteins. — In: Eduard Bernstein. Texte zum Revisionismus.
Bonn, 1977, S. 3.
5 Bernstein E. Zur dritten Auflage von Fr. Engels Herm Eugen Duhrings Umwalzung der Wissenschaft. —
Die Neue Zeit (далее — NZ), № 7, Bd. 1, 1894—1895, S. 103.
198
между ортодоксами и ревизионистами, переросшая в международную конфрон¬
тацию в социалистическом движении и имевшая самые негативные последствия
для его судеб, он признавался А. Бебелю: «Я был, как и большинство из нас,
эклектиком, демократом социалистической тенденции» 6. Истинность этих оценок
мировоззренческого состояния германской социал-демократии, задававшей тогда
тон в европейском социалистическом движении, подтверждают мнения таких
авторитетов, как А. Бебель и К. Каутский. Бебель еще в мае 1873 г. писал из
тюрьмы Энгельсу: «Не забывайте, что произведения Лассаля вследствие их
популярного языка составляют основу социалистических взглядов масс. Они
распространены в Германии в десять, двадцать раз больше, чем какие-либо
другие социалистические произведения. Вот почему Лассаль завоевал столь ши¬
рокую популярность» 7. И, наконец, точка зрения Каутского: «Это было время,
когда среди нас доминировали идеи Дюринга, Родбертуса, Фридриха Альберта
Ланге, Шеффле» 8.
Эти размышления виднейших представителей социалистической мысли Гер¬
мании, во-первых, определяют координаты духовной, мировоззренческой ситуации
в Германии в 60—80-е годы XIX в., из которой черпали свои первоначальные
представления о социализме зарождавшаяся политическая организация рабочего
класса, ее теоретики и политики; а во-вторых, подтверждают большое влияние
на формирование взглядов теоретиков и политиков германской социал-демократии
социально-культурной среды и общественно-политической обстановки Германии
тех лет, в которой одновременно развивались различные социалистические течения
и направления. Наконец, настала пора глубокого научного переосмысления одной
из господствующих в нашей исторической науке догм о некоей «триумфальной»
победе марксизма в рабочем движении. Отечественные историки много сделали
для утверждения мысЛи о том, что, как только появлялась та или иная работа
Маркса и Энгельса, рабочие партии сразу же «усваивали» их идеи и брали их
на вооружение. Такая точка зрения, не учитывающая всего широкого спектра
идейных, общественно-политических, мировоззренческих течений и направлений,
столь же далека от истины, сколь противоречит объективной природе возник¬
новения и развития тех или иных мировоззренческих систем и общественно-
политических движений. Сторонники такой точки зрения начисто отрицают
какие-либо позитивные элементы, научный характер некоторых положений и
идей систем, не укладывающихся в рамки «интерпретаторов» марксизма. Это
особенно ярко проявилось в полном отрицании наличия какого-либо здравого
смысла в других, немарксистских системах взглядов на социализм в целом и
на закономерности исторического развития общества в особенности.
Мы вынуждены были дать столь пространный экскурс в теоретико-мировоз¬
зренческую и историческую ситуацию, так как без ее учета невозможно рекон¬
струировать жизненный, научный и общественно-политический путь Бернштейна.
Завершая эти предварительные заметки, отметим, что в целом Бернштейн ос¬
тавался социалистом, хотя и реформистского толка, признававшим многое из
марксизма и остававшимся до конца его приверженцем по ряду основополагающих
принципов.
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ БЕРНШТЕЙНА
6 января 1850 г. в Берлине, в семье Якоба и Иоганны Бернштейн родился
сын Эдуард. Семья была необычайно многочисленной: 15 сыновей и дочерей;
пять из них умерли еще в грудном возрасте. Судьба остальных сложилась
по-разному. Адольф стал художником. Макс обучался торговому делу, но всю
6 Bernstein Е. an Bebel А., 20.10.1898. — Adler К Briefwechsel mit August Bebel und Karl Kautsky.
Wien, 1954, S. 259.
7 Bebel A. Briefwechsel mit Friedrich Engels. Gravenshage, 1965, S. 14.
8 Kautsky K. Phasen und Zeitschriften des Marxismus. — Die Gesellschaft, 1924, H. 1, S. 21.
199
жизнь его преследовала психическая болезнь. Старшая сестра Клара эмигрировала
в Америку и неплохо устроила свою жизнь. Младший брат Леопольд, выучивший
множество иностранных языков, сделал карьеру в английской фирме Кука.
Эдуард был одним из младших детей. Самый слабый из всех сестер и братьев,
тщедушный, невысокого роста, он вопреки предсказаниям родных и близких
все-таки выжил.
Семья относила себя к мелкобуржуазному сословию, но, точнее сказать, по
меркам своего времени принадлежала к мещанству. Отец, как и мать, — выходцы
из польских земель, осевшие в столице Пруссии. Отец Эдуарда начинал карьеру
ремесленным мастером-жестянщиком. Не выдержав жестокой конкуренции, он
оставил свою мастерскую и перешел на государственную службу на прусские
железные дороги, поработав некоторое время кочегаром. Затем 30 лет он служил
машинистом паровоза Берлин-Антгальтской железной дороги. Его заработок был
умеренным — 30 талеров в месяц. Семья жила скромно, постоянно ощущая
недостаток денег, но это не помешало тому, что почти все дети получили
профессиональное образование.
Религия играла заметную роль в семье Бернштейна. Его родители принад¬
лежали к еврейской реформистской общине, которая была для еврейского насе¬
ления примерно тем же, чем протестантские объединения для евангелических
христиан или реформированный католицизм для католиков. Но они были терпимы
в вопросах веры и спокойно относились к тому, что Эдуард посещал не синагогу,
находившуюся далеко от жилища Бернштейнов, а церковь Св. Лукаша еванге¬
лической общины. Юного Бернштейна значительно больше интересовали Новый
Завет и его действующие лица, чем Старый Завет, который, согласно форми¬
ровавшемуся складу его ума и характера, не импонировал ему.
Большое влияние на формирование интересов Эдуарда оказал его дядя,
старший брат отца, Арон Бернштейн, личность известная в научных и литера¬
турных кругах Берлина. Он был основателем и многолетним автором передовых
статей популярной газеты «Берлинер фольксцайтунг». Его перу принадлежали
многочисленные книги по естествознанию, переведенные на многие языки и
высоко ценившиеся Александром фон Гумбольдтом и другими учеными. В семье
Бернштейнов с пониманием и сочувствием относились к взглядам представителей
либеральной буржуазии середины XIX в.
Годы детства и юношеского мужания Бернштейна совпали с бурными
преобразованиями во всех сферах экономической и духовной жизни Германии.
Идеи демократии и социализма, родившиеся в революции 1848—1849 гг.,
вопреки ее поражению, не смогла убить монархическая реакция 50-х годов.
Они проникали в различные слои общества. Национальное возрождение страны
в 60-е годы было отмечено многими общественными и политическими собы¬
тиями. Острая дискуссия разгорелась по вопросу об объединении страны,
расколов нацию на различные идейно-политические группировки. Возникали
десятки и сотни всевозможных организаций и движений. Политическая борьба
разгорелась в самых глухих уголках германских государств, закладывая основы
нового общества.
Но все эти события пока обходили стороной замкнутый мир семьи Бернштейнов,
всячески сторонившейся активного участия в общественной жизни. В 1857 г.
Эдуард пошел в частную мужскую школу Лефлера, где проявил склонность к
отвлеченному мышлению. Особенно легко он усваивал языки и математику.
Закончив школу, Бернштейн пытался поступить в 6-й класс Вердерской гимназии,
но на вступительном экзамене по греческому языку провалился и был зачислен
лишь в низший класс. По окончании гимназии в 1866 г. некоторое время посещал
коммерческое училище.
Школьные и гимназические годы прошли для Бернштейна в мире, совершенно
изолированном от реальной жизни. Он жил жизнью узкого круга гимназических
друзей. Их обычным времяпрепровождением были — танцы, рестораны, шахмат¬
200
ные турниры, увлечение театром. Позже Бернштейн называл учебу в гимназии
«упущенными годами» для своего общественного и духовного развития 9.
Первый интерес к общественной жизни проявился у Бернштейна во время
австро-прусской войны 1866 г. Ее события вызвали у него чувство прусско-гер¬
манского патриотизма, и он посчитал себя убежденным радикальным демократом,
едва ли понимая, как показали последующие годы, истинное значение этих
слов. Тем не менее вхождение в жизнь приняло яркую и убедительную форму.
Бернштейн с двумя друзьями основал тайный союз «Черно-красно-золотых».
Союз был наименован «РАН» по начальным латинским буквам названия цветов
знамени — трехцветного флага демократической Германии в пику «черно-бело¬
красному» стягу Северо-германского Союза и немецкого рейха. На этом, пожалуй,
и завершился «протест» Эдуарда и его приятелей против антидемократической
политики объединения Германии прусским путем.
В 1866 г. брат матери, дядя А. Розенберг, направил племянника в коммерческое
училище Соломона, а спустя несколько месяцев, в октябре, Эдуард был принят
по рекомендации в только что основанный в столице банкирский дом братьев
Гутентаг в качестве младшего ученика. Он обнаружил прилежание и преданность
делу, что не преминули заметить владельцы банка. Бернштейн овладевал тайнами
банковского дела. В конце 1869 г. заканчивался срок обучения в банке братьев
Гутентаг. Эдуард приобрел хорошие знания биржевого дела и освоил бухгалтерское
дело. Он перешел в Берлинское отделение Веймарского банка, заняв место
помощника кассира. Однако вскоре был вынужден оставить работу, так как его
ложно заподозрили в сокрытии 50 талеров. В конце 1871 г. он устроился в
банкирский дом С. и Л. Ротшильдов в Берлине и работал в нем до эмиграции
из Германии в 1878 г.
Можно с уверенностью сказать, что в свои 18 лет Бернштейн еще ничего не
слышал о социализме и социал-демократическом движении, хотя в самом дви¬
жении уже многие годы шли острейшие идейно-политические сражения, полу¬
чившие широкий отклик в Германии и других странах Западной Европы. Он
рос в обстановке господства мещанских взглядов. Бернштейн плыл в утлой лодке
вымышленного мира по бурному океану жизни «без руля и без ветрил», пред¬
почитая тихие бухты и хорошую погоду штормам и ураганам.
ПРОБУЖДЕНИЕ: ЧЕЛОВЕК «ДВУХ ПОЛЮСОВ»
Вскоре для Бернштейна наступили бурные годы социал-демократической учебы,
положившие начало приобщению молодого служащего банка Ротшильдов к со¬
циализму и пролетарскому движению. Путь этот оказался для него с самого
начала извилистым, полным противоречий и ставил его постоянно перед необ¬
ходимостью принимать сложные решения. Оговоримся, что термин «социализм»
для многих искренних сторонников его, не говоря уже о многочисленных со¬
чувствовавших, был далеко не однозначным. Каждый вкладывал в него свой
смысл и понимание. Мы пока что не касаемся терминов и реальных понятий
«социализм» и «марксизм», которые в те годы для массы двух конкурировавших
в рабочем движении течений — Всеобщего германского рабочего союза (лассаль¬
янцев) и Социал-демократической рабочей партии (СДРПГ — эйзенахцев) —
были отнюдь не идентичны. Тем более что социалистическое становление Бер¬
нштейна происходило в одном из центров лассальянства, каким был в те годы
Берлин.
Прощаясь с юностью, Бернштейн отреагировал на вступление в новую жизнь
весьма своеобразно. Вместе со старыми гимназическими друзьями он учредил
очередной «Союз» в духе лучших студенческих корпоративных товариществ
начала XIX в., присвоив ему имя «Утопия» в честь английского социалиста
Т. Мора, назвавшего так свою книгу. Затея с «Союзом» оказалась не совсем
9 Bernstein Е. Kindheit und Jugendjahre..., S. 149.
201
уж бесполезной, хотя ее организаторы поначалу ограничивались главным образом
времяпрепровождением в ресторанах, где «поклонялись Бахусу». Здесь же они
поочередно читали «доклады», пересказывая отдельные темы из «Энциклопеди¬
ческого словаря» Г. Майера.
Но путь познания, как всегда, оказался полон неожиданностей. К началу
70-х годов Бернштейн внимательно следил за газетой эйзенахцев «Демократише
вохенблат» и читал лассалевский «Нойе социал-демократ». Он открывал для
себя идеи, о которых и не подозревал. Сведения о социализме сильно взволновали
его. Возникло желание ближе познакомиться с социализмом и социал-демократией.
И вот летом 1871 г., один из членов СДПРГ прочитал в «Утопии» доклад по
этим проблемам. На следующий день Бернштейн приобрел в лавке книги
Ф. Лассаля «Господин Бастиан Шульце фон Делич» и Е. Дюринга «Критическая
история политической экономии».
О своих первых впечатлениях Бернштейн позже рассказывал: «Сильно со¬
мневаюсь в том, чтобы какая-либо из этих книг могла обратить меня в соци¬
алистическую веру. Преувеличенные суждения Лассаля... произвели на меня
прямо-таки отталкивающее впечатление... Дюринг же в свою очередь в упомянутой
книге подвергал критике своих оппонентов со слишком большим чувством соб¬
ственного превосходства, чтобы произвести сколько-нибудь глубокое впечатление
на душу читателя» |0. Столь неблагоприятный отзыв Бернштейна отражал скорее
эмоции, чем объективное суждение. В другой книге мемуаров он дал совсем
иную оценку своим оппонентам, нередко выдвигая Лассаля в качестве альтер¬
нативы Марксу либо же признавая, что он в 70-е годы встал перед трудным
выбором: «Дюринг или Маркс?» 11
Бернштейн начал посещать публичные лекции доцента Берлинского универ¬
ситета Дюринга по философии и социальным наукам. Они произвели на него
сильное впечатление. В последней книге мемуаров он писал об одной из книг
Дюринга: «Я расхваливал эту книгу, показавшуюся мне прекрасным пропаган¬
дистским сочинением в пользу социалистического движения, Бебелю и другим
деятелям партии»|2. Бернштейн посетил Дюринга, после чего неоднократно
встречался с ним, выражая свое восхищение его книгой. Но постепенно его
симпатии разбились о самовлюбленность, заносчивость, нетерпимость кумира.
И все же увлечение Дюрингом не прошло бесследно для приобщения Берн¬
штейна к социализму. Подводя итог своему жизненному пути в книге «Эволюция
одного социалиста» (1924 г.), «поздний» Бернштейн спустя почти полвека после
последней теоретической схватки вокруг идей Дюринга в 1878 г. в связи с
публикацией «Анти-Дюринга» Энгельса, появление которой оказало огромное
влияние на теоретическое развитие СДПГ (в 1875 г. на Готском съезде произошло
объединение СДРПГ с лассальянским Всеобщим германским рабочим союзом и
партия стала называться Социал-демократическая партия Германии), утверждал,
что Дюринг как «социалист более, чем кто-либо другой, дополняет Маркса и,
можно сказать, продолжает его» |3. Бернштейну в Дюринге особенно нравился
его сильный акцент на либеральный элемент в социализме, оказавший большое
воздействие на. социалистическое мышление Бернштейна |4.
Признание Бернштейна очень верно. Либерализм стал одним из основных
мировоззренческих элементов его доктрины. Еще большее место заняло в ней
литературно-политическое наследие Ф. Лассаля. В этот начальный этап приоб¬
щения к социализму и рабочему движению взгляды Бернштейна страдали общей
детской болезнью эклектицизма. Но, к сожалению, она приобрела у него хро- * 11 12 13
'0 Ibid., S. 187.
11 Bernstein Е. Entwicklungsgang..., S. 9—12.
12 Bernstein E. Sozialdemokratische Lehrjahre..., S. 52; См. также: Bebel A. Aus meinem Leben. —
In: Ausgewahlte Reden und Schriften, Bd. 6. Berlin, 1983, S. 467.
13 Bernstein E. Entwicklungsgang..., S. 11.
'4 Ibid., S. 11 — 12.
202
нический характер. Так постепенно закладывались предпосылки эволюционной
теории исторического процесса Бернштейна.
В 1871 г. Бернштейн познакомился с А. Бебелем и другими представителями
германской социал-демократии. Он принимал участие в собраниях берлинских
социалистов и рабочих, впервые услышал от А. Бебеля, В. Либкнехта и других,
что такое социализм, за что борются эйзенахцы.
Сильным нравственным и политическим импульсом, окончательно опреде¬
лившим выбор Бернштейна, были арест в сентябре 1870 г. членов брауншвейгского
исполкома СДРПГ во главе с В. Бракке и военный суд над ними. Кроме того,
на этот выбор повлияла аннексия Германией Эльзаса и Лотарингии, этого яблока
раздора и бесконечных споров между Германией и Францией до первой мировой
войны. Произвол властей глубоко возмутил Бернштейна. А его чуткая и легко¬
ранимая душа не могла примириться с разгулом милитаристского угара и шо¬
винизма, охватившего широкие слои общества. На Бернштейна большое впечат¬
ление произвели выступления Бебеля, Либкнехта и других германских социал-
демократов в защиту Французской республики, Парижской коммуны и их осуж¬
дение оккупации Франции и аннексии Эльзаса и Лотарингии Германией ь5.
В феврале 1872 г. Бернштейн присутствовал на собрании Берлинской секции
Международного Товарищества Рабочих. И здесь же был принят в члены
I Интернационала. В эти дни он познакомился с Ф. Мерингом, с О. Венцелем —
одним из основателей Демократического рабочего союза в Берлине, с Г. Вейсом —
мелкобуржуазным демократом, издателем ряда прогрессивных газет и журналов.
Усилиями Бебеля этот союз был преобразован в берлинскую организацию СДРПГ,
где Бернштейн был избран вторым кассиром правления — пост, считавшийся
ответственным. Круг его общения значительно расширился. Появились близкие
друзья. Среди них особое место занимал И. Ауэр, шорник по профессии, баварец
по происхождению, темпераментный, напористый в достижении цели и вместе
с тем обладавший умением лавировать. В те годы он был руководителем саксонской
организации СДРПГ, а позже стал бессменным и влиятельным членом руководства
партии. И все же близкое окружение Бернштейна было специфическим — это
и выходцы из лассальянского Союза, и сторонники анархизма. Ярким выражением
духовных интересов и общественных стремлений Бернштейна явилось его горячее
участие в деятельности «Клуба мавров», основанного в Берлине в 1872 г. Луи
Фиреком, журналистом и издателем, одним из руководящих деятелей правого
крыла СДПГ в 80-е годы. Клуб состоял на паритетной основе из членов СДРПГ
и студентов Берлинского университета. Он имел скорее буржуазно-либеральный,
чем социалистический характер. На его членов оказывал серьезное влияние
К. Гёхберг, по взглядам — этический социалист и мелкобуржуазный филантроп,
несколько позднее вступивший в партию и финансировавший ее издания, внося
ежегодно по 10 тыс. марок. По его инициативе в столице рейха возникла школа
«Рабочий просветительный институт», в котором лекции по бухгалтерскому делу
читал Бернштейн.
До 1878 г. Бернштейн работал в банкирском доме братьев Ротшильдов. Мы
не располагаем сколько-нибудь значительными данными о его профессиональной
работе. Но можно предположить, что именно его разносторонние занятия фи¬
нансовой системой формирования капитализма в Германии, — а банк Ротшильдов,
крупнейший в Германии, имел свои отделения на Рейне и активно участвовал
в грюндерской горячке, содействовавшей превращению фамильных промышленных
предприятий в акционерные общества, — имели позитивное значение для его
ознакомления с политико-экономическими вопросами, которые и составили в
будущем одно из профилирующих направлений в его исследованиях.
Объективную роль в духовной эволюции Бернштейна сыграла и общетеоре¬
тическая ситуация в германском рабочем движении, крутые изломы в развитии
социальной мысли в 70-х годах, особенно в первой половине десятилетия, до
•5 Ibid., S. 6.
203
объединения двух основных направлений в рабочем движении. Эту ситуацию
можно охарактеризовать, во-первых, как недостаток теоретических кадров в
СДРПГ, не говоря уже о лассальянском Союзе, и, во-вторых, как существование
многочисленных квази-социалистических теорий и школ. В этом идейно-теоре¬
тическом «плюрализме» сразу не смог разобраться не только Бернштейн, но и
многие другие, претендовавшие на роль духовных и политических вождей дви¬
жения, так что освоение марксизма и социал-демократические годы учения
Бернштейна растянулись на два десятилетия. Первое из них было в теоретическом
смысле практически бесплодным.
Но существовала и вторая сторона познания основ будущей теории. Это
практическая деятельность Бернштейна в партии и движении. Он не был на
первых и даже на вторых ролях в это десятилетие, называя себя скромно
агитатором. Его образование, однако, а также симпатии влиятельных друзей
открыли ему путь к доверию в партийных кругах. В 1874 г. его избрали от
эйзенахцев в состав согласительной комиссии с лассальянцами для выработки
общих принципов объединения двух партий, на которой он выступал за объе¬
динение. Он стал делегатом Готского объединительного съезда, и его избрали
членом первого Исполкома объединенной партии. Но все же это было не его
амплуа. Он не страдал честолюбием и не стремился к общественному успеху.
На него значительное впечатление производили агитационные поездки, особенно
в связи с выборами. Будучи не очень уверенным в своих ораторских способностях
и не располагая достаточным опытом общения с незнакомой аудиторией, он
первое время опасался городов и больше выступал в селах. Но вскоре ему
удалось познакомиться с жизнью рабочих семей.
Тем временем власти были обеспокоены ростом социал-демократического
движения и его влиянием на различные слои общества. Бисмарк поощрял нападки
не только на рабочую партию, но и на либералов. Политическая обстановка в
стране накалялась. Весной 1877 г. сенат Берлинского университета и прусские
власти лишили Е. Дюринга права преподавать в университете. Это вызвало
бурю возмущения в либерально-радикальных слоях. Бернштейн не только разделял
протест демократов, но именно в эти дни четко сформулировал собственную
дилемму: «Между Дюрингом и Марксом!». В те годы Бернштейн, как он сам
признавал 50 лет спустя, имел слабые представления о марксизме и был ярым
приверженцем идей Дюринга, в частности, идеи либерального социализма, от¬
ложившей глубокий след в его сознании и послужившей толчком к развитию
им своей социалистической доктрины.
В ИЗГНАНИИ
В 1878 г. политическая жизнь в Германии быстро и круто изменилась. Она
внесла крупные перемены и в судьбу Бернштейна. В этот год было организовано
«покушение» на германского императора Вильгельма I (якобы социал-демокра¬
тами), вслед за чем по предложению Бисмарка 19 сентября рейхстаг принял
«Закон об опасных для общества стремлениях социал-демократии», по которому
были запрещены рабочие собрания, забастовки, политические партии, закрыты
многие демократические газеты. В ряде крупных городов было введено малое
осадное положение. Заработали суды и тюрьмы, многие социалисты выдворялись
за рубеж. Набирал темпы полицейский произвол. Социалистическое движение
было захвачено врасплох. Наступили 12 долгих лет террора.
Бернштейн остро воспринял быстро надвигавшуюся опасность. В эти жаркие
дни Гёхберг пригласил его занять место личного секретаря, сообщив, что уезжает
в Швейцарию. Бернштейна прельстило такое неожиданное предложение: перед
ним открывалась возможность увидеть новый, незнакомый мир, тем более такую
страну, как Швейцария, слывшую тогда идеалом свободы и демократии. Он
высоко чтил своего будущего хозяина и дал согласие сопровождать его в эмиграцию.
Такой поворот событий вызвал недоумение в кругу друзей из берлинской орга¬
204
низации СДПГ, в которой, кстати, было значительно влияние идей Лассаля и
различных представителей либерально-мелкобуржуазного социализма. И. Ауэр,
ближайший друг и советник Эдуарда, высказался решительно против его наме¬
рения. Но политика политикой, а дружба — дружбой. Руководство берлинской
организации устроило прощальный ужин в честь своего друга.
12 октября 1878 г. Бернштейн отправился в путь. Началась долгая, более
чем 20-летняя эмиграция. Она разделилась на два почти равных периода: швей¬
царский и лондонский. Они различны по условиям и содержанию во многих
отношениях, что, естественно, по-своему сказалось на духовной, гражданской и
политической эволюции Бернштейна.
ПРОЩАНИЕ с иллюзиями юности
Швейцарский период сыграл переломную роль в судьбе Бернштейна. В эмиг¬
рации для него наступила пора духовного и нравственного возмужания. Швейцария
минувшего века, самая демократическая страна, была прибежищем европейской
демократической и революционной эмиграции. В Лугано жили В. Засулич и
А. Кулешова, итальянский анархист А. Коста, французский социалист, один из
идеологов реформистского крыла будущей Французской рабочей партии Б. Малой
и многие другие. У Малона был собственный кружок единомышленников, к
которому вначале потянулся Бернштейн. Здесь, среди мелкобуржуазных при¬
верженцев социализма, он чувствовал себя как в Берлине, в «Мавританском
клубе»: ему импонировали взгляды членов кружка Малона.
Одна из примечательных особенностей общественной мысли того времени в
Западной Европе — широкий поворот к социальным наукам. В Германии отпочко¬
валось целое научное направление — науки об обществе, охватившие философию,
политическую экономию, историю, социологию, статистику и др. Одной из цент¬
ральных проблем стала социология (но не в современном ее смысле) социализма.
В общественно-политической жизни на авансцену выдвинулся рабочий вопрос.
Рейхстаг и правительство, политические партии и пресса, общественность и наука
в полном смысле «жили» этим вопросом. Век романтизма уходил в прошлое.
Наступало время деловой, прагматичной буржуазии, представители различных слоев
которой стремились осмыслить настоящее и будущее общества. Естественно, мир
новых идей не оставили без внимания и идеологи нарождавшегося рабочего и
социалистического движения. Через это они неизбежно должны были пройти.
Бернштейн активно включился в общественную жизнь. Вся его натура жаждала
знаний и действия. Первый шаг на этом пути — рассылка 10 тыс. экземпляров
книги А. Шеффле «Квинтэссенция социализма» |6. Автор — знаменитая личность в
общественной мысли Германии и Австрии второй половины XIX в., один из ярких
и крупных представителей катедер-социализма, основатель органической школы в
социологии, сторонник взглядов Г. Спенсера и Ч. Дарвина, государственный деятель.
Бернштейн был убежден, что Шеффле дал исключительно объективное изложение
социалистических теорий. Он направил его книгу учителям, юристам, врачам и
другим представителям интеллигенции, находившимся на государственной службе,
с целью «вовлечения возможно большего числа немецкой интеллигенции в соци¬
ал-демократическое движение» |7. Шеффле искренне верил в «свой» социализм, суть
которого состояла в следующем: он был убежден в несостоятельности либерального
буржуазного общественного строя, считал социализм неизбежным. Отрицая марксизм,
он поддерживал «государственный социализм» О. Бисмарка, призывал при помощи
социальных реформ углублять эволюцию корпоративного кооперативного общества
в федерацию. Каков был результат этой акции, неизвестно. Однако поступок
Бернштейна подвигнул его шефа Гёхберга при участии Малона перевести книгу
Шеффле на французский язык.
16 Schaffie A. Quintessenz des Sozialismus. Gotha, 1875.
17 Bernstein E. Sozialdemokratische Lehrjahre..., S. 67.
205
Зиму 1878—1879 гг. Бернштейн провел в Кастаньеле. Он прочитал «Анти-
Дюринга» Энгельса и посчитал, по более позднему свидетельству, что это дало
ему основания войти в «марксистскую науку», считать себя приверженцем «ма¬
териалистического понимания истории» 18 19.
Весной 1879 г. он переехал в Цюрих, где начался быстрый процесс перехода
Бернштейна от эклектических взглядов к научному мировоззрению. Очерчивая
контуры духовного возмужания в швейцарский период, заметим, что это было
время освоения марксизма, когда познающий вольно или невольно оказывался
поглощенным этой системой, становился ее пленником в самом позитивном
значении этого слова. Вместе с тем этот процесс происходил на фоне активного
вхождения в политическую и общественную жизнь европейских стран многих
мировоззренческих систем, их соревнования. Так что выбирать свой «символ
веры» Бернштейну было из чего.
В Цюрихе Бернштейн провел 10 долгих лет. Здесь сложился — на время
закона о социалистах — центр немецкой революционной социалистической эмиг¬
рации, теоретически и политически питавшей рабочее движение в «метрополии».
Одним из духовных центров социалистической эмиграции в Цюрихе стала группа
интеллектуалов, сложившаяся вокруг Гёхберга. Берлинский банкир Гёхберг,
последователь Ф.-А. Ланге, был по своим убеждениям этическим социалистом.
Его друг К. Шрамм, в прошлом служащий страховой конторы, член СДРПГ
еще с 70-х годов, являлся одним из заметных теоретиков политической экономии,
известным публицистом партии, немало сделавшим для пропаганды и популя¬
ризации экономических взглядов Маркса. И, наконец, Бернштейн — еще не
опытный в политике и не самоопределившийся в теории. В такой сложной и
противоречивой духовной среде и в специфических эмигрантских условиях он
стал перед выбором.
Всплеск новых социалистических утопий происходит в переходные, бурные
эпохи истории, когда существенно обновляется ее облик. Одним из такого рода
типичных представителей нового «утопизма» в социалистическом движении и
был Г ехберг, воспринимавший социализм через систему этических измерений.
Бернштейн писал о нем, что он нс был ни сторонником Дарвина (социал-дарвинизм
как умственное течение имел довольно широкое распространение в 70—90-х
годах в социал-демократической интеллектуальной элите), ни приверженцем
Маркса |9.
Следующие события летом 1879 г. послужили толчком к самоопределению
взглядов Бернштейна. В том году Гёхберг начал издание в Цюрихе под
псевдонимом «д-р Л. Рихтер» ежегодника «Ярбух фюр социалвиссеншафт унд
социалполитик». В первой августовской книге этого рихтеровского Ежегодника
появилась обозначенная анонимной символической «подписью» в форме трех
звездочек статья «Ретроспективный взгляд на социалистическое движение в
Германии. Критические афоризмы» 20, вызвавшая острые дискуссии в движении
и занявшая свое место в истории рабочего движения. Изложим здесь смысл
лишь некоторых «афоризмов»: 1. Закон против социалистов есть наказание
партии за ее «грехи», за недозволенную борьбу против существующего ми¬
ропорядка. 2. Партия должна «покаяться» за свои грехи. 3. Она должна широко
открыть двери для образованных и имущих слоев общества и идеологической
переориентации СДПГ на позиции гёхберовского «гефюльссоциализмус». 4. Ре¬
форма партии в мелкобуржуазном духе 21.
i« Ibid., S. 68.
19 См. Bernstein Е. Entwicklungsgang..., S. 13. Гёхберг обосновал этически-идеалистическую концепцию
«гефюльссоциализмус* (в русском переводе примерно: «социализм чувства»), т. е. осмысление социализма
в гуманистических позиций. Он видел путь к такому социализму в пробуждении у всех людей чувства
справедливости и превращения его во всеобщий принцип человеческого общежития.
20 См. Riickblick auf die sozialistische Bewegung in Deutschland. Kritische Aph oris men. Von ♦ ♦ ♦ —
Jahrbuch fiir Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, Zurich —Oberstrass, 1879, 1. Jg., 1. Halfte, S. 75 ff.
21 Bebel A. Aus meinem Leben..., S. 536—541.
206
Благие намерения авторов цюрихского манифеста вызвали возмущение «ста¬
риков» в Лондоне, как любовно называли руководители СДПГ Маркса и Энгельса,
которые тотчас направили «Циркулярное письмо» Бебелю, Либкнехту, Бракке
и др. 22, где подвергли острой и нелицеприятной критике взгляды авторов статьи.
Так, к сожалению, формировалась непримиримость к инакомыслию, к малейшим
отступлениям от доктрины и проявлялась нетерпимость к оппоненту, если его
позиция не совпадала с руководящей идеей. Но при этом было высказано и
немало обоснованной научной критики, поскольку речь шла о судьбе социали¬
стической партии.
Социалистическое движение стояло перед выбором пути. И это подтвердили
80-е годы, когда общенациональные и международные споры по вопросу о социализме
поставили социалистическое движение перед дилеммой: реформа или революция?
Во всем этом нас интересует более прагматичный вопрос: какова роль Бернштейна
здесь и кто же спрятался за «трехзвездным» анонимом? Как полагали современники,
это были Гёхберг, Шрамм и Бернштейн. Формально это, может быть, и так,
поскольку они составляли редколлегию, а Бернштейн, в частности, возглавлял отдел
развития социалистического движения. Однако причастность его к манифесту весьма
сомнительна. Есть ряд свидетельств, которые отвергают авторство Бернштейна и
опровергают существующие в литературе утверждения о том, что этот документ
проложил путь ревизионизму. Так, Ауэр в письме В. Бракке 28 октября 1879 г.,
т. е. вскоре после появления упоминавшегося «Циркулярного письма» Маркса и
Энгельса, писал, что статья в «Ежегоднике» является прежде всего делом Шрамма,
а Гёхберг и Бернштейн были не согласны с ним 23. Бернштейн в мемуарах дает
иную интерпретацию: автором являлся К. Флеш, докладчик суда (была и такая
должность), товарищ и друг Гёхберга по университету. «Ни в ее обсуждении,—
писал он, — ни в дальнейшей судьбе рукописи я не принимал участия. Только
когда Гёхберг настоятельно попросил меня внести в статью то, что я говорил об
угодничестве перед массой, я согласился с этим. Я сомневался в необходимости
публикации такой статьи» 24. Если даже предположить, что Бернштейн лукавит и
затушевывает свою роль в этом деле, то уровень его знаний того времени и
недостаточный опыт участия в политическом движении не дают оснований подо¬
зревать его в непосредственном авторстве «Манифеста».
И тем не менее журналистская деятельность для Бернштейна оказалась
вторым призванием. Он быстро накапливал знания и опыт, сотрудничал как
один из редакторов «Ежегодника» 25 с представителями социалистической мысли
и движения европейских стран. В числе его корреспондентов были П. Л. Лавров,
Цезарь де Пап, Б. Лимановский и др. В Цюрихе со времен В. Вейтлинга
существовал немецкий ремесленный союз. Бернштейн проявил недюжинный
организаторский талант: он «узурпировал» власть в нем и превратил еженедельные
вечера дискуссий в теоретические монологи. Нельзя не отдать должного его
сообразительности и педагогическому умению. На первой встрече с членами
союза он объявил им: «Я заставлю вас покончить с вашей пассивностью. На
следующей встрече я прочту вам доклад, опровергающий социализм. Вы должны
будете опровергнуть мою позицию» 26.
Вместе с Г. фон Фольмаром, бывшим первым редактором «Социал-демократа»,
нелегального органа СДПГ, исповедовавшим весьма радикальные взгляды, Бер¬
нштейн принимал активное участие в создании социал-демократических орга¬
22 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 161 —175.
23 J. Auer an W. Bracke, 28.Oktober 1879. — Eckert G. Die Braunschweiger Arbeiterbewegung unter
dem Sozialistengesetz. 1. Teil (1878—1884). Braunschweig, 1961, S. 76.
24 Bernstein E. Sozialdemokratische Lehrjahre..., S. 72—73.
25 Небезынтересно отметить, что редколлегия «Ежегодника* предоставила руководству партии
возможность опубликовать свои возражения на его страницах: Die Sozialdemokratie in Deutschland
und das Sozialistengesetz.—Jahrbuch fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, Ziirich, 1880, 1. Jg., 2
Halfte.
26 Bernstein E. Sozialdemokratische Lehrjahre..., S. 83.
207
низаций в Цюрихе и других швейцарских городах, во многом напоминавших
берлинский «Мавританский клуб», не преследовавших никаких партийно-поли¬
тических целей. Скорее, это были своеобразные дискуссионные «салоны» поли¬
тических единомышленников.
Расширялся и становился более разнообразным круг знакомых и друзей
Бернштейна. Для эволюции его взглядов особое значение имело его знакомство
с Каутским. Венский студент и социалист прибыл в Цюрих в конце 70-х годов.
Между ними с самого начала установились дружеские отношения. Каутский
был, несомненно, более образован, чем его новый друг, хорошо владел пером.
У него раньше, чем у Бернштейна, проявился интерес к изучению сложных,
теоретических и общемировоззренческих вопросов. Бернштейн признавал, что
его новый друг «в теоретическом и политическом отношении был сильнее» 27.
Благодаря Каутскому он впервые приступил к систематическому изучению взгля¬
дов Маркса и Энгельса. Позже он вспоминал об этом: «Для Каутского и меня
речь шла о том, чтобы, во-первых, самостоятельно углубить теоретические
знания, в особенности овладеть учением Маркса и Энгельса, и, во-вторых,
содействовать применению вытекающих из него результатов в борьбе партии» 28.
Многое дала ему работа над совместным с Каутским переводом на немецкий
язык полемического труда Маркса «Нищета философии», посвященного критике
Ж.-П. Прудона. Каутский и Бернштейн очень удачно дополняли друг друга: первый
являлся «своим человеком в науке», а второй был связан с «практическим движением».
Началось плодотворное сотрудничество двух крупнейших фигур в немецком и
европейском рабочем движении, фигур, неравных в их теоретическом потенциале
и практическом воздействии на судьбы социалистического и общественного движения.
Это сотрудничество пережило немало трудных и даже драматических поворотов,
заканчивавшихся иногда временным разрывом. Но они завершили свой путь тем,
с чего и начали — дружбой, хотя история в чем-то так и не помогла до конца
скорректировать былые расхождения во взглядах.
Уже через несколько лет после прибытия в Цюрих Бернштейн стал заметной
фигурой в швейцарской эмиграции. Он перешел на позиции марксизма, высоко
оценивал роль и значение основоположников марксизма в становлении социал-
демократических партий стран Западной Европы. Вспоминая те годы, он писал
три десятилетия спустя: «Великая и неоспоримая заслуга Карла Маркса и Фридриха
Энгельса состоит в том, что они указали исходный пункт научной критики
всяких антисоциалистических реакционных утопий. Отмечая закономерную связь
между существующими в данное время способом производства и социально-по¬
литическими структурами общества, они заложили основы для разработки сво¬
бодной от утопических представлений социал-демократической политики» 29.
Следует отметить, что в работах тех лет, да и в мемуарах 20-х годов
Бернштейн считал себя приверженцем марксизма, но не ортодоксальным марк¬
систом, хранящим слепую веру в идеалы учителей, высказывая при этом неод¬
нократно мысль о том, что вызов истории требовал серьезной корректировки не
только формулы, но и содержания марксизма, мысль, которую совершенно не
разделяли его многочисленные оппоненты, видевшие в его рассуждениях только
ошибки, не отвечающие официозным установкам теории и политики социал-де¬
мократических партий. В. И. Ленин в том же 1911 г., когда Бернштейн издал
свою книгу «От секты к партии. Германская социал-демократия прежде и теперь»,
из которой мы заимствовали выше процитированное высказывание, характери¬
зовал его реформистскую доктрину как манифест «внутримарксистского течения,
по всей линии отходящего от марксизма» 30.
27 Bernstein Е. Entwicklungsgang..., S. 16.
w Ibid., S. 15.
29 Bernstein E. Von der Sekte zur Partei. Die deutsche Sozialdemokratie einst und jetzt. Jena. 1911,
S. 5.
30 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 114.
208
Так складывался стереотип полного неприятия социалистической реформистской
доктрины Бернштейна, а в конечном счете — некий примитивный «образ врага»
внутри социалистического движения. Очевидно, конкретные специфические условия
эпохи на рубеже XIX—XX вв. в немалой степени объективно питали непримиримую
конфронтацию. Она стала трагическим фактом истории рабочего движения и всего
мирового развития. А участники этого «спора столетия» не могли найти в себе
рациональных сил познать друг друга. Причин этому было множество. Одна из
них в данном случае состояла, видимо, в том, что вольно или невольно произошел
подмен предмета конфронтации: теоретические рассуждения Бернштейна подменя¬
лись вместо строгого научного анализа чисто прагматическим политическим инте¬
ресом момента, когда речь шла о выживании и сохранении партии в России.
«СТАРИКИ» В ЛОНДОНЕ ДАЮТ «ДОБРО»
В те годы на первом плане перед руководством СДПГ стояла задача создания
общегерманской заграничной газеты СДПГ, которая бы нелегально ввозилась в
Германию. Трудности были огромные. И не столько из-за финансовых вопросов
или организации службы нелегальной экспедиции газеты на родину, сколько,
во-первых, из-за недостатка образованных кадров в партии (СДПГ постоянно
ощущала с конца 60-х до начала 80-х годов дефицит теоретиков и образованных
людей) и, во-вторых, из-за острой борьбы различных группировок за право
создания газеты. Наконец, 28 сентября 1879 г. появился первый номер газеты,
получившей название «Социал-демократ» 31. Хотя верх в газете взяли сторонники
марксистского крыла, дело поначалу не очень ладилось. Г. фон Фольмар, ее
редактор, в 1881 г. подал в отставку. Вновь возникли трудности. Но Бебель,
уже давно присматривавшийся к Бернштейну, — ведь они познакомились еще в
1872 г., — для себя уже решил вопрос о будущем редакторе: быть им Бернштейну.
Однако существовало одно предварительное условие: надо, чтобы эту кандидатуру
одобрили лондонские «старики». И дело отнюдь не сводилось к некоему «формальному
согласию» с их стороны. Между ними и Бебелем существовали весьма доверительные
и уважительные отношения. Бебель очень дорожил их мнением. Но и не позволял
им решать дела за партию. К сожалению, «старики», т. е. Маркс и Энгельс, знали
Бернштейна лишь по цюрихскому «путчу» и злополучным «афоризмам» в гёхберовском
«Ежегоднике», оставившим у них весьма неприятный осадок. Бебель решил «идти в
Каноссу» вместе с Бернштейном на покаяние к «старикам» и убедить их в правильности
своего выбора. Тем более что он сам, несмотря на почти 15-летнюю переписку с
Марксом и Энгельсом, до сих пор лично с ними не встречался.
7 декабря 1880 г. Бебель встретился с Бернштейном в Кале; на следующий
день они пересекли Ла-Манш, а 9 декабря около 11 часов утра уже были в
Лондоне и тотчас отправились на квартиру Энгельса. Позже Бебель вспоминал:
«Я хотел убедить их, что Бернштейн был совсем уж не таким плохим парнем,
каким его считали «старики». У самого Бернштейна жизнь в Цюрихе и ежедневные
сообщения из Германии о положении вещей создали совсем иное настроение,
чем то, которое обнаружилось у него в злополучной „трехзвездной“ статье в
рихтеровском „Ежегоднике"». Бебель понимал, что для того, чтобы Бернштейн
возглавил «Социал-демократ», «необходимо было установить терпимые личные
взаимоотношения между новым редактором и Марксом и Энгельсом» 32.
Энгельс сердечно встретил посланцев с континента. Его гостеприимство, юмор,
доброжелательность сразу же установили атмосферу доверительности. В тот же
день они были у Маркса. Обаяние и такт Августа Бебеля, сложившиеся у Маркса
и Энгельса о нем (а они, заметим, на веру никого и ничего не принимали)
31 См. аналитическое исследование, богатое фактическим материалом, об истории «Социал-де¬
мократа*, в которой многие страницы посвящены Бернштейну: Bartel Н., Schroder W., Seeber G.,
Wolker H. Der Sozialdemokrat 1879—1890. Berlin, 1975.
32 Bebel A. Aus meinem Leben..., S. 611.
209
представления: они считали его самым светлым теоретическим умом не только
в немецком, но и в европейском рабочем движении — сделали свое дело. Встре¬
тились Друзья и единомышленники. За неделю, проведенную в Лондоне, они
сумели обменяться мнениями по широкому кругу вопросов. У «стариков» резко
изменилось отношение к Бернштейну.
Он сумел завоевать доверие Маркса и Энгельса. Особенно тесные и доверительные
отношения сложились у него с Энгельсом. Таковыми они были до последних дней
жизни Энгельса. Вскоре Бернштейн стал одним из его немногих постоянных коррес¬
пондентов. Достаточно вспомнить, что эпистолярное наследие Энгельса — Бернштейна
составляет около 120 писем, в которых взаимно обсуждались важные вопросы теории
и политической тактики социалистического движения, а также превращение «Соци¬
ал-демократа» в истинно социалистический орган рабочего движения 33. Энгельс не
жалел времени на переписку с Бернштейном. Его «подмастерье» жадно впитывал
знания и опыт старшего товарища, сокращая тем самым программу последних семестров
«социалистического университета». Что касается лица газеты, писал Бернштейн Эн¬
гельсу 20 июня 1884 г., то «я не делаю ни одного решающего шага, не посоветовавшись
предварительно о нем с Бебелем и с тобой»34. Их отношения переросли в искреннюю
дружбу. И Энгельс незадолго до смерти назначил в завещании своими душеприказ¬
чиками Бебеля и Бернштейна.
В феврале 1880 г., вскоре после возвращения из Лондона, Бернштейн возглавил
«Социал-демократ». Работа в газете стала истинным его призванием. С первых же
дней его деятельности газета заметно изменила свой облик. Это неоднократно
отмечал Энгельс. В одном из писем Бебелю 25 августа 1881 г. он писал: «Бернштейн
сверх ожидания оказался до такой степени на месте... что трудно было бы найти
более подходящего человека... Он обладает подлинным тактом и быстро схватывает
суть дела, — полная противоположность Каутскому; этот последний — очень поря¬
дочный парень, но прирожденный педант и схоласт, который, вместо того, чтобы
распутывать сложные вопросы, запутывает простые» 35. По воспоминаниям Бебеля,
Бернштейн придал газете такое направление, которое встретило полнейшее одобрение
не только Маркса и Энгельса, но и рядовых членов партии. Даже спустя почти
два десятилетия, в октябре 1898 г., когда разгорелась острейшая борьба между
ревизионистом Бернштейном и подавляющим большинством СДПГ, Бебель, вспо¬
миная начало 80-х годов, писал ему: «Ты был тогда редактором „Социал-демократа“,
и в окрестностях Цюриха у наших товарищей, среди которых тогда царило самое
революционное настроение, вызванное позорными условиями закона против соци¬
алистов, считался превосходнейшим выразителем их взглядов и устремлений; те
годы были блистательным временем твоей жизни, и никто не относился к тебе так
тепло, как Маркс и Энгельс» 36. Бебель никогда не поступался нравственностью и
честностью в угоду политической конъюнктуре.
Более поздние оценки Бернштейна в исторической литературе и публицистике
весьма однозначные: ревизионист, социал-реформист и т. д. и т. п. Но многие
ли читали его в оригинале? Скорее, пользовались готовыми концепциями его
критиков-эпигонов. Но свидетельства Энгельса и Бебеля — это чистосердечное
признание современниками той роли, которую Бернштейн играл в 80—90-е годы
в германском и европейском рабочем и социалистическом движении.
В ГОРНИЛЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ БИТВ
Среди авторов «Социал-демократа» были П. Лафарг, В. И. Засулич,
Г. В. Плеханов и многие другие видные деятели европейской социал-демократии.
Но душой издания и распространения газеты стали «красный почтмейстер»
33 См. Eduard Bernsteins Briefwechsel mit Friedrich Engels. Assen, 1970.
“ Ibid., S. 278.
35 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 179.
36 Bebel A. an Bernstein Е., 16 Oktober 1898. — Einheit, Berlin, 1963, Н. 2, S. 224.
210
Ю. Моттелер, его ближайший сотрудник Й. Белли и руководитель издательства
журналист Г. Шлютер. Все они по тому времени уже были ветеранами социа¬
листического движения, людьми с богатой фантазией и невероятной находчиво¬
стью. В газете регулярно обсуждались вопросы теории, стратегии и тактики
социалистического движения, распространения марксизма в среде рабочего класса
и в демократических слоях общества. Духовным отцом «Социал-демократа», да
и самого Бернштейна на протяжении десятилетия был Энгельс.
10 лет продолжалось непрерывное сражение с изощренным полицейским
аппаратом и его разветвленной агентурой. Нужно было много ума, изобрета¬
тельности, организаторского таланта, чтобы нелегально еженедельно обеспечивать
доставку «Социал-демократа» через немецкую, французскую и бельгийскую гра¬
ницы. Это был истинный «героизм незаметной работы» 37.
В газете сложился коллектив единомышленников, профессионально хорошо
подготовленных, преданных идеалам социализма. Бернштейн делал все возможное,
чтобы информировать читателей об основных идеях марксизма и их применении
на практике. Политическая и общественная жизнь в Германии бурлила. В теории
и политике СДПГ одним из главных стал вопрос о выборе путей движения. Это
была крайне нелегкая задача, но именно она находилась в центре внимания
редактора Бернштейна.
В партии углублялась идейно-политическая дифференциация. Прибежищем
мелкобуржуазно-реформистских сил стала социал-демократическая фракция рей¬
хстага. Ее подавляющее большинство выступило с «новым курсом», в целом
ориентируясь на установление диктаторских полномочий фракции. Лидеры фрак¬
ции, вынужденные действовать в рамках закона, легально, растерялись.
Первый удар фракция решила нанести по единственной общегерманской
газете. Она отдавала себе отчет в том, какую роль призван сыграть «Социал-
демократ» в идейно-теоретической и политической консолидации социалистиче¬
ского движения. 10 декабря 1881 г. лидеры фракции В. Блос и Г. Газенклевер
во время дебатов в рейхстаге об осадном положении официально отрицали
ответственность фракции за деятельность центрального органа партии. Бернштейн
15 декабря выступил в «Социал-демократе» с чрезвычайно резкой статьей-ответом
«Либо-либо!»: «В рейхстаге должны и обязаны ответить по существу. Депутаты
партии... являются представителями угнетенных и отверженных» 38.
Конфликт разгорался. Бернштейн в самом начале февраля 1882 г. опубликовал
многочисленные письма членов партии из Германии, выступавших против позиции
фракции. Уже 16 февраля фракция пошла на попятную и опубликовала в центральном
органе заявление о признании его в соответствии с решением Виденского съезда
1880 г. СДПГ «официальным органом германской социал-демократии».
Однако это был скорее тактический ход, чем «раскаяние» фракции. Она и
не думала складывать оружие. С новой силой конфликт разразился 19—21
августа 1882 г. на цюрихской конференции, на которой произошло открытое
столкновение руководства партии и «Социал-демократа» с оппозицией в лице
социал-демократической фракции рейхстага.
На конференции широко обсуждался вопрос об издательской деятельности
СДПГ и, в частности, о выпуске научной социалистической литературы. Вскоре
этот вопрос встал в повестку дня в связи с тем, что как в 70-е, так и в первой
половине 80-х годов в партийных зарубежных издательствах непомерное место
занимала публикация трудов Ф. Лассаля. Так, на начало 80-х годов было издано
более 20 книг и брошюр Лассаля и всего шесть работ Ф. Энгельса и первый
том «Капитала» К. Маркса 39. Не следует ли из этого факта, как и из многих
37 По этому вопросу см. превосходное исследование немецкого историка, академика Э. Энгельберта:
Engelberg Е. Revolutionare Politik und Rote Feldpost. 1878—1890. Berlin, 1959.
м Bernstein E. Entweder — Oder! — Der Sozialdemokrat, № 51, 15. Dezember 1881.
39 Fricke D. Die deutsche Arbeiterbewegung 1869—1914. Ein Handbuch iiber ihre Organisation und
Tatigkeit im KJassenkampf. Berlin, 1976, S. 481.
211
других, которые наша историческая наука в лучшем случае не замечала, что
ряд основополагающих вопросов концепции истории и теории рабочего движения
нуждается в серьезном переосмыслении? Ведь упомянутый факт — яркий пример
духовного состояния рабочего движения тех лет, где преобладающее влияние
занимали идеи Лассаля, а марксизм еще «не овладел» массами. Очевидно, что
понятие «социализм» — поскольку оно использовалось на «всех перекрестках»
движения, — употреблялось до 80-х годов в весьма абстрактном смысле. Об этом
свидетельствует и то, что лишь книга А. Бебеля «Женщина и социализм» —
одно из первых сочинений, написанных представителем «низов», — вышедшая
на рубеже 80-х годов, прокладывала путь к научному пониманию социализма.
Это существенным образом меняет наши представления о восприятии марксизма
в немецком и в международном социалистическом движении. В свою очередь
это обстоятельство позволяет по-иному взглянуть на процесс формирования
воззрений отдельных личностей, в том числе и Бернштейна, коим до сих пор
ставилось в вину то, что они читали исключительно работы Лассаля, Дюринга,
Ланге и др.
В августе 1882 г. в Цюрихе открылась конференция СДПГ. На ней в течение
трех дней с раннего утра и до полуночи противостояли два мира: Бебель,
Либкнехт, Бернштейн, Моттелер и Фольмар против реформистских воззрений и
политики Блоса, Кайзера, Фромме и Газенклевера. В итоге конференция завер¬
шилась принципиальной победой марксистского крыла руководства партии и
«Социал-демократа». Она приняла неординарное решение. По настоятельной
просьбе Бернштейна, критиковавшего научно-издательскую и пропагандистскую
работу партии, была образована «Комиссия по изданию брошюр», открывшая
дорогу публикациям трудов Маркса и Энгельса, многие из которых были известны
лишь десяткам или сотням членов СДПГ, в основном руководящему составу.
Кроме того, на ней удалось отстоять и закрепить линию «Социал-демократа»,
разработанную с участием Бернштейна.
Это был важный шаг в духовном и политическом самоопределении Бернштейна
на путях к восприятию марксизма. Но, к сожалению, борьба редакции с фракцией
рейхстага на этом не закончилась. Она продолжалась до 1886 г., вспыхнув с
особенной силой в 1884—1885 гг. в связи с утратой фракцией своего социали¬
стического лица во время одного из крупнейших политико-экономических сра¬
жений марксистского и реформистского крыла партии по поводу предоставления
пароходных субсидий немецким фирмам, начавшим активную колониальную
политику в Африке.
Фракция состояла в подавляющем большинстве из «умеренных». Из 13 членов
фракции только трое являлись «радикалами» — Г. Дитц, В. Либкнехт и
Г. Фольмар. А. Бебель лишь на дополнительных выборах в 1883 г. в Гамбурге
прошел в рейхстаг. Но его возможности непосредственного влияния на фракцию
были ограниченны.
На все это очень активно реагировал Бернштейн. Он разделял взгляды этой
небольшой группы депутатов-«радикалов» и всячески их поддерживал в газете.
Новый удар фракции по «Социал-демократу» был нанесен в самом конце 1884 —
начале 1885 г. К этому времени на выборах 28 октября 1884 г. в рейхстаг
фракция СДПГ упрочила свое положение, увеличив представительство с 13 до
24 депутатов. Но революционные силы в ней составляли значительное мень¬
шинство.
Воспользовавшись результатами выборов, умеренные создали комиссию по
проверке политической линии «Социал-демократа». Кроме того, большинство
фракции потребовало прямого контроля за работой редакции, настаивая на
изменении характера и функций СДПГ, всячески стремясь устранить партию с
арены политической и общественной жизни. Под давлением правореформистского
крыла фракции Бернштейн заявил о своей отставке. Бебель пригрозил фракции,
что он выйдет из ее состава, если она запретит публиковать мнения членов
партии в их центральном органе.
212
В партии и во фракции в рейхстаге сложилась крайне острая ситуация. Тем
не менее в результате переговоров между Либкнехтом и К. Грилленбергером,
представлявшими соответственно редакцию и фракцию, 23 апреля 1885 г. «Со¬
циал-демократ» опубликовал совместное заявление, согласно которому в партии
не может ограничиваться свобода выражения мнений. Далее следовало «соломоново
решение»: хотя центральный орган и подлежит контролю фракции, он остается
органом партии. «Контроль» большинства фракции был иллюзорным. Умеренные
потерпели явное поражение, но они всячески пытались дискредитировать поли¬
тическую линию редакции «Социал-демократа».
С большим трудом Бернштейну и редакции удалось сломать сопротивление
фракции и заставить считаться с собой. Это было достигнуто благодаря тому,
что газета к этому времени стала выражением боевого духа быстро растущего
социалистического движения. Вместе с нею и социалистическим движением рос
и мужал Бернштейн как политическая личность.
Дела партии и газеты отнимали у Бернштейна все время, поэтому неудиви¬
тельно, что он вел холостяцкую жизнь. Круг его друзей сложился в своеобразный
«салон», далекий, однако, от представлений об избранных аристократах. В нем
говорили обо всем, вели остроумные дуэли слова. Здесь царили столь желанная
свобода мнений и вместе с тем известная оторванность от жизни! Возможно,
это было и правильно. Нельзя же 24 часа в сутки говорить о классовой борьбе,
если ты не фанатик! Но жизнь брала свое. В эти годы Бернштейн познакомился
с Юлией Цадек, сестрой товарища по партии И. Цадека. Юлия была сильной
личностью, штудировала Ф. Ланге и читала «Капитал» Маркса, начала сочинять
повесть. Трудно сказать, что произошло, да и кто может проникнуть в тайны
Гименея, но его женой стала не Юлия, а ее кузина Регина Шаттнер. Это
произошло 17 июня 1887 г., после годичного знакомства. Бернштейн обрел тихую
семейную пристань, чтобы с новой страстью броситься в водоворот событий
непредсказуемых, составивших вторую половину его швейцарской эмиграции.
ПРИОБЩЕНИЕ К НАУКЕ
Бернштейн вступил на нелегкий путь познания не в университетской ауди¬
тории. Для него, как и для многих теоретиков социал-демократии в начальные
годы ее становления, самообразование стало естественной формой приобщения
к науке. Будучи редактором «Социал-демократа», он остро чувствовал дефицит
теоретических знаний. Прилежания ему было не занимать. А одно из преимуществ
его самообразования состояло в том, что оно находилось постоянно под контролем
общественной практики. Особенностью последней трети XIX в. было наличие
множества теорий социализма, от которых отпочковалось в процессе «естествен¬
ного отбора», т. е. критики, поисков, проверки общественной практикой в рабочем
движении, в конечном счете два основных типа социализма: научный — Маркса
и Энгельса и реформистский — конгломерат различных воззрений (можно говорить
о реформистском социализме и «чистом», т. е. либеральном, реформизме) внутри
социал-демократического движения.
В 80-е годы шло реальное формирование этих двух типов социализма, и
дифференциация их еще не обозначилась с достаточной ясностью. Но в качестве
критерия понимания социализма на первый план все более выдвигалась доктрина
научного социализма Маркса, которая рассматривалась в единстве с философией,
политической экономией и другими общественными науками. Нам придется
ограничиться лишь изложением основных контуров духовной эволюции Бернш¬
тейна, ибо главное произойдет в последующее десятилетие.
В 80-е годы помимо воззрений, представленных прежде всего школой кате-
дер-социализма и новой исторической школой в политэкономии, а также вуль¬
гарным материализмом, социал-дарвинизмом и этическим социализмом, в ми¬
ровоззренческих дискуссиях в СДПГ и ее зарубежных центрах главное место
занимали такие фигуры, как Ф. Лассаль и К. И. Родбертус, подпитывавшие
213
мировоззрение представителей умеренно-реформистской, по существу мелкобур¬
жуазной, мысли в социалистическом движении, утративших свой демократический
радикализм 40-х годов.
Выше мы уже отмечали о действительном перевороте, произведенном трудом
Энгельса «Анти-Дюринг» в мировоззрении социалистического движения и прежде
всего его ярчайших представителей — Бернштейна и Каутского40. Приведем
высказывание по данному вопросу известного западногерманского исследователя
истории социализма в СДПГ Г.-И. Штейнберга: «Со времени восприятия этого
труда («Анти-Дюринга» Энгельса. — Я. О.) можно говорить о возникновении
впервые в Германии марксистской «школы». Лишь теперь партии было предложено
универсальное мировоззрение на материалистической основе, материалистическое
понимание истории как применение диалектической практики к анализу всех
форм явлений в обществе и природе, энциклопедия марксизма, как его охарак¬
теризовал сам Фридрих Энгельс в 1885 г. в предисловии ко второму изданию
«Анти-Дюрийга». Тем самым для Каутского и Бернштейна был создан базис, на
котором они смогли с успехом распространять марксизм как мировоззрение в
том виде, как он изложен Энгельсом в «Анти-Дюринге» в качестве официальной
доктрины в германской социал-демократии» 41.
Одной из ключевых проблем и для Бернштейна, и для движения в целом
было переосмысление взглядов Лассаля. Бурное развитие капитализма и огромные
преобразования общественных отношений в Германии поставили под сомнение
рад его основополагающих принципов. Бернштейн писал в октябре 1882 г.
Энгельсу, что все еще сохраняющееся сильное влияние лассальянства в массах
можно преодолеть лишь путем постепенного «подрыва» его42. Заметим, что
отношение Бернштейна к Лассалю было весьма неровным. В процессе усвоения
марксизма у него сложилось критическое отношение к Лассалю; к концу же
века он резко изменил к нему свое отношение, и критика чаще звучала в адрес
Маркса, тогда как Лассаль стал всячески обожествляться как главный оппонент
Маркса 43.
В начале 80-х годов значительную роль в усвоении взглядов Маркса и
Энгельса играла издательская деятельность Бернштейна, в частности, публикации
им рада йх важнейших трудов. Некоторые из них были вообще неизвестны
представителям немецкой социалистической интеллигенции и рабочего класса.
Об этом свидетельствует обширная переписка Бернштейна с Энгельсом, Бебелем,
Каутским, Либкнехтом и другими, полная размышлений, обмена мнениями,
поиска ответов на сложнейшие вопросы теории и практики социалистического
движения. В одном из писем Энгельсу он предложил издать в переводе на
немецкий известное извлечение из «Анти-Дюринга», ставшее самостоятельным
произведением под названием «Развитие социализма от утопии к науке». На
протяжении 1883 г. эта книга вышла тремя изданиями! Затем последовало второе
полное издание «Анти-Дюринга», а также «Происхождения семьи, частной соб¬
ственности и государства», которые «Социал-демократ» активно популяризировал,
раскрывая отличие идей Энгельса от взглядов Лассаля44. И, наконец, в 1885 г.
вышло первое немецкое издание книги Маркса «Нищета философии» в переводе
Бернштейна и Каутского.
40 Kautsky К Erinnerungen und Erorterungen. Den Haag, 1960, S. 436.
41 Steinberg H.-J. Sozialismus und deutsche Sozialdemokratie. Zur Ideologie der Partei vor dem
l.Weltkieg. 2.Aufl. Hannover, 1969, S. 23.
42 Cm. Bóttcher U. Anfange und Entwicklung der Arbeiterbewegung in Bremen vor der Revolution
1848 bis zur Aufhebung des Sozialistengesetzes 1890. Bremen, 1953, S. 154.
43 Мы не будем специально рассматривать этот вопрос, хотя он и заслуживает внимания. Поворот
в отношении Лассаля был вызван, на наш взгляд, двумя обстоятельствами: во-первых, взгляды
Лассаля больше отвечали доктрине ревизионизма, во-вторых, Бернштейн в этой связи занялся
серьезным изучением Лассаля и стал, по существу, одним из первых издателей его сочинений. См.
Bernstein Е. Ferdinand Lassale und seine Bedeutung fiir die Arbeiterklasse. Berlin, 1904; Lassale F. Eine
Wiirdigung dee Lehrers und Kampfes. Berlin, 1919.
44 Cm. Der Sozialdemokrat, № 44, 45, 49, 51, 52. Oktober 1880.
214
В 1883 г. Каутский начал издавать в Штутгарте легальный теоретический
журнал «Нойе цайт», оказавший неоценимую помощь германскому рабочему
классу и европейскому социал-демократическому движению. Журнал имел боль¬
шое значение и для деятельности Бернштейна, являвшегося на протяжении
многих лет одним из постоянных его авторов, опубликовавшим на его страницах
много теоретических статей по проблемам тактики и стратегии социалистического
движения.
В те годы Бернштейн немало размышлял о сущности государства и политике
по отношению к нему социалистов и рабочего класса. На этом пути еще прочной
преградой стоял лассальянский тезис о «свободном народном государстве». Слева
его «дополняли» анархистские призывы «завоевать» государство, чтобы свергнуть
буржуазный строй. «Мы должны, — писал Бернштейн, — стремиться к тому,
чтобы рабочий класс стал господствующим в государстве и подчинил своим
целям государственную машину... Никаких иллюзий в отношении нашей конечной
цели, но и никаких заблуждений о путях ее достижения! Наша цель — завоевать
власть в государстве»45. Что же касается лозунга «свободное народное государство»,
то Бернштейн считал, что он затушевывает все имеющиеся в государстве различия,
а партия, по его мнению, должна придерживаться той точки зрения, что эти
различия действительно существуют и их следует рассматривать как классовые
различия, а не затушевывать их» 46.
Примерно к тому же времени относится беседа Бернштейна с одним из
лидеров «умеренных» Б. Гейзером об отношении социал-демократов к развитию
капитализма. Гейзер утверждал, что социал-демократы должны безоговорочно
осудить капиталистическое производство, тогда как Бернштейн считал это «бес¬
смыслицей». Обвинение Гейзера в том, что «Бернштейн, очевидно, друг капи¬
тализма», последний парировал: «Не его методов, но исторической роли!» 47
И еще несколько слов об одном догмате Лассаля — о роли «социального
королевства». Сущность его — якобы в «надклассовости». Полемизируя с этой
доктриной, «Социал-демократ» в марте 1883 г. в статье «Сказка о „социальном
королевстве"» разъяснял свою позицию: «Никто не может защищать одновременно
интересы эксплуататоров и эксплуатируемых. Социальное королевство, все законы
и институты которого принимаются без всяких исключений в интересах господ¬
ствующих классов, — есть бессмыслица... сознательная ложь» 48. Рабочие, под¬
черкивалось в одном из номеров газеты, должны осознать, что «они, борясь за
действительное освобождение, могут рассчитывать лишь на самих себя, и должны
неустанно заботиться о том, чтобы завоевать политическую власть. Поскольку
власть принадлежит господствующим классам, все реформистские планы осуще¬
ствимы в лучшем случае лишь частично... Действительное освобождение проле¬
тариата может и будет достигнуто в социалистической республике» 49.
Эти теоретические размышления были положены в основу разработки
политической стратегии и тактики партии прежде всего в связи с формиро¬
вавшейся политикой «государственного социализма» Бисмарка, которая явилась
очередным шагом в эволюции доктрины о «социальном королевстве». Разъясняя
суть бисмарковского «социализма», «Социал-демократ» отмечал: «Дешевый
товар, который предлагает бисмарковская фабрика социальных реформ, не
должен восприниматься ни одним из социал-демократических депутатов (рей¬
хстага. — Н. О.) как действительно социальная реформа. Избранный социал-
демократами депутат, который заблудится в раю дураков социальных реформ
Бисмарка, перестанет быть социал-демократическим депутатом и членом со¬
циал-демократической фракции» 50.
45 Der Sozialdemokrat, № 52, 2O.Dezember 1883.
46 См. Bernstein Е. Sozialdemokratische Lehrjahre..., S. 116.
47 Ibid., S. 118.
48Der Sozialdemokrat, № 10, 1. Marz 1883.
49 Der Sozialdemokrat, № 46, 8. November 1883.
50 Bernstein E. Von der Sekte..., S. 10.
215
Проблема Лассаля и лассальянства в ее конкретном политическом и широком
историческом смысле, к сожалению, и в исследуемый период, и в последующее
время остается нерешенной как для немецкого, так и международного социализма,
для исторической науки. То же противоречие «двух лагерей», тот же нигилизм
одного и апология другого. Эти споры не утихают и в наше время. Между тем,
если бы личность Ф. Лассаля изучалась с позиций всеобъемлющего историзма,
а не разыгрывалась той или другой стороной как козырная карта в идеологических
и политических конъюнктурных играх, мы увидели бы Лассаля в совершенно
иной ипостаси.
Да, культ Лассаля и в теории, и в политике, и в чисто человеческом смысле
обожествления личности длительное время в СДПГ существовал. Но действи¬
тельная свобода слова в еще не обюрократившейся партии позволила ей осво¬
бодиться от этой болезни детства и юности партии. Вместе с этой «мишурой»
римских императоров, невольником которой стал экспансивный и страстный
Фердинанд, его приверженцы и критики выбросили за борт и тот крупный пласт
познания и опыта, который он оставил социалистической мысли и духовной
культуре вообще.
Пусть читатель не сетует на авторские ремарки такого свойства. Но подобный
экскурс в контекст истории необходим, если мы стремимся научно реконструи¬
ровать духовный мир Бернштейна.
В 80-е годы появились и первые самостоятельные серьезные работы Бернш¬
тейна. В 1885 г. СДПГ основала в Гёттингене — Цюрихе издательство «Швей¬
царская народная книготорговля», приступившее к выпуску первой «Социали¬
стической библиотеки» — собрания брошюр по теории и истории социализма.
Под номером один в этой «Библиотеке» вышла брошюра «Общественная и частная
собственность», подписанная «Аноним». Ее автором был Бернштейн. Она имела
свою историю. Бернштейн начинал социал-демократическую деятельность с не¬
однократных попыток в 1880 г. на Виденском и последующих съездах СДПГ
убедить руководство в необходимости заменить явно устаревшую Готскую про¬
грамму новой. Нелегальные условия тех лет позволяли осуществить этот замысел.
Тогда Бернштейн сделал полезное дело: он позаимствовал четыре главы брошюры
из работы Ж. Геда и П. Лафарга о первой программе Французской рабочей
партии, основанной в 1880 г., написал введение и заключительную главу и стал,
таким образом, соавтором французских единомышленников. Брошюра при той
разноголосице в теоретико-программных вопросах, которая существовала прежде
всего в руководящих кругах партии, была крайне необходимой. Бернштейн
участвовал в создании еще трех брошюр: «Мертвый Шульце против живого
Лассаля» со своим предисловием, Г. Девилле «Гракх Бабеф и заговор равных»,
переведя ее с французского и снабдив собственным послесловием, и, наконец,
«Развитие собственности» П. Лафарга тоже в собственном переводе.
В период идейного становления СДПГ крайне опасным было влияние так
называемого мелкобуржуазно-утопического социализма Родбертуса. Не останав¬
ливаясь подробно на политико-экономических взглядах Родбертуса, выдвинувшего
идею прусского «государственного социализма», отметим, что они были подвер¬
гнуты резкой и справедливой критике Марксом в процессе разработки им теории
стоимости. Солидаризируясь с критикой Маркса, Бернштейн указывал, что Род-
бертус в своих научных выводах из критики буржуазных политэкономистов
остановился на полпути, а как социальный политик не пошел дальше мелких
утопических предложений и расплывчатых рассуждений об обществе будущего.
Теперь же, подчеркивал Бернштейн, его называют непревзойденным социали¬
стическим мыслителем, который раньше Маркса дал обоснование научного со¬
циализма и сочинения которого дают как государственному деятелю, так и
борющемуся социалисту ясное представление о том, какие из социальных реформ
возможны и необходимы 51.
51 См. Rodbertus-Jugetzow К. J. Soziale Briefe an von Kirchman. 4. Das Kapital. Berlin, 1884.
216
Мелкобуржуазно-утопический «социализм» немецкого экономиста К. И. Род-
бертуса импонировал группе образованной молодежи, среди которой назовем
М. Кварка, М. Шиппеля, К. Шмидта и других, не случайно оказавшихся в
конце столетия воинственными теоретиками и политиками ревизионизма. Бер¬
нштейна пытались вовлечь в эту родбертусианскую кампанию, в частности,
Гёхберг, его почитаемый учитель, постоянно убеждал своего протеже, что един¬
ственный путь к социализму — «государственный социализм» Родбертуса 52. В
одном из писем Бернштейну тех лет он подчеркивал: «Мы все стоим на почве
социал-демократической программы, но это не мешает нам приспособиться со¬
ответственно к условиям Германии и осуществить государственный социализм...
Необходимо склонить правительство на этот путь, чтобы подготовиться к созданию
социалистического государства» 53 54. Бернштейн, следует отдать ему должное, не
изменил ни своих новых убеждений, ни курса «Социал-демократа».
И все же вышедшая в 1885 г. брошюра К. Шрамма «Родбертус, Маркс,
Лассаль» 34 застала Бернштейна врасплох. Ведь считалось, что дискуссия к концу
1885 г. исчерпала себя. Об этом публично заявил Каутский. Для Бернштейна
Шрамм был когда-то единомышленником, одним из святой «цюрихской троицы».
Видимо, поэтому в разгар дискуссии Шрамм пытался убедить Бернштейна в
том, что он не является приверженцем ни марксовой, ни родбертусианской
систем, а сторонник социал-демократической партии, которая «возникла против
желания и воли Маркса... Даже его понимание истории было провозглашено
тобой и Карлом Каутским в качестве принципа германской социал-демократии...
Я не знаю никакой религии Маркса, никакой программы Маркса, никакой партии
Маркса...»55, — писал он Бернштейну 26 ноября 1884 г. Но Шрамм не заметил,
что со времени «цюрихского манифеста» пути их медленно, но неуклонно
расходились. Он обращался уже не к восторженному вчерашнему гимназисту
времен берлинской жизни и не к потерявшемуся в первые месяцы в разноликой
толпе зарубежной эмиграции в Швейцарии юноше, а к человеку, уже твердо
ставшему на позиции марксизма.
Упомянутая брошюра Шрамма была одной из отчаянных попыток в ходе
родбертусианской дискуссии подвести теоретический базис под реформирование
партии, т. е. превратить ее в партию Родбертуса, партию «государственного
социализма».
Бернштейн резко выступил против Шрамма, отметив, что его критика Маркса
не всегда должным образом аргументирована. Он отвечал ему, что социал-де¬
мократия стоит на почве социализма и порывает с Лассалем 56. Одним из камней
преткновения для защитников Родбертуса и критиков Маркса было непонимание
ими его теории стоимости. На этом же споткнулся и сам Родбертус. Бернштейн
подметил эту особенность либерально-консервативного и мелкобуржуазного со¬
циализма 70—80-х годов, а в наблюдательности ему нельзя отказать. «Шрамм, —
писал он Энгельсу 25 октября 1883 г., — несмотря на изучение марксовой теории
стоимости, оставался в полном неведении относительно того, какое значение
имела она для марксовой теории общества и в чем действительно состояло
научное открытие Маркса» 57.
Бернштейн был не одинок в полемике со взглядами, а точнее с интерпретацией
взглядов, Родбертуса его эпигонами. В социал-демократическом движении, с
одной стороны, происходила дифференциация двух основных тенденций, закла¬
дывались основы трех течений, выросших на их почве в конце XIX — начале
XX в. С другой стороны, — и это одна из опасностей всякого партийного дви¬
52 Hochberg К. ап Bernstein Е., 15Juni 1884. — Steinberg И.-J. Op. cit., S. 35.
53 Hochberg K. an Bernstein K. 5Juni 1884. — Bartel H. e. a. Der Sozialdemokrat..., S. 83.
54 Cm. Schramm K. A. Rodbertus, Marx, Lassalle. Sozialwissenschaftliche Studie. Munchen, 1885.
55 Schramm K. A. an Bernstein E. 26 November 1884. — Steinberg H.-J. Op. cit., S. 37.
56 Bernstein E. Ein moralischer Kritiker und seine Kritische Moral. — Der Sozialdemokrat, N° 4—5,
21, 28Januar 1886.
57 Bernstein E. an Engels F., 25.Oktober 1883. — Eduard Bernsteins Briefwechsel..., S. 258.
217
жения — зарождалась интеграция теории и политики, нарушалось их естественное
соотношение, что неизбежно вело к идеологизации политики и политизации
теории. Это был еще подспудный процесс. Он обнаружился в полной мере лишь
во время спора марксистов-ортодоксов с ревизионистами (а по существу — с
социал-демократическими реформистами всех оттенков).
Тогда, в 80-е годы, идеи Лассаля и Родбертуса служили лишь внешним
водоразделом, на двух противоположных берегах которого разместились: мар¬
ксисты в лице А. Бебеля, В. Либкнехта, К. Каутского, Э. Бернштейна,
Ю. Моттелера, П. Зингера и других и реформисты, представленные И. Ауэром,
К. Гёхбергом, К. А. Шраммом, К. Грилленбергером, М. Шиппелем, Г. Брауном
и др. Такова была сложная идейно-политическая обстановка в СДПГ, оказывавшая
большое влияние на формирование взглядов как ведущих ее лидеров, так и
рядовых членов партии.
Эволюция социалистических воззрений в значительной мере носила поисковый
характер, была полна противоречий и не привела еще к окончательной дифферен¬
циации. Палитра социалистических красок постоянно менялась; за исключением
некоторых, например Бебеля, имевших к тому времени твердые социалистические
убеждения, для многих процесс познания теории социализма сопровождался мучи¬
тельными поисками, колебаниями. Для большинства людей это был «политизиро¬
ванный» социализм, т. е. воспринимавшийся скорее через политические действия.
На этом фоне в лучшую сторону выделялись Каутский и Бернштейн, более всего
преуспевшие в изучении экономического содержания социализма.
Социал-демократические годы учения Бернштейна (так называл он швейцар¬
скую эмиграцию) подходили к завершению. Приобщение к марксизму широко
открыло ему двери к познанию общей картины человеческого бытия. Он восп¬
ринимал его через экономическую и историческую науки, через политику и
социологию, через личный опыт. Он глубже проникал в материалистическую
теорию познания, совершенствовал свои знания в политической экономии и пока
что без особого сожаления прощался с односторонне идеализированными, мора¬
лизаторскими системами социализма. Он шел вместе с прогрессивной частью
социалистического движения. Вместе с тем возникали сомнения, на многие
сложные вопросы не было готового ответа. В последний год швейцарской эмиграции
он познакомился со многими представителями европейских социалистических и
рабочих партий. По поручению съезда СДПГ в Сент-Галлене (1887 г.) он и
Бебель отправились в Лондон на переговоры с руководством английских тред-
юнионов по вопросу созыва Всеобщего международного съезда профсоюзов без
участия политических партий. В английской столице Бернштейн познакомился
с Г. М. Гайндманом, У. Моррисом, Э. Эвелингом и Э. Маркс.
Подводя итог тому, чем стала для него швейцарская эмиграция, Бернштейн
писал: «Здесь я жил в стране с совершенно иным типом политического развития,
чем Германия, и соответственно этому с другой во многих отношениях народной
психологией. Глубоко захватывающая классовая борьба современного уровня
ощущалась еще недостаточно. Были здесь капиталистические предприниматели
и промышленный пролетариат, но первые не были организованы в класс, а
пролетарии, поскольку они оставались швейцарцами, не очень склонялись к
революционной освободительной борьбе своего класса.
Что касается моего политического горизонта, который я расширил в Цюрихе,
то я обязан им в значительной мере общению со швейцарскими интеллигентами,
принадлежавшими к демократической левой. Я знал многих хорошо образованных
швейцарцев, официально не стоявших под флагом Интернационала, но все они
ощущали себя интернационалистами и поступали в истинном смысле этого
понятия... Политические беседы с ними всегда доставляли мне душевное удов¬
летворение и служили для меня источником обогащения моих политических
знаний» 58. Как видим, чисто швейцарское окружение было приятным, полезным,
58 Bernstein Е. Sozialdemokratische Lehrjahre..., S. 159—160.
218
но оно не дало ему того широкого опыта революционной и демократической
борьбы, которая в других европейских странах питалась несравненно более
острыми социально-экономическими противоречиями.
Газета, литературно-политические, журналистские дела, бесконечные внут¬
рипартийные конфликты, в процессе которых можно было сидеть на двух стульях
сразу или между ними, — это и многое другое составило специфическую духовную
среду, которая на этом этапе сориентировала его выбрать в качестве «символа
веры» марксизм.
Газета и его служение идеалам социализма, как он его понимал в те годы,
вполне заслуженно сделали его имя известным в социалистическом движении.
Его знали уже и полицейские власти в Германии. Прусско-германское пра¬
вительство усилило нажим на швейцарские власти, требуя от него закрытия
«Социал-демократа». Швейцарское правительство не отважилось вступать в
борьбу с могущественной северной империей, и 18 апреля 1888 г. бундестаг
(парламент) Швейцарии принял решение о том, чтобы Бернштейн, Шлютер,
Моттелер и Таушер, т. е. весь состав редакции, незамедлительно покинули
страну.
Местом нового пребывания центрального органа был избран Лондон. Его
редактора ожидали новые испытания, во многом отличный от швейцарского
образ жизни. Бернштейн смело шел навстречу судьбе, не представляя, какой
поворот она уготовила ему.
НА БЕРЕГАХ ТУМАННОГО АЛЬБИОНА
В 90-е годы XIX в. произошли крупные изменения в жизни государств и
народов, политических и общественных движений. Мир вступил в новую полосу
развития, нуждавшуюся в осмыслении. Наступала эпоха глубокого кризиса со¬
циалистической и общественной мысли, эпоха жестокой конфронтации идей и
политики, и эти явления, возникнув в Германии, быстро распространились
внутри социалистического движения. Это продолжалось почти четверть столетия
и привело к трагическим последствиям: расколу международного социалистиче¬
ского и рабочего движения. Происходившие с Бернштейном духовные метаморфозы
нельзя считать какой-то случайностью или аномалией, вызванной исключительно
субъективными причинами. Он стоял в центре этой конфронтации и в своей
духовной эволюции отразил противоречия той эпохи.
Переезд в 1888 г. в столицу Британской империи не был для него путешествием
в неведомое, как это было с эмиграцией в Швейцарию. За минувшие 10 лет
он трижды посещал Лондон. У него сложились некоторые впечатления о стране
и ее людях. А главное — здесь был Энгельс, к которому он тянулся всей душой.
Кроме того, он был знаком с некоторыми представителями британского социа¬
листического движения.
И все же работа над созданием очередного номера «Социал-демократа» пока
что оставалась для него основным занятием. Репрессии германских властей не
принесли сколько-нибудь значительного эффекта на пути распространения газеты.
Об этом свидетельствует тот факт, что со времени переезда редакции центрального
органа в Лондон она готовила лишь матрицы очередного номера, газета же
печаталась в Гамбурге. Тем временем СДПГ по всем статьям переиграла Бисмарка.
Рейхстаг забаллотировал его очередной проект о продлении исключительного
закона и объявил, что 30 сентября 1890 г. истекает срок его действия. Страну
впервые за многие годы потрясали массовые забастовки горняков и других
рабочих. Вильгельм II отправил в отставку «железного канцлера» и принял
либеральные указы в отношении «трудящихся классов». СДПГ переходила к
деятельности в легальных, т. е. конституционных, условиях.
Бернштейн готовил прощальный номер «Социал-демократа». Лидеры СДПГ
высоко оценили деятельность Бернштейна на этом нелегком посту, требовавшем
немало мужества, обширных знаний, такта и принципиальности. В. Либкнехт
219
говорил о Бернштейне как о «гордом мятежнике», святом Георгии, поразившем
грозного дракона, олицетворявшего закон о социалистах, и готового сразиться
с новыми драконами 59.
БРИТАНСКИЙ ♦МЕНТАЛИТЕТ»
27 сентября 1890 г. вышел последний номер «Социал-демократа». Бернштейн
сложил полномочия редактора. Резкая перемена условий на родине сказалась и на
его положении. Перед ним встал вопрос: что же дальше? Тем более что германские
власти не намеревались отменять «приказ о поимке преступника» в случае, если
Бернштейн появится в пределах Германской империи. Выбора у него не было:
приходилось по-прежнему оставаться эмигрантом, жить в основном на литературные
доходы, не столь уж значительные для приличного существования.
Традиционалистская ортодоксальная оценка того, что произошло с Бернш¬
тейном в лондонской эмиграции, полна обвинений: «ренегат», «вероотступник»,
«предатель марксизма» и т. п. Его защитники и последователи видели в реви¬
зионизме Бернштейна благо, альтернативу исторического выхода из кризиса
марксизма в теории и практике движения. Эта часть наследников Бернштейна
придавала и придает исключительное значение влиянию на эволюцию его взглядов
так называемого «фабианского фактора», хотя в действительности Фабианское
общество не было столь влиятельным в Британии60. Есть и другие версии о
причинах «перерождения» Бернштейна. Да, несомненно, пребывание в Англии
не могло не повлиять на его образ мыслей. Каутский, поздравляя своего бли¬
жайшего друга и единомышленника в день его 75-летия в 1925 г., писал: «Ни
один человек, проживший длительное время в Англии, если он не упрямый
фанатик, не может избежать сильнейшего влияния английской самобытности» 61.
Но Каутский отнюдь не имел в виду фабианский «менталитет», хотя в данном
случае и не отрицал роли британского менталитета, т. е. культурно-психологи¬
ческого склада нации, ее национального характера в целом, складывавшихся
веками специфических традиций, своеобразного мышления. Но не это было
решающим. Эволюцию его воззрений определяла вся совокупность бытия бри¬
танского общества. Бернштейн увидел совсем иной капитализм и общество со
специфической системой институтов власти и демократии, весьма своеобразной
в сравнении, например, с Германией или Швейцарией, где и складывались его
марксистские убеждения 70—80-х годов. В Британской империи существовали
иные социальные отношения: это было общество без крестьян, почти без ремес¬
ленников, а рабочий класс далеко превосходил по численности все другие классы.
Но при этом в стране сохранялись более сильные средневековые традиции, каких
не было в остальном капиталистическом мире: «Британские методы в науке и
политике совершенно отличаются, — заметил Каутский, — от таких же методов
в континентальной Европе» б2.
Британский менталитет для Бернштейна, таким образом, — это все многооб¬
разие жизни общества. Он изучал те же процессы капиталистического производства
в Англии, что и Маркс в годы работы над первым томом «Капитала». Но с той
лишь разницей, что материалом ему служил огромный прогресс британской
экономики, происшедший за три десятилетия после выхода труда Маркса. Это
видно уже из его публикаций по новейшим вопросам эволюции капитализма.
Значительная часть экономических материалов на примере Англии составила
основу его главного труда «Предпосылки социализма». Но Бернштейн расширил
59 Цит. по: Kautsky К. Eduard Bernsteins fiirf undsiebzigster Geburtstag. — Die Gesellschaft, 1925,
H. 1, S. 7.
60 Cm. Hirsch H. Der «Fabier» Eduard Bernstein. Zur Entwicklungsgeschichte des evolutionaren
Sozialismus. Berlin (West), 1977; Frei H. Fabiamismus und Bernstein’ scher Revisionismus. 1884—1900.
Bern Frankfurt a. M. — Las Vegas, 1979.
61 Kautsky К Eduard Bernsteins..., S. 9.
»Ibidem.
220
границы познания: он анализировал социальные отношения, право, мораль,
общественные и профессиональные движения, чтобы получить наиболее полную
картину исторического прогресса британского общества, которое дало для своего
времени образец социального компромисса и гражданского мира, перманентного
реформизма и консервативно-либерального парламентаризма.
Здесь мы подходим к решающему вопросу относительно духовной эволюции
Бернштейна: мог ли он законсервировать свои представления о марксизме на
уровне 80-х годов, когда в дверь истории настойчиво стучались перемены фун¬
даментального значения? Едва ли. И если ортодоксы в своем большинстве
непоколебимо сохраняли «чистоту» доктрины, то лондонский изгнанник, чутко
прислушивавшийся к пульсу времени в силу характера своего мышления, не
мог не откликнуться на это веление истории.
Каковы же практические источники его процесса познания на этом этапе
духовной эволюции, в которой противоречиво переплетались старые и новые
воззрения и на основе их синтеза выросло в конечном счете то, что вошло в
историю общественной мысли под именем «феномен Бернштейна»?
Рыцари «Круглого стола» 63 — так обозначил Бернштейн носителей британской
духовности в начальный период своего знакомства с ними. Забегая вперед,
скажем, что элитарное собрание рыцарей «Круглого стола» стало той своеобразной
духовной и личностной средой, которую мы можем с полным основанием рас¬
сматривать как прообраз «плюралистического» миропонимания и действия. И
такая среда в конце XIX в. могла возгикнуть лишь на британской почве.
Бернштейн и не подозревал, что свободные дискуссии «рыцарей» окажут
такое воздействие на его сознание и дадут импульс к нестандартному восприятию
быстро изменяющегося мира.
Кто же эти «рыцари»? Среди них мы видим «драчливого тевтона» Г. М. Гайнд-
мана — лидера социал-демократической федерации (СДФ), В. Морриса — главу
отколовшейся от СДФ и основанной им Социалистической лиги. За «круглым
столом» бывали друзья Бернштейна П. Лафарг и Ш. Лонге, истинный пролетарский
вождь Дж. Бёрнс. Сюда был вхож Ст. Гидлом, христианский социалист, и
французский социалист Ш. Бонье. Часто появлялся Э. Эвелинг, которому Бер¬
нштейн, кстати, не очень симпатизировал. Из представителей российской эмиг¬
рации бывали С. М. Степняк-Кравчинский, М. М. Ковалевский и его двою¬
родный брат С. Н. Ковалевский, реже — Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод и
В. И. Засулич, поляки Ст. Мендельсон с супругой и Б. Янковская.
В круг «рыцарей» входили и консерваторы, как, например, Р. Г. Майер, друг
Родбертуса, политэконом, социал-реформист. За острую критическую книгу
«Творцы политики и коррупция, в Германии» (1877 г.) он был депортирован из
страны. Посещал Энгельса и Э. Бельфорт-Бакс,. английский социалист, серьезный
ученый. Он одним из первых принимал участие в дискуссии, возникшей в СДПГ
в 1896 г. в связи с появлением серии статей Бернштейна «Проблемы социализма».
К концу первого года пребывания в Лондоне супруги Губерт-Бленд ввели Бер¬
нштейна и его жену Регину в тесный круг «салонных социалистов», духовных
вождей Фабианского общества Дж. Б. Шоу, супругов С. и Б. Вебб и др.
В эти же годы он познакомился с Дж. Р. Макдональдом, будущим основателем
и вождем лейбористской партии. Рыцари «Круглого стола» представляли, можно
сказать, «100 цветов и 100 школ». За их столом было что послушать, чему
63 Бернштейн дал это метафорическое название начальному периоду своей эмиграции (1888—
1895 гг.) в Лондоне, связанному с систематическим общением того круга друзей и гостей Энгельса,
которые встречались в его квартире. Он проводил аналогию с рыцарями «Круглого стола* легендарного
короля бриттов Артура (V—VI вв.), ставшего одним из первых собирателей английских земель под
единой короной. В народной и литературной мифологии рыцари — сподвижники Артура, собирались
за круглым столом, решая государственные и военные дела. Они изображались воплощением нрав¬
ственных идеалов рыцарства. Аналогия Бернштейна, разумеется, аллегорическая. Но она не лишена
смысла применительно к тому «вольному сообществу» интеллектуалов различных воззрений, соби¬
равшихся в доме Энгельса.
221
поучиться. Широкий обмен мнениями, разнообразие взглядов и остроумные
дискуссии не могли не поколебать отдельных сторон миропонимания Бернштейна.
Пусть непроизвольно, но где-то в глубинах его сознания рядом с ортодоксией
откладывались «на будущее» элементы и пласты нового. Бернштейн оставался
по-прежнему любознательным. Его редкое дарование наблюдать, проницатель¬
ность, способность к систематизации и анализу фактов выстраивали новый
материал в определенную систему взглядов. Он настойчиво расширял круг
познания, посещал лондонский Национальный клуб либералов, где можно было
увидеть социалистов всех мастей и где он познакомился с классическим английским
буржуазным либерализмом, которого не встретишь ни в Германии, ни в Швей¬
царии. Кое-что в доктрине либералов импонировало ему. Кроме того, он наблюдал
за обыденной жизнью рабочего класса, других слоев британской столицы.
Итак, Бернштейн исподволь, совершенно и не предполагая, что это так сильно
скажется на его мировоззрении, познавал широкий и вместе с тем специфический
спектр весьма «свободных», но противоречивых взглядов интеллектуальной элиты
социал-либеральных и демократических слоев британского общества, которые
часто не увязывались с его марксистской доктриной.
ОБ ОДНОЙ ИЗ ЗАГАДОК СТАНОВЛЕНИЯ
«НОВОГО» БЕРНШТЕЙНА
Таким образом, на примере этих фактов, мы видим, что британский менталитет,
как его воспринял Бернштейн, есть нечто большее, чем какой-то частный образ
социалистического мышления. Но, с другой стороны, Бернштейн, пересматривая,
развивая, углубляя собственные взгляды, сложившиеся в швейцарский период
эмиграции, отнюдь не предал их забвению, далеко не во всем отказался от
марксизма. И речь шла отнюдь не о механическом «синтезе» британского мен¬
талитета с марксизмом. Будущий ревизионизм, как система взглядов и политики,
оказался более сложным, противоречивым (как и всякая система воззрений),
нестандартным явлением, подверженным исторической эволюции. Но было в
сознании и характере Бернштейна изначально заложено что-то такое, что в
новой социально-исторической и духовной среде, причем не только британской,
но и общеевропейской, пробудилось, словно дремлющий вулкан, и стало фактом
личностным. Европейская общественно-политическая мысль XIX в. де-факто
выработала два метода мышления, два типа теоретиков, наконец, два способа
исторической деятельности, которые вобрали в себя опыт двух великих революций:
Английской XVII в. и Французской XVIII в. Они соответственно обозначены
«английским» и «французским» методами. Их различие состоит в том, что
первый — «широкий, но слабый», второй — «сильный, но ограниченный» 64. Что
касается области политики, то Маркс на примере французского и английского
законодательства о рабочем дне писал в «Капитале» о французском революционном
методе, который одним ударом (имеется в виду Февральская революция 1848 г.)
диктует всем фабрикам и заводам без каких-либо различий одно и то же
ограничение рабочего дня. Английское законодательство не только устанавливает
границы рабочего дня, но и учитывает в этом случае, хотя и неохотно, давление
обстоятельств 65.
Каутский, пытаясь разгадать «загадку Бернштейна», называет французский
метод революционным, а английский — реформистским 66. Ни один из них не
является панацеей от всех бед. Успешное применение этих методов зависит от
социальных условий и соотношения сил в каждой данной стране. Есть время
реформ и время, революций. Лишь высший синтез этих двух методов отражает
наиболее полно картину исторического мира.
64 Kautsky К. Eduard Bersteins..., S. 9.
65 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 309.
66 Kautsky К. Eduard Bernsteins..., S. 10.
222
Бернштейн приехал в Англию с французским «багажом» — марксистским
мировоззрением. Он хорошо усвоил теории революции, классовой борьбы, при¬
бавочной стоимости и многое другое. Период исключительного закона укреплял
эту тенденцию «одного удара». Но Германия существенно отличалась от Франции.
Однако в «широкой и слабой» с точки зрения метода в науке и политике Англии
многое, как мы видели, импонировало Бернштейну. Тем более что его натуре,
его дарованию, его мировосприятию английский метод на этом этапе отвечал
больше, чем французский. Вспомним, что он писал в мемуарах: «В основном я
обладал аналитическим умом, даже слишком односторонне аналитическим. Син¬
тетическое мышление и выводы давались мне тяжело» 67.
Вся сложность начавшейся эволюции мировоззрения не означала, что Берн¬
штейн полностью и окончательно отбросил марксову систему взглядов. Факти¬
ческая изоляция от германских дел, которая началась после завершения издания
«Социал-демократа» и особенно усилилась после смерти Энгельса — прекратились
многочисленные личные контакты, распался «Круглый стол» короля Артура, —
создавали определенные трудности в объективной оценке новых явлений и
процессов. Когда он возвратился из эмиграции и окунулся в общественно-поли¬
тическую жизнь, принял участие в бесконечных теоретических дискуссиях, он
подчас пересматривал собственный «английский» метод мышления.
Одну из причин внимания, которое Бернштейн уделял британским демокра¬
тическим ценностям и институтам общества, Каутский видел в следующем: «Я
согласен, что путь, по которому развивается английский пролетариат, лучше,
он требует меньше жертв, и мы могли бы пожелать себе пойти по такому пути,
но ход истории определяют не благие намерения, а факты, а они говорят нам,
что путь Англии для нас неприемлем, что дорога к демократии может быть
проложена только в результате победы пролетариата. Верит ли кто-нибудь, что
эта победа возможна без катастрофы? Я хотел бы этого, но я не верю в это.
Это — гордиев узел, и его нельзя разрубить тем же способом, каким и тот,
старый» 68.
Таковы некоторые специфические явления британского «менталитета», ска¬
завшиеся на дальнейшей эволюции духовного мира Бернштейна. Но ошибкой
было бы считать, что он стал приверженцем чисто «английского метода». Все
намного сложнее, тем более если учесть, что специальных работ, посвященных
английской тематике, у него единицы. Но есть еще и более важный критерий
оценки его теоретического и политического наследия лондонского периода. Это
вопрос о том, как отразилось восприятие духовной жизни Англии, в частности
фабианства, на его публикациях и образе мышления. Если сравнить научный
каталог интересов фабианцев с интересами Бернштейна, то мы вряд ли найдем
сколько-нибудь заметное тождество этих интересов 69. Иное дело, что он сим¬
патизировал британскому тред-юнионизму и его духовным лидерам, супругам
С. и Б. Вебб. И второй, не менее важный вопрос: возвел ли лондонский период
непреодолимую стену между прежним, «французским», методом и нынешним,
«английским»? Все намного сложнее, противоречивее, нестандартнее. Три деся¬
тилетия XX в., на протяжении которых Бернштейн продолжал служить социа¬
листической идее, внесли определенные коррективы в его увлечение британским
менталитетом и свидетельствовали о том, что он учитывал изменения, проис¬
ходившие в каждую крупную эпоху. Это касалось его взглядов, например, на
революцию и собственность, на эволюцию экономической системы общества,
международные отношения и международное право и т. д.
Ушли в прошлое ежедневные хлопоты по бесконечному преодолению труд-
67 См. Bernstein Е. Entwicklungsgang..., S. 7.
68 Die sozialistische und anarchistische Bewegung im Jahre 1898. Wien, 1899. — Deutsches
Zentralarchiv — Merseburg. Rez. 120, ВВ VII, 1, № 18, Bd. 5, Bl. 87.
69 См., например, публикацию Бернштейна о Дж. Б. Шоу: Bernstein Е. Uber Bernhard Shaw —
Sozialistische Monatshefte. Berlin, 1905, H. 3, S. 210—217.
223
ностей, связанных с изданием газеты. Наступало время размышлений и познания
самого себя. Бернштейн обнаружил в себе способность взглянуть на себя как
бы заново, «со стороны», «проверить» все сделанное до сих пор. Бернштейн
вступал, наконец, в период спокойной жизни, свободной от преследований не
только агентов полиции, но и парламентской фракции партии, от давления
вчерашних друзей, находившихся в плену старых представлений. Он действи¬
тельно обретал свободу, насколько она была возможна в его положении и в
окружающей социально-исторической среде. Особое место в его теперешней
жизни занимала любимая жена Регина — преданный друг и верная спутница,
а в ряде случаев — и подлинный соавтор некоторых его трудов.
ЗРЕЛЫЙ БЕРНШТЕЙН ПРОТИВ
МОЛОДОГО БЕРНШТЕЙНА
В 1892 г. в связи в 10-летием основания «Нойе цайт» Бернштейн писал: «Все
результаты исследований Маркса и Энгельса могут сохранять свою истинность
лишь постольку, поскольку их нс в состоянии поколебать новые научные исс¬
ледования, ибо ни марксизм, ни какая-либо другая система взглядов не знают
истины в последней инстанции» 70. Важный и оправданный в науке шаг к истине.
К этому выводу он пришел и благодаря новым историческим условиям.
Сомнения Бернштейна относительно некоторых вопросов экономической теории
Маркса возрастали. В 1894 г. произошли два события, которые дали повод ему
выразить свое отношение к отдельным ключевым проблемам этой теории. В
1894 г. на Франкфуртском съезде впервые была предпринята попытка разработать
и принять аграрную программу партии. Попытка эта, как и аналогичная на
Бреславском съезде 1895 г., оказалась бесплодной. Группа молодых «академиков»,
примкнувших к движению, и «автономисты»-реформаторы во главе с Г. Фоль-
маром, Э. Давидом и М. Кварком выступили в защиту мелкого крестьянства.
Съезд положил, по словам Каутского, «начало ревизионистскому движению» 71.
События на съезде, впервые обнаружившие столь далеко идущие разногласия в
партии, стали своеобразным испытанием для Бернштейна. Он взял сторону
«автономистов», доказывавших жизнеспособность и выносливость мелких кре¬
стьянских хозяйств, а тем самым и класса крестьян в целом 72.
Особое значение для пересмотра его взглядов имела публикация Энгельсом в
1894 г. Ill тома «Капитала» Маркса. Он выразил несогласие по крайней мере с
двумя важнейшими выводами Маркса. Во-первых, заключительные главы этого
тома, где речь шла прежде всего о норме прибыли, произвели на него прямо-таки
«трагическое впечатление»: они показали ему борьбу социалиста Маркса, которому
«не удалось найти никакой удовлетворительной формулировки вопреки своей научной
совести». И, во-вторых, новые условия развития капитализма не подтверждали
вывода Маркса о 10-летних циклах его кризиса, а значит, и предполагаемый
«мировой крах»(!) его снимался с повестки дня социалистического движения73.
Одним из решающих поводов, давших импульс к ревизии марксизма и
тактико-стратегических установок СДПГ, стала длительная работа Бернштейна
в Британском музее над историей Английской буржуазной революции 1640—
1653 гг. Он работал многие месяцы — с колоссальным напряжением и возра¬
ставшим интересом. Он сосредоточил внимание на изучении социалистических
и демократических движений в революции, тем более что опыт Английской
революции в этом вопросе имел некоторую опосредованную связь с теорией и
политикой СДПГ.
70 Bernstein Е. Zum zehnjahrigen Bestand der «Neuen Zeit». — Die Neue Zeit, 1892—1893, Bd. 1,
S. 10.
71 Kautsky К Die Volkswirtschaftslehre der Gegenwart in Selbstdarstellungen. Leipzig, 1924, S. 123.
72 Bernstein E. Entwicklungsgang..., S. 21—22.
™ Ibid., S. 22.
224
Монография Бернштейна «Коммунистические и демократическо-социалисти¬
ческие течения в Английской революции XVII в.» 74 в 1895 г. увидела свет в
превосходном издании задуманной Каутским серии «История социализма в моно¬
графиях. Предшественники новейшего социализма». За всю научную и теоретическую
деятельность Бернштейна это была, по его словам, единственная попытка рассмотреть
исторический процесс на основе материалистического понимания истории Маркса
и Энгельса. Следует признать, что она оказалась плодотворной. Перед ним открылась
совершенно новая картина развития исторического процесса. Ценность его сочинения
заключалась в том, что он впервые в исторической науке тщательно рассмотрел
социалистические и демократические тенденции в Английской революции 75.
Это был последний взлет традиционно-ортодоксального Бернштейна, в котором,
однако, явно просматривалось расширение границ и содержания прежнего ми¬
ропонимания. Казалось, ничто не предвещало грозы. Тем более что не только
он, но и первый рецензент его книги английский социалист Э. Бельфорт-Бакс
были согласны в том, что автор «свободен от преувеличенного... одностороннего
экономизма других приверженцев такого понимания истории» 76. Да, Бернштейн
сделал важный шаг для себя в обогащении исторического метода, не все сводя
лишь к традиционным «производительным силам и производственным отноше¬
ниям». Он увидел и относительную самостоятельность идей, социальных движений,
их обратное воздействие на «базис».
Но сомнения уже глубоко поколебали мир революционных представлений
Бернштейна. Одновременно с изданием монографии об Английской революции
в том же 1895 г. в Штутгарте, в партийном издательстве Дитц вышла в переводе
Регины и Эдуарда Бернштейн работа Сиднея и Беатрисы Вебб «История бри¬
танского тред-юнионизма» 77. Бернштейн считал, что идеи и исследования изве¬
стных английских ученых, виднейших представителей английской фабианской
мысли будут полезны для германского социалистического и профсоюзного дви¬
жения. В «Послесловии» к этой книге он рассматривал профсоюзы как органы
социалистического освободительного движения. Он отмечал, что не надо быть
ни манчестерцем, ни анархистом, чтобы надеяться, что рабочие могут ожидать
помощи и улучшения от государства, сверху: «Мы не только приветствуем в
лице профсоюзов предварительную школу далеко идущего демократического
самоуправления, но и рассматриваем их как важный рычаг экономических
преобразований, к которым стремится социал-демократия» 78.
Мысль Бернштейна заключалась в том, что освобождение рабочего класса состоит
не только в завоевании государственной власти, но и в овладении экономической
властью, самоуправлении профсоюзов процессами социалистического производства.
Иными словами, Бернштейн выступал в роли провозвестника идеи экономической
демократии. Идеи Веббов послужили для него своего рода основой для возведения
«геркулесовых столбов» экономических предпосылок социализма.
И еще одну интереснейшую и полезную для собственного самопознания работу
выполнил в эти годы Бернштейн по просьбе того же партийного издательства,
которое выпустило книгу швейцарского социалиста Л. Эритье «История Фран¬
цузской революции 1848 г.» 79 Он не только дал превосходный отзыв на книгу
74 Bernstein Е. Kommunistische und demokratisch-sozialistische Stromungen wahrend der englischen
Revolution des 17.Jahrhunderts. — Die Geschichte des Sozialismus in Einzeldarstellungen. Teil 2, Bd. 1.
Stuttgart, 1895, S. 507—719. В последующих изданиях эта книга выходила под названием «Sozialismus
und Demokratie in der Groben englischen Revolution». Новая формулировка отнюдь не случайна. Она
вызвана корректировкой всего мировоззрения Бернштейна с переходом к ревизионизму, основанному
на демократическом социализме. Свою роль, как видим, сыграло в этом изучение опыта Английской
революции.
75 Bernstein Е. Entwicklungsgang..., S. 19.
76 Belfort Backs Е. Anmerkung. — Bernstein E. Sozialismus und Demokra tie in der Gro£en englischen
Revolution. 4.АиП. Stuttgart — Berlin, 1975, S. 29.
77 Webb S., Webb B. Die Geschichte des britischen Trade Unionismus. Stuttgart, 1895.
78 Ibid., S. 449.
79 Cm. Heritier L. Die Geschichte der franzosischen Revolution von 1848. Stuttgart, 1896.
8 Новая и новейшая история, № 3
225
Эритье во введении к ней, но, по существу, впервые серьезно сам занялся
изучением Французской революции 1848 г. и, в частности, июньского восстания
парижского пролетариата. Сравнение с Великой французской революцией было
далеко не в пользу революции 1848 г. Бернштейн, будучи сторонником рево¬
люционного метода, о чем мы говорили выше, был разочарован прежде всего
тем, что политические вожди и партии 1848 г. не сумели использовать очередной
исторический шанс для достижения демократии Второй республики.
Он не был противником революционного захвата власти, как это утверждали
некоторые исследователи, в частности шведский ученый Б. Густафсон. Бернштейн
в полном согласии с Марксом констатировал, что в 1848 г. не было ни малейшего
реального шанса для взятия власти социалистами. Он полагал, что создание и
использование демократической республики представляет собой наиболее благо¬
приятное средство для прогрессирующей эмансипации рабочего класса.
Бернштейн остро критиковал политических вождей рабочих, ибо их стратегия
бескомпромиссной конфронтации привела в результате к кровавому подавлению
рабочих, нанесла ущерб их интересам. Клубный радикализм соответствовал не
интересам рабочих, а амбициям некоторых клубных вожаков. Действуя в совсем
иных условиях, эти руководители пытались скопировать методы Великой фран¬
цузской революции, за что тысячам рабочих пришлось заплатить своей жизнью.
По мнению Бернштейна, Французская революция 1848 г. и Парижская коммуна
1871 г. были не «локомотивами истории», а событиями, отбросившими далеко
назад рабочий класс Франции, укрепившими позиции консервативно-реакционных
сил, замедлившими политический и социальный прогресс страны.
И именно эти уроки поражения Французской революции 1848 г. он использовал
для обоснования реформистской политики социал-демократии в «Предпосылках
социализма». Но этим история с книгой Эритье не завершилась. Спустя 25 лет,
в 1921 г., он вновь вернулся к этой теме, опубликовав свои прежние впечатления
с весьма существенными дополнениями в виде объемистой брошюры «Как погибла
одна революция» 80.
Бернштейн, извлекая уроки из событий 1848 г. и 1871 г., предостерегал рабочее
движение от ошибок в будущем. Он писал, что в революции 1918 г. в Германии
были допущены такие же ошибки и что для демократии в Германии они могут иметь
более роковые последствия, чем в свое время для Франции. Конфронтация между
буржуазными демократами и социалистами во Франции привела к падению республики
и ко Второй империи. Это может, полагал Бернштейн, повториться и в Германии,
но с более тяжелыми последствиями, ибо для Германии республика — это не только
вопрос о формах правления, но и вопрос ее существования, ее будущего.
Ретроспективный взгляд на итоги этой революции, проверенный историческим
опытом, в частности Октябрьской в России и Ноябрьской революцией в Германии,
Бернштейн завершил в специально подготовленной главе «Об использовании
опыта революции в современных условиях»81, рассмотрев этот метод и его
применение с точки зрения, во-первых, «механистической и естественной идеи
роли революционного насилия» и, во-вторых, границ использования «воли и
насилия» как факторов общественных преобразований.
Обращение Бернштейна к крупным сюжетам переломных эпох европейской
истории нового времени не было ни приятным времяпрепровождением, ни уходом
от жгучих проблем эпохи в прошлое. Он искал объяснение современных процессов
в их истоках, чтобы проследить их эволюцию и дать ответы на вызов времени.
Духовная эволюция Бернштейна — это не случайность, а закономерный со¬
циально-исторический и культурно-этический результат определенной, как ее
тогда обозначили, мирной в широком социальном смысле эпохи.
Окончание следует
80 См. Bernstein Е. Wie eine Revolution zugrunde ging. Stuttgart, 192i.
8« Ibid., S. 51—70.
226
Портреты историков
© 1994 г.
А. А. СВАНИДЗЕ
ЕВГЕНИЯ ВЛАДИМИРОВНА ГУТНОВА (1914—1992)
11 апреля 1994 г. исполнилось 80 лет со дня рождения Евгении Владимировны
Гутновой. Ее имя широко известно среди историков. Талантливый ученый и
педагог, неустанная труженица, добрый друг и коллега, она почти полвека
занимала видное место в нашей медиевистике1. Ее многогранная деятельность
неразрывно связана с важнейшими этапами и начинаниями отечественной науки:
она участвовала в создании исследовательских трудов, учебников и пособий по
западноевропейскому Средневековью, в разработке методологических проблем
медиевистики1 2, активно занималась воспитанием послевоенной поросли историков
в МГУ.
Она родилась в пору «серебряного века» русской культуры и одновременно
великого исторического перелома. Уходило «мирное время» с его жертвенным
свободолюбием, общинными утопиями, первыми актами жестокости во имя светлой
идеи. Навстречу двигалась эпоха мировых войн, революций, концлагерей и
дешевой крови, время, когда счет жертвам пошел на миллионы, превратив
трагедии в факты статистики. Она ушла из жизни в период нового тяжелого
перелома — распада коммунистического режима.
Конечно, жизнь и сам облик Евгении Владимировны неповторимы. Но верно
и то, что она была органичной частью своего времени, поколения, среды.
Судьба Гутновой как историка определилась осенью 1934 г., когда она стала
студенткой первого курса только что созданного исторического факультета МГУ.
В молодой толпе счастливых и деловитых первокурсников ее выделяли и внеш¬
ность, и манера держаться. Темноволосая, с фиалковыми глазами, длинными
косами и точеной фигурой, она была очень хороша. И немногословна, собранна,
очень сосредоточенна, серьезна, умела держать дистанцию, не допускала фа¬
мильярности и панибратства. Уже тогда, на студенческой скамье, стали скла¬
дываться научный и человеческий авторитет Евгении Владимировны, ореол
уважения, почтения, который сопровождал ее на протяжении всей жизни.
В 1939 г. Е. В. Гутнова была оставлена в аспирантуре кафедры истории
средних веков. Кандидатскую диссертацию защитила в 1942 г., будучи в эвакуации
в Томске, где преподавала в университете и пединституте. По возвращении в
Москву в 1944 г. стала преподавателем кафедры: с 1948 г.— доцент, с 1959 г.
(после защиты в 1957 г. докторской диссертации) — профессор, член Ученого
совета факультета (1960—1971). С 1970 г.— старший, а с введением новых
академических должностей — ведущий научный сотрудник Института всеобщей
истории АН СССР (ныне РАН), член Ученого совета института (1971—1992).
Внешне, формально биография Евгении Владимировны выглядит благополуч¬
ной, несложной. Путь был действительно таким, но не было ни простоты, ни
благополучия.
1 См. Памяти Евгении Владимировны Гутновой.—Новая и новейшая история, 1993, № 1;
Памяти Евгении Владимировны Гутновой.— Средние века, вып. 56. M., 1993.
2 Сванидзе А. А. Актуальные проблемы медиевистики в трудах Е. В. Гутновой.— Средние века,
вып. 47. M., 1984. Список научных трудов Е. В. Гутновой (по 1984 г.) — Там же, с. 302—308.
8* 227
Гутнова принадлежала к известной семье интеллигентов-разночинцев Цедер-
баум, целое поколение которой — три брата и три сестры — еще в конце прошлого
века ушло в революцию. Почти все они стали видными деятелями умеренного
крыла российской социал-демократии, лидерами меньшевизма. Все они были
сметены Октябрем 1917 г. Евгения Владимировна любила и почитала отца,
Владимира Осиповича Левицкого (1883—1934), погибшего в тюрьме после долгих
лет заключения и ссылок. Берегла два тома его мемуаров, хранила в памяти
советы, оценки людей и событий. Чтила своего родного дядю, видного револю¬
ционера Юлия Осиповича (Л. Мартова). Помнила другого дядю — Сергея Оси¬
повича (С. Ежова), курьера-распространителя «Искры», также позднее расстре¬
лянного, и тетку — решительную Лидию Осиповну, жену Ф. Дана, разделившую
с ним эмиграцию и уже в преклонные годы (умерла в 1968 г.) занимавшую
ответственный пост в аппарате Секретариата ООН.
В «отягощенных анкетных данных» Евгении Владимировны можно отыскать
не только истоки ее интереса к истории, но и объяснение ряда черт характера
и нравственных норм, некоторых мотивов поведения и даже выбора сферы
исследований. Она долгие годы жила вместе с обширной и дружной родней в
огромной коммунальной квартире старого дома на улице Алексея Толстого. В
семье царил дух высоких культурных запросов и идеалов, идей «честного служения
народу», требовательности к себе и неустанного труда. Эти свойства Евгения
Владимировна пронесла через всю жизнь. Но было и другое наследие. Всю жизнь
она скорбела о судьбе отца и многих родных, опасалась повторить ее. Потаенный,
глубоко запрятанный страх постоянно сопутствовал ей. Она старалась улавливать
пределы дозволенного заранее, подчас далеко от опасной черты. Многое сделалось,
написалось, сказалось бы иначе, если бы не вынужденная самоцензура. Тем
большего уважения заслуживает мужество, которое проявляла она, навещая в
опасные годы ссыльного отца, твердо отстаивая свои принципы и оценки.
Как интеллигентке и дочери «врага народа» Евгении Владимировне не при¬
ходилось рассчитывать на высшее образование. Окончив в 16 лет девятилетку,
она решила, как тогда говорили, «повариться в рабочем котле». Рабочий стаж
228
и профсоюзный билет открыли двери в желанный университет. В Московском
университете она довольно скоро выбрала свою тему: изучение западного Сред¬
невековья.
Если говорить о мотивах выбора научных интересов в истории, то дело было
не только в том, что ей, как многим талантливым людям, было интересно
окунуться в юность Европы. Привлекал и коллектив кафедры средних веков,
где собрались выдающиеся научные силы. Не исключено, что выбор определялся
и возможностью в большей мере дистанцироваться от политико-идеологического
диктата, целиком подчинявшего изучение новейших времен.
А педагоги на кафедре истории Средних веков были действительно блестящими.
Искрометный Е. А. Косминский, тогдашний заведующий кафедрой, и блестящий
С. Д. Сказкин, семинары которых стали для Евгении Владимировны самой
основательной школой. Талантливые, самобытные М. М. Смирин, В. М. Лав¬
ровский, Н. П. Грацианский, чуть позднее А. И. Неусыхин. Она училась тонкому
анализу фактов и умению обобщать их, училась интересу к социальной истории —
тогда главному направлению отечественной медиевистики.
Преподаватели кафедры принадлежали к той плеяде замечательных ученых
и интересных людей, бескорыстными усилиями которых удалось сохранить,
донести до следующих поколений, развить традиции российской исторической
науки.
Кафедра любовно обучала и воспитывала своих питомцев. «История — строгая
муза»,— любил говаривать Е. А. Косминский. Этот афоризм на многие десятилетия
стал девизом выпускников кафедры, а строжайшая требовательность к качеству
научной работы — их принципом. Профессора кафедры не только пестовали, но
и защищали своих учеников. Не раз «прикрывали» они Евгению Владимировну.
В 1936 г., когда ее муж, одаренный молодой художник, уже получивший
признание как иллюстратор книг, Эльбрус Александрович Гутнов, был арестован
и более полугода провел под следствием в Бутырской тюрьме, а она осталась с
грудным ребенком и беспомощной матерью на руках, Косминский помог ей
удержаться в университете, а через три года — попасть в аспирантуру. И в
1949 г., в разгар «борьбы с космополитизмом», когда ей угрожало увольнение
с «волчьим билетом», новый заведующий кафедрой Сказкин уберег ее. И в
середине 50-х годов, когда она, едва перевалив за 40 лет, «дерзко» вознамерилась
защитить докторскую диссертацию, декан истфака А. В. Арциховский оградил
ее от опасных завистников. Евгения Владимировна всегда добром поминала этих
и других хороших людей и настоящих ученых, рассказывала о них своим
ученикам, писала о них.
Способная, быстро схватывающая, Евгения Владимировна трудилась истово.
Глубоко почитаемый учитель Е. А. Косминский помог ей определить круг
исследовательских и педагогических интересов, побуждал всемерно расширять
их, наращивать эрудицию. Под его воздействием в творчестве Евгении Влади¬
мировны органично переплелись две большие темы: историография истории
Средних веков и история средневековой Англии. К разработке обеих тем она
подходила новаторски.
Историографическое направление интересов Евгении Владимировны началось
с работы над кандидатской диссертацией «Томас Карлейль как историк». Это
исследование, по многим его позициям сегодня уже устаревшее, в свое время
представляло значительный интерес, так как знакомило с творчеством одного
из интереснейших английских историков и политических деятелей с учетом
запросов и тенденций той общественной среды, к которой он принадлежал. Через
пару лет Косминский передал ей свой спецкурс по историографии, который она
оставила лишь незадолго до кончины. Расширяя и углубляя изучение проблем
историографии, Евгения Владимировна постепенно охватила историю медиеви¬
стики в большинстве европейских стран и в США, отечественную медиевистику
дореволюционного и советского периодов. Как и коллеги, она отдавала дань
обязательным идеологическим установкам своего времени на «классовый подход»
229
и «непримиримую критику буржуазной историографии», в лучшем случае «не¬
способной», в худшем — «ущербной» и «ненаучной». В последние годы ее жизни
стали говорить более тактично — о немарксистской и даже просто зарубежной
историографии. Но противопоставление все равно оставалось.
Как историографу, автору многолетнего спецкурса и обширной резюмирующей
монографии3, да и в силу личных обстоятельств Евгении Владимировне прихо¬
дилось быть осторожной вдвойне. Но в ее историографических трудах это про¬
тивопоставление никогда не было преобладающим; главное в ее книге — осмыс¬
ление гигантского материала по истории медиевистики на всех уровнях: отдельных
школ, творчества многих выдающихся историков в национальных рамках и в
связи с общим развитием науки. В этом обширном своде, где анализируется
медиевистика Англии, России, Франции, Германии, отчасти Австрии, Бельгии,
Швейцарии, каждый из отечественных медиевистов мог найти интересный и
полезный для себя материал. Книга «Историография истории средних веков»
сразу же стала настольным пособием для наших историков, прежде всего пре¬
подавателей; ее второе издание, переработанное и дополненное, разошлось быстрее
первого.
Одновременно Евгения Владимировна постоянно сотрудничала в таких сериях,
как «История исторической науки», «История и историки», выступала с исто¬
риографическими докладами и обзорами. В ее разнообразных и обширных ис¬
ториографических штудиях одна из наиболее ярких страниц портреты российских
историков разных поколений, прежде всего Е. А. Косминского и С. Д. Сказкина,
к анализу творчества которых она обращалась неоднократно.
Историографическое наследие Евгении Владимировны в целом — совершенно
уникальное явление и своего рода научный подвиг. Здесь не только предстает
все многообразие теорий, взглядов ученых, но выясняются общественные основы
развития науки, влияние на нее культурной среды своего времени, изменение
исследовательских приемов и базы источников. Евгения Владимировна постоянно
проверяла и уточняла свои суждения по поводу отдельных школ и идей меди¬
евистов. В этом отразилась ее творческая гибкость, понимание меняющихся
запросов науки, стремление к постоянному обновлению.
Она основательно выясняла закономерности движения науки, сопоставляла
их с теми пластами культуры, которые стояли за каждым значительным трудом.
Все это многому ее научило, прежде всего бережному отношению к наследию,
к трудам предшественников, какими бы устаревшими или чуждыми не пред¬
ставлялись они последующим поколениям. Это всегда непросто. Помимо идео¬
логического влияния, от которого — конечно, в разной мере — историческая
наука неизбежно зависит, в ней, как и во всякой науке, постоянно происходит
борьба авторитетов. Евгении Владимировне все это было антипатично. Она
стремилась к справедливости, невзирая на подчас непростые личные отношения
с теми, чьи труды оценивала, проявляла твердую последовательность в харак¬
теристиках и не любила уличать, предпочитая отдавать должное. Ее подход
оставался твердо историчным, поскольку анализ каждого труда подразумевал
учет времени и обстоятельств, в которых действовал автор. И одновременно она
всегда старалась вычленить, сохранить для науки или вернуть ей те «старые»
идеи и находки, которые могут иметь научное значение, принести пользу науке
в новые времена при иных веяниях.
Интерес к историографии дал Евгении Владимировне не только эрудицию,
но и понимание «меры новизны», многое определил в ее творческой манере,
особенно ту чуткость, с которой Евгения Владимировна отзывалась на актуальные
для науки темы, находила нетрадиционные проблемные пласты, что позволило
ей создать целые новые направления в изучении и привычных, и только возникших
сюжетов.
3 Гутнова Е. Н. Историография истории средних веков (середина XIX в.— 1917 г.). M., 1974;
2-е изд. М., 1985.
230
Так, в новое, по существу, направление вылились исследования Гутновой
в сфере политической истории. Ее глубоко занимала проблема возникновения
и первых шагов английского парламента. Этот выбор не сразу был понят
многими из коллег, поскольку данная тема серьезно изучалась институцио¬
налистами. Литература по парламенту была весьма основательна и обширна,
и последующим исследователям, казалось бы, оставалось только додумывать
детали. Но имеющаяся литература касалась преимущественно политико-пра¬
вовых, административно-фискальных и организационных аспектов истории
английского парламента и государства, устройства и механизма действия
парламента как института управления. А Гутнова предложила иной аспект,
достаточно характерный для российской исторической школы середины сто¬
летия, но еще мало затронувший проблемы истории парламентаризма. Во
главу угла она поставила социально-политическую историю государства и
именно в таком контексте рассматривала историю возникновения парламента.
Итогом многолетних изысканий в этой области явилась капитальная книга о
возникновении английского парламента4.
Чтобы выяснить общественные условия рождения и начального развития
первого в Европе сословно-представительного учреждения, Евгения Влади¬
мировна изучила состояние основных социальных слоев Англии XIII в., их
взаимодействие между собой и с королевской властью. Автор доказала, что,
хотя парламент был создан прежде всего феодалами во главе с королем и
в ходе длительной борьбы внутри общественной верхушки, он стал играть
роль «органа для соглашения» не только для господствующих слоев, но
также между ними и низшими стратами. В конечном счете парламент
принес наибольшие выгоды самым динамичным группам: рыцарям, бюргер¬
ству и свободной (фригольдерской) верхушке крестьянства. Именно к этим
группам, которые стали в Англии XIII—XIV вв. носителями наиболее пер¬
спективных тенденций, и была обращена парламентская деятельность. Бла¬
годаря исследовательской точности Евгении Владимировны удалось показать
не только истоки европейского парламентаризма, но и процесс формирования
политического менталитета. По существу, она прослеживает начальные
этапы выхода на политическую арену тех общественных групп, которые
современные социологи называют «средними слоями», ставших основой го¬
сударственного единения, упорядочения власти и правовой системы совре¬
менного Запада. Автор показала, кроме того, действие «обратной связи»
между государством и народом — в лице верхушечных групп средних
страт,— что является залогом и условием нормального функционирования
системы «общество — государство». В исследовании Евгении Владимировны
рассматривались те важные вопросы истории государства и формирования
политической культуры, которые заняли одно из центральных мест в трудах
историков и политологов много позднее того времени, когда задумывалась
и писалась ее книга. Принципиальное значение книги «Возникновение
английского парламента», ее созвучие современным поискам еще и в том,
что она сильно повысила интерес отечественной медиевистики к изучению
феодального государства, и прежде всего к истории сословий.
И впоследствии Евгения Владимировна никогда не отходила от любимой
темы — истории государства. Она все больше и больше использовала общеев¬
ропейский материал, раскрывая общее и особенное в развитии сословной орга¬
низации средневекового общества, средневекового государственного устройства,
во взаимодействии королевской власти с сословиями, особенно в течение XIII—
XV вв. Постепенно вокруг Гутновой сложилась заметная школа ее учеников и
последователей — школа социальных исследований политической истории. В
последние годы Евгения Владимировна создала группу по изучению проблем
4 Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента: из истории английского общества и
государства XIII в. М., 1960.
231
власти, государства, политической культуры, привлекшую также историков ан¬
тичности, нового и даже новейшего периодов. Под эгидой этой группы она
организовала несколько интересных конференций и «круглых столов», где по¬
следовательно обсуждалась парламентская история разных стран Западной Ев¬
ропы5.
Одной из наиболее ярких страниц творчества ученого стали работы по истории
крестьянства. Ряд важнейших источников по истории английского крестьянства
изучался Гутновой еще в семинаре Косминского. Она вернулась к ним при
подготовке докторской диссертации по истории парламента. Тогда же она заин¬
тересовалась таким аспектом, как общественное сознание крестьян. В середине
60-х годов Евгения Владимировна подготовила статью об идеологии средневекового
крестьянства6 — новую не только для нее, но и для исторической науки. В статье
дано решение двух принципиальных вопросов: о наличии у средневекового
крестьянства особого общественного сознания и о самой возможности изучения
крестьянской идеологии на основе имеющихся источников. В ходе последующих
поисков Евгения Владимировна связала развитие, оформление идеологических
представлений крестьянства с его социальным протестом против феодальной
эксплуатации. Итогом этих изысканий явилась новая монография7. В книге
прослеживаются изменение форм социального протеста крестьян как основного,
наиболее зависимого и угнетаемого класса-сословия средневекового общества —
от сугубо локальных и индивидуальных проявлений до крупнейших восстаний
XIV и XV вв., эволюция общественного сознания крестьян — от интуитивного
социопсихологического уровня до зарождения элементов сословного самосознания.
Причем, если в изучении антифеодальной борьбы автор имела довольно много
предшественников, то анализ возникновения, складывания крестьянской идео¬
логии открыл новую страницу в медиевистике. Евгения Владимировна рассмат¬
ривала социальный протест крестьян как часть их повседневной жизни и обна¬
ружила, что главным двигателем их антиправительственных и антисеньориальных
действий было отстаивание личной свободы и достоинства. А сама борьба крестьян
имела очень важное значение не только для их непосредственного положения,
но и для складывания народной основы национального самосознания.
Евгению Владимировну всегда интересовали теоретические и методологические
вопросы средневековой истории. В серии ее статей, главным образом 70-х годов,
касающихся проблем общей типологии феодализма в Европе, структуры и эво¬
люции феодального общества, генезиса и стадий развития феодализма, она
настойчиво возвращалась к осмыслению методологических принципов и приемов,
которые лежали в основе марксистского суждения о Средневековье. Евгения
Владимировна была марксистом и по образованию, и по семейным традициям,
но ее интересовали не политические теории марксизма, а логический подход к
изучению истории, предлагающий систему с четкими критериями и расстановкой
элементов. Без системы нет науки. Евгения Владимировна была глубоко убеждена
в том, что К. Маркс и Ф. Энгельс совершили переворот в исторической науке,
который был в принципе плодотворен. Подтверждением этого она считала то
внимание к марксистскому подходу, которое обнаруживают многие современные
западные историки .и целые школы, особенно в сфере экономической и соци¬
ально-экономической истории. Поэтому она равно не одобряла ни монопольных
притязаний марксистских идей в медиевистике, их догматического толкования
и буквального применения сохранившихся высказываний и оценок — ни огуль¬
ного, особенно в угоду моде, охаивания, полного „до основания“ их отрицания.
Оставаясь на твердых позициях историзма, она видела в марксистской истори¬
5 См. Гутнова Е. В. Эволюция парламентаризма в Европе от средневековья до современности.—
Новая и новейшая история, 1992, № 6, с. 207—212.
6 Гутнова Е. В. Некоторые проблемы идеологии крестьянства эпохи Средневековья.— Вопросы
истории, 1966, № 4.
7 Гутнова Е. В. Классовая борьба и общественное сознание крестьянства в средневековой
Западной Европе (XI—XV вв.). М., 1984.
232
ческой схеме прежде всего этап и инструмент познания, перспективную основу
для творческого поиска.
Вместе с тем она была открыта и другим серьезным научным течениям. С
интересом относилась, в частности, к трудам представителей школы «Анналов»,
позднее — «новой социальной школы» и стремилась учитывать их достижения.
Понимание подлинных ценностей и постоянная открытость истинно новому
избавляли от трагедии столкновения «правоты с правотой», которая настигает
многих при развенчании кумиров. Непримиримой она была только к псевдона¬
учным или плохо обоснованным работам.
И столь же требовательной была Евгения Владимировна по отношению к
себе самой. Среди ее обширного научного наследия — трех больших монографий,
нескольких учебных пособий, разделов в вузовских учебниках и коллективных
трудах, массы статей, обзоров и докладов — нет и следа научных спекуляций,
случайных выводов, скороспелых решений. Каким бы эффектным ни выглядело
научное положение, она соглашалась признать его лишь вместе с убедительными
обоснованиями.
Эти же качества в конечном счете обеспечили успех Евгении Владимировны
как педагога. Студенты охотно избирали ее своим наставником в науке. Она
была превосходным учителем. Очень строгая, она не жалела для учеников ни
идей, ни времени, ни сил. Вникала в их интересы, пеклась об их публикациях
и защитах, трудоустройстве, была искренним советчиком и верным другом.
Первый аспирант появился у Евгении Владимировны еще в 50-х годах, а
последний защищал диссертацию уже после ее кончины: исследователи истории
Англии и Шотландии, методологи и историографы, специалисты по истории
культуры и сословной истории (Н. И. Басовская, Л. П. Репина, Ю. Я. Серовайская,
Ю. И. Писарев, Н. А. Богодарова, Д. Г. Федосов, Т. И. Шакина, Н. О. Майорова
и др.). Ее школу прошли доктора и кандидаты наук, профессора и доценты
вузов, работники музеев и библиотек, учителя школ, сотни историков, слушавших
ее общие и специальные курсы, учившихся по ее учебникам8. Так Евгения
Владимировна вошла и в мою жизнь. В ее спецсеминаре я начала учиться в
1949 г., будучи на третьем курсе истфака МГУ, вместе с Л. М. Брагиной, ныне
профессором кафедры средних веков, и будущим деканом истфака Московского
государственного педагогического института (теперь университета) Г. С. Семе¬
нюком, уже покойным. Из-за репрессированного отца мне приходилось трудно,
она помогала — тогда и позднее, не афишируя своего участия. Впоследствии я
вынуждена была сменить специализацию. Но мы долгие годы вместе работали
в секторе средних веков, на кафедре. Постепенно Евгения Владимировна стала
моим старшим другом. Мы доверительно беседовали о многом, она вспоминала
пережитое, рассказывала о семье, сначала скупо, намеками, в последние годы
щедро и с гордостью. Я делилась с ней своими заботами — научными и житейскими.
И так не хватает теперь ее мудрых наставлений, поддержки...
Заняв в университетском преподавании и в науке одно из ведущих мест,
Евгения Владимировна делала все возможное для того, чтобы сохранить престиж
медиевистики. Это стало особенно важным после ухода «стариков», с их элитарным
научным стилем и уровнем. Во многом благодаря ее усилиям в нашей дисциплине
не произошло того, о чем, скорбя, писал поэт Д. С. Самойлов: «Смежили очи
гении... и все разрешено».
Евгения Владимировна никогда не была кабинетным ученым и тем более
«книжным червем». В науке она много и с удовольствием занималась органи¬
зационными делами. Смолоду на кафедре в МГУ была заместителем академика
С. Д. Сказкина. Долгие годы — с 1958 и до конца своих дней — была членом
редколлегии сборника «Средние века», возглавляла редколлегии многих других
8 Е. В. Гутнова — один из основных авторов первого тома учебников по истории средних веков
для исторических факультетов Госуниверситетов изданий 1954, 1966, 1977 и 1991 гг. В трех
последних она являлась ответственным или ведущим редактором.
233
важных изданий. Была председателем бюро и членом бесчисленных научных
советов, комиссий, конференций и «круглых столов». При этом никогда не
выступала в роли «свадебного генерала», а напротив, становилась самым дея¬
тельным участником, брала на себя большой труд организатора, предельно
добросовестно готовилась к выступлениям. Здравый смысл и доброжелательность
привлекали к ней сердца людей, облегчали контакты, помогали устранять труд¬
ности, найти верное решение.
Евгения Владимировна была полна жизни. При огромной занятости в Мос¬
ковском университете и Институте всеобщей истории она успевала быть в курсе
книжных и журнальных новинок, посещать выставки, всегда быть подтянутой,
даже щеголеватой. Люди тянулись к ней. И она любила, очень ценила живое
общение, даже и в то время, когда вся семья ютилась в одной комнате, разго¬
роженной шкафом и портьерами, где Евгении Владимировне принадлежал кро¬
шечный столик (там были написаны ее докторская диссертация, первая книга).
И много позднее, уже в 70-х годах, когда у супругов Гутновых появилась первая
двухкомнатная квартира, всегда в доме не переводились гости — коллеги, ученики,
родные и друзья. Их заботливо угощали, терпеливо выслушивали, утешали и
ободряли. Евгения Владимировна любила рассказывать о своих планах, работе,
сомнениях и радостях. Обожала шутки, охотно и заразительно смеялась. Любовь
к людям, к дружескому общению, была ее опорой, не давала согнуться.
В 80-е годы на Евгению Владимировну обрушились тяжкие потери и испытания
Удары судьбы шли жестокой чередой: смерть мужа, потом единственного сына
Алексея — яркого архитектора, скончавшегося в расцвете сил и таланта, серьезно
болела сама. Душевную боль помогали преодолевать внуки, ученики, коллеги.
Приходили письма из других городов, из-за рубежа, где у Евгении Владимировны
была широкая известность. Поддерживали неустанная работа и никогда не из¬
меняющее ей чувство долга — отличительная черта на протяжении всей жизни.
Даже в дни самого острого горя и отчаяния она не позволяла себе отложить
работу, нарушить назначенные сроки. Письменный стол стал ее крепостью. Она
привела в порядок мемуары мужа. Написала воспоминания о прожитом и пе¬
режитом. Одна в уставленной книгами последней квартире на Кунцевской улице,
вблизи шумного Киевского вокзала, столь многим памятной, она разбирала свои
стихи, переписку, научный архив. Написала новую серию очерков о своих
учителях9 и продолжала работать над статьями, докладами, новой монографией.
Обилие, разнообразие, качество созданного Евгенией Владимировной в последние
годы просто поражает...
Евгения Владимировна скончалась 1 октября 1992 г., не успев довести до
конца рад трудов и замыслов, и упокоилась на Новокунцевском кладбище около
мужа, неподалеку от сына. Она ушла быстро, почти без страданий, прощалась
с жизнью осознанно, терпеливо и удивительно достойно.
К сожалению, она так и не дождалась выхода второго тома «Истории Европы»,
которому отдала так много сил, и сборника «Власть и политическая культура в
средневековой Европе», собранного ею и вышедшего в 1993 г. уже после ее кончины.
Продолжается начатое Евгенией Владимировной широкое изучение сословий,
механизма власти, учреждений и политической культуры в группе, организованной
проф. Н. А. Хачатурян в рамках «Российской Ассоциации медиевистов и историков
раннего нового времени» и Л. П. Репиной в ИВИ РАН. На кафедре продолжается
чтение обширного, обновленного и дополненного спецкурса по историографии
(Н. А. Хачатурян, М. А. Бойцов). Своей очереди к читателю ждут подготовленные
ею сборники по истории социальной борьбы и общественных идей, по истории
английского парламента, некоторые статьи, лекционные курсы.
Долго еще будут идти к нам труды и мысли Евгении Владимировны...
9 См., в частности: Гутнова Е. В. Академик Евгений Алексеевич Косминский.— Новая и
новейшая история, 1992, № 2; ее же. Академик Сергей Данилович Сказкин (1890—1973).— Новая
и новейшая история, 1993, № 2.
234
Страницы прошлого
© 1994 г.
Г. И. ЛУЗЯНИН
КАНАДСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
П. А. КРОПОТКИНА
Жизнь и творчество князя Петра Алексеевича Кропоткина неоднократно
освещались в отечественной исторической литературе Но в целом российские
историки в большом долгу перед памятью о Кропоткине и еще должны сказать
свое слово о великом теоретике анархизма.
Творческое наследие Кропоткина опубликовано далеко не полностью. В ча¬
стности, остались неизвестными, даже для исследователей, его «Канадский днев¬
ник», посвященный путешествию по Канаде в 1897 г., и статьи по истории,
этнографии и экономической географии Канады. Так, в лучшей в зарубежной
историографии работе о Кропоткине — книге канадских историков Джорджа
Вудкока и Ивана Авакумовика «Князь-анархист» 1 2 канадские материалы Кро¬
поткина остались неосвещенными, поскольку они не опубликованы до сих пор.
Канадский дневник 1897 г., хранящийся в Государственном архиве РФ (бывший
ЦГАОР) 3, и находящиеся там же рукописи и черновые наброски его статей
«Канада и канадцы» (1897 г.), «О поездке в Канаду и Америку» (1897 г.), «Дело
о Савве Федоренко» (1910 г.), «О развитии сельского хозяйства в САСШ и
Канаде» (1915 г.), о работе профессора Торонтского университета Джеймса
Мавора «Экономическая история России» (1915 г.), «Федеральный строй Канады»
(1917 г.), «Федерация» и «К вопросу о федерации» (1917 г.) 4, два альбома
рисунков 5 — все это отражает удивительную разносторонность Кропоткина, ши¬
роту его интересов и творческих поисков.
Интуиция, обостренная невзгодами жизни политэмигранта, подтолкнула Кро¬
поткина к изучению ряда специфических проблем в развитии Канады, которые
остаются актуальнейшими темами и современной канадской историографии. Рас¬
крывая кропоткинское видение таких проблем становления Канады в конце
XIX в., как роль географической среды, специфика развития французской Канады,
индейский вопрос, миссионерская деятельность церкви, фермерский путь развития
сельского хозяйства, мы можем понять, почему Кропоткин предлагал федеративное
устройство России по примеру Канады или США.
Как Петр Алексеевич оказался в Канаде?
3 июля 1897 г. Кропоткин, находившийся в это время в Англии, получил
письмо профессора Торонтского университета Дж. Мавора с приглашением на
67-й съезд Британской научной ассоциации, который намечено было провести
18—25 августа. Научный авторитет Кропоткина был велик благодаря его посто¬
1 См. Пирумова Н. М. Петр Алексеевич Кропоткин. М., 1972; Далин В. М. Кропоткин —
историк Великой французской революции.— В кн.: Кропоткин П. А. Великая французская революция.
1789—1793. M., 1979, с. 467—555; Маркин В. А. Петр Алексеевич Кропоткин. М.» 1985, и др.
2 Woodcock G. W., Avakumovic /. The Anarchist Prince. A Biographical Study of Peter Kropotkin.
New York, 1971.
3 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ), ф. 1129, on. 1, ед. хр. 37, 38.
4 Там же, ед. хр. 481, 486, 714, 715, 744, 746.
5 Там же, ед. хр. 66, 66-А.
235
янным выступлениям в лондонском журнале «Найнтинс сенчури» («Девятнадцатое
столетие»). В 1893 г. он был избран членом Британской научной ассоциации.
7 августа Кропоткин прибыл в Монреаль. До открытия съезда его можно
было видеть в Оттаве, в Геолого-географическом колледже, изучавшим карты
Канады, затем в Детройте на съезде Американской научной ассоциации в секции
геологии и географии. Вернувшись в Канаду, Петр Алексеевич подготовил карты,
диаграммы к предстоящему выступлению. На конференции в Торонто он 20
августа сделал доклад «Следы оледенения в Финляндии», 24 августа — «О пре¬
обладании северо-восточного и северо-западного пластов в структуре гор Азии
и Европы». В статье «Два ученых съезда», напечатанной под псевдонимом
П. Алексеев 6, Кропоткин умолчал о своих докладах, очевидно, по конспиративным
соображениям, но в письме жене Софье Григорьевне сообщил, что известный
австрийский географ А. Пенк объявил Кропоткина «отцом гляциологии» 7.
После завершения работы съезда Британской научной ассоциации четыре
экспедиции ученых отправились на Дальний Запад. Кропоткин путешествовал
в партии геологов. «Мы едем, вся секция геологов...— писал он жене 27 августа.—
Вообрази себе, что нас 24 человека, наняли дом на колесах, который катится
очень скоро на Запад» 8. 10 дней ехали с остановками на рудниках и шахтах,
5 сентября прибыли в Ванкувер, затем — на пароходе в Викторию, админист¬
ративный центр Британской Колумбии.
С 7 сентября началось собственно путешествие Кропоткина по Канаде. Он
возвращался один. Обратный маршрут уклонялся то на север, то на юг от
магистрали Канадской тихоокеанской железной дороги, и Кропоткину понадо¬
билось 20 дней, чтобы изучить жизнь индейцев, а также меннонитов и других
переселенцев в прериях Канады. Вернувшись в Торонто, Кропоткин изучал
литературу по истории Канады в библиотеке своего друга Дж. Мавора, в доме
которого он жил до 20 октября — дня отъезда в лекционное турне по городам
США.
«Канадский дневник», начатый 3 июля и оконченный 27 сентября 1897 г.,
представляет собой черновые записи Кропоткина о ежедневных наблюдениях во
время путешествия. Это географические зарисовки, этнографические описания
ферм, поселков, городов, заметки по истории колонизации Канады. В том же
1897 г. он написал две статьи: «Канада и канадцы» — для русского читателя,
«О поездке в Канаду и США» — для англоязычного 9 10.
Духовная жажда познать природу, страстное желание исследовать новые края
Земли горели в душе Кропоткина всю жизнь. Как и во время сибирских
экспедиций по реке Витим, в Саянских горах, по Амуру |0, впечатления от
путешествия вызвали у него прилив творческого вдохновения. Эмоции автора
ощущаются в каждой строчке географических описаний Канады.
«Подходя к берегам Канады, европейский пароход встречает глубоко изре¬
занные заливами и проливами острова Ньюфаундленд, Кап-Бретон, Принц Эдуард
и полуострова Ново-Скотия, Нью Брансуик, загораживающие вход в огромный
залив Св. Лаврентия. Все эти области Канады заселены преимущественно сак¬
сонской расой... и имеют чисто приморский характер. Затем, вступивши в залив
Св. Лаврентия, пароход идет целых полторы тысячи верст вверх по реке Св.
Лаврентия, мимо Квебека, вплоть до Монреаля, и вся жизнь страны сосредото¬
чивается вдоль многоводной реки. Все население скучилось лентою вдоль ее
берегов и только изредка заходит вглубь страны и необозримых лесов, частию
для распашки там и сям наиболее хлебородных долин, но главным образом —
для вывоза леса, досок и древесной массы, приготовляемой для выделки бумаги.
6 Алексеев /7. Два ученых съезда.— Вестник Европы, 1894 г., кн. 4, апрель, с. 720—749.
7 ГАРФ, ф. 1129, оп. 2, ед. хр. 89—1, л. 61.
8 Там же, ед. хр. 89—2, л. 100.
9 Kropotkin Р. Resources of Canada.— The Nineteenth Century. A Monthly Review. Ed. by James
Knowles. London, March 1898, № 253, p. 494—514.
10 См. Кропоткин И. А. Дневник. Путешествие в Восточную Сибирь и Забайкалье. М., 1992.
236
Монреаль и Квебек — приморские города, несмотря на их материковое положение.
Но приморская область не кончается в Монреале, так как пароходство продол¬
жается с помощью нескольких каналов вверх по той же реке еще на несколько
сот верст до озера Онтарио, и тут начинается страна Великих озер. Из них
одно, Онтарио, на котором стоят, с одной стороны, канадская столица Торонто,
а с другой — американский пшеничный порт Буффало, отрезано ниагарским
водопадом от четырех озер — Эри, Гурон, Верхнее и Мичиган. Но по этим
четырем озерам, которые протекают на юг до гигантского Чикаго, на запад
заходят в самое преддверие прерий... Море, так сказать, заходит в самое сердце
материка» ".
Кропоткин определил здесь одну из характерных черт Канады — специфику
разветвленной системы реки Св. Лаврентия, которую канадские историки стали
активно изучать лишь в 20—30-е годы XX в. Основоположники первой нацио¬
нальной школы в канадской историографии, так называемой лаврентийской,
Гарольд Иннис * 12 и Дональд Крейтон 13 14 *, доказывали, что Канада образовалась
не вопреки географии, а благодаря географии |4. Канада, по их мнению, была
создана ранними торговыми коммуникациями, идущими с востока на запад из
центров Англии, затем из центров восточной Канады по речным системам Св.
Лаврентия, Саскачевана и Маккензи.
Подчеркнем, что именно в очерках Кропоткина были заложены идеи, намечающие
основные подходы к изучению самобытной истории Канады. Особенно примечательны
в этом отношении сравнения ее с Сибирью: «Канада представляет сходство с
Сибирью. Как и в Сибири, население протянулось узкой лентой, с востока на
запад, в южной ее части, поперек всего материка, и области, которые следуют
одна за другой в этой узкой ленте, так же различны друг от друга, как и различные
области Сибири. И само заселение Канады шло так же, как заселение Сибири,
через север. В Канаде, как и в Сибири, европейское поселение было остановлено
в своем движении вдоль южной плодородной полосы сильными туземными племенами,
и канадские поселенцы, не находя возможности проникнуть в страну озер, следуя
вверх по притокам Св. Лаврентия, были вынуждены двинуться на Север, обогнув
страну озер, занятую сильным племенем ирокезов, и вступили в прерии Манитобы
с севера — подобно завоевателям Сибири, которые двинулись сперва в Якутскую
область, чтобы избегнуть столкновений с сильными племенами бурят, и вступили
в Амурскую область с севера. Два элемента приняли участие в заселении Канады:
французские переселенцы, основавшие первые поселения в XVII в., и английская
Компания Гудзонова залива, и до настоящего времени Канада удержала свой
двойственный характер — французский и английский» ,5.
По словам Кропоткина, франкоканадцы, в отличие от англоканадцев, имеют
долгую историю, и «сам факт сохранения национальных особенностей, языка и
учреждений среди необъятной массы англосаксонских поселений уже представляет
явление в высшей степени замечательное, если не единственное в своем роде».
Поэтому Кропоткин внимательно изучил работу Пьера Бюше «Действительная
и популярная история природы и производства Новой Франции» (Париж, 1864),
показывающую драматизм взаимоотношений французских переселенцев с ин¬
дейцами, историю основания городов Квебека, Монреаля, поражение французов
в борьбе с англичанами на канадской земле и т. д.
Н ГАРФ, ф. 1129, on. 1, ед. хр. 491, л. 116—117.
12 Jnnis Н. A. The Fur Trade in Canada: An Introduction to Canadian Economic History. New Haven,
1930; idem. Settlement and the Mining Frontier. Toronto, 1936.
13 Creighton D. G. The Commercial Empire of St. Lawrence. 1760—1850. Toronto, 1937; idem.
Dominion of the North.д A History of Canada. Boston, 1944.
14 Creighton D. G. Harold Adams Innis. Portrait of Scholar. Toronto, 1957, p. 58. См. также:
Сороко-Цюпа О. С. Историческая концепция Ф.Д. Тернера и канадская историография.— Амери¬
канский ежегодник, 1972. М., с. 192—209; Титков В. А. Основные направления современной
канадской историографии.— Новая и новейшая история, 1972, № 2, с. 167.
'5 ГАРФ, ф. 1129, on. 1, ед. хр. 491, л. 118.
237
Как и в Сибири, в Канаде Кропоткин собирал материал о коренном населении
страны. Его этнографические описания индейских племен были основаны прежде
всего на личных наблюдениях. Так, ему было известно о недавнем восстании
под руководством Луи Риля в 1869—1870 гг. Излагая свои наблюдения о племени
кри, он записал в дневнике: «Опять поговаривают о возбуждении индейцев.
Риль был замечательный человек. Агитатор необычный» ,6. Примечателен сам
факт интереса Кропоткина к восстаниям индейцев и метисов в долине Красной
реки. Ведь вопрос, почему Луи Риль, казненный в 1885 г. как преступник,
спустя сто лет признан национальным героем, остается открытым до наших
дней, несмотря на публикацию всех документов по истории восстания16 17 18 19 и
огромное число работ, где Луи Риль представлен читателям то как канадский
Джон Браун или Че Гевара |8, то как проповедник и чудотворец |9, то как маньяк
и шизофреник 20, а метисы — как деградирующая народность 21.
В «Канадском дневнике» Кропоткин уделил особое внимание специфике со¬
циально-политических проблем страны. Характерны яркие описания им мисси¬
онерской деятельности католиков среди индейцев.
«Иезуиты, прибывшие в первый раз в страну в 1611 г.,— писал Кропоткин,—
где их встретили очень недружелюбно, конечно, надеялись обратить индейцев
в христианскую веру, и некоторые из них переносили невероятные трудности
ради того, чтобы проповедовать христианство. Но брались они не с того конца...
Они старались застращать их адом, старались, как и в Китае, главным образом
увеличить число новообращенных, крестя украдкою умирающего ребенка, но
совершенно не понимали индейцев, как можно убедиться, просматривая объе¬
мистые «Реляции» иезуитов, которые издаются теперь в сотни томов» 22. Отметим
здесь идею Кропоткина, которую позднее развили канадские историки,— идею
о том, что на канадской границе колонизации, продвигавшейся через континент,
активно действовала церковь. В этом факторе, а также в наличии с середины
XIX в. в Западной Канаде большого числа железнодорожных агентов, управля¬
ющих отделениями банков, конной полиции проявилось, по мнению канадских
историков, основное отличие освоения канадских территорий от колонизации
западных земель США 23.
В конце XIX и начале XX в. русская общественная мысль искала пути
решения аграрного вопроса в России, поэтому шло активное изучение развития
сельского хозяйства в США и Канаде 24. Общей чертой всех российских публикаций
было доказательство успехов и прогрессивности фермерского предприниматель¬
ства. Об этом же писал и Кропоткин. Путешествуя по Британской Колумбии и
степным провинциям, он в дневнике дал подробное описание нескольких ферм,
классифицировал три типа хозяйств по площади земли и способности фермеров
применять сельскохозяйственную технику. Из-за высокой цены на землю в
16 Там же, ед. хр. 37, л. 73.
17 Riel L. The Diaries of Louis Riel. Edmonton, 1976; Reminiscences of a Bungle: by One of the
Bunglers and Two Other Northwest Rebellion Diaries. Ed. by R. C. Macleod. Edmonton, 1984; Stanley
G. F. G. et al. The Collected Writings of Louis Riel. Les Ecrits Complete de Louis Riel, 4 v. Edmonton,
1985; Boulton Ch. A. I Fought Riel. A Military Memoirs. Toronto, 1985.
18 Owram D. The Myth of Louis Riel.— The Canadian Historical Review. Toronto, v. 63, 1982, №
3, p. 327—328.
19 Flanagan T. Louis «David» Riel: «Prophet of the New World». Toronto, 1979.
20 Waite P. B. Canada, 1784—1896. Arduous Destiny. Toronto, 1975, p. 152.
21 Saint-Aubin B. Louis Riel: Un Destin Tragique. Montreal, 1985.
22 ГАРФ, ф. 1129, on. 1, ед. xp. 491—2, л. 125—126.
23 Creighton D. The Passionate Observer. Selected Writings. Toronto, 1980; Brown R. C., Cock R.
Canada, 1896—1921. A National Transformed. Toronto, 1974.
24 См.: Крюков H. А. Канада. Сельское хозяйство в Канаде в связи с другими отраслями
промышленности. СПб., 1897; Мижуев П. Г. Крестьянское царство. Очерк истории и современного
состояния Канады. СПб., 1905; Синельников Н. Работа по землеустройству в Северной Америке.
СПб., 1907; Епанчин Н. Н. Орошение и колонизация черноземных прерий дальнего запада Канады
Обществом Канадской Тихоокеанской железной дороги. Отчет по командировке в Канаду в 1912 г.
СПб., 1913.
238
Британской Колумбии, писал Кропоткин, иммигранту получить плодородную
землю даром и недалеко от железной дороги — мало шансов 23.
В 1880 г. Кропоткин опубликовал статью «Аграрный вопрос», где пытался определить
перспективу развития аграрного движения в Англии и во Франции. Будущие революции,
по его мнению, уничтожат частную собственность на землю, а крестьяне объединятся
в общины на коммунистических принципах и вместе с городскими коммунами установят
новый строй, где не будет торговых посредников, эксплуататоров и государственных
учреждений. В Канаде он не нашел данных для подтверждения этого теоретического
положения. Так, когда Кропоткин посетил членов религиозной секты меннонитов,
переселившихся из России в 1874—1878 гг.25 26 в район Напинка и Гретны на юге
Манитобы, он отметил, что многие из них покинули общины и живут отдельно. От
прежней жизни, по словам Кропоткина, остались только проповедники, ничего не
получавшие от общины, которых «слушают, когда любо». Проповедник Юиев, например,
купил ферму с засеянными пашнями, после жатвы погасил кредит, 1500 долл., приобрел
небольшую молотилку. Два дня Кропоткин провел среди меннонитов и записал: «Они
не являются коммунистами. Они признают частную собственность и тон задают
торговцы. У них есть общинные мельницы, но никто из них не поддержит идею о
создании общинного магазина» 27.
Как видим, Кропоткин не подгонял факты для подтверждения своей доктрины.
Во всех описаниях ферм и переселенческих деревень он был точен и честен. В
его ярких зарисовках приведены многочисленные данные, доказывающие про¬
грессивность фермерского пути развития сельского хозяйства в Канаде.
Самым удивительным следствием путешествия Кропоткина по Канаде стало
развитие его взглядов на роль государства в обществе. В 1896 г. он подготовил и
опубликовал статью «Государство и его историческая роль». «Одно из двух,— писал
Кропоткин.— Или государство должно быть разрушено, и в таком случае новая
жизнь возникает в тысяче центров, на почве энергетической личной и групповой
инициативы, на почве вольного соглашения, или же государство раздавит личность
и местную жизнь, завладеет всеми областями человеческой деятельности, принесет
с собой войны и внутреннюю борьбу из-за обладания властью, поверхностные
революции, лишь сменяющие тиранов, и как неизбежный конец — смерть!» 28.
Позитивных проектов государственного устройства у Кропоткина не было и,
казалось бы, не могло быть. Вернувшись в 1917 г. в Россию, он подготовил
статью «Федеральный строй Канады», где написал подробную предысторию Бри¬
танского акта о Северной Америке 1867 г., согласно которому Канада получила
права доминиона, т. е. права внутреннего самоуправления. «Я упоминаю обо
всех этих подробностях потому,— писал Петр Алексеевич,— что, вероятно, и в
России дело конфедерации не сможет определиться одним каким-нибудь декретом,
а так же, как и в Соединенных Штатах и Канаде, потребуется несколько лет,
чтобы мысль об автономии отдельных частей и федеративном союзе выработалась
на месте, прежде чем она будет утверждена особым конфедеративным актом» 29.
В статьях «Федерация», «К вопросу о федерации», в публичных выступлениях30
Кропоткин на ярких примерах доказывал, что политика централизации власти
в России привела к гибели царизма, что политика диктата подавляла развитие
национальной самобытности в Польше, Финляндии, Грузии, Сибири, что в
основу будущего государственного устройства России должна быть заложена идея
широкого местного самоуправления и заключения договора о федерации снизу.
25 ГАРФ, ф. 1129, on. 1, ед. хр. 37, л. 51—53, 70—72; ед. хр. 38, л. 17, 32.
26 В результате преследований царских властей за отказ нести воинскую службу около 15 тыс.
меннонитов выехали в США и Канаду.— См. Ипатов А. Н. Меннониты. М., 1978, с. 118.
27 The Nineteenth Century, March 1898, № 253, p. 504.
28 Кропоткин П. Государство и его историческая роль. М., б/г., с. 38.
29 ГАРФ, ф. 1129, on. 1, ед. хр. 746, л. 32.
30 Там же, ед. хр. 66, л. 1—3; Кропоткин П. А. Федерация — путь к объединению.— Голос
минувшего, 1923, № 1, с. 15—19; его же. Развитие федеративного строя. Вступительное слово при
открытии Московской лиги федералистов.— Русские ведомости, 10 марта (25 февраля) 1918, № 33.
239
7 января 1918 г. в Москве на заседании Лиги федералистов Кропоткин
говорил: «Теперь растет мысль о необходимости для русского народа безусловно
отказаться от стремления к преобладанию над окружающими его народностями.
Все яснее становится невозможность управлять из одного центра ста — восемью¬
десятью миллионами людей, расселившимися по чрезвычайно разнообразной
территории, гораздо больше, чем вся Европа. Все яснее становится сознание,
что истинная творческая сила этих миллионов людей вполне проявится только
тогда, когда они почувствуют полную свободу вырабатывать свои бытовые осо¬
бенности и строить свою жизнь сообразно со своими стремлениями, физическими
особенностями своей территории и со своим историческим прошлым. Таким
образом, мысль о федеративном союзе областей и народов, входивших в состав
Российской империи, быстро растет среди мыслящих людей. Мало того, нарож¬
дается сознание, что только путем федеративного договора и союза может
установиться единение, без которого равнины России рискуют обратиться в
яблоко раздора между ее воинственными соседями, настоящими и будущими» 31.
Кропоткин спустился с высот своей анархо-коммунистической утопии к реалиям
политической жизни в России. В июле 1917 г. он получил анкету газеты
«Сибирь» (Иркутск), где областники, т. е. сторонники автономии Сибири, ставили
два вопроса: об автономии Сибири и об устройстве России на федеративных
началах. На полях этой анкеты Кропоткин написал, что он за «полную неза¬
висимость во всех областях внутренней жизни, как в штатах Северной Америки,
или, еще лучше,— в провинциях Канады» 32.
Итак, в историческом опыте Канады Кропоткин нашел, как ему казалось,
решение вопроса о государственном устройстве Советской России. Этот сюжет
является предметом специального исследования и выходит за рамки данной
статьи. Анализ литературы, на основе которой Кропоткин писал о Канаде33,
показывает, что он изложил идеи и принципы британской, или имперской,
школы конституционной истории Канады, занимавшей ведущее-место в канадской
историографии в конце XIX — начале XX в. Представители этой школы, считая
Канаду английской по происхождению, вели изучение исторического прошлого
с точки зрения имперского единства 34. Будущее Канады они пытались предна¬
чертать в идиллических картинах процветания страны и описывали лишь те
события, институты и биографии, которые соответствовали их вере в экономи¬
ческий и социальный прогресс доминиона под флагом британской метрополии 35.
В целом в канадских сюжетах Кропоткин показал себя как историк-профес¬
сионал. Принимая и реализуя идеи классического позитивизма об эволюции
общества, он обращал особое внимание на относительно широкие права провинций
Канады в делах местного управления землей, ресурсами, доходами и налогами.
У него не было такой базы источников, как, например, в его известной работе
«Великая французская революция. 1789—1793», вышедшей в свет в 1909 г.,
однако наблюдения исследователя и историческое чутье указали Кропоткину
актуальнейшие проблемы самобытной истории Канады. В то же время отметим,
что он идеализировал Канадскую федерацию и не заметил начала борьбы за
расширение суверенитета страны в рамках Британской империи. Но надо отдать
должное Петру Алексеевичу — он поднял одну из тем канадской истории, споры
о которой продолжаются до наших дней.
31 Голос минувшего, 1918, № 1, с. 15—16.
32 ГАРФ, ф. 1129, on. 1, д. 733, л. 1.
33 Dilke Ch, W. Problems of Greater Britain, 2 v., 4-th ed. London — New York, 1890; Bourinot J. G.
The Story of Canada.—The Story of the Nations Series. London, 1896; Bradshow F. Self-Government
in Canada. London, 1903.
34 Kingsford W. The History of Canada. Toronto, 1887; Parkin G. R. The Great Dominion. London,
1895; Bourinot J. G. Local Government in Canada. An Historical Study (1887). Reprint. Ann Arbor,
Michigan, 1962; ejusd. Canada under British Rule, 1760—1900. Cambridge, 1900.
35 Pope J. Memoirs of the Right Honourable Sir John Alexander Macdonald, 2 v. Toronto, 1894;
Hopkins J. C. Progress of Canada in Nineteenth Century. Toronto, 1900; Buckingham W., Ross G. The
Hon. Alexander Mackanzie, His Life and Times (1892), 5-th ed. New York, 1969.
240
Поездка Кропоткина в Канаду отразилась и в его практической деятельности.
В статье «Ресурсы Канады» он описал жизнь российских переселенцев — членов
секты меннонитов, на что обратил внимание Л. Н. Толстой в связи с организацией
выезда духоборов из России и через толстовца В. Г. Черткова попросил Кропоткина
помочь духоборам переселиться в Канаду. В августе 1898 г. Кропоткин написал
письмо Дж. Мавору, чтобы тот от имени духоборов вошел с этой просьбой в
канадское правительство. Мавор действовал энергично, и разрешение канадского
правительства было получено. В 1899 г. около 9 тыс. духоборов покинули Россию
и поселились на канадском Западе в Саскачеване, затем в Британской Колумбии.
В конце лета 1902 г. Кропоткин собирался съездить в Канаду и посмотреть, как
живут «наши духоборы в своем новом доме», но сердечный приступ не позволил
ему тогда осуществить это намерение 36.
В 1910 г. внимание Кропоткина вновь обратилось к Канаде в связи с делом
российского политэмигранта Саввы Федоренко, который был арестован в Виннипеге
по требованию царского правительства. 26 августа 1910 г. суд постановил выдать
Федоренко царским властям, что означало исполнение смертного приговора, выне¬
сенного ему на родине за попытку поднять крестьянское восстание в Уманском уезде
Киевской губернии в 1907 г. По Канаде прокатилась волна митингов за освобождение
Федоренко. Двухтысячные митинги прошли в Виннипеге и Ванкувере, четырехты¬
сячный — в Торонто. В декабре 1910 г. Федоренко был освобожден из-под ареста.
Кропоткин изучил все материалы по Виннипегскому судебному процессу и
на 36 машинописных листах подготовил статью «Дело Саввы Федоренко» для
английских и канадских читателей. Изложив материалы обвинения и защиты,
он доказал, что действия Федоренко носили политический характер и причина
его ареста в Канаде связана с намерением царского правительства расправиться
со всеми участниками революции 1905 г. 37
В 1914 г. канадский друг Кропоткина проф. Дж. Мавор опубликовал двух¬
томную «Экономическую историю России», над которой работал 17 лет. Дважды,
в 1903 и 1905 гг., он приезжал в Россию, где встречался с Л. Н. Толстым. В
Англии Мавор передал Кропоткину письма Льва Николаевича с дружескими
пожеланиями, а позднее подарил свою книгу.
В целях популяризации книги Мавора в Англии Кропоткин написал рецензию, где
подробно изложил содержание всех глав этой работы и наряду с достоинствами отметил
ряд недостатков. Кропоткин советовал Мавору изучить развитие внутренней торговли в
России, социальное расслоение крестьянства накануне революции 1905 г., проблему ин¬
дивидуального предпринимательства в крестьянской общине и восполнить эти пробелы во
втором издании книги. Мавор, по словам Кропоткина, использовал все, что было опубликовано
о революции 1905—1907 гг. в России, и «показал, как городской пролетариат, доведенные
до нищеты крестьяне, средние слои и «интеллектуалы» объединились в революционном
движении»38. Автора «Экономической истории России» и рецензента сближало общее
стремление — раскрыть историческую роль широких народных масс, и это был совершенно
новый сюжет для канадской историографии начала XX в.
Оценивая роль канадского путешествия в жизни Кропоткина в целом, отметим,
что история этой страны вошла как составное звено в его глобальный подход к
изучению развития природы и общества. Он искал подтверждения концепции о
рождении безгосударственного коммунистического общества и привел некоторые
данные о Канаде в своих основных трудах 39, а также на основе канадских
материалов развил тему федерации и местного самоуправления. Его размышления
о том, как в государственном устройстве России можно учитывать опыт и уроки
федеративного развития Канады, актуальны и в наши дни.
36 Woodcock G., Avakumovic 1. Op. cii., p. 284.
37 ГАРФ, ф. 1129, on. 3, ед. хр. 1391, л. 1—36.
38 Там же, on. 1, ед. хр. 714, л. 12.
39 См.: Кропоткин П. А. Анархия. Ее философия — ее идеал. Публичная лекция. Пер. с фр.
Женева, 1900; его же. Земледелие, промышленность и ремесла. Пер. с англ., изд. 2-е. М., 1904;
его же. Взаимная помощь как фактор эволюции. Пер. с англ. СПб., 1907.
241
Историография и источниковедение
© 1994 г.
А. С. ЯКУШЕВСКИЙ
МНОГОТОМНОЕ ИЗДАНИЕ «ГЕРМАНСКИЙ РЕЙХ
И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА»
Вторая мировая война, как крупнейшее событие новейшей истории, оказавшее
огромное воздействие на судьбу Германии и всего мира, занимает важное место
в исследованиях немецких историков.
С 1957 г. в Управлении военно-исторических исследований бундесвера ФРГ
стали готовиться работы по частным вопросам историографии второй мировой
войны. Затем западногерманские военные историки пришли к выводу о необхо¬
димости разработки фундаментального многотомного труда. Этому способствовало
и то, что в середине 60-х годов США передали ФРГ захваченные американскими
войсками в 1945 г. германские архивы. Это обогатило источниковую базу исс¬
ледований и дало возможность немецким историкам более глубоко изучать
проблемы участия Германии во второй мировой войне.
С конца 60-х годов началась разработка концепции многотомного труда и
его плана. При этом Управление военно-исторических исследований исходило
из принципа, что в освещении военной истории, как и в других областях науки,
должна соблюдаться полная свобода и не следует ограничивать авторов каки¬
ми-либо национально-государственными рамками, как это было раньше при
описании германскими историками военных событий XIX в. и первой мировой
войны.
В соответствии с принятым планом было решено разработать новый обобща¬
ющий труд в десяти томах под общим названием «Германский рейх и вторая
мировая война» *. Он должен был синтезировать опубликованные работы на эту
тему и одновременно предоставлять интересующемуся историей читателю все¬
объемлющую информацию о второй мировой войне. Перед коллективом авторов
ставилась задача исследовать в первую очередь военные аспекты участия Германии
в войне и их последствия (т. 1, с. 11).
Исходя из принятой концепции, для написания каждого из томов выделялась
небольшая группа авторов (три — шесть человек), каждый из которых разраба¬
тывал несколько заранее определенных частей, глав или разделов и нес полную
научную ответственность за свой материал. Главных или ответственных редакторов
томов не назначалось. Руководителем всего проекта первоначально был ведущий
научный сотрудник Управления военно-исторических исследований профессор
М. Мессершмидт. С конца 80-х годов его сменил В. Дайст.
1 К настоящему времени вышло пять томов и один полутом: Das Deutsche Reich und der Zweite
Weltkrieg. Herausgegeben von Militargeschichtlichen Forschungsamt. Stuttgart: Deutsche Verlags—Anstalt.
Bd. 1. Ursachen und Voraussetzungen der Deutschen Kriegspolitik. 1979; Bd. 2. Die Errichtung der
Hegemonie auf dem europ'dischen Kontinent. 1979; Bd. 3. Der Mittelmeerraum und Slidosteuropa: Von
der «non belligeransza» Italiens bis zum Kriegseintritt der Vereinigten Staaten. 1984; Bd. 4. Der Angriff
auf die Sowjetunion. 1983; Bd. 5/1. Organisation und Mobilisirung des deutschen Machtbereichs:
Kriegsverwaltung, Wirtschaft und personelle Ressourcen 1939—1941. 1988; Bd. 6. Der globale Krieg: Die
Ausweitung zum Weltkrieg und der Wechsel der Initiative 1941 — 1943. 1990.
242
Авторы труда принадлежат к различным историческим школам. Их научные
высказывания основываются на индивидуальном мнении о том или ином исто¬
рическом событии, его причинах и следствиях. Никаких ограничений в отношении
научных взглядов авторов Управление военно-исторических исследований не
допускает. В труде высказываются различные точки зрения. Считается, что для
критически мыслящего читателя это является не недостатком, а преимуществом,
так как он имеет возможность сформировать собственную точку зрения (т. 1,
с. 12). Плюрализм мнений авторов ведет к тому, что коллективный труд не
представляет собой позицию правительства ФРГ, хотя и подготовлен государст¬
венным учреждением. Однако научная ответственность, возложенная на авторов
труда, заставляет их придерживаться умеренных взглядов, избегать крайностей
и с небольшими вариациями отражать официальную точку зрения.
Авторы исходят из концепции, что военная история является частью общей
истории, и, только руководствуясь методологией этой науки, военные историки
могут достичь положительных результатов. Военные историки, по утверждению
М. Мессершмидта, должны не ограничиваться освещением только хода военных
событий, а изучать «историю общества во время войны». Их задача заключается
в исследовании «объективных связей военных, экономических, политических,
идеологических и других общественных факторов» (т. 1, с. 17).
Авторы проекта отказались от предварительной разработки какого-то опре¬
деленного взгляда, основанного на концепциях тоталитаризма или фашизма.
Они считают, что позицию Гитлера, его роль в национал-социалистской системе,
в подготовке и ведении войны следует определять на основе осуществляемых
исследований, а не исходя из теоретических заключений. В этой связи ими
высказывается несогласие с марксистской точкой зрения на фашизм как «агента
империализма», как «открытую террористическую диктатуру наиболее реакци¬
онных, шовинистических и империалистических элементов финансового капи¬
тала». Гитлера, по их мнению, нельзя рассматривать как «марионетку» финан¬
сового капитала. Никто в Германии не пользовался такой поддержкой масс, как
Гитлер в предвоенные годы, особенно с 1936 г., и в начале войны. Он определял
курс, приведший 1 сентября 1939 г. к развязыванию войны (т. 1, с. 18).
Обширностью и разнообразием отличается источниковая база рассматриваемого
труда. Наряду с опубликованными в Германии и других западных странах
сборниками документов и исследовательскими работами в труде используются
неопубликованные материалы из архивов и фондов ряда государственных уч¬
реждений. Наиболее часто авторы прибегают к материалам Федерального военного
архива во Фрайбурге. На этих материалах основывается описание хода воору¬
женной борьбы, состояния и оснащения вооруженных сил Германии и ее про¬
тивников, проблем военного искусства. При освещении внешней политики, внут¬
реннего положения и экономики Германии используются документы из Феде¬
рального архива ФРГ в Кобленце и Политического архива министерства
иностранных дел ФРГ в Бонне. Важным источником материалов об особенностях
боевых действий, организации и структуре различных видов вооруженных сил
и родов войск являются также хранящиеся в Управлении военно-исторических
исследований воспоминания и монографии, написанные по заказу военно-исто¬
рической службы США бывшими гитлеровскими генералами и офицерами в
первые годы после окончания войны. По отдельным вопросам авторами привле¬
каются материалы из Национального архива США, Государственного архива
Великобритании, Военного архива в Вене, Архива Института современной истории
в Мюнхене, Государственного архива Нюрнберга, Центра исследований истории
второй мировой войны в Брюсселе и некоторых других учреждений. В труде
используются также опубликованные исследовательские работы советских авторов
и мемуары советских военачальников.
Первый том, подготовленный научными сотрудниками Управления воен¬
но-исторических исследований бундесвера ФРГ В. Дайстом, М. Мессершмидтом,
Х.-Э. Фолькманом и В. Ветте, посвящен Германии в предвоенные годы, причинам
243
и предпосылкам, приведшим к развязыванию ею в 1939 г. войны 2. Том состоит
из четырех частей, в каждой имеется от трех до семи глав. В первой части
исследуется идеология, пропаганда и внутренняя политика как предпосылки
военной политики нацистской Германии. Во второй — освещается роль германской
экономики в подготовке войны. В третьей — рассматривается состояние и осна¬
щение вооруженных сил, а в четвертой — внешняя политика нацистского режима
до сентября 1939 г.
Авторы подчеркивают, что непрерывно нараставший с 1929 по 1933 г.
поток националистической военной литературы и кинофильмов изменил в
Германии политико-идеологический климат. Среди общественности утвердилась
точка зрения, что война является законным средством политики, появилась
готовность к милитаризации страны. Таким образом германское общественное
мнение было заранее подготовлено к восприятию идей и политики национал-
социалистов (т. 1, с. 706).
В первом томе также отмечается, что политику национал-социалистского
режима можно, по существу, рассматривать как продолжение отличавшихся
особой радикальностью традиционных тенденций германского национального го¬
сударства, сложившегося со времен 1867—1871 гг. Но в наблюдаемой преемст¬
венности, указывают авторы, нельзя упускать из виду влияние «программы» и
политических действий Гитлера, человека, который в относительно короткий
срок привел нацистскую партию (НСДАП) к триумфу и который до весны 1945 г.
был доминирующей фигурой в германской политике. Мировоззренческой основой
его политических решений являлись расистские взгляды, что «борьба во всех ее
формах» не только определяет жизнь отдельного индивидуума, но и влияет на
процессы развития народов. Состояние мира в обществе, согласно его убеждениям,
было лишь периодом, необходимым для подготовки войны. Своей главной целью
во внешней политике он ставил завоевание нового «жизненного пространства»
для немцев. В первые годы после прихода к власти он больше, чем кто-либо
другой, говорил о мире, имея в виду урегулирование отношений с Англией, что
должно было составить исходную базу для наступления на восток. Однако
динамичный рост вооружений в 1933—1939 гг. оказал значительно большее
влияние на развитие Германии, чем считалось раньше, и лишил прежней основы
внешнюю политику Гитлера (т. 1, с. 707—708).
Внутриполитические мероприятия нацистского режима: устранение парламен¬
таризма и многопартийности, уравнение всех союзов, представлявших различные
интересы, создание авторитарного диктаторского государства — являлись, по оцен¬
ке авторов первого тома, не самоцелью, а средством подготовки войны. Социальная
политика нацистов была направлена на удержание в узде рабочего класса. Гитлер
помнил, что в ходе первой мировой войны германские рабочие выступали против
продолжения войны, проявляли недовольство экономическими трудностями, а
после поражения совершили революцию. Чтобы не произошло чего-нибудь по¬
добного в будущем, нацисты наряду с форсированием вооружений стремились
не допустить сокращения производства товаров широкого потребления, шли на
отдельные экономические уступки рабочим. Там, где социальная «стратегия
подкупа» не давала плодов, они применяли методы жестокого террора (т. 1,
с. 708—709).
В наращивании военной мощи Германии цели Гитлера совпадали с намере¬
ниями руководства вооруженных сил. Оно сознательно отказывалось от любых
международных связей во имя форсирования собственных вооружений и считало,
что только таким образом можно было предотвратить возможность превентивного
удара со стороны' Франции, которая, по мнению командования вермахта, имелась
в 1933—1936 гг. Оснащение каждого из трех видов вооруженных сил Германии —
сухопутных войск, военно-морских (ВМС) и военно-воздушных (ВВС) осущест¬
влялось по отдельным, самостоятельным программам. Координации усилий в
2 Рецензию на первый том см. Новая и новейшая история, 1982, № 1, с. 204—209.
244
области вооружений на основе соответствующих политических и стратегических
директив не наблюдалось. Производство вооружений подчинялось потребностям
каждого вида вооруженных сил, что резко снижало эффективность предприни¬
мавшихся нацистами военно-экономических мероприятий. Лишь незадолго до
начала войны стало пробивать себе путь сотрудничество между сухопутными
войсками и ВВС.
Темпы и масштабы роста военной мощи Германии с 1933 г. были беспри¬
мерными в истории, и на первых порах развитие вооруженных сил осуществлялось
почти беспрепятственно. С 1936—1937 гг. экономические трудности заставили
правительство Гитлера вводить регулирование сырьевых ресурсов, что привело
к бюрократизму в области управления. Однако оно не привязывало производство
вооружений к каким-то определенным политическим целям и вытекающим из
них стратегическим перспективам. Действовал единственно признанный принцип:
производить по возможности больше и по возможности быстрее. Возникавшие
кризисные явления в области производства вооружений Гитлер пытался, и порой
небезуспешно, преодолевать с помощью идеологических призывов. «Без сомне¬
ния,— пишут авторы,— к началу войны вооруженные силы Германии достигли
чрезвычайно высокого уровня развития и обеспечили ей позицию самой сильной,
оснащенной по последнему слову техники военной державы континента. Правда,
достигнутый уровень боевой готовности армии не полностью отвечал целевым
установкам военного руководства и был результатом безудержной гонки воору¬
жений отдельных видов вооруженных сил, которая потрясла основы проводимой
военной политики» (т. 1, с. 710).
Анализируя состояние германской экономики, авторы первого тома приходят
к выводу, что она с принятием четырехлетнего плана в 1936 г. «полностью
находилась на службе вооруженных сил и подготовки войны». Это проявлялось
прежде всего в принятых правительством Гитлера программах эксплуатации всех
сырьевых ресурсов страны без учета принципа рентабельности, в создании и
расширении производства материалов-заменителей без учета связанных с этим
финансовых затрат, а также в поставленной цели в течение четырех лет добиться
самоснабжения по всем наиболее важным видам стратегического сырья и сделать
экономику в целом «способной к войне». В этих программах, пишут авторы,
«ярко отразились социально-дарвинистские взгляды и образ действий Гитлера,
который решение экономических проблем видел в военной экспансии, в завоевании
«жизненного пространства»» (т. 1, с. 711).
В области внешней политики, отмечается в труде, Гитлер следовал генеральной
линии на подготовку войны. Он никогда не одобрял такой организации между¬
народных связей, которая ставила своей целью мирное сосуществование государств
на продолжительное время. С помощью умелой пропаганды нацистам удавалось
в определенной степени скрывать от общественности проводившиеся приготовления
к агрессивной войне или преподносить их как оборонительные мероприятия.
При этом использовались лозунги, популярные с 20-х годов среди правых гер¬
манских политических группировок, такие, как «ревизия Версаля», «борьба с
большевизмом», «равноправие», «восстановление обороноспособности». При каж¬
дом удобном случае Гитлер официально заявлял о своих мирных намерениях
(т. 1, с. 712—713).
Авторы подчеркивают, что среди немецкого населения не было заметно
«сколько-нибудь значительного воодушевления по поводу войны». Объясняют
они это отсутствием широкой базы военной политики нацистов. Ее носителями,
пишут они, были «те буржуазно-национальные слои и их представители в
министерстве иностранных дел, в вооруженных силах, экономике и науке, которые
олицетворяли собой преемственность традиций национального государства... Они
приветствовали развертывание вооружений, восстановление обороноспособности
и подготовку экономики к войне, их целью являлось расширение позиций
Германии как мировой державы за пределы пересмотра «территориальных оп¬
ределений Версальского договора», взгляд их был обращен на Восточную Европу,
245
на создание Восточной империи, обеспечивающей военно-экономическую автар¬
кию. Использование военной мощи является само собой разумеющимся фактором
в рамках этого политического расчета» (т. 1, с. 715).
Темой второго тома труда является 1939 г., первый год развязанной нацистами
войны. Он, по словам авторов тома, научных сотрудников Управления военно¬
исторических исследований К. Майера, X. Ронде, Б. Штегемана и X. Умбрайта,
протекал совсем не так, как рассчитывал Гитлер, и, несмотря на это, привел
к триумфальным для Германии успехам, которые едва ли кто-нибудь считал
возможными. Германия стала гегемоном на Европейском континенте. Перед ней
возникли новые проблемы, связанные с преобразованием побед на поле боя в
политический капитал (т. 2, с. 9).
Авторы тома дают лишь краткую характеристику внутриполитических, эко¬
номических, социальных, идеологических и технических факторов германской
стратегии в это время, а основное внимание уделяют освещению хода военных
действий и их последствий.
При описании военных действий акцент делается на изложение основ военной
политики Гитлера, соответствие предпринимавшихся вермахтом шагов долговре¬
менным планам германского руководства. В то же время много места занимает
и традиционное освещение военных операций, их целей, подготовки, хода и
результатов. В томе приводится большое количество схем, карт, таблиц, которые
увеличивают наглядность материала и способствуют его более критическому
восприятию читателем. Приводимые статистические данные взяты в основном
из уже опубликованных источников. При необходимости авторами вводятся в
них уточнения с тем, чтобы они соответствовали последним достижениям исто¬
рической науки.
Авторы подчеркивают, что в сентябре 1939 г. вермахт еще не был полностью
подготовлен к ведению войны. Имелись недостатки как в организации германских
войск, так и в обеспечении их людскими и материальными ресурсами. Но
вооруженные силы противников «третьего рейха» были подготовлены еще в
меньшей мере. Важным преимуществом вермахта явилось использование им
новых форм вооруженной борьбы, что проявилось прежде всего в самостоятельных
действиях танковых и авиационных сил, которые активно поддерживали наземные
войска. Это давало вермахту большее преимущество над его противниками, еще
не сумевшими порвать со старыми канонами, основанными на опыте первой
мировой войны (т. 2, с. 417).
После победы Германии на Западе сложилась патовая ситуация, на которую
Гитлер раньше не рассчитывал. Хотя объединенные силы Британской империи
были не в состоянии уничтожить германскую военную мощь, они не были готовы
отдать Европейский континент Гитлеру. Для них война становилась тотальной,
речь шла о победе или поражении, а не об отдельных территориальных проблемах,
зонах влияния и укрепленных пунктах. Англия могла пойти только на такие
переговоры, на которых Гитлер полностью отказался бы от своих целей. Поэтому
англичане не отвечали на германские мирные инициативы. Они решили про¬
должать борьбу в надежде на поддержку США и ухудшение германо-советских
отношений (т. 2, с. 418).
В третьем томе рассматриваются военные события в бассейне Средиземного
моря и на Балканах, а также политика Германии в отношении стран Юго-Во¬
сточной Европы с лета 1940 г. до конца 1941 г. Авторы тома научные сотрудники
Управления военно-исторических исследований Г. Шрайбер, Б. Штегеман и
Д. Фогель подчеркивают, что это была такая фаза войны, когда ход событий
полностью определяла германская сторона.
Том состоит из пяти частей. В первой анализируется военно-политическая
ситуация в бассейне Средиземного моря в 1939—1940 гг. Наибольшее внимание
уделено Италии: характеристике ее военной стратегии, оценке вооруженных сил,
вступлению в войну против англо-французской коалиции, действиям итальянских
войск в Восточной Африке. Во второй части рассматривается политика Германии
246
и Италии в отношении стран Юго-Восточной Европы и нападение Италии на
Грецию. Авторы считают, что нападением был положен конец планам итальянскбго
фашистского руководства, направленным на превращение Италии в великую
державу. Третья часть посвящена Балканской кампании вермахта. Детально
освещаются планы и подготовка кампании, ее ход и результаты. В особую главу
выделены действия германских вооруженных сил по захвату Крита. В четвертой
части раскрывается политика Германии по отношению к Англии и США в связи
с начавшейся подготовкой нападения на СССР, говорится о германских планах
захвата Гибралтара и завоеваний на Ближнем и Среднем Востоке после завершения
войны с СССР. Пятая часть целиком отведена военным действиям в Северной
Африке и на Средиземном море с лета 1940 г. до осени 1941 г.
В заключении третьего тома авторы подчеркивают, что «в сложившейся
весной 1941 г. ситуации успехи на Балканах и стабилизация положения держав
,,оси“ в Северной Африке имели исключительно большое значение для Берлина,
так как были ликвидированы потенциально слабые места, представлявшие опас¬
ность для предстоящей войны на Востоке» (т. 3, с. 693).
Для российского читателя наиболее интересен четвертый том, посвященный
нападению Германии на СССР. Он состоит из двух частей: первая — «Германская
военная политика и Советский Союз, 1940—1941 гг.»; вторая — «Война против
Советского Союза до конца 1941 — начала 1942 г.»
Авторы прежде всего раскрывают причины, побудившие Гитлера принять
решение о войне против СССР. Быстрая победа над Францией, говорится в
книге, подняла на небывалую высоту престиж Гитлера. У него не стало оппозиции.
Прежние сомнения военного руководства в правильности милитаристского курса
фюрера рассеялись. Достигнутые военные успехи продемонстрировали «внутрен¬
нюю сплоченность немецкого народа и тесное единство фронта и тыла». Военная
политика Гитлера «еще в большей мере, чем в 1939 г., стала определяться
идеологическими установками и заботой об усилении стратегических позиций»
(т. 4, с. 3). Он считал, что Англия из-за военной слабости пойдет на уступки,
если у нее не будет надежды втянуть СССР в войну на своей стороне. Поэтому
после неудачных попыток в июле 1940 г. склонить Англию к сепаратному
соглашению «на базе разделения мира» Гитлер принял решение о «ликвидации»
СССР, своего основного идеологического противника, одним стремительным уда¬
ром (т. 4, с. 5).
В томе представлен обширный материал, относящийся к планированию войны
против СССР. Она заранее была определена Гитлером как война на уничтожение.
Ее цели выходили далеко за пределы завоевания господства. Ставилась задача
добиться колониального порабощения России, насадить на захваченных землях
расистские порядки. В такой войне высказывалось пренебрежение к нормам
международного права. Эта война, отмечается в томе, стала для Гитлера «более
необходимой, чем война на Западе, и обрела значение, которое оттеснило на
задний план всякие моральные сомнения» (т. 4, с. XVI).
С точки зрения поставленных в войне против СССР целей приготовления к
ней Германии, считают авторы тома, были, «по существу, недостаточны». В начатом
с июля 1940 г. немцами планировании войны имела место недооценка противника
в материальном и психологическом плане, а также его политической стабильности.
Расчет делался на завершение военных действий в течение нескольких недель. «О
превентивном ударе Красной Армии,— подчеркивается в томе,— речь не шла.
Данные оценки обстановки противника и намерений Сталина неоднократно под¬
тверждали как Гитлеру, так и планирующим военным инстанциям, что наступления
Красной Армии пока опасаться не следует» (т. 4, с. XVI) 3.
План Гитлера о вторжении в СССР еще до разгрома Англии, отмечается в
четвертом томе, не был воспринят единодушно в руководстве нацистской Германии.
3 О превентивном ударе Красной Армии см.: Горьков Ю. А. Готовил ли Сталин упреждающий
удар против Гитлера в 1941 г.— Новая и новейшая история, 1993, № 3.
247
У командования военно-морских сил и сухопутных войск существовало мнение,
что война с Россией неизбежно приведет к сближению с ней Англии и Германии,
придется вести войну на два фронта. Чтобы избежать этого, предлагалось два
варианта. Первый, выдвинутый командованием ВМС, предусматривал вывести
Англию из войны еще до вторжения в СССР активизацией военных действий
на море и в Северной Африке. Второй, предложенный министром иностранных
дел И. Риббентропом, имел в виду создание вместе с СССР антибританского
европейско-азиатского континентального блока. Но ни один из вариантов не
получил поддержки у Гитлера (т. 4, с. 26—29).
Важное место в томе занимает освещение военно-политического положения
в СССР накануне германского нападения. Автор этого материала И. Гоффман
утверждает, что в конце 30-х годов прекратилось позитивное развитие воору¬
женных сил СССР в результате инспирированных Сталиным массовых «чисток»
командного состава армии, особенно в высшем звене. Поэтому к весне 1941 г.
Красная Армия, хотя и была сравнительно многочисленной, имела слабое военное
руководство, уступала вермахту в командном составе и материальном обеспечении.
Что же касается советского военного искусства, то можно говорить о его деградации
по сравнению с серединой 30-х годов: чего стоит отказ от принципов глубокой
операции и использования танковых соединений впереди пехотных. Причиной
явились неправильные выводы из опыта войны в Испании и боев на реке
Халхин-Гол. Советское командование, указывает автор, не поняло, что танки
и авиация коренным образом изменили характер и формы современного боя,
стали иметь большее оперативное значение, чем тактическое» (т. 4, с. 58).
Специальный раздел посвящен советской экономической помощи Германии
после заключения с ней договора о ненападении 23 августа 1939 г. До 22 июня
1941 г. из СССР в Германию было поставлено, по приводимым данным,
2,2 млн. т зерновых и бобовых, 1 млн. т нефти и нефтепродуктов, 100 тыс. т
хлопка, много других товаров, в частности таких стратегически важных металлов,
как никель, марганец, олово, медь. Эти поставки, отмечает И. Гоффман, спо¬
собствовали успешному ведению Германией войны против западных держав
(т. 4, с. 94—96).
При описании хода боевых действий на советско-германском фронте Э. Клинк
и X. Боог отмечают, что большие успехи вермахта в первые недели войны,
казалось, подтверждали правильность избранного Гитлером и его генералами
пути для достижения быстрой победы. После неудачного ведения стратегической
воздушной войны против Англии германская авиация получила возможность
показать свое умение как средства поддержки сухопутных войск. Немецкие
танковые клинья глубоко проникали в советский тыл. Были окружены крупные
группировки советских войск. Однако к концу июля 1941 г. стало ясно, что
цели наступления вермахтом не достигнуты и боевая мощь Красной Армии не
сломлена. Германским войскам необходимо было перегруппироваться и провести
тщательную подготовку дальнейших операций (т. 4, с. 469).
Бои на советско-германском фронте, отмечают авторы, сопровождались все
большим истощением сил вермахта, которые не компенсировались в полном
объеме. Согласно приводимым немецким документальным данным, потери вер¬
махта к концу января 1942 г. составили более 1 млн. человек убитыми, про¬
павшими без вести, ранеными и больными. Для пополнения убывших из резерва
к этому времени поступило только 500 тыс. человек (т. 4, с. 650).
В четвертом томе утверждается, что в конце 1941 г. СССР вопреки допущенным
его руководством грубым ошибкам, ценой громадных жертв и силой упорного
сопротивления сумел «привести к краху оперативно-стратегические и экономи¬
ческие планы германского руководства, полностью разрушил иллюзии Гитлера
о том, что он сможет еще раз вести войну на одном фронте... Это, несмотря
на дальнейшие частные успехи войск и подъем военного производства, решило,
по существу, судьбу Германии» (т. 4, с. XVIII).
На рубеже 1941 —1942 гг., подчеркивается в томе, стало очевидным, что на
248
советско-германском фронте решится исход войны и карта Европы будет пере¬
кроена, что желания и возможности германского национального государства
оказались несовместимыми. «Крушение плана «Барбаросса» создало предпосылки
для перехода инициативы к группировавшейся вокруг США антигитлеровской
коалиции... Гитлер совершил ту же ошибку, что и германские политики в первой
мировой войне: он перенапряг и исчерпал возможности и потенциалы конти¬
нентальной державы Центральной Европы в масштабах мировой войны, ведущейся
против будущих сверхдержав» (т. 4, с. XVIII—XIX).
Авторы считают своим долгом отмежеваться от появившихся в Германии
сразу после войны работ, особенно мемуаров бывших гитлеровских генералов,
в которых Гитлер изображался как дилетант в военном деле, лишивший Германию
победы над СССР в 1941 г. своим неквалифицированным вмешательством в
руководство вооруженной борьбой. Такой подход к освещению советско-германской
войны, говорится в томе, является неоправданным. Лишь путем всестороннего
детального исследования всех проблем можно пролить свет на важные военные
и политические взаимосвязи войны на востоке (т. 4, с. XIX).
Пятый том отличается от остальных тем, что в нем не описывается ход
вооруженной борьбы, а весь он посвящен только мобилизации Германией мате¬
риальных и людских ресурсов для ведения развязанной ею войны. Том состоит
из двух книг. Опубликована пока только первая книга, в которой детально
рассматриваются проблемы установления Германией «нового порядка» на захва¬
ченных территориях, функционирование германской экономики и, наконец, ис¬
пользование людских ресурсов с 1939 по 1942 гг. В книге имеется три части.
Автор первой части X. Умбрайт сначала кратко останавливается на планах
управления захваченными областями, которые были разработаны различными
германскими ведомствами еще до развязывания второй мировой войны. Затем
он детально рассматривает этапы установления нацистами на оккупированных
территориях «нового порядка», формы и способы получения Германией с этих
территорий разнообразных материальных ресурсов и использования рабочей силы
в интересах войны. Последняя глава части посвящена проблеме коллаборацио¬
низма и сопротивления порабощенных народов (т. 5/1, с. 3—345).
Во второй части тома Р.-Д. Мюллер освещает функционирование германской
экономики в первые три года войны. Автор подчеркивает подчинение экономики
интересам тотальной войны, а затем анализирует влияние на экономику различных
внутренних и внешних факторов, особенно морской блокады, предпринятой в
1939—1940 гг. Англией и Францией. Детально рассматриваются система управ¬
ления военным производством, обеспечение его необходимыми сырьевыми ре¬
сурсами, приоритеты в выпуске различных видов вооружений и боеприпасов.
Автор затем отмечает, что с 1942 г. началась реорганизация военной экономики
Германии. Связывается это с поворотом войны под Москвой и вступлением в
войну США. Прежние темпы роста военного производста уже не могли восполнять
возраставшие потери вермахта. Германская экономика переориентировалась с
блицкрига на затяжную войну (т. 5/1, с. 630—691).
Третья часть книги посвящена проблеме людских ресурсов Германии. Автор
Б. Кренер анализирует мобилизационные возможности Германии и обеспеченность
вермахта личным составом к лету 1939 г., к началу второй мировой войны, к
маю 1940 г., к началу операции «Барбаросса» и в ходе первого года войны
против СССР. Значительное место уделено также вопросу рабочей силы для
германской военной промышленности.
«В течение нескольких лет,— пишут авторы в заключении пятого тома,—
слабости и недостатки военной экономики в германском рейхе перекрывались
успехами на полях сражений и маскировались умелой пропагандой. Однако
время, когда вермахт имел дело со слабыми противниками, ошеломленными
внезапностью ударов, ушло. Нехватка материальных и людских ресурсов уже
едва ли могла быть компенсирована убывающим превосходством в военном
искусстве и накопленным опытом войны» (т. 5/1, с. 1016).
249
Вышедший в 1990 г. шестой том многотомника посвящен вооруженной борьбе
на всех театрах второй мировой войны с конца 1941 г., когда она превратилась в
глобальную, до весны 1943 г., когда в войне произошел коренной перелом в пользу
союзников. Авторы X. Боог, В. Ран, Р. Штумпф и Б. Вегнер анализируют стратегию
антигитлеровской коалиции и фашистского блока в это время: детально описывают
ход военных действий в бассейне Тихого океана и в Средиземноморье, участие
англо-американской авиации в воздушной войне над Европой, действия военно-
морских сил обеих сторон в Атлантике и Северном море. Операции на советско-
германском фронте рассматриваются с февраля 1942 г. по март 1943 г.4
В целом вышедшие шесть томов десятитомника «Германский рейх и вторая
мировая война» представляют собой значительный вклад в исследование новейшего
периода всемирной истории.
4 Подробная рецензия на шестой том опубликована в журнале Новая и новейшая история,
1992, № 6.
250
© 1994 г.
А. н. чистозвонов
СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ ГААГСКОГО
ПАТРИЦИАТА (1572—1700 гг.)
Образно выражаясь, сотни копий было сломано, а мечей — зазубрено на
историографических турнирах, связанных с выяснением социальной сущности и
политической природы европейского средневекового патрициата. Несмотря на
сохраняющиеся разногласия, практически существует все же его общая собира¬
тельная дефиниция. Это — верхний слой населения средневекового города. Его
представители располагали обычно разными видами недвижимости, были связаны
с оптовой торговлей, ссудно-ростовщическим, а позднее — с коммерческим кре¬
дитом, с привилегированными отраслями ремесла (ювелирное дело, сукноделие,
шелкоткачество, шелкоделие), свободными профессиями. В городах, где победило
коммунальное движение, эта элита конституировалась в более или менее зам¬
кнутую правящую олигархию, так или иначе делившую свою власть и квоту
представительства в муниципальных органах с верхушкой бюргерства, но обо¬
собившаяся от нее в результате своих привилегий. Ее представители искони
стремились к приобретению сеньориальных владений и титулов.
Политической позиции патрициата была присуща двойственность: отстаивая
от притязаний государственных властей городские и сословные привилегии,
добытые коммунами в нелегкой борьбе, патрициат в то же время искал и обычно
находил у тех же самых властей поддержку против цехово-бюргерских слоев,
не мирившихся с произволом патрицианских олигархий, претендовавших на
участие в муниципальных административных системах, на контроль над ними.
Нидерландский патрициат в целом вписывался в такое определение, а путь
его становления и развития, как и везде, был длителен, извилист, изобиловал
конфликтами. Обладавшее высокой репутацией фландрское сукноделие уже
в XI в. оказалось в подчинении у купцов-суконщиков, принадлежавших к
патрициату, «добрых старых» городов — Ипра, Брюгге и Гента. Для сохранения
привилегий в этом секторе они создали «Лондонскую Ганзу» или «Ганзу 17
городов» '. В свою очередь ремесленники-сукноделы и другие ремесла организо¬
вывали и укрепляли свои отраслевые цехи. Кому этого не удалось, сгруппировались
в рамках «отраслей» (неринген). Городской строй проникся духом привилегиро¬
ванной корпоративности.
В начале XIV в. набравшие силу шерстоткацкие и присоединившиеся к ним
прочие цехи смели во фландрских городах патрицианские олигархии. В «добрых
старых» и других фландрских городах цеховая верхушка в союзе с бюргерством
взяла бразды правления в свои руки. «Лондонская Ганза» распалась, позиции
патрициата были подорваны и в городских органах власти; он переживал трудное
время. Часть патрициата перешла в разряд рантье, получив у современников
презрительную кличку «праздношатающихся»1 2. Более деятельная его часть,
однако, избрала другой путь — переместилась в ряды бюрократии и лиц «сво¬
1 Пиренн А. Средневековые города Бельгии. M., 1937, С. 255—256; Linden Н. van der. Les
guildes marchandes dan$ les Pays Bas au moyen age. Gand, 1896, p. 26—351; Lestocquog H. Les villes
de Flandre et d’Italie sous le gouvemement des patriciens (XIе — XVе sićcies). Paris, 1952; Perroy E.
Le commerce anglo-flamend au XIIIе sidcle: La Hanse flamande de Londres.— Revue historique, VII—IX,
1974, p. 3—18.
2 «Lediggangers».
251
бодных» профессий, воспользовалась правом вступать в цехи, где быстро заняла
ключевые посты, и постепенно возвращалась в магистратские кресла.
Фландрские цехи одержали «пиррову победу» и в ином плане. XIV—XV вв.
ознаменовались по ряду причин общеевропейского характера спадом производства
традиционного сукноделия, застоем, переросшим в общий его кризис. Цехи, с их
узко-сословным кругозором, неспособны были понять глубинные причины этого
феномена, искали их причины в кознях «поверженного» патрициата, центральных
властей. Последовала полоса восстаний и мятежей с жестокими репрессиями с
обеих сторон, что привело к массовым миграциям сукноделов в глубинные сельские
районы Фландрии, в Брабант и Голландию, в Италию, Англию.
В Брабанте и Голландии противостояние патрициата и цехов в связи с этим
получило новые импульсы, но итоги его были различны. В Брабанте местный
патрициат создал свою «Лигу суконщиков», а в отношении цехов, проводил
политику, сочетавшую жесткость с «разумными компромиссами».
В Голландии такой ситуации не сложилось. Местные патрицианские кланы
различных сукнодельских центров, не прошедшие в своем развитии «фландрского
варианта» и не будучи одноликими, действовали, исходя из местных традиций. В
консервативном, средневеково-корпоративном Дордрехте цехи пользовались большим
влиянием. В «суконном» Лейдене, Амстердаме, Хаарлеме цеховые корпорации,
сложившиеся позднее, чем во Фландрии и Брабанте, имели размытые организаци¬
онные формы, оказались подчиненными купцам-сукноторговцам, принадлежавшим
к патрициату, и суконщикам3 и отстраненными от участия в управлении городскими
делами. Драматические события в герцогстве Бургундском в последней четверти
XV в. развертывались в основном в границах фландрско-брабантского ареала,
Голландия же была погружена в омут внутренних и внешних конфликтов.
В целом же в условиях всеобщей политической нестабильности на местах
усиливались позиции городских патрицианских группировок, особенно во Флан¬
дрии, где после оглашения Великой привилегии они обрели как бы второе
дыхание. Там они чаще олицетворяли силы средневекового сепаратизма, парти¬
куляризма, клонившегося к упадку цехового строя, блокировались с феодальной
реакцией. Патрициат Брабанта, особенно антверпенский, где был сосредоточен
военно-политический потенциал центральной власти и в городах ощущалась
бблыпая открытость «новым веяниям», занимал взвешенную позицию, руковод¬
ствовался более выверенным расчетом, заглядывал в будущее. Во власти Мак¬
симилиана Габсбургского он видел силовой фактор, способный восстановить
стабильность и открыть новые горизонты. Эта позиция оказалась реалистической
и выигрышной. Антверпен быстро затмил Брюгге, пошел по пути прогресса,
превращался в метрополию, в центр зарождавшегося мирового рынка.
Исход революции и освободительной войны внес еще более существенные
коррективы. Заблокированный с 1585 г. Антверпен был отодвинут с авансцены
Амстердамом, унаследовавшим и функции соперника в мировой торговле. Ли¬
дирующее место в патрицианской олигархии Амстердама заняла его оппозици¬
онная фракция. Ее первооснователи еще в 30-х годах XVI в. оказались втянутыми
в контакты с революционным анабаптизмом 4.
Позднее эта фракция оказалась прочно связанной с кальвинизмом, она совершала
эволюцию в буржуазном направлении, не получившую завершения в рассматриваемое
время. В целом же и в послереволюционном Амстердаме все рычаги власти были
сосредоточены в руках купеческого в своей основе регентского патрициата, и оттуда
3 *Drapeniers, lakencoopmans*. Лишь в первой половине XVII в., когда голландское сукноделие
приобрело капиталистические черты, в Голландии сложилась ассоциация (нация) купцов-сукнотор-
говцев Республики. См. Posthumus N. W. door. De nationale organisatie der lakenkoopers tijdens de
Republiek. Utrecht, 1927.
4 Чистозвонов A. H. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой
половине XVI в. М., 1964, с. 219, 285, 209, 308, 309; Grosheide G. Verhoren en vonnissen der
Wederdoopers betrokken bij de aanslagen op Amsterdam.— Bijdragen en Mededelingen van het Historisch
genootschap. Amsterdam, 1920, B. 49, 60.
252
были даны импульсы многим событиям и конфликтам, приобретавшим общего¬
сударственное значение5. История амстердамского патрициата нашла себе пре¬
красного исследователя — знатока архивных документов в лице Я. Э. Элиаса 6.
Амстердам имел все основания принять в своих стенах правительство и быть
столицей Республики. Но Нидерланды — это малая страна больших неожидан¬
ностей. И хотя со временем Амстердам и получил титул столицы, резиденцией
всех главных учреждений правительства и властей Голландии стала Гаага, не
имевшая даже юридического статуса города.
Такова намеченная пунктиром общая линия эволюции нидерландского пат¬
рициата. По-иному выглядит историографическая традиция. Исследователи, ог¬
раничивавшиеся хронологическими рубежами XI—XIV вв., порою склонны были
считать, что после Xiy в. нидерландский патрициат утрачивал свое значение.
Даже у столь широко мыслившего исследователя, как А. Пиренн, патрициат
как бы растворялся в сменявших друг друга генерациях «средневековой буржу¬
азии» 7. У историков, склонных к поискам «раннего капитализма», патрициат
XIV—XVII вв. порою попадал без оговорок в категорию «ранней» или «молодой»
буржуазии, присутствовал лишь в облике «бездеятельного рантье» 8.
Однако ученые, занимавшиеся историей социально-политической и классовой
борьбы в XVI—XVII вв. в общеевропейском аспекте, неизменно сталкивались с
наличием и социальной активностью патрициата 9 10 11. Ф. Энгельс, изучая историю
Крестьянской войны в Германии 1525 г., констатировал, что после поражений,
понесенных имперским патрициатом, последний, опираясь на накопленные бо¬
гатства, политический опыт и поддержку властей, в XVI в. восстановил свое
господство в большинстве германских городов ,0. Такая же картина наблюдалась
во Фландрии, в частности в Генте, где патрициат снова стал хозяином положения ”.
В послевоенные годы вышел ряд статей нидерландских историков, имеющих
целью обратить внимание на локальные формы эволюции и разноликость ни¬
дерландского патрициата в XVI—XVII вв.12 13 В данном аспекте публикация X. П.
Фолтинга выглядит весьма ценной и по пополнению источниковой базы, и по
уникальности избранного объекта ,3.
Как отмечалось выше, Гаага не обладала даже формальным статусом города и
имела прозвище самой большой и самой красивой деревни Голландии. Изначально
она была графской сеньорией. Затем на эту примитивную основу наслаивались все
5 Wansink Н. Holland en Zes Bondgenoten: de Republiek der Zeven Verenigde Provincien.— Vaderlands
Verleden in Veelvoud. D. 1, 16e—18e eeuw. Den Haag, 1980, B. 203—205.
6 Elias J. G. De vroedschap van Amsterdam. 1578—1795. Haarlem, 1903—1905, D. 1—2; idem.
Geschiedenis der Amsterdamsche Regentenpatriciaat. s-Gravenhage, 1923.
7 Pirenne H. Les periodes de 1’histoire sociale du capitalisme. Bulletin de la classe des lettres et des
sciences morales et politiques et de la classe de beaux-arts, Bruxelles, 1914, № 5.
8 Пиренновский «ledigganger».
9 Cm. Mousnier R. Fureurs paysannes. Les paysans dans les revoltes du XVIIе siecle. Paris, 1967;
Berce Y.-M. R6voltes et Revolutions dans 1’Europe modeme (XVIе — XVIIIе siecles). Paris, 1980; Zagorin
Perez. Rebels and Rulers 1500—1600. London, 1982, etc.
10 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 353.
11 Чистозвонов А. Н. Гентское восстание 1539—1540 гг. M., 1957, с. 78—80.
12 Roorda D. J. The Ruling Classes in Holland in the Seventeenth Century.— Britain and the
Netherlands. Ed. by J. S. Bromly, E. H. Kossmann, v. II. Groningen, 1964; Faber J. A. De oligarchisering
van Friesland in de tweede helft van de zeventiende ecuw.— AAG Bijdragen, 1970, № 15; Woltier J. J.
Een Hollands stadsbestuur in het midden van de 16е eeuw: brouwers en bestuurders te Delft.— De
Nederlanden in de late middeleeuwen. o/r D. E. H. de Boer en J. W. Marsilie. Utrecht, 1987, B. 263;
Klein P. The Dutch Regents and the Changes of the Economic Bases of their Power in the 17th and
18th Century.— Atti delle «Settimane di Studi* e altri Convegni. Gerarchie economiche e gerarchie sociali
secoli XII—XVIII. Serie II, 12. Firenze, 1990.
13 Foiling H. P. De vroedschap van ’s-Gravenhage. Den Haag, 1985. Выходят в свет новые
исследования и публикации такого рода. См., в частности: Кап F. J. W. Sleutels tot de macht. De
ontwikkeling van hat Leidsche patriciaat. Hi 1 versum, 1988; Nederland’s Patriciaat. Geneologien van bekende
geslachten, D. LXXII. s’Gravenhage, 1988; Veldhuizen G. Nieeuwe Heeren, Nieuwe Kussens. Het
regentenpatriciaat van Dordrecht 1677—1685. Dordrecht, 1988, etc.
253
изменения и противоречия, связанные с ее превращением в город и резиденцию
правительства. В XVI—XVII вв. Гаага юридически делилась на две админист¬
ративно-правовые и территориальные зоны. Первая — это «Зона двора», которая
включала в себя Бинненхоф — замок с ансамблем зданий в основном служебного
назначения и крепостными стенами, а также примыкавший к нему Бёйтенхоф
и кварталы Плаатс, Кнёйтердэйк, Фэйферберг с прудом и Фоорхаут |4. В этой
зоне располагался высший судебно-административный центр графской власти —
Суд, или Двор, Голландии (Хоф фан Холлант). Она являлась личной собственностью
графа Голландии. Селившиеся в ней лица, чиновный и служилый люд Суда Голландии,
а также прочие правительственные чиновники, даже если они проживали и вне
первой зоны, подчинялись «графской» юрисдикции |5. Вторая зона охватывала всю
остальную, большую часть Гааги, включая Схефенинген. Это был «Хаахамбахт»,
гаагская сеньория. Она управлялась советом, в который входили коллегия из шефенов * *
и схаут **, представителем графской власти был бальи ***. Их резиденция находилась
в ратуше. Данное сеньориальное управление располагало всеми атрибутами власти.
Вместе с тем Суд Голландии осуществлял верховное судопроизводство, утверждал
местные кутюмы. Располагавшаяся в зоне двора Счетная палата не только ведала
«графскими доменами» и «тянувшимися» к ним пустошами в сеньориальной зоне,
но и давала ее магистрату указания, связанные с финансовыми вопросами.
Такая двойственность создавала множество недоразумений. Для их урегули¬
рования в 1587 г. была создана специальная согласительная комиссия — Соц-
иетэйт, располагавшая большими правами. В нее входили представители Суда
Голландии, магистрата, Счетной палаты ,6. 40% городских доходов шли магистрату
на нужды города и по 20% — трем высшим коллегиям. Существовали специальные
уставы: временное соглашение 1614 г. и дополнение к нему 1765 г.
Фрудсхап — Большой совет — состоял из бургомистров, шефенов, бальи и пред¬
ставителей городской верхушки. Фрудсхап собирался редко и на деятельность городских
учреждений существенного влияния не оказывал. Главной его прерогативой было
ежегодное избрание или переизбрание кандидатов на посты бургомистров, шефенов и
советников (членов) фрудсхап. Из предложенных кандидатов сгатхаудер **** назначал
всех этих должностных лиц. Предпочтение отдавалось людям с опытом работы.
Систематически переизбирались и назначались регенты других рангов: управители
сиротского дома, госпиталя, благотворительного фонда «Святого духа», богадельни,
капитаны и полковники стрелковых гильдий и пр.
Существовали и такие престижные должности, как секретарь, пенсионарий,
казначей. Их функции и система назначения на должность со временем суще¬
ственно изменялись, как, впрочем, изменялись и сроки пребывания в должностях
членов магистрата и фрудсхап, которые стали варьироваться от одногодичного
до пожизненного. В критические периоды социально-политической борьбы, по край¬
ней мере дважды — при конфликте «партии статхаудера» с ремонстрантами *****
в 1618—1619 гг. и при свержении «бесстатхаудерного режима» Яна де Витта в
1672 г.,— статхаудеры осуществляли жесткую чистку среди членов фрудсхап
городов, в частности Амстердама и Гааги. В Гааге с ноября 1603 г. по ноябрь
1613 г. сменилось 14 членов фрудсхап, а лишь с ноября 1618 г. по ноябрь
14 В этих кварталах располагались центральные улицы: Ланге Фоорхаут, Хоохестраат, Фенестраат,
Моленстраат, Принсехрахт, Херенстраат, Вахестраат.
15 Supposten van den Hove; dienstpersonen.
16 «Societeit der Hooge Collegien en van den Hage*. Cm. Folting H. P. Op. cit., В. XII—XIII.
* шефены — судебная коллегия магистрата города.
** схаут — глава исполнительной власти в городе.
*** бальи — уполномоченный представитель графской власти в городе в сфере администрации и
суда.
****статхаудер — глава исполнительной власти в Республике Соединенных провинций (до конца
XVIII в.).
***** ремонстранты — контрремонстранты — религиозно-политические группировки в Респуб¬
лике Соединенные провинции, враждовавшие между собою в первой четверти XVII в.
254
1619 г.— 16 человек! С ноября 1669 по ноябрь 1671 г. сменилось 4 члена
фрудсхап. И только к 7 сентября 1672 г.— 13 человек ,7.
Социально-экономический аспект перемещений 1618—1619 гг. создает впе¬
чатление, что исключили из фрудсхап преимущественно ряд наиболее богатых
и знатных представителей патрициата, видимо, ремонстрантов. Пополнение же
выглядело полярным: с одной стороны, прошли три крупные фигуры, вероятно,
контрремонстранты: Др. Маттеус Пелгромсз фан Тие с оценкой имущества на
1627 г. в 135 тыс. флоринов; Леонарт Кеттинг— в 10 тыс. флоринов и Мр.
Филипс Дублет — в 6 тыс. флоринов. К 1674 г. оценка имущества двух последних
составила соответственно 300 тыс. и 938 тыс. флоринов ,8. С другой стороны,
вместе с ними вошли в состав фрудсхап девять человек умеренного достатка. В
1672 г. «новички» в основном были лицами среднего достатка, с оценками
имущества от 1 до 18 тыс. флоринов |9. Если и раньше бывали случаи переизбрания
в члены фрудсхап в течение нескольких лет подряд или избрания на несколько
лет, то после 1672 г. заметна практика назначения на много лет сразу, а то и
пожизненно 17 * * 20.
Отсутствие у Гааги статуса города лишило ее права быть представленной в
Штатах провинции и Генеральных Штатах. Зато проживание в Гааге статхаудеров,
к которым перешли некоторые атрибуты графской власти, содействовало укреп¬
лению связей с ними и гаагских органов власти, и патрицианской верхушки.
Как и в целом по Республике, тенденцией ее развития были олигархизация и
замкнутость — социально-корпоративная и семейно-клановая.
Выяснив специфику Гааги как поселения уникального по своему статусу и
характеру, можно перейти к анализу основных проблем исследования.
В изученной публикации — по XVI—XVII вв.— отдельными нумерованными
рубриками выделены 253 главы семейств. Однако вместе с членами семей,
родственниками и деловыми партнерами счет проходящих по ней лиц пойдет
на тысячи. Форма подачи и структура материала, содержащегося в публикации,
во многом сходны с упоминавшимся ранее аналогичным изданием Я. Элиаса.
Как и там, многосторонний материал излагается в хронологическо-генеалогической
последовательности. Собран он из многочисленных архивных источников, пуб¬
ликаций документов, некоторых наиболее тщательно выполненных специальных
исследований, откуда берутся только факты.
Разумеется, это надо учитывать, но ставить под вопрос научную значимость
публикации не следует.
Источник содержит ценнейшие сведения биографического характера, данные
о профессионально-должностном и имущественном положении членов фрудсхап,
занимаемых ими регентских и служебных постах, об образовании, местожитель¬
стве, семейных, деловых связях и пр.
Однако полнота сведений по персоналиям различна. Как правило, чем выше
общий статус субъекта, тем подробнее составлена посвященная ему персональная
рубрика, и наоборот. Женщины чаще всего проходят лишь по графам семейно¬
брачным, иногда — деловых связей.
По основным вопросам изучены и статистически обобщены все 253 «номерных
персонажа». Подробнее, с учетом семейных и клановых взаимоотношений и
т. д.— до 100 «номерных» рубрик. Принцип отбора следующий: учитывались
представители разных сословных, социально-имущественных, профессиональных,
семейно-клановых групп с 1572 по 1700 гг. Учитывалась также полнота сведений,
поддающихся статистическому анализу.
Приводимая ниже таблица не оставляет никаких сомнений на этот счет.
17 Folting Н. Р. Op. cit., № 92—107, 204—226. По этому вопросу см. Wiillsleger L. Scheunnakers
en Nieuwlichters. Over remonstranten en contra remonstranten te. łs-Gravenhage (1612—1618). Leiden,
1989.
Folting H. P. Op. cit., № 122, 123, 129.
•9 Ibid., № 210—226.
20 Ibid., passim.
255
«Экономический фон» Гааги по имеющимся в распоряжении автора материалам
лучше всего, к сожалению, обрисован в «Информации» 1514 г. В рассматриваемые
годы он претерпел весьма существенные изменения, но анализируемый источник
содержит по этому вопросу лишь отдельные факты.
В 1514 г. в собственно Гааге было 1198 домов. В 242 из них, ветхих, селились
бедняки; 180 домов принадлежали лицам чиновно-служилого звания, связанным
с Судом Голландии; 29 домов принадлежали священникам. Все три последние
категории жителей, хотя и по разным причинам, от налогов были освобождены.
Облагались налогом 747 лиц. Число прихожан 3800—3900; в Схефенингене —
до 800 прихожан. По Хаахамбахту описаны 75 лачуг; 40 из них были заселены
нищими.
Главным ремеслом в Гааге было сукноделие из шотландской шерсти. Имелись
и другие промыслы, шла торговля вином и пивом. Налогоплательщики были
состоятельны, и в противоположность почти всем другим городам Гаага имела
в 1514 г. положительное сальдо — 297 фунтов (по 40 гротов) 2|.
К середине XVII в. в Гааге произошли существенные изменения. Ее территория
значительно увеличилась за счет Хаахамбахта. Застройка уплотнилась; число
жителей сильно возросло. Став резиденцией властей Голландии и Республики,
Гаага выглядела как крупнейший административный центр. Среди 253 глав
регентских семей упоминаются 12 сукноторговцев, 11 виноторговцев, 7 торговцев
шелком, 17 аптекарей, 12 ювелиров, ремесленники других отраслей и 79 чи¬
новников 21 22. Имущественное положение горожан выглядело достаточно благопо¬
лучным 23. 24
Таблица 1. Имущественное положение жителей Лейдена, Гааги и Амстердама
в первой трети XVII в.24
Имущественные группы,
облагаемые налогом
(во флоринах)
Лейден 1623
Гаага 1627
Амстердам 1631
Число об¬
лагаемых
% % иму¬
щества
Число об¬
лагаемых
% % иму¬
щества
Число об¬
лагаемых
% % иму¬
щества
1 тыс.— 3 тыс.
576
4,9
132
1,1
1157
2,8
3 тыс.— 10 тыс.
697
18,3
370
8,5
1389
10,8
10 тыс.— 50 тыс.
485
47,4
330
30,4
1184
38,3
50 тыс.— 100 тыс.
57
17,5
84
23,8
231
23,2
100 тыс. и более
14
11,9
44
36,2
99
24,9
Всего
1829
100
960
100
4060
100
Общая оценка облагаемо¬
го имущества
18 876 600
22 057 000
62 877 950
Средняя имущественная
оценка на одного облагаемого
14 331
22900
15487
На этом фоне сведения об имущественном положении гаагского патрициата
с учетом его социальной размытости могут рассматриваться как своего рода
сокращенный масштаб, уточняющий и детализирующий достаток этой группы.
Следует сделать лишь несколько оговорок, ибо материал источника не уклады¬
вается адекватно в графическую схему. Из 253 глав патрицианских семейств
сведения о размерах имуществ имеются лишь по 111. В основном они взяты из
21 Infonnacie up den staet faculteyt ende gelegentheit van de steden ende dorpen van Hollant ende
Vrieslant om daemae te reguleren de nyeuwe schiltaele, gedaen in den jaer MDXIV door R. Fruin. Leiden,
1866, B. 340—345; Чистозвонов A. H. Социальная структура сукноделия в Голландии в XIV—XV
вв.— Генезис капитализма в промышленности. M., 1963, с. 50—51.
22 Лиц, для которых служба чиновника была единственной или главной профессией.
и Folting Н. Р. Op. cit., В. XIII—XIV.
24 Posthumus N. W. De geschiedenis van de Leidsche lakenindustrie II. De Nieuwe tijd, D. III.
’s-Gravenhage, 1939, B. 966.
256
налоговых описей 1627 и 1674 гг. и содержат погрешности, присущие этому
виду источников. С 1572 по 1627 гг. и после 1674 г. встречаются лишь отрывочные
данные из посмертных описей имуществ или завещаний.
Таблица 2. Имущественное положение членов
фрудсхап Гааги
Оценка имущества (во флоринах)
Число лиц
1 тыс.— 5 тыс.
11
5 тыс.— 10 тыс.
18
10 тыс.— 20 тыс.
29
20 тыс.— 30 тыс.
20
30 тыс.— 40 тыс.
7
40 тыс.— 50 тыс.
6
50 тыс.— 60 тыс.
5
60 тыс.— 70 тыс.
2
70 тыс.— 80 тыс.
—
80 тыс.— 90 тыс.
3
90 тыс.— 100 тыс.
1
100 тыс. и более
9
Всего
111
Если сопоставить первую и вторую таблицы, то создается впечатление, будто
размытая экономически и социально структура фрудсхап Гааги близка к иму¬
щественной структуре налогоплательщиков, хотя персональный их состав был
иным, а часть членов фрудсхап по своему личному статусу была освобождена
от налогов.
Труднее из-за терминологии источника установить формы владения членами
фрудсхап недвижимостью. Термины «владеет», «живет в доме отца» или с другими
членами семьи, «живет в доме таком-то и еще купил или имеет один-два дома»,
разные термины в отношении одного и того же объекта крайне осложняют ситуацию.
Упоминания об аренде домов редки. Попытка внести раздельную систему стати¬
стического расчета способна скорее создать еще больше осложнений, чем устранить
их. По логике вещей представляется возможным условно считать всех лиц, про¬
ходящих по этой рубрике, домовладельцами при допущении и отклонений от этой
«нормы», поскольку не по каждому лицу такие сведения есть.
Тогда до 70% членов фрудсхап из 253 глав семейств условно можно считать
владельцами разного рода недвижимости. 80 человек имели только дома; 45 —
дома и земельные участки, прилегавшие к ним или лежавшие в других местах;
29 (эта цифра повторена в рубрике о всех видах недвижимости) — загородные
резиденции, обычно с участками земли; 5 — только земельные участки. Число
домо- и землевладельцев точнее можно установить по другим источникам, на¬
пример, по описям налогов с «дымов» и «очагов». Земельные владения в сельской
местности, иногда с домом, стали появляться у горожан с давних времен. Но
тогда они обычно использовались в хозяйственных целях, сдавались в аренду,
перепродавались25. В XVII в. их, но уже как развлекательные резиденции,
заводили богатые лица, крупные регенты.
Ленными землями владели семь лиц; сеньориями с неполными правами и
без благородного титула — девять26; с полными сеньориальными правами и
титулом — четыре 27.
25 Fólting Н. Р. Op. cit., № 2.
26 «Неегеп*.
27 *Ambachtsheeren*.
9 Новая и новейшая история, № 3 257
В ряде случаев одно и то же лицо владело несколькими домами и участками
земли. Иногда эта группа лиц сливалась с теми, для кого торговля недвижимостью
становилась дополнением к основной профессии, а иногда и ее заменой2*. У
таких лиц порою быстро складывались очень крупные капиталы * 29. Стоимость
домов — объектов владения, продажи и скупки — колебалась в пределах от не¬
скольких сот до 25 тыс. флоринов.
Еще более усложненным, чем имущественное положение, выглядел социаль¬
но-профессиональный состав членов фрудсхап. В нем можно выделить четыре
основные социально-профессиональные группы: 1) купцы и торговцы, сфера
обслуживания; 2) чиновники; 3) лица «свободных» профессий; 4) ремесленники.
Кроме этих основных групп еще имелись профессиональные военные, разные
служащие, «чистые регенты» и др.30
Таблица 3. Социально-профессиональный состав членов фрудсхап Гааги.
Купцы, торговцы,
сфера обслуживания
Количество
Чиновники
Количество
сукноторговцы
12
государственные
23
суконщики
2
виноторговцы
11
шелкоторговцы
7
провинциальные
33
бакалейщики
3
лесоторговцы
1
торговцы оружием
1
городские
16
аптекари
16
владельцы трактиров и гостиниц
6
отраслевые
7
Всего
59
Всего
79
Вместе с купцами, торговцами, представителями сферы обслуживания и «сво¬
бодных» профессий, военнослужащих эта группа имела или могла иметь решающее
значение в рамках фрудсхап Гааги.
Таблица 4. Социально-профессиональный состав фрудсхап Гааги.
Ремесленники
«Свободные» профессии
ювелиры 12
врачи 8
сапожники 4
портные 2
мясники 2
нотариусы и юристы 11
столяры 2
пекари 2
стекольщики , 2
шелкоткачи 1
художники и скульпторы 2
красильщики 11
слесари 1
оловолитчики 2 ■
Всего 32
Всего 21
Ремесленники составляли всего около 12% членов фрудсхап. Они не могли
занимать самостоятельной позиции, быть влиятельной силой. Кроме того, далеко
uFolting Н. Р. Op. cit., № 146, 160, 161, 163, 165.
29 Ibidem.
30 К этой категории автор относит • членов фрудсхап, постоянно занимавших доходные регентские
должности, профессия которых в источнике не указана. Часть из них, возможно, состояла из богатых
рантье, занимавшихся скрытно ростовщичеством и т. п.
258
не все ремесла удостаивались такой чести. В основном это были представители
обслуживающих отраслей, мелкие самостоятельные производители, работавшие
на богатых заказчиков — гаагскую элиту. Они проживали, как правило, на
территории собственно Гааги, обладали средним достатком. В первую очередь,
это — ювелиры, портные, мясники, сапожники. Отрасли, производившие массовую
продукцию и локализовавшиеся в Хаахамбахте, такого статуса не имели. Однако
наличие в составе фрудсхап 14 сукноторговцев и суконщиков свидетельствует о
том, что Гаага оставалась центром сукноделия, пусть и скромным.
Одновременно «деревенская» Гаага воспринимается как оплот средневековой
корпоративности. Представители названных выше профессий, как правило, со¬
стояли в цехах, гильдиях, других корпорациях, занимали в них посты хофтманов,
деканов * 31. Венчали эту пирамиду высокопоставленные чиновники — замкнутая
каста, переплетенная узами служебных, родственных и деловых связей.
Высшие регентские посты — городского секретаря, пенсионария, члена Соц-
иетэйт, шефена, бургомистра,— доступ к которым был зарегулирован иерархи¬
ческой традицией, являлись объектами заветной мечты и острой борьбы для
членов патрицианских кланов. Кроме обычной «избирательной блокировки» им
нужны были в составе фрудсхап свои люди скромного достатка и покорные воле
«благодетелей». Возможно, здесь и кроется один из секретов проникновения в
члены фрудсхап мелких чиновников и лавочников, отдельных ремесленников.
Некоторые из них, умевшие подчиняться и лавировать, недолго задерживались
в составе фрудсхап, получая одну-две мелкие регентские должности. Не оправ¬
давшие ожиданий исчезали после первого года своего «стажа».
Чиновная же элита и богатеи просто «купались» в регентских должностях,
занимая по несколько постов одновременно 32.
Сухая статистика дележа регентских постов выглядит так: 66 человек занимали
только высшие из них, 159 — занимали в разном порядке регентские посты
почти всех или всех уровней. Членство во фрудсхап само по себе являлось одной
из высших магистратур, а лица низкого социального статуса обычно получали
в дополнение одну-две низшие магистратуры, вроде управляющего домом для
прокаженных.
В чем заключалась привлекательность регентских и государственных долж¬
ностей? Имеющиеся в источнике довольно скудные сведения об их оплате не
создают впечатления, что люди, их занимавшие, имели от этого высокие доходы:
регент городского сиротского дома получал 1 тыс. флоринов в год, клерк секретаря
Генеральных Штатов — столько же, казначей Гааги — 1400 флоринов, ремстмей-
стер Хроте Керк — всего 180 флоринов в год и т. д.33 На этом фоне неоправданно
высоким выглядит оклад секретаря-делопроизводителя Совета Северного Бра¬
банта — 7 тыс. флоринов. Зато в тени оставались «безгрешные доходы», связанные
с тотальной коррупцией, процветавшей повсеместно, особенно в XVII в., рост
социального престижа и др.
Постепенно для обретения вожделенной чиновничьей должности и престижного
регентского поста помимо принадлежности к патрицианской олигархии важным
аргументом становилось обладание университетским дипломом, а тем более
ученой степенью. Базовым университетом для Голландии стал созданный в 1575 г.
Лейденский университет, главной целью которого первоначально была подготовка
грамотных кальвинистских богословов 34. Поскольку в католические университеты
голландским еретикам путь был закрыт, в Лейдене стали готовить филологов,
юристов, врачей.
* хофтман (декан) — глава цеха, иной отрасли.
Folting Н. Р. Op. cii., № 5, 31, 32. 47, 60, 87, 100, 104, 109, 112, 137, 176, 217.
32 Ibid., № 167, 183, 190, 205, 209, 235, 238, 243.
«Ibid., № 183, 184, 191, 192, 195, 203, 222, 225, 226, 241.
34 Deursen A. Th. van. Bavianen en Slijkgeuzen. Assen, 1974, B. 34—35.
9» 259
В источнике сначала встречаются отдельные упоминания о наличии универ¬
ситетского образования без упоминания Лейдена 35. Первая запись об окончании
Лейденского университета связана с представителем богатого патрицианского
рода Йоостом Деделем (1575—1624); вторая — также с кондовым патрицием
Флипсом Дублетом (1590—1660), третья — с Питером фан Фееном (1563—1629) 36.
После этого подобные записи делались систематически по стандартной формуле
и в возраставшем количестве. Всего по описи проходит около 50 лиц, окончивших
нидерландские университеты, из них 35 — Лейденский, 3 — Хардервейкский,
2 — Утрехтский. Все лица с высшим образованием имели титул «мэтр» 37. Ученые
степени докторов наук имели 12 лиц, магистров — приблизительно шесть человек.
Для юристов их профессиональная деятельность чаще всего начиналась с долж¬
ности адвоката или прокурора Суда Голландии. Нотариусы (11 человек) обычно
университетского образования не имели.
Таковы среднестатистические данные. Оживить их могут только «исторические
портреты», небольшая галерея которых будет ниже показана.
Среди ремесленников, особенно в XVI в., встречались рядовые фигуры, вы¬
толкнутые на поверхность событий по воле случая. В качестве примера может
служить, видимо, искусный и преуспевавший столяр Питер Адриане фан дер
Феен. С непрестижной улицы Фолдерсхрахт в 1585 г. он переместился на
престижную Вахенстраат, с 1609 по 1613 гг. был членом фрудсхап. Других
сведений о нем нет 38.
Сапожник Корнелис де Фрис (умер после 1632 г.), вероятно, работал по
заказам именитых клиентов. Жил в их «гнезде» — Бёйтенхофе. владел четырьмя
домами (наверное, скромным^). В 1627 г. его имущественная оценка — 3 тыс.
флоринов. Был членом фрудсхап в 1609—1614 гг. и один год регентом дома для
прокаженных — типичный набор должностей регента нижнего уровня 39.
Пять лет пробыл членом фрудсхап шелкоткач Виллем фан Некк (1580—1627)
(боковая линия известного тогда регентского клана?), три года был шефеном,
пять лет — капитаном престижной Голубой роты стрелковой гильдии, два года —
управителем небольшой благотворительной богадельни. Жил на аристократиче¬
ской Хоохстраат, а затем на Бёйтенхоф. Имущественная оценка в 1627 г.—
8 тыс. флоринов 40.
Колоритной фигурой выглядит слесарь и кузнец Суда Голландии Алберт
Клаасз фан Рафестэйн (1576—1640). Он имел свой дом на Бёйтенхоф, сад с
«домиком» на престижной Ланге Фоорхаут и еще развлекательную резиденцию 41.
В 1627 г. оценка имущества — 15 тыс. флоринов. Его дочь Елизавета вышла
замуж за ювелира 42.
В привилегированном цехе ювелиров почти все были людьми состоятельными.
Богатейший из них — Йохан фан дер Маа (умер в 1693 г.). Он сочетал свое ремесло
с крупными сделками по недвижимости. Оценка его имущества в 1674 г.— 80 тыс.
флоринов. Фан дер Маа окончил Лейденский университет; два года был членом
фрудсхап, пять лет — шефеном, четыре года — бургомистром, 10 лет — регентом
богадельни. Его дочь Лукреция вышла замуж за доктора медицины, а София —
за финансиста, казначея статхаудера и короля Англии Вильгельма III Оранского 43.
Не рядовыми людьми была представлена во фрудсхап ремесленная часть.
w Folting Н. Р. Op. cit., № 34, 61 (Mr.).
36 Ibid., № 107, 129, 144.
37 Ibid., (Mr.).
з« Ibid., № 103.
39 Ibid., № 104.
40 Ibid., № 105.
41 Ibid., № 115, «een speel — of tuinhuisje».
42 Ibidem.
43 Ibid., № 193.
260
Прослойка лиц «свободных» профессий во фрудсхап Гааги состояла в основном
из нотариусов, врачей, художников.
Нотариусы выглядят людьми зажиточными. Например, Питер фан Хрунефелт
(1610—1688), нотариус центрального квартала Бёйтенхоф, домовладелец, имел
с 1658 г. в пригороде развлекательную резиденцию «Радость и отдых». Оценка
его имущества в 1674 г.— 43 тыс. флоринов; несколько лет был членом фрудсхап
и шефеном. Первая жена — Эстер фан Диет, вторая — Кунера фан Саутеланде.
Его дочь Елизавета вышла замуж за Йохана фан Беймонта, чиновника и регента,
занимавшего много раз высшие регентские посты 44.
Нотариус Леонарт Кеттинг (умер после 1633 г.), член фрудсхап — три года,
управляющий сиротскими делами — два года. Владел домом на Кеттингстраат (!),
затем на Плаатс и загородной резиденцией. Видимо, занимался сделками с
недвижимостью. Оценка имущества в 1627 г.— 10 тыс. флоринов. Но его на¬
следники в 1674 г. располагали огромным состоянием — 300 тыс. флоринов, а
источник такого обогащения неизвестен. Возможно, сделки с недвижимостью.
Ни о его наследниках, ни о родителях и родственниках сведений нет. Жена,
Адриана Лукасд,— дочь каменщика. В целом это — одна из многих загадок
патрицианского корпуса Гааги 45.
Нотариус Вилхелмус фан дер Крук (1648—1695), владелец дома и развле¬
кательной резиденции. Аудитор и прокурор доменов статхаудера и короля Англии
Вильгельма III. Оценка имущества 1674 г.— 20 тыс. 500 флоринов. Свою дочь
Аполлонию выдал замуж за богатого регента Эферхарта Схиммелпеннинга (1650—
1715). Ее годовой доход после смерти мужа составлял 10 тыс. флоринов. Она
вела роскошный образ жизни, имела свой выезд, о ней заботились четыре
служанки 46.
По социальному статусу близко к нотариусам стояли квалифицированные
врачи. Примером тому может служить Йохан Квартелаар (1575 до 1642), хирург,
сын хирурга. Окончил университет, стал одним из организаторов цеха хирургов,
а затем и его деканом. Жил в доме на Рыночной площади (Маркт). Занял
должность городского врача. Много раз и подолгу находился на высших регентских
постах члена фрудсхап, шефена, бургомистра, полковника стрелковых гильдий
и др. Его имущественная оценка в 1627 г.— 30 тыс. флоринов. Дочери заключили
«достойные» браки 47.
Под стать ему выглядел доктор медицины Йохан Брунстейн (1642—1686).
Окончил Лейденский университет, защитил диссертацию в университете Хар-
дервэйка. Практиковал в Гааге. С 1676 г. стал главным хирургом армии Гене¬
ральных Штатов, а также лейбврачом статхаудера Фредерика Хендрика. Шефен
с 1682 по 1685 г. Женился на представительнице аристократического семейства
Аполлонии фан Ассенделфт 48.
Хирург Херман Борсман с университетским образованием (?) (умер около
1627 г.). Практиковал в Гааге. В наследство супруге оставил 12 тыс. флоринов.
Занимал регентские посты шефена, члена фрудсхап и управляющего домом для
прокаженных. Сведения о рядовом городском враче достаточно скудны 49.
По профессиональному и социальному статусу рядом с врачами стояли ап¬
текари, также рангированные. Первое место среди них, пожалуй, занимал Виллем
Роттермонт (1610—1688). В 1659 г. он возглавил братство фармацевтов. Занимал,
правда, не подолгу посты члена фрудсхап, шефена, бургомистра и др. Его отец,
ювелир по профессии, занимал должность главы монетного двора; мать, Эстер
Данккер, происходила из видного патрицианского рода. Родители жены Марии —
Абрахам Мэйтенс и Сара Элсефир (из клана известного типографа?). Имуще¬
" Ibid., № 180, 235.
Ibid., № 123.
* Ibid., № 244, 253.
47 ibid., № 82.
«Ibid., № 236.
49 Ibid., № 118.
261
ственная оценка Виллема Роттермонта в 1674 г.— 17 тыс. флоринов. Он имел
11 детей обоего пола, из них пятеро умерли в раннем возрасте. Дочь Сара
вторым браком сочеталась с доктором медицины Исааком Локемансом. Сын,
доктор Абрахам, стал самым престижным аптекарем Гааги и личным аптекарем
статхаудера Вильгельма III, короля Англии. Его гаагская аптека размещалась
на центральной Хоохстраат, а «королевская» — на Хэмптон-Курт в Лондоне.
Сын, Питер Роттермонт, также преуспел 50.
Так же, как Роттермонт, выглядел и аптекарь Питер Сплинтер (1589—1652),
член братства фармацевтов. Второй его профессией были сделки с недвижимостью.
В 1627 г. ему принадлежало имущество в сумме 15 тыс. флоринов, позднее,
наверное, более крупное. Он много раз занимал высшие регентские посты: члена
фрудсхап, шефена и бургомистра. Дочери удачно вышли замуж. Сын Йоханнес
избрал профессию аптекаря. Сын Николаас окончил Лейденский университет,
занимал высшие регентские должности. В 1674 г. его имущество оценивалось в
20 тыс. флоринов 51.
Другие аптекари выглядят. менее зажиточными, их регентская деятельность
была не столь интенсивна 52.
Несмотря на эвентуально широкий круг богатых и образованных заказ¬
чиков на произведения искусства, Гаага, не в пример соседнего Делфту,
не стала приютом муз. В ее всемирно известной галерее Маурицхёйс среди
шедевров национальной живописи путеводитель отмечает лишь один пейзаж
местного художника Яна фан Хойена 53. Тем не менее художники и скуль¬
пторы имели в Гааге свой цех Св. Луки и творили, пусть даже и не на
самом высоком уровне. Материального успеха эти профессии не сулили,
социально престижными не были и во фрудсхап их представительство было
весьма скромным.
Кунрад фан дер Маас фан Афенроде (1614—1652) окончил Лейденский уни¬
верситет, всего один год был членом фрудсхап, являлся членом и деканом цеха
Св. Луки. Он писал портреты и ваял скульптуры. Из восьми детей, видимо,
лишь Петрус фан дер Маас дожил до зрелых лет и дослужился до чина каноника
соборного капитула в Утрехте 54.
Более удачливым выглядел художник Дидерик фан дер Лиссе (1607—1669),
сын Абрахама фан дер Лиссе. Он расчетливо женился в 1639 г. на, видимо,
богатой фрау Анне Петронелле фан дер Хауфе, владелице трех сеньорий. Вторым
браком был женат на Марии Бот фан Еем. Владел домом и небольшим земельным
участком. Вел сделки с недвижимостью. Оценка имущества его вдовы в 1674 г.—
18 тыс. флоринов. Занимал по нескольку раз регентские посты члена фрудсхап,
шефена и бургомистра. Его дочь Петронелла фан дер Лиссе унаследовала зе¬
мельные владения первой жены художника 55.
Купцы и торговцы не всегда в источнике, как, впрочем, и в действительности,
четко разграничены. Когда же такое разграничение можно провести, то оно в
полярных координатах выглядело примерно так.
Ян Тилмансз — бакалейщик с престижной улицы Фенестраат, с имупдественной
оценкой в 1627 г. в 2 тыс. флоринов. Лишь единственный раз в 1619 г. был
членом фрудсхап 56.
50 Ibid., № 204, 278.
51 Ibid., № 132, 212.
52 Ibid., № 133, 157, 210 etc.
53 Пейзажи фан Хойена экспонируются и проходят по каталогам в Рэйксмузеуме Амстердама,
в музеях Франса Халса в Хаарлеме, Бойманса в Ротердаме, в Эрмитаже. Однако в специальных
сводных работах имена гаагских художников не встречаются. См. Lohneysen Н. W. von. Die altere
niederlandische Malerei. Eisenach und Kassel, 1956; Bode W. von. Die Meister der Hollandischen und
flaemischen Malerschulen. 9 Auflage. Leipzig, 1958.
5Ą Folting H. P. Op. cit., № 172.
55 ibid., № 182. Хауфе — известная регентская семья (см. № 175), членами которой были врачи
и аптекари.
s& Folting Н. Р. Op. cit., № 112.
262
Якоб Корнелисз фан Ваув (1545—1620)—один из основателей клана, ку¬
пец-суконщик. Одновременно имел судоверфь. Владел домом на Фенестраат,
несколькими земельными участками, развлекательной резиденцией «Мирный
покой» (Фредеруст). Многократно занимал высшие регентские должности, в том
числе шефена и бургомистра. В 1627 г. его жена обладала имуществом в 150
тыс. флоринов. В семье было 14 детей 57.
Сыновья Ян (1574—1630) и Абрахам (1585—1634) избрали профессию аптекарей.
Ян — домовладелец, оценка его имущества в 1627 г.— 25 тыс. флоринов. Абрахам
занимал престижный пост сборщика подателей Социетэйт. Оба занимали неодно¬
кратно высшие регентские посты. Корнелис (1570—1635) — сукноторговец, оценка
его имущества в 1627 г.— 80 тыс. флоринов. Хиллебрант (1577—1622) — типограф
Республики. Питер (1597—1643) окончил университет, адвокат Суда Голландии58.
Между этими полярными координатами размещался широкий спектр торго¬
во-купеческого представительства. Их типичные фигуры выглядели так: Ян Янез
де Кокк (умер в 1636 г.), сукноторговец (лакенкопер), владелец каландровой
(?) мельницы 59, причастен к сделкам с недвижимостью. Оценка его имущества
в 1627 г.— 45 тыс. флоринов. Деятельный регент на разных уровнях, порою
занимал одновременно по нескольку магистратур. Два его сына стали аптекарями,
еще один — адвокатом Суда Голландии, младший сын — доктором медицины 60.
Хоферт Якобсз фан Дёйнен (умер после 1630 г.) — сукноторговец, с оценкой
имущества в 1627 г. 20 тыс. флоринов, домовладелец. До 1618 г. неоднократно
занимал посты члена фрудсхап, шефена, в 1616—1618 гт.— бургомистр, между
ними — средние и нижние — магистратуры. «Ремонстрант», и после 1618 г. он
регентских постов уже не занимал 61.
Виноторговец Рулант фан Тил (1633—1690) происходил из известного реген¬
тского рода, хофтман цеха виноторговцев, имущественная оценка в 1674 г.—
12 тыс. флоринов. Пожизненный член фрудсхап после ее «чистки» в 1672 г.,
занимал два нижних регентских поста. Сын Виллем стал виноторговцем, сын
Яков — виноторговцем и нотариусом. В большинстве своем гаагские купцы,
видимо, принадлежали к группе среднего достатка б2.
Верхний эшелон патрициата имущественно, социально и сословие состоял из
аристократов, чиновников высшего ранга и постепенно формировавшегося зам¬
кнутого слоя профессионального регентского патрициата. Аристократы и дворяне
во фрудсхап представлены в источнике слабо.
Ян Блуа фан Треслонг (умер в 1583 г.), дворянин, адвокат, регент, владелец
дома с садом, и его сын Питер Янсэ Блуа фан Треслонг (умер в 1626 г.), регент,
занимал должности разного ранга. Размеры их состояний не указаны, но скорее
всего были невелики 63.
Албрехт фан Эгмонт (1546—1595), представитель боковой ветви знаменитого
аристократического рода, член Союза дворян с 1566 г. В 1568 г. был изгнан из
страны. Служил офицером в войсках брата, Вильгельма I Оранского, Людовика
Нассауского, позднее перешел к морским гёзам; затем военный комиссар Виль¬
гельма Оранского, капитан в Хауде и Гааге; в 1584—1586 гг.— бальи. Владелец
дома в Бефервэйке. Женат на Саре фан Бредероде, незаконной дочери Рено III
Бредероде м.
Совсем иначе выглядели представители древнего аристократического клана Ас-
сенделфтов, корнями уходившего в средневековье, но прослеживающегося по ис¬
точнику и в XVIII в. Йохан фан Ассенделфт (1570 — перед 1627) владел загородной
Ibid., № 51.
58 Ibid., № 51, 69, 88 etc.
59 См. Ibid., № 81 «slijpmolen».
«•Ibid., № 83.
‘i Ibid., № 219.
«Ibid., № 89, 111, 143, 174.
« Ibid., № 20, 85.
M Ibid., № 56.
263
резиденцией с земельным участком и домом в Гааге. Член фрудсхап и шефен.
Состояние вдовы в 1627 г. оценивалось в 20 тыс. флоринов. Сын его Адриаан
фан Ассенделфт (ок. 1588—1657) окончил Лейденский университет, адвокат
Суда Голландии, неоднократно был членом фрудсхап и шефеном, владелец
дома и большого участка земли. Сын Ян, видимо, не очень преуспел, умер
холостым 65. Эффектно выглядел взлет Паулуса фан Ассенделфта (1654—1729).
Он окончил Утрехтский университет, получил ученую степень. Начал с дол¬
жности адвоката Суда Голландии. С 1686 г. стал буквально «коллекционировать»
регентские должности: много раз был шефеном, бургомистром, занимал посты
секретаря Социетэйт, главного декана цеха хирургов. Стал «командированным
советником» Генеральных Штатов Республики. Владел домами и развлекательной
резиденцией, амбахтсхеер сеньории Рэйсвейк. Его вдова в 1742 г. жила на
широкую ногу, содержала карету, четырех лошадей и пятерых лакеев. Паулус
Ассенделфт, кроме того, занимал и весьма выгодную должность почтмейстера
почты Брабанта в Гааге.
От двух браков у Паулуса Ассенделфта было 18 детей. Сыновья оказались
деятельными людьми, занимали крупные муниципальные и чиновничьи долж¬
ности, регентские посты. Дочери заключили престижные браки 66.
Представители аристократического клана Вассенааров, родовая сеньория ко¬
торых размещалась близ Гааги, появляются в источнике лишь в XVIII в.
В таком чиновничьем городе, как Гаага, путь от купца и торговца средней
руки в высшую регентскую элиту шел нередко через обладание чиновничьей
должностью. Пример тому — семья фан Дёйнен. Дед, Хоферт Якобсз фан Дёй-
нен,— сукноторговец с оценкой имущества в 1627 г. 20 тыс. флоринов. Его сын
Якоб Хофертсз — чиновник средней руки. Внук, Йохан фан Дёйнен (1618—1696),
окончил Лейденский университет, стал адвокатом Суда Голландии, обладатель
ряда высших регентских должностей. Его жена, из богатого рода Снаук, получила
в приданое большой земельный участок, через который около 1660 г. прошла
новая улица, получившая название Снаукстраат (!). Итог — в 1674 г. Йохан
фан Дёйнен обладал капиталом в 125 тыс. флоринов 67.«
Особенно показательны судьбы членов клана Дублетов. Филипс Дублет (1590—
1660), окончил университет, занял должность главного сборщика налогов Ре¬
спублики, регентские посты секретаря и пенсионария. Был владельцем сеньорий
Санта Анналант, что в центре Гааги, и Моггерсхил, а также других земель. По
его землям прошли улицы Санта Анналантстраатье и Дублетстраат. Занимался
продажей недвижимости, имел дом на Ланге Фоорхаут и развлекательную ре¬
зиденцию. В 1627 г. его имущественная оценка составляла всего 6 тыс. флоринов,
а имущество его наследников в 1674 г. достигло 938 тыс. флоринов 68.
Филипс Дублет (1600—1674), сын Франсуа Дублета, окончил университет,
занимал должности адвоката Суда Голландии, главного сборщика налогов Ре¬
спублики, высшие регентские посты. Имел дома и земельные участки в Гааге,
сеньории Схалквэйк и Хрунефелт. В 1627 г. его имущественная оценка составила
25 тыс. флоринов, а в 1674 г.— 234 тыс. флоринов б9.
Филипс Дублет (IV) (1633—1707), сеньор Санта Анналант, Моггерсхил и
Коллантсоох, унаследовал загородную резиденцию и должность главного сборщика
налогов Республики. Женился на своей кузине Сусанне Хёйгенс, отец которой
был последовательно секретарем статхаудеров Фредерика Хендрика, Вильгельма II
и Вильгельма III. Мать — Сусанна фан Баари 70.
65 Ibid., № 96, 149. Enno van Gelder H. A. De Nederlandse dorpen in de 16e eeuw. Amsterdam,
1953, B. 27—29.
<* Folting H. P. Op. cit., № 243.
67 ibid., № 83, 170.
M Ibid., № 129.
69 Ibid., № 164.
70 Ibid., № 129, B. 81.
264
Франсуа Дублет (1642—1688), владелец сеньорий Хрунефелт и Муркеркен,,
окончил университет, был адвокатом Суда Голландии, главным сборщиком налогов
Республики, занимал и ряд регентских постов в небольших городах Голландии.
Сведений о размерах его имущества нет.71
Возникает вопрос: откуда в короткие сроки появлялись огромные состояния
у Якоба фан Ваува и Филипса Дублета? Видимо, такой феномен был следствием
сочетания четырех факторов: сосредоточения в одних руках высших регентских
постов, государственных должностей, недвижимости и коммерческих операций
с нею. Специалистам известно, что высшие регенты знали и решали, когда и
где пойдет пробивка новых улиц или расширение границ города. А это позволяло
заранее скупить земельные участки в таких местах или связать подобные работы
с местами расположения своих земель. Однако в данных конкретных случаях
это догадка, а не доказанный факт.
Злоупотребления отдельных регентов властью отражены в источнике. Дирк
фан Сэйпестэйн — шелкоторговец, схаут, бальи, чиновник, ведавший снабжением
армии,— был уличен в преступных связях с испанцами и казнен за это в
1597 г.72 Йохана Банхема (1615—1694), бальи, за служебные преступления
приговорили к казни, он умер в тюрьме 73.
Расширение престижных семейных связей, занятие высоких должностей —
типичная черта всех регентских семейств. В этом плане показательны и семья
ранее упомянутого Паулуса фан Ассенделфта74, и семья Антони Питерсона
(1619—1676), занимавшего систематически регентские должности разного ранга.
Тестем у него был клерк секретариата статхаудеров Маурица и Фредерика
Хендрика. От двух браков он имел 11 детей. Сын Адриан дослужился до чина
главного мюнтмейстера. Обе его жены происходили из видных патрицианских
родов. Питер стал комендантом замков Вудрихем и Луфестейн; его жена Сусанна
была из видного рода фан дер Дус; дочь Эстер — замужем за Якобом фан дер
Дус. Сын Йоханнес служил морским офицером на адмиральском судне Михиела
Адриансз де Рейтера; Корнелис — «чистый регент», жена — из видного рода
Дедел. Дочь Хертруда — замужем за Адамом фан дер Дейном, занимавшим ряд
регентских постов, генералом кавалерии, главным охотничьим статхаудера и
короля Англии Вильгельма III. Сын Антони — вице-адмирал Северного квартала.
Диссонанс внесла только дочь Якоба. Выданная замуж за Абрахама фан Фре-
денбурга, сына Клары фан Ваув, советника в Суринаме, она покинула его и
стала сожительницей Мр. Барента Франса фан Сефенаара, барона Волфезе,
рыцаря. Отец последнего был командированным советником от Фрисландии в
Государственном Совете 75. Так выглядел высший эшелон гаагского патрициата.
Произведенный социальный анализ гаагского патрициата XVI—XVII вв. по¬
зволяет сделать ряд выводов. Прежде всего, несомненным выглядит факт его
социальной и политической цепкости, способности к консолидации и выживанию
даже в весьма осложненной структуре «сельской» Гааги и в рамках Республики.
Нельзя, видимо, характеризовать его ни как некую оторванную от общества
группировку бездельников-рантье, ни как «молодую буржуазию» 76.
Более того, очевидна определенная социальная пестрота гаагского патрициата.
Однако эта пестрота выглядит относительной. В состав патрициата допускались
лишь верхушечные или привилегированные слои ремесленников, торговцев, пред¬
ставителей «свободных» профессий, материально обеспеченные, связанные род¬
Ibid., № 230.
72 Ibid., № 63.
73 Ibid., № 184.
74 Ibid., № 243.
75 Ibid., № 171. Видимо, развода она не получила, ибо в источнике значится: «еп leefde vervolgens
samen met Mr. Barent Frans van Sevenaer».
76 Даже в Республике патрициат воспринимается как высшая сословная группа горожан, эко¬
номически, социально и профессионально не единообразная, эволюционирующая в разных направ¬
лениях.
265
ством и свойством с патрицианскими родами. Сельский элемент в собственном
смысле слова был абсолютно отторгнут.
В этой связи интересен еще один аспект. В историографии, посвященной
периоду Республики, существуют утверждения о наличии дискриминационного
статуса в отношении еврейского населения во время Республики, о насаждении
его приверженцами ортодоксального кальвинизма. И в моих работах можно
встретить подобные оценки. Факты такого рода встречались, элементы дискри¬
минации имели место, но лишь в отношении той части еврейского населения,
которая оставалась приверженной иудаизму и профессионально занималась бы¬
товым ростовщичеством. И в Амстердаме, и в Гааге прослеживаются еврейские
и смешанные патрицианские кланы, в том числе и среди самых богатых и
влиятельных, но следов дискриминации незаметно.
Процесс эволюции гаагского патрициата прослежен выше. Здесь лишь можно
акцентировать внимание на его некоторых сторонах. К ним относится постепенное
превращение практики занятия членами патрицианских семейств и кланов ре¬
гентских должностей, в ряде случаев еще не оплачивавшихся, из сословной
привилегии в монополизированное профессиональное занятие, становившееся все
более прибыльным. Соответственно его относительная социальная пестрота сме¬
нялась социальной унификацией и консолидацией в замкнутую олигархию ре¬
гентского патрициата, около трети которого составляли чиновники разных рангов.
Стартовой их «площадкой» очень часто была должность адвоката или прокурора
Суда Голландии.
Среди гаагского патрициата заметна тенденция к эндогамной форме заклю¬
чения браков между представителями той или иной группы семейств и кланов.
Брак по расчету, обмен большого приданого невесты на престижное служебное
положение, родовитость жениха — обычные нормативы. Однако здесь, как и по
вопросам наследования, явно недостает соответствующего нотариального мате¬
риала.
Трудно объяснить на материалах источника способы быстрого, порою кричащего
обогащения отдельных лиц и семейств, сохранявшегося обычно лишь на протя¬
жении жизни одного поколения 77.
Во время революции и освободительной войны против Испании замкнутость
правящих патрицианских олигархий была поколеблена: патрициат и городские
власти стали более «открытыми», демократичными. Однако во второй половине
XVII — в XVIII в. в Республике снова возобладала тенденция к превращению
регентского патрициата в замкнутую и все более профессионализировавшуюся
касту. Так выглядел общий фон. В Гааге же, как и в некоторых других городах
сходной структуры, где по тем или иным причинам возможности деловой ак¬
тивности были ограниченными, а количество административных, судебных дол¬
жностей, регентских постов особенно велико, такая тенденция эволюции патри¬
циата реализовалась в особых формах. Самым доходным видом коммерции
являлась торговля недвижимостью. Приобретение «полных» и неполных сеньорий,
включая сеньориальные прерогативы, аноблирование чаще из заветной мечты
становились явью. Обладание высшим образованием и учеными степенями по¬
степенно превращалось в самоцель, облегчая обретение высших регентских постов,
престижных и доходных чинов, путь в высшие эшелоны власти. Складывался
тип патрициата, ядро которого состояло из чиновничье-бюрократической элиты.
77 См.: Bolide М. Les possibilites d’enrichissement des cadres «administratifs» aux anciens Pays-Bas
(XVI —XVII siecles).— Atti delle «Settimane di studio» e altri Convegni. Serie II, 6, Domanda e
consumi. Firenze, 1978, p. 261—270.
266
Рецензии
ИСТОРИЯ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ СТРАН ЕВРОПЫ И АМЕРИКИ.
1945—1990. Учебное пособие для студентов вузов под ред. Е. Ф. Язькова.
М.: изд-во «Высшая школа», 1993, 447 с.
Университетский учебник по истории стран
Запада после 1945 г. публиковался последний
раз в 1975 г., а появившиеся вслед за этим
учебники для пединститутов и общего назначе¬
ния 1 отличались краткостью и также не охва¬
тывали событий недавних лет, не говоря уже
об устарелости общего подхода. В новом учебном
пособии, написанном коллективом профессоров
и преподавателей МГУ 1 2, изложение доводится
до начала 1990 г. Это пособие, завершающее
университетский курс всеобщей истории, явля¬
ется продолжением учебника по первому пери¬
оду новейшей истории (1918—1945), подготов¬
ленного тем же авторским коллективом и опуб¬
ликованного в 1989 г. Учебник — не энцикло¬
педия, поэтому представляется вполне
оправданным отбор стран, проведенный авто¬
рами. В постановке проблем и оценках отражен
современный уровень отечественной историо¬
графии, преодоление догматических представ¬
лений недавнего прошлого.
Книга включает в себя предисловие, введе¬
ние, три части, состоящие из глав, подразде¬
ляющихся на параграфы, хронологию и библи¬
ографию. Части имеют следующие названия:
часть I «Страны Европы и Америки в период
послевоенной реконструкции и «холодной вой¬
ны» (1945 — вторая половина 50-х годов)»;
часть II «Страны Европы и Америки в период
НТР, развития ГМК, сосуществования и борьбы
двух систем (конец 50-х — 60-е годы)»; часть Ш
«Страны Европы и Америки в период нового
1 Новейшая история зарубежных стран. Ев¬
ропа и Америка. 1939—1975. Под )>ед. С. М.
Стецкевича. М., 1978; Александров В. В. Но¬
вейшая история Европы и Америки. 1945—1986.
М., 1988.
2Л. С. Белоусов, И. В. Галкин, И. В. Гри¬
горьева, И. И. Орлик, М. И. Орлова, Ю. Н.
Рогулев, В. П. Смирнов, С. А. Соловьев, О. С.
Сороко-Цюпа, А. И. Строганов, Е. Ф. Язьков.
267
этапа НТР, структурных кризисов и преобра¬
зований (70—80-е годы)».
Во введении, признав несостоятельность
идей об «общем кризисе капитализма» и «борьбе
двух систем» как основной закономерности в
развитии современного мира, авторы дают сле¬
дующее определение рассматриваемого периода:
«Многовариантный переход к более высокому
строю общества», этап создания предпосылок к
«вступлению человеческой цивилизации в но¬
вую фазу своего развития», к возникновению
«нового, более высокого общественного строя».
При всей осторожности этих определений, впол¬
не объяснимой ввиду незавершенности процесса,
авторы отвергают термины «индустриальное»,
«постиндустриальное», «технотронное» обще¬
ство, «государство всеобщего благосостояния» 3.
Попытка понять послевоенную историю в це¬
лом — актуальная задача, решить которую по¬
могает данное определение сути развития ис¬
торического процесса после 1945 г. Это ключ
к дальнейшему изложению материала.
Во введении и обобщающих главах четко
выделены ведущие тенденции экономического
и политического развития стран Запада:
— образование, а затем крушение «мировой
социалистической системы», которая после глу¬
боких первоначальных преобразований переро¬
дилась в экономически неэффективный, авто¬
ритарно-бюрократический строй и «утратила
3 Неприятие этих терминов объясняется во
введении тем, что они подразумевают полное
преодоление социальных противоречий (с. 10).
С этим трудно согласиться, особенно если иметь
в виду искаженный перевод слов «welfare state» —
«государство всеобщего благосостояния». В более
узком значении — «welfare» — социальные про¬
граммы помощи, соответственно более близким
переводом было бы «социально ответственное го¬
сударство», слбва же «всеобщего» в термине
«welfare state» нет и не было. Справедливо, однако,
что указанные термины в своем большинстве не
столько определяют сущность строя, сколько опи¬
сывают время его появления.
свое значение в качестве альтернативы совре¬
менному капитализму» (с. 6);
— распад колониальной системы: с характе¬
ристикой определения неоколониализма «социа¬
листической ориентации» и ряда новых государств;
— научно-техническая революция, ее этапы
и социальные последствия;
— государственно-монополистический ка¬
питализм, расширяющаяся сфера его действия,
смена неокейнсианства неоконсерватизмом;
— «политические тенденции и особенности
классовой борьбы», при анализе которых больше
говорится об экономике, а в политической об¬
ласти констатируется смена социал-реформизма
и либерал-реформизма неоконсерватизмом.
Положив в основу периодизации вместо
прежнего критерия «борьбы двух систем» мно¬
гофакторный подход, авторы выделяют три пе¬
риода послевоенной истории: с 1945 г. до конца
1950-х годов, далее — до начала 1970-х, нако¬
нец, 1970—1990-е годы. С некоторыми вари¬
антами такая периодизация уже ряд лет при¬
меняется в вузах, и хорошо, что она аргумен¬
тируется в книге. Как всякая периодизация,
она условна и не может соблюдаться слишком
строго. Так, в пособии главные тенденции рас¬
сматриваются по двум, а не трем периодам (во
введении). Переходя к конкретной истории
стран, авторы фактически выстраивают ее по
«сменам власти»: двухпартийные системы в
США, Англии, коалиции в ФРГ и Италии,
Четвертая и Пятая республики во Франции.
Не следует ли вообще считать главным в пе¬
риодизации новейшей истории критерий пар¬
тийно-политических систем, принимая во вни¬
мание и тот факт, что экономическое развитие
отличается более крупными циклами, не столь
точными границами и часто само определяется
сменой власти? Периодизация истории — спор
вечный, он всегда отличается горячностью и,
по-видимому, наилучшее решение вопроса —
подход с позиций плюрализма 4. Возможна, на¬
пример, организация материала не по привыч¬
ному хронологическому принципу, а по реги¬
ональному, по своего рода «субцивилизациям»
(славянская, скандинавская, романская, англо¬
саксонская, латино-американская группы
стран), что ознаМало бы усиление не экономи¬
ческого, но политического и культурологиче¬
ского подхода.
Переходя к данной авторами характеристи¬
ке экономического развития стран Запада, сле¬
4 Об этом см. Козенко Б. Д, Садовая Г. М.
О периодизации новой и новейшей истории в
свете современных трактовок. — Новая и но¬
вейшая история, 1993, №4.
дует отметить, что если в прошлом внимание
исследователей сосредоточивалось на экономи¬
ческих кризисах, то сегодня отмечаются пери¬
оды устойчивого роста, различаются кризисы и
спады — «неглубокие временные циклические
колебания», описывается развитие техники, в
частности компьютеризация, устанавливается
специфика регулирования в разных странах (с.
44—45), «рейганомика» анализируется со ссыл¬
кой на ее теоретическое обоснование (М. Фрид¬
мен, Ф. фон Хайек, А. Леффер). Рассмотрение
процесса европейской интеграции доведено до
соглашения 1991 г. в Маастрихте (с. 427—428)
и оно закономерно преобладает над прежним
приоритетным подчеркиванием империалисти¬
ческих противоречий между главными капита¬
листическими странами. Можно лишь поставить
в упрек авторам, что порой излишне детальны
и даже противоречивы приводимые в тексте
цифры, например, на с. 34 говорится, что За¬
падная Германия получила поставок по плану
Маршалла на 1,3 млр. долл., а на с. 108 —
около 4 млрд. долл.
Авторы стремятся объективно осветить
внешнюю политику описываемых стран и меж¬
дународные отношения в целом. Так, содержа¬
тельна вторая глава «Международные отноше¬
ния после второй мировой войны», отличаю¬
щаяся современностью подхода и сбалансиро¬
ванностью оценок и охватывающая годы
зарождения и развития «холодной войны»; ла¬
конично, но четко и аргументированно показаны
военные доктрины США в параграфе первом
главы четвертой; достаточно полно представлен
распад Британской империи, в частности вопрос
о доминионах и многое другое.
Авторы избегают «обратного знака», «пово¬
рота на 180 градусов» в оценке действий СССР,
применяя не только модный эвфемизм об «упу¬
щенных возможностях», но и отмечая во многих
случаях «жесткий конфронтационный курс», на¬
вязывание сталинской модели странам Восточ¬
ной Европы, сохранение долгое время чисто
пропагандистского характера «борьбы за мир»,
создание образа врага в лице «англо-американ¬
ских поджигателей войны», сильную идеологи¬
зацию внешней политики, негативное значение
введения советских войск в Чехословакию в
1968 г., в Афганистан в 1979 г. Этому проти¬
вопоставлены агрессивные действия США во
Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Иране, стра¬
нах Латинской Америки и указаны факторы,
предопределившие отход от «холодной войны»,
инициативы Москвы в области разоружения,
решении германского вопроса, взаимодействие
268
двух сверхдержав в региональных конфликтах
конца 80-х — начала 90-х годов.
Внутренняя политика западных государств
разрабатывалась в нашей стране недостаточно
и до недавнего времени односторонне — пре¬
имущественно как история рабочего движения.
Учебник отразил сдвиги и в этой области. Зна¬
чительное место заняли в нем проблемы поли¬
тического строя, партийных систем, их эволю¬
ции и роли, идеологии голлизма, неоконсерва¬
тизма, национал-реформизма в Латинской Аме¬
рике. Преодолена односторонность в анализе
конституций — цитируя их, авторы показыва¬
ют, что в 1946—1947 гг. в них были записаны
наряду с политическими свободами и социаль¬
ные права: на труд, отдых, образование, соци¬
альное обеспечение, на забастовку (с. 49, 81,
92). Анализируется механизм выборов, в част¬
ности мажоритарный принцип, хорошо пока¬
занный на примере Франции (с. 86). Отмечен
подъем студенческого, «зеленого», «альтерна¬
тивных» движений. Все это значительно обога¬
щает прежде столь бедную трактовку внутренней
политики и дает реалистическое представление
о ее непростой эволюции в послевоенное время.
Особо следует отметить наличие трех па¬
раграфов, посвященных развитию науки, куль¬
туры, идеологии. Хотя место, занимаемое этими
сюжетами, невелико, авторам все же удалось
дать не только перечни имен, к чему сводились
не раз попытки вкратце обозреть эту обшир¬
нейшую тему, но и показать ступени научно-
технического прогресса, его влияние на быт
общества, обозначить движение общественной
мысли, главные направления в литературе и
искусстве.
Достоинства учебного пособия, необходи¬
мость и своевременность его появления несом¬
ненны. Однако при обилии неустоявшегося ма¬
териала, проходящих по многим вопросам ди¬
скуссий, публикаций новых рассекреченных до¬
кументов вряд ли можно было избежать
некоторой противоречивости подходов среди 11
авторов. Так, если в книге в целом и особенно
в по-новому написанных главах 7, 12, 18 дана
объективная оценка коммунистического и со¬
циалистического движения, то в параграфе вто¬
ром главы четвертой деятельность компартии
Великобритании оценивается односторонне-по¬
зитивно (за исключением «ревизионистов»), а
лейбористы представлены как выразители ин¬
тересов «британского монополистического капи¬
тала». Если, говоря о причинах слабости или
уменьшения влияния компартий, одни авторы
ограничиваются указанием на репрессии, ан¬
тикоммунистические кампании и «ревизионизм»
269
(с. 62, 76), то другие отмечают наряду с этим
догматизм компартий, «некритическое отноше¬
ние к политике сталинского руководства», «без¬
оговорочную поддержку всех его внешнеполи¬
тических акций» (с. 86, 88), гегемонизм КПСС,
влияние «страшной правды о преступлениях
Сталина», вскрытой XX съездом КПСС (с. 99),
оценивают «еврокоммунизм» как необходимый
поиск новых путей (с. 399).
Аналогичные различия встречаются в оцен¬
ке движения за мир конца 40-х — начала 50-х
годов (с. 76, 145). Не скоординированы оценки
Берлинского кризиса 1948 г. (с. 61 и 106—107),
«4-го пункта» доктрины Трумена 1949 г. (с. 34
и 61), Корейской войны 1950—1953 гг., которая
трактуется на с. 36 как агрессия Северной Кореи
против Южной, но дается в контексте нацио¬
нально-освободительных движений на с. 61. Со¬
циальная политика освещается в «страноведче¬
ских» главах, но в обобщающих разделах не¬
достаточно подчеркнуто ее значение как глав¬
ного направления всей внутренней политики
развитых стран.
Спорно избранное авторами построение кни¬
ги. В предисловии говорится, что первейшей
задачей является усиление проблемности, тео¬
ретического характера всего курса, исследование
процессов, общих для рассматриваемых стран.
В результате конкретная история этих стран,
так называемый «страноведческий» подход, за¬
нимает немногим более половины объема учеб¬
ника, остальное — обобщающие главы: общее
введение, аналогичные вводные главы по трем
периодам, три главы, обобщающие междуна¬
родные отношения, и три, также по периодам,
по рабочему и демократическому движениям.
Итого десять обобщающих разделов. Такая из¬
быточность обобщений ведет к некоторым не¬
желательным последствиям.
Во-первых, теряется специфика стран. Как
говорил историк А. А. Фортунатов, в лекции
по Италии должно пахнуть апельсинами и пле¬
скаться Средиземное море. В пособии все страны
похожи друг на друга, живость, конкретность
представления о стране и людях, драматизм
событий — для всего этого не остается места.
Во-вторых, возникает, как ни странно, па¬
радокс дробности. Обобщения перебивают из¬
ложение конкретной истории каждой страны
так часто и так надолго, что остается впечат¬
ление мозаики, фрагментарности, нарушается
связь событий.
В-третьих, неизбежны повторения. Научно-
технической революции дается характеристика
четыре раза, государственно-монополистическо¬
му капитализму в его общем виде — два раза,
распаду колониальной системы — три раза, не
говоря о конкретизации этих тем в «страновед¬
ческих» главах. События международных отно¬
шений повторяются в общей главе и при изло¬
жении внешней политики США. О речи Чер¬
чилля в Фултоне говорится на с. 32, затем на
с. 54 и снова на с. 71. Такие примеры можно
продолжить. Конечно, при каждом повторении
прибавляется какой-то нюанс, определенные де¬
тали. Но не лучше ли все-таки сосредоточить
рассмотрение общих тенденций, со всеми их
этапами, во введении и заключении, дать больше
свободы «страноведческому» принципу — связ¬
ной истории каждой страны или региона? Это
позволило бы включить во введение изложение
дискуссий, идущих в науке по проблемам по¬
стиндустриального общества, интеграции рабо¬
чего класса в капиталистическую систему, не¬
околониализма, повысив тем самым проблем¬
ность изложения, поскольку проблема — это не
установившаяся тенденция, а нерешенный вопрос.
В целом же, рецензируемое учебное посо¬
бие — большой шаг вперед. Насыщенная собы¬
тиями современная история Запада системати¬
зирована с новых позиций. Общие тенденции
в развитии стран двух континентов подкреплены
солидным конкретным материалом. Поставлен¬
ные авторами вопросы дают пищу для даль¬
нейшего осмысления истории послевоенного
времени. Остается лишь пожалеть, что пособие
выпущено небольшим тиражом и цена его до¬
статочно высока, чтобы дать новую книгу в
руки каждому студенту-историку и преподава¬
телю.
Е. И. Попова,
доктор исторических наук,
профессор Московского государственного
педагогического университета
НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ. 1939—1992.
Учебная книга для 11 класса средней школы.
Под ред. В. К. Фураева. М., изд-во «Просвещение», 1993, 288 с.
В условиях глубоких перемен, происходя¬
щих в нашей стране, с особой остротой встает
вопрос о содержании и направленности исто¬
рического образования в средней школе. Фор¬
мирование исторического сознания молодежи,
воспитание уважительного отношения к опыту
предшествовавших поколений, развитие инте¬
реса к изучению прошлого, в частности недав¬
него,— задачи, которые стремятся разрешить се¬
годня ученые. Выход в свет нового учебного
издания по новейшей истории для 11 класса
под редакцией члена-корреспондента Россий¬
ской Академии образования, д. и. н., проф.
В. К. Фураева 1 вместо учебника и «Материалов
к учебнику для 11 класса средней школы» вы¬
пуска 1989 и 1991 гг., был воспринят педаго¬
гической общественностью с удовлетворением.
Школа получила книгу, содержащую емкое из¬
ложение событий современной истории с пози¬
ций, основанных на принципах историзма и
научной объективности. Проделав большую и
трудоемкую работу, авторы пособия стремились
учесть последние достижения исторической на¬
уки, уйти от идеологизированных подходов при
1 Авторский коллектив: С. С. Волк,
Г. Р. Левин, О. Б. Островский, Д. П. Прицкер,
С. М. Стецкевич, В. К. Фураев.
объяснении разнообразных событий и фактов.
Новое учебное издание включает в себя как
исторические факты и их объяснения, выдер¬
жавшие проверку временем, так и новые под¬
ходы, вытекающие из современного уровня ис¬
торического знания.
Книга написана на основе рационального
сочетания проблемного и страноведческого, фор¬
мационного и цивилизационного подходов, вве¬
дения в текст не только экономических, поли¬
тических, социальных, но и духовных, психо¬
логических и иных аспектов.
Работа состоит из двух разделов: «Вторая
мировая война» и «Мир во второй половине XX
века». Первый раздел включает в себя материал,
посвященный советско-германскому пакту о не¬
нападении 1939 г. и секретному дополнитель¬
ному протоколу к нему, чего не было в учебном
издании 1989 г.
Деление на главы и параграфы, анализ ис¬
торического развития государств мира даны по
группам государств, а не по идеологическим
критериям: США, страны Западной Европы и
Япония; страны Центральной и Юго-Восточной
Европы, страны Азии и Африки; страны Ла¬
тинской Америки. Каждый параграф представ¬
ляет собой краткий, емкий очерк по истории
270
той или иной страны. В нем содержится мате¬
риал, дающий общее представление об основных
тенденциях социально-экономического и поли¬
тического развития. Конкретному страноведче¬
скому анализу предшествует описание законо¬
мерностей, характерных для определенной груп¬
пы государств. Так, обзор положения высоко¬
развитых индустриальных стран предваряет
материал, посвященный особенностям современ¬
ного западного общества, описанию процессов,
проявившихся в нем во второй половине XX в.
Это позволило авторам создать целостное пред¬
ставление о сложном и противоречивом пути,
пройденном зарубежным миром с 1939 г. до
начала 90-х годов.
Давая общую характеристику современному
капитализму, авторы выделяют действие меха¬
низмов саморегуляции, с помощью которых пре¬
одолеваются противоречия и разрешаются кри¬
зисы: рыночный механизм, социальная защита
трудящихся, регулирующая деятельность госу¬
дарства. Особое внимание уделено процессам,
ведущим к внутренним качественным измене¬
ниям западного общества в послевоенные годы,
тогда как прежде в основном упор делался на
характеристике государственно-монополистиче¬
ского капитализма.
На уровне современного развития истори¬
ческого знания написаны страницы, посвящен¬
ные странам Запада. Их содержание позволяет
понять учащимся сложность и неоднозначность
социально-экономических и политических про¬
цессов, происходивших в США и странах За¬
падной Европы во второй половине 40-х — на¬
чале 90-х годов. Ценным является то, что авторы
пособия сумели удержаться от ненужных край¬
ностей, резких выводов и безапелляционных
оценок. В пособие вошли более подробные и
выверенные характеристики ряда событий и яв¬
лений, обзоры современного развития госу¬
дарств. Новым является материал § 35 «Страны
Северной Европы», в котором представлены об¬
щие тенденции развития Скандинавских стран,
дан анализ шведской экономической модели, а
также обзор по истории Финляндии.
К удачам коллектива авторов следует отне¬
сти главу пятую «Страны Центральной и Юго-
Восточной Европы», где дается новая концепция
развития этой части континента. На примере
режимов, установившихся там с конца 40-х
годов, раскрыта сущность тоталитаризма, сде¬
лана попытка типологизации политических про¬
цессов. Обстоятельно охарактеризованы ради¬
кальные сдвиги, происшедшие в 1989—1990 гг.,
в странах Центральной и Юго-Восточной Ев¬
ропы, рассказывается о событиях, в ходе кото-
271
рых были ликвидированы советская модель со¬
циализма и монополия на власть коммунисти¬
ческих партий. Это тем более важно, так как
глава написана при отсутствии значительных
аналитических научных работ, посвященных со¬
временным процессам в этой части Европы.
Новый материал включен в главы, посвя¬
щенные странам Азии и Африки, а также го¬
сударствам Латинской Америки. Они дополнены
краткими историческими обзорами по Камбод¬
же, Корее, Пакистану, Малайзии, Сингапуру,
чего не было в изданиях прежних лет. В учебной
книге дан анализ так называемой
«социалистической ориентации» ряда стран
Азии и Африки и раскрыты причины ее несо¬
стоятельности, рассмотрен феномен ислама.
Расширен и обновлен раздел, освещающий ис¬
торию возникновения государства Израиль и
арабо-израильского конфликта, взвешенно и
объективно анализируется политика Израиля.
Авторы всесторонне освещают ситуацию на
Юге Африки. Эта часть книги также включает
в себя новые исторические факты. По многим
событиям, проблемам и процессам даны пояс¬
нения и оценки, близкие современному состо¬
янию науки, либо соответствующие ему. Рас¬
ширен объем материала, посвященного Востоку,
в то время как старые учебники по новейшей
истории традиционно отдавали явное предпоч¬
тение европейским сюжетам.
В издании отсутствует ранее обязательная
глава «Международное коммунистическое и ра¬
бочее движение». Ее место занял материал,
посвященный анализу развития массовых об¬
щественных движений в послевоенные десяти¬
летия, где дается не только характеристика ком¬
мунистических партий, но также обзор деятель¬
ности христианских социалистов и социал-де¬
мократов, профсоюзов, студенческого,
экологического, антивоенного движений. Такой
подход авторов позволил показать спектр про¬
явлений общественной и политической жизни
в современном мире.
Глубоко продуманными и взвешенными
представляются структура и содержание главы
девятой «Международные отношения во второй
половине 40-х — начале 90-х годов». Характе¬
ристика периода «холодной войны» как проти¬
востояния, построенного на идеологической ос¬
нове, когда США и СССР рассматривали себя
в качестве лидеров мирового масштаба, дает
возможность выяснить причины и последствия
многолетнего противоборства «сверхдержав» на
мировой арене. Серьезное внимание авторы уде¬
лили годам разрядки и анализу перемен в сфере
международных отношений. Очень важно, что
обзор основных тенденций международной жиз¬
ни включает в себя материал о распаде СССР
и влиянии этого события на обстановку в мире.
Ценным является то, что книга содержит не
политизированные оценки, а выверенную и от¬
ветственную позицию авторов.
Глава содержит четкую постановку проблем,
которые с особой остротой проявились после
установления новых режимов в странах Цент¬
ральной и Юго-Восточной Европы, самороспу-
ска Варшавского Договора, прекращения суще¬
ствования СССР. Авторы характеризуют новую
геополитическую ситуацию в мире, при которой
сложилось качественно иное положение: с меж¬
дународной политической арены ушла одна из
двух сверхдержав, бывшая влиятельным цент¬
ром мирового притяжения. Это особенно важно,
так как современные процессы, связанные с
переходом к гражданскому обществу в государ¬
ствах Центральной и Юго-Восточной Европы и
формированием новой системы международных
отношений и безопасности, находятся в стадии
становления, и в них порой трудно самостоя¬
тельно разобраться.
В работе содержится материал о научно-
технической революции (ИГР) и развитии ху¬
дожественной культуры в послевоенные деся¬
тилетия. Историкам удалось показать сущность,
проявления и последствия НТР, которая стала
ведущей тенденцией в развитии западного об¬
щества с 60-х годов XX в.
Авторы повествуют о развитии художест¬
венной культуры, приводя в качестве примеров
произведения искусства различных жанров.
В изучении новейшей истории учащимся
поможет методический аппарат. Каждый пара¬
граф завершают контрольные вопросы и задания
для самостоятельной работы, побуждающие
школьников к размышлениям. Вопросы состав¬
лены таким образом, что ответы на них могут
и не совпадать с мнением учителя или точкой
зрения, отраженной в учебнике. В приложение
к нему включены хронологическая таблица,
краткий словарь политических терминов, список
доступной ученикам исторической литературы,
рекомендуемой для внеклассного чтения. На
форзацах книги помещены учебные карты.
Конечно, не все в пособии совершенно. Под¬
бор материала некоторых глав, ряд положений
и формулировок можно было бы сделать более
конструктивными.
Так, повествуя о.характере второй мировой
войны (с. 11), авторы верно отмечают ее за¬
хватнический, несправедливый характер со сто¬
роны гитлеровской Германии и ее союзников.
Какой же она была со стороны западных держав
в 1939—1940 гг.? Но на этот вопрос опреде¬
ленного ответа не дано. Лишь на с. 17 говорится,
что характер войны со стороны Англии стал
меняться, и «доминирующее значение приоб¬
рели демократические цели, оттеснившие им¬
периалистические мотивы».
Уточнения, на наш взгляд, требуют строки
о Варшавском восстании 1944 г. и причинах
отсутствия помощи повстанцам со стороны Крас¬
ной Армии в самые трудные дни (с. 30) 2.
При анализе перемен в развитии западных
обществ во второй половине XX в. больший
акцент, возможно, стоило бы сделать не только
на характеристике механизмов саморегуляции,
но и на процессах трансформации современного
капитализма, придании ему гуманистических
черт.
В материале об Англии следовало бы дать
разъяснение понятий «консерватизм», «либера¬
лизм», «особые отношения с США». На примере
этого государства можно было бы показать ме¬
ханизм действия двухпартийной системы и ее
роль в политической жизни современного за¬
падного общества. В тексте дается емкая и точная
политическая и личностная характеристика
М. Тэтчер (с. 64—66). По значимости эту фи¬
гуру сравнивают с У. Черчиллем. Но почему
же о нем сказано так непозволительно мало (с.
62)? Несколько строк, подводящих итог его по¬
литической карьеры, были бы весьма кстати.
Отличающийся стройностью структуры об¬
зор послевоенной истории Франции мог бы
стать совершеннее при условии более рельеф¬
ного показа личности генерала Ш. де Голля и
его роли в военной и послевоенной истории
Франции. Он был, пожалуй, выдающимся по¬
литическим деятелем этого государства в XX в.,
заложил политические основы Пятой респуб¬
лики, проводя самостоятельную внешнюю по¬
литику, вернул Франции ее былое величие.
В изложении основных событий обществен¬
ной жизни Италии в 70—80-е годы следовало
бы подробнее осветить так называемый «ком¬
мунистический вопрос» — один из центральных
в политической борьбе внутри этого государства.
Вопрос о прямом участии коммунистов в уп¬
равлении страной, о влиянии левых сил придает
специфику итальянскому обществу, делает его
политическую жизнь, которая никогда не при¬
нимала законченных и застывших форм, похо¬
жей на мозаику.
Материал об индустриальных странах За¬
пада целесообразно было бы дополнить обзором
2 См. об этом: Варшавское восстание 1944 г.
Документы из рассекреченных архивов.— Но¬
вая и новейшая история, 1993, № 3, с. 85—106.
272
современной истории Канады, тем более что
она является постоянным участником совещаний
«большой семерки».
Изложению страноведческого материала по
Азии и Африке полезно было бы предпослать
хотя бы краткую информацию о специфике
цивилизационного развития общества на Вос¬
токе, заострив внимание на роли традиций,
религии, значении кастовой, общинной, фео¬
дально-патриархальной систем в жизни восточ¬
ных обществ.
Вызывает сомнение характеристика Эфио¬
пии как «полуфеодальной-полукапиталистиче-
ской» страны (с. 209). Примеры капиталисти¬
ческих отношений, а вернее, их элементов, в
материале об Эфиопии отсутствуют.
В более полном освещении нуждается ис¬
тория Чили, в частности процессы, которые
проходили в этой стране в 1973—1988 гг. во
время правления А. Пиночета. А ведь это был
период не только военной диктатуры, но и
экономического подъема в стране.
Анализ развития массовых общественных
движений в послевоенные десятилетия вряд ли
стоило начинать с обзора деятельности комму¬
нистических партий (с. 233). Ведь самым мас¬
совым движением в зарубежном мире является
социал-демократическое. Может быть, о нем и
следовало бы сказать в первую очередь?
Ряд соображений возникает и при чтении
разделов, посвященных развитию культуры. Со¬
здается впечатление, что в учебнике была сде¬
лана попытка соединения хронологического
принципа с характеристикой основных направ¬
лений в художественной культуре. Можно было
бы предложить более четкую схему: объединить
весь материал о реалистическом искусстве в
одном разделе, показав при этом процесс раз¬
вития этого направления: неореализм 40>-х годов,
гиперреализм 60-х годов и социалистический
реализм 80-х годов; объединить весь материал
о модернизме, что позволит познакомить уча¬
щихся с его основными направлениями во второй
половине XX в.: абстракционизмом, поп-артом
и концептуализмом. При этом следует лишь
кратко остановиться на характеристике деятель¬
ности основоположников каждого из направле¬
ний; главное же внимание стоит сосредоточить
на том, что в конце XX в. появляется тенденция
перехода к культуре постмодернизма.
Задача доработки этой части учебника будет
облегчена, если авторы прежде всего определят
понятие «культура», постараются показать связь
современной культуры с предшествующей, пре¬
емственность идей, стилей, направлений.
При переиздании книги следует подумать
и о серьезном совершенствовании методического
аппарата. Задания для учащихся можно было
бы сделать более разнообразными, словарь тер¬
минов — более обширным за счет включения в
него историко-культурных понятий, большего
числа исторических и политических реалий,
часто употребляющейся социально-экономиче¬
ской лексики.
Перечисленные выше соображения выска¬
заны в надежде на то, что они помогут авторам
учебной книги в работе над новым изданием.
Ведь даже хорошо сделанную работу всегда
можно сделать еще лучше.
Преподаватели кафедры всеобщей истории
Псковского государственного педагогического
института: доктор исторических наук
А. И. Юнель, кандидаты исторических наук
В. Н. Гарбузов, Н. А Королева, М. Т. Маркова,
Б. А. Шелег, кандидат педагогических наук
3. М. Храпченкова
Н. В. К О Р О В И Ц Ы Н А. АГОНИЯ СОЦМОДЕРНИЗАЦИИ. СУДЬБА
ДВУХ ПОКОЛЕНИЙ ДВУХ ЕВРОПЕЙСКИХ НАЦИЙ. М.:
изд-во «Наука», 1993, 176 с.
В 1993 г. прекратило свое существование
одно из государств Центральной Европы — Че¬
хословакия, лишь немного пережив крушение
социализма в чешских и словацких землях.
Происшедшие значительные перемены в судьбах
273
чешского и словацкого народов требуют всесто¬
роннего глубокого осмысления. Шагом на этом
пути является рецензируемая работа, написан¬
ная на основе анализа широкого круга источ¬
ников и литературы. Объектом исследования
стали судьбы двух поколений чешского и сло¬
вацкого народов, жизненные пути которых при¬
шлись на сложный и противоречивый период
построения социализма. Новый, коренным об¬
разом отличный от предшествующего тип со¬
циалистических общественно-экономических
отношений, их становление, развитие и упадок
существенным образом изменили ход социо¬
культурных процессов, судьбы конкретных
людей.
Исходя из того, что социокультурная струк¬
тура этноса может быть определена как
«совокупность исторически конкретных типов
деятельности и сознания народонаселения, со¬
ставляющего данный этнос» (с. 4), автор мо¬
нографии ищет ключ к пониманию процессов
национально-исторического развития в изуче¬
нии трансформации социокультурной структу¬
ры. Характерной чертой работы является рас¬
смотрение материала исторически, в широком
социальном контексте. Показана история кон¬
кретного общества, представленного личностя¬
ми. Примененный автором метод анализа про¬
цесса исторического развития представляется
перспективным, открывающим большие воз¬
можности для дальнейших исследований исто¬
рии Чехословакии в период социализма. Четыре
послевоенных десятилетия в жизни страны,
1948—1989 гг., рассматриваются Н. В. Коро-
вицыной с точки зрения изменений в социокуль¬
турной структуре населения.
На конкретном материале в работе проана¬
лизирована взаимосвязь экономических и со¬
циокультурных процессов. Рассматривая три
промышленных чешских региона — Острав¬
ский, Пражский и Северо-Западный, автор по¬
казывает, что эти регионы стали очагами де¬
формирования как социопрофессионального,
так и демографического и культурного развития
значительной части чешского населения. Про¬
цесс индустриализации чешских земель изуча¬
ется в сравнении и сопоставлении с аналогич¬
ными процессами в словацких землях.
В работе на основе анализа богатого соци¬
ологического материала показано, как начав¬
шийся в годы форсированной индустриализации
переход ко всеобщей занятости населения вы¬
звал в конце 40-х — 50-е годы подъем соци¬
альной мобильности. Причем перемещения кос¬
нулись самых разных категорий населения: от
квалифицированных работников отраслей про¬
мышленности, утративших свое прежнее зна¬
чение, до многочисленных слоев бывших соб¬
ственников разного масштаба.
Через два десятилетия по стране прокати¬
лась новая волна перемещений прежде всего
высокообразованного населения. По мнению ис¬
следователя, эти процессы отражали суть со¬
циалистического тоталитаризма, будучи подчи¬
ненными не интересам человека, но целям со¬
хранения социалистических общественных от¬
ношений. Представляется, однако, несколько
одномерным заключение автора о том, что «то¬
талитарная система общественных отношений
лишила два поколения чехов и словаков выра¬
женных социально-профессиональных интере¬
сов и черт» (с. 63).
Сложные общественные процессы, пережи¬
тые Чехословакией в послевоенные годы, каса¬
лись всех сторон жизни, но в некоторых аспектах
они получали наиболее яркое воплощение. К
последним можно отнести особенности функ¬
ционирования системы образования и транс¬
формацию ее социальной значимости. Динами¬
ку развития образования в стране автор расце¬
нивает как своеобразное средоточие сущности
соцмодернизации. В работе приводятся данные,
свидетельствующие об искусственном перерас¬
пределении образовательных уровней разных
групп населения с конца 60-х годов, о превра¬
щении системы образования в эффективный
инструмент политического контроля. Резкое по¬
вышение значения образования, главным обра¬
зом высшего, сменилось значительным падением
его престижа, что вызвало серию социальных
сдвигов, не менее массовых, чем перемещения
людей в период форсированной индустриали¬
зации. Специфика социалистической системы,
как это аргументированно показано в работе,
исказила суть многих общечеловеческих цен¬
ностей, в частности образования. Со временем
сложилась такая ситуация, когда повышение
образовательного уровня и квалификации ра¬
ботников не способствовало их успешной тру¬
довой карьере и не давало никаких гарантий
улучшения материального положения. Естест¬
венное стремление человека к совершенствова¬
нию, повышению своего культурного уровня
оказывалось невостребованным, ненужным в об¬
ществе, а подчас, как это ни парадоксально,
даже мешало. Знания, инициативность, высокая
квалификация не могли конкурировать с такими
параметрами, как пол, возраст, стаж и в первую
очередь политическая лояльность. Помимо тор¬
моза на пути развития экономики такое поло¬
жение вещей вызывало глубокую фрустрацию
в обществе, порождало либо апатию и чувство
безысходности, либо неприятие системы, про¬
тест против нее. Социальная мобильность, от¬
крытие новых возможностей для определенных
слоев населения в первый период строительства
социализма обернулись разочарованием в со¬
274
циализме для тех, кто закладывал основы нового
строя.
Реальная жизнь вступала в противоречие с
провозглашенными демократическими идеала¬
ми. Это отчетливо проявилось, в частности, в
неоднозначном положении женщины в условиях
соцмодернизации. Широкое вовлечение жен¬
щин в общественное производство происходило
одновременно с повышением уровня их обра¬
зования. На протяжении жизни двух поколений
(1930-х и 1950-х годов) женщинам удалось не
только догнать, но и перегнать мужчин по об¬
разовательному уровню, причем раньше это про¬
изошло не в Чехии, а в Словакии с ее изначально
более низким уровнем образования населения.
К концу 70-х годов на долю женщин в Чехо¬
словакии приходилось более половины высоко¬
образованных специалистов — психологов, фи¬
лософов, публицистов, педагогов; половина эко¬
номистов, социологов, историков. Однако, как
это показано в монографии, достижение высших
показателей занятости и образованности жен¬
ского населения Чехословакии в период соцмо¬
дернизации не привело к созданию для него
адекватных возможностей социально-професси¬
ональной мобильности. Более того, именно жен¬
щин в наибольшей степени коснулись процессы
деквалификации труда. Высокая степень заня¬
тости, уровень образованности женщин совер¬
шенно не соответствовали их доле в аппарате
управления. Анализируя сложности положения
эмансипированной женщины в обществе, барь¬
еры на пути ее профессионального роста и
проблемы семейной жизни, автор не совсем
правомерно видит источник этих проблем в спе¬
цифике соцмодернизации. Очевидно, рассмат¬
риваемые явления носят более общий характер,
сопряженный не только с пороками социали¬
стической системы. Хотя справедлив вывод ав¬
тора о том, что дихотомия производственных и
семейных функций женщины вела к раздвоению
ее личности (с. 152).
Приведенный в работе социоэмпирический
материал, проанализированный автором, сви¬
детельствует о противоречиях, заложенных в
теории и практике формирования «нового че¬
ловека», основанных на отказе от приоритета
общечеловеческих ценностей, на допущении со¬
знательного манипулирования судьбами целых
поколений во имя решения поставленных «свер¬
ху» экономических и политических задач. Ра¬
бота Н. В. Коровицыной дает основания для
рассмотрения соцмодернизации как пути к глу¬
бокому кризису наций, переживающих этот про¬
цесс. Причем корни кризиса автор усматривает
в глубочайших переменах социальной структуры
населения на протяжении всего послевоенного
периода.
Л. С. Лыкоишна,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник ИНИОН РАН
275
Научная жизнь
МЕЖДУНАРОДНЫЙ СЕМИНАР ПО ИСТОРИИ КОМИНТЕРНА
17—18 июня 1993 г. в Москве состоялся
международный семинар по истории Коминтер¬
на, в котором приняли участие ученые из Бель¬
гии, Испании, Италии, Нидерландов, России,
Франции. Он был организован научным кон¬
сорциумом по истории социальных идей и со¬
циальных движений, основанным в начале 1993 г.
Международным институтом социальной исто¬
рии (Нидерланды), Институтом всеобщей ис¬
тории (ИВИ) РАН, Российским центром хра¬
нения и изучения документов новейшей истории
(РЦХИДНИ), Государственной общественно-
политической библиотекой России (ГОПБ),
Фондом Фельтринелли и Институтом Грамши
(Италия) для совместного исследования круп¬
ных проблем истории социальных идей и со¬
циальных движений.
Открывая семинар, директор ИВИ РАН
д. и. н. А. О. Чубарьян подчеркнул, что сегодня
историки подходят к проблематике Коминтерна
гораздо шире, рассматривая ее в общем кон¬
тексте истории социальных идей и социальных
движений. Это значительный шаг в выработке
нового взгляда на одно из важнейших явлений
всемирной истории. Большие возможности в
этом отношении предоставляет открытие нового,
недоступного ранее исследователям массива до¬
кументов. Выступавший выразил надежду, что
в течение ближайших двух лет будет реализо¬
вана программа публикации документов Комин¬
терна.
О проблеме хранения и использования ар¬
хива Коминтерна рассказал директор РЦХИДНИ
к. и. н. К. М. Андерсон. Документы, отметил
он, нуждаются в реставрации и микрофильми¬
ровании, уже предлагалось закрыть архив. Это
разумно с точки зрения хранения, но с точки
зрения науки — нет. Тем не менее может воз¬
никнуть необходимость временно ограничить
или закрыть доступ к архивным материалам.
Документы Коминтерна — самая читаемая
часть архива. Однако ее освоение историками
происходит зачастую стихийно, на основе кон¬
куренции. Для того чтобы эта работа была мак¬
симально эффективной, нужна координация
276
усилий ученых на основе широкого многосто¬
роннего сотрудничества.
Богатый материал, прежде всего периодика
Коминтерна, имеется в фондах ГОПБ. Здесь,
как сообщила директор библиотеки Л. И. Львова,
с конца 50-х годов ведется картотека, отража¬
ющая опубликованные документы Коминтерна,
материалы его конгрессов, заседаний ИККИ и
других структур. Есть исследовательская лите¬
ратура по таким крупным проблемам, как об¬
разование Коминтерна, Коминтерн и Ленин,
Коминтерн и Профинтерн, МОПР, КИМ, на¬
ционально-освободительные движения. Недавно
в библиографическом отделе открыта рубрика,
в которой сгруппирована литература по истории
Коминтерна, появившаяся в последние годы.
Перейдя к обсуждению проблем текущей
научно-исследовательской работы, участники
семинара заслушали сообщения российских уче¬
ных о подготовке к изданию сборников доку¬
ментов по различным аспектам истории Комин¬
терна. Говоря о сборнике «Коминтерн и идея
мировой революции», д. и. н. Я. С. Драбкин
(ИВИ РАН) отметил, что мировая революция
была центральной идеей, ради которой созда¬
вался Коминтерн. Противники этой идеи рас¬
сматривали ее как синоним агрессии. Подго¬
тавливаемый сборник по своей структуре и со¬
держанию призван показать поэтапную эволю¬
цию идеи от интернационализма до этатизма
и державности, т. е. до превращения в свою
противоположность.
Лучшему пониманию ранних этапов исто¬
рии Коминтерна будет способствовать между¬
народное издание сборника документов «Несо-
стоявшийся «германский Октябрь». Революци¬
онные планы РКП (б) и Коминтерна. 1923 г.».
По оценке к. и. н. Л. Г. Бабиченко (РЦХИДНИ),
представившего его основные положения, в нем
много конкретного материала, позволяющего по-
новому взглянуть на эти события. Единственное,
что было до сих пор на поверхности, это про¬
пагандистское обеспечение Коминтерном Гам¬
бургского восстания. Документы, привлеченные
из ранее строго засекреченных архивных фон-
дов, свидетельствуют о том, что это была аван¬
тюра, которая не могла закончиться успехом.
«Коминтерн и борьба против фашизма» —
таково название сборника, содержание которого
охарактеризовала к. и. н. М. Б. Корчагина (ИВИ
РАН). Анализ текстов, сказала она, показывает
неоднозначность проблематики. Нельзя все мно¬
гообразие борьбы сводить к диктату из Москвы.
Компартии должны были учитывать местные
условия, искать себе союзников, идти на ком¬
промиссы ради антифашистской консолидации,
что так или иначе вело их к утрате сугубо
революционной идентичности, к реформизму в
нормальном смысле слова. Это отражалось на
деятельности Коминтерна в целом. Однако по¬
ворот, который должен был стать стратегиче¬
ским, остался тактическим, особенно в части
отношения к социал-демократии.
С интересом было выслушано сообще¬
ние д. и. н. Ф. И. Фирсова (РЦХИДНИ) о
работе над сборником «Коминтерн и сталинские
репрессии», в котором показано, как Коминтерн
стал проводником за рубежом сталинской про¬
паганды, стремившейся оправдать политические
процессы и массовые репрессии в СССР, жер¬
твами которых нередко становились сами дея¬
тели Коминтерна.
Гражданская война в Испании внесла су¬
щественные коррективы в деятельность Ко¬
минтерна, который, как отметила д. и. н.
С. П. Пожарская (ИВИ РАН), вплоть до 1936 г.
уделял мало внимания этой стране. При подборе
в сборник «Коминтерн и гражданская война в
Испании» документов, отражающих новые по¬
зиции Коминтерна, важно учитывать механизм
подготовки и принятия решений: донесения с
мест, письма агентов, преломление их в докла¬
дах руководящим органам, и обратный про¬
цесс — то, как инструкции претворялись в ре¬
шениях и действиях испанской компартии. Вы¬
ход сборников поможет развеять многие старые
и вновь создаваемые мифы о Коминтерне.
Сборнику «Коминтерн и вторая мировая
война» были посвящены выступления докторов
исторических наук М. М. Наринского и
Н. С. Лебедевой (оба — ИВИ РАН). Предпо¬
лагается сделать два выпуска этого сборника.
Первый раскрывает стратегию и политическую
линию Коминтерна с 1939 г. по июнь 1941 г.,
когда война определялась им как империали¬
стическая и отсюда следовал вывод, что враг
находится внутри, а не вне какой-либо капи¬
талистической страны, хотя некоторые нюансы
появились после поражения Франции летом
1940 г., и особенно осенью того же года. Здесь,
сказал М. М. Наринский, надо показать не
только этапы эволюции установок, но и атмос¬
феру, в которой действовали конкретные люди,
включая репрессии НКВД, доносы. Второй вы¬
пуск охватывает период с июня 1941 г. до конца
войны. Как сказала Н. С. Лебедева, после роспуска
в 1943 г. Коминтерна его структуры и сотрудники
остались на местах, а сам он даже активизировал
свою деятельность под вывеской отдела между¬
народной информации, подготавливая кадры
для центральных и местных органов власти стран
Восточной Европы и даже Австрии.
Характеризуя сборник «Коминтерн и Ла¬
тинская Америка», к. и. н. Н. П. Калмыков
(ИВИ РАН) отметил, что массив документов
по Латинской Америке оказался столь велик,
что его пришлось разбить на две части. Первая
включает материалы за 1919—1934 гг., когда
страны этого континента занимали несколько
периферийное положение в деятельности Ко¬
минтерна. Здесь основное внимание уделено об¬
разованию компартий снизу и влиянию на них
сверху со стороны Коминтерна, а также про¬
блемам крупных политических перемен в от¬
дельных странах. Вторая часть содержит доку¬
менты, связанные с Народным фронтом, кото¬
рый в странах Латинской Америки был, воз¬
можно, более влиятельным, чем в Европе. Книга
охватывает период с 1934 г. по 1943 г., когда
латиноамериканская проблематика стала зани¬
мать более важное место в международном ком¬
мунистическом движении. Предполагается так¬
же дать список наиболее крупных деятелей Ко¬
минтерна. К сожалению, многие их псевдонимы
остаются до сих пор не разгаданными.
О подготавливаемом сборнике «Коминтерн
и Африка» рассказал д. и. н. В. П. Городков
(ИВИ РАН), который пояснил, что, хотя речь
идет о документах по южноафриканской ком¬
партии, в них нашли отражение все основные
социально-политические проблемы эпохи, от от¬
ношений в промышленности до расизма и фа¬
шизма. Работа над документами ведется в Мо¬
скве и Южной Африке. В центре внимания
взаимоотношения компартии и Коминтерна, а
также судьбы коммунистов-африканцев, среди
которых было немало ярких личностей, полу¬
чивших европейское образование в Кембридже
и Москве.
Широкий круг вопросов был поднят в вы¬
ступлениях зарубежных ученых. Открытие ар¬
хивов, заявил проф. А. Агости (Италия), не
перевернет фундаментальных представлений
ученых о Коминтерне на Западе или в России,
но оно поможет увидеть много нового, подтвер¬
дить или опровергнуть некоторые гипотезы и
тезисы, в частности, о сторонниках и против-
277
никах жесткой линии накануне VII конгресса
Коминтерна, о его деятельности во время войны.
А. Агости сообщил, что нашел в Москве неиз¬
вестные ранее документы о компартии Италии.
По мнению профессора Брюссельского уни¬
верситета Ж. Готовича, Коминтерн уделял мало
внимания Бельгии. Тем не менее в Москве есть
документы, которых нет в Бельгии и которые
помогают восстановить историю бельгийской
компартии. Приветствуя проекты публикации
сборников документов, он в то же время вы¬
сказал опасения, что по своей направленности
на политические и идеологические проблемы,
на раскрытие механизма принятия решений они
оставляют в тени социальную историю. Нужно
заняться историей участников движения, соста¬
вить именной словарь деятелей Коминтерна.
Необходимы также работы, раскрывающие
структуру Коминтерна, систему его функцио¬
нирования.
Проф. С. Воликов (Франция) остановился
на вопросе взаимоотношений Коминтерна и на¬
циональных компартий, что, по его словам,
было особенно важно для Германии, Франции,
Чехословакии, где существовали крупные ком¬
партии. Здесь нередко возникали серьезные про¬
блемы. Раньше французские историки могли
изучать взаимоотношения Коминтерна и ФКП
лишь на базе тех документов, которые переда¬
вались во Францию. Открытие архивов позво¬
ляет глубже изучить этот вопрос, не прибегая
к помощи ревизионистской историографии.
Другой французский ученый, проф. К. Пен-
нетье, обратил внимание участников семинара
на успешный опыт издания под редакцией
Ж. Мэтрона 43-томного словаря рабочего дви¬
жения, поделился замыслом создать словарь пер¬
соналий I, П и Ш Интернационалов. При этом
концепция биографии предполагает выход за рам¬
ки сугубо документальной базы. Цель словаря —
не поиск сенсаций, а выявление логики жиз¬
ненного пути людей.
К взвешенному подходу в оценке архивных
документов Коминтерна призвал итальянский
историк проф. С. Понс, заметив, что исследо¬
вание нередко требует обращения к различного
рода документам из различных источников. Эту
мысль продолжил проф. Ю. Роян, сотрудник
Международного института социальной исто¬
рии. Он сказал, что еще в 1990 г., в предвидении
открытия архива Коминтерна, институт попро¬
сил историков разных стран дать информацию
о национальных источниках и работах по ис¬
тории Коминтерна. Оказалось, что они есть во
всей Европе и во многих местах за ее пределами
от Северной и Южной Америки до Австралии
и Новой Зеландии. Собранные материалы будут
опубликованы в двух или трех томах.
Проф. А. Элорса (Испания) высказал убеж¬
дение, что подготавливаемые сборники доку¬
ментов, в частности российско-испанское изда¬
ние «Коминтерн и гражданская война в Испа¬
нии», будут особенно важны для зарубежных
ученых. Новая информация поможет им отве¬
тить на многие острые вопросы.
Участники семинара обсудили ход подго¬
товки к международной конференции по исто¬
рии Коминтерна. Было решено провести ее в
1994 г. в Москве по трем основным проблемам:
эволюция концепций и их периодизация; ме¬
ханизм принятия решения в Коминтерне и его
структура; центр и секции. Было признано це¬
лесообразным приступить к изданию бюллетеня
о научных исследованиях членов консорциума
по истории социальных идей и социальных
движений. В ходе семинара ученые посетили
музей «Горки ленинские», где ознакомились с
выставками «Коминтерн: реалии борьбы» и
«Троцкий в Мексике», побывали на официаль¬
ной презентации в ГОПБ.
А. Л. Семенов
КОНСЕРВАТИЗМ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
На эту тему 27—28 мая 1993 г. на исто¬
рическом факультете Пермского государствен¬
ного университета (ПГУ) состоялась научная
конференция. В ее работе приняли участие уче¬
ные из Великобритании, Москвы, Санкт-Петер¬
бурга, Екатеринбурга, Перми. К сожалению,
часть докладов, заявленных в программе кон¬
ференции, была представлена лишь на стендах.
Не смогли приехать ученые из Украины, Баш-
278
кортостана, а также Воронежа, Челябинска,
Оренбурга и некоторых других городов России.
При нынешнем плачевном финансовом состоя¬
нии отечественной науки и высшей школы уче¬
ным из-за рубежа часто бывает легче добраться
до провинциального российского университета,
чем коллегам из соседнего областного центра.
Устойчивый интерес к проблемам консер¬
ватизма в отечественной историографии и по-
литологии определился еще в 80-е годы, после
начавшейся на Западе «консервативной волны».
Ныне вопросы идеологии, практики, а также
истории консерватизма не только актуальны в
России в научных дискуссиях, но и играют
существенную роль в общественно-политиче¬
ской жизни страны. Не случайно к работе кон¬
ференции подключились представители мест¬
ных властей и партий различной политической
ориентации.
Основные проблемы, ставшие предметом об¬
суждения на конференции, были поставлены
уже в докладах д. и. н. П. Ю. Рахшмира (ПГУ)
«Консерватизм и посттоталитарная реальность»
и д-ра Н. Эшфорда (Стаффордский универси¬
тет) «Многоликость англо-американского кон¬
серватизма». Ученые отметили, что современные
западные консерваторы стали носителями новой
исторической инициативы, и потому представ¬
ления о консерватизме как о чисто охранитель¬
ном явлении устарели. Особое внимание до¬
кладчики уделили проблемам типологии кон¬
серватизма, взаимоотношению различных кон¬
сервативных традиций, перспективам даль¬
нейшей эволюции консерватизма. П. Ю. Рах-
шмир выделил умеренный, традиционалистский
и экстремистский типы рассматриваемого явле¬
ния, а Н. Эшфорд разделил весь консервативный
лагерь на либертаристов, традиционалистов и
неоконсерваторов. Разногласия прежде всего оп¬
ределяются выбором критерия. Если первый
взял за основу политико-ценностные ориента¬
ции, то для второго главным является различие
в оценках консерваторами природы человека.
Проблемы ценностных ориентаций в раз¬
личных консервативных традициях на разных
этапах их развития были затронуты также в
докладах кандидатов исторических наук Д. Л.
Стровского «Идея «бесклассового общества» в
современной политике британских консервато¬
ров», М. Д. Лагутиной «Либерализм и консер¬
ватизм в Великобритании: проблема взаимодей¬
ствия (10—20-е годы XX в.)», О. А. Овчинни¬
ковой (все — Уральский государственный уни¬
верситет) «Индивидуализм как основа амери¬
канской консервативной традиции»; И. К. Кирь¬
янова и М. Н. Лукьянова «Социальный портрет
российского консерватора начала XX в.
(по материалам III Государственной Думы)»,
М. П. Лаптевой «Консервативная традиция и
Макс Вебер», Г. А. Янковской (все — ПГУ)
«Социально-этические проблемы американского
консерватизма»; А. С. Стыкалина (Институт
славяноведения и балканистики РАН) «К воп¬
росу об идеологии консервативного режима в
Венгрии», к. филос. н. О. Л. Лейбовича (Пер¬
мский технический университет) «К типологии
консерватизма». К этой же проблематике при¬
мыкает и памфлет видного деятеля британского
консерватизма И. Пауэлла «Парадокс монар¬
хии», присланный автором в адрес оргкомитета
конференции. Взгляды самого И. Пауэлла стали
предметом анализа в докладах И. X. Абылхо-
жиной (Институт всеобщей истории РАН —
ИВИ РАН) «Национально-расовая концепция
И. Пауэлла» и к.и.н. О. Б. Подвинце-
ва (ПГУ) «Постимперская адаптация консерва¬
тизма: британский опыт и российская перспек¬
тива».
Проблемам эволюции и адаптации различ¬
ных типов консерватизма к меняющейся исто¬
рической ситуации были посвящены доклады
д-ра Б. Джирвина (Университет города Корк)
«Консерватизм и перемены в либерально-демок¬
ратических государствах», докторов историче¬
ских наук С. П. Перегудова (Институт мировой
экономики и международных отношений РАН)
«Тэтчеризм и посттэтчеризм», Г. С. Остапенко
(ИВИ РАН) «Британские консерваторы и де¬
колонизация (40-е — первая половина 60-х го¬
дов)», О. А. Науменкова (Башкирский универ¬
ситет) «Некоторые аспекты эволюции идейно¬
теоретических установок консервативной пар¬
тии Великобритании в 1850-х годах»,
кандидатов исторических наук В. В. Ищенко
(ИВИ РАН) «Мюнхенский журнал «Критикой»
и его роль в современной идейной борьбе вокруг
консерватизма в ФРГ», И. Д. Чигрина «Гер¬
манские консерваторы и проблема демократи¬
зации экономики в 1918—1920 гг.», Б. Н. Лап¬
тева (оба — Башкирский университет) «Попыт¬
ки монополизации внешней торговли Германии
(предложение Каница)»; О. И. Орачевой «Ти¬
пология советского консерватизма в западной
историографии» и О. Б. Подвинцева «Постим¬
перская адаптация консерватизма: британский
опыт и российская перспектива», Л. А. Фадеевой
«Имидж консервативной партии Великобрита¬
нии на выборах 1945 г.», а также Т. Э. Шмидт
(все — ПГУ) «Особенности консервативного ре¬
формизма в Германии (конец XIX — начало
XX в.)».
С проблемой типологии оказалась непос¬
редственно связанной и проблема содержания
современного российского консерватизма. Имен¬
но она стала центральной на заседании «круг¬
лого стола» «Консерватизм: Россия и Запад»,
состоявшегося на второй день работы конфе¬
ренции. Участники дискуссии разошлись в воп¬
росе о применимости понятия «консерватизм»
к различным политическим группировкам, дей¬
ствующим в современной России. На наш взгляд,
279
это явилось следствием того, что историки, за¬
нимающиеся исключительно отечественной про¬
блематикой, не имеют традиции адекватного
применения данного термина. В то же время
сказывается и недостаточная разработанность
теоретико-методологических аспектов консерва¬
тизма в современной науке в целом.
По итогам работы конференции подготовлен
сборник материалов. На май 1994 г. заплани¬
ровано проведение в Перми еще одной научной
конференции, на этот раз специально посвя¬
щенной проблеме типологии консерватизма и
взаимоотношению консерватизма с другими
идейно-политическими течениями.
И. К. Кирьянов,
О. Б. Подвинце в
КОНФЕРЕНЦИЯ В КАНАДЕ ПО ИСТОРИИ
ВТОРОЙ МИРОВОЙ войны
Научная общественность Канады широко от¬
мечает 50-летие событий второй мировой войны.
10—11 декабря 1993 г. в г. Ватерлоо на базе
местных университетов была проведена между¬
народная конференция «1943 год — начало кон¬
ца», в которой приняли участие историки Ка¬
нады, России, США и других стран. Учреди¬
телями конференции явились Канадский коми¬
тет истории второй мировой войны (президент
проф. Н. Хилмер), Университетский центр по
исследованию проблем войны, стратегии и раз¬
оружения (руководитель проф. Т. Копп) и-Центр
по изучению России и стран Восточной Европы
(руководитель проф. Л. Колдер).
Конференция открылась двумя в некоторой
степени противоположными по взглядам докла¬
дами, связанными с восстанием в варшавском
гетто в 1943 г.
С первым докладом «Исаак Цукерман и
еврейское подполье в варшавском гетто» высту¬
пил д-р М. Маррус (университет г. Торонто).
Кратко остановившись на причинах восстания,
одной из которых явилась, по его мнению,
депортация евреев из Варшавы, он рассказал о
деятельности руководителя еврейского подполья
Исаака Цукермана и высказал мысль, что евреи
— в польской столице к весне 1943 г. их осталось
всего около 70 тыс.— были одиноки в своей
борьбе с гитлеровскими солдатами. Армия Край-
ова, равно как и Гвардия Людова, ничем не
помогли восставшим. Поляки, по мнению до¬
кладчика, лишь ждали, «когда русские переде¬
рутся с немцами», и без энтузиазма отнеслись
к вооруженному сопротивлению евреев.
Д-р Дж. Урбаник (Уилфрид Лорье универ¬
ситет) в докладе «Польское подполье во время
восстания в варшавском гетто» не согласился с
выводами М. Марруса, подчеркнув, что восста¬
ние в варшавском гетто — это неотъемлемая
часть польской истории и что уже 20 апреля
1943 г. польское эмигрантское правительство в
Лондоне назвало его героическим. Простые
граждане, по словам докладчика, сочувствовали
еврейскому сопротивлению. До 40 тыс. поляков
только в одной Варшаве укрывали восставших
из гетто. Вместе с тем в руководстве Армии
Крайовой были люди, расценившие восстание
как «преждевременную акцию неопытной мо¬
лодежи», не придавшие ему должного значения,
хотя Армия Крайова и провела в районе вос¬
стания весной 1943 г. около 12 боевых операций.
Д. и. н., проф. О. А. Ржешевский (Институт
всеобщей истории — ИВИ РАН) выступил с до¬
кладом «Курская битва: взгляд через 50 лет»,
который был подготовлен совместно с д. и. н.
В. А. Золотаревым. Сделав обзор событий, свя¬
занных с Курской битвой, он подчеркнул, что
провал летнего наступления вермахта в России
похоронил миф о «сезонности» советской на¬
ступательной стратегии. Курская битва суще¬
ственно осложнила положение фашистского
блока, способствовала изменению обстановки на
других театрах войны.
Значительное место в докладе было отведено
анализу потерь сторон в Курской битве. В ответ
на вопрос, чем объяснить более чем двукратные
потери Красной Армии в живой силе (860 тыс.
против 400 тыс.) и четырехкратные в танках
(6 тыс. против 1,5 тыс.), О. А. Ржешевский
отметил сравнительную с противником длитель¬
ность наступления советских фронтов, умело
организованную немецким командованием обо¬
рону (в результате чего группировка вермахта
избежала окружения), качественное превосход¬
ство новой немецкой танковой и самоходно-ар¬
тиллерийской техники, особенно в «бронестой-
кости», неуверенность советского командования,
в частности Центрального фронта, в том, что
противник первым перейдет в наступление, не¬
подготовленность фронтового тыла к тяжелым
280
оборонительным боям первого периода битвы и
другие факторы.
М. Ю. Мягков (ИВИ РАН) в выступлении
«Методы подсчета советских и германских по¬
терь в 1943 г. Сравнительный анализ» затронул
тему безвозвратных потерь противоборствующих
сторон в Сталинградской битве, показал, что
именной учет безвозвратных потерь далек от
завершения. Десятки тысяч советских солдат,
а также военнослужащих из Германии, Италии,
Румынии, Венгрии и других стран числятся до
сих пор пропавшими без вести. При подсчете
потерь противника в Сталинградской битве в
немецких источниках доступны сведения только
по 6-й армии Паулюса, данные по румынским,
итальянским, венгерским и хорватским частям
на этом участке фронта отсутствуют.
Среди заданных докладчику вопросов был
и такой: «Считаете ли вы достоверными немец¬
кие данные о потерях на советско-германском
фронте?». Отвечая, Мягков сказал, что в части,
касающейся численности советских военноплен¬
ных, эти данные завышены примерно на
1,3 млн. человек и что обстоятельный, конк¬
ретный анализ общей картины потерь проти¬
воборствующих сторон требует совместной ра¬
боты российских и немецких историков.
Особое место заняли выступления, связан¬
ные с историей итальянской кампании 1943 г.,
в которой участвовали канадские войска. Были
представлены три взгляда на эти события: аме¬
риканского, канадского историков и взгляд ве¬
терана.
К. д.’Эсте (подполковник в отставке армии
США) подверг критике подготовку операций
союзников в Италии. По его мнению, недостаток
организации боевых действий заключался как
в слабом планировании наступления, так и в
разногласиях между Ф. Рузвельтом и У. Чер¬
чиллем в выборе направления основного удара
союзников на континенте.
Б. Макэндрю (Историческая секция Мини¬
стерства национальной обороны Канады) отме¬
тил, что настоящей трагедией для войск союз¬
ников в Италии, в частности и для канадцев,
было отсутствие у командования четкой цели
кампании и хроническая нехватка резервов.
Кроме того, по его мнению, было бы эффек¬
тивней использовать отлично подготовленных
канадских солдат более компактными частями
на каком-то одном участке фронта.
Своеобразный колорит в работу конферен¬
ции внесли воспоминания бывшего офицера ка¬
надской армии, майора в отставке В. Поупа,
воевавшего в 1943—1945 гг. на Апеннинском
полуострове.
Большая группа выступлений на конферен¬
ции была посвящена анализу совместных во¬
енных усилий союзников в 1943 г., взаимодей¬
ствию между Канадой и Великобританией.
В докладе специалиста в области внешне¬
экономической политики Канады д-ра X. Мак¬
кензи «Малый ленд-лиз» была поставлена про¬
блема изучения канадского ленд-лиза. X. Мак¬
кензи считает, что, несмотря на то, что канад¬
ские поставки военной продукции оказали
немалую помощь странам антигитлеровской ко¬
алиции, прежде всего Англии, эта помощь могла
быть более существенной, имей Канада собст¬
венную программу производства вооружения,
не связанную по рукам и ногам американскими
образцами.
Д-р С. Харрис (Историческая секция Штаба
национальной обороны Канады) в докладе «Ди¬
скуссии о бомбардировках осенью 1943 г.» ос¬
тановился на истории бомбардировок союзной
авиацией немецких городов. Он с сожалением
констатировал: если в 1941 —1942 гг. планы
бомбардировок Германии еще как-то учитывали
инфраструктуру ее населенных пунктов, распо¬
ложение жилых кварталов, то начиная с 1943 г.
союзная авиация бомбила почти все подряд,
даже исторические центры средневековых го¬
родов. С. Харрис считает, что впечатляющие
по масштабам бомбардировки не повлияли на
поворот в войне, хотя и оказали большое пси¬
хологическое воздействие на немецкое населе¬
ние.
Интересные цифры о масштабе участия ка¬
надского флота в битве за Атлантику были
приведены д-ром М. Милнером (университет
Нью Браунсвик) в докладе «Королевский флот
Канады в 1943 г.» Канадские военные суда
сопровождали в 1943 г. до 35% союзных кон¬
воев, проходивших севернее Ирландии. Этот
этап войны стал тяжелым испытанием для ВМС
страны. С зимы 1943/44 г. произошли значи¬
тельные изменения в тактике морских операций,
вместе с ними пришли и крупные военные
успехи. Сегодня мало кто знает, что треть по¬
топленных немецких подлодок в Восточной Ат¬
лантике — это целиком заслуга канадских во¬
енно-морских сил.
«Операционное искусство и его изменение
в англо-канадской армии в 1943 г.»— тема вы¬
ступления Т. Коппа. Он отметил, что ошибочно
считать участие канадских вооруженных сил в
операциях 1943 г. незначительным. Весомым
был вклад Канады в разработку новых видов
вооружения и способов их использования. Но
«кооперация» в этих вопросах с Великобрита¬
нией оказалась явно недостаточной. Многие цен¬
281
ные разработки канадских специалистов в об¬
ласти тактики и оперативного искусства оста¬
лись невостребованными, вместе с тем техни¬
ческие открытия в ПВО и химическом воору¬
жении привлекли внимание.
В ходе дискуссии выяснилось, что канадские
историки внимательно следят за событиями в
нашей стране, тенденциями в российской ис¬
ториографии.
В дни конференции по национальному те¬
левидению демонстрировалась документальная
лента «Дьепп», посвященная неудачному десан¬
ту войск союзников на оккупированное немец¬
кими войсками французское побережье Ла-Ман¬
ша в 1942 г. (автор и комментатор Т. Копп).
В выступлениях на конференции участников
рейда подчеркивалось, что он был плохо под¬
готовлен и наибольшие потери понесли канад¬
ские войска.
Вообще в Канаде истории минувшей войны,
закреплению памяти о ее событиях придается
государственное значение. Так, под эгидой пра¬
вительства страна готовится отметить 50-летие
высадки сил западных союзников в Нормандии,
среди которых были и канадские войска.
Эти мероприятия являются частью общей
программы, носящей название «Канада помнит».
Она начала воплощаться в этом году и имеет
основной целью отметить 50-летнюю годовщину
событий, завершивших вторую мировую войну,
вклад Канады в победу антигитлеровской коа¬
лиции. По замыслу организаторов, кампания
«должна помочь создать у канадцев новое по¬
нимание причин и последствий второй мировой
войны, ценности мира и более глубокое пони¬
мание долга, патриотизма и жертв».
Одна из задач кампании — показать, что
военные годы способствовали мощному промыш¬
ленному развитию страны. Канада вступила в
войну в качестве доминиона, а вышла из нее
индустриально развитым государством. Из 12
млн. населения страны того времени около 1
млн. служили в 1939—1945 гг. в вооруженных
силах.
Большое внимание в программе уделено мо¬
лодежи, которую отделяет сейчас от солдат вой¬
ны уже два поколения. Молодежь, говорится в
программе, «должна лучше знать и понимать
тот благородный потенциал, который оставили
ей в наследие».
В рамках программы в 1994 г. большие
группы канадцев отправятся в Нормандию,
Бельгию, Нидерланды, Италию — в страны, где
воевали канадские войска. Министерство наци¬
ональной обороны посылает в Европу 200 во¬
еннослужащих с тем, «чтобы европейцы уви¬
дели, что в Канаде помнят о ее вкладе совместно
с другими нациями в победу над фашизмом».
М. Ю. Мягков
282
МОИСЕЮ САМУИЛОВИЧУ АЛЬПЕРОВИЧУ 75 ЛЕТ
22 ноября 1993 г. сотрудники Института
всеобщей истории РАН поздравили с 75-летием
доктора исторических наук, ведущего научного
сотрудника института Моисея Самуиловича
Альперовича.
Его имя хорошо известно в среде истори-
ков-латиноамериканистов — и у нас, и за ру¬
бежом. Список научных трудов ученого насчи¬
тывает около 200 названий, 14 из которых —
книги. За этими цифрами стоят годы кропот¬
ливой исследовательской работы, проникнутой
неиссякаемой любовью к своей профессии.
Выбор Латинской Америки, конкретно Мек¬
сики, как объекта исторических исследований
был сделан М. С. Альперовичем в юности, еще
в стенах Московского государственного универ¬
ситета им. М. В. Ломоносова, под влиянием
ярких лекций В. М. Мирошевского — одного из
первых советских исследователей истории ла¬
тиноамериканских стран. Научная деятельность
Моисея Самуиловича в самом начале была пре¬
рвана Великой Отечественной войной. Он окон¬
чил истфак МГУ летом 1941 г., но вместо за¬
нятий в аспирантуре, куда был рекомендован
кафедрой новой и новейшей истории, в тяжелые
для Москвы и всей страны октябрьские дни
фашистского наступления на столицу стал бой¬
цом Красной Армии. К этому времени Моисей
Самуилович уже имел семью — жену и малют¬
ку-дочь. Союз с Еленой Ефимовной, не поко¬
лебленный годами войны и разлуки, остается
и по сей день основой его жизни и творчества.
Моисей Самуилович прошел долгий путь
от Москвы до Берлина в качестве сначала ря¬
дового, а потом офицера и переводчика 146-й
стрелковой дивизии. С февраля 1945 г.— в раз¬
ведотделе при штабе 3-й ударной армии. 2 мая
1945 г. капитан М. С. Альперович в группе
офицеров разведотдела участвовал в занятии
Имперской канцелярии и в операции по поиску
трупа Гитлера.
Война окончилась, и молодой капитан, на¬
гражденный орденами Отечественной войны,
двумя орденами Красной Звезды, медалью «За
боевые заслуги» и многими другими медалями,
возвратился к мирным занятиям, к изучению
прошлого человечества. Его интерес к истории
Мексики не угас. В 1946 г. он стал аспирантом
в только что созданном Тихоокеанском инсти¬
туте АН СССР. В октябре 1949 г. М. С. Аль¬
перович успешно защитил кандидатскую дис¬
сертацию, посвященную политике США в связи
с мексиканской революцией в 1913—1917 гг.
Позже часть разделов диссертации была опуб¬
ликована в виде статей.
В течение пяти лет М. С. Альперович читал
курс новой и новейшей истории в Рязанском
педагогическом институте. Осенью 1954 г. в
Институте истории АН СССР в рамках сектора
стран Америки была создана латиноамерикан¬
ская группа, впоследствии выделенная в само¬
стоятельный сектор. М. С. Альперович стал его
сотрудником. С тех пор его научная и творческая
деятельность неразрывно связана с этим акаде¬
мическим центром — сначала в Институте ис¬
тории, а с 1968 г., после его разделения,— в
Институте всеобщей истории.
Первые годы работы в академическом ин¬
ституте М. С. Альперович продолжал разраба¬
тывать тему мексиканской революции, углубляя
изучение этой проблемы и расширяя хроноло¬
гические рамки исследования. В 1958 г. работа
завершилась выходом его первой книги «Мек¬
сиканская революция 1910—1917 гг. и политика
США» (в соавторстве с Б. Т. Руденко). Она
была переведена на испанский язык в Мексике
и выдержала там 12 изданий.
В 50-е годы американисты Института ис¬
тории АН СССР приступили к написанию очер¬
ков по истории крупнейших стран континента.
В 60-х годах вышли «Очерки истории США»,
«Очерки истории Бразилии», «Очерки новой и
новейшей истории Мексики», «Очерки истории
Чили». В этих коллективных трудах М. С. Аль¬
перович участвовал в качестве члена редколле¬
гии, а в «Истории Мексики» и как автор. Ис¬
следуя корни многих явлений XIX — начала
XX в., он занялся изучением эпохи войны Ла¬
тинской Америки за независимость. Плодом его
работы стала новая монография «Война за не¬
зависимость Мексики» (М., 1964), защищенная
спустя год в качестве докторской диссертации.
В 1979 г. Моисей Самуилович опубликовал труд
«Рождение мексиканского государства».
Обращение к теме борьбы за независимость
Мексики привело ученого к изучению всего
комплекса проблем освободительного движения
в зависимых странах южноамериканского суб¬
континента. Эти проблемы нашли отражение в
нескольких обобщающих трудах по истории
283
стран Латинской Америки, два из которых на¬
писаны в соавторстве с Л. Ю. Слезкиным: «Но¬
вая история стран Латинской Америки» (М.,
1970); «История Латинской Америки. С древ¬
нейших времен до начала XX в.» (М., 1981).
Темой нового исследования М. С. Альперо¬
вича стала революция в Парагвае. Она была
воплощена в монографии «Революция и дик¬
татура в Парагвае (1810—1840)», вышедшей в
свет в 1975 г. Книга о парагвайском варианте
освободительной революции в Латинской Аме¬
рике и социальном эксперименте, предпринятом
диктатором X. Г. Франсией, внесла в историо¬
графию новое понимание сущности освещаемых
явлений. Помимо того, она раскрыла еще одну
грань творчества ее автора — умение создать
живой образ политического деятеля на сложном
фоне исторической действительности.
Следующую большую монографию ученого
можно отнести к жанру документальной био¬
графии. Это книга «Франсиско де Миранда в
России» (М., 1985). В этом оригинальном ис¬
следовании использованы практически все до¬
кументы архива Миранды и русских архивов,
относящиеся к теме. М. С. Альперович пере¬
смотрел заново вопрос о целях приезда Миранды
в далекую Россию и создал принципиально
новую, строго документированную концепцию,
которая опровергла версии, преувеличивавшие
масштабы экспансии России на северо-западе
Америки и домыслы о характере отношений и
причинах благосклонности Екатерины II к сме¬
лому и энергичному венесуэльцу.
В начале 1994 г. в издательстве «Наука»
вышла еще одна книга Моисея Самуиловича —
«Россия и Новый Свет (последняя треть XVIII
века)».
М. С. Альперович много раз выступал на
международных и научных конференциях, где
его доклады часто являлись оригинальными ис¬
следованиями проблемы..О признании ценности
его работ за рубежом свидетельствуют переводы
и публикации многих трудов ученого в странах
Америки и Европы. В 1974 г. он был удостоен
серебряной медали Института дружбы и куль¬
туры «Мексика—СССР», а в 1984 г.— Ордена
Ацтекского орла — высшей награды Мексики
для иностранных ученых. В 1990 г. Мексикан¬
ский комитет исторических наук наградил его
почетным дипломом.
М. С. Альперович — постоянный автор жур¬
нала «Новая и новейшая история», он неодно¬
кратно выступал на его страницах с яркими,
всегда глубоко документированными очерками
и статьями. Большая эрудиция и тонкий науч¬
ный анализ — основные черты научного твор¬
чества Моисея Самуиловича. Особое уважение
и глубокие симпатии вызывают его строгая
принципиальность и безукоризненная честность
в науке, личных и общественных отношениях.
Желаем Моисею Самуиловичу крепкого здо¬
ровья для дальнейшей плодотворной работы в
любимой профессии.
И. А. Белявская,
доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник (консультант)
Института всеобщей истории РАН
ЮБИЛЕЙ
ЛИДИИ ВАСИЛЬЕВНЫ ПОЗДЕЕВОЙ
В конце 1993 г. на Международной конфе¬
ренции историков в Университете Ватерлоо (Ка¬
нада) среди наиболее ценных исследований бы¬
ла названа монография Лидии Васильевны Поз¬
деевой «Канада в годы второй мировой войны».
Это свидетельство того, что труды Лидии Ва¬
сильевны, доктора исторических наук, ведущего
научного сотрудника Института всеобщей ис¬
тории РАН, члена Совета Ассоциации историков
второй мировой войны, получили широкое при¬
знание в нашей стране и за рубежом.
Л. В. Поздеева родилась в Москве в семье
железнодорожника. В канун Великой Отечест-
284
венной войны она закончила школу-десятилетку
и в 1942 г. стала студенткой МГУ. Набор на
первый курс исторического факультета едва пре¬
высил 70 человек — причиной тому была война.
Окончив университет в 1946 г., Лидия Василь¬
евна поступила в аспирантуру Института исто¬
рии АН СССР, специализировалась по новей¬
шей истории Великобритании. Институт отли¬
чала творческая, созидательная атмосфера, здесь
трудились крупнейшие специалисты по истории
России, стран Западной Европы и Америки.
Научными руководителями Л. В. Поздеевой бы¬
ли академик А. М. Деборин и доктор истори-
ческих наук А. С. Ерусалимский, многое сде¬
лавшие для поддержки молодых ученых. В 1950
г. Л. В. Поздеева защитила кандидатскую дис¬
сертацию и была зачислена в штат Института
истории. В Институте всеобщей истории она
работала со времени его основания в 1968 г.
Здесь в 1971 г. ею была защищена докторская
диссертация.
Приоритетными проблемами исследований
Л. В. Поздеевой является новейшая история
Великобритании, Канады и между на родных от¬
ношений 30-х — первой половины 40-х годов,
история второй мировой войны. Она опублико¬
вала около 60 научных работ, в том числе пять
монографий (одна из них в соавторстве с
А. М. Некричем) и большое количество научных
статей, общим объемом до 200 авторских листов.
Работы Л. В. Поздеевой характеризует само¬
стоятельность мышления, широкий диапазон и
новизна изучаемых тем, тщательный анализ
всех доступных источников.
Большое место в научной работе Лидии
Васильевны заняло исследование происхожде¬
ния второй мировой войны и британской по¬
литики в межвоенный период. Эта тема освещена
в ее монографии «Англия и ремилитаризация
Германии 1933—1936» (1956 г.), созданной на
основе кандидатской диссертации, и в научных
статьях, а также во многих коллективных из¬
даниях, в которых она принимала участие: в
«Учебном пособии по новейшей истории стран
Западной Европы и США», в сборниках «При¬
чины возникновения второй мировой войны»
(1982 г.), «Причины второй мировой войны.
Документы и комментарии» (1988 г.), в книге
*1939 г.: Уроки истории» (1990 г.) и др.
Значителен вклад ученого в отечественную
историографию международных отношений пе¬
риода войны, политики и стратегии ведущих
стран антигитлеровской коалиции, их социаль¬
ного развития. В фундаментальном труде «Ан¬
гло-американские отношения в годы второй ми¬
ровой войны», изданном в двух книгах в 1962
и 1969 гг., был проанализирован сложный ком¬
плекс интеграционных связей и противоречий
между Великобританией и США, их позиция
в отношении СССР, прослежены этапы фор¬
мирования союза двух стран, раскрыты особен¬
ности их политики на Ближнем и Среднем
Востоке, в британских доминионах и колониях,
в Латинской Америке.
Л. В. Поздеева — один из авторов 12-том-
ного труда «История второй мировой войны
1939—1945 гг.», вышедшего в свет в 1973—1985
гг. Для шести томов этого издания ею были
написаны главы и разделы по военной эконо¬
мике Британии и других стран антигитлеровской
коалиции, их внутренней и внешней политике.
Активное участие она приняла в подготовке
международного труда «Вторая мировая война:
краткая история», выпущенного в 1984 г., и
работ, в которых специально освещаются меж¬
союзнические отношения и движение Сопро¬
тивления: «Ялтинская конференция 1945 г. Уро¬
ки истории» (1985 г.), «Движение Сопротив¬
ления в Западной Европе. Общие проблемы»
(1990 г.).
Много времени и сил Лидия Васильевна
отдает сотрудничеству с учеными-специалиста¬
ми в области истории Канады. Она явилась
одним из авторов и ответственным редактором
коллективного труда «Канада 1918—1945: Ис¬
торический очерк» (1976 г.), который надо рас¬
сматривать как первую в отечественной исто¬
риографии попытку комплексного анализа про¬
блем истории, политики и экономики этой стра¬
ны в новейшее время. Истории социально-
экономического и политического развития Ка¬
нады в 1939—1945 гг., ее внешней политики
посвящена монография «Канада в годы второй
мировой войны» (1986 г.), написанная с ши¬
роким привлечением документов Государствен¬
ного архива Оттавы.
Следует отметить значительный объем и
высокий уровень редакторской работы, которую
в качестве члена редколлегии ряда коллектив¬
ных трудов пришлось провести Л. В. Поздеевой.
Среди них 4-й том «Истории второй мировой
войны» и 3-й том «Истории США».
Л. В. Поздеева вместе с другими сотрудни¬
ками Института всеобщей истории РАН приняла
участие в подготовке совместного труда исто¬
риков России, США, Великобритании «Союз¬
ники в войне 1941 —1945», недавно изданного
в США, ответственными редакторами которого
являются А. О. Чубарьян, У. Ф. Кимболл, Д.
Рейнолдс. Л. В. Поздеева руководит проектом
по изданию этого труда на русском языке, ко¬
торое осуществляется при финансовой поддер¬
жке Российского фонда фундаментальных ис¬
следований.
Л. В. Поздеева многие годы плодотворно
сотрудничает с журналом «Новая и новейшая
история». Ее статьи неизменно вызывают ин¬
терес широкого круга читателей.
Лидия Васильевна — трудолюбивый, отзыв¬
чивый человек, добрый, надежный товарищ,
она пользуется большим авторитетом и всеоб¬
щим уважением*
У Лидии Васильевны дружная семья: муж —
Моисей Залманович, ветеран Великой Отечест¬
венной войны, дочь — Мария, историк, продол¬
285
жающая дело своей матери, зять — Александр
и любимый внук Борис.
В декабре 1993 г. в Институте всеобщей
истории состоялось торжественное собрание, по¬
священное юбилею Лидии Васильевны.
С днем рождения юбиляра тепло поздравили
зам. директора института к. и. н. Н. П. Кал¬
мыков, академики Г. Н. Севостьянов и В. Г.
Трухановский, д. и. н. А. А. Сванидзе, д. и.
н. В. Л. Мальков, к. и. н. Ю. В. Кудрина, к.
и. н. Н. С. Лебедева, к. и. н. Е. Н. Кульков.
Друзья и коллеги желают Лидии Васильевне
Поздеевой доброго здоровья и новых книг.
О. А. Ржешевский,
доктор исторических наук,
заведующий сектором истории войн XX в.
Института всеобщей истории РАН
CONTENTS
Articles. Chubaryan А. О. The 20th Century History: New Studies and Problems.
Egorova N. I. «The Iraqui Crisis» 1945—1946. On the Basis of the Declassified Documents.
Zabaluyev V. G. German Political Catholicism As a Fore-Runner of Christian Democracy.
Serova О. V. Russia and the Unification of Italy in the 19th Century. Fedosova E. I. The
European Unity Idea in the Socio-Political Thought of France in the 18th-19th Centuries.
Dodolev M. A. The 1815 Vienna Congress in Contemporary Historiography Abroad. D i s-
c u s s i о n s. Academician Bolkhovitinov N. N. In Search for a New Coordinate System in
the World History. Ostrikov P. I., Safonov V. N. (Kursk). Apropos of the Periodization of
Modern and Contemporary History. Russian Archives. Kozlov V. P. Archival Russian
Studies Abroad: Problems and Trends. From the Archive of the Russian Fe¬
deration President. Rzheshevsky O. A. A. Iden's Visit to Moscow in December
1941. Talks with J. V. Stalin and V. M. Molotov. (End). Memoirs. Koval К. I. Notes
of a Representative of SDC on the German Territory. Documentary Essays.
Academician Sevostyanov G. N. M. M. Litvinov's Mission to Washington in 1933. New
Materials. Orlov A. SM Kozhanov V. P. Lend-Lease: A View in 50 Years. From the
History of Social Thought. Ovcharenko N. E. Two Lives of Eduard Bernstein.
Prof i les of H is toria ns. Svanidze A. A. Evgenia Vladimirovna Gutnova (1914-1992).
Pages of the Past. Luzyanin G. I. (Magnitogorsk). P. A. Kropotkin's Journey Around
Canada. Historiography and the Source Studies. Yakushevsky A. S.
Multi-Volume Edition «The German Reich and the Second World War». Chistozvonov A. N.
The Social Composition of the Hague Patriciate (1572-1700). Book Reviews. Scien¬
tific L i f e.
286
ч СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
БОЛХОВИТИНОВ Николай Николаевич, действительный член РАН, профессор, доктор
исторических наук, руководитель Центра североамериканских исследований Института все¬
общей истории РАН, автор более 200 научных трудов, включая 12 монографий, опублико¬
ванных в России, США и Западной Европе, среди них «Доктрина Монро. Происхождение
и характер» (М., 1959), «Становление русско-американских отношений, 1775—1815» (М.,
1966), «Русско-американские отношения. 1815—1832» (М., 1975), «Россия и война США
за независимость. 1775—1783» (М., 1976), «США: проблемы истории и современная исто¬
риография» (М., 1980), «Русско-американские отношения и продажа Аляски. 1834—1867»
(М., 1990), «Россия открывает Америку. 1732—1799» (М., 1991).
ДОДОЛЕВ Михаил Алексеевич, доктор исторических наук, ведущий научный со¬
трудник (консультант) Института всеобщей истории РАН, автор монографий «Демокра¬
тическая оппозиция и рабочее движение в Италии в 1922—1926 гг.» (М., 1975), «Россия
и Испания в 1808—1823 гг.» (М., 1984) и других исследований.
ЕГОРОВА Наталья Ивановна, кандидат исторических наук, старший научный со¬
трудник Центра североамериканских исследований Института всеобщей истории РАН,
автор монографии «Советско-американские отношения послевоенного периода в буржу¬
азной историографии США» (М., 1981) и ряда статей по советско-американским отно¬
шениям и внешней политике США.
ЗАБАЛУЕВ Владимир Григорьевич, кандидат исторических наук, редактор отдела
журнала «Новая и новейшая история», специалист по истории Германии рубежа XIX—
XX вв.
КОЖАНОВ Владимир Петрович, кандидат экономических наук, специалист по эко¬
номике СССР в годы второй мировой войны, автор разделов в коллективных монографиях.
КОЗЛОВ Владимир Петрович, доктор исторических наук, зам. руководителя Государ¬
ственной архивной службы России, специалист по историографии и источниковедению ис¬
тории России XVIII — первой половины XIX в., автор монографий «Колумбы российских
древностей» (М., 1981), «Кружок А. И. Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве»» (М.,
1988), «Полемика вокруг «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина» (М„ 1989),
««Древностелюбивые проказы» или «Обманутая, но торжествующая Клио»» (М., 1994).
ЛУЗЯНИН Геннадий Иванович, кандидат исторических наук, доцент, заведующий
кафедрой всеобщей истории Магнитогорского государственного педагогического института,
автор ряда статей по истории Канады.
ОВЧАРЕНКО Николай Ефимович, доктор исторических наук, профессор Российской
академии управления, специалист по истории германского и международного рабочего
движения, автор монографий «Август Бебель. Краткий очерк жизни и деятельности»
(М., 1963), «В борьбе за революционный марксизм. Проблемы теории, практики и ор¬
ганизации СДПГ в конце XIX в.» (М., 1967), «Новая история. Ч. 2. Учебник для ис¬
торических факультетов» (М., 1974), «Германская социал-демократия на рубеже двух
веков» (М., 1975), «Книга для чтения по новой истории. 1641 —1871 гг.» (М., 1987), а
также ряда статей и брошюр.
ОРЛОВ Александр Семенович, доктор исторических наук, член-корреспондент Ака¬
демии естественных наук РФ, ведущий научный сотрудник Института военной истории
МО РФ, специалист по истории второй мировой войны и послевоенного периода, автор
монографий «Секретное оружие третьего рейха» (М., 1975), «В поисках абсолютного
оружия» (М., 1989), «Третий рейх и Третий Рим» (М., 1993) и других работ по данной
проблематике. Под его редакцией в 1991 г. издан на русском языке шеститомный труд
У. Черчилля «Вторая мировая война» в трех книгах.
СВАНИДЗЕ Аделаида Анатольевна, доктор исторических наук, профессор, заве¬
дующая Центром западноевропейского средневековья Института всеобщей истории РАН,
автор монографий «Ремесло и ремесленники средневековой Швеции» (М., 1967), «Город
и рынок в средневековой Швеции» (М., 1980),«Деревенское ремесло в средневековом
городе» (М., 1985) и других исследований.
287
СЕВОСТЬЯНОВ Григорий Николаевич, действительный член РАН, лауреат Госу¬
дарственной премии, профессор, доктор исторических наук, главный редактор журнала
«Новая и новейшая история», главный научный сотрудник Института всеобщей истории
РАН. Автор монографий «Политика великих держав на Дальнем Востоке накануне второй
мировой войны» (М., 1961), «Подготовка войны на Тихом океане» (М., 1962), «Дипло¬
матическая история войны на Тихом океане от Пирл-Харбора до Каира» (М., 1969),
«Томас Джефферсон» (в соавторстве) (М., 1976), «Европейский кризис и политика США.
1938—1939» (М., 1992) и других исследований. Ответственный редактор многих книг
по истории США и международных отношений.
СЕРОВА Ольга Васильевна, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник
Института всеобщей истории РАН, автор монографий «Италия и антигитлеровская ко¬
алиция. 1943—1945» (М., 1973), «От Тройственного союза к Антанте (Итальянская внеш¬
няя политика и дипломатия в конце XIX — начале XX в.)» (М., 1983) и других работ.
ФЕДОСОВА Елена Ивановна, кандидат исторических наук, доцент кафедры новой
и новейшей истории Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова,
автор монографии «Польский вопрос во внешней политике Первой империи во Франции»
(М., 1980) и ряда статей по внешней политике Франции.
ЧИСТОЗВОНОВ Александр Николаевич, доктор исторических наук, профессор, ве¬
дущий научный сотрудник (консультант) Института всеобщей истории РАН, автор мо¬
нографий «Гентское восстание 1539—1540 гг.» (М., 1957), «Нидерландская буржуазная
революция XVI века» (М., 1958), «Реформационное движение и классовая борьба в Ни¬
дерландах в первой половине XVI века» (М., 1964), «Генезис капитализма: проблемы
методологии» (М., 1985) и других исследований.
ЧУБАРЬЯН Александр Оганович, член-корреспондент РАН, доктор исторических
наук, профессор, заместитель председателя Национального комитета российских исто¬
риков, директор Института всеобщей истории РАН, специалист в области истории Ев¬
ропы, истории международных отношений и внешней политики новейшего времени.
Автор многих работ по этой тематике, в частности монографий «Европейская идея в
истории. Проблемы войны и мира» (М., 1987). «Брестский мир» (М., 1964), «В. И.
Ленин и формирование советской внешней политики» (М., 1972), (монографии по
этой проблеме изданы также в Германии и Англии). Ответственный редактор ряда кол¬
лективных трудов по истории международных отношений.
ЯКУШЕВСКИЙ Анатолий Степанович, кандидат исторических наук, научный со¬
трудник Института военной истории МО РФ, специалист по истории второй мировой
войны, автор ряда исследований.
Технический редактор Е. Н. Ларкина
Сдано в набор 01.03.94 Подписано к печати 18.04.94 Формат бумаги 70><100,/i6
Печать офсетная Усл. печ. л. 23,4 Усл. кр.-отт. 250,2 тыс. Уч.-изд. л. 29,5 Бум. л. 9,0
Тираж 10 583 экз. Зак. 958. Цена 80 р.
Адрес редакции: Москва, 103717, ГСП, Подсосенский пер, 21. Тел. 916-19-93,
Московская типография № 2 ВО «Наука», 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
В следующем,
сдвоенном (№ 4—5) номере журнала читайте:
СТАТЬИ
Трагедия Югославии
Теория цивилизаций: этапы становления и развития
Попытка коминтернизации Коминформа в 1950 г. По новым архивным материалам
Была ли оппозиция «германской политике» Сталина накануне 22 июня 1941
По германским архивам
Советско-японский пакт о нейтралитете 1941 г. и его последствия
Американское военное планирование и СССР. 1943—1944 гг.
Андре Шенье и Французская революция XVIII в.
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Средняя продолжительность жизни как критерий прогресса истории
О периодизации новой и новейшей истории
«КРУГЛЫЙ СТОЛ»
Первая мировая война и ее воздействие на историю XX в.
ИЗ АРХИВА ПРЕЗИДЕНТА РФ
Переписка между И. В. Сталиным и Мао Цзэдуном в 1949 г.
ПУБЛИКАЦИИ
Тюремные записки Р. Зорге
ЗАПИСКИ ДИПЛОМАТА
Ю. В. Дубинин. Тернистый путь в Хельсинки 1975 г.
ВОСПОМИНАНИЯ
Член-корр. РАН Ю. А. Поляков. Похороны Сталина. Глазами историка-очевидца
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Две жизни Эдуарда Бернштейна
Печать при Наполеоне
Тайная дипломатия Людовика XV и Россия
ПОРТРЕТ ИСТОРИКА.
Член-корр. АН СССР А. В. Ефимов
ИЗ ЗАРУБЕЖНОЙ КНИГИ
Ш. де Голль. Глава из «Мемуаров надежд»
«НАУК А»
80 р.
Индекс 70620
ISSN 0130-3864 Новая и новейшая история. Nu 3, 1994 г